***********************************************************************************

************
Собака
https://ficbook.net/readfic/12098600
***********************************************************************************
************

Направленность: Слэш
Автор: слой собакен яйцен клац клац (https://ficbook.net/authors/4082875)

Фэндом: Naruto
Пэйринг и персонажи: Наруто Узумаки/Саске Учиха
Рейтинг: NC-17

Размер: 63 страницы
Кол-во частей: 9
Статус: завершён
Метки: Психологические травмы, Русреал, Нездоровые отношения, Рейтинг за секс,
Насилие, Нецензурная лексика, Драма, Hurt/Comfort, AU, Элементы ангста
Описание:
Саске и Наруто выросли в одном детском доме. Наруто подвергался травле, и Учиха
играл в ней не последнюю роль. Повзрослевших, жизнь снова сталкивает их, как
студентов одного универа. По непонятным для Саске причинам, Наруто не ненавидит его
и не ищет мести. Это не дает Учихе покоя, и служит основой для странной
привязанности.

Публикация на других ресурсах: Разрешено только в виде ссылки

Примечания:
Плейлист:
https://music.youtube.com/playlist?list=PLzsTvnpCDmoxe-iYxVMowL4wAENWnHa12

Сиквел Собаки - https://ficbook.net/readfic/12387255

Собака стала победителем конкурса среди фанфиков и была напечатана с иллюстрациями

крутых художников.
Эти арты можно посмотреть тут (осторожно спойлеры)
https://drive.google.com/drive/folders/1YPa0eq7BmptCOp_WUiYxu01coxbKYebk?
usp=sharing

Работа была перебечина самым грамотным человеком из всех кого я знаю (низкий поклон
Консуэле), посему прошлых бет более не отмечаю, но вы навсегда в моем сердечке, как
первые, кто поддержали меня, как автора, не словом, а делом.

========== 1. Again ==========

Учиха Саске с мрачным торжеством шел по каменному полу высшего учебного заведения,
где ему теперь предстояло проводить большую часть своего времени. Он поступил. Сам.
Без единой взятки. Прошел шестым по списку. Эти все сучки и маменькины детки, кому
оплачивали репетиторов, и близко не знают, что такое поступить действительно
самому.

Он благополучно пропустил первую неделю занятий из-за обычной простуды. Нехер

было драматично гулять под дождем ночью. Впрочем, учебную программу он нагонит
быстро. Зато он был рад, что не попал на все эти торжественные приветствия,
«веселое» знакомство с одногрупниками, посвящение на факультет и что там еще
бывает, когда людям не терпится почувствовать себя частью чего-то большего, чем они
есть.

Ему еще предстояло дорешать некоторые бюрократические вопросы, а вечером

завезти вещи в общагу. На пары он пойдет завтра. Саске ненавидел зависеть от
бумажек, но это именно то, что всю жизнь с ним и происходило. Сейчас он держал в
руках папку с документами.

Очередная пара закончилась и здание затопило человеческим болотом из

студентов. Перед преподавателями, словно перед Моисеями, эта масса расступалась и
вновь смыкалась за их спинами. Саске отошел к стене, он предпочел бы нырнуть в
дерьмо, чем в человеческую толпу. И все равно его умудрился задеть плечом один
студентишка. Учиха мысленно проклял его и проводил расчленяющим взглядом. Парнишка
что-то такое почуял и обернулся, а после и вовсе попятился в ступоре. Два чернющих
провала на бледном лице смотрели на него так, будто он как минимум виновник
геноцида целого народа. Из оцепенения бедолагу выдернул оклик, на который тот
обернулся, а Саске лишь поднял злобные глаза.

– Киба, ты там приклеился? Пошли давай!

И Учиху как током пробрало, когда он увидел лицо зовущего. Он мог бы спутать. Он
хотел бы спутать – мало ли в мире белобрысых студентов с пробивающим синим
взглядом. Но шрамы. Такого исполосованного лица больше ни у кого быть не могло.

Наруто Узумаки.

Это имя словно серная кислота капнула в мозг и разъедала сознание. Тот тоже
замер, нанизавшись на черный взгляд. В глазах Наруто кишели разномастные эмоции. Не
узнать Саске было невозможно, особенно когда он расстреливает ментальной ненавистью
все вокруг в радиусе зрения. Киба подошел к другу, бурча про то, что они по очереди
все застывают как столбы по цепной реакции, а места в столовке-то с каждой секундой
умирают под гнетом чужих задниц. Наруто вообще его не слышал. Просто стоял и
смотрел. Цепляясь взглядом за свое прошлое. Саске испытывал дуальные чувства. В
конце концов Инузука не выдержал и пнул товарища бедром.

– Так ты его знаешь?

– А? Да, учились вместе. Пошли в столовку. – бесцветным голосом ответил и, тряхнув

головой, пошел наконец по заранее намеченной траектории, нагоняя ждущую их группу
из еще четверых человек.

Учиха, помрачнев сильнее прежнего, первым делом пошел к еще не снятым со

стенда после начала обучения спискам. Благо поток студентов значительно поредел.
Едва над чертой прошедших по баллам он нашел чертово имя. Хорошо хоть на разных
факультетах.

Саске раздраженно цокнул со своей истерии. Ну Узумаки и Узумаки, что с того.

Чего распсиховался, будто боишься. Все верно, пусть Наруто боится. А Саске вообще
плевать, кто там с ним учится.

***

Саске дотащил свои скромные пожитки до выделенной ему комнаты. Отпирая дверь
ключом, он надеялся, что сосед его окажется забитым тихоней ботаником, обожающим
мыть посуду и подметать. Дверь не с первого раза поддалась новому хозяину, и пред
взором предстала заваленная мусором и хламом комнатушка. Нельзя было даже сказать,
какая кровать свободна, а какая нет, потому что на обеих лежала одежда и книги.
Саске очередной раз в своей жизни проклял небеса за удачу и полез смотреть, какая
из кроватей застелена постельным бельем.

Когда он определил свое пространство, все вещи с его кровати, стола и

половины пола были свалены на чужую часть, и даже пыль была сметена туда же
нашедшимся веником.

Древние желто-серые обои были украшены пятнами, отклеенными углами и вбитыми

гвоздями в стену.

Между кроватями, стоявшими у противоположных стен, стояли два составленных

вместе письменных стола, так, что сидя за ними Саске и его соседу пришлось бы
пялиться друг на друга, едва подняв глаза. У дальней стены от двери было окно:
деревянное и, наверняка, скрипучее, а у входа стоял шкаф и холодильник. И что
особенно порадовало Учиху – дверь в собственный туалет с душевой кабинкой. Такой
роскоши не было ни в интернате, ни в коммуналке, в которой он жил после.

С удовольствием он принял душ, влез в чистую футболку с шортами, застелил

кровать и прилег в редком для него блаженстве.
Но в голову пробралось смутное параноидальное беспокойство. Он гнал его прочь, но
зудящая мысль возвращалась, не давая расслабится. Саске открыл глаза и перевел
взгляд на соседский хлам, выискивая зацепку. Беспокойство возрастало, портило
настроение, и в итоге заставило подняться с кровати и осмотреть чужие вещи. На
столе лежал открытый конспект. Учиха перевернул его обложкой вверх, чтоб посмотреть
имя владельца. Но тетрадь не была подписана. Черт. Он аккуратно положил ее на
место, открыв на прежней странице. Теперь ему казалось, что его соседом мог
оказаться Наруто Узумаки. Человек, которого он хотел видеть меньше всего на свете.
Он желал выяснить это как можно скорей, убедиться, прав он или нет. И он
перелопатил бы все вещи, чтобы найти ответ, если бы не рисковал, что его могут
застать за этим непотребным занятием.

Пришлось усилием воли заставить себя раскладывать вещи. Из половины шкафа он

бесцеремонно выбросил чужие принадлежности к остальному хламу, чтобы сложить свою
одежду. Но мысль, что он мог выбросить вещи именно Наруто – пугала его. Подключил
ноутбук, достал книги и тетради.

Саске пытался вникнуть в суть учебника, когда дверь щелкнула замком. Он

медленно поднял глаза и встретился с синим шокированным взглядом. Саске удивлен не
был, внутренне он был готов именно к этому.

– Ты. – Только и выдохнул Наруто. Он совершенно не знал, как реагировать. Судьба

настойчиво сводила его лицом к лицу с прошлым, которое он предпочел бы вообще
забыть. Но мстить или таить обиду на человека, который мог полностью измениться,
было бы глупо. А вести себя, будто между ними ничего не произошло, еще глупее. В
любом случае Наруто решил дать Саске шанс. И если он остался тем же ублюдком, что
ж, пусть пеняет на себя.

– А ты думал, что до выпуска будешь один жить? – Учиха напустил непринужденно

саркастичный вид.

Наруто шагнул в комнату, и весь его доброжелательный настрой разбился о

прибрежные скалы нахального отношения к его вещам. Едва переступив порог чужого
личного пространства, блядский Учиха сразу подсуетился навести свои порядки. Кулаки
сжались, внутри забурлила ярость. Никакого нахуй второго шанса этому подонку.
Черноволосому все тяжелее и тяжелее удавалось демонстрировать спокойствие, но он
справлялся. Следил за каждым движением Узумаки, как за зверем, что может кинуться в
любой момент. Вот он скидывает рюкзак рядом со своей кроватью. Мысленно считает до
десяти, чтоб успокоиться. Выходит плохо. Поворачивается лицом уже на восьми.

– Какого черта ты тут устроил, Учиха?

Саске с любопытством рассматривал изменения, произошедшие с новым соседом. И не

узнать. Если б не шрамы и глаза – точно не узнать. Вымахал как карета из тыквы, ну
в масштабе так точно. И рука правая перебинтована вся, как днем не заметил?
Интересно, какая она без них, как ее вообще собрали. Низкий поклон врачам. Судя по
мышцам и напряженному кулаку, выглядит вполне рабочей.

– Я просто освободил себе место. Или я должен был дожидаться твоего прихода, чтоб
ты разрешил мне сесть на мою кровать?

Вдох выдох.

– Давай ты уяснишь: все, что лежит не на полу, на пол складывать нельзя.

Ох сколько в словах угрозы. Саске агрессивно улыбнулся, даже не сдвинувшись с
места.

– Давай ты уяснишь, – ядовито передразнил, – что все, что лежит на моей территории,
будет выброшено в мусоропровод.

От первого удара левой Саске увернулся, потому что был к нему готов и ждал.
Далее все происходило очень быстро, но для Учихи время будто растянулось,
критические ситуации делали его собранным. Он успевал обдумывать несколько ходов в
секунду.

Подскочив с места, с ноги лягнул, метя белобрысому в пах. Получилось в живот, но

тоже ничего. Все равно скрутился на секунду. Этого хватило чтобы локтем прописать в
морду и выскочить в центр комнаты. Быть зажатым в углу – невыгодно. Вторым ударом
Узумаки тоже не попал в цель. Кулак проехался по скуле и уху, сделав Саске похожим
на румяную на пол-лица девицу.

На мгновение они замерли друг напротив друга, оценивая ситуацию. Саске был
неприятно удивлен тем, что Наруто как-то слишком вырос. Ну ничего, заваливали же
наши предки мамонтов, значит и с этим можно справиться, главное близко его не
подпускать, что в тесной комнатке было не самым простым квестом. Удар по почкам
ногой и отскочить. Наруто не успел перехватить чужую ногу. Взгляд его терял
человечность. Учиха с нервной улыбкой представлял, как он кувырками катается вокруг
Наруто, как в игре Dark Souls в битве против любого босса. Пусть и не кувырками, но
Саске постоянно приходилось отскакивать чтоб сохранять дистанцию. Наруто пропустил
еще болевой удар по коленке пяткой.

– Блядь!

Учиха расслабился, теперь он знал, что победа за ним, пару ударов в челюсть,
пока Узумаки очухивается и… Узумаки ничерта не очухивался, как будто не чувствовал
боли вовсе. Момента потери концентрации Саске для него хватило, чтоб лихо
развернуться на здоровой ноге, вцепиться рукой в черные патлы и впечатать со всей
силы ублюдка лицом в шкаф, оставляя на деревянной поверхности красный след. И еще
разок, просто потому что тяжело остановится. Учиха разом обмяк, в глазах показывали
салюты на ночном небе.

Наруто опустил руку вниз, не отпуская из нее волос, позволяя Саске сползти на пол.
Тот глухо застонал, выплевывая осколок отбитого о грубую доску зуба. Языком ощупал
раненые губы. Болит сука. Хоть бы нос был не сломан. Он развернул кружащуюся голову
чтобы видеть глаза над ним.

Наруто осел на пол тоже. Во взгляд возвращалась ясность. Он насилу разжал

пальцы на чужом затылке и, шипя маты, потер распухшую коленку, наливающуюся кровью.

Учиха не без самодовольства отметил, что потрепал он Узумаки неплохо. Правда сам он
выглядел еще плачевнее, но это настроения не портило.

Они сидели, мрачно таращась друг на друга, восстанавливая дыхание и мысленно

прикидывая свои шансы на победу в случае продолжения битвы. По всей видимости, оба
пришли к неутешительным выводам, потому что возобновлять драку не спешили.

Злость была выплеснута, боль не давала нормально шевелится, и сейчас в

воздухе ощущалось что-то вроде перемирия.

Наруто попытался-таки встать, но ушибленная нога отказывалась держать вес, и

он сел обратно, облокотившись спиной на холодильник. Саске довольно хмыкнул, встал
сам и пошел в душ оценить убытки. Лицо выглядело не так ужасно, как ощущалось, губы
всмятку, да и только. Поцарапан нос, содрана скула, но это мелочи, все заживет и
будет как новенький. Смыл с себя кровь, насколько мог. Вернулся в комнату. Нажал
кнопку на стареньком пластиковом чайнике, что стоял на захламленной тумбе возле
холодильника, тот отозвался механическим мурчанием.

Наруто сидел с таким видом, будто еще когда возвращался в общагу, именно в
таком положении и планировал провести вечер.

Черноглазый достал чашку и пакетики из своей не до конца разобранной дорожной

сумки. На той же тумбе с закипающим чайником нашел еще одну более-менее чистую
чашку. Почесал стопой голую икру другой ноги.

За окном было уже темно и свежо. Залив кипятком чайные пакетики, Саске
опустил одну чашку на пол рядом с Наруто и сам опустился в паре метров от него.

Не то что б он хотел наладить дружеское общение, просто понимал, что был не

так уж и прав, когда скинул чужие вещи на пол. Подпирающий холодильник парень взял
напиток и вдохнул пар, ожидая, когда чай хоть немного остынет. Саске отпивал
кипяток, больно обжигая разбитые губы, снова рассматривая соседа.

– Ну по крайней мере, ты больше не боишься драться один на один. – Подцепил Наруто.

– Я бы с радостью позвал подмогу, но ты единственный, кого я здесь знаю. –

Усмехнулся в ответ.

– А ты в следующий раз перед дракой разнеси по этажу печенье. – Наруто коротко

заржал, представляя, как Саске бегает по соседям с просьбой помочь избить парня.
Как если бы просил соли.

Учиха прыснул, не сдержав нервного смеха.

– Ты первый полез, я уже никак не успевал напечь печенья.

– Сам виноват. – Серьезно заметил Узумаки.

Крыть было, собственно, нечем, и Саске лишь меланхолично пожал плечами, сербая чай.

Загудел лифт, на кухню, где ложка билась о стенки кастрюли, прошаркали старые
тапки.
 Как-то странно это было: сидеть на полу и пить чай прямо напротив Наруто. Но
негативных чувств ситуация не вызывала, если не считать боль в до сих пор немного
кружащейся голове.

Наруто молниеносным движением руки разбил пробегающего мимо него таракана,

который был обманут отсутствием движения в комнате. Соскреб бездыханные останки с
ладони вынутым из чашки чайным пакетиком и метко запустил в последний путь в урну.
Саске брезгливо наморщился.

– Ненавижу блядских тараканов.

Наруто солидарно кивнул.

В их интернате для сирот Конохе водились целые армии рыжих усатых пехотинцев,
летом к ним присоединялись еще и кровососущие мерзко пищащие истребители.
Воспитатели и дети вели безуспешную войну против насекомной боевой громады. И
острая нелюбовь к ним была общей чертой всех выходцев из детдома.

Смотреть на Саске было неприятно. Не из-за разбитой рожи, а потому что внешне
нихера не поменялся, и одним лишь видом своим вскрывал протухшую консерву
воспоминаний. Дохлебав остатки чая, он-таки встал, кряхтя что-то о том, что тоже
шел дорогой приключений, пока ему не прострелили колено. Надо было собрать свои
вещи и мало-мальски подготовиться к завтрашним предметам, хотя мысленно он уже
забил на них хуй и согласился после наведения порядка помыться и завалиться спать.

Остаток вечера и следующее утро они провели каждый в своих мыслях.

Оба собирались на первую пару, так что и шли из общаги вместе. Наруто,
отмолчав годовую норму тишины, всё же завязал разговор по пути. Он честно говорил,
что не особо рад, что их поселили вместе, и что если совсем будет туго, лучше бы им
разъехаться и не портить жизнь друг другу. Что у Саске неплохой удар ногой, чему
свидетельствовала его хромая походка и черный синяк на боку. Что тараканы лезут с
кухни и из других комнат, и травить их вообще бесполезно, если только не всей
общагой разом. Что в универе хорошая баскетбольная площадка, а в столовке супы
лучше не брать. И что лучше Саске больше не выебываться, потому что Наруто херово
себя контролирует, когда злится, а куда девать его хладный труп вообще не ясно.
Хотя он и сейчас не особо живым выглядит, может никто и не заметит разницы.

Учиха отвечал односложно и колко, что нисколько не задевало хромоногого,

хмыкал и кривил разбитые губы. Последнее замечание его развеселило, и он сказал,
что долго выдавать труп за живого не выйдет, потому что рано или поздно жмур начнет
вонять, чего за Саске никогда не наблюдалось.

Наруто парировал, что в новом коллективе о его привычках не знают, так что
может и сработать.

В глубине души, Наруто было приятно получить признание человека, который в

детстве был недосягаемой высотой. Но от этого было мерзко, потому что по сути, ему
было приятно общаться с тем, кто унижал его. Это злило и периодически руки чесались
врезать по бледной черноглазой физиономии. Он каждый раз одергивал себя и обещал
не судить Саске по прошлому. А за настоящее он его и так уже разукрасил.

Саске же совершенно не понимал его. Он считал: если ты из себя хоть что-то

представляешь, никогда не забывай своих обидчиков, никогда не поздно отомстить,
заставь человека ответить за свои поступки, раздави его, если можешь. Только
слабаки прощают, делают вид что прошлое осталось в прошлом. Но Наруто слабаком не
выглядел. Он не подмазывался и не боялся, открыто угрожал. Но будто считал теперь
Саске другим человеком. Наруто не произнес этого вслух, но Учиха ясно слышал – я
даю тебе второй шанс. А ему не то чтоб этот шанс был нужен. Кем этот придурок себя
возомнил. Вообще плевать, какого Узумаки о нем мнения. Саске всегда было по боку
на мнение окружающих. Наруто злил. А еще интересовал. Среди всех людей он выглядел
для Саске, как хурма в контейнере буряка. Непонятный и не поддающийся привычным
порядкам.

========== 2. Девочки и мальчики ==========

Учеба начиналась с августа. Студенты открывали все окна, какие могли, но от этого
становилось только жарче. Хотя ночи бывали прохладными.

Учиха ходил в черной растянутой футболке. Хоть дресс-код вроде как

существовал, Саске не был готов на такие жертвы против своего комфорта.

Первый день в вузе прошел как полагается первому дню где-либо. Саске произвел
неизгладимое впечатление на девчонок своего факультета внешностью и напускной
загадочностью. Даже разбитые губы не стали помехой. Бойкая, крашеная в розовый
староста и выбеленная блондинка с тушью до бровей успели обменяться контактами с
Учихой и предлагали свою помощь во всем, что могло бы быть непонятно. Саске счел
это полезным. Втянуться в материал посреди учебы было не очень просто, но и не
слишком сложно, так как он читал кое-что, пока валялся с болезнью, да и вообще
дураком не был.

Перед очередной парой Саске занял место за самым дальним от доски столом.
Наруто Узумаки зашел в его аудиторию. Саске напрягся. Он к нему? Что он
хочет? Они же не друзья, чтоб заходить друг к другу на перерывах поболтать. Но
Наруто крикнул что-то в другую сторону и подошел к их старосте. Та оживилась, стала
весело ругать и отчитывать, потом о чем-то просить.

Учиха был в наушниках, а выдергивать их или убирать звук было слишком большой
честью для этих двоих, так что вместо слов они произносили скрипучее гитарное соло.

Саске внимательно наблюдал за тем, как придурок активно жестикулирует, занимая в

четыре раза больше пространства, чем положено приличному человеку. Как к ним
подползли еще пара обывателей, посмеяться над нелепым юмором.

Потом Сакура изобразила крайнюю степень недовольства, начала что-то требовать

и даже топнула ногой, требуя незамедлительного подчинения. На что Наруто широко
азартно улыбнулся и привычным жестом закинул девушку на плечо. Староста кричала и
вырывалась, так что даже сквозь наушники было слышно, как она усердно делает вид,
что ей это неприятно. Когда придурок все же поставил девушку на землю, Харуно
ударила его по лицу, не рассчитав силы. Кровь потекла из его носа.

Учиха хищно проводил взглядом красную струйку, пачкающую губы Узумаки, кадык
непроизвольно дернулся, Учиха облизал разбитую губу, тоже ощущая соленый вкус во
рту.

Сакура при виде крови очень испугалась. Заметалась, несколько раз попросила
прощения, достала сухие салфетки и стала вытирать потеки с мужского лица. Наруто на
всеобщее удивление вообще никак не отреагировал, и лишь улыбнулся на извинения
Харуно. Ей было невдомек, что для Узумаки это и болью-то назвать нельзя было.

В проеме показалась кудлатая башка Кибы, он тоже поприветствовал Сакуру, они

перекинулись парой слов и Наруто, таки отыскав источник острого взгляда, сверлящего
мозг, встретился глазами с Саске. Учиха презрительно усмехнулся, продемонстрировав
средний палец. Узумаки оскалился и повторил жест. Настроение улучшилось.
Когда пара уже началась и препод зашел в кабинет, Наруто с розововолосой обнялись
на прощание, и придурок шмыгнул за дверь.

Настроение вернулось в минус.

С Наруто они встретились только вечером уже в общаге. Они сохраняли подобие
нейтралитета друг к другу. Хоть Саске и не упускал возможности отпускать
язвительные комментарии по всем поводам. Узумаки это не задевало, но и в долгу он
не оставался. Зато получалось что-то вроде диалога, чему Наруто был скорее рад. Он
вообще сейчас был раздражающе общительным. Учиха знал его куда более тихим. Он даже
не помнил, чтоб Узумаки разговаривал с кем-то в детстве. Не считая школьных ответов
и огрызаний на подколки.

Учеба в вышке протекала вполне сносно. Учиха избегал любого сближения с

людьми, так что вынуждено выходило, что с Наруто он общался больше всего. Было
непривычно, насколько легко Узумаки вел себя с ним. Никто из окружения Учихи долго
не выдерживал односложных ответов и едких замечаний, порой переходящих в надменный
игнор. Придурка игнорировать было невозможно в силу его непробиваемости. Он был
ходячим примером поговорки – все что нас не убивает, делает нас сильнее. Невероятно
как, не сломавшись в детстве, теперь его и танк бы не погнул. В Саске горел огонь
любопытства и какой-то агрессивной привязанности к этому человеку, виной которой
было, безусловно, их общее прошлое. Саске принимал, что он урод каких поискать, и
что с Наруто он обошелся хуже, чем с кем-либо. И то, что в итоге он избежал любого
наказания, не давало покоя. Присутствие Наруто в жизни это беспокойство постоянно
подогревало. Саске был на взводе. Пристально следил за каждым жестом своего соседа.
Он всматривался в синие глаза, ища в них ненависть. Но не находил. Это бесило. Его
тянуло к Наруто. То ли загладить вину, то ли ранить еще больше и заставить-таки
себя ненавидеть.

В универе они виделись изредка. Саске вообще не имел привычки шататься по

зданию, отсиживался где-нибудь на задних рядах кабинетов, слушая музыку и листая
учебник. Находиться в толпе было для него сущим адом. Впрочем, толпа, когда Учиха
находился в ней, чувствовала себя не лучше.

Сакура и Ино, поняв, что от новенького загадочного парня внимания им не

добиться, поубавили к нему интерес. Лишь изредка они предпринимали спортивные
попытки пообщаться, скорее выпендриваясь друг перед другом, чем из искренней
симпатии к нему. Когда градус навязчивости Харуно спал, Саске был вынужден
признать, что она не такая уж и плохая. Всегда отзывчиво помогала с трудностями как
староста и как однокурсница. Она раздражала меньше остальных студентов их
факультета (что уже было большим комплиментом), так что Учиха сузил свой круг
общения по вопросам учебы до нее одной, начисто игнорируя всех остальных. Сакура
эту мизантропную прагматичность романтизировала и, чувствуя свою исключительность,
периодически возобновляла поползновения к сближению. Они безжалостно пресекались на
корню.

В один из следующих дней уже не первой недели учебы, Саске, закинув сумку на
плечо, шел на кафедру ин-яза, где через дюжину минут начиналась пара. Впереди по
коридору он наткнулся взглядом на знакомую широкоплечую фигуру с перебинтованной
рукой, будто он косплеил мумию и не успел полностью снять костюм.
 Наруто стоял опершись локтем о стену и нависал над черненькой девчонкой.
Хинатой, кажется. Он мягко смотрел, тепло улыбался и что-то говорил. Отсюда не
расслышать. Она же краснела как варенная сосиска и заикалась, но глаза ее сияли.
Узумаки нравилась ее доброта и искренность, она умела сопереживать всему, казалось,
миру. Наруто было жаль, что они не встретились раньше. Хината была способна на
робкую, но несломимую поддержку, которой ему так не хватало когда-то, и он очень
ценил ее сейчас.

Он знал, что ему с ней ничего не светит. Благородная наследница богатой и

влиятельной семьи Хьюга и парень из приюта – ни кола, ни двора, ни рода, ни
племени. Она же верила в любовь, преодолевающую все преграды, и вечерами мечтала об
одобрении родителей, о белом платье, и о том, как назовут они своих детей.

В Саске с новой силой взыграла ненависть ко всем человеческим существам.

Настроение с планки ноль улетело в минус четыреста пятьдесят один. Ему было мерзко
находиться на одной планете с людьми. Все это было фальшивым насквозь. Улыбки,
дружба, семейное счастье. Пустая коробка в красивой упаковке. Только наивные дети
могут верить, что открыв ее, найдут там подарок. Он обошел воркующую парочку по
максимально доступному диаметру, как чумных.

Остаток дня Учиху боялись трогать даже преподы.

***

Закат тускло отыграл свою грязную палитру за высотками и уже убежал от

пугающей ночной темноты. Саске темноту любил. И каменную прохладу, вытягивающую все
тепло из тела, тоже. Он сидел на заплеванном тротуаре под общагой и грустил. Не
жалел себя, а предавался скорби, позволяя ей слизкими тентаклями облепить тело и
проникнуть внутрь. Он выковыривал застаревшую боль из углов сознания и раскладывал
ее осколки вокруг себя, собирая черную мозаику; наслаждался ее переливами в
фонарном свете. Сводящая челюсти злость по-дружески положила голову ему на плечо.
Звериная тоска, свернувшись клубком, спала на его коленях. Так он заряжался силами,
чтобы жить. Питал свою ненависть, которая была его двигателем. Всё, чего он добился
в жизни - он добился благодаря ей.

Подошедшего Наруто он заметил, лишь когда тот оказался в поле его застывшего
в задумчивости взгляда. Узумаки сел рядом на холодный уже цемент и поставил у
колена банку пива. Вторую держал в грубых ладонях. Саске хмыкнул. Слишком мало,
чтобы напиться. Лучше б водки притащил.

Саске открыл зашипевшую жестянку и сделал приятный своей горечью глоток. Ночь
стала теплее. Он непременно испытал бы благодарность, если бы вообще был на нее
способен.

Они просто молча сидели. Пили пиво. Ветер давал ощущение окрыленности, хоть и
пробирался холодом под футболки. Было непривычно не-дерьмово на душе. Наруто
вглядывался в небо, пытаясь высмотреть звездочку через загазованный слой. В Конохе
был виден весь Млечный Путь, словно стеклянные осколки разбитого графина. Но лучше
уж так.
Он смял пустую банку и бросил в далекую урну. Ему нравилось попадать снарядом в
цель. Недаром играл в баскетбол.

Трава, теперь темная, как и все то вокруг, чего не касался фонарный свет,
мирно шелестела своими длинными острыми листами. Газоны давно требовалось покосить.
А лавочки покрасить. А бордюры побелить. Но ничего этого не делалось и никому хуже
от этого не было. Не двоим сидящим на тротуаре под серой кирпичной стеной парням. В
криво сформированном кусте завел свою тоскливую песню одинокий сверчок. Саске
смотрел на вылизывающуюся на балконе белую кошку, которая выглядела синей в
темноте. Наруто посмотрел на Саске, а потом опять на небо. Он не мог сдаться, там
непременно должна быть звезда.

– Как ты оказался в Конохе? – Тема, которую они все это время благополучно
обходили. Их общее прошлое. Странно, но сейчас оба испытывали что-то сродни
ностальгии по времени, которое отчаянно ненавидели. Так иногда бывает очень
странными выворачивающими все наизнанку ночами.

– Мою семью всю убил. – Саске потер подбородок плечом, он бы предпочел, чтоб
откровенность оправдывалась алкоголем, но на деле просто хотелось рассказать. Он
говорил отстранено и спокойно, ведь и так жил с этой мыслью каждый день, – Не
только родителей, вообще всех родственников. Моя семья вроде как вела темные
делишки, – хмыкнул, – имела влияние среди мафии. Я, естественно, ни о чем таком не
знал. Просто помню, как в один день люди в деловых костюмах направили оружие на
отца и мать…

Наруто вновь покосился на собеседника. Он что-то такое слышал еще в

интернате, но считал, что это просто глупые слухи, которые дети любили придумывать
на ровном месте. Мафия, расстрелянная семья, это вполне походило на одну из ночных
страшилок, сочиненных из скуки.

Спрашивать у Наруто о том же было бессмысленно. Его фамилия все объясняла и

так.

Фамилию Узумаки давали всем детям, родословную которых так и не удалось выяснить.
Подброшенные в младенческом возрасте к дверям приюта. Из тех, которых Саске помнил
– Наруто Узумаки, Карин Узумаки и, парень из старших, Нагато.

Школа-интернат для сирот «Коноха» – серое бетонное здание с зеленым

внутренним двором, беленьким кружевным тюлем на скрипучих окнах и вазонами,
расставленными по гулким коридорам с облетевшей штукатуркой. Эти растения могли как
курорт пережить ядерную войну, раз уж выживали среди детей, не знавших любви.

В коллективах царила суровая дедовщина, к которой даже воспитатели относились

с уважением. Нагато, Яхико и Конан были королями Конохи, они держали в трепетном
страхе всех детей. Когда Саске попал в интернат, до выпуска этих троих оставалось
пара лет всего. Они производили на него сильное впечатление: высокомерные и
недоступные. Они умели носить свое величие, наглядно демонстрируя презрение к
остальным. Саске учился, глядя на них. Но то были старшие. До мелких им не было
много дела: главное, чтоб под ногами не мешались. У младших были свои вожаки –
Гаара, Темари и Канкуро. Гаара был маленьким, безбровым и безобразно рыжим. Он
рисовал себе синяки на глазах неведомо откуда добытыми тенями. И среди детей ходила
легенда, что это его настоящий цвет кожи, потому что он не спит вообще никогда, а
только притворяется, когда лежит в кровати. Более злобного и жестокого ребенка
Саске никогда больше не встречал. Ни лично, ни по рассказам.

Саске повезло по сути, хоть он всегда считал это своей личной заслугой,
избежать тех издевательств и глумлений, которые непременно встречают всех
новеньких. Темари положила на него глаз, как и многие девочки. Против Гаары он имел
мозг никогда не идти. И как-то быстро пробился в ряды правящего класса. Дети вскоре
уяснили, что Учиха мстительный и не гнушается воспользоваться помощью сторонников,
если знает, что своих сил не хватит. Оценивать противника он научился в очень
раннем возрасте.

Наруто Узумаки уже тогда был изгоем. Он не желал подчиняться системе,

отказывался лебезить перед верхушкой, что было глупее не придумаешь, и раз за разом
он все больше и больше отхватывал. Гаара хотел лишь подчинить и сломать, рано или
поздно ему поддавались все, становясь принятыми членами коллектива. Но не Наруто.
Гааре это только нравилось. Был виновный, на котором можно было отрываться.

Большинство детей с радостью приняли эту игру, а остальные, из страха быть так же
отвергнутыми, избегали общества Наруто.

Дети жили по восемь человек в комнате: на двухэтажных кроватях. Общий душ на

весь интернат, без кабинок, с разделением лишь между женской и мужской частями, с
горячей водой только по часам. Столовая с самыми вкусными во вселенной сырниками.
Речка, до которой идти почти час, но летом их иногда водили к ней. И это были самые
радостные дни в Конохе. Став постарше, Саске сам убегал на холодный берег ночами.
Суйгецу и Джуго иногда увязывались за ним. Карин тоже очень хотела, но она спала в
женском корпусе, а заранее такие вылазки не планировались. Хозуки потом хвастался
ей целый день о том, какие страшные звуки они слышали с другой стороны реки. Карин
досадно жевала губы и просила в следующий раз предупредить ее перед побегом. Но
Саске всегда был стихийным и планировать приключения для него значило: лишить себя
приключений.

Наруто выдернул обчекрыженную травинку из газона и зажал зубами. Откинулся

спиной на асфальт, ведь если видеть больше неба, то шанс разглядеть там звезду
увеличивается. Копна пшеничных волос оказалась слишком близко к бедру Учихи. Саске
физически чувствовал внедрение в личное пространство. И как загипнотизированный
смотрел теперь на то, как эти волосы сражаются с порывами ветра. А может наоборот
поддаются ему, и они давние друзья? Сознание уносило в дивные непонятные мыслей, но
ощущение странной близости не давало ему замкнуться и уйти в себя. Захотелось тоже
лечь, всем телом почувствовать причастность к этой вселенной. Но Саске не позволил
себе повторить чужой жест из острого чувства собственной индивидуальности.

Вернулись домой они совсем замерзшими. Подрались за право первым попасть под
горячий душ. Когда дело касалось гигиены, Учиха уступить не мог. И Наруто, не
дожидаясь, когда блаженное царство согревающей воды наконец освободится, лег как
был: в одежде, спать, замотавшись в одеяло с покрывалом вместе.

С той ночи Саске забил пытаться разобрать мотивы поведения Узумаки. Он просто
вел себя странно, и все тут. Но оставаясь наедине, им обоим было теперь как-то
комфортнее, чем раньше. Странное уютное взаимопонимание поселилось в их душах. Это
чувство для Учихи было столь в новинку, что он казался себе под наркотическим
приходом. Ведь это всё не могло быть правдой, по крайней мере точно не с ним и
Наруто.
========== 3. Шрамы ==========

Кухня была одна на четыре комнаты, с нее выходил бетонный балкон метр на два
с кривой стальной оградкой. Саске сидел на нем, свесив ноги, просунутые меж
прутьев, и курил. Пернатые крысы опасливо курлыкали на краю балкона в надежде на
крошки или даже семечки. Саске не любил голубей.

За спиной на кухне Узумаки жарил картошку, гремя сковородкой.

Он притащил этой картохи целый мешок час назад, когда вернулся в общагу. Вручил
черноглазому нож и тазик, и сказал, чтоб тот почистил. Это значило только одно –
Учихе светил бесплатный ужин, так что он «почти» безропотно принял партийное
задание. Если изначально он сильно сомневался в кулинарных возможностях Узумаки, то
сейчас аппетитный запах, распространяемый по кухне соседом, скручивал голодный
желудок и заставлял в нетерпении курить сигарету за сигаретой. Перед закатом
назойливые птахи смылись по своим спальным местам.

Картошка была поделена по-братски, ровно половину Наруто высыпал в миску и,

предусмотрев вилку, принес соседу на балкон. Иногда в Узумаки просыпалась какая-то
непонятная для Саске забота. Он ничего с нее не имел и иметь не мог в меру
учиховской неблагодарности. В понимании Саске, если он о чем-то не просил, значит
он за это ничего и не должен. А если ничего не должен, то хорошего от него можно и
не ждать.

Наруто притащил на балкон стул с кухни, умостился с комфортом, закинув ногу

на оградку, и ел прямо из сковородки. Он искренне наслаждался жизнью. И ему
нравилось делать окружающим маленькие приятные вещи, чтоб они могли насладится
вместе с ним. Пусть даже окружающим был этот вечно недовольный ублюдок Саске.

Вечно недовольный ублюдок прищурившись смотрел на слишком довольного Наруто.

Впрочем, вкусная еда и спускающийся теплый вечер не способствовали мрачному
расположению духа. Черт возьми, Саске было хорошо рядом с Узумаки. И факт этот
выбивал бы из колеи, если бы Учиха задумывался о нем.

На кухню пришел стучать ножом бледный костлявый сосед Кимимаро. Высунулся

стрельнуть сигаретку у Учихи. Покурил нависая над ними (места для троих на балконе
было очень мало) и развязал ленивый разговор, который Узумаки охотно поддержал.
Кимимаро свалил, забрав с кухни свой салат, а Наруто продолжил говорить, будто не
заметив смены собеседника. Пустая сковородка покоилась под стулом. А он все говорил
о поступлении и сдаче экзаменов, к которым очень тяжело готовился, а без
репетиторов вообще адский ад. И Саске клюнул на эту удочку, ввязался в беседу, не
упуская возможности похвастаться и опустить оппонента.

– После выпуска из Конохи, – Саске колупал облупившуюся ржавую краску на прутьях, –

я три года учился в колледже. В интернате образование ни к черту, нихера я там не
научился, так что решил повременить с универом и хоть нагрузку на мозги получить. А
мне как сироте какие-то льготы полагались и я отымел их как мог. – Слово «сирота»
скрипнуло на зубах как песок, но Саске уже умел произносить его, не поведя бровью.
– Ты, выходит, три года к поступлению готовился, неуч? – Учиха подошел к
интересующей его теме, как жил Наруто все это время, как закончил школу, долго ли
очухивался после операции.

– В армии служил. – Саске удивленно прищурился, посмотрев на Узумаки как впервые.

– Туда ж вроде пидоров не берут.

– Ну вот тебя и не взяли, а я отслужил. Вообще из-за руки были проблемы.

Функционирует она нормально, а по бумагам почти инвалидность. Но мне было это
нужно, и бабуля помогла уладить вопросы и пойти добровольцем.

– Я б тоже сдыхался тебя на пару лет на ее месте при первой же возможности, –

мерзопакостно улыбнулся Саске. – а ну такого лося прокорми. – А потом покачал
головой. – Придурок, нормальные люди косят от армии.

– Говорю же, нужно было.

И Саске понял, зачем нужно. У Узумаки был животный ужас перед коллективом, и
он решил вышибать клин клином, встретив страхи лицом к лицу, давая себе второй шанс
и неся на себе вполне физические следы первой попытки. Армия – это тоже интернат.
Наруто был готов к худшему. Ему снова приходилось бить морды, чтоб отстаивать свои
права, снова приходилось терпеть дедовщину, но были так же в новом коллективе и
веселье, и дружба. Его прошлый опыт ему нехило пригодился. Он знал, как работают
все психологические схемы, не боялся ни боли, ни давления, а солдатские подставы не
могли и в подметки годиться жестокости детдомовских детей. Шаг за шагом он добился
уважения и общего признания. Побратался с сослуживцами и до сих пор поддерживал
малоактивную связь с некоторыми из них.

Наруто в задумчивости трогал шрамы на щеке, глядя в зажигающиеся окошки

города. Учиха поежился от этого жеста, встал и пошел прочь с балкона.

Им было девять.

Уроки закончились. На улице стояла по-летнему теплая погода.

Саске ненавидел весь мир. Этот грязный жестокий кусок бесконечной вселенной,
где есть это жалкое и самое ненавистное существо, сам Саске. Он купался в этой
ненависти, умывался ей по утрам и укрывался ею ночами. Прокручивал в голове самые
болезненные мысли, какие только мог найти в себе, и выливал ядом на всех, до кого
мог дотянуться. А более всего на тех, кто этого меньше всего заслуживал. Он видел в
этом извращенную справедливость, он ведь ничего не сделал, чтоб заслужить все то,
что с ним стало.

Выйдя во двор, маленький Учиха пошел не в сторону играющих детей, а под

отдаленное дерево у самого бетона забора. Под этим деревом всегда сидел один
ребенок, но сейчас место пустовало. Он сел на траву и достал из кармана шорт
складной перочинный нож. Великая и опасная драгоценность, все дети мечтали о таком,
но мало кто имел такой нож. Саске невзначай демонстрировал его, когда была
возможность.

Он старательно стал вырезать в коре буквы. Пусть, когда сидит тут, видит эту
надпись. Приятно знать, что в этом ублюдочном мире кому-то хуже, чем тебе.
Наруто вышел из здания и, увидев, что кто-то сидит на его месте, сперва загорелся
робкой неверящей надеждой. А что, если этот мальчик хочет поговорить с ним? Или
даже предложить игру? Но чем ближе подходил, тем тяжелей становился его взгляд.
"НАРУТО – СУКА" – оповещал древесный ствол.
– Свали, это мое место. – грубо буркнул Узумаки.

– Пока я здесь сижу – это мое место. Можешь подождать, пока я уйду и мнить себе
дальше, что что-то в этом мире принадлежит тебе. – он пытался найти самые ядовитые
слова.

На их перепалку уже стали слетаться стервятники, сверкая кривыми усмешками, всегда

готовые толпой накинуться на жертву. Карин, Суйгецу и Джуго уже здесь – отметил про
себя Саске, с ними он чувствовал себя гораздо увереннее.

– Я не буду ждать, ты свалишь сейчас же. – белокурый мальчик с вызовом продолжал

стоять на своем.

Какого черта?! Этот Наруто знает, что огребет, если сунется, но ему все мало, он
все лезет, как назойливая муха. Почему бы уже не смирится со своей участью отброса?

– Даже среди отбросов ты отброс, – Саске с ненавистью поднял на него глаза,

медленно поднимаясь. – никому нахуй не нужный.

Наруто бросился на него с кулаками. Разбил ему губу, и сам получил пинок в
живот. Прежде, чем Джуго и Суйгецу оттащили его. Им очень нравилась их роль верных
знаменосцев Саске. Это было впервые, когда Саске сам полез к Наруто, а не вслед за
кем-то или будучи сторонним наблюдателем c саркастичными замечаниями. И это было
впервые, когда он получил по морде. Особенно его злило, что его ударили
справедливо, за дело. За это он готов был мстить с особым упоением. Никто не смеет
поднимать на него руку.

– Тебе следовало бы быть благодарным. Я письменно закрепил за тобой твое собачье

место.

Сзади Наруто загыгыкали. Он пытался вырваться и саданул Суйгецу по коленке, а Джуго

затылком в челюсть, но это не помогало. Собственно, Наруто на своем опыте давно
усвоил, что в таких ситуациях не спастись. Но пытаться никогда не прекращал. Просто
для себя.

– Это херово, Наруто. Когда собака не понимает, что она собака, и строит из себя
человека. – он снова раскрыл в руке ножик и стал играться им, рисуясь. Надо было
напугать. Вот только страха в глазах напротив не было. Саске только больше
распалялся. Наруто не в том положении, чтобы так смотреть. Нельзя его отпускать.
Надо сделать что-то. Что-то, что даст почувствовать себя победителем.

Саске тогда впервые увидел его слезы. Пусть слезы боли, но этого хватало.
Дети уже не смеялись, они были напуганы, Карин, боясь подойти, просила Саске
остановиться, ведь вдруг кто-то из взрослых увидит. Только Джуго верно продолжал
заламывать руки мальчика за спиной, да Суйгецу помогал ему, придя в неописуемый
восторг при виде крови. Наруто не кричал, не всхлипывал, только слезы текли по
щекам, срываясь с подбородка уже красными, пока Саске вырезал на его лице "собачьи
усы". Чтоб запомнил наконец, кто он такой. Чтоб, глядя в зеркало, видел, кто над
ним властен.

Учиха ненавидел себя в тот момент больше, чем когда-либо. Но брал себя на
понт, продолжая вдавливать лезвие в мясо. Он доказывал себе, что он настоящий
монстр. А не такой, как эти свиньи, которые только притворяются жестокими, а на
деле трясутся от вида крови.

Играются в охотников, а сами боятся, как кролики.

 Саске не боялся.

Наруто неделю тогда провалялся в медпункте, а Суйгецу и Карин все переживали,

что им точно влетит за этот поступок. Учиха к последствиям был готов, даже если его
отправят в детскую колонию, он представлял, как гордо, вздернув подбородок, с
вызовом признается, что да, это он изуродовал человека. Но время шло, а никакого
наказания не наступало. Ни через день, ни через неделю, ни когда Наруто выписали, с
зажившими швами на щеках. Взрослые долго выпытывали, кто это с ним сделал, но он
так и не признался, сказал, что наспор вырезал сам. Просто не хотел чувствовать
себя еще более жалким и просить защиты, жаловаться.

А еще это нихера не помогло. Наруто стал более замкнутым, но не перестал

смотреть с вызовом и лезть в драку на обидчиков. Зато Саске с тех пор к нему не
лез, только смотрел иногда на полосы, которые потеряли всякую надежду сойти с лица.
Слишком глубоко входил нож в тело.

***

В столовой было людно. Все столы заняты. Исполосованную рожу он нашел в толпе
легко. Естественно, придурок сидел не один, а со своей сворой дружественных
прихвостней.

Если б хоть один стол пустовал, Учиха грациозно бы занял его, демонстративно
наслаждаясь одиночеством. Но судьба ему такой роскоши не предоставила. Так что,
взяв самый дорогой салат, дешманскую сосиску в тесте и минералку, он пошел к
шумному столу. Прихватил по дороге «незанятый» стул, скинув с него чужой портфель,
он бесцеремонно брякнул поднос на не заставленный кусочек столешницы и втиснулся
меж оторвавшихся от беседы и теперь изумленно взирающих на него студентов.

Наруто приветливо кивнул, задержал взгляд достаточно, чтобы понять, что Саске
никого убивать не собирается и в данный момент, вроде даже безопасен для общества,
после чего вернул свое внимание к собеседнице.

Узумаки тепло улыбался этой сучке Хинате, и не губами (ими он умел улыбаться
на любой лад, мастерски скрывая свои чувства), а по-настоящему, глазами.

Саске брала злоба. Он общался с Наруто каждый день, и чувствовал его почти
своей собственностью. Шрамы на щеках, что для Узумаки были лишь одним из
болезненных воспоминаний, Учиха воспринимал как символ их связи. А теперь этот
придурок смеет не обращать на него внимание. Что такого было у нее, чего не было у
Учихи? Сиськи? То, что на неё Наруто дрочит в душе? Он готов был гвозди забивать в
смазливую бледноглазую голову, чтоб нечему там было улыбаться больше и не на что
тепло смотреть. Но он довольствовался испорченной атмосферой за столом, для чего
хватило его мрачного вида и подавляющей ауры.

– Т-ты же Саске, да? Сосед Наруто по комнате – неловко попыталась завести беседу
Хьюга, – Я – Хината, мы с Наруто на одном факультете учимся…

Саске смерил ее презрительным взглядом. Наруто с угрозой посмотрел в ответ.

Девушке становилось тяжелей и тяжелей говорить, но ей казалось, что тут какое-то
недопонимание, и они с Саске непременно подружатся. Поэтому она смело продолжила,
стойко выдержав чернющий взор.

– А это Киба, Шикамару, Чоуджи и Шино. – Саске впервые заметил странного парня в
капюшоне, который ментально больше был похож на оставленную на стуле куртку, чем на
живого человека. Хината хотела сказать что-то еще, но Учиха перебил ее ядовитом
тоном:

– Как замечательно, я очень счастлив, что стал членом вашей светлой компании. А
теперь, когда обряд посвящения пройден, я могу поесть?

Хьюга расстроено потупила взгляд, а Наруто недовольно скрипнул зубами.

– Учиха, держи свой сволочизм при себе, – прозвучало с явной угрозой, а затем
намного мягче, –Хината, он не против тебя такой злобный, а против всего мира
вообще.

Когда тебе угрожают, глядя в глаза, это приятно. Когда тебя выгораживают перед
другими, это мерзко. Саске игнорируя все дальнейшие разговоры, неторопливо ел и
периодически посверливал взглядом членов компании, изрядно портя сим действом их
пищеварительный процесс.

После пар Учиха дождался Узумаки, чтобы пойти в общагу вместе. Естественно,
со стороны это выглядело, будто они столкнулись случайно. Благо свора Наруто была
не приезжая и они не провожали его до хаты всей толпой.

Отходчивость Наруто была несомненным его достоинством. Можно было выводить

его как угодно, и если тот на месте не убил, то потом уже и не вспомнит.

Саске шел молча, засунув руки в карманы толстовки, балансируя на тонком

побеленном бордюре. Как и ожидалось, придурок первый завязал разговор. Отсутствие
реакции собеседника его никак не угнетало. Интересно, когда он ходит один, он
разговаривает сам с собой? Учиха вопрос озвучил, перебив спутника на середине
слова. Узумаки мстительно хлопнул его по заднице, скидывая с бордюра, и заставляя
комично взмахнуть руками. Саске развернулся чтоб дать сдачи, но Наруто уже стоял в
оборонительной позиции, готовый к сражению и довольно скалящийся. Учиха хмыкнул,
раздраженно дернув бровью, и пошел дальше.

– Ну, если встретится собака по пути, то с ней тоже можно поболтать. – Не было
понятно, шутит Наруто или нет. – Она, конечно, не ответит, но выслушать может.

– Значит я тебе за вроде собаки?

– Нет, что ты. Собаки добрые и верные. А ты злобный и мстительный. Больше на скунса
похож.

До общаги они дошли с парой свежих синяков.

Наруто выглядел не в меру довольным. Саске не умел выглядеть довольным, но

ощущал он себя не так уж паршиво.

Это было странно и так естественно – приходить в их комнату вместе. Есть,

обсуждая всякие вещи, которые Учихе раньше и в голову не приходило обсуждать. Даже
спать в одном помещении, слыша мерное сопение соседа, иногда переходящее в
раздражающий храп, стало чем-то нужным.
 Саске постоянно цеплял и огрызался, нарывался на драки и саркастично
высмеивал. Это был проверенный способ отпугнуть от себя любого человека, который не
срабатывал с Наруто.

Дни сменяли дни. Саске чувствовал, как привязывается. Стальным тросом

толщиной с руку. Противоречия раздирали его. Хотелось убить придурка и закопать под
кустиком, чтоб уже наверняка вообще никому не достался.

========== 4. Хурма ==========

Они сидели на холодном камне самой верхней лестничной площадки. Последний четвертый
этаж был под ними. Выше только выход на крышу, но он всегда был закрыт тяжелым
амбарным замком. Саске прогуливал физ-ру и курил свои вонючие сигареты. Когда он
пришел, Узумаки уже был здесь, играл в тупую развлекалку на телефоне, иногда
останавливая ее, чтоб ответить своим дружкам колкостью на колкость в соцсети,
дружки же страдали на нудной паре и обещали отметить его как присутствующего, если
будет возможность.

Саске рассматривал перебинтованную правую, стучащую по экрану пальцами. Он

так и не видел конечного результата лечения. Перед глазами было воспоминание о
кровавом крошеве под обломком кирпича. Воспитатели тогда думали, что он не соберет
пальцев до кучи и навсегда останется инвалидом. Но белобрысый и тут всех обставил,
выйдя сухим из воды.

Молчание было уютным и доверительным. Им обоим было приятно сидеть так

вместе, каждому по-своему. Втянув тяжелый ядовитый дым в легкие, Саске перевел
взгляд на лицо Наруто.

– Рука или шрамы? Что было самым страшным?

Саске хотел знать, является ли он причиной худшей травмы Наруто.

Наруто поднял синющие глаза и улыбнулся. Улыбка была такой искренней, что Саске бы
поверил ей, если бы не научился распознавать настоящего Наруто по глазам, а не
губам.

– Ни то, ни другое. Не это было самым страшным.

Саске не ожидал такого варианта. И хоть Наруто и заявил, что изуродованное

лицо не худшее его воспоминание, облегчения это не принесло. Учиха не мог найти в
своей памяти более жестокого случая. Что-то произошло, когда он не видел? Или еще
до его переезда в Коноху?

Наруто выглядел так, будто собирался продолжить, но молчал, медленно

погружаясь в тусклые мысли.

Саске хотел знать. Сейчас он был готов пихать иголки Узумаки под ногти, чтобы
выяснить информацию, которая никак не повлияет на его жизнь.

– И что же? – произнес безразличным, непринужденным голосом Учиха, внимательно

всматриваясь в отведшего взгляд собеседника.

Наруто не делал из этого тайны и рад бы ответить, но он чувствовал, что если

произнесет это вслух, то голос дрогнет, непременно дрогнет, а в горле станет
грязный царапающий ком, который не проглотить и не выплюнуть.

Узумаки было стыдно, что за столько лет он так и не отпустил свое прошлое, не
мог спокойно оглядываться на него, говорить о нем. Он запирал воспоминания в
подвале своего подсознания, придавив сверху шкафом, в надежде, что если их не
кормить – они сами сдохнут, а они выли и скреблись в темноте, и никак не подыхали.

Поэтому он лишь держал спасительную улыбку на лице.

– Забей, Саске, что было, то было. Толку-то сейчас вспоминать.

Наруто встал, чтобы уйти, продолжая беззаботно по-дурацки улыбаться, это было
совсем не трудно. Вой и звуки скребущихся когтей по сухому трухлявому дереву стоял
в ушах. Что ты хочешь от меня, Саске, тебе просто интересно, верно? Ты как ребенок,
что пытается выпытать у кашляющего кровью больного, что такое рак легких.

Саске сдаваться не собирался. Он схватил Наруто за запястье, не дал сбежать.

Тот вздрогнул от такого интимного прикосновения. Саске вздрогнул вместе с ним.

– Ответь. – Голос звучал требовательно. Саске отпустил руку, как только собеседник
остановился.

Наруто не хотел отвечать. Он хотел уйти или закричать. Хотел, чтоб Саске отвязался
от него. Или хотел хотя бы не поворачиваться и не встречаться взглядом. Показывать
слабость было неприятно, показывать слабость одному из коноховских детей было
вообще невыносимо. Но Наруто считал, что если отступит еще раз – это будет большей
слабостью, поэтому он развернулся и поднял глаза. Улыбка стерлась. А теперь скажи
это спокойно. Боги, пусть голос звучит спокойно, это ведь было почти десять лет
назад! Ты можешь говорить об этом спокойно.

– Одиночество, Саске. – получилось тише, чем хотелось бы, но по крайней мере голос
ровный. – Если бы на моей стороне был хоть кто-то тогда, кто-то, с кем я мог бы
поговорить... – голос все-таки дрогнул, отдал звенящим стеклом, детским отчаяньем.
Наруто мысленно обозвал себя обиженной бабой и упрямо договорил до конца, глядя в
глаза своим страхам: – ...или, знаешь, поиграть, в детстве это тоже кажется важным.
– Голос постепенно звучал уверенней – Наруто справлялся с собой. – Я ведь так
никогда и не рассказывал никому о... своем детстве. Так что вы (имея в виду
детдомовцев) единственные, кто знает.

Наруто с облегчением потер затылок. Он сказал все, что планировал, хоть это и
была совсем небольшая фраза, и готов он был к любой реакции.

Саске сидел с непробиваемым лицом. Внутри разлилась черная мерзкая слякоть.

Он всматривался в синие глаза, по крупицам собирая эмоции из них, боль - ценнее
всего.

Наруто не рассчитывал на сострадание от Учихи, скорее на презрительную усмешку или

саркастичное замечание. За что Узумаки непременно бы засветил ему по морде. Ну или
Саске бы, получив интересовавшую его информацию, просто молча бы ушел. Так и
случилось: он затушил сигарету о ступеньку, встал и спокойным шагом спустился с
лестницы на светлый этаж. Наруто усмехнулся, тихо хмыкнув. Он неплохо знал Саске.

Учиха шел шумным коридором, распространяя морозильную температуру вокруг

себя. Как дементор, не оставляя после себя ничего положительного. Его бесил чертов
Узумаки. Со своей чертовой искренностью. Так хотел ответ? Ты его получил. Саске был
уязвлен и разочарован. Он понял, что он хотел бы, чтоб шрамы, оставленные его
рукой, были худшим кошмаром в жизни Наруто. Так приятно быть монстром. А выходит,
был лишь одним из многих. Куском серой безликой массы. А Наруто боялся не ее, а
того, что не было в этом отвратительном бесцветном пазле ни одного яркого кусочка.

Перед глазами сменялись картинки. Вот все дети едят в столовой, гудят стулья,
сдвигаемые по бетонному полу, Наруто сидит один, в дальнем углу. Вот все играют на
площадке, кричат, смеются, спорят, маленькая Карин сплела венок из одуванчиков и
пытается надеть на уворачивающегося Саске, Наруто сидит в отдалении под деревом,
делая вид что ему очень интересно водить пальцем по коре. Все знают: если этот
мальчик подойдет, чтоб присоединится к игре, нужно фукать и воротить нос, потому
что так принято и это весело. Уроки, прогулки, речка, время после отбоя... Саске
помнил Наруто в обществе других детей только во время пререканий, драк или жестоких
издевательств, что иногда наступали после. Он никогда не видел, чтоб с Наруто кто-
то просто разговаривал. Просто разговаривал. Сердце скрутило леской для рыбной
ловли. Жил же как-то Саске без этих знаний, не вспоминая, не копаясь в
подробностях. Учихе было тошно от себя, от того, что испытывает жалость – худшее в
мире чувство, которое сам ненавидит больше всего. Ничего с твоим Наруто не
случилось. Вымахал в здорового лося, даже шрамами его синеглазую рожу теперь не
испортишь, и не озлобился же (как он только все это пережил, как не сломался), вон
вокруг него теперь как девчонки скачут, да и пацаны уважают, рука-то у него
тяжелая.

Учиха, хмыкнув провел языком по шраму на губе и резко затормозил. А может, он

маньяк? Психопат, который притворяется общественным идеалом, а по ночам расчленяет
детей в старом парке. Саске оскалился, внутренне рассмеявшись, шуганув своим видом
проходящего мимо студента (вот уж кто на маньяка похож) и пошел дальше, на
следующую пару.

***

Завтра у Харуно был день рождения, и почему-то об этом знала каждая собака, и
каждая собака же считала своим долгом оповестить об этом Учиху. В данный момент
роль собаки занимал Наруто. Он говорил, что Сакура собирает ребят у себя на хате, и
что Саске тоже должен пойти непременно. Приводил кучу бесполезных аргументов. Не
чтобы убедить. А чтобы поболтать. Черноглазый знал уже, что придурок с него не
слезет, но хер ему, Учиха не будет Учихой, если прогнется. Он вообще не хотел идти
в скопление народа. Особенно пьяного. Но важней всего было просто не уступить. В
упрямстве они друг друга стоили.

Они вышли на автобусной остановке в спальном районе. Наруто уверенно зашагал

по изгибам улиц, значит бывал уже у Харуно, сильным хватом придерживая Учиху повыше
локтя. Будто тот мог сбежать в любой момент. Саске шел без подарка, считая одно
свое присутствие великим одолжением. Наруто нес в пакете бутылку дорогого вишневого
ликера. Вишня Сакуре – он считал это удачным.

Он крикнул поздравление в домофон высотки и дверь отворилась. Саске

представил, что если б Гендальф у входа в Морию говорил такие же тупые вещи, она бы
запечаталась навсегда. Чем выше эти двое поднимались в лифте, тем ниже опускалось
настроение Учихи. В момент, когда перед ними открыли дверь в квартиру и Сакура
попыталась его обнять в приливе счастливых эмоций, настроение достигло отметки
«бесит все, хочу убить всех».

В квартире было полно народу. Киба, занудный парень с пучком на голове,

румяный жирдяй, Ино, Хината и еще пара людей, которых он не знал или не помнил.
Наруто закружил розововолосую в объятиях и вручил пакет. Потом пошел радостно
здороваться со всеми. Бесит.

Пока бухали – было сносно.

Когда в пьяном веселье начали совершать активные действия, хотелось разбить

свой стакан о белобрысую голову и розой зарезать остальных.
 Они шутили. Пели караоке. Поднимали громкие тосты. И слишком много смеялись.

Потом начали играть в бутылочку. Сакура и Ино отчаянно пытались подключить к

действу и Саске, но тот остался непреклонен. Ему было проще лечь под поезд, чем
касаться ртом рта другого человека. Он и Хината остались единственными, кого так и
не удалось уговорить на сомнительное развлечение.

Наруто же один из первых согласился, с азартом раскручивая бутылку. Хьюга, не

готовая видеть ничего столь интимного, скрылась на кухне. Саске разрывался между
тем, что хуже – сидеть здесь или терпеть общество бесхребетной бестии? В итоге
просто откинул голову на высокую спинку кресла, из-под прикрытых век наблюдая за
игрой.

Первой Наруто целовал Ино. Она вульгарно старалась продемонстрировать свою

технику. Он, пользуясь случаем, попутно ее облапал. Довольны остались оба. Учиха не
обращал внимания на поцелуи, пока бутылка не указывала на Узумаки. В какой-то
момент он с упоением засосал Рока Ли – странного мальчишку с сюрреалистичным
отсутствием вкуса. Ухмылялся при этом, как педофил, глядя, как бедолага краснеет и
не может прийти в себя.

Дождавшись, когда целующиеся сменятся еще раз, Саске с выразительным

пренебрежением на лице демонстративно свалил на кухню, забрав с собой початую
бутылку.

Хината сидела с ногами на мягком угловом диванчике и листала телефон. Учиха

по-хозяйски достал из шкафа две чистые чашки. Налил в обе сладкого алкоголя и
поставил одну перед девушкой.

– Пей.

Она, боясь демонстрировать неподчинение, деликатно пригубила. Хьюга не испытывала

неприязни к Учихе. Не вполне его понимала, но была свято уверена, что человек он
хороший, пусть и не показывает этого.

Он сел напротив, тоже выпивая и закрадываясь колючим взглядом в самую душу.

– Что ты нашла в Узумаки?

Девушка от вопроса вспыхнула. Забегала глазами и резко хлебнула большой глоток

ликера.

– Н-на.. Наруто он… он очень хороший.

Парень понимающе кивнул.

– Идиот каких поискать. Вон он: твой хороший – лижется через стенку с такими же
хорошими.

– Но это же просто игра. Наруто – он, понимаешь, не такой как все... Я не знаю,
как правильно сказать... Он как ребенок и как мудрец, которому тысяча лет.

– Но больше, как придурок, – Саске был удивлен откровенностью Хьюги. И определенной

неглупостью.

– У него эти странные шрамы на щеках – тихо произнесла Хината.

– Нравятся?
Девушка покраснела еще больше и смущенно кивнула.

– Они такие загадочные, он никому не рассказывает, откуда, но думаю было больно… ну

когда…

– До пизды больно. – подтвердил Учиха. – Лезвие на полсантиметра в лицо всаживал.

Девушка испугано подскочила на месте и подняла глаза.

– Это я их вырезал.

Она встала с дивана и попятилась от него, неверяще глядя на Саске. Он в два шага
нагнал ее и, склонившись над ухом, прошептал:

– Знаешь, что они значат?

Казалось, она сейчас заплачет.

– Они значат, что он мой. Всякие сучки могут прыгать вокруг него. Хоть слюнями
обмазать. Но никогда он не будет тебе принадлежать. Тебе просто духу не хватит
клеймить его сильнее, чем я.

Хината тихо всхлипнула и вырвалась. Ей было страшно от злой ауры Саске и

обидно от его слов. Больше всего хотелось пойти к Наруто и пожаловаться ему, чтобы
он успокоил, опровергнул сказанное. Но совесть не позволяла ей стравливать Наруто с
его другом, а если он увидит ее в таком состоянии, непременно допытается, кто ее
обидел. Поэтому она тихонько вызвала такси и пошла прочь из квартиры. Она мечтала
случайно столкнуться с Узумаки, чтоб он не дал ей уехать вот так, глотая слезы. Но
ничего этого не произошло. Она просто отправилась домой.

Саске не был особо доволен собой, эта победа далась ему слишком легко. Он
испытывал лишь презрение к мягкотелой Хьюге, которая не смогла ему высказать ни
единого слова.

Наруто расстроился, что Хинату не удалось проводить. Было поздно за полночь,

когда гости стали, наконец, расходиться. Ино напросилась остаться с ночевкой.
Перед уходом Сакура раздала гостям кое-какие продукты, оставшиеся со стола. Наруто
она всунула полупустую бутылку коньяка, отговариваясь тем, что сама она не пьет, а
мать если увидит, будет неприятный разговор. Насколько Саске понял, родители с ней
не жили, но частенько заезжали, проверяя дела.

Они вдвоем шли вдоль гудящей трассы. Метро уже было закрыто, и Узумаки
усердно пытался заказать такси. Но машин рядом не оказывалось, либо же они
заламывали такой тариф, что Наруто посылал их нахуй.

Было холодно. Алкоголь в крови только сильнее студил заторможенные тела. Отчаявшись
вызвать машину, Наруто стал голосовать, в надежде поймать попутку. В конце концов
ему удалось стопнуть мрачного бородатого мужика, смахивающего на Хагрида. Тот
докинул молодежь до центра, откуда за пару часов можно было и пешком до общаги
добраться.

Завтра нужно на первую пару, а уже два ночи, и они бредут по пустой слабоосвещенной
улице. Наруто утверждает, что сто раз тут был и точно не заблудится. Доверия этот
тон не вызывает. Саске сверяется с навигатором. Весь вечер запертое раздражение
ищет выхода.

– Помнишь, Хината раньше всех ушла? Это я ее прогнал.

– Саске, гремучая ты кобра. – Узумаки резко затормозил, уставившись на ехидную

бледную рожу.

– Кобры не бывают гремучими. – Самодовольно усмехнулся.

– А ты, блядь, бываешь.

В скулу, ожидаемо, врезался кулак. Учиха пошатнулся и сплюнул Наруто под ноги.

– Скажи, что я больший ублюдок, чем Гаара.

– Я не знаю, какой сейчас Гаара, но ты ублюдок.

Наруто просто пошел дальше, не горя желанием продолжать тему. Пальцы потянулись к
телефону, написать малышке Хинате, чтоб она позвонила ему, если не спит. Ну или
когда проснется. Он знал, что она близко к сердцу воспринимает обиды.

– Ты что, правда веришь, что Гаара может волшебным образом измениться? Ублюдки
всегда остаются ублюдками.

Узумаки хотел ответить: но ты же изменился. Но вовремя прикусил язык. Его

достало, как Учиха пытается доказать миру свою сучью сущность. И убеждать в
обратном Наруто его не собирался.

– А ты никогда не думал, почему Гаара стал таким? Что может заставить восьмилетнего
ребенка камнем разбить череп щенка?

Саске передернуло. Он помнил тот случай.

– Ты говоришь так, будто его оправдываешь. Не нужна причина, чтобы быть уродом, так
просто легче.

Саске своими словами закапывал и себя. Потому что это значило, что и его поведению
нет никакого оправдания тоже.

– Тяжело быть жалким отбросом, от которого даже родные родители отказались. –

глухо заключил Узумаки. – Это не те комплексы, с которыми легко жить. Но если
сделать изгоем кого-то другого, испортить его существование настолько, насколько
можешь, то жалок уже не ты, а он. Ты становишься элитой в своем роде, и бытность
твоя уже не так паршива.

Саске покосился на пьяно философствующего спутника, который в сознании своем

преисполнился. По крайней мере злобы от него больше не исходило. На самом деле
Наруто зрил в корень. Хлебнув этого дерьма, он еще и разобрался в нем. Нашел в себе
силы понять. Саске поймал себя на мысли, что ему действительно было бы интересно
посмотреть на встречу такого повзрослевшего Наруто и теперешнего Гаары.

До дому добрались они в пол пятого. Блуканув пару раз темными улицами.
Узумаки завел будильник и лег в постель, не раздеваясь. Учиха отправился в душ.

========== 5. Самовлюбленный демон ==========

Саске насилу соскреб себя с кровати. Дополз до умывальника и попытался проснуться с

помощью холодной воды. Где его шестнадцать, когда он мог бухать и не спать по
несколько ночей и держаться при этом огурцом. Узумаковский телефон противно заорал,
пытаясь пробудить древнее зло, раскинутое сейчас на кровати и сомнительно пахнущее
с бодуна. Наруто реагировал на будильник, как и следует древнему злу — никак.

Учиха зашел к нему на кровать, встал у стенки и ногой выпихнул спящую

сволочь. Во-первых, он хотел, чтобы тот заткнул наконец свою технику. А во-вторых,
это из-за того, что Наруто насильно потащил Саске на эту вписку, им двоим и было
так паршиво.

Наруто, проехавшись опухшим лицом по полу, весьма взбодрился. На четвереньках

дополз до телефона и вырубил-таки его. Затем он снова лег прямо на пол,
подкладывая одеяло под голову. Учиха спустился с чужой кровати, наступая на лежащее
тело как на ступеньку. Под ногой угрожающе взревели и попытались схватить за босые
ступни. Саске ловко уворачивался и в итоге сбежал в душ: чистить зубы.

Наруто, потирая потоптанный бок, не с первой попытки поднялся и хрипло

крикнул, что рано или поздно Учихе придется выйти. Саске сквозь пасту и зубную
щетку сказал, что его крепость может держать осаду годами, и у него есть
стратегический запас воды.

Заметив, что на хлорированной воде он протянет, ну, полгода максимум, Узумаки начал
собираться в универ. Хотелось в туалет и умыться, но просить об этом было
бессмысленно. Только дольше назло там сидеть будет.

Саске покидал свою обитель свеженький и душистый, с начисто вымытыми волосами

и до скрипа вычищенными зубами. У Наруто просто уже не было времени придушить гада,
и он быстро закрылся в душе следом. Учиха предусмотрительно смылся на учёбу, не
дожидаясь соседа.

***

Сентябрь начался с не желающей спадать жары вперемешку с дождями. Что сделало

воздух душным как в бане. Здесь морозов почти не было и в середине зимы. Но погода
все равно была признана аномальной.

Учиха сидел, оседлав стул спинкой вперед и скучающе наблюдал как Наруто, отделенный
от Саске двумя составленными столами, пытается вычленить информацию из своего шифра
в тетради и запихнуть ее в голову. Информация вытекала сквозь пальцы, оседала
сложными словами и никак не хотела становиться знаниями. У самого Учихи сдачи
назавтра не было, и он наслаждался чужими мучениями. Телефон, который он вертел в
руках, завибрировал.

Саске просмотрел новое сообщение в социальной сети. Карин звала его на коноховский
сбор. Такая себе встреча выпускников для детей интерната. Такие приглашения
приходили каждый год. И каждый год Саске их игнорировал. Но в этот раз губы
расползлись в ядовитой злой усмешке.

— На-ру-то, не хочешь повидать ребят из Конохи?

Саске не пытался скрыть издевательского тона. Наруто, вопреки ожиданиям, не

вздрогнул. Только взгляд его потяжелел. Он посмотрел в глаза ухмыляющемуся ублюдку.

— Тебя бы тоже пригласили, но ты не оставил после ухода никаких контактов, — Саске

протянул свой телефон, демонстрируя экран с сообщением. — Приходи, будет весело.
В черных очах Саске бесновались вызов и провокация.

Наруто посмотрел на него, как на неразумное дитя и опустил глаза обратно в

конспект. Он хотел бы иметь непробиваемость бронепоезда, но сверлящий взгляд Саске
не отпускал и не давал сосредоточиться. Это наверняка какая-нибудь форма
телекинеза: он взглядом мог разъесть человеку мозг. Перечитав одно и то же
предложение четыре раза и так и не поняв его смысла, Наруто выдохнул и снова поднял
взор.

— Встреча коноховцев — это последнее место на земле, где я хотел бы оказаться.

Он говорил терпеливым тоном, которым родитель объясняет пятилетнему сыну,

почему не стоит совать этот гвоздь в розетку.

— Боишься? — шепотом протянул Саске.

— Нет. Просто не хочу. — Наруто начинал заводится. Учихе только это и нужно было.

— Тебе страшно посмотреть им в глаза. Страшно снова стать беззащитным мальчиком и

предметом издевок. Признай это, и я приму твой отказ.

Наруто хлопнул ребром ладони по столу и резко встал. Казалось, вздрогнул даже
пол. Дерево столешницы гулко отозвалось на удар. Синий взгляд потемнел как море
перед штормом. Он говорил низким голосом, рискуя сорваться на звериное рычание.

— Мне плевать, какой ответ ты примешь, а какой нет. Я не боюсь ни единого ублюдка
из этой проклятой коноховской своры. Я не хочу туда идти. Потому что. Блядь. Я. Не.
Хочу. Туда. Идти.

Саске не шелохнулся под стальной тяжестью агрессивной ауры. Чуть сжал

челюсти, но взгляд стал еще довольней. Злоба Наруто держалась на соломинке
самоконтроля, но пока между ними были столы, Учиха чувствовал себя в безопасности.
У него будет время для импровизации, пока Узумаки будет оббегать мебель.

— Ну, если не боишься, почему бы тебе не пойти и не рассказать им, как тебе было
одиноко без игр этих свиней. Уверен они по…

Договорить он не смог. Саске ждал удара, следил за каждым движением Узумаки, но все
равно не успел среагировать. Наруто не стал обходить столы. Он просто по-животному
перемахнул через них и вмазал кулаком в челюсть, сбивая костяшки.
Как эта сука смела говорить об этом? Наруто открылся ему, признался в самых тяжелых
слабостях, а блядская тварь смеялась над этим.

Приземлился он уже верхом на Учиху. Стул упал, треснув спинкой. Саске шипел. Спина
болела от удара о пол, а лицо от встречи с рукой Наруто. Но это были меньшие из его
проблем. Надо было избежать следующих ударов, которые непременно будут, а Саске
оказался в заведомо невыгодном положении, зажатый бедрами Наруто и полом. Он
пытался извернуться как змея, чтоб добыть себе хоть немного пространства для
маневра.
В лицо прилетел еще кулак. Узумаки слетел в дикую ярость. Последние капли разума и
контроля разбились кровавыми брызгами по лицу Учихи. Он готов был бить снова и
снова, пока не размозжил бы череп.

Учиха это увидел.

«Сука, он меня сейчас убьет нахуй,» – Саске с силой вцепился в шею

взбешенного соседа и согнул руки, максимально сокращая дистанцию между их телами,
чтобы не дать возможности замахнуться для следующего удара.

Почти касаясь носами, они смотрели друг на друга. Один со злостью, другой с черным
восторгом. Саске изо всех сил сжимал пальцы впиваясь в кадык, не давая воздуху
попасть в легкие. Лицо Наруто покраснело. Он вцепился в рубашку Учихи и со всей
силы стукнулся лбом в его череп. Хватка Саске ослабла. Парень со шрамами отцепил от
себя его пальцы и перевернул притихшего соседа на живот, заламывая руки за спиной,
чтоб больше не рыпался. Слабое сознание скулило, что надо взять себя в руки, но
Наруто просто не мог. Он не знал, что собирается сделать с Саске, но ярость вопила,
что сделать что-то надо. Желательно, кровавое и болезненное. И он навалился всем
телом на лежащего под ним парня и впился зубами в чужую шею, как бойцовский пес,
судорожно сжимая челюсти, чувствуя железный вкус на языке. Саске коротко вскрикнул.
Руки за спиной ныли от придавившего их веса, но это было ничто в сравнении с
ощущениями в шее. Зубы погружались в мясо, пытаясь сцепиться на позвонках. Наруто
замер, уткнувшись носом в черные волосы, не разжимая зубов. Саске было очень
больно. Саске было очень классно. Он дрожал, облизывая разбитую губу, ощущая Наруто
всем телом. Его тяжелое дыхание и сердцебиение. Кровь с одинаковым интервалом
капала с шеи на пол.

Черт знает сколько они так пролежали. Болевой шок прошел и боль стала совсем уж
невыносимой, и Учиха поерзал под Наруто, стараясь перекрыть ее другими ощущениями.
Чувством обескураживающего физического единства с Наруто.

Под входной дверью пробрался тараканий агент и шмыгнул под завывающий холодильник.

В коридоре кто-то засмеялся, говоря по телефону.

Узумаки медленно успокаивался. Когда Саске не язвил и не трепыхался, это было

проще. Постепенно разжал зубы, откатился в сторону и сел, облокотившись спиной на
кровать. По подбородку капала чужая кровь. Вытянутые на полу ноги задевали отбитую
спинку стула.

Саске с хриплым выдохом приподнялся и подполз к Наруто. Он сел рядом, касаясь

плечом чужого плеча. Видок у него был паршивый: разбитое лицо, синяки на запястьях
и вся шея в крови. Хорошо бы обработать рану, но он был слишком опустошен.
Узумаки просидел в прострации какое-то время, а потом перевел глаза на свою
недавнюю жертву. Взгляд был холодный и жесткий. Саске понравилось. Он впитывал в
себя этот лед. Он был направлен лишь на него. Лишь для него одного. Хотя иголка
тоски уколола сердце. Что, если бы Наруто смотрел на него иначе. Теплее?

Что за бред. Саске достаточно и этого. Главное, что эти эмоции только для него.

— Ты пойдешь на эту встречу, Саске.

Учиха удивленно приподнял бровь.

— Только с тобой. — хрипло прошептал в ответ.

— Ты пойдешь на эту встречу. Один. — Наруто продолжал смотреть. Лед отступал, но

жесткость осталась. Он не понимал, что происходит с Учихой. Был нормальный вечер.
Завтра блядская сдача предмета. Как он умудряется расчленить всю его волю, оголить
и выпотрошить нервы парой фраз всего. — Ты же сам сказал, что будет весело. Вот и
веселись, — в голосе слышались новые тона, властные, саркастичные. Он развернулся к
покусанному всем корпусом, приблизив к нему лицо. — Встретишься со старыми друзьями
— Карин, Суйгецу, Джуго… Гаара. Уверен, вам будет что обсудить. Сделаете селфи в
память о светлом детстве. А вздумаешь пропустить встречу и вернуться в общагу — не
пущу. — уже совсем спокойно заключил синеглазый.

Он встал и пошел к шкафу, достал бинт (его у Наруто была целая куча, так как
он регулярно заматывал им руку) и полупустую бутылку коньяка, вернулся обратно к
кровати. Запустил пальцы в черные волосы и потянул вниз, заставляя наклониться и
открыть обзор на рану. Откупорил зубами крышку и вылил алкоголь шипящему Учихе на
шею. Сел на кровать, расставив ноги по обе стороны от окровавленной спины и стал
перебинтовывать горло.

Узумаки не испытывал вины. Саске сам напросился, но и злости уже не чувствовал.

После срыва наступил штиль, а рану просто нужно было обработать, а то Учиха может
всю ночь тут так просидеть.

На бинте проступили два розовых полумесяца. Дальше кровь не пошла. Саске

откинул голову Наруто на бедро.

— Болит. — пожаловался по-детски.

Наруто провел большим пальцем, таким же перемотанным, по шершавому бинту.

— Терпи.

***

Кровоподтеки по всему лицу. Зеленоватые синяки вокруг запястий и выше

скрывались под рукавами толстовки. Шея сзади отдавала болью при каждом повороте
головы. Покрывшаяся корочкой рана выглядела так, будто Учиху отымело дикое
животное, удерживая зубами за загривок.

Он сидел на металлической трубе ограждения, упираясь ногами в бетон, оцепляющий

небольшую террасу летнего кафе. Карин липла к нему с расспросами: почему он не
отвечает на ее сообщения, что случилось, что в этот год он приехал, есть ли у него
девушка. Суйгецу пошло шутил и тянул через трубочку жижу из пластмассового стакана,
в котором стучал лед. Лица, полузнакомые и едва узнаваемые здоровались и пытались
завязать беседу. Всего их собралось немного: шесть человек.

Учиха, конечно, не был обязан слушаться Наруто и тащиться в это Богом забытое
место. Но тогда он чувствовал бы себя проигравшим. Ему было не слабо, вот и все.
Гаара приехал на дорогой тонированной тачке и выглядел солидным молодым человеком.
Только ростом так и не вышел. Смотреть на него без нарисованных под глазами теней
было непривычно. Как он за несколько лет поднялся из грязи в князи — не было ясно,
но Учиха подозревал, что он вряд ли зарабатывал на цветочках.

Гаара сразу выделил черноглазого из толпы как бывшего члена элиты и потянулся
пожать руку. Саске лишь презрительно хмыкнул, не шелохнувшись. Рыжий криво
усмехнулся.

— Пришел встретиться со старыми друзьями, чтоб демонстрировать свою обособленность?

— Спор проиграл.

Безбровый сухо рассмеялся и пошел за столик делать заказ на всех. Нихера он

не изменился. И если и перестал бить головы собакам, то только потому что перешел
на человеческие.

Саске к заказанной еде не притронулся. Он коршуном мрачно взирал на бывших

однокашников со своего насеста. Собравшиеся шумно предавались ностальгии и делились
новыми впечатлениями о жизни. Суйгецу и Карин, оказывается, жили теперь вместе, но
непонятно, зачем она тогда так открыто клеилась к Учихе.

Обсуждения в основном крутились вокруг историй из прошлого. Детские воспоминания,

смешные истории. И все из их уст звучало так радужно, что тошно было. Никто не
вспомнил ни травлю, ни издевательств над животными. Учиха резал взглядом зеленые
пустые глаза Гаары. Тот посмотрел в ответ, прервав монолог.
— А помнишь Наруто Узумаки? — Саске спросил не громко, но низкий голос все равно
перекрыл разговоры. Суйгецу оживился еще сильнее от интересной темы. Карин,
наоборот, притихла. Многие потупили взоры.

— Помню, — кивнул Гаара, — как не помнить. Бегал по Конохе какое-то время. Ты ж ему
сам рожу ножичком порисовал. Я тебя тогда по-настоящему зауважал. Ты не слабак,
Саске Учиха. — Он отвел взгляд на нанизанную на вилку колбаску и разговаривал уже с
ней. — Но только все равно ты с ним не справился, верно? Ничему его не научил. Мне
пришлось за тобой доделывать. Я тогда ему руку расфигачил. На скорой увозили. Так
он и не вернулся. Вот что я называю воспитанием. — Колбаска была картинно
надкушена.

Саске только хмыкнул.

Расфигачил... Расфигачил – это недопустимо нежное слово для того фарша из мяса и
костей, который помнил Учиха. Гаара обломком кирпича бил по плечу, предплечью и
кисти снова и снова. Чтоб Наруто не смел эту руку больше на него поднимать.
Конечность была поломана во многих местах. Один палец медики поднимали с асфальта и
клали в контейнер со льдом. Воспитатели судачили о том, что кисть уже не сшить.
Гаару от колонии спасла справка от психиатра и пара недель психушки.

Не просидев и половины того времени, чтобы это выглядело приличным, Саске

поехал домой. Ему нестерпимо хотелось к Наруто. Посмотреть в глаза, вывести из
себя, почувствовать боль от удара. Последнего хотелось больше всего.
Наруто не было дома. Может оно и к лучшему. Саске готов был с порога впиться в него
зубами и когтями. Это не была симпатия или романтические чувства. Это была
нездоровая привязанность. Как привязанность неприрученного животного к кормящему
человеку. Но для человека такие отношения с дикими зверем — всегда риск быть
съеденным.

Разувшись, он лег на кровать придурка. Лицом вниз. В углу постели лежала несвежая
скомканная майка. Он сжал ее в кулаке. Ткнулся носом в ткань. Жадно втянул воздух.
Еще. И еще. Второй рукой надавил себе на шею. Туда, где больнее всего. Саске
негромко утробно застонал. Выпустил чужую одежду из руки и упал на нее лицом.
Освободившейся конечностью потянулся к паху. Сжал себя поверх штанов, сильнее
надавливая на шею.

Еще стон.

Сделал несколько фрикций по начинающему вставать члену, когда вдруг осознание

окатило его. Он замер, отбросил от себя чужую майку и рассмеялся истеричным
шелестящим смехом. Он смеялся тихо и долго. Глаза заблестели. Саске обессиленно
скатился с кровати.

Ему было плохо. Ему было паршивей некуда. Он готов был ползать по полу и выть. Или
резать себе плечи и бедра. Но Саске никогда не позволял себе ни того, ни другого.
Как долго бы он ни валялся на старом прогнившем паркете, лучше ему не станет. Учиха
встал и пошел в душ, пытаться ледяными струями смыть себя с себя.

Когда Наруто пришел в комнату, его встретили два черных колодца, до краев
наполненные ненавистью.

— Почему ты так и не вернулся в Коноху? — мрачно подал голос черноглазый. Он волком

смотрел со своей кровати, будто Наруто лишил его последнего счастья в жизни.

Узумаки хоть и привык к озлобленности соседа, такой взгляд все равно пробрал
его до мурашек.

— Так ты-таки съездил на встречу. — догадался он.

— Ответь на мой вопрос, и я отвечу на твой.

— Хорошо, хорошо. Только хватит так осязаемо меня ненавидеть, а то после тебя хоть
хату святи.

Как ни странно, такие простые слова возымели моментальный эффект. Учиха,

поняв, что его желание будет удовлетворено — подуспокоился. А может это присутствие
Наруто так на него действовало.

— На меня, — Наруто стаскивал с себя одежду, пытаясь одновременно с этим поставить

чайник, — оформила опекунство бабуля Цунаде. Это женщина, которая собрала мне руку.
Нам приходилось довольно много времени провести вместе. До операции — чтоб понять,
что вообще можно сделать, а после — для правильной реабилитации.

Наруто снял с себя все, оставшись в одних трусах, и начал одеваться в домашнее.
Саске чувствовал удушье. Он тяжело сглотнул и метнул взгляд на чужую кровать, где
не так давно лежал. Он тяжелым взором оглядел крепкую фигуру, стремительно
скрывающуюся под одеждой. Узумаки открыл холодильник, запихал в себя кусок сыра и
продолжал говорить, не прожевав.

— Другие врачи тогда сливались. Считали, что легче нахер оттяпать и протез
поставить, чем что-то нормальное сделать. А она сказала, что смогу на пианино
играть. И нянчилась со мной как вообще никто в жизни. На пианино, конечно, не
играю, но на баскетбол хожу. А потом она сказала, что я очень похож на ее сына,
который за границей женился. Ну, и оформила она все. Не знаю как. Но у нее связи
есть с важными шишками. Так что из больницы меня выписали уже под ее опекой.

Узумаки стоял посреди комнаты, глядя на Саске, когда закончил свою речь.
Учихе очень интересно было увидеть, что там, под бинтами. Сосед мог ходить хоть
голым по комнате, но перевязывал руку всегда закрытый в душе.

— Так как прошла встреча?

— Отвратительно. — Хмыкнул. — Но зато я оказался прав. Сволочь всегда остается

сволочью.

— Ты не сволочь, Саске.

От этих слов Учиха весь подобрался. Медленно встал, глядя в глаза, и стал
приближаться.

Дотронуться. Дотронуться. Навязчивой идеей било в мозгу. Будет нормально, если он

начнет драку, без какого-либо повода?

Наруто с подозрением взирал на него.

Саске подошел почти вплотную.

Еще шаг.
Теперь точно вплотную.

Схватил синеглазого за ворот футболки и поцеловал его.

========== 6. Стальной трос ==========

 Саске знал, что его оттолкнут. Что сердце сожжет ядом. Но это тоже хорошо.
Это даст ему новые силы жить. Боль всегда двигала его вперед.
Наруто оттолкнул. Оторвал от себя, упираясь в плечи. Ошарашено глядя в черное.
Бездонное. Правой провел по шее Саске с еще не зажившим шрамом. Потом - пальцы в
волосы. И притянул снова. Открытый рот к открытому рту.

У Учихи все перевернулось в эти моменты. Он пережил падение и взлет,

выбивающие пол из-под ног. Будто все органы внутри перемешали блендером. Он замер,
впитывая в себя все действия Узумаки.

Наруто умел целоваться. Покинув интернат, он активно наверстывал недостаток

социализации. С азартом бросался в любое общение, с восторгом и упоением вступал в
отношения, налаживал связи, дорожил каждым новым знакомым.
Саске целовался впервые. Слишком далек он был от любых проявлений человеческой
близости. Ощущение чужого языка во рту было совершенно диким. Он ошалело
прислушивался к ощущениям оттого как его дёсны вылизывают. Как оттягивают губы. А
когда их языки соприкоснулись – это уже точно было сексом. Они, блядь, буквально,
щупают друг друга изнутри. Языки были мягкие, щекочущие и чувствительные. Это было
бы мерзко, если бы не было так кайфово. Рот наполнялся слюной от невозможности
сглотнуть. Постепенно, оцепенение переросло в наступательный ответ. Сдавленная в
груди и удерживаемая все это время агрессивная энергия освободилась словно пущенная
стрела.

Саске кусал. Не в шутку, по-настоящему раня зубами чужие губы и язык. Наполняя
общее пространство их ртов вкусом крови. Его короткие ногти впивались в плечи и шею
совсем не нежно. Наруто завел его руки за спину, заламывая и удерживая. И разорвал
губы, пачкая подбородок розовой слюной. До чего же он дикий.

– Не кусайся. – Он горячо шептал в открытый рот.

Саске смотрел как Дьявол и облизывал розовые зубы. Не то улыбался, не то скалился.

Наруто запрокинул его голову, толкнул к стене. Руки, заломленные за спину, и

скручивающие их чужие руки, не давали коснуться стены поясницей. Приходилось
выгибаться и упираться в нее плечами и затылком, чтоб вообще не упасть. Узумаки
придавливал сверху. Его крыло. Вся вселенная клином сошлась у Учихи на губах. Он
брал его рот языком. Глубоко вылизывал.

Из агрессивно-стихийного поцелуй становился страстно-чувственным. Почти любовным.

Саске это напугало. Он, подтянув колено, отпихнул от себя Наруто ногой в бедро,
вырываясь. Тот чуть не упал от неслабого удара.

Черноглазый вскинул голову, глядя дерзко и с вызовом. В основном потому, что не

знал, что сказать.

Дышали оба тяжело. Как ездовые собаки после дневного перехода.

– Твою мать. – Только и выдавил придурок, все пытаясь отдышаться.

Потупив еще пару минут, но всё же собравшись с мыслями, Саске пошел за свой стол,
достал учебник и открыл ноутбук, демонстрируя полную заинтересованность в изучении
предмета. Наруто продолжал стоять на прежнем месте, ошеломленно всматриваясь в
визуально спокойного соседа.

Много под этим взглядом выучить не удалось.

– Не думай, что это что-то меняет между нами, Узумаки.

– Нет, это охренеть как много меняет. Ты пидор. И мы сосались. И если для тебя это
в порядке вещей и ни на что не влияет, то для..

– Пидор здесь только ты! – он сорвался на крик, руки дрожали.

Наруто растерялся. Опускаться до доводов в стиле «ты первый начал» он не собирался.

Потому что им обоим понравилось. И в том, что они делали, не было ничего плохого,
чтобы кого-то в этом обвинять.

Учиха непроизвольно провел по губам языком. Они распухли и были неприятно

сухими. А во рту ощущалась кровь Наруто.

Саске был готов к тому, что Узумаки скажет что-то еще, что ему придется оборонятся
и искать аргументы, которых нет. Но тот лишь взял телефон с холодильника и вышел из
комнаты – посидеть на балкончике и полистать ленту, пока Учиха не успокоится.

Черноглазый удивленно взирал на убегающего Наруто. Это было странно. Узумаки

имел все карты на руках, чтобы ткнуть его носом в собственное дерьмо. Но не стал.
Чувствовать, что его пожалели, было гадко. Но где-то на задворках сознания и
приятно тоже.

***

Вечно простуженный историк Хатаке Какаши закончил лекцию позже положенного и

пошел опаздывать на свою следующую пару. Саске засобирался в общагу. Последний
предмет отменили. Можно было бы, конечно, дождаться придурка и пойти вместе с ним
(путь до общежития занимал минут сорок и был невыносимо унылым, если Учиха шел
один), но тогда будет очевидно, что он ждал Наруто целую пару, как верный пес.
Саске решил страдать в одиночестве, но не унижаться. Проходя по холлу у парадного
выхода из вуза, он не удержался и заглянул в расписание на стенде. У Узумаки сейчас
физ-ра. Учиха вспомнил, что еще во второй день знакомства Наруто рассказывал о том,
какая тут божественная баскетбольная площадка, и что на физкультуре он ходит туда
играть. Сам же Саске, проучившись в универе уже месяц, ни разу на площадке не был,
да и вообще безбожно прогуливал физическую подготовку, являясь только на сдачи
нормативов. Он не был хиляком, но напрягаться ради спортивных достижений считал
глупым, а участие в командных играх - вовсе мучительным.

Площадку затопило не по-сентябрьски жаркое солнце. Тень от баскетбольного

щита была длиннее, чем он сам.

Узумаки с ребятами закончили разминку и делились на команды перед игрой. Учитель

Гай громко всех воодушевлял и призывал к соблюдению правил. Второкурсник Кидомару
скрестил пальцы за спиной, согласно кивая.

Наруто почувствовал, как в хребет между лопаток погружается сверло чужого взгляда.
Саске сидел на горячем бетонном блоке, закинув ногу на ногу, и продемонстрировал
средний палец, едва Наруто его заметил.

По телу синеглазого пробежало нервное возбуждение. Саске будет смотреть на его

игру. Было важно показать: на что он способен. Именно сейчас больше всего хотелось
увидеть хоть толику восхищения в вечно раздраженных очах.
Вчерашний поцелуй не выходил у Узумаки из мыслей целый день, не давая
сосредоточится ни на чем. Чувство сексуального напряжения настигало Наруто, стоило
лишь задержаться взглядом на бледных губах или ключицах. Учиха при этом вел себя
как ни в чем не бывало. Белобрысый ломал голову рефлексией, силясь понять
нелогичные мотивы соседа, но выходило только, что Саске либо псих, либо
прикидывается психом. Он пообещал себе, что если выиграет сегодня, то спросит у
Саске сам, даже если это значит устроить допрос с пристрастием, который закончится
мордобоем.

Учиха наблюдал, как команды становятся по разные стороны от линии. Как физрук
в комичном зеленом костюме дует в древний выцветший свисток. И как подкидывает мяч.

Саске никогда не увлекался баскетболом. Его познания в этом виде спорта

ограничивались тем, что он знал за какой линией двухочковые броски становятся
трехочковыми. Впрочем, на игру ему было плевать. Его голову не покидало две упрямые
мысли: одна - о том, что нужно было не дожидаться Узумаки и идти домой, а вторая -
о том, как двигаются мышцы на его загорелых руках, по крайней мере на одной, не
скрытой бинтами.

Он всегда думал, что люди омерзительны сами по себе. А вспотевшие люди –

совершенный кошмар. Но капли пота на коже придурка не вызывали отвращения.
Напротив, в этом была смутная притягательность. Он играл агрессивно. Часто забирал
мяч и редко пасовал, предпочитая бросать в корзину.

После победы сокомандники Наруто громко ржали и обсуждали игру, закидывали

друг другу руки на плечи и показывали неприличные жесты противникам. Узумаки с
радостно сияющими глазами подбежал к Саске.

– Заценил, насколько непревзойденно я играю?

– От тебя смердит как от беговой лошади, уйди от меня.

Наруто, очень гаденько прищурившись, попытался прислонится к чистоплюю мокрой

футболкой. Тот отбрыкивался и обзывал самыми гнусными матами, какие знал.
Переодеваться было лень, все равно на улице жара – не простудиться.
Узумаки постоял головой под питьевым фонтанчиком, чтоб если уж сохнуть по дороге в
общагу, то полностью. Он хотел облить Учиху, но тот предусмотрительно держал
дистанцию и пятился на все попытки сблизиться.

Саске демонстрировал раздражение всем видом, но Наруто знал, что он смотрел

на его игру и видел его победу. Так что кислая рожа соседа не могла сбить его
воодушевленный настрой.

По дороге в общежитие им встретился желтовато-коричневый лишайный пес. Наруто

элегантно ему поклонился, будто всю жизнь репетировал.

– Мое почтение, сэр Рыжий.

Пес неловко махнул хвостом и побрел себе дальше. Саске косился на идиота,
делая вид, что идет не с ним.

Наруто помнил о своем обещании, но решил отложить сложный разговор на потом,

и теперь просто трещал по дороге под активную жестикуляцию, рассказывая о вещах,
которыми он искренне интересовался и которыми искренне не интересовался Саске.

***
– Саскееее, – Наруто знал, как важно подбирать правильные слова в разговоре с этим
ублюдком, но также понимал, что все равно ему это не удастся, так что можно забить
и говорить все что думает. – По поводу вчерашнего.

Учиха отсоединил свое внимание от кривого бутерброда с колбасой, уже

надкушенного, но еще не дожеванного и не проглоченного. Он нависал над тумбой с
чайником и подавал милостыню крошками на храм тараканам.

– Мммм? – он, блядь, специально выбрал момент, когда его речевой аппарат занят и
послать его сразу не выйдет?

– Послушай. Нет ничего плохого в том, что мы целовались. И даже если тебе
понравилось – это не делает тебя пидором. Но даже если бы ты был пидором, это не
плохо. Не то чтобы я хотел, чтоб ты был пидором. Мне вообще все равно. Но не в
смысле, что мне все равно на тебя, я имею в виду...

Саске перебил его, не дожидаясь морали этой басни.

– Что ты хочешь? Предложить встречаться? – Это слово «встречаться» можно было

сбрасывать в горячие точки вместо химического оружия. Столько яда в нем было. –
Хината, что ли, не дает?

– Между нами с Хинатой ничего нет. При чем тут вообще, блядь, она?! – Наруто
поражался способностям этого парня вести диалог.

– Хорошо, Хината ни при чем. От меня что ты хочешь?

– Я хочу понять, какого хера вчера произошло!

Саске хмыкнул. В глазах темнело зложелательное ехидство.

– Вчера. Я тебя поцеловал. И ты чуть не сожрал меня в ответ. Вот что произошло.

Учиха отвечал на вопросы каким-то невообразимым образом. Как змея увиливая от

сути. До Наруто дошло, что тот просто хочет вывести его из себя и таким образом
уйти от разговора. Вдох. Выдох.

– Почему ты поцеловал меня?

– Только что ты сказал, что тебе не плевать на меня. С чего бы это? Мы друг другу
никто - просто соседи. С чего бы тебе было не плевать? – черные глаза заблестели.

– Саске, почему ты поцеловал меня? – сложил руки на груди, упираясь задницей в

письменный стол.

– Сначала ты ответь.

Узумаки закусил губу. Быть откровенным с этим человеком было очень тяжело,
потому что он умел каждое слово использовать против тебя. Но если Наруто хотел
искренности, было честно дать то же в ответ.

– Мне не плевать на тебя. И мы не никто друг для друга. Мы провели столько времени
вместе. Для меня это имеет значение. Я вижу, как тебе бывает плохо, и мне хочется
это прекратить. А когда ты не злишься и не бесишься, то мне, типа… комфортно с
тобой. И мне нравится думать, когда иду в общагу, что тут ты…

Саске перестал дышать и смотрел на Наруто, как зверь, попавший в капкан,

смотрит на приближение охотника.

– Ты нужный человек в моей жизни, Саске.

– Ты лжешь.

– Я не лгу.

– Я никому, блядь, нахуй не нужен. Я знаю, что это так. Потому что никто никому не
может быть нужным. Тошно от этой фальши. От этих приторных пластмассовых попыток из
двух одиночеств слепить что-то не одинокое.

– Знаешь Саске, с таким настроем ты никогда не сможешь быть счастливым.

Саске искренне рассмеялся, будто услышал самую удачную шутку в мире.

– Любовь и счастье придумали слабаки - те, кто не может жить без лживой сказки. Им
это счастье - что морковка перед ослом, идущим по пустыне. Но мы-то с тобой знаем,
что в этом мире нет ничего хорошего. Тебе не нужна морковка, чтобы двигаться
дальше. Даже зная, что сдохнешь в этой пустыне, продолжишь ползти. Тебе лишь бы не
сдаваться. Так что можешь не обманывать ни себя, ни меня этим своим «счастьем».

У Наруто сжималось сердце от того, с какой откровенностью Саске говорил об

этом. В таком мире он жил каждый день своей жизни.

– Человек по природе своей жалок. Из комплексов придумал себя называть венцом

эволюции. Чтоб подчеркнуть, что животные еще более жалкие. Но они хотя бы не лгут.
Они сбиваются вместе, чтобы выжить, а не ради «счастья».

Голос звучал уже истерично. Учиха чувствовал себя распятым и вспоротым. Он

полностью был открыт в эти минуты. Это было мучительно. По живому снятая кожа.

– Хочешь знать, почему поцеловал? Хотелось обмануться. Внутри пусто. Нихера там
нет.

Казалось, Саске или расплачется, или кинется убивать. Узумаки впервые видел
его таким оголенным и просто впитывал чужие эмоции как губка, принимая на себя удар
чужого негатива.

– А я, как идиот, пытаюсь заполнить свою пустоту тобой. Знаю же, что это не поможет
и будет только хуже, – и вдруг совсем по-сумасшедшему посмотрел на Наруто. – Ударь
меня.

Тот вздрогнул и помрачнел.

– Счастья не существует. А вот боль вполне реальна. Это единственный способ по-
настоящему чувствовать. Ударь меня, Наруто.

Взгляд Узумаки, потемневший, стал еще мрачнее. Он стремительно сократил

дистанцию меж ними. Черные глаза следили краем зрения, как перебинтованная рука
взметнулась в сторону.

И почувствовал на себе стальные объятия.

Наруто прижал его к себе с разрушительной силой, вынуждая расслабиться, чтоб не

треснуть под физическим давлением. Саске дернулся, но тиски не отпускали. И он
просто остался стоять. Тяжелая ладонь вжала его лицо себе в ключицу. Запах Наруто
бил в нос и наполнял легкие. От него темнело в глазах и косило ноги. Он хотел
вырваться. С него было уже довольно. В горле защипало. Черноглазый впился в чужую
спину в ответ. Как пантера впивается в живую антилопу. На душе было горько. А еще
больно. Радиоактивное тепло топило экологически чистые льды. Разрушало и отравляло
веками выстроенную экосистему. Учиха зарычал, просто чтобы не всхлипнуть.

Минуты падали крошками на пол с надкушенного хлеба. Спина Наруто затекла от

неудобной позы. Он оторвался от Саске, когда мышцы стало неприятно сводить. Учиха
непроизвольно отвернулся. Потом опомнился и поднял покрасневший, озлобленный на
мир, взгляд. Глаза были сухие.

Они по очереди приняли душ. Поужинали. Наруто – заваренным раменом, а Саске –

горячим чаем. Ему необъяснимо хотелось согреться, хоть воздух и так был жарким.
Бутерброд был кинут в темницу холодильника.

На Узумаки смотреть не хотелось. Потому что, на самом деле, хотелось дотронуться.

Опять нарываться на драку просто не было сил. Внутри было опустошение, граничащее с
надломленностью.

Вечер тянулся бесконечно.

Саске почистил зубы и лег в постель, предчувствуя, что сегодня не заснет.

Наруто проводил его долгим взглядом из-за ноутбука. А потом встал, выключил верхний
свет и пошел к постели Учихи.

Тот весь напрягся, не зная, чего ожидать. Через него переступили. Кровать за спиной
прогнулась под тяжестью ложащегося тела. Учиху забило крупной дрожью.

– Тшшшш. – прошептали в затылок.

Наруто просунул руку Саске под голову, вторую закинул сверху.

Саске мутило. От этой почти нежности. От того, как близко они друг к другу.
От того, что он ощущал. Саске ощущал Наруто. Свою к нему принадлежность.
Дурманящую. Сводящую скулы.

Они лежали, касаясь друг друга там, где одежда не скрывала тело. Ногами, где
заканчивались шорты. Но и этого было слишком много. Кожа к коже. Тяжелая рука
придавила плечо. Левая. Волоски, светлее чем кожа, встали дыбом. Он тоже это
чувствует.

Хочется лечь удобней. Но страшно поерзать. В крестец упирается налитый кровью член.
Это не пошло. Как-то по-другому. Интимно, обжигающе головокружаще, но не пошло.
Никогда еще Саске не был ни с кем так физически близок. Наруто дышит в шею. В самое
основание позвоночника. Шевелит волосы жарким влажным воздухом. Из этого воздуха
рождаются мурашки и бегут по хребту до самого копчика. Напряжение мешается с пьяной
расслабленностью.

Вторая, перебинтованная, лежит под его головой. Дотрагиваться до неё щекой -

особенно откровенно.

Получать от этих рук удары, разбивающие скулы, было привычно. Чувствовать

лихорадочный жар, мягкость расслабленных мышц – было странно до полного ощущения
нереальности.

Он слышал сердцебиение. Свое и чужое. Наруто бился быстрее почти в два раза. Каждый
раз, когда он делал вдох, его грудь касалась чужой спины.
Саске летел с катушек от ощущения сексуальной близости. Грудь крутило болезненно
сладким чувством и эхом отдавало в живот.

Наруто повел коленом, потираясь о голую ногу, с такими же дыбом вставшими

волосами. Положил ногу поверх. Похоже на объятия всем телом. Саске шумно низко
выдохнул. Можно расценивать как стон. Организм стал весь оголенным нервом. Слишком
остро все чувствуется. Все тело ломит, лежать неподвижно просто невыносимо. Но
двигаться еще хуже. Саске уверен в этом, хоть и не пробовал.

Вдруг шеи касаются зубы. Саске вздрагивает и перестает дышать. Они уже
касались его там. И шрам до сих пор прощупывался у основания роста волос. Теперь
Наруто прикусывает по-другому. В совсем ином смысле. А потом язык. Широко проводит,
слепляя черные пряди горячей слюной. И снова зубы.

Саске судорожно выпустил запертый до сих пор в легких воздух сквозь сжатые
зубы. Рука, что лежала сверху, легла на живот пониже ребер. Сквозь одежду ощущая,
как зачастило сердце, толчками заставляя кровь пропихиваться в вены и артерии,
расходится по капиллярам, приливать к лицу, застилать глаза жаркой пеленой.

Наруто придавил его к себе ближе, сквозь одежду, зажимая между ними свой член.
Теперь Учиха чувствовал пульс не только в руке, но и в теле сзади. Всей спиной
чувствовал. А тот зарылся носом в его волосы. Втягивал горький запах Саске,
пропуская через все рецепторы, загонял глубоко в легкие. Как кальян, только Саске.
Выдыхал через рот, не оставляя в покое шею, медленно терзал ее. Не целовал.
Наслаждался.

Гребаный Саске, мать твою, Учиха.

Они лежали ночь напролет, где-то между эротикой и детской нужде в ласке.
Сексуальное возбуждение не мешало ощущению душевной близости.

Небо начало светлеть, когда Наруто стал дышать глубже и размеренней. Рука
расслабилась и сползла вниз по животу, случайно задевая голую полоску кожи. Саске
не мог заснуть. Он ловил каждый момент нервными окончаниями и выжигал в памяти. Он
понимал, что так может больше никогда не быть. А жизнь непременно спросит счет за
то, что ему сейчас так спокойно.

========== 7. Ошейник ==========

***Из деканата звонили и сказали, что не могут найти в документах Учихи какую-то
бесполезную, но несомненно очень важную бюрократическую херь. Пришлось ехать в
Коноху, чтобы ему снова выписали блядский листик.

Полдня потратил, добираясь в пригород по раскалённым дорогам, заткнув уши

агрессивными басами. В лёгкой чёрной толстовке с накинутым капюшоном, древних
джинсах, которые видели рассвет цивилизации, и доцивилизационных кроссовках. Люди,
мечтающие снять последнюю майку, смотрели на него как на блаженного. Кому ещё
придёт идея кутаться с ног до головы в чёрные тряпки в такую жару? Учиха же был
готов терпеть любую температуру, лишь бы отгородиться от социума хотя бы одеждой.
Жаль только, что темные очки разбил.

Автобус качался как хамелеон при ходьбе.

***

Саске торчал в кабинете директора, в бухгалтерии и в архиве, безжалостно

отдавая монстру-интернату девственное время в жертву. Время захлёбывалось слезами и
умирало в мучениях — в когтистых лапах бетонных стен и освещённых электричеством
коридоров.

Он вышел из кабинета с чёртовой бумажкой уже в закатные часы, но направился

не к выходу, а во внутренний двор. Туда, откуда доносилась рябь разношёрстных
голосов.

Ему, конечно, приходилось бывать тут ради документов, однако он всегда спешил
сделать ноги и не гулял по месту, приносящему лишь неприятные воспоминания и не
вызывающему никакой ностальгии.

Так что во дворе он очутился впервые за много лет.

Тут ничего не изменилось. Только кусты стали повыше да стены ещё обшарпанней.
Всё так же старшие пафосно сидят на скамейках с ногами и демонстративно курят, а
младшие довольствуются замусоленным газоном и нагретым асфальтом.

Саске подошел к дереву у забора. Глубокая надпись «НАРУТО — СУКА» была теперь
выше, он провел по ней пальцами.

Солнце село. Двор пустел. Учиха Саске сидел на корточках, и, подсвечивая себе
фонариком телефона, колупал в коре ореха свое имя тоже, по наитию прихваченным из
дома кухонным ножом.

***

Было два часа ночи тех же суток. Хорошо, что сегодня пятница, можно хоть
вообще всю ночь не спать. Включив воду на полную мощность и упёршись мокрым
затылком в холодный кафель, Учиха дрочил. Он клал руку себе на грудь так, как это
делал Наруто, и представлял, что это его рука. Он облизывал и кусал губы, вспоминая
их поцелуй. Ему несло крышу. Учиха не для того всю жизнь сторонился людей, чтобы
так вляпаться. Рука до боли сжимала член, быстро двигаясь по стволу органа. Как бы
это было, если бы Наруто мастурбировал ему?.. Он застонал, надеясь, что
разбивающаяся о поддон кабинки вода скроет звук. Узумаки там, через стенку, пьет
своё пиво (целый пакет притащил) и закусывает заварным раменом. Как он только…

— Ннннххх...

... Как он только ест эту дрянь. Идиот. Как же Саске его ненавидит. Всем сердцем.
За то, что целовал. За то, что обнимал всю ночь, лёжа в его постели. За то, что
притащил это чёртово пиво и сидит там, совсем рядом, разложившись на сияюще чистом
полу. Саске сам вчера вымыл. Он выгнул спину серпом и прикусил ребро ладони. Ужасно
не хватало сейчас той грязной майки. Хотелось почувствовать запах придурка. Но мозг
воссоздавал его достоверно и так. Оргазм не принёс удовлетворения — только
облегчение. Саске сполз на дно кабинки, и теперь струя воды била по животу. Убить
бы его и прикопать под кустиком.

Наруто, облокотившись на кровать спиной и сложив по-турецки ноги, восседал на

полу. Держал при этом банку пива, словно царский символ власти, и смотрел по ноуту
«Семь психопатов». Он отмечал более-менее удачную сдачу и начало выходных.

Саске из душа вышел весь мокрый, будто полотенца еще не придумали, и, подойдя
поближе, потрусил над сидящим головой, обрызгивая холодными каплями. Наруто
подпрыгнул от неожиданности и, поймав влажную лодыжку, дёрнул на себя, заставляя
под ехидный смех и колкое «Спустись с небес на землю, Учиха» упасть на пол,
выставляя вперёд ладони, чтоб не встретить противника (пол) лицом. Саске отплёвывал
попавшие в рот волосы, шипел, и пытался запинать Наруто до смерти. Учитывая силу
удара учиховских ног, он имел все шансы преуспеть.

В конце концов, Узумаки поймал его колени в охапку, придавливая своим весом.
Игриво укусил за бедро и пополз выше.

— Иди сюда гад, — прорычал Наруто, забираясь на выгибающегося и вырывающегося

парня.

— Отцепись, твою мать, я чистый. — Валяться, пусть и по вымытому полу влажным

телом ему не улыбалось.

Наруто, не обращая никакого внимания на сопротивление, продолжал подползать

всё выше и выше, захватывая чужие руки в подобие объятий, ради своей безопасности.
Он чувствовал необыкновенную восторженную взволнованность. Прижимать собой Саске к
дереву пола было ошеломляюще. Он повёл носом у бледной шеи.

— Узумаки, иди нахер. — И попытался поймать губы в поцелуй. Саске отвернулся. — Ты

охуел? Отвали от меня, ублюдок!

Несмотря на все слова Саске, Наруто понимал, что тот сопротивляется не в

полную силу.

Позволяет.

Сердце Узумаки защемило необъяснимой нежностью к этому человеку. Хотелось

поделиться с ним теплом. Казалось, что если отдать ему достаточно, то лёд можно
отогреть. Сейчас это было очень важно.

— Ты мне нравишься, — прошептал у самого уха, затем целуя в шею. — Давай

встречаться.

— Какого хера?! — вот тут он по-серьезному вложил все силы в отпор, со всей дури
ударив коленом в пах и вырывая руки. Наруто, не ожидавший такой подлости, согнул
спину, пережидая приступ острой боли. Учиха отпихнул его от себя ногами. — Может
хочешь ещё завести собаку и жить как парочка пидоров, вывешивая радужный флаг с
балкона? — он скривил губы в искреннем отвращении. — Меня от тебя тошнит.

Наруто разогнулся, выдохнул, удерживая себя в спокойном состоянии. К горлу

подступала злоба. Поделился, блядь, теплом.

— Хватит с меня твоих истерик. Ты сам говорил, что хочешь «заполнить пустоту». И
отпираться теперь поздно. Ты никого не подпускаешь так же близко, как меня. Я
прекрасно вижу, как ты хочешь быть рядом со мной.
 Саске смотрел с ужасом и ненавистью. Ему было страшно, как никогда в жизни.
Нужно было оттолкнуть Наруто. Вырвать из своей груди вместе с лёгкими и желудком
это тёплое, нежное чувство к нему. Разорвать эту связь. Лучше тысячу раз
чувствовать боль, чем вот это. У него уже была семья в детстве. Ему пришлось
расплачиваться своей душой, отрывая по частям всю жизнь, за те короткие годы
счастья.

— Ты мне никто! — он дрожал всем телом, а голос сочился отравой. — И если б я не

выкромсал тебе усы на роже в детстве, я б на тебя и не посмотрел! Что ты из себя
возомнил?! Забыл свое собачье место? Так я напомню!

Это была незажившая, воспалённая тема. Саске знал, где резать больнее всего.
Сознание Наруто застелилось чернотой, закрывая все органы восприятия. Он схватил
Учиху за волосы и с силой впечатал в лицо костяшки второй руки. И ещё разок. Ещё.
Ещё.

Саске протянул пальцы к его горлу и лицу, и, вцепившись, раздирал кожу, над
бровью, на шее, на ключицах. Горло и лицо Наруто заливала собственная кровь. Вообще
плевать. Убить. Раздавить. Разжать руку и выронить красно-чёрную голову. Сжать
пальцами ребра до хруста, до болезненного вскрика. Вдавить колено в живот —
услышать низкий стон. Кулаком опять по лицу. Бить до тех пор, пока бледные руки не
обмякли, безвольно падая.

Узумаки занес руку для очередного удара, но затормозил, немного приходя в себя,
потому что Саске с трудом уже дышал. Отполз, силясь мыслить как человек, и
прокручивая в голове произошедшее — не навредил ли он серьезно, чтоб вызывать
скорую? — покосился на валяющееся сбоку, откашливающееся кровью тело. Вроде живой.

Саске кривился от боли, облизывая в очередной раз разбитые губы. Синяки и ссадины
расцветали рубиновой инкрустацией по телу. Следы от пальцев до сих пор ощущались
стальными тисками.

Лёжа на полу, он приподнялся, но не пытался встать. Наруто сидел рядом,

подпирая затылком холодильник (это когда-то уже было). Кровь из рассечённой брови
залила половину лица.

Красиво.

Так красиво, что хочется блевать себе под ноги и вскрывать вены тупой
стороной ножа.

Саске тошнило. Тело било крупной дрожью. Сознание ломалось. Его вело на
каком-то животном наитии. Он на четвереньках подполз к Узумаки, заглядывая в глаза,
наваливаясь сверху. Обхватывал бедрами и терся. Пачкал лицо в чужой крови. Учиха
сам хотел близости, но лишь окрашенная болью она не пугала его.

— Выеби меня. — Почти скулил.

Наруто раздражённо отцепил его от себя, сбрасывая в сторону.

— Учиха, свали.

Наруто нуждался в любви. Настоящей. Той, которой ему так и не дали в детстве.
Саске этого дать не мог. Просто не способен был. Только удовлетворял свои
мазохистские потребности через Узумаки.
— Найди себе, блядь, садиста. В черной латексной маске. И бейся об него.

Он не понимает. Не понимает, что это может быть только он. Только тот, у кого
эти шрамы через все лицо. Больше никто не имеет права. Ни у кого, кроме Наруто, нет
этой силы — заставить Саске подчиниться, насладится своей подконтрольностью. Учиха
их всех ломал через колено. Они не могли заставить его и пальцем пошевелить. Наруто
сам добился этой власти. Шаг за шагом, всё сильнее затягивая железные жгуты на его
душе. А теперь хочет просто отказаться? Саске не собака, которую можно выбросить,
если надоест.

— Что, наигрался в Христа Спасителя? — Саске так и остался лежать на полу, глядя
снизу-вверх. — Нечего было притворяться. Я же говорил, что никто никому не может
быть нужен.

Вот как он умудряется так всё вывернуть? Как он вообще выживает с таким
воспалённым мозгом? Спорить и что-то доказывать не было моральных сил.

— У тебя есть аптечка? Выглядишь, как сырая отбивная.

— Не хочешь меня такого? А я такой и есть.

Наруто, не дождавшись ответа на свой вопрос, встал, и пошел сам копаться в

вещах Учихи. Он точно знал, что у самого из антисептика только зелёнка. Облить рожу
Саске несмывающейся зеленью было, конечно, заманчивой идеей. Он усмехнулся,
представив себе это.

— Это я настоящий, Наруто! Другого не будет! Или ты хочешь вывернуть меня

наизнанку, разломать на части и сшить заново? Я не сломаюсь. Даже тебе это не по
силам. Выдержу что угодно.

Аптечку он действительно нашел на одной из полок, нарушив при этом

божественный порядок в той части шкафа, что принадлежала Учихе. Тут была и вата, и
перекись, и какая-то заживляющая мазь.

Предусмотрительный.

— И как ты собирался со мной встречаться, если не можешь даже прикоснуться?

Наруто старался не слушать этот лихорадочный поток сознания. Сорвав злость,

он был почти спокоен. По крайней мере, разговорчивость Саске значила, что он не
умирает. Хоть и лежал он относительно неподвижно.

Синеглазый сел над ним на корточки, пытаясь визуально оценить нанесенный ущерб.
Открутил крышку с банки с перекисью. Взял Саске за шею, приподнимая.

— Закрой глаза.

Учиха подчинился. Наруто налил антисептика на содранную и разбитую кожу на

лице. Белая пена пузырилась и шипела. Саске хмурил брови и старался не дёргаться.
Потом была мазь. Наруто не особо церемонился, но старался лишний раз не причинять
боль. Надо будет и со своей шеей потом сделать то же самое.

— А теперь открой. — Синее было прямо напротив черного. — Смотри на меня. — Сдавил
шею чуть крепче. — Я знаю, какой ты. Ты мне нравишься. Я. Тебя. Хочу. Но это не
значит, что я позволю вытирать об себя ноги и буду выполнять каждое твоё
требование. Я от своих слов не отказываюсь и не собираюсь отступать от тебя. Но
если ещё раз скажешь, что я тебе никто, или что-то про моё собачье место, то ты об
этом очень пожалеешь.
 Наруто ладонью чувствовал, как вздрогнул кадык, сглатывая слюну. Саске
смотрел гипнотизирующе. Без тени страха.

— Ты меня понял?

— Я тебя понял.

***

С Учихой было тяжело. Но были и хорошие моменты. Моменты, заставляющие

чувствовать всю глубину душевной привязанности. Они ходили вместе на учёбу и с
учебы в общагу. Сакура по очереди ужасалась их внешним видом, и просила разъехаться
по разным комнатам, раз они так ненавидят друг друга. Учиха только хмыкал. Наруто
утверждал, что уже всё хорошо.

Они могли гулять по вечерам дворами и гаражами. Без предложений «давай

погуляем», просто один выходил, и второй шёл следом. И им было хорошо в такие
моменты.

Жара наконец была изгнана холодными порывами ветра и тяжелыми осенними

тучами. Тучи принесли с собой дожди. Дожди принесли сырость и лужи.
Они могли целоваться. Дома: под жужжание холодильника и под жёлтым светом верхней
лампы. Или на улице: в вечерней полутьме, прижимая другого лопатками к грязной
кирпичной стене, скрытой от пустынных тропинок ветвями давно отцветшей сирени.

Тогда им тоже было хорошо.

Они могли говорить ночами, сидя на кухне, наклонившись друг к другу над стареньким
испещренным трещинами столом, который видел не одно поколение студентов и слышал
больше тайн, чем следователь со стажем длинной в жизнь; почти касаясь лбами, могли
обсуждать темы, которые невозможно поднимать днём в силу своей откровенности.

Но были и срывы. Саске сознательно и жестоко потрошил сознание Наруто, доводя до

состояния животной невменяемости. В такие моменты Учиху хотелось только убить.
Тогда были и сбитые костяшки в кровь тоже. И порой эта чаша перевешивала настолько,
что грозила сломать весы.

Проявлять к Саске нежность было делом неблагодарным, а также опасным для нервной
системы. Теплое отношение ранило его сильнее любой грубости и боли. Наруто в такие
моменты думал, что нахер не нужны ему такие отношения. Но и бросить Саске в
одиночестве с самим собой он не мог. Он ощущал его себе родным. Душевно близким.
Узумаки понимал Саске. Видел в нём отражение собственной тоски и одиночества.
Разница была лишь в том, что Наруто залепливал дыры друзьями, а Учиха заливал их
злобой. Наруто учился вести себя с ним. И надеялся, что сможет тоже научить. Пусть
не отдавать любовь, но хотя бы принимать.

Иногда, когда дьявольский ублюдок вытягивал из него все силы, Наруто с

грустью думал о Хинате. О её ласковых глазах и податливом нраве. С одной стороны,
Учиха почти доверился, открылся. Но когда человек тебе открывается, ты остаёшься
один на один с его дерьмом.
 Изолированный, закрывшийся в себе Саске казался куда нормальней откровенного
Саске. Наруто утешался мыслью о том, что чтобы вылечить воспалившуюся рану, нужно
сперва выпустить гной. Однако по силам ли себе он взял пациента? Возможно ли вообще
изменить взрослого человека? Не обманывался ли Узумаки комплексом Красавицы,
которая ждала, что от ее поцелуя Чудовище станет прекрасным принцем?

Качели от «всё хорошо» до «полный пиздец» конкретно били по психике.

Узумаки не понимал, как первобытным людям удалось приручить волков, а потому

проникся к ним уважением по этому поводу. Приручить дикого Саске было слишком
сложной задачей.

Но сдаваться он намерен не был.

========== 8. Намордник ==========

Они сидели рядом на кровати Наруто. Очень близко. Настолько, что жар
чувствовался сквозь одежду. На ноутбуке был поставлен фильм «Что-то не так с
Кевином». Узумаки фильм не нравился. Он утверждал, что Саске с главным героем на
одно лицо и характер. А такой сволочи ему и в жизни хватает, чего на него ещё и по
экрану смотреть. Учиха, напротив, проникся и, облокотившись спиной на стену,
внимательно следил за сюжетом.

Наруто находил более интересным гладить сволочь по эту сторону экрана по

коленке. Клал ему голову на плечо, дул на волосы за ухом и прикусывал шею. Саске
уже спокойней переносил такие вещи (почти всегда). Порой ему даже нравилось. Иногда
стойко терпел. Сейчас внимание Наруто отвлекало от интересного кино. Он с рычанием
откинул голову, подставляя шею под горячий рот.

Синеглазый, радуясь своей победе над фильмом, ногой захлопнул ноутбук, не

отрываясь от бледного горла. У него был какой-то пунктик на шею Учихи. Всегда
хотелось её трогать, в зависимости от ситуации - ласкать или душить.

Саске злился на себя и на придурка от того, каким мягкотелым он становился

рядом с ним, как много ему позволял. И как сильно ему это нравилось. Часто он не
давался не потому, что ему было неприятно, а просто во имя своей мятежной сущности.

Но сейчас это было выше его сил. Язык и губы. На шее. На кадыке. Сзади, на
позвоночнике. Наруто из вредности оставляет засосы, и особенно приятно, что Саске
их не прячет. Правда, просто потому, что ему плевать, что о нём подумают.

Узумаки взведён. Он хочет. Он готов как пёс тереться пахом о колени Саске.
Смеётся в родную шею, представляя эту картину, а потом кусает особо ощутимо.

— Отсоси мне, — звучит довольно по-хозяйски. Учихе давят на плечи, заставляя почти
упасть на пол перед кроватью, и его лицо оказалось слишком близко к бедрам Наруто.
Саске удивлен такой перемене. Он строптиво вздёргивает бровь, глядит в глаза
напротив. И тонет. Этот океан топит его в желании. Учиха нервно сглатывает.

Наруто сам оттягивает пояс спортивных штанов и достаёт член. Тут уже
становится не до чужих синих глаз.

Саске старается не пускать эмоции на лицо. В такой ситуации он впервые. Он

вообще видит член Наруто впервые. Чувства странные: он, блядь, сидит на коленях,
между ног мужика с голым стоящим хуем. Первое желание — отползти подальше. Но он не
опустится до позорного побега. Наверное.

Учиха сидит близко. Узумаки челюсти сводит от одной этой близости с чужим дыханием.
Но все ещё недостаточно близко. А Саске всё смотрит на член. Волосы у него тут тоже
не черные, темнее чем на всём теле, почти рыжие. Не приближается.

Поднимает дерзкий взгляд на поплывшие глаза Наруто. Ему не стыдно, ему, блядь,
противно. Дотрагиваться человека там. Языком. Ртом.
Сглатывает.

— Иди нахер, я не буду этого делать.

Наруто рукой стягивает смольные волосы на затылке и с силой подтягивает к

себе. Больно. Мурашки блаженства пробегают по спине от этой боли.

— Если блеванёшь, не страшно.

Ну и хриплый у него голос. Саске упёрся ладонями в чужие колени, чтоб его
совсем не ткнули носом в пах. А потом дрожащими пальцами провёл по раскалённому
вздрогнувшему органу. Красный. Ужасно неправильное чувство — касаться чужого хуя.
Он планирует доставить удовольствие другому парню. Стёр стекающую каплю смазки. Вот
уж что он точно слизывать не хочет. Наруто готов был кончить от одного этого вида,
от осознания, ЧТО собирается делать Саске. Его бледное лицо в вечном чёрном трауре
волос между разведенных коленей. И, не опуская глаз, тянется ближе. Касается языком
под головкой.

Отвратительный вкус. Он закашлялся. Глаза заслезились. Как можно это пихать

туда, где полно вкусовых рецепторов? Но он умеет принимать вызов. Упрямо поднимает
свой чёрный взгляд и топит в чужом синем, потемневшем, словно грозовое море.
Уверенней проводит языком уже на всю длину. Зубами касается головки. Ещё раз лижет.
Узумаки уже рычит, хрипло, почти жалобно. Живот вздрагивает от каждого касания. Как
же страшно, блядь, брать в рот.

Зато на понт себя брать легко.

Смыкает губы на конце и натягивается дальше. Теперь дышит через нос и терпкий
солоноватый запах раздражает ноздри, так же как вкус — язык. Глаза — только на
Наруто. Блевать-таки тянет. Но что-то в этом есть другое. Как Узумаки вздымает
грудь; как одна ладонь истерично, с силой, оглаживает плечо, а вторая так и
осталась на голове. Больше не надавливая, но все ещё сжимая. И смотрит. Смотрит на
Саске. Он взглядом его больше имеет, чем хуем.

— Бери глубже.

Но Учиха не может. Член и так упирается слишком далеко в небо, заставляя

сдерживать рвотный рефлекс. Он даже в таком положении презрительно хмыкает и с
силой всасывает ртом воздух. Щеки втягиваются, касаясь горячими слизистыми члена.
Узумаки стонет в голос, не выдерживает и разрывает зрительный контакт. Выгибает
хребет. Откидывается назад, ударяясь бестолковой головой о стену.

Саске чувствует свою победу. Двигает головой на члене, то всасывая глубже, то

выталкивая языком. Рука уже уверенно ложится на основание, упираясь в светлые
жёсткие волосы. Где-то вне зоны видимости снова стонут.

Наруто отталкивается от стены, восстанавливая мост меж взглядами, и с силой

оттягивает от себя чёртово сексуальное лицо. Кончает, уткнувшись членом в шею. Сам
сгибается в три погибели, берет такую родную голову в обе ладони, чтоб ближе видеть
проклятые глаза.

— Слабак, — самодовольно тянет Саске. Имея ввиду, конечно же, отведённый во время
кайфа взгляд.

Узумаки рычит. Падает на пол, разворачивая горячего ублюдка, и прижимает его

спину к своей груди. Одной рукой зарывается под одежду, как ремнём безопасности
вдавливая в себя, другой трёт шорты между ног. Саске пытается выкрутиться. Бьёт
затылком назад, разбивая чужой нос. Его кроет, как болезненно возбуждённого кота,
что не даёт себя гладить. Наруто прикусывает шею сзади, сжимает член как рычаг
влияния. До боли. Саске замирает, когда эта боль перекрывает чувство взведённости.
Наруто отпускает. Забирается рукой под ткань шорт.

Ну, это уже слишком. Чересчур.

Эта рука. Левая. Без бинтов. Подушечки пальцев надавливают туда, где он вообще
никогда не ощущал чужих рук.

Мозолистые грубые пальцы массируют член. Обхватывают. Двигаются. Так горячо.

От этой руки не могут не остаться ожоги.

Левая рука Саске вцеплена в чужое колено, вторая скребёт дерево пола. Он впивается
короткими ногтями, как только может, будто зверь на верхушке шатающегося дерева.

Саске был натянут, как тетива лука, возведён, как курок. Резал по нервам, как
отравленный нож.

Учиха не издавал звуков. Если не считать воздуха, со свистом выдыхаемого через

сжатые зубы.

Его крутило и ломило. Он чувствовал себя простуженным, воспалённым. Бедра двинулись

навстречу сжатой руке. Широкий язык прошёлся по позвонкам шеи, снова сменяясь
зубами.

Он кончал болезненно и долго, толчками. Наруто выдавливал сперму сжатой ладонью.

Учиха крупно дрожал, обмякая.

Узумаки отпустил, позволяя сползти вниз, головой на живот.

Рассматривал свою ладонь с чужой спермой на ней. Было игривое желание размазать её
по Саске, но это был бы уже перебор. Так что он так и сидел с выставленной вверх
левой ладонью, разглядывая медленно приходящее в себя лицо у себя на животе.

— Почему я даже после секса с тобой побитый? — Наруто потрогал болящую переносицу и
стёр кровавые сопли.

— Потому что ты грёбаный пидор. Скажи спасибо, что я тебе хер не отгрыз.

До Наруто запоздало дошло, что он имел неосторожность пихать свой член в этот
кровожадный рот, полный зубов.

— Спасибо. — Прозвучало слишком искренне.

***
 Сонная муха ползала по парте, за которой сидел Учиха. Он проявлял уважение к
её личному пространству и лениво писал конспект, не трогая её. Но тихо предупредил,
что если она сядет ему на руку, то её ждёт ужасная смерть, потому что он не выносит
фамильярности. Муха вроде как прислушалась и мирно ходила по деревянной
поверхности, периодически потирая скрюченный носик передними лапками. Почему Наруто
не может так же реагировать на требования не трогать? Угрозы смерти его не пугают.

Телефон завибрировал, оповещая о сообщении в соцсети. Лёгок на помине.

«САСКЕЕЕ» — гласила надпись.

«Наруто» — не заставил ждать себя ответ.

«САСКЕЕЕЕ»

«Что ты хочешь»

«Бросай всё и беги к главным воротам»

«У меня пара, придурок»

«Поэтому я и говорю бросить всё»

Учиха страдальчески закатил глаза. Посмотрел на нудного Какаши, который,

уткнувшись в книгу, монотонно диктовал лекцию, разобрать которую могли только
избранные — сидящие на первых рядах и Гарри Поттер.

Телефон снова отдал дрожью.

«САСКЕЕЕЕЕЕ»

Учиха отрешённо посмотрел на муху, ища сопереживания в ее пяти глазах.

«САСКЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ» — не отставал Наруто.

«Это важно — приходи прямо сейчас»

***

На улице было слякотно и холодно. Листья на деревьях варьировались от мрачной

зелени до начинающих опадать коричневых. При выходе из Университета с широкой
мраморной лестницей и неудачно-торжественными колоннами сразу открывался вид на
передний двор с парковкой и главными воротами, ведущими на улицу. Учиха шёл к
воротам и ожидал увидеть по меньшей мере либо зомби-апокалипсис, либо упряжку
пегасов, но точно не переминающуюся кучку нарутовских дружков с ним самим во главе.
Саске приближался к ним, взглядом обещая инквизиторскую расправу.

— Ты сказал, что это важно, придурок.

— Так и есть! Это очень важно! Мы провожаем Шикамару. Послезавтра он улетает

заграницу, учиться по обмену.

— Я бы предпочел, чтоб меня провожали лёжа… — лениво подал голос провожаемый.

— Узумаки! Я тут вообще при чём? Ты выдернул меня с пары. Хочешь проводы? Сейчас
это будут твои проводы заодно с поминками.

Черноглазый стремительно шагал в толпу студентов. Все уважительно

расступились в стороны. Хоть в нем и была нотка игривого дурачества, даже в
притворном гневе Учиха пугал. Наруто отбежал раньше остальных.

Саске, поставив Узумаки на прицел, с настойчивостью самонаводящейся ракеты шёл за

пятящимся веселящимся парнем.

— Иди сюда. Я буду тебя убивать.

— Это не приветствуется цивилизованным обществом.

— Похер, я жажду отмщения.

— Отмщения за что? Что спас тебя от монотонного бормотания Хатаке? Да брось, Саске.
Мы просто погуляем, будет весело! - Рассмеялся Наруто, почёсывая светлый затылок.

Под этим харизматичным, искрящимся, веселым смехом невозможно было не

улыбнуться в ответ. Но годы тренировок Саске дали ему такую возможность. Он
демонстрировал своим видом превосходство и только хмыкнул, хоть внутренне смеялся
вместе с Наруто.

Узумаки давно научился распознавать настоящие эмоции соседа.

— Эй, ребята! — помахал он рукой отставшим. — Где вы там?! Догоняйте!

Оказывается, всё это время он убегал в нужном им направлении.

Наруто вёл их в центральный парк. Уверял, что стрелять в тире очень весело. А
ещё там есть колесо обозрения, аттракционы и пара ужасно дорогих кафешек. Но один
раз можно же и гульнуть.

Хината смотрела на него со скромным восторгом. Сакура смотрела на Саске с

нескромным. Чоуджи чем-то хрустел. Шикамару страдал от осознания, что они только
начали провожать его. Киба трогал всех встречных собак и правдоподобно лаял. Шино
никак себя не проявлял.

Учиха умел выглядеть притягательным. Наруто испытывал что-то сродни гордости,

постоянно поглядывая на него. Саске злило осознание, что он один из сектантов
свидетелей Наруто, которые были готовы идти за ним хоть в огонь, хоть в воду, хоть
в парк аттракционов. Он чувствовал себя частью его личной коллекции людей. Его
раздражали и вечно чем-то интересующаяся Сакура, и Чоуджи со своими бесконечными
снеками, и собаки, которые, подружившись с Кибой, следовали теперь за их компанией.
Но в большей степени злил придурок и Хьюга.

Наруто был единственный, кто за хладнокровной личиной Саске видел его настоящие
эмоции, но его это, кажется, только веселило.

Как Наруто и провозгласил — они пошли в тир. Узумаки, как единственный, кто
служил, обогнал всех по очкам и, не стесняясь, хвастался своей непревзойдённостью.
Учихе нравилось ощущение гладкого холодного металла в ладонях. Если бы не компания,
он мог бы действительно насладиться таким времяпрепровождением.

После тира они зашли в кафе. Бесцеремонно сдвинули два стола и, очень громко
обсуждая меню, пытались выяснить, что же им заказывать. Заказали пиццу, суши и
водку с колой.

Узумаки рассказывал армейские случаи с доступной только ему харизмой. Он мог

говорить о наиболее унылых вещах так, что всем они казались самыми уморительными
ситуациями. Но потом, пересказывая их своим знакомым, вдруг приходило осознание,
что смешной частью рассказа был сам Наруто, и без него всё звучит не так уж
весело. Саске уже слышал эти истории, но смотреть на его светящиеся глаза и слушать
эмоциональную болтовню было приятно.

Смех не смолкал в этой разношёрстной компании. Молчал только Шино. Учиха даже
проникся относительной симпатией к этому парню с ментальностью куртки. Саске
периодически вкидывал острые, меткие фразы. Так, для поддержания образа, а не
потому что хотел участвовать в диалоге. Хината стеснительно рисовала лисичку у
Наруто на запястье шариковой ручкой.

Деньги были положены в счёт, а столы вежливо раздвинуты на прежние места.

Они шли к центру парка, Хината отбилась от общего веселья, залюбовавшись

своим рисунком. Ей виделось, что ее корявенький лисенок очень уютно улёгся на
загорелой узумаковской руке. Саске невзначай остановился рядом с видом
снисходительного превосходства.

— Ну что, Хината, как продвигаются ваши с Наруто отношения? Позовёте свидетелем на

свадьбу? — он говорил не громко, немного над ней склонившись, но и не слишком-то
скрывался, и слышать их мог любой, кто прислушался бы.

— Я… М-мы с Наруто просто друзья.

— Тебя отшили?

Она дёрнулась как от удара после этой фразы. Руки мелко задрожали. Очевидно,
что Саске попал в цель.

— Саске, — несмотря на то, как задели ее слова Учихи, голос Хинаты звучал
уверенней, она подняла свои светлые глаза, полные решимости, — я много думала над
тем, что ты сказал мне тогда, на кухне… И долго не могла понять, почему ты так
ревнуешь Наруто, ведь вы друзья с ним. А теперь я понимаю. Ты просто очень
одинокий, а Наруто единственный, кто готов отдавать, не получая совсем ничего
взамен. Он готов пробиваться до чужой души и согревать её, даже если она не стоит
этого. Он единственный, кому ты нужен, и тебе грустно от того, что Наруто может
проводить с кем-то больше времени, чем с тобой. Но он не твоя собственность. Почему
бы тебе не завести ещё друзей вместо того, чтобы огрызаться на каждого, кто
подойдёт к нему?

Сейчас Учиха в полной мере осознал смысл пословицы, что слово ранит сильнее
ножа. Он стоял и смотрел на неё, сжигая холодом и показным равнодушием, ясно
ощущая, как каждое сказанное Хьюгой слово врезается пулей в его тело. Но он только
сжал зубы плотней, демонстрируя безразличие. Как же хотелось её убить. Как точно
она метила своими мыслями. Догадливая. Ведь ты права, ты просто дьявольски права в
своих суждениях.
 Он дотерпел, когда она закончит. Хината уже поверила, что он так и
проигнорирует её слова. Но он вдруг с силой схватил её повыше локтя и прошипел:

— Ты ничего не знаешь ни о Наруто, ни обо мне.

Девушка взвизгнула от неожиданности. Её обдало злой аурой словно ледяной

водой.

Наруто, который наблюдал за этими двумя, сразу оказался рядом.

— Саске, отпусти её. — Самый настоящий приказ.

Это просто прекрасно. Сражаться с девушкой Учихе не хотелось. А вот съездить по

роже Наруто было можно. Жёсткие руки отпустили напуганную Хинату, и она, не отдавая
себе отчёта, спряталась от Саске за спиной Узумаки.

Наруто поймал друга за запястье и потянул в сторону кафе, из которого они

пришли. Вся компания притихла, наблюдая эту сцену.

— Нам нужно поговорить с Саске! Мы вас догоним через полчаса!

========== 9. Собачье сердце ==========

Шикамару только пожал плечами, по очереди назвал проблематичными обоих покинувших

их парней и двинулся дальше. Остальные пошли следом за ним. Удивительно, но по
иерархической лестнице в этой компании следом за Наруто шел именно Шикамару, и даже
неуправляемый Киба смирялся с его лидерством.

Хината с несчастным видом шла позади своры. Не стоило ей говорить таких жестоких
слов. Она видела, что сильно задела Учиху, и сейчас ей было стыдно за это.

От сказанного Хьюгой в душе Саске пошла трещина. Но она не превратится в разлом,

Учиха никогда не даст себе сломаться. Просто на трещину больше, среди сотни таких
же, на его искалеченной изнанке.

Он не сопротивлялся, позволяя Узумаки вести себя, куда вздумается. Вообще плевать

куда. И то, что это закончится его разбитым лицом. Главное, что сейчас Наруто
держит его крепко. И ведёт туда, где они останутся наедине.

Наруто затащил его обратно в то же кафе, а затем в туалет. В конце концов грубо
пихнул черноглазого в кабинку, закрывая за ними дверь. В глазах — грозовые тучи. Он
набросился на Саске ртом ко рту и целовал, придавливая всем весом к стене. Учиха
чуть не упал, споткнувшись об унитаз, но Наруто держал его крепко. В каком-то
неистовом бешенстве он расстегнул черную куртку, открывая себе доступ к светлой
коже на шее и ключицах. Дрожь мурашек пробегают по груди и животу Саске. Сначала от
неожиданности действий, а потом от самих этих действий, когда его шею жарко
вылизывают и с рычанием кусают.

— Твоя душа стоит всех моих усилий, — хрипло прошептал Наруто слова, опровергающие
самый страшный довод Хинаты.

Саске задышал ртом, шумно выталкивая воздух из ставших такими раскалёнными лёгких.
Голова кружилась от перепада с «хочу убивать, мне так плохо» на «убейте меня, мне
так хорошо».
 Эти руки... Как же он от них зависим. Они забрались под футболку и с нажимом
водили по бокам, по спине и груди. Одна в бинтах, другая — без. Стон не скрыть, не
проглотить. Горячий рот, горячие руки, ледяная стена за спиной.

Наруто стянул с него футболку и куртку и закинул на дверцу кабинки, обнажая Саске
для себя. Контраст температур стал ещё ярче. Узумаки склонился над ним, упираясь
коленом в пах, и целовал бледную грудь. Вылизывал соски, ставя на них бордовые
засосы, которые так великолепно смотрятся на молочной коже. Кусал, оттягивая
зубами. Учиха под ним цеплялся за его голову и плечи; хватался, как тонущий кот за
спасающего его человека. Оставлял белые полосы, в момент наполняющиеся красным, как
индикатор спиртового термометра в жару.

Наруто доводил Саске до состояния беспрерывной дрожи и полубредового сознания. Он

знал, что это из-за пережитого яркого негатива. Сейчас Учиха был особенно
чувствителен и открыт перед ним. Наруто ощущал глубокую благодарность за оказанное
одному ему доверие.

— Развернись, — прорычал он и немного отстранился, чтобы дать пространство Учихе

для манёвра, но все ещё придерживая — вдруг свалится.

В животе жгло от этих властных слов. Будто кипятком обливало. Пребывая в

эротическом ступоре, он не сразу сориентировался где верх, а где низ, и куда ему
нужно развернуться. Наруто нетерпеливо зарычал. Саске, неловко цепляясь пальцами за
стены, принял требуемое положение, упираясь голыми локтями в холодную белую плитку.
Сильные руки заставили его прогнуться в пояснице, опускаясь чуть ниже. Одна в
бинтах, другая — без. И дыхание снова у шеи. И снова там язык. И зубы. С ума сойти.

Губы коснулись уха:

— Я собираюсь тебя трахнуть. Прямо здесь, над унитазом.

Ладони по-хозяйски легли на ягодицы. Джинсы тёрлись о джинсы, и Наруто готов

кончить уже от этого и от вида прогибающейся под ним спины. Загорелая рука
смотрелась на ней великолепно. Стянул штаны с Учихи. Он теперь практически голый,
не считая чёрных берцев и висящих на них джинсах.

Узумаки завороженно провел пальцами по обнаженной заднице. Одна единственная

мысль, как контуженная, билась в сознании.

Саске.

Отдаётся.

Ему.

Жаль, что не подумал купить смазки, но Наруто плюет на это. Буквально.

Упёршийся в стену Саске слышит, как сзади рычат. Чувствует пальцы на себе. Там,
где это неправильней всего. А потом уже в себе. На одну фалангу всего, но его
потряхивает уже от этого. Саске нравится чувствовать собственный страх. Палец
внутри не продвигается вперёд, только осторожно массирует, призывая расслабиться и
впустить дальше. Наруто читал, что это должно быть приятно.

— Я слышал, что при анальной стимуляции простата может увеличиваться до размеров

теннисного мяча, — негромко шептал. — А ещё я давлю тебе на основание члена — вот
здесь. — Он добавил второй палец и оттянул стенку кишечника. Что-то заводящее в
этом было, но дискомфорт пересиливал. — В некоторых случаях мужчина может кончить
от того, что его трахают в жопу, не прикасаясь к своему члену.

— Заткнись, придурок. Сделай уже что-нибудь.

Рассказы о предстоящем удовольствии, конечно, были очень возбуждающими, но больше

всего хотелось почувствовать боль.

Наруто усмехнулся ему в плечи и вогнал пальцы на всю длину. Учиха низко
всхлипнул. Должен был быть вздох, но во рту скопилось слишком много влаги. Было
очень странно осознавать, что внутри него — там — пальцы Наруто. Живые и горячие, в
непокрытых кожей внутренних органах. Они трогают его изнутри, поглаживают и
растягивают его тело. Это, блядь, неестественно само по себе. А когда он начал
чувствовать ещё и физическое возбуждение, там, где его касались, это стало просто
диким. Перед глазами темнело от сексуального напряжения и нахлынувшей томной
слабости, от которой ноги подкашивались.

Узумаки всё смелее и смелее трахал Учиху пальцами, периодически добавляя слюну.
Спина под ним прогибалась, бледные руки скребли плитку. Кажется, Наруто делает всё
правильно. Только бы не кончить прямо так — в штаны, просто глядя на такого родного
человека, который сейчас так близок. Саске там уже совсем сомлел, прислонившись
лбом к стене сомнительной чистоты.

Не имея больше никаких моральных сил терпеть, Наруто вытащил пальцы и расстегнул
наконец штаны, чувствуя свободу на туго сдавленном до этого момента члене. Рука и
спина затекли. И только сейчас он понял, что так и не снял перекинутую через плечо
сумку. Скинул её просто на пол, и только потом прислонился горячим чувствительным
членом к не менее горячему и чувствительному анусу Саске. Придерживая рукой, он
вводил его, сдавливая пальцами поясницу Саске. Тот утробно зарычал. Кишечник
обхватывал до боли туго. Узумаки не боялся доставить боль, но двигаться становилось
просто нереально.

— Расслабься, родной.

— Я нннх... пытаюсь нахуй.

Казалось, член уже упирается в лёгкие, а он всё продолжал вдавливаться вперёд в

тело, тесня органы в животе.

— Твой хуй мммммм.... блядь, когда-нибудь закончится?

Наруто хрюкнул, пошутив что-то про бесконечный конец.

Учихе было не до смеха. Было очень больно. Но это была охуенная боль. Жаркая и
грубая. Она прорывалась внутрь и, словно топор, что рубит дерево, разрубала его,
заставляя щепки разлетаться искрами перед глазами. Сладко-сладко.

Так и не войдя полностью, Наруто качнул бедрами назад. Саске с облегчением

выдохнул. И снова сцепил зубы, когда в него двинулись опять. Это было уже
невыносимо. Саске двинулся навстречу. Ему хотелось быть пронизанным, как дикий
зверь бывает пронизан стрелой охотника. Он чувствовал, как напряжённые мышцы
расходятся под давлением. И как Наруто ускоряется, с каждым толчком забираясь всё
глубже. Саске бы в голос кричал, если б не закусил свою же руку.

Это чувство плавило его сознание. Оно ни на что не было похоже. И было не хуже
боли. Моральный трепет от того, что Наруто входит. Он имеет Саске. Владеет им как
хочет. Ебёт его. Прямо сейчас его ебёт Наруто. О Боже.
 Медленно физические ощущения менялись. Саске с хмыканьем, которое перекрыл
собственным стоном, вспомнил слова Наруто о теннисном мяче.

Совершенно новое чувство. Мужская точка G находится не на члене. Почему часть

тела, способная принести столько удовольствия, спрятана так глубоко в организме? Ах
да, чтобы только Наруто мог достать до неё. И он доставал. С каждым новым
движением, всё продолжая ускоряться, уже теряя самосознание и превращаясь в голый
инстинкт.

Саске мучительно-сладостно постанывал уже от каждого движения, вбивающего его в

стену, пытаясь заглушить себя искусанной рукой.

Узумаки оторвал относительно свободную кисть Учихи от стены. Тот покачнулся, с

большим трудом теперь удерживая равновесие, и положил ладонь ему же на живот, давая
почувствовать движение внутри, придавливая собственной рукой. Как же горячо.

Второй рукой сжал член и стал двигать по нему с той же, природной, скоростью, с
которой вталкивался вглубь.

Ощущения стимуляции с обеих сторон были чересчур пороховыми. И они взорвались при
первой же искре, которую выбил ласковый шепот — «Саске» — на ухо. Было особенно
приятно кончить вместе.

Наруто удержал едва не грохнувшегося вниз Учиху. Прижал его к своей груди, сам
опираясь на дверь кабинки. Они дышали и смотрели друг на друга.

И пусть кто угодно говорит, что Саске не отдаёт ничего взамен. Он отдал себя.
Всего. Доверчиво вручил своё тело и душу. Наруто принимал эту жертву, связывая себя
вечной клятвой. Нельзя предавать того, кто настолько твой.

Они вернулись взмокшие и растрёпанные.

Хинате было ужасно стыдно, что Саске и Наруто подрались из-за нее.

Лисичка на запястье размазалась.

Остальные ребята заинтересованно косились, но не решались ничего спрашивать. Сакура

лишь облегчённо вздохнула, что они не поубивали друг друга (последствия их
некоторых ссор долго не сходили с кожи обоих).

Вся компания уже покаталась на колесе обозрения и теперь хотела попробовать более
экстремальный аттракцион, и спорила, какой именно.

Саске чувствовал себя спокойно. Если не сказать довольно. И нарутовская стая была
теперь не раздражающей вовсе. Почти приятная.

Шикамару смотрел на этих двоих дольше прочих. Брови его медленно, но верно
двигались вверх по лбу. Нара всегда был смышленым парнем и, сложив два плюс два, он
получил совершенно новую цифру — Саске и Наруто абсолютно точно не дрались. Он
немного ошарашено посмотрел Учихе в лицо. Тот показал ему средний палец, а потом с
паскудной ухмылкой очень пошло его лизнул. Никто, кроме них двоих не был свидетелем
этого жеста. Шикамару сглотнул и поспешил догнать ребят. Что ж, в новую страну с
новыми знаниями.
 Остаток дня Саске был умиротвореннее, чем когда-либо. Боль в заднице возвращала
мысли о сексе с Наруто. От этих воспоминаний и этой боли, он чувствовал себя почти
пустым, но и непривычно наполненным одновременно. Наруто потащил друзей на самую
страшную и блевательную конструкцию, из которой раздавались душераздирающие вопли.
А потом на еще одну. Сакура и Киба визжали, как назгулы. Узумаки ржал и все время
смотрел на реакцию Учихи, который даже здесь сумел сохранить лицо. Хината вышла из
кабинки с лицом цвета свежей побелки. Пальцы Чоуджи насильно разжимали с поручней
работники парка. А Шикамару отчаянно рвало в стороне. Самым страшным для Саске были
не сами аттракционы, а то, что он на скорости бился о пластмассовые жесткие сиденья
и без того измученным телом. Пройдясь еще немного по темнеющему городу, компания
начала разъезжаться по домам. По-привычке Саске отпускал саркастичные комментарии и
высокомерные хмыканья. Но не ощущал в этом моральной потребности. Учиха чувствовал
себя полностью вымотанным и физически тяжелым.

Поздно вечером он, замерзший и уставший, сидел в шатающемся автобусе из центра в

сторону общаги. Наруто висел над ним на поручне. Остальные места были заняты
едущими по домам серовато-черными человеками. Глядя на то, как Саске прячет ладони
под мышками, светлоголовый снял с себя рыжую толстовку и с хитрецой в глазах
натянул ее на Учиху. Тот не успел просунуть руки в рукава до того, как Узумаки
завязал их между собой, на манер смирительной рубашки.

— Вы арестованы, гражданочка.

— За что, господин полицейский? — и эти смольные глаза снова смотрят с вызовом, с

такой природной, естественной дерзостью.

— За непотребное поведение в общественном месте. У меня есть свидетели учиненного

беспредела в туалете одного из парковых кафе.

Саске лишь хмыкнул, прикрывая глаза и даже не пытаясь освободиться. Зачем нужна
свобода, если связанным быть так тепло?

Место рядом с ним освободилось, и Наруто плюхнулся в него, широко расставляя

ноги.

Саске положил ему голову на плечо. А потом и вовсе сполз на колени.

В полудреме пробормотал что-то о том, что убить бы и закопать под кустиком.

Они качались в автобусе, в этой старой ржавой дорожной колыбели. Электрический свет
нагонял только больший коматоз на пассажиров.

В черных окнах мелькали бездеятельные дома.

Саске спал, лежа головой на коленях у Наруто. Тот, тронутый таким доверием,
ласково перебирал вороные пряди, мечтая, чтоб дорога до дома была как можно дольше.

***

А потом, вслед за осенью пришла зима. Воздух по ночам отдавал морозом, а перед
рассветами оставлял белые татуировки на траве, деревьях, а иногда и окнах. И это
была самая уютная зима в жизни Учихи, не считая совсем давних, из полузабытого
детства.

Наруто и Саске сидели на бетонной скамье и морозили задницы. Был вечер, но солнце
садилось рано, так что ощущался он как ночь.

Узумаки грел в ладонях жестяную банку пива. Учиха свою допил, еще не дойдя до
скамейки, и сейчас она сиротливо стояла под ногами.

Банки пива. Бетон под тканью штанов и черная пропасть над головой. Это все уже
было. Время зациклилось. Свернулось кольцом. На шее у Саске. Он это ясно
чувствовал. Удавка из секунд, часов и лет не давала сделать вдох. Он подполз к
Наруто поближе, просто чтоб согреться. Горло уже першило, но уходить не хотелось.

Было ужасно смешно, что они сидят тут, на скамейке, как парочка. И Учиха краем
губ улыбнулся этой нелепой мысли.

Наруто смотрел на небо и искал взглядом звезду. Пока нашелся только самолет, но
это было совсем не то.

— Наруто. — Сказал, глядя в темноту парка.

— Саске. — Ответил, глядя в темноту космоса.

Саске паскудно усмехнулся, предчувствуя реакцию на свое заявление.

— Знаешь, ты ведь был у меня первым.

Синеглазый закашлялся пивом от странного начала разговора.

— Ну, я как бы тоже с мужиками не трахался до тебя.

— Не только с мужиками. Вообще.

— Ты никогда… Ты был девственником?! — Узумаки неуместно громко выкрикнул, разрывая

таинственную атмосферу. Эта информация была для него удивительна. Саске дьявольски
притягателен. Девчонки сами вешаются. Только руку протяни. И он никогда этим не
воспользовался. Мизантропия Учихи была сильней его одиночества. Наруто почувствовал
себя очень исключительным.

Саске повернулся к нему и томно выдохнул облачко пара в лицо.

— Нецелованным девственником.

Наруто покраснел как душа арбуза и ткнулся лицом в шарф Учихи, пытаясь докопаться
до родной шеи. Чтобы укусить, конечно же.

Учиха лукаво щурился, скрывая чертей за ресницами.

Случайный ночной прохожий прятал взгляд от интимной сцены.

Ветер поднимался.

Это было слышно по шуму древесных верхушек, которые все пытались достигнуть неба, с
каждым годом становясь все ближе к мечте. Но все они умрут, так и не дотронувшись
до него.
— Скоро Рождество. Будешь отмечать?

— Делать мне нечего.

Наруто знал, что ответ будет таким, но ему было плевать на отказ. У него были
планы, в которых присутствовал Саске. Так что он только улыбнулся — тепло так,
глазами.

И снова ветер.

Он гнал и гнал воздух над городом. Добрался до пшеничных непослушных волос, как
старый друг потрепал их и понесся дальше. Ветер смывал с неба газ и тучи, открывал
настоящее, яркое небо, разбитым графином рассыпанное по выжженной черноте.

— Наруто.

— Мммм?

— Ты покажешь мне свою правую руку? Без бинтов?

В ответ хмыкнули со смешком.

— Дома покажу.

Наруто смотрел не на небо, а на друга рядом.

Он понимал сейчас так ясно, что никто другой, только Саске. Никакая добрая и нежная
Хината не заменит его. Никто на свете. Как бы трудно это не было. Он непременно
дотянется до неба.

Наруто закопался носом в вороные пряди, обнимая локтем за шею и вдыхая то, что
роднее всего.

Они сидели и замерзали вместе в темноте под разбитым фонарем.

Два бездомных поджарых пса бежали бок о бок по ночному стынущему городу, мимо
урн, закрытых магазинов, безлюдной остановки и мимо черного шелестящего парка.

***

Здравствуй, мой город, знакомый до слёз.

Спрятался в арке случайный прохожий,
Бродит по улицам брошенный пёс.
Мы так похожи.
Смотрим друг другу в глаза и мороз по коже,
Смотрим друг другу в глаза и по коже мороз.
Город под небом мгновенно замёрз,
Брошенный пёс приютился в прихожей.
Небо над городом, полное звёзд,
Мы так похожи.
Смотрим друг другу в глаза и мороз по коже...

© Сплин. Мороз по коже