М.

ВБЛЛЕР

МОЕ ДЕЛО
 М. Веллер

БАТАРЕЯ ЛЮБИМЫХ
рассказ

Свою литературную судьбу я считаю начавшейся с

того момента, когда во время прохождения лагерных

сборов от военной кафедры университета я пошел на

риск первой публикации и написал рассказ в ротную
стенгазету. Сей незатейливый опус, решительно не
имевший значительных литературных достоинств, тем
паче опубликованный в весьма малоизвестном издании
тиражом одна штука, вызвал неожиданный резонанс.
МИссия просветителя пала на одного майора, волею
судьбы закончившего вместо военного училища уни­
верситет. Он открыл тот аспект искусства, который

предназначался вовсе не ему, а когда человек стал­

кивается в искусстве с тем, что предназначено не

ему, он часто впадает в дискомфортное состояние.

Майор выстроил роту на плацу, выставил меня по
стойке «смирно» и высказал свои взгляды на литера­
туру и литераторов, богатством языка высоко пре­
взойдя скромный стиль моей безделушки.
Первым моим гонораром явились, таким образом,
пять нарядов вне очереди. И когда ночью, выдраив
туалет, я курил там в печальном предвидении ближай­
шего будущего, зашедший сержант из другого взвода,
лет уже под тридцать, усатый, толстый, очень какой­
то добрый, уютный и домашний, пробасил сочувствен­
но: «Что, брат, трудно быть писателем на Руси?»
Видимо, по врожденной беспечности характера я не
сделал выводов из этой достаточно поучительной для
мало-мальски сообразительного человека истqр':'fи...
М. ВЕЛЛЕР

'\ ·
 Я fJ~ науtу любить ЖиJНЬf
С годами писательская жаЭшJсть к жи3ни кон­
ц,ентрируетс.я 6 при36ании и пpefJpaщaem и.ло6ека 6
ин.струмент.

9"осподь послал тебе испытание длиною 6 жиJНЬ и

ftazptWuл мудростью понимать 911W c'Ultmьe.
 М. ВЕЛЛЕР

МОЕ ДЕЛО
не роман

bON!JH

~
113ДAтtlloCfiO

МОСКВА
2006
УДК 821.161.1
ББК 84 (2Рос=Рус)6
В27

Подn11саво R печаТJ. 28.07.2006. Формат 84х 1ОК '1 ·~·

Ус;1 . псч . н.
18.48. Т11раж 30 000 -жз. Заказ N~ 4180 :J.

Новый роман Михаила Веллера посвящен становлению

личности и победе над нелеrкими обстоятельствами. В <<Моем
деле>> повторяется кредо автора: <<Я вас научу любить жизнь!>>
и <<Дадим им копоти!>> Книга пронизана неизменным веллсров­
ским оптимизмом и юмором.

ISBN 5- 17-040151 -5 (000 <• ИJ:tатсльстnо АСТ•>)

ISBN 5-9713-3467-0 (000 Ищnгсльстnо <•АСТ МОСКВА•>)

© М. Всллер,
2006
© 000 «Издательство дет~. 2006
ГЛАВА ПЕРВАЯ

'])о того, как.

 1.

Полгода отец был на усовершенствовании в военной

академии в Москве. Мать поехала с ним и устроилась
там на временную работу. Перед новым назначением в
дальний гарнизон они наслаждались столичной жизнью.
Меня закинули к бабушке-дедушке на Украину, мамину
родину.

О Каменец-Подольске написал Владимир Беляев

известный когда-то роман <<Старая крепость>>. Крепость
была турецкая. Это все знали и никто не задумывался.
Веками здесь правили турки, в екатерининские времена
их выбили русские, но осознавалась непрерьmная искон­
ность своей земли.
А над береговой кручей город, а в городе парк, а в
центре парка на постаменте - <<Т-34>>. Мы победили.

6
 Меня привезли из Забайкалья. Я был хил и прозрачен.
Офицерский паек был сытен, но витаминов не включал.
Мне бьmо четыре года. Бабушка ужаснулась.
Дед бьm непрост. Дед бьm прям, сдержан и ироничен.
Он походил на обедневшего шляхтича с раненой гордос­
тью. К нему ходили советоваться. Светлые глаза деда щу­
рились, светлые волосы разлетались под сквозняком иэ

форточки. На Подоле намешано много кровей, и грему­

чие коктейли непредсказуемы.
Бабушка происходила из приличной дореволюцион­
ной семьи с одесским уклоном в негоциацию. Юный сту­
дент-социалист пленил ее образованностью и высокими
идеями. Она гордилась репутацией мужа и вилела в до­
чери и внуке продолжение его мудрости .

Бабушка откармливала меня курочками в масле и бес­

конечно причитала, восторгаясь моей гениальностью по
любому поводу. Все, что я мог сказать, пр илумать или сде­
лать, вплоть до попроситься на горшок, было гениально.
Меня демонстрировали гостям, разрываясь от счастья:
- 0-о, гениальный ребенок!
Их не расстреляли, не повесили, не загнали в газо­
вую камеру. Деда так и не разбомбили в его санитар­
ном поезде, и после ранений он не стал калекой. Бабка
с мамой сумели уйти из уже оккупированного города:
сплошной линии фронта в конце июня 41-го почти
нигде не было; и не сгинули в пересьmках эвакуации.
И после войны нашли друг друга, и получили комнату
в бараке при водолечебнице, и мама поступила в инсти­
тут, и в обезмужичившей стране вышла замуж за офице­
ра, и родила сына.

- 0-о, гениальный ребенок!

Лишь раз при мне, перебирая старые фотографии,
мама смотрела на старый снимок их девятого класса, и я
помню се девчоночью гаснущую интонацию: «И все наши
мальчики ушли на фронт. И ни один не вернулся! .. »
Конечно, умненький четырехлетний мальчик с под­
вешенным от природы язычком никаких философских

7
выводов экзистенциального характера не строит. Он
просто наслаждается ценностью своей личности в гла ­
зах окружающих и, таким образом, в глазах собственных
сильно поднимается также. Утверждается в значимости
любых своих слов и поступков. Самоуважение и самоуве­
ренность ложатся фундаментом, быстро и прочно оnус­
каясь из стремительного детского сознания в nожизнен­

ное подсознание.

Гости дружно восторгались. Я цвел и расnускался ,

стараясь оправдать ожидания и nохвалы. Я изрекал суж­
дения по любым nредметам. Самодовольный развитый
мальчик напрягал мозги и язык, отрабатывая nредложен­
ную ему приятную социальную роль.

Думать и говорить постепенно делалось наслаждени-·

ем. Боже мой, какое это счастье и везение: хлебнуть не­
ограниченного аванса в начале пути. Захваливайте детей,
поощряйте их, восхищайтесь ими! - свинцовых мерзос­
тей несправедливой жизни они хлебнут и без вас. Ах, как
я старался. ·

- 0- о, гениальный ребенок!

2.
Через полгода бабушкиной любви родители не узнали
малолетнего гения. Не потому, что раньше я был идиот с
тяжелым диагнозом и беспросветным будущим. А пото­
му, что ежедневная курочка с маслицем из рук любящей
бабушки переводит рахитика в весовую категорию начи- ·
нающего борца сумо.
Я перестал быть прозрачен , а наоборот, теnерь за­
слонял изрядную часть пейзажа. Чулочки у меня были
протерты на ляжечках изнутри , потому что nри ходьбе·
ляжечки терлись друг о друга. Над животиками у меня
были грудки, а над грудками щечки. Бабушка умиленно
и н~ставительно повертела меня напоказ.

Отец nрисвистнул. Мать покраснела.

8
 -· Мама! - изумленно и укоризненно сказала она бa­
ftVIIIKc.
- 0-о, гениальный ребенок! - заnела бабушка и за­
~..:апJла 1лаза.

Никто никогда не узнал, как дорого обошлась мне

с щссская диета.

Мать бьша очень красива. И оtrень самолюбива. Она

оfiожала гулять со мной за ручку. Я был nотрясающий
ребенок. Тоненький , с огромными эмалевыми глазами и
· юJютыми вьющимися кудрями. Маленький лорд Фаунт­
лерой. Теnерь я стал симnатичный белявый поросенок с
ПJ:tзками и складками, nередвигавшийся вnеревалку. При
11сй я выглядел смешно и оскорбительно, ее nроизведе­
ttием нельзя было восхищаться .
Отец мечтал о маленьком мужчине. Четырехлспний
нозраст делал неnонятным армейский сnособ сгонки веса
и коррекции фигуры .
При этом я бьm говорлив, как соловей, и самомюб­
лен, как Нарцисс. В сущности, я бьm самодостаточен­
nри условии материального обесnечения и наличии слу­
шателей.
Вот в такой своей сущности я и бьm сдан в нормапь­
ный гарнизонный детский сад nосередь манчжурских
степей.
В первую же минуту я был дразнен как «ЖиртресТ>>
11 <<саломясокомбинат». Мне еще не было обидно - л
еще не въехал. Через пять минут я получил первого
nенделя. После завтрака меня впервые nобил сшчый,
как сказали бы сейчас, агрессивный член моей средней
групnы. Бил он не зло и не больно, а как бы для nо­
рядка- для сохранения социальной структуры: nодлер­
жать свой имидж драчуна и указать новенькому жир­
тресту его место nарии. Добрые девочки сочувствовNJи
мне, а более акпш11ые от nрироды мальчики развлека­
лись зрелищем.

Но я рос в офицерской семье! Жаловаться было не­

льзя! А давать сдачи было обязательно!

9
 Насчет сдачи я собрался с духом дня через два. И не
дал. Он бьm ловчее и быстрее. Пончикообразность лиши­
ла меня всякой подвижности.
Потом он разбил как-то мне нос, а это такой удар, от
которого можно заплакать невольно, тут воспитательница

перед обедом заинтересовалась моим видом, я не наябед­

ничал, поскольку это невозможно, и травить меня вскоре

перестали, и даже последним номером я быть перестал,

иаuтись маль~шки слабее и забитее меня, - но все-таки
место мое бьшо не в «лидирующей группе~>, а ближе к тому
краю, где параша и дверь. И любой мог дать мне пенделя
~ крикнуть <<жиртреет>> - и безнаказанно убежать, если
слабый, потому что догнать я не мог никого.
И в играх, требующих подвижности, проходил по­
следним номером. А в футбол вообще не годился.
И ни одна с-сука мной не восхишалась! Это -
жизнь?!
Ох я думал. Ох я и думал. Я думал обо всем. О спра­
ведливости. О мести и милосердии. О том, как устраи­
ваться в этой жизни, если провозглашенные правила не
соблюдаются, а неписаные правила против тебя. О том,
что почему же я не такой сильный, стройный и храбрый,
как некоторые. Любимым и главным людям, маме с па­
пой - пожаловаться невозможно: вот черт его знает по­
чему, невозмоЖJ 10 и все. Поговорить о жизни не с кем. От
завтрашнего дня ждать ничего хорошего не приходится.

Я думал nостоянно. Я думал, когда меня вели утром за

руку в детский сад и вечером домой. Думал на прогулках,
засунувшись куда-нибудь в щель за сарай. На мертвом
часе, глядя в потолок. Воспитательницы бьmи довольны.
Они говорили родителям, что я очень спокойный и по­
слушный ребенок и со мной никаких хлопот.
Во мне поселился комплекс неполноценности - он
аж не помещался во мне, как корни баобаба. Я спокой­
но и обреченно знал, что я жиртрест, слабый, трусливый,
неуклюжий , непривлекательный, вялый. Я возненави­
дел свое имя и стеснялся его - была на него дразнилка:

10
 М ttхаил - коров доил 1 титька оборвалась 1 он хотел ее
IIJ>Itwить 1 мамка заругалась».
Попасть в соuиальн ые аутсайдеры бывает полезно.
В т с тех пор я уже никогда не переставал думать. О <Jело-
11 ч сски х отношениях, о справедливости, о достижимое­

'и с•Jастья и его сути, и вообше об устройстве жизни. Вот

'tак полвека спустя и поют, как благотворность страда­
IIИЯ сказывается в· напряженном постижении мира : дабы
вайти смысл в происходяmем и отыскать разгадку отсюда
и к желанному состоянию.

3.
Я всё помнил. Я жил внутри себя. Я повторял роди­
телям сказанное мельком мес5Щ назад соседями по досу

(«Дом Офиuерского Состава>>), и они переглядьmались.

Гарнизонная жизнь в степи развлекает мало. Счастье
выжить в войне и благоденствовать с семьей - не то что
nриедается: утрясается и не возбуждает душевных сил.
В маминой семье читали. Дедушка бьm местным ос­
троумием и книгочеем. Любимым предметом бьта лите­
ратура. Мама читала сама и читала на ночь мне. Ее <<круг­
лый>> аттестат я увидел потом, а медалей за школу в войну
не давали.

Днями я ждал вечера и сходил с ума от любопытства.

«Сто тысяч почему>>, <<Какие бьmают вещИ>>, <<Откуда стол
nришел>>. Такие книжки иравились мне гораздо больше
сказок. А стихи я просил прочитать еще раз. Родители не
понимали, зачем. А я их запоминал. Я не знаю, зачем. А
так. Для интереса. Что-то в этом бьmо.
Потом, днями, я их nовторял себе шепотом. Это да­
вало ощушение nричастности к чему-то значительному;

правильному, весомому, достойному, взрослому. Я их

nроживал. Я в них проживал то, чего оказался лишен
нормальным образом в играх с равными сверстниками.
Я в них втекал , вжигался, вкладывался. Сейчас я мог бы

11
сформулировать, что на всю жизнь впечатывал свой внут­
ренний мир в эти матрицы. .
Меня никогда не ставили на стул читать гостям. Я
замыкался, мычал, убегал, орал: не хотелось. Открывать
чужим свое - невозможно: это не развлечение.

Отец сколотил в полковой мастерской стеллаж. Эта

некрашеная лестница высилась до потолка. Книги при­
возились из командировок, продавщице <<Кулътмага» да­
рились подарки.

Комната метров десять, печку топить два раза в день,

казенные кэчевские (<<Коммунально-эксплутационная
часть») железные койки и фанерный шкаф, на общей
кухне дровяная плита и трофейные немецкие керосин­
ки офицеров, матерчатый абажур с толкучки и игрушки
в ящичке из-под посылки. И это очень уютно и очень
благоустроенно: мы со славой победили в великой войне,
мы лучшие в мире, и нет никаких забот. Это семья, это
любовь, это мир и все в нем есть.
И в этом мире, увлекшись и проникшись, мама учила
со мной стихи: настоящие и лучшие стихи для ребенка
повзрослей своего возраста. Я запоминал строфу с одного
раза и уже никогда не забывал с двух. Все эти «Баллады о
голубях>> и <<Почты военные>> я сльШiу в себе всю жизнь,
если потрясти на дне головы. «Книги покрьmа столетняя
пьmь, /червь переплеты их ест. / Лучше послушайте но­
вую бьmь: /сказку про новый Удрест».
Сама мама читала Ронсара, а в моем слухе чеканом по
бронзе вызванивал узор мальчишеский романтизм.

4. nербое nyблu'LJ-toe 8-ыступлепие

Однако в детском саду нам тоже иногда - и вполне

регулярно - воспитательница читала книжки. Это были
нормальные детские книжки, вызывавшие у меня нор­

мальное высокомерие и презрительное отношение своей,

э-э, низкопробной общедоступностью.

12
 И туг стал близиться некий очередной праздник. И к
11 му адумалиустроить концерт для родителей. Участву-
10 1 1се! - более или менее.
Для танцев у меня не бьmо грации ... Для пения- слу-
tя роли зайца или морковки я бьm слишком умен и
Щ1110Временно застенчив и зажат. Зато я умел замечатель-
11 > ч итать наизусть выданное воспитательницей на «часе
•п НИЯ>> стихотворение про цаплю, которая сует «чany­

JI .IПY прямс в воду». Я презирал его за детскость и прими­

'111BHOCTJ:., и оттого все свое умение вкладывал в актерский
быrрыш текста.
На генеральной репетиции воспитательский коллек­
'IИВ был просто в восторге. Ну просто рука rn всплески­
оал. Ну я прямо пел эти стихи и бьm цаплей, камышом
н лягушкой одновременно. Я бьш горд и счастлив . Мне
жутко хотелось тоже участвовать в концерте. А туг - я
ьш один из солистов!
Ну что. Настал день гнева, пришел момент истины.
Родители сидели рядами на наших СJУЛЬчиках, как на
горшочках, только офицеры на -нормальных в заднем
ряду, и мой отец тоже.
Кулисы бьти из простынь. Меня слегка протолкнули
меж них, и я вышел, и все это увидел. Их всех бьmо мно­
го, очень много, они бьmи чужие, какие-то очень мощ­
ные, вся эта многочисленная мощная чужая масса была
вни t.ательно нацелена на меня - это парализовало , это

бьш о страшно и непереносимо.

Они захлопали, и я стал терять сознание. Воспита­
тельница решила меня поддержать, подсказать, я запл а­

кал, попятился, заорал от страха и был уведен с жалостыо

и позором . За простыней зал шум:ел и смеялся:. По другую
сторону этого савана, исконно . стделяющеrо художника

от публию1, трясся и всхлипывал я.

Позор бьш полный. За занавесом взревел баян и зазве­
нели детсю-rе голоса. Дома я продемонстрировал родите­
лям номер во всем блеске своего умения. Я бьш нервный
ребенок . Публика меня шокировала. Я ощущал свою ей

13
чужеродность, но жажду успеха понял как истину, страст­

но, через не моrу.

5. Ужас театра ЖUJHU

Я бьш нервный ребенок. Такой нервный, что когда
приходило время ехать в отпуск на Запад - накануне у
меня прыгала температура в 39·.
Родители чернели лицами. Единственный терапевт
бьш в гарнизонном госпитале. Ближайший педиатр - в
районной больнице. Они рассматривали анализы и
рентгеновские снимки, IдУПали желёзки и слушали лег­
кие - и разводили руками. Неясный диагноз особенно
тревожеir ... А дороги- неделя на поезде. Лайнеры еще
не летали, авиаuия бьша относительная.
Лущпие доктора-практики на свете - это старые
земские и армейские врачи, съевшие зубы и потерявшие
волосы на всеобъемной низовой работе в глубинке, и не
сделавшие карьеры по причине отсутствия амбиций и сла­
бости к бабам и вьmивке. Они плевали на трафареты.
В полку бьm такой вольнонаемный старичок, нюх­
нувший лазарету еще чуrь не в русско-японскую.
Он заглянул мне под веки, постукал прыгнувшие
коленки и проследил, как розовеет на коже мраморный
след от проведения ручкой зеркальца.
- Нервный какой у вас мальчонка, - сказал он с ка­
ким-то игривым одобрением.- Прямо артист. Пережи­
вает все, да? Балуете? Истерики бывают? Вообще не пла­
чет? Ну, ты, конечно, герой, но вы это зря, нельзя же все
внутри держать, лучше уж выпороть иногда, но пусть по­

орет. Что? Ничем не болен, езжайте спокойно, не будет у

него утром никакой температуры. Боже мой, чему теперь
учат, это обычный нервический приnадок, впечатлитель­
ный мальчик переживает будущее путешествие. Вы что,
Тургенева не читали, Толстого не читали?
В тот год отпуск отцу дали зимой, и мы nоехали в род­
ной Ленинград. Курьерекий <<Москва-Пекин», куnейные

14
(lltлсты оплачиваются, настольные лампы под абажурами
И IIСПСЛЬНИЦЫ Над дИваНаМИ.

И вот любимого, первого и пока единственного внука

Jtс11инградская бабушка повела впервые в жизни в театр.
'·)ю бьш знаменитый театр марионеток Деммени, угол
Садовой и Невского. Бабушка достала билеты во второй
р11д середина и надела чернобурку и какой-то охренен­
ный перстень. Она бьша жена профессора и полковника.
Я был в матросочке и уже менее жиртрест - полным ве­
сом я их не опозорил.

Давали <<Мальчик-с-пальчик». И чем-то эта хренотень

нызвала у меня опасения с самого начала. Я сказочку-то
tюмнил. Там людоед людей жрал в ночном лесу. Этот сю­
жет не показался мне развлекательным .

Я поделился опасениями с бабушкой, и она со стран­

IIЫМ легкомыслием успокоила, что все это куклы, ма­

ленькие, деревянные, и ничего cтpanrnoro не будет.

Для начала в зале погас свет и стало темно. Мне сде­
лалось не по себе.
Потом раздвинулся занавес - и ни фига там бьши не
куклы!!! Там бьш здоровенный дядька и здоровенная тет­
ка, и они сидели на старинной кухне, и освещение бьшо
мрачноватое, а разговаривали они какими-то натужны­

ми, напряженными, неестественными, чреватыми неиз­

вестно чем голосами. Они двигались и разговаривали так,

эти два человека, как нормальные люди себя не ведуr. В
этом бьmо что-то неестественное. Эrо вызывало непони­
мание и тревогу. Что-то в них бьmо не так, ох не так! ..
Я вцепился в бабушкину руку.
Tyr появились очень симпатичные куклы на ниточ­
ках. Но голоса их тоже бьmи ... невеселые ... необнаде­
живающие были голоса. Короче, веселья и радости эти
голоса не сулили.

И свет-то был на сцене какой-то мрачный, угрожа­

ющий. А тут еще музыка зазвучала - ну просто страшно
стало от этой музыки.
- А свет в зале зажгуг? - прошеnтал я бабушке.

15
 - Когда будет антракт.
-А скоро будет антракт? - надежда во мне как-то
воспряла.

-Тебе разве не нравится?

-Нравится ... - с упавшим сердцем ответил я.
Когда менялись картины, свет вообще гас, и это было
вообще ужасно. Я пристроился к бабушке поплотнее. Я
nеред этим-то радовался, что nойду в театр! Я не мог nо­
думать, что театр - это так ... тоскливо и опасно: неинте­

ресно и страuпю, честно говоря, и не хочется нисколько,

до конца бы досидеть.
Тут вспыхнул синим и серебряным ночной лес, и бра­
тья-марионетки nошли по нему, и шеnтались они тре­

вожно, и ждали беды. Ну, и поnали в какой-то замок, где

их должны бьши сожрать. Я nокрьшся холодным nотом.
<<Это же куклы>>,- успокоила бабушка.
И тут вошел настоящи..Ч людоед!!! Здоровенный воло­
сатый бородатый зубастый мужик с огромным ножом за
nоясом на толстом брюхе!!! Страшный и жрущий детей!!!
Не помня себя, я заорал благим матом. Я зарыдал и
усунулся бабушке в живот. (Много лет спустя мне стало
казаться, что людоед слегка смутился.)
Бабушка проявила твердость в восnитании мужчины,
непосредственно переходящую в идиотизм, садизм и на­

рушение общественного порядка. Вместо того, чтобы вы­

нести меня из зала к чертовой матери, она стала зажимать
мне рот, качать на коленях и убаюкивающе шипеть в ухо,
что все кончится хорошо.

Я отлепил лицо от ее брошки с камеей и обернулся

на сцену. Там Людоед занес нож над одним из братьев­
r-шрионеток.

Я издал вопль. По-моему, у Людоеда затряслись руки

с ножом и едой. Рядом была очень доброго вида жена Л ю­
доеда, но она была тоже живая, большая и настоящая, и я
завопил еще раз. Да вы охренели!!! Людоеды!!! Что это!!!
Тут бабушке прокомментировали чернобурку, ум и
внука, и она понесла меня вон, приgем я регулярно от-

1.6
~о;рt.tвал глаза посмотреть, на сцене ли еше семья людoe­

JIOII, и tюпил как резаный, как сверляший свисток, как

111 щ ножом!
U фойе мне дали попить. Я не хотел пить. Я лязгал
tуf1ами по стеклу, давился и облился. Я был весь мокрый
111 нота.

Вокруг нас лохаживал невысокий полноватый и смуг­

ловатый мужчина, лысеюший со лба, со смоляной cтpaн­
lloii маленькой бородкой-эспаньолкой, он скрешивал
руки на груди коричневого пиджака, потирал ладонью

щеку, склонял голову на бочок. Потом он подошел и за­

юнорил с бабушкой. Потом со мной. Это был Евгений
Дсммени. Он был в театре. Он наблюдал нетиличную и
нсжелательную реакцию. Он знал детскую психологию и
редко ошибался.
- А ты знаешь, чем кончится эта сказка? - спросил
он.

Я кивнул, переставая всхлипывать. От него исходила

очень добрая, неопасная властность.
- Значит, ты знаешь, что людоед никого не съест, и
все останутся живы?
Я снова кивнул.
- И ты знаешь, что это театр? И это артисты, и они
потом будут кланяться зрителям.
Я пожал плечами. Он улыбнулся, вздохнул и кивнул.
- Реакция верная, - сказал Деммени бабушке, -
но уж очень сильная и непосредственная. При том, что
мальчик развитой. Очень впечатлительный. Ну - наша
смена, артистическая натура.

Он потрепал меня по голове и отошел. Бабушка по-

1\tенялась местами на задний ряд. Я досидел, зажав уши
и сжавшись за спинкой кресла.
Годы спустя я еще успел встретиться с великим ку­
кольным режиссером Евгением Деммени. В марте 1968
Ленинград отмечал его семидесятилетие: среди по­
здравлявших был и я - студент ЛГУ от университет­
ской театральной студии чтеца. Деммени был сед, брит.

17
крючконос , печален и счастлив. Он помнил этот слу­
чай - единственный в его практике: дети не плакали на
спектаклях гения!
- Вы были ребенок в совершенно дореволюционном
стиле! - и он пошевелил пальцами, изображая кудряш­
ки.

6. Мой nep6иu бенефис

Тогда же, ленинградской зимой, меня как-то сдали
на воскресенье соседке по огромной коммуналке. Взрос­
лые отправились в гости к одной из семей огромного
родственного клана, а соседка бьmа интеллигентна, ро­
дительская ровесница и без личных перспектив. Она по­
обещала культурную программу, а погулять по городу с
ребенком ей куда как хотелось ...
За ручку она повела меня к Медному Всаднику и на­
чал а просвещение:

- Вот на этой лошади сидит...

- Это не лошадь, а конь, - наставительно пре-
рвал я.

Соседка склонила голову к плечу и посмотрела вни­

мательно, насладившись милым юмором ситуации. Ей
предстояло еше много наслаждений в этот день.
День был погожий , я не устал, мы доrуляли до Мар­
сова поля.

- Вот видишь, дядя с саблей в руке? - она указала

на nамятник Суворову.
- Это не сабля, а меч , - строго поправил я.
Она прыснула.
- Меч! - раздраженно настаивал я.
- Меч , меч, -успокоила просветительница.
Перейдя через мост и освидетельствовав Петропав­
ловку, мы оказалис ь у nамятника «Стерегущему>>. Сосед­
ка тетя Мила nрочитала литой текст.
И вода , которая вливается nотоком в это отверс-
тие ...

18
 - Это не отверстие, а люк, - с усталостью и oтnpa­
IIICJJI1~:м сказал я.

Вечером семья хохотала над ее рассказом. Oпиca­

tllfc следовало в восторженных тонах и юмористическом

ключе. Я сидел скромный и гордый. Бабушка смотрела

сурово: эта бабушка не одобряла детских вольностей и
склонялась к «домостроюь.
- Нет, вы понимаете: я ему рассказываю, а.он тут же
меня поправляет!
Я бьm тверд в своих знаниях. А число авторитетов
с1юдилось к минимуму. Их бьmо два: папа и мама. Прочие
могли ошибаться. Потакать их невежеству бьmо незачем.
Мною двигало не столько стремление к самоутвержде­
нию, столько лриверженность истине.

Вnервые я сnорил со взрослым культурным челове­

ком. Какая-то nоверхностная малообразованность, про­
явившаяся во взрослом культурном человеке, меня даже

удивила и разочаровала.

И вот с тех лор это чувство не покидает меня уже ни­

когда.

Интермедия. 'Что нам "tumaлu

Наша Таня громко плачет - все равно ее не бро­

шу: оторвала мишке лапу. Культурное поколение - это
дети, выросшие на одних и тех же книжках. Маршак,
Барто, Михалков формировали сознание «ОТ двух до
пяти~ и чуть старше в некий единый культурный мак­
рокосм.

Сейчас вы можете ржать, и я могу ржать, и кони мo­

ryr ржать, но тогда в племянниках у Дяди Степы ходила
вся детвора - того уровня, где вообще читали книжки,
поскольку нищих, бедных и малограмотных бьvю ведь
большинство ... <•дндя Степа .. таки да вчеканивался в дет­
ские мозги и повторялся с восторгом: он бьm четок и ха­
ризматичен.

19
 Ушлый Михалков набил страну безразмерными ти­
ражами. «Пьеса для чтения», тонкая такая книжка <<Зай­
ка-зазнайка» настигала ребенка, как детский вариант
Медного Всадника. Зайчик там был куркуль и пытался
эксплуатировать Лису в домашнем хозяйстве: «Воды на­
носишь, полы помоешь- сядешь, посидишь. Обед сго­
товишь, стол накроешь- сядешь, посидишь. Только и
знай, что.сиди себе весь день!» Этот социальный протест
домашней прислуги я помню до сих пор.
Уже Чуковсю1й бьm для нас не то чтобы сложноват.
странноват? .. да тоже нет, но чт -то в нем бьшо эстетичес­
ки ч-ужеродное. А вот бьш он, братцы, человеком другой
культуры, более сложной, изощренной, богатой и услов­
ной, с глубиной и иронией, - и мы это ощущали! Он не
бьш с в о и м! Его стихи не входили в твою д тшу органич­
но и полностью - всегда оставалась перемычка между

твоим сердцем и его словами. Вы поняли? Для детей - в

них бьша литературность, уже во взросло-отрицательном
значении этого слова. О! - он писал для детей, сам при
:лом играл ребенка- а все-таки сам при этом ребенком
не становился: автор не растворялея в лири:·еском герое;

между актером н его персенаже 1 просвечивала дистан­

ция.

О деле. О прозс. О ю-шжках , которые помнились. Ко­

торые ложились в основание твоего языка и миропред­

ставления.

Буратина прекрасен . Бесс~1ертен. Поле чудес в стране

дураков. Именем тарабарскоr короля - откройте! Па­
циент скорее жив, чем мертв. На этом деревце вырастет
мно-ого курточек для папы Карло!
Каким восхитительным писателем бьш Николай Но­
сов! Сколько же миллионов (или все-таки десятков мил­
лионоu?) детей взвизгивали от смеха, слушая «Мишки ну
кашу»! <<Ах, чтоб тебя!- сказал Мишка.- Куда ж ты все
лезешь?»
А также страна была нашпигована <<Томом Сойером>> .
Твен высказался насчет Америки с дубинкой вора и кор-

20
11111 · 1 убийцы, или наоборот, и Кремль его рекомендо­
/I.IJI 11 '\М. Перевод Чуковского был эталоном, понимать
11.1 11· не могли, но ощущение-то проникало! Там была
I •H , ,н странная жизнь, что мы даже не задумывались.

ll o•1 му <<субботний отдЫХ>>, если не работают только в

1111 'KI сенье, как всем известно? Что значит <<Давид и Гo­
JIIШ<I>>> , и чем они отличаются от двенадцати апостолов?
I 111Gлия - все равно нечто ар аич:ное, доисторическое,
111 е, неизвестное, чуждое. Как это - мальчишки мо-
1 1юсить шляпы?! Абсолютно инопланетная жизнь, но
1 щ.щнтическая и познавательная, и герой достойный.
Ах да, и все читали итальянского коммуниста Джан­
IIИ Родари- <<Приключения Чипполино>>: про классовую
> рьбу фруктов и овощей. Его же стихи про бедность хо­
р ших рабочих и так далее.
Слушайте. Приличные образцы. Сильная техника
языка. Здоровый дух и оптимизм. Добро, победа, идеал,
лагородство. Ясные и категорические моральные крите­
рии. Так еще и юмор.
Так еще и картинки бьии хорошие! Школа что надо.
Фамилий Конашевичей и Добужинских мы не знали, но
глаза-то видели. Да: романтизм с легкими элементами
модернизма у стариков.

7. :Jvfou nepffмii 13ы.стрел

Летом отец впервые взял меня на стрельбище. В гар­

llизонн ом бытье это служило развлечением и поощрени­
ем.

Мы, человек пять <<с реднего и старшего дошкольно­

го возраста>>, сидели на боковом склоне мелкой пологой
балки позади огневого рубежа, и не наблюдали ничего
слишком интересного. Все выглядело казенной проuеду­
рой- а воображалось-то раньше как!
От группы офицеров в полевой форме отделялись
очередн ые трое. Сменяя прежних, они подходили к мало-

21
заметной линии, доставали из кобур пистолеты и встава­
ли боком к видневшимся впереди грубым мишеням типа
силуэта человека по пояс. После чего по очереди докла­
дывали:

- Офицер такой-то к стрельбе готов!

Левую руку они закладывали за спину, а правой стре­
ляли после команды офиЦера сбоку:
-Огонь!
Стреляли они не по одному разу, а по несколько, и не
залпом или по очереди, а кто как. Потом верхняя часть
пистолета оставалась отодвинугой сильно назад, а вперед
торчала тонкая белая трубочка. Тогда они докладывали:
- Офицер такой -то стрельбу закончил! - и руками
приводили пистолет в нормальный вид. Совали в кобуры
и уходили, сменяясь следующей тройкой.
Выстрелы не гремели, как в кино, а как-то невыра­
зительно, нестрашно и негромко хлопали. Такой как бы
круглый, гулкий, не очень слышный хлопок. После каж­
дого выстрела рука с пистолетом слегка подпрыгивала

кверху.

Мы сидели на солнцепеке, следили и томились. Тя­

нулось все долго.

Но вот офицеры потянулись наверх, к машинам. По­

среди поредевшей кучки обнаружился стол с бумажками
и коробочками. И до нас как-то удивительно явственно
донеслись обрывки фраз: «... патроны все равно оста­
лись ... дадим, пусть пацаны постреляют ...•
Психологическое состояние пацанов заслуживает вни­
мания. Мы играли исключительно в войну. Мы стреляли
из игрушечного или просто условного оружия. Идеалы
солдата и героя мы впитали с молоком матери и гарнизон­

ным воздухом. Мы гордились своими отцами и их войной.

Мы не сомневалисЪ в себе и своих ценностях ни мига, ни­
когда, других ценностей мы не знали и не представляли.
И вот сейчас мы будем стрелять из настоящих пистолетов.
Настоящими патронами. С настоящим грохотом. Из бое­
вого оружия, которое убивает врагов на самом деле.

22
 13 тжие миги появляется приближающее объемное
·tрснис и объемное чувствование. Видишь и ощущаешь
~р;1Зу, вокруг, м~огое, подробно. Включается интуиция,
:~;1мсдляется время, сами собой просчитываются наперед
1111арнанты мельчайшие намечающиеся движения и жес­
ты.

Мы восприняли слова и намерения офицеров, на­

ших отцов, нежеланным и дурным сном. Нам захотелось,
чтобы все это нам только почудилось. Или чтоб на худой
конец патронов оказалось мало, и времени уже мало, и

необходимо было срочно уезжать, а стрелять нам уже не­

когда. Это было бы самое лучшее. Потом можно бьuю бы
выказывать страшное сожаление, что не удалось постре­

лять из настояшего пистолета!

Вдруг оказалось, что стрелять - страшно! Очень
страшно!
- Эй! Ребята! Идите сюда! -махнул рукой снизу один
из офицеров. - Хотите пострелять из пистолетов? - Он
нисколько не сомневался, что подарок офицерского соб­
рания будет воспринят благодарной детворой с востор­
женным ревом.

Никуда ребята не пошли. Даже не шевельнулись. Мы

отвели от него глаза и стали смотреть перед собой - как
бы никого конкретно и лично это не касалось.
Один из отцов подошел ближе к склону под нами:
-Толик! Хочешь пострелять? Спускайся быстрень­
ко.

Толик, глядя над его фуражкой, отрицательно пока­

чал головой с тем отрешенно-деловитым выражением,
как будто его тошнило, и аппетита скушать вкусное сей­
час, как ни печально, не было.
Отцов задело за живое. У стола засмеялись. Пять
больших встали внизу под nятью маленькими. Офицеры
не могли поверить, что вырастили тайных пацифистов.
- Генка, пострелять хочешь?
Генка отвернулся. Он пошел в отказ уже не первым,
и ему было легче.

23
 Я сидел ни жив ни мертв. Я себя уже знал.
Сnшка Писарчук был самый старший. Ему уже ис­
nолнилось семь. Осенью ему бьmо идти в школу. П и­
сарчук-майор не стал тратить время на nереговоры. Он
векарабкалея по склону и схватил сына за руку:
- Пойдем , стрелять научу.
У нас отлегло от сердца - жертва принесена! - но ох
ненадолго. Сашка заорал благим матом , брызнул слезами
и стал выдираться и оседать.

Внизу у стола вкусно захохотали: там уже пошел ад~

ренали н.

с~тавался я. я еще был пончик в длинных кудрях.

Отец был, как бы это выразиться, не до конца убежден
в превосходстве моих мужских доблестей над окружаю-.
ЩИМИ .

- Мишка - хочешь nострелять из nистолета? - ве­

село и легко, без наnора и nонуждения, скинул он по­
следнюю карту в этом избиении младенцев.
Я превратился в автомат. Я утвердительно кивнул. Я
кивнул молча, но так глубоко и старательно, что сомне­
ний оставаться не могло.
- Ну - иди сюда!
Я поднялся на деревя нные нечувствительные ноги
Во взглядах пацанов читалось сложное чувство: удивлен­
ное ува же н ие, ненависть к nревосшедше.му их, презрение

к слабаку по жизни и благодарность к уходящему с гра­

натой под танк.
Н а деревянных ножках я подошел к отцу и стал )VJtaть
самого страшного.

-Встань боком. Левую руку назад ... вот так. Правую

вытяни, выше ...
И он вложил мне в руку жуткий и сверх моих сил ог­
роыный вороненый ТГ. Ужас у меня как бы заморозил...J
ся, а осталось только отстраненное рассуждение. О том,
что из такого большого тяжелого пистолета стрелять я
не сl\югу. Я не смогу даже удержать его направленным
в цель. А когда потяну спуск, что уже за пределами всех

24
щortllii, то и прицелиться будет невозможно, и от отда­
'111, Cl:JJИ у них-то рука прыгает, у меня он точно вырвется

11 у11адет.
Я исправно исполнял указания, перестав даже думать,
•по 11с смоrу толком произвести выстрел.

Отец присел рядом на корточки и наложил свою руку

11а рукоять поверх моей. И все сразу стало спокойно, на­
щ:жно, хорошо, абсолютно понятно и безопасно: и даже
1н:~штересно, вот ведь подлая человеческая натура! Я ни­
коrда не замечал, какая у отца большая, сильная и надеж­
II<НI рука. (В этом нет ни грана метафоры, это все чистая
11равда и только!)
Большим пальцем он снял предохранитель, а указа­
тельным надавил спуск моим пальцем на крючке. Оглу­
шило не громко, толкнуло не сильно.

- Вот видишь, восьмерка, - сказал отец. - А в де­

сятку?
Отец брал призы на соревнованиях и бьш ворошилов­
ским стрелком еще в школе, до войны; тогда я этого знать
не мог. Умение стрелять, никогда не тренировавшись, · я
унаследовал от него.

Все это я, конечно, не про стрельбу. И не про офицер­

скую туповатость в качестве педагогов. И не про сынов­
нюю любовь. И не про детский. героизм. Я -про узловые·
точки судьбы. Развилки на дороге характера.
Ремеслом, мастерством, профессией, можно овладеть.
И ум могут развить многие. И способностями, развиваю­
щимися в талант, может быть одарено немало людей.
И nce это -дерьмо, если в нужный момент ты не мо­
жешь совершить шаг, который сам полагаешь достойным
и правильным. Даже если старшие товарищи, более зна­
чимые и статусные, уже отказзлись от подобного шага и
тем создали прецедент и почти избавили тебя от публи••­
ного стыда в случае отказа.

Пусть все зарыдают и уйдут - на тебя смотрит Не­

что Высшее глазами смеющихсн офицеров, прошедш11х
фронт.

25
 Ребята - клянусь: очень страшно в пять лет стрелять
из боевого пистолета, когда ты не несмьштеныш, а от­
лично осведомлен о грозной мощи боевого оружия.
На тех же деревянных нечувствителъных ногах я под­
нялся обратно и сел на свое место на краю склона. Я ни­
чего не соображал, мало что замечал и абсолютно ничего
не чувствовал. Никакой радости nреодоления, победы и
тому подоб}(ое.
Вечером дома отец похвастался маме моим поведени­
ем, мне бьшо приятно, и только.
Я начисто забьш этот мелкий детский случай, и
всnомнил - яркое манчжурское солнце, раскаленная

степь, выстрелы, пороховая гарь и оружейная смазка,

над балкой- «студебеккер» , два <<доджа 3/4>> и <<ВИЛЛИС>>
командира полка , сидишь на неровных твердых комках

спекшейся земли , - вспомнил все через много-много

лет. Чтобы не забыть уже никогда.
Всю жизнь - я слышу ясно приглашекие к главному.
И когда сделано то, что надо бьшо - я поднимаюсь
на склон в выжженной стеnи, смотрю перед собой и ни
хрена не чувствую. Ни счастья свершения, ни радости
победы, ни восторга преодоления, ни облегчения окон­
ченного труда - ну ни хрена, кроме опустошенности и

тупой прострации .
Должна лечь стальная струна арматурным лыком в
строку. Строченьки набегут, а вот чтоб еложились они в
мелодию, звук и смысл которой достигнуг Божьего слу­
ха- струну надобно заnлести в детстве, потом уже nозд­
но.

8. Моя пербая оценка

Отметки нам начали ставить на второй день в школе.

Первое сентября , значит, для nервоклассников был празд­
ником без тяжелых последствий, а второго приступили к
поошрению юных тружеников и градации интеллектов.

26
 У'lнтельница была гуманисткой. Очередная доктрина
Министерства Образования призывала вспомнить дрес­
~ировку методом вырабатывания положительных эмоций
11о теории дрессировщика Дурова, гиганта отечественной
ш:нагоrики среди млекопитающих. Поэтому для начала
она ставила только хорошие и отличные отметки, и толь­

ко по такому необременительному для мальШJей предме­

ту, как рисование.

Вообще я рисовал не хуже других. Позднее я просто

11есколько лет занимался в школьном кружке рисования

(нравда, в другом городе и другой школе). Отец рисовал

как художник, его картины выставлялись в Ленинград­
ском Дворце пионеров, и он собирался стать архитекто­
ром, если бы не война.
Короче - учительница всем ставила пятерки, а не­
скольким, кто своими цветными карандашами уж вовсе

фигню какую-то накалякал, поставила четверки. В таком

контексте четверка из •хорошо~ по пятибалльной сис­
теме превращалась в «rmoxo• по системе двухбалльной.
Именно так это воспринималось бездарными неудачни­
ками. Приветпивая улыбка этой скотской баллараздатчи­
цы мало что меняла .

У меня уnало сердце. Я не ожидал. Я оказался в худ­

шей четверти класса. Я бьш опозорен, школьное бытие
бьшо для меня опоганено. Меня легко и незаметно оп­
ределили во второй сорт.
Я приплелся домой расстроенный страшно. Я даже
rmoxo воспринимал все окружающее. Случилась неожи­
данная, незаслуженная, непоправимая беда.
Родители, однако, меня утешили, успокоили, просве­
тили и развеселили. И оценка хорошая, и случай нечаян­
ный, и раз на раз не приходится, и конец делу венец, и
все впереди, и перспективы открыты. Я ожил и собрался
быстренько нарисовать в тетрадке строчку палочек, как
задано, перед тем как идти во двор играть.

И тут-то меня вразумили прочно. Что даже если за­

дано вообще написать одну палочку и всё. Надо сначала

27
переодеться. И вымыть руки. И аккуратно разложить на
столе тетрадь, чернильницу и ручку. И сесть удобно. И
чтоб было светло и ничего не мешало. И ни-ку-да не то­
ропиться. И со всем вниманием и тщанием выполнить
наилу'ШIИм образом то, что нужно. И все сложить. И тог­
да только быть свободНЬiм.
Что я и сделал. То есть: начал делать на весь срок всех
дел.

А через три недели отца перевели в следующее место,

и я пошел во вторую из многих школ в моей жизни, и в
новом классе никто уже не знал, что моей первой отмет­
кой была четверка .
...Через одиннадцать лет на другом конце Союза я
кончил школу с золотой медалью первым учеником из
двухсот тридцати человек выпуска: три одиннадцатых

класса и четыре десятых, это бьш шестьдесят шестой год,

реформа, двойной выпуск, переход на десять лет. И пер­
вым получал аттестат, и произносил речь от имени вьmус­

кников, и вся эта хренотень. Так для чего сначала надо

было попортить мне настроение? Очевидно, есть люди,
судьба которых - не пропустить своей мордой ни один
ухаб на дороге к вершине.
Уже во взрослые годы я с наслаждением прочел в
дневниках великого ученого и известного англомана ака­

демика Павлова: он, значит, русский студент, спросил у

знакомого англичанина, что тот считает самым важным

мя достижения намеченной цели? И по кратком раз­

мышлении англичанин отвечал: наличие препятствий. ·
Оу, но почему, сер? Потому что в этом случае мой ре ф­
л е кс будет постоянно напряжен, и я достигну своей
цели вернее и быстрее.
Едва ли не все что-то значащие дела моей жизни неиз­
менно начииались с трудностей, осложнений, провалов и
всевозможных неудач . Словно Парень Наверху полагал,
•по я вообще живу слишком круто к ветру. И мя того,
чтоб тяжелый камень летел далеко и со свистом, не фиг
его кидать, а надо сначала покряхтеть, уrромоздить его в

28
11ожк,~ катапульты и оттянуть рычаги и тросы на полную,

•н,Jf>t.l потом отпустить стопор- а дальше насчет выео­

коВ траектории и сокр}wительного попадания.
Только не забывай: ты натягиваешь тросы и вывcpя­
t"IIJI, прицел - а несет твой камень к цели все-таки Гoc­
IIO/tu, если удовлетворен качеством и количеством твоих

нсйствий. Одаряя испытаниями - Он закаляет сильного

11 выбраковывает слабого. И пр.

9. Моя nepfJaя книжка

Я мечтал хорошо драться, лазать через заборы, свистеть

н два пальца и скатываться на ногах с высокой ледяной
горки. Я мечтал ездить на двухколесном велосипеде (пока
не покупают... ) и снайперски стрелять из рогатки (най­
дут - репрессируют и обезоружат). Я мечтал полу-Iить в
качестве верхней одежды и обуви кирзовые сапожки и чер­
ную телогрейку - высший шик наших пацанов. Короче,
умение 'Dtтатъ в приоритетную шкалу вообще не входюю.
Я и так бьи умнее, чем nриличествовало мужчине моего
возраста и положения.

Родители же мои полагали, что вун,церкиндом быть

вредно. Что чем сложнее организовано животное, тем
дольше оно развивается. Что каждый возраст надо про­
жить полноценно и адекватно. А в жизни - руководство­
Dаться тактикой бега на длинные дистанции.
Короче, читать я научился не раньше прочих при­
личных первоклассников. Сначала и мама мьmа раму
до блеска, и маша ела кашу до тошноты, и рабы не мы,
но неизвестно кто, и вот однажды в воскресенье утром я

nроснулся раньше родителей и, в поисках занятий, взю1

юшжку со стула у кровати. Комната бьиа одна, телеви­
дения не бьио, крутить радио я был не nриучен, шуметь
и будить родителей бьmо рано.
Книжка бьmа новая, тонкая, красивая, яркая, красно­
звездный конник вздымал шашку и пушка изрыгала огонь

29
и дым. Название на обложке бьmо довольно длинным.
Первое слово читалось сразу: «Сказка», а дальше я стал
неторопливо разбирать знакомые по отдельности буквы. И
у меня получилось! - «... о Мальчише-Кибальчише, его ве­
ликой Военной Тайне и непобедимой Красной АрмИИ>>.
И впервые в жизни я стал сам читать. И это бьmо пот­
рясающе. И бьmо там, ребята - что слова, что настрое­
ние, что картинки.

Господи. Как же хотелось быть отважным и побеждать

врагов. И как входило в детский растущий организм ве­
шество идеала, и после этого организм формировался и
рос уже с использованием этого неистребимого в нем ве­
щества - а идеалом бьm образ героя, ценой своей жизни
спасающего свободу и независимость Родины и ее тру­
дового народа.

С возрастом мы научаемся формулировать, но чис­

тота и сила детского восприятия, конечно, замуrняются

и слабеют. Приходят ирония, аллюзии, обыгрьШI стиля.

Аркадий Гайдар, стало бьпь.
Нам бы день простоять да ночь продержаться.
Дать ему бочку варенья и корзину печенья.
И все хорошо, да что-то нехорошо.
Я ходил под впечатлением этой книжки целый день
и остался жить с этим впечатлением под коркой созна­
ния на всю жизнь. С годами, более размьШIЛениями и
анализом эмоций нежели заимствованиями - овладев
психоаналитическими техниками, я просто научился от­

крьmать люки в трюмы психики и доставать старую ин­

формацию, как достают скрытый и постоянно действую­

щий механизм, чтоб лучше разобраться в общем действии
всей машины в целом.
Вот я и говорю чего. В книгах Гайдара- здоровое духов­
ное начало. Хорошая шкала ценностей- мужская, патрио­
тическая, воинская, благородная. Умение верить и умение
добиваться. Так вдобавок там очень все в порядке с языком.
Этого дети заметить не могут - но это входит образующим
элементом в их чувство языка, владение языком.

30
 ... 11 рошло трИJШать лет, и рвал душу с экранов голос
VA<t' ушедшего Высоцкого: <<Значит, нужные книги ты в
IICH:TIIC 'IИТал! .. >>

1О. %ое ш.рбое сtпинен.ие

Расnисание уроков в начальной школе бьmо внятным

11 11с емушало разнообразием. Первый урок всегда ариф­
метика, второй письмо, третий чтение, четвертый по мe­
JIO'IИ- пение, рисован. и прочая физ-ра.
Ко второму классу я освоился. Я бьm примерный
отличник и пел на ответах соловьем. Я сидел за первой
11nртой перед столом, как отражение педагогических та­
лантов учительницы.

Осень. Третий урок. Развитие воображения и речи.

Рассказ по картине.
Картина висит на доске. Она напечатана на бумаге. Бу­
мага на картоне, картон на веревочке, веревочка на гвоз­

дике, гвоздик в раме доски. О, эти наглядные пособия!

Там колхозники собирали урожай. От урожая ломи­
лись края картины. Я твердо помню бахчевые и садовые
культуры. Арбузы, дыни и яблоки с виноградом созрели
одновременно. Половина задНего плана золотилась и ко­
лосилась обильной нивой, и там бьm красный комбайн. А
левая задняя половина сбегала к морю и бьmа занята ого­
родами, и кроме помидор с огурцами там лежали мерзкие

фиолетовые бурдюки, и с того урока я уже никогда не мог

отличить кабачки от баклажанов. Тем более что в забай­
кальской степи мы видели те и другие исключительно в
виде консервированной икры кабачково-баклажанной,
абсолютно неразличимой по цвету, запаху, вкусу и цене.
Но это так, мелочь.
Еще там бьmи лица колхозников. Тела у колхозников
тоже бьmи, и на телах была одежда, но это не привлекало
внимания. Видимо, художник обладал истинно хорошим
вкусом и соблюдал святое правило: не должно быть за-

31
мепю, во что ты одет, одежда должна проявлять и выиг­

рышно оттенять твою человеческую суть.

Человеческой сутью колхозников бьшо счастье труда.

Они улыбались, алели румянцем и сверкали улыбками,
как наглядная агитация Медсанупра в коридоре стома­
толога. Вот эти улыбки, подсознательно ассоциировав­
шиеся с ожидающей тебя бормашиной, настораживали.
Они ориентировали в том направлении, что искусство
условно, и верить ему буквально - нельзя. Что это такая
игра по своим правилам .

Заметьте, дети. В те времена фруктов на Манчжурке

не было. Никаких. Никогда. Нисколько. Вообще. Не рос­
ли они там! А привозить- госснабу на хрен бьmо не надо.
Грушу и виноград мы знали по картинам. От цинги :мама
кормила меня ломтиками сырой картошки.
Та учительница меня любила. Я ее ничем не изво­
дил и всегда готовил уроки. И она вызвала меня не пер­
вым, чтоб другие тоже могли развернуться и блеснуть
чем могли. И не последним - чтоб, значит, следую­
щие мотали на ус. Валентина Кузьминична бьша очень
славная.

И когда очередь дощла до меня - я уже собрался с

!Мыслями. Я учел каждый овощ и каждое деревце. Я уже
·чувствовал, что моту рассказывать об этой картине бес­
конечно.

Во-первых, я дал происходящему название. Я встал,

приосаннлея и объявил свой номер:
-3-0-Л-0-Т-А-Я 0-С-Е-Н-Ь!
Класс затих, почуяв высокое качество исполнения
и , возможно, заматывание всего времени до звонка. Не­
сколько некрасивеньких девочек-троечниц восхищенно

ахнули и всплеснули руками. Из этого контингента позд­

нее формируются фанатки: сознавая личную недоста­
точность, они стремятся утвердить себя через хоть какую
причастность к вьщающемуся.

Начал я с тех бесспорных замечаний, что наступила

осень и в саду созрели вишни. Наступила пора урожая.

32
Jl 1у1· ('Jttткнитесь с вашим Прустом!· я его обожаю, 110
IOI'IIi.l н слышать не мог о подобном) -я вспомнил вдруr
11кус груши <(бэра», которой кормила меня когда-то ба­
бушка на Украине. Желтой, мягкой, сочной, .ароматной ,
щщдавливающейсsr под пальцами, · тающей во рту, сте­
кающей на подбородщс. ·Как мне захотелось грушу! · Я
о·1ень любил груши. И арбузы. Но здесь ничего не было ...
И неизвестно когда. мы nоедем . в отnуск на Запад, -и кто
с1 ·о знает, лето это будет или нет, и будуr ли там rpywи.
llcr, честное слово, я всегда был равнодушен к еде, но
тут nробило.
И ох рассказал я им о вегетари;анской nище! Ох рас­
шtсал тяжесть арбузов (никогда не поднимал), аромат
11срсиков (никогда не nробовал и живьем не видел),
сок вишен (кислое терпеть не мог) и рокот комбайнов
(даже не представлял, как они выrлядят реально, ·не на
картинке). Так сказать, доминантный очаг возбуждения
центральной нервной системы расползся: со своего участ­
ка, активизировавшись, на соседние участки мозга. И
я реконструировал по этому плакату систему колхозно­

го хозяйства. Мужчина в кепке оказался бригадиром, а

:о.tужчина в галстуке- э.грономом. Мужчина в костюме и
с орденом бьш nредседатель колхоза, а мужчина в тель­
н н шке - само собой, демобили.зованный моряк. Дети
ломоrали родителям, ,ловкие мальчики собирали фрукты
с вершин деревьев, женшины nели за работой звонкие
nесни, старый сторож охранял сады от хулиганов, и вот
труды увенчались заслуженным усnехом, а запrра. будет
r1раздник сбора урожая.
Класс бьш nодавлен моим nревосходством. Учитель­
ннцд смотрела на меня неотрывно и как-то необычно
nоводила головой.
- Садись, пять. - сказала она . - Вот, дети. Таку вас,
конечно, не nолучится (она как-то странно всхлиnнула
и уткнула лицо в ладони). - Но надо стараться. Видиrе,
сколько .можно рассказать по карrине? - Клянусь, 'ffO
она икнула.

1- Мое 4CJ\O
33
 Я еще посмотрел на картину. Они мне там все с~и
как родные. Я мог сейчас придумать всю жизнь каждому
из них, а потом nридумать их не nоместив1Ш1хся в карпtну

знакомых и родствею-1иков и тем тоже придумать жизни.

Э! Я мог И..'< убить, оживить! Сделать шпионами и ра­

облачить! Лереселить их к нам в Забайкалье- пусть-ка
попробуют здесь свой сад развести, ха-ха !
- Веллер, выходи в коридор! - закричала дежурная
по ю1ассу. - Уже перемена , а ты все сидишь, уже все вы­
шли!

11. Мой перЕJыдкретиниJ.М,

он же nepfJoe горе от ума

В третьем классе у меня была уже третья учительниuа

в третьей школе. Эта была nохожа на миловидную Чахl-t)l­
щую тургневскую девушку-nерестарок, и мушки у нее

были соответствующие, и темные :кудр на смуглых

висках, и костный остов постепенна обнажался в личике,
и под ласковостью была наготове истеричность. Коrда я
узнал о существовании тургеневских девушек? я их воз­

!Ненавидел.

Ее звали Тамара Федоров а, и она так отчаянно xo-

rreлa быть сильно культурной, что аж комiUlексова:ла. И
очень привечала хорош учеников как людей в зароды­
ше культурных .

И вот на чтении она нам прочитала по книжке С'FИХО­

творение Маршака. И выnисала на доску сложные слева
из него. И благосклонно и культурно стала объяснять:
- Так вот, дети, в этом стихотвор-..нии Сергей Яков-
левич Маршак...
Я отчаянно поднял руку.
-Чего тебе?
Я встал и сказал:
- Маршака звали Самуил Яковлевич.
У ~fеня не было при этом ни единой мысли. Ни зад­
ней , ни передней, нн среднеii, Нll нижней . И чувств IIИ-

34
~х 11 было. И слово «автошuют>> я еще не знал. Н у
11 с 11р ще простого: она сказала неправильно, а надо го­

/11 •1 111 ь nравильно, и я знал как, и я сказал. Все. Никаких

11 ~ IU ений, издевок, подковырок, упаси бо[
Ну, и она попраnилась, по-моему вполне спокойно:
Простите, я, конечно, оrоворилась. Спасибо,
M 11 tu . Садись. В этом стихотворении Семен Яковлевич
М tршак. ..
Я опять потянул руку. Уверенно и совершенно спо­
мойно. Ну реrулировщик.
- У тебя вопрос? - приветливо спросила Тамара Фе­
доровна.

Я встал и доложил:
- Маршака звали не Семен Яковлевич, а Самуил
Яковлевич.
И сел.
Ну, она просто в первый раз не расслышала. Ну, по­
н ятно, она вообще не знает, как зовут Маршака. Она, ко­
н чно, сильно и сразу упала в моих глазах. Но я же этого
никак не показал! Она - неправильно, надо - правиль­
н , ну и я - правильно. А чего. Да ничего.
Соображательная зона мозга у меня оказала ь словно
под наркозом. Я не понимал, что я делаю. Ничего не де­
лаю. Просто говорю что есть.
Кто-то в классе все-таки хрюкнул. Но смысла хрю­
канья я не понял. Я не понимал, что над происшедшим
можно смеяться.

Тамара Федоровна все-таки покраснела. И посмотре­

ла на меня с ненавистью. Но смысла покраснения я не
nонял . И смысла взгляда тоже не nонял.
Я бьm умный образованный мальчик, вежливый и
воспитанн Iй. И я был nолный идиот даже для своего
возраста, и бестактный х м притом.
- Итак, дети, в этом с ихотворении Самуил Яковле­
вич Маршак... --с тяжелой злобой произнесла она. Она
тоже сейчас плохо соображала, ее заклинило, и свернуть
с начатой колеи она уже не могла.
 Чтоб и по~ни 1, чего там наконец в этом стихотворе,..
нии Са~уил Яков:1 внч Маршак? .. С н<tс хв<tтило 11 того,
как его зовут.

Больше меня Тамара Федоровна не любила ннкогда. И

не 1:0 чтобы пр1щиралась, но из первых учеников я К<;lК-то
выпал просто в рядовые первого ряда. Потрясающе другое:
я 1\I!Когда не nридавал никакого значення этому Н11'1ТОЖ ­

но. 1у ЭПI!ЗОду! Я его 'JУГ Же забыл! - ан ПО, fНИЛ, ЗНаЧИТ...

С тех пор я регулярно ляш1ю что д аю. Без ковар­
ного ~1ысла и гордого героизма. На бритвенной грани
·наивностlf и идиотизма. Н понимая дубинной мошн не­
ожиданной и неуместной правды. Да - я уважаю правду
и онn мне нравится. И я часто не усnеваю въехать кон­
. кретно, что ЛJОди устроены просто nо-разному. У меня
вдруг просто анестезиру тся участок юзга, оцениваю_,

ший восприятие моих слов окружающими..

И все-таки я никогда не мог понять толком, как может
nриличный человек болезненно реашровать на nублич­
ную nоправку. Ну, любой может ошибиться, оговорlfться ,
не знать, выпендриться, делов-то куча ... Я хорошо сейчас
понимаю- а вроде и все равно не постигаю душой! -
как знанн одного может ранить и унижать незнаюшего

другого.

Это облегчает жизнь и сберегает нервы. О большин~

стве сво11х врагов и недоброжслателей я ..1.аже не подо­
Зреваю.

Интермедия. 1rep6ъtu фuлъ~f.

Во всех гарн11зонных юубах сбоку сuены и экрана

висел -плакат - белым круnно по кумачу или зеленому:
«Из всех искусств для нас важнейшим является кино.
В.И. Ленин•> . Разнюханная nото-ом конuовка фразы вра­
зумляла: « ... поскольку оно одно достаточно доходчиво

до малограмотного пролетариа:rа и вовсе неграмотнога

крестьянства•>. Издатели Пол ных Собраний обсекли.

36
 Под таким сокрашенным · девизом мы в клубах и
смотрели все фильмы - исключительно по воскресе­
lсысм в десять утра: еженедельный детский киносеанс. А
репертуар известный: от <<Подвига разведчика~ до <<Кочу­
f~ея,. - военно-патриотическая тематика. Вплотьдо вовсе
<.:т:1ринных <<Васек Трубачев и его товарИШИ>> юш воОбше
•Путевка В ЖИЗНЬ&. Новъем вроде «Тайны Двух океанов..
баловали нечасто.
Ну, и показали lJaм однажды фильм с невраЗумитель­
ным названием «Последний: дюйм•>~ Правда, цветной ..Ну,
погасло, вспыхнуло, затарахтело, закрутилось~ И - сра­
зу.

И когда мы услышали срываюшийся голос мальчИка:

«Что он делает?!», и увидели его светлые nришуреиные г.Ла­
за, и ero отец отвеТил с размеренной тяжелой хрипоп(ой:
«Эго не каждому по плечу. Здесь все решает последнИй
дюйм•, а лицо оrца бьlilo рубленым, суровым, и севший
самолет скапотировал на пробеге и загорелся, и на фоне
дыма санитары понесли носилки, и поплыли красные

рваные титры, а музыка с пластинки в кофейне выnлы­

ла на поверхность звучания, и от этой мелодии холодела
душа, - ох мы замолt<ли. И войны в кино не было, и лю­
дей мало, и не происходило ничего, а мы не дышали.
И когда заревел прибой, и грянула музыка во всю
мошь, и загремел тяжелый бас, и поползло по береговому
песку полотенце с тяжелым окровавленным телом - за

тоненьким пацаном, делаюшим невозможное ... ОшУШе­

ние передать неuозможно. Это мороз по спине, и колкие

иголочки в груди и коленях, и спазм в горле, и слезы на

глазах, и надежда, и мрачный восторг, и счастье. Слова

<<катарсис» мы знать не могли.

Не знаю, поймете ли вы - что значило: R Советском

Союзе за железным занавесом, без телепиденИя и почти
без радио, без любых реклам и в тоталитарной процежен­
ной скудости, все советское и ничего чужого, импортно­
го, капиталистического, непривычного, в этом разрежен­

ном пространстве - в кинозале - девятилетнему пацану

3f
впервые увидеть <•Последний дюйм>>. Это было открове­
ние, потрясение, суровая трагедия с достойным исходо t ,
зубами вырванным у судьбы.
Эту песню nели J\tЬI все. Потом вьшта nластинка , и
мне ее купили. Музыка Вайнберга, слова Соболя. Бас­
соли~т Киевской филармонии Михаил Рыба, и оркестр их
же. Та 1 начинали арфы(!), встуnали контрабасы, а от соло
рояля по верхам в проигрышах резонировали нервы.

Никогда у меня кумиров не бьто. Ни в чем. Вот толь­

ко Дэви из «Последнего дюйма» был. Просто я не думал
об этом такими словами. Он никогда не признавал своей
слабости. Он никогда не признавал поражения. Ничто не
могло поколебать его гордость. Он не искал утешений в
своем одиночестве и иена идел сочувствие. Он бьт 1У­
жественным, он был отчаянным, он был Х)!Денькими ми­
лошщным, но находил в себе силы для чего угодно. Он
бьm прекрасен . Он был .идеал человека. Да: в те времена
для нормального девятилетнего па:цана Дэви из «Пос­
леднего дю 1ма» в исполнении московского школьника
Славы М~'ратова, тоrда яа год-два постарше меня., был
идеалом ~еловека. И оставался таковым долго. И в том
~лое, в том этаже души, в котором человек nребывает веч­
но девятилетним паuаном, потому что ничто никогда не

исчезает, - там этот идеал nродолжает жить. И прибой

греметь. И песня звучать. И самолет отрывается и до.тя­
гивает до полосы. И нет в эт м им грана фальши. Эrо
не каждому по плечу, сынок. Здесь все решает nоследни й
дюй • .

12. IJТepfJыu тол7:ок Jafhtcmu

В старинные года все жили ровненько, и вьmендри­

ваться могли т лько личными качествами. Силе и храб­
рости завидовать нельзя - ты свободен nредъявить с ое
превос одства, раз хочешь и можешь. Если кого-то били
за красивую дорогую вещь - это была не зависть, скорее

38
 1 1\:<.: я. ненависть: мы не хотели быть как они, мы счи-
1 1111, •IТо все достойные должны быть как мы
1/у так тоже хрен. Комплекс «Я не могу быть как,
.,,,, - так чтоб ты сдох» большую часть жизни был не не-
1111Ш1Тен- неизвестен.

детстве я мечтал быть скульптором. Это устраивало

11 • - я тихо сидел у стола и леnил из nластилина. Я
о,. ично разбирался в его сортах. Хороший nлас'IИЛИН не
11111 к рукам, был плотныrvr,. не оnлывал от тепла и цвета
11 1сл сочные и чистые. Я ле.лил лошадей со всад~{иками_и
J, экипажи с людьми, кошек вместе с подоконниками,

ломики для жуков и ку нечиков и самолеты с сидящк_­

ми внутри летчиками в шлемах и комбинезонах. Все это

bU10 очень маленьким, миниатюрным Где ж мы на все
t\Ластилина наберемся. Да и места. Все как-то оказалось
п детроеиным под размер небольших таких игрушек.
Масштаб где-то 1:120- 1:150.
Однажды я вылепил испанский галеон длиной санти­
tетров в девять - с полным такелажем. Порты в бортах
ьти открыты, и оттуда глядели орудия с дульными от­

верстиями.

Скульптуры восхищали родительских гостей и оmрав­

ляли сь на районные выставки умелых рук и самодеятель­
ного искусства, где неи з менно проминались толстыми

грубыми неуклюжими пальцами устроителей и_ зрителей.

А потом искусство о казалось подмятым милитарист­
ской средой. Я вылепил танк , и истребитель, и броне­
транспортер , и везде сидели экипажи, и у экипажей~ бьmи
автомат ы со стволами из отре зко в медной. жилки и знаки
различия:. на погонах - а сами солдаты и офицеры бьmи
ростом в полтора санти 1.ентра.

Мой танковый парк вырос до семнадцати единиц

разных марок - от БТ-5 до ИС- 3 и Т-54. Для достаточ­
ного количества зеленого nластилина я смешиnал беспо­
лез ные желтый с си~:~им. На БТРы шел уже коричневый,
на самолеты - блед ноголубой из смеси синего с белым.
Кабины самолетов были из желатиновых_ капсул для ле-

39
карств, разрезанных вдоль nоnолам лезвием. меня бьiла ·
морская nехота и ВДВ в легких са оходкnх, и все было
выверено по фотографиям в журнале <•Советский воин>>
и газете <<Красная Звезда>>.
У меня была санитарная машина, и с нее снималась
крыша, и внуrри на подвесных носилках лежали раненые

под одеялами.

И вся эта роскошь занимал.а две коробюf из-под

пластинок. Сантиметров, стало быть, · тридцать на трид- ·
uатъ - укомплектованных Плотно, борт к борту; только
я своими маленькими паЛьцами мог их так составить и
оттуда достать.

.
к омбинезоны синие. Танкашлемы черные с ребрами,
и шины машин' черные. Генерал в ЗиМе, nолковник в га­
зике. Пулеметная команда в додже 3/4. Алые звезды на
башнях и плоскостях и лычки на сержантских погонах.
Было ·чем любоваться. Крошечный и настояший армей­
ский мир.
Коробки стояли сверху на книгах, в полке сте.1ла­
жа , отлично входя между верхним обрезом ряда томов
и низом следующей полки. На уровне моих глаз и даже
выше- чтоб случайно не спихнули. Потому что стеллаж
стоял в углу, под сорок пять градусов к стенкам, и за ннм

бьшо nустое пространство.

Ну так однажды всю мою пластилиновую технику и
вывалили на nол - с высоты человеческого роста - в

пыльный nростенок на пол, на доски, за книжный шкаф, '

всмятку.
Нет, вы nоймите. Стелетел чистая газета. Кладется ·
пластилин. Берется бритва , иголка, спички, тонкая мел-··
ная nроволочка, латунная гильза от ружья 12 калибра.
Ножницы, старыемаминыманикюрные-резать nрово­
лочку. Ковшик с холодной водой - мочить nальцы , если •
nластилин вдруг лиnнет, некачественный . ·
И все ра~минается в ровные тонкие nластинки, и в ша­
рию-t, а ·из них · в диски, и в колбаски , а из них в nолоски,
и все nодрезается бритвой; и составляется , и слеnляется, ·

40
11 111111·1 ·щглаживаются сnичкой. а иголкой реж~rrся люки
" (~ttiiiJJSIX 11 дверuы .в кабинах, а лычк~-1 и ребра шлемов
""1аются толщиной u нитку, И они не должны nрили­
,.,.,., к пальuам или газете, а должны прилиnнуть куда

tl;a:ю - красные лычю1 на зеленых, или черных, или roлy­

I'•I·IX 1югонах. И люки должны открываться и закрываться,

,, танкисты должны торчать в них, чуть прилиnаюшие от

lt'Piaiiшero нажатия пальuа, а от такого же легчайшего на-

жатия они проскакивают в башню, и люки закрываются. И
'"~ было коnией настоящего. Вплоть до понтона, который
\щr· вплавь везти на себетанк в тазу или в луже, или рисун­
kа ззшtсных траков на развале лобовой брони ИС~J.
Настоящая сказочмая крошечная Армия.
И родительский гость, больше некому, смотря книги,
но неловкости, и не заметив, видимо, .свалил коробки за ·
1шиги. За туда на пол на хрен.
Войдя в. комнату и кинув случайный взгляд, я не за­
мстил их на месте и немного забеспокоился. Я спросил
маму с папой, не брали ли они мою технику показать
юстям, но они не трогали! С тоскливым nодозрением я
оnустился на четвереньки и·. заглянул под шкаф.
Они были там, за нкм, -на полу, в пыли, косо стоящие .
н тесноте, в темноте, и кое-что - по отдельности от ко­

робок. Вывалилось в стороны.

Я зарыдал горькими слезами, не помня ничего. Ко­
нилось это у меня, кстати, года два. Других сокровищ
у меня не было. Игрушки и вещи меня интересовали
очень мало. Это было не какое-то дураuкое хобби (слова
т:1кого не знали), - в этом важном для себя занятии я
не имел себе равных и полагал в нем:всю свою будущую
жизнь.

И вот какой-то лысый кретин с усиками, подпол­

копник херов, nародия на Чарли Чammfa, rалина, еще
книжки ему, ви.п:ите ли, дайте полистать, хер ли ему там
IЩ!IO, суке, свалил между делом это все.

n риwедший вместе с .ним. в rости сын (.в гости - это

ююр перейти), мой приятель на год старше, .Марик Ла-.

41
пида, чуть не убил отца от ненависти за содеянное и со­
чувствия к моей трагедии.
- Идиот! - орал он чуть не со слезами на собствен­
нога отца(!!!), -ты что, не видел?! Ты что, не мог их хоть
осторожно переставитъ, если книжки смотрел?!.
Отец-Лапида испуганно и виновато пожимался и
неуверенно повторял, что он, вроде, ничего не ронял_.

ей-богу. .. Ему было до жути неудобно, он не знал, куда

деваться.

Из нижних полок вынули книжки. Я лично, никого

не пустив, полез в пыльную полутьму. Я вынимал мое по­
мятое изуродованное. добро и плакал.
Мне очистили стол и застелили газетами. Все обще­
ство собралось кругом и следило со скорбной тишиной.
Периферическим слухом я улавливал прошептанные
офицерские замечания насчет эвакуации техники и лич­
ного состава после. ядерного удара и корпусной ремонт­
ной базы. Взрослые были бесчувственные. сволочи, но
от их замечаний делалось легч:е, юмор излучал какую-то
сильнейшую витальность.
Повреждения оказались гораздо меньше ожидаемых
и все вnолне исправимы. Моя советская бронетехника
была сработана на совесть, а пластилин в доме призна­
валея только хороший, а не всякая дрянь_ Коробки упали ,
удачно, многое вообще почти не повредилось. Я хранил
их до конца школы, а лотом всю жизнь во всех переездах

их хранили родители .
...Так это я к тому, tпо годы сnустя в Ленинграде мы
встретили ь ~ Мариком Л пидой.
- А помнишь, у тебя тогда коробки с техникой за
ш каф упал и? Так это я свалил, - вдруг признался он. И
в :лыбке. было больше удовл творения, чем раскаяния .
Я раскрьт рот. Помолчал. Понял. Но сnросил :
-На фига-?
-А так,- он пожал nлечами.- Завндно стало. Я -rnк
не умел. А чего, думаю" nусть и у него не будет.
Мы помолчwш.

42
 свалил на отца, -сказал он.

ы извини, - сказал он.

- Я потом жалел, - сказал он.

н был не первый такой из всех. Он был первым из
11 рывшихся. И лучшим из них из всех. Потому что ос-
1 I'IЫtыe не жалели. И я е IY благодарен. Я впервые загля-
11 ' а книж-..ный шка , в темный угол, в пыльную rлуби­
llу, куда проналивается лучшее, что у тебя есть. И я это
нашел, и достал, и поn авил, и оно уцелело.

Люби тех, кто куса т локти: они делают тебя выше.

13. Мол пербал прабки

Я писал бе3 ошибок. Я читал, читать я любил вдумчи­
во, с расстановкой, я все любил делать с ра<:с аноnкой,­
и язык, язык ак мелодика, язык как систе а, яз IK как

гармония медленно о~аждался и устаканивался во мне.

Учительницы вскоре nривыкали, что я говорю книжко­

nодобным oбpiDOM - сло:жн.оватъп и mадковатым лите­
ратурным стилем.

Я помню, к к вп вые зn умалея о несо~р енстве

и неправильностн русской академической rpar. матики
к.п:ассе в третье . о есть словтаких ученоJ.Х я, естествен­

но, не знал, а прост ощуrил однозначно фальшивость и

ошибочность в пись fенн м восnроизведении разговор­
ной речи. акой-то nионерско-мальчишес~еий р~каз
ы.л напечатан в газете «Пион ре ая правда». Тоrда ее
выписывали всем детям в прюrичных семьях.

В рассказе том хто-то ветулает в какой-то конфликт,

делает что-то правильное и рисковое, и один из сочув­

ствующи ·одобрит . льно и уважительно восклицает: <<Вот

это - да.• Ну та ·шре в данной. фразе на хреи не нужно
и свидеrелы;твует лшш, как о'б убогости мышления кор­
ректора, так и о полной )'!>'~' 'fBe ной отраниченности ог­
раr.tматившеrо подобную графику филолога.
Мы все так nацанами всё время говорили. И смысл
ясен, и эмоции поюпны, и вообще зто уже устойчивая
фразе v!<l, относительно котор 1х д пустим говорить - об
индивv.дуальном аграмматизме. Но :по, видимо, сложно.
А проще всего так:
Изначальна устн(!я, разговорная речь - она и есть
вторая сигнальная сист ма. Письменность - условный
код, огрубленный материальный носитель живой речи.
Первейшее назначение письменности - адекватно пере­
давать речь.

и~понащ я, пауза, акцент - смысловые. эл менты

речи. Меняяих-мы меняем смысл речи, ее суть.
Правила письменности необходимы - особенно
учитывая региональные и индивидуальные различия и

особенности. Но правило вторич о - отражает правиль­

н ость. А не первично ~ не диктует правильность. Хотя для
малограмотных -именно диктует! расширяя кругозоры
неведомого им, давая кроки к к рте терра инкогниты.

«Вот это да!~- прои носится без Зljаков препинания,

безо всякого ти е. Это три...диное восклицание. Оно вы­
полня т кцию т хс ожного ~ ждометця. «Вот это -
да!~> - типа <<Вот это - нет!» или <<Вот это - средне!»
Попы · воткнуть внутрь выражения внутреннюю грам­
матическую связь - безграмотность.
Ср в и. <,Вот э о - мост!» роший, одобряю, а мо-
жет б гrь l1 др ой, раньше бьиr ruroxoй. «Вот это мост!» -
пр сто восклицается. Тире п едпол rает возможность и
утв рждения, и отрицания. «А вот это - не мост!•>
<<Вот это - да!» - свернугае <<Вот это есть да!>>
<<ЭтО>>- под.1ежащее, опущенно «е ТЪ>> - сказуемое,
--:- доп лне.ние, о
«да·> вечающее на вопрос, каково есть

подлежащее, <<ВОТ» - определение, уrочняющее подllе­

жащее: не просто <<ЭТО•>, а именно <<ВОТ>> «ЭТО>>. Получает­

ся нормальное предложение, которое с изъятием одного

из двух главных чяенов предложения, сказуемого <~есть•>,

превращается в неполное предложение.

Допустимо и без тире трактовать это как неполное

предложение. Но наличие либо отсутствие тире- меняет
интонац}Jю, и тем меняет смысл, и тем меняет нагрузку в

44
'''"l'r,·. и меняет мелодику. а смена мелодики- это чужой
·'"''t:нт в языке, искажение, фальшь, мы так не говорим.
f)ез филологии: никогда ни один паuан не говорил:
.. вот это - да!•> Это напоминает выученный интелли­
н·t~ткой мат, произносимый с ошибкой. Это напомина­
tvr толстозадую травести в роли подростка с невыносимо

фальшивым задором. Филологом-то я стал потом, а без

оrшtбок писал всегда. За исключением редкой казуисrn­
ки - я никогда не понимал, как можно читать книжки и

11исать с ошибками, так же как не понимал, как можно

11с.нпься с упора без учета времени - и не поnасть·, эле­
ментарно совмещая uель с мушкой в uентре прорези.
Итого. это был уже следуюllD1й класс, и следуюшая
у•нпсльниш1 , и звали ее «Полтоннь~ или •Бомбежка»,
нотому что она была толстая. И ка~-то она ничего осо­
бенно не любила. Мы с ней отрабатывали номер по раз­
Jtые стороны учебного барьера.
И был ликтант. И я палучил четверку. И сильно удив­
.·шлся. Это было вообще странно, но са,мое странное-, что
это она мне исправила «матрас» на «матраu• .

Я nожаловался на странность рОдИтелям, они пере­

rшlнулись, в доме уже был словарь, шли реформы языка,
узаконили двойное н;шисание: и «С•>, и <•U>>. Они утешили,
успокоили, развеселили и велели nлюнуть.

Я и nлюнул, но полагалось выполнить работу над

ошибками, и я упрямо ловторил «матрас» и придумал про­
верочные слова •матрасик» и •матрасовка•>. Да я тол-ько
позавчера читал про матрасик для рысенка у Чарушина!
Обратно работу я nолучил без оuенки: стояла просто
гало•1ка красными чернилами.

- Вера Николаевна, - спрос11л, - а у меня nочему

нет оuснки?
Вера Николаевна кратко объяснила, •по это не обя-
з<tтепыю.

- Но у меня все правильно сделано'? - настаивал н .

Вера Николаевна кратко nробурчала, что в общем.
-- Так у меня в диктанте nравильно? - вникал я.

45
 Вера Ни колае вна отв чала, что там все указано.
- Но вы же мне исправили <<матрас>> на <<матрац>) и
защитали ошибку! .. - пытался уразуметь я.
Класс въезжал в разговор и посильно держал мою сто­
рону: учитель не прав- это святой праздник.
Бомбежка покраснела молодым румянцем и закрича­
ла, а кричала она визгливо, '!ТО диктант был на прошлом
уроке, '!ТО в тетради все указано, что она не понимает,

почему я недоволен своей четверкой, не всегда удается

наnисать на пять, а сейчас я срываю урок, а уже вреl\1Я
обыrснять новый материал.
- Самоучка! - отч_етливо проговорил Сережка Во­
логдин с камчатки . И тут же поплатился замечанием в
дневник - результат моего эгоцентризма .

На следующий урок уязвленная Бомбежка притара­

нила словарь 37-ro года. Там бьш «Матрац» и не было
«Матраса>>. Она тихо сияла.
- Книга царя Гороха , - пробурч.ал Сережка Волог­
.-; - Еще бы дореволюционный принесла.
- Скорей бы домой - и на матрацик! - весело за­
кричал озорник Серега Фомин.
-Вырасту- матроцом буду, -сказал длинный Ким­
ка Минаков.
Третьегодник Доронин дисциrшинированно поднял .
руку и стал раскладьтать длинное тело из-за парта вверх ,

вертикально:

- Вера Николаевна, так как надо правильно гово­

рить: раз и на матрас или .. .
И тут Бомбежка завоnила.

. lV' ·' :' • · •; .! tH .·~ ' 7. 1·.

·1-

.~ ·.. ~ -. - :..

'·'"'~ '~''!'11 li: :'

·.i~ f· . ; >Н~• : ·. ·-~t~т ... ;. ··" ~.
ГЛАВА ВТОРАЯ

'В natzaлe пути.

 1. :Мое nepfJoe cmuxomfJopeнue

В пятый КЛ<Jсс я пошел в очереди ю школу. Гранитная

гро .•шд с коло Н·!ами светилась над каналом: рибоедова,
и д лv было в Ленинrраде. Оrца отко анди овали в ака­
демию, и се, ья наслаждалась цивилизац ей .
Отец выб rл из Ленинrр,ща в действующую армию в
с рок втором году, н прон ил погоны всю жизнь . Род его
был отсюда, и ро бьUI крут. Он восходил еще к прадед~
бабки: и был тот nрапрапрадед николаевским солдатом
из ка~понистов с георгиевским крестиком за Крымскую
кампанию. Выслужив двадцать пять лет полной. иllвалид,
то есть не калека, а уволенный по сроку и закону в е -
т е ран, nолучал лраво проживання в любой точке Им­
перии, включая стотш.ы. Переве енны.й. за рост 11 риск
в П тербурrскиii гарнюон, дед здесь и ос л. Женился с

48
ЩЖJt;tным и до де~яноста четырех лет наводил страх на

t~mttю, 11окуривая трубочку и учадетишек грамоте, а всех

щю•trtк - порядку. Я кланялся его могиле на Преобра­
~L·tккuм кладбище.
U семье никем не восторrались и ничему не yмюtя­
JIItct.. Жизнь сурово рассматривалась как поле трудов и
щ~одолений. Бабка вышла из бедной многодетной семьи
•• 110 достижении семнадuатилетия, окончив курсы сестер
мшюсердия, в девятьсот пятнадцатом отправилась с пo­

lt~IJЫM лазаретом на фронт Мировой войны. Дед вообще

емrю остался сиротой, учился в университете за казенный
~·t~l" инеясным образом промоталея по Гражданской, зa­
Jtct~в до 1-й Конной . Никогда он о себе не рассказьшал,
ttообще бьm кремень молчалив, но фотографии на стенах,
дшеротипы-сепии, разжигали любопытство кавалерий­
~~о:о-пуле.метной атрибутикой ... Первый дедов орден Крас­
ноt·о Знамени бьm без колодки, на подушечке и с винтом,
а шtрадрузей-стариков на праздники, выпив-выпив-заку­
сив, вспоминали легенды фантастические и с неясностя­
ми. В описываемые времена дед был уже профессором и
·.~<шедовал кафедрой кишечно-полостной хирургии.
Коммуналка бьша огромная, и бабка держала ее в кy­
Jii.lKe и в страхе. -я профессор кислых щей, - говорил
дед; - живу в коммуналке•. - 4Cillypa, так похлопочи•, -
11одталкивала бабка. •Пусть раньше сдохнуr•, - от~
де:щ. В 50-е годы лени.нrр.щские профессора еше зanpoc-w
жили в коммуналках.

Как в октябре солнышко-то в Ленинrр.ще зашло до

несны, как - реально - полярная-то зима началась, се­

рые дождики со снегом и тьма утром и днем, так тошно

мне и стало. В Забайкалье-то солнце лупит!

Утром отец ехал в академию, дед в институт, мать "~
работу, и тетка с молодым мужем на работу, и .до.мраб.iJтr ..
ница приходила бабкиного сурово&-о. характера, и бiщт
мой трехлетний все простужался,. а я делал уроки и ходил
1Ю вторую смену. Тошно мне было и неуютно. И хрен кто
до-вечера llOШYfИT ил.и одобрит.

49
 А как выл ночью трамвай на Садовой. Как он завы­
вал, и метаплически ныл, и скрежетал, и выматывал душу.

И каждые полчаса били часы: бам-м! И холодильник:

тр-тр-тр-тр-р-р-р-р-р-р-р-р-тук-тук-пух. И кто-то в ту­
алет по дубовому паркету: скрип-пип, скрип-rшп, блямс:
«q-черт... >> - наделея подреберьем на угол дубового же
буфета. И дядька с дивана миролюбиво: «Хр-хр-хью-ю ...
хр-хр-хыо-ю ... » И дед из другой комнаты в мимолетном
ночном кошмаре: «Ай .. .яi1! . .яй! .. аа-аа-а-а-а! ..>> Бабушка:
«Тщ-щ-щ!!!» И тут в коридоре - Бу-Бух! - дальнабой­
щик дядя Саша выпал из туалета и свалил вешалку. И
мама - нервически: ~о господи, когда же это кончится»
А на столе звенит такан в Подстаканнике - вибрация от
машин. Никаких условий ребенку для отдыха .
А в школе- пять пятых Юiассов, и в нашем 5-Д- со­
рок восемь человек, аж список в журнале дорисован ниже

напечатанных rраф. И все бы неплохо. И пацаны не де-­

рутся. И никто не обижает. И учителя не придираются.
А что-то не то ... Не тепло. Не душевно. И не в том дело,
что лоначалу в новой школе все.гда тоскливо. А в том, что
нет какого-то доброго, тесного такого, с ойского, общего
духа - свойственного маленьким провинциальным горо­
дишкам , станциям и гарнизонам. Там дерешься, скажем,
со стан ионными или зареченск.ими - а все равно все

во , просто другая команда. И учителя какие-т свои.

А здесь - все сильно не свои , отчуждение такое, будrо
воздух между людьми обладает резко усиленными изо­
лирующими свойствами, и личный каркас прозрачного
пространства вокруг настоящейжизни и интересов каж­
дого.

И только повезло нам с классной. Русачку звали На­

дежда Александровна Кордобовская. Такая чуть крупно­
ватая , чуть полноватая, qуть смугловатая, темноватая, еще

вполне молодая, прили'-lных среди 1х лет на наш взгляд ,

и не просто потрясающе обаятельная, но- учитель ми­

лостью Божьей . Она обладала ебывалым талантом, по­
ставив честную единицу за диктантабсолютномуоболтус ,
11р11 разборе оuенок откомментировать :по так, что он вe­
IНIJI и свой сдвиг к лучшему, бьш убе.жден в ее любовном,
'lружсском к себе отношении и осознавал, что на этом
11уп1 скоро станет писать грамотно. Справедливость, лю­
Сют •• помощь и вера в одном флаконе- это было что-то
1ютрнсающее. Да мы в ней души не •1аяли.
И форма, серо-сизая, с гимнастерками и фуражками.
,,·лн гимназическая. И гербарий в IОсуnовском саду. И
(;боры пионерского отряда, где я был звеньевым. И цирк,
щ~ сидел в первом ряду и сразу после вспышки в orpoм­

IIOM фотоаппарате Кио я получия извлеченный orryдa

щuровенный свой портрет, уже наклеенный на паспаiЛ)'
..: надписью <•Uирк от Кио».
Это я складываю всё, чтоб сообразить, ю какого
1tменно сора вырвстают стихи. Ни хрена не из сора. Да­
Jtа-да, и можете застрелиться: граниты, решетки, WПИJИI

Jl запах большой воды. Осенняя .IIИства и петербургская

архитектура.

Итак, на зимние каникулы нам было задано по рус­

ской литературе написать стихотворение о зиме.. Это было
..:мелое раздвигание горизонтов. Никто из нас отродясь
lte думал насчет возможности писать самому стихи.

Каникулы были ддинные, и лишь в последний декь,

Jtccятoro января, я скатился с кухонных ступеней в ко­
IЖдОР с чайником в обнимку. Он гремел, я орал. кипяток
fiулькал.
Прибежали и заорали 83рОСJ1Ые, и мне была оказана
11ервая и последняя помощь: горячие штаны сняты, обва­
реttная нога осушена ватой, обработана спиртом, и пус.ть
1юдсыхает. Сидеть тихо. Все. Такова была медиuина того
момента во вполне МtЩИцинс.кой семье.
Меня устроияи в огромном дубовом дедовском кресле
1а огромным дубовым дедовским письменным столом. И
\;6\росили о размечениях. И я подумал. что откл;щывать
1.:тихи уже не на когда.

Но каков момент: толчком к творчеству послужила

физическая неполноценность!

51
 Мне под::v111 бумаги и •tерннл , то бишь тетрадь для
черновиков , чернил ьниuу-непроливашку и ручку с пе­

ром NQ 86, и я стм сочинят .

ПолучаТiос ь пло о. Никак . Я сдела: ся уязвлен . Так
что - я н могу? Пушкин н Лермонтов,- конечно вс­
Л I!Юrс rе н ин , но и едь ра ьше nросто не nробовал! .. По­
nробовал . Нет- никак- не получалось!!!
Я сидел до ночи, но я его н писал. Я nомню рифмьr
nервой трофы: морозы - березы , nypra - снега. С ко­
личеством строк в строфе был разнобой. Первая: абабс­
сд. Вторая: аббсс. Тр тью не nомню. Возможно, была и
четвертая строфа. Добычи - дичи. Волк - про rе.1ькнет.
Последние листы срыва т.
1не не удалось придать nодходящему содержанию
безупречную форму. Но четырехстоnный ямб я выд ржал!
Эх если б еще строк было вездело четыре .. .
Я аккуратно переписм на вырванный двойной лист,
нарисовал сзади цветными карандашами рамочку, на

левую страницу разворота приклеил неисnользованнуlО

родней новогоднюю открытку, и назавтра положил свое

изделие в стопку на угол учительского стола.

Через день воспоследовал триумф! Мне не просто

поставили пять - мое стихотворение оказалось лучши 1
в классе, на что я никак не рассчитывм. Я был о нем н
сл11шком высокого мнения. Более того - оно оказалось
лучшим на все пять пятых классов, получивших анало­

гичное задание! На все двести двадцать или сколько там

челов к! (Слушайте мистику чисел и совпадений: сорок
шесть в среднем умножить на пять - получа.ется те же

двести тридцать человек, что и nри выпуске семи классов

совсем в другой школе много лет сn , стя!)

Мое сти хо.творение nроч11тал и в других классах -
вслух , nеред доской!
Я nоделился усnехом дома. Но они там были так за­
няты все собственными делами и так привыкли к успехам
своего клана, что не придал11 буквально никакоrо знаlJе­
нин моему достижению, отреагировав на него как на не-

52
''н> должное; правил.ьное и .в ебщем разумеюшееся, хотя
и нохвальное. Все.
Стихи я писать не бросился. Не испытывал ни ма­
л~йшеrо желания. Потребности не имел. Но. Но. В со­
Jiшнии nоявился новый nункт. Как твердый бугорок на
месте nустоты ранее. Как узелок.на веревке. Я мог nисать
..:тихи. Вот знал это о себе. Это бьuю как серьезное рас­
ширение Шlацдарма жизнь.

Интер.медиR. ЖUJКЬ и I(Н.UЖКU ·

И среди зимы мы вернулись на Дальний Восток, и

зто вам не стишки, nроза жизни требовала к ответу и ба­
рьеру.

В новом классе дразнили и. били за шикарное клеr­

чаrое пальто. с котиковым воротником, построенное ле­

нинrрадской бабушкой. Хоть бы на миг она задумалась,

во что мне встанет в жизни ее дорогой подарочек! Меня
били, пока однажды я, возвращаясь в темноте со второй
смены, не выкинул его на помойку и не объявил дома ук­
раденным в раздевалке. Расследование назавтра уличило
меня во лжи, но пальтишко уже тю-тю. Я бWI как исклю­
чение перетянут ремнем и в истерике требовал телоrрейку
и кирзовые саnоги, как все. И добился саnог и дешевого
типового подупальто из магазина, и жить стало бы леrче.
Стало бы, но дразниди и били за мешковатость и
неую1южесть на физкультуре. И я nритащил с помойки
кусок водоnроводной трубы, и вбил в косяк два самых
больших гвоздя, и сделал турник, и подтягивался и ·ку­
выркался. И заводил свой будильник на раньше всех и
бегад по утрам вокруг территории; И из командировки в
округ отец nривез мне гантели. И в сnортгородке научил
nрыгать через коня, что со стороны казалось сказочным

nолетом. И жизнь наладилась бы.

Наладилась бы, если бы я двум-трем в классе наби:тt
морду. А у меня не получалось. Я не ·мог поnасть. А коrда

53
попадал11 внос или ухо 111е ятерялся и бывал бит. И я риск­
нул пожало ваться отuу на трудности жизни , и услыш ал

спокойное: <<Ну и дал бы ему>>. Я бы дал , да не давалось.

Я накоnил коnеек и купил в культмаге брошюрочку типа
са одентельного учебник боксадля сел КИ'{ с кuий. И в
зиыних варе ках стал отраоатыють позы и удары а лу
Шl(афа, мало что понимая. И весной на стадиончике за
школой после уроков дал Обу; .f у, дал не дал , но пацаны
решили, чтодал я. И через н длю, повторивэто с Петей и
с Голобоком, поднялс~ в классном рейтинге на четвертое
место снизу, а оно уже дав~.по права граждан тnа.

Борьба за гражданство начиналась в тридuать пять

минут седьмото. Мменький лас массовый будильник
•Слава» треща:л по подушкой, слышимый только мне.
Тоскливый тонкий стрекот вытаскивал меня из сн а, как
леска - туrую рь оку из темног сопротивления омута.
Подавляя но щи 'i стон на переходе из блажен юто 1 е­
бБiтия в бодрст ование, я застю:тял с :бя . встать. ·зимой
·это происхо ило в темноте. Все еще сшmи.
Я натятивал уличную одежду и делал п о'бе:жку. Стес­
няться бьтле -некого - пусто: тарнизон в а ал в семь.
Со временем, когда я подсох и потш. '.!Jc а шаг сделал­
ся длинным и размашисто-~тюt 1, можнэ был уже не
стесняться.

Вернувшись, я "ВеШал нижнюю мoiqJyю mробежеч­

ную» руоашку на спинку своег стула до завтра и двад­
цать мин зани 1ался гантелями. ридцать отжиманий и
СТО'ПриседаНИЙ удиВИТеЛЬНО ОЫС'ГрО nерестали бЫТЬ ПрО­
блемой. Крутить малые обороты вер ом на Лереклалине
очен ь просто, е ли один раз правильно покажут. А вот до
д-есяти nодтягrrваний на турни~rе я добирался два года.
Если не зима, я наои ал в тамбуре полведра водБI из
бочки и шлепал ·за сарай. Брать больше был совео:rно ­
воду nривозил и два ра-за в неделю , сорокаведерную -бочку
натаскивали из автоинетерны-водовозки на все хозяй­
ственные нужды. Я оnрокидывал на себя это с.уворовское
ледяное ведро D укороченном варианте, ухал, -растирал-

54
 • nt.l и мм трусы и в комнате вешал на проножку стула

11 1 • уб шки.
1 , отовз воде я набрал свинцовых решеток из старо­
'" кумулятора к расплавил свинец в консервной банке
11.1 нлит . Форму сделал из сь рого песка в посылочном
tll!l t кe, и отлил себе кастет. Он спшшшм отrяпrвм кар­
t.нt, и я носил его в портфеле. «Миха с. кастетом ходит!»
Н J рался им толь о два раза с дерев некими - он играл
1« •tь ОРУ'А<ИЯ сдерживания .

Я был готов с авнить с. пацанами мозоли и мускулы.

Какие стихи?! Я ушел в себя? Да меня в себя вбили! Я
высовывался. оттуда, только чтоб выругаться. самым rряз­
IIЫ матом. Таким бьur наш профессиональный сленг,
Н 'JЫ К чести. Я сплевывал струйкой и пускал колечками
~tы м сигарет <<Армейс.кие»,. 4 копейки пачка
Я научился разрывать пополам червяка и ловить рыбу.
Попадать из рогатки зеленой. противогазной резины за
ридцать· шагов в буrылку. Ездить на велос.ипеде. без рук,
· акладывая виражи. Я ст.ал человеком в директорском ка­
бинете под его личным рыком и стуком костьurя, когда
на спор спрыгнул со второто этажа - они не · знали , что

u воскре енье в закрь том авиагородке мы с пацанами

прыгнули с вышки для десантников, а э о четыре. с по­

ло виной метра, . и нормально, считается,. что сила удара

рав н-а приземлению с. парашютом ..
На 23 Февраля идиот-зампоmп решил номером про­
rра 1мы озву<IИТЬ· шк.ольнь е успехи де.тей военнослу­
жа щих. Не чаявший дурного, отец вернулся с торжест­
венною багровый и поинте.ресовался дневником. Моя
двойная. бухгалтерия была в порядке, и он достал бума~
кус переqнем баллов из кармана кителя. Я тв рдо помню
две единицы п географии за онстративное· пренебре­
жение. Лучше.й отметкой была четверкап поведе.нию. С
ре.nутацисй у меня бьшо все в порядке. Дать мне могли
только Федя, Муха и Беляйка, не считая второгодн11ков.
Я один владел верхней подачей в волейболе (вычитал в
детской энц11клопедии).

55·
 Я rюобешал ШIЧ IПЬ год без Тf.IOtЖ. и м~н н nообещали
не выпороть. Как и е стихи?! Выеакая поэзия пубертатно-.
го возраста! <• Миха-nсих» - это реnутаuня.
Нет, 1-ю. м ы ЧIП<UI И . Что 1ы читал.и? Боже , ~то r.tы ч и­
тал и! .. О! <•Кукла гос пожи БарК>> и <•Смерть nод n севдони­
мом•> <•Ато~!Ная креnость>> и <<Каnля кроВИ>> . Подросток
жует текст, не .чувствуя вкуса слова. Интрига и характе­
ры - вот что восnринимает nодросток. Сюжет и главные
коллиз1ш , моральн ые оuенки в их ситуативном nроJJвле­

нии_ З:шо~щнте nоследнее определение!

В <<Трех · мушкетерах>> нас, «культурную · верхушку
класса•>, читавшую книги, nоражало что? Как моrут дру­
зья, рискуя жизнью друг для друга, иметь друг от друга ·
секреты! Что ж это за дружба? ..
В «Двадuать лет сп стя» nотрясало, что мадам де .
Шеврез могла nровести ночь с Атосом , nриняв его за
nровинuиального священника , nросто из озорства, для

развлечения : nрезренная грЯ:}Ь разврата не соединялась

для нас с благородством людей чести , франuузски · дво­

рян , -nодданных короля!
Жюль Верн , Александр Беляев, трилогия Георгия .
Мартынова «Звез. оллаватели». Катаев- <•Сын nолка>> . .
А ведь еще до этого бьши пгеинтегеснейшие !rnИП1-
хресто штии ма ссовыми тиражами: «Книга для чтения
в 1-2 ктrассе» (красненькая), «Книга для чтения в 3-4
классе» (синенькая). Там бьmи nростые и патриотические
рассказы , над которыми мы юдевались по памяти много

лет спустя. «Иван Тигров>>- как мальчик уничтожил не­

меuкий танк методо f подсыnания песка в дуло. И nро­
чее: И бессм ертное, nамнтное.. из: <>Батальона че.тверыХt> :
<<Огребай , руманешти , матроссtщй noдapot<:!>>
-
·- И был блестящий каnитан Блад- столь мужествен-·..
ный и изяшньrй. Он ложклея на душу. Через него nрохо­
дил ве'iный , лод ю пирку, узор верносn-t и благородства ,
и ложился внутри тебя , как татуировка nод кожей. r~:'..\ :
· А еще был Джек Лондон , и nриходил день, и ты вnер­
вы е чита.:1 (< Мексика»щt». И не забывал уже никогда . И .
11111110рял себе nотом всю жизнь, и nовторил и мст;шл
IIOJIIИкaл в стерЖЮJХ твоих костей, и злоба мешалась с
rt~:ренностью , переnлавляясь в горькую мудрость , что

р) на мертвой . ·ватке поперек судьбы: <<Риверу никто

IIC поздравлял. Он один был в своем углу, где секундан-
rы· даж е не поставили длЯ него стула. Он nрислоюtЛсл
lllfiiOЙ к канатам; колени ero дрожали, он всхлипывал в ·
11 Jl tе\-!ожении. И вдруг он всnомнил: винтовки! Винтовки
щшнадл ежат е ·ty! Революuия будет nродолжаться•>.
В трина.::щать лет я nрочитал в этом свою судьбу. Зна­
'IIП, отел . Значит, чувствовал. И н о гда · в этом возрас­
.- как сердuем в nросвет грядущих времен и событий·
1 яне шь.

Они бесчестны все до одного , эти гринго. Даже луч­

IШ!е ИЗ НИХ.

2. :Мoii. nepflъt.ii. раакаJ

А восьмой класс л кончал в Белоруссии. Отuа nере­

в ли на Запад. В доме было паровое отопление. А в го­
роде- фрукты на базаре теаrр и библиотека , и одилr1
,штобусы.
Школьные «хулиганы•> были добрые и кроткие ребя­
та. Даже свинчатки никто не носил.
Сдали экзамены , загорали на днеnровском nл яже и
11L1ЯЛ Ись по улиuам.

Первый в доме телевизор! ~ черно-белый малоэк­

ранныil по ньrнешннм 1еркам «ТемП•>. Убнли Кеннеди!
(чуть позже) . Хрущев в CllJA (чуть раньше). Фидель, ·
Куба, Хеминrуэil, герой Италии партизан Федор Лоле­
tа ев: ветерок с мирового океана, заграничкый мир и его
обманчивый бл еск. И уверения писателей (ах продажные
шкуры~) , что западная литература блестяша , но русскал
r. убже, мудрее , душевнее.
И Александр Грин - время великой славы Алексан­
,1,ра Грина! И << Водителll фрегатов •> Н иколая Чуковского.

57~'
Короче- интернационализм, но там плоховато, а роди­
на - это хорошо. А особенно крепость зла - все-таки
США. З-ловещая аббревиатура. Поджигатели войны. Пу­
затые буржуи в полосатых штанах. Город желтого дьяво­
ла.

А меня никогда не. покидает мысль, что ведь, вероят­

нее. все.го я все. равно буду писателе.м. Ну, наверное .. Пока,
можно не тороnиться. Где-то там, Bflepeщ-r. Но направл -
ние примерно видно

И в конце концов я угромождаюсь писать рассказ.

Вот Бальзак., согласно серии ЖЗЛ, рано начал писать.
Лондон в семнадцать лет уже напе.чатался и премию по­
лучил. Ну - пора, что ли? Попробуем? И скука, и дома
никого, и настроение соответствующее, задумчивое...

День был яркий и солнечный. Аморфный замысел

был заточен на драматичность. Чтоб было более литера­
турно, более как настоящая повесть или рассказ, - ощу­
щалось, что надо все действие организовать-не-здесь и не
сейчас. Книга -это где-то, когда-то. (Позднее я наnисал
о механизме этого с.тре.мяения в эссе-анализе «Молодой
писатель)>.)
Взял я обычную тетрадь в линейку, авторучJ<у школь­
ную недорогую, сел за стол свой ученический письмен­
ный, и стал сочинять первый в свое.й жизни рассказ. А
что. Сочинения-то я все.гда писал лучше. все.х.
И до возвращения родителей с работы я его наnисал.
Пол-тетради примерно он у меня ззнял.
Дело было. в· Нью-йорке.. Возможно" на Бродвее или
близ него. Но ущелья меж небоскребов где-то тут - это
точно . Серые такие ущелья, дым от автомобиле.й, смог
большого города. (Боже. мой!!! Почему свой первый рас.­
сказ я нaoиcalli о неведомом мне, чуждом мне.., по мое­

му разумению, Нью-Йорке, который nотом, через чет.­

верl:Ь ве.ка, мне.. аж. с..ннлся, так, н мечтал туда nоnасть из

СССР? .. )
Главный. герой был итальянец. Я никогда не видел
итальянцев. Я вообще. никогда не видел иностранцев.

58.
 Это был старый.италъянеu.Он был седой, у негобыли
грустные глаза, и он был ·бедный. О.н работал чистмьщи­
ком обуви. (Джанни Fодари. Брошюра «От чистильщика
сапог до миллионера,. из О.fенри. Бредячий nср;онаж
мировой литературы: старик-неудачник в расеказак о
подвигах и надеждах молодости.)
Итак, раа:казчик чисти у него обувь, -и ··чистил.ьwик
рассказывает, ха к был ·в молодосrn влюблен в :Италии, :но
не·было:денеr, и он 'ПОеmл ·в Америку .на 1JapaNncи, ·и •вот
погоня -за деньгами .ero сrубила, и 'lla.ЦO•бlil/18 .вepнj'l'ЬCII к
невесте и жснит.ъся, а·теперJо '}~Же поздно, wН6С. !навернбС,
внуки, а он зря поrнался на злой ·уУЖ6ине 3а.ДСНЪrами и
карьерой., а теперь .возврашаться ·уже м .смысла ;нет. Воз­
можно, кстати, что глаза ·у итальянца ·были •г.оп.убые, как
лазурное небо·еrо роднай ИтiVlИИ. В Нъю-Йорке небо я
воображал поrавьrм, вею.жн:ы.м., :JD.tYfJЫм -так рисовали
.на советских Шiакатах upo ·злУJ8 Америку.
:Bar 'JаJюй бьш грустный paccas с •0ТЕр1>11'0Й ~онщш­
кой.
Я -то знал, коrо я <ОСТавил 'На.Дальнем Beart'JКC, -чтобы
.,а,елата БольiЩ'IО Кар~ на Запцас, "Щ~еоь, •в ;IJeлOA'CCIIDI,
а.далее., наверное., вЛенинrраде! Хотя- <Лменям:о ШIМ81Ю
не зависеJЮ, rеоrрафические nepeмel.li,CНИJI семьи ..совср­
шались волею Минобцроны, а каръера.сВСUРfЛасJо.к ·мыс­
лям туманным, а иа чужтва.мои:еЩtF.Ные НИК'JflilИ'dCМ не

отвечал. Ерунда! Искусство- это эмоuии и воображение!

Художник - это донор, оживляющий созданного им го­
мункулуса ~ровью.свосг.о сердцаL.
Гомункулус был маленьким и нежизнеспособным
ур<ЩЦем, да и;Jtрови .я..ем;у своей·Оl'WЩИЛ .не"J'ак,много, и
бедняrа СДОХ 'Jie 'PQЦHBlllиt:Ь.
Этот рассп-э·.я ншс:~=не дaвaJ'I~b!JI чсрезпJЮе ­
то времs вьuсинул х 'Чер1W. Бесспgрнэ 11равильно; 1f8JQИe
первые -nемарки надо ;вообще ·ВЬNИIЦВЖЪ ИS.:IJ.QМB •м •памя ­
ти. Ьlо ·много •позже - л.ООоnьпно было ,fu.J ·. взrЛЯНJТЬ,
.конечна, чrо ·я "l1tМ навалял.

И много nозже, много ЛО3)1(С, :м~nоsже -пеЩ~МЗЛ

:59
я в0т что. Если ты, еще абсолютно неумелый и в ноль
неоnытный, с:гав11щь себе серьезную задачу - ты обяза­
тельно проиграешь. Потому что играть еще не умеешь.
Если задача проста, бэнэльна, требоgания к ней не­
высоюr -ты можешь неплохо спрашпься с л рвоrо раза .

Если вообще ты, 1Зроде, по способностя 1 и знаниям нор­

мально чего-то стоишь, и темпера 1ент есть, н кураж, ­

лроигрыш означает, что ты много от себя хочешь. qто

примитинная победа, нехитрый qитабельный рассказ про
Саню из параллельного класса, тебе - мал, неинтересен,
малоценен, НlfЖе твоих возможностей и лритязанm1:.
Неудача не дурака - показатель высокого уровня
притязаний. Показатель резерва роста и возможностей.
Кругозор шире сегоднтпнего арсенала.
Банальный, наивный, юный и самоуглублеиный я
возымел претензию написать серьезный, глубокий, пси­
хологический, любовньtй, социальный, трагичесюtй рас­
сказ. Я автоматом претендовал иа уров иь зиакомой мие
классики. Акела не допрыгнул.
Безусловно, я не смог бы ответить тогда иа вопрос,
зачем вообще я это пиuiу и написал. Тем более раз нико-
1У не собирался показыв:пь. Первая проба сш1? Первая
проба пера для себя? Послушание внутреннему голо у? А
хрен его знает. Так, вообще. Надо же когда-нибудь начи­
нать заниматься своим де.1ом ... Да хочется.

3. 9vfoя иер8ая иубликау,ия - paJ

·Я сидел за одной партой с Лешей Карповичем . ЛеШа
бЬ1л самый высокий, красивый и обаятельный. · при этом
он nравильно себя ставил, давал почувствовать железку в
характере и бьш уважаем хулиганами. Я вообще тяготел к
нардическому типу: все мои друзья быГJ:и высою1е с етло­
глазые блонд11ны . и так вnлоть до филфа~а университета,
искаженный rеноqюнд которого привел бы в ужас расо­
вое ведомство Розенберга.

·60
 v~mыii н<~чит<~нный Леша учился так себе н силу oбa­
tll\' 11.ttoю разгильдя~1ства. Меня он счел достойным того,
•tн•f• rюкr~зать \!Не на уроке тетраль со своими стихами.
'·)ю бы.:ш вno.'JHe стихи. Куда стиховес моих пятн­
н · r1Н:О!Ы'\, давно nоз.1бытых за сеорьезными вещами.
Н был ззцеn.'lен. Я был уеден. Я как-то вспомнил о
\'tюc.•ii исключительности, как раз лишившись ее. Paнь­
lllt.' стнхи nиcarrи, кроме меня, только далекие .во време­

'"' 11 пространстве настоящие nоэты , книп1 .которых я

о11шаТJ дома с nо.1ок . Они были великие и знаменитые,
\tlle было простительно nисать хуже, а вернее: собирать,.
lll н свое время начать шtсать не хуже их, можно лучше

мtюгих. И 1Yf мой одноклассник и приятель тоже пишет

'-'Пtхи- хуже; чем я бы хотел, но лучше того, •rего у меня
rюнсе нет.

Я спохватился · и стал сочинять стихи.

Жизнь школьника, который учится хорошо и стара­
тельно, сколочена nлотно и напряжена сш1ьно. Жесткое
JХtсnисание. Когда в свободные сорок минуr я решал со­
•tинить стихотворение, оказыв:1лось, \ПО время есть - а

1t голове ничего такого вольного нет, и ничего не приду­

мывается.

Творчество не под!Iава11ось рациональному планиро­

IIJШtю, и механюм готовности к нему был затруднен и
1/Cslceн. Не писалось. А ес.:1и писапось, то плохо. Какаи-то
ф11rня в риф,tу. Мне не нрави.лось.
Я наnисал про дружбу с Кубой, на митинг солидар­
lюсти с кот.орой я сбежал когда-то в Забайкалье с занятий
и был позже апо.:нпично наказан. Это годилось бы для
t·тенrазеты, что бы.1о ниже уровня меего достоинства.
Я· написал про пиратов, и это не годи.:-rось бы даже в
стенгазету. хотя соuыо б на подписи д.11я комикса.
Я написал про войну, н это был единственный случай
в моей жизни; когда я осквернил качеством исполнения
великую трагедию народа.

Также н писан npo nрироду, но не уме:l скрыть равно­

;Jушия к оnисываемому nредмету. 11оэзия была низведена

61
к перечислительному ряду с употреблением nрилагатель­
ньrх.

Мои стихи о любви не сумели войти в сокровищницу

мировой лирики. Нет, я хотел, но они не сумели.
Я написал стихи про Маяковского, пришел с ними
в ЛИТО областного педагогического института и ходил
туда еще полтора года в статусе юного дарования с перс­

пективой меж студентов с серым веществом. Я читал сти­

хи на вечере поэзии института! Стихи бьmи конструкти­
вистские: рубленые, хромые, дерганые и неравновесные.
Я гвоздил и печалился. Любительницы поэзии смотрели
благосклонно.
- Ну-ка, заделаемся под крестьянского поэта Ники­
тина,- говорил вполголоса Леша на уроке и начинал пи­
сать прямо в тетради дпя упражнений: «Утро 8-J.метн.улось
красн.м.м рыбьим xfJocmoм.. ..-. И бьmо в этом что-то верное,
простое и настоящее. Так я воспринимал.
И подборку Лешиных стихов напечатала областная
газета «Могилевская правда.., сопроводив врезом о са­
мом юном поэте области, и бьm школьный бум, и Леша
в парадных брюках отнес завотделом культуры газеты
А Пысину, белорусскому поэту, букет цветов, и перед
праздничным ужином дома отметил триумф с паuанами
во дворе парой бутьток портвейна.
Черт возьми!
Я на отцовской трофейной машинке с переставлен­
ным русским шрифтом (у Лешиного отца, полковника,
была точнотакая же) перепечатал пяток своих стихотво­
рений получше и понес Пысину. Пысину не понравились,
мои стихи, и я стал охранять тайну моего позора.
Я купил общую тетрадь, и принялся сочинять все сво­
бодное время. И тогда что--то начало возникать само собой.
В неожиданн ые моменты. И я стал к черту откладывать
тогда все занятия и писать пока пишется. Я много читал и
думал про вдохновение. Читал глупости и думал ерунду.
Когда я, оставаясь один , иногда стал читать себе
вnолголоса собственные стихи и испытывать желаемое

62
•1 с в оттого, что вновь погружался в тот же ритм ел в,

~~ к. к-то и подумал, что, вроде, на что-то ведь и nохоже.

И туr кончается учебный год, и класс на автобусе

•Jt т на день в Минск: поощрительная экскурсия. И я
руномерок газеты «Знамя юности>>, республиканской
1 лодежки, и время коллективного обеда использую в
IIIIЧHЫX ЦеЛЯХ.

Совсем молоденьким парнишкой впервые n.ересту­

тш он порог nроходной. Что надо у меня колотилось,
1де надо холодело. Прерывающимся голосом я спросил
rдел культуры.

- Володя, к вам поэт nришел! - игриво заnела заве­

ющая вдоль коридора.

Я посту•шл. «Войдите!•> Я вошел. Я nоздоровался. Я

закрьш за собой дверь.
- Что у вас? Стихи принесли? Давайте, - деловито,
дро и приветливо сказал некруnный и нестарый чело­
век, не вставая из-за гигантского стола. Я впервые nидел
двухметровый редакторский стол.
Я достал из кармана сложенные пополам листики
со стихзми. Я чувствовал иронию приема, но nонимал
плохо . Я ничего е е не с азал про стихи - откуда они
нают? Зн.ачит, таких к.ак я здесь бывает много? Значит,
я попал в nоток начинающих поэтов, околачивающих

ороги редакций, о чем раньше я лишь читал в КШIЖ­

ках?
- Стихи в наше время опубликовать очень трудно,
юноша, - говорил человечек, редакт р no поэзии, ста­

ло быть.. - Поэтические подборки у 1iac даются не чаще

раза в tecяu. Очередь, как вы понимаете~ груды рукопи­
сей,- он похлоnал по штабелю папок на воем авианос­
це-столе .

- Вам лучше подготовить сборник и пр дложить

издательству. .. - он журч~ без перерыва, сп хватился,
nрешюжил мне сесть.

- Я ваши стихи обязательно nрочту, но заранее об­

надеживать не стану. И не потому, что я предубежден. В
 ,tз.те мне са, юму наnечататься трудно. Вот я о ·онч~tл
филологичес 'ИЙ факультет ун11верситета, я сам поэт, на
подхо е сборник в ицательс в . и тем не мен е ...
Он nринялся расхаживать по ко 1нате. захламлен ­
ной рукопцсями. Он был маленький, крепенькнй, куд-
. латенький, и nри это~1 какой-то кривенький и nодска­
КJ.нзающий. ПодсК<\КIШая, он треnал меня по загривку и
-заговорщицки nохокатывал:Идолrо говорил, сукин сын!
Усnел бы 1а это время nрочитать мои шесть стихотворе­
ний двенаддать р 1! (Потом я nостоянно с этим сталки­
вался: болта ь- сколько влезет, а nроч.есть тут же- ни­
когда. Исклю"! ння два я знал.)
Он не nозв.оннл мне ни на бj·дущеи н дел . ни позже.
Я з онил в Минск. Со второго раза за пtл, с четвертого
nолучил ответ, что все это обычное учею чсство.
Все лето я ледил за их nоэ ическнми nодборками.
Газетные nровинциальные тихи. Они заменЯлись моими
легко, как заnчасти .

... Прошло тридцать nять лет. Стал другим мир и мы

сами.. И вот в городе Нью- Йорке у меня пара выступле ­
ний и читательс1<1 х вс еч. И где-то оытшкэ., и где-то
интервью. И вот ->Вонят, и оворят, что это «Интересн я
газета», и очет вз>J.ть интервью, и есть ли время. И мы
забиваем вр мя с семи до девяти вечера, и я еду к ним
сам, nотому что дальше у меня встр ча в районе рядом.
Это воnрос nолитесный: nриrлашать к себе незн мо
кого - потом можно не избавиться, на к бак редактор
мелкой эмигрантской газетки не тянет, а чем nить кофе в
зnбегалов е- проще хлестать что хошь в редакции- по­
нашему, по-сов~тски, по-старинному.

Помещение было в Бруклине, на бесконечной Кони­

Айленд, и за железной дверцей открывалась одна неве­
·{1-икаЯ комната, истертая акула vtи пера. Две аку.riы мне
как-то молниеносно, без паузы на знакомство, поn дали
в восторге главное редакционное с бытие: недавн они

64
что-то напечатали про Елену Ханrу, жившую на тот мо­
мент в Нью-Йорке, и назавтра после выхода номера в ре­
дакцию ворвалась разъяреннаяХангаи ответственно ора­
ла на главного редактора Вол дю Левина, что это дерьмо
он сожрет сам, что он не отдает себе отчета в положении
вещей, что он - мелкое эмигр:э.: тское д рь ю даж без
английского, а она - гражданка и афроамериканка, и не­
храбрый Левин буквально залез под стол и там дрожал,
приКИдьmая возможный ущерб. Рассказьmали они это с
удовольствием, из чего явствовало, что любовь коллек­
тива не входит в число ценностей, которыми пользуется
главный редактор.
Тут отворилась картонная дверь в выгородку вроде
платяного шкафа или каюты командира на старой под­
лодке. И оттуда выш л главный редактор «Интересной
газеты•> господин Левин, провожая под локоток к вь ходу
человека, судя по соотношению их поз чтим го в числе

сnонсоров или рекла юдателей.

При их появлении дв а1.-улы, обе женского рода
среднего возраста, исnарились и я остался стоять, глупо

ожидая своей очереди на внимани . То есть закипать я

начал сразу. Мало того, что я даю интервью безвестной
швали, не считаясь с реноме сам к ним еду, так еще и к

назначеl:{ному времени он занят и я пять минут жду (хоть

и интересно бьшо), так ещ выЙдЯ он меня ставит на вто­
рой номер общения.
- Здравствуйте, господин Веллер! - оживлени обо­
рачивается он, закрыв дверь за клиентом - Ну, давайте
работать?- И, одной рукой показывая мне на ближай­
ший стул у чьего-то стола. другой достает из воздуха дик­
тофон.
Таких интервьюеров с т кимн приема!\IИ у нас когда ­
то в <<Скороходовском рабочем•) выгоняли пииком после
первого дня исnытательного срока. Огвожу я nравую ногу
назад и спрашиваю:

-Ну, чашку кофе-то nоставите гостю, замот вшему­

ся за день?

J. Моедеnо
.6.S
 Он чуrь тормозится, идет к задней стенке и загляды­
вает в кофеварку, потом в пачку с кофе. То и другое де­
шевое, замызганное и пустое . Кофе он достал из чьего-то
стола, чашечю-t нашел разовые (чего я терпеть не моГ)!,
кофе из пластика - как вино из майонезной банки).
- Садись, угощайся! - широким жестом и nереходя
на ты .

Я достаю курево и говорю злобно:

- Я кофе без сигареты не воспринимаю.
Он как-то крючится, ежится и ведет меня в свой от­
сек: он тоже курит, но только там. Стол у него размером
с табурет, а табурет - размером с блюдце. Втиски:ваемся.
Кофе бурда дикая, пепельница не мъmась никогда, а он
все вертится, немоладой живчик, и журчит, и тарахтит, я
почесьmается:

- Так значит, ты живешь в Эстонии?

- Прозябаю, - мрачно говорю я.
- А учился в Ленинrраде?
- Слушай, - говорю, - ну что это, на хрен , за раз-
говор? Совсем вы туr обамериканились. Погодь две ми­
нуты. - и выхожу.
- Ты куда? - пугается он.
-Вернусь.
Куда-куда? Его миниредакция - дверь в дверь с кро­
шечной винной лавкой, я обратил внимание при входе.
Взял пару калифорнийского красного, сыру, крекеров,
яблок - скромно так. И пачку салфеток.
Следующие пять минут мой редактор скакал по nо­
лупогашенной студи:и-редакции, протыкая пробку всеми
продолговатыни nредметами, что нашлисъ. В конце кон­
цов он, такое впечатление, выгрыз ее зубами.
- Вот теперь давай на ты! -я бът из дво-их явно глав­
нее; мы выпили по чашечке. Он сунул в клочковатую бо­
родку сыр и проткнул его внутрь яблоком.
- Я посмотрел в Интернете - мы ведь с тобой зем­
ляки,- вкусно чавкал он.- Ты же в Белоруссии шко­
лу кончал? И я из Белоруссии. Из Минска. Мы с тобой
uообще коллеги, оба филологи, русисты. Только ты вот
11розу стал писать, а я стихи ...
Мы выпили еще. Я думаю, вам все уже ясно.
- Я, брат, заведовал отделом культуры в республи­
ки некой газете, - говорил он. - Подборки там мои по­
sтлялись, в издательстве «Пярямога>> сборник вышел у
1 ня, в Союз Писателей принимать собирались ...
И тонкий волосок электрического разряда прострел ил
мне в сознании между сейчас и памятью сквозь тридцать
п ять лет. И стало видно, как Володя (Левин) кудловат, и
маловат, и коренаст, и кривоват, и подскакивает, и подер­

гивается, и почесывается, и норовит пахлопать меня по

плечу и потрепать по загривку (не владея своими привыч­

ками), и медержание речи несет его по волнам автобио­
графии, и на фиг ему, строго говоря, не интересны все
мои дела, а интервью - просто работа, заработок.
- Ах ты, с-сука, - с душой сказал я. - Так ты все .
абьm? Не помнишь, да! .. Так это ты, Володя Левин, мно­
го лет назад плюнул в чистую душу юному дарованию?!
Когда я, школьник, на подrибающихся ногах принес тебе
свои первые стихи. Написанные чистой горячей кровью
юного сердца! .. И смотрел, как щенок! .. И ты мне стал до­
о-лrо рассказывать о себе. А стихи послал на фиг- фигня
ученическая, зачем вам литература, милый мальчик? Это
ты бъш первым, кто хотел загубить неокрепший молодой
талант!!! Не вышло, да? А хочешь сейqас в лоб- нет, ну
честно, по совести, скажи сам - ты же заслужил полу­

чить сейчас, жизнь спустя, в лоб?

И я взял опустошенную буrылку за горлышко. И
изобразил, что сжал до побеления пальцев. И сыграл
мордой, что я опьянел, что я психоват, и вообще межли­
терспорами и эмигрантами дать в застолье по морде хошь

буrьmкой -дело обычное.

Насчет обычного дела он знал твердо, Ханга его на­
кануне хорошо размяла, и я имел низкопробное удоволь­
ствие несколько секунд наслаждаться и развлекаться глу­

пым мышонком: я заслонял выход, а его лицо отражало

67
сильнейшее ж лание спастись мирным способом и неве­
рие в военную победу.
Потом я nозволил себе расфокусировать твердость
взгляда, убрать руку с бутылки и улыбкой разрядить си­
туацию в добрую шутку. Он вьщохнул, как nроколотый
волейбольный мяч.
- Какая смешная встреча за океаном, да? - сказал
я.

- Теперь я припоминаю ... - оживая, забормотал он,

отыгрывая положение.

- Уймись. Ни хрена ты не припоминаешь.

- Знаешь, столько народу носило стихи, и столько
графоманов.
- А то не nонятно.
Он соврал, что лотом лереживал,- чтоб сделать nри­
ятное; и сам почувствовал что перегнул. Я тоже что-то
симметрично соврал.

Да - nепельница была вымы~а мной. Но интервью

·взято им.
Оно Появилось через неделю, интересное только ре­
дакционным врезом: Володя написал , что мы земляки,
коллеги и старые друзья, и что он бьш самым первым в
моей жизни, кому ныне (снабженный эпитетами) писа­
тель Принес на nрофессиональный суд свои первые про­
·изведения. Приговор того суда в газете оглаш н не был.
За+о была оглашена дружеская попойка с красным ви­
ном, сыром, ароматными хрустящим i яблоками и бес­
численными сигаретами.

Через год <<Интересная газета>> вышла из бизнеса -

так это называется.
Я nодвез его, мы долго nрощались на улице, темной и
nустой, он подпрыгивал, лохлолывал меня по nлечу,. бьiл
оживлен и говорлив, мы лоцеловались. Я смотрел · ему
·
вслед, идутему к nоАъезд:у .:._ маленькому, ром ому, с~­
дому, "И у меня сердце сЖИмалось и ком в горле не nрогла-;­
тьiвался." Не то чтобы ностальгия ... нет. Как складывается
Жизнь: .. и как она Проходит... .t

68
 4. tJJrnopou шаz к nepSьtJrt рассказалt
Тогда я еще не читал Акуrагавы. << Мастерство -это
1yr длиною в сто ри, где первая половина составляет

неnяносто д вять ри, а вторая -только один рю>. Мо­

ряк вразвалочку сошел на берег. Не спеша и в расслабухе
нmепал я первые, стало быть, из девяносто девяти шагов,
том не заду--.1ьшаясь и не Подозревая. Меня вела некая
договоренность ежцу инстинКiом , верхним чутьем и

любовью к удовольствиям.
Мне выписывали Ж.'Урнал «Техника - молод ЖИ>>.
Интересный был журнал. Кроме техники и научных се н­
саций присуrствоnм литературный ХJдел, обычн он
давал фантастику с продолжение. t, реже - научно-фан­
тастические рассказы. И вот объявили конкурс на луч­
ший рассказ.
Кстати. «Новый мир» уже н печатал шестнадцатилет­
него поэта Алексея Заури.ха - «самого молодого поэта в
Советском Союз ». Я осознал, что самым молодым поэ­
том в Советском Союзе на уровне публикаций в <<Новом
мире» мне уже не стать. И мужественно сказал себ..,, что
остается стать только самым луч.ши 1. Иного варианта
nыделиться нет. · Но поскольку, черт побери!!! - и иначе:
черт побери ... - и ина е: вот rадство! .. - возраст юного
Есенина, или Лермшrrов..з, или Ре tбо, уже прокатил, а
вершин нет... короче, проза влекла меня больше.
Юношеские стихи есть знак литературы, потому
что размер и рифма есть однозначная атрибутика. Про­
зу юношество опреде.rrить литературой затрудняется: не
имея возрастной дистанции и профессиональной высо­
ты, не может сплошь и рядом различить крепкую прозу

от бытословнего оnисания каких-то событий.

Юношеские стихи есть признак тяги к литерату­
ре - это и так ясно. Юношеские стихи есть ощущение
того, . что литература должна отличаться от коnирования

жизни - художественным качеством; а вот что это за ка­

•!ество в nрозе н с чем едят - еще решительно неясно;

69
об этом вот как-то мало задумывались и типологический
факт не анализировали.
Русский верлибр представлялся .мне ерундой. Я их
писал погонными метрами, ЛИТО пединституrа объяви­
ло меня гением, и я познал угрызения шарлатана.

А вот написать такой рассказ, как «Мексиканец», или

«Конец сказки», или «Под палубным тенто 1»; я знал се­
верную новеллистику Лондона наизусть. Или «Четырнад­
цать футов» или «Корабли в ЛИссе» Грина. Восхитителен
был О. Генри и безудержно смешон Зощенко~ но юность
тяготеет к драме, восnринюtая комедию ниже своего до­

стоинства: мировоззрение юности мелодраматично, она

готовится к решению главных дел жизни.

И вот «Техника- молодежи•, и вот конкурс на луч­

ший рассказ. Конкурс по картинке~ картинка на вкладке.
Далекая планета, черное небо, серо-серебри тая равнина
и скалы вдали, и два космонавта в скафандрах отшатыва­
ются от широкой красной полосы шириной с велосиnед­
ную дорожку, светящуюся на поверхности перед ними, а

за полосой третья фигурка в скафандре лежит ничком, и

рядом эдакий маячок типа фонаря на палочке с антен­
ной. Дети - придумайте сочинение по этой картинке.
Мой жанр!!
По душевному складу все трое бьши ближайшими
родственн иками итальянца из давнего первого расска­

за. Они носили абстрактно-англоnодобные имена. Тот,

что уже погиб, оставил на Земле любимую и полетел за
славой и забвением. Когда его корабль потерпел круше-.
ние на далекой планете, его счастливый соnерник также
оставил их общую любимую и благородно полетел сnа­
сать. Третий вьmолнял функцию резонера. Он рассуждал
о любви, лишениях и суете сует. Вот только на хрен им
нужна красная линия, я никак не мог придумать.

Эта необъяснимая красная линия так меня раздража­

ла, что стало раздражать и все остальное~ и эти идиоты

с их незадачливой любовью, и журнал с ero кретинской

картинкой_, и так я этот рассказ и не закончил. Я бьш

10
нuбросовестный юноша и еще не умел легкими газетны­
ми ходами обходить без анализа и мотивировки .любые
рс..:мии. Через десять лет, молодым и циничным журна­
.llюrой, я бы им вьщал по картиночке любое количество
материалов в любых жанрах и любого объема при саблю­
нении всех социальных установок.

Но вообще я твердо знал, что в жизни надо кем-то

r,ыть. Ну, меня проинформировали. В абстрактном зре­
лом будущем я хотел быть писателе. Или думал, что хочу
fiыть писателем. Или, примеряя на вырост разные соци­
альные роли, решил остановиться на этой.
Элемент решения и элемент влечения проявились в
нараllЛельные прямые, которые раньше или позже долж­

••ы были пересечься, если не дергаться.

Я читая. И смотрел на окружающую действитель­
ltость, пытаясь определить в ней значимые элементы и
сложить из них ажурную, настроенческую, мелодрамати­

ческую мо.эакку. которая. и будет. рассказом ..

Там бъmа ностальгия. Разлуки. Несовершенство мира.
Горькое сочетание чистоты душ и пошлости жизни.
Там были одиночки-старики, блаrородные аваmюря­
ги в пршшюм, памятью о чем и счастливы. Там жажда
бuльшой жизни боролась с тоской по любви и счастью, и
карьерист достигал всего, теряя себя. Или делал большие
дела, точимый горькой памятью, и конфликт никак не
решался. однозначно.

И там бьш ветер, и вечер, и листва, и огни, и расе~

и закат, и рука в руке, и седые виски, и далекая перспек­

тива, и юношеские планы, и прожитая жизнь. Юность

вообще романтична. И не дай Бог, если нет.
Через энное время процесс во мне встал на автомат и
уже не нуждался в волевом запуске. В неожиданные мо­
мент я ловил в себе кружева отвлеченных нас1р0ений к
вязь вымышленных событий.
Дети часто живут в вымышленном мире, и реальный
м11р раньше или позже извлекает их оттуда, как бwпаю­
шуюся внутри бутьтки пробку крючком. Я надел грузи-

71
шt и nогрузился, научившись и nривыкнув nереходить с

nодводного рит а дыхания на надводный: жабры рюви­

лись вдобавок к легким.
Короче. Когда мечтатель и фантазер. А таюfх всегда
немало. Начинает свою склонность кул ьтивировать. С
серьезными намерениями. Оформляя в данном cлytJae
nод литературный канон. И ориентируясь на лучшие об­
разцы. То если он будет nродолжать. Может что-нибудь
И ВЫЙТИ.
В семнадцать лет я nолагал, что за два года, посвятив
их только ученичеству nисания, я могу стать nисателем.

Это был теоретический доnуск, nотому что таких двух лет

никто в СССР иметь не мог. Я-то имел в виду- nолно­
стью, только, Мартин Иден. Но по закону nолагалось или
идти в армию, или учиться в институте, или работать - в
разных последовательностях. Иначе - тунеядство уго­
л овно наказьmалось.

А жаль. Я шел по улице, ловил на щеку тоnолиную

nушинку, и в минуту во мне возникал рассказ об озелене­
нии солдатом гарнизона в далекой забайкальской степи ,
любви его к юной бурятке из стойбища, дисuиnлинарно
наказанного романа и вечной разлуке в трясине дембеля
и быта. Я раскачал фантазию, как акробат раскачивает
растяжку суставов и мышц .

Я это все не заnисывал . Уже на уровне замысла мне

это не nредставлялос ь шедеврами. А писать н:що было
шедевры . Только. Как никто.

5. ::Л{оu nepбtлu диспут

Наша классная в последней моей школе была боль­

шим подарком судьбы. Кира Михайловна Яцевич не то
чтобы любила русскую J1итературу - она ею лучилась И
брызгала , всем и страстями она жила в ней (то ·есть учи­
тельница- в литературе; хотя можно и наоборот...). Она
давала самозабвенно и требовала ревностно. Она была

·.· .
72
в цвете - около тридцати пяти знойной смуr.-rе ·•ис­
тnснности, и наша туnость иногда срывала ее в крик, хотя

вричины учительского невроза не всеrда имеют nричи­

llой учеников ...

В восьмом классе ее ироничное· ко мне отношение
оызывалось, по-~юему, отличными офицерскими саnога­
ми, в которых я nрмбыл с Востока: я с~дикова~
то, :щесь сапог не носили. В одиннадц81'0м iмл,. видимо,
любимым учеником, хотя внешних n~ний·она себе
не позволяла.

В nоридке внеклассной работы она грузила нас эсте­

тикой как могла. Как все настоящие русские словесники,
она была идеалисткой.
И вот она объявила на· классный час диспут. И нз­
nисала круnно и красиво мелом на доске: <<0 81Сусах 1и
спорят». И спросила, кто согласен. И nочти все подня­
ли руки. И тогда она с nобедным выражением nоставила
nосле фразы воnрос с воскликом, так что nолучилось: «0
бкуса>; ш аюр.ят?.'>> И сnросила, а телерь кто с этим со­
гласен. И класс смешался, и захмыкал, и оценил, и почти
весь nоднял руки - уже за новую редакцию текста. И бьт
воnрос: ну, а теперь кто за первый мариант? ..
Я nочувствовал себя немножко в дураках вместе со
всеми. Не так уж меня, как и всех, волновал дисnут. Ско­
рее задето было самолюбие. Да, я тоже слегка попал в ло­
вушку. Но крепка ли ловушка? И так ли уж верно, что
истина- во втором варианте? Гм. И я поднял руку- ос­
таюсь при своих. И nокосился по сторонам. Еще двое
подняли.

И Кира сказала, что сейчас мы будем защищдть свои

точки зрения, и предоставила мне слово. А когда она
после своего воnроса .с воскликом обернулась к обеску­
раженному кла,су, лицо у нее бьто торжествующее. Она
nолностью добил~сь нужного эффекта. И бьто ясно, что
она считает и~иной ВТQрой. вариант.
Иногда соображение идет. с удивительной скоростью,

73
а внешне твои действия- выглядя-т легкими такими , не­
брежными.
- Есть вкус - и есть безвкусица, - сказал я, и по
растерянным глазам Киры понял, что выиграл.
Дальше неинтересно- развертка тезиса. Если одно­
му нравится Репин, а другому- коврики с лебедями, это
вкус и безвкусица, и вкус надо приnивать и развивать, а
с безвкусицей бороться. А если одному нравится Репин,
а другому - Ренуар, то это разные .вкусы, два великих
разных художника, можно одного любить, в второго нет,
ну и о чемтут спорить? И тому подобное.
Кира стала выходить из ситуации, пританцовывая на
фразах, как боксер. Оживление бьmо изображено на ее
погасшем лице. Я nоменял весь сценарий. Спора больше
не бьmо. Спорить не о чем.
Первую пару минут я бьm весьма доволен собой и
даже горд: я умный, образованный и хорошо все пони­
маю, и ;цаже дока3а.Л вам свою правоту. Через пять минут
я понимал, что скотина, и лучше бы сидел и молчал . Боже
мой. Она умнее, образованнее и лучше нас. И дает нам
все, что может, какие там рамки программы. И вот она в
неловком положении, и это я ее туда загнал. Ей же это
унизительно! И я же ее люблю, я не хотел.
И все-таки еще долго, до конца студенческих лет, Я·
спорил не для того, чтобы выяснить совместно истину,
а только для того , чтобы победить. Пока не накушался
пустословия .

Интермедия. Шогоа мы '!иmали.

В приличныхдомахстоялна полкаходнотомник Сент­

Экзюпери в супере, и на вечерах nовторяли: << Единствен­
н ая настояuцая роскошь - это роскошь человеческого

обuцения •>. В Экзюпери мы полагали nравильным искать

и находить главное о смысле жизни. Это не только о « М а-

74
леньком принuе•, который остался; но и •Ночном поле­
те•>, <•Южном почтовом» и прачее. Таковбыл еrостатус:. И
портрет его в летней пилотке висел во мноrих домах.
Ремарка вся страна читала чуть раньше - на рубеже
шестидесятых, но и к их середине жажда не схльtнула.

«Три товарища.. были книrой книr. «Три товарища~t на­

учили меня любить немuев.. • Тъ1 прелесть, Робби. Ты во­
руешь булочки и хлещешь ром!). Какая жацность~ какой
расчеТ?~ Таких КНИJ' о верности, дружбе и любви, когда
отдают все с мужской скуnостью в словах, мы не знали.
Глубокое принятие •На Залаnном фронть пришло позд­
нее.

И был главный- Хеминrуэй. Муж.чинасбольшойбук­

вы. CWJ;Дa~ охО'FНИК, рыбак, боксер, борец с фашизмом.
Мы глотали леrенду и принимали к сердцу ИМ'ИДЖ- пе­
к:олениям: мwюцежи бЫ1I потребен герой, мачо, писаТеJiь
Чecmoro Слова. Даже ero самоубийсmо воспринимати:ь
a.Icroм героизма. ПолковнИI( Ричар.Ц Катуэлл учил бЪ&ТЬ
мужчиной. Старик Сантьяго учил не сдаватъся никогда,
fарри Морган поведал, что человек один не может.
А rлавным из своих, ребята, был Аксенов. Он rово­
рил, как мы, просто лучше. И думал, как мы, просто со­
ображал чугь раньше. Так это воспринималось. Его кни­
ги ложились в сознание, :как узор в подготовленную для

него форму.
И щемила и повторялась нехитрая ностальГИR' Балте­
ра- •до свиданья, мальчики•. Эrа повесть явилась ак­
том - как стежком нити скрепившей поколения довоен­
ное и нынешнее сквозь четве}Ль века. Четыре лирических
отступления в ней я помню наизусть и сейчас.
И 6r.m, черr вwьмк, Анатолий f.ладилии, первый из
поколения «городской~>, сир&ническ()й. и пр. прозы- :по
он в двадцать один rод напечатал в хатае~кой «ЮНОСТИ>>
«Хронику времен Виктора Подгурскоrо•, с которой на­
правление началось. И «Пыль в. rлазаь! И потрясшая нас
уже в десятом классе сИетория одной компании»!

15
 И уже написал «Голубое и зеленое•> Юрий Казаков, и
мы узнали, как мы любим ...
И уже BЫWJIИ «Попытка к бегству» и <<Хищные вещи
века•> Стругацких. Мы еще не могюr оценить блеска сти­
ля и жесткой мудрости мысли. Но. Цепляло тем, что было
интересно - и заставляло задуматься тем, что мир на са-

юм дел не походил на розовую туфту, втюхиваемую нам

а путь к благоденствию. Ф но 1ен сочетания легкочитае­
юсти фор 1ы и предельной серьезности содержаю я.
Все nеречисленные были - идеологи нашей эпохи.
Не Маразматики из Политбюро КПСС, онкретно кото­
рым не верили даже мы с nионерлаrерского возраста. Не
официальные боссы советской литературы с nремиями,
ордена!\.tи и собраниями сочинений. Этих вообще никто
1В rрош не ставил. И не классики школьной проrраммы.
Их место было в .идеологии их эпох и в рамках школьной
программы и оставалось. А эти - лоЖИЛ!fсь в душу и в
мировоззрение, под их влиянием и с поправкой на них
мы строили представления о жизни.

Стихи тоже были, но уже это nовсе для меньшинства.

Однако в нормальной школе набиралось несколько че­
lflовек такого меньшинства. Эдуарда Асадова Кl а нам
читать запрещала за пошлость; мы пожимали плеча~tи и

пошлости в верных и душевных словах не в.идели. В cИJty

малой эстетической накачанности. (Орден и памятник
Асадову! Это - nервый шаг малоразвитого нормально­
го 1еловека n приобщение к поэзии, к .идеалам морали в
живой слов ... сности!)
Евтушенко был явлением прнроды. Фю'"'Том действи­
т льности. Его знали даже те, кто вообще не читал. Его
nринято бьuю порицать за лавирование перед властью. А
стихи бывали ведь ну хороши же! (Сто лет помню: <<Есть
прямота - кривее кривоты. она внуrри себя самой гор­
бата ... >>. И много еще .)
Был Блок! «И вечный бой!»
Был Маякоnский! <<Я знаю силу слов. Я знаю слов

76
llaf>aт. Они не те, которым рукоплешуr ложи. От слов
taKIIX срываются гроба шаrnть четверкою своих дубовых
IIOЖCK>>!
Был Тихонов! «Гвозди бы делать из этих людей>>. Кто
А< тоrда не знал старика Тихонова. А сейчас «Балладу о
;шнамите>> помните?
И был Симонов. Константин. Вспомнили недавно,
да? «Нет больше родины. Нет неба, нет земли. Нет хлеба,
нет воды. Все взято!•>
И знаете? это не было милитаризмом. Иначе. Юность
rомантична, юность жаждет изменить мир, юность про­

tшцает смысл своей жизни прежде всего в борьбе - за

t!Леалы для всех и во имя всех.

Да это был камертон нашей жизни : <•Нас водила· мо­

лодость в сабельный поход, нас бросала молодость на
кронштадтский лед, боевые лошади уносили нас, наши­
рокой плошади убивали нас, но в крови горячечной под­
нимались мы, но глаза незрячие открьшали мы, закал.яй­
ся, мужество, сталью и свинцом, укрепляй содружество
ворона с бойцом»! Это бьuю время Багрицкого тоже.
Банальность- это когда давно извеспюе оставляет
тебя равнодушным. Когда давно известное заставляет
сжиматься сердце- это называется истиной.
Нужны сильные . стихи, чтобы затронуrь, раскачать
н заставить звучать в тон словам еше ма.;юискушенную

IIОЭЗИеЙ душу.

· б. ~Мой пер6ий 6c'up

Из какой фигни состоит обычно так называемая
..творческая биография»! И настоль~ о слабо соотносятся
друг с другом внешние действия и внутренние пережи­
вания! Нет, кто-то удавится за звание или орден. Но сча­
стье - категория не процедурная.

Пединстнтуrский филфак с ЛИТО Р ядре, так сказать,

решили почтить меня вечером. Именным. Типа маузера

n
Дз~ржинского. Руководство решило, что дозрел и сойду
за «птицу» в графе культурной самодеятельности.
Я надел костюм и галстук. Я долго перебирал стихи.
Волнение было сильным. Сами понимает~.
Это был актовый зал института, и он не бьuт слишком
большим. И не был полным, сильно не бьuт. Но все же
люди бьuти. Не очень много. Мало. Не помню сколько.
В первом ряду сидели четверо девочек и двое мальчи­
ков из нашего класса. Одна из девочек в очках и с цве­
тами.

Я бьuт наверху, на сцене, под лампами. Рядом за сто­

лом сидел доцент, завкафедрой русского языка и лит~­
ратуры, он же вел ЛИТО. Он меня кратко представил и
сказал слова .

И я встал, и подошел к краю сцены, и стал читать.

Все у меия одеревенело (надеюсь, дураки н~ заржали), и
я читал, а сам боялся забыть слова. И смотрел в дальнюю
стену.

И я впервые ощутил неведомое ~ще, тоскливо~ и под­

сасывающее безнадежностью чувство- отсутствие кон­
такта с залом. Не бьuто связей, тепла, любви, восторга,
ожидания, да хоть снисхождения - вообще ничего не
бьuто. Я бьuт в пустоте.
Мне жидко и вежливо похлопали, и девочка с цвета­
ми их мне вручила.

И я вообще ничего не чувствовал. Пустота и разоча­

рование . Я же знал, что должны быть чувства: радость,
усталость, удовлетворение, счастье признания, благодар­
ность к слушателям, гордость своим достижениям. Все­
таки мой вечер поэзии в институте, среди студентов! И
ни хрена. Все на автопилоте, ноль эмоций.
Потом я пришел домой, отдал цветы мам~ и пере­
оделся в домашнее.

Как не было ничего . Что читал, кому, зачем? Ну и

что?
Ожидание ощущений не сбылось. Вот что вечно ли­
шает происходяще~ смысла. Водка есть, а кайфа нет.

78
 Ода к школьноr1 радости

Школьные годы чудесные,

с дружбою, с книгою, с песнею -
как они быстро летят, им не вернуться назад .
Разве они пролетят без следа? ..

Не-ет: не забудет никто никогда шко-ольные го-оды!

Значительное число самоубийств приходится именно на
старший школьный возраст.
Звучание вопроса типа: «А как вы проводите свобод­
ное время?• - рождало во мне высокомерное отношение
к прекраснодуllПfому слабоумию.
Механическим сверчком сверлил будилъник. Я брал­
ся за гантели и просыпался. И лез под ледяной душ, и в
восемь утра сидел эа nартой. На свобо.а.ное ~ оста­
nалась четверть часа из школы до ,!!,ома. В школе мотали
нервы вопросами и оценками, а дома переодевался, обе­
дал и шел или на допо.лнJ:Пеmные занятия, или на трени­

ровку, или в вечернюю физмат-школу. С доnолнительных

возвращался при дурной голове, с тренировки нес в сумке
мокрый трикотажный костюм, и:J физмат двиrался с со­
знанием бессмысленной абстрактности бытия вообще.
И ТОJIЬКО nосле этого делались уроки, а было их обыч­
но выше крьnпи. И все полностью, неукосmпельно и ак­
куратно. Математика, физика, химия, биояоrия, прочие
ля-ля nотом, когда голова уже отрубается.
- Уже nоловина одиннадцатого! Кш·да ты пойдешь
спать!
Последние два класса я вставал первым в доме и ложил­
ся последним. Медаль мне была нужна для ПОСJУПЛения и
вообще, дополНWJеЛЬньrе - JVIЯ медали, так бьuю заведе­
но, а сеmия самбо при Машиностроительном инстmуrе -
'ПОб бьnъ человеком. Все было организовано по минутам.
И вдруг - щелк! Нет сил. Покончить с собой. Как
хорошо. Оrдых. Но: лучше хоть как-то жить? А лучше­
хорошо? И вот: колесо каторги.

79
 7. g[ocлeднui't экgамен и nep6ъtu ЭКJМtен

Сочинитель сочинял,
а в углу м~шок стоял.

Сочинитель не видал
сnотыкнулся и пал.

Этот детский стишок я слышал от ленинградской ба­

бушки.
Обычно мешок бывает пьmьным и не жцет, пока ты об
}-{его споткнешься, а сам бьет тебя по голове.
Итак, я шел на золmу.ю медаль. Причем номером n р­
nым. И не видал мешка в конце тоннеля.
Шел серьез1 ый 1966 год. В п дыдущем иаша шко­
ла, неофициалъно первая к п стю~ная в rороде, выдала
кучу медалистов. И все они: nровалшшсь на вступит ль­
ных в Минске, Ленинграде и МосКЕе. Злорадно затруби­
ли директора школ мен е блескуч.их. Нашу днректрису
вызвали на бюро Облоно и продемонстрировали, ч:ем от­
личается ректоскопия от выгово а. Оrличалосъ ~ало чем,
и выражение лица вернувшейся директрисы 3зстаnило
содрогнуться педагогический коллектив. И следующ му
въmуску, нам, повысили критерии отличных отметок за

год до того уровня, что приходилось подпрыгивать, как

дрессированной собачке до лакомства на палочке.

Не буду пересказьm ть всех каверз и подлое ей этой
полосы препятствий. Но. В том году одиннадцатилетнее
обучение взад обратно менялось на де ятилетнее. Везу­
чие мы бъти поел дни.1и, кто проучJшс год лишниr.
Десятиклассники выпускались вместе с наl\ш, одиннад­
цатиклассниками. Три наших класса и четыре десятых.
Двести тридцать pьUI. И только двое набрали очков и ~а,JI­
лов достаточно, чтоб в случае сдачи всех экзаменов на
пятерки получить золото. Просто пятерок на экзаменах
бЫllо для медали мало.
Медаль мне была нужна кровь из носу. Я хотел по­
ступать на русску1 филоло ию Ленинградского у.ни.вер-

80
 111~1 · . Только туда и никуда больше. Ве<rерняя физи­
о мюематическая ш ола при пединституге и заочные

11 готовительные курсы в Электротехнический Бонч­

l.русвич бьi.ли окончены для успокоения родител:ей и от-
1 111 из любопытства и для подстраховки: «филолог- не
1 фесс1ш для мужчины•). Медалист мог сдавать толь ·о
шщн встуnительный экзамен- в мое случае сочинение.
В сочинении я был уверен больше, чем в прочих свомх
IЮJможностях. С пятеркой по сочинению и медалью я
••1 оходил в уни рситет. В английском я был не убежден,
а история - хрен и~ там знает.

На каждый экзамен я надевал ту Же счастливую ·pr·

, шку. И выстругивал из вето ки акации свежую укзз-
1 у, украшая ру<1ку узором. И перед выходом ставил ебе
yn ртюру к <,'rориолану.,_ И с последни и бетх uc
ккордами шел на главное дело свm::й жи и. И н р tаль-
110 шел. И история с обществоведением, как вещtr наи re
нее серьезные, были для полупроформы поставлены по- ·
с.r1едними. И этим tешком они меня свалили.
Я бьtл уничтожен эти~ и двумя четверками в одну кас-
у. Я нал историю. И обществоведенне. И за все четыре
четверти у меня стояли пятерки. И историчка была крот­
ttайшая безвредная женщина. А сидевшая рядом с ней на
этом экзамене директриса, тоже историчка по образова­
нию, как-то легко и быстро сбила меня вроде и легкими,
а вроде и непонятными какими-то, неожиданными воп­

росами. И кивала доброжелательно и сочувственно.

Я удалялся от школы скошенный и замороженный.
Я двнгался в колоколе nустоте звона. Я пахал последний·
класс, как папа карла . Серебряная медаль при двух четвер­
ках давала мне те же права и шансы, но сейчас при моем
разrро е и полном и столь неоЖJtщанном nоражении об
это 1 вообще не думалось. Я проиграл - Сl'рашно, неожи­
данно;бесповоротно и, пожалуй, несnравемиво. Я не мог
rюнйть, что она меня спрашивала? Я знм историю!
Два часа я гонял на велосиnеде, развлекаясь тем,
•rro не позв лял обrоннющим машинам согшпь меня с
асфальтового полотна на обочину нервными гудками и
матом, тявкая в ответ, что по правилам мне полагается

метр дороги, и могут вызывать ГАИ и платить штраф за

нарушение. Через два часа я вернулся домой, и по теле­
фону позвонила классная: <<Ты хочешь пересдать историю
с обществоведением? Тогда завтра к часу в 10- В, после
них nроверят твои знания еще раз~.

Назавтра сидела та же директриса. Тяжелое крестьян­

к:кое ЛИllо, т елая крестьянская фигура: авторитарное
руководство, с овая власть, безо всех этих штучек-дрю­
чек, - но не без справедливости, но не без доброты. И я
тащил еще билет, и nолучал свои пятерки, и на вопрос,
много ли готовился, отвечал со вздохом, что даже слиш­

ком много, наверное, и все улыбнулисъ в том смысле, что

вчера я был простительно переучившись.
Много спустя я узнал, что классная устроила дирек­
трисе скандал. Она кричала, что я единственный, кто на­
звал ей даты Французской революции и жизни Петра J,
что у меня за год не было в журнале ю одной четверки
по истории, ну и можно себе представить! Не полагалось
nересдач на вьmускных - никак, категорически! Но мне
устроили.

Одиннадцать лет спустя, в мае, в своем небольшом

домике в маленьком яблоневом саду, Кира Михайлов­
на, классная, намекнула мне, в чем бьmо дело. И идиот
вспомнил.

В этой школе мы в девятом классе ходили во вторую

смену. А это неудобно, утром делать уроки, с двух до вось­
ми школа, дома поел-переоделся- день кончен. А в деся­
тый пошли в пер ую, ну, в свою очередность. А в октябре
распространился в классе слух, что со второй четверти мы,
точи~ и достоверно, пойдем во вторую смену. Народ завол­
новался недовольстве. Роптал о справедливости. Учителя
обычно не знают, сколь много несправедливостей терпят в
школе ученики, и как зто задевает и унижает душу.

Решили провести неформальное, как сказали бы

сейчас, собрание класса, проrолосовать, назначить про-
1сстные меры - и направить к директрисе выборных от
класса. Пусть извес-лп, что мы не хотим.
Мерой назначили забастовку - на занятия не выхо­
JiИМ. С выборными засюпорилось: никто не рвался. Я
отличался повышенной раздражительностью с раннего
нозраста. Я сказал что пойду я, и могу один, если класс
меня уполномочит. К моему изумлению, класс притих. В
11реэрении и затянул бледно-бежевый короткий по тог­
дашней моде nлаш, который носился только с поднятым
tюротником, и застегнул кнопки на очень хороших пер­

ча"Fках: тонкой черной кожи (отец взял в Германии себе,

110 не лезли, а я дорос). Так я могу считать, что вы меня
у11олномочили, построил я вопрос так, чтоб молчание
означало согласие. Неопределенное мычание было мне
нерптельной 5J)8Moroй.
Я постучал в директорский кабинет. Где никогда не
был. И воше.Jt с разрешения. И встал посреди. И сообщил
ей, D~ЯДЯщей из.-за еюла с легким удИВ/Iением. Что YJIOII-
IIOмoчeн. Прошлый год во вторую смену. А в этом- не­
СП!)аведливо. И если переведут - класс усl'рОИТ забастов­
ку и на занятия не выЙдет. А я только передаю решение
класса.

Меня отпустили без лишних слов. Мы остались в пер­

llую смену. Вероятнее всего, слух был ложный, и никто
нас переводить никуда не собирался. Кира мне потом
сказала только, что в кабинете директора лучше все-таки
снимать черные кожаные перчатки и опускать поднятый
1юротник. Что она получила жесткий втык от директри­
сы, я узнал в том же яблоневом садике и в очень мягко­
косвенной форме одиннадцать или двести лет спустя.
Для меня за полтора года прошло полжизни. Для
ниректрисы возрастом за полтинник полтора года про­

ле-rели nтицей-голубем городским помойным. И вот ее

красавец теперь хочет получить из ее рук золотую медаль.

Так где справедливость жизни, и не сука ли он наглая и

удаqливая? Ничего, пусть хоть чуть-чуть понюхает жиз.­
ttи-то, покорячится, а то уж больно певуч и разгонист.

83
 Характерно, что я к экз:lМенам абсолютно забыл тот
случай! И ни на миллиграмм не nодозревал , что дирек­
триса меня топит умышленно! Да- я не сумел ответить ...
почему-то ... И что-то такое чуялось ... Но в объективности
ее не сомневался нисколько!!! Просто вот такое невезе­
ние.

И я получил ее! Желтого металла из неизвестного

сплава. И сидел на сцене в nрезидиуме . И произносил
речь от имени выпускников. И ни хрена не чувствовал.
Утомили они меня этой эпопеей.
Тем более что главное было вnереди. Вступительные.

В шестьдесят шестом постуnали два школьных выпуска

1948-49 гг. рождения, дети nослевоенного демографическо­
го взрыuа. Нас было 1 дО черта, и конкурсы были ужасные.
На русское отделение филфака ЛГУ - около двенадцати
на место. А груnпа персводчиков английского отделения -
вообще под тридцать, так что у нас еще ничего.
Для некоторых вступительные экзамены - это реше­
ние судьбы, всей будущей жизни, состоишься ты или нет.
Быть или не быть.
Я nрезирал себя за волнение. Я говорил себе, что пос­
туnлю сейчас, или через г д, после армии, переведясь с
заочного, как угодн о, когда-нибудь, любым пуrем.
Я жил у своей тетки в Дачном. Она с семьей бьша
на даче. А Даl.{ное было в городе: nещком, на метро и на
троллейбусе- около часа до университета.
Я · перелистывал книги по программе из ее библиот~~
ки и свои пособия по грамматике. Ездил на консущ.тации
и собирался с духом. ,
Это был Л е н и н г р а Д ! И это был У н и в е р с и т е т !
Хотя другие аби1;уриенты JЗЫГлядели не страшщ>. А .все
равно.

Бьuю уетыре потока, и сдача каждого эк~а!\iена .U.L!Щ

четыре дня: напльш! Мой nоток бьш вторрй, и м н~. р.ьшо
жаль, что не nepвыli. Первый - это первьi~, что-то ,есть .. ,

84.
 И я приехал за четверть часа до десяти, как рекомендо­
IWIИ. И был спокоен. Сочинение было готово во мне. Оно
уже существовало в виде бесформенной пластичной энер­
ПIII, которая послушно и легко примет любые заданные ее
11араметры: тема не имеет значения, надо лишь оформить
и сбросить набранный потенuиал. Я даже подрагивал. Но
ОI\ерживал себя и nрезирал за это подрагивание.
И я пошел с потоком в двери большой аудитории, и
у меня не было с собой экзаменационного листа. Я ото­
шел в сторону и обрыл карманы. Я забьш лист дома на
столе. Езды в оба конuа- два часа. Воздух почернел, и
мир зашатался.

На дверях стояли, похоже, аспиранты, парень с де­

нушкой. Мое лиuо требовало скорой помощи, и меня
утешили. Документы сданы? Приняты? Ничего страш­
tюrо. Надо пойти в приемную комиссию, сказать про
накладку, меня тут :ж:е перенесут в третий поток, а есть
еще и четвертый, и приезжайте завтра спокойно сдавать,
берегите нервы, ни пуха ни пера.
Назавтра я сидел пень пнем. Я перегорел на старте.
У меня не было мыслей, не было вдохновения, не было
1юдъема, а вместо желания был страх написать плохо. Я
ш,щавливал сочинение, как Чехов из себя раба по капле.
И поЛ}'чил 4.
Тогда я не пил. И не курил. И не ходил по женщинам.
И не имел денег. И у меня не было друзей илИ просто
знакомых в Ленинrраде. Поэтому я шагал вдоль набе­
режньiХ, и мысль утонуrь в зеленой воде не казалась мне
11ротивоестественной.
Шансов пройти весь конкурс в борьбе с ленинград­
нами у меня было куда меньше, чем наnисать сочинение
tta 5.
И я пошел на устный литературу-язык. Экзаменатор­
шам точно не было тридuати. С литературой было все в
1юрядке, ·и я видел, как она, почти не закрывая от меня
мой листок.·рисует пять. Ас русским устным меня закли­
нило. В те годы я его не знал никогда. Писал я без оши..:
бок - чего вам еще? Я ero игнорировал, тут же забывая
!Выученный и прошедший урок. За три дня не выуliИШЬ.
Она мне даже noмor~a, она меня не топила, она кряхтела
на у о подруге, и поставила мне три, общая четыре. И я
rпонял, что nролетел м11мо университета.

Тетка, приехав на день напекла огромный таз кор­

жиков. Сутки я читал учебник истории и ел коржию1.
Они кончиш1сь к петровским реформам 1721 года, и я
ner сnать перед экзаменом.

В коридор передо мной вьmалился из двери несчасrr­

ныji, срезанныr1 на групnе <<Освобождения труда». Я
срочно прочитал <<Группу освобождения труда» и нырнул
n аудиторию. И вытащил эту группу!!!
И тут я включился. Я задышал. Наве ное, rлаза заго­
релись. И я задекламировал, что необходимость реформ
назревала десятилетия!'vш, что еще nетровсю1е реформы
1721 r: не могли удоRЛетворить общество! Меня слушала
!Нестарая, оnять же, тетка, она прерьmма и наnравляла, а

я пел издми, стремясь блеснуrь всем, что ммел, а rлав­

!Ное - скрыть то, что она хотела узнать, но не зим я. Я
говорил о Стеnняке-Кравчинском:, nоnавшем в Лондоне
под маневровый паровоз, и о Ротшильде, отсудивЧJем у
Николая I деньги Геоuена. Коrда я дошел до 1936 г. , когда
Эренбург прибыл на Теруэльский фронт и анархосинди­
tкалисты под черно-красными знаменами встретили его

криком: <<Вива Мигель Бакунин!1> - она поставила мне

пят рку и выразила в схищение, nопутно посожалев, что

!Про освобождение трудамы так и не узнали, но явно зна­

ем, несомненно.

На англий ком я не сумел толком леревести nро­

rстенъкий текст. Советская школьная система обучения
языкам умела готовить глухонемых! Экзаменаторта ста­
ла со мной разговаривать, и тут в рамках школьной, оnять
же, nрограммы я бы тянул. И она пригласила наnарю.щу.
Вот та была - класс! И юбка, и стрижка, и сигарета, и
бой цово-циничное выражение честного лица- это был
rстолроuентный филфак, кто nонимает. <<Ваш любимый

86
11и~атель?» Был такой волрос в перечне. «Хемингуэй•).
· )lo была тогда правда! Но Хем был в школьно-учебнико­
IЮМ перечне, и она скривилась. И спросила я что читал.
И и перечислил все его книги - слава богу, я отлично
IIIШI и помнил оригиналы названий. И она приподняла
Щюнь .и спросила, не помню ли я, из каких частей со­
~:юит книга <<В наше время•? И получила не части, а нa-
11\illtия рассказов сборника. И приподняла другую бровь
11 спросила, читал ли я «По ком звонит колокол»? И я
о1всчал любовно, что Кастро сказал, что двадцать лет эта
Jo.ttиra бьша для нас учебником гражданской войны, но я
t•c не читал, потому что в нашей стране она не переве- ·
дсна и не издана. И она сказала, что когда я поступлю,
11усть я прочту ее по-английски. И резко поставила мне
щперку.

И я подвис со своими восемнадцатью баллами.

К дню подведения итогов бОльшая часть отсеялась и
рuссеялась. Оставшихся-собрали в актовом зале и объяви­
JIИ nроходной бал 19. Не ожидая иного, я пошел забирать
Jtокументы .

Там толкались, и я спустился к Неве . Пережду, куда

'lсперь спешить. Я стал пытаться думать о том, куда пойду
работать и проживу nредстоящий год. Как буду готовить­
t.:ll к экзаменам, чтоб поступить наверняка. Не заберут ли
раньше в армию. Если загребут, вернусь я сюда года через
·t·rи. Мрачная огромность и горы пахоты .
- А что ты торопишься! - сказала свойская началь­
пненная тетка, единственная из всех обрашавшаяся на
ты и к нам, и к девчонкам из комиссии . - Походи пару
д11ей по утрам, потолкайся, послушай , еще ничего не
кончено.

Когда девятнадцатибалльники разошлись, окружен­

IIЫЙ кучкой беспокойных замдекана сообщил, что пос­
нсшвтра к двенадцати надо подойти на кафедру русского
111ыка - возможно, останутся на русское отделение не­

~:колько мест для тех, у кого один-два балла меньше, хотя

IJOK;.t сказать трудно и обещаний никто не дает.

87
остается в силе.

А послезавтра положили н ll.tll дела- папочек трид­

цать - на стол и: полупроходные баллы восемнадцать и
семнадцать, осталось шесть мест, конкурс сейчас пройдет
так: встуruпельный балл плюс отметки по литературе и
русскому в шкодЫIОМ аттестате плюс один балл за медаль.
у кого есть.

В этом расклеще я получал двадцать девятьJ.tз двадца­

ти девяти возможных.

Я уже ничего не чувствовал. Ничего не мог. Н и чего не

хотел. Ничему не верил.
Я вышел на Университе.тскую набережную и через цва
часа спокойно пешком пришел в Дачное. Я не представ­
лял, куд::t мне себя девать и чем заняться.

; .~- 1 ' •

:J. :~ ; . ·. .

··-<·~···· ' ,, : ,. :.~· ;(·, -~- .• _t,-

~~· ~ ;_. (\,\·'_"~~-~-- ~~ ·..

;·,

· ·' 1
 l

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

9fаш ynu6ep.
 1. Заwродка, компас, курс, калитка

Если бы в восемнадцать лет я жил в свободной стра­

не , я бы никогда никуда не поступал. После школы я от­
правился бы в ближайший круnный морской порт - тот
же Ленинград, или Архангельск, или Калининград, или
Одессу, - и чуть раньше или позже нанялся бы на любой
корабль матросом второго класса, и отправился бы вокруг
шарика. Курсы и сдача экзамена на удостоверение- не­
сколько недель, проформа, а можно и экстерном, я узна­
вал. А удостоверение шлюпочного старшины, на кorropoe
я сдал в местном речном клубе, на всякий случай у меня
уже было.
Я хотел видеть мир! Я хотел работать всем! Я презирал
туризм - благоустроенных зевак, rлазеюших на чужую
жизнь. Надо самому жить этой жизнью, чтоб она бьша
тооей!

90
 Я хотел быть настоящим ж леЗJюдорожным бродя­
! 1li, и монтажником-высотником, и nортовым грузчи-
1 и вальщиком в тайте. Меня просто укачивало это
лание.

И, заработав де11ег на два года жизни, я хотел осесть

11 сваей каморке в гораде Ленинrраде. И талька писать.
'• rиться, пастигать и достигать. Преодолевать и добивать­
и. Я nолатал, я чувствовал, что через два гада nлатной ,
'Парной, сконцентрирован ной рабаты - я смогу писать.
По-настоящему. И буду писать кн:ити. И больше ничего
11е надо.

В суровой реаnьности nлан не катил. Альтернатива:

армия - нт инcnrry:r. Л <'летунов~ идеология жестко n -
риuала: xapшшrit человекдалжен быя труди_ться на одном
есте.

Поступать в электротехнический, куда я окончил

подготовительные курсы зaoLrнoJ Или на физфак - я
любил физику? И учиться? Чтоб раньше -или позже, nо­
теряв столько времени и труда зазря, все равна nисать?
На филфаке хоть литературе учат.

2. Мы

Еще не была блатных и не было взяток (клянусь- ни

об одном случае в университете тогда мы не слыхали). И
не была ограничений в nриеме для иногородних, и обща­
гу давали nочти всем. Прием бьш честным.
Каждый из нас бьт звездой в своей nровинции. 1е­
далистом, победителем олимпиад, эрудитом, примера .
И ват мы собрались вместе. В нашей rрулпе из двадцати
'ТреХ человек медалистов была тринадцать..
Каждый абнаружуmал, что он такой не один. И было
с кем разговаривать по в рху своего уровня: один был
уровень, умственного превосходства не возникало. Одни
были счастливы, другие (nозднее выяснилось) травмиро­
ваны эrn~1 обстоятельством.

~1
 Мы цитировали друг другу те же книги. Терзались
теми же мыслями и задавали те же вопросы.

Поражало, что треть честно поступивших были се­

рые мыши, плохо понимавшие, что они учат и отвечают.

Проскок в экзаменационную лотерею. Артисты миманса.

Фон.
Весь первый курс мы плавали в блаженстве. И толь­
ко потом некоторые пришли в себя и потянулись выше.
Высовывались. Происходило ориентирование в новом
пространстве. Старый принцип выпльш из нового ту­
мана: ты должен быть лучшим и первым. Только теперь
придется гораздо выше. Восхитительное ощущение.
Это уже не барахтанье в воде. Буквально физически чув­
ствуешь, как молоко под лапками сбивается в плотную
массу, и это уже настоящая опора для настоящего дви­

жения.

Как бы объяснить. Мы бьии уже ·на площадке, где

велся гамбургский счет. Здесь собрались мозги из луч­
ших со всего Союза. Это бьш - подготовительный класс,
но - ре а льны й м а с штаб .

3. Они

Наше поколение nоследним успело в захлопываю­

щиеся двери праздника. Время еще отделило нам яств с
пиршества русской филологии.
Мы узнали о существовании и масштабе Проппа, и
одновременно узнали, что легендарный Пропn еще жив,
и седенький гном с горящими глазами еще прочитал нам
в первом семестре треть курса по русскому фольклору.
Историческую rрам\fатику русского языка давала
бабка Соколова, и когда грузная старуха с трудом nод­
нималась на второй этаж, nодтягиваясь о nерила, и са­
дилась там на площадке <<фююдрома>> передохнуть среди
курящи х студенток, вокруг нее висела и nросвечивала

nлотная аура репутации: «ОНа бьша любовницей Есени -

92
llil!•' - и знала бабка Соколова об этой своей репутации;
11 довольство жизнью исходило из nромытых морщин И •

llliiЫ X выцветших глазок.

И в курсе по древнерусской несколько лекций по

Слову о полк Игоревшм приходил нам читать Дмитрий
Lргеевич Лихачев. А русскую ХУНТ века читал Павел
1fаумович Берков, и nоловину лекций он отсутствовал,
111>1 етал. а сnецкурсы в Германию, Францию и прочие
И галии, бона тот момент по своему nредмету имел рей­
'111НГ номер раз в tире. (Да-да, л. знаю аграмматизм своего
оборота.)
А когда Григорий Наумович Бялый начинал свой
· пецкурс по До тоевскому, то через несколько лекций все
11~реезжало из аущпории в Большой актовый зал фил­
фака, и там собирался питерский бомонд, и nервый ряд
с11ял звездами академических и театральных кругов.

А лат rнь дав.ал Аристид Иванович Доватур, .уче-

1111К и ученый Петроградекой школы, заявлявший: <<Я
КаЖУ «Кирка>> вместо «ЦирцеЯ>> в тот момент, когда
нагоновожатая трамвая объявиТ' <<Следующая останов-
1\а- кирк!»
И еще. И еще.

4. Стиль

Блистательный Георгиil Пантелеймонови<r Макого­

IJСнко, nрофессор и завкафедрой русской литературы ,
· •деющ11й и грузнеющий светский лев лет nяпщесяти
ц~ех-nяти , член Ученого совета Пушкинского дома и чего
годно, входит в «большую>> двенадцатую аудиторию чи­
lа-r:ь свою лекцию из курса п рвой половины XIX· века.
1 ще не вошел - готовится!
Звонок прогремел оглушительно и бесконечно. Кори­
Н ры опустели, двери в аудитории закрылись. Со второ'го
нnж'а спускается Макргон, останавливается за угЛом в
оридqре и смотрит на часы. Выжидает.
,. . . ' . .
93
 Он в шикарном сером костюме. В шелковом, похоже,
галсrуке. Всегда очень аккуратно подстрижен недлинно и
причесан. Всегда благоухает дорогим одеколоном.
Он ставит портфель на пол и прикуривает cиrapery с
фильтром. Берет портфель в левую руку - и с сигаретой
в правой старrует с места на третьей скорости! Дверь с
треском распахивается, портфель по дуге летит за кафед­
ру, Макогон врубае-т речь на ходу:
- Итак, в прошлый раз мы с вами говорили, что когда
Пушкин поселился во дворце графа Воронцова ...
Аудитория в атасе. Девицы повосторженнее писают
кипятком.

Однажды, опаздьmая на лекцию, я из конца коридора

насладился этим серийным спектаклем. Он играл!!! Ему
бБUю не все равно!!! Он бьш пижон!!! Он наслажцался сво­
ей работой в родном университете!!!
Рассказывали, как в блокаду он подобрал умирающую
с голоду Ольrу Берггольц, выходил и пристроил работать
на радио. Когда после войны он с ней развелся, она за­
пила уже навсегда.

Однажды на экзамене старшекурсник крикнул в дверь

аудитории: «Девки, Макогон любит юбки повыше>>. Ма­
когон выгнал на пересдачу всех в мини-юбках.
После разноса его доклада в Пушдоме он мрачно з.ани­
зил всей группе оценки на балл. А после удачного банкета
-завысил группе (увы, уже другой, естественно) на балл.
Посещение лекций у нас, разумеется, было обяза­
тельное. Преподаватели ходили к Макоrону, как главе
курирующей русское отделение кафедры, с жалобой на
разгильдяйство и пропуски. Макоrон удивленно nодни­
мал мохнатые брови: «Да? Странно ... А у меня полная
аудиторИЯ>>. Жалобшик отползал с ненавистью.

* * *
Словарный кабинет. Сессия. Вечер, зима. Пустовато,
nрохладно , отражения ламп в черных окнах , кожаные

тисненые корешки за стеклом вдоль стен.

 Индивидуальная пересдача экзамена - русская лите­
ратура начала ХХ века. Тридца1И.Лепrnй .доцент Аскольд
Муратов- красавец Робииэон Круэо с ухо>~Шtной qтво­
бородой. Две студеН11СН - одна на СlЮСЯХ, тоrо и гляди
родит меж словарей. Она собирается отвечать первой, но
Ллик вежливо ее затыкает и долrо занимается другой,
спрашивая и мягко nытая, nока ставит четверку. Та ухо­
лит. Беременная слегка бпсднеет т ВОЛНСI!IИЯ 11 раскры­
"ает рот. Алmс ·останавливает жестом и спрашивает о са­
мочувствии . Удивленный ПОЛОЖ111'СЛЬНЫЙ спвет. Вообще
о здоровье? А муж то:жс!СJуДент? А живуr·ntе? ·С;деньrами,
конечно, трудно? Как же она -рассчитывае1' сдать леrнюю
сессию? Или взять академический? А·мальчика ждут или
девочку? Когда собираетесь?
Подвигае.тксебе зачетку и рисует туда ~оrnично.. Же­
лает здоровья, до СВИДIIIИЯ.

Позднее я сообразил, что с пятеркой она могла тянуть

на nовышенную ·стиnендию - плюс восемь с лотиной
рублей .

* **
Детдомовец студент Бохан в nоисках десJIТКИ до сти­
nендии. Все неимущи. Бохана надоумливают, и он идет
к доброму бездеnюму Дова:rуру: -«Аристид Иванович,
вы не можете OД0.1DI(Jf'J1. мне десять рублей? Я otWlМ ·со
стиnендии•. Кафедра с.лушает и весело косится, Аристид
ласково досrает дecJl'I'q из кошелечка.

Сrипендм. Бохан входит на кафедру с бумажхой в

протянуrой РfКе. «Сnасибо, возьмите ваши десять р)lt)­
лей•, - КЛаде1' на C'IOJI рядом с Донатуром и выходит.
Кафедра хохочет. В детдомах не учат rизящному поли­
тесу.

В конце двадцатых Доватур отсидел пятерку :как мо­

нархист. Эта справка его потом спасала: •Зшnъ ·не знаю
и не хочу ваших :rроЦtСИС1ГОв, бухариицев, И1И коrо там,
я не разбираюсь. Я - монархист, за зто уже отсидел, вот
справка!•
 Маленький, лысый, улыбчивый, лукавый и умный
как бес, он мог вдруг повернуться к студенту в коридоре и
сказать: «Мальчик, возьми три рубля, потом отдашь, ведь
нет сейчас, правда?» Одни умилялись, другие говорили о
наведенном в заключ нии голубом цвете.

***
Обнаружив, что английский я никак не могу приме­
нить, юе подсознание пpиWJio в ярость и отказалось его

учить. Доцент с красивой фамилией Ирина Георгиевна

Эбер (<<Медведь•>- англ.) дарила мне на английском «По
ком звонит колокол» и <<Ученические годы ХемингуэЯ>>.
И я стал нагло ничего не делать! ..
«Kar.tpaд Веллер! Вы можете сейчас вывести меня под
.авто. штом во двор, поставить к стенке и расстрелять, но

зачета вам я не поставлю. Я вас о•rень mоблю, но остав­

JLЯЮ вас без спшендии, а если вы не пересдадите мне осе­
нью, я выгоню вас из университета и буду горько рыдать
над вами! Идите вон, н рвите мне сердце•>.

5. 'lJy;r
- Коллеги, - с тонированной академичностью обра­
щались к нам профессора. С самого первого курса ...
Невозможно вооб азить, чтобы преподаватель обра­
тился к студенту на <<ТЫ», или повысил голос, или сказал

что-то грубое. Исключение бьшо одно, всеми принима­

емое: если на экзамене оказывался полный балбес, эк­
заменатор мог попросить его открыть дверь аудитории и

в эту дверь выбрасывал его зачетку вон в коридор. Эго

выражало, что не нание студента воеприним ется как

запредельное хамство.

В дверях седой профессор пропускал семнадцатилет­

нюю студентку вперед, и это бьшо нормально.
Невозможно вообразить. чтоб даже старшекурсник
обратился к преподавателю-аспиранту на парулет старше

96
 ·~ и не по и tени-о'Гчеству. Невозможно вообр:вшь, чю­
) 1 в nрисутс'rвин с1удёнтов, в официальной ·обстановке,
1 лет как nрнятелн профессора обращашюь друr к другу
110 имени и на <<rЫ•>: такое было только вне службы, вне
11ублики .
Кастовост<Ь преtюцавательского гардероба соблюда­
Jt сь не с-rрого, и профессор ыоr подать-надеть пальто
студентке в ло sщке нормы. (И ади бога, и примеряйте
сюда сегодняшнюю пошлятину <<свободного секса».)
В те воинсrвующе-атеистические года l\tы ушам сво­
им здесь не верили : <~Филолог, который не читал Биб­
л ию- ну, это пр сто нонсенс~>. Да в родных го одах за
т кое мormt , ну, типа аресtова ь за антиком rунистичес­

кую проnаганду- по ашему мнению. А уж из комсомо­

Л il - со свисто 1 на позорное место.

С восеr.шадцати лет я не ходил ни на одну демонстра­

нию, н и на одно публиqное сбор 1:щ и шест1:1ие. Ленин ­
град бьш, коне<rnо, люлькой трех р волюций, но Гвардии
Санкт- Петербургский Университет (в Ленинграде это
вучало не то qто сейчас!) эти мероприятия 1\ffiГKO игно­
рировал. Ре кт ром был академик Александ о в, и его обо­
ронная значимость охраняла его старую академи<Iескую

демократичность. Желающие - пусть ицуг, а гнать- ни­

когда! (Прочие вузы шли сквозь город пшщня nриказны­
ми колоннами!)
В факультетской читалке и университетской библио­
теке (четвертое хранилище страны) давали Ниuше! Шо­
пенгауэра! И Спенсера! В то время!!!
Если ты самостоятельной точкой зрения nозражал
nреподавателю - он расnлывался: это был компли­
мент- его студент д 1ал! его сrудент интересооался и
въезжал в nредмет!
Вольнодумство поощршюсь. Разномыслне поощ­
рял ось. Любые ·выходы за пределы и границы програм­
мы вызыоали у nреподавателей вздох: можно погулять
за забором, отвести душу и nоточить ля~.;ы на любимые
тем ы.

4- М~>~: 4CJI<>
 Со петокие литературно-идеологи<Jеокне логмы :не :ос­
пари вались - игнорировались.

Это был - оазис . Академия в платоновеком мысле.

* * *
И :в этом оазисе 'МЫ неким -образом ще в лервый .день
занятий все знали, что в .каждой 'Групnе есть-стука . Фа­
кулътет.идеологический. Заnадные отделения, nере.водчи­
ки. Контакты с iИНостранцами, стажеры no JКУЛЬ'Гобмен.ьr.
Осторожнее с nолитическими ..анекд0та и. С .идеологи­
ческими :высказmваниями. КfБ следИ .
Это !Взьmало не только к оглядке - !Кому nыле;гаm ,
закрывать себе :будущее или·садиться.Gхота. Зтоnобуж:п.а­
лоа<..:какому-то.дололнительномублаrородсалзу, :ребовало.
дополнительной честности . А rиз юношеокот.о tПротес:га,
презрения к низости.

6. 'l1J песни сло6а ш 8-ьtкюtешь

Вообще-то о/ЮfВероитет JНачался .с артошки !В .колхо­
зе. Л остуnившую :аби:rуру сунули !На nоля ()р-едежок-от.о
совхоза. Еще до занятий- с:о mopor.o :се.н:rября. Э:г.о VШJJi
самый счастливый сентябрь вяашей:жизни. I'pyзffiшnyoкa
и cynepnpyз rлос.тупления позади, пяtгь.леа:<с'J!Уде.няесшв - ·
филфак ЛIУ!!! - обеспечены. Мы копали, IIИJIИ.:и iПели.
Колали !Веоь :nень, tПИЛИ 1110 во:<~можносзиiИ л~ли аю вече­
рам. Когда /Не tПИЛИ- се авно 'Пели.
Мы еще не понимали, то это <lз-ия. Да не . <~али.
Да :просq-о еловеку tП~ь mотребно.
Э;го никогда не иололнялооьiQфициалы-ю. Не .11вунал.о
ПО 'Радио .(или мы не :слышали). ЬlеJВыходило наJlластин­
ках (или мы не знали). Мы не называли Е)ТО Фардавокая
песнЯ>> , или «<СамодеятельнаЯ>>., или <<авторская>>- .Никак
не а-шзывали. росто пели.

Это быланеофициальная !Культура. Внеофициаль-наи.

Неподцензурная. Внеидеолоrичеокая. Uo воей ·охоте.
Для людей .

9.8
 Это не был протест или контркультура. Это была
- л ьтура вне директив., и только.

Это был Окуджава . Вые кую поэзию <<Неистоп и yrr-

pя l\-r, гори,. ого!-~ гори... » мь поняли. позднее. «Вы слы­
ши'l:е , гро OЧ)(Ii caiiOrn!\)- пели: мы вместе: с инrелли~н-
11 rей страны. Сут поэзии: словами и: мелодикой входила
U- н а с- через поры - с воздухом,. с закатом, с: костром, с

rламми:тех, кт01 рядом.

Это бЫJ]j Городницкий. «Кожаные куртки- брошенные

в угол•>. Да - мь бьmи патриотами~ «Нсщ Канадой, над
Канадой. солнце низкое садится... »
Нормат;ные человеяески:е ценносrк ложились в нас
вместе с запахом родной земли, раскисшейтот дождей. С
кислым до изжоги хлебом местной выпечки, с восторгом
наступившей прекрасной жизни.

7. nepffaя: фраза
Кураторо нашей 1 группы (всего их бЬJЛснри на: на­
ше м 1 курсе русского отделения) был Владимир Викто­
роnи Колесо в.- тридцатилетний доцен'J1~ роговые очки,
ранние маленыси~ залысинь ,. ироНИЯ! и щ:>брожелатель­
ность, любимый ученик бабки. Соколовой. В тридца че­
тыре он; стад докшрам и профессора , н тридцать, шrгь
возглавИЛ! кафедру русского язьrк<l'.
- Коллеги, - обратился он на первом же семина­
ре, - напишите н отдельном листе одну фраз.у. Любую,
вою, придумаffiе. Есть? едават не на;цсr. Сохрани<rе. Ые­
речитайт чере FОд' - w увидите, како v е на: rюкажется
вам напыщенной , надутой , претенциоон~.й. Помяните
МОИ' Сi:ЛОВа_

Я nеречитм туг же. И, К<l'жется, чтt»-то ){Видел сразу. ..

Л исток rrотерялся.
-А теперь напишем небольшой диктан.11 - дDброже­
лательно- напира'JI Колесов. - Вс~:: ввr здесь., б.езусл<:>вно,
сов~ршенно· грамот.ные люди. Но язык- вещь_ сложная,
и поупражняться не повредит.
 По вескальку ошибок в д.нктанте сдс.rшл11 1с .. Дик­
тш-пик был что . н~о. Нас поставил11 на J\·tecтo р;}З и на
все пять лет.

Такихлинrшt~тов я больше не встре'13.'1. Он нас~1аждап­

ся ЯЗЫКом · и деiiИЛСЯ С на IИ наслаждением \f КаТЬ Пред­
ПОЧТИТеЛЬНЫЙ варнант. ОтпраВЛЯЛ КОГО~нибудь ii·чйталку
за учебннка11ш и монография 1И и велел читать вслух раз­
нобой аВТОрИТеТОВ ОТНОСИТеЛЬНО ОЧерС,.'lНОГО Наfi\1СаНИЯ.
Затевал обс)~ение и, рассj"JКДаЯ
.
вслух, д J\ЮнсiрироваЛ,
. .. .
как проводИтся а~ализ· и строится аргуменпщия.
С ним невозможно было крутить вокруг да около.' Он
воспрнним~ только честное, ясное, хорошо "rюнятое и
лотому простое изложение вопроса.

8. 1Тилиzри.Ан<t
Осень 1966 в Лени1;1граде была настоящей славой
Бродского - неофиuиального, непечатающеrося, не
<<зн акового! , не ув нчаноrо - живого, норммьного, вне­

офи!lиозного.
Эrа была осень <<Пилигримов>>. Их перепечатывали до
ПЯТОЙ слеnой КОПИИ И ПереПИСЫВалИ вручную. И ОСТаВ­
ЛЯЛИ машинистки для себя. Я и сегодня считаю это- вот
слЬшJУ я так , звучит мне так, - лучши11111 стиха ш Брод­
ского, которого а:'.tериканскоrо его nериода не люблю ни
в каком с 1ысле.

<•Мимо ристалищ и кашtщ, ~1имо храмов и баров, мимо

шикарных кладбищ, мимо шумных базаров, мира и горя
мимо, мимо Мекки и Рима, синим солнцем nалимы, идут
по земле пилигримы>>.

Поэзия - здесь; 11 прои зительная ,1 щная энергети­

ка ощущалась даже далекими обьРню от поэзии людьми.
Надсмысловое значение сл.ов, импрессионистский прин­
цип сочетаний.
<•И .тишина. И более ни- слова. И только это. Да еще
.усталость. Свои ~TkiXH <;ж~нчивая кровью, они на землю
тихо спускались>>.

100
 <<Прощай. До встречи в могиле. Близи.тся наше вре t-1Я.
Ну что ж. Мы не победили. Мы умрем на арене>>.
Ранний, ленинградский Бродский был хороший ж н -
В ОЙ ПОЭТ. Со СВОеЙ ЯСНО OlL,-yiИMOЙ незатверде~ШеСТЬЮ,
недожатостью сплошь и рядом, комплексами беспокой­
ного . и уязвимого.

Стихи, которые читали под nортвейн в «Сайrс~не•>;

стихи, которые студе!Пы читали при свечах на пьюшах в

общаrах между собственно выпивкой с танцами и дс;>пи­

ванием остатков nеред шабашем; стихи, кОторые :'{итми
девушка м, ни к чему их I;Ie склоня:я, а все-таки к TOI\1)' дело
rнулось; эти стихи тоже были молекулами пространства,
из которого формиравались наши души и воззрения. Ну
ведь так? Да?

9. Сере6ряныil 'fyмuлeG

ОбнарУ>f-...'ИЛСЯ во всем объеме Серебряный Век. Эру­

дицией в его области щ голяли . Это бьшадля нас протест­
ная эстетика антисоцреализма. Декаданс бьш изящен,
модерн престижен. Мы ржали, млели, цвели. <<Дайте
мне девушку, синюJО-синюю, я проведу на ней желтую
линию•>! «Петербург» . «Оrн нный ангел». Переписка
Брюсова с Белым. Ходасевич. Зоргенфрей. Код для. По­
священных.

На первом курсе зацешш Николай Гумилев. Где, кро­

ме Ленинграда и Москвы, можно бьmо прочесть fу1'irиЛе­
ва? Кстати, он бьш в свое время изъят даже из универси­
тетских библиотек.
Я офор шл в деканате требование для научной работы
и получил временный проnуск в Залы для наущюй работы
Публички ~ основное хранилищ . И в большой блокнот
персnисьшал са 1ьrе меня впечатляnши сти. и Гумилева,
персмежая черную авторучку красной и си.Неii для нuгляд­
tюсти оформления. Я ходил туда всю зиму- огромный
за.п, зеленые настольные лампы, благородная тишина- и

"101
.составил лучший, наверное, сборник избранных стихов
Гумилева. Рукопйсный. Из сех ero .и:щаний.
«Моя мечта надменна и npocra- скватить uе-сло, :nос­
тавить ногу в стремя, ;и б1-1ануrь :мемительное вре!\tЯ ...<~>
И 1ак далее. Тепе-рь к.аждый может npo ть.
На четвертом курсе в общаге у меня этотб:локнотукра­
ли . Правда, начеmертомкуроеяпо немууже неrоревал.
В восемнадцать он прекрасен'! С исnъпаиием 1Врослос-
1ЪЮ цело сложнее. Ес:rь nоэты .zuш бэр nnень, с.и иа~ис­
'ГОВ и rсч:удентов. Роман;rическая nо:пня в адап ации JUIЯ
образаnанце.в - чт.об бъпю достулпо ~ажиrе.-чыю
.в одном флаконе.
Но С'fРОКИ QСтались! Старый бродш:а JЗ Адп.ис-Абебе,
покоривший многие племена, прислал ко мне черноrо
копьеносца с приветом, составленным из моих стихов».

10. 1Ipomopacc1(aJЬ't
На первом курсе я сформулиров<m лля ~бя и овто­
рял щюкашниха .
~оrел бн. натmсmъ пу. усrъ <>дну. Но - Ф-
роmую.

Само :mениею1:юсn1 ме.mа~ m-снеуве.ренноаыо: 1-

ПИtJпо.

Под хорошей .книrоii подрюу.ме.вался уровень JИСi.ИП-

ной литературы, которая оценивается всеми r ос ся,
ну, о енъ · о.пrо: фз: :о .в :s1yp .
Вр мяrnюmо!
в пр асном Лен! :я е:! ора было ачинап, 11Иctn: .
А что, собственно? Прежние фантазо- сrо.mо:mции емя
пе-рестали устраившъ ер еся : DТИ ера-

турщипа'? .. бана.11Ьнос ?_. ;ща, а ф11лфа1<i ,

ере cclie а dбных НЪ'! :лых паждачных ~муш-
IКОВ, ЛОШЛОСiЪ 'Cдi1l'aJIRCЪ 6м о, !-fa JtУРПОl3'КУОИе
морщился нос..

Я IСТ.ал п IСШ1Ь зариоов:ки. шоfiиотрафичсхжие -Je

'ОЧООЬ, документальные nереинач:еннъ е.. Темой ~.югли

102
быть пьянка и вечер в филармонии~ проrулха и занятие
но rимнастике (урок физкуль1)'рЬl). Короткая фраза,. ха­
рак-rерная д~ психоnоmч.еский nnpиx. И обазатмь­
но- мноrооначиая ИJПОнаwш. ощущение тоrо~ что о

главном умолчано. Конечно, в этом было мноi'о Хемин­

rуэя. Время бьшо tакое. Ero везде было МНОI'О..
И я их иноrва ЧИf8.11. И мне кивали l'ООовами.
Что с ними дела-rь. дальше - я не знал. И на IПором
курсебросил их писать. Второкурсник- этодвухсотпро.­
цеmный nуд.еиr. и iYf уж.е автома'Jкчески Н&ЧИ11.ае'КИ
двухсотпроцентная студенческая жизнь со всеми востор­

г-ами, обл.омами и взлетаии отсюда к в веч.иоnь. Время

nш:ать и время жкrь.

ИнтермеiJия !Герой нашею 6ремени.

1fлю6оzо!

Государь Никоnай 1 был nрекрасный лиrереtурНый

критик. Плоть от плоти своих эстетов и интеJШекrуаJЮВ..
Доброжелатель~ паrриот, книrоч.ей. Недаром Пушкин
выходJUJ от неrо со слезами умиления.

Кто не ЛИC'Iall бережно жеmых журнальных С'lраниц

ctO.IItПieЙ и бопее .!!аВНОСТИ, С.IIЫ.Ша сухой JlОМКИЙ шорох
и weлtcr. к:rо не ЕШЪtХал 'l'J самую •к.нижиую пыль.- 'IОН­
чайший прах. иетирающейся в прикосиовеиии и ВС'IWа­
ющей древней бумаги, кто не чита.11 круnных уrлошпых
лиrер минувши)( эпох,. - ну. пене. 'JfJI не прикасался к

истории литературы.

Значит. Еще весной пер8&1'0 курса в прос.еминаре я

при.думал себе темt>й •fерой иашеrо времени• Лермон­
това в nрИ)II(ИЗИениой и ближайшей к тому современной
ему КрИ'IИU.. и.-~к в ПуМичку, и ходив в журиальные
залы. и рЬ1.11Ся в юпаnОI'аХ,. нах.оаи.л. JJРЖИ.аЗ.Ла& вы.носа

из фондов, рас~ иа большом аоае под зеленой

ламnой. И antpЪI8all рот. И аж балдел.
Н и. o.~tнoro .l!Oбporo от эыва~!
 Or автор:-~ требовательно ожидали: nозJпнвных цен­
ностей! примера для· юношества! onopЬJ для духа! достой­
ного применения таланту! наказания nороков и торжееt­
ва добродетели! И с неrодованне~1- Отвергали очерненную ·
им действител ьность. ·
Я nотрясался. И! -они nисали то, о чем мы говорили
в школе nромеж себя, оmлевывая дифирамбы и доr~ты
школьной nроrраммы! Что Печорин - nодлец, и нечего
~елать е fY пьедестал из карточного домика аnологетичес­
ких сnекуляuий (это я, конечно, уже сейчас· так изящно
изл:1гаю суrь школьных nретензий). ·
И нарождающиеся разноч.инuы-демократы. И обра­
зованное общество. И окололитературная тусовка: И сам
царь! Дули. в одн-у дуду! Николай-то надеялся, что служа­
ка Максим Максимыч станет героем. А тусовка сетовала,
что «грех на нем остался великий nеред Россией» - уже
ушел в мир иной, а В(}Т оставил· юношеству подлеца в· nри­
мер, вместо того чтоб чувства добрые лирой nроб}')Кдать.
Как выразился классик: <•Преддверие истины косну­
лось менЯ>> ...
И ни один - ни одна сука, ни одна гадюка семиба­
тюшная! - ни слова не наnисала в первые десять-nят­
надuать лет по опубликовании «Героя нашего времени»
о :Неnревосходимом блеске и обаянии стиля и о тонком
и точJiом, беспашадном и детально отnрепарированном .
nсихологизме, каких не было близко в русской словес­
ности до Лермонтова.
Вот вам канонизированный классик и гений. И вот
вам nросвешеннейшие из современников.
Уроков из этого следовало сразу несколько.
Что школьнички-то, мы, были не так уж неnравы, по­
жимая nлечами, чтодерьмо Печорин на самом деле, и шел
бы он nодальше с его nодлянками нормальным людям,
что вообще-то таким морды бью1; и чему это , интересно,
нам еше предлагают в нем сочувствовать? Сочувствовать
другим надо , пошел он на хрен со страданиями исключа­

тельно своей личности. Думал бы лучше о друrн:.

104
 И второе. Э . Т<~ к даже оценки в. нопроса;х столь reнe­
JXUIЫIЫX меняют я со временем? И не по nриказу, будь
'1 uаря или -nартии, а даже люди свободомыслящие чущь
11орол и и н поним::ши ни хрена?
Третье. Так царь не душил поэтов, но думал . точно
кзк отдGЛ культуры , как секретарь• по идеологии Полит--
11Qро. ЦК. КПСС? О благе юношества, nользе для наро­
да, воспитании молодежи? . Гм. Ведь .и возразить ШФЮ.
рулно. . .
Перед летней с ссией мне nоставнmt <rетверку без о-т­
ывов и ком 1ентариев. На вопросы . руко шшль се ~L­
нара, старик-доцент Тотубалин мягко отмо.!fЧаяся..

Баллада о оа/f.л.ен.и..и. жстрасенса

Романтика студенческ й стройки тянула безумно .

Весной я с разгона заnисался к восточникам: их объяв­
ление nовесили раньше . .Потом nереnисался в целинный
отряд филфака. Вдруг обнаружился элитный стройотряд:
транспортнь й, щtлъняя стройка, Мангышлак. Первокур­
сников брал~~ по к н:курсу: приоритет lf tели заслужен­
ные кадры. Я np m ло.к .111 гилевскне шлюпочно-nланер-:
ско-сцмбистские бумажк t с .разрядами и бЬ!J! допуще':l к
1едкомиссии.

Мне намерили давление 155 на 100 1 зарубили по

гиnертонии. Я nерекурил, оглу1ll нный, собрал в кулак ,
варианты . и дошлеnал до сnорткафедры: мол, для сорев­
нований померьте. 120 на 70. Мое! Нормально. Ну?! Вер­
нулся, жду, хочется: мандраж! 155 на 100! .. Ле<rитесь! Пос­
ле третьего повтора л уболтал спорткафедру дать сnравку
и всучил ребятnм из стр йкома. Нервы! Черт... Накупил
ле карств н выкинул все уже в конце стройки. .
Это я к то~1у, что nлюсы и минусы впечатлlfтельно -
т и сочетаются и обращены в разные стороны неожидан­
но. <• Библиотечка <,Огон ька >>» выпустила . '• Один день с
, смингуэ М>> Лилиан Хеллман. Малоумная nоклонница

105
пересказывает, как Хем Y'fИJl писательству кубинского
юношу: {<Смотри на человека, его лицо, спину, походку,
и старайся понять, какая у него жизнь, его характер и
ПрИВЫЧКИ>>.

Время спустя я девчонкам n общаге рассказьшал по

фотографиям характеристики знакомь\х. Я и сейчас не
моту толком объяснить механизм. Ты видшuь выражение
лица, складку пухлых или тонких губ, всю комбинацию
лицевых мышц, эту базу всей мимики; красота либо нет
сочетаетс.н со взглядом, всегда отражающим представле­

ние человека о себе. Ты примеряешь такого человека ко

всей жизю'l вообще, сочетания мельч.:'lйШИХ черт nросчи­
тываются с такой субскоростью, что восприятие происхо­
дит интуитивно, как считывание флю1щов. Ты впечатля­
ешься человеком - и в контакте чувствуешь его.

При первом сеансе я скрьшал удивление, что и вправ­

ду получается.

11. .9/.umepamypa нyofJa

Студент nадает на nроблеск будущеrо. как чайка на
рыбку. Огнеоnасный материал всех ревотоций, и как же.
Не так, как прежде!
Наши представления о том, каковой надлежит б~пь
литературе, терпели крах, крах был похож на кирnичные
обломки и пьш в проломе стены соцреализма, и nред­
ставления У' емилисъ n сияющую и зияющую брешь в
крамольные лей:ззжи.
В шестщесят шестом I'QдY впервые в СССР вышел
о отоМJШК КафК'И: -затертый, он лер.едавmlся у нас по
р_укам.

В «Иностранке» оявился «Чужой» 1<111\оо~ мы о!юло­

сели, мы циruровали..

«Новый мир~ вьщал ~золотые плоды» Натали Сар рот!

Bor это бьuю нечто_ Вот о таком .1\1Ы раньше в слыхали.
И тут же стар.ик Катаев в том же << Новом мире» публи­
.к т «Траву забвения>>., и народ открывает ртьL Это - тот
 , мый Катаев'! который белеет napyc одинокий? не может
)ЬJть! .. во даетt.. Мовизм, говорите, изобрел?
Первые.пере:воды рассказов Корта'Сара.Аж обалдение.
'• Аксшютль». «Остров в полдеНЬ». Ни хре-на себе- как
южно nисать ...
Марселя Пр ста желающие читали в издании
Academia>} 1934 rода в nереводе Н. Рьтковой~ библиотеn
охранила.

Грянула толстенная книга идеолоrа-nравrоrста Юрия

Жукова «f фронтах ео агичес ой борьбы», и гла а
«Фронт .лпrературы» рассказывал сто-ольхо новогоt а а
елулу эпитетов можно вrшмания Fre oupauraть.
Не понимая, не ощущая - nередние из нас выдв:и:­
гал ись за идеолого-эстетические границы советского ис­

кусства.

12. %е так, как ран.ьии

Четыре койки о одеялах, четыре rрапеных стакана на
столе. Голая .ламп чка на ШRуре., газетка вместе с:катерти,
атон , авленый сырок, буtнлки.
- Вс:е:м nонятно, что писать. так, ка:r.;; nисали раньше,
нельзя.

- Да изобрести новое невозмоЖFГо~ Вrе уже было!

Охота была выеживаться только ради того, чтоб·выежитъ­
СЯ' и показать в ем, какэто можешь'!.
- М-дэ ••• Если уже римские поэты шrсали любой
модерн, хоть фигурам и, хоть ai-шrpa амит хоть rn ' Т.lК
чета...
- Поrодьт мужики. Сгерн наnиса.mевоегснТркстра­
ма ШеfЩИ> вообще котщг, и ни фига, ПуDJIСJmБосхищая­
ся.· Чистеньки й аванrар .
-Давай- чт б овое nолучалое хоть инощаf
З пяк, бул к , хэ к, чав . Огонь, дым, вы ох, сиз е об­
лако.

-Да пойми ты. Я не хочу задумываться, чтобы по­

нять, как это вообще надо пош1мать! Я хочу заду tьmать-
ся, чтобы понять вместе· с писателем, как жизнЬ устроена,
ПОЧему ЛЮДИ страдают, а не КаК рассказ устроен! .
-Про белоГо бычка. Жил-был козлик. Текст должен
бить в лоб! промеж рогов! ~лоб - застопорить тебя, вы­
бить из обьщенки, дать J'айф тебе поймать!
· -В общем, писать надо или то, чего еще никто не
писал, или то, что писал -но так, как еще никто не Пи­
сал.

- А иначе нет смысла. Победитель получает ncy! : ·

.. .Делать то, чего еще никто не делал. Сказать свое и
только свое. Вот такая форма, вот такие найдены слоВа,
вот такая открыта истина. Дру~ньrми рядами пусть ша­
гают рядовые.

13. 'J(аЛtwтская ucmшta

Летом после третьего курса, добравшись на спор до

Камчатки, я прожил неДелю, переводя дух, в комфорте
общежитv..я Петрепавловского пединстИ1уrа. Эту недеЛю
я натаскивалабитурук экзаменам по литературе и язы­
ку, слух прошел по этажам, а они мне оплачивали коечку

девяносто копе к в сутки, кормили, а вечером с собой

поили. Я был играющий тренер И свадебный генерал из
своей деревни.
Я солировал, как попугай Кеша. Я говорил об умном,
красиво и бесконечно. Мы пили. Абитуриенты перегля­
дывались и кивали.

Оч редны несколько сдали на tiетыре и пять. И xo-

poiuo просrавились. Мы гульliули. Я говорил о смьтсле
жизни и великой миссии литературы. Потом все пошло
вс:\.tятку, потом попадали. .
· Утром - во рту эскадрон ночевал. Голова взрьшо­
оnасна. Плавно, без толчкой, несу тело к умывалке.
Из двери в коридор- юные звонкие голоса вчераШ­
них абитур-собутыльников:
- Какой мужик! Сколько знает!

108
 - Не roлoua, ~ Дом .Советов! Я вообше не представ;­
лню, как он столько помнит!
Голоuа не .болит. Тело nрямое, легкое. СтQю у .cтc­
IJO'IKИ, слушаю Глас . народа о себе. Рuен.ка со.вnадас:т с
адекватной с<:tмооuенкой. Уми.дяюсь. ,Вщ ведь еерые же
се~щ<шцап1Лстнне шщанм - а доходит до них,. u.енят. И
,., зна•шт, ясно rоQОрил. Они продолжают:
- Нет, ну гигант. эТо же надо - столько- анекдQтов
rюмюпь!!!
Это Все, что они uос_лришп11. Я и не думал про.анек­
доты ...
. Голова разламывается. Тошнит. Крщ.тя, втаскиваюсь
в умывалку и пью из-под крана, мочу голов~L..

Я впервые понял, чего стоят отзывы публ11ки ...

14. Знать

Когда в первый раз в двухтомной с.иреневой (<Антоло­

гии американской новеЛJJЬI~> я прочитал заключите.дьную
фразу рассказа Амброза Бирса •Случай на мосту через
Совиный ручей•>, меня заколотило.
Раз за разом nоrружался я в трехстрани~шый шедевр
Шервуда Андерсона •Бумажные шарики>>: один из гени­
альных рассказов мировой новеллистики .. Поздней до
меня до1шю, nочему возненавидели и пыталиоь высме­

ять ;хеминrузй и Фолкнер поддержавшего их в молодости

мэтра АНдерсона: они так не могли.
<•Легкое дыхание» Бущша я буква;Iьно разъял по сим­
волам, следуя Выготскому. В 1916 году в Васшi~вском
Бунин был брилJtиантовый новеллист. .
Вне стен филф<1ка объяснили мне, чем отлнчаеця
(<Станционный смотритель» от прочих «Повестей Белки­
на•>: модерный и бытовой авторскиii ащжриф, nритча о
блудном сыне наоборот.
Все нормальные приличные люди ТQГО времеi.IИ чи­
тали Брэдбери. У него есть дивные рассказы,. тонкие,
изящные, мудрые. Мне не хватало в них только новизны
и необычности формы.
Я ходил на третий этаж Эрмитажа в залы современ­
ной живописи. Я пытался осознать ту грань до которой и
на которой Ван-Гог остается великим художником, и это
мне понятно, а за которой вели:чие Леже или Брака уже
требует некоторой моральной подготовки.
В гостях я: впервые увидел альбом Филонова.
Вышла третьим (четвертым?) экраном << Мольба>> Абу­
ладзе.

Дос Пассос написал <<Соединенные Штаты•> контра­

пунктом.

Я ходил в Академию Художеств по соседству и при­

ставал, ка к называются те или иные цвета.

И пытался читать и понимать людей: по походке,

жестам, лицу, интонациям- характер и жизнь; есть та­

кое упражнение.

15. !Jvfou перВый рассказ, который рассказ

Он назьmается << Последний танец». Он включается во
все сборники переизданий моих рассказов. История его
появления на свет подробно изложена в мини-повести­
анализе <<История рассказа». Которая вошла в «Долину
идолов» , <<Разбивателя сердец» и др.
Такал штука. Неохота, стыдновато было мне в вели­
кую и лучшую в СССР студенческую стенгазету «Фило­
лог>> писать просто приличный рассказ. Mt-re оказали честь
старшие, звезды филфака: пригласили, предложили .
Сюжетов у меня было уже много. Я их запоминал , по­
том стал бумажки с пометками собирать в ученическую
картонную папку за 12 коп. Я взял сильный, работаю­
щий , имеющий отношение к филфаку сюжет. И несqаст­
ная любовь, и авиакатастрофа истребителя, и встреча на
далеком Иссык-Куле. И получаласьдлинная повесть. И я
ходил, лежал , и думал , ка к это спрессовать , закодировать

в рассказ.

110
 И видимо, все, что я знал, -сработало. И ловесть ело­
жилась, как клинок поnолам входит внутрь себя вдвое, и
уже с острием внуrри основания - входит в свою рук-о­

ЯТh Типа складной зонтик в три раза.

Это было тремоло. Три событийно-временных ряда
параллелыю, кусочками по очереди, незаметно перетекая

из одного пласта в другой. Я дал собы'fия всех трех споев,

а в результате сложения возник и четвертый над-уровень!
Пять страниц! А объем содержания - ну, сто. Зато эти
пять - били и пробивали.
Это я все придумал (сказал бы комиссар ~в). Не
было такой композиции в мировой новеллистике, не
было такого хода!
И филфак меня поздравил. Там nонимали. И он фи­
зиков (элита!) приlUЛи переnисать для своей газеты.

16. tEmopoii
К середине университетского курса эйфория сходит.
Мудрость веков давит и душит нерешенным вопросом:
nочему мир несправедлив. Почему хорошие люди живут
тяжело. Почему гады торжествуют - во все эпохи. Ло­
чему любимое зрелище богов - смертный, вступивший
в сражении с роком.

И возникает протес-r. Мрачный, упрямый, неприми­

римый! Да: всё так, но мне IШеваl'ь!!! все равно должно
быть не так!!! и все равно будеr так, как надо- вопреки
всему, вопреки невозможному!!!
В осень, в слякоть и темень мы месяц ездили в шwлу
на практику. Школьный звонок ,ронял сердце в забьлую
тоску: университетский звонок воспринимался совсем .к
иному. Школьники бьши немного 'JУПИЦЫ, учителя не­
много неудачники, все происходяшее немного бессмыс­
ленно - недожизнь.

Вот тогда у меня от злости и несоrласия и написался

внутри рассказ <•Поживем -увидИМ>>. Об учителе, быв-

1J J
шем nротивотанкисте; контуженном . в nоследнем бою на
всю жизнь. Кажцый день он вращае:r · колесо школьноИ
обреченности- и каждую ночь немецкий танкдавнт его
вм сте с орудием. Циклический nсихоз, такая разновид­
ность, изменить ничего невозможно- нн сощtально- на­

яву, ни медицински во сне.

Там я впервые nонял, ощутил , применил :жсnресс~rю

вербмьноrо ряда вместо грамматической фразы·. <<Бен­
зин, nopox, масло, кровь, nот, nыль, стеnная трава».

Я работал первые десять строк зачнна десsпнстра­

ничного рассказа недели две. У Бога времени хватит. Я
работал навсегда. На уровень верха. Я подбирал, :nриrо­
нял и подтачивал слова, как детали в затворе. С тех пор я
по . шю свои рассказы наизусть.

<<Затвор лязгнул. Последний снаряд. Тан к в ста метрах.

Жа а. Мокрый наглазник nанорамы. Перекрестие- в
нижний срез башни. Рев шестисотс~щьного мотора. Пыль
дрожью по броне. Пятьдесят тонн. Переев рк траков.
Бензин, nopox, масло, кровь, nот, nыль, стеnная трава.
Пора! У дар рукой no сnуску.
Прет.
Все.
А-А-А-А-А!
Скрежеща оnустился и<;кореженный npecc небосво­
да - белый взрыв, дальний звон: мука раздавливания
обор алась бесконечным nадением•>.
Бой во сне. Д цать два года мне бьuю. Тридцать
шесть лет сnуС1'Я я это вспоминаю. Хреи кто сегодня мо­
жет-rак работать, деточки. Идите сюда, плюньте мне на
ботинок.
И рассказ, тягостный заурядный день единого учите­
ля, сеющего разумное-доброе в холодную безнадежную
ЖИЗJ1ь и не сдающегося никогда, заканчивается сном,

где он подбивает этот проклятый танк! Так не бывае1~ не

мо>~~.--ет бьгrь, но все равно , все равно, мужестuо всеmа nо­
бедит, правда всеrда побе ит, добро nобе ~rr - nопреки
законам жизни~

112
 Не слюняво и н~ оптимистично. Горько ,и стоически.
Мы nроигрывае 1, и псе равно нас нельзя. победить..
Я стал что-то ·лон.иматъ.. Я че 1у-то, возможно, даже·
научился. В рассказе должно быть то, чего в нем н т. Но ...
11е подтекст. Это -слишком мелко, и это уже сделано дру­
гим и. Был Чехов в драме и Хемингуэй в рассказе. Вроде и
•1ай пьют ил 1 рыбу ловят, а вроде .и настроен не всей жиз­
ни понятн о, и смысл ее виден и его отсутствие, и счастья

11ет. Бросьте! Должна быть над-идея, над-смысл, великая

нерrетика и посыл ыысли, и олния страсти, чтоб ледя­
IIJЯ колючая проволока вдруг пр жrла тебе спинной мозt;
чтоб из сrиснувшейся груди вдох-вьщох вышел прохлад­
ной тонкой кометой в высший истинный мир.
Горечь и восторг прозре ния и причаснtя. Вот ~ то та­
кое рассказ.

17. Обстаио8о:z;ка Uнympu

Стройотряд, nустыня, колея железки дотянута в т. до­
сюда, и ы разгружаем платформы с балл:tсто (мелкий
гравий), и похожий на битого викинга-альбиноса аспи­
рант Баранов рубит, горланит и сипит:

Несуrся составы в саже

и х скорость теб под стать
в них машинисты всажены

как н-нож по рруко ть!!

Тогда на вечерах читали стихи . Это было нормально:

читать стихи. Хорошо - чтоб горло схватывало. Свеча,
ви!lо, ее глаза.

Белые бивни
бьют в ют.
В шумную пеtч·
бушприт врыт.
Вы говорите
шторм - юдор?
Некогда длить
спор.
llЗ :;
 ·Видите - ' Вt Палыtы намrврос
трос

так ч то 11 епот воnрос

nрост.

Мало ли видел 1атрос

гроз?-
не покидал пост.

И я читал с помоста на <<Проводах Белых ночей>>, и

дружинники хотели меня бить:

Наш11 предю1 лезли в клети

и шептали в грозный tiac:
~Туго братцы. Видно, дети
встретят солнце после нас».

Я как филин на обломках

переломанных богов:
в неродившихся потомках

нет мне братьев, нет врагов.

На втором курсе я nовторил опыт с Гумилевым и пе­

реnисал прекрасное рукописное «Избранное>> стихов и
баллад Киплинга. Я rурманствовал. я вьшавливал лучшие
переводы по разным книгам. Сборник nоэзи~:~ Киnлинга
на русском издавался до этого-в тридцать восьмом году и

был, понятно, бесценным раритетом . Наnиваясь, я чи­

тал исключительно Киnлинга, Блока или Вознесенского.
Дивное трио. Киплингаукрали nозднее, ч м Гумилева, но
так же неукоснительно.

Кафедра советской литературы подвергалась nрезре­

нию как гнездо официоза и юдоль ищютизма. Это здесь
преподавал Плоткии - :.штор статьи «Михаил Зощенко -
проповедник безыдейности» в .том же номере журнала
«Звезда>> за 1946 г., где было знаменитое nостановление
о Зощенко и Ахматовой. И кореш его Наумов, любимый
ученик профессора Гукоnского, nродавший его как кос­
мопол ита молниеносно, и смерть ·в тюръме была быст-

l't4
рой. Это по их учебнику советской литературы учились
есятые классы много лет.

Бакланов, Бондарев и Быков, «Три Б», шли в ощюй

бойме военной прозь , Бондарева быстро назначили
алее главным, а Быкова менее, и когда я говорил, что
н на голову выше всех прочи , меня полагали «ориги­

Jшльничюошим•>. Сам себя не похвалишь-ходишь как

плеванный.
На концертах самодентельности кто-нибудь обязатель­
но чита.JIJпод гитарный перебор <<Нежность>) Барбюса.
И повторяли друr другу- о блестяший Голышев, о
великий Пенн Уоррен. <<Все мы мечтаем когда-нибудь
поехать на Запад. На Запад ты едешь расти вместе со
страной. На Запад ты едешь, получив елеграмму со сло­
вамю «Все открылось, беги•>. На Запад ты· едешь при­
пасть к истокам. На За_пад едешь, увидев, что нож в тво­
ей руке в крови Или просто едешь на Запад. Я просто
ехал на Запад».

Интермеди~ Аrурпалис~кал практик~

Ну что, сдохли тодстые журналы? Ах;, что это было!

Там rромоздились штабеля nухлых картонных папок. Там
слонялись к спле,тнкчали, кучи сотрудников, томимые

малоденежьем и бездельем. Они приезжали на работу в

двенадцать обедали с двух до четырех, уходили в полови­
н ш стого, один день был у них библиотечный, а другой
мог быть творческим, и отловить их бывало непросто, И
очередь на..публикаШ1ю уже принятой вещи - два года.
Только простых смертных к публикац,lш не брали. Узок
• · пирага у разъе:щ_а Дубос ково, насмерть окоnались
паифиловцы у Литфонда.
Вместо музейной.практики, что бьuю неинтересно, я
выхлопотал себе редакторскую - в <<Неве•>. Самое начало
Невскоrо, огромные окна на Дворцовую плошадь, ш~с-
тиметрqвыс nо·юлю~ дворца. Три человека в отделе про­
зы сдаЮт стра.ниц сто дцадцать в месяц общи ш силами.
Скрытая · безработш,1,а советской власти. В это же время
онн е:щят на семинары и съезды, бсруr ~тnуска за свой
счет и nросто так, туr же гонят побочные работки, пишуr
свои книжечки, о_тбывают на месяц в Дом творчества и
так далее ..
Меюi поnробовали на вшивость, одобрили и nрисrю­
собнли. Месяц я:.делал работу отдела, кроме nринятия ре-
. iuеюн1, - и дико радовался своей роли: интересно! Я.чи­
тал _самотек , отбраковывая почти все; и лишь ис:ключения
передавая редакторам - вдруг что-то есть? Я отобрал две
вещи в номер из стопки «Примерно запланированных>> -
то есть это уже до меЩI было условно-полуодобрено. Я
ремонтировал рукоnиси в номер, вклеивая наnечатанную

отдельно машинисткой корректорскую и редакторскую

nравку. И с разрешения и указания редакторов - я р~­
дактировал!!! идущие в набор рукописи~!! и даже одного из
секретарей Союза nисателей Ленинrрада!!! и был со ржа­
ни м одобрен циничными сотрудниками . И они сказали ,
что после меня стало гораздо лучше.

Мне бьm двадцать один год! Мне доверяли редактор­

скую работу люди за тридцать, профессионалы, и гово­
рил и ТJша комnли tентов! И разделяли мои вкусы, хотя
иногда вздыхали, что это все-таки юношеский романпо 1
и еще не совсем литература, а вот это, коне'IНО, полное

rовно, но это дру нашего главного, и nечатать все равно

придется; так что вы, Миша, особенно не убивайтесь, но

у вас очень хорошо получается редактировать этих идио­

тов, поnробуйте nоработать, так с азать, над текстом. О,

как я работал над текстом! Я оnравдывал доверие!
Потом они предложили мне еще месяц доверия сверх
плана , а оnлатят внутренними рецензиями. Потому чrо
Леше Иванову надо было в Дом твор.:Iества, а Саше Лурье
на семинар молодых критиков, а завотделом Владимир
Н11колаевич . Кривцоu nисал свою книгу. А я чувствовал
себя редактором и ч ловеком, работая трехместным от-

116
делом прозы толстоrо журнала <<Нева». Жить стоило! и· я
еще написал несколько рецензий на отказные рукописи,
и бухгалтерия выплатила просчитанные 6О · рэ.
С одной стороны, меня впечатлило, что я - я! - ре­
дактирую произведения профессионаilьных писателей!
Так можно писать фигово - и все равно этого хватит,
чтоб печататься и быть писателем! Жизнь подтвержда-
ет - я MOIY лучШе их! ·
С другой стороны, они так ничтожны, что в мире
серьезной литературы эти презренные пылинки даже не
существуют. Этот уровень нельзя даже во внимание при­
нимать.

С третьей стороны. В крайнем случае - так как они

я всегда смогу, и буду печататься, издавать книги и нор­
малыtо жить. Значит, пока суетиться не обязательно,
можно жить в свое удовольствие и делать то, что больше
хочется.

18. !lТepfJaя фраза, которая оста.л.аtь.

Мы давно отвергаем вульгарный паи-фрейдизм за
архаичностью и упрощенчеством оного. Но есть ведь
зерно, здоровенное такое зернище, в теории сублима­
ции, да? Хочешь кому-то понравиться - и от возбужде­
ния умнеешь, пока возбуЖдение естественной разрядки
не получит, тоГда резко глупеешь. А пока добиваешь­
ся - мозги твои распускают в черепе такие павлиньи
хвосты!
Кончался третий курс, и на три рубля я сидел в <<Под­
московье» - коктейль-холл на nервом этаже ресторана
«Москва•>, Невский угол Владимирского, соседняя дверь
с «Сайгоном•>. (Сейчас там очередная гостиница типа
Рэдиссон-САС.) Было тошно и скорt;,ю, груз вековой
мудрости буквально вминал студиозуса в депрессию, и
на треху я тянул два самых дешевых коктейля.
Она была блондинка, у нее было светлое личико и
cepi>Ie глаза, и когда она проходила (в туалет, видимо),

117
фигурка обнаружилась уто называется точеная. За другим
столиком она nила с rrупым амбалом. А~ . значит сидел
один и пил вприглядку.

Я nришел рано. Ближе к восьми-де..вяти tВечер в баре

з-авплt::я :и загустел . Подсаживались люди, встуnали iiЗ
ра~ювор я ставили студ нту выnивку. А де уш а тоже
не уходила. И :не мотрела J-Ш меня нисколько. А nосле
оч редного nойла я был в нее уже poclfo :влюблен . Ну?
Денег нет, хаты Rет, -друга нет, а там а tбал, и она с него
лаз ;не сводит.

Двенадцатый ас. Пустеет. Я набрался. Веду умный

разговор с заетальн ика ш. Все кончено, начало забъшать­
ся, щемит, бывает.
И вдру_r слышу :над coбoii талое .nриятный :и .наnрав­
ленный такой голос девуш
-Молодой Q!овек. Ка:к овас зовут? Оче}JЬ nриятно.А
меня Инна. Я хочу, чтоб вы мне nозвонили.
И мне в руку суется сложенная бумажка.
Видимо, у .1еня.выпучиваются rлаза .и риоткрьmается
рот, и на автопилоте я говорю, л чему бы нам тогда сей­
счас no1.'11 не отойти. И ствую себяяе то чтобы трезв IM,
1НО -вообщ е с стояний ·rrрезвости ли олъян ния.
растерянности или находчивоспt. .Хотя фиксирую, то
ворю 'lе ·то. Но реаrирую,ло с оему:мнению? .адекватно.
- Сегодня ш занята. Так я буду .ждать вашего звон а.
До -овлд.ания.
И~о u.
Я на автолилоте изображаю небрежность перед сосе­
дями. J1.ничето мол ll'.aкoro, под аются JУТ ;всякие,
обычное де.ло, так о чем мы товориш? Но думательный
объем вт олове занят шамланскИ11.1 звоно..м, то есть не и но
зве;нит. шампаньстукает ['лухо, а шампанокие пузырьки

поиrрывают и J(русrалъные звоны :вибрируют.

1ke, что было .дальше, не и. tеет ю1какого знаУения.
Хотя былп странные ;встречи .с огромными ;лерерывами,
изложе ние всей .ее жизни и рассказ лод названи..ем « Ре­
волющюнный :тод», но не лро революuию, а лро пьесу

118
Шопена, которую она играла мне на рояле, а рояль сто­
ял на шкуре белого медведя, а родители -полярники были
там. где им полагалось быть - в Заполярье.
Осталась фраза. Уж очень она мне в тот вечер нравилась.
То есть девушка нравилась. Хотя фраза то~ осталась!
<rРаз 6 жи;ни. сбм6аеrт.я. несбмtшп:.IЮе». Это, знач.ит,
что она сама. ко мне:- подошла. Это бьш ш етьд~сят де­
вятый. од! И представления о приличиях и достоинстве
бьши: сильно иные. Бьmи. Сильно бьmи.
Эта фраз осталась от давно утерянного за малоцен­
ностыо рассказа <<Революционный этюд>>. Но в «Любнт­
не любит•> в «Звягине>> она вошла.
Нервное напр~ние принимает вербальную форму.
Семантическое сочетание стыкуется на поэтическом,
метафорическом уровне. Из семантико-грамматическо­
го разлома фразы, как из. трещины, смысл ее восходит в
иное измерение, б змерное пространство, надлогическую
систему координа-n (Уметь все. это понимать и формули­
ровать, совсем. не обязательно. Талант может обхощпься
без рационального аппарата - т.е. гениальный. поэт мо­
Же1! быть дураком и неучем это общеизвестна. Просто
Iюнимать - интереснее .)
Бьmи у меня когда-то две заnш:нысКНЮ~СКИ~циrата.­
ми из книг. Первую я завел еще в восьмом классе. Вторую
в университете. Обе лежат в коробке из-под ботино уже
сто лет, возил в пер ездах, жаль выкинуть, хотя. ообще
и_е перечитывал те же сто лет. Н{) кое-то помню. Фразы
были - чтоб кайф ловился.
«Он предпочел залпоАt выпить чашу жизни LL разбить
стакан, но оставить по себе бессмертную памятм. . Се­
тон-Томпс н.
«Коммунизм- это юность мира, и его возводить !ttало­
ды.м». Поль Вайян-Кутюрь .
<< И он остался недвиJ!сно стоять на утесе, как.па.,tЯJ/1-
ник недавно пронесшu~оtся здесь грозным и славным обыти­
Я.М». Фенимор Купер.
<<Бедное сердце, осаждаемое со всех сторон•>. А. Дюь.~.&.
 Цитирую по памяти - как и все в этой книге. Туг я
nридерживаюсь идеалистической точки зрения. Мы име­
ем дел о с тем, •1то и как представляем внуrри себя : это
м о и фразы, чой мир · и его вехи.
С малолетства я . комментировал что ни пош1дя. На
уроках ·ЛИтературы n 5-6 классах комментировал из-за
спин читаемые нам тексты, всем в развлечение.

Так •1то в четырнадцать лет цитаточки мои были, мо:­

жет, и не бог весть как изысканны . Но к возрасту полного
совершеннолетия, к 21 году, я уже сложил фразу со смыс­
лом. Даже себя зауважал.

19; 'Dunлoltt' u6oi1нoii gaщиmt11. ,; ,

Вы над дедушкой Лениным-то без меры не смейтесь!­

Приличный человек найдет хорошее везде, а свинья везде
найдет грязи . Это я к тому, что во всех r.арнизонных клу- .
бах и ДОСА (Дом Офицеров Советской Армии) в глав­
ном зале nри сцене обязательно висел плакат- золотом
по зеленому:

<сКомм,ниотом. можно стать лишь тогда, когда обо-.

гатишь свою память знанием всех тех богатствf которое
выработало человечество>>.
!J.Н. Ленюi
Когда nрочтешь и заnомнишь это ран~ше, чем поя­
вился иммунный барьер рассудка , впечатывание в под­
сознание обесnечено. Коммунист бьm идеалом человека,
лэйб:л идеала сменился, но тезис-то остался!
Я изучал рассказ. Обогашалея знанием. Жадный ско­
nидом. Стяжатель-фанат.
Когда-то, клас е в седь. , первым моим nотрясе-
нием от того именно, как рассказ nостроен, был О. Ген­
ри . Концо ·а-то руг откуnа-то - шар-рах! Сразу и не
поймешь.
Потом был Амброз Бирс, где было-было - ан в кон­
це выясняется, что вее не та б_ыло, и вообще ничего Ht<
было.

120
 Шванкн и nрочие фацетии были малоинтересны.
некдот строился исключительно на неожиданности .

концовки·. Но это в лучшем случае а обычно анекдот

Возрождения был вnолне rрязен и туn. (Тогда я не мог
нонять, а большинство и сейчас не nонимает, что цен­
tюсть не В · J«а•1естве этих анекдотов~ которого нет, а в са-

юм факте их наличия, в живом вольнодумстве - nосле

R ков церковного риrор1iз.ма.) «Декамерон)> и <<Геnтаме­
р ~> строились нехитро.

А вот сказки Перро были уже неnросты! Т.1.м уже было

'ITO nосмотреть в устройстве!
Гофман был велик о У Гофмана были усложнены вре­
мен ные nетли и сюжетные ВЮIКИ. Вот многословие и не­
брежнословие УдРУ'IМО. Праiзда, у нас всегда были редки
хорошие перевода с немецкого.
Великое изобретательство и разнообразие Эдгара По
тянуло минимум на докторскую. Умел, наркоман прокля­
тый !
Книг no технике и технологии рассказа н е бы л о.
Вообще. Я буквально высасывал все из университетской
и Публиtrки - это был ручеек влаги на мельницу: обра­
ы, характеры , мастерство nейзажа , философские ноты.
Банды пустоболтов.
И любимый мной ОПОЯз в1 двадцатые занимался не
тем. И уважаемые структуралисты заиимались не тем.
И никто не хотел nоказать, как из нескольких фраз со- ,
ставляется блок, нагруженный уже новой мощью мысли ,
чувства, значения. И никто не говорил, как можно со­
ставлять эти блоки в разные комбинашш, и будут полу­
чаться разные и сЮiьные по возде йствию тексты.
Я читал бессnорного нашего авторитета Бахтина
и не мог уразуметь: еще << Илиадд•> nолифонична, еще
<•Венецианский купец)> полифоничен , диалектика есть
здкон жизни и среди nрочего формали зуется в много­
гра нности nерсонажных характеров , неоднозначности,

неодномсрности героев , -так о чем вы nоете столь бес­

коне чно? ..

121
 Меня инJ.ересо:вала современность. Подошел дип ­
ло.м. Рамки: :rемы l;le моmи быть раздвиню:ы за горизонт:
Я с.формулировал себе.: <<Тиnы композиции современного
советского рассказа». Тhкихработ не существоваяо. Ком:­
ли:Irя:ция н~ предполаrалась. Паюю самос.тоятельностью, 1
и nахло «формализмою>, и. от меня открещивались, к я
,еле"нашеJiсебе. руководителыщцу. Она была лишь доцент,
и вообще на пару лет из Таgту, и содержал е.е. муж, и у нее
не было опаски.
И я придумал свои термины, и дал свою классифи­
кацию, и вообще это есть в анализе-наставлении <<Тех:­
нол.оmя. рассказа», и об· этом говорится в <<А может, я и
не: прав)) . .Прошла_ треть века иямоrу сегодi:Ш отмерить:
к: моменту защиты я; был первым СССР специалистом
по композиции короткой nрозЬJ. За слова отвечаю. flpo
друrие: страны к языки. скааать з.атрудняюсь, JаЖеле.зной
занав.ескоfLМЬЕ жили,. без интернета, и факсов с. ксерок­
сами у нас не бьvю, и загранпаспортов. А в радиусе из.,..
ве.етноrо пространства- бьия.
Kro пшшмал. «Трехопорную новеллу.» О . fенриr Ше.&-­
ли...и:ещ~nа]1ЬLребят? Кю формулировал <<лере.с:rавлен­
ньiй: кубик» Пристли? Кто .анализиро:в.ал <(опрокинуrый
временной ход» ФиТLщжеральда? И вот э.ти банды неучей
И' идиотод будут всю жизнь полагать с~бя. изучателями
лит.ературы, .на..чшывая и. комбинируя_ чужие- неJЩтрые
соображения!
М,.да. Но ·огранюrnваться. надо бьио с.оветским п.О.с­
ле:вое:Нным периодом - 50-е-60-е годы. И все мои. по­
з наниft no qаети мировой новеллистики уходили в цри­
мечания и: сноски.!
Кз:о пом.нит с.ейчас, к кто отмечал тогда коктралункт
КОJЮТКоrо с.лаnнооо рассказа CeiJI'eЯ Воронина, ньще и
вов_с_е з.абыrощ? Кто ПQ.епар.иров.ал.- чтоб вся ткань я.CJ-Ia
на срезе! - бл.ес..тяuwй. nаралшmизм Аксенова «3аrпраК1:.1
43--со rода»? Кто nроедедил., как o"t железн.оrо р.ьrчаrа сю ­
же:rаJЗ «Ох.о.rежи:rЬ» Шукшин перешел к «'rочечнойяовел ­
ле•>?Кто увидел и понял весь жизненный цикл- символ-

122
треножник - ·в -:единственном !ГеНИЗЛЫiом 113 ;раосказов

пнвшетося Виля Л ипато"Ва <~Мvrстер-Твистер>>?

ECJIН1IЫ свед !fеnушкинскоrо <<Гробовщтrк:а>>, ба бочку
Мо Цзы и «Ночыоrш слиrrе липом-квЕрХУ>> ортасара­
так это будет одна -моя Frocкa к одной :из страниц дип­
_rюме. Не много ли я хотел от б дной кафедры со етской
литературы, которая ненавидела во мне уже выпестыша

ненавистно-почтенной кафедры русской?

Меня р валили па за rите. Я бьm единственным из
трехсот человек выпуска, кто, вовремя представив :ио­

добаmще оформл ннътй диmюм, со тветствутощий :всем

требованиям, ащищзл е.то "В-назначенный срох:и уста-
новленной орме- ылттровален.
Это бБIЛо ]"аХ неожид нно :и нетипично, 'Что я -даже
толком не nонял. Я соверш нr-юRе режива:л:. Отметка
для менл1rnчето не зпачила . .В аспирантуру яве собирал­
ся :никогда. 1Ia моЕ-й судьбе это не -отражалосьлика:к.1-I а
работу я мог устраиваться все равно, длялроформЕ мот
Н<!писать любую фигню и защитить через год, все по фиг
дым. Но странно. Здорово!
Потом кафедра битый час ругалась за закрыты­
ми дверьми. Сводила личные счеты. Кричала о науке и
лженауке. Говорила, что теперь русская кафедра раздует
инцидент и хрен кто из наших <<советских» защитится в

Пущдоме! И rолосовала, и решила по Соломону: а вот

пусть нужный нам Пущдом, вотчина ихняя, и решает сам
эту фигню, а мы умываем свои коммунистические руки и
nотакать инакомыслию в нашей науке не будем!
По-моему, они специально орали так громко, чтоб в
коридоре лучше было слышно!
И я защишался в Пущдоме. Я был приподнят значи­
мостью своей персоны. Я пел и щелкал. Я был спокоен,
доказателен, доброжелателен и уверен. И не давал пере­
бить и заткнуть себя никаким каком!
На усмешку завкафедрой , что вот этот грnфик дол­
жен объяснить ему пафос рассказа?! - я отвечал гордо
(заготовка), что он же не требует от кардиолога, чтобы

123
кардиоrра '!м а:. объяснила врачу его воен~:tую храбрость и
благородство души? Так у меня тоже узкая задача.
Через пять м~tнут директор Пушдома обнял меня за
плечи н посадил рядом с собой. Он леrко погасил мелкий
случай, и полил маслом. и помазал сладким. и выразил
и пожелал.

'!ерт меня побери. Это была последняя в моей жизни

отметка.

С четверки я начал школу, где был потом первым. И с

· четверкой по н а с т о я щ е м у диплому я закончил фил­
фак, где бъm звездой. Не единственным, нас была пачка,
но это была тонкая пачка, свой талант каждому, и у 'меня
было в порядке с головой!
Не в харизме дело. Неуверенностью я не страдал.- Ви­
димо, у Парня Наверху бьmи свои планы. Т11.п <<~по не
ломает - то зaкiurлe'n>.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ .

g[ep8aJl guмa.

...., ~..~· ·
 1'. 1Iepffaя 1юrz:.ь

Мне было двадцать пять лет, и я был абсолютно сво­

боден в том смысле, в каком команда начальства: <<Сво­
боден!•> означает <<пшел вон».
Я удрал из сельской школы, я удрал от Облоно я
удрал от всех . Я был <<БОМЖИР» - <<без определенного
места жительства и работы•>, ходил такой термин в низо­
вых органах.

Летом мы бригадой вели трассу на Терском беg.еге,

Белое море, и на книжке у меня бьuю зажато тысяча
триста рублей. Зажато мертво. Мне нужно было купить
ленинградскую прописку через фиктивный. бР.аК. С при­
целом получения жилплощади в будущем. Брак стоил
пятьсот, комната - семьсот. Я искал варианты и эконо­
мил копейки.

126
 .0днокурсник~с французского отделения уохал : на:ава
годав·Африl\у:псrреводчиком,и:оставил·.мн()_авою комнат,у
в коммуналке. 3лая соседк-а,нетозволяла~комнщу сдать,
мнеtследовал<>r.быть•nаинькой,и--аккуратно.плати~.аим­
волинесi.<)'ЮI'КВ&ртплаw.

rВ~рианты .находятся tнебыщро. "Осень .ищулась"сля­

котная. Безделье стало томить. Нормальная :работа .Jieo
qрописки :бьmа }невозмо.жна. Из · платных 1развле!-lений я
позволял·.себе tТольк~кино.
tПриводиТЬtк-.себе.кого бьi,то НИ' было соеедка запрсти­
ла.:И.самому:nриходить•поожеJдвадцаТИ c
r pex чаеов запре­
тила- двери за1<11адывап.и нсtкованЪIЙ!~рюкдо_.уrра. Аr~уда
мнеtбыло:деватьой? rИ •к-ак яапочка.в•одиннадцать:-Я~бьm
дома .•Бе.э;подруrж дgузсй.J безtrепевиЭQра...,_радио,.беэ-.книr
иаобиблиотск•nОi прюmно О'I'С;Iуrствия. цропиСJ~вnаспQрте,
И\ООЬIЧНОtСiбаТОНОМ 00 !'fРИНадцать:коnе8ЮВО~Вi!УfР8ННОМ
К~Jрмане:nальТО&Вr.IС8НtюТВеJ-}'ЖИНа.1И01бЫRо·- ще.АЖИТЬ!!
;Миновало П •HoиQpЯ,•tkO'JW'IO<;COВCCSM treМHO.- Иrна,;де­
вятьtВеН~ра.nошоо,яtка~тоtс 'l'fРидцатихопеенным..биле­
томi~ИЖНИЙ wкинотещрик. *Там, ,эа....облахами•iВЫшел
новьемtна.э~ран . .tЛJОбов.ь,tвойна,. n611!Иии, ·.сбит,. амqуrn­
рованные :ноги, rк;любимой не IBCJPHY1ICЯ,;1t JIВадцать лет
СIJУОТЯЩ.РУf1СiJУЧЗЙНО~увидел '.его, ,узна/1, tПGМОГ. 11JрИОТЬI­
дип,ЩрИвеЗ, •.он~v-.ждала,:.вее: плаqуr,1 щрld(Ие rоды· позади,

счастье еще будет, все хорощие.пюди.rКакея-iТОlfУJ'фиrня

:щрыта.

Бреду по темным тротуарам домой, грея батон ,nод

левой rрудЫQ, и tHe -соглашакх~ь..с 1рсжmесером . .Из ло­
гики предъявленных мне ·характеров1И1СИ1)'аЦИЙ сrрою
соботвеНI-!-УЮ •консТРукцию. ;Ис~реннюю, .-жеоткую, не
банапьl-:{уЮ,:Н€ХСЛЮНЯВую. i8ЬIПИILдруг~дQУНОfИЙtС,д._руrом
бе.зноrим :и шоняя •JJравду ,-жизни. :Не .-Шtй А1унаться,:nо­
бей,•браток.•Итоохшьк,тоЙiнttвесте, двадца'fЬлет ждущей
своего.без.всстИJ IJ ропа вшеrо,•и-,ска3аJI .толно,-нто: нашеiit-в
строевой части его авиапоЛКil!до~умснтьы)._с,мqрпы<t•ПО­
ХQронах,,и·вотеrоtнщрады .• ПQрШI.апи,;вьшили,~подвели
чер-rуtПод этой•наатью,.жизни. Цу·nотому чтОtнеопреден-
ност.ь мучит -страшно! И баба ЖJпнь себе как-то давно
наладила. А эти безногие пыiющы ох покажут небо с оu­
чинки, как похмелье встречи .сойдет. Вот так.
Вот и рассказ! А когда же начинать писать всерьез?
Двадцать nять с половиной лет! Есть свободное время, и
денъr.и на жизнь 1 и никаких обязанностей . Пора. Давно
пора. Ну так и пора .
Дома надеваю свежую белую .фуrболку. Кипячу на
кухне чайник, тихо тащу к себе. Изготавливаюсь.
А в ко. нате nу-усто. Крошечю:..rй диванчик. столик
два стула и настольная лампа. Гвозди в стенах - вешалки.
И мой чемодан и две картонки с книгами.
Я nристраиваю стул и лампу. В коробке нахожу тетрадь
и 13ырываю несколько двойных листов, разворачивая их в
формат <<больших>> (А4). Промываю авторучку и заправ­
ляю, че н ила черные. Справа определяю подручное место
чашке с чаем и пепел нице. Коробок спичек кладу рядом
с пачкой <<Шипки». И в половине двенадцатого сажусь,
закуриваю, отхлебываю, беру ручку и начинаю п111сать.
Я чувствую себя просто nрекрасно. В груди приятный
холодок предстоящих дел. Больших и долтожданных.
11 J{ОЯ'БРЯ 1973 !ГО'DЯ Вот она, дата, как забыть.
Слегка замедляюсь, составляя мысленно первую фра­
зу. Ну, чтобы правильный настрой, и вообще. Задумыва­
юсь даже над первой фразой.
Сигарета докурилась, а фраза какая надо не идет. Тор­
мозится .
...Через полчаса я бьm в ужасе. Я не мог напи -
с а ть ни единого слова!
Все фразы получались банальные, тупые, неинтерес­
ные, штампованные. В них не бьmо духа, не бьmо куража,
не бьmо стиля, никакого блеска, да вообще ничего в ни:ю
не было. А надо ведь - чтоб цепляло, чтоб без штампоn,
чтоб энергетика ударила, чтоб просто без кружев 11 мелих­
люндий: правда, сила, чистота.
Я засел в половине двенадцатого, боясь, что захочу ско­
ро спать. К часу ночи я был измочален, фугбалка пропоте-

t28
ла, в горле саднило от табака, на листе не было ни слова.
- Спокойно, - сказал я и полез в свои книжные кар­
тонки. Ну хорошо - сейчас посмотрим, как писали те,
кто умел.

Я читал Паустовского, и я читал Бабеля. Я читал Хе­

мингуэя, и я читал Лондона. Хозяйского было четырнад­
цатитомник Чехова в углу. И я их читал, и я смотрел за­
чины их рассказов, и я nce видел, и ничего не понимал.

И начитавшись, я пересаживалсн с диванчика за стол, и

брал ручку, и закуривал, и потел, и через десять минут
садился обратно читать. .
У меня бьm сюжет. Материал. Герои. Я все видел и
слышал. Я все знал. Оставалось только выразить словами
тот рассказ, который уже бьm готов внутри меня. И он не
рожался, не выражался, не лез никаким каком.

К ч-етырем я перестал соображать. Я потерял свой

нерв. Мне было страшно. А что, если я не моrу???!!! Это
крах жизни.

Перед тем, как обрубиться, я довел до себя на уровне

решения и осознания: ладно; завтра продолжим; я буду
писать это неделю; или месяц; или год!!! или десять лет.
Но в конце концов я напишу рассказ. Я буду писать де­
сять лет, но через десять лет я напишу хороший рассказ,
такой, как я хочу.
В конце концов, достаточно за всю жи знь написать
всего несколько таких рассказов, как Бирс, или Аt-Щер­
сон , или Бунин, или Бабель, ~побы сделать свое и остать­
ся в литературе. (Так я тогда думал.)

На завтрашнюю ночь я наnнсал два предЛожения .

Интермедия ужаса
01. 1fe 6 ту д6ерь
( В конце того сентября . Еще теплая осень. Ленинград,
свобода и есть на что жить. Ощущение, что, неемотри на
предстоящие траты и безработицу, рублей сто 1\ЮЖНО про-

~-M\ICI\CIIt>
129
гулять. Скромно, но без ,счета.
Страшно изводит бездомность. Утром благодаришь
очередных друзей, им на работу, ты выкатываешься со
своими мелкими пожитками в старом портфеле. Деться
некуда, делать нечего. И все либо комнаты в коммунал­
ках снимают, либо приживалы сами у коrо.:то, а твоя ночь
уж вовсе на птичьих nрава и собачьей лодстилке.
А весной было совсем тошновато: без копейки.
Бредешь и мечтаешь: наесться бы в добром доме от
пуза и выспаться на чистой постели, утром в секущий
душ, завтрак, рюмка, кофе, сигарета, и белье на тебе
свежее, и можно спокойно планировать и начинать
новую хорошую жизнь, все нормально! Такая формула
счастья.

А через знакомых высвечивают варианты: дворник

с лимитной пропиской, носильщик-Юiадовщик в каме­
ре хранения на вокзале, вахтер где-то :в общаrе. И - в
двадцать пять лет!! - пахнет от этих предложений обочи­
ной жизни, деклассированным элементом, выбраковкой,
второсортицей. Пир неудачников. Шарахаешься!
А в сентябре, значит, встречаю я однокашника курсом
младше, выгнанного пару лет назад с филфака за ерунду
и несправедливо. Он хорошо держался, а сейчас nриехал
восстанавливаться, и его не восстановили. Он уезжает. И
я провожаю. И на Ленинградском вокзале мы идем в ка­
бак. Не бог весть, но - ресторан, в советские-то времена.
Я с заработков - туляю его.
Обстановка в советском вокзальном ресторане- типа
гадюшник. Лица клиентов, настроение приятеля, любез­
ность официанток, класс кухни -все в гармонии. И свет
тоскливый.
И он отходи т в туалет. И я смотрю в пространст­
во. И вся неуютность последних месяцев собирается в
точку где-то посередине груди. И вот тут на несколь­
ко секунд меня не то чтобы охватил ужас - я просто
растворился в бескрайнем ледяном пространстве без
остатка , и это ледяное пространство было - несосто-

130
явшаяся жизнь.

Написать книrу- но при этом напечататься, издать­

ся, пробиться, <•стать писателем», даже если ты не меришь
себя этим словом: в 1973 году было в СССР чудовищно
трудно. Я еще и не знал, насколько чудовищно.
Меня качнуло. Из будущего высунулась беспощадная
рука времени и вышибла меня с ринга. Я усомнился, я
потерял веру, источенный дух сломился, я был слаб, я не
мог.

Я НЕ С М О Г У, ясно понял и ощутил я. Вот это

бьшо страшно. Я избрал не ту дорогу. Жизнь пpolillla
наполовину впустую, и впустую окончится. Мне уже
двадцать ruпь. Пуrь избран - и это тупик. Разрушение
неудачника. Жалкая судьба, жалкая работа. Претензии
заурядности. Амбиции пустоболта.
Что же делать, если я не с.могу? Мне
конец . Да с чего я взял, что я могу, nисать настоящие
книги? Кто сказал, что мне по плечу войти в избранные?
Ни славы, ни денет, ни удовлетворения от работы: про­
зябание и угасание.
Черное, зеленое, ледяное, тошное до смерти. Я аж
охнул.

Вернулся друг, мы засадили по полстакана, и ужас

больше не возвращался, в таком-то пробойнам качестве .
.. .После первых секунд и за пару минут до возвраще­
ниядруга я сложил это в рассказ «Не в ту дВерь•. Не став­
ший писателем старик убеЖдает юного литературомана,
что тот не сможет! не пробьется! потому что это он сам
себя убеЖдает, юного и начинающего! предъявляет себе
юному - себя старого! И молит пойти другим путем!
И юный плюет на эту правду и эту неизбежность - и
ш:.е равно делает то, к чему его влечет. Ему гарантирова­
но- проиграешь! - но все равно он будет играть! И в
этом истина!
В ту зиму я написал этот рассказ, а еще три года спус­
тя переписал. Но вот если когда испытывал я ужас - бьш
действительно не уверен, что сделаю свое, - это в те

131
о tер:штельные секунды. Все остальное были .r:щжс не
трудноСТ11 - а, nравИльнее сказать, необходимо реu.ше-
:мые рабочие мо~1енты .) ·

2. rz{yжue беды

Я просн лея в полдень н поехал в ДЛТ И купил пачку

б маги «Писчая>> 210x297:-.r~r, 250 лv.стов за 83 коп., боль­
шой лист зрленой настольной бумагн, простой карандаш
rраненыfi и бритву для его точки.
Я покрыл стол зеленой бума ой. Лампу установил сле­
ва, и чистую бумагу тоже слева, за ней. А чашку, пепелъ­
ниuу и сигареты спр<ша. А ручку и карандаш чуть nравее
uентра. А в uентр КJ!асть чуть наискось для удобства тот
лис1; на котором писать. А исп исанные раскладывать в -
ером у Дальней кромки столика.
И почитал «Золотую розу>> Паустовского. И <<0 прозе•>
Шкловского. И ошеJ Еро, итъ по ушщам. ~роветривать
голову и дых. 1ъ эне:р~-лю д;-LЯ ь.::чсра-но~ и.

И Я М)'t!Ю1С'Я. И Я C.1lOEHO fР"'ЦКИ f1 ореХ дав Ш сере­

ДИНе груди неким во евым, эмоционалы-rыи и одновре ­

менно ннте•шектуальным усню1еr-.. И сидел с половины

двенадцатого до половины чпъертоrо. И написал:
«'БЛUJUЛСЯ 110ЛОен.ъ, 11 peiJю.tc lipO;:(OЖUe cnaUlJ/.UCЬ 8
тени. :Море б.лестело 3а кришпfitи дал.ьних JoAwб, а j(Jecь,
8 zopoiJe, набирали жар белые камни улиl);~.
Я сдвинул ваr н. Это было мало, но это б Jло верно.
В nервом предложdнии J-ie сказано, что это солн­
цепек, и людей на улицах уже поч и нет, и тени-то
немного, и ж ет все силы-IРЙ. Есть время, люди, дви­
жение, апюсферз. Слов - шесть. Строй - твердый.
Словарь - простой . Содержание фразы больше ее фор-··
мы. Вот зто и есть спJ;'ь. Пред.rюжею;е состоат из двух
просты. , и ct,fыcлonoii пробел между ними дает объем
сод~ржанию.

А насчет !l!оря за крыша:-.ш - это прим~рсю1й город,

132
берег, и город на склоне горы, и мы довольно высоко на
склоне, и много домов ниже нас сбегают к берегу, и бли­
ки по волнам далеко внизу, а белые камни - мoryr быть
только в черноморском городе. И <<н.абирают жа~ - это
точное выражение, без гипербол, потому что они не <<рас­
кал.яюrш:.я», то уже метафора и красивость.
Вот этим вещам у мастеров и можно бьuю учиться.
Нет, не подражать, именно и точно так никто, конечно,
не писал. Но пейзаж и атмосферу дать несколькими про­
стыми точными словами - это лучшие умели.

Хорошо написано - это когда для пересказа необхо­

димо больше слов, чем д1IЯ цитирования. Это когда не­
чего сократить. Это когда язык естествен и прост - но
в то же время он свернутый код длинных предложений,
характеристик и картин.

- Вот так примерно! - сказал я себе и пошел спать,

устав честно и в меру.

Назавтра я написал почти полстраницы.

Медленно. Так будет очень медленно .

Все равно же текст отделывается бесконечно дол­
го - пока не выйдет единственно верно. Написал - от­
ложил - подзабыл - переписал. Свежим взглядом. Твер­
дой отдохнувшей рукой.
Доводить до ума уже легче (думал я). У тебя есть глина,
сырье, объем, канва. Рабочий материал. Есть коллизия, re-
рои. их действия, сюжет, построение, обстановка. Слова,
в конце концов. могут быть даже сколь угодно небрежны .
Неточны, приблизительны. стерты. Но карта суrи, набро­
сок в масштабе 1:1. грубый слепок- уже никуда не денутся.
А время отлежаться первому варианту все равно нужно!
Хорошее ощущение и спасительное решение. Хм ... А
как иначе?!
И я как бы уменьшил заглубление лемеха плуга, ко­
торым натужно всnахивал свою литературную ниву. Я
пошел по сюжету и комnозиции. по характерам и оnиса-

133
ниям легче , приблизительней и поверхностней .
На третий день я написал страницу. На четвертый
полторы. На пятый две. На шестой три. На седьмой- че­
тыре почти , и кончил этот рассказ. И назвал его <•Чужие
беды».
Пока я над ним бился и перегревался, он здоро­
во изменился. Главный герой стал уголовником, благое
действие - капризом супермена, а пусть мимолетное и
сознательное касание в орбиту чужой беды приводит к
беде собственной, и он не может понять, какого черта
ввязался в ерунду и погорел.

Супермен может все, но чужое высокое чувство ока­

зывается сильнее его, и жестоко понимаемое милосердие

отражается жестокостью судьбы в отношении его самого.

Он прав, и логика его верная, но есть иное измерение
истины.

Был алогизм. Над-смысл . Пятое измерение, Без чего

настояший рассказ не существу т.
И я поехал в ДJIТ. И купил большой лист оранжеватой
бумаги. И дома разрезал его на четыре части - сложенная
пополам, каждая давала размер папки. Понизу я обметал
папки крупными стежками оранжевой нитки, специаль­
но купив катушку за 10 коп. Пластиковых папок еще не
существовало, а картонные по 22 копейки были мне на
тот момент дороги. Я жил нищей жизнью в скудно ото­
варенной стране .
Я вложил стопочку аккуратно и твердо исписанных
листов в эту самодельную папку. Принес от мусорных ба­
ков со двора несколько дощатых яшиков из-под апель­

синов и построил из них маленький нижный шкаф.

Между ним и гвоздем в стене пристроил хозяйскую палку
от швабры- этот хилый турник стал работать платяной
вешалкой . Разложил одежду, расставил кн иги и вымыл
пол.

К одиннадцати вечера я стал чувствовать приподня­

тость, готовность, возбуждение. Четырехстраничная доза
энергии нашла свою форму и русло.

t34
 И я стал писать. В двадцать три трИдцать ежедневно.

Интермедия о 'lmeн.uu

До двадuати пяти лет я не умел читать. Это открытие

произвело на меня впечатление.

Всю жизнь я читал как нормальный человек. Для

себя. Потреблял. Я воспринимал сочетания слов и пред­
ложения как готовые, цельные блоки - получая из них
содержание, настроение, информацию о происходящем.
Писатель излагает- читатель воспринимает. Сюжет, ха­
рактеры, ударные сцены и забавные подробности.
Чтение nрограммной литературы в уни_версит те -
вообще не счи ается. Профессиональное диагональное:
до экзамена донес? вес взят! - и все рушится в кучку и
улетучивается из юловы, оставляя только общее впечат­
ление.

Нет, отдельные фразы все-таки обращают на себя

внимание сколько-то нормального читателя. Зощенко.
<<Одесские рассказы» Бабеля. Изюмины из «Понедель­
ника» Стругацких и <<белый плащ с кровавым nодбоем»
Булгакова. Но это - отдельные фразы: краткий смак и
чаще все о юмор.

А вот каклюди сколачивали фразу! .. Как чисто и точно

пригоняли слова друг к другу! И слова брались такие, чтоб
вставало за фразой панорамное, объемное содержание!
Ты раскрьmаешь книгу- наугад. Прочитьmаешь фра­
зу. Всматриваешься в нее, вслушиваешься. Ты настраива­
ешь внутренний бинокль на резкость - медленно, тихо,
внимательно крутишь. И вдруг ловишь швы, узлы, каж­
дое слово выступает выпукло, как камень в кладке стены.

И ты nидишь, что никакая это не ровная поверхность, не

монолит бе3Ликий, выполняющий лишь функцию сте­
ны- ты видишь точность подгонки, и как выбирал ка­
менщик размер и форму камней, и как удобно и прочно
приставпял один к другому. И ты ахаешь: как мог раньше
не видеть этого мает рства?

135
 С глаз спадает пелена . Из ушей выnадают затычки,
И ты - впервые в жизни! - ясно и четко nидишь дав­
но знакомые страниuы . И проникаешься rлубо<шйшим
уважением к мастеру. И - впервые в жизни! - испыты­
ваешь насл аждение от его мастерств, , не воспринятого

тобой ранее.
Т:1к только гимнаст может оценить мастерство гим­
наста в труднейших комбинациях, чудо которых недо­
ступно непосвященно ty: ну, здорово, лихо, да, но на то ·
и професс:ш, нормал но. Так только серьезный д айвер
может увидеть настерС1-во гонщика формулы в <<Просто
очень быстроедушем автомобиле>>.
Нормальный читатель не воспринимает качества тек­
ста. Не видит и не слышит. Недаром первая заповедЬ .мя
массового бестселлера- <<Н у стиль>>.
Я бьш нормальнш. читателем. Я поразился. Это я­
то, столько читавший , и то-сё, и поэзия, и филология, и
дундук дундука, 1.

И вот когд у в и д и ш ь инверсию и перехватывающие

горло паузы Лермонтова; и отто· енную до наготы чест­
ность фразы Флобера; и богатство романтического слова­
ря Лондона; и бесцеремонную точность Толстого; и благо­
дарно до слез восхитишься тем, как ~.1ели настоящие; вот

тогда до тебя начинает доходить, что есть писать.

Пр а к т и чес ая с т и л и с т и к а. Постепенно
формируется рефлекс: итая, ты смотришь, как это сде­
лано, оцениваешь, примеряешь на себя.

3. Мои сюжеты.
Я придумывал их из всего . От них требавались три
вещи.

Первое. Р:шъше таю!х не должно было быть.

Второе. В них должен иметься тайный поворот рыча­
r:l ш-1утри. Сюжет должен быть ударный, неожиданный,
работающий.
Третье. Он и никогда не должны повторять друг друга.

136
В каждом должно быть что-то свое: зерно особенность,
принuип, поворот, емп.

Они стали приходить в голову постотчю . В столовой

я бросал есть комплексныН обед за сорок коnеек, выхва­
тывал из внугреннего кармана блокнотик и спешно за­
писывал. Сюжет рассказа обозначмся буквами = Ср=,
значок ставился в верхнем правом углу, листки дома я

сначала кидал где-н ибудь, потом: купил за 12 коп . ма.пень­

кую ученическую папку.

Сюжет не придумыв ется, строго г воря. Его пр кти­

чески нельзя скон Уруирова'fЬ. Его надо провидеть. Это
следуст nонять, ощутить, опред лить в себе эту ело об­
нос ь и раскрыть ее, как рас рывается сложенный в ран­
це сверток, образун огромный и Сi1Яющий nарашютныН
купол.

Ты научаешься внутренне расслаблпться. Ты видишь

все двойным зрением: четко, Б фокусе - и неясно, зато
на nсю глубину пространства и д JY:e за горизонт, где ре­
альность и мирю.'И не имеют гр ниц меж-ду собой.
И тогда ты смотришь 1-ta любую вещь - в разных
учас1к11х о оема фиксируешь дру1 1е ь~ши ·ой же ruют­
ности, четкости, т нальностп. Они .выделяюrся в неви­
л.имую систему отношений. оследоватtльность .:~тнх
отношений и ее ь сюжет. Поня но ли?
Ты видишь шахматную доску .ж.изнн и пони!- 1:.\ешь
ходы людей. И т гда ты можешь двигать их как угод­
но - в соответстви: ~1 с характ ~ром фиiур. Ть n сnол.ь
мира, отражающегося в твоем сознании и воображе­
нии, и ты вершишь судьбы. И то да дере13це в ск ере,
его ровсен и · пенсионер, музыка из транз истора под­

ростков и мусорный бак в подворот Je - запускают

сюжет легко, потому что н мецкий марш rpe. щт из
их плей ра, денчонка-лим:итч .-ща в сорок пятом году
с-ажала это д ре-во, а старик из раскулаченных, сем­

надцать лет лагерей, ненавидит это все, и внук давне­

го энкаведешника приезжает к нему ф льдшером по
<<СКорой >> , , старуха, та веселая девчон ка, зани vta т его

137
комнатудля алкаша-сына, которото· все не выгонят из

дворников.

Главное - войти в это измерение. А там твори что хо­

чешь. Прав а, мноrие вообще не мшуr пре ставить, что
это ;за измерение и тем более как туда войти .

4. fJЗa улмится

Я твердо стал на четыре страницы в день (ночъ). В пе­

ресчете иа английский это равно -тысяче слов - класс и­
ческой норме профессионала. И занимало у меня четыре
аса. Как раз - rrериод полного внимания. О «Проблеме
пятого чаtа», когда мозги устают, хорошо известно шах­

матистам.

Мучения стиля прекратились. Слова легко и ловко

сплетались друг с другом. Связность собственного изло­
жения меня . восхищала.

Я перестал добиваться алмазного штриха и алмазного

блеска. Я разреШИJI себе гнать черновик - заготавливать
глину. С утра я начинал ждать вечера. День уходил на
дружески-деловые встречи, ориентированные к поиску

варианта: •проnиска!
И перевалил Новый год, и лежал снег, и солнце ста­
яо пробиваться горизонтально поздними утрами ближе
к полудню. Я просыпался и видел в голое окно розовые
крыши, и штриховку тополиных ветвей, и церковный
купол за ними, и жизнь была nрекрасна. И оставалась
горбушка батона, чай, сахар и сигареты, а в кухне можно
было наrреть на газе кастрюлю воды и вымыться в ван­
ной из таза.
Сюжетов у меня за прошедшие года скопилась qертова
прорва, сотни две. Я лежал в полудреме и раскуривал оче­
редной до неожиданного и желанного щелчка. Щелqок от­
давался в голове, в груди, я вскакивал и ходил no улицам.
Овеществление человеком изображения - ход ста­
рый и бродячий. Восходит к Пигмалиону и прочему. Так

138
что мой обычный гражданин, научившийся доставать из
картин·реальные nредметы, меня,не устраивал.

Я сделал его маленьким человеком·, наивным прос'Fа•

ком. Такой Акакий Башмачкиюмывет no течению ·и как
телекамерой дает видеть всю .::артину.окружаюшего. Моя
деспотичная соседка звалась Чижова, и герой получил
фамилию Чижиков. Согласен-нехитрый ход.
А имя - Кеша. Кирюха то есть. Простофиля, значит,
наивный и незадачливый. Сегодняшним языком - лох .
Вот с таким .подтекстом :эти имена могли у нас. произно­
ситься и заменяться.

И он решил разобраться в феномене. И обратился к

художнику, ученому и свяшеннику. И не дали ему ·отве·
та ни искусство, ни наука, ни религия. И никого он не
интересовал. Все заняты своими задачами. И никто не
видит чуда у себя под носом. А чудо творит обычный
маленький человек. Но никто даже не допускает такой
возможности.

А дома у него все не ладится. И с работы выгоняют.

И он решает уйти в nрекрасный вымышленный мир,
созданный искусством, воображением : дезертировать в
идиллический лесной пейзаж художника с выставки и
остаться там жить.

И прячется в зале , и ночью лезет тайком в раму сквозь

холст, И ошибается, или картину заменили: он попадает в
бой! в кровь и грязь! в революцию и гражданскую войну!
на рубеж смерти с винтовкой в руках! И он стреляет.
Нет идиллии!!! Нет ухода!!! Нет мира!!! Ты хочешь
жить? Так иди и воюй! Целься и стреляй! Никто никогда
не пожалеет маленького безобидного человека, а чудо ве­
дет только к тому, чтоб ты стал мужчиной . и воином!
В отличном nриполнятом настроении :я написал двад­
цать . рукописных страниц этого рассказа за четырежды

четыре ночных часа. Языкбьm легок, а вко1щовке- жес­

ток. Но туr слова меня не заботили. Я знал; что вернусь
к этому рассказу. Через полгода или год. И перепишу em
до шедевра.

1З9
 ... И бьт эпиграф. «Все уладится, образуется, /ви­
новатые станут прав~. В том смысле, что ничего не
удадится! Я знал, что в чистовике эпиграф не поставлю.
Эго был Галич. Эмигрировавший в Париждиссидент. Мы
все его пели ... Потому такое название.

Интермедия. Откуда берется материал

К тому времени я уже до фига знал. Я жил на Укра­

ине, на Дальнем Востоке, в Забайкалье, в Белоруссии,
в Ленинграде. Я был в стройотрядах на Мангышлаке
и в Норильске, я зайцем гонял через Союз до Камчат­
ки и прошел в Долину Гейзеров, Я шабашил в тайге и
кочегарил сутки через трое в одном институтике. Рабо­
тал старшим пионервожатым, и воспитателем группы

продленного дня, и младшим редактором, и учителем.

Я nонимал и nомнил охоту, стрельбу, бокс, nарашют,

гимнастику, тоnор и бензопилу. Три года по четвер­
гам меня учили ремеслу артиллериста, три месяца по

ночам я упирался монтажником на <<Лентелефильме,..

Полгода я бичевал по всей Средней Азии, и два ме­
сяца шел по всему Черноморскому побережью от Из­
маила до Батуми. Я мог уnравлять планером, вязать
три десятка морских узлов, шкерить рыбу, не блевать
в качку и клянчить мелочь на улице. Я видал в гробу
всех, кто ннже меня ростом! Так говорили в детстве у
нас во дворе.

Поэтому я знал, куда наводить на танк nерекрестис

nрицела и где у nушки спусковой рыча[ И как <<С опяж­
кой» кидать гравий с лоnаты, и как чуть наклоняется от­
носительно nлоскости удара лезвие тоnора nеред тем, как

вогнать его в ствол дерева, и как nроводниuа дальнего

11оезда делает себе душ в служебном туалете: из консерв­

ной банки. истыканной в дуршлаг гвоздиком. И как здо­
роваются незнакомые люди на ба1<.1ре и nроливают пару
раз заваренный чай через чайничек.

140
 3 11 а т ь в с ё было безумно инт ресно. Норммьное
желание, естественное н бескqрыстное. Писатель невоз­
можен без любоrуытства и жадной любви к разным раз­
ностш.t лю;: ских раб т и жизней .
Коллизия рассказа- придумьmалась. И сажмась на
наиболее nод.ходлший материал, известное мне поле ре­
алий.

5. Япельсин.и

И вдруг- вдруг?- вдруг???!!!- вдруг. .. - через пару

меснцев ч тко отчеканенные фразы стали появлятьсн
словно самн собой. Это бывало редко. Очень. И потом
их nce равно приходилось чистv.ть и шлифовать, если я
хотел срэзу довести фразу до ума. Заразу по приУазу. Вы
понимаете.

И тогда я всnомнил сентябрьский день. Я провел его

в nрострации. Хот л nонять, как жить дальше. Ходил по
гороДу и ловил флюиды пространства. Пытался опреде­
лить сво м сто в системе коорди нат. Координаты были
дерьмо.

«Реа..тrьность отковывала его взгляды, круша иде­

ализм ; совесть корчилась повержеНRЫМ , но бессмерт­
ным .цраконо:и; характер его не твердел».

О-па. Эволюция личности и характеристика эпохи

давалась через метафоризированную психологическую
деталь. Теза, антитеза и синтез оказались разнесены по
разным уровням.

А кто, братишечки, nомнит сейчас фразу: «Они были

nотомками коммунаров, и nолитика давалась им легко»?
Было у кого учитьс.sт, было.
Я написал двухстраничный рассказ за два часа, и до­
ставил себе наслаждение nотратить следуюшую ночь на
доводку его до ума. И когда вернулся к нему три года
сnустя - потратил еше неделю, но в общем он был уже
совершенно готов за те дв_е ночи.

141
 Следовало определить себе критерий. Отковать
гвоздь. Установить планку. Чтоб не сползти в компост.
Теперь я мог гнать болванку будущего рассказа с любой
приблизительностью и небрежностью, -абы сюжет до кон­
ца изложить. Но я знал, какова должна быть rиютность
настоящей работы.

6. J{ебо над wлo6ou

Бессонница обнаружилась через месяц. Я удивлялся и

не понимал. Раньше мне бьшо это абсолютно неведомо.
!А w я лежал часами, и засьmал только в полдень. Мне
было двадцать пять, и никаких ограничений по здоро­
вью.

Это детали. А вообще была отличная композиция

рассказа о любви. Она - средних лет, хороша для этих
тrет и вполне • благополучна во всем. И рассказ об ее
'ЖИЗНИ перемежается цитатами из ero писем - как он

ее любил когда-то. Здесь ей тридцать пять, а там ей сем­

iщщать, и ему семнадцать, и восемнадцать, и двадцать,

и он ей все писал, надеясь когда-нибудь на встречу»

взаю,шость.

А она ничего этого не вспоминает сейчас.

И не может вспомнить. Он: ей эти письма _не посы­
лал.

И не пошлет. Он: давно погиб.

А она живет своей благополучной и счастливой жиз­
нью, и никогда ничего не узнает. А вообще он был пэ­
tвэошник, ив -том, что небо осталось мирным, естьи кап­
ля его заслуги, и ·его жизнь.

Когда-то у меня был школьный друг. И он писал мне

о сноей любви к девушке. И я сохранил его письма. Это
rбьm и хорошие ~сьма.
•И я достал из коробки эти письма и стал выделять
из них предложения и абзацы, нужные по ходу и смыслу
рассказа. И - ничего не получалось! Ложась в текст-

142
сяова менялиtь.Ш . Исчезала ()И)lа, искренноотъ, страсть.
интонация! Чужеродны и неуклюжи они.делались!
Я бился всю ночь. И следующий день. Перечитывал с
карандашиком и примерял.

А на вторую ночь плюнул и cТWI, вписываясь в его ин­

тонацию и стилистику, придумывать и . писать .сам куски

писем. И это покатило!

В ту ночь я понял. Скопированное становится неправ­
дой. А созданное становится правдой. Ес.ли ты .постиг дух
происходящеrо. И сумел дать ero адекватно материалу,
адекватно всей интонации.
Правда жизни , вынугая из живых. взаимосвязей и
всунуrая в искусственную среду, в своем. буквальном и
дословном виде начинает иначе выrшщеть, звучать. функ­
ционировать.

Ты пишешь не буквалистскую копию правды - ты

пишешь портрет правды. В искуоственных отсветах и
синтетических декорациях она· .аошкна · сооl'Веlствовать

виду и функuиям истинной правды, :которая • этих усло­

виях тухнет и дохнет.

я не столько оорадовался, СКОЛЬКО·удивился" И.даж.е

не столько удивился, сколько разочаровался. Значи1'~ а
могу придумывать вам тоннами и километрами, и· это

будет npa~W>й ис:кусС1'ва?

Кажется, задача оказаяась яеrче, чем .я. бояж:я!
Кто там у нас сукин сын? Ай да!

.N2? :Моя ntp6aя. Хонферену,ия - J.toлoiJыx

оароОаний

Моя однокашница работала референтом. в цаной из

комиссий Союза nисателей. ЛенинrрЕUtекоrо,
-Сколько нужно времени, чтобы вступи'fь в Союз.? -
спросил я, прикидывая.

- О, - сказала она. - Oro. Книга. Два юда очередь

в издательсtве. Еще чтоб nриняли!.. Нужны две книги .

143
До книги нужны публИкации. Ну. .. Самое меньшее ..-.лет
пять. Ну- четыре? ..
Ничего, кроме злобы и недоверия, такой проrноз вы­
звать не может.

И туr, я уже сижу пишу, она звонит:

- В декабре будет конференция молодых писателей
Северо-Запада, можно попробоnать тебе там участвовать.
Ты можешь представить несколько рассказов? Страниц
сорок, больше их все равно читать никто не будет.
Я засуетился, машинки не было, по старой памяти на
филфаке сунул свои именно что рукописи секретарше че­
рез знакомых: перепечатала.

Однокашница вернула мне мою уже машинопись с

резолюцией отборочной комиссии: «На конференцию
еще рано•>. Но донесла, что руководитель одного из се­
минаров прозы «согласен побеседовать•.
Презирая свою неполноценность, я вперся незваньiм
к открытию, и упомянугый славный человек включил
меня в свой семинар. На десять юных дарований (сред­
ний возраст- тридцать) было три руководителя. Четыре
дня : семинарист читает рассказ - все обсуждают - руко­
водители выносят приговор - следующий пошел.
Ледяной темный декабрь. Особняк Союза писателей
на улице Воинова, у Невы. Мраморно-бархатные гости­
ные. Внугри свет, маленькие толпы, помесь вольных на­
деЖд с казенщиной .
Рассказы в нашем семинаре были •1удовищные . Са­
мый взрослый, тридцатисемилетний, читал «добротную•,
но жутко занудную повесть. И все были легитимны, один
я приблудный.
Все люди неблагодарные скотины. Мне дали время
тоже прочитать два рассказа, и я читал «Поживем- уви­
дИМ•> и <<Последний танец•>, и выслушал слова может и не
очень умные, но благожелательные и даже похвальные .
И'?
И вот иду я поздним вечеро.\i к себе на Петроград­
скую - пешком, чтоб как-то разрядить оозбуждение! - и

144
n безумном подъеме стучу кулаком в перила моста: здоро­
во! приняли! оценили! хвалили! - а сам при этом прези­
раю их мелкость и безвестность. Все-таки люди скверны,··
11 от рода человеческого не отречешься.

На закрытии руководители семинаров по очереди с

трибуны провозглашали лучших. Суки. Менятам не про­
"Jвучало.

А к<tк пели! <<Эrо чудовищно, недопусТИмо - это·

слишком хорошо, так писать в двадцать пять лет! .. >> -
разводил руками тридцатисемилетний , Но «Модернизм•
сильно не одобряли.
И вот - декабрь 1973! - <•молодЫМ>> пожелали счаст­
ливого пуrи в литературе: белый зал, алый бархат, лучис­
тые люстры, протокольные морды.

Еще полгода я твердо полагал, что скоро все будет в

ажуре.

Частый бредень rоснадзора.

7. Убить {)руга или хоть I<ОН.Я

Этот рассказ придумалея в голове давным давно. Воз­
можно, в подсознании (и не таком глубоком) он восхо­
дил к «Балладе Рединrской тюрьмы» Уайльда. Человек
очень любил своего лучшего друта, и убил его <<для его
же nользы» - ну, обстоятельства так сложились. Но не
<<Белое безмолвие» Лондона! Друт был вполне дееспосо­
бен, и друг-убивец nотом страдал .страшно, да кто nоймет
тонкую и сильную душу. понимаешь.

Потом я стал думать, что это как-то слишком высо.:.

коnарно и банально. Меньше nафоса! Холоднокровней,
Маня, вы не на работе. Ситуация хорошая, правильная.
А блеск 11 внешн11й эффект - надо снизить.
И летом на шабашке, в nерерыв по случаю дождя, я
ttpидyM<U1, что он убил не человека, а коня. Но тоже -
любил страшно. Лучший и единственный друг. Потому и
убил. Жизнь гадская. А он благороден. Страдал. И убил.
И правильно. Но страдает.

145
 И вот я стал писать. А не знаю- ни хрена. Коня видел
редко и издали. Ни в какие приемлемые взаимоотноше­
ния с человеком поставить его не моrу. Аж nорнография
в голову лезет.

Припомнил я О. Генри с Май н Рид<>м и леренес дело в

Америку. В прерии. Все равно черновик. Потом все пере­
пишу. Когда-нибудь. Главное - объем болванки нагнать,
чтоб было что переделывать. это уже яеrче.
Забегая впере.а - я ·никогда ·не использовал ·из этого
писания ни одной буквы. Через четыре rода•.в процессе
писания, ту рукопись выкинул всю. Но 11оuню! О, какое
ужасное сюсюкающее фуфло! Не проакте, не расскажу,
ничто человеческое мне не чуждо, я стесняюсь! Стыдно
мне.

Больше я так не халтурил. Впустую nотеряны три

ночи. Я чувствовал! Есть нижний предел даже у заведо­
мого черновика! ..

8. Сбобо()у не подарят

Ночью в мою открытую фо}Лочку были <:лышны .ку­

ранты Петропав.ловки. Эrо 6Ь111 высокий шеоrой этаж на
Петроградекой близ Стрелки: зима теплая, а топили жarr
ко. Я и начал рассказ:
«Jio'l.ъю 6 omкpwmoe окно слwшн.ы куран.тм !Летро­
па6ло6кш>.
Это был вполне печальный рассказ о.11юбви. Она была
наша, а он был негр иэ Африки. Хоть он и 6ыл молодой
коммунист, но родители ей запретили за него выходить. А
она и сама колебалаоъ, хотя, вроде,. любила. Ну, подобные
истории у нас случаJШСь.

В рассказе она оставалась несчастной и одинокой, не­

красивая старая дева, школьная учительница. А он тоже
страдал в разлуке и воевал в джунглях против проклятых

расистов-колонизаторов.

Да! Вот так мы верили тогда во все хорошее! (А сейчас

146
юный африканец стал бы любовником своего профессо­
ра, а нашу девку заставил бы торговать героином, и она
нажаловалась бы фашисту с помповым ружьем! Вот что
демuкраmя-rо делает с людьми!)
Прям<>t'очное повествование меня не .устраивало -
банальнО' и СJСУЧНО. -Ж:естч~ Резче! Штрихами: и мазками!
Коллаж и параллели! Смешение стилей и хараперов!
За два часа я. написал две страницы. И все изложил.
И озадачил<т. Расеказ я предварительно прикидывал на
десwrь страниц. Ну вот по вес~ и объему материалов, ·жест­
ко стиснув. И вдруr - две! И все ...
Еще два часа я· безуспешно пытался что-нибудь до-
бавип..
И следующую. ночь пытался что-нибудь добавить.
Нечеrо было добавлять!
И это m:же явилось новостью. CлytDUiocь в первый
раз.'Что ты:иовсем приметам и замазкам прикидываешь,
чувствуешь, рассчитываешь один объем - а выходитдру­
rой. И четко так - ·как. влитой! как перчатка! в размер и
слог ложится все, что ты имел .

Интермедия. CtJOH перВый

С 11 ноября по 1О февраля - я писал три месяца без

перерывов, за исключением одной только новогодней
ночи. Двадцать пять самодельных папок встало в углу на
пол, и в них бьши двадцать пять рассказов. Это бьши чер­
новики. Хотя три коротких из них бьши очень близки к
уму. И десяти лет не понадобилось.
С тех пор и всю жизнь стол у меня бьш застелен зе­
леной толстой бумагой, н лампа стояла слева, а стакан и
пепельница справа , а ручка с чернилами и карандаш ле­

жали левее середины, а больше на столе никогда ничего

не было.
И на столе прикноплены обветшавшие в переездах
фотографии Че Гевары из журнала << Богемия•> за 1968 год
и Хемингуэя из <Jiайфа», год 1962. И маленький графи-

147
ческий портрет Акуrагавы Рюносю в виде мастера Ёси-
хаде из <<Мук ада». ·
И нет ничего замечательнее, чем садиться за этот
стол, зная и вспоминая, чувствуя и прозревая, что сейчас
и всегда, пока жив, ты будешь писать только то, что тебе
сильнее всего хочется. Так, как знаешь истинным. Плюя
на все и вся.

А потом последовала смешная церемония в обвалив­

шемел и ремонтирующемся загсе, и все всамделишно

надрались по поводу фиктивного брака и реальной про­

писки. И я бросил писать на долгие три года, и закрути­
лось с треском пестрое и забавное колесо.
Но крутился и резвился я внутренне спокойно. Я
хлебнул и я узнал. Я ;.~ory и я буду. Просто пока надо чу­
ток ззбить социальный статус . Денег нет ни копейки! Под
статьей хожу! Друг вернется - где жи1ъ буду? А также
в двадцать пять лет до ужаса хочется веселья, любви и
дружбы.
Тут Вольтер из мглы ехидно высовывается: <<В моло­
дости надо веселиться, как черт, чтоб в старости работать,
КаК ДЬЯ ВОЛ>>.
 ;

ПРОМЕЖУТОЧНАЯ
ГЛАВА
 •

Собираясь с духом

1.
О черт. Но ведь в любой миг.. Я мог устроиться -даже
в режимном советском Ленинграде - на любую работу,
дающую прописку. Лимитную , временную, любую. Двор­
ник-кочегар-бетонщик-носил ьщик. И писать все свобод­
ное время. Свободной душой. Чистой головой.
Не мог.
Инстинкт отчетливо шарахалея от деклассирования.
Сл ова «андеграунд>> еще не было, но от свободомысля­
щих непризнанных гениев розами не пахло. Печать жиз­
ненной неудачи чернела сквозь их кожу несмываемо,
как татуировка. Неиспользуемое высшее образование,
нервозное неприятие абсолютно всего официального и
при знанного, обреченная неряшливость в быту, в планах,
в интимных отношениях.

150
 Это было энергетическое поле второсортных. Рас­
плывчатая расслабленность всех жизненных проявлений.
Заработок мерился прокормом, любовь - доступной
койкой, успех- пахвалами в соседней- компании. Зоило­
ва мера, двойной стандарт, rорьковское «На дне•.•И -о
похвале в официальном литературном се мина~ или - о!
- олучайной·публи~ции,в rазсте; (нс·rоворя"о журнале!)
-передавали, со значительной весомостью.
Их неудача была заразна, как проказа. Сам воздух бьm
сер и муrен. Я не знал· французекоrо. Они бьmи мизера б­
ли. Необъезженныw белый конь не нес тебя к литаврам,
золоту, и принцессе!
.и •все, что они писали •.(из читанного 'мной.), · бЬVIо
фиrней. И никтОt-неt собирался быrы первмм в• мире.

2.
Большой, но в с.ущнооти· безвредный, штамп о брак.е
был· смачно: влeiUieH; на одну· страницу~ серпастого и мо­
лоrкастого, а •на другую поместился маленький. и. rлав­
ный, как. пуля:Вi глаз, шт.ампик о постоянной прописке, в
Ленин граде~ Ara!!!
И тут же я отправился в первое прослышанное место:
flТУ.с.вакsанGией-уаителя.языка-литературы.
Директор оказался· стерт, худ, среден возрастом, раз­
мером-·и цветом. Старший бухгалтер скобяной артели или
ни:ювой .уполномоченный НКВД.
- Зарплата у нас маленькая, для мужчины•то., мо­
лодого тем более, если вы после· университета, вас что
nривлекло? -без радушия допросил он. · Ниl<!акой ожи­
дае~юй мноЙ' рап;осrи он близко: не проявил.
,я авторитетноразъя~нил, чтозабольшой.зарплз:rой не
rоиюсь, в :пе1'НИй.двухмесячный отпуск могу на шабашке
заработать, :ес.ли HЗIIJ.O, а вот .именно боJiьwой. отпуск 'и
малая заrр~зка - шестнадцать часов: преподавательских

в неделю у них было - мне ценны. Потому что .вообще

151
я пишу, и свободное время мне для этого необходимо и
дорого.

Все у него в кабинетике бьшо канцелярское, стан­

дартное, типовое, и лицо его канцелярское начало вдруг

щериться.

- А что вы - nишете? - сnросил он как человек,

имеющий nраво официально одобрять либо же обвинять
меня в писаниях, о сути которых он обязан сейчас · уз­
нать.

(Ох сколько раз потом слышал я этот воnрос от са­

мых разных лиц, не имевших ни малейшего отношения
к издательству, редактуре, цензуре, литературе, комплекс

бдительной соседки по коммунальной кухне вздергивал

даже ученых секретарей музеев! Надзирать за мнением и
ограничивать неверное!)
Рассказы nишу, отвечал я веско и скромно.
Пауза.
-А вы член Союзз писателей? - с недовернем, ува­
жением и требовательно клюнул вперед директор.
С мягким превосх дством я объяснил, что пока еще
нет, потому что для приема в Союз необходима книга, и
вот я сейчас работаю над книгой. И внутренне покраснел
от своего газетно-официального оборота в собственный
адрес.

Последние черты бухгалтера исчезли, как надоевшая

маскировка, уступив место раскованному энкаведешни­

ку. Секунду он осознавал мою преступную наглость.

- Как это? Т а к к т о ж е в а м раз р е шил n и -
с а т ь? Вы о чем nишете?! ..
Мое мямленье о жизни и человеке было лишним.
Растерянный враг.
- Или вы как этот, понимаете? Солж ницьш?
Уже было ясно, что гостеприим.ный приют ждет меня
в другом месте. В руках у меня не было ничего, кроме
шаnки, но возникло ощущение собираемых вещей. Не в
силах усугубить кару высланному Солженицыну, дирек­
тор nогнал вон хотя бы меня.

152
 Стоял март се 1ьдесят четвертого года. Еще никто не
спрашивал меня, кто разрешил мне писать. Что назы­
вается, предвестие истины коснулось меня. Я ступил на
дороrу, где встречали не цветами, и не хлебом-солью, и
оркес;,тр норовил сбиться с любой мелодии на похорон­
ный марш.
- Вот скотина, - с неуютом и изумлением сказал я,
отойдя на безоnасное расстояние.

3.
Я не хотел работать в школе. Я боялся работать в шко­
ле. Работать в школе тяжело. Еще на школьной практике
в университете я после своего первого урока почувствовал

в у•штельской, что пиджак у меня проnотел на спине.

На уроке тебя взгреют ученики, в переменах дирек­
тор, а дома жена - за размер зарплаты. Птос проверка
тетрадей и BI классная нагрузка. Я низко кланяюсь учи­
телям, презирая спое дезертирство.

Школ· ная работа в области и районе расширила,

безусловно, жизн нный кругозор. Но постига мые мною
нюансы классической литер туры не воспринимались
учениками как слишком тонкие и отвергзлись завучем

как слишком нахальные. Образы и типы из школьной

программы бьmи родом эстетического рвотного.
Преподавание литературы в школе вызвало во мне
ненависть к литературе и презрение к юности. Впредь я
запретил себе испытывать эти непродуктивные <I)'Вства.

* * *
Одно время я подрабатывал репетиторством. Двух
десятиклассников и одного зрелого мужа натаскивал по

сочинениям для вступительных в нормальные институты.

Десятиклассники поступили, муж сказал жене, что ему

эта затея надоела и в гробу он видал ее план высшего об­
разования.

153
 Это зло провоциро.вало логичность мышления. Ка­
че.ства характера: первое, второе, третье. Достоинства -
недостатки, враги - сторонники, план - реализация,

nрестуnлени.е - наказаиие.

Вообще преподавание такого рода способствует фор­

м ированию безответственной наглости в оценках, храб­
р ... и суждений. Вот как ты приговорил - так и будет.
Гм. Это веселит. Роль арбитра литерат.уры оттачивает<:я
на единственном слушателе, зависимом и еще платя:щим

тебе за твою точку зрения.

4.
Должность коррет'ора в Ленинградском изда'Гельотве
морской картографии и rеодезии бьша кратким и мало­
значимьrм:.эпизодом в биоrрафии.джентльмена. Статьи и
н:цдпи и: бьmи до жуrи нехитрыми и не уrомляли чрез­
мерными объемами. .Все, что· я вынес O'IffiYдa- категори­
ческое несогласие с некоторыми правилами уnотребле­
ния заrmтой. Я проверял и ставил ее согласно правилам,
и навсегда похерил некоторые шз них для себя лично .
Польза на будущее от этого осталась крайне мелкая. И!
чисто такти.ч:еская.: · приятно бвmо сказать корректору, что
сшм.когда-то работал корректором и. хорошо его понима­
ешь. После этоrо легче уrоворить корректора по-челове­
чески ениnойти к твоей нужде . и слабости - и в исклю­
qение из правил оставить твое написание. В советские
времена это было непросто!
.. Я не уверен, что вам нужны подробности про сто­
лы, ламп ы , гранки, оттиски в одну, две и четыре краски,

про каnитанов в погонах первоrо ранга, которые потом

ин:оща охаз.вшали.сь нюхавшими море толБко в отпуске

в Соли-, и .сrurошной ж~нский коллектив, немоладой и

чужой, отдельный.
Но. И}rоrда эти карты nдруг давали тебе иллюзию
отсугствия железного занавеса. Дальние моря, южные

154
океаны·представлялись обычным делом. Как чужие мил­
лионы· бедному · бухгалтеру •при :них.
Если бы я проработал там год -ястал rбыtJiисать.био­
rрафии великих-мореплавателей.

5.
Казанский собор - это песня!
Я'прослужил в нем ровно год: Со .дня рождения Ле­
нина - 22 апреля - в •аккурат до аледующей,rодовщины
ВО)КДЯ.

«Государственный музей историюрелигии и атеизма• .

Эrи ·упоительные .приключения 'Веоелоrо духа и :молодого
тела заслуживают от.цешшой повести. Я бWI · мэнээоом,
экскурсоводом, столяром, снабженцем ·и замом, зама ди­
ректора по хоэчасги.

Религию· И!lучали , все· больше евреи под· управлением

татарина· и поляка. Это •обеспечивало>философскую раз­
ноплановость точек · зрения · на все.

И комсомолец я узнал, что Иисус Хриотос, окорее

всего, надо·полаrать, существовал:реалliНО; NUУслмшВ1Ъ
это - в советокое время - от официальных советских
ученых и частично коммунистов! .. Врожденный атеист
просто начинал коснеть в · сарказме и скептицизме от­

носительно всех ·советских догм! Ибо массам,было.пред­

писано полагать. религию опиумом для· народа! Библию
в руках не держали - но плевали в ее сторону! Попов
полагали обманщиками или в лучшем . случае·отсталыми
и заблудшими мракобесами! Забыли ; ренегатьt~!
0-na! И я за ум6ренную·nлату купил там Виблию·из
конфиската таможни! У кого в.семьдооят четвертом : rоду
бьuш · Библия , голодранцы?
И я·узнал, что ·человек был :религиозен .всеmа - с:са­
мых ранних моментов; когда .можно ()удить o.ero .пояме­
нии! Еще у ·неандерталИiев<бWiи релиmозные верования
и ·обряды! И религия, а .стало·быть вера, человеку вообще

155
свойственна, по природе его, в мироположении вещей
это. Официально так не писали. но знали и говорWIИ меж
собой как естественное.
Черт-те чем я пропитался в этом очаге религиоведе­
ния средь воинственно атеистической страны!

6. «Скороход>>.

- Ты что, Михайло, - сказал друг. - Ты пишешь в

общем чего хочешь, это автоматически печатается, при­
личным причем тиражом, а тебе за это еще платят деньги!
На работу хоть к двенадцати, хоть вообще не приходи,
если дома пишешь: только предупреди, да и все. Раз в
неделю только к десяти, летучка в понедельник. Ну - ты
же все равно писать хочешь?
Не то чтобы «И вот я стал многотирастом•. Перело­
жился еще одной работой - интересной и в тему.
Класс издания - <•заводская газета.. (полступенью
выше многотиражной). Четыре полосы пять раз в неделю,
тираж десять тысяч! Всесоюзное Обувное Объединение
«Скороход• -двенадцать фабрик по всему Северо-Запа­
ду от Витебска и Невеля до Архангельска и Петрозаводс­
ка. «Скороходовский рабочий•!
Штат - четыре человека. Работало восемнадцать.
<<На подвеске•> - числились затяжчиКами 4-ro разряда
и прессовщиками 3-го, как и гласили записи в трудовых
книжках; и дваЖды в месяц ходили в <<свой• цех за назна­
ченной зарплатой.
Все свои. Филфак ЛГУ. Средний возраст- двадцать
шесть-семь. Сто сорок рублей. Чужие здесь не ходят. Пес­
ни трудовых nодвигов. И на уголок за nортвейном.
В nервый день меня посадили на <<Подписи под кли­
ше». Тебе дают фотографию работницы. Фрома - фо­
тошник Игорь Фромченко - сам накидал сокращений
на обороте: <• 'И6ан.о6а :Мария 'ИIJан.., 297!Л, Jт.-рой, 5 paJ.
27 лет, бриг. xrJТCC. 140%>•. Посмотрев на эти значки, я

156
пошел к редактрисе спросить, а где же информация о ге-
роине с фото, чтоб нап11са1ъ? ·
- ВолщiЯ; - позвала она, - объясни человеку!
Хмуро-бородатый и весело-циничный двадцатитрех­
л~тни!i ас Володя персвел с журналистского на русский
эту скрижаль:

- Фабрика <<Пролетарская Победа>> NQ2, закройный

цех, закройщи а пятого разряда, двадцать семь лет стажа
в обувном, член партии, бригадир, план перевыполняет
до ста сорока проце.нтов. Ясно? На - пиши .
Я сел в машинописке, заправv.л бланк и стал тупо ду­
мать, что туr можно написать кроме того, что я уже ус­

льц.llа..1? Через час Володя сунул бороду Е дверь, сел.за со­

седнюю машинку , глянув мельком на пр тертую моиl\f

взглядом фотографию, без паузы стал тюкать:

·' «СМотрите, девочки 1 смотрите . Учитесь!
Бриrадир Мария Ивановна рассказывает не
сm·ппком м:ыоrо 1 nредпочитает показьrвать лич­

ным пример оМ». И т.д.

- Ты чТо nиШешь? -- спросил я.
-Тебе цомогаю,- ровно nоясн1-1л он.
Я ошрыл роТ. С воздухом на али входить азы nрофес­
сии. Словоблудие nрофессионала текло легко, как родни­
ковая струя IJ ленинский чайник. Слова бь• и совершенно
необязательны и абсолютно неопровержимы. Они читались
как нечто естествею- ое, оставляя nаслевкусие рассказа о

жизни как трудовой подвиг, но со скро шой интонацией.

-О го nоди,- сказал я.- Твою мать!
-Продолжай,- сУазал н.- Научишься.
Я научился. Все учились! Но я через полгода стал
чемпионом редакции в ): аире <<Подпись под клише» . По
аналогичным значкам на обороте фото я на спор написал
оч рк на полосу. Условием было: не звонить в цех И не
узнавать о героине больше ничего . Я nисал о терnении,
о наработанной точности глаза и твердости руки, об эко­
номии кож и разных видах обуви, о цене трудового рубля
и ранней дороге до проходной.

157
 Видит Бог - мы бьmи адские газетчики. Почти все
бьmи заголовщики и почти вое были фельетонисты.
Любой свободный писал любой материал. С точностыо
до единой строки! Заправляемые в nишущие машинки
бланки были типоrрафс.ки размечены на 25 строк по -60
знаков. Коэффициенты не считали - прили'!ествовало
помнить наизусть.

Первую заметку о в теране войны я писал два дня и

бьm измучен двумя страницами, как тракторист nахотой.
Писание - интимный творческий акт!!! Что значит­
надо написать то-то и то-то?! А как? Где кзйф, порыв,
вдохновение, внутренний позыв? Сначала я мрачнел, по­
том nотел, краснел, пыхтел, кряхтел, стонал и матерился.

Непринужденный циничный гогот молодых коллег бьm

мне поддержкой.
Из гуманизма меня посадили на культуру, и неделю
я Уачал и ваял шестистраничный мини-.очер.к о музее
Приютино. Оценили. Хорошо. Здесь все работали хо­
рошо.

Через месяц молодото-нового КЮ:Jули на первую

полосу, и патриотические лозунги с тех пор мгновенно

ввергают меня в бесnокойство и невроз. Писать этим не­

человеческим языком охнtЩеrко.. Призывы и свершения,
знаменуя и лризывая, вдохновляя и преодолевая, достиг­

нуть и свидетельствовать, следом за и на смену им. Про­

клиная эту чуму, мы леnили первую строго по очереди.

А вот когда настал август, ребята, и ве.е расползлись

по разнообразным отnускам да еще пара заболела, нас
осталось на месяц пятеро: по одному на .ежедневную по­

лосу и :пя:rь1й - на макет. Вот тут-то мы попахали! Жизнь

была- работа плюс вылить, иногда совмещая . Боже, как
мы юдевались над своими балладами и nризывами, род­
IIЫМ «Скороходом)) и его трудовыми кадрами, над овер­
Шеt:lооми родной странБ и светлым будущим! Кураж,
балдеж и .обалдение от переработки. Ап.реналин шел в
смех, атсоrоль в беззаботно.сть, а обувшицы были благо­
склонны к молодым журналистам.

158
 В сентябре я вышел из обитой звукоизоляцией маши­
нописки и нервно завоnил:

- Теперь я знаю, что такое фашизм! Эrо добровольно

и за маленькую зарплату nисать обратное тому, что. дума­
ешь и хочешь!
Редактриса nоспешно выnисала мне nремию, и с пят­
ницы меня выпихнули на три недели в Сочи:
- Тебе надо отдохнуть после лета .
.. .Я научился не то чтобы словесной развязности - я
расчистил и развил сnособность писать когда угодно о
чем угодно в каком угодно объеме. Не алмазным резцом,
но - легкими, нефальшивыми и впалне оrnосяшимися
к делу словами. Это так же относилось к литературе, как
школьный баскетбол - к метанию nоследней гранаты
nод танк. То есть как-то все-таки относилось.
Общеизвестно и банально, что nоработать в газете
писателю nолезно. Працца, хорошему писателю все nо­
лезно. Любой опыт можно обернуть в позиmа. Все, что
не убивает - закаляет. Да?
Таки на первых порах, в подготовительный nериод -
похоже да, полезно. Ты nерестаешь бояться слова- на­
всегда. Какой на хрен страх чистого листа?! Ты всегда
готов измарать его в мгновение ока. И коrда с наслаж­
дением медлишь над nервой фразой - ты готов родить и
сбросить их сотню, но слушаешь нутром музыку сфер и
добиваешься, ищеiiJЬ, ждеiiJЬ едИнственно верного звуча­
ния. А глину, болванку, черновик для последующих обра­
боток и nерелисок - готов гнать с пол-оборота.
Ты готов писать без перерыва-наслаждение и труд­
ность даны тебе в одном флаконе~ чтqб из всех возмож­
ных вариантов текста избрать и выдать - идеальнЬJй,
единственный, адекватный внутреннему слуху.
Короче. Грубое, но неоrраниченное управление писа­
нием во исполнение поставленной задачи. Вот Ч'fО дает
газета. Может дать, если там nонимают дело.
А в •Скороходе>>- мы понимали. Вчерашние звез­
ды филфака и завтрашние издатели, главные редакторы,

}59
писатели и переводчики. Мы просто были- без пропис­
'КИ, или без партийности, или с разводом, или не "С той
национальностью, не члены Союза журналистов - мы
тормозились советской жизнью, и в этом торможении
собирались к дальнейшему проскоку через бутылочное
горлышко родного <<Скорохода>>. Если б не анкеты - все
бы лудили центральные газеты: мы работали по асам. Все
отраслевые призы, кубки и грамоты в своем разряде мы
держали на стенах редакции- к гордости фирмы.
Писание на нефальшивом профессиональном уровне
становится полностью управляемым тобою процессом.
Подконтрольным. Вот чему научается приличный газет­
чик .
.. .Потом приедается. Уходит новизна. Нет новых от­
крытий. Кайф улетучивается, оскомина густеет и вязнет.
ПоВТорение. Тошнит.
Я вынес девяtь месяцев. Десять лунных. И дорога ро­
дила меня обратно.
- Оrкуда ты?
- С улицы, - сказал Гаврош.

* * *
И еще одно осталось на память. На всю оставшуюся
жизнь.

- Ты вникаешь в тему до тех пор, пока не узнаёщь о

ней все, -внушали и открывали мы очередному пришед­
шему. - Если ты пишешь - в объеме своего материала ты
должен быть самым компетентным из всех. Они- каж­
дый на своем шестке, а ты- должен знать все смежные
узлы и вопросы, ты уясняешь проблему во всех связях! И
вот когда ты абсолютно компетентен -тоща 1:Ы пишешь!
И никто не должен уличить тебя в любой неточиости или'
незнании. Тогда ты журналист.
И еще.
- Ты можешь пис<tть любую бредовую фигню. До­
казывать победу трезвости в районном вытрезвителе. Но
делать ты это должен так, •побы никто не мог усомниться

160
ни в одной твоей фразе. Ни в одной детали. Ни в одноt.а
приведеином тобой факте. Ты никогда не врешь ни слова!
Ты оперируешь только правдой. Ты выбираешь из нее то,
что тебе надо, и компонуешь это так, чгоб получить иско­
мый вывод. Штампы и банальности - ну, это неуважение
к себе, это плебейский класс: это не здесь. Человекдолжен
прочитать и сказать: сука, но ведь это на самом деле так!
И последнее.
Тебя перестает удивлять, что слово - это дело. С ко­
торым считаются и за которое платят. Которым можно
снять начальника фабрики, лишить премии какую-то
службу или тк:нуrь так, чтоб заставить дать человеку квар­
тиру. С тобой считаются,~ ты смотришъ по сторонам на
полголовы выше безгласных.

7. 1Jосе.мь к6а()ратпых метроб

И очередная слякоrnая ленинградская осень смени­

лась очередной слякоrnой ленинградской зимой. И дом,
где я бьm прописан, но не жил ни минуты, согласно плат­
ной договоренности, расселил под предлогом и по причи­
не капремонта райжилотдел. И я срочно оформил развод
(реальный) брака (фиктивного), и за деньги (реальные)
получил подпись жены бывшей (фиктивной), что она не
возражает против выделения мне отдельной жилплошади
при расселении дома. Вот так в брежневеком Союзе по­
купались комнаты. На уровень семЬдесят пятого года в
Ленинграде - семьсот рублей за среднеобычную комнату
в среднеобычной коммуналке.
Я влез в долги и снова стал голодранцем. Зарплата сто
сорок.

К Новому году я получил ордер и прописался. И ку­

шш туда тахту. И житье в Питере на птичьих правах кон­
чилось. И наслаЖдаясь счастьем своей крыши над голо­
вой, я бросил работу к черту. И вот тогда рублей и копсек
не стало вовсе.

(,. Моедеnо
 В суперцентре. на улиuе Желябова, между Шахмат­
ным клубом и универмагом ДЛТ, во дворе, верхюn1: вы­
сокий четвертый этаж без лифта, сразу за входной дверью
при начале коридора, у меня было восемь квадратных
метров. Высокий потолок, большое окно, вид на крьШlИ
и рифленая железная печь в углу.
ОблеiЧение. Предвкушение. Покой. Уверенность.
Мне двадцать семь. И у меня есть - в Ленинrраде! -
дом; свое жилье; угол; база; площадка; запасной аэродром
на все случаи жизни. Только бездомный поймет это счас­
тье. А уж СССР и вовсе не бьш приспособлен для оди­
ночек, не желающих трудиться десять-пятнадцать лет на

непокидаемом советском предприятии, чтобы получить

жилплощадь, право на которую надо бьшо еще отвоевать
в комиссиях, и встать на очередь, и не вьшететь из нее за

п:ьянку или прогул, а вперед тебя будуr совать блатных и

нужных, и получишь ты на полпуrи к пенсии комнату в

хрущобе на дикой окраине.

Оrромный камень свалился с плеч, и Сизиф плюнул
вслед моральному кодексу строителя коммунизма.

Никакие трудности, надобности и промежуточные

ll(елания больше не стояли между мной и желанием пи­
,сать; временем писать; писанием как естественным об­
разом жизни; писанием как потребностью, надеЖдой и
высшей целью.
ГЛАВА ПЯТАЯ

g-лаGные годы.
 1. 1Тро()уктибна.я. cлaiJocmь беJделья

Всю школу я вставал в тридцать пять минуг седьмо­

го, по будильнику, зимними месяцами в темноте, и делал
зарядку, перешедшую в жесткую разминку. После беслро­
дыхного напряrа школы- университет бьm разболтан­
ным занятием в кайф; и учительство заставляло потеть
только пока ты лол-урока объяснял материал, часа три­
четыре в день-то всего; а в музее вообще не бей лежачего;
а в газете ты уже просто сам себе хозяин. Вет на выездах
в лампасах, деньгу зарабатывая, там луп рвали- но ведь
в охотку и не на всю жизнь.

Мне бьшо двадцать семь с половиной, и я проснулся

уrром на собственной тахте в собственной комнате - и
не сразу вспомнил невыразимое блаженство бытия: я не
бьш обязан делать что бы то ни бьuю.

164
 Белка выскочила из колеса и обомлела от расслабле­
ния.

Она добежала!
У меня бьmа прописка, жилье, университетский дип­
лом, приличные записи в трудовой книжке. И я бьm
с вободен . Чтобы жить, существовать, думать что хо­
чешь и делать что заблагорассудится - ты не бьm обязан
совершать никаких усилий!
Обломов выпал с пожизненной каторги на диван.
Воспитанный в строгих трудовых Представлениях - я
просто пльm оглушенный по этому нескончаемому вос­
кресенью. От ничегонеделанья захватьmало дух, и дух
уподобился прохладной и прозрачной голубой волне,
невесомо катящейся сквозь чуждые ему будни.
При расчете в газете я получил стольник зарплаты и
премии. Бывалый бомж на стол:ьник мог прожить прак­
тически бесконечно и в меру счастливо. В гробу я видал
всех, кто ниже меня ростом!
0-о-о! Я просыпался в одиннадцать и читал в постели.
Брал прекрасный никелированный алюминиевый чайник,
плоский, как танковая башня, купленный мной за четыре
пятьдесят, и ставил на кухне чай. Доедал остаток вчераш­
него батона и быстро мылся по частям под краном, спуская
и задирая купленный еще в студенчестве дивный rэдээров­
ский махровый халат за двадцать четыре рубля. (Ванная с
дровяной колонкой стояла в коридоре на проходе, и при
вселении мне веско объяснили, что в ванной они не мо­
ются, а ходят в баню. Я тоже любил ходить в баню, но не
каждый день. А общежитская жизнь отучает от стеснитель­
ности; да и заходили они в полдень на кухню редко.) После
чего со вкусом одевалея в единственный комплект одежды
и выползал в город. Вести рассеянный образ жизни.
Я бродил по набережным и переходил мосты, думая о
своем. Совал нос во все закоулки и исследовал мебельные
и комиссионные магазины, развлекаясь подбором очень
малого количества нужных мне вещей за минимальные
гроши.

165
 Музеи не стоили мне ни копейки - я nоказывал
зажатую при увольнении из Казанского корку Минис­
терства культуры РСФСР. А там было тепло и сухо, и
nусто в будни, и тихо, и масса интересного, наводив­
шего на размышления. Многие ли бывали в Боенно­
Медицинском музее одноименной академии? А в же­
лезнодорожном?
Я читал в Публичке прижизненные издания Шклов­
ского и Эйхенбаума, и курил потом в Катькином садике
с аспирантствующиии однокашниками. Книг было не
купить, да и не на что.

И. И. И. Я nопал в резонанс Г~ Словно стал­

или увидел, owyrиn себя? - оформленной фиrурой из
общего вещес'I:Ва окружающеrо Бытия, отделенную от
окружающего лишь условно, кон-rурами своего объема.
Вот как сгребли воздух огромной рукой, покомкали, и
вылепили меня - чуть плотнее во:щуха и воды, чуrь дру­

гого цвета, определенных очертаний, но тот же воздух

nроходит сквозь меня, те же колебания среды создают во
мне рябь, та же энергия мира nронизывает меня в числе
всего nрочего и зар.нжает.

Не nридуриваюсь и не «Говорю красиво•. Я стал как­

то органично един с улицами и домами, скверами и дож­

дем, nрохожими и витринами. Вот перестал бороться с

волнами и rрести в какую-то сторону - а расслабился,
отдался на волю волн. nоплыл по течению, и стал полу­

чать от этого удовольствие, и стал JПОбить волны и чувст­

вовать их единую с собой nрироду, и увидел их красоту и
прозрачность, и вместо nреодоления их - теruю, ласка

и покой.
Тогда я впервые увидел, чrо Ленинград красив - и
как красив! Без слов, доказательств и знания - зрением
и чувством воспринимаешь.

Боже мой! Как прекрасно жить, ни о чем не заботясь

и ни в чем не нуждаясь!.. Кров, жратва, одежда. М-да.
Здоровье, молодость, уверенность. Какой ужас был бы
никогда не испытать этого состояния .

166
 Я заходил по старой памяти на факультет перекурить
с однокашниками меж читаемыми ими леюrия:ми. И
строил рожи из-за спин экскурсантов нашим мэнээсам в

Казанском. И пил. кофе в Сайгоне со знакомыми поэтами

и гомосексуалистами. И вообще ни о чем не думал. И это
бъuю восхитительно.
Мало того, что я всем естеством любил и чуял город и
жизнь в нем, прошлое и настоящее, и близки были слезы
причастности ко всему, редкое и великое счастье. Мало
того, что я дьшrал с ним в один вдох! Так я еще и отдох­
нул и расслабился, как никогда в жизни. , Меня словно
разобрали до гайки, промыли бензином, спиртом и род­
никовой водой, смазали, свинтшш, поджали, отладили,
протерли и заправили полнь1е баки.
Несколько месяцев безделья - и вы свернете горы~
Поистине, «человек может все, пока он ничего не дела­
еТ».

И вот тогда. И вот тогда. Стали ощутимо проявляться

в пространстве взаимосвязи всего на свете. Все воедино,,
все связано, все завязано друг на друга и зависит одно от

другого.

2. J{aбяjtzuGьte ощущения и гла8-нш бопросм

Это началось в университете. На третьем курсе. Эй­

фория доступности всего мудрого и прекрасного схльrnу­
ла. А печаль всей мудрости веков - напротив, все более
наседала. На полпуrи и грани от возбуждения к депрес­
сии.

Был серый и тусклый день. начала весны. Я шел по

Дворцовой у края Александровского сада. В портфеле
бьшо пять кило книг, и время обеда гнало к жратве. И
мимо прошел трамвай.
Непросто объяснить возникшую в сознании паутину.
Паутина была вуалью на мире. Завеса, ставшая прозрач­
ной. А под ней все бьmо связано. И в этом всём бьши IЗЯ-

167
заны воедино: звон и металл трамвая, несчастная любовь,
литература классиков, вечный призрак войны с Америкой,
несколько жалких своей обреченной ограниченностью
знакомых хороших студентов, величие Адмиралтейства
над серыми метелками ветвей, забайкальские степи и по­
лет бомбардировщиков над океаном, плач родителей по
ребенку и аромат в кондитерской, промокщие ноги и бокс,
и как зубчатая, ажурная, репейная пирамида- за любую
деталь цепляется весь мир, и эти связи расцепить невоз­

можно, потому что все едино и определяет одно другое.

И в этом были неведомые, справедливые и жесткие

законы всеобщей взаимозависимости и обусловленности.
И некий Высший Закон всеобщего единства.
Много-много лет спустя открьшась в связи с этим ис­
тинность изначального импульса всех суеверий и примет,
амулетов и гаданий, вер и религий. Через одно, открытое
тебе, провидеть и постичь другое - связанное с первым
тайной, непостижимой связью, но однако неразрывно
связанное! Судьба через звезды, военный поход через
полет птиц и любовь через выпавшую карту.
И читая впервые Томаса Вулфа- в хаотическом и все­
охватном потоке его прозы, несущей весь скарб и мусор
жизненных отношений и подробностей - я уловил! то
же инстинктивное стремление зафиксировать и постичь
и передать, как взаимосвязано и неразрывно все в жизни,

от честолюбия до булавок незнакомой женщины.

* * *
И тогда вечные вопросы. Вставшие давно и близко
не разрешенные к двадцати семи годам. В наложен ии на
взаимосвязь всего , иногда приоткрывающую свое н али ­

чие чугкому соучастнику по Бытию. И осознались глу­

бинной канвой того, что я хочу писать и написать.
Что-то до меня дошло. Еще не до ума . Но уже до нут­
ра , которое шевельнулось и забеспокоилось.
О чем бы ты ни писал - ты проницаешь глубин­
ную сущность Бытия. И выражаешь свое проницание -

168
через разные сюжеты, разными словами и интонаuиями ,

в разных формах и размерах. Поскольку и Бытие - раз­

нопланово, разнозвучно и разноuветно. Но только нельзя
не быть абсолютно честным и предельно чуrким! Тогда
выдающий себя за жреuа является щарлатаном и само­
званием.

Так почему жизнь несправедлива? И любовь обычно

несчастлива? И добро не вознаграждается по заслугам? И
порок торжествует, а добродетель терпит поражение? И в
чем смысл этого?
И в паутине ощущается разгадка. Высшая справедли­
вость этих горьких закономерностей. И связь их со счас­
тьем жизни и радостями добрых чувств и дел. И некое
единственно возможное равновесие главных величин.

И тогда я подумал, что, кажется, можно писать все­

рьез.

И энергия дела собралась во мне за прошедшие ме­

сяцы сама собой.
И некуда торопиться. Писать надо только так, как
надо. И результат окупит все. Смысл имеют только ше­
девры.

3. Шри nepGьtx
Я перебрал тонкие папки с черновиками. Интересно
было перечитать заведомо сырые рассказы два с полови­
ной года спустя. Заготовки отлежались. Текст отстранил­
ся от мозга, и замечалось не только его несовершенство,

но и возможности необходимых изменений. Варианты

поправок, улучшений, доводок.
Исходник годился! Путь к совершенству ловился в
воображаемом пространстве переделок , как инверсион­
ный след в голубом небе, где растворен далекий невиди­
мый самолет.
Я отобрал три наиболее близких к готовности и до­
веденных. <<Апельсины>>, <<Чужие бедЫ>> и << Небо над го­
ловой>>.

169
 Я nеречитывал один с yrpa, набрасьmал ход эnизода,
варианты фразы, колонку синонимов к слову. И жил весь
день своей рассеяшюй жизнью, не переставал думать и
перетасовьmать мысле:юю элементы и части.

Это оnравдывало мое полное безделье. «Я довожу до

ума три рассказа» ,- знал я:- «Это занятие надолго. То­
роnиться нечего. Это должны быть неслыханные шедев­
ры».

На пустой задней площадке последнего автобуса, пе­

реезжая Обводный и глядя на дремлющую бабу, сложил
я: «Опущенный полумесяц ее рта тлел ему в сознании;
увядшие лепестки век трепетали».

Толстая дворничиха тюкала ломиком лед, и ни с того

ни с сего я говорил себе с улыбкой спасенного из ла­
биринта: «Инвалид достал из кошелки стакан и четыре
абрикоса». Это бьиа кирзовая хозяйственная сумка со
сломанной молнией, черно-серая с белесыми от потер­
тости боками, почти пустая и отrого впалая, но если вню­
хаться - из швов нуrра еще пахло клеем и искусственной
кожей, а стакан бьи граненый и плоховато мытый, ясное
дело, а один абрикос бьш чуrь перезрел и подмят, и еще
один светлел чугь недозрелым островком пупырьШIКа ос­

троконечности, противоположной черенку.

Вслушиваясь по звуку и слову, я перечитьmал краси­
вый, чистый и неправдивый рассказ Паустовского «Ру­
чьи, где плещется форель», и вдруг мой инвалид, сглаты­
вая пробившую после коньяка на жаре слюну, извергал
нервный и сбивчивый монолог о нелепой сокровенности
своей жизни, и я бросался записьmать, задыхаясь и торо­
пясь ему в унисон, и три страницы покрывались летящи­

ми каракулями в двадцать минуг; а потом я две недели

переnисьmал их по слову, разводя до пяти страниц и со­

кратив до одной с четвертью~ сглаживая строй интонаций

до плавности и снова втыкая спотыкливость косноязыч­

ного отч:аянья.

И стройный рассказ, сделанный на короткой фразе и

рубленом диалоге, перекаш1шался от этой нагрузки, как

:по
поймавший rnpю пеликан. И в этой асимметрии разно­
стилевых частей вдруг поямялось незнамо что, придаю­
шее жесту силу удара.

На пальцах, по знакам и словам, линейкой и ариф­

метикой выверяя строки, писал я снова письМа влюбяен­
ного мальчика из (<Неба нц ГОJiовой•. Мелькнув впервые
неуместным обрывком среди дел и мыслей чужой жизни,
эти письма должны были к концу рассказа стать главны­
ми, и подчинить себе внимание, и сердце, и в них и бьm
главный смысл.
И в каждом рассказе бьmо несколько непримиримых
правд и несколько верных и взаимоисключаюших отве­

тов.

Я писал их ползимы. И почти всю весну. И еше три

недели осенью.

И всего-то в них бьmо три страницы, девять и девять.

Двадцать одна. Хорошее число, подумал я полжизни
спустя.

Интермедия. Об отноrшнии к напшаяному.

Когда я слышу о <(страхе перед чистым листом>>, я раз­

дражаюсь. Какого хрена?! Боишься -ну так не пиши!
Поди в поликлинику за таблетками от невроза. Смени
профессию. И не оmимай воздух у других. Что может
быть сладосrnее чистого листа., когда ты еще всевластен
над готовыми родиться и тем nока Идеальными слова­

ми! ..
Есть много расхожих формул - банальных фраз, при­
думанных плохими журналистами и недоумками от око­

локультуры. Типа дежурных:

«Художник всегда неудовлетверен результатом своего
творчества». Ну - дураков всегда большинство.
Графоман всегда удовлетворен результатом. Поднять­
ся над графоманией некоторые полагают искусством, ка­
ковым ему НадЛежит быть.

171
 Нет, мои милые коекакеры и полумудрецы. Созна­
· ние несовершенства есть первый шаг к достижению со­
вершенства. Вот второй шаг - долог и труден всерьез.
СДЕЛАЙ ИЛИ СДОХНИ! Да, это не для всех. Тот, кто
не собирается ради этого сдохнуть, в душе не допуска­
ет, что кто-то это может. Так раб и шкура не верят в
возможность добровольного подвига и самосожжения,
полагая в разговорах об этом лишь пропаганду для обы­
вателей.
Но если ты неделями ловил и Ждал фразу. Если мог
месяц писать страницу, слушая строй слов до верного зву­
чания. Если при перечитьmании наутро и через три дня
из-под ложечки толкалась восторженная волна под гор­

ло: «Да! Вот так вот!!!>> Если всей жизнью ты двигался к

каждому шагу и знаку своего дела. Так почему тебе быть
недовольным?!
Я могу вчистовую надиктовьmать тексты под дикто­
фон. И большинство станет думать, что это нормально
написано и так и полагается. Но это - не для того, кто
попробовал настоящей работы и различил в ней настоя­
щее качество.

Все, написанное по первому разу, легшее сразу на

лист, я всегда рассм тривал как черновик. Глина. Бол­
ванка. Заготовка.
Дай полежать хоть чуть-чуть. Прочти свежим взгля­
дом . Смотри на текст, пока не увидишь сквозь имею­
щийся вариант - иные, лучшие, не худшие, возможные.
Смотри и слушай, какой из них- идеальный.
А трудность идеала в том, что от него требуется быть
-адекватным. Адекватным - замыслу, задаче, характеру,
-сюжету, настроен ию .

Это сродни искусству икебаны. Лучший цветок вооб­

ще - не сущ ствует. Есть только верный цветок для :лого
места в этом букете . И тогда говорят о совершенстве.
Писать быстро и легко - не трудно . Трудн о -дать в
себе вызреть и родиться идеальному и адекватному вари­
анту. Для этого нужны время, покой и кураж.

:172
 Мне в голову не приходило считать завершенными
рассказы, если мне в них хоть что-то не нравилось. Не
говоря о том, чтоб их кому-то показывать. Тем более -
предлагать к печати .

Я делал их до тех пор, пока не получалось как надо! В

нескольких случаях, когда это так и не получилось - они

пошли в отходы.

Вот когда поправить уже нечего. Нечего улучшить. Ты

изваял своего Давида. Написал свою Мону Лизу. Изрек
словами сердца свою Нагорную проповедь. Тогда можно
пускать свое слово в мир. Труд завершен.
Работающих иначе я всегда в той или иной степени
презирал. Полагая в их оnюшении элемент халтуры << И
так тоже хорошо•>.

4. 13 nepepыGax

Я заканчивал сезон Девятого Мая. Девятого первая

рюмка выпивалась под звон кремлевских курантов с па ­

рада.

Девятого после полудня я в первый раз выползал на

Петропавловку, загорать. на пляже. Есть такое климати­
ческое правило, что 9 Мая в Ленинграде всегда была хо­
рошая погода.

Я смотрел на бронзовых и коричневых атлетоn , и

стройные мускулистые тела профессиональных ухажива­
телей за своим видом портили настроение. Я выглядел
ruюxo и жил по сравнению с ними неправильно.

Дома я вытасЮtвал из-под шкафа гантели, эспандер

и резиновый бинт и перед большим зеркалом в дверце
начинал интенсивно приводить себя в порядок. Можно
бьuю бросить жрать на ночь, но если случалось пить, то
приходилось и закусывать ...
И сваливал я в пампасы. На Север или Юг, или Вос­
ток; вот только на Запад я не сваливал. Работа подыски­
валась и готовилась с осени или зимы, заранее и задолго,

173
не спеша и с предвкушением. Под нее с весны можно
бьmо по маленькой влезать в долги.
Валишь ты лес в тайге, или гонишь скот в горах, или
упираешься рогом на стройке железки- голова твоя очи­
щается, дух грубеет и здоровеет, а карман становится тол­
ще, ибо любая копейка оттянет кошелек нищего.
Я норовил вернуrься в Ленинград к первому октября:
рефлекс начала учебного года в университете. Четыре­
шесть 1есяцев здоровой и правильной жизни - и счас­
тье безделья, свободы и работы за столом освежались и
вспыхивали: не то курс глубокой реабилитации, не то с
войны целым вернулся.
Независи!'vю от заработанной суммы и срока возвра­
щения деньги неукоснительно кончались 8 Ноября - на
второй день попойки. Главное бьmо - успеть раздать долги
и, в свою очередь, одолжить друзьям и знакомым разум­

ные суммы. Брали на неделю-месяц, но я не торопил. Эm

неистрачиваемые заначки, от трех до двадцати пяти рублей
(брать больше у мени совесrились) я попучал без напомина­
ний или вьrrяrивал до следующего мая. Мар~; HOIIЬ, и ацруr
червонец! Советский вариант банковского вклада голодран­
ца. Иных источников доходов на сезон не предвиделось.
Недельку отгуляв, раскачиваясь и настроившись, я
угромождался за стол, закуривал над листом и проникал­

ея бесконечным кайфом.

5. :ЛерfJая 3anpaGкa

Стало быть, в октябре я довел первые три рассказа. А

это что? Это уже по д бор к а! Можно предлагать жур­
налам.

Пишущей машинки у меня не было. Они были доро­

ги , и они были дефицитом. Двести сорок- двести шесть­
десят рублей стоила шшинка, обычная, портативная, без
всякого электричества: их «доставали• по блату; умасли­
вали заранее продавцов и т.п.

174
 Старую машинку ~москва» я одолжил у друга и поль­
зовался немало месяцев.

Печатать впшmе быстро, хоть и не вслепую, я научил­

ся в газете.

И я старательно перепечатал свои три рассказа - че­

рез два интервала, бритвой подчищая опечатки, как по­
лагается.

И спустился, перейдя в подъезд ДЛТ. И, пока были

деньги, купил десять папок для бумаги по 22 коп. и де­
сять <<Скоросnпmателей» картшrnых для бумаг по 12 коп.
И другой кющелярской утвари, такой уютной и полез­
ной.
Из <<Скоросnпmателей>> я вьщрал начинку: пластин­
чатые алюминиевые усы в картонной вклеенной планке.
Получился просто сложенный вдвое лист серого карто­
на в формат мannrnoпиcнoro. Я приклеил снаружи бе­
лый лист, написал заголовок рассказа и вложил внутрь
окончательный чистовой рукописный экземпляр. Его
выпускать из дома и давать в чужие руки бьurо нельзя ни
в каком случае.

Три «родных,. встали на полку над столом. А три пе­

чатньiХ легли в папку. На ней я цветньrми чернилами
крупно и четко написал фамилию.
И понес!
Я отнес их в родную <<Неву» и отдал своему шефу и
покровителю по когдатошней практике Самуилу Ароно­
вичу Лурье. Старшему редактору отдела прозы. Умный,
ироничный, доброжелательный и эрудированный Лу­
рье бьur моим единственньrм знакомым в литературном
мире. И выказывал мне дружбу старшего единомышлен ­
ника.

- Вот уже много лет я ждал, когда же вы принесете

нам прозу, и это наконец произошло!- восЮiикнул Лу­
рье. - Поздравляю вас! Я не сомневаюсь, что это хорошо.
И прочту ну просто вот сразу.
В те времена такое обещание У'А<е много стоило.
Через неделю он сказал:

175
 - Миша. Я прочитал ваши р~ссказы. Ну что? Я вас
поздравляю. Проза, кoнe'llio, есть. Да зная вас, в этом не­
возможно бьmо сомневаться. Публиковать, кoнe'llio, еще
рано, тут я должен сразу вас огорчить. Но вообще это вас
огорчать не должно. Это говорит не только о том, что вы
пишете, но и о том - и даже больше о том! - какое де­
рьмо мы печатаем .

Он развел руками , расцвел виноватой и любящей

улыбкой мудреца, заблестел очками и закивал лысиной:
- Пишите, приносите, я не сомневаюсь в вашем та­
ланте, и раньше или позже мы с вами добьемся успеха! ..
Это бьm удар - но ожидаемый, обычный, небольный
и неопасный, полагающийся удар, как первый вьmад в
драке. Я помнил <<Мексиканца>> всю жизнь: <<Он привык
принимать такие удары - за полдоллара разовых или

пять долларов в неделю>> . Глядя вперед - я уже привык в

перспективе получать такие удары.

На титульно-лицевом листе скоросшивателя я сделал

первую запись: куда когда отдал и когда мне оттуда вер­

нули. Первые три рассказа <<обкаталисЬ». И я перенес их

в «Звезду>> .
В <<Звезде>>, втором из ленинградских толстых журна­
лов, я раньше не был. Она размещалась на Моховой и
выглядела почти так же роскошно, как <<Нева>>: эти вы­
соченные потолки, огромные комнаты и паркет старой
работы.
Редактриса Корнелия зарегистрировала мою палку.
Ее доброжелательность бьmа сродни милостыне, подан­
ной дурачку дамой, уважающей себя за доброту.
Черт возьми! Я узнал, что к рукописи вообще пола­
гается прикладыватЪ авторскую справку с краткими све­

дениями и координатами. (Загадка: еще на практике в

«Неве», студентом, я видел и читал такие справки! - и
на•шсто не думал сейчас, что это и ко мне имеет отно­
шение! Отгадка тупости и провала в памяти - одна: я
был слишком перевозбужден главной частью процесса,
и мелочи просто выпадали за край сознания.)

176
 Я позвонил через две недели, и зашел через месяц, и
Корнелия вернула мне папку без лишних слов. «Это пока
еще не достигает уровня публикаций. Всего доброго>>.
Лоб трех скоросшивателей прочеркнула вторая чер­
ная татуировка, и папка переехала в «Аврору>>. Tyr уже
была приложена справка, и автор сумел сказать о себе в
немногих словах много хорошего.

Через десять дней мне позвонила - сама! - (вернее,

позвонила соседке за стенку, которая по самым важным

делам звала меня к своему телефону) - старll.Шй редактор

прозы <<Авроры>> Елена Невзглядова. И при rласила
зайти!
Я полетел на соколиных крыльях - пикируя сбить
добычу влет! Лучший из охотников. С третьей зачетной
попытки.

Елена (Анатольевна?) бьша мила, печальна и обая­

тельна. Она излучала доброжелательность, но примесь
безнадежности сводила эту доброжелательность к абсо­
лютно бесполезной. Невозможно вспомнить ни еднного
слова из ее отказа: это была сплошная элегия по поводу
печали бытия. Втайне она уже писала стихи. И потом вы­
шла замуж за Кушнера. И сама публиковалась и издава­
лась. Так хрен ли ей Арихада?
Я сделал третью запись. И по почте отправил папку
В <<ЮНОСТЬ>> .
.. Я бьm готов к отказам. Я бьm готов к десяти отка­
зам. Я бьm готов хоть к ста отказам! Я не вчера родил­
ся. Насчет нового, которое в борьбе со старым. Я читал
<<Мартина Идена)). Не трогали меня их отказы. И слова
их бьши пустые .
.. .После <<Нового мира>> папка слалась в <<Знамя•>,
<<ОктябрЬ>>, <<Дружбу народов•> и «Наш современниК>>. За
ними настал через петрозаводского <<Севера>>, свердлов­
скоrо «Урала>> и ташкентской «Звезды Востока>>. Иногда
ее не возвращали, и мне приходилось перепечатывать.

По размышлении я опустил общий уровень претен­

зий также до еженедельников. <<Литературная газета>>,

177
«Литературная Россия», <<Неделя». «Огонек»! И даже
«Знание- сила>>! Э, пропадай моя телега- и «Сельская
молодежь»!
Презирая себя, последним в список я BКJIIO'ПUI тол­
стый, но маленький, однако московский, полужурнал
«Литературная учеба>>. И заодно такого же формата «Мо­
лодую гвардию>>.

Получается двадцать, и в конце концов я завершил

список бомбимых целей минским <<Неманом>>. Двадцать
одно!
Больше двух лет продолжались толкания моих первых
трех vассказов по этим вожделенным органам. Послуж­
ной список передвижений стал двухстраничным: я обкле­
ил и заднюю сторонку скоросшивателя.

Ч -черт. Таких рассказов не бьmо. Нигде не печатал ось.

И плевать на казенные пожелания и указания. В непохо­
жести, изготовлено тиражом одна штука, бьm плюс этих
рассказов. И в этом же бьm их минус для публикации.
Ничего. Еще примуr и оценят.
Они будут это печатать!!!

6. r:Ece рассКаJЫ paJUЫef

Писать разно и разное - не бьmо принципом или зада­

нием самому себе. Или экзерсисом. Скорее это бьm жадный
инстинкт жизни, требующий увидеть все страны, познать
всех женщин, вкусить всех яств и написать в с е рассказы.

Грустные и смешные, длинные и короткие, легкие и жест­

кие, простые и изощренные. Окончание рассказа характе­
ризовалось состоянием: <<Так! Хорошо! Это сделано. Ну- а
какой же рассказ мы будем писать теперь?» Под словом
«какой>> подразумевалось - не такой, как раньше.
Поясняю. Топливные баки не встраиваются в корпус
ракеты - стенки баков являются в то же время стенками
самого корпуса, баки одновременно есть части несущей
конструкции корпуса. Или : броневые листы и п.оости -

178
ны не навешиваются на корпус или каркас штурмовика

Ил-2- но являются жесткими составными частями са­

мого фюзеляжа: функции защиты, жесткости, смонти­
рования воедино центроiUiана с крЫJЮм и стабилизато­
ром - совмещены воедино в броневом листе, которому
придана нужная форма и он находится в нужном месте,
правильно связанный с другими частями.
То есть- ну? Форма и есть содержание.
Нет, не полностью, это не одно и то же. Но отчасти эти
категории совпадают. И чем сложнее и нестаJЩартнее
форма - тем бOЛbl.lle доля ее совпадения с сущностью
рассказа вообще, тем бОльшую эстетическую, т.е. в дан­
ном случае - поэтическую - нагрузку несет форма, и
нагрузки смысловая, эмоциональная, информационная
даже - немалой своей частью перемешаются в область
формальной наrрузки.
Писание разных рассказов бЬUiо не освоение всего
поля новеллистики. Но созданием в с е г о к ор п ус а
короткой прозы . Как другой человек - это другие
черты, рост, вес, голос, смех, темперамент. А не только
другие поступки, складьшающиеся в другую биографию.
Или местопребывание, из которого вытекает его соци­
альная роль.

Совокупность внешних черт, внутренних качеств и

объективных обстоятельств дают человека как уникаль­
ный единый ансамбль. Ну так и рассказ тоже! Уникаль­
ный! Единый и единственный! KoмiUieкc! Внешних форм
и внутренних смыспов! Из чего возникает и решается
единственная на каждый раз задача!
Ну - ну? Мужчина предъявляет себя женшине - как
развлекатель, защитник. обеспечитель, утешитель, любов­
ник, наставник, отец детей, оцениватель и поклонник. И
он же- нуждается в ее ласке, заботе, помощи, утешении,
восхищении и не заметном руководстве. И в каждой роли,
в проявлении каждой черты - у него разное выражение
лица, разная лексика, он по-разному одевается и настро,..

ение у него разное, он напряжен либо расслаблен и т.д. :

179
 Но рассказу форма придана раз и навсегда, и для
другого настроения, другой мелодии, другого смысла­
ты , не в силах изменять один и тот же, пишешь другой
рассказ! И человек в нем другой, и город может быть
другой , и коллизия другая- ну так и форма неизбежно
другая!
Рассказы - это вам не гамбургеры и не ботинки! Рас­
сказ о поедании гамбургера и рассказ о надевании ботин­
ка - два разных рассказа не только по содержанию - но

и по слюноотделению, по пыхтению, по позе .

Я нормально хотел есть, пить, любить, гулять, оде­

вать;.;я, курить, ходить в кино, ругаться и смеяться, читать

и смотреть картины. Т а к же е стественно было

писать разные рассказы.

Я ничего не искал! Ничего не «Пробовал>>! Я просто

пил свою чашу жизни в ее литературной ипостаси. Да:
жить и писать было одно! Вот так это назьшается. Пардон
за высокий штиль.

:rrлarz по друJЬЯМ Ja д8ерыо

С восемнадцати лет самым общительным человеком

из всех, кого я знал, был я. Я хлебал, блаженствовал и
наверстьmал за годы изоляции психологической и огра­
ниченности географической. Я падал на любой контакт
и пел на любую ноту. За ночь в общаге мне доводилось
сменить до трех умных компаний: обрубленные беседой
о вечном камрады валились в койки, а я шел по коридо­
ру, прислушиваясь к спорам из-за дверей. Обьгrnым было
провести на площадке второго этажа у центральной лест­
ницы весь день: собеседники менялись, сигареты кон­
чались, звонок с лекций обозначинал конец трудового
университетского дня. Я знал даже тех, кого вроде и не
знал.

А вольные годы сторублевых работ бьmи каруселью

жизни . Друзья и бутылки: все виды времяпрепровожде-

180
ний и удовольствий. Однажды мы вчетвером ровно суr­
ки подряд играли в «Монополию» - два часа на партию.
После чего встали в сизом дыму и поехали пить к девуш­
кам.

Но сейчас я р а б о т а л ! Стереотип же оставался:

дома? один? здорово, мы к тебе! Отказывать в приеме
было - дико, непонятно: не то псих, не то гадина, не то
сильно обиделся?
Я сейчас немного занят, мямлил я, отводя глаза. Чем
занят-то? Да ладно - через час мы уйдем, и доделаешь
все. Если человек не ходит на работу, и женщины сейчас
здесь нет (это всегда уважительная причина), и что когда
делать он сам себе определяет - так чего не побалдеть?
А потом продолжишь. Много пить не обязательно. Да мы
вообще заiШiи на чай, вот ватрушка.
Вы же не предложите хирургу прервать на час опера­
цию, а потом закончить!!! Ну-у, ты не то гонишь. Они не
понимали, что работу в накате прерывать нельзя! .. Я стал
нелюдим.

7. <<tEce улаJитсш> доGодка

После селедки конфета, nосле работы табакокурение .

Хотелось веселого и легкого, но при этом с неотразимым
ударным концом. И я вытащил из лелеемой стопы старых
заготовок <<Все уладится>>. Бьшо необыкновенно nриятно
перебирать рукоnиси, прислушиваясь, какая попросится
в работу охотней и сильней.
Первая фраза- это: о. Первый камушек в огород дол­
жен поnасть в камертон. У классика - как? - <<Рычаг
должен лежать в руке и обогреваться. Повернуть его надо
ОJ.ИН раз, а не два>>. Уж я его грел , гладил и лелея щу­
пал. Легкость, простота, житейский юмор с черной нит­
кой- хлоп: материализовался и выпал из пространства
короткий строй слов:
<<Понедельник - день тяжелый, уж это точно. Но

181
.вторник вьшался и того почище: Чижикова выперли с
работы•.
Вот так. Дальще.
А дальше я передирал с заготовки в доведенный этот
рассказ с лайнерской для меня скоростью: от полутора до
двух с половиной страниц в день! Дело umo так:
Передо мной стояла машинка, серая поношенная
<<Москва>> моего приятеля. Слева от машинки лежал лист
рукописи - черными чернилами, четко и ровно. А спра­
ва - конторская книга. Я смаковал очередную фразу. В
редчайших случаях она годилась. Это были самородки,
вот r.разу в кайф слово оmочковалось. Но и тогда я кру­
тил и пробовал - так и эдак - а лучше, точнее, вырази­
тельнее можно? Ручкой на очередной странице контор­
ской книги я писал варианты и сравнивал на ВИд.
Первый вариант фразы почти всегда обычно (баналь­
но) составлен из банальных слов. В лучшем случае он
обычен: чист. В худшем - никуда не годится: неточен,
немелодичен, не бьет и не блестит.
Первому слову сразу доверять нельзя. Оно болеет дет­
ской болезнью трафарета. Фрукт - яблоко, лайнер - се­
ребристый, награда - заслуженная, поток - бурный.
Словарный запас человека имеет шкалу частотности.
Хлеб, картошка и мясо лексической кухни. И когда ты
хочешь что-то выразить - сознание подает тебе слова,
что ближе под рукой. По принципу универсальности
применения, привычной частоты уnотребления и уверен­
ности в их подходящести. Быстро, легко и как принято
вокруг! По этому принцилу обычный юзг выбирает и
составляет слова.

Иногда - в точку! В масть. Крик души. Нота един­

ственной струны. Прямое попадание. Просто - да ис­
тинно.

И ты открьmаешь трюмы с полками и залежами слов.

И пробуешь, какое точней войдет в обойму.
Даже драгоценные камни ты не швыряешь россыпью,
но подбираешь ансамбль.

182
 Фраза должна выглядеть органичным сплавом, но на
деле он дозираванна составлен из разных металлов, по­

рой с редкими и в малых количествах добавками, прида­

ющими прочность и блеск.
... Словарь синонимов помогал только по принципу
от противного: его варианты могли натолк:нуrь на цепь

замен, ведущую к верному результату. Полторы сотни

вариантов одного слова, в два десятка столбиков-гпезд
заполнявшие двухстранwrnый разворот, бьuш у меня де­
лом обычным. Хотя чаще работа происходила прямо в
голове.

Слово должно чеканить и цеплять, но читатель не

должен понимать, отчего у него возникло то или иное

ощущение. Утоляя чистым и вкусным напитком жажду,

не должен различать вкус яда и эликсира в его составе.

На полстраницы уходил час-полтора.

И вдруг после очередной адекватной фразы ты ви­
ди11IЬ неистинность, не идеальную правдоподобность, не
максимальную выразительность всего следующего 1бза­
ца. Опаньки! Ну?! Ты удивленно и изготавливаясь заку­
риваешь - и начинаешь пролистьmать в театре внутри

себя, какой же ход эпизода и поворот действия совпадет

с мозаикой всего рассказа. Вход в этот театр закрыт на
дверцу с замком, и надо запомнить, где хранится золотой
ключик.

Я заменил всю концовку. Три страницы одного на

полторы немного другого. Заменил героев, обстановку,
логику действия.
Бедный беспомощный интеллигент оказался вкинут
из нашего тягучего быта в огонь и железо Гражданской
войны . Так это- другой воздух, другая цена жизни, и
слова тоже другие!
Концовка не шла.
Среди ночи я поднялся, налил холодного чаю, сел за
стол, закурил, послушал перетасовавшиеся и вставшие

на прочные места знаки и звуки. и с внутренним подра­

гиванием записал... Я никогда не вспомню, что я запи-

183
сал, ПOTOJ\fY что через пару часов шлифовки и перебарки
предложение стало следующим, и задало тон, и им начи­

нались последние пятнадцать строк большого двадцати­

страничного рассказа, а вернее -даже мини-романа , а

не краткой повести:
«Прочеркивая и колотя глинозем, оцепеняя сознание
всепроникс.ющим визгом, завораживая режущим пас­

верком клинков на отлете, рвала короткое пространство

конница>> .

8. J--{e думаю о ueil

Следующий рассказ был выбран - чтоб строить текст
исключительно на чистой обрубленной фразе в спокой­
ном темпе и напряженной интонации. Чтоб в нем ни­
чего не происходило вообще. А все главное оставалось
за кадром, но бьшо передано через внешнюю деталь. Не
названо.

Человек просто бродит по городку и собирается уе­

хать. Все. Он пьет кофе, гуляет, покупает билет и видит
и слышит людей вокруг. Все. Из этого должна явствовать
несложившаяся любовь, и одиночество, и неустроен­
ность, и общая ненал1;l)Кенность и неопределенность его
жизни .

Десять дней я отрабатывал четыре страницы. Из де­

сяти страниц черновика я выкинул все, что указывало

на реалии и конкретности жизни героя. Он стал чужим

странником в постороннем мире. Проход экскурсанта по
кроше чному уголку планеты людей.
Слова из несложившихся фраз вертелись в голове,
как мошкара у лампы. Это было удобно. Куда бы ты ни
шел - отрабатываешь сочетание и абзац.
Я шел ночью по набережной канала Грибоедова и, до­
курИв папиросу, щелчком среднего пальца от бол ьшого
послал ее над водой. Багряный светлячок прокувыркалея
и исчез внизу. И ощущение точного нерва рассказа на-

184
чалось с заключительной фразы, туг же возникшей как
эпитафия окурку:
<<Он расчеркнулся окурком в темноте».
Не говорилось, что он курил, не обозначалась поза, не
назывался номер этажа : ни вздоха и ни слова.

9. Ъер.м.удские остроба

Старый приятель, сосед по комнате в общаге, работал

торmредовским переводчиком в Бразилии. Мифическая
Бразилия бьmа для окопавшихся там спецов <<Бразиле­
евкой». Через год-другой экзотика тускнела, режим со­
ветской колонии бьm строг и закрыт, дефицит обшения
нарастал. В отпус~е в Ленинграде мой португалист ходил
по университетским друзьям с теплой душой и загранич­
ными презентами.

Ему хотелось рассказывать и хвастаться, но тактич­

ность мешала. Негуманна бередить са олюбие невыезд­
ных. Мой подробный и агрессивный интерес к Рио-де­
Жанейро и его жизни вьmал ему редким подарком. Он
расцвел и раскупорил не мне дотоле предназначенную

заrранбуrылку. При следующей встрече он втащил во~ь­

мимиллиметровый проектор и коробку кинопленок: ка­
тушек пятнадцать .

Сказочный Рио был в прачечных складках простыни,

повешенной на дверь. Друг вещал, токовал и прельщал.
Его ответами и комментариями я заполнил листов трид­
цать в два сеанса.

Он просидел там четыре года, университетский пор­

тугальский превратился в живой бразильский всем: нуж­
ного пройдохи-переводчика, и я узнал достаточно, чтоб
написать путеводитель по официальным, культурным и
злачным местам Рио. Я видел карнавалы, причем со всех
ракурсов и закулис, концерт и банкет Даривала Каими
и раздающего автографы Жоржи Амаду; полицейские
надувались, дети клянчили, купальники были уж сов-

185
сем условными, а фавелы пестрели ярко и буrафорски .
... Вот после одной такой аудиоконсультаци:и и двух
видеоконсультаций, часов по пять под буrылку каждая,
я вьпащил и стиснул из тридцати страниц со:кращеmюго

конспекта - одну страницу черновика.

И теперь я в два дня превратил эту страницу в восем­

надцать строк. После трехлетнего отлеживания текста это
не так трудно. И эти восемнадцать строк- рваными абза­
цами -легли бразильской частью заюпочительного трип­
тиха в давно вьпюшенный рассказ <<Бермудские острова».
В нем пять страниц. И я писал их три недели. Несколь­
ко дней ушли на тост учительницы- чистый романти­
ческий концентрат на перемонтированной грамматике.
Еще по паре дней - на три, стало быть полустраницы о
настоящем дне трех героев, разбросанных жизнью. Один
день - на якобы газетный абзац: краткий, содержатель­
ный, и чтобы точно в унисон и смысловую нишу всего
предшествующего коллажа. Один день - на четыре ко­
роткие строки, замыкающие первый раздел.
Ну, и полторы недели- на страницу «nлетенки>>: не­
сколько разбросанньiХ по белому пространству группок
слов-наборов, ассоциативными кустами дающими все
главные и приметньiе аспекть1 человеческой молодости
в ее течении - и старении ... Я долго искал и щупал, и
слушал: как передать повесть горстью ключевьiХ слов! ..

Дописав предьщущую фразу, сейчас, тридцать лет

спустя, я раскрьm свежее очередное переиздание сборни­
ка «Хочу быть дворником» и перечитал рассказ «Бермуд­
ские острова>>. Я читал его медленно; я смотрел, как он
сделан; и как он доведен, отжат и компактен. Да - имп­
рессионистский роман стилем молодежной прозы, и пе­
рерождение романтического посьша в быт, и ирреальная,
не в европейской традиции, ведущая нота, не названная
словами. И приемы, которьiХ не бьmо. Пять страниц: че­
тыре жизни и жизнь вообше.

186
 <<Не было больше ни у кого таю1х рассказов!•> -сказал
я себе. И близко ни у кого. Не было и нет.

Интермедия об обстаноВке
слонобоii башни

Я любил свой вось.миметровьn1 пенал с первого взгля­

да . И обставлял, как скупец и эстет.
Тахта раскладная полутораспальная «ЮносТЬ>> бьша
куплена в мебельной комиссионке на Марата за 30 (трид­
цать) рублей. Когда мы с дРугом втащили ее на четвертый
этаж без лифта (грузчики стоят денег!), у нее отвалился
ножколодлокотник с одной стороны. Край у нее отва­
лился. Этот бок бьш вдвинут в угол и покоился на стоп­
ке нажитых военных мемуаров, верхним из которых бьт
<<Солдатский долг» Рокоссовского. Что бы я ни делал на
этом кровать-диване, опорой мне бьmи военные подвиги
в воспоминаниях полководцев.

Желаемый письменный стол я отловил в комиссион­

ке на Римского-Корсакова. Если от дивана требовалось
быть не больше 19Ох90, а с поднятой вертикальной спин­
кой-полуместом и отломанным с ножками подлокотни­
ком он бьm еще комnактнее, то к столу требований было
много. Он бьm небольшой- 11Ох65. Меньших не дела­
лось. А такого хватало. Он был однотумбовый, причем
тумба обязательно справа: левая сторона вставала в угол
к окну, под левую руку места на столе много не надо, а

надо наоборот, справа под локтем простор, сидеть левее

центра. И верхний большой плоский ящик кроме тумбы.
И не выше нормальных 75 см, чтоб не соваться носом по
листу. Плюс хоть пристайный вид и ограничение по цене.
Шедевр встал мне в 12 рублей! Окантованная столешни­
uа бьиа затянута коричневым тертым дерматином, но я
все равно покрьmал ее зеленой настольной бумагой.
Прекрасная металлическая черная с белой клавишей
настольная лампа бьmа принесена одной из знакомых
(рублей за шесть!).

187
 Друrая знакомая подарила исключительно искомого
вида небольшой и легкий изящный стул: чешский, с го­
рv..!:онтальным полукрутом спинки под уровень локтей,
поддерживающей поясницу, с чуть вдавленным жестким
сиденьем: идеально удобный для работы .
... 0 мебельные комиссионки старого Ленинrрада!
- ну как удержаться от ностальгического трафарета?
Плохо освещенные, огромные, впритык захламленные
рядами разнообразнейшей утвари, в запахе ветхого дере­
ва с пылью древоточца, и столярного клея (подновляли),
и старой кожи, и морилки, и растресканиого мореного
дуба; и палево пестрела карельская береза «Павлиний
глаз•>, и вишневым лаком сияли по краям югославские

«стенки>>, сиротливый аристократизм венской качал-

·ки, гадостность засаленных диванов, толпа стульев как

гибрид оленьего стада с ежами, малогабаритный город

из шкафов всех эпох, секретеры от прессованного но­
вобреда до проворонеиного товароведом староанглий­
ского шедевра. И барствующее холопство развращенных
замекиваниями и взятками продавцов этого дефицита,
откуда все лучшее выковыривалось еще до выставления

в зале. И старушки, караулящие в очередь появление

дешевенькой, но приличной лежанки и малобитого ку­
хонного столика.

Шкаф я привез с Кондратьевского. Двустворчатый

фанерный шедевр <<Гей, славяне» бьш снабжен зеркалом
в рост большой створки: да одно такое зеркало стоило
тридцатник, а я купил за двадцать весь шкаф! В нем сво­
бодно болтались все мои пожитки, от пальто до двух хо­
роших рубашек, а в малой половине на полочках кучка
сборной посуды, а в огромный нижний ящик я убирал
постель. Под шкаф я задвигал гантели и гимнастический
коврик.

В качестве книжных полок я долго размещал над сто­

лом и вбок по стене полки хозяйственные решетчатые,
1\ З толстой эмалированной проволоки, остановившись в
выборе на темносинем неброском цвете. 65 см на 15, они

188
были уже лишь некоторых больших книг, слегка nроrи­
баясь под весом: но смотрелись хорошо, в три поднятых
асимметрично от уровня груди лесенки.

Над диваном я приколотил гвоздями к стене оленью

шкуру, привезенную дедом еще с финской, и моль пита­
лась ею украдкой с тех самых пор. А у двери прикнопил
ветхую карту Союза, с которой шлялея уже много лет:
чернильные пунктиры всех моих маршрутов от левого

края до правого и от верха до низа. Красивая бьша карта,

и много лет не разваливалась на сгибах.
Так. Абажур на лампу - шесть руб. Столик турист­
ский складной -десять. Он подгибал алюминиевые ноги
и входил в щель за шкаф: толщиной с плинтус. Это был
стол обеденный, банкетный, приемный, чайный, кури­
тельный, вьmивальный. Дачно-алюминиевый складной
шезлонг мне подарили, и в сложенном виде - за отсут­

ствием гостей - это удобное кресло тоже засовьmалось

в щель за шкаф.
Еще бьmа гитара на гвоздике и просвечивающий от
стирок старый плед вместо штор на окне.
Аллее капут. Все.
Я мог передать это одним абзацем. В стиле.
Подержаный диванчик, фанерный шкаф, у окна ста-
рый письменный стол из комиссионки, оленья шкура и
cornя книг на стенах. Блик настольной лампы на корич­
невой краске пола, и стакан в серебряном почерневшем
Подстаканнике вдруг начинает звенеть в резонанс звяк­

нувшей струне на битой гитаре.

И ключевые знаки картины дополняются вообра­
жением каждого до детальной полнообъемности. Это­
профессионализм и языковой слух.

Интермедия. !Гumii рубля

Я сам давно забьш понимать, на какие деньги жил.

Строго говоря. Ну:

189
 Половина круглого хлеба из желтовато-сероватой ку­
курузно-ржаной муки стоила 8 копеек. По весу она рав­
нялась целому батону, но свежая вкусности бьmа необы:к­
новенной, аромат пекарии и корочка; этот хлеб черствел
быстро, но у меня ему это не грозило.
Чай грузинский 1 сорта стоил 38 копеек за 50- граммо­
вый цыбик (забытое слово, да?). Сорт высший по 48 коп.
я брал редко: во-первых, его обычно не бьmо, во-вторых,
денег обычно тоже не бьmо. Про индийский со слона­
ми - 52 коп. - я вообще не говорю: роскошь и ценный
дефицит той эпохи. Этой пачки мне хватало дНЯ на три.
Если денег бьmо совсем в обрез - брал 2 сорт за 30 ко­
пеек. Итого на 10-15 копеек в день чаю.
Килограммовая пачка сахара стоила 95 или 98 копеек.
Но бьm и песок, расфасованный по полкило: 47-49 ко­
пеек. Я всегда по купал полкило, и практика показала, что
мне хватает его на пять дней. А если копеек мало, я по­
купал сто амм развесного песка, по 90 коп. кило, сорта:
первого, а не высшего, и россьmь чуть дешевле выходила.

Бывал еще по 92 коп. кило, но сто грамм мне всегда оце­

юшали в 9 копеек ровно. На день как раз!
Пачка <'Беломора» стоила 22 копейки. Пачки в день
у меня чаще не выходило. Но под Думой на Невском в
голубом фанерном киоске «ТабаК>> работал старичок,
торговавший беломором штучно тоже: по копейке. Он
выгадывал три копейки на пачке такой розницей. А я
мог купить на день 15 или хоть десять папирос. Деше­
вый «Север>> (14 коп . ) или всеобщие сигареты «Аврора>>
(те же 14 коп., ленинградский вариант «Примьi») были
ниже уровня правильной жизни, как я ее понимал. Табак
должен быть приличный. Правильный.
Вот как-то с глубокой юности сложилось у меня nред­
ставление, что мужчина должен хорошо чувствовать себя
везде, где есть хлеб, табак, чай и сахар. Таким образом, я
мог отлично и безбедно прожитьдень на 8 + 10 + 9 + 10 =
37 копеек. Это даже не жестко - это просто достаточный
минимализм.

t90
 Если лучше - бьvrи еще супы сухие в пакетиках, 3
условные дозы пакет размером с горчичник. Суп верми­
шелевый с мясом стоил 19 копеек, без мяса- 12. Мясо
бьшо представлено десятком катьШIКов размером с чер­
ный перец, и беря без мяса я ничего не проигрывал. А
чего-то горячего раз в день ленинградская зима требует.
Пакетик давал две тареЛЮI хлёбова, что при помощи чет­
верти хлеба более чем насыщало.
И тогда: хлеб, чай, сахар, табак, суп = 8 + 13 + 20 +
12 =53 копейки суточных. Округляя- на полтинник в
день сыmая жизнь с горячей nищей и беломором.
Какой помпезный идиот посмеет сказать, что это го­
лод и лишения? После летних пампасов я всегда набирал
за зиму несколько килограммов.

В поисках рубля-трехи я обзванивал знакомых из

автомата, за отсутствием общего телефона в квартире.
Брать за сезон больше одного раза бьmо неловко: разо­
вый случай переходил в попрошайничество. Я никогда
не записывал эти мелкие долги, всегда запоминал и не

всегда отдавал - осенью, с заработков. Пьешь вместе,

долю в складчине никто не считает, ну? - «Я тут тебе
треху с марта должен». - <<Слушай, отвали, ты еще дет­
ство ВСПОМНИ>>.

Если рубль не вытанцовывался, я ходил иногда <<На

паперть>> - в родной профессионально и близкий (трис­
та метров) географически Казанский собор. Ну, гуляя по
Невскому зашел: ну, шутливо и свойски стрелял у пары­
тройки недавних коллег, сторублевых мэнээсов, по гри­
веннику-другому. Если чай и сахар еще оставались, то
двадцать копеек на хлеб и табак давали спокойно жить
день.

Осенью с заработков я заходил раз-дРугой с парой

nузырей и выставлялся. Ощущение должника сменялось
ощущением угощателя-платеЖRика. Баланс медленно
менялея к весне, как крен коромысла.

191
 }\огда не приходило ничего, можно бьmо сum:бать по
маленькой на главном ходу. То есть можно бьmо стрелять
мелочь на улице, но это бьmо нельзя. Я не вrrn:сьmался в
ar.:mлYa. Вы с ума сошли. Большую часть сезона я ходил
в волосатом реглане с поднятым воротником, сером и в

меру потертом, и серой же надвинутой на брови IШIЯ­

пе, вьmомленной скорее од стетсон, нежели под бор­
салино. Всю жизнь мне иравились IШIЯПЫ и поднятые
воротники. Носить их надо как английский шпион, за­
легендированный под аристократа. И если это вошло в
рефлекс - клянченье мелочи у входа в винный не встре­
тит адекватного понимания. Я прибегал к этому редко,
как-то вдруг непосредственность обращения покидала
меня, и человек сразу чувствовал, что проситель далеко

не уверен в своем праве просить. Если мне с начала отка­

зьmали два раза подряд - я на неделю терял способность
к занятию, зажимался ...
Так что - у автомата <<ДВе копейки позвонить» - это
святое. И вовсе изредка - пятачок у метро. Его подавать
тоже не разбегались. Не внушал я сочувствия и жалости!
А система Станиславского в данном контексте мне пре­
тила.

Вот чего я никогда не делал - не собирал в скверах и

арках пустые бутьmки. Хотя они стоили пол-литровая 12,
а ноль семь - 17 копеек. Майонезнан баночка 3, а пол­
литровая 10 копеек. Это уже бьmо равносильно рытью
по помойкам. Их ведь, если грязная, после чужих ртов и
лап еще помыть надо перед сдачей! Замызганные полу­
старушки в пальтишках забытых мод делили территорию
обитания на участки и высматривали стеклотару в урнах
и под скамейками.
Вот если у соседей скапливалось в кладовке при кухне
много бутьmок, я в голодный момент мог ночью спереть
даже не одну, а две - если бьш увер н, что точный счет
не вели. Я в лучшие времена собственные бутьтки считал

192
только перед сдачей- как все нормальные люди . Пара
буrьmок могла решить проблему завтраiШiего дня .

А в гости-то! А в гости!
Вечером! К своим людям! Везде ведь вечером ужина­
ли! И сажали за стол нормальным чел ве 1еским поряд-
·ком, естественно! И, откровенно говоря, осведо~шенные
о моем образе жизни, подкладывали досыта. После тако­
го ужина хотелось есть только во второй половине сле 7
дующего дня! А первую половину - работать на чае и
папиросах.

Хлеб с маслом без лимита, картошка жареная просто и

картошка жареная с котлетой, котлета с рожками и котле­
та с м каронами, макаро:-1ы по-флотски и макароны прос­
то; а мог еще и суп обеденный , вплоть до густого грибного
се сметаной! реи забудешь. А or и торт к чаю. А могла и
кос р:ыловка, огненная вода, водчонка <<Московская» два
восем десят семь или «Столичная>> три ноль семь.
Вот пил я только если назавтра выходной, а выходные
я себе устраивал раз дней в десять. По мере ощущения
головы усталой. Рюмка водки не давала назавтра работать
в полную силу. Трезв и ясен абсолютно же, и все нор­
малыю соображаешь и делаешь - а } ет чувства точного
попадания в слово.

Но часто на ужины не походишь, с пустыми-то ру­

ками и не зовя к себе ответно. И вообще деньги идуr к
деньгам, и чем их меньше- т м сильней все обстоятель­
ства сопротивляются, чтоб к тебе хоть какая мелочь при­
текла. Отсуrствует друг, болеет семья других, обматерили
на тротуаре и нищ Казанский. И туr незаметно срабаты­
вал некий переключатель, и проблема двадцати копеек
выглядела неразрешимой. Ты тупеешь, напрягаешься,
исчезает вера в успех двадцатикопеечной акции: неуклю­
жая обреченность. Вдруг делаешься неприспособленным
к материально-денежной стороне жизни вообше, в ноль!
слабым, неуверенным, не видящим выхода.

~- Mocдe:'IG
19}
 Однажды я шел пешком с Желябова в Купчино. У
меня нет пятака на метро. И стрельнуть его в метро не
мог. И контролершу не мог попросить пройти за без де­
нег: ну, потерял кошелек, или украли, или просто бывает.
Вот иногда мог- а иногда не мог. Язык не поворачивал­
ся. И пролезть незаметно тоже не мог. Потерял нерв.
Вот в таком состоянии я несколько раз падал: среди
ночи шел как бы в туалет - он был в конце коридора- и
напротив соседской двери с постъщнъiМ чувсmом запус­
КЮ'I руку в карман чужого пальто: За той дверью жила
простая нормальнаянестарая чета: она работала в колбас-
ом цехе мясокомбината, а он таксистом. Сытые люди
из нижнего верха на переrибе от рабочего класса к сфере
обслуживЗния. Честно говоря, меня никак не заботило,
что там - колбаса копченая через проходную, чаевые и
ночная торговля водкой из такси. Это были просто два
чужих пальто на вешалке в коридоре, и небрежно не­
считанная мелочь вне коШелька на дне карманов. Я без
дыхания отделял серебра и меди на пятнадцать-тридцать
копеек.

Других пальто с деньгами в коридоре не бьmо.

Если ты разжился трехой - не надо идти в столовую

и проедать рубль на первое, второе да еще комnот! А если
отдали взятую осенью десятку - тем более не надо поку­
пать пару пузырей, чтоб с ними пристойно ехать позже в
гости, или даже поиТh своих гостей!
Надо сделать запасы папирос, чая, сахара и супа в па­
кетиках! И пока у тебя это есть - ты обеспечен. Потому
что восемь копеек на хлеб всегда можно найти, взять, на­
стрелять, - а больше тебе ничего не надо.
Но как хорошо купить полкило соевых батончиков за
девяносто копеек! И угостить зашедшего вечером друга
парой стаканов портвейна за рубль восемьдесят семь. И
съесть в домовой кухне coJIЯНI'<y и гуляш за рубль, и качес­
rnенно сьпым медленно брести домой, зная, чrо сейчас
1аваришъ чай, и вооъмешъ книгу, и через полчаса войдешь

494
в состояние и в ранние ленинградские сумерки усядешь­

ся за стол работать.

Зима, прохладно,. я полдня ходил по улицам, крутя и

фильтруя в голове рассказ. Иногда заходил в магазины
погреться. Промерз, есть хочется, домой надо.
А есть дома нечего. А денег - шесть копеек. Это -
четверть хлеба и две папиросы. Чай можно проварить
спитой.
А перед домом- Невский, у моего угла, двести метров
дойти- кафе <<Минутка». оттуда nахнет кофе и пирож­
ками. А шесть копеек- это чашка бульона, согреться. И
еше походить по улицам можно! А четыре копейки -две
двушки - я настреляю у автомата: на хлеб.
И я: беру в свою очередь у стойки этот бульон- ма­
ленький фаянсовый чашкастаканчик с огненной желто­
вато-зеленоватой водицей, пахнущей мясом и nерцем.
Обжигаясь через перчатку, несу к столику и осторожно
прихлебьшаю. Слабый костный отвар киnяток с пер­
цем. Дешевле ничего нет.. Кофе - десять копеек. Прав­
да, чай - три, но стрелять одну двушку юrи две - без
разницы: гуляю! Чай я дома ПЬЮ 7 вторую неделю на сухих
баках, надо же хоть каплю хорошей жизни.
Я даже не обратил внимания, что за люди стояли за
моим столиком, круглая крышка на ножке, но они доели

и отошли. В стоя:чке народ не задерживается. Они ушли -

а на одной из тарелок остался пирожок с мясом.
Это бьш нетронуrый, ненадкушенный, небольшой и
красивый, поблескиваюший такой, с заостренно-оваль­
ньiМи концами, с плотным пузиком посередине, желтый
и коричневатый сверху явно тепль1й и вкусный пирожок.
В «Минутке» п кли вкусные nирожки.
Я смотрел на nирожок. Со стороны- как бы он мой,
и я его ем, ну. И 'ПО. И почему нет. А что такого. При чем
здесь предрассудки. Какая разница, кто за. него платил.
И я инстинктивно знал, что если я его съем - я пе­
реступлю ttepтy. Вот некую ttepтy, за которой будет что-то

195
неправильное. Презираемое мной же. Опущусь, короче.
И уборщица все не шла со столов собирать, зараза! -
Я так и допил бульон, глядя на пирожок. И презирая
себя за ерунду и задвиг. Какого черта?
Я его не съел. Я его запомюш.

И вот когда совсем уж всё, я пробиралея ночью на

кухmо. Соседи привыкли, что иногда я сижу со светом до
утра, и хожу на кухню греть чайник. И отрезаЦл там по
тонкому краешку от их хлеба соблюдая форму отреза. И
отсьmал по щепоти их сахара. И кидал в чайник чаинки
из их пачек. И нес в свою нору: обрезки хлеба в карманах,
сахар в спичечном коробке.
У нас были нормальные отношения, но как-то потом.
хлеб на кухне хранить перестали. Коммуналка. Едят по
комнатам.

Тогда я отсьmал несколько столовых ложек соседской

муки из пакета в шкафчике, и добавлял пол чайной лож­
ки соды из их пачки, и горсть соли из их банки, и доливал
водой из крана. И месил пресное тесто на своей клеенке
своего стола у раковины.

И лил на свою сковороду их подсолнечное масло, и

пек ковбойскую лепешку, какие мы пеклив скотоперего­
не на листе найденной жести, положенной на уголья.
Оставлял форточку открытой, стирал остатки муки
со стола, nрятал в шкафчик сковороду и нес лепешку к
себе. Когда в четыре утра подыхаешь с голоду, а она го­
рячая - это яство богов ...

Собирать окурки надо сухой ночью на автобусных

остановках. Там бьmают еле прикуренные сигареты и па­
пиросы, которые выбрасьmают при подходе транспорта·.
Оба конца, с губ и огонька, подстригаются ножницами
и слегка опаливаются над спичкой. Можно курить. Бы­
чок - не объедок.

А кутеж на рубль - это: сто граммов свежеемолотого

196
кофе в Ел'исее . ~ 45 коп, сто граммов сахара - '9 кorr,
пачка сигарет хороших - болгарских с филыром типа
<<Стюардессы>> - 35 коп, лимон - lО коп, и коnейку ко­
робок спичек. Хау!
Если же у вас два рубля на двоих - ха! Малёк - 0,25
<<Московской>> 1.49 или <<Столичной>> 1.59. Плавленый
сырок <<Дружба>> - 11 коп, сто rраммов <<Докторской>> -
22 коп, полчерного - 7 коп. Будем!

Интермедия о бессоняице

Всю жизнь я спал, как бревно. Меня можно бьmо пе­

реносить и ронять. Пока не начал работать. В главном
смысле. Писать.
Это раньше я с недоумением читал, как кто-то мучи­
тельно хотел спать, и не менее мучительно не мог заснуть.

Это как? Есть возможность и есть желание - так хрен ли

тебе не спится, золотая рота?
Первой рабочей зимой, пристрелоспюй-разгонной,
три года назад, я таки нюхнул, каково это - отползание

сна, как отполз.1ет от руки привязанный за ниточку ко­

шелек. Лег, закрыл глаза, час полежал, почитал, два по­
лежал, покурил, три полежал, попил чаю, четыре поле­

жал- розовое утро, снег, булочная, мороз и солнце день

чудесный, бух- вырубился. Ну так это бьmа фигня. Мне
даже иравилось утром по морозцу бежать за батоном, а с
подъемом бодрящего солнца - уплывать в серые колеб­
лющиеся узоры .

Началось с того, что, усевшись nервого октября за

стол, я бьm движим крепким, трудовым, пробойным nла­
ном. Жизнь - это труд и наслаждение в одном флаконе.
Работать!! Двенадцать часов в день. С десяти утра до двух
дня, с четырех до восьми и с десяти до двух ночи. Восста­
новле ние - два часа nерерыв на еду и прогулку. Сон -
восемь часов. Выходной - по воскресеньям. В этом не
бъто насилия над собой - но лишь жадная жажда пи-
сать, завершать, проб1mаться. Я люблю работать, мой дol'it
существует для этого, и мояжизнь построена на это.

Я nроработал двенадцать часов, и нажил .бессошпщу

на двенадцать дней.
Я не хотел еЗдИть за город на лыжах, .или бродить день
по улицам и музеям, или nить: я хотел работать, не теряя
дня! Веришь ли, братан, вся хамера рыдала ...
. ..Час ночи, и ты приходишь домой, читаешь в посте­
ли перед сном, уже полуавтоматически отмечая, как nри­

гоняет слова мастер, и выражает мысль на беглый взгляд

обычным порядком, а на профессиональный - аж язы­
ком цокаешь от точности мазка, картина верная - а при

рассмотрении вплотную мазки-то условны, неестествен­

ны, грубы! Как для восприятия .картины нужна дистан­

ция - восприятие текста рассчитано на оnределенную

скорость чтения! И эта скорость не дает читателю миг

углубиться в первовачальные, отдельные выражения и
слова! а воспринимает он их только в контексте фразы,
периода, абзаца. <<Всадник плъm над полем>>. Просто, да?
Обыденно, да'! А.вот.nопробуйнапиши так в перв:шй раз,
отойдя от точного, словарното значения слов!
Сна никакого, встаеiiiЬ, чай, лампа, закуриваешь, ­
наслаждение работой несказашю. Ночь, стол, бумага, па­
пироса, чай, тишина, покой. И время впереди не мерен о.
Мозги разогре'IЫ, раскручены, и варианты фраз черкаешь
и тacyeiiiЬ по словам и сочетаниям. И вдруг- но это м~­
ленный, наблюдаемый «вдруг» - как вылезает из водщ
глиссер, вставая на редан и летя по сШiему впереди бу­
руна - nрорезается из безбрежности слов точная точеная
фраза, и звенит в кайф, и незаметно даже, что она выше
уровня словаря и грамматики. <<Знание и nобеды утрати­
ли абсолют, -томление списанных ошибок овладело им;
анализ был "ВЫВерен; он смотрел на генерала с надеждой
и беспокойством». Примерно вот так, цедил я себе. «Она
ишет формулу прощания~. -«Тени отмечают время.\).
Флrу nосле этого уснешь.
Перемежается и -рвется хлочковатое забытье. Обман-

t98
но будит внугри сна горячий внутренний гул во вс ем
теле. Необходимо прекратить его! и ты пытаешься орать
сдавленным жалки.м голосом, и кряхтишь и стонешь от

отчаянного усилия проснуrься! О господи ... ф-фух ... са­

дишься и закуриваешь.

Одурь вяжет сознание к одиннадцати утра, оседаешь

мешком а койку, боясь расrшескать натrьmающий, как
вода D подполе, сон. Отруб.
И просьшаешься до сумерек с я.сной головой, охотой
жрать и полным забьmанием клятвы разуму: не rшсать
перед сном, которого тогда не будет. По н-новой!
Рабочий график ползае'I по суткам, как часовой. цикл
с иной планеты. Ть садишься. в идеальные для себя четы­
ре часа: из серенькоrо в синеватый тихнет и. тухнет день:
вpe!l.m умиротворенноrо перехода в миражи. И так раз­
гоняешь rолову до полдевятого, что заснешь не раньше

полтре.тьего. Через пяток дней - в три. Четыре. Просы­

паешъся после пяти часов с~ и ощущаешь необходи­
мо поспать еще час, да не уснуrь. Уснул в пять, встал
в шесть, за стол в семь. В конце концов садишься в пол­
ночь и кончаешь работу в четыре. утра. Тогда приходится
сделать день-два перерыва: думаешь, вертишь, ходишь,

но не пишешь. Чтоб сесть в десять утра, выспавшись че­

рез водку и амитриnтИJIИ14 - и nоползти: одиннадцать,

час, через две недели опять в че.тыре.

К концу работыначинает ныть л.еnый бок.Ясно ощу­

щаешь, где у тебя сердце. После ами:rршпилина при. за­
сьшании выкручивает суставы. И вдруг судорожно вска­
киваешь с заклиненным от удушья горл.ом. Смертный
вздох не проходит сквозь сnазм, ужас выбивает ледяной
пот. Зарезанна ахаешь, звук бритвой прорезается сквозь
слиnнутую закостеневшую rорт.ань. Скатываешься на
пол, встаешь на четвереньки, надо опомниться, усnоко­

иться, собрать волю: nерестать пытаться вдохнуть, я могу

не дышать полторы минуrы, расслабиться, подождать не­
много, потом осторожно начать делать выдох, и вот когда

воздух пойдет из легких наружу- перейти на медленный,

199
осторожный~ недолгий и неглубакий вдох: И тут же мед­
ленный вьщох. Очень поверхностное короткое дыхание
постепенно переводится в нормальное. Все. Отnустило.
Свет, холодный чай, закурить.
Хэ. Идут недели. Приступы не так уж часто. И- o-na:
толчок удушья выбивает тебя из сна в смертную тоску, и в
этой смертной тоске ты отдаешь концы: сердце перестает
работать. Все медленней и слабей. Трогаешь и считаешь
нитевидный пульс: сорок! .. тридцать восемь! .. тридцать
шесть ... И ночь означает смерть.
Свет! Курить! Чаю - горячего! И ведь никогда не дер­
жалось ни капли вьmивки! Досидеть до рассвета- значит
прожить еще сутки. Только дожить до рассвета!
Уфффффф... Светло. Можно лечь и заснуть. Пульс
участился до пятидесяти двух. Порядок.
Неделя, две, - ооооооо ... Вьmльmаешь из сна от тош­
ной и томительной дрожи в сердце, кислой вибрации за
грудиной. Сердце трепещет и меркнет, волны полых ша­
риков давят снизу в горло. Пульс сто десять ... сто шест­
надцать ... И вдруг пропадает!!! Сердце не бьется!!!
Вскакиваешь в кошмаре. Сердце влажно ударяет в
горле и вновь трепещет мелко и часто. И снова останав­
ливается!!!
У меня не было телевизора, и радио, и телефона,
и денег на такси поехать хоть к кому, и выпить не

было. Я сидел один в животном бессмысленном ужа­

се и ждал двух вещей: смерти и рассвета. Что придет
раньше.

Пульс сорок - это брадикардия. А сто двенадцать в

nокое - это тахикардия. А nропуски сокращений - это
аритмия.

А вот резкий спазм удушья во сне- это синдром ун­

дины; и от него можно и умереть, а вкупе с нарушением

сердечного ритма - любо-дорого nереnравиться через

Стикс . Слава боrу, я узнал это много лет спустя. Синдром
ундины вообще мало знают.
Ходишь неделю с пульсом сто двенадцать, и иногда

200
присаживаешьсst от головокружения иа что ни попадя.
Зар-раза.
Дважды я обратился к врачам. Мне сказали, что это
нервное. Двадцать приседаний на ~еня не влияли, давле­
ния и прочее в норме. Участковый терапевт вьmисала мне
валерьянку. Эту валерьянку она выпьет сама на свадьбе
своего дедушки. Сука. Не заставляли рыдать медицину
мои молодые страдания. Я мог хоть повеситься. А то они
мало трупов в морг сплавили.

Это сейчас смешно. А в реальном формате? Не смерть

ведь страшна - страх страшен .

На летних работах в пампасах весь первый месяц я

взлетал по ночам со скрежещущим всхлипом вурдалака,

насаженного на осиновый кол. Просыпались по тревоге

кореша и смотрели с уважением и радостью: уважением

к качеству, которого они не имели, и радостью за то, что

его не имели.

:.. Со временем я научился, в заботе о завтрашнем дне,

работать иногда совсем мало. Иногда - один час. Одна
страница черновика. Или отработка абзаца начисто, ну
максимум полустраницы, ну уж страницы максимум.

Чтоб не переработать, не перевозбудитъся, не всплыть

средь ночи в леденящем саване.

И как только все проходило: щелкал благотворный

рычаг забвения и пофигизма, и я пахал до упора, наслаж­
даясь жизнью .
... При особенно загробных стонах соседи колотили в
дверь. Их это нервировало .
Снотворные? Доза не действует, а nосле двух я не могу
назавтра работать. А транквилизаторы меня не брали.

10. 'Короткие и еще коро1-е!

Студентом, летом, я ездил с девушкой на пляж в Сол­
нечное. Это не был роман. Приятельство без намеков, но
возможность иных отношений взаимно подразумевалась:
купальники, плескание , <<пикник на траве>>.

201
 И написал я между последним экзаменом и отъездом
n стройотряд большой рассказ: знакомство, ухаживание,
краткие биографии, стремительное сближение в процес­
се пляжного дня, несходство характеров, охлаждение,

.расставание.

И выташил я это11 рас€каЗ> - блокнотные листо'IКИ,

неформат, водянистая ерунда, фальшивый настрой само­
ГО' раздражает. Сентиментальная назидательность.
Двадцать страНiщ (в переводе на нормальный фор­
мат), между прочим.
Но какая-то верная основа, твердое зерно, была в
это 'i странной смеси сантимента, фальши и вызванной
эпt.\1 сочетанием раздражительности!
Я стал въ швыривать все наносное. Ха. Со скелета
слетела шляпа. За ней одежда, волосы, шкура и мясо. Оп!
Из отмьпых костей извлекся звонкий стук.
Осталась одна страница. Переченъ простенъких дейст­
вий п ры на пляже. Ноу коммент. Осталась бесспорная
правда.

А-а-а? И вот тогда я стал осторо:ЖНО'-Осторожно под­

бирать на аптекарских весах нужное слово в каждой ко­
роткой фразе. Я имплантировал слова в текст, как пин­
цетом вводят крошечную деталь в горлышко бутылки,
собирая внуrри парусник.
Мало выкинуть все, чrо можно выкинуть. Or каждоrо
действия, настроения и мысли должно быть по фразе. И
короткие эти фразы составлены таким соседством, чтоб
в зазорах между ними бьш виден весь пейзаж происходя­
шего романа.

«Они 6зллись 3а руки» . «Они не 6Jллись 3а руКU>>.

Если текст длинный и подробный - это просто кон­
статация действия, буквальная, мелочная. Если текст
очень краткий , где каждая фраза- о следуюшем этапе,
то - к тексту как бы приставлена сильно увеличиваю­
щая каждое слово лупа: и каждое слово прокручивается

в замедленном режиме. Крупный план! Слово как знак

процесса, как вывеска завода за этими воротами.

202
 ((Он поднялся.
- Если не хочешь- не надо, -сказала она>>.
Ни слова о недовольстве, о выражении лиц, об ее
заискивании влюбленности: он тяготится, она старает­
ся дотянуть отношения до киношного трафарета счас­
тья:

«Зайдя на шаг в воду, она nобежала вдоль

береrа . Она бежала, смеясь и оглядываясь_
- Догоняй! - крикнула она.
Он затрусил следом.
Вода бкла XQ11Q)'tИд и. Iе:нщииа плавала nло-
хо.

Они BepНVJIIICЬ б:EfC!l"PD».

К~роткое nepe':IИcJleниe фактов nрямыми с~овами.
Ее действие и повt:Дение отвечает схеме: ласковая вода~
лазурные волны, загорелая кожа, ..и вообще Ю'рающие
деJlЬфины. Его чувства и мысли о:rвечают неnрияmай
ему картине: и смех неуместный. чему смеяться, и фигу­
ра не привлекает его, и никак она его .не возбуждает и .не
мохновляет. Но. Но:
Как только ты н а з ы в а е ш ъ О).Цf.Щение, ты ограни­
чиваешь рамки его дJlЯ читателя: своей~- Дай
почувствовать, не называя! Просто холодшm ВQДа, nросто
плохо плавающая подруrа, просто ерву.лись стро. Нет
чувства взаимноrо, :и nepc е:ктивы нет, м <:часп.я яе пред­

видится! Из разных они корзин.

Это очень просто выглядит.
Это очень непросто сделать.
Это весьма мало кто способен оценить. Нормальный
читатель, скользя по фразе не:JВТрfJIНСИН~ слышит ее на
разговорном уровне.

В рассказе сИди:ллил ()ДНа стрдНJЩа. Эrо не эскиз и

не зарисовка. Эrо повесть, зак<>ди,рованиая в коро:лrой
жесткой прозе. Их разный со.IIИалъный статус, м разный
уровень образования, ее ночнъrе слезы и отброшенная
гордость, зависимость и надежды, и ето хмуровал туnо­

ватая мужественность, и бьmалость, и избалованност:ь ба-

бами , инекоторый К.оl\lплекс неполноце нности по Пово­
ду своего более низкого уровня образования и пресtижа,
и ее желание де ржаться изо всех сил и делать желаемое

действительным.
Это- стиль.
Достоинство и значимость стиля определяются от­
нюдь не тем, насколько красиво и эффектно звучит слово.
Достоинство и класс стиля определяются тем, насколько
слово нагружено смыслом - интеллектуальным, инфор­
мационным , эмоциональным, насколько оно передает

читателю картину и звучание, настроение и его причины,

вкус жизни и движения души.

Самоценное звучание слова как стиль - есть лишь

первый класс в школе мастерства. Высший класс - ког­
да обычные слова при рассмотрении не мoryr быть за­
менены никакими другими, рождая эмоции и мысли в

читателе как бы не важно какими именно выражениями.

Когда фраза доведена до идеала, уже неулучшаема - а
этот идеал не бросается в глаза, не отвлекает внимания
на свою форму: но слова шлифованы до монолита без
зазоров, и в этой простой конструкции каждый камень
на единственном месте.

Это проковка руды до полного удаления шлаков.

Обогащение урана. Сбивание и формовка пачки масла из
ведра молока. И только наивный псевдоэстет потребует
от масла вкуса варенья.

И, пожалуй, лучше этой работы нет.

11. 'lПо7:н.ое слоВо

Начав работать всерьез, я в скором времени сущест­

вовал в том пространстве, где всё вИдение и слышание
мира и языка диктуют единственно точное сло1ю на

nредназначенные ему роль и место. Диктовка и диктат

категоричны и повелительны , но lJacтo малоразборчивы
и доносятся не сразу.

204
 Я nришел к этому через слух и стремление к со­
вершенству, а не через теорию. «Исповедовать теорию
единственно верного слова» бьmо для меня не убежде­
нием, а практической надобностью достичь желаемого:
адекватности текста написанного - тому идеальному,

который суrnествует в тебе, вне тебя, сквозь тебя: еше не

оформленная в слова аморфная и волнующая мелодич­
ная масса. То есть:
Позьm эмоции и напряжение мысли ты должен пере­
вести на язык слов так, чтобы nри чтении текста с листа
в тебе возникли те же позьm эмоции и напряжение мыс­
ли.

Текст - это зеркало, nреломляющее пойманный луч

мысли и чувства и отражающее этот луч читателю без ис­
кажений и потерь.
(Можно понять, что чем незатейливей и мельче пи­
сатель, тем неразжеванней, rрубоватей по структуре, раз­
мытей по краям без тонкостей, посьmается им луч - нет
четкого светового фокуса, нет точного прицела, и в пре­
делах ~оватого пятна неважны отклонения луча от

оси: банальность и прибJШзительность сойдут.)

И вот, добиваясь адекватной передачи хоть позы,
х<;>ть ощуmения, хоть цвета, любой детали действия ИJШ
аспекта картины, иногда мучишься несказанно. Словно
тасуешь карты одну колоду за другой, репетируя фокус и
роняя их из неловких пальцев. Не сходится пасьянс, не
вылетает из трещащего веера очко в два туза, не встает

просечка в очередь сдачи. И ноет слева в груди устало и

тяжко.

Я научился откладывать расска если слово не идет.

Ну - заклинило. Гнать дальше не имеет смысла - сбита
точная интонация . Вернемся через месяц. Или полгода.
И брал другой.
В «Чужих бедах>>, одна из ирреальных сцен, герой вы­
пускает из пистолета обойму в своего директора школы.
«Бледнея, Георгий Михайлович рванул трофейный валь-
тер, ............... рукой направил в коричневый перхотный .

205
пиджак•>. Какой рукой направил? Правой, ага, раз не
левша. Вот на эту чертову руку я потратил качественный
рабочий день.
Два листа моей конторской книги - в столбиках, ко-
лонках и узорах перебора.

9П8ердоi1 милосердпоil. JЛOtt

8epnoi1 немилосердпоii доброii
недрогнуе1иеi1 npa8eдnoi1 не8ерноi1
прибм~ной непра8едной сильноii
у8еренноi1 беспощадпоii слабоii
mpenupo8annoi1 М.Стительноii гибкоii
карающеii ока.менее1иеi1
ЖеЛ-еJНОU
tZ... _"' "'
опижелестиаи, 3атекшеи, неuесо.М.Ои.
а "'

Лудишь уже по ассоциациям любую фигню, может

хоть от обратного наскочишь рикошетом на верное?
Ну??!! Человек умеет стрелять, фронтовик, привыч­
ный, он прав, - какой рукой??!!

'Dлинноu npocmepmoii М.OJoлucmoii

короткоu мускулистоii стремительноu
npJC.~ytou нaбunwii убежденноii {з? а?)
криВой 111.Яжелой м.едленноu
согнутоu легкоii быстроu
8м111.Янутт1 mozнoii спра8едли8оu
пра8едноu

Итог бьш: взвешенной. Кто стрелял из пистолета­

поймет точность. Как соизмеряет рука вес пистолета с
нужным мускульным усилием, и направлением в цель, и

удержанием на линии прицела. В этом слове и точность,

и привычность, и спокойная решимость, и вес пистолета
в руке, и то, что предварительные действия и движения
руки, предшествующие выстрелу, уже проделаны .
...Там на самом деле было куда больше кустов и рЯдов
слов, все приводить с tысла нет. Я мелко писал, и прого­
варивал не записывая тоже.

206
 Вот так. Щелк! - встало на место. Легкость и бла­
женство. Что за окном, что на часах? На фиг! Пошли на
улиuу, все на сегодня.

О! стоп! кстати! У меня там лежит в черновике рас­

сказ <<Цветы для Патрика», в чистовом варианте это будет
<<Травой поросло>>. Последняя фраза главной, сюжетной
части хорошо будет так: «Придя домой, я упал и заснул>>.
Именно! Все! «Уnал и заснул». Точно! Отлично. Не надо
подробностей, не надо оправдьmать выражение и под­
водить к глаголу вспомогательные слова, «словно упал>>,

«уnал в постель», «Заснул мертвым сном>> и прочая ерунда.

Резкий мазок ключевым словом- экспрессивно, выра­

зительно, приятно для глаза и слуха.

И бродишь потом по ночному Лениmраду до изнемо­

жения, чтоб как-то привести себя в готовое ко сну состо­
яние. Придя домой, я упал и заснул.

12. Maii. и сентябрь

Над серо-серебряными жестяными крьnпами небо

сделалось ярким. И большую форточку в большом окн
(стена восемьдесят сантиметров кирпича) я не закрьmал
круглые сутки.

Батарея под окном была раскалена. В мае кочегарка

ВЬIЖJП'а.Ла оставшееся топливо, и в комнате бьmо тридиать.
Я выходил мокрый на весенний ветер, сморкаясь и сипя.
Я написал за год четырнадцать рассказов. Сто двад­
uать страниu. Я сложил их стопочкой на столе. Толшин
стопки бьmа поразительной. Я нежился зрелишем, взле­
тевший дух реял на крепких крьmьях: вот сколько! Дело
действительно идет.
Сезон кончался 9 Мая. С утра я ехал в гости. Там бьm
телевизор, и в десять - под первый звон курантов к па­
раду - пропускалась первая рюмка.

Потом я загорал на Петропавловке - первый раз в

этом году. А вечером бьmа уже большая поддача. Воздух
л ах летними каникулами. Голова была удовлетворенно ус­
талой . Тело требовало действия, а дух - лриключений.
Уже четыре подборки-nапки с рассказами получили
по три-пять отказов, но nока плевать, нормально, энер­

гия пробоя копится.

Я сваливал в пампасы. ВИд печатного слова бьur мер­
зок и чужд. Друзья втискивались на отвальную, и радо­
вались соседи, что весь год я живу анахоретом. Однажды
в поезд меня просто вложили.

** *
К первому октября кружился желтый лист, сквозноЙ'
воздух пах студеной водой и железом трамвайных рельс,
и тоска северного угасания давно сменилась счастьем на­

чала сезона. Это твой город, и твои друзья, и твой дом,

твоя свобода и любимое дело жизни.
Я пил и раскручиnалея неделю, медленно настраива­
ясь к работе, как будто где-то внугри начинала подавать
звук скрипка в оркестровой яме.
И садился однажды днем, после расслабленной про­
гулки и неопределенных раз!'vrышлений, за стол. Бьurо
большим удовольствием фиксировать, как появлению
тепла в кистях рук отзывается шампанское покалывание

прохладно-свежего nодъема в груди.

И оказывалось, что я, блаженно предвкушающий над

чистым листом и рукописью сбоку, ни черта не вижу чего
ж там исправлять, и так нормально и хорошо, и вообще
я не могу написать ни фразы! .. Но я уже знал, что через
пару часов это начнет проходить, а недели через две ис­

чезнет вовсе.

Ъq.ллма о продукции I П Peiixa

Вес.ь лервый сеЗОJ-!: я перепечатывал рукописи на, ста­
ло быть, одолженной машинке. Я брал ее на месяц в ок­
тябре и отдал насовсем в мае.

208
 С работ двести пятьдесgт на машинку я отложил жест­
ко. Поехал в комиссионку на улице Некрасова и наладил
контакт с продавцом. Купить-<<достатЬ» новую машинку
было сложно: дефицит. Все по блату, и неизвестно когда
поступит новая партия. А в комиссионке можно бьmо и
сразу, и принести могут в любой миг, и дешевле намного,
если старая.

«Москва>> стоила двести двадцать, «Юнион де люкс>>

двести пятьдесят, «Эрика» - двести семьдесят. Это но­
вые. Которых не бьmо.
Продавец позвонил буквально через неделю, и сосед­
ка постучала в стенку и позвала меня к телефону.
На полках магазина стояли огромные конторские
электромашинкии пара раздолбанных «УндервудоВ>>.
- Если вас это устроит, - без уверенности сказал
продавец и выставил на прилавок футляр с ободранными
углами. Замок щелкнул, и я щелкнул.
Я полюбил ее с первого взгляда. Это бьmа прошлых
лет «ОлимпиЯ>> - черная, лаковая, ладНая, компактный
металл. Лишь стертая спереди краска под клавишей ин­
тервала говорил о рабочем стаже.
Я заправил лист и потарахтел - свободный, но плот­
ный ход, без этой пластмассовой и жестяной расхлябан­
ности и люфта. И шрифт не выношен, и нигде не запа­
дает и не заедает.

- Беру, - сказал я, хотя понял это сразу. - Сколь­

ко?
Она стоила всего сто сорок. Я экономил минимум
шестьдесят рублей - вниз от двухсот, меньше которых
подходящая машинка стоить не могла.

- Сколько я вам должен? - чуть тише и чуть подав­

шись на прилавок, спросил я.

Продавец, молодой пацан лет двадцати четырех-пяти,

с долей неловкой вины пожал плечами:
- Ну, за такую, я даже не знаю, мне самому неудоб­
но. - Он подразумевал, что машинка старая, вышедшая
из обихода, как бы он неликвид предложил мне на по-
смотр, и деликатная совесть не позволяет брать сверху. Я
предварительно говорил, что четвертак с меня за подхо­

дящую портативную: отложить и позвонить. Но <<Олим­

ПИЮ>>, «Колибри~ и «РеминrгоН>> не называл.
Он показал откровенную удовлетворенность десяткой
сверху, и я повез машинку домой. Она бьша почищена и
смазана.

Обследование под настольной лампой выявило

марку изготовителя: «Народные Предnриятия Роберта Лея
Лейnциг русский шрифт для восточных территорий 1942».
ПI Рейх делал хорошие механизмы. Это бьша сталь,
подклеенная для звукоизоляции сукном. Тонкая рама
сталистого чугуна. Предельной простоты и надежнос­
ти лентопротяжный и регулировочный узлы. Автомат
шмайссер. Ее можно было выбросить с четвертого этажа
на асфальт, поднять и печатать дальше.
Модель «Олимпия Элита».
У нее обнаружился только один дефект: клавиша воз­
врата каретки на один знак - через семь раз на восьмой
возвращала назад на два знака, и ты рефлекторно лудил
букву на уже запечатанную раньше. Эrо в одной шесте­
ренке бьш сломан край зубчика. Потом я по большему
усилию на клавишу и более звучному стуку каретки ме­
ханически определял двойной возврат и тут же пускал
каретку на знак обратно.
Я купил для нее веретенное масло, жесткую кис­
точку, пузырек ацетона, вату и постриг зубную щетку:
смазывать, мыть и чистить шрифт. Пара крайних букв
бьши у нее расположены непривычно. Я начал печа­
тать на ней с одной страницы в час! Через месяц две,
к концу сезона четыре, через пару лет шесть. Быстрее
не научился - когда пишешь так медленно, к чему су­

ета?
Это бьш почти член семьи. Домочадец. Домашнее
животное.

ТрИдцать лет я печатал на ней все, что вообще выхо­

дило готового из моих писаний. За тридцать лет у нее од-

210
Rажды сломалея рычажок литеры <• И» , и еще раз просела

каретка. Одна неполадка в пятнадцать лет. .

Черновики я писал и nравил от руки, и тогда пере­
ставляп машинку на широченный подоконник - прямо
за левый локоть.

Памятка. 9Пехнииские услоВия

Отношение редакций к оформлению представляемых

рукоnисей напоминало требования развращенного влас­
тью командирского денщика к ротному повару в каноне

«Швейка»: «Ты что это вздумал мне селезенку накласть?

Знаешь ведь, что я ее не жру!»
Рукопись представлялась напечатанной на машинке
со стандартным шрифтом через два интервала. А то бьmи
еще машинки с <<Портативным>> шрифтом, чуток мельче и
убористей. Такой шрифт не принимался. И если интервал
чуть меньше - это тоже не принималось.

На белой бумаге формата 210 на 297 мм (формулы

«А4>> тогда не употреблялось). Ее еще бьmо не достать.
28-30 строк на странице, по 58-62 знака в строке.
Поля: слева- 4 см, сверху и снизу- не менее 2,5 см,
справа - не менее 1 см.
Допускается не более двух исправлений на страницу.
А вот самое гнусное, самое подлое требование ::них
зажравшихся сук: редакция рассматривает только первые

экземпляры. Вторые уже нельзя. Нельзя ив-под кuпир­

ки! В чем подлость? А в том, что любая множительная
техника бьша не просто строжайше запрещена для до­
ступа граждан. И даже не просто запрещена - о ней в
семидесятые rрGждане еще не слышали вообще. А первые
экземпляры редакции сплошь и рядом теряли! Или не
считали нужным возвращать! Так и указывали: « Рукопи­
си не возвращаются » . И тебе надо было печатать все по
новой! раз не было денег на машинистку~ А это- снача­
ла IОкоп. за страницу, и очень быстро- 12 и 15 и вот

21 J
уже 20 коп. за страницу! Два рубля за десятистраничi-tый
рассказ! Восемь рублей за подборку в папке! Двадцать
пять рублей за три рассьmа в месяц!!! А я наладил свой
конвейер пропускания рассказов через все редакции, как
зенитчик высаживает бесконечной очередью двухсотпат­
ронную ленту в черное небо, чтоб хоть одним трассером
зацепить скользящий силуэт самолета. На восемнадцать
рублей я сам счастливо месяц жить буду!
Так бьmа еще у них эта подлая манера: вернут руко­
пись - а на первой странице чернильный штемпель ре­
гистрации. А еще красным несмьmаемым - пометки по
тексту! Не выбросить - так хоть изгадить.
Вторые экземпляры бьmали четки и читались не хуже
первых. А нельзя! Неуважение к редающи! А первые где?!
У других, которые для тебя авторитетнее? ..

13. 'Бумага

Хорошая бумага - бьmа для представляемой руко­

писи тем же, чем марка автомобиля для автомобилиста
или покрой костюма для артиста. Она подтверждала либо
могла отрицать профессиональный статус автора. Она
бьmа одежкой, по которой встречали неизвестного либо
еще несостоявшегося автора.

Во-первых, она должна бьmа светиться белизной. Во­

вторых, быть плотной и гладкой. В-третьих, нетолетой
и упругой. Этим требованиям соответствовала только
финская бумага. То есть в других странах - любая, но в
СССР хорошая бумага для печатных машинок бьmа толь­
ко финская. И достать ее бьmо негде.
Члены Союза писателей имели право дважды в год
покупать у себя в Литфонде по пачке 500 листов. Не чле­
ны не имели права совать свое свиное рьmо в писатель­

ский калашный ряд.

. И такова бьmает наивность увлеченных ослов, что на­
счет бумаги я, отсидевший практики в «Неве», видевший

212
горы красиво и 11рофессионально оформленных рукопи­
сей,- а сообразил только на второй сезон.
У меня была знакомая. И она работала бухгалтером в
«Ленгазе>~. И она однажды принесла мне в подарок здоро­
венную пачку, обернутую в газеты. Стопа бьmа двойного
формата. И еще год я аккурптнейnшм образом, бритвой
по линейке, целясь в прищур, резал ее надвое. Она шла
только на чистовые первые экземпляры для редакций.
Неровный обрез листа сигнализировал бы редактору о
самопале самодеятельного графомана без доступа в пи­
сательский круг.
Еще почти пачку украл для меня приятель в плановом
отделе Лентрансавто. Пачку я купил у аспиранта из НИИ
Галлургии за пять рублей.
Как только редактор отворачивался, я норовил ук­
расть немного хорошей бумаги. Я приходил на свой
факультет и просил понемножку у машинисток. Я
мечтал вступить в корыстно-прелюбодейскую связь с
секретаршей высокопоставленного директора и шанта­
жировать ее для расплаты бумагой. Много лет на лист
хорош ей бумаги я делал стойку, как легавый на вальд­
шнеп <! .
... Много лет спустя, в 1992 году, читая лекции по рус­
ской литературе в университете Оденсе, я спер с этой ро­
ди ны Андерсона две пачки датской бумаги! Ою[ лежали
пря мо в коробках возле ксероксов в коридорах!!! Так мог
ли я удержаться? ..

14. 'Хак про8ожают 8еJдехоСМ

И оказалось, что моя покупная (и та редко бывала)

бу, шга <<Потребительская>~ бьmа неустанного размера: 212
на 287 мм вместо 210 на 297. И глаз редактора это сразу
n1щел. Она выделялась из порядочных рукописей. И цвет
был желтоват, и толщина толстовата; и плотность рыхло
вата . А вот писать на ней с1ерновики , от руки черНЬI'\tИ

213
чернилами~ было хорошо. Приятно. Она хорошо держала
чернила, впитывала ровно без распльmания, и перо шло
1/Ierкo.
И печатал я неправильно. Оставлял слишком малень­
кие nоля слева, сверху и снизу, а справа вообще не ос­
IГавЛЯЛ. Что nридавало рукописи неумелый дилетантский
,вид. Or нее хотелось избавиться сразу. Она не внушала
доверия своим видом.

И вот я вставлял в машинку новую ленту. Их надо бьmо

1nокупать по 10-20-30, когда налетишь, тоже редкость.
А хватало ленты, для четкой красивой печаrn, страющ на
'сорок, редко больше. Потом бледло выходило, тонко, н е
респектабель но .
И чистил шрифт стриженой зубной щеткой, и про­
мывал ваткой с ацетоном.
И заправлял бумагу: nервый лист финский, второй
ч:ерез копирку nотребительский - дт1 себя.
Тра-та-щ тра-та-та, - nшеп! .мать! опечатка. Выии­
маешь лист из машинки и тонко-тонко, ювелирная под­

делка документа, новым безопасным лезвием .cpeзaeliiЬ и

111одчищаешь площадочку бумаm от опечатки. Дырку не
tделать!! Подrnраешь грубой красной резинкой для чер­
нил, после - белой для карандаша. Под конец яогтем
указательного пальца полируеliiЬ зачищенное место для

гладкости и плотности. Вставляешь лист и .с оружейной

точностью пр~еливаешься, чтоб буква шлепнула точно в
прежнее место: чтоб глаз редакторский барственный ви­
дел рукопись ровную, разгонистую, профессиональную.
Тра-та-та - шлеп! аааа!!! мать твою!!! опять опечатка ...
Перепечатывая свои рассказы повторiЮ для рассьmов,
я мог перепечатать за день страниц 25. 30 бьmо преде­
лом. Классная машинистка могла сделать 1О в час и даже
12, но не весь день. Нормой в то .время было для них на
работе страниц 20 :в день, не больше моих на круг-то. У
меня nосле тридцаm в день в глазах зеленело ,и тошнота

качала.

Рукописи уходили, как ночные бомбардИровщики в

!14
далеюlli рейд, как подлодки в дальние боевые ква.цраты.
Они уходили и не возвращались, и не всегда извещали о
себе похоронками из редакций.
И я садился перепечатывать снова. Некоторые рас­
сказы я перепечатьшал раз по тридцать. Я помнил их на­
изусть. Я наизусть помнил расположение слов в строке и
строк на странице, и лудил наизусть, как остервеневший
дятел, как Анка-пулеметчица, как соло лианиста в безум­
ном джазе, как отбойный молоток стахановца в экстазе.
У меня бьuш мокрые подмышки и спина, раз в час я гло­
тал холодный чай и затягивалея беломором. После такого
дНЯ я бьш туп, как свая после ударов в темя, и вьmески
магазинов распльmались в лазах.

И мне говорили:
- У вас очень хорошо напечатаны рукописи. Рука хо­
рошей машинистки. Кто вам печатает?
Ну, потому что нормальные писатели отдавали свои
каракули или получитаемые правки нормальным маши­

нисткам, так бьmо принято!

С ачала я значительно отмалчивался или отвечал раз­
мыто: сНу, есть один канал». Потом плюнул и говорил:
- Если еще Марк Твен и Джек Лондон печатали
сами - что я, в девятнадцатом веке живу?
Это звучало к к-то сокамерно и вызьmало больше
неприязни, не ели уважения. Ага - сейчас я вам нищету
свою оыкачу. Боже, какое счастье, если б это можно бьmо
отдавать машинистке и не знать всех этих бесконечных
мытарств!
... Через пару лет знакомая привезла мне из поезд­
ки за границу маленький, но драгаценнейший пре­
зент: пузыречек мазилки и пачечку <<Трип-Текса)>. Из
пузыречка ты вывинчивал пробочку, внутри она про­
должалась крохотной синтетической кисточкой, по­
-груженной в белую эмульсию. Отжав внутри горлыш­
ка белую каплю, легчайшим касанием мини-кисточки
ты замазывал опечатку - и через полминуты белое
пятнышко затвердевало! И ты печатал нужное прямо

215
поверху, . и на финской бумаге это было практически
незаметно!
А «Трип-Теке>> представлял из себя пачечку бумажек
размерам с трамвайный билет. Подобна горчичникам,
с одной стороны они бьmи покрыты сухой белой тон­
кой эмульсией же. Ты вставлял такой листик в машинку
между заправленным листом и лентой под удар литеры, и
по опечатке печатал через этот листик, придерживая его

двумя пальцами за краешек, те же неправильные буквы

еще раз. И белый плотный порашок с листика вбивалея
ударом буквы точно в контуры этой напечатанной уже
буквы. И она на листе переставала быть видной! Сухая
белая краска повторным ударом через листик влипала_ в
черную краску от ленты. Я бьm в восторге, поэтому так
подробен. Не ясн:о? Ты подсовывал листик под ленту
машинки и через него повторно печатал по опечатке те

же буквы, теперь белым по черному. Белая в цвет бума­

ги краска ложил;к;ь точно поверх черных линий букв, и
опечатка исчезала. Можно печатать по этому месту те­
перь правильно. Сразу, без пауз!!! Вот я и бьm потрясен
проrрессом. Я берег листики, плотно пристраивая один
выбитый контур к другому на прямоугольничке, где вы­
битые буквы просвечивали прозрачным.
62 знака строка. 29 строк страница. 1800 знаков стра­
ница, включая пробелы. 23 страницы авторский лист,
40 000 знаков.

15. '1J6e халтуры

Никакой литературно-журиально-публицистической
поденщиной я не зарабатывал ни единой копейки. Это
бьmа - фальшь, продажа себя, размен на пятаки , сни­
жение планки, замусоривание слуха, порча руки. Презре­
нье!
Зарабатывай деньги как все - а пиши максималь­
но хорошо то, что надо! П а ш и летом - п и ши

216
зиМой . Это не кредо - это правильное понимание.
Представления <<литературных и окололитературных
людей» о том, что зарабатывать на жизнь им подобает
только писанием все равно чего, меня удивляли в брезг..,_
ливом смысле . У тебя не печатают прозу, нет гонораров,
надо зарабатывать, - это я понимаю. Но мысль в голову;
не приходит инженеру бьшшему вернуться к инженерству,
писателю из врачей вернуться к работе врача, а учителю
пойти в школу. Не говоря о ночных сторожах и прочем.
Нет! Мысль в голове угнездилась одна: я писатель, или
околописатель, и должен искать писательские приработ­
ки. А приработки сии мерзки, хотя обольстительно жир­
ны наверху.

Идеал - урвать сценарий для документальной или на­

учно-популярной короткометражки. До тысячи рублей за
десять страниц хрени для десятиминутного ролика. Или
штуки полторы и более за двадцать-тридцать страниц
тридцатиминутки-трехчастевки. День въезжаешь в мате­
риал , три дня пишешь, неделю пьешь с кем надо, месяц

изображаешь работающего. Это - элитный заработок.

А низовой - это клянчить в редакциях рецензии.
У них там ежемесячная сумма выделена на платное ре­
цензирование рукописей сторонними рецензентами. В
приличествующих рамках редакторы из разных изда­

ний рецензировали крест-накрест портфели друг друга

и выпись!вали друг другу гонорары. Трешка за лист, в
смысле за 24 страницы рецензируемой рукописи. Роман
в 480 стр. - 20 авт. листов - 60 руб. за «внутреннюю>>
рецензию (которая не для печати, а сведения автора и
редакции ) . А роман можно листнуть по диагонали, и на­
колотить пять страниц общих фраз насчет <<желаем успе­
хов, а вот и недостатКИ>> . 60 рэ за вечер!! А членам Союза
пис ателей платили с листа не треху, а пятерку, - столь­
ник за вечер! Месячная зарплата молодого специалиста!
А маститым, ребята, могли начислить и по десяточке за
лист. Правда, это истощало бюджетный ресурс журнала и
прочие сосали чернильницу.

217
 А еще можно было по знакомству получить заказ на
плановый очерк в журнал о какой-то фигне, и срубить за
20 страниц советской слововязи рубчиков 250. С набитой
рукой - неделя, с набитой мордой- два дня; хотя были
трудяги, которые кряхтели месяц-полтора и всем жалова­

лись на труд, значительно так жаловались.

Газетная статья за.25 руб.- это уже горький хлеб про­

летария художественного слова. Не чуждались, но криви­
лись! .. Я бы на эти деньги месяц благоденствовал! Но я
кривился до того и вместо того!
Еще внештатно редактировали книги в издательствах.
Там сбился свой плотный круг: чужие тут не ходят.
А еще - это для главных, для привилеrироваmrых­
можно получать деньги за участие в разных жюри, сиде­

ние в разных комиссиях, обозначение твоей фамилии в

разных редколлегиях, где ты никогда не бывал. Свадеб­
ным генералам от литературы платили за брэнд, за ис­
пользование фамилии в сiЩске; и nолковники лезли туда
же. Хорошо nлатили!
И была суnерхалтура, переходящая в литературную
удачу дерьмоеда. Получить заказ от завода-фабрики-го­
родка-райкома написать роман или книrу-очерк. Идеал:
два года зарплаты на какой-то у них условной ставке.
потом - готовой книге издание гарантировано, а тебе
гонорар и продвижение в сторону Союза писателей. Сто
сорок в месяц, штук пять в расчет, и почти уже член Со­
юза! О, за эту удачу вырезали друг другу селезенку!
Так жил литературный люд. Так чего с ним было об·
щаться?
По дружбе и секрету приоткрьши мне раз шанс. Сверд­
ловск, два rода, жилье-зарплата, роман-история про за ­

вод. Швейка я помнил. «Так мы им в этот жбанчик по­

мочились!>>
... И лишь один раз, в смысле два раза по одНаж.I!-Ы.
я пал и уnал. Это бьшо исключение и ис.ключение-бис.
Интересно мне стало! До сих пор оправдываюсь, вы чувст­
вуете?

218
 * * * .Экзерсис :nераый
Это бьши военные мемуары, и нестандартные. А ре­
альная история Войны в деталях и подробностях всегда
меня интересовала.

Реальные детали и подробности наличествовали в

двух местах. В рукописях до литобработки и редактуры.
И в комнате редакции военных мемуаров, что бьmа под­
разделением историко-партийной редакции Лениздата.
Там мемуаристы вьщавали порой такое, что сбежавшиеся
сотрудники час слушали с открытыми ртами.

Вот и меня раз по дРужбе позвали разинуть рот. Доро­

га- четверть часа пешком от меня, с Желябова на Фон­
танку. А позвал редактор, друг Алька Стрижак, наглый
умница и суровый обольститель. Он пахал больше всех в
редакции, и мечтал приспоеобить меня к делу.
Это бьm сборник <<Инженерные войска города-фрон­
та». И Алька с беспощадными комплиментами nро­
жженного журналиста и бессердечного корабельного
старшины (еще недавно) всучил мне сотню страниц на
литобработку, мол, никто кроме меня с моим чувством
слова и военными познаниями.

Я сглотнул крючок из любоnытства. Я никогда не за­

нимался этим делом. Доморощенный мемуар надо пере­
письmать полностью. Въезжая в специфику эnохи, места,
ситуации. Если в свежинку - это интересное упражне­
ние для профессионала!
Дома я разложил листки по дивану, и стал читать; и
не оторвался, nока 'Jie прочитал все. 'J'uм '6 Й1!Ы умира­
nи от дистрофии и разведка nолзала ночью на IНейтралку
за мерзлыми апустными листьями. ~ам тр-упы облива­
ли водой и получали ледяной бруствер. 11 3а88ривали
в днище аварийные люки танков: •Машину не по:кидать
вплоть до полного ее уничтожения>>. Много всего.
Черт. Я переписывал все это, и слезы -иногда бьmи
близко.
И я <<утапливал)) непроходимые по жесткости детали,

219
стараясь, чтоб разумньrй читатель мог все понять из на­
меков, из косвенных упоминаний, из следствий, из фраз
героев, не имеющих силы факта или одобрения. За мной
рубанком и скрепером пройдет редактор и завредакцией,
так лучше я сам выглажу под глаз страшный текст.
Чужое неуклюжее я пропускал через себя, сохраняя
фактуру и дух в переводе на литературный язык. Вообще
это саморастрата. Но один раз- в охотку. Второй- ни­
когда!
Ты сразу влезаешь в чужую шкуру, как в поданный
костюм. Ты сразу переходишь на чужой профессио­
нальный язык - другим здесь говорить не позволено.
Ты вживаешься не только в героев - но и в их автора!
Ты имитируешь не свой стиль, эта работа сродни мис­
тификации. Это очень полезная практика. Но второй
раз - никогда!
В одном из очерков воспоминатель, как водится, ос­
ветил вначале свой трудовой, партийный, боевой, ну а
заодно уж и се >Аейный путь. Это нормально для пенеио­
нера - военного м муариста. Но у этого путь бьш и nрав­
да крут- рабочий пацан-сирота сбежал в революцию, и
через Гражданскую, через голод, учебу, дальние стройки и
войны дошел до тихой хрущобы на окраине Ленинграда.
Вот из этого потом я и написал <<Лодочку>>.

* * * Экзерс1-tс второй
А к другой книге я наП'Асал предисловие, и пи­
сал его долго. Это бьmа история 1-ro отдельного полка
ДБА- дальнебомбардировочной авиации, она же вскоре
Адд - авиация дальнего действия. За войну в нем меня­
тtсь люди, машины, структура , задачи, но подчинение

оставалось то же: личный любимец Сталина Голованов

командовал полком на начало войны и бьm маршалом
авиаци и на ее конец.

Автор, Николай Григорьевич Богданов, ждал меня в

редакции. Некрупный, неброский, неrромкий, с широ­
ким сrладившимся шрамом через все лицо. Скромности

220
нехарактерной, не сказавший в книге -ни одного слова о
себе.
Я пил с ним до вечера в скромной гостиюще, пока
раскругил. Он начал войну 22 июня 41 над границей, и за­
кончил 30 апреля 45 над Берлином. Капитаном и коман­
диром эскадрильи начал- майором и командиром полка
кончил. Рост небольшой. Восемь боевых орденов, 156 бо­
евых въmетов, дважды сбит, горел в воздухе, месяц выхо­
дил к своим из немецкого тьmа, ранен, контужен. 9 000
часов безаварийного налета, 3 500 000 километров. После
войны- заместитель Гризодубовой в Летно-испытатель­
ном центре, перед дембелем - руководил сооружением
аэродромов подскока в Арктике, по маршругам наших
атомных бомберов через купол в США. Не Заслуженный
летчик, не Герой, не генерал, не переанальный пенсио­
нер. Я вьщавил из опьяневшего правду: в 42-м он выходил
из немецкого тьmа, сбитьm, 28 суrок. Черное клеймо в
личном деле: находился на оккупированной территории.
Вот причина комплекса и не сложившейся карьеры .
...Через пять лет я написал «Балладу о бомбере>>. Там
это подробно рассказано. И узнав черт-те сколько инте­
ресного, предисловие я наколотил от души. И подписал:
«Генерал-адмирал авиации Запупырин-Штормб>>. Потом.
исправили на реального генерала, так бьmо принято.
А денег я получил сто тридцать рублей за город-фронт
и семьдесят за авиацию, но поскольку Седьмое Ноября
еще не наступило, восьмого они все равно кончились. Это
историческая традиция. После окончания летних полевых
работ и до снега народ гуляет. Лебеду варят уже весной.

16. tJЗремя и труд на единицу текста:

самый медленный

Я стал писать длинный (доQО страниц) рассказ с жест­

ким романтика-экспрессионизмом. Первая его четверть
походила на сжатый в экспрессионистскую штриховку-

221
«Как закалялась сталь». Десятилетний малъчишка-рас..,
сьmьный, злой жадный хозяин компании, бедная окра­
ина, хулиганы друзья... Война (Империалистическая),
дезерn1ры, ревоruоционеры-подnольщики, забастовки
подпольный кружок, мелкие поручения, аресты старш~
друзей. Революция, вольница, анархизм. Красный и бе­
ЛЬIЙ террор, мятеж бел:очехов, самарское правительство
на Волге. Красная Армия, прибавил себе лет грамотен, с
революционным стажем. Польский поход, взятие Кры­
ма. Молодой коммунист, красньiЙ университет, книги,~
хлеб с кипятком. И так чуть не по всем вехам эпохи: ин­
женер, партсекретарь, Финская война, Отечественная,
боец, политрук, начальник политотдела, ранен, награды.
Мир, преподаватель в институrе, диссертация. Семья,
жена, дети, внуки. Старость, пенсия, одиночество, бо­
лезни, другое время. Но- смысл его жизни вотютился
во всем существующем вокруг. Он даже не Герой нашего
времени - это наше время есть плод, продукт, следствие

его прошедшей жизни.

И ведь это бьmо правдой! Такие люди бьии, и они
верили, и отдавали жизнь за счастье страны, и некоторые

оставались живы до старости и росли вместе с мощъю и

процветаннем державы.

Душевная получилась повесть. Достаточно простая,

без формальной оригинальности. Три недели работы на
черновик. 140 страниц! - шесть листов!
День я отдохнул , погулял, вьmил воскресные триста.
И сел переписывать и сокращать. Жестко! Кратко! Только
костяк и железный звон времени!
... Поздней я узнал, что многие <<nрофессионалы»
nризнаются без стеснения , что сокращать собственный
текст -это претит душе и вообще бред неразумный. Тебе
платят за объем. Объем уже есть. Ты не nросто тратишь
время зря, но еще и своим же трудом, в свое же время,

сокращаешь свой же заработок! Мог ли я не nрезирать

в массе своей «писателей», «коллег п цеху>)-, старших и
более преуспевши ?..

222
 Я увлекся. Я отжимал текст насухо. Я проковьmал стра­
ющы и главы до несжимаемой металлической основы. Я
смотрел, до какой вообще степени можно сокраrnть текст,
сохранив в нем все главное. И еще придать ему колоколь­
ньrй резонанс аллегории, символа всей жизни нашей! ..
Я преуспел.
Повесть сокращалась, как ... шаrреневая кожа? .. меч,
откованньrй до иглы и пшика? Я работал над сокращени­
ем в чистовик три недели! Три - разгон, и еще три - со­
кращение. Полтора месяца!
И я получил одну страницу с четвертью!!! ...
Но зато я получил то, что надо. Вот это бьmо кое-что.
Такого раньше не бьmо.
Я откинулся на спинку стула, закурил, сплюнул, и
сказал в пространство над столом, мрачно торжествуя

результат:

-Вот так-то, блядь!

Шесть недель! Одна страНIЩа с четвертью! Так это
страница!
~хочется самому себе набить морду за такую рабо­
ту!\), - писал Флобер, жалуясь на медлительность движе­
ния ~Мадам Боварm. Пе-ст. По сравнению со мной он
пер, как конь в сmпльчезе.

Думаю, что я поставил мировой рекорд по количест­

ву времени и труда на единицу текста. Шесть недель на
страницу с четвертью! Работая каждый день до упора, на
совесть и до боли, и более ничем не занимаясь.
Рассказ называется <Jiодочка».

17. 'Время и труд на единицу текста:

са.миu бштриii.

Иногда, садясь за стол в излюбленное и лучшее вре­

мя - четыре часа, начало зимних сумерек в Ленингра­
де- я вдруг начинал писать не то, что было сейчас в ра­
боте, а ловил совершенно неоЖИданный порьm, нелепое
и никчемное, зато отчетливо и ярко ощутимое стремле-
ние. И гнал болванку в высоком темпе, ка накате, еле
рука поспевала. По принципу: играть пока играется.
(И никогда я не употреблял высокопарных и замы­
ленных восторженными и фальшивыми щmетантами
слов типа: <<Вдохновение>>, <<Талант», «одержимость»,

<<прозрение>> и т.п. хреновина.)

Удачнее всего: если зимой часа в три пообедаешь в
домовой кухне близ Конюшенной площ~, за аркой
праходников к капелле, встояка, на рубль: солянка, мясо,
пирожное. Чай будет дома. И, с купленным ч~рез деся~
шагов в булочной батоном, оттопыривающим внутрен­
ний карман, со свежеЦ пачкой беломора, медленно бре-
ешь триста метров сквозь узкий сквер посреди улицы:
снег, грязь, темные стены, машины, голые деревья вдоль

в ряд: еще день, но сейчас он на'-rnет переходить в ра­

бочий вечер. В этот час выходят из джунглей f[a холМЪ!
и воют волки, и смотрит на синюю звезду вбирающий
смысл мира Маугли.
Если с nриближением этого часа я чувствовал знако­
мый наnлъ1в, и был рубль, я там обедал, nотому что nосле
этого не надо варить супчик дома, есть с хлебом и пе­
ребивать настрой. А благостно бредешь, осторожно на­
страивая душу, как пробуешь внатяг струны на колках, ц
приходишь готовым. Только чай вскиnятить - и за стол;
не зажигая света, ловя внутри себя сумеречный ветер .
... Вот так я зимой ни с того ни с сего стал колотить -
впервые nрямо на машинку, а не от руки - невесть с чего
слепившийся рассказ. Забавно он возник:
Шел я как-то по Садовой, вдоль арок Гостиного дво­
ра. И обогнал меня трамвай. И на перекрестке Перинной
линии контактная дуга под праводом заискрила. Пучки
искр, синих и бело-фиолетовых, посьшались и гасли
Звук бьm интересный. Я стал думать, как его назвать сло ·
вами - звук, с которым сьшались искры, вонзаясь в воз .
дух бенгальскими букетиками с провода и опадая серымh
рассеивающимися нитями. С лиnким шорохом! Липкий
шорох - вот что это за ,звук_!
 Отличный звук. Только приспоеобить его не к чему.
Зазря пропадает. Нигде у меня в рассказах ничто не ис­
крило и не собиралось .
...И вот заискрила некая машина - вроде установки
ученого в кино «Иван Васильевич меняет профессию».
Но скромнее и реалистичнее - больше голого серого
металла и проводов, конденсаторов и трансформаторов,
и меньше стекла и дурацких колб с бульканьем. Эта ма­
шина стояла у чудака-ученого дома, и в ней бьша узкая
стоячая кабинка типа рентгеновской. И соседский маль­
чик зашел в кабинку, вьшез, чего-то задел, куда-то лег­
комысленно ткнул. И вдруг с липким шорохом
посыпались искры, и из кабинки - ну вроде маеенькой
тормозной площадки товарняка - вьшез еще мальчик:
его копия ...

Хоп! Машинка, лист, глоток, затяжка, - пошел!!!

Я с ходу влепил название: <<Семь Я>>. С ходу дал мзльчи:­
ку имя: Леня. От него легко образовывать разные формы
для его двойников, разных по характеру: Ленька, Ленеч­
ка, Леонид, Леха. Да. Пятью двойниками я и ограничил­
ся. Один получал пятерки в школе, другой бил хулиганов,
трешii играл в футбол круглые сутки, четвертый ухажи­
вал за девочкой, пятый руководил и предусматривал.
Дел у них нашлось н впроворот, неожиданные ситуа­
ции сьmались из рога изоб:~шия, и все стали беспреры вно
острить. Я не поспевал записывать за шустрыми и болт­
ливымИ пацанами!
За нормальные четыре рабочих часа я исправно вы­
стрелил шестнадцать страниц! - так милые мальчики и
не собирались завершать свои приключения! М -да - а
тратить на них еше и завтрашний день представлялось
жалко. На ерунду-то. Уж лучше в оди н присест, а там
пусть лежит: посмотрим когда-нибудь.
· Тарахтенье замедлилось. Стали прорезаться детали
тонкой отделки, прояснились звук и цвет, расслоились на
противоречивые позывы подростковые характеры. Темп
спал до двух страниц в час- но беспрерывных.

.225
 Мои гены гарантировали их беды! Они решали про­
блемы с деньгами и жратвой, переносили завистливые
нападки, подчиняли девочку своей воле и красоте души,
и лечились от спортивных травм, когда не тот двойник
изумлял зрителей неумелостью. Я пил чай, докуривал
пачку и придерживал съезжающую крьшrу.

Рассвело!!
Я сел за стол в четыре дня, и встал в два часа следу­
ющего дня. Я провел за машинкой двадцать два часа без
дерерывов. Не считая поставить-снять на кухне чайник
(вода на доньшrке, чтоб миrом!) и посетить rуалет. Я на­
колотил сорок семь страниц в одИН присест.

Больше я детских повестей не писал. И эту не пере­

писывал - так и осталась. И когда через день, придя в
себя, прочитал- оказалось, что это приемлемо, а места­
даже не без щегольства!
И опытов таких я больше не ставил. Но как разовый
опьrr- это было интересно. Дьявол! Я убедился, что
могу- быстро и помногу - писать то, что недоделки
считают литературой. Время спустя - это напечатали с
пахвалами (? .. да).
Результат остался такой: и первое выскочившее из
тебя слово может быть литературой. Нет! Не литерату­
рой!!! Но - читаться.

18. 'D6opey, !Таза

Два а. Гааз. Доктор Гааз сделал много добра в старин­
ном Петербурге. И осталась больница его имени. Эст­
ляндец он был или rоллащец?.. Холоден и прекрасен
Ленинrрад.
И бьm построен советский ДК: бетон, стекло и серые
углы.

Теперь пара слов о содреализме семидесятых. Вас не­

сильно, но неотрывно душат серой пьmьной подушкой. А

226
на эту подушку надета бязевая наволочка, и на ней радост­
ными красками изображены картины счастья и труда.
Наволочка приклеилась к подушке, и даже правдивы е
картинки на ней не меНЯJШ удушающей сути. Вот почему
тобой советский авангард бъm глотком воздуха: свободы,
протеста, непохожести. Кайф и достоинство!
Поклоюmк модерна- означало: я не стадо, я не быд­
ло, я не хожу строем и не верю вашей лжи, я уважаю свое
мнение и свой выбор, ваша тотальная власть мне отвратна,
свобода прекрасна, да здравствует свобода духа, и формы,
и содержания, новизны, и отрицания косного официоза.
Итак, зимой во Дворце Газа состоялась выставка <<МО­
лодьrх ленинградских художников>>. Ну, и правда не ста­
рых.

Очередь бьmа метров на двести и шириной со штур­

мовую колонну. Милиция мерзла и бдела вдоль трубчатьrх
барьеров. До вечера.
Я выставил пикету красную корку «Министерство
культуры РСФСР>>, зажатую из Казанского, и сурово дуб­
лировал надпись голосом. Брат раскрьm свое удостове­
рение врача-эвакуатора <<скорой помощи» и механически
гудел: <<По вызову!» Мы протерлись внутрь с оскорблен­
нъrми Проверкой лицами.
Энергетика свободы и независимости исходила от
картин. Стеб являл себя формой эстетической самосто­
ятельности и неподчиненности. Оазис, праздник, выби­
тый внутри клетки протуберанец!
Дикие линии, безумные краски, искаженные фигу­
ры, - и почему-то возникало желание ржать в согласии.

Наш мир бьm проломлен и разломлен, серая кожура со­

дРана кусками с яркого подлинного нутра, перекошенно­

го уродливыми нагрузками внешней жизни.

О господи. Это был час истины. Зрение и душа при­
ходwщ в согласие, и рот разъезжался в расслабленной
и дурашливой улыбке. Через час художники взялись за
руки и цепью пошли на зрителей, моля и извиняясь: час
на каждый впуск, другие не успеют.

227
 Возник рыжий Федоровский, кореш-оДiюкурсник с
философского, будущий знаменитый берлинский гале­
рейшик, своя компания, сказал пару слов ребятам, и нас
пустили за цель на второй час. Мы ходили: вздыхали , лы­
б:Ились, толкали в бок и делали жесты.
Вне уровня рассУЖдений: возникало отчетливое чувст­
во единомышленников по вопросу, что настоящее ис­

кусство - вне конформизма, вне жизненных удобств и

денег, вне генеральной линии официальных авторитетов.
Свежесть, энергия, непохожесть, протест, концентрат
смысла! Живопись - она завсегда чуток впереди лите­
ратуры шагала. Глуп и пьян художник, да нутром мудр,
ноздрей ветер чует.
... Прошло несколько лет, и сгорел в своей мастерской
Женя Есауленко .
.Прошло пятнадцать лет, и мы рано утром пили апе­
ритив на авеню Де ля Мотт-Пике в майском Париже с
Макаренко .
. .. Прошло четверть века, и на петербургском телевиде­
нии я подарил <<Легенды Невского проспекта>> Шемякину.
J1x там снимали, а он прилетел зимой из США: в черной
сатиновой униформе типа зековской, в утрированно вы­
соких хромовых сапогах и бараньем тулупе- худенький,
шершавый, напряженно-незащищенный.

19. Семинар Стругацкого

а

Печатать меня никто не собирался, но совет я в ре­

дакuии <<Невы>> получил.
- А попробуйте, Миша, пойти в семинар Бориса
Стругацкого. При Союзе писателей существует такой се­
минар молодых фантастов, и вот он его руководитель.
Я постарался придать лицу сдержанное выражение.
Фантастов?
- Нет, никто вас, разумеется, не собирается ничему
учить. Там просто молодые ребята .. молодые писатели ·

128
вроде вас собираются, обсуждают свои вещи. Нет, вы не
фантаст, разумеется ...
Если я и спросил чего, так только взглядом и помимо
воли.

- ПоНJ1-м:аете, они реrулярно издают свои коллектив­

ные сборники, потом какие-то сборники фантастики в
Москве их печатают, и под эту марку можно пару расска­
зов в год публиковать.
Это был очень серьезный аргумент. Пара рассказов в
год. Свои сборники.

f3
Борису Стругацкому бьmо сорок четыре года, он был
живой (внеофициозный) классик и патриарх.
Дубовые двери, мраморные лестницы, ковровые До­
рожки, хрустальные люстры, за сборчатой кисеей - ог­
ромные окна в старинных латунных переплетах. Вот так
жили официально утвержденньiе писатели в СССР. Бьmо
что оборонять.
- Стругацкого вы узнаете сразу, он самый большой.
Волосы вперед и в очках.
Я узнал. Отбор производился им лично. Я подал <<Все
уладится». И был благосклонно зачислен. Ёлы-палы.
Стругацкий!

Семинар собирался раз в две недели в Белой гости­

ной. Всего в нем бьmо человек около двадцати, на засе­
даниях обычно набиралось тринадцать-пятнадцать.
Самому молодому, аспиранту-китаисту Славе Рыба­
кову, было двадцать пять. Пара самых немолодых были ·
Стругацкому ровесники. Условно-молодой был семинар.
Инженеры, научные сотрудники и учителя.
Приходили в семь после работы, рассаживались вокруг
огромного круглого стола и в начале рядов этого малень­

кого зала. Стругацкий во главе, староста Фил Суркис ря­

дом, обсуждаемый- поближе. Курение не возбранялос~!

Д9
 Занятие состояло из чтения очередного рассказа и
обсуждения. Читал автор либо Стругацкий сам. Обсуж­
дали по очереди. Босс вставлял реплики и подводил итог
с литературными и философскими обобщениями. Потом
ll.VIИ вниз пить кофе в буфете-ресторане. Все.
Но обстановка бьmа живая. Авторитет Стругацкого
выше всех планок. Неформальное общение единомыш­
ленников, воздух. О господи, какая фитня это все. Здесь
не было запаха школы чемпионов. Здесь не готовили себя,
закусив удила, в профессионалы. Здесь не спраJШmали по
жесткому счету с себя и других. Любители с налаженной
без литературы жизнью. Они могли писать и могли не
!nисать. Разумеется, учиться бьшо нечему.
- Разумеется, писать никто никого научить не мо­
жет, - говорил Стругацкий. - Но можно предостеречь
начинающего от каких-то общих типовых ошибок. И
можно создать людям возможность общаться с подоб­
ными себе. Непечатающемуся литератору вдвойне нужен
воздух общения, без обратной связи писатель гибнет.

б
Весь первый сезон шел конкурс рассказа на тему
«Человек-сейф>>. Понимать как угодно. Вовсе дураков не
бьшо. Человек и что он в себе хранит.
После первого заседания, в одиннадцатом часу вечера,
я шел пешком- по Литейному и Пестеля, мимо Марсова
поля и Летнего сада: легкая морось, легкий ветер, легкая
желтизна фонарей: легкая осенняя чернота. Я прошел по
Желябова мимо своего дома и ходил по городу до двух.
Странноватое напряжение бьmо в бедрах над коленя­
ми, в животе и груди, и еще в бицепсах, а голова почти
ныла. Я категорически хотел тоже написать рассказ про
<<человек-сейф>>. В третьем часу коллизия поймалась:
Человек проживает всю жизнь, и не может употребить
то, что в нем имеется. И -человеку можно доверить самое
ценное, что у тебя есть: и он сохранит это, даже если у тебя
этого уже не будет. Наших душ золотые россыпи остаются

230
без применения, и сокровю.ца не востребованы! И: ты от­
даешь человеку лytПJ.iee в себе, а его оно только тяготит.
Выспренность героев и вообще высокий штиль рас­
сказу были противопоказаны. Идея и так патетична и
пафосна, во избежание фанфарной банатrьности ее надо
поrрузить в легкую обьщенность. Еще два дня я подыски­
вал подходящий уровень материала. А да вообще школа и
школьники! Философия сквозь смешочки!
За три дня я написал двенадцать страниц черновика
и еще за семь - десять страниц чистовика.

<<Кнопка». Так я его назвал. Без претензий.

Вложил в папку, надписал Стругацкому на конкурс,
отвез поздно вечером на метро аж «Звездная» и сунул ему
в почтовый ЯЩИК.
Конкурс проходил анонимно. Фамилию мог знатD
только староста или сам Стругацкий. А лучше, спокой­
ней, чтоб никто не знал. Фамилии моей на рукописи и
папке не было .
.. .Оценивались рассказы по тринадцатибалльной сис­
теме. После прочтения и обсУЖдения все клали в кулак
мелочь - от одной до тринадцати копеек , кто сколько
баллов присУЖдал, - и, сжав кулак, хлопали в центр
стола, там разжимая. Кто сколько положил - было н
видно: разжатой ладонью тут же подвигал свои накрыты~
монетки в общую кучку. Потом староста считал деньги,
делил на число присутствующих , записывал средю­

балл, а деньги сгребал в мешочек.

«Кнопка» поставил непобитый рекорд семинара.
11 '78 из 13 возможных.
До него читалось уже рассказов семь, и бьшо объяв­
лено, что конкурс nродлится до десяти. Пока не хватало.
В нетерпении, для закрытия счета, вечера I дома я миrом
наколотил еще один. Машинку одолжил у знакомой, чтоб
не сличили по шрифту автора. Это бьmа первая nришед­
шая в голову фигня, навеянная «Венеройl) Дали.
« Натуралист». Художника раскритиковали за модер­
низм. А он в мастерской сюrмает одеж-ду, вьщвигает из

23 1
тела ящички, как из сейфа, а там вещи всякие. И пишет
с 1еркала свой такой автопортрет. Шесть страниц.
Итог подводили в мае. Объявили «Кнопку>>. Повер­
тели головами. Встал я. Ну так «Натуралисту>> оqъявили
четвертое место, и никто не встал. Я сильно стьщился; что
два нельзя. В следующем сезоне оказалось, что можно.

Кроме конкурсных обсуждений, бьши и обычные . Я

в свой черед читал <<Недорогие удовольствия». Особенно
прекрасен бьm отзьm славного мужика, который посо­
ветовал сцену воздушного боя написать выразительней:
чтоб руки летчика -тряслись на рукоятках пулемета, а
гильзы с лязгом сьmались в кабину. Сна.чала я решил, что
он издевается. Потом объяснил, что гильзы из самолета
сьmаться не могут, а оружие вне кабины.

~
Из тех, кто бьm там при мне. Слава Рыбаков стал
одним из лучших российских фантастов. Слава Витмаи
стал Славой Логиновым и тоже известным писателем.
Кто-то уехал, кто-то умер, кто-то бросил маяться дурью
и литераторствовать. Про Ольгу Ларионову с ее когда­
то знаменитым <<Леопардом у вершины Килиманджаро»
перестало быть слышно. Критик Балабуха пишет ста­
тьи.

11
Главное первое. Я узнал, что фантасты СССР N!
бесспорно и без вариантов Стругацкие - такова табель о
рангах внутри корпорации. И это бьmо отрадно! Не офи­
циально внесенный в классики Иван Ефремов, не Нем­
цов, не Емцев и Парнов. А вот те, кого я, и все мы еще в
студентах полагали ого-го, и наслаждались цитировани­

ем. Ага. Хоть где-то и в чем-то есть справедливость.

Главное второе. Каждый второй вторник, проклинал
отрываемость от работы, в седьмом часу я одевалея для
выхода и в чисто-бритом форма:ге вылезал в малый лите-

232
ратурный свет ленинrрадского масштаба. Это был пусть
самый низовой из возможных, но литературный статус:
•mен семинара при Союзе писателей Бориса Стругацкого
(оцените последовательность слов). И я ощущал там свою
значимость среди других - и nрезирал себя за пребыва­
нис на этом уровне: не засиживаться!

8
Годы спустя сердечные доброхоты передали мне от­
зывы семинарской общественности о наглом новичке:
хорошо одет, следит за собой, самоуверен и безапеJUiя­
ционен.

-Разумеется, ВeJUiep в конце концов будет печатать­

ся! .. Да, способный, есть у него мастеровитостъ, техника.
Но души, души нет в его рассказах, главного о человеке
нет! ..

t
За все советские годы - пятнадцать лет! - я ни разу
не напечатался в семинарских сборниках и подборках.
Составлялся сборник. Толстый. Для Лениздата. Встав­
лялисЪ и мои один-два рассказа. Доходило дело до редак­
тирования. Это всегда почему-то происходило летом. И
всегда оказывалось, что сборник подан с превышением
планового объема! Составитель обзванивал авторов с
просьбой сокращений. Авторы рыдали составителю и
давили из его организма все жидкости на стену. А я в это
время бьm в пампасах!
·Я приезжал осенью, и составитель с чудовищной
неловкостью, со слезами раскаяния и смертной виной,
умирая от сочувствия к моему горю и убиваемый своим
rрехом, сообщал, что меня из сборника выкинул идеоло­
гический гад и эстетический урод редактор. Под rрадом
моих циничных вопросов он признавалея в конце кон­

цов, что все дело бьmо в объеме сборника. И переходил

в аrрессивный натиск:
- А кого бьmо сокращать?! Ларионову? Ее сколько

233
лет не издавали? Усову? У нее сердечный пристул был!
Или Стругацких сокращать?!
И возвращался к рьщаниям;
-Я уснугь не мог! Ваши рассказы были самые луч­
шие, сильные в книге!
к
А чего я хотел?
Одного лысенького сухонького пьяноватенького ду­
рачка звали Андрей Внуков. Как-то он пил с председа­
телем секции, тоже лысым и сухоньким, но непьющим

Брандиоом, и укорял любовно:

- Вы не знаете своих талантов! Нет - вы не знаете
своих талантов!
Тютнт был, значит, я. Внукову дали прочитать рас­
сказы. Эго они мне рассказали по очереди.
И вот Внуков читает отрывок из своей новой книги.
Она скоро выйдет. Эго книга о Хемингуэе. Узнав, о ком,
вперся и я в этот литдом, и уселся в первый ряд с видом
тонкого ценителя.

Рожа у меня корчится без приказа личности. Внуков

читал, а она выражала.

У него там соJщаты в восемнадцатом году всю ночь

сидят в окопах, напряженно вrлядьmаясь в темноту. Хотя
тихо, и ничего не собирается происходитъ. А канкан в Па­
риже-танцуют без белья, без трусов то естъ, на сцене варь­
ете. Ав редакции американской газеты в 1916 году никто
не зн-ает, кто l'аКИ:е «Хобо>>. Хотя только что умер кумир
нации Джек Лондон, и про хобо у него есть целая книга
«Дорог.а». Ну, когда предложили обсуждать, я и сказал на­
счет железнодорожных бродяг, не знать названиякоторых
в это время не моr ни один американский журналист, это
как наш бомж. И насчет бреда эротомана про канкан, в
мягких выражениях, без~ловно. И вообще.
После этого я хотел, чтоб составитель оqередноrо
сборника член Союза писателей старый безвредный пъя­
ница Андрей Внуков меня оставил в сборнике, .а выки­
нул кого-то другого. Идиот. А этот кто-то другой чего ему
плохого сделал?

234
 л
Еще благодаря семинару я написал <<Транспортиров­
ку>>. Как-то приnиrи какие-то ребята-раuионализаторы и
предложили создать что-тонестандартное по мысли на­

счет связи людей и материи неодушевлеюrой. Какой-то у

нас намечался совместный семинар писателей и молодых
ученых.

Totmo как с <<Кнопкой>> я проходил лолночи по Ле­

нинграду, разогревая подсознание. И откръmось, что про
технологию делания вещей из людей можно вообще не
говорить, а вот главное - что каждый имеет свой веще­
вой эквивалент.
Началось с того, tпо одна девушка звала другую << Кас­
трюЛЯ>>.

Еще началось с того, что на моем тротуаре всегда тол­

калась толпа покупателей ДЛТ, и я представил, как вдруг
не толкают - и это значит, что город безлюдеет.
Еще началось с того, что подпирал следующий семи­
нарский вторник, и накануне я сел за машинку и в отча­
янье от неrотовности стал колотить, как сидят два соавто­

ра и не могут книжку начать, а уже сдавать ее пора.

Это оказалось легко! Они спорили и ругались, а де;rо

двигалось! И герои их книги вперлись в их жизнь, их са­
мих пустили на переделку, в утилизацию, а сами стали

решать свои вопросы.

Стругаикий мягко посоветовал убрать слово «контр­

разведка», а один немоладой и желчный семинарист
кричал, что в этом рассказе вообще все пороки! Меня
оправдали.

!-!
Я проходил в семинар полтора года. В этом был все-
таки смысл. Отдушина в легальный статус. Избежать
ощущения андеграунда, отверженности, соuиальной оп­
позиuии . Жить как все.
Наивность меня доканывала. Нет, вы поняли? Я хотел
жить как все, а писать не как все.

235
 Интермедия об энергетике

Предыдущая подглава написана плохо. Так, как

обычно пишуг мемуары. Умеющему видеть - это вид­
но. Неумеющий видеть - просто ощутит спад интереса.
Изображение заменено перечислением. ·
Фокус в чем. Вот ты в бодром, витальном, энергич­
ном состоянии. Уподобим тебя кадке с водой. Кадка за­
крыта. Поддаем давление! Приоткрываем крантик! И ту­
гая струйка далеко и сильно бьет из крантика, а вдобавок
из невесть каких щелочек и дырочек тоже бьют тончай­
шие колкие струйки, и кропят дробью брызг и радужной
пьmью траву. - - Твоя бодрость - это давление, твоя
техника - это все дырочки. Устал, вял, утомлен, смьmен
работой, - и вялые капли стекают наружу.
Давление энергии выбивает из тебя искры и брызги:
и заставляет описываемых людей и события шевелиться
шибко, говорить вырази>ельно, находить в жизни яркий
интер"с . начинает печь солнце, и дуть ветер, и разли ­

чаться цвета новой и изнощеw.dой оде:жды, и выражения

глаз, и издевка в голосе, и весь мир вокруг блещет ясно
и ярко .

Усталость отупляет. Большинство людей жинет в

состоянии хронической усталости: бь т, работа, семья,
заработок. Освободив время для писания, человек са­
дится вроде бы не усталый - по своеМ'у разумению, он
вполне работоспособен. Но креативное начало, твор­
ческий потенциал - это требует энергетики повыше .
Большинству людей , даже вполне умственного труда,
этот уровен;, накала и напора просто неведом . И вот ли­
тературоведы и критики, образованные и умные люди,
валяют вялую фигню заместо прозы, на которую воз ­
наме[!или сь.

Утомление не даст тебе подняться до собственно­

го уровня техники и куража. Поэтому нельзя писать по­
многу и подолгу за раз. Вроде ты и не устал, вроде все и
можешь - ан выходит. не браво.

236
 Один из феноменов работоспособности и энергии в
литературе, Джек Лондон, в жажде предела денег и славы
довел дневную выработку до четырех тысяч слов в день (в
переводе на наш язык- шестнадцать страниц). Оценил,
вздохнул: яркость и энергия ушли! .. - и вернулся к той
самой классической норме профессионала: четыре стра­
ницы вдень .
...Ты должен быть абсолютно свеж. Ты должен ловить
кайф от процесса работы. Предвкушение каждого следу­
ющего мига радует, как подарок в детстве. Только тогда
твое подсознание молниеносно блеснет сквозь логичные
варианты слов - и интуитивно выдаст сцены и слова, к

которым не доберешься просто усердием, знанием и пу­

тями грамматики .

Твоя жизнь должна быть заточена на работу.

Зимняя простуда и грипп- дело обычное, в поли­

клинику я не ходил за бессмысленностью, сидел дома и
отпивалея какао и чаем.

Градусник мне подарили. Стал температуру мерить.

Ну, скоро опустилась до нормальной. Но мне сказали,
что спад - это yrpo, а пик - шесть дня. И вот в шесть я
мерю- 37,2. Хоть лопни. Неделями! Вроде здоров, само­
чувствие отличное, работаю. Мерю - 37, 1.
Мысли. Мрачность. Подозрения. Туберкулез. Воспале­
ние чего угодно скрытого. Ага. Курение, недоедание, стрес­
сы, авитаминоз. Второй месяц! Хроническая пневмония?
И вот вдруг- 36,4! А назавтра- опять 37,2.
Я поймал суть. В шесть вечера я всегда работал. Мне
становилось тепло в холодной комнате, футболка влаж­
нела под мышками . И температура повышалась. На пол­
градуса и больше. Был выходной - и все в норме ... Ты
работаешь в положительном стрессе!
... Вот с предыдущей подглавой я и поставил з~бытый
эксперимент. Специально писал усталый и без удоволь­
ствия. И стало казаться, что и писать особо не о чем!
И если вдруг начинает так казаться - отложи текст

237
и забудь его работать. Спустя время посмотришь из дру­
гого состояния - и поразишъся богатству возможностей
и вариантов.

20. Хон.ь н.а один. nерегон

Через полтора года после окончания алтайского ско­
топерегона я, наконец, достал старую папочку с расска­

зом про коня. Ну, которого друг-человек из любви убил.

Перечитал гордый дух орлиным оком творенье мозга
своего, и на челе его высоком отразилось матерное слово

в свой адрес. С нуля!

И никак мне в дух и строй рассказа не въезжалось.
Вот аж нутро дрожит от перегретой готовности, ручку за­
носишь над листом - и нет верного слова!
Я был уже опьпный. Я помучился и начал писать с
дальнего и спокойного подъезда к действию. Как герой
услышал вообще о скотоперегоне, как ехал, как . устраи­
вался. Так на второй день, странице на шестой, дело на­
ладилось!
На чистовик я передирал этот рассказ сразу. По внут­
реннему ощущению: готов будет. И первые пять страниц
я просто отцепил. Начисто. И сделал начало - с шестой.
Рубка наотмашь! И это бьuю в стиле рассказа - рубле­
ном, жестком, экспрессивном.

И оснастил начало первой фразой, которая жила у

меня давно, как не пристроенная постоянному хозяину

собака: «Всех документов у него бьmо справка об осво­

бождении>>.
Ах, писал я сцену драки коней! Все, что нашел про
лошадей у Толстого и Куприна. Книгу и атлас по коне­
водству в Публи'IКе. Страниц пять исписанных синони­
мами. - Двадцать строк драки жеребцов.
й я ее видел собственными глазами когда-то! Правда,
настоящая бьmа куда коро'Iе и неинтересней.
Я понял, что тяну стиль, когда вдруг выскочила
фраза:-

238
 «'ВОJОух 6wz. же.л.т: тсшн.UJЮ> .
Сорок дней. Семнадцать страниu. И ничего описан­
ного не бьmо в реальном перегоне. Придумано. Просто
я знал материал- и достоверность получилась бессом­
ненная.

Интермедия об oUнoil. детали

Когда я писал короткий рассказ «Сопуrствующие

}'Словия• (2 стр.), мне помадобилась сцена, где пленный
перетирает веревку на связанных за спиной 'руках. Эrо в
кино часто бывает, и в книжках тоже часто.
Но я же сука. Я зануда. Как сказал обозленный
майор на военной кафедре: сУ тебя, ВeJUiep, пытливый
ум, б ... ь!» И mпертрофированное воображение. И я
вечно натыкаюсь на преruпствия, никому больше не­
ведомые.

Ясно видя в окружающем пространстве сырой сарай с

земляным полом, и струйку воды в щель хрьшm, и под­
держивающий стропила столб, и привалившеrося спиной
к столбу сидящего человека со связанными сзади руками,
и слыша его хриплое дыхание, и шаm часового за стен­

кой под дождем, и обоняя чудесный дух закуренной им

махорки, и кислый запах запекшейся крови и пытошного
пота пленного, я заглянул ему за спину - посмотреть,

как он будет перетирать и расшипЬIВать веревю1 об кон­

чик торчащего из столба гвоздя.
Батюшки-светы! Руки-то были завязаны так- надеж­
но и без жалости - что хрен перетрешь! Ты одну веревку
перетрешь - так она в несколько витков обвита, и уже
после того вся вязка узлом перехвачена , да еще раз крест­

накрест, чтоб никаким каком руки из вязки не высвобо­

дить. Привычное дело. Профессионалы. Вязать челове­
ка- отдельная наука. Эrому пацанов в гарнизоне сержант
из полковой разведки от скуки учил, развлекался.
Так. Я закурил от огорчения. Принес с кухни сосед-

239
скую бельевую веревку. Скатал одеяло и всунул скатку в
рукава пальто. Связал пальту руки за спиной. Стал про­
слеживать ход веревки в витках. Сбился, потерял. Пто­
нул, взял бритву и стал перерезать. И смотреть, сколько
витков надо перетереть, чтоб смотать все хоть с одной
руки. Так. Возможно! Помучиться надо, одним не обой­
дешься, но жить захочешь - перетрешь. Если время есть.
И есть об что теретЬ, черт возьми!
В соседском ящике в кладовке я нашел самый боль­
шой гвоздь. Ага, сейчас. Даже паршивую бельевую верев­
ку хрен об него перетрешь! А уж приличную пеньковую?
Скользят плотные волокна по гвоздю, месяц тереть бу­
дешь. Проминаются, заглаживаются, затирается бороздка
от этих елозиний. А где я вам в деревенском сарае возьму
торчащий кусок стекла или вбитую неизвестно куда ост­
рую железячку? Только гвоздь.
Так. А если поддеть гвоздем несколько волоконец,
воткнув острие кончика в веревку? Так. А если между
кистей, в середину вязки, и надавить вязкой на гвоздь,
чтоб - внатяг? Ага- лезет чуток. Та:к. А теперь дернуть?
Соскочил, зараза! А еще раз! Осторожно! Тыннь! Порва­
лась прядочка!
Я утер пот, налил чаю и перекурил. Да- это возмож­
но: об гвоздь расщипать веревку за спиной. Да - трудно.
На хрен. Его утром расстреляют- вот он пускай и упи­
рается. Я свою часть работы сделал.
Гм, соседская веревка порезана на части, когда размо­
тал - можно выкидывать. Ладно, утром слазаю на чердак,
смотаю чужую: положить на место, пока они не встали .
.. .Вот так учили нас отвечать за деталь, молодежь. Кто
учил? Да сам и учил. Слово короля - золотое слово.

21. Холе1-ко
За неимением ванной, «Колечко•> я придумал в ту­
алете. В два ночи скакать голым по коридору с криком
<<Эврика! •> я не мог себе позволить. Штаны ниже при-

240
личного - не античная нагота, и ленинградцы - не гре­

ки. Соседи получали повод свезти меня в психушку. Я

прокрался к себе, выражая восторг матерным шепотом .
... За пять лет до этого я прочитал статью еще в <(Ме­
дицинском работнике•, как называлась некогда <(Меди­
цинская газета~. Скорее это был криминально-психоло­
гический очерк:
Два студента любили одну студентку. Она любила од­
ного из них. Другой убил соперника - так, что на него
не пало подозрение. И утешал девушку, и в конце концов
она вышла за него замуж. И у них родилась дочь, а муж
стал известным в районе врачом, и все бьvю хорошо. Но
в конце концов неким образом (оперативные приемы
следствия не разглашаются) все раскрьvюсь. Муж каялся,
жена стекленеет, дочь в атасе. Восемь лет - снисхожде­
ние за давностью, ревностью и безупречной жизнью. От­
сидел, вышел, жена приняла, а дочь ушла жить отдельно

(без подробностей в газете, но с нравоучением насчет не­

возможности жить с убийцей).
Готовый криминально-психологический роман. Зо­
вите Достоевского. Как умер? Э-э, подражатели нам не
нужны! ..
Я никак не мог сообразить, что сделать из этого силь­
ного материала. Ну, написать сильную повесть. Ну, силь­
ный роман. Ну, и что в нем будет принципиально ново­
го? Продвиг в литературе - где? Хорошо: скроем тайну
убийства и раскроем в конце. Это ново? Консилиум клас­
сиков: Гюго, Бальзак, и шпион-гомосек Моэм туда же.
Ау, Пристли, сэр Джон Бойнтон! Один раз я этот сюжет
даже подарил.

Пять лет я иногда вдруг вспоминал - и начинал

крутить сюжет, как кубик Рубика, которого еще не
было. Я вводил новые обстоятельства и собирал голо­
воломку. Я сделал их дочь дочерью не его, а убитого
им счастливого соперника. Так. Он мог знать это - а
мог не знать. Э! В принциле и она могла это знать, а
могла и нет!

241
 Он вообще мог не уби13ать друга. Мог полжизни
спустя оrоворить себя. Может, жена его до шизофре.нии
довела? А может, он лунатик и не помнит? А-а-а!!! Мо­
жет, это она убила гада, ЛИI.I.ШJ3шеrо ее невинности, а он,
наоборот, женился:, а коrда все рас.крьшось - взял вину
на себя?!
Только начни копаться в глубинах человеческой
души- и число жизненных варианrов становшея беско­
нечным и переплетенным, как грибница, дающая вехо­
дом противотанковую мину. Я тыкал возле мины: крас­
ный флажок и уходил жить дальше.
Однажды я даже придумал им колечко. Она подари­
.ла любимому, убийца-любящий забрал его и сnрятал на
памmъ, потом жена случайно напта, все поняла, он со­
знался и пошел в милицию .
. .. И в два часа ночи, под журчанье струй из чугунного
бачка, с папиросой в зубах и журналом «Вопросы литера­
туры• на коленях, я похолодел от ужасного прозрения:

ничего не было.
Не было тобви. Не бьшо ревности. И главное, окон­
чательное, спусковой крючок механизма, кашель для схо­
да лавины:

не было колечка.
В мозгу запустился огненно-голубой волчок. Он
выкинул колечко сразу! А найденное - было другим!
Похожим! Он просто растерялся под вопросом - и
ей стало ясно! А не было колечка - и оно закрути­
лось, как колесо Фортуны - не было ничего! им всем
только казалось! Бьmо убийство, и бьmа дочь, и .была
жизнь- не своя, построенная на миражах воображен­
ных чувств. Никто не получил ничего, все неправы,
всё не так!
Так. Так! Так-так-так! .. Вот один думает, что всё- таJС.
А следующий, тот, про которого он думает, так тот видит
все не так! А еще следующий - еще иначе! И так - по
кругу, пока не сорвутся обертки с драмы - а в середине
пустышка!!!

242
 Я переставил машинку на подоконник, спрятал ра­
ботаемый рассказ в его папку, положил чистый лист и
раскрьm ручку.

С двух до четырех я покрыл семь страниц летящей

и черканой вязью. И перевел дух. Похоже, что я дошел
только до середины: конец не достигнуr, а по ощуще­

нию - еще столько же мае ы до неrо. Ладно! Теперь я

всеrда смогу вернуться к накатанной болванке!
Уснув уrром и встав к сумеркам, я принял решение
этот день отдохнуrь, а завтра, в нормальном режиме,

вернуrься к прерванно:му вчера чистовику ~ruшнового~

рассказа. И возвращаясь в полночь домой, почувствовал

вчерашнюю дрожь наката и noШIJI, что пошлю прежний
рассказ на фиг до его череды, а как вчера - догоню до
конца «КолечкО>> . Кроме «Колечка>>, называться он никак
не моr:

И я окончюr ero в ту но'!Ь! Еще восемь страниц сле­

тело из меня за два часа, и я nеревел дух.

... Это бьurо в феврале. Сшщу:ющие два с половиной

месяца я делал из черновика рассхаз. Страниц стало двад­
цать шесть. Количество персонажей-произносителей мо­
нологов увеличилось с трех ране.е замыслею1ых и шести

черновых до одиннадцати. У .каждого бьm свой стиль

речи, свое мировоззрение и свой, на следующей ступени,
на следующем повороте ключа, взгляд на эту драму. И в
результате оставалаСЪ только память о силе чувств, под

которыми не было реальной основы, и с этим открыткем

они исчезли.

Трудность бьmа теперь: дать чувства через силу ело-

ва.

« Нет страха: в глазах черно>>. Сказано. Поехали. Точка

встала Первого Мая.

22. 'Лорпографииские расскаgм

Я вынашивал рассказы, как Джульетта не выносила
бы первенца от Ромео. Она не вынесла этой жизни 11 по,.

:243
кончила с собой. Я продолжал жить, не рассчитывая на
взаимность и не отступая от намерений. Ни одна сволочь
не собиралась печатать меня.
Я рожал свои рассказы с тщанием большим, чем ко­
ролева производит на свет наследника престола. И редак­
ции отвечали мне отношением, с каким перегулявшую

срок пьянчужку встретил бы абортарий.

Я доводил их до зрелости и выхода в свет точнее и
тоньше, чем миниатюрист пишет на срезе рисового зер­

на любовь к великому генсеку. И они проваливались в

щели редакционных конвейеров, а об меня вытирали за­
масленные процессом руки.

Шли месяцы и складывались в годы, и к сотне бли­

зилосi> число полученных отказов. И мировоззрение мое
оформлялось в нечто продолговатое и четко согласованное,
напоминающее венец человеческой мысли - пулемет.
В Ленинграде мои рассказы читали . И говорили
бред, либо гадости, либо сочувствовали унизительно,
либо поучали нелепо. А посланное в далекую и верхов­
ную Москву не только не всегда возвращалась, но, по­
моему, перестало даже читаться - судя по лексическим

блокам микрорецензий-отказов. Общие фразы и пара

пожеланий.
Виктор Некрасов уже съехал из Киева в Париж, и в
<<Окопах Сталинграда>> изъяли из библиотек. У меня была
его последняя в Союзе книжка - <<Чертова семерка» . И
по-новому перечитал я абзац, где еще из госпиталя по­
сылает он рукопись в очередную редакцию, завязав для

контроля тесемки папки особым узлом. И что? - полу­

чил свой хитрый узелок обратно: вернули не раскрыв, с
ответом насчет успехов.

Они меня даже не читали! ! ! Я знал уже уничижитель­

ное слово «самотею> . Редакторов тошнило в переизбытке,
очередь на публикацию уже принятого была два года.
Вы будете читать меня, скудоумные твари! Вы будете
ждать прихода моих рассказов! И передавать друг другу, и
читать друзьям. И выхватьшать мои папки из груд почты .

244
 И бьша зима, и жег мороз, и я шел по Невскому мимо
магазина «Сорочки>>, и не бьшо у меня денег купить даже
носовой платок. И рассказ тут же назвался «Бес в ребро».
И тут же встал к нему эпиграф - классика, только клас­
сика: <<- Ой возьму палку! - сказала дама. -
Возьми мою! - сказал Уленmпигель>>. И тут же
румяно и похотливо выкруглилась первая фраза: <<Яго­
дицы ее бьти ошеломительны». И черными буква­
ми в белом январском небе оказалась написана фамилия
героя: Грызлов. Что-то от детской сказки про лесных
зверей, что-то от грызть табуретку: доходчивая шиза. И
я абсолютно не имел понятия, какая будет вторая фраза,
и вообще об чем спич. Камертон эротомана дал легкую
шизофреническую ноту, и этого бьшо достаточно.
Нужны бьши деньги!! Я повернул назад, прибежал в
Казанский, удачно занял рубль у кореша-мэнээса Сереги
Некрасова (знал бы директор Музея Пушкина профессор
Некрасов, на что пожертвовал обеденный рубль), наслаж­
даясь предвкушением процесса купил в ДЛТ пачку бума­
ги ДJlЯ ручного труда <<Снежинка»,- и засел за дело.
Какое наслаждение - без мига затруднений высту­
кивать фигню с сексом и юмором! Изображая из себя
графомана и эротомана! Засаживая самые нелепые конс­
трукции в эту самопародию! «- Вы :инвалид? - сочув­
ственно спросила она. И стала вглядываться,
какого органа у него не хватает~. «Но вмес­
то чистого лица взор его привлекла боль­
шая упругая грудь. Спереди Наташа оказалась
блондинкой>>.
Я ржал, как сивый мерин, и гоготал, как второгодник
над тычинкой и пестиком. Вся угнетенность, раздражение
и унижение nосл"'дних меся цев выбились в адреналин, и
адреналин выгорал в неудержимом: мужланеком хохоте.

Разум еется, «ПИСал>> я сразу «начисто>> . Объем я по­

ложил в восемь страниц на рассказ: меньше несерьезно,

больше незачем. Рассказ занимал у меня около четырех

часов, и вместо усталости после работы оставлял по се~

245
чувство недельного отдыха на море с массовиком-затей ­
ником женского пола.

Назавтра до обеда я создал рассказ «Рассказ о гнусном

пороке», а после обеда- «Машинистка тоже женщина».
Теперь их надо бьmо переnечатать еще два раза.
Бумага «Снежинка• бьmа nлотная, голубоватая, с вы­
тисненными большими снежинками сионистской шес­
тиконечности. Под копирку второй экземnляр бъш абсо­
лютно ясен и читаем. Ничего. Первый экземnляр я везде
положу сверху, а клюнут наживку - прочтуr и второй, в
охотку!
Еще за два дня я перепечатал еще два раза и теперь
имел шесть доз по три рассказа. Сверху везде. лежал пер­
вый ::,юемпляр, а под ним - второй: два первых и один
второй или один первый и два вторых. Я придавал боль­
шое значение тому, чтоб наверху - первый.
Так. Так. Я купил в ДЛТ два листа оранжевого тонкого
тисненого картона для рукоделия и вырезал шесть папок.

Купил зеленой тесемки, нарезал, и приклеил зеленые те­

семки аккуратными картоJmЬIМИ кружочками. Из кладов­
ки притащил соседскую подшивку старых <<Огоньков>> и
вырезал с обложек шесть привлекательных женских лиц.
И наклеил на папки.
Ручек у меня всегда бьmо несколько: три деше.вень­
ких заряжены красными, синими и зелеными чернила­

ми, я любил отrенять ими заголовки ч рновиков и раз­

ные надписи. Вот свою фамилию на папках я разрисовал
а' ля петушиный хвост четырьмя цветами с виньетками и
завитушками.

Потом сбегал в Гостиный и сделал дикую фотогра­

фию в фотоавтомате. Я застеrnул под горло JQ!етчатую
рубашку ПОД ПИДЖаК, зачесал ВОЛОСЫ назад, С}": r ' D. l~ дул
щеки и закатил глаза как можно выше под JIO' . • с:по­
ватая полоска из трех фото вылезла жуткая, и я пов о ­
рил.

Фото я приложил к авторской сnравке. Сnравка была

на листе плохой желтой бумаги. Справка уведомляла ре-

246
дакuию, что я инвалид и прошу не отказать в публика­
ции, полезной для морали нашей молодежи. Ч•о работаю
на склеивании тары, но люблю слушать литературные
радиопередачи. И вот решил тоже написать литературу.
Желаю здоровья и успехов в воспитании людей комму­
нистических взглядов.

Подумав, я обрезал лист со справкой до половины,

и скрепкой прикрепил к первому листу рукописи пони­
же, чтоб справка, однако, не заслоняла наживку первого
листа текста, чтоб затоловок и начало сразу бросалисъ в
глаза. А справочка для усиления эффекта.
И оmравил это в шесть главных редакций СССР.
<<Новый мир))), <<Юность>>, <<Знамя•, <<Октябрь>>, «Дружба
народов>> и «Наш современник•. Обратный адрес свой я
из предосторожности не указал.

Разумеется, в опусах не бъmо ни одного нецензурно­

го или даже грубого слова. Сегодня это классифицирова­
лось бы как ироническая проза на тему мягкой эротики,
ну очень мягкой и вообще лайте. Но тогда это бьmо черт
знает что!
Пока я это перепечатьmал, ко мне заглядъmали дру­
зья. Рукописей я читать не даю, но уж это не пожалел.
Читатели ржали, я пожимал плечами. На мое «фигня»
ответили, что это литература. Когда я отвечал уязвлен­
но, что такую литературу могу гнать километрами без
остановок, мне не поверили; а допустив, объявили, что
в этом случае - я писатель. Поистине будь проще - и к
тебе потянутся люди. Слушайте. Они действительно не
верили, что эту фигню с литературной точки зрения я сам
оцениваю в ноль!
Короче, через месяц я повrорил сеанс. По моему ра­
зумению, не отмеmгъ мои папки они не могли. И не раз­
вязать не могли. И уж тогда не прочесть с глумливым го­
готом тоже не могли. И, зпачит, пусть у них выработается
условный положительный рефлекс на мою фамилию.
...И после третьего раза я снова послал им нормальные
палки с настоящими рассказами. И мне быстро ответИли

247
все шесть редакuий! Да- суки: все отказали. Но быстро
nрочли! И форма отказа была симnатизирующая! ~· ;, ,_
.. .Я все еще не nонимал, в какое время живу. До пуб­
ЛJ~каuий в толстых журналах бьшо nятнадuать лет.

Пятнадuать лет сnустя тогдашний главный редактор

«Дружбы народов>> Саша Руденко-Десняк, знакомя: меня
с миловидной немоладой дамой из nрозы, назвал мое
таллинекое местоnребьmание, и дама подняла бровки:
- Простите ... а вы никогда не жили в Ленинграде?
Бьш человек с такой фамилией, который присьmал нам
ужасно смешные и неnриличные рассказы! ..
Пятнадцать лет сnустя я пил чай в редакции << Юнос­
ТИ>>, когда вошедшей в дверь вечной девушке сказали:
<<Знакомься- это Михаил Веллер».
- Вы?! Михаил?! Веллер?! Это nравда?!
Девица задохнулась от восторга. Я растаял от скром­
ности и вспльm в воздух, как розовый слон.
- Это вы?! присьmали нам?! nорноrрафические рас­
сказы?!
Воздух вышел, розовое слиняло, я осел на стуле, !·Iа-
род заржал. ·::"·;;:: .~.- ·-
- Вы не понимаете! У нас бьm такой рецензент на
договоре! Мы его по полгода не видели. Гонорар nолучит,
рукоnисей наберет, и полгода опять nьет где-то. А туr он
является на второй день, машет какой-то дикой nапкой
и кричит:

- Вы вообще знаете, что вы мне дали?!

Стал читать- так мы всем отделом валялись. Нет, это
nравда вы, вас можно nотрогать? ·;-.; ·
.. .Я не оставил себе копий этих оnусов - труда пере­
печатки бьmо жалко, а подложить третьи экземпляры себе
на nамять- да на фиг мне нужны эти рабочие бумаж­
ки, которые только и нужны, чтоб nродвинуrь настояшие
nубликаuии. Потом немножко жалел. Весело все ж было.
И nрошла четверть века. И оказалось, что в одной ре-

248
дакuии они чудом сохранились в архиве (не иначе кто-то
оставил почитать). И вдруг они оказались изданы! Забавно .

.NQ оо . 1Тоmо1< сод1юния

Они хотели, чтобы я спился, повесился, уехал.
Я не спился, не повесился и не уехал.
Я не заткнулся. Не по зубам бьm кляп.
Из тех, кто начинал со мной в одно время, не усто­
ял никто. Никто не переполз болото, не пересек полосу
препятствий, не хлебнул света и воздуха в конце тоннеля.
Выйти на рубеж движения с самого низа и края в семьде­
сят шестом вязком году - да вы что; затратный спецназ
одерЖJ1мых и глупцов. Будучи готов к самым тяжелым ус­
ловиям, но честной игры. Трижды негодяй, воскликнул
Атос и упал на стул. Силы его бьmи исчерпаны. Вот это
и называл<Ч:ь застой.
Уверенность и злость. Больше держаться бьmо не на
чем. Терпение, труд, уверенность и злость. Трудность
бьmа в том, что для работы требовался покой расслаблен­
ной души: благостность и мир требовались, и радостное
приятие ЖJ1зни. А ты ходил с гвоздем в пятке, и острие
прорастало сквозь сердце в мозг. Улыбайся!
Я улыбался и терпел. Я знал, что таков начальный
этап. Утром затрубит у ворот всадник на белом коне - и
спадуr очки у редакторов, откроется их сознание блеску
и мудрости, и пружимной походкой, сквозь толпу статис­
тов и трутней воЙдУ я в первый ряд литературного черто­
га. Да, конечно, только этого все они и ждали.
Медленно-меменно проявлялась истина, как лик
зверя падали под светской маской. Мартин Иден мог бы
до второго пришествия рассьmать свои рукописи, разо­

рившись на марках, и результат бьm бы в ноль. Рукопись

из самотека, с моей фамилией, не отвечающая реалисти­
ческому стандарту и выходящая за рамки грамматики из

шкафа. Я был долбильной машиной, но в долбильнике

возникала усталость металла.

249
 Круговой rусеницей тащилось и чавкало время анкет,
и не для меня оно чавкало. Разведенность, националь­
ность, безработность, университетскость, беспартий­
ность, плюс порочащие связиинелояльные высказыва­

ния. Это данные для тюрьмы, а не для издательства!

Я отдувалея и по двадцатому разу перепечатывал рас­
сказы. Я ходил вечерами на По'IТамт и заклеивал свои
nапки в крафтовые коричневой оберточной бумаги паке­
ты. Марки стоили дешево, но рабочие дни на перепечатку
подверстывались в расход жизни для пробоя.
Есть много приемов в драке. Можно зажать в кулак
спичечный коробок и ударить по горлу: при правильном
попадании он отлет..rг и будет долго пьпаться вдохнуть.
Большой палец суется под горло между ключиц. Замах­
нувпmсь ногой для удара, довернись и бей под колени­
упадет: добивай. Пто:нь в глаза, сьmани песку или табака
из кармана, перебрось нож из одной руки в другую, пой­
май за палец и сломай. Глядя в глаза- бей в голень, кинув
в руки кошелек- бей в пах, сцеnился- вгони ему ключ в
ухо, захватил - всади ручку меж ребер под лопатку. Убей!!!
И если ты готов убить - уже наполовину победил.
Сечет песок, не открьпь глаз, не видно рядом, повер­
нись спиной, замотай голову; сядь и дай занести тебя со
спины барханчиком, дьшm осторожно, смотри в щелоч­
ки, дьШIИ сквозь тряпку, не сдохнешь, разгребай перед
лицом, ветер стихнет.

Я дошел до Бийска, когда мы стояли на Блестячих,

чернота ночи плотней стены, и вдруг кажется, что вышла
Луна , потому что камни светятся, но верх черен , просто
зрение обострено и зрачок расш 1 реи так, серый камень
на черной земле начинает светиться, а руки не видно, при
затяжке закрываешь отонек ковшичком двух ладоней, они
розовые насквозь, и этот фонарь слепит 1Ia пять минут, а
потом дождь летит полого, горизонтально , ан леденеет на

JICТY, м скот начинаетGZJ.уваться по lle'IP~ с круглой ruющад­

ки на верху rоры перетехает к краю, 11 тw мечешься взад­

вперед, срывая глотку и различая серый сrусток барана

250
за пять шагов, за четыре, три, линаешь в теплый упругий
бок под намокшей сверху шерстью и гаркаешь рыдающим
матом, а ребята спят в палатке на той стороне озерца за
четыреста метров, твое дежурство - ты и ершись, время

останавливается и превращается в бесконечность, на ходу

вдруг кр нишься из равновесия и головокружение стукает

в проколы тошноты, мо рый насквоз.,, н горячий пот у

тела защищает от холо ной во ы, да плевать бы на воду, и
ветер, и холод, и темень, rлавная мука муч ническая -что

скот на полной материалы ой отnетственности, и упадет

один с обрыва - за ним второ u прыrнет, третий, сотый,
не nерехватишь - все две тысячи ~. а хоть бы и со­
тня, полтора рубля кило живоrо веса, copoJt: кило баран,
шестьдесят ре, шесть тысяч сотня; штамnы в паспорта в

конторе, государственные алименты, стопчут ребята са­

пожками и в озеро скинут, и мечешься в отчаянье, какой
пес, одни нервы, и стих дождь, а ты не понимаешь, где

верх где низ, падаешь в лужу, встаешь на колени, сигареты

и спички на животе у тела, а сиrарету из nачки не выта-

. щить- обмерзли пальцы, губами тащишь, спичку с дере­

вянного конца языком из коробка ловишь, и зажимаешь
меж оснований пальцев, как язычок кастета, и чиркаешь
и тут же чмокаешь сигаретой в огонек, не чувствуя кожей
ожога, а сигарету из I)'б не вынимаешь - пальцы не сво­
дятся и не чуют, чrоб держать, огонек слепит чище костра
перед лицом, а уже плевать - лег скот, rnxo cтaJIO, и Jlyнa
вышла, уффффф, перетерпели.
Да провалитесь вы пропадом с вашими иезуитскими
улыбками в ваших безопасных редакциях!
кованый нож за сапогом тяжелый вороненый ствол
слева под мышкой железными гвоздями подбиты
подошвы воротник поднят челюсти сжаты в дверь

ногой в рыло наотмашь треснули крепостные ворота

пороховая гарь медь трубы прищур от дыма виселицы
на площади треск досок сминаемая жесть ритмичный
грохот римских когорт лязгает забрало стена копий
сквозь стену щитов удар гарпуна насквозь тушу

2SI
барабанная дробь по выжженной равнине за метром
метр очередь от живота оскал улыбки сталь и победа
сдохнуть с честью челюсти на горле дадим им копоти

гвардию в огонь! слава - солнце мертвых! своевременно

или несколько позже огребай руманешти матросский
подарок я вас научу любить жизнь сделать или сдохнуть
судьба благосклонна к тем кто твердо знает че о хочет
а вот хочу я так сверни рога гадам жизнь на кон да не

может быть чтобы эта шваль ничего разберемся

Он научился вьпюсить такие удары: за полдоллара ра­
зовьrх или пять долларов в неделю.

Когда печататься трудно, когда печататься так невы­

разимо трудно и так долго - не имеет смысла писать не

самое лучшее, на что ты способен.

Теплые волны золотое сияние сказочный берег
рыцарский замок алая мантия возвращение к принцессе
шрамы седины далекий огонь в глазах трон на холме
караван сундуков одинокий всадник.
Они думали, что я им ровня. Что я из породы всей этой
мелочи пузатой. Что я боюсь сдохнуrь и не могу убить.
Что я кому-то поверю. Что они меня сгрызут и уговорят,
утомят и сотрут. Купят в размен и сольют в отстой.
Они мне рассказывали свой должностной бред за­
комплексованньrх и самоуважительньrх недоделков про

то, как надлежит писать мне. Ни одного мига не полагал

я литературных бандер-логов равными себе.

23. !JЛorzкa-morzкa дапятая

И писал некогда Бабель о том, что никакое железо

не может войти в человеческое сердце так леденяше, как
вовремя поставленная точка.

И писал некогда Паустовский о том, как ст рый газет­

ный редактор не изменил ни одного слова в неряшливом
очерке, и обомлел науrро автор: лишь знаки препинания
и абзацы изменили текст до неузнаваемого блеска.

252
 Я писал <<Возвращение>> в первую зиму. И к дапней
ночи, ушедшей на абзац из двадцати слов- теперь nриба­
вилась еще одна. Я трогал и смаковал, как меняет синтак­
сис: интонацию, настроение, смысл, темп, акценты. Это
сродни экзерсисам режиссера, пробующего nоставить
пьесу и так, и сяк, и эдак: текст тот же, произнесение раз­

ное- и через речь и жест смысл получается разный. Да?

Та же пьеса может дать десятки разных спектаклей.
Тот же текст может дать десятки разных звучаний,
смыслов и картин - посредством исключительно син-

таксиса.

Итого:
«- Дьявол дери. .. КИм! (>~~ · J;.t.~:~·~. ~J
- Здор-рово! КИм! Бродяга! ух!
- Ну ... здравствуй 1 КИм! старина ...
- Ки:мка! Ах 1 чтоб те... Ки:мка 1 а!
- Салют 1 КИМ. Салют.
- КИ-им?!
-Братцы: КИМ!:.
Это просто кореш вернулся. Здесь нет еще ни точки с
запятой, ни тире. Ни длинного дыхания, которое к концу
начинает задыхаться, дробя фразу. Ни гвоздей, вбиваемых
каЖдым слогом, как отдельным словом и предложением
через точку. ~-.:

Синтаксис и абзац могуг больше, чем nеречислено

грамматикой.

( ~ .

24. 'lJoлzu
.' )

Денег не бьшо. Но укоренившалея nотребность от­

давать долги бьша. Хотя поверху перекрьmала молодость
бродяг: давай не считая и бери не мучась.
А злоnамятность и память надобро-не то чтобы од­
ного корня, но просто две стороны одной медали. Хорошая
память - так уж на все. Избирательность nамяти - плод
дефективной морали. Но уж когда вытесненное моралью

253
вылезет из своего подсозна.ния, как выросший в крокоди­
ла крот из подполья - о: тупш свет беги в аптеку!
Не отданные долги, небитые морды и несоблазне1mые
женщины тихо расковыривали мое подсознание! Обра­
зовался зуд и стал искать точку чесания: поскольку денег

нет, мор,др1 исчезли с горизонта, а женщины исправно

устроились замуж. А-а-а! Вот и сублимация! Я стал по­

тихоньку обдумывать рассказ про отдачу долгов. Да все
точки поворота не проявлялось - чтоб рассказ крутнулся
на оси и явил обратную сторону Луньi.
У одной однокашницы знакомого в Новосибирске
пришибло вьmеской с магазина. Ну и? В Ленинграде
каждую весну несколько человек прИIIШбает сосулька­
ми! Эге ... Вода города, испарения города, сгущение атмо­
сферы города собирается из пространства и попаданием
в мозг человека пресекает жизнь. Компране ву?
Долги - это твоя укоренеШiость в окружающей
жизни, привязанные к другим людям человечества при­

чальные канаты. Раздал - и свободен - отчаливаеiiiЬ от

жизни - и сосулька тебе в темя! Как заверiiiИЛ все наме­
рения - так и конец!
Вьmеска и сосулька раздражали бытов)IХой и конкре­
тикой. И тут я проходил мимо витрины. А! Город пере­
стает тебя видеть! Ты не отражаеiiiЬся. Ты есть только для
себя. Тебя никто в упор не видит! Ты исчезаешь вообще,
хотя не ощущаешь этого.

Я начал писать, и через полторы недели наmал сорок

пять страниц черновика, не дойдя и до половины расска­
за. А вообще получалея прекрасный роман. Зрелый, со­
стоявшийся человек пересматривает всю свою жизнь. И
как бы закрывает калитки на всех дорожках, которыми не
пошел. Одни калитки уже заржавели, другие покрашены
и увиты плющом, за третьими пустырь, а за четвертыми

праздник. Он говорит не сказанные слова и делает не­

сделанные дела. И тоска незавершенности стихает в его
сердце. И сердце к черту стихает и встает аместе с ушед­
шей тоской.
 Куда мне роман. Не нужен мне роман. Кусь-кусь IУР­
иан, вот и пир аскета.

Ключ поймалея в зимнем парке вечером - сложияся

фразой: сберезы гасли в пепельном небе•. И это сгаСJIИ в
пепельном~ сквозь ПQ4IIpOC1'paltCТ незафиксированных
ассоциаций соединились - папироса, гасить, заплевать,
затяжка, окурок, выбросить, щуриться, цыкнуть струй­
кой - с татуиJЮВКОЙ на плече мангышлакского зэка из
раскоивойки: счек IфеПЧС нервы - тем бииж:е цель.. Эrа
фраза .l!ЗВНо у меня лежала - в тепле и смазке, протерJU
и готовая к первому требованию.
Две фразы связались неиидимой стальной струной в
тандем и задаяи rон краткости и ритму.

... И ЮD10J.Ъ1Й сюжет, каждая глава ненаписанноrо

романа - щелк! - и В03НИ1СJ18 в зрении как отрывок в
ец>аНИЦУ lfJIИ еще меньше. Повесть в миннапоре - через
сохранение JDПОЧевых черт- кодир}'С'Iа в мини-главку,

mropaя вообще ках::еп:и при -пеиии ИормаJIЬИЫМ К)IСОЧ­

ком, и ничего не сжаТЫ)(, а чего еще писать.

Гм. Когдаделишь повествование на короткие главы -

общая емкость опредСЛJiется: рИ'I'Мом каждого корсmшrо
кусочка и в сумме вырастает на порядок по сравнению с

беспрерывныи потоком.
Один месяц! - и я поздравил себя с романом в 26
страниц.

И такого оборота мысли тоже ведь раньше не было.

Интерлюдия с кypmyaJHIA.МU фан11ЮJU.Л.МU

Твердое мягкое круглое длинное узкое толстое глад­
кое теплое полное стройное жаркое нежное влажное го­
лое тихое страстное быстрое долгое милое чистое сжатое
темное женское девичье ждущее белое и так все сутки
беспрерывно в любой миг в самое неподходящее время.
Ключиком в стеночку тух-тук-тук-~ в дверь зво­
ночком дзИНЬ-.IIЗИНЬ-д:JИНЬ-дзинь, rолоском под фор­
точкой эй-эй-эй-эй; в J.Q:1IЬ заnиска всунута: сНе застала

2S5
тебя дома, позвони мне завтра, Ира Ира Лена, Ира; Ира,
Мила, Ира Ира Рита Ира Ира Ляля>>. Половину ленин­
градских девушек в те времена звали Ирами. Подписаться
таким именем граничило с самоуничижением и издевкой
над логическими способностями адресата.
Из всех культурных развлечений бьшо кино и вы­
пить.

Я бьш с хатой, я бьm дома, я бьш один, так одну я

вообще не впустил в дверь, она билась всем телом и по­
давала голос, а я затаился, как Ленин в библиотеке, я ее
прихваты знаю, делу время - Потехиной час.
<<У него такая самодисциплина!>> Меня недавно муза
посетила: немного посидела и ушла. Занят я бьш. Рабо­
тал я! В разогреве бьm, в деле! сломаешь кайф, прервешь
драйв- день насмарку, зря жил.
Не спращивает медведь, кто спит в его кроватке, два
часа ночи - а он сидит под настольной лампой и в бла­
голепии слова переставляет. Никто ночью из теремка не
убежи~ Пгекгасно, батенька, габотается.
<<Дописав до точки, Наполеон подходил к алькову, где
ждала дама, и овладевал ею, не снимая ботфорТ>>. Вива
rимператор!
Сколь тонок древний арабский цинизм: «Женщина -
это верблюдица; созданная Аллахом, чтобы перенести на
себе мужчину через пустыню жизни» . Вранье: зеленый
луг и полудикий сад. fЛО:-.!~11" N
\.:

25. ЗбеJ(Jа
.
•а
'
<<Серп И МОЛОТ» И <<Звезда»
пропускают пое зда:

если поезд не пройдет -

то <<петух•> с ума сойдет.

· Серп и молот не пропускали , опетушить себя я не

nозволял , и загнанный в запасный тупик бронепоезд
доводил до· сумасшествия в жажде крушить шлагбаумы

256
и вокзалы. Детские стишки закруrились во мне - пе­
ред вывеской. Пожалуйте к «Звезде>>. Не потому, что от
нее светло, а потому, что с ней не надо, Света. Второй
толстый журнал в Ленинграде: больше нет, а под лежа­
чую «Неву>> моя вода никак не текла, и водка не текла,
а задрать на нее заднюю лапку означало не пить больше
из этого колодца, хотя лучше бы забить его телами со­
трудников.

Улица Моховая, вьmеска под стеклом, широкая пе­

тербургская лестница. Самая элитная в Ленинграде, за­
крытая для непосвяшенных, - <Jlитературная студия»
nри журнале «Звезда>>. Кто сейчас помнит лозунг газеты
(девиз, слоган) европейских анархо-синдикалистов рубе­
жа :ХХ века? <<Динамиту, господа, динамиту!»
Меня посвятили. Хорошо что не в секту скопцов.
Первый рекомендатель бьm Юра Гальперин. Позна­
комила общая знакомая. Юра жил в приличной двад­
цатиметровой комнате. Три стены бьmи оклеены фо­
тографиями, у четвертой стояла полированная стенка,
инкрустированная мрачным солженицынским порт­

ретом. В углу стояла тахта-аэродром, а на тахте сидела

худенькая красавица Маринка Старых, гражданская
подруга и актриса ТЮ За. Машинка стояла на откид­
ной крьШIКе стеночного секретера, письменного стола
не бьmо. Ну-ну. Юра зарабатывал на жизнь рецензиями.
«Иногда две недели nроживу в Доме творчества в Комаро­
ве - несколько рассказиков nривезу». Р а с с к а з и к о в
В <<доме творчества>> он. Я спрятал глубже презрение и
ненависть к хорошему nарню.

Вскоре Юра сменит длинную богемную прическу на

лейтенантскую стрижку вроде моей, и куnит недорогой
серый костюм хорошего стиля «районный фюрер» вроде
моего, а nотом женится на швейцарке и съедет в Швейца­
рию, и жена будет посылать Маринке одежду в подарок,
а через nятнадцать лет швейцарский русский писатель
Гальnерин получит в Париже премию Пушкина за роман,
названия которого я не сумел узнать.

f). MOt дело

257
 Второй рекомендателъ был Игорь Куберский. На пару
лет впереди меня он прошел филфак в <<звездной коман­
де>>, родимый «Скороход>>, и сейчас стоял крепко: член
КПСС, член Союза журналистов, сотрудник городсхо~
газеты и автор уже принятой издательством книги. На тот
момент - это сияло преуспеванием.

Студией руководил завпрозой «Звезды» Смолян, пока

вскоре не умер. Седой бородатый rnoм с черными горя­
щими глазами и широкими шерстистыми запястьями. Он
гудел, зыркал и шморгал.

Раз в две недели, как водится, садилисЪ за длинный

стол в комнате неизвестного назначения. Рьш десять. Ве­
чер, тостра, паиели темного дуба, Смолян во главе.
Нота Бене!! Одобренное заседанием студии произ­
ведение полуавтоматически печаталось отделом прозы в

сЗвезде»! Тут и в дизентерийном бараке промеж озабо­

ченных сядешь.

Обсуждаемый выставлялся. Эrо у них называлось

спить чай» и «принести к чаю>>. Закусывали от его щедРОт,
а пили: для Смоляна всегда оказывался недорогой конь­
ячок, для дам сухое, водка не поощрялась как слишком

uиничная замена чаю. Я всегда садился рядом с Мишей

Паниным: только мы компенсировали тягостность вече­
ра, киряя недорогой портвейн. Мише дозволялось: он тут
работал редактором, бьш правой рукой и разменял соро­
ковник. Хороший незатейливый мужик. Потом он стал
завпрозой, а потом тоже умер. В «Звезде» не заживались.
Еще работала дама Корнелия: бедная зapiUiaтa, кос­
ти , климакс, склероз, невроз. Она быстро прочитала мои
рассказы и возбудилась до истерики, перейдя от настав­
лений к обличениям.
Испытуемый, пардон , обсуждаемый читает рассказ
и отрывок. По разрешению Смоляна высхазываются
все - по часовой стрелке. Смолян гладит седую бороду,
кашляет и резюмирует. В половине случаев: сЭго у нас
запланировано в такой-то номер». Допивают, rоворя на
обшелитературные темы.

'58
 - Все члены нашей студии - состоявшиеся молодые
писатели, имеющие пуб.JПП(ации, у многих уже на подхо­
де в издательстве первые КНШ'И.

- Строго говоря, это не ЛИТО чтобы учиться писать,

нет, конечно. Это именно студия для молодых прозаиков,
подтвердивших свой талант. Для того, чтобы, так сказать,
дозреть до публикации в нашем журнале, укрепить даже,
может быть, свое реноме. Не нужно говорить, что публи­
кация в «Звезде» - это серьезный шаг в биографии мо­
лодого автора, это уже знак признания, подтвержцение

того, что писатель состоялся на настоящем профессио­

нальном уровне.

Хорошему писателю Саше Житинекому бьmо сорок,

и он жцал первую книгу. Хорошему мужику и плохому
как бы писателю Мише Паиину бьmо сорок, и у него
приняли в <Jiениздате» первую книгу. Остальным трид­
цать четыре - тридцать семь. Две дамы под сорок и де­
вушка под тридцать.

Критерий «Хорошей КНИГИ>> бьт синоним «Професси­

ональной>> - «проходная>>!
- Книга профессионально написана, хорошая, ниче­
го не высовьmается.

Если глагол жег, они его поливали всеми жидкостями

от спирта до мочи, добиваясь комнатной температуры.
Редакция бьmа абортарием для текстов.
Заурядности уважали друг друга, зорко глуша высу­
нувшихся над уровнем.

Сановные графоманы слагали мифы о величии друг

друга.

Дома у меня был свинцовый кастет, отлитый еще в

восьмом классе. Слева на затылке - всю жизнь шишка
от такого же. Чем быть калечным- калечь сам. Уродам -
уродово место! иначе они выпьют твою воду, съедят твой
хлеб и выдышат твой воздух, заберут твою женщину и
перекроют твою дорогу.

Универсальной оздоровительной процедурой для мо­

лодого писателя полагалось кровопускание. Поцедили

259
моей кровушки, побрьiзrалИ яду, посыпали песочку в ко­
леса. Пусть вам болотные жабы корочки жуют.
М-да, кстати о жевании, а то я забежал вперед и ув­
лекся.

Итак, бьm назначен день обсУЖдения меня. Денег на

«К чаю• я имел ля фигу. Но по такому случаю напряг все
связи - и аж двое дали мне по червоJЩУ! Да на двадцатку
я мог снять зал сМетрополя•! С моей-то тренир<)вкой.
Я взял старый nузатый университетский nортфель и
соседскую хозяйсТВенную сумку, и отправился составлять
банкет. Холодильника не было, закуnКи производились
непосредственно перед пожиранием.

Сыра- 200 грамм (60 коп.). Колбасы- 200 грамм

(44 коn.). Ветчины- 200 грамм (84 коп.). Паштета- 200
грамм (76 коn.). Пиро:жков: с мясом - 5 (55 коn.), с ка­
nустой 5 (40 коn.), с луком-яйцом 5 (45 коn.). Батон - 22
коп., черный - 14 коn. Пирожных - 6 (1 р. 32 коn.), пря­
ников мятных шоколадных - полкило (95 коn.), конфет
сБелочка. - 150 грамм (68 коn.), батончиков соевых -
200 грамм (38 коn.). 200 грамм кофе молотого - 90 коп.,
пачка чая сорта высшего- 48 коn., кило сахару- 90 коn.,
два лимона - 20 коп. И килограмм яблок - 1 р. 20 коп.
Итого - 11 рублей сорок две коnейки за все! По бутылке
белого и красного сухого обошлись мне в универсальную
цену по трехе, и еще я уж докуnил второй батон за 15 коп.
17.57 за весь nраздник!
Я nомню эти цены всю жизнь. Это бьmи слишком
серьезные составляющие моего существования. И слиш­
ком долго они бьmи серьезными. А в данном случае - на
сэкономленные два с полтиной я доживал с того четверга
до понедельника.

Я притаранил яства, и из щелей полезли на запах ре­

дакционные старушки. Это были специальные старушки.
Делоnроизводительницы, корректорши и машинистки.
Они не были ветхими. Они были крашеными, дРЯбло­
упитанными и полукомандными, как старые унтера.

-А паштет у вас из Елисеевскоrо?- веско спроси-

260
лn одна. И пояснила тупо соображающему мне: - Я er.t
только из Елисеевсiфrо.
Пшитет я купил в своей домовой кухне у Конюшен-
ной.
- Ну естественно, - сказал я.
Она взяла ломтик нарезаемого мною батона, толсто
мазнула на край паштета и чмокнула:
- Из Елисеевекою сразу чувствуется!
Собрались. Уселись. Смолян выразился в духе, что за
пир задала нам сегодня госпожа Кокнар. Собравшиеся
поддержали и начали :жрать, выпив первую за обсужда­
емого. Я треснул паиинекого портвейна.
Потом я прочитал сКолечко•. Потом стали мычать по
кругу. Одна из двух дам, толстая и кавказистая, возбуди­
лась и кричала, что мастерством здесь и не пахнет:

- А вы слушайте, слушайте, что вам говорят!

Клянусь, я не помню ее имени.
- За мои пряники, и я :же педераст, - защитительно
пробурчал в пространство Панин.
- Даже неловко, что автор угостил нас таким сто­
лом, - стал примирять Смояян, - и вот, вынужден вы­
слушивать только критику.

Куберекий и Гальперин сказали, что автор просто

пока не приблиэился к уровню nубликаций, но есть и
высокие момеНТЬI.

Житинекий сказал, что элементы формализма можно

изжить, а потенциал высокий.
- Да бросьте вы, - сказал Панин, - хороший рас­
сказ, нормально написан. Ну, не можем мы его публико­
вать, но ругать-то не за что.

Смолян постnвил на место Панина. Смолян был бес­

партийный еврей, а Панин русский коммунист. И Смо­
лян его боялся, но блюл свое реноме.
Они все до:жрали, и больше всех жрал я. Вкусно, зна­
ете, далеко не каждый день приходится; за свои деньги
можно и не стесняться. Панин принес из кабинета еще
бут~ку портвейна.

261
 - Хотя обсуждаемый рассказ еще несовершенен, -
солидно, встав и опершись кончиками пальцев в стол,

завершил Смолян, - но сегодняшнее обсуждение дает

все основания надеяться, что Миха-ил Веллер обязатель­
но будет публиковаться в «Звезде>>. И мы, без сомнения,
прочтем еще много его новых произведений, талантли-
ЬIХ и ярких.

- Не бзди, - сказал Панин, - пробьем мы твой рас­

сказ.

Что характерно. Любой обсуждавшийся тратил на

1стол больше денег, чем я: счет у меня бьш поставлен. Но
выглядели их столы много беднее. Как-то у них все при­
носилось несбалансированно, чего-то много и дорогого,
что-то вовсе отсутствовало. И расположить это по тарел-
м и столу они не умели. Не та школа.
А вот о чем были их опусы, которые обсуждались-
юмнить так же невозможно, как забытые книги, в ко­
торые те тексть1 вошли. Хотя обсуждали при мне не всех.
Душа поэта вынесла один год, а потом уж слишком меня
это стало раздражать. Я ушел, а студия рассосалась сама
есколько позже. Ну - несколько позже и Советская
власть рассосалась .
...А помню единственно фразу из книги Михаила Па­
нина: «Все танкисты казались капитану на одно лицо, как
китайцы>> . Ему эта фраза очень нравилась .
.. .Пройдет трmrадцать лет, меня давно не будет в Ле­
нинграде, и в ералаше перестроечного периода, в треске

развала и конца, заведующий отделом прозы журнала

•Звезда» Михаил Панин опубликует мой рассказ «Хочу в
Париж». Мы выпьем и закусим.

26. Хохмы
Понятия не имел . что это одесское словеч~
Игорь Бабанов был переводчик. С немецкого. Бедный
и образованный литератор-поденщик. Обруселый армя­
нин. Худой, смуглый, высокий, изящный, черноглазый,

262
лысоватый, ласковый, умный и добрый. Дома он носил
меховую безрукавку и шапочку-сванку: он мерз в Ленин­
граде. Не служил, он жил с договоров, и в однокомнапюй
квартире с женой и сьnюм бьmо скромно.
Мы nознакомилисъ в прозе «Невы'>: болтаясь по Нев­
скому, я зашел на чай. Красный синтетический ковер ка­
бинета украшали мятые рубли, за рукописями блестели
стаканы, теплая компания произвела хоровой вопль. То­
нальность вoiUIЯ посвящала в литературные круги. Про­
клиная жребий, я бросил до кучи свой единствеlПIЫЙ
рубль, сгреб с прочими и спусmлся за вином. Я зашел
крайним.
- А я читал у Саши тут ваши рассказы, - сказал ·
Игорь. - Я думал сначала, что вы nрофессионал.
Он был на десять лет старше, и я промолчал.
- То есть в том смысле, что вы давно печатаетесъ, -
отытрал он в извинение.

Подобающее время сnустя мы ужинали на его кухне.

- Дороrой мой, Кафка - это не столько литература,
сколько биография, -говорил он, а у меня в голове с тру­
дом проворачивалисъ колесики. Привычны:е представ­
ления перестраивались. Ревизия ужасала, я терялся. На
мировые вехи я еще не замахивался. - В Австрии бьmа
очень сильная литература первой четверти века. И Каф­
ка - отнюдь не гений среди них. Бъmи писатели лучше.
И во всяком случае не хуже. Его болезнь, его еврейство,
ранняя смерть, завещание уничrожить рукописи, дифи­
рамбы друзей. Это все мифы! ..
Он снимал с полки огромные тома австрийской анто­
логии новеллы, назьmал имена и излаrал ·сюжетьL

- Дорогой мой, вы делаете огромную ошибку, - ска­

зал он. - Вас уже знают в редакциях. У вас хорошая ре­
путация в кругах ценителей литературьL Талантливый
молодой писатель, много работает. Не печатается. У вас
на лбу (он показал руками рамку на лбу) проступает боль­
шая черная печать: «Пишет, но не печатается!'> Это хуже,
•1ем если б вас вообще не знали!

263
 Я удивился. Черт. А как же знакомства ... связи? ..
- На черта вам литературные связи без nублика­
ций? - со сладкой иронией nел он. - Вы что, на Саше
Лурье хотите жениться? Нет? Боюсь, мы с вами для этого
недостаточно порочны. Правда, Оксаночка? - он обни­
мал за бедро жену и заrлядьmал ей в глаза.
- Нельзя, чтобы вас знали как человека, которого
не печатают! - втолковывал он. - Эrо снимает с людей
обязанность даже думать, что вас надо опубликовать, вы
понимаете? Они должны знать: вы приiШiи- вас придет­
ся напечатать. Они должны думать об этом!
После второй бутылки он напутствовал меня на лест­
нице:

- Вам надо срочно наnечататься где угодно!

Я прошел по ночному морозцу влоль Московского
проспекта до метро. А потом от Гостиного до Желябова.
Черт. Я не позволял себе даже думать: писать ради
публикации. Писать надо только то, что самое лучшее,
что истинно, чего не было раньше. А уже потом nечатать
его.

Но два года, три года! .. Да я и сам знаю, прав он, чего

там, нельзя быть непечатаемым ...
И назавтра, расслабленно nрибредя к сумеркам с руб­
левого обеда в домовой кухне, я сел за стол и не зажигал
свет. Закурил, стараясь не спугнуть в себе оформляющее­
ся состояние, как вываживают осторожно уже тронувше­

го наживку карася, тихо ведущего поплавок в осоке.

И стал писать:
<<'Demcкue Ж'lttwt peiJкo cбw6ai011Шl.. Хоишь стать iJ6op-
nul(o.М, а стапо6ишьс.я aкaiJe.мul(o.М. Хоишь 6ста6ать рапь­
rш 6сех, 6СМхать 'tucmyю npoxлaiJy pacc6ema... >>
За день я написал <<Хочу быть дворником». Еще за два
дня переписал эти две с третью страницы начисто. И сел
за следующий : «Идет съемка>>.
Сюжеты у меня болтались давно. Но я их даже не за­
писывал. Юмор я презирал. Не литература. Низкий жанр.
Не искусство.

264
 Ну. Шуrить-то я всегда умел. Хохмить не трудно. Tyr
tочное слово не требуется. Ирони<IНый язык - не блеск
стиля . Кружева и словесная развязность. Тоже мне уме­
ние .
... За месяц я настругал десяток хохм. Именно так я
и называл это занятие. И кстати - половина из них мне
· вполне нравиласъ. Сказьmалась школа. Они бьши nлот­
ными, сколоченными, отжатыми, жесткой конструкции
внуrри свободных слов. Явно лучше той чуши, что nуб­
ликовали странички юмора.

Ну что.
«Александра Филиnnовича, например, - так
того вообще угораздило родиться кентавром .
Кентаврам еще в античной Греции жилось хло­
потно. А сейчас о них почти и вовсе ничего
Не СЛЬШIНО>> .

Я что, туnее юмористов?

«Мы сдаем. Мы сдаем кровь и отчеты, взно­
сы и ГТО, рапорты и корабли, экзамены и
канализацию, пусковые объекты и жизненные
ПОЗИЦИИ... »
Я разложил десять хохм по трем пачкам и разнес в три
редакции. Через месяц и два я поменял папки в редакци­
ях местами. Потом отnравил их в московские редакции.
Ни <<Зеленый портфель» <<Юности», ни «Шестнадца­
тая полоса>> <<Литературной газеты», ни один горчичник и
ни одна подтирка не собирались их печатать. Юмористы
зарабатывали мало, и за попыткупристроиться к nрикорм­
ленному месту готовы бьши оплевать и растереть.

***
Пройдет двадцать лет, и рассказ <<Зануда» я обнаружу
анонимным в сборнике «Современный анекдоТ>>.
Еще один рассказ я от злобы написал матерным, и
это был самый смешной рассказ. Пренебрегая всем, что
не nойдет в главное русло, я его не сохранил. Друзья жа­
лели.

265
 За J!4'lссказ «Ст::~рый мотив» я дал no морде не знаю
к-ому в «Шесrnадцатой nолосе». Он был nолноватый, лет ·
·сорока с неболъшим, м:юrенькая каштановая бород'К'а и
замедленные реакции. Уж больно не глядя в глаза и че­
рез 'f!neчo он разговаривал. Самотечный автор, чайник,
пони маешь ли, прилез -со аюим конским :копы1юм в их

калашный ряд, работать ему мешал, графоман заезжий.

А, цумаю, все равно мне здесь не печататься, да и хрен
ли этот паршивый юмор. И дал ему в ухо.
Он отреагировал интересно:
- Побудьте здесь, - сказал он, - я сейчас вызову
МЮiицmо. - И вышел.
Ну, t11Н'Jшел и я восмяси .
... Но З1'И хохмы в конце концов свою задачу .вьmол­
нили.

27. С&ршuоа,...

Жева11еnьной резинки в СССР еще не продавалось.

Поэтому плюнул я на все слюной. И пошел -со .своими
хохмами по знак-омым. Пошел к Аркашке Спичке, QД­
нокашнику и корешу по <<Скороходу>>: он сидел в Доме
Преосы на юморе двух .юродских газет. Пошел к скоро­
ходавекому ответсе:кру Адику Феодосьеву: он уже редак-
11ировал «Речник». И в сам «Скороходовский рабочий»
пошел.. Раздал кому мот:
В мае раздал. В конце сезона. И уехал. Забьm думать
Потом .оказалось - QНИ тоже забыли думать. Леrо.
Осенью я вернулся и вспомнил. Нигде ничего.
Стал звонить. А Конечно. Они тоже вспомнили
И стал я ждать, .стьщясь ничтожности своих ожида­
ний. Нервы. А nотом начал работать, и ждать перестал.
Не вп~рвой.
В nервый погожий ооенний д~ек. Окrябрь уж насту­
пи". Жди, когда наводяr грусть желтые ожди. Местами
гололедица.

266
 ... И в половине десятого yrpa четыре резкиJt звонка в
коммунальную дверь по мою душу. Пугаясь в мыслях и
спотыкаясь в халате, гремлю крепостным засовом. В за­
пахах мерзлой листвы, уличного бензина и <<скорой по­
мощи>> заходит брат и швыряет мне на стол газету:
- Минька, это что?
Проснувшись, разворачиваю газету. «Ленинградская
правда». Так. Ну? Ara. «Пестрые колоНКИ>>. Вот. Есть!
Есть .
.М-да. Только у меня э.то назъmалось <<Сестрам по
серьгам>>. А здесь озаглавлено «Повестм_ Свежо, ударно,
оригинально. Сразу привлекает глаз. Чтоб вас всех пере­
вернуло и стукнуло на перВ6М по-вороте.

Читаю. Да нет, текст .мой. Вроде, не nереВf)а.ли. И

редактировать было нечего: короткие фразы, невинный
СМЫСЛ, НОЛЬ ПОЛИТИКИ И СОдmu!ЫfОСТИ.. Для ПОЛНОТЫ
представлений о редакционном nроцессе - nредъяв­
ляю:

<<Практикант хотел стать писателем:. ol:i. переп\i1сал все

nо-своему.

Редактор был начинающим писа.ье.пем: G>H выч.еркнул

все <<ЧТО>> и <<чтобы>> и убрал две главы, а. также одно о
героя, чтобы прояснить 110\Холоrическую лlilнию
Завпрозой был молодым пис:zrелем-; он аt'Ял. концов-
ку, а завязку поместиiL noc:ne к.y.LtЪМlfi'ЪI 111 с: целью уси-

лить последнюю.

Ответсекр был професси.ональным писа1елем; он сни­

зил эпитеты и повысид акценты.

Замглавного был известным писателем: он заменил

название, усилил звучание и гюцрави.сr наnравление.

Машинистка не любила писателей (кроме одного, дря­

ни ... ); она автgризировала, чтобы не ску"'а!Ть и сократила,
потому что все- равно было сtК)IС!Н.О--
<<Дрянь>> мне заменили на <<славный>>. А так все ос­
тавили .

- Ну? - удовле:гворенно сtnросил w.

-Подпись чит.ай!- преэрителыrо сказал брат..

267
 <<В. Михайлов>> , - прочитал л. Посмаковал. Утираю
плевок, а он не уrирается. Сука, ну уж Аркашка-то свой,
мог бы ... сказать ... спросить хоть ... не делать этого. Я по­
нимаю, он хоть и Спичка, но ни фига не Иванов; но, мда,
твою мать.

Потом я оправдьmался, а брат верил . Пить за такую

первую публикацию не бьmо ни малейшего желания. Тем
паче с yrpa. В рабочий день.
Понес я ноги на Фонтанку.
- Аркашка, - говорю ...
- Ты уже видел свой рассказ? - возбужденно при-
ветствовал он. - Я его вчера в номер поставил.
- А ты взгляни в газеточку.
-А что?- Он придвинул по столу свежую газету и
развернул. - Ну?
- Подпись - взгляни?
- Да, - сказал толстый, добрый, веселый и талант-
ливый Аркаша.
- Ну? - сказал худой, злой и невеселый я.
- Понятия не имею, откуда это взял ось ... - сказал
Аркаша, самую капельку розовее, чем раньше. - Сейчас
я позвоню, узнаю.

Он стал звонить и не узнал.

-Старик,- сказал он и развел руками.
- Я понимаю, но хоть бы сказал, - не мог сдержаться я.
Он прижал руки к груди: ·
- Это поставили где-то уже на уровне корректуры,
а подписывал номер Славка, его сегодня не будет. Но я
выясню! Но ты доволен?
... Вот так в возрасте тридцати лет я впервые опуб­
ликовался в печати. Ну - точнее: опубликовал в печати
рассказ. А: дебютировал в печати как писатель. Ёж твою
двадцать. Праздник. Дожили, сказал попугай.

* * *
Ну что. Через месяц добрый Аркашка опублико­
вал меня еще и в <<Смене•>. Уже под моей фамилией.

268
И <<РечниК>> с интервалом в месяц шлепнул две хохмы.
И .<<Скороход>> три. Так я еще изобразил к датам «Ско­
роходу>> пару <<рассказоВ>> не юмористических, а даже

скорее драматических. Утеряны! Точно помню, что

один назывался «Бабушкина медаль>>. Могу допустить,
':\ТО второй был <<Дедушкин кресТ>> или <<Пирожок для
внучкИ>>. Блокадный город, знаете, колыбель трех ре­
волюций.
И в сопроводительной справке, прилагаемой к руко­
писи, я теперь достойно указывал: <<Около десяти расска­
зов опубликовано в периодических изданиях>>. Аж само­
му нравилось.

Хрен. Все равно не печатали.

28. !Лсебдон.UМ-

- Миша, - сказал Стругацкий, - а вы не думали о

том, чтобы взять себе псевдоним? В сущности, это обыч­
ная в литературе вещь, но это просто может облегчить
публикации. Светлова или Каверина, как вы знаете, это
ничуть не роняет. Подумайте! Я думаю, вы меня правиль­
но понимаете. Мой к вам добрый совет - подумать -
вызван только искренним желанием, как вы понимаете,

чтоб ваша литературная судьба стала немного легче. В

наше время это может иметь значение, уверяю вас.

Он оперся подбородком в сгиб открытой ладони,

прищуренные глаза за очками щурились обычной бо­
гатой гаммой: лукавство, печаль, опыт, мудрость, доб­
рота - и неистребимое любопытство естествоиспытате­
ля: ну, каково ты отреагируешь? Есть отзвон, метать ли
бисер?
Обычное дело. Мне предлагали это часто. По-свой­
ски, из дружбы . Мы свои, ты все понимаешь. Некорен­
ные фа~илии не приветствовались. Их без того звучало в
печати до черта. Процент и засилье наводили на. Лимит
превышен, норма выбрана, прочие - от винта.

269
 Норма не нормировалась, но полагалось чуять. Евреи
чуяли тоньше, и в оберегании собственного места отпихи­
вали подобные фамилии - а чтоб самих не заподозрили.
При этом плакали тебе о своем сочувствии. Русские бьши
лучше: если понравилось - предоставляли тебе больше
шансов. Иравилось редко, и выходило так на так.
Я мог бы взять псевдоним в Германии, в Англии, в
Америке , - где фамилией Веллер никого не удивишь. В
Союзе семидесятых - это означало не взять псевдоним,
а официально отречься от фамилии. Помесь червя с ша­
калом может вызвать только брезгливость.

29. :J-{orr,ь, дождь и колонн-а на площади

На третьем году счет отказов перевалил за сотню.

Иногда меня стало вдруг пробивать. Укол! вспышка!
черное! безвоздушная пустота. Соотношение сил и пре­
пятствий пронзало безнадежностью. Я опускал лоб на
свою черную, потерто-лаковую, прохладную машинку, и

так сидел с закрьпыми глазами. Знание было прежним.

И вера бьmа прежней. И папки с готовыми рассказами
вместо надежд, и стопа бумаги сплошь в рожденньiХ от­
борньiХ словах под конец сезона. Но кураж вдруг исчезал,
и это бьmо как порог самоубийства.
Это бьmо нечасто. Раз в месяц или в два. Я научился
с этим бороться. Это просто, если есть деньm, но тогда
легко спиться. Деньги, достаточньiе для выпивки, губи­
ли не дошедших до своего пункта художников. У меня
никогда не бьmо денег на водку у ночного таксиста. Это
десять рублей. Когда они были - пузырь шел с веселой
компанией, заначить НЗ невозможно.
В шкафу стоял пузырек с цветочным одеколоном.
«Гвоздика» или <<Кармен>>. Я обвыкся к этому в ското­
гонах: нам бьшо запрещено продавать спиртное, чтоб в
перепое не растеряли скот и не порезали друг др)'Га, и

продавщицы сельмагов в редких горных деревнях, боясь

270
доноса и репрессий, продавали нам одеколон. А в нем
семьдесят градусов.

Я вьmивал его в отдельную щербатую чашку (смыть

залах одеколона из посуды нельзя, а отжигать дошо) и за­
пивал водой. Если было чем - зажевьmал, лучше - круrо
соля. Закуривал. Отпускало. И шел гулять в ночь.
Я выходил на Невский, где горел после часу лишь
каждый шестой фонарь. По набережной канала доходил
до Певческого моста. И входил на Дворцовую.
В первый сезон, на грани отчаянья, слова не при­
ходили, я не мог как хотел, вера расползалась дырявым
ситом, я ходил здесь ночью. Осень, и моросило, но
пальто и шляпа не промокали, и туфли не промокали,
и три часа, пустой город. Я помню время: семь минуr
нетвертого.

В четвертом часу случается ночью странная потусто­

ронняя легкость в сознании. Не трудны труды, не важны
потери, не долго время и не страшна вечность. И я понял
мозгом костей, что нет плохого и страшного в сдохнуть
нищим под забором, но делать свое без оглядки на нуж­
ность жизни и успеха. Прими худшее как естествеюiый
и достойный жребий. И на пути к нему делай все для по­
беды. О черт. Все сдохнем. Какое счастье делать свое, не
отклоняясь даже гибелью мира.
Процесс становится самоценным. И тогда ты весь на­
правлен в точку успеха. Ты все равно делаешь свое - и
раньше или позже линия твоего успеха в собственном
:измерении - должна совпасть с линией касаемой тебя
жизни.

Я запомнил это состояние. Его уже довольно трудно

забыть. Только не следует злоупотреблять такими сеан­
сами психотерапии на повторах места и времени в душе

и пространстве. Я вьmезал ночью на площадь считанные

разы - когда прижимало.

Это великое прозрение. Ты понимаешь, что победа -

это каждый шаг к цели, а не конечное ее достижение. А
сделать каждый следующий шаг хрен кто тебе помешает.

271
 Ты размазываешь Победу по сроку и труду жизни, как
пленку масла по всему хлебу. И вкушаешь ее с каждой
крошкой своего сушествования. Только не своди взгляда
и живи правильно.

Иди по путям сердца твоего - и тебя поведет Его

рука.

Есть точка - на Земле и в Вечности - где ты всегда

победитель.

30. Хонфереrи:tия. Молойлх. 'Dapo8aнui1.. 'J.ft. 2.

Один год в 25, в 40 и в 60- это три разные единицы
измерения времени, ребята. И бьmа осень, и бьmа вес­
на, - год первый. И бьm год второй, и год третий, и уже
шестой год тянулся и отщелкивал с той давней зимы,
когда в порыве дерзновенных надежд и нетерпеливой
горя'!КИ кружил я через ночной метельный Ленинград,
вознесенный в силах моей первой Конференцией (моло­
дых, стало бьпь, писателей).
И не лег чертой поперек жизни минувший невесамо
рубеж разменянного тридцатника. Легок и разгонист на­
кат молодости, и все мое бьmо при мне. И счастливые дни
летели под праздничной гирляндой воздушных шариков,
но необъяснимой хичкоковской угрозой все ощугимее
веяло от этого полета, и мрачным свинцом напитывался

шар, как ядро, и проступал чеканевый черным артилле­

рийский смысл: <<Последний довод королей>>.
Я еще не знал об осьмушке своей рабочей немецкой
крови, и руки НJ-~.Же локтей вдруг делались отдельными,
как рычаги .

<< Работа с молодыми» была отдельной сферой де­

ятел ьности Союза писателей СССР. Их (их? их?! их ...
нас!!! нас ... ) собирали по провинциям даже на районные,
а выше - на областные Конференции молодых писате­
лей. А полпути к Луне - региональные Конференции. А

272
уж причастность горнему миру- Всесоюзная Конферен­
ция молодых писателей. Колонный зал, Москва, Кремль,
фотохроника.
Их nроизведения отбирали для коллективных сбор­
ников, и часто через два-три года действительно издава­
ли ; злословлю, могли издать через полтора года. А могли
и никогда не издать. Короче - это бьш допуск в предбан­
ник. Первый кордон литературного фэйс-контроля.
Помните, nомните великого казахского акына Джам­
була Джабаева:

Мы росли совсем не так.

Нас держали как собак.

Конференция могла дать молодому автору рекомен­

дацию на публикацию - для предъявления в указанный
журнал или издательство. Ими можно бьшо подтереться,
но тенью признания в послужном списке оставалось: «Ре­
комендован к печати Конференцией молодых писателей
Мухосранска>>. То есть: дурак, но проверен: мин нет.
Молодых иногда собирали на областнь1е, региональ­
ные и Всесоюзные семинары в Дома Творчества. В До­
мах творчества ели на халяву, nили на свои и возбужденно
вступали в непорочащие их связи, которые трудно бьшо
назвать интимными в силу их общеобозримости и осо­
бенно общеслышимости. Кровати звучали, как ударная
установка эротомана.

Молодые бьши до тридцати, драматурги - де трид­

цати пяти. Это быстро пресекли: молодые до тридцати
пяти, драматурги- до сорока. И реально году к восьми­
десятому дело обстояло так: молодые - до сорока, дра­
матурги- до сорока пяти.

Ты старел, оставаясь молодым внутри подвижного

ценза. Потом старых молодых сливали в унитаз. Это был
nоток параллельных параписателей. Чтоб не мешали в
тесной кормушке тем, кто уже сидит там.
Параллельный литературный процесс. Чемnионат
юниоров, переходяший в олимnиаду инвалидов.

273
 Эhу полосу болотной трясины следовало преодоле­
вать с ходу, на полном rазу. Если ты не имел связей и
волосатых лап - благословление официозов давало хоть
знак редакторам, что ты не графоман.

р
Отбор производился заранее. Семинар Стругацкого
был под Секцией научно-фантастической и популярной
литературы. Семинар вьщвинул на Конференцию моло­
дьiХ писателей Северо-Запада номер хрен ее знает рим­
ской цифрой раз в два года - троих членов, если одним
из членов считать Наташу Никитайскую. Секция утвер­
дила.

Я бьш матёр. Но не стар. Тридцать один. Самое то.

Зрелая молодость. Одна из звезд семинара. «Около десяти
рассказов опубликовано в периодической печати».
Я обжился в Доме Союза писателей, то бишь Ленин­
градской писательской организации, им. Маяковского
на ул. Воинова. Члены жюри, то бишь руководители се­
минара фантастов и научпоповцев, были те же всем нам
близкие члены бюро секции науч. фан. и поп. лит-ры
!Лен-й пис. орг-и СП СССР. А вы как думали.

Зима на переломе к весне. Снег снаружи, огни внут­

ри, задорные молодые голоса, юные талантливые лица,

умудренные литературные мэтры, начало нелеrкого пути

в большую литературу. Нет ничего прекраснее пулемета

в нужный момент.
Ту Конференцию раскручивали. Пресса и шорох.
Мы с Наташей Никитайекай попали на первую полосу
<<Смены>>: умно смотрим в книгу, она с прической, я с
галстуком. Двадцать строк интервью со мной бьшо в
следующем номере «Ленинградки», и пять строк по­
ощрительных слов обо мне Стругацкого - в заклю­
чающем отчет номере «Вечерки». Да это бьш почти
триумф!

274
 ь
Ну что. Я ходил при параде: в своем сером костюме
за 90 р., свекольной рубашке к нему и галстуке в цвет
рубашки, время такой моды. И новые туфли за 6.50. Кля­
нусь, я бьm элегаJПНей всех.
И я первым брал голос на всех обсуждениях. И гово­
рил как можно умней. Руководством заведовал зав. всей
секцией Бразоль, похожий на актера Дэвида Нивена: усы
на длинной британской роже. Он был главней наше­
го науч. фантастического доброго Брандиса, у которого
меня выкидывали из всех сборников. Я старался набрать
очки и произвести впечатление.

Засаживались в десять yrpa в небольшой боковой

зальчик. Семинар бьm двойной, фант. и поп.: шесть ру­
ководителей и двадцать участников.
Ну что. Я читал сгарый сВсе уладится•. Много хлопа­
ли и много хвалили.

- Пока слушаешь - страниц десять, а кончилось­

страниц сорок! - Слава Витман.
В рассказе было девятнадцать.
- Эго и есть один из признаков настоящей хорошей
литературы. - Борис Стругацкий.
Видит бог, я выступил там лучше всех. Блестяще и ос­
новательно. Я бьш собой доволен. Я снял с этого сборища
все, что бьmо возможно.
Ага. Сейчас.

Когда я попросил у милого, так дружески и по-доб­

рому покровительствующего мне Брандиса рекоменда­
цию для публикации в <<Авроре» и рекомендацию для
публикации сборника рассказов в издательстве <<Ле­
низдат», бедный Брандис замялся. В голосе Вдруг по­
явились нотки раздражения какой-то моей виной. Не
так-то просто и не так-то хорошо и естественно то. чего

я прошу. Я омрачил просьбой нашу интеллигентную и

добрую дружбу. Короче, выразив это через интонации,

275
хмурость и взгляд мимо, он сообщил, что это все-таки
не так просто, и он же не может не посоветоваться со

всем руководством.

Шел последний день, подведение итогов, мы с ним ,

курили среди людей в коридоре, он вернулся в комнату,
где за закрытыми дверьми руководство составляло реля­

ции и выписывало пугевки в жизнь.

Будьте спокойны. Никакой рекомендации мне не·

дали. Но любили страшно.
Я не мог понять. Эrи рекомендации ничего не зна­
чили. Редакции и издательства плевали и жали плечами,
улыбаясь раздраженно. И они, рекомендации эти, абсо­
лютно ничего не стоили руководству семинара, понима­

ешь, своим людям, которые полтора года зна.JШ меня до­

статочно. Никого ни к чему не обязывали. А мне давали

хоть крошечный арrументик в разговорах с редакторами.
Хоть на микрон поднимали мои официальные возмож­
ности.

Неприязнь из зависти? Опасения, что вдруг я свалю,

а они меня хоть куда-то рекомендовали, а я эмиrрацией
предал родину? Или национальная неполноценность ру­
ководящей троицы фантастов - Стругацкий, Брандис и
Браун- не позволяли им впасть в сионизм и рекомен­
довать Веллера? ..
В отдельные краткие моменты жизни я ненавижу фа­
шизм не так сильно, как обычно .
...Больше меня семинар фантастов не интересовал.
Посещать его было незачем. Ждать нечего. Любовь была
проявлена в полном объеме. Изредка я заходил поболтать
вечером от скуки.

t;
Они еще составили для оглашения на закрытии Кон­
ференции список особо отмеченных участников. Если
верить словам обсужден»я, так они меня отметили по
самое не могу. С высокой трибуны меня прозвучало во.
второй части панегирика: <<А также ... >> Четвертым из че-

276
тырех, также отмеченных справедливым и объективным
руководством семинара.

Мне бьш тридцать один год. Из всех руководителей

семинаров этой конференции писателей бьшо один. Бо­
рис Стругацкий. Прочие шли у меня за шелупонь, и у
времени прошли по тому же разряду. И вот они спокойно
пытались оnределить мне место во втором ряду. Ну что.
Гюльчатай открьша личико. Вырви яйца сучьим детям.
Если сможешь. Нормальная жизнь.

'У}
Так потом произнес слово закрытия ленинградский
генерал от литературы- Даниил Гранин. И обгадил все
окончательно.

-Поспешность в опубликовании губительно сказы­

вается на молодом писателе, - добро и мудро увещевал
Гранин. - Вам необходимо быть требовательнее к себе.
Работать больше, упорнее. Не торопиться нести свои
произведения в печать. Слишком быстрый успех пагубен
для нeoкpemnero таланта. Спрашивайте с себя строже!
Ненависть моя бьша невыразима. Более фальшивых,
гнусных и неуместных слов я не мог себе представить. Так
звучала подлость советского функционера.
Это говорил Гранин. Умный настолько, что при всех
режимах само собой пристраивался к власти, к кормуш­
к~, к распределению писательских благ. И умный на­
столько, что имел при этом реnутацию доброго, отзыв­
'!Ивоrо, порядочного человека. И умный настолько, что
в советской литературной табели о рангах проходил на
уровне с Марковым, Бондаревым, кадавром Леонидом
Леоновым и выразителем интеллигенции Трифоновым.
Брежневекая эпоха душила нас. Печататься бьшо не­
возможно. Генерал Гранин предостерегал голодающих
t~нщих от обжорства. Он был очень богатый и серьезный
человек по тем временам: массовые официальные тиражи
на всех языках народов СССР и <<Стран народной демо­
кратии»

277
 Я вышел на улиuу в злобе и по слякоти пошел в вин­
ный. В России нельзя не nить.

* **
Министерство литературы СССР бьmо гениальным
институтом . <<Чужие здесь не ходят» , -девиз чиновника
и чекиста. Я не был борцом - кот, который гуляет сам
по себе. И подотдел очистки плакал по мне, как по род­
ному.
rr====================:J::::···,·-.._...

ГЛАВА ПЕРЕХОДА

Седлание белого коня.

~ ' . ·. ' ·-·

.. ·:-..:·· ·. ...:; i .i'

.. . . • · ·.r:<) _~ ..
1· k f1J. ~;'<:i~... ::.> -~~/!-},.:1\~Т ~- . (' ,'_:
(
• • • _1' '
 1.

Скажи мне, кто твой друг, и оба идите на фиг.

- А с кем вы бьши знакомы из ленинградских писа­
телей?
- А ни с кем я не бьш знаком из ленинградских пи-
сателей.
- Но ведь это ваши коллеги!
- Нищий дворнику не коллега.
Борис Стругацкий бьш старше меня на пятнадцать
лет, и состоял небожителем той части неба, что затянуrа
тучами. Их книги в конце семидесятых выходить пере­
стал и , а из журналов печатал исключительно «Знание ­
сила•>. Мы не были ровней. Я числился полтора года его
семинаристом.

Ребята из студии <<Звезды» находились в переходе от

членов окололитературного процесса в полноправные

280
члены литературного процесса. Их жизнь была устроена в
своей струе, к которой я не имел никакого отношения.
Можно бьmо просиживать вечера в кабаке Союза пи­
сателей, пить брудертафты с укорененными и должност­
ными. Посиживать на секциях и входить в компании.
Нужны бъmи деньm и пониженный рвотный рефлекс,
они отсутствовали.

«Задруживалис~.» с «маститъiмиl) методом оказания

услуг. Достать дефицитную кнmу и соврать о знакомой
продавшице с номинальной ценой. Возить рукописи на
перепечатку машинистке. Доставить пачку бумаги из Лит­
фонда. Организовать знакомого хорошего врача, или авто­
слесаря, или санrехника, или билетъх в театр, на поезд, са­
молет. Шестерили! В ответном порядке мастиТЪIЙ отвечал
на просьбу- рецензией, рекомендацией, отзывом, звон­
ком, введением в круги. Ты снабжался паролем: свой.
Я действительно люблю сладкое, но к лизанию зад­
ниц это отношения не имеет.

- А как же литературное общение? Вы нуждались в

литературном общении? Неформальном, кроме семина­
ров? Обсудить вопросы творчества, новые книги, собы­
тия мировой литературы? Писатель не может ведь жить
в вакууме!
- Как только писатель впадаетвнеформальное ли­
тературное общение и начинает обсуждать с коллегами
события мировой литературы - он начинает жить в ва­
кууме. Между ним и нормальной жизнью отблескивают
стеклом стенки профессионального аквариума. Пись­
менники варятся в собственном соку, и сок смешан из
жидкостей их некрасивых тел. Как-то пили мы с девчон­
ками из союзписательского машбюро, и я предложил им
представить их клиентуру на пляже в плавках. Так самую
юную и хорошенькую Ленку стошнило.
Жить среди идиотов еше не означает благотворитель­
ность.

Друзья мои естественным порядком были из одно­

кашников и ровни.

281
 Грех гордыни я не одобряю, но Ленинградская писа­
тельская организация позиционировалась в моем литера­

турном пространстве как инвалидекая команда хапитана

Миронова в Белогорской крепОС'ПL И пушкинская ассо­

циация здесь есть честь.

При любом раскладе я рассматривался как претен­

дент на место в кормушке, славе, издательских емкостях.

Эмбрион-конкурент. Давить в зародыше!

ПoмoraJm? Заведомым неудачникам и перестаркам.
Демонстрируя свою добрсnу и страхуясь от вытеснения
талантами.

Интересные умные разrоворы о лиrературе - горя­

чие, изощренные, с полетом эрудиции до утра - я ОП'О­

ворм еще в университете. Я бЫJ1 чемпион по разговорам

об умном. А у нас были ТОJIКовьrе rоJЮВы! Ну так КЗJ~Щому
овощу свой фрукт. Детская болезнь левизны в гомосек­
суализме.

Пустословие мне обрыд11о. А единОМЪIIWiеННИIСИ ред­

ки и встречаются не в том лесу, что ленинградские совет­

ские писатели.

- Но бЫIIИ же писатели нeiJieVI'aiOщиecя, работа­

IОЩИе в CТOJI. Советская власть давила таJiаНТЬI, но они
были, и работали как могли! Неужели среди них вам тоже
НИJсrо не б:liVI интересен?
-Любому интересен каа;, и ющцоискате.nями запол­
нены целые JJaJIЗТЬI в дурдомах. Я не пересекаж:я с вы­
вихиуrыми людьми. Если сразу воспринимал кожей, что
на че.~~овека нельзя поло:житъся в пампасах, в драке, что

он не станет любой ценой тянуть доверенное дело, за ко­

торое поручи.лся, -он был противеiL Андеграунд- были
люди с ущербным мировоззрениеw. Понимаете: среди
них не было Ромео и Джу.пъетr, д'Артаньянов и Робин
Гудов, Растиньяков и Гракхов. Был комnлекс неполно­
ценности и болезненный снобизм. Большинство людей
1шю у них за серое быдло, добившиеся успеха - за про­
дажных коммунистических конъюнктурщиков; психика

их была ущербна, они были не энергичны, не храбры, не

282
красивы, не чистоплотны. Не образованны и не умны.
· Второсортные снобы-творцы делали искусство для вто­
росортных снобов-потребителей.
Короче.
На хрен я был никому не нужен, и это взаимно.
Приучен я был с гарнизонов: разговоры отдельно-
дело отдельно. Я писал. И отлюбил разговоры о литера­
туре. Пар выходит. А дураки растут густо.
И на площадке моей сделалось пусто.

2. fJ3олобуеО! 'Вот 6а.м книzа.

Бьша весна,
цвели дрова и пели лошади.

Медведь из Африки приехал на коньках,

ему понравилась соседская корова,

и он ................................................... !

За три года я полностью стоптал три пары туфель.

Семь пар железных башмаков в перспективе не уклады­
вались в дистанцию от сегодня до могилы. Число отказов
переlШiо за полторы сотни.

Рижская молодежка <<Советская молодеЖЬ» напеча­

тала <<Кнопку>>. В тридцать один год я получил первую
публикацию серьезного рассказа - в прибалтийской рес­
публиканской газете. Что-то часто стал я ночью опускать
лоб на холодный металл машннки.
Весна расцвела, и jl проиэвел ре.виЗИJо
Сорок три рассказа. Триста сорок мъ страниц. ма-
шинописи. Ровная толстая стоnа леж а на эе й бума­
ге стола весомо и значимо. Всё. нажитое. Итог и тру, трех
лет. Не зря они прожиты!
За месяц я перепечатал их два ра в. двух экземпля­
рах. Редакторы уважают свежую рукопись, единообраз­
ную, немятую. Мои бывалые экземпляры после возвра­
тов бьши н е п р о ф е с с и о н а л ь н ы .

283
 Неделю, куря и вздыхая, я погружался в воспоми­
нания и перетасовывал рассказы 1 выкладывая сборник.
Никто не возьмет у меня сборник без нескольких при­
личных публикаций в журналах. Но хоть попробовать-то
можно. А что - есть варианты? Что за хрень! Нет такого
закона - сначала журналы, и только потом сборник. Да
кто где видел такой сборник, как этот?!
Первый экзеМIVIЯр книги, то есть две папки с пер­
вым-вторым экзеМIVIЯрами сборника, я послал в Москву,
в «Молодую Гвардию». В принципе, только это издатель­
ство могло принять первую книгу самотечного молодого

автора.

Второй экземпляр я отнес на Фонтанку в знакомый

как-никак «Лениздат>>.
А третий, сборный из уже побывавших в редакциях
рукописей, пусть и на одной машинке печатанных, да на
разной бумажечке, я понес в - о! - Ленинградское отде­
ление Издательства <<Советский писатель». В принципе,
они издавали только членов Союза, но туда присоветовал
по дружбе Саша Лурье. Есть знакомый редактор, и вооб­
ще есть шанс.

Саша Лурье должен бьm испытьmать особое наслаж­

дение от своего доброго дела. Он знал доподлинно, что
шанса нет никакого. Он оказьmал помощь и участие, ни­
чем не рискуя - тем временем жизнь автора укорачива­

лась, а дух утомлялся в бесплодных надеждах.

Добрейшая, седая, интеллигентная и влажноглазая
Фрида Германовна Кацис, редактор <<Ленсовписа>> , внима­
тельнейшим образом приняла очередное Саши о протеже
(корректору: средний род прилагательного оставить). Быстро
nрочитала, страшно посочувствовала, предложила убрать
самые непроходные рассказы. И в ответ на циничные и
прямые вопросы в лоб призналась, страдая, что никакая
прополка не поможет издать мой сборник. Нет - надо
надеяться. Но нет - надежд практически нет.
Отказ «Лениздата» был обставлен честно: с полным
~авнодушием.

284
 <•Молодая ГвардИЯ>> имела меня в виду через подзор­
ную трубу.

Ну что? Переговорил я с кем мог и где мог.

Делать что-то надо бьmо.
Уяснил я главное. Будь я хоть родной племянник Пер­
вого секретаря Ленинградского обкома КПСС товарища
Григория Васильевича Романова. Этих и т а к их моих
рассказов никто в Ленинграде печатать не будет. Нигде.
Никогда. Всё.

3. Xmo 8ы такие? ']Зш; gоесь не жОут.

Я поехал в Петрозаводск. Остановился у знакомого

по Конференции. И прибег к услугам Эдика Алто.
Эдуарду Алто бьшо сорок три. Он заведовал прозой
«Севера>>. <<Север>> имел статус регионального <<толстого»
журнала. Но подверстьmался во всесоюзную обойму.
Мы познакомились с ним шесть лет назад, в самую
первую конференцию. Все мои рассказы я перепускал че­
рез него также. Некоторые ему страшно нравились. Я по­
лучал назад папки с его длинными теплыми письмами.

Эдик позвонил знакомому в Петрозаводское книжное

издательство. Хвалил меня как родного. Я встретил там
радушный прием. Хотя меня предупредили о возможных
трудностях.

Я достал из портфеля свой сборник, два экземпляра

в толстых лапках. Их зарегистрировали и мне гарантиро­
вали. Ленинградский налет на заезжей фигуре отражался
в тлазах местных сотрудников блеском злорадствующих
трудяг.

.Но бьm шанс! Ребята 6ьmи nриветливы, а книги там

выходили фиговые местных авторов .
. .Эдик мне покровительствовал, и отказ nришел быст­
ро Без всякого мотания нервов.

285
 •••
Я поехал в Минск. А куда же мне еще ехать?
И воwел со всей непринужденностью в издательство
«Юнацство», что есть «Юность» . И сnросил русское от­
деление, редакцию современной прозьL И представился
скучному дуре мару, молодому, приветливому и с пломбой
заводского ограничителя на лбу.
Как это поqему к вам? К нам, а не к вам. ну 'ПО вы.
Я кончал школу в Могилеве. Я занимался в ЛИТО моги­
левского пединститута. Я впервые опубликов.ался в газете
<<Могилевская правда» (врал я). Меня благословил в ли­
тературу сам Алексей Пысин, известный поэт (нагло врал
я) . Еще в школьные года я печатал стихи в республикан­
ской газете ЦК комсомола Белоруссии «Знамя юносТИ>>
(я уже ПО'IТИ верил, '!ТО говорю правду).
- Вот если бы вы на белорусском nисали, -тосковал
нестарый дуре.мар. - У нас не хватает хлопцев, чтоб ио­
белорусски. В белорусском отделении - там за год спо­
койно книга выходю: А тут по-русски очередь.
Я понимаю. Я согласен ждать очередь.. А куда же мне
деваться?
Справочку я сварrанил к этому экземпляру- эх! Хоть
сейчас на Ленинскую nремию - и в гвардию. Откроют,
посмотрят - зацепит: ироникнутся. Господи, ну неужели
не видно, что вам nривезли?
... Отказ пришел под блаrовидным предлогом, что пе­
ре избыток рукописей местных авторов. А то кого инте­
ресует предлог.

* * *
Фигня. Еще бьша Рига.
В Риге жил Полоцк Полоцк - это не город, а фами­
лия. Это он напечатал меня в рижской молодежке. Он
'Iам работал. Мы познакомились все на той же последней
Конференции. Так что - бьт.а от них польза-то!.
Еще в Риге жил дядя. Дядя бьш известный хирург,
профессор и реальный основательзнаменитого Рижского

286
Институrа травматологии и ортопедии. У него бьmа, как
можно догадаться, нетитульная фамилия, и ддя карьеры
прЮliЛось писать диссертации сначала своему начальни­

ку, а потом себе. Он жил один в трехкомнатном коопе­

ративе и вечером после операционного дня расслаблялся
поллитром. Операционных дней бьшо четыре в неделю,
а в выходные он расслаблялся с утра, чтоб почувствовать
отдых.

- Ты не знаешь этих латышей, - сказал дядя. Он оха­

рактеризовал латышей, и земля не перевернулась.
- Что тебе надо в их издательстве? .. - презритель­
но сказал дядя. - Они же печатают только своих. Они
тут все фашисты. Если ты фашист - они не напечатают
тебя, потому что по партийному билету они коммунистьi.
А. если ты коммунист - они не напечатают тебя, потому
что в дyiiie они остаются фашистами.
Я выразил сомнение. Дядя был экстремист. Он отво­
евал первые полтора cтpanrn:ы:x военных года и бьш де­
мобилизован по инвалидности. Правая рука у него под­
нималась как раз до уровня вонзить скальпель и выпить

рюмку. Эrой правой рукой он показьmал матерный жест

в адрес всех.

- Я еще удивляюсь, почему ты не уехал, - сказал

дядя. - Я говорил с твоими родителями, они ничего не
понимают. Я думал, может быть ты умнее. Кто тебе даст
в Риге спокойно печататься?
Приближалась Олимпиада-80 в Москве. Говорили,
что после нее прикроют все возможности выезда. Ока­
залось, что дядя собрался валить. Советская власть его
достала.

- Я специально купил эту квартиру, чтоб им отдать,

когда буду уезжать. Гараж купил, машину поменял на но­
вую. Всё заберите! Ничеrо больше не хочу. Их же интере­
сует захапать. Тогда оmустят.
Он стал диктовать мне какие-то справки. У него уже
развивалась мания преследования, он боялся заполнять
бумажки собственноручно на случаи воображаемого

287
следствия и суда. Я перебирал его архив. В сорок втором
он бьm cтapllillм лейтенантом и командиром полковой
разведки. Красная Звезда, Отечественная Война и три
нашивки за ранения.

- Я туг недавно вставлял новый хер какому-то их

великому писателю, - сказал дядя. - Что ты так смот­
ришь? Ты не знал, что мы это делаем? Ну да. В прошлом
году я чинил хер самому генералу ЕШШiеву. Это началь­
ник Главпура, ты слышал?
Дядя удлинял и вьmрямлял ноги. Он придумал способ,
еще учась в мединституте, еще не кончилась война. Соб­
ственная раненая рука болела, не работала и донимала. В
сорок седьмом он обосновал возможность приживпения
костного консерванта - фрагмента кости от трупа.
- Где ноги, там и между ними, - сказал дядя. - Я
тебе объясню. Берется пластмассовая пластинка. Пред­
ставь шкурку от банана.
Мы распили литр, и он позвонил в клинику. Заста­
вил вечером перерывать карточки, и ему нашли фамилию
знаменитого писателя. Тогда он потребовал телефон.
Мембрана бьmа сильная. Писатель заговорил по-ла­
тышски.

- Только по-русски! - рявкнул дядя. И пояснил мне

в сторону, не снижая голос: - Я этого не люблю.
Он поставил писателю задачу. После этого я мог уже
не беспокоиться о карьере в Риге. Пусть только дядя уедет
- меня навестит лесной брат с ломом.
Потом к дяде пришла проститугка, и он попросил
меня погулять.

- Она спросила, будешь ли ты тоже, ты слышал?­

спросил он, скрывая легкую ревность. - Позвонить, по­
звать тебе тоже? Ты еще маленький, идИ:! ·.
.. Я пришел в издательство «Лиесма» с похмелья. Зна­
менитый латышский писатель их проинструктировал.
Меня приl:fЯли с ледяным радушием. Прочтя приложеи ­
ную рекомендацию от газеты «Советская молодежь», со­
ставленную Полоцком в уклончивых выражениях и ЛQД-·

288
писанную всего лишь завотделом под фамилией главного
редактора с палочкой, дама-издатовка благожелательно
кивнула .
... Ровно черездва месяца, с обстоятельной рецензией,
мне вернули мое добро в обоих экземплярах.

* * *
Виталий Иванович Бугров заведовал отделом юмора
журнала <<Урал». «Урал•> выходил в Свердловске. В Сверд­
ловске было издательство СУКИ. Аббревиатура нефор­
мальная, но реальная: оно называлось Средне-Уральское
Книжное Издательство. Все пошучивали, но сотрудники
иногда злились.

Виталий Иванович любил фантастику. И печатал ее

под маркой юмора как мог. А мог мало. Две с полови­
ной странички на рассказик в номер. Но еще там иног­
да составляли сборники. В которые я-то, разумеется, не
попадал.

Виталий Иванович любил командироваться в Ленин­

град. И дружил с Евгением Павловичем Брандисом. Ко­
торый любил меня. Но тоже как-то не мог вставить меня
в свой сборник. И решил вместо этого вставить меня в
чужое издательство. Он был добрый человек.
Брандис позвал меня в гости. В гостях уже сидел Буг­
ров. И Брандис взял у меня из рук две папки со сборни­
ком и передал в руки Бугрову. И Бугров, тихо и приятно
улыбаясь, сказал, что все знает. Евгений Павлович меня
очень любит. А Бугров очень любит его. И его друзей тоже.
И отдаст сборник в издательство. И попросит своих дру­
зей там быть внимательнее. И надеется. Хотя не сразу.
Это было серьезно. У меня слезы в горле встали.
Я пришел принарядившись. Я принес три цветика для
жены Брандиса. Я надел джинсы. Я надел их в первый
рцз. Это были вообще мои первые джинсы, не джинсо­
вый я был, из другой корзинки. Это я был вчера у старо- ,
фиктивной жены чаю пожратQ, она после нашего разъез­
да тоже в центре, естественно, жила, а там пара фарцы,

289
как обычно, и они мне продали джинсы в долг до осени.
под заработок и ее гарантии: сами предложили.
Со слезами в горле я сел за стол, взял из рук :жены
Брандиса Нины Павловны чашку чаю и вылм на коле­
ни. Если честно - вылил гораздо выше колен. не хочу
хвастаться. Вылил, выпучился и зашипел, блюдя правила
хорошего тона.

Кипяток мгновенно впиrался в новые д:жинсы. Я сна­

чала пошипел. Потом опомнился и поставил проклятое
блюдце с чертовОй чашкой на стол. Потом похлопал ру­
кой по бедрам. Мне дали салфетку. Я стесняяся конфу­
за. Я промокнул салфеткой мокрые горячие джинсы. И
крахмальная полmшшая камчатная тугая салфетка стала
синей. Я поймал взгляд хозяйки, и только тогда встал.
До этого я старался делать вид, что в аристократическом
часпитии ничего не произошло.

Я встал, отодвинув стул. И как бы незаметно пощупал

джинсы сзади. И только тогда поглядел на стул.
Это был вполне дорогой гарнитур. Мягкие сиденья
стульев затягивали белые чехлы. И вот на этом белом
чех..11е синей джинсовой краской контрастно и плотно
отобразилась моя задница.
Ну. Это бьmи голубые линяющие д:жинсы. И они бьmи
нестиранными. Первый смыв краски. И сразу кипятком.
и в плотный отжим.
Я поспешно содрал чехол, хотя торопиться бьmо уже
некуда. И содрав, ув.идел. что торопиться точно :же бьmо
некуда. Там бьmо красивое такое плюшево-бархатное си­
денье, такое бледно-бежевое с розовыми яблоневыми цве­
точками. Так оно по краям бьmо бледно-бежевое с цветоч­
ками. А в середине отпечаталась моя синяя задница.
Меня отвели в ванную, дали в руку включенный фен,
и я обсушился. Изуродованный стул убрали с глаз. Но из
сеанса всеобщей любви исчезла какая-то нотка безмер­
ной искренности.
И как-то сразу стало понятно, что никакие СУКИ
меня не напечатают, и, честно говоря, никому это осо-

299
бенно не нужно. Душсвн::~я сиена помощи бедствующему
молодому писателю бьша исnорчена .
... СУКИ мне ответили в том духе, что тамбовекий
волк им не земляк.

4. 'Dopoza к 'Dатскому Холму

Илья Муромец и Калевилоэг встречаются на холме,

обозревая дали из-под руки.
- Смотришь, где тревога? - солидарно спрашивает
Илья Муромеu.
- Сдесь, - отвечает Калевилоэr. - Смотрю, кде хо-
рошо?
- Там хорошо, где нас нет...
- Фот я и смотрю, кде вас нет.
В Таллине жила наша скороходовка Алка Зайuева.
Она успешно заведовала отделом партийной жизни в
сМолодежи Эстонии•.
Ее достал Ленинград, а в Ленинграде достал муж. Ев­
рей nрелодавал русскую литературу зэкам в советской
тюрьме. Черный символ ситуаuии исказил его психику.
Неврастеник страдал истерией, nринимая ее за миссио­
нерство гуманитарного ума. Он хотел в Америку, а Алка
хотела повеситься. Она развелась, убралась, расслабилась
и повысила статус.

Я приехал в гости, предупреж.цснный о чистоте, изо­

билии, покое и заладном образе жизни. И навестил сули­
цы издательство •Ээсти Раама~.
Редактор походил на Владимира Пуrина эстонского
разлива. Светлый, невысокий, негромкий, аккуратный:
ничего лишнего. Он nринял для nрQчтения мою руко­
nись, и темы разговора иссякли. Приятного человека
звали Айн Тоотс.
Впервые в жизни я видел и лил сливки. До этого я
думал, что сливки - это литературно-салонное название

молока для кофе и кошек.

291
 Дом Печати r.rеня поразил. Там был не буфет, а бар.
Причем на первом этаже, прямо из вестибюля, и прой­
ти мог любой, без пропуска и удостоверения. Средь бела
дня - в баре был полумрак, звучала тихая мелодия с маг­
нитофона: и наливали коньяк! И тут за стойкой зазвонил
телефон - и кого-то из журналистов барменша лозвала
к трубке!!!
(Милые - в ту эпоху мы видали подобное только в
кино про западную жизнь. Это было изящно ... стиль­
но ... хрен знает как процветающе!!) Этот телефон меня
добил.
-Тебя сюда возьмут с распростертыми объятиями ,­
заверила Ал ка. - Ты не представляешь, какие здесь муда­
ки, ой, извини. Я сказала про тебя главному, что ты делал
в «Скороходе», он тебя уже хочет, пойдем- представлю.
Я не собирался работать в газете, и нигде не соби­
рался. Но на первое время, да и знакомых здесь нет. Мне
захотелось полгода показать класс в этом чудесном доме.

Кабинеты бьши на одного-двоих, полированные столы и

отдельные телефоны.
Я попробовал сладкий и вязкий 44-rрадусный ликер
«Вана ТаллиН>> и закусил копченой колбасой. Накатил
еще пару соточек, и Ленинград приблизился на рассто­
яние вытянутой руки.
Я вернулся в кресло сидячего поезда. Билет стоил
шесть рублей - как общий вагон. Обрыдли мне к тому
моменту общие вагоны, слишком много я в них накатал ­
ея за свою жизнь. Поезд ушел в полпятого и вкатился в
Ленинград к одиннадцати вечера: да меньше семи часов
чтения, курения и дремания !
.. .Дорогие мои. Через какие-то три недели. Я получил
обратно бандероль-пакетище со своими двумя папками.
Вполне равнодушно разодрал обертку. Я отупел от проб
и обломов, кончалось лето, я никуда не поехал, денег не
предвидел ось! Я сплывал по течению. Надо разгрузить пси­
хику, не думать, плевать, осенью к морозцу заварим еще

что-нибудь. ТАМ БЫЛ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ОТЗЬIВ . .

292
 Я получил первый в моей жизни по­
ложительный отзыв.
Там не отмечались бегло такие достоинства, как, но
нарЯду с этим nока такие недостатки, которые, пере­
числение и сожаление по поводу, что nошли на фиг. Там
не отмечались к сожалению такие недостатки, как, хотя

есть и несомненные достоинства, но, nока, не nозволяют,

будьте зд ровы. Нет. Там ровно и спокойно говорилось о

достоинствах, среди которых есть несомненные, а есть и

редкие , и отмечались удачи и находки, и хотя отдельные

недостатки вот здесь и вот такие имеют nока еще место

быть, но:
«Предоставленный Вами для ознакомления изда­
тельству проект сборника рассказов дает нам все
осно:ва:аия надеяться, что в самом бmfжайшем буду­
щем МЪI сможем получить от вас яркую, интересную,

талантливую книгу.

Желаем Вам новых успехов и ожидаем сотрудни­

чества.

Старший редактор
редакции русской литературы
издательства «Ээсти Раамат»
Яuн.IJЛoome».

Я был осведомлен о корректной эстонской сдержан­

ности. Нежнее таких фраз может быть тольколоцелуй и
секс на редакторском столе. Это было <<Да>> . И не просто
<<Да>>, а сопровождаемое взглядом в глаза и ложиманием
руки . И ничего личного!
Сидел я за столом, курил, и все леречитывал и пере­
читывал.

5. 'JТодrьемнме
Соседи меня невзлюбили. Я не ходил на работу! Я
исчезал на месяцы и лолугоды неизвестно - куда. Писал
неизвестно что. И при~им~ веселых друзей.

293
 Но главное. Я был беден. И в душе строгих нравов.
Поэтому у меня не было тапочек для гостей. В част­
ности, женских тапочек. Поэтому соседи просыпались
ночью. Вдоль коридора до туалета раздавался цокот
подкованных шпилек или перестук сапожных каблуч­
ков, словно там пробегала боевая лошадь, заболевшая
лунатизмом.

Меня посетил участковый и поинтересовался рабо­

той. Я был умный и предъявил справки о весенне-летне­
осенних работах и заработках. Участковый предупредил
о постоянной работе и более чем двухмесячном перерыве
в стаже.

В результате я }'Строил на работу свою трудовую книж­

ку. Она пахала на фабрике музыкальных инструментов
имени Луначарского. Я числился там шелк01рафом аж
пятого разряда. Закрашивание кружочков вокруг гитар­
ных дырок и тому подобное.
Реально кружочки наносила семья Хейфецов. Отец и
два сына, все семейные. Работа на дому. Плотный шелк
натягивается на пяльцы-рамки, покрывается восковым

составом, кисточкой с растворителем рисуется этикетка

или что там - потом прокатьтаешь валик с краской, и
сквозь протравленный рисунок краска переходит на фа­
неру или что там музыкальное.

Совмещать много работ при сохранении стопроцент­

ных зарплат закон запрещал. Хейфецы много работали
и много зарабатывали. И искали безработных знакомых
для фиктивного трудоустройства. О подлоге обычно знал
только директор предприятия и главный технолог. Техно­
лог передавал им заказы и принимал готовую продукцию,

благо пачка шелка компактна.

А я получал деньги. Дважды в месяц я расписывался
в кассе за аванс и получку и отвозил деньги тому, кто их,

собственно, и заработал .
... На безумных радостях и в преддверии больших хло­
пот, я взял из только что полученных ста пятидесяти руб­
лей десятку. На жизнь и праздюiК. Я просто одолжил ее

294
без спроса. Завтра я отвезу деньги и попрошу на недельку
в долг то; что уже взял. Ну не откажет же!
Завтра я позвонил, и меня попросили приехать через
два дня. Через общих знакомых я узнал, что там решались
проблемы. Они валили всем кланом. Три поколения. Дети,
вещи , легализованные дипломы, багаж и деньги, ценности
и валюта, и балерина Кировекого театра Любка Хейфец.
;
Через два дня мне бьmо не в жилу, и я перезвонил
насчет понедельника. А им бьmо не до меня. А я потратил
еще пятерку.

Короче, они так и свалили без этих денег. Я прожил

их снехорошим чувством. Что ж такое. Не привыкли мы
так. Общие знакомые меня успокаивали. Они рассказа­
ли про прием наших эмигрантов в Венском аэропорту,
бесплатные гостиницы, лагеря под Римом в ожидании
американских виз, дареные блоки сигарет и бесплатную
малопоношенную одежду от итальянских производите­

лей.
Больше я про Хейфецов ничего не слышал. Книжку
мою в отделе кадров уволили. Сто nятьдесят тогдашних
рублей реально весили на четыреста nятьдесят долларов
2006 года. Если кто из них это прочтет - с меня пятьсот
баксов и кабак .
... На эти деньги я несколько раз ездил в Таллин и об­
ратно, и вообще жил, пока не переехал.

Интермедия. 'Идет съе. Мка

Старушка за стенкой сбрендила и поменялась. Ей чу­

лилось, что я жарю в комнате мясо, и чад душил ее астму.

При упоминании жареного мяса я возбуждался и орал.

Интеллигентка нюхала трубу котлетной, выходившую в
наш двор. Труба выходила и раньше, но невыносимой
чуткости чутья она достигла лишь в восемьдесят.

Тихий люмпен-алкаш в ее комнате позвал меня к те­

лефону. И меня пригласили на встречу поклонники!!!

295
 Их тонваген стоял перед Русски~ музеем. Москов­
ская телегруппа снимала сериал о живописи. Они жили
в гостинице и пили по вечерам с ленинградскими друзь­

ями . Друг развернул коньяк, и директор группы Недда

Карамава прочла на мятой газете: <<Идет съемка>> .
- О! - сказала Недда и прочла дальше:
«Начинается съемка. Приходит директор картины и
принимает валидол. Ждет рабочих, идет на поиски».
- А-а-а!!! - завопила в восторге директор Недда и
заставила слушать всех.

Друг оказался немалодым инженером из семинара

Стругацкого, и Дал им телефон хорошо знакомого а'JЗто­
ра.

-Мы будем вас поить и носить на руках!- перекри­

кивала Недда в трубку звон и веселье .
И назавтра они приняли меня в своем тонвагене.
Напоили коньяком, накормили ветчиной и показали по
никогда не виданному мной: видеомашитефону япон­
ский боевик <<Возвращение леди карате>>. И все это время
чудесные и глубоко , льтурные люди беспрерывно гово­
рили мне справедливые и приятные слова.

Это была моя первая встреча с читателями. И мой пер­

вый гонорара-банкет. Если не считать семнадцати рублей
мелочью в полиэтиленовом мешочке, который мне вру­
чили как премию в семинаре за <<Кнопку>>: все голосова­
тельные монетки - победителю. Буфетчица изменилась
в лице, когда я за всех расплатился ими внизу.

6. Обмен

- Но вам тогда придется переехать из Ленинграда в

Таллин , - мягко и выжидательно сказал Айн Тоотс при
первом разговоре.

Ну-ну. Разговор я начал с того, что именно переезжаю

в Таллин- работа~ь в <<Молодежи Эстонии». Профессио­
налыю расти. Приглашен. Старая дружба двух редакций,

296
скороходовекая гвардия. Айн видел эту игру насквозь и
понимал условия. Вот и переспросил всерьез.
-Раньше мы еще моглииздать автора из России,­
·пояснил Тоотс. - В виде исключения. Но в последние
годы руководство решило эту практику прекратить. Тут
вам немного не повезло, если вы хотели по-прежнему

жить в Ленинrраде.
А то я не знал. Много вас лонабежит таких из Ленин­
градов и Моеков на наше маленькое издательство. А оно
для того, чтобы издавать нас.
Ага. Место есть, но ложиться надо завтра. Жить туr.
Для этого надо - где жить и на что жить. Скоро осень,
пампасов нынче не бьuю - было устройство книги и
жизни. Нет денег. Значит, надо идти на работу. А для этого
нужна прописка. Ну и так далее. Переезд.
Накупил я газет в Таллине и газет в Питере, и зарылся
в обЪявления.
Это отдельная эпопея - квартирный обмен совет­
ской эпохи, да еще между двумя городами. Но вот это
колыхало удивительно мало. Плевать, абы жить бьUiо
где. Хором не будет, а исполнение всех желаний впере­
ди. Время - золото.
Я жил у Алки, и в три дня объехал десять мест. Мои
восемь метров в Таллине тянули на приличную комнату.
.. .Я вошел в ту двухэтажную деревяшку - и мне ста­
ло хорошо сразу. Здесь ·дышалось легко - здесь жили
люди, любившие дом, и жизнь, и легкие радости. И ком­
нат было целых две! - пусть смежные и небольшие. И
окна второго этажа на деревьч и кусты. И норм~шьная
ванная! - nравда, с дровяной колонкuй, но колонка та
грелась через ход трубок прпмо от кухонной плиты. Это
хорошее чувство - ты входишь в с в о ю квартиру, где

жить будет хорошо .

.. .Я поселился рядом с Лснннградом, чуть в стороне .
На короткое время. Пока книга выйдет. А там? Всего на­
перед не просчитаешь. А там - пройдем главный этап .
И будет видно.

29-7
 7. Мне накопили стро7ки
Мои книги уложились в две картонные коробки.
Пальто с шаnкой и костюм с рубашкой болтзлись в че­
модане. Машинка в футляре и портфель рукоnисей.
Я отодрал от стены оленью шкуру, и армада моли
вылетела сквозь сетчатую изнанку. Шкаф, стол и стул
я раздал по друзьям. Безногую тахту мы вынесли на nо­
мойку.
Плед на окне был завязан сыромятным ремешком­
тороком от моего скотогонекого седла. Я развязал кал­
мьщкий узел и сунул ремешок к вещам, а nлед расnолзся
в руках.

Комната опять сделалась большая и светлая, как годы

назад в nервый день.
Я один nровел nоследний вечер.
Когда стемнело, я вынес во двор к мусорным бакам
толстую, разрозненную nачку бумаги. Это бьrnи мои отка­
зы, и бьrnо их двести две штуки. Я nоложил их на грязную
жесть крышки, nрикурил и той же спичкой поджег уrо­
лок. Я хотел курить и смотреть, как они горят. Но nлотно
сложенная бумага не горит, я их пожег лист за листом, а
потом просто скинул внутрь, в мусор.

Назавтра было воскресенье, и мы проnили отваль­

ную, сидя на полу и подоконнике. Перед nервым тостом
я сунул nалец в стакан и стряхнул по капле через левое и

nравое плечо и nеред собой: духам дома .

«да, так счастлив, как в этой комнатке, ты уже ни­
когда не будешь», -сказал голос. Я помню, чей это голос,
и он сказал это с любовью и тоской.
Ленинrрад.
«За семь лет все клетки человеческого организма об­
новляются nолностью?» - писал я семь лет назад в «Бер­
мудских островах•.

А потом брат и друзья внесли меня в сидячий поезд,

и я знал, что вернусь на выходные. Я еще долго возвра­
щалсн на выходные.

298
 !Пymeбoii итог

Мне был тrшдuать один год. И я создал свою новел­

листку.

Не было ни у кого таких рассказов.

Это лучшая короткая проза на русском языке за по­
следние десять лет, сказал я себе. И я отвечал за свои
слова.

Никто из тех, кого я читал и кого встречал лично,

не знал о короткой прозе столько, сколько я. Никто не
выплавил на короткой прозе столько нервов, сколько я.
Никто не работал над короткой прозой так много, так
долго и тяжело, сколько я. При том, что мне давно не
стоило ни малейшего труда писать легко и бесконечно
опусы, классом выше или много выше тех, что считались

текушей литературой.
И они хотели nоставить меня во второй ряд. Поuе­
луйте себя в зад.
Я уеду в Кушку, и Уэллен, на Диксон, но я буду печа­
таться. Я все равно издам мою книгу.
Меня не интересует писать то, что считаете литерату­
рой вы. Все ваши мнения - заемные. Ваши умственные
способности заслуживают презрения. Признаком ума вы
полагаете повторять то, что принято говорить в среде,

правилам которой вы подражаете. Лишенные природой

оригинальности сами, вы не воспринимаете ее у других,

считая оригинальничанием. Вы быдло, отличающееся от

массы поверхностной панорамой образования и уровнем
интеллектуальных амбиций.
И это вы , быдло, будете оценивать м е н я ? С какого
бы хрена? Ну- выходи: померимся: ты больше знаешь?
ты больше умеешь? больше читал? ты больше пережил?
ты больше работал? Я справлюсь с твоей работой - а ты
с моей справишься? Встанем рядом: ты что, говоришь
лучше меня? Сядем рядом: ну-ка, задайте нам опус на
равных параметрах - ты напишешь лучше? ХО'Iешь
- легче? хочешь - смешнее или печальнее? хочешь

,299
- быстрее? хочешь - притчу, драму, боевик?
Они не видят, к а к это написано. Не видят, как это
простроено на много слоев в глубину. Не слышат звуча­
ния слов за видимой обычностью фразы. Не отличают
звон бронзы от стука пня.
Я мечу бисер перед свиньями.
Ничего. Чем больше ты делаешь - тем сильнее
встречное сопротивление среды. Они все равно ничего
не понимают - так в конце концов просто поверят.

Они хотят замолчать меня. Выдавить вон. Поставить

ниже собственного уровня. Воткнуть в ряд и классифи­
цировать как заурядность. Рассказьшать друг другу, как
талантливы они сами и равные им. Ну что ж. Если ты
чего-то стоишь - укажи быдлу его место.
Я тачаю шедевры. Они даже плохо понимают, что это
такое.

Я имею право считать вас дерьмом. Я это право зара­

ботал. И работа моя - не чета вашей.
Теперь мы будем драться в Агре, сказала Лела.
 ГЛАВА ШЕСТАЯ

'Вид с 'Dатского Холма.

 1. ',Укушеннwu тигром

Единственный человек, который помог мне усто­

ять - эстонец Тээт Каллас. Это он сбросил мне перо с
крьmа своей удачи. Протянул весло своей лодки. Дал мес­
то под своей крышей. Рискнул своим благополучием.
Он бьm старше меня на пять лет, но в Эстонии этапы и
сроки писательской жизни мерились другой линейкой.
Как раз той весной Ленинград и Москва читали «Чер­
ную книrу эстонской прозы>>. Черным бьm переплет, а
проза называлась <<современная>>. Это бьmа живая хрес­
томатия новеллы, и от формальных изысков корчились
наши секретари . В конце концов Москва вынесла вер­
дикт: несоцреалистическое форматворчество есть наци­
ональная особенность советской эстонской прозы. И все
успокоились. Националам кое-что дозволялось.

302
 Ха. Ха-ха. Было Правление Союза nисателей СССР.
Реально его возглавлял Второй секретарь СП генерал
КГБ Юрий Верченко. И там была Комиссия по литера­
турам народов СССР. Эго все, кроме русской. Русская на­
зьшалась просто советской. Был в Комиссии комитет и
по эстонской литературе. И пару лет спустя я лично слы­
шал: как замnредседателя этого комитета, «консультант­

куратор•> по эстонской литерюурс Вера Рубер устроила

nубличную истерику редактору эстонского журнала - он
посмел напечатать стихи без знаков препинания! Эгот от­
ход расценивалея как политический эnатаж!
Перевод рассказов на русский был очень слабый. Воз­
можно, и оригиналы не слепили блеском неповторимого
стиля. Но здесь был дозволен ж и в ой изыск. Мы здоро­
во завидовали этой вольнице.
В •Черной книге,. я впервые Калласа и прочел.
Он начал писать после армии. В шестидесятые кни­
ги выходили быстро. В двадцать семь Каллас был член
СП Эстонии, известный талантливый молодой писатель,
автор книг и неудержимый пьяниuа. Обаятельный жиз­
нерадостный алкаш.
Его приглашали на выступления, и девушки слали
заnиски.

Однажды его nригласили в зооnарк. Друзья остри­

ли - как экспонат головной клетки ДJIЯ nриматов.
Каллас выступил в зоопарке, потом было чаеnитие в
дирекции, потом открьши коньяк, потом он стал пугать,

перед каким биологическим видом что следует произно­

сить. Он потребовал у кроликов в вольере подарить ему
на память вот эту девушку. Эта девушка подарила ему
кролика, и он стал ходить с белым пушистым кроликом
под мышкой, пьпаясь нащупать у него бюст.
Увидев тигра, он сообразил, что для завоевания жен­
щины необходим подвиг. Он нырнул под барьер, просу­
нул руку в клетку и логладил тигра по морде.

Благим матом заверещал кролик. Каллас хотел сжать

кролика и, перепутав руки, сжал тигра. Тигр дернул уса-

303
ми, клацнул челюстью и откусил Калласу указательный
палец. Брезгливо выплюнул и отошел вглубь, повернув­
шись задом.

Девушка взвизгнула и упала. Кролик взвизгнул, упал

и удрал. Публика взвизгнула и стала толкаться, чтобы
посмотреть. Каллас посмотрел на испорченные брюки,
на краткий огрызок пальца, надел очки и выругался рус­
ским матом. Эстонские ругательства вялы.
Больше Каллас в цирке не выступал. В том смысле,
что ему не понравился зоопарк.

Ему иравилось писать и пить. Он делил себя между

этими призваниями. Однажды старушка-мать догово­
рилась в издательстве, и получила гонорар за его книгу.

На этот гонорар она купила ему трехкомнатную квар­

тиру. В эту квартиру вызывали на дом приемщицу стек­
лотары. В Эстонии всегда держалась на высоте культура
быта.
Однажды он пил в Доме Печати и увидел Алку Зайце­
ву. Он перебрался за ее столик и, не вступая в знакомство,
сделал ей предложение. Предложение бьmо отвергнуто,
Каллас не стал вступать в пререкания и повторил.
Он повторял это года полтора и бросил пить, чтобы
уменьшить паузы. Непьющий Каллас произвел на Алку
впечатление. Она сменила фамилию, переехала к нему и
стала вышибать собутьmьников не хуже баронского ар­
балетчика.
Иногда Каллас по старой памяти запивал , Алка зво­
нила мне за подмогой, и я приезжал пить вместе с ними.
Надравшись до невменяемости, Каллас шел на подвиги,
как запорожец. У него был нос боксера, уши борца и ло­
маные ребра.
Каллас прочитал мои рассказы и сказал, что не хрен
было делать в Ленинграде писателю с эстонской фамили­
ей Веллер. Пока моя старушка не освободила две меняе­
мые комнаты, я буду жить у них, а они на даче.
И тут же напечатал в эстонской литературной газ~.:
те , что собирается переводить лучших русских· писат~лей

304
Аксенова, Казакова и Веллера. Самое смешное что он в
точности исполнил намеченное.

Это бьuю первое упоминание обо мне в печати на

серьезном уровне. Каллас взял надо мной покровитель­
ство.

2. !Тиени пера

Первым моим заданием в <<Молодежи Эстонии>> был

очерк о глубоко вьщающейся воспитательнице детсада. Я
не пожалел пера и озаглавил его <<Береги нервы, малыш!>>.
Второй заголовок посвящался ударной парикмахерской:
«Мастера на наши головы>>. Руководство усомнилось и
решил ось.

- Вот у тебя свежий ленинградский язык, - грубо

польстил ответсекр. - Скажи, это хороший заголовок?
И показал мне статью <<Наедине с фрезой>>. О фре­
зеровщике. Я не совсем понял и сказал, что лучше <<На­
двое фрезой>>. Он не совсем понял и спросил, почему. Я
сказал, что это вроде Мцыри с барсом. Он спросил про
Мцыри.
Я, наконец, огляделся по сторонам.
Здесь предпочитали писать материалы дома от руки
и сдавать в машбюро газеты. Эгот непрофессионализм
поражал в презрительном смысле.

Условия работы были очень хорошие. Выйти на поло­

су - трудно: много газетчиков на мало места. Зачем га­
зете журналисты, которых негде печатать? Зарплата совет­
ская. Результат: бесконечные кофепития в баре, болтания
неизвестно где и иррациональные интриги.

Первые две недели я страдал в труде. Я давно отвык

от условного языка газетной бессмыслицы. Пршrицать
правду, препарировать правду и огранивать ее в слова­

газете противопоказано. Перенастройка рефлексов и на­

выков е писания серьезного на хрень газетную - было
непривычно, мучительно и мерзко.

305
 Писатель не может работать левой ногой. Тогда у неrо
разлаживаются весы и хронометр внутри. Касание халту­
ры губительно. И дело не в языке. Отсутствует чувство со­
противления материала. Ты пльmешь в облегченной воде.
Прыгаешь при одной шестой лунной тяжести. И забыва­
ешь чувство настоящих нагрузок. А без них нет серьезной
работы, озарений и их кайфа.
Каждый раз, когда ты опускаешь себе планку - ты
уменьшаешь возможность будущих рекордов. Ты выда­
ешь меньше того, на что способен - и упускаешь сегодня
возможность тренироваться в полную силу.

Мое подсознание бунтовало. Втекание в газетный

конвейер было противоестественно. Умолчание, приук­
рашивание и передергивание в газете- как раз спица в

глотку литературе. Связь с Истиной заменяется связью с

редактором.

Короче. Единожды солгав - ты ослабляешь тот нерв,

подстегиванне которого затачивает нюх на шедевры. По­
тому что шедевр - это точный сколок глубинной и одно­
временно панорамной истины. А стиль уже потом .
... Но дымить сигаретой над чашкой кофе в баре, по­
обедав горячим uшедским бутербродом размером с книту,
и быть причастным к этим журналистским телефонным
разговорам через стойку, и деловито перекидьmаться фра­
зами о ЦК, командировках, гонорарах и подписании но­
мера все-таки нравилось.

3. финские OиfJepcaнmlft.

Эстония постоянно находилась в зоне враждебного

идеологического воздействия. Это накладьmало допол­
нительную нагрузку на Партию и удручало до депрессии
КГБ. Государственную границу и сознание граждан ог­
раждал здесь не железный занавес, а какие-то решетча'­
тые жалюзи. Эстония бесконтрольно и поголовно смот~
рела финское телевидение.

306
 Финны в Хельсинки вешали и злорадно транслирова­
ли для себя . Но волны с вышки шли во все стороны, даже
если стороны их об этом не просили. Семьдесят кило­
метров через Финский залив закодированная информа­
ция преодолевала за 7/30 000 секунды, и сквозь антенны
и декодеры отравляла советских граждан.

Официального запрета слушать и смотреть зарубеж­

ное радио и телевидение в СССР не было! Вы что, меж­
дународные соглашения, цивилизованный мир, то-се.
Радио- то просто глушили глушилками, покрыв сетью
контридеологических ретрансляторов все обитаемые
районы страны. А когда поставили телевизионную глу­
шилку в Таллине, nропало изображение и звук в Хель­
синки.

Финны nришли в негромкую финскую ярость и по­

nросили объяснений. КГБ вырубило глушилку и натяну­
ло на антенну конструкторскую групnу. МИД Эстонии
nереслал справку, что на эстонском телевидении пробило
кабель и замкнуло на корпус генератор.
Через отnущенный заказчиком промежуток времени
конструкторы дали КГБ новую глушилку с узконаправ­
ленным лучом. Луч направился в Хельсинки и вырубил
финнам телевидение. Финны наябедничали в ООН, что
Союз нарушает Хельсинксю-rе соглашения, ограничивает
права человека и препятствует свободе расnространения
информации, так они и это терпели, но теnерь nодверг­
лисЪ акту информационной агрессии и оказались под со­
ветским контролем и без собственного телевидения.
КГБ убрало глушилку, конструкторам nоказало кузь­
кину мать, а финнов nорадовало газетными снимками
пьяных сотрудников финского консульства. Всех бухих
финнов замели в два таллинеких вытрезвителя и напра­
вили укоризну в финский МИД. А научный журнал дал
статью, что скоро локальное и узконаправленное воз­

действие на волны оnределенной длины и частоты станет

доступным ученым Эстонии, и явится их новым вкладом
в радиофизику.

307
 Радиофизики русско-еврейской национальносш за­
работали на скипидаре.
Тогда грянул скандал. И Москва протянула свою .
старшую братскую руку и вмазала дурному комитету по
причинному месту.

Потому что тихие ядовитые финны раздобыли невесть

где советский nерспектиnный план. Но nлану тому Тал­
лин делалея из полумиллионного города миллионным. А
соотношение эстонского и русского населения в нем ста­

новилось из 1:1 в 1:3. Это решало демографическую про­

блему и способствовало идеологической стабильности. И
позволяло наращивать экономическую базу, для чего и
в сь сыр-бор. Срок реализации - 20 лет. Уже сложивша­
лея тенденция - nолучи, фашист, гранату. И вот финики
это в своих газетах шлепнули. И мир растиражировал.
Факир был пьян, и опыт не удался. Радиофизическую
спецлабораторию срочно расформировали. Доложили на­
верх о мерах по исправлению. И перестали гнобить теле­
механиков, за 40 рублей ставивших приставки для финско­
го звука. И тогда эти приставки начали предлагать прямо
ателье за те же деньги. А изображение само бралось.
И мы смотрели классику мирового кино. И слушали
рок-звезд и классический джаз. И принимали трансля­
цию с ведущих мировых сцен, от Ла Скала до Бродвея.
И неукоснительно слушали вредоносные новости Си­
Эн-Эн и Би-Би-Си.
У меня никогда не было телевизора . И не потому, что
не на что купить. Но здесь имело смысл!
Здесь шел <<Гамлет>> с Полом Сколфилдом и с Лоурен­
сом Оливье , шли Беккет и Ионеско, крутили <<Мост Ва­
терлоо>> и <<Доктора Стрейнджлава>>, танцевали Джинджер
и Фред, дирижировал в записи Герберт фон Караян и пел
живьем Лучано Паваротти. О черт! Да нам и не снилось .
... В nредновогодний вечер я дежурил в газете, когда
финское телевидение дало репортаж о введении наших
танков в.Афган!'lстан. Оторопев, мы смотрели то, чего в
Союзе еще никто не знал и видеть не полагалось.

308
 4. PyccKCJ.!I- земля за ше.ломянем ecu
Сдавал я некогда зачет по литературе народов СССР,
и знал я достаточно фамилии Тамсааре и Смуула. Но зна­
комство началось сейчас.
Дрожащий от негласной информаиии Дом Печа­
ти мгнозенно выдал, что исходная фамилия Смуула -
Шмуль, и корень ведет к островному кабатчику. Это был,
как можно догадаться , русско-еврейский источник.
В источнике эстонском струя журчала флегматичнее
и основательнее.

- Мы маленький народ, поэтому нас мало знают. А

ведь <<Весна» Оскара Лутса ничем не хуже <<Тома Сойе­
ра>>.

Я открьш золотые россьши, но «Том Сойер>> оказался

заметно лучше.

Пошел характернейший процесс. Я пропитьшалея

мнениями об эстонской культуре в эстонской культурной
среде. Друзья Калласа были музыканты и переводчики, а
уж писатели и журналисты~ так не носители, а творцы

языковой культуры.
Потом я читал упомянутые и рекомендованные кни­
ги, въезжая в шедевры. И неукоснительно проезжал
мимо , иногда просто в кочке застревал. Эстонцы видели
свою литературу не теми глазами что я. Эта земля бьша
их родиной, и эта культура была им родной: их воздух,
их вода и хлеб.
Повозил журавль клювом по тарелке с манной кашей.
Потыкала лиса морду в узкое горлышко кувшина. Что за
пир задала нам сегодня госпожа Кокнар.
Русские газетчики в ответ на мои недоумения хмыка­
ли. Так хмыкают носители высшей культуры.
- Ты что, всерьез относишься к этой чуши?
Русская культура «КуратоП>> решительно презиралась.
Хвалы ей просто входили в условия советской игры. Зето­
фобия была достаточно характерна. «Мы культурнее, значи­
тельнее, главнее и дреВ!-tее, а они еще тут пытаются вообра-

309
зить себя главными. Чухна, что ты хочешь». Полагавшие так
люди сам и по себе бьmи никто, и в русской культуре бьmи
типа тундры или усредненной псевдо-интеллигенции.
Озлобленные оккупацией эстонцы в ответ подни­
мали на щит все, что могло иметь отношение к родной
культуре. Летний певческий праздник был просто пара­
дом «Еще Эстка не сгинела!». Любое проявление способ­
ностей приветствовалось и поощрялось. Любой, напи­
савший картину, бьm художником. Любой, написавший
книгу- писателем. Количество членов творческих сою­
зов на душу населения бьmо наивысшим в СССР и раз в
шесть перекрьmало пропорцию в России.
Четко очерченная зоилова мера. «Вот это наше - а
вот это мировое>>. Два масштаба как само собой разуме­
ющееся.

Братцы, подумал я, а разве у нас не то же самое? Вот

это - наш русский гений, а вот это - мировой. Как не­
справедливо, что мир не ценит достаточно многих рус­

ских гениев. А вот зато этого и этого нашего гения ценят

во всем мире! А некоторых :гипично наших гениев они
там просто не могут понять! То есть: наш паноптикум,
пардон, пантеон населен нашими гениями. А мировой ­
мировыми. Они там тупые, и по тупости плюс всякие ис­
торические причины наших гениев оценить не могут, и

лишают сами себя такой культуры! А-а-а!!! Зато несколь­

ко наших гениев одновременно и в нашем пантеоне, и в

мировом!!! Мы гиганты.
Н-ну? И чем русский подход от эстонского отлича­
ется? ..
Поистине, стоило переться в Эстонию, чтобы взгля­
нуть на собственную культуру со стороны. Вот так я стал
ревизионистом.

Дорогие. Когда в Англии nисал Шекспир, в России

«народ безмолвствовал» меж Иоанном [розным и Годуно­
вым. Когда в Италии nисал Данте, мы путано разбирались
с татаро-монголами, которые то ли были, то ли что. Когда
«ТЮМ бьmи поэмы о Сиде и Роланде, Тристан и Изольда,

310
J<YtfИ саг и сказаний, горы хроник и повестей, Нибелунги
и Фаус'I)'сы, у нас есть одинокая наша гордость, «Слово
о полку Иrореве~>, на фиг не имеющее значения ни для
какой другой культуры.
В 1830 году во Франции- работали: Стендаль, Гюго,
Бальзак, Дюма, Мериме, де Виньи и прррррррррррр т.д.
Не подобает ли нам известная скромность?
Наша школа имеет наглость сравнивать русскую ли­
тературу с <<западной». То есть совокупно с: английской,
французской, немецкой, итальянской, испанской вместе
взять1ми , ну а уж норвежская с пор'!)'Гальской по мелочи
вообще не считается. И уравнивать их по массе в нашем
сознании. Приговаривая: возможно, там больше блеска,
зато у нас больше души.
Больше чем у кого? У отца Горио? У Оливера Твиста?
У Вертера? У Сольвейг?
Я выехал из России. В крошечную, соседнюю, полуас­
симилированную, но все-таки другую страну. С крошеч­
ной, вторичной, но все-таки своей культурой. И через
условно-прозрачно-административную границу- взгля­

нул на культуру собственную.

Бревно вьmало из глаза.
Я навсегда перестал быть шовинистом.
Честный и справедливый человек все мерит одной
мерой. А нечестный и несправедливый не может быть
Художником. Маляром , кичменом, развлекателем, под­
ражателем, - не более. Художник проницает Истину, а
тут неумным, нечестным и несправедливым делать нече­

го.

5. Xpyzu судьбы

В Tap'I)' я бьш командирован. Собрав материал, по­

бродил по шуршащей листве и вышел к университе'I)'.
Слыхал я давно, что дед-то мой кончал именно
Дерптский, он же Юрьевский, университет. Я спросил

311
архив, а в архиве показал корку и попросил порыть на­

счет деда, если это возможно.

- Посидите, пожалуйста, - предложил вежливый

тихий молодой человек Через двадцать минут он принес
мне два дела: - Сдесь тва по фамилии Веллер. Вам нужно
ОДНО ИЛИ оба?
Я был потрясен скоростью и простотой. Немцы на­
учили эстонцев содержать архивы.

Дед мой действительно кончил ~рьевский универ~

ситет, как назывался Тарту Юрьевым в годы его юности.
Я перелистывал тоненькие ломкие листки: прошения об
освобождении от платы, разрешения на работу санита­
ром в университетской клинике и матрикулы оценок.
Второе дело было еще интереснее. Его отец, мой
прадед, стало быть, кончал тот же университет, но еще
Дерптский. Во времена его с1уденчества и город назы­
вался по-немецки , и делопроизводство в )"'riИверситете по

академической тради' ии велось на немецком. (Многие

ведь не знают, почему Ломоносов боролся с немецким за­
сильем в Академии Наук. Потому что кроме немцев там
никого и не было: еще Петр повелел, немцев навербова­
ли, и из них на ровном месте сформировали Академию
по образцу европейских. Русских ученых еще не было за
отсутствием русской науки.)
Ну, а при государе императоре Александре III, вско­
ре после воцарения, произошла русификация много чего
в провинциях, город переименовали взад обратно через
века в ~рьев, а немецкий язык русской науки по всей
империи заменили на родной русский . Так я сумел про­
честь дело прадеда за последний курс. Ничего нового- и
зтот из голодранцев: прошение сельского старосты за

сына учительской вдовы.

Юный архивариус, забирая дела, сказал что-то по-эс­
тонски, н езаметн о вздохнул и перевел в комплиментар­

ной тональности, оттененной акцентом:

- Вы эстонский интеллигент в четвертом поколении ,
этто очень приятно.

312
 ...Через пятнадцать лет у меня обнаружится в Мос­
кве семиюродная тетка, и она съедет в ГерманУ,~\о, и от
нечего делать на пенеионном пособии начнет собирать
родословную фамилии, некогда ветвистой, как рыбачья
сеть на оленьих рогах. Немцы известные мастаки по со­
хранению архивов, мы уже сказали.

И в это же время мой неуживчивый дядька пересечеТ'

мир еще раз и обоснуется в Бремене, в своей последней
хирургической клинике. И я его навещу под занавес ХХ
века.

И давший фамилию предок наш обнаружится в матри­

кулах цеха кожевенников вольного штадта Бремена, в XVl 1
веке. Типично ремесленная фамилия : <<\\~ller» - это <<вол­
ногон>>, деталь для разглаживания и раскатывания кож в

кожевенном станке; соответствие русскому <<Кожемякин>>.

Туг задумаешься о влиянии генов на обыкновение
долбить свое методично и аккуратно до определенного
предела, а после его перехода в нестерпимое состояние -
орать как бешеный унтер и строить по росту с приказом
заткнугься.

б. Шонкая красная 7-epma

Странно. Еще в восемнадцать лет я полагал, что пра­
вильнее и счастливее всего жить так:

До тридцати лет IШIЛться по миру, пробовать все рабо­

ты и менять всё, что можно менять в жизни, хлебая при ­
.ключений; а в тридцать осесть в тихом городе и писать.
Это в советских условиях было весьма трудно. Интуитив­
но я знал, что так и проживу.

Я не прилаrал к тому никаких специальных усилий . Я

делал что хотел и перся куда тянуло. И будь возможным
издать книгу в Ленинграде - я и по ныне жил бы в моем
городе. И однако.
В тридцать один год я сел в Таллине. Правда, я не ду­
мал, что это затянется надолго. Издаться! А там - великн
четыре стороны света.

313
 Старушка моя с внучкой перетянулась наконец к до­
чери в Ленинград. И я всешшся.
Комнатки бьmи облупленные и ободранные. Но мне
остались стул, стол, кровать и диван. Все старое, хилое,
хлам без стоимости, но чистенький.
Можно жить. И окна на восток. Утро, солнце, сторона
Ленинграда.
сТаллии• в переводе - «Таа линн• - сдатский город•
означает. Он же сДатский холм.. Викинги его основали.
Потратив ночь, я натаскал со стройки кирпичей и
купил у жэковского печника ведро глины. Развалил в
комнате печь и стал строить камин. Раньше я не строил
каминов, но хитрого тут нет. Еще в детстве мы складЬI­
вали из кирпичей печурки и жгли в них щепки, тряпки в
смазке и артиллерийский порох.
Здесь бьm телефон, и я заказал телефонистке Ленин­
град.

За три дня я соорудил отличный очаг. Дрова остались

от старушки в сарае под окном .

Огонь обволок поленья и загудел. Хотелось жить и

писать.
 ГЛАВА СЕДЬМАЯ

'Dадим им копоти!
записки бронебойщика
 Видел - молчи. Слышал - молчи. Знаешь - молчи.
Есть такой закон дороги. Привычка жизни тертых людей.
Он еще в скитаниях Гиляровского описан.
Я тогда еще не знал, что люди, которые много могуr
на словах, не очень хороши в деле. А делают что надо и
идуr до конца те, кто мало любит говорить. Сказал Ситка
Чарли.
Если ты ввязался в драку, смысл имеет только одно­
выиграть. Все остальное - дерьмо. Сказал полковник
Ричард Кантуэлл.
По их внешности и манерам невозможно бьшо опре­
делить их роль в обществе и судьбу. Первый силач бьш
пяти футов ростом, самый меткий стрелок бьш одноглаз,
самый отчаянный громила имел ангельское лицо, а са­
мый страшный с виду разбойник не обидел за жизнь и
мухи. Брет Гарт понимал в счастье ревущего стана.
Из всех достоинств форварда Всеволод Бобров об­
ладал главным: умением забивать голы: - подпись под
фото в биографии.
~астер единоборств всегда расслаблен. Только так
весь взрыв выжжется в удар. Твердо, упруго и эффектно
ходят пycтьilllkИ-изображатели, имитаторы-киноактеры.
Посмотри на лица реальных суперменов, прошедших
ад и делавших невозможное. Ты не увидишь квадратных
подбородков, каменных скул и беспощадных глаз. Люди
как люди. Любой из них мог обратить в панику всех ки­
ногероев Голливуда.
Быть, а не казаться. Римляне понимали толк в победе.
Твердое ломается, мягкое непобедимо. Мудр и вечен
Восток.
Вот и я говорю , что устройство бронебойной пули
(снаряда) нехитро и эффективно. Он сделан из мягко­
го податливого железа. И при столкновении с броневой
преградой это железо сплюскивается в лепешку. Но внуr­
ри него был остроконечный твердого закала сердечник из
молибденовой стали. И теперь железная лепешка вкруг
наконечника не дает ему скользнуrь в сторону, ерика-

316
шетить, отскочить . И бронебойному стержню ничего
не остается, как можить всю энергию нацеленного уда­

ра в проход сквозь броню, ковко раскаленную молотом

вплюснутого железного шлепка.

Твердый и острый стержень упрятан в мягкий плас­

тичный корпус.
Я прочитал это в детстве в большой инедетской книге
«ТанК>>.
Уже майором и врачом отец любил по старой памяти
тонять по полигону сорокашеститонный ИС-2. Потом их
заменили на пятьдесят четверки.

1. nеснь раgбитог.о корыта

Еще сразу по приезде я сдал Айну Тоотсу готовый

сборник. Разумеется. Перетасовал состав, сменил на­
звание. Это все не важно, в рабочем порядке разберемся
(говорил он).
И пытался я ненавязчиво прознать, кому же он ру­
копись-то на рецензию отдаст? В Ленинграде пустить
такое дело на самотек никому и в голову не приходило.

Рецензию надо «организовать» . Чтоб попало к кому надо,

и отозвались как надо. Проинформировать, настроить,
попросить, убедить, повлиять.
Меня предупредили: в Эстонии все иначе. Мы этого
не любим. Попытюr могут только испортить дело. Реак­
ция возможна только негативная. Сиди на попе ровно.
Я удивился в приятном смысле. Но с недовернем.
Мельком клялся, что мне и в голову не придет что-то
пытаться предпринять. Но из любопытства: кому, все­
таки, отдадите? <<Влиятельному человеку, в его поло ­
жительном отзыве я не сомневаюсь>> . Айн Тоотс, цвайн
Тоотс, драй Тоотс . Не продавливался. Ну- вам видней,
я вам верю. Этика! Чего ему меня обманывать, накалы­
вать?
А когда? Я думаю, через месяц. Я вам позвоню.

317
 Через полтора месяца он не позвонил. Позвонил я. И
услышал мягкое: принятая правилами норма- два меся­

ца плюс одна неделя на каждый авторский лист объема.

Так что закон позволяет - месяцев пять спокойно. Но
мы такого зверства вам, коне<rНо, не предлагаем: потер­

пите пару неделек, хорошо?

Я nерезвонил через три недельки, и Айн любезней­
ше nоnросил еще небольшую отсрочку. В ответ я решил
злобно, что меня на эстонскую выдержку не возьмешь и
мельтешить не заставишь. И выкинул срок из головы как
можно дальше.

Делать бьшо нечего, я все дни проводил в газете, и

тут главный редактор стал прятать от меня глаза, а потом
и все тело. Он избегал встреч настолько тщательно, что
вскоре его перестал видеть кто бы то ни бьшо. Он уехал в
Москву и поступил в Высшую партийную школу.
И хрен бы с ним. Но он так и не оформил меня на
постоянную работу. Я шлялея в качестве вольного стрел­
ка, внештатника, и жил на гонорары. С отвычки от де­
нег- отлично жил. Через пару месяцев меня оформи­
ли временно на ставку ушедшей в декрет машинистки.
Сотрудники не бьши вьrnуждены печатать сами - там в
машбюро еще три околачивались.
Донесся запах из ЦК сквозь журналистские щели:
мои анкетные данные не вызвали восторга. Банкомет
объявил перебор. В русской прессе эстонской столицы
трудились: Цион, Малкиэль, Тух, Фридлянд, Левин, Ро­
гинский, Скульский, Аграновский, Сандрацкий, Олен­
гейм, Штейн и Железняков Давид Абрамович. Укреп­
ление национальных кадров Гукасяном и Кекелидзе не
утешало идеологический отдел ЦК.
Новым главным пришла райкомовское инструктор,
похожая на Педро из романа Беляева <<Человек, поте­
рявший свое лицо•>: вместо носа лицо центровалось
туфлей, и на планерках туфля шевелила кончиком.
А замом бегал миниатюрный комсомолец по кличке
<<МЫШ>> без мягкого знака. Я много о себе мнил и не

318
был обсахарен любовью руководства . Я ковал гвозди
в номер и вообще знал лишнее и не прислушивался к
советам. Подчиненный ни в чем не должен превосхо­
дить начальника .

Время тянулось, как сопля беспризорника.

Машинистка не имела никакой ответственности за
будущее советской Эстонии. Она поехала с компанией в
баню и родила в семь месяцев. При этом известии я от
неожиданности назвал младенца недоноском. Разговор
бьш в присутствии редактрисы. Когда я узнал, что она
родилась семимесячной и с родовой травмой, я понял
своюперспективу.

За отсутствием мужа и молока машинистка сдала

своего кролика на попечение родителей и приходящей
медсестры и отгородилась от материнских забот бессмыс­
ленной газетной трескотней. Редактриса радостно заше­
велила своей туфлей и поздравила меня с вьmолнением
интернационального долга: расчет в кассе.

И слава богу. Подошел срок издательской рецензии -

по срокам даже морских черепах. На книжный аванс я
без проблем доживу до лета. Я выnил за счастье свободы
и позвонил эстонскому стрелку Айну Тоотсу.
- Вы можете приехать, - разрешил Тоотс. - Если
хотите.

- Но рецензия уже есть?

- Да, вот недавно. Приезжайте.
Бьmо в его приглашении что-то от вороньего эха.
Он вынул из шкафа две мои папки . Я взглянул воп­
росительно.

- Рецензия здесь, - подвинул он.

Я развязал папку и прочитал рецензию. В ней бьmо
шесть страниц. Нормально. Читаю. Еще читаю ...
Отлуп полный. Полный отлуп!! Нормальный отказ ...
Смотрю на идиота Тоотса. И он на меня смотрит.
- Вы проявляли нетерпение, - говорит он. - По­
этому я дал вам это прочитать. Я думал сначала решить
,вопрос ... как мы думали ...

319
 - Так что же вы! Ведь н! Ведь все! - вырвалось у
11\CIНI.

- Длн нас это совершенно неожиданно, - покш•л­

ся он. - Мы были уверены, что будет ин<tче. Бээкмш1
шюлнс объективный человек, обычно он доброжелате­
лен ...
Только тогда я прочел подпись . Конеu всему. Влади­
мир Бээкман. Заслуженный писатель Эстонии.
Председатель Союза писателей.
- Ну что. Веревк<~ з<~ счет издательств<~, - скюал я.

2. Зи.мо6ка ою(уnанта

H<t Новый Год собрались из Ленингрщ<t друзья. Мы

ж<tр~tли шашлыки в камине, варили пунш и гуляли по за­

снеженному лесу и замерзшему взморью. Потом уехали

друзья и кончились деньги.

Одновременно кончились старушкины дрова, газ в

баллоне и перегорела плитка. Меня деморализовало.
Я сделал <•трактор>>. Два безопасных лезвия, три спич­
ки, две нитки. Лезвия складывают плоскость к плоскости,
проложив спичкой между ними. И так же вдоль продоль­
ноii оси - по спичке снаружи. Кончики спичек связы­
вают ниткой. Теперь две проволочки - приматьш<tют
110 одной к торuу лезвин с противоположных сторон. На
ко1щы прополочек можно примотать иголки и воткнуть

их в любой провод. чтоб касались металл<~ проводника .

А можно, в uивильных условиях, примотать штырьки от
штепселя и втыкать в розетку. А можно прнмо проволоч­
ки совать в розетку.

Этим кипятильником н кипнтил ••ай в чашке и варил

cyri'IИK пакетиковь1й в старушкивом алюминиевом ков­
ШIIке. По ночам я кp<Ul s1шики за магазинами и ломал 11а
топливо. Яшики были не всегд<t. В холода н наваливал на
кровать все имушсство 11 вnоЛзал в нору, надев шапку па
ост;.шшуюсн снаружи голову.

320
 В наследство от деда мне достались шесть хрусталь­
ных бокалов. Я понес уцелевшие два в антиквариат, и они
оказались стеклом.

Давно была продана трехтомная <<История западноев­

ропейской живописи>> Мутера и <<История русской живо­
писи >> Бенуа.
И давно был продан серебряный старый подста­
канник с серебряной английской клейменой ложечкой.
Это - с рабочего стола.
Вот тогда я возненавидел мир лютой ненавистью.
Вот тогда , макая газетный квач в бутылку черных чер­
нил для авторучки, я вывел по драным обоям через всю
стену:

'Dаоим им копоти! !!
И поставил дату. Для памяти.

3. tВесна дебютанта

Весной станет теплее , и воевать будет легче, сказал

Ривера.
Настал день, и мне позвонили из журнала <<Ноорус>>
(<<Юность>>) и попросили фотографию .и краткие данные.
А?! Мы публикуем в этом номере ваш рассказ <<Уход Чи­
жикова>> в переводе на эстонский Тэ та Калласа. Чижи­
кова? А. Ага . Это, значит, <<Все уладится>>
Я побежал в Дом Печати и назанимал рублей двадuатъ
под гонорар в следующем месяuе. А-а-а!!
Пробегая в коридоре мимо монтера, я спер у него
отвертку, дома развинтил мертвую ста рушкину плитку,

соед инил nере горевш ий контакт и nоставил на плитку

чайник нормальным образом. А-а-а!!
•
Когда стемнело , я нагло спер из nривезенных сосед­
ских дров две охаnки. Я сидел у пылающего камина, пил
водку, ел батон с сыром и колбасой, nил креnкий сладкий
чай и курил беломор. Все можете сдохнуть!

11· Mf>l' ,1С.~О

321
 И тут зазвонил телефон - прерывистым междуго­
родним вызовом. Это был - с мягким слабым армян­
ским акцентом - Карен Симонян из Еревана. Тhавный
редактор журнала <<Литературная Армения» . Они толь­
ко что напечатали <<Все уладится» . Он узнал телефон у
своего друга Брандиса: по какому адресу прислать го­
норар?
Это бьmа судьба. Я помьm на кухне граненый ста­
кан. Налил стакан водки с мениском и положил сверху
бутерброд с докторской колбасой, чтоб замок кружок на
доньШIКе. Чокнулся с обещанием на стене, стоя выпил
залпом и съел бутерброд. Судьбу надо уважать. Пренеб­
режение обижает Фортуну.
Гонораров бьuю: двести рублей здесь и сто сорок от­
туда. Это бьmо серьезно!!

- Вы так не убивайтесь. Ничего не кончено. Ничего

страшного, -утешал Айн Тоотс. -Выждите время, и через
полгода-год можете подать в издательство другой сборник.
Я вьmуnил глаза. Откуда другой?
- Ну, в другом составе, - пояснил Тоотс. - Тот же
самый мы уже не может рассматривать.
Я ждал срока, как в концлагере ждут канонаду с вос­
тока.

Тээту Калласу я изложил издательские дела сдержан­

но. Каллас пришел в возбуждение.
- Какой Бээкман, оказывается, двуличный! - он
крутил головой. - А мы недавно виделись на собран.ии,
и я сказал несколько слов о тебе, и он так хорошо о тебе
отозвался! .. - •
он негодовал.
Он стал писать письмо главному редактору издател ь­
ства «Ээсти РаамаТ>> Акселю Тамму. Он назавтра перепи­
сал , поправил и дополнил. Он убеждал и ходатайствовал,
ручаясь и предрекая.

322
 Через неделю он пошел к Тамму лично и усилил все
в усnюй форме. Он нашел предлог позвонить Бээкману,
с которым был в неравных весовых категориях. Блеснул
талантом и патриотизмом и ввернул слова обо мне. Бээк­
ман тему не поддержал.

Он отловил Бээкмана на собрании комиссии прозы.

-Слушай, не можем мы тут принимать сомнительных
и талантливых ребят из России, - сказал Бээкман. - У
нас маленькая республика, маленький Союз, маленькое
издательство. Дела налажены для себя. Им только дай по­
чуять- и повалят валом, в Москве от них спасу всем нет.
Захлестнут! Ты что, разве можно.
- Но что же ему делать, его никто в Ленинграде не
пеqатает! - разорялея Каллас.
- Пусть едет в Сибирь, - посоветовал Бээкман. Сам
он вырос с семьей в Сибири: НКВД сослало.
- Кому он нужен в Сибири с фаМЮIИей Веллер! Он
там жил.

- А кому он нужен в Эстонии, чтоб писать по-рус­

ски?
Первый фужер коньяку Каллас вьmил прямо тут бук­
вально из рукава. Продолжение в Союзе писателей знали
слишком хорошо. Бээкман обещал нейтралитет.
... И настала ближняя граница срока, и я для вида яко­
бы перелопатил сборник, и Тоотс его принял как сотова­
риш и заединщик.

- Теперь мы примем меры заранее, - гарантировал

он.

Я nозвонил через два месяца. Они отослали книту на

рецензию в Госкомиздат СССР Мне стал плохо.
- Зато в случае положителъного ответа никто уже не
посмеет нам ничего сказать, - привел хорошее Тоотс.
Я думаю, заповедь <<Не убий•> верна не во всех случаях.
Оказалось, соломоново решение предложил Аксель
Тамм как мудрый начальник издательства. Если Москва
зарубит - кон •rен бал, гасите свечи: мы ни при чем. Если
Москва- вдруг!- разрешит, то что бы потом этот Вел-

323
лер ни выкинул, что бы про книгу ero ни сказали - вот:
Москва сама санкционировала.
Впервые в жизни я почУвствовал себя в тупике.
Хана в том, что они загнали в Россию те самые рас­
сказы, которые я из России увез, потому что там они
пройти не могли. Да еще nод моей фамилией. Да еще без
малейших связей. Госкомиздат был органом бдительным
и мракобесным. Моритури салютант!
- Это я неудачно зашел, - в помрачении процити­
ровал я.

- Ну тут уж, вы понимаете, влиять на сроки мы бес­

сильны,- развел руками Тоотс.
Выкинут?! Наверняка! Ни хрена!!! Сменим всем
рассказам названия и через год подадим по нов_ой. И
приложим максимум отзы вов, надо напрячься . И уже
озаботимся окучиванием местного рецензента зара­
нее.

5. Я Вас н.ayrzy любить ЖUJHЬI

Весь день я быстрым шагом ходил по улицам. Я думал

и таранил впередистоящее время. Я пришел домой в час
ночи, и я уже знал, что у меня рак. Рак горла.
В голове бьm воздушный черный ужас. В груди был
холодный черный ужас. А вокруг бьmо безt~адежное от­
чаянье резко окончившейся жизни.
Оказалось, что смысл имело только одно - жить. Но
это была слишком сложная мысль.
И это все? .. - спрашивал я себя, огЛЯдывая свою хи­
бару. - И больше ничего не будет? И я не увижу мир,
и у меня не будет семьи, и я не обниму своих детей? О
Господи ! ..
Горло - чувствовалось. Оно не то чтобы болело, оно
слегка увеличилось и затрудн енно чуть стукало, чуть щел­

кало глухо при глотании.

Я молился и причитал. Я не соображал ничего.

324
 Собравшись с духом, я схватил гантели и эспандер.
Надо было любым пуrем выжить, собрать в кулак всю
волю и все здоровье. После часовой разминки я- в че­
тыре yrpa! - полез в ледяной душ.
С рассветом я побежал в лес на пробежку. Я дышал
как можно глубже и реже. Четыре шага - полный вдох,
четыре шага - полный вьшох. Я должен был победить.
С усталостью бег успокаивал. Пока бежал и напрягалея
ритмично и без конца- было легче.
И тогда я узнал, что рак в боку. Слева в подреберье.
Там стало чуrь стукать и глухо, ошутимо, если прислу­
шаться, шелкать при движении. Будто нижнее ребро за­
девало соседнее. Так и чувствовалось: задевает, цепляет
и щелкает.

Я перешел на быстрый шаг и пришагал домой чер­

ный.
Надо бьшо садиться на диету, очищать и оздоровлять
организм, голодать. Я попил чаю без сахара и пошел хо­
дить по улицам, пока не откроются магазины. Сидеть на
месте бьшо непереносимо.
В карманное зеркальце я поймал солнце и посмотрел
себе горло. Там бьшо отчетливое белесое пятно размером
с ноготь. Я окаменел. Все бьшо правдой.
В девять утра я купил мясной фарш, яблок и кефи­
ра. (Газ давно горел от трехрублевого баллона), я сварил
фарш без соли и выкинул, а бульон пил чайными чашеч­
ками . Иногда я пил обезжиренный кефир. Яблоко, очис­
тив, толок в миске, размешивал кипяченой водой и пил
жиденький сок-пюре. В перерьшах между регулярными
приемами пищи я беспрерывно и быстро ходил, шагал ,
маршировал, мерил ногами пространство.

За несколько дней штаны стали свободными. Дырки

на старом офицерском ремне показали, что я сошел до
габаритов первого курса: килограмм шестьдесят пять. Это
было явно полезно для здоровья.
В день вылетали две пачки беломора . Я курил шагал,
думал, думал, курил, шагал.

325
 - Погоди. Ты что, болен? - спросил встречный зна­
комьm по Дому Печати.
-С чего ты взял? А что, что-то заметно?- Мне резко
поплохело.

- Да у тебя глаза совершенно больные.

- Это как?
-Да как-то запавшие, какие-то красные, вокруг чер-
ное, тревожные. У тебя что-то случилось?
Но заговаривать о моей беде бьuю ни с кем невоз­
можно. Бьш барьер, моя беда бьша глубоко моей бедой,
касаться ее никто не мог. От касания могло быть хуже, и
много хуже. Так бьша еще надежда, что все может обой­
тись. А если nроизносить вслух при ком-нибудь, то это
уже всё становится подтвержденной реальностью. При­
говором.

И бьm вечер, и я устал, и плевать на все, и подыхать

так с музыкой, и я взял бутылку, и не брал меня кайф,
и добавил, и прихода не бьuю, но проступило железо в
скелете, и я сказал:

<<Да ты что, вообще охренел!!! Что ты взял, с чего ты

взял, какое что откуда???!!! Что за бред, ведь этого не мо­
жет быть!!! А если и может??? Так все равно всем поды­
хать! Так уйти человеком! Что за хамская паника, что за
дерганья???!!!»
Я допил литр и вьШiел в ночь. Это бьша овердоза с
диеты.

<<Чего ты разнюнился, подонок? Что, страшно?! А

ты как думал - это не для тебя?! Это не минует никого!
Никого, будь спокоен! Что, себя жалко?! А ты вспомни
тех ребят, которые погибли под пулями, в девятнадцать
лет! Тех, кого сжигали на кострах! Кто умирал на плахе!
Расстрелянных у стен! Задохнувшихея в газовых камерах!
Они что, бьши не такими, как ты? Или не хотели жить?!
Или не бьти моложе тебя?! Что, любил кино про героев,
а сам чуть что - наклал в штаны?!»
Я рубил круги вокруг квартала и вбивал гвозди в со­
знание. Потом дома я сел за машинку и в одно дыхание

326
отколотил пятнадцать страниц жесткого монолога. Вот
такая получилась психотерапия.

В проблесках я сознавал, что ничем не болен, и это

психоз. Но одновременно знал, что болен, и это знание
ужасало. Мысль пройти обследование и либо успокоить­
ся, либо срочно начать лечиться, отвергалась изначально:
слишком жутко бьшо подтвердить свое знание со сторо­
ны. Тут сразу делалось понятно, что мое знание - не
совсем знание. А как только мысль о медицине отстав­
ляли - тут знание о болезни делалось достоверным.
Слово «раю> лезло в глаза из всех книг.
Я знал, что это назьmается «канцерофобия». Что это
можно рассматривать как форму МДП - маниакально­
депрессивного психоза. Что причина - стресс, нервное
истощениеинеразрешимый психологический конфликт.
Но знать- легче, чем победить и избавиться.
Задоставали меня гады. Не мог я разрешить свой ли­
тературный конфликт в рамках страны и государства.
И тогда я впервые сел писать не знаю что. Это бьш
юноша, умирающий от рака. И железный мужик, крепя­
щий его волю и сознание, - врач, но исцеляющий его не
медициной, а бойцовским отношением к жизни. Это бьши
две половины моего раздвоенного со нания, треснувшей
надвое личности, хрупнувшего пополам характера.

Я написал двести странид. Я вы естил на бумагу все,

что меня мучило и убивало. И мне .полегчало.
Канцерофобия приступами пытала меня еще много
месяцев.

Повесть стала первой частью «:МаiЮра Зffяzин.а>>. Пер­

вым , кого встряхнул до стука зубов и поставил на ноги
железный доктор Звягин, был я сам .

6. nишите письма
В старом фильме о гонщиках Ив Монтан отвечает
журналисту, как он ведет себя на трассе при аварии впе­
реди:

327
 -Я увеличиваю скорость! (Потому что другие сбра-.
сывают, и можно их обгонять.)
Все, что не убивает - закаляет. При получении уда­
ра я активизируюсь. Это даже не стоицизм. Стресс ищет
способ разрядки, адреналин требует деятельности.
Не теряя времени до следующей подачи книги в из­
дательство, я стал рассылать мои рассказы знаменитым

писателям и влиятельным критикам. В папку вкладывал

два рассказа, чтоб излишне не затруднять; совсем корот­
ких иногда два-три прилагал к одному большому. Ну хоть
одну-две фразы-то положительные они напишут ме)V-ду
любых поучений и облиLiений? Вот я их вьщерну · и про­
цитирую подряд как выдержки из внугрен их отзыво в

маститых ~1Этров. И смонтирую такую сопроводитель­

ную справку для следующего варианта своих страданий.
Прорвемся!
Я разослал папок тридцать. Из всех светил советской
литературы мне ответил один. Виктор Астафьев.
Я писал ему в Вологду, а ответ через три месяца nри­
шел из Красноярска. Пepepyraвllllicь на старом месте, он
переехал.

Я слал ему «Конь на один перегон». И аккуратней­

llШМ образом получил обратно рукопись.
Письмо бьшо от руки, фиолетовыми чернилами на
обеих сторонах двойного листа в клеточку. И это было
чертовски хорошее письмо. Самому цитировать лохвалы
себе- плебейство и жлобство. Повторяю:
Самому цитировать пахвалы себе - nлебейство и
жлобство. Скобарекал форма саморекламы. Похвальба
заурядностей перед стадом своего уровня.
«Конь на один перегоН>> Астафьеву пришелся в жилу.
Хороших и сугубо положительньL'< слов он мне наnисал.
И в заключение:
(<Рассказ зтот 8-и. покажите 8 ((Jiaш соfJремегтию>
Со8етую приложить к 1Шrt.y еще оба-три, 'l11'dJ6 8-и.шла
подборка. О6ратитиь от моего имени к ЮрJ!ю 118-аноби-
7':1 СелезнеЕJу - дескать, 'Виктор 1kтpo8u'l оипь хбалил и

328
реко.ме,Щобал пригл.яiJетьс.я.. 'Бог дас.т, WC1Ш1Umt.Я публика­
!РtЯ"'·
В конце был лиричный арзац о красивых местах и ба-
гульнике над рекой.
В течение дня я радостно nереживал и nисал благо­
дарный ответ.
Назавтра я nозвонил в <<Наш современНИК>>. Юрий
Иванович Селезнев, заместитель главного редактора, на
nрошлой неделе ~~ер от инфаркта.
Сел я на стул и засмеялся шизофреническим сме­
хом .
... Позднее мне разъяснили, что даже здравствие Се­
лезнева до столетнего юбилея ничего бы не изменило в
моей жизни. Они там таких как я не очень любили: секли
nод корень. Я не nроходил тест на анализ крови.

Интермедия с rzepn1J!Jrt ангелом

Белые ночи отвратительны для партизан и невро·ш­

ков. Ни застрелить, ни заснуть. Мне снилось, что я лежу
в кровати без сна, и меня вздергивал телефонный звонок,
и я переходил из одной реальности в точную ее коnию, .
только с молчащим телефоном, и пытался разодрать явь
и сон, как слипшиеся марю1 .

Ревел танк на танкодроме, я сидел на месте стрелке­

радиста справа от механика-водителя, мне было неожи­
данно nростор но, это оттого, что я же бьш еще маленький,
и пулемет в шаровую установt-.')' бьш вставлен - это было
мое пистонное ружье, и nоливало оно такими очередями,

что срезались фан рны мишени, а я страшно мучился,

что кончатся патроны, а ведь я сел, чтобы перестрелять
издательство и Госкоми:щат. Двигатель в корме взревел
оглушительно: я вскинулся - по улице прогремел н ч­

ной мотоциклист.
И вдруг D белесых срединочных сумерках запорхало,
з~шуршало стре~.штельно 11 судорожно, замсю,кало чер-

329
l:fOй перепончатой молнией, rигаlfГской бабочкой из ад­
ского сна! Кругами по комнате, задевая мое лицо! Почти
задевая!
По кругу вдоль стен металась огромная летучая
мышь.

Я смахнул с сознания остатки сна, подавил стон и па­

нику, и принялся следить. Закурил и смотрел.
Мышь бьmа не огромная. Нормальная. Но довольно
крупная. С полагающимися серо-черными крьmьями.
Она металась зигзагами в ловушке комнаты. Она влетела
в форточку, видимо, за мошкой. А форточка бьmа почти
в углу, и она теперь не могла найти выход своим ультра­
звуковым эхолокатором. Описав круг, она неслась вдоль
окон : впереди была преграда. А на подлете мимо форточ­
ки она начинала отворот на 90•, скругляя угол к следую­
щей стене, и проем форточки попадал в ее мертвую зону.
Она была в панике!
В конце концов она выбилась из сил и села, вцепив­
шись в мою белую рубашку, висевшую на гвозде. Я встал
и осторожно взял ее в руку. Она оглядьmалась и шипела
очень тихо и тонко.

Она бьmа теплая и крошечная. Крылья на ощупь бьmи

именно как кожа теплокровного сушества, а загривок в

мышиной бархатной шерстке. Она косила крошечными

бусинками , а в розовом квадратном ротике оскалились
четыре клычк.а тоньше любой иголки.
Но рьшьце бьmа свиное, дьявольское! И каnля крови
выстуnила на руке от цаnанья коготка в углу кожаного

крьmа.

Я выпустил ее в форточку. И ни черта потом не за­

снул . Нет, никаких символов . Но что-то в этом, знаете.
Не полагается летучим мышам влетать в комнаты и там
шипеть на хозяев и устраиваться на постой.
Знак ночи. Черная метка биологии .
Я не ощущал любви окружающего пространства ко
мне .

330
 7. 1Троскок
- Вы там хорошо сидите? - спросил Айн по теле­
фону.
Я сел.
- Госкомиздат прислал рецензию на вашу книгу, -
ровно сказал Айн. - Ну, что я вам могу сказать ...
У меня остановилось сердце. С этим остановившимся
сердцем я просипел:

- Ну уж скажите ...
Ничего. Я уже знаю, как все организовать в следую­
щий раз. С кем заранее наладить отношения. И на какую
тему срочно отшлепать несколько ударных эстонскоте­

матических рассказов.

- В общем ничего плохого. Как мы и ожидали.

- Что значит ничего плохого?
- Рецензия скорее положительная.
- Что значит «скорее»? - слетев с резьбы, раздра-
женно завопил я. - А медленнее?!
- Ну, я же спросил, хорошо ли вы сидите, - мягко
сказал Айн. - Книга рекомендуется к изданию.
- Так, - тупо сказал я. - Понятно.
- Вы рады? - ревниво поинтересовался Айн.
- Пока да, - осторожно ответил я, внуrренне стра-
хуясь от любых подвохов.
- Может быть, вам интересно ознакомиться с рецен­
зией?
Проклятый эстонский самурай с его садистской вы­
держкой! Да, вам может показаться странным, но мне
интересно!
- Тогда вы можете приехать в издательство. Вы сей­
час не заняты?
Ну не сука ли? Да- именно сейчас я занят, некогда
мне читать всякие рецензии из Госкомиздатов! ..
Боже мой. Это была лучшая рецензия в моей жизни.
Разумная, добрая, внятная, честная. Я перечитал дважды,
растягивая в невыразимом счастье.

331
•
 - А кто такая Екатерина Старикова? - показал я на
подпись.

- Понятия не имею, -легко пожал плечами мой Айн

Тоотс.
Я боялся насторожить удачу замечанием типа «Не
ожидал>>, или «Это даже странно», или <<Я уже был готов
к худшему•. Но вообще я охренел в хорошем смысле сло­
ва. Не все даже положительные эмоции могут адекватно
выразиться литературной лексикой.

Через несколько лет, в Москве, я нашел адрес Ека­

терины Стариковой в справочнике СП. Я вошел в пи­
сательский дом у «Аэропорта>>, как коммунист Василов
в заводские ворота (месс-менд!): просунув вперед руки с
букетом, конфетам и прочим.
Оrкрыла рослая красотка на грани возраста с домаш­
ним выражением лица. Есть женщины, у которых со вку­
сом прожитые годы ложатся на лицо печатью дружелюб­
ного обаяния.
- Никогда в жизни мне из Госкомизщпа не звони­
ли,- вспоминала она за чашкой чая. - Единственный
раз - с вашей книгой. Что там у них случилось? Под ру­
кой никого не было?
Я рассыпался, изливалея и признавался ...
- Помню, что мне действительно очень понравились
рассказы, и я честно написала своt'мнение .
Мнение. Честно. Милые мои. Не было таких мне­
ний в те времена на тех дорожках! Там на неведомых
дорожках следы невиданных зверей. Бриллиант мне
выnал в npopexy Богава кармана. В бандитском казино
произошел сбой, и nротив вероятности шарик влетел в
мой номер.
Ее муж заваривал чай и тихо улыбался. Маленький,
лысенький, глазки умненькие, на лбу шишечка. Это ока­
зался знаменитый Соломон Апт. Это он перевел на рус­
ский Томаса Манна.

332
 8. «Расскады 4000 диако~»
- Когда же можно рассчитывать? - спросил я, как
трепетный жених.
Через два года.
Что ж. <(Жюль ВерН>> Брандиса выходил семь лет. В
России два года от приема книги до выхода бьmи пре­
красным сроком. Планы верстались на пятилетку, а книга
маститого задвигала всю очередь.

<< Он жил ожиданием». А чем мне было жить?

Работать всерьез в этом nодвешенном состоянии бьmо
выше человеческю' сил. Я сходил с ума и искал занятИе .
И нашел!
Неделю сильно болело застуженное на таймырской
охоте плечо. Дnа часа за ночь я спал на полу, закинув
руку: болеутоляющие не брали . Забредя в Дом Печати, я
поспорил на треху, что напишу за сутки рассказ с любы­
ми заданными параметрами и реалиями, но в пределах

двадцати страниц. Я чуть не проиграл: печатать при­

ходилось одной правой рукой, левая не работала . Зато
отвлекся.

Писать стало чесоткой подсознания. В привычном

переборе всех вариантов обнаружилась щра. В библи­
отеке я просчитал юмористические рассказы в конце

толстых журналов. Средний объем их был две с третью

машинописных страниц.

Месяц я вложил в дивный тренинг. Я брал любой

свой рассказ наугад - именно закрьm глаза! - и за день
излагал его на трех-четырех страницах в юмористичес­

ком ключе. Второй день шел на чистку и шлифовку этой

самопародии в объем две страницы с третью ровно. Это
глумление. Профессиональный цинизм. Нервная разряд­
ка. И еще это - школа .
Я разослал их повсюду! И меня напечатал добрый
Бугров в толстом <(Урале» и тонком <(Уральском следопы­
те>>. Заодно я настругал впрок хохм к 1 Апреля и Новому
году .IJJIЯ эстонских газет и рад11о.

333
 9. ЪаллаJа о лeGoiJ. ноге
Среди друзей Калласа был переводчик с русского, а
среди друзей переводч ика был работодатель -- завхуд­
литредакцией эстонского радио . Радио вещало весь день,
а число писателей в Эстонии ограничено .
-- А у тебя нёт радиопьес? -- позвонил переводчик, и
я его мгновенно удовлетворил. Сойдет и сюжетная аван­
тюрная повесть: диалоги актерская пара читает на два го­

лоса, и калькулируем это как радиоспектакль.

Так. Но есть заданные параметры. Все должно удачно

раздет пься на шпь частей по двенадцать страниц. Какое
поразительное совпадение! -- у меня как раз такая по­
весть. Вот только я сегодня, tfepeз час, уезжаю по важным
делам в Ленинград. Но в понедельник вернусь!
Я отклю'fИЛ телефон, чтоб ненароком не схватить
трубку, и с подъемом запел: << Работники пера и топора,
романтики с большой дороги!>> . Хулиганить полезно.
Свободная охота со снятым ограНИ'fИтелем. Ассоциатив­
ные связи вспыхивают радужНо, как салют.

Я вспомнил ленинградские мемуары летчика Богдано­

ва, и заголовок выстрелилея короткой очередью: (\Балла­
да о бомбере>>. Первая фраза отскочила сама, звуча в
унисон душе: <<Человек уже полагает, что привык
к любым неожиданностям , а как даст ему жизнь
по мозгам - он все удивляется и нервничает>>.

Жанр цыганского гадания не так труден, как некоторые ду­

мают. Шлеrтай мазком в центр листа любую рассуждатель­
ную фразу, расслабься, улови ноту, уцепи нить -- и гони
клубок куда хочешь. 5 дней х 12 стр. = 60 стр. = 250 руб.
Война. Я сбросил груду информации об авиации . Пас­
сивное знание сделалось активным. <<Ю-88>> как НО'nюй
исТребкrель, л евая педаль, планшет и дымовая шашка: а
там ожили герои, и ожила война, и все закрутилос ь са м о :
плюс дозы смеха, слез и красивых фраз .
...Я и сей час удивляюсь, когда это воспринимают uсе­
рьез.

334
 10. 'Dсржи 1(арман. шире
И шли месяцы, и облетал календарь, и не звонил те­
лефон из издательства. Что, когда, как? Принятая вроде
рукопись лежала мертво.

Зато деньги текли живо. Рубль оставался. Как обыч­

но - один на всю оставшуюся жизнь.

Кошелек мне подарила бабушка на тринадцатилетие.

Хороший, кожаный с латунью. Истерт, а исправен. И вот
в магазине его в кармане не оказалось, и рубля внутри,
естественно, тоже.

Суеверная мысль утешала, как могла: в нем не держа­

лись деньги, да много никогда и не бьmо- уход спутника
бедности не означает ли уход самой бедности?
Рубль я занял, а мысль о кошельке развивалась в ком­
фортном направлении: неразменный рубль, кошелек-са­
мобранка, воздаяние за неподкупную бедность. Хороший
человек _J это не профессия? А если профессия?
Мой коричневый кошелечек с облупленной кнопкой
и латунной защелкой внутреннего отделеЮIЯ стал возна­
граждать за добрые дела. Чем добрей дело - тем выше
плата. И хорошо стало маленькому человеку, его владель­
цу.

А потом плата стала расти неизвестно за что. А потом

она стала пугающе велика! Испуганный человек ощутил
удушливую зависимость! И чтоб переломить явно дья­
вольскую плату - стал специально творить зло! И коше­
лек платил.

Мои копейки вообще перестали меня интересовать. Я

раскручивал золотого тельца, и стонал герой, не в силах
сбросить ярмо кумира. Он бросил делать вообще что бы
то ни было! Кошелек платил.
И вышвырнул он благодетеля с высоты в омут. И вер­
нулся живой кошелек, и дал ему в морду, и приласкал его
жену.

Три месяца. Тридцать страниц.

335
 11. 13cmpe7:a на 8-ысrш.м уробш
Раз в пару месяцев мне заказывали материал из отдела
культуры русской газеты: молодежка, вечерка или <<боль­
шая•> - партийная. У них бьш процент на <<авторские•­
т.е. не своими сотрудниками написанные .

Оп. Интервью с Эме Бээкман. Ведушая романистка.

Жена Владимира Бээкмана. Будешь? Думай. Вот теле­
фон.
Подумал. Позвонил. Договорился.
Бриться и наряжаться я принципиально не стал. Еще
не хватало выглядеть прогнувшимся.

И обедать в этот день не стал. Приглашеине в дом на

четыре: еда будет, чего хлебом набиваться.
Они жили в фешенебельном предместье. Я не нашел
адрес. И, званый на четыре, злобно позвонил без двадца­
ти пять, куда они провалились?
В Эстонии подобное возможно, только если звонок
из реанимации.

Без пяти пять! Голубые елки за оградой, и мраморный

дог между ними. Выходит к калитке хозяин во фрачной
(клянусь!) рубашке с бабочкой, и выплывает на крьшьцо
хозяйка в маленьком черном платье от Шанель. И вместо
цветка я сморкаюсь в грязный носовой платок: просту­
жен я.

Они держались блестяще. Доброжелательность и про­

стота. Льняная скатерть, серебряный кофейник, немец­
кие конфеты, финское печенье, американские сигареты:
<<Прошу вас!>>.
Закурил и я свой беломор. Кофе был отличный, жрать
их заедки я не мог себе позволить, обед явно не пред­
полагался. Желудок скрипел. От злобы я был особенно
11езависим.

Первый вопрос был о борьбе с писательской бессон­

шщсй, и он родил подобие любви. Это бьшо сугубо про­
фессиональное интервью. На половину вопросов отвечал
муж - Бээкман, и над пропастью первой вышибной ре-

336
цензии он строил мост цивилизованных отношений. А я
подавал стройматериалы в виде реruшк и вопросов.
Через какое-то время мне позвонил Каллас и поздра­
вил с тем, что я понравился Бээкману. Я ответил честно,
что Бээкманы держались достойно. А вышедшее интер­
вью неделю висело на доске редакции как гвоздь.

Больше меня в Союзе писателей Эстонии не репрес­

сировали.

12. !Туру
И стал день! И телефон зазвонил!
И со мной подписали д о rовор н а к н и г у·! И вы­
дали аванс! Тридцать процентов без потиражных из до­
говорных десяти листов объема по начальной ставке сто
пятьдесят рублей за лист. Четыреста пятьдесят! А за вот
так, без пота и пахоты - а получите за ваши рассказы
пока.

Пуганая ворона боится не кустов. Пуганая воро­

на боится мысли о том, что кусты вообще существуют.
Суеверие давно поразило меня до корней сознания. Не
кажи гоп, пока не ушед целым из прыжкового сектора.

Выкидывали книги на любом этапе. Уже набранные рас­

сыпали. Уже напечатанный тираж под нож пускали. И все
знали примеры.

По мере приближения к цели нервное напряжение

нарастает!!
А мой благодетель, взявший меня с улицы, из \.:амо­
тека, Ай н Тоотс, по заключении договора провел со мной
беседу о том, каковым надлежит быть рассказу. И я израс­
ходовал на свое молчание еще изрядную долю терпения,

отпущенную мне Господом на жизнь.

Сколько редакторов учИли меня писать правильно!
.. .Я начал это рассказ 31 декабря. Я уже давно работал
n этот день до вечера. Мне это нравилось.
Я давно мечтал изложить все, что знаю и понимаю
насчет писания короткой прозы. И класть такую тонкую

337
рукопись поверх подборки рассказов. Для редакторов.
Чтоб они прочли и прониклись. Что я знаю за короткую
прозу. И пишу <<Не такие>> рассказы не из серости. А по­
тому что далеко ушаrал за учебник.
И вот меня допекло. И я намотал все свои знания и
воззрения на центральную фиrуру условноrо рассказа:
резонера, наставника и мэтра. А себя изобразил учени­
ком.

И положил потом этот рассказ поверх настоящих, и

отправил в московские редакции.

И пришел ответ из «Литературной учебЫ>>. Что какой

прекрасный рассказ! Какой образ rероя, старика-настав­
ника, какой характер! Меня поздравили. Берем для пуб­
ликации. Остальные рассказы страдают пока прежними
недостатками. Скажите: а старик этот - кто?
Сидел я с открытым ртом: смейся и плачь. Вот тебе
инструкция-предисловие. Да я ero вообще за рассказ не
считал. Я думал: они прочтут - и поймут настоящие рас­
сказы ...
...Два rода - и напечатали! Вместо «Гуру>> назвали
«Учитель», портвейн и стервеца убрали, и т.п., - но на­
печатали.

И ero мноrие, кто начинал тоrда писать, помнят по

этой публикации и поныне: инструкция по прозе, жест­
кий семинарий и практикум.
<<А кто был этот ваш учитель?'h Да никоrо не было!
Но что характерно: в Ленинграде два литератора стар­
шеrо поколения скромно сознались, что это они меня

учили.

13. Моекобские гастроли

На 9 Мая я стал ездить в Москву. И оставался дней на
пять. Здесь укоренился в Ясенево университетский друг.
На автобусе, метро и троллейбусах я успевал оставить
свои рассказы в четырех местах, выпить в пятом на лите­

ратурные темы и в час ночи впасть обратно на ночлег.

338
 Забегая вперед: я делал это десять лет! Я нсtаевал тша­
тельно сберегаемые джинсы, кожаный пиджак от цеха ре­
зинширпотреба Бакинского шинного завода, складывал
рукописи в пластмассовый <<дипломат>> и тратил на гаст­
роль не менее семидесяти рублей, включая билеты.
Я шел самотеком с улицы. За меня никто не звонил, и
меня никто не знал. Я повторял себе: <<У меня нет·ничего,
кроме качества моей работы>> .
...Они все кончились вместе с Советской Властью, в
которой они так приятно устроились и которую они так
благородно поносили.
Я уже не рассчитывал на успех и не огорчался отказа­
ми и отлупами. Я долбил на автопилоте и сбивал что-то
рефлекторными толчками.
И взяли рассказ в «Юностю>, и раза четыре ставили в
номер! - меня не бьmо весь год, и он вьmадал. И классик
Сергей Палыч Залытин взял меня в свой <<Новый мир»,
но он бьm небожитель, и рассказ отодвинули навсегда
внизу в отделе.

Какая все фиmя по сравнению со Сталинrрадом!

Через десять лет! рассказ «Положение во гроб>) прямо
из <<Огонька>> переведут сразу на десяток языков: все бу­
дет уже иначе.

14. РандеВу со gн.амен.итостыо

И только в журнале <<Знание - сила•> завлит Рома
Подольный , лысокудрявый гусар-колобок, проникся
всякими чувствами к моим текстам и выкладкам. И ре­
шил сделать добро, взяв у меня интервью как у звезды
семинара фантастов и представителя русской литературы
в ~стонии.
Интервью! В журнале! Семисоттысячным тиражом, в
СССР! А вот это, ребята, уже ступень!
И уж он меня спросил. И уж я ему ответил. И вы­
лизано все бьuю, сnинчено и склепано, как рекордный
экземпляр самолета. Мы оба понимали, что к чему.

339
 Интервью долго не лезло, и в конце концов Роме его
дали в руки взад обратно, не вдаваясь в причины. Он со-:
крушалея мне в телефон и приезжал в Таллин поддержи­
вать.

Да, я был уеден и взведен. Хрен вам в очи заместо

земляничной поляны.
Ну так подавитесь. Я сам возьму у себя интервью . И
сам отвечу. И сделаю это лучше вас. И сам напишу как
хочу. И сам опубликую. В своем сборнике. Таким тира­
жом, как полуqится. Не суть важно. А важно- сделать
так, чтоб это жило не день, как газета, и не месяu, как
журнал. Нет смысла! Работать надо навсегда. А н авсег­
да - это надолго ... Интервью стало uшриться за грани
жанра.

Это бьш рассказ о достигнутом успехе. О часе славы и

годах одиночества. О горечи изгоя и гордости избранни­
ка . О зависти и верности. О том, что есть reюrn признан­
ный и непризнанный. На второй день работы пропавшее
интервью перестало меня интересовать!
Никто не наrш:сал бы во взятом у меня интервью:
<<Путь на вершину - это восхождение на Голгофу,
а не на пьедестал. И чем выше вершина - тем тяжелее
крест. Пьедестал памятника сделан из плахи таланта >>.

Интермедия о доносе

Если бы заглянуть в архивы КГБ. И почитать там ув­

лекательнейшее, батеньки мои, чтиво. Доносы писателей
друг на друга. В тридцатые годы, да и в последующие
небезлюбопьпно. То могла бы получиться · потрясающая
книга по истории советской литературы. Портр ты мас­
теров слова в интерьере .

И как вскричали бы негодующе адепты родной сло­

весности о мерзавцах, посмевших замарать имена худож­

ников подлой публикацией! И осуждены общественным

мнением бьши бы, как обычно, не сотворившие зло, но
указавшие на сотворивших.

340
 « ...К nолитике кпсс относится критически.
Доnускает неrативные высказывания в адрес
высших руководителей rосударства. Советской
идеолоrии не nридерживается.

Ведет асоциальный образ жизни, nостоянно

ниrде не работает. Существует на невыясненные
доходы, nозволяющие ему nоддерживать nосто­
янные контакты с эстонской творческой интел­
лиrенцией и журналистскими круrа.ми. Судя no
внешнему ви,цу и nривычкам, не бедствует.
Разведен, морально нечистоnлотен, скло­
нен к бесnорядочным связям.
В литературном творчестве стоит на nози­
циях формализма и модернизма. Эстетические
и ~щеолоrические установки Союза nисателей
СССР не разделяет. Советский творческий ме­
тод социалистическоrо реализма отрицает в

собственном «творчестве» и в пубЛИЧНЪIХ вы­

сказываниях.

В Лени:нrраде все «nроизведеНИЯ» Веллера

Михаила Иосифовича были катеrорически от­
верrнуты всеми редакциями, издательствами и

соответствующими инстанциями ...»

- Но ты можешь мне теперь-то сказать, кто это на­
писал?
- Ну, милый мой. Утечка протухшей и списанной
оперативной информации - это одно. А раскрытие аген­
турной сети- это уже совсем другое. Тут и срока давности
нет. Чем мог- я уж тебя развлек. Могу только успокоить:
коллеги, коллеги! ..
Я узнал о чудной бумажке пятнадцать лет спустя в
постсоветском бардаке. Русская секция Эстонского сою­
за писателей была прекрасна вся. Кто из четырех? Один
имел причину меня ненавидеть. Другой желтел от завис­
ти. Третий, старый идиот, искренне блюл чистоту рндоn.
Четвертый, умная старая сволочь, был осмотрителен и
предохранялея от любой конкуренции.

341
 - Пока вьщерживали срок, пока по инструкции про­
веряли, пока писали запросы и получали ответы, - вот

книжечка-то твоя годик лишний и придержалась. Рути­

на. А что ж делать.

15. 9ТохGала 1<оС.Мополита ?.ft1

По времени доносику предшествовала региональная

говорильня: <<Конференция русских писателей Прибал­
ТИКИ>>. Рига, Юрмала, Дом творчества, зима, снег, сосны,
замерзший залив, отдельные комнаты и водка в баре.
Любой номер любого Дома творчества пронизан виб­
рацией ПОХОТИ. Ты ВХОдЮIIЬ: ВЪШИТЬ И бабу! Для МеНЯ
всегда оставалось загадкой, как там творят, и для чего там.
Не успел я поставить на пол сумку, как в дверь постучала
девушка с золотыми зубами и спросила про Гиви.
Меня вообще взяли для комплекта. Чтоб предъявить
руководству из Москвы расцвет русской литературы в Эс­
тонии. Спущенный состав делегации - двадцать рьm: а
где взять?
Бессмысленные <<семинары>> и вечерние пьянки не
стоят внимания.

Среди руководителей я встретил Вадима Ковского! -

автора книжки «Романтический мир Александра Грина>>,
которую я летом 69 купил на вокзале в Омске на пос­
ледний рубль и читал до Свердловска. И с ним мы тоже
надрались ..
Но. Председателем конференции бьm знаменитый
некогда Александр Михайлович Борщаговский. Друг ,
юности Виктора Некрасова. Автор повести <<Третий тайм>>
о матче в оккупированном Киеве между <<Динамо>> и сбор­
ной Люфтваффе. Фильм по нему знала вся страна.
Борщагавекий был раньше театральным критиком. А
после войны попал под раздачу. Борьба с «безродн ыми
космополитами>> началась именно с кампании против

группы <<Идеологически чуждых>> театральных критиков.

342
Борщаговского выгнали отовсюду и nросто не усnели
IШiепнугь: Хозяин умер. Но. Он бьm первым по алфавиту,
и стал , с легкой руки доверенных журналистов, «К л -
молитом NQ 1>>. Во как.
Вот он, подводя итоги говорильни в заключительном
слове, и повесил в воздухе меж паузы л речислений:
- Веллер, товарищи, может все!
И развил тезис в том направлении, что рассказы по­
разительно разные , прюrагательное <<блестящие>> и ряд
слов в струю. Из бедного родственника в заднем ряду
калиф на час стал именинником. Я неосторожно рас­
цвел лицом.

В Таллине русская секция прополола этот маков цвет,

как смогла. Мне протянули руку дружбы и окунули в
это в самое, <<чтоб голова не закружилась от случайного
комплимента». Секреты ж.ryr писателей, они професси­
ональные выдавалы на публику: все распри в секции мне
с наслаждением пересказывали.

Ну, и как туг бьmо не дать куда надо сигнал о туне­

ядце?

Интермедия. 9fucamt.!lь и 8JUUmь

Мне нужно бьmо от Советской власти только одно.

Чтоб она nровалилась к чертовой матери. Если хочет -
пусть будет. Но пусть только оставит меня в покое . Все,
что мне надо , я сделаю сам.

Да , я был пионером, юным ленинцем , и однажды

чугь не заплакал, когда наш отряд получил за победу в
соревнованиях Переходящее Красное знамя. Да, я пер­
вым в классе вступил в комсомол, и до третьего курса

университета в моей учетной карточке не бъuю места от

благодарностей, а после подшили вкладыш и там не было
места от выговоров, а потом я завязал. Да: кто не бьm
коммунистом в двадцать - не имел сердца, кто остался

коммунистом в тридцать - не имеет мозгов.

343
 Как о высшем счастье я мечтал- маниловски, абс..,
трактно, ·-о юэмаююст.и издать книгу за свой счет. Гос­
поди, чего же еще? Ты ни перед кем не унижаешься, не
растрачиваешь жизнь на гадские хлопоты и нервотрепки.

Ты достаешь денег - где угодно, сколько сможешь: ско­

пить, заколотить, одолжить, украс-g,, продать все. И дела­
ешь книгу, какую сам хочешь. В ней не будет нарушен ни
один закон, нет! Но никто не смеет заставлять тебя что-то
выкинуть, что-то переделать, никто не правит твои фра­
зы. Никто не смеет оставить себя выше тебя- это в из­
дании твоей же книrиt!!
А потом раздари свои 500 экземпляров кому хочешь.
А сотню-две сдай в продЮ1<..1'. И если твоя книга чего ·сто­
ит - :tаметят! оценят! вьщелят! И будут слова, и тиражи,
и предложения: ты предъявил свою работу людям - а
дальше Господь и народ Его сами решат.
Я никогда не понимал трагически разумеющегося
права nисателя жить литературным трудом. Да с чего вы
взяли это право, на какой скрижали вы его выскребли?
Нет у писателя никаких прав и быть не может, кроме за­
писанных в Конституции прав дпя граждан.
Ты пишешь для денег и у тебя не получается? Твой
риск - твои проблемы. Так зарабатывай другим ремес­
лом.

Ты пишешь- на литературу, людей, Истину, Бога? Так

будь счастлив, если тебе удается это сказать - и донести
свое слово. Апостолы на зарплату не устраиваются.
Истерическое требование творческой интеллигенции
содержать ее и оплачивать за счет нормальных работяг (от
землекопов до врачей) ее поиски, эксперименты, прова­
лы и <•самовыражения»..:...... мерзко как элитарная идеоло­
гия, включающая право художника на тунеядство.

Литература - не кормушка. Ты служишь литературе?

А ты готов для того, чтоб сделать свое в ней - отказаться
от всего прочего, nредпочесть свое дело любым благам,
идти до конца ради утверждения идеала? Если ты готов
сделать или сдохнуть- предъяви себя.

344
 Успех успехом. А шедевры шедеврами. .
Да: бедствующее настоящее искусство надо поддер­
живать . .но даже бедствующий настоящий художник не
смеет вопить о взятии его на содержание! Ибо громче и
жальче всех вопят самодовольные паразиты!

16. 'Dефлорация молодого afJmopa

И шли месяцы. И шли годы. И я не смел позвонить
редактору: когда же? .. Чтоб не вызвать его недовольства,
не порушить хрупкие отношения. Чтоб хуже не было. Все
равно: если надо он ам позвонит, анет-так чего зря.

Я думал, как я его убью. Как налью бензина в бутылку,

всуну лаклевую затычку и с огоньком швырну в его кв ар- j

тиру. Как прикую себя цепью к батарее в издательстве и •

вышвырну в окно ключ от замка. И даже как сожгу себя
под окнами издательства.

И он позвонил!
... Сначала мы неделю торrовались: что оставлять, а
что выющьmать. Выкинули все, что конкретно критико­
валось в старой вышибной рецензии. И «Бермудские ос­
трова>>, которые Бээкман, nробывшийвРио два дня как
турист, <<уличил в неточностяХ» (к издевкам моего кон­
сулыанта-переводчика-бразильскоземельца). И вообще
то, что Айну не понравилось.
А потом! А потом! А потом ! Айн Тоотс стал править
мои фразы. Он работал на совесть, от души, стараясь как
лучше. Он налегал на синтаксис, это я еще понять мог.
Но он норовил впилить лишний союз, заменить сино­
ним , прибавить частицу. Он менял интонацию.
-О! Вот так бы я написал, если бы я писал !- Кля­
нусь, им енно это я от него однажды услышал: он радо­

вался своей работе.

Вы понимаете? Это меня он правил! Да ни одной суке
не снилось, как я работал! Чтобы слова и знаки стали на
единственно верное место! (Кончилась власть редакто­
ров- и я восстановил все.)

345
 Вот когда я помянул добрым словом университетских
лингвистов! Вот когда я прописался в читалке Академии
Наук и прорьш все академические грамматики и слова­
ри, которых знать не желал когда-то! Профессор Коле­
сов бьш настоящий интеллигент, и я быстро научился
доказывать Айну грамматическую легитимность любого
авторского варианта. Русский язык грамматически бес­
крайне вариабелен! А казуистика - дело наживное ..Да я
мог преподавать грамматику иезуитам!
Мы курили, пили кофе , мирились и делали друг другу
уступки. Половина по-моему - половина будет по-твое­
му. Мы хрустели пальцами и со стоном переводили дух.
Два месяца!!! Айн взял Э1У работу домой вне плана,
чтоб редактировать спокойно. Ему очень иравилась моя
книга. Он отстаивал ее в издательстве как мог и полагал
верным.

- Как вы смотрите, если я передам вас другому ре­

дактору! - побледнев, спросил он после очередной
ошибки.
В свою очередь побледнел я, и отыграл назад .
... Ну, пока все, - сказал он по окончании.
Я посмотрел непонимающе: ну? В типографию.
- Теперь это будет лежать в издательстве и дожидать­
ся своей очереди , мы все сделали, - удовлетворенно по­
яснил он.

-Когда?- выговорил я .
- В плане будущего года, - он развел руками. - Но
мы с вами все сделали заранее . На всякий случай.
Какой еще <<Всякий случай~???!!! Добрый психосадист
Айн отмолчался.

17. g-олубые города

Два раза я помню отчетливо: мне снился Нью-Йорк.

Я гулял по длинному молу у прибоя , вечер был голубой
и серый, домов не было вовсе, но было чувство великой

346
свободы и счастья: неужели я увидел Нью-Йорк? Пторой
раз стояли какие-то высокие постройки но вес было сма­
зано, смугно, а главное- я был в Ны - Йорке, я rюrшл,
я увидел!
Хоть бы развалилась эта прокл ятая империя! Так ду­
мали тогда мы все. Не врали - нисколько. Но желали от
души.

Я мечтал: в Ленинграде, аэропорт Пулкоrю, само­

лет- клянусь, не знаю куда, но - туда, и по траву под­

нимаюсь я - без всякого багажа, с одним дипломатом:

и на верхней ступени трапа останавливаюсь, достав из
кармана белый п.латок, встряхиваю его, легкими движе­
ниями отряхаю пыль с туфель, опускаю п.латок падать на
бетон и вхожу в дверь самолета. Все!
Видит Бог: я терпеливый парень, но Совок меня до­
стал.

Инеживой Брежнев казался бессмертным, как пей­

заж.

18. Я.ин.и.л omcuma

Тот не писатель, кто не может писать следующую
книгу, пока еще не выш.ла предьщущая. Вот такая при­
сказка бьmа тогда у сов. письменников.
И бьmа зимняя гроза. В ночь с трИдцатого на тридцать
первое декабря. Я работал. Пьеса называлась ~ничего не
происходиТ»! Там спокойная жизнь семьи взрывалась
тайнами и трагедиями, а к концу все оказьmалось фуф­
лом.

Засверкало белым и синим, раскатился грохот и со­

тряс мою хибару, и ливень хлестнул в стекла. В тепле и
сухе, я смотрел бездумно: впечатляло.
Шквал пронесся с моря над лесом, береза стукнула
голой плетью в окно, я выключил настольную лампу.
Оказывается, я давно уже думал о смысле Бытия, и до­
брался до места, что жизнь человеческую можно изме­
рять по тому, сколько он перечувствовал всего за период

347
жизни, и насколько сильно. Думать в темноте бьuю луч­
ше, как-то ты подключалея к энергии стихии.

Слово <<ЭНергия» явилось ключевым. Стремясь инс'-"

тинктом жизни к максимальным, в смысле суммарного

максимума за всю жизнь , ощушениям - человек тем

самым стремится к максимальным действиям! Это часто

может не совпадать, но в общем, в среднем, - совпада­
ет.

Так-так-так. Энергия - это базовый уровень всего.

Тот общий знаменатель Вселенной, к которому в прин­
ципе можно привести любые явления. Вроде так?
Стоп. Точно. Человек биологически устроен так, что
стремится к максимальным ощушениям. И в истории со­
вершал все большие действия. И это продолжается без
ограничителя . Это так? Это так.
Экстраполируем. Что есть Абсолютный Максимум?
Уничтожить Вселенную. Или? Или стремиться к этому. А
этапы пути? Что можно сделать уже сейчас? Уничтожить
все человечество. Или вообще всю жизнь на Земле. Это?
Это на линии генерал ьного стремления, генерального
движения человечества.

Да!!! Разум, рацио - ни при чем! Инстинкт жизни ­

часть Закона Вселенной! Поэтому умнь1е люди уничто­
жают свою планету: Закон Вселенной движет ими: делать
максимум возможного!
Не смейтесь над банальными романными оборотами.
Они бывают выразительны и точны. Ужас вошел в меня
и оледенил до мозга костей. Инстинкт, интуиция , все ес­
тество говорили мне - что это правда.

Я не слышал фамилий Оствальда и Майера. Не чи-·

тал Вернадского и Пригожина. Не знал пять лет назад по­
явившегося в английском слова <<синергетика>>. Противо­
ре чил догмам термодина мики в ведомых мне основах .

В ту ночь сформировался стержень моей филосо­

фии.
ЭНЕРГОЭВОЛЮЦИОНИЗМ создал я сам. Я сделал
то , что никто до меня .

348
 Частности и детали отрабатыш:uшсь еще много лет.
Через пятнадцать выйдет «Все о жизни• .
.. .Я изложил основу вдвадцатистраюt•шой rtpoзc «Ли­
ния отсчета•. Ее отверг Айн, и все редакции.
Но еще я теперь nонимм, почему мои труды и уси­
лия. «Муки И радОСТИ•>.

19. <<tt(mo такое не безет

и как с ним бороться»

За полгода до типографии тираж книги срезали со

стандартных 16 тыс. до 4 тыс.! Мне уже было все равно.
Плевать. Пусть хоть одна тысяча выйдет. Потиражные с
rонорара меня не волнуют. На все я скуплю тираж и раз­
дам кому надо.

Майор Звягин уже совершал мысленно свои благоде­

тельные приключения. В день падения тиража он встре­
тил хронического неудачника и сделал из него человека

«С весельем и отвагой».

20. Эхо Моск/Jы

Месяцы и годы. Месяцы и годы.
И мне рассказали по секрету, что консультант эстон­
ской литературы или как ее там, куратор, короче Вера
Рубер при Правленин Союза писателей СССР сказала,
что знает о модернистской, не социалистической книж­
ке Веллера в издательстве, и примет меры, чтоб она не
вышла.

А прецеденты были, были! Я жил на автопилоте всуе­

верном страхе сглазить.

21. Художник

Месяцы и годы. Месяцы и годы.

И мне снова позвонили! И nригласили ! Ваш сборник

349
поступил в производство!!! У вас есть пожелания по ху­
дожнику для обложки?
И я пожелал своего приятеля Славу Семерикова. С
ним оформили договор, И он запил. А недели шли. Я не
сошел с ума. Не сошел!

22.
Через четыре года после моего переезда в Таллин вы­
шел мой первый сборник рассказов «Хочу быть дворни­
КОМ>>. Мне бьmо тридцать пять лет. Прошло десять лет с
той первой рабочей зимы, когда я написал его в первом
рабочем варианте.
 Nv ... or< __ > _ _ _ 20_r:
lliii'W ...... _> _ _ _ 20_r.

ооо "Издательский Дом АСТ"

129085, г. Москва,
Звездный б-р, д. 2/, cmp. J
Тел. 216-80-29

Издательская сnравка

Михаил Веллер - самый издаваемый в России nисатель из числа

•некоммерческих• авторов. На сегодняшний день его книги выходили
123 раза в разных переизданиях. Всего, включая стереотипные из­
дания как допечатки тиражей, книги Веллера выдержали более 400
изданий. Их общий тираж 6 000 000 экз.
Национальный бестселлер «Легенды Невского nроспекта• nревы­
сил тираж 1 млн. экз. Тираж национального бестселлера «Приклю­
чения майора Звягина• - 700 тыс. экз. Тираж философского трак­
тата «Все о жизни• достиг с 1998 г. нерасчетного для этого жанра
200000.
Тематическая и стилистическая разномановость, в т.ч. элитар­
ность nрозы Веллера, nубликуемой «толстыми• журналами «Знамя•,
•Октябрь•, «Дружба народов• и др., не преnятствует ее высоким ти­
ражам. Каждая новая книга Веллера неизменно входит в тоn-десятку
книжных хит-nарадов ведущих периодических изданий.
Начиная с 2002 г. издательский дом •АСТ• издал nолное собрание
сочинений Михаила Веллера в 9 тт, «Избранные сочинения~ в 5 тт,
избранные nроизведения в редакции для подростков и юношества в
4 тт, философские труды в 2 тт, карманную серию в 14 тт, •Избран­
ное• в 4 тт, а также роман-антиутоnию «Б. Вавилонская• и nолитичес­
кий бестселлер «Великий nоследний шанс• с сиквелом •К великому
шансу~ - всего 47 изданий книг в более чем 200 изданиях в общем,
суммарным тиражом более 2 000 000 экз.
В настоящее время готовятся к изданию обзоры русской класси­
ческой и советской литературы, наnисанные на основе курсов лекций,
nрочитанных Михаилом Беллером в университетах Милана, Иеруса­
лима и Коnенгагена.

Заместитель Генерального директора

по маркетингу и манированию nроизводства
 Литературно-художественное издание

BeJUJep Михаил

Моедело

Комnьютерный дизайн и верстка:

Шумилин С.В.

ОбщероссиАскиА классификатор nродукции

ОК-005-93, том 2; 953000 - книги, брощюры

Саннтарно-:>nидемиолопt•lеское заклю•1ение
N~ 77.99.02.95З.Д.ОО3857.05.06 от 05.05.06 г.

000 <•ИЗi!<ПСоlЬСТВО АСТ>>

170002, Россия, г. Тверь, пр. Чайковского, д. 27/32
Наши электронные адрес<~:
WWW.ASТ.RU E-mail: astptab@all<1.ru

000 Издательство <•АСТ МОСКВА•

129085, r. Москв<1, ЗнездныА 6-р, л. 21, стр. 1
Опаечатано с готовых диаrюзкntвов
в 000 « ТнлографИJI издательско-nолиграфнческого
объединенИJI nрофесюзов Профнздrо>.
14·ЮО3, r. 'Электросталь, Московскu область. ул . Тевосина. д. 25