*************************************************************************

**********************
You should have seen the blood
https://ficbook.net/readfic/6670881
*************************************************************************
**********************

Направленность: Слэш
Автор: gincranberry (https://ficbook.net/authors/776420)

Беты (редакторы): n o x

Фэндом: Bungou Stray Dogs

Пэйринг и персонажи: Осаму Дазай/Чуя Накахара, Рюро Хироцу, Фёдор
Достоевский, kid!Чуя Накахара, Осаму Дазай, Огай Мори
Рейтинг: NC-17

Размер: планируется Макси, написано 568 страниц

Кол-во частей: 51
Статус: в процессе
Метки: Разница в возрасте, Преступный мир, Слоуберн, Психологические
травмы, Открытый финал, Алкоголь, Курение, Анальный секс, Дети, Семьи,
Первый раз, ООС, Насилие, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП, Ангст, Драма,
Психология, Hurt/Comfort, AU, UST, Жестокость, Смерть второстепенных
персонажей, Элементы гета

Описание:
Когда родители умерли, Чуя почему-то, был уверен, что приют – это
последнее место, куда он попадёт. Но алчные родственники решили иначе,
отправив десятилетнего мальчика-эспера в один из приютов, который крышует
Портовая мафия. Там быстро выяснилось, что способность Чуи может стать
проблемой, и выискался тот, кто мог его контролировать во благо
безопасности всего дома.
Детдомовское AU с перетеканием в мафиозное.

Посвящение:
Чуе <3

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
тут, что называется, жертва во имя идеи. персонажи почти свои.
развиваются тоже по моему сценарию, поэтому даже их взрослые копии будут
отличаться от оригинальных. но я постараюсь, чтобы не сильно.
я полностью игнорирую канон, хотя и не сильно далеко от него отхожу.
вся работа - чистый порыв, который вылился в умерший позвоночник и
несколько ночей без сна /первые 120 страниц написались за три ночи/.
работа делится на четыре смысловые части, хотя их планировалось три...ну,
так вышло.
буду очень благодарен публичной бете.
*UST тут только на первую часть работы распространяется. думаю, по
понятным причинам.

группа: https://vk.com/writingbelovush
ПБ для этой работы ВРЕМЕННО открыта, так как статус снова "в процессе".
Новые главы планируются появляться еженедельно.

========== Часть 1 ==========

Комментарий к Часть 1
WARNING! Вы собираетесь прочитать художественное произведение по
мотивам выдуманной истории, где главные действующие лица являются также
выдуманными персонажами. Работа не поощряет и не имеет ничего против
каких-либо сексуальных (и не только) практик, не пропагандирует их, не
является призывом к действию. Не имеет связи с реальностью (даже
отдаленной) и не хочет ее иметь. Вы предупреждены и, если ущемитесь в
процессе чтения, большая просьба: сделайте это молча :З
в каноне присутствует персонаж по имени Кенджи, но тот Кенджи, о котором
вы прочтёте - ОМП.
Когда родители умерли, Чуя почему-то был уверен, что приют — это
последнее место, куда он попадёт. Родители всегда были обеспеченными, в
их доме было много людей. И все до единого, умилялись с того, какой
Чуечка миленький. Когда в возрасте десяти лет он лишился родителей,
Накахара был уверен, что люди, желающие взять на воспитание такого милого
ребёнка, обязательно найдутся. И сначала они действительно нашлись.

Тётя и дядя, которых Чуя видел только в раннем детстве как-то раз. Они с
радушием приняли его, олицетворяя его надежду на светлое будущее. Но всё
кончилось, толком не успев начаться. Едва они получили доступ к
наследству ребёнка, как опекуны, быстро оформили его в приют. По
знакомству всё удалось провернуть так, будто он в этом приюте не состоял.
А на деле, ему выделили аж целую старую койку в гадюшнике, которые там
называли комнатами.

Чуя шёл в приют молча, но со слезами. Вообще-то, ему уже было десять, но
ростом он не особенно вышел. Вечно больной ребёнок, всё уходило в
иммунитет, а не в рост. И даже в свои десять он выглядел максимум на
восемь. А для детей в возрасте от шести и до семнадцати разница в год
была колоссальной.

Грубо «вручив» мальчишку в руки получившего на лапу директора господина

Мацумото, родственнички поспешили удалиться, потупив глаза. Они даже не
взглянули на мокрые омуты глаз мальчика, которые вот-вот грозились выйти
из берегов.

— Ну чего ты ревёшь? — почти даже участливо поинтересовался директор,

ведя ребёнка за руку к четырёхэтажному зданию, в другой он нёс небольшую
спортивную сумку, а у самого Чуи за спиной покоился небольшой рюкзак. —
Сейчас познакомишься с ребятами, подружишься, тебе тут понравится, —
выдавил фальшивую улыбку мужчина. Видимо, у тёти с дядей всё же было
какое-никакое подобие совести, и за эту самую улыбку ему доплатили
отдельно. На этом его лимит дружелюбия и был исчерпан.

Когда Чуя зашёл в небольшую комнатку и увидел свинарник, он машинально

ладошкой прикрыл рот и нос. Ребята, что играли в карты на одной из
кроватей, тут же уставились на него удивлённо.
— А, так ты новенький, — догадался один из них. У него был лишний вес,
сальные волосы и даже первые прыщи.

Чуя осторожно убрал маленькую ручку от лица и посмотрел на мальчиков. Они

все были почти на голову выше него. И с гораздо более развитыми телами,
чем у Накахары.

— Классно, а как тебя зовут, новенький? — один из них поднялся и подошёл

к нему, с интересом разглядывая. — А ты точно японец?

Чуя, обретя дар речи вновь, кивнул.

— Накахара Чуя.

— А я Рю Чихайя, — улыбнулся парень и протянул ему руку. Чуя тут же

заметил под ногтями грязь, да и рука была потной, но из вежливости он всё
же быстро её пожал. — Да ты не нервничай так, — улыбнулся он. — Тебе,
можно сказать, повезло, что у нас койка освободилась прямо перед твоим
заселением.

Чуя не понимал, как ему могло повезти, когда он находился в таком

плачевном положении. Он вообще искреннее всех их жалел и сочувствовал.

— Ну ладно, как придёшь в себя, пообщаемся, — видя ступор мальчика,

скомандовал Рю. — Ты только не хныкай, пожалуйста. Твоя койка у окна.

Чуя метнулся к той кровати, что стояла вплотную к стене. Она была не
застелена, но постельное бельё лежало стопкой на ней. На ортопедическом
матрасе расползалось старое коричневое пятно, и Накахара поспешил его
перевернуть. Там ситуация была несколько лучше. Настолько ярких пятен не
было.

Мальчик принялся готовить себе постель, пока ребята продолжали играть в

карты, искоса поглядывая на новенького. На самом деле Чуя не представлял,
как вести себя в коллективе. Он всю жизнь обучался на дому, а в школу
пошёл только после смерти родителей. И то, проходил всего месяц. Там
мальчика не любили и постоянно задирали. И, используя этот опыт, Чуя
собирался избежать прошлых ошибок.

Из того, что он читал, мальчик знал, что приют — это чуть ли не самый
сложный коллектив. И быть в нём новичком — самое невыгодное положение.
Надо было срочно от него избавляться. Поэтому, закончив с кроватью и
более-менее привыкнув к запаху, Чуя попытался подсесть к ребятам.

— Другое дело, — расплылся в улыбке Рю, отодвигаясь, чтобы Чуя сел. —

Знакомься, это, — он указал на полного мальчика, — Акико Сина, — Чуя
кивнул и пожал его толстую потную ручку. — А это, — Рю указал на самого
высокого юношу с отросшими волосами и желтой кожей, — Кенджи Идагава.

— Очень приятно, — пожимая длинную конечность, снова кивнул Накахара.

— А правда, что рыжие — ведьмы? — с опаской спросил Акико. Чуя слегка

опешил.
— Нет, — покачал он головой, тряхнув медными кудрями. — По крайней мере,
я не умею. Но был бы не против, если бы кто-то научил.

— Зачем это? — не понял Идагава.

— Ну, чтобы как в Гарри Поттере, получить письмо, поехать в Хогвартс, —

попытался объяснить юноша, но ребята его явно не понимали. — Ладно,
забей.

— У тебя веснушек нет, — заметил Рю.

— Ага, — кивнул Чуя, не понимая, к чему он это.

— Я думал у всех рыжих веснушки, — пожал он плечами.

— Ну, у меня нет.

— И не колдуешь, и без веснушек. Какой-то ты неправильный рыжий, —

нахмурился Акико. — И на японца не похож.

— Европейские корни, — кивнул Накахара. — Бабушка была европейкой. Вот и

проявилось…как-то.

— А может, это у тебя сосед был рыжим? — пошутил Кенджи. Ребята заржали.
Чуя не понял намёка.

— В карты играть умеешь? — спросил Рю, когда ребята просмеялись.

— Никогда не пробовал, — распахнул глаза мальчик.

— Ну, сейчас научим, — улыбнулся Кенджи.

Играть в карты Чуе не особенно нравилось. Он проиграл пять раз подряд и

решил, что это не его, просто не замечая, как ребята в наглую его
обдуривают. Он осведомился у них, куда может положить свои вещи, и начал
перекладывать их в шкаф.

Там пустовали две полки, а вот на всех остальных был бардак. А ещё Чуя
заметил, что тут ненавидели форму, потому как три скомканных пиджака
валялись на полу у кроватей их владельцев.

Чуя же в форме ничего плохого не видел. Он с ней познакомился, только

когда пошёл в школу. Тогда ему всё было интересно. А теперь у него просто
не было выбора. Но опытом он был научен: если другим не нравится, то и
ему нравиться не должно.

— Скоро ужин, — кидая колоду карт на кровать и потягиваясь, известил

Акико. — Новенький, пойдёшь?

— На ужин? — спросил Чуя.

— Пойдёт, куда он денется, — раздавая на новую партию, кивнул Рю. — Ты не

волнуйся, мы тут тебе всё покажем. На самом деле, тут особо и не
заблудишься.
— А что тут есть? — сидя на своей кровати и помахивая одной ногой,
спросил Чуя.

— Ну, на первом этаже столовая и классы, — начал рассказывать Чихайя, не

отвлекаясь от игры. — На втором, как видишь, мы. Корпус младших. На
третьем старшие живут. С пятнадцати. А четвёртый закрыт.

— Почему? — не понял мальчик.

— Там года три назад ремонт затеяли, — закидывая в кучку очередную карту,
поведал Кенджи. — Хотели сделать библиотеку, спортивный зал, классов
побольше. Краску ободрали, мебель вынесли, стены снесли и…бюджет
кончился, — развёл руками парень.

— А раньше там что было? — спросил мальчик.

— Без понятия, — покачал головой Акико. — Он был и до ремонта закрыт.

Решив больше не донимать ребят вопросами, Чуя терпеливо дожидался ужина.

Вообще, он был голодный. Ел он, кажется, последний раз несолёную овсянку
на завтрак. Тётя плохо готовила, предпочитая всё своё свободное время
уделять благородному занятию — искусству. Только рисовать она совсем не
умела, а на ухо ей медведь наступил. Но она не оставляла попыток
приложить свою кривую руку к чему-то прекрасному, особенно под
подбадривания сердобольного мужа.

Вскоре в коридоре послышался гомон. Видимо, остальные тоже засобирались

на ужин. Ребята доиграли партию и неохотно накинули пиджаки.

— У тебя формы ещё нет? — спросил Рю, оглядывая Накахару, что был одет в
бордовые клетчатые шорты, белую рубашку и чёрный пиджак. На ногах чёрные
гольфы до колен — форма со школы.

— Пока нет, — опешил юноша.

— Ну, попозже дадут. На ужин и уроки надо обязательно надевать знаки

отличия. Мы носим синюю клетку, а старшие — бордовую.

— Угу, — кивнул Чуя.

— Вообще, по инструкции надо всегда носить форму, — неохотно натягивая

тёмно-синий пиджак, сообщил Сина. — Но дерут за это только на уроках и в
столовке.

— Я понял, — решительно кивнул Накахара.

Спуститься на первый этаж оказалось не так-то просто. Но Рю шёл рядом с

Чуей, расталкивая других детей. Он был достаточно крепко сложен, да и
ростом не обижен, хотя Кенджи всё же пока уступал.

— Ты только первый к раздаче не лезь, — на ходу инструктировал юноша. —

Особенно вперёд старших. Они и прибить могут.
— Да, так что ты лучше нас держись, — посоветовал Акико.

Чуя и так собирался держаться их, потому как других ориентиров в этом
хаосе не видел. На него ещё на лестнице начали странно поглядывать. Мало
того рыжий, так ещё и не в той форме. И когда он вошёл в столовую, то
понял, что его клетка очень похожа на клетку формы старших. Кое-кто
расценил это как нахальство.

— Новенький? — грубо толкнув Чую в плечо, когда он встал в очередь,

поинтересовался довольно высокий юноша с осветлёнными до жёлтого
волосами.

— Отстань от него, — рявкнул Рю. — Как будто сам не видишь.

— А ты у нас защитником немощных и слабых заделался, Чихайя? — осклабился

парень. — Какого чёрта он не того цвета?

— Тебе какое дело, Макото? — фыркнул он. — Отстань.

Но перепалку прервало появление ребят из другого корпуса. Они были

гораздо выше, в другой форме, держались очень спокойно и высокомерно.
Спокойно шли к началу очереди, пока мелкие покорно перед ними
расступались.

Макото свалил в тень, подобно многим, а Чуя и Рю вместе с очередью были

отодвинуты назад.

— Ну вот, — проскулил Сина. — Пока дождёмся, всё остынет.

— Не хнычь, — рявкнул Чихайя. — А если что-то не устраивает, можешь

предъявить претензии Дазай-сану.

Чуя опешил от такого формального обращения.

— А кто это? — почти шёпотом спросил он.

— Видишь того, кто за дальним столиком? Длинный такой.

Накахара осмотрел столовую и за дальним столиком действительно увидел

высокого худого человека с каштановыми волосами и перемотанным глазом.

— Это Осаму Дазай. Ему пятнадцать, а строит даже выпускников, — вздохнул

Рю. — Лучше не попадайся ему на глаза.

— Да, он мелких не особенно любит, — задумчиво протянул Кенджи. —

Собственно, и не мелких тоже.

— А почему он не в очереди? — спросил Чуя.

— А ему и не надо, — усмехнулся Акико. — Смотри сам.

И правда, к столу уже нёсся парень, неся поднос с едой. Дазай ему как-то
странно фальшиво улыбнулся и принялся за еду, пока парень сел рядом и
начал что-то активно ему рассказывать. Дазай, слушая его, поднял взгляд и
начал обводить здоровым глазом толпу. Чую прошиб холодный пот, когда его
взор остановился на нём.

— Не смотри, — прошипел Рю, делая вид, что Накахару вообще не знает. —

Ещё влетит за форму.

Но Чуя не мог не смотреть. Взгляд Осаму пленил его, будто он мотылёк и

только что угодил в паучью сеть. Он с интересом смотрел в ответ своими
ледяными омутами. Дазай в итоге усмехнулся и снова посмотрел на своего
собеседника. Вскоре к ним подсели другие старшие, и лица Дазая больше не
было видно. Но этот взгляд ещё долго отдавался пульсом у него в висках.
Осаму пугал Чую.

Простояв в очереди, Накахара всё же получил свою порцию. Это оказались

слипшиеся макароны и дурно пахнущая холодная котлета. Непонятно из чего
или кого. Запивать дали компот и высохшее безвкусное печенье.

— Ну, чем богаты, тем и рады, как говорится, — принимаясь за еду,

досадливо улыбнулся Акико. — Итадакимас.

Чуя, конечно, ожидал чего угодно, но он надеялся хотя бы на рис. Уж рис-

то в любом виде вкусный. А то, что лежало перед ним, не вызывало ни
малейшего доверия. В итоге он попробовал погрызть печенюшку, пахнущую
грязным мешком, и выпил компот, разбавленный водой настолько, что ягодами
он только пах.

Закончив с трапезой раньше всех, Чуя решил вернуться в комнату.

Настроение упало окончательно. Если так будут кормить каждый день, то он
просто умрёт с голода.

Но когда мальчик поднялся на второй этаж и пошёл в комнату…он понял, что

не знает, какая комната его. Он банально — не посмотрел на номер. А
стучаться в каждую дверь было чревато.

Решив посидеть у окна и дождаться ребят, он прошёл к концу коридора. Там

была ещё одна лестница, видимо, пожарная. Дверь на неё была приоткрыта, и
оттуда слышались голоса. Чуя, подталкиваемый любопытством, подошёл ближе.
Сквозь небольшую щель он увидел старшеклассников. Их было четверо. Один с
голубыми волосами и кучей пирсинга, другой очень крупный и в кожаной
куртке, третий с перемотанной рукой, а четвёртый тот самый Осаму Дазай.

Все, кроме Дазая, стояли и курили. Осаму сидел на ступеньке и тоже курил.
Ребята о чём-то неспешно болтали, пока Чуя пытался сообразить, почему они
курят на втором этаже. Но через несколько секунд дымом потянуло и на сам
этаж. Накахара, непривыкший к этому запаху, мгновенно закашлялся. И,
понимая свою ошибку, закрыл рот руками, но было уже поздно. Он попытался
убежать, но его уже схватили за шкирку и втащили на прокуренную лестницу.

— Опа, птенчик, — оскалился противный парень с гипсом на руке. У него

были грязные волосы, пахло изо рта, а всё лицо состояло из прыщей. — Да
ещё и не в форме.

— Да ещё и подслушивает, — хмуро заметил тот, что с голубыми волосами.

Дазай внимательно наблюдал за мальчишкой одним глазом, пока остальные его
разглядывали.

— Как звать? — грубо спросил тот, что в кожаной куртке.

— Чуя, — едва слышно выдохнул юноша.

— Тебя что же, не учили, что подслушивать нельзя? Да ещё и в форме, как у
нас, — снова осклабился калека.

— Мне ещё не выдали другую, — уже твёрже проговорил Накахара. В конце

концов, он не подслушивал. Он буквально мимо шёл. И это не он тут правила
нарушает.

— Да ты совсем как взрослый, — снова ухмыльнулся прыщавый, игнорируя его

объяснение. — И форму носишь, и на лестничную площадку вышел. Значит, и
покурить не откажешься?

Он наклонился к Чуе и предложил ему сигарету. Накахара шумно сглотнул

вязкую слюну. Он и запах этот переносил с трудом, не то, чтобы самому…

— Я не буду, — чётко сказал мальчик.

— Как это? — спросил самый широкий. — Ты же уже большой. Ну-ка, не

кобенься. Тебя старшие сигаретой угощают.

Дазай, тем временем, глубоко затянулся и продолжил молча наблюдать за

представлением.

— Да он, наверное, пока не знает, как это делается, — подал голос тот,
что с пирсингом. — Отвали от мальчишки.

— Так я его научу, — загорелся энтузиазмом прыщавый. — Смотри,

цыплёнок, — он вставил в губы сигарету и подкурил её от зажигалки. — Дым
надо втянуть, а потом, — он снова сделал глоток воздуха, уже без дыма. —
И всё вместе, — Чуе в лицо выдохнул дым. Он зажмурился, давя в себе
кашель, но продолжал молчать. — Теперь сам, — протягивая сигарету,
ухмыльнулся жёлтыми зубами парень.

Чуя неуверенно взял её в маленькие пальчики, покрутил, рассмотрел, а

потом резко воткнул эту сигарету парню в щёку. Тот взвыл, как белуга.
Лестничную площадку озарил отборный мат. Он схватил с пола сигарету, а
Чую схватил за шкирку, но он сопротивлялся.

Тогда качку пришлось заломить тому руки, чтобы Накахара не двигался.

Мальчик ещё пару раз дёрнулся и обессиленно затих, глядя холодными
непокорными глазами на своего мучителя.

— Кури, — приставив сигарету к маленьким аккуратным губкам, потребовал

прыщавый. Чуя замотал головой. — Значит так, сопля, — зарычал
старшеклассник. — Либо куришь, либо я тебе этим бычком глаз нахуй выжгу.
В непокорных глазках на секунду мелькнул ужас. Но губы юноша не разжал.
Тогда парень затянулся сам и схватил пацана за щёки, чтобы тот открыл
рот.

— Эй, ты же не собираешься… — испуганно осведомился пирсингованный, но

тут Дазай медленно поднялся с лестницы.

— Достаточно, — сказал он тихо. Чую прошило от бархата его голоса.

— Но, Дазай, — начал было парень.

— Я тебе сказал отвалить от пацана, — рявкнул Осаму.

Он подошёл к нему и схватил за шкирку.

— У нас с ним будет другая беседа, — сказал Дазай и выволок Чую за шкирку
на второй этаж. Он оттащил его в сторону туалета, постоял молча, пока
голоса на лестнице не стихли, а потом опустился на корточки и оправил
пиджак юноши. — В какой комнате живёшь? — неожиданно спокойно спросил он.

— Не знаю, — буркнул Чуя, начиная тереть глаза, лишь бы не расплакаться.

— Лучше срочно это выяснить, — осматривая почти пустой коридор, протянул

Осаму. — Вроде, твои идут, — кивая на парней, что поднимались по лестнице
с другого конца коридора, полувопросительно сказал Дазай.

Чуя присмотрелся мокрыми глазами и шмыгнул носом.

— Ага.

— Ну всё, не реви, — мягко убрал непослушные кудри за уши ребёнка Дазай.

— Никому тут не показывай своих слёз. И держись подальше от этой
лестничной площадки. Тут многие курят. Понял?

Чуя всхлипнул, вытер слёзы и кивнул.

— Ну вот и умница, — поднимаясь, кивнул Дазай.

— А что у тебя с глазом? — спросил Чуя.

— Как-нибудь покажу, — подмигнул ему Осаму и скрылся на лестнице под

ошарашенные взгляды Рю, Акико и Кенджи.

Весь вечер ребята пытались расспросить Чую о том, что ему сказал «Дазай-
сан». Как он понял, Дазай тут сходил за местного бога и пользовался
безоговорочным авторитетом. Мальчишки в нём видели идеал. Рю, так и
вовсе, с неподдельным восхищением рассказывал о его подвигах.
Так Чуя узнал, что Дазай очень сильный. И что способность у него —
закачаешься. Вроде и ничего особенного — простое обнуление, а в бою,
оказывается, очень помогало. Никто не мог победить, не важно — эспер, не
эспер.

А ещё для Дазая не существовали правила. Он был настолько изворотливым,

что легко пудрил мозги даже директору, не говоря уже о выпускниках. Тем,
к слову, позволялось выходить в город раз в неделю. И они обеспечивали
Осаму всем, что тот только пожелает. Хотя, он и сам часто сбегал.

Накахара вздохнул. Тему способностей он хотел поднимать в последнюю

очередь. Ими обладали только десять процентов всего населения, и
проявлялись они у всех по-разному. Чуя, например, уже в раннем детстве
хапнул горя со своей, поэтому с тех пор её не использовал.

— А ты, кстати, одарённый? — спросил Рю.

— Нет, — покачал головой Накахара. — А вы?

— Только Акико, — мотнул головой Кенджи. — Но у него идиотская

способность.

— Сам ты идиотский, — насупился парень. — Зато в отличие от вас,

неудачников, она у меня есть.

— И что ты умеешь? — с интересом спросил Чуя.

— Смотри, — парень взял колоду карт. Он покрутил её в руках, сжал,

напрягся, насупился, а потом что-то прошептал. Когда он раскрыл руки, то
у него в руках был маленький брусочек дерева.

— Ух ты, — искренне удивился Накахара.

— Он превращает бумагу обратно в дерево, — известил его Рю. — Прикольно,

но практической пользы никакой, учитывая то, что бумаги должно быть
гораздо больше, чем в итоге получится дерева.

— Почему же никакой? — удивился Чуя. — С такой способностью можно стать

классным художником или скульптором. Только представь, слепил что-нибудь
из бумаги, применил способность — и уже скульптура. С бумагой-то легче
работать.

— Вот! — напыщенно скрестил руки на груди Акико. — Я выпущусь и буду

такие деньги загребать, какие вам, неудачникам, и не снились.

— Ага, корону не урони, — фыркнул Кенджи.

Чуя довольно улыбнулся, радуясь, что разговор плавно ушёл в сторону от

него.

========== Часть 2 ==========

Ночью мальчик так и не смог уснуть. Он тосковал по родителям, по дому, по

учителям. Даже тосковал по тёте с дядей. Он чувствовал, что место, в
котором он находится, чужое. И никак не мог свыкнуться с мыслью, что ему
торчать в нём ещё восемь лет.

А утром ему принесли форму. Клетчатые синие брюки, рубашку, чёрный

галстук и тёмно-синий пиджак с вышитым гербом интерната. Чуя спокойно в
неё одевался, пока ребята плевались на галстуки.
— Сегодня ещё и физра, — промычал сонный Акико.

— А где тут можно умыться? — спросил Чуя, закончив с переодеванием.

— Пошли, — зевнув, позвал Рю.

Туалет и душевые были общими. Находились за соседними дверями на этажах.

В душевой в ряд стояло несколько умывальников с ржавыми кранами, и с утра
Чуя ожидал увидеть тут много народа, но с Чихайей они были вдвоём. Чуя,
тщательно вычистив зубы, умылся, вытер лицо и собрал волосы руками в
хвост с петухами. И хотя он был чистоплотным ребёнком, со своими волосами
никогда самостоятельно справиться не мог.

— Немногие такие обязательные, — прокомментировал пустоту в душевой Рю.

— В смысле? Не все чистят зубы по утрам? — удивился Накахара.

— Дай бог, чтобы к вечеру почистили.

— Понятно, — пробубнил мальчик.

В коридоре они наткнулись на вчерашнего парня по имени Макото. Он ещё был

в пижаме и шёл, видимо, из туалета, почёсывая живот.

— Опа, цыпка, — осклабился он. От него за версту тащило ночным потом и

отвратительным запахом изо рта.

— Кто? — не понял Рю.

— Цыплёнок, это его старшие так прозвали.

— И почему цыплёнок? — спросил Чихайя, скрестив руки на груди.

— Ну, потому что рыжий, наверное. И потому что новичок, — пожал плечами
Макото.

— Цыплята жёлтые, так что тебе больше подходит, — упрямо глядя на юношу,
сказал Накахара.

— Что ты там пикнул, цыплёнок? — зарычал Макото, надвигаясь на мальчика.

— Отвали, — грубо отодвинул его Рю и повёл Чую дальше по коридору.

***
Несмотря на все надежды Чуи, завтрак был так же отвратен, как ужин. Это
была овсянка. Накахара думал, что отвратнее, чем тётя, её сварить
невозможно. Он никогда так не ошибался. Поковыряв в тарелке ложкой,
парень выпил переслащённый чай и пошёл за ребятами на занятия.

— А почему старших не было? — спросил он у Рю, когда они вышли.

— Они нечасто выходят на завтрак — спят, — пояснил юноша. — Да и за ночь

многие умудряются в магазин сбегать.
— Правда?

— Ага, — кивнул он. — Макото с ними часто носится. Точнее, для них
носится. Они его приватизировали, как мальчика на побегушках. Показали,
что и как делать, вот и гоняют до первого палева. То за сигаретами, то за
сладостями.

— И ему это зачем? — спросил Накахара.

— Ну, ему тоже что-то достаётся, — пожал плечами Рю. — И за близость к

старшим он имеет определённый статус. Из нашего корпуса он самый
крутой, — Чихайя сделал характерный жест кавычками.

— Но ты не слишком его уважаешь, — заметил юноша.

— Не за что, — пожал плечами Чихайя. — Да и он не лезет на меня особо.

Знает, что физически я сильнее.

— Вот оно как, — задумчиво протянул Чуя и принял новую информацию к

сведению.

***
В принципе, первый день в школе прошёл неплохо. Он попал в один класс с
Рю, а вот Кенджи и Акико были в другом. И всё продолжалось бы неплохо,
если бы не физра. Именно в тот день было взвешивание.

Чуя как мог пытался его избежать. Он стоял в самом конце, постоянно
отходил, прятался от учителя, но всё было бесполезно. Его чуть ли не за
шкирку поставили на весы, и весь класс увидел…ничего. Чуя нисколько не
весил.

— Весы, наверное, после вас, лосей, сломались, — недовольно сообщил

физрук. — Валите бегать. Накахара, поможешь отнести инвентарь.

Чуя, глотая вязкую слюну, поплёлся за учителем в тренерскую. Там мужчина

сел за стол и внимательно на него посмотрел.

— Так ты эспер? — спросил он.

— Нет, — замотал головой Чуя.

— Мне-то лапшу на уши не вешай, — хмуро попросил сенсей. — Никому не

скажу.

— А вы это куда-то запишете? — спросил Накахара.

— Просто приму к сведению. Вдруг тебе спорт противопоказан?

— Нет, — покачал головой мальчик. — Но у меня плохая способность, и я ей

не пользуюсь.

— Плохая? — опешил тренер. — Обычно дети твоего возраста другого мнения.

— Мне достался контроль гравитации. Поэтому весы показали, что я
невесомый. На самом деле, это не так, просто с весами всегда получается
такое, — он пожал плечами.

— Чем же плоха твоя способность? — спросил мужчина.

— Её нельзя контролировать, это против природы. Поэтому я просто её не

использую. Да и сам я слабый, — юноша улыбнулся.

— Что ж, — задумчиво протянул сенсей. — Как знаешь. Я никому не скажу. Но

если будешь себя плохо чувствовать на моих уроках, ты обязательно говори.
Всё же здоровье эсперов — вещь непредсказуемая…

— Хорошо, — просиял Чуя. — Я могу идти?

— Иди.

***
За неделю Чуя, в целом, освоился на новом месте. Его периодически пытался
задирать Макото, к старшим Чуя предусмотрительно не совался и обитал
только в своей комнате. В душ ходил с Рю. С ним мальчик сдружился больше
всех.

Как оказалось, Акико был тем ещё типом с противным характером. Но с ним
можно было ужиться. А вот Кенджи был просто противным. Он редко мылся и
много мусорил. Рю гонял его за это, но всё было бесполезно.

И всё бы ничего, но противное прозвище «цыплёнок» так к нему и

прицепилось. А ещё Чуя никак не мог сладить со своими вещами. То есть
умыться, вымыться, прибраться на полке он был способен. А вот стирать —
нет. Он просто не умел. Не умел ровно заправить рубашку, нормально
повязать галстук, заколоть волосы. Они либо торчали беспорядочными
вихрами, либо кое-как сходились в тугом, но неопрятном хвосте.

Но самым большим наказанием для мальчика стала стирка. Простыни-то

забирали уборщицы, а вот личные вещи надо было стирать самим. Рю показал,
где прачечная, объяснил, где что лежит, как пользоваться машинкой. Но вот
последнего юноша так и не понял. И после того, как у него сели две
футболки, в машинке больше не стирал. Руками тоже получалось плохо. Он
вымачивал одежду в мыльной воде, а потом долго пытался её полоскать, но
она никак не хотела ополаскиваться. И гладить он тоже не умел. Поэтому
ходил Чуя постоянно какой-то мятый, зато пах вкусно — порошком и мылом.

На вторую неделю он не выдержал того, как его дразнил Макото. Взял и пнул
его в голень так, что у того разрослась гематома в полноги. Противная,
сиренево-бордовая. Он тут же полетел в медпункт, изображал из себя
мученика и теперь прихрамывал у всех на виду. Но Чуе тогда не попало.
Потому что Чуе он разбил за это нос.

Мальчик никогда не дрался, да и по лицу получал впервые. Настолько жгучей

боли он не ожидал, поэтому лишь осел на корточки и спрятал лицо в ладони.
А Макото ещё издевался, мол, плакса. Но Чуя тогда не плакал. Он помнил
совет, который дал ему Дазай — никому не показывать своих слёз. И он не
показал.
Стычку видели многие, Рю тогда так посмотрел на мерзавца, что тот быстро
притих. И слухи о том, что мелкие невзлюбили друг друга, начали выползать
за пределы корпуса младших. Слухи о нахальном мелком добрались и до
старшеклассников.

— Да ни в жизнь не поверю, что это тебя так Цыплёнок отделал, —

рассматривая гематому на ноге Макото, заявил Фурихата. Тот самый прыщавый
урод с ожогом от сигареты на щеке.

— Да он и тебя так же приструнил, — фыркнул Цубаки — парень с голубыми

волосами.

— Иди к чёрту, Василёк*! — рявкнул Фури.

— Но я тоже ему врезал, — покосившись на Дазая, что сидел на подоконнике

и курил, гордо заявил Макото. — Его Рю чуть ли не на руках в медпункт
оттащил. До сих пор, наверное, там.

— Так ему и надо, — фыркнул Фурихата. — Залупаться, сопля, меньше будет.

Дазай потушил сигарету в стеклянной банке и грациозно, подобно коту,

сполз с подоконника.

— Дазай, ты куда? Макото в магазин…

— Сигарет, — бросил ему Осаму, выходя за дверь.

***
Чуя сидел в медпункте и ждал, когда ему обработают нос. Медсестра куда-то
вышла по срочному звонку, вручив мальчику ледяной компресс и попросив
подождать. Её не было уже больше двадцати минут, а переносица Чуи уже так
занемела, что даже голова болеть перестала. Он вообще своего лица теперь
не чувствовал. И когда открылась дверь, мальчик уже было порадовался, что
сейчас ему налепят пластырь и отпустят. Но это была не Тацуя-сенсей.

— Жив? — спросил Дазай, заглядывая внутрь. Чуя убрал от лица компресс и

удивлённо на него посмотрел.

— Кажется, — отозвался он.

— Мелкий тут нам рассказал о твоих подвигах, — проходя внутрь и садясь на

стул напротив него, сообщил Осаму. — Больно?

— Уже нет, — перебирая в руках грелку с почти растаявшим льдом, пожал

плечами Чуя.

— Да-а-а, — протянул парень, рассматривая синие полосы, что шли от

переносицы. — Не пожалел.

— Всё хорошо, — шмыгнул носом Накахара.

— Что, даже не заплакал? — улыбнулся Дазай.

Пацан мотнул головой.

— Ну, сейчас уже можно.

— Нельзя, — упрямо сказал Чуя.

— Почему? — опешил Дазай.

— Ты сказал, что слёз никому нельзя показывать.

— Мне-то можно, — снова как-то слишком по-доброму улыбнулся он.

— А глаз покажешь?

Парень рассмеялся и принялся разматывать повязку. Чуя ожидал увидеть там

всё, начиная воспалением века, заканчивая пустой глазницей. Но когда
повязка слетела, то был всего лишь немного покрасневший здоровый глаз.

— Вижу, ты разочарован, — откидывая бинт в урну, сказал Дазай.

— Я думал, увижу мозги, — вздохнул Чуя.

— Ну, это всего лишь конъюнктивит. И то, почти уже прошёл.

— Что это такое? — спросил Накахара.

— Да не важно, — улыбнулся Дазай. — Мне тут птичка на хвосте принесла,

что ты у нас особенный?

Чуя не понял, к чему он это говорит.

— Да нет, обычный, — пожал он плечами, наскоро себя осмотрев.

— Нет, особенный, — снова улыбнулся Дазай, сложив голову на руки. —

Одарённый.
Мальчик опешил и уставился на него расширившимися зрачками. Ужас
подступил к горлу. Глазки увлажнились.

— Тише-тише, — успокоил Осаму. — Я сразу заметил.

— К-как? — севшим голосом, спросил Накахара.

— По глазам, — сказал он. — У обычных людей так не светятся.

Чуя присмотрелся к глазам Осаму. Если задуматься, то его взгляд тоже

отличался от глаз всех остальных. И да, он тоже знал, что Дазай одарённый
ещё до того, как ему это сказали. Почувствовал где-то на подсознании.

— А тут много таких? — спросил Чуя.

— Нет, — улыбнулся он. — Не больше десятка. Но никто не скрывает.

— Я не пользуюсь способностью. И не вижу смысла о ней говорить.

— Ну, может, оно и к лучшему, — пожал плечами Осаму. — Давай-ка
обработаем тебя. Тацуя, наверное, опять у директора зависла, — поднимаясь
со стула, сказал парень.

Когда аккуратный носик был полностью продезинфицирован, милое личико

умыто, а на переносицу был наклеен пластырь с обезболивающей мазью, Дазай
повёл Чую в его комнату. Но едва он вошёл и увидел, в каком состоянии
находится кровать Чуи, тоже зашёл следом за ним. Парни, что играли в
карты, застыли в ужасе.

— Вон, — спокойно и даже доброжелательно бросил им Осаму. Те подорвались

и вылетели из комнаты, как ошпаренные.

— Не стоило этого делать, — заметил Чуя.

— Это не твоя проблема, — отозвался парень, стаскивая с кровати кое-как

заправленное одеяло и подушки.

— Вот именно, — серьёзно сказал Накахара. — Тебя тоже посчитают слабаком,

если будешь ходить с Цыплёнком.

— Меня не посчитают, — успокоил его Дазай, принимаясь перестилать

простынь так, чтобы не было ни единой складки. — А вот ты совсем не похож
на цыплёнка. Разве что размерами.
Чуя насупился и сел на кровать Рю.

— Не дуйся, малыш, — добродушно отозвался Осаму. — Лучше научись кровать

заправлять.

— Я никогда этого не делал, — глядя в сторону, признался мальчик.

— Мама заправляла?

— Мама тоже не умела.

Дазай обернулся на него. Взгляд его переменился. Он обжёг юношу

презрением вперемешку с завистью.

— Ты, стало быть, юный господин, — продолжая своё благородное дело,

жёстко сказал Осаму.

— Я — Накахара Чуя. Сирота, не умеющая за собой проследить. Вот и всё.

Взгляд Осаму снова потеплел, а губы изломились в улыбке.

— Тебя значит из хорошей жизни сразу сюда?

— Нет. Был перевалочный пункт у родственников-жуликов.

— Понятно, — закончив с кроватью, выпрямился Осаму. — Что ж, тогда учись

справляться, Накахара Чуя.

Старшеклассник потрепал его по медным волосам и вышел.

 Комментарий к Часть 2
Цубаки (яп. 椿) — камелия. так что, прозвище оправдано его именем и
цветом волос.

========== Часть 3 ==========

Справляться Чуе было тяжело. Стирку он так и не освоил. Да и простынь

постоянно сбивалась в ногах, когда его накрывал очередной кошмар.

Акико продолжал бесить своим непомерным высокомерием, которое даже Чую

уже порядком достало, Кенджи продолжал гадить, а Рю продолжал за это
орать. Накахара, чтобы не сорваться, забивался в угол своей кровати и
пытался читать учебник литературы, но у него ничего не выходило. И в один
прекрасный день они все крупно поссорились.

Кенджи бросил на кровать Чуи свои грязные трусы, мальчик спросонья

вспылил так, что эти трусы сами поднялись в воздух и полетели в их
обладателя, к счастью, в пылу ссоры этого никто не заметил. Рю пытался их
разнять, а Акико сидел и ржал. В итоге, Накахара вылетел из комнаты
только в брюках и криво застёгнутой рубашке, босой, лишь бы свалить
подальше от этого свинарника. Но свинарник был везде. Даже на чёртовой
пожарной лестнице, где воняло сигаретами, и валялись бычки.

И пока там никого не было, Чуя решил, что места лучше, чтобы успокоиться,
не найдёт. Он сел на ступеньки и прислонился головой к перилам, прикрыв
глаза. Ступни саднило из-за мелкого острого мусора, по которому он
пробежался, глаза щипало от обиды, голова кружилась. Мальчик не хотел тут
находиться. Ему хотелось быть где угодно, лишь бы не тут. Но только он
начал расслабляться, как на лестницу вышел Макото.

Чуя так и вперился в него взглядом, собственно, таким же шокированным

отвечал ему Макото, у которого в зубах торчала сигарета.

— А ты какого чёрта тут забыл?! — зарычал блондин.

— Тот же вопрос, — скрестил руки на груди Чуя, поднявшись. — Взрослым

себя почувствовал?

— У тебя, Цыплёнок, нос зажил, что ты снова клюв открываешь? — выдернув

сигарету из зубов, рыкнул Макото.

— А ты что-то больно бодрый для хромого, — фыркнул Накахара.

— Ну сейчас я тебя хорошенько раскрашу, — делая шаг к парню, рявкнул

блондин. Чуя тоже смело шагнул вперёд. У него сдавали нервы, и он
собирался оторваться. И хотя проигрывал этому ублюдку в росте, в драке
проигрывать не собирался.

Чуя усвоил, как здесь надо выживать. Поэтому, когда его грубо схватили за
волосы, пнул Макото по больной ноге так, что он взвыл от боли.
Разбесившись сильнее, он приложил Чую о стену, но получилось несильно,
только скулу поцарапал. Он заломил ему руку и попытался ударить по
почкам, но Накахара быстро вывернулся и стукнул того в солнечное
сплетение. Парень загнулся, Чуя смог его повалить и сесть сверху.

В пылу драки эти двое не заметили, что у них уже появились зрители в виде
Дазая, Цубаки и Фурихаты. Парни стояли на несколько ступенек выше от них
и слегка ошалело наблюдали за мелкими.

Чуя, буквально зверея, схватил Макото за волосы и приложил затылком об

пол так, что у того глаза закатились.

— Ты достал меня, — рычал Накахара.

— Я тебя придушу, цыпка! — схватив длинными руками ребёнка за шею, заорал

пришедший в себя блондин. Чуя такого не ожидал, поэтому подавился
воздухом, доступ к которому и так перекрыли. Макото с садистским
наслаждением сдавливал пальцами тонкую шейку, вдавливая внутрь маленький
кадык. Губы Чуи уже начали синеть, когда его руки кто-то расцепил, а
самого мальчика подхватили под руки и подняли. Он тут же закашлялся, но
быстро пришёл в себя, дёргаясь, чтобы дорваться до своей жертвы. Но
жертву пытался оттащить от пацана Фурихата. И когда попытка Чуи вырваться
не увенчалась успехом, он что-то недовольно рыкнул и махнул рукой в
сторону. Макото вместе с Фури припечатало к стене с такой силой, что
первый отключился, а последний начал сползать по стенке, схватившись за
гипс.

— Да ладно, — протянул стоящий сзади Цубаки, ошалело глядя на ребёнка с

бешеными глазами в руках у Дазая.

— Молчать! — рявкнул Осаму, перехватывая Чую к себе лицом и встряхивая.

Мальчик не сразу пришёл в себя. Взгляд его прояснился только когда он
рассмотрел лицо Дазая. И тут Накахара понял, что он сделал. Его глазки-
озёра наполнились солёными слезами, но выбраться из берегов не успели.
Осаму с силой прижал ребёнка к себе.

Накахара по инерции обхватил его всеми конечностями и уткнулся в плечо.

А тем временем Фурихата безуспешно пытался встать. Он толком и не

понимал, почему земля вдруг так начала тянуть.

— Неполноценный человек, — прошептал Дазай, проводя по волосам Чуи. Тот

этого даже не заметил. А вот прыщавый, наконец, смог подняться.

— Что это было? — тяжело дыша, спросил он. Дазай и Цубаки переглянулись.

— Идите завтракать, — приказал он, направляясь к лестнице наверх.

— Но…этот пацан, — начал было Цубаки.

— Я сказал вам валить. И Макото в чувство приведите. Он его нехило

затылком приложил.

Пока Дазай нёс Чую, прижимая к себе, тот, как испуганный котёнок,
цеплялся за него пальцами, сминая рубашку на спине. И тихо всхлипывал в
плечо. Осаму начинал понимать, почему Чуя боялся своей способности. Она
действительно была сильной. И, видимо, плохо поддавалась контролю, раз он
даже не замечал, когда её использовал.

Занеся мальчика в свою комнату, он попытался усадить его на кровать, но

не тут-то было. Чуя вцепился в него так, что оторвать его не получилось.
Поэтому Дазай сам сел и принялся гладить его по спине, успокаивая. Тут-то
он и заметил, что мелкий босой. Попытался отряхнуть маленькие ледяные
ножки, но их обладатель взвизгнул и согнул их в коленях, поджимая так,
чтобы чужие руки не добрались.

— Ты поранился, — сказал Осаму. — Давай я посмотрю.

— Нет, — рявкнул Чуя.

— Будешь так сидеть?

— Буду, — пробубнил он.

Дазай вздохнул. Да, у мальчика окончательно сдали нервы. Собственно, это

ожидаемо. Но Чуя даже долго продержался. У подавляющего большинства они
сдавали на вторую ночь, когда накрывало осознание.

— Малыш, я просто посмотрю, ладно? Меня-то чего бояться?

Чуя вздрогнул и нехотя оторвал лицо от его плеча. Весь красный,

заплаканный, а глазки так красиво контрастируют голубым.

— Ну вот, — Дазай ласково стёр слезки со щёк, замечая ободранную скулу.

— Они заметили? — спросил Накахара.

— Всё в порядке, — улыбнулся Осаму. — Цубаки тоже одарённый. А вот тебе

надо научиться это контролировать.

— Контролировать гравитацию против природы, — упрямо заявил юноша.

— А если ты кого-нибудь случайно убьёшь? — спросил Дазай. Ясные глазки

снова наполнились кристальными слезами. — Ну, тише, — снова их вытирая,
успокоил Дазай. — Я тебя научу. Не волнуйся.

— Но у тебя же не такая способность, — проканючил мальчик.

— Ну и что? — улыбнулся Осаму. — У Цубаки тоже не такая, как у меня. Его

же научил.
В этих словах Дазая мальчик усмотрел зерно истины, поэтому коротко
кивнул.

— А теперь надо посмотреть, что у тебя с ногами, — перекладывая юношу на

идеально застеленную кровать, скомандовал старшеклассник.

Пока его ступни отрясали и обрабатывали перекисью, Чуя рассматривал

пёстрые рисунки на потолке. Вообще, в этой комнате хлама было ещё больше.
Но было чисто. Кроме одного угла. Накахара сразу догадался, что там спит
Фури. Его кровать была не заправлена, а на простыне виднелись желтоватые
пятна.

Зато в комнате было довольно уютно. Чувствовалось, что живут тут давно.
Стены расписаны, много вещей, у всех есть своё место.

— У тебя осколок между пальцев, — сообщил Дазай. — Сейчас вытащим.

Но с первой попытки вытащить не удалось. Едва Дазай поймал маленькое

стёклышко пинцетом, Чуя дёрнул ногой. Пришлось держать крепче. Но с таким
малышом Дазай легко справился, даже несмотря на то, что энергии в нём
было как в локомотиве.

— Ну, а теперь спать, — скомандовал Осаму, когда все мелкие ссадины на

ногах и лице были заклеены цветным пластырем.

— А уроки? — спросил мальчик.

— За один день ничего не сделают, — улыбнулся Дазай и вытянул из-под Чуи

покрывало.

Правда, в штанах он ему лечь не дал. Дал свою футболку, достающую юноше
чуть ли не до колен, и уложил в постель. Почему-то в этой кровати ему
заснулось совершенно легко и быстро. Хотя, возможно, он просто вымотался
из-за истерики.

***
— Значит, ещё один, — наблюдая за спящим ребёнком, чьи медные кудри
разметались по подушке, заключил Цубаки. Дазай выдохнул в окно едкий дым.

— Он себя вообще не контролирует, — поглаживая заново наложенный на руку

гипс, заметил Фурихата.

Дазай сверкнул в его сторону глазами.

— Я оставлю его тут, — сообщил он.

— Ещё чего? — опешил Фури.

— Предлагаешь его к мелким обратно подселить? А если он их убьёт? —

зашипел Дазай. — Кстати, что с Макото?

— Да жив, — пожал плечами Цубаки. — Даже не понял ничего.

— Скоро Кусакабе вернётся, — напомнил Фурихата.

— И что? — спросил Дазай, затянувшись.

— Куда ты его положишь? — спросил загипсованный. — Ему не три года, не

настолько маленький.

— Да нет, настолько, — усмехнулся Цубаки. Дазай недовольно на него

посмотрел, и парень замолчал.
— Он останется здесь, — отрезал Осаму. — Его надо научить контролировать
способность.

— Никто, кроме тебя, этого сделать, конечно же, не сможет, — закатил

глаза Фури. — Чёрт с тобой. Но я ущемляться ради мелкого сопляка не буду.

— Можно подумать, он тебя сильно ущемит, — рассмеялся Цубаки. — При нас

дрочить не стесняешься и при нём справишься как-нибудь.

Фури покраснел и быстро накинул покрывало на кровать.

— Завалите, разбудите, — рявкнул Осаму, выдыхая дым и закрывая окно.

***
Чуя новость о переезде воспринял скептически. Он сидел по уши в одеяле,
смотрел покрасневшими сонными глазами и пытался понять, что ему мягко
пытается втолковать Дазай. А когда до него резко дошло, начал
отрицательно мотать головой.

— Нет, так нельзя, — сказал мальчик.

— Видишь, он сам не хочет, — нервно куря сигарету, вставил слово

Фурихата.

— Малыш, ты понимаешь, что твоя способность опасна не только для тебя, но

и для твоих друзей? — терпеливо поинтересовался Дазай.

— У меня нет друзей, — нахмурился Накахара. — Только, Рю…

— Рю! — уцепился Осаму. — Представь, что будет с Рю, если ты его случайно
приложишь обо что-нибудь?

— Я никогда так не сделаю, — ещё сильнее хмуря тонкие брови, заявил

юноша.

— Специально, может, и нет. Но ты Макото чуть не пришиб со злости. А они

ещё долго будут тебя бесить. Фурихата до сих пор за собой убирать не
умеет.

Фури агрессивно выдохнул дым. Чуя спокойно пронаблюдал за ним взглядом и

вернулся глазами к Дазаю.

— Но тут же нет для меня места.

— Это не проблема, — растёкся в улыбке Осаму, чувствуя, что уговорил

мальчика.

— А что скажет директор? — не унимался юноша.

— Пф, — усмехнулся Цубаки. — Дазаю — ничего. Он у нас тут царь и бог.

— Завали, — с милой улыбкой проговорил юноша. — Мы просто никому не

скажем о твоём переезде. А если всё вскроется, то я разберусь.
— Мне это не нравится, — вздохнул мальчик.

— И не тебе одному, — подхватил Фури.

Дазай испепеляюще на него посмотрел.

— А я вот не против, — вставил слово Цубаки. — Всегда хотел младшего

брата. Только вещи чужие не трогай. И если поймаю на воровстве, руки
оторву, — доброжелательно известил пирсингованный.

— Я не вор, — насупился Чуя.

— Ну вот и прекрасно. Фури, сходи за его вещами.

— Чего?! — опешил парень.

— У него ноги поранены.

— А у меня рука, на секундочку, сломана, — напомнил он.

— Я сам схожу, — откидывая одеяло, буркнул Чуя.

— Нет-нет, там Макото сейчас тебя с волками ищет.

— Да брось, пошли, — улыбнулся Цубаки. — Они уже должны были вернуться с

уроков, сами всё сложат.

Чуя проследил их уход тяжёлым взглядом.

— Я думаю, что это лишнее.

— Ничего не лишнее, — устраивая позади Чуи подушку и укладывая его на неё

спиной, заявил Осаму. — Ты голодный, наверное?

Накахара пожал плечами.

Дазай усмехнулся и открыл шкаф, в котором Чуя наивно полагал, должна быть
одежда. Но там было всё, кроме неё. Начиная сигаретами и снеками,
заканчивая гитарой.

Дазай выудил откуда-то шоколадный батончик и коробочку апельсинового

сока.

— Ешь.

— Ого, — удивился Чуя. — Сладкое, — разворачивая шоколадку, протянул он.

— Тебе здесь понравится, — с уверенностью сказал Осаму.

========== Часть 4 ==========

На новом месте Чуя обживался довольно сложно. Он не сразу принял то, что
спать будет вынужден с Дазаем. И хотя кровать, в принципе, позволяла,
была полутораспальной, но всё равно было как-то неловко. А ещё в комнате
периодически открывалось окно, и в него дымили. Не часто, но случалось.

Вскоре в комнате появился Кусакабе, тот самый бугай в косухе. Вот ему-то
больше всех не нравилось присутствие мелкого. Он его постоянно шпынял и
выказывал недовольство. То ему свет мешает от того, что Чуя учит уроки,
то он ворочается долго, то дышит громко.

Дазай его периодически затыкал, но Дазай не мог находиться с ним

постоянно. И в душ, и чтобы умыться, Чуя всё же бегал на свой этаж,
полюбив пожарную лестницу. Пересечься в душе со старшеклассниками ему
совсем не хотелось.

К слову, Фурихата оказался не таким страшным, как сначала ему показался.

Просто был мерзким типом. Цубаки был, в принципе, приятным, но каким-то
тёмным. Кусакабе злым, а Дазай добрым, но Чуя прекрасно видел, что это
всё ненастоящее. Может быть, только частично. Что-то Накахаре
подсказывало, что самый злой в комнате именно Осаму.

Ребята из комнаты восприняли его переезд восхищённо. Они-то на Дазая и

смотреть боялись. Кенджи, едва встретив Чую после ссоры, растёкся в
извинениях. Даже пригласил обратно, но юноша вежливо отказал, не открывая
истинной причины переезда.

Правда, в выходные Чуя всё же перебирался в свою законную комнату, потому

что комната старшеклассников превращалась в притон. Они даже девушек туда
умудрялись водить, курили и пили прямо там. Дазай ему запрещал при этом
присутствовать, поэтому лично отводил на этаж ниже, а потом лично его
забирал.

Спустя несколько дней Осаму всё же начал учить Чую управлять

способностью. Он много его о ней расспрашивал, но толком ничего не мог
добиться. Мальчик и сам был не очень в курсе, как это работает.

В тот вечер все собрались в комнате. Кусакабе недовольно косился на

происходящее на кровати Дазая, делая вид, что ему неинтересно. Фурихата
сидел на своей кровати и смотрел, не рискуя подходить ближе, но с
интересом наблюдая. Цубаки же сидел на подоконнике и нетерпеливо ёрзал в
ожидании начала.

Дазай сидел на кровати, скрестив ноги и посадив между них Чую так, чтобы
к нему был спиной. Перед ними на кровати лежал сникерс.

— Поднимешь без помощи рук, можешь съесть, — сказал Дазай.

Чуя сосредоточенно пялился на шоколадку. Но она никак не хотела

подниматься.

— Попробуй так, — подняв его правую руку над сладостью, предложил Осаму.

Накахара поёрзал, пересев удобнее, сосредоточился и напряг руку. Но

ничего не выходило.

— Я не понимаю, как это должно работать.

— А как ты первый раз воспользовался способностью? — спросил Цубаки.

Чуя помрачнел.

— Мне было три. Родители пытались уложить меня спать, но вместо этого на
месте детской образовалась чёрная дыра, — холодно сказал он. Фурихата
шумно сглотнул.

— Ты просто попробуй почувствовать свою энергию и пропустить её через всё

тело, — посоветовал Цубаки. — Вот так, — он поднял руку, прикрыл глаза, и
Чуя буквально увидел, как по его телу от груди к руке прошёл голубой
огонёк, а потом заискрился на кончиках пальцев.

— Ух ты! Молния, — опешил юноша.

— Угу, — улыбнулся парень. — Силами природы тяжело управлять. Но все

справляются.

— Неприродными ещё тяжелее, — вздохнул Дазай. — Давай, сосредоточься, —

возвращаясь к Чуе, попросил он.

Накахара попробовал прикрыть глаза и прочувствовать свою энергию. Когда

он ощутил что-то тёплое внутри, то попытался это провести через тело, но
так это не работало. На уровне инстинкта Чуя понял, что надо не проводить
через себя, а просто выпустить. И едва он это сделал, все предметы,
которые лежали на горизонтальных поверхностях, воспарили.

— Ого! — захлопал в ладоши Цубаки. — Как здорово!

— Так, молодец, а теперь аккуратно… — но не успел Дазай договорить, как

Чуя ощутил, что этого тепла слишком много. Что оно жжёт его внутри. Губы
как-то сами зашептали незнакомые до этого слова.

Вмиг всех в комнате, кроме Дазая, припечатало к полу, Чуя начал

покрываться чем-то тёмным, но не успели страшные рисунки покрыть его и на
половину, как Дазай применил свою способность.

Чуя очнулся, тяжело дыша, пока Осаму прижимал его двумя руками со спины к
себе. В комнате как-то резко прибавилось бардака, а ребята пытались
подняться с пола.

— Тише-тише, — прошелестел Дазай, ощущая как ребёнка начинает бить

крупная дрожь. — Всё обошлось, Чуя.

— Он нас чуть не прихлопнул, — прорычал Кусакабе.

— Очень сильно, — вздохнул Цубаки.

— Ты слышал о контроле?! — заорал Фурихата, у которого снова треснул

гипс.

Испуганные глаза Чуи намокли. Но дело было не в общем недовольстве. Он

увидел, услышал, почувствовал то, что больше никогда не хотел. Отчаяние,
боль, страх, злость заполнили его до краёв, и страшные голоса начинали
шептать в голове, но Чуя не успел расслышать, что они говорили.

— Что он сказал перед этим? — спросил Кусакабе.

— «Дарители тёмной немилости, не тревожьте меня снова», — повторил Дазай,

вжимая ребёнка в себя. Чуя вздрогнул.

— Это активация истинной способности. Зачем ты это сказал? — спросил

Цубаки.

— Что? — опешил Чуя. — Но…я ничего не говорил.

— Видимо, рано его ещё учить, — фыркнул Фурихата.

— Да нет, — отозвался пирсингованный. — То, что мы видим, это результат

того, что его никто не учил до этого.

— У твоих родителей были способности? — спросил Дазай, развернув Чую к

себе полубоком.

— Ээ…нет, не думаю. Я не знал о них. Я и родителей-то видел пару раз в

год, — пожал плечами Чуя.

— Так они тебя за плохое поведение сюда сбагрили? — спросил Фурихата.

Чуя сверкнул глазами и встал с кровати, обуваясь.

— Ага. Они плохо себя вели, и за это их убили.

С этими словами мальчик вышел из комнаты, хлопнув дверью.

***
Дазай молча сидел под навесом во внутреннем дворе и курил вторую подряд
сигарету. Он обошёл весь приют, но так и не нашёл Чую. И действительно
переживал.

Осаму Дазай был не тем человеком, который стал бы так из-за кого-то
париться. Его и своя-то жизнь особенно не трогала. Но вот этот
своевольный мальчуган с наглыми глазами зацепил в тот момент, когда ему
на него указали в толпе. Таких глаз он никогда не видел. А потом на
лестничной клетке. И ведь не побоялся старших, один, а против него
четверо. С каким восторгом он воткнул Фури сигарету в щёку! Как сверкнули
его глаза. Вот это была жизнь, вот это эмоции.

Но Дазай, как никто, знал, что приют эту самую жизнь вытягивает, а
настоящие эмоции обесценивает. Тут эмоциями не проживёшь. А вот мальчишку
хотелось сохранить. Ведь семь лет назад Дазай и сам смотрел такими же
светлыми, яркими глазами на толпу старших, которые собирались его избить.
И избили. За Дазая никто тогда не вступился. Тогда он озлобился на весь
мир, прогрызая себе путь наверх сам, буквально шагая по головам. И
впервые за всё время, проведённое в этом приюте, Осаму попался кто-то,
кого искренне захотелось защитить, кого он пожалел. Но самое обидное, что
Чуе действительно нужна была помощь, защита и даже в какой-то мере
жалость. И правда цыплёнок. Неоперившийся птенец, которого сразу выкинули
из гнезда. Хочешь жить — лети, и никого не волнует, что перьев ещё нет.
Может, повезёт упасть и не умереть, либо не слишком сильно разбиться.

Докурив, Дазай сплюнул и вернулся обратно. Он ещё раз прошёлся по второму

этажу, свернул на пожарную лестницу и пошёл на третий. Он уже почти
свернул на этаж, как посмотрел на следующий лестничный пролёт. Вообще-то,
был ещё один этаж. На пути к нему висела цепочка с надписью «прохода
нет». Парень перешагнул её и поднялся выше. На следующем же лестничном
пролёте, прямо на холодном полу, сидел Чуя, сковыривая со стены и так
облупившуюся краску.

Он поджимал к себе колени и молчал. Даже уже не плакал, но глазки были

красными.

— Эй, — позвал Осаму.

Глазищи испуганно на него поднялись.

— Как ты меня нашёл?

— С трудом, — честно признался Дазай. — Спрятался на видном месте.

— На лестнице спокойно, — вздохнул он. — А тут спокойнее всего.

— Да, но тут нельзя находиться.

— Почему?

Парень посмотрел наверх. Даже отсюда виднелись строительные леса,

которыми был усыпан весь четвёртый этаж.

— Говорят, там призраки водятся.

Чуя дернулся как от разряда тока. В глазах его мелькнул ужас. Дазай не
выдержал и рассмеялся.

— Иди к чёрту, — пробубнил Накахара, возвращаясь к ковырянию краски.

— Только если к рыжеволосому маленькому чертёнку, — улыбнулся он и легко

подхватил мальчика на руки. Он был лёгким.

Дазай незаметно для Чуи обнулил его способность, прошептав заветные слова
на грани звука. Осаму не просто так часто касался этого ребёнка. Он
проверял, использует ли мальчик способность. Он менял свой вес
непроизвольно, а это лишняя энергия, а когда не хватает энергии, организм
ищет ресурсы на неё. И от этого страдает общее здоровье мальчика. Поэтому
он такой низкорослый и слабенький. Его срочно надо было обучать, пока его
же способность не свела его в могилу.

— Ты очень часто таскаешь меня на руках, — будто читая его мысли,

пробубнил Накахара.
— Ну, побалуй меня, — рассмеялся Дазай, спускаясь по лестнице. — Скоро ты
вырастешь, и я не смогу тебя вот так запросто брать на руки.

— Думаю, ты всё равно сможешь.

Осаму молча прижал ребёнка к себе сильнее. Временами Чуя был не по

возрасту смышлён.

***
Так как в столовой Чуя сидел со сверстниками, чтобы особенно не палить
его «привилегированное» положение, Дазай был не в курсе того, что мальчик
почти ничего не ест. А вскоре ещё и дожди зарядили, поэтому подкармливать
его особенно было нечем.
Осаму с сожалением вытащил последнюю сигарету из сильно помятой пачки и
закурил в приоткрытое окно, из которого тянуло влажным свежим воздухом.

Чуя ещё был на уроках, парни непонятно где. Дазай всё думал, как бы
получше сгонять Макото в магазин, если не за снеками, то за сигаретами,
потому что к ночи они тут все начнут звереть. Он-то, допустим, настреляет
у выпускников, а вот остальные таких связей не имели. А тут ребёнок.
Начнут скандалить ещё…

Пока Дазай об этом размышлял, он не заметил, как сигарета в его пальцах

дотлела буквально до бычка. Вздохнув, он выкинул её в приоткрытое окно и
собрался уже завалиться на кровать с книгой, как в комнату ввалился Чуя.
На вид он выглядел гораздо более уставшим чем обычно. Лицо бледное, а
ногами едва передвигал.

— Эй, малыш, в чём дело? — обеспокоился старшеклассник.

— Я… — Чуя вздохнул, будто каждое слово давалось ему с неимоверным

трудом, — что-то устал. Ты не против, если я посплю?

— Конечно, ложись, — несколько озадаченно кивнул Дазай, доставая из-под

подушки спальную одежду Чуи.

Накахара с удовольствием влез в спортивные штаны и футболку, только в

этот раз сверху надел ещё и худи на молнии. Скрыл под капюшоном свои
вихры и улёгся под одеяло, свернувшись калачиком. Дазай сел рядом и
обеспокоенно погладил его по голове.

— Может, принести чего-нибудь? Тебе плохо?

— Нет, — промычал Чуя. — Я просто посплю.

— Ты ушёл с занятий раньше?

— С физкультуры отпустили.

Решив не испытывать судьбу, Осаму прикрыл окно, которое оставил, чтобы

проветрить комнату и лёг рядом с Чуей. Юноша тут же закинул на него ногу
и руку, устроив свою голову на плече. Дазай лишь с удовольствием зарылся
пальцами в его волосы.
***
Через час Чуя уже полностью перебрался на Дазая, уложив свою голову ему
на грудь, и сопел. Ноги и руки забавно свешивались с довольно развитого
для своего возраста тела, но Чуе, судя по безмятежному лицу, было
невероятно удобно так лежать.

К этому времени начали подтягиваться ребята с уроков. Кусакабе и Фури с

грохотом ввалились в комнату, чуть не разбудив мальчика. Дазай получше
укрыл его одеялом и подтянул чуть повыше к себе.

— А чего это он спит? — спросил Фурихата, принимаясь шарить по шкафам, в

поисках какой-нибудь сигаретной заначки.

— Устал, — пожал плечами Осаму.

— Дети в таком возрасте в такое время не устают, — подал голос Кусакабе.

Дазай заинтересованно повёл бровью.

— Думаешь, с ним что-то не так? — спросил Осаму.

— Мне дела нет до этой сопли, но если она заболеет и всех нас
перезаражает, то отправится обратно к мелким.

Парень вздохнул и погладил мальчика по голове. Ещё через три часа у него
окончательно ахуела спина от такой позы. К тому времени вернулся Цубаки.

— И давно он спит? — рассматривая безмятежное лицо, спросил он.

— Часа четыре, — пожал плечами Дазай, гладя узкую спинку.

— Потрогай его лоб.

Дазай потрогал. Тёплый. Но он весь был тёплым.

— Я не понимаю, — нахмурился Осаму.

Цубаки цыкнул и начал дышать на свои ладони, чтобы те согрелись. Он

подходил к батарее, тёр, дул на них, пока не решил, что они достаточно
тёплые. Но едва он коснулся лба ребёнка, то убрал руки и озадаченно
посмотрел на Дазая.

— Да он же горит весь!

Осаму снова положил ему на лоб ладонь. Ну да, очень тёплый. Но он с ним в
этом тепле уже несколько часов лежит.

— И что делать? — отупело глядя перед собой, спросил Дазай.

— В медпункт вести! — опешил Цубаки. — Ты никогда не болел?

— Не считая побоев, нет, — пожал плечами парень. — Не отдам в медпункт,

они запрут его там, а потом вернут обратно к мелким.

— Ты себя слышишь? — спросил пирсингованный. — А если он тут умрёт?

Чуя под эти крики завозился и недовольно поднял голову. На одной его щеке
был отпечаток складок футболки Дазая. Он протёр глаза рукавом кофты и
зевнул.

— Как себя чувствуешь? — спросил Осаму.

— Слабо, — вздохнул Чуя, уложив голову обратно ему на грудь. — Наверное,

из-за дождя.

— Горячий ты тоже из-за дождя? — спросил Цубаки.

— Нет, это из-за кофты, двух одеял и Дазая, — лениво потянулся он.

— Ты встаёшь? Скоро ужин, — сообщил Осаму.

— Угу, — снова задремав, отозвался мальчик.

На ужин его пришлось тащить чуть ли не силком. Чуя совсем был никакой.
Кое-как запаковав его в форменные штаны, Дазай оставил идею заставить его
надеть рубашку, поэтому отправил прямо так — в толстовке. Чуя за это,
естественно, отхватил, но не сильно. Он выглядел сонным и недовольным.

Дазай, сидя за дальним столиком, едва сдерживался, чтобы не притащить его

за свой, усадить на колени и собственноручно накормить.

— Я знаю, в чём проблема, — сказал Фурихата, проглотив кусок противного

варева, которое тут называли рагу.

— Ну? — продолжая смотреть за мальчиком, которому что-то весело

рассказывали, спросил Осаму.

— Ест плохо. Точнее, вообще почти не ест.

Цубаки непонимающе посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь?

— Слышал, как Макото хотел ему что-то в тарелку подбросить. Но толстяк,

сидящий с ним за столом, сказал, что номер не пройдёт, он не ест ничего.

— Вот дерьма куски, — прошипел Осаму. Он следил за мелким весь ужин, но

так и не увидел, чтобы мальчик донёс ложку до рта, вместо этого выпив
разбавленный персиковый сок. — Найди мне Макото после ужина, — попросил
Дазай Фурихату, поднимаясь.

***
Когда мелкий услышал о том, что его ищет сам Дазай, его чуть ли не
распирало от гордости. Наконец-то, самый крутой старшеклассник его
заметил. Может, он его отправит за сигаретами и даже поделится ими? А
может, пригласит покурить с ними!

Думая об этих вещах, Макото нёсся по пожарной лестнице наверх. Но когда

он зашёл в комнату, то обнаружил там того, кого совсем не ожидал увидеть.
Более того, обнаружил он его сидящим на коленях у Дазая и уткнувшегося
ему носом куда-то в шею. Осаму сидел, немного раскачиваясь, и поглаживал
Чую по спине.

— А…он… — начал было мальчик.

— Макото, ты умеешь хранить тайны? — серьёзно начал Дазай. Это был первый
раз, когда Осаму обратился точно к нему. Даже по имени. У мелкого все
мысли из головы вышибло, и он быстро утвердительно кивнул. — Вот и
отлично. Значит, ты сохранишь всё, что тут видишь, в тайне?

— Дазай-сан, для вас… — начал было он. Фурихата недовольно поморщился, а

Цубаки едва в голос не рассмеялся, но Осаму лишь снисходительно
улыбнулся.

— Вот и здорово, — кивнул он с приторной улыбкой, в искренности которой

Макото ни секунды не сомневался. — Могу я тебя попросить об услуге?

— Что-то купить? — с готовностью спросил Макото.

— Да, — снова кивнул Дазай. — В первую очередь, сигарет, — парни

фыркнули. Они не курили с утра.

— А во вторую? — осторожно поинтересовался он.

— Онигири.

Подросток опешил. Его посылали и за алкоголем, и за сигаретами, и за

презервативами, даже за порнушкой, но чтобы его послали за чем-то…таким
нормальным. Он не ожидал.

— Три, — сообщил Дазай. Он неудобно просунул руку в задний карман джинсов

и достал оттуда несколько купюр.

— Что вы, не надо, — запротестовал мальчик.

— Надо, — с улыбкой кивнул парень. — Сигарет купи на всех. Что

останется — можешь оставить себе.

Макото закивал, перебирая в пальцах деньги.

— Свободен, — всё с той же улыбкой, сказал Осаму.

Но едва дверь за ним захлопнулась, Фурихата недовольно зашипел, а Чуя

тихонько засмеялся. Ему неимоверных усилий стоило не заржать в голос,
пока Дазай строил его врага номер один.

— Ты его балуешь! Его надо выпороть и отправить в столовую есть, как все,
а не мелкого за онигири посылать! — неистовствовал Фури.

— Чуя, слышал? — чуть отстранил от себя ребёнка Дазай. Накахара наклонил

голову к плечу и посмотрел очень нагло и азартно.

— Ну, попробуй, выпори, — заявил он.

Дазай рассмеялся, а Цубаки прыснул.

— Ладно, шутки в сторону. Первый и последний раз, Чуя. Понятно? И

сладкого больше не увидишь, пока не начнёшь нормально есть в столовой.

— Ага, — зевнув и снова устроившись на плече юноши, согласился ребёнок.

— Видишь, — он снова начал раскачивать мальчика, обращаясь к Фурихате, —

проблема решена.

========== Часть 5 ==========

Пока парни ушли курить на лестницу, Чуя сидел на кровати и довольно жевал
онигири с бобовой пастой. Он давно не ел ничего такого вкусного,
нормально сваренного и не шоколад. Правда, вторая в него влезла с большим
трудом, а третью он оставил Дазаю.

За окном продолжал лить дождь, мальчик сел за уроки, а Цубаки пытался

прогреть батареи, ударяя по ним током. Правда, остывали они точно также
быстро, как и прогревались.

— Оставь это, — вздохнул Осаму, отрываясь от книжки.

— Скучно, — пожаловался Цубаки, кладя руки на батарею и снова пуская по

ней разряд.

— Сходи куда-нибудь, — предложил Фури, занятый тем, что любовно

раскладывал свою коллекцию журналов по датам публикации.

— Думаешь, где-то веселее?

— А что на четвёртом этаже? — неожиданно подал голос Чуя.

— А что на четвёртом этаже? — отупело глядя на него, переспросил Цубаки.

— Я там не был ни разу.

— А ты был? — ткнув Дазая под бок, спросил мальчик.

— Я уже говорил, что там только призраки, — продолжая читать, отозвался

Осаму.

Парни переглянулись на него. Если Дазай так говорил, значит мелкому там
делать нечего. А если мелкому там делать нечего, то им…

— Даже не думайте, — рявкнул парень. — Это территория Фёдора.

Все как-то резко стушевались и решили замять разговор.

— Кто такой Фёдор? — спросил Чуя, не выдержав.

— Отморозок один, не бери в голову, — послышался тихий и несколько

недовольный голос Дазая. Он не хотел об этом говорить.
Чуя какое-то время разглядывал Осаму, а потом поднялся с кровати. После
долгого сна и двух онигири он чувствовал прилив сил, а девать их было
некуда.

— Куда? — когда мальчик был у двери, спросил Дазай.

— К ребятам, — соврал Чуя и выскользнул за дверь.

Накахара понимал, что если Дазай запрещает даже старшим ходить наверх, то
ему подавно нельзя. Но он уже представил себе разобранный четвёртый этаж,
кучу строительной фигни, на которой мог полазить и…не смог удержаться. Он
долго смотрел на табличку, а когда уже собрался её перешагнуть, сзади
раздался незнакомый голос.

— Туда запрещено ходить, — сообщал он.

Чуя развернулся и увидел высокого юношу. Пожалуй, роста они с Дазаем были
одного. Только этот сильно от него отличался. Он явно был старше. Лицо
его было бледным, фигура очень худая, а волосы тёплого каштанового
оттенка. Но на Дазая он совсем был не похож. У него была европейская
внешность.

— Почему? — спросил мальчик.

— А может, это мне стоит спросить, почему малолетка ошивается на третьем

этаже? — приблизившись к ребёнку, спросил парень. Чуя машинально отступил
на шаг назад от него.

— Это лестница.

— Лестница разве была нейтральной территорией? — выгнул бровь незнакомец.

— Не знаю, — честно сознался Чуя. Этот тип ему не нравился. И теперь на

четвёртый этаж он хотел подняться просто из принципа.

— Имя? — по-хозяйски спросил парень, сунув руки в карманы бордовых

клетчатых брюк.

— Накахара Чуя.

— Что-то знакомое, — протянул юноша. — Ладно, так и быть. Закрою глаза на

твоё появление здесь, если сию же минуту скроешься.

Накахара сверкнул глазами. Скрываться он хотел в последнюю очередь.

— Без проблем, — лучезарно улыбнулся он и рванул вверх по лестнице,

перепрыгивая табличку.

Парень бросился за ним. И хотя Чуя был достаточно быстрый, в силу роста
его ноги были короче, поэтому и выдохся он раньше.

Перед глазами уже мелькали строительные леса, оставалось какие-то жалкие

две ступени до победы, мальчик перепрыгнул через одну и оказался на
четвёртом этаже, но рассмотреть ему ничего не дали. За шиворот схватили
цепкие пальцы и дёрнули его обратно. Чуя не удержал равновесия,
заваливаясь назад. Он будто в замедленной съёмке представлял, как упадёт
с лестницы и расшибётся насмерть. Перед глазами мелькнула страшная улыбка
парня, и юноша окончательно упал.

Он ощутил удар спиной, удар по голове, сильно ушиб руку и с размаху

врезался в стену, когда скатился с лестницы окончательно. Воздух вышибло
из лёгких, а спина невозможно болела.

— Я же говорил, туда нельзя, — промурлыкал незнакомец. — Ты должен жить

на своём этаже.

Он медленно подошёл к Чуе, схватил его за шиворот и снова швырнул на

лестницу. Накахара уже не понимал, где конкретно у него болит, когда
скатился до третьего этажа. Всё его тело превратилось в один большой
синяк и сильно саднило. Особенно спина.

— Ну, ещё немного, — подойдя к лежащему на полу ребёнку и пнув того в

живот, сказал старшеклассник. Накахара по инерции перекатился по полу и
снова очутился на ступеньках.

Это было очень больно. Очень больно и унизительно. И ведь Дазай ему
говорил — не ходи. И почему он не слушал?

Но додумать мысль юноша не успел. Он свалился на пролёт второго этажа,

откатился к стене, задев собой пепельницу и, стукнувшись головой в
последний раз, отключился. Последнее, что он увидел, это улыбающееся лицо
подростка и его тихий шёпот: «моя фамилия Достоевский».

***
Когда Чуя очнулся, было уже темно. В коридорах не горел свет, а сам он
так и продолжал лежать на холодном полу весь избитый, в окружении бычков.

Не без труда сев, Чуя попытался встать, но не тут-то было. Спина болела
просто адски. Кажется, он ударился каждым позвонком минимум раз по пять.
Кое-как поднявшись по стене, мальчик поковылял на ощупь к душевым на
второй этаж. Там, слава богу, свет горел. А ещё там были часы, они
показывали двенадцать. В это время спят только младшие, и то не все.

Дойдя до умывальника, мальчик осмотрел масштаб разрушений. Во-первых, он

был весь в пепле и вонял сигаретами. Особенно много пепла было в волосах,
юноша даже вытащил пару бычков из них. Во-вторых, из-под рыжих кудрей
спускалась запечённая струйка крови по лбу, виску и ниже за ухом.
Вздохнув, мальчик начал умываться, но кровь смывалась плохо. У него очень
болели руки, каждое движение отдавалось адской болью в спине, ободранные
костяшки и конечности щипало, собственно, как и ободранное лицо.

Но юноша терпел. Он сжимал зубы и продолжал отмывать лицо. Потом стянул с

себя толстовку, вытерся капюшоном и принюхался. Может, он просто привык к
запаху, а может от него больше не пахло, но сигарет юноша больше не
чувствовал. Натянув толстовку обратно, он надел капюшон, застегнул её до
упора и натянул рукава на разбитые синие костяшки.
Его очень беспокоила спина. Каждый неуверенный шаг отдавался болью. А
ещё, кажется, что-то было с плечом. Казалось, что весь его скелет внутри
раздробило на мелкие кусочки, идти было неудобно, от переизбытка боли
тошнило, голова кружилась.

С передышками Чуя кое-как доковылял до нужной комнаты на третьем этаже.

Он прислушался, никаких звуков не было, свет не горел. Неужели спят?

Но нет. Ребят просто не было. Видимо, к кому-то ушли пить или играть в
карты. Радуясь своей удаче, Чуя быстро переоделся, спрятал грязную одежду
в пакет и кинул его под кровать Дазая, надеясь, что успеет постирать
форменные штаны завтра перед занятиями. Он быстро натянул на себя другие
спортивки, отметив, что и ноги тоже в синяках, а местами кожа содрана,
оставалось только молиться, что форменные брюки не порвал. Следом за
штанами — чистую футболку и чёрный свитер с горлом. Спать в таком было
неудобно, но в комнате прохладно. И лучше потерпеть, чем показать Дазаю
его синяки.

***
Чуя, конечно, с трудом представлял, чем он думал, когда надеялся, что
синяки ему удастся скрыть, но утром уверенность в этом резко исчезла. К
моменту прозвеневшего будильника ребята ещё не вернулись. Решив, что это
тоже шанс, Чуя начал собираться на уроки, но только стоило ему взглянуть
в зеркало…вчерашние царапины запеклись, посинели и обзавелись компанией в
виде небольших синяков. Волосы он вчера промыл плохо, поэтому у корней
всё ещё была кусочками кровь. А вот руки его были просто как из задницы.
На спину мальчик даже смотреть не рискнул.

Он молниеносно, насколько это позволяло его состояние, переоделся в

форму, спустился на свой этаж и принялся в душевой оттирать штаны от пыли
и пепла, которые успел насобирать, пока подметал собой лестницы. С
волосами была беда, но времени мыть голову не было.

Весь день в классе Рю к нему принюхивался и хмурился, а Накахара боялся

ладони на парту положить. Ладно, хоть физкультуры не было.

Решив всё же сходить в душ после уроков, Чуя поднялся наверх за

полотенцем. Он был просто на все сто уверен, что ребят ещё нет. Они либо
не вернулись после ночной вечеринки, либо пошли на уроки. Но, как назло,
в комнате они были. А именно — курящий Дазай и слегка помятый Цубаки.

— О, малыш, ты где был? — спросил последний.

Чуя натянул на пальцы рукава и, как можно бодрее, прошёл к тумбочке

Дазая.

— На уроках, — отозвался он, сосредоточенно ища полотенце.

Как только Чуя прошёл мимо него, Дазай резко уставился на мальчика,
опешив от запаха, который он почувствовал. В первые секунды он списал это
ощущение на запах из его пепельницы, но Чуя прошёл мимо снова,
направляясь на выход из комнаты.
— А ну стоять, — рявкнул Осаму и спрыгнул с подоконника. Чуя остановился
как вкопанный у двери.

— Я спешу, — брякнул он, не поворачиваясь и прижимая к себе полотенце.

— Чуя, — жёстко сказал Осаму. — Подойди ко мне.

Мальчик сглотнул и, немного опустив голову, чтобы волосы прикрывали лицо,

побрёл к нему. Дазай под заинтересованный взгляд Цубаки наклонился и
вдохнул запах волос Накахары, ощущая табак.

— Совсем взрослым себя почувствовал? — холодно спросил старшеклассник. —

Раз начал курить в десять лет.

До юноши вдруг резко дошло, как он выглядит со стороны в глазах Дазая. Он

сжал зубы и зажмурился.

— Так ты не стесняйся, можешь попросить сигаретку! — распалялся парень.

— Я не курил, — тихо сказал Чуя.

— Что? — не расслышал Дазай.

— Я не курил! — резко подняв голову, рявкнул мальчик. И тут же понял,

какую ошибку совершил. Он опустил лицо обратно, но было поздно. Дазай уже
всё увидел.

— Иди-ка сюда, — схватив пацана за руку, позвал он. Чуя зашипел от боли,
Дазай застыл. Он опустился на корточки и резко поднял расцарапанное
личико к свету из окна. Чуя зажмурился от неожиданно яркого света и
попытался дёрнуться, но лишь сдавленно охнул, когда прошило болью.

— Кто это сделал? — рассматривая ссадины, поинтересовался Осаму.

— Упал.

— Серьёзно думаешь, что я поверю? — вскинул брови парень, отпуская

маленькое личико.

— Правда, упал, — Чуя отвёл глаза в сторону. — С лестницы.

Цубаки и Дазай переглянулись. Последний усадил мелкого на кровать и

принялся раздевать под слабые протесты. Но когда снял с того рубашку и
увидел полностью синюю спину, кое-где с кровоподтёками, то побледнел,
казалось, на пару тонов. Даже Цубаки опешил.

— И сколько же пролётов ты падал? — поинтересовался Дазай.

Чуя прикинул, сколько будет сказать правдоподобнее.

— Два, — ляпнул наугад он.

— В темноте споткнулся? — подкинул идейку Цубаки.

— Д-да, — опешил Чуя.

— И ногой сам себя в живот пнул, — осматривая гематому спереди, добавил

Осаму.

— И ногой…что? Какая нога? — не понял ребёнок.

— Чуя, меня с лестницы почаще твоего спускали, — сообщил Цубаки. — И даже

после трёх этажей головой вниз я выглядел лучше, чем ты.

— Ну, мне не повезло, — пожал плечами юноша. И тут же зашипел. Дазай

быстро осмотрел его руки.

— Переломов нет. А вот растяжение связок вполне возможно, — сообщил он,

дотрагиваясь до предплечья пальцами. Чуя зашипел. — Болит?

— Болит.

— А сигаретами от тебя почему пахнет? — спросил Цубаки.

— Упал в пепельницу на втором этаже, — насупился Чуя. — Как раз собирался

отмыться.

— Вот что, малыш, — решил Осаму. — Я пойду с тобой, чтобы ты ещё откуда-
нибудь не свалился. А Цубаки найдёт нам зелёнку, бинты и вату.

— Вот ещё, — возмутился Чуя, он не хотел мыться с Дазаем.

А Цубаки напротив, уже вылетел из комнаты выполнять поручение.

***
Обмотав мелкого в огромное махровое полотенце, Дазай вручил ему шампунь,
мыло и понёс вниз. Пара человек из младших, что были в душе, едва увидели
Осаму, пулей вылетели из душевой, даже не вникая в то, кого он с собой
несёт.

Поставив Чую на кафельный пол, Дазай подошёл к одной из кабинок душевых и

включил там воду.

— Я сам могу помыться, — двумя руками кутаясь в полотенце, продолжал

протестовать Накахара.

— Я не сомневаюсь, — отозвался Дазай. — Я просто прослежу за тобой.

Мальчик вспыхнул. Он шагнул в кабинку, прикрыл дверь и только тогда

стянул полотенце, закинув его на эту самую небольшую дверцу, которая
только чудом не открывала всем посторонним всё самое сокровенное.

— Как дойдёшь до головы, скажи мне, — отходя к окну, попросил Осаму.

Сначала Чуя не понял, зачем, но когда у него не получилось поднять рук,

всё стало ясно. Он собирался с мыслями долгих три минуты, рассматривая
своё уродливое тонкое тело. Мало того, что оно и раньше особой красотой
по мнению мальчика не отличалось, так теперь ещё и цвело гематомами. А
именно перед Дазаем представать в таком виде совсем не хотелось.

— Дазай, — тихо позвал мальчик, больше не давая себе времени сомневаться.

— Иду, — оттолкнувшись от подоконника, на котором сидел, отозвался

парень.

Он не особенно разглядывал мальчика, понимая его смущение, а лишь

осторожно намыливал ему волосы, аккуратно массируя кожу головы. Он ощутил
под пальцами небольшую болячку. Видимо, поранился.

Максимально аккуратно смыв пену, Дазай схватил полотенце и обмотал им

мальчика. Тот откинул голову, облегчённо вздохнув. Было жарко. А вот
Осаму слегка болезненно закусил губу. Теперь, когда рыжие мокрые локоны
не обрамляли лицо, а были убраны назад, личико Накахары показалось
старшекласснику не таким уж и детским. Да, глазищи у него были очень
большие, а вот острый подбородок, скулы, прямой чуть вздёрнутый носик,
создавали совсем недетское впечатление. Чуя был красивым, в самом широком
понимании этого слова. И что-то Дазаю подсказывало, что когда он
вырастет, а черты лица приобретут некоторую резкость, то он станет просто
умопомрачительно сексуальным.

— Лучше? — вытирая влагу с волос краем полотенца, спросил Осаму.

— Гораздо, — сознался пацан.

— А теперь обратно, — подхватывая мальчика на руки, скомандовал парень.

Он пронёс его по коридору, чудом ни на кого не наткнувшись. Чуя настолько

сжался в его руках, что даже носа из-под полотенца не казал.

Когда его усадили на кровать Осаму, он заёрзал, не желая расставаться с

полотенцем, но Дазай быстро вдел его в трусы, нацепил штаны и велел
ждать.

Цубаки вернулся несколькими минутами позже с охапкой бинтов. Первым делом

Осаму наложил тугую повязку на растяжение, а потом уже принялся
обрабатывать йодом и зелёнкой синяки и ссадины. На самые тёмные гематомы
он нанёс мазь от синяков и залепил пластырем. Не трогал только лицо и
руки. Зато все колени были зелёные.

— Теперь всё? — устало спросил Чуя. Его волосы подсохли и начали

завиваться сильнее обычного.

— Всё, — осторожно натягивая на него футболку через голову, сообщил

Дазай. Потом он аккуратно продел каждую ручку и уложил под одеяло.

— Я принесу тебе что-нибудь поесть, на ужин и обед сегодня не ходи,

ладно? — подтыкая одеяло под маленькое тельце, попросил Дазай.

— Как скажешь, — зевнул Чуя. Он чувствовал резко навалившуюся усталость,

хотя и выспался нормально.
— Мы скоро вернёмся, пока отдыхай. Ладно?

— Угу.

***
Дазай сидел на лестнице, курил и наблюдал за тем, как Цубаки собирает
разбросанные окурки в пепельницу. Они осмотрели лестницу, заметили
свёрнутую табличку на четвёртый этаж и мелкие капельки крови, которые
тянулись до самого второго, а заканчивались у той самой пепельницы.

— Значит, его через два этажа, — вздохнул Цубаки, закончив со своим

занятием, и тоже закурил. — А пацан молодец, не крысячит.

— Да боится отхватить за то, что на четвёртый этаж сунулся, — хмуро

отозвался Осаму.

— Да нет, не думаю. Не станет он стучать, если вообще знает того, кто это
сделал, — затянулся парень. — Кстати, где Фури с Кусакабе?

— Без понятия, — потёр глаза Осаму. — Убились травой, наверное.

— И смолчишь? — спросил подросток.

— А что я им скажу? В комнате не долбят и ладно, — пожал плечами Дазай.

— Оставь пацана, Дазай, — резко перевёл тему Цубаки. — Только проблемы от

него…

— Отстань, Василёк, — отозвался старшеклассник, Цубаки скрипнул зубами.

Он ненавидел это прозвище. — Я уверен, что он выкарабкается.

— Если никого не прибьёт, — пробубнил юноша.

========== Часть 6 ==========

Макото, рассматривая Чую, сидящего на кровати Дазая, всего в бинтах и

ссадинах, и поедавшего палочками принесённое бенто, находился в смешанных
чувствах. Во-первых, он до сих пор не понимал, каким таким чудесным
образом этот цыплёнок смог заслужить расположение Дазай-сана. Во-вторых,
он не понимал, от кого Чуя так отхватил, испытывая не то восторг, не то
жалость к этому маленькому существу. И, в-третьих, он всё никак не мог
взять в толк, почему этот сиротка так грациозно управляется с палочками,
которых в приюте отродясь не было. Он аккуратно подхватывал ими небольшие
кусочки еды и клал в рот, даже ни разу в соусе аккуратные маленькие губы
не перепачкал. И осанка. Он умудрялся держать осанку, даже будучи в таком
плачевном состоянии.

Мелкого пустили посидеть за особые заслуги перед Дазаем, который отправил

того найти поесть что-нибудь нормального. Но Макото не просто нашёл, он
принёс два бенто, несколько онигири, чай в бутылке, а ещё сигарет, пива и
новые журналы. Осаму с Цубаки куда-то нужно было уйти, Фурихата увязался
с ними. Кусакабе оставили за старшего, а вот Макото попросили присмотреть
за Чуей, не рискуя оставлять его один на один с бугаём в косухе, который
его недолюбливал. Да и Макото один на один с Чуей не оставишь, иначе всё
могло кончиться новой дракой.

И вот, Макото уже битый час сидел на кровати Цубаки, наблюдая за

Накахарой, пока тот невыносимо грациозно, но медленно ел бенто.

— И где только манерам выучился? — фыркнул пренебрежительно блондин.

— Ну меня, в отличие от некоторых, не в пещере воспитывали, — прожевав,

отозвался мальчик. Макото собрался открыть рот, но голос подал Кусакабе:

— Завалите, — рявкнул парень басом.

Чуя невозмутимо продолжил есть, а Макото грызть ногти. Через какое-то

время он снова заговорил.

— Кто тебя так отметелил?

— Не твоё дело, — сказал Чуя и потянулся к бутылке с чаем, но Макото

подлетел и схватил её с кровати Дазая.

— Я с тобой нормально разговариваю! — взвизгнул он. — Неужели нельзя

проявить хоть каплю уважения?

— За что мне тебя уважать? — злобно глядя снизу вверх точно глаза в
глаза, серьёзно спросил Накахара. Кусакабе оторвался от журнала и краем
глаза начал молча наблюдать за перепалкой, готовый в любой момент
растащить щенков по углам, потому что второй вспышки гнева Чуи их мальчик
на побегушках мог не пережить.

— Чем я хуже тебя? — в отчаянии спросил Макото.

— Я по крайней мере ни на кого не рычу просто от скуки и не даю дебильные

прозвища! — вскипел мальчик.

— Так ты из-за этого на меня так взъелся? — рассмеялся блондин.

— Я взъелся? — вскочил на ноги юноша и теперь был почти выше своего

оппонента, стоя на кровати. — Я тебе слова не сказал, пока ты не
докопался до меня!

— А какого хрена ты пялился так нахально?!

— Да хули вы все до меня доебались со своим «пялился»?! — не выдержал и

сорвался на мат Чуя. Кусакабе опешил.

— Захлопнулись и разбежались по углам, — рявкнул старшеклассник.

Макото недовольно швырнул чаем в Чую и сел на своё прежнее место, а

Накахара уселся на кровать обратно, агрессивно скрестив ноги.

— Я по крайней мере Дазай-сану на жалость не давил, — пробубнил блондин,

срывая у Чуи тормоза окончательно.
— Ну всё, я точно прибью тебя, — как-то машинально выхватив из-под
подушки Дазая нож, зарычал Чуя и молниеносно оказался возле Макото.

Тот растерялся и пропустил удар по лицу, который Чуя нанёс ему в порыве
ярости. Он повалил Макото на кровать Цубаки и оседлал его, приставив к
горлу нож. Кусакабе опомнился, когда Чуя уже собирался перерезать ему
горло, и вскочил с кровати.

— Не двигайся! — закричал мальчик, не отрывая взгляда от испуганного лица

блондина. — Иначе я прирежу его.

— Режь! — закричал пришедший в себя Макото. — Тебе же смелости не хватит!

Инкубаторский цыплёнок! Бройлер хре…

Но договорить он не успел, Чуя быстро сложил нож, взял его в кулак и

врезал с такой силой, что Макото резко крутануло на кровати.

Кусакабе почувствовал, что это шанс их разнять, дёрнулся было, но застыл

перед лезвием ножа, смотрящего точно ему в живот.

— Не двигайся, — тяжело дыша, сказал Чуя, продолжая одной рукой держать

Макото за горло, а другой угрожать старшекласснику. Кусакабе даже не
понял, когда мелкий снова выхватил нож. Чуя был чересчур быстрым.

— Эй, — попытался позвать его Кусакабе, ощущая, что запахло жареным.

Замечая, как предметы начали подниматься. — Накахара, только молчи.

Макото упрямо смотрел на него, сдерживая слёзы от больного удара, и не

шевелился, пока Накахара пытался совладать со способностью.

— Вы же все, — тихо начал он, — ничего не знаете. Видите только жалкого

малявку, неспособного сигаретного дыма лишний раз вдохнуть. Избалованного
мальчишку, который хочет к мамочке, — жёстко проговорил Чуя.

— Здесь все хотят к мамочке, — тихо сказал Кусакабе, примеряясь, как бы

получше выбить нож из маленькой руки.

— Не равняй меня со всеми, — пророкотал Накахара. Предметы в комнате

начали кружиться и образовывать небольшой вихрь. — Я же чувствую, что
всех вас могу убить щелчком пальцев. Всего-то сказать пару слов, —
Кусакабе сглотнул, а Макото всё пытался понять, о чём речь, уже отпустив
слёзы по вискам. — Дазай не всегда рядом. Знаешь, как сложно этого не
сделать? — прошипел Накахара. — Как сложно терпеть эту горячую злость?

— Мы не знаем, — сказал Кусакабе. — Мы не эсперы.

— Тогда какого чёрта вы все стараетесь меня взбесить?! — закричал Чуя. —

Как держаться, когда каждый, все до единого, ведёт себя так, будто
бессмертный?!

— П-прости, — проскулил Макото, мало что соображая, но видя, как ясные

голубые глаза налились кровью и теперь по-настоящему пугали.
— Простить? — Чуя жестоко усмехнулся. — Теперь ты извиняешься, Макото?
После того как из-за тебя, из-за тебя, мать твою, оно проснулось! —
парень сглотнул вязкую слюну. — Теперь тебе страшно, да? — Чуя
рассмеялся. — Теперь ты хочешь моего прощения. Потому что ты трусливое
чмо, неспособное умереть с достоинством.

Чуя резко метнул руку с ножом обратно к горлу мальчишки, Кусакабе

напрягся сильнее.

— Чуя, — позвал он. — Прекрати. Он сожалеет.

— Нет, — покачал головой юноша, ведя острым лезвием по взмокшей шее. — Он

не жалеет. Он даже не понимает, за что извиняется. Он просто боится.
Маленький трусливый Макото.

— Чуя, — прохныкал он.

Накахара перехватил нож поудобнее в руку и замахнулся. Кусакабе дёрнулся,

чтобы остановить его, но пацан молниеносно со всей силы воткнул его,
комнату озарил крик.

***
Макото лежал под Чуей, тяжело дыша, пока он сам был на грани истерики.
Кинжал торчал возле его головы, воткнутый в матрас, а сам блондин ревел,
как белуга.

Кусакабе, не теряя больше времени, схватил Чую со спины. Тот зашипел от

боли, попытался вырваться, но его развернули и уткнули лицом в чужое
непривычно широкое плечо. В нос ударил чужой запах дезодоранта и немного
пота.

Парень кивнул Макото на дверь, перехватил вцепившегося в него Накахару

удобнее, отмечая какой он лёгкий, и пересел на свою кровать. Предметы
продолжали беспорядочно парить по комнате, пока мелкий что-то бубнил ему
в плечо.

— Надеюсь, ты снова не призываешь своё проклятье? — осведомился

старшеклассник.

— Нет, — тихо скульнул Чуя. — Мне больно.

Кусакабе, напрочь забыв, что пацан весь избитый, ослабил хватку и

огромной лапищей погладил его по спине, неуклюже успокаивая.

— Давай, рассказывай, — потребовал он, когда всхлипы стихли.

— Нет, — покачал головой Накахара.

— А Дазаю расскажешь?

— Нет.

— Тогда говори мне, обещаю, не проболтаюсь. Что с тобой произошло?

Чуя всхлипнул. Он начал перебирать ткань футболки, пахнущей табаком,
дезодорантом и слабо порошком. Как-то, непонятно даже для Чуи, Кусакабе
смог вытянуть из него рассказ. Он рассказал, как впервые призвал
способность, как родители его испугались и близко больше не подходили.
Только на день рождения и рождество. А потом их убили, пока Чуя спал.
Рассказал о тёте и дяде, которые забрали его наследство. Рассказал о
невкусной овсянке и вырвиглазных картинах, об ужасной игре на скрипке и
психоделичных стихах. Рассказал, как получал в первой школе, чему там
научился. И рассказал, как Макото вывел его из себя.

Кусакабе слушал молча, редко задавал уточняющие вопросы. Сидеть с ним

оказалось неожиданно приятно. Не так, как с Дазаем, но с ним Чуя ощущал,
что даже если взрыв — железобетонная спина Кусакабе защитит его.

Постепенно предметы опустились на пол, когда Чуя успокоился. Парень его

пересадил на колени к себе спиной и, задрав футболку со спины, начал
менять съехавший пластырь.

— Неприятная история, но не самая худшая, — заметил Кусакабе.

— Твоя хуже? — спросил Чуя. — Расскажи.

— Ну, я-то не эспер. У меня всё по сценарию. Спились. Избили, а потом на

них соседи заявление написали. Родителей в тюрьму, меня сюда. Три года
назад они скололись, едва отсидели.

— Кошмар, — отупело глядя перед собой, сказал Накахара.

— Кошмар. Но это не самое худшее, малыш. Тут есть люди и с более ужасной
судьбой.

— Дазай? — догадался он.

— Не только Дазай. Тут много таких — сломанных. Так что нечего тебе со
всеми воевать. Нам надо вместе держаться.

— Что-то вы не сильно рвётесь держаться вместе со мной, — ядовито

выплюнул Чуя.

— Ты просто новичок. К слову, дерёшься как бешеный. Тут таких любят.

Макото первый перед тобой стелиться начнёт, когда подрастёшь. Уж поверь.
И глотки за тебя грызть будет.

— Не нужны мне ничьи глотки, — печально отозвался мальчик. — Я вообще не

знаю, что там дальше. Пройдут восемь лет и что?

— Тут до восемнадцати редко задерживаются, — задумался Кусакабе. — Не

волнуйся, скоро ты поймёшь, что делать дальше, — опуская футболку на
мальчике как была, поведал парень. — А теперь надо прибраться.

— Я помогу.

***
Когда Дазай, Фури и Цубаки зашли и застали Кусакабе, усадившего Чую себе
на плечи, который пытался достать с лампочки под потолком дазаевскую
футболку, они слегка опешили. А когда Цубаки заметил нож в своей кровати,
они и вовсе все разом побледнели.

— А Макото где? — осипшим голосом спросил Фурихата.

Кусакабе резко развернулся, утягивая за собой и Накахару, который почти

дотянулся до чёртовой футболки, и как-то странно на них посмотрел.

— Пошёл в свою комнату.

— Но я же просил его остаться здесь, — замечая беспорядок и то, что

Кусакабе как-то резко изменил своё отношение к его Чуе, прошелестел
Дазай.

— Они немного повздорили, — беря мальчика под руки и поднимая ещё выше,
сообщил парень. Чуя наконец смог добраться до футболки и, схватив её,
прижал к себе. Большие руки опустили его на пол, и он посмотрел на Дазая
снизу вверх любопытным взглядом. Дазай наклонил голову к плечу, отвечая
таким же взглядом. Чуя тоже наклонил. Осаму заметил какую-то перемену в
своём подопечном, но не мог её точно различить.

— Дазай, больше не оставляй ребёнку ножи, — попросил Кусакабе, вытаскивая

кинжал из кровати. — А то одного из них можем и не досчитаться.

— Кого? — продолжая неотрывно сверху вниз смотреть на Чую, как и он на

него, спросил Осаму.

— Ну уж точно не меня, — неожиданно фыркнул мелкий и вернулся на кровать

доедать своё бенто.

***
— Пацан-то бешеный оказался, — сказал, затягиваясь, Кусакабе, когда они
ночью вышли во внутренний двор покурить.

— А я говорил, — безуспешно пытаясь подкурить от неработающей зажигалки,

сообщил Фурихата.

— Говорил, и что? Он Макото чуть не прирезал, — выдохнул дым носом бугай

и дал Фури подкурить от своей зажигалки.

Дазай, сидя на перилах крыльца, глотнул пива и передал банку Цубаки.

— Что произошло? — спросил он.

— Да я сам не понял, — сказал Кусакабе и пожал широкими плечами. —

Сидели, грызлись, а потом у одного в руках нож, а другой ревёт, как
белуга.

— Ревел, значит, Макото, — самодовольно усмехнулся Цубаки. — Я говорил,

что он его рано или поздно пришибёт.

— Ну, ещё не пришиб, — пожал плечами Дазай.

— Его либо вернуть надо, либо учить, — сказал Кусакабе. — Он границ не
видит. Уверен, что и с лестницы его за нахальную моську спустили.

— А кто? — спросил Фури.

Дазай пожал плечами и снова глотнул пива из банки, которую ему вернул
Цубаки.

— Надо его Огаю показать, — задумался Дазай.

— Не надо, — покачал головой Кусакабе.

— Придётся, — хмуро сказал Осаму. — Он должен знать о всех зачисленных

эсперах.

— Мелкий тут не числится.

— В каком смысле? — опешил Цубаки.

— Его опекуны Мацумото подкупили. Официально он в семье живёт.

— Зачем его сюда тогда? — не понял Фурихата.

— Головой подумай, — вздохнул Дазай. — Из-за денег, наверное.

— Угу, — кивнул Кусакабе. — Он богатеньким мальчиком был, с наследством.

— Это он тебе рассказал? — злобно прищурился Дазай.

— Я обещал не говорить, — пожал плечами Кусакабе.

Дазай залпом допил пиво и, швырнув банку в траву, слез с перил.

— Ты куда? — спросил Цубаки.

— Спать, — рявкнул Осаму.

========== Часть 7 ==========

Вернувшись в комнату, Дазай долго рассматривал спящего на его кровати

ребёнка. Весь в синяках, ссадинах, собственно, как и все приютские дети
его возраста, но ему не шло. Обычно мелкие органично смотрятся с
некоторым набором гематом и царапин, но Чуя был исключением. Либо это
просто было очередной припиздью Дазая. Ему просто не нравилось, что
мальчишку кто-то избил.

Переодевшись, Осаму аккуратно отогнул уголок одеяла и лёг. Чуя тут же

завозился, отодвинулся сначала на край, а когда тело старшеклассника
перестало ёрзать, быстро к нему подполз.

— Мм, — чуть поморщившись, в полусне промычал Чуя. — Ты пил.

— Немного, — обнимая мальчика одной рукой и прижимая к себе сильнее,
подтвердил Осаму.

— Ладно, — пробубнил Чуя и уткнулся прохладным носом куда-то ему под

подбородок, принимаясь сопеть.

Дазай долго лежал, ощущая, как его шею греет горячее дыхание из холодного
носа. Лежал, поглаживал пацана по спине и не мог уснуть. Он не был сильно
пьян, но парень в этот день ничего не ел, поэтому выпитое на голодный
желудок пиво ощутимо ударило в голову. И хотя на тот момент уже начинало
отпускать, Дазай не смог отказать себе в удовольствии повернуть мальчишку
на спину и быстро коснуться губами его лица в район лба.

Кожа на ощупь оказалась неожиданно тёплой и бархатной. Дазай тут же

поцеловал его в мягкие щёки, потом в кончик носа, подбородок.

Чуя тихо захихикал от щекотки, пока Осаму продолжал быстро-быстро

касаться губами его лица в разных местах. Накахара улыбался, смеялся,
пытался отвернуться, зарываясь ручками в чужие локоны, но Дазаю так
нравился этот его смех, бархат кожи и премилое копошение в волосах, что
он просто не мог и не хотел останавливаться. Чмокнув каждое веко, Дазай
перебрался на ухо, Чуя уже совершенно отчётливо попытался отпихнуть его,
потому что каждый чмок отдавался звоном. Дазай не помнил, как так вышло,
что он спустился на тонкую, пахнущую, неожиданно, мылом шейку. Как
потёрся об неё носом, вдыхая этот чистый запах, неиспорченный цыплячьим
потом, каким часто пахло от мальчишек.

Чуя перестал смеяться и застыл, ощущая лёгкие, приятные, но совсем

непривычные касания. Он ощущал, что это уже переходило за границы той
ласки, которую получали дети просто потому, что они дети. Дазай провёл
кончиком носа за ухо юноши, а рука непроизвольно двинулась вдоль тела,
сжала бок… Чуя вскрикнул от щекотки, когда пальцы Осаму пробрались под
ткань, и тут его резко накрыло осознание того, что он делает.

Убрав руку, Дазай отстранился и навис над ребёнком. Чуя улыбался, а глаза
его в темноте светились сапфирами. Осаму потонул в этом взгляде. Он
смотрел на него не как десятилетка. Чуя смотрел так, как Дазай смотрит на
свои игрушки. Но маленькие ручки, потянувшиеся к нему искренне,
сглаживали это ощущение. Чуя обнял Дазая за шею, подтянулся и поцеловал
его в щёку. Потёрся носом, а потом свалился обратно на подушку.

— Спи, — прошептал Осаму, снова целуя юношу в лоб.

— А ты куда? — немного ещё хрипло ото сна, спросил мальчик.

— К ребятам.

— Оставайся, — вцепившись в его футболку, позвал Чуя. — Дазай,

пожалуйста, поспи со мной.

Дазай с тяжёлым вздохом лёг обратно. На него тут же вскарабкались и

устроились щекой на груди. Парень накрыл маленькое тельце получше одеялом
и прижал двумя руками к себе.
— Дазай, — позвал Чуя примерно через полчаса.

— М?

— Ты спишь?

— Нет.

— Кто такой Достоевский?

***
Накахара не ожидал, что вопрос, который он задаст, вызовет такую реакцию.
От того, насколько резко сел Дазай и следом усадил Чую, продолжая
обнимать, у мальчика слегка закружилась голова. Он жмурился ото сна, уже
забывая о своём вопросе, пока Осаму бегал глазами по небольшим ссадинам и
синякам на его лице.

— Откуда ты знаешь это имя? — спросил парень. Чуя пожал плечами и

посмотрел в сторону.

— Слышал от ребят в столовой.

— Не ври, — резко оборвал Дазай как-то слишком враждебно. — Младшие не

знают его.

— Ну, может, от вас, — пожал плечами Накахара, продолжая смотреть в

сторону.

— Чуя, — схватил мальчика за лицо двумя руками Осаму. — Посмотри на меня

и скажи, откуда знаешь это имя.

Мальчик вздохнул и положил ладошки поверх ладоней Дазая.

— Он сам мне сказал.

На несколько секунд повисла пауза. От осознания того, что Чуя встречался

и даже говорил с этим человеком, у Дазая где-то внутри заплескался такой
страх за пацана, что затошнило. Он наклонил голову и упёрся лбом в
маленькое плечико.

— Ты лазил на четвёртый этаж, — догадался Дазай.

— Нет, не совсем, — обняв подростка за шею в успокаивающем жесте, сказал

юноша. — Я встретил его на лестнице, на третьем этаже.

— И?

— Он сказал исчезнуть.

— И куда ты исчез?

— Догадайся, — с досадой сознался Чуя. — Я знаю, что сам виноват. Просто,

он странный, и я никогда о нём не слышал. Ни от вас, ни от ребят.
— И не просто так, — Дазай поднял голову и посмотрел в глаза Чуи долгим
тяжёлым взглядом. — Послушай, Достоевский — очень плохой человек.

— Ну, я уже понял, — пожал плечами Накахара. — Он не японец, да?

— Да. И он очень жесток. То, что ты отделался только ушибами и

растяжением — большая удача. Ты мог свернуть себе шею, а он бы тебя там
так и оставил.

— Да ладно, это же убийство, никто не… — Чуя осёкся, глядя в немного

мутные зрачки Дазая.

— Обещай, что больше никогда не будешь с ним разговаривать, — потребовал

Осаму.

— Обещаю.

— И ходить на четвёртый этаж.

Чуя передёрнул плечами и сморщился. Интересно же, что там.

— Давай так, — предложил Осаму и поудобнее пересадил мальчика, — ты не

ходишь туда один, а когда будет можно, я тебя сам туда свожу. Хорошо?

— А тебе туда можно? — спросил Накахара.

— Ну, с лестницы точно не спустят, — рассмеялся Дазай. Чуя насупился.

— Ладно, обещаю. Но тогда ты обещай туда сводить.

— Обещаю, — улыбнулся парень.

Чуя схватил его шею руками и заставил немного нагнуться. А потом потёрся
осторожно кончиком своего носа о его. Дазай глубоко втянул ноздрями
воздух, провёл носом по идеальной бархатной щеке, а потом схватил ребёнка
двумя руками за рёбра и, щекоча, повалил.

Накахара смеялся до слёз, барахтался, пытался вырваться, но Осаму крепко

держал его, продолжая покрывать горячее от напряжения лицо невесомыми
поцелуями.

Вскоре мальчик выдохся и заснул, а Дазай, уложив его, поднялся с кровати

и закурил. Он не мог отойти от того, что сделал полчаса назад. Он почти
забыл о том, что Чуе всего десять. Он почти забыл о том, где он и с кем.
А мальчик такой милый, доверяет ему, отпускать не хочет, не подозревая,
какое Осаму на самом деле дерьмо.

В итоге, всю ночь он так и провёл на подоконнике, куря сигареты и читая

под свет восходящего солнца.

***
После той ночи Дазай редко ложился к Чуе спать. Юноша с трудом
представлял, где спит Осаму. Он лишь иногда заставал его дремлющим поверх
одеяла рядом с собой. И Чуе это не нравилось.
Да, Накахара не был идиотом, он понял, что тогда произошло. Но он
прекрасно понимал, что Осаму подросток, и что он был просто пьян. И даже
так, он сдержался и ничего страшного не произошло. Оно и не могло
произойти, Чуя был перманентно уверен, что если бы захотел оттолкнуть
Дазая всерьёз, то смог бы. Осаму просто не мог причинить ему вреда.

Но примерно через три месяца случился инцидент, после которого Накахара

понял, почему Дазая в приюте уважают.

Это случилось одной ноябрьской ночью. На улице уже было холодно, батареи
включили, но они не особенно помогали. В комнатах младших стояли
дополнительные обогреватели, а вот на старших не хватило. После первых
морозов Дазай распорядился о том, что в комнате больше не курят, а окно
надо срочно проклеить.

Парни никогда раньше этого не делали, но послушно выполнили указания.

Теперь его так не продувало, но и теплее в комнате не становилось.

Им выдали зимнюю форму. Но Чуе всё равно в ней было холодно. Он носил
рубашку, поверх неё утеплённый жилет, а позже Дазай ещё начал поддевать
ему тёплую толстовку с капюшоном на молнии. И уже на неё натягивал
пиджак.

Но ходить так было тяжело, хотя и гораздо теплее. В комнате Рю и ребят

стало настолько тепло из-за обогревателя, что запах там стоял просто
невыносимый. Поэтому даже на выходные Чуя туда больше не возвращался,
лишь заходил после уроков погреться.

Макото притащил чай, а Фурихата где-то раздобыл электрический чайник.

Больше всех находке радовался Чуя, потому что в столовой он до сих пор ел
крайне редко. И едва завидел несколько коробочек с разным чаем, тут же
решил его заварить.

Ребята поначалу не разделяли его энтузиазм, но чай тоже полюбили,

особенно холодными ночами, когда мешали его с ликёром. В приюте появилось
новое понятие «чайная вечеринка». Это ночи, когда в их комнату приходили
старшие из других комнат и пили горячий алкогольный чай.

В одну из таких ночей Накахаре и пришлось остаться в комнате с ними.

Кусакабе выступил за то, чтобы не отправлять мелкого в гадюшник, из
которого недавно сам его забирал, и запах он прочувствовал в полной мере.

Дазай был недоволен. Он не хотел показывать мелкого кому бы то ни было

ещё, но, когда Чуя едва ли не со слезами на глазах начал собирать в
рюкзак вещи на выходные, сжалился.

— Только даже не думай пить то, что они тебе предложат, — сидя на кровати
позади мальчика, запакованного в два свитера, и заплетая ему колосок,
сказал Осаму.

— Как скажешь, — наслаждаясь копошением в волосах, промурлыкал Чуя.

Дазай в последнее время взял в привычку закалывать Чуе волосы. Особенно
когда он заикнулся о том, что их надо постричь. И особенно, когда парень
вернулся с учёбы и застал Кусакабе и Чую. Один сидел на подоконнике, а
другой держал ножницы в руках.

Волосы мальчика Дазаю нравились, поэтому стричь их он не давал. Но Чуя

жаловался. Более того, Осаму постоянно снимал с себя медного цвета
волоски. А сам мальчик не умел их как-то закалывать.

Дазаю хвосты и косички давались лучше, но волосы были непослушными и всё

равно немного торчали, мило обрамляя личико. Зато без петухов.

— Не переживай, — разливая кипяток в четыре кружки, сказал Фурихата. — Мы

за ним присмотрим.

— Что-то мне не полегчало, — вздохнул Осаму, завязав резинку на кончике

небольшой косички.

Чуя тут же откинулся назад, заваливаясь в объятия Дазая, пока тот не

успел опомниться и свалить. Осаму вздохнул и подтянул ребёнка к себе,
чтобы он удобнее полулёг, а сам начал читать книжку.

— Что ты читаешь? — спросил Чуя спустя пару минут.

— Повелитель мух.

— Интересно? — вспоминая, что уже читал эту книжку сразу перед переездом
в приют, поинтересовался Чуя.

— Вполне.

— Знаешь, что послужило прототипами главных героев? — поинтересовался

Чуя.

— Мм?

— Они олицетворяют демократию, авторитаризм и либерализм.

Старшеклассники, что были заняты своими делами, удивлённо уставились на

Накахару. Они и сами не все до конца понимали смысл этих слов, за
исключением Дазая, а тут мелкий.

— Тебе понравился главный герой? — спросил Дазай.

— Если честно, мне больше понравился его друг, — рассмеялся Чуя.

— Хрюша?

— Нет, другой. Я не помню, как его звали. Самый адекватный из них.

— А какой у тебя любимый момент? — спросил Дазай.

Чуя задумался, припоминая то, что было в книге. Запомнилась ему больше
всего голова, но самые сильные эмоции вызвал другой отрывок.
— You should have seen the blood, — растягивая слова, сказал Накахара с
серьёзным лицом, а потом рассмеялся.

— Когда потух костёр, — догадался Дазай.

— Ага.

Продолжить обсуждение книги им не дали, потому что время уже было к

вечеру, скоро подтянется народ. Чуе вручили кружку с чаем и печенье с
шоколадной крошкой, чтобы поел.

Примерно через час прозвучал отбой, и в комнату действительно повалили

другие старшеклассники. Многих из них Чуя хотя бы раз видел в столовой,
но были те, кого он не видел никогда.

Свет потушили, но кто-то принёс гирлянду, которую развесили по стенам

всей комнаты. Чуя сидел на кровати Дазая и наблюдал за огоньками,
потягивая чай. Остальные же, их было около двенадцати человек, разливали
по кружкам ликёр или виски, заливали это всё чаем и пили. Они играли в
карты, общались, смеялись друг над другом и над найденной коллекцией
порнушки Фури.

— А ты кто? — подсел к Чуе какой-то мальчик из старших классов. Он был

среднего роста, среднего телосложения. Шире Дазая, но на несколько
сантиметров ниже. У него была проколота нижняя губа вертикальным проколом
в двух местах, а ещё выбриты виски и выкрашены в ярко-жёлтый цвет.

— Чуя, — отозвался юноша.

Парень посмотрел на его бокал и достал из внутреннего кармана пиджака

фляжку. Долил в свой стакан и предложил ему. Чуя закрыл ладонью бокал и
помотал головой.

— Ещё рано? — спросил незнакомец, перекрикивая включившуюся недавно

музыку.

— Ага, — кивнул Чуя.

— Меня зовут Широ, — протягивая ладонь, сообщил парень.

— Очень приятно, — пожав её, кивнул Чуя.

— Играешь в карты? — спросил он.

После опыта в своей первой комнате Накахара сказал, что не умеет. Но он

часто следил за другими. Широ изъявил желание научить.

В полутьме сложно было уследить за своими картами, не говоря уже о том,

чтобы следить за чужими, но всё равно, когда игра шла честно, у Чуи
получалось выигрывать.

— Молодец, — складывая колоду и тасуя её, сказал Широ. — Но в покер тебе

противопоказано играть.
— Почему? — не понял мальчик.

— У тебя всё на лице написано.

Чуя метнул взгляд в сторону, где на кровати Кусакабе играли все

остальные. Дазай сидел в самом центре и, судя по лицам сидевших рядом,
выигрывал.

— Правильно думаешь, он — мастер.

— Потому что лицо каменное? — спросил Чуя.

— Не, потому что ненастоящее.

Мальчик не понял, что имел в виду Широ, но тот больше не задерживался

рядом с ним и пошёл…куда-то. Накахара был только рад избавиться от
компании. Вообще, этот парень был неплохим, но, учитывая то, что все были
пьяны и, возможно, не только алкоголем, Чуя предпочитал перебдеть, чем
недобдеть.

Откинувшись спиной на подушку, Чуя продолжал тянуть остывший чай,

наблюдая за переливающимися огоньками на стенах. Из-за обилия народа в
комнате стало тепло, а ещё от чая его разморило. Мальчик уже почти
задремал, убрав кружку на тумбочку, как его резко разбудил треск
разбивающейся посуды, а музыка стихла. Дазай стоял, скрестив на груди
руки. Напротив стоял парень и отплёвывался кровью.

Чуя резко сел ровно и испуганно посмотрел на Осаму. Тот прожигал взглядом
какого-то парня с ирокезом.

— Да ладно тебе, — вытерев нос, попытался помириться он.

— Я сказал тебе валить, — прорычал Дазай.

— Это всего лишь травка.

— Мне повторить? — спросил Осаму, сверкнув глазами так, что все в комнате
поёжились.

— Раньше ты не был против. А теперь что? Заделался заботливой мамочкой и

включил святого? — со злости рявкнул парень.

Глаза Чуи лихорадочно блестели, пока он наблюдал эту картину. Парень

посмотрел на Накахару, тот вздрогнул от неожиданности.

— Это из-за него, да? — делая шаг к мальчику, спросил парень. — Из-за
цыплёнка ты не даёшь мне покурить? Да таких целый этаж.

Чуя вдохнул, безотрывно глядя на Дазая. Рукой он незаметно проскользнул

под подушку, готовясь в любой момент выхватить нож.

— Отойди от него, — пророкотал Осаму. Он сказал это тихо, но каждый в

комнате вздрогнул.
— Если он цыплёнок, то ты кто? Наседка? — парень загоготал. Чуя схватил
пальцами нож под подушкой, смотря нахальными злыми глазами на
старшеклассника. Он был выше и шире Дазая, Чуя боялся, что в случае чего
Осаму с ним не справится. — Дазай Осаму — курица! — ещё громче заржал
парень.

Чуя видел, как кончики пальцев Дазая дрогнули. В тот момент он злился по-
настоящему. И Накахара больше всего боялся, что на него. Ведь он
предупреждал.

Отвлёкшись на Дазая, Чуя как-то пропустил момент, когда этот громила

подошёл к нему и схватил за руку. Чуя зашипел от боли и неожиданности,
нож выскользнул из пальцев и остался лежать под подушкой.

— Что в нём такого, Дазай? — стаскивая пацана с кровати, спросил парень.

— Чем он отличается от всех остальных?

— Убери руки, — зарычал Чуя.

Юноша опешил от такого твёрдого и нахального голоса. Перевёл взгляд на

ребёнка, и это было его ошибкой. Дазай подлетел к нему подобно пуле,
схватил за одну руку, вывернул её, развернул парня и лицом впечатал в
бетонную стену. Чуя сел на корточки возле кровати и прикрыл руками
голову, слыша, как посыпалась шпаклёвка со стены.

— Если ты ещё хоть раз откроешь рот в моём присутствии, — пророкотал

Осаму, — так легко не отделаешься.

Он приложил его ещё раз, только в разы сильнее. Парень жалобно скульнул,
а потом взвыл, когда Дазай всё же сломал ему руку, которую до этого
держал в захвате.

Остальные молча уставились на лежащего и скулящего у ног Накахары парня.

Дазай, психанув окончательно, схватил испуганного ребёнка на руки и
вылетел с ним за дверь, направляясь вниз.

— Дазай, я даже не обут, — попытался сказать Чуя.

— Я же тебя несу, — неожиданно мягко и дружелюбно сказал Осаму. Но вот

плечи его были напряжены, а его самого всего трясло.

— Стой, Дазай.

— Нет, давай я тебя отнесу к ребятам, поспишь, отдохнёшь, — ласково

тараторил Осаму.

— Нет! — закричал Чуя. — Если сейчас отнесёшь меня туда, то там и

останусь.

Дазай остановился на лестничной клетке второго этажа.

— Это только до завтра, — уверил он.

— Нет, — покачал головой Чуя. — Ты вернёшься, и они тебя убедят, что там
мне будет лучше. Но лучше не будет.

Мальчик опустил глазки на шею Дазая и принялся перебирать пальцами ткань

его рубашки.

— Я больше не смогу жить там, — подытожил Накахара.

— Почему не сможешь? — не понял Дазай.

Чуя, сдерживая слёзы, обнял юношу за шею и уткнулся ему носом за ухо.

— Потому что там нет Дазая.

Плечи Осаму как-то резко расслабились и он, выдохнув, сел на ступеньку

вместе с Чуей.

— Не оставил бы я тебя там, — натянуто улыбнулся он.

— А я тебе говорил, что у тебя из-за меня будут проблемы, — укоризненно

заметил Накахара.

— И я тебе говорил, что у меня всё будет в порядке, — улыбнулся Осаму. —

Я запретил приносить им траву не только из-за тебя.

— А из-за чего ещё?

— Фури начинает подсаживаться. А я терпеть не могу торчков, — улыбнулся

Дазай.

Чуя вздохнул и расслабился, растекаясь по Осаму. Иногда ему казалось, что

Дазай создан только для того, чтобы Чуя на нём вис, сидел и лежал.

— Больно? — заметив сбитые кровавые костяшки на правой руке Осаму,

спросил мальчик.

— Да нет, — пожал плечами парень.

Чуя взял его руку, подул на разбитые костяшки и осторожно коснулся их

губами, пачкаясь в крови. Дазай смотрел за ним во все глаза. Алкоголь
моментально из него выветрился, образовывая в голове неприятную пустоту.

Он, как в замедленной съёмке, наблюдал за острым язычком, что быстро

облизал его же кровь с бледных губ. А потом Чуя сам к нему приблизился и
поцеловал этими самыми губами его. Совсем невинно коснулся, но Дазая
прошило так, что даже Чуя почувствовал.

— Прости! — тут же извинился он, расценивая дрожь Дазая как отвращение.

Но его губы неожиданно растянулись в мягкой усталой улыбке. Он быстро
чмокнул Чую в губы и прижал обратно к себе.

— Тебе не за что извиняться.

Так они и сидели. Они проторчали на лестнице часа полтора, не меньше.
Дазай выкурил пару сигарет за это время, а Чуя успел задремать у него на
плече. Вскоре за ними спустился Цубаки.

Накахара не проснулся, а парень сел рядом с ними на ступеньку и тоже

закурил.

— Ты погорячился, — сообщил пирсингованный.

— А по-моему я с ним слишком мягко, — поглаживая узкую спинку сопящего на

плече существа, сморщился Осаму.

— Ему десять лет, ты помнишь?

— Завали. Конечно, я помню, — отрезал Дазай.

— Пошли в комнату, Кусакабе там прибрался. Ребята ушли.

========== Часть 8 ==========

Дазай догадывался, что он слишком балует Чую. А ещё через три месяца на
замерах выяснилось, что Чуя подрос на четыре сантиметра. Пока они
помещались в одну кровать, да и в принципе, они поместятся, даже если Чуя
резко вымахает до роста Дазая, который прибавил ровно столько же за
несколько месяцев. Но проблема была в том, что Накахара рос, его тело
стремительно менялось, и если самому мальчику это было до лампочки, то
Осаму уже на стенку был лезть готов.

Он очень сильно пожалел, что приучил Чую к рукам. И ещё сильнее жалел от
того, что сам приучился хватать его на руки по поводу и без. А ещё
близилась весна. Через месяц Чуе исполнялось одиннадцать. Дазай заранее
начал обдумывать подарок, так как его возможности стенами приюта были не
ограничены, а вот Накахара погряз в учёбе. Он поразительно ответственно
относился к домашнему заданию, хотя его оценки, почему-то, говорили об
обратном.

— Ну мы же видим, что ты учишься, — рассматривая табель оценок мальчика,

сказал Цубаки, когда Накахара вернулся с уроков и жевал принесённые для
него Дазаем онигири.

— Ну, видимо, этого недостаточно, — пожал плечами Чуя.

— Почему с английским всё так плохо? — спросил Кусакабе, заглядывая через

плечо друга.

— Я французский раньше учил.

— Зачем? — не понял парень.

— Бабушка была француженкой.

— А, вот почему ты на японца не похож, — догадался Фури.

— Ага, — кивнул Чуя.

— У тебя зачёт стоит только по физре, — протянул Цубаки. — Если не

закроешь все долги до апреля, начнутся проблемы.

— У меня нет долгов, — пожал плечами Чуя. — Я хожу на уроки и делаю все
домашние задания.

— Тогда почему такие оценки? — спросил Кусакабе.

— Потому что он препирается с учителями, — влетая в комнату подобно

фурии, рявкнул с порога Дазай. — Меня директор вызывал, он разрешил тебя
тут оставить при условии, что это никак не скажется на твоей
успеваемости, — рычал Осаму. Чуя спокойно продолжал жевать онигири.

— Я не препираюсь с ними, — только и сказал он.

— У тебя опозданий за последнюю неделю пять из пяти, — начал перечислять

парень. — Каждый день, Чуя. За все домашние работы — неуд. Поведение на
уроке — отвратительное.

— Но ты же не был со мной на уроках, — распахнул глаза юноша.

— Зато я выслушал километровую лекцию от каждого из твоих учителей! —

зарычал парень, закуривая. — У меня такое чувство, что это я закрыть
долги не могу, а не ты.

Парень сел на кровать, Чуя подполз к нему и погладил между лопаток.

— Не расстраивайся, это всего лишь оценки, — попытался успокоить он.

— Правильно! Это твои оценки, и ты должен быть расстроен.

— Я больше не хочу об этом говорить, — как-то меланхолично сказал Чуя и

откинулся на подушку. — Что будет, если я не закрою долги? Меня исключат?
— он усмехнулся.

— Нет, тебя на всё лето закроют в классе, и будешь нагонять пройденное. А

учитывая твоё шаткое положение в этой комнате, вероятно, подселят обратно
к твоим благоухающим друзьям, — пояснил Цубаки.

— Ладно, я подумаю, что можно с этим сделать, — потянулся юноша.

Дазай аж дымом подавился.

— Ты не подумаешь, а сделаешь, — зарычал он. — Сию же секунду пойдёшь и

поговоришь с каждым преподавателем, спросишь, как исправить положение.

— Нет, — покачал головой Чуя.

— Что? — опешил Дазай.

— Ты слышал, я не пойду. Мне достаточно этих куриц в учебное время, чтобы

тратить на них свободное.
— Чуя, ты, кажется, не совсем понимаешь, — зарычал не на шутку взбешённый
Дазай. — Если я говорю что-то делать, то ты идёшь и делаешь.

Мальчик азартно сверкнул глазами.

— А то что? — подаваясь вперёд, с вызовом спросил он.

Дазай подскочил с места молниеносно, но Чуя реагировал так же быстро, как

он. Он понёсся вон из комнаты, звонко хохоча, пока Осаму, откинув
сигарету, нёсся за ним, внутри решая, что сделает с паршивцем, когда
догонит — выпорет или защекочет до смерти.

— Сладкого в жизни больше не получишь, — закричал он, заворачивая за угол

третьего этажа, куда свернул мальчик.

— Мы с тобой оба знаем, что это не так, — рассмеялся Чуя.

Дазай уже взял разгон, чтобы снова свернуть за петляющим по коридору

мальчишкой, как тот резко остановился. Осаму едва на него не налетел,
затормозив в последний момент.
Чуя же, развернувшись, вцепился руками в его живот и потёрся об него
лицом.

— Я правда не виноват в этих оценках, — сообщили со стороны живота.

Всю злость Дазая как ветром сдуло. Он опустил ладонь на огненные волосы,
что растрепались от бега.

— А кто виноват?

— Учителя, — невозмутимо отозвался мальчик. — Серьёзно, как можно внимать

речи человека, который путает понятия консервативный и консервированный?

— А ты не путаешь, — улыбнулся Дазай.

— Я? Нет, — гордо заключил мальчик.

Осаму, трепля его по волосам, вздохнул и посмотрел в окно. Всё же он его

избаловал. Но Чуя такой хороший, кто его ещё будет баловать в этой дыре,
если не он?

Дазай помрачнел. А ведь он выпустится раньше. Этому чуду надо научиться

выживать самостоятельно. Вот Макото уже умеет, а Чуя начал отхватывать,
едва сюда попал. И что-то Дазаю подсказывало, что если бы не он,
мальчишка давно бы уже убился, либо убил.

Взгляд юноши в окне привлекла слишком хорошо знакомая машина, что

парковалась у ворот.

— Малыш, спустись к себе ненадолго, хорошо? — улыбнулся парень, смотря на

Чую.
— Ты обиделся? — испуганно спросил ребёнок. — Прости, я схожу к учителям
завтра…

— Нет, всё в порядке, — опускаясь на корточки, улыбнулся Дазай. — Это

только до вечера. Возможно, заберу тебя ещё до ужина. Но если нет, то
сходи с ребятами, хорошо?

Чуя немного насупился, но кивнул. Он схватил Осаму за щёки и внимательно

посмотрел в глаза.

— Обещай, что никогда не откажешься от меня, — потребовал он серьёзно.

Осаму опешил от перемены в ребёнке, но кивнул.

— Обещаю, — улыбнулся он. Чуя наклонился к нему и уже привычно чмокнул в

губы, а потом потёрся носиком о кончик носа Осаму.

— Забери перед ужином, — упершись в лоб Дазая своим, пробубнил Накахара.

— Постараюсь, — обнимая его, улыбнулся парень.

***
Чуя никогда не любил те дни, когда его заставляли возвращаться на второй
этаж. Такое происходило всего второй раз с тех пор, как Чуя переехал, не
считая выходных. И тогда после того дня Дазай был очень злым. Он срывался
на всём, что видел, включая Накахару. Вот и сейчас, сидя на своей кровати
и наблюдая за тем, как Акико пытается что-то сложить из бумаги, Чуя с
нетерпением ждал вечера.

До ужина ещё было часа три, а в приюте будто всё вымерло. Обычно на
втором этаже в это время самое веселье.

— Ты чего грустишь? — спросил Рю.

— А что сегодня за день? — спросил Чуя.

— Сегодня, — задумался парень. — А так, наверное, Огай-сан приехал.

— В смысле?

— Живёшь со старшими и не знаешь, — пожурил друга Чихайя. — Это кто-то

вроде спонсора. Он обеспечивает приюту дополнительную материальную
поддержку. Но он не меценат.

— А кто тогда? — нахмурился Накахара.

Рю посмотрел на Акико и Кенджи, а потом наклонился к мальчику.

— Я слышал, что он мафиози. А в приют приезжает, чтобы забирать детей.

— Зачем ему забирать детей? — опешил Чуя.

— Ну нас, конечно, он не забирает, мы ещё мелкие, — расслабился Рю. — Его

интересуют одарённые старшеклассники. Присматривается к ним, а потом
ждёт, когда они вырастут. Дарит подарки, даёт деньги. И после выпуска —
забирает, если способность ему будет нужна.

По мере того, как Рю рассказывал, глаза Чуи расширялись от ужаса. Не

медля ни секунды больше, он сорвался с места и полетел к пожарной
лестнице. Он боялся, что Дазая заберут. Ведь у Дазая такая сильная
способность, и сам он сильный. И ему уже есть пятнадцать.
Но не успел Накахара вылететь на лестницу, как впечатался во что-то, чего
там не помнил. Он отлетел на пол и почесал ушибленный лоб.

— Ты куда несёшься? — спросил Макото. После инцидента с ножом он больше

не рисковал обзывать Чую, но держался с ним по-прежнему как ублюдок.

— Не твоё дело, — рыкнул мальчик, вскакивая и пытаясь протиснуться на

лестницу.

— Тебе туда нельзя, — преграждая проход, заявил парень. У Чуи аж глаз

дёрнулся.

— Вот ещё, — зарычал он. — Отойди.

— Меня Дазай-сан просил, — покачал головой Макото. — Его всё равно там
нет.

— А где он? — выдохнул юноша. У него голова закружилась, когда он

представил, что Дазая уже забрали.

— Я видел, как он спускался с Ог… — Макото осёкся, замечая, как резко

увлажнились огромные глазищи, а на лице отразился нешуточный испуг.

— Пусти! — закричал Накахара, отодвигая пацана.

— Чуя! — заорал он, хватая его со спины. — Вечером увидишься с ним.

— А если нет?! — истерил мальчик. Из-за его истерики мелкий мусор с пола
начал потихоньку подниматься в воздух.

— Да всё будет в порядке.

— Нет! — рявкнул Чуя. Он резко направил способность в себя, утяжеляя

тело. Бетонный пол под ногами хрустнул, а Макото охнул, не в силах
удержать такую тяжесть.

Чуя, радуясь, что смог выбраться, снова вернул свой вес в норму и побежал
на третий этаж.
Но Макото не собирался сдаваться, он поймал его за шкирку прямо у двери.

— Подожди, — попросил он. — Давай для начала посмотрим.

Чуя фыркнул, но осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. Несколько

старшеклассников, среди которых был Широ, стояли возле двери туалета и
скалились какому-то мужчине в чёрном плаще. Он был очень худой и уже
довольно в возрасте.
Он был очень жутким. Чую прошило знакомым ужасом, глядя на него. Подобный
он испытывал, когда смотрел на Дазая в первый раз. Будто тебя обвивает за
туловище огромная змея, так и подбираясь к шее.

— Кто это? — спросил Чуя.

— Огай-сан, — сообщил Макото. — Когда-нибудь он приедет за мной.

— Что ты такое говоришь? — удивился мальчик, вернувшись на лестницу.

— Я хочу стать мафиози, — заявил Макото. — Буду таким же крутым, как

Дазай-сан. Возможно, буду работать с ним…

Чуя больше не стал слушать. Он выбежал и понёсся по коридору, игнорируя и

Огая, и окликнувшего его Широ, и бегущего за ним Макото. Влетев в
комнату, Чуя тут же впечатался в того, кто выходил из неё в этот момент.
Ему даже смотреть не надо было, он везде узнает этот запах и этот живот,
поэтому уткнулся в него, заставляя Дазая тихо охнуть, и начал что-то
бубнить, вцепившись в него.

Тем временем Макото, наконец, его догнал. Но к тому моменту и

заинтересованный Огай подошёл взглянуть на нахального пацана, которому
позволяют находиться на третьем этаже.

— Ну, тише, — пытаясь незаметно от Огая успокоить юношу, попросил Дазай,

но Накахара был безутешен. Быстро подняв его на руки, Дазай недовольно
зыркнул на ребят, что были в коридоре. Те решили свалить, а Макото и
вовсе испарился. — Малыш, не плачь, — попытался успокоить Дазай, прижимая
ребёнка к себе за затылок.

— Я не плачу, — тихо сказал он. — Просто, я тебя не пускаю.

— Куда? — спросил Огай.

Чуя немного повернулся от шеи Дазая, прожигая Мори таким злым и прямым
взглядом, что того до костей пробрало.

— С вами, — зашипел Накахара.

Дазай закатил глаза.

— Чего ты опять выдумал? Куда я отсюда денусь? — пытаясь перехватить

мальчика удобнее, спросил Дазай, но Чуя вцепился в него так, что его и с
места сдвинуть не удалось.

— Значит так, — неожиданно доброжелательно улыбнулся Огай. Осаму при виде

этой улыбки напрягся. — Пройдёмте вниз, попьём чаю, успокоимся. Думаю, у
Мацумото найдётся что-нибудь сладкое для малыша.

Дазай вздохнул и понёс ребёнка, пока Мори шёл чуть позади. На протяжении
всей дороги Чуя выглядывал из-за плеча Дазая и кидал уничтожающие взгляды
на Мори.
— Не отдам, — одними губами проговорил он, на что Огай только довольно
улыбнулся.

***
Когда дверь в кабинет директора резко открылась и явно не руками, а в
комнату вошёл Дазай именно с рыжеволосым существом на руках, Мацумото
поперхнулся дымом от выкуриваемой сигареты. Но быстро собрался, заметив
заходящего следом Огая, что довольно скалился.

— Мацумото, ты не организуешь нам чаю? — поинтересовался Мори.

Директор, соображавший несколько секунд, быстро подорвался и вылетел из

кабинета. Дазай тем временем, присел на небольшой бежевый диван, пытаясь
отцепить от себя ребёнка. Огай же по-хозяйски прошёл за директорский
стол, сел на широкое кресло и водрузил подбородок на руки. Чуя на него
недовольно сверкнул глазами.

— Ну, Дазай, — начал он. — Я слушаю.

— Что? — так же недовольно, как Чуя смотрел, спросил Осаму.

— Не думал, что ты подружишься с кем-то из младшеньких. Как тебя зовут,

мальчик?

Ребёнок оторвал голову от плеча, но за это сильнее обвил руками шею Дазая
настолько что прижался щекой к его щеке.

— Накахара Чуя.

— Накахара, значит, — протянул мафиози. Дазай втянул ноздрями воздух. —

Так чего ты там испугался, малыш?

— Рю сказал, что вы забираете старшеклассников со способностью, —

бесстрашно заявил Чуя. — Я не отдам Дазая.

Брови Мори невольно дёрнулись вверх от решительно прозвучавшего голоса, а

Осаму успокаивающе погладил узкую спинку скорее по инерции.

— Сколько тебе лет? — спросил Мори.

— Одиннадцать.

— Десять, — поправил Дазай. — Одиннадцать тебе будет через месяц.

Чуя фыркнул.

— Почему ты думал, что я заберу именно Дазая? — спросил тем временем

Мори.

— Потому что у него сильная способность, — не задумываясь, отозвался

мальчик.

— Вот как? Немногие так считают.

— В смысле? — не понял Чуя. Для него-то способность Осаму была неоспоримо
самой сильной, особенно учитывая то, что собственная способность мальчика
легко подавлялась ею.

— Ну какой от неё толк?

— Дазай…

— Чуя, — оборвал Осаму. — Не разговаривай с ним, — мягко улыбнулся он. —

Сейчас принесут чай.

Мальчик пожал плечами и уложил голову на плечо Дазая.

— Не ожидал от тебя, — сказал Огай, обращаясь к Осаму. — Он одарённый?

Парень напрягся и промолчал. Чуя был озадачен такой реакцией.

— Какая у него способность?

— Он не умеет ею управлять, — отрезал подросток.

— Дазай. Какая у ребёнка способность?

Парень вздохнул и отодвинул от себя мальчика, заглядывая в его глаза.

— Покажешь ему?

Чуя неопределённо повёл плечами. Огай с интересом уставился на детей.

Дазай пересадил ребёнка к себе на колени спиной, чтобы тот мог
продемонстрировать свои умения. Вообще за несколько месяцев они кое-чего
добились, но Чуя до сих пор плохо с собой справлялся.
Он глубоко вдохнул, сосредоточился и начал поднимать правую руку. Следом
за нею начал подниматься кофейный столик, который стоял перед диваном.

Глаза Огая удивлённо расширились, и он захлопал. Чуя аккуратно поставил

столик на место, но он всё равно жалобно скрипнул.

— Какая прелесть! — улыбнулся Мори. — Какой талантливый ребёнок.

— Даже не думай, — отрезал Осаму. — У него есть опекуны.

Чуя удивлённо уставился на Дазая, а тот смотрел на мужчину за столом.

— Мы решим этот вопрос, — улыбнулся он.

Накахара мало что понял из разговора Огая и директора Мацумото на

несколько повышенных тонах. Он сидел на коленях у Дазая и жевал слойку с
ягодным вареньем, пока Осаму поил его чаем. Сам юноша на перепалку не
обращал внимания, лишь хмуро поглядывая на визитёра приюта, и постоянно
убирал Чуе волосы от лица.

— Это единственный ребёнок, о котором я не мог сказать! — распинался

директор. — Я и сам узнал о том, что он одарённый, только недавно. Если
бы я знал с самого начала, что его тётя и дядя…
— Они тоже не знали, что я эспер, — тихонько брякнул Чуя. — Были слишком
заняты.

— Чем это? — спросил Дазай с неподдельным интересом.

— Оформлением наследства на себя.

Мацумото развёл руками, а Огай вздохнул.

— Ладно, оставим это. Я заехал ненадолго, и у меня совсем не осталось

времени. Чуя, могу я с тобой поговорить наедине?

— Даже не думай, — зарычал Осаму, схватив ребёнка за живот двумя руками и

прижав к себе.

— Он что, твоя собственность? — спросил Огай.

— Да, — рявкнул Дазай. Чуя аж пироженкой подавился.

— Это не тебе решать, — сказал мафиози. — Я просто хочу поговорить. Чуя,

ты согласишься?

Мальчик дожевал сладкое и пожал плечами.

— Ладно.

— Ни на что не соглашайся, — прошептал ему на ухо Дазай. — У вас пять

минут, — рявкнул он, отпуская ребёнка.

Чуя нехотя встал с его колен и взялся за протянутую руку мужчины. Всё же
они были чем-то с Дазаем похожи. Только, в отличие от последнего, с
первым захватывало чувство опасности, а не защищённости.

***
Мори вывел мальчика на первый этаж и повёл вдоль местами исписанных стен
приюта. На первом этаже было не так уж и много росписей, а вот на втором
и третьем достаточно, особенно в туалетах и душевых.

— Тебе здесь нравится, Чуя? — спросил Мори с улыбкой.

— Как здесь может нравиться? — хмуро поинтересовался мальчик.

— Тогда почему ты не хочешь отпускать Дазая? Ты хочешь, чтобы он навсегда

застрял в этом приюте?

— Конечно, нет, — мотнул головой юноша. — Я не хочу, чтобы с Дазаем что-

то случилось.

— Почему ты думаешь, что с ним что-то случится?

— Потому что вы мафиози, — без задней мысли честно ответил юноша.

Огай остановился у двери, что вела на задний двор, и толкнул её. На улице
было пусто, и они прошли к одной из скамеек.

— Но я никого не принуждаю уходить со мной. С Дазаем мы поговорили, и он

сам принял это решение ещё несколько лет назад.

— Несколько лет? — удивился мальчик. — Когда он ещё был в младшей группе?

— Я редко интересуюсь малышами, но Дазай был особенным. Собственно, как и

ты, — мужчина улыбнулся и стянул свой плащ, накинув его на Чую.

— Вам нравится моя способность, — понял Накахара, двумя руками неуклюже

кутаясь в тяжёлую ткань.

— Нравится. А ещё мне нравится, что ты смог найти общий язык с Дазаем. Он
тебя защитил?
Чуя усмехнулся.

— Я не настолько наивен. Дазай в первую очередь защищает не меня, а от

меня.

— Мне так не показалось, — задумался мужчина. — Как бы там ни было,

забирать его сию секунду я не собираюсь, время ещё не пришло.

— А когда? — опешил мальчик.

— В будущем, — неопределённо отозвался Огай.

— Почему он согласился?

— Почти все соглашаются. Детей пугает неопределённость будущего.

Накахара вдруг чётко понял, о чём говорит этот взрослый мужчина. Да он и

сам об этом часто задумывался — а что потом?

— Я хочу предложить тебе подумать. Не надо давать ответ сейчас. Просто

раскинь мозгами. Я предлагаю работу в своей организации. Может быть, она
не самая лучшая, но самые успешные эсперы становятся ключевыми фигурами
этого города…

— А шахматы на доске, значит, переставляете вы, — фыркнул поразительно

проницательный ребёнок.

— К сожалению, не только я, — улыбнулся Огай. — Именно поэтому стараюсь

запастись козырями в рукаве. Понимаешь?

— К сожалению, — вздохнул юноша. — Но, у меня же есть опекуны. Я знаю,

что сиротам после выпуска дают жильё, устраивают на первую работу. Мне
этого ничего не светит.

— Так ты склонен согласиться? — спросил Огай.

— Я склонен серьёзно обдумать ваше предложение.

— Что ж, — Мори поднялся. — С тобой приятно иметь дело, Чуя Накахара.

— Но вы учтите, — снимая пальто с плеч, сказал мальчик, — Дазая я вам всё

равно просто так не отдам.

========== Часть 9 ==========

После этого разговора, Чуя был отправлен в комнату, а Огай пошёл в

кабинет директора, где его ждали Мацумото и Дазай. Зайдя на третий этаж,
Чуя встретился с тремя обеспокоенными парами глаз.

Но говорить у него настроения не было. Он прошёл к кровати Дазая и улёгся

на неё головой в подушку. Мальчик не помнил, сколько он так пролежал.
Вскоре гробовая тишина нарушилась привычным копошением, и все
успокоились.

Чуя хотел обдумать предложение Мори, но в голову лезли только мысли о

том, что Дазай в любой момент может исчезнуть. Он думал, что в следующий
его визит Огай точно заберёт Осаму, потому что Дазай уже достаточно
сильный. В нём это ощущалось. Весь приют боялся Дазая, и даже директор
лебезил перед ним.

Но не успел юноша окончательно погрузиться в свои мысли, как дверь в

комнату распахнулась с таким треском, что посыпался потолок. Мальчик
быстро сел на кровати и уставился на вошедшего Дазая. Собственно, как и
все остальные. В тот момент он был не просто зол, Чуя видел, он был в
бешенстве. И причиной этого бешенства был Чуя.

— Я же просил сидеть в комнате, — зарычал Осаму.

Накахара впервые так его испугался. Внутри у него всё сжалось, а к глазам
начали подступать непрошенные слёзы, горло сдавило.

— Просил, мать твою! — делая несколько шагов к кровати, заорал он. Парни
притихли, решив пока не лезть Осаму под горячую руку. А Чуя хотел
извиниться, но рот упорно отказывался говорить. — Ты меня ослушался, —
наклонившись к ребёнку, зарычал Дазай. — И теперь он заберёт тебя, —
жестоко глядя сверху-вниз, сказал парень. — Надеюсь, ты доволен.

Накахара продолжал сидеть молча, что ещё больше взбесило Дазая.

— Отвечай! — закричал он, схватив ребёнка за волосы. — Ты, мать твою,

доволен? Добился того, чего хотел?! Я месяцами прятал тебя от него,
подставляясь, а ты просто взял и всё испортил! — орал парень, тряся Чую
так, что у него голова закружилась. — Тебе даже не жаль! — рявкнул Дазай.
Он в тот момент был на грани. Но едва Чуя попытался открыть рот, давясь
слезами, отвесил ему такую пощёчину, что мальчик повалился на кровать. —
Не смей ничего говорить! — закричал Дазай. — Не смей препираться! Не
смей издавать и звука, Чуя!

Парни напряглись. Они хотели оттащить Дазая от ребёнка, который,

схватившись за щёку, беззвучно всхлипывал, лишь бы не наделать шума своей
истерикой.
— Всего три часа, — прошипел подросток. — Три ебучих часа и его бы снова
здесь не было. Но теперь он будет таскаться сюда постоянно, потому что
нашёл себе ещё одного! Он будет мучать и тебя, и меня, пока ты не
согласишься, ты понимаешь?! Понимаешь, мать твою, что ты натворил?! —
схватив Чую за волосы и дёрнув на пол, снова взвился Дазай.

Мальчик тихо всхлипнул, пытаясь встать, но его тут же поставили на ноги и

залепили ещё одну пощёчину.

— Я сказал ни звука, — процедил Дазай прямо мальчику в лицо.

— Дазай, — попытался подать голос Цубаки.

— Не лезь! — рявкнул он, прожигая покрасневшие и мокрые глаза взглядом. —

Я многое могу стерпеть, Чуя. Твои капризы, твои истерики, но то, что ты
сделал сегодня, ослушался меня! Ты ослушался меня! И это не пустяк, это
не домашка или плохая оценка! Огай — самая большая мерзость в этом мире,
теперь тянет к тебе свои лапы. И никто тебя не защитит. Никто! А сам ты
не сможешь, потому что ты — вечно хныкающее бесполезное создание!

Чуя не выдержал и снова всхлипнул. Дазай замахнулся на него снова, но

Кусакабе подорвался и остановил его руку. Таким бешеным парня не видели
даже его друзья.

— Прекрати его избивать.

— Ты его ещё и защищаешь? — опешил Осаму. — Соплю, которая доставляет

миллион проблем всем, с кем оказывается рядом! Не ты ли это говорил?!

— Осаму, прекрати, — послышался твёрдый и холодный голос Цубаки. Он

выдернул свою руку и снова наклонился к Чуе.

— Даже не думай, что я это забуду просто так, — прорычал он.

На этом Накахара не выдержал, отпихнул его от себя и вылетел из комнаты,

направляясь куда угодно, только подальше от Осаму.

Он действительно впервые видел его таким. У него просто в голове не могло

уложиться, что его Дазай и этот — один человек.

Да, рано или поздно это должно было случиться. Чуя понимал, что доведёт
его. Терпение Дазая не резиновое, но всё же, не по такой ведь фигне.

Мальчик, давясь собственными всхлипами, добежал до первого этажа,

пробежал по нему и спустился в прачечную. Там всегда было мало людей. Вот
и в этот раз не оказалось никого.
Залетев за стиральные машинки, Чуя забился в пыльный угол и зарыдал. Он
плакал долго, надрывно, заламывал пальцы и тёр глаза. Ему было стыдно
перед Дазаем, а ещё ему было больно от его слов, страшно, что он его
никогда не простит, а потом уедет.

У Чуи болела голова от удара об пол, и горела щека от пощёчин. Но всё это
было ничтожно по сравнению с тем, как плохо ему было внутри.
Накахара не знал, сколько он прорыдал в этом углу. Может час, а может,
все пять. Он просто сидел на холодном бетоне и скулил в свои колени. Ему
было жалко себя, жалко, что он родился таким никчёмным. И стыдно. Жгучее
чувство стыда захлёстывало, заставляя приливать кровь к щекам. Он так
сглупил. Как трёхлетний ребёнок бросился наверх, а ведь надо было
послушать чёртового Макото. Надо было просто пораскинуть мозгами,
потратить на это пару лишних минут.

Но что касалось Дазая, Чуя привык действовать инстинктивно. Он полагался

на свои ощущения и эмоции. Полгода в этом приюте расставили новые
приоритеты в жизни маленького Накахары. И теперь центром его жизни стал
Осаму. Иногда ему казалось, что Чуя и сам стал смыслом жизни Дазая, но
сегодня это всё рухнуло. Он до сих пор ничего о нём не знает. Не знает,
чем он занимается, когда уходит, как учится, есть ли у него девушка, как
он попал в приют. До сегодняшнего дня Чуя не знал, что у Дазая уже есть
планы на будущее. И за это тоже было стыдно. Он никогда не спрашивал. Ему
было настолько хорошо рядом с ним, что задавать вопросы казалось глупым.
Но глупыми были не вопросы, а сам Чуя. Как же он был наивен!

Мальчику хотелось всю жизнь просто лежать щекой на его груди и не знать
ни приюта, ни родителей, ни опекунов. Ему хотелось только Дазая. А
сегодня он сам всё разрушил.

***
— Где он? — хмуро спросил Дазай, когда Кусакабе вошёл в комнату. Времени
было уже ближе к двенадцати, а мальчика всё никак не могли найти.

— Без понятия, — рявкнул злой, как чёрт, парень и закурил.

Осаму и сам курил сегодня без перерыва. Он не думал, что неожиданный

визит Огая наделает столько шуму. И отчасти винил себя в этом.

— Я понимаю, что ты всё ещё не в духе, но я всё же скажу, — послышался

голос Цубаки с кровати. — Я предупреждал.

— Хоть ты не начинай, — проскулил Дазай, доставая следующую сигарету.

— Ему не три года. Ты должен был всё объяснить, — сказал Кусакабе. — Он

бы понял и не высовывался.

— Понял?! — опешил Дазай. — Он сорвался, едва услышал, кто такой Огай! Он

слишком мал, чтобы понимать всю серьёзность проблемы!

— Это ты его таким считаешь! — закричал Кусакабе, подорвавшись с кровати.

— Он при мне чуть не зарезал Макото. Сознательно, Дазай! И он бы понял,
если бы ты чётко сказал, почему ему следует спрятаться!

— Да как я мог такое сказать?! — снова зарычал Осаму.

— Позволю себе напомнить, что ты сам хотел сдать его Огаю, — подал
голосок Фури. Ему недавно сняли гипс, который он носил месяцев восемь из-
за постоянных стычек с Чуей, поэтому в последнее время юноша был не таким
борзым.
— До того, как узнал, что у него есть наследство, — рыкнул Дазай. — У
него было больше всех шансов потом благополучно выбраться.

— Приют даёт шанс, — сказал Цубаки.

— Какой? — пренебрежительно выплюнул Дазай. — Холодную комнату и

подработку в макдаке? Сплошь перспективы!

— Огай не заставит его, — сказал Кусакабе.

— А ты его хорошо знаешь, — саркастично заметил парень. — Огай —

терпеливая сука. Он может годами его окучивать и препарировать.

— И в этом виноват ты, — тихонько подытожил Цубаки.

— Завали! — рявкнул Осаму. — На улице смотрел? — уже к Кусакабе.

— Там метель, — напомнил парень. — И охрана его не выпустила бы. Он где-

то в здании.
Осаму взмолился про себя, лишь бы сегодня Чуе не хватило ума сунуться на
четвёртый этаж.

— Нечего тебе его искать, — сказал Фурихата. — Он без тебя лучше

проживёт.

— Ага, конечно. До сегодняшнего дня может и прожил бы. Но не теперь, —

потирая устало глаза, сказал Осаму.

— И в этом…

— Завали, Цубаки! Иначе тоже будешь полгода с бронёй ходить!

— Не угрожай мне, — совершенно беззаботно отозвался парень. — Я тебе

ничего плохого не сделал.

— Ты ебаная зануда, — свалившись на кровать, фыркнул Осаму.

— Кто-то же должен, — пожал плечами пирсингованный парень. — Не скули,

завтра точно объявится. Как есть захочет.

***
Но Чуя не объявился ни на завтраке, ни на обеде. Дазай сходил к нему в
класс — на уроках его тоже не было. Да его и не пустили бы, форма была в
их комнате.

Кусакабе постоянно находился там, чтобы если что, не пропустить мелкого.

А он всё это время торчал в прачечной.

Чуе почему-то, очень полюбился этот пыльный угол. Проспав там ночь, он
начал думать, что ему в этом углу самое место. В такие обычно мусорные
ящики ставят или корзины для грязного белья. Вот и мальчик ощущал себя
бесполезным хламом.
Проснулся он только ближе к обеду, судя по солнышку, заглядывающему в
подвал из маленького окна под потолком. Какое-то время юноша наблюдал за
тем, как оно движется, а потом и оно исчезло, перекатившись на другую
сторону небосвода.

Пару раз в прачечную кто-то заходил, но до старого пыльного угла не

добирались. Они закидывали вещи в машинку и уходили.

Чуя развлекал себя тем, что способностью передвигал мышеловки с настолько

старой приманкой, что на еду она больше не походила. Ночью он слышал
писки, но мышки точно были не в прачечной. А жаль, он бы с ними поиграл.

Ближе к вечеру в прачечную начали заходить чаще, но до старой машинки всё

равно не доходили. Юноша даже не дёргался, продолжал сидеть у стены и
смотреть перед собой. Ему даже есть не хотелось. Ни есть, ни пить. Только
глаза горели от пролитых слёз.

Вспоминая слова и пощёчины Дазая, он снова начинал плакать, но старался

взять себя в руки. Вообще надо бы извиниться. Забрать вещи из их комнаты,
переехать обратно в свою. Но Чуя предпочитал сидеть в пыльном углу и сам
покрываться пылью, чем окончательно всё оборвать. Подвешенное состояние
неопределённости пугало куда меньше, чем то, что ждало впереди.

***
К вечеру Дазай уже готов был извиниться перед мальчиком. Он готов был
извиниться перед кем угодно, если он найдётся. Сам Осаму три раза обошёл
весь приют, Кусакабе четыре. Цубаки оставался в комнате весь вечер, а
Фури запряг и Макото искать мелкого, пока его не хватились воспитатели.

У них была ещё максимум ночь. Если ребёнок второй день не придёт на
уроки, то посыплются вопросы. А вопросы эти посыплются именно на больную
голову Дазая, который не спал уже третьи сутки.

Макото тем временем размышляя, куда сам бы побежал, решил сходить в

прачечную. Там вообще-то, глупо прятаться, потому что сразу найдут. Но
мало ли.

Зайдя внутрь, Макото услышал щелчок выключения одной из машинок. В

подвале никого не было. Он уже собрался уходить, как услышал тихий чих.

Не веря своей удаче и уже представляя, как Дазай будет его благодарить,
Макото пошёл на звук. Чуя сидел весь пыльный за самой дальней машинкой,
ещё и ящик какой-то перед собой поставил. Его глаза воспалились то ли от
слёз, то ли от пыли, а сам он испуганно закрывал рот ладонью.

— Нашёл, — довольно заявил Макото.

— Уйди, — зарычал ребёнок. Его глаза лихорадочно блестели в свете тусклой

лампы. Парень сглотнул.

— Меня Фурихата отправил тебя искать. Если младшие не появляются на

уроках два дня подряд, то их ищут учителя. Ты в курсе?

— Нет, — пробубнил юноша.

— Теперь в курсе. Если не хочешь доставить ещё больше проблем, то идём.

— Нет, — качнул головой Чуя. — Я доставлю меньше проблем, если останусь

тут.

— Ладно, — почесал голову Макото. — Тогда я позову Дазай-сана…

— Нет! — закричал Накахара, хватая мальчика за рукав пиджака. — Только не

говори ему!

— Да успокойся ты.

— Я разозлил его.

Лицо Макото побледнело на пару тонов.

— Да ты что? — отодвинув ящик и сев напротив него на корточки, с

интересом спросил юноша. — Я слышал, что Фурихата тоже его разозлил, и он
сломал ему руку. А ещё одному старшекласснику разбил лицо и тоже сломал
руку.

— Мне он ничего не сломал, — усмехнулся Чуя. — Но орал так, что стёкла

дрожали.

— Круто, — протянул Макото. — Всегда хотел посмотреть на Дазай-сана в

гневе.

— Спизди у него последнюю сигарету и посмотришь, — рассмеялся Чуя. Макото

улыбнулся и сглотнул.

— Слушай, ну пошли со мной. Если я тебя приведу, то…

— Понятно, — резко стал холодным мальчик. — Выслужиться пытаешься.

— А что ещё остаётся? — возмущённо развёл руками парень. — Это тебе

повезло. Мало того эспер, так ещё и с такой способностью, что Дазай-сан
обязан за тобой приглядывать, как самый сильный в доме.

— Подлизываться — это мерзко, Макото. Даже если бы ты продолжал меня

пинать, а способности у меня не было, я никогда бы так не поступил.

— Но ты же сам пользуешься благосклонностью Дазай-сана!

— Я не пользуюсь ей! — взвился парень. — То есть дело не в том, что он

меня защищает. У него глаз на затылке нет, я и так отхватываю
периодически. Дело в том, какой Дазай человек.

— Вот и я тебе о том же! — закивал Макото. — Он удивительный. Для меня

Дазай-сан — кумир.

Чуя нахмурился, обдумывая новую информацию. Кумир? Он Осаму никогда под

таким углом не рассматривал. Наверное, потому что Дазай относился к нему
как к равному. И даже очень важному. От этих мыслей глаза снова начали
мокнуть, и Чуя шмыгнул носом, чтобы отвлечься.

— То есть, если бы на его месте был кто-то другой, то ты бы не стал так

стараться?

— Конечно, нет! — оскорбился Макото. — Я хочу быть похожим именно на

него. Там целый этаж таких же старших, кому-то даже семнадцать. Но Дазай-
сан…

— Самый крутой, — ухмыльнулся Чуя. — Всё с тобой ясно.

— На самом деле не самый, — фыркнул Макото. — Есть парень, который такой

же сильный. Он старше Дазай-сана. Только я его никогда не видел.

— Как его зовут? — спросил Чуя.

— Не помню, — честно сознался Макото. — Сложное имя, не японское.

Чуя фыркнул.

— Ладно, чёрт с тобой. Делай, что хочешь. Но я никуда не пойду.

— Тогда я сам его сюда приведу, — воодушевился мальчик.

— Даже не пытайся. Прирежу во сне, — зарычал Чуя.

— Тц.

— Макото. Обещай мне, что не скажешь, где я.

— Ну Чуяяяя, — заканючил и задёргался на месте юноша.

— Обещай. И тогда я тоже тебе что-нибудь пообещаю.

Парень вздохнул.

— Ладно, я никому не скажу. Но запомни свои слова.

— Я такое не забываю, — серьёзно сказал Накахара. — И ещё!

— Что?

— Принеси мне поесть.

— Ты совсем охамел? — опешил Макото.

— И попить. Я ел последний раз вчера днём.

Что-то нецензурное бурча себе под нос, мальчик вышел из прачечной.

***
Сходив в свою комнату, Макото откопал упаковку неоткрытых сухариков и
полбутылки апельсинового сока. Поразмыслив немного, прежде, чем выйти, он
еще стащил у соседа с тумбочки влажные салфетки. У мелкого наверняка руки
грязные.

На самом деле, Макото был даже немного горд, что оказался Чуе полезен. Он
был на год старше, всё равно чувствовал какую-никакую ответственность. А
ещё ему, наконец, стало стыдно за своё поведение. В конце концов, где-то
на подсознании, Макото видел в Чуе его силу. Видел, что скоро он станет,
как Дазай.

Выбежав из комнаты с охапкой всего необходимого, Макото побежал к

пожарной лестнице. Но едва вышел на лестничную клетку, столкнулся нос к
носу с Дазаем и Цубаки. Они сидели на ступеньках и курили, видимо,
окончательно уже продымив всю комнату.

— Ты же вроде мелкого должен искать? — удивился Цубаки, глянув на часы. —

Скоро отбой, надо уложиться до этого времени.

— Я и ищу, — соврал Макото.

— А в руках у тебя поисковой набор? — вскинул брови пирсингованный. —

Больше похоже на сухпаек. Проголодался по дороге?

— Ну и что? — насупился подросток.

Дазай медленно встал и, щурясь от дыма, подошёл к нему. У Макото чуть

ноги не подкосились в этот момент.

— Боишься ещё и испачкаться по дороге? — заметив салфетки, торчащие из

кармана, спросил Осаму.

Врать Дазаю мальчику не хотелось, но он ведь обещал.

— Я просто чистоплотный, — вскинул подбородок юноша.

— Ага. И недокормленный. Говори, где он, — ухмыльнулся Осаму.

— Я не знаю, — упрямо глядя глаза в глаза, сказал парень.

Дазай даже опешил слегка. Обычно, он не такой перед ним смелый. Особенно,
чтобы нагло в лицо врать.

— Макото, я ведь хорошо к тебе отношусь. Давай не будем портить наши

отношения, — выкинув сигарету и затушив её ботинком, попросил Осаму.

— Я же сказал, что не знаю, — уже менее уверенно, но также упрямо, сказал

мальчик.

— Я вижу, что знаешь. Говори.

— Я обещал, что не скажу, — замотал головой юноша.

— Ты его недавно с дерьмом мешал, а теперь обещания даёшь? — удивился

Цубаки. — Видимо, нож под горло является убедительным аргументом.
— Нет! — рявкнул со злости Макото. И почему в их глазах он такой жалкий?
— Чуя мне теперь должен.

— Гораздо более расчётливо, чем я от тебя ожидал, — с долей уважения,

сказал Цубаки.

— А ещё он прирежет меня во сне, если скажу, — пробубнил юноша.

Дазай рассмеялся.

— Ладно, чёрт с тобой, — улыбнулся он и достал из кармана онигири в

упаковке. — Тогда и это отнеси. Только не говори от кого.

— Конечно не скажу! — просиял Макото и понёсся вниз по лестнице.

— Добрый, — прокомментировал Цубаки, когда парень скрылся из виду. — Но

глупый.

— Прав был Кусакабе, когда говорил, что малыш тут всех и без меня
построит, — усмехнулся Дазай. — Ладно, идём, — направляясь вслед за
Макото, чьи шаги эхом разносились по всему зданию, позвал Осаму.

***
Когда Макото влетел в прачечную, Чуя уже все заусенцы себе изгрыз. Голод
подкрался незаметно. А ещё липкое чувство подвоха не оставляло мальчика,
пока в коридоре не послышались быстрые шаги.

Макото влетел в прачечную, подобно вихрю, радостно улыбаясь.

— Чего ты лыбишься? — недовольно спросил Чуя, когда блондин вывалил на

ящик охапку еды.

— Эй, я торопился вообще-то, — доставая из заднего кармана влажные

салфетки, сказал юноша. — На, руки сначала вытри, они с мылом.

Чуя закатил глаза. Он не стал говорить, что они в прачечной, где мыла,
воды и порошка, хоть жопой ешь. Он пока был слишком благодарен и голоден,
чтобы препираться. И начал, ожидаемо, с онигири, запивая его соком.

— Что-то ты больно довольный, — заметил Накахара, жуя рисовое лакомство.

— Я встретил Дазай-сана, — чуть ли не с гордостью заявил он.

Чуя тут же рисом поперхнулся.

— Ты идиот? — спросил он.

— Я ему ничего не сказал! Хотя он требовал.

Чуя привстал из-за машинки и осмотрел вход в прачечную. Вроде, никого.

— Он за тобой пойти мог, идиота кусок, — сообщил Чуя.

— Нет, за мной точно никто не шёл, — уже начиная сомневаться в своих же
словах, сказал Макото.

— А за многим ты бы уследил, пока бежал? — закатил глаза мальчик.

— Ну, его же здесь нет, — резонно рассудил Макото. Он отошёл к окну и

достал сигареты.
В это время Цубаки и Дазай стояли у двери и вслушивались в разговор. Им и
в голову не пришло проверить прачечную, так как прятаться там негде. А
вот недалёкий Макото догадался, надо же.

Услышав короткий скрип, Чуя дёрнулся, но остался сидеть на месте,

наблюдая за тем, как Макото встал на ящик, открыл окно, а теперь
собирается подкурить.

— Зачем ты это делаешь? — наевшись и отложив половину оставшегося

онигири, поинтересовался Чуя.

— Хочу и курю, — фыркнул Макото. Он, наконец, справился с зажигалкой и

выдохнул белёсый дым.

— Ты в курсе, что неправильно это делаешь?

— Учить меня ещё будешь? Ты сигарет и в руках не держал, — щурясь от

едкого дыма, зарычал парень.

— Вообще-то держал. А ещё я полгода живу в комнате, где четверо из пяти

дымят, как паровозы.

— Ну иди и покажи, раз такой умный, — фыркнул Макото.

Чуя поднялся с пола, потянулся и пошёл к противоположной стене, краем

глаза наблюдая за увеличившейся щелью между дверью и косяком. В коридоре,
тем временем, Дазай готов был ворваться и устроить ещё один скандал
Накахаре, но Цубаки, как мог, его сдерживал.

— Даже не думай, — шипел он, оттаскивая Дазая от двери. — Ты сейчас

только снова всё испортишь.

— Я порву этого мелкого дымящего засранца на ленточки, — в ответ шипел

Дазай, — если он даст ему сигареты.

Слыша краем уха копошение, Чуя смелее подошёл и взял уже подкуренную
сигарету.

— Смотри, — вспоминая урок Фурихаты, начал он. — Затягиваешься, — Чуя

затянулся, ощущая горький табак на языке. — Вдыхаешь, — он глубоко
вдохнул, пропуская дым в лёгкие и отмечая, как кружится голова. — А потом
выдыхаешь всё вместе.

Выдохнуть почему-то получилось через нос. И в этот момент Чуя показался

Макото невероятно крутым.
В коридоре что-то громыхнуло, но Чуя не стал обращать внимания, а Макото
был слишком занят тем, чтобы попробовать то, что показал Накахара. И так
в курении действительно появлялся смысл.

— Прикольно, — удивился Макото.

— Лучше не берись за то, чего не умеешь. Если курить не в себя, то губа

отвиснет, — сказал Чуя.

— Ты-то откуда знаешь? — удивился Макото.

— Так все это знают, — пожал плечами мальчик, сунув руки в карманы
джинсов.

Блондин что-то ещё недовольно проворчал, докурил и слез с ящика.

— Всё, вали уже, — попросил Накахара.

— А ты как же? Один тут будешь ночевать?

— Ну, тут мышки где-то есть. Поищу их.

После комментария про мышек, Макото вылетел из прачечной так молниеносно,

что Дазай с Цубаки за дверью, едва успели спрятаться.

— Ты тоже иди, — шёпотом сказал Дазай.

— А ты что делать собрался?

— Мышек искать, — рявкнул он. — Вали уже отсюда.

Цубаки закатил глаза.

— Только не ори на него больше.

— Без тебя разберусь.

***
После ухода Макото, Чуя встал на ящик, закрыл окно и лениво потянулся.
После препирательств со сверстником жить стало как-то легче.

Забравшись на одну из машинок, Чуя доел онигири и допил сок.

Он сидел, мотая ногами, с полчаса, ждал.

— Долго там ещё сидеть будешь? — громко спросил он.

Из-за двери послышался хмык.

— Думаю, мышки были всё же в коридоре, — сказал Чуя.

Через несколько секунд дверь в прачечную открылась и на пороге возник

Дазай. Он выглядел помято, глаза красные, под ними мешки. Чую кольнула
совесть. Но Осаму в этот момент она тоже нещадно грызла, пока он
осматривал покрасневшие воспалившиеся глазки.

— Если плакать в пыльном помещении, то можно подхватить конъюнктивит, —

сказал Дазай.

— Плачу там, где разрешают, — сказал Чуя.

Осаму вздохнул и медленно подошёл к той машинке, где сидел юноша.

— Я волновался, — сообщил Дазай таким тоном, будто говорил о прогнозе

погоды на завтра.

— Как видишь, всё в порядке, — пожал плечами юноша, смотря вниз и брыляя
ногами.

— Не в порядке, — вздохнул Осаму и сделал шаг ближе к ребёнку. — Я

погорячился.

— Если это попытка извиниться, то не надо. Ты был прав.

— Нет, не прав. Мне не стоило так срываться на тебе.

— Напротив, — продолжая смотреть вниз и сдерживать подступивший к горлу

комок, ответил Накахара. — Ты на многое открыл мне глаза. Я согласен с
каждым твоим словом. Спасибо.

— Как самокритично, — горько улыбнулся Дазай.

— Прости, что заставил нервничать. Я вернусь в свою комнату и пойду

завтра на уроки.

— Думаешь, я поэтому тебя искал? — спросил Осаму.

— Думаю, что поэтому. Я не знал, что могут начаться проблемы из-за

прогулов.

Дазай подошёл к стиралке вплотную, прижав ноги Чуи к машинке. У мальчика

дыхание перехватило, но он скрыл это за глубоким вздохом.

— Чуя, — позвал Дазай. Юноша мотнул головой. — Чуя, — дотронувшись до его

щеки, снова произнёс он.

Мальчик сначала дёрнулся, но Дазай руку не убирал, поглаживая бархатную

кожу.

— Прости меня, — сказал Осаму.

— И ты тоже, — пробубнил Накахара. — Мне не стоило психовать и

высовываться.

— Не стоило, — согласился Дазай, продолжая гладить щёку. — Но мне надо

было тебе всё рассказать.
— Когда ты уедешь? — спросил Чуя, всё-таки давая слёзкам пролиться.

— Не завтра, и не через месяц. Как минимум, пока мне не исполнится

шестнадцать. Но и это ещё не точно.

— Ты должен был мне сказать об этом, — глотая слёзы, сказал Чуя. — До

того, как я к тебе так привязался.

— Ты с самого начала знал, что я уеду отсюда раньше тебя.

Мальчик всхлипнул и начал тереть глаза.

— Нет-нет-нет, — убирая крохотные ручки от лица, мягко сказал Дазай. —

Так ты точно занесёшь какую-нибудь заразу, весь в пыли.

— Обмотаю глаз бинтами и буду пугать мелких, — усмехнулся Чуя.

— Ты и без бинтов легко их напугаешь, — улыбнулся Осаму. — Посмотри на

меня.

Чуя мотнул головой.

— Малыш, посмотри на меня, — поднимая рукой его лицо, снова попросил

Дазай.

Мальчик нехотя поднял мокрые глазки. Одного взгляда хватило, чтобы тонкие
брови изломились, а лицо покраснело сильнее и слёзы полились в три ручья.

— Ну, — обняв ребёнка, что тут же вцепился в его спину пальцами,

попытался успокоить Осаму. — Давай, выскажись.

Чуя громко всхлипнул.

— Я не хочу тебя отпускать туда, — проскулил он, даже не пытаясь подавить

в себе зарождающуюся истерику. — А что, если тебя убьют?

— Меня-то? — едва сам не плача, усмехнулся Дазай, поглаживая узкую

спинку. Чуя был так сильно напряжён, измотан, а его лопатки постоянно
вздрагивали от всхлипов.

— Ты мне обещал…ты обещал, что никогда меня не оставишь, — всхлипывал

мальчик. — Как ты мог такое пообещать?

— Чуя, — проведя носом по влажному виску, позвал Дазай. — Я никогда тебя

не оставлю, — прошептал он на ухо. — Но и за все потраченные нервы ты мне
ответишь.

— Да? — вытирая глаз тыльной стороной ладони, удивился юноша.

— А как же? — улыбнулся Осаму и вытер его лицо всё разом от слёз. —
Будешь долго отрабатывать эти два дня, как на пороховой бочке, — снова
обняв его за спину, сообщил Дазай с улыбкой.
Мальчик ещё долго плакал. А Дазай его слушал. Он хотел, чтобы Чуя
выговорился. Он копил всё дерьмо в себе полгода, что находился в этом
приюте. Каждый раз кусал губы, щёки, сжимал зубы, но даже когда очень
хотелось — не плакал.

Но всё это сильно вымотало мальчика. Он так и заснул, пока Дазай его
гладил по спине, сидя на стиральной машинке.

Когда ребёнок успокоился, Осаму подхватил его на руки под бёдра и понёс в
комнату. Чуя был весь пыльный, его надо было помыть.

Зайдя по пути в его же комнату на втором этаже, он забрал оттуда

полотенце и чей-то кусок мыла. Накахара к тому моменту уже проснулся и
просто лежал на его плече, отупело глядя в бок.

В душе он даже не дёрнулся, когда Дазай его начал раздевать. А потом он

тоже разделся и зашёл с ним в одну кабинку. Чуя вспыхнул, глядя на
рельефный крепкий живот, который ему так нравился. А ещё на обилие
растительности внизу. У него самого там только-только что-то начало
появляться.

— Так обидно, что здесь нет ванной, — решил отвлечь ребёнка Дазай,
намыливая его волосы куском лавандового мыла.

— Мне душ больше нравится, — сказал Чуя.

— Я никогда не мылся в ванной, но мне кажется, что это должно быть

приятно.

— Почему? — спросил мальчик.

— Почему приятно?

— Нет. Почему никогда не мылся?

— Не знаю, — всерьёз задумался Дазай. — Когда была возможность, я ею не

пользовался.

— А ты здесь давно? — решил задать те самые глупые вопросы Накахара, пока

Дазай смывал пену с его волос.

— С восьми лет.

— Я не видел тут таких маленьких, — задумался Чуя.

— Сейчас их тут и нет. Раньше мелкие занимали четвёртый этаж. А потом его
закрыли, а их перевели в другой корпус.

— Есть другой корпус? — удивился Чуя, пока Осаму намыливал мочалку и

начал сильно растирать его спину.

— Ага. Только он дальше гораздо.

— А почему ты сюда попал? — решил уточнить Накахара.

— Это плохая история, я не буду тебе рассказывать её на ночь, — улыбнулся
Дазай.

— Ладно, — согласился мальчик. — Тогда сядь.

— Зачем?

— Я тоже тебя помою.

Когда Чуя намыливал волосы Дазая, сидящего на кафельном полу, он всеми

силами пытался думать о мёртвых котятах, потому что так спалиться перед
чересчур сообразительным Чуей было бы просто верхом идиотизма.

А мелкий наоборот не торопился, намыливая крепкие плечи и широкую спину.

Ему нравилось мыть и рассматривать Дазая.

— У меня тоже будет столько волос? — спросил мальчик.

— Эй! У меня их не так много.

— А бывает больше? — спросил Накахара.

— Ну, грудь обрастает у некоторых, — сказал Осаму.

— А подмышками разве не должно быть волос? — спросил Чуя, замечая, что у

Дазая их нет.

— Я брею, — усмехнулся он.

— Зачем?

— Из соображения гигиены. Ты представляешь, как от меня будет пасти, если

не бриться?

— Не думаю, что ты много потеешь, — смывая со спины пену, отозвался

мальчик. — А вот Кусакабе пахнет потом.

— Ага. И отстаивает право на существования каждого волоска на теле. Но он

этим не обижен, в отличие от Фурихаты.

— Зачем вообще все так хотят волосы? — не понимал Чуя.

— Вот и я не знаю, — улыбнулся Дазай, запрокинув голову.

После душа они оделись. Осаму сам вытер мокрые волосы засыпающего на ходу
Чуи, подхватил его на руки и понёс наверх. По дороге Чуя всё же
отключился. Поэтому, укоризненных взглядов, когда парень вошёл в комнату
он, к счастью, не видел.

— Наконец-то, — фыркнул Кусакабе, пока Дазай перекладывал спящего ребёнка

на кровать и аккуратно его переодевал.

— Не начинай, — попросил он.

— Всё это время он провёл в прачечной? — спросил Фурихата, проникаясь к
ребёнку уважением.

— Ага, — укладывая дитё под одеяло, сказал Дазай.

— Что делать теперь будешь? — поинтересовался Цубаки.

— Спать, — отрезал Осаму, тоже раздеваясь и ложась рядом с Чуей.

Мелкий по привычке во сне подполз к нему и закинул ногу. Дазай мгновенно

отключился.

========== Часть 10 ==========

— Ну, прямо картина маслом, — жуя после завтрака яблоко, умилялся Цубаки,
рассматривая сопящих в обнимку Дазая и Чую.

— Не буди, — сказал Кусакабе, натягивая чистую футболку.

— А уроки? — удивился Фурихата.

— Сам отмажу, — буркнул парень.

— Нет, ты только посмотри, — возмутился Цубаки. — Он его отпиздил, а

теперь жмётся к нему, как ни в чём не бывало. А на меня Чуя до сих пор
косо поглядывает! — продолжал ворчать парень.

— Он просто чувствует твою гнилую натурку. Говорят, у животных и детей

инстинкт самосохранения работает лучше, — сказал Кусакабе.

— Да ну тебя, — фыркнул пирсингованный. — И вообще, — отходя от мини

сонного царства, сказал он, — где был его инстинкт самосохранения, когда
он Дазая бесил?

— Ну, всё же обошлось, — пожал плечами Фурихата, увлечённо выдавливая

свежий прыщ перед зеркалом.

— А ты чего так прихорашиваешься? — поинтересовался Цубаки. Он этим утром

был не в лучшем расположении духа и считал своим долгом ко всем
придраться.

— Так сегодня же Белый день*, — напомнил он.

— И кому ты собрался дарить шоколад? — спросил Кусакабе. — Дазаю? Или

Чуе?

— Я бы на твоём месте не рисковал, — рассмеялся Цубаки. — А то можешь

остаться без члена. Причём, в обоих случаях.

— Фу, — фыркнул Фури. — Ничего вы не понимаете. Зелёные ещё совсем.

Парни переглянулись.
— Ты это о чём?

— А о том, — ухмыльнулся Фурихата, радуясь тому, что знает что-то, чего

не знают они. — У старших есть традиция в этот день.

— Какая? — нахмурился Кусакабе.

Подросток, наконец, закончил давить несчастный прыщ и развернулся от

шкафа.

— Мы, когда мелкие были, только и мечтали о том, чтобы сюда перебраться и
дожить до Белого дня, — глядя на Дазая, сказал Фурихата. — Старшие
девчонок в этот день проводят.

— Их и так можно провести, — пожал плечами разочарованный Цубаки. Он

ожидал новости поинтереснее.

— Не двух, максимум трёх, — возмутился парень. — Сюда целыми толпами

приходят из девчачьей школы.

— А охрана? — спросил Кусакабе.

— А ты думаешь Дазай по приколу насобирал целый ящик вискаря? — кивая на

дно шкафа, поинтересовался Фури. — Поколения меняются, а охрана — нет.

— Не понимаю, — нахмурился Кусакабе.

— Ну что они, не люди что ли? Ещё и мужики. Всё понимают, — разжёвывал
Фурихата, пытаясь оттереть слюнями пятно на подоле рубашки. — Берут по-
божески. Одна девушка — одна бутылка.

Цубаки и Кусакабе переглянулись.

— Дазай тут собрался целый гарем организовать? — спросил пирсингованный.

— Подожди, к вечеру ещё с других комнат принесут, — фыркнул Фури. —

Вкладываются все, потому что пати займёт весь этаж.

— Я не понимаю, почему никогда об этом не слышал? — спросил Цубаки. — Я

здесь уже пять лет.

— И я, — поддакнул Кусакабе, закуривая.

— А мы тут семь, — высунул язык Фури. — После одного инцидента, вечеринку

решили больше не устраивать. Мы тогда ещё маленькими были. Да и
договориться не получалось. А Дазай смог. Вы же его знаете. Он с
Рождества охрану окучивал.

— Что за инцидент? — спросил Кусакабе.

— Поинтересуйся у Дазая. Посчитает нужным — расскажет. Я не буду.

Парни переглянулись и пожали плечами.

***
Чуя проснулся от того, что ему было неудобно и слишком жарко.
Завозившись, он понял, что жарко и тяжело из-за навалившегося на него
Дазая. Но выбираться не спешил. Комнату заливал яркий солнечный свет и…

— Дазай! — подскочив, закричал Чуя.

Осаму дёрнулся от неожиданности и уставился на мелкого бешеными со сна

глазами.

— Дазай, вставай! — расталкивая парня, потребовал Чуя. — Мы проспали! —

вскакивая с кровати и начиная искать форму, объявил Накахара.

Осаму приподнялся на локтях, сощурился в сторону будильника и плюхнулся

обратно, прикрывая глаза рукой. Он что-то промычал и перевернулся на бок.

— Не спи, — подлетая к кровати с другой стороны, рявкнул Чуя, снова его

потряся за плечо. Дазай рыкнул и перевернулся на спину.

Чуя, тем временем, собирался залезть под кровать в поисках своей формы.
Но едва он нагнулся, длинные ручищи сверху утянули его обратно на
кровать, пытаясь уложить.

— Нельзя, Дазай! — с трудом выпутавшись из рук и усевшись на его бёдра,

закричал Чуя.

— Успокойся, — прохрипел Осаму, перехватив за туловище попытавшегося

снова встать Чуя. — Ребята тебя отмажут.

— Но!

— Чуя, — проскулил Дазай. — Я не спал три ночи. Пожалуйста, давай ещё

поспим, — прохныкал он.

Накахара упёрся ему руками в грудь и посмотрел немного красными глазами в

лицо сонного Осаму. А потом ощутил, что…

— Ой, — начиная усиленно краснеть, буркнул мальчик.

— Даже не пытайся меня пристыдить, — не открывая глаз, сказал Дазай и

пересадил ребёнка на себе удобнее. — Это утренний стояк, знакомься. Чуя,
это стояк. Стояк, это Чуя.

— Тебе снился приятный сон? — предположил мальчик.

— Нет, — покачал головой Дазай и всё же открыл глаза. — В моём возрасте

это не зависит от того, что снится.

— А у меня тоже будет…так? — Чуя многозначительно поёрзал бёдрами, от

чего Дазай едва не взвыл и поспешил переложить мелкого рядом с собой.

— Тебе ещё предстоит вытерпеть все муки подросткового возраста. Начиная

волосами, заканчивая независимым стояком и мокрыми снами.
Накахара задумался.

— Что такое мокрый сон?

— О, господи, нет. Не заставляй меня это тебе рассказывать, — проскулил в

подушку Дазай, перевернувшись на живот.

— Но кто ещё мне об этом расскажет? — пересев обратно на него и

принимаясь мять широкую спину, спросил Чуя. — А я тебе массаж сделаю.

— За урок полового воспитания?

— Это так называется?

Дазай закатил глаза.

— Делай свой массаж.

Чуя улыбнулся и начал мять руками чужую гладкую спину сильнее. Он пока не
мог определиться, что ему нравится больше: живот Дазая или спина Дазая,
поэтому пользовался любой возможностью потрогать и то, и это.

— Мокрый сон — это непроизвольная эякуляция во время быстрой стадии сна.

— Что такое эякуляция? — надавливая под лопаткой, спросил мальчик.

— Когда кончаешь во сне, — пробубнил Осаму. Он хотел послать Чую к чёрту

со своими вопросами и заурчать, подобно коту. — Это-то знаешь, что такое?

— Знаю, — смущённо отозвался Накахара.

— Ну вот. Мокрые сны и стояк по утрам — вещь от тебя независящая. Так

что, когда это произойдёт, не пугайся.

— И как идти учиться, если стоит? — задал резонный вопрос мальчик.

— Сходить в душ и подрочить, — сказал Дазай. — Хотя Фури вон не

стесняется, каждую ночь, как по часам, под одеялом лысого гоняет.

— А ты тоже?

— Ну не здесь же, — прогибаясь от удовольствия, пока Чуя начал разминать

шею и плечи, пропыхтел Осаму.

— Дрочка помогает? — спросил мальчик.

— Это временная мера, — выдохнул Дазай. — Помогает регулярный секс. Но в

стенах мужского интерната его найти сложно.

— Почему?

Дазаю сначала показалось, что ему послышалось.

— Может, потому что тут нет девушек?

— А с парнями нельзя?

— Так, стоп, — перевернувшись и сев, оборвал Дазай. — Ты знаешь, что

такое секс? — спросил он, глядя в растерянное лицо.

— Да, — уверенно кивнул мальчик.

— И что?

— Соитие с целью зачатия, — процитировал строчку из какой-то книжки

юноша.

— Ты в курсе, что такое «соитие»?

Чуя задумался, похмурил брови и пожал плечами.

— Ладно, а чем мальчики от девочек отличаются, знаешь?

— Первичными половыми признаками, — кивнул Чуя, цитируя теперь учебник

биологии.

— То есть?

— Гениталиями.

— А ещё конкретнее?

— У парней член, у девушек вагина, — закатил глаза мальчик.

— Чем вагина отличается от члена, кроме названия?

Накахара почувствовал, будто сдаёт зачёт или играет в викторину.

— Вагина — это отверстие.

— Ну, в общих чертах всё верно, — задумался Дазай. — Зачатие происходит,

когда парень кончает в девушку.

— Я знаю, — кивнул Чуя.

— Если следовать твоей логике, то сексом могут заниматься только парень и

девушка, правильно? — спросил Дазай.

— Если они занимаются им с целью зачатия, — согласился Накахара. — Но ты

сказал, что нужен регулярный секс. А как он может быть регулярным, если
каждый раз повлечёт за собой ребёнка? — наклонив голову к плечу, спросил
юноша.

— Ладно, — тряхнул головой Осаму. — Допустим, секс — это не просто соитие

с целью зачатия. У него есть разные цели. Но как ты себе представляешь
секс двух парней, если у них нет вагины?
Чуя задумался. До этого момента ему в голову не приходил этот вопрос. Он,
почему-то, был уверен, что все могут заниматься друг с другом сексом.
Даже если люди одного пола. Он точно откуда-то это знает, но не помнил,
откуда.

— Но у парней же тоже есть отверстие?

— О боже, — спрятал лицо в ладони Дазай.

— Что? — не понял мальчик. — Что я такого сказал?

— Ничего. Только больше никому этого не говори.

— Так парни могут заниматься сексом или нет? — недовольно спросил Чуя.

— Технически, могут, — нехотя согласился Дазай.

— Тогда почему тут никто этим не занимается?

— Ну, во-первых, доподлинно не известно, занимается или нет, —

пересаживая Чую к себе спиной, чтобы его расчесать, начал Осаму. — А во-
вторых, такой секс — очень трудный. Это больно, и нужно заморачиваться с
подготовкой…

— То есть? — ощущая, как щётка прочёсывает его кудри, запрокинул голову

назад Накахара.

— Ну, отверстие у парней имеет назначение. Не сунешь же ты туда, всё не

промыв. И это больно, надо растягивать…

— Как?

— Напомни, почему я тебе это рассказываю? — спросил Дазай.

— За массаж.

— Точно, — вздохнул он. — Чуя, просто не бери это в голову. Секс двух
парней — это дело вкуса. Кому-то нравится, но большинство предпочитают
девушек. Понятно?

— Да, — пожал плечами мальчик. Воцарилась пауза. — А ты кого

предпочитаешь?

— Да ебаный в рот, — рыкнул Осаму, у которого от вопроса руки дрогнули, и

непослушные пряди выпали из пальцев, а косичка распалась. — Я пока не
уверен.

— Как это? — спросил Чуя.

— Ну, вот так, — недовольно отозвался Дазай. — Каждый сам для себя должен
решить, кто ему больше нравится. А есть те, кому все нравятся одинаково.
Но уже обществу такие люди не нравятся.
— Правда? — удивился Чуя и мотнул головой. Очередная косичка снова
развалилась и Дазай решил зачесать ему волосы в хвост.

— Да. Поэтому, будет классно, если ты окажешься по девочкам. Понимаешь?

— Если честно, то не очень. Весь подростковый возраст я проведу в

компании парней. Тогда удобнее, если я окажусь по мальчикам.

— Ну, в чём-то ты прав, — задумался Осаму. — Но запомни, если так

случится, то не говори о своей ориентации каждому. Говори только тем, в
ком ты уверен.

— Тебе?

— Ну, мне тоже можешь сказать, — пожал плечами Дазай.

— А ты мне скажешь?

Дазай рассмеялся, затягивая резинку на рыжих волосах.

— Как только определюсь, обещаю, ты узнаешь первым. А теперь марш

умываться!

***
Дазай отходил от утреннего разговора с полчаса. А от стояка, который из
утреннего грозился перетечь в перманентный, под холодными струями душа с
час. Он вообще не помнил, когда последний раз дрочил, а тут появился Чуя
и всё испортил.

Сам же мальчик начал задаваться ещё более интересными вопросами в своей

голове. «Урок» Дазая сделал всё более непонятным. И он решил развеять все
сомнения.

— Цубаки, а ты по мальчикам? — жуя онигири, спросил Чуя.

Цубаки, глотнувший в этот момент чая с ликёром, подавился и всё с шумом

откашлял на пол. Пока Дазай зашёлся в приступе истеричного хохота, сидя
на подоконнике с сигаретой.

— С чего ты взял?! — возмутился пирсингованный.

Кусакабе и Фурихата озадаченно посмотрели на ребёнка.

— Почему ты злишься? — не понял Чуя.

— А мне от радости прыгать из-за того, что ты принял меня за пидора?!

— Ну так да или нет?

Дазая снова накрыло, и он чуть не свалил пепельницу, пытаясь просмеяться.

— Нет! — рявкнул Цубаки, вытирая салфеткой чай с пола. — К чему эти

вопросы?
— Ему мало одного экспертного мнения, — усмехнулся Дазай, утирая слёзы,
выступившие от смеха.

— Кусакабе, а ты? — не теряя времени, спросил мальчик.

— Не думаю, — улыбнулся бугай.

Чуя нахмурился, откусил онигири, прожевал и посмотрел на Фури.

— Фурихата, но ты-то точно по мальчикам?

Дазай не выдержал и свалился на пол, корчась от смеха, пока Фурихата

усиленно краснел. Вероятно, от злости.

— Почему?! — завопил он. — Почему ты так думаешь?!

— Ну ты же дрочишь в комнате, где находятся четыре парня, — невозмутимо

ответил Накахара.

Тут уже и Цубаки не выдержал и присоединился к Дазаю, что заходился на

полу в истерике.

— Три парня и… и ребёнок, — проскулил с пола Дазай. — Фури, может, ты не

просто по мальчикам, а по маленьким мальчикам? — поинтересовался он,
пытаясь вдохнуть.

— Дазай! — закричал Фурихата. — Между прочим, тут все дрочат! — в своё

оправдание заявил красный, как рак юноша.

— Но они же не в комнате.

— Я восемь месяцев с гипсом проходил, как-то несподручно в душе дрочить!

— рявкнул Фури.

— Я об этом не подумал, — подпирая подбородок пальцами, задумался

мальчик.

— Чуя, к чему такие вопросы? — спросил Кусакабе.

— Это возраст, — обречённо подал голос с пола Дазай. — Но Чуя у нас

теперь осведомлённый.

— Это ты его просветил так, что он теперь нас геями считает? — зарычал
Фурихата, агрессивно принимаясь заправлять кровать.

Дазай, с трудом успокоившись, забрался на кровать и лёг рядом с сидящим

на ней Чуей.

— Он просто хотел знать, что такое утренний стояк, — сказал Осаму.

— И к слову пришлось рассказать о геях?

Но на вопрос никто ответить не успел, Чуя успел задать новый:

— А девушки ведь тоже друг с другом могут?

— С чего ты взял? — спросил Цубаки.

— Видел у Фури в журнале.

Фурихата, как по команде, снова покраснел, а едва отошедший Дазай

взорвался новым приступом хохота.

— Теп-перь ясно…откуда…н-ноги растут, — держась за живот, едва выговорил

он.

— Я задаю такие глупые вопросы? — насупился мальчик, погладив всего

красного Дазая по голове.

— Нет, ты задаёшь верные вопросы, — улыбнулся Осаму. — Просто, это очень

интимная тема. Но тебе повезло, большинству подростков задать их некому.

Чуя улыбнулся.

— Кстати, об интимных темах, — вставил слово Фури. — Ты помнишь, какая

сегодня ночь?

— Какая? — спросил Дазай.

— Это он к тому, что надо реализовать ящик виски у тебя в шкафу, — сказал
Кусакабе.

— А, Белый день, — протянул Дазай. — Я и забыл о нём.

— Заделался в мамочку и перестал чтить святые традиции, — наигранно

трагично, сказал Фури. — Как вообще можно было забыть о таком важном
событии? Чуя, главный пидр этой комнаты сейчас рядом с тобой. Опасайся.

Дазай недовольно на него зыркнул.

— Не все страдают спермотоксикозом, — спокойно заявил он. Чуя было открыл

рот, но Дазай его заткнул недоеденным онигири. — Я потом тебе расскажу,
что это.

— Ну так что? — спросил Цубаки. — Что за традиция?

— Я же вам всё уже рассказал, — обиженно проканючил Фурихата.

— А я не в курсе, — прожевав рис, сказал Чуя.

— Потому что вы дрыхли без задних ног, когда я рассказывал.

Дазай вздохнул и лениво потянулся.

— Просто, большая вечеринка. Её тут с самого основания закатывали, а

потом произошёл перерыв на пять лет, — пояснил Осаму. — Я по пьяни
поспорил, что снова устрою Белую ночь, как тут это называется.
— Ты для этого алкогольный запас хранишь? — спросил Кусакабе.

— Ага. С охраной я договорился, да и учителей оповестил. Надо девушек

позвать, — лениво потянулся Дазай.

— В смысле оповестил учителей? — спросил Цубаки. — И они позволили?

— Их не спрашивали, — усмехнулся Фури.

Чуя озадаченно уставился на Дазая.

— Эта традиция появилась тут раньше, чем нынешний состав учителей. Со

времени последней Белой ночи почти никто не остался работать. Даже
директор сменился.

— Из-за этого и сменился, — усмехнулся Фурихата. Дазай уничтожающе на

него посмотрел.

— Что за история тогда произошла? — спросил Кусакабе.

— Неприятная, — поморщился Осаму. — Мы тогда с Фури тут жили только

второй год. Вечеринка была большой, ребята перепили, выползли с этажа.
Ну, и произошёл инцидент, — парень быстро метнул взгляд на Чую. — Но в
этот раз всё будет под контролем. Учителя в Белую ночь уходят отсюда.
Даже дежурных нет. Остаётся только охрана, но она внизу.

— Почему они так лояльно к этому относятся? — спросил Цубаки.

— Ходили слухи, что кто-то из первого учительского состава и предложил

эту традицию, — сказал Осаму. — А почему, догадаться не сложно, — он
усмехнулся.

Но парни, а особенно Чуя, всё равно не понимали. Дазай закатил глаза.

— Возвращаемся к теме спермотоксикоза. Зудело у старшеклассников, —

объяснил простыми словами Дазай. — Ну, и у старшеклассниц из женского
интерната. А тут раньше совсем мелкие жили, они на них и отрывались. Раз
в год учителя и решили позволить им…расслабиться.

— Забавно, — задумался Цубаки. — Дазай, пошли курить.

— Вы только что курили, — заметил Чуя.

— Хочу воздухом подышать, — улыбнулся парень, стаскивая Осаму с кровати

за руку.

***
Дазай сидел на перилах крыльца заднего двора и дымил, пока Цубаки
занимался ровно тем же самым. Парень размышлял о том, кого бы сгонять
пригласить девчонок. Макото не пошлёшь, слишком далеко. А вот кто
согласится из старших? Сам он идти упорно не хотел.

— Ну, колись давай, — на половине сигареты не выдержал Цубаки.

— Меня иногда бесит твоя догадливость, — поморщился Осаму, стряхивая
пепел на почти растаявший снег.

— Тут и догадываться не о чем. Фури ещё с утра шуму навёл, а толком

ничего не сказал.

— Почему-то его язык, а враг мой, — вздохнул парень. — Ладно, чёрт с

тобой.

— Ну.

— В общем, мы тогда с Фури были самыми младшими. Жили на четвёртом, он

открыт был. Мы Белую ночь ждали, как дара свыше, потому что к весне
старшие так зверели, что прохода не давали.

Цубаки изогнул бровь.

— Да нет, не в том смысле. Просто, щемили. Но случаи разные бывали, —

Дазай многозначительно посмотрел на Цубаки. — Мелкие же самые
симпатичные. А раньше и отморозков было больше.

— Ближе к делу.

— Ну дождались мы этой Белой ночи. Это уже была вторая за время нашего
пребывания тут. Спать, конечно, бесполезно — музыка гремела, что уши
закладывало. Учителя ушли. Нам сказали этаж закрыть.

— Закрыли?

— Закрыли, — кивнул Дазай как-то печально. — Только нам это не особо

помогло. Учился тут один парень, у него прозвище было Мамочка.

— Почему?

— Юмор такой, — усмехнулся Дазай. — На Мамочку он походил меньше всего.

Почти два метра, что вширь, что ввысь. Не руки — банки. По жизни в
армейских ботинках, а кастет у него к пальцам прирос. Больше всех любил
мелких донимать. Меня просто обожал, был у него любимчиком, за морду
наглую, видимо, — Осаму глубоко затянулся и слегка сощурился. — Он баб
водил не важно, белая ночь — не белая. Ему хоть зелёная. Водил и трахал.
Так что, ему эта оргия по боку была. Но напился он в щепки.

— И что случилось?

— А что случилось? — повёл плечами Дазай. — На главной лестнице дверь

была железная, а на пожарной деревянная. Одного удара ногой хватило. А с
ним и армия таких же отморозков, и шлюхи. Естественно, пошёл искать меня.

— Нашёл?

— Не сразу, — покачал головой Осаму. — Меня вообще там не было, мне ума
хватило свалить на второй. И пока он меня искал — развлекался, как мог.
Когда за мной Фури прибежал с фингалом, он уже половину этажа
оприходовал.
— Как это?

— Да кого как, — фыркнул Дазай. — Одних бабы облапали, а кого и не

облапали. Они же бляди, да ещё и в щепки. А там полсотни восьмилеток, а
то и меньше. Решили посмотреть, как это с ними. С одной стороны, закрытая
железная дверь, она только снаружи открывалась, а с другой выбитая
деревянная, возле которой стеной пьяные старшаки. Мамочка тогда
оторвался. А одному несчастному не повезло больше всех. Его трое
отодрали. Восьмилетка. Даже не поняли, как это сделали. Я, когда пришёл,
он уже в отключке был, мой сосед по комнате.

Цубаки попытался незаметно вытереть проступившие слёзы.

— Ага, — протянул Дазай. — Тогда здесь и такие были. Мамочка как меня
увидел, так сразу обниматься. Но мне тогда ума хватало с собой перо
носить. Я ему нож в колено и по съебам. Там, в полутьме, меня поймать
особо не могли. Я с четвёртого на первый слетел тогда, как птица. Ногу
сломал, даже не заметил.

— Ты сбежал? — удивился Цубаки.

— Ну, не совсем, — улыбнулся Дазай. — До прихода первых учителей было

четыре часа. Они за это время ни одного живого бы не оставили, — Дазай
выкинул бычок и закурил вторую. — Я доковылял тогда до охраны, а они сами
едва живые, им Мамочка столько бухла отвалил, сколько тебе и не снилось.
Я схватил ключи и обратно, только с другой лестницы. Кто половчее —
выбрался. Кто посильнее — отбился и побежал, пока старшие не опомнились.
Я им сказал прятаться, где хотят, только не выше второго. И не кучками.
Фёдор тогда на втором жил. Он как понял, что происходит, меня к себе за
шкирку и в шкаф. Что дальше было — я не в курсе. Он их как-то по разным
комнатам распихал, кого в классах закрыл, кого ещё где. Его уже тогда
никто не трогал.

— И чем закончилось?

— Утром закончилось. Пришли учителя, весь четвёртый и третий этаж в

сперме, крови и рвоте. А парень тот, — Дазай затянулся и посмотрел вверх,
чтобы не расплакаться, — они ему шею свернули, даже не заметили. А может,
и не они. Может, мелкие, когда ломанулись, затоптали. Не знаю. В общем,
он умер. После этого решили, что настолько маленьким нельзя одновременно
со взрослыми. Кто постарше, вроде нас с Фури, расселили на второй. Кто
помладше — отправили в другое место. Директора тогда с должности сняли,
половина учителей сразу ушли. Проверка началась, все дела. В общем, тогда
это место и познакомилось с Огаем. Он приют отмазал, чтобы не закрыли, а
в директорское кресло посадил Мацумото. Ну, сам знаешь, зачем, —
отмахнулся Дазай.

— Ты при Чуе рассказывать не хотел? — догадался Цубаки.

— Я вообще уже устраивать эту Белую ночь не хочу, — фыркнул он. — Мы

спорили с Широ, когда ещё Чуи не было. Теперь его опять к мелким надо
отправить, а он только хныкать перестал.
— Ну ты реши, Дазай, что для тебя важнее, его безопасность, или его
душевное равновесие.

— О чём говоришь, слышишь? — раздражался Дазай. — Чую дверь не остановит,

ты сам прекрасно знаешь. Хоть железобетонная, захочет — свернёт.

— Ладно, — вздохнул он. — Что делать-то будем?

— Ну, учителей не будет, — сказал Осаму. — Они уже сами прочувствовали на

своих уроках необходимость этого мероприятия. Вот только надеюсь порошок
никто притащить не додумается…

— Надейся, — похлопал друга по плечу Цубаки.

Комментарий к Часть 10
*Белый день (яп. ホワイトデー, также англ. Howaito day от англ. White
day в японской транскрипции) — японский, корейский и тайваньский
негосударственный праздник, отмечается ежегодно 14 марта, спустя месяц
после Дня святого Валентина (14 февраля). В Белый День мужчины дарят
женщинам подарки в благодарность за подарки на День святого Валентина.

с этой части пойдёт трэш. я хз, будет считать это даркфиком или нет, но
если да, тыкните мне в комах, я поставлю в жанры.

========== Белая ночь ==========

Чуя почувствовал неладное, когда Цубаки и Кусакабе ушли из приюта сразу

после обеда. Но ещё больше он почувствовал неладное, когда к Дазаю в
комнату начали стекаться старшеклассники со всего этажа и отдавать
бутылки. Кто-то приносил одну, а кто-то пять. Широ притаранил десяток на
пару с каким-то парнем. Дазай лишь глаза закатил.

Чуя же сидел на кровати, перебирал бутылки, которые скидывали везде,

включая их с Дазаем кровать, и читал этикетки.

— Я слышал, что егермейстер вкусный, — крутя в руках две зелёных бутылки,

сказал Чуя.

— А я слышал, что до двадцати пить противозаконно, — отрезал Дазай, не

отрываясь от инспекции алкоголя.

— Тогда и тебе нельзя.

— Не ты здесь правила устанавливаешь, а я, — забирая обе бутылки из

маленьких ручек, сказал Дазай. Одну он отложил в рюкзак Чуи, видимо,
чтобы не пошла в расход.

Фурихата помогал сортировать алкоголь по степени элитности и крепости, а

Чуя недовольно насупился. Он уже знал, что дальше произойдёт.

— Не смотри на меня так, — попросил Дазай, откладывая в коробку бутыль

White Horse.

— Эй, ты этим старпёрам хороший виски отдашь? — возмутился Фурихата.

— Фури, жадность фраера погубит. Напоишь их палёнкой — запомнят. Так что,
пятьдесят на пятьдесят. Половина нормального им, половина нам.

— А девушки что будут? — как-то смущённо поинтересовался парень.

— Спустя час то же самое, что и мы. А разгон для них там.

Чуя метнул взгляд на заставленный вином подоконник.

— А как вино на вкус? — спросил мальчик. — Как сок?

— Нет, противнее, — сказал Дазай. — Я оставил тебе бутылку егермейстера.

Как-нибудь дам добавить в чай.

— Как-нибудь? — спросил Чуя.

— Когда у меня не останется сил тебя слушать, — чмокнув мальчика в лоб,

улыбнулся Осаму.

Ребёнок снова насупился. Ему не нравилось, что придётся уйти из комнаты,

но после инцидента с Мори он предпочитал Дазаю не перечить. Особенно в
подобных вопросах. Осаму знает, как будет лучше.

— И что, ты учителям открытым текстом сказал «сегодня придут девочки,

будем трахаться, посему просим»? — не выдержал Накахара.

— Услышу от тебя ещё раз слово «трахаться» — получишь по губам, —

улыбнулся Дазай.

— Он вообще-то уже и материться умеет, — сдал с потрохами Фури, за что

Чуя огрёб подзатыльник. Несильный, но неприятный.

— Я тебе это припомню, — прошипел он. — Так как ты им сказал?

— Для общения с учителями в нашем приюте есть специальная сеть, — сказал

Дазай. Чуя нахмурился. — Стены.

— Я не видел никаких надписей об этом, — задумался Накахара.

— Как же? — спросил Фури. — То, что во внутреннем дворе во всю стену,
белой краской. Там же написана дата.

— Так это оно? — удивился Чуя.

— Ну не буду же открытым текстом писать, — рассмеялся Дазай. — А Широ с

Фури всю ночь красили. Но это чтобы девчонки тоже заметили. У них бассейн
тут недалеко, они часто проходят мимо.

Накахара задумался. Он вдруг представил, как пьяный Дазай зажимает в углу

старшеклассницу в короткой юбке. Она хихикает ему на ухо, а он целует её
в шею, руками пробираясь под одежду… мальчик тряхнул головой.

— Дазай, — позвал он шёпотом.

Осаму потушил сигарету и подсел к нему на кровать. Чуя тут же забрался к
нему на колени, положив руки на плечи. Он покосился на Фури, но тот был
слишком занят алкоголем.

— А ты тоже будешь с ними трахаться? — тихонько спросил Чуя.

— Я же просил не говорить этого слова, — зашептал Дазай.

— Так будешь или нет? — нахмурился Чуя.

Дазай улыбнулся.

— Ревнуешь?

— А если ты что-нибудь подхватишь? — привёл аргумент мальчик.

— Существует такая штука, как презерватив.

Чуя закусил губу, понимая, что крыть ему нечем.

— Не волнуйся, — прошептал Дазай, потираясь носом о его щёку. — Я не

фанат подобного рода связей. Но обещать ничего не буду. Не знаю,
насколько я буду пьян.

Чуя вздохнул. Он не хотел мириться с тем, что его Дазая кто-то может
присвоить себе. Пускай, и на одну ночь.

***
Сразу после ужина, который прошёл в столовой, Чуя заметил, что мелкие
побыстрее стремятся уйти в свои комнаты. В тот раз Накахара впервые сидел
за столиком с Дазаем, поэтому не мог у них спросить, но догадался, что
это из-за вечеринки.

— Ну вот, теперь я уверен, что ты не голодный, — потрепав Чую по голове,

улыбнулся Осаму.

— Но он всё равно положит тебе сладостей с собой, — усмехнулся Цубаки.

Дазай закатил глаза.

Некоторые старшие, которые до сих пор не знали о существовании такого

неподдающегося местной иерархии объекта, как Чуя, проходя мимо косились.
А кто понаглее, тот останавливался и сверлил взглядом. Ещё бы, малолетка
и за столом с Осаму.

— Вы пригласили? — спросил Дазай, придвигая к Чуе свой стакан с соком.

Тот фыркнул и начал медленно пить.

— Ага, — кивнул Кусакабе. — Они думали, что им показалось, когда граффити

увидели.

— Сколько их примерно будет? — спросил Осаму.

— На всех хватит, — заверил Цубаки.

Тут к ним подошёл Широ и уселся рядом с Чуей. Мальчик отметил, что он
изменил причёску. Теперь вся его голова была абсолютно белой. И так ему
шло больше…ну, и имя оправдывало*.

— У нас всё готово, — объявил он.

— Да у нас тоже, — пожал плечами Дазай. — Как все рассосутся, зайди к

нам, отнесём ящики.

— Без проблем.

— Широ, — позвал Дазай.

— Мм?

— Ты помнишь, о чём мы говорили? — серьёзно спросил Дазай.

— С моей стороны всё будет нормально, — уверенно кивнул он. — За

остальных не ручаюсь, но предупредил я всех.

— Спасибо, — улыбнулся Осаму.

Расстроенного Чую, в качестве бонуса, до третьего этажа донёс Кусакабе,

усадив себе на шею. Там они с Дазаем собрали ему в рюкзак снеков,
сладостей, положили яблоко и три бутылки сока разных вкусов.

Чуя вздохнул.

— А сигарет не дадите? — спросил он. Парни на него уставились, не

понимая, шутит он или нет. Дазай посмотрел на часы, время до отбоя ещё
было.

— Пойдём-ка со мной, — беря мальчика за руку и хватая его рюкзак с

кровати, позвал Дазай. Они прошли к пожарной лестнице, остановились на
втором этаже, и Дазай сел на ступеньку.

Чуя, с рюкзаком на спине, подошёл к нему.

— Держи, — вытащив одну и дав зажигалку, сказал Осаму.

— Ты серьёзно? Я же просто так спросил.

— Да ладно, рано или поздно всё равно попробуешь. Тем более ты уже
баловался. Так что, пробуй при мне. Если в обморок упадёшь, хоть унести
кому будет.

Мальчик, подрагивающими руками вставил сигарету в зубы и поджёг, но

ничего не происходило.

— Воздух втяни, — посоветовал Дазай. Чуя сделал, как сказано.

Курить у него почему-то легко получалось. Наверное, спасибо инструктажу
Фури. А ещё тому, что он каждый день наблюдал это пагубное занятие.

Сев рядом с закурившим Дазаем, мальчик посмотрел на него.

— Тебе идёт сигарета, — усмехнулся Осаму. — Но только не когда так

жалобно смотришь.

— Я, прям, как взрослый, — усмехнулся Чуя и снова затянулся. Голова

начинала сильно кружиться.

— Если что случится, не важно что, ищи Макото, хорошо?

— А что может случиться? — спросил мальчик, прищуриваясь точь-в-точь, как

Дазай, когда тому дым в глаза попадал.

— Да не важно…

— Ай, — растирая слезящийся глазик, вскрикнул Чуя.

— Не три, — посоветовал Осаму. — Сожми посильнее, сейчас само пройдёт.

И правда, прошло.

— Всю я не выкурю, — ближе в половине, понял Накахара.

— Я знаю, — кивнул Дазай. — Давай сюда, — забирая полсигареты и

затягиваясь, сказал Осаму.

Чуя не понял, почему он выкинул почти половину своей и начал курить его,
но вдаваться в подробности не стал.

— Ну, с первой сигаретой, — улыбнулся Осаму.

— Здорово, что это было с тобой, — рассмеялся Чуя и слегка пошатнулся.

— Не тошнит?

— Немного, — сознался он.

— Крепкие слишком.

Дазай докурил, выкинул бычок и встал. Подхватил Чую на руки, а потом

чмокнул в губы.

— Так и быть, отнесу тебя, — ощущая, как маленькая головка привычно

укладывается ему на плечо, сказал Осаму.

— Если будешь так же делать со всякими шалавами, меня больше не целуй, —

сообщил Чуя.

— Прекрати ругаться, — выруливая на второй этаж с лестничной клетки,

потребовал Дазай.
***
Учитывая то, что вместе с Чуей принесли целый рюкзак сладостей, встретили
его в прежней комнате весьма радушно.

Акико тут же начал рыться в рюкзаке, едва не облизываясь, а Кенджи с

интересом рассматривал бутылку егермейстера.

— Не трогай, её Дазай спрятал, — хмуро сказал Чуя.

— Ты у них вместо тайника? — улыбнулся Рю, подсев к нему на кровать.

Накахара недовольно на него посмотрел. — Не обижайся, я шучу.

— Значит, сегодня тут снова Белая ночь, — улыбнулся Акико.

С последнего визита Чуи в эту комнату, тут прибавилось уродливых

деревянных фигурок. Видимо, Сина оттачивал своё мастерство скульптора. Но
получалось у него, откровенно, не очень.

— А кто-нибудь заставал предыдущую? — спросил Чуя.

— Нет, мы тут не настолько давно, — улыбнулся Чихайя.

— Дазай сказал, что пять лет назад произошёл инцидент. После этого их
больше и не устраивали. Вы не в курсе?

— Неа, — вскрыв пакет с овсяным печеньем и начав его жадно жевать, сыпля
крошками, покачал головой Акико. — Но если каждую Белую ночь мы будем
начинать с такого чудесного рюкзачка, то пусть устраивают их почаще.

***
Через два часа у Чуи начала пухнуть голова от грохота музыки. Он лежал
под одеялом, пытался заткнуть уши подушкой, но это было бесполезно. И
ведь так продолжится до утра.
Ребята опустошили весь его рюкзак к тому моменту и играли в карты на
оставшееся яблоко. А Накахаре кусок в горло не лез. Он представлял, как
Дазай сейчас зажимает какую-нибудь девицу с двухметровыми ногами.

Но продумать цвет её туфель парень не успел, в комнату постучали. Не

дожидаясь ответа, в щель просунулась голова Макото.

— Иди вон отсюда, — рявкнул Рю.

— Я не к тебе пришёл, а к Чуе, — проходя к его кровати, фыркнул блондин.

Парни были слегка ошарашены тем, что эти двое каким-то чудом умудрились
найти общий язык, но яблоко их сейчас волновало больше.

— Как дела? — немного сонно спросил Накахара, садясь на подушку.

— У нас так же, как и тут, — сказал Макото. — Только еду не растаскивают.

— Забей, — махнул рукой он.

— Я чего пришёл, не хочешь к нам в комнату?

— Тебя Дазай попросил? — прищурился Накахара.

— Нет, что ты! — замотал головой Макото. — Фури говорил в случае чего
присмотреть за тобой, но я не из-за этого пришёл, честно.

— Не ходи с ним, у них в комнате свинарник, — сказал Акико.

— Зато у нас там не живёт свинья, — парировал блондин. Чуя вздохнул и

поманил его поближе к себе. Макото наклонился.

— У тебя курить есть? — шёпотом спросил мальчик.

Макото посмотрел на него серьёзно, а потом кивнул. Чуя, удостоверившись в

том, что ребята увлечены картами, достал из-под кровати рюкзак и
продемонстрировал единственное его содержимое — бутылку егермейстера. У
Макото глаза на лоб полезли, он хотел что-то сказать, но Чуя приложил
палец к губам.

— Чёрт с тобой, пошли, — достаточно громко сказал он, чтобы остальные

слышали. Он встал с кровати, натянул джинсы, клетчатую рубашку и
толстовку с капюшоном, а потом со всеми попрощался.

— Обалдеть, — всё никак не мог поверить Макото, когда они вышли в

коридор. Он держал рюкзак Чуи двумя руками, будто его могли украсть в
любой момент.

— Только немного, — сказал Накахара. — Просто попробуем. Иначе Дазай мне

голову свернёт.

— Я ни разу не пил алкоголь. Тем более, такой, — обнимая его рюкзак,

сказал Макото. — Сначала курить? — спросил он.

— А в комнате нельзя?

— У нас там астматик, — буркнул парень. — Изноется весь.

— Тогда на лестницу, — пожал плечами Чуя. — Ничего ведь, если мы сейчас

выйдем?

— А, ты тоже слышал ту историю про последнюю Белую ночь?

— Какую историю?

Макото натянул рюкзак Чуи на плечи и сделал важный вид.

— Говорят, что в последний раз какой-то отморозок забрался к мелким и

издевался над ними полночи. Многие умерли, поэтому четвёртый этаж
закрыли. Типа, там остались их призраки и пугали детей.

— Бред какой-то, — выруливая на лестничную клетку, сказал мальчик.

В этот раз Чуе удалось скурить немного больше половины, в то время, как
Макото уже спокойно осиливал всю. Правда, были они не такими крепкими,
как у Дазая, но голова всё равно кружилась. Сверху слышались чьи-то
голоса и смех, но музыка там гремела в разы сильнее, потому парни не
парились, что их заметят. Хотя, пустая бутылка вина у пепельницы их
насторожила, поэтому, опасаясь наткнуться на старших, ребята поспешили
оттуда убраться.

В комнате Макото действительно было грязно, но воняло тут не сильно.

Видимо из-за того самого мальчика-астматика, который демонстративно
спрятался под двумя одеялами и накрылся двумя подушками.

— Вы вдвоём живёте? — спросил Чуя, садясь на самую чистую кровать. К его

большому удивлению, она принадлежала Макото. Хотя, по нему так и не
скажешь, что он чистюля.

— Не, втроём, — сказал он, доставая из рюкзака бутылку. — Но третий по

соседям пошёл.

— Ясно, — кивнул мальчик, разглядывая гирлянду, висевшую по всей комнате.

Только она тут и была источником света. Это место больше было похоже на
комнату старших, но ремонт тут был хуже. — А у тебя чая нет? — спросил
Чуя, наблюдая за тем, как Макото принюхивается к бутылке.

— Чай-то есть, а вот где сейчас для него кипяток взять?

— Ну да, ты прав, — согласился Накахара.

— Будешь первым? — спросил Макото, передавая ему бутылку.

Чуя её принял и тоже понюхал. Пахло крепко и пряно. Будто полынью.

Смело сделав большой глоток из горла, Чуя понял, что погорячился. Его рот
сильно обожгло, он зажмурился и уже начал размышлять о том, как бы
получше выплюнуть, но всё же пересилил себя. И не пожалел. Жгучее чувство
превратилось в свежесть, а напиток прошёлся чем-то горячим по пищеводу.
Чуя удивлённо посмотрел на бутылку в своей руке.

— Ну как? — нетерпеливо спросил Макото.

— Прикольно, — улыбнулся Чуя. — Главное, во рту долго не держи, сразу

глотай.

Блондин сделал, как сказано. Но его лицо всё равно перекосило от крепости
напитка. Он проглотил всё и шумно выдохнул ртом.

— Здорово, — протянул он, поглаживая свой живот.

— Что вы делаете? — послышался тихий голос с соседней кровати. Мальчик,

вынырнувший из одеяльного плена, был очень худым и бледным. У него были
жидкие волосы мышиного оттенка, стриженные под горшок.

— Я Накахара Чуя, приятно…

— Я знаю, как тебя зовут, — неожиданно враждебно фыркнул парень. — Я

спросил, что вы делаете.
— Тебе какое дело? — ощетинился Макото. — Тебя же не трогаем.

— Ваше копошение не даёт мне заснуть.

— Заснуть тебе не даёт музыка, — резонно заметил Чуя.

— Вот именно, — всплеснул руками мальчик. — Безобразие! И как только

учителя это позволили? Завтра же пойду к директору Мацумото.

Чуя переглянулся с Макото, тот закатил глаза.

— Давай уберём это, — предложил Чуя на бутылку.

— Давай ещё по глотку, пожалуйста, — попросил блондин. — Я не знаю, когда

ещё будет такая возможность.

— Ну ладно, — согласился Чуя.

Но там, где ещё один, там и третий. А там и пятый. На пятом Накахара
осознал, что они на двоих вылакали почти полбутылки. Ему уже дало в
голову, щёки горели, губы немели, а голова кружилась. И, почему-то, очень
хотелось курить.

— Серьёзно, давай закругляться, — усмехнулся мальчик.

— Последний раз и всё.

— Последний раз был три раза назад, — рассмеялся Чуя.

Почему-то сейчас Макото очень нравился этот рыжий юноша. Он был

действительно милым и открытым. Совсем не нахальным, как ему показалось
вначале.

— Это точно последний.

— Если Дазай заметит, учти, я один огребать не буду, — пригрозил

Накахара.

— Договорились, — рассмеялся Макото.

Они сделали ещё по глотку под осуждающий взгляд мальчика-астматика по

имени Сузуки. И после этого действительно убрали бутылку.

— Я всё расскажу директору, — сказал он недовольно.

— Блин, ты уже притомил, — откинувшись на кровать, заявил Чуя. — Что ты

ему расскажешь? Что старшие пьют и девочек приводят? Поверь, Америку ты
не откроешь.

— Одно дело, когда пьют старшие, а другое дело, когда они дают пить
младшим, — сказал Сузуки.

— С чего ты взял, что это они нам дали? — спросил Чуя. — Может, я украл?
— Ты живёшь в комнате с Цубаки-саном, — сказал Сузуки. — Если бы ты
воровал, то уже ходил бы без рук.

Чуя задумался. А ведь и правда, Цубаки ненавидел, когда кто-то воровал.

Это первое, о чём он ему сообщил, когда мальчик переехал.

— Ну, тогда рассказывай, — пожал плечами Накахара.

Сузуки на него недовольно сощурился и завалился обратно на кровать,

отвернувшись от мальчиков.

— Ловко ты его, — усмехнулся заметно захмелевший Макото. К слову, Чуя

тоже чувствовал, что они переборщили. Едва он закрывал глаза, перед ними
начинало всё кружиться. — Покурить бы.

— Открой окно.

— Даже не думайте, — зарычал Сузуки.

Чуя поднялся с кровати и прошёл к форточке, открывая её.

— А то что? — нахально спросил он, сверкнув глазами. — Потребность в

никотине у курящего человека точно такая же сильная, как потребность у
голодного в еде. Так что, ты ведь не откажешь Макото в том, чтобы утолить
его…потребность, — нёс какой-то бред Чуя. Но обилие слов Сузуки
впечатлило.

— Я могу простыть, — сказал он.

— Мы тоже можем, — пожал плечами Чуя, принимая из рук хихикающего Макото

пачку и зажигалку. — Ты завернись в одеяло посильнее, а мы, как докурим,
закроем.

Тут сверху, прямо рядом с их окном, свалилась бутылка и разбилась об

навес.

— Да, там похоже очень весело, — поднял глаза к потолку Макото.

— И опасно, — подкуривая, отозвался Накахара.

***
Тем временем, на третьем этаже действительно было очень весело. Девушек
пришло неожиданно много. Много настолько, что ребятам пришлось отдать
несколько бутылок из того, что они оставили для себя. Но старшеклассницы
принесли с собой кучу бухла, так что, хватало там всем.

Весь коридор третьего этажа превратился в один большой танцпол, а комнаты

парней в…места для уединений.

Толчок заблевали в первый же час. Некоторые люди, вроде Фури, умудрились

за первые два часа успеть напиться, проблеваться, протрезветь и снова
надраться.
Дазай же сидел на одной из кроватей, которую вытащили в коридор, обнимая
милую девушку по имени Софи за плечо. И кажется, это уже пятая девушка,
которую он за сегодня обнимал.

Ребята отрывались, на Кусакабе висли девушки, а ещё всё просто невозможно

провоняло шмалью. Дазай редко позволял себе траву, но в ту ночь он
позволил. И, вопреки сказанному Чуе, он собирался потрахаться, так как он
действительно страдал, а дрочка особо не помогала.

— Так, как тебя зовут? — в очередной раз спросил Осаму, передавая девушке
косяк.

— Фиби.

Дазай присмотрелся. К нему прижималась уже другая, потому что Софи точно
была блондинкой.

— Дазай.

— Я знаю, — покивала девушка, возвращая косяк.

Осаму затянулся и, не выпуская дыма, поцеловал её. Девушка улыбнулась в

поцелуй, вдыхая дым. Дазай тут всем очень нравился. Но он всё никак не
мог понять, куда делся Цубаки.

А Цубаки, тем временем, торчал в одной из дальних от них комнат, пока его
засасывал Широ. Они не понимали, как это произошло, и именно в тот момент
понимать не хотели.

Время шло, народ напивался, уставал. Кое-кто уже успел разойтись по

комнатам и снова из них выйти, чтобы ещё потанцевать. Дазай тоже успел.
Аж дважды. И один раз их точно было трое. Он и две блондинки.

Ощущая довольно сильную усталость, парень пошёл в туалет, чтобы умыться.

И всё бы ничего, но он заметил на одной из раковин скрученную купюру
низкого достоинства. Ожидаемо, на ней были крошки.

Тяжело вздохнув, Дазай закурил, радуясь, что отправил Чую вниз.

***
Тем временем, мальчик начинал вспоминать о том, что он эспер, так как
тело само начало подниматься в воздух, пока он пытался заснуть на кровати
Макото. Но стоило ему слегка задремать, он начинал парить.

— Может, позвать Дазай-сана?

— Не, — покачал головой Чуя. — Скоро должно пройти.

— А я вам говорил, — уже пятый раз за последние пять минут, сказал

Сузуки.

— Да завали ты уже, — отозвался Накахара. Он чувствовал себя плохо. Его

тошнило, он потел, а способность внутри сходила с ума.
— Блин, это я виноват, — проскулил Макото. — Прости.

— Забей, — выдохнул Чуя и облизал сухие губы. — Есть что-нибудь попить?

— Я могу сходить поискать по комнатам, — с готовностью предложил блондин.

— Спасибо.

Оставаться в сознании, когда оно стремительно покидало, Чуе было тяжело.

Сузуки сидел на своей кровати, кутаясь в одеяла, и продолжал прожигать
его взглядом.

— Что-то…он долго, — тяжело дыша, сказал Чуя.

— Залип с кем-нибудь в карты, — фыркнул Сузуки.

— Нет, — поднимаясь с кровати, мальчик посмотрел на часы. Макото не было

уже больше получаса. — Надо поискать его.

— Куда ты пойдёшь искать? Стоишь еле-еле.

— Отвали, — едва ковыляя, рявкнул Накахара.

В коридоре было посвежее, поэтому мальчику, вроде как, слегка полегчало.

Он попытался сделать шаг, но чуть было не проломил пол. Способность
сходила с ума. В коридоре было пусто, но с лестницы доносились пьяные
голоса. Чую бросило в дрожь: а если Макото попался каким-нибудь
отморозкам?

Он, насколько это возможно, бесшумно пошёл по коридору. Заглянул в щель и

увидел там нескольких старшеклассников и ещё одну девушку. Они курили,
пили прямо из бутылок и смеялись. Макото там не было. Решив валить, Чуя
направился в обратную сторону, как заметил с другой стороны коридора
движение.

Шатаясь и гремя связкой ключей, по коридору шли двое старшеклассников.

Они заглядывали во все комнаты подряд и смеялись.

Решив не нарываться, Чуя залетел в туалет. Он не рассчитал и громыхнул

дверью. Если они сейчас его найдут, особенно после того, как видели с
Дазаем за одним столом, то точно парой ссадин не отделается.

Влетев в кабинку, Чуя сел на унитаз с ногами, прекрасно понимая, что

загоняет себя в угол. Но едва он успел прикрыть дверь, как в туалет
ввалились эти двое, громко смеясь.

— Слушай, тебя за это по головке не погладят, — говорил один, пока

другой, судя по положению их ног, которые видел Чуя, что-то делал у
раковины.

— Ну, Дазай же сказал — никакого порошка на вечеринке. А тут вечеринки

нет.
— Тут есть мелкие, — посмеиваясь, сказал второй. — Если узнает, что мы
здесь были, точно голову оторвёт.

— Ой, да забей. Дазай то, Дазай сё. А по факту — нихрена. Носится вон, с
какой-то малолеткой. Совсем каким-то тихим стал. Раньше от его взгляда
кровь стыла, а сейчас…

— Раскладывай давай быстрее. Я слышал, что наверху уже кто-то спалился.

— Спокойно. Свалим всё на баб, в случае чего.

Чуя зажмурился, услышав характерные шмыги. Он и подумать не мог, что в

стенах их приюта возможно обдолбаться кокаином. Ладно алкоголь, травка —
куда не шло. Но кокс…откуда у них на него деньги?

— Ты куда? — спросил один из парней.

— Отлить.

Чуя весь напрягся, но он зашёл в соседнюю кабинку. Послышалось

характерное журчание.

— Ну вот и всё, — хлопнув дверцей, загоготал он, застёгивая ширинку. Весь

ряд кабинок пошатнулся, и тут Накахара осознал, какую ошибку он
совершил — он закрылся.

Парни, судя по всему, заметили, что в общем грохоте одна дверь осталась
неподвижной. Они её подёргали, но ничего.

Мальчик судорожно соображал, что делать, когда один из них начал вышибать
дверь ногой. Чуя глубоко вдохнул. От страха его начал отпускать алкоголь,
но способность всё ещё была нестабильна, поэтому пользоваться ей было
опасно. Чуя решил, что как только они откроют дверь — он побежит. Зайдёт
в какую-нибудь комнату и спрячется.

Но не тут-то было. Дверь вышибло прямо на него. Мальчика припечатало, а

когда её убрали, то широкая рука выволокла его из кабинки.

— Посмотри-ка, — глядя бешенными блестящими глазами, сказал бритый налысо

парень. — Да это же та самая малолетка.

— Слушай, не связывайся, — попытался сказать другой. — Я видел, как Дазай

за него одному парню лицо в крошку разбил.

— Мы просто с ним немного поиграем, да, птенчик? — наклонившись к

мальчику, спросил он.

Тот посмотрел на него злобно, а потом резко выдернул из руки свой капюшон
и понёсся по коридору.

Эти двое, матерясь, побежали за ним. Чуя пытался открыть каждую дверь, до
которой добирался, но все они были закрыты изнутри. Видимо, ребята решили
перестраховаться.
Эти двое сзади, что бежали за ним, только больше распалялись и злились.
Чуя чувствовал, что если они его догонят, ничем хорошим это не кончится.

Добежав до пожарной лестницы, мальчик собрался было рвануть в прачечную и

забаррикадироваться стиралками, напрочь забывая о том, что на лестнице
была компашка пьяных. Они вперились в мальчика какими-то озадаченными
тупыми взглядами. Юноша попятился назад, но уже было поздно.

— Попался, птенчик, — тяжело дыша, расплылся в улыбке бритоголовый.

— Ребят, это кто? — спросил один из тех, кто стоял на лестнице.

— А это, друг мой, дазаевский питомец. Помнишь такого?

Парни все присмотрелись, а девушка озадаченно захлопала глазками.

— Дазай? — спросила она. — Такой высокий, красивый?

— Ага, как я, — гордо заявил лысый. Девушка брезгливо фыркнула и неуклюже

опустилась на корточки, удерживая в тонких пальчиках сигарету.

— Милый, тебя как звать?

— Отвали, — рявкнул Чуя, за что тут же ожидаемо огрёб по лицу от кого-то

из парней.

— Ну зачем ты его так? — проскулила баба. — Он же такой милашка.

— Мужик, а девушек оскорбляешь, — покачал головой кто-то из тех, кто

стоял на лестничной клетке и курил. — Нехорошо. Они знаешь какие нежные?
Очень ранимые.

— Да, — закивала блондинка.

— Хочешь, она тебе расскажет, как надо себя с дамами вести? — подталкивая
мальчика к бабе, спросил лысый.

— Ты серьёзно? — испуганно спросил тот, кто стоял рядом с ним. — Он же

мелкий совсем.
— Ну, со старшими за одним столом сидеть не мелкий, значит…

— Только вы Дазаю не говорите, — задирая на Чуе толстовку до шеи,

попросила заплетающимся языком девушка.

Парни загоготали, кто-то начал расстёгивать ширинку. Чуя так испугался,

что забыл напрочь о том, что должен себя контролировать. Он попытался
оттолкнуть девушку, попытался закричать, но его рот со спины лапищей
заткнул лысый мудак. Девушка провела руками по его телу, скрытому
клетчатой рубашкой, его всего прошило от отвращения. Краем глаза Чуя
заметил, как кто-то достал свой член и начал дрочить. Он зажмурился,
мечтая, чтобы это был всего лишь сон.

Комментарий к Белая ночь

*Широ с японского "белый".
========== Часть 12 ==========

Тем временем, Осаму осушил уже хрен знает какую стопку и размышлял о том,
стоит ли потрахаться ещё раз, или он больше не вынесет. Кусакабе куда-то
исчез, Фури, наконец, что-то обломилось, а Широ и Цубаки он так и не
видел.

В голове всплыл утренний разговор с Чуей. Сейчас Дазаю больше всего

захотелось оказаться рядом с ним. Но тут возле него села какая-то девушка
и начала увиваться.

— Меня, кажется, совсем разморило, — рассмеялась она.

— Почему? — не особенно интересуясь ответом, спросил на автомате Дазай,

глупо улыбаясь.

— Мне кажется, что бутылки начали парить, — захихикала она.

Дазай сначала ей не поверил, а потом присмотрелся. Несколько из них и

правда воспарили. Осаму вскочил, но тут его за плечо кто-то развернул.
Это был Кусакабе.

— Ты тоже это видишь? — спросил он.

— Чуя! — срываясь с места, догадался он.

Осаму пролетел через толпу танцующих так быстро, что сшиб несколько
человек. Он бежал к пожарной лестнице. И едва вышел на неё, услышал
звонкий гогот и чьё-то пыхтение. Всё, что было на лестнице уже поднялось
в воздух и начало беспорядочно кружиться.

Не медля ни секунды, Осаму пролетел пролёт и застыл.

Чую со спины держал парень, чем-то убитый, затыкая ему рот, пара человек
вокруг уже начали дрочить, а девушка, явно не просто пьяная, безуспешно
пыталась справиться с его ширинкой.

Взглянув в ясные омуты Чуи, у Дазая оборвалось сердце. Он никогда не

видел его таким напуганным. Но вскоре испугаться пришлось и остальным.

Подлетев к мальчику, Дазай оттащил от него эту курицу за волосы, а лысому

врезал так, что он мгновенно отключился. Парень рядом с ним, зажал руками
рот, а Чуя одёрнул кофту и опустился на корточки, тихо скуля в колени.
Предметы вокруг него продолжали вертеться и врезаться в стены.

— Больнооо, — плаксиво протянула шалава.

— Вон, — рявкнул Осаму. Она испуганно поджала губы и поспешила

ретироваться. Ребята с членами наружу, попытались их спрятать, но Дазай
так на них посмотрел, что те застыли.
Тут подошли Кусакабе и Цубаки.

— Что происходит? — спросил последний.

— Запакуйте всех, кто тут есть, — попросил Дазай, разворачиваясь к Чуе.
Его, бедного, всего колотило от страха. Он что-то скулил в колени и кусал
губы до крови.

— Малыш, я здесь, — тихо проговорил Осаму. Он осторожно дотронулся до

него рукой и обнулил способность. Бутылки со звоном попадали на пол.
Ребята попытались свалить, но Кусакабе им не дал, выключив обоих по
одному удару. Последний выставил руки вверх и изъявил желание идти сам.

— Иди сюда, — поднимая ребёнка на руки, позвал Дазай.

Чуя громко всхлипнул и…закричал.

Он кричал в голос, надрывно, выпуская весь свой скопившийся страх.

Способность снова начала работать, послышался треск, наверху затихла
музыка, видимо, он сломал колонки выбросом.

— Тише, — удерживая его, как в бреду, шептал Дазай, но способность не

обнулял.

— Осаму! — закричал Цубаки. — Он тут сейчас всё разнесёт, — ощущая, как

пол под ногами начал вибрировать, проорал парень.

Дазай, будто опомнившись, снова его обнулил. Чуя надрывно всхлипнул и

снова громко закричал, роняя горячие слёзы на плечо Осаму и комкая его
футболку.

— Успокой его, — сказал Кусакабе, оттаскивая лысого от двери, чтобы Дазай

мог пройти с Чуей на этаж. — Мы с ними разберёмся.

— Нет, — отрезал Дазай. — Я сам побеседую лично с каждым. Оттащите их

пока куда-нибудь.

***
Решив, что самое спокойное место сейчас — это четвёртый этаж, Дазай понёс
ребёнка туда. Чуя продолжал плакать, а Дазай, как в бреду, с ним
разговаривал. У него у самого руки тряслись и ноги подкашивались.

— Помнишь, я говорил тебе, что свожу на четвёртый? — продолжал нести бред

Осаму. — Вот прямо сейчас и сходим. Посмотришь на всякие строительные
штуки, на бардак, на старые комнаты. Я покажу тебе свою…

— Дазай! — закричал мальчик так, что эхом отдалось на весь этаж. — О-они…
— он снова зашёлся в рыданиях.

— Тише, — шипел Осаму, гладя его по спине и роняя непрошенные слёзы. — Я

же с тобой, малыш.

Чуя что-то всхлипнул и снова уткнулся ему в плечо. Дазай почувствовал,

что он становится невесомым, и снова его обнулил.

— Ну вот, Чуя, мы на месте, — преодолев последнюю ступеньку сказал Дазай.

— Хочешь посмотреть?
Мальчик помотал головой, продолжая плакать ему в плечо.

— Может, оно и к лучшему. Знаешь, тут грязно, — ступая по пыльному ещё

деревянному полу, сказал Дазай.

— Осаму, — послышался смутно знакомый голос.

Парень повернулся с ребёнком в руках. На входе в этаж стоял Достоевский.

— Ты забыл, что я тебе говорил?

— Пусти нас, — чуть ли не взмолился Дазай. — Больше некуда.

Чуя сильнее заплакал, вжимаясь в него. Его так колотило, выламывало, что
Осаму с трудом удерживал его на руках.

Достоевский вздохнул и прошёл вперёд, кивнув следовать за ним.

Они шли по пыльному коридору, который Дазай когда-то давно видел в другом
состоянии. Половины стен не было, везде содрана краска и много граффити.

Достоевский дошёл почти до конца коридора и открыл дверь одной из целых

комнат ключом.

Внутри было чисто. Это была единственная жилая комната на всём этаже.

— Смотри, Чуя, — прошептал Дазай ему на ухо. — Раньше я тут жил.

Но Накахара не мог оторвать лицо от его плеча, продолжая рыдать.

— Садись, — кивнул на кровать Фёдор.

Парень сел и начал раскачиваться с ребёнком на руках, что-то ему шепча.

Он сам не понимал, что конкретно говорил, успокаивая скорее себя, а не
его. Истерика мальчика расходилась с каждой минутой сильнее.

— Дай его сюда, — что-то держа в руке, сказал Достоевский.

— Нет, — рявкнул Осаму.

— Я сказал, — схватив Чую подмышки, — дай сюда ребёнка!

Он одним резким движением отодрал его от Осаму. У того захрустела

футболка, но Чуя отцепился.

Дазай в ужасе смотрел на скрюченное тельце на руках Достоевского, что сел

рядом с ним на кровать, запрокинул Чуе голову и сунул в рот какую-то
таблетку. Мальчик тут же попытался её выплюнуть, но Фёдор грубо прикрыл
его рот рукой.

— Глотай, — требовательно сказал он.

То ли Чуя и правда послушал, то ли это был спазм, но таблетку он
проглотил, а потом закашлялся. Парень дотянулся до тумбочки и взял с неё
стакан. Приставив его к губам Чуи, он попытался того напоить, но мальчик
лишь облился водой, постоянно дёргаясь, всхлипывая и кашляя.

— Ну, давай же, — надавив на его щёки, приказал Достоевский. Маленький

ротик приоткрылся, и туда сразу же влили воду. Горло Накахары сжалось, но
часть воды он проглотил, снова закашлялся и начал глотать жадно воздух
ртом.

— Ты его так придушишь, — собрался забрать дрыгающегося ребёнка Осаму, но

Достоевский закрыл его собой.

— Руки, — рявкнул он.

Осаму покорно убрал руки, сложив их к себе на колени.

Фёдор всё-таки смог напоить через силу его водой. А потом вылил остатки
из стакана себе на руку и протёр им горячее зарёванное лицо.

Мальчику, вроде, полегчало. По крайней мере, он начал периодически

вдыхать сам, но глаз до сих пор не открывал.

— Он у тебя чуть не задохнулся, — сказал Достоевский. Парень принюхался к

ребёнку. — А ещё он пил.

— Чёрт, — зарылся пальцами в волосы Осаму. — Это из-за этого его так
пидорасит?

— Нет, это нервный срыв, — одной рукой поддерживая Чую под голову, а
второй пытаясь выпрямить его ноги, чтобы он хоть немного расслабился,
пояснил Фёдор. — Об алкоголе, это так, информация к размышлению.

Дазай резко поднялся и достал сигареты из кармана. Он открыл окно и

закурил в него. С этой стороны здания было видно, как народ начал
покидать пределы интерната. И слава богу, пусть катятся к чертям.

Тем временем, Достоевскому всё же удалось выпрямить Накахару, и тот смог

глубоко вдохнуть.

— Ну вот, — удовлетворённо заключил он. — Бедный, аж свело всё.

— Бедный? — зарычал Дазай. — А когда спускал его с лестницы, не жалко

было?

— Ну, я же не знал, кто это, — пожал плечами Фёдор. — А он на мою

территорию полез, — убирая от мокрого лба рыжие кудри, сказал парень.

— Ребёнку просто было интересно, что здесь.

— Угу, — кивнул Фёдор. — А ещё ему было интересно, как на вкус алкоголь.
Скоро станет интересно, как действует травка, а потом и что потяжелее.
Всё ему позволишь?
— Не начинай, — фыркнул Дазай.

— Ты сам избалован и его балуешь, — переложив мальчика на кровать, сказал

Фёдор. Тот тут же лёг на бок и свернулся калачиком. — Эй, эй, не
зажимайся, — снова распрямил его парень. Но Чуя замычал и начал
вырываться. — Самому ведь тяжелее. Расслабься, вдохни. Открой глазки.

Чуя замотал головой, всхлипнул, попытался снова съёжиться и в итоге опять

разрыдался. Через полчаса бесполезных попыток его успокоить, оба
отчаялись. Он не реагировал ни на Дазая, ни на Фёдора. И постоянно
начинал использовать способность, полностью потеряв контроль.

— Звони Огаю, — выдохнул Фёдор. — Ему надо что-то вколоть, а я рисковать

с его немощным телом не буду.

— Давай телефон, — рявкнул Осаму.

***
Даже обкуренный мозг парней реагировал на появление машины Огая. Они все
вытекли на улицу, провожая девушек, кто-то зажимался во дворе, но едва у
ворот остановилась машина, все рванули внутрь.

Огай шёл ровно, размеренно, неся в руках кейс. Под звон каблуков мужчины,
ребята бежали вверх по лестнице, сшибая друг друга. Мори же шёл ровно. Он
не трудился обходить бутылки, которые были разбросаны вокруг. Поэтому,
когда он задевал их ногами, они со звоном катились по лестницам,
отдаваясь эхом в резко образовавшейся тишине.

Когда он дошёл до третьего этажа, то встретил на лестничной клетке

курящего Цубаки. Этот его не боялся.

— Они здесь? — спросил Огай.

— Нет. Скорее всего, выше. Больше негде.

Мори кивнул и продолжил подниматься. Когда он поднялся на четвёртый этаж

и ступил не на каменную плитку, а на старый деревянный пол, звук шагов
стал громче, но глуше. Вокруг были полуразрушенные стены, кое-где с
цветными детскими рисунками, а кое-где с похабными граффити.

Дойдя до нужной комнаты, Мори спокойно вошёл. Чуя плакал и трясся на

кровати, подбрасывая в воздух предметы, Дазай сидел на полу, держа его за
руку и едва успевая обнулять, а Достоевский пытался распрямить.

— Кыш, — рявкнул Мори.

Фёдор быстро отошёл, а вот Дазай руку отпускать не спешил. Впрочем, Огай
не был против. Ему совсем не хотелось отхватить от его способности.

— Ну, — потрогав его лоб и начав отсчитывать пульс, сверяясь с наручными

часами, спросил Огай. — Что случилось? Учтите, вы выдернули меня с
работы.
— Он истерит. Я дал ему лёгкое успокоительное с час назад, но толку
ноль, — ответил Достоевский.

Мори, отсчитав пульс, цыкнул и, разложив рядом с мальчиком кейс, начал

доставать оттуда шприц и ампулу.

— Сколько он весит? — спросил мужчина.

— Кто бы знал, — брякнул Осаму. — На него весы не реагируют.

— Ест как?

— Плохо.

— Ну, значит килограмм двадцать пять-тридцать, — набирая укол, рассудил

мужчина. — Держите его, мне надо вену поймать.

Выпрямить руки Чуе оказалось очень сложно. Он кричал, вырывался, стонал,

выгибался. В итоге, было решено делать в пятку.

Дазай прижал его телом к кровати, а Фёдор зафиксировал одну ногу. Кое-
как, Мори попал в вену и ввёл лекарство. Но едва иголка коснулась его
кожи, Чуя взвыл, как погибающий зверь.

Крики были слышны везде. Кусакабе и Цубаки уже запрягли резко

протрезвевший при виде Огая народ убираться, а сами вышли на лестницу и
ждали. Крики Чуи они слышали прекрасно, на четвёртом было сильное эхо в
коридоре, а Огай намеренно не закрыл дверь.

— Что ты ему вколол? — спросил Дазай, ощущая, как Чуя становится горячее
и начинает часто-часто дышать.

— Горячий укол, разгонит кровь.

— Да он и до этого весь горел! — опешил Дазай.

— Если ты его сейчас усыпишь, он вот так зажмуренным и останется, —

сказал Огай, сбрасывая использованную иглу на тумбочку.

Чуя, чувствуя сильный жар, вообще потерялся, тело это или способность.
Если бы не обнуление Дазая, то он давно бы провалился с четвёртого этажа,
либо воспарил.

Но Мори был прав, в поисках воздуха, Чуя действительно выпрямился, открыл

рот, начал глотать воздух.

— Ну, давай, — прошептал Мори.

В этот момент Чуя распахнул глаза. Все трое опешили. Такого воспаления
они ещё не видели. Яблоки глаз были все покрыты сосудами, а в левый
случилось кровоизлияние.

— Твою мать, — протянул Огай. — Я его забираю, пока пацана сердечный

приступ не шарахнул.
— Надолго? — испугался Осаму.

— Со мной поедешь, иначе он всё нахрен разнесёт.

Кое-как закапав в глаза мальчику, Огай собрал лекарства и пошёл вниз. На

всего мокрого Дазая он накинул свой плащ, Достоевский пошёл следом.

— Ну что? — увидев, вроде, живого Чую на руках у Осаму, спросил Кусакабе.

— Так, детки, — скомандовал Огай. — Чтобы к утру всё было не просто

чисто, а стерильно. И мелких отоприте. Умники, что ребёнка довели,
дожидаются Дазая. А если не захотят, то беседуют с Фёдором. Все
недовольные могут задать интересующие их вопросы тому же.
Достоевский мрачно на него посмотрел, скрестив руки.

— Как Мацумото здесь появится, пусть позвонит.

— Ладно, — кивнул Цубаки. — С Чуей что?

На это Мори ничего не ответил, а Дазай, едва не сливающийся со стенкой,

пошёл следом за ним вниз.

***
В машине у Чуи начался бред. Он постоянно звал Дазая, хотя смотрел на
него, но не мог узнать. Мори, скрипя зубами, вёл машину в порт.

— Доигрались, детки? — спросил он на половине дороги.

— Он с мелкими был, — сказал Осаму.

— А кто должен был смотреть за тем, чтобы к мелким никто не совался? Мало
было прошлого раза, Дазай?

— Не мало, — дав Чуе поймать себя двумя руками за лицо, сказал он. Тот,
почувствовав под ладонями что-то знакомое, вроде, начал успокаиваться.

— Ладно, я не виню тебя, — сказал мужчина. — За всем не уследишь.

— Зато я виню.

— Ну, думаю, этого вполне достаточно.

***
Едва они оказались в порту, Мори отвёл детей в лазарет. Чуе измерили
давление, сделали какой-то укол, тут же притащили кардиограф и аппарат
УЗИ. Пока Огай вглядывался в кривую сердечного пульса, Дазай наблюдал за
тем, как мальчику зафиксировали на кровати руки и ноги. В вену на
щиколотке ему установили катетер, поэтому капельницу поставили туда.

Какая-то девушка в халате принесла влажное полотенце и вручила его Осаму.

Он постоянно протирал взмокший лоб мальчика, но тот лежал заметно
спокойнее, периодически хлопая глазами.
— Ну что? — через несколько минут, не выдержал Дазай.

— Да не понятно, — закуривая, буркнул Огай. — Давление у него высокое,

пульс шкалит, но в данных обстоятельствах и после укола — это нормально.

— Тогда что у него с глазом?

— Скорее всего, из-за способности. Либо просто, от страха, давление

подскочило. Вот и лопнул сосудик. Но в глазах лопаться само по себе годам
к шестидесяти начинает.

— Что это значит? — проскулил Осаму.

— Оставлю его тут, пока в себя не придёт, — сказал Огай. — Послушаем, что
скажет. Если что, поработают с ним. И вернётесь, — закончил мужчина. —
Его ведь не успели…

— Нет, — рявкнул Осаму.

— Ну вот и здорово. Только, — Мори вздохнул, — худой он слишком. У него

способность такая, что расти ему толком не даёт, он должен быть больше.

— Я пытаюсь его кормить, он сам по себе такой, — вздохнул Дазай, беря Чую
за руку. Тот сжал его пальцы до боли и вздохнул.

— Откормим, — решительно кивнул Мори, а потом посмотрел на часы. — Ну

вот, я пропустил собрание комитета.

— Прости, — буркнул Осаму.

— Да ничего, я вам телефон для таких случаев и оставил, — мужчина выкинул

сигарету в окно. — Давай-ка, иди тоже себя в порядок приведи.

— В смысле? — удивился Осаму.

— В душ сходи, кофе выпей, — доставая из заднего кармана брюк несколько

купюр и выкладывая их на тумбочку, перечислил доктор. — Правда, тут
только порошковый из автомата, но всё равно полегчает.

— Мне нормально, — рявкнул Дазай. — Да и как я его оставлю?

— Нормально всё будет, он прикован. Успокоительное уже действует. Сейчас

заснёт и иди мойся. Где душ найдёшь?

— Найду, — брякнул Дазай.

— Чудно. Я пойду. Попрошу кого-нибудь подыскать тебе сменную одежду.

— Спасибо, — тихо пробубнил Осаму.

Мори потрепал его по волосам и вышел.

***
В приюте с утра стояла очень напряжённая атмосфера. Но таким чистым
директор Мацумото свой интернат не видел, пожалуй, никогда. Зато мусорных
пакетов у входа стояло столько, что охране пришлось их на улицу
выгребать.

Едва мужчина зашёл в свой кабинет, туда же влетел Цубаки. Описал в двух
словах, что произошло и передал ему просьбу Мори. К тому моменту, как он
закончил, директор уже сливался со стеной.

Заскочив по пути наверх к мелким, чтобы проверить, отперли их или нет,

Цубаки наткнулся на плачущего в коридоре Макото.

— А ты-то чего ревёшь? — зевнув, спросил парень.

— Где Чуя? — спросил он, подняв глаза.

— Увезли, — сказал он. — Ему плохо стало.

— Это я виноват, — зарыдал парень. Цубаки закатил глаза.

— Идём к нам. Расскажешь и чаю выпьешь, успокоишься.

В комнате парней было непривычно чисто. Но пахло неприятно, поэтому окно

было настежь открыто. Фури лежал на кровати, рядом с ним стоял тазик, к
которому он периодически склонялся. Кусакабе перестилал бельё на кровати
Дазая.

— Рассказывай, — усадив мелкого на свою уже перестеленную и заправленную

кровать, потребовал Цубаки.

— Я Чую к себе позвал, — всхлипывая, начал он. — А у него был

егермейстер.

Кусакабе усмехнулся, понимая, чем закончится история.

Цубаки, тем временем, заваривал ему чай.

— Мы увлеклись. Но Чуя нормально себя чувствовал, первое время. А потом

ему стало плохо.

— Тошнило? — спросил Кусакабе, заправляя вторую подушку в чистую

наволочку.

— Тошнило, но не блевал. Его всего трясло, он не мог контролировать

способность.

— А нас чего не позвали? — давая мелкому чашку, спросил Цубаки.

— Чуя сказал, что не надо. Попросил попить найти. Я пошёл искать по

этажу, а эти куски дерьма все забаррикадировались, как от осады. А потом
я наткнулся на двух обкурышей, у них ключи были от лестницы. Они меня
пнули с лестницы, я отключился. А когда пришёл в себя, Чуи уже нигде не
было, а Сузуки сказал, что он пошёл меня искать. Потом появился Огай-сан.
— Всё понятно, — вздохнул Цубаки. — Ну, восполняя твои пробелы, скажу,
что Чуе стало плохо. Дазай позвонил Огаю, он их забрал. Когда вернутся —
не знаю.

— То есть, эти обкурыши его не нашли? — распахнул глаза мальчик. Кусакабе

вздохнул, накидывая на кровать жёсткое зелёное покрывало.

— Мы не знаем, — сказал он. — Чую Дазай нашёл. Он способность перестал

контролировать.

— Это из-за меня, — снова заскулил он.

— Да нет, там не в алкоголе дело было, — почесал голову Кусакабе. — Не

реви. Лучше иди, уберитесь у себя. Огай обещал заехать и проверить.

Макото распахнул испуганные глазищи и вскочил. Отставив нетронутый чай,

он понёсся из комнаты, под звуки похмелья Фурихаты.

***
Чуя пришёл в себя только утром. Дазай к тому моменту задремал, сидя на
стуле и сложив голову ему на живот. Он продолжал удерживать его ручку,
боясь, что если отпустит, то что-то может случиться.

Открыв глаза, юноша понял, что зря это сделал. Они сильно болели, саднили
и слезились. Лицо было стянутым, голова болела. А ещё очень хотелось
пить.

— Дазай, — позвал Чуя, хриплым голосом.

Осаму тут же поднял голову и испуганно на него посмотрел. Видок у него

был тот ещё. Волосы плохо высохли после душа, лицо опухшее, под глазами
синяки. И одет он был непривычно — в белую рубашку и чёрные джинсы.

— Как ты себя чувствуешь? — тут же спросил он.

— Не очень, — поморщился мальчик. Он попытался поднять, руку, но тут

понял, что привязан к кровати. Его накрыло волной страха, он начал
дёргать руками и ногами, из-за чего игла капельницы чуть не вылетела.

— Тише, успокойся, — погладил его по лбу Дазай. — Я позову кого-нибудь и

тебя отвяжут, ладно?

— И попить, — попросил Чуя, роняя несколько слезинок на подушку.

— Ты только не плачь, — целуя его в лоб, попросил Осаму.

После вызова медсестры, и визит Мори не заставил себя долго ждать. Он

осмотрел мальчика, ему сделали новые анализы и принесли завтрак в виде
каши с ягодами, тостов с джемом и чая. Дазаю принесли кофе и ту же кашу.

— Ну, — швыряя бумажки на тумбочку, — ты, значит, плохо ешь, —

осведомился Мори у Чуи.
— Как видите, я нормально ем, — кивнув на свою тарелку, буркнул Накахара.
Он до сих пор не понимал, где находится. Понятно, что в больнице, но судя
по виду из окна, это явно не приют.

— Сердечко у вас, молодой человек, совсем слабенькое, — сообщил Мори. —

Вам надо не нормально, а очень хорошо есть.

Чуя лишь плечами пожал.

— Я нормально себя чувствую.

— Это сейчас.

— Он самый быстрый в своём классе, — вспомнил Осаму. — Как он может быть

сердечником?

— Он эспер, не забывай об этом, — сказал Мори. — Ну, и скорее всего, это

просто из-за нервов. Попьёшь несколько недель таблеточки, посидишь на
диете. И должно стать лучше.

— Я буду здесь всё это время? — опешил Чуя.

— Нет, вернётесь. У Дазая ещё дела есть. Только сначала поешь и тебя
осмотрит ещё один врач.

— Какой? — нахмурился Накахара.

— Психиатр.

На беседе с психиатром Дазаю присутствовать не разрешили. Но Чуя даже

особенно не нервничал, он был уверен, что с ним всё в порядке. Но, как
оказалось, это было не совсем так.

— Судя по тестам, всё более-менее в норме, — рассматривая какие-то

рисунки, сказал мужчина. — По крайней мере, для ребёнка, который пережил
потерю родителей и предательство родственников. Но судя по его поведению…

— А что с ним не так? — начал раздражаться Осаму.

— У него прослеживаются первые признаки неврастении.

— Неудивительно, — фыркнул Огай.

— Что это значит? — спросил Дазай.

— Пока медикаментозно лечить его нет необходимости. Он очень дёрганный,

напуганный, раздражительный. Вполне возможно, что у него начнутся вспышки
агрессии. Нужно упорядочить режим сна, труда и отдыха. Чёткий правильный
распорядок дня и никакого нервного напряжения приведут его в норму.

Дазай вздохнул с облегчением и вернулся палату. Мужчина в белом халате

отвёл Мори в сторонку.

— Присмотреть надо за парнем, — сказал мужчина.

— Дазай присмотрит.

— Да не за младшим, хотя и за ним тоже. За старшим. У него тремор, сам

весь дёргается. Да и ведёт себя…у него уже не просто невроз.

— Ладно, я понял, — кивнул Огай.

***
После звонка Мацумото, Огай покормил ребят ещё раз, усадил их в машину и
повёз обратно в приют. Чуе вручили целую коробку с лекарствами, которую
следовало передать медсестре, а Дазаю прочитали километровую лекцию о
том, как следует заботиться о мальчике.

Накахара уже, в принципе, был спокоен. Действительно, слегка дёрганный,

но в целом — не сильнее обычного. Он постоянно жался к Дазаю, а о том,
что произошло, говорить упорно отказывался.

Едва припарковались, Чуя залез на руки к Дазаю и был решительно настроен

никогда больше с них не слезать. Осаму сам начал приходить в себя,
подшучивал над ним, трепал по голове. А когда они зарулили на пожарную
лестницу, то на втором этаже столкнулись с Цубаки, Кусакабе и убитым
Фури.

— Опа, — улыбнулся Кусакабе. — С возвращением*, — улыбнулся он.

— Простите за вторжение**, — решил поязвить Чуя.

— Ну, раз шутишь, значит здоров, — улыбнулся Цубаки, подойдя к Дазаю со

спины, чтобы заглянуть в его лицо. И был удивлён, увидев кровавый глазик.

— Ребят, отнесите вот это медсестре, — попросил Осаму, передавая Фури

коробку.

— А-ага, — удивлённо уставился на лекарства Фурихата.

— Тебя, кстати, ждут, — сказал Цубаки.

Чуя сильнее обвил руками его шею, прижимаясь. Он совершенно точно никуда
не собирался его отпускать.

— Подождут ещё, — улыбнулся Дазай и пошёл наверх.

Они молча дошли до третьего этажа, но Осаму не сворачивал. Он пошёл выше.

— Ты же говорил, что туда нельзя.

— Мы вчера там уже были, — улыбнулся Дазай. — Ты всё пропустил.

Чуя, прижавшись снова, начал внимательно оглядываться. На самом деле, от

полуразрушенного четвёртого он ожидал куда большего. А там лишь стены, да
доски.
— Сейчас покажу тебе мою бывшую комнату, — сказал Дазай, останавливаясь у
последней двери. Он постучал в неё ногой. Через минуту на пороге появился
Достоевский. Чуя весь сжался, смутно вспоминая муки с таблеткой и водой.

— Вы уже здесь, — хмуро заметил Фёдор, пропуская ребят внутрь.

— Я решил, что тебе будет интересно, как у бедного Чуи дела.

Парень закатил глаза. Они сели на кровать, а Фёдор сел на стул напротив.

— Ну, — спросил он мальчика. — Как дела, нытик?

Чуя насупился и вжался носом в Осаму.

— Не называй меня так, — фыркнул он.

— Дерзишь, — улыбнулся Достоевский и протянул руки, приглашая перебраться

к нему на колени. Чуя скептически их осмотрел и вжался посильнее в Дазая,
но одну руку пожал.

— Что сказал врач? — перевёл тему парень.

— Кормить, лекарствами поить, любить и лелеять.

— Ну, думаю, ты справишься, — усмехнулся Фёдор.

Когда они спускались обратно на третий этаж, Чуя рассматривал разрушенный

коридор.

— И нет тут никаких призраков.

— Разве что только полтергейст, — рассмеялся Осаму.

— Почему сюда нельзя?

— Потому что тут все условия для притона. Фёдор там живёт, чтобы никого
не пускать. Ну, и на третьем он так и не прижился, после того, как
настало время переходить.

— Он был твоим соседом.

— Какое-то время, — сказал Дазай. — Но он не такой милый, каким может

показаться. Фёдор опасный человек. Он не выходит из тени, но если его
разозлить…

— Понятно, — вздохнул мальчик.

— Он очень помог вчера.

— До этого он меня чуть не убил.

— Ну, он не любит маленьких наглецов, — сказал Осаму. — Просто не беси

его, и он тебя не тронет, — Дазай усмехнулся. — Особенно после того, как
у него самого чуть приступ не случился при виде плачущего Чуи.
— Заткнись, — смущённо проговорил парень.

Комментарий к Часть 12
всё, что тут описано, касаемо медицинской составляющей - моя выдумка.
я исходил только из каких-то фоновых знание, когда писал это.

*тут имеется ввиду фраза японцев お帰りなさい (Окаэринасай) - они это

говорят, когда кто-то из членов семьи возвращается домой.
**а тут имеется ввиду фраза О-дзяма иммас (не могу найти на иероглифах).
эту фразу говорят люди, которые приходят в гости.
таким образом, Кусакабе говорит Чуе о том, что он дома, а он отвечает
тем, что как бы в гостях.

========== Часть 13 ==========

Дазаю, на самом деле, надо было разобраться с шутниками, которых уже

второй день держали в закрытой кладовке. Но Чуя упорно не слезал у него с
рук. У Осаму уже конечности начинали неметь.

На уроки Накахаре пока разрешили не ходить, а вот на уколы приходилось

таскать регулярно. Еду теперь поставляли из столовой сразу в комнату,
правда, всё такую же отвратную.

Дазай мальчика кормил едва не с ложечки. После еды следовали таблетки, от

которых юношу клонило в сон. Дазай всё пытался свинтить, пока он спит, но
едва юноша вставал с кровати, Чуя просыпался.

— Так не должно быть, — сказал Цубаки, раскуривая сигарету, пока ребёнок

уснул на коленях Осаму.

— Надо подождать, — сказал Дазай, гладя его по голове.

— Ты же даже в туалет сходить не можешь, — заметил Фурихата. — Ну, без

него.

— Он испугался сильно, — сказал Кусакабе. — Но это не дело тебя на

привязи держать, Дазай. Он не один такой, со многими дерьма случилось, а
держатся.

На самом деле, Осаму тоже так думал. Но Чуя, почему-то не держался. И

что-то парню подсказывало, что ответ кроется в его прошлом.

— Не дёргайтесь, — сказал Дазай. — Не к вам же привязан. А мне в

радость, — улыбнувшись, глядя на спящего ребёнка, сказал Осаму. — Нельзя
ему пока нервничать.

***
Ещё через пару дней Чую начало постепенно отпускать. Он пока избегал
скоплений большого количества людей, вроде столовой и класса, но Дазай
уже мог спокойно оставить его в комнате на час.

В этот свободный час, когда Накахара сам спровадил Дазая и сел за уроки,
Осаму с превеликим удовольствием поспешил к своим жертвам. За трое суток
в кладовке они успели уже надумать столько всего, что появление Дазая
было слышно на весь коридор.

Сначала он всех втроём их напугал, а потом закрылся с каждым в

отдельности. Что конкретно происходило за дверьми никто не знает, но
парни орали так, что слышно было на весь приют. Особенно сильно орал тот,
что пошёл добровольно. Он, в итоге, отключился.

А двух других Дазай потом втащил обратно. Тот уполз, после того, как
Осаму сломал ему обе руки. А вот этим двоим ещё предстояло заслужить
прощение. У них не было по паре ногтей, головы разбиты, носы. У одного
пальцы на ноге сломаны, но это всё было мелочью.

— Нравится, значит, на детишек дрочить, — с улыбкой начал Осаму, пока

Кусакабе и Цубаки подперли собой дверь. Дазай сидел на стуле, посреди
крошечной комнаты, пока эти двое валялись на полу.

— П-прости нас, — проскулил один из них.

— А на девушек уже не встаёт? — игнорируя мольбы, поинтересовался Осаму.

— Или, может, вы только по мальчикам?

Парни переглянулись, Кусакабе и Цубаки начинали понимать, что будет

дальше.

Дазай поднялся, пнул одного из них ногой и уткнул лицом в ширинку

другого.

— Давай, помоги ближнему, — прошелестел он ему над ухом настолько жутко,

что у ребят кровь застыла.

— Пожалуйста, — проскулил один из них.

— Давайте, я долго ждать не буду, — снова вернулся на своё место Осаму.

Они едва добрались до самого интересного, когда после взаимного

бесполезного минета, он собирался заставить одного из них трахнуть
другого, как в кладовку заглянул Фури.

— Дазай, Чуя тебя зовёт.

Осаму поднялся.

— Значит так, — сказал он. — Если не хотите расстаться со своими

отростками, то советую поторопиться. Сосите, пока у кого-нибудь не
встанет. Кто первый, тот и трахает.

Осаму вышел под тихие всхлипы и чмокающие звуки, а Кусакабе с Цубаки

остались в качестве наблюдателей.

***
Когда Дазай зашёл в комнату, то Чуя налетел на него с порога, уткнувшись
лицом в живот.
— Малыш, я просил тебя не бегать по комнате, — напомнил он, привычно
подхватывая ребёнка на руки.

— Почему так долго? — насупился юноша.

Дазай глянул на часы, часа ещё не прошло, а он уже разволновался.

— Беседовал с ребятами, — улыбнулся парень. — Как себя чувствуешь?

— Если честно, я не понимаю кое-что по математике. Ты мне не поможешь?

— Помогу, — вздохнул Осаму, пересаживая Чую на кровать. — Показывай.

***
За занятиями математикой, ребята как-то отвлеклись. За временем не
следили, Чуя увлечённо слушал объяснения Осаму по пропущенным темам, а
потом решал примеры и отдавал их на проверку. У мальчика возникали
трудности с задачами, он пока не совсем понимал, где какие формулы нужны,
поэтому Осаму учил его составлять краткое содержание всей задачи в виде
таблицы, чтобы всё было понятнее.

Их прервал Цубаки.

— Дазай, они справились, — сообщил он. Осаму глянул на часы. Прошло около
сорока минут.

— В одну сторону?

— Ага.

— Теперь пусть пробуют в обратную.

Цубаки кивнул и вышел, а мальчик озадаченно уставился на него.

— Ты наказываешь их? — догадался он.

— Какой смышлёный ребёнок, — потрепал по кудрям Чую он. — Лучше бы задачи

так решал.

— Подожди, — Чуя пересел на пятки, лицом к Дазаю. — Скажи, что ты с ними

сделал?

— Объяснил, почему не стоит гонять лысого в присутствии ребёнка, — не

отрывая взгляда от распечаток с контрольными, которые Чуе предстояло
решить, отозвался Осаму.

— Дазай, — позвал Чуя. — Что конкретно ты сделал?

— Это из серии 18+. Тебе пока рано о таком слушать.

Накахара нахмурился ещё сильнее.

— А ты пробовал кокаин? — спросил неожиданно мальчик. Дазай отшвырнул

распечатки и пересадил его к себе на колени так, чтобы был лицом к нему.
— Раз уж ты сам завёл разговор, то я тоже тебя хочу кое о чём спросить, —
убрав от лица медные локоны, серьёзно сказал Осаму. Чуя решительно
кивнул.

— Почему от тебя пахло алкоголем?

Чуя опустил глазки и начал теребить подол рубашки Дазая.

— Прости, — сказал он. — Мне было мало того грустно, так ещё и скучно. Мы
хотели только попробовать, но егермейстер и правда оказался вкусным.

— Сколько вы выпили?

— Где-то половину бутылки на двоих, — пожал плечами Чуя.

— И что произошло дальше?

— Сначала было хорошо, а потом плохо. Способность начала сходить с ума.

— Понимаешь теперь, почему детям, а тебе в особенности, алкоголь

противопоказан? — спросил Дазай.

— Да я и до этого понимал, — честно сознался Чуя. — Просто, мы сидели в

этих комнатах, как в клетках. Ребята играли в карты, а я не умею. Спать
не получалось, вот Макото и позвал меня к себе.

— То есть, ты с ним был? — спросил Дазай.

— Да.

— А где он был, когда тебя на лестнице зажали?

Чуя насупился. Он не хотел об этом говорить, и Осаму прекрасно это видел.

Он пытался вытащить мальчика на разговор уже не первый раз, но всё было
тщетно. Накахара просто замолкал и смотрел в пол.

— Чуя, я хочу с тобой откровенно поговорить, — серьёзно сказал Дазай. —

Хочу, чтобы ты мне всё рассказал, — ребёнок озадаченно на него
уставился, не понимая, что он имеет в виду. — Всё, что было до приюта и
после. Во всех подробностях.

— Но ты же мне ничего не рассказываешь, даже когда я спрашиваю.

— Я обещаю, что отвечу на все твои вопросы, если ты со мной открыто

поговоришь.
Чуя вздохнул.

— Только не здесь.

— А где? — удивился Дазай.

— Я не хочу об этом говорить в стенах приюта. Мне постоянно кажется, что

нас подслушивают.
— Ладно. Я придумаю, что можно сделать. Но только всё, Чуя.

— Договорились, — улыбнулся мальчик.

***
В тот день Накахара изъявил желание есть в столовой. Он подсел к Макото,
который все эти дни после Белой ночи ходил как в воду опущенный. Но при
виде Чуи просиял.

Они поговорили о том, как Макото экстренно убирался в комнате, как пошли
слухи о том, что Дазай убил троих старшеклассников, и о том, что призрак
с четвёртого этажа начал гулять по всему приюту. Чуя только смеялся,
слушая эти глупые рассказы.

Макото попытался выпытать у мальчика, что произошло, но тот отвертелся от

всех вопросов. А ещё он спросил, что делать с остатками егермейстера.
Накахара попросил пока оставить бутылку у себя, потому что Дазай
вопросами уже начал задаваться, но гнева пока удаётся избежать.

После ужина Макото проводил Чую до медсестры. Он дождался, когда тому

сделают укол и пошёл в сторону лестницы. Сам Макото собирался покурить, а
Чуя подняться наверх.

— Будешь? — протягивая сигарету, спросил он.

Мальчик покачал головой, морщась от того, что укол сводил ногу. Ему очень
хотелось присесть, но задница болела так, что и стоять-то было
невозможно.

Послушав про то, как Сузуки пытался безуспешно нажаловаться директору на

них, настроение Чуи заметно улучшилось. Он кое-как поднялся на третий
этаж и поковылял к комнате. Мимо него проскользнул парень с
загипсованными руками, но едва он увидел мальчика, чуть со стенкой не
слился. Чуя закатил глаза. Конечно, он узнал его. Но ему самому лично
хотелось отомстить только двум людям — лысому утырку и белобрысой суке.
Все остальные мало его интересовали.

Но лысый утырок ему, почему-то, не попадался. А имени Чуя не знал.

Когда он зашёл в комнату, там были только Фурихата и Цубаки.

— Наше дитятко вернулось, — схватился за сердце Фури.

— Завали, — проворчал мальчик, ковыляя к кровати. Он попытался на неё

сесть — безуспешно. Тогда он попытался лечь — ещё хуже. Пришлось
перевернуться на живот и тихо скулить в подушку, дожидаясь, пока онемение
пройдёт.

Слыша копошение в своих журналах Фури и как Цубаки заваривает чай, Чуя
размышлял о предстоящем разговоре с Дазаем. Он понимал, что Осаму задаёт
вопросы не просто так, для того есть основания. Если откровенно, то Чуя
ждал, что Дазай начнёт спрашивать раньше.
После Белой ночи он чувствовал себя опустошённо, но в то же время, в
голове было очень много мыслей. Он злился, что не смог отбиться, даже с
такой способностью, как у него. Управляет гравитацией, а всё что смог —
это подбросить бутылки в воздух. А ещё Чуя злился на себя за то, что
такой слабый. И за то, что так обременяет Дазая.

Мальчик прекрасно видел, что Осаму тяжело находиться с ним круглые сутки.
И, перебарывая себя, он начинал отпускать его, хотя каждый раз, как Дазай
отходил от него, у Чуи перехватывало дыхание. Ему было просто физически
необходимо держаться рядом с ним, чувствовать под пальцами его плечи,
щёки. Юноша понимал, что это ненормально, что это граничит с
помешательством, но всё равно ничего не мог поделать. Он не просто хотел
Дазая. Дазай ему был нужен.

Но Чуя сомневался, нужен ли он ему так же. Выслушав его историю, как он к
ней отнесётся? Накахара до сих пор не понимал, почему парень так к нему
относится. Остальные были миллион раз правы — этажом ниже дохрена таких
же как он: напуганных и капризных.

Чуя был уверен, что это не из-за способности. Он обратил на него внимание
ещё до того, как узнал о её природе. Накахара уже сто раз проклял свою
эту привязанность к Осаму. На самом деле, если бы он мог, то ушёл бы. Но
Чуя хотел, чтобы Дазай его не отпускал. Он бредил мыслью о том, что
должен быть ему нужен так же, как Осаму нужен ему.

Вздохнув, Чуя повернул голову на бок и начал лениво наблюдать за тем, как
Фурихата что-то с мерзкой улыбочкой рассматривает в журнале, а Цубаки,
залипнув за какую-то книжку, пьёт алкогольный чай. И почему они всегда
пьют алкоголь? Секунду.

— Цубаки, — немного осипшим голосом, позвал мальчик.

— Мм? — сделал глоток чая парень, не отрываясь от чтения.

— Как тебе удаётся пить и не терять контроль?

— Ты о чём? — не понял юноша, подняв взгляд от книги.

— Ну, когда ты пьян, разве способность не выходит из-под контроля?

— А, нет, — покачал он головой. — Я умею её контролировать. Тем более,

она не такая уж сильная.

— Почему?

— Я не могу выдать сильных разрядов, вроде разряда, какой содержится в

молнии, — улыбнулся Цубаки. — Максимум — это лампочку зажечь. И то,
мигать будет. Поэтому я Огая и не заинтересовал.

Чуя задумался.

— А у Фёдора тоже есть способность?

Фурихата напрягся.
— Не говори о нём, — зашипел он.

— Почему?

— Ну, мы почти никогда не упоминаем его, — пожал плечами Цубаки. — У них

давняя история, а я не лезу. Да и на вид он жуткий.

Чуя задумался. Вообще, Достоевский был не то, чтобы жутким…даже не

неприятным. Он был как Дазай — непонятным. И хотя Осаму пользовался
масками, в которые большинство верили, Широ был прав. Дазай ненастоящий.
Он почти всегда закрыт. Вот и Достоевский тоже. Только этот не особенно
стремится создать какое-то впечатление о себе. Вот я есть, смотри на
меня, всё равно ничего не поймёшь. А Дазаю наоборот, нравилось вводить в
заблуждение. Я такой весёлый и милый, просто душка, а теперь угадай: где
тут правда?

Цубаки тоже немного походил на них. Он тоже носил маску, Чуя видел. Он
был очень светлым и улыбчивым, но на самом деле, у него был
отвратительный характер. Правда, ему маску так хорошо, как Дазаю, носить
не удавалось.

Вообще, если задуматься, то все эсперы дома были с припиздью. Акико,

вроде, тоже не такой простой. Он сначала ему показался обычным
толстеньким простаком, но уже через несколько дней стало понятно, что он
свинья, выскочка и гордец. Может, это у всех эсперов где-то на подкорке —
носить маску и скрывать своё нутро ото всех?

Чуя тоже носил маску. Только это была не маска мнимого дружелюбия или
напускного спокойствия. Она, скорее, была похожа на кокон, панцирь. А
Дазай собирался вытащить его оттуда. И, хотя бывали моменты, когда
скорлупа шла трещинами, Чуя потом с особым усердием проклеивал её скотчем
своих беспокойств.

— А тут есть ещё эсперы? — спросил мальчик.

— Я точно не знаю, — задумался Цубаки. — Должны быть. Спроси у Дазая, он

точно знает всех.

Спрашивать у Дазая не хотелось. Вообще, давать Дазаю лишние поводы для

беспокойства не хотелось. Мальчик прекрасно видел, что Осаму уставал, он
был как на иголках, мало спал.

Когда нога прошла, юноша спустился на второй этаж и зашёл к Макото.

— Что-то случилось? — опешил он.

— Нет, — покачал головой Чуя. — Ты не пойдёшь сегодня в магазин?

Сузуки прищурился на них из своего одеяльного комка. Казалось, он с Белой

ночи из него не выбирался.

— Тебе что-то купить? — тут же обеспокоился Макото. Это его беспокойство

Чую одновременно бесило, и было приятно.
— Нет, то есть да. Я хочу сам сходить, ты сводишь меня?

Парень опешил.

— А Дазай-сан знает?

— Конечно, нет, — фыркнул Чуя. — Но я хочу сам сходить, понимаешь?

— Ладно, — неуверенно протянул Макото. — Но вдвоём будет тяжелее. А

деньги-то у тебя есть?

Мальчик достал из кармана джинсов маленькую коробочку из-под чая и

открыл. Внутри было несколько купюр довольно большого достоинства.

— Мне Огай-сан дал, — пояснил Чуя. — Откуда тут остальные деньги берут, я
не в курсе.

— Неужели эти олухи тебе не сказали? — поразился Макото. — Со стипендий.

— А? — опешил мальчик.

— У отличников очень большая стипендия. Да и так, подзаработать можно в

пределах приюта. Охране там помочь. И не в пределах тоже можно. А ещё
деньги можно отжать. Кое-кому положены выплаты. Ну, и так далее. Тут
каждый имеет хотя бы один источник дохода.

— Какой кошмар! — опешил Чуя. — Я бы знал, то лучше учился.

Макото хмыкнул и натянул кожаную куртку поверх водолазки.

— Мне рассказывали, что у Дазай-сана самая высокая стипендия. Ну, раньше

была. А потом ему Огай начал деньги давать. Но он, вроде, не всегда
принимал. Хотя, я не очень в курсе.
Чуя закусил губу. Наверняка, Огай платил ему за то, чтобы сообщал о новых
эсперах. А о Чуе он смолчал. Но Чуя спалился. И теперь хрен разберёшь, к
лучшему это или худшему.

— Ты так идти собираешься? — оглядывая одетого в клетчатую рубашку и

джинсы мальчика, спросил парень.

— Ну да, а что?

— Совсем идиот, — подал голос Сузуки, за что был награждён таким взглядом
в исполнении Чуи, что вжался в своё одеяло.

— Там холод.

— Но у меня нет здесь верхней одежды, — распахнул глаза Чуя.

Макото закатил глаза и залез в шкаф. Он достал оттуда чёрную толстовку и

ветровку.
— Надевай, — скомандовал он. — Мне всё равно уже мала. А вот куртку
только попробуй завалить.

Мальчик надел толстовку, застегнулся, потом надел куртку, а сверху Макото

умотал его чёрным вязаным шарфом по уши, только глазищи и было видно.
Затянув узел сзади, он удовлетворённо кивнул.

— Следуй за мной и не светись. Если нас заметят, то накидывай капюшон и

дёру в противоположную от меня сторону. Спрячься куда-нибудь, а я потом
тебя найду. Но это только если спалят. А так, даже на шаг не отходи.
Понял?

— Понял, — кивнул Чуя.

Они спустились на первый этаж по пожарной лестнице и оказались в холле. У

входа дежурила охрана, но Макото поманил его в сторону прачечной. В
подвале действительно была дверь, но на ней висел внушительный замок.
Правда, Макото за него дёрнул, и он открылся.

— Его Дазай-сан ещё года три назад вскрыл, — пояснил парень. — Ну, чтобы
самому постоянно не носиться в магазин.

Чуя про себя усмехнулся. Расчётливый, ленивый Дазай.

Они поднялись по старой тёмной скрипучей лестнице и вылезли на улицу.

Накахару обдало холодным ветром, он вжался в шарф.

Подвал очень удачно выходил к ограждению. Там росло много кустов, но они
пока были лысыми. Макото на корточках прополз к ограждению и схватился за
кованые прутья. А потом легко убрал кусок.

— В смысле? — не понял Чуя.

— Смотри, — указал Макото на землю. — Тут целый кусок выпилен. И в землю

не вкопан. Если его аккуратно потом ставить на место, то ничего не видно.

— Ахринеть, — гуськом проползая в брешь, поразился Чуя изобретательности

местного населения.

Макото немного придвинул решётку обратно, чтобы в глаза сильно не

бросалось, а сам выпрямился. Чуя заметил, как между кустов тянется
протоптанная дорожка.

— Что, и не палят? — удивился Накахара.

— Ну, дорожку рано или поздно увидят, — с сожалением сказал Макото. — Но

пока охрана сюда не доходит, то не палят. Потом ещё что-нибудь придумаем.

Они прошли метров сто, прежде, чем вышли на тротуар. Народа было немного,
всё же вечер, а через дорогу Чуя увидел супермаркет.

— Так ты там закупаешься? — удивился Накахара.

— Ну, сигаретами я закупаюсь в ларьке, — кивнул вправо парень. — А вот
всякие вкусности лучше там.

Они перебежали дорогу и прошли к супермаркету. Чуя уже несколько месяцев

не был в подобных местах. Он, вообще-то, и раньше в них бывал не часто,
но полки с бесконечными товарами ему нравились. Захотелось купить всего и
сразу, а потом долго пробовать каждую вкусняшку.

— У тебя глаза как-то лихорадочно блестят, — рассмеялся Макото, глядя на

Чую, у которого началось усиленное слюноотделение при виде прилавков с
чипсами. — На самом деле, большинство из них невкусные.

— Ты все пробовал? — удивился Накахара.

— Большинство, — гордо сообщил Макото. — А тебе в какой отдел надо?

— В чайный, — решительно сказал Чуя.

Пока Макото закупался какой-то вредной мелочью, Чуя рассматривал полку с

кофе. Он хотел купить его Дазаю, чтобы он не выглядел таким несчастным,
но пока не мог придумать, как его варить в их комнате.

Ему хотелось купить, непременно, самый дорогой и вкусный, хотя в кофе

мальчик и не разбирался. Он его и пил-то раз пять за всю жизнь. Но чего
он точно не хотел покупать — это растворимый. Потому что его он
попробовал в доме дяди и тёти, с тех пор и думать о нём не хотел.

Макото, выслушав проблему, быстро нашёл её решение.

— Вот, — указал он. — Он там молотый, ставишь кармашек на кружку и

медленно заливаешь. А есть побольше, для чайников. Только лить надо очень
медленно. Заваривается по принципу капельной кофеварки.

— А ты многое знаешь, — нахмурился Чуя.

— Ну так, — гордо фыркнул Макото. — Ну так что, какой?

— Достань тот, что для кружки.

— Подешевле?

— Нет, — покачал головой Чуя.

Потом они увидели тростниковый сахар, который Чуя не ел с детства и

купили целую коробку. На кассе Накахара понял, что денег у него как-то
слишком много, потому что он отдал одну бумажку, а дали ему ещё
несколько.

Решив не заморачиваться, довольные ребята пошли обратно. Чуя нёс свой

пакет и впервые ощущал себя не полностью бесполезным созданием.

***
— А где Чуя? — неожиданно спросил Дазай.
Ребята, каждый занятый своим делом, как-то не проследили за временем.
После ужина прошло уже часа два, а мелкого в комнате до сих пор не было,
хотя он не выходил дольше, чем на час.

— Так он вот же тут был, — сказал Цубаки. — Перед тобой ушёл.

— Куда? — спросил Дазай, подкуривая.

Фури и Цубаки переглянулись.

— Мы не спросили, — пожал плечами Фурихата.

Дазай вздохнул. И как на них ребёнка оставлять?

***
С возвращением у мальчишек возникли трудности. Охрана торчала во дворе,
перетаскивая какие-то ящики, поэтому войти не получалось. Чуя стоял,
прижимая к себе свой пакет и трясся, а Макото постоянно курил. Через
полчаса промерзания они окоченели окончательно.

— Пиздец, — выругался Чуя в шарф.

— Не хныкай, — шикнул на него Макото. — Так бывает.

Ему-то было ещё хуже. В водолазке и кожаной куртке Макото выглядел,

конечно, круто, но эта одежда его нисколько не грела.

***
Спустя три часа после ужина, Дазай всё же решил поискать мелкого. Он
начинал волноваться о нём. В конце концов, Дазай взял с него обещание об
откровенном разговоре. Может, мелкий испугался и решил слиться?

Заглянув в его старую комнату, Осаму убедился, что его там нет и не было.
Он уже собрался было уйти, как тормознул у комнаты Макото. Ну, а вдруг.

Но внутри там был только чихающий одеяльный комок. При виде Дазай-сана он
вжался в кровать.

— Ты рыжего пацана маленького тут не видел? — спросил он.

— Чую? — пропищал Сузуки. Дазай заинтересованно вошёл.

— Да, Чую. Он тут был?

— Они с Макото ушли, — сказал Сузуки.

— Куда?

— На улицу.

— В смысле? — не понял Дазай.

— Я не расслышал. Они просто оделись в куртки и ушли, — промямлил

мальчик.
У Осаму сердце оборвалось, когда он представил, что Чуя решил сбежать.

— Ты не против, если я тут недолго посижу? — садясь на кровать Макото,

мягко спросил Дазай.

Сузуки помотал головой, а потом дёрнулся и активно закивал.

— Я понял тебя, — улыбнулся Осаму, рассматривая комнатку.

***
Спустя долгих сорок минут охрана свалила. Не чувствуя ни рук, ни носа, ни
ног, так как был в летних кедах, Чуя пролез в щель. Он мало что соображал
от холода, поэтому просто плёлся за Макото.

Они поставили решётку ровно и спустились в подвал. В прачечной Накахара с

удовольствием вдохнул тёплый и пахнущий порошком воздух. Но высовывать
нос из шарфа он так и не спешил.

Вообще, у него было много впечатлений от прогулки. Он так погряз в

приютской жизни, что забыл, что за стенами приюта есть целый мир. И
отделяет от него всего лишь дыра в ограждении.

Но эту мысль Накахара решил пока оставить. Они поднялись по пожарной

лестнице и направились в комнату Макото.

— Сначала отогрейся, а потом уже пойдёшь дарить, — посоветовал он.

— Ага. Дашь мне попробовать ту зелёную хрень?

— Дам, — усмехнулся Макото.

Они ввалились в комнату, собираясь разложить вкусняшки на кровати и

попробовать их, но Макото почему-то встал, как вкопанный, едва вошёл, а
Чуя, в обнимку со своим пакетом, врезался в его спину.

— Ай, — проскулил он, потирая отмороженный нос. — Чего ты?

— Чуя, — позвал из глубины тёмной комнаты недовольный знакомый голос.

Мальчик осторожно выглянул из-за спины Макото и посмотрел на Дазая, у

которого глаза в темноте горели. А вот Сузуки победно скрестил руки на
груди и хмыкнул, ожидая скандала.

— Д-дазай? — пробубнил мальчик.

— Чего ты прячешься? — подходя к окаменевшему Макото, за которого Чуя,

собственно, и прятался, спросил парень. — Кто разрешил гулять?

— Но ведь никто не запрещал?

— Чуя, — пророкотал Дазай.

— Ну не злись, — резко обойдя Макото и встав лицом к Дазаю, попросил
Накахара.
Дазай устало потёр глаза.

— Я волновался.

— Я не собирался задерживаться, прости.

Осаму осмотрел великоватую куртку на ребёнке и толстый шарф. Он опустил

его с маленького покрасневшего носика и потрогал его ладонью. А потом
опустил взгляд на ноги и охнул, рассмотрев тряпичные кеды, в которых Чуя
с самого приезда запуливает.

— Ты бы хоть оделся нормально, — разматывая на нём шарф, сказал Осаму.

— У меня нет верхней одежды, — шмыгнул носом юноша. — Зато я побывал в

магазине, — гордо заявил он.

Макото, тем временем, отмер и швырнул пакет на кровать. Сузуки недовольно

сузил глаза, не дождавшись скандала.

— А деньги у тебя откуда? — снисходительно поинтересовался Дазай,

стаскивая с него куртку, пока Чуя ни на секунду не выпускал свой пакет.

— Огай дал. Почему ты мне не сказал, что за хорошие оценки дают

стипендию?

— А ты не в курсе был? — удивился Дазай. — Я думал, ты сознательно

отказываешь от денег в пользу принципа, — рассмеялся он.

Чуя недовольно фыркнул.

— Кофту можешь оставить себе, — сказал Макото. — Мне всё равно мала.

Чуя осмотрел толстовку.

— Спасибо, — пожал плечами он.

— Мы пойдём, — улыбнулся Дазай, подталкивая ребёнка к выходу.

— Оставь мне той зелёной хрени, — крикнул, уходя Накахара.

— Ты сейчас по губам отхватишь, — предупредил Осаму.

Они молча поднялись на третий этаж, где Цубаки уже начал подгрызать свои
ногти.

— И где он был? — спросил Кусакабе хмуро.

— В магазине, — гордо заявил Чуя, демонстрируя пакет с двумя коробками.

— Да ладно? — удивился Фури. — Теперь и тебя можно за сигаретами гонять?

— Нельзя, — отрезал Дазай. — У него одежды зимней нет. Чуя, снимай обувь
и живо под одеяло.

Мальчик насупился, недовольный тем, что на покупку никто не обратил

внимания. Дазай, севший рядом с ним на кровать, понимающе улыбнулся.

— Что ты купил? — спросил он.

— А тебе правда интересно? Для тебя, вообще-то, старался, — недовольно

отозвался Накахара, прижимая к себе пакет.

— Интересно, интересно. Показывай давай.

Чуя вздохнул и протянул ему пакет.

— Надеюсь, ты прекратишь напоминать зомби.

Осаму с интересом заглянул в пакет, а потом в голос рассмеялся. Чуя

покраснел. Неужели, он сделал опять что-то глупое? Но Дазай отложил
подарок и подтянул холодное существо к себе, принимаясь покрывать
быстрыми горячими поцелуями его холодное лицо и нос.

— Дазай, — проскулил Чуя, пытаясь его отпихнуть.

— Спасибо, — улыбнулся он, потираясь носом о щёку. — Это то, что надо,
правда. Но больше так не траться, понятно?

— Понятно, — вздохнул Чуя.

— Да ладно, — опешил Фури, что залез в пакет, пока Дазай был слишком
занят Чуей.

— Что там? — спросил Кусакабе.

— Кофе для капельного заваривания, — опешил Цубаки.

— Макото сказал, что он молотый, но заварить можно без турки, — сидя у

Дазая на руках и греясь, сообщил Чуя.

— Обалдеть, — нюхая один из пакетиков, протянул Кусакабе. — И откуда у

тебя такие деньги, Чуя?

— Да так, — повёл плечом мальчик. — Всё равно, тратить больше не на что.

Цубаки и Дазай переглянулись. Недавно они подсчитали, во сколько им

обходилось содержание Чуи. И в пределах приюта, цифры были просто
сумасшедшими.

— Конечно не на что, — начал его щекотать и зажимать радостный Дазай. —

Потому что я тебе куплю всё, что ты попросишь, — щекотя ребёнка, сообщил
он.
— Прекрати его баловать, — поморщился Цубаки. — Я вскипячу чайник, а ты,
Фури, сходи на кухню и попроси у них что-нибудь с маленьким носиком,
чтобы вода тонкой струйкой лилась.

***
Кофе, ожидаемо, смешали с ликёром. Цубаки выудил припрятанную бутылку
Бейлиза и каждому в кружку опрокинул по стопке. Ну, кроме Чуи,
разумеется. Ему тоже разрешили выпить маленькую чашку, хотя, если
откровенно, его больше занимал тростниковый сахар, который он лопал
кусками.

— Мм, — промычал довольный Кусакабе. — Я кофе года полтора не пил.

Чуя попробовал и разочарованно сморщил носик.

— Горько? — поинтересовался Осаму.

— Нет, — качнул он головой. — Я ожидал большего. Из турки всё равно

вкуснее.

— Ну ты сравнил, — фыркнул Цубаки. — Хотя, я из турки не пробовал. Только

растворимый и из кофейника.

— Мне нравится, — успокаивающе потрепал ребёнка по голове Дазай. — Это же

для меня, верно?

— Угу, — кивнул Чуя.

— Ну вот и всё, — усмехнулся он.

На самом деле, Накахара действительно попал в точку. Нерастворимый кофе в

приюте был роскошью. Собственно, растворимый тоже был довольно дорогим,
но чтобы умудриться заварить кружку молотого в пределах комнаты — это
надо было постараться. Дазай давно задумывался о том, чтобы развести Огая
на кофеварку, но проблема была в том, что это приют. Если кофе потянет по
коридору, то сбегутся желающие попробовать. Тут просто так не откажешь, а
кофеварку и спиздить могут или сломать. Конечно, это фигня, но учитывая
то, что в комнате живёт вспыльчивый ребёнок, лучше ничего сильно ценного
тут не хранить.

Выпив по кружке горячительного напитка, ребят разморило и начало клонить

в сон. Чуя с Дазаем улеглись последними, потому что мелкого наоборот
взбодрило.

— Дазай, — шёпотом позвал он.

— Мм? — в полусне, спросил юноша.

— Почему я тебе так нравлюсь?

Юноша хмыкнул.

— Кто бы знал, Чуя…а я тебе?

Накахара задумался. Вообще, он никогда не задавался этим вопросом. Дазай
его зацепил с первого взгляда в столовой, а потом повёл себя не как
придурок, когда его начали прессовать Фури с Кусакабе. Да и вообще, вся
симпатия Чуи зарождалась от действий Дазая.

— Потому что ты так захотел, — сказал мальчик, без задней мысли. Дазай
резко распахнул глаза. Он смотрел на него не как обычно. Он смотрел на
него настороженно и уязвлённо. Будто, Чуя увидел то, чего Дазай не хотел
показывать.

— Спи, — сказал он.

— Я разозлил тебя? — опешил мальчик. Осаму про себя выругался.

— Я хочу спать, — буркнул он и отвернулся от Чуи. Но потом повернулся

обратно и подгрёб его к себе, утыкаясь носом в макушку.

— Я просто люблю тебя, понятно? — сказал Дазай. Чуя, слишком

шокированный, не удержался и всхлипнул.

— Я тоже, — просипел он. — Очень сильно люблю тебя.

========== Часть 14 ==========

С утра ребята не могли понять, что с этими двумя произошло за ночь. Они,
конечно, всегда отличались сильным взаимопониманием и обильностью
физических контактов, относительно друг друга, но в то утро ребята
превзошли сами себя.

Началось с того, что проснулись они в обнимку. И так и пролежали

обнимаясь, пока остальные собирались. Потом Чуя изъявил желание пойти на
уроки, а Дазай начал его собирать. Дазай. Начал. Собирать. В школу.
Взрослого. Ребёнка.

Он не давал ему сделать буквально ничего, начиная привычным — волосами,

заканчивая пуговицами на рубашке. А Чуя настолько подстроился под его
движения, что умудрялся жевать яблоко, пока Осаму его одевал.

Потом Дазай потащил его умываться. Причём буквально — на руках.

Аргументируя это тем, что на второй этаж идти слишком долго, а в душ
старших одного он его не пустит.

Цубаки был уверен, что зубы Дазай ему начищал собственноручно.

Когда они вернулись, Накахара резко вспомнил, что оставил свой рюкзак у
Макото. И, естественно, Цубаки был не против одолжить мелкому свой. А сам
Цубаки не переломится и сбегает за книгами до комнаты.

Чуя же, обычно не одобряющий такой гиперопеки, ходил с каменным лицом и

не говорил ни слова, даже когда Осаму полез обниматься пятый раз за
десять минут. Он постоянно тискал Чую, как котёнка, а тому, казалось, всё
это только нравилось, потому что мальчишка лишь молча прижимался и тёрся
носом об Осаму.
— Вы тоже заметили? — спросил Кусакабе, когда на перемене ребята
поднялись на лестницу покурить.

— А как ты думаешь? — прижимая к себе стопку учебников, недовольно

поинтересовался Цубаки. — У Дазая совсем крыша поехала.

— Может, это он его за кофе так благодарит? — предположил Фури.

— Ага, конечно. Чуя, по-моему, даже рад. А ты вот попробуй сам до него
дотронуться — руку оттяпает, — сказал Цубаки.

— Да ты ревнуешь, — рассмеялся Кусакабе. — Только кого к кому?

— Обоих, — подхватил Фури. — У них там рай, а Цубаки за бортом.

— Да пошли вы, — рявкнул юноша, швырнув сигарету в пепельницу.

— Не злись, Василёк — завянешь, — крикнул ему вслед Фури, за что Цубаки

показал ему палец.
Тем временем, этажом выше стоял Фёдор, принимая новую информацию к
сведению.

Вообще, Осаму был действительно окрылён. Он правда любил Чую. И хотя его
любовь явно отличалась от накахаровской, он был рад, что это взаимно. И
рад он был ровно до того момента, пока не вышел из класса и не встретился
нос к носу с Достоевским.
— Что ты тут делаешь? — спросил Осаму, замечая, как народ огибает Фёдора
за три метра.
— Я тут учусь, — напомнил парень. — Есть разговор.
— На тему? — шагая за старым знакомым, спросил Дазай.
— Маленькую, миленькую и рыженькую.
Дазай нахмурился, но пошёл за ним.
Они поднялись на четвёртый этаж и обосновались в одной из разрушенных
комнат, где было выбито одно из стёкол. Его сильно продувало, поэтому
именно там и закурили.
— Ну и? — нетерпеливо спросил Осаму.
— Что ну и? — затянулся Фёдор. Он, вообще, не курил, но за компанию
иногда себе позволял. — Думаешь, я не вижу, что происходит?
— А что происходит? — нахмурился парень.
— Идиота не включай, — потребовал Достоевский. — Мальчишке ещё
одиннадцати нет.
Осаму закатил глаза.
— Только давай без лекций, — рявкнул он. — Я прекрасно знаю, сколько ему.
И вижу границы.
— А по-моему, ты их не только не видишь, но и благополучно игнорируешь.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Дазай.
— Я, конечно, понимаю, что Чуя то ещё милое создание, но ты здесь не
просто рядовой сиротка. Ты лидер, Дазай. А чем больше времени ты
проводишь с Чуей, тем мягче становишься. И это замечают окружающие. Скоро
они начнут сомневаться в том, а такой уж страшный Осаму Дазай. И ты
знаешь, что последует потом, — Фёдор выдохнул дым через нос. Осаму хмуро
на него смотрел.
— Я на днях заставил двух ублюдков трахнуть друг друга, а третьему сломал
обе руки. Ты уверен, что претензия по адресу?
— Да, слухи о тебе ходят страшные, — усмехнулся Достоевский. — Только ты
обрати внимание не на это, а на тех, кто поближе.
Осаму задумался.
— Они меня не предадут, — отрезал Дазай.
— Они перестали тебя бояться, видя какой ты с Чуей, — сказал Фёдор.
— Они и не должны меня бояться, они — мои друзья.
— Ты забыл? — рявкнул парень. — Забыл, что такое друзья в пределах этих
стен? Это твои враги номер один, Дазай.
Осаму опустил взгляд и глубоко затянулся.
— Я слышал их разговор. Цубаки уже бесится. Ещё полгода назад они и
пикнуть в твоём присутствии не смели, хотя ты их и тогда друзьями
называл. Страх, Осаму. Страх — твоё главное оружие и инструмент.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил он.
— Отдай Чую мне.
— Нет, — отрезал парень.
— Это вариант, Дазай. Я прекрасно вижу, что происходит. И ты сам
понимаешь, что будет дальше. Так будет проще и тебе, и ему.
— Ты слышал Огая, ему нельзя нервничать. А если сейчас начать
переселение, то он опять сорвётся.
— Ну, если резко его сюда переместить и закрыть под замок, то естественно
сорвётся, — развёл руками парень. — Мне тебя поучить, как это делается?
— Не надо, — проскулил Осаму.
— Видеться будете так часто, как он хочет. Но не в пределах комнаты. И
ночевать по отдельности.
Дазай проскулил.
— Вот! — ткнул в него сигаретой Достоевский. — Я же вижу, что тебя аж
колотит всего.
— Без тебя тошно, — рявкнул Дазай, затягиваясь в последний раз.
— Иди в душ сходи, остынь.
— Спасибо за наставления, они-чан*, — передразнил его Дазай и направился
к лестнице.
— И чтобы без глупостей! — крикнул ему вслед Достоевский.

Чуя упорно не понимал, с какого перепугу они пошли в гости к

Достоевскому. Но ещё больше он не понимал, почему они пошли туда по
отдельности. И что совсем было странно — почему Дазай попросил не
говорить об их визите ребятам.
Нет, Чуя и не собирался, но зачем Осаму заострять на этом внимание?
Раньше ему вообще было по боку, что говорил Чуя, если это не мат, за
который мальчик уже пару раз всё же отхватывал по губам.
— Тебе тут нравится? — спросил неожиданно дружелюбный Фёдор, протягивая
Чуе чашку с чаем.
Мальчик, сидя на кровати, осмотрелся. Мебели тут было больше, чем в их
комнате, так как Фёдор жил один. Он мог позволить себе даже шкаф с
книгами, даже не заваленный ничем письменный стол. А ещё у него была
целая полка со всякими лекарствами. И сама по себе комната была светлой.
— Да, — честно признался Чуя. — Это похоже на обычную комнату, а не
общую.
— Какая у тебя была в доме? — поинтересовался Фёдор. Дазай ещё не пришёл,
и Чую слегка это напрягало.
— В доме родителей у меня была просто спальня. Окно, кровать и стол. Но
места много.
— Тебе там нравилось? — продолжал спрашивать Достоевский.
— Ну, — пожал плечами юноша. — Я не знаю.
— А потом у тебя была своя комната?
— Нет, — покачал он головой. — У тети и дяди я спал на диване в гостиной.
— Они плохо к тебе относились? — поинтересовался Достоевский.
Вообще, Чуя всегда избегал разговоров о семье, но в тот момент он не
замечал, как легко начал о ней говорить.
— Вообще-то нет. Они неплохо себя вели со мной. Кормили, одевали, отдали
в дорогую школу. Но всё это было не настоящим.
— Ты это чувствовал или узнал, когда они отправили тебя сюда? — спросил
Фёдор.
— Чувствовал, — сознался мальчик. Он сделал глоток, а потом внимательно
посмотрел на парня. — И сейчас я чувствую то же самое.
— Прости? — не понял подросток.
— Зачем ты меня тут окучиваешь? — поинтересовался мальчик.
— Вообще-то, я хочу извиниться, — мягко улыбнулся Фёдор. Чуя поёжился. Он
уже видел его улыбку, его настоящую жуткую улыбку. А эта, хоть и была
красивой, но его не могла обмануть. — Я погорячился с лестницей. Мне
следовало узнать сначала кто ты.
— Вообще-то, всё правильно, — пожал плечами мальчик. — Мелкий залез на
твою территорию, да ещё и нахамил. Так и надо здесь поступать с
выскочками, верно?
Фёдор нахмурился, чувствуя неладное.
— Только ты знал кто я, не ври, — глядя в сторону, спокойно сказал
мальчик. — Ты сказал мне своё имя и ждал, что я пожалуюсь Дазаю.
Улыбка резко сползла с лица юноши, а лицо стало каменным. Он холодно
посмотрел на Чую.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты прямой, как рельса? — недовольно
скрестив руки, поинтересовался Фёдор.
— Что ты, что Дазай, любите путать и манипулировать. А я не люблю, —
склонил голову к плечу Накахара.
— Ты не любишь путаться, — улыбнулся Достоевский. — А вот манипулировать
ты любишь и умеешь.
Чуя хмыкнул.
— Один, один, — объявил он.
Тут вошёл Дазай и оба юноши одарили его лучезарными улыбками, от которых
Осаму холодный пот прошиб.
Они проторчали у Достоевского весь вечер. Сначала пили чай, потом Чуя
делал уроки, а потом Дазай заставил его применять способность. Он долго
оттягивал этот момент — когда можно будет вернуться к тренировкам, — но
рано или поздно сделать это всё равно бы пришлось. А четвёртый этаж, где
есть куча мусора и хлама, который не жалко сломать — идеальное для этого
место.
Фёдор наблюдал за тем, как Дазай учит Чую, подпирал дверь собственной
комнаты спиной. Наблюдал, наблюдал, а потом психанул.
— Ты неправильно это делаешь, — сказал Фёдор, подойдя и отпихнув Дазая от
мальчишки.
— Эй, — рявкнул он. — Я Цубаки научил справляться.
— А кто научил тебя? — вскинул брови Фёдор. Дазай цыкнул. — Что толку
передвигать предметы? Его способность даёт гораздо больше возможностей.
— Например? — спросил Чуя.
— Парить, — развёл руками Фёдор.
— Но я уже парил, — сказал Чуя. — Правда, не специально, — отвёл глаза в
сторону он.
— Так, — рявкнул парень, схватив ребёнка под руки и вытянув. — Ты сейчас
используешь способность сам? — спросил он.
— Нет, — покачал головой Чуя.
— Но ты почти ничего не весишь.
— Я обнуляю его, когда так происходит, — сказал Осаму. — Это лишняя трата
энергии.
— Он сам должен научиться это контролировать, — сказал Фёдор. — В Белую
ночь ты сделал классный выброс, Чуя. Попробуй сделать его снова.
— Первый раз, когда я попробовал, я призвал порчу, — сказал мальчик.
Достоевский закатил глаза.
— Как ты ощущаешь свою способность? — спросил он.
— Теплом, — продолжая висеть над полом, сказал Чуя. — В груди. А когда я
использую силу, становится горячее. Мне приходится дозировать её.
— То есть, тепло ты направляешь, верно?
— Ну да, — кивнул юноша.
— Попробуй направить его не в конкретный предмет, а просто — наружу.
Мальчик вздохнул и сделал, как сказано. Достоевский, что держал ребёнка,
пошатнулся, а вся пыль на этаже резко поднялась, как от взрывной волны.
— А теперь измени её направление на противоположное, — щурясь, сказал
Достоевский.
Мальчик напрягся и направил силу внутрь.
И тут же почувствовал, что упал. И мало того упал, проломил ногами пол.
— Ой, — удивился он. — Какой-то я тяжёлый.
— Да что ты? — прижимая одну заломленную руку к себе, зашипел Фёдор.
— А как снова стать лёгким? — делая шаг на пробу и снова ломая пол,
поинтересовался юноша.
— Попробуй выпустить и направить не внутрь себя, а на себя, — догадался
Дазай.
— Спасибо, гений, — рявкнул недовольный Достоевский.
Чуя не понял.
— Ну смотри, — начал Осаму. — Когда ты поднимаешь предметы, ты
направляешь энергию на них. А когда Фёдор сказал направить энергию во
вне, ты просто сделал выброс. Внутрь — ты нагрузил себя этой энергией.
— Это не совсем так, — сказал Чуя. — Когда он сказал направить энергию
внутрь, я представил, что я — предмет.
Парни переглянулись, понимая, что Чуя только что разрушил их теорию.
— Но предметы парят, — заметил Дазай.
— Потому что я хочу, чтобы они парили, — сказал Чуя. — А в себя я
направлял энергию не зная, что произойдёт.
— То есть, ты можешь менять не только направление, но и природу своей
силы? — уточнил Достоевский.
Чуя пожал плечами.
— Обнули его.
Дазай применил способность, и пол под ногами мальчика перестал хрустеть.
Достоевский снова поднял ребёнка на вытянутые руки.
— Сейчас выпусти энергию на себя, но так, будто ты направляешь её на
предмет, который хочешь поднять в воздух.
Чуя размышлял. Ему сложно давалась многозадачность, но он попытался.
Сначала снова сделал небольшой короткий выброс, а потом вернул всё
обратно.
— Готов? — спросил Фёдор.
— Что? Нет!
Но парень убрал руки, а Чуя остался в воздухе. Он ошарашенно уставился на
пол под ним.
— Ух ты, — удивился он. — Так классно.
Но когда Чуя попытался сдвинуться с места в пространстве, то грохнулся на
пыльный пол.
— Ну, не всё сразу, — развёл руками Достоевский.
— Спасибо, — удивлённо отозвался Чуя. — Не думал, что от тебя может быть
польза.
Дазай прыснул, а Достоевский скривился.

Когда ребята вернулись, Цубаки встал в позу и с порога начал их

расспрашивать, где они были.
— У Фёдора, — пожал плечами Чуя, решив, что если он так скажет, то тему
поднимать не будут.
— А ты? — спросил Цубаки Дазая.
— Я отчитываться должен? — опешил парень.
Чуя, сев на кровать, решил ему подыграть.
— Мне тоже интересно, — сообщил он. Дазай недовольно сверкнул на него
глазами.
— Гулял.
— Где?
— На улице.
— С кем? — подал голос Чуя.
Дазай вперился в него злобным взглядом, а потом нахально ухмыльнулся.
— С девушкой.
Чуя покраснел, а Фурихата взвыл от зависти.
— Неужели тебе ничего не обломилось в Белую ночь? — рассмеялся Кусакабе
его реакции.
— Обломилось, вроде, — пробубнил парень.
— Почему вроде? — спросил слегка успокоившийся Цубаки.
— Я не помню, — взвыл Фури. — Может, это был лучший момент в моей жизни,
а я был настолько пьян, что не запомнил его.
Дазай, тем временем, пытался улечься головой Чуе на колени, но тот его
спихивал и недовольно смотрел в азартно блестящие карие глаза. Его бесила
отмазка, которую придумал Осаму, пускай и с его подачки. А бесила потому,
что она была вполне правдоподобной. А вот Дазай радовался такой милой
реакции.
В итоге, после нескольких минут гляделок и возни, Дазай не выдержал,
подскочил и повалил ребёнка на кровать, принимаясь его щекотать и
целовать в лицо.
— Всё! — смеясь, закричал Чуя. — Д-дазай, хватит! Я сдаюсь.
— А я-то думал, что в раю только-только назрели проблемы, — фыркнул
Цубаки.
— Чего ты опять к ним цепляешься? — спросил Кусакабе. Цубаки собрался
было открыть рот, но Дазай его перебил.
— Чуя, сходи к Макото, забери свой рюкзак.
— А? — опешил мальчик. — Ага.
Он обулся и вышел из комнаты. У Макото Чуя, ожидаемо, задержался, потому
что тот ему всё же оставил ту зелёную хрень, которая оказалась
жевательным мармеладом в кислой посыпке.
Чуя, морщась, съел одну. И взял несколько ребятам, чтобы посмотреть, как
скорчатся их лица. Но когда он вошёл, в комнате стояла гробовая тишина.
Дазай лежал на кровати, отвернувшись ото всех, Цубаки сидел на своей
кровати и вытирал кровь с лица, что шла у него из носа, Кусакабе хмуро
курил на подоконнике.
Мальчик почувствовал, что поругались из-за него.
Он подошёл к Фури, что выглядел дружелюбнее всех, и протянул пакетик с
мармеладками.
— Хочешь?
Парень оторвался от своего журнала и заглянул внутрь.
— Что это?
— Попробуй.
Он взял одну мармеладку и полностью засунул в рот, а потом тут же
скривился. Накахара захихикал.
— Что там у тебя? — спросил Кусакабе.
— Попробуй, — пытаясь отдышаться и утереть выступившие от кислоты слёзы,
предложил Фурихата. — Не пожалеешь.
В Кусакабе выдержки оказалось больше, но он всё же сильно скривился, и у
него тоже выступили слёзы. А вот Дазай сделал вид, что спит, когда Чуя
подошёл к нему. Когда же мальчик подошёл к Цубаки, тот посмотрел на него,
как на маленькую мерзость.
— Даже не думай предлагать мне это дерьмо, — рявкнул парень. Чуя опешил.
— Цубаки, — послышался голос Кусакабе.
— За что ты так со мной? — хмуро поинтересовался Накахара.
— А ты не понимаешь? — вскочил Цубаки. — Потому что ты — это ты. Тебе
здесь не место. Ты маленький, ты другого возраста. И от тебя вечно какие-
то проблемы.
У Чуи перед глазами встала истерика Дазая, когда он говорил то же самое.
— Ты даже постоять за себя не можешь, за тебя постоянно отдувается Дазай.
Осаму, тем временем, сжимал зубы, чтобы не встать и не уебать Цубаки
второй раз. Но Фёдор был прав. Друзья — это самые страшные враги. И Чуе
держаться рядом с ними опасно.
— Вечно ноешь, скулишь, капризничаешь. Нам тут, между прочим, всем плохо!
— высказался пирсингованный. — И это я не говорю о том, что с тобой
просто опасно жить. Мало того, Дазай…
— Цубаки, — снова рявкнул Кусакабе.
— Нет уж, я выскажусь. Ты знаешь, Чуя, какие слухи начали ходить о Дазае?
Они считают его придурковатым съехавшим сосунком с комплексом старшего
брата. А это никак не способствует его статусу.
— Статусу чокнутого садиста? — уточнил Накахара.
— Именно! — рявкнул в пылу Цубаки. — То есть нет! Он — наш лидер. Этому
месту нужен лидер. Иначе, начнётся хаос.
Чуя внимательно посмотрел на Цубаки.
— А его кто-то спрашивал, хочет ли он быть лидером?
У Дазая защемило сердце, но он продолжал лежать. Да, паршивец, как
всегда, зрел в корень.
— В смысле? — не понял Цубаки.
— Ну вот ты, — начал Чуя. — Если тебе кто-нибудь предложит встать на
место Дазая. Даже несмотря на то, что он сильнее тебя. Если бы он,
допустим, прогнулся. Ты бы захотел встать на его место?
— Конечно, — кивнул Цубаки. — Кто же не хочет, чтобы тебя все уважали?
— Все уважали? — вскинул брови мальчик. — Ты употребляешь не те слова.
Его боятся. Уважает, дай бог, половина. А мелкие и вовсе, все до единого
видят перед собой монстра, не считая Макото.
— Ну и что? Страх — гарантия безопасности.
— Правда? — прищурился Накахара. — А представь, что тебе, как и всем,
захотелось посидеть с друзьями, поиграть в карты, посмеяться от души. Ты
сможешь это сделать?
— Конечно.
— Неверный ответ, — сказал Чуя. — Ты не сможешь. Потому что так ты
покажешь всем свою слабость. Ты покажешь, что на самом деле не монстр.
— И что?
— Раз тебя не боятся, значит нет смысла тебя слушать. А если нет смысла
тебя слушать, то какой ты лидер? Хрупкая иллюзия порядка рухнет,
воцарится только хаос.
— Нет, — завертел головой Цубаки. — Не все будут бояться меня. Будут те,
кто будет знать настоящего меня. Они будут просто не потому что уважают,
а потому что…
— Дружат с тобой? — закончил за него Чуя. — Или тот, кто просто любит
тебя? Не потому что ты самый крутой и сильный, и все тебя боятся.
— Да. Настоящие друзья никогда не отвернутся от меня, даже если я покажу
слабость, — уверенно кивнул парень.
— Правильно, — снова прищурился Чуя. — Подумай об этом, Цубаки, — подойдя
к спящему Дазаю и положив перед ним пакетик с мармеладками, сказал
мальчик. Он незаметно погладил его по голове. А потом взял форму и сложил
в рюкзак учебники. — Я переночую у Макото, — с этими словами юноша вышел.

Макото компании Чуи был только рад, но положить его было некуда. Было
только три кровати и все заняты, так как вернулся Харука — третий.
Матрасов лишних тоже не было. Сузуки довольно скалился, а вот Харука —
среднего роста парень с вьющимися хуже, чем у Чуи волосами каштанового
цвета, молча вжимался в стенку. Он наслушался разных слухов, о Чуе они
ходили не самые лучшие.
— Давай я сидя посплю, — предложил Макото.
— Вот ещё, — фыркнул Чуя. — Это твоя комната, а я гость.
— Наша, — поправил Сузуки. — И гостей мы не звали.
Чуя снова сверкнул на него глазами. Этот парень раздражал больше Акико.
— Вот именно, что ты гость и должен получить самое лучшее место, —
рассудил Макото.
— У тебя же есть своя комната, вот туда и вали, раз старшие выгнали, —
снова подал голос астматик.
Чуя скрипнул зубами и сжал кулаки. И если пару минут назад он готов был
уйти в свою комнату, то теперь принципиально собирался остаться здесь.
— Не слушай его, — сказал Макото. — Я рад, что ты пришёл, так что ложись,
а я как-нибудь.
— Нет, — отрезал Накахара, хотя вариантов особо и не было.
— Чуя, тебе вообще волноваться вредно. И нужен хороший сон, — напомнил
Макото.
— С чего бы ему было вредно волноваться? — снова подал свой противный
голосок Сузуки, продолжая сидеть на кровати. Чуя бы не поверил, что он с
неё встаёт, если бы не видел его на занятиях.
— А ты не в курсе? — удивился Макото. — Ты здесь не самый немощный и
обиженный жизнью, — рассмеялся парень. — Чуя — сердечник.
У Сузуки кожа побледнела, казалось ещё сильнее. Харука уставился на него
во все глаза.
— Вы чего? — опешил Чуя. — Да и вообще, это ещё не точно.
— Можешь лечь на мою кровать, — подал голос Харука.
Мальчик не понял.
— Да что происходит? — спросил он.
— Тут к больным очень трепетно относятся, — пояснил Макото. — Особенно, к
хроническим. Именно поэтому Сузуки ещё не придушили подушкой во сне.
Чуя резко вспыхнул.
— Никакой я не больной! — рявкнул он. — Это просто из-за стресса.
— Ха! — расслабился Сузуки. — Стресс у него. Экая неженка.
— Ну всё, — рявкнул Накахара, взрываясь. Он подлетел к кровати астматика
и прижал того к подушке. Но едва замахнулся, как увидел, что тот уже
ревёт в три ручья. — Ты что же? Боишься? — удивился Накахара.
— Конечно боюсь! — заорал в истерике Сузуки.
— Тогда почему ты такой борзый? — не понимал Чуя. Эти местные детские
порядки у него всё в голове не могли уложиться. У него с трудом там
устаканился принцип «либо ты, либо тебя», а теперь появлялись какие-то
новые и смазывали всю картину.
— Потому что только трусы бьют больного! — сквозь рыдания, заорал Сузуки.
— Я всё о тебе расскажу!
— Да рассказывай! — психанул Чуя. — Хоть больной, хоть здоровый, а крыса
везде себе яму выроет.
— Что? — не понял мальчик.
— Идиот ты, говорю. Стукачей не жалеют, будь они хоть три раза
калеками, — сказал Накахара.
— Чуя, успокойся, — попытался влезть Макото.
Но тут Сузуки неожиданно резко вскочил и с криком бросился на Накахару.
Тот аж от удивления отреагировать не успел, упал на пол вместе с ним. Но
Сузуки оказался ожидаемо слабее. Он визжал, как будто его режут, пока Чуя
пытался его схватить за руки и успокоить. Но паршивец успел расцарапать
ему щёку, прежде, чем Накахара его перевернул и заломил руки за спину.
— Вот так и лежи, — рявкнул он, сдувая с лица непослушную прядь.
— Отпусти! Больно! Отпустииии!!! — орал Сузуки.
— Да заткнись ты!
Но затыкаться было поздно. На шум прилетел дежурный воспитатель. Мелких
тут же растащили по комнатам, а наутро Чую ждал визит к директору.

Стоя перед директорским столом в форме, на пару с Сузуки, Чуя разглядывал

солнечные блики на его жирном лбу. Мацумото распинался, орал, лепетал
что-то про наказание, пока Дазай стоял рядом и отхватывал пополам с Чуей
за то, что не уследил. Сузуки в итоге разревелся и был прощён, а вот на
Накахару насели вдвойне.
— Я его не бил, — упёрся юноша.
— Но он говорит, что бил, — развёл руками директор. — Ты понимаешь, что
астматик — больной человек? Ему даже бегать нельзя.
— Что-то он больно резво скачет для астматика, — фыркнул Чуя.
— Накахара! — громогласно заорал Мацумото. Мальчика аж передёрнуло. — Ещё
слово и выговором не отделаешься! И ты, Осаму! За вас поручился Огай-
сама, просил присмотреть, уговорил разрешить переселить ребёнка к
старшим! А я дурак, позволил! И что я вижу? Был милый мальчик, чуть ли не
отличник. Пара месяцев и всё! Шпана!
— Мацумото-сенсей, — собрался было приструнить директора Дазай, но тот
ещё не закончил.
— Я могу понять просто подраться, мальчишки, как никак. Но чтобы здоровый
напал на больного, да ещё и в его комнате. Это непостижимо! Сузуки, очень
положительный ребёнок…
— Идиота кусок, ваш Сузуки. У него хавальник не закрывается, а дерьмом
тащит, — сказал мальчик.
Мацумото, когда услышал такие слова от Чуи, сначала побледнел, а потом
покраснел.
— Вон, — прошипел он. — Вон!!! И чтобы я тебя больше рядом с Сузуки не
видел!
Чуя вылетел из кабинета, едва сдерживаясь. Дазай, хохоча, выпорхнул
следом. Но едва они вышли в коридор, то наткнулись на астматика, что
стоял рядом с учительницей и делал вид, что задыхается. Но едва увидел
Чую — ухмыльнулся.
— Отхватил? — самодовольно фыркнул он.
— Сейчас ты у меня тоже отхватишь, — бросился на пацана Чуя.
Да так быстро, что Дазай заметить ничего не успел. Сузуки снова завизжал,
а Накахара припечатал его к полу и залепил такую пощёчину, что у того
искры из глаз посыпались вместе со слезами. А потом схватил его за
рубашку и наклонился вплотную.
— Это, Сузуки, пощёчина. Это — не удар. Бьют тех, кого считают равным. А
ты — грязь на моих подошвах. Да ещё и чахоточная.
Едва он успел это договорить, руки Дазая схватили его за туловище и
подняли, а учительница подбежала к ревущему, как белуга, ребёнку и начала
его поднимать и успокаивать. На шум в коридор вылетел злющий Мацумото.
— Да ты издеваешься, — глядя на злого, как чёрта Чую, что сидел на руках
у Дазая, и плачущего на полу астматика, опешил мужчина. Осаму едва
сдерживался, чтобы не заржать. Его аж от гордости за Чую распирать
начало. Но он вовремя среагировал и понёсся с ребёнком подальше оттуда. —
Накахара!!! Из дежурств до выпуска не вылезешь! — орал он вслед.
А Чуя, тем временем, перегнувшись через плечо Дазая, успел показать
Сузуки средний палец, и тот снова завыл.

Кусакабе и Фури ржали, как кони, пока Дазай рассказывал им историю

первого косяка Чуи. Он попутно обрабатывал ему ссадину на щеке перекисью,
а Чуя на это недовольно шипел.
— Что, прямо при директоре и «идиота кусок»? — спросил плачущий Фури.
— Ага. А потом ещё и отхерачил по щекам мелкого, когда в коридор вышел.
Но лицо Мацумото было контрольным в голову, — делился впечатлениями
Дазай.
Мальчик скрестил руки на груди и насупился.
— Разве я не прав? — спросил он. — Я же его не бил? Нет. Всё правильно, —
пытался сопоставить всё в голове Чуя.
— А пощёчина — не удар, — улыбнулся Дазай.
— Нет, — покачал головой мальчик. — Так, профилактика, — пожал он
плечами. — Нельзя же больных бить. Тем более, на голову.
Осаму снова накрыло смехом. Чуя начинал понимать законы этих стен и,
более того, подстраивать их под себя. Его это радовало.
Цубаки, тем временем, сидел на своей кровати и демонстративно участия в
общем веселье не принимал. Но вот царапины, что шли у Чуи от самого
глазика, его беспокоили. Так и слепым остаться недолго.
— А что за дежурство? — спросил Чуя.
— Это та привилегия, которая у тебя появилась с переездом сюда, — сказал
Фури. — Мелкие должны помогать по кухне, с уборкой и в прачечной. Каждый
день разная комната. Есть расписание. Ну, и те, кто косячит, помогают вне
очереди.
— Но я ни разу этого не слышал, — удивился Чуя.
— А сколько ты на втором прожил? Неделю? — спросил Кусакабе. — Обычно,
раз в две недели получается дежурить.
— А вы? — спросил мальчик.
— Ага, попробуй заставь, — фыркнул Фури. — Мы своё отдежурили.
На уроках на следующий день на Чую косились. Даже не так, к нему боялись
подходить. Подошёл только Макото на перемене и поделился тем, как скулил
Сузуки. Он до сих пор валялся в комнате и давил на жалость.
А вот после уроков к Чуе подошёл Рю и позвал того поговорить. Они
поднялись на второй этаж и зашли в комнату. Акико и Кенджи пока ещё не
вернулись.
— Чего? — спросил Накахара, завалившись на свою кровать. У него в тот
день почему-то голова сильно кружилась.
— И не стыдно тебе? — поинтересовался парень, стаскивая пиджак.
— За что? — не понял мальчик.
— А за то, — фыркнул Рю. — Я был о тебе лучшего мнения, защищал. А ты,
как спутался с Дазаем и Макото, так начал из себя тут строить ходить.
— А? — опешил юноша, резко сев. Голова у него закружилась ещё сильнее.
— Мало того, по комнатам шатаешься, как будто так и надо, так ещё и
правила не соблюдаешь. Но то, что ты астматика ударил, это уже низость,
Чуя. Ты — хуже Макото.
Накахара сидел и пытался понять, что имел в виду Рю. Его не обижало
сравнение с Макото, потому что он понял, какой этот парень человек, и что
перед старшими он выслужиться пытается только из-за Дазая, а не ради
каких-то эфемерных привилегий. Макото просто умел крутиться, вот и всё.
Но то, что Рю сказал о правилах, его задело.
— По правилам, — сказал он, — мы должны есть только еду из столовой. Но
только вы были не против, когда я принёс вам целый рюкзак еды. Чуть
глотки друг другу не перегрызли за печенье, — напомнил Чуя.
— Это другое, — вспыхнул Чихайя. — Сладости — это мелочь.
— Правда? — удивился Накахара. — А ты в курсе, откуда они берутся?
— Откуда? — спросил юноша.
— Чтобы принесли сладости — надо их купить. А чтобы дойти до магазина,
надо не только выйти, но и вернуться. Ты понимаешь, сколько за раз эта
«мелочь», нарушает правил?
— Но сладкое — никому не вредит, — замотал головой Чихайя. — А ты ударил
больного человека!
Чуя собрался что-то ответить, но у него снова закружилась голова. Он
вдохнул и выдохнул. На грудь начало сильно давить.
— Ты судишь поверхностно. Что о Макото, что об этой ситуации. Ты хоть
знаешь этого Сузуки?
— Ну, знаю, зануда он. И что? Это не повод его бить.
— А Макото?
— Что Макото? — не понял Рю.
— Ты, может, не заметил, но он сейчас вообще не высовывается. Сидит с
двумя ипохондриками в комнате. Только к старшим и выходит, потому что
никто с ним не общается.
— Может, это потому что он ведёт себя, как мудак?!
— Ты тоже ведёшь себя как мудак! И Кенджи, и Акико! — заорал Чуя.
— Макото просто слизняк. Может, ты забыл, как он тебя донимал?
— Да он давно уже не трогает никого, — лёг обратно Чуя. Ему совсем
поплохело. И как не вовремя. — В общем, если ты позвал меня за тем, чтобы
высказать всё это, окей. Закроем тему.
— То есть, тебе вообще по боку всё? Хорошо там устроился у старших и в ус
не дуешь?
Чуя закатил глаза.
— А не ты ли слюни на Дазая пускал, рассказывая, какой он крутой? Ты
просто завидуешь, Рю, что за всё время здесь, он на тебя даже не
посмотрел ни разу, а меня заметил в первый же день.
— Да это потому, что ты не в форме был! — закричал взбешённый парень. —
Борзый и рыжий! А притворялся тут ангелочком!
Чуя сглотнул вязкую слюну и облизал сухие губы.
— Я пойду, — с трудом поднявшись, сказал он.
— Сбегаешь?! — заорал Рю.
Мальчик пошатнулся и сел обратно.
— Серьёзно, ты притомил уже, — вздохнул Чуя. — Ну хочешь ты к старшим,
так спроси у Макото, он тебя научит в магазин бегать, — Накахара
попытался отдышаться, но воздуха упорно не хватало. — А от меня отвали
уже.
Он всё же встал и вышел за дверь. Решил, что надо сходить к медсестре. У
него кружилась голова, подкашивались ноги, дышать было невозможно, а
левую руку заломило.
Но едва он прошёл к лестнице, то понял, что сейчас снова пересчитает
ступеньки.
— Тихо-тихо, — послышался сзади знакомый голос, а живот обвила тонкая
длинная рука. — Что с тобой?
— Плохо, — заваливаясь назад, сказал Чуя.
— Пойдём-ка, — поднимая мелкого на руки, сказал Фёдор.

Дазай влетел в лазарет, подобно буре. Чуя лежал на кушетке под

капельницей, пока сестра что-то записывала, сидя за столом. Рядом сидел
Достоевский и разворачивал леденец.
— Что случилось? — спросил запыхавшийся Дазай.
— Давление, — подала голос сестра, не отвлекаясь от своей писанины. Она к
Дазаю уже была привычная, поэтому даже выгнать не пыталась. — Сердечко
подводит.
— В смысле? — не понял Дазай. — Он же на лекарствах. И диета. И сон.
— И нервы, — закончил за него Фёдор. — Нервничать нельзя.
— Да и лечение было профилактическим, — развернувшись на стуле, сказала
Тацуя-сенсей. — Так, иммунитет поднять. Но кардиограмма у него
нормальная, поэтому Огай-сан и не заметил ничего. Надо ещё раз
обследовать.
— Я просто действительно перенервничал, — подал голос Чуя. — Меня сегодня
первый раз к директору вызвали, — усмехнулся он. — У здоровых людей тоже
бывает давление скачет.
— Не в таком возрасте, — отрезала Тацуя.
Чуя тяжело вздохнул, прикрыв глаза, и снова облизал губы.
— Тацуя-сенсей…я просто перенервничал, — сказал он. — Серьёзно, ничего
страшного.
— Рот закрой, — рявкнул Дазай. Чуя обессиленно прикрыл глаза. — Что нам
сейчас делать?
— Огай-сан сказал, что сможет приехать только завтра. Так что, ночку
поспит тут, а потом в больницу.
— А от капельницы ему станет легче?
— Вот как прокапает, так и узнаем, — дежурно улыбнулась медсестра и
сложила в стопку листы, которые писала. — Посидите с ним пока. Вставать
нельзя, в туалет захочет — лёжа.
— Я потерплю, — сжал зубы Чуя.
— Как знаешь, милый, — поднимаясь, улыбнулась девушка. — Я вернусь как
докапает, и померим давление. А пока, пусть отдыхает.
С этими словами Тацуя вышла.
Почему Чуя перенервничал, он говорить отказывался. Но после капельницы
ему действительно стало легче. Давление упало до нормы, но Чуя всё ещё
чувствовал слабость. Фёдор ушёл на середине капельницы, а вот Дазай
дождался до конца. А потом понёс мальчика наверх. Он снова засыпал у него
на плече, уткнувшись в шею. Ночью Осаму так и не сомкнул глаз, Чуя
беспокойно спал. К утру у него опять поднялось давление, и приехал Огай.
С того дня Чуя официально стал сердечником.
Комментарий к Часть 14
*они-чан - ласковое обращение младшего брата к старшему. намёк на то,
что Фёдор для Дазая, что-то вроде старшего брата.

========== Часть 15 ==========

Комментарий к Часть 15
главка небольшая, но после неё пойдёт мерзость.
а ещё у меня еблет трескается от ваших отзывов, очень приятно, спасибо ^^
я не могу всем ответить, но вы знайте, что я всё читаю и кончаю радугой)
Больные в приюте делились на хронических и механических. Последними были
те, кто что-то ломал, рвал, ушибал или чем-то заражался. А вот астматики,
сердечники и калеки были хроническими. И к ним было особое отношение.
С одной стороны, к ним относились терпимо, так как понимали — ребятам не
долго, и они не виноваты. Но с другой стороны, хронические больные,
пользуясь своим положением, часто борзели, поэтому всех бесили. А ещё,
из-за того, что в глазах детей такие ребята казались чуть ли не
фарфоровыми, с ними предпочитали не связываться, так как если что-то
пойдёт не так — они отхватят. Поэтому такие дети, хотя и находились в
безопасности, но также находились в полном одиночестве. И в большинстве
своём были слишком гордыми, чтобы объединиться в одну кучку.
Это Чуя понял, когда стоял в очередь на уколы с утра. Очередь была
небольшой, но мерзкой. Даже если кто-то и заговаривал друг с другом, то
всё заканчивалось тем, что мальчики начинали мериться, чья болезнь хуже,
и кого жизнь обидела сильнее.
Накахара же, лохматый и в пижаме, стоял от них в сторонке, обнимая двумя
руками свой рюкзак, в котором были ампулы и рецепт.
Огай убил неделю на то, чтобы обследовать Чую. Он залез везде, где только
мог. И в итоге, диагностировал гипертоническую болезнь. Для его возраста
она была редкостью, и хотя стадия болезни пока позволяла ограничиться
консервативным лечением, Чуя всё равно ощущал себя очень больным.
Но за неделю в больнице он действительно отдохнул. Правда, как вернулся,
Мацумото попытался его переселить обратно в комнату, но Дазай не дал. Он
всё же выпытал у Чуи, почему случился приступ. И больше пускать его в
комнату к Рю не желал. Видимо, директора он как-то обработал, потому что
теперь Чуя снова жил с ним. Но курить в комнате теперь было запрещено, от
чего ребята были недовольны, но относились с пониманием. Что странно,
даже Цубаки не стал бузить, хотя они до сих пор не разговаривали.
А вот будильник, который звонил в шесть утра, заёбывал всех. Но Чуе нужно
было на укол. И если первые два дня с ним ходил Дазай, даже не ходил, а
таскал на руках сам, зевая и в полусне, то сегодня он отдыхал. Дазай и
сам перенервничал из-за всего этого. С Белой ночи прошло около трёх
недель, а он до сих пор был на нервах. И, может, со стороны и незаметно,
но Чуя и не сторона. Он-то с ним почти круглые сутки.
— Следующий, — позвала сонная Тацуя.
Чуя зашёл в кабинет и отдал ей рюкзак. Она быстро ознакомилась с
назначением, которое даже с третьего раза не могла выучить, и начала
набирать шприц.
А ещё у Чуи теперь была другая диета. И состояла она…из каши. Утром —
средняя каша, как мальчик её называл. Днём — жидкая. А на ужин снова
средняя. И все эти каши были просто отвратительными.
Чуе нельзя было соль, нельзя жирное, сладкое совсем чуть-чуть. Ему даже
нельзя было много чая. О кофе и заикаться смысла нет. И если раньше Дазай
баловал его сладостями, то теперь их сменили фрукты. Тоже неплохо, но Чуя
скучал по всяким химозным вкусняшкам.
Поставив укол, девушка померила Чуе давление и отпустила его, отметив у
себя в тетради, какое оно было.
До завтрака было ещё полтора часа. И почему уколы ставят в такую рань?
Зевая, мальчик вышел из кабинета. И тут же наткнулся на Сузуки.
— Что, и тебя прижало? — фыркнул он. Рядом с ним стоял какой-то
болезненный парень. Видимо, его свободные уши, чтобы жаловаться на
несправедливости жизни.
— Завали, иначе опять отхватишь, — зевнул мальчик, проходя мимо. У него
не было настроения препираться. Ему ещё надо как-то до третьего этажа
доковылять.
Тихонько зайдя в комнату, мальчик положил рюкзак под кровать, а сам
забрался под одеяло к Дазаю. Тот поморщился и подгрёб его к себе.
— Куда ходил? — не просыпаясь, спросил Осаму.
— На укол, — устраиваясь удобнее, сказал мальчик. Глаза юноши тут же
распахнулись.
— А чего меня не разбудил?
— Спи уже, — уткнув его обратно головой в подушку, потребовал Чуя. Он
прижался посильнее, но прижаться как-то не получалось. — Дазай! — зашипел
он.
— Чего? — опешил парень.
— Ляг нормально, — потребовал юноша. — Холодно.
Осаму перелёг удобнее и переложил Чую так, чтобы полностью прижать к
себе, а потом укрыл одеялом по нос. Мальчик довольно поёжился, ощущая,
как становится тепло.

Просыпаться в то утро Чуя упорно не желал. И он сделал то, что не хотел

делать до последнего. Сыграл перед Дазаем больного. Тот испугался, аж
побледнел, предложил позвать Тацую, но Чуя покачал головой и свёл брови к
переносице, а потом жалобным голоском проскулил:
— Я посплю и мне сразу станет легче.
— Ну ладно, — согласился Дазай, подтыкая к нему одеяло.
Тут, державший оборону вторую неделю Цубаки, не выдержал.
— Да он тебя наёбывает!
Осаму, не ожидавший, что тот с ним заговорит, развернулся от ребёнка. А
потом недовольно посмотрел на Чую. Тот закатил глаза и сел.
— Ну должен же я хоть что-то получить за третью неделю на уколах, —
рявкнул Накахара.
— Малыш, ты слышал сказку про зайца? — принимаясь расчёсывать ему волосы,
спросил Дазай.
— Кажется, нет, — попытался припомнить Чуя. — Что в ней было?
— Один очень милый зайчик шутил над своими друзьями-зайчатами. Он
притворялся, что пришёл волк. Они верили и бежали его спасать, а он
смеялся. Один раз пошутил, второй пошутил, а на третий раз на самом деле
пришёл волк. А вот друзья-зайчата, не пришли, — завязав высокий хвост,
сказал Осаму и чмокнул Чую в макушку. — Будь умным зайчиком и не шути с
такими вещами.
— Ладно, — пожал плечами Чуя, отупело глядя перед собой и представляя
целую стаю зайцев, которых пожирает волк.
— Но если тебе и правда станет плохо, то иди к медсестре, — серьёзно
сказал Кусакабе.
— Правда? А я думал, надо идти к Папе Римскому, — съязвил Чуя.
— Кто-то сегодня не в духе? — рассмеялся Фури, занимая позицию у зеркала,
чтобы выдавить свежий прыщ. Парни вокруг копошились, а Чуя продолжал
сидеть на кровати и втыкать в пространство. Вставать ему было лень.
— Почему все больные здесь моего возраста? — вдруг спросил мальчик.
Парни переглянулись.
— Кто-то умирает, а кого-то переводят в другое учреждение, — сказал
Дазай.
— Почему их сразу не могут туда поместить? — спросил Чуя.
— Потому что больных и без родителей очень много.
— Меня тоже переместят? — испугался юноша.
— Не думаю, — покачал головой Кусакабе. — Обычно переводят, потому что
больных просто опасно к старшим. Они народ не такой терпимый, как мелкие.
А ты всё равно уже здесь.
Чуя выдохнул.
— Ты собираться будешь или нет? — швырнув в Чую его же чистую форму,
спросил Дазай. — Я зря тебе её вчера ночью отглаживал?
Вздохнув, юноша слез с кровати и начал одеваться.
— И правда, как наседка.
— Я всё слышу, — пропел Дазай и щёлкнул его по носу.

Сразу после уроков пришлось снова идти на укол. Как-то так вышло, что Чуя
быстро отстрелялся, до обеда был ещё час, а тащиться на третий этаж ему
показалось очень тяжело, и он решил найти Макото. Тот ожидаемо был в
комнате, но едва Чуя туда заглянул, Сузуки встал в стойку и зашипел.
— Пасть закрой, воняет, — рявкнул на него Чуя. — Ты курить пойдёшь? —
спросил он у парня.
— Пойду, только без тебя, — усмехнулся Макото, натягивая форменный
пиджак. — Тебе вредно этим дышать.
— Да брось, — проскулил Чуя. — Мне так скучно.
— Ладно, — сдался парень. — Но Дазай-сану ни слова.
— Само собой, — фыркнул Накахара.
Правда, посидеть ему так с ним и не дали. Едва они сели, а Макото
подкурил, спустились Кусакабе и Цубаки.
— Мы, значит, из-за него в комнате не курим, а он сюда таскается этой
дрянью дышать, — возмутился пирсингованный.
Чуя собрался уже что-то съязвить, как мимо них прошёл парень. И мальчик
бы даже внимания не обратил, но он был лысым.
Накахара сорвался с места и побежал за ним. Парень, заметив его, тоже
понёсся вниз.
Чуе запрещались физические нагрузки, он тут же почувствовал отдышку, но
упустить этого торчка он не мог. Тем более, он должен был убедиться.
Правда, едва они добежали до первого этажа, мальчик потерял его из виду.
— Чуя! — рявкнули сзади и схватили его за плечо.
Это был Цубаки. Он тоже запыхался.
— Ты с ума сошёл, так носиться?
— Кто это был? — игнорируя отдышку, спросил мальчик.
— Кто?
Чуя завертелся по сторонам.
— Ну тот, лысый, который мимо нас прошёл. Как его зовут?
— Лысый? — Цубаки задумался. — У нас на этаже только один лысый.
— Ну! — потребовал Чуя.
— А зачем тебе? — прищурился Цубаки.
— Ты скажешь или нет?
— Вообще, я с тобой не разговариваю, — напомнил он. Накахара закатил
глаза. — И сначала я скажу Дазаю, — подхватывая мелкого на руки и
разворачиваясь в сторону лестницы, отрезал он.
Чуя был так шокирован, что даже не нашёлся, что ответить. Это был первый
раз, чтобы Цубаки взял его на руки. И, что странно, у него на руках было
неожиданно приятно.
Он был не таким широким, как Кусакабе, и не таким удобным, как Дазай, но
он классно пах, да и держал крепко.
— Чуя, — позвал он, поднимаясь.
— Что? — сложив голову ему на плечо и перебирая голубые отросшие волосы,
спросил он.
— Я обдумал то, что ты сказал.
— И?
— Прости меня.
— Перед Дазаем извинись, — сказал Чуя и провёл ладонью от затылка вверх,
взъерошивая чужие волосы.
— Извинюсь, — вздохнул он, прижимая мальчика к себе сильнее. — Зачем ты
ищешь лысого?
Чуя вздохнул.
— Если поможешь мне кое с чем, то скажу.

Собственно, помощь заключалась в том, чтобы выследить лысого. Цубаки на

это согласился только при условии, что Чуя расскажет, какого рожна ему от
него надо. Они не пошли на обед, но тёрлись возле столовой.
Чуя жевал банан, который его заставил взять с собой Цубаки, и мониторил
местность из-за угла.
— Зачем он тебе? — в очередной раз закатил глаза парень.
— А ты его хорошо знаешь?
— Я? Нет. Широ с ним знаком.
— Они соседи?
— Хорошая попытка, Чуя, — потрепал его по кудрям Цубаки и тоже выглянул.
В столовую зашли Кусакабе, Фури и Дазай. — Ну, готовься. Сейчас он
заметит, что тебя там нет, и закатит истерику.
— Не закатит, — уверенно сказал мальчик, прикрывая кожурой половину
банана, собираясь выкинуть.
— Даже не думай, — рявкнул Цубаки. — Я согласился при условии, что ты
полностью его съешь.
— Это у кого ещё комплекс старшего брата, — буркнул Чуя и откусил банан.
Пока он доедал, лысый появился в поле зрения. Шёл в столовую в компании
парня, которому Дазай сломал руки. Ему с одной из них уже сняли гипс, а
вторая всё ещё была перемотана.
— Эй, вон он! — забывая о банане напрочь, задёргался Чуя.
— Ну и? Чего ты от меня хочешь?
— Спроси, в какой комнате он живёт.
— Ещё чего, — рявкнул Цубаки. — Я так похож на самоубийцу?
— Да ничего он тебе не сделает, — подталкивая парня со спины, уговаривал
Накахара. — А если попробует, я его к полу приложу.
— Приложит он, — упираясь, ворчал Цубаки. — Ты ж ничего не умеешь.
— Меня Фёдор учит.
— Ох, ну если Фёдор…какая на хрен разница? Сопля ты и есть сопля.
— Ну Цубаки, — заканючил юноша. — Давай быстрее, он сейчас сядет и хрен
выцепишь.
— Ты ещё и по губам отхватить хочешь.
Но препираться дальше действительно было бесполезно. Их могли заметить из
столовой. Цубаки рыкнул, одёрнул пиджак и пошёл догонять лысого и
безрукого, а Чуя спрятался за угол и занял наблюдательную позицию. И он
действительно был готов приложить этого ублюдка об пол в любой момент.
Правда, не пришлось.
Едва безрукий увидел Цубаки, то свалил, а вот лысому сбежать быстро не
удалось. Но напрягся он сильно. Постоянно бегал глазами и оглядывался.
Поговорив с ним, Цубаки похлопал его по плечу и улыбнулся своей самой
доброжелательной улыбкой, а потом ушёл.
— Ну? — втащив его за угол, спросил Чуя.
— Не щипайся, — выворачиваясь из цепких ручонок, потребовал парень. — Я
всё узнал, но сначала ты расскажешь. Ты обещал.
— Если расскажу, ты не будешь мне помогать, — насупился Чуя. — Ты
расскажешь всё Дазаю.
— А если пообещаю, что не расскажу?
Мальчик прищурился.
— Обещай, — скомандовал он, скрестив руки.
— Торжественно клянусь, что не скажу Дазаю ни слова, и что замышляю
только шалость. Доволен? — закатил глаза парень.
— Ну, в целом, — скептически отозвался Чуя.
Он выглянул за угол, из столовой, вроде, никто не собирался выходить, там
даже раздача не закончилась. Утянув Цубаки подальше, он заставил сесть
его на корточки.
Чуя тоже сел и приблизился к его лицу. От Накахары приятно пахнуло
бананом.
— В общем, в Белую ночь… — Чуя вдохнул. Он не хотел об этом говорить. —
Короче, то, что случилось на лестнице — это он придумал и держал меня.
Они обдолбались в туалете порошком и заметили меня. А потом загнали на
лестницу и…вот.
— Чего? — опешил Цубаки. — Тогда какого хрена он ещё живой ходит?
— Не знаю, — зашипел Чуя. — Я вообще плохо помню, что тогда произошло. Но
так даже лучше. Я хочу сам ему отомстить.
— Знаешь, он и так, как на иголках. Лучшая мстя с твоей стороны — это
сказать Дазаю. Поверь, лучше него — нет.
— Ты не понимаешь, — покачал головой Чуя. — Я ведь тогда мог их всех
раскидать. Я уверен, что мог. Просто, растерялся. А теперь хочу сам, —
юноша опустил глаза. — Не всю же жизнь за Дазая прятаться.
— Ну, — почесал голову Цубаки, — тут ты прав. Только, Дазай если узнает о
существовании этого ублюдка, что бы ты не сделал — он его добьёт. Потому
что он его ищет.
— В смысле?
Цубаки замолчал, провожая взглядом двух десятилеток, что уже закончили
есть.
— Он помнит, что был ещё один, но не помнит, кто конкретно, — сказал
парень. — А над теми троими он как не измывался, они его сами толком не
помнят.
— Что он с ними сделал? — расширившимися глазами, спросил Чуя.
— Ну не для твоих это ушей, — проскулил Цубаки.
— Говори, — рявкнул юноша. Его глаза лихорадочно блестели, а пальцами он
вцепился в колени Цубаки. Тот вздохнул.
— Он их избил и заставил трахнуть друг друга.
— «В обратную сторону» — это…
— Да, — закатил глаза парень. — Он сотворил с ними такое, хотя они тебя,
по факту, и пальцем не тронули.
— Ну, по факту, это не совсем так, но не важно, — сказал Чуя.
— В смысле? — опешил Цубаки. — Важно всё. Ты обещал мне рассказать.
— Да блин, кто-то из них своим поведением надоумил лысого. Но это сейчас
не важно. Важно — в какой комнате он живёт.
Цубаки снова тяжело вздохнул.
— В третьей. Это та, которая ближе всех к сортиру.
— И дальше всех от нашей, — задумался мальчик. — Поэтому его не видно. А
зовут-то его как?
— Да так и зовут — Лысый. Имени я не знаю.
Чуя уже собрался было подняться, как к нему на плечи опустились две руки
и прижали обратно. Глаза Цубаки поднялись и испуганно расширились.
— Ну, — хитро улыбаясь, начал Дазай, — о чём так интересно беседуем?
— Я ел банан, — сказал первое, что пришло в голову Чуя.
— А я решил помочь выкинуть шкурку, — демонстрируя в руках шкурку, сказал
Цубаки.
— Совсем страх потеряли? — всё с той же улыбочкой, спросил Осаму.
Чуя сглотнул, а Цубаки резко подорвался с места и заорал:
— Огай!
Осаму развернулся, а Цубаки схватил Чую и понёсся с ним подальше от
Осаму. Тот рванул за ними, пока мелкие, что тоже услышали роковое имя,
принялись оглядываться.
Чуя, которого с ветерком мчали по ступенькам, не мог перестать ржать,
пока внизу их пытался догнать, матеря, Осаму.
Цубаки подбежал к их комнате, громко хлопнул дверью, а сам понёсся дальше
по коридору. Они пробежали примерно половину, а потом залетели в одну из
комнат. Чуя никогда не был в других комнатах старшеклассников, поэтому
ему было интересно осмотреться. И пока Цубаки пытался отдышаться, Чуя
сидел у него на руках и глазел по сторонам. Тут тоже было много росписи,
но она была очень цветастой. Стояло только две кровати, на подоконнике
что-то сушилось. А ещё у окна был крошечный потрёпанный диванчик, на
котором сидел Широ и курил кальян. По крайней мере, он этим занимался,
пока туда нагло не ворвались.
Цубаки, тяжело дыша, опустил мелкого на пол, а сам прислушался. По
коридору кто-то пронёсся.
— Дверь изнутри закрывается? — спросил он.
Широ встал и кинул ему ключ. Парень тут же запер замок.
— Фух, — вздохнул он.
— Вы от кого? — спросил блондин, возвращаясь к кальяну.
— От Дазая, — сказал Чуя.
— Тогда валите. Он всё равно найдёт, а мне проблемы не нужны.
— Спасибо, друг, что не оставил в беде.
— Ты его сокровище украл, — тыкнул он трубкой в Чую. — Я бы на твоём
месте бежал не в соседнюю комнату, а на соседний континент.
Цубаки закатил глаза, сел рядом с ним и затянулся кальяном из его рук.
Чуя, стоя у двери, наблюдал за ними. И что-то с Цубаки было не так. Вёл
он себя иначе. Сидел слишком близко к Широ. И, вероятно, они думали, что
Чуя не видит, как Широ приобнял его за талию.
— Так ты, всё же, по мальчикам, — сев на кровать, сказал Накахара
победно.
Цубаки тут же отскочил от своего друга подальше, а Широ рассмеялся.
— Устами младенца, — заключил он.
— Заткнись, — рявкнул Цубаки.
— Да не парься, — махнул рукой Чуя. — Дазай сказал, это дело вкуса.
— Дазай так сказал? — прищурился Широ.
— А что? — не понял Цубаки. — Он, в общем-то, нормально к подобному
относится.
— Да? — скептически изогнул бровь парень. — Что-то он был не сильно рад,
когда ему тройничок предложили. Он, девушка, и ещё один «он».
— Ну, мало ли, — пожал плечами Цубаки, Чуя смутился.
Внутри его кольнуло обидой. Он старался не думать о том, скольких Дазай
успел перетрахать за Белую ночь, но эта чёртова ночь постоянно его
преследовала и всплывала в памяти.

Возвращаться в комнату было страшно до ужаса. Они проторчали у Широ до

вечера, но когда настало время укола, идти всё же пришлось. Чуя предложил
остаться Цубаки тут, пошутив что-то про «милого» и «шалаш», но эта шутка
стала последней каплей, и он вылетел пулей из комнаты под звонкий смех
Широ.
Дазай сидел на кровати, победно скалясь, когда ребята вошли в комнату.
Кусакабе тут же затушил сигарету, которую курил и прикрыл окно. Чуя
заметил свой рюкзак рядом с Осаму. Значит, схватить и сбежать не
получится.
— Дазай! — резко заорал Чуя и сорвался с места. Он так налетел на Осаму,
быстро его седлая, что тот повалился на кровать. А потом вцепился в него,
как клещ и начал тереться о щёки. — Я так соскучился! Цубаки показал мне
другую комнату. Почему у нас нет дивана? А кальяна? И стены так идиотски
разрисованы?
Последнее было неправдой, но Чуе надо было напирать.
Дазай, опешивший от обилия вопросов, сначала застыл. А потом обвил
мелкого руками и вместе с ним сел.
— Это какую комнату он тебе показал? — поинтересовался Осаму. — Широ?
— Да, — закивал Чуя. — Там живут всего двое. И много травок на
подоконнике.
— Травок, значит, — глянув на Цубаки, что под шумок прошёл к своей
кровати, уточнил Дазай. Пирсингованный пожал плечами. — Так, у Широ тебе
нравится больше? — прищурился Осаму.
Мальчик сглотнул, понимая, что слегка не рассчитал.
— Ну, — он начал перебирать пальцами рубашку Дазая, — там есть диван.
— Ну так и перебирайтесь с Цубаки к нему, — неожиданно злобно рявкнул
Осаму, подхватывая с кровати рюкзак и поднимаясь вместе с Чуей на руках.
— Посмотрим, как быстро вы оба сторчитесь. Диван, блять…и девочек, может,
позвать?..
Ворчал парень, направляясь на выход из комнаты, пока Чуя с удобством
устроился у него на руках. На выходе, он широко улыбнулся Цубаки,
знаменуя конец бури.

========== Часть 16 ==========

Обозлённый Дазай сделал вид, что забыл о том, что произошло. Он решил
понаблюдать за этими паршивцами. И из своих наблюдений он догадался, что
они что-то задумали. Чуя и Цубаки подозрительно быстро помирились. И,
более того, слишком хорошо спелись. Они что-то замышляли.
Чуя, к тому моменту, научился бегать по стенам, благодаря Фёдору, и план
его состоял в том, чтобы пробраться в комнату через окно и дождаться там
Лысого. Цубаки выяснил, что оба его соседа временно перебрались в другие
комнаты, так как Лысый не давал им спокойно жить, периодически убиваясь
порошком.
В общем-то, план Чуи не сильно отличался от методов Дазая. Цубаки должен
был стоять на стрёме, никого не впускать и не выпускать. А мальчик
собирался «вести беседу». Когда Чуя начал употреблять те же словечки, что
и Осаму, Цубаки передёрнуло.
Мстя была назначена на вечер, сразу после ужина. В это время мало кто
сразу возвращается в комнаты. Поев, Чуя сослался на плохое самочувствие и
пошёл наверх. Он открыл окно их комнаты, закутался в толстовку и спокойно
«вышел». Отсчитав нужное количество окон, мальчик с облегчением отметил,
что оно приоткрыто. Видимо, Лысый его просто не закрывал, чтобы запах
шмали никто не спалил.
Спрыгнув с подоконника, Чуя понял, что ошибся. Вонь в комнате стояла
такая, что жить с закрытым окном там было просто невозможно.
Оригинальностью этот ублюдок не отличался. Везде было грязно, одежда
разбросана. Кровать, мало того, не заправлена, так ещё и вся в пятнах и
крошках. Надеясь, что Лысый не любитель долгой трапезы, Чуя присел на
самое чистое, что было в комнате — подоконник, и принялся ждать.
За полчаса, что он ждал, Чуя успел заметить нож и заставил того воспарить
перед дверью на уровне примерно глаз. Но когда дверь в комнату открылась,
мальчик понял, что просчитался. Лысый был выше, чем он помнил. Нож был на
уровне шеи, но это ничего. Парень застыл, испуганный до смерти. Дверь за
его спиной закрылась по желанию Чуи. С другой стороны уже подошёл Цубаки.
— Помнишь меня? — с милой улыбкой на лице, поинтересовался Чуя, сидя на
подоконнике и упираясь в его края ладонями. Лысый сглотнул. — Неужели
запамятовал? — удивился юноша. — Я напомню — дазаевский питомец.
— Э-это он т-тебя послал? — усиленно потея, спросил парень.
— Нееет, — протянул Чуя. — Если бы Дазай тебя помнил, то он пришёл бы
сам, — улыбнулся Накахара. — И тогда вёл бы тут совсем другой разговор.
Лысый всхлипнул.
— Прости меня.
— За что? — поинтересовался Чуя. — За то, что издевался надо мной?
— Да. Я был не прав, — сквозь зубы процедил Лысый, просекая издёвку.
— Как-то не искренне.
— Что мне сделать, чтобы ты меня простил?
— Ты спрашиваешь, потому что действительно раскаиваешься или потому что
боишься Дазая? — спросил Чуя. Парень промолчал. — Полагаю, второе.
— А ты бы его не боялся? — взревел Лысый. Чуя придвинул нож поближе к его
шее. Тот сглотнул.
— Кажется, это ты говорил, что Дазай совсем размяк. Играет в папочку. Или
как ты там сказал?
— Я погорячился.
— Ах, вот оно что, — вздохнул Чуя. — Ну, со всеми бывает, — спрыгивая с
подоконника на пол, согласился Чуя. Он подошёл вплотную к Лысому. — Даже
со мной! — рявкнул он, направляя на него чудовищное количество своей
энергии.

Тем временем, Дазай выследил Цубаки и подошёл к нему, мило улыбаясь.

Парень, подпирая спиной дверь комнаты номер три, сглотнул.
— Ну? — склонил голову к плечу Осаму. — Что там?
— Не уверен, — пожал плечами Цубаки, опуская взгляд. — Дай ему это
сделать, Дазай.
— Сделать что? — стал серьёзным парень.
Цубаки опешил. Ему показалось, что Дазай догадался. Но если нет, то его
ещё можно было уболтать. Теперь же момент упущен. Цубаки закусил губу.
— Тот парень, что держал его. Он внутри, — сказал пирсингованный. У Дазая
от этих слов глаза кровью налились.
— И ты молчал?! — зашипел он.
— Я обещал Чуе, что не скажу.
— Почему?! — взревел Осаму, припечатав друга за грудки к стене.
Но ответить Цубаки не успел. Со стороны комнаты их обдало такой
чудовищной волной, что юношу отбросило от двери, а Дазая за компанию.

— Хватит, — скулил Лысый, ощущая чудовищное давление, что вдавливало его

в пол уже минуты полторы, пока Чуя ковырялся ножом в его ухе.
— Я тоже просил, — сказал мальчик. — Просил «хватит». Но ты заткнул мне
рот. А вот я позволяю тебе говорить, — сидя на корточках и отрезая ему
мочку, сообщил Накахара.
— Что ты хочешь?! — взвыл рыдающий парень.
— Слушай, не по-людски как-то получается. Я в гостях, а ты меня даже
ничем не угостил. Может, разложишь мне дорожку? — попросил Чуя и встал. —
Давай, иди.
Давление он только усилил, но Лысый пополз. Чуть ли пол собой не
продавливал, но полз к кровати. Из-под матраса он достал пакетик и криво
разложил дорожку на полу. Чуя подошёл и осмотрел результат его трудов.
— Ты всех гостей что ли с пола угощаешь? — поинтересовался он. — Давай
эта будет для тебя, а мне где-нибудь повыше. Окей?
Чуя ослабил давление и парень снюхнул дорожку, его слегка передёрнуло.
— Скажем, на тумбочке. Думаю, там мне будет удобно.
Лысый сделал ещё одну кривую дорожку, кое-как выпрямившись.
— Тц, незадача. И тут низко, — протянул Накахара. — Это тоже твоя, —
улыбнулся он.
Он сдолбил вторую и свалился.
— Не обманывай меня, — протянул Чуя, пиная его ногой так, что он к стене
отлетел. — Я же знаю, что ты у нас профи. Две для тебя — норма.
Всхлипывая, Лысый насобирал ещё одну на полу. Чуя пичкал его кокаином,
пока он у него не закончился. У того нос уже опух, а из глаз текло. Ну,
как и из носа, собственно.
— Пожалуйста, — просипел он.
— Ну вот, ты под кайфом, а мне что делать? — спросил Чуя. — Даже и не
поговоришь с тобой. Я тогда подожду, когда ты в себя придёшь, — садясь
рядом с ним на корточки и принимаясь ковырять ножом второе ухо, заявил
юноша.
Парень взвыл, а на дверь, что всё это время пытались вышибить, сильно
навалились. Чуя догадывался, что это Дазай. Он держал, конечно, дверь
способностью, но на Осаму она не действовала. А Цубаки уже долго с ним
справлялся.
— А времени-то нет, — вздохнул мальчик. — Ладно, — он поднялся, поднимая
следом с пола парня. — Перейдём сразу к десерту.
Юноша припечатал его к стене.
— Смотри, вот ты сказал, что та баба научит меня обращаться с девушками.
Но что-то я так ничего и не понял. Как надо?
Лысый всхлипнул и что-то начал лепетать.
— Она пыталась расстегнуть мне брюки. Но зачем?
Чуя полоснул ножом по пуговице, и она отвалилась.
— А дальше что?
Лысый что-то сказал и всхлипнул.
— Не слышу.
— Со-с-сать.
— Ааааа, — рассмеялся Чуя. — А я-то идиот, всё голову ломал. Вот оно что.
Она мне отсосать хотела.
Чуя резким движением стянул с него штаны.
— Знаешь, мне как-то даже неловко. Ты для меня старался, а я всё
испортил. Сам же обломал свой первый минет. Давай-ка я тебе компенсирую
все старания, — проводя ножом по грязным трусам, предложил Чуя. Резинка
лопнула, а ткань слетела, являя миру вонючий висящий отросток. Дверь
снова громыхнула. — Что-то не стоит, — поднял огромные глазищи Чуя. — Что
мне сделать?
— Н-ничего, — прошептал Лысый.
Накахара был удивлён. Член начал подниматься. Он усмехнулся.
— Так ты, значит, и по мальчикам, и даже по маленьким, — с сожалением
ответил он, пытаясь проглотить слёзы. — Вот что ты со мной потом сделать
хотел.
Лысый снова всхлипнул.
— Скажи, сколько ты тут уже?
— Семь лет, — прошептал парень.
— Значит, ты был здесь в ту Белую ночь? — с интересом спросил Чуя.
Лысый кивнул.
Мальчик нахмурился и опустил его на пол, ослабляя давление. Парень начал
судорожно глотать ртом воздух, а потом его вырвало. Чуя снова забрался на
подоконник, дождавшись, когда его слегка отпустит.
— Расскажи, что тогда произошло, — попросил Накахара.
— Тогда простишь? — лёжа на животе без штанов, спросил Лысый.
— Мы что, на рынке? У нас тут светская беседа, я твой гость. Будь так
добр, развлеки меня.
Парень с трудом переполз к стене и полусел, пытаясь глубоко дышать.
— Старшие пробрались к самым мелким в ту ночь. И шлюхи тоже. Они искали
Дазая, — он снова рыгнул и обблевал себя. — Там был пацан, его сосед.
Совсем кроха. Восьмилетка, слабенький. Ну, они его первым и…
— Что и?! — закричал Чуя, роняя горячие слёзы.
— Трахнули, — рявкнул Лысый. — Трое. Они ему шею свернули, так что
неизвестно, живой он был к третьему разу или уже нет.
Чуя тихо всхлипнул и вытер слёзы.
— Ты был среди этих детей?
— Нет, — сказал Лысый. — Мне ума хватило спрятаться там, где бы точно не
нашли. На этаже старших. В кладовке. Там, где Дазай измывается над всеми
неугодными.
— И ты слышал, как старшие пошли к ним?
— Слышал.
— И остался сидеть там.
— Да.
— И в тот раз, у тебя встал на меня? — продолжая ронять слёзы, жёстко
спросил Чуя.
— Встал! И сейчас встаёт! — закричал и заржал Лысый. — Потому что ты
маленький и милый. Прямо как тот мальчуган. Может, Дазай с тобой и
носится, потому что ты на него похож?! Такой весь чистенький, бери и
трахай!
Чуя, закусывая губу изнутри, смотрел на него молча и лил слёзы. Ему было
до того мерзко, до того страшно, что всё смешалось. Он не понимал, когда
делал. Он даже не понял, как. С помощью способности он швырнул его на пол
раком. А потом вогнал ему в зад дезодорант.
Лысый взвыл, как раненное животное.
— Будем считать, что это был первый, — сказал Чуя, смотря сверху-вниз.
Он осмотрел комнату ещё и увидел бутылку от колы. Вытащил способностью
дезодорант и вогнал её.
— А это был второй.
Лысый заскрёб ногтями по полу, сдирая краску. Сдирая в кровь пальцы. Он
орал, пытался увернуться, но с места сдвинуться не мог. Чуя слегка
наклонился.
— Неужели не возбуждает? Маловат размерчик?
Мальчик снова вытащил бутылку.
Он долго обводил комнату глазами, а потом заметил стеклянную банку. В ней
лежала шмаль.
— Тебе понравится, — пристраиваясь банкой к грязному кровавому отверстию,
пообещал Чуя.
Банка вошла через боль, дерьмо, крики и слёзы. И далеко не с первого
раза. Но когда она оказалась внутри, Чуя действительно поразился
возможностям человеческого тела.
— Это был третий, — вздохнул он. — А теперь, — юноша швырнул его на спину
и полоснул ножом по члену, отрезая его, — кончай!
В этот момент приют озарил такой крик, которого эти стены не слышали семь
лет. Мальчик выдохся и отпустил способность. В этот же момент дверь
распахнулась и в комнату влетел Дазай. Чуя выронил кровавый нож из рук и
с облегчением выдохнул.
Цубаки, Кусакабе и Широ стояли у входа. На шум собиралось много народа,
но они всех разгоняли. Но крики всё равно слышали все.
— Чуя, — шёпотом позвал Дазай и протянул к нему свои руки. Мальчик
улыбнулся и сделал шаг к нему, падая на них. Измотанный слезами и
способностью, он отключился.

Отходя от удара об стену, Цубаки как-то проследил тот момент, когда Дазай
вскочил и попытался прорваться к двери. Но Чуя держал так крепко, что
даже он не мог справиться. Видимо, он направлял способность не на саму
дверь, а просто заполнял комнату давлением.
После нескольких неудачных попыток выбить её, Дазай выругался и закурил
прямо в коридоре. С той стороны слышались всхлипы. И явно плакал не Чуя.
— Он должен сам, — сказал Цубаки.
— Сам?! — заорал Дазай. — Он — дитя. А если он не удержит способность?
— А меня думаешь, он просто по приколу попросил помочь? — зарычал парень.
— Он, может, и ребёнок, но не идиот!
Тут на крики подошёл Кусакабе в компании Широ.
— Чё происходит? — спросил последний.
С другой стороны послышался громкий плач.
— Чуя беседует с Лысым, — хмуро отозвался Цубаки. Дазай быстро затянулся
и снова пнул дверь — бесполезно.
Тут послышался сильный удар о стену, ребята переглянулись.
— Как он туда вообще попал? — не понял Кусакабе.
— По стене прошёл, — буркнул Цубаки.
— Ёбаный Фёдор! — рявкнул Осаму.
— Ну, теперь тебе все виноваты, — всплеснул руками Цубаки, за что был
одарен бешеным взглядом.
Следующим дверь попробовал выбить Кусакабе. Результат был аналогичен.
Через какое-то время послышалась возня и рыгающие звуки.
— Ёбаный в рот, что он там с ним делает? — опешил Кусакабе.
— Наверное, заставил сожрать весь порошок, который у него был, — наугад
предположил Цубаки. Парни на него озадаченно посмотрели. — А что?
— Ты плохо на него влияешь, — обращаясь к Дазаю, заявил Широ.
— Это я плохо влияю? — опешил Дазай. — А кто его трахаться научил в за…
— Завалите! — рявкнул Цубаки.
На какое-то время всё затихло. Парни прислушались. Там внутри шёл какой-
то разговор, но разобрать было невозможно. А потом тишину разрезал крик:
— Встал! И сейчас встаёт! Потому что ты маленький и милый. Прямо как тот
мальчуган. Может, Дазай с тобой и носится, потому что ты на него похож?!
Такой весь чистенький, бери и трахай!
Дазай, услышав это, побледнел так, что чуть ли не засветился в темноте
коридора. Кусакабе снова попытался вышибить дверь, но ничего. Дазай аж
сигарету из пальцев выронил и глубоко задышал ртом.
А потом этаж разрезали крики. Таких Осаму не слышал очень давно. Лысый
умолял, рыдал, визжал, как свинья. Но крики лишь ненадолго стихали, а
потом становились ещё громче. Дазай стоял, в оцепенении.
Народ разгоняли ребята. А видя состояние Осаму они и не рисковали
приближаться.
Вскоре послышался звонкий, надрывный голос Чуи:
— Кончай!
Дверь жалобно заскрипела, когда на неё перестало давить изнутри, и Осаму
влетел внутрь.
Чуя стоял возле окна, рядом с ним валялся кровавый нож и чужой член.
Лысый верещал, пытаясь остановить кровь. Но Дазай этого не слышал. Он
видел только мокрые глазищи испуганного ребёнка.
— Чуя, — прошелестел он.
Мальчик улыбнулся какой-то странной улыбкой. А потом упал ровно к нему в
руки.

Лысого удалось спасти. Но вот анус он будет восстанавливать уже в другом

месте. Чуя, едва оказался в руках у Дазая, был отнесён к Достоевскому.
Тот выслушал короткие объяснения Осаму и пошёл на третий.
На пару с Широ, который умеет быть жутким, когда хочет, они
проинструктировали народ на тему того, что говорить. Собственно, правду
знали только несколько человек. Никто и подумать из старших не мог, что
это мелкий так поизмывался над парнем. Подумать могли только на Дазая, а
его видели в коридоре, пока Лысый визжал.
Вскоре должны были начаться бесконечные допросы всех и каждого в
отдельности, потому что дело дошло до скорой. Но Лысый очень удачно был
наркоманом. А ещё Чуя крайне удачно не числился в документах приюта.
Он очнулся только ночью, после долгого сна. Способность измотала его.
Дазай спал вместе с ним в комнате Фёдора, пока тот остался с Широ.
— Дазай, — позвал Чуя шёпотом.
— Да? — лежа рядом и копошась в его волосах, отозвался парень.
— Я долго думал, почему я тебе нравлюсь, — сказал он. — Я похож на того
мальчика?
Дазай вздохнул. Впервые, когда он увидел, что кровать Чуи не заправлена
нормально, у него действительно проскользнула такая мысль. Что они
похожи. Но это было в первый и последний раз.
— Нет, — отозвался Осаму. — Ты совсем на него не похож.
— Это хорошо или плохо? — теребя пуговку на его рубашке, спросил юноша.
— Хорошо. Потому что ты точно не закончишь, как он.
— Но мог бы. Ты злишься?
— Да, — совершенно спокойно сказал Осаму, наматывая на палец рыжий локон.
— Я знал, что ты будешь.
— Чуя, я не хотел, чтобы ты сам это делал. И на это есть несколько
причин.
— Я не хочу их знать, — оборвал юноша. — Я хотел сам отомстить. Хотя бы
ему. Потому что когда-нибудь тебя рядом не окажется.
Дазай вздохнул.
— Ты не прав. Я всегда буду рядом, — прижимая юношу к себе, ответил он.

В ту ночь никто не спал. Они обосновались в комнате Широ, так как там
было свободнее всего. Дазай сидел на диване, Чуя у него на коленях и ел
банан, отупело глядя перед собой. Широ лежал головой на коленях Цубаки,
они заняли кровать. Достоевский сидел рядом с Дазаем, а Кусакабе и Фури
на второй кровати.
— И что дальше? — не выдержал Широ.
— Разбирательство, — пожал плечами Достоевский.
— После последнего лавочку чуть не прикрыли, — напомнил Фури.
— Огай отмажет, — отмахнулся Фёдор. — Тогда тоже был порошок.
Осаму вздохнул и уткнулся носом Чуе в затылок. Он доел банан и отдал
шкурку Фёдору.
— Я пить хочу, — сообщил он.
— Ты как-то слишком спокоен, — заметил Фури. — Тебе не стыдно, что ты
всех подставил?
— А должно быть? — удивился Чуя, принимая из рук Кусакабе бутылку воды.
— В смысле? — не понял Фурихата.
— То, что сделал я — капля в море. Вам же не стыдно, — рассудил он и
сделал несколько глотков воды.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что тут все проблемы решаются подобным
образом, — сказал Цубаки.
— А ты вообще молчи, — сказал Дазай. — Сам же ему и помог. Знал, на что
шёл.
— Вообще-то, не знал.
— Я тоже не знал, — пожал плечами Чуя, пересаживаясь на коленях Дазая
так, чтобы полулечь.
— Как это? — удивился Широ.
— Я хотел его просто по комнате покидать. А всё остальное — само как-то
вышло.
Ребята переглянулись.
— Он мне рассказал про тот раз, — сказал Чуя. — А ещё он оказался
извращенцем, у которого на детей встаёт.
Дазай что-то проскулил ему в волосы и прикрыл глаза.
Начинало светать. На самом деле, в ту ночь в приюте не спал почти никто.
— Надо Огаю позвонить, он не любит сюрпризы, — вставая, сказал Фёдор. —
Чую не забудь на укол отвести.
— Не забуду, — пробубнил Дазай.
Мальчик уже начинал дремать у него на руках.

В тот день уроки отменили, а воспитанников разогнали по комнатам. Завтрак

готовили, но в столовой ели только младшие. Старшие ждали приезда Огая.
Он явился около десяти утра. В тот день в приюте стояла такая гробовая
тишина, какой там не было давно.
Мужчина, поговорив с директором, попросил того не вмешиваться, иначе всё
действительно могло закончиться плохо для приюта.
Парни ждали Огая в комнате Дазая. Достоевский пил кофе, Цубаки и Широ
сидели на его кровати, Кусакабе курил в окно, а Фури просто таращился
перед собой.
Дазай сидел рядом с Чуей на кровати и плел ему косичку. Осаму успокаивало
это размеренное и ставшее привычным занятие, а Чуе нравилось, когда Дазай
копошился у него в волосах, поэтому против ничего не имел.
Огай вошёл тихо. Ребята даже не дёрнулись, продолжая заниматься своими
делами, пока мужчина встал возле двери и, подпирая её спиной, вздохнул.
— Привет, — сказал Фёдор, решая немного разрядить обстановку.
— Привет, — отозвался Огай. — Ну?
— Что ну? — спросил Достоевский.
— Я жду объяснений. Чётких и подробных, — сказал Мори.
— Если ты волнуешься за показания ребят, то всё улажено, — сообщил Фёдор.
— У Лысого крыша поехала от обилия рассыпчатых веществ в организме. Вот и
замучил себя.
Мори посмотрел на Дазая, что упорно не хотел поднимать на него глаза и
плёл Чуе волосы. Накахара тоже не напрягался и выглядел совсем
безмятежно.
— Это не Дазай, — читая мысли Огая по его лицу, сказал Фёдор.
— Ты скажешь что угодно, чтобы его выгородить. Осаму!
Парень вздрогнул, и косичка рассыпалась огненными локонами по узкой
спине.
— Кто это сделал, Дазай? — ловя его лихорадочно блестящий взгляд, спросил
Мори.
Повисла тишина. Ребята даже дышали бесшумно. Мори безотрывно смотрел на
Дазая.
— А что будет, когда ты узнаешь, кто это? — вдруг спросил Накахара.
Мафиози, казалось, только что его заметил. Моргнул и посмотрел на
мальчика.
— Он понесёт наказание.
— Какое? — с интересом спросил ребёнок.
— Нападение на беззащитного не одарённого — это низость. Поэтому
наказание будет суровым, — отчеканил Мори. У Дазая ещё сильнее заблестели
глаза на этих словах.
— Но ведь никто из нас не является твоим подчинённым, разве нет? Почему
ты думаешь, что имеешь право наказывать? — решил уточнить Чуя. Он говорил
без гонора, без претензий. Казалось, ему просто хотелось разобраться в
вопросе.
— Эсперы, состоящие в приюте, находятся под моей опекой. Особенно,
Дазай, — сверкнул глазами Мори. — И если я обещаю им будущее, то мои
подопечные должны следовать моим правилам. Этих правил не так много, но я
требую соблюдения каждого. И одно из самых важных — не нападать на не
одарённых людей.
Чуя вздохнул.
— Что ж, всё понятно, — пожал плечами он.
— Я спрошу ещё раз, — оглядывая всех присутствующих, заявил Мори, — кто
это сделал?
По факту, опасность угрожала только четверым в этой комнате. Если бы рот
открыл Широ, Кусакабе или Фури, то ничего не изменилось бы. Но Огай точно
знал, что это сделал кто-то из его эсперов.
Он вперился взглядом в Дазая, что опустил голову. Достоевский тоже
смотрел на Осаму. Смотрел и молился, чтобы ему хватило ума промолчать.
Цубаки всего трясло.
— Это… — осипшим голосом начал Дазай.
— Я, — чётко и громко сказал Накахара, продолжая сидеть на кровати,
скрестив ноги. Дазай вскинул на ребёнка ошарашенный и испуганный взгляд,
а Мори изогнул бровь.
— Ты не мог этого сделать, — уверенно заявил он.
— Ну и Дазай не мог, если он не научился втихаря себя клонировать, —
пожал плечами мальчик. — Спроси кого угодно, все видели его в коридоре.
Огай бросил взгляд на Достоевского, тот едва заметно кивнул. И тут Осаму
опомнился.
— Да кого ты слушаешь, — засмеялся он, притягивая мальчика к себе и
затыкая его рот ладонью. Чуя ощутил, что Дазая бьёт крупная дрожь,
поэтому не стал сопротивляться и просто затих в его руках. — У Чуечки
головка закружилась, вот и привиделось.
Накахара посмотрел чётко в мрачные глаза Огая.
— Как ты это сделал? — спросил он, игнорируя попытку Дазая всё сгладить.
— С помощью способности, — сказал Чуя.
— Ты не умеешь ею управлять, — пророкотал мафиози.
— Всё несколько изменилось за последнее время. Фёдор научил меня.
Огай снова метнул короткий взгляд на Достоевского.
— И ты уже умеешь достаточно, чтобы сотворить такое?
Чуя неопределённо пожал плечами. Дазай со спины обвил его руками и,
продолжая трястись, уткнулся лбом ему в затылок. Накахара чувствовал, что
ещё немного, и он сорвётся, поэтому попытался успокоить его, погладив по
руке.
— Умею, — кивнул Чуя.
— Почему ты так с ним поступил? — спросил Огай.
Мальчик вздохнул.
— Это не прихоть. У меня была причина.
— Какая?
— Я отомстил.
Брови Огая взлетели вверх, Дазай заскулил ему в затылок. Мужчина начинал
потихоньку понимать, что к чему.
— Кажется, это было дело Дазая, — сказал Огай. — Судить и наказывать —
дело лидера.
— Он наказал, — кивнул Чуя. — Просто, не всех.
— И ты решил ему помочь? — зашипел Огай.
— Нет, я решил отомстить, потому что мог. Вот и всё.
— Что ж, — отходя от двери и открывая её, сказал Огай. Внутрь вошли два
телохранителя. — Ты слышал моё решение.
Дазай, увидев их, вцепился в Чую так, что у него рёбра захрустели. Но он
лишь улыбнулся и развернулся в его руках. Заглянул в блестящие глаза и
погладил по волосам. А потом прошептал:
— Я скоро вернусь. Мы с тобой оба знаем, что он ничего мне не сделает.
Эти слова немного успокоили Дазая, и он ослабил хватку. Но едва Чуя
встал, дёрнулся обратно к нему. Тут уже Достоевский среагировал и, сжав
его плечи, усадил Дазая обратно на кровать.
Мальчик спокойно подошёл к охране. Его развернули спиной, и на крошечных
запястьях за спиной защёлкнули наручники. На глаза Огай повязал ему
чёрную повязку.
— Открой рот, — потребовал он, беря в руки другую ленту. Дазая так
пидорасило от этого зрелища, что Фёдор едва его держал.
— А без этого никак? Думаешь, он орать будет по дороге? — возмутился
Достоевский.
— Правила есть правила, — пожал плечами Мори.
Он вставил в губы Чуи тряпку, тот зажал её зубами. Сзади завязался
крепкий узел, давящий на щёки. Мальчик громко выдохнул через рот. Его
подхватил на руки кто-то сильный и пошёл по коридору. Чуя ощущал себя
тряпичной куклой, пока его несли к машине. Он не волновался, не боялся.
Он знал, что был прав. Единственное, что вызывало беспокойство — это
Дазай. Главное, чтобы он не успел наделать глупостей.

========== Часть 17 ==========

После того, как Чую увезли, Осаму долго никто не видел. Действительно
началось разбирательство, приезжала полиция, но по словам самого Лысого,
он ничего не помнил и даже соглашался с версией приютских — он сделал это
сам.
На самом деле он, разумеется, всё прекрасно помнил. И именно поэтому
молчал. Он боялся. И боялся уже не Дазая, а Чуи, потому что когда над
тобой измывается твой одногодка, точно знающий границы — это одно, а
когда к тебе заявляется ребёнок с чистым взглядом, чьей жестокости нет
предела — это совсем другое.
В приюте стояла довольно депрессивная атмосфера. Цубаки всё чаще пропадал
из комнаты, так как без Дазая и Чуи было как-то не так. Фурихата тоже
зачастил по чужим комнатам, а Кусакабе, как сторожевой пёс, чаще сидел
один, дожидаясь хозяев.
Все знали, что Осаму на четвёртом. Достоевский позволял ему жить у себя,
потому что за ним нужен был присмотр. А Цубаки и остальные тормознуть
Дазая в случае чего не смогут. И ведь его правда надо было тормозить,
потому что Фёдор дважды ловил его за руку, когда тот пытался сбежать.
Так прошли две недели. И когда до дня рождения Чуи оставалось два дня,
Дазай попытался сбежать в третий раз. Он всё больше закрывался и
становился всё более дёрганным. Много курил. Постоянно шатался по этажу,
пиная деревянные балки и мелкий мусор.
Как-то раз Фёдор застал его за тем, как Осаму на корточках сидел возле
вмятин в полу, которые когда-то оставил Чуя. И в тот день он впервые дал
ему снотворного, чтобы хотя бы во сне забылся.
Позже Фёдор позвонил Огаю и попытался спросить, что происходит. Как там
ребёнок и собираются ли его возвращать. Огай сказал, что с Чуей ещё не
закончил, а Дазай может хоть до потери пульса скулить, но на поводу у
него никто идти не собирается.
Правда, Мори всё же изменил своё решение относительно последнего пункта,
когда Дазай сорвался и чуть не пришил какого-то старшеклассника просто за
то, что он произнёс ебучее прозвище «цыплёнок» в его присутствии. На
самом деле, Осаму был даже не уверен, говорил он о Чуе, или просто о
каких-то цыплятах, но душу ему отвести было необходимо.
А ещё Осаму всё-таки нашёл в комнате Достоевского ствол, который Мори
когда-то ему оставил на случай, если Дазай слетит с катушек окончательно.
Теперь Фёдор даже в свою комнату опасался заходить, потому что парень
взял в привычку постоянно теребить оружие в руках.
Наслушавшись этих историй, Огай лично приехал в приют. Они с Дазаем
разговаривали в кабинете директора. Ну, то есть, как разговаривали.
Молчали. Один смотрел тяжело, а другой злобно. Перед ними дымилось по
чашке чая, а в кармане Дазая грел холодный ствол пистолета. Он всё же
решил себе его приватизировать.
— Прямо монстр, — усмехнулся после долгого молчания Мори.
— Где Чуя? — пророкотал Дазай.
— Не скули, — тут же поморщился мужчина, принимаясь переставлять на
директорском столе бесконечные ручки.
Осаму сверкнул на него глазами.
— Чуя наказан, — после паузы неопределённо отозвался Огай. Он посмотрел
на собственное отражение в зеркальном шкафе и закурил. — Мальчик оказался
упрямым.
— Он тебе ещё тут всё выложил. Какой смысл был его забирать?
— Он должен осознать, что так делать нельзя, — задумался мужчина,
выпуская густые клубы дыма, что забавно завивались под солнечным светом.
— Помнишь, как я впервые забрал тебя отсюда? Кажется, тебе тогда тоже
было около одиннадцати.
— Да, — фыркнул Осаму, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки. —
Вонючую тряпку в зубах и мокрый подвал запомню на всю жизнь.
— Мы продержали тебя неделю под «каплей», а ты так и не захотел с нами
говорить.
Парень фыркнул, Огай затянулся.
— Чуя тоже долго продержался.
— Что? — опешил Дазай. А потом его глаза налились кровью. — Зачем? Он же
всё тебе рассказал.
— Я уже говорил, это не допрос, а наказание. Но он начал что-то бубнить
на третьи сутки. Хиротсу сказал, что он пересказывает сам себе книжки.
Большинство в оригинале. Он, оказывается, очень начитанный ребёнок.
Дазай скрипнул зубами и тоже закурил.
— После недели в подвале, я решил с ним поговорить. Ожидал чего угодно,
но пацан вообще никак не изменился. Смотрел так же нагло, отвечал
спокойно, всё ровно то же самое, что и здесь.
— И?
Мори затянулся последний раз и потушил сигарету. А потом достал из
кармана небольшой диктофон.
— Это запись первого разговора с ним после камеры. Послушай.
Мужчина нажал на кнопку и комнату заполнили голоса.
— Как тебя зовут? — спрашивал точно не Огай. Голос принадлежал человеку,
который был гораздо старше.
— Накахара Чуя, — немного осипший, но самый спокойный и обыкновенный
голос Чуи. У Дазая сердце забилось, как бешеное.
— Ты знаешь, почему здесь?
— Потому что издевался над человеком без способности, — чётко сказал
мальчик.
На несколько секунд повисла тишина.
— Может, ты хочешь чего-нибудь? Принести попить?
— Да, пожалуйста, — сказал Чуя.
Послышалось копошение, хлопок двери. Снова тишина, сдавленный кашель Чуи.
А потом снова скрип двери и звук глотков.
— Я хочу поговорить с тобой о том, что ты сделал, — снова послышался
голос старика. — Ты ведь не псих, Чуя. У тебя была причина, верно?
— Я просто хотел ему отомстить.
— За что?
— За то, что он сделал Белой ночью.
— Что произошло в Белую ночь?
Мальчик замолчал.
— Вы знаете.
— Я хочу услышать это от тебя.
Накахара снова закашлялся, а потом тяжело вздохнул.
— Он загнал меня в угол.
— И? Он был не один, так?
— До остальных добрался Дазай. А этот прятался.
— Ты изначально планировал сделать с ним такое?
— Нет. Я хотел просто избить его.
— Что пошло не так?
Снова повисла тишина. Дазай буквально видел, как его Чуя грызёт губу,
размышляя, говорить или нет.
— Он вывел меня из себя.
— А до этого ты на него не злился?
— Злился, но не так, — сказал мальчик. — Он пугал меня, даже будучи
полностью под моим контролем.
— Как он тебя пугал?
Чуя снова вздохнул.
— Он…хм…он возбуждался.
Брови Дазая дёрнулись вверх, а Мори достал вторую сигарету.
— То есть как?
— Вот так. Я расковырял ему уши, заставил снюхать весь кокаин, припечатал
к стене и махал ножом перед его членом. А он взял и встал.
— Сколько он принял?
— Грамм, может, два. Я не знаю.
— После такой дозы у него что угодно могло встать.
— Нет, — у Дазая перед глазами встало лицо Чуи и то, как он помотал
головой, прикрыв глазки. — Он плакал. Скулил, ему было страшно. Ему было
даже нечем дышать из-за давления. Но он всё равно предложил…
— Что?
— Он предложил отсосать ему. Я знаю, что сам вынудил его это сказать, но
он, блять, встал! Я собирался его прибить, мучал его в течении уже почти
часа, а он всё равно возбудился.
Дазай, услышав это, побледнел. Он смутно представлял, что тогда произошло
в той комнате. Что тогда могло настолько разозлить и испугать мальчика. И
теперь он чётко это понимал. Чуя испугался не того Лысого, с которым
находился в комнате. Он представил, что с ним могло произойти, если бы в
Белую ночь Дазай не успел.
— Что ты тогда сделал? — спросил старик.
— Отпустил его.
— Зачем?
— Я многим задавал вопрос о Белой ночи, которая случилась семь лет назад.
И задал ему. Оказалось, что он был в приюте, когда всё произошло.
— Что он тебе рассказал?
— Он сказал, что прятался на третьем этаже. И что слышал, как старшие
собирались пойти наверх. Он мог бы их предупредить. Мог бы вывести и
сказать спрятаться. Но вместо этого он остался сидеть в кладовке, пока
его одногодок избивали и насиловали. И спустя семь лет, он сам чуть не
изнасиловал ребёнка.
Из динамиков послышался сильный кашель и тяжёлое дыхание.
— Тебе плохо?
— Нет, — сипло отозвался Чуя. — Я хочу закончить этот разговор.
— Мы почти закончили. Я хочу задать тебе вопрос: ты считаешь себя правым?
— Правым? Вы спрашиваете меня, как эспера, напавшего на неодарённого, или
как ребёнка, напавшего на своего обидчика?
— И так, и так.
— Я прав в любом случае.
— Почему? Чуя, в твоих руках чудовищная сила. И ты не должен нападать на
беззащитных.
— То есть, защищать слабых?
— Как минимум, не нападать на них. О защите пока никто не говорит.
— Что ж…я всё равно прав.
— Почему?
— Когда я с ним говорил, я представлял мальчика, который умер семь лет
назад. Он мне в красках описал, что с ним тогда сделали. Он рассказывал
это, глядя в моё лицо, с каменным стояком. И в конце сказал, что хочет
меня. «Бери и трахай», так он и выразился. И знаете, о чём я подумал в
тот момент?
— О чём?
— О том, что если сейчас его не убью, то через какое-то время, когда ему
уже не будет так страшно перед Дазаем, он обдолбается порошком и
спустится на этаж ниже. Я не знал, что нужно сделать, чтобы этого не
произошло, кроме как, убить его. На втором этаже были мои друзья. Там
живёт мальчик-астматик. Он тот ещё ублюдок, но даже его мне стало жалко.
— А ты его не боялся? — спросил старик. — Ты не боялся за себя, что он
придёт за тобой?
— Нет. Этот парень до дрожи в коленках боится Дазая. Даже если бы я сам
недостаточно его напугал, он бы всё равно ко мне больше не сунулся.
— То есть ты действительно думал о том, что защитишь их?
— Ну, разумеется, не только. Я был чертовски зол и напуган. Да, мне было
страшно за ребят. Но если бы мне было просто страшно, я бы не сделал с
ним такого.
— Я не совсем понимаю.
— Я просто потерял контроль, — пояснил Чуя. — Мне хотелось его замучить.
В какой-то момент, мне показалось, что он сам, своими руками убил того
мальчика семь лет назад. Перед глазами стояло то, как он сам его
насилует, а потом смеётся и ломает шею. И продолжает уже с его трупом. В
тот момент я не думал, что кого-то защищаю или защищаюсь. В тот момент я
просто хотел его прикончить.
Снова повисла пауза. Дазай едва со стеной не сливался, представляя, что
тогда творилось в голове у мальчика, а Мори внимательно смотрел за
реакцией подростка. Вскоре из динамиков снова послышался тихий кашель, но
это был уже не Чуя.
— Ты сожалеешь об этом?
— Нет.
— И ты всё ещё думаешь, что прав.
— Я вижу, что теперь вы тоже так думаете, хотя, видимо, весь этот
разговор был нужен, чтобы убедить меня в обратном.
Снова повисла пауза.
— Мы закончили на сегодня.
— Подождите! — закричал Чуя.
— Что?
— Дазай. Пожалуйста, скажите, с ним всё нормально?
— Я не знаю, он в приюте.
— Вот как.
— Тебя должно волновать собственное благополучие, а не его.
— Никогда бы не подумал, что услышу такое от старика.
— Эй!..
Мори выключил запись.
— Дальше он начал препираться с Хиротсу и называть его развалиной, —
сообщил Огай.
Дазай дёрнулся, как от удара током, и посмотрел на Мори.
— Где он?
— В больнице. Подхватил простуду. Но ему уже лучше, немного кашляет и
всё.
— Ты поэтому его не возвращаешь? — вскочил Осаму.
Огай подпёр рукой подбородок и улыбнулся.
— Нет, я тебя мариную.
— Зачем?! — зарычал Дазай. — Ты хоть представляешь, как мне плохо без
него, как я волнуюсь? Сколько я уже передумал?
— Представляю, — кивнул Огай. — Но не понимаю, почему. Что ты в нём
видишь?
— А ты? — сверкнул глазами Дазай.
Мори усмехнулся.
— Один, один. Чёрт с тобой. Можешь собираться, отвезу тебя к нему.
— Наконец-то, — зарычал Дазай, вылетая из кабинета, чтобы дойти до
комнаты и переодеться.

Едва Дазай вошёл в палату, на него тут же налетел Чуя, одетый в пижаму.
Парень подхватил мальчика на руки и крепко обнял, пока Накахара начал
зарываться в его волосы руками. Осаму с удивлением отметил, что Чуя стал
как-то крепче. Видимо, за его диетой тщательно следили. А ещё он заметил,
что у него нос заложен.
— Я так рад тебя видеть, — проскулил мальчик в шею Дазаю. Тот выдохнул,
гладя его по спине.
На самом деле, Осаму думал, что после того вечера Чуя изменится. Когда
они ждали Огая он был непривычно холоден и спокоен. Но сейчас его глазки
светились, как раньше, и весь он был мягким и ласковым.
— Я тоже очень соскучился, — сообщил Дазай.
— К нему приходили родственники, — проходя в палату, сообщил Мори.
— А? — не понял Осаму, продолжая держать Чую на руках, пока тот принялся
перебирать каштановые локоны своими маленькими пальчиками.
— Его опекуны. Я связался с ними. Они были очень напуганы.
— Ага, — вздохнул юноша. — Побоялись, что не смогут протянуть лапы к
моему трастовому фонду.
Осаму сел с Чуей на кровать. Того, кажется, вообще не парило ничего,
кроме появления Дазая. Мори понимающе посмотрел на юношу.
— Они смогли получить не всё наследство. Часть денег заморожена в
трастовом фонде. Именно поэтому они отдали Чую в приют не официально. Как
только ему исполнится двадцать, они получат всё.
— Но разве опекуны не могут забрать деньги? — не понял Дазай.
— Только создатель счёта. А если ребёнок умрёт, то деньги сгорят. Отец
Чуи позаботился о том, чтобы никто не добрался до трастового счёта.
— И они приходили проверить, не скопытился ли их племянник? — небрежно
уточнил Дазай.
— Да. Меня устраивает, что официально у Чуи есть опекуны, но мне бы не
хотелось, чтобы он их видел. Мы с ними мило побеседовали и пришли к
соглашению.
— Какому? — не понял Осаму.
— Да не важно, — рассмеялся Чуя. — Важно, что я теперь могу вернуться, —
потираясь носом о его щёку, сказал мальчик. — А тётя всё такая же глупая.
Она пытается стать скульптором. Даже принесла мне одну из своих работ, —
Накахара махнул рукой на подоконник, где стояло нечто уродливое из глины.
— Какой кошмар, — улыбнулся Дазай.
— Чуя, ты можешь пока переодеться, — сказал Мори. — А Дазаю ещё нужно
кое-что закончить.
Мальчик не хотел слезать с его рук под страхом смерти, но Мори настоял.
Он вывел Дазая из палаты.
— Чуя болезненно воспринял их визит, — сказал Огай. — Я верну тебе его,
но ты должен следить, чтобы он ни на ком не сорвался в приюте. Сейчас его
возможности позволяют сделать очень многое.
— Да, я понял, — кивнул Осаму. — Пушку я могу себе оставить?
— Можешь, — закатил глаза Мори. — И ещё. Лечение закончилось, но за
сердцем Чуи нужно постоянно наблюдать. Никаких перегрузок…
— Да знаю я.
— И он вернётся на свой этаж.
— Чего? — опешил Осаму. — Нет.
— Да, Дазай. Он должен научиться взаимодействовать со сверстниками. Он
только и делает, что конфликтует с ними, а ты его защищаешь. Так не
должно быть. Более того, как не прискорбно это признавать, но ты плохо на
него влияешь.
— В каком смысле?
— Ну, во-первых, он ругается, — Осаму закатил глаза. — Во-вторых, он
прекрасно видит, что ты делаешь с теми, кто тебе не нравится, — Дазай
попытался открыть рот, — я знаю, что ты ему этого не показываешь. Но в
вашей среде слухи правдивее и правдоподобнее, а до мелких доходит не всё,
не всему можно верить. В общем, он вернётся на свой этаж. А Фёдор
продолжит его учить.
— И как мне за ним тогда следить?
— Ну, как-нибудь справишься, — пожал плечами Огай. — И если Мацумото мне
скажет, что Чуя снова прописался у тебя…
— Да понял я, — закатил глаза Осаму.
— Ладно, переодевайтесь и поднимитесь наверх. Хиротсу хочет с ним
попрощаться.
— А старику-то чего от него надо?
— Они неожиданно быстро нашли общий язык, — задумался Огай.

У Чуи должен был быть день рождения на следующий день, поэтому Мори
устроил ему праздничную прогулку по городу, дав в распоряжение машину и
водителя. Первым делом они с Дазаем поехали в магазин и купили ему новую
обувь и куртку. А потом водитель отвёз их в кафе.
Чуя очень просился в Макдак, но ему нельзя есть жирную пищу. Они
ограничились обычным обедом и мороженым. А потом Осаму попросил отвезти
их в парк.
Накахара очень давно не гулял. Он горящими глазами осматривал цветение
сакуры, наблюдая за парочками, что расположились под деревьями и
любовались. Кто друг другом, а кто деревьями.
— Ханами*, — протянул Дазай, ведя Чую за руку. — Никогда этого не
понимал.
— Оно уже почти закончилось, — насупился мальчик. — Раньше, когда я жил с
родителями, во дворе росла сакура. Когда она начинала цвести, это
значило, что скоро я увижу родителей, — рассказал юноша с улыбкой. —
Странно, почему сакуры нет в приюте? Это же образовательное учреждение.
— Наверное, потому что мы там учимся круглый год, — усмехнулся Осаму. —
Чуя.
— Мм?
— Ты обещал мне всё рассказать.
Накахара тяжело вздохнул, провожая глазами парочку, что шла в обнимку.
— Да, я помню. Давай куда-нибудь сядем.
Они нашли свободную скамейку только там, где сакура не росла. Вид,
конечно, был не такой живописный, но там было спокойно. Водителя Дазай
попросил ждать в машине.
Чуя сел на лавочку и похлопал по своим коленям. Дазай с удовольствием на
них свалился головой.
— Ты выглядишь бледно, — сказал Чуя, перебирая пальцами его волосы.
— Я волновался, — улыбнулся Дазай, прикрывая глаза. — Не переводи тему.
— Спрашивай, что тебе интересно.
— Всё, начиная с твоего самого первого воспоминания, и заканчивая
сегодняшним днём.
Накахара усмехнулся.
— Мои первым воспоминанием был запах детского мыла с ромашкой. Ненавижу
запах ромашки, а меня им купали, видимо. У родителей был большой дом, в
который всегда приходило много народа. Я до сих пор не знаю, кем они
были. Мама всегда носила кимоно, у неё тоже были рыжие волосы. А папа
носил костюм, у него был очень строгий взгляд.
— Даже могу представить, — усмехнулся Дазай.
— Я редко их видел, но каждый день они находили на меня немного времени.
Всё остальное время я проводил с няней. Обычно я играл в детской, которая
выходила в глухую часть сада. В той комнате были татами и котацу.
Однажды, думаю, мне было года три или четыре, родители поздно вернулись.
Няня тогда сказала, что они на каком-то важном празднике. Я помню, что от
мамы в тот день пахло алкоголем. Она смеялась, громко говорила. Взяла
меня на руки и начала баюкать, но я не мог уснуть из-за того, что они
были пьяны. Вскоре ей надоело, она отнесла меня в спальню. Раньше я
никогда не спал в темноте, но тогда она забыла включить ночник. Я плакал,
боялся встать с кровати, но они не слышали. Дом был большой. Не помню,
как, но тогда я использовал способность. У меня получилось не просто
выплеснуть энергию, а сгустить её.
— Чёрная дыра? — догадался Дазай.
— Совсем небольшая, — рассмеялся Чуя. — Но этого было достаточно, чтобы
разнести целое крыло дома. Родители перепугались, они не были эсперами. В
дом начали приходить учителя и врачи, маму и папу я больше не видел. Меня
переселили в другое крыло, пока отстраивали разрушенное.
— Ты был одинок?
— Не думаю, — гладя Дазая по голове, отозвался мальчик. — Со мной всегда
кто-то был. Позже я понял, что он был эспером. Я называл его сенсеем.
Правда, не понимал, учитель он или врач. Он учил меня письму, чтению, а
на ночь давал какие-то таблетки, мерил температуру. Я постоянно спрашивал
у него о родителях, но он говорил, что они заняты. Позже я снова вернулся
в прежнее крыло. И понял, что мой глухой уголок сада отгородили от всего
остального. Чтобы я не мог выйти.
— Кошмар.
— Да. Это была моя клетка, куда постоянно приходили разные учителя. Но
когда сакура отцвела, пришли мои родители. Их трясло от страха, но они
улыбались и подарили мне подарок. Это был большой пазл на тысячу
кусочков. Мы долго его собирали.
— Мы? — удивился Дазай.
— Я, мой учитель, служанки. Знаешь, я не помню, как его звали. Наверное,
я даже не знал. Просто, называл его сенсей.
— Это важно?
— Да, — кивнул Чуя. Его лицо стало более напряжённым. И если до этого он
всё рассказывал с лёгкой печальной улыбкой, то теперь выглядел сурово. —
Мне было семь, когда он стал странно себя вести.
У Дазая на этих словах сердце ушло в пятки.
— Он постоянно трогал меня, гладил по голове, щекам. Стоило мне правильно
выполнить задание, он обнимал меня. Но мне это не нравилось. Я всегда
чувствовал, когда меня обнимали искренне, а когда нет. У него был мутный
взгляд. Он смотрел на меня, как на кусок мяса. Я начал специально делать
ошибки, чтобы он перестал меня хвалить, — рука в волосах Дазая застыла и
немного сжала волосы у корней. — Это было лето. Я сидел в рубашке и
кофте. Наделал кучу ошибок. А он посмотрел на меня странно, улыбнулся и
сказал «тебе, наверное, жарко, вот и ошибаешься», — Осаму всего затрясло
на этих словах. — Он снял с меня кофту. Потом сказал встать возле него. Я
не мог ослушаться взрослого. Мне не разрешали перечить ему. Я встал, он
провёл руками по рёбрам, а потом начал расстёгивать брюки. Я заплакал,
попытался отпихнуть его. И тут почувствовал, что способности нет. Он
давил её. Давил, смеялся и раздевал меня, пока я барахтался на полу. На
крик кто-то пришёл. Конечно, его выгнали. Возможно, подали в суд. Я не
знаю, что тогда произошло. С тех пор я помню, что много спал, а учили
меня женщины.
Осаму поднялся с его колен и пересадил ребёнка на себя. Чую слегка
трясло, поэтому Осаму решил сделать перерыв. Он прижал мальчика к себе и
гладил по узкой спинке, скрытой тканью рубашки и кофты. Теперь он
понимал, почему Чуя тогда сорвался. Он был прав, любой другой ребёнок бы
и не понял, что тогда пыталась сделать эта девушка, а он знал. И от этого
испугался сильнее.
— Теперь я с тобой, Чуя, — провёл носом по его виску Осаму. — Ты не один,
и бояться больше нечего.
— Ага, — мальчик отстранился от него и улыбнулся. — Я не знал, что бывают
такие люди, как ты. Все, кого я встречал раньше, что-то от меня хотели.
— Я тоже многое от тебя хочу, — усмехнулся Дазай. Чуя непонимающе на него
посмотрел. А парень сжал его сильнее и защекотал. Чуя рассмеялся. — Хочу,
чтобы ты всегда был со мной рядом и смеялся. Чтобы не болел, не
волновался, не плакал.
— Я буду стараться, — с готовностью заявил Накахара.
— Очень надеюсь, — поцеловав его в нос, сказал Дазай. Он пересадил его
так, чтобы Чуя лёг в его руках и расслабился.
Мальчик какое-то время просто лежал с закрытыми глазами и глубоко дышал
свежим воздухом. Осаму не торопил его. А потом Чуя снова заговорил.
— После прошлого дня рождения родителей убили. Меня тогда спасло то, что
я находился в изолированной части дома. Я не знаю, кто это сделал и
почему. Меня постоянно накачивали чем-то, чтобы я не применял
способность. Особенно, во сне. И в следующий раз я встретился с
родителями на похоронах. Я знал, что не попаду в детский дом. Тогда
пришло много людей, все мне сочувствовали, но я не плакал. Я не знал, как
отнестись к их смерти. По факту, я уже тогда их не любил.
— Тогда появились твои тётя с дядей?
— Да, — кивнул Чуя. — Сестра отца. Он с ней всю жизнь был в ссоре,
насколько я знаю. Я видел-то её всего раз, в раннем детстве. Она со
слезами на глазах прижала меня к себе, обещала забрать. И действительно
забрала. У них был свой небольшой дом. Они не издевались надо мной, не
били. Они относились ко мне, как к мебели. Но стоило прийти соцработнику,
сразу превращались в любящих родителей. Со мной разговаривали психологи,
спрашивали, не обижают ли. Но они и не обижали. Не мог же я пожаловаться
на то, что меня не любят.
Дазай усмехнулся и поцеловал его в лоб, успокаивая.
— Как только бумаги были оформлены, все проверки закончены, меня
отправили в школу. Я был так рад, ты не представляешь! До этого я никогда
не видел своих сверстников. Это точно была дорогая школа, видимо,
денежный вопрос у них решился. Но дети там были ещё невыносимее, чем в
приюте. Я не знал, как с ними подружиться. А они, как увидели рыжие
волосы, сразу — ведьма, а где веснушки? А ты не иностранец? А говоришь на
других языках? И к своему ужасу я говорил, — схватился за голову Чуя.
Дазай рассмеялся. — Это было моей ошибкой, — улыбнулся он. — Девочкам я
нравился. Отличался внешне от остальных. А мне было всё интересно.
Интересно носить форму, учить уроки, ходить на физкультуру, даже мыть
доску и носить сменку. Никто не понимал этого. Никто не понимал, почему я
с удовольствием отвечал на уроках, когда остальные не знали куда деться.
Но ещё больше никто не понимал, почему я спрашиваю, если мне не понятно.
Кажется, даже учителя этого не понимали. Если они не давали мне
нормального ответа, я просил разобраться. Так и учителя меня невзлюбили.
Чувствуя это, дети начали позволять себе многое. Я не знал, что можно
драться. Для меня ударить человека, такого же ребёнка, как я, было чем-то
непостижимым. А вот для них это было обычным делом. Мне портили учебники
и форму, я приходил домой грязный. Тёте это не нравилось. Я ей нравился,
когда был чистым, причёсанным и молчал. А когда их вызвали к директору,
который выписал счёт за разбитое моей головой стекло в двери, их терпение
лопнуло. К тому моменту им уже удалось подкупить соцработника, он не
приходил.
— И они просто взяли и отправили тебя в приют? — спросил Дазай.
— Ага, — пожал плечами Накахара. — К тому моменту мне уже было не
интересно водиться со сверстниками. Они мне не нравились. Но я был
удивлён, когда пришёл в приют.
— Чем? — спросил Осаму.
— Эти дети были мало того, противными, так ещё и грязными.
Дазай рассмеялся в голос, а Чуя улыбнулся.
— Но я уже знал, что делать, — заявил Чуя. — Я знал, что должен
ненавидеть уроки и форму. А ещё мне надо было научиться играть в карты,
но не удалось. Меня беспокоила моя форма в первый день…
— Ага. Фури тогда подошёл, сказал, что мальчик новый появился. Рыжий, как
цыплёнок, и борзый, будто бессмертный. Ходит в клетке старших, —
усмехнулся Осаму.
— Да?
— Да. Я тебя сразу заметил, едва он сказал, что рыжий. И правда, смотрел
борзо. Мелкие не рисковали при мне взгляда поднимать. А ты уставился так,
будто спрашивал «ну и какого чёрта ты пыришь?»
— Я так смотрел? — удивился Чуя. — Ты меня просто напугал, вот и всё.
— Напугал? — удивился Осаму.
— Да. Сидел, весь такой крутой и недовольный, глаз один перебинтован. И
Рю на ухо начал шипеть, чтобы не смотрел, только больше нагнетал. Но я
сразу понял, что ты эспер. Только почему-то, не подумал об этом. И мне
уже всё про тебя рассказали. Ты представляешь, я знал, кто такой Осаму
Дазай, но не был в курсе в какой комнате живу! Или о том, что за хорошие
оценки дают стипендию.
Осаму снова рассмеялся и сжал ребёнка в руках.
— Я пошёл ждать ребят, так как еда была отвратительной. Они не шли, а на
пожарной лестнице были голоса. Я не подслушивал, мне было скорее
интересно наличие другой лестницы, а не курящих на ней подростков. А там
Фури со своими претензиями и ты. Смотришь, будто на представление. Ты не
представляешь, как взбесил меня этим!
— Взбесил? — усмехнулся Осаму. — Это ты не представляешь, как меня
напугал. Я тогда подумал, что раз новенький, надо подождать, прежде, чем
знакомиться. А ты со своей нахальной моськой тут, как тут, как будто за
дежурными пиздюлями в первый же день пришёл.
— В смысле? — не понял мальчик.
— Ну, новенький не считается местным, пока от старших не отхватит. А ты
на вид умный был, мне казалось, что сможешь отвертеться. Но не смог, — с
сожалением сказал Дазай. — Не представляешь, что я тогда выслушал от Фури
за то, что не отлупил тебя. У него-то шрам на всю жизнь останется.
— Ну и чёрт с ним. Зато прыщей на этом месте больше не вылезет, —
скрестил руки на груди Чуя.
— Ну да.
Они замолчали. Теперь Чуя должен был перейти к самой неприятной части, и
он это чувствовал. Дазай тоже, поэтому терпеливо ждал.
— У тебя есть с собой сигареты? — спросил Чуя.
— Тебе нельзя, — отрезал Дазай.
— Я немного.
— Нельзя, Чуя.
— Мне уговаривать тебя? — пересев на его колени так, чтобы быть к парню
лицом, спросил Накахара. — Ты же знаешь, что я не буду этого делать без
твоего разрешения.
Осаму закатил глаза. Мелкий засранец точно знал, куда давить.
— Половинку, — строго сказал он, вытаскивая сигареты из кармана.
— Я больше и не осилю.
Чуя пересел рядом на лавочку и как-то слишком быстро и правильно
подкурил. Дазаю в голову закралась мысль, что покуривает он не только с
ним.
— В общем, — выдыхая дым, продолжил Чуя, — в приюте мне не нравилось до
определённого момента. Я не умел стирать, гладить, заправлять кровать.
Единственное, что я умел — это учиться. Но учителям на нас плевать,
отвели урок и пока. Валите дальше жить свои бессмысленные жизни, —
мальчик снова затянулся, а Дазай хмыкнул, прекрасно понимая, о чём Чуя
говорит. — И Макото, зараза, постоянно до меня докапывался. И я, вроде,
старался уяснить местные правила, но они постоянно от меня ускользали. Но
я не плакал.
Чуя снова затянулся и передал почти всю сигарету Дазаю. Тот довольно
приник к ней губами, ощущая отголоски тепла сухих губ Накахары.
— Я знал, что плакать — это ещё хуже, чем просто огребать. Тогда из
цыплёнка я мог превратиться в нытика, а нытиков я и сам не переносил.
— Знаешь, — Осаму затянулся, — ты огрубел за эти несколько месяцев. Был
таким нежным на вид, но постепенно стал жёстче. Не прогнулся, но под тебя
начали прогибаться. Это очень сложно, Чуя. А ты со всем справился как-то
играючи.
— Это потому, что ты был со мной, — пожал плечами мальчик.
— Да нет. Ты Фури щёку прожёг, когда меня рядом не было. И Макото чуть не
пришиб. Дважды. Мне кажется, что чем меньше ты со мной проводишь времени,
тем сильнее становишься. И даже не спорь, — отрезал Дазай, когда Чуя
собрался открыть рот. — В приюте каждый должен пройти этот путь сам. И
чем больше я тебе помогаю, тем хуже делаю, я понимаю это. Но ничего не
могу с собой поделать.
— Я и сам это знаю, — пожал плечами Чуя. — Но всё равно хочу, чтобы ты
был рядом. Не потому, что с тобой безопасно…
— Да, — оборвал Дазай. — Я знаю, что ты со мной просто потому, что я —
это я.
Накахара улыбнулся, а потом опустил голову.
— Ты ждёшь, что я расскажу тебе о Белой ночи.
— На самом деле, я уже понял, что тогда произошло. Но хочу услышать твою
версию истории.
— Мы с Макото вылакали егермейстер и прекрасно провели время, —
рассмеялся Чуя. — Ну, а потом мне поплохело. Я не хотел звать вас, я же
знал, чем вы там все заняты, — Осаму опустил глаза в землю, — и я честно,
не нарывался. Не искал неприятностей, не лазил на лестницу. После опыта с
Огаем, я хотел тебя слушаться. Ты действительно видишь и понимаешь больше
меня. Просто, мне повезло оказаться не в том месте, и не в то время.
— Почему ты не защитился способностью? — спросил Дазай.
— Вот именно! — всплеснул руками Чуя. — Почему я не защитился, я же
использовал её. В крайнем случае, я мог призвать порчу. Их бы мгновенно
раскидало, а ты бы точно услышал и обезвредил. Я сам не понимаю, что
произошло. Когда она меня…когда она начала меня трогать, я просто
оцепенел. Ничего не слышал, даже толком не понимал. Я знал, что будет
дальше, но почему-то никак не получалось взять себя в руки, — мальчик
глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Осаму выкинул сигарету, терпеливо
дожидаясь того, что он скажет. — А потом появился ты. Напуганный, не
меньше, чем я. Я даже не понял, как ты догадался, потому что не видел,
что использую способность. Ты отшвырнул от меня девушку и Лысого, и меня
накрыло. Я не знаю, просто я не мог поверить, что всё закончилось.
Истерика захватила меня, я даже не помню, что кричал. Просто…кричал. И я
понимал, что бояться уже нечего, но всё равно боялся, — Чуя сглотнул. —
Потом я плохо помню. Было горячо и страшно. Мне показалось, в какой-то
момент, что это отключка, что я выдумал себе твоё появление, а на самом
деле они продолжают измываться надо мной. Поэтому не хотел открывать
глаза. Хотя я помню, что Фёдор просил. Мне было тяжело дышать, но я не
понимал, что сам это делаю. Просто, было до одури страшно, что я открою
глаза, а там они и…
– Я понял, — зарываясь пальцами в огненные волосы, сказал Осаму.
– А потом я открыл глаза и увидел Огая. Вот уж была неожиданность, я даже
растерялся. Всё смешалось, меня снова начало накрывать. Только уже от
страха, что я сошёл с ума. Я никак не мог понять, как так произошло,
лестница, а потом резко он. Я испугался, потому что не понимал, где моя
выдумка, а где реальность. Но, к счастью, всё было реальностью.
— Если честно, я даже не могу представить, что ты тогда пережил, —
признался Дазай. Он снова закурил.
— Мне казалось, что если я отпущу тебя от себя хоть на секунду, снова
что-нибудь произойдёт. Или, иллюзия рассеется, я снова окажусь на той
лестнице. Я видел, как тебе плохо из-за моих капризов…
— Мне не было из-за этого плохо, — улыбнулся Дазай. — Да, я уставал, но я
был потрясён тем, что произошло. И меня очень беспокоило твоё состояние.
Да и Цубаки ещё…
— Да, Цубаки оказался глупее, чем я о нём думал, — фыркнул Чуя. — Но он
вовремя всё осознал. Никто же из них не задумывается, какого тебе.
— Вот и ты не думай, — улыбнулся Дазай. — Думай только о себе.
— Вот ещё, — фыркнул мальчик. — Кто, если не я?
Осаму рассмеялся. Действительно.
— Ну и вот, увидел я этого отморозка на лестнице. Я специально о нём тебе
ничего не говорил, Цубаки рассказал, что ты сделал с другими, сказал, что
Лысого ты тоже ищешь. А мне было так страшно всё это время. Я понял, что
если сам, лично с ним не разберусь, то это так и будет меня преследовать.
Понимаешь, Дазай?
— Отчасти, — кивнул он.
— Я должен был своими руками поставить на всём этом точку, чтобы не
мучить больше ни тебя, ни себя. Я до последнего не хотел верить, что он
хотел тогда изнасиловать меня. Конечно, догадывался, но не хотел верить.
А потом спросил его про ту Белую ночь. А он как давай ржать, сказал, что
хочет меня трахнуть. Ну, я и отрезал ему член, — пожал плечами Чуя.
— И в тебе ничего не перемкнуло? — спросил Осаму. — Ты был странным после
того, как сделал это.
— А ты бы не был? — спросил мальчик. — Драка с Макото — это глупость.
Мальчишки дерутся, я знал это. Знал, что и меня рано или поздно это
настигнет. Но то, как я измывался над ним — это другое. Когда я дрался с
Макото, я хотел его заткнуть, напугать, но не ставил себе целей сделать
больно. А тогда я стоял и думал, я действительно какое-то время потратил
на то, чтобы просто придумать, как бы сделать ему побольнее, чтобы он
мучился. Это не похоже на меня, — Чуя распахнул глаза на Дазая. — Я даже
животных никогда не обижал. Я не люблю причинять боль.
— Понимаю, — вздохнул Осаму. — Что с тобой делал Огай?
— Да ничего особенного, — пожал плечами мальчик. — Точнее, ничего
неожиданного. Повязка, наручники, машина. Он пытался меня припугнуть. И я
знал это, знал, что он просто меня наказывает. Потом тёмная камера с
капающей водой. Как же я её возненавидел. Угол с правой стороны, капало
там. Я тогда порадовался, что не на темечко. Ну, и чтобы с ума не сойти,
начал развлекать себя пересказами книжек, которые читал. Потом Хиротсу со
мной разговаривал. Был весь такой крутой старикан, — усмехнулся Накахара.
— Но я быстро его раскусил, ему было жалко меня. А когда оказалось, что я
простыл, первый же из камеры меня и вытащил. Огай тогда орал, как
резаный. Но ничего. Он меня и в больнице развлекал, книжки носил.
Осаму улыбнулся.
— А тётя и дядя? — спросил он.
— Да всё такие же заразы. Тётя похорошела, богатство ей к лицу. А дядя
потолстел. Расшаркивались в извинениях, сочувствовали. Но взять обратно
не предлагали. Впрочем, я бы всё равно не согласился.
— Почему? — удивился Осаму.
— Ты действительно не понимаешь? — рассмеялся Чуя. — Конечно, потому что
буду скучать по тебе, — перебираясь снова на колени к Дазаю и обнимая
его, сообщил Накахара.
— Мне просто хотелось это услышать, — сказал парень.
— Что-то я устал, — задумался Чуя.
— Я тебе не рассказал свою историю.
— Давай ты мне расскажешь её потом. Но только обязательно, — строго
сказал Чуя.
— Договорились, — чмокнув мальчика в висок, ответил Дазай.

Перед тем, как вернуться, ребята заехали в магазин. Они накупили всякой
чепухи парням, сладостей, чипсов. Чуя ухватил бутылку егермейстера, но
Дазай не дал её взять. Ещё они купили несколько упаковок кофе,
тростниковый сахар. Осаму затарился фруктами, чтобы подкармливать Чую. И
ещё купил несколько онигири. Водитель, что всё это оплачивал, даже бровью
не вёл. Даже когда покупал целый блок сигарет. Огай сказал, чтобы парни
себе ни в чём не отказывали, но в пределах разумного.
В приюте их встречал Мацумото. Как раз было время ужина. Он ожидал, что
Чуя будет весь избитым, а он только носом шмыгал и скакал, хуже, чем
раньше. Когда ребята поднялись, все ещё были на ужине. Дазай поставил
чайник, чтобы заварить кофе, а Чуя вывалил содержимое пакетов на кровать.
Он сидел весь по уши в сладостях и был просто неимоверно счастлив.
— Малыш, — позвал Осаму, заливая себе кофе.
— Мм? — прожевав онигири, отозвался он.
— Ты сегодня последний раз тут спишь.
Дазай развернулся от окна, где стояла кружка, и встретился глазами с
прямым пронзительным взглядом. Он ожидал, что Чуя заплачет, закатит
истерику, но тот лишь опустил плечи и вздохнул.
— Я знал, что Огай потребует этого.
— И ты не против?
— Разумеется, я против! — всплеснул руками мальчик. — Но рано или поздно
это бы всё равно произошло.
— Тебе уже почти одиннадцать, — сел рядом с ним Осаму и потёрся носом о
его. — У меня есть подарок.
— Правда? — удивился Чуя.
— Ага.
Дазай залез в шкаф, где лежала гитара, и начал копаться на дне. А потом
достал снизу маленькую коробочку. Чуя опешил. Внутри лежала лента из
чёрной кожи с пряжкой, как от ремня, только очень маленькой.
— На цепь меня хочешь посадить? — рассмеялся мальчик.
— Так заметно? — улыбнулся Дазай. — На самом деле, его не обязательно
носить. Он тебе, наверное, велик ещё.
— Тогда зачем ты мне его даришь? — спросил мальчик.
— Раньше тут жил парень, который просто не переносил меня. Он носил много
кожи. Но больше всего я возненавидел его куртку, потому что она была с
шипами. А он любил вдавливать меня в углы, и эти шипы впивались мне в
живот, или в плечи. В общем, было неприятно.
— И? — спросил Чуя.
— Когда его исключали, мы с Фури задумали гадость, — заговорщецки сказал
Дазай. — Прощальный подарок, так сказать. Влезли в его комнату и положили
в кровать мышеловку. Ему прищемило задницу, — Чуя рассмеялся. — Он орал
тогда, как резанный. Схватил свою тяжёлую куртку и погнался за мной,
начал ею лупить. А я схватился за эту куртку и дёрнул. Мы были на
лестнице, он не удержался и упал. Это была моя первая победа в этом
приюте. Куртку я взял как трофей. Она пылилась в шкафу, я никогда не
понимал сути трофеев. Вот и с ней так и не понял. Но эту куртку хранил
долго. Почти все бляшки и шипы с неё постепенно срезали, Фури брал, чтобы
украшать джинсы, а потом и Цубаки тоже. В итоге, от куртки осталось
несколько лоскутов и ремешок. Я долго носил его на руке, — Осаму провёл
по нему пальцами. — А он всё никак не мог износиться. И даже когда я
дрался, он не рвался. Он всегда мне напоминал о моей победе.
Чуя внимательно посмотрел на чёрную материю, пытаясь рассмотреть на ней
какие-нибудь потёртости.
— Естественно, я его отреставрировал, — рассмеялся Дазай. — Пряжка раньше
была золотой, но напыление давно сошло, я её отполировал. А вот кожу
красили уже в другом месте.
— И ты даришь мне такую важную вещь? — распахнул глаза Чуя.
— Это мой первый трофей. Постепенно, я даже начал считать его символом
лидерства в этом приюте. Размышлял, что когда буду выпускаться, отдам его
следующему.
— Тогда почему отдаёшь мне?
— Потому что ты будешь следующим, — улыбнулся Осаму. — Ну, и мне кажется,
что тебе он пойдёт.
Мальчик усмехнулся, вытащил чокер и надел на шею. Шейка оказалась слишком
тонкой, но он затянул ремешок, удерживая руками сзади.
— Идёт? — спросил он.
Дазай сглотнул вязкую слюну. Естественно, ему шло! Да ещё как. Внутри у
юноши всё завибрировало при виде этой шейки, обтянутой полоской кожи.
— Да, — улыбнулся он. — Только пока не дорастёшь, не носи.
— Ну вот, — протянул мальчик. — Но всё равно, спасибо, — он приподнялся
на коленях и обнял Дазая за шею. — Только я не передам его следующему, —
прошептал он.
Дазая дрожью прошило от этого шёпота. Чуя раньше никогда с ним не говорил
таким тоном. Он был слишком…взрослым. И собственническим.
— Как знаешь, — рассмеялся Дазай, пытаясь сгладить накалившуюся
обстановку. Накалялось, главным образом, у него в штанах.
Но тут в комнату вошли парни. Чую, в горе сладостей, они естественно
заметили. Цубаки среагировал первым и, отпихнув Дазая подальше, обнял.
Осаму аж опешил от такого обращения. И кто! Цубаки.
Кусакабе тоже обнял Чую, а вот Фури довольно похлопал того по плечу и
стащил с кровати пачку чипсов.
— С возвращением, — потираясь носом о щёку юноши, сказал Цубаки.
Комментарий к Часть 17
Ханами (яп. 花見, любование цветами) — японская национальная традиция
любования цветами. Ханами — очень кратковременное удовольствие, длится
около 7—10 дней, а затем лепестки опадают. При плохой погоде (ветер,
дожди) лепестки облетают уже на 5-й день. После умэ (слива) цветёт
сакура.

========== Часть 18 ==========

На второй этаж Чуя возвращался недовольным. И все прекрасно понимали, что

он там будет только спать, что всё равно днём будет торчать у них в
комнате, но Дазай всё равно не хотел с ним расставаться. На руках отнёс в
комнату.
Вообще, он должен был вернуться в свою, но Осаму уговорил директора
переселить его в комнату Макото. Так ему, почему-то, было спокойнее.
Проблема была в Сузуки. Он ни в какую не хотел расставаться со своей
кроватью. Зато Харука с радостью согласился переехать.
Перспектива жить с Сузуки его, конечно, не сильно радовала, а вот Тацуе-
сенсею пришлась очень по душе. Её радовало, что двое больных в одном
месте, так как в её обязанности входил осмотр мелких три раза в неделю. И
она ненавидела таскаться на третий этаж, когда Чуя жил там.
Макото, разумеется, новому соседу был рад до ужаса. Он даже прибрался к
его приходу. Хотя, это и было лишним, потому что убирали в комнате в
итоге Цубаки и Дазай. Сузуки и Макото они выгнали, а Чую заставили
учиться заправлять постельное бельё.
Также, Осаму провёл осмотр комнаты на предмет запрещённых веществ, забрал
полбутылки егермейстера и две пачки сигарет у Макото. Он ещё косился на
таблетки, но они принадлежали Сузуки.
После того, как Чуя с Макото вымыли полы, ребята удовлетворились
состоянием почти стерильной комнаты и…забрали оттуда Чую.
Вернулся он туда только вечером, после ужина.
— Что это у тебя? — спросил Макото, имея в виду чёрный ремешок, что был
обмотан на запястье Чуи в два раза. Он, конечно, висел свободно, но
смотрелся ничего.
— Мне Дазай на день рождения подарил, — пожал плечами юноша. — Но для шеи
он велик, и Цубаки намотал на руку.
— Здорово, — улыбнулся парень.
— Мусор, — фыркнул со своей кровати Сузуки.
Чуя закатил глаза, но замолчал. Ему было скучно без ночного чаепития и
обнимашек с Дазаем. А ещё он начал скучать по запаху сигарет, которым
пропахла комната. И по запаху шампуня Цубаки, который был настолько
душистым, что пах, как духи. Ну, и естественно, мальчик весь изхныкался
без костлявого Дазая в кровати, который так хорошо обнимал и грел! Осаму
был таким удобным, как бы Чуя к нему не пристраивался, как бы на него не
забирался, всегда было хорошо. А теперь, кроме подушки и одеяла не было
ничего.
Чуя наблюдал за облаками из окна, что плыли по ночному небу. Он спал
головой к окну, поэтому только небо и видел. Макото сопел в подушку, что-
то периодически бубня, а Сузуки периодически посвистывал.
Мальчик теребил ремешок на руке и размышлял, а стоит ли? Но к трём часам
он решил, что стоит однозначно. Натянув джинсы и кофту, которую ему
когда-то отдал Макото, Чуя влез в кеды и прокрался к двери. Парни смазали
днём петли, поэтому она не скрипела. Вспомнив это, Чуя только ещё больше
уверился в правильности своего решения. Может, Дазай специально это
сделал, чтобы он мог сбегать к нему по ночам?
Но выйдя на лестницу, мальчик задумался. Раньше ведь они и девушек в
комнату по ночам водили, а когда Чуя у них начал жить — перестали. За
Цубаки можно не волноваться, если он бабу приведёт, то ему Широ всё
оторвёт на хрен. За Фури тоже, на него никто не клюнет в здравом уме и
трезвой памяти. А вот Кусакабе и, главное — Дазай, вполне могли бы
привести к себе девушку. Особенно Дазай, учитывая то, что половина его
кровати вновь стала вакантна.
Чуя распсиховался и побежал наверх. Нет, если там будет баба, то он
закатит такую истерику, что Мори сам переселит его обратно.
Но, подойдя к двери, мальчик услышал только тишину. Где-то на этаже
играла музыка и слышался гомон голосов, но в комнате Дазая было тихо.
Юноша толкнул дверь. Пусто. Ребята, наверное, на той вечеринке.
Вздохнув, мальчик прошёл к кровати Дазая и свалился на неё. Нет, тут всё
равно лучше. Кровать стоит к окну боком, рядом нет свистящих звуков, а
свет из окна падает идеально, чтобы не мешать спать. А ещё вид на
привычную пепельницу и чайник, и даже кофейные кружки, его успокаивал.
Стянув кеды, Чуя в джинсах и кофте залез под одеяло. На кровати было две
подушки. Запустив под одну руку, мальчик нащупал знакомый складной нож
Дазая и поразительно быстро уснул.

Цубаки, глядя на спящего мальчика, лишь скрестил руки и хмыкнул.

— С тебя пачка, — прошептал он.
— Иди уже, — шикнул Осаму, садясь рядом с Чуей. — Блин, даже не разделся.
— А ты ему помоги.
— Я сейчас тебе помогу. А потом свяжу и оттащу к Широ, пусть
развлекается.
— Какие мы злые посреди ночи, — фыркнул парень. — Ладно, я пошёл.
Дазай закатил глаза и начал стаскивать с Чуи кофту. Они все прекрасно
знали, что Чуя придёт ночью, поэтому специально ушли. Цубаки был уверен,
что даже если никого не будет, он останется, а вот Дазай поставил на его
сознательность, а не на эмоции. И решил, что Чуя должен будет уйти. И,
естественно, был рад, что ошибся, но всё же…
— Дазай, — зашипел мальчик, когда Осаму стянул с него кофту.
— Чего? — спросил он.
— Ты ляжешь со мной? — не открывая глаз, спросил Накахара.
— Как только тебя раздену. Я тебе уже говорил, что в джинсах нельзя.
Чуя перевернулся и приподнял бёдра, чтобы Дазай стянул с него штаны.
Потом он сам разделся и лёг под одеяло, прижимая к себе тёплого Чую. Он
так жался к нему, будто они не виделись месяцами, хотя прошло всего
несколько часов.
– Там совсем непривычно, — прошептал Чуя. Они были одни и шептать было не
обязательно, но Накахаре казалось, что если он будет тихим и невидным,
никто не заметит, что он снова не в своей кровати спит.
— Скоро привыкнешь, — погладил его по голове Осаму.
— А кто будет заплетать мне волосы? — спросил Чуя.
— А сам когда научишься?
— Я их обрежу, — насупился юноша.
— Только попробуй, — пригрозил Дазай. — Выпорю.
Мальчик усмехнулся и прижался к нему сильнее, закидывая сразу и руку, и
ногу. Он всё пытался как-то поближе лечь, на что Осаму психанул, лёг на
спину и положил Чую на себя. Тот обхватил его руками и ногами, а щекой
лёг на грудь.
— Так лучше всего, — сказал Чуя. Дазай был с ним согласен лишь от части,
потому что такая поза мальчика провоцировала мокрые сны.
Но в ту ночь они быстро уснули, утомлённые этим днём переезда. Чуя
понимал, что рано или поздно Дазай не позволит лечь с ним, но пока
позволял, собирался этим пользоваться.

За месяц через крики и истерики, Чую всё же приучили спать в своей

комнате. Причём кричал и истерил не только Чуя, но и Дазай. Как бы ни
старался, сколько бы ни понимал, Осаму всё равно был рад, когда мелкий к
нему приходил, и с удовольствием пускал. В итоге, роль самого
здравомыслящего взял на себя Цубаки.
Он выслушивал истерики Дазая, пока Кусакабе оттаскивал извивающегося Чую
в свою комнату. А однажды к ним заявился Макото, сказал, что Дазай
нервирует Сузуки и тот задыхается. Пришлось оттаскивать ещё и Дазая.
Но постепенно, всё устаканилось. Едва Чуя просыпался, он в пижаме бежал
наверх и будил Дазая. Тот поил его чаем, кормил фруктами и заплетал
волосы. Потом мальчик шёл одеваться, на уроки, а с уроков прямиком в их
комнату, чтобы поесть. Вообще, его и Макото кормил, так как в столовой
Чуя так и не научился есть, но у Дазая всегда было больше вкусного.
Когда наступило лето, детям решили сделать перерыв от учёбы на неделю.
Отличников повезли в санаторий, а вот Дазай ехать отказался. Фури, как ни
странно, с Кусакабе были отличниками. Они уехали. Чуя, хоть отличником и
не был, но по здоровью он тоже мог поехать, но не захотел. Зато Сузуки
свалил — какое счастье! За полтора месяца Чуя только чудом его не пришиб.
Цубаки сжалился и давал Накахаре у них ночевать, так как они всё равно
ночами не спали. Часто торчали в комнате Широ, так как у него был кальян
и, почему-то, до сих пор не было соседа. Дазай всё ждал, когда Цубаки
туда переберётся, но он всё никак не перебирался.
— А кто мелкого от тебя гонять будет? — усмехнулся как-то раз он, когда
Дазай спросил открытым текстом. — Да и странно будет, если я перееду.
— Вы же встречаетесь, нет? — поинтересовался Дазай, наблюдая за тем, как
во дворе Чуя пытается залезть на шею Макото и дотянуться до яблони.
Яблоки были ещё крошечные и кислые, но ему приспичило попробовать. Сами
они стояли под навесом на крыльце и наслаждались тёплой июньской ночью.
— Без понятия, — пожал плечами Цубаки. — Думаю, в этих стенах нет такого
понятия, как «встречаетесь». Тем более, он в следующем году выпускается.
Какой смысл?
— А какое понятие есть в этих стенах? — поинтересовался Дазай.
— Трахаемся от скуки? — предположил юноша.
— Ты ужасен.
Парень хмыкнул.
Чуе надоело пытаться дотянуться до ветки с помощью Макото, поэтому он
просто воспарил и достал нужное ему яблоко. Дазай разорался. Он не
разрешал ему парить на улице, так как не хотел, чтобы Чуя ненароком
улетел не туда или свалился на землю и расшиб себе что-нибудь. Их занятия
с Фёдором поразительно быстро давали результаты, Чуя уже очень многое
умел. И постоянно пользовался тем, что ходил по стенам. Но что касается
«полётов», то без опоры он пока не мог подняться выше, чем на два метра.
Осаму с ужасом ждал, когда это изменится, и мальчик сможет легко сбегать
из приюта, не запариваясь с дырами в ограждении.
От зелёных яблок у Чуи разболелся живот ближе к утру. Его организм не
привык к такому количеству кислой пищи. Они уснули с Дазаем только в обед
поверх одеяла. Цубаки ушёл к Широ, который тоже вообще-то спал, но с
визитом юноши пришлось проснуться.
Макото ушёл в магазин, чтобы закупиться мороженым и сигаретами, пока
остальные дети только начали просыпаться и собираться на обед. Из младших
осталась только половина, а из старших человек десять. Их там и было
меньше, и почти все хорошо учились, так как чем старше они становились,
тем больше денег им требовалось.
Ближе к трём дня к Дазаю зашёл Фёдор.
— Ничего не меняется, — наблюдая спящего на юноше Чую, сказал
Достоевский. Ему было очевидно, что мальчик прибавил в росте ещё минимум
сантиметров пять. Впрочем, то же самое случилось и с Осаму. Их тут что, в
этой комнате, по ночам растягивают? — С добрым утром! — заорал парень.
Дазай подскочил, а вот Чуя, продолжая на нём лежать, даже не дёрнулся.
Только носик сморщил, когда Осаму зашевелился.
— Хули ты орёшь? — зашипел он, аккуратно «снимая» мелкого с себя и
перекладывая на кровать.
— Может, потому что уже почти вечер? — удивился Фёдор. — Тебя тут ребята
ищут.
— А давно ты посыльным заделался? — вдевая себя в джинсы и взглядом ища
сигареты, поинтересовался Осаму.
— Не нуди. Я вообще-то за Чуей пришёл, но вижу, ему не до меня, —
наблюдая за тем, как одной рукой мальчик во сне шарит по кровати в
поисках Дазая, усмехнулся он.
Осаму закурил и сел рядом с ним, укладывая ручонку себе на колени.
Ручонка тут же обвила его за туловище, а её обладателя подтянула головой
на колени Осаму.
— Как у него дела? — спросил Дазай. Он в процесс обучения не вмешивался,
потому что когда парень был рядом, Чуя чувствовал, что его могут обнулить
и творил, что хотел, не особенно обучаясь контролю.
— Неплохо, но контролирует себя по-прежнему так себе. Зато швыряет
предметы в несколько раз тяжелее себя. Он мне недавно перестановку в
комнате сделал.
–Так и скажи, что просто эксплуатируешь его.
— А ты нет?
Дазай нахмурился.
— Ладно, оставим это. Я тут слышал, вечеринка намечается.
— Кто сказал?
— Те, кто тебя искал. Хотят, чтобы ты поговорил с охраной.
— Белая ночь только раз в году, — мотнул головой Дазай.
— Тут остались только адекватные, — сказал Достоевский. Осаму
многозначительно на него посмотрел. — В общем, решай сам. Насколько я
знаю, хотят устроить в пределах одной комнаты, позвать пару девочек. Даже
Чую можешь с собой взять.
— И какой смысл тогда кого-то звать? — вскинул брови Дазай и затянулся.
— Смотри сам, я предложение поддерживаю. Им необходимо куда-то девать
энергию.
— Спасибо за наставление, — скривился Осаму. Чуя дёрнулся во сне, он тут
же погладил его по голове. — Послушаю, что они скажут, — задумался
парень.

Не успел Дазай поднять и расчесать мелкого, как в комнату ввалились трое

старшеклассников. Чуя их видел, когда бывал в комнате Широ, но ни с кем
не разговаривал. У одного были длинные тёмные волосы, собранные в хвост,
другой был низкого роста и полным, а у третьего была татуировка на шее в
виде дракона, которая уходила вниз. Чуя зевнул, глядя на них, а Осаму
невозмутимо завязал ему волосы в высокий хвост и, сидя только в джинсах,
продолжал прочёсывать хвостик, игнорируя вошедших.
— Кхм, Дазай, — подал голос тот, что с татуировкой.
Осаму отложил расчёску и молча поднялся, проходя к чайнику, пока Чуя
откинулся спиной на кровать, раскинув руки крестом.
— Мы хотели спросить, — начал толстенький. — Точнее, предложить.
Дазай молча повёл головой, мол, говорите. Чуя был удивлён. Он редко видел
то, как Осаму взаимодействует с остальными старшеклассниками. И сейчас он
действительно выглядел грозным.
— Как насчёт устроить небольшую пати? — спросил татуированный. — Остатки
нашего этажа и…ещё пару человек.
— Пара человек — это кто-то из женского интерната? — поинтересовался
Осаму, ставя пакетик с кофе на одну кружку, а в другую вкладывая чайный
пакетик.
— Ну, не совсем, — замялся толстенький.
— Хочет подойти кое-кто не из интерната, — подал голос длинноволосый.
Осаму молча вытащил из тумбочки банан и сунул его Чуе. Тот сел и молча
начал есть.
— Сколько?
— Четверо, — уверенно кивнул толстенький. — Или пятеро…
— Так четверо или пятеро? — раздражённо спросил Осаму. Накахаре так и
хотелось рассмеяться. Дазай был такой страшный, аж мурашки шли. Вот
только, стоит этим троим выйти, как он снова превратится в обычного
Дазая, зажимающего сонного Чую, как котёнка. Собственно, этим они и
занимались до их визита.
— Шестеро, — с каменным лицом сказал длинноволосый.
— И куда столько? — поинтересовался Дазай, закуривая. — Плюс нас человек
пятнадцать.
— Почему пятнадцать? — спросил татуированный. — Нас всего тринадцать на
этаже. И придут не все.
— Я считаю по максимуму, — тряхнул головой Осаму. — Мало ли, — он
покосился на Чую. Ребята благоразумно промолчали.
— Мы думали о четвёртом этаже…
— Даже не думайте, — отрезал Дазай. — По Достоевскому соскучились?
Ребята все разом сглотнули.
— Ну, а тут нельзя?
— Тут? — вскинул брови Дазай.
— Да, — кивнул длинноволосый. — Ваша комната самая большая, а живёте вы
сейчас тут вдвоём с Цубаки, — он кинул взгляд на Чую и кашлянул в кулак.
— То есть, втроём.
— А потом нам с Цубаки вдвоём, то есть втроём, всё разгребать? — удивился
Дазай. — Тем более, бабы. Куда вы их разложите? На кровать Кусакабе
рискнёте? Или, ещё интереснее, Фури.
— Ну, мы просто посидим, — замотал головой толстый.
— Ты-то, может, и да. А Камия явно не просто «посидеть» рассчитывает.
Длинноволосый усмехнулся.
— Дазай, ты поговоришь с охраной? — спросил татуированный.
— Я-то поговорю, но только после того, как услышу внятные предложения
относительно места.
Тут закипел чайник, и юноша начал заваривать кофе.
— Свободны, — рявкнул он. Ребята направились на выход из комнаты. Камия,
тот, что с длинными волосами, подмигнул Чуе, когда выходил. — Мигалку
вышибу, — рявкнул Дазай ему в след, пока тот рассмеялся.
Мальчик доел банан и получил свою законную «утреннюю» чашку чая, которую
ему разрешали пить только после того, как проснётся.
— Раньше тут часто появлялись девушки, да? — спросил Чуя.
— Ну, пара человек, не больше, — пожал плечами Дазай. — Провести две — не
проблема. Но уже больше, надо договариваться отдельно, — вздохнул парень,
садясь рядом с Чуей.
— Ты же согласился.
— Они всё равно в итоге притащатся сюда, а я этого не хочу.
— Мне придётся ночевать внизу? — поинтересовался Накахара.
— Вообще-то, нет. Я собирался взять тебя с собой.
Глаза мальчика засияли.
— А Макото можно?
— Это будет странно выглядеть, — предупредил Осаму. — Мелким вообще не
положено тут быть, а я позволяю сразу два исключения, — чмокнув мальчика
в лобик, сообщил юноша.
— Да брось. Что мне там делать, пока ты будешь развлекаться?
— Я буду развлекаться с тобой, — пообещал Дазай. — Моя задача на этом
сомнительном мероприятии, проследить, чтобы ничего не произошло.
— Ну, как хочешь, — вздохнул Чуя. — Но если мне будет скучно, я уйду.
— Бросишь меня одного?! — притворно испуганно воскликнул Осаму.
— Уверен, ты там не будешь один, — хмуро заключил мальчик.

И Чуя не прогадал. Вечером пришли ребята и всё же заняли их комнату.

Кровати Дазая и Цубаки сдвинули вместе к окну, а кровать Кусакабе
переместили на место кровати Цубаки к стене, чтобы использовать как
диван. Осаму отказался сдвигать кровати с кем-то, кроме Цубаки, потому
что только в его чистоплотности был уверен на все сто.
Широ принёс в комнату кальян, а Камия, как запомнил Чуя, принёс алкоголь.
Там был егермейстер. Но едва мальчик его увидел, то получил от Дазая
щелчок по носу.
Девушки пришли после отбоя, провёл их Осаму. Накахара больше всего боялся
увидеть ту, что была тогда на лестнице, но её не было. Зато были другие.
И одна из них, что-то лепеча про Белую ночь, быстро прилипла к Дазаю.
Чуя агрессивно ел яблоко, сидя на кровати, пока остальные притащили
откуда-то низкий стол и начали расставлять на нём бутылки и кружки.
— Фиби, отцепись, — мягко попросил Осаму, убирая от себя руки девушки. Он
уже в третий раз разливал водку из-за того, что она на нём висла.
— А кто этот милый мальчик? — подсев к Чуе на сдвинутые кровати, спросила
блондинка с длинными волосами. — Меня зовут Фукуда. А тебя?
— Чуя, — буркнул он.
— Чуя-чан? — взвизгнула девушка. — Какая прелесть!
У Накахары глаз дёрнулся, а Дазай благоразумно попросил её принести…чего-
нибудь, только лишь бы отвязалась от мелкого.
Вскоре парни расселись. К Камии на колени забралась та самая Фукуда, а
вот Фиби увивалась рядом с Дазаем. Он сидел на кровати вместе с Чуей, но
Накахару отодвинули к стене. Чтобы легче дотягиваться до стола, Дазай с
девушкой сидели на краю кровати. И хотя Накахаре это не нравилось, он
молчал.
Вскоре просто пить стало скучно. Начали играть. Чуя никогда не слышал ни
об игре в фанты, ни об игре в бутылочку. От бутылочки Дазай сразу
отказался, как и Фиби. Позже Чуя понял почему. Когда Фукуде выпало
поцеловать жирненького парня по имени Саторо, первая скривилась, а второй
покраснел и заёрзал в нетерпении. Цубаки с Широ вскоре свалили. И хотя
они не сильно развлекали, но их Чуя, по крайней мере знал.
— Дазай, — позвал мальчик Осаму. Он сидел с бутылкой пива в руках и
наблюдал за тем, как Камия целует чёрненькую девушку с каре.
— Да, малыш? — отозвался он, развернувшись. Накахара слегка опешил. На
его лице была непривычная улыбка, а глаза лихорадочно блестели. Он
практически никогда не видел Дазая пьяным до этого. Максимум — немного
выпившим. И то, он сразу ложился спать.
— Я, наверное, пойду к Макото.
— Прости, тебе скучно? — придвигаясь к нему и игнорируя недовольный фырк
Фиби, спросил он. Мальчик подполз к нему. Осаму тут же пересадил Накахару
к себе на колени.
Ребята, что до этого гоготали над поцелуем Камии, затихли, вертя
бутылочку, а девушки уставились на такую милую, по их мнению, картину —
Дазай и Чуя.
— Да, скучно, — честно сознался Накахара. — Но ты не волнуйся. Мы с
Макото сходим во двор.
— Кто вас без меня выпустит? — улыбнулся Дазай.
— Мы вылезем через прачечную.
— Точно? Я могу вас вывести, если что.
— Нет, — Чуя улыбнулся и потёрся носом о его щёку. — Развлекайся.
Мальчик встал с кровати и сунул ноги в слипоны.
— Стой, — потребовал Осаму. Он поднялся, прошёл к шкафу и достал с
верхней полки чистую толстовку с капюшоном. — Пойдёшь на улицу — надень.
Там прохладно.
Чуя закатил глаза, но взял.
— Ладно.
Девушки уже едва радугой не кончали, глядя на этих двоих. Но контрольным
в голову стал чмок Дазая в лобик и то, как он подтянул мальчику съехавший
хвостик.
Чуя выбежал из комнаты с кофтой в обнимку, даже внимания не обратил на
умилительные визги, а вот Дазай в секунду снова стал суровым.
— Привыкайте, — развёл руками Камия. — Дазай принадлежит Чуе.
Фиби сверкнула глазами.
— Это твой братик? — снова прилипая к Дазаю, что разливал на всех водку,
поинтересовалась девушка. — Вы совсем не похожи…
— Потому что он мне не брат, — сказал Осаму. — Но он, хоть и мелкий,
очень вспыльчивый. Лучше его не беси.
— А что он сделает?
— Он эспер, — сказал Камия, принимая из рук Дазая бумажный стаканчик. —
Очень сильный.
— Я слышала, что тут живёт ещё один эспер, кроме Цубаки и Дазая, —
задумалась девушка с чёрным каре по имени Сацуки. Она сидела между
татуированным и Саторо.
— Достоевский? — уточнил Дазай.
— Да! Имя не японское.
— Он редко тут появляется, — сказал Саторо.
— Что к лучшему, — усмехнулся татуированный.
Девушки ничего не поняли.

Чуя, тем временем, сходил к Макото, забрали сигареты и собрались выйти на

улицу, но там полило, как из ведра, а спать никому не хотелось, они
проснулись только к вечеру.
— Может, в карты поиграем? — предложил Макото.
— Давай я спрошу Фёдора, если разрешит, полазим по четвёртому этажу.
У Макото глаза загорелись. Он никогда не был на четвёртом. Чуя ему кратко
объяснил, почему он закрыт, но просил никому из мелких не говорить. Пусть
верят в историю про призрака и лишний раз не суются туда, иначе сами
могут перейти в мир иной.
Но едва ребята вышли на лестницу, наткнулись на Широ, Саторо и девушку-
блондинку Фукуду. Они курили.
— Опа, мелкие, — улыбнулся Широ. — Куда намылились?
— К Достоевскому, — сказал Чуя. Парни сглотнули, а Фукуда непонимающе на
него уставилась.
— Слушай, ты же одарённый? — спросила она, подойдя к юноше.
— И что? — нахально поинтересовался он, сунув руки в карманы на животе
толстовки.
— А какая у тебя способность? — продолжила пьяно улыбаться девочка. Парни
усмехнулись, Макото глаза закатил.
— Я не хочу тебе её показывать, — нахмурился Накахара.
— Почему? — поинтересовалась девушка.
— Потому что ты пьяная шалава, — без задней мысли отрезал мальчик.
Девушка тут же вспыхнула.
— Ах ты! — замахнулась она, чтобы дать пощёчину, но Чуя поднырнул ей под
руку и вбежал вверх по лестнице, Макото понёсся за ним, а парни заржали.
Девушка ещё материлась, но мальчики пробежали вверх. На входе на
четвёртый этаж Чуя попросил Макото подождать и прошёл внутрь. Юноша
испуганно озирался, не рискуя переступать порог лестничной клетки.
Когда юноша постучался к Фёдору, то открыл тот не сразу. Он выглядел
сонным.
— Чего надо? — хриплым голосом рявкнул он, а потом осмотрелся. — Ты чего
не спишь?
— Я только недавно встал.
— Ну и чего пришёл?
— Можно мы с Макото тут поиграем?
У Фёдора глаза на лоб полезли.
— Где?
— На этаже.
— Ты прикалываешься?
— На улице дождь, у Дазая шалавы, а в комнате скучно, — законючил Чуя. —
Пожалуйста, мы тихо. Я же тебе помог с перестановкой.
Достоевский закатил глаза.
— Чёрт с вами. Но если кто-то из мелких хоть нос попробует сюда сунуть,
спущу с лестницы. И не как тебя, а до первого.
Чуя просиял и обнял сонного Достоевского, потёршись носом о его живот.
— Спасибо.
— И не шуметь.
— Как скажешь.
Чуя понёсся по этажу ко входу. Макото в нетерпении мялся на месте, но
когда Чуя сказал, что можно, как-то резко стушевался. На этаже было
темно, а за окнами лил дождь. Из-за того, что некоторые окна были выбиты,
то и на этаже пахло сыростью.
Чуя завёл друга в одну из комнат, где было выбито окно.
— Давай покурим, — предложил Накахара.
— Тебе нельзя, — назидательно сказал мальчик, доставая пачку.
— Дазай мне разрешал, — насупился Чуя. — Я немного, один раз.
— Ну, на, — протягивая свою сигарету, сказал Макото. — Раз немного, то я
докурю. А то Дазай-сан слишком часто начал у меня сигареты забирать,
чтобы выкидывать по половине.
Чуя рассмеялся и подкурил. Они уставились в окно. Снизу доносился смех из
комнаты Дазая, так как они были ровно над ними. Судя по музыке, там
веселье было в самом разгаре.
Через пять затяжек Чуя вернул сигарету и высунулся в окно, жадно вдыхая
запах летнего дождя.
— Упадёшь, — дёрнул его назад Макото.
— Да я всё равно не разобьюсь, забыл? — усмехнулся мальчик. — Может,
попугаем их?
— Как?
— Ну, я спущусь и постучусь в окно. Или ещё что-нибудь.
— А ты в дождь уже ходил по стенам?
— Неа.
— Тогда не будем рисковать.
Пока Макото курил, Чуя начал задумчивое шествие по полу, потом по стене,
а потом и по потолку. Макото всегда дико веселило с каким невозмутимым
видом Чуя это делает. И что забавно, когда он стоял вниз головой, его
волосы или капюшон не падали.
— Всё-таки, не люблю я этих шалав, — сморщился Накахара, слыша женский
смех.
— Согласен, они мерзкие. Интересно, все девчонки такие?
— Из тех что я видел — все.
Тут внизу что-то громыхнуло и снова послышался женский смех.
— Нет, я всё-таки хочу их напугать.
— Давай просто посмотришь, а там решим, хорошо?
Мальчик кивнул и прошёл с потолка по стене к окну. Он встал на
подоконник, накинул капюшон и просто перешагнул. Оказалось, что капли его
не трогают.
— Без разницы, что с дождём, что без, — сообщил Чуя, делая шаг к окну.
— А то, что ты на четвёртом этаже, тебя не парит? — выглянув из окна,
спросил Макото. Мальчик посмотрел вниз.
— Да не, не особо.
— Давай только осторожнее.
Юноша прошёл к нужному окну, стараясь не топать ногами. Первое время у
него голова сильно кружилась от таких перемещений и тошнило, но сейчас он
уже окончательно привык. Для него не было верха или низа. Он мог пройти
где угодно, поэтому не воспринимал пол низом как константу.
Присев на корточки, Чуя осторожно заглянул в окно. Дазай сидел с Фиби на
кровати, остальные сидели по другим кроватям, а вот Камия что-то пытался
изобразить. Судя по их лицам и движениям, они были сильно пьяны. А ещё от
окна тянулся сладкий виноградный запах кальяна.
Мальчик уже собрался было уходить, как увидел, что Дазая целует Фиби. Тот
усмехнулся ей в губы и сам углубил поцелуй. Одной рукой он зарылся ей в
волосы, а второй повалил на кровать, нависая. Ребята, что это заметили,
восторженно заулюлюкали, прося продолжать. Но они снова сели ровно, Дазай
пересадил Фиби к себе на колени и чмокнул последний раз, проведя ладонью
по бедру.
Мальчик, конечно, знал, что этим они там и занимаются, но знать где-то
внутри и видеть — разные вещи. Вместе с дождём мимо окна Дазая пролетело
несколько кристальных слезинок. Чуя тихо шмыгнул носом и поднялся.
Макото почему-то не было видно в окно, а когда Чуя залез обратно в
комнату, то наткнулся на недовольного Фёдора и бледного, как мел, Макото.
— Мы не шумели, — тут же попытался оправдаться он.
— Но курили, — сказал парень. Он подошёл к Чуе и принюхался, а потом
залепил затрещину. — Совсем охренел?
— Я пару затяжек сделал, — потирая затылок. — Не умру.
— Прости, — пискнул Макото.
Парень вздохнул, глядя за окно и на какую-то слишком печальную моську
Чуи.
— Идёмте, нечего тут в холоде торчать.
Макото долго не мог привыкнуть к тому, что сидит на четвёртом этаже с
Достоевским и пьет чай. А вот Чуя, быстро допив свою чашку, развалился на
его кровати и молчал. У него не было настроения после увиденного. Фёдор
же учил Макото жульничать в карты.
Примерно через час музыка снизу стихла.
— Они разошлись? — спросил Чуя.
— По комнатам, наверное, — пожал плечами Фёдор.
— Трахаться? — сощурился мальчик.
— Тебе, кажется, запрещено произносить это слово, — вспомнил юноша.
Они ещё недолго посидели у него, а потом пошли, чтобы не мешать человеку
спать. Дождь кончился, ребят и самих разморило. А Чуя вообще чувствовал
себя полностью выжатым. Но на третьем этаже они встретили Саторо, девушку
с каре и татуированного.
— Вы с четвёртого спустились, или у меня глюки? — спросил татуированный.
— Глюки, — буркнул Чуя, проходя мимо.
— А что на четвёртом? — спросила Сацуки.
— Он закрыт, ты не видишь табличку? — спросил Чуя, как раз её
перешагивая.
— Курить поди ходили, — рассмеялся Саторо. Чуя недовольно на него
посмотрел. У него что, на лбу написано, что он сегодня покурил?
— Где Дазай? — спросил Накахара.
— У себя, — ухмыльнулся татуированный. — Только ему сейчас лучше не
мешать.
— А Цубаки?
— Хрен знает, где они с Широ, — пожал плечами Саторо.
— А давайте сходим на четвёртый? — спросила Сацуки. — Там страшно?
— Ага. Там живёт дьявол, — сообщил Макото.
— Мне так нравится всякая мистика…
— Сказано, нельзя туда ходить, — вздохнул Накахара. — Но если так не
терпится с четвертого этажа полетать, останавливать не буду, — пожал
плечами мальчик. — Если Дазай вдруг спросит, я сплю.
— Не думаю, что спросит, но передам, — улыбнулся татуированный. Чуя сжал
зубы.

Но не успели они дойти до второго этажа, как сверху послышался ещё один
женский голос. Это точно была Фукуда.
Чуя тормознул Макото и прислушался. Они что-то говорили о четвёртом
этаже. Судя по звукам, их было четверо. И, вроде, они собирались
подняться.
— Ой дебилы, — покачал головой Чуя. — Он же их убьёт.
— Думаешь? — спросил Макото.
— Помнишь я весь в синяках и зелёнке ходил? — спросил Чуя.
— Ну.
— Так вот это Фёдор меня с лестницы спустил. Только не все четыре этажа,
а два.
— Обалдеть, — протянул Макото.
— Ты иди, а я поднимусь к нему, предупрежу.
— К Фёдору? — уточнил он.
— К Дазаю. Он должен следить, чтобы не происходило такого, иначе опять
разбирательство будет. После четырёх трупов точно лавочку прикроют.
— Ну смотри. Если что, зови.
Чуя кивнул и поднялся. Ребята осматривали табличку, что висела на
цепочке, и Чуя незаметно прошмыгнул на третий этаж. Там было тихо.
Подойдя к нужной двери, он прислушался и услышал возню. Борясь с собой,
он постучал. Судя по всему, стука не услышали. Врываться в комнату не
хотелось, а вот достучаться Дазая было надо. Он попробовал ногами.
— Нахуй, — послышался хриплый голос Осаму. Чуя всхлипнул, но ушёл.
Он вышел на лестницу и поднялся на четвёртый. Ребята поднимались и
постоянно прислушивались.
— Пошли вон отсюда, — рявкнул Накахара.
Девушки взвизгнули от неожиданности, а парни вздрогнули.
— Тебе чего надо, карапуз? — спросила Фукуда. Видимо, она уже забыла о
том, как он её назвал.
Чуя злобно посмотрел на парней.
— Ладно они, а вы разве не знаете, что там?
— А что? — спросил Саторо. — Реально призраки?
— Туда нельзя ходить, — повторил он.
— А ты попробуй останови, малявка, — показала ему язык Сацуки и понеслась
наверх. Чуя спокойно зашагал по ступеням. Девушка остановилась на самом
верху и осмотрелась. — Да тут просто этаж разрушен, всего-то, —
усмехнулся она.
Чуя её обошёл и встал перед входом, преграждая им путь. Как же им
повезло, что Фёдор не проснулся.
— Я сказал уйти отсюда, — зарычал парень.
Девушка насупилась, а парни сглотнули. Им показалось, что сейчас это
сказал не Чуя, а Дазай.
— Сацуки, может… — начала было Фукуда.
— Ой, да хватит. Вы этого мальчика боитесь? Как там тебя? Чуя-чан?
Накахара вскипел. Недолго думая, он сделал небольшой выброс, надеясь
напугать их, но пьяные подростки только слегка пошатнулись.
— Что это было? — опешила Фукуда.
— Призраки, — рассмеялась Сацуки. — Идём.
Но она и шагу не успела сделать, как за спиной мальчика в коридоре
замаячила бледная фигура. У неё, кажется, даже волосы приподнялись на
голове от ужаса. Завизжав, она резко побежала вниз, заражая своей паникой
остальных. Что-то крича, парни и девушки скрылись внизу. А Чуя вздохнул и
обернулся, натыкаясь на сонного Фёдора.
— Повезло им, что ты такой добрый, — кутаясь в кофту, сообщил парень. —
Где Дазай?
— В комнате.
— Почему он не следит за ними?
— Догадайся, — закатил глаза мальчик. — Я его не дозвался.
Парень вздохнул и развернул его за плечи, уводя с собой на этаж.
— Пошли, утром ему пиздов вкачу.

И он действительно вкатил. Зайдя с Чуей в комнату, которая напоминала

теперь свинарник, он застал несколько девушек и парней спящими, кто где.
Чуя спрятался ему за спину и зажмурился, рассчитывая на то, что спящий в
обнимку с Фиби Дазай ему привиделся.
— Вон, — рявкнул Фёдор.
Подростки повскакивали, едва увидели Достоевского, все пулей вылетели из
комнаты, а вот девушки соображали долго. Дазай же, так и продолжал спать,
не обращая внимания на копошение.
— Малыш, иди разбуди Казанову, а я пока девушкам покажу, где выход.
Фиби, что сопела на груди у Дазая, сделала вид, что спит, когда Чуя
подошёл.
Но мальчик прекрасно видел, что это не так. Она просто рассчитывала
остаться подольше, пока Достоевский уже успел выгнать всех остальных и
пошёл показывать им выход через прачечную.
— Дазай! — закричал в ухо парню Чуя.
Тот от громкого голоса ребёнка резко вскочил и сел, скидывая с себя Фиби.
— Что случилось, малыш? — сонно пробубнил он, потирая глаза и пытаясь
вспомнить, какого чёрта ему так плохо.
— Ничего, — промурлыкала Фиби, обвивая Дазая за шею. Тот, рассмотрев, в
каком виде Чуя их застал, побледнел и сбросил шалаву с себя.
— Достоевский в бешенстве, — сообщил Накахара.
— Он тебе что-то сделал? — серьёзно спросил Осаму.
— Мне? — удивился мальчик. — Нет. Но он сейчас вернётся. Как только
проводит гостей.
Фиби, встала и демонстративно прошла мимо Чуи по комнате. На ней было
только нижнее бельё, и то, не всё. Мальчик покраснел и опустил взгляд, а
Дазай опешил от такого нахальства. Он швырнул в неё первой попавшейся
рубашкой.
— Живо оденься, — рявкнул он. — Ты не видишь, что тут ребёнок?
— Ну сколько ему? Десять? Одиннадцать? Он уже большой, — натягивая
помятую ткань и медленно застёгивая пуговицы, сказала Фиби.
Дазай поднялся, влез в джинсы и натянул футболку, а потом закурил. Чуя
осматривал сдвинутые кровати на предмет пятен. Их там не было, но рядом с
кроватью лежала упаковка от презерватива. Чуя отошёл подальше.
— Одевайся и вали, — грубо прохрипел Осаму девушке.
— Что? Ты же сказал, я могу остаться столько, сколько захочу.
— Сейчас ты хочешь уйти, — рявкнули с порога комнаты, где стоял Фёдор. —
Живо.
Фиби передёрнуло. Она быстро натянула юбку, схватила с пола лифчик,
пиджак и выбежала. Дазай потёр глаза, а Достоевский закурил следом.
— Ты совсем охамел? — поинтересовался он.
— Что я сделал? — не понял Осаму.
— Почему мелкий разгребает за тебя дерьмо? — спросил Фёдор, кивнув на
Чую, который отупело таращился на использованный презерватив, завязанный
в узел. Он валялся недалеко от упаковки. Осаму, проследя его взгляд,
подорвался и всё убрал, а руки вытер влажными салфетками.
— О чём ты? — спросил он. — Ты сам говорил, что не против вечеринки.
— Да, когда вечеринка не перебирается ко мне, — скрестил руки на груди
Достоевский.
Чуя, тем временем, начал потихоньку убирать стаканчики со стола. Ему
хотелось побыстрее привести комнату в порядок.
— Они залезли наверх? — удивился Дазай.
— Если бы не мелкий, то залезли. И ты бы наутро, не досчитался четверых.
— Чуя! — рявкнул Осаму. Мальчик вздрогнул и выронил из рук пустую
бутылку. — Ты не мог меня позвать?
У ребёнка глаза на мокром месте были от испуга.
— Я звал, — поджимая губу, сказал он. — Но ты послал меня.
Дазай беспомощно посмотрел на Достоевского, тот многозначительно вскинул
брови. Юноша стоял, едва не плача. Его грызла внутри обида. Мало того,
Дазай трахался с этой дрянью Фиби, пока он за него разгонял его же
пьяниц-дружков, так теперь он и виноват остался.
— Ну…прости, — испугавшись, что ребёнок расплачется, сказал Дазай. — Иди
сюда.
— Нет, — качнув головой, Чуя шмыгнул носом, но не расплакался.
— Почему? — удивился Осаму.
— Ты грязный.
Дазай опешил и осмотрел себя. А потом до него дошло, что Чуя имеет в
виду. Парень посмотрел как-то виновато и закусил губу.
— Малыш, иди к себе, — сказал Фёдор. — Сходите с Макото в магазин, купите
поесть, — доставая из заднего кармана деньги и протягивая их Чуе, сказал
парень. — Разрешаю сегодня шоколадку. Окей?
— Ладно, — снова шмыгнул носом Чуя, беря деньги и направляясь на выход из
комнаты.
Фёдор закрыл за ним дверь и посмотрел на Дазая.
— Ты меня осуждаешь?
— Что ты, конечно, нет.
— Ты меня осуждаешь, — вздохнул Осаму. — Мне стыдно. Только я пока не
понял, за что.
— Чуя тебя видел. И слышал, — сказал он.
— Его тут не было.
— Ты забываешь, что он умеет ходить по стенам. Я пустил их на этаж,
поиграть. А когда пришёл забрать, он был на стене, ровно над вами. Не
сложно догадаться, зачем он сюда лазил.
Осаму распахнул глаза.
— Он видел? Ну…
— Нет, тут ещё музыка играла, — затянулся Фёдор. — Но за это я тебя не
виню, в конце концов, ты не железный. Но вот то, что мелкий за тебя пошёл
взрослых разгонять…
— Да блин, я думал это Цубаки прикалывается, или Камия, — проскулил
Осаму. — Чёрт, я ещё послал тогда…грубо.
— Ну, молодец, — пожал плечами Фёдор. — А пацан-то, не глупый. Всё
понимает. Разок с лестницы спустили, теперь без разрешения не лезет. И
этим не дал залезть.
— Знаю, что не глупый, — пробубнил Осаму. — Но что ж теперь, мне обет
безбрачия давать?
— За отморозками своими следить! — рявкнул парень. — И шлюхами. Какого
хрена они здесь утром делали? Ты же знаешь правила.
— Да знаю! Так вышло…
— У тебя не может так выйти. Слушай, если ты устал от Чуи, то…
— Я не устал от него!
— Тогда почему ты тупеешь? — спросил Фёдор. — Ты никогда не был так
беспечен. Если тебе не хватает отдыха и секса, чтобы нормально
функционировать, то устрой себе его.
— Заткнись, — проскулил парень.
— В следующий раз я с твоими суками не буду так любезен. А если мелкого
опять истерикой крыть начнёт — сам с ним разбирайся, понятно?
— Да.
— И уберись тут.
Дазай закатил глаза.

Чуя так и не поднялся на третий этаж. Они сходили с Макото в магазин,

купили шоколадку и мороженое, а потом пошли играть во двор. В тот день
вышли ещё Рю и Акико. Макото над ними прикалывался, не давая вести
полусдутый мяч, который они нашли в кладовке, те бесились, а Чуя сидел на
лавочке под деревом и смотрел на них. Ему было жарко, а ещё не было
настроения. Он плохо себя чувствовал из-за того, что не выспался, так как
уснул он под утро, а к завтраку Фёдор его уже поднял.
Дазай молча смотрел на него в окно и курил. Такой милый и грустный, аж
сердце щемило. Цубаки как раз домывал полы к этому моменту. Они уже
вынесли весь мусор, поставили и перестелили кровати, оставалось только
сделать влажную уборку. И Цубаки постоянно ныл и скулил, что полы
достались ему.
— У меня, между прочим, спина болит.
— Я в этом виноват? — строго спросил Дазай.
— Частично.
— В смысле?
— Ты позволил эту вечеринку, — со стоном разгибаясь от пола, сказал
парень. — Широ в щепки ужрался.
— И трахнул тебя?
Цубаки злобно на него зыркнул. Они убрали тряпки и ведро, а потом
повалились на свои кровати. В комнате было солнечно, а из форточки
задувал свежий летний ветерок. Но чего-то не хватало.
— Почему Чуя не заходит? — спросил Цубаки.
— Кажется, он обижен, — сказал Осаму, прикрывая глаза рукой.
— За что?
— За то, что я сплю с девушками.
— А? — не понял юноша, поднявшись на локте.
— Он слышал нас с Фиби. Звал меня, а я нахуй его послал. Думал, это ты
или Камия.
— Ну, молодец, — пожал плечами Цубаки. Он посмотрел на друга. — Не
парься, скоро отойдёт. Кстати, почему он девушек так не любит? Из-за того
раза?
— Наверное, — сказал Осаму.
— Широ сказал, что он Фукуду мастерски на лестнице послал.
— Опять матерился?
— «Шалава» — это мат.
Осаму заскулил.
— Знаешь, ты ему не мать, Дазай, — смотря в потолок, как-то печально
отозвался Цубаки. — Ты просто старше его. Но ты не обязан так за ним
следить. Твоя задача не допускать здесь хаоса, а всё остальное — мелочь.
Ты можешь спать с кем хочешь и когда захочешь. А он может материться,
курить и пакостить. Это его дело, а не твоё.
Дазай усмехнулся. Он вспомнил их разговор в парке. Тогда Чуя сказал ему
«кто, если не я?». Действительно, никто не будет переживать о Дазае так,
как Чуя. Собственно, и наоборот тоже. Мальчик может быть бесконечно
милым, сильным, умным, талантливым, красивым, но никто не проследит за
ним и не позаботится. Может, ему это уже и не нужно, но Дазаю хотелось
оградить Чую от всего, что только можно. Хотелось стать для него самым
главным, нужным и важным.
Вот только, стоило определиться, что важнее — Чуя или порядок в доме. Из-
за того, что Дазай зависает с ребёнком, его перестали интересовать
попойки, игры в карты и девушки. А организм требовал, причём, не только у
него. Раньше они собирались каждую неделю, всё проходило как-то спокойно.
Это было в порядке вещей. А теперь каждая вечеринка — событие. Поэтому и
отрываются, как в последний раз. Ведь без Дазая они не смеют что-то
устраивать, а Дазаю больше не до них.
— Ты прав, — после долгой паузы, сказал Осаму. Он подошёл к окну и
посмотрел на Чую, что продолжал сидеть на лавочке в тени. — Мы с ним
должны жить по-разному, на разных этажах. Тогда всё будет спокойно.
— Не забывай, что вы с ним всё ещё живёте в одном доме.
— Ага. Просто, на разных ступенях иерархической лестницы, — усмехнулся
парень.
Комментарий к Часть 18
Спасибо за отзывы) я пока не могу всем ответить, но всё читаю) мне
очень приятно ^^

========== Часть 19 ==========

К тому моменту, как Кусакабе и Фури вернулись, Чуя уже не появлялся в их

комнате. Иногда только заходил Макото, когда они звали. Накахара всё
больше начал проводить времени со сверстниками. Ходил он всё такой же
лохматый и в одно прекрасное утро, волосы его укоротились.
Осаму, когда заметил это безобразие, буквально, схватился за сердце.
Конечно, они всё ещё были длинноваты, но теперь едва доходили Чуе до
плеч. Это медсестра предложила их обрезать, видя, как Чуя мучается жарким
летом. Сама же обрезала, и с тех пор Дазай её возненавидел.
Ему действительно нравились эти лохмы. И, хотя новая причёска Чую
нисколько не портила, он скучал по ним. Его волосы никогда не секлись,
были всегда красивыми, крепкими, но мягкими. Очень приятные кудряшки.
Теперь же они из-за короткой длины сильнее завивались, но зато легче
забирались в хвост. Пускай, и с петухами, но хвост.
Занятий пока всё ещё не было, только должники сидели в классах. К слову,
Чуя был одним из них. Ему приходилось вставать по утрам и идти учиться. В
столовую он по-прежнему не ходил, зато каждый день носился в магазин, так
как подкармливать больше было некому. Но тут он столкнулся с новой
проблемой — отсутствием денег.
С Дазаем он почти не пересекался, да и не стал бы у него просить, а Фёдор
давал редко. Только если Чуе удавалось как-то отличиться на занятиях с
ним. Мальчик обдумывал пути зарабатывания денег.
Осаму, конечно, страдал. Он очень скучал по Чуе, как и Чуя скучал по
нему. Он толком не понимал, что произошло, но внутри догадывался, что
дело не в той ночи, а в возрасте. Чуя должен быть с мелкими, а старшие
плохо на него влияют. Вот только, это понимание ни разу не облегчало ему
жизнь.
Зато больше не возникало никаких проблем. Теперь стабильно, каждые
выходные, ребята где-нибудь собирались. Пару раз даже во дворе, разгоняя
мелких. Девушки тоже часто начали появляться, Фиби так и вовсе — каждые
выходные. Все были просто в прекрасном расположении духа. Все, кроме Чуи.
— Снова прогнали? — фыркнул Сузуки, когда Накахара с Макото вернулись
ночью раньше обычного. — Судя по звукам, у них там самый разгар веселья.
Чуя сжал зубы. Его бесил Сузуки. И бесил, главным образом, потому что был
прав. Но нет, Чуя не чувствовал, что ему стыдно как-то, или что он
брошен. Ему плевать на все привилегии, которые обеспечивали старшие. Он
скучал по Дазаю. Часто юноша думал, что ему тогда утром стоило подойти к
нему, обнять, но он побрезговал. Наверное, он тогда его этим обидел. А
теперь они даже не видятся. Только иногда, во дворе или на лестнице. Но
Дазай не разговаривает с ним. Фальшиво улыбается и иногда здоровается. А
так, относится точно так же, как и ко всем мелким. Это правильно, думал
Чуя.

«Это правильно, это правильно, это правильно», — как мантру повторял

Дазай, каждый раз проходя мимо мальчика. Он это себе говорил так часто,
что эта фраза начала ему сниться. А потом ещё и ребята начали это
говорить. Дазай возненавидел слово «правильно».
— Ты чего такой грустный? — снова повисла на нём Фиби. Сегодня вечеринка
была во дворе, поэтому народа было до хрена. Они расположились на
крыльце, под навесом. Осаму сидел на перилах и пил пиво.
— Я весёлый, — улыбнулся он, притягивая её к себе за талию и целуя.
С момента той вечеринки прошёл месяц, шёл июль, Дазай успел переспать с
Фиби достаточное количество раз, чтобы она начала думать, что они
встречаются. Хотя, это было не совсем так. Дазай спал и с другими
девушками. Он много кого перетрахал и у него уже не было на это сил, но
легче как-то не становилось. Потому что дело было не просто в сексе.
— Может, хочешь чего-нибудь? Можем уйти, — намекая на минет, предложила
девушка.
— Нет, — качнул головой Дазай. — Позже.
— Травку будете? — спросил Широ.
— Давай, — улыбнулась Фиби, принимая из его рук косяк. — Хочешь? —
затянувшись, протянула она ему.
— Нет, а сигареты есть?
— У меня нет.
— Есть у кого-нибудь курить? — спросил Дазай громко. Ребята пошарили по
карманам.
— Только травка, — усмехнулся Цубаки, сидя на ступеньках рядом с Широ.
— Так давай мелких сгоняем? — предложил Фури.
— Они спят, — сказал Осаму.
— Сам-то в это веришь? — Фури вышел из-под навеса и закричал: — Макото!
Через минуту из окна выглянула голова парня.
— Чего? — спросил он.
— Сгоняй за сигаретами.
Парень закатил глаза, но пошёл вниз. Правда, явился в итоге Чуя,
недовольный и слегка сонный.
— А где Макото? — спросил Фури.
— Его спалили, — поведал мальчик. — Но он так боится отхватить, что
послал меня.
— Окей, купи пару пачек, — сказал Фурихата.
Чуя протянул руку.
— Чего? — не понял он.
— Деньги, — вскинул брови юноша.
— Ээ… — задумался парень. — Купи на свои?
Чуя сунул руку в карман расстёгнутой кофты.
— У меня нет денег, — спокойно сказал он.
Дазай, что до этого старался не обращать на мальчика внимания, резко к
нему развернулся и уставился сверху-вниз. Фиби стояла рядом, что-то
говорила ему, а он смотрел на ребёнка, пока тот отвечал ему открытым,
острым, как бритва, взглядом.
— Ребят, дайте денег! — крикнул Фурихата.
— Тогда что ты ешь? — игнорируя возню, спросил Дазай.
— Тебе какая разница? — спросил юноша.
— Идём-ка, — спрыгивая с перил и хватая юношу за руку, скомандовал Осаму.
Фиби попыталась увязаться за ним, но парень вошёл в приют и хлопнул
дверью. Дазай, не обращая внимания на слабые сопротивления, втащил
мелкого на третий этаж. Чуя, слегка шокированный, остался стоять у
порога, озираясь по сторонам. Он тут не был целый месяц, но обстановка не
изменилась. Только пахло иначе — летней свежестью из-за приоткрытого
окна.
Дазай, тем временем, рылся по вещам. Он вытащил из тумбочки несколько
купюр и банан.
— На, — сказал он, спихивая это всё мальчику. А тот тупо уставился на
свои руки.
— Зачем? Вам ящик сигарет купить? — поднял глаза он.
— Нет, забери себе. Почему ты не попросил у меня денег? Ты понимаешь, что
тебе нельзя голодать?
Чуя фыркнул и сунул деньги ему обратно. А вот с бананом расставаться не
спешил.
— Спасибо, конечно, но у меня не всегда нет денег, — соврал мальчик.
— И где ты их берёшь? — прищурился Дазай. — Огая здесь миллион лет не
было.
— Фёдор иногда даёт, — пожал плечами юноша, глядя в сторону. — Короче,
дай мне на сигареты, и я пойду.
— Чуя, — позвал Дазай и сел напротив него на корточки. — Я понимаю, что
обидел тебя тогда, но тебе неоткуда взять.
— Я буду ходить в столовую, когда денег не будет совсем, — сказал
мальчик. — И ты не обидел меня. Ты всё правильно сделал.
«Правильно». Губы Чуи произносили это слово до того отвратно, что Дазая
натурально затошнило.
— Окей, давай ты сбегаешь за сигаретами, а сдачу оставишь себе, как плату
за то, что вытащили тебя посреди ночи?
Накахара закатил глаза и схватил деньги. Он пошёл вниз, жуя по дороге
банан, а Осаму пошёл следом. Когда они вышли на крыльцо, мальчик выкинул
шкурку к ногам Фиби, а сам надел капюшон, застегнул кофту и сунул в
карманы руки.
— А ты разве не через прачечную пойдёшь? — спросил Фури.
— Неа, — топая через двор ровно к ограде, сказал мальчик. Когда он дошёл
до стены, то просто перешёл на неё и зашагал параллельно земле. Немногие
знали о его способности, а ещё меньше людей видели его в действии,
поэтому тупо все затихли и открыли рты.
Накахара же, дойдя до верха, просто спрыгнул, у земли немного затормозив.
А потом пошёл дальше.
— Э-это… — начала было Фиби.
— Гравитация, — сказал Дазай. — Я предупреждал, что его лучше не бесить.
Девушка сглотнула.

Когда мальчик ушёл, о нём быстро забыли. Но через некоторое время он

вернулся. Также спокойно перешагнул через ограду и пошёл к крыльцу. Парни
расступились, чтобы пропустить его. Они все курить хотели, как черти.
Мальчик вздохнул и положил пакет.
— Не сторчитесь, — небрежно сказал он и вошёл внутрь.
В пакете было четыре блока сигарет.

Дазай оприходовал первый за неделю. Его очень беспокоило, что у Чуи нет
денег. Он постоянно наблюдал за очередью в столовой, но мелкий там не
появлялся. Тогда Осаму попробовал спросить у Фёдора.
— У меня у самого денег немного, — сообщил он.
— Так ты ему не даёшь? — удивился Дазай.
— Даю, но не каждый день. Раз в неделю, может, реже.
Осаму заскулил.
— А если я тебе дам, можешь ему передать? — спросил юноша.
— Он не идиот, Дазай, — сказал Фёдор. — И прекрасно знает, как часто и
сколько я могу позволить отдать ему.
Дазай взвыл, зарываясь пальцами в волосы.
— Прекрати истерику, — строго сказал Фёдор. — Оголодает — пойдёт в
столовую.
— Ему нельзя голодать! У него сердце.
— У него, а не у тебя, — напомнил юноша. — Чуя сам разберётся. Не лезь.
И Дазай согласился. Он действительно не лез, не пытался всунуть деньги,
не подходил близко. Повторял себе осточертелое «это правильно», пока Чуя
не свалился в голодный обморок.
Это произошло во дворе. День тогда был довольно свежий, мальчишки вышли
поиграть в уже накаченный охранниками мяч. Они носились по двору, Чуя
тоже носился. Ему, вообще-то, нельзя было, но не сажать же его под замок.
Дазай наблюдал за ними из окна своей комнаты, куря сигарету.
После пары раундов Чуя устал и сел на лавочку. Он продолжал следить за
ребятами, а Дазай за Чуей. Но спустя десять минут, юноша покачнулся и
свалился на лавочку, отключившись.
Дазай тогда сорвался с места, быстрее, чем успел сообразить, что
произошло. Когда он вылетел из здания, Чуя уже пришёл в себя. Макото
стоял рядом с ним, что-то говорил, тянул за руку, но Чуя упирался.
Правда, когда пришёл Дазай и подхватил на руки, успешно упираться уже не
получалось.
Он молча отнёс его к медсестре. Мальчику померили давление и с удивлением
отметили, что оно занижено.
— Это странно? — спросил Осаму, пока Чуя сидел на кушетке и жевал
гематоген.
— Ну, для сердечника — да. У него оно обычно вверх скачет. Это могло
случиться из-за жары, переутомления и голода.
Дазай сверкнул на Чую глазами, Чуя сверкнул недовольно в ответ.
— Милый, ты хорошо питаешься?
— Да, — кивнул он уверенно.
— Каждый день ходишь в столовую, да? — ласково уточнила девушка.
— На завтрак, обед и ужин, — уверенно соврал Чуя.
— Может, тебе жарко? Перегрелся?
— Я набегался, — пожал плечиками Накахара. — Наверное, действительно
перегрелся.
— Больше не тошнит?
— Нет.
— Тогда иди в комнату и отдыхай. Не ходи пока на улицу, хорошо? Если
станет плохо опять, обязательно зови.
— Ладно, — пожал плечами мальчик и слез с кушетки.
Они с Дазаем вышли в коридор. Чуя дожевал гематоген и выкинул фантик в
урну. Осаму стоял рядом и, скрестив руки, ждал.
— Ну, спасибо за помощь, — сказал мальчик.
— Чуя.
— Что? — резко посмотрел на Дазая юноша.
Тот не выдержал, схватил его на руки и быстро пошёл по этажу. Чуя, не
понимая, куда его несут, обхватил руками шею, пахнущую солнцем. Такая
тёплая родная кожа под пальцами заставила мальчика задрожать.
Залетев в прачечную, Осаму хлопнул дверью и усадил его на стиральную
машинку, а сам обнял. Чуя тоже обнял его. Всё же, он очень сильно скучал.
Ему стоило просто неимоверных усилий строить перед Дазаем каменное лицо.
И да, он на него злился за то, что Дазай тоже строит это самое лицо.
— Малыш, — проскулил Осаму его в ухо. — Ты не представляешь, как испугал
меня.
Чуя шмыгнул носом и потёрся о его щёку.
— Я соскучился, — на грани плача, проскулил он.
— Я тоже, — выдохнул Дазай.
Он оторвал ребёнка от себя и начал быстро-быстро целовать его лицо, как
раньше. Такое бледное и милое. Чую не брал загар, зато на носу появились
те самые злосчастные веснушки. Их было едва заметно, только если смотреть
с близкого расстояния, но они были. И на плечиках. И ужасно ему шли.
— Дазай, — рассмеялся мальчик.
— Что? — он улыбнулся, остановившись. — Ты такой милый, — зарываясь
пальцами в непривычно короткие волосы, сказал он. — И я всё же выпорю
тебя.
Накахара рассмеялся.
— Они скоро отрастут.
— Всё равно, — беря волосы в горсть и зарываясь в них лицом, сказал
Дазай. — Такие милые кудряшки. Так тоже, на самом деле, ничего.
— Так я могу стричься?
— Нет, не можешь, — серьёзно рявкнул Дазай. Он медленно от него
отстранился и коснулся своим лбом его. — Чуя, я хочу с тобой
поговорить, — принимаясь теребить его маленькие ручки в своих пальцах,
сказал Осаму.
— Давай, — улыбнулся мальчик. Он поднял голову и чмокнул его в губы.
Осаму судорожно выдохнул. Он трахался с Фиби всю прошлую ночь, но стоило
Чуе его коснуться, как…
— Малыш, — серьёзно сказал он, отгоняя эти мысли. — Во-первых, прости за
тот раз. Я не хотел тебя посылать.
— Ничего, — он улыбнулся.
— И за утро тоже. Ты мне очень помог, — юноша выдохнул, нервно теребя его
ладони. — Я знаю, ты всё прекрасно понимаешь.
— Дазай, — оборвал Чуя. — Я понимаю. И вижу. Я знаю, почему так
происходит. Ты ни в чём не виноват, и я на тебя не обижаюсь, — он
понимающе улыбнулся. Понимающе и фальшиво. — Я просто очень скучаю по
тебе.
Осаму, едва не плача, взял его руки и поцеловал. Каждую костяшку, каждый
пальчик. А потом потёрся о них носом и щеками.
— Чуя, это ещё не всё.
Мальчик удивлённо на него уставился.
— Дело не только в том, что я должен следить за порядком в доме. Думаю,
если бы я захотел, то смог бы, даже ничего не меняя. Есть причина, почему
я так себя веду.
Юноша внимательно слушал.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Я знаю.
— Нет, — замотал головой Дазай. — Пожалуйста, пойми, не так, как ты меня.
Ты относишься ко мне иначе, как к старшему, как к семье. И я тоже, ты мой
самый родной человек. Но, я гораздо старше, — Осаму отчаянно посмотрел в
бездонные глазки. — Мне тяжело держаться, понимаешь? Я боюсь, что однажды
что-то случится. Ты меня возненавидишь, я себя сам тогда возненавижу.
Один раз я чуть не сорвался, ты не представляешь, как мне перед тобой
стыдно… — тараторил Дазай. Чуя на него смотрел и молчал, давая
выговориться и продолжая сжимать его руки. — Я отвратителен, — вздохнул
он. — Я как Лысый. Я ненавижу себя за то, что опошляю твоё светлое чистое
чувство. Ты невероятно хороший, Чуя. Самый лучший. Я обожаю тебя, но я не
могу, понимаешь? Не могу больше столько времени проводить с тобой. Я
постоянно опасаюсь себя, что причиню тебе вред. Это так мерзко, но я
ничего не могу поделать.
Дазая всего трясло, он постоянно перебирал пальцами, а Чуя продолжал
молчать. Когда Дазай закончил, он вскинул на Чую виноватый взгляд.
— Ты ненавидишь меня?
— Нет, — качнул головой Чуя. — Всё, что ты говоришь, я и так знаю.
— Что?
— Дазай, я понял, что тогда произошло. Я понимаю, что ты был пьян. И я
понимаю, что наши с тобой отношения несколько за гранью тех, что бывают
даже между кровными родственниками. Если ты мерзкий, то и я тогда тоже.
Осаму распахнул в неверии глаза.
— Ты…ты просто не понимаешь до конца, — замотал он головой. — Твоё тело,
ты ещё просто не дорос, чтобы думать о том, о чём думаю я.
— О сексе? — спросил напрямую Чуя. Его начинал раздражать этот разговор.
— Да, ты прав. Я ещё не чувствую пока этого, но я всё прекрасно понимаю.
Мне хочется постоянно касаться тебя, быть рядом с тобой, спать с тобой,
трогать твои волосы, делать тебе массаж, делать приятно хоть как-нибудь.
Пока я не могу заниматься сексом, но я честно старался это
компенсировать…
— Компенсировать?! — заорал Дазай, резко отскакивая. — Ты даже толком не
знал, что это такое!
— Ты же мне объяснил, — захлопал глазами мальчик.
— И…бывало, когда я просыпался, ты…
Чуя усмехнулся.
— Ёрзал на тебе? Это было неприятно?
— Чуя! — заорал Дазай. — Ты хоть понимаешь насколько это неправильно? Я
чувствую себя педофилом.
— Эй, — Чуя спрыгнул с машинки и подошёл к нему. Он обнял Дазая за
туловище и вдохнул запах порошка с его футболки. — Всё хорошо, правда. Ты
не мерзкий. Мы просто неудачно родились с разницей в несколько лет. Тебе
тяжелее, чем мне, но я правда всё понимаю. И ты не должен за это
извиняться.
Дазай готов был взвыть от несправедливости этого мира. Чуя ему признался
в том, что любит его, любит точно также, как он его, но он, чёрт возьми,
ещё слишком маленький!
Чуя оторвался от него и поманил вниз. Дазай, не понимая, чего тот хочет,
нагнулся. Накахара обхватил его лицо ладонями и прижался губами к его
губам. Это был не безобидный чмок, как они делали это раньше. Это было
другое. И хотя, Дазай ничего не делал, застыв каменным изваянием, Чуя
попытался подвигать губами. Дазай как-то машинально приоткрыл рот,
ощутил, как нижнюю втянули горячие, сладкие от гематогена, губы Накахары.
Как он приятно пососал её и собрался уже было просунуть язык…
— Ммм, — замычал Дазай, отрываясь от него.
Чуя смотрел разочарованно и как-то мутно. Его щёки слегка порозовели, а
на губах блестела их общая слюна.
— А, так вот, что это такое, — как в бреду, пробубнил он. — Я хочу ещё.
Дазай тоже хотел. Но у Дазая пока работали мозги.
— Нельзя! — рявкнул он, пытаясь побороть возбуждение, от которого
кружилась голова. — Чёрт, ты чокнутый, — доставая сигарету, отрезал
парень. — А если я не сдержусь?
Чуя как-то сконфуженно опустил плечи и досадливо выдохнул. А потом в
наглую облизал губы.
— Если будешь курить, то и мне дай.
— Вот ещё, — подкуривая, фыркнул он. Чуя подпрыгнул и выхватил из его губ
сигарету.
— Мне нужнее, — сказал Накахара, с удовольствием затягиваясь. Он начинал
подсаживаться на эту дрянь. А это плохо.
Дазай, всё ещё пытаясь осознать их первый поцелуй, сел на пол и опёрся
спиной о машинку. Чуя сел рядом, положил голову ему на плечо и взял за
руку.
— Так хорошо, — затянувшись ещё раз, он передал ему сигарету. — Тебе не
понравилось?
— Мне? — Дазай чуть дымом не подавился. — Даже не представляешь,
насколько, — улыбнулся он. — Но больше так не делай.
— Ничего не обещаю, — пожал плечами Чуя.

Они просидели в прачечной пару часов. Сначала просто сидели, а потом

Дазай рассказал, как его прессовал Фёдор, предлагая переселить к нему,
как убеждал Цубаки. И они все хорошо к Чуе относились, но изменения,
которые Дазай позволил, сказались на всём доме. Как лидеру, ему пришлось
принимать решение.
Чуя отнёсся с пониманием. Он понимал всё от и до, понимал, насколько
Дазаю тяжело, он даже понимал, что Дазай, пускай и талантливый лидер, он
не стремится им быть. Но легче от этого как-то не становилось.
— Ты обещал мне рассказать свою историю, — сказал Чуя, лёжа у него
головой на коленях.
— Ты правда хочешь послушать её сейчас? — спросил парень.
— Правда, — он улыбнулся. — Но, если ты не хочешь рассказывать, я
подожду.
— Ну, родителей я не помню, — начал Дазай. — Думаю, меня сразу отдали в
детский дом. Просто, сначала я был не в этом.
Накахара распахнул глаза от удивления.
– Там были только маленькие, — сказал Осаму. — Первое моё воспоминание —
это запах тёплого молока на завтрак. Я ненавижу молоко, — сознался он.
— Забавно, — сказал Чуя. — Что у тебя, что у меня, первыми запомнившимися
запахами были те, что нам не нравятся.
— Ага, — вздохнул он. — Тот дом был плохим. Маленькие дети бывают разные.
Бывают те, кто хорошо приучается к горшку, а бывает нет. Бывают умные,
бывают глупые, бывают капризные, — юноша вздохнул. — А ещё бывают дауны и
аутисты.
— В прямом смысле? — уточнил Чуя.
— К сожалению, да. В том доме были всякие. Мне повезло быть
сообразительным и без отклонений. Я не лез на рожон, через силу ел кашу,
не плакал. Зато остальные дети…это было кошмаром. Нянями были либо
молодые девушки, которых отправили на практику, либо старухи, настолько
возненавидевшие детей, что готовы были придушить нас подушкой. Как я уже
сказал, не все умели ходить на горшок. Не говоря уже о том, что не все
умели ходить. В моей группе было много глупых или больных детей.
Практикантки брезговали или не умели их мыть, а старухи просто не хотели.
Чую всего передёрнуло.
— Вокруг были ползающие плачущие карапузы, о которых было некому
позаботиться. Я и сам был вечно грязный, потому что мыться полностью
получалось только раз в неделю, и то, кто сам умеет. А на меня почти
каждый день кто-нибудь отрыгивал.
— Почему? — удивился Чуя.
— Ну, мне было их жалко, — пожал плечами парень. — Я пытался как-то
помочь им. Мыл, менял памперсы. Там была ванная, в ней старухи мылись. Я
туда не хотел, поэтому мылся в душе. Но волосы я долго не мог научиться
промывать, голова из-за этого постоянно чесалась. И по факту, моя жизнь
состояла только из запаха детского дерьма, детской отрыжки и их плача.
— Ну, пока всё не так страшно, хотя и неприятно, — сказал Чуя.
— Ага, — улыбнулся Дазай. — Когда я стал старше, мне было около пяти, я
заметил, что дети исчезают. Они всегда исчезали, но я как-то не обращал
внимания. А потом заметил. Начал спрашивать. Студентки пожимали плечами,
а старухи меня за это лупили. Но я был упёртым, — с гордостью заявил
Осаму. — Правда, я пожалел потом об этом.
— Что случилось?
— Однажды я заметил, как старуха уводит ребёнка. Ему было года четыре, у
него был синдром Дауна. Он едва ходил. Постоянно падал, ногами почти не
перебирал. Я проследил, что она оттащила его в класс музыки. Там стояло
пианино и был ковёр. Больше не было ничего. Я не понял, какого чёрта она
это сделала. Но она просто оставила его там и ушла. Я остался смотреть в
замочную скважину.
Дазая всего передёрнуло. Чуя пересел к нему на колени и обнял за шею.
— Что ты увидел?
— Нечто отвратительное, — сообщил Дазай. — Заместитель директора, он был
учителем музыки. Вел некоторые занятия, но чаще носился с бумажками. Он
изнасиловал этого ребёнка. Он кайфовал от этого, а он же слабоумный, не
понимал. Даже говорить не мог. Не мог вырваться, не мог закричать. Он
просто мычал, надрывно, отчаянно. Я убежал оттуда, но меня поймали.
Старуха, — Дазай сморщился. — Она избила меня шлангом, а потом закрыла в
тёмной комнате. Я не знаю сколько там просидел, но потом пришёл этот
самый учитель музыки. Он спрашивал, что я видел. Я сказал ему. И меня
избили снова. Постоянно, избивали и морили голодом. К тому моменту, как я
не мог говорить, они вернули меня в группу. Этот ребёнок был там. Он
просто лежал на ковре, где все остальные играли, — Дазай сделал паузу. —
Знаешь, для дауна он был очень умным. Он узнавал меня, звал меня «осу».
А после всего этого не двигался. Он окончательно умер там внутри, хотя и
родился полуживым. Потом забирали и других. Всегда даунёнков или
аутистов. Я молчал какое-то время, они думали, что я забыл. Но раз в
несколько месяцев приезжала комиссия. Она смотрела на этих детей и
забирала их. Вот куда они пропадали. Он ломал их окончательно, а потом их
просто забирали и выкидывали, как мешок с испортившимся мясом.
Чуя, едва сдерживая слёзы, сильнее к нему прижался и шмыгнул носом. Дазай
вздохнул и обнял его сильнее.
— Тогда комиссия обратила на меня внимание. Я тогда стал плохо говорить.
На самом деле, я просто боялся говорить. Они провели беседу, пригласили
психолога. После нескольких месяцев работы с ним, я смог рассказать о
том, что видел, и о том, что со мной сделали потом. Началось
разбирательство. Когда оно закончилось, мне уже было семь. Приют
расформировали, и я попал сюда.
Чуя улыбнулся и потёрся носом о его щёку.
— Остальное потом, ладно? — улыбнулся Дазай.
— Как скажешь, — согласился Накахара. — Знаешь, мне бы очень сейчас
хотелось с тобой поспать, но я больше не хочу испытывать твоё терпение, —
улыбнулся он.
— Малыш, мне в удовольствие, когда ты рядом, — потрепал его по голове
Осаму.
— Тогда давай позже ещё встретимся? — спросил Чуя.
— Давай, — Дазай улыбнулся. — Тайное свидание? — заговорщицки спросил он.
Мальчик рассмеялся.
— Тайное от Фёдора и Цубаки, — сказал Чуя. — Только не тут, здесь пол
холодный.
— Я придумаю где. И найду тебя, хорошо?
— Да, — улыбнулся Чуя и чмокнул Дазая в губы. А потом приблизился снова и
лизнул, пока Осаму всеми силами сжимал их.
— Ты обещал больше так не делать.
— Я не обещал, — обнимая его снова, напомнил Накахара.

Макото, увидев Чую только под вечер, тут же спросил, как он. Казалось,
даже Сузуки разволновался, когда услышал о том, что Накахара свалился в
обморок. Но наваждение прошло, когда мальчик сказал, что это от голода.
Макото тут же метнулся в магазин, принёс фруктов, купленные на свои
деньги, даже онигири прихватил. Чуе было стыдно это есть, потому что
Макото тратился только на сигареты и на что-то старшим, летом стипендию
не платили, а его и так небольшая, так как были четвёрки, заканчивалась.
Но Чуя из благодарности съел онигири и банан. А потом завалился на
кровать Макото, так как она нравилась ему больше своей, и принялся читать
какую-то книжку, которую стащил с тумбочки Сузуки, пока Макото что-то
зашивал, сидя рядом.
— Это моё, — возмутился астматик, сидя на своей кровати.
— Тогда забери, — пожал плечами Чуя.
— У тебя совсем совести нет?! — возмутился парень.
— Слушай, я же её не рву. Просто, почитаю и верну.
— Удивлён, что ты умеешь, — скрестил руки на груди Сузуки. — Я, вообще-
то, тоже почитать её хотел!
— Ты же её уже раза четыре перечитал, — закатил глаза Макото.
— Значит хочу пятый, — упёрся мальчик. Чуя психанул и хлопнул книжкой.
— Слушай, уже половина лета прошла, а ты тут так и сидишь. Может,
погулять сходишь? — поинтересовался Накахара.
— Согнать меня пытаешься?
— Да нет, с собой зову, — пожал он плечами. Сузуки прищурился.
— Уже нельзя гулять, скоро отбой.
— Летом можно круглые сутки, — уверенно сказал Чуя.
— Я простыну.
— Мы тепло тебя оденем.
Макото скептически посмотрел на Накахару.
— Скоро старшие выйдут, — сообщил он.
— И что? — холодно просил Чуя. — Это их территория?
— Нет, но ночью они её занимают.
— Это где-то написано?
— Нет.
— Значит, подвинутся, — пожал плечами парень.
Сузуки, тайно восхищённый такой наглостью, согласился выйти. Правда,
прособирался он до отбоя. Чуя даже помог ему собрать в рюкзак ингалятор и
какие-то таблетки, положил туда бутылку воды. Хотя, идти-то — во двор. Но
это была первая прогулка Сузуки, не считая того времени, которое он
проводил на лавочке во время физры на улице.
Макото идею воспринял скептически, но ему самому было до одури интересно
посмотреть на Сузуки в другой среде обитания, нежели его кровать.
Чуя, переодевшись в джинсы и футболку, пошёл первым, чтобы проверить, что
с охраной. Но старшие уже вышли на улицу, поэтому охраны на посте не
было. Смело шагая вперёд, Чуя вышел на крыльцо первым, Макото и Сузуки
шли позади.
— Тихо-тихо, — тормознул его татуированный. — Ты куда собрался?
— Гулять, — невозмутимо ответил Накахара. Он осмотрел крыльцо. Из старших
были только этот татуированный, Саторо и пара человек, которых он не
знал.
— Уже отбой был.
— Но вы же здесь.
— Нам можно.
— А нам нельзя? — вскинул брови Чуя.
— Вообще-то, нет, — влез Саторо.
— Значит, за сигаретами гонять посреди ночи — это ничего, а на лавочку
выпустить посидеть — нельзя, — сверкнул глазами мальчик. Старшие
ненавидели, когда он так остро и нагло смотрел. Вроде, и врезать хочется,
а вроде, и непонятно, что он может выкинуть. Чуя сжалился и смягчил
взгляд. — Там астматику душно в комнате, хочет свежим воздухом подышать.
Парни заглянули внутрь здания, где стояли Макото и Сузуки. Оба закивали.
— Чёрт с вами. Проходите.
— Спасибо, что разрешил, — скривился Чуя.
Макото и Сузуки спустились, а Чую тормознул Саторо.
— Эй, ты конечно крутой парень, но Дазай на тебя хуй клал, поэтому не
советую дальше вести себя так борзо.
— А то что? — вскинул брови Чуя.
— Ты такой дерзкий только потому, что у тебя способность, — сказал кто-то
из парней. — Но мы прекрасно знаем, что Огай уже взял тебя в оборот. Тебе
нельзя нападать на неодарённых. А без способности ты — сопля.
— Мне, чтобы вас уделать, способность не нужна, — фыркнул Накахара.
— Да что ты, — рявкнул татуированный.
Он схватил Чую за шиворот, но тот резко вывернулся и с такой силой
зарядил ему коленом по яйцам, что парень осел на пол и отключился от
боли.
Саторо тоже попытался его схватить, но он был медленный. Чуя вывернулся и
толкнул его со всей силы на рядом курящих парней. Судя по тому, что
толстяк завизжал, ему что-то прижгло.
Чуя подлетел к Сузуки и схватил его за руку.
— Валим! — рявкнул он, замечая, как парни спихивают с себя Саторо и
собираются идти мстить.
Макото два раза повторять было не надо, а вот Сузуки опешил. Он бежал, со
всех ног, более того, даже не отставал. А говорили астматик, астматик.
Вон, как скачет.
Они добежали до угла здания и нырнули в колючие обросшие кусты. Макото
прополз вперёд, слыша матерящихся парней, что их искали. Он открыл брешь
в заграждении.
— Что? Нет! — закричал Сузуки, когда понял, что происходит.
— Давай, — проталкивая его вперёд, рявкнул Чуя. — Дежурство — это мелочь,
в сравнении с тем, что они с нами сделают, если найдут.
Макото пропихнул Чую, в последнее время лазить в крошечную дырку стало
неудобно, так как они прибавили в росте за лето. Он закрыл её, и ребята
понеслись по заросшей травой тропинке.
Когда они выбежали на тротуар, то поняли, что дальше их не преследуют.
— Кошмар! — возмутился Сузуки, пытаясь преодолеть отдышку. — Надо
ингалятор!
— Терпи, — сказал Чуя, сглатывая колючую слюну. В сравнении с астматиком,
он запыхался в разы сильнее. Сердце билось где-то в горле, а в висках
стучало.
— Но мне нельзя!
— Перетерпи, тебе говорят, — жмурясь, сказал Накахара.
— Чуя, ты как? — спросил Макото.
— Норм, — выдохнул он и выпрямился. — Сузуки, ты плохо себя чувствуешь,
потому что даже не пытаешься выздороветь. Я читал, что астма может
отпустить, если правильно питаться и правильно распределять физическую
нагрузку. Есть даже спортсмены-астматики.
Парень закусил губу. У него и правда быстро прошла отдышка, а вот Чуя
пока тяжело дышал. Но попив воды он, вроде как, успокоился.
— Ну что, погуляем? — проходя по тротуару, потянулся он.
— А можно? — спросил Сузуки.
— Возвращаться опасно, — сказал Макото. — Они там могут всю ночь торчать.
— И нам всю ночь гулять?! — в ужасе спросил мальчик.
— Как вариант, — пожал плечами Чуя. — Но на самом деле, надо просто
дождаться кого-нибудь из знакомых. Тогда спокойно пройдём.
— Ну, или придумаем что-нибудь, — улыбнулся Макото, похлопав Сузуки по
плечу.

Мальчику-астматику гулять понравилось. Особенно ночью и особенно не во

дворе. Макото угостил всех мороженым на последние деньги. Сузуки такой
роскоши сто лет не ел, перебиваясь редкими подачками приюта в виде яблок
и столовской едой.
Они походили в пределах района, так как отходить было опасно, можно было
наткнуться на полицию. Потом сели на бордюр возле ларька, где Макото брал
сигареты, и просто наслаждались ночным воздухом и тишиной.
Возвращались они уже ближе к утру. Сузуки зевал, он просился домой.
Поразительно, но он даже ни разу не пожаловался, и постоянно держался к
Чуе поближе. Видимо, он тоже что-то для себя понял, особенно видя
дерзость Накахары.
Но каким бы дерзким Чуя не был, от встречи со старшими их это не спасло.
Саторо и татуированный сидели на крыльце. А ещё там был Дазай в компании
Цубаки, Кусакабе, Фури и Широ. Первый сидел на перилах и курил. Выглядел
он сонно. Но когда заметил троих мелких, что вылезли из кустов и шли,
зевая, чуть дымом не подавился.
— Да ладно, — протянул Широ. — Карапузы на выгуле.
— Рот закрой, — рявкнул Чуя. Он не очень хорошо себя чувствовал и был не
в настроении.
— Наконец-то, — зарычал Саторо. Судя по двум багровым пятнам на пухлых
щеках, причём симметричным, он всё-таки обжёгся.
Чуя, рассмотрев это, не выдержал и засмеялся в голос, Сузуки и Макото
тоже рассмеялись.
— Да я тебя прирежу, маленькое чмо! — взревел Саторо, пытаясь поймать
Чую, что скакал от него, как заведённый, и не переставал смеяться. А вот
татуированный сидел на ступеньках, сжав ноги, и не пытался нападать.
— Так, а что происходит? — с улыбкой глядя на представление и на то, как
мелкие заливаются смехом, стоя в сторонке, спросил Кусакабе.
— Да Чуя этих двоих перед выходом отметелил, — сквозь смех сказал Макото.
Дазай нахмурился, а татуированный зарычал.
— Ничего не отметелил.
— А чего тогда за яйца держишься? — поинтересовался Цубаки. Парень
покраснел.
Чуя же, обойдя толстого, пнул ему по тормозам. У парня ноги подкосились,
он сел на колени, а Чуя подлетел сзади и сцепил руки у него на шее.
— А говорил, что без способности и без Дазая я никто, — вдавливая
маленькими пальчиками кадык внутрь, улыбаясь, сказал он.
Парни переглянулись.
— Чуя, способность использовать нельзя, — напомнил Дазай.
— Да он и не использует, — опешил Цубаки. Он посмотрел на татуированного.
— Он серьёзно вас голыми руками отделал?
Парень сконфуженно что-то пробубнил.
— Прости, — прохрипел толстый, весь краснея.
— А? — отозвался Чуя. — Не расслышал.
— Прости нас, — насколько возможно громко, повторил он.
Мальчик отпустил его и пнул ногой в спину. Тот повалился лицом в землю.
Чуя встал на него ногами, а потом присел на корточки и наклонился к нему.
— Что-то не искренне, — с улыбкой сказал он. — Но ты меня повеселил, на
первый раз прощаю. Только больше не груби, хорошо?
Старшие, включая Дазая и Цубаки, смотрели на представление во все глаза.
Чуя поднял взгляд на татуированного и лучезарно улыбнулся.
— Хорошо? — спросил он у него.
— К-как скажешь, — съёжился парень.
— Ну, вот и здорово, — вставая и немного потоптавшись на толстом, сказал
Чуя. — Мазь от ожогов можешь у Фури попросить, ему помогло, — немного
наклонившись, сказал мальчик.
Фурихата заржал.
— Всех неугодных собрался сигаретными ожогами клеймить? — потрепав по
рыжим волосам мальчика, спросил Цубаки.
— Возможно, — пожал плечами Чуя, и мелкие зашли внутрь. Только тогда
Кусакабе отмер.
— Так, стоп. Он же был таким милым!
— Не плачь, мамочка, — положил руку ему на плечо Широ. — Рано или поздно
птенцы вырастают и улетают из гнезда.
Парни заржали, а Дазай закурил следующую. Чуя ему показался каким-то
слишком бледным.

И не зря показался. Следующее утро началось с вызова медсестры. У Чуи

было высокое давление и постоянно давило на грудь, он даже встать не мог.
Макото не отходил от него, а Сузуки обеспокоенно смотрел со своей
кровати. Когда Макото вышел, он, смущаясь, подошёл к Чуе и дал ту самую
книжку.
— Спасибо, — вымученно улыбнулся Чуя.
Сузуки, будто испугавшись, что его жест доброй воли кто-то увидит, снова
ускакал на свою кровать и зарылся в одеяла.
К вечеру мальчику слегка полегчало, но выходить из комнаты он всё равно
не рисковал. Ему дали таблеток и назначили обследование на неделе.
Старшие заметили, что Чуя не выходит во двор только спустя два дня.
Цубаки, видя, как дёргается Дазай, пошёл его проверить. И был слегка
шокирован тем, что в семь вечера Чуя лежит на кровати и читает.
— Малыш, — заглянув в комнату, позвал парень. Мальчик оглянулся и сел,
улыбнувшись ему.
— Проходи, все ушли на ужин.
— А ты? — заходя внутрь, спросил Цубаки.
— Мне нанесли гостинцев, — кивнув на тумбочку с фруктами, сказал мальчик.
— Ты у нас, значит, болеешь? — садясь на кровать, спросил он. — Это после
твоих ночных запуливаний?
— Не знаю, — сознался Чуя. — Думаю, просто, из-за жары.
— Может, хочешь чего-нибудь? Принести сладкого?
Чуя, улыбаясь, посмотрел на него и покачал головой.
В тот момент Цубаки он показался взрослее себя. Чуя всё понял. Он знал,
почему всё изменилось. Знал, понимал и не мог им этого простить. Он им не
мог простить, что из-за них, из-за их слов и поведения старших, его
оторвали от Дазая. Именно поэтому он больше не хотел с ними дружить. Он
ощущал, что его предали. Понимал, что глупо так думать, но по факту — это
так. Старшие, как малые дети, бесились и нудили, когда Дазай перестал
обращать на них внимание. Творили не пойми что, нарушали правила,
требовали своего лидера.
И жертву Дазая он им не мог простить. Не хотел и не мог. Он пожертвовал
Чуей из-за них. И только в тот момент Цубаки понял, что это значило. А
ведь они могли бы сидеть спокойно, вести себя, как взрослые люди. А по
факту, все они младше Чуи.
— Я, наверное, пойду, — сконфуженно сказал Цубаки.
— Иди, — улыбнулся Чуя. — Спасибо, что зашёл. Передавай остальным привет.
Парень кивнул и поднялся. Он, как в прострации, отупело смотря перед
собой, вышел на лестницу. Там курили Фури и Дазай. Цубаки посмотрел на
него виновато.
— Прости нас, — прошептал он, склонив голову.

Чуя провалялся в кровати ещё день. Потом ему полегчало, и Сузуки снова
попросился гулять. Макото ржал в голос, пока мальчик, краснея, собирался.
Днём Чуе выходить было нельзя, чтобы не перегреться, а вот вечером до
отбоя — пожалуйста. Это если официально. Но его теперь ежедневно на ночь
осматривала медсестра, поэтому получалось только по правилам.
Сузуки, дав Макото свои деньги, попросил сходить его в магазин. И пока
они вышли в пустой двор, наблюдал за закатным небом.
— Так хорошо, — поделился мальчик впечатлениями.
— Ага, — согласился Накахара, откинув голову на спинку.
— Жаль, что ты заболел.
— Да фигня, — отмахнулся мальчик.
Когда Макото вернулся, все они получили по мороженому, но Чуя от своего
отказался. Он ел яблоко. Они долго просидели во дворе, до самого отбоя. К
отбою вместе со старшими вышла и Тацуя.
— Накахара! — крикнула она. — Давление.
Чуя нехотя поднялся и поплёлся ко входу. Саторо, что был среди курящих,
хмуро на него посмотрел. У него щёки были залеплены пластырем.
— Так ты, правда больной? — спросил он несколько виновато.
— Не больнее тебя, придурок, — рассмеялся Чуя, бодро заходя за медсестрой
внутрь.

На следующий день приехал Огай. Он был удивлён, что Чуя всё же переехал к
мелким. А ещё больше он был удивлён тем, что тот не бегает к Дазаю. Осаму
ситуацию ему разъяснил, как только он осмотрел Чую. Мори понимающе
похлопал его по плечу и похвалил. Правда, ему эта похвала никуда не
впёрлась.
После осмотра, Огай забрал Чую на анализы. У него так и скакало давление
после того обморока. И, разумеется, разгадка была в питании. Как только
мальчик вернулся, и Дазай услышал это от Тацуи, он поднялся наверх,
решив, что повидается с Чуей ночью.
Цубаки лежал на кровати и плевал в потолок, Фури опять зарылся в свои
журналы, а Кусакабе дремал.
— Ты чего такой хмурый? — спросил Фури. — Чуя вернулся?
— Ага, — сев на подоконник и закурив, отозвался Осаму.
— Ну? — спросил Цубаки.
— Чего? — раздражённо отозвался парень.
— В смысле, чего? Что анализы показали?
— Нужен курс лечения и диета, — сказал Дазай.
— А из-за чего ему поплохело? — спросил Фури.
Осаму переломил пальцами сигарету и вскочил с подоконника.
— Без понятия! — заорал он. — Может, потому что ему есть нечего?!
Кусакабе дёрнулся и проснулся, Фури вжался в стенку, а Цубаки резко сел.
— Ты чего орёшь? — спросил он.
— А хули мне ещё делать?! Это ты на пару с Фёдором мне мозг ел, чтобы я
его отправил туда! Вы, каждый, твердили, что дому нужен лидер. И что
теперь! Вот он вам, я! Бухаем и ебёмся по расписанию, а Чуя опять
лежачий!
Дазай прокричался и отвернулся к окну, доставая следующую сигарету. Он
незаметно смахнул выступившие слёзы.
— Откуда мы могли знать… — начал было Цубаки.
— Потому что я вам говорил! — снова закричал Дазай. — Откуда у него
деньги? Его же блять, родственники ограбили, а инвалидности у него нет!
— Он должен был есть в столовой, — сказал Кусакабе.
— Ты сам-то там ешь? — пренебрежительно фыркнул Дазай.
— Ты мог дать ему денег, — сказал Фури.
— Он не брал! — рявкнул Дазай. — Думаешь, я не пытался?
— Но все как-то приспосабливаются. Я был у него в комнате, у него там
были фрукты.
— Конечно были, когда я Макото начал посылать за сигаретами по три раза в
день и оставлять ему сдачу. Только он тоже не идиот. Будет светить
баблом, и Чуя всё поймёт, — Дазай глубоко затянулся и потёр переносицу. —
Как же вы меня все заебали.
— Уж прости, что мы такие плохие, — пренебрежительно фыркнул Фури.
— Ну, — попытался встать Цубаки, — давай возьмём его обратно?
— Он тебе котёнок что ли? — зарычал Осаму. — Нечего его было вышвыривать.
«Он не адаптируется, он должен учиться сам.» Вон, старших как раскидывал,
так и раскидывает! И похер ему, что я его защищаю, что нет.
— Раньше не раскидывал, — подал голос Кусакабе.
Дазай глаза закатил.
— А какой резон ему было с ними ругаться? Они его не видели, не слышали,
и он их тоже. Сидел, блять, тут. Никому не мешал, спокойно жил. Нет же!
— Дазай, уймись, — сказал Фурихата.
— Не уймусь! — заорал он. — Вы все только о себе и думаете. Как бы
получше бухнуть и потрахаться! Чуя вам просто мешал. Я, блять, каждый раз
говорил, что о нём никто кроме меня не позаботится, а сам он не
справится. Нет же! Даже Чуя — дитё малое, блять, усвоил, что я всегда
прав. За полгода! А до вас за пять лет не дошло!
Дазай, швырнул сигарету в пепельницу и вышел, хлопнув дверью. В ту ночь
он не пришёл ночевать в комнату.

Чуя, сидя у Осаму на коленях в дворе, почти спал. Они не разговаривали в

ту ночь. Дазай сам пришёл в комнату и забрал. Старших во дворе не было,
но они могли видеть их из окон. И плевать, что могли.
— Всё будет нормально, — зевнув, сказал мальчик. — Поколют опять уколы и
всё.
— Ага, — как в бреду, сказал Дазай.
Он понимал, что так с Чуей будет всю жизнь. Не так поспал, немного недоел
и всё — уколы. Хорошо, если просто уколы.
— Я поругался с ребятами, — сказал Дазай.
— Ну и дурак, — ответил Чуя.
— Это они виноваты.
— Нет, я сам виноват, — задумчиво перебирая волосы Осаму, сказал он. —
Мне надо прекратить капризничать, но ты избаловал меня.
Дазай усмехнулся.
— Теперь и ты меня отчитываешь.
— Это я так спасибо говорю, — улыбнулся мальчик.
Дазай сжал его в руках и переложил так, чтобы Чуя лежал на спине. Он
улёгся ему щекой на плечо и прикрыл глаза.
— Совсем вырос, — сказал Осаму.
— Ну, ты тоже не вниз растёшь, — сообщил Накахара. — А я хоть на
десятилетнего стал походить.
— Нет, ты всё ещё мой маленький Чуя, — усмехнулся Осаму.
— Заткнись, — усмехнулся он.
Чуя лежал с закрытыми глазами у Дазая на руках, а он просто на него
смотрел. Смотрел и радовался, что Чуя такой безмятежный. И всё же, он
успел не только подрасти, но и повзрослеть. Разница в год, а какая
колоссальная!
— На самом деле, старшие тоже не едят в столовой, — сказал Осаму.
— Но я же вас там постоянно видел, — распахнул глаза юноша.
— Я там периодически появляюсь для вида. Чтобы мелкие не борзели. Как ты
мог заметить, я не хожу все три раза. Да и никто не ходит. Редко совсем,
от скуки или, когда денег нет.
— Так у меня и не было, — пожал плечами мальчик.
— Ну, они-то на сигареты последние тратят, а у тебя вообще не было.
Кстати, Огай оставил?
— Оставил, — кивнул юноша. — Я раньше не понимал, во сколько тебе
обхожусь. Оказывается, иметь питомца — это дорого.
— Ты не питомец, — улыбнулся Осаму. — Ты семья.
— Маленькая у нас с тобой семья, — усмехнулся Чуя. — Но мне больше никого
не надо.
— Мне тоже, — проведя носом по его щеке, сказал Дазай.
Комментарий к Часть 19
спасибо за отзывы, всё читаю :3
вы очень милые ^^

========== Часть 20 ==========

После скандала Дазая, ребят грызла совесть. Они видели его в ту ночь во
дворе, но с тех пор он с ними не ночевал. Они спрашивали у Макото, но у
них Дазая тоже не было. Он приходил только один раз, забрал Чую, а потом
спящего его принёс и всё.
Так прошла неделя. Чуя каждый день ходил на уколы, там и виделся с
Дазаем — он ночевал в кабинете медсестры. После укола ему сразу
закалывали чуть отросшие волосы и отправляли завтракать, а Осаму шёл в
комнату.
С парнями он не разговаривал. Остальные, прознав о том, что случилось,
тоже ходили ниже травы, тише воды. Периодически днём Дазай зависал у
Фёдора. Обучение на время лечения приостановили, Огай потребовал. Да оно
пока сейчас было и не нужно. У Чуи не было сил на способность.
Накахара же теперь из принципа не хотел есть в столовой. Они, значит, ему
все уши прожужжали про это, а сами там только для вида околачивались. И
как он не заметил?
Зато среди старших начали ходить слухи о борзом мелком. Чую и раньше все
знали, но только как ручного зверька Дазая, а то, что зверёк совсем не
ручной, выяснилось лишь недавно.
Мальчика периодически толкали в плечо или подставляли подножку, но он
демонстративно это всё игнорировал, собираясь отыграться, когда ему
станет лучше. Они с Макото даже план придумали для особо борзых. И даже
Сузуки хотел поучаствовать, но ему не дали. Много народа не есть хорошо
для подобных пакостей.
А ещё слухи о борзоте Накахары прошлись и среди мелких. Они и раньше на
него особенно не залупались, а теперь вообще смотрели с ужасом. Макото
гордо ходил рядом и посмеивался. Всё же, он в Накахаре не ошибся. Ещё
несколько лет и готов второй Дазай. Правда, пока не ясно, кто из них
будет страшнее.
Когда Чуе совсем полегчало и о лечении напоминала только боль в заднице
от уколов, он снова начал ходить гулять. Шёл август, скоро лето
закончится, а ему хотелось хорошенько повеселиться. Они с Макото
постоянно выбирались за пределы приюта. Сузуки периодически тоже выходил
с ними гулять. Как-то ночью, под весёлый смех старших, Чуя прошёлся по
стене и закрасил белым баллончиком окно директорского кабинета. Как он
орал! Чую заставили дежурить три раза подряд: кухня, уборка, прачечная.
Но только он там нигде не помогал, зато воспитательные меры. И в отместку
он закрасил едва заменённое окно уже чёрным баллончиком. Директор,
конечно, поорал, но сделал вид, что виновника не нашёл, потому что третье
окно его бюджет не потянет.
Чуя начал замечать, что младшие к нему потянулись. Кто-то заходил
непонятно зачем в комнату, делали вид, что к Макото или Сузуки, но судя
по их лицам, они, как и Чуя, не понимали, что визитёрам от них надо.
Мальчик не обращал на всю эту чепуху внимания. Его волновал только Дазай.
А ещё он резко озаботился тем, когда у него день рождения. Ведь он в
приюте уже год, а о праздновании ни разу не слышал.
Но Макото, как главный поклонник, сказал, что день рождения был
девятнадцатого июня. У Чуи аж глаза на лоб полезли. И как он мог не
поинтересоваться?! Почему никто не сказал? Но Макото успокоил, сказав,
что он запретил отмечать свой день рождения ещё когда-то давно, поэтому
никто и не дёргается в этот день.
Накахара нахмурился, но информацию к сведению принял. Тут в комнату зашли
Акико и Кенджи.
— Чем занимаетесь? — тут же спросил Акико, присев на кровать Сузуки. Того
так перекосило от ужаса, что он даже возмутиться не смог. А вот Кенджи
присел к Чуе.
— Ужинаем, — сказал Чуя, жуя онигири.
— Ужинать надо в столовой, — нахмурился Кенджи, с завистью глядя на
банан, что лежал рядом с Накахарой.
На самом деле, после ночной прогулки, даже Сузуки почти перестал ходить в
столовую. Он появлялся там только один раз в день, почему-то уверенный,
что если не ходить, то накажут.
— Ну вот вы и ужинайте, — пожал плечами Макото, поднимаясь с кровати. —
Чуя, я за сигаретами, тебе купить что-нибудь?
— Ты мне уже на неделю вперёд купил, — закатил глаза мальчик.
— Сузуки?
— Мороженое, — тихо пискнул он. Сузуки, хотя и был наглым хамом, в
присутствии чужих периодически терялся.
— Тогда я тоже буду, — опешил Чуя.
— О, и нам захвати, — улыбнулся Акико. Ребята переглянулись.
— Деньги, — протянул руку он.
— А? — не понял Акико.
— Деньги, — повторил Макото. — Думаешь, мороженое в магазине за "спасибо"
дают?
— Но, — Кенджи как-то растерялся. — С них же ты не берёшь денег.
— Так они потом платить за всех будут, — сказал Макото.
Чуя фыркнул глядя, как меняется лицо Акико с притворно доброжелательного
на злобное.
— У нас нет, — сказал Кенджи.
— Ну, значит и мороженого нет, — пожал плечами Макото.
— А в долг? — спросил Акико. — Мы потом отдадим.
— Откуда у вас потом появится? — скептически поинтересовался Сузуки. —
Вы, вроде, не отличники. Да и не инвалиды.
Накахара закатил глаза.
— Забей, купи им. Я тебе сам потом отдам.
— От тебя мне не надо, — сказал Макото. — Я из принципа не хочу их
угощать.
— Почему? — не понял Чуя.
— Потому что они только за этим сюда и пришли. Самая прожорливая комната,
про них так и говорят. Эти двое ходят по комнатам и собирают подачки. А
сюда не совались, потому что тебя ссутся.
— Ничего мы не ссымся, — вскочил Акико. — Так не честно, что у вас всегда
есть деньги, а у нас нет. Чуя вон тоже плохо учится и не инвалид.
— Чуя, когда у него денег не было, чуть ли не месяц святым духом
питался, — зарычал Макото, сильно разозлясь. — А вы, сытые, просто по
приколу собираете. Один жирдяй, у другого глисты.
Чуя дёрнулся от Кенджи, как током поражённый. И правда, у него же кожа
вся жёлтая. Хрен его знает почему.
— Но теперь-то у него есть. Ему просто так Огай-сан отсыпает, —
невозмутимо сообщил Кенджи. Накахара глаза закатил, а Макото натурально
вскипел.
— Просто так?! — заорал он. — А ничего, что Чуя за каждый свой косяк
головой отвечает? И ему похер, сердечник, не сердечник. Накосячил — глаза
завязал, рот заткнул и под каплю на неделю.
Мальчики ошарашенно уставились на Чую. Тот аж покраснел.
— Да херня, — сказал он. — Макото, купи им несчастное мороженое.
— Я не буду, — скрестил руки на груди он. — Если хочешь, сам иди.
— Не, я никуда не пойду, — всё же вставая и перемещаясь на кровать
Макото, сообщил юноша. — Мне лень, — заваливаясь на его подушку, заявил
он.
— Не судьба вам мороженку съесть, — вздохнул Сузуки. Они с Чуей
переглянулись и хихикнули.
— Мы тогда расскажем, что Макото курит! — не выдержал Акико.
Вот тут Чуя подскочил. Подошёл к нему вплотную и посмотрел точно в глаза,
теперь они были одного роста.
— Скажешь хоть слово, — чётко сказал Накахара, — прирежу, — Акико
сглотнул. — Запомни, Сина, со стукачами и обращаются соответственно.
Кенджи сглотнул и осторожно поднялся с его кровати, а потом расправил
складки на покрывале.
— А ты такой дерзкий, потому что старшего по яйцам пнул? Много смелости
надо, чтобы в пах бить, а, Накахара?
Чуя с трудом, но стерпел. Но тут голос подал Кенджи.
— Так за него всё равно Дазай-сан потом вступился.
И вот это сорвало тормоза окончательно. Причём всем разом. Макото
набросился на Кенджи, а Чуя на Акико. Сузуки, не теряя времени, вскочил с
кровати и закрыл на замок дверь, а потом пнул ногой Сину, пока Чуя, сидя
на нём, держал его за горло.
Акико был, конечно, неповоротливым, но рука у него была тяжёлая. Пару раз
он всё же ударил Чую и в итоге разбил ему губу. А вот Кенджи оказался тем
ещё сыклом, за что Сузуки его и отпинал, пока он хныкал после того, как
Макото раскрошил ему нос.
— Ну что, Акико? — снова повалив жирного, спросил Чуя и врезал ему по
скуле. — Много у меня смелости? Тебе навалять хватает?
Сина что-то там залепетал, но получил ботинком по носу.
— А ты, смотрю, вошёл во вкус, — сдувая с лица выбившуюся прядь
усмехнулся Чуя, глядя на Сузуки.
— Отпусти, мать твою! — орал Акико.
— А ты иди, пожалуйся, — продолжая сидеть на нём и жать в ключичную
впадину, предложил Накахара. — Тогда подумаю.
— Да мне и жаловаться не надо, чтобы тебя сделать! — рявкнул толстяк. Тут
подлетел очнувшийся Кенджи, попытался оттащить Чую, но ему не давал
Макото.
— Я с вами по-хорошему, — сказал Накахара с сожалением. — А вы вон как.
Тут в комнату постучали. Ребята все затихли и замолкли.
— Только слово, — шёпотом предупредил Сузуки. — Лично придушу.
У Макото аж сердце защемило от того, насколько в прошлом стукач Сузуки
это смело сказал. Оперился птенчик.
— Акико, Кенджи, вы тут? — спросил голос Рю.
— Рю!!! — заорал Сина, за что огрёб пощёчину от Чуи.
— Что происходит? — спросил Чихайя.
— Мы тут чай пьём, — подал голос Накахара. — Пригласили бы войти, но на
тебя уже не хватит.
Накахара зажал рукой рот Акико, терпя то, что этот урод облизывает его
руку. Противно было до тошноты, но он терпел, пока Макото пытался вынести
примерно тоже самое от Кенджи, которого зажал в углу.
— Я позову воспитателей, — решил оповестить Рю.
— Я же сказал, чая на всех не хватит, — зажмурившись, сказал Чуя. Акико
смог куснуть его за руку, да так сильно что, казалось, сейчас оторвёт
кусок и сожрёт, но мальчик терпел адскую боль.
— Чуя, мне не нравится, что происходит.
Сузуки закатил глаза, резко встал, открыл дверь и вышел, не пуская Чихайю
внутрь.
Накахара с облегчением выдохнул, выдернул свою руку, отмечая, что она в
крови, и херакнул ею же по лицу Акико такую пощёчину, что его голову
крутануло в сторону.
— Вы там все стукачи, да? — спросил он.
— А ты повёрнутый псих! — рявкнул Сина. — За мороженое драку устроил.
Чуя аж дара речи лишился на секунду от такого заявления.
— Жалко тебе что ли? — пытаясь его спихнуть, начал хныкать Акико. Кенджи
что-то замычал и тоже заплакал.
— Ебаааать, — выдохнул Чуя, обессиленно свесив голову. — Да вы просто
непроходимые идиоты. Таких даже бить жалко.
Чуя резко встал и здоровой рукой поднял Сину за рубашку.
— Значит так, — сказал он. — Вы умываетесь и молчите, — сказал Накахара.
— Скажете хоть слово, я тоже молчать не стану, — помахал он кровавой
рукой у лица юноши. — Мало того, скажу всем и каждому, что вы вонючие
стукачи. И тогда ваша жизнь из не очень сладкой превратится в совсем не
сахарную.
Акико отдёрнул рубашку и фыркнул. Он смотрел на Макото и Кенджи, которого
держали. Чуя кивнул, и Макото выставил руки вверх, Кенджи тут же
подскочил с пола.
— Я тебе это припомню, Накахара, — зашипел Акико.
— Зубы почисть сначала, троглодит, — рявкнул он, осматривая свою руку, из
которой кровь хлыстала вперемешку со слюнями. Сузуки вернулся в комнату
весьма озадаченный тихим разрешением конфликта. Один только боженька
знает, что он там наплёл Рю, что тот не стал врываться. — Аптечка есть? —
спросил Накахара.
— У медсестры и воспитателя, — пожал плечами Макото.
— Ага, мне с этим укусом только к ним и соваться.
— Ты, может, не заметил, он тебе и лицо подправил.
Чуя подошёл к зеркалу и заметил разбитую губу, которая начинала пухнуть.
— Можешь мне Дазая найти? — спросил Чуя.

Макото искал его долго. У медсестры его не было, на улице тоже. Но, как
ни странно, он оказался в комнате. Правда, старшие так и не поняли, чего
Макото заглядывал и откуда у него были царапины на пол лица, но
спрашивать не стали. И через пять минут в дверь неуверенно постучали.
Осаму нахмурился, глянул на остальных, те пожали плечами.
— Ну твою мать, — протянул он, открыв дверь и рассмотрев побитого Чую.
Парни, видя мелкого, заметно оживились.
— Есть аптечка? — хмуро спросил Чуя. Он, пока Макото ждал, успел умыться
и помыть руки с мылом, но кровь не останавливалась. По крайней мере, из
руки.
— С таким характером, тебе тоже надо срочно заиметь, — сказал Дазай,
пропуская его внутрь. Ребята слегка опешили от того, что мелкий закапал
кровью пол.
Парень усадил его на свою кровать и достал из тумбочки коробку с бинтами,
зелёнкой и прочим.
— Чего к медсестре не пошёл? — осматривая глубокий кровоточащий укус,
спросил Дазай. Чуя отвёл глаза в сторону. — Ну?
— Потому что я на него накинулся.
— За что?
— За то, что он сука.
Чуя тут же отхватил подзатыльник за мат.
— На всех ублюдков кидаться никакого здоровья не хватит, — сказал Дазай,
заливая его руку перекисью. — Слушай, может зашить?
— Нет! — испуганно рявкнул мальчик.
— Ладно, уймись.
Под тихое шипение Чуи, он обработал и замотал ему руку, а потом
запрокинул голову и начал обрабатывать губу. Парни вели себя
подозрительно тихо. Видимо, ещё не помирился.
— Ну и в чём соль конфликта?
— Ты серьёзно? — проскулил Чуя.
— Давай, мне интересно, почему мелкие конфликтуют.
Юноша закатил глаза.
— Сказал, что я слишком борзый. А чтобы по яйцам бить и за твою спину
прятаться много смелости не надо.
Дазай усмехнулся.
— Ты-то ему хоть врезал?
— Всё, иди к чёрту, — дёрнулся Чуя.
— Сидеть, — усмехнулся Осаму, посадив обратно за плечо и продолжая мазать
опухшую губёнку. — На чём сошлись то хоть?
— Да он так ничего и не понял, подумал, я ему мороженку зажал.
Тут уже всех, кто был в комнате, накрыло хохотом.
— Ни разу, блин, не смешно. Он мне руку чуть не откусил.
— Ты-то хоть не кусаешься? — спросил Дазай, потрепав его по волосам.
— Проверь, — пожал плечами мальчик.
— Непременно, — многозначительно глядя на юношу, сказал Осаму. — Как на
уроки завтра пойдёшь, писать зубами будешь?
Чуя повертел рукой на пробу. Болела.
— Как-нибудь, — пожал он плечами и встал. — Спасибо за бинты.
— Уже уходишь? — как-то слишком испуганно подал голос Цубаки.
Чуя улыбнулся ему как-то странно, будто пожалел его.
— Маленьким нельзя с большими.
С этими словами он вышел.
— Вот зараза! — рявкнул Фури. — Он ещё и воспитывать смеет!
Осаму фыркнул, убирая бинты в аптечку, но тут рыжая макушка снова
заглянула в комнату.
— Дазай, а ты не знаешь, мне в больнице анализы на паразитов делали?
Тут уже вся комната резко побледнела. Выслушав то, что сказал о Кенджи
Макото, Дазай всё же решил проверить его карточку. Там были подшиты
последние анализы и тот, что на яйца глист был отрицательным.
— Фух, — выдохнул мальчик. — Я же с ним в одной комнате жил.
— Ну, может, он не поэтому жёлтый?
— Дазай, он жрёт, как не в себя, а худой, как щепка.
— Ну, — пожал он плечами. — Вот что, лучше не подходи к нему лишний раз,
окей?
— Надо Макото проверить, он его облизал.
Дазай закатил глаза, но с медсестрой договорился, чтобы мелких проверила.
А ещё указал на Кенджи. И, если Макото и Сузуки были чистыми, то вот у
Кенджи действительно были глисты.

Сидя на лестнице, рядом с курящим Макото, мальчик ощущал, что полностью

приспособился. Он точно знал куда и когда можно пойти, а также знал, что
делать если пойти нельзя. Знал почти каждого мелкого в лицо, точно знал
каждого старшего в лицо. По именам, конечно, он всех не помнил, но вот по
заслугам — это да.
Например, Камия, оказывается был би. И ни разу этого не скрывал, в
отличие от Широ и Цубаки, которые до сих пор шкерились. Чуя этого упорно
не понимал, но спросить особо было не у кого. А тут к средине августа на
носу начал маячить день рождения Макото. Они с Сузуки решили, что
непременно надо что-то подарить. Только вот они не могли придумать — что.
Для них с Сузуки лучшим подарком была бы книга, так как читать было
откровенно нечего, но Макото не большой любитель чтения. Чуя вообще так и
не смог разобраться в том, что он любит, кроме Дазая.
В итоге, в ночь перед этим самым днём, Чуя пошёл за советом к Дазаю. Он
как-то забыл о том, что на выходных там по жизни вечеринка, поэтому когда
подошёл к двери и услышал музыку, смех и женские голоса, был удивлён.
Мальчик постучал и заглянул внутрь. Играли в бутылочку. Народа было не
очень много, но Чуя заметил, что Осаму тоже играл, хотя и сидел вместе с
Фиби, что забралась к нему на колени.
— Дазай, — позвал мальчик. Парень, слегка пьяный, прищурился, а потом
спихнул с себя девушку.
— Заходи, — позвал он.
— Нет, — качнул головой Чуя.
Осаму нахмурился и вышел к нему в коридор. Он был обеспокоен, вдруг что
случилось, быстро осмотрел лицо Чуи, подняв того за подбородок, но новых
ссадин не было, а старая почти зажила.
— В чём дело?
— Завтра у Макото день рождения, а мы не знаем, что ему подарить, —
признался Чуя. — Вот что тебе нравилось в двенадцать-тринадцать лет?
Осаму задумался.
— Малыш, но ты же с ним одного возраста. Что он любит?
— Тебя, — развёл руками юноша. — Мы голову сломали. А завтра уже день
рождения, надо успеть что-то купить.
Осаму задумался.
— Меня, говоришь?
— Ага.
— Подожди тут.
Парень зашёл в комнату и вернулся оттуда через пару минут, держа в руке
складной перочинный нож. Это был не тот, что он хранил под подушкой,
меньше и для драк не предназначен.
— Подари вот это, — сказал он.
— Ну, это от тебя получается, а не от меня, — насупился Чуя. Дазай
задумался.
— А ты мне заплати.
— Чем?
Парень сел перед ним на корточки и подставил щёку. Чуя рассмеялся, обнял
его и чмокнул.
— Фу, ты ромашкой пахнешь, — сморщился он, но не отстранился.
— Правда? — улыбнулся Осаму. — Прости.
— И табаком, — Чуя снова чмокнул его в другую щеку, чувствуя, как его
обнимают за туловище. — И алкоголем, — он поцеловал его в нос.
— Я вонючка? — спросил Дазай.
— Но я тебя всё равно люблю, — улыбнулся Чуя. Его тут же быстро
поцеловали в губы. И до мальчика резко дошло, что Дазай пьяный.
Он зарылся ему руками в волосы и притянул обратно, смело целуя. Но уже не
простым чмоком. И Осаму оказался достаточно пьян, чтобы ответить. Он
приоткрыл губы, втянул нижнюю губу Чуи, пососал её и отпустил, лизнув,
будто на прощание, языком.
— И как туда теперь идти? — вздохнул парень, продолжая удерживать юношу в
объятьях.
— Никак не ходи, — усмехнулся он и снова его поцеловал. Дольше, смелее,
но язык Дазай просунуть упорно не давал.
— Ты маленький дьявол, — сообщил он. — Можете ещё зажигалку Макото
подарить.
— Точно! — будто его только что осенило. — А ещё можно тебя попросить?
— Мм? — мокрыми губами улыбнулся Дазай.
— Поздравь его завтра. Устно. Просто, сделай вид, что ты знал и не забыл.
— Ну, даже не знаю, что ты должен будешь за это сделать, — протянул
Дазай.
Он снова его поцеловал, позволяя провести языком по зубам и под верхней
губой. Дазая аж запидорасило всего.
— Так, всё, вали, поздравлю я твоего Макото, — резко поднимаясь, сказал
парень.
— Не забудь про презерватив, Дазай, — уходя, рассмеялся мальчик.
Осаму готов был прибить его в этот момент.

Вернулся на вечеринку Дазай не в духе. Он плюхнулся на кровать, схватил

бутылку пива и начал пить, не обращая ни на кого внимания. Фиби пыталась
снова забраться к нему на колени, но глядя на неё всё возбуждение, как
ветром сдуло. Дазай готов был волком выть и на стенку лезть. И почему Чуя
такой маленький? А потом он кинул взгляд на Камию. Попытался представить
себя с ним — не удалось. Потом на Цубаки. Тут уже было проще, парень был
явно боттом, но всё равно, его он не хотел.
К сожалению, хотел он только одного. Маленького и рыженького. Только с
ним нельзя.
— Ну чего ты такой хмурый? — продолжала увиваться Фиби, обнимая его за
шею и теребя пальцами волосы. — Ты как мелкого своего видишь, сразу весь
настрой теряешь.
— А он у меня был? — спросил Дазай.
— Точно был, — кивнула девушка, незаметно для остальных, проведя рукой от
колена и выше. Дазай выдохнул.
— Но сейчас что-то нет. Может уединимся?
— А тебе не надоело? — поинтересовался Дазай. Вот ему уже осточертело
трахаться.
— Я постоянно тебя хочу, — сообщила Фиби, взяв руку Дазая и положив себе
на бедро. Она, видимо, рассчитывала, что он потрогает её под юбкой, но он
не стал.
— Я устал, — откинулся на подушку Осаму. Девушка опешила.
— Ты будешь спать?
— Возможно, — прикрыв глаза, пожал плечами он.
— Дазай! — позвал Камия. Парень перевёл взгляд на него. — Составишь мне
компанию?
— В чём? — не понял он.
Юноша поднялся и тряхнул длинными волосами.
Под озадаченные взгляды остальных, они вышли. И, к удивлению Осаму,
спустились на второй этаж.
— Так ты курить меня позвал?
— Не совсем, — затягиваясь, сказал парень. — Что пацан хотел?
— Чуя?
— Ага.
— Совета спрашивал, — пожал плечами юноша.
— И ты так просто его дал? Вы, вроде, уже не мать с дитём. Раньше мелких
за то, что заглядывали к старшим за волосы с лестницы спускали.
— Хоть ты не начинай, — закатил глаза Дазай. — Вообще, если откровенно,
что плохого? Я не понимаю, почему здесь старшие постоянно мелких
прессуют. Энергию девать некуда — пусть между собой разбираются.
— Ну, раньше, вроде, так и было, — пожал плечами Камия. — До того, как
Мамочка поступил.
— А ты здесь давно? — спросил Осаму.
— Ну, дольше тебя, на пару лет. Я уже выпускаюсь скоро.
— Понятно.
— Я чего звал, — потянулся Камия. — Не хочешь потрахаться?
Дазай даже не смутился.
— Неа. Ты, может, не заметил, но меня там баба ждёт. Вся истекает,
бедная.
— Вообще-то заметил, — сверкнул глазами Камия. — А ещё то, что у тебя на
неё сегодня точно не встанет. Давай, я могу и так, и так. Представить
можешь кого угодно.
Осаму ухмыльнулся, глядя точно в блестящие угольные глаза.

Поразительно, но с Камией оказалось куда лучше, чем Осаму ожидал.

Странно, что он не смог себе этого представить. Это было и приятнее, и
интереснее, но всё равно не то. Сидя на его кровати и раскуривая
сигарету, Дазай смотрел в окно, а Камия, всё ещё голый, лежал на кровати
под тонким одеялом и тоже курил.
— Жалко мне тебя, — признался он.
— А то я не понял, — улыбнулся Осаму.
— Ты его не дождёшься, — глядя точно ему в глаза, сказал юноша. — Тебя
Огай заберёт раньше. А потом вы будете разными. Связь потеряется.
— И что? — спросил Дазай.
— Хочешь сказать, что любить его меньше не станешь?
— Ни на йоту, — улыбнулся Осаму.
— Завидую, — потянулся Камия. — А вот я так не смог.
— И чем закончилось?
— Я тут, а он в Токио. Женился, ребёнка ждёт.
— Так это он тебя не дождался, а не ты его.
— А то, что я тут с тобой развлекаюсь, это ты не расцениваешь как конец
ожиданий? — вскинул брови парень.
Дазая, как холодной водой окатило. И, судя по его лицу, это было видно.
— Привет, — рассмеялся Камия. — Если мелкий, то можно и не париться,
потрахивать кого попало, да?
— Он сам сказал, что понимает.
— Понимать он может сколько угодно, — Камия резко сел. — А всё равно
болит.
Он говорил с улыбкой, но в глазах его читалась такая боль, что Осаму аж
поплохело. И ведь он когда-то был на месте Чуи. Неужели, Накахара
чувствует то же самое?
— Знаешь, почему он сегодня не зашёл? — спросил Камия, снова откинувшись
на подушку. — Если бы там Фиби не было, влетел бы, как вихрь, едва
позвал.
— Сколько ты ждал? — спросил Дазай.
— Ну, до прошлого года. Лет с двенадцати. Как раз, около пяти, —
задумался парень. — Ни грамма внутрь, ни на сантиметр в жопу, — он снова
рассмеялся своей шутке. — А потом пришло письмо. «Я женился, у меня будет
ребёнок. Прости». И сказочке конец.
— Хреново, — сказал Дазай.
— Ага. Он был в том выпуске, — ответил Камия.
— Кто?
— Смеяться будешь.
— Ну?
— Пуля.
Осаму опешил. Пуля всегда таскался с Мамочкой, но в ту ночь его почему-то
с ними не было. Он даже в Белой ночи участия не принимал. Был высоким,
широким, сносил своими гормонами. А кличку носил за то, что пулю как-то
раз поймал. Его ранили в плечо, заигрались, только непонятно откуда пушку
взяли. А потом он эту пулю с собой на шее носил.
— Да ладно, в жизни не поверю, что он лазурный.
Камия усмехнулся и перегнулся к тумбочке, пошарил рукой в какой-то
коробке, а потом достал подвеску. Та самая пуля на длинной цепочке.
— Ахренеть, — протянул Осаму.
— Ага. Тоже, заметил меня. В обиду не давал, правила разъяснял. Мне было
двенадцать, ему семнадцать. На Белую ночь он не пошёл, остался со мной.
Сидел, по голове гладил и сказки рассказывал.
— Где вы были?
— В прачечной. Точно знали, что туда никто не сунется. Он тогда
единственный из старших сухим вышел, с моих показаний. Добрый он был на
самом деле.
— Не замечал я его этой доброты, когда они меня вместе с Мамочкой
щемили, — сказал Осаму.
— А ты с Мамочкой дружить попробуй лишний раз рот открыть. А его, кстати,
в тюрьме по рукам пустили. Там не любят педофилов. Так что, будь
осторожнее, — Камия сощурился.
— Иди нахуй, — рассмеялся Дазай.
Он вздохнул.
— Всё равно, как с ним, ни с кем не будет.
— А ты знаешь?
— Знаю. Мне едва шестнадцать исполнилось, я к нему свалил. Ходить неделю
не мог, зато счастливый.
— И всё?
— И всё. Потом Токио, залёт, свадьба. Он не был таким терпеливым, как я.
Так что, либо оставь его в покое, либо сожми булки и терпи.
— И как терпеть? Мне шестнадцать, яйца рвёт каждое утро.
Камия поднял в воздух правую руку и пошевелил пальцами.
— Больше никак.
— А мне стоит…извиниться? Он же слышал меня с Фиби разок. Да и видел
часто.
— Нет, — покачал головой Камия. — Не извиняйся. Просто, покажи, что всё
понял.
— Ну, спасибо, что разъяснил, — пожал плечами Осаму.
— Уже жалею, — фыркнул Камия.
— Почему?
— Трахаешься ты классно.
— Многих оприходовал?
— Почти всех симпатичных, — с гордостью сказал парень. А потом как-то
поник. — Только Широ, зараза, не поддаётся. Аж из комнаты выгнал.
— Он Цубаки трахает.
— А то я не вижу, — развёл руками Камия и улыбнулся как-то печально, но
по-доброму. — Он молодец, на самом деле. Вот кто точно дождётся.
— Цубаки сказал, они от скуки.
— Полгода? — вскинул он брови. — Он на него смотрит, как ты на Чую.
Вроде, и волком, а глотку перегрызёт, если близко подойдёшь. Я завидую.
— Всем-то ты завидуешь, — потрепал его по волосам Осаму. — А вообще, есть
один, кого ты точно не завалишь.
— Ну-ка? Симпатичный?
— Ага, — ухмыльнулся Дазай. — Достоевский.
— Вызов принят, — протянул руку Камия. Дазай её пожал.
— Егермейстер.
— Как скажешь, — разбив рукопожатие, сказал он, но Дазай руку не пустил.
— Если сможешь, только попробуй его кинуть, — серьёзно сказал парень. —
Ему нужен кто-нибудь.
— А я на Мать Терезу похож?
— Похож, — улыбнулся Дазай.

На пати Дазай больше не вернулся. Он сходил в душ и понял, что как будто
не трахался. Секс с Камией походил на поучительную лекцию. По факту, он
даже таковым не воспринимался. Но теперь Дазай был точно трезв и
определённо не пах ромашкой, которой тащило от Фиби.
Парень переоделся, спустился вниз и пошёл к Чуе.
— Макото, — позвал он, заглянув. Парни спали, времени было четыре утра.
Но на голос Дазая мальчик среагировал, сел. — С днём рождения, — сказал
он.
Чуя на возню проснулся и опешил. А Дазай подхватил его, прямо в одеяле, и
пошёл, пока Макото чуть не разрыдался от того, Дазай его поздравил, да
ещё и первый.
— Мы куда? — спросил мальчик, кутаясь в одеяло. Он был в одной пижаме, с
голыми ногами. И ему было холодно.
— А ты куда хочешь?
— Спать, — проскулил ребёнок.
— Значит, спать и идём, — бодро сказал Осаму, шагая на лестницу.
— Но там же пати.
— Ты туда хочешь?
— Нет.
— Тогда разгоним.
Чуя попытался спрятать улыбку в одеяло, но Дазай всё равно её заметил. И
легла она как бальзам.
Открыв дверь в свою комнату с ноги, Осаму застал ту же картину, что и до
этого. Все пили, играли и курили. Фиби одиноко сидела на его кровати и
пила пиво.
— Все вон, — скомандовал Дазай, усаживая Чую в одеяле на подоконник. Тот
закутался посильнее и поджал босые ноги к себе.
— Чего? — опешила Фиби.
— Вечеринка окончена, — сказал Дазай. — По крайней мере, тут. Хотите
продолжать, валите в другое место.
Девушка с ненавистью посмотрела на ребёнка.
— Да какого хрена? — подскочила она. А вот парни, особенно Саторо, начали
подниматься.
— Чуя, помоги им.
— Ага, — зевнул мальчик. Резко все бутылки подлетели, как и стаканчики, а
потом направились в коридор. — Ой, что-то как-то тяжело, — сказал он.
Ребята кинулись в коридор, и едва они выбежали, мальчик с удовольствием
отпустил способность. Что-то поймали, но большинство точно разбилось,
учитывая то, какой послышался мат.
Фиби всё ещё стояла возле кровати Дазая, пока он её не отпихнул и
принялся менять постельное бельё. Она, к слову, осталась в комнате
единственная.
— Ты просто так меня выгонишь? — поинтересовалась она.
— Ну, если хочешь, можешь помочь прибраться, — не отрываясь от своего
занятия, предложил Дазай.
Девушка вскипела и вылетела из комнаты.
Как только с кроватью было покончено, Чуя был на неё уложен, укрыт двумя
одеялами и поцелован в лобик. Дазай быстро убрал мусор в пакеты, подмёл,
закрыл дверь и жить стало в комнате сразу как-то легче.
— Ложись уже, — проскулил Накахара, зевая.
Парень разделся и лёг к нему, подгребая худое, но уже не такое крохотное
тельце. И как он не заметил, что Чуя подрос?
— Спокойной ночи, — сказал Дазай.
— Сладких снов, — прижимаясь носом к ключице, отозвался Чуя.
Комментарий к Часть 20
извините, если заметили несовпадение по времени. если не заметили -
можете не извинять. я не знаю, если ли оно тут, так как во времени
ориентируюсь ещё хуже, чем в пространстве, и из-за этого у меня часто
проскальзывают несостыковки.
гомен, если они тут есть.
/но даже если есть, исправлять не буду, ибо это ломает мне мозг/.

========== Часть 21 ==========

Наутро, когда Цубаки вернулся и застал прежнюю картину, он аж прослезился

от радости. Ему было стыдно перед Чуей. Да и перед Дазаем тоже. Но теперь
эти двое вместе в обнимку сопели, как раньше, и всё казалось совершенно
правильным. Будто, Чуя всегда с ними был, жил в этой комнате с их
заселения.
После пробуждения, быстрого завтрака и причёсывания волос, Чуя ускакал в
комнату за Сузуки. Они до завтрака успели смотаться в магазин и купить
торт. Небольшой, замороженный, но торт. А ещё свечки.
Пока Дазай отвлекал Макото, Сузуки паковал в коробочку железную
бензиновую зажигалку, а Накахара отданный Осаму нож. Он был почти как
новый.
Едва они подожгли свечки на торте, Макото пришёл, так как Дазай уже не
мог придумать, чем его завлечь. Осаму и Цубаки тоже пришли поздравить,
принесли чайник и чай в их комнату.
— Я так рад, — чуть ли не плача, сказал парень, распаковывая подарки.
Они все попили чай с тортом. Правда, Чуе торт было нельзя, его дозировал
для него Дазай, позволив съесть только половину его кусочка.
И всё было прекрасно, ровно до того момента, пока Акико и Кенджи не вошли
в комнату. При виде последнего Чуя дёрнулся и отлетел в угол своей
кровати, больше всего боясь, что он его заразит глистами, а он и так не
растёт почти!
— П-привет, — пробубнил Акико, засвечивая почти зажившее лицо,
подкрашенное Чуей.
— Чего вы тут опять забыли? — ощетинился Сузуки. Он в последнее время
перестал напоминать растение, пустившее корни в свою кровать, и теперь
сидел рядом с Макото.
— У вас день рождения? — спросил Кенджи.
Чуя отмер.
— Только не говорите, что вы снова клянчить пришли? — строго спросил
Накахара из своего угла. Выглядел он довольно комично, строя такую
серьёзную моську, но при этом поджимая к себе ноги и пытаясь врасти в
стену.
— Твою мать! — сорвался Сина. — Накахара! — заорал он так, что аж старшие
дёрнулись от неожиданности, не говоря уже о мелких. — Какого чёрта ты всё
время лезешь?! Мы не к тебе пришли.
Кенджи подёргал Акико за рукав и тот испуганно уставился на Дазая.
— Не обращайте на нас внимания, — улыбнулся он. — Мы в дела младшей
группы не вмешиваемся, — устраиваясь поудобнее на кровати Чуи, улыбнулся
он. У Цубаки, сидевшего рядом, аж руки начали подрагивать от предвкушения
нового конфликта среди мелких. Смотреть на побитого Чую и смотреть, как
он эти побои получает, вещи крайне забавные.
— Чего ты разорался? — хмуро спросил Накахара. — Ты в моей комнате.
— Но я не к тебе пришёл. Макото, — он посмотрел на застывшего юношу. — С
днём рождения!
— Спасибо, — кивнул он.
Парни замялись.
— Что-то ещё? — выглядывая из угла, спросил Чуя.
— Да завали ты! — заорал он.
Мальчик фыркнул.
— Мы хотели пригласить тебя к нам в комнату, — сказал Кенджи. — Хочешь
отпраздновать у нас? — косясь на половину торта, спросил он.
Чуя закатил глаза.
— Глистами его заражать собрались? — поинтересовался он.
— Я тебя урою, — зарычал Акико.
— Рискни, — резко подался вперёд Чуя, сверкнув глазами. И тут Дазай
понял, что мелкий не просто нежный мальчик, когда он не видит — Чуя
маленький дьявол, обожающий драки.
Сина подлетел с кровати и резко дёрнул Накахару за волосы. Тот упал на
пол. Дазаю очень хотелось помочь, но Цубаки его держал за плечо и не
позволял сдвинуться с места. Но Чуя даже не растерялся. Пользуясь тем,
что на полу, он ногой ударил по ногам Акико, тот начал заваливаться на
спину, но Чуя подлетел и толкнул его сзади. Парень свалился на живот.
Накахара быстро завернул ему руку назад, да так, что у Акико плечо
захрустело.
— Ай! Отпусти!
Кенджи было дёрнулся, но Макото так на него посмотрел, что парень остался
стоять у двери, шумно сглотнув.
— И чё ты орёшь? — спросил Чуя, слегка хмурясь и присматриваясь к его
пальцам. Под ногтями было столько грязи, что было страшно представлять,
как он этими руками ест.
— Мне больно!
— Ну пиздец, неженка!
— Чуя, — рявкнул Дазай. Цубаки дёрнул его за руку и покачал головой.
— Ну? — уже уставший ждать, когда Акико попытается вырваться, позвал он.
— Что ты там сделать хотел? Урыть? Начинай копать.
— Отпусти!
— Двумя руками любой дурак сможет, — фыркнул Накахара. — А ты давай
зубами, а?
— Отпусти, я сказал!
— Пока не попробуешь и не подумаю, — для верности дёрнув руку, сказал
Накахара. Акико взвыл.
Дазай напрягся. Его вообще всё это напрягало. Этот Акико хоть и был
одного роста и одного возраста с Чуей, но он же раза в три шире мелкого.
А малыш такой нежный, хрупкий…
Правда, додумать мысль Осаму не успел, нежный хрупкий малыш поставил свою
ногу ему между ног, продолжая заламывать руку, и слегка надавил на яйца.
— Прекрати! — заорал Сина.
— Быстрее!
— Чего ты хочешь?!
Чуя наклонился к нему поближе.
— Жри землю, — прошипел он так, что у Дазая волосы на руках приподнялись.
Судя по лицам остальных — у них тоже.
Акико, плача, лизнул пол.
— Я сказал жри, а не облизывай! Ты же пришёл сюда, потому что был
голодным? Испоганил день рождения, даже старших не постеснялся, говна
кусок! Жри давай!
— Чуя, — жалобным голоском позвал Кенджи.
Сузуки сверкнул на него глазами. Им с Макото мысль вмешаться и в голову
не приходила. У них почему-то в голове было чётко — если дерутся двое, то
что бы ни случилось, лезть нельзя.
— Не можешь смотреть, выйди, — предложил ему мальчик-астматик.
Цубаки с Дазаем поражались жестокости детей. Осаму пытался припомнить, а
был ли он таким жестоким? Дерзким? Да. Но жестоким…
Акико, тем временем, безуспешно пытался вывернуть руку и поскрёбывал
ногтями по выкрашенному коричневой краской полу.
Чуе надоела его возня, он отпустил руку.
Сина ахнул, но Накахара быстро присел на корточки и схватил его за
волосы.
— Давай, Акико. За маму, — он приложил его лицом об пол. — За папу, — ещё
удар. — За Макото, в честь дня рождения, — от его лица на полу оставались
кровавые разводы из носа. — И за мою руку, троглодит! — последний удар
был очень сильным.
Послышался сдавленный стон, а когда Акико встал, с кровавым месивом
вместо лица, то обнаружил на полу свой зуб.
Он попытался поднять его, но Чуя наступил ему кедом на пальцы, да так,
что те захрустели.
— Это моё, — холодно отозвался он.
— Да что ты за чмо такое?
Мальчик закатил глаза и, раз уж нога всё равно была не далеко от его
лица, недолго думая, пнул его.
— Вон отсюда, — фыркнул он, наблюдая за тем, как Кенджи уже давно
выпорхнул, оставив своего прожорливого товарища отдуваться одного. —
Через полчаса жду Кенджи, я полы за тобой мыть не буду.
Сина, опираясь на руки, сел.
— Не слышу! — рявкнул Чуя.
— Хорошо! — захныкал толстяк.
— Кыш.
Парень вылетел из комнаты, а Накахара вздохнул.
— Макото, прости, пожалуйста, — тут же заизвинялся он.
У Дазая с Цубаки аж голова закружилась от того, насколько Чуя резко стал
привычным и милым. Цубаки укоризненно посмотрел на Осаму, что пребывал в
шоке.
— Можешь мне не верить, но он — твоя точная копия, — прошипел он ему на
ухо.

Расстроенный появлением старых соседей, Чуя пребывал не в лучшем

расположении духа. Макото и Сузуки вышли во двор, а мальчик сидел на
подоконнике их комнаты и наблюдал в окно. Ему, почему-то, не хотелось
гулять.
Дазай был где-то с ребятами, наверное, выпивал. Накахаре всё хотелось
спросить его про день рождения, но он пока не знал как. А ещё он вдруг
понял, что Дазаю уже шестнадцать. А это значит, что скоро Мори заберёт
его.
Чуя не хотел отдавать Осаму, но понимал, что отпустить его придётся.
Только это понимание ни разу не облегчало ему жизнь. Он чувствовал себя,
как на пороховой бочке.
Встав с подоконника, Чуя порылся в тумбочке Макото и вытащил помятую
пачку сигарет. Он долго мялся, думал, а потом решил, что ну его,
попробует. Он ни разу не курил один. И ни разу не скуривал целую.
Вернувшись на подоконник, Чуя приоткрыл окно и подкурил от подаренной
Сузуки зажигалки. Эти были необычными, какими-то свежими. И тут Чуя
заметил на фильтре надпись «mint». Он слышал, что сигареты бывают даже с
шоколадом, но никогда не пробовал. Мятные ему нравились. Но судя по
ощущениям, не очень нравились его организму — грудь сразу слегка сдавило.
Скурив почти целую, мальчик понял, что его сильно тошнит. Он выкинул
недокуренный бычок в окно и лёг на кровать, прикрыв глаза. Голова
кружилась, а к горлу подступала тошнота, но даже так ему было лучше, чем
до сигареты. Теперь его главной проблемой было не то, что Дазай уезжает,
а как бы добраться до туалета и не заблевать по дороге пол.
Но, к удивлению юноши, тошнота отпустила так же быстро, как и появилась.
Он ещё немного полежал, выпил сок. Часы показывали двенадцать, когда он
всё же решил сходить к Дазаю.
Правда, перед этим Чуя вымыл руки с мылом и почистил зубы, чтобы лишний
раз не бесить Осаму. Но стоило ему только войти в комнату, как юноша
застыл.
На кровати Цубаки лежал, собственно, сам Цубаки, а над ним, опираясь на
руки, под одеялом был Широ. Чуя сразу понял, что происходит, по тому, как
Цубаки выгнулся и протяжно застонал.
И в этот момент он его как раз и заметил. Чуя покраснел весь, до кончиков
волос. Собственно, как и Цубаки. А Широ просто тупо уставился на него.
Юноша прекрасно знал, вообще-то, чем они занимаются, пока никто не видит,
но наткнуться на это вот так, у него аж слёзы на глаза навернулись от
неожиданности.
— Чуя! — испугался Цубаки, что из-за него у ребёнка образуется какая-
нибудь психологическая травма. Он подскочил, под недовольный хмык Широ и,
кутаясь в одеяло, попытался встать с кровати.
— А ничего, что я тоже не одет? — напомнил Широ.
От его голоса Чуя как-то пришёл в себя.
— П-прости! — закричал он и вылетел из комнаты, как пуля.
У него горели щёки, горели глаза, было жарко. Кажется, каждая клеточка
его тела нагрелась. Внутри что-то поднималось. Что-то незнакомое,
тяжёлое, но приятно вибрирующее.
Решив проветриться, Чуя пошёл на четвёртый этаж. Он зашёл в одну из
комнат, что находилась над дазаевской, и сел на пол. Свежий ночной воздух
трепал его волосы, Чуя начал постепенно остывать. Но тут снизу послышался
громкий стон, который точно издал Цубаки. Мальчик снова покраснел.
От греха подальше он ушёл. Подумав немного, Чуя всё же решил заглянуть к
Достоевскому, они сто лет не виделись. Дверь в его комнату была
приоткрыта, что странно. Он обычно закрывается на замок, даже когда один.
Тихонько толкнув дверь, Чуя опешил. Картина не сильно отличалась от той,
что он застал в комнате Дазая. Правда, эти ещё пока были одеты.
Фёдор лежал на кровати, а Камия сидел на нём и самозабвенно целовал. В
тот момент Чуя, помимо стыда, аж зависть кольнула. Парни его не заметили,
продолжая заниматься своим увлекательным занятием. Накахара не специально
подсматривал, он медленно, но верно, приближался к истерике. Но когда
рука Фёдора огладила тело Камии, перешла на спину, а потом спустилась в
джинсы, Чуя не вынес.
Он побежал по коридору, отчаянно краснея. И почему все трахаются?
Несясь по лестнице, мальчик даже не заметил, как начал орать Дазая. Тот,
услышал его голос с крыльца, быстро пошёл к лестнице, но едва подошёл к
ступеням, Чуя прыгнул прямо ему в руки.
— Что случилось? — испугался парень.
Мальчик, что-то всхлипывая, уткнулся ему в плечо. Дазай отметил, что он
весь горячий.
— Почему они все трахаются? — различил он фразу в потоке бессвязного
шёпота.
— Кто? — опешил Осаму.
— Все! Цубаки, Широ, даже Фёдор.
Вот тут уже даже Дазай слегка порозовел. Значит, Камия всё-таки это
сделал?
— Ну ты что? — попытался погладить юношу по спине Дазай. Он провёл тому
по щеке носом и тут заметил, что даже ушки и шейка — всё красное. Как
мило! — Ты что же, застал их на самом интересном? — садясь на ступени,
спросил Дазай.
— Всех по-разному, — всё ещё смущаясь, сказал Чуя, опустив взгляд. Дазай
убрал выбившиеся пряди из хвостика ему за красные ушки. Мальчик шумно
выдохнул. — Судя по всему, это приятно.
— Почему ты так решил?
— По стонам, — пожал плечами Накахара. — А ещё они все выглядели жутко
довольно. Я тоже так хочу.
— Ещё настанет твоё время, — пообещал Дазай, прижимаясь носом к горячей
щеке. Нет, ну прелесть! Красный смущённый Чуя — это нечто.
— Наше, — уточнил он тихо.
Осаму улыбнулся.
— Через пять лет.
— А?
— Когда тебе будет шестнадцать, не раньше, — сообщил Дазай. — Тогда я
сделаю с тобой всё, что захочешь.
— Шестнадцать?! — опешил Чуя. — Нет, это слишком долго.
— Да брось, — рассмеялся парень. — Ты пока ещё даже не хочешь.
Чуя закусил губу. Вообще-то после сегодняшних сцен, кажется, хотел.
— Может, я тебе не нравлюсь, пока у меня такое маленькое тело? —
предположил Чуя. — Цубаки вон, высокий, крепкий. А ты меня на руках до
сих пор таскаешь.
— При чём тут Цубаки? — закатил глаза Осаму. — Поверь, так будет лучше. С
этим не стоит спешить.
— Ты же в курсе, что возраст согласия в Японии двенадцать лет? — решил
уточнить Чуя.
— Прекрати, — попросил Осаму и потёрся носом о его. — Ты чертовски
соблазнительный, — честно сказал Дазай. — С каждым днём мне всё труднее.
Но если мы позволим себе лишнего сейчас, то позже повзрослеем, и ты меня
за это возненавидишь. Да и я себя тоже.
— И что делать? — спросил Чуя. — Ладно я, а ты?
— Да всё в порядке, — соврал Дазай. — Я буду терпеть.
— Это вредно.
— Лучше я буду терпеть, чем ты будешь расстраиваться.
— Но, — мальчик хотел сказать что-то ещё, но Дазай прикрыл его рот
ладонью.
— Даже не думай. Я всё решил. Понятно?
Мальчик кивнул.
— Вот и умница, — целуя его в губы, сказал он. — Говоришь, наша комната
занята?
— Ага.
— Тогда идём во двор, достанешь мне яблок.
— Легко! — обрадовался мальчик.

Дазай с неприкрытой нежностью наблюдал за тем, как Чуя вспорхнул к дереву

и сорвал для него несколько самых больших и спелых яблок. Сам он стоял на
крыльце среди старшеклассников и беззаботно курил. Скоро лето закончится.
А ещё скоро он покинет это место.
Огай пока молчит, но скоро он за ним придёт. Осаму видел, что Чуя тоже
это понимает, но ничего не говорит, делает вид, что это не важно. Но тело
Чуи выдавало его. Движения были резче, взгляды всё чаще отдавали испугом.
Он смотрел и боялся, что в любой момент Дазая рядом больше не будет.
— Вот, — показывая охапку яблок, сказал Чуя.
— Идём наверх, — улыбнулся Дазай. — Там съем.
Когда они поднялись, Цубаки был один. Он заправлял кровать. Глянув на
Дазая с Чуей, он вспыхнул, как спичка, а Чуя стыдливо отвёл глаза в
сторону.
— Хоть бы закрылись, — пройдя мимо друга и потрепав того по голове,
усмехнулся Осаму. Цубаки тряхнул головой, выдыхая.
— Чуя, прости. Ты испугался? — спросил он у мальчика, что сбросил яблоки
на кровать.
— Да нет, всё в порядке, — улыбнулся он. Вообще, испугался, но не
высказывать же Цубаки претензию за то, что он занимался сексом в своей
комнате.
— Точно? Мы забыли закрыть дверь…
— Да-да, всё хорошо, — замотал головой Накахара, меньше всего желая
слушать какие-то объяснения и оправдания.
— Цубаки, ты нас не оставишь? — мягко попросил Дазай.
В глазах юноши мелькнуло понимание. Сейчас будет серьёзный разговор. Он
кивнул и вышел из комнаты.
— Закрой дверь, — попросил Дазай.
Чуя не понял зачем, но покорно подошёл к ней и закрыл изнутри на ключ.
Осаму убрал с кровати яблоки и сел на неё, доставая сигареты.
— Летом ночь — самое лучшее время суток, — будто в пустоту, сказал Дазай,
закуривая.
— Согласен, — садясь рядом и нагло забирая из его рук сигарету, сказал
Чуя. — Ты не против?
— Против, — вздохнул он. — Но сейчас запрещать не буду.
Мальчик ощущал, что это разговор не старшего с младшим, это разговор
равных. И ему было столько же интересно, сколько страшно. Он пока не
понимал, что хочет услышать от Дазая. Единственное, что он знал, это то,
что обещаний про «долго и счастливо» он не перенесёт.
— Сегодня я тебе расскажу историю до конца, — взяв с подоконника
пепельницу и сев обратно на кровать, сказал Дазай. — Её пока никто не
знает полностью. Но с тобой я хочу поделиться.
— Это будет нашей тайной? — спросил Чуя, подкуривая.
— Не совсем. Я отдаю тебе нечто важное. То, что не могу доверить никому
другому.
Накахара судорожно выдохнул, давая понять, что он готов слушать.
— Когда я попал сюда, меня заселили на четвёртый этаж, — начал парень. —
Дети там были какие-то шуганные. Я и не понимал, почему они со своего
этажа никуда, кроме столовой не ходят. Со мной в комнате жил мальчик, он
был ниже всех и слабее всех. Сам по себе такой, вроде, не больной, но
вечно лежит, сам сделать ничего не может. Книжки любил читать и учиться.
А я же двинутый был на детях, — Дазай рассмеялся. — Ну, в плане, я всю
жизнь за младшими ухаживал. Поэтому, когда у него температура
поднималась, или голова кружилась, знал, что делать. Жалко мне его было.
— Как меня? — спросил Накахара, затягиваясь.
— Нет, не так, — покачал головой Дазай. — Тебя, как только увидел, мне
захотелось забрать. Присвоить. А ему просто помочь. Но тут, почему-то, не
любили, когда кто-то с кем-то дружил. Такое место, располагающее найти
друзей, а все друг друга ненавидят. И я выбивался из общей массы, как-то
резко проявив к кому-то искреннюю доброту. Меня и мелкие пытались
прессовать, но быстро поняли, что бесполезно. Я их пугал. Не понимаю,
почему. Просто, они со мной заговаривали, а через пару минут убегали.
— А тот мальчик?
— Сначала тоже испугался, — рассмеялся Дазай. — Но живя со мной в одной
комнате, видя, что я, как и все, сплю, ем и чищу зубы, привык ко мне.
Давал мне свои книжки, зачитанные до дыр. Я плохо читал, но он меня
приучил. Постепенно, мне это даже нравиться начало. Он помогал мне учить
уроки, нагонять то, что я упустил за свои семь лет. А я за это всегда ему
помогал. Так и подружились.
— А дальше? — затягиваясь снова, спросил мальчик. Дазай заметил, что он
курит уже далеко за половину и подставил пепельницу. Чуя покорно затушил
и выкинул бычок.
— А дальше я привык и осмелел. Ну, мне же всё было интересно. Сходить
вниз, задержаться из столовой, погулять по приюту. Про отморозка, который
тут жил, я тебе уже рассказывал, — Чуя машинально дотронулся пальцами до
ремешка на правой руке. — Да, он. Мамочка. Он был у старших главным.
Лидером он был херовым, а вот дрался, что надо. В общем, он был самым
бешеным из них. И поймал меня как-то на лестнице. Чего, говорит,
кузнечик, скачешь? Лапки обломать?
— А ты?
— А что я? Сказал ему, что его туша должна сначала догнать, а потом уже
поговорим о лапках. Ну вот он меня и невзлюбил. Мелкие, видя, что я
борзый, как-то потянулись ко мне. Фури, помню, часто тогда от старших
отхватывал, а сказать что-то боялся. Ну я и его защищал.
— И?
— Что и? Спустя полгода моего пребывания тут, наступило лето. Мне гулять
хотелось, до ужаса. Да и Фури нравилось, и тому мальчику. Я их постоянно
звал. Но выйти во двор было сложно, там постоянно отвисали второй и
третий этажи. И если Мамочка второй этаж особенно не трогал, то вот нас
шпынял постоянно.
— А почему он второй не трогал? — спросил Чуя.
— Там Фёдор жил, — пояснил Дазай. — Он мелких защищать особенно не
рвался, но был эспером. Контролировал себя тогда плохо, у него опасная
способность. Мамочка один раз отхватил, с тех пор больше не залупался.
— Погоди, а как же правило о том, что нельзя эсперам трогать не эсперов?
— Это правило появилось тут только с приходом Огая. Раньше тут всем
насрать было, хоть Папа Римский. Кто сильнее, тот и главный. А сильнее в
чём — уже не важно. Но Достоевский в лидеры не рвался, как и в защитники.
Сидел себе спокойно, лишь бы не трогали. Ну, к нему и не лезли.
— Как вы познакомились?
— Да так и познакомились, — пожал плечами Осаму. — На тот момент в приюте
было очень мало эсперов. Фёдор чуть ли не единственный. Я бегал, пришёл
на второй этаж со скуки, а там Мамочка идёт мимо. Ну, я и залетел в
первую попавшуюся комнату. Попал, как можешь догадаться, к Фёдору.
— А он что? — едва смех сдерживая, спросил Накахара.
— Хотел меня убить, — гордо сказал Осаму. — Схватил за руку, думаю ну
всё, конец. Я ведь знал о том, кто он. А он застыл, смотрит на меня
отупело и ничего не делает. Так и выяснилось, что я тоже эспер.
— Он тебя учил?
— Я был вторым, после него, со способностью. Я его заинтересовал. Он меня
начал от Мамочки прятать, а пока прятал, учил пользоваться способностью.
Она же у меня тихая, я её сам не чувствовал. Мы много времени потратили
прежде, чем я смог его по своему желанию обнулить.
— Здорово, — улыбнулся Чуя.
— Да, здорово. Это случилось прямо в мой день рождения. Фёдор мне подарил
тогда шоколадку, как награду. Я побежал к мелким, хотел поделиться с Фури
и своим соседом, а там Мамочка в щепки. Я попытался убежать, но не смог.
Он что-то тоже говорил про день рождения. Типа, есть у него для меня
подарок.
У Чуи глаза на лоб полезли, а Дазай стал резко каким-то суровым.
— Он меня тогда не бил, — холодно отозвался он. — Так, пощёчина, чтобы не
дёргался. Заломил руки за спину и к ним на этаж. А там у них какой-то
парень, ширнулся чем-то или обдолбался. В общем, они всё думали, как бы
над ним получше пошутить.
Чуя сглотнул, а Осаму закурил вторую.
— Ну, подсунули ему меня. Закрыли нас в одной комнате, а пацан с ума
сходит, просит бабу. Думаю, это было что-то типа экстази. Когда крышу
сносит и секса хочется. А он пиздец, прям умирал. Я испугался сначала, а
потом подумал, что это мой шанс. Что меня ведь точно не изобьют. И
расслабился. Позволял ему делать, что он хотел. Правда, хватило его
ненамного. Успел только раздеть и облапать, потом отключился. А мне было
смешно до одури. Не знаю почему, меня прям в голос прошибло. Я оделся и
тут заваливается Мамочка. Ещё хуже, чем был. Меня даже не заметил. Берёт
это тело и трахает. Мне выйти захотелось, сбежать, но если бы я дверью
хлопнул, он бы точно переключился на меня.
— И что ты сделал? — удивился Чуя.
— Сидел в углу и смотрел. Пацан в себя пришёл слишком поздно. Только, у
них это походу не первый и не последний раз было. Меня прям там чуть не
вырвало. Он ему меня подсунул поиграться, хотя сам мог успокоить. Не
знаю, что-то тогда во мне перемкнуло. Нельзя было так относиться. Они
закончили и отрубились, а я ушёл. Мамочка меня нашёл спустя неделю.
Дошло, видимо, до него, что я знаю его маленький секрет. Он меня за
шкирку и в кладовку. Приходил периодически, избивал. Знаешь, как в том
приюте. Я так испугался, но не кричал. Думал, если закричу, то точно уже
он мне тут жить не даст.
— Как ты выбрался?
— Никак. Меня спустя несколько дней нашёл Достоевский. Вытащил, отвёл в
медпункт. Три ребра, пальцы и сотрясение. Ну, и обезвоживание, конечно. Я
снова замолчал, как раньше. Фёдор со мной тогда сам занимался, заставил
говорить, учиться. Объяснял, что к чему, просил не высовываться. Но я всё
равно на месте не сидел, а Мамочка меня так и щемил.
— А что потом?
— Ну, потом случилась Белая ночь. Мы её долго ждали, потому что
невыносимо уже было. Из комнаты не выйти — зажмут. И мне ещё повезло,
потому что были те, кого не просто зажимали. Я не знаю, чем Фёдор думал,
но остаться наверху он мне не дал. Сказал, что если жить хочу, чтобы
спустился вниз. У него интуиция всегда работала хорошо, а позже и я своей
начал доверять. Знаешь, когда в страхе живёшь постепенно она
вырабатывается.
— Угу, — согласился Чуя.
— Но мне не хотелось оставлять своих. С Фёдором я поругался, поэтому к
нему не пошёл. Пошёл к другим. Меня там уже знали, как любимчика Мамочки,
поэтому пустили. А когда всё началось, пришёл Фури. Я побежал наверх, там
пиздец. Потом вниз, сломал ногу, взял у охраны ключ и обратно. Открыл их,
кое-как спустился, сказал прятаться внизу. Достоевский меня увидел,
спрятал к себе в шкаф. С мелкими он уже начал разбираться.
— А дальше?
— Ну, потом разбирательство. Старшим было почти всем восемнадцать, они
через месяц выпускаться должны были. Всех и посадили. Тогда выпустился
только один чувак. Я только недавно узнал почему.
— Почему? — тут же среагировал Чуя.
— Сидел с одним мелким в прачечной, не пошёл никуда.
— Они были как мы с тобой?
— Ну, что-то вроде. Тот мальчик его и отмазал, дал показания. А потом
закрыли четвёртый этаж, убрали мелких подальше. В тот год тех, кому было
по двенадцать заселили наверх, всё равно, старших почти никого не
осталось. А нас девяти-десятилеток отправили на второй этаж. В общем,
постепенно всё устаканилось.
— А как ты стал…ну, лидером?
— Да я и сам не понял, — рассмеялся Осаму. — Вроде, как Мамочка исчез,
больше меня никто не щемил. Я вообще страх потерял. Кто лез — огребали. А
бывало, что и бить не приходилось. Фури говорил, что я просто такой от
природы — жуткий, вот карапузы и ссутся. Может, он и прав. Через четыре
года меня переселили наверх, к тому моменту я уже знал и Цубаки, и
Кусакабе, ну и Фури, конечно. С Цубаки мы долго друг к другу притереться
не могли. Я его прям не выносил, а он смотрел нахально на меня, типа
«хоть ты и крутой, но я тебя не боюсь». Я на него орал, а он в наглую не
пугался, — сказал Осаму. — Хотя все пугались. А потом я как-то заметил,
что его Широ прессует. Он же старше нас. А Цубаки был ещё меньше тебя,
мне его жалко стало, аж до слёз. Я Широ по яйцам врезал, а Цубаки под
руку и бежать. Правда, он нас догнал, но не отлупил. Я уже тогда с него
ростом был. И вот, как-то так. Кто лез — огребали. С возрастом я как-то и
сам погрубее стал. Потом уже даже не лезли, — Дазай улыбнулся. — А потом
резко возник ты, — он притянул Чую к себе и потёрся носом о его макушку.
— Нахальный, умный и милый. Мало того, меня не боялся, так ещё и видел
насквозь своими огромными глазищами. Настал момент испугаться мне.
Чуя рассмеялся и обнял его.
— Дазай, — позвал он. — Ты поэтому не отмечаешь свой день рождения?
— Ну, наверное, — пожал плечами он. — На самом деле, я бы не против его
отметить, но не в приюте. Тут каждый будет приходить, приносить свои
обязательные подарки, так как будут думать, что обязаны. А я хочу просто
хорошо провести день, угостить своих близких тортом.
— Как с Макото?
— Да, что-то вроде того, — согласился Осаму. Чуя пересел к нему на
колени, обнял за шею и задумался.
— Я как-нибудь устрою тебе классный день рождения.
— Ты умеешь, — чмокнув его в нос, согласился парень. — Но, я на самом
деле, не об этом хотел поговорить.
Чуя резко сник, предчувствуя разговор об Огае.
— Вижу, ты понимаешь, — улыбнулся Осаму, запустив руку ему в волосы и
стянув хвостик. Уже отросшие кудри упали огненным водопадом на плечи и
лицо. Дазай засмотрелся на них. — Чуя, ты очень сильный.
— А? — не понял юноша.
— Я сразу это заметил, а сейчас и остальные начали понимать. Я тебя тогда
защитить хотел не просто потому, что ты мне понравился. Я просто понял,
что если тебя этот приют сейчас сломает, то это место так и будет падать
вниз. Здесь дети должны обретать дом, а не становиться узниками пыточной
камеры.
— Что ты имеешь ввиду?
— Знаешь, чем я отличаюсь от Мамочки?
— Всем? — неуверенно предположил Накахара. Дазай рассмеялся.
— Подумай, — убирая волосы за ушки, попросил он. Чуя задумался.
— Ты мелких не трогаешь, — спустя какое-то время выдал он.
— Вот именно, — улыбнулся Дазай. — Я считаю, что старшие не должны
вымещать свои проблемы и плохое настроение на маленьких. Вам же тут ещё
хуже, чем нам. Вот ты, например, натурально цыплёнком был. Глаза на
мокром месте, весь такой нежный и беззащитный. Правил не знаешь, а я
понимаю, что в десять лет на месте не сидится.
— И?
— Камия говорил, что тут раньше по-другому было, — задумчиво глядя на
Чую, сказал Осаму. — Что все вместе держались. Старшие на мелких не
лезли, а защищали, воспитывали. Но потом поступил Мамочка. И всё
поменялось.
— Ты хочешь, чтобы было иначе?
— Да. Я не ставил себе целей всё изменить, потому что быстро здесь всё не
изменится. Нужно время, даже поколение. Но пока я был тут главным, я
никогда не лез на мелких.
— Ты просто игнорировал эти глупые правила.
— Именно, Чуя, глупые. Я позволил себе выделить тебя, потому что мог себе
это позволить. Но, по-хорошему, лидеру так делать не позволяется. Я знал,
что за этим последует. Даже Цубаки, Фури и Кусакабе были недовольны тем,
что я отношусь к тебе по-особенному, хотя они тоже тебя по-своему любят.
Другие тоже недовольны.
— Я не понимаю, к чему ты всё это, — нахмурился юноша.
— К тому, что когда я уйду, на моё место придёшь ты. Не важно, сколько
тебе будет, ребята уже это чувствуют. Даже если ты не будешь жить на этом
этаже, даже если тебя будут пытаться щемить, ты уже показал себя.
Возможно, отчасти из-за того, как я себя повёл, но это не важно. Я готов
угрожать каждому в этом доме, если после моего ухода это гарантирует тебе
безопасность.
— Хреновый ты лидер, — рассмеялся Чуя. Дазай улыбнулся.
— Я хочу, чтобы ты продолжил то, что начал я, — серьёзно сказал Дазай. —
Хочу, чтобы тут стало безопасно для младших.
— Тебе не стоит об этом говорить, — положив голову на плечо Осаму, сказал
Чуя. — Я и так это знаю.
— Вот именно, — гладя его по спине, отозвался Дазай. — Ты всё прекрасно
понимаешь. Ты, почему-то, всё понимал с самого начала. Такой умный
ребёнок.
— Прекрати называть меня ребёнком. Иначе ты никогда не будешь считать
меня достаточно взрослым.
— Не буду, — улыбнулся Дазай. — Ты навсегда останешься моим ребёнком. Я
тебя вырастил, Чуя.
— Ну, от скромности вы не умрёте, молодой человек, — укоризненно сказал
Накахара. — Только ты не забывай, что ты мне не родитель. Семья, но не
родитель.
— Это как посмотреть, — целуя его в губы, фыркнул Дазай.
Тогда они долго лежали, наслаждаясь летней ночью. Дазай позволял Чуе
целовать его так, как он хочет. И мальчик просто с ума сходил от
ощущений, которые появляются из-за этих поцелуев. Его всего трясло от
того, какой Дазай классный, как хочется его трогать, прижиматься, как
рядом с ним становится жарко. А Осаму едва держался. Но он понимал, что
должен Чуе позволить это. И не столько из-за каких-то его чувств, а
сколько из-за собственного чувства. Он хотел привязать Чую к себе
намертво. Скоро он не сможет держать его возле себя руками, поэтому Дазай
должен был оставить этот след внутри мальчика. Такой, чтобы даже спустя
годы он помнил и думал о нём. Такой, какой сам Чуя вырезал своим острым
взглядом у него на сердце.
Комментарий к Часть 21
извините за задержку, я просто...уснул. сорян.
в общем, эта глава заканчивает 1 смысловую часть :3 вторая будет
покороче, но я планирую всё компенсировать в третьей.
и ещё, первая половина этой главы была нужна только за тем, чтобы
окончательно показать и раскрыть характер Чуи в возрасте 11-12 лет. мне
тут кажется всё старательно высосанным из пальца, но что-либо менять уже
поздно и, если честно, нет желания.

========== Часть 22 ==========

Комментарий к Часть 22
Начало второй части.
Чуя проснулся от того, что ему в нос начали лезть волосы. Фыркнув, юноша
лениво сел на кровати и потёр руками лицо. Быстро собрав волосы назад, он
стянул с руки резинку и убрал их от лица, заколов в небрежный тугой
хвост.
День был пасмурным. В комнате было много света, но он был серым и
неприятным. Вздохнув, Чуя встал. Быстро натянул лежащие на полу джинсы,
прошёл к окну, открыл форточку и закурил.
— Ты опять? — послышался недовольный голос Макото с кровати у стены.
Парень кинул на него сонный взгляд, рассматривая рядом спящего Сузуки.
— Отстань, — фыркнул он.
Затянувшись, Чуя уселся на подоконник и поёжился. За окном большими
хлопьями падал снег. Тут сверху послышалось жужжание дрели.
— Ну твою мать! — заорал мгновенно проснувшийся Сузуки. — Сколько, блять,
можно?!
— Не вопи, — поморщился Макото и спихнул его со своей кровати.
Сузуки недовольно фыркнул. Сверкая царапинами на узкой спине, он
демонстративно агрессивно прошёл к своей кровати и улёгся под одеяло,
укрываясь сверху ещё и подушкой.
— Завалите, — послышался хриплый голос.
Чуя вздохнул.
Они уже год жили в этой комнате. Так как кровати было четыре, к ним в
итоге подселили ещё и Рю. Накахара не пускал его, пока он не сдал анализы
на глистов. Он, всё-таки, с Кенджи в одной комнате четыре года прожил.
— Заканчивай с этим, — подойдя к подоконнику и щёлкнув на кнопку чайника,
сказал Макото, а потом сам закурил.
Этот парень стал невозможно высоким. Чуе казалось, что он прибавляет в
росте каждую ночь, минимум сантиметра по два. Его когда-то жёлтые волосы
теперь были окончательно высветлены и покрашены в красивый розовый
оттенок. Из брови торчала чёрная серёжка, а в ушах стояли тоннели.
— У тебя опять гноится, — присмотревшись к его брови, сказал Чуя.
— Хрен с ней, — выдыхая дым, отозвался Макото.
Он присел на подоконник и поёжился. С окна дуло.
— Холодно.
— Надо было проклеить, — стряхивая пепел в банку, сказал Накахара. — Тут
раньше проклеивали. Батарея вообще не пашет.
— И как жили? — поинтересовался окончательно проснувшийся Рю со своей
кровати.
— Цубаки током прогревал.
Парни все примолкли. Они старались не поднимать тему старших. Чуя всегда
болезненно это воспринимал. А если испортить Чуе настроение с утра, то
огребал весь дом.
Тут закипел чайник, и снова зажужжала дрель.
— Они никогда не закончат, — откинув подушку и глядя в потолок, сказал
Сузуки.
Сейчас ему было шестнадцать, его мышиные жидкие волосы отросли до
лопаток. Макото не давал стричь. И теперь они смотрелись не убого, а
вполне себе красиво и аристократично, падая на плечи шёлком. А ещё Сузуки
любил пирсинг. Любил настолько, что проколол что-нибудь практически
каждому на этаже. Его иногда называли аптекарем за то, что у того всегда
были какие-нибудь таблетки и куча антисептика. Астма его слегка
отпустила, но всё равно, Макото не давал ему слишком себя запускать.
— Радуйся, что хоть что-то делают, — фыркнул Чуя. — Тут в последнее время
невыносимо тесно.
И это было правдой. В городе расформировали подобный этому приют.
Половину людей год назад заселили к ним. Теперь не было такого, что в
какой-то комнате пустовала кровать. В каждой жило по максимуму. А мелким
и вовсе дышать было нечем. Огай выделил деньги на реставрацию четвёртого
этажа. Там должны были сделать библиотеку, зал и классы, а первый этаж
отдать под комнаты. Но Накахара чувствовал, что до великого переселения
он тут не задержится.
— Вы на уроки собираетесь? — натягивая рубашку, недовольно спросил Рю.
— Иди нахуй, — отрезал Накахара, слез с подоконника и завалился обратно
на кровать. Они с ним так и не помирились, а жить в одной комнате было
наказанием.
Чихайя закатил глаза, а Макото обеспокоенно сел рядом, взял запястье Чуи
и начал отсчитывать пульс, сверяясь с часами.
— Высокий, — сообщил он под ленивый взгляд юноши. — Плохо?
— Норм, — отвернулся парень. — Приду позже.
— Станет хуже — иди к медсестре.
— Нет, блять, пойду к Папе Римскому.
На этом разговор был окончен. Накахара был в ужасном настроении. Зима
заканчивалась, скоро приближалась Белая ночь, и вся эта головная боль
была на нём. Это была вторая, которую устраивать должен был он. С первой
парень справился, но сам он этот день ненавидел. Ещё с того раза. Но, как
лидеру, запариваться полагалось ему.
Когда Дазай осенью ушёл, все его обязанности как-то сами собой
разделились между Цубаки и Кусакабе. Уже не Дазай, а они начали лепить из
мелкого лидера. Чуя позволял себе выходить с ними по ночам на крыльцо,
даже сидел на том же месте, что и Дазай — на периллах. А если кто-то смел
вякать — не жалел. После ухода Дазая Чуя стал бешеным, поэтому
отхватывали тогда все.
К весне выпустился Достоевский. Чую он так и не смог научить
контролировать невесомость. Но мальчика это уже не особо парило. К зиме
после Достоевского, ушёл Кусакабе. Ему, вообще-то, полагалось отучиться
ещё полгода, но он уже нашёл себе какую-то подработку и пропадал там, а
не на уроках. Мацумото сказал, что сделает ему аттестат, только пусть
явится на вручение. Он не явился.
Цубаки и Фури выпуска дождались, хотя Цубаки с большим трудом. Широ
выпустился и, какая неожиданность, поступил в универ. Он подрабатывал в
Макдаке, обжёгся и отсудил себе компенсацию. Нашёл квартиру, поступил, а
потом и подработка появилась. Цубаки постоянно к нему сбегал, а когда
выпустился, то начал жить с ним. Чуя всё ждал звонка, как он там, но
прошёл уже почти год с того момента, а звонка всё не было. Зато Фури
отзванивался стабильно, раз в неделю. Рассказывал обо всех, о ком знал.
Ему не очень повезло, квартирку дали такую, что хоть на стену лезь от
холода, но зато с горячей водой. Он сейчас всё пытался найти работу
получше, а пока справлялся официантом в кафе.
Накахара иногда размышлял, а вот если бы он и правда был таким, как все
остальные в этом приюте? Без способности, без опекунов? Он бы тоже
дождался выпуска и пошёл работать в Макдак, лелея себя надеждой, что это
всё временно?
Но с ним было иначе. Его держал рядом с собой Огай. Он уже окончательно и
бесповоротно стал боссом Портовой мафии. Дазай ему за этим и был нужен.
Чуя не вникал, но Осаму должен был стать каким-то там свидетелем. С тех
пор мальчик его больше не видел.
Зато Мори таскался в приют стабильно. По большей части из-за того, что
Чуя болел. У него случился очередной приступ спустя полгода после ухода
Дазая. Сигареты не способствовали выздоровлению, но без них парень уже не
мог. Он прокуривал комнату, свою одежду и свои волосы тяжёлыми
сигаретами, лишь бы пахло. Так тут пахло при Дазае. И он не давал
исчезнуть этому не особенно на самом деле приятному запаху.
А ещё Чуя умудрился сохранить порядки, которые были в этой комнате при
старых жильцах. Он и раньше замечал, что Цубаки и Осаму отличались от
остальных чистоплотностью и, в какой-то мере, брезгливостью. Поэтому и
теперь в комнате было относительно чисто. Накахара даже научился
правильно менять постельное бельё.
Дырку в заборе, к слову, так и не заделали. Но больше она не стала, а
ползать под ней старшим было лень. Традиция гонять за сигаретами мелких
грозилась перерасти в постоянную, идущую через поколения. Тем более,
мелких сейчас было столько, что не продохнуть.
Вот только их больше никто не прессовал. Бывало, конечно, воспитывали,
когда сильно борзели, но нынешнее поколение в своё время само натерпелось
от старших. Для одних младшие теперь были пустым местом, для других
рабочей силой, а для Чуи они все были им самим. Он видел себя в каждом,
но не позволял себе выделять ни одного. При Дазае народу было меньше.
Теперь тут и эсперов водилось достаточно, и чтобы удерживать свою
позицию, Чуя не позволял себе никаких слабостей, кроме одной. Его сердце
скрыть так и не получилось. Тем более, о нём знали с самого начала.
Сколько раз ему становилось плохо и Цубаки или Фёдор не стеснялись
пронести его через весь приют на руках? А теперь и Макото дорос до того,
что мог спокойно поднять на руки Накахару и даже не почувствовать этого.
А учитывая, что он часто бывал невесомым, то Макото не стеснялся брать
его на руки и тащить к медсестре каждый раз, как посчитает нужным.
Чуя был ему благодарен, он был хорошим другом. Но его не покидало
чувство, что он это делает по большей части из-за того, что Дазай мог
что-то ему сказать перед уходом. С него станется.
Самого же Дазая он не видел уже четыре года. Когда он уходил, то оставил
Чуе старенькую раскладушку. Сказал, что если что-то случится, обязательно
звонить. Но Чуя не звонил. Ни когда ему было плохо, ни когда его всё же
избили старшие, ни когда у него случился приступ. Он думал, что Дазай сам
должен ему позвонить. Он уходил чуть ли не со слезами. Всю ночь провёл с
Чуей, обнимал его, тискал, целовал, позволял целовать. А наутро исчез.
Его, как будто, никогда не было. Но он был.
Он тут был, пока были те, кто его помнил. Чуя не давал стереться памяти о
нём. Неосознанно, он напоминал о Дазае местным каждым своим острым, как
бритва, взглядом, каждым тяжёлым ударом, даже своим сломавшимся
хрипловатым голосом. Он говорил и вёл себя, как Дазай. Неосознанно, но
каждый в нём видел это.

В тот день Чуя так и не пошёл на уроки. Ему, вроде, полегчало, но

вставать с кровати он не хотел. Мальчик единственный, кто так и не
подтянул оценки из всей комнаты. Он всё ещё не ел в столовой, всё ещё не
ездил летом в санаторий, и Огай всё ещё отсыпал ему денег. Теперь больше.
Но тут было дело ещё и в том, что он доплачивал Чуе за эсперов. Парень
должен был знать и сообщать о каждом. И объяснять всем им правило —
нельзя трогать неодарённых, нельзя принимать наркотики.
Последнее правило появилось два года назад. Чуя принял кокаин. И его
способность просто сошла с ума. Он тогда едва не разнёс весь приют. Огай
занялся исследованием этого вопроса и пришёл к выводу, что сильные
наркотики плохо действуют на эсперов. Травка — ещё куда ни шло. А вот всё
остальное — нельзя.
И да, наркотики всё равно в приюте были, Чуя даже видел шприцы. Он
пытался с этим что-то сделать, но это было бесполезно. Так было, есть и
будет. Главное, чтобы эсперы не принимали.
Встав к обеду, Накахара влез в форменные бордовые брюки, натянул рубашку,
пиджак и вышел в коридор. Ему было лучше, чем утром, захотелось
прогуляться. Но стоило ему выйти, как он наткнулся на Акико с Кенджи в
компании ещё пары человек, что стояли возле туалета и дымили в коридоре.
— Пиздуйте на лестницу, — рявкнул он.
Ребята, вроде, стушевались, а вот Сина, который прибавил и вверх, и
вширь, ухмыльнулся.
— А ты заставь.
— Я-то заставлю, троглодит, — лениво потянулся Чуя. — Опять ведь хныкать
начнёшь.
Парни заржали. Пару дней назад Акико тоже на него залупался, ну Чуя и
спустил его с лестницы. Аж до крыльца. Да ещё и обратно не пускал. Сина
всю ночь на крыльце просидел, а на дворе только ещё март. Изнылся весь, а
ничему так и не научился.
— Чуя! — позвал кто-то с лестницы. Парень обернулся и увидел Кёту.
Его перевели только недавно. Он был прикольным парнем, ему тоже было
пятнадцать. Высокий, симпатичный, крепкий. В ушах у него было столько
металла, что страшно было представить, как они не отвисают. А взгляд
добрый, зелёный. Правда, очень мутный.
— Чего?
— Решилось что-нибудь с Белой ночью? — спросил он.
Накахара закатил глаза. Этому парню дико нравились местные традиции, а
когда он услышал о большой вечеринке, то чуть с ума не сошёл. А ещё он
был эспером, и Чуе полагалось присматривать за ним.
— Пойдём, — вздохнул он, направляясь к лестнице.
Акико что-то пытался ему сказать, но Чуя и слушать не стал. У него было
не то настроение.
Судя по тому, что на втором этаже образовалась курилка, то была перемена.
Но говорить при ребятах Чуе не хотелось, поэтому они с Кётой вышли на
крыльцо. Чуя сел на перила, слегка поёжился и закурил. Солнце, вроде как,
вышло, но всё равно было холодно. Даже в пиджаке.
— Ты странно выглядишь с этим ошейником, в курсе? — спросил Кёта, тоже
закуривая. — Как будто дикого пса посадили на цепь.
Чуя потеребил пальцами ремешок на шее и ухмыльнулся.
— Может, так и есть?
— И кто же смог тебя приструнить? — подойдя ближе, хищно улыбнулся
парень. Чуя аккуратно отодвинул его от себя ладонью.
— Не твоё дело, — лучезарно улыбнулся он.
— А когда станет моим?
— Никогда.
Да, Кёта нравился Чуе, исключая то обстоятельство, что Чуя ему тоже
нравился. Только иначе.
— Так что с Белой ночью?
— Надо написать приглашение, — кивнул на стену Накахара.
Она сейчас вся была закрашена противной тёмно-серой краской. Прямо так и
манила её разукрасить.
— Это так они узнают, что намечается праздник? — вскинул брови Кёта.
— Они и так это знают. Но нужно же официально пригласить, подтвердить,
что ничего не сорвётся. Рисовать умеешь?
— Граффити-то? Умею, — кивнул парень.
— Вот ты и займись. Дата, белым цветом. Так, чтобы точно было заметно. В
остальном — никаких ограничений. Да и учителя должны знать.
— А охрана?
— А это уже не твоя забота, — выкинув бычок, улыбнулся Чуя и слез с
перилл.
Чуя уже собрался было подняться наверх, как наткнулся на первом этаже на
Мацумото. Тот попросил его зайти.
Они сидели минут десять и тупо молчали. Слегка располневший директор что-
то обдумывал, куря в окно, а Чуя сидел на диване и тупо смотрел перед
собой. У мужчины всё ещё жирнился лоб, а ещё Чуя, наконец, понял, почему
Тацуя часто к нему бегает. Два года назад они поженились.
— Скоро Белая ночь, — вдруг подал голос Мацумото.
— Ага.
— В прошлом году всё прошло нормально.
Накахара вздохнул. В прошлом году всё прошло относительно нормально.
— Говорите уже, и я пойду, — вздохнул он.
— Может, стоит отменить в этом году?
— Поздно, — качнул головой Накахара. — Тут народу — не протолкнуться. И
все только и ждут этой ночи. Обломайте их и точно что-то случится.
— Я знаю, что ты умный мальчик. И постараешься за всем проследить. Но
ты — такой же подросток, как и они. Я предлагаю тебе позвать кого-то ещё.
— Это кого? — не понял юноша.
Мацумото затушил сигарету в пепельнице и выразительно на него посмотрел.
— Нет, — отрезал Чуя.
— Ты же общаешься с ними? Пригласи Цубаки, Кусакабе… Дазая.
— Ни с кем из них я не общаюсь, — мотнул головой Чуя. — Более того, дела
приюта — это дела приюта. Они уже своё отгуляли и отмучались. Я никогда
их не попрошу прийти сюда снова. Даже на одну ночь. Тем более за тем, что
вы просите.
— Тебе не кажется, что в этот раз всё может быть опаснее? Как ты и
сказал, народу больше.
— Я думал об этом, — кивнул Чуя. — Да, за каждым я не услежу. Тем более,
учитывая то, что случилось в прошлый раз. Но мелкие этого всего видеть не
должны.
— А куда их деть? — всплеснул руками мужчина.
— Увезти, — предложил Чуя. — Сколько нужно? Два автобуса? Три?
— Пять.
— Ну, пять, — пожал плечами Накахара. — Позвоните Огаю. Я сам могу с ним
поговорить, если хотите. Со времён Дазая тут всё несколько изменилось. И
если мы не хотим, чтобы случилось то, что случилось тогда…
— Я понял тебя, только куда их деть? — всплеснул руками Мацумото. —
Больше сотни десятилеток.
— Ну, — Накахара задумался. — Горячие источники?
— Ты знаешь во сколько это встанет? — зарычал мужчина. — А у нас тут, на
секундочку, ремонт.
— Ремонт оплачиваете не вы, — мягко напомнил Накахара. — Я не знаю, как
это делается, не я же директор, — пожал плечами Чуя, вставая. — Белую
ночь не отменить, утром появится приглашение. А вот что делать с
мелкими — думайте. Я не хочу, чтобы…
— Ладно, — рявкнул Мацумото. — Я попробую что-нибудь с этим решить.
— До свидания, — отозвался Чуя, выйдя за дверь.

Утром и правда появилось приглашение. Сузуки придирчиво его осматривал,

кутаясь в ветровку и жуя яблоко. Оно было во всю стену, заходило на окна
второго этажа и точно было заметным.
— Ну, — протянул Кёта, вытягивая шею к сидящему на перилах Чуе. — Я
заслужил награду?
— Иди к чёрту, — отпихнул его парень.
У него снова скакало давление. Макото предлагал сходить к медсестре, но
Тацуя так была помешана на его здоровье, что давала с этим фору Дазаю,
поэтому лишний раз Чуя к ней не совался. Он сидел на улице, дышал
воздухом, кутался в парку и даже не курил.
— Такой милый, когда злишься, — улыбнулся Кёта, вытаскивая из-под куртки
парня один локон и наматывая его на палец. — Просто прелесть.
— А тебя не шпыняли за твои лазурные замашки? — спросил Макото, наблюдая
за тем, как Чуя хватает его за пальцы, а те хрустят.
— Неа. Я же не лазурный, — рассмеялся Кёта, выдернув свою руку. — В моём
сердце только Чуя.
— Ты притомил уже, — закатил глаза Накахара, убирая волосы обратно под
куртку, кутаясь в них, как в шарф, и сунул руки в карманы.
— Кстати, я тут поспрашивал о том, кто нацепил на тебя ошейник, — оттянув
немного кожаную материю, сказал парень. — Дазай Осаму, верно?
Макото напрягся, Сузуки затих, подойдя к крыльцу, а глаза Накахары начали
наливаться кровью.
— Руку убери, — прорычал он.
Кёта слегка опешил, но убрал.
— Ты злишься?
— Отвали, — слезая с перил, отозвался парень. — Запасись алкоголем, если
хочешь потрахаться в Белую ночь, — сказал он, заходя обратно в здание.
Кёта непонимающе захлопал глазами ему вслед, а Макото вздохнул и влез на
перила. Он протянул ему сигарету, тот закурил. Сузуки тоже потребовал.
Ему разрешалась одна в день.
— Не говори при нём о Дазае, — посоветовал Макото.
— Почему? Что за хрен такой? Я слышал, что ушёл года три назад. Был тут
главным, до Чуи.
— До Чуи? — усмехнулся Сузуки. — Да они тут вдвоём шуму наводили. Даром,
что одному пятнадцать, а другому десять.
— Не понял, — нахмурился парень.
— У Чуи способность тяжёлая, — сказал Макото. — А Дазай обнулял. Мы с
Накахарой грызлись с первого дня, как он тут появился. Повздорили разок,
уже даже не помню почему. Начали драться. Тут старшие появились. Дазай
его оттащил от меня, а Чуя, как с цепи сорвался. Меня с Фури так о стенку
охерачил, аж до сотряса. Ну, тут и выяснилось, что его держать с нами
опасно. Он первый год с ними жил. В нашей комнате.
— Серьёзно? — опешил Кёта. — А так разве можно? Чтобы мелкий и со
старшими.
— Ему было можно, — пожал плечами Сузуки. — Только потом из-за этого
проблемы начались. А там выяснилось, что Чуя сердечник. Их, конечно, в
итоге расселили, — затягиваясь, с важным видом сообщил Сузуки.
Он смахнул от лица длинные волосы, что лезли в глаза. Макото подозвал его
к себе, развернул спиной и начал собирать их в хвост, удерживая сигарету
в зубах.
— И что потом?
— Ну, летом всё было нормально, — пожал плечами Макото. — Пока Чуя в
голодный обморок не упал. Он в столовой не ел, а деньги у него кончились.
Раньше его старшие за свой счёт кормили. Там за обмороком пришлось снова
анализы сдавать, Огай приехал. В общем, Накахара опять слёг. Дазай
распсиховался тогда сильно. Разругался со своими. Но Чуя упрямая задница,
вернуться отказывался, денег не брал у них.
— И чем закончилось? — спросил Кёта, выкинув докуренную сигарету.
— А хрен знает, мы так и не поняли, — признался Сузуки. — Вроде,
помирились все. А осенью Дазая забрали. Огай его давно ждал. Чую он тоже
заберёт. Только мы не знаем когда. Он и сам не знает.
— И этот Дазай тут больше никогда не появлялся? — уточнил Кёта.
— Никогда, — с печальной улыбкой подтвердил Макото. — А жаль. Да и Чуя
страдает от этого. Ты не представляешь, какой он был классный. Они вдвоём
прямо как семья были. Но…больше мы его не видели.
— Так, стало быть, сердечко Чуи свободно? — оживился Кёта.
— Ну, попробуй, — пожал плечами Сузуки. — Только, тот ошейник ему Дазай
когда-то подарил. Какой-то важный его трофей. Чуя с ним ни на секунду с
тех пор не расставался. А потом перевесил на шею, чтобы все видели. Он
Дазаю принадлежит.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — сунув руки в карманы джинсов, ухмыльнулся
Кёта.

Зайдя в комнату, Накахара, под тяжёлый взгляд Рю, достал из шкафа

егермейстер и сделал из горла сразу несколько больших глотков. Потом
оторвался и шумно выдохнул, чуть жмурясь.
Чёртов Кёта! Надо было напомнить. Вообще, Чуя не забывал ни на секунду,
но пока он не слышал этого имени, жить ему было как-то легче. Он
чувствовал эти воспоминания где-то внутри себя, они его грели и
успокаивали. Но стоило кому-то заговорить о Дазае, вытянуть светлые
чувства, они заполняли голову и увлажняли глаза. А плакать было нельзя.
Никогда нельзя показывать кому-то свои слёзы.
— Что случилось? — послышался голос Чихайи. Он занял кровать Фурихаты,
правда, только после того, как заменил матрас.
— Ничего, — рявкнул Накахара и завалился на кровать.
— Сегодня тут опять будет пати?
— Не опять, а снова, — вдруг вспоминая о том, что сегодня суббота и
припрутся шалавы, отозвался Накахара. А эти слова отозвались болью у него
в голове.
— Может, не стоит их сюда, раз ты плохо себя чувствуешь?
— Я прекрасно себя чувствую! — рыкнул парень. — Да и куда их? Это самая
большая комната на этаже.
— На четвёртый?
— Туда нельзя.
— Да брось. Там уже давно никого нет, только строители днём. А ты
продолжаешь охранять это место, как сторожевой пёс.
Чуя поднялся на локтях и внимательно на него посмотрел.
— Сторожевой пёс?
— Ну да.
Юноша что-то обдумал, а потом рассмеялся. Пёс. Действительно. Он
постоянно об этом от кого-то слышит. Только ощущал он себя слишком
паршиво для такого благородного слова. Скорее, побитая дворняга, не
больше.
Вскоре вернулись ребята. Макото помогал Сузуки зашить куртку, которую тот
успел уже где-то порвать, а сам Сузуки, привалившись на него, читал
книжку. Эти двое забавно смотрелись вместе. Они уже пару месяцев друг с
другом трахаются, но ничего не происходит, потому что когда приходят
девушки, они трахаются и с ними.
Сузуки, к слову, оказался довольно популярным. Он был стройным,
симпатичным, длинноволосым, но вот характер у него был отвратный. Хотя,
девушкам это, кажется, только больше нравилось. Макото же цеплял тем, что
выглядел круто. Чуя тоже чем-то цеплял девушек, они постоянно возле него
увивались, но Накахара никого близко не подпускал. А когда появился Кёта,
то начал увиваться он, и уже сам гонял от него девушек.
Чуя ощущал, что в один прекрасный день может сорваться. Он не хочет, он
лучше будет сутками дрочить, чем с кем-то переспит, но когда ты сидишь на
вечеринке, пьяный, тебя так и подмывает снять напряжение.
Теперь Чуя точно понимал, что ощущал Дазай. И ему было так жалко его! Он,
наверное, также с ума сходил от того, как ёбаный стояк по утрам рвёт
штаны. А потом он ему начал сниться. Не так, как снился раньше, а иначе.
И когда Накахара проснулся от мокрого сна, он со смехом вспомнил их
утренний разговор с Дазаем. А Осаму тогда ещё терпеливо ему всё объяснил.
Накахара и представить себе не мог, как он тогда себя чувствовал.

Вечером и правда пришло много народа. Только особо не пили, так пару
бутылок водки, для разгона. В основном курили. Чуя, сидя на своей
кровати, пополам с Кётой сдолбил косяк, его слегка разморило, и он начал
засыпать.
Акико развлекал баб, что-то делая со своей способностью. Со временем он
научился создавать дерево не только из бумаги, а вообще из всего. А Кёта,
имея власть над огнём, постоянно подпаливал его убогие творения. Чуя
думал, что он делает это только потому, что они с Синой так и не
научились ладить. А ещё Сина постоянно метил на его место.
— Чуя, — позвала девушка по имени Цубаки. Чуя её не переносил из-за её
имени. Оно ей совсем не подходило, потому что «Цубаки» у него крепко
ассоциировалось с голубыми отросшими волосами и пирсингом по всему лицу.
— Что? — спросил он, положив голову на плечо Кёты.
— Что там с Белой ночью? Нам что-то надо с собой принести?
— Принесите себя и что-нибудь выпить, — лениво отозвался Накахара. —
Порошки и таблетки запрещены, даже если это аспирин.
— Серьёзно? — насупилась Цубаки. — А в прошлом году было можно.
— В прошлом тоже было нельзя, — подал голос Акико. — Вдруг, Чуечка
случайно чем-то ширнётся и снова разнесёт половину приюта.
Несколько человек загоготали, девушки рассмеялись. Чуя действительно не
выглядел таким уж страшным, когда находился в подобном состоянии. Но
стоило ему открыть глаза и посмотреть своим острым взглядом, все резко
вспоминали, кто в доме хозяин.
— Пасть захлопни, воняет, — отрезал Накахара. — Никакого порошка.
— Я слышал, что мелких увезут на эту ночь, — вдруг вспомнил Кенджи.
— Серьёзно? — оживилась Цубаки. — Значит, в нашем распоряжении всё
здание?
— Нет, — отрезал Чуя. — Сунетесь на их этаж — прикончу.
Он поудобнее перелёг на плечо Кёты и прикрыл глаза.
Цубаки что-то недовольно профырчала и отошла от него, а Кёта одной рукой
принялся теребить его хвостик.
— Прекрати это делать, — попросил Чуя.
— Я не могу, — улыбнулся он. — Ты не представляешь, какой сексуальный.
— Тогда уйди отсюда и трахни кого-нибудь, — предложил Накахара.
— А ты? Тебе неужели не хочется?
— Нет.
— Врёшь, — улыбнулся парень. — Хранишь верность своему хозяину, собачка?
Накахара распахнул глаза и резко встал. Голова знакомо закружилась.
— Эй, прости, — опешил Кёта.
— Отъебись, — направляясь на выход из комнаты, рыкнул Чуя.
Он вышел на лестницу и поднялся на четвёртый этаж. Ремонт шёл пока в
коридоре, ставили новые стены. Но вот комната Фёдора всё ещё стояла. Там
уже не было вещей, но дверь, кровать со старым матрасом и шкафы всё ещё
были на месте.
Поднявшись туда, Чуя свалился на кровать и достал из кармана телефон. Сам
он первым никогда по нему не звонил, не отправлял смс. На телефон только
поступали вызовы от Фури, иногда он писал в ответ. Вот и сейчас он
спрашивал, как дела.
Перевернувшись на спину, Чуя напечатал ему сообщение «скоро Белая ночь».
Ответа не последовало. Наверное, он был занят. А может, просто понимал,
что это значило для Чуи. Для юноши Белая ночь была не праздником, а
испытанием. Он не понимал, как Дазай всегда так играючи справлялся с
подобными вещами. Он ведь даже не напрягался никогда.
Вздохнув, Чуя захлопнул телефон и прикрыл рукой глаза. Ему не хотелось
тут быть. Точнее, не хотелось тут быть одному. Ему до слёзной дымки перед
глазами, до тошноты, до подкашивающихся коленок хотелось прижаться к
Дазаю. Хотелось посмотреть на то, как он возмужал за четыре года.
Наверняка, умеет уже многое. Носит костюм, пугает одним своим видом.
Чуя никогда не спрашивал Огая о Дазае. Только один раз он взял с него
обещание, что если с Осаму что-то случится, он ему скажет сию же секунду.
Его не интересовало, как он прижился в мафии, не интересовало, спит он с
кем-то или нет, не интересовало, есть ли у него дети. Единственное, что
Чую волновало — это то, чтобы Дазай был живым и здоровым. Всё. Ему было
важно, чтобы Дазай просто существовал. Ему было нужно знание, что такие
люди существуют, что у него есть семья, которую он не выдумал. Пускай,
уже далёкая, кажущаяся незнакомой, но семья.
Тут завибрировал телефон. Чуя дёрнулся и поднял трубку. Звонил Фури.
— Что-то случилось? — опешил мальчик.
— Нет.
От этого голоса в трубке его всего прошило. Желудок подлетел к горлу,
сердце забилось в голове, Чуя резко сел.
— Почему у тебя телефон Фури?
— С ним ты, значит, общаешься?
Накахара выдохнул. Это был знакомый недовольный голос Осаму. Не тот,
каким он его окатил секунду назад. Чётким, холодным, острым.
Чуя молчал. Дазай тоже молчал. Он не знал и не хотел говорить. Он мечтал,
чтобы Осаму сию секунду оказался рядом. И он бы ни о чём его не
спрашивал, он бы просто сидел рядом молча и обнимал. Из ясных глаз
покатились слёзы.
— Я слышу, что ты плачешь, — сказали на том проводе. Чуя закусил губу и
зажмурился. — Значит, ты сейчас один. Терпишь?
Мальчик понял, что он имел ввиду. Дазай хорошо знал местные порядки.
Выходные — попойка. А где попойка, там и девушки.
— Чуя, — позвал Осаму. Он это сказал так, как говорил раньше. Как говорил
ему, когда обнимал и баюкал. — Ты всё ещё моя семья. Это никогда не
изменится. Слышишь?
Мальчик тихо всхлипнул. Слёзы лились ручьём, грудь сдавило. Он начал
задыхаться.
— Это всё по-настоящему, — продолжал говорить Дазай, проникая ему на
подкорку словами. Да, он всё прекрасно знал и помнил. Он прекрасно себе
представлял, о чём думает Чуя в каждую секунду времени. Он сам ему
рассказал, отдал это знание. Точно так же, как Дазай подарил ему свою
историю, которую никто, кроме Чуи, не знает до конца. — Я всё ещё твоя
семья, — повторил Дазай.
Юноша снова тихо всхлипнул.
— Я продолжаю ждать тебя, — срывающимся голосом, прошептал он и захлопнул
телефон.

========== Часть 23 ==========

Истерика долго крыла Чую. Он пролежал на кровати Достоевского до утра.

Скурил пару сигарет, а потом уснул. Утром его разбудили строители и юноша
вернулся вниз.
Макото тут же устроил разнос, он испугался. Сузуки и Рю в комнате не
было. Накахара свалился на свою кровать и тупо уставился перед собой.
— Что-то случилось?
— Нет, — улыбнулся парень. — Я просто обкурился и уснул. Давай приберёмся
тут.
В преддверии Белой ночи в комнату к Чуе начали постоянно приходить ребята
и приносить выпивку. У Накахары в шкафу уже места не было, куда её
складывать. А ещё Макото постоянно нудил по поводу его питания.
Накахара особенно не следил за рационом, пристрастился к кофе. Он,
бывало, съедал банан или онигири, когда вспоминал, что надо поесть. Ну,
или когда Сузуки кого-нибудь гонял за бенто.
Правда, к Белой ночи мелких действительно увезли. В тот день Чуя закрыл
второй этаж, договорился с охраной. Те лишь пожимали плечами, для них эта
ночь была обычным делом, как и всегда.
Юноша попросил только поглядывать на тех, кто приходит. Тех, у кого
заметят порошок или таблетки — гнать взашей. И хотя, просить об этом было
бесполезно, всё равно протащат, но мало ли.
Разбираться с алкоголем помогал Кёта. У Чуи вся комната была завалена
бутылками. Глядя на заставленный вином подоконник, он вспоминал тот день,
когда Дазай тоже этим занимался. Больше он ему не звонил. Фури Чуя
спрашивать не стал, но от звонка отходил долго. Дазай, будто издеваясь,
позвонил и напомнил о себе впервые за четыре года именно перед Белой
ночью. Ночью, когда Чуя чувствовал — он как никогда близок к тому, чтобы
забить и больше не ждать. Но теперь, разумеется, он этого сделать не мог.
— Почему так много егермейстера? — спросил Кёта. Вся кровать Чуи была
завалена зелёными бутылками.
— Потому что я его люблю, — пожал плечами юноша.
— Он же как микстура.
— Это был первый алкоголь, который я попробовал, так что он навеки в моём
сердце, — драматично прижимая бутылку к груди, сообщил Накахара.
— Как это было?
— Ровно пять лет назад, — с важным видом начал Чуя. — Старшие занимались
тем же самым, чем и мы с тобой. Я хотел попробовать, мне отложили
бутылку, отправили к мелким. Нам с Макото было скучно, мы решили её
откупорить. Вылакали половину и не заметили. Было весело.
— А потом?
— А потом уже только 18+ — рассмеялся Чуя.
Кёта нахмурился.
— Я слышал, что в твою первую Белую ночь тут кое-что произошло.
— А слышал, чем она закончилась? — ухмыльнулся Чуя.
— Нет.
— Как узнаешь историю до конца, тогда и поговорим. А пока не порть мне
настроение, — ставя на подоконник три бутылки вина, сказал он.
— Расскажи мне, — сев на его кровать и звякнув бутылками, попросил Кёта.
Чуя вздохнул и открыл форточку, закуривая.
— Ты же не идиот, понимаешь, почему младших увезли.
— Ну да.
— Ну, а тогда мы тут были. И я был самым борзым, ещё и пьяным. Мне не
повезло наткнуться не на тех.
— Что произошло?
— Ничего хорошего, — пожал плечами Чуя, выдыхая дым. — Но виновные были
наказаны. Мной и старшими.
— Ты хотел сказать старшим.
— Я уже просил не портить мне настроение, — щёлкнув Кёту по лбу, напомнил
Накахара.
После отбоя учителя ушли. Девушки едва дождались, они тёрлись возле
приюта с ужина. Сузуки рассказал, что у них там спор — переспать с Чуей.
Накахара только глаза закатил. Ага, держите карман шире. А вот Кёта его
реально напрягал.
Когда заиграла музыка, все выползли на этаж. Как и в прошлый раз
несколько кроватей вытащили в коридор. Диванчик из прежней комнаты Широ
тоже переместили туда же.
На нём Чуя и сидел, наблюдая за тем, как народ веселится. Ужрались все
быстро, но пока ещё было относительно спокойно, правда, шмалью таращило —
будь здоров.
— А ты, как всегда, один, — подсев с бумажным стаканчиком в руке,
улыбнулась Цубаки.
Вообще-то, она была симпатичной. У неё было красивое лицо, светлые глаза,
каштановые волосы до пояса. И одета она была в ту ночь очень
привлекательно, не школьная форма, как он привык. Возможно, если бы её
звали не Цубаки, она бы ему даже нравилась.
— А тебе больше докопаться не до кого? — поинтересовался Накахара,
отпивая егермейстера из своего стакана.
— Чуя, ну прекрати, — пересаживаясь к нему на колени и обвивая рукой за
шею, попросила она. — Я ведь не сделала тебе ничего плохого.
Накахара вздохнул.
— Я просто не хочу.
— Правда? А я чувствую, что хочешь, — поёрзав на коленях, улыбнулась
Цубаки.
— Точно не тебя, — оскалился Накахара.
Девушка обиженно сползла с его колен и села рядом.
— А кого? Что тебе нравится? Светлые волосы, большая грудь, длинные ноги?
Расскажи?
— Ну, волосы мне нравятся тёмные, — решил поприкалываться Чуя. — Худая
фигура, длинные пальцы, тонкие длинные ноги…
— Ну? — осматривая себя, не поняла девушка. Пока подходит.
— И член между ног, — добил её Чуя.
Она смотрела на него несколько секунд озадаченно, а потом рассмеялась.
— Да брось. Никогда не поверю, что ты гей. Докажи.
— Да легко.
Чуя, поддаваясь азарту, поднялся с дивана и прошёл к толпе танцующих.
Возле Кёты увивалась какая-то блондинка, но он не постеснялся развернуть
его за плечо и поцеловать.
Парень аж опешил, но быстро собрался, схватил Чую за талию и прижал к
себе.
Накахара, ощущая, как в его рот пытаются протолкнуть язык, приоткрыл
губы, а сам посмотрел на красную, как рак, Цубаки.
Она таращилась во все глаза, пока Кёта, почувствовав свободу, прижимал
Чую к себе сильнее, углублял поцелуй и спускался одной рукой по его боку
вниз.
Плюнув на всё, Чуя зарылся пальцами в его чёрные кроткие волосы и
притянул к себе сильнее. Кёта припечатал его к стене и закинул одну ногу
себе за спину, продолжая быстро целовать.
— Всё, — попытался оттолкнуть его Накахара, ощущая животом чужой стояк. —
Отцепись.
— Нет, — рыкнул Кёта, переходя на его шею. — Я тебя хочу, прямо сейчас.
— Я сказал отстать, — рявкнул Чуя и отпихнул его двумя руками.
— Ты же сам полез, — опешил парень, отойдя от него на шаг.
— Забей, — окинув рукой волосы от лица, сказал Накахара. — Больше не
полезу, развлекайся.
Кёта, пребывая в бешенстве, схватил Чую за руку и вволок того в ближайшую
комнату, а потом закрыл дверь и опёрся о неё спиной.
— Чуя, — начал он. — Ты хоть представляешь чего мне стоит не сорваться?
— Представляю, — скрестил руки на груди Накахара. — Срыв будет стоить
тебе члена. Опыт у меня есть.
— Слушай, — вскинул глаза Кёта. — Ты мне правда нравишься. Не просто,
чтобы потрахаться.
— А ты мне нет. Ни так, ни так.
— Да в чём дело?! — отчаянно закричал юноша. — Ты до сих пор ждёшь этого
Дазая? Сколько прошло? Четыре года? Он не вернётся, ты ему не нужен!
Чуя подлетел к Кёте и схватил того за шею, больно припечатав головой к
двери.
— Заткнись! — зарычал он. — Не смей произносить это имя! Дазай для меня
семья. И он может провалиться куда угодно, хоть на всю жизнь, он всё
равно останется для меня единственным, ты понял?!
Кёта сглотнул.
— Ты был ребёнком, — попытался возразить он. — И гонишься лишь за
воспоминаниями, ждёшь шестнадцатилетнего пацана, которого уже не
существует. Отпусти себя, Чуя. Я вижу, что ты едва держишься.
Парень отпустил его шею и закурил. В комнате было душно, на грудь давило.
Чуя ощущал, что давление снова подскочило.
— Я не животное, чтобы на всех бросаться, — сказал парень. — Я в
состоянии себя сдержать. Так что даже не пытайся.
— Ты согласен со мной, — подал голос Кёта. — Ты мечешься, ждёшь, терпишь.
Но его нет и не будет.
Накахара сел на кровати и зажмурился. Да, он тоже об этом думал.
Постоянно! Но всё равно не хотел поддаваться этим мыслям. Дазай, каким бы
он ни был, останется Дазаем. Пусть хоть монстром, хоть психом, хоть
семьянином с кучей детей. Дазай был, есть и будет его семьёй.
Единственной семьёй.
— Чуя, — положив руку на плечо, Кёта сел рядом. — Я не буду тебя ни к
чему принуждать, просто, послушай меня. Ты должен разобраться с этим.
Невозможно долго находиться в таком подвешенном состоянии. Оборви всё.
— Нет, — качнул он головой. — Я лучше буду всю жизнь жить в неведении, не
зная, где он, чем возьму и откажусь, — парень вскинул на него мокрые
покрасневшие глаза. — Ты представляешь сколько он терпел? Я был
десятилеткой, а он здоровым парнем. Он ни разу не позволил себе коснуться
меня как-то не так, хотя я намеренно его провоцировал, даже не понимая.
— Но он-то спал с другими.
— И что? — вскочил Чуя. — Камия потом вправил ему мозги.
— Камия?
— Старший, — небрежно отозвался Накахара. — Он всё видел и понимал. Тоже
провёл с ним подобную беседу. Сказал либо терпеть, либо отпустить. И
Дазай выбрал первое.
— А ты уверен, что он до сих пор выбирает терпеть? — вскинул брови Кёта.
— Конечно, нет. Но даже если и так, я буду. Мне не нужен никто, кроме
него.
Чуя вздохнул. Ему было так тяжело, так обидно, он так скучал, что хоть на
стенку лезь, хоть волком вой. Садись и прямо тут реви. Но тут до него
резко дошло, что стало как-то тихо.
— Ты слышишь? — вскинул голову Накахара.
— Нет, — тоже заметив образовавшуюся тишину, качнул головой Кёта.
Чуя, подрываясь, вылетел из комнаты. Этаж был почти пуст. Все толпились
возле туалета. Недолго думая, парень залетел внутрь. Там, на полу, Акико
сходил с ума. У него из рук что-то вырастало и отваливалось. Он кричал,
извивался, а ребята рядом просто стояли и таращились во все глаза.
— Тихо, — сев рядом с ним на холодный кафель, Чуя попытался его унять, но
Сина продолжал извиваться.
— Я не могу! — кричал он. — Я не контролирую её.
Накахара развернулся к остальным, выцепляя глазами Кенджи.
— Что он принял?
— Я…
— Что?! — заорал парень.
— ЛСД.
Акико хныкал, продолжая материализовать дерево. Он был весь белым, его
способность не рассчитана на такое использование. Надо было срочно что-то
делать, пока он окончательно не истощил свои жизненные ресурсы.
— Кёта, — прижимая руки Сины к полу, позвал он.
— Что?
— Найди Сузуки, срочно. Пусть тащит свою аптечку. И все вон отсюда!
— Но… — попытался возразить Кенджи.
— Вон! — заорал Чуя. — И советую избавиться от дури. Если найду хоть у
кого-нибудь порошок — придушу.
Ребята начали стекаться обратно в коридор, пока Чуя пытался приструнить
Акико. Но тот что-то бормотал про старших, что-то пытался сделать.
Накахара догадался, что он словил бэд-трип. И как сейчас не хватало
Дазая! Парень не представлял, как справляться с эсперами в таких
ситуациях. Он, конечно, мог его прикончить, но это не вариант. Его задача
сохранять порядок и всех живыми.
Вскоре появился Сузуки, весь растрёпанный, но с «аптечкой». Там лежали не
бинты и зелёнка. Именно в этой аптечке были препараты. Причём, самые
разные.
— Что с ним делать? — садясь рядом с Чуей, спросил он.
— Я не знаю, можно ли вкалывать снотворное, когда примешь ЛСД, — отчаянно
сказал он.
— Тогда не будем рисковать. Давай просто промоем ему желудок.
— А какой смысл?
— Отвлечётся.
Возиться с блюющим Акико — это последнее, чем хотел заниматься Накахара.
Но после нескольких литров воды и таблетки рвотного он перестал создавать
дерево. Его долго полоскало, а потом ребята оттащили его в комнату,
принесли ведро и приставили Кенджи наблюдать. Веселье давно пошло своим
чередом, многие разбрелись по комнатам.
Чуя же чувствовал себя, как выжатый лимон. Он взял с собой егермейстер и
пошёл на улицу, надеясь остыть под прохладным ночным воздухом.
Та ночь и правда была холодной. В здании гремела музыка, но на крыльце
было тише. Макото с Сузуки обещали за всем присмотреть. Хрен, конечно,
знает, как они присмотрят, но у самого Накахары уже не было сил там
находиться.
Сидя на перилах, лакая егермейстер и куря, мальчик смотрел на яблоню.
После того, как Дазай ушёл, она больше ни разу не плодоносила. А Чуе так
иногда хотелось именно этих яблок. На самом деле, даже когда они созрели,
они были дико кислыми.
Вздохнув, парень затянулся. Было холодно. Он погорячился, выйдя в одной
рубашке.
— Тебе нельзя курить.
Чуя аж дёрнулся от этого строгого знакомого тона. Он посмотрел на дверь.
В проходе стояла высокая фигура в костюме и плаще на плечах.
— Поздно, — усмехнулся Накахара.
Дазай сделал шаг на крыльцо и прикрыл дверь. Накахара начал жадно его
оглядывать. Да, он его таким себе и представлял. Высокий, худой, в
костюме, красивый. Господь, как же он стал красив!
Чуя смотрел и глазам не верил, пока Дазай так же жадно его оглядывал. Как
Дазай и предсказывал, его глаза всё ещё были большими и пронзающими, а
вот лицо приобрело острые правильные черты. Чуя был невозможно красив. И
волосы. Он больше не отрезал их так коротко, отпустив до лопаток.
Подойдя, Дазай забрал у него из рук сигарету и затянулся. Чуя молча
смотрел за ним, а потом сделал глоток егермейстера и предложил бутылку
ему. Осаму тоже глотнул.
— Никогда не понимал, чем он тебе нравится, — зажмурился от крепости
Дазай.
Чуя пожал плечами. Мафиози заметил на его шее ошейник. Он делал Чую не
просто меченым, он делал его непозволительно сексуальным, стягивая всё
ещё тонкую, но уже не детскую шейку.
— Всё-таки дорос до него, — улыбнулся Осаму.
— А ты сомневался? — вскинул брови Чуя. Его глаза сверкали, лихорадочно
блестели. Поза его была расслабленной, но тело выдавало — он готов
набросится на него в любой момент, как раньше.
— Я надеялся, что ты останешься крохой, — вздохнул Дазай.
Он допил остатки егермейстера, бутылка глухо звякнула где-то рядом с
крыльцом. Быстро затянулся, выщелкнул пальцами бычок и подошёл к Чуе
вплотную. Он почти дотягивался до него, сидя на высокой периле. Накахара
застыл, ощущая запах сигарет, алкоголя и тяжёлого парфюма. Тяжёлого, но
очень приятного.
— Ты очень вырос, — наклонившись к Чуе, прошептал Дазай.
Накахара улыбнулся влажными губами.
А потом эти губы накрыли чужие. Чуя тут же зарылся руками ему в волосы и
притянул со всей силы к себе, бешено целуя. Дазай тоже сорвался,
подхватывая его ноги и закидывая их себе за спину.
Он с удивлением ощутил, как Чуя возбудился. Прижал его к себе сильнее,
позволил свести щиколотки за своей спиной, а сам продолжал целовать,
путая огненные кудри, которые пахли сигаретами, вперемешку с запахом
шампуня.
Дазай не давал себе оторваться от него, ощущая, как по бледным щекам
потекли слёзы. Поцелуй окрасился солёным привкусом, остужая. Тихо
всхлипнув, Чуя прижался к нему всем телом, на что Дазай аккуратно
обхватил руками маленькое лицо и нежно коснулся покусанных губ. Потом
солёных щёк, век, а потом быстро-быстро зацеловал его, как раньше. И
продолжал так целовать, пока Чуя не рассмеялся.
— Малыш, — обнимая его, позвал Дазай. — Я очень соскучился.
Чуя пропустил руки под плащ и огладил широкую спину, стянутую плотной
тканью тёмного пиджака.
— Ты даже не представляешь, как я скучал.
— Вообще-то, я рано, — вздохнул Дазай, поглаживая его лопатки. — Не смог
удержаться.
— Что?
— Я говорил тебе. Шестнадцать.
— Ты из-за этого не появлялся?
— Не только, — улыбнулся Осаму и отстранился от него. — Было много
причин. Но сегодня не смог удержаться. Давай уедем? Хочешь? Я сниму номер
в самом дорогом отеле. Отдохнёшь, поужинаешь.
— А? — не понял Чуя, удивлённо глядя в его глаза. — Ты о чём?
— Ну как же? Я так скучал. Давай уедем, развлечёмся.
Накахара не понял, что произошло. Дазай говорил какие-то глупости.
— Сейчас Белая ночь, я не могу уехать. Ты пришёл впервые за четыре года и
зовёшь в отель? Осаму, ты с ума сошёл?
— Это ты с ума сошёл.
— Что?
Тут Дазай резко исчез. Исчезло всё, заменяясь дикой головной болью. Чуя с
трудом открыл глаза и понял, что он валяется на мокрой земле возле
крыльца. Из дома играет музыка. Голова трещала ужасно, а грудь давило.
Рядом разлилась бутылка егермейстера.
— Какого? — поднимаясь, прохрипел Накахара и тут же ахнул. Грудь давило
так, что не вдохнуть, а левая рука знакомо заломила. — Чёрт.
Его сейчас не особенно волновало его состояние. Ему до слёз было обидно,
что всё оказалось только играми воспалённого разума. Тут послышался смех
и звук разбивающегося стекла. Чуя так и продолжал сидеть на земле, после
того, видимо, как свалился с перилл.
Образ Дазая из сна не мог отпустить его. Видимо, Чуя всё же перепил. Он
казался таким реальным и красивым, что аж внутри всё сжималось. Да, так
его Чуя себе теперь и представляет. Интересно, а он на самом деле такой?

Вернувшись в дом, Чуя переоделся. В его комнате никого не было, и он

свалился на кровать. В коридоре играла музыка, ребята отрывались, времени
было около трёх ночи.
Накахара ощущал, что ему очень плохо. Правда, он пока не мог понять из-за
чего конкретно, от того, что ему приснился Дазай, или его снова кроет
приступом.
Забравшись под одеяло, юноша попытался уснуть, но едва под веками
заплясали первые очертания сна, в комнату, смеясь, кто-то ввалился.
— Ой, Чуя, — испугался Рю, обнимая Цубаки за талию. Судя по её виду, они
уже где-то начали и пришли продолжать.
— Да вы не стесняйтесь, я не помешаю, — отвернувшись обратно, Чуя
зажмурился. Ему снова сдавило грудь. Казалось, что на него давит не
болезнь, а сама жизнь.
— Да нет, мы пойдём, — неуверенно отозвался Чихайя.
— Может, ты с нами хочешь? — спросила девушка. Чуя кашлянул.
— Одного члена тебе уже мало? — спросил Накахара.
Девушка обиженно фыркнула и вышла.
— Рю, найди Макото.
— А? Ладно.
Но ни Рю, ни Макото не было. Он пролежал, мучаясь, примерно с полчаса.
Голова кружилась, его тошнило, знобило. Бросало то в жар, то в холод,
перед глазами плавали тёмные круги.
Вздохнув, Чуя сунул руку под подушку и вытащил оттуда телефон. Дрожащими
руками он набрал номер и свалился обратно, тяжело дыша. Трубку не брали
долго. Только с третьего раза юноша дозвонился.
— Да? — послышался голос Огая.
— Где ты? — прохрипел юноша.
— В смысле?
— Ты…ты можешь…приехать? — едва ворочая языком, спросил Чуя.
— Что с тобой?
— Н-не знаю…мне плохо. А…тут… Белая ночь.
Накахара почувствовал, что отключается. Он уже не слышал, что говорил в
трубку Огай, рука стащила её за собой по уху и повисла с кровати, пока её
обладатель отключился.

Макото и Сузуки, когда увидели подъезжающую чёрную машину из окна,

накрыло дежавю. Пять лет назад примерно в это же время, в эту же ночь,
Огай тоже приехал в приют. И сегодня он вышел из машины, тоже неся в
руках свой чемоданчик. Только на нём не было белого халата, он был
полностью в чёрном, а ещё он сильно торопился.
Влетев на третий этаж, не обращая внимания на подростков, он зашёл в
хорошо знакомую комнату. Чуя лежал на кровати, укрытый одеялом, его
голова на половину съехала с матраса, а рука пальцами возила по полу.
Телефон валялся рядом.
— Что произошло? — опешил Макото, зайдя внутрь. Музыку тут же выключили,
на этаже стало подозрительно тихо.
— Хороший вопрос, — перекладывая мальчика на спину и меряя ему пульс,
сказал Огай. — Полагаю, очередной криз.
— Он же нормальный был.
Набирая шприц, Мори осмотрел его руки. Локти все были расцарапаны.
— Был, — пожал плечами мужчина. — Давай разгоняй всех. Без Чуи вечеринка
отменяется.
— А куда его?
— В больницу, пока он тут кони окончательно не двинул.
То, как Огай выносил невесомого пацана на руках, закутав в одеяло, видели
все. Цубаки, прикрыв рот ладонями, рыдала, пока Рю пытался осознать, что
не позвал вовремя Макото. Он просто забыл, отвлёкся. И вот результат.
Аккуратно положив мелкого в машину, Огай сел на пассажирское. Дазай
оглянулся назад и мокрыми глазами посмотрел на лежащее там тельце.
— Давай езжай уже, — рявкнул Мори. — Налюбуешься ещё.
Закусив губу, Дазай выехал с парковки. Когда Чуя начал названивать боссу,
они были на собрании комитета. Почему-то так получалось, что Белая ночь
всегда выпадала на это собрание. Или оно выпадало на эту ночь — не важно.
Как бы там ни было, но едва Дазай рассмотрел, кто названивает Мори, его
уже было не отцепить. Он и слышать ничего не хотел о том, чтобы остаться
на собрании и всё уладить.
— Тоже мне, правая рука, — закуривая в окно, фыркнул Огай.
— Что с ним? — продолжая вести и постоянно поглядывать в зеркало заднего
вида, спросил парень.
— Да то же, что и всегда. Шарахнуло, а никто не заметил.
— Давай заберём его, ну пожалуйста, — заканючил Осаму.
— Чтобы шарахнуло у тебя на глазах? Нет. Рано.
— Тогда разреши нам видеться.
— И не думай, — отрезал Мори. — Он привык без тебя. Встретитесь, когда
оба повзрослеете.
Дазай заскулил, прибавляя газу на светофоре.

========== Часть 24 ==========

Чуя не приходил в себя два дня. А когда очнулся, то понял, что место
смутно знакомое — лазарет Портовой мафии, а рядом сидел с какой-то
книжкой Хиротсу.
— Старик? — прохрипел юноша, пытаясь встать. Мужчина тут же подлетел и
уложил его обратно.
— Лежи.
— Почему я здесь?
Но Хиротсу не ответил. Он вышел, чтобы позвать медсестру. Она тут же
списала показания приборов, а потом поставила ему какую-то капельницу.
Накахара резко почувствовал, что сил у него больше нет. Он покорно
прилёг, замечая, что катетер торчит опять из пятки. И почему в руку
поставить не могут?
— Сейчас откапает и принесут поесть, — послышался голос Огая. Чуя
вздрогнул и распахнул глаза. А когда он успел их закрыть?
— Так я…дозвонился? — просипел юноша.
— К своему счастью да, — кивнул мужчина, сев рядом с ним.
Чуя почувствовал смутно знакомый запах тяжёлого парфюма. Но шёл он не от
Огая. Будто, сам Чуя им пах. Юноша откинул одеяло и обнаружил, что одет
не в больничную пижаму, а чистую футболку, которая велика ему размера на
два. Мальчик распахнул на него глаза.
— Он здесь?
— Уже нет, — покачал головой Мори.
— П-почему? — опешил Чуя. Он многое мог допустить и понять, мог
допустить, что Дазай занят, что ему не до него, но то, что он не может
выделить времени, чтобы зайти, когда сам Накахара буквально у него под
носом, в месте, где он бывает ежедневно…это было очень обидно.
— Я ему не дал дождаться, когда ты проснёшься. Вам ещё рано видеться.
— В смысле, рано? — тут же стал суровым Чуя. И тут же ощутил, как грудь
снова сдавило. Он лёг на кровать и тяжело задышал.
— Вот, — фыркнул Мори. — Тебе сейчас нельзя волноваться, а Дазай — одно
больше волнение. Так что, перетопчешься.
— Ну…ну, пожалуйста, — отпуская по вискам слёзы, попросил он. — Что мне
сделать?
— Ничего. Я уже сказал, никакого Дазая. Он со мной согласен.
— А?
— Тем более, у него пока нет времени. Так что, ты лежи, отдыхай,
поправляйся. А я ещё зайду.
— Огай! — рявкнул Чуя, но мужчина уже вышел за дверь.
Юноша повалился обратно, под тяжёлый взгляд Хиротсу. Вскоре старик тоже
вышел, а Чуя подтянул к себе футболку и начал жадно её нюхать. Она пахла
им — Дазаем. Запах порошка и того тяжёлого, вкусного парфюма, совсем
чуть-чуть. Вот только, если встреча с Осаму ему приснилась, откуда он мог
знать этот запах?

Огай явно недооценил Чую, когда подумал, что спустя два дня после
приступа он не встанет с кровати. Он встал, да ещё и вышел в коридор.
Когда мужчина вернулся к вечеру, чтобы проведать его, то обнаружил
Накахару метрах в трёх от палаты, он куда-то шёл, держась за стенку.
Причём, шёл босиком, всё в той же чёртовой футболке и джинсах.
— Совсем из ума выжил? — рявкнул он, подхватив его под руку и потащив
обратно в палату. — Тебе вставать ещё нельзя.
— Тогда позови его, — скулил Чуя, пока его укладывали обратно на кровать.
— Пожалуйста, Огай, позови.
Мужчина давно не видел этого ребёнка таким. Накахара был полностью
разбит. Ему было плохо, он был слаб, но видимо, его это волновало в
последнюю очередь.
— Чуя, — обнимая его за голову, начал он. — Пожалуйста, потерпи. Вы ещё
увидитесь, я обещаю. Просто, пока рано.
— Не рано, — сжимая пальцами его пиджак на спине, проскулил подросток. —
Я уже так долго жду. Я даже не знаю, как он. Он вырос? Как он выглядит?
Мори тяжело выдохнул.
— Я подумаю, — пообещал он. — Но Дазая сейчас нет в городе, поэтому не
пытайся отсюда выйти. Я отослал его на время, пока ты болеешь.
— И он уехал? — глядя мокрыми глазами, спросил Чуя.
— Да, — соврал Огай.
Ему бы очень хотелось, чтобы Дазай уехал. Но этот баран упёрся всеми
копытами, что и с места не сдвинется, пока Чуя не поправится.
— Когда он вернётся?
— Я не знаю. Но тебе пока не стоит об этом думать. Тебе надо отдыхать и
поправляться, — баюкая юношу, сказал Мори.
Чуя вздохнул, понимая, что сил у него больше нет. Он расслабился в чужих
руках, вдыхая лёгкий запах порошка, сигарет и лекарств от Огая. От него
всегда так пахло. Странно, но в целом, приятно.
Вскоре Чуя уснул. Но едва Огай вышел из палаты, наткнулся в коридоре на
Дазая, что топтался на месте и кусал губы.
— Как он?
— Вон отсюда, — прорычал Мори. — Ты ослушался моего приказа.
— Скажи, как он, — глядя прямо в глаза, потребовал Осаму. Мужчина закатил
глаза.
— Хныкает и хочет к мамочке, — Дазай открыл было рот. — Но мамочке к нему
нельзя. Ослушаешься и зайдёшь туда — больше никогда его не увидишь.
Понятно?
Осаму фыркнул.

После того, как у Чуи случился приступ, Дазай не мог заставить себя
уехать домой. Он торчал в лазарете порта, пока мелкий отлёживался в своей
палате. Осаму просто неимоверных усилий стоило не зайти к нему.
Но Огай был прав. Он не должен. Дазай и сам понимал, что если увидит Чую,
то больше его не отпустит, потащит за собой. А ему пока рано, рано, рано.
Слово «рано» Дазай теперь возненавидел точно так же, как когда-то слово
«правильно». Мафиозные порядки набили ему оскомину, жить без Чуи быстро
надоело.
Дазай до сих пор не понимал, как справлялся до того, как его встретил. И
как он жил эти первые пятнадцать лет? Смысл в его жизни появился только
пять лет назад, когда повседневность пронзил чистый и острый, как бритва,
взгляд.
Сейчас же его маленький ребёнок лежал в палате и скулил во сне. Дазай
больше всего на свете хотел зайти и успокоить. Он хотел сорваться в
приют, когда позвонил ему. Но он не мог. Огай запретил им видеться.
Но Чуя так стонал, а Огай уехал и сегодня уже точно не вернётся. Может…
Плюнув, Осаму поднялся с пола и тихо зашёл в палату, постоянно
прислушиваясь. Со стороны кровати доносилось пиликанье приборов и тихий
скулёж. Чуя метался во сне, чуть ли не срывая провода, но спал.
Не думая больше ни секунды, Дазай подлетел к нему и положил руку на
горячий лоб. Парень дёрнулся, но тут же затих, будто, пытаясь понять, та
эта рука или нет. Тогда Дазай провёл по голове, потеребил пальцами кудри,
нагнулся, вдохнул их запах. Чуя, что-то почувствовав, тут же дёрнулся к
нему, даже не просыпаясь. Дазай быстро обнял его и прижал к себе.
— Я сплю? — не открывая глаз, тихо спросил Накахара.
— Спишь, — прошептал Дазай, гладя его по лопаткам.
— Мне не стоит просыпаться?
— Нет.
Чуя притянул его руками к себе и тоже зарылся в волосы. Попытался всё же
припомнить, откуда он знает этот запах, но воспоминания ускользали от
него. Он не мог понять, почему парфюм кажется таким знакомым.
— Ты классно пахнешь, — тихо сообщил Чуя, жадно нюхая его шею, прижимаясь
к ней носом, будто слепой котёнок в поисках материнского молока.
Дазай промолчал, всеми силами жмурясь, терпя его родные нежные касания,
сжимая его тёплое тонкое тело.
— Подожди ещё немного, малыш, — прошептал Дазай. — Осталось совсем чуть-
чуть.
Чуя что-то всхлипнул в полусне и расслабился. Осаму аккуратно уложил его
обратно на кровать, а потом провёл носом по его милому чуть вздёрнутому
носику. Во сне его лицо было настолько безмятежным, что казалось, будто
ему всё ещё десять.
Дазай собрался встать, но рука Чуи схватила его за рукав, Осаму взглянул
в его лицо и…прирос к месту. Яркие чистые глаза смотрели прямо, остро, но
настороженно и недовольно. Эти глаза пригвоздили его к полу, кровь
застыла в жилах. В темноте они будто светились алмазами. Дазай шумно
сглотнул, вспоминая угрозу Мори, но тут эти глазки медленно закрылись, а
пальцы отпустили рукав. Чуя обратно заснул, повернув голову на бок. Дазай
аккуратно укрыл его и положил тонкую ручку поверх одеяла. Последний раз
взглянув, он всё же не удержался и поцеловал его в губы, оставляя на них
запах табака и мяты.

Когда проснулся, Чуя долго не мог понять, сон это был или нет. С одной
стороны, он был уверен, что не сон. Но с другой стороны…мало ли, чем его
могли тут накачать. Тем более, Дазая тут быть не могло, он же уехал…по
крайней мере, по словам Огая. А с этим типом хрен разберёшь, верить ему
или нет.
Когда Накахара уже окончательно отчаялся разобраться, что к чему, в
палату вошла медсестра с огромным букетом красных роз.
— Эээ…что это? — спросил Чуя.
— Кто-то желает вам скорейшего выздоровления, — улыбнулась девушка. — Тут
есть записка.
Она передала маленький белый конвертик Чуе. Развернув её, он едва
сдержался, чтобы не разрыдаться. Там было только два слова «Не сон». А на
обратной стороне просьба «уничтожь меня».
Сжав открытку в кулаке, Чуя улыбнулся.
— Кажется, кто-то ошибся адресом, — сказал он девушке.
— Что там было?
— Для какой-то горячо любимой Харуки-сан.
— Ой, а доставщик уже ушёл, — разволновалась девушка. — Ну, тебе в любом
случае нужнее. Порадуют, пока ты тут скучаешь. А запах какой, чувствуешь?
Чуя не чувствовал, так как цветы стояли на окне, а он лежал на кровати.
Полдня он потратил на то, чтобы осознать и трепетно отложить в памяти это
смутное, но приятное воспоминание о Дазае. У него их было много, но все
они старые. И каждое Чуя хранил в себе с особым трепетом, складывая в
сердце в отдельную коробочку. Он любил её доставать и перебирать эти
воспоминания, представлять и вспоминать, что он тогда чувствовал. Бывало,
перед сном он вспоминал свой первый день в приюте. Или, то утро, когда
Дазай проснулся со стояком. Или он вспоминал утро вечеринки, когда Дазай
расчёсывал ему волосы и пытался выглядеть строгим перед ребятами. Даже
негативные воспоминания, связанные с Лысым, он хранил.
А теперь было ещё одно. Оно было наполнено тихим пиканьем приборов и
запахом парфюма. А ещё запахом табака, ощущением ночной прохлады от тела,
сильных рук на спине, горячего шёпота в ухо. Оно было самым свежим и
самым настоящим, пускай и мутным.
Дождавшись, когда медсестра заберёт завтрак и сделает все уколы, Чуя
пошёл в туалет и сжёг открытку, а пепел смыл в раковину. Видимо, причина
пропажи Дазая из его жизни всё же была. Он пообещал, что осталось немного
потерпеть. И это обещание грело его внутри с такой силой, что даже дышать
стало легче. Будто, это обещание лечило его сердце и душу.
Чуе в то утро было так хорошо, как никогда за последние четыре года. Он
бы и дальше его ждал, он всё решил, но теперь мальчик точно знал, что
ждёт не зря. Что ещё немного, пока не ясно сколько, но они будут вместе.
Он снова сможет на него посмотреть. Увидеть, насколько Дазай стал
высоким, крепким, красивым. Почему-то его не отпускал образ из сна, где
Осаму был в костюме, при галстуке и длинном плаще на плечах. И ему
чертовски шло! Секс во плоти, наверняка, нет отбоя от поклонниц или
поклонников.
При последней мысли Чуя слегка поник, но тряхнув головой, взял себя в
руки. Это не важно. Важно то, что он его точно скоро увидит. Эта мысль
помогала жить дальше.

В больнице юноша задержался. Он смог вернуться в приют только к началу

апреля, когда уже цвела сакура. Проезжая по городу в машине на заднем
сиденье, Чуя любовался её цветением, а потом попросил притормозить у
магазина.
Парень тогда купил кучу всего. И всё точно то же самое, что они покупали
с Дазаем. Иногда Чуя поражался своей памяти. Бывало, он не мог вспомнить,
что ел на завтрак, но что они тогда купили с Дазаем в магазине — помнил
чётко. А ещё он всё же прихватил бутылку егермейстера.
Огай настоятельно рекомендовал больше не злоупотреблять кофеином,
сигаретами и алкоголем. Анализы даже при выписке были не самыми лучшими,
но даже он понимал, что журить Чую за это бесполезно, особенно, при его
положении в приюте. Особенно, учитывая то, что ему глубоко насрать на то,
что говорит Мори. Если он хочет курить — он будет.
Едва юноша вернулся в машину, то аж вздрогнул от неожиданности. На заднем
сиденье сидел Огай.
— Ты чего тут забыл? — спросил мальчик.
— Смотрю, ты мне как всегда рад, — скривился мужчина и кивнул водителю.
Они поехали по городу.
— Вообще-то, я действительно всегда тебе рад. Ну, кроме одного раза, —
улыбнулся Чуя.
Огай вздохнул.
— Я знаю, что тебе тяжело. Но я уверен, что тебе это на пользу.
— Мм, — скривился юноша. — Только не включай папочку.
Мори закатил глаза.
— Ладно, если серьёзно. Твои опекуны достали меня.
— И что им теперь надо? Деньги закончились?
— Они хотят забрать тебя.
— Ещё чего, — фыркнул Чуя. — Мне казалось, ты обо всём с ними договорился
ещё тогда.
— Мне тогда тоже так казалось, — развёл он руками. — А тут им резко
приспичило узнать, как у тебя дела. Выяснилось, что твоя тётя страдает
бесплодием, а им страсть, как захотелось ребёнка.
— И? Я на карапуза больше не тяну.
— Ага. Но рано или поздно ты женишься, заделаешь своего. Они тебе уже и
невесту присмотрели. Замечательная девушка, по ней, будто, каток
проехался в детстве. Зато при деньгах. Пели мне что-то про учёбу в
Лондоне, лучшие условия…
— И что ты им сказал? — нахмурился мальчик.
— Ну, отдавать я тебя не собираюсь, особенно за потраченные нервы. Тем
более, стоит тебе выехать из города, как твой ручной Цербер сорвётся тебя
искать, а он и покусать может обидчиков, когда найдёт…
Слова Огая грели душу, но Чуя старался не поддаваться.
— Ближе к делу, — попросил он.
— В общем, что они, что я, настроены серьёзно. И я бы их убрал, но тогда
тебе понадобится опекун. Я не смогу забрать тебя просто потому что хочу.
И на себя тебя оформить не получится, так как на моей шее уже был Дазай.
Это будет выглядеть странно. А выглядеть странно мне не хочется.
— Огай, ты притомил, — проскулил Накахара.
— Ладно. Мы сошлись на том, что я позволю им с тобой видеться. Но только
не чаще одного раза в неделю и, если спустя два месяца ты откажешься от
их предложения, они от тебя отстанут навсегда.
— Но я не хочу их видеть, — нахмурился Накахара.
— Придётся потерпеть, малыш, — пожал плечами Мори. — Я и сам не в
восторге…
— Если я должен видеться с ними, то хочу видеть и Дазая, — скрестил руки
на груди юноша.
— Нет.
— Ты обещал подумать.
Огай закусил губу. Он обещал подумать не подумав.
— Чуя, ты же понимаешь. Если ты его увидишь, то больше не отпустишь. И он
не сможет тебя оставить. А тебе пока рано уходить из приюта.
Накахара, почуявший в его голосе сомнение, быстро пододвинулся к нему и в
наглую прижался, уложив голову на грудь. Огай закатил глаза, но по
инерции начал гладить его по голове, заправляя волосы за ушко.
— Ты же знаешь, что я верный, да?
— Да.
— И я буду работать на тебя.
— Будешь.
— Я буду тебе самым верным, Огай.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся мужчина и погладил его по щеке.
— Награди меня за верность, авансом. Пожалуйста, я тебе обещаю, что смогу
его отпустить и ждать дальше. Зная, что это временно, мне будет легче…
— Чуя, — протянул мужчина. — Думаешь, мне хочется тебя мучить? Или его? Я
же вижу, что вас как магнитом друг к другу. Но надо перетерпеть. Немного,
честно. Вы рядом друг с другом слишком счастливы. А как вас разделить — с
ума сходите. Мне нужен холодный расчётливый ум Дазая. И ты мне нужен,
здоровым и сильным. Насколько возможно. А когда я тебя Дазаем подразню,
ты уже больше не сможешь на месте сидеть.
— Я смогу, обещаю, — чуть ли не плача, проскулил Чуя, теребя пальцами
пуговицу на пиджаке Огая. — Поверь в меня.
— Я подумаю. И поговорю с ним. Посмотрим, что он скажет.
— Спасибо, — крепко обнимая мужчину за туловище, улыбнулся Чуя.
— Мёртвого уговоришь, — недовольно фыркнул мафиози.

Когда Чуя вернулся, в приюте было непривычно тихо. И хотя мелкие уже
вернулись с небольшого курорта на источниках, видно их не было.
За всё время в больнице ему даже никто не позвонил ни разу, поэтому
Накахара не знал, как тут обстоят дела. Но едва он поднялся на третий
этаж, держа в руках два пакета, на него налетел Кёта.
Юноша пошатнулся, чуть ли не падая от резких и крепких объятий.
— Ты чего?
— Я так испугался, — обнимая его, признался парень. — Мне так жаль, что
не заметил, что тебе плохо…
— Ой, да забей, — отмахнулся Накахара. — Лучше помоги.
Кёта тут же подхватил пакеты и понёс их в комнату. Но когда Чуя зашёл, на
него налетел уже Сузуки, а следом и Макото подошёл и обнял.
— Ну и как так вышло, что я проморгал твой приступ? — укоризненно спросил
парень, потрепав друга по голове. Чуя кинул короткий взгляд на Рю, что
сидел на кровати. Тот смотрел вниз.
— Да хрен знает, я не помню, как мне поплохело. Даже не помню, как до
комнаты добрался. Обошлось и ладно.
— А ты прям бодрячком, — заметил Сузуки, уже вываливая содержимое пакетов
на кровать. — Случилось что-то хорошее?
— Ну, что-то хорошее и что-то не очень, — пожал плечами Накахара,
вспоминая ночные обнимашки с Дазаем. — Но самое главное, — он прошёл к
подоконнику. — Я теперь могу спокойно покурить.
Парни рассмеялись, пока Чуя с превеликим удовольствием достал сигарету и,
усевшись на подоконник, подкурил её.

Накахару не покидало ощущение, что за его отсутствие в доме что-то

изменилось. И ощущение его не подвело. Как когда-то и говорил Дазай, если
всю жизнь живёшь в страхе, то интуиция вырабатывается сама.
Когда парни вышли вечером во двор, то застали непривычную картину. Акико,
сидя на перилах, на месте Чуи, о чём-то весело разговаривал с остальными
ребятами. Накахара аж в проходе тормознул от удивления.
— Это что такое? — вкрадчиво поинтересовался он.
— А это твой заместитель, — хихикнул Сузуки, выходя следом. —
Самопровозглашённый.
— Аааа, — протянул Чуя. — А я думал, что просто какая-то свинья залезла
на жёрдочку. Акико, ничего не перепутал?
Сина отвлёкся от разговора и, удерживая в пухлых пальцах сигарету,
недовольно на него посмотрел.
— Опа, припадочный вернулся. Тушим сигареты, ребят, сердечник в здании.
Накахара закатил глаза.
— Кыш отсюда, троглодит, — рявкнул он. Но Акико не сдвинулся с места.
— А ты попробуй сгони.
— Сина, ну вот опять ведь плакать будешь, — покачал головой Чуя. — Во-
первых, я сильнее. А во-вторых, ты эспер. И я могу даже руки об тебя не
марать. Просто прибить и всё.
— Под каплей давно не сидел? — ухмыльнулся жирный. — Я же знаю, что твои
яйца крепко держит Огай-сан. Ты и дёрнуться не посмеешь.
— Мои яйца? — удивился Чуя. — Ты, стало быть, Огая педофилом назвал?
Акико побледнел. Все в доме знали, что Чуя не терпел, когда кто-то даже
пытался мысль допустить о том, чтобы оскорбить Огай-сана. Причём,
вычислял он эти попытки с точностью ищейки.
— Я не это имел в виду.
— А что?
— То, что ты его собачка. Хотя, ошейник носишь от прежнего хозяина, —
решил перевести тему Акико. Чуя сверкнул глазами.
— Ошейник, — задумчиво протянул он, дотронувшись пальцами до пряжки на
ремешке. Ребята, что были во дворе, поёжились. Всем становилось жутко,
когда Накахара говорил такими интонациями. А ещё они с ума от страха
сходили, если он включал невинность или любезность. В такие моменты он
совершал свои самые жестокие поступки. — Давай так, — неожиданно весело и
бодро сказал Накахара. — Снимешь с меня этот ошейник, назову тебя своим
хозяином и даже обувь вылижу. Ну, или что-нибудь ещё.
Накахара провёл острым язычком по губам. Кёту аж прошило всего. На месте
Акико он бы не согласился. Чуя сейчас выглядел очень опасно. Гораздо
опаснее, чем сексуально.
— А давай, — резко спрыгивая с периллы, сказал парень. — Только при всех,
окей?
— Да, — пожал плечами Накахара.
Они спустились с крыльца, и Акико тут же попытался дотянуться рукой до
шеи Накахары. Он этого ожидал, поэтому поднырнул ему под руку и зашёл за
спину. Пока Сина соображал и разворачивался, Чуя пнул его по тормозам,
тот не удержался и упал на колени. Спокойно подойдя сзади, Чуя сдавил его
шею двумя руками и начал давить.
— Ты как-то расслабился, Акико, — начал рассуждать парень, пока его
оппонент начал активно краснеть и синеть. — Мы с тобой дерёмся уже четыре
года, а ты так и не научился ничему, кроме как кусаться.
— Мы ещё не закончили, — прохрипел парень.
— Так ты продолжай. Соберись с мыслями, сосредоточься. Я никуда не спешу…
— продолжая сжимать его шею, чуть ли не зевнул Чуя.
Но тут случилось то, чего юноша не ожидал. Акико вытащил из кармана нож.
Лезвие сверкнуло в темноте своим холодом и воткнулось Чуе в бедро.
Накахара лишь зажмурился, но рук не отпустил. Даже не пикнул.
— Вот, значит, как, — рассматривая нож, торчащий у него из ноги, вздохнул
парень. — Хочешь играть грязно?
— Ты не запрещал холодное оружие, — ухмыляясь, прохрипел Акико.
— А, ну да.
Чуя достал из своей ноги нож и пнул парня в спину ногой. Сина уже
привычно в драке с Чуей, свалился на землю лицом в низ. Накахара тут же
придавил его ногой, рассматривая, как с ножа капает его же алая кровь.
— А я как-то и не подумал, что можно с ножом, — рассматривая предмет в
своих руках, протянул Чуя.
— Что ты хочешь сделать? — кое-как вывернув лицо от земли, прохрипел
Сина.
У него не получалось встать. Почему-то, никогда, когда Чуя придавливал
ногой, он не мог подняться, хотя Накахара в три раза тоньше. И нет, он
точно не использовал в этот момент способность. Чуя был принципиальной
задницей, с ровесниками он не разбирался с помощью своей способности.
Даже если они были эсперами.
Нагнувшись над ним, Накахара резко перевернул Акико, а ногой уже давил на
грудь. С его брюк капало, заливая футболку жирного.
— Думаю, стоит украсить тебе личико, Сина, — смотря своим острым взглядом
точно ему в лицо, сказал Чуя.
Он в тот момент не походил на человека. Смотрел настолько жестоко и
безжизненно, что появлялось ощущение, будто тебя препарирует машина.
Акико и пикнуть не успел, как по его щекам прошлось лезвие, оставляя
следы в пол лица. Они были неглубокими, но парень всё равно закричал от
страха.
Кёта было дёрнулся к Чуе, чтобы тормознуть его, но Макото остановил
юношу. Правила есть правила. Если дерутся двое, никто не может вмешаться.
— Тебе, кстати, не идёт пирсинг, — срезая ножом мочку, сообщил Чуя, пока
Акико верещал, как свинья. — Больше не прокалывай, — срезав вторую,
посоветовал он. — Ну что? Ещё пробовать будешь содрать с меня ошейник?
— Рано или поздно, я всё равно его сорву. И тогда ты на глазах у всех
вылижешь мне не только обувь, но и яйца, — зарычал Акико.
— Оставь свои грязные фантазии при себе, пожалуйста, — выпрямляясь и
направляясь к крыльцу, сказал Накахара.
Он намеренно не оставил ему нож, потому что такой, как Акико, мог и в
спину воткнуть. Не обращая внимания на ранение в ноге, Накахара ровно
прошёл к своему месту, уселся на перилу и закурил. Сину ребята завели
внутрь.
— А ничего, что тебя ранили? — поинтересовался Кёта.
— Не, — улыбнулся Накахара. — У него нож тупой был, там просто царапина.

Чуя, сидя на кровати, пока Макото бинтовал ему бедро, размышлял о том,
что завтра приедут родственники. Вот кого-кого, а их он хотел видеть в
последнюю очередь.
Последний раз они виделись, когда Чуя простыл после недели в камере.
Приехали тогда испуганные, изображали из себя заботу, а мальчика чуть ли
на них не выворачивало.
Общество опекунов мальчику никогда не нравилось, даже когда ещё родители
были живы. И хотя тётя очень сильно напоминала ему отца внешне, исходя из
того, что Накахара помнил, они были совсем не похожи.
— Ты какой-то загруженный, — затягивая бинт на ноге Чуи, тихо сказал
Макото.
Парень вздохнул и как-то печально на него посмотрел.
— Ты помнишь своих родителей? — спросил парень.
— Немного, — пожал плечами Макото. — Они были наркоманами.
— Серьёзно? — опешил юноша. Он никогда не спрашивал, как Макото попал в
этот дом, а тут вдруг ему стало интересно.
— Ага, — кивнул парень, убирая бинты в аптечку и передавая Чуе форменные
брюки. — Походи пока в этих, я попробую что-нибудь сделать с порванными
джинсами.
Чуя пожал плечами и натянул брюки.
— Расскажи мне, что ты помнишь, — попросил юноша.
— Ну, — задумался Макото. — Они меня, вообще-то, любили. Бывало, у мамы
было хорошее настроение, она брала меня на руки, кормила с ложечки. Но у
нас не было денег. Думаю, я сам родился у них случайно.
— Они были молоды?
— Сейчас мне кажется, что они были слишком молоды. Не уверен, что они
были совершеннолетними, когда я появился.
— Как они выглядели?
— У мамы были длинные каштановые волосы, у папы чёрные. Не знаю, типичная
японская внешность. А глаза, — Макото указал пальцами на свои. — Всегда
были мутными и пустыми. Бывало, они возвращались и не могли узнать меня.
— Но они тебя не били? — уточнил Чуя.
— Нет, они были героиновыми наркоманами. Им было по боку. Знаешь, есть
наркоманы бешенные, а есть безобидные. Вот они были безобидными. Правда,
когда мне было семь я случайно обнюхался кокаина. Они скорую тогда
вызвали, плакали. А потом их лишили родительских прав, посадили мать, а
меня сюда. Мацумото сказал, что отец скончался почти сразу от
передозировки, а мама позже, от гепатита в тюрьме.
Чуя опустил глаза. Он какое-то время размышлял об этом, а потом печально
улыбнулся.
— Мне жаль.
— Не переживай, — потрепал его по голове Макото. — Я рад, что не пошёл по
их пути.
— Поэтому ты не принимаешь?
— Наверное.
Чуя знал несколько историй о том, как ребята попали в приют. Как правило,
было несколько сценариев. И делились они на три типа: первый — наркоманы,
пьяницы, которых лишили родительских прав, второе — отказ от ребёнка
после рождения, и третье — потеря родителей в результате их смерти.
Последний тип историй встречался реже всего. К нему бонусом вечно шли
какие-то дополнительные обстоятельства, вроде алчных родственников или
чего-то ещё. А вот первый тип историй встречался чаще всего.
Дазай, юноша про себя решил, относился ко второму. Либо его родители
умерли сразу после рождения, либо отказались от него. Но Чуя не
представлял, как можно отказаться от Дазая. Он представлял его себе милым
ребёнком с большими умными глазами. Любознательным, красивым. Разве, кто-
то в здравом уме откажется от сообразительного здорового малыша?
Думая об этом, Чуя лёг спать. Ему приснился детский дом, полный
карапузов, в котором был Дазай и пытался успеть за всеми уследить. Он
делал всё с улыбкой, легко и быстро менял каждый памперс, но когда он
поднял взгляд, Чуя увидел там неимоверную усталость. Как женщина,
родившая пятерых детей разом по какой-то нелепой случайности. И, она
вроде, должна их всех любить, они же её дети, но они её уже так вымотали,
что она начала всех ненавидеть.

Проснулся Чуя от того, что кто-то стучал в дверь. Он лениво разлепил

глаза, пытаясь поймать ускользающий сон.
— Накахара.
Юноша повернул голову к двери, там стоял Мацумото. Сузуки, открывший
дверь, стоял рядом.
— Что, уже? — проскулил Чуя.
— Тебя ждут внизу. Спускайся.
Захныкав, Накахара накинул одеяло себе на лицо, а директор, хмыкнув,
ушёл.
— Что случилось? — обеспокоился Макото.
— Меня сегодня не будет, — сев на кровати, лениво потянулся Чуя.
Он быстро собрал небрежный хвост из волос, поднялся и шагнул к
подоконнику.
Забыв про ногу, парень как-то больно резво вскочил, поэтому тут же ахнул,
когда его прошила неожиданная тупая боль.
— Больно?
— Я просто забыл, — вставив сигарету в зубы, отозвался юноша.
Солнце светило в окно, заливая внутренний двор яркими весенними красками.
Сегодня будет тёплый день. А ему тащиться в город, вот ведь. Мальчик
опёрся руками на подоконник и посмотрел на ворота. За ними стояла
вылизанная до блеска серебристая Тойота. Наверняка, премиум комплектация.
— Когда ты вернёшься? — потирая глаз, спросил Сузуки. — Ты только вчера
приехал.
— Думаю, к вечеру, — пожал плечами Накахара. — Может, раньше.
— Расскажешь? — наугад поинтересовался Макото, тоже закуривая.
— Как-нибудь потом, — улыбнулся Чуя.

После быстрого душа, перевязки и переодевания, Чуя спустился вниз. Он

выпросил у Сузуки джинсы, так как тащиться в форменных штанах упорно не
хотел.
Тетя и дядя ждали его в кабинете Мацумото, пили чай и о чём-то мило
беседовали.
Когда Чуя зашёл в кабинет, то рассмотрел, что его тётя слегка пополнела,
совсем чуть-чуть. А вот дядя пополнел сильно.
— Доброе утро, — отозвался Накахара.
— Чуя! — взвизгнула женщина, подскочила с диванчика и тут же обняла
юношу. — Ты так вырос! Такой красивый! Так на маму похож, — лепетала
женщина.
— Здравствуй, Чуя, — с важным видом подошёл мужчина и протянул руку для
рукопожатия. Юноша быстро её сжал и отдёрнул.
— Надолго вы? — хмуро поинтересовался Мацумото. Он этих людей знал давно,
но идея отдать им Накахару даже на час, ему не нравилась.
— Ну, покатаемся на машине, поедим мороженого, — рассмеялась тётя Юри. —
Дай нам побыть с племянником.
— Не переживай, Мацумото. Вернём в целости и сохранности, — пробасил дядя
Минори.
Вздохнув, Чуя вышел, по пути натягивая ветровку. Ему вообще всё это очень
и очень не нравилось, дико напрягало. А ещё парень видел, как несколько
ребят выглянули из окна, глядя на то, как Накахара уходит в компании
опекунов. Этого ещё только не хватало.
После того, как мальчик был усажен на заднее сиденье, они поехали в
какое-то кафе. Позавтракали, потом в кино. А потом тётя Юри затащила его
в магазин. Чуя, будто на пять лет назад вернулся. Она и раньше обожала
таскать его по магазинам, восторгаясь тому, какой «Чуечка милый». Теперь
же она восторгалась тому, какой «Чуечка красивый», вдевая его в очередной
костюм от Армани.
— Ну куда мне это? — спросил Накахара. — Эта рубашка стоит больше, чем
весь мой гардероб. А порву я её раньше, чем успею дойти до своей комнаты.
— Ну, а джинсы? — спросила женщина, вертя в руках пару ахренительных, на
самом деле, джинсов. Они были узкими, из плотной ткани, приятного
глубокого почти чёрного оттенка, на Чуе сидели просто отпадно, будто,
ровно на него шили, но мальчик сомневался.
— Джинсы хорошие, — в сторону буркнул он.
— Тогда берём, — решительно сказала Юри. — Ну, может, посмотрим тебе
кардиган или обувь? Как у тебя с обувью?
Чуя посмотрел на свои поношенные венсы, купленные в секонде года полтора
назад. Они уже начали мохриться по краям, а носок грозился протереться и
порваться в любой момент.
— Это лишнее, — уверенно качнул головой он.
— Ну, давай хотя бы посмотришь.
В итоге, «хотя бы посмотришь» обернулось новыми джинсами, новым
кардиганом, новой рубашкой, новой толстовкой, новыми кроссовками и новыми
слипонами, выражаясь словами тёти «как раз на весну».
Чуе было неприятно что-то от них принимать, но одежды у него
действительно почти не осталось, Макото уже заебался зашивать ему джинсы
и куртки. А эти деньги, которые Юри тратила на дорогие шмотки, по факту,
принадлежали Накахаре. Так что, он себя быстро успокоил тем, что это не
подачка.
После шоппинга Минори предложил снова перекусить. Чуе очень хотелось в
Макдак, он даже почти развёл их на него, но Юри как-то резко включила
строгую суку.
Они мило беседовали ни о чем, как Минори кто-то позвонил, и он отошёл.
Юри проследила за ним взглядом, пока Накахара спокойно поедал мисо-суп.
— Чуя, — мягко позвала женщина. Парень поднял на неё озадаченный взгляд.
— Ты не очень ладишь с моим мужем? — улыбнулась она.
— Не думаю, что это подходящее слово, — пожал плечами юноша. — Я просто
не знаю его.
— Когда-то мы упустили момент, — теребя салфетку, начала женщина. — Мы
совершили глупость, — вздохнула Юри. — С Минори нет, но с тобой мы
действительно родные. У меня не осталось никаких родственников, кроме
тебя.
Чуя с трудом проглотил ложку супа, которую успел положить в рот. Запахло
серьёзным разговором, а ему это не нравилось.
— Знаешь, ты действительно очень напоминаешь мне брата, — сдерживая
слёзы, начала Юри. — А вот рыженький — весь в маму. Она была очень
красивой женщиной, на вид хрупкой, но с железным стержнем.
— Я помню, — кивнул Чуя.
— Помнишь? — удивилась Юри. — Ох, прости. Знаешь, Чуя, я совершила много
ошибок за свою жизнь. Я жалею, что так и не помирилась с твоим отцом,
жалею, что мы отдали тебя…на самом деле, — она всё-таки разрыдалась. — Я
просто не была готова к ребёнку. Мне было всего двадцать пять, я не
понимала, что должна делать. Видела, что ты несчастлив. А когда тебя
начали задирать в школе…я правда не знала, как мне тебе помочь.
— А теперь? — хмуро спросил Чуя, понимая, куда она клонит.
— Теперь я очень раскаиваюсь перед тобой. Я должна была научиться, но я
испугалась и просто отдала тебя. Я понимаю, что с моей стороны просить о
подобном наглость, но хотя бы просто подумай, о том, что ты можешь
вернуться. Мы тебя ждём и хотим забрать обратно. Но если ты не хочешь, мы
можем видеться вот так. Или, ты можешь приезжать к нам на выходные.
Подумай об этом.
— Хорошо, я понял, — кивнул Чуя с каменным лицом и вернулся к своему
супу.
У него руки затряслись, пока он ел. И дрожали они не от этой трогательной
сцены, а от злости. Да, он знал, что этот разговор будет, его тут всего и
облизали, и накормили, и вещей купили. И он ждал этот разговор. Ждал и
надеялся. Чуя до последнего надеялся, что тётя изменилась, что она
позовёт его искренне, а не так. Он прекрасно видел, что ничего она не
жалеет, что отдала его. Случись такое снова, отдала бы в приют опять, он
ей был тогда не нужен. А теперь она начала стареть, возле глаз появились
первые морщинки. Теперь она вдруг вспомнила, что Чуя — её единственная
семья. Но у Чуи уже была своя, такая ему была ни к чему. Момент, когда он
ещё мог вернуться, был упущен.

Сразу после кафе они вернулись в приют. По дороге тётя и дядя молчали.
Минори вообще после телефонного звонка выглядел не то злым, не то
напуганным.
Обнявшись с Юри на прощанье, Чуя взял из её рук пакеты и зашёл в ворота
приюта. Так странно было заходить в них после того, как увиделся с этими
людьми. Когда-то его по этой дорожке провёл Мацумото, а они точно также
стояли за спиной и смотрели жалостливыми взглядами.
— Ребят, налетаем, — швырнув сумки на кровать, скомандовал Чуя. Помимо
одежды он попросил ещё и пару стейков в кафе с собой завернуть. И парни,
едва почувствовали запах, тут же схватили угощение.
— Мм, — жуя сочное мясо под голодный взгляд Рю, протянул Макото. — Это
кто такой щедрый?
— Родители, — куря в окно, сказал Чуя.
Все резко притихли.
— Да расслабьтесь, — рассмеялся Накахара. — Не родные. Опекуны.
— Так это они приезжали? — резко обеспокоился Макото. — Зачем?
— Просто так.
— Чуя.
— Забей, — улыбнулся парень. — Юри заставила меня купить кучу шмоток,
можете посмотреть, забрать, что подойдёт. Правда, там всё моего размера.
— Можно мне кардиган? — уже заползя своими ручонками в пакет, так как у
них с Чуей был почти один размер, спросил Сузуки.
— Всё, кроме джинсов и кроссовок, — сказал Накахара.
— Тогда ещё рубашку, — улыбнулся парень. — Спасибо.
— И ты принял подачку от родственников? — вскинул брови Рю.
— Это не подачка, — отрезал Чуя. — Они живут на моё наследство, так что…
— Так ты был молодым господином? — опешил Чихайя. Чуя закатил глаза. Как
же его бесил этот вопрос.
— Я был одарённым ребёнком в семье не эсперов.
— Но тебя называли так? — продолжал Рю.
Чуя закатил глаза.
— И что?
Чихайя тут же пренебрежительно фыркнул. Накахара лишь поглубже затянулся.
Этот день длился как-то слишком долго.

Это была суббота, вечером ожидаемо пришли девушки. Накахара сидел в

комнате Кёты на диване, который после Белой ночи перекочевал сюда. Рядом
сидел Макото, у него на коленях Сузуки. Они что-то пили и с кем-то
спорили. Сам Чуя лакал красное дешёвое вино, пока Кёта стоял у него за
спиной и разминал напряжённые плечи.
— Выглядишь загруженным.
— Правда? — иронично поинтересовался Накахара. Он сделал глоток вина и,
наблюдая за тем, как вертится на полу бутылочка, прикрыл глаза.
— Ты куда-то уезжал сегодня?
Накахара хотел огрызнуться, но тут телефон в кармане тренькнул.
Достав его, юноша увидел смс от Огая «как прошло?»
«Душещипательно», — ответил он, захлопнул мобильник и убрал подальше. Ему
сегодня хотелось повеселиться, искренне, от души. Но всё как-то резко
навалилось и расслабиться не получалось даже после целой бутылки вина.
— Не хочешь выйти подышать? — спросил Кёта, сев рядом с Чуей.
— Кажется, я перебрал, — вздохнул Накахара, борясь с тошнотой.
— Идём, проветришься.
Они спустились вниз. Со временем, Чуя научился контролировать
способность, когда пил, но когда он перебарщивал, она всё равно давала о
себе знать. Вот и сейчас он периодически парил над землёй, делая шаг. Не
высоко, но заметно.
— Ты, будто, по Луне идёшь, — рассмеялся Кёта, выходя на крыльцо.
— А тебя не парит твоя способность, когда ты напиваешься? — вспархивая на
периллу, спросил Накахара.
— Не, — мотнул головой парень. — Только жарко становится.
Чуя вскинул брови и дотронулся прохладной ладонью до его щеки. И правда,
как огонь, а сам бледный.
— Ого.
— Так, куда ты сегодня уезжал? — поинтересовался юноша. Он выглядел
дружелюбно, а глаза лихорадочно блестели. Чуя вздохнул и перевёл взгляд
на стену. Граффити уже успели закрасить.
— Да забей, никуда.
— Не хочешь говорить?
— Не очень.
— Ладно, — протянул парень. — Тогда о чём ты хочешь поговорить?
Накахара закатил глаза.
— Мне стоит извиниться за Белую ночь?
— Мне было бы приятно, — промурлыкал Кёта.
— Прости, — пожал плечами Чуя.
— Я шучу, — рассмеялся парень. — Видимо, мне действительно не светит, да?
Чуя затянулся сигаретой и отрицательно помотал головой.
— Расскажи мне о нём.
— О ком? — удивился Накахара.
— О Дазае Осаму. Что в нём было такого, что он тебя так зацепил?
Накахара в голос рассмеялся.
— Что было? — перебирая в пальцах сигарету, спросил он. — Наверное, он
просто обратил на меня внимание тогда, когда мне это было нужно.
— И ты влюбился?
— Ну, сначала нет. Он был самым адекватным из старших. Был их лидером, а
лишнего никогда не позволял ни себе, ни кому-то ещё. Раньше тут мелким
очень несладко жилось. Ты слышал?
— Слышал, — щурясь от дыма, кивнул Кёта.
— Ну вот, а я был новеньким. Меня щемить все начали. И в первый же день я
наткнулся на его компашку на лестнице. Они меня пытались покурить
заставить. Дазай их разогнал, а меня отвёл на этаж. Сказал на лестницу
лишний раз не лазить и не реветь.
— Как мало надо ребёнку, — протянул Кёта.
— Вот именно, — кивнул Чуя.
— А потом?
— Ну, — Чуя задумался. — Не знаю, он учил меня способностью управлять,
постоянно был рядом. Дазай был очень строгим, но ласковым, пиздец. Я у
него с рук до его ухода не слезал. Он был высоким, а я доходягой, даже на
десятилетку не тянул, ещё и невесомый. Вот он меня и таскал. А мне в
прикол было.
— Странная картина вырисовывается, — задумался Кёта. — Не могу
представить его строгим.
— Я тоже не мог до определённого момента. Один раз я накосячил. Дазай на
меня до этого раза голоса ни разу не поднимал. Я даже не знал, что он
умеет. А тут он так разорался, такое мне высказал, ещё и пару пощёчин для
верности залепил.
— А что ты сделал?
— Ну, косяк и правда был крупный, — пожал плечами Чуя. — Он меня от Огая
полгода прятал, а тут он приехал, мне Рю такого про этого Огая наговорил,
что мне вообще уже было похер, что там Дазай сказал. Я к нему на этаж, а
там Мори. Быстро понял, что к чему. Тогда от него и Дазай огрёб, и меня
он начал окучивать. А Осаму всё думал, что я ещё могу выбраться, раз я
богатый наследник. И он прав, я мог бы. Но уже было поздно.
— Что было дальше? — с интересом спросил Кёта.
— Ну, я спрятался. Дазай перепугался. Пришёл потом, как побитая собака.
Глазки в пол, извинения бормотал. Тогда ещё не знали, что я сердечник.
После того, как выяснилось, он вообще на меня больше никогда не орал.
Так, пару раз рявкнул.
— То есть, он тебя избаловал.
— Ещё как, — усмехнулся Чуя. — Ему все об этом говорили, даже я. А он «ну
кто, если не я»? И правда. Кто бы ещё меня побаловал, кроме него?
— Да уж, — задумался Кёта. — Рассказываешь про него и глазки светятся. А
меня злость берёт.
— Ревнуешь? — спросил Чуя.
— Нет. Уже нет. Раз у вас всё так было, то мне и пытаться нет смысла.
Просто…ты о нём так говоришь, такой весь счастливый, улыбаешься, а его
нет. Как он мог тебя — такого замечательного — оставить тут?
Чуя снова усмехнулся и опять закурил.
— Я тебе скажу, но ты обещай молчать, ладно?
— Ладно.
— Дазай звонил мне перед Белой ночью.
— Серьёзно?
— Ага. Я ничего у него не спрашивал. Он сказал мне, что всё по-старому.
Сказал, что мы всё ещё семья, что это никогда не изменится. Я тогда
сильно бесился. Ведь я уже был близок к тому, чтобы на всё плюнуть. А он,
зараза, будто почувствовал, напомнил о себе именно в этот момент. А
потом, когда мне плохо стало, он мне приснился. Сначала всё норм, а потом
начал звать меня в отель. В Белую ночь. Настоящий Дазай никогда бы так не
сделал.
— И? — не понимал Кёта.
— Я всё не мог понять, как я мог его так чётко представить, вплоть до
запаха. И когда меня Огай забрал, мне снились кошмары. Я просил Огая дать
нам увидеться, но он не давал, сказал, что Дазай уехал из города. Но
ночью он пришёл, — у Кёты на этих словах комок к горлу подступил. —
Успокаивал меня, — улыбнулся Чуя. — Сказал, что осталось чуть-чуть
подождать. И пахло от него точно так же, как тогда, в моём бреду.
— Так может, это и был сон?
— Я утром тоже сомневался. Но нет. Он мне цветы прислал. И записка «не
сон». Знал, что я буду так думать.
— И почему так? Почему он не может нормально прийти?
— Ну, я так понимаю, дело в Огае, — слегка поёжился Чуя. — Я его как
увидел, весь ему изнылся. А этот хрен упёрся, мол рано. Он думает, что
Дазай меня больше не отпустит, а меня отсюда забирать пока рано. Да ещё и
родственнички мои нарисовались не вовремя.
— Хм, — задумался Кёта. — Знаешь, я бы на его месте послал этого Огая и
сразу бы пришёл к тебе.
— Такой наивный, — рассмеялся Чуя. — Огай — босс. Его слово — закон.
Понимаешь?
— Почему ты так говоришь?
— Огай очень многое сделал и для меня, и для Дазая. Он в этом приюте не
рабочую силу ищет, а соратников. Верных. Каким бы крутым Огай не был, ему
нужны свои люди. Поэтому он ждёт меня. Он знает, что я никогда не предам.
— И ты уже всё решил? На всю оставшуюся жизнь?
— Да, — кивнул Чуя. — Если для Огая важна организация, то я сделаю всё,
чтобы эта организация существовала и процветала.
— А если тебе придётся выбрать между Дазаем и Огаем? — сощурился Кёта.
Чуя замолчал, а потом фальшиво, но весело улыбнулся.
— Ну, тогда и узнаем.

========== Часть 25 ==========

На следующее утро у Чуи было страшное похмелье. Вообще, он редко от

такого страдал, так как пил чаще егермейстер, но вот после дешёвого вина
ему сильно поплохело.
Он не вставал с кровати чуть ли до вечера, а ребята из комнаты только и
делали, что прикалывались над ним, пока Чуя весь зелёный пытался не
выблевать свой желудок.
— Ну дай мне таблетку, — скулил Накахара, пока Сузуки довольно щурился на
него, лёжа на животе на своей кровати.
— Неа. Это моя мстя за то, что ты тоже надо мной издевался.
— Когда это я над тобой издевался?! — опешил Чуя.
— Когда Макото первый раз его трахнул, — фыркнул со своей кровати Рю.
— Это была не издёвка, — развёл руками Чуя. — Я давал тебе советы.
— Советы по выбору смазки и презерватива? — вскинул брови Сузуки. — К
слову, с гандоном стрёмно.
— Послушаем экспертное мнение, — заржал с подоконника Макото. Вот у него
настроение было лучше всех. Мало того, его никакой алкоголь с утра не
брал, так он ещё и Сузуки всю ночь доил. Довольным был, аж тошно.
— К слову, об экспертном мнении, — сел на кровати Чихайя. — Чуя, что с
мелкими делать?
— А что с ними? — недовольно отозвался Накахара, пытаясь лечь на подушку
так, чтобы голова не трещала.
— Их много. И они начинают потихоньку сходить с ума.
— В каком смысле?
— Ну, — протянул Сузуки. — Зажимаются по углам.
— Их старшие зажимают?
— Не. Сами друг друга. Толпами.
— Это не наше дело, — качнул головой Чуя.
Парни примолкли, каждый размышлял о том, что сказал Накахара.
— Я тут на днях расцепил троих. Двое на одного полезли. И не просто
докопаться, а с определённой целью.
— Какой? — закатил глаза Чуя. Ему вот сейчас вообще не хотелось слушать
эти полунамёки.
— С предложением.
— Определённого толка, — поддакнул Сузуки.
— Да ёбаный в рот! — психанул Накахара. — Что, блять, случилось?
— Трахнуть они его хотели, — подал голос Рю. — Там половине тринадцать, а
другой половине десять.
Чуя захныкал. В его время таких проблем не возникало, потому что самой
большой проблемой мелких были старшие. Неужели ему тоже, как когда-то
Дазаю, придётся проводить лекцию по половому воспитанию? Да ещё и за так.
Осаму тогда массаж хотя бы получил.
— Я не знаю, что делать в таких случаях. И думать, если честно, не хочу.
— Хорош лидер, — фыркнул Рю. — Вот Акико тебя не слышит.
— А ты иди, передай ему, — пожал плечами Накахара.
— Хватит уже на меня агриться! — взбесился Чихайя. — Это всё ещё из-за
того раза?!
— Того раза?! — резко сел на кровати Чуя. — Ты меня «тем разом» до
приступа довёл. Нудил так, что аж поплохело.
— Я уже сто раз извинился! — взвился Рю. — Сколько лет с тех пор прошло?
— Сколько лет? — опешил Накахара. — А недавно?! У меня такое чувство, что
ты меня намеренно прибить пытаешься. Только и ждёшь, когда я коньки
отброшу.
Рю резко побледнел и потупил глаза, а Макото с Сузуки переглянулись.
— Что было недавно? — спросил Макото.
— Да ничего, забей, — плюхаясь обратно на подушку, отозвался Накахара. —
Я сам был виноват.
— Чуя, — позвал Сузуки. Но Чуя не отвечал. Тогда парень с трудом переполз
к нему на кровать и лёг рядом под одеяло, прижимаясь своим худющим телом.
— Ну, не грусти. Хочешь таблеточку?
— Уже нет, — буркнул Чуя, ощущая, как Сузуки его обнимает со спины и
прижимается к нему своим стояком. — Слушай…
— Не нуди, — оборвал парень, потираясь носом ему между лопаток. — Чуя
такой приятный и пахнет вкусно. Вот оно и поднимается…
— Макото, убери свою течную сучку, — попросил Накахара.
Для Сузуки, вообще, было в порядке вещей вот так забраться к юноше в
кровать, но в тот день Накахара был не в настроении терпеть его припяздь.
Правда, потерпеть всё же пришлось, так как Сузуки вцепился в него и
выпускать упорно не хотел, периодически потираясь о зад Чуи стояком.
— Нет, это невыносимо, — в итоге вскочил Накахара, понимая, что сам
начинает возбуждаться. — Тебя же всю ночь ебали, Сузуки!
— И что? — развалившись на кровати Накахары, ухмыльнулся он. — Хочу ещё.
Макото усмехнулся, сидя на своей кровати. Чуя всё поражался, и как его
ревность не берёт? Ведь Сузуки та ещё шлюха.
— Сходи в душ, — предложил парень, натягивая те самые новые джинсы. Он
поднялся, чтобы покурить, а Сузуки заскулил с кровати.
— Накахара, ты свою задницу видел? Она мне будет сниться в мокрых снах, —
сообщил парень.
Чуя озадаченно обернулся и попытался рассмотреть в зеркале себя со спины.
Ну да, джинсы и правда сильно его обтягивали. Поэтому ему и нравились,
потому что все остальные по жизни где-нибудь да провисали, так как ноги у
Накахары были очень худыми.
— Сузуки, ты уже достал со своими лазурными подколами, — сообщил Рю.
— Завали, развалина, — любуясь на жопу Накахары, фыркнул юноша. — Тебя
никто не хочет, вот ты и бесишься.
Чихайя закатил глаза, а Чуя с Макото рассмеялись.

После того, что услышал о мелких, Чуя решил напомнить им о своём

существовании и спустился в столовую. Впервые за последние четыре года он
там решил появиться. Макото даже устроил целое представление, отправил
Чую за дазаевский стол, а сам сдвинул всю очередь мелких и принёс ему
поднос с едой. Ребята смотрели на него, как на бога, а Чую ржач прошибал,
он едва держался. Неужели, и он когда-то тоже так смотрел?
— Нет, — подал голос Макото.
— Что нет? — не понял юноша.
— Ты смотрел не так. Выглядел наглым засранцем, поэтому я тебя и начал
щемить.
Сузуки рассмеялся, ковыряя ложкой неизменную кашу.
— А кормят всё так же хреново, — поделился впечатлениями Чуя,
принюхиваясь к своей тарелке.
К выходным снова подрулили Юри и Минори. Правда, последний, едва отвёз их
в парк, куда-то слинял. Они мило побеседовали под цветущей сакурой,
поедая мороженое.
К концу прогулки тётя спросила, что Чуя хочет на день рождения, он
сказал, что ему ничего не нужно и обойдётся устными поздравлениями. Зато
Огай устными поздравлениями не обошёлся. Он приехал лично и вручил ему
обалденный нож, а бонусом бутылку Романе-Конти*.
Чуя в винах не очень разбирался, но когда распил с Огаем эту бутылку,
понял, что надо срочно начать.
В тот день ему позвонил Фури и тоже поздравил с шестнадцатилетием. И, что
стало огромной неожиданностью, позвонил Цубаки. Чуя не ожидал, что спустя
столько времени он про него всё же вспомнит. Но Цубаки и не забывал. Он
сказал, что уехал из Йокогамы, был очень занят, буквально не продохнуть.
С Широ они расстались, поэтому, пребывая в долгой депрессии, Цубаки долго
не мог даже думать о приюте и приютских.
На вопрос, почему расстались, Цубаки не хотел отвечать. Он всё спрашивал,
как у самого Чуи дела, но темы Дазая не касался.
В ту ночь в приюте закатили огромную вечеринку. Чуя просил Макото, чтобы
этого не делал, но его, естественно, никто не послушал.
Праздновали на четвёртом этаже, там уже закончился ремонт в коридоре,
даже полы были нормальными, а вот в комнатах до сих пор кое-где не было
стёкол.
Чуя пустил их туда, скрепя сердце. Даже прибежали пара человек от мелких,
кого старшие обычно посылали за сигаретами, принесли подарок. Они
подарили ему кофе и упаковку тростникового сахара.
Он был так тронут, что даже разрешил им немного остаться с ними, но
только недолго. И всё многозначительно поглядывал на Макото, который,
видимо, и помог советом с подарком.
Накахара в тот свой день рождения впервые за долгое время искренне
радовался и друзьям, и девушкам, и выпивке, и чужой компании. Они курили,
танцевали, выпивали, а потом принесли торт со свечками. Тогда-то Чуя и
вспомнил о Дазае. Каждый год он загадывал одно и тоже желание, и в этот
раз загадал его же «пусть с этим днём рождения поздравит Дазай».
Сидя на подоконнике, где было выбито стекло, и раскуривая косяк, Чуя
наблюдал за тем, как Цубаки в бутылочку выпало целоваться с Синой. Эта
картина напоминала ему ту, что он когда-то видел в комнате Дазая, когда
Фукуде пришлось целовать Саторо.
— А ты не упадёшь? — поинтересовался Кёта, подойдя к нему.
Чуя хмыкнул и свалился спиной в окно. Парень испугался, подлетел к
подоконнику, но Накахара «лежал» на стене и курил, будто, прохлаждается
на полу.
— Ладно, я забыл о том, какой ты сильный, — сдался Кёта. — Возвращайся,
это жутко.
— Тут так хорошо, — сообщил Накахара, наблюдая за перевёрнутым миром. —
Как раньше.
— А как было раньше?
Чуя резко сел, а потом и встал на ноги. Прошёл по стене и зашёл в окно.
— Мы с Макото тут курили втихаря, — улыбнулся Чуя, передавая ему косяк. —
А потом нас спалили.
— И что сделали?
— Напоили чаем и научили мухлевать в карты.
— Норм наказание, — затягиваясь, сказал Кёта.
Чуя рассмеялся. Его потихоньку крыло и травой, и алкоголем.
Ребята постепенно начали разбредаться, мелкие ушли. К четырём утра Чуя
один остался на этаже. Он сидел на подоконнике и перетаскивал
способностью мусор в один угол, пока на этаже не послышались шаги.
Он думал, что это Кёта или Макото, пришли позвать его обратно, поэтому
даже не дёрнулся. Но когда возле прохода шаги стихли, а визитёр не
появлялся в поле зрения, Накахара нахмурился. Он внимательно посмотрел в
проход, точно ощущая чужое присутствие.
— Интересно, а тут есть мышки? — послышался до боли в груди знакомый
голос. Повзрослевший, с хрипотцой, но родной и любимый голос.
Чуя вскочил с подоконника и в пару шагов пересёк комнату, впечатываясь
точно в родные объятья. Он, как раньше, подлетел на месте, и его тут же
поймали под бёдра крепкие руки.
— Дазай, — зашипел Чуя, обнимая его всеми конечностями и жмурясь так, что
перед глазами заплясали точки.
— Чуя, — обнимая мальчика за лопатки, улыбнулся Осаму.
Он долго стоял, просто держа подростка на руках и слушая его дыхание,
ощущая, как нагревается шея, как Чуя плачет. Он и сам был так счастлив,
что мог разрыдаться в любую секунду. Вот он, наконец, здесь. Его самый
родной человечек, выросший, но всё такой же милый и любимый.
— Посмотри на меня, — через несколько минут, попросил Дазай. — Малыш,
пожалуйста, посмотри.
Чуя нехотя оторвался от его плеча, боясь, что в любой момент снова всё
исчезнет, как в том бреду. Исчезнет крепкое плечо под щекой, широкая
спина под руками и тяжелый приятный парфюм вперемешку с запахом табака
перестанет забивать ноздри.
Но Дазай не исчез, он жадно заглянул Чуе в глаза, ставя того на ноги.
Рукой осторожно коснулся щеки, убирая за ушко рыжие пряди, коснулся своим
носом его, прикрыв от удовольствия глаза. Да, Чуя был всё тем же. Тем же
самым милым и красивым созданием, с пронзительным чистым взглядом. И
смотрел на него так, будто, Дазай — провидение. Будто, он не просто
человек, а вся его жизнь.
— Господи, ты такой красивый, — прошептал Осаму, проводя носом по
бархатной щеке.
Чуя снова его обнял за шею, чуть поднявшись на носочках. Осаму был
неприлично высоким!
— Ты тоже, — зашептал он. — Такой красивый и взрослый. И так классно
пахнешь, — жадно втягивая носом запах от его шеи, сказал Чуя.
— Ты уже не первый раз мне это говоришь.
— И не последний, — тихо смеясь серебристым смехом, пообещал Накахара. —
Ты…ты даже не представляешь, как…
— Представляю, — сжимая худое тельце двумя руками, сказал Осаму. — Я
представляю, Чуя. Я тоже невыносимо скучал.
Тихо всхлипнув, Чуя уткнулся ему в шею и поцеловал её. Потом потёрся
носом, понюхал за ухом. Дазая было так много, и он весь был с ним, что
Накахара с ума сходил от этих ощущений.
— Совсем большой, — задумчиво перебирая его пряди пальцами, улыбнулся
Дазай.
Он аккуратно отстранил юношу от себя и, обхватив его лицо горстью,
приблизился к его губам. У Чуи дыханье перехватило, глаза закрылись сами.
Он ощутил, как Дазай нежно, но настойчиво его целует. Как сам раздвигает
горячим языком губы, как проникает в рот. Раньше он никогда его так не
целовал, лишь позволял Чуе делать что-то подобное. Но это было иначе. Это
был взрослый, требовательный, собственнический поцелуй, на который Чуя с
готовностью и удовольствием отвечал, зарываясь пальцами в каштановые
волосы, вставая на носочки, подтягиваясь, прижимая к себе сильнее, лишь
бы прочувствовать, вдавить Осаму в себя.
Чуя неосторожно прикусил нижнюю губу Дазая, тот зашипел и углубил поцелуй
ещё сильнее, казалось, пытаясь достать языком до самого нутра Чуи.
Лизнуть, поцеловать и пометить.
— Ещё, — проскулил Чуя, когда Дазай от него оторвался.
Парень рыкнул, схватил Накахару за волосы, слегка сжимая у корней, задрал
его голову и, мазнув взглядом по приоткрытым влажным губам, впился в них
так, как всегда хотел. Жадно сминая, кусая, втягивая в себя.
Чуя одурел от этого поцелуя, прижался к нему сильнее, ощущая, как его
толкают к ближайшей стене, как одну ногу собственнически поднимают и
заводят за спину.
Скульнув, Чуя потёрся о Дазая, демонстрируя своё возбуждение. В этом
движении он просил, умолял, дотронуться до себя. И Дазай не хотел, чтобы
это было так, но не смог удержаться.
Оторвавшись от его губ со вкусом егермейстера и табака, Осаму быстро
переместился поцелуями на его шею. Кусая там кожу, даже прикусывая чёртов
ошейник, он быстро расстегнул на Чуе джинсы и, не давая ему опомниться,
взял в руку.
Чуя взвыл, ощущая впервые подобную ласку. Неосознанно толкнулся,
запрокидывая голову, елозя спиной по обшарпанной стене.
— Обалдеть, — прошептал Дазай, тяжело дыша. — Ты превзошёл все ожидания,
малыш.
— Что? — не понял Накахара, глядя мутным расфокусированным взглядом.
Дазай что-то рыкнул, снова поцеловал его и начал быстро дрочить, ощущая,
как на плечах сжались маленькие пальчики. Прежде, чем Чуя сломал бы ему
кости, он незаметно его обнулил, продолжая ласкать юношу, то срываясь на
быстрый темп, то замедляясь.
— Ещё, — слепо пытаясь поймать Дазая в поцелуй, просил Чуя.
Осаму быстро его поцеловал, ускоряя движения. Тело Чуи напряглось,
сведённое судорогой, он что-то проскулил ему в поцелуй и кончил в руку,
продолжая крупно вздрагивать в руках Дазая. Он навсегда запомнит, как в
этот момент изломились тонкие брови, как напряглись плечи, как его всего
затрясло от накатившего оргазма. Чуя был невыносимо, непозволительно
прекрасен в этот момент. И Дазай был готов сделать что угодно, лишь бы
этого не видел никто, кроме него.
— Ха… — тяжело выдохнул Накахара, отойдя от оргазма и привалившись спиной
к стене. Дазай всё ещё держал его одной рукой, а второй удерживал его
бедро, вдавливая своим телом в стену.
— Ты такой классный, — чуть ли не с щенячьим восторгом в глазах, сказал
Дазай. А потом убрал руку и…начал её облизывать.
— Что ты делаешь?! — опешил Чуя, встав на обе ноги.
— А что? — не понял Осаму, продолжая слизывать семя с ладони. — Это же
Чуя.
Накахара, как по команде, вспыхнул и застегнул джинсы. Он, тяжело дыша,
жадно оглядывал Дазая. Высокий, стройный, в костюме, на плечах — пальто.
Правда, руки почему-то перемотаны, да и шея тоже.
— А, кстати, — закончив облизывать руку, он достал из кармана платок и
вытер её. А потом следом достал из другого кармана коробочку. — С днём
рождения.
Чуя опешил, взял подарок в руки, открыл и…увидел ключи. Там было два,
один от домофона, а другой от двери. И на них был маленький брелок.
— Ч-что это? — не понял Накахара.
— Ну, как? — обнимая его и прижимая к себе, удивился Дазай. — Ключи от
квартиры.
— Чьей?
— Моей. Ну, то есть, нашей.
Юноша чуть сознание не потерял от счастья. У него не было сил после
сильного оргазма, подкашивались ноги, поэтому Дазай подхватил его под
бёдра, перенёс на подоконник и усадил.
— Когда придёт время, тебе придётся задуматься о жилье, — зарываясь в его
волосы пальцами, сказал Дазай. — Но я подумал за тебя, поэтому теперь не
придётся.
Тихо всхлипнув, Накахара обнял его двумя руками.
— Я так люблю тебя, — проскулил он.
— Я тоже люблю тебя. И совсем скоро мы сможем жить как настоящая семья.
После воссоединения на четвёртом этаже, Дазай отвёл Чую вниз и усадил в
машину. Охрана Дазаю едва ли не реверанс отвесила, когда они выходили.
— Ну, куда хочешь поехать? — поинтересовался Дазай. — У нас есть пара
часов, чтобы отметить твой день рождения.
Чуя пожал плечами. Он теребил в руках ключи, был ужасно смущён и до
неприличия счастлив.
— В Макдак, — тихо сказал он.
— Ничего не меняется, — усмехнулся Дазай, притянул его к себе и поцеловал
в губы.
С момента, как появился, он всё никак не мог отцепиться от Чуи. Даже
когда они спускались, он держал его за руку, постоянно прижимался, будто,
хотел наверстать эти упущенные четыре года.
Они всё же заехали в Мак, Чуя выпросил себе бургер, колу и картошку фри.
Но бургер, в итоге, доедал Дазай.
— Раньше было вкуснее, — пожаловался Чуя.
— Ты просто отвык от такой пищи, поэтому она тебе не нравится, — комкая
бумажку, улыбнулся парень.
— Мне придётся вернуться, да? — спросил Накахара.
— К сожалению, — вздохнул Дазай. — Я не должен был сегодня приходить. Но
не смог не поздравить тебя с такой важной датой.
Чуя сжал в руке ключи.
— Я ждал тебя, — выдохнул он.
— Я знаю, — кивнул Осаму. А потом посмотрел на него, как-то непривычно.
Очень серьёзно. — Я тоже ждал.
— Что? — опешил Чуя. Он-то был уверен, что Дазай не будет хранить
Целибат.
— Ну, Камия мне здорово в этом помог, — рассмеялся парень. — Постоянно
нудил о том, что я слабак и сорвусь. Но я уже не мог, зная, что такой
милый Чуя терпит и ждёт меня.
Парень снова придвинулся к нему и потёрся носом о нос.
— Ты обещал, что в шестнадцать… — тихо начал Накахара.
— Я знаю. И я тоже очень хочу. Но не сегодня. У нас ещё будет время.
Чуя быстро взглянул на ширинку Дазая и нагло пересел к нему на колени.
Парень откинул сиденье немного назад, позволяя Чуе расположиться на нём
удобнее.
— Я хочу… — краснея, начал он.
— Не надо, — улыбнулся Осаму, погладив его по щеке. — Всё хорошо.
— Нет, я сделаю, — рявкнул Накахара.
Он приподнялся на коленях и провёл руками от груди к крепкому животу,
скрытому костюмом. Дазай судорожно выдохнул. Чуя быстро расстегнул ремень
брюк и смог, наконец, рассмотреть всего Дазая. Он его очень впечатлил.
Своими маленькими ручками Чуя тут же начал всё трогать, да так быстро и
проворно, что Осаму практически в голос завыл, ощущая уже болезненное
возбуждение.
— Нравится? — ухмыльнулся Чуя, сверкнув глазами.
— А ты, смотрю, профессионал, — парировал Дазай, за что получил больной
кусь в шею.
Накахара, целуя его, кусая и зализывая, принялся быстро двигать рукой,
при этом умудряясь жадно его трогать, извиваться и чуть ли сам не
заскулил.
Осаму едва держался, чтобы не плюнуть на всё, не отвезти его в отель и не
разложить на первой попавшейся горизонтальной поверхности.
— Ты самый лучший, — низко, чуть хрипло, до одури сексуально прошептал
Чуя.
Это стало контрольным в голову. Зажмурившись, с тихим рыком Осаму,
кончил, прижимая Чую к себе со всей силы.
Накахара тут же поцеловал его в губы, даже не давая прийти в себя. И
когда мелкий научился так классно целоваться?
— Ты дьявол, — тяжело дыша, сообщил Дазай, пока Чуя пересел на своё
сиденье и осматривал мокрую руку. А потом взял и лизнул кончиком языка. —
Противно? — спросил Осаму.
— Хочешь попробовать? — с готовностью предложил он.
— Воздержусь, мне нравится только Чуя, — усмехнулся Дазай и вытащил из
бардачка салфетки.
Чуя вытер руки, а потом как-то печально посмотрел на приборную панель.
— Мы можем ещё недолго покататься, — предложил Осаму.
— Давай посидим. Я так давно хотел просто посидеть с тобой.
Припарковавшись недалеко от порта, Дазай и Чуя пересели назад. Мальчик
быстро задремал у него в объятьях, наслаждаясь таким приятным и родным
запахом кожи, вперемешку с парфюмом.
Так и сидели, пока солнце окончательно не встало, являя этому миру
следующий день.
Задремавший Чуя не хотел отлипать от Осаму, ощущая себя снова
десятилетним мальчишкой, что забрался к нему в кровать.
— Надо ехать, — сказал Дазай.
Нехотя Накахара всё же пересел вперёд. Они заехали за кофе, тормознули
возле приюта и оба закурили.
— Вы только посмотрите на него, — рассмеялся Осаму. — Совсем как
взрослый.
— Ой, кто бы говорил, — фыркнул Чуя.
— Кстати, как там остальные карапузы? — спросил Дазай.
— Нормально, — пожал плечами Накахара. — Сузуки превратился в милого
вечно скулящего голубочка, а Макото вымахал, как пиздец, и трахает его.
Чуя тут же отхватил по губам и сначала даже не понял, что произошло.
— Ты серьёзно? — удивился он.
— Нет, — приблизившись и поцеловав его кофейными губами, улыбнулся Дазай.
— Не удержался. Ты стал слишком крутым.
Накахара рассмеялся.
Дазай долго не хотел отпускать от себя Чую. Они скурили по три сигареты,
выпили и кофе, и остатки колы, уже без газа, прежде, чем Накахара всё же
вышел из машины. А когда вышел, то и Дазай выпорхнул следом, сжал его
так, что кости захрустели, понюхал волосы, зарылся в них пальцами, и
пообещал, что скоро они увидятся.
— Больше не задерживайся так надолго, — попросил Накахара.
— Обещаю, — выдохнул Дазай.

Когда Осаму вернулся в порт, то тут же наткнулся на злого, как чёрта

Огая. Он сидел в том кабинете, в котором обычно ошивается Дазай, и
перебирал отчёты на его столе.
— Как прошла зачистка? — поинтересовался Мори.
Парень, чувствуя неладное, решил сделать вид, что всё в порядке.
Плюхнулся в кресло перед своим столом и вытянул ноги.
— Нормально, как и всегда.
— Жертвы среди наших есть? — перекладывая бумажку из одной стопки в
другую, спросил Огай.
— Нет.
— Правда?
— А что, есть?
— Ты мне скажи, твоё задание, твои люди, — пожал плечами Мори. Дазай
вздохнул и потёр глаза.
— Давай уже, скандаль и я пойду, — попросил парень.
— А есть повод?
— Не притворяйся.
Мори положил последний листик в стопку и, скрестив руки, положил на них
подбородок. Дазая прошило от того, как сверкнули его глаза.
— Ты ослушался меня.
— Фактически, нет. Ему же есть шестнадцать, — найдя свои ботинки
поразительно занятными, ответил парень.
— Поражён, что ты здесь, — откинулся на спинку мужчина.
— Он же обещал, что отпустит.
— О да, этот жалобный скулёж я запомню на всю жизнь, — закивал Огай. — И
как прошло?
— Ты о чём? — не понял Дазай. Мори вскинул брови. — О, боже! Никак!
— Серьёзно? — разочарованно протянул он.
— Босс, — рыкнул Осаму.
— Ладно, расслабься. Что там с той организацией, которую ты должен был
расформировать?
— Их оказалось больше, чем нас, — закуривая, поведал Осаму.
— Но ты решил не отступать.
— Попытка не пытка.
— Для тебя, может, и нет. А мы потеряли людей. Много людей, Дазай.
— Они знали, на что шли, — выдохнул дым парень. — Ты прекрасно знаешь,
как я работаю. Если не хочешь собирать мясо, просто не давай мне подобных
заданий.
— А кому мне их давать? У меня за полгода половину исполнительного
комитета выкосило, — развёл руками мужчина.
— Мы с тобой оба знаем прекрасного кандидата…
— Даже не начинай. Он ещё маленький.
— Ага, да удаленький, — фыркнул Осаму. — Я тебе уже говорил и ещё раз
повторю — Чуя готов.
— Это я буду решать, — отрезал мужчина. — Тем более, даже если так, я не
могу сейчас его забрать.
— Почему? — не понял Дазай.
— Его родственники хотят это сделать.
— Чего? — опешил юноша.
— Ага. Объявились недавно, видятся с ним каждые выходные. Прямо,
счастливое семейство.
— А что Чуя?
— Ну, а чего он? Они его родственники, он не может от них просто так
откреститься. Захочет — вернётся.
Дазай скрипнул зубами и глубоко затянулся. Он не рассчитывал на такую
помеху, как эти алчные ублюдки.
Комментарий к Часть 25
*Романе-Конти - одно из самых дорогих в мире вин. Характерные черты
этих вин – утончённость, равновесие, изящество. 55 бутылок уходит с
молотка примерно за миллион долларов. к слову, если вы помните, то в
последней серии второго сезона Огай, Коё и Чуя распили бутылку вина. Это
была бутылка именно Романе-Конти, если мне не изменяет память, 1986 года.
я не нашёл, сколько стоила бутылка именно этого года, но винтаж 1989
стоит 520 000 р. /одна бутылка, 0.75 л/.
простите, что выкладываю главу так поздно, да и сама по себе она
небольшая. у меня был очень нагруженный день сегодня, я вышел из дома в
10, а вернулся только около 9. соу. сорян.

========== Часть 26 ==========

Едва Чуя зашёл в комнату, его чуть с ног не сшибло запахом перегара.
Парни, скуля, просыпались и поднимались со своих кроватей. Но заметив
бодрого Чую, слегка притихли.
— Что? — не понял парень, проходя к подоконнику и включая чайник.
— Он всё-таки приехал? — спросил Сузуки.
— Кто?
— Дазай.
Чуя не мог понять, как они догадались, пока Сузуки не кивнул ему на шею.
Чуя подошёл к зеркалу и ахринел. Вся шея, особенно возле ошейника, цвела
укусами и засосами. Вот ведь зараза.
Быстро распустив хвостик, парень попытался прикрыть засосы.
— Да нечего стесняться, — потянулся Сузуки. У него явно улучшилось
настроение. — Как у Дазай-сана дела?
— Как и всегда, — фыркнул взбешённый Чуя. — Ходит весь из себя крутой
хрен.
— Тебе понравилось? — вкрадчиво поинтересовался Макото.
— Ничего не было, — качнул головой Чуя.
— Ага, это ты можешь Кёте пойти рассказать. Хотя, даже он, наверное, не
поверит.
Накахара закатил глаза и плюхнулся на кровать. В кармане звякнули ключи.
— Я буду спать, и если не случится землетрясение или нечто схожее по
масштабу катастрофы, меня не будить, — скомандовал он, с удовольствием
утыкаясь носом в подушку.
— Какой деловой, — ухмыльнулся Макото.

После встречи с Дазаем Чуя стал заметно бодрее. Он больше смеялся,

общался с парнями, постоянно подкалывал Кёту. Даже мелкие начали к нему
иногда подходить, спрашивали, нужно ли что-нибудь купить в магазине.
Каждые выходные он виделся с тётей и дядей. На день рождения они ему всё
же сделали подарок — подарили курс английского языка. Занятия были по
выходным, два раза в неделю, а комплектом шли дорогие учебники и тетради
кэмбриджского издания. Чуя не понимал к чему такой подарок, но языки ему
нравились, поэтому на занятия парень ходил с удовольствием. Тем более,
когда-то он учил французский, а в приюте снова начал английский, поэтому
заполнить пробелы в знаниях был очень даже рад.
С Дазаем они пока больше не виделись, но Чуя писал ему смски. На
некоторые Дазай отвечал, на некоторые нет, но имея с ним даже такую
тонкую ниточку связи, жить было гораздо проще.
Многие заметили перемену. Казалось, даже состояние здоровья Чуи
улучшилось после этой встречи. Будто, парень задыхался последние четыре
года, а тут ему открыли доступ к кислороду. Кёта тоже всё это заметил и
бесился больше всех.
— Такой довольный, аж тошно, — буркнул он, пока Чуя сидел на крыльце и
наблюдал за яблоней. На ней впервые за несколько лет появились цветы.
— Отстань от него, — посоветовал Сузуки, затягиваясь ментоловой
сигаретой.
— Ой, я тоже хочу, — опомнился Чуя.
Сузуки вытащил из кармана пожёванную пачку и передал ему. Накахара с
удовольствием затянулся и ощутил, как комок подкатывает к груди.
— Почему они такие вредные? — с сожалением сказал он, затягиваясь снова.
Парни пожали плечами.
— Что на выходные планируете? — слыша, как звенит звонок на урок в
здании, но продолжая сидеть на перилле, спросил Накахара.
— Что тут можно спланировать? — недовольно отозвался Кёта. — Как всегда.
А ты?
— Ну, английский, — пожал плечами юноша. — И заход по магазинам,
традиционно.
— Твои шмотки складывать некуда, — насупился Сузуки.
— Ты мне это рассказываешь? — распахнул глаза Чуя. — Тем более, тебе грех
жаловаться, половина достаётся тебе.
— Почему? — не понял Кёта.
— У нас один размер, — пояснил астматик. — Ну, почти. У Чуи плечи чуть
пошире.
— А почему они вдруг начали так тебя окучивать? — спросил Кёта.
— Забрать хотят, — пожал плечами Чуя. — Юри каждый раз мне сцену
закатывает о том, что я у неё единственный родной человек. А потом следом
запил от дяди «ну какое будущее с таким образованием». И по кругу.
— А чего ты уйти не соглашаешься? — спросил Сузуки.
— Ты думаешь они реально соскучились? — изогнул бровь Чуя. — Им наследник
нужен, вот и насели. Да и трастовый счёт пока всё ещё принадлежит мне. А
вот заделаю ребёнка до двадцати, они быстренько предложат помощь, оформят
на себя, ну и трастовый фонд вытянут из меня, на содержание. Огай
говорил, они мне уже и невесту подобрали, при деньгах.
Парни, слушая его объяснения, всё больше ахуевали от безграничности
человеческой наглости и жадности.
— Ну, а чего ты их не пошлёшь? — спросил Сузуки.
— А тебе в брендовых шмотках ходить не нравится? — улыбнулся Чуя и
потрепал его по голове. — Лично я, вполне доволен курсами и новой обувью.
А ещё стейками каждую субботу.
— Я тоже хочу стейк, — опомнился Кёта.
— Так чего ты раньше молчал? — спросил Чуя, затягиваясь. — В следующий
раз и тебе привезу.
Но в следующий раз после прогулки, когда Чуя поехал на английский, он уже
не встретился с тётей и дядей. От языкового центра его забирала другая
машина.
— Good evening, — улыбнулся Дазай.
— Nice to meet you, — ответил Чуя, целуя его в щёку.
— Как успехи, полиглот? — трогаясь, спросил Осаму.
— Нормально. Чем займёмся?
— Поехали домой? — сверкнув глазами, предложил парень.

«Поехали домой» звучало очень заманчиво. Причём, даже не тем, что Чуя
увидит, где живёт Дазай, а тем, что они как будто уже жили вместе.
Машина припарковалась на подземной парковке элитной многоэтажки в центре
города, Чуя был впечатлён. Он никогда не был в таких местах, и ему всё
было интересно, начиная парковкой, заканчивая дверью, в которую Дазай его
впечатал, едва они поднялись.
Вообще, когда Накахара услышал предложение, он думал, что вот, всё,
наконец-то. Но Дазай быстро спустил его с небес на землю. Да, всё будет в
ближайшее время, но не сегодня. Сегодня они просто приятно проведут
вечер. Ну и, может быть, ночь.
— Признайся, ты просто не хотел отпускать меня в приют, когда туда придут
девушки, — сидя за стойкой, которая тут была вместо столовой, улыбнулся
Чуя.
Дазай стоял за рабочей зоной и что-то смешивал.
— Моя бы воля, малыш, запер бы тебя тут навечно и никому не показывал, —
усмехнулся Осаму.
Он снял с плеч своё пальто и теперь, оставаясь в костюме, выглядел просто
умопомрачительно. У Чуи штаны рвать начало, едва он в машину сел.
И квартира у Дазая была красивая. Много места, панорамные окна, вид на
город и море. Комнаты было всего две — гостиная и спальня, но везде было
просторно, светло, мало мебели. Тут было не очень уютно, но тут была
обалденная огромная кровать, на которую Чуя мечтал уже побыстрее
завалиться.
— Тут здорово, — наблюдая закат, закурил юноша.
— Я долго привыкал к тому, что один живу в такой большой квартире, —
честно сознался Осаму, ставя на стойку две чашки, наполненный кофе и
взбитыми сливками. — Айриш, — объявил он.
Чуя положил сигарету на пепельницу, размешал сливки и попробовал.
— Неплохо, — облизывая язычком сладкую пену, сказал он. — Но Романе-Конти
покорило моё сердце.
— И когда это мы его пили? — подаваясь вперёд, спросил Дазай.
— Огай поздравлял с днём рождения, — пожал плечами Чуя, тоже подаваясь
вперёд и целуя Дазая в губы, слизывая сладость кофе и ощущая горячий
алкоголь на языке.
— Так, сначала ужин, — скомандовал он.
— А потом? — сверкнул глазами Чуя.
— А потом отдых, — вздохнул Осаму. — Огай меня не пожалел. За то, что
виделся с тобой, мне две недели пришлось разгребать за комитет косяки.
— Расскажи мне, как там всё устроено, — потягивая кофе и продолжая
курить, попросил Накахара.
— Ну, Огай стоит во главе. Его ближайшее окружение — исполнительный
комитет, главой которого на данный момент являюсь я. В комитете состоят
лучшие эсперы организации, имеют в своём подчинении уже других людей.
Мелких исполнителей, либо же эсперов. Мне позволено управлять всеми ими,
включая особые отряды карателей. Но в последние месяцы в комитете
появилось слишком много вакантных мест, поэтому работы у меня до задницы.
— Какой деловой, — с улыбкой протянул Чуя. — Хочешь, я сделаю тебе
массаж?
— Мечтаю, — хитро улыбнулся Дазай, что-то вытаскивая из холодильника.

После ужина, сидя на бёдрах Дазая, пока он сам лежал на животе,

распластавшись на огромной кровати, Чуя хмуро поглядывал на его бинты и
недовольно обводил руками кожу спины. Осаму запретил даже касаться темы
бинтов. Они были на руках и вокруг шеи, когда они увиделись в первый раз.
Теперь же остались только на руках.
Чуя, надавливая пальцами на мышцы вдоль позвоночника, прикладывал свой
вес к тому, чтобы размять напряжённую спину, наслаждаясь бархатом тёплой
кожи под пальцами, а Дазай довольно урчал в подушку.
— Я прямо чувствую, как ты недоволен, — сообщили со стороны подушки,
когда юноша начал разминать плечи и руки.
— Мне не нравится, что у тебя есть от меня секреты.
— Это не секреты, — улыбнулся Дазай. — Просто, небольшое уродство. Я не
хочу, чтобы ты это видел.
Чуя закатил глаза. Дазай не понимал, что он может быть хоть плешивым,
хоть изуродованным, хоть даже без скальпа. Для Чуи он всё равно будет
самым лучшим.
— Так что с твоей работой? — решил перевести тему парень, продолжая
массажировать лопатки.
— Ну, я уговариваю Огая взять тебя, ты очень удачно впишешься в комитет.
— Будешь отдавать мне приказы? — ухмыльнулся Накахара, надавливая всем
телом под правой лопаткой. Осаму заскулил.
— Я жду не дождусь, когда буду видеться с тобой ещё и на работе.
— Что обычно делают члены комитета? — поинтересовался Чуя.
— Отдают приказы, командуют операциями…
— И меня так сразу возьмут?
— Конечно, нет, — фыркнул Дазай. — Но с твоими талантами внизу ты долго
не задержишься.
— А есть лёгкий путь продвижения по карьерной лестнице? — спросил Чуя.
Дазай перевернулся на спину и усадил его себе на бёдра. Парень довольно
потёрся о его стояк.
— Хочешь попасть наверх через постель главы исполнительного комитета? —
усмехнулся он.
— Только если Осаму-сама позволит, — наклонившись к нему, промурлыкал
Чуя.
Дазай рассмеялся и резко перевернул его.
— Чуя, я правда, очень тебя хочу, — обводя рукой маленькое милое личико,
сказал он. — Но я ведь тебя больше не отпущу. А Огай за это отстрелит мне
яйца…
Чуя закатил глаза.
— Ладно. Давай тогда облегчённую версию.
— Подрочить тебе? — усмехнулся Дазай.
— Не совсем, — улыбнулся парень и сам его перевернул обратно на спину.
Дазай сначала не понял, что Чуя задумал, когда тот принялся нагло и жадно
его целовать, потираясь и прижимаясь всем телом. Ему казалось, что юноша
всё понял, но когда он спустился к шее, провёл языком к уху, когда
спустился к груди и втянул губами кожу на ключице, Осаму засомневался. И
окончательно он засомневался, когда Чуя принялся спускаться ниже, обводя
языком грудь, пупок и тормозя носом в самом низу, жадно втягивая запах
чистой кожи.
— Нет, даже не пытайся, — попробовал возразить Дазай, но на грудь легла
властная рука, впечатывая эспера обратно в кровать.
Чуя приподнялся и посмотрел ему в лицо. В полумраке комнаты, в обрамлении
рыжих локонов, застеленные дымкой слепого обожания и адского возбуждения,
глаза Чуи пленили и утягивали. На него смотрел невинный ребёнок, а внутри
у него плясали взрослые черти.
Пригвоздив к кровати даже не рукой, а этим взглядом, Накахара, сверкнув
очередной раз глазами, снова спустился вниз. Он молча расстегнул брюки,
спустил их и устроился между ног.
Дазай жмурился, представлял мёртвых котят, но рука сама зарывалась в
рыжие вихры, а возбуждение только росло.
Когда Чуя начал, у Дазая перехватило дыхание. Он столько раз представлял
этот момент, столько раз кончал, думая о том, как сожмёт медные кудри у
корней и насадит голову их обладателя на себя, что сначала подумал, что
ему это снится.
Чуя впервые дарил кому-то подобную ласку и это было заметно, но Дазаю
было глубоко плевать, насколько Накахара опытный. Он чувствовал на себе
горячий язык, ощущал каждый вдох и выдох, слышал мокрые звуки и…не смог
сдержаться.
Схватил его за волосы и сам отымел в рот. А Чуя позволил. Он с большим
удовольствием расслабил горло, позволяя Дазаю делать всё, что ему
хочется. Он всегда хотел, чтобы Осаму перестал воспринимать его, как
фарфоровую куклу.
— Чуя, — зарычал он, кончая.
Парень протянул к нему одну руку и ощутил, как его пальцы тут же
переплели с чужими и сжали со всей силы.
Поднявшись, Чуя аккуратно заправил одну прядь за ухо и, прикрыв глаза,
всё проглотил. Дазай чуть с ума не сошёл от того, насколько по-взрослому
сексуально смотрелся Чуя в этот момент. Нет, перед ним уже не мальчик.
Перед ним просто комок похоти и самый большой соблазн в его жизни.
Выдохнув, Чуя свалился на Дазая и улыбнулся.
—Тебе понравилось?
— Ты шутишь? — тяжело дыша, спросил Осаму. Он провёл рукой по
покрасневшей щеке и взял её в горсть. Чуя с удовольствием прильнул к его
руке и потёрся носом о ладонь. — Всё в порядке?
— Да, а что? — распахнул глаза юноша.
— Я увлёкся.
— Не заметил, — пожал он плечами.
— А ты, смотрю, сам закайфовал, — ощущая чужой стояк, усмехнулся Осаму.
— Ну, — Чуя отвёл глаза. — Мне хорошо от того, что тебе приятно.
— Какой милый, — глаза Осаму заблестели, он схватил Чую двумя руками за
лицо и притянул к себе, глубоко целуя.
— Дурак, — поняв, что его рот только что наглым образом вылизали и
вытрахали, усмехнулся парень. — И почему ты не можешь забрать меня? — лёг
щекой на грудь он.
— Хороший вопрос, — перебирая пальцами огненные кудри, вздохнул Дазай. —
Но я обязательно его решу. Ладно?
— Ладно.
— А теперь ванна и спать.
— Как скажешь.

Дрочка ни разу не помогла снять напряжение, но это было лучше, чем

ничего. А ещё очень приятно было лежать, наконец, с Дазаем. Накахара пока
не понял, что было не так, но в Дазае за последние четыре года что-то
изменилось.
Нет, вёл он себя точно так же, как и раньше, но…мальчик ожидал, что он
изменится. Это закономерно, Дазай вырос, очень многое увидел и пережил.
Да и сам Чуя тоже поменялся. Единственное, что оставалось неизменным —
это его чувства. Но самого его грызли сомнения.
Ему теперь всё должно было казаться правильным, он был готов к тому, что
Дазай упрётся и не захочет пока с ним спать, даже позволяя Чуе столько
всего. Он был готов к чему угодно, но чувство, будто где-то есть подвох
не отпускало. Интуиция Чуи работала безотказно, он чётко видел, что где-
то действительно есть подвох, но не мог понять, в чём дело.
Дазай был ласковым, нежным, таким, как всегда. Говорил о том, что любит
до умопомрачения, рассказывал о том, как скучал по нему, о том, что думал
каждый день, хотел вернуться. И Чуя слушал, улыбался и сильнее прижимался
к нему. Он с удовольствием принял ту причину, которую Дазай ему дал —
Огай не позволял вернуться.
И прекрасно, пусть. Даже если не Огай — плевать. Теперь ничего не важно,
пока во сне его сжимают родные руки.
Так он себе и говорил, упорно держа глаза закрытыми, пока Осаму сопел в
его ухо. Но когда в огромное окно заглянуло солнце, знаменуя этот день,
Чуя не выдержал и встал.
Он не спал ни минуты, хотя раньше, если с Дазаем, то мог уснуть хоть
разорвись рядом бомба.
Поднявшись, юноша быстро нацепил свои джинсы и, щурясь, вышел из спальни.
Быстро умылся, собрал волосы в небрежный хвост на затылке и решил
приготовить завтрак.
Накахара никогда не готовил, поэтому сначала растерялся. Он решил, что
надо начать с чего-то простого — бутербродов.
Кое-как накромсав пару сэндвичей, он потыкался с кофе-машиной и начал
дожидаться кофе. За всеми этими хлопотами, парень не услышал, как Дазай
тоже встал.
Когда его со спины обвили длинные руки и прижали к их обладателю, Чуя
вздрогнул и судорожно выдохнул, ощущая ягодицами чужой стояк.
— Доброе утро, — прошелестел чуть хриплый родной голос. Возле уха тут же
провели носом и поцеловали в висок.
— Доброе, — разворачиваясь в чужих руках, улыбнулся Чуя.
Сонный Дазай теперь выглядел не только мило, но и чертовски сексуально. И
как юноша раньше этого не замечал?
Поднявшись на носочках, Накахара обнял его за шею и поцеловал, ощущая под
пальцами очень мягкую и бархатную после сна кожу.
— Самое лучшее утро за последние четыре года, — сообщил Дазай,
оторвавшись от него. — Ты что-то готовил?
— Я пытался, — рассмеялся Чуя.
Бутерброды Дазай съел. Они вместе позавтракали и выпили кофе. Раскурили
по сигарете, а потом Чуя сел за уроки. У него в обед был английский,
нужно было успеть сделать задание.
— Я отвезу тебя, — застёгивая рубашку, сказал Осаму. — Так что, можешь не
торопиться.
— Отвезёшь на занятия? — грызя в зубах карандаш и вчитываясь в текст,
спросил юноша.
— Да. Забрать не получится, но могу прислать машину.
— Да забей, сам доберусь, — отмечая что-то, отмахнулся Накахара.
Дазай улыбнулся, подошёл к дивану, где Чуя сидел с ногами, и чмокнул его
в макушку.
К обеду Дазай был готов, Чуя тоже. Он не ожидал, что ему захочется
побыстрее уйти из этой квартиры. Накахара не понимал, что не так. Ему там
всё нравилось, вплоть до цвета постельного белья, но что-то внутри было
не так. Он списывал это на то, что просто не привык к тому, чтобы
находиться и спать в подобном просторном месте. В конце концов, Чуя всю
свою жизнь провёл в очень ограниченном пространстве, начиная ранним
детством и заканчивая приютом.
— Тебя что-то беспокоит? — поинтересовался Дазай, выкручивая руль и
выезжая с парковки.
Чуя внимательно на него посмотрел. Что-то в нём было…до него вдруг резко
дошло — Дазай слишком бодрый. Он всем довольный. Он ничего не делает для
того, чтобы Чуя был с ним. Он просто радуется, что сейчас им это
позволяют. Раньше бы Дазай скандалил, упирался. Действительно, если бы
всё было, как раньше, Дазай бы больше не отпустил Чую. Он мог бы сколько
угодно понимать, что это правильно, что так надо, что ещё рано, но едва
бы Чуя тогда зашёл за ворота, через день, а то и меньше, Осаму бы
вернулся за ним. Ведь они столько не виделись, столько всего надо
наверстать! Но он появился только через две недели, спокойный, собранный.
Милый, довольный, красивый, но какой-то ненастоящий. Идеальный взрослый
Дазай.
— Нет, — качнул головой Чуя.
Ему надо было срочно обдумать, что это значит. Может, дело в том, что он
просто действительно стал взрослым? Но, с другой стороны, в день рождения
к нему пришёл тот Дазай, которого он знал и помнил. А этот был…будто,
улучшенной копией. Без единого недостатка, но не живой. Чуя ждал не его.
— Мы можем увидеться ещё на следующей неделе, — с улыбкой предложил
Дазай.
Чуя внимательно на него посмотрел. Его так и подмывало спросить «кто
ты?».
— В выходные?
— Ага.
— А до выходных ты не сможешь?
— До выходных, — Дазай задумался. — Я попробую вырваться.
— Огай в курсе?
— Ну, не то, чтобы я скрывал. Но он не одобряет это.
Чую как-то передёрнуло.
— А мы можем заехать в магазин?
— Хочешь закупиться перед следующей неделей? — улыбнулся Осаму.
— Да, надо купить сигарет и егермейстер.
— Ребятам?
— Нет. Мне.
— Хорошо.
Это стало контрольным в голову. Прежний Дазай упёрся бы, сказал, что
вредно, что Чуя сердечник. Может, и согласился бы в итоге, но не так
просто. Надо было насторожиться ещё тогда, когда он сварил ему айриш.
Осаму Дазай был параноиком с комплексом старшего брата. Он не мог напоить
своего нежного и больного Чую кофе с виски. Только в том случае, если бы
Накахара сам его выпросил.
— Останови машину, — жёстко сказал Чуя. Его резко затошнило.
— Что?
— Останови.
— Тебе плохо?
— Останови сейчас же!
Дазай притормозил, а Накахара вылетел из салона, забыв свой рюкзак. Он
побежал от этой машины подальше, надеясь, что всё это сон. Он пока не
понимал, что произошло, пока не понимал, с кем он провёл целую ночь, но
он и не хотел понимать. Он хотел убежать в приют и спрятаться от этого
странного существа, похожего на Дазая. Похожего, но недостаточно, чтобы
его обмануть.
Чуя бежал, не разбирая дороги, пока у него не началась сильная отдышка.
Только тогда он остановился в каком-то переулке, прислонился к стене и
тяжело задышал. У него болело горло, пульсировало в голове, а из глаз
текли непрошенные слёзы. Но он не мог и дальше истерить.
Юноша попытался достать телефон и понял, что оставил всё в машине Дазая.
Плюнув, парень решил вернуться в приют. Чёрт с ним, с английским. Только
вот…где находится приют?
Порывшись по карманам, Накахара откопал какую-то мелочь и вышел на
тротуар, молясь всем известным ему богам о том, чтобы хватило на один
звонок из автомата.
Кое-как отыскав оный, Чуя набрал единственный номер, который помнил —
Фури. Он жмурился и тяжело дышал, пока слушал долгие гудки. И вскоре
трубку подняли.
— Фури! — заорал в трубку парень.
— Чуя? Ты чего? Откуда ты звонишь?
— Из автомата. Фури, пожалуйста, забери меня. Я потерялся.
— Стой, ты в городе?
— Да. Где-то в центре. Тут рядом высотки.
— Где ты конкретно? — чётко спросил парень. — Опиши, что видишь.
— Эм, — юноша осмотрелся. — Старбакс, рядом с ним Макдак, какое-то кафе.
— Это торговый центр?
— Да.
— Как называется?
Чуя повертелся, в поисках названия.
— Саншайн. Думаю, Саншайн.
— Отлично. Рядом есть остановка?
— Да.
— Иди на неё и жди. Понял?
— Да.
— Сиди и никуда не уходи. Я буду через полчаса.
За полчаса Накахара успел скурить аж пять сигарет. Вокруг было не
особенно много народа, зато машин проезжала целая куча. Юноша
приглядывался к каждой, боясь рассмотреть знакомую. Он корил себя
последними словами за то, что не выучил номер Огая. Надо было! Номер Фури
всплывал у него в памяти случайно, потому что он был похож на дату
рождения Дазая. А когда-то, переписываясь с ним смсками, он часто мелькал
перед глазами.
Вскоре из очередного автобуса вышла смутно знакомая фигура. Фури
практически не изменился с выпуска, немного подрос, его кожа стала лучше,
а ещё он сменил причёску. Теперь у него были выбриты виски и затылок. Так
ему шло гораздо больше.
— Чуя, –выдохнул он, подойдя к юноше, что сидел на остановке. — Что
произошло?
— Я пока не понял, — честно сознался Накахара. — Ты можешь отвезти меня в
приют?
— Далеко ты забрался, — рассмеялся Фурихата. — Пошли на станцию,
добираться долго.
Добирались и правда долго. Чуя раньше не задумывался о том, что их приют
находится в самой жопе Йокогамы. Они проехали несколько станций с
пересадкой прежде, чем сели в автобус, и Накахара начал узнавать
местность. Времени было уже к вечеру, когда юноша вошёл в ворота.
Фури заходить не стал, ему нужно было на работу. Он пытался спросить у
юноши, что произошло, но тот отмалчивался. Ему и самому надо понять, что
происходит.
Зайдя внутрь здания, Чуя побрёл было наверх. Но его тормознул Мацумото.
Хмурясь, он попросил Чую пройти в его кабинет.
— Ты не ночевал в приюте, — отрезал он, едва сел за свой стол. Накахара
пока садиться не рисковал.
— Да, простите, мне стоило предупредить, — начал было он.
— Не оправдывайся. Я многое тебе позволяю, но твоё поведение в последнее
время…
— Простите, — проскулил Чуя. Ему меньше всего сейчас хотелось выслушивать
претензии от Мацумото.
— Послушай, Чуя, ты умный мальчик. И я бы не стал тебя отчитывать, если
бы точно знал, с кем ты был. Я знаю всё твоё окружение за пределами
приюта, но когда Огай-сан позвонил мне и потребовал тебя, я даже не мог
толком объяснить где ты.
— Огай звонил? — опешил Накахара.
— Да, он хотел забрать тебя, спрашивал, когда закончатся занятия. Уж не
знаю, что случилось, но…
— А вы можете ему сейчас позвонить? — спросил Чуя.
Мацумото нахмурился и достал из кармана мобильник. Набрал номер и передал
его Чуе. Трубку подняли быстро.
— Он объявился? — тут же послышался недовольный голос.
— Огай! — впервые так радуясь этому баритону, воскликнул Чуя.
— Наконец-то! — зарычали на том конце. — Где, мать твою, тебя носило? Ты
хоть представляешь…
— Огай, пожалуйста, приедь в приют, — залепетал Чуя. Мацумото на этих
словах побледнел. Видеть здесь бешенного Мори он хотел в последнюю
очередь.
— Зачем?
— Пожалуйста, приезжай.
— Я сейчас не могу.
— Как только сможешь. Мне надо у тебя кое-что спросить.
— А по телефону ты не можешь?
— Нет, — для верности мотнув головой, отрезал Накахара. — Приезжай, я жду
тебя.
— Ладно, как смогу, — недовольно отозвался Огай. — С тобой всё в порядке?
— Да.
— Тогда увидимся. Никуда не уходи из приюта.
— Не уйду, — вздохнул мальчик и передал телефон обратно Мацумото. — А
зачем он меня искал? — вдруг дошло до мальчика.
— Думаешь, он мне отчитывается? — недовольно фыркнул директор. — Иди к
себе. И чтобы ни ногой отсюда.
— Угу.
Поднявшись к себе в комнату, Чуя даже пытаться слушать никого не хотел. К
его счастью вечеринки не было, видимо, все отходили от субботы, поэтому
занимались кто чем.
Накахара даже не поздоровался, зашёл в комнату и свалился на свою
кровать. Ребята переглянулись. Они попытались что-то у него спросить, но
Чуя лишь что-то недовольно на них пробурчал.
Он не заметил, как заснул. Юноша не спал всю ночь, поэтому был сильно
вымотан, а проснулся он в итоге только ночью.
В комнате было тихо, почему-то никого из ребят не было. Поднявшись с
кровати, Чуя прошёл к окну и забрался на подоконник. Возле пепельницы
лежала пачка ментоловых сигарет. Вздохнув, Накахара закурил.
Он очень паршиво себя чувствовал. Он не представлял, что произошло. А
вообще, что-то произошло? Может, это он что-то не так понял? Вдруг, он
добровольно слинял от Осаму, хотя ждал его столько лет?
Накахара по привычке принялся перебирать свои старые воспоминания о нём,
сравнивать их с новыми, прикладывать друг к другу. И чем дольше это
делал, тем больше убеждался, что прав. И контрольным в голову стало
осознание — Дазай правша. А тот человек всё делал левой рукой. Левой
рукой брал чашку, гладил его по щеке. Чую затрясло крупной дрожью, он
схватился рукой за рот. Боже, и он сделал такое непонятно кому!
Надо было срочно найти настоящего Дазая, всё у него узнать, спросить,
рассказать, извиниться. Но тут следом за паникой накрыл страх, что Осаму,
узнав это всё, отвернётся от него, посчитает мерзким. Чуя и сам себя
таким считал, представляя, что занимался подобными вещами с чужим
существом. А ведь он так долго терпел и ждал. Он хотел, чтобы каждый его
первый раз был с Дазаем.
Едва уже не плача от ужаса, Чуя заметил, как возле ворот паркуется
машина. Быстро натянув футболку и кофту нараспашку, юноша полетел вниз.
На крыльце он наткнулся на курящих ребят, те звали его, но он не слышал.
Едва Огай вышел из машины, Накахара тут же налетел на него, впечатываясь
носом в его грудь.
— Что такое? — опешил мафиози. — Ты напуган?
— Да, — кивнул парень. — Я не понимаю, что происходит.
Замечая, как на них косятся остальные ребята, Огай усадил Чую в машину, а
сам сел за руль. Накахара был удивлён, что Мори без водителя, но
спрашивать ничего не стал. Они отъехали недалеко от приюта, Мори купил им
кофе, а потом вернулся обратно в машину.
— Зачем ты искал меня? — первым делом спросил Чуя, добавляя сахар из
пакетиков в стаканчик. Огай сделал глоток так.
— Это не я, а Дазай искал. Он хотел убедиться, что ты в приюте, просил
забрать с занятий.
Чуя нервно размешал сахар и сглотнул вязкую слюну.
— Вообще-то, я был с ним, — тихо пробубнил Накахара.
— Что? — опешил Мори.
Юноша, едва сдерживая слёзы, помотал головой.
— Чуя, что ты сказал?
— Дазай, — парень тихо всхлипнул, — забрал меня после английского.
Огай опешил. Чуя никогда не видел, чтобы этот мафиози так открыто
показывал свой шок или недоумение. Он вздохнул и приоткрыл окно,
закуривая.
— В чём дело? — спросил Чуя.
— Дазая сейчас нет в городе, — отозвался Мори. — Он уехал по работе две
недели назад, до сих пор не вернулся.
Чуя от этих слов аж побледнел. Ему резко поплохело, кровь прилила к
голове. Значит, он не ошибся. До этих слов его предчувствие ещё можно
было списать на что угодно, вплоть до сумасшествия. Да что там, если бы
его предчувствия не подтвердились, Накахара готов был подписаться под
тем, что он чокнутый шизофреник. Но теперь нет.
— Чуя, что случилось? — замечая, как пацан чуть ли не позеленел, опешил
Мори.
Юноша вздохнул и выпил кофе.
— Я ночевал у Дазая. Он забрал меня. Но я так и не смог уснуть, — Чуя
посмотрел на Огая глазами полными боли. — Это невозможно, потому что я
всегда отрубаюсь рядом с ним.
— Он звонил мне, — кивнул Огай. — Сейчас он едет из Токио, потому что
услышал, что тебя не было в приюте прошлой ночью. Не знаю, что там
случилось, но если ты окажешься втянут в дела Дазая…
— А то, что его двойник шатается по городу, водит его машину и живёт в
его квартире тебя не парит? — опешил юноша.
— Это меня парит меньше всего, — вздохнул Мори. — Чуя, скажи честно, вы
успели?
Парень закатил глаза.
— Нет. Он был почти, как настоящий. Даже говорил всё ровно то же самое,
что и пару недель назад.
— И как ты понял?
— Он не стал занудничать по поводу кофе, сигарет и егермейстера. Сам
напоил меня айришем. Да и сейчас, думая об этом, я понимаю, что он
левша, — сделав глоток кофе, сказал Накахара. — Но он ничего мне не
сделал. Когда я сбежал, он вёз меня на английский. Я не понимаю, зачем я
ему нужен?
— Надеюсь, Осаму мне всё объяснит, — пробубнил Мори. — Я попрошу тебя
вернуться в приют. Как со всем разберусь, то всё тебе расскажу.
— А с Дазаем ты мне увидеться не дашь?! — опешил Чуя.
— Я спустил на тормозах ваше маленькое воссоединение, — напомнил Огай. —
Не советую испытывать моё терпение, детки. Но если нам будет что-то не
ясно, то я приеду. И завтра пришлю кого-нибудь, привезут тебе новый
телефон. Хорошо?
Чуя передёрнул плечами. Ничего не хорошо. Он уже начал сомневаться в
правильности своего решения всё рассказать Мори.

========== Часть 27 ==========

Едва Дазай оказался в Йокогаме, потребовал у водителя, чтобы отвёз его в

приют, но водитель сказал, что босс сначала хочет сам с ним поговорить.
Дазая всего трясло от того, что он успел услышать.
В Токио всё пошло не по плану, он должен был забрать оттуда эспера,
которого присмотрел Огай, но проблема была в том, что эспер упорно не
хотел вступать в ряды мафии. И Дазай плюнул, чёрт с ним, найдут другого,
но этот ублюдок как-то странно себя вёл. Не отказывал напрямую, хотя
Дазай и понимал, что во вступлении в группировку он не заинтересован.
Таскал его на ужины, выспрашивал что-то об Огае. Ничего существенного
Осаму ему не сказал, тогда он переключился лично на него.
Дазай не помнил, как он рассказал о Чуе. Дазай не помнил, как описал ему
его. Он не помнил, как сказал, что Чуя занимается английским. И уж точно
он не помнил, как рассказал о том, что это самый важный человек для Огая
на данный момент.
Дазай корил себя последними словами, когда проснулся с диким похмельем на
кровати отеля. Вокруг никого не было, он был одет. Но всё болело и ломило
так, будто на нём провели полостную операцию без наркоза.
Осознание накрыло разом, одной большой ледяной волной. Парень тут же
сорвался обратно, вызванивая Огая, но судя по всему, уже было поздно. Со
слов работников отеля он провалялся в отключке сутки.
Едва Дазай влетел в кабинет Огая, как наткнулся на его тяжёлый взгляд.
Мужчина сидел за своим столом, смотрел на окно в одну точку и молчал.
— Где он? — тут же спросил Осаму.
— Сядь, — устало отозвался Мори. — Он в приюте.
Дазая всего затрясло. Что-то успело случиться. Что-то, блять, успело
случиться с его Чуей.
— Он с ним что-то сделал?
— Не уверен, — покачал головой мужчина. — Со слов Чуи — нет.
— Как он понял?
— Не смог уснуть, — пожал плечами Огай.
Дазай, представив, что кто-то другой спал в одной кровати с его Чуей, аж
побледнел. Мори, видя его состояние, кивнул на стул возле стола,
поднялся, достал из шкафа бутылку виски и разлил на два бокала.
— Что произошло? — отчаянно спросил Осаму, закуривая.
— Пока сложно сказать. Кто-то забрал Чую с занятий. Кто-то настолько на
тебя похожий, что даже его смог поначалу обмануть, — мужчина протянул
Дазаю бокал и сделал небольшой глоток из своего. — Рассказать ничего не
хочешь?
— Всё пошло не по плану, — потирая глаза, сказал Дазай. — Я окучивал его
две недели, но похоже, окучивали меня.
— Ты понял, какая у него способность?
— Нет.
— Вот и я до конца понять не могу, — задумался Мори. — Что-то завязанное
на иллюзиях. Но я пока не понимаю, как это работает.
— Тогда нахрена он тебе сдался? — опешил Дазай.
— Подумай головой, у нас все боевые, не считая тебя. А в агентстве уже
есть умелец, обращающийся с иллюзиями. Мне нужен кто-то сильнее его.
— И? Что теперь делать? Он знает о Чуе, знает, что он важен для тебя.
— Предлагаешь убить его? — изогнул бровь Огай.
— Да! — развёл руками Дазай.
Мужчина вздохнул. Всё это складывалось далеко не в их пользу. Лишаться
такого эспера не хотелось, таких как он — один на миллион. Качественные и
долго играющие иллюзии — редкость. Но если сейчас не избавиться от
угрозы, они могут потерять Чую. А если они потеряют Чую, то и Дазая
следом. Таких потерь Портовая мафия пока понести не сможет, учитывая то,
что до сих пор остаются недовольные тем, что Огай встал на место прежнего
босса.
— Ладно, — вздохнул он. — Завтра я приглашу сюда Чую. Надо всё у него
точно узнать.
— Как он? — спросил Дазай.
— В шоке, — пожал плечами мужчина. — Но он легко сбежал от него. Он
сказал, что этот парень его даже не удерживал, вёз на английский, вёл
себя спокойно. Не понятно, что он от него хотел…
— Как не понятно? — опешил Осаму. — Мне казалось, вы дальновиднее,
босс, — недовольно фыркнул Дазай. Мори ненавидел, когда он переходил на
такие формальные интонации.
— Ну? Что ты думаешь?
— Думаю, он сам заинтересован в Чуе. И он в курсе, что Чуя — упрямая
задница. Ему нужно было обмануть его, чтобы в решающий момент сделать ход
конём. Предложить то, что он хочет.
— А хочет он…тебя.
— Вот именно, — всплеснул руками Осаму. — Как думаешь, если Чуе
предоставить выбор, в пользу чего он его сделает: меня или организации?
Мори снова тяжело вздохнул и глотнул виски.
— Дождёмся утра, — решил он. — Надо всё у него чётко спросить.

Макото не понимал, что произошло с Накахарой. Он старался не лезть, но

когда Чуя ночью вернулся после встречи с Огаем и по-прежнему молчал,
юноша начал серьёзно беспокоиться.
Он попытался узнать, как дела, что случилось, где он провёл ночь, но Чуя
лишь продолжал лежать на кровати, уткнувшись головой в подушку. Но когда
за ним поднялся Мацумото, резко подскочил и вылетел из комнаты. Парень не
рассчитал, что не ел уже сутки, его слегка покачнуло, но он и внимания не
обратил, понёсся на улицу.
Когда юноша выбежал, солнце резко ударило по глазам, мальчик зажмурился,
пытаясь прийти в себя. Акико, что с парнями курил на крыльце, заржал. Но
Накахара и не заметил, пошёл к машине. Возле неё стоял водитель.
Он посадил Накахару на заднее сиденье и повёз по городу, вручив пакет из
фирменного магазина. Чуя сначала не въехал, что это, а когда вскрыл
коробочку, то понял, что дорогующая штука у него в руках — телефон. Юноша
видел похожий у Мацумото. Он был сенсорным, красивым, уже в чехле и даже
с минимальными номерами, вроде Дазая и Огая.
Вздохнув, юноша убрал новую игрушку в карман. Как бы она ему ни
нравилась, сейчас было не до неё.
Они проехали ближе к центру и остановились у высотного здания. Это было
необычно, потому что Чуя ожидал, что они поедут в порт. Но с другой
стороны, Огаю же нужен офис.
Внизу он заметил Хиротсу, что шёл куда-то в компании нескольких мужчин,
пока водитель проводил Чую к лифту. Они поднялись на самый верхний этаж,
прошли по коридору и оказались в огромном светлом помещении.
Там было ковровое покрытие, очень много места, вместо стен — окна, а в
середине комнаты стоял стол, за которым сидел Огай. Но рассмотрев того,
кто сидит рядом со столом и тушит в пепельнице сигарету, Чуя встал, как
вкопанный, впечатавшись затылком в грудь охранника.
— Босс, — позвал мужчина, мягко беря юношу за плечи и подталкивая вперёд.
Мори и Дазай тут же посмотрели на Чую. Судя по его бледному лицу, он был
в ужасе, глядя на Осаму. Тот тут же вскочил и подлетел, к нему, но
Накахара дёрнулся от него, как от прокажённого.
— Чуя, — шёпотом позвал Осаму, боясь сделать хоть одно лишнее движение.
Огай кивнул водителю, чтобы ушёл, а вот Накахара остался стоять, как был,
внимательно оглядывая Дазая.
На нём теперь вообще не было бинтов, тот же костюм, тот же галстук. Плаща
тоже не было, зато лицо было сильно бледным, а под глазами залегли тени.
Волосы слегка в беспорядке, на одном ботинке небольшое пятно. Пахло от
него сейчас больше табаком, чем парфюмом, это ощущалось даже на некотором
расстоянии. Тот Дазай был другим, он был идеальным.
Юноша вздохнул и прикрыл глаза. Он был почти уверен, что это Дазай, но
хотел убедиться. Осторожно подошёл, взял обе его руки и принюхался. От
правой пахло сигаретами, а от левой вообще ничем не пахло. Значит, этот
всё-таки правша.
— Слава богу, — выдохнул мальчик, ощущая облегчение.
Дазай тут же сгрёб его в охапку, утыкаясь носом в распущенные кудри.
— Заканчивайте, — недовольно отозвался Мори. — Дела не ждут.
После трогательных лобызаний, Чуя был усажен за стол, ему был принесён
чай и сладости, чтобы перекусил, а Дазаю принесли успокоительное в виде
стопки водки, ибо он был таким дёрганным, что у Мори начался нервный тик.
— По порядку, Чуя, — когда мальчик съел первое пирожное, потребовал Огай.
— Во сколько, что, где и зачем.
Чуя глубоко вдохнул.
— Мы списались с ним во время английского, — сказал он. — Он предложил
забрать меня. У тёти образовались какие-то дела, они всё равно не могли.
— И?
— Ну, я сначала ничего не заметил. Машина та же, на вид такой же, даже
квартира. Он там всё знал, ходил уверенно. Не знаю, всё было в точности
таким же.
— И как ты понял? — спросил Дазай.
— Мне стоило насторожиться на айрише, но я не насторожился. А потом всю
ночь так и не смог уснуть, что-то было не так. Утром я пытался
приготовить поесть, бутерброды вышли кривыми, а он даже не попытался меня
подколоть. Потом повёз на английский, предлагал забрать. Только не сам,
хотел прислать водителя, — вспомнил Накахара.
Дазай и Огай переглянулись.
— И пока вы ехали, ты понял, что это кто-то другой, — уточнил Дазай.
— Понял я это раньше, — вздохнул Накахара. — Просто, проверил я в машине.
Потребовал остановиться и выбежал, он даже не гнался за мной. Я позвонил
Фури из автомата, он забрал меня и отвёз в приют, — пожал плечами
Накахара.
Дазай облегчённо выдохнул и откинулся на спинку стула.
— Что это значит? — спросил Чуя.
— В общем-то, ты тут не при чём, — сказал Огай. — Дазай в Токио сильно
сглупил, связался не с тем человеком, — Осаму недовольно сверкнул на него
глазами. — У него опасная способность. Он как-то вытянул из Дазая
сведения о тебе, понял, что ты мне важен. Видимо, ему ты тоже стал нужен.
Он приехал из Токио и попытался тебя обмануть. Дазай думает, что он хотел
столкнуть лбами тебя и организацию.
— Зачем? — не понял Чуя. — Я в ней даже ещё не состою.
— Время сейчас такое, — неохотно пояснил Дазай. — Кадров очень не
хватает.
— Он рассказывал мне об этом. Говорил, что комитет понёс потери. Откуда
он мог знать?
Огай недовольно глянул на Дазая, тот выглядел задумчиво.
— Не важно, — мотнул головой он. — Важно то, что он мог понять свои
ошибки, по которым ты его вычислил, и теперь может попытаться снова тебя
обмануть.
— Поэтому оставаться в приюте…
— Опасно.
— Самый лучший вариант.
Огай и Дазай переглянулись.
— Он его там найдёт быстрее всего, — возмутился Осаму.
— Он там под круглосуточным присмотром, — возразил Мори.
— Ой, сам-то в это веришь? — фыркнул Дазай. — Его нужно спрятать там, где
не ожидают.
— А ничего, что я всё ещё здесь? — разозлился юноша. — Даже если он меня
снова найдёт, я могу отличить его.
— С первого взгляда? — прищурился Дазай.
Чуя закусил губу. Ему надо было рассказать Осаму о произошедшем, но не
тут же.
— Ладно, подумаем над этим. Пока что ты вернёшься в приют, — скомандовал
Мори. — И без глупостей, Чуя.

Обратно в приют Чую повёз Дазай. Говорить как-то не получалось. Оба

чувствовали себя виноватыми в том, что произошло. Чуя выламывал пальцы,
кусал губы, не зная, как сказать, а Дазай всё это видел и боялся
услышать.
Он притормозил недалеко от приюта и тяжело вздохнул.
— Говори, — сказал он, двумя руками вцепившись в руль.
Чуя тихо всхлипнул. Дазай всегда видел и понимал больше, чем нужно. Но
легче от этого не становилось.
— В ту ночь кое-что произошло, — глотая слёзы начал Чуя. — Я был так
счастлив, что ты привёл меня к себе домой.
— К нам.
— Что?
— К нам домой, Чуя. Я покупал эту квартиру с расчётом на тебя.
Накахару всего затрясло. От этих его слов стало ещё хуже. Боже, и почему
он такой заботливый и внимательный?
— Ты…или он. Тот, кто притворялся тобой, был уставшим. Рассказывал, что
Огай загрузил работой.
— Так и есть, — сухо отозвался Дазай, глядя перед собой в окно.
Он уже знал, что скажет Чуя. Он догадался, не могло всё просто
закончиться. Он совершил непростительный просчёт, и эта ошибка будет
преследовать его ещё долго. Не только его.
— Что между вами было? — видя, как Чуе тяжело, сжалился Осаму.
— Я…я сделал… — он зажмурился и всхлипнул, зарываясь руками в волосы. — Я
такой идиот. Я так хотел, чтобы всё это было с тобой. Каждый мой первый
раз. А теперь, — юноша поднял ясный взгляд на окно. По его щекам текли
кристальные слёзы. — Я всё испортил.
Дазай скрипнул зубами, пальцы на руле сжались так, что побелели. Если бы
он не был так измотан, вырвал бы этот чёртов руль. Как же он был зол!
Они просидели так довольно долго. Чуя тихо плакал, а Дазай молчал, только
подливая масла в огонь накахаровской истерики.
— Всё в порядке, — через какое-то время процедил Дазай. Но судя по его
голосу это было далеко не так. — Я всё понимаю.
— Нет, не понимаешь! — сорвался Чуя. — Ты ничего не понимаешь! Я теперь
грязный! Я даже дотронуться до тебя не могу…и никогда…
Чуя вышел из машины, собираясь уйти, но Дазай вдруг чётко осознал, что
если позволит ему сейчас уйти, то так всё и закончится. Он молниеносно
вылетел из салона и, нагнав юношу, схватил его двумя руками со спины,
прижимая к себе. Ощущая, как вздрагивает его тело.
— Мы с этим справимся, — зашептал он. — Мы справимся, Чуя.
— Я устал! — закричал он, пытаясь вырваться. — Я устал справляться!
Почему я должен?! Я больше не хочу, — плакал юноша. — Я не хочу страдать
и мучиться. Я четыре года ждал, чтобы потом всё испортить! Дазай!
Дазай!!! — заходясь в рыданиях, кричал юноша.
Вокруг не было людей, Осаму намеренно припарковался подальше от
тротуаров. Он сжимал бьющегося в истерике подростка, вдавливал в себя
сильнее и сам плакал, стискивая зубы изо всех сил, чтобы также не
закричать. А он так хотел! Так хотел раскричаться и высказать этому миру
всё, что он о нём думает!
Чуя заходился в плаче долго. Пытался вырваться, но Дазай не отпускал,
застыв каменным изваянием. Когда подросток выдохся, он поднял его на
руки, отнёс в машину и посадил на пассажирское сиденье. Чуя всхлипывал,
скулил, но уже не кричал.
— Я люблю тебя, — нагнувшись к нему, прошептал Дазай. — Люблю больше
всего на свете. Не важно, что ты сделал. Ты всё равно самый лучший.
— Лучший? — усмехнулся Чуя. — Посмотри на меня, Дазай. Я отсосал левому
человеку. Я даже не знаю, кто это. Я далеко не лучший, я как грязь на
твоих ботинках.
Дазай закусил губу и зажмурился. Слова Чуи, как ножом по и так израненной
душе. Да, он всё это знал, понимал и осознавал. Но нет, он не готов из-за
этого отказаться от Накахары. Они не для того столько пережили.
Чуя ещё что-то говорил, срывался на крик, но Дазай больше не мог слушать.
Он схватил его за шею, впечатал в сиденье и поцеловал так, как не целовал
никогда. Он был зол, взбешён, и вымещал в этом поцелуе всю ту злость,
которая в нём копилась. Чуя пытался вырваться, оттолкнуть, что-то бубнил,
но Дазай не давал ему открыть рта лишний раз. А если у него и получалось,
проталкивал туда свой язык и вылизывал каждый зуб, язык, нёбо. Всё, до
чего успел коснуться чужой.
В итоге, юноша сдался. Зарылся руками в волосы и прижал сильнее, втягивая
Дазая на себя. Он рассказывал в этом поцелуе всё, что чувствовал. Говорил
о своём отчаянье, страхе и о том, что больше никогда не хочет ощущать
подобного. Говорил, что устал, что ему всё осточертело до того, что
тошно. И Дазай понимал его в этом, лучше всех понимал. Осторожно целовал,
успокаивая, проводя языком по покусанным губам, нежно касался и обнимал.
Он тоже смертельно устал.
— Всё в порядке, — ощущая, как его за спину обняли дрожащими руками,
выдохнул он. — Я никогда от тебя не отвернусь.
— Знаю, — пробубнил Накахара, вжимаясь лицом в его плечо, ощущая запах
сигарет и немного пота. — Тебе бы в душ сходить.
— Ах ты маленькая зараза, — протянул Осаму, зарываясь пальцами в кудри.
— Поехали, — попросил Чуя. — Пока я опять не разревелся.
Дазай отстранился от него, осмотрел красное мокрое лицо, вытер руками
слёзки со щёк и поцеловал каждый глазик.
— Теперь можно, — улыбнулся он.
Чуя был обессилен истерикой и последними событиями, поэтому молча
растёкся по большому сиденью. Ему нравилось ездить на машине, хотелось
покататься ещё. Но мальчик понимал, что Дазай тоже вымотан, ему надо
домой, сходить в душ, поспать, отдохнуть.
— Я хочу видеться с тобой, — когда они остановились у ворот приюта,
сказал Чуя.
— Я тоже, малыш, — улыбнулся Дазай. — Я постараюсь, честно.
— Не ты должен постараться, а мы. Я хочу вместе решать наши проблемы, а
не сваливать их на тебя.
— Хорошо, я понял, — притягивая юношу к себе за шею и целуя в лоб, сказал
Дазай. — Отдохни для начала. А потом подумаем, как нам быть.
— Ладно, — буркнул он, ощущая родные пальцы в волосах. — У меня теперь
новый телефон, — вдруг вспомнил Чуя. — У тебя есть мой номер?
— Есть, — сказал Дазай. — Я буду тебе звонить. И ты мне звони, понятно?
— Ты был разозлён тем, что я общаюсь с Фури? — вдруг вспомнил Чуя.
— Я был в бешенстве, — пророкотал Осаму. — Мог бы хоть раз мне позвонить
или отправить сообщение.
— И ты мог бы.
— Я бы не ограничился звонком, — улыбнулся Дазай. — Ладно, иди, — сжав
его посильнее в руках, сказал он. — И померь давление, что-то ты бледный.
Чуя усмехнулся. Да, этот Дазай был тем самым, кого он запомнил. Его
любимым ласковым параноиком.

Из-за того, что Чуя начал часто пропадать за пределами приюта, его
положение резко пошатнулось. Акико уже сидел на перилах, будто так и
надо, касательно вечеринок разрешения спрашивали у него, а на Накахару
даже внимания не обращали. И он, если откровенно, был этому рад.
Все проблемы приютских детей резко показались ему неважными и ничтожными
в сравнении с его личными проблемами. Он не мог сейчас, просто физически,
думать о чём-то, кроме Дазая. Не мог смотреть в глаза друзьям, не мог ни
с кем говорить. Он целыми днями сжимал в руках телефон, дожидаясь звонка
или сообщения, а если не мог его дождаться, втыкал наушники и слушал
музыку.
Чуя, оказывается, очень скучал по музыке. Не той, которую они слушали в
классах на уроках или на вечеринках. Он вдруг понял, что у него не было
возможности сформировать свой музыкальный вкус, поэтому занялся
исправлением этой вопиющей несправедливости.
В один из субботних вечеров, когда водитель Огая привёз его с
английского, Чуя вернулся в комнату и понял, что там вечеринка.
Находиться на ней ему не хотелось совершенно, он сбросил рюкзак с новыми
учебниками и спустился вниз. Воткнув уже по привычке наушники, Чуя
погрузился в свои мысли, выкуривая сигарету и слушая звуки какого-то
скрипичного кавера.
Он наслаждался прохладой майского вечера, дышал свежим воздухом и
расслабился настолько, что не заметил Кёты, который вышел к нему.
— Эй, — позвал парень, дотронувшись до плеча Накахары.
Юноша дёрнулся, резко распахнул глаза и вытащил наушники.
— Чего? — спросил он.
— Чего? — опешил слегка пьяный Кёта. — Может, уже объяснишь, что
происходит? Вторую неделю не видно, не слышно.
— Ну и что? — пожал плечами парень, затягиваясь. — Вы и без меня не
померли.
Юноша вздохнул и подошёл к нему ближе, стараясь заглянуть в глаза, но Чуя
смотрел куда угодно, но не на него. Ему не хотелось, чтобы кто-то видел
то, насколько он разбит.
— Ну расскажи мне, — попросил Кёта. — Я же волнуюсь.
— Не о чем волноваться, — глубоко затягиваясь, сказал Накахара. — Мне
просто больше не интересно.
— Не интересен приют? — вскинул брови Кёта.
— Нет, — Чуя опустил глаза. — Я вдруг понял, что от меня жизнь в этом
месте не зависит. Рано или поздно все мы отсюда уйдём, а приют так и
будет стоять. Старшие будут жить наверху, младшие внизу. Кто-то один
будет самым крутым, станет наводить тут свои порядки. А остальные будут
прогибаться и водить девушек по субботам. И, посмотри. Стоило мне немного
отойти в сторону, как всё само собой наладилось, — Чуя глубоко вдохнул и
прикрыл глаза. — Я начинаю думать, что и Дазай зря запаривался. Жертвовал
чем-то ради того, чтобы быть лидером. Мной, своими желаниями. По факту,
отойди он в сторону, пришёл бы кто-то другой. И ничего бы не изменилось.
— Разве тебе не нравилось? — спросил Кёта. — Быть главным.
— Нравилось? — удивился Чуя. — Это то, что Дазай попросил меня сделать,
когда он уходил. А он это делал, потому что ему говорил Фёдор, так как
больше было некому. Последним, кто хотел быть главным был Мамочка. Ну, и
Акико, наверное. Никто в здравом уме не возьмёт на себя ответственность
за целый дом добровольно.
— Так мы для тебя все большая обуза? — пренебрежительно спросил Кёта.
— Только заметил? — как-то по-доброму улыбнулся Чуя.
— Ну и сволочь же ты, — злобно выплюнул парень.
— Ага, — согласился Накахара. — Я не добрый и не благородный. Из этих
стен уже давно ушли важные мне люди. Что ещё может дать мне это место?
Бабу, которая хочет раздвинуть передо мной ноги?
— А как же Макото? Сузуки? Разве ты с ними не с самого начала? — удивился
Кёта. — Ладно я, но они!
— Они? — вскинул брови Чуя. — А где они сейчас? Сидят рядом с Акико, ржут
над его шутками, а потом пойдут трахаться в какой-нибудь угол. Им тоже
плевать, неужели не видишь? Когда-то, может, это и было не так. Но сейчас
уже всем стало похрен.
— Макото переживал за тебя, искренне! — возмутился Кёта.
— Неа, — протянул Накахара, глядя куда-то перед собой. — Он носился со
мной, потому что Дазай его попросил, а Дазай для него был чуть ли не
богом. Я вижу, когда эмоции настоящие. Его не были. Для него это такой же
перевалочный пункт, как и для меня. Временный этап. И большим это место
не должно становиться, иначе оно утянет и больше не отпустит.
— Я смотрю, ты уже собираешься шагнуть дальше, — скрестил на груди руки
юноша. — Тебе даже двадцати ещё нет. Куда ты пойдёшь? В мафию? Пушечным
мясом?
Чуя вздохнул.
— Ты знаешь о моей способности?
— И что способность? У меня тоже способность! — взбесился юноша. — И что?
Думаешь, она тебя прокормит? Думаешь, способность о тебе позаботится?
Составит тебе компанию за ужином? А, ты думаешь, что твой Дазай будет
этим заниматься. Только, он почему-то срал на тебя четыре года! И в чём
же была причина? Дядя Огай не пускал. А то, что он сам взрослый, с
головой на плечах, это так, мелочь. Папочка Огай подумает за нас двоих, а
мы, виляя хвостиком, сделаем, как он скажет, — едва сдерживаясь, орал
Кёта. — И убьём в шестнадцать, и…
Кёта не выдержал, тихо всхлипнул. Чуя не стал его перебивать, терпеливо
дожидаясь, когда он вытрет слёзы и успокоится.
— Всё сказал? — спокойно спросил Накахара.
— Не всё. Но ночи не хватит, чтобы я тебе всё высказал.
— Тогда возвращайся, — вздохнул Чуя. — Отдохни, выпей.
— А ты? Чем ты займёшься? Что тебе интересно, Чуя? Я же видел, что ты на
каждой вечеринке сидел, будто тебя силком туда притащили. И каждый день,
смотрел своими глазами так, будто ты и не тут вовсе. Где ты витаешь?
Расскажи мне.
— Почему я должен тебе это рассказывать? — начал раздражаться парень. —
Да, это так, я не хочу здесь быть. Но никто не хочет. Я не хочу по
выходным собираться и притворяться, что счастлив только потому, что
пришли девушки, или потому что мы выпили, или потому что кто-то притащил
траву. Мне это никогда не было интересно. Мне нравилось читать и пить
чай. Но в этом месте кокаин достать проще, чем новую книжку.
— И что? Ты взял на себя ответственность за всех нас, а теперь просто
отказываешься от неё тупо потому что не в настроении.
— Я ничего не брал, — мотнул головой Накахара. — На меня это повесили,
внушили мне. Я считал, что делаю лучше. Но сейчас я вижу, что это
бесполезно. Стоило мне ненадолго отлучится, дом нашёл себе другого
хозяина. Даже мои друзья сейчас сидят рядом с ним, а не со мной. Тогда
почему я что-то должен делать, что-то отдавать им, если в ответ не
получаю элементарно — верности?
Кёта закусил губу и опустил взгляд.
— Но я-то здесь.
— Ради того, чтобы дружить с тобой одним, мне не нужно быть тут хозяином.
Успокойся и садись рядом, если хочешь. А если тебе тут не нравится,
можешь подняться наверх и продолжить с остальными.
Кёта вздохнул, подошёл к перилле и забрался на неё. Они были худыми,
поэтому вдвоём поместились. Чуя дал Кёте один наушник и включил дальше
скрипичный кавер. Так и сидели, куря сигареты. А потом, когда в доме всё
стихло, поднялись наверх. Уже светало.
Чуя пошёл к себе, убрался, пока остальные отрубились, поставил чайник и
сел на подоконник, встречая рассвет. В тот момент ему так щемило в груди
печалью, что он был готов прожить снова те четыре года в ожидании, если
бы мог вернуться в то время, когда они жили в этой комнате с Дазаем и
единственной их проблемой было его артериальное давление.
Комментарий к Часть 27
меня очень радуют ваши теории, относительного того, кто был с Чуей,
но это не Кёта, 100% :D в общем, это был небольшой вброс в сюжет, позже
вы всё поймёте) а пока ловите небольшую главку.
следующая глава будет завершением 2 части.

========== Часть 28 ==========

Следующий день в приюте начался как никогда странно. А странным было то,
что туда пришёл старый воспитанник. Не втихаря ночью, а открыто, чтобы
повидаться со своим ребёнком.
Дазай прошёл через ворота, кивнул на входе охране, зашёл к Мацумото,
чтобы обменяться приветствиями. Они немного поговорили, директор даже
посмеялся, предложил чаю, но Дазай отказался.
Он прошёл на третий этаж, отмечая ту же пепельницу на лестничной клетке
второго. Всё ещё ставили стеклянную банку.
Поднявшись, Осаму услышал тишину на этаже и запах перегара. В этих стенах
никогда ничего не изменится.
С лёгкой улыбкой он прошёл к слишком знакомой двери — самой чистой.
Осторожно надавил на обшарпанную ручку и вошёл.
Чуя сидел на подоконнике, тянул чай из кружки и вглядывался в телефон.
Остальные ребята спали без задних ног. Дазай удивился, рассмотрев в
высоком юноше с розовыми волосами Макото, а рядом с ним милого хрупкого
Сузуки, обнимающего во сне всеми конечностями.
— Доброе утро, — шёпотом сказал Дазай.
Чуя дёрнулся от неожиданности, посмотрел на него красными глазами и
выдохнул. Улыбнулся облегчённо, слез с подоконника и прошёл к нему.
Дазай бесшумно его обнял, глазами жадно оглядывая свою когда-то комнату.
Они не виделись с Чуей неделю, а в этом месте он не был уже четыре года.
Внутри у него завибрировало чувство ностальгии и добрая печаль, он тоже в
какой-то мере скучал по проведённому в этом месте времени, по Цубаки, по
Кусакабе, по Фури.
— Что ты тут делаешь? — прошептал Чуя.
— Пришёл в гости, — улыбнулся Дазай. — Я же обещал, что вырвусь.
Юноша вздохнул и снова его обнял.
— Во сколько у тебя занятия?
— Через два часа, — сказал Чуя.
— Ну, тогда посидим немного, съездим позавтракать, и я тебя отвезу,
хорошо?
Юноша кивнул. Они тихонько прошли к его кровати, Осаму выглядел уже
непривычно без своего костюма, а всего лишь в рубашке, джинсах и
кардигане нараспашку, но от этого терялось ощущение, что он на работе, и
Чуе это нравилось.
Накахара тут же улёгся головой ему на колени, наслаждаясь тем, как в
волосах копошатся чужие пальцы. Ребята разговаривали о каких-то мелочах,
Чуя рассказал, что случилось с Цубаки. Осаму делился с ними какими-то
забавными воспоминаниями о жизни в этом приюте, которых мальчик ещё не
слышал. А потом Дазай решил заварить кофе. Он как-то неловко звякнул
кружкой, отчего Макото завозился и проснулся, а за ним следом Сузуки.
Когда он увидел Дазая, что стоял у подоконника и переливал кипяток в
чайник с узким носиком, то подумал, что спит. Либо, что только что
проснулся, а последние четыре года были сном. Но Осаму, продолжая что-то
говорить вполголоса в адрес Чуи, что сидел на кровати, спокойно заваривал
кофе и на сон никак не походил.
— Дазай-сан? — удивился Макото.
Парень обернулся к нему с кружкой в руках и улыбнулся.
— С добрым утром, — сказал он. — Ты совсем вымахал, Макото.
Парень слегка покраснел, а Сузуки тоже проснулся и вжался в стенку,
лицезря Осаму. Рю тоже закопошился и сел.
— Который час? — спросил он.
— Самое время, — рассмеялся Дазай, передавая Чуе кружку кофе и найденный
в тумбочке банан.
— Для чего? — прохрипел Сузуки.
— Чтобы проснуться и встретить новый день бодрыми и… — парень осмотрел
помятых ребят. — Ну, в вашем случае, просто встретить новый день.
Чуя усмехнулся в кружку, пока Дазай уселся на подоконник и закурил, тоже
потягивая кофе.
— Раньше тут было больше места, — заметил он.
— Это просто ты вымахал в двухметровую шпалу, — сказал Чуя, лениво очищая
банан.
— Ну, рассказывайте, ребятки. Как вы тут? — сюрпнув кофе из кружки,
спросил Дазай.

Слухи о том, что старый хозяин снова в доме, быстро разлетелись по всему
приюту. И если новенькие переведённые не понимали, какого хрена все
переполошились, то вот остальные Дазая хорошо помнили. А особенно хорошо
помнил Акико, и помнил его помешательство на Накахаре. Толстый быстро
почувствовал, что пахнет жареным, поэтому поспешил скрыться подальше от
глаз Дазая и закрылся в своей комнате.
Ребята же были рады увидеть Осаму. Чуя не принимал активного участия в
разговоре, просто наслаждаясь тем, что он снова с ним в одной комнате и
никуда не надо спешить. Правда, вскоре Чуя был отправлен в душ, чтобы
поехать на занятия. Дазай изъявил желание заплести его отросшие волосы в
косичку. Это было странно, потому что Накахара уже привык к обычному
хвосту, но копошение в волосах так ему нравилось, что он с лёгкостью
согласился.
Когда настал момент уходить, Дазай попрощался с ребятами, и они пошли
вниз. На крыльце сидел Кёта и молча курил сигарету, Чуя попросил Дазая
тормознуть.
— Кто это? — спросил Осаму. — Я не помню его.
— Это мой друг, — сказал Чуя. — Познакомься с ним.
Осаму вскинул брови, но подошёл. Юноша представил их друг другу. Нехотя
Кёта пожал его руку, на что Дазай одарил парня лучезарной улыбкой. Он тут
же почувствовал, что с этим «другом» что-то не чисто.
— А все твои «друзья» так на тебя смотрят? — поинтересовался Дазай,
выезжая с парковки. Чуя усмехнулся, закуривая.
— Только Кёта. Но с ним мы всё уже решили.
— Так…ты больше здесь не главный? — поинтересовался Дазай.
— Ну, стены не рухнули, — пожал плечами Чуя. — Все приняли эту перемену,
кажется, я сам её принял тяжелее, чем они. Только Кёта и был обеспокоен.
— Запомни его, — кивнул Дазай. — Когда-то мне не дал утонуть во всём этом
похожий на него человек.
— Кто?
— Цубаки.
Накахара вздохнул. Ему очень хотелось его увидеть. Хотелось вообще
встретиться со всеми ребятами из их комнаты, посидеть вместе, выпить
кофе. Поговорить о каких-то будничных бытовых мелочах. Как это делают
обычные люди, когда встречаются после долгой разлуки. Выслушать их
истории, рассказать свою. Но у них с Дазаем была та история, которую не
стоило никому рассказывать. Да и у них, наверное, тоже.
— Малыш, я должен тебе кое-что сказать, — сидя в кафе, начал Осаму.
Чуя с трудом проглотил омлет, который жевал. Вот он так и знал, что не
просто так Дазай заявился в приют.
— Я слушаю, — вытерев губы, сказал Накахара.
— Ты уже взрослый ребёнок, — сказал Осаму, глядя в окно. — И я уверен, ты
поймёшь, почему мы приняли это решение.
— Мы?
— Я и Огай. Мы пришли к выводу, что оставаться в Йокогаме тебе
небезопасно. О твоей способности, скорее всего, уже известно многим. Уже
были случаи, когда за сильными эсперами открывали охоту. И заканчивалась
она не всегда благополучно. Точнее, такая охота никогда не заканчивается
благополучно, прежде всего для того, за кем она ведётся.
— И что вы предлагаете? — вскинул брови Чуя.
— Твои опекуны предложили Огаю вариант. Они давно хотят тебя забрать,
обещают учёбу в Лондоне. И нам кажется, что это решение. У тебя будет
хорошее образование, но самое главное, что ты будешь далеко от Йокогамы.
Чуя прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Он пытался осознать, что Дазай
предлагает ему уехать в Лондон, когда он только-только его увидел.
— Надолго? — строго спросил Чуя.
— На пару лет. Тебе будет восемнадцать, ты получишь одно из лучших
образований в мире. Перспективы на будущее. Сможешь всё хорошенько
обдумать. Если ты согласишься, Огай обещал тебя отпустить в случае, если
после окончания школы ты не захочешь возвращаться. Это шанс, Чуя.
Дазай говорил всё это легко и непринуждённо, а у самого руки тряслись,
сжимая на коленях салфетку. И он был полным идиотом, если думал, что Чуя
всего этого не замечает.
— Вот как, — вздохнул парень. — А сам он не может предоставить мне
защиту?
— Ему придётся принять тебя в организацию в таком случае. И мы оба
считаем, что рано.
— А тот парень говорил, что ты считаешь наоборот, — прищурился Чуя.
Дазай, как по команде, побледнел.
— Решай, Чуя Накахара, — резко стал холодным Осаму. — Либо ты остаёшься в
приюте без какой-либо защиты и перспектив, либо едешь в Лондон и думаешь
ещё раз.
Юноша вздохнул.
— Ты хочешь, чтобы я уехал?
Дазай закусил губу, глядя в окно.
— Разумеется, я не хочу тебя отпускать, — снова стал привычным он. — Но
пока нет вариантов лучше. Это мой косяк. Из-за моей неосмотрительности ты
теперь в опасности.
— Что ж, — задумался парень. — Я могу подумать?
— Да, — с готовностью кивнул Дазай. — Огай ждёт от тебя решения на
следующей неделе.
Накахара улыбнулся, беря руку Дазая в свою и переплетая их пальцы. В тот
момент он уже принял решение. Он тогда вдруг чётко осознал, о чём говорил
с ним Кёта. Он пытался вразумить, что Дазай не такой, как раньше. И
действительно. Раньше Дазай был готов глотки грызть, а теперь он
окончательно повернулся на его безопасности.
Осаму очень добрый, хороший, лучший. Но он никогда не перестанет смотреть
на Чую, как на немощного мальчика-сердечника. Теперь Чуя это чётко видел.
И он не мог с ним оставаться всю жизнь, будучи таким балластом. Он
считал, что достаточно взрослый, чтобы принимать взрослые решения. В то
утро он принял первое из них.

В ту ночь у кого-то был день рождения, поэтому решили устроить

внеплановую попойку. Чуя в ней участия не принимал, отсиживаясь в
комнате. Он собрал в рюкзак самые необходимые вещи, все деньги, которые
он успел скопить.
Копить Накахара начал недавно, всего год назад. Он, почему-то,
чувствовал, что скоро всё перевернётся с ног на голову. Интуиция
работала, как часы. Вот и сейчас она подсказывала, что если Чуя уедет в
Лондон, то больше не вернётся.
Запихнув в рюкзак телефон, наушники и зарядник, он быстро застегнул
молнию и смахнул непрошенные слёзы. Чуя ощущал, что ещё не готов уйти.
Ему непросто расстаться с этим местом, какая неожиданность! Последние
пять лет он только и думал о том, когда уже свалит, а тут…
В комнату вошёл Кёта. Времени было около десяти вечера, уже стемнело. Он
молча подошёл к Чуе и протянул ему несколько купюр высокого достоинства.
— Что это? — опешил юноша.
— Я знал, что скоро это произойдёт, — сказал парень, глядя в сторону. —
Тебе нужнее, а у меня скоро стипендия.
Накахара улыбнулся, взял деньги и обнял Кёту.
— Спасибо, — прошептал он.
— Ты лучшее, что с мной случалось, — обнимая в ответ, сознался юноша. — И
я ненавижу Дазая за то, что он был раньше меня. Но даже без него, даже
без меня, ты справишься, Чуя. Не смей сгинуть в этом мире.
Накахара сжал его сильнее и кивнул.
Они вместе поднялись на четвёртый этаж. Кёта ждал в коридоре, пока
Накахара был в комнате Фёдора. Этот человек оставил о себе неизгладимое
впечатление, мальчик до сих пор помнил, как у него болела спина после
спуска с лестницы. Но теперь его не было. Он исчез бесследно, будто,
никогда не существовал. И от этого становилось страшно, будто Чуя сам
себе его выдумал.
Они медленно шли вниз по лестнице, беззаботно болтая, будто шли покурить.
Будто, Чуя не уходит навсегда.
Он всё же не смог не остановиться на втором этаже.
— Тут мы познакомились, — сказал он. — А вот тут я разбил собой
пепельницу, — указал в угол Накахара. — А ещё тут меня чуть не
изнасиловали.
— Памятное место, — удивился Кёта.
— Уверен, не только для меня, — улыбнулся Чуя.
На улице было пусто. Чуя решил, что воспользуется шансом и прошёл через
ограждение просто поднявшись по нему. Уходя, он последний раз обернулся
на Кёту, что едва сдерживал слёзы, провожая его. Юноша кинул взгляд на
яблоню.
— Когда появятся плоды — обязательно попробуй, — сказал он. — Только они
кислые.
— Хорошо, — пообещал юноша. — Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты существуешь.
Накахара усмехнулся и спрыгнул с ограждения. Когда-то он тоже думал так о
Дазае. Он был благодарен ему просто за то, что такие люди есть. Теперь он
знал, что есть и другие люди. Есть настоящие друзья, а есть нет. Есть
насильники, наркоманы, ублюдки, шлюхи. Чуя многому научился. А теперь ему
предстояло научиться бороться со всем этим.
Глубоко вдохнув ночной летний воздух, юноша пошёл по тротуару, ощущая,
впервые за всю жизнь, что он больше не в клетке. Что перед ним целый мир,
и он может делать в этом мире всё, что угодно.
Первого июня Чуя Накахара впервые осмелился выйти из своей клетки, дверь
которой, оказывается, всегда была открыта.
Комментарий к Часть 28
конец 2 части.
простите, что глава такая маленькая, так получилось.
я постараюсь выложить скоро начало 3 части, возможно, даже сегодня, но
это не точно, ибо я заболел.
========== Часть 29 ==========

— Ты заебал копошиться, — зарычал Тачихара, перезаряжая пистолеты.

— Не нуди, — фыркнул Накахара, пытаясь зажать пальцами рану на правой
руке.
— Всё, я пошёл, — фыркнул юноша.
— Мичизу! — заорал Чуя, но его проигнорировали.
Тачихара вышел из укрытия и открыл огонь сразу с двух рук. Чуя, чуть ли
сознание не теряя, едва успел прикрыть его от пуль. И почему именно ему
достался этот взбалмошный придурок? Рядом с ним Накахара казался
воплощением баланса и равновесия.
— Готово, — довольно заключил Мичизу, вытряхивая из пистолетов пустой
магазин, при этом возвышаясь над горой полуживых мужчин.
— Мог бы и меня подождать, — вздохнул Чуя.
Он кое-как перетянул ремнём руку, и кровь остановилась. Но боли от этого
не убавилось.
— Найди ключи, — попросил Накахара.
Порывшись по карманам некоторых лежачих, Тачихара всё же откопал ключ.
Под палящим солнцем ребята прошли к парковке недалеко от доков и открыли
багажник.
— Всё на месте, — кивнул Чуя. — Поехали.
Сам Чуя за руль не сел, а вот Тачихара с удовольствием. Он быстро вырулил
с парковки и понёсся по центру, направляясь к выезду из Йокогамы.
Стараясь не обращать внимания на боль, Чуя закурил, наполняя салон
запахом табака вперемешку с ментолом. Тачихара недовольно поморщился, он
ненавидел ментоловые сигареты.
До дома доехали, как ни странно, без происшествий, что было большой
удачей, учитывая то, что у них в багажнике крупная партия недавно
выведенного наркотика для эсперов. По своему действию он был похож на
обычный кокаин, но вот если его принимал эспер, то способность не сходила
с ума, а спокойно себя вела, напротив, даже успокаиваясь. Посему, эта
штука быстро сыскала популярность в Йокогаме, особенно среди одарённых с
сильной способностью.
Тачихара ещё что-то недовольно бубнил, периодически шмыгая носом из-за
недавно подхваченной простуды, а Чуя уже почти отключался на сиденье. Ему
было пиздецки плохо, и как он проморгал пулю?
Тормознув у небольшого строения в два этажа на самой окраине города,
Мичизу выгрузил коробки из багажника и тоже закурил.
— Отгонишь машину? — спросил он. — Я пока наверх отнесу.
— Ага, — едва с ног не падая, отозвался Чуя.
Но пришлось собраться. Пока напарник грузил коробки, Чуя отогнал машину
на соседнюю улицу, загнал её в подворотню погрязнее и поджёг. Он едва
успел свалить до того момента, как машина взорвалась.
Когда он вернулся в старую обшарпанную комнату, устеленную татами,
Тачихара уже вскрыл одну коробку и втирал себе в десну порошок. Накахара
лишь глаза закатил, на большее у него сил не оставалось.
Он ушёл в душ и долго провозился там с перевязкой. В итоге плюнул и
попросил Мичизу. Тот уже слегка закайфовал, видимо, сдолбив дорожку.
После перевязки он расстелил большой футон на полу и любовно уложил на
него Чую, даже накрыл одеялом и сел рядом, виновато потупив глазки в пол.
Сейчас начнётся.
— Прости, — сказал Тачихара.
— Даже не начинай, — устало выдохнул Чуя. — Лучше, убери это дерьмо с
видного места. И сам больше не трогай.
— Ладно, — вздохнул парень. — Тебе нужно что-нибудь? Хочешь есть?
— Я хочу только спать.
Чуя отвернулся, надеясь, что от него отстали. Мичизу ещё копошился,
переставлял коробки, а потом тоже сходил в душ и улёгся к нему. От него
пахло тяжёлыми сигаретами и их общим свежим шампунем.
Накахара тут же развернулся к нему, чувствуя, как чужие руки обнимают.
Удобнее устроился и прикрыл глаза.
Вдыхая запах татами с пола, слушая, как бьётся сердце его напарника,
юноша размышлял о том, что завтра надо будет куда-нибудь деть наркоту, а
куда её деть — пока не ясно. Они перехватили это дерьмо прямо у купленной
полиции, их будут искать, а предыдущую точку сбыта прикрыла неладная
Портовая мафия. Огай монополизировал рынок запрещённых веществ и за
последний год жить стало просто невыносимо. А как заработать иначе, Чуя
пока не мог придумать. Варианты с нормальными видами заработка
отметались, он уже пробовал. И в первом же кафе его нашёл Огай, прислав
своих ищеек.
После того, как сбежал из приюта, Чуе пришлось несладко. Он смог найти
себе недорогое жильё, собирался устроиться на нормальную подработку и
жить себе спокойно, какое-то время. Но он быстро понял, что жить спокойно
ему не дадут. Мори найдёт, накажет, а потом отправит в Лондон. Таким
образом, чтобы спрятаться, Чуя оказался на самой окраине Йокогамы, в
месте, где даже в собственной квартире небезопасно.
Тут же он и познакомился с Тачихарой. Он не был одарённым, но был
талантливым. И даже смог напугать Чую, когда попытался ограбить его.
Напугать, но не одолеть. В итоге, Чуя повесил себе на шею клеща-
наркомана, от которого первое время проку было меньше, чем от козла
молока. Он только и делал, что создавал проблемы, пока Чуя не придумал им
заработок. Он смог договориться с одним наркокартелем. Всего-то —
перехватывать поставки Портовой мафии или то, что успели изъять копы. Со
способностями Чуи — это мелочь. А ещё, оказалось, что в век технологий
информация творила чудеса. Накахара и её научился продавать. И теперь у
них периодически были деньги, у них было оружие, только вот смысла
существования пока оба не смогли найти.
Чуя не знал, о чём мечтал Тачихара. Он просто привязался к нему. А сам
Накахара мечтал о том, чтобы побыстрее повзрослеть. Но месяц назад ему
исполнилось восемнадцать, он, как и говорил Дазай, обдумал всё ещё раз.
Только не в Лондоне, а здесь, учась выживать в самой клоаке.
За это время Чуя много проблем доставил и Портовой мафии, и Детективному
агентству, и полиции. Сначала он думал над тем, на кого работает,
размышлял, а потом плюнул. Он решил плюнуть на всех, как когда-то Огай с
Дазаем плюнули на него.
Осаму с тех пор он видел несколько раз. Едва Чуя замечал его машину или
его фигуру, пытался свалить оттуда подальше, остервенело кусая губы и
сдерживая слёзы. И пока что у него получалось. Только, возвращаясь в
крошечную комнату каждый раз после таких встреч его наизнанку
выворачивало, а Тачихара не знал, что с ним происходит, не знал, что с
ним делать. Просто, сидел рядом, обнимал или гладил по голове.
Они с ним не были друзьями. Их даже партнёрами назвать сложно. Просто, их
обоих когда-то пожевал и выплюнул этот город, эта жизнь. И теперь надо
было придумать, как выжить.

Утром Чуя проснулся от того, что ему жарко. Тачихара закинул на него ногу
и теперь придавливал своим небольшим, но весом к футону. Спихнув его, Чуя
поднялся. Он попытался собрать руками волосы, но собирались они плохо.
Недавно Мичизу попытался его постричь. Вышло прикольно, но пряди у лица
были слишком короткими, чтобы легко собраться в хвост.
Забив на волосы, Чуя встал и прошёл на крошечную кухню, поставил чайник,
залез в холодильник и достал оттуда бутылку воды. Выпив сразу половину,
он облегчённо выдохнул и закурил. Становилось жарко, а тут нет
кондиционера. Скоро вообще с ума сходить начнут от жары.
Удерживая в зубах сигарету, Чуя подошёл к окну и начал разматывать бинты
на руке. Краем глаза он заметил, как по тротуару прошёл, зевая,
трансвестит — звезда местного бара. Ему даже шли каблуки и платья. Да и
парнем был неплохим, ещё бы на игле не сидел…
Отодрав присохшую повязку, Чуя с досадой осознал, что рана начала
гноиться. Его задело-то совсем немного, пуля прошла по касательной, но
соскребла с собой целый шмат маленькой накахаровской ручки.
Вздохнув, парень докурил, выключил чайник и пошёл обрабатывать руку
снова.
— Какой ты шумный, — проскулил Мичизу с футона, пытаясь закрыть голову
подушкой.
— Неправда, — отозвался Чуя. — Давай поднимайся. Нам до вечера нужно
избавиться от этой дряни.
— И куда я тебе её дену? — вздохнул юноша, откинув одеяло.
Закончив с перевязкой, Накахара вернулся и уселся на его бёдра, строго
глядя сверху-вниз. Тачихара довольно поёрзал под ним, намекая на то, что
у него стояк.
— Да хоть куда, — сказал Чуя. — Хранить это дерьмо здесь мы не можем.
— Я разберусь, если получу награду, — нахально вскинул подбородок юноша.
— И за что тебя наградить? — вскинул брови Чуя.
Тут Мичизу сверкнул глазами и резко перевернул его, нависая сверху.
— Авансом, — улыбнулся он.
Чуя усмехнулся и притянул его к себе, утыкая куда-то в шею. Он не
позволял Мичизу целовать себя в губы, а вот целовать шею — сколько
угодно. И пока Тачихара был занят тем, что покусывал его мочку, Накахара
залез рукой ему в трусы, начиная оглаживать очень напряжённый член.
— Когда ты уже снимешь эту штуку? — проскулил Мичизу, наслаждаясь тем,
как медленно Чуя водит рукой, дразня его ещё сильнее. — Ты, конечно,
чертовски сексуальный с этим ошейником, но из-за него создаётся
впечатление, что ты меченный.
— А может, это награда? — усмехнулся Накахара. — Пояс по горловому
минету.
— Продемонстрируешь? — тут же загорелся Мичизу.
— Ага, держи карман шире, — перевернув его обратно, рассмеялся Чуя.
Сев сверху, Чуя спустил бельё и с себя, облизал свою руку и, обхватив
обоих, начал быстро дрочить, в процессе слегка постанывая и хмуря тонкие
брови. Тачихара всегда быстро кончал, когда видел перед собой лицо Чуи.
Он и сам не мог сказать, что возбуждает сильнее: то, что делает Накахара
руками, или то, как он при этом выглядит.
— Как дела с Маки? Вы помирились? — свалившись рядом после того, как
кончил, спросил Чуя.
— Ээ…да, — пожал плечами Мичизу. — У нас сегодня свидание.
— Разберись с делами до вечера, окей?
— Да. Я в душ.
— Ага, — довольно потягиваясь на футоне, отозвался парень.

После того, как Мичизу ушёл, Чуя тоже долго не задержался дома. Он
расфасовал несколько грамм порошка по пакетикам и пошёл в бар. Деньги
нужны были сию секунду, так как у него кончались таблетки, а вот ждать до
вечера, когда Тачихара найдёт, куда деть три ящика дури, времени не было.
В местном баре какой только швали не водилось, но вот днём там часто
ошивались ребята из Портовой мафии. К счастью, они были с самых низов,
именно поэтому и обитали только на окраине, так далеко от порта. Чуя
кайфовал от того, что мог толкнуть им дури, которую спёр у них же.
— Опа, Накахара, — расплылся в улыбке Кенджи.
Чуя закатил глаза. Вот кого-кого, а этого ушлёпка он видеть с утра точно
не хотел. Как этот ублюдок оказался в этом месте, он предпочитал не
думать. Но от него Чуя узнал, что Акико приняли в Портовую мафию, так как
способность он всё же развил. Оказывается толстый даже добился каких-то
там успехов. А вот об остальных Кенджи ничего не знал, влача жалкое
существование в самой жопе этого города.
— Уже тут? — лениво сваливаясь за стойку, хмуро поинтересовался Чуя.
— Он тут со вчера, — поведала бармен. Девушка, лет двадцать, но на вид ей
не дашь меньше тридцати. Героиновая зависимость.
— Егермейстер, — вздохнул Чуя.
Кенджи, потягивая дешёвый виски, осматривал Чую. Стало жарко, он перелез
из брюк в джинсовые шорты по колено, а из рубашек и толстовок в тёмно-
серую футболку.
— Что это у тебя? — кивая на его повязку на плече, спросил Кенджи.
— Забей, — отмахнулся Чуя, придвигая к себе выпивку и осушая её разом. —
Душа моя, запишешь на счёт? — обворожительно улыбнувшись, спросил Чуя.
— Вам, Накахара-сан, хоть на два счёта, — улыбнулась девушка за стойкой.
— А мне? — насупился Кенджи.
— А ты плати, — рявкнула она. — Тут тебе не благотворительный фуршет.
— Тогда почему ему можно?
— Накахара-сан платит свои долги, — улыбнулась барменша.
— К слову, не хочешь подзаработать? — спросил у неё Чуя, кивая на свой
бокал. Девушка тут же наклонилась к нему, подливая выпивку. Накахара
незаметно вытащил из кармана пару пакетиков и вложил ей в руку. — Высшего
качества. Подходит для эсперов.
— Вот как, — улыбнулась барменша. — Думаю, прощу вам сегодняшний долг.
— Тогда угости и этого пьянчугу, — улыбнулся Чуя. — То, что останется,
забираешь себе.
— Добрый вы человек, Накахара-сан, — вздохнула барменша, наполняя
довольному Кенджи стопку водкой.
Чуя усмехнулся. Он ещё какое-то время посидел в баре, дожидаясь местных
наркош, и когда те замаячили на горизонте, с каждым «побеседовал». К
обеду у него уже было достаточно денег, чтобы купить таблетки, а вот
Тачихары на горизонте ещё не маячило. Днём он редко покидал пределы
района, но где шатался, Чуя и представления не имел. Может, с Маки где-
нибудь завис, а может, всё-таки, занялся делом, как и обещал.
Сходив в аптеку, Чуя вернулся домой. Больше всего он ненавидел такие дни,
когда надо было просто ждать. Он пытался забивать свою повседневность
максимально, чтобы в голову не лезли лишние мысли. Вот только они всё
равно лезли.
Вот и сейчас, лёжа на футоне, Чуя думал о Дазае. Комнату освещало солнце,
нагревая полы, от чего квартира заполнялась запахом сухого бамбука. Пахло
чистотой и уютом. Накахара вспоминал их последнюю встречу, которая
произошла с месяц назад. Дазай с важной моськой вышел из машины и
раздавал приказы. Хиротсу с ним препирался, пытался возразить, но Осаму
не слушал. А Чуя, застыв за углом с мороженым в руках, ошалело таращился
на эту картину. Его беспокоило, что шавки Портовой мафии, а теперь уже и
не просто шавки, а сам глава исполкома, начали маячить так далеко от
порта и центра. Неужели, они всё же решили заграбастать себе и этот
умирающий район? Если его начнёт крышевать мафия, то Чуе тут делать
больше нечего. Во-первых, его тут же поймают, а во-вторых, местные нарки
начнут получать наркоту напрямую, от бегунков мафиози. Да и брать товар
будет негде.
Накахара понимал, что задумал Огай. На его месте он бы тоже попытался
захватить песочницу, раз уж убрать песок не получается. Но он был не на
его месте, и даже не рядом с ним.
Вообще, Чуя до сих пор чувствовал вину за то, что предал его. Но, как он
сам когда-то говорил Кёте, зачем ему стараться, чем-то жертвовать, если
что с ним, что без него, стены не рухнули. И если его жертва не способна
дать ему элементарно — верности. Он считал, что Дазай и Огай предали его,
когда попытались отправить в Лондон. Он мог простить Дазаю его
оплошность, мог понять Огая, он бы слова не сказал, если бы они просто
спрятали его в пределах города. Даже если бы Чуя десятилетиями их не
видел. Но Огай и Дазай ждали, что он уедет в Лондон, начнёт новую жизнь и
откажется от них. Именно этого хотел от него Осаму. Он заставил Мори
пообещать, что он отпустит маленького бедного сиротку сердечника,
которому жить да жить. Дазай готов был отказаться от него, если бы Чуя
захотел.
Накахара этого не стерпел. Они давали друг другу обещание, сколько раз
Дазай, как в бреду, повторял, что они будут вместе. Что бы ни случилось,
они всё равно найдут способ. Чуя до сих пор хранил те подаренные ключи от
якобы их квартиры. Вот только, Дазай его никогда не ждал. Все эти годы он
надеялся, что Чуе ещё удастся отвертеться. Он не понимал, что Чуя сам,
добровольно, сделал этот выбор. И всё, что Осаму делал до того дня, когда
юноша покинул приют — это подталкивал его отказаться от работы на мафию.
Ну и пошёл к чёрту.
Чуя сам убедился, что всё было не так страшно, как они с Огаем описывали.
Да, на него была объявлена охота, когда он ушёл из приюта. Но нет, его не
поймали. Даже без их защиты Чуя смог спрятаться и переждать. Теперь же за
ним охотился только Огай, чтобы, видимо, покарать. Ну, что ж, пожалуйста.
Поймаешь — карай. Два года прошло, а он так и не смог изловчиться.

Когда начало темнеть, а Мичизу так и не вернулся, Накахара забеспокоился.

С этим ушлёпком могло случиться что угодно, а учитывая то, что у него при
себе всегда пушка, то «могло случиться» возрастало до «точно что-то
случилось».
Накинув поверх футболки толстовку на молнии, Чуя влез в кеды и вышел из
квартиры. Уже было темно, но дневная жара всё ещё не отпускала. Закурив,
Чуя направился в сторону бара. Там был аншлаг, и все были чем-то убиты,
но Тачихары среди этого сброда не было.
Недолго думая, Накахара пошёл под мост. Под мостом он когда-то и встретил
Мичизу. Там собирались те, у кого совсем не было денег, но была ломка.
Его напарник часто там тусил тупо потому, что ему было в кайф стоять у
подожжённой бочки, слушать музыку и чем-то ширяться. А ещё его
ненаглядная Маки любила дуть шмаль, поэтому ошивалась там чуть ли не
круглосуточно. И именно по этой причине Чуя запретил таскать её к ним
домой. Сам же Тачихара не мог к нему переехать, пока не сдал все анализы.
Причём, за счёт Чуи.
На самом деле, Тачихара был нужен Чуе. Дело в том, что каким бы взрослым
он не был, он оставался сердечником. А вот документов у Накахары не было,
они остались в приюте. Чуя думал о том, чтобы их выкрасть, но если бы он
попытался туда сунуться, то точно бы попался. Тогда он решил найти
человека, который будет доставать ему рецепты. По паспорту Тачихары он и
получал таблетки. Это были блокаторы, поэтому за определённую сумму
доктор в местной больничке согласился выписать рецепт. Не наркотики же.
И хотя Чуе этот парень нужен был только потому, что у него были
документы, за пару лет совместного проживания он к нему привык, поэтому
волновался. Тем более…в их квартире до сих пор дури было столько, что
хоть картель открывай, а этот олух и не чешется! Больше никаких ему
авансов, думал Чуя, медленно бредя к мосту.
Тут мимо него проехала смутно знакомая машина. Он и не дёрнулся. Но едва
она скрылась за углом, натянул капюшон и прибавил шагу. Ищейки Портовой
мафии начали всё чаще тут мелькать, и это напрягало.
Мичизу, ожидаемо, убился травой под мостом с Маки. Они сидели на том, что
осталось от какой-то машины и тянули пиво, весело проводя время в
компании таких же наркоманов. Кенджи тоже там был.
— Ой, Накахара, — растёкся в улыбке он. Судя по его лицу, сегодня он не
просто пьян.
— Мичизу, — хмуро позвал Чуя.
Юноша с весёлой улыбкой обернулся на него, но едва заметил выражение лица
Накахары, тут же поник, резко вспоминая о том, что что-то забыл.
— Ой, Чуя, — протянул он. — А ты чего тут?
— А ты? — вскинул брови парень, закуривая и сдвигая его с капота, чтобы
сесть рядом. Маки, что сидела с другой стороны от него, съехала.
— Эй! — возмутилась она.
— Тихо, — рыкнул Чуя, ставя одну ногу на то, что осталось от бампера. —
Мичизу, ты совсем охамел? — вытаскивая из губ сигарету и выдыхая дым,
поинтересовался юноша.
— Ну я забыл, прости, — заканючил парень. — Завтра, я обещаю, всё сделаю.
— Мне твои обещания поперёк горла, — сказал Чуя. — Либо делаешь сегодня,
либо видеть тебя больше не хочу.
— А о чём речь? — спросила Маки, обойдя машину и встав напротив Чуи.
Она, будто специально…хотя почему будто? Она специально подтянула
короткую джинсовую юбку повыше, оголяя тонкие ноги, чтобы Накахара на них
засмотрелся. Чуя же только глаза закатил, у неё все колени были в
синяках. Несложно догадаться, от чего.
— У вас, мальчики, опять какие-то опасные дела? — подкуривая тонкую
сигаретку, спросила она.
Её ногти были выкрашены чёрным лаком, но некоторые из них обломались, а с
половины лак облупился. Волосы тоже были в беспорядке, хотя она уверяла,
что это такая укладка. Чуя называл эту укладку «невымытая голова». А ещё
она была смертельно худой, потому что все деньги спускала на дурь и
выпивку. Иногда только побиралась за счёт Мичизу.
— Не опаснее обычного, — улыбнулся Тачихара, притягивая её к себе за
талию. — Просто, Чуя снова повесил на меня всю опасную и грязную
работу, — пожаловался он с таким видом, будто это было правдой. Маки
сочувственно погладила его по волосам.
— Что за работа? — спросил какой-то нарк, что услышал их разговор. Он
сидел прямо на земле и тянул пиво. Судя по его виду, хмурый не юзал, но
что-то точно принимал.
— Надо сбыть товар, — сказал Тачихара. Чуя недовольно ткнул его локтем в
бок. Этот парень — последний, кому он доверит три ящика порошка.
— Много?
— Ящик, — сказал Мичизу. — Подходит для эсперов.
Чуя выдохнул. Всё же, не все мозги в кумарах оставил.
— Где вы столько взяли? — спросил он.
— Насобирали по углам, — рявкнул Чуя. — Сможешь продать, получишь
тридцать процентов.
— С ящика? — опешил бугай. — Да без бэ. Откуда забрать?
— Пошли, — поднимаясь с капота и выкидывая сигарету, позвал Чуя. — А с
тобой, — он недовольно посмотрел на напарника, — я поговорю позже.
— Какой грозный, — улыбнулся парень. — Так и хочется съесть.
— Нуууу, — надула губки Маки, но их препирательства Накахара уже не
слушал, направляясь к дому.
Там он вынес один ящик в подъезд. Парень, посмотрев на товар, похмурил
брови и сказал, что надо кое-кому звякнуть. Не тащиться же по улице с
таким добром. Пока ждали машину, оба закурили.
— А ты милый, — сказал вдруг бугай. Чуя узнал, что его зовут Серым. Имени
он не назвал. — Не хочешь развлечься, пока ждём?
— За сучку меня принял? — подпирая спиной стену, усмехнулся Накахара.
— Похож. И при цацках, — он указал ему на шею. Чуя только глаза закатил.
От этого ошейника в последнее время всё больше и больше хлопот. Может, и
правда, ну его? — Не ломайся, обещаю хорошо провести время.
— Я и так его прекрасно провожу, — обворожительно улыбнулся Накахара.
— Да брось, — подойдя резко к нему вплотную и обдав запахом табака изо
рта, зашептал Серый. — Давай я тебя так отымею, что больше точно никого
не захочешь.
Чуя усмехнулся, перехватил пальцами сигарету и выпустил способность.
Серого придавило к полу так, что он собой едва лестничную клетку не
проломил.
— Ты недавно на районе? — спросил Чуя, стряхивая на него пепел. — Ещё,
наверное, не знаешь, почему на меня не залупаются.
— Бля, да понял я! — заорал парень, пытаясь вдохнуть.
— Вот и умница, значит, сообразительный, — слегка отпустив его, отозвался
Чуя. — Тридцать процентов тебе много, забираешь пятнадцать. А попробуешь
наебать — узнаю и убью. Это ясно?
— Ясно, ясно!
— Хороший мальчик, — отпустив парня, похлопал его по плечу Накахара. — Ах
да, за утерю товара, не важно по каким причинам, ответственность несёшь
ты. А чем, — Чуя многозначительно глянул на его ширинку, — я в случае
чего решу.
— Я понял, что ты крутой хрен, не надо больше своим хуем мне по губам
водить, — недовольно отозвался Серый. — Я не кину.
— Будем надеяться, — затянувшись последний раз, Чуя выкинул бычок и
прошмыгнул в квартиру.

За то, что товаром пришлось заниматься Чуе, Мичизу очень долго извинялся.
У него, бедного, аж челюсть онемела, о чём он не уставал сообщать, пока
пытался изобразить минет.
— Ну Чуя, — проканючил он, пробираясь рукой вверх, под футболку. — Ну
прости. Я забыл.
— А Маки отъебать не забыл? — сжимая его волосы у корней, поинтересовался
он, лёжа на футоне и широко раздвинув ноги.
— Я уже очень убедительно перед тобой извинился, — целуя его во
внутреннюю сторону бедра, промурлыкал Тачихара. Чуя тяжело выдохнул,
выгибаясь. — Может…
— Даже не думай, — отрезал он, резко сев.
Мичизу вздохнул и продолжил делать минет, старательно работая языком и
позволяя Чуе толкаться ему в горло. Когда юноша кончил во второй раз, он
успокоился.
Тачихара довольно всё проглотил и облизнулся. Они оба свалились обратно
на футон.
— Обожаю тебя. Был бы бабой — женился, — сообщил Мичизу.
— К слову, — Чуя сел и закурил. — Твою благоверную сейчас под мостом
имеют, а ты тут.
— Но ты же хотел поговорить, — беря из его рук сигарету и затягиваясь,
улыбнулся парень. — Бля, опять эту ментоловую поеботу куришь. Загнёшься
ведь.
— Я и так, и так загнусь, — пожал плечами Накахара, забирая у него
сигарету. — Не нравится — кури свои.
Мичизу закатил глаза и поднялся, демонстративно не пряча стояк, который
Чуя игнорировал. Он иногда помогал ему руками, но в этот раз упорно этого
делать не хотел. Пускай Мичизу и отработал косяк аж двумя горловыми.
— Кстати, что с остальным делать будем? — пнув два ящика, что стояли в
углу, спросил парень.
— Ты мне скажи, — откинувшись на подушку, затянулся Чуя. — Это была твоя
идея спиздить всю партию. Если примут, то и залетим по полной программе.
А так, взяли бы пару пакетов и даже бы не искали.
— А нас ищут?
— Думаешь, тут по приколу портовые шавки околачиваются?
— Они и раньше околачивались, — пожал плечами Мичизу.
— Не в таком количестве, — сверкнул глазами Накахара. — Чувствую,
придётся скоро валить отсюда.
— Ну, это ты уже без меня, — вздохнул Тачихара. — Мне дальше бежать
некуда.
— Думаешь, мне есть куда?
— Маки беременна, — выдыхая дым, сказал он.
Чуя опешил и перевернулся на живот.
— От тебя?
— Не знаю, — улыбнулся парень, опираясь спиной о подоконник. — Но я её не
брошу, она сторчится и не заметит. А ребёнок, он же не виноват. Тем
более, возможно, мой.
— Ты отдаёшь себе отчёт в том, что у Маки может родиться? Она же с
пятнадцати лет на всякой дряни сидит. И сейчас ни в чём себе не
отказывает.
— Травка — это мелочь. Она больше не принимает ничего тяжёлого, —
завертел головой Мичизу.
Накахара закатил глаза. Вот ведь торчки — идиоты. Самим жить не на что,
Маки вообще бездомная, Тачихара давно бы уже в канаве сгнил, если бы не
Чуя, а всё туда же. Детей им, блять.
— Какой у неё срок?
— Она говорит около месяца.
— Ещё успевает сделать аборт.
— Нет, — серьёзно ответил Мичизу. — Я даже предлагать не буду. Пусть
рожает. Я позабочусь о них.
— О себе, блять, позаботься, праведник хренов, — потушив сигарету,
отозвался Накахара.
Он поднялся, сходил в душ, сделал перевязку и начал одеваться.
— Ты куда? — опешил Мичизу.
— Так и хочешь здесь с этими коробками обниматься? Надо деть куда-нибудь,
одевайся.
 Комментарий к Часть 29
ну что ж, начало третьей части.
она будет точно больше второй. и да, я немного резковато перехожу от
одного времени к другому, но мне так удобнее.
думаю, это будет заключительная часть. и, чтобы вас не томить, решил
выложить её сегодня, чтобы вы сразу понимали, о чём речь пойдёт дальше :3
и ещё, если вам кажется, что я о чём-то забыл, о чём упоминал в
предыдущих частях, каких-то недомолвках и прочем, то это не так. я
постараюсь дать ответы на все вопросы в дальнейшем)

========== Часть 30 ==========

Чуя таким ковром стелился перед хозяином бара, что тому оставалось только
встать и потоптаться ногами, лишь бы он забрал у них наркоту. За хранение
он брал чудовищные деньги, пятьдесят процентов, но Чуя готов был
заплатить, лишь бы отвязаться от этого дерьма. Он ненавидел что-то
хранить.
Договорившись, Чуя остался в баре, а Тачихара взял машину хозяина и
поехал за дурью. В баре в ту ночь народа было до задницы. И половина из
порта. Правда, не веселились. Просто, сидели и пили. Чуя был уверен, что
они даже не знают о том, что два засранца спиздили у них из-под носа кучу
порошка и собираются его спрятать в этом самом баре. Но тут внутрь зашёл
человек, которого Чуя вообще никак не ожидал увидеть. Не в этой жизни
точно.
Акико выглядел, как раздутая свинья. Причём, не понятно — жиром или
самомнением. Чуя натянул на голову капюшон и сделал вид, что очень занят
изучением ассортимента в баре, пока Сина с важным видом в сопровождении
пары охранников прошёл к дальнему столику. К нему тут же вылетел хозяин и
начал что-то предлагать, пока Акико брезгливо стряхивал со стола крошки.
Следом за хозяином метнулась и барменша — вытирать стол. А потом отнесла
им бутылку Хеннеси, пока хозяин и Акико сели о чём-то перетереть. Чуя с
досадой заметил, что на входе тоже стоят шавки. Значит, пока Сина не
вынесет отсюда свою жирную задницу, ему тоже не выйти. А ведь скоро
приедет Тачихара с двумя ящиками первоклассной дури!
Незаметно слиняв в туалет, Чуя достал из кармана когда-то дорогой
телефон. Теперь же у него был разбит экран, и он начинал подтекать
сверху, но пока звонил и проигрывал музыку, Накахаре большего и не надо
было.
Мичизу, как назло, не брал трубку. Накахара начал молиться всем богам,
которых помнил о том, чтобы ему хватило ума не зайти в зал и не попросить
открыть заднюю дверь.
— Душа моя, а у вас чёрный вход открыт? — спросил Чуя у барменши, когда
вернулся. Та дёрнулась, отвлекаясь от созерцания хозяина в компании
Акико.
— А? Не, закрыто. Туда нарки лазят.
— А можешь открыть? Я там постою, покараулю, чтобы никто не влез.
— Надо спросить, — нахмурилась девушка.
— Так, ладно, не надо, — тут же замотал головой Чуя. — Налей мне водки.
Девушка тут же просияла и наполнила ему стопку. Но не успел Чуя её
опрокинуть, как услышал у входа возню. Ему даже выходить и смотреть не
надо было, что это. Через секунду в зал ввалился Тачихара, которого за
локоть схватил охранник. Акико отвлёкся от разговора и посмотрел на него.
В баре резко стало тихо.
— В чём дело? — спросил толстый.
— Пытался пройти.
— А подождать? — вскинул брови Сина.
— Отказывается. Говорит, дела с хозяином.
Хозяин, услышав это, побледнел, как мел. Чуя обречённо проскулил в руки.
— Ты отъебёшься от меня или нет? — рявкнул Мичизу, выдирая свою руку. Но
охранник тут же приставил ему к горлу нож, не заметив, как ему в грудь
уткнулось дуло пистолета. Мужик сглотнул. — Уже не такой дерзкий? —
ухмыльнулся Тачихара.
Народ, увидев оружие, начал потихоньку вытекать из бара. Лишь Чуя остался
сидеть на месте, а вот девушке за стойкой кивнул, чтобы уходила.
Когда в баре не осталось никого, кроме мафиози, хозяина и Чуи, Акико
поднялся.
— А ты крутой, — ухмыльнулся он. — Мне такие нравятся.
— Нахуй иди, — отозвался Тачихара. — У меня на тебя не встанет.
Сина снова хмыкнул. Медленно поднял свою тушу со стула и прошёл к нему,
не замечая, что за баром всё ещё кто-то сидит, упорно пряча голову в
руки.
— Ещё и дерзкий, — вытянув руку в бок, ухмыльнулся Сина. Кто-то из его
людей тут же вложил ему в руку пушку. — Посмотрим, как красиво разлетятся
твои мозги по полу.
Хозяин резко встал, Тачихара возвёл курок, но Акико уже выстрелил. После
оглушительного выстрела в баре образовалась не менее оглушительная
тишина. Мичизу зажмурился, а вот Акико стоял и пытался понять, какого
хрена его жертва не умерла.
— Всё такой же трусливый, — подал голос Чуя. Пуля, что зависла в
сантиметре от головы Мичизу, свалилась на пол с глухим стуком. — Ничему-
то ты не учишься, троглодит.
Акико, слыша этот голос, видя, как от стойки разворачивается знакомая
наглая морда с таким же острым взглядом, как и раньше, сначала побледнел,
а потом покраснел. Его глаза налились кровью, пока он смотрел в лицо
Накахары. Наглое, ухмыляющееся и, чёрт возьми, всё такое же красивое.
— Посмотрите кто здесь, — взял себя в руки Сина. — Собачка без хозяина.
Ты в курсе, что тебя уже похоронили?
— Ой, правда? — удивился Чуя. — Вот незадача. Ну, да ничего. Ты просто
сделай вид, что я призрак, а дальше пусть и так будет, — улыбнулся он.
— Нет, Накахара. Я твою задницу притащу прямо в кабинет Огая. И они с
Дазаем тебя лично препарируют. Ты знаешь, как в мафии наказывают
предателей?
— Очень интересная история, но послушаю я её как-нибудь в другой раз, —
вставая со стула, сказал Чуя. — Мы сегодня очень торопимся.
Но не успел он что-то сделать, как в бар ввалился Серый, держа в руках
две коробки с порошком.
— Мне долго ещё ждать? — пророкотал он.
Чуя опешил, а Акико напротив, подошёл к нему, вскрыл коробку и вытащил
оттуда один пакет.
— Эй, пухлый, хочешь взять — плати. Чуя, скажи ему, — потребовал Серый.
Чуя вздохнул. Ну вот.
— Так это ты, — снова краснея, прорычал Акико. — Ты, сучонок, спиздил эту
партию! Ты хоть представляешь, что мне за это было?! Весь порт на уши
поставили!
— Ну, не всё же вам, Сина-сан, желудок набивать и тёлок трахать, — сунув
руки в карманы и раскачиваясь на пятках, отозвался Чуя. — И поработать
иногда надо, растрясти жирок. Не благодари.
— Я тебя прикончу! — наставляя на него пистолет, зарычал парень.
Чуя вздохнул и снова отпустил способность. Все, кроме Серого и Тачихары
осели на пол, что-то нецензурно шипя.
— Ты, кажется, снова забыл, — подходя к Акико и вышибая из его толстой
лапки пистолет, начал Чуя, — почему тебе не позволено открывать свой
вонючий рот в мою сторону.
— Думаешь, самый крутой? — зарычал Сина. Он попытался выпустить из рук
дерево, чтобы сбить Чую с ног, но тот легко увернулся.
— Думаю, что ты тут засиделся, Акико. Тебе пора обратно в свою нору. А из
моей уйди, — юноша кивнул Мичизу, тот вышел из бара. — Тогда обещаю
оставить тебя при всех конечностях, — надавливая ботинком на его пальцы,
сказал он.
Пальцы захрустели, а Сина заорал.
— Я всё равно тебя найду, Накахара! Босс узнает о тебе и объявит охоту!
— Да флаг вам в руки, — пожал плечами Чуя. — Можешь передать Огаю, что
вот я, тут. Пусть попробует поймать.
Накахара пнул Акико по лицу, чтобы отвести душу, и вышел. Мичизу ждал его
в машине.
— Валим, — выдохнул он.

Сидя в машине и куря уже хрен знает какую сигарету, Накахара наблюдал за
ночным городом с одного из ближайших обрывов. За ними не погнались только
потому, что, видимо, были заняты разбитым носом и сломанными пальцами
Акико. А вот то, что на район теперь соваться нельзя, было ясно, как
день.
— Мне надо к Маки, — подал голос Тачихара.
— Надо было о ней думать, прежде чем перед мафиози стволом махать, —
заметил Чуя.
— Я ж, блять, не знал, кто это! — всплеснул руками Мичизу.
— В общем, ты как хочешь, а я сваливаю. И тебе советую. Теперь они с
района не выползут, пока меня не найдут. Ну, и тебя, за то, что партию у
них спиздили.
— А Маки?
— Да забей ты на эту шалаву! — психанул Чуя. — Она всё равно не родит,
получит по животу раньше, чем там что-то оформится. Или сама додумается
аборт сделать.
— На что?
Чуя вздохнул.
— Слушай, есть вариант уехать в Токио…
— Даже не думай, — отрезал Мичизу. — Я из Йокогамы не уеду.
Накахара закусил губу. Он тоже не хотел уезжать. Когда-то он не хотел
уезжать настолько, что позволил себе ввязаться во всю эту историю. А мог
бы сейчас жить в Лондоне, уже носить кольцо на пальце и вообще не
париться о том, что его могут прибить в каждой подворотне.
— Ладно, придумаем что-нибудь. Но машину надо поменять.
— Я должен предупредить Маки.
— Да она о тебе и не вспомнит, когда у неё ломка начнётся, — зарычал Чуя.
— Либо сейчас едешь со мной, либо можешь оставаться и дальше гнить тут.
Мичизу закусил губу.
— Я останусь, — твёрдо сказал он. — Спрячусь.
Накахара с сожалением вздохнул. Он знал, что Мичизу так скажет.
— Как знаешь, — выходя из машины, отрезал он. — Выметайся.
Дазай влетел в кабинет Огая подобно вихрю, едва ли не с ноги вышибая
дверь. Мори сидел за столом и хмурил брови, а напротив него сидел Акико с
перебинтованной рукой и синим носом.
— Ну и? — спросил злой, как чёрт Дазай. Его с этой партией порошка уже
изрядно достали, а теперь ещё и выдёргивают посреди ночи из-за какого-то
жирного ублюдка, что её проебал.
— Тут Акико рассказывает интересные вещи, — сказал Огай, кивая Дазаю на
кресло рядом с его столом. — Говорит, что порошок нашёл.
— Ну и прекрасно, — пожал плечами Осаму, закуривая. — Хлопнул воришек?
Сина закусил губу и опустил взгляд. Он страдальчески погладил
травмированную руку. Огай фыркнул.
— Говорит, что партию спёр сильный эспер.
— Да хоть Юлий Цезарь, — развёл руками Дазай. — Какая разница? И я тут
при чём?
— Порошок украл Чуя Накахара, — тихо проскулил Сина.
Дазай, услышав это имя, уставился на него, как на психа. Пальцы свободной
руки дрогнули, будто собирались сжаться в кулак, но передумали.
— Что?
— Чуя, — сказал Сина, продолжая смотреть в пол. — Я видел его. Всё такая
же наглая скотина. Положил моих людей и свалил! — распалялся Акико. — Ещё
и такой же нахальный, как раньше! Поймай, говорит, если сможешь!
Дазай слушал его уже в пол уха. Его мозг отказывался воспринимать
информацию о том, что Чуя, его Чуя, мало того, жив, хотя Огай уверял его
в обратном последние полтора года, так ещё и в Йокогаме, так ещё и живёт
на то, что толкает наркотики! Парень тряхнул головой, собираясь с
мыслями.
— Где ты его видел?
— На окраине, в самой жопе этого города. Там подорвали нашу машину вчера,
как раз ту, что угнали. У меня там знакомый бар держит. Я пришёл
поговорить, а там Чуя. Как раз ему и собирался отдать порошок. Две трети
партии!
— Две трети? — тут же среагировал Огай. — А остальное?
— Уже успел куда-то деть, — недовольно пробубнил Акико. — Босс, он нам
палки в колёса уже давно ставит. Если раскопать…
— Так что же ты раньше не копал? — холодно, но спокойно, поинтересовался
Дазай. — Чем ты занимался? Сколько он успел украсть?
Акико молчал.
— Сколько?
— Они не забирали много. Обычно, пару пакетов с партии. Но раненых после
себя оставляли — горы.
— И почему я слышу об этом впервые? — вскинул брови Огай.
— Мы не могли их поймать, — пробубнил парень.
Мори вздохнул. Дазай затянулся. Он всё пытался принять тот факт, что Чуя
у него последние два года был под носом, а он просто его не нашёл и уже
похоронил.
— Значит так, этим делом займётся Дазай, — сказал Мори. — Всё равно, с
Чуей никто, кроме него, не сладит.
— А я? — не понял Акико.
— Ну… Дазай придумает, что тебе делать.
Осаму сверкнул глазами, глядя точно на толстого. Тот сглотнул.

Чуя был прав, когда говорил, что на районе оставаться нельзя. И Тачихара
в этом убедился ровно в тот же день, когда утром в их квартиру заявился
Осаму Дазай. Его знали немногие, но Мичизу со слов Чуи знал. Он даже не
испугался. Спокойно пустил и предложил чаю. Осаму был приятно удивлён.
— Значит, вы с ним жили здесь, — принимая из его рук кружку кофе, уточнил
Дазай.
— Да. Я ему был нужен, чтобы получать рецепты на таблетки.
Дазай осмотрел несколько баночек, что стояли на кухне на полке.
— Ты не знаешь, куда он поехал? — наблюдая за тем, как парень
затягивается, спросил Осаму.
— Даже если бы знал — не сказал.
— А сам почему остался?
— У меня девушка беременна, — сказал Мичизу. — Я её не могу бросить. А
раз Чуи больше нет, она может переехать сюда.
— А деньги где возьмёте? — спросил Дазай.
Тачихара неопределённо пожал плечами. Мафиози кинул взгляд на два ствола,
что лежали на столе.
— Ты наркоман? — спросил Дазай.
— Раньше был. Сейчас только травка, редко что-то принимаю, — честно
сознался юноша. — Чуя бесился, когда я был обдолбан.
— Он тебе рассказывал обо мне?
— В двух словах, — туша сигарету в пепельнице, отозвался Тачихара. — Мне
не особо было интересно. А он не особенно хотел говорить. Сказал лишь,
что его мафия искала. Но потом перестала. Он осмелел, начал у вас из-под
носа тащить. Взять партию было моей идеей. Пожадничал.
— Ясно, — вздохнул Дазай. — Ну, забирать я тебя не буду. Раз уж ты
добровольно мне всё рассказал. Но попробуешь перейти дорогу Портовой
мафии ещё раз, я не буду столь милосердным.
— Ага.

Чуя ненавидел мотели, но пойти пока больше было некуда. Доехав до центра,
Чуя пересел на такси и поехал в самый шлюший район, так как снять там
номер было дешевле всего.
Он всё же заехал домой, забрал некоторые свои вещи и деньги, которые
успел отдать ему Серый за первую коробку. Дальше план состоял в том,
чтобы найти отель, которым не владеет Портовая мафия. Чуя знал только
один. И этот отель крышевал местный недомафиози, которого пока ещё не
успели прихлопнуть люди Огая. Чуя уже когда-то в нём прятался.
Теперь же он сидел в вонючей комнате, где через стенку ебали какую-то
очень крикливую суку. Лекарства Чуя взять забыл. Он прямо чувствовал, как
ему без них плохо. И где теперь брать таблетки? У него осталось пара
рецептов, но денег уже не было. Он всё вбухал в эту ебучую комнату.
Хозяин предлагал её бесплатно, если отсосёт. Но настолько низко Чуя
падать пока был не готов. Он дал себе обещание, что если ему придётся
стать шлюхой, то он лучше вскроется.
Правда, жить пока хотелось. Накахара ещё не знал зачем, но думал, что
скоро смысл появится. На самом же деле, юноша всё ещё где-то очень
глубоко внутри, глубоко настолько, что не позволял себе этого осознавать,
надеялся на то, что сможет быть с Дазаем. Воспоминания о нём резали прямо
по живому. Он не позволял себе в это погружаться, не позволял плакать, не
позволял думать о нём. И всё равно не получалось! Каждый ёбаный раз, как
он затягивался сигаретой, Чуе мерещился его запах, его чистая рубашка под
пальцами, его красивое лицо, тёплые глаза коньячного цвета. Каждый раз,
когда он ел бананы, он вспоминал их совместные утра. Каждый раз, как пил
кофе, перед глазами вставала фигура Дазая у окна, что его заваривал. И
как он только смог настолько глубоко в него залезть?!
Поняв, что крики за стеной стихли, Накахара свалился на кровать и прикрыл
глаза. Он не знал, как ему спать тут. В своей-то квартире он научился это
делать только год назад. И то, стараниями Тачихары. А тут он не мог
уснуть. Вообще, после ухода из приюта со сном возникли серьёзные
трудности. Но Чуе надо было поспать. В последнее время ему было тяжело
дышать, постоянно скакало давление, бывали дни, когда он даже с кровати
встать не мог. Болезнь поглощала его. Но если его шарахнет приступом, то
помочь будет некому. Чуя понимал, что этот приступ будет последним.

Кое-как подремав, в восемь утра Чуя встал. Он тут же пошёл в аптеку,

потому что таблетки были необходимы. Да и его образ жизни нисколько не
способствовал нормальному самочувствию.
Закупившись препаратами, парень купил в магазине бенто на последние
деньги и пошёл обратно в мотель. Надо было дотерпеть до вечера, а вечером
он найдёт, где подзаработать.
Чуя не хотел прибегать к этому, так как пару раз уже получал из-за своей
неосторожности, но деньги были нужны. Пробовать заработать на наркотиках
сейчас опасно, как никогда, а вот наёмники…они были нужны всем и всегда.
Способность Чуи могла его прокормить. Да и с оружием он давно научился
обращаться. Главное — сойтись в цене и свалить вовремя. Собственно, это
те два правила, которые Чуя усвоил за последние два года самостоятельной
жизни.
Около шести вечера Накахара вышел из номера, кутаясь в толстовку с
капюшоном. Ему нужно было пройти практически по самому центру, а светить
лицом в это время опасно.
Лавируя по подворотням, расположение которых Чуе пришлось когда-то
выучить, он добрался до того самого бара. Там всегда было безлюдно, но
те, кто туда ходил, точно могли предложить ему работу. Проблема была в
том, что пару раз Чуя замечал там мафиози, правда, мелких. И всё же. Если
Дазай или Огай, узнают, что он живёт и почти здравствует на улицах
Йокогамы, то его лицо будет знать каждая собака в мафии. А учитывая то,
как он выбесил Акико, они уже всё точно знают.
Осторожно войдя, Чуя заметил нужного ему человека у стойки. Вокруг никого
не было. Он подошёл к бару и кивнул бармену. Тот странно на него
покосился.
— Паспорт, — потребовал он. Чуя закатил глаза.
— Он совершеннолетний, — сказал мужчина, что сидел рядом и тянул виски с
колой. Накахара поморщился. Напитка отвратительнее он придумать не мог. —
Угости его бокалом вина за мой счёт.
— Как щедро с вашей стороны, Мисаки-сан, — улыбнулся Чуя, благодарно
кивая на бокал с багровым напитком.
— Давай рассказывай, чего пришёл, — вздохнул довольно грузный мужчина лет
пятидесяти на вид в дорогом чёрном костюме. У него в волосах уже сильно
проглядывалась седина, особенно на висках, а руки были волосатыми. Но
самое неприятное, что на пальцах были наколки. И как бы дорого он не
одевался, пил всё равно виски с колой, не имея вкуса, чтобы оценить
благородства чистого напитка. — Вылез, всё же, из своей норы. Ты в курсе,
что в порту только о тебе и говорят?
— Ну, как же мне и не быть в курсе, — довольно облизывая губы, протянул
Накахара. — Работу я ищу. Надо срочно.
— Как вовремя, — усмехнулся Мисаки-сан. — Видимо, ты наделал шуму. В
порту мало народу, а мне нужно оружие. И ты как раз можешь в этом помочь.
Чую пробирало смехом от этой ситуации. Вот он мутит воду, мафия кидается
его искать, а потом нанимается к человеку, что хочет воспользоваться
ситуацией и обокрасть Огая. Если его поймают, и всё дерьмо вскроется,
«каплей» Мори точно не ограничится.
— На когда? — улыбнулся Накахара.
— На сегодня ночью, — кивнул на свой пустой бокал бармену мужчина. —
Оплачу сразу, как доставите.
— Кто-то ещё будет?
— А как же. Я тебе одному не доверю.
— Ну, как знаете.
Мисаки-сан что-то начеркал на салфетке и передал её Чуе.
— Подойди по этому адресу, я предупрежу.
— Хорошо, — кивнул парень и допил вино залпом, сетуя на то, что не может
посидеть подольше и насладиться вкусом.
Он снова натянул капюшон и уже собрался выйти, как в бар зашли трое. Двух
Чуя видел тут и до этого, а появление третьего никак не ожидал. Чёрт.
— Опа, а вот и портовые псы. Давай вали отсюда, — зашипел Мисаки.
Чуя закатил глаза и вышел из-за стойки. Натягивая капюшон, он попытался
пройти мимо, но Дазай, вертлявая зараза, что-то изображал, кривляясь,
поэтому случайно задел его плечом. У Чуи сердце в этот момент к горлу
подпрыгнуло. И не понятно, от страха или от радости.
— Ой, простите, — тут же тормознул и начал извиняться Дазай, пытаясь
заглянуть под капюшон. — Вы в порядке?
Чуя усмехнулся.
— Лучше всех, — рявкнул он и понёсся вверх по лестнице.
Осаму хватило трёх секунд, чтобы осознать, чей это голос и понестись за
ним. Но Чуя был быстр. Он научился бегать и прятаться. Дазай нёсся за ним
по проулкам, пока Накахара удачно не вильнул в один из них и не перешёл
на стену. За карнизом пожарной лестницы его не было видно, и он застыл,
стараясь громко не дышать. Осаму тормознул и осмотрелся. Он тоже тяжело
дышал, а Чуя жадно его рассматривал, впервые за два года с такого
близкого расстояния. У него снова появились ебучие бинты — были везде. А
ещё у него был пластырь на щеке и снова перемотан глаз. Опять
конъюнктивит или в этот раз всё же ранение? Чуя представил, как его лицо
будет выглядеть без глаза. Когда-то он рассчитывал таким образом увидеть
его мозги.
— Твою мать! — разнёсся взбешённый голос по всему переулку. Осаму пнул со
всей силы какой-то ящик, тяжело вздохнул, закурил и пошёл обратно,
размахивая полами плаща.
Накахара был удивлён. Так он действительно очень хочет его поймать?
Зачем? Ведь он когда-то сам добровольно от него отказывался. А что
теперь? Или это он так перед Огаем пытается выслужиться? Так хрен ему,
Чуя так просто не дастся.

Переждав какое-то время на стене, Чуя спустился и пошёл по тому адресу,

который указал Мисаки. Идти было недалеко, видимо, оттуда они стартовали.
Это был старый небольшой склад, где возле пары фургонов стояли несколько
человек и курили.
— О, это ты тот самый умелец, что нам сегодня помогает? — спросил какой-
то плешивый мужик.
— Похоже, что так, — пожал плечами Накахара.
— Босс сказал, что у тебя способность, — хмуро отозвался татуированный
накаченный парень.
— Ага. Гравитация, — пояснил Чуя. — Какой план?
— Ну, план-то прост, — пожал плечами плешивый. — Приезжаем в доки,
вырубаем охрану, проезжаем к складу, быстро грузим и уезжаем. Надо всего
несколько ящиков.
— Окей, — пожал плечами Накахара.
— Возьмёшь на себя охранников, — вручив Чуе пушку, сказал татуированный.
— А это зачем?
— Подстраховка.
Накахара лишь пожал плечами. Он не очень любил пользоваться огнестрельным
оружием, предпочитая либо рукопашный бой, либо нож, либо способность. Но
с другой стороны, он при своём положении собирался сунуться и снова
ограбить Портовую мафию, поэтому тут перебдеть было тяжело.
Они дождались на складе ночи и поехали в порт. Накахара сидел рядом с
татуированным впереди, плешивый вёл вторую машину. В кузове сидели ещё
несколько ребят, чтобы погрузить товар.
На КПП проблем не возникло, Чуя просто тихо поднял шлагбаум и также тихо
вырубил немногочисленную охрану. Они проехали до нужного склада, рядом
никого не было. Накахара быстро свернул дверь, а остальные начали грузить
коробки с оружием. Но едва они начали загружать вторую машину, как
появилась охрана.
Чуя, не ожидавший этого, попытался их всех раскидать, но не тут-то было.
Среди них попадались эсперы, даже Акико там был. Накахару смех пробирал,
большой, блять, начальник. Носится, как обычный наёмник.
Смотря на то, как его подельников берут и вяжут, Чуя понял, что ему
нельзя тут оставаться. Если сейчас он не придумает, как свалить, то
попадётся мафии. Вздохнув, юноша осмотрел склады. Можно уйти по крышам.
Парень уже сделал шаг, как вдруг его за руку схватили, а способность
исчезла. Он в ужасе обернулся, встречаясь взглядом с непривычно холодными
коньячными глазами.
Недолго думая, Накахара тут же выхватил пистолет и приставил его прямо к
груди Осаму.
— Давай, — смотря лихорадочно блестящими в темноте глазами, сказал он. —
Прямо вот сюда, — ставя пистолет ровнее на грудь, инструктировал
мафиози, глядя в глаза юноше. — Точно в сердце, Чуя. Не промажь.
У Накахары ком застрял в горле. Он едва не разрыдался прямо там, понимая,
что убить Дазая сможет только в том случае, если последует следом. Он
выдохнул и опустил пистолет. Его тут же вышибли из миниатюрной ручки, его
самого резко развернули и на руках за спиной защёлкнулся металлический
браслет.
Комментарий к Часть 30
ай ноу, что главы стали покороче, но они так и идут по смыслу. я делю
их по событиям, а не по количеству страниц.
а ещё мне пока тяжело долго сидеть над форматированием. соу, вот так.
/к слову, читаю все ваши отзывы, очень приятно их получать^^ люди,
спрашивающие когда прода - она бывает ежедневно по вечерам. и если глава
уже была, то вторая за день вряд ли будет, хотя и случалось пару раз/.

========== Часть 31 ==========

Всё то время, что вязали, избивали и грузили воров, Чуя молча стоял и
смотрел на это. За его спиной стоял Осаму и курил, удерживая юношу за
плечо. И он бы мог попытаться вывернуться, мог бы в секунду разорвать
наручники, но Накахара прекрасно понимал, что драться с Дазаем он не
сможет. А учитывая сложившиеся обстоятельства, это единственный путь
выбраться.
Когда всё закончилось, взмыленный Акико подошёл к ним и победно сверкнул
на Чую взглядом.
— Мы закончили, — сообщил он. — Куда его?
— В штаб-квартиру, — спокойно сказал Дазай. — Я сам его отвезу.
Сина хмыкнул, зыркнув на Чую. Тот лишь глаза закатил.
— У нас с провинившимися разбираются на месте, разве нет? — спросил вдруг
Акико. — Зубами в угол.
Чуя ощутил, как рука Дазая сильнее сжалась на его плече. Толпа шавок, что
в этот момент была рядом, начала прислушиваться.
— Давай, разнеси ему голову, — отпустив плечо и слегка подтолкнув юношу
вперёд, предложил Осаму. — Коли справишься, выгорожу перед Огаем.
Акико сжал зубы, злобно глядя то на Дазая, то на Чую. Он хмыкнул и
развернулся, а Дазай повёл юношу к машине.
Накахара до последнего надеялся, что он сам сядет за руль, но не тут-то
было. Он сел с ним назад, продолжая держать за плечо. Парень едва в голос
не заскулил.
Они снова были с ним рядом, соприкасались телами, но Дазай и не смотрел
на него. Глядел ровно перед собой — в окно. А Чуя на него. Жадно
рассматривал и боролся с желанием завалиться и уснуть, а потом открыть
глаза и оказаться в приюте, чтобы им снова было по десять и пятнадцать.
И тут Чуя вдруг вспомнил, что у него, вообще-то, больное сердце, так как
грудь сдавило. Он медленно завалился немного вперёд и начал глубоко
дышать, прикрыв глаза. Дазай старался не показать беспокойства, но Чуя
видел, что он резко занервничал.
— Нормально всё, — прорычал Накахара.
Дазай приказал ехать быстрее. Через несколько минут они уже поднимались в
лифте высотного здания, где располагался офис Огая. Чуе, вроде, уже
полегчало, но он решил запомнить то, что может давить так на Дазая.
Видимо, он всё ещё что-то для него значил. Правда, недостаточно много,
чтобы, блять, не отправлять в Лондон!
Лифт неожиданно остановился не на самом высоком этаже, а где-то на пятом.
Его вывели в коридор, провели вдоль каких-то дверей и запустили в одну из
комнат. Там ничего не было, кроме одного стула и висящей под потолком
тусклой лампы.
Чую тут же усадили на этот стул, кто-то сковал ему ноги, руки прицепили к
спинке. Накахара даже не пытался вырваться. В общем-то, он смирился с
тем, что ему всё же придётся встретиться с Огаем.
После того, как он был окончательно прикован, в комнате остался только
Осаму. Он встал напротив него и уставился своим холодным чужим взглядом,
которого Чуя у него никогда прежде не видел.
— Чуя Накахара, — протянул он. Юноша не сдержал усмешки. Как будто,
рядового пленника привели на допрос. Что ж, прекрасно. Он отыграет. — Ты
замешан в кражах наркотиков у Портовой мафии, у полиции, сговоре с
противоборствующей группировкой, а также, пойман на краже оружия прямо из
порта.
— Зачитаешь мне мои права? — нахально поинтересовался юноша, подняв на
него острый, как бритва, взгляд.
— Только одно: права хранить молчание ты не имеешь.
— А суд будет? — тут же поинтересовался юноша.
— Разумеется.
Чуя ухмыльнулся, за что тут же огрёб больную пощёчину. И это не тот
лёгкий шлепок, каким Дазай когда-то наградил его в приюте. Голову юноши
крутануло, а из губы потекла струйка крови.
— Портовая мафия не терпит паразитов, — сообщил Дазай. — Даже настолько
одарённых. Тебя ждёт казнь.
Чуя сплюнул слюну с кровью.
— Как там было? Зубами в угол? Давай быстрее, — попросил он, улыбнувшись
кровавой улыбкой. Его взгляд лихорадочно блестел, а дыхание сбивалось от
адреналина. Накахара чувствовал, что просто так из этой заварушки не
выйдет и был готов к этому. Пусть уже убьёт его. Надоело.
— Ты не просто перешёл дорогу нам, Чуя. Ты предал доверие Огая. Такой
быстрой смертью отделаться не получится.
— Долго не затягивай, — усмехнулся Накахара. — Можешь не успеть. Не
забывай, ты не единственный, кто хочет видеть меня в могиле. Моё сердце
тоже не в восторге от того, что я продолжаю жить.
Дазай незаметно закусил губу. Он последний, кто хотел бы видеть этого
человека в могиле, но если сейчас сорваться и перестать отыгрывать, Огай
сам придёт. И тогда разговор уже будет совсем другим.
— Ладно, — Дазай отошёл к углу и взял оттуда второй стул. Поставил его
напротив Чуи спинкой и сел, уложив на неё руки. — Тебе интересно, как я
тебя поймал?
— Полагаю, догадался? — пожал плечами Чуя.
— Ну, почти, — ухмыльнулся Осаму. — Твой работодатель оказался очень
алчным человеком. За определённую сумму он согласился пожертвовать не
только операцией, но и своими людьми. Твоей ошибкой было довериться
мафиози.
— Моей ошибкой было, дать тебе понять, что это я выходил из бара, —
фыркнул Чуя.
Дазай вздохнул.
— Чего ты добивался? Я бы всё равно тебя нашёл.
— Насколько мне известно, до вчерашнего дня ты думал, что я умер, —
напомнил Накахара.
— Мы недооценили тебя, — вздохнул Дазай. — Нам казалось, что такой милый
мальчик со слабым сердечком не проживёт один на улице. Но ты не только
прожил, но и начал ставить палки в колёса организации. Скажи, Чуя, а как
же твоя хвалёная верность? Где ты её оставил?
— Наверное там же, где ты оставил свои обещания, — прорычал Накахара. —
Какой смысл стараться для организации, которая во мне не заинтересована?
Дазай был искренне удивлён.
— Почему ты так решил? Я же говорил тебе…
— Ты много чего говорил, — оборвал Накахара. — И Огай тоже. Но делали вы
совсем другое. Мне больше нравится судить по поступкам, так получается
точнее.
Осаму вздохнул.
— Что ж, на сегодня допрос окончен, — поднимаясь, сказал он.
— Допрос?
— Да. Ты же не думаешь, что мы убьём тебя просто так? За два года ты
многое мог увидеть и услышать, что нам будет полезно. Более того, точного
количества твоих преступлений мы пока ещё не знаем. Как всё выясним, так
и выберем, как тебя убить, — Дазай прошёл к двери. — Ах, да. Ты у нас
талантливый парень, поэтому на входе будет стоять не менее крутой. Так
что, даже если попытаешься выбраться — не получится. Спокойной ночи, Чуя.

Накахара просидел в этой комнате примерно сутки по его собственным

ощущениям. К нему никто не приходил, свет был выключен. Иногда доносились
звуки из коридора, но кроме них не было ничего. Оно и к лучшему, потому
что капающих звуков Чуя точно бы не перенёс. От скуки он начал поднимать
стул, который оставил Осаму, и кидать его в стены, но надолго его не
хватило. В груди ломило, дышать было тяжело. А ещё адски хотелось есть.
К вечеру кто-то пришёл, когда Чуя задремал на стуле. Ему в рот влили воду
и дали какую-то таблетку. Потом некто ушёл. Накахара не понимал, почему
спит. То есть, он не спал, но сознание было сонным, а глаза, хоть и
открывались, толком не воспринимали ничего. Будто, он был в бреду. Но он
не был.
После человека прошло какое-то время. Чуя не мог понять, сколько именно.
Пришёл Дазай. Он поставил стул напротив Чуи и что-то ему сказал, но юноша
не слышал. Тогда последовала пощёчина. Сознание, как по команде,
прояснилось.
— С добрым утром, — хмуро отозвался Осаму.
— Угу, — пробубнил Накахара. Во рту у него было сухо, а язык вообще не
хотел ворочаться, голова болела, дышать было тяжело.
— Ты выглядишь хуже, чем должен. Видимо, прав был. Мне стоит
поторопиться.
Чуя вспомнил о таблетке, которую ему дали и его затошнило, он сжал зубы.
— Хочешь чего-нибудь? — поинтересовался Дазай.
— Нет, — отрезал Накахара.
— Правда? Может, в туалет?
Чуя внутренне вскипел. Разумеется, он хотел! Но не сознаваться же в этом.
Правда, перспектива обмочиться его тоже не привлекала.
— Я могу сводить тебя, если хочешь. Ты только скажи, — сообщил Дазай.
— А разве терпеть — не часть пытки? — поинтересовался Накахара.
— Ну, тот кто терпит, рано или поздно не сдерживается, — пожал плечами
Осаму. — А ты на стерильном этаже, мы тут поддерживаем чистоту.
— Я всё же воздержусь, — выдохнул Чуя.
— Что ж, тогда продолжим наш разговор. Как ты спрятался, когда ушёл из
приюта?
— Это не относится к делу, — напомнил Накахара.
— Это я решаю.
— Я не буду говорить, — сказал Чуя. — Можешь хоть бить, хоть пытать, хоть
на голове тут стоять. Я ничего тебе больше не скажу.
Дазай вскипел. А он так надеялся, что пытать Чую ему не придётся. Но Огай
хотел услышать всю его историю в деталях. И только потом он обещал
подумать над тем, чтобы не наказывать мелкого. По крайней мере, не
наказывать так, как он собирался это сделать.
Осаму поднялся и схватил Чую за шиворот, резко ставя на ноги. Руки
сдавило браслетами, парень тихо скульнул. Он ощущал себя, как тряпичная
кукла. Отвязав его, Дазай расковал его ноги и вывел юношу в коридор. Того
ослепил яркий свет, но ненадолго. Его быстро завели в соседнее помещение,
которое оказалось туалетом, и поставили лицом перед писсуаром.
— Что ты делаешь? — опешил Чуя, видя, как Дазай расстёгивает его джинсы,
стоя за спиной.
— Собираюсь тебе немного помочь. Со связанными руками несподручно как-то.
— Прекрати! — попытался вырваться юноша.
— Да брось, я там уже всё видел…
— Осаму, нет! — закричал парень, ощущая, как тот берёт в руки его орган.
Дазая хлестанул по ушам звук собственного имени, произнесённого этим
голосом, но он не остановился. Вытащил всё, что нужно, взял в руку и
навалился на Чую со спины, подталкивая.
— Давай, — зарычал над ухом мафиози. Чуя завертел головой, зажмурившись.
Он снова ощущал запах табака, порошка и ебучего тяжёлого парфюма. —
 Давай, Чуя, — принимаясь одной рукой давить на низ его живота, протянул
Осаму. — Я же всё равно заставлю.
Накахара терпел изо всех сил, он ни за что не хотел так унижаться, но он
терпел уже почти сутки. В итоге, он всё же не выдержал. Характерные звуки
озарили туалет, а юноша, наконец, ощутил облегчение.
— Ну вот, — убирая всё обратно, удовлетворённо сказал Дазай. — Так-то
лучше.
Он подвёл Чую к умывальнику, поставил рядом, а сам начал мыть руки. Чуя
стоял весь красный и обессиленный, будто не в туалет сходил, а марафон
пробежал.
— Ты ублюдок, — прорычал Чуя, едва с ног не падая.
— И это вся благодарность? — вытирая руки бумажным полотенцем, удивился
Осаму. — Я, вообще-то, не с каждым пленником так любезен.
— А зря. Я — рядовой пленник. Такой, каких ты каждый день пытаешь
пачками. Вот и пытай меня, как всех.
Взгляд Осаму похолодел. Он схватил Накахару за шею и припечатал к стене.
— Как всех? — зашипел он ему в лицо. — Если бы я только начал, ты уже бы
умер, Чуя. Прояви хоть немного благодарности…
— Не проявлю, — прохрипел парень. — И пошёл ты к чёрту со своими
подачками. Они мне не нужны. Если Огай хочет убить меня — вперёд. Тебе не
о чем меня спрашивать, вы всё и так знаете. Я вам гадил два года. Вот и
накажи так, как должен, а не тяни время.
Дазай отпустил его и натурально взвыл, схватившись руками за голову.
— Ну за что ты со мной так?! — закричал он.
— А ты со мной? — вставая ровно, опираясь спиной о стену, спросил Чуя. —
За что, Дазай? За что ты меня столько времени обманывал, кормил
обещаниями? — отпуская слёзы по щекам, спросил Чуя. — За что ты, блять,
хотел отправить меня в Лондон, на другой, мать его, континент?!
Осаму громко всхлипнул и сел на корточки, удерживая голову руками. Чуя
немного сполз по стене и тяжело сглотнул.
— Я тебе верил. Верил Огаю. И что в итоге? Вы решили избавиться от меня,
как от надоедливой собачки. Только я не собачка, Дазай. Я — человек.
Можешь забрать свой блядский ошейник. На цепь всё равно не сяду.
Осаму резко поднял на него взгляд и зацепился им за ремешок на тонкой
шейке. Он выглядел ровно так же, как когда он ему его дарил, восемь лет
назад. Чуя не просто носил его, он его берёг и даже, видимо, красил.
— Почему ты сам не снял его?
— Отличный вопрос, — пожал плечами Чуя. — На него всегда кто-то обращает
внимание, предлагают что-нибудь интересное…
Осаму снова начал закипать, а Чуя закусил губу. Врать в таком состоянии
было очень сложно. А врать убедительно — невозможно.
— Я же знаю тебя, как облупленного, — поднялся на ноги Дазай. — Ты не
шлюха, Чуя.
— Люди меняются.
— Только не ты.
Он подошёл к нему вплотную и поднял лицо за подбородок, заглядывая в
ясные глаза. Накахара тут же отвёл их в сторону.
— Скажи уже, что меня ждёт. Мне надоело.
— Ты поднял на уши всю Портовую мафию. Огай не сможет тебя прикрыть, даже
если захочет. Люди ждут, что ты понесёшь наказание, — закуривая, сообщил
мафиози, отпустив его лицо.
— Ну так накажите уже, — взмолился Чуя. — Мне правда, надоело. Я не знаю,
в чём смысл дальше выживать. Я устал.
— Ты просишь об избавлении, а я говорю о наказании. Твоё заключается в
том, что ты не умрёшь. И продолжишь жить так, как я этого хочу. Тебе
ясно?
— Иди к чёрту, — фыркнул Чуя. — Ничего у тебя не выйдет.
— Посмотрим, — выкидывая сигарету в раковину и хватая юношу за талию,
рявкнул Осаму.

Чуя не понимал, что происходит, когда ему завязали глаза и куда-то

потащили. Он бы и хотел побрыкаться, но сил не было, поэтому ему только и
оставалось, что висеть бездушной куклой на плече у Дазая.
Каждая конечность, каждая клеточка тела болела, но в какой-то момент его
бросили на пол и расковали. Глаза всё ещё были закрыты, Накахара ощутил
холодный бетонный пол под собой, опёрся спиной о стену, начал растирать
запястья, как повязку сорвали.
Это была другая комната, напоминала собой грязный подвал. На каменном
полу и стенах были пятна от чьей-то крови, в некоторых местах от стен
отходили цепи. Чуя догадался, что это настоящая пыточная.
Рядом с ним стоял Дазай, а чуть подальше юноша рассмотрел знакомую фигуру
Огая. Он стоял, скрестив руки, и тяжело на него смотрел. Накахара
сверкнул глазами в его сторону.
— И правда, всё такой же нахальный, — подал голос Мори. За пару лет этот
человек почти не изменился, но мелких морщинок на его лице стало больше.
Видимо, работа нервная.
— Что, на этом всё? — несколько удивлённо, но ни разу не испуганно,
спросил Чуя.
Дазай молчал, а Мори подошёл к нему ближе. Схватил за подбородок, задрал
лицо вверх, осмотрел.
— Ты в курсе, что мог бы стать первоклассной шлюхой? — спросил Огай.
— И?
— Я милосердно даю тебе выбор, раз Дазаю надоело с тобой возиться, —
отпуская его лицо и вставая, сообщил мужчина. — Есть работа. Разумеется,
не в самом порту, а в одном из моих заведений. Я прощу тебя, если
согласишься там работать.
— А если нет? — вскинул брови парень.
— Тогда смерть, — пожал плечами Огай.
— Прекрасно, — усмехнулся юноша. — Второе.
Дазай закусил губу. Он знал, что Чуя откажется. Собственно, он бы сам не
дал ему работать там, где предлагает Огай.
— Что ж… Дазай, выйди.
— Что? Нет, — замотал он головой.
— Выйди, — потребовал Мори.
Осаму испуганно взглянул на Чую. Юношу пробрал этот взгляд до костей. Ему
вдруг стало так жалко Дазая! Если он действительно умрёт, что будет с
этим придурком? Но и соглашаться работать шлюхой ради него Чуя не может.
Дазай ещё потоптался на месте, пока Огай не поднял на него голос. Каким
бы крутым Осаму себя ни пытался показать, его тело, его глаза, выдавали.
Он боялся за Чую до дрожи в коленках, поэтому и делал всё сам. Но вот
убьёт его, видимо, всё же Огай.
Едва парень вышел, Мори схватил Чую за шиворот и подтащил к ступеньке.
Накахара сглотнул.
— Ты знаешь, что делать, — заряжая пистолет, сказал мужчина. — Последнее
слово?
Чуя развернулся и посмотрел точно ему в глаза.
— Прости меня, — тихо, но чётко сказал он. — Не за кражу наркотиков или
оружия, за это извиняться не собираюсь.
— Тогда за что? — вскинул брови Огай.
— Я тоже давал тебе обещание. И хотя ты не стал держать своё, мне всё
равно стыдно перед тобой за предательство. Извини, — парень опустил
голову, слегка закашлялся и тяжело вздохнул.
Он лёг на пол и приблизился лицом к углу. От него чем-то пахло, помимо
сырости и бетона. Чем-то отвратительным. Будто, отчаяньем предыдущих
жертв.
Чуя зажал его зубами и зажмурился, ожидая удара, ощущая на зубах мелкие
песчинки, от которых сводило челюсть. Ну, вот и всё. Огай сделал два шага
к нему, у Чуи дыхание перехватило от страха причинения боли, он успел
мысленно попрощаться с Дазаем и всеми своими знакомыми, но тут нога
опустилась рядом с его лицом, ровно в сантиметре. Чуя выпустил угол и
тяжело задышал, сплёвывая на ступени.
Мори быстро развернул его и посадил. Сел напротив, потрогал пульс на
руке, сверился с часами.
— Совсем запустили вы себя, молодой человек.
Накахара ошарашенно смотрел на него своими огромными глазищами и не
понимал, что сказать, как отреагировать.
— Что, правда думал убью? — усмехнулся мужчина, отпуская его руку и
рассматривая осунувшееся слегка чумазое лицо.
— Почему нет? — едва собравшись с мыслями, прошептал Чуя.
— Думаешь, кто-то из смертников извиняется? Лично передо мной. Пока ты
первый настолько умный или настолько глупый. Судить сложно.
— И что дальше? — понимая, что буря миновала, спросил Чуя.
— Ты принадлежишь Дазаю, — пожал плечами Огай. — Ему и решать. Зажми уши.
Чуя сделал, как сказано, а Мори поднялся и выстрелил три раза в стену. И
двух секунд не прошло, как испуганный Дазай влетел обратно в пыточную, но
обнаружил там не истекающий кровью трупик, а вполне себе живого Чую.
Выглядел он, конечно, бледно, но не растекался лужей по полу, и то
хорошо.
— Какой быстрый, — фыркнул Огай, передавая ему пистолет. — Притащи сюда
какой-нибудь рыжеволосый труп. Но только чтобы все видели. А Чую выведи.
— А-ага, — стаскивая с плеч пальто и заворачивая в него сидящего на полу
юношу, кивнул Осаму.
Он всё ещё был не в состоянии поверить своему счастью, когда поднял Чую
на руки. Но тот тоже уже не мог во что-то верить, или не верить. Он
настолько устал, что едва оказался в родных руках, тут же отключился.
Комментарий к Часть 31
меня хватило только на небольшую главу.
я ещё раз напоминаю, что болею, поэтому график выхода глав сейчас
сбивается. мне просто тяжело сидеть за компьютером и форматировать текст.
вы все невероятно милые и заботливые, я очень рад, что вы очень понимающе
относитесь к моей ситуацией со здоровьем. домо аригато ^^

========== Часть 32 ==========

Когда Чуя очнулся, то понял, что ему непривычно удобно. Вокруг было
мягко, тепло, но тепло ровно настолько, чтобы не потеть и не мёрзнуть,
одним словом — идеально. Он и думать не хотел, почему так, возможно, он
уже умер и отмучился, поэтому юноша довольно потянулся, ощущая на себе
толстое, но лёгкое одеяло, и съехал под него с головой, лишь бы не
открывать глаза и не смотреть.
Под одеялом было жарче, но там было мягко и безопасно, а ещё вкусно пахло
порошком. Чуя довольно свернулся калачиком и едва ли не заурчал, подлезая
головой под подушку.
— Даже не пытайся, — послышался строгий знакомый голос сверху. Накахара,
как по команде, открыл глаза, но вылезать из своего мягкого убежища не
спешил. Он осмотрел себя под одеялом и понял, что на нём чужая одежда,
которая ещё и велика на несколько размеров. А потом потрогал и понюхал
волосы, пахли чужим шампунем. Чужим, но чертовски знакомым. — Вставай.
— Нет, — пробубнил Чуя, удобнее устраиваясь под одеялом.
И тут же оно исчезло. Стало холодно, Чуя весь скукожился и заскулил,
жмуря глаза.
— Вставай.
Юноша недовольно открыл один глаз. Место, где он лежал, было незнакомым.
Из окна светило солнце, а вокруг была комната. Судя по всему, это была
спальня. Но Чуя точно никогда тут не был.
— Зачем? — обнимая подушку, спросил он.
— Завтрак и таблетки, — отрезал Дазай, вытягивая ещё и подушку.
Накахара закатил глаза. Вот она — самая главная пытка. Дазай, которому
позволено его лечить и кормить. Сейчас он оторвётся.
Чуя недовольно сел на кровати и, щурясь, начал осматриваться. Судя по
обычному окну, это была не высотка. В спальне было ковровое покрытие,
шкаф, комод и неебических размеров кровать. Тут было…уютно. Дазай, скинув
большое мягкое одеяло бесформенной кучей на край кровати, отошёл к
комоду, порылся там и выудил чёрный галстук, который принялся завязывать
на себе. У Накахары в штанах коллапс случился, глядя на эту картину.
— И чего ты ждёшь? — глядя на сонного Чую через зеркало, спросил Осаму. —
Твой завтрак на столе.
Пробубнив что-то недовольное, парень стёк с кровати и вышел. Кухня тоже
была незнакомой. Тут был стол, рабочая зона, холодильник. Она находилось
в угловой части квартиры, поэтому тут было два окна. Одно над рабочей
зоной, а другое сбоку от неё. На столе и правда стоял завтрак — омлет со
шпинатом, тосты с джемом и стакан сока. А рядом таблетки.
— Вот это сервис, — садясь за стол, удивился Накахара. — Вы так со всеми
пленниками?
— Ты больше не пленник, — сообщил Дазай, выходя из спальни и накидывая
пиджак. — Ты — живой ресурс организации. А всеми живыми ресурсами
управляю я. Но в данном случае, тобой я не только управляю, но и владею.
Поэтому, решения о наказании за твои провинности принимаю и привожу в
исполнение так, как посчитаю нужным.
— Аа, — протянул Накахара, положив в рот кусочек омлета. Кажется, это был
самый вкусный омлет за всю его жизнь. — Так это не сильно отличается от
предложения Огая?
— Хорошая попытка, но ты не сможешь на меня повлиять таким образом, —
сообщил Дазай. — Не настолько ты и милый.
Чуя обиженно принялся есть омлет. А вот он уверен, что настолько!
— Я ухожу, — сообщил Осаму, делая глоток кофе. — На выходе — Хиротсу и
его люди. Немногие в курсе того, что тебя оставили в живых. Поэтому,
сильно не шуми. Иначе у Огая будут проблемы.
Чуя цыкнул. Вот ведь паскуда, знает, куда давить.
— Что это за место? — спросил парень.
— Моя квартира.
— Новая?
— Нет, — удивился Дазай. — Я живу здесь с самого начала.
Чуя сглотнул.
— А что?
— Ничего. Я понял, побуду сегодня хорошим мальчиком и подожду папочку с
работы, — осклабился он.
— Папочка не в духе для твоих мерзких шуточек, — потрепал по рыжим
волосам Осаму, но Чуя отдёрнул голову. — Что ж, до вечера.

Первым делом, после того, как Дазай ушёл, Накахара бросился к входной
двери. Его ожидаемо закрыли на наружный замок. Посмотрев в глазок, Чуя
различил на лестничной клетке двух мужчин. Оружия в руках у них не было,
старика по близости тоже.
Вздохнув, Чуя вернулся обратно за стол и доел свой омлет. Потом он сходил
в ванную, помылся, посидел в кипяточке, почистил зубы, обработал руку.
Оказывается, её ему и зашить уже успели. Надо же.
Когда делать стало нечего, Чуя решил исследовать квартиру. Она была не
такой большой, как та, в которой он бывал. Тут было тоже немного мебели,
окна были не панорамными, но большими, в спальне оно доходило почти до
пола и имело низкий подоконник, на котором лежали несколько подушек и
пепельница. Наверное, там Дазай курил. Чуя тоже хотел покурить, но
сигареты нашёл не сразу. Это были всё те же, тяжёлые, которые Осаму
всегда курил. Он стянул с холодильника пачку и пошёл в спальню, уселся на
широкий подоконник, приоткрыл окно и затянулся. Этаж был примерно пятый.
В принципе, он бы мог выбраться и через окно, но не идти же в шортах и
растянутой футболке Дазая. А всё остальное, что лежало в его шкафу, было
Чуе сильно велико.
Зажав в зубах сигарету, Накахара решил поискать что-нибудь интересное. В
комоде лежали галстуки, нижнее и постельное бельё — ничего интересного. В
шкафу несколько рубашек, брюки, пиджаки…большой, блять, начальник.
Скучно.
Правда, на дне Чуя нашёл набор ножей и ствол без патронов. А ещё ботинки
и кроссовки. И зачем Дазаю кроссовки?
Дальше последовал осмотр кухни. В холодильнике стандартный набор
продуктов, а вот на полках Накахара откопал мини-бар. Там даже был
егермейстер, это если опустить коллекцию дорогущего виски, саке и вина.
Стащив ликёр, Чуя налил его в бокал и уже вместе с ним пошёл
осматриваться дальше. В гостиной было больше мелких вещей. На столике у
дивана стояла пепельница, пара газет и ноутбук. Ожидаемо запаролен, Чуя
даже не пытался подобрать комбинацию. Зная Дазая — это что-то совсем
несуразное и хрен догадаешься.
На полках у телевизора были в основном всякие мелочи, вроде пульта и
зарядника. А вот на стеллажах у стены напротив были книги. Очень много
книг. Самые разные, встречались даже учебники. Полистав некоторые,
Накахара плюнул на это занятие. Никаких фотографий, никакой косметики или
женских вещей тут не было, хотя Чуя ожидал это всё найти. Единственное,
что можно было сказать о хозяине квартиры, так это то, что он работает в
офисе, любит читать и нормально питается. Ну, и курит. Всё, что находил
Чуя, было связано с работой Дазая, даже щётка в стаканчике в ванной была
одна, пока Накахара не поставил туда свою. А ему так хотелось подловить
Дазая на том, что он мало того, от него отвернулся и похоронил, так ещё и
начал водить домой баб. Вот тогда бы, когда настало время большого
скандала, Чуе бы точно было, чем козырять. Но, чёрт!
Парень упорно не верил, что Дазай ни с кем не спит. Видимо, он просто это
делает в другом месте. Тогда юноша пошёл внимательнее исследовать его
шкаф. Потягивая уже второй бокал егермейстера, он осмотрел каждую
рубашку, каждый пиджак, на предмет волос, духов и помады. Но вся эта
одежда была стиранной. Тогда Чуя полез в корзину с грязным бельём и
обнаружил там только свои вещи, и то, не все. Вот блин!
Уже потихоньку закипая, Накахара осмотрел каждый уголок спальни, проверил
ковёр на предмет чужих волос, но нашёл там только свои и Дазая. И то,
пару штук. Значит, тут недавно убирались.
Мечась по квартире, Накахара не заметил, как настало пять часов вечера.
Он как раз агрессивно курил, сидя с ногами на подоконнике в кухне,
размышляя о том, куда бы ещё залезть, как в дверь постучали. Накахара был
удивлён. Дазай бы вряд ли стал стучать в свою квартиру. Юноша, шлёпая
босыми ногами по паркету, прошёл к выходу и заглянул в глазок. На пороге
стоял Хиротсу.
— И что тебе нужно? — спросил Чуя.
— Тебе пора принимать таблетки.
Парень закатил глаза.
— Папа не разрешил пускать внутрь чужих, — проканючил он.
— Кончай ломать комедию, позволь мне войти.
Накахара осклабился. Когда заметил, что он закрыт на внешний замок, он
намеренно закрылся ещё и на внутренний.
— Позволю, если кое-что мне скажешь.
— Я не могу разглашать сведения, касательно организации.
— Да они меня и не интересуют, — затянулся Чуя. — Скажи, у Дазая есть
женщина?
Чуя наблюдал за ним в глазок. Старик был явно удивлён вопросу. Он
подумал, а потом покачал головой.
— Нет, по крайней мере, мне об этом не известно.
— А парень? — решил добить дедушку Накахара.
— Чуя!
— Ладно, хрен с тобой, — открывая замок, вздохнул юноша.
Мужчина вошёл внутрь, удерживая в руках нечто, похожее на косметичку. Но
по факту внутри оказался контейнер с таблетками и ампулы со шприцами.
— Неужели в мафии не происходят какие-нибудь приёмы? — поинтересовался
Чуя лежа на диване, пока Хиротсу мазал его полупопие спиртом.
— Происходят.
— И нужно сопровождение, так?
— Разумеется.
— С кем был Дазай?
— Он не посещает подобные мероприятия, — с удовольствием втыкая иголку в
упругую кожу, сообщил Хиротсу.
Чуя зашипел и зажмурился, когда он ввёл лекарство. Нога знакомо отнялась,
и парень заскулил в подлокотник дивана, на котором лежал.
— Дазай сказал покормить, а потом дать таблетки, — снимая перчатки и
проходя на кухню, скомандовал старик. Чуя покосился на дверь. — Охрана её
уже закрыла, — послышался его голос с кухни.
Чуя взвыл. Вообще, он пока не собирался уходить, да и куда? Мафия думает,
что его пришил Огай. Оно и к лучшему. Сейчас Дазай его подлечит,
откормит, а потом и валить можно.
— Я не собираюсь сбегать, мне тут хорошо, — сообщил Чуя, переворачиваясь
на спину. — Сон на большой кровати, таблетки по расписанию и куча еды.
— А ещё алкоголь и сигареты прямо под носом.
— Только девочек не хватает, — усмехнулся Чуя.
— Ты мне больше нравился, когда корчился и скулил о том, как хочешь к
Дазаю, а не ненавидел его, — сказал старик. — Иди ешь.
Чуя осторожно поднялся и направился на кухню, прихрамывая. На столе лежал
разогретый стейк и пророщенная фасоль гарниром. Рядом стакан того же
сока.
— Я не ненавижу Дазая, — пояснил юноша, принимаясь за еду. — Я его
презираю.
— За что? — заварив себе чай и сев напротив, спросил Хиротсу.
— Он не сдержал своё слово.
— А ты?
— Уже после того, как они с Огаем попытались наебать меня. И то, я
сомневался, а стоит ли. Но когда ты понимаешь, что тебя в любой момент
может шарахнуть приступом, а денег нет даже на еду, все сомнения отпадают
сами, — пожал плечами Чуя. — Но я даже рад, что так вышло. Я многому
научился. А так, сколько бы ещё я слушал то, что они говорят, не замечая,
сколько лапши висит на моих ушах.
— Босс пожалел тебя, неужели ты не благодарен? — удивился старик.
— Пожалел? Мы оба знаем, что это не жалость. Он надеется перевоспитать
меня и сделать послушным щенком, как Дазая.
— Дазай далеко не послушный щенок.
— Я говорю, следуя из того, что вижу.
— Советую присмотреться внимательнее, — выкладывая на стол таблетки,
сказал старик. — Как доешь — всё выпей, а мне пора.
— Чао, — фыркнул Накахара, скрестив руки на груди. Его начинало напрягать
то, что происходит.

Дазай вернулся, когда уже стемнело. К тому моменту Чуя успел вылакать
бутылку егермейстера, скурить половину пачки сигарет и резался в
приставку, сидя со скрещенными ногами на диване.
Осаму зашёл, снял пальто и устало осмотрел лёгкий беспорядок, который Чуя
успел тут навести.
— Ты в курсе, что на таблетках, и алкоголь пить нельзя?
— Папочка вернулся, — заулыбался Чуя, не открываясь от экрана. — На самом
деле, можно. Я проверял.
— И какой смысл в лечении?
— Вот именно, — пожал парень плечами, продолжая жать на кнопки.
Осаму сжал зубы и прошёл внутрь квартиры. В раковине стояла немытая
посуда, пепельница была наполовину полной. Осаму заглянул в спальню и
обнаружил, что кровать не заправлена, а дверь в шкаф открыта.
— Всё успел осмотреть?
— Я так и не нашёл того, что искал.
— Дури?
— Бабу.
Дазай усмехнулся. Естественно, он тут её не найдёт. И даже никаких следов
пребывания девушек тут не обнаружит. Хотя, за Дазаем и был грешок, домой
он никого никогда не водил, всё ещё думая, что это их с Чуей квартира.
— Убери за собой, — направляясь в душ, сказал Дазай.
Чуя эту реплику благополучно проигнорировал. Он, вообще-то, сам не любил
беспорядок, но что-то делать упорно не хотел. Пусть сам убирается, если
ему так надо. Или попробует заставить. Интересно будет на это посмотреть.
Когда Дазай вышел, нацепив на бёдра полотенце, то застал Накахару на том
же месте, в той же позе, только к образу добавилась сигарета в зубах.
Подойдя к нему, Дазай её выдернул и затянулся, тут же натыкаясь на
недовольный бешеный взгляд.
— Тебе нельзя курить.
— Ну паааааааааап, — протянул Чуя. — Я уже взрооооослый.
— Не паясничай, — рявкнул Осаму.
Накахара хмыкнул, осматривая голое мокрое тело. В горле у него пересохло.
— Кто мне сделает укол на ночь? — зевнув, поинтересовался Чуя.
— Я, — проходя в спальню, чтобы одеться, отозвался Дазай.
— Что? Нет.
— А кто? — не понял Осаму, натягивая футболку и домашние штаны.
— Да кто угодно, — возмутился Чуя, входя в спальню. — Я не дам тебе снова
протянуть к себе руки.
Дазай закатил глаза и пнул Чую по ногам. Те тут же подкосились, а сам
юноша свалился животом на кровать.
— Так и лежи, — выходя из комнаты, сказал Дазай. Он вернулся через пару
минут со шприцом в руках, но Накахара уже успел перевернуться на спину и
закутаться в одеяло. — Прекрати вести себя, как маленький, — попросил
Осаму. — У меня нет сил возиться с тобой.
— Так не возись, — сверкнув глазами, предложил Чуя. — Забей.
— Не забью, — отрезал парень.
Он одной рукой схватил одеяло и резко дёрнул. Чую перевернуло вместе с
ним, и он оказался на животе.
Парень не успел опомниться, как Дазай сел ему на ноги и спустил штаны. Он
попытался завозиться, но когда ощутил холодную спиртовую салфетку на
коже, затих.
— У меня лёгкая рука, — сообщил Осаму, аккуратно примеряясь в мышцу.
Накахара заскулил в подушку, когда ощутил, как снова отнимается нога.
Блядские уколы.
— Ну, вот и всё, — прижимая к коже салфетку и натягивая штаны обратно,
улыбнулся Дазай. — Хороший мальчик.
— Ещё за ушком, блять, почеши, — проворчал Чуя.
Дазай вздохнул, отложил шприц на тумбочку, приподнялся и перевернул Чую
на спину. Тот смотрел на него недовольно, а в уголках глаз собрались
слёзки. Как мило, мальчик не умеет терпеть боль от уколов.
— Ну почему ты такой колючий? — сидя на Накахаре и рассматривая его,
одетого в собственную великоватую одежду, спросил парень. — Я так скучал
по тебе.
— Правда? — спросил Чуя. — Что-то не заметно.
— Почему?
— Потому что ты забыл обо мне, едва я исчез.
— Это не так, — покачал головой Дазай. — Я искал тебя.
— Потому что Огаю я был нужен, — фыркнул Чуя. — Огай для тебя — самый
лучший и главный. А для меня ты был раньше. Я бы никогда от тебя не
отказался, как ты это сделал.
— Я от тебя не отказывался, — сказал Дазай.
— Ты хотел отправить меня в Лондон.
— Ради твоей же безопасности!
— Это было необязательно! Ты мог придумать, как меня спрятать. Ты просто
не хотел. Ты решил послушаться Огая и оставить меня.
Чуя закусил губу, чтобы не расплакаться и отвернулся от него, но Дазай
быстро схватил его руками за лицо и нагнулся к нему вплотную.
— Чуя, я никогда не хотел оставлять тебя. Тогда это был лучший вариант. А
потом ты исчез. Мы подумали самое худшее, но я всё равно не мог поверить
до конца…
— Отпусти, — сказал Чуя. — Не дотрагивайся до меня.
— Почему? — опешил Дазай, проводя ладонями по мягким бархатным щекам. —
Последние два года я только и думал о том, чтобы дотронуться до тебя.
Накахара сжал зубы и закусил щёку изнутри. Не поддавайся, не поддавайся,
не поддавайся! — твердил он себе. А потом резко пришло решение.
Он подался вверх и поцеловал Дазая в губы. Тот замешкался на секунду, но
тут же с готовностью ответил, спускаясь руками по телу. Забрался ладонью
под футболку, огладил рёбра. Чуя крупно задрожал, продолжая вгрызаться в
его губы, вылизывать его язык. А когда рука Дазая спустилась на ширинку,
то выгнулся всем телом.
— Давай, — сказал Чуя. — Бери, раз хочешь.
Осаму, как холодной водой окатило. Он резко поднялся от него и заглянул в
пустые холодные глаза.
— Что?
— Давай, бери и трахай, — повторил Чуя.
Эта фраза, как пощёчина, больно хлыстнула Дазая. Он резко вспомнил,
почему раньше этого не сделал, почему не позволял себе этого сделать. А
теперь он был так счастлив и окрылён, что окончательно потерял голову.
Ему казалось, что обида Чуи — это его детская прихоть, что он его так
воспитывает. Дазай просто забыл, что Накахара не такой, как он. Он
никогда не будет его воспитывать подобным образом. Чуя действительно на
него очень сильно обижен и прощать просто так не собирается.
— Прости, — прошептал Дазай. — Извини, — повторил он, вставая с него. —
Ложись спать, я лягу в гостиной.
Комментарий к Часть 32
я знаю, что задержал часть на несколько дней, и знаю, что она не
особенно большая. но как есть. постараюсь сейчас восстановить прежний
график выкладки, но это не точно. по крайней мере, попробую.

========== Часть 33 ==========

Благодаря даже одному дню нормального лечения и режима питания, Чуя легко
уснул ночью. Он предпочитал не думать о том, что лёгким засыпанием обязан
Дазаю, что находился в соседней комнате.
Утром юноша проснулся сам, услышав возню на кухне. Дазай собирался.
— Разве, Портовая мафия работает и по воскресеньям? — зевая, спросил Чуя,
выходя из комнаты в одной футболке. Он намеренно не надел штаны,
рассчитывая побесить Дазая своим видом, но он, зараза, и внимания не
обратил, что-то печатая на компьютере и попутно пытаясь завязать галстук.
— У мафии нет выходных, к сожалению, — вздохнул парень. Чуя был удивлён,
он решил сделать вид, что ничего не было. Что ж, оно и к лучшему. — Мне
нужно срочно уехать.
— А? — опешил Чуя с не подкуренной сигаретой в губах. — Куда? А как же
уколы?
— Ну, ты же сам был недоволен тем, что я их делаю.
— Ладно, — вздохнул Чуя, плюхаясь с ним рядом на диван и затягиваясь. —
Признаю, рука у тебя и правда легкая.
— Не волнуйся, — всё же совладав с галстуком и что-то щёлкнув на
компьютере, улыбнулся Дазай. — Я оставлю того, кто за тобой присмотрит.
— Нянька?
— В твоём случае, нужна не нянька, а конвой, — хлопая ноутом и забирая
его со стола, сказал Осаму. — Поэтому я нашёл человека, который и то, и
другое.
— Кто же? — удивился Чуя, наблюдая за тем, как Осаму складывает ноутбук в
сумку и накидывает пиджак. Тут в дверь раздался звонок.
— Наверное, это он, — улыбнулся Осаму, подходя к двери. — Доброе утро, —
услышал Чуя.
В квартиру вошёл юноша в чёрном плаще и с угрюмой моськой. Ему было не
больше шестнадцати на вид, Накахара был удивлён.
— Это он будет со мной сидеть или я с ним? — уточнил он, растянувшись на
диване.
— Вы друг с другом, — снимая с вешалки плащ, усмехнулся Осаму. — Чуя, это
Акутагава Рюноске, мой протеже в Портовой мафии. Бестолковый юноша, с
большим потенциалом, — Акутагава сжал зубы и сверкнул глазами. — Рюноске,
а это Чуя Накахара, заноза в моей заднице с пятнадцати лет.
Чуя фыркнул.
— Наслышан, — пробубнил Акутагава. — Это он дурил тебя два года?
— Желаю вам подружиться, ребятки, — потрепав Акутагаву по голове,
проигнорировал его реплику Осаму. — Чуя, завтрак и таблетки. Делать уколы
Рюноске обучен.
Накахара закатил глаза и перевернулся на спину, глубоко затягиваясь.
Через минуту хлопнула дверь, а в комнату вошёл Акутагава.
— Разве сердечникам можно курить? — хмуро поинтересовался он.
— А разве в твоём возрасте можно строить такую недовольную мину? —
парировал Чуя.
— Мне шестнадцать.
— Я о том и говорю, — пожал плечами Накахара. — Ты завтракал?
Перед Дазаем у Рюноске был один неоспоримый плюс — он почти не говорил. А
ещё, оказалось, он неплохо готовит. Но вот его угрюмый взгляд сильно
нервировал Чую. И почему именно он? У Дазая чувство юмора отказало?
Выпив таблетки, Чуя сходил в душ и свалился на диван — играть в
приставку. А вот Рюноске помыл посуду, убрал кровать, вытряхнул все
пепельницы и даже пропылесосил.
— Для чего ты так стараешься? — поинтересовался Чуя, продолжая жать на
кнопки джойстика.
— Дазай-сан мой учитель. Находясь в его квартире, я не могу себе
позволить намусорить тут.
— Он тебя за это убьёт?
— Вполне возможно.
Чуя вскинул брови и откинулся на спинку, поставив игру на паузу.
— Расскажи мне о нём, — попросил он.
— Ты знаешь его дольше меня, — напомнил Рюноске и сел рядом. Чуя
предложил ему сигарету, но тот отказался. Тогда юноша сам закурил.
— Дольше. Но это теперь ничего не значит. Думаю, я не знал его с самого
начала. А ты, судя по всему, часто видишь его тёмную сторону.
— Чаще, чем хотелось бы, — согласился Акутагава.
Повисла пауза. Чуя ненавидел подобные паузы, они его нервировали. Его
начинала нервировать каждая мелочь, из-за того, что он находился
взаперти. За два года он отвык, что не может выйти куда-то, когда ему
надо. И теперь любое длительное ограничение его передвижений сильно
нервировало Чую.
— Давай сыграем в двадцать вопросов, — предложил парень. — Я же вижу,
тебе тоже интересно, откуда я такой нарисовался.
— Ну, давай, — согласился Акутагава.
Чуя ухмыльнулся и поднялся с дивана. Он залез в алкогольный запас Дазая,
достал оттуда бутылку белого Совиньон Блан и разлил по бокалам.
— Вино? — удивился Акутагава, когда понюхал врученный ему стакан.
— Белое вино. Днём лучше пить его, — перекатывая жидкость в бокале,
проинформировал Чуя.
За последние пару лет он несколько лучше начал разбираться в алкоголе, а
вкус дорогих вин ему искренне полюбился. Вот только, денег на них у него
не было. Зато у Дазая был прекрасный бар.
— Ладно, начнём, — сделав глоток, сказал парень. — Чему тебя учит Дазай?
Акутагава тоже отпил и слегка поморщился, не ожидая такой крепости.
— В основном использовать мою способность и слушаться его приказов.
— Какая у тебя способность?
— Сейчас моя очередь спрашивать.
Чуя закатил глаза, но махнул рукой, делая приглашающий жест.
— Кто ты Дазаю?
— Мне бы кто ответил на этот вопрос, — развёл руками Накахара. — Но если
судить из того, что есть сейчас, то как он и сказал — заноза в его
заднице.
— Как ты попал в его квартиру?
— Это второй вопрос, — напомнил Чуя. — Сначала ты.
— Моя способность — это тяжело управляемый зверь, прожорливый настолько,
что способен пожирать пространство.
Накахара, услышав это, покосился на бокал в его руках. В шестнадцать он,
конечно, сам уже умел контролировать способность будучи пьяным, но не
идеально. А если Дазай только учит его с нею обращаться…
— Не волнуйся, я достаточно его контролирую, чтобы случайно не убить
тебя, — усмехнулся Рюноске и сделал ещё глоток.
— Ты не убьёшь меня, — усмехнулся Чуя. — Только Дазай может справиться со
мной.
— Хочешь проверить?
— Сначала мы доиграем.
— Тогда отвечай.
— Я попал в эту квартиру после того, как спалился перед одним из пешек
мафии. Он рассказал обо мне Огаю и Дазаю, те открыли охоту. Я пытался
подзаработать, но Дазай, расчётливая сволочь, смог купить моего
работодателя. Таким образом он поймал меня.
— Это не ответ на вопрос, — заметил Акутагава и снова пригубил бокал.
— Ну, сначала меня, вроде, как пытали. А потом, вроде как, собрались
убить. Но Огай передумал. Он знает меня с десяти лет. Может, отцовский
инстинкт? В общем, пожалели они сиротку-сердечника. А так как я
принадлежу Дазаю, то и распоряжаться моим благополучием ему.
— Почему ты принадлежишь Дазаю?
— Сначала мой вопрос, — отрезал Накахара. — Какой Дазай на работе?
— Ну, — Рюноске задумался. — У врагов Дазая только одна проблема. А
именно то, что Дазай — их враг.
— Лаконично, — изогнул бровь Чуя. — Он настолько грозен?
— Скорее он обманчиво безобиден. Но внутри у него зверь, который сожрёт
тебя и не заметит.
— Окей, — пожал плечами Накахара. — Я принадлежу Дазаю, потому что он
меня вырастил. Ну, если это можно так назвать. И я согласен ему
принадлежать.
— Из благодарности?
— Наверное, — пожал плечами Чуя. — Всё-таки, если бы не он — меня бы
забили. Или я бы кого-нибудь убил. Но, с другой стороны, если бы не он,
то я не потерял бы столько времени зря.
В итоге, они выпили на двоих целую бутылку вина и поговорили обо всём, о
чём могли. Двадцать вопросов превратились в тридцать, а потом и вовсе
перетекли в спокойный разговор. Акутагава рассказывал Чуе детали работы
на мафию, а Накахара делился с ним своим опытом взаимодействия с Дазаем.
Правда, опыт этот для Рюноске был бесполезен, потому что то, какой Осаму
был с Чуей, парень даже представить себе не мог. В мафии он был совсем
другим. Но к сведению информацию о своём сенсее юноша принял.
— Так у него есть девушка? — спросил в итоге Накахара, закуривая, когда
они опорожнили бутылку. Он развалился на диване и положил ноги на колени
Рюноске, пока тот сидел ровно, но уже явно был пьян.
— Не думаю, что у меня есть право это говорить.
— Есть, есть, — закивал Чуя. — Давай, рассказывай.
— Ну, я видел его пару раз в баре в компании разных девушек, — задумался
подросток. — Они выпивали, он флиртовал с ними. Но я не знаю, было ли
что-то между ними. Дазай флиртует со всеми девушками, поэтому мне сложно
судить.
Чуя, слыша это, внутренне закипал. И судя по тому, что пространство
вокруг него начало потихоньку искривляться, это было заметно.
— Ого, — удивился Рюноске. — Так у тебя тоже сильная способность.
— Ну, что-то вроде, — пытаясь успокоиться, отозвался Накахара. — Она меня
и убивает.
— Расёмон тоже убивает меня, — кивнул Акутагава.
Чуя усмехнулся. Он начинал понимать, почему Дазай взял такого юношу к
себе в ученики. Более того, он точно знал, почему тот обращается с ним
так жестоко — боится наступить на те же грабли, на которые когда-то
наступил с Чуей. Как и говорил Накахара, с Дазаем не бывает «немного». С
ним либо «полностью», либо «никак». Вот и с Чуей он — воплощение любви и
нежности, а с Рюноске, пытаясь быть несколько строже, стал конченным
садистом и психом.
— Ой, обед, — опомнился юноша. — Надо сделать укол.
Чуя лишь закатил глаза, наблюдая за тем, как подорвался Рюноске. И как он
его так вышколил?

Спать Рюноске лёг на диване, а Чуя в спальне. Правда, уснуть ему удалось
только под утро. Потому, встал Накахара не в настроении. Он постоянно был
чем-то недоволен, возмущался, много курил, а на утренний укол Рюноске его
уговорил только к обеду.
Накахара умел включать суку, но когда он это делал, сладить с ним могли
единицы.
Ближе к вечеру Чуя заявил, что хочет гулять.
— Нам запрещено отсюда выходить, — отмывая тарелки, сказал Рюноске. Его
уже порядком достал этот парень.
— Больным полезны прогулки.
— Сердечникам гулять под солнцем — противопоказанно.
— Оно уже почти село.
Акутагава вздохнул, вытер руки полотенцем и развернулся к Чуе.
— Ну пойми ты, что здесь не курорт, а клетка.
— Я-то прекрасно это понимаю, — хмыкнул Чуя. — Но если ты меня не сводишь
погулять — я сбегу. И тогда Дазай вызверится на тебе, как в последний
раз.
— Ты не сможешь отсюда сбежать, — уверенно отрезал Рюноске.
— Хочешь проверить? — вскинул брови Чуя. — Мне ничего не стоит выйти в
окно и спокойно спуститься.
— Тогда чего же ты раньше этого не сделал?
Чуя положил руку на грудь.
— Мой орган начал меня подводить, но за последние три дня ему, кажется,
полегчало. Поэтому я и прошусь гулять. Тут даже балкона нет! Мне нужен
свежий воздух.
— Прекрати курить и открой окно — будет тебе свежий воздух.
— Ну Рюноске, — заканючил Чуя, проходя за ним из кухни в зал. И он так за
ним таскался уже полчаса. — А я скажу Дазаю, какой ты талантливый
протеже. Он меня послушает.
— Очень сомневаюсь, — фыркнул юноша.
— Ладно, — сложил лапки на груди Чуя. — Если ты не сводишь меня погулять,
то я скажу Дазаю, что водил.
Акутагава вскипел.
— Даже если бы я и согласился, ты понимаешь, что за домом следят?! Тут
охраны больше, чем в офисе Огая.
— Ну ты же можешь им приказать, разве нет? — удивился Накахара. —
Давай, — схватив его за руку, начал дёргаться он. — Я буду хорошо себя
вести. Куплю мороженое, посижу в парке и вернусь.
Рюноске, сжимая зубы изо всех сил, внутреннее взмолился. И как Осаму его
ещё не прихлопнул?
— Хрен с тобой, но если Дазай узнает…
— Не узнает, — просиял Чуя. — Я быстро.
Его одежда уже была постирана и высушена, поэтому Чуя с удовольствием
влез в чистые джинсовые шорты своего размера, футболку и повязал на пояс
толстовку. Рюноске ждал его в прихожей, шнуруя ботинки. Чуя же
молниеносно влетел в свои слипоны и принялся дёргаться у входа, ему не
терпелось выйти.
Но едва Акутагава отпер дверь, а Чуя вылетел из квартиры, то впечатался
носом в нечто твёрдое, высокое и знакомое.
— И куда собрались? — поинтересовался Осаму.
Акутагава побледнел ещё сильнее, а Чуя недовольно потёр нос.
— Гулять, — невозмутимо ответил он.
Дазай спокойно развернул Чую обратно за плечи и завёл в квартиру.
— И ты дал ему себя провести? — поинтересовался Дазай у Рюноске. Тот
опустил глаза. — Ты же едва на ноги встал, Чуя. А всё туда же. Не
выживешь ты без меня.
Накахара закатил глаза, прошёл обратно в квартиру и свалился на диван.
— К твоему сведению, мы действительно собирались погулять, — сообщил он,
закуривая. — Даже Рюноске понимает, что мне нужен свежий воздух.
— Рюноске не должен понимать, — отрезал Дазай, стаскивая пальто. — Он
должен точно следовать указаниям.
— Не ругай его, — начинал закипать парень. — Он хотел, как лучше.
— А получилось, как всегда, — рыкнул Осаму. Бедный Акутагава, стоя всё
ещё у порога, уже почти со стенкой слился, лишь бы избежать гнева сенсея.
— Мы поговорим с тобой завтра, Рюноске. Спасибо, что посидел. Увидимся.
Парень быстро что-то сказал и вылетел из квартиры.
— Зачем ты с ним так? — не понял Чуя. — Он же действительно хотел, как
лучше.
— А как хотел ты? — спросил Дазай, закуривая. — Сбежал бы и оставил его
отдуваться?
— Да я правда погулять хотел, — пожал плечами Чуя. — Ну своди ты меня на
улицу, я не могу тут сидеть, — взвыл он.
— Если тебя увидят в городе…
— А кто говорит о городе? — всплеснул руками Накахара. — Тут парк под
окнами. Всего-то, на лавочке посидеть.
— И какой тогда в этом смысл? — не понимал Дазай.
— Подышать свежим воздухом, — продолжал объяснять на пальцах Чуя. — Ну,
пошли. От тебя я всё равно не сбегу.
Дазай потёр глаза пальцами.
— Не сегодня. Я устал.
Накахара фыркнул и, свесив ноги с подлокотника, принялся таращиться в
потолок. На улице, блин, лето, а он застрял в ебучей квартире с кучей
таблеток и уколов. Если так продолжится, то он точно с ума сойдёт и что-
нибудь тут разнесёт. Стену, например. Зато как будет свежо!

Дазай, как вернулся, почему-то начал игнорировать Чую. Он постоянно был

чем-то занят, сидел за компьютером, а про Накахару вспоминал только когда
его надо было покормить или поставить укол.
Чуя сидел рядом с ним на диване, облизывая фруктовый лёд, и размышлял, а
чем они занимались раньше? По факту, в приюте вообще никаких развлечений
не было, но им никогда не было скучно вместе. Кажется, Дазай что-то
делал, а Чуя сидел рядом и наслаждался его обществом, тёрся щекой об
него. Либо же Чуя делал уроки, пока Дазай сидел сзади и обнимал его за
живот. Но теперь обнимашек точно не предвидится. Мы же гордые.
— Прекрати на меня таращиться, — не отрываясь от ноутбука, попросил
Осаму.
Чуя закатил глаза и сунул фруктовый лёд за щеку. Он даже рубашку не снял,
как пришёл, не переоделся, не сходил в душ. Уселся за свой компьютер и
уже часа два не вставал, а Накахара намеренно сидел рядом, не теряя
надежды сходить погулять.
— Чем ты занимаешься? — от скуки спросил Чуя.
— Работаю.
Накахара недовольно вытащил фруктовый лёд изо рта, ощущая, как занемела
щека. Он всё думал, чем бы пронять Дазая. С одной стороны, ему реально
больше хотелось с ним взаимодействовать, а с другой…тупо из вредности.
— Хочешь? — ткнув полуслизанным мороженым прямо ему в щёку, спросил Чуя.
Он надеялся, что Дазай как-то отреагирует, но он спокойно повернул
голову, не отрывая взгляда от экрана, и открыл губы. Чуя недовольно сунул
ему мороженку, наблюдая за тем, как Осаму зажал её зубами и, в общем-то
забыл.
— Ты никуда не ходишь, кроме работы? — поинтересовался Накахара, когда
лёд подтаял и почти закапал Дазаю штаны, но тот вовремя про него
вспомнил, вытащил изо рта и начал слизывать сладость с руки.
— Иногда, — пожал плечами он, полностью заглатывая остатки льда и снимая
его с палочки. — А что?
— А девушка у тебя есть?
Дазай, наконец, оторвался от компа и как-то непонятно на него посмотрел.
— С чего бы ей у меня быть?
— А почему нет? — удивился Чуя. — Разве в твоём возрасте не начинают
задумываться о свадьбе, семье, детях?
— У меня есть ребёнок, хватит на всю жизнь, — с трудом проглотив
фруктовый лёд, сказал Осаму. — И я тебе обещал, что буду ждать тебя.
— То есть, ты ни с кем не спал последние шесть лет? — удивился Чуя.
Дазай вздохнул.
— Это не совсем так.
— А как?
Осаму плюнул что-то напечатать и хлопнул крышкой ноутбука. Чуя же,
боролся с желанием присосаться к его влажным ото льда губам и вылизать
его холодный рот, потому что его собственный уже снова нагрелся.
— Когда я думал, что ты умер, я почти переспал кое с кем, — сказал Дазай,
беря сигареты.
— Почти? — вскинул брови Чуя.
— Ну, до конца так и не дошло.
— Почему?
— У меня не встал, — пожал плечами Дазай. Чуя аж воздухом подавился.
— Серьёзно? А ты не думал, что у тебя могут быть проблемы, ну…
— Ну в другое же время он встаёт, — ухмыльнулся Осаму, глядя на Чую.
Парень вздохнул, а Дазай затянулся.
— А вот у меня вставал.
— Ты спал с кем-то? — спокойно поинтересовался Дазай. На самом деле, он
действительно спокойно бы отнёсся к этому. После того, что он пережил за
последние два года, ему было бы плевать, найди он Чую в луже чужой
спермы. Он всё равно для него останется самым дорогим.
— Не совсем, — поморщился Накахара и отвёл глаза. — Дрочка, минет.
— Ты тоже делал?
— Неа, — потянулся парень. — Я эксплуатировал своего соседа-наркомана за
то, что эта сука не хотел работать.
— Тачихара Мичизу? — уточнил Осаму.
— Вы знакомы? — удивился парень.
— Я наведывался к вам в квартиру. Он любезно меня пустил.
— Ему всегда немного не доставало инстинкта самосохранения, — изогнул
бровь Накахара.
— А мне он понравился, — задумался Дазай.
— Присмотрись, сосёт классно, — отозвался Чуя, вставая.
Его аж трясло всего от того, что Осаму никак не отреагировал на его
слова. А Дазай только ухмылялся. Когда Чуя пропал, единственное, в чём он
был уверен, так это в том, что он не пойдёт по рукам. Накахара слишком
высокого о себе мнения, и не без оснований. Он просто не позволил бы себе
так опуститься.

Ночью Чуя так и не смог уснуть, а Дазай продолжал сидеть в гостиной за

своим ебучим компьютером. Он сделал Чуе укол, сходил в душ и снова засел
за работу.
Накахара толком и не понимал, почему ему не похер. Ну, с другой стороны,
ему никогда не было плевать на Дазая, и всё же. Сейчас они находились в
состоянии холодной войны, которую Чуя не хотел заканчивать просто из
принципа.
В итоге, часам к трём ночи, парень созрел для перемирия. Он, потирая
глаз, вышел из комнаты в одной растянутой футболке Дазая и, шлёпая босыми
ногами по паркету, прошёл к нему.
— Ты долго собираешься возиться? — поинтересовался он.
— Я не планировал ложиться, — не поворачиваясь, отозвался Осаму. — А ты
чего не спишь?
— Не спится, — сознался Чуя.
Дазай не ответил, продолжая печатать, а Чуя продолжал стоять.
— Иди ляг, замёрзнешь.
Парень внутренне взвыл. Он не привык перешагивать через свою гордость. Но
на кону был его сон, а сон синоним здоровья. И Чуя потратил ещё минут
пять на то, чтобы убедить себя в том, что делает это только ради
собственного здорового сна.
— А ты…не ляжешь со мной? — едва слышно, пробубнил он.
Пальцы, клацающие по клавишам, застыли в воздухе. Дазай развернулся и
внимательно посмотрел на юношу.
— У меня ещё куча работы, — фальшиво улыбнулся он. Работы и правда было
много, но это не основная причина, почему он не хотел ложиться спать с
Чуей в одну кровать.
— Ну, пожалуйста, — начинал беситься Накахара. — Я же прошу тебя.
— И я должен согласиться только потому, что ты просишь? — вскинул брови
Дазай.
— Ты прекрасно знаешь, чего мне это стоит.
— Нет, не знаю, — отрезал он, включив суку. — Ты мне не говоришь.
Чуя закатил глаза.
— Вот ляжешь — расскажу.
Дазай размышлял над предложением с минуту, а потом плюнул, поднялся и
пошёл за чуть ли не подскакивающим от радости Чуей в спальню. Он разделся
и лёг к нему под одеяло, пока Накахара лежал на кровати и недовольно
сверкал в темноте глазами.
Дазай сначала не хотел его обнимать, но Чуя быстренько подполз к нему и
прижался всем телом, довольно устраиваясь носом у него в ключицах.
— Теперь рассказывай, — прижимая замёрзшее тельце сильнее, а пальцами
зарываясь в рыжие локоны, потребовал Осаму.
— Я обижен на тебя, — сказал Чуя.
— Это я уже понял.
— И я не буду мириться просто так.
— Тогда почему позвал меня?
Накахара что-то проскулил ему в ключицы и закинул на него ногу.
— Ладно, я понял, — вздохнул Осаму. — А тебя интересует, почему я не хочу
спать с тобой в одной кровати?
— Потому что меня трогал другой парень? — предположил юноша.
— Нет, — сказал Дазай. — Потому что тебя могу начать трогать я.
— И? В этом есть проблема?
— Ты, кажется, обижен.
— Можешь потрогать, если хочешь, — зевнул Чуя. — Я готов тебе уступить,
если будешь спать со мной.
Осаму просто нечеловеческих усилий стоило не спустить руку с его спины
пониже и не воспользоваться предложением. Неладный Чуя намеренно, Дазай
был уверен, издевался над ним, постоянно щеголяя в одной футболке. Он
специально его дразнил своими ахуенными ногами. И не поддаться стоило
просто неимоверных усилий.
— Пожалуй, воздержусь, — вздохнул Дазай, вспоминая их последний разговор
в этой постели. — Спи.
— Если ты уйдёшь, когда я усну, я почувствую. И припомню тебе это, —
устраиваясь удобнее в его руках, сообщил Накахара.
— Я не уйду, — прошептал Дазай в его волосы.
— Вот и здорово, — уже в полусне, отозвался Чуя.

С момента переселения Чуи к Дазаю прошло две недели. Осаму постоянно где-
то пропадал, а Чуя сходил с ума дома в одиночестве. Он только и делал,
что резался в приставку и читал. На улицу ему выходить не позволялось ни
под каким предлогом. Как бы Накахара не старался, Дазай упёрся и не
пускал его.
Зато спать приходил в кровать каждую ночь. А утром, едва просыпался,
вскакивал и уходил в душ. Чуя пару раз просыпался раньше него, наблюдал
за спящим юношей. Моська у него была точь-в-точь, как раньше. Особенно во
сне. Повязку с глаза он снял, оказалось, что опять конъюнктивит из-за
удара обо что-то. Накахара был разочарован.
Что находилось под бинтами он до сих пор не знал. Как-то раз он попытался
их снять, пока Дазай спал, но тот проснулся и начал орать, на что Чуя
тоже начал орать, а потом закрылся в ванной и не выходил, пока Осаму не
свалил.
За всё это время Чуя выяснил, что Дазай действительно много пашет на
организацию. А ещё он выяснил, что Дазай крайне редко куда-то выбирается
или где-то задерживается после работы. Помимо прочего, Накахара знал, что
по четвергам он тренирует Акутагаву.
К слову, Рюноске разок заходил, приносил какие-то документы Дазаю. На
самом деле, Осаму столько времени проводил за компьютером и бумагами, что
Чуя ужасался работе мафиози. Он это дело представлял себе иначе.
— Меня не грузят оперативной работой сейчас, — пояснил Дазай, опрокидывая
в кофе ликёр.
— Почему?
— Ну, сейчас нужнее помощь с бумажками. Анго в больнице, заниматься этим
некому. Да и за тобой надо смотреть. Кто этим займётся, если меня ранят?
— спросил Дазай.
Чуя сглотнул, представив, что Дазая могут ранить. Он закинул в рот горсть
таблеток и запил их соком.
— Ты стал лучше выглядеть, — задумчиво проведя по его щеке ладонью,
сказал парень. — Надо показать тебя Огаю.
— Хороший вид — это тревожный знак? — удивился Чуя.
— Напротив, — усмехнулся Дазай. — Он назначил тебе довольно агрессивное
лечение, так как не был уверен, что привычное тебе поможет. Надо провести
анализы и поменять лекарства, если необходимости в сильных препаратах
больше нет.
Глазки Чуи загорелись.
— То есть, я выйду отсюда?
— Возможно, — пожал плечами Осаму.
— Послушай, — сжимая в руках бокал, начал Чуя. — Ты же не можешь всю
жизнь со мной тут просидеть. Когда я смогу выйти?
— Даже не начинай, — попросил Дазай. — Я могу тебя закрыть здесь хоть до
старости. И меня это устроит, если это будет гарантировать твою
безопасность.
— Ну Дазай, — проскулил Чуя, растекаясь по столу. — Я же могу быть тебе
полезен.
— Каким образом?
— Эм…как подчинённый?
— А ничего, что тебя убили полмесяца назад? — вскинул брови парень.
— Акутагава сказал, тебя боятся настолько, что если ты скажешь, что две
недели назад пуля прошла мимо меня с выстрела в упор, то все поверят.
Дазай закатил глаза.
— Моего слова недостаточно. В мафии очень важен авторитет, а твоё
неожиданное воскрешение может подорвать и мой, и Огая, — пояснил парень.
— Тем более, на нас работают люди из приюта.
— К слову, о людях из приюта, — вспомнил Чуя. — Как Акико к вам попал?
— Ну, по окончании приюта всем мало-мальски способным эсперам предлагают
работу на организацию. Кому-то получше, кому-то похуже. Акико согласился.
Но недавно он был понижен.
— А Кёта? — спросил Чуя. Глаза Осаму опасно сверкнули.
— Он отказался, — смотря в сторону, отозвался парень. — Сказал, что не
будет работать на человека, который свёл тебя в могилу.
— Он блефовал, — рассмеялся Накахара. — Кёта больше всех в меня верил,
когда я уходил.
— Да нет. К тому моменту он верил в то, что ты умер, — сказал Осаму.
— То есть, работать ты мне не дашь.
— Не дам, — улыбнулся Дазай и отпил из чашки.
========== Часть 34 ==========

Вообще-то Чуе нравились больницы. Он сам не знает почему, но ему всё в

них было интересно. Интересно сдавать анализы, отдавать свою кровь,
проходить бесконечные УЗИ, рентгены. Всё было здорово, везде было чисто,
а пахло стерильно. Только в кабинете врача-офтальмолога пахло не так, а
чаем и печеньем, потому что эта сердобольная дамочка, видимо, только тем
и занималась, что гоняла чаи в компании медсестры.
Накахару всегда возили в одну и ту же больницу — в ту, в которой когда-то
работал Огай. Теперь она принадлежала ему, а каждого врача он знал не то,
чтобы в лицо, он знал, чем сходил в туалет накануне ребёнок каждого из
врачей. И мог, разумеется, доверить им Чую. По факту, мёртвого Чую,
заключение об этом было написано две недели назад местным
патологоанатомом.
Его приходу, к слову, никто не удивился. Накахара с детским восторгом
залетал в каждый кабинет, весело приветствуя всех знакомых, но за пару
лет постаревших, врачей. Дазай ждал в коридоре, а Огай заходил вместе с
ним. Пока Чуе делали снимок, Мори вышел в коридор и позвал Дазая
покурить. Они вышли на какой-то балкон и синхронно затянулись.
— А можно спросить? — щурясь, поинтересовался Дазай.
— Ну, — пожал плечами Огай, смотря на залитый солнцем город.
— Почему ты так с ним носишься? Ты знал его раньше?
Огай как-то странно усмехнулся и вздохнул. Конечно, знал. Семью Накахара
в своё время знала каждая собака. Мать Чуи была выходцем из очень старого
японского рода, голубая кровь. Правда, спустя какое-то время после её
замужества, остатки рода в виде бабули-европейки, сгинули. А вот отец Чуи
был тем ещё засранцем с самым мерзким в мире характером. Он построил свою
империю с нуля, рассчитывая, что талантливый сын продолжит его дело.
Только вот, никто так и не понял, как в семье не эсперов родился мальчик
с такой чудовищной способностью. Мистеру Накахаре дорого стоило не
сделать тест на отцовство и продолжать любить мальчика. А зря.
— Знал, — кивнул Огай. — Полагаю, я знал его с самого начала.
— Мм? — не понял Осаму, затягиваясь.
— Бабушка Чуи была очень властной женщиной, — начал Мори, глядя на город.
— Очень властной и умной. Она весьма сильно переживала за то, что станет
с её родом. А вот мать Чуи была легкомысленной особой в юности. Её не
интересовал род, её интересовала школа, вечеринки с друзьями и клуб
каллиграфии.
— А ты тут при чём?
— В один прекрасный день его мать забрела в баскетбольный клуб, нравился
ей кто-то из команды. Получила по ручке мячиком, тут же перелом. Они все
такие — хрупкие. Я тогда только начинал практиковать, как хирург. Её
привезли в моё дежурство. Девочка была очень светлой, вся такая невинная,
но внутри — лёд.
— Подожди, я угадаю, — едва сдерживаясь, начал хихикать Дазай.
— Да и угадывать нечего, — усмехнулся Мори, затягиваясь. — Ей
шестнадцать, мне двадцать шесть. Я такого наслушался от этой старой
карги — её матери, что аж до сих пор трясёт, как вспоминаю. Не была она
довольна, что её обожаемая дочь связалась с таким, как я. Но время шло,
запретить нам никто не мог, я уже понял, чем буду заниматься в ближайшем
будущем, а тут резко образовалась беременность.
Дазай вскинул брови.
— На тот момент сердобольная бабуля не оставляла попыток свести её с
мистером Накахарой, молодым и перспективным юношей, что построил свой
строительный бизнес с нуля и умудрился подружиться с каждым
высокопоставленным чиновником в городе. Ему было двадцать, а он уже имел
определённое влияние. Я сквозь пальцы смотрел на то, что она ходит с ним
на свидания. Да и не до того мне тогда было.
— Как цинично, — фыркнул Дазай.
— До поры до времени. Я сам проморгал тот момент, когда дело пошло к
свадьбе. Она мне сказала чуть ли не накануне. Делала вид, что счастлива.
Я спросил о ребёнке, она сказала, что он не мой. Ну, на этом и
разошлись, — пожал плечами Огай.
— А потом?
— А потом Чуя разнёс полдома. Тут-то она и забеспокоилась. Внешне он был
в мать, очень сильно на неё походил. Но личико — другое. В детстве
казалось, что чем-то и напоминает отца, а так…думаю, лицом он пошёл в
бабулю, как и волосами. И характером в неё же, — поморщился мужчина. — Я
осмотрел его. Нашёл эспера, который мог бы его контролировать. По её
просьбе уверил мужа, что бывают такие случаи, один на миллион — рождение
эспера в обычной семье. Но он всё равно сомневался, да и её больше к
ребёнку не подпускал. Он понимал, что где-то его наебали, — вздохнул
Мори.
— Так Чуя — твой? — удивился Дазай.
— Скорее всего, — вздохнул мужчина. — Нет, конечно, уверенности, что его
мать была мне верна до свадьбы, она была легкомысленной особой, как уже
говорил. Но тест на отцовство я делать не буду. Я давно воспринимаю его,
как своего.
— Тогда почему ты не забрал его после их смерти? — удивился Дазай.
— Ну, начнём с того, что я ребёнка никогда не планировал. Не с руки было
возиться с карапузом, когда я собирался хлопнуть босса Портовой мафии. А
во-вторых, я не сразу узнал об их смерти. Когда узнал, мне сказали, что
нашлись опекуны со стороны отца, я и успокоился. А потом это чудо в
приюте увидел. Я сначала его не узнал, я же его видел только года в три.
Но он сидел, такой невозмутимый, вцепился в тебя, как клещ, — Огай
затянулся и с улыбкой выкинул сигарету. — Я мог бы его взять, но тогда
уже не было смысла. Ему было хорошо с тобой. Я с ним поговорить вышел, а
мне показалось, что беседую со своей несостоявшейся невестой. Правда, она
такой стала уже к концу жизни, а Чуя был с самого начала. На вид —
невинность, глаза огромные, вот-вот расплачется, а говорит спокойно,
видит всё чётко, понимает безошибочно. Вот этот их стержень, аристократы,
блин.
— А он знает? — спросил Дазай.
— Нет. Его вообще собственная родословная не интересует. Оно и к лучшему.
— То есть, ты бы его в любом случае не убил? — уточнил Осаму.
— А ты бы убил? Своего ребёнка.
Парень усмехнулся и сплюнул.
— А мне стоит у тебя благословения попросить, когда…
— Только попробуй, отстрелю всё, что встаёт, — зарычал Огай, выходя в
коридор. — Мне дорого стоит не сделать этого до сих пор.
— Ладно-ладно, папочка, — рассмеялся Дазай, проходя следом за ним с
балкона.

Чуя так и не понял, какого хрена у Дазая так улучшилось настроение после
того, как он провёл с ним и Огаем в больнице полдня, но спрашивать не
стал, пользуясь тем, что после осмотра его отвезли в кафе.
Мори куда-то слинял, скомандовав не задерживаться, а они отправились
обедать в какое-то дорогое место. Чуе там понравилось, в первую очередь
тем, что там была терраса. И его вообще не парило, что в таком пафосном
месте он — в джинсовых шортах и футболке, а подавляющее большинство людей
проводят тут деловые переговоры, устраивают себе ланчи в дорогих костюмах
и платьях. Парень довольно уплетал стейк и наслаждался долгожданным
свежим воздухом, глядя на город с высоты тридцатого этажа.
— Какие планы? — поинтересовался Дазай. — Анализы показали, что лечение
можно приостановить. Но Огай всё равно оставит таблетки.
— А из дома выходить можно?
— Только в моём сопровождении, — промурлыкал Осаму, уложив подбородок на
руки.
— Хм, — задумался юноша, жуя кусочек сочного мяса. — Кино?
— А как же свежий воздух?
— Парк?
— Слишком людно.
— Парк аттракционов?
— Аналогично.
— Ну, тогда не знаю, — пожал плечами Накахара. — А у тебя есть
предложения?
— Как ни странно, есть.
Предложение Дазая заключалось в прогулке на катере. Чуя, едва об этом
услышал, чуть с ума не сошёл от радости. Он море вблизи видел всего пару
раз, когда бывал в порту, и то, в те моменты было не до любования
красотами.
Парень радовался, как ребёнок, пока солёный морской воздух обдувал его
бледное личико. Дазай, привыкший к этому уже давно, сидел и молча
наблюдал за ним. А Чуе так хотелось попробовать вести самому.
— Ну разреши ты ему, — попросил Дазай водителя.
Мужчина в фуражке, скрепя сердце, пропустил юношу к штурвалу, показал что
и как. И тут же катер сорвался с места, с брызгами вылетая вперёд.
Прогулка резко превратилась в гонки. Чуя смеялся, стоя у руля, пока
солёные брызги разбивались прямо перед его носом о стекло, попадая на
отросшие рыжие вихры.
— Смотри в открытые воды не выйди, — проворчал старик. — Вони не
оберёмся.
— Так с нами же исполнитель, — усмехнулся Чуя, разворачивая лодку. —
Дазай-сан всё уладит, так?
Осаму вздохнул. Он чувствовал себя в этот момент натуральным папиком,
который вывел свою зазнобу за покупками.
Накатался Чуя только к закату. У него немного обветрило лицо, а руки
обгорели на солнце, от чего начали шелушиться. Дазай никогда прежде об
этом не задумывался, потому что Чуя не гулял под солнцем, а ведь его надо
мазать кремом. Он же весь бледный, обгорает мгновенно, как спичка.
Дома, после такого насыщенного дня, он занимался тем, что мазал ожоги
Чуи, пока тот без футболки сидел на кровати и поедал фруктовый лёд.
— Хочешь? — предложил юноша половину.
Дазай, слишком увлечённый тем, что размазывал жирный крем по узкой
спинке, открыл рот автоматически. Чуя же дождался, когда он его съест и
развернулся, повалив Дазая на кровать.
— Что ты делаешь? — поинтересовался Осаму, когда Чуя взобрался ему на
бёдра.
— Ты съел всё мороженое, — обвинил его парень. — А я хочу ещё.
Дазай опомниться не успел, как Чуя его поцеловал. Казалось, он
действительно хотел найти в его рту остатки мороженого, потому что быстро
пробрался внутрь горячим языком и вылизывал холодные зубы и щёки изнутри
до тех пор, пока они не нагрелись. Дазай же, лёжа под ним, не мог
удержаться от того, чтобы руками не провести по спине, не прижать к себе
сильнее и не поцеловать в ответ, ощущая сладость фруктового льда, пополам
со сладостью самого Чуи.
— Так вкусно, — прошептал Накахара, когда отстранился после долгого
поцелуя. Его губы блестели от влаги, а от подбородка тянулась тонкая
ниточка слюны. Глазки заволокло чем-то тёмным и опасным. Но Дазай не мог
уже просто взять и остановиться.
— Хочу ещё, — подаваясь вверх, заявил он.
Перевернув Чую на спину, он сам начал его целовать, жадно вгрызаясь,
проникая языком в рот. Все его мысли по этому поводу куда-то улетучились,
оставались только эти губы, эти глаза и ёрзающее под ним тело,
нетерпеливо потирающееся бёдрами.
Дазай, целуя его, приоткрыл глаза. Накахара был прекрасен в своём
желании. Он двумя руками обнимал его за шею, ресницы его дрожали, а губы
двигались сами. Чуя выглядел спокойным, расслабленным, но одновременно с
этим он был как струна, которую либо ослабить, либо лопнет.
— Эй, малыш, — прошептал Дазай, отстраняясь от него и хватая тёплую
мягкую щёку в ладонь. — Давай тормози.
Чуя распахнул удивлённо глаза. Смотрел на него несколько секунд, тяжело
дыша ртом, а потом коротко усмехнулся и притянул его обратно, вскидывая
бёдра, прижимаясь так, что перед глазами заплясали чёрные точки.
И Дазай плюнул. Чёрт с ним. Он сам хочет. Это не он его заставил, это
Чуя — маленький дьявол, всё просчитал и теперь над ним измывается. Что ж,
получит, раз так хочет.
Последний раз оттянув нижнюю губу и слегка её прикусив, Дазай выпрямился,
стащил с себя футболку, под ошалелый взгляд лазурных глазок, а потом
также молниеносно сдёрнул с Чуи шорты вместе с бельём. Он оставался
полностью нагим, только ошейник на шее. И, чёрт возьми, как же сексуально
он в нём выглядел!
Наклонившись обратно, Дазай носом провёл от шеи к ключицам, втягивая в
себя запах кожи вперемешку с мылом. Чуя потрясно пах, так было всегда. И
теперь он собирался узнать новый его запах. Запах пота и секса, исходящий
от этого похотливого создания.
А создание, тем временем, не верившее до конца, что момент настал, едва в
крике не заходилось от переполняющих эмоций. Сердце в груди билось так
быстро, что готово было пробить собой грудную клетку, Чуе начало
казаться, что вот-вот его накроет очередной приступ, но вместо этого его
накрыли губы Дазая.
У Чуи перед глазами потемнело, когда он ощутил, как влажные горячие губы
смыкаются на нём, как сильные руки шире разводят ноги, как раскалённый
язык проходится по нему всему, играется, а потом он снова погружается в
горячее горло.
— Хмф, — всхлипнул Чуя, зарываясь руками в каштановые волосы и сжимая их
у корней. Он выгнулся всем телом, застонал, заёрзал, толкнулся. Дазай
спокойно расслабил горло, жадно вдыхая чистый запах кожи Чуи, позволяя
ему толкаться.
Осаму вообще чертовски нравилось, что Накахара не зажимается, что
спокойно перед ним раздвигает ноги и вскидывает бёдра в нетерпении. Он
всегда внутренне боялся, что после всего, что с Чуей произошло, секс ему
опротивет, и внутренне готовился к пожизненному целибату, но не тут-то
было. Чуя стонал, скулил, выгибался в его руках, хмуря тонкие бровки и
изламывая губы. Он отпускал с них такие стоны, каких Дазай в жизни не
слышал. А когда он кончил, тихо выстонав его имя, Осаму едва не
опозорился, чуть не спустив в штаны.
Он с каким-то ненормальным удовольствием принял всё и проглотил, даже
облизал губы.
— Что…что ты делаешь? — тяжело спросил Чуя.
Он лежал весь горячий, красный, даже смущённый. Узкая грудь высоко
вздымалась, глазки влажно лихорадочно блестели. Но он ничуть не
зажимался, продолжая лежать с широко разведёнными ногами.
Осаму усмехнулся, хитро на него посмотрел, поднял одну ножку и
прикоснулся губами к внутренней стороне бедра. Провёл носом, языком.
Чуя взвыл, выгнулся, попытался отстранить, но Дазай не собирался
отстраняться, втягивая губами нежную кожу и ставя на ней яркий засос.
Ему хотелось поиграть с этим взрослым и красивым телом. Хотелось
поцеловать, лизнуть, покусать каждый сантиметр кожи, потрогать руками,
сжать, прижаться носом. И Чуя был такой милый, открытый, красивый, что
Дазаю всё сложнее было держать себя в руках. Он быстро облизал пальцы и
уже собрался было продолжить, как Чуя его тормознул, резко сев.
— Подожди, — прохрипел он, тяжело дыша.
— Ты не хочешь? — тут же испугался Дазай. Может, он что-то не так сделал?
— Бинты, — выдохнул Чуя. — Сними их.
— Нет, — отрезал Дазай.
— Пожалуйста, — Чуя сел на пятки и обнял его, гладя по спине. — Мне не
важно, что под ними.
Дазай зажмурился. Если он увидит, то начнутся вопросы. А вопросы сейчас —
это последнее, что хотел бы слышать Осаму из губ Чуи.
— Обещай, что ничего не спросишь, — сказал Дазай.
— Обещаю, — дотянувшись до узла на спине и потянув, выдохнул Чуя.
Он медленно разматывал бинты, рассматривая каждую рану, каждый шрам, что
покоились под ними. Дазай видел, как холодный ужас мелькнул в его ясных
глазах, когда он увидел старый след от верёвки на шее. Но Чуя молчал, как
и обещал. Он снял бинты с рук, провёл пальцами по многочисленным порезам.
Дазай ждал, что сейчас он передумает, но Накахара превзошёл самого себя.
Он взял его руку и провёл носом по зажившим шрамам, лизнул их, потёрся
щекой. Будто, он уже знал, откуда они и извинялся.
Дазай опешил, но позволил ему прижаться к шее, обвести языком шрам,
погладить испещрённую ожогами и ранениями спину. Дазай ждал чего угодно,
он бы не обиделся, если бы Чуя не захотел с ним спать после этого, но
Накахара оставался возбуждённым, тёрся об него, прижимался и гладил.
Не выдержав, мафиози снова его повалил на кровать, поцеловал в губы и
укусил. Он, как с ума сошёл, чувствуя, что Чуя позволит ему всё, что
угодно.
И он позволял. Он позволил запустить пальцы себе в рот. Юноша обильно их
смочил, обведя языком каждую фалангу.
Рыкнув, Дазай выпрямился и ввёл один. Чуя закричал, выгнулся, но не
отстранился. Ему было больно, но мало. Он так долго этого ждал, что
теперь любое промедление казалось кощунством и пыткой.
Нетерпеливо ёрзая и скуля, он насаживался на палец, прося ещё. Дазай
долго его растягивал. Меньше всего он хотел порвать Чую в их первый раз.
Он целовал его тело, облизывал и кусал крошечные соски, отвлекая от боли,
пока Чуя зарывался руками в его волосы.
— Долго, — проскулил он, когда Дазай вытащил из него сразу три пальца с
хлюпающим звуком.
— Не терпится? — улыбнулся Осаму и потянулся к тумбочке за смазкой.
— Я долго ждал, — обиженно пробубнил Накахара.
Его быстро перевернули на живот и прижались всем телом со спины. Чуя
ощутил нечто горячее и твёрдое сзади, заёрзал сильнее, понимая, что ведёт
себя, как последняя сука во время течки, но остановиться он уже не мог.
Осаму быстро смазал проход лубрикантом, а потом и член. Он входил
медленно, осторожно. И Чуя был ему благодарен. Но всё равно не вытерпел и
насадился сам одним резким движением. Он тут же взвыл, закусывая губу до
крови, а Осаму вцепился в его бёдра до синяков, пытаясь прийти в себя и
не отключиться.
Он застыл, всеми силами пытаясь не кончить, но тут Чуя качнулся ещё раз.
Снова скульнул от простреливающей боли.
— Ты собираешься что-то делать или нет? — недовольно поинтересовался он,
насаживаясь третий раз.
Дазай отмер. Тут же навалился на него со всей дури, обхватил его орган
рукой и начал дрочить, делая ритмичные толчки. Накахаре казалось, что
член Дазая отдаётся ему где-то в горле, что у него уже сломались тазовые
кости и он весь сломан, потому что чувство наполненности было настолько
сильным, что голова кружилась.
Но отвлекаясь на приятные касания, слушая тяжёлое дыхание Дазая, слыша
шлепки кожи о кожу, Чуя быстро привык. Он начал поскуливать в руки,
высоко выставив бёдра, которые двумя руками крепко держал Дазай.
Он терпел, кусал губы, пытался почувствовать удовольствие, но его всё
равно глушила боль. Дазай, видя это, схватил его за руку и поднял,
прижимая спиной к своей груди. Накахара закричал из-за смены позы,
откинул голову ему на плечо и прикрыл глаза. Следующий толчок рассыпался
искрами под веками. Он закричал и задёргался, неожиданно для себя кончая.
И как это произошло?
— Ого, оргазм простаты, — удивился Осаму, размазывая его же семя по его
животу. — Поздравляю.
Чуя рыкнул на него что-то нецензурное, быстро соскользнул и повалил Дазая
на кровать. Он и подумать не успел как, но умудрился сесть на него и
насадиться. Член легко скользнул во влажный проход, а Чуя выдохнул,
упираясь руками в чужую грудь. Дазай сверкал глазами и улыбался, Чуя
целовал его в шею и двигался, не обращая внимания на онемевшие бёдра.
Осаму схватил двумя руками за ягодицы и насадил со всей силы с таким
шлепком, что Чуя скорее услышал, чем почувствовал его. Он выгнулся, снова
возбуждаясь. Заёрзал, жмуря глаза и хмуря брови.
— Давай, — прорычал он. — Кончай.
Дазай усмехнулся, ускоряя движения. Чуя упёрся одной рукой ему в грудь, а
второй трогал себя, рассчитывая кончить в третий раз. Осаму резко сел,
насаживая его под тем самым другим углом, Чуя снова закричал, хватаясь за
его плечи, царапая их, сжимая до боли. Он сжал его так, что Дазая всего
прошило судорогой. Он притянул Чую к себе, кусая его шею, кончая с
утробным рыком. Накахара, жадно вглядываясь в его лицо, впервые видел
такое на нём выражение. У того, фальшивого Дазая, оно было другим. Этот
кончал иначе. Его лицо становилось настолько живым и невинным, что
хотелось сжать в нежных объятьях и никогда не отпускать. Осаму походил на
ребёнка. У Чуи защемило сердце от радости, что он это увидел. И не
выдержал — кончил третий раз, запачкав Дазаю живот.
Осаму, схватив его двумя руками, вышел и повалился на кровать, прижимая
обессиленное горячее тельце к себе, не обращая внимания, что они оба
перепачкались.
Чуя, тоже об этом забыв, забрался на него полностью и лёг щекой на грудь.
— Так классно, — поделился впечатлениями он, ощущая, как на его спину
ложится прохладное одеяло.
Дазай вздохнул.
— Ты потрясающий.
Чуя тихо всхлипнул, поднял на него мокрые глаза и поцеловал. Аккуратно,
даже невинно, совсем без надрыва.
— Такой милый, — улыбнулся Осаму, вытирая руками мокрые щёки. — Не плачь.
— Я очень счастлив, — сознался Чуя. — Но я всё равно обижен на тебя.
— Хорошо, — обнимая его двумя руками и вдыхая запах волос, согласился
Дазай. — Я придумаю, как заслужить твоё прощение.
— Постарайся, — пробубнил парень.

Чуя не ожидал, что боль в заднице останется с ним ещё и наутро. Мало
того, у него болели мышцы после уколов, которые Дазай не постеснялся
сжать до новых синяков, так и внутри теперь было ужасно. Чуя пытался
вымыться, он был даже уверен, что вымыл всё, но чувство, будто в нём
побывала трехметровая елда упорно не покидало.
Выйдя из душа, юноша был усажен на стул с подушкой, а перед ним, вместо
привычных каши или омлета, возникла тарелка нарезанных фруктов и ягод со
сливками, а вместо надоевшего сока рядом стояла чашка кофе.
— Ого, — удивился Чуя, насаживая на вилку малину. — Всем, с кем спишь, ты
устраиваешь такой сервис? — поинтересовался Накахара, ёрзая на подушке.
— Только милым рыжим мальчикам, — парировал Дазай, закуривая.
Он тоже сходил в душ, но одеться ещё не успел. Бинтов тоже не было,
поэтому все шрамы были хорошо видны. Чуя был не идиотом, он понял, что
Дазай пытался повеситься, даже вскрывал вены. Но он не мог спросить
почему. А ещё он видел, что половину ран он нанёс себе явно не сам.
— Хочешь, я помогу тебе забинтоваться? — поинтересовался Чуя, доедая свои
ягоды.
— Это лишнее, — улыбнулся Осаму.
— Нет, я правда хочу.
Дазай, скрепя сердце, согласился. Он сидел на кровати, пока Накахара
медленно и аккуратно, но достаточно туго, обвязывал его стерильными
бинтами, перед этим продезинфицировав каждую свежую ранку.
— Тебе не больно? — поинтересовался Чуя, затягивая узелок на спине.
— Нет. На самом деле, это не так плохо, как выглядит.
— Если постоянно носить бинты, то ничего не заживёт, — вставая и убирая
все принадлежности в аптечку, проинформировал Накахара.
— Я ношу их не чтобы зажило, — закуривая, сказал Осаму.
Чуя внимательно посмотрел ему в глаза, а потом подошёл и забрался на
колени, забирая из рук сигарету и затягиваясь.
— Но дома некого стесняться.
— А ты?
— Мне плевать. И я уже всё видел.
Дазай усмехнулся, пряча лицо в немного влажные после душа локоны.
— На самом деле, сегодня мы не останемся дома.
— Почему? — не понял Чуя. — Я не могу гулять, пока руки не заживут, —
напомнил он.
— Мы идём не гулять, — усмехнулся Осаму. — Работа.
— Надо же, — рассмеялся Накахара. — Стоило разок раздвинуть ноги, и ты
быстро начал выполнять все мои просьбы.
Осаму закатил глаза и повалил юношу на кровать.
— Дело не в твоих просьбах, а в том, что я действительно не могу держать
тебя здесь вечно.
— Почему?
— Ну, во-первых, — он провёл губами по шее и забрал из тонких пальчиков
сигарету. — Тебе периодически нужен свежий воздух.
— А во-вторых?
— Во-вторых, если ты будешь продолжать нервировать меня своими ногами, то
я тоже не смогу отсюда выйти, — затянулся Осаму. — Скоро тебе привезут
одежду, — поднимаясь, сообщил он.
Чуя осмотрел себя. Он был в одной футболке на голое тело. Неужели Дазая и
правда так легко вывести из равновесия? Зато притворялся непрошибаемым
крутым хреном. Ха!

Чуя был уверен, что одежду, которую привезли, шили точно на него. По
крайней мере, брюки совершенно точно. Причём, по заказу Дазая, потому что
одежда полностью скрывала всё, кроме его ошейника.
Но стоило отдать Осаму должное, Чуя умопомрачительно смотрелся в
футболке, узких чёрных брюках и удлинённой красной кофте. Правда, когда
он натянул перчатки и кожаную куртку, то понял, что чего-то не хватает.
Но пока оставил это.
— Огай передал, — протягивая юноше шляпу, сообщил Осаму. Чуя был удивлён.
Он никогда не носил подобные. Максимум — обычная шапка. Редко кепка. Он
скрывал лицо последние два года, поэтому головные уборы полюбил, но эта
шляпа смотрелась очень…взросло?
Надев её, Чуя удивился, что она ему очень идёт. Даже Дазай, казалось,
слегка опешил. Накахара осмотрел его.
— А ты почему носишь плащ в жару?
— А он как твоя шляпа, — улыбнулся Дазай.
Чуя не понял, к чему это, но спокойно дождался Осаму. Образ казался
эффектным, и он идеально подходил Чуе по возрасту.
— Ладно, надо ехать, — наблюдая за тем, как солнце перекатывается ближе к
горизонту, сообщил Дазай. — Попка не болит? — ехидно поинтересовался он.
Чуя вспыхнул.
— В следующий раз сам и проверишь, — сообщил юноша, выходя за дверь.
Дазая передёрнуло. Нет, он не собирался уступать свою активную роль.
Ехали с водителем. Накахара странно себя ощущал, сидя на заднем сиденье
дорогой машины. Он понимал, что сидит с тем, чьё слово для всех эти
людей — истина в последней инстанции. И ему было как-то неловко от того,
что сам Чуя имеет на этого человека определённое влияние. Правда, вся
неловкость прошла, когда Дазай вручил ему нож и пистолет.
— Ээ… — растерялся Чуя, оглядывая добро.
— Это просто перестраховка. Твоя задача держаться недалеко от меня,
слушать, что я говорю и когда запахнет жареным делать то же самое, что
будут делать остальные.
— Бежать или стрелять?
— Быстро схватываешь, — улыбнулся Осаму. — Я буду вести переговоры.
— С кем?
— Сам всё увидишь, — как-то резко помрачнел парень.

Заведение называлось «Гранд каньон». И это Чуе ни о чём не говорило,

только на задворках сознания всплывало название штата Аризона. Он не
понимал, почему они находятся в таком шикарном заведении в самом центре,
но Осаму уверенно шёл вперёд, пока Чуя, слегка опустив голову, шёл за
ним. Он не хотел светить лицом.
Внутри обстановка была шикарной и каньон собой напоминала меньше всего.
Чуя ожидал увидеть что-то в западном стиле, но к его разочарованию
западного были только фотографии американских пейзажей и кадры из старых
вестернов. Видимо, на идею ума хватило, а на реализацию уже нет.
Это был отель, но при нём был ресторан. Дазай спокойно прошёл мимо, в
сопровождении своих людей и Накахары. Они миновали зал, а потом шагнули в
дверь, что находилась возле бара. Чуя подумал бы, что это кухня, но
пройдя внутрь, они оказались в ещё большем зале. Вот тут уже обстановка
напоминала собой запад больше. Точнее, один не безызвестный американский
город в штате Невада.
— Казино? — удивился Чуя.
— Подпольное казино, — фыркнул Дазай. — В Японии запрещён игорный бизнес.
— Но ты сюда явно не прикрыть лавочку пришёл.
— Верно, — хмыкнул парень.
Он прошёл мимо всего зала, где у разных столов разные люди просаживали
свои деньги. Охрана осталась стоять на входе, а Осаму двинулся к той
части зала, где находились приватные столы. Он бесстрашно вошёл в ту
комнату, возле которой стояла вооружённая охрана.
— Дазай-сан? — удивился Мисаки-сан, увидев юношу. А когда присмотрелся и
рассмотрел Чую, то и вовсе побледнел.
— Вечер добрый, — спокойно усаживаясь напротив него, улыбнулся Осаму. —
Сыграем в покер?
Мисаки быстренько сел прямо и выпроводил ту шалаву, что сидела у него на
коленях. Накахара, тем временем, начинал потихоньку кипеть. Ему очень
хотелось начистить морду этому продажному куску дерьма.
— Я сегодня не игрок, госпожа Фортуна отвернулась от меня на этот
вечер, — нервно рассмеялся мужчина. — Но вы не стесняйтесь.
— Да нет, — с досадой откладывая колоду карт, которую успел схватить,
отозвался Осаму. — Коль вы не играете, то и я не буду. Но казино у вас,
что надо. Поднялись…
— Ну, не без вашей помощи, — улыбнулся Мисаки.
— Вот именно, — обронил Дазай. — В общем-то, так вышло, что я тебе
заплатил, а ты чуть не ограбил наш склад. Не хорошо вышло. Огай узнает —
по головке не погладит.
— Так никто не узнает, — удивился Мисаки. — Я нем, как…
— Труп, — закончил за него Осаму.
— Господин Дазай, — испугавшись, подался вперёд мужчина. — Я больше с
Портовой мафией дел никаких не имею. Как видите, нет нужды. Прошу,
давайте разойдёмся друзьями.
— Друзьями? — удивился Дазай. — Не кидайся такими важными словами.
Чуя был восхищён. Осаму действительно, одним своим видом внушал страх. Но
самому Чуе почему-то страшно не было. Ну вот никогда Дазай его по-
настоящему не пугал. Так уж вышло.
— Что вы хотите? — напрямую спросил мужчина.
— В общем-то, немногое. Нам нужен сейф. Очень большой сейф. И Огай
присмотрел это здание для того, чтобы его установить.
— Но отель принадлежит мне, — опешил Мисаки.
— Ну да. Но ты же согласишься арендовать нам часть здания для собственных
нужд? — перекладывая фишки, невинно поинтересовался Осаму. — Впрочем,
выбора у тебя всё равно нет. И к слову, казино действительно неплохое.
Его, пожалуй, ты тоже нам подаришь.
— Прошу прощения, но это наглость, — поднимаясь, зарычал мужчина, но Чуя,
не дожидаясь слов Дазая, быстро посадил его на место, выпустив
способность. Мужчина испуганно распахнул глаза, а Осаму одобрительно
хмыкнул.
— Мы можем говорить и по-другому, — напомнил парень. — Здание остаётся
тебе, но Огай пользуется подземным и последними тремя этажами. Ну, и
крышует казино, разумеется. Выгодная сделка, ты при бизнесе, доход от
отеля по-прежнему твой.
— Мне надо подумать, — пропыхтел мужик, пытаясь сесть ровно.
— Никто не против, — улыбнулся Дазай и поднялся.
Он развернул Чую за плечи, обнуляя способность и вышел из комнаты.
— Врубите пожарную тревогу, — холодно приказал Осаму своим людям. — Как
народ выйдет — подрывайте.
— Вы уверены, босс?
— Уверен.
Чуя опешил. Ему казалось, что переговоры прошли успешно. Они вернулись в
машину и Осаму закурил, попросив отъехать пару кварталов.
— Зачем? — не понял Чуя.
— Мисаки — изворотливая зараза. Дай я ему время, нашёл бы как
выкрутиться, нанял бы себе охрану, спрятался. А я в этом не
заинтересован. И едва это здание рухнет, пускай даже частично, город
захочет его починить. Ну, тут Огай и предложит купить его за определённую
сумму, отреставрирует и всё.
— Но разве…
— Чуя, он бы мог связаться с другими, попытаться объединиться. И тогда
пока бы мы давили его и его шайку, полегло бы много людей. Так —
безопаснее для города.
— Для города? — Накахара прищурился. — При чём тут город?
— Тебе ещё очень многое предстоит понять и осознать, — вздохнул Осаму,
улыбнувшись ему. — Но запомни одно: город — это приоритет. И Портовой
мафии, и Детективного агентства, и департамента.
Чуя слышал только два названия из трёх, но кивнул, решив пока не грузить
Дазая.
Комментарий к Часть 34
что ж...в общем-то, идея с Огаем - отцом была положена чуть ли не в
основу этой работы. мне хотелось это написать, но я всё никак не мог
понять, как это будет выглядеть. а потом встретил в ещё нескольких
больших работах и решил, что...заебись это выглядит.

========== Часть 35 ==========

Как Дазай и предсказывал, здание тут же выкупил Огай. Так получилось, что
разнесло его не полностью, поэтому его надо было лишь немного подлатать.
Тогда-то и решили установить сейф. Чую попросили проследить за его
установкой. Сейф занимал собой два верхних этажа здания, а на третьем
сверху собирались сделать серверную.
Накахара толком и не понимал, что там собираются хранить, но учитывая
деньги, которые вертятся в организации — либо нечто ценное, либо
незаконное.
Дазай пытался объяснить Чуе устройство Портовой мафии, но он мало что
понимал. Едва разобрался с иерархией, Огай потребовал, чтобы Накахара
начал разбираться в оперативной работе. Он пару раз присутствовал на
коммерческих сделках, пару раз участвовал в наркотическом трафике, а ещё
на него повесили переправку оружия из порта в город. Чуя понимал, что
занимается не просто незаконной работой, а вредительной, но также он
понимал, что лучше уж пусть всем этим руководит Огай, точно зная, где и
кого притормозить, чем этим займутся разные группировки, которых в
последнее время в городе развелось — куда ни плюнь.
Чуя был так загружен, что почти не виделся с Дазаем. Мало того, ему
приходилось пропускать через себя много информации, ему приходилось
притворяться мёртвым. Всё сложнее и сложнее было прятать лицо, особенно
когда его начали узнавать.
Узнавали пока люди Акутагавы и Хиротсу, но легче от этого не становилось.
Слухи о «чудесном» воскрешении неладного рыжеволосого юноши поползли. И
как бы Дазай не пытался их предотвратить — это было невозможно.
— Когда прибывает лайнер? — закидывая в рот ложку каши, попутно
просматривая графики в ноутбуке Дазая, поинтересовался Чуя.
— Сегодня в пять, — вытаскивая из клейстеров таблетки, сообщил Хиротсу. —
Тебе начали многое доверять.
— Я уже не рад, — вздохнул Накахара, поправляя что-то в документе, чтобы
сохранить его и отправить Дазаю на рабочее «мыло». — Слишком много всего.
Я раньше думал, что мафиози занимаются только разборками.
— Все так думают, — хмыкнул Хиротсу. — Но тебе готовят кресло в комитете,
поэтому и заставляют вникать в скучную часть работы, — пододвигая к нему
стакан с водой, пояснил старик.
Тут раздался звонок. Быстро заглотив таблетки, Накахара поднял трубку.
Судя по повышенным тонам, разговор он вёл с Дазаем, которому в офис
пришёл отчёт о поставке медикаментов в лазарет порта. Они препирались
около получаса, прежде, чем Накахара окончательно распсиховался и швырнул
дорогой гаджет в стену. Бедный телефон разлетелся на осколки.
— Это уже четвёртый, — спокойно потягивая чай, вздохнул Хиротсу.
— Как можно быть таким не прошибаемым?! — взвыл Чуя, резко хватая пачку
сигарет со стола. — Я же ему всё чётко написал: что, где, когда, сколько
и почему. Почему он до меня докапывается?!
Старик хмыкнул, тоже закуривая. Он с этим взбалмошным пацаном проводил
шестьдесят процентов своего рабочего времени, поэтому уже привык к его
закидонам. И самым главным из них был Дазай.
На самом деле, Хиротсу не ожидал, что Накахара настолько быстро освоится.
Он умел вникать в документацию, работать с текстами, даже умел грамотно
руководить погрузками и перевозками. Где он этому всему научился —
загадка. Хиротсу грешил на природное чутьё. Всё же, Чуя не идиот. И
пускай, опыта он ещё набирается, но вскоре уже спокойно сможет
командовать операциями. Тогда до кресла в исполкоме ему будет рукой
подать.
— Интересно, как я войду в комитет, если считаюсь мёртвым? — плюхаясь
обратно на стул с сигаретой в зубах, спросил Накахара.
— Комитету плевать: мёртвый, живой. Если ты им понравишься, они будут
слушать твой хладный трупик, пока не разложишься, — пожал плечами старик.
— А остальные? Дазай говорил, что авторитет очень важен, — удивился Чуя.
— Что тебе мешает его заработать, будучи мёртвым? — удивился старик. —
Если босс скажет — выйдешь из тени. А как это скажется на нём — не твоя
проблема.
— Проблемы Огая — мои проблемы, если я состою в его организации, —
нахмурился Чуя.
Хиротсу вздохнул. Принципиальное отличие Чуи от него состояло в том, что
Хиротсу ратовал за организацию. Ему плевать, кто стоит во главе, пока она
процветает. Для этого же мальчика Огай — это организация. Он никогда не
будет служить под чьим-то ещё началом, если только Мори не заставит его
это сделать. И в чём-то это правильно; Огай, как считал сам Хиротсу —
лучшее, что случалось с Портовой мафией за всю её историю. Но ведь он не
вечен. И Чуя почти гарантированно переживёт его. Что тогда будет потом?
Так уж повелось, что если Портовая мафия получала силу, она не выпускала
её. Если ты однажды согласился вступить, ты не сможешь уйти, потому что
организация вцепится в тебя всеми конечностями. И либо ты умрёшь, либо
умрёшь её членом, когда отслужишь своё. Чуе никогда больше не отвязаться
от этого. С его силой, комитет и пять столпов вцепятся в него руками,
ногами и зубами, если потребуется. Но учитывая характер Накахары, одно
слово Огая и всё. Он будет делать то, что нужно. Проблема была в том, что
он действительно принадлежал Дазаю. И слов Огая, и даже желания Чуи будет
недостаточно, если Осаму передумает на его счёт. А Осаму был тем
человеком, который мог передумать в любой момент. Хиротсу был уверен, что
вот кто-кто, а Дазай-то точно может свалить из организации, когда
захочет. И Огай его не остановит. Он единственный такой. Вот только, он
мог потянуть за собой Чую. И тогда уже из формального трупика он
превратится в фактический.
— Кто повезёт партию? — потирая переносицу, устало спросил Чуя. — Кто
руководит погрузкой?
— Ну, формально Акутагава, — задумался Хиротсу. — Но он сейчас на западе.
Разбирается с борзой группировкой.
— Мне надоело быть у всех на подмене, — пожаловался парень. — Я же не
могу разорваться.
— Это закончится раньше, чем ты привыкнешь, — улыбнулся Хиротсу. —
Доедай. У нас ещё дела.
— Ага, Дазай просил заехать в офис и лично ему отчитаться по
медикаментам, — закатил глаза Накахара.
— И это подождёт, — туша сигарету, сообщил старик. — Огай поручил тебе
познакомиться с карцером.
— Это ещё что значит? — опешил юноша.
Знакомство с карцером, подразумевало не просто личный визит в камеры
мафии, но и запоминание каждого заключённого в лицо и по имени. Накахара
провёл в подвалах весь световой день, рассматривая людей и слушая их
вопли. С кем-то он познакомился во время пытки, с кем-то после неё.
Карцер был ужасным местом, но Накахара понимал, что он необходим. Мафия —
это не рядовая компания. Это сложная и жестокая организация. Он даже
видел разрешение МВД, которое Мори получил только недавно. Как — Чуя не
знал. Он знал лишь, что эта бумажка позволяет Огаю развернуть
деятельность на законных основаниях, наравне с Детективным агентством.

— Что значит столько пришло?! — вопил Дазай. — Твоя задача состояла в

том, чтобы не проследить сколько пришло, а чтобы пришло ровно столько,
сколько написано здесь! — Осаму очередной раз шлёпнул ладонью по стопке
бумажек. Они отхватывали уже пятый раз за последние три минуты, пока Чуя
сидел в кресле перед его столом и пялился перед собой, слушая излияния
непосредственного начальника.
— Я их перевозил? — спросил Чуя.
— Какая разница?
— Так я или нет?! — заорал парень.
— Не ты.
— Тогда почему ты спрашиваешь с меня? — рыкнул Накахара. — Ты сам
сказал — приехать и забрать. Какие ещё вопросы?
— Вопрос в том, куда делась треть закупленного товара? — продолжал рычать
Дазай. — Огай спросит с меня, а с кого спросить мне? Ты виделся с
поставщиками.
Чуя глубоко вздохнул и потёр переносицу.
— Ладно, я разберусь, — выдохнул он. — Только прекрати, блять, орать. Я
криков сегодня в камерах наслушался.
Осаму как-то резко сбавил обороты и подошёл к юноше. Он сел напротив него
на корточки и попытался заглянуть в глаза, но Чуя отворачивался. Сейчас
его длинный плащ покоился на спинке кресла, сам Осаму оставался только в
тёмном приталенном костюме, который ему чертовски шёл, отвлекая тем самым
Чую от злости, которая в нём копилась.
— Ты плохо себя чувствуешь? — участливо спросил Дазай. Накахара закатил
глаза.
— Я нормально себя чувствую, — ответил он. — Просто, устал.
— Это не из-за того, что мы…
Чуя вспыхнул, резко вспоминая, как ночью Дазай над ним поизмывался. Следы
от галстука с запястий до сих пор не сошли.
— Нет, — рявкнул парень. — Я поеду домой, если это всё.
— Только выйди так, чтобы тебя не заметили, — попросил Осаму, поднимаясь
и трепля его по волосам.
Чуя очень хотел съязвить в этот момент, но сдержался. Он действительно
слишком устал.
Взяв ключи от машины Дазая, парень спустился, стараясь не поднимать лицо
и ни на кого не смотреть. Он едва не столкнулся с Акико, но слава богу,
его пронесло. Вот кто точно не заткнётся, если заметит, что Чуя мало того
живой, так ещё и занимается примерно той же самой работой, что и
занимался толстый до своего крупного косяка с порошком.
Сев в машину, Чуя с удивлением обнаружил там на переднем сиденье
подарочную бутылку. Он взял её в руки, покрутил, потрогал бантик,
прочитал название. Это была бутылка Шато Петрюс восемьдесят девятого
года, и Накахара точно знал, что это очень дорогой напиток. С чего бы
кому-то дарить такое Дазаю? И тут юношу, как холодной водой окатило.
День рождения. Со всеми этими хлопотами он совсем забыл, что у Дазая
сегодня день рождения. Закусив губу, Накахара завёл мотор, сдерживая себя
изо всех сил, чтобы не рвануть обратно и не извиниться за то, что он
забыл.
Вырулив с подземной парковки, юноша поехал в единственную кондитерскую, о
которой знал. Там он заказал торт, его обещали сделать в течении пары
часов, а тем временем Накахара поехал искать подарок.
Ему очень нравилось, что он может спокойно пользоваться машиной Осаму.
Тот, конечно, не очень охотно её давал, но он сам же и понимал, что при
его положении лучше лицом лишний раз на улице не светить, а машину главы
исполкома знает каждая собака, поэтому даже если увидят — вдаваться в
подробности не будут.
Пока ходил по магазинам и безуспешно пытался придумать, что подарить, Чуя
зашёл за новым телефоном. У него с собой была карточка, врученная Дазаем
на «минимальные расходы». Чуя не знал, сколько на ней денег, не знал,
сколько он может потратить, но сколько бы юноша не тратил, деньги не
заканчивались. Тем более, там были те деньги, которые он получал за свой
собственный труд. Правда сколько Чуя получает, он тоже не знал. Как-то не
до обсуждения оклада было.
После того, как вставил симкарту в телефон, Чуя смог выдохнуть. Теперь с
ним могут связаться. Смс о пропущенных пока не приходило и слава богу, он
ничего не пропустил.
Накахара размышлял над тем, чтобы подарить костюм, но это глупый подарок.
Дазай их шьёт на заказ. Повседневная одежда ему не нужна…что можно
подарить человеку, у которого есть всё?
Плюнув, Чуя зашёл в супермаркет. Купил там бутылку Бейлиза, сливки, ягоды
и поехал в кондитерскую. Дазаю исполнялось двадцать три. Пришлось купить
два набора свечей, чтобы хватило утыкать им вкусный на вид тортик.
Убравшись в квартире, поставив кофе вариться, Накахара плюхнулся на диван
и позвонил Осаму. Часы показывали около девяти вечера.
— В чём дело? — рявкнул недовольный голос.
— Когда ты освободишься?
— Без понятия, — вздохнул Дазай. — Что-то случилось? Ты дома?
— Всё в порядке, — теребя пальцами обивку дивана, пробубнил Чуя. — Я
просто соскучился.
— Какой милый, — рассмеялся на том конце Осаму. — Мне ещё надо кое-что
закончить, но я постараюсь вырваться побыстрее.
— Жду, — вздохнул юноша.
Дожидаться пришлось почти до полуночи. Торт пришлось отправить в
холодильник, а кофе сварить заново. Осаму ввалился в неожиданно чистую
квартиру совсем никакой. У него был не самый лучший день сегодня, поэтому
юноша мечтал только о том, как придёт, сходит в душ и завалится с Чуей на
кровать. Будет зарываться руками в его волосы, засыпая…
Но размышления Дазая прервал Накахара, подлетевший к нему едва ли не с
порога. Чуя обнял Дазая за шею и молниеносно поцеловал. Мафиози, не
ожидая такого напора, сначала опешил, но быстро совладал с собой, обвил
руками его талию, а языком сам проник в горячий ротик.
— Ммм…ты опять пил кофе, — протянул Дазай, облизываясь.
— Я и на тебя сварил, — сверкнул глазами Накахара. — Идём.
Чуя странно себя вёл, но Осаму покорно проследовал за ним на кухню. И
когда в поле зрения появился стол, то резко понял, почему Накахара такой
милый сегодня.
— Чуя, это лишнее, — с теплотой глядя на торт, улыбнулся Дазай.
— Я обещал, что устрою тебе праздник, — подходя к столу и начиная
зажигать свечки, нахмурился парень. — У тебя есть редкая возможность
загадать желание, которое точно сбудется. Неужели ты от неё откажешься?
Осаму вздохнул, обошёл Накахару со спины и обвил руками.
— Я никогда этого не делал, — прошептал Дазай, пытаясь скрыть своё
смущение. Чуя опешил. Он никогда не видел его смущённым.
— Я тебе помогу, — усмехнулся парень. — В общем, всё просто, — откладывая
спичку, сказал он. — Загадываешь желание, а потом дуешь. Только надо
погасить все свечки, желательно с одного вдоха.
Дазай чмокнул его в щёку и встал рядом, рассматривая торт. Это был
дорогой десерт, небольшой, но видно, что из шоколадного бисквита, а ещё
там были фрукты и крем.
Поглубже вдохнув, Осаму подумал о том, что хочет лишь того, чтобы Чуя был
здоровым, а потом со всей силы дунул.
Под звонкий смех Чуи он затушил каждую свечку, а потом притянул его к
себе и жадно поцеловал. Пока Накахара пытался прийти в себя и ответить,
его под бёдра подхватили сильные руки и понесли в спальню, схватив по
пути взбитые сливки, что стояли рядом с чашками. Самое время попробовать
тортик.
Чуя смутно понимал, что делает Дазай, когда он его раздел и начал
облизывать, попутно покрывая сливками, а потом их же съедая. Чувство было
странное, было очень сладко, но Осаму с таким упоением вылизывал каждый
сантиметр его кожи, что Чуя нисколько не возражал, только сильнее
возбуждаясь.
— Я думал, это будет иначе, — судорожно выдохнул он, выгибаясь, когда
Дазай в своей ласке дошёл до низа живота.
— Это мой день рождения, разве нет? — подал голос Осаму, слизнув сливки с
его пупка. — Что хочу, то и делаю.
— Как скажешь, — рассмеялся Накахара.
Дазай сверкнул глазами, понимая, что сегодня ему позволят вообще всё. Он
быстро перевернул Чую на живот и руками поднял его бёдра.
— Что ты делаешь? — опешил юноша, краем глаза видя, как Осаму схватил
сливки.
— Собираюсь съесть тортик, — ухмыльнулся Дазай.
Он обхватил Чую одной рукой за живот, чтобы не пытался уползти, а второй
навалил огромную кучу сливок прямо на его упругие ягодицы. Облизывая их,
под тихие стоны Чуи, он не стеснялся прикусить несколько раз нежную кожу.
Боже, ему так нравился Чуя, каждая его часть, каждая клеточка — всё было
идеально. Он хотел бы провести в этой кровати с ним остаток своей жизни,
просто кусая его и облизывая.
— Д-дазай, — проскулил Накахара, тяжело дыша.
— Потерпи немного, — облизывая сладкие губы, попросил Осаму. — Я хочу
наиграться с тобой.
Чуя вздохнул, утыкаясь лицом в подушку, а Дазай руками развёл его
ягодицы. Накахара не успел возразить, когда мафиози пролез языком туда,
куда ещё точно никогда не пролезал. Чуя взвыл, комкая подушку, пока Осаму
обвёл языком тугое колечко мышц и попытался толкнуться внутрь.
Накахара так забавно реагировал на такую непривычную ласку, что Дазаю
захотелось только сильнее продолжить. Он вылизывал его несколько минут,
прежде, чем не удержался и вставил один палец.
Учитывая то, что сексом они занимались каждый раз, как только виделись,
входить уже начинало легко. Чуя постепенно привыкал. Ему уже было не так
больно, поэтому, что-то проскулив, он попытался насадиться на палец
сильнее.
Дазай с улыбкой смотрел на то, как его огненные волосы разметались по
лопаткам, украшая узкую спинку. Ему так нравились покрасневшие ушки и
шейка, а вот если перевернуть, то наверняка он увидит красные щёчки.
— Чуя, — прошептал Дазай, наклонившись к нему. — Я люблю тебя. Это лучший
подарок, какой ты мог сделать.
Накахара всхлипнул куда-то себе в руки и развернулся к нему лицом. Дазай
тут же утянул его в поцелуй, добавив второй палец. Накахара ощущал
сладость его губ, прикосновение кожи о кожу, его блядски длинные пальцы
внутри и с ума сходил. Дазая было так много, и он весь принадлежал ему.
Перевернувшись, Чуя притянул его к себе обратно, позволяя устроиться
между своих ног. Парень потёрся о его стояк, намекая, что терпеть он уже
не может, и Чуя пригласительно развёл ноги шире.
Но Осаму всё равно не спешил. Он предпочитал долго наслаждаться Чуей, в
то время как Накахара постоянно подгонял его. Дазаю, конечно, льстило,
что этот комок похоти и разврата его хочет, но всё же.
Наклонившись к бедру, Дазай провёл по внутренней стороне носом и
поцеловал нежную кожу. С этих мест у Чуи не сходили засосы, и в этот раз
Осаму не отказал себе в удовольствии поставить ещё парочку.
Чуя весь выгнулся, заскулил, ощущая, что окончательно теряет связь с
реальностью. Слепо шаря по кровати, он кое-как нашёл руку Дазая, и
схватил её, переплетая пальцы, прижимая к себе.
Не в силах больше сдерживаться, Дазай поднялся и устроился между тонкими
соблазнительными широко разведёнными ножками.
Осторожно проведя по гладкой коже бедра, он засмотрелся на Чую, что
метался весь красный по кровати. Даже в такой позе, занимаясь сексом,
юноша умудрялся сохранить свой невинный детский вид, прекрасное милое
личико и при этом, ни разу не потерять в соблазнительности.
Осаму узнал за годы очень многих людей. Например, тот же Акутагава,
казался ему милым ребёнком. Двинутый Кью, неприкаянная душа, поехавший
разум. Он тоже был всего лишь ребёнком. И под ним сейчас металось дитя во
взрослом теле. Глаза всё такие же горящие, светящиеся, а вот у самого
Дазая они уже потухли. Наверное, они никогда и не горели, именно поэтому
когда-то он и обратил внимание на этот полный жизни взгляд. Чуя всегда
светился, он не потух и не потускнел. С годами его свет становился,
казалось, ярче. И Дазай не хотел его больше никому показывать.
— Не отдам, — входя одним резким толчком, прошипел он. — Никто не должен
этого видеть, — быстро набирая ритмичный темп, рявкнул Осаму, сжимая у
корней рыжие волосы, наслаждаясь криками, которые издавал Чуя,
захлёбываясь в удовольствии. — Ты принадлежишь только мне, малыш, —
жёстко кусая за шею, прорычал Дазай.
Чуя не понимал, что он там говорит. Он даже его толком не слышал, ощущая
сильные толчки внутри, руки в волосах и горячее дыхание на шее. Ему было
плевать, что там лопочет Осаму. Он хотел лишь отдаться, раствориться в
этом жгучем возбуждении, заполняющим до кончиков волос, кипятящим кровь.
— Люблю… — выдохнул Чуя, ощущая, как Дазай кончает в него с утробным
рыком. — Ты…даже не представляешь…ммм…
Накахара выгнулся, кажется, у него захрустели кости от напряжения, пальцы
на ногах закололо, его всего прошило. Он кончил с громким криком,
окончательно теряя связь с реальностью и собственную мысль.

Лёжа на кровати и поедая тортик, Чуя не мог избавиться от ощущения, что

его провели. Дазай лежал рядом и раскуривал сигарету, с улыбкой глядя на
то, как Накахара наслаждается сладостью десерта.
— Такое чувство, что день рождения у меня, — пожаловался парень, прожевав
кусочек пропитанного ромом бисквита.
— Разве это плохо? — удивился Осаму.
— Не знаю, — пожал плечами Чуя. На одном из них багровели следы от
пальцев, Дазай слишком сильно их сжал, но юноше шли такие отметины.
Кажется, ему шёл каждый засос, что оставил на нём Дазай.
— Мне приятно, если тебе приятно, — улыбнулся мафиози, затягиваясь
ментоловой сигаретой. — И к слову, прости, что наорал на тебя сегодня.
Чуя закатил глаза, отломил кусочек торта и вложил его в рот Дазая.
— Даже не начинай. Я же твой подчинённый, разве нет? — ухмыльнулся Чуя. —
И этим тортиком, и этим сексом прокладываю себе дорогу в исполнительный
комитет. Ты же поможешь мне? — сверкнул глазами Чуя.
— Вот значит как, — прожевав, насупился Дазай. — Ты со мной только из-за
моей должности?
— Ну, — Чуя задумался. — Ещё завтраки и оргазмы.
— Похотливый засранец, — усмехнулся Осаму. — На самом деле, тебе
действительно немного осталось быть мальчиком на побегушках. На следующей
неделе планируется зачистка. Огай размышляет над тем, чтобы поручить её
тебе.
— Но тогда мне придётся открыть лицо, — опешил Чуя, забирая из его
пальцев половину сигареты и затягиваясь.
— Да. Я выделю тебе своих людей, ты быстро их приструнишь и начнёшь
раздавать приказы. Чтобы никто не пытался залупаться, я буду рядом.
— И какой смысл поручать зачистку мне? — вскинул брови Чуя.
— Воспринимай это, как вступительный экзамен. Со стажировкой ты
справился, а вот принятие тебя в организацию, зависит от того, как
покажешь себя на экзамене, — перехватив тарелку с тортом и в два укуса
доев его, пояснил Дазай.
— Огай всё равно меня примет.
— Верно, — вздохнул парень. — Видишь ли, Огай только несколько лет назад
встал во главу организации. До этого он был правой рукой и личным
доктором предыдущего главы. Это были тёмные времена. Когда же Мори пришёл
к власти, появились недовольные, что не желали такого босса. И хотя Огай
сделал для организации больше, чем любой из её глав, недовольных на низах
предостаточно до сих пор.
— Но это же низы, — вскинул брови Накахара.
— Это организация, — возразил Осаму. — Каждый мафиози этого города,
каждый продавец, которого мы крышуем, каждый наш поставщик — всё это
часть организации. Любые недовольства, мало того риск для самого Огая,
это риск раздора внутри мафии. Именно поэтому ему тщательно приходится
следить за своими действиями.
— Почему? Он убил предыдущего главу?
Дазай опасно сверкнул глазами и резко стал суровым.
— Замолчи, — спокойно сказал он. — Есть умные люди, которым хватает ума
догадаться, а есть разумные, которым хватает ума промолчать об этом. Я
хочу, чтобы ты относился ко вторым.
— Я же только с тобой, — опешил Чуя. До этого он гладил лежащего на его
ногах Дазая по волосам, а теперь ручка застыла, чуть сжав волосы у
корней.
— Всё равно. Не говори ничего подобного вслух. Это может быть опасно, —
протянув руку к его лицу и погладив щёку, вздохнул Дазай.
— Так теперь Огай не боится за свой авторитет? Он пощадил предателя и
вора.
— Что касается тебя, — вздохнул Осаму, — случай исключительный. Тем
более, лидер не только должен следовать правилам, лидер должен уметь их
устанавливать. Если он скажет, что твоя смерть была не выгодна
организации, каждый должен в это поверить. А чтобы так случилось — ты
должен показать себя.
— По факту, он ставит под угрозу себя, чтобы принять меня?
— Не совсем так. Он ставит под угрозу людей, которые могут попытаться
возмутиться. Сейчас Огай крепко стоит на земле, ему проще убить всех
недовольных. Но, разумеется, он бы предпочёл этого избежать. Даже люди с
низов важны для него. Если человек отдал организации хоть что-то, она не
отвернётся от него. По крайней мере, в теории, — вздохнул Осаму. — Сейчас
главное, не дать тебе провалиться. Покажешь свою силу, поработаешь с
карательным отрядом, запугаешь мелких сошек и всё успокоится. Уверен, ты
справишься, — улыбнулся парень.
— Ммм, — протянул Чуя, туша сигарету. — Надо будет постараться…даже не
знаю, что тебе придётся сделать, чтобы заставить меня…
Осаму рассмеялся и подался вверх, чтобы поцеловать его.
— Мне принести галстук? — ухмыльнулся он.
— Неси, — сверкнул глазами Накахара.

В тот вечер впервые за всё лето пошёл дождь. Чуя сидел в машине,
выкуривая вторую подряд сигарету и шмыгая носом. Капли отбивали тихий
ровный ритм.
Лениво наблюдая за тем, как мафиози в костюмах устанавливают взрывчатку
на двухэтажное здание мотеля, Чуя думал о том, что стоило остаться дома и
выпить горячего чаю. Было не холодно, но до одури лениво. Хотелось
оказаться в чистой кровати в обнимку с Дазаем, спать и читать весь день.
Жаль, что мафию не волнуют погодные условия.
Осаму сейчас находился под этим самым раздражающим мелким дождём, следил
за установкой взрывчатки. Вообще-то, этим положено заниматься Чуе, но
сегодня он решил принять от Дазая его опеку добровольно.
Докурив, парень вздохнул, поправил шляпу и вышел из машины под
раздражающую изморось. Осаму тут же осклабился, видя его. Рядом с ним
стоял какой-то парень, держал зонт, а вот Чую дождевые капли вообще не
трогали.
— Иногда я тебе завидую, — вздохнул Дазай.
Чуя лишь ухмыльнулся.
— Так, я могу заняться делом, мамочка? — поинтересовался Накахара, лениво
потягиваясь.
— Пожалуйста, малыш, — развёл руками мафиози.
Чуя подошёл к подрывникам.
— Эй! — рявкнул он. Мужчины в костюмах озадаченно на него посмотрели. —
Меня зовут Накахара Чуя. И если вы меня узнаёте, то советую
притвориться, что мы видимся впервые. Зачисткой руковожу я. План…
— Ты вообще чё за хрен такой? — возмутился один из тех, кто курил в
стороне. У Чуи аж глаз дёрнулся. Не глядя в его сторону, он просто молча
приложил мужика о стену с помощью способности. Среди остальных прошёлся
недовольный гул.
— Так вот. План в том, чтобы вынести вход, зайти внутрь и найти
владельца. Постояльцев трогать нельзя, — чётко сказал парень, делая паузы
между словами. — Вопросы?
— Да, — фыркнул один из подрывников. — Что если мы не хотим?
— Те, кто не хотят меня слушать, могут присоединиться к тому
языкастому, — мотнул головой в сторону отключившегося мужика у стены Чуя.
— Ещё вопросы?
Ребята сделали недовольные лица. Им не нравилось, что приказы отдаёт
какой-то юнец. Ладно ещё Дазай, но этого молокососа они в деле ни разу не
видели. Только несколько человек его знали и то, как ручную собачку
Дазая. Один-то из них и подошёл к Чуе с детонатором.
— Всё готово, — сообщил он. Этот мафиози был из тех, кому вообще плевать,
кто отдаёт приказы. Хоть Дазай, хоть Чуя, хоть Клеопатра. И Накахаре он
сразу понравился.
— Разойдитесь немного и спящую красавицу оттащите. Мне не хочется, чтобы
вас прибило вашим же оружием, — вздохнул парень, отходя от здания.
Когда остальные разошлись, он коротко кивнул головой и дверь тут же
вынесло. Оттуда повалил дым, внутри мотеля кто-то закопошился.
— Не стрелять, — рявкнул Чуя, проходя внутрь. — Умрёт хоть один
гражданский — прирежу.
Работая под началом Дазая, после которого оставались горы трупов, ребята
сначала опешили. Они не понимали, а что делать с теми, кто будет лезть?
Но Чуя быстро показал им мастер-класс, когда вошёл в здание. Самых борзых
он просто выключал, а тех, кто поспокойнее, пропускал мимо себя.
На втором этаже замаячила охрана. Послышались первые выстрелы. Стоя у
машины, Дазай едва за сердце не хватался. Его чувства были схожи с теми,
когда родители отправляют ребёнка в первый класс. Только от школы это
место отличалось обилием трупов, криками не учеников, а убегающих, да и
пахло тут гарью, а вместо звонков — автоматные очереди.
Через несколько минут выстрелы стихли. Некоторые ребята вышли из здания.
Дазай тут же поманил одного к себе.
— Всё норм, босс, — успокоил наёмник. — Накахара-сан справляется.
— Сан? Быстро же он вас всех охмурил, — вскинул брови мафиози.
— Оказался не так прост, как кажется, — хмыкнул мужчина, подкуривая. —
Там парочку наших обвалом придавило. Уже попрощались с ними. А он взял и
вытащил. Пока под пулями стоял. Вон, кстати, и они.
Дазай перевёл взгляд на вход, из которого двое здоровых вытаскивали двоих
неходячих.
— Сколько умерло из наших? — спросил Осаму.
— Ни одного, — пожал плечами мужчина.
— И вы уже закончили?
— А чего тянуть?
Дазай хмыкнул. Он, конечно, чего угодно от Чуи ожидал, но то, что он
будет за своих горой стоять…хотя, от него и стоило этого ждать, наверное.
Через десять минут остатки наёмников вышли из здания, а ещё через пять
появился Чуя. Он, слегка помятый, тащил по земле за шкирку владельца этих
шикарных владений.
Подтащив мужика к машине, Накахара бросил его к ногам Дазая.
— Ну, мы зачистили, — пожал плечами юноша, поправляя перчатки на руках.
— А это тогда что? — поинтересовался Осаму, отпихивая мужика от себя
ногой.
— Сувенир, — закатил глаза Чуя. — Разве, ты не хочешь с ним поговорить?
Дазай хмыкнул. Он выставил правую руку вперёд и в неё тут же вложили
пистолет. Быстро зарядив его, Дазай схватил ублюдка за шиворот, воткнул
зубами в ступени и ударил ногой по голове. Тот заорал, издавая булькающие
звуки. Чуя зажмурился, слыша характерный хруст челюсти. А потом Дазай
быстро его перевернул на спину и выстрелил три раза в грудь.
— Ну, вот и поговорили, — вздохнул он, передавая пистолет обратно в руки
своих людей. — Запомни, Чуя — если дело дошло до зачистки, то мы уже не
ведём переговоров. Итого убито…
— Сорок три наёмника и их хозяин, — ответил за него Накахара.
— Считал? — вскинул брови Дазай.
— А ты не считаешь? — сверкнул глазами Чуя, садясь в машину.

После зачистки, Дазай отвёз Чую в штаб-квартиру и куда-то смылся. А

Накахара поднялся к Огаю. Рассматривая чайного цвета жидкость в бокале,
он всё пытался заставить себя глотнуть, но в горле стоял ком. И Огай, как
назло, нагнетал атмосферу своим молчанием и мерным шелестом бумаг. Чуя
пересел в кресло к окну, чтобы отвлечься, но вид на город сегодня был
далеко не таким живописным, как привыкли горожане. Дождь расходился.
— Долго ещё? — после получасового молчания, проскулил парень.
— Пока не заговоришь, — не глядя в его сторону, отозвался Мори. — Я
слушаю тебя.
Чуя вздохнул. Он толком не понимал, что конкретно Огай хочет от него
услышать, но понимал, что в чём-то должен объясниться. В чём?
— Зачистка прошла нормально, — пожал плечами Чуя, поднося бокал к губам.
Поднося, вздыхая и убирая обратно.
— Я слышал, что зачистка прошла блестяще, — продолжая своё мерное
копошение отозвался босс Портовой мафии.
— От кого? — развернул к нему голову юноша.
— От очевидцев, — вздохнул Огай.
Он отложил бумаги, что-то щёлкнул на компьютере и поднялся. Глухо ступая
по ковровому покрытию, мужчина подошёл к креслу, занятому его
подчинённым, опустил одну руку ему на голову, ощущая под ладонью
прохладные мягкие волосы, а второй выхватил бокал из маленькой ручки и
осушил его одним глотком, поставив на столик.
— Давай, расскажи, — обступая кресло и укладывая уже обе ладони на
напряжённые плечи, отозвался Огай.
Его сильные, несколько огрубевшие ладони, начали разминать тонкие
плечики, причиняя боль вперемешку с удовольствием. Как врач, Огай точно
знал, куда нужно надавить, чтобы юноша расслабился.
Чуя же, до этого напоминавший струну, шумно выдохнул, прикрыл глаза и
растёкся по креслу, наслаждаясь таким неожиданным, но умелым и приятным
массажем.
— А ты всех юнцов после первой зачистки так обхаживаешь? —
поинтересовался новоиспечённый мафиози.
— Только своих любимчиков, — усмехнулся Мори, большими пальцами переходя
на шею и заставляя Чую наклонить голову вперёд. Мужчине много стоило не
прокомментировать засосы, усыпавшие эту самую шейку, и уходившие вниз на
спину.
— Любимчик, — протянул Накахара. — Я же предатель.
— Неправда, — улыбнулся Огай. — Ты мой самый верный, исполнительный и
любимый сотрудник. Как ты мог предать организацию, не являясь её членом?
— Мне не нужно быть членом Портовой мафии, чтобы не оправдать твоё
доверие.
— Это утверждение верно в обе стороны.
Чуя вздохнул.
— Я прощён?
— А я? — поинтересовался Огай.
— Ещё десять минут таких манипуляций, и я буду готов простить и отпустить
каждый твой грех, — тяжело выдохнул Чуя.
Огай усмехнулся. Накахара всегда отличался честностью, это в нём и
подкупало. Он не умел и не хотел врать. Зачем юлить, когда собеседник
читает тебя, как открытую книгу? И, хотя Дазай был о нём другого мнения,
исходя из проведённого в приюте времени, Мори никогда не слышал
откровенно серьёзной лжи от Чуи.
— Как тебе на руководящей должности?
— Стрёмно, — признался парень. — Я чувствую ответственность.
— Так и должно быть. Хотя, с тобой всегда был кто-то, кого ты опекал.
Разве, для тебя это не привычно?
— Дазай избаловал меня, — сообщил Чуя, закидывая голову.
— Да уж, — вздохнул Мори. — Можешь отдохнуть. Съездить на горячие
источники, в горы…
— Мм…я предпочту продолжить.
— Полон энергии, как всегда.
Чуя замолчал. Он приоткрыл глаза и уставился на серую Йокогаму. Вид из
высотки был невероятным, завораживающим. И даже в такой день, пускай он
не отличался привычной красотой, но всё равно, не терял своего особого
очарования.
— Почему город — это самое важное? — спросил Чуя, вспоминая их с Дазаем
разговор в машине.
Огай, задумчиво перебрался пальцами на его голову, принимаясь
массажировать и её, надавливая на определённые точки под копной рыжих
вихр.
— А для тебя разве не так?
— Я всего лишь маленький человек и могу уехать в любой момент. Токио
больше и рядом…
— Тебя тут ничего не держит? — удивился Мори. Чуя досадливо закусил губу.
— Может, это и правильный подход. Меня здесь держит мафия. Больше некуда
идти. Мир давно поделен. Я предпочту бороться за свою песочницу, чем
попытаюсь захватить ту, что побольше, но чужую.
— Так значит, кроме Портовой мафии…
— Ну, я вырос в этом городе. Тебе, наверное, сложно пока судить, но на
самом деле, Йокогама прекрасна. Это мой дом. И я счастлив, что сейчас
могу заботиться о нём.
— Как мило, — уныло глядя на серое небо, сухо отозвался Чуя.
— А ты?
— Что я? У меня никого нет, кроме Дазая и тебя. А раз вам так важна эта
организация, наверное, она важна и мне.
Огай усмехнулся.
— Просто, будь рядом со мной. Обещаю, скоро смысл появится. Ты тоже это
почувствуешь.
— Как скажешь.
— Клянись.
— Клянусь, что буду служить вам, босс, — закатил глаза Чуя. Но потом
вздохнул и стал серьёзным, ощущая, как чужие руки опустились на плечи и
застыли там. В тот момент Чуя мог видеть лицо Мори через окно, он
внимательно слушал и смотрел на него. — Я отдам всего себя этой
организации, если это то, чего ты хочешь. Любой, кто посмеет навредить
тебе, будет сокрушён мной.
Огай улыбнулся. Впервые Чуя видел на его лице такую улыбку. Она была
самой простой и искренней. Не такой, какой врачи одаривают своих
пациентов, не такой, какой он одаривал его, когда Чуя был ребёнком. Это
была простая, искренняя улыбка уставшего доктора, который принял слишком
много пациентов, взяв сверхурочные часы.
— Спасибо, — одними губами сказал он.
Комментарий к Часть 35
что ж, это последняя НАПИСАННАЯ глава. разумеется, это не конец всей
работы, но готовый текст у меня закончился, а писать его пока нет ни сил,
ни времени, ни, если честно, желания. я ПОПЫТАЮСЬ выкладывать по главе
раз в неделю, настраивайтесь пока на это, но это не точно.
в общем, я всё подробно объяснил в группе: ежедневно новых глав больше не
будет.
как только я буду писать главу, так и буду выкладывать.

========== Часть 36 ==========

После разговора с Огаем в голове было пусто. Эта пустота была какой-то
тяжёлой и оглушающей. Кажется, о таких моментах говорят «разделил жизнь
на «до» и «после». Сколько же таких моментов было в жизни Чуи? Когда он
встретился взглядами в столовой с Дазаем? Да. Когда он устроил истерику в
Белую ночь? Наверное. Когда Осаму свалил из приюта? Похоже на то. Потом
было ещё много таких моментов. Все они, так или иначе, меняли привычный
уклад жизни. Но сегодняшний вечер, будто, стал инициацией нового члена
Портовой мафии. Одного из самых молодых и самых приближённых к её главе.
Сегодня Чуя убил своими руками больше сорока человек. Сегодня Чуя своими
руками защитил почти сотню человек Мори Огая. Сегодня Чуя поклялся в
верности так, как должен был это сделать. И сегодня Чуя собирается прийти
домой, свалиться на кровать и больше ни о чём не думать. Следующий день
будет завтра. Он принесёт с собой что-то новое и, скорее всего,
напряжное. Но не сегодня.
Скинув ключи с грохотом на тумбочку в прихожей, Чуя сбросил обувь и
прошёл внутрь квартиры. Свет нигде не горел, из звуков — только звуки
улицы из приоткрытого кухонного окна. Сняв и положив шляпу на диван,
парень стащил куртку с плеч, швырнул её на спинку одного из стульев и
уселся на подоконник.
Дождь кончился, ночь была свежей и приятной. Запах мокрой земли доходил
даже сюда, влажность воздуха чистила лёгкие и голову.
Взяв сигареты, Накахара закурил. Перед глазами у него то и дело всплывали
образы с зачистки. Вообще, он повидал много смертей. Смерти от иглы,
смерти от гепатита, смерти от туберкулёза. Но он никогда не видел смертей
от пули, смертей от своей способности. Дазай всегда ограждал его от
этого. Дазай так увлёкся, что сам привязался и намертво привязал его к
себе.
Думая об этом, юноша скурил полторы сигареты, даже не заметив. И только
когда горло начало раздирать от едкого дыма, потушил бычок в пепельнице и
достал телефон. Куда Осаму делся?
Трубку взяли почти сразу. На фоне тут же заиграла музыка из динамика
телефона, а мягкий, достаточно весёлый голос ответил:
— Да?
— Где ты? — удивился Чуя.
— Я…ты уже дома?
— Да.
— Ох, я не уследил за временем, — вздохнул Дазай. — Мне приехать?
— Приезжай, — нахмурился Накахара. — Где ты?
— Встретил друга, мы зашли выпить. Скоро буду, не волнуйся.
— Знаешь, не торопись, — вдруг смягчился Чуя. — Побудь с другом, не
вежливо так бросать.
Дазай сначала не ответил, кажется, он размышлял.
— Чуя, точно всё в порядке?
— Да-да, я всё равно уже ложусь. Разбуди меня, как вернёшься.
— Ладно, — протянул Осаму, до конца не веря в такую лояльность. — Не
засиживайся, хорошо?
— Как скажешь, папочка, — закатил глаза парень. — Веселись.
Для Чуи самого стало сюрпризом, что он легко отпустил Дазая. Ему, вообще-
то, сейчас больше всего на свете хотелось его увидеть. Просто, на пару
минуток. Обнять, прижаться, потереться носом и спокойно уснуть. Но внутри
что-то щёлкнуло. Что-то, что не позволило выдернуть.
В конце концов, как Чуя уже успел заметить, он почти никуда не ходит,
кроме работы. О его друзьях, если они вообще у него есть, юноша не в
курсе. А, судя по всему, кто-то да есть. Наверное, Осаму поэтому так
стремительно и исчез, когда они зашли в офис. Кто-то с работы, наверное.
Интересно, а как они познакомились? А он представит его Чуе? А он про Чую
знает?
К тому моменту, как юноша сходил в душ и лёг в кровать, он уже почти
нарисовал этого «его». Он был достаточно высоким, ровесником Дазая, или
чуть старше/младше. Они пили, наверное, виски. Сидели в каком-то «своём»
месте. Осаму рядом с ним смеялся и иногда опускал блестящие влагой от
алкоголя глаза. Наверное, он немного щурился из-за улыбки, а потом
отпускал какую-нибудь не слишком обидную колкость. А этот «он» просто
снисходительно на неё улыбался и отпивал глоток.
Чуя, почему-то, так увлёкся этой фантазией с каким-то незнакомым другом
Дазая, что не заметил, как задремал. Он уже заочно с ним познакомился, и
этот «он» ему заочно понравился. В его сне они уже вместе подшучивали над
Осаму, а тот недовольно хмурился и говорил, что им пора.
Им. Они вместе. Они живут в одной квартире. Это их квартира. Чуя мог
взять тут каждую вещь в руки, и ему бы никто не сказал ни слова. Мысли об
этом приятно согревали внутри и успокаивали. Сон за дрёмой навалился
неожиданно и мягко, затягивая в свои тёмные тёплые объятья. Поэтому,
резкий запах алкоголя и прохлады как-то совсем неприятно обожгли, а глаза
рефлекторно раскрылись.
Дазай нависал над ним, всё ещё в верхней одежде, пьяно улыбаясь и целуя
щёку.
— Ты вернулся? — переворачиваясь на спину, удивился Чуя. Глаза машинально
метнулись к окну — ещё темно. — Сколько времени? — прохрипел он.
— Ещё поздно, — присаживаясь на край кровати, улыбнулся Осаму. — Я не
хотел тебя будить.
— Я же сам просил, — сел Чуя. — Ты рано.
— Ну как я мог остаться в баре, когда мой милый Чуя тут страдает от
одиночества, — ехидно промурлыкал Дазай.
— Придурок, — смутился Накахара. — Но коль уж ты здесь — вали в душ и
приходи спать. Я устал.
Осаму вздохнул и поднялся, стаскивая с плеч влажный от дождя плащ. За
окном по карнизу тихо постукивали мелкие капли — изморось. Наверное, он
шёл от машины такси до подъезда. Или и вовсе возвращался пешком. Значит,
бар недалеко?
— Что тебе сказал Огай? — скидывая галстук на край кровати,
поинтересовался Дазай.
— Спрашивал о зачистке, предлагал отдохнуть, — зевнув, перечислил Чуя, а
потом поднялся, проходя к подоконнику, чтобы покурить.
— Отдохнуть? Мне он предлагал отдохнуть… — парень задумался, — никогда.
— Наверное, он меня больше любит, — осклабился Чуя, прежде, чем вложить
сигарету в губы.
— Не сомневаюсь, — фыркнул Осаму. — Ты показался мне озадаченным. Точно
всё в порядке? Зачистками могу заниматься я, это не проблема.
— Вот именно, это не проблема, — хмыкнул Чуя. — Это часть моих
обязанностей, разве нет?
— Всего лишь предложение, — отозвался Осаму. — Моему самому любимому
подчинённому, — он снова сверкнул глазками.
— Иди в душ, — чуть ли не прорычал юноша. Пьяный Дазай, почему-то,
выглядел до одури соблазнительно. И его хотелось побыстрее потрогать и
поприжиматься. Интересно, как он будет себя вести?
Раньше, помнится, алкоголь действовал на него успокаивающе. Пьяный Дазай
мог всегда позволить Чуе гораздо больше, чем трезвый Дазай. И сегодня
Накахара собирался этим воспользоваться.
Апатия после разговора с Огаем совсем сошла на нет, к тому моменту, как
Осаму вернулся из душа. По мокрому блеску в коньячных глазах было ясно,
что он ещё немного пьян, но уже не так сильно. От него пахло свежим
шампунем и зубной пастой, когда Накахара обнял его.
— Ты разве не хотел спать? — удивился Осаму, обнимая в ответ и укладывая
на кровать.
— Перехотелось, — сверкнул глазами Чуя. Он перекатился так, чтобы сидеть
на Дазае верхом и убрал одну прядь волос за ухо. — Скажи, я хорошо
поработал?
— Неплохо, — отвёл глаза в сторону Дазай. — Но рисковать собой не
обязательно.
— Ты злишься? — удивился юноша, разглядывая Осаму в полумраке комнаты.
Влажное полотенце на его бёдрах быстро начало нагреваться в районе паха.
Чуя довольно на нём поёрзал, ощущая красноречивую выпуклость.
— Я не злюсь, — вздохнул мафиози, прикрыв глаза и стараясь не обращать
внимания на провокации маленького манипулятора. — Но ты должен быть
осторожнее.
— Хорошо, Дазай-сама, я учту, — наклонившись к Осаму, прошептал Чуя.
С возрастом его сломавшийся голос стал немного хриплым и до ужаса
сексуальным. В этом, наверное, были виноваты сигареты, думал Дазай. Но
Чуя был прекрасен, даже когда пах табаком. Чуя умел понижать свой голос
до интимного шёпота, опалять горячим дыханием ухо и выглядеть при этом
самой невинностью. Дазай не знал, какую силу воли нужно иметь, чтобы
перед ним устоять. У него такой точно не было.
Поэтому, когда горячие губы коснулись его за ухом, он позволил своим
рукам сжать чужие ягодицы и заставить поелозить их владельца ещё. В мозгу
мгновенно прошла старая ассоциация о том времени, когда маленький Чуя
тоже так на нём елозил. Ребёнок, с пронзительным взрослым взглядом.
Чистым, но серьёзным. Почему-то, Накахара всегда умел понимать больше,
чем ему положено. Но никогда не умел вовремя останавливаться.
Чуя был как фейерверк. Если поджёг фитиль, то он сто процентов выстрелит.
Рассыплется скопом ярких искр, освещая тёмное небо. И никогда ещё
Накахара не стрелял в холостую. По крайней мере, на памяти Дазая.
— Уверен? — всё же спросил Осаму, проводя руками по узкой спине,
забираясь ими под футболку. Ответом послужил короткий смешок над ухом.
Дазай знал, что спрашивает глупость. Чуя не делает того, в чём не уверен.
Ощутив, как кожу на ключице сжали зубами, Осаму судорожно выдохнул и
прижал горячее тело к себе сильнее. Накахара уже был возбуждён.
Поразительно, как быстро он научился чувствовать его настроение. Вообще,
Чуя всегда отличался сильной эмпатией, но в постели он просто превосходил
самого себя. Чуя всегда отдавался весь, но и требовал взамен тоже всего.
Именно ему, вообще-то, хотелось отдаваться. Хотелось дарить каждую свою
эмоцию, возносить на алтарь его детской непосредственности и тотальной
честности. Поразительно, но перед Чуей хотелось преклоняться. Воспевать
его тело и острый ум. Острый, но не всегда рациональный. Наверное,
хорошо, что они вместе. Дазай знает, где нужно тормозить.
По крайней мере, знал, пока не оказался с Чуей в одной постели. Накахара
прошёлся языком по его шее и опустился на грудь, руками обводя рёбра. Он
точно знал, что Дазай сейчас взбрыкнёт и заноет, но Осаму не особенно
сопротивлялся, когда юноша спустился к низу живота и содрал с него
полотенце. Когда потёрся носом о тёплую кожу у лобка, когда провёл руками
внизу. Чуя списал всё на алкоголь. Такой покорный, поддающийся своим
желаниям.
Когда юноша взял в рот, ушей коснулся тихий вздох. Дазай слегка выгнулся,
зарываясь пальцами в огненные пряди. Ему было так хорошо в тот момент.
Сознание заволокли давно забытые образы старых фантазий. И за один из них
он уцепился.
Резко сев, Осаму оторвал от себя Чую и повернул его спиной к себе.
— Ч-что? — опешил юноша, когда с него резко стащили шорты с бельём. — Что
ты…
— Тихо, — хмыкнул Дазай, откидываясь обратно на кровать и пересаживая Чую
на себя так, чтобы головой был к его паху. — Мне неловко, что
удовольствие получаю только я.
— Когда это тебе от такого было неловко?! — опешил Чуя, усиленно краснея.
Но ему не ответили, сжав бёдра длинными пальцами.
Парень взвыл, ощущая возбуждение вперемешку со стыдом, и закусил губу.
Внизу живота затянуло сильнее возбуждением, когда на своём члене юноша
ощутил чужие горячие губы. Не давая ему опомниться, Дазай быстро взял в
рот, надавив на бёдра. Член прошёл до самой глотки, от чего Накахару
прошило так, что он задрожал.
Всхлипнув, Чуя попытался подавить в себе стыд от такой позы и вернуться к
тому, с чего начал. Но вернуться не получалось. Руки тряслись, глаза
закатывались. Дазай там своим языком творил что-то невообразимое, от чего
сосредоточиться на минете не получалось ни в какую.
Что-то пробубнив, юноша обхватил чужой орган рукой у основания и заглотил
как можно глубже. Горло сжалось. Осаму что-то зарычал, переходя языком с
члена на…
— Стой! — закричал Чуя, но его ожидаемо проигнорировали. Дазай с упоением
вылизывал каждый сантиметр своего любимого тела, ощущая, как неловко Чуя
пытается там изобразить что-то похожее на минет.
Мальчик был слишком чувствительным, Осаму прекрасно это понимал. И ему
было так приятно от того, что Чуя реагирует на его ласки таким образом.
Его тело было даже честнее его самого.
Вскоре Накахара, продолжая облизывать головку члена Дазая, начал сам
ёрзать и двигать бёдрами, стараясь насадиться на чужой язык. Собственное
удовольствие занимало его явно больше чужого. Осаму лишь усмехнулся на
это. Такой милый.
— Смотрю, тебе всё нравится, — проталкивая один палец в узкий проход,
усмехнулся Дазай.
— Заткнись, — выдохнул Чуя, принимаясь дрочить ему рукой. Боже, какой
стыд. Не стоило позволять Дазаю ставить его в эту позу. У него же все
мысли нахрен вышибло.
Растяжку не пришлось делать долго, так как сексом они действительно
занимались слишком часто. Осаму сначала боялся, думал, что не сможет с
Чуей, он же помнил его ребёнком. Но глядя на такого красивого и
развратного юношу все сомнения отпадали. Дазай хотел его. Действительно,
больше всего на свете, хотел. И теперь, когда Чуя рядом и весь в его
распоряжении, хотелось долго и скрупулёзно изучать его тело, вычленять
чувствительные точки и доводить его до исступления, топя в своих
чувствах.
— Давай же, – проскулил Чуя, ощущая, как внутри прокручиваются три
пальца.
— Но ты так и не закончил, что хотел, — притворно обиженно заметил Дазай.
Чуя что-то скульнул, выгнулся, слез с него, перевернулся, а потом снова
навис над Осаму, только уже лицом к лицу. Он провёл пальцами по влажному
от слюны члену и, прикрыв глаза, приподнялся на коленях, пристраивая его
ко входу.
— Обещаю отсосать тебе позже, — пробубнил юноша, с громким вскриком
насаживаясь на член одним резким движением. Пальцы Дазая тут же вцепились
в его бёдра, сжимая те до синяков, а сам юноша уткнулся лбом в его плечо,
тяжело и загнанно дыша.
— Ловлю на слове, — усмехнулся Осаму, делая толчок. Чуя вскрикнул,
пытаясь не обращать внимания на боль проникновения.
Потом последовал ещё один, и ещё. Боль привычно притупилась. Юноша
схватился за Дазая всеми конечностями, ощущая, как тот быстро и жёстко
насаживает его на себя. Он слышал и чувствовал его тяжёлое дыхание над
ухом, ловил каждый вздох и не хотел, чтобы это заканчивалось.
Такой холодный и серьёзный Дазай в обычное время, становился чертовски
горячим в постели. Его дыхание обжигало, а глаза топили в горячем вареве.
Тело плавилось под руками, а их обладатель лепил из него всё, что хотел.
Будто в руках у него не человек, а кусок разогретой глины.
— Ещё, — выдохнул Чуя, опираясь ладонями на крепкую грудь и выгибая
спину. — Пожалуйста…сильнее…
Осаму хмыкнул, сел и перевернул Чую на спину, нависая сверху. Закинув
одну ногу себе на плечо, Дазай толкнулся с такой силой, что вдавил юношу
в кровать. Он что-то скульнул, ощущая, как натянулись связки, но вместе с
тем почувствовал, как тело прошило.
Открыв слезящиеся от удовольствия глаза, юноша посмотрел на Дазая. Тот
выглядел горячим и вспотевшим, на щеках играл лёгкий румянец, а по виску
скатывалась капелька пота. Он сейчас не выглядел холодным и отстранённым,
каким Чуя привык его видеть. Сейчас он выглядел самым, что ни на есть,
живым. Таким, каким он был в пятнадцать.
— Осаму, — позвал юноша, ловя его взгляд.
— Что? — выдохнул парень, снова наваливаясь.
— Я люблю тебя…люблю, слышишь?
Дазай сжал зубы и зажмурился, пальцами сдавливая бедро. Он толкнулся в
него несколько раз, задевая простату, а потом резко остановился. Тело
зашлось в судороге, брови знакомо изломились, а внутренности опалило
нечто горячее.
Чуя закричал так неожиданно, что Дазай даже испугался. Он и сам не понял,
как достиг такого сильного оргазма, что не смог сдержаться. Выгнулся,
вцепился пальцами в простынь, стискивая её до треска ткани, а потом резко
расслабился.
Краем сознания Чуя слышал, как с тихим хлюпом Дазай вышел из него. Он
аккуратно опустил его ногу на кровать. Хотелось сходить в душ, но Чуя не
мог пошевелиться, продолжая лежать с широко разведёнными и согнутыми в
коленях ногами. Он тяжело дышал и смотрел куда-то сквозь пространство,
пока тихий шёпот не опалил его ухо.
— Я тоже люблю тебя, малыш. Больше всего на свете.

С момента вступления в Портовую мафию, не было ни одного дня, чтобы Чуя

просто оставался сидеть дома. Оказалось, что занятость Дазая заразна.
Видя, что на Накахару вполне себе спокойно реагируют люди, думавшие, что
он мёртвый, Мори начал готовить собрание комитета, где представит Чую
официально. Да, он достаточно молод для члена исполкома, но Дазай был ещё
моложе, когда оказался большим начальником.
Осаму постепенно тонул в бумажках и деловых переговорах, Чуя постепенно
полностью взял на себя «грязную» часть работы. Так, почему-то,
получалось. После разборок Акутагава лежал пластом в лазарете, поэтому
его работу тоже пришлось взять Накахаре. Он выяснил, что работа Рюноске
была самой грязной.
Ему было как-то неловко отдавать приказы людям этого юноши, так как это
не то же самое, что отдавать приказы людям Дазая. Чуе пришлось поездить и
по притонам, благо, опыт был, и по борделям, и по нормальным офисам,
которые он был вынужден разносить в щепки, не чураясь гражданских лиц
там. Парень, конечно, всегда старался врубить пожарную тревогу, чтобы
большинство успели выйти, но в таких случаях он мог дать им не больше
минуты, чтобы тот, за кем он пришёл, не успел сбежать.
А бывало, налёты были нужны только для того, чтобы разорить какое-либо
заведение. Да, Чуя любил когда-то драки, но ему нравился честный бой, а
не бойня в закрытом помещении с неравными возможностями.
Но, как бы там ни было, спорить себе юноша не позволял. Как Дазай
объяснил, сейчас он должен работать точно по схеме мафии и выполнять
приказы. Импровизировать можно лишь в исключительных случаях. Скоро его
представят комитету, где его послужной список будут рассматривать под
микроскопом. И тогда любой косяк может стать фатальным. Конечно, если
понадобится, Мори надавит, как когда-то надавил с Дазаем, но лучше ведь,
если всё пройдёт гладко.
Пару раз ещё, когда Накахара возвращался с зачисток или просто переправки
больших партий, Дазай оказывался где-то с друзьями. Он не слышал о том, с
кем он проводит время, а Осаму, вроде, и не скрывал, но и подробностей не
говорил. Это случалось редко, Накахаре хватало такта не заострять на
подобном внимания, раз Дазай сам не хочет говорить.
А ещё он пару раз спрашивал его о приютских. Когда-то Дазай упоминал
Камию. Оказалось, что этот придурок смог пробиться в организацию, как
наёмник. Был даже ящером какое-то время, работал под началом Хиротсу, но
год назад исчез. Организация поставила на нём клеймо предателя, так что,
хорошо, что его теперь не видно, не слышно. Иначе Дазай будет обязан его
убить на месте.
Относительно же остальных, Осаму сам немногое знал. Он знал лишь, что
Цубаки в Токио, как и Фури. После разрыва с Широ он перебрался туда и
даже смог найти нормальную работу. Фури тоже в Йокогаме долго не
задержался. Перебрался к нему на первое время. Кажется, они до сих пор
вместе квартиру снимают. Кусакабе, как исчез из приюта, больше о нём не
было ничего слышно. Дазай не говорил вслух, но он думал, что его уже,
возможно, нет в живых. Совсем бесследно исчезнуть невозможно, особенно,
от исполнителя. Он бы рано или поздно наткнулся на него, но нет. Правда,
с Чуей он делиться догадкой не стал, поведав, что тот скорее всего,
уехал.
— И всё? Больше ты ни о ком не знаешь? — сжимая двумя руками чашку кофе,
спросил Чуя. Осаму задумался.
— Ну, Широ всё ещё здесь. Он, кстати, работает на нас. Один из технарей,
занимается серверами и прочим. Они поэтому с Цубаки и расстались. Тот не
хотел, чтобы он связывался с преступниками.
— Серьёзно? — удивился парень. — Что же ты раньше не сказал?
— Тебе пока не до этого, — улыбнулся Дазай, сжав одну его руку. Это утро
выдалось пасмурным, но тёплым. Они уже с час сидели на кухне и
разговаривали, не желая куда-либо выходить.
— А… — нерешительно сказал юноша, рассматривая своё отражение в чашке. —
Ф-фёдор?
Осаму вздохнул. Наверное, Чуя затеял весь этот разговор только для того,
чтобы узнать о Достоевском. Они, всё же, довольно сильно сблизились. Хрен
знает, что там сам Фёдор об этом думает, но для Чуи он остался кем-то
очень важным.
— Он исчез, — коротко ответил Дазай. — Первое время, как выпустился, был
на виду. Занимался только не понятно чем, а потом пропал из города. Камия
переживал. У них, в итоге, всё получилось ведь. Потом, вроде, всё
устаканилось, но через год после этого и он исчез следом. Полагаю, Фёдор
забрал его.
— Так они уехали из города? — удивился Чуя.
— Не знаю, возможно, — покачал головой Дазай. Для него самого тема была
больной. — Они могут и оставаться тут, но хорошо прятаться. Не знаю.
— Жаль, — пробубнил юноша. — Я бы очень хотел увидеть Фёдора.
— Если честно, то я тоже, — улыбнулся Осаму. — Я его не видел примерно
столько же, сколько и ты. Может, когда-нибудь…
— Надеюсь. А про моих сверстников ты ничего не знаешь?
— Только об Акико, — рассмеялся Дазай. — Как освоишься, попробуй сам всё
выяснить, — хмыкнул он.
Чуя кивнул и сюрпнул остывшим кофе из чашки.
 Комментарий к Часть 36
ух, что это, неужели глава? да-да, она. я пытаюсь сейчас вернуться к
этой работе на постоянной основе, а не эпизодической. когда будет
следующая глава, сказать не могу. будет, как напишется.
я никогда не писал 69, да и тут у меня не слишком хорошо вышло, но я буду
стараться. мне, вроде, пришли в голову парочка идей, что там надо делать
дальше. но я всё равно ничего не обещаю.
а ещё я тут недавно перечитал всю эту работу, и если вы тоже решите её
перечитать, вдруг, пожалуйста, тыкните на ошибки в пб. я это очень ценю и
всегда благодарен за подобное.
прошу прощения за задержку, крч.

========== Часть 37 ==========

Через неделю после этого разговора начало отсвечивать собрание комитета.

Чую уже так запугали этим сомнительным сборищем, что он успел перебояться
и перегореть. Он вполне в себе уверен. За всё время, что он провёл в
Портовой мафии, юноша уже вполне себе освоился. Существенных косяков за
ним не наблюдалось, а выживаемость с ним на зачистках была значительно
выше показателей даже Дазая.
Но всё равно, внутри что-то неприятно зудело от мысли, что через пару
дней тебя заведут в кабинет, где толпа взрослых страшных дяденек и
тётенек будет тебя обсуждать и обсасывать со всех сторон, рассматривая
твои достижения под микроскопом, а твои промахи под очень сильным
электронным микроскопом. А потом тебя препарируют и заглянут внутрь,
чтобы убедиться, что там у тебя кровь и кишки, а не чёрное нечто.
Чуя пробовал расспросить Дазая об этом странном для него мероприятии,
поделиться опытом, собственными ощущениями, но Осаму свой такой опыт
помнил смутно. Тем более, он был младше и гораздо наглее Чуи, и находился
в несколько ином положении. Тогда у Огая просто не было выбора, Дазая
должны были принять в организацию, и комитет особенно не зверствовал. По
крайней мере, по ощущениям самого юноши. Относительно же Чуи, Дазай дал
лишь один совет: «не парься, ты тоже там на особом счету». Что конкретно
Осаму под этим имел в виду, Накахара так и не понял.
Примерно в это же время в городе назрели новые проблемы. Одна не очень
большая, но достаточно надоедливая организация решила перетянуть на себя
одеяло. Они не работали на территории Портовой мафии, но периодически
случались инциденты. Назрела конкуренция. У этих ребят был поставщик
хорошего оружия, которое те потом продавали по выгодным ценам клиентам
Огая. И последнему, разумеется, это не нравилось.
По-хорошему, проблему повесили на Дазая. По факту, геморроем обзавелись
все, потому что Осаму понятия не имел, как по-тихому уладить это дерьмо.
А когда Дазай был в смятении, отхватывали все.
У Чуи голова шла кругом. У него собрание комитета, он не должен
накосячить вообще нигде, а тут Дазай со своими странными поручениями,
вроде, «займись охраной вон той избалованной сучки, это дочь клиента». С
каких вообще пор у мафии есть клиенты? Они же не торгаши на рынке.
Как бы там ни было, но цыпа была очень капризной. И в охране
действительно нуждалась, потому что папочка у неё был ещё ублюдочнее.
Таким образом, Чуе пришлось привлекать к охране не только своих людей, но
и технарей, чтобы те мониторили периметр, пока мисс «мой отец купил
половину города» совершит променад по магазинам. Не таскаться же с ней
целой толпе телохранителей, верно? Тут-то судьба и свела Накахару с Широ.
— Обалдеть, — выдохнул парень, рассмотрев в практически новоиспечённом
мафиози старого знакомого. — Ты так вырос, я в шоке.
— Даже слышать не хочу никаких шуточек на эту тему, — усмехнулся Чуя,
отпуская свой важный вид. — Лучше расскажи, как ты, — пожимая руку в
приветственном жесте, улыбнулся юноша.
Внешне Широ не слишком изменился. Правда, цвет волос у него теперь был
натуральным. От природы они тоже были светлыми, хотя и не такими белыми,
как раньше. Пирсинга на лице не особенно убавилось, стрижка почти та же.
Разве что, он стал выше, чуть шире в плечах, и худее, чем был в приюте.
Или, может, это из-за одежды так казалось? Теперь он был одет совершенно
иначе — свитер с горлом и джинсы. Прямо, примерный ученик, а не хакер,
работающий на мафию.
— Как видишь, — улыбнулся парень. Говорить он тоже стал как-то мягче. —
По крайней мере, не жалуюсь. Я ждал тебя, кстати. Ты припозднился.
Слышал, сбегал?
— Ну, было дело, — несколько смущаясь, улыбнулся Чуя. — Но теперь
папочка-Дазай снова за мной приглядывает и мировой баланс нерушим.
— Это точно, — рассмеялся Широ.
— Я, вообще, по работе. Надо проверить вот этот периметр, — передавая
распечатку карты, сказал Чуя.
— Без проблем, — пожал плечами юноша, и развернулся к столу, за которым
работал.
Пока Чуя ждал, он решил осмотреться. Вообще, место напоминало офис,
только народа было немного. Много компьютеров, проводов, приборов. Но
работало тут человека три от силы. Активно работал только Широ. Видимо,
остальные просто присматривали за серверами.
— Слушай, неприлично, наверное, такое спрашивать, но что у вас случилось
с Цубаки? — не выдержал Накахара.
— Так и знал, что ты поинтересуешься, — усмехнулся Широ, не отрывая
взгляда от монитора. — Он не очень хорошо отнёсся к тому, что я начал
работать на Огая.
— Но это же не повод? Сколько вы были вместе? Да и ждал он тебя…
— Согласен, не повод, — улыбнулся юноша, развернувшись на кресле. — Это я
виноват. Только Дазаю не говори, хорошо?
— Хорошо, — чуть нагибаясь вперёд, пообещал Чуя.
— От меня девушка залетела. Я уговорил её на аборт, пока Цубаки не узнал,
но она связалась с ним и всё выложила. У нас с ней было один раз,
напился. Как раз новую работу и отмечал с ребятами из отдела. Цубаки
психанул.
— Так у тебя ребёнок есть? — удивился Накахара.
— Нет, она всё равно сделала аборт. Он ни ей, ни мне не был нужен. Мы
даже не знали друг друга, — Широ как-то странно усмехнулся. — Я один.
— Скучаешь по нему?
— Конечно. Но я рад, что он в Токио, — улыбнулся парень. — Останься он
тут, я бы с него глаз не спустил, с моими-то возможностями. Уверен, он
только поэтому и слинял. У него всё хорошо?
— Вроде, живут с Фури. По словам Дазая, — пожал плечами Чуя. Его сильно
расстроили слова Широ. У него в голове не могло уложиться, что эти двое
так сильно друг друга любили и расстались по такой идиотской причине. — А
можно ещё вопрос?
— Валяй, — вернувшись к работе, кивнул юноша.
— Почему ты переспал с ней?
Широ над вопросом задумался. Он даже перестал что-то печатать, откинулся
на спинку кресла, потянулся.
— Почему? Наверное, от скуки.
— От скуки? — удивился Чуя.
— Да. Я не горжусь этим, не подумай. Просто, с Цубаки мы были очень долго
вместе. Я никого, кроме него не видел много времени. Рутина, институт,
работа. Да и с ним сложно было. А мне захотелось чего-то простого. Просто
напиться. Просто снять и трахнуть девушку. Мне тогда почему-то казалось,
что он мне всё простит, раз целый год ждал. Но нет, — Широ снова
улыбнулся и развернулся обратно к компьютеру. — Ты не бери в голову,
малыш. У вас с Дазаем так не будет.
— Почему? — удивился Чуя.
— У вас с ним будет намного хуже.

Широ всегда казался Чуе чем-то неземным. Он был, как будто, из другого
мира. Такое иногда бывает, когда смотришь на эсперов. На особенных
эсперов. Но Широ им не был. Этот парень был несколько…пугающим. Этим они
с Дазаем были похожи. Вот только, если Осаму Чуя никогда не боялся, то с
этим человеком его не связывало ничего, чтобы быть уверенным в том, что
он не воткнёт тебе нож в спину, когда ты отвернёшься.
Эти мысли занимали Накахару весь день и весь вечер, пока он охранял
капризную сучку, что с ангельским лицом и дьявольским упорством трепала
ему нервы.
Юноша вспоминал один случай, который произошёл с ним в приюте, едва он
переселился в комнату Дазая. С Широ они уже были знакомы, но виделись
достаточно редко. Они вообще особенно не общались до той самой Белой
ночи. А в тот раз Накахара пребывал в каком-то особенно апатичном
настроении и после уроков пошёл не в комнату Дазая, а просто бродил по
коридорам. Он наткнулся на Широ, когда тот курил на лестнице.
Что-то тогда Чуе не дало пройти мимо. Он сел рядом с ним на ступеньку и
уставился в одну точку перед собой. Широ тоже смотрел вперёд. Он его не
прогонял, он на него вообще никак не реагировал. А когда докурил, положил
руку на голову и странно улыбнулся.
«Ты очень смышлёный, да?» — спросил он тогда. Чуя даже опешил. «Будь
осторожнее» — добавил он и ушёл. Накахара сначала воспринял это, как
угрозу. Вообще, она в Широ всегда ощущалась. Он был опасным. Иногда Чуе
казалось, что он бы отлично смотрелся в роли лидера дома, гораздо лучше,
чем Дазай. И тогда он так и не понял, что этот парень пытался ему
сказать.
Вечером, после прогулки с надоедливой барышней, Накахара каким-то чудом
оказался в баре в компании Дазая. А ещё с ними был Акутагава, что недавно
вышел из лазарета. Загруженный весь день Чуя не был настроен на активную
беседу, как, собственно, и остальные. Осаму в принципе, последние
несколько дней пребывал в плохом настроении, а Рюноске уже успел от него
отхватить, едва вышел из лазарета. Видимо, эта попойка была чем-то вроде
извинений. Но главный заводила молчал, Чуя был загружен, а Акутагава сам
по себе неразговорчивый. Да ещё и пил сок, вместо вина. Хотя, Чуя и
пытался уговорить Дазая не быть сукой.
— Что вообще происходит? — спросил Рюноске, когда речь зашла, какая
неожиданность, о работе. — Почему вы просто не можете разнести никому не
нужную организацию?
— Потому что мы не знаем их возможностей, — вздохнул Дазай с таким видом,
будто объясняет младенцу, почему нельзя совать пальцы в розетку. — Мы
даже не знаем, как они называются. Мне удалось выйти только на несколько
мелких исполнителей. И те, наёмники.
— Ты уже допрашивал их? — поинтересовался Чуя, со скучающим видом
перекатывая вино в бокале. Он выбрал одно из самых дорогих, раз уж Дазай
платит, но остался недоволен выбором. Под такое нужен стейк, а у него
аппетита нет.
— Они ничего не знают, — вздохнул Осаму, осушая бокал с виски и кивая
официантке, чтобы повторила. — А ты сделал то, что я тебя просил?
— Ты хотел сказать то, что ты мне приказал? — вскинул брови Чуя. Дазай
закатил глаза. — Сделал. Широ помог мне.
— О, так вы виделись?
— Да, — неопределённо пожал плечами Накахара. — Знаешь, он как-то
изменился.
— А каким он был раньше? — поинтересовался Рюноске.
— Вы общались? — удивился Чуя.
— Несколько раз. Он координирует работу моих людей, когда в этом есть
необходимость.
— Широ был, есть и остаётся очень большим ублюдком, — коротко ответил
Осаму. — И это никогда не меняется.
— Нет-нет, — замотал головой Накахара. — Он, знаешь…стал как-то
человечнее. В приюте он был…
— Сукой? — вскинул брови Дазай.
Юноша сделал глоток и потянулся за сигаретами.
— Страшным.
Осаму хмыкнул. Теперь пришло время удивляться Рюноске.
— Ты был пугливым ребёнком или что? В каком месте он страшный?
— Я не был пугливым ребёнком, — фыркнул Чуя. — В приюте меня пугали
только два человека — Фёдор и Широ.
Дазай странно усмехнулся в стакан, а Рюноске насупился.
— Я не знаю Фёдора, а этого Широ видел лично только пару раз. И
впечатление о нём сложилось не самое лучшее.
— А зря, — влез Осаму. — Тебе стоит у него многому поучиться.
Домой возвращались на такси, так как оба были сильно уставшими и
достаточно пьяными. А Накахара так и продолжал думать о своём. Точнее, о
Широ. Он прокрутил в голове все воспоминания, связанные с ним, и пришёл к
выводу, что объединяет их одно — липкое чувство тревоги. С ним никогда не
ощущалось покоя или безопасности. Интересно, с Цубаки было иначе? Может,
это Чуя один такой долбоёб, что боится его на ровном месте?
— Ты правильно думаешь, — усмехнулся Дазай, рассмотрев на симпатичном
личике озадаченное выражение. — Широ не просто так пугал тебя.
— Что это значит? — удивился Накахара.
— Он тебе что-нибудь говорил? Что-нибудь странное.
— Ну, — юноша задумался. — Бывало.
— Сегодня?
— И раньше тоже, — пожал плечами Чуя. — Я не понимаю, что у него в
голове. Знаешь, обычно люди тебе либо нравятся, либо не нравятся. А вот
он…непонятное чувство. Кажется, он не сделал мне ничего плохого, он
всегда был нейтральным. Как… как Фёдор.
— Но Фёдор делал тебе кое-что плохое, — напомнил Дазай.
— Вот именно. Я точно видел, какой Фёдор настоящий, а какой нет. А что не
так с Широ, я так и не смог раскусить.
— Так бывает, — улыбнулся Осаму. — Бывают такие люди. Широ — очень
опасная личность. И то, что он сейчас ведёт себя тихо и спокойно — его
милость. При желании, он может разнести этот город до последнего камня.
— Я не понимаю, — нахмурился Накахара.
— Он — провидец.
— Это что ещё за дерьмо? — не выдержал юноша.
— Существуют такие эсперы. Они очень редко рождаются. И никогда в одном
поколении. Только после того, как один умрёт может родиться следующий.
Они могут смотреть вперёд. И о них мало кому известно. По какому принципу
это происходит — неизвестно никому, кроме самих провидцев.
— Погоди, если у него была такая способность, то почему Огай не попытался
забрать его к себе? — опешил парень.
— Ты думаешь, мы знали? — усмехнулся Осаму. — Широ видит будущее. Не на
несколько секунд, не на пару часов, а настолько, насколько пожелает. В
его голове заключены знания о прошлом, настоящем и будущем. Этот человек
может управлять удачей, ты понимаешь? И если он не хотел открывать свою
способность, он её не открывал. Но я был для него опасен, — вздохнул
Дазай. — Поэтому он держался от меня на расстоянии.
— А то, что он говорил? Странные вещи. Как это воспринимать?
— Предсказания? — пожал плечами Дазай. — Я не знаю.
— Цубаки знал?
— Уверен, что знал, — кивнул парень. — Конечно, он мне об этом никогда не
говорил. Широ бы стало известно, проболтайся он мне. Может, поэтому он
сбежал от него? Не думаю, что дело в одной измене.
— Так ты в курсе? — удивился Чуя.
— А что, он просил мне не говорить? — Осаму рассмеялся. — Уверен, он
решил тебя проверить на вшивость.
— То есть, он мог просто предсказать вот этот наш с тобой разговор?
— Я не знаю, как это работает. Но, из того что известно о провидцах, они
никогда не говорят кому-то, что видят. И сами не слишком любят
заглядывать в будущее. Внутри них какая-то тайна, с которой они
рождаются. Думаю, именно это ты почувствовал. Ты всегда хорошо умел
ощущать атмосферу и других людей.
— Пожалуй, — согласился Накахара.

Как ни странно, но собрание комитета прошло достаточно спокойно. Начали,

конечно, очень пафосно. Помещение без окон, полумрак, слабое освещение,
голоса из всех углов. А потом как-то плавно перешли на обсуждение
насущных вопросов. Дазай сказал, что его толком даже и не пожурили. Так,
пробежались глазами. Может, всё дело в том, что Огай сразу сказал, что
берёт его, а может, просто, не до того было. Как бы там ни было, теперь
Чуя стал полноценным членом организации и исполнительного комитета.
Исполнители, как их называли посвящённые, выполняли роли столпов
организации. Эти люди держали на себе систему, и в зависимости от того,
насколько они были крепки, Огай определял их количество. На данный момент
в комитет входили Чуя, Дазай, женщина по имени Коё, Хиротсу и…всё.
Скудненько, конечно, но как есть. Тем более, Коё скорее советник, нежели
исполнитель, она по части информации, слухов и дипломатии, так как держит
публичный дом, а Хиротсу и вовсе в подчинении у Чуи, так как является
главой ящеров. Но его мудрость и опыт нужны Огаю, поэтому он в комитете.
Фактических исполнителей в итоге всего два. Но Осаму был и этому рад, чем
поделился, когда они все собрались выпить в кабинете Огая.
— Я думал будет хуже, — честно сознался Накахара, развалившись на диване
с бокалом вина. За окном снова стеной лило, и смотреть на пейзаж не было
никакого желания, а вот расслабиться на дорогой мебели с бокалом дорогого
напитка не за свой счёт, Чуя посчитал за благо.
— Им не до тебя, — фыркнула Коё, что расположилась за столом Огая и
маленькими глоточками пила саке. Накахара был удивлён, что она обратилась
лично к нему. Они вообще с ней сегодня впервые виделись, хотя и были друг
о друге наслышаны уже давно.
— А до чего? — спросил юноша. Ему теперь было всё интересно.
— Они беспокоятся из-за той самой крысиной группировки, — сказал Хиротсу.
— Та самая, которая не даёт спокойно жить Дазаю? — поинтересовался Чуя,
усаживаясь на диване ровно, чтобы закурить.
— Мне спокойно жить не даёт босс, а не группировка, — фыркнул Осаму,
делая глоток виски.
Огай вздохнул и вытянул из пальцев Чуи сигарету, затягиваясь после него.
Он стоял рядом с диваном и всё хотел как-нибудь незаметно погладить его
по голове. Такой день, Чуя стал членом исполкома. Осаму так и подмывало
пошутить про птенчика, вылетевшего из родительского гнезда.
— Эй, — возмутился юноша.
— Кто разрешал курить? — спросил Огай. — У тебя сердце.
Накахара лишь недовольно насупился, взяв в пальцы вино.

Быть членом исполкома Накахаре понравилось явно больше, чем быть у всех
на подхвате. Он быстро осваивался с властью, быстро научился отдавать
приказы таким тоном, чтобы ослушаться их не возникало ни малейшего
желания, быстро понял, как выстраивать планы зачисток.
Он пока несколько терялся, когда дело касалось совместной работы с кем-
либо, но со своими приближёнными людьми чувствовал себя вполне комфортно.
А ещё Дазай заметил, что они с Акутагавой слишком уж сдружились. Как-то
Осаму заметил за этими двумя, что они «меняются» заказами. Например, если
Чуе в падлу ехать на край города, он мог попросить Рюноске туда съездить
и разобраться, а за это Накахара брал на себя какую-нибудь поставку,
потому что Рюноске ненавидел возиться с кораблями и торгашами.
Они за такое нахальство даже отхватили разок, когда в порту оказался не
Акутагава, который был Дазаю срочно нужен, а Чуя, и тащить в зачищенный
клуб пришлось его, чтобы додавил тех, кто забаррикадировался в подвале.
Дазай не хотел, честно, он знал, что Чуя плохо переносит массовые
убийства, но они с Рюноске сами были виноваты, а Осаму просто срочно
нужна была мощная боевая способность.
Правда, после этого всё равно последовал профилактический скандал. Чуя к
ним даже уже попривык за время совместной работы. Реагировал спокойнее,
чем раньше. Пепельницами, по крайней мере, не кидался, как вначале.
Только голос мог повысить.
— Не понимаю, — вытирая рыжие кудри полотенцем, при этом одетый в
великоватую рубашку, проворчал Накахара. — В чём заключается твоя
претензия?
— А вот понадобятся мне ящеры, для защиты, к примеру, а в порту Рюноске.
Мне его тащить себя прикрывать? Как это будет выглядеть? —
поинтересовался Осаму, разливая вино по бокалам. — Приказы, мои или
Огая, не берутся с потолка. И вы должны это понимать.
Чуя вздохнул и уселся на стол, принимая бокал в пальцы. Дазай, в
последнее время, вообще взял в привычку поить его на ночь вином. Всего
один бокал, чтобы спалось лучше, как он сам и выражался. Накахара,
вообще, был не против, Осаму выбирал хорошие сорта и вообще никогда не
жалел на вина денег, но Чую слегка пугало, что подобное входит в привычку
и без бокала красного вина он уже не в состоянии заснуть.
— Разве я не босс, как ты? — насупился парень, наблюдая за тем, как Осаму
подкуривает и тоже делает глоток.
— Босс, — усмехнулся мафиози. — Но я всё равно твой начальник.
— В любом случае, поменяться было моей идеей, — отставив бокал, сообщил
Чуя. — Не ругай Рюноске. И вообще, ты с ним слишком строг.
— А вот это уже не тебе решать, — хмыкнул Дазай, чмокнув юношу в нос.

Едва услышав от Огая «проверь моё заведение», Чуя почувствовал запах

какой-то наёбки. Ну, или по крайней мере, нехуёвой подставы. Накахара
впервые получал приказ от Огая напрямую. И впервые он был сопряжён с чем-
то настолько грязным.
Разумеется, Чуе уже приходилось бывать в подобных «заведениях». Но
приходилось с Дазаем, как минимум. Да и вообще, он в машине обычно ждал.
Осаму был против того, чтобы его милый невинный Чуя контактировал со
шлюхами, а вот Мори, видимо, ничего не смущало. Причём, не смущало
исключительно в моменты отсутствия Дазая в городе.
Осаму уехал утром по срочному вызову. Какие-то переговоры, с которыми
никто не справится, кроме самого лучшего манипулятора Йокогамы. Да, Чуя
был очень наслышан о подвигах Дазая, но до сих пор не мог воочию увидеть,
чем же он так страшен. Акутагава говорил, что он сильно его пугает, но
Накахара в упор ничего пугающего не видел. Перед глазами рыжеволосого
юноши вставал пятнадцатилетний мальчишка, слишком худой, слишком высокий,
чересчур ласковый, с волосами, как кошачья шерсть. Тёплый и заботливый.
Это всё, чем был Дазай. Но никак не тираном, садистом и признанным
криминальным гением, как говорил о нём Акутагава.
Как бы там ни было, в те не слишком солнечные выходные Дазай уехал из
города. И, как выразился Мори, «пока твоего ручного Цербера нет рядом,
займёшься взрослой работой». С одной стороны, Чуя даже обрадовался, но
едва услышал, что «взрослая работа» из себя представляет, понял, что
поспешил с выводами. Возиться со шлюхами крайне не хотелось.
В те выходные шёл не просто дождь, фигачил ливень. Тогда случилось
несколько аварий, кое-кто из людей Хиротсу пострадал, поэтому попросить
старика поехать с ним Чуя не мог. Ему пришлось одному.
Вооружившись машиной Осаму, которую тот великодушно передал в полное
накахаровское пользование, юноша поехал на место. Это был небольшой отель
сразу за чертой города. Рядом озеро, место достаточно живописное, если не
считать того, что собираются там не самые чистые на руку люди. Да и
местные красоты волнуют их в последнюю очередь. Главное — полная
изолированность от чужих глаз.
Припарковавшись со стороны пожарного входа, Чуя вышел и закурил. Дождь
ему был не страшен, поэтому юноша со спокойной душой решил осмотреться,
прежде, чем наносить открытый визит.
Вообще, участок вокруг отеля был не слишком большой, но парочка беседок
тут были. А ещё была одна у самого озера, но туда Чуя уже не пошёл. Его
интересовали те, что были рядом со зданием. На самом деле, они
предназначались для барбекю, но грилей в них, судя по всему, уже давно не
стояло. В нескольких Чуя нашёл шприцы. Отлично.
Проблема этого места заключалась в том, что оно задумывалось, как
приличный загородный клуб для обеспеченных людей. Для этих же людей тут и
был организован «досуг». Но вот только следить за отелем было некому, а
«досуг» постепенно захватил всё здание. Отель превратился не то в
бордель, не то в притон. Пока он приносил деньги, Огаю было плевать, но в
последнее время доход исчез. Чуе предстояло «провести переговоры». Так
выразился босс. По факту — убить большинство людей, запугать владельца и,
если воспитательные меры не подействует, повторить через какое-то время.
Решив больше не тратить время на осмотр достопримечательностей, Чуя
направился внутрь здания, пройдя по каменной дорожке к главному входу.
Внутри его никто не встречал, поэтому юноша сразу направился к стойке
ресепшена, за которой дремала не слишком ухоженная женщина.
— Кхм, — кашлянул Накахара, привлекая к себе внимание.
Женщина, слегка дёрнувшись, лениво разлепила густо накрашенные ресницы и
осмотрела посетителя мутным взглядом.
— Чем могу помочь? — пробасила она.
— Я ищу владельца.
— А кто ты?
Чуя вздохнул и, затянувшись последний раз, потушил сигарету о стойку.
— Меня зовут Чуя Накахара, — медленно и низко проговорил парень. — И
лучше тебе сию же секунду сказать, где владелец этого места.
— На-к-кахара? — резко осипнув, переспросила женщина. — Хоз-зяина пока
нет. Он п-прибудет ближе к вечеру.
— Тогда оформи мне номер, — невозмутимо потребовал Чуя. — Не в машине же
мне его ждать.
— Как пожелаете, — тут же кивнула женщина, принимаясь что-то щёлкать в
компьютере.
— Надеюсь, мне не нужно пояснять, почему тебе не следует сообщать хозяину
о том, что я здесь? — рассматривая свои перчатки, поинтересовался Чуя. —
Мы же не хотим испортить сюрприз, верно?
— Да, — подняв свои впалые глаза, кивнула женщина. — Конечно.
Чуя уже настроился на то, что полдня ему придётся провести в вонючем
грязном номере, но, как ни странно, его опасения не сбылись. Он и ключ не
успел получить, как у стойки нарисовался новый посетитель.
Мафиози, поначалу, и внимания не обратил, занятый осмотром безвкусного
интерьера, но подозрительно знакомый голос резанул по ушам. Чуя
машинально обернулся к новому посетителю и присмотрелся.
Мозг не сразу распознал человека перед ним. Старые воспоминания
неуверенно зашевелились на подкорке. Внутри всё как-то сжалось, при виде
этого человека. Сжалось и завибрировало от радости, в горле пересохло, а
глаза заблестели. Кажется, Накахара физически это прочувствовал.
За стойкой стоял среднего роста парень. Его бледная кожа резко
контрастировала с тёмными длинными волосами, уложенными на одно плечо.
Они были сильно мокрыми, с них капало. Он, мило улыбаясь, что-то говорил
страшной бабе за стойкой, при этом пытаясь отогреть руки. С трудом, но
Чуя узнал в этом мокром, похожем на коте парня, своего старого знакомого.
Одного из самых странных людей на его памяти.
— Камия, — одними губами произнёс Накахара.
Юноша у стойки мгновенно повернулся на звук знакомого голоса. В тёмных,
почти угольных глазах, мелькнул сначала испуг, а потом удивление, и,
наконец, сменился искорками искренней радости.
— Чуя, — выдохнул парень.
Комментарий к Часть 37
Да, я насобирал на главу. Те, кто участвовал в голосовании в группе -
я всё же решил изъебнуться с сюжетом. А это значит, что глав будет ещё
достаточно, но когда они будут - сказать не могу. Скорее всего, я начну
скоро выкладывать студенческое АУ, тоже макси, так как меня понесло туда.
Но эта работа будет даже не в половину такой большой.
А ещё я, наконец, определился с тем, кого убью. Это я к предупреждению
"смерть второстепенного персонажа". Она будет. И решилось это
так неожиданно, я аж сам всплакнул.
В общем, я пока оставляю эту работу на границе новой смысловой части, так
сказать. Следующая глава выложится, как напишется. Я месяц перечитывал,
обдумывал и обсасывал эту работу, она меня не отпускает, но пока мне
нужен отдых от неё, без оглядки на читателей, которые ждут.
Но я обещаю, что вернусь к ней с новыми силами, как только она меня снова
утянет. А она утянет.
Всем, кто ждёт и пишет отзывы - большое спасибо ^^
А тем, кто правит в ПБ - БОЛЬШОЕ СПАСИБО. Вы меня ничуть не раздражаете,
я вам очень благодарен. Пожалуйста, продолжайте :з

========== Часть 38 ==========

Камия за годы почти не изменился. Кажется, даже его волосы остались той
же длины. Всё та же светлая кожа, всё тот же взгляд, всё те же интонации.
Накахара был настолько поражён очередной встречей с человеком, казалось,
из совершенно другой и чужой ему жизни, что даже не задался вопросом: что
Камия забыл в подобном месте? Он без раздумий принял приглашение старого
знакомого пообедать вместе.

Дамочка за стойкой молниеносно организовала им столик в том месте,

которое когда-то было рестораном при отеле. Теперь же обеденный зал
напоминал собой дешёвую придорожную забегаловку. Публика была
соответствующей. В углу за самым дальним столиком дремал какой-то
пьяница, за стойкой небритый бармен дышал на стаканы, а официантка, глядя
за ним, стояла у стойки в преступно короткой юбке и надувала губами
пузырь из жвачки. Шаблоннее не придумаешь.

— Я, пожалуй, не рискну тут есть, — усаживаясь за самый чистый на вид

столик, выдохнул Чуя.

— Разумное решение, — рассмеялся своим привычным искристым смехом Камия.

Забавно, но у него даже голос не изменился, не стал жестче, ниже или не
появилась хрипотца от курения. А он точно до сих пор курил, потому что,
едва они сели, потребовал у скучающей официантки, что и не дёрнулась к
ним поначалу, пепельницу. Девушка что-то фыркнула, схватила со стойки два
меню с пепельницей, шлёпнула всё это хозяйство на стол, придирчиво
осмотрев клиентов, и совершенно спокойно вернулась в исходное положение,
при этом покачивая бёдрами.

— Кошмар, — пробубнил Чуя, ради интереса листая кончиками пальцев

ламинированные страницы меню. Кажется, его последний раз обновляли в
прошлом веке. Хотя нет, на третьей странице зачёркнуто какое-то блюдо.
Судя по всему, изменения внесли недавно.

— Забей, — выпуская дым, улыбнулся темноволосый парень. — Лучше расскажи,

как ты. Как здоровье? Выглядишь неплохо, — продолжая сверкать глазками,
расспрашивал Камия. И Чуя как-то совершенно машинально расслабился.

— Мне лучше, — улыбнулся Накахара. — И со здоровьем, и в целом. Лучше о

себе расскажи, как ты жил всё это время?

— Ну, то тут, то там, — пожал плечами парень, рассматривая собеседника.

Для Камии, на самом деле, тоже встреча с Чуей стала большой
неожиданностью. Он помнил его совсем сопляком, импульсивным подростком с
непокорным взглядом, вьющимися волосами и колоссальной энергией, которая
могла удержать в узде весь дом. А теперь перед ним почти даже зрелый
юноша, в разы спокойнее прежнего вспыльчивого мальчугана, но взгляд всё
тот же. Непокорный, горящий, но такой же по-детски чистый. — Я умею
выживать, а вот о тебе мы сильно переживали.

— Мы? — вскинул брови Накахара.

— Я и Фёдор.

От этих слов у Чуи внутри всё похолодело на несколько секунд. Пульс

застучал где-то в висках, а сердце упало в желудок. То есть, все эти годы
Фёдор и Камия находились у него под носом? И как они смогли ни разу не
встретиться за все эти годы в пределах одного города?! Казалось, что все
эти вопросы и миллион других сверху побежали у Чуи быстрой строкой по
радужкам, на что Камия снисходительно улыбнулся.

— Не надо так смотреть, малыш, — сказал он. — Мы не могли выйти с тобой

или Дазаем на контакт.

— Почему? — искренне удивился юноша.

— Ну, первое время мы не могли тебя найти. Ходило много слухов, Фёдор
похоронил тебя. А потом ты возвращаешься и молниеносно становишься членом
исполкома. Мы сложили два и два, — потушив сигарету, хмыкнул Камия.

— Всё ещё не понимаю, в чём проблема? — нахмурился Чуя.

— Портовая мафия, — откинувшись на спинку дивана, сказал парень. — Мы

состоим в организации, чьи интересы расходятся с интересами порта.

Вот это уже стало абсолютной неожиданностью для Накахары. Он с минуту

пытался осознать, что это значит. Мозг начал молниеносно просчитывать
варианты — в какой организации мог состоять Фёдор, да так, чтобы Дазай
был об этом не в курсе. Ну, или по крайней мере, не хотел бы говорить об
этом Чуе. МВД и ВДА отмелись мальчиком сразу. Первое — Фёдор явно не тот
человек, что будет носить форму и работать с полицией, второе — ну как-то
не вяжется. Его способность не на то заточена, хотя Накахара до сих пор
весьма смутно представлял на что конкретно она может быть заточена.

— В какой? — всё же решил задать очевидный вопрос юноша.

— Прости, как члену исполнительного комитета, я не могу тебе этого

сказать, — снова улыбнувшись, покачал головой Камия.

Чуя тяжело вздохнул и закурил. У него кончики пальцев покалывало от

напряжения. Он сейчас начинал осознавать, в каком они положении
относительно друг друга. Вероятно, ему и говорить с Камией нельзя.

— Эй, тебе вредно курить, — спохватился парень.

— Забей, — выдыхая дым, отмахнулся Накахара. — То есть, Фёдор не хочет

меня видеть?

— Этого я не говорил, — хмыкнул Камия. — Я могу организовать вам встречу.

Но только при одном условии.
— Каком?

— Дазай не должен узнать ни о ней, ни об этом нашем разговоре.

Чуя распахнул глаза. Он снова был в замешательстве. Нет, с одной стороны

предельно ясно, почему Камия требует подобного, но с другой
стороны…неужели он сомневается в Дазае? Он ведь Фёдору не чужой человек.
Они вообще все — не чужие друг другу люди. Каждый из них: Дазай, Широ,
Камия, Цубаки, Макото, Фёдор и даже Фури. И Кусакабе тоже. Все они когда-
то были очень близкими и важными друг для друга. Все в разной степени, но
тем не менее. Неужели Фёдор думает, что их статусы могут как-то на это
повлиять?

— Я вижу о чём ты думаешь, малыш, — снова улыбнулся Камия. — Но мы уже не

дети, и речь не о порядке в доме. Дазай не просто регулирует поведение
кучки детей, он, как и ты, стали ключевыми фигурами этого города. Он уже
не может не оглядываться на статус. А ты, полагаю, пока можешь позволить
себе такую вольность практически безболезненно.
Чуя закусил губу и тоже откинулся на спинку своего дивана.

— Я не так давно в курсе дел порта, но, вероятно, ваша организация — это
что-то, с чем мне не следует связываться, раз ты выдвигаешь такие
требования, — хмуро констатировал Накахара.

— Я тебя не заставляю, — поднял руки в сдающемся жесте Камия. — Скажу

лишь, что Фёдор действительно волновался о тебе все эти годы, даже искал.
Мы оба искали. Эта встреча может пойти на пользу и тебе, и ему, но также
может разрушить обе ваши жизни. Твою с большей вероятностью, — Камия
снова схватился за сигареты. — Решай.

Решить было сложно. Нет, встреча с Фёдором необходима, Чуя это физически
ощущал. Его буквально трясло от мысли, что он в пределах его
досягаемости. Достоевский — один из важнейших людей в жизни Чуи, был
раньше и оставался им до сих пор. По крайней мере, встреча — это лишь
встреча. Они не чужие друг другу люди. И даже если всё это вскроется,
Дазай, да и Огай, Накахара уверен, поймут его. В конце концов, в жизни
юного эспера было не так много людей, которых он действительно мог и
хотел называть семьёй. И Фёдор был одним из них.

— Хорошо, — в итоге выдохнул Чуя. — Я согласен на твои условия. Дазай ни

о чём не узнает.

— Отлично, — улыбнулся парень своей странной хитроватой улыбкой. — Я

свяжусь с тобой позже. Оставь мне свои контакты.

***
После того, как Чуя оставил свой номер Камии, он и думать забыл о
поручении босса. Какие, нахрен, разборки, когда под носом творится такое?
Юноша буквально больше не мог усидеть на месте, а Камия, что-то решив с
женщиной на ресепшене, куда-то делся.
Пробыв в отеле ещё час для проформы, но так и не дождавшись управляющего,
Накахара для порядка ещё раз припугнул бабу, предупредил, что на отель
обратили внимание и в их же интересах всё привести в порядок. Женщина
обещала передать слова юноши в точности.

К вечеру того же дня вернулся Дазай. Он был не расположен для разговора,

впрочем, как и Чуя. Они даже особенно не поговорили в тот вечер. Оба
сходили в душ и улеглись спать, но мальчик долго не мог заснуть. Он всё
прокручивал в голове сегодняшний разговор, а ещё внутри неприятно зудело
чувство невыполненного долга и возможности огрести за это по шапке от
Огая. Но это всё равно было каплей в море по сравнению с тем, что Чуя
узнал.

Вообще, Накахара всегда отличался большой эмоциональной чуткостью, но у

этого качества, к сожалению, была и обратная сторона медали. Он не только
ощущал эмоциональный фон, но и легко ему поддавался. События, сильно
влияющие на него, не проходили быстро и бесследно. Юноша всегда это долго
обдумывал, перетирал, пропускал через себя. Он прокрутил в голове их
разговор несколько раз, построил несколько догадок, относительно того,
чем Фёдор может заниматься, а затем плюнул и полез в базу данных.

У него был доступ достаточно высокого уровня, его подняли после получения
места в исполкоме, но в базах данных не фигурировало ни имени Фёдора, ни
имени Камии, никаких данных или описаний, похожих на них. Не
удивительно — в противном случае, Дазай бы этого не пропустил и был в
курсе.

Тогда Чуя попробовал поискать организацию, но в городе их было слишком

много. Данные были не самые крупные и не самые мелкие, и все они, так или
иначе, конфликтовали с портом. Когда делишь одну территорию — это
неизбежно. На сегодняшний день были и те, кто сотрудничал с мафией, но
число их врагов было несравнимо выше, что увеличивало выборку.

Отчаявшись что-то найти, Накахара выкурил уже пять сигарет и выпил две
чашки кофе. Когда он пошёл варить себе третью, то в голову пришла шальная
мысль залезть в ноутбук Дазая.

Во-первых, у него уровень доступа выше, это мальчик знал наверняка, но не

факт, что пароль к базе сохранён в компьютере. Скорее всего, он каждый
раз вводит его вручную. А во-вторых, на самом компьютере могли храниться
файлы и личные наработки Дазая. Как и сказал Камия, Осаму теперь одна из
ключевых фигур. Наверняка, он пытается мониторить ситуацию на всех
уровнях, особенно, сейчас, когда в городе работает шайка надоедливых
крысят, за которых Дазая почти буквально и ежедневно ебут.

Нет, Чуя был не совсем идиотом, чтобы не связать слова Камии с ситуацией
в городе. Если их организации конфликтуют, то вероятнее всего Фёдор
состоит именно там, где копается Дазай. Конечно, вероятность этого была
настолько же мала, как и высока, но интуиция Чуе подсказывала, что дело
кроется именно в той кучке обормотов, которые вставляют им палки в колёса
сейчас. Да и что Камия делал на территории Огая, если они формально
враги?

По-хорошему, едва услышал о его статусе, Чуя должен был его схватить и
доставить на допрос. Вообще, Камия мог оказаться той самой ниточкой,
которая могла привести Дазая к решению их проблемы, но как же так можно?
У Накахары в голове не укладывалось, что он мог оказаться со своими
старыми друзьями по разные стороны баррикад. Он уже ощущал подобное,
когда прятался от Дазая, когда чувствовал, что самый близкий человек его
предал. И это было самое мерзкое чувство. Накахара бы ни за что не хотел
снова его испытать. Жаль, что он не подумал о подобном раскладе раньше,
когда рвался в исполнительный комитет. Тогда его мир состоял из Дазая и
Огая, впрочем, сейчас немногое изменилось, но если бы он только знал, как
найти Фёдора до всего этого…

«Бессмысленно сейчас об этом рассуждать», — подумал Чуя, решительно

схватив чашку с кофе и направляясь в гостиную к ноутбуку Дазая. Он уже им
пользовался, когда только начинал работать, поэтому пароль знал, но Осаму
его мог и сменить, вообще-то. Но нет. Пароль остался неизменным —
цыплёнок. Блядское прозвище с приюта, Накахара до сих пор на говно по
этому поводу исходил, а вот Осаму это почему-то казалось чертовски милым.

Ощущая отголоски мук совести за то, что залез в чужой компьютер, Чуя
закурил. Ну, он же раньше пользовался им для работы. Мало ли, что он мог
тут искать. Попробовать Накахара решил с базы данных. Пароль пришлось
вводить руками, но ни один не подходил. Видимо, это что-то не связанное с
жизнью Дазая, набор каких-нибудь символов и цифр, потому что одно дело
подвергать опасности свои личные файлы, ставя сентиментальные пароли, а
другое дело подвергать риску утечки стратегически важную информацию всей
Портовой мафии. Надо отдать Дазаю должное, он научился балансировать на
грани разумности и паранойи. Хотя, в отношении самого Чуи это почему-то
не работало.

Порывшись в папках, Чуя с трудом, но откопал файл, который содержал

информацию по надоевшей организации. Информации было немного, большинство
важных файлов были представлены в виде ссылок на чёртову запароленную
базу данных. Было лишь название и примерный род деятельности.

— Крысы мёртвого дома, — шёпотом прочитал Чуя.

Ему это показалось чертовски символичным. Только на одном этом чёртовом

названии он залип. Нет, обычному человеку это ни о чём не скажет, может,
отсылки ко временам приюта тут действительно нет, но все, кто были там,
кто делили эту крышу, мгновенно проведут аналогию. И Чуе было чертовски
сложно поверить в то, что Дазай сам не провёл её.

Накахаре резко стало жарко. Он быстро пробежался взглядом по документу,

закрыл его, как было, и выключил компьютер, так как других полезных
файлов он всё равно найти не смог. Так, если Дазай догадывается о членах
организации, то он сто процентов начал копать под них. И сто процентов не
сказал бы об этом Чуе. Теперь и его плохое настроение в последнее время
резко стало очевидным. Похоже, он всё-таки что-то накопал, раз резко
омрачился ситуацией. Наверняка, Дазай не хочет конфликтовать с Фёдором.
Тогда почему бы ему этим не поделиться с Чуей? В конце концов, зачем он
ему тут нужен? В качестве декораций и для потрахушек?

Допив одним глотком кофе, Чуя заметил, что времени уже к утру. Он потёр
глаза, ощущая, что они сильно высохли из-за работы за компьютером, и
решил вернуться в кровать.
***
— Эй, спящая красавица, подъём, — раздался весёлый голос Дазая.

Чуя, поморщившись, зажмурил глаза посильнее и перевернулся на другой бок,

пытаясь укутаться в одеяло, но одеяло тут же с него содрали. Юноша сию
секунду свернулся в комок и заскулил, пытаясь ухватиться за неразборчивые
очертания какого-то сна.

— Ты же жаворонок, а времени уже к обеду, — вздохнул Осаму, вытаскивая из

шкафа футболку Чуи.

— Я не жаворонок, — пробубнил Накахара, зажимаясь ещё сильнее и щуря

глаза до цветных пятен.

— Ты не спал ночью? — догадался Дазай.

— Сидел в интернете, — всё же открыв глазки, соврал парень.

— Да? — присев на кровать рядом с дрожащим юношей, удивился Осаму. Он

провёл пальцами по горячей щеке и убрал одну прядь непослушных волос за
ухо. — А я думал, что ты сегодня составишь мне компанию.

Голубые глазки подозрительно сощурились.

— В чём?

Осаму хитро улыбнулся и поцеловал Чую в нос.

— Поднимайся и узнаешь.

Оказалось, что под «составить компанию» Дазай подразумевал поход по

магазинам. Причём, за вещами для Чуи. Так уж вышло, что у мальчика почти
не было одежды, и только в то утро Осаму этим озаботился.

Поход с Дазаем по магазинам напомнил Чуе поход с тётей по магазинам.

Мафиози не обращал внимания на ценники, цепляя на Накахару просто всё,
что плохо лежало или висело. Юноша, в общем-то, не сопротивлялся. Он
ужимался всю жизнь, не считая раннего детства, а теперь искренне
радовался вниманию. По крайней мере, он пытался.

К пятой примерке в очередном отделе с дорогим шмотьём Чуя утомился. Да и

так, в целом, у него сегодня было не то настроение, чтобы проводить его
за подобными глупостями. Юноша вообще с утра собирался наведаться к Широ,
попросить поискать что-нибудь о «Крысах мёртвого дома». Он пока не
придумал как это обставить так, чтобы Осаму ничего не узнал, но юноша был
уверен, что с кем-с кем, а с Широ-то он уж договорится.

— Ты какой-то загруженный, — проскулил Дазай, когда они тормознули в

кафе, чтобы пообедать. Расторопная официантка приняла у них заказ на
ланч, и мысли о том, что накануне Чуя наплевал на поручение Огая как-то
неудачно всколыхнулись в голове.

— Ну, — парень отвёл взгляд. — Вчера кое-что произошло.

— Да? — удивился Осаму.

— Что-то, за что я могу отхватить от босса, — неопределённо отозвался

Накахара. — Он страшен в гневе?

— Сложно довести Огая до состояния бешенства, — задумался Дазай. — Но те,

у кого получалось, обычно не выходили живыми.

Чуя мученически вздохнул. Он, вроде бы, и не сильно парился, но осадок

был.

— Эй, — мягко взяв юношу за руку, улыбнулся Дазай. — Что бы ни случилось,

ты у нас — особый случай. Он не будет зверствовать на твои косяки.

— Почему? — распахнул глазки Чуя. — Разве сейчас мы с тобой не в

приблизительно равных положениях?

— До моего положения тебе ещё пахать и пахать, — хмыкнул мафиози.

Чуя насупился. Вообще-то, он и так пашет сверх всякой меры.

— Зря я тебя вытащил, да? — улыбнулся Осаму, когда перед ними возник их
заказ, а официантка, мило улыбнувшись, ушла.

— У меня просто нет настроения, — пожал плечами мальчик, принимаясь есть

свой суп. — Такое у всех бывает.

— Конечно, — кивнул Дазай.

Вообще, состояние Чуи напоминало ему выгорание. В последнее время много

всего произошло. Даже самые сильные люди из-за обилия значимых событий
или потрясений в жизни эмоционально выдыхаются. И, на самом деле, Чуя был
бы рад, если с ним произошло именно это. Проблема была в том, что причина
плохого настроения заключалась лишь в одном единственном разговоре.

— А какие у тебя были отношения с Камией? — вдруг спросил мальчик, когда

им принесли кофе.

— Мм? — удивился Осаму. — Почему ты спрашиваешь?

Его, вообще, несколько напрягал тот факт, что в последнее время юноша
задаёт достаточно много вопросов относительно приютских.

— Интересно. Я мало о нём помню, а ещё я упустил тот момент, когда они с
Фёдором… — Чуя покраснел, вспоминая, как накрыл их. — Сблизились.

— Мы спорили с ним на это, — рассматривая обстановку кафе, как-то

печально улыбнулся Дазай. — У Камии была схожая с нашей история, я тебе
уже говорил. Но закончилось всё не очень хорошо, и от скуки он устроил
себе челлендж — переспать со всеми симпатичными парнями из старшего
звена. В итоге, только Широ и не поддался.
Накахара машинально вскинул брови, глядя на Осаму. Внутри у него что-то
неприятно оборвалось, к лицу прилила кровь. Дазай же, сообразив, что
сказал, тут же побледнел.

— Извини, — буркнул он. — Да, я тоже спал с ним.

— И как? — холодно поинтересовался Чуя, скрестив лапки. — Понравилось?

— Боже, ты действительно хочешь это обсудить? — начал заводиться Дазай. —

Это было миллион лет назад. Если тебе интересно, то до моего обещания.
Собственно, он меня и надоумил пообещать тебе это.

— Так надо ему спасибо сказать? — ещё больше распалялся Накахара. — Что
своим чудесным членом мозги тебе вправил. Или, как там у вас это было?

— Чуя, — зарычал Осаму. — Мне было шестнадцать, с тех пор семь лет
прошло.

— Мы знакомы с тобой восемь, а я ни с кем, кроме тебя, не спал, — отрезал

возмущённый до кончиков волос парень. Вообще, он внутри где-то понимал,
что раздувает из мухи слона, но уязвлённым чувствам этого не объяснишь. —
Я терпел твоих шалав каждые выходные, эту дрянь…как там её звали? —
парень забегал глазами. — Точно, Фиби, а ты, оказывается, ещё и с
парнями отжигал? Может, ещё чего нового расскажешь? Цубаки тоже успел
оприходовать?

— Прекрати! — рявкнул Дазай, взбешённый этим разговором не меньше самого

мальчика. — Я, блять, подумал, что ты взрослый, поэтому и сказал. А ты
завёлся, как малолетка. Надо было промолчать и всё.

— Ах вот как, — окончательно разбесился Накахара. — Ну и пошёл нахер!

Юноша резко поднялся и направился на выход из кафе. Дазай даже окликать

его не стал, разозлённый и поражённый тем, что мальчик закатил такую
сцену. Хотя, стоило, наверное, догадаться о том, что у Чуи какой-то
пунктик, учитывая то, с каким маниакальным упорством он искал у Осаму в
квартире бабу. Ну, или какие-то улики.

Сам Дазай, конечно, понимал, что ребёнок просто ревнует. Это всё проходит
так же быстро, как и появляется. Парень был даже уверен, что вечером,
когда Чуя перебесится, он сможет с ним помириться, но с другой стороны,
всё это было действительно давно. И с чего вообще Накахара завёл разговор
именно о Камии?

Дазая посетила неприятная догадка. Вчера, видимо, что-то произошло. Что-

то такое, что всколыхнуло ему память и испортило настроение. А учитывая
то, чем сейчас занимаются их старые знакомые, контактировать с ними было
ну никак нельзя. Особенно Чуе, особенно сейчас — когда близилось собрание
комитета.

Глотнув кофе, Осаму оставил наличные на столике и поднялся. Надо было

срочно проверить, чем конкретно занимается Накахара, обсудить это с
Огаем. Иначе, на собрании от него могут и мокрого места не оставить, ведь
первый месяц к новым членам исполкома приглядываются особенно пристально.
Нельзя допустить, чтобы мальчик подставился и подверг себя опасности.
Наподвергался уже, Дазаю теперь всю оставшуюся жизнь кошмары сниться
будут.

***
Из кафе Чуя направился прямиком в серверную, чтобы выцепить Широ, но его
там так и не нашёл. Оказалось, что у него выходной. Нагрянуть к нему
домой юноша постеснялся, поэтому поехал в порт, узнать есть ли работа. Но
все были озабочены предстоящим заседанием комитета, и работы, как назло,
не было. А вот Дазая, напротив, нагрузили, едва он появился на пороге
офиса. И обсудить, что произошло, с Огаем он так и не смог.

Вечером, когда Осаму вернулся домой, то застал Чую уже спящим. Он сам за
день перебесился, поэтому не удержался от того, чтобы сесть рядом и
обнять спящий комок. Комок завозился немного, но не проснулся. Поцеловав
юношу в щеку, Дазай вернулся в комнату — готовиться к собранию.

Вообще, по-хорошему, Чуе бы тоже стоило готовиться, но он и так был весь

месяц нагружен, поэтому Хиротсу с Дазаем разделили его отчётность между
собой. Тем более, что она была уже готова — Накахара отчитывался по
каждой зачистке и сделке в письменном виде, надо было лишь кое-что
поправить и подшить вместе. Чуя сам постепенно научится это делать. По
крайней мере, Дазай планировал, что со следующего месяца он точно всё это
повесит на Накахару.

***
Утром, Когда Чуя проснулся, Осаму дома не было. В холодильнике стоял
контейнер с кашей и записка с просьбой съесть. Мальчик недовольно
фыркнул. Этот обмудок собирается делать вид, что ничего не произошло? Не
прокатит. Чуя до сих пор ощущал отголоски того бешенства, которое испытал
в кафе, но кашу всё-таки взял.

Он всё пытался представить, как это было. Да и когда? Он не припомнит ни

одного раза, чтобы видел Дазая с Камией наедине. Хотя, и на вечеринках
они вместе никогда не сидели. Наверное, это произошло в то лето, когда
Чуя стал жить от них отдельно. Может даже в тот вечер, когда Осаму
пообещал, что дождётся его?

Теперь Чуя не понимал, как он относится к Камии. Вообще, его взбесил не

факт того, что Дазай спал именно с ним, а факт того, что он спал с кем-то
достаточно близким. Скорее всего, он отреагировал бы так же, будь на
месте Камии, например, Цубаки. И да, это глупо — ворошить такое давнее
прошлое, но это прошлое неумолимо преследовало Чую все эти годы.

Не проходило и дня, чтобы мальчик не вспоминал то время, которое провёл

там. Он постоянно думал о Цубаки, Фёдоре, Макото и всех остальных. Может,
в последнее время и чуть реже, но тем не менее. Они все вместе были чем-
то важным и значимым, каждый из них так или иначе повлиял на Чую.
Конечно, все они вместе взятые повлияли на него меньше, чем один Дазай,
но всё же! Как он вообще мог такое проморгать?

Мальчик думал об этом, пока завтракал, чистил зубы, принимал душ, курил и
пил кофе. Но размышления на тему прошлого пришлось оставить, когда
настоящее напомнило о себе звонком. Это был Дазай, и Чуя ещё секунд
тридцать посомневался, брать ли трубку, но всё же взял.

— Чего тебе? — тут же зарычал юноша.

— Всё ещё злишься? — вздохнул на том конце Осаму. Судя по звукам на фоне,
он ехал в машине.

— Зачем звонишь? — решив не акцентировать на этом внимание, спросил Чуя,

затягиваясь.

— Я сейчас еду домой забрать тебя. Если ты не забыл, то сегодня собрание.

Огай хочет поговорить с тобой перед этим.

— Как же тут забудешь, — проворчал Накахара. — А ты мне напутствий

никаких не дашь?

— При встрече, — хмыкнул Дазай. — Я буду через двадцать минут. Будь

готов.
Комментарий к Часть 38
воу, не прошло и полгода, да?
итак, как вы могли заметить, я изменил форматирование текста, потому что
перечитывал работу на фб и заметил, что без разделения абзацев некоторые
моменты делятся не так. когда у меня дойдут руки, я отформатирую всю
работу, скорее всего, но пока мне не до этого.
итак, глава не слишком большая, но я решил выложить, чтобы потом не
передумать и не слить концовку. сейчас пойдут замесы на развязку,
впереди, я надеюсь, нас ждёт экшон.
относительно следующей главы - я не знаю, когда она будет. будет, когда
напишется. мне сейчас тяжело писать эту работу также, как я писал до
этого, в плане, диалогов стало меньше, фокус идёт на эмоции и мысли
персонажей, но так надо. я старался не перегружать, чтобы перемена
слишком не бросалась в глаза, но она бросится, я уверен.
если вы всё ещё ждёте эту работу, то спасибо) ждите, продолжение будет) я
честно стараюсь над ней работать. не буду скрывать, что мне тяжело это
даётся. моментами меня захватывает, и работа идёт легко, а потом снова
отпускает, и я выдавливаю из себя каждое слово. я не знаю, почему так
происходит, но я понял, что если и дальше буду отдыхать от этой работы,
то никогда её не закончу.
соу, спасибо всем, кто ждёт и читает ^^

========== Часть 39 ==========

Единственное напутствие Дазая заключалось в короткой, брошенной на выходе

из машины фразы «расслабься». От этого Накахара напрягся ещё сильнее и
почти вскипел. Его раздражало, что Осаму ко всему этому относится слишком
легко и просто, когда его самого практически на куски рвало от
напряжения. И предстоящий разговор с Огаем ни разу не улучшал его
настроения.

Проходил он в той самой переговорной, где было назначено заседание.

Вообще, они тут всегда сидели, кроме тех редких дней, когда на повестке
дня было принятие нового члена исполкома или какой-нибудь особенно
секретный вопрос только для узкого круга людей. А так, в комитет были
вхожи и совершенно левые личности, но не каждый раз.

Огай перебирал какие-то бумажки, когда Чуя вошёл в светлую переговорную с

длинным столом. Он коротко кивнул боссу, а сам свалился на стул по левую
руку от него.

— Привет, — не отрываясь от бумажек, мягко произнёс мужчина.

— Ага, — скучающе осматривая самый обычный кабинет, отозвался мальчик.

— Сегодня твоё первое собрание в качестве полноправного члена

организации, — решил не юлить Огай, откладывая папку с подшитыми
рапортами.

Он поднял взгляд на юношу. В его тёмных глазах читалась смесь какой-то

тупой гордости и слепого одобрения, приправленная щепоткой укора. Так
родитель смотрит на послушного, но не всегда прилежного ребёнка. Или, так
врач смотрит на пациента, который выполнял не все рекомендации. К
сожалению, Чуя мгновенно просек его настроение и опустил взгляд.

— Будешь ругаться? — перебирая пальцами по ткани брюк, спросил Накахара.

Ну, натурально, нашкодивший ребёнок.

— Стоило бы, — выразительно поднял брови Огай. — Почему ты не разобрался

со всем?

— Честно? — мальчик посмотрел на своего начальника с оттенком вины, но

недостаточным, чтобы подумать, что он действительно ощущает себя
виноватым.

— Ну?

— Мне было лень ждать хозяина. Тем более, он бы всё равно не появился,
пока я там.

— И что ты сделал?

— Запугал персонал, — пожал плечами Чуя, отведя взгляд. — Я дал им время,

чтобы привели всё в порядок. Ослушаются — покараю лично.

— Как заговорил, — фыркнул Мори. — Но, в любом случае, как исполнитель,

ты волен сам принимать подобные решения, — Огай ухмыльнулся. — Но,
признаться, меня радует, что ты думал об этом.

Чуя мгновенно слегка покраснел. Он и забыл, что как исполнитель имеет

гораздо больше власти и личного пространства.

— То есть, моё положение позволяет мне не слушать твои приказы? — решил

уточнить мальчик.

— Этого не позволено никому, — фыркнул Огай, открывая очередную папку,

чтобы просмотреть материалы из неё. — Но и следить за всеми твоими
поручениями я не буду. Скажу лишь, что любой резонанс на твоей совести.
— Это и так ясно.

— Готов к собранию?

Чуя поморщился и пожал плечами, опустив взгляд. Он толком так и не

понимал, что должен здесь делать, но до последнего надеялся, что смысл во
встрече появится, когда в переговорную явятся другие высокопоставленные
мафиози с докладами о том, что они успели сделать за месяц.

— Твоя отчётность безупречна, — просматривая папку, сообщил Мори. — Дазай

и Хиротсу позаботились об этом.

— Отчётность? — с любопытством пытаясь заглянуть в папку, которую держал

мужчина, спросил Чуя. — Так, я должен был что-то подготовить?

— Тут всё есть, — хлопнув файлом, улыбнулся Огай. — Видимо, Дазай решил
не нагружать тебя бумажками в первый месяц, но после — этот отчёт будет
твоим главным месячным приоритетом.

— Как скучно, — искренне расстроился Чуя.

***
Собрание проходило примерно так, как Накахара и представлял — скучнее не
придумаешь. По очереди высказывались все члены комитета, демонстрируя
какие-то цифры и графики. Из всего этого Чуя понимал не больше половины,
отметив, что со своей стороны в этом месяце он, в общем-то, хорошо
поработал. У некоторых цифры в отчётах стояли ещё хуже, чем у него. И это
даже если опустить какой-то пиздец в отеле, с которым Чуя не пожелал пока
разбираться.

Осаму пел, аки соловей, завуалированно намекая Коё на её некомпетентность

и бесполезность, а женщина в отместку открытым текстом спалила Дазая
перед Мори с какой-то неприятной мелочью. Препирательства этих двоих
прекратились только тогда, когда один из мужчин в костюме переключился на
Чую. Он тут сидел, как ответственный за информационную часть работы.
Насколько мальчик помнил, он занимался обслуживанием серверов и следил за
тем, чтобы информация не утекала не в те руки. Как оказалось, этот
человек был чем-то вроде глаз и ушей внутри организации. И если он
обращал на кого-то своё пристальное внимание, то это никогда не сулило
ничего хорошего.

Едва услышав своё имя из его уст, Накахара побледнел, а Дазай заметно
напрягся.

— Что вы имеете в виду? — ощетинился Осаму, едва человек примолк.

— То, что и сказал, — фыркнул мужчина. — В конце месяца Накахара Чуя

наведался в один из отелей, но ничего не произошло. Мы не получили
никакого отчёта по этому поводу, а ситуация там так и остаётся плачевной.
Накахара-сан, вы это не прокомментируете?
Чуя, не ожидавший, что на него вообще в этот раз обратят хоть какое-то
внимание, тоже напрягся. Этот отель как будто становился отправной точкой
очередного пиздеца в его жизни.

— Я немного не понимаю, каких объяснений вы ждёте, — стараясь собраться,

отозвался Чуя. — Я ничего не добился этой поездкой, поэтому не
предоставил никаких отчётов.

Дазай недовольно посмотрел на Огая, толком не понимая, о чём вообще идёт

речь, но Мори как-то комментировать ситуацию пока не собирался.

— Кажется, у вас был приказ убрать владельца?

— Владельца не оказалось на месте.

— И вы просто так уехали? — вскинул брови мужчина.

— Да, — уверенно кивнул Чуя.

— А вот наши информаторы говорят, что у вас там произошла некая встреча,
после которой вы и заторопились вернуться в город.

Накахара резко побледнел, Дазай ошарашено посмотрел на мальчика, а Огай

вскинул брови. На несколько секунд воцарилась пауза, в которую Чуя решал,
что ему делать. Сколько известно этому утырку? Он знает, с кем конкретно
встречался Чуя? Кто-то мог подслушать детали разговора? Заявлять что-то
сейчас — опрометчиво. Оправдываться — глупо, его тут с дерьмом сожрут и
не подавятся. Чёрт, и как ведь обидно, весь месяц всё шло, как по маслу,
а тут этот блядский отель.

— И? — решил поинтересоваться Накахара.

— С кем вы встретились в отеле? — прямо спросил мафиози.

Мальчик выдохнул. Значит, о деталях разговора они не в курсе.

— Со старым знакомым, — невозмутимо сообщил Чуя. — Так как владельца всё

равно не было на месте, а я его дожидался, мы выпили кофе и разошлись.
Позже я ещё какое-то время пробыл в отеле, и только после уехал.

Огай как-то странно покосился на Чую — он прекрасно видел, что мальчик

врёт. А вот Дазай выглядел более озадаченным, чем должен быть. Он всё
никак не мог понять, чем занимается Чуя, что пребывает в таком
взвинченном настроении, а также почему он начал задавать вопросы о Камии.
А тут всплывает какая-то встреча. Осаму быстро в своей голове сложил два
и два. Тогда что-то произошло, что-то такое, что изменило настроение
мальчика. И догадки Дазая на этот счет были одна интереснее другой.

— Вы должны были предоставить отчёт, — прорычал мужчина.

— Извините, предоставлю, — стараясь не выдавать волнения, пожал плечами

Накахара.
— Что ж, — глянув на Огая, продолжил отчёт мужчина. — Теперь Дазай-сан. У
вас какие-то проблемы с доступом к базе данных?

— А? — опомнился парень.

Чуя, который собрался было подкурить, выронил из рук сигарету, забыв, как
дышать. Твою мать. Неужели подобное тоже отслеживается?

— Сутки назад вы пытались зайти в базу данных, но три раза ввели неверный
пароль, — передавая какую-то бумажку Осаму, сообщил мужчина. Дазай
взглянул в отчёт техников и слегка вскинул брови.

Вход пытались совершить с его компьютера. Надо же. Парень тут же

посмотрел на Чую, что сидел напротив и уже почти сливался со стеной.
Мальчик сглотнул. Дазай выглядел очень разозлённым.

— Вы как-то это прокомментируете?

— Мой компьютер находился дома всё это время, вполне возможно, что это
удалённое управление.

— То есть, вы не вводили эти пароли.

— Нет.

— Накахара-сан?

Чуя сглотнул. Он как-то затравленно посмотрел на Дазая, а потом на Огая.

— Я перепутал лэптоп.

— Что, простите? — начинал беситься мужчина. Факт того, что эти двое
живут вместе не был ни для кого из комитета секретом, и раз у Дазая не
нашлось внятного объяснения произошедшему, вероятно, оно должно найтись у
Чуи.

— Наши компьютеры выглядят одинаково. Я перепутал их. Только когда не

смог зайти в базу, это понял.

— Много же времени вам понадобилось, — вскинул брови кто-то из комитета.

— Да, — только и брякнул Чуя, опустив глаза на столешницу, лишь бы не

смотреть на Осаму. — Я долго пользовался компьютером Дазая и привык к его
софту. Поэтому не сразу разобрался.

По лицам присутствующих было понятно, что они совершенно не верят

мальчику. Особенно ему не верили Огай и Дазай. Последний попытался что-то
сказать боссу, но тот качнул головой. Ему самому было чертовски
интересно, какого хрена происходит, чтобы выгораживать Чую.

— Накахара-сан, — откладывая бумажки, с серьёзным видом начал техник. —

Вы понимаете, что ваше поведение компрометирует не только вас, но Мори-
сана?
Чуя закусил губу. К сожалению, он прекрасно это понимал.

— Я требую, чтобы вы детально отчитались о том, что произошло в отеле и

назвали причину, по которой вам понадобилось войти в базу данных под
именем Дазай-сана.

Осаму, что до этого прожигал взглядом мальчика, перевёл его на техника.

— Не зарывайся, — рявкнул он. — Ты говоришь с исполнителем, и требовать

тут ничего не можешь.

— Дазай, — рявкнул Огай, впервые подавая голос за это совещание.

Парень фыркнул и достал сигареты. Ситуация была неприятной. И, судя по

всему, Чуя где-то сильно накосячил. У Осаму сердце сжималось при виде
виноватой моськи. Всё же, он ещё дите совсем. В таких ситуациях надо
включать суку и переть на пролом, а не позволять делать из себя мальчика
для битья. И Чуя бы, наверное, не позволил, он мразотным умеет быть, как
никто, только, видимо, он сам чувствовал, что виноват. Вот ведь. Дазая в
городе не было меньше суток, а уже успел случиться какой-то пиздец.

— Чуя, — обращаясь к юноше, позвал Мори. — С кем конкретно ты встречался

в отеле, и о чём вы говорили?

Накахара сглотнул. Он прекрасно понимал, что не может не ответить на

прямой вопрос босса, особенно, сейчас — на собрании. Но он не может
подставиться, не может спалить Камию. Иначе, он никогда не увидит Фёдора.
Да и в конце концов, он пообещал!

— Я не могу сказать, — пробубнил Чуя, а потом поднял холодный отрешённый

взгляд. — Но это была личная встреча, она никак не касается организации и
не несёт ей никакой угрозы.

— Назови имя, — заметно злясь, потребовал Огай.

— Я не могу, — качнул головой юноша.

— Вы подрываете наше доверие, — решил проинформировать юношу кто-то из

комитета. Дазай недовольно на него зыркнул. Ему не нравилось, когда Чуя
подвергался какому-либо давлению со стороны. Не с его стороны, по крайней
мере.

— И тем не менее, я не могу сказать. Повторюсь, это была встреча с моим

знакомым, мы говорили о личных вещах, которые никак не касаются дел
Портовой мафии.

— Вы — член исполнительного комитета, все ваши дела так или иначе

касаются организации, — заметил техник.

— Я не настолько давно занимаю эту должность, — фыркнул Накахара.

— Такими темпами, вы перестанете её занимать очень быстро, — вскинула

брови какая-то дамочка.
Накахара закусил губу и умоляюще посмотрел на Дазая, но тот, мало того,
сам пребывал в бешенстве, так ещё и не имел никаких объяснений. Он,
честно, хотел выгородить мальчика, но не мог. Если бы Чуя с ним обсудил
это заранее…

— Я не буду лишать комитета сильного исполнителя, — спустя паузу отрезал

Мори. — Но так как Чуя вызывает подозрения у всех членов комитета, я
предлагаю усилить контроль.

— Что это значит? — опешил Чуя.

— Раз Дазай не может предоставить нам исчерпывающее объяснение, то мы

сменим наблюдателя.

У Накахары голова пошла кругом. Наблюдателя? Он как-то совсем забыл, что

его ручной Цербер не только для декораций дома отсвечивал, но, видимо, и
как дополнительная гарантия чуевской профпригодности. Браво, Накахара, ты
не только сам подставился, но и пачку народа сверху.

— Коё, — обращаясь к женщине, сказал Огай. — Чуя переедет к тебе в

ближайшее время. Твоя задача внимательно следить за всем, что он делает.
А также за тем, с кем он контактирует.

— Да, босс, — кивнула Озаки.

Чуя ошарашено уставился сначала на неё, потом на Огая, а потом на Дазая,

который и сам прожигал босса злобным взглядом.

— Если касательно Чуи это всё, то перейдём к следующему вопросу, —

отрезал Мори.

***
После собрания Чуе даже дёрнуться не дали в сторону Дазая или Огая. Коё
быстро схватила его под локоть железной хваткой, и от неожиданности
Накахара первые несколько секунд не сопротивлялся. Зато, когда попытался,
получил затрещину от Хиротсу и напоминание о том, что он и так нехуёво
подставился, чтобы усложнять ситуацию ещё сильнее.

Тем временем Осаму на говно исходился в кабинете Огая, пока последний

разливал водку на двоих.

— Чуя принадлежит мне, — рычал Дазай, стоя рядом с боссом и рыча,

собственно, ему прямо в ухо.

На эту реплику парень был одарен красноречивым взглядом, мол, не

забывайся, о моём сыне говоришь, но этот взгляд нисколько не успокоил
парня.

— Ты обещал, что он будет со мной! — напомнил Осаму.

— Прекрати капризничать, — вздохнул Мори и опрокинул стопку. Дазай,

поморщившись, сделал то же самое и свалился на диван, устало выдохнув.

— Что вообще происходит? — беспомощно спросил юноша.

Он сейчас напоминал раненого зверя, волка, у которого забрали его дитя.
Метался, бедный, переживал, как за себя. Жаль только, что Чуя все его
переживания на хую вертел, когда вляпывался в очередное дерьмо.

— Хороший вопрос, — сев рядом и закурив, вздохнул Огай. — Но Коё спрячет

его, по крайней мере, от комитета.

— Он не должен прятаться, — рыкнул Дазай. — Если он будет поддаваться им,

то никогда не станет тем, кем ты хочешь его видеть.

— Я предпочту, чтобы он оставался мне верным, а не хорошим исполнителем.

Ты знаешь, что происходит, когда высокопоставленные люди предают меня.
Думаешь, мне хочется казнить собственного ребёнка?

Дазай сжал зубы. Он ненавидел, когда Мори говорил об этом, потому что не
считал их отцом и сыном. Да, может, Чуя действительно и появился из
особенно прыткого сперматозоида Огая, но он не относился к нему так, как
должен относиться к своему дитя, а вот Дазай относился. У него
внутренности в комок скручивались лишь от одной мысли, что Чуе где-то
может быть некомфортно. На грани безумия, мании, он переживал за него,
хотел оберегать и защищать. Дазай никогда в жизни не поставит организацию
выше Чуи. И ему было по-настоящему больно от того, что у Огая другие
приоритеты. Радовало лишь то, что Накахара не в курсе того, какой
дерьмовый у него папаша. Как босс, он, конечно, золото, а вот как отец…

— Я так и не понимаю, почему ты не забрал его из приюта, — решил

поделиться мыслями Дазай, когда ему в руки вложили пустую пепельницу,
чтобы прекратил стряхивать пепел на ковёр.

— Кажется, я тебе объяснял?

Парень мотнул головой.

— Нет, это глупая причина. Чуя страдал в этом доме. Сколько бы поддержки
я ему не давал, эту жизнь нельзя назвать счастливой. Тем более, когда
тебе десять и всё, что ты видел — это испуганных родителей, учителей-
извращенцев и предательство родственников.

Огай молча затянулся и уставился перед собой, размышляя над словами

Осаму. Он совсем не понимал его чувств, потому что никогда не пытался
прочувствовать то же самое. Даже мысли не допускал о том, чтобы по-
настоящему привязаться к мальчику.

— Я не знаю, Дазай, — вздохнул в итоге Мори. — Как уже говорил, я никогда

не планировал детей и не хотел быть родителем. Чуя мне дорог, это так, но
я не чувствую его своим ребёнком. Он вырос сам, с другими людьми. Ты не
можешь меня обвинять в том, что я так к нему отношусь.

— Я могу обвинить тебя в том, что ты отвратительный отец, — отрезал

парень, поднимаясь. — Мне сейчас чертовски больно от того, что его
пришлось запереть. Что его подвергли давлению. Как будто, я переживаю всё
то, что переживает он, только ещё сильнее и хуже, потому что не могу это
прекратить. А ты чувствуешь то же самое? Тебе плохо, когда ему плохо?
Огай молча опустил взгляд и затушил сигарету в пепельнице.

— Мне не больно. И ты прав, я плохой отец. Но если с Чуей что-то

случится, если мне придётся объявить на него охоту, как на предателя,
если мне придётся смотреть на то, как его убивают, я… — Мори прикрыл
глаза и тяжело выдохнул. — Уверен, мне не будет так же больно, как тебе,
но ты должен знать, что это не пройдёт бесследно. Он в первую очередь для
меня сын, а уже потом подчинённый. Но я смутно представляю, что должен
ощущать по этому поводу.

— Ты ничего не должен представлять и обдумывать, — фыркнул Осаму. — Оно

должно быть в тебе. Каждый раз, когда ты на него смотришь. Каждый раз,
когда ты о нём вспоминаешь. Ты должен помнить о нём каждую минуту своей
жизни, переживать и беспокоиться. Это тот минимум, которым ты ему обязан
за то, что Чуя просто твой сын, ясно? — Дазай откинул волосы от лица и
направился к выходу. — Я съезжу к нему завтра, как успокоится. И ты тоже
должен с ним увидеться. И не смей ничего спрашивать, тебе он всё равно не
скажет.

— Не учи меня, сопляк, — фыркнул Огай едва слышно, когда дверь его
кабинета хлопнула.

***
Едва мальчик зашёл в своё новое жильё, то понял, что не хочет оставаться
в нём ни на секунду. Это был огромный традиционный дом с дорогим ремонтом
и красивыми вещами. И этот дом был чертовски похож на дом родителей
мальчика.

Его тут же сопроводили в комнату на втором этаже. Слава господи, что это
была самая обыкновенная спальня. Накахара тут же свалился на заправленную
двуспальную кровать и уткнулся лицом в подушку. Ему чертовски хотелось
поныть и поплакать, закатить истерику, что-то разбить, но он не мог ещё
больше подставляться сейчас.

Как ему объяснили, работать он теперь будет под присмотром, его компьютер
уже забрали на экспертизу, как и телефон. Все контакты будут
отслеживаться, любая подозрительная активность — караться. Открыто
контактировать разрешено лишь с членами Портовой мафии. И то, не со
всеми. Огай, в тайне от Дазая, попросил приглядеть Коё за ними, когда
Осаму приедет навестить своего ненаглядного чертёнка. Потому что чертёнок
имеет на Дазая определённое влияние, а Дазай имеет его на всю организацию
в целом.

Но, как ни странно, когда Дазай приехал в особняк на следующий день, Чуя
не пожелал с ним говорить. За чаем с Коё он пояснил, что они поссорились
перед собранием, но это мелочь и вскоре мальчик успокоится. На самом
деле, причина была в другом.

Накахара прекрасно понимал, что Дазай задаст те вопросы, на которые Чуе

нельзя отвечать, а учитывая то, что Осаму сейчас зол и взвинчен, он может
заставить дать эти самые ответы. Конечно, юноше и самому было хреново от
того, что он скрывает подобное от Дазая, но он не собирался скрывать это
вечно. Он собирался встретиться с Фёдором и всё прояснить. Надо лишь
подождать.

— Так и не откроешь? — уже перед уходом, подойдя к двери спальни юноши,

спросил Дазай. — Я соскучился.

Чуя, двумя руками сжимая подушку, уткнулся в неё лицом, сжав зубы.

— Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, — не дождавшись

ответа, мягко сказал Осаму. — Пожалуйста, не закрывайся от меня, Чуя. Я
всегда на твоей стороне, ты же знаешь.

Ну, не всегда, конечно, — подумал про себя Накахара, но сейчас это

действительно было так. Чуя чувствовал это на том уровне, на котором
чувствовал в приюте. Сейчас это было что-то вроде полного
взаимопонимания. И, хотя они поругались, хотя юноша всё ещё злился на
Дазая, он прекрасно понимал, что никто его не поймёт так, как Осаму. И
сознательно отгораживаться от этого было чертовски тяжело, особенно,
когда Дазай всеми силами пытался к нему прорваться.

— Я заеду завтра, — в итоге сказал мафиози. — Пожалуйста, давай

поговорим. Я хочу помочь.

***
Спустя час после уезда Дазая, к Чуе поднялась Коё, открыла дверь его
спальни ключом и потребовала спуститься к обеду. Вообще, юноша почти
никогда не разговаривал с этой женщиной, практически не знал её и обедать
с ней тоже не хотел.

Но Озаки мало волновали его желания. Она потребовала привести себя в

порядок и сидеть за столом ровно. Не то, чтобы Чуя был неотёсанным и
диким в плане манер и светского общения, но сидеть ровно, не класть локти
за стол и есть правильной вилкой ему было чертовски тяжело. А учитывая
то, что на каждое неверное движение за спиной Коё начинал
материализоваться демон, в прямом и переносном смыслах, было в разы
тяжелее.

— Ты — высокопоставленный член исполнительного комитета, а за столом

сидишь, как оборванец из подворотни, — когда с основным блюдом было
покончено, и принесли десерт, отозвалась Коё.

— Может, всё дело в том, что я вырос практически в подворотне? —

пробубнил Чуя, уныло ковыряя десертной ложкой пирожное.

— Не надо вешать мне лапшу на уши, — сделав глоток вина, фыркнула Озаки.
— До десяти лет ты жил в доме, где тебя не могли не обучить этикету. Ты
просто отвык. Значит, будешь привыкать заново.

— Зачем? — закатил глаза Чуя. — Какой в этом смысл? Этикет поможет мне
убивать людей? Или что?

Озаки сверкнула на него глазами.

— Дисциплина за столом научит тебя самоконтролю. Мне напомнить, кто на
собрании комитета сжался в комок, едва оказался под ничтожным давлением?
Дазай не может оградить тебя от всего. Он тебя избаловал своим вниманием.
И, пока его нет рядом, я научу тебя справляться самостоятельно, —
самодовольно заключила женщина, прикрыв рукавом губы, чтобы вложить в рот
кусочек десерта.

Накахара сморщился. Ну, с одной стороны она, конечно, права. Но с другой

стороны — вышкаливать его тут не надо. Он и сам со всем справится, если
нужно. А вчера…он просто немного растерялся, вот и всё.

— К вечеру заедет доктор, — сообщила Коё, когда у них забрали тарелки.

— Зачем? — не понял Чуя.

— Тебе нужен осмотр. Проверят сердце. Если всё в порядке, то мы начнём

тренировки.

— Какие ещё тренировки? — распахнул глаза Накахара. — У меня нет на это

времени. Я всего лишь сменил место жительства, а работа так и осталась на
мне. Тем более, ты мне…

— Пока ты живёшь в моём доме, ты будешь жить по моим правилам, — отрезала

Коё. — Ваш с Дазаем образ жизни — непростителен. Основную деятельность
организация ведёт ночью, но это не значит, что днём можно спать до обеда
и бездельничать.

— Нет, значит, — возразил Чуя. — Работа отнимает много сил.

— Меня не волнуют твои возражения, — качнула головой Коё. — После визита

врача я начну тебя тренировать.

— Разве я плохой боец? — как-то расстроился мальчик. Ему подобного и в

голову не приходило.

— Ты пользуешься только способностью, и пока что тебе везло. Но она не

всегда тебя выручит. Ты должен владеть навыками самообороны, рукопашным
боем и уметь обращаться с оружием. Хоть что-то из этого ты умеешь? —
поинтересовалась женщина, отпив вина.

— Ну, я дрался когда-то, — задумался Накахара. — И стрелять тоже

приходилось.

— Вот и проверим, насколько ты подготовлен, — хмыкнула Коё. — У тебя

сейчас есть прекрасная возможность стать сильнее и получить преимущество.
Неужели ты не хочешь этим воспользоваться?

***
В словах Коё Чуя усмотрел зерно истины, поэтому, в итоге согласился. Ему
было даже интересно, что придумает эта женщина. Помимо муштровки за
столом, она заставляла Накахару носить рубашку, брюки и жилет, не
позволяла ему появляться за столом с растрёпанными волосами и сама плела
ему косичку. И даже умудрялась делать это так, что короткие пряди почти
не вылезали к лицу.
День Накахары теперь начинался с шести утра. Коё не волновало, что он
вернулся домой только к трём ночи. Коё его лично поднимала и отправляла
на пробежку. После неё следовали быстрый душ и завтрак. Дальше у Чуи было
время поработать над отчётностью, а потом наступало время обеда. После
него у мальчика был ещё час свободного времени, а вот с трёх часов дня
начиналась тренировка. Это был либо рукопашный бой, либо тренировка в
спортзале, либо тренировка по стрельбе. И это дело всегда затягивалось до
ужина. Дальше душ, трапеза, и Чуя был свободен. Обычно, в это время он
уезжал из дома, чтобы разобраться с делами.

Осаму, явившийся на следующий день, так и не смог поговорить с мальчиком,

потому что он был занят на тренировке. Коё разрешила лишь взглянуть одним
глазком. Кто-то из охраны Озаки тренировал Накахару справляться в ближнем
бою. Его волосы были заплетены в тугую косу, костяшки на пальчиках давно
сбились, а сам мальчик был весь вспотевшим, у Дазая даже сердце сжалось.
Ему ведь нельзя перегружаться! Но Озаки успокоила, что доктор будет
осматривать его раз в три дня. Да и вообще, физическая нагрузка полезна.

Осаму, конечно, скептически относился ко всей этой затее, но не смог про

себя не отметить, как менялся Чуя во время тренировок. Судя по тому, что
он видел, мальчику нравился рукопашный бой. Он ненавидел проигрывать,
поэтому дрался с энтузиазмом, наносил тяжёлые удары, за что и отхватывал
от Коё — использовать способность во время тренировки было запрещено.

Так прошла неделя. Мальчик чувствовал себя прекрасно — у него наладился

режим, наладилось самочувствие, правда, мышцы постоянно болели, но даже
эта боль Чуе нравилась. У него не было ни одной свободной минуты, чтобы
думать о том, что делать дальше с Фёдором и Дазаем. Камия должен был
связаться с ним, и плотное расписание очень сильно ускоряло время
ожидания.

Правда, сидеть с ровной спиной за столом Чуя по-прежнему ненавидел, но

быстро этому научился. У мальчика были явные способности к спорту,
впрочем, это не новость — он всегда хорошо бегал, ещё со времён приюта.
Тренировки и привили ему привычку держать спину прямо. Ну, и угроза Коё,
что если он ещё раз при ней ссутулится, то она привяжет Чую за косу к
стулу.

Спустя полторы недели Огай всё же нашёл в себе силы заехать проведать
сына. И он с удивлением отметил, что мальчик стал лучше выглядеть. У него
исчезли мешки под глазами, ну по крайней мере, были не такими заметными,
он даже как-то на вид крепче стал. Нет, Чуя, конечно, всё ещё оставался
низковатым и худеньким, как щепка, но в целом выглядел как-то здоровее.
Это и анализы подтверждали. Грамотная физическая нагрузка и сон в одно и
то же время сделали своё дело. После первых двух дней, когда Чуе пришлось
вставать в шесть после трёхчасового сна, он начал быстрее справляться с
работой. Возвращался домой, максимум, к одиннадцати-двенадцати ночи,
поэтому в шесть утра вставал почти легко.

— Он жаворонок, — отрезала Коё, когда Огай поинтересовался, как ей

удалось научить мальчика вставать рано.
— Это всё напоминает какой-то военный лагерь, — не упустил возможности
пожаловаться Чуя, глядя на Мори, пока тот ковырялся вилкой в салате.
Мужчина выглядел как-то озадаченно с того момента, как переступил порог
дома. — Но мне нравится тренироваться.

— Всё равно, — вздохнул мафиози. — Не переусердствуй. Твоё сердце…

— В полном порядке, — продолжала гнуть свою линию Озаки. — Вы сами видели

анализы. С ним всё хорошо.

Разговора, в итоге, так и не вышло. Вообще, Огай собирался говорить с

мальчиком наедине, но после обеда ему надо было отправить какой-то отчёт,
а там шла тренировка, которую Коё запрещала сдвигать даже на минуту. Она
предложила боссу поприсутствовать, если он хочет, но у Мори уже не было
времени засиживаться в гостях. Да и так, ему не слишком хотелось
смотреть, как хрупкий Чуя дерётся. Он всё же переживал о его сердце. Мори
долго думал над тем разговором с Дазаем. Он не мог перестать ощущать вину
перед мальчиком, которая образовалась как-то незаметно и неожиданно. Это
его нервировало.

***
К концу второй недели, когда Чуя возвращается домой на машине Дазая, его
подрезают на светофоре. Парень бесится, так как вообще к подобному не
привык, нагоняет обидчика и…видит за рулём Камию. У Чуи сердце падает в
желудок. Он, не то, чтобы забыл о предстоящей встрече, но только в тот
момент ему приходит в голову, что Камия мог связаться с ним по телефону.
А ведь его могут прослушивать. Конечно, об этом уговора не было, его лишь
периодически проверяли на наличие подозрительных контактов и переписок,
потому что Чуя не пленник, а исполнитель «под присмотром», но всё же.

Следуя за серебряной машиной старого знакомого, юноша прокручивал в

голове предстоящий разговор и пытался мониторить местность. В нём резко
разбушевалась паранойя на предмет того, что за ним могут следить.

Но когда Камия притормозил в тихом жилом районе, Чуя расслабился.

Наверное, он всё продумал. Раз не связался с ним по телефону, наверняка,
Камии известно, что за Накахарой усилили контроль.

— Давно не виделись, — улыбнулся парень, выйдя из машины. Его волосы

сегодня были непривычно распущены и убраны на одно плечо под куртку, а
сам юноша выглядел каким-то сильно уставшим.

— Да, привет, — выдохнул Чуя, подойдя к нему и осмотрев пустую улицу.

— Не переживай, здесь никого нет, — успокоил Камия. — Сядем в машину?

Мальчик кивнул и сел на пассажирское сиденье. Оба закурили, собираясь с

мыслями. Вообще, старый знакомый всегда создавал о себе впечатление
расслабленного и спокойного человека, но в этот раз, несмотря на то, что
с его лица не сходила улыбка, он был заметно напряжён.

— Фёдор был очень рад, когда услышал о тебе, — неожиданно сказал Камия,
затянувшись. — Ему жаль, что приходится совершать столько телодвижений
ради одной встречи.
— Ничего, — качнул головой Чуя. — Это ничего. Я не сказал Дазаю, но у
меня появились некоторые проблемы…

— Да, мы этого ожидали, — сказал Камия. — Пришлось повозиться, чтобы

отыскать тебя. Коё Озаки. Ты сейчас живёшь с ней, верно?

— Да, — кивнул Чуя. — Она строгая, но мы нашли общий язык, — мальчик

покрутил в руках сигарету, затянулся последний раз и выкинул её в окно. —
Камия, организация в которой состоит Фёдор — это «Крысы мёртвого дома»?

— А ты многое смог выяснить, да? — хмыкнул парень, тоже выкинув сигарету.

— Не я. Это выяснил Дазай. Я просто залез в его компьютер, — буркнул

Накахара.

— Он давно копает. Рано или поздно, он выйдет на нас, — Камия сверкнул

своими тёмными глазами. — Именно поэтому времени почти не осталось. Ты
должен решить прямо сейчас — хочешь ли видеть Фёдора. Если да, то я
заберу тебя. Если нет, то возможности больше не будет.

— То есть? — распахнул глаза Чуя. — Ты предлагаешь мне сорваться сейчас?

Я под наблюдением, так я подставлю Дазая и…

— Да, подставишь, — неожиданно холодно отрезал парень. — Но другого шанса

не будет. Как только Дазай всё поймёт, он попытается спрятать тебя. Если
ты хочешь встретиться с Фёдором, то тебе придётся сейчас поехать со мной.

— В таком случае я стану предателем, — рычит Накахара. — А я не собираюсь

предавать организацию и Дазая!

— Ты никого не предаешь, так? — фыркнул Камия. — Это всего лишь

неформальная встреча. Какая разница, как она будет выглядеть в глазах
твоего начальника?

— Ты не понимаешь, Огай, он…

— Что? — вскинул брови парень. — Что он такого хорошего тебе сделал, что
ты так за него держишься? Если уж на то пошло, то Фёдор сделал для тебя
гораздо больше.

Чуя закусил губу. Ну, сложно сказать, почему он так верен Огаю, но внутри
себя он чувствовал, что причина на это есть. Просто, сходу её
сформулировать было тяжело. Огай был с ним с самого начала, пускай, и
сажал в карцер, наказывал и не давал им с Дазаем увидеться, но всё же, он
всегда помогал и поддерживал. Только мысль о том, что Огай не даст
сгинуть Чуе в этом мире после окончания приюта и давала ему силы на все
года в этом доме. Правда, после этого было ещё много всего, тем не менее.
Огай ценит его, Огай не убил его за предательство, и Чуя клялся ему в
верности.

Видя, что мальчик колеблется, Камия решил сбавить обороты.

— Ты же не предаёшь его, так? Подумай сам, малыш, тебе нужна эта встреча.
И Фёдору она нужна. Не думай, что он не переживал о тебе. Все эти годы он
волновался о тебе, искал. Он хотел забрать тебя…

— Что? — опешил мальчик.

— По крайней мере, я точно знаю, что он думал об этом. Ты для него многое
значишь, и он для тебя тоже, не открещивайся от этого просто так. А Огая
с тобой не было в решающий момент, он охотился на тебя. Они с Дазаем. Но
никто не просит тебя предавать их. Это просто встреча.

— Я знаю, — отрезал Накахара. — Но я уже подставил под сомнение свои

намерения. Это сказывается и на Огае, и на Дазае. Я очень хочу увидеться
с Фёдором, но стать ради этого предателем…

— А если я тебе гарантирую, что ты не станешь им? — сдался Камия. — Я

могу обставить это как твоё похищение. А потом Дазай найдёт тебя, и ты
вне подозрений вернёшься в организацию, и сможешь встретиться с Фёдором.
Все в плюсе.

— Как ты это сделаешь? — прищурился Накахара.

— Дай мне свою шляпу и ключи от машины. Я отгоню её и взорву, а ты езжай

по адресу, который я тебе дам, — что-то черкая на стикере, который достал
из кармана, сказал Камия. — Встретимся там через час.

План звучал правдоподобно, но расставаться со шляпой Чуя не хотел. Он

получил её, когда отправился на первое задание с Дазаем, это было чем-то
очень важным. Неким символом. Мальчик до конца этого не понимал, но
чувствовал, что это нечто важное.

— Решайся быстрее, малыш, — напирал Камия. — Это всего лишь шляпа и

машина.

Парень вздохнул и стянул головной убор. Покрутил его в руках,

рассматривая.

— Ладно. Но всё должно выглядеть более, чем правдоподобно.

— Само собой, — хмыкнул парень, выходя из машины.

Комментарий к Часть 39
я пока не дождался беты, но сегодня есть повод выложить главу,
поэтому выкладываю /первые 500 подписчиков^^/.
в общем, мне тут резко захотелось обратить внимание на тему "отцы и
дети". не знаю, смогу ли я её тут раскрыть, но мысли определённые
есть по этому поводу.
надеюсь, следующая глава напишется также быстро.
всем спасибо за отзывы и за ожидание ^^

========== Часть 40 ==========

Тем временем, раскуривая первую за день сигарету, Осаму стоял посреди

влажного подвала и старался не смотреть на того, кто сидит перед ним. Он
чертовски жалел, что так и не смог поговорить с Чуей за последние пару
недель. Возможно, тогда ему было бы проще собраться с мыслями сейчас?

Он давно не видел мальчика и соскучился, а теперь образ из прошлого,

когда в свои шестнадцать Чуя заходился в истерике в его машине, казался
гораздо более ярким, чем тот, который Осаму видел последний раз недели
две назад. Образ взрослого сильного юноши, не поддающегося подобным
истерикам и смотрящий на него глазами полными обожания и желания. Иногда,
конечно, в глазках мелькали и гнев, и недовольство, и обида, но тем не
менее, Чуя всегда на него смотрел с желанием и любовью. С какой-то
щемящей нежностью, с надеждой. И это придавало сил. А теперь, глядя на
этого человека, перед глазами вставал образ бьющегося в истерике ребёнка,
который не знает, куда себя деть от отвращения.

— Давно не виделись, Дазай, — раздался тихий голос. Парень, что сидел на

стуле со скованными за спиной руками, ухмыльнулся разбитыми губами.
Следом за его репликой послышался звук тяжёлого удара и кашель.

— Заткнись, пожалуйста, заткнись, — мученически проскулил Осаму, сжав

переносицу пальцами. Ему очень хотелось убить этого человека, вот прямо
сейчас, вспороть ножом его живот и смотреть, как вываливаются кишки. Но
он не может. Он обязан оставить его в живых. По крайней мере, пока.

— Вижу, ты всё ещё злишься на меня за то, что поиграл в тот раз с твоим
котёнком, — хмыкнул парень, сплюнув кровь. — Он рассказывал, как нам было
весело?

Дазай, стараясь держать себя в руках, затянулся последний раз сигаретой и

только усилием воли не воткнул бычок в глаз сидящему перед ним
раздражителю. Очень сложно было сдержаться, когда перед тобой человек,
которого ты ненавидишь всей душой.

— Цукаса, — протянул парень, отходя к небольшому железному столу, на

котором лежал набор хирургических инструментов, кое-каких препаратов и
папка с профайлом. — Эспер, создающий иллюзии, — Осаму сверкнул глазами
на ухмыляющегося юношу. — И это всё, что я смог на тебя найти за эти
годы.

Цукаса хмыкнул, подняв острый подбородок. У него была типичная японская

внешность — тёмные волосы, карие глаза, светлая кожа, стрижка тоже
типичная, разве что, виски выбриты, но лицо симпатичное. Когда Дазай
впервые с ним разговаривал, тогда, в Токио, то отметил про себя, что
юноша странный. У него был довольно чудной язык тела, да и так, он был
достаточно скрытным. Но смог каким-то чудом вытянуть из лучшего
исполнителя стратегически важную информацию. Вот ведь.

— Начнём с наименее интересного, как работает твоя способность? — хлопнув

файлом, спросил Осаму насколько возможно спокойно. Надо было собраться,
надо было поработать. Это всё ради Чуи, ради Чуи, ты должен вытянуть из
него информацию и обезвредить, твердил себе Дазай, пока Цукаса
разглядывал его оценивающим взглядом, продолжая улыбаться кровавыми
губами.

— Разве ты сам ещё не догадался? — удивился парень. — Я строю иллюзии.

— Это можно делать по-разному, — вертя в руках скальпель, который схватил
со стола, буркнул Осаму. — Есть эсперы, которые создают короткие
иллюзии — это не редкость. Но ты работаешь иначе. Твоя способность может
дурить людей гораздо дольше и эффективнее.

— Вот что тебя смущает, — рассмеялся Цукаса. — Как я смог обмануть Чую.
Ведь он бы точно догадался, кто я.

— Да, — холодно рявкнул Осаму, отложив скальпель. — Только «смущает» —

это не то слово. Меня до дрожи в пальцах бесит, что ты смог протянуть к
нему свои лапы.

— Какая восхитительная ревность, — протянул Цукаса. — Прямо мурашки по

коже. Но я тебя понимаю. Такое сокровище, как Чуя…

Договорить парень не успел, получив очередной удар по лицу.

— Говори, как ты это сделал, — прорычал мафиози.

— Я всё равно умру, какой смысл мне раскрывать карты перед тобой?

— О, непременно, — сверкнул глазами Осаму. — Я буду сам тебя убивать.

Очень долго, не сомневайся. Но я хочу, чтобы ты был в трезвой памяти и
сознании, когда встретишь смерть. Именно поэтому я не стал вкалывать тебе
транквилизатор, — Дазай коротко обернулся на стол за своей спиной. —
Уверен, ты слышал, что происходит с теми, кто попадает ко мне на допрос.
Я могу стереть твою волю, твою личность и превратить в послушную
марионетку, — зашипел парень, нагнувшись вплотную к разбитому лицу. —
Всего несколько кубиков нужного препарата и одна неспешная беседа. И,
так и быть, ради некоторых сведений я готов пожертвовать своими
желаниями.

Цукаса сглотнул. Слухи о Дазае Осаму ходили страшные. И за годы они стали
только хуже. Если раньше этот человек славился лишь жестокостью и
хладнокровием, то сейчас он был известен как лучший дознаватель. Те, кто
попадали ему в руки, говорили всегда. И Цукаса, даже зная, что умрёт,
хотел бы всё же умереть самим собой, а не тупым болванчиком с пустым
взглядом.

— Транс, — выдохнул парень, расслабившись. — Это не традиционная иллюзия.

Я не воздействую на зрительные образы, я ввожу человека в транс, в
котором он видит то, что я пожелаю. Границы начала и конца этого транса
рассмотреть невозможно.

— Ты не мог создать достаточно правдоподобную иллюзию, чтобы Чуя в неё

легко поверил, а я не мог сказать тебе слишком много, — выпрямился Осаму.

— Верно, — вздохнул Цукаса. — Но мне этого и не нужно. Лишь общие

сведения. Мозг жертвы сам завершает иллюзию, я лишь задаю ей направление.
В том трансе Чуя сам выдумал себе идеальную версию тебя. Я лишь направлял
его. Ну, и был немного невнимателен, — парень кивнул на свою левую
руку, — я левша.
— То есть, — опомнился Осаму, — всего этого не было?

— Частично, — пожал плечами пленник. — Я действительно забрал его от

школы и действительно отвёз его в квартиру. А там он просто спал, пока я
работал с его сознанием. Со стороны это выглядит, как сон. Но мне нужно
находиться рядом с объектом.

— Чуя говорил, что смог сбежать от тебя в машине, — никак не понимал

Дазай.

— Да, я действительно вёз его на английский, так как он начал что-то

подозревать. Не было совместного завтрака и разговоров, мы не сдвинулись
за всю ночь с места, сидя на диване. Когда я вёз его в школу, он и начал
ломать иллюзию. Но, тем не менее, она закончилась лишь тогда, когда он
вышел из машины, — закончил Цукаса.

Дазай снова закурил. Ему, признаться, стало легче жить, зная, что это чмо
касалось Чуи лишь в его голове. Но, тем не менее, помня страдания и
метания мальчика, Осаму не мог просто так успокоиться. Его глаза по-
прежнему светились злобой при одном взгляде на этого человека. Человека,
которого он не мог поймать несколько лет, и лишь сегодня смог это сделать
по счастливой случайности. Или, не случайности?

— Зачем он тебе был нужен? — спросил Дазай. — Ты исчез после того раза.

— А вот этого, — Цукаса облизал кровавые губы, — я тебе не скажу, даже

если попытаешься меня накачать какой-нибудь дрянью.

— Хочешь проверить? — вскинул брови исполнитель.

— Как прекрасен твой гнев, — неожиданно рассмеялся Цукаса. — А хочешь в

подробностях расскажу о том, что произошло в ту ночь? — парень сверкнул
тёмными глазами. — Расскажу, как Чуя краснел и постанывал, как целовал
меня.

— Он не целовал тебя, — отрезал Дазай, закипая сильнее.

— Нет, но он бы это сделал. В своей голове он мне полностью поддался. На

мальчика так легко подействовать. Знаешь, мне не нравится, когда
сплёвывают, а он всё с удовольствием проглотил…

За эти слова Цукаса поплатился сломанными ребрами и сигаретным ожогом на

шее. Дазай сорвался, вколачивая его тело в железный, привинченный к полу,
стул. Цукаса хрипел и задыхался, захлёбываясь кровью, а Осаму никак не
мог остановиться. У него на глазах выступили слёзы от злости, от боли, от
безысходности. Он не хотел и мысли допускать о том, что над Чуей кто-то
надругался, кто-то заставил его думать о таком, кто-то воздействовал на
него.

У юноши срывало крышу от этих мыслей. Он хотел вбить чёртового эспера в

железную спинку своими собственными руками, не замечая, что Цукаса уже
едва в сознании, а его собственные костяшки сбиты в мясо.
Лишь телефонный звонок смог отвлечь Дазая. Парень застыл, собираясь
нанести очередной удар, осмотрел изувеченного эспера, а потом выпрямился.
Фыркнув, он схватил окровавленной рукой телефон со стола и поднял трубку.

— Слушаю.

— Чуя был похищен, — только и успел сказать Огай, прежде, чем телефон
разбился о стену сырого подвала под аккомпанемент из отчаянного крика
Осаму.

***
В это время, сидя на пассажирском сиденье и раскуривая сигарету, Чуя
рассматривает Камию. Он всё пытается представить, как у них с Дазаем это
было. Вообще, Камия сексуальный. У него красивая внешность, стройное
тело, длинные волосы. А Накахара по себе знал, что Дазаю нравятся длинные
волосы. Да и так, в целом, вокруг этого юноши такая аура, что
его…хочется?

Чуя не мог этого до конца понять, но его движения были изящны, взгляды
остры и привлекали внимание, Камия отлично владел языком тела и, Накахара
был уверен, мог этим пользоваться.

— Почему ты так меня разглядываешь? — усмехнулся юноша, выворачивая руль

после светофора. — Я так сильно изменился?

— Вообще-то нет, — буркнул мальчик, слегка смущаясь и отводя взгляд.

Повисла короткая пауза, после которой Камия как-то странно фыркнул.

— А, Дазай рассказал тебе.

Чуя скрестил ручки и вжался в сиденье. Он не особо всматривался, куда его

везут, но примерно знал район. Трущобы, где он прятался от Огая,
недалеко, до них отсюда ехать полчаса.

— Ты злишься? — не отрывая взгляда от дороги, ухмыльнулся Камия. — Твоя

ревность умилительна.

— Я хорошо к тебе отношусь, давай не будем это портить, — попросил

Накахара, снова закуривая.

— Не бери в голову, — посоветовал Камия. — Это была исключительно моя

инициатива. Дазай, бедный, тогда аж потерялся.

— Давай без подробностей, — прорычал Чуя, закипая сильнее.

— Говорю же, не думай об этом. Ни он, ни я, не воспринимаем это как какую

бы то ни было связь. Мы тогда с ним больше разговаривали, чем…кхм,
занимались делом.

Накахара покраснел ещё сильнее и отвернулся от него к окну, а Камия не

выдержал и рассмеялся в голос.
— Ты такой милый! Если бы я заметил тебя раньше Дазая, то точно прибрал
бы к рукам.

— Фу, — фыркнул Чуя. — Меня не интересует никто, кроме него.

— А девушки? — решил сменить тему парень. — Ты пробовал?

— После моего опыта общения с ними, мне мерзко даже мысль о сексе с
девушкой допускать.

— Сочувствую, — искренне сказал юноша. — Хотя, вполне возможно, что ты

изначально гей. Ты когда-нибудь задумывался о своей ориентации?

Мальчик ошарашенно посмотрел на Камию. Вообще, нет. Ну, если не считать

разговора с Дазаем о половом созревании, то он никогда об этом не думал.
Ему изначально из всех людей нравился только Осаму, на других Чуя и
смотреть в подобном контексте не мог, поэтому вопрос его ориентации отпал
как-то сам.

— Нет, — после короткой паузы, сознался мальчик. — А ты?

— Я точно гей, — уверенно кивнул Камия. — На девушек не встаёт.

— Но в приюте ты, вроде…

— Не, я никогда с ними не спал, — отмахнулся парень. — Одно дело поиграть

в бутылочку, а другое…сам понимаешь. Не знаю, парни мне больше нравятся.

— Ты и к Широ подкатывал?

Камия заметно помрачнел от вопроса.

— Этот ублюдок Широ единственный не поддался. Смотрел своим блядским

сочувствующим взглядом, а потом взял и выставил из комнаты. До сих пор
злость берёт. Ну, впрочем, я не долго по этому поводу переживал, —
хмыкнул Камия.

Чуя снова покраснел, резко как-то представив, чем они с Фёдором могли
заниматься.

— А вы с Достоевским всё ещё вместе?

— Вместе? — удивился Камия. — А, нет, — он улыбнулся. — Мы просто спали

вместе, а сейчас состоим в одной организации. Между нами никогда не было
отношений.

— Почему? — искреннее не понял Чуя.

— Фёдор не тот человек, которому они нужны. А мне просто он нравится,

меня устраивает положение дел. Его тоже.

— Какой ужас, — фыркнул Накахара.

— Почему?
Мальчик задумался, затянулся последний раз и выкинул сигарету в окно.

— После выпуска Кусакабе исчез, Фури пошёл по своему пути, Цубаки с Широ
расстались и разъехались, а что с Макото и Сузуки я даже не знаю. Даже мы
с Дазаем на какое-то время расходились, и сейчас нам сложно найти тот же
общий язык, что и раньше. Глядя на всё это, мне кажется, что между нами
изначально не было ничего общего. Дом объединил нас, но как только мы из
него ушли, то все стали чужими.

Камия закусил губу, размышляя над словами Чуи. В них была доля истины,
сложно это отрицать. Но всё же, не во всём он был прав.

— Да, изначально у нас не было ничего общего, кроме дома, но за жизнь в

нём появилось, ты так не думаешь? — мягко улыбнулся Камия, глядя на
Накахару. — Ты обрёл в этом доме много друзей, бесценный опыт и самого
важного для себя человека. То, что вы с Дазаем уже не можете быть так
близки — это результат вашего взросления, положения и кучи других мелких
вещей, которые накладываются друг на друга. Но ваши чувства прошли через
всё это. Они всё ещё при вас. Разве, это не здорово?

— Наверное, — пожал плечами Чуя. — Но я бы хотел увидеть остальных. Я

даже не попрощался с Макото и Сузуки, не знаю, что с ними сейчас. Я
виделся только с Широ. Но он стал как-то…грустнее.

— Он тоже прожил жизнь, которая наложила на него отпечаток. Люди

взрослеют и меняются — это неизбежно. Ты не должен бояться их отпустить,
если ваши дороги расходятся.

Мальчик закусил губу. С одной стороны, он считал Камию правым, но с

другой стороны, если бы Дазай его отпустил, когда их дороги разошлись, то
сейчас Чуя бы так и продолжал жить в трущобах, тихо его ненавидя, если бы
вообще дожил до этого дня.

***
Пока Цукаса заблёвывал пол кровью и желчью, Осаму пытался прийти в себя.
Его воспалённый мозг отказывался работать рационально, но надо было
срочно брать себя в руки. Итак, Чуя похищен. Что же произошло? Чуя едет в
загородный отель, с кем-то там встречается, лезет в базу данных, не
находит того, что ему надо, пытается пролезть в базу данных от имени
Дазая, не выходит, начинает задавать вопросы о Камии, его сажают под
охрану, Цукаса попадается Осаму, и в этот же момент Чую похищают.

Всё ещё находясь на грани нервного срыва, Дазай резко сопоставил все эти
факты в одну почти цельную картину. Конечно. У Накахары нет доступа
только к профайлам крысят, на которых ищет информацию Дазай. Он спрашивал
о Камии, который был близок с Достоевским. С блядским Достоевским,
который и вставляет им палки в колёса! И едва Осаму начинает складывать
два и два, появляется Цукаса — та наживка, на которую он точно клюнет.
Клюнет, отвлечётся, а Чую похитят. Тихо и безболезненно. Только…

— Зачем вам Чуя? — прорычал Дазай, склонившись над столом с

инструментами. — Он ещё ребёнок, у него практически нет влияния. Что вам
от него надо?
— А что есть у Чуи, кроме его положения? — ухмыльнулся эспер.

Дазай забегал глазами. У него резко заломило в висках от осознания

ситуации.

— Его способность.

— А ещё?

— Он важен Мори Огаю. Он важен комитету. Он важен мне. И он важен

Достоевскому.

— Бинго! Вы собрали пять в ряд, заберёте приз?

Цукаса, явно повеселевший, посмотрел на него с каким-то ненормальным

задором.

— Что, если я скажу, что два года назад это Фёдор сказал забрать его из
школы? Что, если я скажу, что именно Достоевский спровоцировал ваш
скандал, в результате которого мальчик перестал тебе верить?

Глаза Дазая распахнулись от удивления. Кажется, ему подобного и в голову

не приходило. Хотя, чёрт возьми, он всегда знал, что Достоевский —
страшный человек. Он убеждал в этом Чую, просил опасаться, в то время,
когда сам не ожидал от него ножа в спину. Как опрометчиво!

— Но даже у гениев бывают неудачные дни, — продолжал тем временем Цукаса

с печальным лицом. — Ты тому живое доказательство, а, Дазай?

— Что это значит?

— Он не рассчитывал на то, что мальчик сбежит. Он хотел, чтобы Чуя

отказался от тебя и Огая, но он не хотел терять его. Фёдор хотел забрать
его себе.

Осаму глубоко вдохнул носом. Забрать себе. А ведь Достоевский с самого

начала проявлял к Чуе интерес. Кажется, его единственного он спустил с
лестницы. Только ему он назвал своё имя. Ему он помогал добровольно. Он
хотел забрать Чую к себе ещё в приюте! И почему Дазая это сразу не
насторожило? Он всегда пытался их разделить. Тогда Осаму видел во всём
этом причины, но если посмотреть со стороны, то Фёдор был просто как-то
расположен к ребёнку и всё. И почему ему тогда не хватило ума
поинтересоваться? Почему он всё пустил на самотёк?

Парень уже собрался снова выместить злость на Цукасе, всё же добив его,
но тут тяжёлая дверь подвала открылась с противным скрипом. Стуча
каблуками туфель, Хиротсу прошёл от лестницы к Осаму, кинул короткий
взгляд на пленника и протянул ему в руки слишком знакомую и слегка
обгоревшую шляпу.

— Мы нашли его машину в одном из жилых районов, — сказал старик. — Она

горела. Это было рядом.
Дазай, крутя шляпу в руках, зажмурился. У него так разболелась голова,
так болело всё внутри, ему было тяжело дышать. Хуже ему было лишь
однажды, когда Огай смог его убедить в том, что Чуя умер. Но сейчас он
точно жив, и расслабляться нельзя. Если сейчас Дазай поддастся своей
истерике, то упустит что-то важное, что-то, что поможет спасти Накахару.

— Спасибо, Хиротсу, ты можешь идти, — проговорил Дазай, собравшись с

мыслями. Он отложил шляпу на стол и взглянул в глаза Рюро. — Я займусь
этим, как только закончу с пленником.

— Огай просил связаться с ним, когда будут какие-то сведения, — кинув

короткий взгляд на окровавленного парня, сказал мужчина. — И если что-то
нужно, то я наверху.

— Всё в порядке, — глядя пустым взглядом куда-то в пол, кивнул Осаму. —

Выясните пока, куда Чуя ездил, с кем встречался. И разыщите мне кого-
нибудь из этого блядского отеля.

— Да, босс, — кивнул старик, прежде, чем направился к выходу.

Едва старик ушёл, Дазай снова вздохнул и закурил, опершись поясницей о

столик с инструментами.

— Ты в отчаянии, — не без удовольствия протянул Цукаса. — Боюсь

представить, что ты чувствуешь, но выглядишь, как раненый волк, у
которого украли его волчонка.

— Завали, — фыркнул Осаму. Он пытался не поддаваться на его слова, но не

выходило. Особенно, когда они были правдивыми.

— Думаешь, никто так его не любит, как ты? Никто так не дорожит? А если
нет? Если Фёдор тоже ощущает нечто подобное?

— Едва ли, — хмыкнул парень. — Я знаю Достоевского дольше и лучше кого бы

то ни было. То, что произошло — моя ошибка. Я верил ему и вовремя не
присмотрелся. Но он не способен прочувствовать и толики того отчаяния,
которое сейчас есть во мне. И капли моей злости, что кипит внутри. Никто
так не дорожит Чуей, как я.

— Возможно, — склонив по-птичьи голову к плечу, согласился Цукаса. —

Возможно, он не способен чувствовать так же много, но мальчик вызывает в
нём весь тот максимальный спектр чувств, который Фёдору доступен. Я видел
это, годами, — Цукаса ухмыльнулся. — И как удачно, что при всём при этом,
Чуя обладает силой, способной разрушить что угодно!

Осаму, услышав это, застыл с сигаретой на полпути от губ. Он уставился на

своего пленника, как на идиота, уже осознавая, но пока до конца не
принимая догадку.

— Что Достоевский хочет разрушить?

— То, что портило ему жизнь, — вскинул подбородок эспер. — То, что
забирало у него самых близких. То, что продолжает их забирать.
— Портовую мафию, — выдохнул Осаму.

— Попробуете собрать бинго ещё раз? — рассмеялся Цукаса.

— Иди к чёрту, ублюдок, — прошипел Дазай, потушив сигарету носком

ботинка. — Сейчас я сохраню тебе жизнь. Но не думай, что ты можешь
рассчитывать на быструю смерть от ранений. Я пришлю врача, — парень
наклонился очень близко к окровавленному лицу, — и когда ты снова придёшь
в себя, обещаю, мы очень весело проведём время.

***
— Пришли туда доктора, — сказал Осаму, выйдя из подвала на воздух. На
улице уже стемнело и в порту заметно похолодало. — Пусть обработает раны
и введёт обезболивающее. После этого оставь с ним кого-нибудь,
приглядеть.

— Так просто? — удивился Хиротсу, закуривая. Дазай посмотрел на него, как

на идиота.

— Будь тут, но не на виду. Как только выйдет — глаз с него не спускать.

Если он идиот, то приведёт нас прямо к Чуе, а если не идиот, то всё равно
он уже сказал мне всё, что мог.

— И вы не хотите его убрать?

— Не говори ерунды, я его прикончу, как только появится возможность, —

фыркнул Осаму, засовывая руки в карманы брюк, чтобы нащупать ключи от
машины. — Но сейчас меня больше интересует Чуя, чем он.

— Впрочем, как и всегда.

— Не зарывайся, Хиротсу, — напомнил Осаму, направляясь к парковке.

Тем временем, сидя в какой-то не слишком чистой и большой квартире, Чуя

закуривал вторую подряд сигарету, пытаясь справиться с волнением. Его
нервы были на пределе, в первую очередь от того, что он на данный момент
очень крупно наёбывает мафию, а во вторую очередь от того, что ему
предстояла встреча с Фёдором.

Камия свалил, оставив его тут одного, и обещал, что Достоевский придёт
очень скоро. Почему-то на секунду мальчику это обещание показалось
угрозой.

Вообще, для Чуи была очевидна причина, по которой он хотел встретиться —

спросить совета. Сколько бы времени не проходило с тех пор, как Накахара
был найден и пойман Дазаем, он не мог снова доверять ему до конца. Что-то
его смущало во всей этой идеальной криминальной жизни. Вроде бы всё, как
он хотел в детстве. И Дазай рядом, и живут вместе, и семья у них…семья.

Не совсем семья, если быть откровенным. С одной стороны изменения в их

отношениях Чуе казались чем-то неизбежным — в силу возраста, опыта и
других мелких вещей, как говорил Камия, а с другой стороны… Дазай не
особенно изменился с того времени. Он чертовски изменился с момента ухода
из приюта, но совершенно никак не поменялся с того утра первого июня,
когда сидел с ним в кафе и уговаривал уехать в Лондон. Чую это
настораживало, Чуе нужна была поддержка. Он хотел видеть её исключительно
в Осаму, но как ни старался — не мог. Он не мог ему до конца простить
того предательства, он не мог до конца быть откровенным с ним. Именно
поэтому он так быстро согласился на предложение Камии; легко ему соврал.

Правда, в доме Коё Чуя ощущал, что именно в тот момент, он может ему
верить. Он мог ему рассказать в тот день всё, что произошло. Мальчику
думалось, что Дазай бы его понял и защитил, а в следующую секунду ему
казалось, что он разозлился бы и запер его от чужих глаз подальше. Снова
один в квартире, под охраной.

Оставаясь по-прежнему самым лучшим в глазах Чуи, Дазай был не самым

доверенным. А после него всегда шёл лишь Фёдор. Взрослый рассудительный
Фёдор, который может подумать за них троих. Ещё и сделать вид, что глупый
Чуя или не слишком усердный Дазай сами к этому пришли.

Чуе чудилось, что именно Фёдор мог дать ему ответы на все вопросы. Почему
Дазай тогда решил от него отказаться? Почему он столько времени не мог
выйти с ним на связь? Причины Огая теперь звучали смехотворно, слова Кёты
набатом отдавались в голове. Фёдор для Чуи спустя годы начал олицетворять
нечто абсолютно мудрое и правильное, то, что всегда его направит.

Стыдно признаться, но иногда Чуе нравилось, что его направляют. Он был

избалован чужими опекой и вниманием. Он не хотел принимать решения сам.
Все решения, которые он принимал самостоятельно, так или иначе приводили
его к какому-нибудь кошмару. И лишь Дазай его вытаскивал из очередного
дерьма.

Да и Осаму многое недоговаривал — Чуя это видел с самого начала. Он не

хотел поднимать темы приюта, мальчик это ощущал. Но причина ведь не могла
быть в том, что Чуя когда-то оттуда сбежал? Что плохого могло случиться,
если Накахара бы узнал что-то о Макото или Сузуки?

Теперь, конечно, когда юноша знает, что Фёдор с Камией состоят во

вражеской организации, его настороженность была очевидной, но ведь не все
их старые знакомые в ней состоят, так?

Все эти мысли роились в голове, сталкивались друг с другом и мешались.

Чуя готов был простить Дазая окончательно, но лишь после того, как
разберётся со всем, что произошло за эти несколько лет. В конце концов,
он слышал лишь одну версию истории. Ту, которую давали ему Дазай с Огаем.
Наверняка, у Фёдора есть другая. Может, он даже захочет помириться с
Дазаем? Было бы неплохо снова стать друзьями.

Конечно, до этого момента Чуя никогда не называл Фёдора другом даже у

себя в голове. Его максимумом был «наставник», но когда прошло столько
лет, когда каждое воспоминание о доме и людях в нём отдавалось тупой
ностальгической болью под сердцем, Чуя готов был их всех назвать
друзьями. Он раскидывался этими людьми, а по факту, у Накахары никого и
никогда не было, кроме случайно образовавшегося Дазая. Дальше уже
появился Огай, но он не семья. Он покровитель, начальник, босс. А вот
Фёдор…он был почти претендентом в семью. Особенно после того, как Дазай
ушёл. Да и до этого тоже. Достоевский всегда проявлял к нему интерес, а
потом переключился на заботу. Да, он был колючим, опасным и временами
страшным, но со временем мальчик полностью перестал его опасаться. Он
когда-то научился доверять ему, и с тех пор Фёдор ни разу не подорвал
этого доверия, в отличие от того же Дазая.

Теперь Чуя собирался выяснить, почему Достоевский конфликтует с портом,

как он на самом деле к нему относится и спросить совета о Дазае — что с
ним произошло за те четыре года, что он провёл вне приюта.

Да и если чисто по-человечески, юноша скучал по Достоевскому. В конце

концов, он ему не чужой человек. Так почему он должен оглядываться на
свой статус, чтобы встретиться со старым знакомым? Даже наставником. Это
просто до абсурда несправедливо, — так думал об этом Чуя.

Поднимаясь по обшарпанной старой лестнице, Достоевский думал примерно о

том же. Он размышлял, каким мальчик стал, представлял их разговор и
прокручивал его у себя в голове, пытался понять, насколько мелкий в курсе
ситуации, но приходил к выводу, что он совсем не в курсе, так как чёрт
знает сколько времени провёл в неведении и под контролем Огая.

Ступая на порог старой квартиры, которая когда-то досталась Фёдору от

приюта и первое время была единственным его пристанищем в этом мире,
парень тяжело вздохнул и поднял, наконец, голову.

На старом обшарпанном диване, в свете жёлтой лампы он рассмотрел уже

совершенно взрослого юношу, в белоснежной рубашке, всё с теми же
непослушными рыжими кудрями и, к его большому счастью, всё с теми же
горящими огромными глазами наивного ребёнка.
Когда они пересеклись взглядами, то на несколько секунд образовалась
полная тишина. Весь мир отступил, в тот момент не существовало статусов.
В тот момент существовал семнадцатилетний Фёдор Достоевский и
одиннадцатилетний Чуя Накахара — сироты, отбывающие свои сроки в одном
детском доме. Фёдор шумно выдохнул, не выдерживая этого взгляда, а Чуя
поднялся на ноги слишком резко. Он сделал было шаг, но быстро тормознул,
начал размышлять о том, как себя вести, но Достоевский решил всё за него.

— Брось, иди сюда, — притягивая мальчика, чтобы крепко обнять, выдохнул

Фёдор.
Чуя вцепился в него, как утопающий в единственный спасательный круг.
Ноздри забил запах чистой куртки и медикаментов, почему-то, а Фёдора
окутало давно забытое и непривычное тепло чужого тела. Маленького, но
согревающего. Такого, что казалось, хватит обогреть всех бездомных в этом
мире.

Они стояли так несколько минут, молча осознавая встречу. Встреча, которая
обоим далась с огромным трудом. Фёдор долго её ждал, долго продумывал и,
в итоге, всё шло совсем не по тому сценарию, который он себе нарисовал.
Но с Накахарой, как показывает практика, все сценарии и планы бесполезны.
Он умудрялся рушить абсолютно каждый, который так или иначе создавал на
его счёт Достоевский.

— Дай посмотреть, — отстранив от себя юношу, потребовал Фёдор. Он жадно

рассматривал мальчика, которого помнил совсем маленьким цыплёнком, а
теперь перед ним стоял один из опаснейших убийц этого города. Но щемящее
чувство нежности всё равно так и не отпускало. — Думал, ты будешь выше.

— Заткнись, — закатил глаза Накахара, тоже рассматривая старого

знакомого.

Ну, Достоевский, ожидаемо, почти не изменился. Стал немного выше, немного

шире, а вот лицо и даже причёска — всё те же. Всё так же устало на него
смотрит. Но в этот раз без оттенка настороженности или опасения. В тот
момент Фёдор смотрел на него с неприкрытой нежностью, которую мальчик
видел в этом тёмном взгляде крайне редко.

— Я скучал, — улыбнулся Чуя, когда первый шок прошёл.

— Ну, — Фёдор отвёл взгляд и отпустил его плечи. — Не могу сказать того
же. Разве что, немного.

— Неужели тебе было не скучно без меня? — распахнул глаза Накахара.

— О, я едва-едва успел отдохнуть от твоих закидонов за эти года, —

хмыкнул с улыбкой Достоевский, усаживаясь на диван. — И ты всё-таки начал
курить, паскудник, — замечая на тумбочке у дивана два бычка в пепельнице,
цыкнул парень.

Чуя рассмеялся, узнавая в этом человеке старого-доброго ворчливого

Фёдора. Некоторые вещи никогда не меняются, и это к лучшему.

— Что это за место? — сев рядом с ним, поинтересовался юноша.

— Моё…наследство? — поморщился Достоевский, оглядываясь. — Я жил тут

какое-то время после выпуска.

— Что тогда произошло? Ты исчез, даже…

— Так вышло, — меньше всего желая объяснять мальчику причины своей

занятности, оборвал его Фёдор. — Главное, что сейчас — мы смогли
встретиться.

Чуя нахмурился, мгновенно просекая подтекст.

— Почему?

— А ты не догадываешься? — удивился парень. — Камия сказал, что ты смог

кое-что выяснить обо мне.

— Ты о «Крысах мёртвого дома»? — уточнил юноша. — И что? Ты же просто

член вражеской организации, это никак не меняет…

— Малыш, я не просто член вражеской твоей организации. Я — её создатель.

Парень распахнул глаза, не веря до конца в то, что только услышал.

Создатель? То есть, всё это время Фёдор осознанно гадил порту, зная, что
они с Дазаем стали членами исполнительного комитета? Как долго это
продолжается? Зачем он её создал? Ведь Осаму ушёл из приюта именно в
порт, он стал там работать раньше, чем даже Достоевский выпустился и смог
организовать нечто подобное. Они больше не друзья? Что между ними
произошло за эти годы?

— Все твои вопросы написаны у тебя на лбу, — усмехнулся парень, схватив

со стола накахаровскую пачку сигарет. Юноша было тоже к ней потянулся, но
отхватил подзатыльник. — Может, Дазай тебе и разрешает курить, но я нет.
Ты сердечник.

— Это такой бред, — недовольно фыркнул Чуя, наблюдая за тем, как

Достоевский подкуривает.

— Бред или нет — ни одной сигареты при мне, ясно?

Чуя фыркнул, скрестив недовольно лапки на груди.

— Что произошло за эти годы? Я ничего не понимаю, — пожаловался юноша. —

Ни тебя, ни Дазая. Столько людей потерялись, я не имею ни малейшего
представления о том, что происходило.

— Это не удивительно, — рассматривая белёсые клубы в свете старой лампы,

пожал плечами Фёдор. — Огай очень осторожно относится к информации.
Особенно к той, которую ты получаешь.

— Огай? — удивился Накахара.

— Ну, и Дазай тоже. Ты до сих пор не в курсе того, что они успели
сотворить за эти годы.

— Ты мне расскажешь?

— Не уверен, что ты всему поверишь, — качнул головой Фёдор. — В конце

концов, ближе их у тебя никого нет.

— А ты?

— Я? — парень усмехнулся. — Я не смог тебя вытащить, не смог быть рядом,

когда ты в этом нуждался. И я, как и все, считал тебя мёртвым. Думаешь, у
меня есть право рассчитывать на твоё доверие?

— Дазай после всего рассчитывает, — удивился Накахара.

— Он всегда был очень нахальным, — хмыкнул Фёдор с печальной улыбкой. —

Как бы там ни было, я расскажу тебе то, что произошло со мной. Но только
слушай, не перебивай. Все вопросы после.

— Как скажешь, — пожал плечами Чуя.

Фёдор поглубже затянулся и потушил недокуренную сигарету. Он так и не

стал заядлым курильщиком и искренне не понимал, почему другие это делают.
Хотя, дрожь в руках сигарета всё же уняла. Впрочем, Достоевский всегда
умел владеть собой.
— Когда я выпустился, то попытался поступить в медицинский. Получилось.
Но проучился я там недолго. Денег не хватало, мне надо было срочно решать
финансовый вопрос.

— Пока не сильно отличается от остальных, — заметил Накахара, получив

недовольный взгляд в ответ. Чуя тут же примолк.

— Мне подвернулся вариант с кое-какими веществами. Лаборатория

производила наркотики, они искали лаборантов. Ну, я и согласился с ними
поработать, платили неплохо, так как были определённые риски. Там я
познакомился с разными людьми. Но человек, который держал эту
лабораторию, был полным идиотом. Его дела шли в убыток. И тут мы
синтезируем наркотик, подходящий для эсперов.

Чуя распахнул глаза, осознавая, насколько тесен мир.

— Да-да, — заметив его удивление, кивнул Фёдор. — Я быстро сообразил, как

заработать на этом денег. И не только я. Мы убрали человека, который
только и делал, что разбазаривал ресурсы организации, занимаясь
перекупкой оружия. Так и появились «Крысы мёртвого дома».

Накахара вздохнул и попытался снова взять сигареты, но отхватил по

пальцам, а пачка исчезла в кармане куртки Фёдора.

— Мы были не слишком известны, и нас это устраивало. Постепенно мои

компаньоны начали наглеть, а я понял, что в моих руках есть не просто
волшебный порошок, способный обеспечить меня доходом. Я понял, что в моём
распоряжении есть гораздо более ценный ресурс — люди.

Чуя недовольно поморщился. Он, конечно, знал, что мафия тоже

рассматривает людей, в первую очередь, как ресурс, но ему от этого легче
не становилось. Он ненавидел подобное.

— Небольшая численность организации играла мне на руку. Мы, если можно

так выразиться, исчезли с радаров, но вот наша деятельность сказывалась
на всём городе. Портовая мафия заметила нас. Не скажу, что ставил себе
цель конфликтовать с ними, но рано или поздно все организации этого
города так или иначе конфликтуют с портом. Начались облавы на
лаборатории, многие умерли, мы залегли на дно. Формулу порошка они
украсть так и не смогли, её знал только я. Записей об этом не осталось,
работающих со мной на тот момент людей не было в живых.

— Ты убил их? — всё же не выдержал Накахара.

— Я, — кивнул Фёдор. — Меня уже не интересовал обычный наркотрафик, а они

стали добиваться распространения нашего имени. Это было ни к чему. Мы
решили вопрос честно — боем. Я вышел победителем, и я забрал организацию
себе. На тот момент порт уже пытался нас прижать. И тогда я впервые
пересёкся с Дазаем.

— Он говорил, что ничего о тебе не знает.

— Конечно, не в его интересах рассказывать тебе то, что тогда произошло.

Кому из нас верить — решай сам. Я лишь скажу, как мне всё это виделось
тогда и видится сейчас, — парень на секунду прервался, обдумывая то, что
хочет сказать, а потом вздохнул и продолжил, откинувшись на спинку
дивана. — Осаму, догадавшись о том, что я имею отношение к организации,
которая поставляет новый кокаин, попытался переманить меня на сторону
порта. Мол, Огай тебя примет, а скоро и Чуя присоединится, почему бы не
поработать вместе? Кому от этого хуже? Но я никогда не собирался работать
на Огая. Никто об этом не знал, но он имел отношение к смерти моих
родителей, — Накахара распахнул глаза от шока. — Может, я тебя удивлю, но
Мори Огай имеет отношение к смерти почти всех влиятельных людей в этом
городе. Мы никогда особенно с ним не ладили, но его покровительство пошло
дому на пользу, и я это принял. Я не испытывал к нему настоящей ненависти
на тот момент, но и работать на него я отказался, едва он предложил.

— Кем были твои родители? — спросил Накахара.

— Химиками, — буркнул Фёдор. — Они приехали из России по приглашению

Огая, в поисках убежища, работали вместе с ним. Но когда они перестали
быть ему полезны, а власти нашли их, он сделал вид, что не имеет к нашей
семье никакого отношения, хотя обещал поговорить со своим боссом,
предоставить им защиту. Никто не вдавался в подробности, их просто не
стало. А меня отправили в детский дом. Мне было семь лет. Ещё через
несколько лет случилась та ночь, после которой я вновь встретился с
Огаем. Мы сразу узнали друг друга, но я сделал вид, что ничего не знаю о
том, как он причастен к смерти моих родителей. Я понимал, что мне
придётся жить в доме, который находится под его контролем, поэтому решил
не высовываться.

— Это очень мерзко звучит.

— Да, так и есть, — сказал Фёдор. — Я жил, как крыса, в углу, боясь
высунуть нос. Но потом всё начало меняться. Появился Дазай и, ожидаемо,
заинтересовал не только меня. Я не хотел, чтобы он уходил в порт, но
Осаму был сам в этом заинтересован. Он был потерянным ребёнком,
неприкаянной душой, он когда-то видел в Огае успокоение, поэтому с
готовностью согласился на всё, что тот ему предложил…а потом появился ты.

— Я? — опешил мальчик.

— Да, — кивнул Фёдор. — Дазай уже был глубоко в это затянут, он был под
влиянием Огая. И он уже понимал, что это для него значило. Но тебя
захотел оградить. Это то единственное верное решение, которое он когда-то
принял относительно тебя. Я поддержал его в этом.

— Почему?

— Из-за твоей силы, Чуя. Она слишком разрушительна и опасна. Такой

человек, как Мори Огай, и так имея почти безграничную власть, не должен
этим владеть. Даже не оглядываясь на мою ненависть к нему, даже не
оглядываясь на наши статусы. Чисто по-человечески, Огаю не должна была
достаться такая сила. Уже позже я узнал, что он был ею благословлён.

— Что это значит? — не понял Накахара.

— Не бери в голову, это не имеет к основной истории никакого отношения, —
качнул головой Фёдор. — Когда мы встретились с Дазаем, он рассказал, что
не видел тебя уже почти два года. Я был в шоке. Сказал ему, что вам нужно
встретиться. Когда уходил, я надеялся на то, что он не оставит тебя,
будет рядом, когда нужно, но Огай не позволял. Он действительно не
позволял ему быть с тобой рядом, лишь бы не потерять двух потенциальных
соратников.

— Каким образом?

— А ты сам подумай. При влиянии и силе Дазая, при его знаниях, и при его
нежелании отдавать тебя в руки порта, что ему мешало забрать тебя и
сбежать? Откровенно говоря, я надеялся, что он так и поступит. Но Огай
заглянул гораздо дальше в будущее и полностью пресёк ваши контакты.

— Мне они говорили другое, — качнул головой Чуя.

— Я уже предупреждал, что расскажу так, как это виделось мне. Как бы там
ни было, я отказался от перехода в порт. Дазай тогда не понял, что
говорил с лидером «крыс», а я не стал ему этого открывать. Я понял, что
мы встали с ним по разные стороны шахматной доски и принял это. Огай
забрал себе сильного короля, но отдавать ему королеву я не собирался.

— Что это значит? — нахмурился Чуя, уже, в общем-то, догадываясь.

— Он забрал у меня Дазая, едва я рассмотрел в нём что-то важное для себя.
И он собирался присвоить себе тебя. Но ты, малыш, слишком сильная фигура.
Честно сказать, на тот момент меня больше волновал перевес в силе, нежели
твоё душевное равновесие, поэтому я придумал план, по которому смогу
забрать тебя добровольно. Ты держался за Дазая, мне было нужно, чтобы вы
разругались. А как это сделать? Вы же самые близкие друг другу.

— Только не говори, что…

— Да, — кивнул Достоевский. — Я выждал удачный момент, нашёл подходящего

человека и подослал его к тебе. Цукаса — создавал иллюзии. Всё, что тогда
произошло, не происходило на самом деле, — Фёдор виновато посмотрел на
Чую. — Всё это было у тебя в голове. И мне жаль, что так вышло. Но я
надеялся, что нечто подобное рассорит вас с Дазаем.

— Но это не рассорило, — прищурился Накахара, заметно злясь. Фёдор

сжалился и вернул ему пачку, мальчик незамедлительно затянулся.

— Именно. И я решил сыграть на твоём обострённом чувстве верности. Я даже

свёл твоих родственников с твоей потенциальной невестой, — усмехнулся
Достоевский. — Я знал, что Дазай уцепится за мысль оградить тебя от
мафии. На тот момент он уже окончательно понял, во что Огай пытается тебя
втянуть. И это подействовало. Но я не рассчитывал на то, что ты окажешься
таким глупым, что сбежишь.

— Глупым? — искренне оскорбился мальчик.

— Именно, глупым. Это было очень опасно, малыш. Особенно, в тот момент.
Для меня до сих пор загадка, как ты смог тогда не только выжить, но и
спрятаться. Я долго думал, что ты мёртв. И это злило меня ещё больше.
Огай отнял у меня родителей, забрал Дазая, превратив его в последнюю
мерзость, собирался забрать тебя, и даже тут не уследил! Я винил в этом и
себя, и его, и весь мир. Ты мне не чужой, в конце концов. Вы были важны.
У меня никого не было, кроме тебя и Дазая. Я не мог простить Огаю того,
что он снова всё у меня отобрал.

— А Камия? — распахнул глаза Чуя.

— Камия? — искренне удивился Фёдор. — При чём тут он?

— Как, а вы разве…

— Это очень несмешная шутка, малыш, — серьёзно сказал Достоевский. —

Камия — озабоченный кусок идиота, который мыслит понятиями «хочу» и «не
хочу», не более того. Для меня загадка, почему он ко мне привязался. Но
когда я его встретил и предложил присоединиться — он с готовностью
вступил в организацию, и за годы много раз мне помогал. По крайней мере
тем, что вовремя подворачивался под горячую руку.

— Ты ужасен! — чуть ли не плача от досады, ужаснулся Накахара. Он-то себе

выдумал счастливую сказку про долго и счастливо, и до последнего
надеялся, что слова Камии — это тяжёлый период в их отношениях. А на
самом деле, он ещё всё видит в розовом свете и всё в разы хуже, чем он
описал.

— Какой есть, — развёл руками Фёдор. — Как бы там ни было, это вся
история. Время вопросов.

Мальчик задумался, затягиваясь. Вопросов было миллион, они все мешались в

его голове. После услышанного он одновременно злился на Фёдора, злился на
Огая, но при этом ему было чертовски жалко этого юношу. Чуе было также
обидно за себя, но всё это было так или иначе понятно, а вот…

— Почему ты так стал относиться к Дазаю? Почему считаешь его мерзостью?

— Я не должен тебе этого рассказывать, — покачал головой Достоевский.

— Нет уж, говори, раз начал.

Парень тяжело вздохнул.

— Дазай много всего совершил за годы в мафии. Он стал страшным человеком.

Уверен, до тебя уже доходили отголоски его тёмной славы. Но на пике своей
жестокости он находился в тот период, когда ты сбежал из приюта. Он
творил такие вещи, которые даже мне кажутся абсурдными, хотя поверь, я
многое повидал.

— Это не новость, что Дазай жесток.

— Ты прав, это далеко не новость, но он не всегда был таким. Да, он был

циничным, да, эгоистом, да, в чём-то несправедливым, но он никогда не был
безрассудно жестоким. Он стал таким в порту.
— Что конкретно произошло?

— Много чего на самом деле, — сказал Достоевский. — Но апогей его

безумства случился в год, когда ты должен был выпускаться из приюта.
Разумеется, Осаму тогда пришёл туда. На тот момент было много
выпускников-эсперов. Я тоже был заинтересован в вербовке новых членов
организации. Был там юноша, как я выяснил к тому моменту, твой друг —
Кёта.

Накахара распахнул глаза от удивления.

— Ты знал его?

— Я знал о его способности. Управление огнём. Это большая редкость, когда

природные способности были сильными и подчинялись контролю. На Кёту к
моменту выпуска не только порт нацелился, но и мы, и кое-кто другой.
Дазаю он отказал. Он был уверен, что ты мёртв и винил его в этом. Я же
просто не успел. Не желая пересекаться с портом, я пришёл в приют слишком
поздно. Кёте предложили место в другой группировке. Она конфликтовала с
Портовой мафией, полагаю, поэтому он и согласился.

— Он тоже стал преступником? — удивился Чуя.

— Да, — кивнул Фёдор, замечая, что пацан подкуривает следующую, но не

стал возражать. — Я долго за ним гонялся, хотел выгадать момент, чтобы
предложить присоединиться ко мне. Всё же, человеческий ресурс чертовски
важен, как ни крути. Особенно, для небольших организаций. Но я снова не
успел. К тому моменту у них произошла стычка. Портовая мафия полностью
уничтожила организацию, а Кёту взяли в заложники.

У Накахары перехватило дыхание, когда он понял, что Дазай ему соврал о

том, что ничего не знает о нём. Он не должен был, ни при каких
обстоятельствах, умалчивать о том, что когда-то брал Кёту в заложники.

— На тот момент за Дазаем водилась слава лучшего дознавателя. Он мог

разговорить любого, умел полностью стереть личность человека, оставив
лишь послушного болванчика с нужной способностью. Но Кёту не было смысла
пытать, он всё равно не мог сказать чего-то важного об уже умершей
организации, — Фёдор взял в пепельнице недокуренную сигарету и снова
закурил. — Я точно не знаю, что тогда произошло. Но мой человек, который
должен был забрать Кёту из порта, сказал, что тот умер. Дазай запытал его
до смерти.

Чуя застыл с сигаретой у губ, уставившись на Достоевского, как на идиота.

Его последние слова отдались чем-то очень острым в груди и в голове.

— Ты врёшь, — отрезал Накахара.

— Можешь думать, как хочешь. Тебе решать кому верить — мне или Дазаю, но…

Фёдор осёкся, заметив, что сигарета выпала из пальцев мальчика, а сам он

схватился за грудь, зажмурив глаза. Достоевский тут же отшвырнул свою
сигарету в пепельницу и подлетел к нему, сев напротив.
— В чём дело? Тебе плохо?

Накахара покачал головой, зажмурившись и тяжело задышав. У него

перехватывало дыхание, резко закружилась голова, рука начала отниматься.
Навалилась такая слабость, а в груди было так больно. Он не понимал,
болит ли это сердце, или его душу рвёт на части от того, что всё это
время он любил человека, способного на подобное. Человека, который отнял
у него другого важного и, пожалуй, самого светлого парня, которого Чуя
когда-либо знал.

Пока у юноши темнело перед глазами, а Фёдор кому-то звонил, в голове Чуи
вырисовывались образы шестнадцатилетнего пацана с тёмными волосами и
тоннами пирсинга в ушах. Он видел перед собой его улыбку, его неуместные
и местами глупые подкаты, а пальцы рук кололо, будто на них всё ещё
оставались отголоски его объятий, когда они прощались в том июне.

К тому моменту, как Чуя окончательно закрыл глаза, отключившись, его щёки
увлажнились солёными слезами, а внутри укоренилось осознание того, что он
больше никогда в жизни не увидит той светлой широкой улыбки своего друга,
который когда-то понял его и принял таким, каким Чуя всегда был, даже
несмотря на всю ту боль, которую он ему причинил.
Комментарий к Часть 40
кто-то мне написал в комах "понеслась пизда по кочкам..." -
именно так.
я хотел сделать эту главу побольше, но всё же, стекло надо дозировать.
снова на первый план выходят старые персонажи, спокойно пожили, хватит :з
если кому-то были не понятны мотивы Фёдора и Чуи, то, как вы можете
видеть, я очень стараюсь подложить всему этому обоснуй. мне кажется, от
этого страдает общее повествование, но оставлять недосказанность в чём-
либо, кроме мелких деталей, мне не хочется.
и если у вас остаются какие-то вопросы относительно коннекта с прошлыми
частями, пожалуйста, скажите мне об этом! потому что сейчас я пишу
заключительный кусок истории, и другого момента ответить на оставшиеся
вопросы у меня не будет. самому уследить за всем этим тяжело, но я
пытаюсь. пасхалки, если кто-то их замечал, начали раскрываться, но я могу
забыть какие-то из них, а мне бы этого очень не хотелось :з
спасибо всем за отзывы и за то, что составляете мне компанию в моей
сычевальне ^^
п.с. я не слишком силён в теории, относительно игры в шахматы, но
попытался сравнивать с ними. за достоверность сравнения не ручаюсь.

========== Часть 41 ==========

Сидя в кабинете Огая и пытаясь ему отчитаться в том, каким таким образом
они упустили ценного заложника, Дазай ощущал странное непривычное ему
чувство. Чувство бунтующей интуиции. В тот момент он физически ощущал,
что происходит что-то плохое, но не мог чётко понять, что. В общем-то,
всё, что в ту ночь происходило, было плохим. И самым худшим было
похищение Чуи.

— То есть, ты специально его подлечил и выпустил? — уточнил Огай,

закуривая.
— Да. Но Хиротсу его упустил. Видимо, он тоже попался под действие
иллюзии.

— Ты не думал, что тебе самому надо заняться слежкой? — вскинул брови

Мори.

— Я был занят допросом бабы из отеля, — скрестил руки на груди парень. —

Тем более, я всё равно многое не ставил на Цукасу. Он не настолько
идиот, чтобы привести меня прямо к Достоевскому.

— Чуя у него? — хмуро уточнил Мори.

— Да, — кивнул Дазай. — По описанию женщины, Чуя встретил в отеле Камию.

Вероятно, они пытаются перетянуть малыша на свою сторону.

— Он и тогда пытался это сделать, верно? — уточнил Огай.

Мори за эту ночь узнал достаточно много подробностей о том, что случилось
в тот год, когда Накахаре было шестнадцать. И мужчина пока не мог
определиться с тем, хорошие это новости или плохие.

— Фёдор никогда не говорил, но у вас с ним был какой-то конфликт, да? —

игнорируя вопрос Огая, спросил парень, поднимаясь со стула, чтобы пройти
к бару.

Он сейчас был чертовски спокоен. И был он таковым лишь потому, что был
пьян. Судя по всему, тормозить юноша не собирался.

— Не лично с ним, — слегка поморщился Мори. — Но у него есть причина меня

ненавидеть. Полагаю, даже не одна.

— Думаешь, он способен угрожать организации из ненависти лично к тебе? Я

так и не разобрался, как он относился к Чуе, но он пытался уговорить меня
спрятать его от тебя. На тот момент я не понимал, почему ты не давал нам
видеться, но сейчас…

— Какой смысл ворошить прошлое? — оборвал Мори. — Даже если бы ты

попытался спрятать от меня Чую тогда, я бы вас нашёл. Он — мой сын. И
никто не посмеет его забрать, ясно?

Осаму снова пренебрежительно фыркнул, наливая виски в бокал. Хорош,

блять, папаша.

— Я найду Чую. Найду и спрячу. Больше никто не сможет его забрать у меня.
Но, скорее всего, он больше не будет так ко мне лоялен. Уверен, Фёдор уже
успел рассказать ему о самой тёмной части моей биографии.

Огай вскинул брови от удивления.

— Существует то, что может вас рассорить?

— К сожалению, — вздохнул Дазай и выпил виски залпом. — Мне нечем будет

крыть, когда дело дойдёт до серьёзного разговора. И тогда его опекой
придётся заняться тебе.
***
Когда Чуя открыл глаза, то перед ними уже не было образа Кёты. Глаза у
него болели и сохли от слёз, а перед его лицом расплывалась картина
незнакомого помещения. Кто-то называл его по имени, кого-то звал, а через
секунду мальчик увидел Фёдора. Он у него что-то спрашивал, но Накахара
лишь покачал головой, пытаясь сесть. Правда, сесть так легко не
получилось, в груди тут же закололо, голова закружилась, и его уложили
обратно.

— Не дёргайся, — регулируя что-то на капельнице, попросил Достоевский. —

Прости, не стоило это всё на тебя вот так вываливать.

— Стоило, — прохрипел Накахара, снова прикрыв глаза.

Лишь вспоминая о том, что услышал, они снова увлажнились. Чуя всхлипнул,
пытаясь руками стереть непрошенную влагу, голоса тут же стихли. Голос
Фёдора попросил всех выйти, а сам он присел на кровать рядом с ним,
принимаясь гладить по голове и убирать волосы от лица плачущего юноши.

— Ну, успокойся, — попросил парень, положив прохладную ладонь на горячий

лоб. — Тебе нельзя сейчас нервничать. Опять давление подскочит.

— Как он мог? — всхлипнул Накахара. — Как он мог убить его? Он знал, что
Кёта для меня значил. Он всё знал…

— Давай поговорим об этом позже, — сказал Фёдор. — Сейчас тебе нужно

успокоиться. Посмотри на меня.

Чуя снова вытер щёки и, всхлипнув, нехотя открыл глаза. Картинка больше
не расплывалась. Он находился в чём-то похожем на номер в отеле, но
обстановка была не такой формальной. Тут были какие-то личные вещи, даже
лёгкий беспорядок.

— Мы находимся в штабе моей организации, — пояснил Достоевский. — Тебе

что-нибудь нужно? Воды?

— Нет, — качнул головой Чуя, пытаясь перевернуться. Но перевернуться ему

не давала капельница, торчащая из руки. — Я просто посплю, если ты не
против.

— Конечно. Если что, у входа будут дежурить. Просто крикни. Ладно?

— Как скажешь, — буркнул мальчик, раздосадованный теперь ещё и своей

неуместной истерикой.

Когда Фёдор ушёл, Чуя поглубже вздохнул и попытался перелечь так, чтобы
уткнуться посильнее лицом в мягкую подушку. Он лежал лишь в рубашке и
брюках, а накрыт был пледом. Но это был хороший тёплый и мягкий плед, а
Накахаре как раз хотелось оказаться где-нибудь в тепле и мягкости,
свернуться комочком и исчезнуть.

Слёзы так и не хотели останавливаться бесшумно заливая подушку. Это были

слёзы скорби, слёзы обиды, слёзы досады, слёзы безысходности. В ту ночь в
юноше что-то сломалось и поменялось местами. В ту ночь он вдруг понял,
почему все так боятся Дазая. Наверное, он бы тоже его боялся. Монстра, в
прекрасной оболочке, который приручался только одним маленьким человеком.

Поразительно, но Накахара каким-то образом оказался не только одним из

сильнейших эсперов, но и рычагом давления на самого опасного эспера.
Только ему этот факт не приносил радости. В ту ночь мозаика сложилась.

Чуя понял, почему каждый раз Дазай что-то ему недоговаривал. Понял,
почему он изменился. Понял, почему с ними всё это произошло. Ему было
даже плевать на свинью, которую подложил ему Фёдор. Накахара это всё
давно пережил и отпустил. Единственное, что его не отпускало — это
детская мечта о счастливой жизни с самым дорогим человеком. Человеком,
который оказался не тем, кем юноша всё время его представлял.

Накахаре казалось, что именно с ним Дазай был настоящим — добрым,

заботливым, ласковым паникёром. А оказалось, что только с ним Осаму
притворялся. Другие знали его исключительно как самого страшного и
жестокого убийцу. Чуя понимал, почему он стал жестоким. Он не понимал,
почему не почувствовал этого в нём. Почему не испугался и не сбежал?
Почему спустя столько времени он продолжал за него цепляться, любить его,
хотя прекрасно видел, во что Осаму превратился. Наверное, внутри Дазая
больше не существовало того доброго юноши с печальными глазами. Наверное,
он умер вместе со всеми теми, кого убивали и калечили израненные руки. Он
умирал там каждый раз, когда Осаму причинял кому-то вред. И сейчас от
него осталось лишь жалкое подобие, фантом, который являлся только ради
Чуи.

Сам мальчик, наверное, тоже потускнел и изменился. Больше нет того

наивного ребёнка с нахальным взглядом. Осталась такая же жалкая тень с
затравленными глазами, но глазами, которые так и продолжали смотреть с
безграничным обожанием. Обожанием, но уже не доверием. Чуя правда хотел
ему верить. Он с готовностью принимал любую ложь, которую Дазай ему
скармливал, а теперь он переживал боль от того, что всё это оказалось
ложью.

Конечно, как сказал Фёдор, — это его выбор, кому верить. Но Достоевскому,
почему-то, он сейчас верил больше, чем Дазаю. Тёмному и страшному. В ту
ночь, думая об Осаму, Чуя впервые в жизни почувствовал настоящий страх по
отношению к нему.

***
Проснулся юноша, как по будильнику, в шесть утра. Наверное, это уже была
сила привычки. Он был по уши завёрнут в плед, а капельницы больше не
было. О вчерашнем приступе напоминали лишь головная боль и воспалившиеся
из-за слёз глаза.

Вдохнув поглубже, Чуя медленно сел и принялся осматривать обстановку. Это

была небольшая комната без окон, но с хорошим освещением. Мальчик
насчитал по крайней мере три лампы и подсветку в потолке. Тут было тепло,
а пахло сухостью. Кровать располагалась у стены, рядом с ней был
письменный стол, заваленный какими-то бумагами, а у другой стены
находился книжный шкаф. Довольно тесная комнатушка, на самом деле, но не
лишённая уюта.
Потерев глаза, юноша спустил ноги на ковёр и обнаружил тапочки. Быстро в
них влез, поднялся. Голова слегка закружилась от резкой смены положения,
но это было не критично. Оправив помятую рубашку и забрав волосы на одно
плечо, юноша направился к двери. Правда, стоило ему её открыть, наткнулся
на Камию. У него в руке была тарелка с ложкой, а другой он собирался
открыть дверь.

— Ты уже встал? — удивился парень.

— Да, — хрипло сообщил Накахара.

— А я принёс завтрак, — улыбнулся Камия, запихивая мальчика обратно в

комнату. — Поешь, а потом устрою тебе небольшую экскурсию.

Не то, чтобы Чуя был голоден, но от каши с ягодами решил не отказываться.

Тем более, что она была вкусной. Быстро с ней расправившись под надзором
Камии, Чуя попросил закурить.

— Тут плохая вентиляция, — покачал головой юноша. — Да и тебе это сильно

вредно.

— Мне вредно сейчас не покурить, — ощетинился Накахара.

— Какие мы грозные с утра, — хмыкнул Камия, направляясь к двери. — Пошли.

Выйдя из комнаты, они оказались в коридоре. Обстановка сильно напоминала

отель, но тут уже было заметно грязнее. На старом потрёпанном ковре даже
были следы от чьих-то грязных ботинок.

Они прошли мимо ещё нескольких дверей — Камия объяснил, что здесь они
спят, а этажом выше располагались серверная, лаборатория и парочка
офисов. Не так шикарно, конечно, как в штабе Огая, но народу здесь было
довольно много. Все, кто проходили мимо них, здоровались с Камией и как-
то странно поглядывали на Чую, но больше ничего не говорили.

Поднявшись на второй этаж, они прошли по коридору уже побольше, и

оказались, как Чуя догадался, в серверной. Тут было несколько
компьютеров, за одним из которых сидел Достоевский.

— Привет, — поздоровался он, едва заметил Чую. — Тебе лучше?

— Да, гораздо, — кивнул мальчик, усаживаясь в крутящееся кресло рядом с

ним.

Камия, что-то выслушав от Фёдора, кивнул и ушёл, потрепав Накахару по

волосам напоследок. Чуя недовольно на него поморщился и попытался
пригладить волосы так, как лежали.

— Что-то ты бледный, — склонив по-птичьи голову, вздохнул Фёдор. — Хочешь

чего-нибудь?

— Думаю, я просто переволновался, — покачал головой юноша. — Подобное не

входило в план.
— Верно, — кивнул Достоевский, что-то щёлкнув на клавиатуре. — И теперь я
не могу отпустить тебя так просто, раз пришлось привезти сюда. Прости, но
ты всё ещё член исполнительного комитета, а это место — главный штаб моей
организации.

— У вас тут довольно мило, — фыркнул Накахара, покачиваясь на кресле. —

Но я пока и сам не спешу возвращаться в порт.

— Если ты захочешь, то можешь остаться здесь насовсем, — как бы между

прочим, обронил парень.

— Ты за этим со мной хотел поговорить, верно? — чуть сощурился мальчик. —

Хотел переманить на свою сторону.

— Нет смысла скрывать, это была одна из основных причин, — совершенно

спокойно заявил Достоевский. — Но, что более важно, я просто по тебе
соскучился.

Чуя, не ожидавший таких откровений, слегка покраснел и опустил взгляд.

— А ты?

— Что я? — не понял мальчик.

— Почему пошёл на побег ради этой встречи? Не поверю, что причиной стало
лишь желание поностальгировать со мной о старой жизни.

— Ну, я тоже скучал, — пожал плечами Чуя, удобнее устраиваясь в большом и

мягком кресле. — Но я надеялся, что ты мне кое-что прояснишь,
относительно Дазая. В общем-то, ты и прояснил.

Фёдор, развернувшись к экрану, что-то ещё пощёлкал, при этом начав

обгрызать заусенцы на пальцах, и снова посмотрел на Чую.

— Дазай не такой плохой, как я тебе описал.

— То есть?

— Да, он совершил много мерзких поступков, так же, как и мы с тобой, —

выразительно глядя на Чую, сказал парень.

— Защищаешь его? — прищурился Накахара.

— Ничуть, — качнул головой Достоевский. — Просто, я хочу, чтобы ты

принимал во внимание всё. Он был вынужден таким стать, Огай его таким
сделал, если хочешь.

— Я не понимаю, — нахмурился Чуя. — Разве ты не должен и дальше

продолжать гнуть свою линию о том, какое Дазай чмо, лишь бы я изменил
сторону?

— Будь на месте Дазая, кто угодно, не сомневайся, я бы так и делал, —

кивнул Фёдор. — Но он мне не чужой человек, я помню его другим, чем он
сейчас. И для тебя он очень важен. Ты не можешь откреститься от него
просто так. Ты должен увидеть всё, принять во внимание все детали и
составить собственное мнение о ситуации. Мне не нравится, что это мнение
тебе навязали, сейчас я хочу, чтобы ты разобрался и принял своё решение.
В моей организации нет людей, которые бы сами не хотели в ней быть. Мы не
берём пленных, не заставляем и не угрожаем. Люди сюда приходят
исключительно по собственному желанию, поэтому я не буду на тебя давить.
В моих силах лишь показать тебе ситуацию целиком.

Накахара прикрыл глаза и откинул голову, размышляя над словами Фёдора.

Вообще-то, вступление в мафию было его собственным решением. Оно, когда
было принято, казалось мальчику самым лучшим, верным и безопасным. Ему
когда-то казалось, что Огай защитит их с Дазаем, как никто, не попытается
разделить. Стоило задумываться об этом, когда они не смогли видеться на
протяжении четырёх лет.

— Ты путаешь меня.

— Напротив, я пытаюсь помочь тебе разобраться, — хмыкнул Фёдор,

вернувшись к работе. — А вообще, если хорошо себя чувствуешь, то лучше не
грузись этими мыслями. Отвлекись. Можешь побродить здесь. Возможно,
наткнёшься на старых знакомых.

Чуя распахнул от удивления глаза.

— Кого?

***
В этой организации концентрация людей из старой жизни Чуи зашкаливала,
поэтому, когда он вошёл в один из офисов и увидел там Макото, едва ли
снова не схватился за сердце.

Вот кто-кто, а он очень сильно изменился. Стал ещё выше и шире! И откуда
только в нём столько роста? Лицо юноши слегка огрубело, приобрело более
острые черты, а под глазом появился шрам. Уже старый и совсем белый.
Волосы стали ещё короче, уже не розовые, а обычные — каштановые. Правда,
когда он рассмотрел в вошедшем юноше Чую, то совсем привычно подлетел и
нагло сгрёб в охапку.

Накахара даже потерялся от такого напора в этих медвежьих объятьях. Но он

был так сильно, до щемящей нежности, рад увидеть этого парня, что только
в силу сжатых до боли челюстей, смог не разреветься.

— Ты совсем не вырос! — с восторгом заявил Макото, рассматривая Накахару

во все глаза.

— А тебя на дыбе что ли тут растягивали? — недовольно поинтересовался

парень. Он Макото теперь был едва по грудь. И сильно комплексовал по
этому поводу. Почему все вокруг выше?

— Всё такой же колючий, — снова обняв Чую, улыбнулся Макото. — Я так рад,
что смог с тобой встретиться! И ты не представляешь, как я хотел тебе
врезать за то, что свалил тогда, ничего не сказав.
Чуя хмыкнул, усаживаясь на стул. Эти слова напомнили ему о том вечере и о
мёртвом Кёте, поэтому мальчик поспешил перевести тему.

— Расскажи, что произошло, — попросил он. — Как ты тут оказался? Где

Сузуки?

На вопросе о Сузуки, Макото сильно помрачнел, но быстро собрался, ловя на

себе тяжёлый взгляд Достоевского, что всё это время стоял за спиной Чуи.
Нельзя сейчас было вываливать на Накахару всё разом, а то, не дай боже,
ещё один приступ шарахнет.

— Я тебе всё расскажу, но пойдём покурим? Тут подвал и курить нельзя.

От предложения покурить юноша заметно воодушевился. Правда, Фёдор его

предостерёг, чтобы осторожно, и если что-то почувствует — быстро
возвращаться. Мальчик лишь как-то смущённо кивнул, внутри на самом деле,
радуясь такой привычной, но давно забытой опеке.

Опека Фёдора всегда отличалась от опеки Дазая. Осаму не хотел давать Чуе
и лишнего шага ступать самостоятельно, а вот Достоевский напротив —
заставлял его всё делать самого. Но всегда внимательно следил. Как
наставник и учитель — последний был, несомненно, лучшим. Правда, именно
своей настырностью и гиперопекой Дазай смог так близко подобраться к
Накахаре, намертво его к себе привязать. И это расстраивало Чую. Он
всегда был падким на любые проявление любви и ласки в свою сторону, до
сих пор таким и оставался. Как маленький ребёнок — потрепи по волосам,
ещё конфетку дай и вообще всё, что угодно, делать можно.

Размышляя об этом, Чуя шёл за Макото по железной лестнице наверх. Он был

удивлён, что в подобном этому подвале они смогли всё обустроить
достаточно тепло и сухо. Там была достаточная вентиляция, чтобы почти не
ощущать себя под землёй. Если бы не отсутствие окон, то Накахара бы и
думал, что они находятся на поверхности.

— Выше нельзя, — тормозя на одном из лестничных пролётов, сообщил Макото.

Он уселся на железную ступеньку и придвинул к себе железную банку от
кофе, которая тут служила пепельницей.

— Как символично, — хмыкнул Чуя, слегка поёжившись — тут было гораздо

холоднее, чем внизу.

Он уселся рядом с Макото на холодную лесенку и получил в пальцы сигарету

с ментоловой кнопкой. Подкурив от чужой зажигалки, мальчик с
удовольствием затянулся и выдохнул дым.

— Вы тут много времени проводите? — спросил он.

— Достаточно, — кивнул Макото. — Тут безопасно. Фёдор вообще редко

выходит, чаще гоняя Камию.

— Да, я заметил, — хмыкнул Чуя. — Дазай уже знает о вас. Вопрос времени,
когда он найдёт это место.
— Его не так-то просто найти, — хмыкнул парень. — Тем более, оно не
единственное. Но я не могу тебе этого рассказывать, сам понимаешь.

— Ага, — кивнул Накахара, глядя пустым взглядом перед собой. — Но я

удивлён, что ты тут, а не в порту. Ты же всегда хотел.

— Хотел, — согласился юноша. — Но всё поменялось. Многое произошло за эти

годы.

— Расскажи мне, — попросил Чуя.

— Ну, — Макото глубоко затянулся. — После твоего ухода дом сильно

изменился. Акико, как можешь догадаться, встал во главу угла, Рю начал
наглеть, а Кёта вообще на глаза никому не попадался. Ему было хуже
всех, — Накахара затянулся и попытался незаметно смахнуть выступившие
слёзы. — Вижу, ты уже в курсе, — буркнул Макото. — Как бы там ни было,
нам с Сузуки не оставалось ничего, кроме как дождаться выпуска. Мы
пробовали задавать вопросы Кёте, Дазаю, когда он начал тебя искать, но
никто ничего не знал. Кёта рассказал нам только перед выпуском о том,
почему ты сбежал.

— Он был хорошим другом, — шмыгнув носом, сказал Чуя.

— Наверное, — пожал плечами Макото. — Нам с Сузуки после выпуска

полагались квартиры. Они были ужасными. Мы их продали и сняли нормальное
жильё в нормальной части города. Сузуки поступил в медицинский,
подрабатывал санитаром в госпитале, а я работал то тут, то там.

— Какие молодцы! — искренне поразился Накахара. — Как же так вышло, что

ты тут? Что случилось?

— Дазай случился, — сильно помрачнел Макото. — Я всегда им восхищался, но

тогда он уже был другим человеком. От него веяло не силой, а жестокостью,
страхом. Я всерьёз его опасался. Но денег нам не хватало, а Сузуки хотел
учиться дальше. Дазай предложил ему работу в порту.

— Да ладно? — опешил Накахара.

— Да, случайно как-то с ним пересёкся. Там же тоже есть госпиталь, работа
примерно та же, только её больше. Обещал помочь с деньгами, меня тоже
звал, как наёмника. Но я отказался. Я не хотел убивать. Не мог просто. Я
тогда мечтал о спокойной жизни.

— Угу, — кивнул Чуя, прекрасно понимая, о чём юноша говорит. Они потушили
сигареты, Макото закурил вторую.

— Сузуки быстро втягивался. Знаешь, он был очень хорошим, как врач, я

имею в виду. Вроде, всегда такой ипохондрик, эгоист, а когда мне о
пациентах рассказывал, у него глаза светились. Он много работал, его
быстро повысили. В санитарах он не засиделся, даже без полного
образования. Практики у него было, хоть жопой жри, сам понимаешь, как там
в порту с этим. Он заинтересовался эсперами, хотел их изучить лучше, их
здоровье, возможности тела. В общем, ему всё нравилось. А недостаток
теоретических знаний он компенсировал практическими. Доучился в итоге
только один год. А потом бросил институт.

— Серьёзно? — опешил Чуя.

— Да, — кивнул Макото. — А что? В порту он уже был доктором, имел даже
свой небольшой штат. Его там ценили. Платили тоже достаточно. Теорию учил
самостоятельно. Он собирался остаться там, даже несмотря на то, что это
опасное место. Я был против.

— И правильно.

Парень как-то затравленно посмотрел на Чую, а потом передал ему половину

сигареты. Накахара взял и тоже затянулся.

— Однажды на порт случилась облава. Тогда разграбили несколько складов и

напали на лазарет. Сузуки должны были эвакуировать, но он и с места
двигаться не хотел, пока не заберут пациентов. Он остался там. На него
это было похоже, он стоял горой за каждого, кого лечил. Вытаскивал их, —
Макото опустил взгляд и сжал уголки глаз пальцами. — Лазарет подорвали в
ту ночь. Он не успел.

Сигарета выпала из пальцев Чуи, так и не дойдя до рта. Он уставился на

старого друга во все глаза, пытаясь осознать и принять ещё одну смерть.
Такую ужасную, больную, но совершенно бесполезную смерть.

— Он задохнулся, — всхлипнув, сказал Макото. — Когда Дазай его звал, он

обещал мне, что это безопасно. Он лично следил за безопасностью этого
госпиталя. Он уверял нас, что ничего не случится. А оно возьми, да
случись, — парень поднял влажный взгляд на Чую. — Именно эта больница.
Та, в которой был Сузуки, ты представляешь?

Юноша не выдержал и опустил голову на колени. Его плечи крупно

вздрагивали от рыданий, а Накахара просто молча сидел и пялился на него.
Чуя не замечал, как по его собственным щекам текут горячие слёзы, как
заходится в глотке сердце, как тяжелеют конечности. Он смотрел во все
глаза на старого убитого горем друга, пытался представить Сузуки в белом
халате, а представлялся только его изуродованный обожжённый труп.

Не найдя никаких нужных слов утешения, Чуя молча обнял Макото и тоже тихо
всхлипнул. Он так много плакал за последние сутки, что это уже начало
казаться каким-то привычным. Сколько же смертей случилось, пока он всего
лишь прятался от Дазая. Сколько из них Чуя сам мог предотвратить? Ни
одной, наверное. Не сбеги он тогда, то оказался бы в Лондоне, далеко от
Йокогамы, её проблем и, наверное, никогда бы уже не узнал, что произошло
с ребятами, воспитывая собственных детей. Может, так оно было бы лучше?

— После этого я возненавидел Дазая, — тихо сказал Макото, несколько придя

в себя. — Я знаю, что прямой его вины в этом нет, но он должен был
оберегать своих людей. У него их сотни, а Сузуки не был очередным. Для
него, может быть, но не для меня. Тебя же он умудрялся всегда беречь и
прятать. А Сузуки нет. Он даже не пытался, потому что был ему никем.
Дазаю важен только один человек, но это неправильно. А если и так, то он
не должен был нам ничего обещать, — парень вытер нос и поднял голову,
снова выщёлкивая сигарету из пачки. — После этого я нашёл Фёдора. Или он
меня — не знаю. Случайно вышло. Он предложил присоединиться к ним, с тех
пор я здесь. Мне было сложно, но знаешь, когда у тебя в жизни не осталось
больше ничего ценного, когда тебе не для кого быть хорошим, убивать
гораздо легче. Я быстро научился.

Чуя вытер слёзы рукой и глубоко вдохнул. Вот значит, как. Макото тут лишь
потому, что тоже ненавидит Дазая. Все его ненавидят, потому что выходило,
что Осаму — последняя мерзость. Как и говорил о нём Фёдор. Тогда почему
же Чуя так за него держится? Кёта был прав, и он держится лишь за
воспоминания о пятнадцатилетнем парне, которого больше не существует?
Наверное. Наверное, Чуя просто был одурачен, одурманен. Он должен был
раньше понять, что такое Дазай Осаму. Понять и бежать подальше, а не
попадаться ему, не поддаваться на взгляды и касания, так похожие на
касания того мальчишки с печальным взглядом. Взглядом, который оживал и
грел, когда его глаза смотрели на Чую.

— Фёдор не хотел, чтобы я тебе это рассказывал, — после паузы сказал

Макото. — Боялся, что тебя снова приступ шарахнет. Ты, кстати, как? Болит
где-нибудь?

— Ага, — глядя перед собой буркнул парень, приложив руку к груди. — Вот
тут. Что-то ломается, трещит и болит уже вторые сутки.

— Жаль, что так вышло. Я тоже когда-то любил Дазая, восхищался им, хотел
быть похожим. Но всё это открыло мне глаза. Надеюсь, что тебе тоже.

Мальчик слегка дёрнулся, его взгляд прояснился. Он настороженно посмотрел

на Макото, который глядел на него прямым тяжёлым взглядом. Интуиция
внутри забила тревогу, завизжала, вызывая стаю мурашек по телу. Накахара
в тот момент почувствовал, что сейчас рядом сидит не его друг, а убитая
горем машина убийств, разозлённый пёс, готовый сорваться с цепи в любой
момент. До Чуи, казалось, только что дошло, что он находится в логове
врага. Под землёй, под охраной. Ему тут же захотелось выбраться и,
наверное, по привычке, захотелось прижаться к Дазаю. Физически ощутить
под пальцами ткань его пиджака, а уже потом разобраться со всем
остальным. Плохая это привычка, на самом деле, — так думать. Но она в нём
жила годами, и так просто едва ли исчезнет.

— Достоевский сказал, что хочет, чтобы я разобрался, — решил перевести

тему юноша. — Но пока я лишь сильнее путаюсь.

— Путаешься? — удивился Макото. Он стал заметно взвинченнее. — Что тут

думать и путаться? Разве, тебе они были не важны? Разве тебе не жаль
Сузуки? А Кёта? Кёта-то вообще был ни в чём не виноват, он умер от его
руки.

— Я знаю! — рявкнул Чуя так громко, что его голос отразился от стен эхом.
— Знаю всё это. Но мне не так просто это принять. Ты не знал его так, как
я. Он был со мной все эти годы, здесь, — положив ладонь на грудь, сказал
Накахара. — Только мысль о нём помогала мне продолжать жить. А когда я
ушёл и два года прятался, я чувствовал себя потерянной куклой. Смысла не
было. И теперь у меня снова пытаются его отнять!
— Никто у тебя ничего не забирает! Ты должен найти другой смысл! Лучше,
чем Дазай. Он не достоин тебя, не стоит и ногтя с твоего мизинца, а
продолжает пятнать тебя чужими смертями и чужой кровью! Он сам в ней
тонет, захлёбывается. В крови Сузуки и Кёты, и миллиона других людей.
Тянет тебя за собой. Опомнись же!

Чуя вскочил с лестницы и только в тот момент почувствовал, что сердце

сильно колет. Все инстинкты внутри него бунтовали и кричали бежать.
Бежать подальше от Макото, от Фёдора, от этого места. Накахаре физически
нужно было сейчас оказаться подальше от всего этого, обдумать всё самому,
а если не самому, то спросить совета. Или спросить о причинах. Почему
Дазай их не защитил? Почему Дазай пытал Кёту?

Проблема была лишь в том, что Чуя уже знал ответы на эти вопросы. Он знал
и боялся себе признаться, оттого путался только больше. В подчинении у
Дазая действительно очень много жизней. Он и правда не может уследить за
всеми. Он может предвидеть многое, но он не может предотвратить всего
этого. Наверное, от этого Осаму по-своему больно, пускай, он этого
никогда и не показывает. Лишь убийство Кёты оставалось для Чуи загадкой.
Но он был не готов отвернуться от самого дорогого человека, не выслушав
его объяснений, не попытавшись взглянуть на ситуацию со всех сторон. Об
этом говорил ему Фёдор. И, хотя сейчас Макото пытался очевидно склонить
его на свою сторону, Чуя собирался последовать совету старого наставника.
Он не будет действовать необдуманно, как позволил себе это со своим
побегом. А ещё он не будет тем, кому хватило ума догадаться, но не
хватило промолчать. Дазай тоже его многому научил. Чуя больше не
собирался всем этим пренебрегать, перекладывая свои проблемы на других.

— Ты прав, — выдохнул мальчик, замечая, что Макото заметно успокоился. —

Но мне всё равно непросто это принять. Идём вниз, тут холодно.

— К-конечно, — слегка растерялся парень. — Извини, что накричал.

Спустимся, и я позову врача.

— Это лишнее, — покачал головой Накахара.

***
По настоянию Фёдора, Чую всё же осмотрел врач. Мальчик предупредил, что
недавно проходил курс лечения, и сильные препараты ему не нужны. Он
попросил что-нибудь, чтобы успокоить нервы. К несчастью, Чуя слишком
хорошо знал названия всех препаратов, которые ему могут дать, а также их
форму выпуска. Поэтому то, что его попросили принять, он оставил за
щекой, а потом выплюнул.

Фёдор навестил его в той же самой комнате через час, мальчик притворялся
спящим, решив, что, скорее всего, его и хотели усыпить. Он пролежал так
несколько часов, притворяясь и обдумывая ситуацию.

Чуе очень не хотелось разочаровываться в Достоевском, тем более, кажется,

он искренне переживал о Накахаре, но разговор с Макото поставил всё на
свои места. Фёдор всегда был с ним максимально осторожен в формулировках,
а вот Макото…он, просто, не сдержался, видимо. Весь этот спектакль был
нужен для того, чтобы рассказать Накахаре неприятную правду и обыграть
всё таким образом, чтобы он думал, что сам принял решение «сменить
лагерь». Но, как бы там ни было, даже если Чуя и решит уйти из порта из-
за того, что сделал Дазай, неужели Достоевский не понимает, что он никак
не присоединится к враждующей группировке, потому что Дазай — это не вся
организация? Есть ещё Огай, которому мальчик клялся в верности.

Наверное, Достоевский наоборот, прекрасно это понимает. Он мог бы легко

вывести Чую из игры, но никак не переманить на свою сторону.

Думать о том, что узнал, у мальчика не получалось. Все его мысли занимала
лишь одна идея — поскорее убраться отсюда. Убраться и спрятаться ото
всех, обдумать всё, что он выяснил, понять, где правда.

Решив, что сон в почти пять часов — это правдоподобно, Накахара поднялся
с кровати. У него затекли мышцы от долгого лежания, да и так, бесило, что
в этом месте чувство времени очень сильно притупляется. Ещё его
неимоверно бесил тот факт, что Фёдор оказался двуличным засранцем, но
это, в общем-то, никогда не было новостью. Оставалось надеяться, что его
приступ не был спланирован, а то хрен знает этого Фёдора.

— Тебе лучше? — улыбнулся Макото, едва Чуя поднялся в серверную.

— Кажется, наоборот, — пожаловался Накахара. — Я отвык спать днём. Мой

организм бунтует против меня.

— Думаю, ужин его успокоит, — разворачивая юношу от компьютеров и

провожая куда-то дальше по коридору, хмыкнул парень.

Они прошли серверную, небольшой коридор и оказались на кухне. Это была

самая обычная кухня с парой больших обеденных столов.

— Мы редко едим все вместе, так как живём по разным графикам, — признался
Макото, что-то доставая из холодильника. — Но Камия позаботился о тебе и
приготовил поесть заранее.

— Очень мило с его стороны, — удивился Накахара. — А в душ тут где-нибудь

можно сходить?

— Конечно, я тебя провожу, как поешь, — улыбнулся Макото.

После еды и душа мальчику заметно полегчало. Он был очень бодрым, спать
не хотелось совершенно, но теперь, когда он знает, что местный народ
может перестать быть резко милым, ему тут было очень некомфортно.

На самом деле, при желании, Чуя бы мог выбраться с помощью способности.

Но приступ слегка его подкосил, сил было не настолько много. Максимум —
хватит вынести парочку дверей. Да и не знал он, насколько глубоко
находился. Использовать способность в таких условиях вслепую очень
опасно. Он может просто спровоцировать обвал. В таком случае, ему нужен
был план.

Единственное, что Накахара смог придумать — это добраться до компьютера и

связаться с кем-то извне. Момента лучше не будет, так как он сейчас
строит из себя ничего не подозревающего дурачка. И так должно оставаться,
как можно дольше.
— Зачем тебе компьютер? — глядя покрасневшими глазами на юношу,
поинтересовался Фёдор.

— А тут есть какие-то ещё развлечения? — вскинул брови Накахара. — Если

да, то я готов выслушать предложения.

— Ну, мы тут работаем, а не развлекаемся, — задумался Достоевский. — Всё

равно…

— Что такого? — состроил невинность Чуя. — Или у тебя есть причины не

пускать меня к технике?

— Вообще, есть, — хмыкнул Достоевский. — Мне не надо напоминать, кем ты

являешься? Где гарантия, что ты не свяжешься с портом?

— Нет гарантий, — развёл руками Накахара. — Но сейчас Дазая и Огая я хочу

видеть меньше всего. Какой мне смысл с ними контактировать?

Достоевский задумался. Ну, с одной стороны, не пускать мальчишку к

компьютеру — чревато. Впрочем, как и с другой.

— Ладно, — вздохнул парень. — Но предупреждаю сразу, всё, что ты делал, я

потом лично проверю.

— Меня это ранит в самое сердце, — заявил Чуя. — Неужели я тебе когда-
нибудь врал?

— Поклянись, что ты не собираешься связываться с Дазаем.

— Клянусь.

Достоевский посмотрел в голубые глазищи и сдался. Накахара всегда был

честным, а если и врал, то так, что всегда заметно. Сейчас он точно не
врал. И это было действительно так. Чуя не собирался связываться с портом
или с Дазаем. Он собирался исчезнуть со всех радаров.

***
Усевшись за самый дальний компьютер, Чуя начал копошиться в интернете.
Смотрел видео, читал новости. В общем, создавал иллюзию активного
безделья. Фёдор сидел от него за несколько столов и вскоре вообще
перестал обращать внимание на мальчишку. Тут-то Чуя и решил
воспользоваться моментом.

Используя скрытый режим, мальчик вошёл в базу данных под своим паролем.
Он, конечно, догадывался, что это можно отследить, но его сейчас подобное
не слишком волновало. По крайней мере, на это понадобится время, так как
тут использовался VPN.

Найдя нужное имя, Чуя быстро запомнил номер телефона и всё выключил,
возвращаясь к просмотру видео. Теперь нужно было раздобыть телефон. Не
то, чтобы юноша был уверен, что выбранный им человек его вытащит, но, по
крайней мере, его он хотел сейчас видеть. Хотел с ним поговорить,
выяснить, как он видит эту ситуацию.
После того, как спина окончательно затекла, юноша пошёл искать Макото.
Тот не отказался сводить его покурить, а Накахара, делая вид, что увлечён
каким-то не слишком интересным рассказом, внимательно осматривал
местность. Судя по всему, штаб находится где-то на четыре этажа вниз.
Серверная на третьем, а курили они на втором. Над ними был ещё пролёт, но
освещалась лестница плохо. Ладно, хоть не десять этажей вверх бежать.
Хотя, наверное, у них тут есть какой-нибудь гараж или вроде того, чтобы
прятаться слишком глубоко.

Спиздить телефон у Макото оказалось проще, чем Накахара себе представлял.

Едва ему это удалось, он тут же направился в душ, сделав вид, что хочет
умыться, но тут до него особо никому уже не было дела. Если Фёдор
позволял пользоваться мальчишке компьютером, то едва ли он как-то сможет
им навредить, просто перемещаясь по офису.

Сигнал был хороший, вероятно, они действительно близко к поверхности.

Трубку подняли через три гудка, и Накахара начал спешно объяснять, почему
он звонит.

— Окей, — выслушав всю историю, протянули на том конце. — Допустим, я

тебя найду, но как я тебя вытащу?

— Просто, будь рядом. Я сам выберусь.

— Хорошо. Беги, когда потухнет свет.

— Спасибо, Цубаки.

***
Звонок Широ стал для Дазая полной неожиданностью, особенно, учитывая то,
что последние сутки он пребывал в пьяном угаре. Он находился дома, бухал,
обнимался с рубашкой Чуи и, в общем-то, не был настроен куда-либо
выходить, уже смиряясь с тем, что мальчик никогда больше не захочет его
видеть. Но когда Широ сказал, что есть кое-что интересное, парень не
задумываясь подорвался. Протрезвел под холодными струями душа он
мгновенно, поэтому в серверной был уже через полчаса после звонка.

— Какая скорость, — хмыкнул Широ, рассматривая слегка помятого Дазая в

непривычной штатской одежде.

— Что ты выяснил? — рыкнул Осаму, пододвигая себе кресло от соседнего

стола и плюхаясь на него.

— Пару часов назад кто-то совершил вход в нашу базу данных от имени
Чуи, — парень что-то щёлкнул мышкой и на экране вылез график посещения
базы. — Он находился в системе не больше пяти минут.

— Ты можешь посмотреть, что он искал? — спросил Осаму, щурясь от яркого

экрана монитора.

— Нет, и отследить место, откуда он заходил, тоже не могу. Наша система

говорит, что он в Португалии, но это не так, сам понимаешь. Там стоит
хорошая защита, я не могу пробиться, если он уже не в системе.
— И? — вскинул брови Дазай. — Это мне как-то поможет?

— Ну, я думал, ты будешь рад узнать, что парень жив, — красноречиво

вскинул брови Широ, а потом посмотрел на свой телефон, что лежал на
столе, и примолк.

Осаму тоже посмотрел на телефон, а потом на старого знакомого.

— Ты ведь можешь сказать, где он.

— Не могу, — качнул головой Широ. — Я не могу вмешиваться. Сколько раз

мне тебе это объяснить?

— Но это же Чуя! — вскочил на ноги Осаму. — Ты прекрасно знаешь, что он

для меня значит. Я жить спокойно не могу с мыслью, что он похищен.

— Это ничего не меняет, — покачал головой Широ. — Если я буду вмешиваться

в естественный ход вещей…

— Просто скажи, будет ли он в порядке? Сейчас с ним всё хорошо?

— Вскоре он скроется, это всё, что я могу тебе сказать. И да, с ним всё
более-менее хорошо.

— Более-менее?! — рявкнул Осаму.

— Это всё, — пожал плечами Широ. — Как только будет происходить что-то, я
буду тебе сообщать, но я не могу делать это до того, как оно случится.

— Хорошо, — снова упав в кресло, вздохнул Дазай. — Просто, скажи, что я

его увижу ещё раз. Его, а не его остывшее тело.

— О, непременно, — усмехнулся парень. — Поверь, Осаму, он из тебя ещё

успеет душу вынуть и сожрать, прежде, чем умрёт. А ты из него.

— Никогда не понимал этих твоих полу предсказаний, Гадалка.

— И не ты один, — хмыкнул Широ, возвращаясь к работе. — Прими совет — не

пей пока. Это всё, что полезного для Чуи ты можешь сейчас сделать.

Осаму недовольно что-то фыркнул и закурил, обдумывая сложившуюся

ситуацию. Ну, обдумывать-то особо и нечего. И дураку понятно, что
Накахара уехал добровольно. Только, какого рожна ему понадобилось в базе
данных? Знал бы он хотя бы того, кого Чуя пытался найти, уже было бы
легче.

***
Тем временем, зарядили летние дожди. Выйдя из прохладного поезда и попав
во влажную жару, Цубаки страдальчески пригладил всё ещё голубые волосы,
всё ещё стриженные под каре до плеч. Вдохнул поглубже, до самых лёгких,
запах родного города, взглянул на местами тёмное небо и пошёл по перрону.
Признаться, он совершенно не планировал возвращаться в Йокогаму. Вот,
прямо от слова «совсем». В Токио у него уже были и работа, и постоянное
жильё, и даже кое-что наметилось насчёт постоянного партнёра. Правда,
нормальных отношений Цубаки всё равно не заводил, прекрасно, сука, помня,
что за ним наблюдают. Всегда наблюдают. Широ так и сказал «я всё равно
буду смотреть». И если он хотел этим подосрать напоследок, то у него всё
получилось.

Теперь же неладный провидец стоял у входа на вокзал, удерживая над

головой прозрачный зонт, и дожидался человека, которого не видел уже
очень долго. По крайней мере, живьём. Собственно, удивить Широ чем-либо
невозможно. Он не был удивлён, что Цубаки ничуть не вырос, что Цубаки не
изменил цвет волос, но снял с лица весь пирсинг, он не был удивлён тем,
что ему идут эти джинсы и кардиган, он не был удивлён совершенно. Но по
привычке язык так и чесался что-то из этого отметить.

— Ага, — заранее догадываясь, что ему скажут, кивнул парень, проходя к

машине. — Давай без твоих этих закидонов.

Широ вздохнул, складывая зонт. Он обошёл машину и сел на водительское.

Ему бы спросить «куда», но он знает. И Цубаки знает, что он знает.

— Я не могу отвезти тебя к нему, — в итоге, это первое, что говорит

парень, сжимая пальцами баранку руля.

— Мы оба знаем, что можешь, — подкуривая чёрную сигарету, пробубнил

Цубаки. — Это ты Дазаю можешь вешать лапшу на уши о том, что нельзя и не
положено. А я — не он. И знаю тебя, как облупленного.

— Это всё равно неправильно, — насупился Широ, продолжая сидеть и не

ехать.

— Расскажи это всем моим бывшим, которых ты от меня отвадил.

— Дуешься?

— Трогайся уже.

К сожалению, Цубаки Широ действительно не мог отказать. Когда он

чувствовал, что тот должен позвонить, чёртов Дазай сидел рядом. Сидел и
догадывался, что происходит. Но не догадался. Хотя, с Осаму непонятно,
Широ его не видит, как остальных. С ним единственным никогда ни пизды не
ясно.

— Что происходит? — докурив сигарету, поинтересовался Цубаки. — Вскрылось

очередное дерьмо?

— Оно всегда не вовремя вскрывается, — поморщился Широ. — А у Чуи сердце,

ему нельзя нервничать.

— Сильно перенервничал?

— Сильно, — кивнул парень, выворачивая руль. — Так что, поаккуратнее.

— Без тебя разберусь.

— Прекрати злиться.

— Не прекращу.

Да уж, Широ лучше всех знал, что он не прекратит. Никогда не прекратит

вспоминать его блядское отношение, его измены, его подставу с переходом в
порт. Он никогда ему не простит его способности, которая не давала
ступить лишнего шага. И никогда не простит всего, что было после их
расставания, когда Широ не мог смириться и отпустить, поэтому не давал
нормально жить дальше, строить отношения и заводить семью.

Когда машина припарковалась неподалёку от трущоб, Цубаки вздохнул. Места

были слишком знакомые. Многие из приюта попадали именно в эти районы.
Когда-то и он сюда попадал. Правда, уже в более сознательном возрасте.

— Четыре этажа вниз, — сказал Широ. — Вырубишь через будку за углом. Он

всё поймёт и сможет сбежать. Но соваться в порт опасно. Держитесь
подальше ото всех.

— Мы поступим верно? — прищурился Цубаки.

— Насколько это возможно, — кивнул парень. Он повернулся к нему боком и

протянул было руку, чтобы дотронуться до щеки, но юноша дёрнул головой
отворачиваясь. — Я скучал по тебе, — вздохнул Широ.

— А я нет, — выйдя из машины и хлопнув дверью, отрезал Цубаки.

— Лжец, — улыбнулся провидец.

Комментарий к Часть 41
с последней главы прошёл почти месяц, но это был для меня месяц
страданий, поэтому извиняться за задержку не буду, у меня пока нет
времени работать над этим текстом.
на самом деле, эта часть была написана за тот большой заход, но мне
казалось, что у меня материала и на главу нет, а сейчас чекнул, а там на
две хватит <_< но я сделал эту главу больше, чем планировал,
поэтому следующую мне надо ещё дописать.
мне как-то говорили, мол, ничего, нормальные задержки, я за работой
следил/а и когда главы раз в месяц выходили. мне казалось нет ничего
страшнее этой ужасной цифры "раз в месяц", а сейчас кажется,
что не такой уж и черепаший темп :D то пропадаю на 3 месяца, то на месяц,
извините) правда, обстоятельства. в пн мне главу дипломную на проверку
нести, а к концу декабря вообще её сдавать, плюс с половиной второй, и
это не считая домашки, которую задают е б а н у т ы е преподы.
в общем, ю а велком.
*тут должен быть мемес про пожри стекла* снова

========== Порча ==========

Наутро — так показывали часы — Накахара не мог спокойно усидеть на месте.

Он старался не подавать вида, но дёргался от каждого шороха. Каждый раз,
когда какая-нибудь лампочка едва мигала, он собирался срываться и бежать.
Но всё это было пустым, потому что когда внутри него всё завыло по-
настоящему, мальчик неожиданно собрался и понял, что делать.

— Я курить, — схватив пачку сигарет со стола Макото, буркнул Чуя.

На него и внимания не обратили. Как-то быстро они все друг к другу

притёрлись. И как-то подозрительно они его ни в чём не подозревают.
Может, он и выйти спокойно может?

— Не поднимайся выше второго, — кинул вслед Камия.

Нет, не может. Там всё заперто, Чуя накануне проверил. Что ж, значит,
придётся вышибить.

Едва парень ступил на лестницу, его ладони вспотели, а к лицу прилила

кровь. Через секунду после этого в серверной всё потухло, на лестнице
включились аварийные источники освещения. Мальчик сорвался наверх
быстрее, чем кто-то успел сообразить, что происходит.

Он бежал всё выше, срывая дыхание, слыша, как за ним гонятся. Но не

позволял себе останавливаться ни на секунду. В итоге, наверх он впорхнул
так быстро, что даже этого не заметил. Дверь была большой и
бронированной, но какое ему дело? Одного касания было достаточно, чтобы
она отлетела с оглушительным треском.

Выбежав, Чуя понял, что это парковка. Тут было несколько машин, одна из
них, прижатая отлетевшей дверью, визжала. Юноша побежал между рядов, видя
небольшую полоску белого света в конце коридора. Сзади слышался топот ног
и несколько голосов, но открыть гараж без электричества едва ли
получится, да и времени нет. Чуя от испуга вышиб и вторую дверь, чуть
было не задев ею Цубаки, что стоял всего в паре метров и копался в рубке.

— Совсем сбрендил? — рявкнул юноша с голубыми волосами, мгновенно узнавая

в уже взрослом парне малолетнего взбалмошного Накахару с испуганными
глазищами.

Чуя хотел ему что-то сказать, но Цубаки было не до того. Он схватил

мальчика за руку и побежал с ним к тому месту, где парковался Широ. Его,
ожидаемо, в машине уже не было. Она была развернута, открыта и заведена.

— Т-так хорошо, ч-что т-ты приехал, — попытался поблагодарить Чуя, едва

сел на пассажирское, а Цубаки вдавил педаль газа в пол, трогаясь.

— Всё потом, — качнул головой юноша. — А ты давай успокаивайся, —

замечая, что Накахару бедного всего трясёт, приказал он. — И думай, куда
нам ехать.

— Как ты меня нашёл? — продолжал сыпать вопросами Накахара. — Это

портовая машина, — задёргался он.

— Всё хорошо, не переживай, — выдохнул эспер, замечая в зеркале заднего

вида, как по соседнему проулку пронеслась машина. Он вывернул руль,
сворачивая ещё в одну подворотню, лишь бы сильно не светиться. Вообще,
район удачный, чтобы спрятаться, но не могут же они тут торчать,
дожидаясь, когда ищейки Фёдора успокоятся.

— Где м-мы? — всё ещё тяжело дыша, начал вертеть головой мальчик.

— Довольно далеко от центра, — нахмурился Цубаки, осторожно выруливая на

основную дорогу с более-менее оживлённым движением. — У тебя тут есть
знакомые рядом? Кто может спрятать?

Всё ещё не веря в свою удачу, Чуя бешено вертел головой, пытаясь унять
бушующий в крови адреналин и начать соображать, но ему всё равно упорно
не соображалось. Лишь минут через десять бессмысленной езды, он понял,
куда можно поехать.

— Трущобы. Там у меня есть знакомый, если ещё не скололся.

— Будем надеяться, — разворачиваясь, кивнул Цубаки, а потом повернулся к

Накахаре и улыбнулся. — Ты очень вырос.

— Ты первый, кто не говорит мне обратного, — откинувшись на сиденье и

убрав волосы от лица рукой, усмехнулся Накахара.

— Ну, я-то тебя ещё метровым сорванцом запомнил, — усмехнулся Цубаки. — А

ты уже совсем большой.

— Ну маааам, — протянул Чуя.

— Не паясничай, — хмыкнул юноша. — Не знаю, куда ты вляпался, но если у

меня из-за этого будут проблемы — выпорю.

— Договорились, — улыбнулся мальчик, окончательно успокаиваясь.

***
Тихое постукивание капель о карниз, едва
запах растворимого кофе наполняли старую
довольно потрёпанный, валялся скомканный
подкуривая, размышлял о том, что надо бы
слышное жужжание обогревателя и
обшарпанную комнату. Футон, уже
к углу, а его владелец,
поменять постельное бельё.

Десять минут назад отсюда выпорхнула разозлённая девушка, а пять минут

назад хозяин жилища вышел из душа, собираясь выпить кофе, выкурить
сигарету и пойти заработать хоть сколько-то денег. Но планы его были
неожиданно порушены двумя короткими звонками в дверь.

Натянув кое-как трусы и джинсы, Мичизу прошёлся босыми ногами по холодным

татами и, прислушавшись, щёлкнул замком двери.

— Привет, — выдохнул слишком знакомый, чуть хрипловатый от курения,

голос.

Парень застыл с сигаретой в зубах, оглядывая этого низкорослого

рыжеволосого засранца, которого не видел несколько месяцев. Если бы не
периодический контакт с портом, то он бы его уже давно похоронил.
— Г-господин исполнитель, — нашёлся Тачихара, чуть ли реверанс не
отвешивая. — Какими судьбами вашу величественную задницу занесло в мою
халупу?

— Нашу халупу, — фыркнул Чуя, делая к нему шаг и быстро обнимая за шею,
пахнущую мылом. За ним следом, оглядываясь, вошёл совершенно незнакомый
субъект милой наружности с голубыми волосами.

— Ой, здрасте, — опомнился юноша. — Так, какими судьбами? — глядя на

Накахару, недовольно оглядывающего беспорядок, при этом мило морща носик,
спросил Тачихара.

— Ты не против, если мы тут остановимся на какое-то время? — спросил Чуя.

— Это, кстати, Цубаки. Цубаки — это Мичизу.

— Приятно познакомиться, — кивнул светловолосый парень. — Милая

квартирка. Особенно, для этого района.

— Не жалуемся, — покивал Тачихара, закрывая за гостями дверь.

— Ну и срач же ты тут развёл, — недовольно заметил Чуя, отпивая горячего

кофе из чужой кружки. Но тут же скукожился — растворимый.

— Уж простите, — фыркнул Тачихара. Чуя, тем временем, чуть ли не в ящики

начал заглядывать, что-то высматривая. — Что ты ищешь?

— Как что? — опешил мальчик. — Твою шалаву, — Накахара что-то прикинул у

себя в голове. — Она ведь ещё не могла родить, так?

— Её тут нет, — наблюдая за тем, как Цубаки зашторивает окна, покачал

головой Мичизу. — Выкидыш. На днях видел её под мостом, убитую героином.

Чуя заметно помрачнел и закусил губу.

— Мне жаль, — искренне посочувствовал он. И ему действительно было жаль.

Мичизу, кажется, хотел этого ребёнка. Он, вообще, как-то очень трепетно
всегда к детям относился.

— Всё норм, — улыбнулся парень, снова начиная рассматривать Цубаки. Он

ему, судя по всему, сильно понравился. — Рассказывай, что ты такого
натворил, раз нелёгкая принесла тебя сюда?

Рассказ выходил долгим, поэтому сначала они немного прибрали квартиру,

Мичизу метнулся в бар за бутылкой, и разговор пошёл гораздо проще,
учитывая то, что Цубаки и поесть сообразил. Причем, сообразил очень даже
вкусно. Оказалось, что он долго работал поваром, а недавно стал
управляющим в ресторане. Поэтому, видимо, и не хотел никуда уезжать из
Токио.

Самому Цубаки тоже было интересно послушать, что скажет Чуя, но в

подробности он не вдавался. Обрисовал в двух словах подвиги Осаму,
сказал, что пока не может вернуться в порт, а Достоевского с его кучкой
крысят он опасается. Больше, в общем-то, прятаться и негде, кроме как, в
трущобах, которые пока не крышует ни одна крупная группировка.
Мичизу слушал всё это, пил, кивал и не возражал. На самом деле, трущобы
давно прибрал к рукам порт. И сам парень, с момента ухода отсюда Чуи,
этому очень активно способствовал, работая на них. Не как член
организации, но как наёмная сила. Собственно, этим и кормился. И, если он
хотел кормиться этим дальше, то скрывать Чую было совсем не в его
интересах, но Накахаре об этом знать не обязательно.

— Тебя, значит, всё же шарахнуло приступом, — вздохнул Цубаки,

разглядывая слегка пьяного мальчишку, тоже слегка пьяными глазами. — А
как-то решить проблему на постоянной основе нельзя?

— Не знаю, — пожал плечами Накахара. — Но если Огай не предлагал

операцию, наверное, в ней нет необходимости?

— Такими темпами — появится, — резонно заметил Мичизу, опрокинув стопку

коньяка. — Времени уже полно, — вздохнул он. — Может, ляжете отдохнуть?

— А ты? — удивился Чуя. Вообще, времени было немного, всего-то — десять

вечера. Но хрен его знает, как Мичизу сейчас живёт.

— Мне надо выйти поработать, — хмыкнул он. — Сегодня должна быть крупная
поставка, хочу отхватить чего-нибудь.

— Пиздюлей смотри не отхвати, — рассмеялся Чуя. — Точно ничего? Тут же

только один футон.

— Вы не уляжетесь? — удивился Тачихара.

— Уляжемся, — уверенно кивнул Цубаки.

***
Когда Мичизу ушёл, Чуя занялся обустройством спального места. Футон был
большой, они почти два года на нём с Тачихарой вдвоём умещались, а Цубаки
едва ли отличался крупной комплекцией тела. Судя по всему, как резво
подвыпивший юноша завалился на мягкий матрас, он был ничуть не против
поспать вместе. А вот Накахара, вообще, не хотел спать, но разморённый
алкоголем, чувствовал сонливость.

Он лёг рядом, укутался одеялом и принялся таращиться в потолок, вдыхая

запах порошка от чистого постельного белья и запах Цубаки.

Этот парень всегда вкусно пах и приятно выглядел. Вот и за годы это в нём
не изменилось. Разве что, лицо стало выглядеть старше и утомлённее.
Цубаки тоже прожил свою другую жизнь за эти годы, о которой Чуя ничего не
знал. Он сейчас был ещё спокойнее, чем мальчик его запомнил. Вообще,
Цубаки никогда не отличался импульсивностью, не считая того раза, когда
они поругались с Дазаем из-за него.

Эти воспоминания больно резанули по глазам, и те тут же увлажнились. Как

же, чёрт возьми, всё было просто в приюте. И как сложно стало сейчас.
— Эй, — послышался тихий голос с другой стороны футона. Чуя вздрогнул от
неожиданности, он-то думал, что Цубаки давно спит. — Не реви, тебе вредно
нервничать.

— И что делать? — растирая глаза, чтобы успокоиться, вздохнул Накахара. —

Столько дерьма случилось, а я и не знал.

— Что-то изменилось от того, что ты узнал? — перевернувшись на другой бок

и глядя своим пронзительным взглядом на профиль мальчика, спросил Цубаки.
— Ты не мог ничего изменить тогда и не можешь сейчас.

— Тогда, может, мог бы, — насупился Накахара.

— Нет, — уверенно заявил парень. — Поверь, то, что происходит сейчас —

это правильно. Как бы больно тебе ни было, что бы ты не чувствовал, но ты
бы ничего не изменил. Они бы умерли так или иначе.

Мальчик сощурился, повернув к другу голову.

— Это Широ тебе сказал?

— Не буду удивляться тому, что ты в курсе, — вздохнул Цубаки, принимаясь

пальцами перебирать по простыне. — Но да. Он много всего смог мне
прояснить.

— Например? — распахнул глаза юноша.

— Ну, — парень задумался. — Ваши с Дазаем ненормальные отношения.

— Они не ненормальные, — ощетинился Накахара.

— Тогда мне казалось именно так. Да и сейчас тоже. Вот скажи, ты его
ненавидишь?

Чуя задумался. Ему бы кто ответил на этот вопрос. Относительно Дазая

внутри мальчика всё было настолько неоднозначно, что даже думать об этом
не хотелось. Он постоянно задавался вопросами про себя, но от этих
вопросов только голова начинала болеть. Нет, он не мог с уверенностью
сказать, что ненавидит его. Но также он не мог сказать, что относится к
нему, как раньше. Это далеко не так. Осаму сейчас был вне его понимания,
он не знал, что им двигало когда-то, что движет им сейчас. Чуя чувствовал
себя обманутым на его счёт, и ко всему прочему он не хотел верить в то,
что узнал, беспрерывно ища оправдание всем этим ужасным поступкам.

— Не знаю, — в итоге, сдался Чуя. — Я не могу его ненавидеть, как привык.

Как ненавидел Лысого, например, или, как Акико. Хотя, это было скорее
раздражение. Я смотрю на Дазая, думаю о нём, и мне хочется его обнять.
Даже после всего этого. Но также мне страшно даже мысль допустить о том,
что я ему когда-то верил. Мне обидно и больно от того, в скольком он мне
соврал. Он предал меня, и предавал много раз после этого, не говоря
правды, рассказывая лживые сказки в лицо с искренней улыбкой. Странно,
что я сам не заметил, что именно было ложью, но я чувствовал, что что-то
не так.
— А ты не думаешь, что Дазай это не просто от скуки делал? — удивился
Цубаки. — Он всегда пытался тебя защитить и огородить.

— Не надо выгораживать его, — качнул головой Накахара. — Он может

рассказать мне всё, что угодно, объяснить это, и я приму. Я никогда бы от
него не отвернулся, что бы ни произошло, будь он со мной честнее. Мы бы
придумали, как решить это. Я ему говорил уже, что наши проблемы должны
быть нашими, а не его. Я ему верил, а он не пожелал довериться мне.

— Ну, наверное, — согласился Цубаки. — Но я помню его хорошим и добрым,

до дрожи в руках любящим тебя, поэтому не могу даже представить, как он
изменился сейчас. Чёткий образ отложился у меня в голове, когда он утром
собирал тебя на уроки. Как плёл тебе волосы, а ты жевал яблоко. Ваши
чувства были очевидны, но также нам всем было очевидно, что никто и ничто
в этом мире не сможет на них повлиять. Мне жаль, что это оказалось не
так.

Накахара, не выдержав, отвернулся, чтобы спрятать слёзы, а Цубаки подгрёб

его к себе и обнял со спины, утешая. С ним действительно было хорошо и
спокойно, можно было расслабиться и притвориться маленьким капризным
ребёнком. Можно было сделать всё, что угодно, а Цубаки бы посмотрел на
него снисходительно, и максимум, что мог — это отвесить подзатыльник.
Добрый, мягкий Цубаки. Он совсем не изменился.

— Ты знаешь о Кусакабе? — спросил Чуя, когда успокоился. — Я так или

иначе слышал обо всех, а о нём нет.

— Я тоже долго о нём ничего не слышал, — вздохнул парень, лёжа на боку на

локте, а второй рукой перебирая медные кудри. — Но перед моим уездом в
Токио Широ связался со мной. Он сказал мне время и место, чтобы прийти.

— Что это было?

— Кладбище. Я пришёл на похороны.

Чуя снова всхлипнул, зажмурившись. Он даже не был удивлён. Столько людей

умерло. Стольких он никогда больше не увидит.

— Как он умер? — сквозь слёзы спросил мальчик.

— Несчастный случай. Он ушёл работать телохранителем. Довольно долго там

проработал, а потом умер на задании, защищая босса. Пулевое ранение в
грудь. Это была какая-то дочерняя организация Портовой мафии, я не
вдавался в подробности.

— Видишь, — сжимая подушку рукой, всхлипнул Накахара. — И тут этот

блядский порт! Дазай не мог не знать о его смерти.

— Я понимаю, почему он тебе ничего не говорил, — обнимая Чую двумя

руками, сказал Цубаки. — Посмотри на себя, всего трясёт. А ты болеешь,
малыш. Тебе нельзя так нервничать. Хочешь ещё один приступ заработать?

— Плевать, — буркнул Чуя. — Это всего лишь сердце. Болезнь. А их больше

нет, понимаешь? У них не было даже шанса…
— Он у всех был, — переворачивая мальчика на спину и вытирая его щёки,
возразил Цубаки. — Но, повторюсь, если они должны были умереть, они бы
умерли. Не жалей мёртвых, Чуя. Нам тут ещё свои жизни проживать.

— Как был эгоистом, так и остался, — глядя в спокойное лицо над собой,
отрезал Накахара.

— А ты как был грубияном, так и продолжаешь хамить, — фыркнул Цубаки. — А

теперь спать.

— Принеси сигарет.

— А пососать тебе не завернуть, морда обнаглевшая?!

***
Пока Чуя пытался смириться с реальностью, Тачихара просаживал свои
последние деньги в баре, размышляя, что ему делать. Нет, вообще, у него
дома образовалось аж два варианта неплохо заработать. Наверняка, Дазаю
будет интересно узнать, что Чуя притащил с собой какого-то Цубаки. Судя
по всему, тоже не левый субъект во всей этой истории, но с другой
стороны, Тачихара — не крыса. Он не хотел продавать Чую порту, когда тот
ему верил. Пришёл ведь именно к нему.

Да, Мичизу не был крысой. Но Мичизу тоже уже потерял слишком многих. И
видя, что сейчас творится с Накахарой, зная, что на днях его шарахнул
очередной приступ, он не мог потерять ещё и его. А как защитить пацана?
Как его заставить лечиться и сидеть на жопке ровно? Мичизу это не под
силу, никогда не было. Чуя с ним взаимодействовал только двумя
способами — членом и приказным тоном. И это не было обидно, это была лишь
особенность их взаимоотношений, которая Тачихару всегда более, чем
устраивала. Но что-то ему подсказывало, что сейчас мальчик не будет его
слушать ни так, ни так. Он пришёл спрятаться, и либо Мичизу его спрячет,
либо он найдёт другое место. Место, где его могут найти люди
Достоевского. И чёрт тогда знает, что случится дальше.

Спустя четыре стопки коньяка, парень всё же достал телефон и набрал

сообщение с адресом. Он попросил приехать срочно, в общем-то, не слишком
рассчитывая, что абонент поторопится на самом деле. Но он неожиданно
поторопился. Ответ пришёл тут же, а ещё через полчаса Дазай Осаму зашёл в
бар.

— Вечер добрый, — тут же ухмыльнулся Тачихара. Осаму выглядел не слишком

дружелюбно, впрочем, это было его перманентным состоянием, особенно,
после похищения Накахары.

Видимо, именно поэтому большинство посетителей, знающие главу исполкома в

лицо, поспешили убраться. Людей осталось совсем немного, поэтому лишних
ушей тут точно не было. Да и бармен ретировался подальше, едва Дазай-сама
присел за стойку.

— Зачем звал? — хмуро поинтересовался мафиози.

— Плохо выглядите, — распахнул глаза Мичизу. — Как будто совсем не спите.

Осаму многозначительно и тяжело посмотрел на наёмника, намекая на то, что
он не в настроении размусоливать.

— Ладно-ладно, — вздохнул Тачихара. — Так уж вышло, что я немного в курсе

ваших проблем.

— Каким это боком? — прищурился Осаму.

— Тем, что проблема сама пришла ко мне, — пожал плечами парень, допивая
виски из бокала залпом. — Пришла и сообщила, что будет прятаться у меня.

Дазай, толком сначала и не поняв, что услышал, резко дёрнулся и собрался

уже было сорваться с места, но вовремя взял себя в руки.

— Где конкретно?

— Тише-тише, — покачал головой Тачихара. — Мне, знаете ли, чертовски

сложно продать друга.

— Сколько?

— Нисколько, — покачал головой Мичизу. — Я скажу вам, где он, даже

отведу, выманю, куда скажете, если надо, но вы должны пообещать, что
больше его не отпустите и позаботитесь.

— Позабочусь? — опешил Дазай. — А зачем по-твоему, я его ищу? По попе

нашлёпать за плохое поведение?

— Ну, кто вас там разберёт, — хмуро отозвался Мичизу, живо представляя,
как Осаму «наказывает» Чую. — Но он не в лучшем состоянии. Объяснил всё в
двух словах. С ним ещё один человек.

— Кто? — удивился мафиози, меньше всего желая, чтобы это был кто-то из
«крыс».

— Симпатичный парень, волосы голубые, имя девчачье.

— Цубаки? — вскинул брови Осаму.

— Да, Цубаки, — покивал Тачихара. — У Чуи на днях приступ случился, он уж

очень переживает.

От этих слов, у Дазая самого чуть было не случился приступ следом.

Блядский Широ! И это, по его мнению, «в порядке»?! И Накахара тоже,
умник, придумал же, с кем связаться. С упёртым, как баран, Цубаки,
который имеет рычаги давления на провидца. Не мудрено, что он Чую
буквально из-под земли достал, когда прижало.

— Ладно, — выдохнул Осаму, прикрыв глаза. — Говори, что ты хочешь за это?

Деньги, может, нужны? Оружие?
— Деньги всегда нужны, но не в этот раз, — покачал головой Тачихара. — Я
вам Чую не продаю, а передаю в руки ради его же блага. О нём никто так не
позаботится, а надо бы.

— Чёрт с тобой, — согласился парень. — Только, ты же понимаешь, что он

меня если увидит, психовать начнёт?

— Конечно, — выложив последние пару купюр на стойку, кивнул Мичизу. — Они

на нашей старой квартире. Я зайду первым, разведаю обстановку и напишу
вам сообщение, когда будет момент поудачнее. Вообще, я его спать
отправил, может, они и спят, — пожал плечами Тачихара.

— Отлично, — вставая, согласился Осаму. — К слову, моё предложение о

работе в порту, а не в этой дыре, всё ещё в силе. Девушка ещё не родила?

— Она и не родит, — покачал головой парень. — Поэтому я склонен серьёзнее

его обдумать.

— Мой номер у тебя есть, — пожал плечами Дазай, направляясь на выход из

бара.

***
Дазай, едва они обговорили с Тачихарой план действий, позвонил Широ. Тот
сказал, что уже едет по нужному адресу, ибо грядёт пиздец. Таким
взвинченным Осаму его ещё не слышал. Видимо, парень сильно переживал за
Цубаки. Конечно, когда дело касается этой упёртой задницы, то мы и
предсказаниями раскидываемся, и даже не туманными формулировками, а
вполне себе чётким «не суйся, пока я не подъеду, из-за тебя я плохо вижу
события». Это ведь драгоценный Цубаки, а не Чуя. Осаму прямо злость с
этого брала, пока они с Тачихарой выкуривали по сигарете пешком
направляясь к нужному дому.

Тем временем, окончательно успокоившись и уснув, Чуя видел уже десятый

сон. Собственно, как и Цубаки. Но мальчик резко проснулся, когда дверь
квартиры открылась с тихим скрипом.

— Мичизу? — потирая глаз, поднялся на локте юноша.

Он попытался вглядеться в темноту комнаты, но у него не выходило. Фигура

у двери снимала обувь и вешала куртку на крючок. Что-то непривычное было
в этой фигуре, что-то Чую смутило. Он машинально провёл рукой по футону,
нащупывая спящего Цубаки, но его там не оказалось.

Чуя молниеносно вскочил на ноги, готовясь запустить в визитёра чем-нибудь

тяжёлым, но это тяжёлое упорно не попадалось на глаза. Тем временем,
человек молча прошёл из прихожей в комнату и…

Мальчик застыл, приоткрыв в бесшумном выдохе губы. Сердце подскочило к

горлу, в висках застучал пульс. Перед ним стоял Дазай, сверкая глазами в
свете уличного фонаря из окна. Стоял и смотрел каким-то странным,
незнакомым взглядом. Чуя тут же ощетинился.

— Какого хрена ты припёрся? — зарычал юноша.

— Ты разве не рад мне? — как-то растерялся Осаму. Он сделал было шаг к
мальчику, но тот попятился назад, наступив на футон.

— Убирайся отсюда!

— Убраться? Чуя, ты прикалываешься? Я столько времени потратил на то,

чтобы найти тебя.

Накахара шумно сглотнул колючий комок слюны. Что-то было не так. Дазай не
вызывал в нём настоящего страха, никаких опасений, он казался добрым и
родным, таким, каким юноша запомнил его в детстве. Прямо сейчас хотелось
подойти и прижаться к нему, вдохнуть родной запах от кожи, зарыться
руками в волосы, поцеловать…как будто это не он совершил все те ужасные
вещи, о которых Чуя узнал. Это точно не Дазай. Не его Дазай. Его Дазай
был добрым и любящим, безопасным и понимающим. Для его Дазая в этом мире
существовали другие жизни и судьбы, о которых он тоже переживал. И сейчас
перед Накахарой стоял именно тот пятнадцатилетний парень, взявший на себя
ответственность за весь дом. Не взрослый юноша, а подросток с печальным,
но тёплым взглядом.

Чуя подумал, что он тронулся умом, когда человек перед ним действительно
превратился в пятнадцатилетнего юношу в бордовой клетке старших. Накахара
забыл, как дышать. Он осторожно попятился ещё назад, замечая, как
меняется выражение лица Дазая, как он осознаёт что-то, принимает и тяжело
вздыхает на это. Тревога внутри завизжала так, что Чуя почти слышал этот
противный мерзкий звук сирены, говорящий лишь об одном — беги. Беги, как
можно дальше, пока не свалишься.

— С тобой всегда было тяжело, — уставшим голосом вздохнул Дазай. — Ты

держишь в голове много всего, оно тебя ест, оно тебя уничтожает. Рано или
поздно ты истлеешь, если не научишься абстрагироваться.

— О чём ты? — одними губами спросил Чуя. — Кто ты?

— Не узнаёшь? — Осаму сунул руки в карманы клетчатых брюк и совершенно

незнакомо ухмыльнулся. — А мы уже встречались. И тогда очень здорово
провели время.

Парень облизнул губы, сверкнув глазами. Чужими глазами. Казалось, Чуя

только лишь моргнул, а перед ним стоял уже совершенно незнакомый человек
с незнакомым лицом. В тот момент мальчик резко вспомнил, кто это. Он
никогда не видел его лица, никогда не слышал этого голоса, но он точно
его знал.

— Ты не сможешь одурачить меня ещё раз, — зарычал Накахара, применяя

наугад способность, но ожидаемого выброса не последовало.

Он распахнул глаза, ощущая, что лежит на футоне. Рядом с ним на полу

сидел тот самый человек, смотрел на него удивлённым взглядом, широко
распахнув глаза, и молчал. Его лицо было усыпано ссадинами, а губы были
сильно разбиты, но он выглядел достаточно прилично. По крайней мере, это
то, что успел заметить Чуя прежде, чем послышался звук открывающегося
замка двери.
Накахара тут же дёрнулся, собираясь встать, но был прижат обратно за шею
рукой, а к его голове приставили пистолет. Цубаки не было рядом. Краем
глаза мальчик заметил, что он лежит в углу комнаты, вероятно, без
сознания. Хорошо, если просто без сознания — его лица не было видно.

— Тихо, — прорычал Цукаса одними губами, не сводя взгляда с двери.

— Зачем? — едва слышно спросил Накахара, ощущая знакомое мерзкое чувство.

Что-то похожее он чувствовал, когда ему было шестнадцать. Сейчас бы он
это описал, как «насрали в душу». Только в его случае не в душу, а
прямиком в мозги. Залезли, покопались и нагадили там.

— Думал, Достоевский отпустит тебя просто так? — вскинул брови парень. —

После стольких усилий.

Чуя хотел отпихнуть руку, но тут дверь резко открылась и зажегся свет. В
квартиру вошёл Мичизу. Он встал в проходе, пытаясь осознать, что видит,
но не успел он сообразить, как раздался выстрел.

***
Дазай чувствовал, что пахнет подставой, когда Широ припарковался у
нужного дома раньше, чем туда дошли Тачихара и Осаму. Провидец тут же
объяснил, что им делать. План заключался в том, чтобы Мичизу вошёл
первым, подготовил Чую как-то морально к встрече и выманил на улицу под
любым предлогом.

Пока Широ всё это говорил, чуть ли не заикаясь от волнения, Осаму щурился
на него и молча курил. Наёбом не просто пахло, а тащило, но, как бы там
ни было, на другой план времени не хватало по словам Широ.

Мичизу, выслушав туманные наставления, недовольно поморщился, но покорно

зашёл в подъезд, пока Дазай приглядывался к дёргающемуся знакомому.

— Будет пиздец, — резюмировал Осаму. — В твоих же интересах сказать мне

всё здесь и сейчас.

Широ прикусил ноготь большого пальца и зажмурился.

— Я не могу видеть чётко, Дазай, — покачал он головой. — Я пытаюсь, но не

могу, потому что ты вовлечён. Если судить из того, что я могу видеть, то
приятного мало, но повлиять на события я не могу, ты знаешь.

— А что будет? — скучающе спросил Осаму, сунув руки в карманы. — Солнце

потухнет?

— Нет, — покачал головой провидец. — Порядок нарушится. Те, кто должны

умереть, будут жить и истлевать, превращаясь в живых трупов. Цепная
реакция захватит других, таких станет больше, а люди начнут сходить с
ума, не понимая, что происходит. Эффект бабочки распространится везде,
подобно эпидемии. Как ты сам не понимаешь?

Дазай в тот момент подумал, что прекрасно всё понимает, но ему глубоко
плевать, что там случится с теми, кто должен умереть или не должен
умереть. Для него существует лишь один человек, чья жизнь действительно
имеет значение, и сейчас он должен быть максимально на ней сосредоточен,
чтобы сохранить.

Неприятное предчувствие кольнуло где-то под рёбрами, когда в окнах

второго этажа загорелся свет. Всего несколько секунд, в которые глаз
Дазая уловил движение за углом дома, и прогремел выстрел. Широ бросился
вперёд быстрее, чем Осаму успел подумать о том, кто стреляет, но нырнуть
в темноту подъезда он не смог, врезаясь в человека, который возник,
казалось, из воздуха.

— Тише, Дазай, — заламывая бинтованную руку, прошипел знакомый голос. —

Тебе туда нельзя.

***
Чуя, лёжа на спине на футоне, ощущая горячим виском холодное дуло
пистолета и чужую руку на шее, смотрел в бок и пытался осознать, что он
видит. Но осознание не приходило. Он смотрел, пытался воспринять, но не
мог.

У входной двери лежало тело Тачихары, из него шла кровь, заливая татами,
а сам он не шевелился. В ушах всё ещё звенело от выстрела, рядом стоял
Достоевский, удерживая пистолет в руке.

Накахара шумно сглотнул колючую слюну, продолжая пялиться пустым

взглядом. Он не заметил, как в углу комнаты зашевелился и начал приходить
в себя Цубаки, он не заметил, как ошарашено смотрит на Фёдора Цукаса, он
не видел взгляда Достоевского, который только что выстрелил в его друга.
Ещё одна смерть. Слишком много смертей. Слишком много крови. И как Чуя в
ней ещё не захлебнулся?

В тот момент мальчик ощутил, что начинает тонуть, а металлическая на вкус

и запах субстанция забивается ему в лёгкие. Она не даёт дышать, не даёт
мыслить. Парень тяжело задышал губами, не ощущая этого. Картинка начала
размазываться, но спусковым крючком к окончательной потере контроля стало
появление человека, которого Накахара ожидал увидеть в последнюю очередь.

Широ влетел в квартиру так стремительно, что даже Достоевский не успел

среагировать и наставить на него оружие. Впрочем, Широ бы всё равно
увернулся, он этого ожидал. Парень застыл в проходе, прекрасно понимая,
что он видит и опасаясь того, что за этим последует.

Присутствие провидца пугало. Накахара понимал, что если подобный Широ

человек здесь, то пиздец настал. Выстрел Достоевского стал для него
началом конца. Конца хрупкой иллюзии о том, что его детская мечта
воплотилась в реальность. В этой реальности ещё пару дней назад
существовали Кёта, Сузуки и Кусакабе. Они существовали где-то далеко, не
рядом, но они были и жили. В этой реальности Мичизу ждал ребёнка от
героиновой наркоманки, и он бы его дождался. В реальности Чуи, которую
создал для него Дазай, они были счастливы, просто от того, что были
вместе, даже несмотря на то, что выкладывали за собой дорожку из трупов.
Это была глупая реальность. Это было ненастоящим сном. И Чуя не рад был
проснуться от выстрела, который унёс жизнь его близкого человека.
Очередную важную жизнь.
Боль, отчаяние, безысходность, страх, ужас, скорбь — всё это быстро
поднималось откуда-то изнутри, отравляя внутренности и сознание. Оно
бурлило, кипело, рвалось наружу, и у Чуи уже не было сил его сдерживать.

— Дарители тёмной немилости… — знакомым, рефлекторным и даже каким-то

родным жестом зашептали сухие губы.

— Цукаса, отойди от него! — закричал Достоевский.

…не тревожьте меня снова…

И мир погрузился во тьму.

***
Вырваться из захвата для Дазая не составило никакого труда. Он мгновенно
отошёл на шаг, выхватив пистолет и наставив его на нападающего.

— Силён, — ухмыльнулся Макото, преграждая ему путь в дом.

— Какого хрена? — зарычал Осаму. — И ты в ряды крысят записался?

Неожиданно.

— Ну, не всем же в мафии пачками народ класть, — пожал плечами юноша.

— Но и по трубам тоже кому-то надо бегать, — вскинул подбородок Дазай,

снимания оружие с предохранителя. — Отойди.

— Нет, — качнул головой Макото. — Я не пущу тебя к нему.

— С чего бы? Я единственный, кто может о нём позаботиться или…

— Это далеко не так, — отрезал парень, покачав головой. — А даже если и

так, то ты не получишь его. Только не после того, что отнял у меня.

Дазай сначала и не понял, о чём говорит Макото, почему так озлоблен,

почему так враждебен, а потом до него резко дошло. Ну, конечно, Сузуки.
Нашёл себе виноватого.

— Жизнь Чуи для тебя ничего не значит? Мне казалось, вы друзья.

— Там есть кому о нём позаботиться, — вскинул подбородок юноша. — Но ты

прав. Сейчас Чуя не значит для меня практически ничего. Он — способ
достижения моей мести.

— Кому ты собрался мстить, позволь спросить? — явно забавляясь,

усмехнулся Осаму. — Порту? Или лично мне?

Взгляд Макото резко потемнел, а кулаки сжались до побелевших костяшек.

— Ты отнял у меня его, — зарычал парень.

— Это не так, — качнул головой Дазай.

— Ты обещал! — закричал Макото. — Обещал, что всё будет в порядке! Почему
ты не позаботился о нём? Почему тебя там не было, когда Сузуки горел?!

Осаму вздохнул и опустил оружие. Этот ребёнок ослеплён горем и жаждой

мести. С ним бесполезно говорить. Бесполезно говорить, что в смерти
Сузуки никто не виноват. Так случается. Это был его выбор — остаться с
пациентами. Он умер благородной смертью, отдав свою жизнь, спасая других.
Он был действительно хорошим, и Осаму его искренне жаль, но он в этом не
виноват.

— Я не буду сейчас объяснять тебе прописные истины, но если ты не

отойдёшь, то последуешь за своим другом, — совершенно спокойно сказал
Дазай.

Макото дёрнулся было к нему, чтобы ударить, но тут все окна в здании
вышибло разом. Парень покачнулся, ощущая такое давление, которое никогда
в жизни не чувствовал, Осаму резко вскинул голову. О, нет.

Он среагировал мгновенно, понимая, что происходит, но Макото тоже не

замешкался. Быстро вышиб из руки пистолет и скрутил Осаму, снова заломив
руку. Комплекцией глава исполкома сильно уступал этому юноше, поэтому
второй раз легко вывернуться у него не получалось.

— Отпусти! — закричал Дазай. — Он там умрёт!

— Не умрёт! — сжимая зубы, чтобы не зареветь от злобы и боли, закричал

Макото. — Способность просто вытянет из него силы!

— Да ты шутишь, — выдохнул Осаму. — Вы ничего не знаете о его

способности.

— В любом случае, — перехватывая тонкое запястье сильнее и заламывая до

хруста, выдохнул Макото. — Тебе придётся меня убить, если хочешь пройти.

***
Страх.

Это всё, что ощутили в тот момент Цукаса, Фёдор, Широ и Цубаки. Животный,
ледяной, первозданный ужас забивал каждую клетку тела, каждый уголок
сознания. На несколько мгновений земля ушла из-под ног, когда перед ними
предстал истинный облик самой разрушительной способности.

Безобразные шрамы, метки порчи, почерневшая кожа рук, пустые глаза и

надрывный хрипловатый смех. Этот образ навсегда отпечатался в их
сознаниях в ту ночь. Это было самое страшное и одновременно самое
прекрасное воплощение силы и хаоса. И высшим счастьем было для Чуи то,
что он не видел себя таким.

Казалось, вся кровь его жертв, жертв Дазая и всей Портовой мафии разом
хлынула из его слабого тела. Она лилась из носа, из уголка рта, из каждой
отметины, обагряя светлые татами. Яркие пятна чернели и пугали. В тот
момент каждый из них подумал, что умрёт.
Но это незнакомое существо не нападало. Оно лишь смеялось, вселяя дикий
ужас в умы своих будущих жертв. Каждый в той комнате хотел лишь сбежать.
— Чуя, — выдохнул Фёдор, стараясь не упасть на пол от чудовищного
давления. Казалось, оно напирало так, что ещё чуть-чуть и комната лопнет,
как мыльный пузырь. Окна вышибло, стены хрустели, пол под ногами Накахары
проломился, а он продолжал смеяться.

Он не реагировал на звук собственного имени. Он плакал кровавыми слезами

и заходился в истерике. Одно неверное движение — они все умрут. Все
прекрасно это понимали. Но Широ, придя в себя, не мог стоять ровно. Он
понимал, что если они не умрут, то умрёт Чуя. И тогда последует
возмездие. Возмездие, которое обрушится на этот мир в лице Дазая.

Широ попытался сделать шаг к юноше, и тот тут же прекратил смеяться.

Пустые глаза уставились на него как-то озадаченно, а через секунду губы
снова растянулись в усмешке. Он поднял одну руку, а следом снесло
половину комнаты. Цубаки отшвырнуло к стене, Широ снова дёрнулся от
испуга, но подобраться ближе ему не удалось. В поднятой чёрной руке
начало сгущаться нечто тёмное, тяжёлое, массивное. Оно утягивало за собой
пространство вокруг, казалось, оно тянет даже свет из комнаты. Цукаса,
находясь ближе всех к Чуе, попытался попятиться, но на него не обратили
внимания. Накахара был сосредоточен на Широ. Почему-то сейчас он видел
опасность только в нём.

— Не подходи, — посоветовал Достоевский, удерживая пистолет наготове. —

Он не понимает.
— Думаю, в таком состоянии он мыслит чище, чем когда-либо, — сказал
Цукаса, пытаясь способностью прощупать его сознание. — Голова полностью
пуста. Только чистые эмоции и инстинкты. И боль. Очень много боли. Но он
не чувствует её. Сейчас он вообще не мыслит.

— Заткнись, — прошипел Широ, пытаясь подобраться поближе к Цубаки,

который едва шевелился у дальней стены, пытаясь подняться.

Но только он сделал ещё шаг, нечто тёмное и тяжёлое полетело прямиком в

него. Оно прошло так близко, что Широ ощутил, как несколько волосков с
его головы утянуло этим кошмаром, а через секунду за его спиной
разорвалась такая бомба, что вынесла стену.

— О, боже, — выдохнул Цукаса.

— Он говорил, что такое случалось, — пробубнил Цубаки, наконец,

поднявшись. — И в приюте я тоже уже это видел. Только Дазай может его
обнулить в этом состоянии.

Цукаса и Достоевский переглянулись.

— Нет, — отрезал Фёдор. — Дазай не подойдёт к нему.

— Он умрёт, — предупредил Широ.

— Он просто израсходует силы и отключится, — упёрся Цукаса.

Но тут по комнате снова раздался смех, а рядом с Широ разорвалась

очередная бомба. Почему-то Чуя не мог прицелиться точно. Было видно, что
его это бесит, он начал формировать гравитоны быстрее. На самом деле, он
не мог попасть, потому что провидец уворачивался. Он знал, что будет в
следующую секунду, он знал, куда уклониться. Он не хотел бы вмешиваться
во всё это, он лишь хотел вытащить отсюда Цубаки.

— Пусти к нему Дазая, — попросил Широ. — Иначе, Чуя умрёт.

— Тц, — рявкнул Фёдор, замечая, как лужа крови под Накахарой заметно
увеличивается, как утробный смех становится булькающим, как из его рта и
глаз течёт всё больше крови.

Широ попытался снова пробраться к Цубаки, но в этот раз Чуя не запустил в

него гравитон. Он подлетел к нему и одним ударом впечатал эспера в
несущую стену так, что своим телом он проломил кладку. Накахара засмеялся
сильнее, приближаясь к нему, формируя на ладони очередную чёрную дыру,
как Цубаки подскочил к нему и попытался оттолкнуть. Чуя резко дёрнулся,
развернулся, отмахнулся рукой, и светловолосый юноша проломил собой
другую стену, падая рядом без сознания.

— Цубаки! — закричал Широ, замечая, как из его головы пошла кровь. — Что
ты наделал?! — обращаясь то ли к Чуе, то ли к Фёдору, закричал парень.

— Цукаса, — выдохнул Достоевский. — Приведи Дазая.

***
К тому моменту, как Цукаса спустился, Осаму был уже почти готов свернуть
Макото шею, чтобы, наконец, зайти в здание, но резко затормозил,
рассмотрев знакомое ненавистное лицо.

— Он неуправляем, — выдохнул парень. — Так что разбирайтесь с этим

дерьмом сами, — похлопав Осаму по плечу, улыбнулся эспер.

Дазай, быстро собравшись с мыслями, ударил Макото по затылку, тот

свалился на землю, а сам он понёсся в дом. В голове в тот момент у него
была лишь одна мысль «только бы успеть», ноги несли его быстрее, чем он
успевал думать, но едва поднялся на второй этаж, юноша наткнулся на
Достоевского. Он наставил на него пистолет, не давая пройти дальше.

— Какого хрена ты творишь?! — не выдержал Осаму. Его не покидало

настойчивое чувство, что они здесь просто все над ним стебутся.

— Я пущу тебя, но только при условии, — прорычал Достоевский, стараясь не

обращать внимания на то, как за его спиной беснующийся Чуя уже совершенно
точно не смеётся, а просто кашляет кровью.

— Я тебя прикончу, если ты хоть попытаешься меня остановить, — ощетинился

Дазай. Он не выдерживал. Последние несколько суток, часов и особенно
минут доводили его окончательно. Страх за Накахару концентрировался на
кончиках пальцев, почти оставляя на них готовое действие, но расчётливый
ум не давал поддаться.

— Он должен сам выбрать, с кем уйдёт, тебе ясно? Если ты не оставишь ему
выбора, я убью вас обоих, — опуская пистолет, отчеканил Фёдор.
— Чёрт с тобой, — рявкнул Дазай, отпихивая старого друга. А друга ли?

Он быстро перешагнул тело Тачихары, даже не обратив на него внимания, в

два шага пересёк остатки квартиры и…наконец, дотронулся до Чуи, шепча
едва слышно «неполноценный человек».

Очередной гравитон в руке начал молниеносно рассеиваться, порча, будто,

испугавшись касания забинтованных рук, поспешила убраться куда-то под
одежду, глаза снова прояснились. Прояснились, взглянули на едва живого
Широ, что был практически вбит в стену, и закрылись, давая сознанию
забыться в холодной обморочной темноте, пока родные руки подхватили за
туловище и не дали обессиленному телу упасть.
Комментарий к Порча
я хотел поставить часть на таймер, когда наберётся 150 ждущих, но на
фб это как-то совсем косоёбисто всё устроено, поэтому не стал
заморачиваться и просто выложил. я тут, какое счастье, вспомнил о том,
что форматирование текста добавляет экспрессивности некоторым моментам.
совсем об этом почему-то забыл в данной работе.
к слову. писалась и вычитывалась глава ночью, поэтому я очень переживаю
за опечатки, особенно, во второй половине. ПБ ОЧЕНЬ МНОЮ ЦЕНИТСЯ. люди,
которые думают, что они назойливые, это не так. даже если вы очень часто
указываете на ошибки, я всё это смотрю и правлю, если согласен с
исправлением. а сколько опечаток вы мне убрали. в общем, те, кто бетят
мне тексты публично - вы золото. не останавливайтесь, мне это нравится :з

========== Часть 43 ==========

Огромные хлопья снега падали с неба, кружась и завораживая маленького

мальчика своими магическими танцами. Голубые глаза, сверкающие интересом
и жаждой первооткрывателя, с неподдельным интересом рассматривали снежную
бурю, а их обладатель чуть ли не носом вжимался в холодное стекло, при
каждом выдохе оставляя на нём след своего горячего дыхания.

На фоне закипал чайник, где-то по коридору пронеслись дети, кровать

позади скрипнула, а через секунду ребёнка подхватили на руки и усадили на
подоконник. Коснулись холодного носика ладонью и тяжело вздохнули.

— С окна дует, — с сожалением сказал Дазай, отходя к чайнику, чтобы

заварить себе кофе.

— Я никогда не видел такого снега, — сознался Чуя, снова разворачиваясь,

чтобы посмотреть в окно.

— Давно не было снегопада. Красиво, да?

— Хочу погулять.

— У тебя нет зимней одежды.

Чуя насупился, но он и сам понимал, что там холодно. Но не выйти под эту
шквалию, не потрогать руками снежинки он не мог. Ему так хотелось. Дазай
это прекрасно видел и понимал. На самом деле, даже ему хотелось
спуститься на улицу и потрогать этот снег. Пока ещё никем не
притоптанный. Надо успеть, иначе вскоре он весь растает или почернеет.
— Выпей, — протягивая мальчику кружку с горячим травяным чаем, сказал
Осаму. — Я попробую подыскать тебе одежду.

Голубые глазки тут же засветились, а мальчик с энтузиазмом закивал и

глотнул горячего чая. Тут же зашипел, сморщился, так как напиток был
очень горячим. Дазай усмехнулся. Маленький несмышлёныш.

— Осторожнее, — подойдя к нему снова вплотную, попросил Осаму, большим

пальцем проводя по мягкой тёплой щеке.

— Я не специально, — насупился Чуя. — Ты будешь меня отчитывать по каждой

мелочи?

— Буду, — усмехнулся парень, убирая пальцами медные кудри за маленькие

ушки. — Ты — одно большое недоразумение, свалившееся на мою голову. И
если я не буду отчитывать, то ты сведёшь себя в могилу быстрее, чем
выпустишься отсюда.

— Как заговорил, — недовольно посмотрел мальчик, обнимая Дазая за шею в

ответ. — Это ненормально, в курсе?

— Мне плевать, — легко отозвался Осаму, подхватывая ребёнка на руки и

проходя с ним к шкафу. — Я буду делать всё, что нужно, чтобы ты оставался
целым и здоровым, — одной рукой лениво перебирая одежду, которую он мог
бы нацепить на Чую, заявил юноша.

— А если это кому-то навредит? — распахнул глаза мальчик. — Как ты

поступишь?

Дазай вздохнул. Для него не было никого важнее этого ребёнка, поэтому для
него был очевиден ответ, но пугать им Накахару сейчас не хотелось. Он
просто чмокнул его в щёку и прижал к себе сильнее.

— Там и узнаем, — легко отозвался Дазай. — А теперь давай примерим старый

свитер Цубаки. Может, и получится выйти проиграть в снежки.

***
Распахнув глаза, первое, что увидел Чуя был…свет. Белый и больно бьющий
по глазам. Юноша тут же зажмурился и начал тереть глазки, пытаясь
вспомнить, что произошло. Но самое главное — понять, где он. Спустя
первые несколько секунд Накахара заметил несколько проводков, торчащих из
правой руки. Он дёрнулся было сесть, но ощутил такую боль во всём теле,
что смог лишь что-то несвязно простонать.

Рядом кто-то зашевелился. Глаза, начавшие более-менее нормально видеть,

распахнулись в ужасе, когда рассмотрели на стуле рядом с кроватью Осаму.
Он лежал головой на его животе и, кажется, дремал. Дазай был одет
непривычно просто — футболка с длинным рукавом и джинсы, а на плечах его
был накинут больничный плед. Сам же Чуя успел рассмотреть, что облачён в
больничную голубую пижаму прежде, чем вспомнил, что последнее он видел.
Боль отошла на второй план, когда перед глазами встало безжизненное тело
Тачихары с пулевым ранением. Юноша снова дёрнулся, намереваясь встать, но
тут и Осаму окончательно проснулся и, сонно потирая глаз, сел.

Они пялились друг на друга пустыми взглядами несколько секунд, прежде,

чем в глазах Чуи мелькнули боль и злость, а в глазах Осаму облегчение и
страх.

— Как ты? — хриплым голосом поинтересовался Дазай.

— Как я? — прорычал Накахара. У него почему-то сильно драло горло от

каждого слова, он сильно хрипел, но сейчас это было неважно. Все эмоции,
которые в нём копились и сталкивались друг с другом, смешались в одну,
собираясь выплеснуться на одного конкретного человека — виновника всего
этого пиздеца. — Тебе хватает нахальства быть здесь и спрашивать как я?!

— Не заводись, — устало вздохнул Дазай, вставая. Он, удерживая плед на

плечах, прошёл к окну, на котором стоял графин с водой, наполнил стакан
и, зевая, вернулся к кровати, протягивая его Чуе.

Но мальчик не хотел пить. Он отшвырнул его на пол, послышался треск

разбитого стекла, а вода разлилась. Накахара смотрел на Дазая снизу-вверх
с такими злобой и возмущением, которых Осаму никогда прежде не видел.

— Убирайся, — пророкотал Чуя.

— Я уйду, — вздохнул парень, снимая со своих плеч плед и складывая его в

аккуратную стопку. — Но тебе разве не интересно узнать, что произошло?

— Я отлично помню, что произошло, — упрямо отрезал юноша.

— Позволь поинтересоваться, что последнее ты помнишь?

Чуя закусил губу, пытаясь собрать мозги в кучу. У него в голове было
много всего. Сложно сказать, что из этого было последним, но он решил,
что самое яркое воспоминание и было таковым.

— Как Достоевский убил Мичизу.

Дазай усмехнулся, повесил сложенный плед на спинку своего стула и присел

на него, откинувшись и скрестив ноги.

— После этого произошло ещё много всего. И, думаю, тебе будет любопытно
узнать, что Фёдор не убил его. Он сильно ранил Тачихару, но он жив. Лежит
в соседней палате на ИВЛ.

Сапфировые глазки распахнулись в чистейшем удивлении, а потом за ним

последовало облегчение. Всего на несколько секунд мальчику стало совсем
легко дышать, он даже испугался. Вдохнул слишком глубоко, что заломило
рёбра, приложил руку к груди и медленно выдохнул, прикрыв глаза. О,
господи, как же хорошо. Мичизу не умер. Не было ещё одной бессмысленной
смерти.

— А остальные? — забывая о своей злости, спохватился Чуя.

— Ты сильно отделал Широ, да и Цубаки тоже досталось. Но он отделался
ссадинами. Они тоже тут. Василёк не отходит от своей ненаглядной Гадалки.

— Широ? — удивился Накахара. — Почему его?

— Кто знает, — пожал плечами Осаму. — Когда я добрался до тебя, ты почти

выблевал свои лёгкие. И продолжал нападать на него.

— Порча, — выдохнул Чуя. Он, конечно, догадывался о причине своей

отключки и нынешнего дискомфорта, но всё же, полное осознание ситуации
пришло к нему лишь в тот момент, когда он произнёс это вслух. Третий раз
в жизни он призвал порчу. В этот раз она была полноценной и в полной мере
разрушительной.

— Так ты выслушаешь меня? — поднявшись со стула, чтобы пультом немного

приподнять койку Чуи, поинтересовался Осаму. Ему самому было тут хреново
с ним находиться, зная, что он знает. Ощущая его негодование, злость и
ненависть. Но находиться где-то ещё, не рядом с ним, Осаму не мог просто
физически. После того, какой ужас он пережил за последние несколько дней,
он не мог больше отойти и на шаг от мальчика, до дрожи в пальцах, до
подламывающихся коленей боясь снова его потерять.

— Выслушаю, — недовольно скрестил лапки Накахара. Скрестил и тут же

поморщился от боли. Руки болели, кажется, сильнее всего. Будто, по ним
били чем-то тяжелым очень долго, но кости были целы, да и ссадин на них
почти не было. Только катетер от капельницы торчал и измеритель пульса на
пальце.

— Я не знаю, что конкретно произошло, когда ты призвал порчу, так как был
внизу — дрался с Макото. Но в какой-то момент Цукаса спустился за мной.
Фёдор надеялся, что ты просто исчерпаешь силы и отключишься, поэтому не
хотел пускать меня.

— И? — нахмурился Чуя, наблюдая за тем, как Дазай возвращается на своё

место, при этом слегка прихрамывая на левую ногу.

— Он взял с меня обещание, что я не заберу тебя. Что я дам тебе выбор, с
кем ты хочешь уйти — с ним или со мной.

— Тогда почему я здесь? — вскинул брови Накахара. — Или, это обещание для
тебя ничего не значит?

— Это не так, — устало качнул головой Дазай. — Широ позаботился об этом.

Он не собирался отдавать тебя Достоевскому и заранее дал наводку на это
место МВД. Едва я обнулил тебя, они появились. Фёдор не мог ждать, когда
ты придёшь в себя, а я не собирался отдавать тебя ему просто так. В МВД у
меня есть друг, они взяли только тех, на кого я указал.

— Кого? — опешил юноша.

— Макото. Он сейчас под их охраной. Собственно, — Дазай как-то невесело

хмыкнул, — как и все в этом помещении.
— Это ещё что должно значить? — начинал раздражаться Чуя.

— Этот конфликт перетёк в нечто более серьёзное, чем конфликт порта и

небольшой кучки крысят, — Осаму опасно сверкнул глазами. — Твоя
способность интересует теперь каждого в этом городе, включая МВД и
Вооружённое детективное агентство. И ты сейчас не находишься в карцере
только благодаря тому, что Огаю удалось убедить комитет в том, что твоё
похищение действительно таковым являлось.

Как всё-таки прагматичен и меркантилен человек. Едва только Чуя услышал о

том, что ему может грозить просто за обладание силой управлять
гравитацией, то все обиды и недовольства тут же забылись. Захотелось
обнять Дазая, прижаться к нему и позволить себя защитить, уберечь от
всего этого кошмара, который мог бы обрушиться на Чую, но он так больше
не поступит.

Накахара уже решил, что больше не будет так поступать. Он научится сам
решать свои проблемы, а не перекладывать их на Осаму. Вот только…как это
решить? Это его способность, он не может просто отказаться от неё, и он
уже не может не использовать её, не обращать внимания, как в детстве. Как
ему быть? Он ведь не виноват в том, что способность неуправляема.

— Собирается комитет, — объяснив остальные детали произошедшего Чуе,

сказал Осаму. Он подошёл к окну, приоткрыл немного и закурил. Накахара
тоже попросил сигарету. Дазай колебался несколько секунд, но всё же
сжалился, позволяя мальчику немного успокоить нервы никотином. — Там
будут присутствовать члены МВД и агентства. Сложно сказать, что будем
конкретно решать, но мы с Огаем думаем, что они потребуют высшей меры
наказания.

— Наказания? — опешил Чуя, шумно выдохнув дым. — Наказание за то, что я

родился с этой способностью?

— Давай начистоту, солнышко, ты сильно подставился до всей этой

заварушки, и во время неё. Твоё похищение — чистой воды липа, ему никто
не верит. Но и доказать обратного пока не могут. Они не верят также мне,
потому что я тоже кое-где проебался, — глядя в окно, парень затянулся. —
Если тебя посчитают опасным и неуправляемым, то потребуют казнить.
Йокогаме не нужна бомба замедленного действия.

— Но я могу управлять способностью, — опешил Накахара. — Ты сам знаешь.

— Я мог бы быть тем предохранителем, который гарантирует городу

безопасность, — поморщился Дазай. — Но ты уже знаешь, почему эти люди не
примут подобного. Мои поступки говорят за себя. Город меня не волнует, я
использую жестокие методы, а когда мне что-то не нравится — устраняю
проблему. Они считают меня психом, машиной убийств…

— А это не так? — с оттенком злобы поинтересовался Накахара.

Осаму отвернулся от окна, удерживая в пальцах сигарету, и с искренней

печалью посмотрел на юношу.
— Мне больно от того, что за годы ты так и не рассмотрел во мне ничего
другого, — тихо отозвался Дазай, выкидывая окурок в окно.

— Я видел лишь то, что ты мне показывал, — вскинул подбородок Чуя. — Я не

знаю, где ты был настоящим. Со мной или со своими жертвами.

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — попросил Осаму. Он был ещё не

готов.

— Сейчас? А когда мы об этом поговорим? Когда меня прижмут зубами к

лестнице? Когда Огай выпустит мне пулю в грудь? Тогда ты мне объяснишь,
какого хрена убил Кёту?!

— Нет! — сорвался Дазай. — Я всё тебе расскажу, постараюсь объяснить, но

я не могу сделать этого сейчас. Я не могу думать ни о чём, кроме этого
комитета. Ты под охраной, все мы на мушке у МВД, а я тут… — Осаму
посмотрел на Чую с отчаянием. — Я не могу сейчас думать о мёртвых. Мне
надо сосредоточиться на живых.

— На живом, — поправил Накахара. — Хорошо, мы отложим это. Но сейчас

скажи мне только одно. В этом мире существуют ещё жизни, которые тебя
хоть немного волнуют, кроме моей?

Дазай закусил губу и посмотрел в сторону. Он бы мог ему сейчас ответить,

как всегда это делал. Но он понимал, что если сейчас соврёт, то Чуя это
увидит. А если он снова поймает его на лжи, то…неизвестно, что тогда
будет. Их отношения натянулись до предела, струны вот-вот лопнут, и
отскочат по ним обоим, больно обжигая отдачей.

— Есть ещё важные жизни, — в итоге, сдался Дазай. — Ни одна из них не

сравнится по важности с твоей, но есть люди, которых я хочу защитить.

— Я знаю их?

— Нет, — покачал головой Осаму. — Ты никогда их не видел. Они помогали

мне, когда я не мог быть с тобой.

— Вот как, — холодно отозвался Накахара.

Он не видел в этих словах лжи, но и ожидаемого облегчения они ему не

принесли. Теперь внутри зарождались и любопытство, и ревность, и какое-то
иррациональное разочарование. Наверное, Чуя всё же хотел быть
единственным важным для Дазая где-то глубоко внутри. Он понимал, что
подобное делает его монстром, но и делить его тоже не хотел ни с кем. Чуя
не понимал собственных чувств. Чего именно он сейчас от него хотел?
Честности? Он её получил. Он хотел, чтобы Дазай не был заточенным на
убийства монстром? Он почти в это верит. Что же ещё Чуе нужно, чтобы
перестать злиться, рычать и ненавидеть? Наверное, ничего уже этого не
изменит. Он больше не сможет смотреть на него так же открыто, как раньше,
испытывать те же трепет и тепло, при взгляде на этого человека. Теперь к
ним всегда будет примешиваться колющая боль под рёбрами от того, что эти
руки, которые так нежно его касались, хладнокровно и жестоко убили одного
из самых светлых людей в этом мире без особой на то причины.
— Я пойду, — вздохнул в итоге Осаму, прикрывая окно. — Тебе не следует
выходить за пределы госпиталя, на всех выходах люди из МВД, они тебя не
выпустят. Но в пределах здания ты можешь свободно перемещаться.

— А потом что? — вдруг спросил Накахара. — Чего мне ждать? Казни?

Последний ужин будет?

— Огай не позволит тебя казнить, — вздохнул Дазай. — Ни он, ни я.

— Я ничего не понимаю, — откинувшись на подушку, вздохнул Чуя, прикрыв

руками глаза. — Это же всего лишь…маленькая стычка. Ничего особенно.
Кучка эсперов повздорила.

— То, что ты так смотришь на эту ситуацию, говорит о том, что ты ещё не
осознал своё положение, — накидывая куртку, заметил Дазай. — Советую
подумать над этим. Твоя сила и твоя должность — это ответственность. Не
буду говорить, что ты повёл себя глупо. Ты и так это прекрасно знаешь.
Только попрошу тебя не быть ещё большим глупцом, дай нам разобраться со
всем этим.

Чуя молча пронаблюдал за тем, как Дазай собирается и идёт на выход. Он

больше всего не хотел перекладывать эту проблему на них, но другого
выхода в упор не видел. Кажется, сейчас это единственное, что он мог — не
быть глупцом.

— Как скажешь.

***
Выйдя из палаты, Дазай направился в лабораторию. Там должны были доделать
анализ Чуи, который Огай попросил сделать, едва он попал в больницу. Это
был тест на отцовство. Конечно, Осаму и Огай и так знали, чей Накахара
ребёнок, но перед тем, как начнутся действительно крупные проблемы, Мори
решил убедиться окончательно.

Взглянув на результаты теста, юноша лишь вздохнул и вложил их в конверт.

Ничего нового эта бумаженция ему не рассказала, хотя внутри Осаму до
последнего теплилась надежда на то, что Чуя носит фамилию своего
биологического отца. Ну, или по крайней мере, им является не босс
Портовой мафии. Но, нет. Тест был достоверным. Мори Огай действительно
был отцом Чуи, теперь оставалось только удачно воспользоваться этой
информацией.

Сев в машину, юноша направился в штаб. Там они с Огаем должны были
встретиться и вместе поехать на закрытый комитет, который организовывало
МВД. Именно поэтому место проведения тоже выбирали они.

От каждой организации присутствовали только два представителя, плюс кое-

кто из охраны. Дазай бы очень многое отдал за то, чтобы взять с собой
Широ, но у него нога сломана, да и так, сотрясение, куча травм. Он и с
постели-то не встаёт. И почему всё так не вовремя?

Проблема была ещё и в том, что сам Дазай едва соображал. Он так был
измотан, шокирован и даже испуган последними днями, что собрать мозги в
кучу упорно не получалось. Он мог залипнуть по половине слова, резко
переключаясь на другое, мог задуматься о чём-то, а потом сказать что-то
невпопад. Ему было тяжело со всем этим справиться; кто бы что ни говорил,
у Осаму Дазая были чувства. Чувства, которые его ели все эти дни. В его
голове творился полный хаос. Едва-едва ему удавалось сосредоточиться на
обдумывании стратегии поведения, относительно остальных организаций, как
в голове возникала мысль: «Чуя мог повредить себе что-нибудь, а на
рентгене не было видно», и всё. Больше он не мог ни о чём думать,
прикидывая, как и что надо повредить, чтобы не рассмотреть на снимке.

Осаму понимал, что загоняется, что думает глупости, что надо

сосредоточиться, но он не спал несколько суток, он слишком многое за это
время передумал и перемолол внутри себя, он эмоционально выгорел и лишь
чудом ещё оставался на ногах.

Но ему надо было собраться. Ему было просто необходимо предстать перед
комитетом таким, каким они его все знают — нахальным, наглым,
безжалостным и чертовски умным. Он должен был их пугать, они должны были
чувствовать в нём угрозу, чтобы дважды подумали прежде, чем сунуться к
Накахаре. Именно поэтому в своём кабинете Огай впервые в жизни согласился
вколоть Дазаю стимулятор.

Он понимал, что парень не высидит и половины заседания, взорвётся от

напряжения, сорвётся и сотворит какую-нибудь глупость. Он держался уже из
последних сил, но надо было продержаться ещё немного. Ради порта, ради
Чуи.

— Как ощущения? — медленно вводя вещество в вену, спросил Мори, свободную

руку удерживая на запястье, чтобы отслеживать пульс.

— В обморок падать не собираюсь, — поморщился Осаму.

— Не тошнит?

— Немного.

— Похмелье от этой штуки мерзкое. Но не слишком долгое, если больше не

принимать.

— Хорошо, — кивнул Дазай, зажимая запястье, не скрытое бинтами, ватой,

пока Мори отошёл выкинуть использованный шприц.

К удивлению юноши, подействовало действительно быстро. Всего несколько

секунд, и ему показалось, будто он только вышел из освежающего душа после
как минимум десятичасового здорового сна.

— Ух ты, — опешил парень, замечая даже то, что руками и ногами ему стало
шевелить гораздо легче.

— Эффект спадёт часов через пять-шесть. К тому моменту тебе лучше

оказаться дома. Надо отоспаться.

— Мы успеем к тому времени всё уладить? — спросил Дазай, опуская рукав

футболки.
— Должны, — Огай вздохнул, усаживаясь за свой стол и снова пробегаясь
глазами по заключению из лаборатории.

— Ты как будто не рад, — фыркнул Дазай, замечая, как напряжённо Мори

воспринимает новости о подтверждении отцовства.

— Не будь он моим сыном, я бы просто убил его и всё, — пожал плечами

мужчина, отпивая глоток виски из бокала. — Это бы всем упростило жизнь.

— Не мне.

— С тобой бы я как-нибудь сладил.

— Так ты скажешь комитету о том, почему не дашь его убить?

Мори сверкнул глазами в сторону подчинённого, а потом вздохнул. Ему бы

очень не хотелось открывать карты, потому что пока не ясно, к чему это
может привести.

— Попробуем убедить их без этого. Но если понадобится, я готов открыть им

своё отцовство. Им, но не Чуе. Тебе ясно?

— Почему? — настаивал Дазай. — Боишься, что он взбесится? Так он и

взбесится. А потом успокоится, примет и будет жить, зная, что у него есть
родной человек. Почти любящий его.

— Вот именно, почти, — фыркнул Мори. — Я не могу понять, как к нему

относиться, как себя с ним вести. Не могу просто взять и сказать. Как он
на меня посмотрит? Я ведь с самого начала всё знал. А если его опять
приступ херакнет?

— Одни отговорки, — недовольно отозвался Дазай. — Но я не буду

вмешиваться.

— Надо думать, — хмыкнул Мори. — У него уже есть самый родной и любимый
человек, этого достаточно.

— Не думаю, что мы сможем наладить наши отношения, — покачал головой

Дазай. — Я никогда от него не откажусь, но я не смогу его силой оставлять
возле себя, если он возненавидит.

— Мне казалось, раньше ты был другого мнения, — заметил Огай. — Едва ли

тебя волновали его желания, когда запирал его дома и почти насильно
лечил.

— Это другое. Одно дело, когда он дуется на глупость, другое дело, когда
он меня ненавидит. Я пока не понял его отношения, да и сил с этим
разбираться у меня нет. Главное, чтобы он был в безопасности.

Мори лишь вздохнул и, связавшись с кем-то из охраны, попросил подогнать

машину.

***
Так как заседание комитета проходило на чужой территории, то добираться
туда пришлось довольно долго. Это была другая часть города, другие люди,
другие порядки. Все члены собрания прошли проверку на наличие оружия, у
Осаму изъяли два пистолета и нож, Огай с собой оружия не носил.

Все присутствующие в небольшом зале с круглым столом были эсперами. Дазай

знал каждого из них в лицо, более того, Дазай знал каждого из членов их
семей, если таковые были, он даже знал адреса учителей их детей, опять
же, при наличии последних. Кто бы что ни думал, а Дазай в тот вечер был
самой опасной фигурой на этом собрании, учитывая то, сколько информации
через него проходило, и как ловко он умел с ней обращаться. Талант не
пропьёшь, как говорится. Дазай умудрился его не только не пропить, но и
не проебать за всеми своими остальными загонами.

Помимо него и Мори, за столом присутствовали двое из МВД — Танеда и Анго.

С последним Осаму быстро обменялся приветственными кивками. Как сложно
дружить с кем-то, когда находишься по разные стороны закона. Впрочем,
Осаму никогда подобное не останавливало. Анго считался предателем,
единственным выжившим предателем, который посмел поднасрать Портовой
мафии, но Дазай нисколько не держал на него зла. Ему было плевать на их
статусы, так как Анго был для юноши тем одним из немногих важных людей в
жизни, помимо Чуи.

Со стороны агентства были присланы тоже двое — Фукудзава Юкичи и Куникида

Доппо. Директор и его правая рука. В общем-то, все три организации
придерживались подобной формации.

Разговор не начинался долго. Сначала принесли напитки, потому Осаму начал

подкалывать Доппо — он никогда не мог от этого удержаться, едва видел эту
серьёзную мину, а потом понадобилось какое-то время на то, чтобы усмирить
разозлившегося детектива. Благодаря стимулятору Осаму был на коне, он
чувствовал себя спокойно и расслабленно, чем вгонял в ужас своих врагов
ещё сильнее. Лишь только Анго с Мори и видели, как парень на самом деле
взвинчен.

— Может, всё-таки, начнём? — недовольно отозвался Юкичи. — Наша основная

проблема с каждой секундой всё быстрее приходит в себя, находясь в
госпитале.

— Что же, его теперь не лечить? — удивился Дазай.

— Надо было добить его на месте, — фыркнул Куникида.

— Какие мерзкие слова из уст столь благочестивых людей, — с усмешкой

протянул Мори, подпирая костяшками пальцев щёку. — Не думал, что доживу
до того дня, когда агентство переплюнет мафию в вопросах кровожадности.

— Мы и через миллион лет вас не переплюнем, — отозвался Фукудзава. — Вам

это лучше всех известно, Мори-сан.

— Ой ли?
Огай хитро сверкнул глазами, а Осаму выдохнул, откинувшись на спинку
кожаного кресла. Он кинул короткий взгляд на Анго и едва заметно ему
кивнул. Сакагучи прокашлялся, привлекая внимание к себе.

— Предлагаю оставить выяснение отношений на потом, — с оттенком строгости

заявил парень. — Мы собрались здесь исключительно из-за одного эспера.
Эспера, находящегося под покровительством Портовой мафии…

— Скорее, под покровительством ключевых членов Портовой мафии, —

подаваясь локтями на стол, заявил Куникида. — Насколько нам известно,
абсолютное большинство в исполнительном комитете не слишком одобряют
Накахару.

— Дела исполнительного комитета — это отдельный разговор, который я тут

вести не собираюсь, — отрезал Огай, посмотрев на Доппо. — Это конфликты
внутри организации. Мы же говорим о глобальной угрозе, которую вы видите
в моём человеке.

— А вы её не видите? — удивился Танеда. — Он щелчком пальцев может убить

толпу народа. Я, конечно, ни разу не удивлён, что вы поспешили прибрать
его к рукам, но такой силой не должен обладать никто из трёх организаций.

— Кто тогда должен ею обладать? — скучающе поинтересовался Дазай.

— Такой силы не должно быть в природе, — поддержал мвдшника Фукудзава.

— Но она есть, — вскинул брови Осаму. — И что вы ему сделаете? Казните?

— Как вариант, — пожал плечами Куникида. — В подвалах порта содержится не

один подобный эспер. Эсперы с неуправляемыми способностями, — на этих
словах взгляд Огая потемнел. — Не секрет, что вы считаете их ценным
ресурсом — козырями в рукаве.

— Но для всех нас остаётся непонятным, как подобный им эспер попал в

исполнительный комитет, а не прописался в карцере, едва вы его
обнаружили, — закончил мысль подчинённого Фукудзава.

— Может, потому что принципиальное отличие Чуи от них в том, что он

вполне способен управлять своей способностью? — скучающе предположил
Осаму.

— А может дело в том, что порт пожадничал? — ощетинился Танеда. — Это был
небольшой конфликт. Маленькая стычка, а какие последствия.

— Какие? Ну, разнесли небольшую квартирку, — пожал плечами Дазай. — Люди

из других организаций не пострадали. Конфликт случился внутри организации
порта.

— Это вы так говорите, — фыркнул Куникида. — Никто не пострадал из МВД

или агентства, но это не значит, что другие организации не были
вовлечены. Нам известно, что весь сыр-бор произошёл потому, что Накахарой
заинтересовались Крысы мёртвого дома.
— И что? — резко подался на локти Дазай, понимая, что разговор ушёл в
какую-то не ту сторону. — С чего вы взяли, что Чуя им нужен был
исключительно из-за своей способности?

— А зачем ещё? — задал резонный вопрос Танеда.

Осаму скосил взгляд на Огая, Анго опустил глаза в столешницу. Никто из

них не знал о прошлом членов исполнительного комитета. Никто из них не
знал о том, что Огай крышует детский дом. Никто не знал, откуда пришёл
Дазай или откуда появился Чуя. И никто не знал, как они связаны с лидером
крыс. Дазай пока не спешил раскрывать перед ними карты, но как заставить
их перестать видеть в Накахаре угрозу пока не понимал.

— Чуя — безупречный исполнитель, — резко сменил тему Огай. — Он молод и

импульсивен, но ответственен и силён. Он находится в здравом уме и
трезвой памяти. А также он сможет себя защитить, если его попытаются
«переманить». Если его силу попытаются забрать.

— Сможет? А он захочет? — спросил Фукудзава. — Мы не знаем его мотивов, а

его истинная способность — это разрушительнейшая сила. Как показал опыт,
вы не можете его контролировать. И мы тоже не можем. Я предлагаю
уничтожить проблему и всё.

— Уничтожить? — опешил Анго. — Позволю себе напомнить, что мы говорим о

жизни человека.

— Позволю себе напомнить, что этот человек унёс очень много жизней только
за пару месяцев службы в мафии, — вставил слово Куникида. — Он —
преступник, его подвигов хватит, чтобы приговорить к миллиону смертельных
казней, так о чём мы вообще тут говорим?

— А моих? — холодно и слишком враждебно спросил Дазай. — Сколько мне

светит, Куникида? Не подсчитаешь?

— А ты… — начал было детектив.

— Довольно, — отрезал Огай. — Мы все поддерживаем систему трёх времён, и

мы вольны это делать так, как нам удобно. Не мы создавали этот порядок,
чтобы его рушить. Именно поэтому я не буду слушать упрёки в сторону своих
людей от шавок агентства, — отрезал Мори, глядя точно в глаза Фукудзаве.
— Также мы не отдадим Накахару Чую на казнь. Это моё последнее слово.

— И к чему мы пришли? — подытожил Анго.

— Ни к чему, — отозвался Осаму. — Я вообще не понимаю, чего мы здесь

собрались? Обсудить убийство восемнадцатилетнего мальчишки? Нам нечем
заняться?

— Мы пришли решить проблему в её зародыше, — отрезал Танеда. — Если Мори-

сан отказывается убивать юношу, то он должен гарантировать, что его сила
будет под контролем.

— Каким же образом? Он сам её контролирует, а в случае порчи с ним может

справиться Дазай.
— Дазай не всегда будет оказываться рядом, — отозвался Фукудзава. — Как
насчёт того, чтобы запереть Накахару?

— Ага, смешная шутка, — фыркнул Осаму. — Вы сами тут говорите о том, что
нет ничего разрушительнее его силы. Вы сможете построить клетку, которая
сдержит гравитацию?

Все, кто был за столом задумались. Повисла непродолжительная, но

напряжённая пауза. Разговор заходил в тупик. Либо они сейчас быстро
убедят их принять условия порта, либо придётся делать ход конём.

— Допустим, он контролирует силу, но кто знает, что в один прекрасный

день стукнет ему в голову? — отозвался Куникида. — Вы и сами говорите,
что он импульсивен. Каковы мотивы вступления этого человека в мафию? У
него есть личные цели?

Огай посмотрел на Дазая и выпрямился на стуле.

— Полагаю, что так. Но открывать их я вам не буду.

— И мы снова в тупике, — отозвался Танеда. — Мори-сан, неужели вам нужны

эти проблемы? У вас целая армия талантливых эсперов, вы не обеднеете от
одного. Уступите нам. И МВД с агентством этого не забудут.

— Что я получу? — вскинул брови Огай. — Просто так отдать на казнь

лучшего из моих людей?

— Разве Дазай не лучший? — удивился Доппо.

Осаму прыснул, а Мори пренебрежительно фыркнул.

— Самого послушного и верного из моих людей, — поправился Огай. — К

сожалению, этот юноша для меня ценнее, чем расположение МВД и ВДА. А
также, в какой-то степени, ценнее баланса в городе.

— Что вы имеете ввиду? — вскинул брови Фукудзава.

— Я уверен в Чуе на сто процентов, он не несёт угрозы, — попытался

съехать с темы Огай. — И я готов поручиться за него.

— Что за сантименты, Мори-сан? — удивился Танеда. — На вас совсем не

похоже.

— Забей, скажи им, — вздохнул Дазай, понимая, что к согласию они не

придут. Раскрывать родословную Чуи рискованно, но ещё рискованнее
допускать открытого конфликта с этими людьми, ещё, блять, рискованнее,
допустить начало охоты на мальчика.

Мужчины переглянулись и испытующе уставились на Огая. Тот обдумывал что-

то с минуту, пока устало не выдохнул и не закурил, откинувшись на спинку
мягкого кресла.

— У меня есть личные мотивы к защите Чуи Накахары, — сказал Мори.

— Какие? — начал терять терпение Фукудзава.

Огаю потребовалось ещё несколько секунд, чтобы окончательно решиться

сказать это вслух перед кем-то, кроме Осаму.

— Прежде, чем я это скажу, вы должны пообещать, что информация не выйдет

за пределы этой комнаты.

Присутствующие переглянулись и кивнули.

— Основной личный мотив заключается в том, что Чуя не только идеальный

исполнитель, но и…мой сын.

И снова повисла тишина. Дазай, рассматривая ошарашенные лица, уже в тот

момент знал, как они отреагируют. Никто не поверит. Именно поэтому, не
теряя времени, он подозвал телохранителя, что находился у стены комнаты,
и попросил предоставить копии документов о подтверждении отцовства.

Фукудзава и Танеда уставились в листы, как во что-то совершенно

ненормальное. Они долго вчитывались, пока Осаму тоже закурил, а Огай,
потушив сигарету, начал налегать на нетронутый до этого виски. Ему,
кажется, впервые в жизни было так некомфортно находиться на подобном
сборище. Обычно, он ощущал себя доминирующей стороной и не привык быть
настолько уязвим.

— Так…когда вы успели обзавестись сыном? — отложив бумаги, первым отмер

Юкичи.

— В молодости, — с оттенком ехидства, отозвался Мори. — Я ещё не

возглавлял Портовую мафию на тот момент. Чуя, как вы можете догадаться,
незапланированный ребёнок.

— Теперь понятно, почему вы к нему так лояльны, — отозвался Танеда. — И

почему комитету пришлось принять его.

— Комитету пришлось пойти на уступки не потому что он имеет ко мне

отношение, — сказал Огай. — Ни Чуя, ни кто-либо другой, кроме вас, не
знают о том, что нас с ним связывает.

— Тогда нам снова не ясны его мотивы, — резонно заметил Доппо.

— Они и не должны быть вам ясны, — отрезал Мори. — Я объяснил вам

причину, почему не дам казнить мальчика. И этого должно быть вам
достаточно, чтобы понимать, реши вы открыть на него охоту, порт будет его
защищать. И, уж поверьте, я не постесняюсь пустить в ход тех самых
эсперов из карцера.

— Не надо угрожать нам, Мори-сан, — отозвался Фукудзава. — Мы поняли вашу

позицию. И мы не хотим развязывать конфликт. Но если Чуя Накахара станет
угрозой, то мы приложим все усилия, чтобы его уничтожить, не оглядываясь
на то, кем он вам приходится. Даже если это повлечёт открытый конфликт с
Портовой мафией.
— Ну вот и ладушки, — хлопнул ладонями Осаму, завершая этот утомительный
разговор. — А теперь разойдёмся? Папочка хочет навестить ребёнка.

— Это ты сейчас о Мори-сане или о себе? — пробубнил Анго, поднимаясь, но,

слава богам, его никто не услышал.

***
Тем временем, Накахара окончательно пришёл в себя и решил прогуляться
хотя бы в пределах больницы. Он быстро влез в джинсы и чистую толстовку,
что лежали сложенные на тумбочке, надел больничные тапочки и, зевая,
поплёлся в коридор.

За полчаса до этого приходила медсестра, принесла одежду, убрала

капельницу и попросила позавтракать, но аппетита у Накахары совсем не
было. Он понимал, что находится в госпитале порта, поэтому может тут
делать всё, что угодно, но ему всё равно хотелось проверить границы
дозволенного. Для начала парень попытался зайти в палату к Мичизу, но
медсестра запретила. Это была палата интенсивной терапии, а парню только-
только из рёбер пулю вытащили. Он там ещё долго проваляется.

Дальше мальчик не без труда, но нашёл палату Широ. Он спал, а рядом с ним
на стуле дремал Цубаки. Заходить к ним Накахара не стал. Он хотел бы
извиниться перед ними обоими за то, что случилось, но сейчас им,
наверное, не до него. Пусть отдыхают.

И теперь осталось последнее, что Чуе хотелось сделать — поговорить с

Макото. Его палату Чуя нашёл сразу же — по двум охранникам. Они поначалу
не хотели пускать юношу, но Накахара напомнил им, на чьей территории они
находятся и посоветовал быть посговорчивее. Мужчины сдались. Чуя, когда
надо, умел вселять ужас.

Макото сидел на своей больничной койке и таращился в окно. Одна его нога
за щиколотку была прикована к спинке кровати, но в целом парень не
выглядел очень уж потрёпанным. Разве что, рука у него была в гипсе одна.
А так, даже на лице ссадин почти не было.

— Кто пожаловал, — недовольно фыркнул парень.

— Ты злишься на меня? — искренне удивился Чуя, присаживаясь на стул, что

стоял возле кровати. — За что?

— За что? — вскинул брови парень. — Ты пустил псу под хвост столько наших
усилий!

— Усилий заманить меня и запутать? — хмуро отозвался парень, сунув руки в

карманы толстовки на животе. — Знаешь, я был о тебе лучшего мнения.

Макото что-то буркнул и закусил изнутри щёку. Он опустил глаза на свои

руки. С одной стороны, он чувствовал стыд. Ему было стыдно за то, что
обманывал Чую. Но с другой стороны, он чувствовал злость. Он ненавидел
Дазая и его буквально распирало от того, что Накахара, даже несмотря на
всё, что этот ублюдок сделал, всё ещё не возненавидел его хотя бы так же
сильно, как Макото.
— Многое изменилось, — в итоге, выдохнул юноша. — Мы тоже изменились.

— Я нет, — уверенно качнул головой Накахара. — Разве что, чуть-чуть. Но

самое главное во мне осталось неизменным. А вы да. Ты, Фёдор, Дазай. Все
вы стали другими.

— Зачем ты пришёл? — фыркнул Макото. — Я тебя обманывал. Тебе не следует

со мной разговаривать. Тем более, как члену исполкома.

— Моё положение стало весьма шатким в последнее время, — отозвался

парень, лениво потягиваясь. — Но в целом, я не злюсь на тебя за обман. Я
понимаю, почему ты так поступил. Ты видишь только один путь мести Дазаю,
верно?

— Я не знаю, как сделать ему так же больно, как он сделал мне, — сознался
юноша. — У него никого нет дороже тебя, а у меня никого не было дороже
Сузуки.

Чуя снова сунул руки в карманы и уставился на свои колени. Он пару раз
жевнул губу, собираясь с мыслями, а потом тяжело вздохнул и всё же
сказал:

— Моё отношение к Дазаю изменилось. Я не смогу простить ему убийства

Кёты. Но даже я понимаю, что в ситуации с Сузуки он не виноват.

Макото дёрнул плечами и резко посмотрел на Чую.

— И ты туда же? — опешил парень. — А кто тогда виноват? Объясни мне,

Накахара! Дазай должен был защитить его!

— Должен был, — повёл плечами мальчик. — Но пойми, Дазай не может

уследить за всеми. Ты представляешь, сколько людей работает в порту? В
этом госпитале? На каждом из складов? Я пытался за всем этим уследить, но
люди всё равно умирали. Даже тогда, когда я их вытаскивал своими руками.
Это несчастный случай. В этом нет прямой вины Дазая.

— Мне достаточно его косвенной вины, чтобы ненавидеть, — отрезал Макото

со злостью.

— Ты сделал его козлом отпущения, потому что тебе надо куда-то направить
свою печаль, но это не лучший выход…

— Хватит его защищать! — рявкнул парень. — Ты всегда таким был! Какое бы

дерьмо не совершил Дазай, ты, как будто, не замечал. Продолжал таращиться
своими огромными глазищами! И я когда-то таким был, — распахнул глаза
Макото. — Мне мерзко думать, что когда-то я им восхищался! Он — урод. Его
бы пристрелить, как собаку, чтобы не гадил, да только больно вертлявый
сукин сын.

Чуя снова опустил голову, пока Макото продолжал поливать грязью Дазая.
Наверное, Осаму заслужил все эти слова в свой адрес, но Чуя не мог просто
так их слушать. Он с силой сжимал челюсти, чтобы не расплакаться. Почему-
то, в тот момент ему очень хотелось. Просто, сидеть и реветь, кричать,
срывать горло. Хотелось куда-то всё это деть.
— Прекрати, — тихо сказал Накахара, шмыгнув носом, когда уже не смог
слушать излияния старого друга. — Осаму не всегда был таким. Не вешай на
него того, в чём он не виноват. Он убийца, потому что убил Кёту и многих
других. Но он не виноват в смерти Сузуки, он не должен становиться
причиной твоей ненависти только поэтому.

— Только поэтому? — опешил Макото. — А всего остального недостаточно?

Недостаточно тех смертей, которые случились из-за него? От его руки?

— Не пытайся пудрить мне мозги, — зарычал Чуя. — Ты не умеешь. Тебе

глубоко плевать на все те жизни, тебе плевать на Кёту. Ты одержим идеей
мести за Сузуки, но мстить некому, и ты просто нашёл себе виноватого.

— Да! И я отомщу. Помнишь, тот вечер, когда я нашёл тебя в прачечной?

Накахара слегка прихерел от такой быстрой смены темы, но машинально

кивнул, глядя хмурым взглядом на друга и уже чувствуя, что последует
дальше.

— Ты дал мне обещание. Ты помнишь его?

— Помню, — буркнул Накахара. В голове он уже обещал себе, что больше

никогда в жизни не будет так опрометчиво раскидываться словами.

— Я хочу отомстить. И ты поможешь мне. Обещай, что поможешь мне отомстить

Дазаю.

— Ты издеваешься?! — распахнул глаза Чуя. — Я не буду тебе помогать в

подобном! Он не виноват в смерти Сузуки!

— Он виноват в других! Какая разница, что мною движет? Я не успокоюсь,

пока не сделаю ему так же больно, как он сделал мне. И я всё равно смогу
рано или поздно, с тобой или без тебя, — Макото посмотрел на юношу
холодно и враждебно. — И если твои слова для тебя хоть что-то значат, то
ты мне поможешь.

Чуя заскулил, прикрыв лицо руками. Твою мать. На хрена он вообще попёрся
к этому ненормальному? Хотел вразумить его оставить мысли о мести.
Вразумил, молодец, получилось. Юноша ещё сам не определился, как
относится к Дазаю, хочет ли ему отомстить за Кёту, хочет ли с ним это
обсудить, хочет ли пытаться как-то поменять ситуацию. На данный момент
Чуя знал лишь то, что Дазай в очередной раз рвёт задницу ради его
безопасности. И что бы ни случилось, этого не изменится. Но и отнекаться
от своих слов Чуя просто так не мог, хотя понимал, что это нихуя не
равноценные обещания — то, которое он взял с Макото в прачечной, и то,
которое даёт ему сейчас.

— Я не буду вредить Дазаю, — тут же обозначил свою позицию Накахара. — Не

буду подставлять его, не буду доводить его. Единственная помощь, на
которую ты можешь от меня рассчитывать — это встреча с ним. Но ты должен
понимать, что Дазай сильнее тебя. Тебе с ним не сладить.
— Увидим. От тебя мне большего и не надо, — фыркнул парень. — Вскоре
Достоевский вытащит меня отсюда. И когда я буду готов, то свяжусь с
тобой.

Вздохнув, Чуя поднялся со стула и посмотрел на Макото. Перед ним сейчас

сидел не его друг. Перед ним сидела тень светлого когда-то человека,
любящего и заботливого. Теперь же в карих глазах плескались только
ненависть и злость на весь мир, на собственную несправедливую судьбу.
Макото был слеп. Чуя ощущал, что они уже давно не друзья. Он ощущал, что
они чужие. Он не постесняется использовать Накахару ради достижения своей
цели, свершения мести — не важно как. Его рука не дрогнет, внутри ничего
не сожмётся. У Чуи бы сжалось. Да, они не были друзьями теперь, но юноша
готов был попытаться снова ими стать. Если бы не смерть Сузуки, которая
унесла за собой ещё одну жизнь, но оставив в этом мире живое тело.

— Если меня к тому времени не порешают какие-нибудь детективные шавки, —

отозвался парень, направляясь на выход из палаты.

Макото не понял, что он имел в виду, хотел спросить, но его вопрос

потонул в звуке хлопка двери.
Комментарий к Часть 43
диалоги возвращаются. и это грозит перерасти в тенденцию, потому что
настало время раскрывать карты :з
если вам что-то не понятно, пожалуйста, сообщите мне об этом. я поправлю,
пока ещё могу, ибо объективно взглянуть на текст с точки зрения
состыковок/несостыковок у меня сейчас не получается.

========== Часть 44 ==========

Дазай заявился в госпиталь ближе к вечеру. Выглядел он уже заметно

бодрее, одет был в костюм, весь такой важный и приличный, скомандовал Чуе
собираться. Накахара бесился с его нахальства — заявляться вот так и
командовать, что они едут домой, но спорить пока не смел. Нужно выяснить,
как прошёл комитет.

— Нормально, — пожал плечами Осаму, передавая Чуе привезённую им куртку,

чтобы надел. — Потявкали, да разошлись.

— Меня убьют? — уточнил юноша, выходя из палаты.

— Я уже говорил, что никто тебя не убьёт, — закатил глаза Дазай. — Всё
улажено, не беспокойся.

Но Чуя не мог не беспокоиться. Его бесил факт того, что Осаму опять всё
уладил. Опять что-то сделал, с кем-то поговорил, и вот Накахара снова в
безопасности под его тёплым крылышком едет к ним домой. Хотя, вообще-то,
он не планировал туда возвращаться.

— Огай разве не хочет поговорить? — когда они припарковались у дома,

поинтересовался мальчик.

— А ты можешь рассказать ему что-то новенькое? — вскинул брови Осаму. —

Ты практически предал его, он пока не хочет тебя видеть.
— Я не хотел его предавать! — тут же начал оправдываться Чуя. — Я хотел
встретиться с Фёдором из личных мотивов, без оглядки на статусы.

— Да как ты не поймёшь? — проскулил Дазай, зажимая кончиками пальцев

уголки глаз. — У тебя нет права не оглядываться на свой статус. Это не
игрушки, Чуя, и тебе уже не десять, когда можно сотворить хуйню и
прикинуться невинностью. Ты играешь во взрослые игры, вот и веди себя по-
взрослому.

— Быть взрослым, значит наплевать на своих друзей? На близких людей? Как

ты это делаешь? — начал заводиться парень.

— Быть взрослым, значит нести ответственность! — психанул мафиози. —

Признавать неправоту и просить помощи, если остро в ней нуждаешься. Не
прятаться, не строить недотрогу, и не фабриковать, блять, собственное
похищение ради идиотской встречи!

— А как ещё мне надо было поступить? — всплеснул руками Чуя. — Комитет
пас меня, хотя я ничего плохого не сделал. Я всего лишь встретил
знакомого. И мы действительно, ни в одном разговоре, не коснулись темы
дел порта.

— Вот так и надо было мне сказать! — рявкнул Дазай. — Надо было объяснить
мне, что произошло, спросить, а не лезть в мой компьютер, как крысёнок!

— И ты бы мне ответил? — вскинул брови мальчик. — Не надо делать из меня

идиота, Осаму. Я видел, что ты не всё мне говоришь. Я чувствовал, что
ответов не добьюсь. По крайней мере, от тебя.

— И ты пошёл за ними к Достоевскому? — закуривая, поинтересовался юноша.

— Хорошо, допустим, не я. Но Огай, ты мог спросить у него, раз не был
уверен во мне.

— Я ни в ком из вас не уверен, — фыркнул Чуя. — Вы мне говорили то, что

хотели, не особенно заботясь о том, где правда, а где ложь. Ты сказал,
что не знаешь, что произошло с приютскими. Ты сказал, что виделся с Кётой
только на выпуске. Не думаешь, что стоило сообщить мне о том, что ты
прикончил его собственными руками после этого?!

Дазай глубоко затянулся и выдохнул дым носом, глядя перед собой, а

Накахара всё же не сдержался и расплакался, представляя это в очередной
раз. Как это могло бы быть. Он быстро смахнул слёзы со щёк, но не мог
прекратить плакать.

— Успокойся, тебе вредно нервничать, — тихо сказал Осаму, выкинув

сигарету в окно.

— Отвали, — шмыгнул носом Накахара. — Ты мне так и не объяснишь, какого

хрена его убил?

— Разве твой ненаглядный Фёдор не рассказал всё в деталях?

Накахара от удивления даже на пару секунд забыл, как говорить.

— А мне надо ему безоговорочно поверить? — спросил он. — Я не могу не
выслушать твою версию.

— Нет моей версии и нет версии Достоевского, — покачал головой Дазай. —

Всё было так, как было. Кёта был угрозой, я привёз его в порт. Мы
собирались переманить его или, по крайней мере, запугать, чтобы отъебался
от нас. Он ненавидел меня за твою смерть, тогда не было никакой надежды
на то, что ты жив. Он просто вывел меня на эмоции, я не сдержался, не
рассчитал силу и убил его. Вот и всё.

— И всё? — уточнил Накахара, понимая, что ожидаемого облегчения его слова

не принесли. Он-то надеялся, что у Осаму всё-таки была хоть какая-нибудь
веская причина к убийству его друга. Хотя бы самозащита — что угодно. Но
нет. Всё действительно было так, как было. Он просто запытал невинного
человека до смерти.

— Всё, — кивнул Дазай. — Я не хотел, чтобы ты знал меня таким — убийцей и

монстром, но да. Так и есть. Но не думай, что с тобой я притворялся. С
тобой я тоже всегда был настоящим, таким, каким хотел быть. Ты делал меня
лучше, был маленьким тёплым лучиком, греющим меня, хотя я его и не
заслуживаю.

— Да, ты не заслуживаешь, — жёстко ответил Накахара. — Мне больно от

того, что я этого не видел в тебе раньше. Твоя жестокость ненормальна,
Осаму. Ты будто больше не человек. Неполноценный человек.

Дазай усмехнулся, пряча лицо в руки, что сложил на руле. Это были самые
ужасные слова, которые он когда-либо слышал от Чуи. Услышать это от него
было очень больно. Как будто раскалённым металлом по остаткам сердца.

Ему бы сейчас хотелось сказать, что он об этом и так в курсе, что он

пытался быть нормальным — с чувствами и эмоциями; хотел сказать, что это
Чуя дополнял его и делал лучше, и что без этого он не сможет дальше, но
не стал. Поверил бы его словам Накахара сейчас? Нет, вряд ли. Он бы
принял их за ещё одну попытку запудрить ему мозги. В конце концов, Дазай
сам виноват в том, к чему они пришли. Он испортил то, что они когда-то
смогли создать. И у него больше нет права что-то требовать и на что-то
претендовать.

— Пойдём домой, — вздохнул в итоге парень, слегка успокоившись. — Пока мы

вернёмся туда, но если захочешь можешь вернуться к Коё или я подыщу тебе
что-то другое.

— Мне нравится эта квартира, — тоже успокоившись, сказал Накахара.

— Тогда, когда всё уляжется, я съеду. Комитет в бешенстве, они пока не

оставят тебя без присмотра, но как только будет можно, обещаю.

Чуя закусил губу и зажмурился. Он никогда бы не подумал, что дойдёт до

того, что он сам же и выселит Дазая из их общего жилья. Жилья, которое он
когда-то хотел сделать их общим домом. И оно почти им стало. Почти.

***
Дома Чуе вернули его телефон и компьютер, но никаких звонков или
сообщений не поступало. Только заезжал доктор, чтобы ещё раз осмотреть
юношу, его анализы показывали улучшения. Он завёз лекарства. Порча
ощутимо подкосила здоровье, хотя Накахара не слишком обращал на это
внимание. Он путал физическое недомогание со своими душевными метаниями
и, в целом, просто ощущал себя плохо.

Дазай особенно не отсвечивал. Он готовил еду на двоих, напоминал пить

таблетки, что-то делал по работе и всё. К вечеру он куда-то уехал.
Накахара заметил, что Осаму как-то плохо выглядел. Но, наверное, это
стресс и куча дел сказывались. Ещё недавно он был бодр и полон сил.

Когда Осаму уехал, а Чуя решил убраться, чтобы занять мысли и руки, его
телефон неожиданно зазвонил. Неожиданно настолько, что мальчик аж на
месте подпрыгнул. Он подумал, что, наконец, есть какая-нибудь работа,
хотя ему и не особенно сейчас хотелось чем-либо заниматься, но это лучше,
чем загоняться дома. Поэтому юноша ответил не глядя, рассчитывая услышать
голос Хиротсу, но в трубке, как ни странно, прозвучал совершено другой
голос.

— Привет, малыш. Уже выздоровел?

— Камия? — опешил мальчик. Он посмотрел на экран телефона и увидел, что

номер скрыт. — Не опасно вот так звонить мне?

— Этот звонок будет весьма сложно отследить, а твоя связь с нами уже
стала всем очевидна, не от кого прятаться.

— Помнится, ты мне обещал, что всё будет в порядке, — заваливаясь на

диван, вздохнул Накахара.

— К слову, об обещаниях. Дазай рассказал тебе об их с Фёдором уговоре?

— Поэтому звонишь? — фыркнул Накахара.

— Поэтому, — ответил Камия. — Ты должен выбрать сторону.

— Думаю, я никому из вас ничего не должен. С чего вы вообще решили, что я

захочу покинуть порт? — перетягиваясь к столику, чтобы взять сигареты,
поинтересовался парень.

— А ты всё ещё хочешь работать с этими людьми? Под началом Дазая и Огая?
Тебе самому не омерзительно?

— Все мы не без греха, — заметил Чуя, вспоминая слова Фёдора. Он быстро

затянулся и шумно выдохнул дым. — Эти двое, по крайней мере, могут меня
защитить. А чего ждать от Достоевского я не знаю.

— Он тоже может тебя защитить, если дело только в этом. Чуя, задумайся,
эти люди никогда не говорили тебе правды, они ни во что тебя не ставили,
и едва ли это когда-нибудь изменится.

— Вы просто не хотите, чтобы у Огая было преимущество, подобное порче.

— Не хотим, — согласился Камия. — Но Достоевский зовёт тебя не потому что
хочет твою силу, — парень замолк, судя по звукам, куда-то прошёл, а потом
заговорил шёпотом. — У Фёдора не так много близких людей было за всю
жизнь. И так уж вышло, что ты стал одним из немногих. Он не хочет, чтобы
Огай превратил тебя в нечто подобное Дазаю.

— Я уже убивал, Камия, — вздохнул Чуя. — Как ты, Фёдор и Дазай. Все мы
одинаковые в этом плане. Разница между нами лишь в количестве жертв.

— Хорошо, малыш, я услышал тебя. Но подумай, прежде, чем отказать нам.

Взвесь все «за» и «против». Пока ты был с нами, разве тебе было плохо?
Никто не соврал тебе, мы были предельно с тобой честны, по крайней мере,
Фёдор. Мы не будем обращаться с тобой, как с немощным цыплёнком.

Накахара тут же фыркнул при упоминании блядского прозвища. Так ведь оно к
нему и привязалось.

— Вы уже вытащили Макото? — перевёл тему Накахара.

— Да. И он тоже ждёт тебя. Просил напомнить о вашем разговоре.

— Передай ему, что я всё помню. И я обдумаю твоё предложение.

— Тогда я свяжусь с тобой позже, — вздохнул Камия и повесил трубку.

Чуя потратил пару часов, просто сидя и тупо смотря перед собой. Он
действительно обдумывал это решение. Он пытался не думать о том, что
поклялся когда-то Огаю в верности, он пытался думать лишь о себе. Сейчас,
когда он больше не оглядывался на Дазая, что действительно держало его в
порту? Огай ему когда-то помог, да, но сколько лжи он ему скормил? Осаму
больше не был для мальчика чем-то таким же значимым и любимым. Да, он его
всё ещё любил, но сейчас это приносило только боль и страдания. Кажется,
эти чувства всегда их приносили. От них хотелось избавиться. Лишь в
приюте ему было хорошо рядом с Дазаем, лишь в приюте эти чувства делали
его счастливым, а жизнь осмысленной. Но теперь Чую не пугала перспектива
остаться одному, не пугала перспектива остаться без защиты. Он сможет
себя защитить, а если не может, то умрёт. Какой вообще смысл сейчас в его
существовании? Раньше был Дазай, но теперь он и его утратил. И с этим
мальчик ничего не мог поделать. Он не мог больше смотреть на него так,
как раньше. Не мог не думать о том, как Осаму убивал Кёту, как он врал
ему в лицо, как убивал других своих жертв.

Единственное, что пугало юношу — это перспектива оказаться по разные

стороны баррикад. Перспектива стать настоящими врагами, ненавидеть Огая и
Осаму лютой ненавистью, ставить себе цели их уничтожить. Он никогда не
сможет этого сделать, никогда не сможет найти причин ненавидеть их
достаточно, чтобы хотеть убить. Чуя так ненавидел только однажды — лысого
ублюдка из приюта, который чуть было не сломал его. Но те чувства, пускай
и оставались самым ярким негативным воспоминанием мальчика, не могли
сравниться с теми, которые сейчас были в нём. Это были не ненависть и
злость, это были боль, сожаление, разочарование и обида. Чувство
безысходности от того, что с Накахары резко сорвали розовые очки и с
головой окунули в реальность, ещё более ужасающую, чем он уже когда-то
успел увидеть.
Но даже если он не сможет ненавидеть их так, как должен, сможет ли он и
дальше с ними оставаться? Сможет ли он выполнять приказы Огая и служить
его организации? Сможет ли он и дальше убивать за него просто потому, что
поклялся? Нет, Чуя чётко это ощутил. Огай, пускай и не сделал больно ему
также, как Дазай, тоже многое успел совершить. Он требовал от него
верности и послушания, когда не отвечал даже элементарным доверием. Чуя
думал, что обрёл в этих людях семью и близких, но на самом деле, его лишь
использовали ради целей организации.

Достоевский тоже собирался его использовать, Чуей вообще любили

пользоваться, как он заметил, но Камия прав. Достоевский, по крайней
мере, не будет обращаться с ним, как с немощным несмышлёнышем. В порту
Чуя никогда не сможет принимать собственные решения и, как выражался
Дазай, нести за них ответственность. Он никогда здесь ничего не добьётся,
а вот с Фёдором…

Накахара действительно взвесил все «за» и «против». Выкурив последнюю из

пачки сигарету, он не спеша поднялся с дивана, сходил в душ, оделся и
вышел из квартиры, оставив кожаный истрёпанный ремешок на столике в
гостиной.

***
Тем временем, в полной мере начав ощущать все прелести детокса от
стимулятора, Осаму накидывался в баре, надеясь, что это ему поможет.
Правда была в том, что похмелье от наркотика не шло ни в какое сравнение
с его внутренними метаниями, относительно Чуи. Он понимал, что всё
проебал, но придумать, как это исправить был не способен.

Ода Сакуноске, лучший друг и неизменный собутыльник, лишь с сочувствием

смотрел на юношу, пока по другую сторону от него Анго брезгливо протирал
бумажной салфеткой кромку бокала, к которому Осаму по случайности уже
успел приложиться, перепутав со своим.

— Ну не надо так убиваться, — всё же, положив руку на плечо друга,

вздохнул Сакуноске. — Главное, что Чуя в порядке, разве нет?

— Нет, — выдохнул Дазай, кивая бармену на пустой бокал, чтобы наполнил. —

Чуя — идиот. Он в шоке, поэтому сидит ровно. Но чёрт его знает, сколько
это продлится, а я больше не могу на него влиять.

— Зато Огай может, — фыркнул Анго. Он всё никак не мог отойти от новостей
с отцовством, но при Сакуноске не мог это открыто обсуждать, хотя его
заметно распирало.

— Ты не помогаешь, — буркнул Дазай.

— Я и не пытаюсь, ты сам виноват, — пожал плечами Сакагучи. — Доверял бы

ему больше, не было бы такого дерьма.

— Всё он правильно сделал, — отрезал Ода, погладив слегка дрожащего от

озноба Осаму по волосам. — Я тебя не оправдываю, — заметив, с какими
благодарностью и надеждой посмотрел на него парень, отрезал Сакуноске. —
Я не одобряю твоих методов, но ты правильно скрыл это от него.
— Правильно? — опешил Анго. — Он убил его лучшего друга!

— Я не хотел, — проскулил парень. Он попытался это сказать твёрдо и

громко, но вышло лишь плохо разборчивое мычание. — Я никогда не хотел его
убивать, но тогда, просто…он вывел меня. Я страдал, а он сыграл на этом.

— В любом случае, — отозвался Одасаку, — сейчас нет смысла это обсуждать.

Главное, что пацан в порядке и в безопасности. Утрясутся дела с комитетом
и всё. Будет спокойно работать в порту.

— Думаешь, он будет? — прохрипел Дазай, ещё явственнее теперь ощущая

тошноту — не понятно, от алкоголя или симптомов отмены. — Наверное, он
потребует, чтобы я ушёл.

— Тебе некуда идти, — покачал головой Анго. — Он должен это понимать, что
при твоём послужном списке…

— Не начинай, — прошипел на друга Ода через голову Осаму. — Ему и так

хреново. Дазай, может, тебе лучше домой поехать? Ты очень плохо
выглядишь.

— Всё нормально, — вздохнул мафиози. — Тем более, там Чуя, не хочу ещё
больше его нервировать своим присутствием.

— Это и твой дом тоже.

— Может, в отель?

Но Дазай не успел ответить, как у него зазвонил телефон. Трясущимися

руками он кое-как выудил его из кармана брюк и, щурясь, посмотрел на
экран.

— Цубаки? — опешил Осаму, подняв трубку. Анго и Ода переглянулись,

примерно понимая, кто это.

— Не совсем, — послышался в трубке голос Широ.

— Зачем ты звонишь? — резко трезвея и предчувствуя что-то плохое, спросил

Дазай.

— Я знаю, что говорил тебе много раз о том, что не буду вмешиваться, но
так как мы работаем на одного человека, в этот раз я не могу промолчать.

— О чём? — заметно бледнея, прошептал Дазай.

— На данный момент Камия связался с Чуей от лица Фёдора. Он потребовал

сделать выбор, и пацан склонен перейти в другой лагерь.

— Что? — опешил мафиози. — Зачем? Что теперь-то, блять, не так? —

распсиховался юноша.

— Ты обещал позволить ему сделать этот выбор. Но Чуя не должен уходить из

порта, Дазай.
— Почему?

— Этого я тебе уже не скажу. Ты предупреждён. Он собирается спрятаться и

дождаться, когда Камия с ним свяжется, так как не знает об их
местоположении.

— Где он сейчас?

— В твоей машине. Он сменит её в трущобах и поедет в свой дом.

— Куда? — не понял Осаму. — Какой дом?

— Дом его родственников. Они у него всё ещё живы, если не забыл. Он
уверен, что это самое неочевидное место.

— Так и есть, — буркнул Дазай. — Ладно, я понял тебя. Спасибо.

— Благодари Цубаки. И ещё, не сглупи. Особенно в таком состоянии.

— А я могу?

— Ещё как.

***
Отследить собственную машину для Дазая не составило никакого труда, так
как в ней находился навигатор. Благодаря предупреждению Широ, Осаму мог
успеть его перехватить до того, как он сменит машину, но проблема была в
том, что его накрыла отмена, это ещё исключая то, что он уёбан в щепки.

За руль сел Анго, а Осаму они утолкали на заднее сиденье. Одасаку забрал
телефон Дазая и отслеживал передвижения мальчишки.

— Мы сможем тормознуть его за углом через пару минут, — сказал мужчина,

когда они уже сворачивали в проулок. — Надеюсь, он не психанёт.

— Психанёт, — послышался скулёж с заднего сиденья. Дазай растянулся на

спине, стараясь не сблевать по дороге, и прикрыл глаза.

— Ты как-то очень плохо выглядишь, — заметил Анго, притормаживая и

вглядываясь в местность через лобовое стекло.

— Это из-за стимулятора. Огай предупреждал меня, что так будет и что надо
отлежаться, но как-то не до того было.

— Ты прикалываешься? — опешил Сакагучи. — Мало того, на голову ебанутый,

так теперь ещё и обкалываться чем-то начал? Поздравляю, ниже падать
некуда.

Осаму что-то прокряхтел недовольно и замолк, дожидаясь, когда машина

остановится и его перестанет мутить.

— Вот он, — сказал Ода, едва заметил свет от приближающихся фар.

У Дазая как-то резко образовались силы, он подлетел на сиденье и, едва
машина остановилась поперёк дороги, вышел на улицу. Анго было дёрнулся за
ним, но Сакуноске не дал. Они остались ждать.

Машина мафиози затормозила почти со свистом, так как Чуя слишком поздно
заметил вышедшего на пустую дорогу проулка Дазая. Он дёрнулся из-за
резкой остановки, чуть не вписавшись носом в руль, но остановился.

— Какого хрена? — зарычал разозлённый донельзя юноша. Дверь хлопнула с

такой силой, что вся машина пошатнулась. — Ты обещал дать мне выбор!

— Я обещал это не тебе, — отрезал Осаму. Ему было чертовски тяжело просто
стоять, не то, чтобы разговоры на повышенных тонах вести, но и уехать Чуе
просто так он не мог позволить. — Зачем ты это делаешь?

— Зачем?! — опешил Чуя. — А ты сам не понимаешь? Я не могу оставаться с

тобой или с Огаем! Вы используете меня!

— И Фёдор тоже будет! — психанул Осаму.

— Он, по крайней мере, это открытым текстом говорит! — рявкнул Накахара и

сам замечая, что мафиози как-то совсем плохо выглядит. У него бедного уже
ноги подламываться от недомогания стали.

— Чуя, — сделав шаг и подойдя почти вплотную к мальчику, выдохнул Дазай.

— Пожалуйста, не совершай глупость. Если ты уйдёшь, то Огай откроет охоту
снова. Мне придётся искать тебя, чтобы убить.

— И что? — вскинул подбородок Накахара, глядя точно в карие глаза. —

Такое уже случалось.

— Ты не понимаешь, — завертел головой Осаму, пытаясь собраться. — Огай не

будет тебя убивать, когда поймает. Он потеряет своё влияние, если снова
найдёт тебя и простит после предательства.

— С чего бы ему меня прощать? Я больше не хочу иметь ничего общего ни с

тобой, ни с ним. Ты исчерпал моё терпение. Слишком много дерьма случилось
и…

Дазай как-то сильно покачнулся и чуть было не завалился на асфальт, но

Накахара поймал его и поставил ровно.

— Что, блять, с тобой? — ещё сильнее раздражался Чуя. — Если ты

отыгрываешь и на жалость давишь, то это ни хрена не работает.

— Нет, — пытаясь взять себя в руки, покачал головой Осаму. Он изо всех
сдерживался, чтобы его сейчас не стошнило на мальчика, иначе он не просто
уедет, но ещё и проедется ровно по Дазаю. — Послушай меня, — выдохнул он,
подняв голову. — У Огая есть причина защищать тебя. Дело не в твоей
способности, не в том, что ему нужны соратники, дело совсем в другом.

— В чём? — опешил Чуя.

— Я не могу этого сказать. Не потому что пытаюсь тебя запутать, а потому
что у меня просто нет на это права, — выдохнул Осаму. — Но уверяю тебя,
если бы ты знал всё до конца, ты бы никогда не согласился на предложение
Фёдора.

— Вот видишь! — всплеснул руками Чуя. — Ты даже не можешь сказать, в чём

дело, но требуешь от меня чего-то! Именно поэтому я хочу уйти! Оставить и
тебя, и Огая в прошлом.

— Пожалуйста, — выдохнул Осаму, понимая, что силы окончательно его

покидают. — Не уходи. Чуя, я всё что угодно сделаю, только не уходи из
порта. Я не смогу тебя защитить за его пределами…я…

На этих словах выдержка Дазая, позволяющая держаться на ногах, иссякла

окончательно, и он снова начал падать. Чуя, испугавшись, быстро подхватил
его под руки и попытался поставить, но Осаму был без сознания. Его
трясло, но сам он был горячим.

— Эй, — тихонько позвал Накахара, несильно встряхнув тело. — Дазай,

пожалуйста, прекрати. Я подумаю ещё раз, только прекрати этот цирк.

Липкое чувство страха и беспокойства в тот момент вытеснило в Чуе все его
остальные бурлящие эмоции. Измученное тело Дазая на его руках быстро
отрезвило воспалённое сознание юноши, возвращая в реальность. Как обухом
по голове, его бледное лицо остудило Накахару и напомнило, что Осаму не
тот, от кого он сможет отказаться просто так. Просто потому, что Дазай
ублюдок. Он всегда им был, Чуе это нисколько не мешало. И сейчас этот
ублюдок бездушной куклой повис на его руках, поднимая внутри противное
чувство паники.

Но поддаться ей окончательно мальчик не успел. Из машины, что перекрывала

дорогу, вышли двое парней, которых Чуя видел впервые в жизни. Почему-то,
он сразу догадался о том, кто они. Это те, кто имеет какое-то значение
для Дазая. Люди, которые в критический момент оказались рядом.

— Я…это не я, — решив, что Накахару сейчас обвинят в состоянии Осаму,

выдохнул он.

— Конечно, нет, — перехватывая бессознательную тушу, крякнул Сакуноске. —

Это детокс во всей красе.

— Меня зовут Анго, а это Ода, — представился Сакагучи. — И пока вы тут

мило беседовали, у нас назрели проблемы.

— У вас, если быть точнее, — поправился Сакуноске. — Я тоже работаю в

порту. Мне поступил звонок, тебя начали искать.

Чуя дёрнулся, как от удара тока, достал из кармана свой телефон,

догадываясь о причине переполоха, и, подумав пару секунд, швырнул его на
асфальт. Камия не сможет с ним связаться, по крайней мере, таким образом.

— Давайте валить отсюда, — вздохнул Анго. — Если меня заметят рядом с

портовыми, то точно уволят. И спящую красавицу надо в чувства привести.
— А машина? — опешил Накахара.

— Оставь, — махнул рукой Ода. — Но предупреждаю сразу, — укладывая Осаму

на заднее сиденье, начал он, — я с наркошей сзади не поеду. Его и укачать
может.

— Я поеду, — буркнул Чуя, садясь в машину и перекладывая Дазая так, чтобы

был головой у него на коленях. — У него крепкий желудок, никогда не
видел, чтобы он блевал.

— Будем надеяться, — заводя мотор, отозвался Анго, чертовски переживая за

салон.

***
Сидя сзади с Дазаем, Чуя вообще перестал о чём-либо думать. Он просто
молча гладил его по голове, не утруждая себя тем, чтобы хоть как-то
обдумать положение. Да, он снова проебался. Да, он чуть было снова не
предал организацию. И да, сейчас ему на это абсолютно наплевать.

Он впервые сталкивался с тем, чтобы переживать за Дазая. Он сейчас был

абсолютно беспомощен и слаб, и впервые в жизни Чуя чувствовал, что он
должен помочь ему, а не наоборот. Он хотел защитить его. Понятно, что это
не та защита, какую ему всегда оказывал Осаму, но, по крайней мере, не
бросить его в таком состоянии — это тот минимум, который Чуя был ему
обязан.

Они ехали примерно с полчаса, Анго и Ода особенно не разговаривали, а

Накахара особенно и не вслушивался, даже не замечая, как Сакагучи
поглядывает на него через зеркало заднего вида, всё пытаясь найти
сходство с Огаем, но внешнего сходства почти не было.

Вообще, и Анго, и Одасаку были весьма наслышаны о Чуе. Дазай не сразу

рассказал им о нём, но когда рассказал, то те его особенно не поняли.
Конечно, он показывал им фото мальчика, оба отметили его милым и
очаровательным на вид, но ничего сверх того. Теперь же им было обоим
очевидно, почему Дазай души не чает в этом ребёнке. Мало того, он
действительно во вкусе Дазая очень симпатичный, так ещё и смотрит на
него, как… Поначалу, когда только Чуя вышел из машины, он выглядел
донельзя взбешённым и даже страшным, но теперь он, как ласковый
котёночек, смотрел на Дазая с искренними непониманием и волнением —
почему он в таком состоянии. Для Накахары действительно было очень
странным видеть Осаму таким уязвимым. Безжалостный убийца, а когда вот
так вот лежит на его коленях — самое милое создание на планете. По
крайней мере, так о нём думал Накахара.

— Где мы? — спросил Чуя, когда машина остановилась.

— Мой дом, — сказал Анго. — Я работаю в МВД, тут точно искать не станут.

— А, вы тот самый друг, который арестовал Макото.

— Дазай назвал меня другом, я польщён, — осклабился Сакагучи.

Чуя не совсем понимал, как ему себя вести с этими людьми, но сейчас его
не слишком это беспокоило. Сакуноске помог вытащить Дазая из машины, и
вместе они поднялись на третий этаж самой обычной пятиэтажки. Но, как
оказалось, квартира у Анго была достаточно большой, с функциональным, но
красивым ремонтом. А ещё тут буквально всё сияло и пахло средством для
мытья полов с лимоном.

— Давайте просто утопим его в ванной, — предложил Анго.

— Нет, — буркнул Чуя, вцепившись в Осаму двумя руками. — Если это детокс,
то надо просто проблеваться и отоспаться.

— Ему нет смысла промывать желудок, он сказал, что это Огай его чем-то
уколол, — заметил Ода, стаскивая с парня пиджак.

— Ага, а бухлом от него тогда почему пасёт? — поинтересовался Накахара. —

Я промою ему желудок и приведу в порядок. Просто, потом надо дотащить
его до кровати.

— Сам? — вскинул брови Ода.

— Я видел то, что под бинтами. Не думаю, что это следует показывать кому-
то ещё.
Анго и Сакуноске переглянулись. Какой заботливый юноша. Вообще, они тоже
примерно знают, что там, но сами никогда не видели.

— Я помогу тебе отнести его в ванную, — поднимая Дазая на руки, сказал

Ода.

***
После того, как Осаму был оттащен в ванную, а Анго принёс туда
двухлитровую бутылку воды, Чуя стащил с себя куртку и принялся раздевать
спящего Дазая. Учитывая то, что обмудок не только не помогал, но и
периодически недовольно мычал, и сопротивлялся, провозился Чуя довольно
долго. Самым сложным оказалось его напоить. Зато, когда, облившись водой,
облив Дазая и облив всю ванную, удалось влить в него почти полтора литра,
дело пошло заметно быстрее. Только наклонившись, Осаму тут же начало
рвать. Чуя стойко стоял рядом и убирал волосы от лица, хотя к концу сам
уже был весь зелёным.

К тому моменту ванная, которую Чуя начал набирать заранее, была почти
полной. Он стащил с Осаму остатки одежды и бинтов, а затем усадил
полуспящего юношу в горячую воду. Расслабился он мгновенно, съехав по
бортику в воду почти до подбородка.

— Ты до сих пор этим страдаешь, идиотина? — прошипел Чуя, замечая

несколько свежих порезов на руках.

Осаму что-то недовольно мыкнул, но даже глаз не открыл. Вздохнув,

Накахара собрал волосы в хвост и принялся намыливать ему волосы каким-то
цветочным шампунем, что нашёл на полках. Дазаю явно становилось лучше от
водных процедур, он начал подмурлыкивать в такт движению пальцев Чуи на
своей голове.
— Наглости у тебя, — буркнул парень, смывая с волос пену душем.
Аккуратно, чтобы не попадала в глаза.

— Так хорошо, — выдохнул Осаму. — Когда-то я тоже тебя мыл…

Чуя фыркнул. Он и сам об этом сейчас думал. О том разговоре в душевой, о

том, что Дазаю ванная нравится больше душа. Это было так
давно…действительно давно. Чувство было таким, что как будто не в этой
жизни.

— Зачем ты принимал наркотики? — спросил Накахара, отстранив Осаму от

бортика и начиная намыливать ему спину. Он тут же положил голову себе на
колени и собрался уже дальше довольно дремать, но вопрос Чуи не дал ему
окончательно провалиться в болезненный сон.

— Я был вынужден. Сил не хватало.

— Когда не хватает сил, люди спят и едят, а не обкалываются всякой

дрянью.

— Мне приятно твоё беспокойство, — промурлыкал Осаму.

— Надо было тебя оставить заблёвывать дорогу? — ехидно поинтересовался

Накахара. — Учту на будущее.

— А оно у нас будет? Это будущее? — приоткрыв один глаз, спросил парень.

Чуя вздохнул, прислонил его обратно к бортику и начал намыливать грудь.

— Какое-нибудь, да будет.

***
Когда с водными процедурами было покончено, Осаму почти даже сам смог
выбраться из ванной. Анго пожертвовал ему одну из своих пижам, так как
размер они носили одинаковый, и именно в неё Чуя поспешил одеть Дазая.

Тот попытался возмутиться на отсутствие бинтов, но Накахара пообещал, что

никто не увидит его шрамов. Под пижамой не заметно, а укутается одеялом и
вообще ничего не видно будет.

Вытерев волосы, Чуя помог Осаму дойти до спальни, где Сакагучи уже
поменял постельное бельё. Возложив горе-наркомана на кровать, юноша укрыл
его по нос одеялом и, собственно, был собой доволен.

— Посиди тут, — потребовал Дазай, не открывая глаз.

— Как маленький, — пробурчал Накахара, присаживаясь рядом. — Я тоже

помыться хочу.

— Недолго, — попросил Осаму, переворачиваясь на бок. Он вытащил из-под

одеяла одну руку и протянул к Чуе. Тот закатил глаза, но руку взял.

В конце концов, Дазай всегда был рядом с ним, когда Накахара болел, даже
после всего он сидел рядом с его постелью и ждал.
Юноша уснул действительно быстро. Чуя посидел с ним ещё пару минут, а
потом поднялся и, не удержавшись, поцеловал его в горячий лоб. От Дазая
пахло чужим шампунем и чистотой, а на ощупь был таким же приятным, как
раньше. Всё равно они чем-то родные, видимо, ничто этого не изменит.

Выключив свет в спальне, Чуя ушёл в душ. Прибрал немного беспорядок,

который они устроили, а потом Анго принёс и ему вещи одеться. Правда,
футболка и шорты были мальчику сильно велики, но это ничего.

— А где Ода-сан? — спросил Накахара, когда Сакагучи усадил его за стол и

начал разливать чай.

— Уехал. Он должен создавать видимость того, что подчиняется приказу и

ищет тебя. По крайней мере, до тех пор, пока Дазай не придёт в себя и не
отменит его.

Накахара попытался прикинуть, какой переполох устроила его выходка, но

так и не смог представить. Видимо, комитет зверствовал, потому что
Накахара продолжал всё больше и больше компрометировать Огая. Мало того,
связался с крысами, так теперь, когда они связались с ним, оставил всё,
как есть. И чуть было не сбежал. Наверняка, их квартиру проверили сразу
же, едва поняли, с кем Чуя говорил. Теперь сложно будет прикинуться
невинностью, как выразился Дазай.

— Можно спросить? — подал голос Чуя, когда перед ним стояла чашка
горячего чая и тарелка печенья.

— Да, — пожал плечами Сакагучи, усаживаясь за стол напротив него.

— Почему вы помогаете Дазаю? Вы же из вражеской организации.

— Ты ещё очень многого не знаешь, чтобы я мог исчерпывающе ответить на

этот вопрос, — задумался Анго.

— Так объясните. Может, если мне начнут что-то объяснять, я прекращу

делать глупости? — разозлился Накахара.

Сакагучи фыркнул. Нахальный пацан. И чертовски напоминает Огая, когда

бесится.

— Ладно, — согласился Анго, поднимаясь из-за стола. Он прошёл к

гарнитуру, достал из шкафчика пепельницу с сигаретами, включил вытяжку и
вернулся за стол. Чуя тут же закурил, но слегка сморщился. Такие же, как
Дазай курит — очень крепкие. Сакагучи тоже закурил. — Ты знаешь о теории
трёх времён?

— Слышал краем уха, — пожал плечами Накахара.

— МВД ведёт деятельность утром, ВДА вечером, а ночью в игру вступает

Портовая мафия. Это основа баланса между городом и эсперами, — сказал
Сакагучи.

— При чём здесь это? — вскинул брови мальчик.

— При том, что МВД, ВДА и порт являются скорее союзниками, нежели
врагами. Мы конфликтуем, но никогда не вынесем этот конфликт за пределы
круга эсперов. МВД занимается улаживанием подобных вопросов, ВДА
сохраняет нейтралитет и следит за сосуществованием эсперов города и
неодарённым населением, а вот Портовая мафия…

— Сложно представить, какая от неё может быть польза, — заметил Накахара.

— Порт — это сильнейшая из всех трёх организаций. В плане влияния и силы.

Закон не может регулировать дела эсперов, с некоторыми из них может
сладить только грубая сила. Именно поэтому Портовая мафия вне его. Ваши
методы, к сожалению, необходимы для поддержания порядка.

— А остальные организации?

— А вот остальные организации не имеют права на существование. Не со

всеми мы можем справиться в рамках действующего закона, ВДА аналогично,
плюс, им не всегда хватает ресурсов, а порт работает на всех уровнях.
Именно поэтому и конфликты чаще всего случаются с ним. Огай не берёт свои
приказы с потолка. Он поддерживает порядок, насколько это в его силах.

— Вы хорошо его знаете? — потушив сигарету и переходя, наконец, к чаю,

удивился Накахара.

— Приходилось работать вместе, — поморщился Сакагучи. — Одно время я

работал в порту под прикрытием. Именно тогда мы подружились с Дазаем и
Одой. Но позже меня раскрыли.

— И вы живы?

— Удивительно, да? — хмыкнул парень. — МВД заплатило свою цену за то,

чтобы я остался в живых. И, к счастью, это никак не повлияло на нашу с
Дазаем и Одой дружбу.

— Забавно, — только и пожал плечами Чуя, макая печенье в чай. Его злость,
на самом деле брала от того, что Дазаю можно дружить с формальным врагом,
а его за один звонок в розыск объявляют.

— Агентство предлагало тебя казнить, ты в курсе? Ради поддержания этого

самого баланса.

— Дазай упоминал, — отвёл глаза в сторону мальчик, откусив печеньку.

— Но никто из организаций не заинтересован в открытом конфликте с портом,

потому что его подвалы хранят очень много весьма опасных эсперов,
управлять которыми может только Огай. По крайней мере, соглашение
действует до тех пор, пока ты не несёшь угрозы.

— Какую угрозу я могу нести? — закатил глаза Чуя. — Я не виноват, что

обладаю этой силой. Я очень долго учился её контролировать, чтобы никому
не навредить. Что теперь не так?
— Ты чуть не сбежал во вражескую организацию. Единственную на данный
момент, которая по силе может сравниться с портом. А Крысы мёртвого дома
едва ли заинтересованы в балансе. Они несут хаос и разрушение, намеренно
или нет — не ясно.

— Интересно получается, — сказал Чуя. — Почему же тогда МВД или агентство

не уничтожат их?

— Открытый конфликт вовлечёт обычное население, — покачал головой Анго. —

Мы должны действовать максимально осторожно. Все три организации
работают над тем, чтобы уничтожить крыс. И если ты пойдёшь против порта,
в этом конфликте ты пойдёшь также против агентства и МВД.

— Теперь понятно, чего Дазай так пересирается, — пробубнил Накахара.

— Вот именно, — с оттенком строгости отрезал Сакагучи. — Ты не

единственный сильный эспер в этом городе. Тот же Дазай гораздо сильнее
тебя.

— Можете мне об этом не рассказывать, — фыркнул Чуя. — Вот только, Фёдор

не уступает Осаму. Я точно знаю.

— Что такого в этом Фёдоре? — искренне не понял парень. — Если ты

думаешь, что он невинен, аки младенец, то ты сильно ошибаешься. Все вы
убийцы и палачи.

— Но он не убивал моих друзей.

— Ой ли? — сверкнул глазами Анго.

— Что вы имеете в виду? — опешил Накахара.

— Я не буду говорить того, чего не знаю наверняка. Поинтересуйся у

Дазая, — предложил парень.

— Из того, что вы сказали, следует, что порт и прочие — работают на благо

города. Но я не могу понять этого. Мы убиваем. Я сам убивал. Пытки,
насилие, смерти — всё это в порядке вещей. Как МВД может сотрудничать с
подобной организацией?

— Во-первых, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, — ответил Анго. — К

сожалению, замарать руки не боится только Огай. А во-вторых, и в порту
есть хорошие люди. Там их очень много.

— Например? — сюрпнув чаем, скептически поинтересовался Чуя.

— Например? — задумался Анго. — Да тот же Ода. Он не убивает.

— Как это? — опешил Накахара.

— Он работает на низах, выбивает долги, занимается охраной. У него очень

сильная способность, но он не убивает людей из принципа. Собственно,
поэтому и не продвигается по служебной лестнице. Когда-то именно это его
качество зацепило Дазая. Может прозвучать смешно, — Анго тепло
улыбнулся, — но Сакуноске даже сиротам помогает. Мафиози, а сам по себе
человек хороший, лучше, чем добрая половина мвдшников. Как эксперт тебе
заявляю.

— Да ну, нет, — не поверил Чуя. — Это невозможно. А самозащита?

— Нет, — покачал головой Анго. — Он скорее сам умрёт, чем убьёт — не

важно, кого. Но если ты думаешь, что его легко убить — ты ошибаешься. Его
способность помогает ему в этом. Вот и всё.

— То есть, он правда хороший? — распахнув с надеждой глаза, спросил Чуя.

Сакагучи на секунду аж пробрало от этого взгляда. Он резко осознал, что
перед ним сейчас сидит не очередной головорез-исполнитель, а лишь
потерявшийся в темноте мальчик, ищущий хоть какой-то проблеск света в
этом кошмаре.

— Хороший.

— И вы, наверное, хороший, — по-птичьи наклонил голову Чуя. — Дазая,

вообще, к таким людям тянет. Видимо, потому что сам он плохой.

— Ты очень категоричен к нему, — покачал головой Сакагучи. — Просто, по-

человечески, пожалей его. Кроме тебя некому.

Накахара мгновенно разозлился от этих слов. Он когда-то сам их

произносил, и теперь не мог определиться, что они вызывают внутри —
чувство стыда или тёплые, ещё не опороченные ничем, воспоминания о
детстве.

— Почему я должен его жалеть? Он не пожалел моего друга. Невинного

человека. Я понимаю убить по приказу, понимаю убить из целей самозащиты,
даже чёрт с ним, если бы он убил его во время зачистки. Но он его поймал,
пытал и убил. Специально.

— Он не хотел, — тихо сказал Сакагучи.

— Если бы не хотел, то не убил бы! — рявкнул Чуя. — Дело даже не в том,

что он сорвался, понимаете? Дело в том, что это ненормально. У меня в
руках чудовищная сила, она всегда была со мной, когда-то я не умел ею
управлять. И именно поэтому Дазай опекал меня. Он в первую очередь
уберегал детей от меня, а не меня от них. Позже это изменилось, но всё
же. Он всегда переживал. За каждого. Может, не показывал, но переживал.
Теперь же ему плевать. Он стольких убил, стольких пытал, но внутри у него
ничего не ёкает. Он не человек. Он лишь похож на него, когда речь заходит
о чём-то важном, и это самое страшное. Сам Дазай страшен. Я боюсь его.

Чуя резко замолчал. Он впервые произнёс это. Он обдумывал это, пытался

формулировать у себя в голове, но не мог сказать это так чётко и твёрдо.
К сожалению, это правда было так. В какой-то мере Чуя по-настоящему
боялся Дазая. Ведь в один прекрасный момент он мог бы сорваться и на
него. Его выдержка не бесконечна, а Чуя та ещё заноза в заднице.

— Кому-кому, а тебе уж точно бояться не стоит, — тихо сказал Анго, снова

закуривая. — Дазай никогда не навредит тебе.
— Откуда вы знаете? — спросил Накахара.

— Знаю. Я видел его, когда он думал, что ты умер. Мы с Одой были с ним. И
я знаю, почему он стал таким. Почему он изменился. Не думай, что ему это
легко далось. Вначале Дазай не мог убивать.

— То есть? — опешил Чуя. — Расскажите мне.

Анго закусил губу. Не он должен ему об этом говорить, но Осаму — упёртый

говнюк. Сам он ни за что в жизни не расскажет об этой части истории.

— Ты должен спросить у него, — выдохнул Сакагучи.

— Он мне не скажет, вы же сами понимаете, — нахмурился юноша. — Он

оберегает меня от любой правды, хотя я до сих пор не понимаю, почему. Мне
уже не десять, чтобы верить в сказки.

— Я тоже не знаю, почему он этого не говорит, — вздохнул Анго. —

Возможно, не хочет ещё сильнее тебя разочаровать, а возможно, он сам не
хочет это вспоминать. Это было очень тёмное время. И для него, и для
города.

— Что произошло?

— Смена власти в порту. Никто достоверно не знает, как Огай занял это
место. Никто, кроме Дазая. Он был свидетелем. Шестнадцатилетний мальчишка
с такими мозгами, что давал фору лидерам ключевых организаций. Со
способностью, которая делала его практически неуязвимым. Протеже Мори
Огая, его лучший ученик, его правая рука. С одним лишь недостатком, —
Анго опустил руку на грудь, — с наличием сердца.

— Очень смешно, — усмехнулся Накахара.

— Зря ты над этим смеёшься, — хмыкнул Анго. — Я тогда только вступил в

организацию. Дазай был уже в исполкоме, а я работал очередным наёмником.
Но тогда ходили слухи о том, что правая рука босса — совсем юнец. Мол,
говорят о нём одно, а на деле он после каждой зачистки плачет, как
девчонка над каждым трупом. Разумеется, это было не так, но слухи
оказались не совсем слухами.

— То есть?

— Дазаю сложно давались убийства. Ода уже тогда с ним подружился. Он мне
рассказывал, что его пидорасило с каждого трупа, что он так в шестнадцать
накидывался, что приходилось в клинику отправлять. Огаю он был нужен, как
никогда в то время, но Осаму не выполнял своей основной задачи.

— И что тогда он с ним сделал? — опешил мальчик.

— Дазай упоминал о каких-то тренировках. Когда мы познакомились, его руки

были уже в бинтах. Я спрашивал, но он говорил, что это издержки
профессии. Всегда отшучивался. Пока я воочию не увидел это. Огай много
времени проводил с ним наедине. Он учил его. Учил абстрагироваться, учил
не думать о чужой боли, учил думать лишь о своей. Дазай рассказывал как-
то, когда сильно напился, что это было кошмаром. Он мог часами сидеть на
стуле, пока Огай заунывным голосом вёл с ним беседу. Вставать было
нельзя, шевелиться слишком резко тоже. Он слушал и отвечал на вопросы.

— Какого рода? — не понимал Чуя.

— «Какая у тебя цель?», «Что для тебя важно?», «Для чего ты это
делаешь?» — что-то в этом роде. А потом практические занятия. Дазай
проводил пытки под личным надзором Мори. Если он проявлял жалость, то
получал по рукам. Если он не дожимал, то проходил через те же пытки.
Конечно, Огай не измывался над ним слишком сильно, он ценит его. Но он
пытался выработать у Дазая рефлекс: проявляешь жалость — следует боль.

— Я не верю, — отрезал Чуя.

— Твоё право, — фыркнул Сакагучи. — Дазай соглашался на это добровольно.

Его отправляли в самое пекло, следили за тем, скольких он убил лично,
чуть ли время не засекали, которое он тратил на пытки. Ради своей цели
Дазай и сам глушил в себе чувство жалости. Он самостоятельно внушал себе,
что должен это делать. Как он сказал нам, всё это было ради одного.

— Чего? — уже догадываясь, выдохнул Накахара.

— Тебя, — легко пожал плечами Анго. — Он говорил, что ты ждёшь его. А

если он подведёт Огая, то никогда не сможет тебя увидеть. Но больше всего
его пугало, что если он не устроит Мори-сана, то тебе придётся занять его
место.

— Дазай не мученик, — снова начал раздражаться мальчик.

— Я этого не говорил, — качнул головой Сакагучи. — Он делал это

добровольно. Он сам сделал этот выбор, сам согласился на предложение
Огая. Но он не собирался допустить того, чтобы ты прошёл через нечто
подобное. Он убивал в себе человека, чтобы стать тем, кем его хотели
видеть. Он сам на это подписался, сам этого хотел. Это его не
оправдывает. Просто, ты должен знать, что эта перемена далась ему не
просто так. И он действительно, действительно не хотел, становиться
таким.

— Но он продолжал, — опешил Чуя. — Даже когда думал, что я умер. Он убил

Кёту именно из-за этого! — распахнул глаза юноша.

— Полагаю, это было самое тёмное время в его жизни, — вздохнул Сакагучи.
— Тогда он и начал носить все эти бинты.

— Только не говорите, что он всё это творил с собой из-за меня, — опешил
Накахара.

— Не буду, — покачал головой Анго. — Я до конца не понимаю, что с ним

было в тот период, но он будто потух. Будто медленно умирал. В то время
он совершал свои самые страшные поступки, тогда я уже вернулся в МВД и
поэтому не знаю всех деталей, но Ода несколько раз вытаскивал его из
петли. Огай зашивал ему вены стабильно пару раз за неделю, а желудок ему
промывали чуть ли не каждую ночь. Ода какое-то время жил с ним. Просто,
следил, чтобы он себя не убил. Я спрашивал зачем он это делает, но Осаму
не отвечал. Он отвечал Оде в моменты, когда ему было особенно плохо.
Говорил, что потерял всё, ради чего изменил себя и изменил себе. Говорил,
что не видел смысла дальше продолжать жить. Разве что, только уносить
чужие жизни. В то время он действительно был страшен. Тогда Дазай был
машиной для убийств. Тогда он и убил твоего друга. Вполне возможно, что в
тот момент он даже не понимал, что и с кем делает.

— Так он не просто монстр, а ещё и псих? — фыркнул Накахара.

— Думай, как хочешь. Ты сам просил рассказать всё это. Прими к сведению и
просто представь на секунду, как ты годами ломаешь себя, учишься не
чувствовать вины и сожаления, проходишь через ад ради одного
единственного человека, а потом узнаёшь, что его не стало. Что его не
стало по твоей вине. Как думаешь, много чувств к тому моменту в тебе
останется? Сможешь ли ты остановиться, когда разозлившись, перед тобой
будет сидеть человек — живое напоминание о твоей ошибке? — Чуя сглотнул,
неожиданно живо представив всё это. — Не говори о том, о чём не имеешь ни
малейшего понятия. Я не оправдываю Дазая, но он как никто заслуживает,
хотя бы попытки понять его. Он человек. Такой же, как мы с тобой. Не
плохой и не хороший. Просто, потерянный и сломанный. Это не повод его
ненавидеть. А если так хочется, то найди другой. Либо ненавидь того, кто
его таким сделал, — выразительно глядя на мальчика, отрезал Анго.

Чуя ничего на это не ответил. Он залпом допил остывший чай, поморщившись

от размякших крошек на дне чашки, а потом поднялся из-за стола. Сакагучи
смог ответить на многие его вопросы, но этот разговор сделал всё ещё
более непонятным, по крайней мере, в голове мальчика. Он окончательно
запутался в том, что чувствует и в том, что должен чувствовать.
Единственное, что он ощущал в тот момент — это опустошение и желание
оказаться рядом с Дазаем.

Так он и поступил. Прошёл в спальню, где беспокойным сном спал Осаму, и

лёг к нему. Накрыл получше одеялом, а потом прижался со спины, обнимая
рукой за живот. Дазай никак не отреагировал, постепенно затихнув.

Прикрыв глаза в тот момент, мальчик ощутил, что ему спокойно. Он отпустил
себя на эту ночь. Отпустил и позволил себе забыть весь тот кошмар,
который обрушился на него, который продолжал его пожирать и мучить. Он
просто обнимал самого главного человека в своей жизни, прижимался к нему
щекой и чувствовал родное тепло. И ничто в тот момент не было важно. Были
он и Дазай. Уже не важно какой. Этого Чуе было достаточно.
Комментарий к Часть 44
я пока не могу заниматься написанием и выкладкой, потому что
последние два дня даже не нахожусь дома /только сплю/. но я не
застопорился, как в прошлый раз. надеюсь, оживу к выходным.

мне написали, что Чуя у меня стал каким-то непросветным идиотом, и что в
10 лет это было мило, но в 18 это тупо. хочу пояснить: 18 лет - это тот
возраст, когда люди творят свои самые идиотские поступки. я помню себя в
этом возрасте, плюс я работаю с детьми такого возраста. так что...я не
вижу в его поведении ничего идиотского. в этой работе Чуя избалованный
ребёнок, и на данный момент он продолжает им быть /спойлер:он тут им и
останется, потому что воспитывал его Дазай/. а ещё в комментах отмечают
вещи, которые непонятны, но которые я пояснял прямым текстом. не знаю,
возможно, дело в объёме работы, и некоторые моменты просто
"пролетают" мимо внимания читателей, но...даже учитывая то, что
появились разочарованные в продолжении люди, я считаю, что по крайней
мере характеры персонажей развиваются закономерно. да, не везде чётки
обоснуй, но я пытаюсь /сам впервые пишу такой объём/. а ещё почему-то
никого не смущает Дазай, все претензии к Чуе и Фёдору, хотя я считаю его
самым слабо проработанным...такие различия в объективных и субъективных
взглядах на работу. в любом случае, я принимаю к сведению любую критику
/если это критика, а не субъективное "нравится/не нравится"/.
спасибо тем людям, которые поделились своими мыслями, я постараюсь всё
учесть в этой и будущих работах :з

========== Часть 45 ==========

Дазай проснулся ближе к утру от того, что хотел пить. Они проспали не
больше пяти часов, но Чуя тут же вскочил и метнулся ему за водой. Анго
спал на диване в гостиной и даже не проснулся, когда юноша босыми ногами
прошлёпал мимо него.

— Может, ты есть хочешь? — спросил Накахара, присаживаясь на кровать

рядом с Дазаем. Тот качнул головой, жадно припадая к стакану. Он выпил
его залпом и с удовольствием откинулся на подушку. — Поспи ещё.

— Сколько времени? — прохрипел Осаму, перекатываясь на бок.

— Около пяти утра. Тебе надо отдохнуть.

Дазай что-то пробубнил в подушку и зажмурился. Ему было очень плохо. Он

чувствовал недомогание, усталость, головную боль, тошноту и то, что он
весь потный. Было мерзко, при этом всём его ещё и знобило. Как будто
организм бунтовал против него.

— Сколько ты уже не спал? — спросил Чуя.

— Около недели, — сглотнув пересохшими губами, прошептал юноша. — Вчера

Огай вколол мне стимулятор, чтобы я выдержал собрание, но я упустил
момент, когда он перестал работать.

— Тогда тем более надо поспать, — укрывая Дазая одеялом по уши, сказал
Накахара. — Я побуду рядом.

Осаму что-то пробубнил и, кажется, начал снова проваливаться в сон, но

потом резко распахнул глаза. Он посмотрел на мальчика настороженно и с
недоверием.

— Ты сменил гнев на милость?

— Сколько ты меня выхаживал? — распахнул глаза Чуя. — Должен же я хоть

раз поухаживать за тобой.

— Ты только поэтому здесь?

— Меня ищет мафия, — покачал головой парень. — Я тут прячусь.

— Достоевский спрячет тебя лучше, — фыркнул Осаму. Он резко почувствовал

прилив бодрости и злости. Правда, истощённому телу было по барабану, что
он там чувствует. Сесть ему удалось только со второй попытки. — Если ты
решил остаться, то я улажу это, но если ты сейчас тут только из-за моего
состояния, то лучшего момента сменить лагерь не будет.

— Как заговорил, — прищурился Накахара. — А не ты ли меня умолял не

уходить?

Дазай закусил губу и отвёл взгляд. Он смутно помнит, что конкретно

говорил Чуе. Помнит, что лишь пытался его отговорить. Неужели, он и
правда умолял?

— Ты должен определиться со стороной, — в итоге выдохнул парень.

— Это сложно, — вздохнул мальчик, не глядя на Осаму. — Анго-сан смог мне

кое-что прояснить, относительно всего этого. Теперь сложно выбрать, какое
из зол меньшее, раз даже МВД и агентство не чисты на руку.

— Что же такого он тебе рассказал? — опешил Дазай.

— То, что ты должен был, — рявкнул Чуя. — Как только я начал задаваться
вопросами…даже раньше. Как только я вступил в комитет. Ты должен был мне
разжевать, что такое Портовая мафия, что такое теория трёх времён, и
почему ты ищешь Крыс мёртвого дома.

— Если бы я знал, что это повлияет на твоё решение, то рассказал бы, —

развёл руками Осаму. — Кажется, статусы организаций не трогали тебя до
этого момента.

— Не трогали, — насупился Накахара. — Все они одинаковые, вне зависимости

от их статуса.

— Вот именно, — фыркнул Дазай. — Так мне позвонить кому надо и дать
отбой?

— Сам я разберусь, — рявкнул Накахара. — На самом деле, я бы не хотел

сейчас высовываться. Я должен закончить с Фёдором, а если за мной по
пятам будут носиться мафиозные ищейки, я никогда не разберусь с этим. А
ты спи.

— А ты? — вскинул брови Осаму.

— Мне пока некуда пойти, — пожал плечами мальчик. — Дождусь утра, может
Ода-сан сможет что-то прояснить. Фёдор рано или поздно выйдет на связь, я
сообщу ему своё решение.

— Ладно, — вздохнул Дазай, сползая обратно на подушку.

Чуя подполз к нему ближе и лучше укрыл одеялом, а потом свалился рядом.
Ему сейчас почему-то остро необходимо было пообниматься, но Дазай не
спешил его обнимать. Накахара понимал, что он просто опасается
отрицательной реакции. Наверное, скоро Накахара снова начнёт обо всём
этом думать, вспоминать Кёту и все остальные смерти, но пока его
волновало лишь самочувствие Осаму, поэтому он с удовольствием подлез к
нему ближе и ткнулся носом в шею, закинув на него ногу.

— Я могу подумать, что ты успокоился и всё нормально.

— Сейчас я действительно спокоен и всё почти нормально, — буркнул Чуя,

перебирая пальцами по ткани пижамной рубашки. — Я перепугался за тебя и
нахожусь в шоке.

— Хорошо, — вздохнул парень, обнимая его рукой и зарываясь пальцами в

растрёпанные со сна волосы. — Побудь в шоке подольше.

***
Когда Чуя проснулся в следующий раз,
был почти обед. Юноша обнаружил себя
полностью на Дазае, но сам Дазай уже
пальцами по накахаровским волосам и,
то уже было светло. На самом деле,
спящим в своей любимой позе —
не спал. Он просто лежал, перебирая
кажется, чувствовал себя нормально.

— Что, уже? — опешил Осаму, замечая, что мальчик проснулся.

Чуя что-то мяукнул и завалился щекой обратно ему на грудь. Не было у него
почему-то сил сейчас думать, загоняться и искать пути решения проблем. В
этом безопасном месте с безопасным и родным Дазаем он чувствовал себя уже
совсем непривычно спокойным и расслабленным. А ведь ещё вчера юноша
заявлял, что боится его. Да, когда думает о том, что произошло — боится.
Но когда он вот так вот обнимает тебя двумя руками, позволяя лежать на
себе, никакого страха нет и в помине. Будто, рефлекс срабатывает,
расслабляешься мгновенно. И ничего уже не важно.

— Одасаку приготовил поесть, — сказал Дазай. — И я отменил твои поиски.

— Ага, — буркнул Чуя, продолжая лежать головой в бок и дремать. — Ты

можешь спихнуть меня, если хочешь встать.

— Не уверен, что хочу сейчас вставать.

Мальчик вздохнул и сам поднялся, заглядывая во всё ещё слишком бледное

лицо. Осаму выглядел уже гораздо лучше, но всё равно помято и как-то
болезненно. Чуя пододвинулся к нему ближе и, не прекращая смотреть в
глаза, осторожно поцеловал в губы. Дазай не шевелился. Лишь удивление
мелькнуло во взгляде.

— Ты против? — спросил Накахара.

— Если после этого ты снова начнёшь говорить, что я машина для убийств,
то да.

— Но ты и есть машина для убийств, — вскинул брови Чуя. — Правда, почему-

то тёплая и умеющая болеть, — пробубнил он, подлезая к шее, не умотанной
в бинты, чтобы поцеловать там.

— Я перестал тебя понимать, — вздохнул Дазай.

— Я сам перестал себя понимать, — сознался Накахара, обнимая его одной
рукой за шею, уже окончательно устроившись сидя на чужих бёдрах. — Анго-
сан спутал меня.

— Ты хочешь, чтобы я что-то прояснил? — уточнил Осаму.

— Было бы неплохо, — кивнул Чуя. — Обещаю, я не буду психовать и делать

поспешных выводов. Я хочу понять тебя.

— Тут нечего понимать, — пожал плечами парень. — Ты во всём был прав,

тогда, в машине. Но я никогда не хотел убивать Кёту. Так вышло. Я вообще
никого не хотел убивать, но так было нужно.

— Я тоже не хотел, но убивал, — напомнил Накахара. — И ещё буду убивать.

Но я чувствую сожаление и боль за каждую жизнь. Пропускаю через себя их
страдания.

— А я нет, — начал раздражаться Осаму. — Это убивает меня. Если я начну

так делать, то ослабну. Огаю не нужен слабак, у него и так есть одна
заноза в заднице. А бежать от него мне некуда. В этом городе каждый
второй мечтает всадить мне пулю в лоб. Если я сбавлю обороты, то…

— Я знаю, — перебил Чуя. — Я понимаю это. Но твой спектр чувств не должен

ограничиваться беспокойством за мою жизнь.

— А чем он должен ограничиваться? Чуя, ты не понимаешь до сих пор? Я

держусь за тебя, потому что больше никого нет. Я не знал своей семьи, не
знал настоящей дружбы, потому что в доме все были мне врагами. Все, кроме
тебя. А когда я выбрался оттуда, то должен был отказаться от самой своей
сущности. Я должен был убивать, пытать и мучить людей. Я не мог позволить
себе отказаться от этого.

— Почему? — распахнул глаза Накахара. — Почему не мог? Из-за Огая?

— Да.

— Фёдор сказал мне, почему он не давал нам увидеться. Он боялся, что ты

сможешь забрать меня и сбежать.

Осаму вздохнул, прикрыв глаза.

— Да, возможно, но у него была на это причина, Чуя.

— Какая? — закатил глаза мальчик. — Какая у него была причина? У него

тысячи людей, почему именно тебя он заставлял делать все эти ужасные
вещи? Что вообще Огай такое?
Дазай резко вскинул голову и настороженно посмотрел на Накахару.

— Что именно сказал тебе Анго?

— Много чего, — закатил глаза Чуя. — Какая разница? Я хочу поговорить с

тобой открыто, чтобы ничего не додумывать, не недопонимать. Разве ты не
понимаешь? Я пытаюсь не ненавидеть тебя.
— Не надо пытаться, малыш, — неожиданно холодно сказал Осаму. — Я не
этого от тебя хочу. Я отпущу тебя, если ты захочешь. Просто я никогда не
смогу тебя ненавидеть. Что бы ты ни сделал, в любом конфликте, в любой
стычке, ты всегда будешь для меня правым. Я пережил твою смерть, это тоже
изменило меня, так же, как Огай и организация. И ничто в этом мире не
изменит того факта, что ты для меня — самый лучший и родной, моя
единственная семья, которую я буду всегда стремиться защитить. Это всё,
что тебе нужно знать.

— Вот видишь! — всплеснул руками Чуя. — Ты даже не пытаешься помочь мне

разобраться, — парень опустил взгляд и покачал головой. — Ты бы мог
извиниться, Дазай. Мог бы попросить прощения за Кёту, потому что кроме
как передо мной, за его смерть больше не перед кем извиняться. Мог бы
сказать, что чувствовал тогда. А ещё ты бы мог сразу сказать мне правду
об этом. Я бы понял тебя. Но ты не сказал, потому что тебя это не
трогало. Ты спокойно дальше с этим жил, даже счастливо в какие-то моменты
жил. А Кёта нет. Кёта, Сузуки — они не живут. Я не обвиняю тебя в том, в
чём обвиняет Макото, но тебе даже не жаль. Нисколько.

— Ты прав, мне не жаль, — отозвался Осаму. — Ни первого, ни второго. Мне

стыдно за смерть твоего друга, стыдно, что я не сдержался, но мне его не
жаль. Стыдно, что я солгал тебе об этом, но я считаю, что так было лучше.
И Сузуки, каким бы хорошим человеком он ни был, он тоже для меня ничего
не значил. Также как сотни других людей, которых я убил. В этом мире
существуют лишь четыре жизни, которые имеют для меня значение. И твоя —
на первом месте, Чуя. Большего мне не нужно.

— Анго и Ода, — скрестил руки Накахара. — Если они умрут, тебе будет
больно?

— Да, — кивнул Дазай. — Но я это переживу.

— Кто четвёртый?

Осаму прикрыл глаза и выдохнул.

— Огай. Что бы он ни сделал, от него зависит слишком многое. Я не буду

переживать, я боюсь того, что может принести его смерть.

— Фу, как цинично.

— Как есть, — Дазай посмотрел в глаза мальчику и взял его ладонями за

щёки, чтобы он тоже смотрел ровно на него. — В этом мире нет никого
важнее тебя. И мои чувства никогда к тебе не изменятся. Я убью за тебя
любого, Чуя. Но большего у меня нет. Я такой, стал таким. Возможно, ты
цепляешься за образ пятнадцатилетнего Дазая Осаму, которого волновало
благополучие детского дома и каждая жизнь в нём, но с тех пор мой мир
изменился и сократился только до одного человека. Я не могу позволить
себе иметь другие привязанности, они мне не нужны, я не хочу. А чужих
людей я не воспринимаю живыми, мне плевать, за что они умирают.
Временами, я и себя таким не воспринимаю, — парень провёл носом по тёплой
щеке и улыбнулся, улавливая от мальчика родной запах. — Но когда ты
смотришь на меня, когда ты рядом со своими проблемами, плохим настроением
или хорошим, светишься и греешь, я действительно ощущаю себя тем самым
Дазаем, которого ты так во мне ищешь. Я могу позволить себе быть с тобой
искренним и заботливым, но ни с кем другим. Если тебе этого недостаточно,
то прости. Я ничего не могу с этим поделать.
Чуя вздохнул и обнял Осаму, прижимаясь лицом к его шее.

— Ты прав, мне недостаточно. Но я хочу попробовать тоже изменить тебя.

Мне это уже удавалось. Возможно, если я буду рядом, то ты начнёшь видеть
счастье и в других вещах.

— Если ты будешь рядом, я готов начать видеть то, что ты мне скажешь, —
усмехнулся Осаму. — Но не кидайся так просто словами, солнце. Это
последний раз, когда я даю тебе выбор. Не пренебрегай им. Если ты
останешься со мной, продолжая ненавидеть, продолжая видеть во мне только
убийцу, пытающего твоего друга, ты ничего не изменишь. Мы оба истлеем, но
отпустить, если ты выберешь меня, я уже не смогу.

— Я не смогу быть тебе врагом, — качнул головой Накахара. — Что бы ни

случилось, я никогда не смогу тебя ненавидеть так, как надо. Но есть ещё
дела, которые я должен уладить прежде, чем взяться за тебя. И есть ещё
вещи, которые ты должен мне рассказать. И ты это сделаешь, как только всё
закончится.

— Договорились, — улыбнулся Осаму.

— А теперь ты пойдёшь и поешь, — не меняя положения, приказал Накахара. —

А потом ещё поспишь.

— Как скажешь.

***
В тот день Чуя в полной мере понял, что значит термин «эмоциональное
выгорание». Или, как там говорил Цукаса? Его эмоции его уничтожат? Похоже
на то. В тот день у Чуи не было сил ощущать ничего, кроме ничего. Он
сидел за столом рядом с Дазаем, ел кашу и с каменным лицом слушал, как
Ода-сан рассказывал про переполох в порту и зверства комитета. В другое
время он бы очень переживал, возможно, скоро его и накроет, но пока не
было на это сил.

Дазай же уже даже улыбался и подшучивал над Анго, сказал, что все эти
страшные исполнители из комитета приструняются парой фраз, сказанные
определённой интонацией, так что поводов для истерик и паники нет, а вот
объясняться с Огаем придётся.

После завтрака-обеда Осаму сходил в душ и завалился обратно спать, Анго

куда-то уехал по работе, а Ода остался с ними. Вообще, он начал
подшучивать над Чуей, так как по статусу Накахара был гораздо выше
Сакуноске, но мальчик не обращал особенно на это внимания. Только пару
раз подколол в ответ за неуважительное обращение.

Ближе к вечеру и Ода свалил. Чуя всё размышлял, как ему связаться с
Фёдором, ведь тут они его едва ли найдут, а телефон мальчик выкинул. В
итоге, так ему и пришлось будить Дазая.
— Тебе нужны контакты крысят? — сонно щурясь, пытался сообразить Осаму.

— Да. Они же меня в жизни тут не найдут, а как на них выйти самому, я не
знаю, — Чуя отвёл взгляд в сторону. — Хочу побыстрее со всем этим
покончить.

— Ладно, я дам тебе контакты, но только завтра. Мой лэптоп дома, а вся
информация на нём.

— Тогда я съезжу домой.

— Ага, прямиком в руки ищеек Огая, — обнимая двумя руками подушку,

фыркнул Осаму. — Чего тебе так резко приспичило? Я только разоспался.

— Ты спишь уже больше десяти часов. И до этого проспал двенадцать.

— До этого я не спал неделю, — напомнил Дазай. — По твоей милости.

— Кто же тебе не давал? — опешил Чуя.

Дазай фыркнул.

— Знаешь, как я переживал, когда ты был у Фёдора? — не меняя положения и

не открывая глаз, спросил Осаму. — Я бухал и обнимался с твоей одеждой.

— Фу! — искренне поразился юноша. — А что ещё ты делал?

— Изводил Широ, чтобы он мне сказал, где ты, — зевнул Дазай. — Но он не

говорил.

— Широ вмешался только из-за Цубаки, да?

— Ага. Не знаю, как ты до этого додумался, но вчера это помогло не дать

тебе совершить очередную глупость.

— То есть? — распахнул глазки Накахара.

— Широ позвонил мне и сказал, что происходит.

— А, вот как ты понял, — опешил Чуя. — А я-то всё думал, как ты так
удачно оказался там.

— Тебя прямо распирает поговорить, да? — приоткрыв один глаз, спросил

Дазай.

— Нет, не поговорить, — покачал головой мальчик. — Хочу просто закончить

этот адский пиздец. Вернуться домой и жить уже дальше спокойно.

— Мне всё ещё нужно переезжать? — сощурился Осаму.

— Я тебя ударю сейчас, — предупредил Чуя.

— Хорошо, — резко хватая мальчика и заваливая его на себя, согласился

Дазай. — Можешь бить.
— Ты нечестно играешь, — насупился Накахара. — Как я могу тебя ударить,
когда ты сонный и мягкий?

Мафиози хмыкнул и подгрёб Чую к себе удобнее.

— Полежи со мной, расслабься. Я вижу, что тебе сейчас очень тяжело.

— На самом деле, мне легко.

— Скоро это состояние отпустит и снова накроет. Поверь, я знаю о чём

говорю.

— Верю, — вздохнул Накахара, придвигаясь к нему ближе. — Поспим немного,

и потом ты дашь мне контакты.

— Как скажешь, — Осаму хихикнул. — Представь, каким идиотом я буду

выглядеть перед Огаем, если всё это — твой продуманный план и ты запудрил
мне мозги, чтобы я помог тебе снова сбежать.

— Я не умею составлять такие планы, — вздохнул Чуя.

— И это к лучшему.

***
В итоге, поспав ещё часа три, Накахара проснулся. За окном только-только
начало светать, а Дазай всё дальше продолжал сопеть в подушку, поэтому
его пришлось расталкивать. Дома всё ещё никого, кроме них, не было. И
поступило заманчивое предложение сходить в ванную вместе.

— Ничего не будет, — отрезал Чуя, глядя на то, как набирается горячая

вода.

— Я ничего и не предлагаю, — пожал плечами Осаму, снимая пижамную

рубашку. — Помою тебе волосы, а ты замотаешь меня в бинты.

— Романтика, — продолжая пялиться на воду, пробубнил юноша.

Дазай что-то хмыкнул и, раздевшись, опустился в воду. Чуя присоединился к

нему минутой позже. Откинувшись головой на крепкую грудь Осаму, мальчик
ощутил давно забытое чувство настоящего блаженства. Но ещё лучше ему
стало, когда тонкие умелые руки принялись намыливать ему волосы и
массажировать кожу головы. Накахара аж не удержался и начал
подмурлыкивать, почти так же, как Дазай до этого.

— Вот почему я больше люблю ванную, — размазывая пену с волос по узкой

груди, хмыкнул Осаму.

— Я после ванной долго не могу собраться с силами, а душ бодрит, —

вздохнул Чуя.

— Ты только не злись на меня за предложение, но если хочешь, я сам

разберусь с Достоевским. Это не проблема — дать ему понять, чью сторону
ты выбрал, — смывая пену, сказал Осаму.
Чуя вздохнул и сел ровно, а потом повернул голову к нему, прищурившись,
явно злясь. Мафиози ответил ему прямым открытым взглядом.

— Дело не только в Фёдоре, — в итоге сдался Накахара, заваливаясь на него

обратно. — Тем более, я только обозначаю свою позицию, но это не значит,
что как-то меняю к нему своё отношение. Но и это ещё не всё.

— А что ещё? — не понял Дазай.

— Макото, — вздохнул мальчик. — Когда после приезда Огая в приют он нашёл

меня в прачечной, я взял с него обещание, что он не спалит меня тебе. И
взамен я сказал, что рано или поздно он может взять любое обещание с
меня.

— Что-то такое припоминаю, — задумался Осаму. — Ну и что с того? —

подтягивая к себе расслабленную тушку поближе, поинтересовался юноша.

— Когда мы были в госпитале, он припомнил мне этот должок.

— Должок? Брось, Чуя, это глупости. Вы были детьми.

— Но я пообещал. Я не раскидываюсь словами просто так, — качнул головой

Накахара.

— Что ты ему пообещал?

Мальчик сглотнул, пытаясь сформулировать как-то помягче, но мягче никак

не получалось. В итоге, он сказал, как есть:

— Помочь ему отомстить тебе за Сузуки.

— А? — опешил Осаму, выронив мочалку, которая упала в воду с тихим

бульком.

— Нет, я не буду никак тебя подставлять или вредить, — тут же сел и

развернулся Накахара. — Я сразу это обозначил. Я сказал, что могу лишь
организовать вам встречу.

После этих слов Дазай пялился на Чую ещё с полминуты, а потом выдохнул,
прикрыв глаза и схватившись за сердце.

— Господь Иисус, ты меня в могилу сведёшь.

— Прости, я не должен был ему обещать такое, это опасно, но, если честно,
мне кажется, что Макото не справится с тобой. А пока он этого не поймёт,
так и будет творить херню, — затараторил Накахара. — Он должен хоть что-
то сделать, чтобы успокоился и отвалил, раз не может перестать тебя
ненавидеть.

— Всё, Чуя, замолчи, — притиснув его обратно к себе, прервал Дазай. — Всё
хорошо, плевать. Ему за миллион лет меня не одолеть. Всё правильно,
умница.
— Ты не считаешь меня умницей.

— Это выход, — задумался Осаму. — Отметелю его разок, запугаю и всё.

Надеюсь, тогда он отъебётся от тебя со своими детскими обещаниями?

— Не говори так, — насупился Чуя. — Мне жаль его. У него нет ничего,
кроме ненависти.

— Не жалей. Он сам в этом виноват. Он мог бы найти другой смысл

существования, раз потерял один.

— А ты бы как поступил? Если бы я умер.

— Во-первых, ты не умрёшь. Во-вторых, я бы нашёл тех, кто действительно

виноват и долго бы их убивал. А потом со спокойной душой спрыгнул бы
откуда-нибудь.

— Но ты так не делал до этого, когда думал, что я умер, — напомнил Чуя.

— Но тогда я винил себя. И спрыгнуть откуда-нибудь пробовал. Оказывается,

я поразительно живуч, знаешь? А так и не скажешь, да?

— Угу, — ощущая, как сильные руки начали разминать горячие плечи,

булькнул Накахара. — Давай заканчивать, а то я точно сейчас усну.

— И спи, — продолжая мять плечики, улыбнулся Осаму. — А я буду охранять

твой сон…

— Так всё, — резко поднялся из воды юноша. Перед лицом Дазая оказалась
самая очаровательная, по его мнению, часть тела Чуи, и он не удержался от
того, чтобы её куснуть. — Эй, блять! — обернувшись на него, рявкнул
парень.

— Что? — пожал плечами мафиози, продолжая лежать в ванной. — Ты себя

сзади видел?

— Вставай и пошли, — обматываясь полотенцем, приказал Накахара. Он быстро

перешагнул бортик и оказался на полу. — Если не выйдешь отсюда через
минуту, я поеду за твоим компьютером сам.

***
К тому моменту, как Дазай вышел из ванной, экипированный в привычные
бинты, Чуя, весь красный и полностью одетый в свою одежду, сидел за
столом, пока напротив него сидел Ода, а такой же красный, как Чуя, Анго
варил кофе.

— О, вы уже вернулись, — ничуть, видимо, не стесняясь, улыбнулся Осаму.

Конечно, хули ему теперь стесняться, раз его белоснежная броня снова на
нём? А вот Накахара со стыда готов был сгореть, учитывая то, что выйдя из
ванной столкнулся нос к носу с Сакагучи, да ещё при этом в одном
полотенце.

— Мы не вовремя? — осторожно уточнил Одасаку.

Дазай сначала не понял, к чему он это, а потом рассмеялся.

— Нет, всё норм. Анго, мы не опорочили твою ванну, если ты об этом

переживаешь.

— Я не переживаю! — слишком громко рявкнул парень, с грохотом поставив

турку на плиту.

— Может, лучше я сварю кофе? — мечтая чем-нибудь себя занять, пискнул

Чуя.

— Да, — кивнул Анго. — Давай, — садясь за стол, сказал он.

Накахара тут же метнулся к плите, а Осаму ушёл переодеваться в

постиранный уже костюм. Он, судя по его цветущему виду, чувствовал себя
просто прекрасно. Конечно, блять, он больше суток проспал, если считать в
общей сложности.

Неловкая атмосфера отпустила в тот момент, когда Дазай начал открыто

стебать Анго и называть его ханжой. Чуя покурил и чувствовал себя гораздо
лучше, да и варка кофе его отвлекала. Вообще, он не выспался на самом
деле, но нервы снова начали натягиваться, когда он представлял, что ему
надо разгрести.

— Мы съездим домой, — пригубив кофе, зевнул Осаму. — Кто-нибудь хочет

одолжить мне машину?

Анго тут же посмотрел в сторону, будто не при чём, а Ода уткнулся в чашку
и сделал вид, что ничего не слышал.

— Ну-ка! — полуобиженно рявкнул Дазай. — Вы всё равно спать сейчас

ляжете.

— Я поеду домой, — покачал головой Сакуноске. — Пока у него глаз не начал

дёргаться от обилия чужих людей в доме, — кивнув на Сакагучи, хмыкнул
мужчина.

— Анго, один раз.

— Нет, — отрезал парень. — Ты уже въебал одну мою машину.

— Но сейчас я трезв!

— Нет.

— Я могу повести, — вклинился Чуя. — У меня хорошо получается.

— У тебя даже прав нет, — фыркнул Анго.

— Но я хорошо вожу, — насупился Накахара. Вообще, да. Он хорошо водил.

Даже лучше Дазая, хотя у него тоже до сих пор не было прав.

Сакагучи пришлось долго уговаривать прежде, чем он согласился дать ключи.

Он даже спустился на парковку и проследил за тем, чтобы за руль сел
именно Чуя, потому что Дазаю в вопросах вождения мвдшник доверял ещё
меньше.

— Чтобы к вечеру уже была здесь, — скрестив лапки, потребовал парень.

— Вернём к обеду, — улыбнулся Осаму, демонстративно пристёгивая ремень,

чтобы у праведного Анго вообще больше никаких вопросов и претензий не
осталось.

Чуя, тем временем, потихоньку начал ощущать просыпающийся страх. Это было
глупое и иррациональное чувство страха нашкодившего ребёнка, который
боялся понести наказание от разозлённого родителя. Мальчик понимал, что
глупо бояться таким образом Огая, но ничего не мог с собой поделать, даже
не подозревая, что это именно тот тип страха, который он и должен ощущать
перед Мори.

— Я поднимусь наверх, а ты жди в машине, — где-то на середине пути сказал

Осаму. — За квартирой наблюдают — это моё распоряжение.

— Зачем? — не понял Чуя.

— Ну, чтобы не слишком бросалось в глаза то, что я не очень-то озабочен

твоими поисками, — пожал плечами Дазай. — Мори наверняка уже обо всём
догадался, — с сожалением вздохнул парень.

— Он был зол? — спросил юноша, не отводя взгляда от дороги. — Ну, после

всего.

— Сложно сказать, — поморщился Осаму. — Но на собрании он защищал тебя. И

готов был пойти против двух сильнейших организаций.

— Почему? — опешил Чуя. — Почему Огай столько делает для меня? Даже после
всего. Я не верю, что причина лишь в его заинтересованности в близких
соратниках. Как ни крути, а ввязываться в такой конфликт ради одного
подчинённого…

— Спроси у него, если хочешь, — пожал плечами Дазай. — Я не могу тебе

этого сказать. Дело не в том, что я хочу это скрыть. Просто, это не мой
секрет.

Чуя насупился, похмурился, но больше не стал допытываться. В конце

концов, едва ли сейчас Дазай будет ему врать и пудрить мозги. Видимо, это
действительно то, что он не может сказать. Но когда появится возможность
спросить у Огая — не понятно. У Накахары вообще коленки подламывались,
едва он думал о том, что рано или поздно ему придётся отвечать перед
боссом за всё то дерьмо, что он успел сотворить. Но с другой стороны…если
с Дазаем у Чуи внутри всё более-менее устаканилось, по крайней мере, он
точно не собирался его ненавидеть, то вот с Мори ситуация была несколько
иной. В конце концов, кем бы он ни был, он тоже его обманывал. Кажется,
Огай больше всех его обманул. И как ему теперь отвечать верностью на
такое открытое пренебрежение? Как дальше выполнять приказы?

Обо всём этом мальчик думал, пока ехал к дому. Вообще, когда он творил
весь этот пиздец, то ему не было страшно, потому что в каждом своём
решении он был уверен. Он был уверен, что оно окончательное и в мафию, к
примеру, он больше не вернётся. Сейчас Накахара чертовски был рад тому,
что Осаму его отговорил, иначе если бы он понял, что к нему чувствует
слишком поздно, то…

— Не думай об этом, — замечая, как грузится юноша, попросил Дазай.

— О чём? — опешил Чуя.

— Обо всём этом. О том, что ты сделал, что мог сделать, что нужно
сделать. Надо сосредоточиться на небольших проблемах и решать их. Иначе,
ты снова загонишь себя.
Накахара сморщил носик, понимая, что Осаму прав, но проще сказать, чем
сделать. Он закурил, тормознув на светофоре.

— В квартире Тачихары был эспер, — вдруг начал Чуя. — Тот самый…

— Цукаса, — кивнул Дазай. — Я знаю его.

— Знаешь? — опешил мальчик.

— Он отвлёк меня, когда тебя «похитили». И мы с ним мило побеседовали в

подвале порта.
Чуя сглотнул, представляя, что Осаму мог с ним сделать.

— Я, кажется, понял, как он управляет иллюзиями.

— Я знаю. Тех событий не было на самом деле, — кивнул мафиози.

— Тебе легче от этого? — спросил Чуя. — Зная, что я не отсосал левому

мужику?

Осаму недовольно поморщился.

— Не скажу, что меня это как-то тянуло, — пожал он плечами. — Я тебе

говорил тогда и готов повторить сейчас: ты всё равно самый лучший.

Накахара затянулся и закусил губу.

— Мне приятно, что ты не видишь во мне недостатков, — тихо сказал

Накахара. — И мне жаль, что я не могу так же.

— Все люди разные, — пожал плечами Дазай.

Накахара снова затянулся и замолк. Ему вдруг стало невыносимо стыдно

перед Осаму. Не за своё поведение, свои решения, а просто за то, что он
не показал, как сильно тот важен. Дазай всегда это показывал, всегда
говорил открытым текстом, а Чуя…кажется, он показывал свою любовь открыто
и без стеснения последний раз в приюте. Его чувство, пускай к нему и
добавились другие, не изменилось с тех пор, но сам он стал более
обособленным и закрытым. Чуе неожиданно захотелось сказать Дазаю, как он
важен, как он ему нужен, что у мальчика тоже никого, кроме него нет. Что
он его семья, и это тоже будет неизменно, даже если Чуя в чём-то его
осуждает, даже после убийства Кёты. Юноша был уверен, что его чувство так
же сильно, но не так же слепо, как у Осаму. Он не мог понять, хорошо это
или плохо, но безотчётное чувство стыда захлестнуло с головой.

Когда Чуя припарковался у их дома, он не дал Дазаю выйти из машины,

схватив того за руку.

— Подожди, — собираясь с мыслями, попросил юноша. — Я должен кое-что

сказать.

— Что ещё? — испугался мафиози. — Пожалуйста, только не говори, что

смолчал о ещё каком-нибудь пиздеце?

Накахара зажмурился и выдохнул.

— Я люблю тебя, — хрипловатым от волнения голосом, сказал мальчик. — И

благодарен за всё, что ты сделал и делаешь. Я не заслуживаю твоей заботы
в той мере, в какой ты мне её даёшь. И я ценю это, правда. Извини, что не
могу так же.

Смысл этих слов доходил до Осаму с полминуты, а потом он снисходительно

усмехнулся и чмокнул мальчика в щёку.

— Тебе не надо об этом говорить. Я и так всё это знаю. Даже если бы это
было не так, с моей стороны ничего не изменилось бы.

— С моей тоже, — опешил Чуя. — Мои чувства не изменились с тех пор, как
мне было десять. Кое-что добавилось, сам я поменялся, но ты для меня всё
ещё семья. Поэтому я не смог отречься от тебя до конца. Все решения были
приняты на эмоциях, столько информации…

— Успокойся, ладно? — неожиданно тепло и знакомо улыбнулся Осаму. — И

поговорим об этом, когда всё закончится. Я выслушаю все ласковые слова,
которые ты мне задолжал за последние годы.

— Договорились, — искренне улыбнулся Чуя, почему-то ощущая, как

увлажняются против воли глаза. — А теперь иди.

Дазай не заметил, что взгляд Накахары повлажнел, и вышел из машины. Едва

дверь хлопнула, по бледным щекам покатились слёзы. Слезы стыда и
благодарности за то, что его действительно принимают таким, какой он
есть — избалованным и импульсивным. Испорченным в какой-то мере, но даже
такого Осаму его любит и защищает. Почему-то только в тот момент для Чуи
по-настоящему дошёл смысл слов о том, что они семья. Он несколько лет это
повторял себе и Дазаю, но действительно понял, что это такое, Накахара
лишь сейчас. И был чертовски этому рад.
Комментарий к Часть 45
эта глава на пару-тройку страниц меньше, чем остальные, но, думаю, вы
и сами понимаете, что последует дальше, поэтому я решил отделить так :з
сегодня я проспал и не пошёл на 2 первые пары, поэтому воспользовался
этим временем для вычитки и выкладки. скоро выходные и я, наконец, смогу
нормально поработать над текстом.

========== Часть 46 ==========

Поднявшись в квартиру, Дазай обнаружил там двух человек из охраны
Хиротсу, которые, видимо, сторожили Чую, надеясь, что он вернётся.
Завидев главу исполкома, выходящего из лифта, оба вытянулись по струнке,
но Осаму и не посмотрел в их сторону. Зайдя домой, первое, что он
обнаружил — это лёгкий беспорядок.

Вещи лежали почти также, когда он уходил в бар, но вот полотенце на

спинке дивана явно оставил Чуя. А ещё он оставил ремешок на кофейном
столике. Дазай залип на него. Он взял в руки, покрутил, даже понюхал.
Кожа была холодной, но отголоски запаха волос Накахары на ней были.
Видимо, выходя в тот вечер за порог, он действительно не планировал
возвращаться, и для Осаму осознавать это действительно было больно.

Нет, он даже не злился на него. Скорее, это было чувство страха от того,
что могло случиться, если бы он не остановил его. Липкое и неприятное,
такое, что дыхание перехватывало и ноги подкашивались. И, вроде, головой
понимаешь — всё обошлось, но чувство мерзкое и никак не отпускает.

Подумав немного, Дазай сходил переодеться из костюма в обычные джинсы и

свитер, взял ноутбук, сунул ремешок в карман и пошёл вниз.

— Босс, — снова кивнули охранники.

— Вам заняться нечем? — закрывая дверь ключом, вздохнул Осаму.

— Хиротсу-сан приказал, — опешили парни.

— Нет смысла смотреть за этим местом, проваливайте, — приказал парень. —

Если Хиротсу будет бузить, отправляйте ко мне, мой приказ. Понятно?

— Да! — кивнули оба.

— Вот и славно, — хмыкнул Дазай и прошёл к лифту.

Сев в машину, мафиози застал Чую курящим и скучающим, но когда ему на

колени упал знакомый ремешок, то юноша быстро оживился.

— Ой, — выдохнул он как-то испуганно.

— Заберёшь? — поинтересовался Осаму, открывая ноутбук. — Если он тебе

надоел, то я не обижусь.

— Вот ещё, — фыркнул мальчик, выкидывая сигарету. Он быстро надел чокер

на своё законное место, проверил натяжение пальцами и посмотрелся в
зеркало заднего вида. — Без него было непривычно.

— И мне, — кивнул Дазай, что-то печатая на клавиатуре.

Вздохнув, юноша завёл мотор, решив, что лучше отогнать машину куда-
нибудь, а не светиться возле дома, где полно портовых. Он отъехал,
правда, недалеко. Тормознул через пару улиц. Осаму к тому моменту уже
что-то активно делал в компьютере и не особенно обратил внимание на
изменившееся место дислокации.
— Долго ещё? — поинтересовался Накахара.

— Я отправлял кое-какие отчёты. Ты можешь взять контакты Камии в любой

момент.

— Где ты их достал? — опешил мальчик.

— В твоём телефоне нашёл, — фыркнул Дазай. — После того, как тебя

отправили к Коё, я проверил всю твою технику первым. Правда, я пробивал
весь твой справочник и не сразу понял, который из номеров левый.

— Окей, — выдохнул Чуя. — Тогда дай мне телефон.

— При мне будешь звонить? — скептически поинтересовался Осаму.

— Если будешь вести себя тихо, — кивнул юноша.

Дазай был слегка поражён таким доверием со стороны мальчика. Видимо, он

искренне не хотел больше подставляться или подставлять Осаму, поэтому не
видел смысла прятаться ради разговора о встрече.

Разговор был коротким. Видимо, Камия догадался, что происходит, едва

понял, с чьего номера Накахара ему звонит. Место встречи Дазай не
расслышал, но он и не хотел его знать, иначе бы точно пришёл туда втихаря
от Чуи.

— Я возьму его? — имея в виду телефон, спросил юноша. — Свой я разбил.

— Бери, — кивнул Осаму. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл ноутбук.

— Точно сам справишься?

— Если не справлюсь, то свяжусь с тобой, — улыбнулся Чуя. — Обещаю вести

себя по-взрослому.

— Я тебе не верю, ну ладно, — вздохнул Дазай.

И, вроде, говорить было больше не о чем. Накахаре надо было выйти из

машины и пойти на встречу, Осаму надо было сесть за руль и ехать к Анго,
но что-то как-то не выходилось и не ехалось. Оба сидели, молчали и чего-
то ждали, пока Чуя не перегнулся через ручник к Дазаю.

Он быстро поцеловал его в губы, зарываясь одной рукой в волосы, тут же

проталкивая язык, и мафиози с удовольствием и готовностью ему ответил. Он
успел забыть и соскучиться по этим поцелуям. Ему вдруг показалось, что
они действительно очень мало целуются. Надо обязательно наверстать —
размышлял парень, притягивая Чую за шею ближе, мечтая пересадить его к
себе на колени и нацеловаться в своё удовольствие.

— Тормози, — попросил Накахара, отстранившись. — Иначе я никуда не смогу

уйти.

— Ты всегда можешь просто забить, — напомнил Дазай, проводя большим

пальцем по его нижней губе.
— Не могу, — вздохнул юноша, опустив взгляд. — Я и рад бы, но…

— Знаю, — хмыкнул Осаму.

— Но ты не расслабляйся слишком сильно, — напомнил Чуя. — Скоро тебе

предстоит встреча с Макото, подготовься к ней. И чтобы без ранений,
ладно?

— Как скажете, Накахара-сан, — усмехнулся Дазай. — Ещё распоряжения

будут?

— Будут, — чуть смущаясь, кивнул юноша. — Обдумай всё, что произошло и

реши, как будешь мне об этом рассказывать. У меня ещё есть вопросы, на
которые ты мне ответишь.

— Как грозно, — рассмеялся Дазай. — А может, я тебе сейчас на всё отвечу,

и ты никуда не пойдёшь?

Чуя снова улыбнулся, поцеловал Осаму в губы, а потом в нос и, быстро его
обняв за шею, вышел из машины.

— Разговор лишь отложен, — напомнил Накахара перед тем, как захлопнуть

дверцу.

***
Выйдя из машины, Чуя прошёл по переулку и пошёл к более-менее оживлённой
улице, чтобы поймать такси. Ехать нужно было не особенно далеко, что
странно. Камия назвал место недалеко от порта. Насколько Накахара знал,
это был не очень благополучный район, но его собирались отстроить,
поэтому никаких заведений там не было, лишь заброшки и пара начатых
строек.

Оплатив поездку картой с телефона Дазая, мальчик вышел из машины. В этом

месте было пусто и довольно мрачно, даже несмотря на то, что утро
выдалось солнечным. Вокруг не было ни души и пахло морем.

Закурив, Чуя прошёл к одному из старых зданий и уселся рядом с ним на

лавочку. Он всё пытался сообразить, как бы получше сказать Камии, чтобы
он правильно понял. Он принял это решение не потому что считает их
врагами, он принял это решение потому, что никогда не сможет быть врагом
Дазаю, но что-то Накахаре подсказывало, что убедить Камию он не сможет.

Примерно через четверть часа метрах в пятнадцати от юноши припарковалась

машина. У мальчика ноги тут же стали ватными, когда из неё вместо Камии
вышел Фёдор Достоевский собственной персоной. Надо же, сам явился. Его
появление — это последнее на что рассчитывал юноша.

— Привет, — присаживаясь на лавочку рядом с ним, кивнул Фёдор.

— Привет, — вздохнул Чуя, слегка поёжившись от влажного ветра с моря. —

Удивлён тебя тут увидеть.

— Ну, — пожал плечами Достоевский. — Я, так понимаю, это наша последняя

встреча.
— Последняя, — кивнул Накахара. — По крайней мере, в таком контексте.

Фёдор что-то буркнул и достал из кармана куртки сигареты. Чуя сильно

удивился тому, что у него они с собой есть.

— Мне стоит извиниться, — неожиданно заявил Достоевский. — Ты чуть не

умер по моей вине.

— А больше ни за что извиниться не хочешь? — вскинул брови Чуя. — Ты чуть

не убил моего друга.

— Я выстрелил машинально, — качнул головой парень. — Тем более, он же не

умер.

— В тот момент я думал иначе.

— Ладно, прости, — закатил глаза Фёдор, затем затянулся и выкинул почти

целую сигарету. — Но я хочу знать, что такого наговорил тебе Дазай, раз
ты его простил и готов остаться в порту?

— Ничего он мне не говорил, — покачал головой Чуя, сунув руки в карманы

куртки. — Я просто обдумал всё ещё раз. Основательно и без спешки.

Достоевский настороженно на него посмотрел, а потом очевидно

пренебрежительно фыркнул.

— Для меня всегда было загадкой, как Дазай может влиять на тебя таким
образом, что ты этого не просекаешь.

От этих слов юношу мгновенно захлестнуло раздражением.

— Он никак на меня не влиял. Ты сам просил взглянуть на ситуацию со всех

сторон. Я лишь учёл его видение, его чувства и мои чувства к нему. И
вообще, — Чуя снова закурил, — кажется, ты говорил, что никого не
принуждаешь к вступлению в свою организацию. К чему тогда этот разговор?

— Я не принуждаю тебя, а пытаюсь помочь сделать правильный выбор, —

качнул головой Достоевский. — Что может дать тебе порт? Что может
предложить Огай? А Дазай?

— Ты так и не понял? — улыбнулся Накахара. — Единственный правильный мой

выбор — это выбор в пользу Осаму. Я всегда выбирал его, а он меня. Все
мои сомнения были от того, что ты намеренно вывалил на меня всё дерьмо
сразу. Эмоции захлестнули меня прежде, чем я успел всё обдумать. Отсюда
эти решения. Сейчас я понимаю, что если бы Дазай был немного настойчивее,
а я немного уступчивее, то наша встреча вообще могла бы не состояться.

— И тебя бы это устроило? — вскинул брови Достоевский.

Чуя замолк, глубоко затягиваясь. В этом месте дул холодный ветер, солнце
освещало уродливые стройки и дома под снос, а запах моря не мог
перебиться даже запахом табака. Место располагало к расслаблению. Тишина
чистила мысли и голову. И Чуя в тот момент кристально чисто всё понимал.
Всю сложившуюся ситуацию, собственные чувства, чувства Дазая и всех
остальных.

— Мы бы всё равно пересеклись рано или поздно, я состою в исполкоме, —

вздохнул Накахара. — Полагаю, поэтому вы и зашевелились. Ты прислал
Камию, чтобы разведать обстановку, а потом, когда поняли, что я нахожусь
в неведении, решили воспользоваться ситуацией. Учитывая моё положение,
момента лучше для вербовки придумать нельзя, иначе, кто знает, что я мог
бы выяснить, дальше работая в порту. Так всё было?

— Примерно, — нехотя согласился Фёдор. — Но я уже тебе говорил, что и ты,

и Дазай для меня не просто сильные эсперы. Твоя способность интересует
меня гораздо меньше, чем ты сам.

— Почему? — опешил Чуя. — И почему ты так вцепился в меня? Почему не в

Дазая?

— Я уже говорил тебе, что Огай изменил его, — покачал головой Фёдор. — Он
никогда не отречётся от него. Тем более, мафия — это сильнейшая
организация в городе. Она даёт Осаму практически безграничную власть и
ресурсы. Ему нет смысла уходить из порта даже если я заберу тебя. Он
просто разрушит всё до основания и найдёт.

— И чем это отличается от того, что делают крысы? — выкинув сигарету,

удивился Накахара. — Вы рушите баланс.

— У каждого своё представление о балансе, — качнул головой Достоевский. —

Что есть хаос, а что порядок?

— Что есть хаос? — мальчик не удержался от того, чтобы хохотнуть. —

Рассказать тебе? Я лучше всех знаю, что это. Видел это там, в порче.
Хаос — это все мысли разом и ни одной одновременно. Хаос — это одна
большая эмоция, которой я даже не могу дать название. Хаос — это сила,
которая не поддаётся контролю и разрушает всё, что стоит у неё на пути.
Она несёт смерть и боль. Вот что это. И ты его несёшь в этот город.

Фёдор закусил губу и опустил взгляд.

— Я так не считаю, — качнул головой парень. — Я не вижу в хаосе ничего

плохого, из него рождается порядок.

— Не тогда, когда речь идёт об эсперах, — упёрся Накахара. — Но сейчас мы

говорим не об этом. Мы здесь не ради философских разглагольствований
встретились.

— Ты прав, — кивнул Достоевский. — Я понял тебя, Чуя. Мне по-настоящему

больно от того, что даже несмотря на то, чем стал Дазай, ты выбираешь
его. Наверное, я никогда этого не пойму. Для меня Дазая, каким я его
знал, больше не существует. Мори Огай его убил в подвалах порта, когда
ему было шестнадцать. Но он тогда, и ты до сегодняшнего момента —
оставались моими единственными близкими людьми. Я редко тебе это
показывал, возможно, в этом и есть промах, но я люблю тебя и ценю. Как
когда-то Дазая. Вы — два глупеньких ребёнка, свалившихся на мою голову. Я
никогда не начну воспринимать вас настоящими врагами, но Огай меняет вас.
Он уничтожил Дазая, скоро доберётся и до тебя. И тогда, когда настанет
время открытого конфликта, моя рука не дрогнет, Чуя. Передай это Осаму.

Накахара вздохнул. Он никогда не воспринимал Фёдора так же, как Фёдор

его. Видимо, он просто не заметил. За теми вниманием и заботой, которыми
обкладывал мальчика Дазай, очень легко было упустить то, что он не один
за него переживает и волнуется. А вот Осаму наверняка знал. О чём-то он
точно знал. Он провёл с Фёдором больше времени, мог разобраться в его
характере лучше, но для Чуи Достоевский так и остался загадкой. Мальчик
был даже не уверен в том, что Фёдор умеет ощущать нечто схожее тому, что
Чуя чувствует к Дазаю. Чувство полного единения с одним конкретным
человеком.

Но, даже если Достоевский не умел чувствовать того же, то чувство,

которое он испытывал к Чуе и шестнадцатилетнему Дазаю было достаточно
сильным, чтобы пройти через все эти годы. Оно, вероятно, никак не могло
сравниться с тем, как любил Осаму — слепо и безоговорочно, но с его
любовью едва ли вообще можно что-то сравнивать. Даже чувство Чуи уступало
в этом. Но тем не менее, для мальчика Дазай остался самым важным, самым
любимым, даже несмотря на то, что произошло за эти годы. Для Достоевского
же нет. Он цеплялся за прошлое, за воспоминание о двух невинных детях,
пытающихся удержаться в этом мире хотя бы друг за друга. Но оно не могло
стать тем, что бы заставило Накахару отказаться от Осаму. Цинично, но
когда тебе говорят, что ты — целый мир и ничто нет этого важнее, невольно
проникаешься. Но самое главное, что это никогда не были просто слова,
Дазай доказывал их в каждом своём решении, а Фёдор…наверное, Фёдор просто
путался, так как не привык ощущать ничего подобного. Чуя искренне считал,
что Достоевскому следует присмотреться к тому, что находится у него под
носом, если он хочет, чтобы у него тоже были близкие люди.

— Примешь совет? — неожиданно легко и улыбчиво спросил Чуя.

— Ну? — хмуро отозвался парень.

— В мире очень много людей. И, хотя не все они достойны твоего внимания,
есть те, кто достоин. И даже находятся рядом с тобой. Вполне возможно,
что именно в них ты найдёшь семью, которую не смог найти в нас с Дазаем.
О, и ещё, — Чуя выдохнул, снова поёжившись от ветра. — Огай никак не
изменил Осаму. Он спрятал доброго и заботливого ребёнка глубоко внутрь,
смог перекрасить оболочку в чёрный и что-то сломать внутри, но тот Дазай,
которого мы с тобой помним — он всё ещё там. И я вижу его, когда он
смотрит на меня.

— Думаю, ты видишь то, что хочешь, — отрезал Фёдор, поднимаясь со

скамейки.

— Эй, — позвал Чуя. — Ты тоже для меня навсегда останешься важным и в

какой-то мере любимым. Ты не очередной парень из приюта. Ты тот, кто
всегда мог помочь мне разобраться. И тот, кто всегда заботился.

— К сожалению, для тебя все такие, — едва заметно улыбнувшись, отозвался

Достоевский. — Все, кто так или иначе были с тобой в тяжелые моменты,
стали для тебя не просто очередными. И лишь Дазая ты выделил из них.
— Потому что Дазай всегда выделял меня.

Достоевский вздохнул. Он тоже выделял, вообще-то. Всегда только этих

двоих. Но, видимо, недостаточно, чтобы стать для них кем-то настолько же
важным, как они для него.

— С тобой кое-кто ещё хочет поговорить, — собираясь вернуться в машину,

сказал Достоевский. — Я позволю ему решить свои дела с тобой, но после
этого вы с Дазаем станете мне настоящими врагами. Я буду вас ненавидеть и
пытаться убить.

— Ты умеешь ненавидеть, Фёдор? — чуть подавшись вперёд, спросил Чуя ему в

спину.
Достоевский тормознул на половине шага и сжал зубы.

— Умею, — не поворачиваясь, отозвался он. — И если ты думаешь, что во мне

не хватит ненависти на вас двоих, то ты ошибаешься.

— Посмотрим, — хмыкнул Чуя, откинувшись на спинку лавочки.

***
После того, как Фёдор сел в машину, из неё вышел Макото. Видимо,
Достоевский не собирался его ждать — он уехал, а вот юноша прошёл к Чуе и
тоже сел рядом с ним на лавочку. Он выглядел неплохо, только одна рука
забинтована.

— Всё нормально? — уточнил Накахара.

— Растяжение, — кивнул головой Макото. — Уже почти не болит.

Оба закурили и замолчали. В общем-то, что ещё им обсуждать? Чуя должен

выполнить свою часть уговора, и они уже окончательно и навсегда
разойдутся.

— Он снова смог запудрить тебе мозги, — на половине сигареты с сожалением

сказал Макото. — А мне только-только показалось, что ты прозрел.

— Все вы закрывали мне глаза, каждый из вас хотел, чтобы я видел только
то, что выгодно ему. А сейчас я всё вижу чётко.

— Неужели ты не стал его ненавидеть? Хотя бы немного?

Чуя усмехнулся, опустив голову. Стряхнул пепел с сигареты и снова глубоко

затянулся. В это утро он слишком много курит.

— Стал, — кивнул в итоге он. — Какое-то время ненавидел, а потом просто

понял его. Один человек сказал, что Дазай как никто заслуживает хотя бы
попытки его понять. И когда я начал пытаться, он начал помогать мне в
этом.

— То есть, в раю снова всё спокойно и все херувимы живы? — скривился

Макото.
— Меня веселит твоё раздражение, — рассмеялся Накахара. — Я понимаю,
почему ты его ненавидишь, но я не принимаю этого. Ты ведёшь себя
неправильно.

— Давай не будем снова об этом спорить, — вздохнул Макото. — Ты меня не

убедишь.

— Наверное, — выкинув сигарету, кивнул Чуя. — Я сказал ему о нашем

договоре. Дазай согласен с тобой встретиться, когда будешь готов. Но
большей помощи ты от меня не дождёшься.

— Ты легко на это согласился, — прищурился парень. — Ты думаешь, что я не

смогу его убить.

— Не сможешь, — покачал головой Накахара. — Это во-первых. А во-вторых,

смерть его ничуть не пугает. Думаешь, таким образом ты отомстишь?

— Я знаю, как отомстить ему, но убить тебя я точно не смогу, — вздохнул

Макото. — Это мы уже проходили. Забрать тебя у него тоже не выходит, ты
упёртая задница, Накахара, как и всегда. Но мне самому будет проще жить,
зная, что не приходится делить мир с такой мерзостью, как Дазай Осаму.

— Как знаешь, — раздражённо фыркнул Чуя. — Свяжись со мной, как будешь

готов. Обговорим место.

— Это всё? — наблюдая за встающим юношей, спросил Макото. — Даже не

попытаешься отговорить? Совсем не страшно за Дазая?

— Никого нет сильнее его, — качнул головой Чуя. — А отговаривать тебя мне
надоело. Ты меня не слышишь, не хочешь слушать. И лучше я потрачу это
время более приятно и полезно, чем на пустые разговоры.

— Например?

— Встречусь с Огаем, — пожал плечами юноша. — Займусь уборкой, поработаю,

в конце концов. И, возможно, вечером глава исполкома соизволит явить свой
светлый лик для того, чтобы составить мне компанию за ужином.

— Так выглядит твоя мечта? То, о чём ты думал, дожидаясь его в приюте?

— Приблизительно. Я бы тебе рассказал в подробностях, но боюсь, это из

категории 18+ — ухмыльнулся Чуя.

— Иди к чёрту, — фыркнул Макото. — Это не шутки, прекрати дурачиться.

— А что ещё остаётся? Я устал вести серьёзные тяжелые беседы, это

выматывает. Всё это дерьмо выжало меня, даже сил злиться не осталось. Так
что, я пойду. Если вдруг передумаешь со всей этой чушью о мести — не
стесняйся мне сообщить.

— Не передумаю, — качнул головой Макото.

— Тогда пока, — не поворачиваясь, махнул рукой Накахара.

***
Этот разговор оставил неприятный осадок, но даже несмотря на это, Чуя
чувствовал после него непривычные лёгкость и расслабление. Он пошёл от
стройки пешком, не стал ловить такси. Солнце ярко светило и становилось
теплее. Юноша зашёл в кофейню по дороге, купил себе карамельный латте и,
радуясь сладкому напитку, направился в сторону офиса Огая.

Вообще, Чуя не собирался идти к нему, но когда он просто случайно ляпнул

это в разговоре с Макото, ему неожиданно захотелось. Чуя к тому моменту
был не то, чтобы зол. По крайней мере, он был готов для диалога. Да и
Дазай наверняка как-то подготовил для этого почву. В конце концов, юноше
всегда удавалось каким-то чудом найти с Мори точки соприкосновения. Думая
об этом, Чуя понимал, что Огай всегда был к нему даже излишне лоялен, но
почему так происходит — для Накахары было загадкой.

Осаму говорил, что это не его секрет, чтобы его раскрыть, но, может, ему
удастся всё узнать, так сказать, из первых уст?

К тому моменту, как Чуя дошёл до офиса, кофе уже кончился. Но едва
мальчик приблизился к зданию, то заметил, как в его сторону зашагали
несколько человек из охраны. Ой, он как-то совсем забыл, что сейчас
находится в розыске. Странно, что Чуя вообще смог дойти до этого места по
улице средь бела дня своими ногами.

— Тихо-тихо, — выставив руки вперёд, сказал мальчик. — Я тут сдаваться

иду, так что, можно без рук?

Вообще, охрана его слушаться именно в тот момент обязана не была, но всё
же, помня, кто перед ними, трогать Накахару не рискнули. Лишь молча
сопроводили его до кабинета босса.

В кабинете Огай был один. Он сидел за столом, читая какие-то документы, и

на вошедшего Чую поначалу не обратил внимания. Только когда юноша
тихонько кашлянул, продолжая мяться у двери, мужчина поднял на него
взгляд.

— О! — удивился Мори. — Посмотрите, кто к нам пожаловал. Господин

исполнитель собственной персоной.

— Издеваться обязательно? — пробубнил Чуя, проходя к столу босса, чтобы

сесть на стул перед ним.

— Тебя, по-хорошему, надо было пристрелить ещё на входе, — заметил Огай,

откладывая бумаги. — Скажи спасибо своему Церберу за то, что отменил
приказ «стрелять на поражение».

— Ты отдавал такой приказ? — опешил мальчик.

— Ну, пули тебя всё равно не берут, — отведя взгляд, пожал плечами Мори.
— А мне очки в копилку стремительно уползающего авторитета в глазах
подчинённых.
Накахара вздохнул и опустил голову. Нашкодивший ребёнок пришёл к родителю
с повинной, причём буквально. Но Огай, вроде бы, не слишком зол. Даже
спокоен и весел. Ну точно, Дазай уже что-то успел ему сказать.

— Итак, — сложив подборок на скрещенные пальцы, улыбнулся Мори. — Что ты

хочешь мне рассказать?

— Честно?

— Можно не честно, но всё равно правду я узнаю.

Накахара что-то недовольно пробурчал.

— А ты мне ничего не хочешь сказать? — поинтересовался он. В конце

концов, Огай тоже не святой.

— Уверен, тебе уже сказали всё, что нужно и не нужно.

— Ты обманывал меня.

— Как и Дазай, — кивнул Мори. — Но я это делал не потому, что хотел. Лишь
в силу твоего характера я не мог сказать тебе всего.

— Ты мучал его!

— Он сам на это согласился, — отрезал Огай. — Дазай всё кристально

понимал, когда соглашался на предложение вступить в комитет. Когда
становился его главой. Глава исполкома — это самая могущественная и
тёмная фигура Портовой мафии после меня. Он обязан был соответствовать.

— А всё остальное? — опешил Накахара. — Ты не давал нам встретиться

годами. Неужели так боялся, что Осаму сможет меня спрятать?

— Да, — честно ответил Мори, глядя в сторону. — Ты не знаешь, что тогда

происходило в городе, поэтому не можешь судить о важности этого решения.
Как бы там ни было, я сдержал обещание — вы работаете на меня, как мы и
договорились. При высоких должностях, достойных ваших способностей. Я ни
в чём вас не ограничиваю, и чем ты мне платишь? Побегом? Предательством?
Твои слова ничего не значат?

— Я поклялся тебе в верности, потому что думал, что мы честны друг с

другом, — зашипел юноша. — Мне казалось, что доверие — это небольшая цена
за безоговорочную верность.

— Я плачу тебе за верность защитой, — отрезал Огай. — И я буду защищать

тебя так, как считаю наиболее эффективно. Даже если мне придётся врать.

— Почему? — спросил Чуя. — Зачем ты делаешь всё это для меня? Тёмные
времена позади, вокруг полно сильных эсперов.

— Во-первых, настолько сильных и всё ещё в своём уме очень мало, —

вздохнул Мори. — А во-вторых, я уверен, что лучшего исполнителя у меня
нет и не будет. По крайней мере, когда ты перестанешь творить всю эту
херню.
— Дазай сказал, что есть причина…

— Дазай и сам ничего не знает, — начал раздражаться мафиози. — Особой

причины моего расположения к тебе нет. Может, всё дело в том, что я помню
тебя ребёнком? Мне тоже не чужды простые человеческие чувства.

— Осаму ты тоже помнишь ребёнком, но это не помешало тебе подвергать его

пыткам.

— Как и тебя, если помнишь, — хмыкнул мужчина. — Как лидер я должен

принимать жестокие решения, особенно, когда речь заходит о верности моих
сильнейших подчинённых. Ты должен это понимать.

— Допустим, — выдохнул Накахара, чувствуя, что у него уже не осталось сил

вести этот разговор. — Но тогда почему сейчас я сижу здесь, а не
расстрелянный лежу в подвалах порта?

— Потому что выбрал верную сторону. Я правильно понимаю?

Чуя недовольно насупился.

— Правильно.

— Ну, значит, конфликт исчерпан? Я закрою на всё это дерьмо глаза, раз
организация не понесла никаких потерь. Но если ты снова будешь
сомневаться, если ты снова свяжешься с вражеской организацией и не
сможешь дать внятного объяснения своему поступку, я забуду о том, кто ты
для меня, ясно? С тобой будет разбираться комитет так, как они привыкли
это делать. И даже Дазай не сможет тебя защитить.

Чуя фыркнул. Кто-кто, а Дазай сможет. И, судя по отведённому взгляду

Огая, он тоже это понимал.

— Что в Дазае такого? — неожиданно спросил Мори. — Вы даже не

родственники, как он смог тебя так привязать к себе?

— У меня никого кроме него нет.

— У тебя есть родные люди, — напомнил Огай. — Твои тётя и дядя.

— Они никогда не были мне родными людьми, — покачал головой мальчик. —

Единственный, кто у меня был — это Дазай.

— А я?

— На твой счёт я всё ещё не могу разобраться. Ты лишь покровитель. Ты

выгадал удачный момент. Не более того. Я не буду больше строить иллюзий.
Ты мой босс — не больше, не меньше. Раньше я думал, что у нас другие
отношения, но твои поступки научили меня, что верить я могу лишь себе и с
большой опаской Дазаю.

— Вот как, — буркнул Мори, ощущая в тот момент совершенно иррациональную

и болезненную печаль. — Наверное, это правильно.
— Так, я снова при должности? — решил уточнить Накахара. — Я могу начать
работать?

— Можешь. Но тебе ещё предстоит ответить перед комитетом. Держи это в

голове.

— Непременно, — фыркнул юноша, поднимаясь со стула.

***
Выйдя из кабинета, Чуя решил пройтись по офису. Ему казалось, что в
последний раз он здесь был очень давно, а по факту прошло всего несколько
недель. Ничего особенно не изменилось. Почему-то именно в тот день в
здании было не слишком много народа, мальчик рассчитывал наткнуться на
Хиротсу, но вместо этого наткнулся на Дазая. Вот его он здесь,
работающим, как клерк, за компьютером, ожидал увидеть меньше всего.

— Ого, — заглядывая в серверную, улыбнулся юноша. — Какие люди.

— Ты уже всё? — опешил Осаму, вскинув голову от компьютера.

— Ага. И папа Мори сменил гнев на милость, — падая в кожаное компьютерное

кресло рядом, вздохнул Накахара. — Ты занят?

— Немного, — поморщился Дазай. — Накопилось много работы.

— Всего за пару дней? — опешил Чуя.

— Ну, я филонил гораздо больше пары дней, — рассмеялся Осаму. — Как

прошла встреча с Фёдором?

— Весьма душещипательно, — вздохнул Накахара, прикрыв глаза и начиная

раскачиваться на стуле из стороны в сторону. — Никак не могу отделаться
от ощущения, что устал.

— Возможно, тогда стоит отдохнуть? — предположил мафиози, снова что-то

печатая на компьютере. — Езжай домой, поспи.

Чуя задумался о том, а когда он вообще последний раз нормально спал? Если
не считать обмороков, приступов и порчи, то…действительно довольно давно.
Кажется, ещё в доме Коё. Предложение поехать домой и отоспаться в своё
удовольствие, пока есть возможность, показалось неожиданно заманчивым.

— А ты поедешь?

Пальцы Осаму, что до этого шустро порхали над клавиатурой, застыли в

воздухе, а сам он вздохнул.

— Я бы с радостью, но у меня куча работы. И я отоспался.

— Ну вот, — пробубнил Чуя. Он поднялся с кресла и прошёл к окну, где

располагалась небольшая кухня, чтобы запустить кофеварку.

— Если тебе нечем заняться, то ты можешь поработать, — напомнил Дазай.

— Не думаю, что смогу. Я чувствую усталость и опустошение, не могу ни на
чём сосредоточиться. Да и дел у меня особо нет, по крайней мере, пока я о
них не в курсе.

Мальчик бухнул пару кусочков коричневого сахара в наполняющуюся горячим

напитком чашку, проследил за этим процессом и вытащил из кофе-машины
чашку американо, а потом выпил чуть ли не залпом.

— Ну, хочешь, я подниму тебе настроение? — всё это время наблюдая за

Чуей, предложил Осаму. — Иди сюда.

Отставив пустую чашку, юноша тут же подошёл к развернувшемуся от стола

Дазаю. Довольно хмыкнув, мафиози тут же усадил мальчика себе на колени и
уткнул носом в шею, а сам принялся гладить его спину под курткой.

— Неплохо, — прикрыв глаза, отозвался Чуя.

— Ты можешь посидеть здесь и подремать, пока я закончу работу, —

отворачиваясь обратно к компьютеру вместе с Накахарой на коленях, заявил
Дазай.

— А если кто-нибудь войдёт? — устраиваясь удобнее, спросил мальчик.

— Как войдут, так и выйдут, — пожал плечами глава исполкома, снова

погладив по спине одной рукой, а второй уже что-то щёлкая мышкой. —
Расслабься и сиди.

Чуя вздохнул. Ему сейчас совсем не хотелось никуда уходить от Дазая, хотя
и выглядели они откровенно глупо. Когда Чуе было десять, подобное
казалось милым, но не сейчас, когда он уже взрослый, а сидит тут у Осаму
на коленях, радуясь тому, что не гонят. Впрочем, его никогда с этих колен
не гнали, а напротив — постоянно усаживали и гладили.

Думая об этом, Чуя не заметил, как задремал. Под веками уже начали
отплясывать отголоски каких-то снов-воспоминаний, а под мерный стук
клавиш и размеренное дыхание Осаму засыпалось ещё лучше. Но идиллии,
разумеется, суждено было прерваться, когда в серверную на одной ноге втёк
Широ, которого под руку вёл Цубаки.

— Кто явился, — усмехнулся Дазай, одной рукой слегка вдавив голову Чуи
себе в плечо, чтобы не рыпался и делал вид, что спит дальше.

Накахара незаметно приоткрыл один глаз, чтобы осмотреть гостей, но

продолжил сопеть Осаму в шею, щекотя дыханием кожу уха.

— Я больше не могу торчать в больнице, — пожаловался Широ, усаживаясь в

одно из кресел, пока Цубаки тупо таращился на картину маслом.

— Ничего не меняется, — в итоге фыркнул он.

— Я смотрю, вы помирились, — решил перевести тему от его странного

положения Дазай. — Если ты остаёшься в Йокогаме, я могу подыскать тебе
вакансию в порту.
— Обойдусь, — фыркнул Цубаки. — С моими талантами найти работу не
проблема.

— Я о том и говорю, — закивал Дазай.

— Не связанную с мафией, — отрезал юноша. — Я просто помогаю нуждающемуся

сотруднику серверной этого офиса. Но как только его культя начнёт
двигаться самостоятельно, я к этому месту и на пушечный выстрел не
подойду.

— Не зарекайся, — пропел Осаму, отворачиваясь к своему компьютеру.

— Вот именно, — тихонько поддакнул Широ, за что огрёб несильный

подзатыльник.

— Давай без твоих пророчеств, Гадалка, — попросил Цубаки. — Слушать это

становится невозможно.

— А мне предсказание сделаешь? — подал голос Чуя, пользуясь тем, что

теперь был к ребятам лицом.

— Так ты не спишь? — опешил Цубаки.

— Уже нет, — продолжая лежать на плече Осаму щекой, зевнул юноша. — Так
что там по предсказаниям?

Широ, глядя в его глаза, слегка прищурился, как будто, действительно

пытался что-то рассмотреть, а потом что-то хмыкнул и отвернулся к
компьютерному столу.

— Хватит с тебя моих предсказаний, — отрезал провидец.

— Что? — опешил Накахара. — Почему? И, вообще, я могу приказать. Да? —

уточнил у Дазая юноша.

— Можешь, — уверенно кивнул Осаму. — Но он всё равно не слушает.

— С предсказаниями жить скучнее, — улыбнулся ему Цубаки. — Ты, кстати,

как? Хорошо себя чувствуешь?

— Ага, — буркнул Накахара. — Мне стоит извиниться перед вами?

— Всё нормально, — махнул рукой Широ. — Ты не понимал, что делаешь.

— И не помню, если честно, — улыбнулся Чуя. — Но всё равно, простите.

***
Дазай закончил свою работу только ближе к вечеру, и всё это время
Накахара торчал с ним. Цубаки с Широ тоже были в серверной, но последний
быстро погрузился в работу, а первый, оставив недомогающего провидца на
Осаму, ушёл, вероятно, чтобы заняться поиском работы. Как он объяснил,
ему ещё нужно будет съездить в Токио, чтобы уладить дела там, но это
позже.
Чуя был чертовски рад, что эти двое помирились. Хоть кто-то из его
прошлой жизни смог сохранить то, что они там приобрели. И эта мысль
успокаивала мальчика.

Вечером они с Осаму возвращались домой на служебной машине. Накахара так

и дремал на нём, собственно, как весь день до этого. Дазая несколько
беспокоила его апатия, он начал думать, что это связано с его здоровьем,
но юноша убеждал, что недомогания не чувствует. Просто, усталость и каша
в голове.

Дома, так и не придумав, как взбодрить юношу, Осаму решил его успокоить и
вскрыл бутылку коллекционного бурбона, который ему кто-то когда-то
подарил.

— Это очень крепко, — сообщил Чуя, поморщившись от первого глотка.

— Зато всего за один стакан свалишься, уснёшь и больше не будешь думать о

всякой ерунде, — падая рядом с ним на диван, улыбнулся Дазай.

— Я перестану о ней думать, когда разберусь со всем, — вздохнул мальчик,

делая щедрый глоток крепкого напитка.

— Давай покончим с этим, — понимая, к чему Чуя клонит, попросил Осаму. —

Я расскажу тебе всё, что хочешь, но мне сложно выбрать что-то одно. Что
тебя интересует больше всего?

— Очевидно, что меня интересуют подробности смерти Кёты, — сказал

Накахара. — А также то, что с тобой происходило после ухода из приюта.

— Начну с последнего, если ты не против, — откинувшись на спинку дивана,

вздохнул Осаму.

Чуя отставил бокал на столик и по-хозяйски завалился ему головой на

колени. Он только что вышел из душа, огненные кудряшки ещё были влажными
и вкусно пахли, а сам мальчик выглядел чудовищно милым и домашним.
Говорить о подобных вещах не хотелось, но Дазай и сам понимал, что
придётся. Рано или поздно всё равно бы пришлось, даже если бы всего этого
не произошло.

— Было сложно, — начал Осаму. — Я был готов к тому, что буду видеть
убийства и кровь. Это меня не пугало, в приюте я тоже многое видел и
многое делал. Но в порту масштабы оказались несколько другими. Что ни
день, то смерть и чаще всего не одна. Огай не напирал поначалу слишком
сильно, он в какой-то степени даже старался меня оградить от лишнего
кровопролития, но позже это начало сказываться на работе. Мои допросы
оканчивались ничем, комитет не воспринимал меня всерьёз, дошло до того,
что шавки с низов начали игнорировать мои приказы. Так мы с Одой
познакомились. Он мне разъяснил за то, что пока я себя не покажу, никто
не будет меня слушать, — парень перегнулся к столику и закурил, одной
рукой продолжая гладить Чую по голове. — Я попытался быть более жестоким,
но это выглядело смешно. И тогда Огай занялся моим «обучением». Он много
со мной говорил, следил за пытками, следил за количеством убитых мною.
Неповиновение или жалость карались. Он постоянно напоминал мне о том,
ради чего и кого я это делаю. И так вышло, что после зачисток или
неудачных сделок, глядя в лица трупов, я видел лишь твоё лицо. Я не видел
крови, не слышал их криков. Перед моими глазами был улыбающийся ты, а в
голове звучал твой смех.

— То есть, каждое убийство напоминало тебе обо мне? — опешил Накахара.

— Получается, что так, — затянувшись, кивнул Дазай. — Я смог научиться

абстрагироваться от работы, а на работе от самого себя. Но всё равно меня
периодически накрывало. Когда мне было восемнадцать, Огаю пришлось
отправить меня в наркологическую клинику на два месяца. Поначалу это была
только алкогольная зависимость, но потом он поймал меня со спидами. Когда
ты занимаешься нарко-трафиком дурь достать не является проблемой. Ну, вот
я и не удержался.

— Ты принимал наркотики? — опешил Чуя.

— Недолго, — покачал головой Дазай. — Огай быстро это просёк и пресёк.

Детоксикация, синдром отмены — всё это я прочувствовал в полной мере,
Мори договорился и мне даже обезболивающего не давали. Я вылетел из жизни
на несколько месяцев из-за этого состояния. Вернуться было сложно, но я
вернулся. И был теперь ещё злее. В то время произошла та из Белых ночей,
в которую ты принял кокаин. Я приехал за тобой вместе с Огаем. На самом
деле, я не раз и даже не два приезжал к тебе в приют за эти годы, но ты
не мог этого помнить. Из детей меня никто не видел, так как я ждал в
машине, но каждый из этих разов я был с тобой. Отмечал все изменения,
которые с тобой происходили, — Осаму улыбнулся и потушил сигарету. — Я
почти видел, как ты рос.

— А я нет, — насупился Чуя. — Только непонятные сны и отголоски приятного

запаха — это всё, что у меня было.

— Я понимаю, — кивнул парень. — Но всё изменилось, когда ты сбежал из

приюта. Я долго тебя искал, Огай был в ужасе от того, что мы потеряли
тебя. Для порта это стало тяжёлым временем, потому что я не мог
заниматься ничем, кроме твоих поисков. Но так не могло продолжаться
долго. Мори начал предполагать самое худшее, он сказал, что мне стоит
смириться. Но я не мог смириться, — вздохнул Дазай. — Я вглядывался в
лица всех прохожих, ездил на каждую зачистку и осматривал каждый труп,
боясь увидеть среди них твоё лицо. А потом ехал домой и много пил.
Несколько раз я пытался всё закончить. Сложнее всего было решиться на
первую попытку, а вот все остальные совершить было просто. Я уже
почувствовал это — полная свобода от всей боли, которая во мне сидела. Я
не видел смысла больше жить, но в моменты, когда чувствовал, что умираю,
я ощущал себя живым. Чувство было настолько забытым и приятным, как
тёплый свет в холодной темноте, лучше любого наркотика. Практически
каждый день я пытался его ощутить, но каждый раз что-то не получалось.

— Тогда Ода-сан переехал к тебе? — уточнил Чуя.

— Да. Он следил за тем, чтобы я не умер. Постепенно, я начал выходить из

этого состояния. Одасаку очень многое для меня сделал, — Осаму вздохнул.
— Помнишь, я тебе как-то сказал, что чуть было не переспал кое с кем?
Накахара распахнул глаза и резко сел, Дазай кивнул.

— Это был Одасаку. Я плохо помню, что конкретно тогда случилось. Он

промыл мне в очередной раз желудок, меня начало клинить. Я уговорил его
попробовать. Мне тогда было плевать с кем, я просто хотел ощутить хоть
что-то похожее на тебя. Но было совсем не похоже, — насупился Дазай, пока
Чуя пытался подкурить трясущимися руками. — Да и Сакуноске явно это не
нравилось, он просто поддался на мои уговоры. Мы и не разделись толком, у
меня даже не дёрнулось ничего, и он сказал, что это пиздец, как всё
глупо, и что я идиот. Но он всё равно меня не оставил после этого, следил
за тем, чтобы я не умер.

— Как-то мне стало ещё тяжелее жить с этой информацией, — вздохнул

Накахара, глубоко затянувшись.

— А ты надеялся на облегчение? — улыбнулся Осаму, потрепав его по

волосам. — Твоё счастье было в неведении, солнце, но ты сам от него
отказываешься.

— Нет, — качнул головой Чуя. — Я должен знать.

— Как скажешь, — пожал плечами мафиози. — В общем, через год-полтора меня

слегка отпустило. Я начал нормально работать. Огай перестал подсылать
охрану ко мне домой, а я работал как никогда эффективно. Я воплотил в
себе всё, что во мне хотелось видеть боссу. Тогда и произошла моя встреча
с Кётой, — вздохнул Осаму. — Он был очень сильным. Управление огнём его
уровня могло принести кучу проблем кому угодно, мы не успевали тушить
пожары, которые он устраивал. Огай отдал приказ избавиться от него при
первой же возможности, ему было до фонаря — друг он тебе или враг. Мы
считали, что тебя уже нет. Но я всё равно не собирался его убивать. Не
буду говорить, что мною двигало чувство жалости, нет. Мною двигал
корыстный интерес прибрать его к рукам порта, поэтому я вытащил его с той
зачистки. Я пытался ему разъяснить, что его организации уже нет, но Кёту
она ничуть не интересовала. Его интересовал я и то, как испортить мне
жизнь. В таких случаях у дознавателей есть чёткие инструкции, — глядя за
тем, как Чуя тушит сигарету, мрачно сообщил Осаму. — Если я не могу
завербовать эспера, то я должен избавиться от угрозы, которую он несёт. И
Кёта её нёс. Он был сильным, и он ненавидел порт. Только этого было бы
достаточно, чтобы Огай не глядя отдал приказ убить, но всё произошло
совсем не так. Не буду оправдываться приказом или инструкцией, я мог их
нарушать тогда, могу и сейчас. Он просто вывел меня. Говорил о том, что я
виноват в твоей смерти, что я убил тебя собственными руками. Твоё лицо,
которое я видел вместо лиц жертв, превратилось в лицо трупа, пожираемого
червями. Почему-то именно с его слов я смог чётко всё представить. Я
разозлился тогда до красной пелены перед глазами. Если до этого я накачал
его транками и пытался вразумить, используя разумные методы причинения
боли, то к тому моменту мне уже было плевать на его ощущения. Я выпустил
в него всю обойму, — Осаму вздохнул. — Я не пытался его измучить, я хотел
его уничтожить. Помню, что стрелял до тех пор, пока не перестал слышать
его голос в голове. А когда эхо от выстрелов стихло, то передо мной
сидело мёртвое тело, привязанное к стулу.

— Что ты ощутил тогда? — спросил Чуя, продолжая сидеть на диване к нему

спиной.
— Стыд. Первое, что я почувствовал, было стыдом. Ощущение того, что я
полное ничтожество, если не смог справиться с эмоциями из-за какого-то
мальчишки. «Он ведь был ровесником Чуи», — подумал я тогда. Ребёнок. Не
буду говорить, что я очень уж страдал от мук совести, мне было просто
неприятно от этой ситуации, но я отпустил её быстро. Я сразу принял, что
совершил и был спокоен. Он был в какой-то степени особенным, но всё же,
для меня он был очередным, — Дазай выдохнул и прикрыл глаза. — А на
следующую ночь я зашёл в офис Огая и мне сказали, что ты жив.

Чуя распахнул глаза и с интересом уставился на Осаму, вероятно, ожидая,

что теперь-то он скажет о своём сожалении.

— Нет, — качнул головой парень. — Тогда меня не мучала совесть. Тогда я

был просто счастлив от того, что ты где-то есть, где-то в этом мире
просто есть, что ты живёшь и ходишь, улыбаешься, грустишь, ешь, пьёшь.
Все те жертвы, которые я видел, будто исчезли. Был мир, я и ты в нём.
Больше меня ничего не волновало. И вскоре я увидел тебя. Когда мы
заходили тогда в бар, я наткнулся на тебя. Ты слегка подрос и быстро
бежал. Я так хотел тебя поймать, забрать, сказать, что чертовски скучал.
Лишь позже, на тех допросах я понял, что произошло. Розовые очки слетели
с глаз, я осознал, что для тебя это время не прошло бесследно.

— Позже, в этом доме, ты был добрым и ласковым, как я тебя запомнил, —

сказал Накахара. — Но ты не был честным. Ты избегал некоторых тем,
постоянно отвлекал моё внимание от приюта. Ты понимал, что произойдёт,
если правда вскроется.

— Понимал, — кивнул Осаму. — Но меня не волновала эта правда. Меня

волновал ты и только ты. Твоё здоровье, твоё самочувствие, твоё
настроение. Я два года думал, что тебя нет, а потом ты появился. И я был
счастлив от этого, Чуя. Такой человек, как я, не заслуживает права на
счастье, но у меня оно есть. И я никогда от него не откажусь, никому не
отдам.

Чуя вздохнул и привалился головой на плечо Осаму. Он, в общем-то, не

узнал ничего нового. Почти обо всём мальчик так или иначе догадывался.
Глупо было думать, что в жизни Осаму было что-то, кроме его ребёнка.
Ребёнка, которого он вырастил и воспитал. Единственный родной человек,
единственная семья. В этом Накахара понимал Дазая, как никто. Он не
понимал лишь, почему он не допускает даже возможности того, что мир
состоит и из других людей. И, вполне возможно, в ком-то из них он тоже
может найти своё счастье.

— А я все эти годы волновался лишь за то, что ты мог найти себе жену и
нарожать с ней детишек, — усмехнулся Чуя спустя недолгую паузу. — Думал,
что даже если и так, то ты всё равно останешься моей семьёй. Но всё
оказалось гораздо хуже. Оно ест меня и грызёт, но сейчас я чётко понимаю,
что не могу от тебя отказаться. Сейчас ты действительно похож на
шестнадцатилетнего Дазая Осаму, которого я любил и помнил.

— Едва ли я когда-то смогу стать тем, кем ты хочешь меня видеть, Чуя, —
вздохнул мафиози. — Это та цена, которую я заплатил за нашу с тобой такую
жизнь. И сейчас настал момент тебе отдавать долги.
— Верно, — согласился Накахара.

— Скажи, а ты был счастлив со мной? Работая в порту со мной, возвращаясь

сюда, отмечая мой день рождения?

— Макото тоже спрашивал меня об этом сегодня, — кивнул Чуя. — Да, я был.
Это была та моя мечта, которую я хранил и лелеял всё то время после
твоего ухода из приюта. Меня не волновали чужие смерти, они не волнуют
меня и сейчас. Есть узкий круг людей, жизни которых имеют значение,
жизни, которые я хочу сохранить и защитить. И так вышло, что ты забрал
одну из них.

— Да, — вздохнул Осаму. — Я ощущаю нечто схожее. Только, для меня

действительно имеет значение лишь твоя жизнь. Других мне не надо.

— Ты такой льстец, — проскулил Накахара, скукоживаясь в клубок на диване.

— Ты не представляешь, как я счастлив от твоих слов о том, что я важен.
Но так не должно быть. Меня рвёт между безотчётной радостью и тяжёлым
сожалением. Мне даже жаль тебя, Дазай, — пробубнил мальчик. — Мне
хочется, чтобы у тебя была счастливая жизнь, а не тот кошмар, который ты
жил без меня. Я не должен делить твою жизнь на «до» и «после».

— Правда? — улыбнулся Осаму, гладя его по голове. — Но ты не имеешь

ничего против того, что я делю твою.

Юноша тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Да, он не имеет ничего против.

Интересно, какова была бы сейчас жизнь, изначально не будь в ней Дазая?
Наверное, Чуя бы умер ещё между четырнадцатью и шестнадцатью, когда
додумался бы попробовать наркотики и не выжил бы в порче. А может, и того
раньше, кто знает? Его бы не было, и не было бы такого Дазая, который
умеет заботиться и нежно гладить по голове. Был бы Дазай-безжалостный-
исполнитель. И, наверное, хорошо, что хотя бы с ним — Чуей — Осаму
становится таким человеком, которым должен быть. Талантливым, умным,
добрым и заботливым. Пока Чуе этого, наверное, достаточно. В конце
концов, он никогда не умел делить Дазая с кем-либо, так что, скорее
всего, это даже к лучшему, что он на нём так зациклен. Осталось лишь
пережить всё это и переболеть. Возможно, в конце концов, Чуя и сможет не
думать о мёртвом друге, глядя в это красивое и любимое лицо.

— Тебя сложно любить, — уже засыпая, сказал мальчик. — Всегда было

сложно. Но я всегда любил. Я ушёл из приюта, потому что думал, что тебе
больше не важны «мы», тебе важен лишь «я». И даже сейчас это так. В этом
твоя главная перемена, Дазай. Когда тебе было шестнадцать, ты хотел во
что бы то ни стало быть со мной, а не чтобы просто был я, не важно где и
как.

— Это тебя задевает? — удивился Осаму. — Разве, такое не должно быть

наоборот приятно?

— Возможно, — буркнул Накахара. — Но, как бы там ни было, это разделяет

нас. Твой интерес защищать меня может вылиться в то, что ты решишь
оградить меня от себя. А раньше мы были командой. Были не ты, я и мир, а
были мы с тобой против этого мира, который нас пожевал и выкинул в
сточную яму приюта. Я готов был разрушить его и убить в нём любого, если
ты будешь стоять рядом и одобрять это.

Дазай задумался. Он действительно задумался от этих слов и только в тот

момент смог ощутить эту разницу, о которой говорил Чуя. Он вспомнил их
разговор о том, что их проблемы должны решаться ими вместе, а не только
Дазаем. И неожиданно остро юноша почувствовал боль и сожаление от того,
что не понимал такой простой вещи до этого момента. Несмышлёныш-Чуя
оказался гораздо умнее и проницательнее в этом, чем Осаму с его хвалёными
мозгами.

— Да, — уже почти во сне, услышал мальчик. — Ты прав, солнце.

— Не думаю, что ты уже изменишься, — промурчал Чуя, особенно и не

понимая, спит он или нет.

— Посмотрим, — прошептал парень, улыбнувшись. — В конце концов, только ты

всегда и менял меня.

========== Часть 47 ==========

После этого разговора Чуя ощутил перемену. Во-первых, перемену в себе.

Даже проснувшись с отёкшим лицом после выпитого на ночь алкоголя, даже
чувствуя головную боль, он ощущал, что теперь ему гораздо легче. Он узнал
тяжёлую правду, но любая правда для мальчика была лучше, чем слепое
неведение. Неведение тащило из него силы, тянуло и путало, а правда…она
болела где-то под рёбрами, кромсала внутренности и приносила боль, но
завершала его. И, пускай это отрицательно сказывалось на настроении, но
благотворно влияло на мироощущение и жизнь в целом. Чуя ощущал, что
сейчас он действительно отдохнул и проснулся, а не открыл глаза, пролежав
всю ночь в метаниях.

Во-вторых, перемена ощущалась в Дазае. Он не был с утра рад или не

пытался приободрить Чую. Он был уставшим, помятым, тоже опухшим и
недовольным от того, что неудачно поспал, теперь у него болела шея. Осаму
ворчал и даже пару раз рявкнул на Чую, а потом затащил его в ванную и
заставил сидеть тихо, пока он моет ему волосы. И ему до пизды, что там
Чуя об этом думает.

Не то, чтобы это было чем-то новеньким в их отношениях, но атмосфера как-

то изменилась. Дазай больше не пытался быть улыбчивым и милым, он не
пытался угодить, не выглядел побитым щенком, с поджатыми ушами и хвостом.
Он смотрел теперь на Чую открыто, местами недовольно, а местами с
искренней теплотой. Видимо, его тоже тянула ложь. Теперь не осталось
никакой недосказанности, теперь они были друг перед другом открыты.

— Комитет завтра, — сообщил Дазай, оторвавшись от телефона, в котором

залипал уже двадцать минут, пока Накахара завтракал напротив за столом.

— И мне надо там быть? — проскулил Накахара.

— Надо бы, — поморщился Осаму. — Они будут рычать и тявкать в твою

сторону.
— Коё меня научила, как с ними быть в таких случаях.

— Коё будет рычать и тявкать больше всех, — усмехнулся Дазай, наконец,

приступая к своей тарелке с омлетом. — Она жутко переволновалась, я даже
не ожидал от неё.

— Как бы там ни было, — спокойно заметил Чуя, — с Огаем я всё уладил.

Комитет не слишком меня парит. Это нормально?

— Вполне, — пожал плечами мафиози. — Меня он тоже не слишком парит.

— Вам, господин глава, по статусу положено.

— А ещё что мне по статусу положено? — подавшись вперёд, промурлыкал

Осаму.

Чуя хитро улыбнулся, глотнул сока из бокала и резко опустился под стол.
Дазай сначала опешил от такой прыткости, и только когда к нему подлезли
снизу и начали расстёгивать джинсы, пришёл в себя.

— Эй-эй, — попытался отпихнуть юношу Осаму, отодвинувшись от стола

подальше. — Что ты делаешь?

— А что? — искренне не понял его отказа Чуя, при этом подняв голову и
очаровательно распахнув глаза. — Что такого?

— А тебя ничего не смущает?

— Дазай, положи ты хоть весь приют, ты всё равно останешься

привлекательным, — усмехнулся Накахара. — Тем более, — юноша отвёл взгляд
в сторону, продолжая сидеть под столом, — кажется, мы всё выяснили? Что
меня должно останавливать от того, чтобы отсосать тебе?

— Ты невозможен, — сдался Дазай, откинувшись на спинку стула и прикрыв

глаза.
В ответ послышался довольный фырк из-под стола, а маленькие ручонки
начали очень быстро справляться с полурасстёгнутой ширинкой.

Чуя, вообще, не часто баловал Осаму подобными ласками, даже когда у них
всё было относительно спокойно и хорошо, но если и бывало, то непременно
в какие-нибудь неожиданные моменты. А Накахаре, вообще, нравилось брать в
рот. Он всегда с удовольствием облизывал член, слюнявил его, обводил
языком и любил брать сразу до горла. Осаму, как и всегда, сейчас
реагировал на подобное очень открыто и чувственно. Зарывшись руками в
рыжие кудри, он с удовольствием насадил горячий рот глубже, ощущая
мурашки по телу и судорогу.

— Ты стал ещё чувствительнее, обалдеть, — порадовался Чуя, на секунду

оторвавшись от своего увлекательного занятия.

Осаму не успел ничего ответить, как его член снова заглотили до

основания, а маленькие проворные ручки начали трогать бёдра и мошонку,
делая ещё, чёрт возьми, приятнее.
Чуя всегда старался делать минет, делал его с удовольствием, чертовски от
этого возбуждаясь, а как он при этом выглядел…едва только Осаму опустил
взгляд на его личико, скользнул им по прикрытым от удовольствия глазкам,
заметил покрасневшие губы и небольшую струйку слюны, стекающую из уголка,
не удержался и кончил, притиснув Чую ещё ближе.

Но Накахара никогда не отстранялся, когда Дазай кончал. Он всегда с

готовностью всё принимал и проглатывал, а потом проходился языком по
члену, чтобы собрать с него остатки семени и слюны.

Вот и в этот раз мальчик с особым усердием облизал ствол, пососал

напоследок головку, а потом запрокинул голову с улыбкой глядя блестящими
глазками.

— Вот и позавтракали, — объявил он.

— Мелкий паскудник, — прошипел Дазай, всё ещё пытаясь прийти в себя после
оргазма. Тело отказывалось двигаться, руки и ноги стали ватными, а голова
опустела окончательно.

— Ещё скажи, что тебе не понравилось, — хмыкнул Накахара, поднявшись и

упираясь руками в бёдра Осаму. — Продолжим сегодня вечером? —
наклонившись к его лицу, поинтересовался он. — Если, конечно, господин
глава исполкома найдёт в своём плотном расписании на меня время.

— На вас, господин исполнитель, в моём плотном расписании всегда найдётся

время, — чмокнув юношу в мокрые губы, ухмыльнулся Дазай. — Что вы делаете
между встречей с картелем и допросом воров оружия?

— Полагаю, скачу на вашем члене? — рассмеялся Чуя. — Пиздец, звучит, как

прописанные реплики из порно.

— А ты смотришь его? — опешил Осаму, усадив мальчика себе на колени.

— Эм, — отвёл в сторону глазки Чуя.

— Так, тихо-тихо. Какое именно? Какие жанры тебе нравятся? Часто?

— Полегче, — фыркнул Накахара. — Я смотрел в приюте, за компанию с

остальными. Ну и с Тачихарой пару раз.

— Давай тоже посмотрим! — неожиданно воодушевился Дазай. — Сейчас же.

— Мы едем в офис сейчас, — напомнил Чуя, обнимая его за шею. — Да и какой

смысл его смотреть, если можем сами себе его устроить?

— Как заговорил, — насупился Дазай. — Может, мне интересно, как ты

дрочишь.

— Это я тебе и без порно могу продемонстрировать, — зевнул юноша,

перегибаясь к столу, чтобы сделать глоток кофе из чашки Осаму.

— Ловлю на слове, — серьёзно заявил парень.

— Как скажешь, — закатил глаза Чуя. — А теперь доедай и поедем.

— А ты? — замечая красноречивую выпуклость на брюках, поинтересовался

Дазай.

— Компенсируешь мне всё вечером, — хмыкнул юноша, снова поцеловав Осаму в

губы.

И тут мафиози резко вспомнил о том, что они слишком мало целуются. Он
притянул собравшегося встать с его колен Чую обратно и поцеловал сам,
только уже не так невинно, а глубоко и требовательно, но ничуть не грубо.
Совсем без надрыва, проскользнул языком между кофейных на вкус губ, и
принялся неспешно обводить языком ровные ряды зубов.

— Что с тобой? — спустя пару минут, выдохнул Накахара. У него аж голова

закружилась. Это было так приятно, неожиданно и непривычно, что он
растерялся.

— А что? — не понял Дазай. — Я тебя люблю и хочу целовать, как можно

чаще. Что в этом такого?

— Ммм, думаю, ничего, — целуя его в ответ, согласился мальчик. — Только

мы опаздываем.

— Плевать, — пересаживая Чую за бёдра на стол и продолжая засасывать,

хмыкнул мафиози.

***
В итоге, они благополучно опоздали. То есть, Дазай опоздал на встречу с
Огаем, а Чуя к Хиротсу, который должен был его отвезти на встречу с
главой небольшого картеля. Самое обидное, по крайней мере, для Чуи, было
то, что они так и не потрахались. Дазай его целовал, трогал и даже
подрочил, но, как он выразился, самое вкусное будет вечером, а сейчас
марш на работу. У юноши теперь губы саднило и по телу была истома, но всё
равно, это было одно из самых приятных утр за последнее время.

Но даже так, работа в тот день Чуе упорно не давалась. От Хиротсу

ощущалось его недовольство, от подчинённых — негодование. Всё же, он
много шуму наделал внутри организации, и даже за её пределами. Но,
видимо, благодаря этому самому «шуму» никто не выказывал недовольства от
его почти-предательства открыто. Всё же, теперь все знали о существовании
порчи и её разрушительной силе.

В итоге, спихнув допрос воришек на подчинённых, Чуя поехал домой. В этот

раз он взял машину Огая, потому что все машины Дазая они умудрились либо
разбить, либо проебать за последнее время, а вот Мори всё равно ездил на
служебном транспорте и пропажи одной тачки даже не заметит.

Времени было около пяти вечера, когда Накахара возвращался домой и

собирался позвонить Дазаю — спросить где он. Но не успел Чуя взять в руки
телефон /телефон Осаму, к слову, который он так и забрал себе/, заметил
на переходе Цубаки. Он чертовски странно выглядел в рубашке, узких брюках
и пиджаке нараспашку. Видимо, шёл с собеседования или что-то вроде того.
— Тебя подвезти? — притормозив возле него, спросил Накахара.

— О! — обрадовался Цубаки. — Ты как никогда вовремя.

Он быстро сел в машину и кивнул ехать.

— А куда? — опешил Чуя.

— В бар, — уверенно заявил парень. — Либо я выпью, либо выпилюсь.

— Что-то стряслось? — усмехнулся Накахара.

— Работа стряслась, — закатил глаза Цубаки. — Моё начальство дико

разозлилось на то, что я взял пару отгулов, уехал, а потом не вернулся,
отделавшись от них звонком. Вот они мне и написали такую рекомендацию,
что даже показывать стыдно.

— Ну ты просто не упоминай предыдущую работу и всё, — предложил Чуя.

— Ну конечно! — развёл руками Цубаки. — Я был управляющим ресторана с

мишленовской звездой. Это престижно. Меня бы с руками тут отрывали. Но
если только заикнуться об этом, все требуют причину увольнения и
рекомендацию с предыдущего места работы. Смотрят, хмурятся и предлагают
поработать пока официантом. Это пиздец как обидно!

— Предложение о работе в порту всё ещё в силе, — усмехнулся Чуя. — В

конце концов, у Огая полно отелей и ресторанов, и подобных им заведений.
Дазай может устроить тебя в любое.
Цубаки хотел было возразить, но прихлопнул рот. Перспектива работать
управляющим какого-нибудь престижного отеля была очень даже
привлекательной.

— А какие издержки? — тихонько поинтересовался парень.

— Ну, в большинстве отелей, которые Огай держит, есть либо серверная,

либо казино, либо особые эскорт-услуги, иногда всё вместе, — пожал
плечами Накахара. — Клиенты при деньгах, бывают с припиздью. Пару раз я
забирал трупы шлюх, если кто-то сильно увлекался, — вспомнил Чуя. — Но
управляющий не занимается этим дерьмом. Твоя задача в таких случаях
сообщать мне или Хиротсу, а потом притворяться слепым и глухим. За это
тоже доплачивают.

— Правда? — задумался Цубаки. — Звучит неплохо. Я — хороший управляющий,

знаю, как вести дела. И если мне не придётся собственноручно выносить
трупы, то я готов рассмотреть этот вариант.

— Тогда выбирай бар, обсудим детали и издержки, — хмыкнул Накахара,

выворачивая руль на повороте.

***
Обсуждать поехали в одно из заведений Огая — небольшой приличный бар в
спокойной части города. Тут, не то, чтобы убийства, тут даже наркотиков
нигде не отыщешь и выпивка хорошая.
Накахара быстренько выбрал за Цубаки самый классный, по его мнению,
отель, позвонил туда и сказал, что у них будет новый управляющий. Что
делать со старым, он сначала не придумал, но потом решил, что тот самый
загородный «клуб», в котором он встретил Камию, нуждается в расторопном
талантливом человеке, который приведёт всё в порядок. Чуя распорядился о
том, чтобы взял побольше охраны и ни в чём себе не отказывал, создавая
имидж этого места с нуля. Управляющий, почему-то, был чертовски рад
перебраться туда, его даже не пугала перспектива перебить половину народа
в этом гадюшнике. Ну, оно и не удивительно, двадцать лет проработать в
заведении мафиози — нервы будут стальными. Опыт, как говорится, не
пропьёшь.

Раз уж работа нашлась, Цубаки предложил не останавливаться на достигнутом

и обмыть её, не сходя с места. Через две бутылки вина в ход пошли шоты и
всякие прикольные коктейли, которые Накахара почему-то никогда до этого
не пробовал, предпочитая благородный алкоголь интересному. Контрольным в
голову стал шот «Хиросима», после которого Накахара чуть было не
расплакался от остроты, под звонкий смех Цубаки.

К девяти вечера они оба были никакими, и перед ними встала дилемма — как
возвращаться домой. Сесть за руль Чуя не мог, Цубаки аналогично, но и
оставлять у бара Астон Мартин Огая было как-то страшненько. Вообще, тут
было спокойно, но мало ли. А парковка даже не подземная. Но всё решил
случай. Точнее, случайно проезжающий мимо Дазай, заметивший хохочущего
над пьяным Чуей Цубаки у подозрительно знакомой машины.

— И что отмечаем? — притормозив возле них, поинтересовался Дазай.

— Я устроился на работу, — объявил Цубаки довольно, пока Накахара

морщился и собирался с мыслями.

— Куда это?

— Управляющим в пятизвёздочный отель, — похвалился парень. — Мы отмечали.

— Да, я вижу, — покивал Осаму. — Садитесь.

— Это ма-ш-шина Огая, — прохрипел Чуя, теребя в руках ключи. — Её можно

тут оставить?

— Я попрошу кого-нибудь отогнать, — закатил глаза парень. — Давайте уже

резче, тут нельзя долго стоять.

Цубаки два раза повторять было не нужно, он впорхнул на заднее сиденье,

аки ласточка, и с удовольствием на нём развалился, а вот Чуя кое-как втёк
на переднее пассажирское и страдальчески проскулил:

— Дай руку.

— У тебя романтические настроения? — удивился Осаму, беря его за пальцы.

— Я перепил и способность изводит меня, — прикрыв глаза, сообщил юноша.

Но с Осаму можно было расслабиться, даже подремать. Он не заметил, где
они высадили Цубаки, и не заметил, как добрались до дома. Дазай был
джентльменом, и даже донёс сонную пьяную тушку на ручках до квартиры,
бережно уложил на кровать и принялся раздевать.

— Надо в душ, — проскулил Чуя, пока его вытряхивали из брюк.

— Сходишь утром, — улыбнулся Осаму. Его чертовски забавлял пьяный

мальчик, потому что по-настоящему пьяным он был впервые на его памяти.
Весь такой слабенький и аморфный, во всём послушный — прелесть. —
Принести воды?

— Нет, не отходи от меня, — не открывая глаз, потребовал юноша. — И если

я забуду, напомни мне утром больше никогда не переходить с вина на
коктейли.

— Ууу, молодой человек, — протянул Осаму, — да вы оторвались. Нельзя

градус понижать.

— На них градус был не написан, — проскулил Накахара, уже полностью

раздетый, переворачиваясь на живот.

— Тазик принести? — ехидно поинтересовался Дазай.

— Иди к чёрту, — фыркнул Чуя. — Я, между прочим, устал. Могу хоть иногда
напиться, нет?

— И от чего ты устал, позволь поинтересоваться? Спихнул всё на Хиротсу и

поехал бухать.

— Наверное, от этого и устал, — вздохнул Накахара.

— Старик сказал, что на тебя плохо смотрят. Ты должен приструнить

подчинённых.

— Завтра, — махнул рукой мальчик, зарываясь в одеяло. Но потом резко

перевернулся на спину и посмотрел на Дазая не то испуганно, не то
виновато. — Я совсем забыл о наших планах.

— Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы воплотить их в жизнь, —

фыркнул Осаму, стаскивая с себя пиджак. — Пока ты не блюёшь фонтаном, мне
ничего не мешает тебя взять.

— Тебе такое нравится? — хихикнул Чуя, наблюдая за тем, как Дазай

раздевается. — Я же едва в сознании. Попахивает некрофилией…или как это
называется?

— Пока ты разговариваешь, я с уверенностью могу заявить, что склонностей

к некрофилии у меня нет, — наклоняясь над улыбчивым лицом, сообщил Осаму.
— Так что, в твоих же интересах продолжать быть в сознании, если не
хочешь остаток жизни провести с извращенцем.
— Ты и так, тот ещё изврат, — рассмеялся Накахара. Он медленно и лениво
перевернулся на живот обратно, отпихнув Осаму, а потом выставил вверх
бёдра и стянул с себя нижнее бельё. — Вэлком.

— Ох, как же ты отхватишь, — доставая из тумбочки смазку, протянул Дазай,

пристраиваясь сзади. — Уже вижу, как утром ты краснеешь и психуешь, когда
я тебе в подробностях расскажу, чем мы занимались.

— А чем мы занимаемся? — поинтересовался Чуя. — Пока ничего нового.

Осаму фыркнул, перевернул пьяное тельце обратно на спину и выдавил смазки

на его член. Накахара тут же заскулил, ощущая, как Дазай трогает его
влажными пальцами, вскинул бёдра, пытаясь толкнуться в руку, но не тут-то
было.

— Давай-ка сам, солнце, — хмыкнул парень, укладывая его руку на член. —

Ты мне обещал всё показать.

— Ну, смотри, — вскинул подбородок Чуя.

Зрелище того, как Накахара дрочит себе, сильно впечатляло. Он трогал себя
неспешно, аккуратно, но при этом горячее тело реагировало на каждое
движение руки. Чуя кусал губы, жмурил глазки и скулил, ему явно было
этого недостаточно, но сдаваться первым он не собирался, продолжая себя
медленно трогать, пока Дазай пялился во все глаза. В итоге, не сдержался
первым Осаму. Он пододвинулся ближе и, разведя широко тонкие ножки, начал
растягивать узкий горячий проход пальцами, приказав Чуе не
останавливаться. Тот лишь довольно мурлыкнул, когда ощутил, что его
начали трогать сзади.

Из-за сильного опьянения, из-за того, что секса давно не было, да и так,
в целом, мальчик чувствовал себя расслабленно, но при этом напряжённо.
Тело было, как желе, а вот возбуждение становилось с каждой минутой всё
болезненнее. Хотелось ощутить в себе член. Поразительно чёткое желание
пронзило пьяное сознание, когда Осаму развёл пальцы ножницами, неотрывно
глядя на покрасневшее возбуждённое личико.

— Вставь, — проскулил Чуя. — Уже достаточно.

— Не достаточно, — упёрся Дазай.

— Нет, достаточно, — продолжал канючить Накахара. — Я хочу…вставь…

Отказываться становилось сложнее, когда Чуя так просил. Когда выгибался,

разводил ноги шире и вскидывал бёдра, пытаясь насадиться на пальцы
сильнее. И при всём при этом, продолжал трогать себя. Но пришлось
подчиниться, когда рука на члене начала двигаться быстрее. Чуя терял
терпение, он хотел кончить, и даже в настолько убуханном состоянии он
находил в себе силы возмущаться медлительности Дазая.

— Всё, хорошо, сейчас, — рявкнул парень, убирая маленькую ручонку с

члена. — Потом не скули.
— Буду, — быстро перевернувшись на живот и снова вскинув бёдра, заявил
Чуя. — Но если не вставишь сейчас, буду скулить ещё больше.

— Ты невыносим, — выдохнул Осаму, откинув волосы с взмокшего лба.

— Разве тебе это не нравится? — опешил Чуя.

— Чертовски, — рыкнул Дазай, вставляя член резко и до упора.

Накахара закричал, схватился руками за простыню, сжимая её до треска

ткани, выгнулся сильнее. Было и больно, и хорошо. Они слишком долго не
занимались сексом, но теперь ощущения были ещё ярче, а из-за алкоголя в
крови, совершенно непривычными и в какой-то степени новыми. Чуя впервые
ощущал себя настолько открыто и расслабленно, подставлялся и выгибался,
скулил и просил ещё.

— Как кошка во время течки, — припечатывая его к кровати очередным

сильным толчком, хмыкнул Осаму.

— Завали, — выдохнул Накахара, пытаясь что-то рассмотреть сквозь скоп

искр перед глазами. — И двигайся.

Дазая чертовски веселил этот приказной тон, особенно, учитывая то, в

какой Чуя находился позе. Даже так он умудрялся рулить процессом —
очарование. Но сегодня Осаму не собирался ему уступать. Сделав ещё
несколько толчков, он перевернул Чую на спину и, заломив ему руки над
головой, вставил член обратно. Мальчик выгнулся, намекая на то, что пора
бы ускориться, но Дазай не спешил. Он двигался медленно, но чётко, чуть
ли каждым толчком не вышибая из Чуи дух.

— Такой милый, пиздец, — выдохнул Осаму, наклонившись к горячему лицу. —

Поверить не могу, что ты чуть было от меня не удрал.

— Если продолжишь в том же темпе — сбегу при первой возможности, —

фыркнул Чуя, более-менее придя в себя. Но тут же последовал очередной
толчок с завершением в нужную точку, и его прошило против воли.

— Что ты там говорил? — хмыкнул Дазай.

— Продолжа-а-ай… — протянул юноша. — Пожалуйста…

— Ох, ну так и быть, — страдальчески согласился Осаму. Правда, лицо у

него было настолько довольное, что Чуя аж подбешиваться начал.

— Я тебя точно так же когда-нибудь выебу, — прошипел мальчик, притягивая

Дазая за шею к себе, чтобы поцеловать его в губы, а потом покусать за
плечо, пока он будет вдалбливать горячее возбуждённое тело в кровать.

— Это вряд ли, — хмыкнул Осаму, неожиданно резко срываясь на слишком

быстрый темп.

От неожиданности Чуя на несколько секунд потерялся, и более-менее

осознал, что происходит, лишь тогда, когда его тело свело судорогой, а
спина выгнулась сама. Он не слышал, как закричал от оргазма, он даже не
почувствовал, как Дазай одновременно с ним кончил внутрь. Чуя лишь
ощутил, что ему было чертовски хорошо, как никогда. Он расцарапал Дазаю
всю левую лопатку в кровь, но и этого мальчик не запомнил. Кончив, он тут
же отключился, чувствуя, наконец, долгожданное расслабление и полный
покой.

***
Наутро Чуе было не просто плохо, а очень и очень хуёво. Началось всё в
пять утра, когда он встал попить воды. Встал, попил, а потом пошёл и
выблевал её всю. Дазаю было его и жалко, и смешно. А Накахаре было
вдвойне плохо, он едва ходил после того, как Осаму его изъездил. Так они
и провозились до семи утра, пока промыли желудок нормально, пока Дазай
сгонял в аптеку, пока отпоил лекарствами, пока занимался ликвидацией
похмельного синдрома. Завершилось всё в ванной, Чуя досыпал то, что не
доспал утром, привалившись к Осаму спиной, а сам Дазай наслаждался
моментом и тоже дремал, поглаживая спящего опухшего юношу по мокрым
волосам.

Зато, по крайней мере, глава исполкома, находился просто в прекрасном

расположении духа. Он был удовлетворён и развеселён опухшей моськой с
утра, а это сулило Огаю новый день без нервотрёпки с утра и спокойный
день для всего остального порта.

На самом деле, сейчас Дазай занимался в основном налаживанием контакта с

МВД и ВДА. Нужно было что-то делать со стремительно разрастающимися
крысами, поэтому в основном, сейчас Осаму ездил на переговоры, искал
точки соприкосновения и компромиссы, от того виделся с Анго почти каждый
день. Он и Куникида ежедневно вытаскивали его на встречи, приносили
какие-то документы, образцы соглашений, которые Дазаю было чертовски лень
читать. Мафия не работает по письменным соглашениям, они ничего не
значат, но если этим двоим так проще — пожалуйста, думал про себя Осаму.
Они не понимали, или не хотели понимать, что, если запахнет жареным, то
Огая не остановит никакая бумаженция. Он в этом альянсе сильнейший, и он
диктует правила.

— Долго ещё собираешься спать? — когда времени было к восьми утра,

поинтересовался Дазай.

— Почему мы должны выезжать в офис утром, если порт — это ночная

организация? Когда я жил у Коё, то раньше шести вечера из дома и носа не
казал.

— Ну, ты можешь и дома остаться, — насупился Осаму. — Только твою работу,

которую и ночью ты не выполняешь, никто за тебя не сделает. А вот мне
надо вставать рано, чтобы успевать встретиться с Куникидой и Анго. Мы-то
работаем ночью, а эти двое днём.

— Ты видишься с Анго-саном? — опешил Чуя, мгновенно проснувшись. — А с

Одой-саном?

— Мы вчера пересеклись в офисе, но он торопился, — вздохнул парень, а

потом резко прищурился. — А что?

— Ничего, — тихонько булькнув водой, отвернулся обратно Накахара.

— Эй, ты ревнуешь? — пытаясь развернуть его за тоненькие плечи обратно,
поинтересовался Дазай. Чуя зажался, но Осаму успел заметить сильнее
покрасневшие щёки и ушки. — Какая прелесть! Серьёзно?

— Ода-сан показался мне хорошим человеком, — Чуя насупился, скрестив

лапки. — Он даже сиротам помогает. Но вот то, что ты с ним чуть не
переспал…

— Это было глупостью из-за таблеток, — напомнил Дазай.

— Но он ведь тебе нравится? Хоть немного? — распахнул глазки Накахара.

— Ну, — задумался Осаму. — Видишь ли, это невозможно, потому что у нас с
ним схожие интересы.

— В смысле?

— Ну, — теперь настал момент краснеть Осаму. Он посмотрел в сторону и

задумчиво пожевал губу. — У нас одинаковые предпочтения.

— Я не понимаю, — нахмурился Накахара.

— Господи, — закатил глаза Дазай. — Мы оба сверху, так понятнее?

Мальчик опешил на секунду, а потом громко рассмеялся, представив, как они

это выясняли.

— Так у вас с ним ничего не вышло поэтому?

— Нет, — буркнул Дазай. Вот он так и знал, что паскудник над ним смеяться
будет. — У нас с ним ничего не вышло, потому что мы друзья, а не
любовники. И хотели ими оставаться.

— А как же друзья с привилегиями? — удивился Чуя. — У тебя таких не было?

— Я не думаю, что это нормально.

— Почему? — искренне не понял Накахара. — Это удобно.

— Малыш, ты эксплуатировал рот своего друга и удобно было только тебе, а

не ему.

— Это совершенно не так, — покачал головой мальчик. — Привилегии были и у

него.

— Какие?

— Он мог дрочить на мой светлый лик. Иногда я ему помогал.

Дазаю понадобилась минута, чтобы хотя бы попытаться представить, как

Тачихара наяривает, глядя Чуе в лицо, или как его мальчик своими
проворными ручками трогает чужой член. Не то, чтобы это слишком задевало,
но приятного было мало.
— Надо срочно наведаться в госпиталь и добить страдальца, — рыкнул Дазай.

— Ой, ты тоже умеешь ревновать, — заулыбался Чуя. — Так мило.

— Иди к чёрту, понял, — фыркнул Осаму, поднимаясь из ванны. — Я уже

опаздываю, а ты домывайся и вали спать. Чтобы к вечеру разобрался со
всеми делами.

— Ты такой сексуальный, когда строишь из себя начальника, — наблюдая за

тем, как Дазай обматывается полотенцем, заявил Чуя, перегнувшись через
бортик ванной. — Возьми меня с собой на встречу.

— Зачем? — не понял мафиози.

— Хочу посмотреть на этого Куникиду. Я никогда не встречал шавок

агентства. Надо же знать врага в лицо.

Вообще, мысль познакомить Чую с ключевыми фигурами города Осаму нашёл

неожиданно здравой. В конце концов, не всегда же ему оставаться в тени,
должен и своё лицо показать, и в лицо тому, кто выступал за его казнь
посмотреть.

Едва услышав согласие, Накахара вылетел из ванной так, будто не блевал на

протяжении двух часов до этого. Он быстро высушил волосы, влез в джинсы,
рубашку и пиджак и, в целом, был готов, в то время, как Осаму ещё сушил
волосы. Чуе так не терпелось познакомиться с детективом, что он даже с
галстуком Дазаю помог, и кофе принёс ему в комнату, пока тот с мыслями
собирался. Было заметно, что ехать на встречу ему не хочется.

— Такой медлительный, — не унимался Накахара пока, стоя уже у порога и,

удерживая в зубах тонкую резинку, собирал волосы в хвост на затылке.
Собирались они по-прежнему плохо, но Дазай подошёл и помог.

— А ты слишком суетливый, — фыркнул парень. — Некуда спешить, нас в любом

случае подождут.

— Так дела не делаются, — серьёзно заявил мальчик.

— Поучи меня ещё тут, — щёлкнув юношу по носу, фыркнул Осаму. — Но твой
подход мне нравится. Только, пожалуйста, будь тихим зайчиком, прижми ушки
к голове и молча слушай. Никого не провоцируй, ладно?

— А там есть кого провоцировать? — вскинул брови Накахара, подкуривая,

пока Дазай надевал обувь. — Куникида взрывной?

— Очень, — кивнул Осаму. — И я с ним в контрах. И он не в курсе, что мы с

Анго дружим. Так и должно оставаться, понятно?

— Так не интересно, — насупился Чуя. — Я надеялся пообщаться с Анго-

саном.

— Меня напрягает, что ты слишком быстро нашёл с ним и Сакуноске общий

язык.
— Ода-сан не убивает — это правда? — спросил юноша, пока Осаму закрывал
дверь ключом.

— Правда, — перехватив из губ Накахары сигарету, затянулся Дазай. — Но и

сидит он в самом низу. Денег у него немного, но зато совесть чистая.

— Поэтому он тебе нравится? — нажимая кнопку лифта, поинтересовался Чуя.

— Не только. Он просто спокойный, не напряжный, поддержит, где надо, даст

совет, если сможет, не сможет — составит компанию и промолчит. Золото,
как друг, если честно. Не припомню никого похожего на него, — задумался
Осаму.

— Правда? А вот мне он кое-кого напомнил.

— Кого?

Накахара затянулся, делая шаг в лифт.

— Кусакабе. Что-то в нём было такое же.

Дазай удивлённо вскинул брови, осознавая, что мальчик прав. Поразительно,

но Осаму столько лет уже знает Сакуноске, ему это и в голову не пришло, а
Чуя провёл с ним всего несколько часов и сделал такой вывод.

— Но Кусакабе был просто сдержанным, а Ода-сан видно, что сам по себе

спокоен, — добавил мальчик.

— Согласен, — кивнул Дазай. — Ладно, не забивай голову. Сейчас я тебе

проведу инструктаж по приструнению комитета, пока мы едем на место, чтобы
завтра у тебя истерика не началась посредь собрания.

— Господь Иисус, когда эти бесконечные собрания кончатся? — проскулил

мальчик, выползая из лифта со страдальческим лицом.

***
Анго сидел за столиком достаточно дорогого, но тихого ресторана уже
тридцать пять минут, когда Куникида напротив него в пятый раз взглянул на
часы и цыкнул.

«В Японии цыканье — это грубость. Может, он иностранец и не в курсе?

Волосы светлые…а может, он просто не воспитан?» — размышлял Анго, пытаясь
хоть как-то себя развлечь.

— Он ломает мне всё расписание, я планировал уже закончить к этому

моменту, — пожаловался детектив недовольно.

— Ничего нового, я ожидал, что он опоздает, — пожал плечами Сакагучи,

скучающе глядя в окно.

— Но сами пришли вовремя.

— Надежда умирает последней, — вздохнул парень. — Да и кто бы составил
вам компанию, если бы мы оба опоздали?

— Приятно иметь дело с ответственными людьми, — фыркнул Доппо. — Но такое

чувство, что их в мафии намеренно учат не следовать времени и
договорённостям.

— Успокойтесь, он уже здесь, — кивнув на паркующуюся чёрную машину,

сообщил Сакагучи.

Зная предпочтения Дазая, он тут же подозвал официантку и потребовал

принести горячий-латте-побольше-пены, в отместку за то, что друг всё же
не соизволил явиться вовремя. Пусть теперь пьёт сладкую жижу почти без
кофеина. Но вместо одного мафиози в ресторан вошли двое. Анго чаем
поперхнулся, едва заметил, кто к ним приближается, глядя совершенно
очаровательно распахнутыми голубыми глазками ровно ему в лицо.

— Простите, что заставил ждать, — по-деловому извинился Осаму, откидывая

волосы ото лба рукой. — Это мой коллега — Накахара Чуя. Чуя, это Куникида
Доппо и Анго Сакагучи.

— Наслышан, — очаровательно улыбнулся мальчик, незаметно кивнув мвдшнику,

а потом глядя точно в лицо детективу. — Приятно познакомиться, — заявил
он Доппо.

Куникида, не ожидающий увидеть того самого юношу, которого на днях они

собирались всем скопом прибить, как собаку, слегка побледнел. Нет, он,
конечно, видел фотографии, но пара фоток из профайла никак не могли в
полной мере передать очарование этого ребёнка с чистым взглядом. Только
вот, взгляд-то у него может и чистый, а рыльце в пушку, да и руки в
крови. Детективу было сложно сопоставить тот факт, что этот рыжеволосый
ангелочек мало того, убивает людей, так ещё и является одним из
сильнейших эсперов города, в руках которого сосредоточена чудовищная
сила.

— Дазай-сан, мне казалось, это будет приватная встреча, — вставил слово,

отошедший от первого шока, Анго. Накахара тут же на него насупился. Вот
он был рад его видеть.
Сакагучи сразу прошило стыдом за своё поведение. Не хорошо обижать
мальчика, но, чёрт возьми, они договорились.

— Чем Чуя может помешать? — удивился Осаму, усевшись за столик. Накахара

сел к нему на соседний стул. Перед ними тут же возник латте, который
забрал себе Чуя, так как любил пить его в середине дня вместо слишком
крепкого американо, который предпочитал утром. — Душа моя, принесите,
пожалуйста, холодный кофе и стейк из лосося, если есть.

— Для вас, Дазай-сан, найдём, — кивнула девушка, мило улыбнувшись.

— Ты и тут уже всех официанток охмурить успел? — фыркнул Куникида. Вот он

только-только собрался с мыслями после встречи попросить у неё номер.
— Я никого не охмурял, — хмыкнул Осаму, доставая из принесённого кейса
какие-то бумаги. — Просто, я настолько сногсшибателен, что девушки сами
подходят познакомиться.

Накахара недовольно пнул его под столом, продолжая невозмутимо пить кофе,
а вот Анго, заметив это, победно хмыкнул.

— Ладно, к делу, — вздохнул глава исполкома. — Босс посмотрел эти бумаги

и предлагает Фукудзаве-доно ими подтереться, цитата дословная. Он ни за
что не заложит своё разрешение организации агентству из-за эфемерной
возможности к объединению в случае необходимости.

— Но нам нужны гарантии, — вскинул брови Куникида. — Как сотрудничать с

портом, если вы никак не можете гарантировать нам свою заинтересованность
в общем деле?

— Не хотите — никак не сотрудничайте, — пожал плечами Осаму. — МВД более

к нам лояльны, мы поработаем с ними.

— К слову об этом, — кашлянул Анго. — Танеда не в восторге от ситуации с,

кхм, Накахарой-саном. Ходят слухи, что он имеет выход на лидера крыс и
разрешение на этот «выход» от Мори-сана. Танеду это категорически не
устраивает.

— Разве так сложно найти выход на Достоевского? — удивился Чуя в чашку. —

Он же известный… — мальчик задумался, подбирая слово. В голову упорно
лезло «наркоторговец». — …лаборант.

Дазай не удержался и прыснул, пока Анго усмехнулся в свою чашку, а вот

Куникида ожидаемо взбесился.

— Известный он только в криминальном кругу, к которому полиция и МВД…

— Ой, да ладно, — отмахнулся Накахара. — Я лично воровал этот порошок из

машины полиции, — фыркнул Чуя. — Половина из вас куплены портом, а другая
половина Достоевским.

— Из нас? — вскинул брови Куникида.

— Из полицейских, — поправил мальчика Дазай.

— Разве есть большая разница? — искренне не понял Чуя. — МВД и ВДА

подчиняются одному закону, нет?

— Технически, всё верно, — согласился Осаму.

— Давайте оставим полемику на другой раз, — попросил Анго. — Нам надо

найти компромисс к сотрудничеству.

— Я не вижу тут компромисса, — пожал плечами Дазай. — У Чуи есть выход на

Достоевского и разрешение Огая контактировать с его организацией
исключительно потому, что это личные дела. Они никак не касаются нас с
вами. Да и с самим Достоевским у Чуи дел нет, лишь с одним из его
подчинённых. Что нам с этим сделать? Запретить двум детишкам дружить?
— Мы не дружим, — напомнил Чуя. — Но звучит в любом случае абсурдно.

— Вас, Накахара-сан, пока никто не спрашивает, — начал сильнее

раздражаться Куникида. — В любом случае, Фукудзава-доно не намерен ни на
что соглашаться, пока Мори-сан не передаст ему разрешение организации. Он
гарантирует его полную сохранность, просто, в другом сейфе.

— Мори-сан и Фукудзава-доно будут решать этот вопрос сами, без

посредников, — отрезал Дазай. — Полагаю, они договорятся лучше, чем мы. И
босс велел мне действовать исходя из того, что договорённость с
агентством будет. Осталось лишь уладить вопрос с МВД.

Чую чертовски заинтересовало, кто такой Фукудзава-доно, и как Огай будет

решать с ним эти вопросы «без посредников», но подумал, что лучше
поинтересоваться об этом у Дазая позже.

— Агентство требует у МВД доступ к их серверам, чтобы начать

сотрудничество, — сказал Куникида.

— МВД выдвигает аналогичное требование агентству и порту, а также, как

уже сказал, сотрудничает только при условии того, что ситуация с Чуей и
Крысами мёртвого дома будет как-то решена, — сообщил Сакагучи.

— Доступ к серверам порта? — вскинул брови Дазай. — Очень смешно.

Чуя булькнул в кофе, стараясь подавить смешок, но тут официантка принесла

ему стейк, и мальчик быстро отвлёкся на еду. Вообще, он был не слишком
голодным, так как у него всё ещё болел желудок, но с утра орган начал
напоминать о себе скачущим давлением, поэтому пришлось вспомнить о
диете — снова есть по часам, пить таблетки и желательно придерживаться
этого дольше, чем одни сутки.

— А что такого? — не понял Куникида. — Мы готовы поделиться информацией.

Сотрудничество подразумевает открытость и прозрачность.

— Я не дам разрешение на доступ к серверам Портовой мафии, — качнул

головой Дазай. — Вы представляете, что там хранится? Могу лишь предложить
создать отдельный сервер, к которому будет доступ у агентства, МВД и
порта. Просто, будем делиться информацией через него.

— Но кто-то информацию может и придерживать, исходя из собственных

интересов, — напомнил Анго. — Тогда это не будет отличаться ничем от
того, что есть сейчас.

— Мне казалось, у нас всех есть общий интерес, — вскинул брови Осаму. —
Именно поэтому мы и собираемся уже который раз.

Все за столом притихли. Чуе, который был занят поеданием своего стейка,
было как день ясно, что они ни к чему не придут такими темпами. Как там
Анго говорил…
— Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, — спустя паузу, тихонько
сказал Чуя. — Если вы хотите выслушать мнение со стороны, то каждой из
организации следует чем-то пожертвовать. Чем-то равноценным.

— Например? — закатил глаза Доппо. — У всех трёх организаций разные

ценности.

— Ммм, — задумал Накахара, прожёвывая кусочек стейка. — Людьми?

— Не смешно, — зашипел Анго.

— А что? — удивился мальчик. — Если вы не можете договориться на бумаге —

договоритесь на заложниках.

— Порядочные стороны этого соглашения не берут заложников, — фыркнул

Доппо.

— Ну тогда и разбираться вы будете все по отдельности, пока Фёдор не

боится замарать руки и не чурается грязных методов, — пожал плечами
Накахара. — Порт выстоит в любом случае, я лично могу стать его зонтиком
от всех физических атак, Дазай с Огаем — от остальных. Первым он разнесёт
по камешку агентство, так как оно самое малочисленное, следом МВД. И в
итоге останется только порт, последует открытый конфликт, которого вы все
так опасаетесь. И кто будет в этом виноват? Те, кто побоялся взять
заложника?

Дазай слегка прихерел от рассуждений мальчика. Вообще, мыслил он в верном

направлении, но слышать подобное от Накахары было странно. Он же больше
всех переживает за впустую унесённые жизни. Но, видимо, последние
события, да и несколько месяцев под началом Огая всё же смогли наложить
свой тёмный отпечаток на юношу. Не был он невинным, лишь только имел лицо
ангела. Внутри у него были всё те же кровь, кости и органы, а в голове
собственные корыстные цели. И Дазай этому был отчасти рад.
— Допустим, — подал голос Куникида. — Но каким образом выбирать
заложников?

— Кого-то не слишком влиятельного, не слишком тихого, — задумался Осаму.

— Вывести трёх эсперов из игры — это не вывести трёх рандомных людей. Они
не должны будут быть вовлечены никаким образом и находиться под опекой
чужих им организаций.

— Тогда нужны люди при равных должностях, — рассудил Анго. — А во всех

трёх организациях совершенно разная иерархия.

— Агентство дорожит всеми сотрудниками без исключения, — отрезал Доппо.

— Это значит, что вам будет легче всех выбрать, — фыркнул Осаму. — Из
порта могу предложить Акутагаву.

— Нет! — опешил Чуя. — Что я буду без него делать?!

— Уж разберёшься как-нибудь, — хмыкнул глава исполкома.

— Ему всего шестнадцать, — не унимался мальчик. Он никак не хотел
отдавать Акутагаву в заложники.

— Ни МВД, ни ВДА не примут Акутагаву, — заметил Анго. — Лично я не рискну

его где бы то ни было запирать. Хочу остаться при всех конечностях. Да и
сложно выбрать кого-то из МВД.

— Ладно, оставим это, — покачал головой Куникида, покосившись на часы. —

В любом случае, мы должны это обсудить внутри организаций. Предлагаю
встретиться через пару дней.

— Это когда-нибудь закончится? — страдальчески проскулил Дазай.

— Такими темпами… — недовольно насупился Анго. Ему тоже хотелось всё

решить здесь и сейчас.

— Что за капризы? — строго осведомился Доппо, вставая из-за стола. — Я не

уполномочен принимать такие решения.

— А мы да! — в голос ответили Анго с Дазаем.

— Ну вот и разбирайтесь между собой. Я должен обсудить всё с ребятами.

Встретимся через два дня в это же время и, Дазай-сан, надеюсь, вы не
опоздаете.

— Очень постараюсь, — ухмыльнулся Осаму.

Когда Куникида ушёл, Чуя благополучно занял его место у окна, брезгливо
отодвинув подальше чашку с допитым кофе, и невозмутимо продолжил поедать
свой стейк. Он ещё размышлял о том, чтобы попросить десерт, но судя по
всему, Дазай не собирался задерживаться.

— И? — скрестив лапки, строго осведомился Анго. — Что за цирк?

— А? — опешил Осаму, занятый тем, что изучал бумажки, незаметно

подсунутые ему Сакагучи.

— Хули припёрлись? — весьма понятно пояснил свою мысль мвдшник.

— А нельзя? — искренне удивился Чуя. — Я хотел посмотреть на кого-нибудь

из агентства.

— И это вся причина? — опешил Анго. — Это была приватная встреча.

— Разве он как-то помешал? — зевнул Осаму, сминая какой-то из листочков,

что читал. — Тем более, у Чуи светлая голова, он смотрит чистым не
замыленным взглядом. Мне нравится его вариант с заложниками.

— Если мы примем его идею, то в итоге лишимся трёх лидеров, так как
равноценного обмена другими сотрудниками не выйдет, — страдальчески
вздохнул Анго.

— И хорошо. Какая свобода, какое раздолье, избавиться от этих старпёров и

решить всё самостоятельно, — пожал плечами Осаму. — Их время скоро
истечёт. Ты встанешь во главу МВД, Куникида, матерь божья, не верится,
что это говорю, приберёт к рукам агентство.

— А ты планируешь занять место Огая? — удивился Чуя.

— Душа моя, Мори нас с тобой переживёт и умудрится остаться в своём уме и
светлой памяти, — улыбнулся Осаму мальчику. — Просто, если Танеда и
Фукудзава сойдут с доски, работать станет в разы легче.

— Только тебе, — фыркнул Анго. — И я никогда не займу его место.

— Поживём — увидим, — хмыкнул Дазай.

***
После того, как Сакагучи в качестве извинений за холодный приём всё же
угостил Чую десертом, все разошлись. Осаму поехал в офис, а Накахара
попытался заняться своими делами, но ему этого сделать никак не
удавалось. Он только лишь и успел, что заехать в отель к Цубаки,
поинтересоваться о его первом дне на новой работе, как юношу тут же
вызвонил Огай и устроил такой разнос, что срочно пришлось ехать в
больницу. Дазай-паскуда нажаловался ему на то, что у Накахары снова
давление скакать начало, из чего последовало очередное обследование, а
потом часовая лекция на тему диеты, режима, не употребления алкоголя и
ограничения кофеина со стрессом.

Только после этого мальчик готов был с ног свалиться, а ведь ему ещё надо
подготовиться к комитету. Надо же было хоть что-то им показать. Он ведь
не весь месяц из угла в угол мотался. Проблема была в том, что Чуя вообще
ничего не сделал, кроме как, отослал одного управляющего в один отель, и
назначил другого в другой. Он уже начал молиться о том, чтобы где-нибудь
образовался труп шлюхи и не пришлось идти на комитет с одним ссаным
рапортом. Вот два — это уже что-то. Хоть какой-то результат…может,
спиздить труп из порта и подкинуть куда-нибудь?

Но пока юноша решил воздержаться от столь радикальных методов и

встретиться с Акутагавой. У этого всегда что-нибудь не слава богу, уж
подкинет ему работы.

Правда, и в этом Чуя ошибся. В этом месяце Рюноске почти всё время
проторчал в Токио по делам поставок, вернулся только три дня назад. И
рассказать, а уж тем более, «поделиться», ему было нечем. Он и сам
переживал. Ну, у него, по крайней мере, была командировка и причина не
работать, а вот как завтра на Накахаре оторвётся комитет, он даже
представить боялся.

— Тебе работы мало? — наблюдая за тем, как Чуя раскуривает сигарету на

фоне пейзажа доков, вздохнул эспер. — Тут всегда творится какое-нибудь
дерьмо, примажься к любому. Да хоть к Хиротсу…

— Мы с ним в ссоре, — закатил глаза мальчик, глубоко затягиваясь. После

лекции о вреде никотина Огай изъял его привычные сигареты и выдал пачку
совсем лёгких, которых Чуя почти не чувствовал. — Он обижен на моё
«предательство».
— Он — твой подчинённый. Какая к чёрту разница, на что он там обижен? —
фыркнул Рюноске.

— Эх, он тебя не слышит, — рассмеялся Чуя. — Как хоть в Токио дела?

— Нормально, — пожал плечами Акутагава. — Всё уладил. Через неделю должны

привезти партию оружия.

— Должны или привезут?

— Привезут, — зарычал Акутагава. — Я их две недели запугивал, пусть

попробуют, блять, опрокинуть.

— Ладно, пойду я, — вздохнул Накахара, выкуривая половину сигареты. —

Надо поесть.

— Опять болеешь?

— Не опять, а снова.

Но не успел Чуя сесть в машину /снова Огая/, чтобы выехать за пределы

доков, ему на телефон пришло сообщение следующего содержания «Завтра в
одиннадцать на том месте, где мы с тобой встречались. Пусть приходит с
оружием».

Накахара страдальчески заскулил. Он совсем забыл о Макото и его припязди.

И вот надо было ему образоваться именно в день комитета? Одиннадцать —
это же одиннадцать вечера?
Чуя долго думал над тем, нормально ли спросить, а потом плюнул и набрал
номер. Чё, блять, за детский сад?

— Зачем ты звонишь? — зашипел Макото.

— Этот телефон никем не отслеживается и не прослушивается, — закатил

глаза Накахара. — Что за страшные сообщения? В настоящего преступника
поиграть решил?

— Я и есть преступник, — холодно отозвались на том конце. — Так чего тебе

надо?

— У нас завтра собрание, поэтому звоню уточнить по времени. Одиннадцать

вечера, а не утра, надеюсь?

— Ты издеваешься?

Чуя усмехнулся. Ну, конечно, он по большей части издевался, но уточнить

всё равно стоило.

— Ладно, я ему всё передам и даже прослежу, чтобы пришёл. А мне можно
присутствовать?

— Если пообещаешь, что не будешь лезть.

— Посижу в машине, — хмыкнул Накахара. — Увидимся, Аль Капоне.

— Иди к чёрту!
Комментарий к Часть 47
итак, что у нас тут? НЦа? та самая, которую так ждали? ага. вообще, я
никогда не опрокидываю читателей с НЦой, но меня слегка взбесило, что
есть люди, которые ждут только фансервиса. окей, оставим это.
сейчас главы сбавляют темп, потому что я хочу попытаться всё раскрыть, но
атмосфера снова изменилась. надо немного отдохнуть от слишком активных
переживаний, и им, и мне, и вам)
спасибо всем, кто пишет отзывы и всё ещё читает это работу^^ мы движемся
к финалу)

========== the last lie ==========

К ночи Накахара так и не появился дома, и это начинало бесить Дазая,

который вернулся раньше. Времени было к двенадцати и получалось, что
Осаму вернулся гораздо раньше него.

После запила Огая, он надеялся, что Чуя прискачет домой отсыпаться,

отъедаться и лечиться, но не тут-то было. Полпервого он всё же решил ему
позвонить и обнаружилась пропажа, как ни странно, в одном из отелей.
Точнее, в одном из казино при отеле.

— Ты смеёшься надо мной? — вдевая себя в куртку, поинтересовался Осаму. —

Как ты там, блять, оказался?

— Ну, мне нужна машина, — проскулил в трубку Чуя. — Тут были проблемы, я
заехал, а потом решил заглянуть в казино.

— Я отберу у тебя карточку, — предупреждающе зарычал Дазай.

— Ты привезёшь денег или нет?

— Я тебе пиздюлей царских оформлю, как доеду! — рявкнул Осаму и бросил

трубку.

Нет, вообще, Дазай был к этому готов. Рано или поздно Чуя бы поддался
соблазну, но он никогда не умел играть в карты! Правда, парень упустил из
вида, что существует ещё и рулетка. Именно там его ненаглядный рыженький
ангелочек сегодня просадил шестизначную сумму, пытаясь выиграть себе
денег на машину. Он бы эту машину легко купил на проёбанные деньги, а то
и две!

— Нет, — скрестил лапки Чуя, когда уже сидел отчитанный на пассажирском

сиденье и дулся за разнос. — Я хочу что-то своё, а это твой счёт.

— Так может начнёшь пользоваться своим?! — резонно поинтересовался Осаму.

— Душа моя, ты можешь позволить себе всё, что угодно, хоть этот отель
целиком.

— Но я даже не знаю номера или… у меня нет карты, — распахнул глаза Чуя.
— Ты не удосужился мне об этом сообщить!
— Ты пользовался моей, и всё было нормально, — пожал плечами Осаму. — Вот
и машину купил бы с неё.

— Это твои деньги.

— Твоих бы тоже хватило, — закатил глаза Дазай. — Да и что за блажь

такая? Тебе мало машин Огая? Или служебных?

— Хочу свою, — упёрся Накахара. — Всю жизнь кто-то даёт мне деньги.
Сейчас я зарабатываю, но даже не знаю сколько.

— Мы как-то упустили вопрос о твоём окладе, — досадливо заметил Осаму. —

Ладно, забей, это мелочь.

— Тебе вернут эти деньги? — тихонько поинтересовался Чуя.

— Конечно, вернут. Ты можешь зайти в любое заведение Огая, и с тебя там

не возьмут ни йены. Просто, не стесняйся говорить о том, кто ты. Да и
дело-то не в деньгах, понимаешь? — Осаму как-то слишком сильно
разнервничался и теперь ему тяжело было формулировать мысли чётко и
быстро. — Игры вызывают зависимость, а у тебя и так их до хрена.

— Ладно, прости, я всё понял, — вздохнул Чуя.

— Хочешь, поедем завтра утром и купим тебе машину? — улыбнулся Осаму. —

Выберешь, какую захочешь.

— Выберу ту, на которую хватит моих денег, — насупился Накахара. — И

только после того, как увижу свой счёт или карту. Ну, или что-нибудь
похожее.

— Хорошо, — с готовностью согласился Дазай. Он был готов согласиться на

что угодно, если его мальчик перестанет творить какую-то херню. — А
теперь говори, что вдруг стряслось.

— Тц, — не сдержался юноша. — Ничего особенного, на самом деле. Я

нервничаю перед комитетом. О, и Макото связался со мной.

— Правда? — удивился Дазай.

— Да. Зовёт тебя завтра в одиннадцать в район строек для свершения его
глупого правосудия.

— О, хорошо, что ты сказал, а то я собирался предложить съездить куда-

нибудь за город после комитета, — хмыкнул Осаму.

— Ты совсем не волнуешься, да? — откинувшись на спинку сиденья,

поинтересовался мальчик.

— Бояться этого ребёнка? Брось, — хмыкнул Дазай. — Даже если он и стал

сильным, то никак не сильнее меня. Возможно, мне аукнутся эти слова перед
смертью, но я всё равно не верю в то, что он сможет меня убить.

— Я тоже не верю, — пожал плечами Чуя. — Тем более, я буду рядом.

— Эээ, нет, не будешь, — улыбнулся парень.

— Он не против, — распахнул глаза юноша.

— Я против, — качнул головой Осаму. — Ты разбирался с ними сам, вот и я

разберусь с Макото самостоятельно. Без свидетелей.

— Ты убьёшь его? — опешил Накахара.

— Я не собираюсь, — поморщился Дазай. — Но если придётся, то убью. Даже

если ты будешь там. Это самозащита, не я на него нападаю.

— Я понимаю, — вздохнул Чуя. — Но я не хочу, чтобы он умирал. Может, рано

или поздно, он изменится…

— Нет, ты и сам должен это понимать. Макото поехавший. Его состояние

граничит с манией, если уже ею не стало. Ему поможет только врач, и то не
факт, поэтому я не вижу смысла в его убийстве. Он больной сломленный
жизнью человек. В какой-то степени мне жаль его.

— Ты понимаешь его в этом?

Осаму недовольно сверкнул глазами.

— К сожалению, понимаю.

***
Дазай, традиционно, не спал в ночь перед комитетом, заканчивая подготовку
документов. Он не поддавался на уговоры идти спать даже очень жалобным
голосом Чуи, даже тогда, когда он забрался ему на колени и скулил
буквально в ухо. Накахаре-то надо было давно лечь спать, но он тоже не
ложился, пока не ляжет Осаму — из принципа.

В итоге, не легли оба. Накахара всю ночь просидел рядом, тупо копаясь в
интернете с телефона и потягивая вино под недовольные фырки Дазая,
звучащие с периодичностью в восемь минут. Мало того, нарушает режим, так
ещё и бухает, паршивец. Но к пяти утра мальчика сморило. Он уснул,
головой на коленях Осаму, пока тот пытался напечатать что-то похожее на
отчёт. Его бы надо было перенести на кровать и дать отоспаться, но Дазай
решил, что спит Чуя недостаточно крепко, поэтому просто укутал его в плед
и оставил спать у себя на коленях.

Юноша проснулся только около десяти, когда Дазай уже не выдерживал сидеть
в одной позе. Он пытался встать сварить кофе так, чтобы не потревожить
спящего зайчика, но ничего у него не вышло.

— Я сварю, — потирая глаз, зевнул Накахара. — А ты бы шёл поспал.

— Как? А машина?

— Какая машина? — не понял юноша. Он прошёл на кухню, кутаясь в плед на

плечах, и теперь разговаривал оттуда. — Ты серьёзно хочешь заняться этим
сегодня?
— Я же обещал.

— Забей, Осаму, — снова зевнул Чуя. — Мне не горит.

— Ну, — задумался Дазай, откинувшись на спинку дивана. — Тогда можно

поспать.

— Надо было спать ночью. Успел бы все свои отчёты сделать до комитета.

— Он начнётся через три часа, — вздохнул Осаму. — Ты помнишь, что я тебе

говорил?

— Твою заунывную лекцию я никогда не забуду, — фыркнул мальчик, с

характерным звуком водрузив турку на варочную панель.

— Возможно, там сегодня будут представители других организаций. Не знаю,

это не точно, но Огай размышлял над тем, чтобы пригласить Танеду и
убедить его в твоей непричастности к крысам.

— И как мне его в этом убеждать?

— Ну, я тебе помогу, — неожиданно оказываясь позади Чуи и обвивая его

руками за корпус со спины, промурлыкал Осаму. — Тебе не о чем переживать,
когда я рядом, ясно?

— Снова твоя гиперопека, — закатил глаза Накахара.

— Лааадно, — протянул Дазай, развернув его к себе лицом за плечи. — Что

мне сделать, чтобы это была не гиперопека, а взаимопомощь?

— Хм, — задумался Чуя. — Возьми меня на встречу с Макото.

— Вот ещё, — тут же фыркнул Осаму.

— Видишь? — вскинул брови мальчик.

Мафиози досадливо закусил губу. Ему очень не хотелось брать его на эту
встречу, потому что там он собирался говорить не о самых приятных вещах.

— Ладно, — вздохнул он. — Но ты будешь в машине.

— Если будет необходимость, я вмешаюсь, — предупредил Чуя. — По крайней

мере, от пули прикрою. Тебе не о чем переживать, когда я рядом, ясно? — с
довольной улыбочкой, заявил юноша, запрокинув голову.

— Как скажешь, — целуя его в губы, улыбнулся Дазай.

Он не стал говорить о том, что будь Чуя хоть привязан к нему намертво,
Осаму всё равно будет о чём переживать.

***
Благодаря кофе и душу, Чуя взбодрился, даже соорудил себе нечто
напоминающее завтрак, выпил лекарства и, проверив, что Дазай
действительно спит без задних ног в спальне, забрал ключи от его новой
машины, которую он успел купить хрен разберёшь когда.

Перед комитетом Чуя собирался навестить Тачихару. Вчера он выяснил, что

Мичизу уже перевели в общую палату, и посещать его можно. О приёмных
часах юноша, конечно же, не осведомился, но решил, что в госпиталь порта
его пропустят в любое время суток.

Он заехал в цветочный, купил там небольшой, но ароматный букет, а также

заехал в кондитерскую за чизкейком. Когда они жили в трущобах, то не
особенно себя баловали в плане еды, но как-то раз Чуя психанул, купил
сладостей и принёс домой. Мичизу тогда был чертовски рад, даже не
обдолбался ничем в тот вечер. Наелся сладкого и удрых. Чизкейк ему тогда
особенно понравился, как запомнил юноша.

— В хирургию с цветами нельзя, — с порога наехала медсестра, едва

заметила юношу, пытающегося проскользнуть в отделение незамеченным.

— А со сладостями и хорошим настроением можно?

— Только с хорошим настроением, — упёрлась дамочка. — Давайте сюда ваш

пакет и букет. Как будет можно, передадим больному.

— Там чизкейк, он не лежит долго, — опешил Чуя.

— Тачихаре-сану сделали полостную операцию, какие чизкейки?

— Но ему же лёгкое пробило, а не желудок, — насупился мальчик.

— Я уточню у врача. И вообще, часы посещения…

— Ой, всё, — отмахнулся Накахара, обступая злобную медсестру. — Я на пять

минут.

— Я засекаю, — предупредила девушка.

Быстро найдя нужную палату, Чуя тихонько приоткрыл дверь и заглянул

внутрь. Он боялся, что Мичизу может спать, но он не спал. Что-то читал в
телефоне, лёжа на спине. В палате он был один, вокруг него стояли
несколько приборов, а из руки шёл катетер от капельницы.

— Привет, — улыбнулся Накахара, проходя внутрь.

— Привет, — улыбнулся в ответ Мичизу, заметив гостя.

Он выглядел довольно бледно и устало, но всё же, если его перевели в

общую палату, шёл на поправку. Юноше стало совестно от того, что он вчера
не навестил его. В конце концов, у Тачихары никого нет, кто бы мог
принести сладостей или составить компанию.

— Как себя чувствуешь?

— А по мне не видно? — усмехнулся парень. — Оказывается, наркотики

ощутимо влияют на скорость выздоровления.
— Ты крепкий, — пододвигая к кровати стул, улыбнулся Накахара. —
Выкарабкаешься.

— Конечно, — кивнул Мичизу. — Так, какими судьбами?

— Как какими? Навестить, — распахнул глазки юноша. — Я принёс тебе

гостинцы, но у меня их отобрали на входе.

— Жаль, — хмыкнул парень. — А курить у тебя есть?

Накахара вздохнул и покачал головой.

— Тебя под ребро ранили, неужели думаешь, что я дам тебе покурить?

— Зануда, — насупился Мичизу.

— Извини, что так поздно…

— О, не переживай, ко мне постоянно кто-нибудь заглядывает.

— Правда? — опешил Чуя.

— Ага, — улыбнулся Тачихара. — Сначала Дазай-сан заходил, тоже узнал, как

дела. А потом Хиротсу-сан. Забавный старикан.

— Хиротсу? — опешил юноша. — Он-то зачем?

— Я решил перебраться в порт, — вздохнул Мичизу. Судя по его

страдальческому лицу, говорить ему было ещё тяжело. — Дазай-сан давно
звал, но я из-за ребёнка… — он тяжело вздохнул. — Теперь ребёнка нет,
меня в трущобах ничто не держит, да и квартиру ты разнёс. Хиротсу-сан
сказал, что работать буду с ним. В каком-то змеином отряде.

— Ящеры, — усмехнулся Чуя. — В моём прямом подчинении значит.

— Мне называть тебя «Накахара-сама»? — усмехнулся Мичизу.

— Только попробуй. Разлетишься на первой же мине, — хихикнул Чуя.

Тачихара тоже попытался рассмеяться, но скривился от боли. Накахара

вздохнул.

— У меня ещё дела сегодня есть, но если что-то нужно, не стесняйся

просить тут у кого-нибудь. Скажу, чтобы обеспечили лучший сервис. И зайду
к тебе ещё, как будет время. Может, удастся протащить чизкейк.

— Буду ждать, — улыбнулся Тачихара.

— Поправляйся, — подойдя к нему и осторожно обняв за шею, попросил Чуя. —

И прости, что так вышло.
— Эй, ты не виноват, ясно? — кое-как приобняв его одной рукой в ответ,
отрезал Мичизу. — Я поздно среагировал, но всё обошлось. Как только
встану на ноги, буду изводить тебя в порту, господин большой начальник.

— Договорились, — кивнул Накахара. — До скорого.

***
Чуя вернулся домой ровно к тому моменту, когда надо было поднимать Дазая,
но паскуда упорно не хотел вставать. Он упирался, прятал голову под
подушку и накрывался одеялом, бубня что-то о том, что в рот ебал весь
комитет и даже атомная война не заставит его встать с постели.

— А я говорил, что надо было спать ночью, — гладя его по волосам, ласково
ехидничал Чуя.

— Не нуди, — пробубнили из-под подушки.

— Ну как мне тебя разбудить? — распахнул глазки Накахара.

— Нуууу…

Юноша усмехнулся и подлез под одеяло, устраиваясь рядом. Вообще, он бы

тоже поспал, но сейчас он более-менее бодрый, терять настрой не хотелось.

— Давай сейчас ты встанешь, а после комитета я тебе как-нибудь возмещу

все неудобства, — трогая руками там, где не следовало трогать, начал
мурлыкать Чуя.

— Возместишь? — заинтересованно вынырнув из-под подушки и приоткрыв один

глаз, уточнил Осаму.

— Сделаю что-нибудь приятное, — самым наглым образом залезая рукой в

чужое бельё, продолжил уговаривать юноша. Там всё было в боевой
готовности, поэтому Накахара готов был всё возместить, не сходя с места,
ещё до комитета.

— Ты меня с ума сводишь, — тихо пробубнил Осаму, переворачиваясь удобнее

на бок.

— И ты меня, — приближаясь к нему лицом, прошептал Чуя, рукой уже не

просто трогая, а активно надрачивая. — Может…

— Если мы потрахаемся, то я точно никуда не пойду, — прикрыв глаза от

удовольствия, вздохнул Дазай.

— Тогда просто расслабься и получай удовольствие, — распорядился мальчик,

перевернув Осаму полностью на спину.

Парень что-то страдальчески проскулил, но послушно расслабился и позволил

стащить с себя бельё. Чуя был сегодня почему-то игривым и активным, от
чего Осаму ещё больше не хотел идти на ссаный комитет. С каким бы
удовольствием он закрылся с ним дома, отоспался, а потом долго и
основательно вколачивал во все поверхности их небольшой квартиры. Вот это
были бы прекрасные выходные.
— Такой мягкий и милый, когда только проснёшься, — послышался голос
Накахары откуда-то снизу.

— Заткнись, — зашипел Осаму, прикрывая лицо подушкой, когда чужие горячие

губы накрыли его полностью и даже позволили толкнуться в горло.

В итоге, завершилось всё горловым минетом с финалом на лицо и неизбежным

окончательным пробуждением главы исполкома. Конечно, Чуя смог сгладить
его плохое настроение, но сам мальчик, вытирая лицо бумажной салфеткой,
размышлял о том, что комитет сегодня будет как никогда тяжёлым, если
Дазай явится на него в том же расположении духа, в каком находился
сейчас.

***
И юноша не прогадал. Они с Осаму попытались приехать немного раньше,
чтобы обсудить комитет с Огаем, но что-то пошло не так, и они чуть не
опоздали. К тому моменту, как Чуя вошёл всё в тот же светлый офис,
большинство людей уже были на месте. Были на месте и смотрели на
мальчика, как стервятники, собирающиеся накинуться на его хладный трупик.
Они бы обглодали его до косточки, это точно, если бы Накахара не был к
подобному готов. На его красивом личике и мышцы не дрогнуло, когда он
подошёл к своему привычному месту — слева от Огая — и ногой отодвинул
стул, на котором восседал техник, что уже как-то пытался его очернить.

Глаза мужчины расширились в немом шоке, когда его стул затормозил у

противоположной стены ровно в сантиметре от неё. Чуя решил, что
демонстрация силы в такой ситуации — это лучшая стратегия поведения, но
не тут-то было.

— Дерзкий мальчишка, — прошипел кто-то из тех людей, чьих имён Накахара

не знал, пока сам он, пододвинув соседний стул на нужное место, молча на
него уселся.

— Все в сборе? — окидывая взглядом народ, осведомился Огай, пока Дазай

тоже занимал своё привычное место по правую руку от него. — Коё, с чего
мы начинаем?

Коё, что сидела неподалёку, подалась вперёд и вздохнула.

— С самого актуального — Накахары-сана.

Исполнители, как один, заскалились. Они дождались. Целый месяц Чуя трепал
им нервы, это ещё если опустить предыдущее собрание. И теперь они готовы
были на нём оторваться.

— Чуя, тебе есть, что сказать? — несколько скучающе поинтересовался Мори.

Он, как бы, знал, что мальчику ничего не будет — проблема решилась без
вреда для организации, — но посмотреть на то, как он будет выкручиваться
мужчине всё равно хотелось.

— Да, — неожиданно для Дазая, кивнул Накахара. — Я догадываюсь, что все

вы хотите сказать мне, но перед тем, как вы начнёте, позволю себе
напомнить, что я могу прихлопнуть вас всех щелчком пальцев.
От этих слов по столу прошёлся недовольный гул, даже Огай вскинул брови,
а Дазай и вовсе прихерел от такой дерзости. Впрочем, он сам ему и говорил
не зажиматься, не давать себя в обиду, но не настолько же! Сейчас кто-
нибудь вспылит, и от этого места и камешка не останется.

— Вы забываетесь, Накахара-сан, — подал голос Хиротсу. — Не только вы

здесь обладаете уникальным даром. Люди в комитете были гораздо раньше
вас, их слово весомее, а ваша способность — это всего лишь…

— Что? — вскинул брови Чуя, откинувшись на спинку кресла. — Всего лишь

инструмент? А ты так в этом уверен, Хиротсу? Ты это видел?

— Слухи ходят разные, Накахара-сан, — заметила Коё.

— Что слышно из последнего? — поинтересовался Чуя. — Полагаю, моя порча

наделала много шума. Так вот, всё правда, уверяю.

— Да уж, — буркнул Осаму, скрестив лапки.

— Вы нам угрожаете? — поинтересовался техник. — Не это ли лучше всего

демонстрирует ваши намерения?

— Нет, не это, — отрезал юноша. — На данный момент моя способность — моя

единственная защита. Я не вижу смысла оправдываться перед вами. Всё, что
случилось за последнее время, как и на момент прошлого заседания,
остаётся моими личными делами, которые никак не повлияли на Портовую
мафию. Я хочу, чтобы так и оставалось. И либо мы перейдём к следующему
вопросу на повестке дня, либо я продемонстрирую вам степень моей
защищённости наглядно.

— Босс, — позвал Хиротсу. — Вы ничего не хотите сказать?

Огай, по своему обыкновению, отмалчивался и наблюдал. На собраниях

комитета его вообще было редко слышно. Он лишь мог выразить своё согласие
или несогласие с чем-либо.

— Чуя не прав, — вздохнул Огай, решив, что лучше действительно поберечь

офис. — Его способность — это не единственная его защита. Он уже всё не
раз объяснил Дазаю и мне, подозрения комитета беспочвенны, я уверяю. На
данный момент, Чуя — мой самый доверенный подчинённый. И за последний
месяц этот факт никак не изменился. Поэтому, я бы тоже хотел перейти к
следующему вопросу.

Накахара слегка опешил от подобной лояльности. Нет, конечно, он знал, что

Огай расположен к нему, но он не думал, что настолько, чтобы заявлять
подобное комитету. А они только больше на говно начали исходить после
слов босса.

— То есть, вас не смущает, что в то время, как Дазай-сан, извините за

выражение, рвёт задницу, налаживая контакты с МВД и агентством, что само
по себе абсурдно, ради общей цели, а Накахара-сан в это же время якшается
с Достоевским и его шайкой? И даже почти сбегает к ним, предав
организацию. Вы действительно готовы закрыть на это глаза? —
 поинтересовался мужчина-техник. Вот кто больше всего был в курсе о
подноготной Чуи. Наверняка, он уже выяснил, откуда именно Накахара
заходил в базу, чтобы связаться с Цубаки.

— Смущает, — сморщившись, согласился Мори. — Главным образом то, что нам

приходится идти на контакт с МВД и агентством. Но поведение Чуи было
продиктовано его личными мотивами и счётами, которые ни меня, ни вас не
касаются.

— Есть этому какие-то доказательства? — поинтересовалась Коё.

— Есть, — неожиданно вклинился Осаму. — Чуя продемонстрировал верность

нужной стороне. Он при мне добровольно общался с «шайкой Достоевского»,
как вы выразились. Более того, делал это с моего телефона. А также он
призвал порчу из-за того, что Фёдор выстрелил в его друга. Ну и его побег
из их убежища, похищение…и я, и босс верим ему. Этого должно быть всем
вам достаточно, чтобы уже закрыть тему. Переходим к следующему вопросу.

Чуя выдохнул. Вот, что имел в виду Дазай, когда говорил о «нужной
интонации». После его последних слов, сказанных особенно враждебно,
половина людей, сидящих за столом, покорно опустили голову. Вторая
половина просто прихлопнула рты. Коё коротко кивнула и начала раздавать
какие-то очередные бумаги, пока Накахара пытался прийти в себя. Обошлось.
Слава боженьке, от него отъебались.

— Это ещё не всё, — прошептал Огай, когда остальные отвлеклись на чтение

бумаг. — Сейчас они увидят твой рапорт и начнётся заход на второй круг.

Накахара страдальчески скульнул и закурил, предвкушая самое долгое

собрание комитета в своей жизни.

***
Собрание комитета растянулось аж до девяти вечера. Видимо, в качестве
негласного наказания за грехи, Чую одарили просто царским комплектом
документов, которые надо разобрать и подшить в течении недели, а те, что
уже устарели — сделать заново. Осаму лишь шутил и посмеивался над ним,
пока Накахара окопался в офисе и собирал все нужные бумаги для работы,
чтобы забрать это дерьмо домой и начать разбирать уже сегодня, иначе за
неделю он точно не успеет.

— Это карма за то, что мы с Хиротсу брали на себя всю документацию, —

отпивая кофе из чашки, пояснил Дазай. — Надо же было им хоть как-то тебя
пронять.

— О, у них получилось, — фыркнул Чуя, залезая в ящик стола Осаму, чтобы

взять очередную папку с надоедливыми бумажками. — Я ведь могу это взять?

— Бери всё, что тебе угодно, — хмыкнул Дазай, подойдя к мальчику сзади и
обняв его за живот. — А на встречу я и один могу…

— Не можешь, — отрезал Накахара, складывая все нужные папки в стопку. —

Мы разберёмся с этим, а потом я займусь делами.

— Как скажешь, — вздохнул Дазай, признавая поражение.

Собрав все нужные документы, Чуя повёз Осаму на место встречи. Вообще,
Дазай упорно не хотел брать оружие, но Накахара настоял. В конце концов,
это действительно уже не детские разборки в приюте, хотя и в то время,
помнится, Дазай умудрялся таскать с собой ствол.

Прибыли они за пять минут до назначенного времени, но Макото уже был там.
Сидел на той самой лавочке, где они разговаривали всего несколько дней
назад, и курил. На него падал свет от фонаря со стройки, а с моря по-
прежнему доносился холодный пробирающий ветер. Чуя настолько ярко ощутил
погоду, даже будучи в машине, что поспешил включить печку.

— Я ненадолго, — буркнул Осаму, проверяя магазин пистолета. — И я

постараюсь его не убивать.

— Постарайся сам не умереть, — сказал Чуя. — Я не вмешаюсь. Когда

разбираются двое…

— Никто не имеет права лезть, — кивнул Дазай. — Наверное, в нас с тобой

никогда не искоренятся эти идиотские приютские порядки.

— Не все они были идиотскими.

— Да, но те, кто им следовал, уже умерли, — напомнил Осаму и быстро вышел
из машины, чтобы не разводить полемику дальше.

Чуя судорожно выдохнул губами, безотрывно наблюдая за тем, как худощавая

фигура Дазая в одном костюме медленно и даже вальяжно прошла к небольшому
кругу света, падающего на Макото от фонаря. Накахара думал, что
подслушивать невежливо, но всё же, не смог побороть соблазн и опустил
стекло, чтобы слышать их разговор. Салон машины тут же наполнился запахом
холодного ветра и отдалённым шумом разбивающихся друг о друга волн.
Мальчик поёжился.

— Ну, добрый вечер, — вздохнул Осаму, отойдя на несколько метров от

машины. Он встал ровно под фонарь, так что теперь Чуе было отлично его
видно и нормально слышно. Хорошо. Да и с этого расстояния он всё ещё
сможет тормознуть пулю, если не проморгает.

— Не добрый, — поморщился Макото, встав. — Не выглядишь напуганным.

— А мне стоит? — вскинул брови Дазай. — Я, вообще, всегда хорошо к тебе

относился, чтобы бояться. Думаю, мы всё ещё можем договориться.

— Это каким же образом?

Осаму слегка поморщился, глядя в сторону.

— Я пришёл, чтобы кое-что тебе рассказать.

— Зачем? Чего ещё я не знаю? — начал раздражаться Макото.

— Знаешь, твой нынешний босс и мой бывший близкий друг совершил одну
непростительную вещь, — Осаму сверкнул глазами. — Он попытался забрать у
меня Чую. И обставил это так, будто, открыл ему глаза. Не буду говорить о
том, как это ударило и как это могло ударить по организации — это мелочь.
Но вот то, как это ударило по мне…

— Можешь не рассказывать, — сунув руки в карманы кожаной куртки,

ухмыльнулся Макото. — Я лучше всех знаю, что ты ощутил. И мне чертовски
жаль, что у меня самого яйца не стальные, чтобы убить когда-то близкого
друга. Это была бы лучшая месть.

— А ты уверен, что ты мстишь тому? — улыбнулся Дазай, по-птичьи склонив

голову. Он, будто отражая позу противника, тоже сунул руки в карманы
брюк. Выглядело так, словно Осаму забавляется. Возможно, так и было. Что-
то его смешило в этой ситуации, и у Чуи окончательно разыгрались от этого
нервы. Сглотнув, мальчик быстро залез в бардачок и достал второй ствол.
Лучше перестраховаться. Добром эта встреча точно не кончится.

— Не пудри мне мозги, Дазай, — мгновенно разозлился Макото. — Чуя уже

пытался «вразумить» меня. И если у него не получилось, то у тебя и
подавно…

— Чуя — светлый ребёнок, — с какой-то печальной улыбкой, вздохнул Осаму.

— Искренне переживает за друзей, скорбит, льёт по ним слёзы, пока вы —
скоты — продолжаете причинять ему боль. Своим существованием, своими
поступками, своими смертями.

— Ты виноват в смерти Сузуки, — отрезал парень. — Вини в его скорби себя.

— Я и так слишком за многое себя виню, чтобы брать на душу ещё и чужие
грехи, — мгновенно стал ледышкой Осаму. — Так как ты мне не особенно
мешал, я молчал до этого момента. Но когда вы с Достоевским попытались
забрать у меня Чую, то ступили на очень тонкий лёд. Так что, перед тем,
как мстить, я помогу тебе увидеть всю картину целиком и составить своё
собственное мнение. Кажется, так выражался Фёдор?

— С чего бы мне тебя слушать? — прищурился Макото. Накахара заметил, что

он напряг правую руку. Он точно сжал пистолет в кармане сильнее.

— С того, что я единственный, кто знает правду об этом и я последний, кто

видел тело Сузуки. Так что? Выслушаешь?

Макото нахмурился, размышляя, а потом недовольно цыкнул и пожал плечами,

мол, «говори».

— Твой друг действительно умер в огне, — начал Осаму, прохаживаясь возле

Макото и глядя в землю. — Сложно даже представить худшей смерти, но я
могу, если честно. На тот момент в госпитале находилось довольно много
больных. И большинство из них привезли в ночь накануне того подрыва.
Знаешь, что произошло?

— Что?

— Массовое отравление, — отрезал Дазай. — Больше дюжины эсперов как с ума

посходили. Их способности никак не контролировались, их даже в сознание
привести не получалось. Почти все были в бессознательном состоянии и даже
так продолжали использовать способность, истощая своё тело. Подобное
случается, когда эспер, не обладая контролем в должной степени, принимает
кокаин или экстази. Но все эти эсперы приняли другой наркотик.

— «Волшебный порошок», — догадался Макото.

— Да, — кивнул Осаму. — Сузуки, как глава исследовательской группы,

которая работала именно над этой проблемой, прибыл в госпиталь одним из
первых. Он, будто обычный санитар, собирал вместе с ними кровь, помогал в
лаборатории, проводил анализы и даже успокаивал особо буйных.
Поразительная преданность делу для неодарённого. В госпитале любили его,
даже несмотря на скверный характер.

— У него был отличный характер! — взвился Макото, пока Чуя, словно

завороженный, слушал эту новую для него историю. В голове поразительно
чётко вырисовывались образы, о которых говорил Дазай, и от этого хотелось
разрыдаться слезами скорби прямо сейчас.

— Это ты его таким помнишь, — фыркнул Осаму, резко остановившись и достав

сигареты. — Я его помню несносным мальчишкой, который своими капризами
любил изводить персонал, но дело своё знал. Его любознательности не было
границ, как и трудолюбию, и упорству. Ему бы заняться собственным
здоровьем — с такими-то ресурсами, астму научиться лечить, а он лечил
эсперов. И взгляд горел, и руки чесались…

— Говоришь так, будто, видел это, — фыркнул юноша. — А на деле, я уверен,

даже в госпиталь-то лишний раз не заглянул.

— Ты не прав, — хмыкнул Дазай, выдыхая дым от подкуренной сигареты носом.

— Я занимался поиском, как позже выяснилось, шайки Достоевского, а Сузуки
собирал данные со всех больных, отравленных, мёртвых, которые попадали
ему в руки, то отравление было массовым, но не первым. И он знал, на что
шёл, когда подписывался этим заниматься. Я предупреждал, что это уже не
просто капельницы в портовом госпитале менять, но он всё равно продолжил.

— И? Ничего нового ты мне не рассказываешь.

— Новые подробности выяснились гораздо позже происшествия. Разумеется,

подрыв госпиталя не мог остаться без внимания. Так как я не смог войти в
здание во время пожара, это был обыкновенный подрыв — не способностью.
Иначе, я бы легко прошёл огонь. Нам понадобилось много времени, чтобы всё
потушить и достать тела. Сузуки мы нашли рядом с малолеткой. Пацан, лет
пятнадцать. Его привезли за час до пожара, он ещё был в сознании, Сузуки
пытался успокоить его, а когда случился взрыв, хотел вывести. Но они не
добрались до выхода, погибнув под обломками. Это я узнал со слов
очевидцев, которые успели спастись, — Осаму глубоко затянулся и прикрыл
глаза. — Много месяцев мы опрашивали персонал. Миллион маленьких ниточек,
которые приводили нас к мелким марионеткам. Я допросил каждого из них. И
в один день я нашёл разгадку. Впрочем, она была на поверхности. Мы смогли
выяснить, кто устроил подрыв.

Макото на этих словах побледнел, а Дазай замолчал, кажется, размышляя,

говорить или нет. Чуя мгновенно напрягся, ощущая неладное. Скоро
последует что-то плохое.
— Говори, — прорычал Макото.

— По распоряжению Огая, так как он имел влияние на все больницы города,

каждого эспера с определённым набором симптомов привозили в один и тот же
госпиталь. Там было сосредоточие этой вакханалии сошедших с ума
способностей. Сузуки проводил исследования не один месяц, чтобы найти
нейтрализатор. Если не рассчитать дозу или подсесть слишком крепко, то
способности всё равно неизбежно убивали их владельцев. Просто, истощали
ресурсы тела. Он выяснил, что подобное происходило с теми, кто пускал по
вене. И Огай поставил задачу синтезировать подобный наркотик, но более
мягкий, безопасный. Все наркоманы приходят к шприцам, а вывозить горы
трупов одарённых нам надоело. И если наркотик не исчезнет, то его нужно
модифицировать. А это означало, что его создатель, если подобный побочный
эффект вскроется, потеряет всех своих клиентов. Уже догадываешься, к чему
я клоню?

Может, Макото и не догадывался, но Чуя уже понял. У него спёрло дыхание

от ужасающей догадки, внутри больно кольнуло. Чёрт.

— Что ты имеешь в виду? — хмуро спросил парень.

— Достоевский, пронюхав, что мы пытаемся сделать, начал уничтожать все

наши лаборатории без разбора. На тот момент мы не отслеживали это,
фокусируясь на последствиях, которые оставлял его наркотик. Но после
трагедии в госпитале провели масштабное расследование, так как это была
самая крупная точка, где велись исследования. Мы искали крыс и нашли.
Одна из них сдала Достоевского. У Портовой мафии всегда было много
врагов, поэтому нам понадобилось время, чтобы разобраться, кто именно
стоит за подрывом нескольких лабораторий и целого госпиталя с полуживыми
исследуемыми эсперами, — Дазай последний раз глубоко затянулся и выкинул
сигарету. — Ну что? Кого теперь ты считаешь виноватым?

Макото, всё ещё стоя с руками в карманах, не шевелился. Его взгляд был
направлен куда-то в пустоту, сквозь Дазая, а Осаму, тем временем,
готовился к первой атаке. Он ожидал, что сейчас парень вспылит,
сопоставив все факты.

— Ты врёшь, — прорычал Макото.

— Зачем? — вскинул брови мафиози. — Подумай головой, зачем мне врать?

— Чтобы я отъебался от Чуи с его обещанием!

— Я могу тебя убить и проблемы не будет, — пожал плечами Осаму. — Он не

будет меня винить, потому что я защищаюсь, а не нападаю. Он сидит в
машине. Уверен, слышал каждое моё слово.

— Почему же ты не сказал ему об этом раньше? — ядовито спросил Макото. —

Когда Достоевский пытался его переманить. Ещё один плюсик в копилочку
твоих положительных качеств, — продолжал плеваться ядом юноша.

— Чуя изначально не винил меня в этой смерти, — качнул головой Осаму. — А

очернять в его глазах тех немногих, кто у него остался с приюта,
причинять ему больше боли в угоду своей репутации…ты нисколько меня не
знаешь, если думаешь, что я бы так поступил.

— О да, Дазай, ты прав. Я нисколько тебя не знаю, и знать бы не хотел!

Если бы не ты, то Сузуки…

— Всё равно рано или поздно оказался в это втянут, — вздохнул Осаму. — В
приюте был парень по имени Широ, помнишь его?

— Как же, блять, не помнить, — фыркнул Макото. — Я помню каждого оттуда.

— Если появится возможность, спроси у него о жизни и смерти. О

превратностях суки-судьбы. Он лучше всех тебе это объяснит. А пока… —
Дазай посмотрел в сторону. — Я предлагаю тебе сдаться. Обещаю, что
помогу спрятаться от Достоевского. Если будет совсем плохо, то можешь
лечь в клинику…

— Ты стебёшься надо мной?! — опешил Макото. Чуя дёрнулся, заметив, как

тот выхватил пистолет из кармана. — Ты забрал у меня Сузуки, а теперь и
вовсе втоптал последние месяцы моей жизни в грязь! Макнул, как щенка, в
собственное дерьмо! Ты думаешь, что я приму твою помощь?!

— Если в тебе ещё есть что-то от адекватного человека, то примешь, —

кивнул Дазай. — Последние месяцы своей жизни ты потратил на скорбь,
ненависть и работу на убийцу смысла твоей жизни. И я как никто понимаю
тебя в этом. Я это пережил.

— Но Чуя жив! — снова закричал Макото. — А Сузуки нет!

— Ты можешь остановиться и попробовать сначала, — осторожно сказал Осаму.

— Я помогу тебе. Но ты должен освободить Чую от этого блядского обещания.

— Вот, что тебе нужно, — усмехнулся Макото, выставив пистолет. — Но нет.

Я убью тебя. Я уверен, что тогда мне станет легче. А потом убью
Достоевского. И Чуя ответит за ваши грехи, всю жизнь прожив в
одиночестве.

— Он-то тут при чём?! — взбесился Осаму, пока Накахара откровенно ахуевал
в машине.

— Не знаю! — закричал Макото, зажмурившись от подкативших к глазам слёз.

— Мне плевать! Если бы я мог его убить, то убил бы!

— Прекрати истерику, — рявкнул Дазай. — Соберись!

— Нет, — снова прицелившись, рявкнул парень. — Я убью тебя. Я хочу тебя

убить. Эта жажда твоей крови со мной уже слишком долго, чтобы отказаться
от неё даже после того, что ты рассказал. Тем более, нет никаких
гарантий, что это правда.

— Ты просто поехавший, — выдохнул мафиози. — Тебе нужна помощь.

— Завали, — фыркнул парень. — Либо доставай оружие, либо умрёшь.

— Стреляй, — вскинул подбородок Осаму. — Если в тебе осталось хоть что-то
от того ребёнка, которого я запомнил, то ты всё равно не сможешь.

— Я уже не ребёнок, а на тебе нет ответственности за наш дом.

— И слава богу, — фыркнул Дазай.

Макото взвёл курок, ровнее прицелившись.

— Последнее слово.

— Иди к чёрту.

И пустую стройку озарил оглушительный в ночной тишине выстрел. Где-то

неподалёку сработала сигнализация, кажется, даже шум моря на секунду
после этого выстрела затих. Макото так и продолжал стоять с горячим от
тепла руки пистолетом, Осаму продолжал стоять, зажмурившись, а пуля, так
и не достигнув цели, висела ровно посередине между ними.

— Ты же обещал не лезть! — закричал в накрывшей истерике Макото, едва

услышал хлопок двери машины.

Но Чуя не ответил ему. Он стремительным шагом подошёл к бывшему другу и с

такой силой ему врезал, что парень отлетел на скамейку, проломив её
спиной. Осаму, не успев отреагировать, сделал было шаг к мальчику, но
застыл, заметив, что тот наставил на парня пистолет.

— Выбирай, — холодно сказал Чуя. — Или ты сам откажешься от идеи мести,

или я лично тебя от неё освобожу.

— Ты на его стороне? — распахнул глаза Макото. — Ты серьёзно, Накахара?!

— А ты ожидал другого? — вскинул брови юноша. — Что я буду послушно

стоять в стороне, пока ты убиваешь мою единственную семью? Не он виноват,
что ты лишился своей.

— Я всё равно рано или поздно убью его! — снова заходясь в истерике,
закричал парень. — А следом и тебя!

— Ты не в себе, — буркнул Накахара.

— Я убью вас всех!!! — заорал парень так, что в ушах зазвенело.

В тот момент Чуя дёрнулся. Осаму на секунду подумал, что он действительно

выстрелит, но юноша одним шагом подлетел к Макото и врезал ему стволом
так, что тот тут же отключился.

— Отвезём его в психушку, — не поворачиваясь к Дазаю лицом, шмыгнул носом

Накахара. — Я попрошу Огая, он найдёт хорошего врача. Где-нибудь в Киото
или…я не знаю, где природа, горы. Может, медитация или таблетки помогут
ему. Думаю, это что-то вроде посттравматического синдрома, — говоря это,
мальчик частил, выдавая свои смятение и волнение. — Извини, что
согласился ему помочь. Надо было сразу сдать его в психушку и не вестись
на этот горячечный бред.
— Чуя, — позвал Дазай.

— Мне жаль, что так вышло. Я догадывался о том, что он псих, но не думал,
что настолько…

— Чуя, — уже резче рявкнул Осаму. — Иди сюда.

Мальчик, продолжая удерживать пистолет в руке, развернулся и шмыгнул

носом. По его щекам катились слёзы, а плечи вздрагивали из-за подавляемых
всхлипов. В ясном взгляде читались совершенно чистые и понятные Дазаю
боль и жалость по отношению к этому юноше.

— Всё будет хорошо, — подойдя и обняв Накахару, прошептал Дазай. —

Спасибо, что закрыл от пули. А Макото помогут. И когда он придёт в себя,
я сам с ним встречусь…

— Нет, — отрезал Чуя, уткнувшись Осаму в плечо. — Никогда. Я не хочу,

чтобы ты когда-либо с ним виделся. Забудь о его существовании, а врачи
ему помогут забыть о твоём. И о моём тоже.

— Как скажешь, — зарываясь пальцами в кудри, кивнул Дазай. — А теперь

отдай мне ствол, солнце. Я не хочу, чтобы ты прострелил себе ногу.

Чуя усмехнулся сквозь слёзы и отдал Осаму ледяное оружие. Оно так и не
нагрелось от ладони мальчика, да и сам он был холодным. Надо, всё же,
вплотную заняться его здоровьем.

***
Через пару дней зарядили дожди. Чуя куда-то умотал прямо с утра, а Осаму,
проснувшись только к обеду после своих заслуженных отгулов, которые ему
полагались в честь завершения комитета, пытался сообразить, какой сегодня
день и год. Он, периодически зевая, варил кофе, поглядывая за окно, где
стеной шёл дождь.

Судя по тому, что на тумбочке не было одной пары ключей, Чуя забрал свою
новую машину, которую всё же купил на следующий день после стычки с
Макото. Его этот инцидент довольно сильно шокировал, и Осаму посоветовал
купить себе что-то, чтобы поднять настроение. Глупый, конечно, способ, но
с Накахарой сработало. Он теперь при любом удобном и неудобном случае
прыгал в машину и куда-то ехал. Отхватил себе спортивный двухместный
Шевроле Корвет и не мог нарадоваться этому факту.

Осаму его, конечно, предупреждал, что это не практично, но ничего против

не имел. Это просто дорогая игрушка, которая должна помочь отвлечься от
всего того дерьма, что на него свалилось в последнее время.

Вообще, Дазай ожидал какого-нибудь очередного серьёзного разговора после

того, как Накахара узнал о подробностях смерти Сузуки. По крайней мере,
он ожидал новых вопросов о Достоевском, но их не следовало. Чуя, вообще,
избегал этой темы после того, как они сдали бессознательного Макото в
руки врачей. На сегодняшний день он уже сутки, как являлся пациентом
одной из лучших клиник, куда его отправил Накахара с подачи Мори за свои
деньги. Он решил, что оплатит ему всё лечение, сколько бы оно ни стоило.
В конце концов, они были друзьями. Чуе хотелось позаботиться о нём хотя
бы так.

А вот Дазай занялся другим вопросом — связался с Достоевским. Они не

встречались лично, но по телефону парень обозначил случившееся и попросил
пацана не искать. Фёдор всё равно многого не потерял, а Макото, может,
легче станет. Фёдор в этом с ним был согласен. И это был последний их
разговор, когда они не пытались друг друга прикончить.

Сварив кофе и раскуривая первую за день сигарету, Осаму ощущал давно

забытый и непривычный покой. Кажется, ему так хорошо и спокойно не было
даже в пятнадцать, когда двадцать четыре на семь рядом с ним тёрся
ласковый маленький Чуя, и ни о чём думать не хотелось. Но тогда он всё
равно думал, а сейчас…сейчас Дазаю было по-настоящему спокойно. То утро
/или скорее день/ воплощало его подростковую мечту о хорошей тихой жизни.
Пускай, она у него тихая только по выходным, но от того эти моменты
казались ему ещё ценнее и лучше. Да, он убийца и безжалостный гнилой
человек, но Осаму верил, что рядом с его тёплым рыжеволосым солнышком
даже такая мразь, как он, становится лучше.

К слову, рыжеволосого солнышка сильно не хватало в этот дождливый день.

Слегка замёрзнув, Дазай включил подогрев полов и собрался уже поискать
телефон, чтобы позвонить Чуе, как дверь открылась. Мальчик вошёл, что-то
удерживая в руках, и пытаясь стряхнуть влагу с волос.

— Привет, — улыбнулся Накахара несколько виновато. — Давно встал?

— Ты где был? — опешил Осаму всё пытаясь рассмотреть то, что Чуя держит в
руках. Это нечто было небольшим и прятал он его под собственной курткой.

— Я привёз тебе…эм…подарок? — рассматривая свёрток в руках, промямлил

мальчик, пытаясь без рук сбросить ботинки. — Правда, подарок слегка
запачкался, когда из рук выпрыгнул прямо перед подъездом, но он всё равно
классный.

Дазай сглотнул, догадываясь, что там прячется в куртке. И предчувствие

его не обмануло. Когда Чуя, наконец, разувшись, подошёл к нему, то из
складок выглянула премилая мордочка двухмесячного щеночка хаски. У него
были светлые глаза и тёмное ушко. Щенок завозился и чихнул.

— О, нет.

— Что? — опешил Чуя. — Ты не любишь собак?

— Ненавижу, — сморщился Осаму. — Как ты вообще додумался притащить это

домой? Он всю мебель сожрёт.

— Ничего он не сожрёт, — насупился Накахара, инстинктивно пряча щенка. —

Он же милый. И составит тебе компанию.

— Ты составляешь мне компанию, — закатил глаза парень, отходя в ванную,

чтобы взять полотенце и вытереть Чуе волосы. — От собак одни проблемы, их
надо выгуливать, а ещё они линяют…
— Я сам тогда буду, — фыркнул Накахара, усевшись со своим ненаглядным
щеней на диван. Он осторожно вынул его из куртки и усадил себе на колени.
Щеня поозирался, принюхался, а потом спрыгнул с колен и начал исследовать
обивку дивана мокреньким носиком. — Я куплю ему много игрушек и самый
лучший корм. И, вообще, хаски очень умные.

— Они не предназначены для города, — напомнил мафиози, вытирая волосы Чуи

со спины полотенцем. — Они — северные животные. Тем более, ему нужно
много бегать, а заниматься этим…

— Я буду им заниматься, — упёрся мальчик. — Вообще, я думал, что тебе

понравится. Но раз ты не хочешь — пожалуйста, — он схватил щенка в руки и
приблизился своим носиком к его. — Посмотри, какой он милый. И смотрит
по-умному.

Дазай закатил глаза, но промолчал. Черт с ним. Хочет Чуя собаку — пусть
возится.

— Где ты его взял?

— А? — опешил Накахара. — Да на улице раздавали. Я в офис ездил, кое-что

ещё забрать, а там он и дождь…

Дазай, почти ощущая очередной микроинфаркт, схватил щеню за загривок и

забрал у Чуи из рук, придирчиво оглядывая. Животинка недовольно
заскулила, пытаясь вывернуться.

— Ему больно! Отдай! — возмутился Накахара.

— Ты его на улице подобрал и домой притащил? А прививки? А вдруг у него

лишай? Совсем головой не думаешь? — фыркнул Осаму, заворачивая щенка в
немного влажное полотенце, которым успел вытереть Накахаре волосы. — Я
отвезу его в клинику, чтобы осмотрели. А ты марш в горячий душ.

— Я с тобой! — опешил Чуя, ощущая укол стыда из-за того, что повёлся на
милую мордень и не задумался о ветеринаре.

— В душ, живо, — отрезал Дазай.

— Только попробуй его выкинуть или оставить в клинике! Пойдёшь под дождём
пешком за ним обратно, понял?

— Вот! — фыркнул Осаму. — Ты уже его любишь больше, чем меня.

— Я серьёзно, Дазай, — вскинул брови Чуя. — Этот кутёнок будет жить с

нами. И ты тоже будешь его любить.

— Звучит, как приказ, — накидывая куртку, заметил мафиози.

— Это он и есть. Если ты не можешь любить других людей, то начнём хотя бы

с животного. Он же такой очаровательный!
— Вспомним об этом разговоре, когда он вырастет и пожрёт всю твою
обувь, — хмыкнул Осаму, выходя за дверь. — Душ и обед! — крикнул он перед
тем, как дверь захлопнулась.

Чуя, почему-то смутившись, улыбнулся и прикрыл глаза. Это был

действительно отличный день, даже несмотря на то, что за окном лило
стеной.

***
Пока Дазая и щеника не было, Накахара сходил в душ, поел, принял
лекарства, а потом сел за разбор документов, с которыми возился уже
который день. Он всё в голове перебирал клички для собаки, но пока не мог
остановиться на какой-то одной. В итоге, мальчик решил, что лучше
посоветоваться с Дазаем. Или, вообще, лучше будет, если он сам даст ему
имя, тогда больше привяжется.

Не то, чтобы юноша действительно ставил на то, что благодаря собаке Дазай
изменится, но всё же, забота о маленьком беспомощном существе должна была
помочь ему вспомнить, как он заботился о Чуе, когда тот был маленьким.
Впрочем, Осаму ни на секунду об этом не забыл с тех пор. Собака была для
него встряской и новым геморроем — ничего нового, собственно, когда речь
шла о жизни с Чуей.

Отвлёкшись на документы, юноша окончательно погрузился в работу. По

большому счёту это были просто какие-то счета, отчёты о поставках,
договора, но вот одна папка, которую он, видимо случайно, ухватил из
стола Осаму его смущала. На ней не было никаких наклеек, никаких пометок.
Она была чёрной и лежала, вроде бы, на самом дне ящика. Юноша просто
сцапал тогда всю стопку и не особенно разбирался, где что. И вот, когда
очередь дошла до этой самой папки, мальчик её открыл и…забыл, как дышать.

В ней лежал всего лишь один документ и три его копии. В уголке страницы
был обозначен логотип клиники — портовый госпиталь. Этот логотип Чуе уже
оскомину набил, так часто мальчик его видел.

В первые секунды юноша подумал, что это у Дазая какие-то проблемы со

здоровьем, но когда он вчитался, то… Накахара даже не понял, что ощутил в
первое мгновение. Он просто отпихнул от себя папку подальше и уставился
на неё, как на что-то совсем неуместное. Но потом снова схватил и
перечитал. У него резко голова стала горячей, а руки затряслись.
Заключение теста на отцовство. Эта бумажка, как будто, начинала очередной
пиздец его жизни, ломая едва-едва устаканившуюся реальность.

Огай и…отец? Эти два слова в одном предложении никаким образом не

вязались у Чуи в голове. Огай не может быть его отцом, нет-нет. Иначе, он
бы…он бы забрал его из приюта! Он бы его вырастил, воспитал, не дал
мучиться там.

Но чем больше Чуя об этом размышлял, тем больше осознавал, что в то время
Накахара бы не уехал из приюта из-за Дазая. Но потом Дазая не было, он
забрал его, но не забрал Чую.
Юношу резко затошнило, и он сорвался в туалет. Только что съеденный обед
оказался в унитазе. Мальчик прошёл на кухню и выпил стакан воды, а потом
достал с верхней полки егермейстер и опрокинул стопку. Глаза увлажнились
то ли от крепости алкоголя, то ли от ситуации в целом.

Теперь понятно, о чём говорил всё это время Дазай. Теперь понятно, почему
он не мог сказать. Теперь понятно, откуда эта лояльность и почему Чую не
устранили после призыва порчи. Теперь всё было ясно. И только одно не
укладывалось у юноши в голове — насколько надо быть мразью, чтобы
оставить в приюте собственного ребёнка? Больного ребёнка. Поставить
интересы организации во многом выше собственного дитя. Единственной
семьи. Ведь у Огая никого больше и нет, кроме него, да Дазая.

Чуя налил себе ещё одну стопку и опрокинул её. Дверь открылась ровно в
тот момент, когда стопка с характерным звуком опустилась на столешницу.

— Твоя животинка здорова, — раздался весёлый голос Осаму из прихожей. —

Но он совсем разошёлся и начал кусаться.

По мере того, как Осаму приближался, Чую всё больше крыло. Из глаз
потекли слёзы — такие надоедливые, сколько можно уже плакать, чёрт? — в
груди кололо то ли сердце, то ли боль. Самая большая ложь Огая вскрылась,
а у него тут радостный Дазай с щенком хаски на руках.

— Эй, ты чего? — уже за спиной мальчика послышался голос Осаму. — Я

думал, ты обрадуешься.

Накахара развернулся, глядя на Дазая покрасневшим мокрым взглядом.

— Огай мой отец? — осипшим голосом спросил юноша.

to be continued…
Комментарий к the last lie
фух, я смог закончить. господь иисус, как же это было долго :D но...я
оставляю открытую концовку, как вы заметили, хотя и ставлю статус работы
"завершена". да, у них в жизни случился очередной пиздец, но
когда призраки прошлого перестанут преследовать их, настанет что-то
другое и так по кругу, писать об этом можно бесконечно, но суть не
изменится - жизнь, которую я им тут придумал, подразумевает какой-то
очередной пиздец, деление на "до" и "после",
переживания и радости.
в моей голове они остаются вместе навсегда. в моей голове Дазай учится
заново чувствовать под чутким руководством Чуи, в моей голове у него есть
близкие друзья, они возятся с собакой, которая доставляет им кучу хлопот,
ведут холодную войну с Достоевским, и это никогда не кончается. да, они
не встретят вместе старость, потому что они умрут до первых седин, но они
проживут свою сложную жизнь вместе. я верю в такой конец этой истории.
что может случиться дальше - легко додумать. возможно, я об этом напишу -
добавлю главы сюда или залью отдельной работой, а возможно нет. есть
вещи, которые я бы ещё хотел сказать об этом моём мини-мире, моём любимом
АУ, но пихать их сюда считаю неуместным.
спасибо ещё раз всем, кто ждал и читал эту работу, переживал и
комментировал. за ПБ отдельное спасибо, а также за подарки и ваш
бесценный фидбэк. мы добрались до конца! считаю это поводом порадоваться,
а не погрустить.
увидимся в следующих работах, из будет ещё достаточно, гарантирую :з
========== YSHSB. Special edition 1.0 ==========

Иррациональные страх, ужас и безысходность такие, что волосы на затылке

приподнялись, а к голове мгновенно прилила кровь — почему-то, это первое,
что почувствовал Дазай, когда Чуя спросил его: «Огай мой отец?»

Осаму никогда в жизни и представить не мог, что первое, о чём он подумает

после этого вопроса, будет: «Мори меня убьёт». Нет, страх Дазаю был не
чужд, точно так же, как и чувство провинившегося ребёнка перед родителем,
юнца перед наставником, подчинённого перед боссом — в данном случае, — но
в нём всегда было в избытке наглости, самодовольства и нахальства, чтобы
слишком уж запариваться по таким мелочам, как отчитки и ковры у
начальника. Проблема в том, что Мори — не просто начальник, Дазай — не
просто его подчинённый, а Чуя — не просто сотрудник. И то, что это самое
«не просто» вскрылось в такой неудачный момент, вышибло у Дазая почву из-
под ног.

А Чуя тогда смотрел на него не то с надеждой, не то с ужасом. На столе

Осаму тут же заметил пустую стопку, а рядом с ней заключение ДНК-теста. И
бежать было уже некуда. Никак не вырулить, никак не отвертеться. Что ему
сказать? Что это всё ложь? Это не так, он сам знает. Сказать, что есть
причина, по которой Огай скрывал? Так её нет, Дазай и сам не понимает,
почему он причинил столько боли собственному ребёнку и продолжил её
причинять. Осаму в тот момент почувствовал себя совершенно беспомощным и
бесполезным, потому что мир Чуи в очередной раз треснул, начал
расходиться по швам, а Дазай не мог его соединить и сшить обратно. Они
едва-едва простегали края их повседневности, и те махрились, а тут
снова — швейными острыми ножницами, только не по эфемерной ткани
мироздания, а по нервам и сердцу. Его и Чуи.

— Я… — Осаму лишь успел открыть рот, чтобы что-то сказать. Что — он сам
не знал. Он хотел одновременно и оправдаться, и оправдать Огая, и
успокоить, и успокоиться. Но нужные слова никак не возникали на языке, а
щенок, только что привезённый из клиники, всё ещё сидящий на руках Дазая,
совершенно не вовремя и возмутительно звонко тявкнул, расшибая только-
только устаканившуюся реальность на осколки окончательно.

— Давно ты знаешь? — совершенно холодно спросил Чуя. Вот у него

получалось собраться. Он был зол, растерян, ошарашен, напуган в какой-то
степени, что всё снова ложь, а с него в очередной раз через силу сдирают
порядком покоцанные розовые очки, но при этом гнев удерживал его в
равновесии. Чуя совершенно точно был собран, спокоен и зол в тот момент.

— Несколько месяцев, — выдохнул Осаму, опуская, наконец, щенка на пол. —

Я догадывался раньше, но…

— И ты не сказал? — Чуя тут же скрестил руки на груди. Нет, он не злился

на Дазая, и последний это прекрасно видел. Он был просто зол; на Огая,
может быть, на всё разом, скорее.

— Я хотел, — сознался Дазай. — Честно, хотел, но у меня не было права.

Накахара посверлил его взглядом ещё с полминуты, а потом выдохнул и
опустил руки вдоль тела. Его голубые глазки, бегающие по комнате,
остановили взгляд на щенке, который был чем-то недоволен, у его ноги. В
них мелькнула какая-то осознанная мысль, но тут же погасла.

— Я понимаю, — единственное, что пробубнил Чуя. — Надо купить ему корма.

Ты…посиди с ним, а я съезжу.

— Это щенок, а не младенец, давай я поеду с тобой, — предложил было

Осаму.

— Нет! — слишком резко рявкнул мальчик. — Будь дома. Я…мне надо самому.

И Чуя уехал. Он вылетел из квартиры так стремительно, что Дазай даже не

успел понять, действительно ли Чуя собрался за кормом. Или сейчас он
поедет к Огаю? Или…что или? Что он мог сделать в таком состоянии? Что
угодно, на самом деле, но всё же Дазай обещал прикрутить опеку. Это, в
конце концов, почти не его дело. Мальчик сам должен разобраться с новой
информацией. А вот ему надо разобраться с новым живым беспомощным
существом в этом доме.

***
Пытаясь отвлечься от беспокойных мыслей и надоедливой тревоги, Дазай
первым делом пошёл мыть щенка. В клинике ему, к счастью, втюхали собачий
шампунь, которым он и отмывал животинку.

Дальше надо было его действительно покормить. Чуи не было уже около часа,
Осаму рассчитывал на то, что мальчик скоро должен вернуться, поэтому
решил дождаться его. Так как отлучаться из дома было не совсем подходящее
время, мафиози принялся соображать поесть щенку из подручных материалов.
В итоге для него была сварена овсянка, а рядом поставлена чашка молока.
Щеник на овсянку только похрюкал, а вот молоко вылакал с удовольствием. К
тому моменту Чуи не было уже полтора часа, а Дазай выкуривал седьмую
сигарету.

Где-то внутри юноша понимал, что ждать бесполезно. Чуе надо всё это
переварить, обдумать, принять, решить, что делать дальше. И, к сожалению,
в этом Дазай ему никак не мог помочь. Но осознание того, что раньше бы
Чуя не закрывался от него, не прятался, не уезжал, а всё обговорил бы с
ним, попросил совета и поддержки, отзывалось тупой болью где-то в
межреберье.

Да, Дазаю было больно. Ему было больно за все эти года, за все месяцы. За
каждый день, который он провёл не рядом с Чуей. Ему было больно за каждую
его слезу, за каждый хмурый взгляд, за каждую выкуренную от нервов
сигарету. Особенно было больно за каждый приступ. Но, к сожалению, Осаму
не мог ничего изменить. Да, знай он, к чему всё это приведёт, то повёл бы
себя иначе. Хотя он до сих пор до конца не понимает, как было бы
правильно себя повести. Пойти на поводу у Чуи, когда вопрос его
безопасности встал особенно остро? Или не пойти на поводу у Огая, когда
тот всеми силами пытался их разделить? К несчастью, в то время Дазай был
несмышлёным шестнадцатилетним мальчишкой, которому дали в руки пистолет и
разрешили стрелять, как вздумается. Он просто не мог хорошенько обдумать
ситуацию, был не способен понять истинных причин Огая, а когда момент
задуматься настал, когда интуиция начала сопоставлять факты и складывать
картинку, — на это просто не оказалось времени. К тому моменту у главы
исполкома не было времени ни на что, кроме работы и мыслей о том, что
скоро Чуе шестнадцать, и они смогут увидеться.

Осаму рефлексировал в тот день, перетекающий в вечер, несколько часов,

даже не заметив, как щеник устроился под его боком на диване и мирно
засопел. Рука как-то автоматически начала поглаживать мягкую шёрстку,
пока Осаму был занят тем, что таращился в стену и размышлял.

А что, если бы Огай не дал себя убедить отправить пацана в Лондон? Да,
сейчас кристально ясно, почему Мори дал себя убедить в правильности
такого решения, но вот если бы нет? Если бы Дазай позволил Чуе остаться в
приюте? Чем бы это закончилось? Его смертью? Его вступлением в мафию? И
смертью в мафии? Или они бы всё-таки сбежали?

Куда? Куда они могли сбежать? Огай нашёл бы их где угодно. Да и Чуя…он
никогда не мыслил так узко, как сам Осаму. Да, он всегда ставил его на
первое место и выделял, но для Чуи, помимо Дазая, существовал ещё целый
мир, а в мире — другие люди. Осаму всегда чувствовал это и даже немного
бесился. Глупое, иррациональное чувство ревности ко всему, что движется и
не движется. Глаза Чуи должны смотреть только на него. Каприз, идиотское
желание, необъяснимая потребность, но Осаму действительно в этом нуждался
и…кажется, нуждается до сих пор. Чую хотелось к себе привязать, намертво,
за все конечности. Чтобы ничего в мире его больше не волновало. Ни то,
кто его родители, ни то, чем покормить какого-то непонятного щенка, ни
то, скольких Дазай убил, а скольких замучил. Многое, наверное, было бы
проще, смотри Чуя на него так же, как Дазай смотрел на Чую. Люби он так
же бешено, необъяснимо и бескомпромиссно. Любовь на грани мании. Обожание
на грани поклонения. А когда Дазай начал так любить?

Он не мог припомнить таких чувств в приюте, разве что…когда уходил из

него? Когда сам начал осознавать, что мир не ограничивается четырьмя
этажами и задним двором. Что за дырой в ограде существует ещё миллион
вещей, столько же людей, и со всем этим надо как-то сосуществовать,
разбираться и учитывать, как с этим сосуществовать Чуе. Наверное, то лето
переломило Осаму. Оно сломало его чувства к Накахаре. Из крепкой
настоящей любви к светлому и самому родному человечку они превратились в
неконтролируемое паническое желание защитить и оградить. В этом была
проблема? Об этом говорил Чуя?

Да, наверное. Наверное, такой подход несколько неверен. У Чуи сейчас в

голове свои взрослые, понятные мысли. Он видит мир и людей иначе, он
смотрит на Дазая не так, как Дазай смотрит на Накахару. Он всё ещё иногда
видит десятилетнего испуганного ребёнка, а иногда он видит совершенно
взрослого юношу с чётким планом. Но где правильные чувства? Разве к
чувствам вообще применимо такое понятие? Кто сказал, что любить так, как
любит Осаму — не верно? Так сказал Чуя, но разве он прав? Кто подтвердит
его правоту? Что плохого в том, что для Дазая не существует никого, кроме
одного светлого существа, единственного счастья в этом мире? И он, как и
все остальные люди, хочет это существо защитить, сберечь и спрятать. Это
тоже верно. Только верно и правильно по-другому. И Дазай, пошёл Накахара
к чёрту, не будет ничего менять. Он не хочет и не будет смотреть на
другой мир и других людей. Ему плевать на убитого мальчишку, близкого
друга, или кого бы там ни было ещё. Ему всегда было на них плевать. И на
Фёдора тоже плевать. Есть Чуя, есть Дазай. И Дазай имеет право его
защищать так, как посчитает нужным, потому что никто в этом мире не
способен этого сделать. Ни Огай, ни сам Чуя, ни его подчинённые, ни кто
бы то ни было ещё. И пошли они все ровным строем на хуй!

К моменту последней мысли прошло уже больше трёх часов с момента уезда
Накахары. Осаму уверенно схватился за телефон, вставил сигарету в зубы и
поднялся с дивана. Щенок что-то недовольно мявкнул в полусне, но юноша и
внимания не обратил. Он набрал номер и принялся слушать гудки.

Трубку, ожидаемо, брать не хотели. Скинули два раза, но Осаму попытал

удачу в третий. К пятому гудку Чуя сдался.

— Вернись ко мне, — не давая Накахаре возмутиться, отрезал Дазай

совершенно железным тоном. — Сейчас же.

И на том конце, слушая стук капель о лобовое стекло машины, наблюдая за

беспокойным холодным морем, Чую пробрало. Он вдруг резко осознал, что не
должен сидеть тут и думать один. Он не должен сбрасывать вызовы Осаму, не
должен рычать на него и, тем более, злиться на него. Почему-то только в
тот момент Чуя вспомнил, что у него в этом мире есть нерушимая опора,
которая ему сейчас нужна как никогда, а он сам от неё открещивается.

— Сейчас приеду, — прохрипел Чуя, заводя мотор.

Дождь начал утихать.

***
Когда Накахара полусырой ввалился в квартиру — парковаться пришлось
довольно далеко, так как они ещё не выкупили парковочное место, — его тут
же усадили за стол, налили горячего чая и бухнули туда егермейстера. Пока
Дазай вытирал волосы мальчика, сам Чуя медленно тянул напиток и таращился
на щенка, обнюхивающего углы.

— Он в туалет, наверное, хочет, — догадался Накахара.

— В такую погоду гулять с ним нельзя. Я его только помыл.

— Спасибо, — булькнул в кружку Чуя. — Как-то я…растерялся.

— Всё нормально.

— Он как-то объяснил? Как так вышло? — выдохнул мальчик, когда Осаму

принялся и себе сооружать напиток. Тот же чай и тот же егермейстер.

— Я выяснил, когда мы смогли тебя поймать. То есть вывел его на разговор.

Мы были тогда в больнице, ты обследовался. Юлить и отрицать Огай не стал,
рассказал, как всё было. Он встречался с твоей матерью до того, как она
встретила твоего отца. Ну, не биологического. О беременности он узнал
буквально накануне их свадьбы, твоя мама сказала, что ребёнок не его. А в
три у тебя проявилась способность…в общем, он соврал твоему отцу, что
такое возможно. Но два и два, конечно, сложил.
— Почему он отрёкся от меня? — удивился Накахара. Он так хотел в этом
разобраться. Что такого он ему сделал?

— Я сам не понимаю этого, честно, — вздохнул Осаму, сев напротив юноши. —

Огай говорил, что ребёнка никогда не планировал, а вот грохнуть
предыдущего босса — вполне. Ему такой довесок иметь было просто опасно —
для тебя, в первую очередь. Ну, он и не стал вмешиваться. Но твой отец, в
смысле, Накахара-сан, догадывался. Но тест не делал.

— Какой ужас, — распахнул глаза Чуя. — Так всё это наследство не моё! Я
столько денег тёти и дяди протранжирил, когда они ко мне приезжали…и
трастовый фонд, он всё ещё на мне.

— Оставь, Чуя. Это мелочь, поверь мне. Это совсем ничего не значит, твои
родственнички ни на йену не обеднели.

— Он знал, кто я, когда мы встретились в приюте?

— Он узнал тебя, — кивнул Дазай. — Но забирать не стал. Вообще, это для

него было сюрпризом, думал, что ты с опекунами живёшь. Но посмотрел на
нас и решил, что вместе нам лучше будет.

— Один год, — прорычал Накахара. — Нам было хорошо всего один блядский
год, а потом он забрал тебя!

— Не нервничай, прошу, — перехватывая его руку и несильно сжимая пальцы,

проскулил Дазай.

— Меня просто злость берёт, — вздохнул Чуя. — Всю жизнь меня шпыняли из
угла в угол, я никому не был нужен, кроме тебя, а потом ты исчез. А
оказывается, что всё это время мой неладный папаша был рядом! Я в шоке.
Что я такого натворил, за что он так со мной?!

Осаму вздохнул, ему было нечего на это ответить. В этой ситуации ему
самому было до слёз обидно за Чую. Да и за себя местами. Как было бы
хорошо, забери он их вместе, одновременно. И половины того дерьма, что
произошло, не случилось бы.

— Ты ни в чём не виноват. Никогда не вини себя, это вина Огая. Он хуёвый

родитель, он это знает. Он не понимает даже, как себя с тобой вести.
Выгораживать его я не буду, потому что не понимал этого с момента, как
узнал. Мы ругались с ним, я просил его быть с тобой честнее, но он
отказывался. Сейчас есть причины скрывать ваше родство, но не от тебя. Я
никогда его в этом не пойму.

— Какие причины? — удивился Чуя.

— Когда встал вопрос о твоём устранении, Огаю пришлось открыть карты.

Анго, Куникида, Фукудзава и Танеда знают, что вас связывает. Огай заявил,
что порт будет защищать тебя в любом случае, что бы ты ни сделал, поэтому
если они не хотят конфликта, а они его не хотят, то им придётся
отвязаться от тебя. Они согласились.

— Ох, ебать, отец года, — прорычал Чуя.

Осаму усмехнулся и прилёг головой на стол.

— Он не стоит твоих переживаний, понятно? Он перед тобой виноват и должен

заплатить. Хочешь, отомстим ему?

— Как это? — опешил мальчик.

— Скажем, что от тебя кто-нибудь залетел. Вот радости-то будет — прятать

ещё одного ребёнка.

Чуя не выдержал и рассмеялся. Как всё же хорошо, что он сюда вернулся.

Дазай смог его расслабить так быстро. Конечно, ещё внутри всё вибрировало
от обиды и злости, но уже не так. Его поддержали и прямым текстом
сказали, кто прав, а кто нет. Один из тех немногих случаев, когда они в
этом сошлись.

— Так…как я ему скажу, что знаю?

— Тут я тебе не советчик, прости, — вздохнул Дазай. — Как бы там ни было,

а это дела ваши с ним. Ты можешь заявиться к нему в кабинет и высказать
всю свою обиду, но ты его знаешь. Мори таким не пронять. Он тебя накажет
и всё. А может, купит яхту. Чёрт его разберёт.

— А если не говорить?

— А ты сможешь? Да и зачем? Ждать, когда он созреет? Он не созреет. Я

долго ждал и просил.

— Наверное, — вздохнул Чуя. — В любом случае, надо это переварить,

переспать с этой мыслью. У меня это никак не уляжется. Я же на него
совсем не похож, да?

— Внешне нет, — усмехнулся Дазай. — А вот характером — ещё как. Он

говорил, что твоя мать была легкомысленной особой, это точно в тебе от
неё, и внешность. А всё остальное — Огай в чистом виде.

— Я не приму это как комплимент, — насупился Чуя. От горячего чая ему

стало совсем тепло и почти даже хорошо. — Как щеника назовём?

— Заноза? — сходу предложил Осаму.

— Нет! — отрезал Чуя. — Ты сам дашь ему имя. Но только то, которое мне
понравится.

— Зачем? Назови сам, как хочешь.

— Нет, ты. Это будет твоя собака.

— Мне она была не нужна! — возмутился мафиози.

— У тебя всё равно выбора уже нет. Я пойду в душ, а ты езжай за кормом. Я
так и не купил.
Дазай лишь тяжело вздохнул, поднялся и поцеловал Чую в макушку. От него
пахло сыростью и морем, душ точно не помешает. Не хватало, чтобы он ещё
простудился.

— Я вернусь раньше, чем ты вымоешься. Никуда не убегай от меня, хорошо?

— Конечно, — вздохнул Чуя. — Я никуда не денусь, можешь больше об этом не

переживать.

«Ага, конечно», — подумал про себя Осаму, отходя за курткой. Он всегда

будет об этом переживать.

***
Возня с щенулькой быстро отвлекла Чую от проблем. Собственно, даже Дазай
отвлёкся. У него были выходные, поэтому он мог просто тянуть чай с
ликёром и наблюдать за тем, как Накахара возится с собачкой на полу.
Осаму в тот вечер решил, что им срочно нужен ковёр, потому что играть с
пёселем на нём будет гораздо приятнее.

— Может, ремонт сделаем? — едва мафиози додумал свою мысль про ковёр,
предложил Чуя. — Его тут когда-нибудь вообще делали?

— Неа, я купил сразу с готовым, — осматриваясь по сторонам, вздохнул

Дазай. — Тут неплохо, в целом.

— Я бы всё равно поменял полы и мебель. И цвет стен. Ты когда-нибудь

занимался ремонтом?

— Роспись стен баллончиком в комнате считается ремонтом? — закуривая,

пробубнил Дазай.

Чуя усмехнулся. На самом деле, он всегда думал, что это Цубаки не хватало
цветов в их скучной приютской жизни. А вот оно, как оказалось. Это
Дазай — тайный Пикассо. Впрочем, те росписи шедеврами далеко не были, но
всё равно обстановку сильно разбавляли.

— Утром я схожу с ним погулять, — решил Чуя, пытаясь отобрать игрушку в

виде каната из зубов. — Буду приучать к улице.

— Ох, и надо оно тебе было, — вздохнул Осаму, наклонившись к полу и

бросив мячик. Щенок тут же кинулся за ним, смешно шевеля жопкой. Она его
перевешивала и поэтому заносила на поворотах. А на скользком паркете
лапки периодически в стороны разъезжались. Нет, что-то в нём есть… — Был
бы он чёрным, назвал бы Рюноске.

— Это невежливо, — вскинул брови Чуя. — Может, Пирожок?

— Нет, Широ. Он будет Широ.

— Ты невыносим.

— Он же белый! — опешил Осаму. — Разве не прикольно?

— А он не узнает?
— Не, он не видит меня. И события, связанные со мной, тоже видит нечётко.
Хотя он может увидеть тебя…

— Тогда придумай что-то другое.

— Кокос*.

— Слишком длинно. Может, Нацу тогда?

— Нацуки**, — кивнул Дазай. — Он же летний. Отлично я придумал, а?

— Это имя, а не кличка.

— Мне плевать, — улыбнулся Осаму, наклонившись и потеревшись кончиком

носа о Чуин. — Он будет Нацуки. Моя это собака или как?

— А утром тоже ты с ним гулять пойдёшь?

— Уговор был только на имя. Нацуки! Пойдём есть!

И, как ни странно, собака, что до этого теребила мячик, тут же

подорвалась к поднимающемуся Дазаю. Вряд ли он, конечно, на имя
откликнулся. Скорее, увидел, что его покормить собираются, но понёсся со
всей своей щенячьей прытью. Да, Дазай явно ему нравился. И в тот вечер
даже неприятные новости не беспокоили Чую, пока он наблюдал за любимым
Дазаем и его новым другом Нацуки.

***
Но утром в раю назрели проблемы. Мало того, собака начала скулить в
четыре утра и успокоилась только к шести, когда её выгуляли, накормили,
помыли и нагладили, так ещё и в семь позвонил Хиротсу. Чуя напоминал
собой тень, когда пошёл в душ, искренне матеря весь порт разом. Он в то
утро очень сильно их всех ненавидел, а особенно то, что ему надо явиться
к складам, потому что их благополучно кто-то ограбил. И вот что он
сделает?

Осаму тоже к тому моменту проснулся, но он, хотя бы, поспал всю ночь, а
не двумя урывками в четыре часа и в один.

— Ну, хочешь, я позвоню Хиротсу и скажу, что ты болеешь? Ты и правда на

лечении, сон и диету нельзя нарушать.

— Ага, чтобы он меня ещё и слабаком считал? Кстати, а ты не в курсе,

можно ли решить эту проблему на постоянной основе? — выглядывая головой
из душевой кабинки, поинтересовался Накахара. — Ну, операцией.

— Огай не хочет делать операцию так долго, как это возможно. Если
обойдутся микро вмешательством, то ты сляжешь минимум на полгода. Если
придётся делать на открытом сердце — инвалидность.

— Но он же взял меня в порт, — пробубнил Чуя, сунув щётку в рот и

продолжая чистить зубы. Опять в голову начали закрадываться мысли о том,
чтобы завалиться к нему в офис и швырнуть на стол заключение. — Разве эта
работа не исключает нормальный режим?

— Коё умудрялась справляться. Мне надо у неё поучиться.

— О, подъём в шесть утра я себе уже обеспечил. Нацуки, похоже, жаворонок.

— Ну, вот и привыкай к его ритму. Мне сегодня опять встречаться с моими
ненаглядными Анго и Куникидой, поэтому я заеду оформить тебе парковку и
поеду к ним.

— Позвони, как закончишь. Если я ещё буду занят, привези мне обед.

— Как скажешь, солнце, — подойдя к душевой и чмокнув выглянувшего Чую в

мокрый носик, улыбнулся Осаму. — Не забудь выпить таблетки и не
нервничай. Договорились?

— Обещаю.

***
После того утра Чуя зарёкся уходить из дома последним, потому что он
залип ещё на полчаса со скулящим щеником. Он не хотел оставаться один, и
гладить его пришлось до тех пор, пока не успокоился. Чуя очень надеялся
вернуться до того, как Нацуки первый раз сходит в туалет.

Осаму же, тем временем, сидел уже битый час в том же кафе и заказывал чай
по третьему кругу. Ему уже настоебали эти бесконечные бессмысленные
встречи. Ладно Анго, у него есть полномочия таким заниматься, но почему
Куникида таскается за каждым словом в агентство — для Осаму было
загадкой. Если он сам не может ничего решать, почему бы не выбрать кого-
то другого? Впрочем, насколько мафиози знал членов ВДА, выбирать там
особо и не из кого.

— Ну? — в очередной раз вздохнул Дазай, наблюдая за тем, как Доппо снова
принялся перечитывать документы.

— Разве это может считаться соглашением? По факту, мы заключаем договор

на жизнях.

— Ну, в суд я бы с этим не советовал ходить, — хмыкнул Сакагучи, который

с психу тоже уже заказал себе десерт к третьему чайнику чая.

— Мы точно определились с заложниками? — ещё раз для верности вздохнул

Осаму.

— Мы отдадим Ацуши. Он у нас недавно, разницы, надеюсь, не заметит.

— Вы ему не скажете? — опешил Анго.

— Скажем…потом.

— А вот Акутагава с радостью согласился.

— Ни разу не сомневался, — фыркнул Сакагучи. — От нас будет Мизуки.
Пришлось выдернуть её с задания, и в связи с этим просьба — отслеживать
случайные смерти. Мы, конечно, тоже займёмся, но мало ли.

— А-а, всё ваш проблемный детектив, — пробубнил Дазай.

Доппо явно не понимал, о чём речь, но в подробности вдаваться не спешил.

И своих проблем по горло.

— Так как это будет выглядеть? Мы запрём их?

— Чтобы они распсиховались и сбежали? — удивился Осаму. — Нет. Мы выведем

их. Накаджима будет находиться в порту, поработает с ящерами. У нас там
как раз ещё один новенький скоро нарисуется.

— Ты читал условия? Он не должен убивать.

— Куникида, — вздохнул Анго. — Мне приходилось убивать, когда я находился

под прикрытием в порту. Это вынужденная мера. Объясните ему.

— Нет. Никаких убийств. Пусть бумажки какие-нибудь разбирает.

— Ага, так я и подпустил детектива к моим бумажкам. Тем более зелёного.

О! Точно, Чуя за ним присмотрит. Ящеры в его полном подчинении, я ему
объясню, что к чему, и мелкий не будет таскаться на зачистки. Так, по
мелочи что-нибудь.

— Разве он сейчас работает? — удивился Анго.

— А куда деваться? Сегодня с восьми уже в доках, как штык, бедненький.

— Пусть папочку попросит о выходных, — фыркнул в чашку Куникида, за что

получил больной пинок от Дазая под столом. Он, в последнее время, очень
раздражался, когда кто-то упоминал этот блядофакт о Накахаре и его отце
года.

— Если ты думаешь, что я Акутагаву тоже подпущу к чему-нибудь важному, то

сильно ошибаешься. Поработает в моей охране.

— О, какой Анго-сан деловой, передвигается с охраной, — не упустил случая

поехидничать Осаму.

— Ну, для милой законопослушной девушки у нас работа тоже найдётся, —

пожал плечами Доппо. — Но как их ограничивать?

— Браслетами, — пожал плечами Осаму. — Порт будет знать, где находятся

лишь чужие заложники, и вы аналогично. Если кто-то попробует сбежать, мы
скооперируемся. И если кто-то попытается забрать и спрятать своего — мы
тоже поймём.

— Звучит разумно. Но если шкет пострадает, будете головой отвечать.

— Куникида, они — заложники. Их не тронут. По крайней мере, специально и

при соблюдении условий соглашения. Воспринимайте это как командировку.
— Вот именно, — покивал Осаму. — Теперь-то мы можем разойтись по делам?

— Всего доброго, — фыркнул Доппо, взяв свои документы.

Дазай же с Анго традиционно задержались — обсудить последние новости. И

мафиози не упустил случая пожаловаться на их нового питомца, который,
вроде как, дазаевский. Сакагучи с него посмеялся только и по-дружески
посочувствовал, попросил передать «привет» Чуе и взял обещание как-нибудь
снова собраться всем в баре. На том и разошлись.

***
Тем временем Накахара сидел в офисе Огая и отхватывал от него за то, что
не уследил за оружием. Конечно, на него никто не кричал — как же, нельзя
нервничать бедненькому, — но беседа была более чем неприятной. Мори
вообще был мастером вести подобные беседы, подъедать чужой мозг и при
этом даже тон голоса не повышать. Вот и в тот день он решил
продемонстрировать этот свой навык Чуе во всей красе. И как не вовремя.
Накахара сидел молча, слушал, смотрел в одну точку и никак не реагировал.

— Ты будешь отвечать или нет? Меня нельзя так просто игнорировать, Чуя.

Накахара вдохнул поглубже и посмотрел прямо в лицо Огаю. Смотрел дольше,

чем нужно, пристально. Пытался вычленить в его взгляде хоть немного…чего-
нибудь. Чего-нибудь…отцовского? Родительского? Да хотя бы сожаления! Хрен
там. Холодная пустота. Впрочем, Чуя тоже часто так смотрел.

— Я всё понял, можно идти, босс?

У Огая аж глаз задёргался. Он тут для кого распинался полчаса?

— Что ты понял?

— Что мне надо было быть в двух местах одновременно, вероятно, — устало
выдохнул Чуя. — Что ты мне сказал? Сидеть дома, лечиться и отлёживаться.
Но я всё равно взял все документы, которые повесил на меня комитет, чтобы
с ними поработать. И только я взялся — оказывается нас чуть-чуть
ограбили. Мне надо было там лично стоять и дежурить, или что?

— Ты должен заняться поисками, — вскинул брови Огай. — Неужели ты не

понимаешь, если у нас будут безнаказанно тащить, то этим будет заниматься
каждый второй в городе. Ни оружия, ни нервов не напасёшься.

— Я же сказал, что найду. Я только приехал туда, а ты меня уже дёргаешь.

— Тебе позвонили в семь, а явился ты в десятом часу. Там уже и

осматривать нечего. Может, мне с Дазаем вас расселить?

— Чего? — опешил Накахара. — А вы ничего не перепутали, босс? Это не твоё

дело.

Мори хотел было что-то возразить, Чуя почувствовал его негодование, его
готовность сказать своё «последнее» слово, но он сдержался. И от этого
Накахара внутренне взбесился ещё сильнее. Сколько раз он так сдерживался,
а Чуя не замечал? Сколько раз он мог его вывести? А вообще, этот мудак не
постеснялся его десятилеткой под каплю сунуть, писец. Если вспомнить,
сколько всего произошло…

Но тут, слава богам, вошёл Дазай. Он, как услышал от охраны, что Чуя уже
давно у босса, сразу понял, что мелкого пора забирать. И не прогадал.
Вошёл Осаму очень вовремя, как раз к тому моменту, когда Чуя уже воздуха
в лёгкие набрал, чтобы разораться как в последний раз.

— Наконец-то и второй пожаловал, — хмуро заключил Мори. — Соглашение

подписано?

— Да, завтра к нам прибудут все трое за браслетами. Они выбрали Ацуши
Накаджиму.

— Ты взял заложника? А кого отдал? — опешил Чуя.

— Акутагаву. Он даже обрадовался. К слову, Ацуши — твоя головная боль.

Работать будет с ящерами. И детективы очень не хотят, чтобы он кого-
нибудь убивал.

— Мне он нахер не сдался, — скрестил лапки Накахара. — Лучше верни

Акутагаву. Тем более, у меня Мичизу на подходе. Мне за обоими ходить
сопли подтирать?

— За тобой же ходили, — улыбнулся Мори, за что был награждён таким

взглядом от Чуи, что аж поёжился.

— У меня нет на них времени. У меня…собака.

Брови Огая, как по команде, дёрнулись вверх от удивления, а Осаму

прыснул. Такой лапочка. Чуя, когда жизнь спокойна, становится очень
капризным и своевольным. И наглым. Но это так мило, что пиздец. Хочется
его круглосуточно зажимать и потакать. Впрочем, Осаму этого при любых
«погодных» условиях хочется.

— Будет теперь ещё тигр, — потрепав своего зайчика по голове, улыбнулся

Дазай. — Я привёз тебе обед. И он уже стынет, — выводя юношу за плечи из
кабинета, промурлыкал Осаму.

— Чуя, склад.

— Я помню, — уже на выходе рявкнул Накахара.

Комментарий к YSHSB. Special edition 1.0
*переводчик говорит, что по-японски кокос звучит как
"коконатсу".
**Нацуки - японское имя, означающее "рождённый летом" (либо
рождённый в июле, точно не помню).
__________________________________________________________
фух, я уже забыл, как геморно форматировать такие конские главы на фб.
помнится, десять страниц считалось в этой работе за маленькую главу)
энивэй, сегодня ровно год с публикации последней главы. как я и сказал -
писать эту историю можно бесконечно. и в честь такой даты я ещё немного
напишу. тут будет стекло, как и раньше, но не настолько острое. история
пошла на новый оборот, завязывается очередной пиздец, но фокус уже будет
на других вещах. атмосфера тут из серии "чилл аут", поэтому я
снова добавил диалогов - я тоже расслабляюсь. а ещё будет издание 2.0,
где будут рассказаны сайд-стори о второстепенных персонажах (планируются,
по крайней мере), и раскрыты оставшиеся пасхалки. я их много насобирал,
пока перечитывал. в общем, предлагаю немного вспомнить это стеклянное ау
и порадоваться за ребят :з

главы планируются раз в неделю, сколько их будет - понятия не имею. пока

меня прёт, главы будут. статус снова "в процессе". welcome back
^^

ps. ПБ снова открыта, с расчетом на новые главы, а не на старые. хотя и

там есть косяки, но, пожалуйста, не увлекайтесь многоточиями и авторскими
оборотами, тут полно сниженной лексики, которую вы могли до этого не
встречать :з
(щеня, пёсель, щеник, собакен и т.д. - так и надо).

========== YSHSB. Special edition 1.1 ==========

Наутро Чуе пришлось тащиться в офис с собакой. Он купил ему шлейку и

поводок накануне и приучал гулять на улице — погода более-менее
разошлась. Но утром снова оставить щеника одного так и не смог. Забрал с
собой в офис. Ему там всё равно только браслеты на заложников нацепить и
провести новенькому инструктаж…ну, вроде того.

Так как с заложниками был Акутагава, пришли ребята в нужное место раньше
самого Чуи. Он по пути встретил Дазая и вручил Нацуки ему — пусть
возится. Правда, отхватил за то, что животинку в офис приволок, но всё
равно от довеска временно избавился.

Ребята сидели в офисе техников и дожидались юношу уже полчаса, когда он

усталый, сонный и недовольный ввалился в кабинет. Последние дни он как-то
отошёл от своего привычного аутфита, поэтому таскался в свитерах, джинсах
и кедах и мафиози своим видом напоминал в последнюю очередь. Скорее,
заебавшегося подростка, которым по факту и был.

— Привет, — сходу буркнул Акутагава, раскручиваясь на стуле из стороны в

сторону. — Начальство не опаздывает, а задерживается?

— Вот именно, — зевнул Чуя, проходя к кофеварке. — Кто из вас Ацуши

Накаджима?

Парень лет шестнадцати со светлыми волосами, что мялся у одного из

столов, что-то неуверенно мявкнул.

— О, чудно, — вздохнул Накахара. — Ты под моей опекой отныне. Мизуки-

сан — это вы, полагаю? — подойдя к девушке в деловом костюме и пожав ей
руку, обворожительно улыбнулся Чуя.

— Всё верно. Приятно познакомиться.

— Более чем взаимно, — закивал Чуя. И это было правдой. Мизуки — первая
девушка на памяти Чуи, не считая Коё, к которой у него внутри никаких
негативных чувств не шевелилось, и юноша считал это за благо и прогресс.
— Итак, — Накахара посмотрел на часы. — Сейчас должен подойти Широ, он
установит вам ваши цацки на лодыжки. Предупреждаю сразу, браслеты не
такие, какими пользуется полиция. Это разработка порта, они не снимаются,
почти не ломаются, а если попытаться их сорвать, то мы тут же узнаем. И
да, тигру будет вживлён чип вместо браслета.

— Зачем? — опешил Ацуши.

— Чтобы ты себе ногу не сломал, когда решишь попользоваться способностью.

Куникида мне всё утро мозг ел на эту тему. Чип будет деактивирован и
удалён после того, как всё закончится.

— А когда это закончится? — скрестила лапки Мизуки.

— Понятия не имею, — вздохнул Накахара, доставая чашку американо из

кофеварки. — Акутагава, на пару слов.

Они вдвоём перешли в соседнее помещение, где находилась серверная, пока

остальные остались дожидаться Широ в основном офисе.

— Дазай сказал, что ты будешь заниматься охраной Анго-сана.

— А вот мне он ничего не сказал, — фыркнул Рюноске.

— Анго-сан — хороший человек. По крайней мере, мне таким кажется. Не

ссорься с ним. И если что, любая мелочь, которая тебя смутит, — свяжись
со мной. Мы не будем иметь доступа к твоему местоположению. Но если вдруг
что, я тебя всё равно найду.

— Вот это забота, — зарычал Рюноске, пытаясь скрыть смущение. — Ладно, я

понял. А ты тогда погоняй этого шкета за меня. Бесит до трясучки.

Накахара только рассмеялся, выходя обратно в офис, где уже находился Широ
и распаковывал новые побрякушки.

Установкой он занимался лично — исключая Ацуши. Он запрограммировал

подкожный чип, заставил с ним походить, а потом Чуя должен будет отвезти
его в госпиталь, где эту штуку вживят. Девушка относилась ко всему весьма
спокойно, а вот Акутагава нервничал. Он, конечно, знал, что браслету
ничего не будет — он супер прочный, — но вот, а вдруг…за щупальцами
Расёмона особенно не последишь.

— Если браслет будет повреждён, то мы узнаем, — уверил Широ. — Но это вся

информация, которую он может нам передавать. Остальное будут знать лишь
агентство и МВД.

— На нём ведь нет подслушки? — рассматривая новую игрушку на лодыжке,

поинтересовалась Мизуки.

— Нам нет резона подслушивать чужие разговоры, — закатил глаза Широ. — Со

своим бы разобраться.

— Вот именно, — фыркнул Чуя.

Он, как бы, сейчас поддакнул, но за Широ заметил, что тот как-то зажался
при ответе. Всё ясно, что-то в этих браслетах да есть…а ещё, Рюноске не в
курсе, но у него в плече тоже есть чип. Он деактивирован сейчас, ставили,
когда парень попал в лазарет, но если вдруг что, они в любой момент его
найдут. Конечно, это нарушение уговора, но чип был поставлен задолго до
него. Так что хрен с ним.

После установки браслетов ушли все, кроме Ацуши, который так и продолжал
мяться по углам, сжимая в руке маленькую коробочку с запрограммированным
чипом.

— Меня настоятельно просили не посылать тебя на зачистки, — решил

пояснить Чуя. — Хотя ящеры в основном этим и занимаются. Но раз уж ты у
нас нежный и невинный, будешь заниматься охраной. Идёт?

— Д-да, — кивнул Ацуши.

— Поехали в госпиталь. У меня ещё куча дел.

***
Правда, уехать просто так не получилось. Дазай выловил Накахару уже у
выхода из лифта и вручил недовольного пёселя ему обратно.

— Почему он плачет? — опешил Чуя, взяв щеника на руки. — Нацуки, он

обижал тебя?

— Нет, — закатил глаза Осаму. — Ему просто тут не нравится. Полно народу,
куча немеченых углов, а метить свой кабинет я ему не разрешил. В общем,
забери и покорми.

— Я в больницу, а туда с собаками нельзя.

— Тогда сначала домой, — сказал Осаму. — Сразу пообедаешь и выпьешь

таблетки, — он взглянул на юношу, что стоял рядом с Чуей и не знал, куда
себя деть. — Ацуши, да?

— Да, — кивнул мальчик.

— Я Дазай. Начальник твоего начальника. Ты же не против сделать небольшую

остановку до того, как твою руку раскромсают в розочку?

Ацуши побледнел, а Чуя фыркнул.

— Дома нет еды.

— Закажи, — закатил глаза Дазай. — Только пожалуйста, пожалуйста, не

таскай собаку с собой.

— Как скажешь, папочка, — фыркнул Чуя и развернулся к выходу, неся щенка

на руках.
Осаму застыл, потеряв все свои мысли разом, так как в голове остался лишь
образ связанного умоляющего Чуи…надо сегодня взять где-нибудь верёвку и
хорошенько с ним поиграть вечером, решил Дазай.

***
Атмосфера в машине была не очень. Во-первых, Нацуки скулил, во-вторых,
Накаджима. Он таких громких звуков, конечно, не издавал, но Чуя готовился
к тому, что вот-вот начнёт. Парень явно находился в смятении, не понимая,
как себя вести. Его, бедного, запульнули в логово врага, наверное, толком
ничего не объяснили. Как начальник, Чуя, конечно, должен ему пояснить
рабочие моменты, но вот Ацуши явно интересовали не рабочие, учитывая то,
как он на собаку таращился.

— Так странно? — не выдержал Накахара на полдороги. — Что у меня есть

щенок.

— Да, — честно сознался юноша. — То есть…я вас себе иначе представлял.

— Как?

— Ну…страшнее?

— Мы тоже люди, просто делаем не самую законную и чистую работу. Я бы и

рад сидеть в офисе и руки не марать, но кто-то же должен.

— Не думаю, что убийства — это обязательно.

Чуя хмыкнул. Да, он тоже думал, что это совсем не обязательно. Пока ему
дядя Анго не сел и не разжевал, что к чему. В том, что его теория о
разбитых яйцах работает на практике, мафиози сам уже убедился —
доказательство сидело на соседнем сидении. Стоило предложить договориться
на людях, так сразу три непримиримые организации пришли к соглашению. Все
выложили по яйцу, вопрос в том, кто будет готовить омлет.

— Мне придётся открыть свой личный адрес, — сказал Чуя, когда они уже
подъезжали к дому. — И я живу тут не один. Если кто-то левый узнает об
этом месте, то я в первую очередь подумаю на тебя.

— Я понял, — профырчал Ацуши. — На самом деле, я думал, что у вас всё

более…схвачено.

— У меня всё отлично схвачено! — тут же взвился Накахара. — Просто так

получилось…я не мог оставить его одного дома, он плакал.

Накаджима хмыкнул. Вероятно, этот хмык означал что-то вроде «людей значит
не жалко пачками валить, а щенка скулящего жалко», но, к своему счастью,
мальчик решил промолчать.

Когда они зашли в слегка захламлённую за пару дней квартиру, Чуя тут же
пошёл кормить Нацуки и гладить его по голове, чтобы больше не
расстраивался. Впрочем, пёс настолько утомился внеплановой поездкой в
офис, что тут же лёг спать после еды. А вот Накахара поставил вариться
кофе и начал рыться через телефон по доставкам в поисках еды.
— Я слышал, что вы живёте с Дазай-саном, — устроившись на диване, сказал
Ацуши.

— От кого это ты слышал?

— От Куникиды.

— Ну…эм, да. Мы с детства с ним жили вместе.

— Угу. Слухи о вас до сих пор не покинули стены приюта.

Чуя опешил. Он застыл с телефоном в руках и тупо уставился на мальчугана

перед ним.

— Я вас не застал, — тут же сказал Ацуши. — Меня перевели два года назад.
Мне про вас ребята рассказывали.

— И что рассказывали? — закуривая, поинтересовался Чуя.

— Ну…про вашу компанию. Про Дазай-сана тоже немного.

Ох уж эта его компания. Половины его компании уже нет в живых. А тот, кто
остался — лежит в психушке.

— Широ тоже там был, — сказал Чуя. — Тот парень из офиса.

— Правда? — опешил юноша.

— Да. Ты в курсе, наверное, что приют крышует Огай. Как ты попал в

агентство?

— Я оказался в этом доме из-за способности, я нападал на детей и не

помнил этого. А после перевода встретил других эсперов. Ребята помогали
учиться контролю. Но когда пришёл Мори-сан и предложил в будущем вступить
в организацию, я отказался. Не могу даже мысли допустить об убийстве.
Пару месяцев назад сбежал, наткнулся на Куникиду. Он меня в агентство
устроил. Они давно копали под приют. И вот-вот прикроют лавочку.

— Да уж, раз не можешь думать об убийствах, сразу видно — провёл там

немного времени. Дом многому учит, не думаешь? — всё же выбрав в доставке
суп с морепродуктами на двоих, спросил Чуя.

— Порядки там дикие. В моём предыдущем приюте самым большим злом были
воспитатели, а не воспитанники. Это ещё хуже.

— Тут как посмотреть, — задумался Накахара. — Хочешь есть — воспитателей

придётся слушаться. А с ровесниками всегда можно разобраться.

— Я не мог использовать способность в приюте, — покачал головой

Накаджима.

— Ну, я тоже не мог, — пожал плечами Чуя. — Ты и правда очень нежный. Мне
казалось, это я избалованный.
— Нежелание убивать людей — это слабость?

— Нет, напротив, это сила. Но сильный тот, кто не только не желает, но и

не убивает. Так умеют единицы в нашем кругу. Кто-то рождается одарённым
именно к убийству.

— В агентстве все так умеют, — гордо отрезал Ацуши.

— Ой ли, — фыркнул Чуя. Слышал он про этих «агентов». Почти у всех рыльце
в пушку. — Как бы там ни было, мне похер — будешь ты убивать или нет.
Твоя задача — охрана. Но если охраняемый объект пострадает, отвечать
будешь головой.

Ацуши на это ничего не ответил. Вскоре привезли еду, они молча пообедали,
Чуя выпил лекарства и повёз его в госпиталь. Вживлять решили в шею, так
как мышечные ткани при активации способности деформируются, а руками и
ногами Накаджима чаще всего манипулирует.

На самом деле, Накаджима готовился к операции под местным наркозом, а его

укололи каким-то шприцом, напоминающим степлер, залепили ранку и
отпустили. После Чуя отвёз его в доки и благополучно спихнул на Хиротсу,
в двух словах объяснив ситуацию, мол, пользуйся — облегчённая версия
Акутагавы. Только не умеет нихера. Но Накахара решил, что старик
разберётся. Сам он отправился домой — играться с собакеном и разбирать
документы.

***
Накахара, конечно, где-то внутри чувствовал, что что-то забыл, но осознал
он этот момент слишком поздно. А именно тогда, когда к нему домой лично
зашёл Огай. Едва юноша его увидел на пороге — врывающимся в их с Дазаем
святая святых, — опешил. А через секунду вспомнил о вынесенных складах.

— Неплохо, — прохаживаясь по комнате, вынес вердикт Мори. — Немудрено,

что ты отсюда не вылезаешь.

— Я разбираю документы, — скрестил лапки Чуя, кивнув на диван, полностью

усыпанный бумагами. Где-то под ними сопел Нацуки, но его видно не было.

— Я тебе уже говорил, чем ты должен заниматься. Скажи, Чуя, с момента

вчерашнего разговора ты потратил хотя бы минуту своего драгоценного
времени на поиск грабителей?

— Нет, я отвлёкся, а потом другие…в общем, я отвлёкся.

— Так дела не делаются.

— Простите, босс.

— В чём дело, Чуя? Ты же так чудесно справлялся. Даже когда у тебя всё по
пизде шло, умудрялся всё делать. Что сейчас не так?

Что не так? Кто бы Чуе это объяснил. С того дня, как он узнал об Огае, он
не хотел даже в порту появляться. Накахаре просто не хотелось
пересекаться с ним. Он и сейчас ему в глаза смотреть не мог, всё бегал
взглядом от одного угла к другому. И, чёрт с ним, если сейчас смолчит, то
так и не сможет работать…наверное.

— Ладно, — вздохнул юноша, опустив руки. Он глубоко вдохнул, попытался

расслабился, прикрыл глаза, собираясь с мыслями, но у него всё равно в
тот момент руки дрожали и коленки подкашивались от волнения. — Я нашёл
заключение о ДНК-тесте.

Огай в первую секунду не понял, о чём услышал, но уже через мгновение

осознал. Его взгляд мгновенно похолодел, лицо приобрело нечитаемое
выражение. Он закрылся. Закрылся так, как будто перед ним стоял не его
собственный сын, а смертник, которого он через секунду казнит и забудет.

Пауза затянулась на несколько минут. Огай стоял и смотрел на Чую, Чуя

пытался отыскать в его взгляде хоть что-то живое, родное. Но ни того, ни
другого там не было. Мори стоял и обдумывал, как бы получше сейчас
выкрутиться, отвертеться и сбежать. Или как соврать, или кого обвинить,
кого покарать и наказать.

— Дазай ничего мне не говорил, — решил всё же обозначить этот момент

Накахара. — Я случайно нашёл копии документов, когда разбирал бумаги для
отчётности комитету.

— И? — неожиданно вскинул брови Мори. — В этом причина того, что ты не

хочешь работать?

— Я видеть тебя не хочу, — зарычал закипающий юноша. — Мне противно с

тобой рядом стоять, находиться в одном здании и уж тем более подчиняться.

— Тогда мои приказы тебе отныне будет передавать Дазай, — отрезал Огай. —
Но если я так и останусь недоволен тем, что ты делаешь, — вылетишь из
комитета со скоростью пули. И залетишь к простым наёмникам. А после твоих
закидонов едва ли они тебе будут сильно рады. Советую подумать об этом, —
разворачиваясь, отрезал Огай.

— Ты припоздал с воспитательными мерами, отец.

Мори тормознул у двери, выдохнул и посмотрел через плечо абсолютно

мёртвыми глазами.

— Это уж точно.

***
Осаму, что в это время был на сделке, слегка опешил, когда ему начали
поочерёдно названивать Чуя, а следом и Огай. Что ж, похоже, свершилось.

— Прошу меня простить, — очаровательно улыбнулся юноша, выходя из-за

стола.
Пройдя в туалет, в первую очередь мафиози перезвонил Чуе.

— Я сказал ему, — сходу выпалил мальчик. Осаму услышал, как он быстро

затянулся.

— Я уже понял, он тоже мне звонил.

— Что сказал?

— Я пока не отвечал. У меня встреча с партнёрами. Как ты?

— Ну…эм…опустошён.

— Я освобожусь где-то через час, дождёшься меня? Устрою тебе внеплановый

выходной.

— Это как? — опешил Накахара. У него, вообще-то, работа горит.

— Узнаешь. Только никуда не уходи, ладно?

— Ладно.

Перезванивать Огаю не было никакого желания, потому что перезвони он ему

сейчас — и после сделки точно придётся ехать в офис. А так хочется
оказаться сейчас рядом с расстроенным милым мальчиком, успокоить его,
поддержать. Но Огай перезвонил сам, и сбрасывать по второму кругу Дазай
посчитал очень уж невежливым.

— Слушаю.

— Как сделка?

— В процессе, — выдохнул Осаму. Он даже не удивился. Работа превыше

всего.

— Заскочи в офис, как закончишь.

— Не могу.

— Это ещё почему?

— После сделки я поеду к Чуе.

Пауза. Огай не дурак, он понял, что эти двое уже поговорили. Ну, как же.
Если будет выбор между тем, с кем поговорить, с императором или с Чуей,
Дазай и думать не станет. На хую он вертел всех, кроме своего
ненаглядного.

— Он расстроен?

— Он был расстроен. Сейчас он слегка взвинчен. И я хочу, чтобы он

успокоился до того, как распсихуется окончательно.

— Ладно, — выдохнул Огай. — Только…что мне делать?

— Ты меня спрашиваешь? — опешил Осаму.

— Да, тебя. Он мне это вывалил просто…за секунду. Я даже собраться не

смог.
— Что ты ему сказал?

— Что наши отношения — не причина забивать на работу.

— И снова приз в номинации отец года получает Мори Огай, — покачал

головой Осаму. — Ладно, ничего пока не делай. Дождись, когда он слегка
успокоится. И извинись, Огай. Это надо было сделать в первую очередь.

— Это бы звучало, как оправдание.

— А тебе не за что оправдываться?

— Ладно, заканчивай сделку. И будь на связи, если что…я волнуюсь.

«Надо же», — подумал Дазай. Что-то он не слишком волновался, когда Чую

сердечный приступ шарахнул из-за его прихоти разделить их. Окей, не
прихоти, из-за его плана. Идиотского, но разумного, с другой стороны.
Потому что сейчас-то Дазай чётко понимал — не раздели их тогда Мори, их
бы уже давно не было в Йокогаме. Эх, могли бы жить спокойной жизнью где-
нибудь в горах или на море…

— Дазай-сан, — заглядывая в туалет, позвал кто-то из охраны. — Всё в

порядке?

— А? Да, иду, — выдохнул мафиози.

***
Дождаться Дазая было сложно, поэтому Чуя взял собаку и пошёл гулять в
парк. Наблюдение за Нацуки слегка его успокаивало. Вот он носится, ничего
не подозревает, всё у него хорошо. Хороший пёс. Умный, самое главное;
дома уже почти не гадит. Видимо, ему самому больше нравится на травке
мочиться. Но вот угол, в который Чуя любил скидывать обувь, пёсель всё же
облюбовал и очень хотел сделать только своим.

Но вот так сбегать — это, всё же, не выход. Чуя прекрасно это осознавал.
Ему надо как-то примириться с мыслью, что всё, что он знал о своих
родителях — не правда. Но даже это было не самым паршивым. Хуже всего
было то, что Огай с самого начала был в курсе, но не пожелал ему помочь.
Не пожелал его забрать, полечить, позаботиться. Да, как покровитель он
делал гораздо больше, чем должен был, и для Чуи, и для Дазая. Но как отец
он очень сильно проебался. И он даже не нашёл в себе смелости сказать об
этом! Невозмутимый, непобедимый Огай побоялся признаться собственному
сыну в том, кто он есть, что он сделал и попросить прощения. Конечно, Чуя
и не собирался в восемнадцать лет резко начинать играть в семью. Но
просто знание о том, что его собственный отец не отрекался от него, не
жалеет о его рождении и в какой-то мере любит — могло бы облегчить жизнь
мальчика.

Огай же просто от него отказался. Он молча закрыл глаза на существование

собственного ребёнка, и даже когда это вскрылось, не пожелал как-то
обозначить их связь. Чуе было бы просто легче от того, что когда надо, он
может прийти к нему и просто попросить совета. А Огай может, по крайней
мере, выслушать его. Даже не как отец, а как не чужой человек. Чуе даже
не нужны его извинения, просто знание о том, что он в какой-то мере любим
и дорог.

Конечно, у Чуи есть Дазай. Он когда-то сказал, что семья у них маленькая
и другой ему не нужно, и это правда. Это всегда было правдой, с момента,
как Чуя взглянул на Осаму. Может, они — родственные души? Хотя у
родственных душ взаимоотношения как-то легче строятся, наверное. Конечно,
Чуя знает, что бы ни случилось, один звонок Дазаю — тот примчится,
успокоит, поддержит, выслушает, решит проблему. Казалось бы, почти чужой
человек — они не родственники, не друзья. Они что-то большее, но
одновременно с тем не дотягивают даже до друзей, если загонять их
отношения в какие-то рамки. Они просто породнились, потому что полюбили
друг друга, потому что увидели друг в друге что-то, чего не было в
других. И Осаму смог это сделать, к чужому ребёнку. Он относился к нему
местами с родительской опекой, воспитывал и помогал. А что делал Огай?
Он, зная, где его сын, ни разу не поддержал. Когда Чую похитили, были
лишь чай с печеньем и «что, где, зачем, по порядку, Чуя». Не было «как ты
себя чувствуешь?» или «тебе нужна помощь?». Конечно, мальчик бы отказался
и не ответил, но Мори мог бы и поинтересоваться!

Загоняясь такими мыслями, юноша не заметил, как пёс уже утомился гулять.
Он копал ямку недалеко от той лавочки, где сидел Чуя, как телефон в
кармане завибрировал. Это Дазай вернулся домой и не обнаружил там щенят.

— Я в парке с Нацуки, — взяв трубку, сходу сказал Чуя.

— Мне выйти к вам?

— Нет, сейчас сами придём.

— Жду.

***
Дазай, когда пытался приободрить Чую, всегда был очень милым. Вот и в тот
день, заявившись с билетами на Окинаву, он совершенно очаровательно, по
мнению Накахары, паковал их вещи.

Чуе не верилось, что сейчас они могут просто взять и уехать. Осаму
уверил, что у него всё схвачено, и Мори предупреждён, но как он мог это
одобрить? Их не будет три дня, но всё же! В конце концов, сегодня в порту
детективная шавка (щенок), и оставлять его одного юноше не хочется. Но и
уехать развеяться тоже было бы неплохо…

В общем, Осаму хлопотал со сборами их немногочисленных летних вещей в

сумку, а Накахара звонил Цубаки с просьбой присмотреть за собакой, пока
их не будет. Цубаки согласился сразу же, только услышал слово «щенок».
Сказал, чтобы они ему завезли его домой, он на выходном. Чуя пока решил
собрать его вещи. Дазай как раз закончил со своими сборами, потому что
большинство вещей, если будет надо, проще купить на месте.

— Так, что он сказал? — поинтересовался, наконец, Чуя, когда всё было,

вроде как, готово, и ребята сели выпить кофе.

— Он тут ледышку состроил, да?

— Угу, — буркнул мальчик в чашку.

— На самом деле, он взволнован. Не припомню его таким взвинченным…

— Знаешь, что обидно? — неожиданно снова разозлился Чуя. — Вот ты, можно
сказать, чужой человек. Мы с тобой не родственники, даже друзьями никогда
не были, а любишь меня, как никто. А Огай мне родной, он с самого начала
знал, что я его ребёнок. И вот…как так можно? Я не понимаю людей, которые
отказываются от своих детей. Одно дело, когда они умерли или когда их
лишили родительских прав, но вот отказаться…я представить не могу, что в
голове было у тех людей, которые оставили тебя.

— Почему ты думаешь, что меня оставили? — слегка опешил Дазай.

— Ой…я… — Чуя осёкся. — Я когда-то думал об этом, решил, что твои, либо
умерли, либо отказались при рождении. Но я просто в толк взять не могу,
как? Я представлял, что ты родился со своими большими умными глазами, они
на тебя посмотрели и сказали, что им не надо. Это…не знаю, непостижимо
для меня.

Дазай усмехнулся. Ему льстили слова Чуи, льстило, что он об этом думал.
На самом деле, он несколько скучал по его прямоте и непосредственности,
какими он срывал ему все тормоза в детстве. Сейчас он, конечно, слегка
очерствел и обтесался, но всё равно, когда на эмоциях, проскальзывают у
него вот такие открытые и чистые, ничем не завуалированные мысли. И это
хорошо. Почаще бы так.

— Я тоже не понимаю, солнце, — вздохнул Дазай. — Не буду говорить за

других детей, но вот как можно от такого лапочки, как ты, добровольно
отказаться — не пойму.

— Ты так говоришь, потому что изначально не объективен.

— Неправда! Я был более чем объективен. Первые пару дней после нашего
знакомства так точно.

Чуя рассмеялся. Спокойно, но чисто и по-простому, как раньше. Чем меньше

он проводил времени в порту, и чем больше наедине с Дазаем, тем проще на
подъём становился. Так, собственно, Дазай и уговорил Огая их отпустить на
пару дней. Поначалу поставил перед фактом, что они просто уедут, но потом
пояснил, что видит, как Чуя остывает. Он уже почти принял их с Дазаем
размолвки, почти решил это у себя внутри, а тут снова, как обухом по
голове. И одно дело — узнать, другое дело — увидеть реакцию Мори. Такие
эмоциональные качели очень выматывали, Дазай по себе знал. Надо было
срочно отвлекаться и отвлекать, потому что, если совсем по-честному, то
Дазай сам уже был на грани. Он переживал за мальчика, поэтому и пропускал
все его многочисленные эмоции через себя. И сам от них уставал и выгорал.

— Не буду говорить тебе ни о чём не думать, — когда они ждали такси,

неожиданно сказал Осаму. — Я знаю, что ты так не можешь и будешь всё это
раз за разом внутри перемалывать. Но прими совет — постарайся взглянуть
не только внутрь, но и наружу. Я собираюсь устроить тебе короткий,
полностью изолированный от внешней Йокогамы отдых, постарайся им
наслаждаться. Следующие три дня не будет существовать ни твоих
подчинённых, ни твоего босса, ни твоего отца. Даже нашей собаки
существовать не будет. Будем только ты, я, море и выпивка. И
морепродукты. Идёт?

— Идёт, — обдумав предложение, согласился Чуя. — Но ты кое-что упустил, —

он обнял Дазая за плечи и зашептал на ухо. — Я с тебя там с живого не
слезу, пока мы не наверстаем всё, что упускали столько времени.

После этого Осаму ещё сильнее заторопился побыстрее оказаться в их

арендованном домике на побережье.
Комментарий к YSHSB. Special edition 1.1
как и говорил, супер драм тут не будет, но основные замесы ещё
планируются. надеюсь, вам эти части тоже ощущаются затишьем перед бурей
:з

========== YSHSB. Special edition 1.2 ==========

Чуя и не думал, что он так измотан, пока его не отрубило в самолёте.

Конечно, тут ещё виноват Дазай, который сходу потребовал им по бокалу
виски, и хотя Чуя не любитель виски, но выпил покорно. Перелёт прошёл
очень быстро, особенно, учитывая то, что летели они бизнес-классом. На
самом деле, бо́
льшую часть жизни ограничивая себя во всём, и, в первую
очередь, в комфорте, Накахара до сих пор не мог привыкнуть к некоторой
роскоши, которую вносила в его жизнь новая работа. Теперь ему не по
статусу летать с простыми смертными. А вообще, Дазай упомянул о частном
самолёте, но они почему-то не могли им воспользоваться.

На Окинаве их ждала жара плюс тридцать и частный домик на закрытом пляже,

как Осаму и говорил. Сам домик огромными размерами не отличался,
напоминая, скорее, хижину, но внутри был просто охуенным. Одна спальня,
кухня, терраса и ванная. Всё, что нужно.

— Чем займёмся? — скинув сумку с плеча, поинтересовался Накахара. У него

было полно идей, но все они подразумевали то, что они не выйдут из их
временного жилища.

— Предлагаю начать с обеда… — задумался Дазай, пока Чуя обошёл его со

спины и уже забрался руками под рубашку. Его ладони, поглаживающие грудь,
всегда неимоверно возбуждали, и Чуя это прекрасно знал. — Или нет…

— Давай немного отдохнём, а потом сходим к морю и поедим, — зашептал на

ухо Накахара, принимаясь со спины расстёгивать чужую рубашку.

— Уговорил, — выдохнул Осаму, резко развернувшись.

Подхватив своё ненаглядное солнышко на руки, он понёс его в спальню с

поистине королевской кроватью. Чуя звонко смеялся и выглядел довольным.
Да, это то, что надо — чтобы он смеялся, улыбался, чтобы его глазки
светились, и он был в руках Дазая. Может, остаться в этой хижине
навсегда?
Едва спина Чуи коснулась прохладных простыней, Осаму тут же стащил с него
футболку и принялся целовать узкую грудь, спускаясь поцелуями ниже. Это
было так хорошо и приятно, что юноша не сразу вспомнил про душ.

— Я же весь потный.

— Ничуть не потный, — пробубнили со стороны живота. — Расслабься и

получай удовольствие, — в довесок припечатав юношу ладонью к кровати,
потребовал Дазай.

И Чуя подчинился. Он зарывался пальцами в чужие волосы, извивался и

стонал, когда Осаму взял в рот. Это всегда вызывало внутри нечто
странное. Чуя чувствовал, что его любят безгранично и безумно, но никогда
не позволял себе поддаться этому. Ему тоже хотелось так любить временами,
но потом он вспоминал про всех остальных и не мог отдаться так, как
хотелось. Лишь в такие моменты, когда вокруг ни души, а Осаму заглатывает
до горла, продолжая гладить своими проворными ладонями его горячее тело,
Чуя может забыться. И делает это каждый раз с лёгким сердцем и
невероятным удовольствием.

— Ты чувствительнее, чем обычно, — заметил Осаму, на секунду оторвавшись

от любимого им тела. — Морской воздух на тебя благотворно влияет?

— Скорее, это ты на меня так влияешь, — едва уже что-то соображая,

пробубнил Накахара. — Иди сюда. Поцелуй.

И Дазай подчинился. Он навис над Накахарой, чтобы получить бешеный

собственнический поцелуй, чтобы ощутить, как зарываются в волосы, как
притягивают ближе, как горячее тело под ним извивается, стараясь
сократить расстояние ещё. Чуя льнул к нему и поскуливал в губы, пока
Осаму спешно стаскивал с себя рубашку, ни на секунду не отрываясь от его
мягких губ.

Когда одежда была сброшена куда-то на пол, Чуя резко опрокинул Дазая на
кровать и уселся на него сверху. Лазурные обычно глазки потемнели и
блестели от возбуждения, покусанные губы растянулись в улыбке. О, да,
таким Чую видел только Дазай. И так должно оставаться всегда.

— Ты сегодня рулишь процессом?

— Расслабься и получай удовольствие, — хмыкнул юноша, раздеваясь

полностью.

Он принялся за свою любимую пытку — трогать себя, сидя на Дазае, и не

давая ему себя коснуться. Чуя кайфовал от того взгляда, каким смотрел на
него Осаму, когда видел всё, но не мог прикоснуться. Его глаза темнели
ещё сильнее, зрачок почти полностью закрывал радужку, а на губах играла
хищная, сумасшедшая улыбка. Дазай, наверное, не знал, как выглядит в
такие моменты, но Чуя осознавал чётко — даже если у Осаму сорвёт крышу,
даже если он захочет его в такой момент расчленить и сожрать от избытка
чувств — Чуя с превеликим удовольствием ему это позволит. Всё, что
угодно, только ему.
— Ты бы себя видел, — выдохнул мальчик, пытаясь сдержать стон. Он закусил
губу, продолжая трогать себя спереди и уже было заведя руку за спину,
чтобы потрогать и там, но Дазай резко сел и остановил его, положив
собственные ладони на мягкие ягодицы.

— И это ты мне говоришь? — зашипел парень в шею. — Маленький дьявол.

Чую укусили в ключицу под звонкий стон, а в следующую секунду Осаму

откуда-то достал смазку. Когда он успел её из сумки вытащить, Накахара не
помнил, но в тот момент ему было абсолютно на это плевать. Он обнял Дазая
двумя руками за шею, прогнулся и заскулил прямо ему в ухо, ожидая, когда
ощутит сзади пальцы. Но пальцы его лишь гладили, дразнили, но не
проникали. Чуя слушал тяжёлое дыхание Осаму, слышал свои вдохи, но не
понимал, где чьи. Его давно так не крыло, может, действительно морской
воздух влияет?

— Вставь, — проскулил Чуя. — Пожалуйста, Осаму, вставь.

— Какой испорченный, — хмыкнул мафиози, доливая смазки на пальцы. Ему Чую

каждый раз хотелось утопить в чём-то липком, облизать и обкусать с головы
до ног, зацеловать его губы в мясо, и сдерживаться становилось всё
сложнее.

— Это ты меня испортил, — прогибаясь ещё сильнее, стараясь насадиться на

пальцы, проскулил Накахара.

— Твоя правда, солнце, — выдохнул Дазай, наконец, погружая один палец в

горячий проход. — И, если тебе интересно, ещё ни разу об этом не пожалел.

Их секс всегда приобретал оттенок сумасшествия. Чувства были такими,

будто они делают что-то запретное, но это лишь усиливало общее
возбуждение. Иногда Чую посещали мысли о том, что он не прочь заняться
этим у кого-нибудь на глазах — хоть у всего мира. Показать всем, кому он
принадлежит, и напомнить, кому принадлежит Дазай. И Осаму однажды
заставил поделиться с ним этой фантазией. Но возможности воплотить её в
жизнь пока как-то не представлялось.

— Боже, какой ты горячий, — прошептал Осаму куда-то Чуе в плечо, добавляя

третий палец.

— Уже достаточно, — завёл свою обычную песню Накахара. Ему всегда не

терпелось почувствовать Дазая внутри, поэтому затягивать подготовку он
ненавидел, а вот Осаму, напротив, всегда искренне наслаждался тем, как
извивается и льнёт к нему его мальчик, желая получить больше.

— Попроси меня более убедительно, — решил подразнить юношу Дазай. На что

Чуя что-то недовольно скульнул, отстранился и поцеловал его в губы.

— Умоляю, — прошептал он между поцелуями. — Я хочу тебя внутри. Сейчас.

И как тут отказать? Вытащив пальцы, мафиози опрокинул Чую на кровать и

навис сверху, наслаждаясь видом горячего, раскрытого и донельзя
возбуждённого тельца. Боже, какой же он искренний и милый.
— И как после этого мы пойдём купаться? — поинтересовался Дазай, откинув
мокрую чёлку ото лба рукой и расстёгивая джинсы.

— Море меня сейчас волнует меньше всего, — заёрзал Чуя.

— Потом не скули, — предупредил Осаму.

Он осторожно начал входить, но Накахара, маленький дьявол, вильнул

бёдрами и насадился одним движением, прижав партнёра к себе двумя руками.
Комнату озарил громкий довольный стон, голубые глазки зажмурились от
удовольствия и лёгкой боли, но Дазай тут же его поцеловал, вдавливая
двумя руками в себя ещё сильнее.

Его мальчик никогда не отличался терпением, он любил секс, любил Дазая, и

не собирался жертвовать ни одной лишней секундой их совместного времени,
которое они могли бы проводить вот так — максимально близко друг к другу.
Это всегда подкупало, всегда возбуждало сильнее, всегда будило самые
порочные желания. И самое страшное было то, что в постели с Чуей Дазай
мог бы им поддаться, а Чуя бы с готовностью их принял и исполнил.

Когда Осаму начал двигаться, Накахаре сорвало крышу окончательно. Скулёж

сменился громкими стонами, комнату наполнили звуки секса, шлепков кожи о
кожу. Чуя извивался и просил ещё, обнимал двумя руками, царапал и без
того покалеченную спину, сдирая остатки бинтов, которые они не успели
снять до этого. Осаму смотрел на его лицо, целовал рваными поцелуями то в
висок, то в щёку, то в шею, и не мог остановиться. В голове не осталось
ни единой мысли, лишь желание — обладать, защищать, любить.

Оргазм настиг Чую настолько неожиданно, что он закричал, выгнулся,

вцепился ногтями в спину Дазая и кончил. В голове в ту секунду
разорвалась, по меньшей мере, атомная бомба, каждая клеточка его тела в
тот момент принадлежала только Дазаю, и это ощущение было одним из
лучших, которые Чуя когда-либо испытывал.

— Боже, — выдохнул Осаму, чувствуя, как Накахара сжимает его. Ему

пришлось зажмуриться и закусить губу, лишь бы самому не закричать.

— Ты…не кончил… — тяжело дыша, глядя пустыми глазами куда-то вверх,

выдохнул Чуя. А в следующую секунду усмехнулся и посмотрел невероятно
озорным взглядом. — Моя оплошность.

Юноша тут же соскользнул с члена и перевернулся на живот, поднял бёдра

максимально высоко и повилял ими.

— Сделай со мной всё, что хочешь, — глядя блестящими глазами через плечо,
потребовал Накахара.

И Дазай сделал. Он резко вошёл в него так сильно, что получился

невозможно громкий шлепок, и начал буквально насаживать на себя, вышибая
из Чуи невероятно громкие стоны. Его голос — это лучшая музыка, его
тело — самая желанная награда, его любовь — то, чего Дазай недостоин, но
будет брать, пока дают. Чуя, как наркотик, только не разрушает, а лечит
его искалеченную душу. И Накахара готов лечить его столько, сколько будет
нужно, и даже сверх того.
— Ты очень громкий, — усмехнулся Дазай, в очередной раз толкнувшись до
упора. Он протянул руку к копне рыжих кудрей и зарылся пальцами, собрал
их и натянул до боли так, что Чуе пришлось запрокинуть голову. — Я
запрещаю тебе издавать звуки.

Накахара что-то невнятно всхлипнул и закусил губу. Не издавать звуки,

когда Осаму трахает как в последний раз — это было нечто, с чем Чуя
никогда бы не справился. В общем-то, мальчик сдулся меньше, чем через
минуту и жалобно заскулил, за что получил больной кусь в плечо.

Боль лишь раззадоривала, будила большее желание, но ни разу не отвлекала

от самого главного.

— Ещё, — запрокинув голову, потребовал Накахара. — Укуси.

И Осаму подчинился. Он вколачивался в него, натягивал волосы и кусал в

шею, спину, плечи — куда мог дотянуться. А юноша в тот момент испытывал
такое удовлетворение происходящим, которое не испытывал, казалось,
никогда. Ему ещё ни разу не было так хорошо. Он извивался и пытался
насадиться, просил, скулил о том, чтобы сильнее и больше, глубже, и
только не останавливайся…

— Ни за что, — зашипел Осаму, натянув кудри так, что голова снова

задралась.

Чуя развернулся, чтобы его поцеловали и укусили в губы, и ровно в тот

момент Дазай не сдержался. Он кончил прямо внутрь, прижимая Чую к себе,
целуя его бешено и собственнически, обнимая свободной рукой за живот.
Мальчик что-то скульнул и собрался было отстраниться, когда судорога
отпустила Осаму, но его обхватили спереди и начали дрочить. От
переизбытка чувств юноша закричал во весь голос, распахнул глаза и едва
не задохнулся, кончая во второй раз.

Они свалились на кровать горячие, липкие и измотанные. Осаму было подумал

о том, что в этот раз переборщил, видя сколько следов он оставил на узкой
милой спинке, но Чуя не дал ему начать сомневаться, звонко рассмеявшись.

— Кажется, местный воздух благотворно влияет не только на меня.

Дазай хмыкнул, притянул его к себе сильнее и уткнулся носом в медные

кудри.

— У кого-то фетиш на укусы?

— Если так, то у нас обоих, — хмыкнул Накахара, принимаясь водить

пальцами по оголённой спине Дазая. — А у нас есть опция заказать еду
сюда?

— Попробуем, — хмыкнул Осаму. — Хотя я рассчитывал сводить тебя в

ресторанчик при местном океанариуме. Кормят просто отлично.

— Позже, — подлезая губами к чужой шее, замурлыкал Чуя. — Закажи

доставку, а я, пока мы ждём, тебя развлеку.
— Любой каприз, душа моя.

***
Когда Чуя говорил, что с живого
первого дня у Дазая не осталось
до задницы. Пока ждали еду, они
перекусили, и Осаму великодушно
с него не слезет, он не врал. Уже к концу
никаких сил, зато вот у Накахары сил было
успели вместе сходить в душ, а потом
взял его прямо на кухонном столе.

Позже ещё раз в комнате, перекур случился ближе к вечеру, Чуя вспомнил о
том, что они до сих пор не выпили, хотя он привёз с собой вина. Вечерний
морской бриз приятно ласкал кожу, когда они распивали по бокалу на
террасе, и Накахара снова возбудился. У Осаму сил почти не было, когда
его мальчик наглым образом сел перед ним на колени и взял в рот.

— Если у тебя нет сил меня трахать, то, так и быть, я могу вставить
тебе, — озорно сверкнув глазами, проинформировал Чуя, на секунду
отвлёкшись от минета.

Так и пришлось Осаму тащить его обратно в дом и раскладывать ещё раз. И
после этого поступило предложение сходить искупаться. К тому моменту
окончательно стемнело, но было ещё достаточно тепло, а море — тёмное и
враждебное, — так и манило к себе своей опасностью.

— Никогда не купался ночью, — неожиданно воодушевился Чуя. Он вдел себя в

джинсовые шорты и натянул свободную футболку с длинным рукавом, пока
Осаму пытался справиться с пуговицами на рубашке трясущимися руками.

— А ты вообще когда-нибудь купался в море? — осенило вдруг Дазая.

— Ну… — Чуя задумался. — Наверное, нет. Только на катере катался, тогда,

с тобой.

— Как приятно быть с тобой первым во всём, — промурлыкал Осаму.

Юноша смутился и пихнул его в живот, а сам скрылся на террасе, чтобы

покурить. Этот день был каким-то сумасшедше хорошим, всё было прекрасно.
С момента, как они переступили порог этого дома, Чуя и не вспоминал о
своих проблемах и переживаниях. И как же было хорошо…надо будет
поблагодарить Дазая отдельно за такую заботу о нём, за то, что всегда
знает, что Чуе нужно. Накахара решил тоже сделать для него что-нибудь,
что-то хорошее, приятное. Не связанное с сексом. Просто что-то, что могло
бы привести душу Дазая к такому же покою, какой ощущал Накахара в тот
момент.

Когда они прошли по пляжу, Дазай первым прошёл к воде и потрогал её

ногой. Удовлетворившись температурой, он сбросил одежду и собрался уже
идти в море, но заметил, что Чуя мнётся у воды.

— Ты плавать не умеешь? — осенило вдруг юношу.

— А ты умеешь? — насупился Накахара. — Я никогда не пробовал.

— Иди сюда, буду тебя учить.

Учиться с Дазаем плавать невозможно. Его тело было горячим и приятным,
Чуя вцепился в него всеми конечностями и отпускать был не намерен. К чему
ему вообще учиться плавать?

— Просто попробуй, — предложил Осаму, когда Чуя от него отстранился после

очередного поцелуя. — Ляг на воду и расслабься.

— Я пойду ко дну, — тут же насупился Накахара.

— Твои лёгкие удержат тебя наплаву. Попробуй.

Но, как ни странно, мальчик действительно пошёл ко дну. Осаму осенило, в

чём проблема, когда он на пробу его обнулил.

— Странно, — задумался мафиози. — В воде ты наоборот утяжеляешь себя,

хотя если в воздухе, то облегчаешь. Ты до сих пор не научился за этим
следить?

— Ну, я стараюсь, — задумался Чуя. — Когда замечаю, то прекращаю, но это

непроизвольно происходит.

— Ложись на воду, я буду держать тебя за руку.

Лежать на волнах было приятно. Чуя видел звёздное небо, слышал море и
ощущал тепло от руки Осаму. Волны мягко его качали, даря полное
умиротворение его душе и телу. Юноша бы в жизни не подумал, что море
может действительно его лечить.

— Классно, — поделился мальчик, прикрыв глаза.

Он ощутил движение воды рядом, Осаму перехватил его руку и тоже лёг на
воду. Они вместе дрейфовали какое-то время, просто глядя на небо. Им не
нужно было что-то говорить друг другу в тот момент, мыслей не было.
Просто им было очень хорошо и спокойно.

— Я бы согласился провести так всю жизнь, — спустя какое-то время сказал

Чуя.

— Да, я бы тоже, — улыбнулся Осаму, ни на йоту ему не веря. Сейчас да,

Чуе нравится, но в нём слишком сильно кипят жизнь и энергия, чтобы
ограничивать себя стенами небольшого домика и приватным пляжем.

***
Чуя проснулся рано утром неожиданно бодрым. Дневной секс и ночное купание
настолько его взбодрили, что юноша подскочил чуть ли не вместе с солнцем.
Осаму он решил не будить, чмокнув того в нос, а сам пошёл в душ. Юноша
прекрасно знал, что находиться на солнце ему противопоказанно, поэтому
после душа и кофе влез в хлопковую футболку с длинным рукавом, шорты и
нацепил солнцезащитные очки. Он решил разведать обстановку и сходить на
рынок.
Гугл говорил, что рядом как раз есть рыбный рынок, продукты там очень
дорогие, но качество того стоит. За ними Чуя и отправился пешком, надеясь
успеть к тому моменту, как Дазай проснётся.

Юноша закупился свежайшим (живым) мясом и пошёл обратно, рассчитывая это

счастье приготовить. Правда, он успел только тунца для сашими нарезать,
как сонный Осаму явил свой прекрасный лик на кухню.

— Куда ты ходил? — сонно поинтересовался он, проползая к кофеварке.

— На рынок. Тут очень свежая рыба.

— Ага. Только больше не выходи без крема, у тебя лицо обгорело.

Мальчик насупился тому, что его старания не оценили, но заострять

внимания на этом не стал. Он прошёл в ванную, чтобы помазать лицо, а
когда вернулся, Дазай уже заканчивал сервировку завтрака — это были
сэндвичи с тунцом и рукколой.

— Когда ты успел научиться готовить? — спросил в итоге юноша.

— Когда жил один? — пожал плечами Дазай, с удовольствием кусая свежий

хлеб. — Чаще я заказывал еду, но когда Ода ночевал со мной, то приучил к
домашней еде. Так и начал готовить сам. Правда, нечасто.

— А научи меня, — распахнул глаза Чуя. — Я тоже хочу готовить тебе

завтраки.

— Вау, — растянул губы в улыбке Осаму. — А ужины?

— Я не буду успевать, — рассмеялся Накахара. — Чаще я позднее тебя

возвращаюсь.

— Это, кстати, упущение, — вскинул брови глава исполкома. — Не понимаю,

как так вышло, что ты нагружен больше меня. Или у тебя какие-то проблемы
с планированием времени?

— М-м, возможно, — поморщился Чуя. — Честно говоря, я трачу по два-три

часа в день на обед и лекарства, на перерывы и всё такое прочее. В
последнее время я сам чувствую, что устаю. За всеми хлопотами я этого
раньше как-то не замечал, а сейчас мне периодически нужно останавливаться
на перерыв.

— Я всё же поговорю с Огаем насчёт операции, — задумался Дазай. — Порт

проживёт без тебя полгодика, а учитывая то, что ты эспер, вполне
возможно, что тебе удастся полностью восстановиться.

— Разве причина моей болезни не в том, что я эспер?

— В том, что ты не контролируешь силу. И та энергия, которая могла бы

идти в рост и иммунитет, идёт в способность. А в детстве ты вообще
постоянно её использовал, поэтому организм черпал ресурсы из того, что
было. Если ещё вспомнить твой рацион в те времена…
— Ладно-ладно, я понял, — усмехнулся Чуя в чашку. — Это моя вина.

— Вот именно, — хмыкнул Осаму. — Слушался бы меня лучше, может, вырос бы

здоровее, — приподнявшись и чмокнув его в нос, улыбнулся мафиози. — Я иду
в душ, не забудь выпить лекарства после еды.

— У нас есть сегодня планы? — удивился мальчик.

— Ага, — донеслось со стороны ванной.

***
«Какой же он охуенный», — это была единственная мысль, что вертелась в
голове у Дазая, пока он рассматривал Чую в солнцезащитных очках. Он ел
мороженое, которое так и скатывалась на его ладонь, и слизывал каждую
капельку, пока Дазай тщетно пытался разобраться с навигатором. В итоге,
было решено поймать такси и не ебаться.

И всё же, если бы не чувствительная к ультрафиолету кожа, Чуе бы

чертовски пошло жить на жарком острове. Он поднял свои милейшие кудрики в
хвостик, скрыл тело свободной футболкой, открывающей только ключицы и
шею, а ноги до колен закрыл джинсовыми шортами. И кеды на голую ногу.
Само очарование, как есть.

— Надо почаще выбираться к морю, — решает Осаму, когда они, наконец,

прибыли к месту назначения — это известный местной кухней ресторан
премиум класса. Чуе надо хорошо питаться, а это значит, что питаться он
будет самыми лучшими и дорогими блюдами из свежайших продуктов.

Тем временем, Чуя думал о том, что если бы не бинты, Осаму бы тоже очень
подходил обстановке. На нём рубашка и шорты, на ногах кеды, а на глазах
тоже очки. И вот если бы бинты не скрывали шею и руки — было бы просто
охуенно…впрочем, до ресторана они тогда бы не добрались.

Обед прошёл совершенно спокойно и нормально. Чуя уже и отвык, что можно
сидеть с кем-то, кушать и болтать о всякой ерунде, как будто у них за
плечами нет всего того дерьма, которое они пережили. Думать в тот момент
о проблемах совсем как-то не получалось. Все эти проблемы были далеко, в
Йокогаме, а они сейчас тут, на тёплом острове, едят вкусную рыбку и всё
хорошо. Но Дазай не мог не поднять одной слишком животрепещущей темы,
даже в такой прекрасный день.

— Так…что ты будешь делать дальше? — поинтересовался Осаму, когда им

принесли чай.

— Огай сказал, что раз я не могу видеть его, то приказы будешь передавать
ты, — вздохнул Чуя, подперев подбородок рукой и уставившись в окно. — Я
не против.

— Это не дело, — улыбнулся Дазай, отпив немного чая.

— Да, я понимаю, — потупил глазки в столешницу мальчик. — Но что я могу?

Я ожидал, что он хоть как-то обозначит своё отношение ко мне, особое
отношение, понимаешь? Мне тяжело жить с мыслью, что ему плевать на меня.
— Это далеко не так, — хмыкнул Осаму, перехватив чужие пальчики. — Ему
совсем не плевать. Но ты прекрасно его знаешь, он не из тех, кто просто
так покажет эмоции.

— И что мне делать? Забить и не обращать внимания?

— Ты видишь другие варианты? — удивился мафиози. — Конечно, воспринимать

его просто боссом у тебя уже не выйдет, но и Огай не воспринимает тебя
просто подчинённым, уж поверь.

— Честно говоря, когда я узнал, то начал замечать, — сознался Чуя. — Был

момент, когда он мог мне что-то сказать, но сдержался. Он мог много раз
так сдерживаться, а я не придавал значения.

— Он всегда сдерживается рядом с тобой, — улыбнулся Дазай. — Я много раз

ловил его на том, как он пытается незаметно погладить тебя или потрогать.
После того, как ты переехал к Коё, у нас с ним был серьёзный разговор.
Точнее…я просто наорал на него. Обвинил в том, что он хуёвый папаша, и
Огай это прекрасно знает. Думаю, он даже винит себя, ему стыдно. Но он не
может этого показать. Он просто не умеет.

— Наверное, — пожал плечами Чуя. — То есть, я должен просто принять то,

что он не умеет быть отцом?

— Родителей не выбирают, малыш, — усмехнулся Дазай. — Может, оно и к

лучшему, что тебя воспитывал не Огай. Мало ли, что он мог из тебя сваять.

— Ха, тут соглашусь, — рассмеялся юноша.

После этого разговора Чуе несколько полегчало. Конечно, эмоции внутри всё
ещё бурлили и не хотели принимать происходящее, но, взглянув на ситуации
трезво, юноша осознал, что вариантов не много. Не может же он заставить
Огая вести себя так, как ему до́
лжно. Тем более, как босс, он
действительно золото. И всё же порт — это работа, а Огай — это Огай. Их
личные дела не должны мешать организации. Чуя подписывался служить ему и
быть полезным, обещание надо выполнять. Несмотря ни на что.

Дазай в награду за благоразумие арендовал им катер. Юноше снова удалось

порулить и повеселиться, он накатался вдоволь, а вечером они вернулись
домой и заказали еды. Съесть её они решили на пляже — устроили пикник с
вкусными блюдами и хорошим вином. Смотреть на то, как солнце опускается в
море, было невозможно впечатляющим. Осаму выбрал дом с умом. Они даже
сделали совместную фотографию на фоне чудесного заката, которую Чуя смог
поставить на обои телефона. Теперь он мог видеть радостное лицо Дазая
каждый раз, как брал в руки гаджет. Ему это казалось очень милым.

Ночь опустилась совсем незаметно, и после очередной попытки научиться

плавать, Чуя утащил Осаму в их небольшой уютный домик, чтобы
отблагодарить его за урок.

***
Всё же, три дня — это очень мало. Но большего они, увы, позволить себе не
могли. Чуя упирался всеми силами, медленно собирался и не хотел уезжать.
Дазай успокаивал его обещаниями о том, что как только выдастся выходной,
они слетают ещё куда-нибудь, возможно даже заграницу, но Чуя всё равно
капризничал. Единственное, что он принял за аргумент к возвращению — это
Нацуки. Вдруг он слишком привяжется к Цубаки (Дазай на это и надеялся), и
забрать его уже не получится. Только после этих слов Осаму юноша
заторопился домой.

В этот раз они летели уже частным самолётом Огая. Купить билеты на
обычный рейс не получилось, и босс великодушно позволил им
воспользоваться его самолётом.
На борту Чуя уже не был так недоволен, как по пути в аэропорт. Наверное,
дело в том, что им тут же подали подогретый саке, но не успели они его
допить, как обоих посетило странное чувство.

— Ты чего? — опешил Осаму, видя, как Чуя застыл с о-тёко в руках и

таращится перед собой. Сам он в тот момент ощутил сильную тревогу —
большей частью из-за выражения лица Накахары.

— Что-то не так, — задумался юноша. — Давление меняется.

— А?

Но не успел Накахара что-то ответить, как что-то громыхнуло. Самолёт

затрясся, зазвучало какое-то объявление, вылетели аппараты для дыхания.
Накахара резко рванул в сторону двери и понял, что она едва держится.
Разгерметизация.

— Найди парашют! — закричал Чуя.

— А ты? — опешил Осаму.

— Я справлюсь. Пожалуйста, возьми парашют. Я не смогу тебя вытащить!

И Дазай был вынужден подчиниться. Он схватил рюкзак и успел быстро обнять

Накахару прежде, чем дверь окончательно вылетела. Он даже прыгнуть не
успел — его тупо вынесло из салона. К счастью, мафиози был обучен тому,
что делать в таких случаях, он вовремя раскрыл парашют, и всё было
хорошо. С ним. Куда падал, Дазай особо не смотрел, разум захватила лишь
одна мысль — найти Чую. Но Чуя не появлялся.

Осаму видел, как падает самолёт, как взрывается турбина, а следом и всё
остальное. Он был уже достаточно низко, но даже его задела взрывная
волна, а Чуи всё не было видно. И когда уже до земли оставалось совсем
немного, Дазай заметил падающее тело. Судя по тому, как стремительно оно
летело, Накахара был без сознания. Дазай закричал, он даже не помнил, что
конкретно, но он закричал так громко, как только хватало голоса. Он
кричал до тех пор, пока Чуя не дёрнулся. Он задёргался в воздухе, но
потом собрался и замедлился. Но на такой высоте он никогда ещё не был,
ему нужна опора.

— Сюда! — заорал Дазай. Юноша был далеко, но в целом, он мог бы допарить

до него.
По мере того, как Накахара приближался, Осаму видел, что он пострадал.
Его нога была изломлена под каким-то неестественным углом, от виска шла
струйка крови, а одежда висела клоками.

— Скорее, — протягивая руки, захрипел мафиози, думая лишь о том, что

сейчас он его схватит и всё будет нормально.

В тот момент он не стал обнулять Чую, и хотя использовать способность

осознанно мальчик больше не мог, он оставался очень лёгким. И это хорошо,
так как у них только один парашют.

— Всё нормально, — прижимая Накахару к себе, выдохнул Дазай. — Всё будет

хорошо.

Они не успели далеко пролететь, поэтому приземлились ребята на поле

недалеко от города. Судя по тому, что скорая подъехала несколькими
минутами позже, экипаж успел отправить сигнал sos.

— Сначала его, — задыхаясь от избытка адреналина, потребовал Дазай, когда

медики попытались оказать ему первую помощь. Он и не заметил, что сам
успел стукнуться головой, когда вылетал из салона самолёта, и теперь у
него всё лицо в крови. — Что-то с ногой и сердцем. Проверяйте давление,
сейчас же.

Врачи спорить не стали. Они помогли Дазаю отцепиться от парашюта,

проволокли его к машине и, пока обрабатывали раны, дали телефон. Парень
тут же позвонил Огаю и потребовал, чтобы он явился на Окинаву. Они чудом
не свалились в океан, но внутреннее чутьё подсказывало Осаму — для Чуи
это падение не пройдёт бесследно. И он был абсолютно прав.
Комментарий к YSHSB. Special edition 1.2
мне очень хотелось успеть выложить главу в этом году, а не в
следующим, но сегодня последний день, когда я мог бы это сделать, поэтому
торопился и вычитывал мало. не ругайтесь за опечатки и ошибки :з
всех с наступающим, удачи вам в следующем году, успехов и здоровья :з
в следующем году я собираюсь продолжать радовать вас своими работами по
этой парочке, собираюсь закончить богов и завершить серию спэшлов этой
работы в ближайшие месяцы. также хочется сказать спасибо вам всем, за то,
что читаете, пишете отзывы и остаётесь со мной, не смотря на задержки
глав. вероятно, это последнее, что я выкладываю сюда в 2019, так что,
увидимся в новых работах и главах уже в следующем году.
ещё раз, с наступающим! :з

upd: ребята, я помню, что уже 2020 к концу подходит, но все мы знаем,
какой он был пиздецовый, у меня тоже произошло много изменений в жизни. я
допишу эту работу и напишу новые, но я не знаю когда, потому что я
отдыхаю от фд псов. я возвращался туда моментами, но понял, что если
основательно не отвлекусь и не забуду его, то никогда ничего не закончу,
потому что меня он пока перестал увлекать. как только я накурюсь им снова
- все будет. а пока предлагаю вам следить за обновлениями в группе вк или
в канале в телеге (они одинаковые по контенту). не думайте, что я про вас
забыл. для меня это работа значит больше, чем для всех вас вместе взятых,
я никогда ее не брошу и она точно будет закончена, поэтому прошу вас
набраться терпения и не нервничать :з