Пепел.

Часть первая. Дитя пожарищ.

Под ногами была зола. Мокрая и серая. А над головой – небо, тоже серебристо-серое, с легкой
дымкой невесомых облаков. Я не выдержала всей этой серости, пусть даже она была с оттенком
серебра, и перевела взгляд. Зря я это сделала. Он стоял рядом. Кто он, я не знала. Не знала, и что
он делал здесь, среди этого мокрого пепла. Но как кстати его серебристые глаза, его серый плащ и
грустная улыбка были тут, в этом сером мире, как к месту. Будто именно тут, где лишь зола да
пепел, они и должны были быть.

Я ничего не помнила. Не помнила, как здесь оказалась. Не помнила и своего имени. В сознании
лишь огонь. Вечные языки багрового пламени под крики неистовой боли.

- Я не помню, - беспомощно простонала я, пряча от незнакомца слезы. Почему так надо, мне
было неведомо. А он приблизился вплотную и с интересом посмотрел прямо в глаза. Было
безумно приятно ловить его лучистый взгляд. Становилось тепло и легко. Но предательские слезы
скапливались в уголках глаз, повисали на ресницах, и к горлу подступал неясный комок.

- Оарлайт, - я вздрогнула, хоть голос его был тих и нежен. Дыхание застыло, и вопрос так и не
прозвучал, не смог. Потому что я зарыдала.

- Тише, тише. Оа, - серебристая тень прильнула ко мне, заключила в объятья. Нежная ткань
приняла все то, имени чему я не знала, и что рвалось наружу осколками прошлой жизни. –
Успокойся, Дитя Пожарищ. Я не дам тебя в обиду.

«Я не дам тебя в обиду»- эти слова я запомнила на всю оставшуюся жизнь. Пусть я не знала, что
будет дальше, но простое обещание значило так много в моей прежней жизни, что не могло не
отразиться и теперь. Обещал другой, но слова были те же. Я поверила, как и раньше. Тихо
сбежала по щеке последняя слеза. Последняя сейчас, но не на всю жизнь.

***

Я ушла за серой тенью. Он вел меня через пустые незнакомые места, которые никак не
отзывались в памяти. Они и не сохранялись там, а просто исчезали, размывались, смазывались,
наверное, потому что не имели значения. Я не говорила больше, странник тоже, но он пел мне о
великих делах, которые свершались не со мной и не с ним, не тут и не сегодня. Я навсегда
сохранила в сердце его голос, который стала считать личной собственностью. Ведь больше он ни с
кем не разговаривал и никому не пел. Так было долго, и это было самое прекрасно долго на моей
пострадавшей памяти. Когда ноги начинали ныть, он, не переставая петь, брал меня на руки. Сама
не заметив, я стала подпевать ему. Слова приходили внезапным порывом ветра, морской волной,
криком незнакомой птицы. Сначала было только одно любимое слово - Оа. Так звал меня он,
когда пел о пламени. Как песня связана со мной, я не понимала, но слушала, затаив дыхание.

Потом мы пришли.

- Это твой дом? - тихо спросила я. Слова подбирались сами, без моего ведома, каким - то тонким
наитием.
- Нет, Оа, - он рассмеялся тихо, и смех его звенел, как колокольчики, или же журчал ручьем, а
может, это птица пела вдали? Я не знала. Все это смешалось в нескольких простых звуках.

- Почему Оа? - я, наконец, придумала вопрос.

- Ты - Оа, - он снова смеялся. Он всегда смеялся, только как - то грустно.

- А кто ты? Серая Тень? - так его всегда про себя называла я раньше.

- Ты можешь звать меня Аланар, - все еще смеясь, ответил он и снова взял меня за руку.

Я не спорила, не протестовала. А просто слушалась каждого слова, каждого движения, каждой

улыбки серого Аланара. Так было проще. Скоро в моей жизни появились день и ночь. Они не
очень - то различались раньше. Но однажды Аланар сказал, что когда темно, надо спать. И я,
несмотря на то, что сам он не смыкал глаз, покорно спала. Потом пришла работа. То, что Аланар
называл огородом, стало моим детищем. Нелюбимым, но родным. Родным и Аланару, и мне. Мы
вместе копались в темно - бурой земле, такой мягкой, такой непохожей на ту золу, которая была
когда - то давно, вначале. Аланар сказал, что огород дает пищу. Раньше пищу давала только его
темная сумка, тогда, когда надо было отдыхать. Теперь она лежала на скамье, и ее никто не
трогал. И Аланар больше не пел, а говорил. Говорил много и о многом. Я слушала и запоминала.
Многое было сказано и усвоено. Память создавалась и складывалась из маленьких кусочков.

- Это ветер, - он был прекрасным и невыносимо свободным. Он звал, заранее зная, что за ним не
пойдут. От него пахло вечностью и непостоянством. Ничего нет прекрасней ветра. Так решила я
сперва.

- Это вода, - она была гибкой и легкой, вездесущей, всеобъятной, нежной, пока не станет
кинжальным льдом, стремящейся к вечности, сливающейся с чем - либо текучим, и несла
прекрасную прохладу. Переливы в ее гранях завораживали. Нет ничего прекрасней…

- Это цветы, - какие они нежные и легкие! Яркие и цветные. Ничего прекрасней я не замечала, хотя
и видела цветы по пути к дому, который домом не считался. Внимание мое поглощал тогда серый
Друг, что вел меня. Именно Друг, теперь я знала, кто он в моем сердце. Друг Аланар…

-Ты - Друг!

-Я польщен, - он вдруг обнял меня крепко-крепко, и, смеясь, прошептал. - Я так рад, что ты
поняла…

Я не понимала, о чем он. Но это не было так важно, как то, что мне показал мой Друг потом.

- Это огонь, - Огонь.…Не скажи Аланар, я бы назвала это по - другому, если бы смогла подобрать
сочетания звуков.

- Осторожней. Он опасен! - предупредил Аланар, но я впервые его не послушалась, протянув

ладони к веселым язычкам. Как чудесно, как завораживающе, как родно мне это свечение, эти
блики, этот всполох. Пламя легко и мягко обняло мои ладони, как когда - то обнимал меня
Аланар. Я бросилась в эти объятья. Я пылала, я кружилась. Пришел ветер. Он поднял мои алые
крылья, расправил яркие золотистые перья. Он тоже мой Друг. А огонь.… У меня опять не хватило
слов сказать, кем стал для меня этот чудесный зверь. Вот - вот ноги оторвутся от земли, и я обгоню
ветер. Совершу великое, несовершимое. Еще чуть - чуть…
- Не уходи! - то ли напев, то ли просьба, то ли еще что-то, о чем я пока не знала. Аланар.

- Почему? Я знаю, знаю, что смогу! Ты не веришь мне? - ветер принес легкую обиду. Я верила ему
всегда. А он? Я тоже хотела, чтобы мне верили.

- Верю…,- да, он верит. Но почему в голосе столько мольбы, которой невозможно не внять?

- Почему я не могу улететь? - зов ветра все настойчивей в ушах. Сопротивляться невозможно. Или
туда, или назад. Но как назад? К чему? К неизвестности? А огню я верила, верила больше, чем
Аланару. Только мимолетная мольба в песне Друга крепко держала меня тут, у земли.

-Ты всегда слушалась меня раньше. Послушайся и теперь. В последний раз. Пожалуйста,- он
пропел это, и я не выдержала. Мелодия, уже знакомая, но все же, новая влекла к себе. Прости
огонь, в следующий раз.

- Я вернусь…

Но огонь не отпускал. Из друга он превратился во врага. Крылья стали оковами. Почему? Я

заплакала от обиды. Соленая слеза упала на звено раскаленной цепи, что держало крепко, хоть и
не причиняя боли. Пламя зло зашипело. А слезы все капали и капали. Нет, это не было плачем.
Просто что-то другое, не ведомое пока. Потом я кричала от боли и ненависти. Не моей, огня, к
своему вечному противнику, который нежно обнял меня, разорвав цепи, сломав крылья, укрыв в
спокойствии. Но как было больно….

***

- Алан, что это было? - сознание вернулось. Я лежала на земле. По всему телу била дрожь. Подо
мной было мокро, а на запястьях какие-то бурые капли. – Что это, Алан?

Он вздрогнул. Конечно же, он был рядом со мной весь этот миг, или всю ту вечность, что меня не
было с ним. Его руки дрожали, и на них тоже пятна и еще что-то. Я дотронулась. Он снова
вздрогнул всем телом. Но не издал ни звука. Только лицо…

- Я сделала тебе больно? - слезы почему - то снова брызнули из глаз. Но я не плакала. Это душа.

- Нет, не ты. Огонь.

- Я не верю. Он не мог. Он такой добрый…был, - я совсем растерялась. Как же так, что могло
изменить пламя, сделав его предателем?

- Стихия не может быть ни другом, ни врагом. Только стихией, - покачал головой Аланар.

- Что с твоими руками?

- Это называется ожогами. Так ласкал огонь мои руки, когда я вызволял тебя из его плена. Я и
вода, - он вымученно улыбнулся.

- У меня таких нет, - я уставилась на багровые пятна на руках. - Только это….

- Это кровь. Моя. Хоть бы ты видела ее реже, чем я.

- Почему?
- Узнаешь.

Больше я не спрашивала. Решила подождать. Аланар был Другом, а большего мне не нужно было.
Пока. Потом появились книги. До этого Аланар оставил меня наедине с одиночеством. Я не
плакала, не было слез. Только вой, злость и обида на себя. На Аланара я не обижалась. Когда он
вернулся, светило солнце. Как прекрасен он был, и то, что он, улыбаясь, держал в руках. Шорох
страниц и расплывающиеся перед глазами буквы. Он читал вслух. И себе, и мне. А я смотрела и
запоминала, мечтая сама подержать книгу.

- А теперь почитай мне ты, - как я была счастлива, разбирая каждое предложение, по слогам,
вдумываясь в смысл, задавая вопросы по каждой главе. А Аланар отвечал и рассказывал чуть
больше, чем могли поведать страницы. Он смеялся, грустно улыбался, чуть хмурился и пел. Я
подражала ему во всем, что было доступно разуму. Как-то я решила узнать, чем мы непохожи.
Аланар спел, и это желание исчезло. Мы совершенно разные, но мы будем вместе.

Огонь мы больше не зажигали, пока с неба не посыпалась замерзшая вода. Аланар сказал, что это
снег. Было невероятно красиво, но потом пришел холод. Я стояла, не обращая на него внимания,
и любовалась снежинками на солнце. Аланар был где - то в доме. Когда отгорел алым всполохом
закат, я решила отправиться и посмотреть, что делает мой Друг. Но не смогла шевельнуться. Все
тело пронзила боль. Что это такое? Я закричала, но крик застрял в горле. Глаза начали
закрываться. Сон, или что - то похожее. Нежные руки вырвали меня из этого плена.

Тело обрело подвижность на лавке. Аланар рядом.

- Что это было?

- Ты замерзла.

- Это больно.

- Да, эта боль называется холодом.

- Холод…. А тут тепло. Почему?

- Нам помог огонь.

Я вскрикнула. С того раза я больше не встречалась с пламенем. Аланар запретил. А тут он принес
его сам.

- Где он?

В доме была печка. На ней спала я, подстелив под себя плащ Аланара. Сам он спал на лавке.
Теперь в жерле печи пламя пожирало поленья. Жадно, скупо, пугающе. Я отпрянула.

- Почему?

- Стихия может помочь, а может навредить. Этот огонь поможет нам не замерзнуть и приготовить
вкусную пищу, - он надежно взял меня за руку. Я не понимала этого. Просто приняла, как и многие
странности этого мира.

- Он не навредит мне?

- Нет. Если ты не будешь к нему прикасаться.

- Я не буду.

Я и не прикасалась. Даже спать над печкой отказалась. Аланар только пожал плечами и
подвинулся на своей лавке. Под одним одеялом, бок о бок спать с ним было изумительно. Его
тело пахло чем-то горьким, усыпляющим. Порой я с нежностью зарывалась носом в его душистые
черные локоны. А когда было совсем холодно, мой Друг обнимал меня, прижимал к себе, делился
теплом. Все беды убирались прочь, и мне никогда не снились кошмары в такие ночи.

Постепенно я начала привыкать к печке, но спала все равно рядом с другом, не потому что
боялась огня, но только из - за того, что там мне было лучше. И ему.

Как - то он принес в дом прялку и показал, как прясть. Потом я научилась шить и вязать. Какие это
были вечера…. Сидя у печки вязать и слушать, как он нараспев читает. Его голос и мягкая шерсть в
руках…Пляска огня, такого безопасного, такого уютно - спокойного. Я влюблена в те вечера.
Память охотно запечатлела их на всю жизнь.

Однажды он снова ушел. Ушел надолго и не возвращался. Я связала ему мягкую жилетку и пару
носков, чтобы он не мерз, села у пламени и принялась представлять улыбку на его лице, когда он
увидит мои подарки. Огонь мне в этом помогал, отражая свет его глаз. Но у него плохо
получалось. Ни одна стихия из мне знакомых не сравнится со взглядом моего Друга. Но пламя
очень старалось. Оно то вздымалось ввысь, то игриво лизало поленья, то тянуло свои жаркие руки
ко мне. Я улыбнулась робко и неуверенно. Опустилась перед печкой на колени. Но тут
вспомнились руки Аланара в ожогах, и боль, что он испытал. Я никогда не могла обжечься, и не
знала, как это больно. Но у меня было хорошее воображение. Так прошел вечер, другой. У меня
закончились нитки, закончилась и пряжа. Остались книги. На коленях у огня, все время отрываясь
от чтения, устремляя взгляд на дверь. Но там тихо. Лишь метель сварливо ворчит за окном. Пламя
снова робко выглянуло из своего убежища, потянулось ко мне, услужливо роняя блики света на
старые страницы. Я благодарно погладила лиловый язычок. И ничего. Никакого зова, только тихая
покорность. Этот огонь не был врагом, но мог стать другом. Маленький язычок нежно обвил мои
пальцы, тяня свои ручки к строкам. Он тоже хотел знать. Я начала читать ему вслух и все пламя
радостно затрепетало.

Долго мы так сидели. Я и огонь. Голос уже охрип. Я не умела так, как Друг, и очень расстроилась.
Язычок утешительно погладил меня по руке и протянул свои золотые ладошки к кожаному
переплету. «Я тоже хочу, я тоже могу почитать тебе. У меня красивый голос. Только я и могу читать
тебе. Только тебе я и могу читать. Дай мне книгу, прошу, и я почитаю, а ты отдохнешь»

- Хорошо, хорошо, - я со смехом сунула книгу прямо в печку и приготовилась слушать. Раздался
треск. Огонь плясал по страницам, уничтожая строчку за строчкой. Я приросла к полу, заворожено
наблюдая за его танцем.

Тихий скрип, и метель подзадорила огонь, дружески прошелестев горящими страницами.

- Оа…

Я застыла, резко повернув голову к нему. Мир остолбенел вместе с ним. Притих огонь,
принявшийся за следующую страницу. Предательство огня невыносимо полоснуло по сердцу. Я
предала Друга. Отдала его книгу предателю. Но я…
- Не хотела… Тебя не было так долго, а огонь, он был таким теплым, таким манящим. Я читала ему
как тебе, а он, он слушал. Потом голос сел. Я не умею как ты, долго. И он предложил почитать сам,
а я дала…, - слова вылетали на одном вдохе, быстро, отрывисто, падали, словно камни. И каждое
мое слово, казалось, вонзалось в него, как кинжал. Память вдруг выбросила лавину новых слов и
сравнений, а Аланар был уже у огня. Он снова сунул туда руки и, морщась, достал книгу. Схватил
первое, что попалось под руку, начал сбивать пламя. Я сидела и рассказывала ему, оправдывая и
себя, и огонь. Наконец огонь исчез, оставив почерневшие страницы. Аланар упал в кресло с
книгой в одной руке и тем, чем сбивал пламя в другой. Я подползла к нему на коленях. В ужасе
прижала к лицу его руки, покрывшиеся ожогами и еще чем-то.

- Это волдыри, - устало прошептал он, отвечая на незаданный вопрос.

- Прости…, - я поцеловала его пальцы, трясясь всем телом. Вдруг он выдернет руку, встанет и
уйдет, оставив мне лишь предательский огонь. Нет, он так не сделает, никогда. Я крепче сжала его
руку.

- Почему на этот раз нет крови? - тишина уже пугала, и мой голос прозвучал хрипло, некрасиво.

-Тогда пламя было сильнее. Ты - более ценная добыча, чем книга, - снова тихо, устало. Голос
потерял прошлую звучность.

-Ценная только для пламени? - неловко спрятав глаза под ресницами.

-Нет, Оа, ты ценна и для меня, - признание, которого я не заслужила. Сразу стало понятно так
много, что голова пошла кругом. Мир пошатнулся.

- Почему пламя обманывает? Почему книга горит? Почему ты уходишь и приходишь? Почему
иголкой можно уколоться? Почему падает снег? Почему мне холодно спать одной? Почему птицы
поют, когда им захочется? Почему листья падают с деревьев? Почему? Почему? Почему?

- Спи, Оа, спи спокойно, - его руки рядом. Телу становится тепло. Голос где - то на краю сознания.

- Почему?

- Потому что ты живешь.

Часть вторая. Жизнь.

Весна…Она манит тысячью запахов. ПораПробуждения, когда живое вокруг нашей избушки
пробудилось, задвигалось, защебетало. Трепетало и мое сердце. Друг научил меня слушать его
стук, но слушать его советы я еще не привыкла, делая так, как говорили книги, или как советовал
Аланар.

- Не надо рвать цветы!

- Почему? - я подняла голову. Ветер играл с его шелковыми волосами.

- Они тоже живые.

Живые. Сколько жизни вокруг, такой теплой, такой нежной. И я хочу забрать это все себе. Забрать
все цветы, всех насекомых, всех птиц. Я сказала это Аланару, и он отругал меня за столь мерзкое
желание. Я не понимала, почему оно мерзкое, а он все говорил и говорил о каких - то людях,
которые тоже все это любят, о каких - то еще созданиях и о вечной гармонии, а я стояла и думала,
как же пойдет к его глазам венок из незабудок.

- Оа, ты меня слышишь? - мягкий, как и раньше, голос с толикой раздражения.

- Слышу.

- Но не слушаешь.

- А в чем разница? - я пытливо заглянула ему в глаза. Как в кладезь мудрости, для меня
непостижимой.

- Когда ты слушаешь, ты понимаешь, что тебе говорят, и можешь либо согласиться, либо нет. И ты
обязательно должна обдумать услышанное, прежде чем выразить согласие или протест, понятно?

- Как же оказывается, трудно слушать…

- Ты научишься и этому. Время тебе поможет.

Время и правда помогало. Текло то медленно, то быстро. А еще помогала весна. Столько всего
нового открылось для меня. Нового и живого, где не было место огню, привычному мне. То,
другое пламя, что виделось мне в каждой птичке, в каждом растении, давало жизнь, но не
уничтожало, горело медленно, но не полыхало. Маленький огонек непонятного цвета. Я как - то
хотела протянуть к нему руки, но птичка, несущая его, внезапно испуганно вспорхнула и улетела.
Стало очень обидно, я ведь не хотела ничего плохого.

- Глупая птица!

- Не говори так, - Друг опустился рядом. - Все, что может жить, по - своему умно.

- А пламя может жить? - я восторженно наблюдала пляску лучей в его волосах. Интересно, у меня
так же?

- Может. Пойдем, я покажу тебе полную жизнь леса.

Я радостно побежала за ним, ведь раньше он допускал меня только на отдельные полянки. Я не
догадывалась спросить, почему. А теперь это было не важно. Он показывал мне поляну за
поляной. Все слилось в один ярко - зеленый живой огонь. Пели птицы, и им вторил голос Друга.
Лес познавал меня, а я - его. Время спешило мимо нас.

Вот болотные кочки, наступишь на них - провалишься в топкую живую влагу неприятного цвета, я
как - то провалилась, и Друг со смехом вытаскивал и отмывал меня потом. Отмывал в чистом
лесном озере, где отражалось все в немного искривленном виде. Вода от этого не стала грязней.
Я спросила, почему?

- Воды в озере намного больше, чем грязи у тебя на ногах. Озеро просто поглотило твою грязь.
Может, растворило, а может, унесло на дно.

- Зачем?
- Спроси у озера, - улыбнулся друг.

Я спросила, и вода нежно обласкала мои ступни, пробежавшись по ним легкой волной.

- Я не понимаю…

- Не нужно понимать, лучше почувствуй, - друг опустил в воду и свои ноги, прикрыл глаза,
задумался.

Я последовала за ним, придерживая подол платья. Но мои ноги чувствовали лишь прохладу, а
когда я потянулась к воде, как раньше тянулась к огню, пришел страх. Страх за живые огоньки
внутри других, за свой собственный живой огонек. Вода может забрать всех их. Погасить, утащить,
как она утащила грязь. Я не могла этого позволить.

С визгом я выскочила на берег, в ужасе глядя на спокойно - опасную гладь. Там, по колено в воде,
стоял, прикрыв глаза, мой друг. Ветер играл в его волосах, а он стоял, не зная об опасности. Не
видя того, что видела я, а может, и не желая видеть.

- Аланар, сюда! - он был дорог мне, и я осмелилась закричать. - Аланар, вода опасна!

Но друг не услышал. Он так и стоял по колено в воде. Ноги требовали немедленно бежать отсюда,
но я не могла его бросить.

- Аланар! - я кричала долго, пока не охрипла. Я просила в мыслях, молила кричать и других.
Призывала огоньки и большой огонь, опускалась к воде, умоляла ее отпустить друга, рыдала, но
проклятая гладь бездушно поглощала мои слезы. Нет, она не живая, живые бы помогли. Сил
кричать или плакать больше не было. Надо было бежать за помощью, но куда и к кому?

В отчаянье я бросилась в воду. Страх душил, но я шла, шла к застывшей в проклятом зеркале
фигуре, разбивая небо, намочив до нитки свое платье, подбежала, поднимая тучки острых
кристаллических брызг, к другу и дернула со всей силы за рукав.

- Аланар!

Он обернулся резко, подхватил мое падающее тело, вздох, и он на берегу, а я у него на коленях.

- Глупенькая, что случилось? - в его глазах застыла тревога, а что в моих глазах?

- Эта вода, она злая, нехорошая. Не ходи к ней, - как можно выразить то, что я почувствовала? Весь
этот страх и живые огоньки?

- Почему? - он не понимал, а я не умела объяснять.

- Я не знаю, как, но я чувствую. Я ее боюсь. Пойдем отсюда, прошу…

Он унес меня от воды, что в озере, но и дома нас поджидала вода. Он пил ее из бочки и
предложил выпить мне. Но я знала, что эта подлая жидкость может встать в горле, и ты больше не
сможешь вздохнуть. Я рассказала об этом Аланару и попросила больше не пить. Он пообещал, что
не будет и даже убрал всю воду из дома.

Мы снова гуляли по лесу. Зарделся рассвет, и ногам было безумно приятно ступать по мягкой
земле, а глазам - любоваться солнечным заревом. Солнце - это тоже огонь, только далекий. А вот
что такое звезды, я не знала. Они не горели, а сияли, как глаза друга. А в друге не было того огня,
что знаком мне. Только звезды…

Рука пробежалась по зеленой листве, и я вскрикнула. Влага была и на листьях. На траве, на земле,
везде. Вода медленно поглощает все. Скоро все погибнет.

- Аланар, в дом!

- Почему? - он столько книг прочел, а этого не понимает!

- Там вода! На листьях, на траве! Капельки везде!

- Это роса, Оа, не бойся. Посмотри, как красиво эти капельки сияют на солнце! - он был спокоен,
но как, почему?

- Нет! Не красиво, а страшно! Пойдем домой! Поспешим!

Друг с улыбкой пошел за мной.

Теперь мы больше не ходили на прогулку. В доме больше не было ничего, напоминающего о

страшной влаге. Первые два дня я была этому несказанно рада. Тревожило лишь скупое молчание
друга. Тихо шуршали страницы, повествуя о том, что я никогда не видела и навряд ли увижу. Свет
сменила тьма, и читать стало невозможно. Ведь я боялась зажигать свечи.

Какое – то время звезды мрачно светили с небес, а друг просто сидел и смотрел на них.

- Почему ты молчишь?

Мой вопрос поглотила тишина, вязкая, мерзкая, пугающая. Опасность закралась и в дом друга, что
раньше думалось невозможным.

Он поднял глаза. О чем он думал все это время? Лицо приобрело цвет читаемых им страниц,
казалось усталым, но не более. От чего он устал? От меня и моих страхов? Зачем я нужна ему?
Такие вопросы никогда не приходили ранее, но ранее я не была так знакома со стихиями. Стало
страшно. Снова.

- Почему ты молчишь? – что - то было в моем голосе, заставившее отложить книгу и присесть
рядом. Друг казался больным.

- Давай лучше спать. Сон вылечит.

Как все просто. Закрыть глаза у него на плече, и страхи уйдут. Уйдет все, и только странный, едва
уловимый запах сквозь синюю дымку сна. Друг не ушел, я чувствовала его присутствие даже
сквозь сон. И не уйдет. Наверное, никогда.

Утро. Солнце ласково светит с небес, но нет радости видеть его свет. Нет радости слышать даже
голос друга. Что такое? В горле неприятное ощущение нехватки. Чего? Воздуха? Но я дышу, я
чувствую, как дышу, каждый вздох напоминает о какой-то простой необходимости. Но о чем
именно?

- Алан…, - странно, почему голос хрипит? Говорить нелегко, неприятно, но необходимо, иначе
можно совсем потеряться и потерять все вокруг. - Мне плохо…
- Знаю Оа, но помочь себе сможешь лишь ты сама, - снова устало, но не раздраженно. С чуть
заметной улыбкой. - А я помогу тебе лишь понять.

- Что… Что понять?

- Что все стихии обманчивы, - он встал и вышел из комнаты. Я лежала и старалась не думать о
нужде, неясном желании, требовании где-то внутри. Я еще не читала о таком, а может, уже и
читала, но книги не способны передать узор ощущений. Нет таких слов в известном мне языке.

Он вернулся спустя вечность, потому что время потерялось для меня. Ковш в его руках отдался в
моем сердце волной ужаса, но я не закричала, не попросила его убрать страшную воду, а тихо
лежала, думая совсем о другом. Странное ощущение в горле мешало бояться.

Он опустился на колени перед лавкой, где лежала я, опустил руку в ковш и провел по моим губам
влажными пальцами. Не справившись с соблазном, я облизала губы. Вода!

Дальше все произошло как в тумане. Исчезли лавка и дом. Только Аланар и жизнь в его руках.
Моя жизнь, мое спасение. Жадный рывок, его смеющиеся глаза и много - много быстрых
больших глотков. Вода стекала по подбородку, обливала тело, приятно холодила. Когда
последняя капля скользнула по губам, глазами я попросила еще, но говорить была не способна.
Почему? Я не знала, но Аланар побежал и быстро вернулся, расплескивая по пути драгоценную
влагу. Я снова, задыхаясь, пила, глотала жидкость, что смягчала горло. Ощущение уже исчезло, но
такое наслаждение несла вода, что я не могла оторваться.

Аланар сидел и смотрел на меня, а я пила, и, когда ковш вновь опустел, спросила.

- Почему?

Все смешалось. Та самая вода, что готова была утащить друга и уничтожить меня, вдруг оказалась
такой нужной и желанной. Как огонь в свое время согрел…

Медленно я свыкалась с мыслью, что нет постоянных врагов среди стихий, которые окружают
меня повсюду. Как просто бояться всегда и чего - то одного, а тут не знаешь, чего ожидать. Тот же
огонь и друг, и враг.

Друг молча смотрел на меня из-под полуприкрытых век, еле заметно кивал, будто подтверждая
мои предположения.

- Я, кажется, поняла, но это так сложно…

- Верно, намного легче обращаться с иголкой или нитками. Так? Но посмотри, даже иголкой
неумелый может уколоться, - он говорил тихо и отчетливо, чтобы до меня дошел смысл. И он
дошел.

- Ты научишь меня? - вопрос был глупым, и мы оба это знали. И раньше он учил меня всему, что
помешает ему теперь?

- Нет, - я отпрянула от отказа, не веря своим ушам. Невозможно. Он не мог мне отказать! Но
Аланар четко и прямо смотрел на меня, не мерцая, не улыбаясь. Серьезно. - Ты научишься сама.
Тут я тебе не учитель, прости. Но не огорчайся, знания приходят постепенно, и отнюдь не все
знания могу дать тебе я. Ты потом поймешь, обязательно. А сейчас пойдем. Если, конечно, ты
хочешь рассказать лесу, как справилась с очередным страхом.
Я резво оделась и босиком выбежала за ним. Стало уже совсем тепло, и огород медленно жил
своей жизнью, которую ему подарили мы.

Весна перетекала в лето, и об этом пели птицы на каждой ветке. Я зажглась их ожиданием и тоже
пела. И Друг пел вместе со мной, а однажды, на поляне покрытой васильками, которые так идут
его глазам, он начал двигаться под мое пение. Легко, гибко ступали его ноги, летели на ветру не
забранные в хвост волосы. Сначала медленно, а потом все быстрей. В зеленой кроне мелькали
золотистые лучики, попадая в его глаза. Прекрасно! Я тоже так хотела кружиться вместе с ветром,
и он протянул мне руку. Сначала ноги заплетались, а руки двигались неловко, невпопад, но потом
сердце что - то почувствовало, а глаза смотрели лишь в глаза, а не под ноги. Раз и два, затем
поворот. Ладонь в ладони, и смех, переливчатый, звонкий. И тихий, шуршащий, ласковый. Мой.

- Это танец.

Танец. Как прекрасно и незабываемо каждое движение. День и ночь. Солнце сквозь листву и
яркие звезды холодом с небес. Легкий туман и мокрый дождь. Мы танцевали, и все они слились в
нашем танце. Слились и мы. Я стала угадывать, куда он повернет, чтобы изогнуться в его руках.
Дыхание и две песни, что складывались на ходу, меняя ритм и слова. Песни только лишь для мига
в танце. Он пел о том, что знал, а я о том, о чем шептало сердце.

Сколько длился наш танец? Год? Десятилетие? Вечность?

Я не уставала, и он не уставал. Иногда мы что-то ели и что-то пили, вкус и запах влились в танец.
Может, мы и спали в танце? Закрыв глаза в случайной позе. Это кончилось, когда на закате выпал
снег, и я замолкла, потому что сердце остановилось, увидев пурпурные хлопья. Перестало
шептать. Я замерла, он замер рядом. Потом взял меня за руку и молча повел домой.

Теперь я умела петь и танцевать, но что - то внутри требовало отдыха. Я снова читала, шила,
вязала для него. Гуляла и ухаживала за огородом. Друг был рядом всегда, а когда он уходил, я
молча ждала.

Скоро ко мне привыкли лесные птицы и звери, и когда он уходил, они приходили, чтобы скрасить
мое одиночество. Ни одна живая тварь не боялась друга. Иногда Аланар брал меня с собой, и я
познавала лес. Несколько позже каждая тропинка стала особенной, каждое дерево знакомым. Не
пугала и глухая чаща, куда раньше уходил от меня друг. Теперь и я могла уйти от него, могла, но
не хотела. Зачем?

Но не было в лесу не прялок, ни книг, ни ниток.

-Откуда ты их принес?

Он помолчал немного, чуть нахмурившись.

-За лесом живут люди.

Люди. Странно знакомое слово. Люди. Что они такое? Больно кольнуло сердце, не желая
вспоминать.

- У них все это есть?

- Это и еще много чего,- он говорил спокойно, но я уже успела узнать его немного. Люди ему явно
не нравились, или не так, ему не нравилось, что я ими интересуюсь. От этого интерес только
увеличился, прибавляя очередное «почему?».

- Про них написаны все эти книги, что ты принес? – внезапно поняла я.

- Ими и про них, - кивнул друг.

- А почему…

- Мы не живем с ними? – он усмехнулся как – то странно. - Они сильно отличаются от тебя, Оа. И
от меня.

- Но мы же тоже отличаемся друг от друга, - я научилась неплохо возражать Аланару.

- И научились принимать и понимать это. А они - нет. Я не могу научить всех, - в голосе
промелькнула боль.

- Они опасны для нас? – это казалось важным.

Он на секунду замер, не зная, как объяснить неразумной мне его сложных ход мыслей.

- Они могут причинить вред, - наконец промолвил друг.

- Но могут и не причинить, – закончила я.

- Да, но Оа, нам лучше не встречаться с ними.

- Хорошо.

Хорошо. Только любопытство не давало уснуть ночами. Люди. Какие они? Какие беды они несут?
Неужели сам Аланар их боится? Или он боится за меня? Я настолько беспомощна перед ними? А
может, нет? Как говорил друг, любой имеет право на ошибку и сам он не исключение.

Лес ронял золото листьев под ноги в изящных туфельках. Ветер трепал вязаную шаль на плечах, я
подставила ему лицо, наслаждаясь мимолетной лаской. И снова зов. Зов неизвестности. Аланар
ушел опять туда, к людям. А мне безумно хотелось за ним, но он запретил. Еще раз нарушить
запрет? Снова плакать и просить прощения под его грустным взглядом ради утоления
любопытства? Соблазн был слишком велик. И что – то в душе екнуло, когда я сделала первый шаг
за пределы леса.

Множество домов больших и маленьких под моими ногами. Руки затряслись, а в глазах
затуманилось. Только пепел. Нет больше крыш, нет деревянных стен, нет окон. Только пепел. Под
ногами снова зола. Все сначала. От невыносимости этой мысли я закрыла полные слез глаза, а
когда открыла, поселение людей было подо мной в целости и невредимости.

Шаги по тропинке. Еще один. Затем все уверенней. Ничего угрожающего не было и быть не могло
в этих домах, что надвигались, и в этом заборе, что отгораживал их от меня.

Вечер зажег в окнах домов свет. Откуда – то послышалась песня. Пели отвратительно, но в душе
все же нашелся отголосок этой чуть печальной мелодии. Зачарованная, я подошла поближе. Там,
у огромного поля, стоял небольшой и совсем неуютный на вид дом. Я подкралась и незаметно
заглянула внутрь.
Двое. Совсем юные. Кажется, не такие, как Аланар, менее совершенные. Но абсолютно живые.
Сидели, как мы с другом, обнявшись, на копне сена, точно такой же, что во множестве
возвышались в поле. Пел юноша, а девушка слушала, прикрыв глаза. Тени свечей скользили по ее
блаженному лицу. Одета она была в простое платье, а длинная черная коса ее закинута через
плечо. Юноша был русым. Именно так в книгах описывали этот странный цвет. Полумрак мешал
разглядеть все как следует. Песня кончилась. Девушка открыла восхищенные глаза.

-Марька…Я люблю тебя,- услышала я прерывистый шепот юноши.

-И я тебя. Якоб, люблю больше жизни своей.

Какие простые слова, и столько счастья на лицах, так легко угадать их значение. «Я люблю…» - как
прекрасно это звучит. Потом случилось нечто более прекрасное. Они слились друг с другом
губами, отдавая свою любовь. Огоньки внутри них неистово пылали. И всю меня охватила дрожь,
я бросилась назад, боясь разрушить мгновения этой сладкой ночи. Назад, в лес, домой. Неся в
сердце первое впечатление о людях. Как прекрасны их чувства! Как горят их огоньки! Восторг
переполнял всю меня, ноги перелетали через коряги, а в памяти стояли образы двух людях.
Прекрасных, как и их чувства.

Я споткнулась и упала, больно ободрав колено о корень. Радостный туман в голове рассеялся, и
мир стал более реальным. Все те же огоньки деревьев медленно горели, во всем живом был
огонь, и это почему - то умиротворяло и успокаивало, как прикосновения друга…

Вспомнив о нем, я бросилась домой. Никогда ничего не держа от него в тайне, я была не совсем
уверена, что поступаю правильно. Но признаться, что ослушалась, было еще тяжелее. Я не боялась
его разозлить. Только лишь огорчить.

Внезапное облегчение охватило меня, когда я увидела мертвые окна пустого дома. Он еще не
вернулся. У двери прикорнула, ожидая подачки, осторожная лисица. Она еще не до конца
доверяла мне. Но голод нес ее лапы к нашей двери снова и снова.

Привычная атмосфера леса успокоила сердце. Но память все повторяла и повторяла «Я тебя
люблю»

- Я тебя люблю,- шепнули губы пустоте. А перед глазами уже стоял образ того, кому только я могла
сказать эти слова.

Часть третья. Люди.

- Как ты узнал? - почему? Почему? Почему так обидно, неприятно, неуютно смотреть на него, не
зная, злиться он или нет? В его серебристые глаза, от которых невозможно отвести взгляд, а так
хочется! Почему бы не провалиться сквозь землю, а лучше вообще не появляться в его жизни со
своими страхами, соблазнами и проблемами?

- Книги не могут так передать чувства, как ты можешь увидеть их воочию, - его спокойный голос,
как я и ожидала. Почему в друге нет огня, что так ясно рассказывает о его настроении? Теперь
остается только гадать, но отчаянье подходило к горлу.
-Т-ты… Ты ненавидишь меня? – чей это крик? Я же спокойна…. Была. Внутри все
переворачивалось, хотелось гореть, пылать так ярко, чтобы он понял. А может, он уже понял?
Понял и не принял, не смог принять? Страх и отчаянье вырвались наружу диким всхлипом. Снова
я плачу пред ним. Он снова будет утирать мои слезы…. Нет! Теперь не будет. Чувствуя, как пылает
лицо, я бросилась прочь, во тьму. Не зная куда, лишь бы он не видел.

Друг схватил меня за руку, резким рывком притянул к себе, прижал к груди. Я зачем-то пыталась
вырваться, когда его слова, достигнув души, принесли что-то похожее на покой.

- Оа, подумай! Что ты говоришь? Как я могу ненавидеть тебя после того, что ты сказала и сделала?

Я вздрогнула, прикрыв глаза. Его ласковые руки гладили волосы, а в памяти снова…

Я бросилась к нему, в удивлении застывшему на пороге. Это случилось мгновенья назад, и солнце
все еще продолжало играть в его волосах. Он вернулся из деревни, а я, бросившись ему на шею,
прошептала те самые три слова, запомнившиеся как выражение самого восхитительного чувства.
Прошептала, и испугалась, что не сумела в них вложить того, чего хотела. А потом, повинуясь
порыву памяти, встала на цыпочки и прикоснулась губами к его прохладным губам. Никогда не
забыть то мгновенье. Удивление его глаз, дрожь во всем теле и необыкновенную легкость. Я
быстро отпрянула, а потом…

- Я лишь хотела сказать,- тихо прошептала я никому, казалось, ненужное оправдание. - Я хотела
передать то чувство…. Прости…

Он прижал меня крепче.

-О Оа…, - вздох полный печали. - Это ты прости. Не плачь и знай, знай, что ты тоже дорога мне.

-Ты,- губы дрожали, голос тоже. - Ты любишь меня?

-Тебя и весь твой мир,- он улыбнулся чуть печально. И я испытала легкую обиду. Ведь тот юноша
из деревни любил только свою девушку. И ни слова не говорил про целый мир! - И ты полюбишь
его Оа, как любишь меня.

Я задумалась. Ведь любовь к лесу, озерам, живым созданиям и их огонькам, любовь к большому
огню и огненному солнцу, к звездам и книгам была очень велика. Но я не представляла всего
этого без друга.

- А это…, - я замолкла, не зная как описать тот момент, когда губы двух созданий сливаются в
выражении единого чувства.

- Поцелуй, - он нежно улыбнулся, и, вдруг, наклонившись, поцеловал. Все застыло. Солнце

скрылось, не желая отнимать у меня этот момент, и пошел дождь. Капли на черных волосах, на
ресницах, в моих глазах слезами невысказанного чувства. Он совсем близко, прижал к себе.
Никому не даст в обиду и всегда поможет. И я не отдам его никакой беде, никакой стихии, ни
людям. Ни зверям. Ни прочим тварям. Никому не дам в обиду моего друга. И пусть погаснут все
огоньки, ведь будут сиять далекие звезды! Так вот что значит – любить!

***
Ноги робко переступали по неровной дороге, которая вновь вела к селу. Я еще не поняла, зачем
иду туда. Но повернуть назад было нельзя. Утро зажигало огни в густой листве летних деревьев, а
мой друг мирно спал. Пришлось подмешать в чай немного сонных кореньев. Я не обманывала
его, просто знала, что вечно бодрствовать нельзя, поэтому то, что Алан звал совестью ,
успокоилось и мирно дремало где-то внутри меня. Когда любишь, время летит незаметно. А
потом ты понимаешь, как много ты любишь, и оно ускоряет свой бег. Я любила и снежные хлопья,
и золото листьев, и зелень травы с ароматом лета, и весеннюю прохладу. А еще я любила, всем
сердцем любила того, кто показал мне все это.

Но была еще одна любовь. Любовь к тайнам, к неизвестности, которая ждала меня под холмом, и
именно эта любовь вела меня, не давая возможности остановиться. Вела к людям.

Когда лучи солнца осветили селение, кипевшее жизнью, не знавшее о спокойствии и тишине, я
захотела туда. Желание, которое так легко исполнить. Но вспомнились слова друга. Мы другие.
Как примут меня те, кто там, под ногами? И какая я есть для них? На что они посмотрят? А на что
бы посмотрела я сама?

На глаза. На улыбку и на огонек внутри. А видят ли люди огоньки?

Не зная ответов, но стремясь понять, я бегом спустилась вниз, туда, где дорога вилась меж домов.
Казалось, никто сначала меня не заметил, и мой взгляд жадно ловил каждый отблеск буйной
жизни села.

-Эй ты! Да – да, ты! Что встала на дороге, а? Посторонись!

Ноги подкосились, и я начала падать. Большой, источающий что-то непонятное человек шел по
дороге, расталкивая прочих. Я не успела ни за что схватиться, когда чьи-то руки подхватили меня и
спасли от падения. Я испуганно повернула голову и встретила мягкую улыбку светловолосого
юноши, который, поймав мой взгляд, отчего-то смутился и отвернулся.

Он был… человеком. Очень похожим на того, на сене, и совершенно непохожим на Алана. Нет,
конечно, у него, так же как у друга, были большие добрые глаза, только карие, а не серебристые.
В них не было ни света, ни мудрости, ни загадки, кои излучал взгляд друга. Лишь искорка чего-то
веселого, не вполне понятного, и непомерное удивление.

У юноши, так же как у Алана, были длинные волосы, только светлые. Непослушными вихрами они
топорщились во все стороны, ловя солнечные лучики.

Лицо у юноши было приятное, круглое и улыбчивое. Нос изобиловал веснушками, а руки источали
тепло и некую энергию, которую я ощущала и от прикосновений друга. Названия этой энергии я не
знала, но смутно понимала, что связана она с огоньками.

Огонек у юноши был неспокойным и нервным. То он светился мерно и величественно, то пускался

в бешеный пляс.

Мне нравилось выделять один огонек из массы прочих . Наблюдать, как он живет своей
собственной жизнью, обогревая своего хозяина и защищая его от бед. Из книг я знала, бед в этом
мире очень много, но я была откуда-то совершенно уверена, что огоньки могут справиться со
всеми. Как жаль, что у друга нет огонька… может, это он имел в виду, говоря, что мы отличаемся
от людей?
- Э-эй! С тобой все в порядке? Ты меня вообще слышишь? Видишь? Тебя не сильно задело?

Я обнаружила себя стоящей на обочине и крепко держащей юношу за руку. Тот не противился, но
отчаянно пытался привлечь мое внимание свободной рукой, щелкая ей перед моими глазами и
показывая разные комбинации из пальцев.

- А? – я встрепенулась. Было очень неловко за свою неуклюжесть, но еще более неловко стало,
когда я поняла, что, задумавшись, совершенно не слушала своего спасителя. Надо быть
внимательней к людям, а не к их огонькам!

- Спасибо тебе большое, - начала я, но тут же замолкла. Глаза юноши расширились. Теперь уже
он с силой сжимал мою руку, пожирая меня восхищенным взглядом.

- Вот это да…, - прошептали его губы. Кажется, юноша пребывал в полном восторге, только вот я
никак не могла понять причины. Новая волна смущения и осознания своей полной мизерности
нахлынула на меня, подобно противному осеннему ветру. Захотелось развернуться и скорее
убежать домой, в спасительный лес, где нет ни странных взглядов, ни громкого шума, ни
разъедающего изнутри чувства смущения. Там ждет родной, привычный друг… Там нет ни тайн,
ни загадок. Там нет манящего света огоньков…

Но юноша продолжал крепко держать меня за руку.

-Как тебя зовут? – наконец выдохнул он, не сводя с меня полного восторга взгляда. Огонек внутри
него отчаянно плясал, переливаясь разными оттенками.

- Оа, - так звал меня друг.

- Странное имя, - пробормотал юноша, но, будто прочтя что-то на моем лице, быстро добавил. –
Ну ничего, сойдет. Меня все Мареком кличут. Ты откуда тут такая взялась?

- Из леса, - растерянно ответила я. Его тон, насмешливый и грубоватый, мне не нравился. Аланар
так никогда со мной не разговаривал.

- Оно и видно, - Марек издал странный смешок и потянул меня за руку. – Пойдем скорее ко мне,
пока к тебе никто не присмотрелся! Я тебя чаем напою, а ты мне все расскажешь, хорошо?

-А почему меня никто не должен видеть? – все перепуталось, завязалось в сложные узелки и
затерялось среди уймы вопросов. Меня и раньше окружали сплошные «почему», а теперь к их
хороводу добавилась еще и вереница «зачем». И не было друга рядом, чтобы разъяснить,
распутать ниточки моих мыслей. Марек бежал слишком быстро. Я не успевала за ним. На
обдумывания не хватало времени. Странно, ведь чего-чего, а времени у меня всегда было в
избытке. Может, его не хватало Мареку?

- Видишь ли, - юноша замялся, остановился и растерянно завертел головой, будто и его мысли
прибывали в беспорядке. – Тут не любят тех, кто как то отличается от общей массы…

- А ты любишь?

- А я – маг. В какой-то степени я сам иной.

- Маг? – удивилась я. – А кто это?

- Ты не знаешь? – в свою очередь удивился Марек. – Ведь нас много. Неужели не одного не
встречала?

- А какие вы, маги? – мне тут же стало любопытно. Возможность узнать что-то новое делала
Марека очень притягательным в моих глазах. Захотелось поговорить с ним еще, задать побольше
вопросов и потом, вернувшись в лес, к другу, рассказать о новом знании.

Впервые я была такой храброй и решительной.

***

Чай пах лесом, а кружка приятно делилась теплом с ладонями. Повсюду меня окружало
множество прелюбопытных предметов, и Марек разрешал их все потрогать. Он даже рассказывал
о каждом понемногу. Я, конечно, многое не понимала, но старалась запомнить все как можно
точнее. Мы говорили и говорили. Это не было похоже на разговор с другом. Беседа с Мареком
требовала тщательного подбора слов. Маг часто злился на мое непонимание и повышал голос, и
тогда мне хотелось уйти домой. Но я оставалась и продолжала разговор. Почему? Я не знала.
Наверное, знания этого юноши были слишком соблазнительными.

Порой мне казалось, что Марек понимает, что своими грубостями делает мне больно, но не знает,
как извиниться. Что-то мешало ему. Что-то неведомое заставляло злиться. Хоть это что-то и
мешало общению, я чувствовала некое странное удовлетворению. Ведь у меня этой преграды не
было. Я уже умела извиняться.

Но все равно было боязно. Будто ходишь по скользкому льду, но рядом нет руки Алана, который
готов поддержать.

День пролетел незаметно, а я так и не сказала Мареку ничего о собственной жизни. Зато он
говорил, не замолкая. Теперь все, что я когда-либо читала в книгах, оживало в его рассказе.

Оказывается, маги умели влиять на предметы и людей вокруг них с помощью силы своего
огонька, которую Марек назвал «сила воли», а еще «сила духа». Если у мага слабая сила воли, то
его способности могут уничтожить его. Некоторые маги сильнее других, у некоторых она
выражается в определенной манере, но все они не могут подчинить себе весь мир. Хотя
некоторые и пытаются. Из слов Марека я поняла, что магия – очень опасный дар. Юноша
рассказывал отрывисто, перескакивая с одного на другое, и мне было довольно сложно уследить
за ходом его мыслей. Но я очень старалась. Рассказ был живым, наполненным какими-то яркими
эмоциями и переданный с таким волнением, что в него невозможно было не поверить.

На полках стояло множество пузырьков с разноцветными жидкостями. Марек объяснил, что это
эликсиры, но когда я попросила попробовать один, он взволнованно и даже чуть испуганно
замотал головой, рассыпав по плечам свои светлые кудри, и взял с меня обещание никогда не
пить незнакомых эликсиров.

- Тебе это может навредить, - пояснил Марек.

Я недоуменно захлопала глазами. Навредить? Но тоже самое говорил мне о людях друг, а теперь
я вижу, что Алан…Ошибался? Мне не верилось своей дерзости, но думала я именно так. Значит, и
эликсиры навредить не могут. И почему меня обманывают? Зачем?

Я пребывала в полной растерянности.

За окном уже садилось ярко-малиновое солнце, и Марек намекнул, что мне пора домой.

Я было возразила – уж очень уютным было кресло, интересными рассказы и вкусным чай, - как в
дверь тихо постучали.

Марек пошел открывать. Я, сжимая в руках чашку, проследила за ним взглядом. Огонек внутри
юноши вел себя смирно и спокойно. Только самый его кончик заметно подрагивал.

- Здравствуй, я ищу девушку, которая может показаться тебе несколько странной.

Сердце пропустило удар. Но как он узнал? Я вжалась в кресло, судорожно стиснув в руках мигом
остывшую чашку.

- Оа, - растерянно позвал Марек. – Кажется, это за тобой.

Я сглотнула.

- Иду.

Чуть не разбив чашку, когда ставила ее на стол, я с трудом вышла в прихожую. Друг стоял в
дверях, кутаясь в серый плащ. Лишь серебром блестели глаза. Он протянул мне руку, приглашая
идти за ним.

- Пойдем, Оа. Уже поздно, и пора домой.

В голосе друга не было ни злости, ни упрека. Лишь еле уловимая нотка разочарование. И именно
это разочарование разрывало мое сердце. Я его предала. Я ушла от него. Я, может, даже потеряла
нечто очень важное, чего уже не найти. Стало еще больнее.

Я робко вложила свою ладонь в протянутую руку. Он крепко, но нежно сжал мои пальцы.

- Прощай, Марек.

Юноша растерянно и немного расстроено провожал нас взглядом.

***

-Ты сердишься? – тихо спросила я, когда покой леса полностью поглотил наши тени.

-Ничуть, - спокойно ответил Алан.

Я почувствовала себя несколько уверенней. Что-то будто порвалось между мной и другом. Теперь
я могла идти, куда захочу. И у меня было, куда идти. Я больше не боялась причинить боль другу,
зная, что этот страх причиняет боль в первую очередь мне самой. Может, друг тоже это знал.
Стало холодно, но я не прижалась к Алану, как сделала бы это раньше. Друг, как всегда, заметил и
накинул мне на плечи свой плащ, но тоже не привлек меня к себе, а продолжил идти. Грязь
хлюпала у нас под ногами, а мы молчали. Наконец я спросила:

- Поему ты меня обманывал?

Друг резко остановился.

-Я никогда тебя не обманывал, Оа, - с трудом ответил он.

- Ты говорил, что люди опасны!

- Так оно и есть.

- Неправда! Марек совсем не опасен! Он хороший! – запротестовала я.

- Этим он и опасен, - горько усмехнулся друг. Я никогда раньше его таким не видела и отпрянула.
Меня охватила обида за Марека. Марек был добр, с ним было интересно! А как светился его
огонек! Но главное – с Мареком меня посещало невероятное новое чувство, испытывать которое
хотелось снова и снова. Может, Аланар не понимает? Но ведь он всегда все понимал…

Я ощутила себя преданной.

- Ты же его совсем не знаешь! – вдруг крикнула я.

- А ты знаешь? – голос его был спокоен. Этот вопрос заставил меня потупиться. Вся обида и ярость
погасли, как пламя свечи. Я вдруг ощутила себя маленькой - маленькой под его мудрым полным
нежности взглядом.

- Нет, - выдохнула я. Не поднимая глаз.

- Что ж. Может, так и лучше, - неизвестно кому улыбнулся друг и вдруг ободряюще сжал мою
руку. – Пойдем домой, Оа. Ты сильно устала.

Мы снова шли молча.

- Алан? – уже перед самым домом робко позвала я впавшего в глубокую задумчивость друга. – Ты
разрешишь мне навещать Марека?

- Стоило ли тебе спрашивать меня? – грустно улыбнулся мне Аланар и зашел в дом, оставив меня
в растерянности и вдруг нахлынувшей печали.

***

На следующий же день я робко стучала в Марекову дверь. Идя к нему по золотистой дорожке
мимо всех людских жилищ, я часто ловила на себе странные, липкие и неприятные взгляды. Это
была та цена, которую я платила за день в Марековом обществе. На вопрос, почему на меня так
смотрят, юноша почему-то очень смущался и бормотал что-то о различиях. Вскоре я перестала
придавать этому значения. От этого взгляды прочих людей никуда не исчезли, и после каждого
визита к Мареку мне очень хотелось помыться. Но маг манил меня к себе снова и снова. Трудно
сказать, чем. Тайным знанием ли? Обаянием ли? Или тем необыкновенным новым чувством,
которому я не могла дать название?
Сменялись времена года, не менялись подозрительные липкие взгляды людей, но я сама
менялась под ними. Менялась, с каждым глотком Марекова чая, с каждой новой историей, с
каждой открытой тайной.

По меркам людей, Марек был еще очень молод. Но он знал, почему люди не любят начинать все
заново, почему они воюют друг с другом и почему им так важно отстоять свою правоту. Он знал
множество рассказов о неудачах магов, которые приводили к великим разрушениям, о маленьких
победах простых крестьян, и об образе жизни деревушки. Марек успел попутешествовать на
своем веку и охотно рассказывал мне о больших городах и людях, живущих в них, и о том, как эти
люди отличались от людей деревенских. Мне казалось, что Марек не мог ошибаться в своих
суждениях, хотя сам юноша порой высказывал неуверенность. Мне хотелось верить в его слова, и
я им верила.

Люди перестали быть для меня загадкой. Марек честно делился со мной всеми знаниями о них,
которыми владел сам. У него не было никаких недоговорок или недомолвок от меня. Казалось,
маг был раскрытой книгой.

Взамен же он расспрашивал о друге. Мне почему-то было неприятно обсуждать это, но Марек
очень просил, и я не могла отказать. Выяснилось, что знала я совсем мало. И от этого стало очень
обидно.

***

- Алан?

- Да? – он оторвался от книги и бросил в мою сторону грустный, полный боли взгляд. Я вся
сжалась, сидя на застеленной кровати.

С появлением в моей жизни Марека, между мной и другом пролегла тень непонимания. Конечно
же, не понимала я. А Алан не хотел объяснять.

Раньше все было так просто – мы делили и радости, и горе, мы читали по глазам, мы смелись
вместе с ветром, мы будто и думали вместе.

А теперь… Теперь смех ветра заглушила беззаботная болтовня Марека. Любые разговоры о людях
причиняли другу непонятную мне боль. Он отвечал на вопросы, но при этом выражение его глаз
было таково, что я прикусывала губу и отступала, заго6няя любопытство в самую даль своей души.

Мое непонимание стало для меня препятствием. Милый, родной, дорогой мне друг страдал, а я
совершенно не понимала, почему. Я злилась, огорчалась, выходила из себя, срывалась на него, а
потом долго избегала с ним разговоров. Хотелось просить прощения, но я не понимала, за что.

Исчезли из нашей жизни и совместные прогулки, и чтение друг другу вслух, и беседы со звездами.
Он пытался все это сохранить, я чувствовала, что друг нуждается во мне не меньше, чем я в нем.
Но от одного его полного грусти взгляда я невольно напрягалась, чувствовала себя неуютно и
очень одиноко. Тогда Алан просто прижимал меня к себе, гладя по волосам и напевая что-то на
непонятном языке. Он словно пытался вернуть те счастливые дни нашего первого знакомства,
когда друг нес меня на руках и пел, а я, еще не знавшая ничего о мире, подевала ему.

Полученные знания не сотрешь. Они порой висят тяжким грузом, и отречься от этой ноши нельзя.
Меня это угнетало, и теперь даже в объятьях друга я чувствовала себя немного несчастной и
мечтала о новых беседах с Мареком.

Беззаботный и веселый маг постепенно отталкивал друга на второй план моей жизни.

Это тревожило меня, но совсем капельку. Куда больше заботили оставшиеся без ответа вопросы.

- Ты снова хотела что-то спросить? – в голосе друга мелькнуло сожаление. Сожаление, печаль,
непонятная грусть, разочарование и даже порой раздражение – и все реже смех и радость
звучали в нем, когда друг обращался ко мне. Только нежность оставалась неизменной.

- Да. Ответь, кто я?

-Прости, - Алан нахмурился. – Я не могу. Ты должна понять это сама.

Ответил, будто ударил. Теперь Алан уж точно обманывал меня! Он всегда мог отвечать на
вопросы, просто не хотел! Но почему?

Снова стало обидно и больно. Я ничего не сказала, но этот разговор послужил некой чертой.
Теперь птицы пели не так сладко и дивно, вода не утоляла жажду, огонь не грел, а обжигал.

Друг отвернулся от меня. Он не захотел рассказывать правду – значит отвернулся.

Тогда и я отвернулась от него.

Но мне нужна была чья-то помощь.

Я хотела знать.

Часть четвертая.

Знанье.

- Марек, скажи, кто я?

Юноша поперхнулся чаем.

- Ну, Оа, это сложный вопрос.

- Такой уж сложный, что даже маг не может на него ответить?

- Я же объяснял тебе, что маги не всемогущи, - с раздражением отозвался Марек. Я немного

понимала его раздражение – он говорил мне о могуществе магов уже в шестой раз, но все равно
было обидно. Друг бы нипочем… а, впрочем, мысли о друге приносили еще больше боли и обиды.

- Я лишь деревенский знахарь, а не могущественный чародей, да и библиотека у меня махонькая,

- вздохнул юноша, обводя рукой свой великолепный дом.
- Вот уж неправда! – возмутилась я. – Твоя библиотека очень большая, куда больше, чем моя.

Марек усмехнулся.

- У тебя же нет библиотеки.

-Есть. Аланар…, - начала было я, но на имени друга запнулась.

- Я, кстати, так и не понял, кто он такой, – будто между прочим заметил Марек. Увидев, как
изменилось мое лицо, он поспешил переменить тему, но неприятное ощущение обделенности
еще сильнее заныло в сердце. Марек прекрасно знал, кто он такой. А я, мало того, что ничего не
знала о себе, так еще и понятия не имела, с кем живу.

***

-Алан, скажи, кто ты! – потребовала я, как только вернулась домой.

Он вздрогнул и поднял голову, растерянно заозирался. Я чуточку смутилась, догадавшись, что

своим криком разбудила друга, но уверенности не растеряла. Я должна знать правду.

-Алан, почему ты молчишь? – снова спросила я, сверкая глазами.

- Раньше тебя это не волновало, - вместо ответа вздохнул он.

Я разгневанно фыркнула.

А теперь волнует! Ответь же! Я хочу знать.

Горькая улыбка пробежала по губам Аланара.

- Самое важное, это кто я для тебя, Оа, - он протянул руку, чтобы погладить мои волосы.

Я отстранилась.

- Но я же не знаю, кто ты!

- Грустно, - друг поднялся, накинул на плечи плащ и подошел к двери. – Раньше ты это знала.

Дверь за ним захлопнулась.

Я упала на кровать и разрыдалась. Некому было меня утешить. Я боялась. Но не того, что друг не
придет, а того, что я никогда не узнаю, кто он.

***

К утру Аланар так и не вернулся. Я не беспокоилась, ведь друг и раньше уходил надолго. Но
теперь я не должна была целый день проводить в ожидании. Мне тоже было куда идти. Я
направилась в деревню к Мареку.
Взгляды прохожих были еще менее дружелюбными, чем обычно. Но я этого не замечала.
Вчерашние слова друга глубоко засели в сердце, будоражили память, раздразнивали желание
узнать.

- Что-то случилось? – с порога спросил Марек. Глаза его лучились такой заботой, что я немного
успокоилась.

- Ты плакала, - заметил он, дотронувшись рукой до опухшей кожи под моими глазами. – Тебя
обидел твой друг?

Я отрицательно замотала головой. Алан ни за что бы не обидел меня. Но все-таки я была обижена.
Я сама обиделась на него.

- Ты можешь сказать мне, кто он? – хрипло спросила я мага, проходя за ним в дом.

- Ты о ком? – не понял маг. Он снял закипевший чайник, разлил по кружкам ароматный чай.
Огонек его нервно дергался из стороны в сторону, должно быть, реагируя на мое волнение. Этому
замечательному человеку было свойственно сострадание. Почти как другу…Я сглотнула горький
ком и опустилась в кресло. Разум мой был истерзан вечной борьбой противоречий, а истина все
так же была скрыта завесой недомолвок.

- Что ты можешь рассказать об Аланаре? – отрешенно повторила я.

В глазах Марека отразилось недоумение.

- Ты разве не знаешь? Он же твой..э..друг. Вы живете вместе и все такое…. – он запнулся и отвел

взгляд.

Я растерянно покачала головой. Поведение юноши, его внезапная запинка и пылающие щеки
были мне не понятны. Стало почему-то обидно.

-Я ничего о нем не знаю. Алан нашел меня…

Теперь запнулась уже я. Что осталось мне от прошлого?

Зола. Мокрая и серая. Серая. И небо над головой. Тоже серое и мокрое от наполненных дождем
туч. Серебристые глаза принадлежат фигуре в сером плаще. Мокро щекам. Мокро от слез. Нет
огня. Только пепел.

«Успокойся, Дитя Пожарищ. Я не дам тебя в обиду»

Заступник. Защитник. И зачем я спрашивала, кто он, если и так знаю? Ради большего знания…

-Оарлайт, - тихо прошептали губы.

- Дитя Пожарищ? – пораженно прошептал где-то Марек, но я не слышала его, не видела

удивления и восторга, а затем какого-то странного, нехорошего блеска, промелькнувшего в его
светлых глазах. – Не может быть… Старые легенды не лгут…Так я был прав…Ты…

Я не слушала. Забыв поставить на стол чашку, я вскочила с кресла и бросилась к выходу. Марек
попытался помешкать не, ухватив за руку, но я с силой вырвалась, оттолкнула мага прочь и
вылетела в распахнувшуюся от ветра дверь.
- Я знаю кто ты, Оа! Стой! Вернись! – доносился и еще долго звучал в моей голове оклик Марека,
но меня это нисколько не занимало. Спотыкаясь я бежала домой, чувствуя, как краснеют щеки,
как бегут по ним соленые слезы. Кажется, за мной полыхали деревья. Птицы что-то
предупреждающе чирикали, прячась в густой кроне. Я их не слушала. Я бежала.

Дверь домика на полянке была распахнута – я забыла ее закрыть. Внутри гулял теплый ветер. Мне
вдруг явственно показалось, что что-то ушло из родного дома, прогнанное ветром, и я обругала
себя за небрежность и забывчивость, будто закрытая дверь могла помешать этому чему-то уйти,
встав серьезной преградой на его пути. Глупости!

Помедлив в страхе, я все-таки переступила порог. Пусто. Сердце болезненно заныло. И книги и
моя пряжа, и дрова у печки – все было на месте. Все, кроме самого главного – походной сумки
Аланара. Той, что всегда лежала под лавкой. Он ушел. Ушел, оставив дверь открытой.

Ноги подкосились. Перед взором все поплыло. Глаза невидяще уставились на черный провал
печки, где уродливыми комочками скорчились прогоревшие угли. Голос пропал. Слез тоже не
было. Внутри воцарилась черная пустота, страшно подобная черноте прогоревших печных
внутренностей. Дощатый пол оцарапал колени. Было все равно. В памяти звучали разные голоса –
от угрожающе рокочущих до утешительно нежных. Но среди них не было его голоса.

За окном на мир спустились сумерки, и только тогда появились слезы. Большими прозрачными
каплями они текли по щекам. Я отрешенно утирала их рукавом, но они продолжали свой бег.

Где-то на незаполненной опустошающей горечью краешке сознания уже желала, чтобы они
кончились. Желала разрыдаться, выплеснуть всю мою злость и боль на невинную ткань. Он
предал меня! Он обещал защищать. Не давать в обиду! А теперь…

Все повторялось! Голова моя закружилась от нахлынувших воспоминаний.

Пламя! Танцующие ярко-красные языки огня всюду. Крики боли и накатывающие волны истомы.
Жар ласкает кожу. Но радости от этих ласк нет. Дрожат губы. Уши закладывает от сосущего
предчувствия конца. Зов помощи не может вырваться из легких – дым стал для него преградой.
Кто-то шепчет слова утешения. Пляшущие кровавые всполохи отражаются в наполненных болью
глазах. Шепот обрывается криком страшной муки. Ужас сковывает движения. Сердце рвется на
части. Дымка заволакивает глаза. Дым пожарищ, или дымка слез?

Воздух закончился, положа конец хриплым рыданиям. Ярко-алые пятна перед взором. А потом
пустота. Тьма. Затем серая зола, залитая бледным лунным светом. Серая тень на фоне серого
неба. Холодная ладонь. Дорога.

- Оа…Оа…

Нет! Не надо! Не хочу его слышать!

- Оа! Оа! Оарлайт!

Замолчи! Замолчи! Голос заполняет сознания. Исчезли образы. Все. Кроме одного. Но лучше бы
ему исчезнуть первым! Больно! Не хочу!

- Стань собой, Дитя Пожарищ! Не бойся быть собой!

Как? Как не бояться, если ты ушел? Если все совсем перепуталось в голове? Если вместо сердца
пустота и зола? Снова уйма вопросов. Но кто ответит теперь?

- Ты сама.

Как? Как?

Крик.

Я вздрогнула и вскочила. Дыхание было прерывистым, глаза опухли. В горле першило. Рубашка
была мокрой. Под ногами – холодный пол.

На ватных ногах я доковыляла до печки, попыталась разжечь огонь. Не получалось. Сколько я не

чиркала кресалом на дрова – ни единой искорки. Во мне начала закипать злость. Отбросив
ненужный предмет. Я яростно взмахнула рукой в сторону поленьев… И отпрянула в диком испуге.

С кончиков моих пальцев сорвались алые огоньки и устремились в жерло печи. Вспыхнуло
веселое пламя. Затрещали дрова. Я в растерянности заозиралась. Не у кого было спросить, что
сейчас произошло. Взгляд вдруг упал на клочок бумаги на столе. Я стремительно схватила его и
жадно, будто это был ключ ко всем загадкам, прочла.

В глаза сразу же бросился ровный почерк друга.

«Дорогая Оа,

Настал час мне покинуть тебя, ведь теперь я больше не нужен. Ты нашла способ отвечать на
вопросы самостоятельно, научилась отстаивать свое мнение. Ты научилась чувствам. Благо, пока
только положительным – прочим тебя научит жизнь. Но главное – ты поняла, чего хочешь! Ты
ищешь контакт с миром и любишь этот мир. Все это значит, что ты живешь! Пора тебе научиться
одному – жить самостоятельно. Это очень важно. Хоть и сложно.

Не пытайся найти меня. Я – презренный раб дорог, и только в их власти свести нас вновь. Можешь
упрекать меня во всем, что считаешь нужным, я это заслужил. Слишком часто из-за меня лились
твои слезы, а значит, я плохой наставник.

Но знай одно, я люблю тебя, Оа!

Стань же тем, кто ты есть, Дитя Пожарищ, не бойся быть собой! Пусть тебя и не поймут, помни, ты
сильнее всех их!

Алан»

Я тяжело вздохнула и бросила записку в печь. Пламя быстро охватило ее, и та вскоре рассыпалась
среди пылающих поленьев. Потом я упала на кровать и очень долго лежала, задумчиво
уставившись в потолок.

***

Огни. Зеленые, желтые, красные. В каждом звере, в каждой птахе, в каждом дереве – а во мне?
Я снова и снова обращалась к отражению в спокойной глади лесного озера. Вспоминала Марека,
Аланара, жителей деревни, чьи лица сохранились ненароком в моей памяти, и пыталась сравнить.

Рыжие волосы. Длинные. Жесткие. Они никогда не спутываются и лежат волосок к волоску… как…
как шерсть у животных!

Глаза. Зеленые. Самые обыкновенные. Может, разрез чуть длиннее, чем нужно, но в целом – все
как у людей.

Руки. Длинные. Пальцы тонкие с желтыми ногтями. Точно! Ногти! Ни у кого нет таких, желтых
ногтей! Ни у Алана, ни у Марека, ни у кого другого!

Я вынула ноги из башмаков. Внимательно их осмотрела. На ногах - пальцы такой же длинны, как и
на руках, только загибаются. Помнится, у Алана пальцы были короче, хоть раньше я не обращала
на это внимание. Интересно, а как у Марека?

Я опустилась на колени, зачерпнула в горсть воды и умыла лицо. Холодные капли приятно
холодили кожу – вода не была врагом в этот чудный день. Какой по счету после ухода друга? Я не
знала. Но я твердо решила найти Алана. Найти, чтобы с гордостью сообщить ему, кто я на самом
деле есть. И кто есть он.

Вода отражала только внешность – она не умела показывать огни внутри сущностей, или же я не
умела их видеть.

Снова хотелось спросить, почему, но я знала, что никто не ответит. От этих мыслей становилось
горько и больно. Наверное, это тоска.

От одиночества могла спасти деревня, но я не решалась туда идти. Почему – не знаю. Будто этот
мир, мир людей и их вечно меняющегося настроения, к худу иль добру. Был теперь для меня
закрыт.

Я предпочитала общество птиц и зверей. А они с радостью искали мо6го общения. Наверное, тоже
скучали по Аланару.

Мелкая пичужка села ко мне на плечо. Я ласково погладила ее перышки, и вдруг, сама не знаю
зачем. Дотронулась до маленького теплого огонька внутри нее. Сжала его в ладони. Тот дернулся
и вдруг погас. Птичка пискнула и упала с моего плеча.

Я в растерянности и страхе подняла безвольное тельце. Оно было холодным. Сердце не билось.

Вскрикнув. Я бросилась бежать прочь от озера. Страх подгонял меня, заставляя опрометью
мчаться по лесу. Страх самой себя.

Вопросы снова теснились в голове, путались, мешались с диким ужасом и стыдом. Я убила ее…
Теперь она никогда не полетит! Но за что?

Я задыхалась, но не замедляла бега. По спине бегали мурашки, а в висках стучали слова

«Ты сильнее их всех!»

Что это за сила – сила убивать? Эти огни – они так прекрасны, а я могу их уничтожить! Такого не
должно быть!
Ноги были сбиты в кровь, когда я, наконец, остановилась, упала на поваленное дерево, и, жалко
всхлипнув, спрятала лицо в ладонях.

Прошло некоторое время, прежде чем щеки коснулось что-то влажное. Слеза? Нет. Глаза мои
были сухими, будто я все слезы уже выплакала в тот жуткий день. Дождь? Но я не слышала шума
падающих капель.

Открыв глаза, я увидела перед собой маленького олененка. Малыш смешно покачивался на своих
тоненьких ножках и смотрел на меня большими доверчивыми глазами.

- Не надо, - прошептала я, ощутив новую порцию ужаса. – Не подходи. Я могу тебя убить.

Олененок с любопытством наклонил головку, будто понимая каждое слово. А затем резво
подпрыгнул ко мне и боднул маленькими рожками в плечо. Отскочил, ударил копытцем и замер.

- Ты прав, - улыбнулась я.

«Сила – это то, чем нужно научиться управлять» - говорил когда-то друг. Наверное, с силой
убивать то же самое. И как я могла забыть его слова? Стало даже немножко стыдно.

Встав на ноги и поморщившись от боли – ступни были покрыты кровоточащими царапинами – я

направилась к дому. Все таки придется наведаться в деревню. Но потом. Для начала я собиралась
переворошить все книг, оставленные Аланом. Ведь, как он говорил, в книгах – мудрость
поколений.

Часть шестая.

Поиск.

Огни между деревьев. Зловещие, кровожадные тени. Крики, так несхожие с криками лесных птиц,
что мурашки бегают по коже. А в душе ворочается тугой сгусток ярости.

«Они чужие здесь» - воет ветер в вековечных кленах.

«Они тут не к месту» - тревожно откликается трава.

«Чужаки! Чужаки!» - наперебой галдят птицы.

«Меш-шают! Меш-шают!» - раздаются еще голоса.

Голоса. Они теперь преследовали меня всюду. От них разрывало голову, от них не было покоя ни
ночью, ни днем. Я пробовала задавать им интересующие меня вопросы, но они знай наперебой
шипели, свистели, скрипели и кричали свое.

Голоса очень мешали сосредоточиться на чтении, но я старалась. Пусть себе кричат – не

докричатся. Я и так знала, что чужеродные огни – моя вина. Надо было аккуратнее вести себя,
проникая в деревню. Оказывается, меня искали. Мне страшно было подумать, зачем. Может,
найдя меня, они наконец то скажут мне, кто я. Но это то и было страшно. Я сама хотела дознаться
до истины отчасти оттого, что этого же хотел Аланар, а отчасти из собственного упрямства.
Это мой лес! Они зашли на мою территорию. Ярость росла, колеблясь, как колеблется огонь в
печи и, подобно печному жару, накаляла желание действовать. Но что-то внутри протестовало
против агрессии. Нельзя было идти на поводу у чувств и эмоций, ведь путь к цели совсем в другой
стороне.

Зачем только я сунулась в деревню? Соскучилась по Мареку, или чувствовала стыд за наше не
очень-то дружеское расставание? А может потому, что он знал ответ на мой главный вопрос?

Постучать к нему в дверь я не решилась. Лишь робко заглянула в окно, на котором теплилась
свеча. Против обычного, у знахаря было много народу. Огоньки внутри людей оживленно
помигивали. Раздавались громкие восклицания, даже назревался спор. Нетрудно было разобрать,
что говорили обо мне. Говорили как о каком-то чуде, спорили, приводили аргументы и догадки,
перекрикивали друг друга. А центром всего этого урагана эмоций был Марек. Тогда я еще очень
на него обиделась. Что он такого обо мне рассказал, что вся деревня обсуждает, а маг сидит с
гордым видом первооткрывателя?

- Раз так, мы можем ее использовать! – проорал тучный мужчина средних лет с жесткой щеткой
топорщившихся усов. – Она…

- А она не опасна? – гнусавым голосом перебил его тощий дылда с длинным носом, на котором
красовался большой красный прыщ. – Вдруг она перебьет всех нас и съест наши сердца, а, маг?

- Дык скрутим ее, да и дело с концом! Уж мы то придумаем, как заставить ее быть послушной! –
залыбился здоровый детина, с красной, как помидор физиономией, на которой явно читалось, что
избытками интеллекта парень не страдал.

Мне стало противно и тошно от всех их разговоров. Настолько противно и тошно, что захотелось
всех их немедленно заткнуть. Я не придумала ничего лучшего, чем подобрать с земли камешек по
увесистей и швырнуть его со всей силы в окно.

Раздался звон стекла.

- И как же вы намерены меня заставить? – громко спросила я, чуть привстав на цыпочки, чтобы
меня было видно. – Сначала попробуйте найти! Вы, глупые люди! О чем вы думаете? Куда
смотрите? Опомнитесь! Ваше сердце сжигает ненависть! Из нее прорастают корысть, зависть и
гордыня! Но вы не видите их. Вы уничтожаете сорняки на своих огородах, забыв про свои сердца!
Вы убираете свои дома, но вам наплевать, сколько грязи в ваших душах!

С этими словами я опрометью бросилась к лесу.

- Оа! – Марек кричал еще что-то, но его тут же заглушило разноголосое:

- За ней!

И вот теперь множество селян с факелами бороздило лес, пугая живность и нервируя деревья. А я
ни на йоту не приблизилась к разгадке. Зато ярость росла с каждой минутой, и только поиск
истины препятствовал ей вырваться наружу. Поиск истины и беспокойство за свое собственное
сердце. Может этим я отличалась от людей? Может это имел в виду Аланар, говоря, что люди
иные? Снова вопросы…
Раздался тихий стук, а потом дверь со скрипом приоткрылась. Ворвавшийся внутрь ветерок
заключил в объятья огонек свечи, и тот беспокойно затрепетал.

Я вздрогнула. Зашуршали, переворачиваясь, страницы вмиг забытой книги. На стене заплясала

темная высокая тень. Неужели вернулся? Я подскочила на стуле, чувствуя, как начинает
заходиться в бешеном биении сердце. Слова все рассыпались, растерялись, будто я разучилась
говорить.

Но капюшон был черным. А кудри под ним – золотыми, и в глазах не было звездного света, только
отблеск огня. В руках пришедший держал факел.

- Что? Что тебе нужно? – голос дрогнул. Руки сами собой сжались в кулаки. Пламя факела резко
дернулось в сторону лица человека, рискуя подпалить его. Огонь в печи тоже занервничал, словно
стараясь выбраться из своего логова.

Пришедший медленно поднял вверх распахнутую ладонь. Повинуясь его движению, пламя
немного успокоилось. Но вот я встретилась взглядом с карими глазами пришельца, и огонь
освободился от его чар. Край черного плаща задымился. Я и не ожидала, что взглядом можно
сжигать.

Пожалуйста, перестань, - тихо попросил Марек, а это был именно он, и попытался отвести взгляд.
Я выдохнула и отпустила его.

- Говори, зачем пришел.

- Я искал тебя… И вот нашел.

- Как? – я скрестила руки на груди. – И зачем?

Колдун потупился.

- Ты так резко исчезла… Я и не успел рассказать тебе…

- А тебе есть, что рассказать? – лед недоверия медленно начал таять под его честным взглядом. –
Я думала, что ты уже все рассказал своим односелянам.

Кажется, упрек попал в цель.

- Оа, я не знал, что они такие… И что они так подумают…Прости, - Марек заозирался. – А где же
твой друг?

Я опустила глаза и ничего не ответила. Очень захотелось, чтобы Марек ушел. Ушел и не увидел
моей боли. А он заметил.

- Он ушел, да? – в голосе колдуна звучало нескрываемое сочувствие. Я кивнула, не поднимая глаз.
Обида на Марека вдруг отодвинулась на второй план, так хорошо подействовало его сочувствие.
Захотелось быть нужной и достойной заботы.

- Да как он мог тебя оставить? Что он…

- Он поступил, как посчитал нужным, - я поразилась резкости своего голоса. Вроде только что
испытывала жгучую злость на Аланара, а вот теперь яростно защищаю его. Словно прочитав мои
мысли, Марек продолжил.
- И кто он вообще такой? Откуда он тебя привел сюда?

- Не знаю, - обреченно покачала я головой. Именно на эти вопросы я так долго искала ответа.

- Не переживай, - ласково сказал колдун. – Пойдем со мной, я помогу тебе найти разгадку.

- Зачем это тебе?

- Понимаешь, - колдун замялся. – Ты будто сошла со страниц древних книг… Великие маги не
могли разгадать твоей загадки. Считалось, что все, подобные тебе погибли. Понимаешь? Ты
уникальна!

«Как редкая книга» - с горечью подумала я. – «Кто я для него? Дивный зверек? Новая находка?»

Снова стало обидно. Огонек Марека был очень ярким, светлым, притягательным. Я попыталась с
его помощью определить. Лукавит ли юноша. Но не получилось.

- Не бойся, Дитя Пожарищ, - прошептал колдун и протянул мне руку.

Как зачарованная, я вложила в нее свою ладонь.

Мы вышли в ночь. Уходя, я постоянно оглядывалась на покинутый домик. Вот я и оставила его.
Теперь он снова был ничейным, чужим для всех. Может поэтому Алана не назвал эту хижину
своим домом? Он все знал…Знал, что покинет меня, а я покину этот дом….

Что еще предвидел Аланар? Может, он заранее видит судьбы всех, с кем встречается? Очень
опасный это дар, наверное, даже более опасный, чем мой.

В окнах дома потухал свет от догорающих огней. Лежали раскрытыми на столе брошенные книги.
Одиноко стоял на столе скелет подсвечника. Я вдруг поняла, что больше никогда не увижу все это,
и мысленно попрощалась с домом моей прежней жизни. Марек крепко сжал мою ладонь и
уверенно повел в ночную чащу.

***

- Вот! Вот! Держи!

- А ты молодец, колдун. Быстро ее нашел!

Огни падали на перекошенные злобой и торжеством рожи. Деревья грозно скрючили свои ветви
над головами, но огонь отпугивал беззащитную перед ним древесину. Множество темных фигур
вокруг. Волосатые руки алчно тянуться ко мне, в горле застревает крик. Почему? Это
неправильно!

- Господа, отойдите! – меж пальцев Марека пляшет маленькая молния. Белокурый колдун
загораживает меня своим телом. Огонек его горит решимостью защищать до последнего.
Становиться страшно, ведь их куда больше. И все их огоньки пылают злобой.

- Посторонись, колдун! Или решил заграбастать всю славу себе? Ишь ты, хитрец, решил девку
хитростью подманить. И получилось же! Да мы тоже не лыком шиты! Брось свои магические
штучки! Ты прекрасно понимаешь, что они бесполезны и глупы, ты, недоучка безумного старца,
прочь с дороги!

Лицо Марека, озаряемое светом факелов, побелело от ярости. Он бросился было на обидчиков,
но вдруг споткнулся, захлебнулся воздухом, будто его удерживала невидимая удавка и упал на
колени. Посыпались с пальцев бесполезные яркие искорки. Мне они показались живыми
разноцветными птичками. Перед застланным пеленой слез взором плясали маленькие огоньки.
Меня обманули. Снова. Предал тот, кому я доверилась. Глупая!

- Ты меня предал, - мой голос казался безжизненным и чужим. – Почему? Я думала, что ты иной…
Вот почему друг остерегал меня. Гнилое сердце, могильные огни. Что тобой движет, жадность?

- Твой друг…тебя..покинул, - прохрипел колдун, но тут же взвыл от боли. Я не слышала, не

понимала, что творю. Это была не я. Это какой-то зверь во мне кровожадно тянул свои лапы к
этим мелочным фигуркам, недостойным носить огоньки, что внутри них.

- Так что же тебя ведет? – этот предатель, прекрасный златовласый юноша, так хорошо умеющий
сочувствовать… Или лгать? Почему его душа не может быть такой же прекрасной, как тело?

- Мне…интересно… - был тихий ответ. – Я не со зла…

- Да, да, ври больше! – раздалось из толпы. – Отвезешь ее в город и отдашь местным магам. Или
исследуешь ее сам? Чему ты сможешь подвергнуть ее ради своей славы, а? Какие опыты будешь
ставить?

Глаза Марека расширились от страха. Но я и без того чувствовала, что толпа права. Меня хотели
использовать.

- Я не причинил бы ей вреда, - простонал колдун. – А вы… вы хотели сделать из нее рабыню…Оа…

Он не смог закончить. Голос его сломался на крик боли.

- И сделаем! – взревела толпа и бросилась на меня.

Зверь внутри взвыл. Лапа сомкнулась на ближайшем красном от ярости и запала огоньке.
Раздался потусторонний крик и звук упавшего тела. Топа отхлынула.

Я чувствовала, как огонь разливается по телу горячим потоком, как трепещут алые языки на
ладонях, как объяты пламенем ноги, как горят, прожигая плоть, глаза. А спиной распахнулись
пунцовые крылья, а перед взором бурлило месиво из разноцветных огней. Алые, желтые.
Зеленые, синие... Пальцы мои вдруг удлинились так, что могли с легкостью дотянуться до любого
из них. Тогда светящийся шарик лопался подобно тем, что выдувал из растворенного мыла когда-
то Друг.

Со всех сторон сквозь радужную пляску на меня смотрели полные злобы глаза. Алчные, гордые,
честолюбивые, неправильные, искаженные. И зачем им тогда огонь, если они используют его во
зло? Внутри них горит пламя, а они даже не догадываются об этом. Когда они ощущают его жар? В
момент любви? В момент ненависти? Что является подпиткой их маленькому костерку?
Достижение цели? А если цели нет, то что тогда остается? Пустой очаг. Но есть цели, достижение
которых невозможно. И есть желания, исполнение которых опасно.

Вздумалось поиграть со стихией? Тогда получайте!

Рукам было приятно раздавливать в пальцах людские огоньки, которые щекотали кожу, чуть
обжигали подушечки пальцев и забавно шипели, потухая навсегда. Это была игра, только вот
правила ее были известны одной лишь мне. Огненный всполох, жуткая игра света и тени.
Невообразимое ощущение, крик, падение, пустота. И все сначала. Это был мой маленький мир
пламени и ветра, силы и бессилия, где либо все, либо ничего. В нем поглощались крики, исчезала
кровь, мешались голоса. Только я, точнее не я, а зверь внутри, бледные от страха огоньки и
смерть.

Бледные от страха? Так и должно быть. Так правильно…

- Оа! Оа! Перестань!

Рука слегка дрогнула, комкая очередной уголок. Кто-то пытался вторгнуться в мой маленький
мирок, разрушить его, прекратить игру, усмирить зверя. А что служит ему оружием? Крик? Слабый
голос человека, который способен предать? Кто внемлет этому голосу? Глупец! Пух! И еще один
огонек внутри человека перебежал по моим пальцам, завертелся и потух. Побежали по рукам к
сердцу горячие потоки. Ненасытный зверь заглатывал их, разъяряясь еще сильнее.

- Оа! Пожалуйста, Оа! Оарлайт!

Снова этот противный писк! Тонкая огненная пленка, служащая защитой моему мирку, начинает
шипеть и свертываться. Зверь недовольно фыркает. Рука уже тянется в сторону голоска. Но что
это? Этот огонек горит как то иначе? Не все ли равно? Пальцы смыкаются, заключая светящийся
искристо желтым светом шарик в плотный кокон. Еще один миг…

- Дитя Пожарищ! Ты не тот монстр, что жаждет крови! Ты не должна им стать! Успокойся! Хватит
жертв! Твоя сила не в убийстве! Разве этому учил тебя твой друг, Аланар? Раз так, то я не верю,
что он и вправду тот, кем хочет казаться.

Я вздрогнула. Аланар. Друг. Рука разжалась и бессильно повисла. Померкли огни, а перед
полными слез глазами возникла корчащаяся у моих ног фигурка. Голубые глаза смотрели с
отчаянным испугом. Голубые. Не серебристые. Золотистые кудри в беспорядке рассыпаны по
плечам. По лбу бежит струйка крови. Сосуды глаз лопнули, а губы побелели от ужаса.

Ноги мои подкосились. Это я сотворила с ним такое? Мой взгляд, осматривая поляну,
беспомощно спотыкался на каждом недвижном теле. Сколько же их?

Алан, прости… Это было выше моих сил. Слезы ручьями стекали по щекам, когда я медленно
начинала понимать. Мне сказали быть собой, но кто же я? Если я – это…это, то я не хотела бы быть
вообще.

Глаза Марека расширились еще сильнее.

Удар. Вспышка боли в голове. А потом долгий полет во тьму.

***
Шепоты в полумраке. Полуразличимые встревоженные голоса. Они зовут. Кого? Меня? Но у меня
нет сил подняться. И пойти на их зов. А кто они? Не известно. А кто тогда я? Боль. Пульсирующими
импульсами по всему телу. Знакомая и какая то родная, не страшная, терпимая, будто бы
целебная. Пройти сквозь ад, чтобы исцелиться. Где же я это слышала? Ах да, Аланар читал мне
вслух какую то умную книгу. А где же он сам?

Сквозь тяжелые веки продрался лучик света. Шепоты засуетились, забеспокоились и вдруг разом
притихли. Их заглушил другой голос , живой, настоящий. Он тоже звал меня. Настойчиво,
тревожно, почти отчаянно.

- Оа! Оа!

Прикосновение холодных рук. Боль в голове и пересохшее горло. Боль во всем теле. Боль от
ожогов.

- Оа! Оа! Очнись!

Это не моя боль. Это не мое тело горит, но почему же тогда так больно? Огонек. Светлый,
мечущийся в своей тесной клетке, бьющийся о ее стенки. Освободить его? Нет. Тогда будет горячо
и больно. Не мне, но клетке. И огоньку внутри. Он ведь не знает, куда лететь. Он еще не готов к
полетам, как только что вылупившийся птенец не готов покинуть свое гнездо.

Шевельнуть рукой, отодвинуть чужую боль на задний план, снова стать собой и вдохнуть спертый
воздух полной грудью. Поднять голову. Свет разливается от маленького шарика на ладони. Свет
падает на каменные стены, на застланный соломой пол на искаженное болью лицо, отражается в
голубых глазах.

- Марек?

Я узнала его, и сердце сжалось от скорби и муки. Предатель. Почему же я осталась с предателем,
когда есть верный друг? И не важно, на каких дорогах он потерял путь домой, ведь у Аланара нет
дома. Как и у меня.

- Оа, возьми, пожалуйста, этот огонек. Мне больно его держать.

Я отвернулась от него. Руки мои не были скованы, ноги тоже оказались свободными, но подняться
не было сил.

- Они ударили тебя по голове, когда ты замешкалась, - ответил на мой незаданный вопрос Марек.
– Они поместили нас сюда, чтобы назавтра отдать тебя городским магам, а меня сжечь на костре,
как чернокнижника.

Я вздрогнула от его последних слов. Огонь несет смерть. Как же она многолика!

- Сжечь?

- Что тебя удивляет, ведь этим ты и занималась на поляне. Сжигала людей заживо, - резко ответил
колдун. Я повернула голову и поразилась, насколько он был бледен и страшен. Некогда золотые
волосы были подпалены и свисали темными сосульками, на руках вздулись жуткие пузыри, а лицо
покрывали бесчисленные ожоги. Под глазом красовался огромный фингал, а левая рука была
странным образом вывернута. К горлу подкатил горький ком, душу пронзило множество острых
иголочек. Это все по моей вине. Это я сотворила с ним такое. Предатель получил по заслугам.
 - Я сделала это потому, что ты предал меня, потому что хотел отдать им! Потому что вы все не
умеете жить! – выкрикнула я сквозь слезы. Сердце мое бешено билось, чувство обиды и
разочарование мешалось с жалостью к этому некогда прекрасному юноше. – Я верила тебе, а ты!

- Я только хотел узнать! – голос его хрипел, срывался, дрожал. В широко раскрытых глазах
отражалась боль. Опять обман!

- Ты хотел меня использовать! – обреченно прошептала я, роняя голову на колени. Почему я

пытаюсь оправдать его словами, если не могу найти ему оправдания в сердце. – Я никогда тебя за
это не прощу.

- Да. – Марек опустил глаза. Он понимал. – Но ты имеешь право знать.

Я встрепенулась. Что он хочет сказать? Снова обманом использовать меня?

- Если тебе было что сказать, ты сказал бы раньше.

- Я не мог, - прохрипел колдун, будто какой-то спазм сдавливал ему горло и мешал говорить. И
вдруг будто прорвалась плотина. Слова полились бешеным потоком, разбиваясь о холодные
стены, становясь чем то большим, чем просто слова.

- Ты права, трижды права, Оа, я предал тебя. Но вовсе не в том, о чем ты думаешь. Я совершил
куда большее предательство, перестав считать тебя человеком. Ты интересна мне Оа, не только
как что-то неизведанное, знай это. Но я хотел разгадать твою загадку, может, даже сильнее, чем
ты сама этого хотела. В этом нет ничего плохого, ведь мы, люди, всегда стремимся разгадать
тайны всего, что нас окружает. И я нашел ответ, увидев тебя тогда, на поляне, совсем в новом
свете. Я понял, кто ты.

В груди екнуло. Я настороженно вглядывалась в блестящие глаза Марека, пытаясь отыскать там
признаки лжи. Огонек в глубине колдуна метался и дергался, будто шепча: «поверь»

- Пожалуйста, Оа, поверь мне. Это важно. Мы выберемся отсюда, если будем вместе, - умоляюще
попросил Марек, протягивая мне огонек на ладони. На белоснежной коже вздулись новые
пузыри. А мне вдруг живо представились израненные огнем руки Аланара, когда он впервые спас
меня от огня. Скольких же еще суждено мне обжечь? Сердце разрывалось в сомнениях. Марек не
каялся в своей лжи, но если я не приму огонь, он будет мучится болью и дальше. Внезапно
осознав это, я протянула руку. Теплые пальцы Марека коснулись моих, прежде чем светящийся
шарик перекатился в мою ладонь, не причиняя никакой боли.

Часть седьмая.

Крылья.

- В мире есть четыре стихии. Смешиваясь, они создают благоприятную среду обитания для
живых огоньков в клетках из плоти. Но есть и те, кто управляет стихиями. Маги, демоны, ангелы,
драконы, морские девы, гигантские крылатые создания, подземные монстры. Магам дано все и
ничего, ведь они могут преобразовывать, создавать и уничтожать из уже готового материала,
растрачивая на это свою душу. Им открыты все стихии, но подчинять они могут только их
компоненты, смеси и незначительные части. Маги никогда не овладеют стихией, скорее она
поглотит их, уничтожив плоть и забрав огонек.

Мир населен множеством существ. Как правило, люди сравнивают их по отношению к себе. Чем
менее существо похоже на человека, тем оно страннее и опаснее. Далеко не все люди хотят
править миром, но очень многие судят по общественному мнению. Самыми мудрыми и
сведущими считаются создания, именуемые Совершенными. Возможно, в других концах мира их
называют иначе. Эти прекрасные телом и душей очень похожие на людей, но намного
превосходящие их создания вызывают восторг и зависть. Их трудно понять, посему их не очень то
и любят, невзирая на красоту и мудрость. Только шибко охочие до знаний ищут с ними встречи.
Так происходит в этом конце мира. Здесь живет мало Совершенных. Чаще всего они
предпочитают дороги постоянному месту обитания. Возможно, одним из Совершенных был и
Аланар.

Совершенные не стремились подчинять стихию, а стремились с ней подружиться. Они находили

существ, которые обладали уникальными свойствами и налаживали с ними контакт.

- Сейчас эти существа, повелители стихий, встречаются скорее на страницах легенд, чем в
реальности. Я даже не мог подумать, что в нашей стране можно встретить их представителя, -
приглушенный голос Марека чаровал, завораживал, заставлял жадно ловить каждое слово.
Завуалированный смысл раскрывался легко, и понимание приходило куда раньше, чем колдун
давал пояснение. Но слушать его все равно хотелось не перебивая.

- Раньше люди считали этих созданий врагами Господа и нещадно уничтожали. Но то, что явлено
миру, не имеет права быть уничтожено полностью, ведь если бы это не было к месту, оно не
появилось бы вовсе. Теперь…теперь неизвестно, как к ним относиться. То, что редко, обычно
ценят. Но ведь эти создания не ценные руды и не сорт яблок. Они разумны и даже похожи на
людей. Люди могут истребить целый народ, не задумываясь, правы ли они. Уверенность в своей
правоте – вот одно из главных благ и пороков человечества.

Марек отвел взгляд и замолчал надолго. Маленький шарик тускло освещал каменное жерло
колодца, в которое нас поместили. Выбраться отсюда, не имея крыльев, было невозможно.

- Есть на свете странные создания, повелевающие огнем. В нашей области их называли

Салмиями, Потомками фениксов и Родичами саламандр.

- Называли? – выдохнула я, ощущая себя на волосок от истины. Той самой Истины, которую так
упорно искала.

- Да, - колдун вздохнул. – Их уничтожили. Полностью. Одни люди видели в них угрозу и
стремились от нее избавиться. Другие же наоборот, искали дружбы Салмий, чтобы использовать
их талант в корыстных целях.

- Какая же это дружба! – возмутилась я. Марек поморщился.

- Не напоминай мне о моем проступке, пожалуйста, - тихо попросил он и продолжил свой

рассказ. – Салмии умели летать на восхитительных огненных крыльях. Они преобразовывались в
невиданных птиц и чувствовали себя в воздухе не менее легко и свободно, чем на земле. И все же
небо – не их стихия. Салмии любили подражать людям. Они и внешне могли превращаться в
существ, чей облик подобен человеческому.
- Подобный мне? – с замиранием в сердце перебила я, хотя ответ был и так очевиден.

Юноша слабо улыбнулся.

- Все таки я безумный везунчик. Многие ученые маги отдали бы весь их дар, чтобы лишь
дотронуться до тебя, Оа.

Эти слова вызвали в моей душе волну отвращения и горечи. Сколько же нужно тянуться к людям,
чтобы они приняли тебя не как удивительное явление?

Воцарилось молчание. Лишь слышно было, как ползет по каменным плитам какой то жучок, да
огонек нервно покачивался на распахнутой ладони. В голове моей, цепляясь одна за другую и
сменяя друг друга, скользили липкие мысли. Они выстраивались в разнообразные цепочки
полуразмытых образов, кружились вокруг окутанного темной дымкой загадочности и неясности,
чтобы потом медленно погрузиться в омут отчаянья. Все они завязывались путаными узлами
вокруг одной простой и болезненной, как и все правдивое, Истины – я была единственной
выжившей Салмией , возможно, во всем мире.

- Марек, ты не знаешь…Почему Оарлайт? – наконец, пересилив душевные терзания, глухо

спросила я.

- Дитя Пожарищ… Я не знаю, почему тебя так зовут. Существует предание, что фениксы, умирая,
сгорают и возрождаются из собственного пепла. Я не знаю, правда ли это. У меня было
недостаточно книг, - покачал белокурой головой Марек, и вдруг в карих глазах его вспыхнула
ясная искорка. – Но теперь ты знаешь, кто ты, а значит, тебе не нужно больше искать главного
ответа. Благодаря твоей силе, мы выберемся отсюда! Только вспомни, как летать!

Я вздрогнула. Летать? Как это?

- Люди не могут летать…

- Но ты не человек, Оа! Прошу тебя. Попытайся вспомнить! – голос Марека дрогнул. В глазах
застыла дикая мольба. Холодные пальцы колдуна вдруг стиснули мое запястье. – Я верю в тебя!

Я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, всем внутренним существом обратившись к

засыпанным золой воспоминаниям. Только пепел. Только серое небо. Только то, что было после.
Как картинки с перелистываемых в судорожной спешке страниц, мелькали перед глазами образы
недавнего прошлого. Долгая дорога и полузабытая песня на двоих, дом, который домом не
считался, книги, огород, огонь… «Не уходи!» Зов ветра отдается в ушах, будоражит кровь,
достигает самого сердца и зачаровывает его, почти подчиняет своей переменчивой воле. За
спиной золотистые крылья из развивающихся язычков яркого пламени.

Я громко выдохнула. Все мое тело забилось в предвкушении того полупотерянного чувства, когда
огонь дарил мне полет. Надо только расслабиться, соединиться с маленьким шариком на ладони,
почувствовать в себе его силу, и крылья сами собой раскроются за спиной. Надо только полностью
ощутить себя собой, отдаться пленяющему зову стихии и позвать в ответ. Тогда ветер откликнется
на зов, примчится и ударит по крыльям, чтобы те пылали еще ярче.

- Ты сделала это! – где-то далеко-далеко послышался дрожащий от восторга голос Марека. Я

повернула голову. Отсветы моего огня осветили измученное лицо колдуна. В глазах его ужас
перемешивался с благоговением. Я протянула ему руку и он с осторожностью сжал мою ладонь. И
тут же закричал от боли. Лицо его перекосилась, в глазах промелькнуло отчаянье.

- Лети! Лети же скорее! – прокричал колдун, хватая ртом воздух.

Не понимая, что твориться с Мареком, я отчаянно заставила крылья работать. Взмах. Еще один.
Алые блики падали на каменные стены нашей темницы, а далеко вверху мерцал потусторонними
огоньками звезд вожделенный темный овал неба. Путь к свободе.

Вдруг перед глазами засверкали красные полосы, а из горла вырвался нечленораздельный то ли

стон то ли хрип. Легким стало не хватать воздуха, а невидимые крылья за спиной захрустели,
зашуршали и стали медленно рассыпаться хрупким серым пеплом.

- Нет! – прижимая к груди покалеченную кисть, Марек отпустил мою ладонь и в отчаянном рывке
схватился за небольшой уступ. Я почувствовала, как медленно начинаю падать вниз и протянула к
колдуну руки. Кружочек фиолетового неба все отдалялся и отдалялся, слышалось, отдалялась и
упорно карабкающаяся наверх златокудрая фигурка.

- Марек! - в панике закричала я. Страх овладел моим телом, вывел из под контроля крошащиеся
крылья, задул огонек на ладони. Пытающийся спастись огонь больно жег спину, глаза застилала
пелена из слез.

Он даже не обернулся на мой крик. Добравшись до края, с трудом перевалился через него и
пропал, оставив лишь безразлично блистающий полог звезд на завуалированном дымкой легких
облаков небе.

- Нет! Марек! Вернись! Не оставляй меня! – мой горестный вопль с издевкой спародировали
каменные стены, в чрево которых я медленно, но неизбежно опускалась. Звезды все так же сияли
с небес, боль и тяжесть разливались по всему телу, а сознание поглотило горькое понимание того,
что меня снова предали.

Опустившись в горстку пепла сгоревших крыльев на колючей соломе, я бессильно сжалась в комок
и уткнулась носом в колени. Слезы безудержно текли по щекам, а дальнейшая судьба казалась
размывчатым черным пятном. Ледяная рука отчаянья сжала сердце, распространяя губительный
холод по всему телу. Было страшно и одиноко.

- Алан…, - онемевшими губами позвала я. – Алан, мне плохо…Алан…

Я все еще шептала его имя, когда проваливалась в забытье тревожного сна. Шептала я его в
испуге убегая от кого то по коридору с красными от крови стенами, пробираясь по колено в мутно-
серой жиже, в которой гаснут огоньки, задыхаясь от летящего в глаза пепла. Вдруг в темном
мареве закружилась, завертелась, и наконец появилась знакомая фигура. Взмах руки, и пепел
осел, припорошив волосы снежными хлопьями, оставив свой след на серебристом плаще.

- Алан? – я бросилась в его объятья, ища в них утешение и защиту. Друг нежно погладил мне по
волосам и прошептал, наклонившись к самому уху:

- Так ли сладок вкус Истины, Оа?

Я подняла голову. В глазах его нежность читалась с укором. Сам вопрос прозвучал как жестокая
насмешка, но я не верила, что друг способен насмехаться надо мной.
- Я… Я нашла ответ, но не чувствую себя счастливой, - ответила я. Взгляды же наши вели свою
беседу, куда более откровенную, чем беседа при помощи слов. Слова не могут выразить и
половины чувств и мыслей.

Друг вздохнул.

- Я не могу не осуждать тебя. Хоть и знаю, что выжить в нашем мире, не испачкав руки в крови
очень сложно. Как же я надеялся уберечь тебя от этого…

«Если бы ты остался» - хотела было крикнуть я, но не смогла, лишь снова зарылась в складки его
серого плаща. Аланар все понял по взгляду и крепче прижал меня к себе. Длилось это объятие
всего лишь мгновение, но за это мгновения я сумела рассказать другу обо всей боли и сладости
полета.

- Тебе надо внимательней прислушиваться к моим словам. Ты сильней их всех, Оа! Ты должна
сохранить в сердце доброту, любовь и благородство, и тогда твои крылья никогда не станут
пеплом, – Аланар отстранился и шагнул обратно в серое марево. Оно закрутило, завертело его и
унесло куда- то далеко-далеко.

Я открыла глаза и проморгалась, избавляясь от липкой паутины сна. На далеком овале неба
проступили бледные полосы рассвета.

- Я сильнее их всех, - прошептала я и с трудом поднялась на ноги. Заставила тело распрямиться во

весь рост и протянула руки к рассвету.

- Я сумею выбраться отсюда, - прошептала я сквозь стиснутые зубы. Вера белым пламенем
взметнулась в сердце. Подражая ей, из моих ладоней вырвался ярко-алый сноп огня и покорно
застыл в воздухе. Упиваясь своей надеждой, я откинула голову и позвала ветер. Путь вновь горит
мое тело, пусть вновь взметнуться вверх огненные крылья. На этот раз мне хватит душевного
пламени. Я долечу!

Рассвет полыхал над деревьями, разливая медовое золото по изумруду зелени. Ветер ласково
целовал лицо, игрался в волосах и поддавал скорости огненным крыльям. Я была свободна,
сильна, и сердце мое горело ярким пламенем на распахнутых ладонях, а душа вторила песне
ветра. Я подставлялась шею его порывистым поцелуям, торжествуя и радуясь своей свободе,
своей силе, своему счастью. Полет оказался еще прекрасней, чем нашептывала небесная стихия.
Это было как часть существования, нечто родное и естественное, как горение свечи или шелест
листвы. И в тоже время это переполняло восторгом и всесилием. Открывались все пути, были
доступны все дороги, сброшены в грязь оковы.

Я покружила над бывшей тюрьмой и из озорства сбросила с пальцев небольшие снопы пламени.
Послышался веселый треск горящей соломы, и вскоре на каменной кладке заплясали в диком
танце алые тени. Поймав струю ветра, я полетела прочь, будучи полностью уверена, что теперь
мои крылья в пепел не обратятся.

***
Рассвет только-только осветил макушки стройных елей на окраине деревни, а внизу уже
наблюдалось заметное оживление. В этом не было бы ничего странного, ведь деревенские
жители работали с раннего утра до заката, но сегодня деревня напоминала разворошенный
муравейник. Селяне нестройным потоком стекались на главную и единственную площадь, где
прямо посередине располагалось нечто вроде огромного снопа сена. Похожие снопы люди
сооружают летом во время сенокоса, но по моим наблюдениям, время это еще не наступило.
Поведение селян разбудило во мне любопытство. Торопиться было некуда, и я решила спуститься
чуть пониже.

Увиденное настолько поразило меня, что я еле удержалась от падения, подавив чуть не
вырвавшийся крик.

То, что с высоты казалось копной сена, на самом деле являло собой гигантскую поленницу с
воткнутым в нее железным столбом. К столбу грубыми веревками был примотан человек. С
подбородка его стекала струйка крови, а на разбитом лице влажно блестели карие глаза. Грязные
кудри слиплись багрянцем, но в лучах восходящего солнца все еще слабо блестели штрихи того
золота, что придавало юному колдуну особое очарование. Теперь он выглядел жалко и уродливо.
Еще более жалким и уродливым Марек казался в моих глазах, ведь сердце еще не забыло тот миг,
когда я вложила свою ладонь в его в первый раз, а в горле еще стоял крик мольбы, когда фигурка
колдуна исчезла, оставив меня под пристальным взором безразличных звезд.

Хотелось немедленно покинуть это место, но крылья снова отказывались повиноваться, и я

застыла в воздухе полыхающей точкой. Суета на площади увеличилась. На деревянную трибуну
взгромоздился тучный пестро разряженный мужчина и повел проникновенную речь низким
глухим басом. Слов было не разобрать с высоты, но наитием я понимала, что этот человек
перечисляет все мыслимые и немыслимые грехи Марека. Люди внимали обвинительной речи, но
многие души отказывались верить произносимым словам. Кто-то питал к молодому колдуну
искреннюю симпатию и очень сожалел о столь трагической судьбе милого и обаятельного
деревенского знахаря, кого-то он излечил от страшной болезни, а кому-то просто было приятно
поболтать с ним за кружечкой пива. Были и те, кто завидовал красоте и талантам колдуна, и
теперь их огоньки злорадно подергивался. Иные же просто застыли в предвкушении какого-то
увлекательного зрелища.

Тучный мужчина между тем закончил свою речь и покинул помост. Кто-то из крестьян поднес ему
факел, и он, не мешкая, бросил горящую головешку на поленья. Толпа заволновалась, закричала,
переполненная самыми разнообразными чувствами. Смешались в этой людской массе злорадство
и печаль, интерес и легкое сожаление, страх и даже азарт зрелища. Зрелища? Так вот как
расценивают люди уход жизни одного из своих односельчан. В груди моей заворочался огненный
зверь гнева. Кулаки невольно сжались, а в душе встрепенулось чувство несправедливости.
Уверенность в том все возрастала с каждым мигом, с каждым взглядом на ревущую толпу.
Одновременно рождалось презрение к тем «сожалевшим» и «печалившимся», кто не может
сделать и шагу против народного мнения. Марек спасал им жизнь, а они? Что они могут дать
взамен? Только лишь горечь, стираемые воспоминания да несколько соленых слезинок.

Взгляд невольно упал на скорчившуюся у столба фигурку. Огонь еще не добрался до босых ног
Марека, но вскоре колдун начнет задыхаться от дыма. Он не боялся, напротив, в душе его
читалась отчаянная готовность встретить смерть.
Вдруг, будто почувствовав мой взгляд, колдун запрокинул голову. С секунду мы смотрели друг на
друга, а потом в застланных пеленой карих глазах юноши блеснул яркий огонек надежды. Душа
его затрепетала от предвкушения избавления от физической муки, запекшиеся губы дрогнули и
прошептали что-то. Колдун смотрел только на меня, и взгляд его притягивал, умолял, требовал
спасения. Непослушными губами он шептал молитву, неслышимую слухом, но доходящую до
самого сердца. Марек искренне верил, что я не брошу его, и вера эта добавила ветра в крылья.

Не совсем понимая, что творю, я потянулась к колдуну. Откуда-то сверкнули острые когти.
Молниеносным движением они разорвали грубые веревки. Задыхающийся и кашляющий юноша
повалился было на горящие поленья, но те же когти бережно подхватили его, как пушинку. За
спиной зашумели крылья, и жуткая площадь с пожирающим дерево костром начала стремительно
удаляться.

Глоток свежего воздуха очистил сознание от удушливого дыма, в котором оно задыхалось при
спасении Марека. Глаза мои слезились, но на душе стало тепло и легко. Я не позволила своей
стихии совершить убийство. Я спасла живой огонек, и не важно было, какую боль он причинил
мне ранее.

Марек закашлялся где-то внизу, и тут пришло запоздалое осознание, что когти, сжимающее
хрупкое человеческое тело, принадлежат мне. Я преобразилась. Стала сильнее и быстрее.
Никакие безбрежные небесные просторы теперь не были преградой.

- Оа? Я знал, что ты меня не бросишь…, - благодарно прошептал колдун. Он вовсе и не боялся
моего нынешнего облика. Но я еще не забыла его предательства. И уверенность в свое прощение
в его голосе сильно оскорбили меня. Снизившись почти до самой земли, я разжала когти, бросая
пожженное тело на мягкую зеленую траву.

- Прощай, Марек! – прокричала я, перед тем как раствориться в облачной синеве. Ни видеть
Марека, ни слышать его благодарностей не хотелось. Пусть себе живет на благо мира, наши
дороги уже ничто не сведет вместе.

И тут пришло внезапное озарение. Я спасла жизнь этому человеку, следуя наставлениям учителя.

Теперь вопрос, куда лететь, исчезал сам собой.

- Я найду тебя! – прокричала я синей безбрежности неба, и показалось. Что откуда-то снизу
раздался ответный возглас до боли знакомого голоса.

- Я найду тебя!

А может быть, так вздумала пошутить над моим воображением воздушная стихия.

Часть восьмая.

Гармония.

Месяц сменял другой, восходило и садилось за горы золотистое солнышко, сменяла свои лики
луна. На платье мое оседала пыль множества дорог, приобретенная сумка наполнялась
множествами разгаданных и недоразгаданных загадок, а главная из них все еще хранилась в
моем сердце. И никто не мог подобрать к ней нужный ключик. Никто никогда не слышал о
среброглазом юноше в сером плаще, а если и слышал, но не знал, куда он направлялся в своих
странствиях. Имя «Аланар» произносилось снова и снова, а вот обладатель этого имени
неумолимо ускользал от моих поисков.

В одной деревеньке около скал, где бирюзовые волны океана в отчаянье разбиваются о
бесчувственный серый камень, я встретила прелестную девушку по имени Мари. У меня не
хватало денег на комнату в таверне, ведь зарабатывала я тем, что устраивала на площадях
огненные представления, показывала фокусы и запускала в небо алых дракончиков. Мари
радушно пустила меня под свой кров. Жила она со старым отцом, который целый день проводил в
море, бороздя его просторы на своей ветхой лодке в поисках рыбы. Сама же девушка бродила по
берегу, подбирала затейливые камушки, которыми одаривал местных жителей океан, и делала из
них всякие интересные вещицы.

- Зачем ты ищешь этого сероглазого юношу? Ты любишь его? – как-то спросила меня Мари. Мы
сидели на горном утесе и любовались волшебным зрелищем заката. Разодетое в парчу и багрянец
солнце торжественно погружалось в морскую пучину, покрывая золотой пленкой неподвижную
водную гладь.

- Да, - задумчиво протянула я. И, сама не понимая зачем, добавила – Хотя он и просил меня этого
не делать.

- Тогда тебе и впрямь не следует этого делать, - взгляд девушки был устремлен в никуда, а волосы
ее трепал легкий бриз, придавая всему ее образу некую таинственность. – Ты все равно его не
найдешь. Серый странник бродит там, где ему вздумается и прячется от тех, кто упорно его ищет.
Такие поиски ни к чему хорошему не приедут.

-Откуда? Откуда ты знаешь? –встрепенулась я, схватив Мари за руку и хорошенько ее встряхнув. –

Говори! Говори, что тебе известно!

По лбу девушки пробежала морщинка. Взгляд ее все так же блуждал в неведомых далях, а голос
звучал тихо и приглушенно, как шелест листвы.

- Я не уверена, что знаю именно его. Когда я была маленькая, я как-то выпала из лодки отца,
промокла насквозь и серьезно заболела. У меня был брат. С детства в нем открылась способность
к целительству, но даже он не мог исцелить меня от страшной простуды. И вот как то вечером к
нам в дом постучался странник в сером плаще. Он сказал, что может меня вылечить, если мы
дадим ему кров и пищу. Отец согласился, и странник действительно совершил чудо. К утру я
чувствовала себя куда как лучше. Мой брат тут же попросился к столь умелому целителю в
ученики, но тот отказал ему, сказав нечто вроде: «жизнь моя – дорога, и не мне решать, кто ее со
мной разделит». А еще странник дал брату рецепт лекарства и уверил в том, что тут он нужнее, и
мне необходимы его талант и забота. Брат не смог ничего на это возразить. Утром странник ушел.
Когда я совсем поправилась, брат сказал, что найдет таинственного целителя и станет его
учеником во что бы то ни стало. Мы с отцом пытались его отговорить, но он никого не слушал. Вот
уже четыре года, как его нет. А ведь брат тоже шел за сероглазым странником, пришедшим будто
из другого мира.

- Но что же мне тогда делать? – растерянно спросила я, чувствуя, что Мари права. Но если так, то
цель моей жизни разрушилась, как домик из песка после морского прилива.
 - Просто жить, - пожала плечами Мари и вдруг предложила. – Ты можешь пожить с нами, ходить
со мной на берег собирать разные вещицы, радоваться нашими праздникам и печалиться нашим
горестям. Стать одной из нас. Я научу тебя мастерить различные вещицы, и мы будем торговать
ими на ярмарках. Мы будем вместе танцевать на траве, водить хороводы и улыбаться местным
парням…

Мари все говорила и говорила, не замечая, что я давно не слушала. Глаза перестали видеть что-
либо, кроме раскрывшегося передо мной будущего. Мне предложили стать одной из них.
Переступить разделяющую нас незримую черту, позабыть про кровь, огонь и страх, отдаться их
радостям и горестям, поставить их на первое место в сердце и навсегда забыть, что когда- то ты
была иной, что когда – то ты умела летать над ними. Есть ли что-то еще более прекрасное и
соблазнительное? О чем еще можно мечтать? Только моя душа разрывалась перед выбором
отказаться от своей цели или идти дальше, и вот Мари преподносит мне ключ к новой жизни. К
жизни, чей бешеный водоворот закружит с головой, а Судьба примет под крыло еще одну пешку.
Незачем гоняться за ответами на полупонятные вопросы, незачем ловить блик истины в луже,
незачем пересекать моря и океаны в погоне за серой тенью, когда можно просто жить в этой
маленькой деревеньке и радоваться жизни.

И я начала жить. Просто жить, заполняя свое существование житейскими радостями и хлопотами.
Я начала ценить чужой труд, научилась вкладывать душу в любую работу, ведь вещицу,
сделанную с душой, покупают куда охотнее. Я научилась жить по распорядку и общаться с
деревенскими жителями. Хороший улов пробуждал во мне радость, а болезнь соседской коровы
– искреннее огорчение. Я находила забвение и отдых в примитивных деревенских забавах.
Немногие в деревне умели читать, зато каждый вечер можно было приходить к старейшине –
дряхлому костлявому старцу с длинными руками и маленькими проницательными глазами – и
послушать старинные былины прошлых лет. Былины эти содержали мудрые истины и были на
редкость звучными и красивыми, преисполненными великого смысла.

- Гармония, - любил поговаривать старейшина. – Вот что должно править этим миром. Ее след
должен читаться во всем живущем и существующем. Весы Судьбы и Времени стоят на ее
пьедестале.

Многие деревенские не понимали смысла этих слов, но, из уважения к старику, спорить не
пытались. А для меня эта тайна казалась полуразгаданной. И порой, в часы раздумья, я пыталась
понять, не о Равновесии ли толкует старец. О законах Великого Равновесия очень любил
рассуждать Друг. Он уверял, что во всем мире что-то непременно должно быть равно чему-то
другому. Равновесие прослеживается во всех движениях жизни, оно должно быть
непоколебимым и ненарушимым. Жизнь уравновесит смерть, любовь – ненависть. Создание –
разрушение. Чтобы получить что-то, надо отдать что-то взамен, а чтобы создать что-то, нужно что-
то разрушить. Но баланс этот шаток и неустойчив, чаши весов постоянно колеблются то в одну, то
в другую сторону. Есть такие смельчаки, кто нарочно расшатывает весы, пытаясь тем самым
вывести мир из равновесия. Но тем они делает шаг к Грани, рискуя обратиться в Ничто. Ибо тот,
кто вне равновесия, находится вне этого мира и вне жизни. Так думал мой друг. Но меня пугала
сама мысль о чем-то, что может прекратить существование. Можно ли добровольно шаг за шагом
идти к саморазрушению, надеясь вознестись над законами Мирозданья? Я этого понять не могла.

Однажды ночью меня разбудили громкие крики и яркие всполохи огня. Выскочив на улицу, я с
удивлением обнаружила, что весь переполох был устроен из-за одного-единственного
мальчишки, на первый взгляд ничем не приметного. Таких я часто встречала играющими у кромки
воды или бегающих по мелким поручениям родителей-рыбаков. Черные, чуть вьющиеся волосы,
загорелое вытянутое лицо, на котором озорно блестят миндалевидные темные глаза. Рубашка
мальчику была явно не по плечу, потому как висела грубым мешком и доходила до самых колен.
Кроме нее на нем ничего больше не было.

- Что стряслось? Отчего такой переполох? Чей это ребенок? – я с трудом отыскала в толпе Мари.

- Он упал с неба, - для ясности девушка подняла вверх палец. – Как Даритель.

- Даритель? – я снова перевела взгляд на мальчика и обомлела. Проведя долгое время среди
людей, я почему-то отвыкла смотреть на них так, как умею смотреть только я. С моей стороны
было бы нечестно общаться с кем-то, зная все порывы души собеседника. Но у этого мальчика,
казалось, вообще не было души. На том месте, где должен гореть маленький огонек, крутился
синеватый смерч. Его движение притягивало, гипнотизировало, тревожило то-то внутри и
заставляло дышать прерывистей. Очарованная, я непроизвольно сделала несколько шагов
вперед.

- Ты куда? – Мари придержала меня за рукав. Наваждение спало, но неприятный осадок в душе
остался. Помнится, огонька Алана я тоже не видела, но почему-то твердо знала, что он там есть.
Или что-то подобное ему.

- Кто такие, эти дарители? – шум и гам толпы заглушало биение сердца. Даже собственный голос
я разобрала еле-еле. Мальчик встретился со мной взглядом, и губы его озарила улыбка. А меня
проняла крупная дрожь.

- Дарителями у нас называют Повелителей Ветров. Они разгоняют облака и позволяют солнцу
согреть наши посевы. Они нагоняют прибой и позволяют рыбе осесть на наших берегах мертвыми
тушками. Они приносят с волнами красивые камушки. Есть в году День Ветра, который отмечают
всем селом. Да ты сама на нем присутствовала. Тогда девушки надевают просторные платья и
распускают волосы. В них вплетают голубые ленты и большие бусины. Ноши взбираются на самые
высокие вершины, чтобы побрататься с Дарителями, показать свою ловкость и проворство,
матери предлагают им своих дочерей в невесты, оставляют их на скалах на целую ночь, и иные
потом носят под сердцем дитя…

Внезапно голос Мари стал недоступен моему слуху. В голову мою, подобно урагану, ворвался
другой, чистый и неуловимый голос, который уверял, что все сказанное селянкой – суеверное
убеждение. Он говорил, что мы с ним дальняя родня, и звал пойти за ним. Туда, где весело и
свободно летать средь облаков, туда, где ничто не притягивает тяжелым грузом к бренной земле,
туда, где и дышится и думается свободно.

«Не туда ли ты стремишься? Не туда ли ты летела, пока человечья девушка ни притянула тебя к
земле? У тебя два чудных крыла, так что мешает твоему полету?» - спрашивал голос.

«Я ищу своего друга» - безмолвно ответила я.

«Не может ли он быть там, на небе?»

Я представила Аланара парящим средь звезд, мерцающих так же холодно и светло, как и его
серые глаза, но лишь покачала головой.

«Нет. Слишком крепкие цепи держат его у земли»

«Но с вышины видно куда больше, чем странствуя пешком! Зачем тебе эти ноги?»

Я замешкалась с ответом. Крылья появились у меня совсем недавно…или давно? Но бок о бок с
бескрылыми людьми я попросту забыла об их существовании. Они не казались мне чем-то
важным и необходимым. Может быть. Я даже успела забыть, как это – летать…

«Потому… Потому, что привыкла!»

Это казалось похожим на правду.

«Но ты рождена для полетов. Нельзя об этом забывать. Если есть крылья, то отчего же не летать?
Нужно использовать все свои способности, если хочешь достичь цели! Или ты, сестра, боишься
высоты?»

Сестра? От изумления и растерянности я моргнула и отвела глаза. В голове что-то дзынькнуло,

будто лопнула струна, и в нее ураганом ворвался поток звуков извне.

Вокруг шумели люди, кто-то что-то громко кому-то втолковывал. Внезапно меня пихнули,
потянули за рукав, наступили на юбки и оттеснили к ближайшему забору. Людская масса
волновалась в радостном восторге. Я посмотрела на мальчика и увидела, что тот улыбается.

«Они такие забавные, эти люди. Так радуются моему падению и даже не думают, как это больно
для меня. Они же не знают, каково там, в небе!» - тихо прошелестел на ухо внезапно налетевший
ветер. Прошептал и засмеялся, захлопал ставнями, зашумел в зеленой листве. Холодное
ощущение, зародившееся где-то в груди, поползло по всему телу. В глубине темных глаз мальчика
блеснул пронзительно синий огонек, и он опустил голову. Я отвела взгляд.

- Оа! Оа! Что ты тут стоишь! Ты меня вообще слушаешь? Зачем ты на него так смотришь?- я
обернулась и обнаружила встрепанную Мари.

- Мари, я…

- Пойдем скорее, если хочешь увидеть, как старейшина беседует с Дарителем!

И мы поспешили сквозь толпу, протискиваясь между толкающихся, трясущихся от возбуждения

тел.

Вскоре на площади появился и старейшина в длинном льняном халате. Он тяжело опирался на

свой сучковатый посох и хромал на каждом шагу. Толпа при его появлении расступилась в
стороны, давая проход, и зашумела еще больше.

- Что вы думаете, старейшина попросит у Дарителя?- шепотом спрашивали одни.

- Возможно, попутного ветра, - так же шепотом отвечали другие.

- Или здоровья нашим детям, - в возбуждении шептали третьи.

От всех этих предположений, шепотов и всеобщей суеты кружилась голова. Людское

переживание показалось мне вдруг таким мелочным и раздражающим, как жужжание мухи над
ухом. Но больше всего поражало то, что люди радовались падению дарителя, желая извлечь из
этого выгоду. Не оттого ль они поклонялись ему и устраивали в честь него празднества, чтобы
получить от него награду? Неужели люди ничего не делают просто так? Эта мысль настолько
смутила меня, что мне сразу захотелось покинуть человеческое общество и улететь. А мальчишка
стоял и улыбался белозубой улыбкой, не сделав ни шагу навстречу старейшине.

- Приветствую тебя, Упавший С Неба! – прохрипел старейшина, наконец доковыляв до середины

площади.

- Привет и тебе, вождь людей, - мальчик лишь слегка наклонил голову. – Прошу простить за
переполох, устроенный из-за моего случайного падения на вашу благодатную землю.

- Мы рады приветствовать тебя у нас, Сын Ветров, куда бы ни лежал твой путь, ибо твои дары и
дары твоих сестер и делают нашу землю благодатной. Но что же прервало твой вольный полет.

- То желаю утаить я. Скажу лишь, что не все так почитают сестер и братьев моих, как ваш народ.

«Оттого, что не все могут получить выгоду» - подумалось мне.

- Что же ты хочешь от нас, Сын Ветров? – толпа притихла. Старейшина подошел к важнейшему
вопросу.

- Я ранен и обессилен. Мне нужны еда и отдых, - мальчик потер разбитую коленку. – А взамен и
попрошу ветра никогда не обижать ваши края.

- Тогда, позволь проводить тебя в мою хижину, - старик подал мальчику руку, но тот вежливо
отказался и пошел сам, слегка прихрамывая на одну ногу. Проходя мимо нас с Мари он вдркуг
подмигнул мне и невозмутимо сказал.

- Заходи как-нибудь вечером.

- Не мал ли он для выбора невесты? – удивленно прошептала Мари, когда мальчик со стариком
скрылись в хижине. – Но я бы на твоем месте пошла. Негоже отказывать Дарителю. Вдруг
разгневается.

- Послушай, - не выдержала я. – Скажи, стал бы твой народ так же помогать этому мальчику, если
б не надеялся получить от него что-то взамен?

- Ты еще спрашиваешь? – возмутилась девушка.- Мы и так обязаны Ветрам! Ты не знаешь, что

сейчас начнется! К дому старейшины пойдет толпы людей справиться о здоровье Сына Ветров и
поблагодарить его за щедрость и доброту! И все будут становиться в очередь с дарами, кто что
имеет, тот то и принесет! Ты даже не представляешь, какое чудо только что лицезрела. Мальчики
с Небес каждый день не падают. Он у нас теперь почетный гость. А какую он тебе оказал честь…

Мари помолчала немного, а потом добавила.

- Но ты с ним осторожней будь и разговаривай поменьше. Они ведь не люди, эти Дарители, кто
знает, что у них на уме. Дай, что просит, и иди домой.

Мне стало очень больно и обидно от этих слов.

- Ты опасаешься его?

- Ну, как сказать, - замялась девушка. – Не человек он ведь, стихийное создание.

- Ясно, - тускло сказала я, но сразу же изобразила улыбку, хотя на душе было гадко. Стихийное
создание – так вот что я такое! Быть может, я действительно жила с людьми слишком долго, и
пора снова отправляться в путь?

***

Все было в точности так. Как сказала Мари. Множество народу с самого заката толпилось у дверей
хижины старейшины, чтобы преподнести Сыну Ветров свои скромные дары и пожелать
скорейшего выздоровления. Мари наложила мне в корзину самых красивых своих изделий и
нарядила в свое самое красивое платье.

- Ты и так у нас красавица, а теперь еще краше стала! Не даром Сын Ветров на тебя глаз положил,
- с гордостью в голосе сказала она. Я смущенно потупилась. Упавший с Небес выглядел еще
совсем мальчишкой да и теплых чувств в моем сердце не вызывал. Но людей этого края, как
видно, чувства интересовали в последнюю очередь. Обычаи тут решали поведение сердца. Мне
было это противно, но с другой стороны, этот народ никогда е предаст и не обманет – обычай не
позволит.

- Только будь осторожна. Говори мало. Ни на что не жалуйся. Улыбайся побольше и будь с ним
ласкова, - наставляла меня в дорогу Мари. Чувствуя, как колотится от странного предчувствия
сердце, я поблагодарила девушку за совет и поспешила к хижине.

Луна поднялась уже высоко, но у дома старейшины все еще толпился народ. С моим появлением
он оживился, послышались шепотки. Многие кивали в мою сторону, а самые невоспитанные даже
показывали пальцем. Я постаралась не обращать на это внимание и встала в самый конец
очереди. Прямо передо мной стояли две дородные бабки. Каждая держала при себе корзину с
рыбным пирогом.

- Повезло ж приемышу, - сварливо сказала одна. – Видать не по вкусу Богам стали наши
красавицы. На заморскую глаз положил.

- А чего же в ней такого-то особенного? Бледнющая, сколько на солнце ни работай, волоса рыжие
да лохматые, а глазищи то страшные, - проворчала другая и сплюнула. – Да на нее наши парни
даже не глядят! Другое дело Мари! Всем взяла: и умница, и красавица, лучшей невесты для Бога
не найти! А эта…

От обиды я на несколько мгновений забыла, что не являюсь человеком. Да как эти старухи смеют!
Легко говорить гадости у меня за спиной, а в лицо ведь ни одна не скажет! Будто чувствует, что в
тот же день у нее весь обед обуглится! Любят же осуждать то, чего сами давно лишились! А может
быть, не они одни так думают? Может, все селение втайне презирает меня и завидует мне?
Может, и сама Мари завидует мне? Но она всегда так добра и улыбчива, столько искренности
слышится в ее голосе. И ведь Мари сама позвала меня жить к ним в деревню!

В раздумьях я и не заметила, как подошла моя очередь, и старейшина настойчиво подталкивает

меня к входу.

- Смотри, не разгневай его! Будь покладистой, - быстро шепнул мне на ухо старик и затворил
дверь.
В комнате стоял полумрак. Неуверенно и слабо теплилась на столе свеча. У кровати мальчика на
коленях стояла маленькая дочка старейшины и испуганно смотрела на гостя, а тот, блаженно
прикрыв глаза, гладил ее по волосам и что-то говорил тихим вкрадчивым голосом.

- …. И вот тогда бушующая стихия подхватила его и унесла далеко - далеко…

- Насовсем –насовсем унесла? - глаза девочки округлились, она завороженно смотрела на

мальчика, не смея двинуться с места.

Тот рассмеялся, и мне почему-то стало спокойнее.

- Насовсем. А теперь беги. И спасибо за мазь.

- Я просто сделала так, как велел отец, - потупилась девочка.

- А если бы он не велел, ты бы не сделала? - строго переспросил Сын Ветров.

- Я бы не осмелилась. Я ведь еще не очень умею целительствовать… Не так, как Юлир…, - совсем
смутилась маленькая врачевательница.

- А вот это неправда. Ну, беги.

Девочка резво вскочила на ноги и побежала к выходу. Пробегая мимо меня, она приостановилась
и доверительно прошептала.

- Он совсем не такой страшный, как все думают. Не бойся его, он добрый. И еще, он сделает меня
своей избранницей, когда подрасту и перестану совсем-совсем его бояться!

Я только покачала головой.

- Славная девочка, - сказал Сын Ветров после недолгой паузы.

- Славная, - кивнула я и сделала несколько шагов круг желтоватого света. – Я принесла дары…

- Оставь, - мальчик небрежно махнул рукой. – Они мне не нужны, ты же знаешь. Подойди ближе.

Я послушалась. Темные глаза смотрели пристально и немного насмешливо.

- Любопытно…

- Что тебе любопытно? – не сводя с него глаз, спросила я.

- Очень любопытно, - мальчик сел на кровати и свесил вниз босые ноги. – Я встречал Водных
Владык и Повелителей Земли, но вот огненных еще ни разу не видал. Ты правда умеешь тушить
души?

- Тушить души? – переспросила я.

- Ну да. Это такие ураганчики внутри людей. Вот я могу ими повелевать. Могу заставить
волноваться, переживать, нервничать без причины.

- Не ураганчики, огоньки, - поправила его я. – Они есть почти во всем живом.

 - Наверное, мы с тобой это по разному видим, - подумав немного, заключил мальчик. – Я внутри
тебя тоже не ураганчик вижу, а огонек. Так я тебя и раскусил. Внутри Водных - капелька, а внутри
Земных – камешек.

- Бедные Земные, - грустно сказала я. – Они же видят всех людей с мертвой душей…

- Наверное, - согласился Сын Ветров. – Меня зовут Элритэ, Любимец Листвы.

- А я Оа, Оарлайт.

- Дитя Пожарищ? – темные глаза Элритэ изумленно расширились.

- Ты знаешь, что это значит? – с надеждой спросила я.

Он помедлил с ответом.

- Нет…Вернее, да, но я не очень понимаю, не знаю, как объяснить, перевести…

- Перевести?

- Ну да. Я знаю, как это на языке ветра, но вот на языке людей…

- Язык ветра?

- Ты и этого не знаешь? А как же ты сама беседуешь с огнем?

Я задумалась. Случалось ли мне самой беседовать с огнем? Да. Я знала его голос. Знала и зов
ветра, но провести связь между ними, сколь ни пыталась, не могла.

- Вот и я не могу. Слишком юн еще. А как же ты, уже такая большая, а все равно ничего не
знаешь? Где твое племя?

Я вздрогнула. Перед глазами быстро пронеслась вереница пугающе ярких картинок. Пожар.
Крики. Огонь. Много огня. А потом только пепел.

- Вот так оно и бывает. Они уничтожают нас нашими же силами, - без труда прочтя мои мысли,
вздохнул Элритэ

- Я ничего не понимаю, - взмолилась я.

- Ты так ничего и не поймешь, если будешь сидеть тут среди людей. На кой тебе вообще сдалась
эта деревня? К чему ползать, если можешь летать? – фыркнул Сын Ветров.

- Я не знаю… мне было хорошо тут. Я потеряла смысл жизни, и Мари посоветовала…

- Мари посоветовала, - расхохотался мальчишка. – Ну и смешная же ты, Оа. Кто же слушает

советы людей? Мы с ними слишком разные. Век их короток, а смысл жизни – такая штука, которая
за один век не находится. Иногда нужно прожить целую человеческую жизнь, чтобы найти ее
смысл. Но ты-то Оа, ты не человек.

- Я не так непохожа на них, как это кажется, - медленно проговорила я.

- Но и не так похожа. Ты знаешь, мне для счастья нужны лишь безоблачное небо да братья-ветра,
а тебе? Пребываешь ли ты в гармонии с собой?
 - В гармонии? – переспросила я. Слово казалось очень звучным и красивым. Гармония. Жила ли я
спокойно все это время? И да, и нет. Ни о незавершенном поиске ли я думала перед тем, как
снова закрыть глаза ночью? Свалившийся с неба мальчишка разбередил мое желание узнать,
найти, отыскать забывшиеся было ответы на все еще имеющие важность вопросы.

- Люди редко говорят о гармонии. Они не любят говорить о том, что доступно лишь единицам из
них. Люди слишком подвержены своим страстям. В отличие от нас, они не сливаются со своей
страстью воедино и не живут ею, но подчиняются ее прихотям. И ты согласна жить с ними?
Найдешь ли ты тут гармонию?

- Зачем ты задаешь мне такие вопросы? - его слова приводили меня в полное смятение. Нужно
было время, чтобы все осмыслить, но несносный мальчишка не давал мне ни секунды на
раздумья.

- Любой, даже самый большой костер погаснет, если не подлить в него масла, или подбросить
дров, или… не раздуть ветром, - блеснул белыми зубами мальчик. – Ты совсем бы затухла в этой
деревеньке.

- А знаешь, - встала на защиту деревни я. – Те люди, что живут здесь, живут в гармонии.

- Правильно. В своей гармонии. Но подходит ли она тебе? Согласна ли ты каждый день собирать
на пляже ракушки, нести безделушки на рынок, а по вечерам водить хороводы и петь
простодушные песни?

- Мне это нравилось, - упрямилась я, хотя в душе у меня зародились сомнения.

- Ну, коли так, ты можешь оставаться тут и дальше, - Элритэ развел руками и вскочил на кровати и
ловко подпрыгнул, раскинув руки, сделал изящный пируэт и оказался рядом со мной. Его темные
глаза странно блестели прямо перед моим лицом. Я слегка отпрянула. – Странная же ты какая!
Перечишь сама себе, прямо как люди!

Мне почему-то стало обидно такое сравнение. Я любила и уважала жителей деревни, но даже в
мыслях не могла сравнить себя с ними.

Элритэ меж тем хитро улыбнулся, проскакал мимо меня к окну, обернулся, рассыпав по плечам
блестящие черные кольца волос, и непринужденно заметил:

- Но тут ты вряд ли найдешь ответы на мучающие тебя вопросы.

В этом он был прав.

- Я рад был познакомиться с тобой, Оарлайт. Обидно, что не могу познакомить тебя со старшими
виенди. Я улечу отсюда сегодня ночью. Нужно успеть, пока ветер не переменился. Я не очень-то
дружу с Северным Ветром, не хочу снова с ним ссориться.

- А как же твоя рана? – удивилась я.

- Какая рана? – поднял бровь мальчик. – А, ты про эту! Это всего лишь разбитая коленка! Мелочь!
Через пару дней заживет.

- Но ты же хотел остаться тут на некоторое время, - настаивала я.

- Да? – искренне удивился он, а потом беззаботно улыбнулся. – Впрочем, вполне возможно. Мои
планы склонны к изменчивости.

«Совсем как ветер» - подумалось мне.

- Не красиво, конечно, выставлять тебя из дома, тем более, чужого, но мне нужно отдохнуть
перед полетом, - Элритэ красноречивым жестом указал на дверь и вскочил обратно на кровать,
натянул одеяло до ушей и, хихикнув, почти прошептал.

- Если вдруг твои мнения переменятся, я буду ждать тебя ровно пятнадцать минут на вершине
утеса, что смотрит на запад! Хотя сомневаюсь, что ты придешь.

Что-то в его последних словах сильно задело меня. Захотелось нарочно придти к нему на утес.
Придти, чтобы не улететь, а помахать платочком, пожелать счастливого пути и уверить, что
живется тебе чудесно и замечательно.

Ведь именно так все и было, или я так сжилась с людьми, что научилась обманывать даже себя.
Уходя, я очень злилась на этого несносного мальчишку, который несколькими дерзкими словами
разрушил всю мою гармонию деревенской жизни. Еще обиднее было, что сделал он это шутя,
играючи, хотя на создании гармонии я потратила очень много времени и душевных сил.

И все-таки он был в чем-то прав. И это было самое обидное.

Часть девятая.

Непредвиденные обстоятельства.

Тишина. Только чирикает где-то поздняя пичужка, да хрустит галька под босыми ногами. Бледно-
желтая луна, зацепившись за край высокого горного утеса и запутавшись в клочьях фиолетовых
облаков, уныло освещает спокойную гладь моря.

- Э- ге - гей! – донес ветер из-за поворота.

Я боязно оглянулась на застывшую у подножия деревушку. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь

узнал о моем уходе. Наверное, он их нисколько не удивит. За ужином Мари поглядывала на меня
не без зависти, а перед тем, как ложиться спать, спросила:

- Ну что, удалось тебе подластиться к Сыну Ветров? Небось, унесет он скоро тебя в свое царство –
поминай, как звали! Только ты уж и нас не забывай.

Я тогда рассмеялась и обняла ее, пожелав спокойной ночи и пообещав никогда не забывать. Что
ж, свое обещание я сдержу. Только вот на душе как-то тяжело. Вспоминаются слова вредных
бабок. И правы они. Чужая я здесь. Но это не самое страшное. Самое страшное – они мне уже не
чужие. Деревня стала моим домом. Я веселилась и работала здесь, здесь жили мои друзья, если,
конечно, они считали меня другом. Может, именно это имел в виду друг, говоря о нашем доме.
Не дом, в котором чувствуешь себя, как дома.

Э – ге – ге – ге – гей! – снова позвал ветер, и я поспешила вперед.

Странное желание заставило меня прийти на эту встречу. Я даже платочек с собой захватила,
чтобы помахать на прощанье несносному мальчишке Элритэ. Захватила, но случайно потеряла по
дороге. Обидно. Еще более странным было то, что, собираясь, я надела свое старое платье и
совсем позабыла про туфли. Уходя из деревни, я поняла, что больше не вернусь туда. Но чувства
сожаления не было. Только мелкая досада от того, что Элритэ оказался прав.

- Ты опаздываешь. Смертельно опаздываешь, - заявил мальчишка, приплясывая на утесе.

- Залюбовалась ночным морем, - призналась я, пряча улыбку.

- О да, оно великолепно, - взгляд мальчика сделался мечтательно задумчивым. – Но еще более
великолепно оно с высоты полета! Пойдем, покажу!

И, схватив меня за руку, он потянул меня к самому краю обрыва в четком намеренье с него
спрыгнуть.

- Подожди-подожди! – закричала я. – Я так не могу! Мне нужно…

- Что? – насторожился Сын Ветров. – Что тебе нужно? Поторопись же, мне уже не терпится
взлететь!

- Мне нужно, - я тщательно подбирала слова, хотя сама не до конца понимала, что же именно
мне нужно. – Мне нужно позвать ветер.

- Я уже здесь, - резонно заметил Элритэ.

- Нет, - раздраженно отмахнулась я. – Другой ветер.

- Какой еще другой?

- Не мешай! Ты сбиваешь меня! Позвать ветер, расправить крылья и… я не могу! = я в бессилии

опустилась на камень. – Я не помню! Не помню, как это делается!

- Не помнишь, как летать?- поразился Элритэ. – Но ведь это равносильно тому, что ты забудешь
как ходить или говорить…Или зажигать огонь.

- Огонь! – я встрепенулась. Ну конечно же! Нужно просто зажечь огонь и слепить из него крылья.
Поверить в свои силы, как тогда, в пещере, позвать ветер и взлететь. Уверенным шагом
направилась я к самому краю. И тут меня обуял страх. «А что, если не получится?»

- Ну же, Оа, не трусь, у тебя получится! – донесся издалека детский голос.

И я шагнула с края утеса. На мгновение звезды начали стремительно удаляться от меня, но потом
в руках алыми искрами расцвел огненный цветок, а за спиной захлопали крылья.

- Какая же ты неуклюжая! – раздался где-то слева язвительный смешок. И верно. Живя у людей, я
настолько привыкла ходить, что совсем разучилась летать. Ну не глупо ли?

- Э – ге – гей! Попробуй догнать меня!

Я кое как выровняла полет, направляясь навстречу лунной дорожке, поймала крыльями поток
воздуха и зачарованная звездным небом, полетела прямо в неизвестность. Обернулась наконец,
и обнаружила, что Элритэ пропал.
- Где же ты? Я тебя не вижу!

- Хи-хи, ну конечно же, ты не видишь! Ты даже не туда смотришь! Да и неправильно ты смотришь.

- А куда мне смотреть? – я в недоумении замотала головой.

- Ну опять ты все поняла неправильно, хи-хи! Важно - не куда, важно – как.

- А как?

- Сколько вопросов, сколько вопросов! Прежде чем спрашивать – подумай! Смотри так, как
смотришь на ураганчики внутри людей.

- Огоньки, - пробурчала я, понятия не имея, как нужно правильно смотреть. И все же я

попыталась. Не могла не попытаться.

Краски вокруг приобрели яркость: небо стало еще синее, звезды – еще серебристей, а луна – еще
бледней. Даже сам воздух стал какой-то прозрачный и переливался всеми оттенками
фиолетового. А прямо рядом со мной, у левого плеча крутился небольшой смерч. Крутился и
хохотал.

- Ну что? Каков я, а?

- Нет. С тобой я наперегонки летать не буду, - улыбнулась я.

- Почему? – расстроился смерч. – Я буду тебе поддаваться, честно-честно!

- Ну хорошо, - ощущение свободы и легкости было столь велико, что отказать себе в удовольствии
полетать под луной было бы кощунством. Это был необыкновенный полет! Совершенно
невообразимо и прекрасно лететь об руку с ветром! Ласковым, веселым, смешливым. Ощущать,
как он играет с твоими волосами, из баловства спутывая их в рыжий колтун, как шепчет тебе что-
то на ухо и нежно прикасается к щеке. Как нарочно поддувает в правое крыло, чтобы сбить тебя с
направления, но ты знаешь, что он никогда не позволит тебе упасть. С ним спокойно, весело и
легко, и стоит только позвать – вы ринетесь навстречу любой опасности, полностью полагаясь
друг на друга и поддерживая друг друга, с расправленными крыльями и звонким смехом. Таким
виделся мне Элритэ, когда мы, смеясь и подтрунивая друг над другом, соревновались в искусстве
полета и описывали круги над морской гладью. Ловкие дельфины провожали нас красивыми
пируэтами, и даже луна перестала унывать, и щедро осыпала волны звездным светом.

- А давай танцевать!

- Давай!

И мы танцевали. Каждый по - своему. Я – как учил меня Аланар, Элритэ – как принято в его семье.
Он кружился вокруг меня с молниеносной быстротой, и от стремительных и резких движений его
мои крылья разгорались еще ярче.

Вдруг Элритэ насторожился. Замер, застыв в воздухе и устремив взгляд на горизонт.

- Что такое? – я тоже остановилась.

В один краткий миг черты его исказил испуг, он метнулся в мою сторону, не говоря ни слова, и в то
же мгновение огромная волна накрыла нас с головой. По телу прошла волнам пульсирующей
боли, сконцентрировавшейся в ломающихся и скорчивающихся крыльях. Я почувствовала, что
падаю. Серый пепел затушенного пламени застилал глаза. Я задыхалась этим пеплом, пыталась
отвернуться от него, но не могла. Воспоминания нахлынули с непередаваемой яркостью. Крики.
Огонь. Мечущиеся по стене тени, противное шипение умирающего пламени. Смерть. Есть только
один проверенный способ убить салмию – заставить разгореться, а потом залить водой. Так,
чтобы не осталось ничего. Только мокрая серая зола да пепел.

Снова пепел…

***

- Оа! Оа! Очнись! – боль во всем теле. В ушах какой-то свист. Холодно. Пронзительный ветер
забирается под мокрое платье, треплет волосы, завывает и хохочет, как бешеный.

- Что происходит?

- Северный ветер пришел раньше, чем я думал, - вокруг меня кружился, поддерживая в воздухе,
маленький воздушный вихрь. Под нами, меж надутых серых туч виднелось разбушевавшееся
море. Огромные волны вздымались, пенились и угрожающе обрушивались друг на друга, будто
играя в какую-то чудовищную игру. Несущий меня вихрь с бешеной скоростью носился между
громовых туч, так, что свистела в ушах. То там, то здесь в нас норовило попасть молнией, а
сильный напористый ветер грозил опрокинуть, швырнуть на острые скалы или забросить в
опасное море.

- Элритэ! Перестань! Лети помедленнее!

Элритэ хохотал. В каком-то страшном экстазе он летел навстречу опасности, уворачиваясь от нее в
самую последнюю секунду, выделывал в воздухе сложные винты и петли, совсем не заботясь о
том, чтобы не уронить мня в море. Кажется, поглощенный стихией, он совсем забыл о моем
существовании.

- Элритэ! Ты меня уронишь!

- Вздор! – просвистело в ушах. И снова закрутило – закружило, забросало из стороны в сторону в

безумной пляске разыгравшегося смерча. Мне стало страшно. Холод пронизывал до костей, глаза
слезились от слишком сильного ветра, а ноги и руки совсем закоченели. Элритэ был неуправляем.
Стремительно закручивался и сжимал меня в своих объятьях так, что я едва могла дышать.
Проскользнул между двумя сверкнувшими на лиловом небе молниями, крутанулся волчком и
резко понесся вниз, метнулся под вспенившуюся волну, и снова взвился вверх, к тяжелым серым
тучам.

Продрогшая, озябшая и совершенно испуганная, я совершенно не знала, что же мне делать. Это
безумие длилось, казалось, бесконечность. И продлиться примерно столько же. Так же будет
свистеть ветер в ушах, и сердце будет отмерять удар от взлета вверх. К набухшим от дождя тучам
до резкого падения вниз, к негодующим непокорным волнам.

Но вдруг ног моих коснулся холодный мокрый камень. Я пошатнулась и чуть было не свалилась
спиной в море, но чьи-то тонкие, но сильные руки, вовремя поддержали меня за плечи.
- Осторожней! Не падай!

- Элритэ, - едва выдохнула я. Мальчишка выглядел встрепанным, глаза его блестели от

возбуждения, а в уголках губ таилась довольная улыбка.

- Вот это буря, а? Давно я так не летал…, - воскликнул он, указывая рукой на бурлящие волны,
жадно лижущие утес, на котором мы кое как примостились. – Видно почуял мое присутствие
Северный ветер. Вот сварливый старик!

Мальчик обернулся ко мне и, увидев выражение моего лица, неуверенно спросил.

- Эй, Оа, с тобой все в порядке? – и с большим воодушевлением. – Правда, этот полет был
изумительным?

- Ну как тебе сказать… Все было отвратительно!!!

От моей внезапной вспышки гнева Элритэ даже отшатнулся, и теперь мне пришлось хватать его за
руку. Ничуть не смутившись его удивлением, я продолжила.

- Мне было ужасно холодно, мои крылья превратились в пепел, да и сама я чуть не стала пеплом!
Да ты хоть представляешь, какой пытке меня подверг! Ты даже не слышал, как я просила тебя
остановиться! Ты хотя бы немного обо мне думал, а? Нет, куда там, конечно же, не думал!
Подумаешь, чуть не погубил последнюю в мире салмию! Тебе было весело! А знаешь ли ты, что
испытывают, когда крылья медленно рассыпаются в прах, и ты чувствуешь, что падаешь? Когда ты
слаба и беспомощна, когда тебе не слышат, а ты все равно кричишь, потому что ничего иного не
остается?

Никогда раньше еще я так ни на кого не кричала. Чувство рассерженности и возмущения

полыхало ярким костром, и все новые и новые приходящие на ум обвинения были подобны
сухому валежнику. Костер моего раздражения поглощал их и разгорался еще сильнее. Я злилась
не на самого Элритэ, но на его поступок. И с каждым новым громко крикнутым словом злость эта
почему то уменьшалась. Обвинения кончались, и пламя моего гнева постепенно потухало. Пока не
потухло совсем.

На мальчишку было жалко смотреть. Своими возмущением я, кажется, чуть не довела его до
слез. Он стоял, низко опустив голову и кусая губы, и не смел даже шелохнуться.

Наконец, когда я высказалась и облегченно вздохнула, Элритэ поднял на меня свои большие
темные глаза и тихо спросил.

- Ты на меня очень-очень-очень сердишься, да?

Стало как-то стыдно за то, что я на него наорала. Ведь я действительно больше не сердилась.

- Нет, просто вспылила немного, - честно призналась я, миролюбиво улыбнувшись.

- Ничего себе «немного» - хмыкнул мальчик. – Правду Старшие говорят, что стихия портит
характер.

- Это уж точно, - кивнула я.

- Ну и ехидна же ты! Чему только тебя эти люди научили…

Я вздрогнула. Люди! Пока я ругалась, буря уже утихла, но каковы ее последствия? Волны же
взметались до небес, а оттуда вниз падали огромные слепящие молнии. И ветер разносил
морскую пену и хлестал по скалам. Что же случилось с небольшой деревенькой, притулившейся
на самом морском побережье?

- Элритэ, летим скорее!

- Куда?

- В деревню… А точнее, в то, что от нее осталось.

***

Это было ужасное зрелище. То, что осталось от несчастной деревни напоминало гигантскую кучу
водорослей, выброшенную на берег приливом. Среди размокшей соломы и развалившихся досок
можно было обнаружить предметы домашнего обихода: крынки, лопаты, старую кочергу, на
кончике которой болталась огромная морская раковина. Значительную часть деревни смыло
вовсе, и на еще не успокоившейся поверхности воды плавали самые разнообразные предметы.
Вот скользнул цветной рыбкой пестрый шелковый платок, вот окончательно скрылся под водой
большой топор, а там, чуть в отдалении, одиноко крутится вокруг своей оси и все никак не может
потонуть большой дырявый сапог.

Я знала эти вещи. Знала каждого их владельца. А теперь они стали бесхозными. Ни души вокруг,
сколько ни зови. Только уныло хлюпает под ногами мокрая печная зола, вымытая из навсегда
скрывшихся в морских недрах печек. Скрывшихся вместе со своими бедными хозяевами. И теперь
не зазвенит на часовенке колокол, не позовет добродушная толстуха-мать обедать заигравшуюся
на берегу детвору, не станет мудрый старейшина рассказывать свои байки про гармонию теплыми
мирными вечерами. Потому что нет больше этой гармонии. Потому что нет тех, кто ее создал.
Стихия уничтожила их всех. Но за что? За что? Холодные волны не ответят. Они с гордостью и
презрением слизывают с берега остатки уничтоженной ими деревни. Но ветер! Ветер –то рядом!

- Элритэ! – я судорожно схватила мальчишку за ворот рубахи и хорошенько тряхнула. – Отвечай,

за что? За что ветер с ними так?

- Это не я! – с обидой воскликнул тот и начал вырываться. – Я сам жалею, что так вышло, Оа,
пусти! Я же сказал, это Северный ветер, а мои родные повелевают Южными! Не знаю, что на
Северных нашло! Никогда они еще так не бушевали, да и не время им! Но пусти!

Я разжала пальцы и медленно опустилась на колени, спрятав лицо в ладонях. Элритэ был не
виноват. Я чувствовала это. Ему тоже было жаль эту деревню. Но он–то прожил тут только лишь
день. Это не было его уничтоженным домом. Уничтоженным домом…

Крики, огонь, разбегающийся по жилам страх.

- Почему, мама? Почему они уничтожают наш дом?

- Я не знаю, дорогая, не знаю…

- Берегись!

Горящая балка падает слишком медленно, но слишком быстро. Горячие объятья вырывают прямо
из пламени. Бешено бьются два сердца – спасителя и спасенной. Дом в огне, но ему как-то
удается выбраться. Любимый, родной, он не верит в то, что происходит. Ему незачем верить. Он
просто хочет спасти то, что любит. Подчинить не получается, и он почти на грани отчаянья.
Слышится его прерывистое дыхание, стук сердца, стон сквозь крепко стиснутые зубы. Прижаться
ближе, обхватить руками шею, зарыться носом в опаленные рыжие волосы, прошептать… Но что?
Огонь не хочет слушаться, ведь если он послушается, его уничтожат. Он напуган, напуган еще
больше, чем мы. Ему нужно истребить, чтобы не быть истребленным.

- Нас предали…

- Нет, конечно, нет. Мы должны понимать, что Стихия – это Стихия.

- Я хочу к маме…

- Не бойся, милая, не бойся, - он изо всех сил старается придать голосу спокойствие. Но сам он
напуган. – Я не дам тебя в обиду.

Не дам тебя в обиду…. – рассыпчатой золой, сухим серым пеплом, отгоревшим пламенем,
серекбристой тенью… Не дам тебя в обиду… Слезы падают прозрачными капельками, и затухают
кусающиеся угольки. Слезы делают золу мокрой и темной, слезы создают беззвучную музыку, где
сплетаются огонек надежды и волна безнадежности, слезы стирают и смывают. Как странно и
страшно ловить слезы того, кто раньше согревал своим теплом, а теперь сгорает перед тобой со
счастливой улыбкой на окровавленных губах, тянет к тебе охваченные пламенем руки, и смотрит
ласково и с любовью. Но его слезам не потушить пожара. И твоим тоже не потушить. Он тянет к
тебе руки, но ты не можешь вложить в них свои ладони, чтобы вы сгорели вместе. Потому, что он
любит тебя, а ты любишь его, и он хочет, чтобы ты жила. Пусть ценой его собственной жизни.
Поэтому и улыбаются в последней улыбке его губы. Улыбаются и шепчут как приговор, как
заклинание.

…Сохрани мои слезы в золе, Дитя Пожарищ….

Слезы бегут по щекам, капают на серый камень. Камень, не пепел. Чья-то рука легла на плечо.

- Оа, что с тобой?

Образ пылающей фигуры исчез. Я вздрогнула, последний раз всхлипнула и утерла слезы. Я была
слишком поражена увиденным, чтобы разобраться в нем. Прошлое явило себя так внезапно и с
такой яркостью, что я не была уверена, что способна сразу выдержать эту ношу.

- Ни-ничего, Элритэ, - еле прошептала я. – Ты иди, а я посижу тут немного, хорошо?

Мальчик кивнул и скрылся. Вскоре правда показалась его черноволосая голова, мелькающая
среди развалин деревни. Я сидела и тупо смотрела на небо. Давнишняя боль вернулась и теперь с
силой вгрызалась в сердце. Нужно было просто подождать. Очень кстати забарабанил по камням
противный мелкий дождик. Он смыл с моих губ вкус пепла, прилетевшего из прошлого.

- Эй, Оа!

Я обернулась.
Элритэ выбирался из останков полуразрушенного дома, который окончательно рухнул, стоило
мальчику слегка задеть головой потолок. Сын Ветров резко рванулся вперед и за руку вытащил из-
под падающей кровли маленькую перепуганную девочку, которая мертвой хваткой вцепилась в
своего спасителя. Я присмотрелась к ней повнимательней и с трудом признала младшую дочку
старейшины. Чумазая, растрепанная, покрытая синяками и царапинами, в грязном, оборванном
платье она вся дрожала от пережитого ужаса и потрясения. Большие глаза ее блестели, и девочка
поминутно проводила по ним грязным кулачком. Элритэ с нежностью и какой-то непонятной
грустью смотрел на свою находку. Как только они подошли поближе, девочка подняла глаза и
признала меня.

- Ты! – вскрикнула она отчаянно, но без злобы. – Почему? Почему ты никого не предупредила и
ушла одна? Почему ты отвернулась от нас? Если бы осталась с нами, быть может, мама и папа…
Они..

Элритэ не дал ей договорить, крепко прижав к груди и прошептав на ушко.

- Поплачь, ну же, поплачь. Тебе же больно, так поделись своей болью со мной.

Девочка попыталась вырваться и сдавленно прокричала.

- А ты, куда смотрел ты? Наша деревня приютила тебя, обогрела, подлечила, а ты отплатил нам
штормом? За что же, за что ты так с нами?

- Ты действительно думаешь, что это устроил я?

Сын Ветров резко отстранился и серьезно посмотрел девочке в глаза. Ее маленькое тельце
сотрясалось от рыданий, слова захлебывались в слезах, а взгляд был беспомощным и
потерянным. Не желая встречаться с виенди глазами, девочка потупилась, отрицательно мотнула
грязными космами, и, запинаясь, спросила.

- Почему ты нас не спас?

- Ты думаешь, я не сделал бы этого, если бы мог? – ласково переспросил Элритэ и снова притянул
глотающую слезы девочку к себе. – Пожалуйста, не сердись на то, что меня тогда не было рядом.
Я больше никому не позволю тебя обижать. Ведь, помнишь, ты должна будешь стать моей
избранницей, когда совсем-совсем перестанешь меня бояться?

Девочка встрепенулась. В блестящих глазах проскользнуло что-то похожее на надежду.

- Ты меня не обманываешь? - тихо спросила она.

Мне тоже было интересно знать.

Но Элритэ лишь серьезно покачал головой. Глаза его улыбались.

- Нет. Я отведу тебя в чудесное место, где выстрою тебе замечательный большой дом, в которых
будет много-много светлых окон с узорчатыми ставнями. А около дома мы разобьем красивый
сад, куда будут прилетать сладкоголосые птицы. Если ты, конечно, согласишься идти со мной.

Щеки девочки окрасились румянцем. С секунду она внутренне на что-то решалась – так странно
колебался огонек в ее груди – а потом вдруг крепко обняла Сына Ветров за шею и тихо
прошептала.
- Больше мне некуда и не за кем идти. Я стану твоей избранницей, когда подросту. Ведь я уже ни
капельки тебя не боюсь, - и, в доказательство тому, что она действительно не боится, маленькая
целительница ласково зарылась носом в мокрые черные волосы. Элритэ с нежностью погладил ее
по щеке и как можно веселее предложил.

- А теперь сбегай и посмотри, не сохранилось ли что-нибудь из твоих запасов трав.

Я нахмурилась. Жестоко было со стороны Элритэ посылать девочку обратно в то место, где она
потеряла все, что было ей дорого. Сын Ветров, кажется, тоже понял свой промах, потому что глаза
девочки снова наполнились слезами. Но она упрямо вытерла их кулачком и, ничего не сказав,
побежала к развалинам дома.

- Ты действительно…,– я тщательно попыталась подобрать слово. – Любишь ее?

- Не знаю, - вздохнул Эоритэ. – Может, я бы сдержал обещание и сделал бы ее своей

избранницей, когда она подросла, а может, нашел бы себе другую, сложись все по-другому…Она
понравилась мне, потому что почти не боялась меня, и я искренне рад, что именно она осталась в
живых. Иначе я не получил бы такого удовольствия, исполняя свой долг.

- Долг? – переспросила я.

Сын Ветров гордо улыбнулся.

- Мой долг состоит в том, чтобы возродить уничтоженный стихией род. Это очень ответственное
задание – стать прародителем рода, и Старшие ни за что бы не доверили мне его, кабы узнали,
что произошло, раньше меня. Я нарек эту девчонку своей избранницей, и она действительно ей
будет. Когда я подросту для нее, а она подрастет для меня. Я чувствую, что еще не готов. А она то
и подавно. До той поры я буду заботиться о ней и беречь от всяческих невзгод. Сложновато мне
будет усидеть на одном месте, но это прекрасное испытание для моей силы воли! Когда-нибудь я
покину ее, но буду помнить и навещать и ее детей, и внуков, и правнуков…, - тут он смутился. –
Если, конечно, не забуду. Ты сейчас стала свидетелем одной из тех историй, которые люди любят
рассказывать друг другу и которыми очень гордятся. История появления рода. Когда-нибудь моя
внучка, будучи почтенной старухой, будет рассказывать своим внукам и правнукам удивительную
легенду о том, как после кошмарного бедствия к ее бабушке с небес спустился прекрасный
черноволосый юноша и увел ее в чудесное место, где они построили огромный дом, а потом на
этом месте появилась целая деревня. И будет мой род именоваться Элрити, а потомков моих
будут называть Элритинами…

Элритэ так увлекся рассказом о своем великом подвиге, что не заметил бы появление своей
будущей избранницы, ни дерни я его за рукав рубахи. Из глаз мальчишки исчез мечтательный
огонек, он вскочил на ноги, подбежал к маленькой целительнице и, бережно взяв ее под руку,
легко вознесся к пурпурным в первых лучах рассвета облакам. Сверху до меня донесся
переливчатый смех. Кажется, девочка была счастлива, и Элритэ смеялся, потому что ее счастье
делало счастливым и его. Вдруг ослепительной вспышкой брызнули, рассыпались по морской
глади первые золотистые лучи восходящего солнца. В их юном сиянии четко вырисовывался
профиль двух держащихся за руки детей: маленькой чумазой девчонки, на чьих глазах еще не
высохли слезы потерь, но чьи губы уже счастливо улыбались ждущему ее будущему, и
смуглокожего черноглазого мальчишки, который крепко сжимал ручку своей спутницы и вел ее в
это самое будущее, обещающее быть прекрасным. Эдритэ обернулся в мою сторону и, ласково
перехватив девочку за талию, помахал мне рукой.
- Прощай! Прощай, Оа! Прости, придется тебе самой искать ответы на свои вопросы. Ищи моих
Собратьев в Порт – Дайсе! Удачи тебе, салмия, надеюсь, еще встретятся наши дороги, коли будет
попутным ветер!

Я стояла и улыбалась им, жмурясь в лучах утреннего ласкового солнца. Пусть позади лишь пепел и
зола, пусть позади огонь и потери, я была счастлива, глядя на удаляющихся в свое светлое
будущее детей. Пусть недолгим будет их счастье. Пусть Элритэ вскоре наскучит оставаться на
одном месте, и он вдруг исчезнет, незаметно, свежей ночью, через окно, не оставив даже
записки. Или же будет оплакивать смерть своей возлюбленной, коли действительно полюбит ее.
Это все будет потом. А сейчас они несутся, держась за руки, ослепленные и окрыленные
рассветом, несутся навстречу своему счастью. И от этого они уже счастливы вполне. Это
прекрасно, прекрасней всего, что я когда-либо видела. И я обязательно расскажу про Элритэ
Алану, когда найду его. А в том, что я его найду, сомнений не было.

Часть Десятая.

Повелитель Повелителей.

Мир был еще огромней, чем рисовали его все карты и книги, какие я только видела. ОН был даже
огромней, чем пел мне о нем Аланар. И в этом бескрайнем мире, где множество дорог
сплетаются в перекрестки, и меняются местами, сходятся, чтобы разойтись и сойтись снова где-то
далеко от места расставанья. Задавать вопросы, когда нет рядом того, кто их не только услышит,
но и поймет – дело бессмысленное. А дороги – самые угрюмые собеседники. Сколько я ни
спрашивала у них, где и как мне найти одного из их паладинов, - они лишь насмешливо бросали
мне в лицо свою пыль.

Воздушные дороги мало чем отличались от земных. Разве что перекрестки их были не видны
простому глазу, да никогда не следовали себе. Тем не менее, именно их я выбрала себе в
проводники. Но куда может привести проводник, который сам не знает, куда повернет за
ближайшим облаком? Но я следовала словам Элритэ, а он сказал, что сверху видно гораздо
больше. И был прав ровно настолько, насколько был неправ. Сверху было видно многое, но
ничего нельзя было увидеть. Вся жизнь людей со всеми ее суматохами, радостями, судами,
бытом, правдами и неправдами раскинулась передо мною во всем своем величии и великолепии.
Вот на зеленом лугу юный пастух играет на дудочке флегматичным овцам, вот на базарной
площади поднялась какая-то забавная суматоха, а вон там, на горе, блестящий полк с
обнаженными мечами и на резвых нетерпеливых конях проводит военные учения. А в старой
церкви за мостом началась служба, и в небо оглушительным потоком возносится песня
колоколов. Огромный, яркий, бьющий разнообразием поток мирского бытия ударил мне прямо в
лицо. Если бы я могла, то потратила бы треть своей жизни на одни лишь наблюдения за течением
этой бурлящей реки. Но, кажется, меня саму несет этим потоком, и нужно постараться поймать в
нем своего Друга.

Да, он сдержал свое слово. Теперь я многое понимала из того, чего не могла понять раньше.
Понимание это пришло не со временем, а с опытом. Опыт отчаянья, опыт боли, опыт
предательства, опыт долга, опыт решимости, опыт надежды…. Я вздохнула. Сверху видно многое,
но ничего не увидишь, пока не снизишься. Это как книга. Когда ты смотришь на страницу, то тебе
видны все символы, но не понятно ни единого слова. И только начав читать, ты поймешь, о чем
эта книга написана.

- Ай-я! Огненная! Клянусь щупальцами осьминога, Огненная! Девочки, девочки смотрите,

настоящая Огненная!

Я чуть было не свалилась в бегущую речку от неожиданности. Страх на мгновение овладел моим
телом, заставив лишний раз взмахнуть крылом и убавить скорость.

- Ва-ай! Да она сейчас свалится прямо к нам! Ну что, девочки, поймаем?

- Поймаем – поймаем! – раздался в ответ переливчатый смех, будто зазвенели тысячи ручейков
по весне, или затрезвонил маленький серебряный колокольчик, а может, это капли летнего дождя
забарабанили по хрустальному куполу. Смешинки одна за одной сплетались в мелодию и
звенели, перекликались, отражались друг от друга и рассыпались в воздухе мелким жемчугом.
Это было бы прекрасно, не высмеивай эта мелодия мою неловкость. И теперь обида смешивалась
с восхищением. Неприятно. Раздражающе. Грустно.

- Ой, кажется, мы ее разозлили! Хи-хи!

- Успокойся, огонек, успокойся, лети к нам!

- Лети-лети, мы тебя не обидим, хи-хи!

Мною овладело любопытство. Оно же и заставило снизиться.

На небольшом, скользком на вид валуне, объятом со всех сторон белой пеной бурлящих волн,
сидели три девушки. Легкий ветерок трепал их длинные волнистые волосы удивительного
серебристого цвета. У одной в руках была витая дудочка с множеством отверстий и двумя
ответвлениями. Вторая нанизывала на тонкую серебристую нить огромные жемчужины, а третья
вертела по сторонам своей аккуратной головкой и с любопытством смотрела на происходящее
вокруг. Да, смотреть на эту троицу было одно удовольствие. Они казались воплощением идеала –
чистые, прекрасные, веселые, желающие быть любимыми и готовые любить весь этот лучезарный
мир. Но я помнила Марека. Помнила его ясные глаза и золотистые кудри, его теплые руки и
вкрадчивый голос. Внешность обманчива.

Тогда я посмотрела на девушек по-иному, так, как научил меня Элритэ. И снова чуть не свалилась
в реку. Водные. Вместо огонька у каждой в груди переливалась полупрозрачная капелька. У одной
она была похожа на блестящий хрусталик, у другой – помутнее, как застывшая на крыше сосулька,
а внутри третьей плавал цветочный лепесток. Что бы это означало?

- А почем у вас капельки разные? – спросила я, еще немного снизившись, чтобы рассмотреть
девушек поближе. Длинные овальные лица, очень тонкие запястья рук с темно-синими ногтями,
узкие губы улыбаются белозубой улыбкой. Если бы не капельки, я непременно спутала бы их, так
схожи были их черты. И еще одна странность – юбки их были так длинны, что ног вовсе не было
видно. Волнами бирюзового шелка спускались они прямо в воду, и там развивались,
подхваченные пенным потоком. Хотелось спросить, есть ли там ноги, или нет. Может, у них
вместо ног хвост, как было в одной из сказок, которые порой рассказывал Алан. Но спрашивать о
таком почему-то было стыдно.
- Хи-хи-хи, какие такие капельки? – зазвенели, засмеялись Водные. – Нет у нас никаких капелек.
Лети к нам, поближе, огонек, и ты сама увидишь!

- Как нет? – я застыла на месте в сомнении. – Есть! Я их вижу! У вас вместо огонька - капелька,
как у Детей Ветра вместо огонька – ветерок!

- Фи, эти Дети Ветра ужасно легкомысленные! – фыркнула одна из девушек. Ударилась о камень,
разлетевшись на тысячи ледяных осколков, подтаявшая сосулька. Повеяло холодом ранней весны.
Свежим, пронизывающим морозцем.

- Одно слово – дети, - наставительно добавила другая. Забарабанили по земле, в момент сделав
все вокруг мокрым и блестящим, крупные капли хрустального дождя. А я почувствовала, как
внутри меня что-то злобно заклокотало. Неясно было, что именно меня разозлило больше – то ли,
с каким пренебрежением обмолвилась Водная об Элритэ, или то, что именно она сказала.

- Скорее я назову легкомысленными вас, - заявила я, смерив смеющихся девушек критическим

взглядом.

- Нас? Легкомысленными? Хи-хи, - переспросила первая, очаровательно хлопая ресницами..

- Какой глупый огонек! Судит о нас, даже не познакомившись, - упрекнула меня ее подружка,
скривив губы в высокомерной усмешке. – Даже поближе подлетать не хочет.

- Да она просто боится, - вскользь заметила третья девушка и вывела на флейте мелодию,
напоминающую переливчатый смешок.

Это разозлило меня окончательно. Я никогда не считала себя очень смелой, но и чувство трусости
было мне не присуще. Я уже столько всего совершила: облетела полмира, спаслась от людей,
выжила в жуткий шторм, и теперь какие-то смазливые Водные называют меня трусихой и смеются
в лицо? Гнев овладел всем моим существом, полностью затмив разум и придав скорости крыльям.
Стрелою бросилась я вниз, намереваясь врезаться прямо в одну из этих длинноволосых красавец,
и…. Острая боль пронзила сознанье, ледяными оковами сковала все тело. Больно. Очень больно.
Мучительно больно. Ломаются крылья, пеплом осыпаются в воду, которая обжигает, острыми
кинжалами разрывает плоть, вонзается в позвоночник и отсекает крылья, тушит пожар в груди,
тушит и уничтожает, пытаясь добраться до самого главного огонька около сердца. Все тело
растворяется. Нечем дышать. Где-то далеко раздается смех, холодный, прозрачный, как весенний
ручей, и жестокий, как снежная лавина. Снег – это тоже вода. И дождь. Дождь – это слезы
Водных…Но над чем они смеются?

- Хи-хи-хи, она не знает, что вода тушит огонь!

- Нужно быть умнее, Огненная!

Я не могла ответить. Я задыхалась. Почему они так со мной? Им смешно, но на губах их нет
больше улыбок. Они смеялись, не чувствуя веселья. Их красивые лица чисты и спокойны, как
гладь озера. Они пошутили надо мной, и эта шутка едва не стоила мне жизни. А ведь я неделала
им ничего плохого. Почему?

- Зачем вы это сделали? – прокричала я сквозь шум бурлящей воды.

Поток уносил м6ня вниз по течению. И ни веточки не свисало с берега, за которую можно было
зацепиться.

- Просто потому, что вода всегда тушит огонь, - прямо рядом со мной из воды высунулась голова
Водной. Длинные пряди волос ее сливались с волнами, и сама она казалась частью единого
потока. Вся она была полупрозрачна, и сквозь ее глаза виден был противоположный берег.

- Ты испугана, салмия? - холодно и лениво спросила Водная.

Я гневно фыркнула. Эта девица снова посмела упрекнуть меня в трусости.

- Горяча, впрочем, тебе такой и положено быть, как положено ветру быть переменчивым, а
земле – незыблемой, - голос ее не выражал совершенно ничего. Он просто звучал. Монотонно,
как капель. – Но мне давно не приходилось видеть салмию.

А ведь совсем недавно эта девушка весело хихикала надо мной со своими подругами. Да…вода
тоже переменчива, но не так, как ветер. Она меняет настроение, но совершенно бесчувственна.
Холодна. И только если ее кипятить в котле или раззадорить ветром она забурлит, вспенится,
закипит, зашумит и начнет бушевать.

- Я последняя салмия, - нехотя пробурчала я. Водная мне совершенно не нравилось. Все тело
болело, и приходилось применять массу усилий, чтобы не потонуть. А Водная явно наслаждалась
моей беспомощностью и даже не думала помогать.

- Скажи мне, салмия, раз ты последняя из рода, то почему бы тебе не устроить гнездо? Зачем ты
носишься по всему свету, вместо того, чтобы воскресить себе подобных?

- Я ищу одного юношу, - который для меня очень дорог, - говорить с Водной о Друге не хотелось,
но ведь вода вездесуща, вдруг она знает, где он.

- Юношу? – глаза девушки насмешливо сузились. – Неужели ты, глупышка, привязалась к

человеку? Да его жизнь быстротечна, как горная речка, чьи воды никогда не задерживаются на
одном месте. Люди иссыхают так же быстро, как лужа после грибного дождя. Ты и глазом
моргнуть не успеешь, как он исчезнет.

Я вздрогнула. Алан действительно исчез из моей жизни, так же внезапно, как и появился. Может,
я слишком долго медлила? Может, он уже ушел из этого мира? Нет, что-то внутри меня
подсказывало, что друг жив, а раз так, я его найду.

- Этот юноша – не человек, - после недолгих колебаний, промолвила я.

- Да? А кто же он? – Водная перевернулась на спину и легла на воду. Волны ласково объяли ее
тело и поглотили его по пояс.

- Я не знаю, кто он. Но он знал, кто есть я. Он растил и воспитывал меня, показывал мне мир.…, - я
не понимала, что заставляло меня быть столь откровенной с этой надменной девицей. Почему на
ее вопросы можно было давать только искренние ответы? Когда я смотрю на ее улыбку, то
заклинаю себя ничего ей не рассказывать, но только заслышу ее голос… Он будто подчиняет себе
мои мысли.

- Не знаешь? Забавно…
- Может, ты видела его и поможешь мне? – осторожно спросила я

- Может и видела, но с чего мне помогать Огненной? Мы, аквилии, не любим помогать тем, кто
ничем не отплатит взамен. А что может дать огонь воде?

Я задумалась. Действительно, что?

- Огонь может превратить вас в пар, и тогда вы сможете летать. Ведь иначе вы летать не умеете, -
эта идея показалась мне просто великолепной. Чувство триумфа настолько омрачило мой
рассудок, что я перестала бороться с потоком и едва не захлебнулась водой.

- Не радуйся раньше времени, салмия, - насмешливо промурлыкала аквалия. - Я еще не решила,

буду ли тебе помогать. Но ты находчивая. С помощью огня я действительно смогу летать. Но мне
это не нужно.

Я в отчаянье стиснула зубы. Помощь Водной была мне просо необходима. Мне казалось, что она
станет ключом к моей главной загадке. Уверенность в том, что Водная приведет меня к Аланару ,
все крепла. Но что я могу предложить ей взамен? Беспомощность, отчаянье, пепел…

***

- Мы всесильны только лишь тогда, когда свободны!

- Почему люди убивают нас?

- Из страха перед нашей силой. И из зависти. Ведь они не могут понять огонь.

- Но почему тогда они подчинили его? Как? Почему он нас не слушается?

- Мы тоже не сразу учимся говорить с огнем. Все постигается постепенно. Помнишь, как Айрио
чуть не забылась, потому что зашла слишком далеко, и Стихия не отпускала ее? На людей огонь
действует иначе. Он уничтожает не их огонек, а их оболочку. Без оболочки огонек улетает. Люди
поняли, что с огнем нужно обращаться аккуратно. Как-то поняли они и то, что мя не можем не
преобразовываться, когда звучит песнь огня… Они нашли наше слабое место.

- Слабое место?

Вздох.

- Да. Мы беспомощны на пике своего могущества.

- Что теперь с нами будет? – слезы из глаз. От дыма становится трудно дышать. Скоро, скоро
запылает и это, последнее убежище. Кровь на его руках, волосах, сливается с рыжим, засыхает
противной корочкой. Ее запах повсюду. Ее запах, запах паленой плоти, и запах пепла дурманили
голову, вызывали тошноту. Когда же это все кончиться? Когда мы наконец избавимся от этого
кошмара?

- Я не знаю, не знаю! – тихо шепчет на ухо. – Как бы я хотел, чтобы ты всего этого не видела!
 - Мне страшно! Очень-очень страшно! – кровавые полосы перед глазами. Некуда бежать, негде
скрыться. И гибель. Гибель повсюду. Все то, что я знала, все те, кого я любила теперь сгорают,
корчась в пламени, которому совсем недавно пели песни. Сгорают, а потом рассыпаются серым
пеплом под безжалостной струей воды. Вода смывает все. Он ласково стирает слезы тыльной
стороной ладони, размазывая по щекам золу. Он еще жив. Он рядом.

- Не плачь. Я не хочу, чтобы ты плакала. Ведь сегодня для тебя особенный день, правда?

- Он был бы особенным, если бы…если бы, - рыдания душат фразы, мешают договорить,
выплескиваются из пересохшего горла.

- Чтобы с нами не случилось, он все-таки особенный. Не тем, что сейчас происходит, а тем, что ты
уже взрослая, - он прижимает меня крепче к себе. В его объятьях страх источается, почти исчезает.
Ему тоже страшно. Но он верит. Во что? В то, что сможет защитить меня, потому, что иначе нет
смысла бороться. И как же горько, что сама я не могла дать себе такого обещания! – Ну же!
Прижмись ко мне. Я заберу себе твою печаль. Пока все тихо, и пока мы вместе, не стоит
отчаиваться! Представь, как все могло бы быть? Мог бы быть праздник. В твои волосы вплели бы
ярко-красные ленточки и накинули бы невесомую бардовую тюль, а на щеках нарисовали бы
символы счастья. Зазвучали бы тамтамы, и твои сестры закружились бы вокруг тебя в нашем
традиционном танце, взмахивая пурпурными рукавами, будто огненными крыльями. Это был бы
символ того…

- Что я скоро буду иметь право на полет…, - все это было предрешено. Ничто не должно было
помешать свершению ритуальной церемонии. Но все-таки помешало…

- Да. А я бы стал твоим проводником. Мы парили бы в ясном безоблачном небе, и ветер бы играл
в наших волосах. И тогда я показал бы тебе все самое необыкновенное и восхитительное, что
можно увидеть в небе! Клянусь, даже быстрокрылые виенди не видели всего того, что я смог
отыскать для тебя. Ну-ну, не плачь. Ты обязательно полетишь, слышишь? Я сделаю все, чтобы ты
полетела.

Тишина. Только потрескивает где-то поглощаемая пламенем деревяшка. Но это не покой. Это
краткое затишье перед новой волной ужаса и страдания. Скоро. Скоро нас обнаружат, и тогда…

- А еще… Еще сегодня мне должны были дать имя…, - хрипло, чтобы хоть что0то сказать, потому
что молчание стало невыносимым.

- Я дам тебе имя, если ты этого так хочешь, - его ладонь ласково проводит по щеке, теплое слегка
прерывистое дыхание щекочет ухо. Как же страшно все это потерять! – Я дам тебе имя в обмен на
твою боль. Ты будешь счастлива, слышишь? Верь мне, и ты будешь счастлива! Кто бы с тобой ни
был, ты всегда сможешь растопить его сердце, как огонь растапливает лед. А если тебя начнут
травить…как сейчас, то пони, пожалуйста, помни: ты сильнее их всех! Но помни так же, что именно
на пике своей силы ты становишься беспомощной.

***

- Салмия! Салмия!!!
Вода. Она затягивает, сковывает ледяными цепями, мешает дышать, мешает видеть, мешает жить.
На свет! На свет. Глоток свежего воздуха раздирает горло, глаза щиплет, в ушах тоже вода.

- Не вежливо так вот тонуть посередине разговора, - Водная. Кажется, она все-таки помогла мне
удержаться на плаву и не пойти ко дну окончательно. Очень мило с ее стороны. Но краткое
забытье, которое чуть не стоило мне жизни, помогло найти ответ. Теперь я знала еще одну
сторону своей силы.

- А еще огонь может растапливать лед, - отдышавшись, вымолвила я.

Аквалия замерла на секунду.

- Да, может, - признала она наконец. – Ты сообразительна, Огненная. Можно сказать, попала
прямо в точку. Аквалий не так-то просто уничтожить. Все моря не вычерпаешь, все реки не
осушишь, ибо даже в крохотной дождинке может скрыться моя сестра. Разве что выловить пар из
воздуха в закрытый сосуд. Или заморозить воду, где мы были. Вот что, Огненная. Пожалуй, я
помогу тебе в твоих поисках, но взамен ты должна будешь выполнить мою просьбу.

- А в чем она заключается? – осторожно спросила я.

- Сначала дай соглашение.

Выбора у меня не было. Искать Аланара одной мне было не по силам.

- Хорошо. Я согласна.

- Поклянись.

Я растерялась.

- Чем?

- Огоньком, что внутри тебя и твоего юноши.

- Но…, - как странно и необычно показалось мне то, что я сказала. Раньше я этого не замечала,
пока он был рядом. Потом мне было не до этого. Еще одна загадка. – Но внутри этого юноши я не
вижу огонька.

Аквалия нахмурила свой чистый высокий лоб и медленно протянула.

- Странно… Я знаю немногих, чья капелька не видна моему взору. Совершенные. Это странный и
даже опасный народ, которому не найти место в нашем мире.

- Что ты имеешь в виду? – не поняла я.

- А то, что они приходят извне. Они не от нашей стихии. Они знают Другую Воду и Другой Огонь.
Наши силы их не помнят. Далекие, как звезды, которые блистают в их глазах, нам никогда не
угадать их чувств. Наверное, поэтому мы обязаны быть честными с ними. Я встречала нескольких
из их народа. Одна девушка даже танцевала в моем ручейке летней звездной ночью и пела о
каком-то далеком-далеком потоке, в котором теряются луна и облака. Мне, помнится, стало
интересно, ведь я не знала такого потока. Я поднялась к ней со дна и показала себя. Вопреки
моим ожиданиям, девушка нисколько не испугалась. Более того, она поприветствовала меня как
Повелительницу Воды и пожелала доброй ночи. Я спросила ее о ее песне и о загадочном потоке,
но девушка лишь рассмеялась и сказала, что эти воды мне не подвластны, потому что они не
подвластны никому. Знаешь, что я тогда подумала, салмия? Я подумала, что никогда еще не
встречала столь странного человека. Человека, который знает о водах что-то, чего не знаю я. И
знаешь, что я поняла? Я поняла, что это не человек вовсе, а некое иное существо с иным образом
мышления.

- Возможно, - тихо согласилась я. Рассказ аквалии открыл мне много нового, но нисколько не
поколебал моей решимости найти Алана. Ведь кем бы он ни был, кто он для меня, я решила еще
давно, в Марековой деревне.

- Тебя это не пугает?

- Нисколько. Мне нужно его найти.

- Что ж, - Водная убрала длинной тонкой рукой серебристую прядь со лба и откинулась на темном
плоском камне, свисающем с берега над бурлящей водой. Именно сюда она вытащила меня
задыхающуюся и захлебывающуюся и привела в чувство. Не хотелось даже думать, насколько
жалко выглядела я в ее глазах. Мокрая, обессиленная нешуточной борьбой с потоком, немного
растерянная и совершенно растрепанная. И, тем не менее, она готова была заключить со мной
соглашение. Что же она от меня потребует?

- Ты когда-нибудь слышала об архимагистрах?

- Я слышала о магах…И о том, что некоторые из них могут быть очень могущественными.

Водная странно и жестоко усмехнулась.

- Наверное, ты даже не представляешь, насколько. А ты знаешь, чего хотят очень могущественные

люди?

- Наверное, власти…, - я вспомнила все, что видела сама, все, что рассказывал мне Алан, и все что
вообще знала о недостатках людей.

- Хех, власти, - аквалия фыркнула. – Как узко и наивно. Они все, безусловно, хотят изменить этот
мир. Каждый по-своему усмотрению. Желания и сильные чувства превращают их капельки в
безумные водовороты. Они ставят цель выше средств. И что из этого выходит? Разрушения,
войны, разумеется, смерть. Это все не должно коробить нас, повелителей, ведь до людского
общества нам не должно быть никакого дела. Но это пока человечество не причинит вреда той,
кого мы оберегаем, а оберегаем мы ту, что так старательно сохраняет гармонию добра и зла –
природу. Какими бы благими ни были намеренья людей – они не должны вмешиваться в наше
дело. Но люди слепы. Они не видят нас, или не хотят видеть. Но мы сами не можем
отворачиваться. И люди это поняли. Поняли и оскорбились. Ты знаешь, почему уничтожили твое
гнездышко, а, салмия?

- Ты к чему это клонишь? – ее слова смущали меня, комкали и извращали все то, что я уже успела
составить о людях. Аланар просил меня остерегаться их, холодные и исполненные медленной,
тягучей, монотонной ненависти речи Водной призывали мое сердце обозлиться на них и восстать
против их жестокости. Но сама я успела пожить с людьми и полюбить их. Как же больно было
слышать правду, которая шла наперекор любви. Возможно, это и было прозрением, возможно
именно это, по словам Алана, я должна была понять! Но как же я благодарна Алану за то, что он
не открыл мне все это раньше времени. Действительно было что-то такое в этом мире, чего никак
не объяснишь словами. И теперь правда аквалии была для меня лишь полуправдой.

- К тому, что мы, повелители, мешаем людям править миром. Ведь мы есть необузданность
стихии. Они стали уничтожать нас. Многие становились нашими друзьями, друзьями природы и
всего мира, выведывали наши тайные слабости и предавали, - в глазах девушки отразился лед.
Голос ее стал безжалостнее морского шторма. – Если ты много летала над миром, салмия, то,
наверное, заметила, что одни люди правят другими. Есть те, кто правит, есть те, кто подчиняется.
Это правильно. Но не для нас. Поэтому нас уничтожают. Из одной только мысли о том, что есть
кто-то, кто может править тем, до чего само человечество дотянуться не может. Когда-то давно
нас называли богами, теперь же мы проклятые демоны. Из страха, салмия они уничтожили твое
гнездо, из страха они осушают реки и моря, из страха отравляют воздух и рушат скалы, хороня под
их обломками ненавистных повелителей Земли. Вот так-то, салмия.

- А причем тут архимагистры? – спросила я, чтобы хоть как-то избавиться от этой жуткой темы.
Мне было противно, страшно и грустно соглашаться с аквалией в ее суждениях, но я не могла
найти возражений. Все было именно так, как это было.

- Ты, наверное, еще совсем юна, раз не знаешь. Сейчас люди стремятся к так называемому
«просвещению». После изобретения колеса и ядовитых газов они стремятся изучить все, что
только возможно. Дабы ничего не бояться и добиваться всего посредством разума и знаний. Это,
разумеется, расстроило магов, потому что почти полностью противоречило их деятельности. И
они тоже бросились изучать природу, но в несколько ином ключе. Там они столкнулись с нами,
повелителями, и те из нас, с кем они столкнулись, дали ясно понять, что власть над природой они
не получат. Тогда маги зашли с другой стороны. Они втерлись к нам в доверие. Ха, что такое,
салмия? Тебе это знакомо?

- Продолжай, - прошептала я, судорожно стиснув кулаки. Перед глазами явственно стоял образ
курчавого златоволосого юноши, протягивавшего мне открытую ладонь. Аквалия сжалилась и
сделала вид, что ничего не заметила.

- Один из архимагистров вступил в крепкую дружбу с принцем аквалиев, Гвин-де-тэ. И предал его.
Я состояла в свите принца, когда этот колдун своими чарами заточил его в кусок льда прямо на
моих глазах. Мы прятались в ручье, а Гвин-де-тэ вышел из воды навстречу протянутой руке друга,
и когда он, пребывая еще в полуводном облике, коснулся ладони мага, с нее слетело заклинание.
Я не слышала, что они успели сказать друг другу, но расслышала лишь имя этого мага – Белморис.

Мы искали этого мага всюду, но смогли лишь выяснить, что он является архимагистром. Одним из
величайших искусников в магическом ремесле. Нам, аквалиям, до него не добраться. Какой бы
вездесущей ни была вода, против становления льдом она почти бессильна. Мы можем разорвать
ледяные цепи только лишь всей силой нашей общности, а принц там один, - в голосе аквалии
промелькнуло что-то, похожее на тоску. – Вода не стоит на одном месте, когда она на свободе. Но
я, кажется, давно уже перестала быть свободной. Потому твоей задачей будет найти архимагистра
Белмориса и освободить принца Гвин-де-тэ. Если ты не сделаешь этого, огонек внутри тебя
погаснет навсегда. Такова сила твоей клятвы.

- Да, - мне сложно было понять, почему капелька аквалии пребывала в таком спокойствии. Ведь я
была почти уверенна – она любит принца Гвин-де-тэ. Если Водные вообще способны любить. В
том, что сама я не чужда этому чувству, я убедилась еще давно, в маленьком домике в лесу. И
теперь гордая и надменная, расчетливая и холодная аквалия, способная смеяться без чувств и
высмеивать без жалости, просит меня о помощи в обмен на возможные сведенья о
местонахождении Аланара. Где-то внутри заклокотало сомнение. Вдруг Совершенные похожи
друг на друга настолько, что их не отличишь? И тогда аквалия наведет меня на ложный след. И как
я найду этого чародея? Что буду делать с ним потом? Но если я отвернусь от этой Водной, то
пойду наперекор ученьям Аланара. Я не раз спотыкалась о корни, о которых предупреждал меня
друг. Наверное, будет больно споткнуться еще раз. Вспомнился Элритэ с его твердой
уверенностью в настоящее и полным безразличием к завтрашнему дню. Ветер не намного
медленнее времени, в этом его сила. А в чем сила огня? Я снова спрашиваю, зная ответ….

- Ты понимаешь, что тебе придется подождать?

- Вода терпелива. Много времени требуется ей, чтобы разрушить скалы, и все же в этом поединке
она побеждает всегда. Это лишь вопрос срока, - пропела Водная и плавно соскользнула по
гладкому камню к воде. – Я понимаю, что для тебя, салмия, твои поиски важнее моих. Это
естественно для того, кто любит себя самого. И все же мне будет куда приятнее знать, что кто-то
все-таки ищет заколдованного принца и освободит его, пусть я и не знаю срока исполнения твоей
клятвы. Но как только это случится, я узнаю. Не сомневайся, салмия, я узнаю.

- Тогда я клянусь тебе огоньком в моей груди, что найду архимагистра Белмориса и освобожу от
чар принца аквалиев Гвин-де-тэ.

Странная ледяная волна пробежалась по моему телу от пяток до затылка, обвилась жестким
хлыстом вокруг шеи и скользнула вниз, к груди. Там она свернулась змеей и застыла, готовая
нанести смертельный удар. Так вот она какая, клятва между стихиями. Если я не выполню обета,
то мой огонек будет потушен.

- А теперь опиши мне своего совершенного, - аквалия чуть склонила голову набок и легонько
заплескала ногами, а может, все-таки хвостом, по водной глади. - Нарисуй мне его образ.

- Он такой…, - я запнулась. – Такой…такой…

- Какой? – насмешка аквалии меня обидела. Эта Водная смеялась, хотя мгновения назад была
серьезна и даже раздражена. Что за лицемерие! - Вот только не нужно так по-человечески
вздыхать и прижимать ладони к огоньку, уверяя, что твой совершенный – единственный и
неповторимый.

- Но он действительно единственный и неповторимый, - возразила я. – Никогда еще не встречала

никого, похожего на него.

- Это естественно, глупенькая, - да что же это такое, Водная снова смеется надо мной! А я
терялась и даже не знала, чем ее кольнуть. Просто не находила слов. И злилась. – Каждое
существо в этом мире неповторимо. Ты никогда не отыщешь двух одинаковых рыб или лягушек.
Но время наше бежит как ручей. Ты долго думаешь, Огненная, долго разгораешься. Возможно,
твой совершенный уже покинул этот мир.

- То есть как?

- Ногами. Стало ему скучно, вот он и ушел.

Я хотела было сказать, что Алан не мог вот так взять и уйти, но прикусила язык. Ведь именно так
он поступил со мной. Просто взял и ушел, оставив лишь просьбу не искать его, написанную на
клочке бумаги. Значит, я ему больше не нужна. От этой мысли что-то сильно кольнуло внутри, и к
горлу подошел неприятный ком. Тут уже было глупо спрашивать, почему? Просто камень, на
котором я сидела, был мокрым и холодным, крылья мои обратились в пепел, да и сама я пришла
из пепла, серого грязного пепла. Но болит, горит, разрывается внутри желание вновь взглянуть в
серебристые глаза и задать пару вопросов, ответ на которые я уже угадывала.

- Если он ушел, я пойду за ним, - еле слышно, обращаясь больше к самой себе, сказала я.

- Дело твое, хотя вряд ли это тебе удастся. Мы, повелители, привязаны к этому миру и нуждаемся
в нем не меньше, чем он нуждается в нас. Будет очень обидно, если исчезнет последняя салмия.
Но вернемся к твоему совершенному, - аквалия изящно взмахнула рукой и принялась длинным
пальцем чертить на воде какие-то символы. – Начнем с имени.

- Его зовут Аланар.

- А-ла-нар, - синеватый ноготь ловко выписывал на отраженном матово-зеленом листе знакомые

буквы. Медленно и грациозно поплыли они вниз по течению, переливаясь на солнце серебром и
малахитом. – Глаза?

- Серебристые.

- Волосы?

- Черные.

- Улыбка?

- Э…

- Ну же, опиши его улыбку. Или ты ее не помнишь? – аквалия усмехнулась краешком тонких
бледно синих губ и прищурила полупрозрачный блестящий глаз. Я закусила губу. Сколько раз
представляла я себе улыбку Аланара в минуты одиночества и отчаянья. Сколько раз желала
видеть ее и сколько раз пыталась вызвать! И теперь я не нахожу слов, чтобы ее описать.

- Он улыбается…будто знает все заранее и пытается показать, что все будет хорошо. Но ему
грустно от того, что все уже предрешено. Он хотел бы многое изменить, сделать все лучше, чем
будет, но сам понимает, насколько безнадежно это желание. Он видит страдания других, и знает,
что им нужно выстрадать, чтобы потом все было хорошо. Поэтому он улыбается грустно и с
надеждой…, - наконец подобрался нужный образ. Я была не вполне уверена, своими словами ли
его создала. То, что я говорила, было не очень-то понятно мне самой, я никогда не чувствовала
друга вот так, в нескольких неуклюжих предложениях. Но, пытаясь воссоздать в памяти его
улыбку, представляла его примерно так.

- В общем, книжник, который всегда все знает, никогда никому ничего не скажет и все время
грустит, - одним резким ударом рукой по воде и несколькими критичными словами аквалия
вдребезги разбила только что созданный мной нежный нестойкий образ. Осколки унесло вниз по
течению. Я фыркнула и, отвернувшись, пробурчала.

- Ну нельзя же так…
- Ах, я, кажется, разрушила твои ласковые грезы, - прощебетала аквалия, пустив по воде мелкую
рябь. – Впредь буду осторожней, чтобы не ранить тебя, салмия, хи-хи. Хорошо, с улыбкой
разобрались. Что ты еще сможешь описать? Нос? Губы?

- У него очень мягкие волосы, и он носит серый плащ, - сама не зная, зачем, сказала я.

- Замечательно, - промурлыкала Водная и медленно провела раскрытой ладонью по мелким

волнам речного потока. Они тут же разгладились и перестали искажать все вокруг, замедлив свой
быстрый бег. Под тонкими пальцами аквалии распростерлось большое недвижное зеркало,
которое остальной поток, ворча и бурля, чудесным образом огибал по краю. В сотворенном
зеркале отражался кусочек ясного голубого неба.

- Закрой глаза, - строго сказала Водная.

Я повиновалась.

- А теперь представь своего совершенного и коснись кончиками пальцев воды в том месте, где
она стоит.

Образ Аланара, родной, знакомый, до боли любимый послушно возник в моем воображении.
Воодушевленная надежной, я предала ему столько яркости и полноты, на сколько вообще была
способна моя фантазия. И все равно не хватало какой-то искры. Образ был будто соткан из
полупрозрачной дымки, которую может развеять самое легкое дуновение ветерка. Не открывая
глаз и стараясь никаким своим неловким движением не рассеять его, я потянулась рукой к воде.
Пальцы обдало резким холодом. Образ задергался, заискрился и стал медленно просачиваться в
воду, истончаясь и почти распадаясь на отдельные фрагменты. Держать его в целостности
становилось все сложнее. Пальцы чувствовали напряженный холод. Хотелось отдернуть руку, но я
понимала, что делать этого ни в коем случае нельзя, иначе все напрасно.

- Хорошо, хорошо, салмия, можешь открыть глаза, - раздался откуда-то издалека мелодичный
голос аквалии.

Я послушалась, посмотрела на воду и невольно вскрикнула. Из застывшей глади на меня будто из

окна смотрел Аланар. Серебристые глаза его застыли в одной точке, а на губах блуждала
задумчивая полуулыбка. Он был настолько живым и настоящим, что казалось, стоит протянуть к
нему руку, он вложит в нее свою теплую ладонь и ободряюще сожмет ее.

- Не смотри на него так, он не настоящий, - хихикнула Водная. – Это всего лишь иллюзия,
созданная водой при помощи твоих же воспоминаний. Вспомни ты его сердитым или
заплаканным, на тебя смотрело бы совсем другое лицо. Но погоди, где-то я видела этого юношу…
Вспомнить бы….

Аквалия прикрыла глаза. По высокому лбу ее проскользнула морщинка, тонкие губы расплылись
в одной только ей понятной улыбке.

- Да… Именно так, - прошептала она наконец.

- Что? Что ты вспомнила? – я сгорала от нетерпения.

- Возможно, ты слышала о городе Дайсе. Он находится на берегу большого озера, которое все
называют морем, но которое морем не является. Из этого озера вытекает множество
достопримечательных рек. Полноводный Изрин, бурливая Селия, шумная Нисса и ее брат-
близнец, неторопливый Хаорн… Все они спешат, огибая зеленеющие холмы и рассекая долины, к
иным морям, чтобы слиться с иными водами. Мне нравится полноводный Изрин. Он течет не так
быстро, чтобы упустить какие-либо новости, но и не так медленно, чтобы пропустить их. Поэтому
он приносит мне на своих волнах все свежие сплетни из Дайса, из-за Дайса и из мест, что
расположены перед Дайсом. Совсем недавно в город пришел некий странник в сером плаще.
Назвался он Даланосом. Перед тем, как войти в город¸ он заночевал на берегу Изрина и брал
оттуда воду, поэтому река сохранила его отражение. Оно в точности такое, какое сейчас перед
нами. Но ранее я сама видела этого юношу и говорила с ним. Это было очень давно, когда Изрин
был еще маленьким ручейком, а озеро около Дайса не звалось морем, да и сам Дайс был всего
лишь деревушкой. Я встретила странного юношу, внутри которого не было капельки. Я подумала,
что он мертвый, но юноша оказался вполне живым. Он сказал, что пришел в этот мир совсем
недавно, и еще не знаком со здешними обычаями. Меня это удивило. Я уже знала о
совершенных, приходивших извне, но все они были хорошо знакомы с нашим миром. Юноша обо
многом спрашивал меня, не задавая ни единого вопроса. Он узнал о салмиях, Детях Ветра,
аквалиях и Повелителях Земли все, что я сама могла рассказать. На него совершенно не
действовала моя сила. Я пыталась смутить его мысли, заставить довериться, как это получалось с
людьми, но у него не было капельки, и нечего было колебать. Только на один вопрос дал он мне
ответ. Когда я спросила, зачем он пришел в наш мир, он сказал, что ищет повелителя
повелителей. Может, ты знаешь, что он имел в виду?

Я, слушавшая до этого рассказ аквалии раскрыв рот, покачала головой. Теперь ясно было, каким
даром владеют Водные, и почему я была столь откровенна с этой девицей. Ясно было так же, что
мне не обязательно было заключать с аквалией сделку. Я и так направлялась в Дайс искать
родичей Элритэ. Но данного обещания не воротишь.

- А зачем Аланару было идти в Дайс?

- Дочь местного мэра была сильно больна. А этот совершенный, как пропела мне река,
превосходный целитель, - пожала плечиками Водная. – Ты все же, салмия, спроси у него, когда
встретишь, что он имел в виду, говоря о повелителе повелителей, и шепни ближайшей речке, она
донесет.

Хорошо, - кивнула я и вскочила на ноги. Пора было лететь. – Но скажи-таки, почему у вас капельки
разные?

Аквалия засмеялась и нырнула в бурлящий поток.

- А ты думаешь, Огненная, у вас, салмий, огоньки одинаково горят? – донесся до меня далекий
плеск волн.

Часть одиннадцатая

Полное отчаянье.

Перед моим взором предстала ужасающая в своей гротескности картина. Чудовищных размеров
воронка зияла ровно на том месте, где должен был стоять процветающий город Дайс.
Безмятежное море равнодушно перекатывало свои волны, по которым скакали, налетая друг на
друга, обломки кораблей, ранее преспокойно стоявших в небольшой бухточке. Где-то валялся
порванный парус, где-то из песка торчал обломок мачты. Но от самого города не осталось ни
одной башенки, ни одного домика, никаких следов. Долина реки Изрин была мертва и пустынна,
будто и не возвышались тут никогда каменные стены, не звенели поутру колокола на часовне, не
спешили вниз, в долину, купцы к началу торгового дня. Громадные валуны покоились на самом
дне воронки. Песчаные края ее избороздили корни вывороченных и поломанных деревьев.
Ветерок играл в их мертвой листве, катал по дороге, идущей, видимо, от самых ворот города чью-
то потерянную шляпу да трепал грязные длинные волосы худого, сгорбленного юноши –
единственного живого существа на всю округу. Юноша стоял на холме, который возвышался над
мертвой долиной города и смотрел на дорогу, на чудовищную воронку и на шумящее на
горизонте море странным отсутствующим взглядом. Сама я готова была выть от отчаянья и
разочарования. В поисках Дайся я преодолела огромные расстояния, и путь мой был отнюдь не
легким. Мне снова приходилось петь на площадях, чтобы заработать на хлеб, и ночевать в
конюшнях на сене, а то и вовсе в лесу. Мне пришлось украсть у одного почтенного старичка карту,
чтобы поиски мои пошли быстрее, а ведь Аланар говорил, что воровать очень плохо. В конце
концов, я почувствовала всю горечь одиночества, сворачиваясь клубочком у костра и утешаясь
мыслью, что скоро все это не вечно. Одиночество всегда преследовало меня во время
путешествий. Но до времени, проведенного в деревне, среди людей, я не ощущала его так остро.
Я завидовала Элритэ, который никогда не унывает по-настоящему, можно было даже
позавидовать аквалии, потому что она редко когда что-то по-настоящему чувствует, но, исходя из
уроков Аланавра, ее стоит только пожалеть. И вот теперь я наконец-то нашла этот город, но его ли
я нашла? Одни руины. Снова руины. Они подобны пеплу.

Вздох полного отчаянья вырвался из моей груди. Юноша на холме вздрогнул, дернулся, но так и
не обернулся. Я снизилась, приняла человекоподобный облик и встала рядом.

- Они все погибли. Я снова опоздал, - глухо произнес юноша в пустоту. Большие, почти
прозрачные глаза его были влажными. В чертах лицам этого юноши сквозило что-то до боли
знакомое, но немного иное. Я не знаю, хорошая ли у меня память на людские лица, но это лицо
было мне точно не чужим. Так же, как и мысли бедного юноши.

- Я тоже опоздала. Снова, - сама не зная, зачем, вторила я его словам.

- Теперь все пропало. Я никогда не найду того, на чьи поиски потратил столько времени и сил.
След утерян вместе с надеждой. Ведь города больше нет.

- Города больше нет, - монотонным отзвуком неизбежности повторила я. – Это значит, что и его,
возможно, больше нет. Ведь он был в городе.

- Он был в городе, - отозвался юноша. – Я снова упустил его. Но если он и смог спастись, никто
теперь не скажет, куда он направился.

- Никто не скажет, куда он направился, - мы упивались нашим общим отчаяньем. Что-то

протянулось между мною и этим странным юношей, чей огонек сиял неярко и тускло, грозясь
потухнуть вовсе. Он стал мне ближе, хотя я ничего о нем не знала. Только то, что у нас с ним
общее отчаянье. – Теперь и мне некуда идти.

- Теперь мне некуда идти. Я шел за ним, опаздывая на несколько дней . Следы его чудодейства
были видны сразу. Но я не успевал нагнать его. Время будто несло его на своих крыльях в
насмешку над всеми законами. Он менял имена как маски, появлялся то в одном, то в другом
месте. Зря я ослушался его совета в свое время.

- Зря я его ослушалась в свое время, - вздохнула я и вдруг вздрогнула, пронзенная внезапной
догадкой. Все это время мы говорили об одном и том же! Как забавно и грустно, что мы вообще
встретились! Черты этого юноши, его глаза, немного смуглое заостренное лицо, нос, даже брови…
Сходство прослеживалось в любой детали. Как грустно, что я повстречала именно его! Ведь не
открыть ему горькую правду я не могу, но как он подавлен сейчас… Страшный выбор. Ведь
умолчавши раз, я смогу оправдывать себя и впредь. И снова молчать.

- Но поздно было возвращаться, когда я понял свою ошибку. Путь назад я отсек с самого начала.
Следовать за его серым плащом всюду, добиваться того, чего я, наверное, не достоин, бороться и
видеть, как город разрушается, а ты стоишь на холме, и ничем не можешь помочь тем, кто внутри!
А ведь и он не всемогущ! - юноша вдруг сорвался на крик. Он обхватил голову обеими руками и
упал в пыль, крепко зажмурившись и стиснув зубы. Слова вырывались с шипением и болью, и их
было трудно различить. – Я не успел даже спуститься с холма. Так и замер тут, как истукан. Когда
земля затряслась, и камни, ветер, море – все набросилось на город, завлекая его в страшную
круговерть. Я…не мог отвести взгляда. Просто стоял, как парализованный. А там…крики, стоны,
мольбы… И подумалось, что если бы с моей деревней случилось такое…

Я закусила губу и сжала кулаки. На юношу жалко было смотреть. Охваченный душевными
терзаниями, он валялся в пыли, проклиная себя за свое ничтожество и пребывая в полном
отчаянье. И сейчас я добью его надежду окончательно.

- Ты – брат девушки Мари из деревни у моря, - тихо упали слова в пустоту. Это не было вопросом.
Это было вступлением.

- Да, - юноша отнял ладони от лица и поднял на меня свои большие потухшие глаза. Он был
похож и одновременно не похож на свою сестру Мари. Когда в человеке гибнет надежда, он
кажется мертвецом. Но я хотела бы, чтобы этот юноша оказался крепче.

-Твоей деревни больше нет. Ее уничтожила стихия, - четко, звеняще, как удар бичом по самому
больному месту.

Он не шелохнулся. Не вскрикнул, не ударился в безудержные рыдания. Просто застыл,

скорчившись на дороге и вперив в меня совершенно пустые глаза.

- Твоей деревни больше нет, - сама не зная зачем, повторила я.

- Знаю, - голос юноши звучал безжизненно и глухо. – Я чувствовал это. Теперь уже точно все. Все,
что я искал, оказалось обманом. Все, что я любил, у меня отняли за то, что я позволил себя
обмануть.

Глаза юноши закрылись. Он глубоко вздохнул.

Поддавшись непонятному порыву, я села рядом с ним и сжала его ледяную ладонь. Как жаль, что
я не умею, подобно Элритэ, успокаивать огоньки. Только тушить. Может, стоит сделать это?

- Скажи, ты хочешь жить? – тихо, вкрадчиво спросила я. Я знала, что иным людям проще уйти, чем
оставаться в этом мире с израненным сердцем. Я читала о девушках, обрывавших свою жизнь на
дне озер из-за несчастной любви, о людях, потерявших все и мечтающих только о конце. Может.
Хоть так я смогу помочь бедному брату Мари?

- Да, - к моему удивлению, юноша ответил не задумываясь.

- Но ты же все потерял!

- Да. Я потерял след того, за кем по глупости следовал, я потерял дом, который любил, я потерял
сестру, которая была мне дороже всего. Но если я сдамся и умру, то предам Мари. А предать
родного куда хуже, чем потерять его. Мари не хотела бы, чтобы я впал в полное отчаянье, - с
каждым словом голос юноши креп. Он делал поминутные вздохи, все крепче сжимая мою ладонь.
Глаза его по-прежнему были закрыты. – Просто…просто сложно найти, когда все потеряно….

Я замерла в задумчивости. Этот юноша оказался сильнее, чем мне казалось. На лице его застыла
глубокая скорбь, волосы были всклокочены и покрыты пылью, сам он казался жалким и
ничтожным, но его еле дышащий огонек еще не был готов угасать. Теперь мне следовало подуть
на него так, чтобы не затушить, но раззадорить это еще теплящееся пламя. Если я стану помогать
ему, не так горько покажется собственное поражение.

Юноша открыл глаза и посмотрел на меня печально, но ясно. В самой глубине темных зрачком
промелькнула какая-то искра. Я облегченно вздохнула. Выкарабкается.

- Водки бы…, - хриплым голосом попросил он. – Или вина…

- У меня есть только вода, - быстро сказала я, прекрасно зная, как влияет вино на сознание людей.
Он помогает забыться, но с каждым стаканом огонек человека разгорается все сильнее, что
приводит к его скорейшему потуханию. Алан рассказывал мне когда-то, что алкоголь вредит
какой-то печени внутри каждого человека, но печень эта, в отличие от огонька, мне не видна.

- Давай воды, - юноша неверной рукой принял флягу, отпил, закашлялся и вытер губы тыльной
стороной ладони. – Спасибо.

Он тяжело поднялся, отряхнул от пыли одежду, что не сделало его опрятней, и протянул мне
флягу.

- Кто ты? Откуда знаешь Мари и…, - юноша запнулся. – И про деревню? Зачем ты искала Серого
бродягу?

Я подавила вздох. Знала же, что без вопросов не обойдется.

- Пойдем отсюда, - попросила я. – Тебе нужно умыться и отдохнуть, а меня гнетет этот пейзаж. Я
расскажу тебе свою историю.

***

Небольшой костерок весело трещал и плевался искрами, которые багровыми мелкими

мотыльками взлетали вверх, в отливающее сочным фиолетовым оттенком небо. Последние лучи
пламенного солнца окрашивали вздыхающее рядом море в золотистый цвет. Огненные блики
падали на лицо сидящего напротив меня юноши, искажая его черты, рисуя на них жестокую
маску, жутковатым светом отражаясь в прозрачных глазах. Странно, как может искажать огонь
окружающую его реальность, какие образы может создавать своим чарующим танцем. Настоящий
художник, талантливый, но беспристрастный. Игрой своего безумного воображения он создает
неповторимые картины, существующие всего миг, завораживает, притягивает, манит. Дым,
взлетающий вверх от костра, закручивался в прозрачном свежем воздухе изящными колечками и
легко уплывал в сторону моря, оставляя после себя едва ощутимый приятный аромат.

Юношу звали Жан. Сейчас он сидел напротив меня, подперев рукой подбородок, и медленно
обдумывал мой рассказ. Лицо его теперь было чистым и умытым, волосы оказались светло-
русыми и неровно остриженными прядями ложились на плечи. Одежда его сушилась неподалеку
на одной из торчащих из песка мачт, а сам Жан натянул на себя сменные рубашку и штаны. Я
сидела коленями на мягком песке, придерживая над огнем прутик с нанизанными кусочками
яблока. Яблоки нашлись у меня в сумке. Я набрала их по дороге к Дайсу, залетев в чей-то богатый
сад. В сумке же Жана обнаружился ломоть относительно не черствого хлеба да головка
ароматного сыра. Все это богатство мы поделили пополам и лакомились им на протяжении всего
моего рассказа. Еда придала Жану сил, но не вернула радости. На подпекающиеся яблоки он
смотрел со смесью голода и презрения. Наверное, за сегодняшний вечер он съел больше, чем за
целую неделю.

Я же прибывала в странном состоянии. Мягкий песок под коленями, аромат печеных яблок,
костра и вечернего бриза дурманили и пьянили. Становилось хорошо и спокойно. Мысли о
погибшем городе, потерянном друге и проделанном впустую пути улетали куда-то вместе с
серебристыми колечками дыма. Мне было хорошо. Несмотря ни на что.

- Ты счастливица, - произнес Жан, наконец. – Жила с ним целую вечность, черпала знания из его
колодца, грелась его добротой и любовью и сама же от всего этого отказалась. Ты большая
счастливица.

- Я от него не отказывалась! – смущенно возразила я. – Он сам ушел. Он не хотел, чтобы я

общалась с людьми.

- Наверное, у него были на то причины. Мне самому порой кажется, что я опаснее, чем знаю об
этом сам.

Я фыркнула.

- Все может быть.

- А знаешь что? – Жан сменил позу и смерил меня пристальным взглядом, от которого мне
почему-то стало неуютно. – Я не верю тебе.

- Что? – я была совершенно озадачена.

- То есть верю, но не совсем, - Жан, кажется, был озадачен не меньше. – Попытаюсь объяснить.
Безусловно, мы с тобой шли за одним и тем же…э…путником. Все приметы сходятся. Я прекрасно
знаю, что на свете существуют маги. Сам встречал их не раз. Я даже могу поверить, что ты можешь
в какой-то степени контролировать пламя – такие фокусы доступны особенно талантливым
чародеям. Но то, что ты сама являешься повелительницей огня – это, извини, небылица из
небылиц. В нашей деревне…в моей бывшей деревне….в общем, там мы верили в Детей Ветра,
которых ты назвала виенди. Они, безусловно, существуют. Но чтобы они вот так, свободно,
странствовали по миру… Твоя история переворачивает все с ног на голову. Ты можешь как-нибудь
подтвердить свои слова? Тогда, я, возможно, поверю всей этой истории с повелителями стихий,
водными девами и ураганчиками внутри человека.

- А что тебе мешает просто поверить в это? – удивилась я.

- Видишь ли, я целитель. Я знаю, что если переборщить с дозой змеиного яда, то человек умрет.
Если подсыпать ему в кружку сон-травы, он заснет глубоким сном. Но никогда я не слышал о том,
чтобы кто-то мог убить человека, потушив огонек внутри него. Ведь огонька внутри него нет.
Побродив по свету, я узнал, что сердце – самая главная часть тела человека, и если ее пронзить,
скажем, кинжалом, то человек умрет. Однажды мы разрезали человека…

- Вы разрезали человека? – в ужасе переспросила я и даже отодвинулась от Жана подальше. И не

думала, что этот милый юноша способен говорить о таких вещах столь спокойно.

- Мертвое тело, разумеется, - кажется, его насмешил мой глупый испуг. Тонкие губы на миг
тронула улыбка. – Это же очень интересно – посмотреть, что у человека внутри. Правда,
некоторые люди считают это аморальным, потому как это противоречит их религии. Поэтому
целителям приходится действовать наугад, руководствуясь лишь познаньями в травах. Но мне
посчастливилось рассмотреть внутренности человека. И никаких огней там не было.

- Вот ты и сам себе все доказал! – теперь настала моя очередь улыбаться. – Если я вижу то, чего не
видят другие, стало быть – я не человек.

- Или же у тебя просто богатое воображение, - ничуть не смутившись, возразил Жан. Вот упрямец!

- Но я никак не могу показать тебе твой же собственный огонек, а трюки с огнем ты сочтешь за
магию! Как мне, по-твоему, быть?

- Ты говорила, что умеешь летать. Докажи!

Я заколебалась. До сих пор в своем истинном облике я показывалась только одному человеку, и
воспоминания о нем навевали лишь грусть. Да и нормальным Марека назвать было трудно.

- Ну? Чего ты медлишь? Я жду.

- А ты не испугаешься?

Жан окинул меня полным презрения взглядом, и я поняла, насколько глупым оказался мой
вопрос. Как может человек, копающийся в трупах, испугаться какого-то огненного полузверя?

Сделав глубокий вздох, я позвала огонь и ветер. Долго звать не пришлось – все они находились
рядом, будто только того и ждали. Все тело пронзило знакомое приятное ощущение, ощущение
всесилия вседозволенности, легкости и свободы. В раскаленных ладонях плясало пламя. Окунаясь
в прохладные потоки воздуха, я устремилась вверх, описала петлю над темным морем и,
перекувырнувшись через голову напоследок, вернулась к Жану. Юноша наблюдал за мной,
широко раскрыв свои светлые глаза. В них ничего не отражалось. Или это что-то, что там все-таки
отражалось, было мне незнакомо.

- Ну? – приняв более привычный образ, с нетерпением спросила я. Реакция Жана меня
настораживала. Это не было похоже ни на испуг, ни на восторг. Пожалуй, всепоглощающее
удивление и при этом полное спокойствие. Необыкновенный юноша!
- Да, - отозвался Жан после небольшой паузы. – Теперь я тебе верю.

- И что ты об этом скажешь? – с осторожностью спросила я.

- Я скажу…, - он замолк на секунду. – Что ты была великолепна.

Такого я не ожидала. Мне вообще редко делали комплименты. В устах Алана это звучало не как
похвала, а как неоспоримый факт моего достоинства, Марек нахваливал исключительно мою
неповторимость последней салмии, а от Элритэ комплиментов ждать не приходилось. Были еще,
конечно, жители деревни, которые порой называли меня «умницей», «красавицей» и
«искусницей», но по сравнению с всеобщей любовью населения к Мари, комплименты эти
казались жалкими и даже немного лживыми. Поэтому, как реагировать на такие слова, я не знала.
Жан почувствовал мою растерянность, и во взгляде его промелькнуло любопытство.

- Так что же мы будем с тобой делать, а, Оа?

Этот вопрос поразил меня еще больше.

- Мы? – повторила я зачарованно. Редко доводилось мне слышать, что кто-нибудь говорил мне
«мы». Может, это означало, что теперь я не буду одна? Что теперь не придется засыпать у костра с
мыслю о своем беспредельном одиночестве, что теперь не придется греться лишь от пламени
костра и думать, что так будет все время. Что теперь не буду только «я», но будем «мы». Странно,
непостижимо, что не слова, не поступки, а воспоминания случайно, а может, и не очень случайно,
столкнули нас нос к носу.

- Думаю, глупо будет нам теперь искать врознь, - Жан провел ладонью по лицу. Я только сейчас
заметила, насколько он устал и изнемог. Под глазами залегли фиолетовые синяки. Щеки впали, и
сквозь смуглую кожу явственно проступали скулы. – Если еще есть, кого искать.

- Сейчас нам лучше отдохнуть, а завтра мы все обсудим. Не стоит терять надежды, - новое «мы»
вплеталось в разговор непринужденно и легко, будто всегда там присутствовало. Я потянулась и,
закутавшись в плащ, свернулась клубком на мягком песке. Приоткрыла один глаз, чтобы
проверить, последовал ли Жан моему примеру. Юноша лежал на спине, устроив голову на руках,
и смотрел на звездное небо глазами, в которых не было ни капли сна. Вздохнув, я погрузилась в
дрему.

***

Тихий плеск волн нарушал уютную тишину ночи. Свежий морской воздух успокаивал, придавал
сил, вселял надежду. Только не действовали его чары на встрепанного юношу, каменной статуей
застывшего у самой кромки воды. Проснувшись ненароком, я сразу поняла, что он не смыкал глаз.

- Почему ты не спишь? – тихо, почти шепотом.

- Не хочется.

- Но ты же устал и утомился. Тебе надо отдохнуть.

- Да, - монотонно и безразлично повторил он. – Мне надо отдохнуть. Жаль, что ты умеешь дарить
лишь вечное забвение.

- Нет, - расстроено подтвердила я, остро ощущая собственную бесполезность. – Этого я не умею.

Но ты попробуй сам.

- Я не могу заставить себя перестать думать. Попробуй сама не думать ни о чем.

Я попробовала. Не получилось.

Жан вздохнул.

- Ложись спать. Ты тоже устала и нуждаешься в отдыхе. А я еще немного тут посижу… Море
особенно удивительно ночью, когда тьма скрывает его истинное величие.

Я снова устроилась на мягком приветливом песке, провел по нему раскрытой ладонью,

прошептала тихо:

- Пожалуйста, если ты меня слышишь, помоги ему.

Это все, что я могла сделать для Жана. С надеждой на отклик, я закрыла глаза.

***

Он внял моей просьбе и пришел. Жан сидел у кромки воды, уронив голову на колени, и крепко
спал. Долгожданное забвенье застало его в глубокой задумчивости, юноша даже не прилег, а так
и заснул в неудобной позе. Рядом, держа длинную и широкую ладонь над встрепанными
волосами Жана, стояла высокая фигура. С тонких пальцев на темные волосы падали мерцающие
капли света. Увидев, что я проснулась, фигура сделала предупреждающий жест, поднеся ладонь к
губам. Я неслышно встала и подошла поближе, чтобы рассмотреть пришельца как следует. Так вот
они какие, дети Земли. Лицо, равно старое и молодое, изрезанное складками морщин, но
освещенное ясными, юными глазами и какой-то детской полуулыбкой. Но вот улыбка сама собой
стерлась, медленно, как стирает вода рисунок на песке, и лицо приобрело суровую
непреклонность. В лазурно-синих глазах читался только покой, хранящий древние знанья.
Пепельные волосы мягкими волнами ложились на широкие плечи зрелого мужчины. Он был одет
в костюм крестьянина: льняную рубаху с засученными рукавами, добротные штаны и сапоги. В
нем удивительным образом сочетались мощь и мудрость, или, может, все именно так и должно
быть, что мудрость придает мощи?

Я хотела было что-то сказать, но пришелец отрицательно покачал головой.

«Камни знают. Знают и молчат» - прозвучали в голове его слова.

Я почтительно кивнула, а потом с мольбой посмотрела в светлое, ясноглазое лицо, лицо того, кто
знает, о чем я его прошу. Но на лице этом отражалось лишь равнодушие. Оно было холодно,
прекрасно и бесстрастно, как сама вечность.
«Камни не вечны. У каждого свой срок. Когда-нибудь и мой камушек в груди сотрет беспощадная
рука времени. И твое6му огоньку наступит время потухнуть. А жизнь этого юноши для тебя, что
жизнь мотылька, летящего на свет.»

«Огонь не хочет сжигать мотыльков. Он танцует, но танцем своим не зовет на погибель хрупких
зрителей. Он танцует, чтобы остаться в живых» - поднялся ветер и спрятал луну за облаками. На
лицо моего собеседника упала кривая тень, сделав его похожим на мрамор. Глаза, отражающие
свет, потемнели.

«Верно. Но забывает ли огонь сгоревших в нем мотыльков? И помнит ли сам мотылек, чудом
спасшийся от манящего своей красотой цветка пламени, насколько оно опасно? Или на
следующий день он снова весело полетит смотреть на чарующий танец огня?» - капюшон на
голове пришельца шелохнулся от дуновения ветра. Над песчаным пляжем взметнулась
небольшая тучка песка. Волны зашумели, заволновались, призывая воздушную стихию побуянить
вместе. На глаза упала рыжая прядь. Я раздосадовано смахнула ее и увидела, что мой собеседник
улыбается. Когда его лицо успело изобразить улыбку, я не помнила.

«Огонь часто не помнит, как и когда он горел, что он сжег, и кто его потушил. Ветер может забыть
свое обещание и улететь на другую сторону света, туда, где его порывы принесут больше пользы
или вреда, вода порой забывает, в каком направлении и течет, и прокладывает себе новое русло,
но камни… камни помнят все. Потому что трудно им сдвинуться с места. На их плечах лежит
тяжелый груз»

Ветер усилился. Теперь шумело и шелестело все вокруг. Послышался звук падающих камней. Это
сорвались в пропасть воронки лежащие по ее краям булыжники. С гулким эхом покатились они на
дно. Захохотало, зловеще загрохотало внутри мертвого зева. По телу пробежали мурашки. Жан
вскрикнул и дернулся во сне, повалившись на мягкий песок. Все так же улыбаясь, повелитель
Земли приложил палец к губам, и все стихло.

Я затаила дыхание, во все глаза глядя на моего собеседника. Он был еще могущественней, чем
мне казалось. И еще ценнее. Он мог помочь, если бы захотел.

«Не так могущественны бездействующие мудрецы, как вечно что-то вытворяющие дураки» -
кажется, повелитель смеялся, глаза его задорно блестели. - «Ведь именно они вертят наш мир,
вертясь сами, как заводные волчки. Ты угадала, салмия, я знаю многое, и еще многое могу узнать,
ведь по нашим меркам я молод. И все же я успел стать свидетелем многих любопытных трагедий.
У камня есть глаза и уши. Он все видит, все слышит, и остается равнодушным ко всему. Только
равнодушие помогает осознать и осмыслить все хладнокровно, без личных симпатий и антипатий.
Только так можно дойти до чистой, оголенной истины»

Я закусила губу. Слова повелителя мне не понравились. Он смеялся, казалось, над всем миром и
над самим собой. Иначе было совершенно неясно, над чем же именно он смеется. Смех его был
беззлобным, но чувствовалась в нем какая-то неприятная неизбежность. Не было в этом смехе ни
радости, ни горечи, ни насмешки. Только их мимолетные тени.

«Ты поможешь мне?»

«Очнись, девочка. Ты просишь помощи у камня»

«А если я дам что-нибудь взамен»

Снова беззвучный смех. Затрепетали на ветру пепельные локоны, пошевелился во сне Жан.

«Что может дать огонь камням? Раскалить их, сделать горячими и обжигающими, наполнить
чувством? Нет, не нужно мне такого»

«Тогда… могу и я просто спросить тебя, Повелевающий Памятью, зачем ты пришел на мой зов,
когда я звала о помощи, если не собирался помогать?»

Лицо моего собеседника посуровело. Он больше не смеялся.

«Я дал клятву, что приду, если ты позовешь»

Сердце мое забилось сильнее.

«Ты дал клятву юноше? Юноше с серебристыми глазами, так?»

Волна за волной все с большой страстью целовали песчаный берег, оставляя после себя чудные
узоры. Ногам стало холодно. Ветер трепал волосы, сгонял в кучу мрачно-серые тучи. От луны не
осталось ни блика на взволнованной поверхности моря. Повелевающий Камнями молчал.

«Не о том, кто попросил меня, вести стоит речь. Кто бы он ни был, он остался в прошлом. А сейчас
у моих ног лежит юноша, чья судьба тебя немало заботит. Ведь за этим ты меня звала»

Я перевела взгляд на Жана. Увлеченная своими вопросами, я совсем позабыла о нем. На лице
повелителя вновь отразилась улыбка.

«Сейчас его судьба в твоих руках» - он поднял над юношей раскрытую ладонь. – «По твоему слову
я могу забрать все воспоминания этого несчастного. Он ничего не будет помнить. Но тогда на твои
плечи ляжет груз заботы о нем. Ты должна будешь поддерживать его во всем. Неутомимо
объяснять даже самое элементарное, а для него не будет иного счастья, кроме как вспомнить
свое прошлое, и, когда он начнет вспоминать, он начнет винить тебя в безмолвии, забрасывать
вопросами, даже ненавидеть… Если ты готова к этому, я заберу все воспоминания, и юноша у
моих ног родится заново. Он пойдет туда, куда ты его подтолкнешь, и не будет ему в начале иной
истины, кроме как из твоих уст»

Мир замер. Шум моря, завывания ветра, шероховатость песка под ногами – все это на миг
перестало существовать. Я смотрела в синие-синие глаза стоящего напротив меня создания и
видела в них отражение моего понимания. Все мои обиды сомнения, смятения и непонимания
рассыпались, как прах от сгоревшей головешки. Вот и нашелся ответ на вопрос, которым я
мучилась долгое-долгое время после ухода Аланара. А все оказалось очень просто, и даже
немного по-человечески. Дыхание замерло в груди. Вереница картин из прошлого пестрой
чередой пронеслась перед внутренним взором. Улыбки, ласковые руки, готовые поддержать в
любую минутку, спасти от падения, не настойчивые, но твердые наставления, вздохи и любовь,
опирающаяся на заботу. Все было правильно. Все так и должно было быть. Как часто со спазмом в
горле я спрашивала у окружающей меня бесчувственной действительности, почему же Друг
ушел? Я винила в этом свою дерзость, винила Марека, винила людей, как-то, истерзанная
одиночеством, обвинила даже самого Алана…А теперь стояла на берегу моря, на пороге
зарождения бури, и понимала, какой же глупой и безрассудной была. Я даже не пробовала
думать, прикинуть, рассчитать, хотя мне уже было известно многое. Яне пробовала ставить себя
на его место, потому что мне это казалось совершенно невозможным. Возможно, я и сейчас не до
конца смогу понять, но очевидное прояснилось, сбросив с себя покров чувств.
Повелевающий Камнями улыбался. В этой улыбке не было ни похвалы, ни самодовольства. Он
просто улыбался. А я стояла, не зная, что ему сказать. Хорошо, если он не пытается разобраться в
той путанице, что творилась у меня в голове. Я и сама не могла в ней разобраться. Никого нельзя
винить в уходе Друга, даже случай. Он ушел, потому что так надо. А сейчас я должна решить, что
будет лучше для Жана. Наверное, кто-то, чьего имени я не помню, только черты лица, и кого я
любила в той, моей прошлой жизни, до пепла и золы, решил, что мне лучше все забыть. И какой-
нибудь повелитель камней, может, даже стоящий сейчас передо мной, одним мановением руки
забрал мою память. И теперь она медленно, мучительно возвращается. Тот, кто сделал это, имел
на то свои причины, и при мысли о нем я не испытывала злости или обиды, только в груди щемит.
Его уже нет. Он в прошлом. Он – пепел. Он знал меня, и, наверное, хорошо. Но он все равно не
имел права забирать мою память. Так какое право имею на это я, которая знакома с Жаном всего
день? Какое право я имею решать его судьбу? Захотелось разбудить его и спросить, чего же он
хочет.

Повелитель камней приложил палец к улыбающимся губам и отрицательно мотнул головой. Так
неправильно.

«Я хочу, чтобы ты сама сделала выбор. Твое слово, не его, решит его судьбу»

Мне не по душе были эти слова. Что-то было не так. По лицу повелителя нельзя было сказать, что
же он задумал.

«Я не могу решать за него»

«Воспоминания будут мучить его»

«Лишившись их, он будет мучиться еще больше. Ведь мы всегда пытаемся обрести то, что
потеряли, пусть даже это приносило нам боль»

«Именно поэтому ты двигаешься вперед, салмия?»

Я заколебалась.

«Ты отошел от темы»

«Хорошо. Но ему-то уже нечего искать, не правда ли? Он все потерял»

Настала моя очередь улыбаться, хотя улыбка эта вышла горькой.

«Вот тут твои подсчеты не верны. Он сохранил надежду. У нас с ним общая цель. Может, мне
удастся воспламенить уголек в его груди»

По лицу повелителя прошла тень.

«Самонадеянно, но верно. Как не меняй местами гирьки на чашках весов, если они равны по весу,
весы останутся в равновесье. Тебе придется быть с ним рядом, стать его пламенем, его опорой.
Тем, кто подбрасывает дрова в костер его надежды»

И тут я поняла, в чем подвох.

«Но он же мне не знаком. Зачем мне все это делать? Зачем вмешиваться в его жизнь?»

«А что бы было с тобой, не вмешайся однажды в твою жизнь сероглазый странник?»

Я задохнулась.

«Ты?!!»

«Твоя догадка верна, салмия. Это я забрал твои жуткие воспоминания, хоть это было непросто,
потому что мы с тобой на равных, и ты не так сильно подвластна моему воздействию. Тот, кто
попросил меня об этом, очень дорожил тобой. Он сделал все, чтобы ты была счастлива. Серый
странник не остался равнодушным, хотя для него ты была всего лишь жалкой девчонкой,
похороненной в серой золе»

Эти слова показались мне до слез жестокими. Еще более жестокими делала их правдивость. Я
закусила губу.

«Коль ты не будешь равнодушна, не буду равнодушным и я. Хотя камням свойственно

равнодушие»

«Я не оставлю Жана, если ты хочешь именно этого. Знай, я бы не бросила его, даже если бы ты не
пришел»

«Но я пришел по твоему зову, салмия»

Он снова смеялся, и это начинало меня злить. Повелитель играл со словами, словно пускал блины
по воде. Каждая его фраза противоречила последующей. То он казался равнодушным ко всему, то
призывал других не быть равнодушным. Я просила помощи у камня, и камень сказал, что не даст
ее, но все же дал. Почему?

«Все просто, салмия. Я призываю не быть таким, как я. А помогаю я потому, что клялся прийти на
зов. Камень мудр. Он проверит на прочность, а потом будет решать, оказывать помощь, или нет.
Но помогаю я не тебе, а юноше у моих ног. Ведь, когда ты звала, ты просила не за себя»

Я усмехнулась. Хитер…или мудр? Но, тем не менее, он помог мне.

«Так значит, я прошла проверку?»

«Можешь считать так»

« Ты скажешь, что сталось с городом, и куда ушел серый странник?»

«Ты так уверена, что он выжил?»

«Я это знаю»

«Я скажу тебе то, что может помочь Жану. Ведь ты просила за него. Итак, город уничтожили мои
братья и сестры при поддержке Северных ветров и морских дев. Не спрашивай, почему они так
поступили. Скажу лишь, что стихии уже не те, что были раньше, они утратили свою прежнюю
свободу. Не все, а только те, кто хотел стать «по настоящему» свободными»

«Повелитель повелителей…» - подумала я.

«А, так ты уже знаешь. Тем проще для меня»

Я хотела было возразить, ведь о повелителе повелителей я совершенно ничего не знала и
сердилась на себя за неосторожную мысль, но говорящий с камнями продолжил, не дав мне
шанса его перебить:

«Серый целитель действительно остался жив. Его бесчувственное тело унесли Северные ветра, но
камни слышали его слабое дыхание. Куда полетели Северные ветра, нужно спрашивать не у
камней. Камень и ветер живут в разных мирах. Это все, что ты хотела узнать?»

Я прикусила губу, теребя в пальцах прямую жесткую прядь.

«Где живет архимагистр Белморис?»

Мой внезапный вопрос нисколько не смутил повелителя.

«В Мраморной Башне, разумеется. Этот человек – затворник, мало кто знает, как до него
добраться. Но этот вопрос тебе навеяло твое праздное любопытство, он никак не поможет юноше
у моих ног, и поэтому я не стану говорить тебе, где искать дорогу к башне Белмориса. Пожалуй, я
вообще ничего больше не скажу. Я и так был сегодня слишком говорлив для камня. Прощай
салмия»

Говорящий с камнями поднял вверх раскрытую ладонь. Тотчас же вокруг него поднялось облако
золотистого песка, закружилось быстроым блестящим вихрем, взвилось вверх, к матово
фиолетовому небу и поглотило фигуру повелителя. Тотчас песок вокруг меня пришел в движение.
Вокруг зашумело, зашуршало, зашелестело от трущихся друг о друга песчинок. Огромные
переливающиеся при свете луны золотистые тучи взмыли вверх, и на протяжении не6скольких
секунд не было видно ничего, кроме вечно двигающихся, вечно меняющихся полупонятных
образов, создающихся в неторопливом танце песка. Золотистые фигуры плавно переливались
одна в другую, закручивались, раскрывались и рассыпались не тысячи невесомых крупиц.
Поднялся ветер и разрушил создаваемые песком картины. Песчинки засуетились, завертелись
беспорядочно в воздухе, попадали в глаза и нос, запутывались в волосах.

Где-то громко чихнул Жан, и песчаная буря мгновенно улеглась, все утихло. Только ветер играл с
мутным серым прибоем.

Я протерла глаза, стряхнула с плеч и одежды песок.

Жан полусидел на земле в полной растерянности. Русые волосы его тоже были в песке.

- Кажется, нам нужно вымыться, - только и сказал он. Я кивнула. Эффектное исчезновение
Говорящего с камнями оставил после себя глобальные последствия. Все наши вещи были
засыпаны песком. Видимо, мудрый повелитель решил, что небольшое общее бедствие поможет
нам сблизиться. И в чем-то он оказался прав. Ругались мы действительно на диво дружно и
слаженно, выгребая наше добро из песчаных завалов. Встречу еще раз этого премудрого шутника,
не постесняюсь, подпалю его пепельные локоны! Что б еще раз я связалась с камнями! А те
молчат. Молчат, а про себя наверняка потешаются над всеми глупостями, совершаемыми людьми
на протяжении жизни.

Часть двенадцатая.
Попутчики.

- Нам нужно в город.

Я отняла флягу от губ и недоуменно подняла глаза на Жана. Юноша сидел на корточках и
помешивал палочкой травяной отвар, дымившийся в походном котелке.

- Ты думаешь, ветра кружатся у городов?

- Где именно кружатся ветра, ты знаешь лучше, ведь ты – повелительница, а значит, должна
чувствовать своих собратьев. Меня же волнует весьма банальная проблема. У нас кончаются
припасы. Если мы хотим идти дальше, мы должны быть готовы к дальней дороге. Кто знает, куда
нас занесет. По правде сказать, я все еще не совсем понимаю, куда нам надо идти и что делать.
Поверить в то, что кто-либо выжил в трагедии с Дайсом…

- Не веришь – не иди, - насупилась я. Его недоверие меня раздражало. Сколько можно повторять
одно и то же! Я уже пять раз пересказала этому скептику свой разговор с повелителем камней,
упустив, разумеется, часть, где мы решали его судьбу, а Жан все равно смотрит на меня с
недоверием.

- Да не горячись ты, - с досадой сказал юноша, пробуя отвар. – Сама бы ты поверила незнакомому
созданию, свалившемуся на тебя с неба и заявившему, что все о тебе знает.

- Я такого не заявляла.

- У тебя это на лице написано.

- Вот и неправда!

- А ты почем знаешь?

- А ты?

- Я то твое лицо перед собой вижу.

- А я.., -я прикусила язык и насупилась, не зная, что сказать. Жан фыркнул и снова принялся
помешивать отвар. В течение всего нашего совместного путешествия которое длилось уже
несколько дней, юноша пребывал в прескверном расположении духа. Он ухитрялся раздуть спор
из самой незначительной детали, но самое обидное было то, что в любом нашем споре он
одерживал победу. «Мы» оказалось не таким уж радужным и светлым, как мне хотелось., и порой
было до слез обидно осознавать, что ты ничего не можешь возразить в ответ на его утверждение.
А возразить хотелось, очень хотелось. Пусть даже тема спора была мелочной и совершенно
незначительной. Ощущение собственного поражение оказалось ужасным.

- Иди пить отвар, - Жан протянул мне дымящуюся кружку.

- Спасибо.

- Не за что.

Я сделала несколько глотков. В памяти тут же всплыли названия знакомых трав, входящих в состав
отвара.
- А я знаю, из чего ты это сварил! – попыталась я улыбнуться. Возможно, разговор о любимом
ремесле поднимет Жану настроение.

- Еще бы тебе не знать, - угрюмо буркнул юноша. – Ты жила под боком у самого великого
целителя этого мира. Должен же он был тебя чему-то научить.

Я промолчала, опустив глаза и стиснув в пальцах кружку. Огонек костра предательски дрогнул,
заколебался тревожно, потянулся к Жану. Я взглядом остановила его и приказала вести себя
достойно и не выдавать моих чувств. Мне не хотелось, чтобы Жан заметил, как сильно задели
меня его слова. Юноша был правдив. Беспощаден и правдив, как камень. Ненароком он словом
постоянно попадал в самое больное место, надавливая на открытую рану. Взглядом, фразами,
даже движениями Жан корил мня за то, за что корила себя я сама, и что не давало мне покоя по
ночам. Жестокий упрек за то, что я не ценила Аланара, когда он был рядом. «Ценила» - слабо
возражу я, стараясь справиться с нарастающей в груди болью. «Недостаточно ценила» - отзывался
кто-то внутри, подливая масла в пламя моего самотерзания. «Я не знала» - пыталась оправдаться,
не зная толком, перед кем должна оправдываться и спасет ли меня это оправдание, если ничего
уже нельзя вернуть. «Ничего не вернешь» - вторит внутренний голос, и неизбежность,
слышащаяся в нем, приводит в отчаянье. - «Ничего не вернешь»

А теперь появился Жан, и он стал живым воплощением мучивших меня переживаний. Если перед
собой я еще как-то могла оправдаться, то он был беспощаден. Не было таких слов, которые
смогли бы заглушить ту зависть, которую он испытывал ко мне. Зависть эта стала самой высокой
преградой между нами. Я не знала, как ее преодолеть.

- Ложись спать. Я покараулю.

- Тебе сняться кошмары? – спросила я. В последнее время Жану спалось неспокойно. Он кричал и
метался во сне, проклиная и призывая на помощь неведомые силы.

Целитель покачал головой и отвернулся.

- Ложись спать, - повторил он, залпом допил отвар и, бросив кружку, ушел с поляны.

Я тяжело вздохнула. Жан брал на себя всю походную работу. Он готовил для нас еду, мыл котел,
разбирал постель. Разве что костер разжигала я. Наверное, он хотел доказать всем, а прежде
самому себе, что он не бесполезен. Нелегко будет пробудить его уверенность в себе… Вздохнув
еще раз, я устроилась поудобнее на мягких сосновых ветках и заснула.

***

- Мама, купи мне леденец!

- Но, дорогая, у нас нет денег.

- Но мамочка, пожалуйста, купи леденец! Вот тот, желтенький!

- Я же тебе говорю, нет денег.

- А зачем же мы пришли сюда?

- Чтобы купить тебе шерсти для прядения.

- Не хочу шерсти, она колючая! Хочу леденец! Ну ку-пи-и-и! По-жа-алуйста!

- Вот, возьми, - Жан вытащил из кармана медную монетку и протянул ее маленькой девочке,
державшейся за подол женщины с усталым лицом и указывающей крохотным пальчиком на
большой сверкающий на солнце леденец в форме цветка. – Купи себе конфетку.

- Спасибо вам большое! – просияла женщина. Она тотчас подхватила девчушку, которая сама
светилась от счастья, как желанный леденец, сжимая в руках драгоценную денежку, и поспешила
к лавке со сластями.

- Ты же говорил, что у нас у самих нет денег, - заметила я, пряча улыбку.

- Ярмарка бывает не так часто, а уж сладости таким девочкам, как эта, покупают еще реже. Когда
я и Мари были детьми, у нас в деревне тоже раз в год проходила веселая ярмарка. Мама давала
нам немного денег и отпускала на целый день. Мари никогда не умела правильно тратить деньги,
поэтому у нее никогда не хватало на леденец. Я знал это и оставлял немного из своих собственных
сбережений. И, когда она расстроенная прибегала ко мне и жаловалась, что у нее опять не
хватило на конфетку, я жестом фокусника доставал из кармана припасенную монетку и вручал ей.
Каким восторгом тогда лучились ее глаза…, - грустно объяснил Жан, провожая взглядом
счастливую девочку и ее мать. Воспоминания о детстве вогнали его в тоску. Он даже не смотрел
на разноцветные развевающиеся флаги, веселых артистов на площади и затейливые товары,
разложенные на покрытых пестрым сукном прилавках. Целитель полностью ушел в прошлое.

Когда мы вошли в город, ярмарка была в самом разгаре. Отовсюду слышались зычные крики
зазывал, играла музыка, раздавалось нестройное пение, шумели телеги, звучал детский смех и
веселые выкрики. Среди всей этой радостной кутерьмы Жан сказался грязно-серым пятном. Его
печальное хмурое лицо никак не вписывалось в пейзаж этого солнечного дня, когда весь народ
веселиться и ликует, играет музыка, и детский смех разноситься по переулкам. Мне даже на
секунду стало боязно, что нас сейчас прогонят из этого города, опасаясь, что Жан отравит
сегодняшний праздник своим хмурым видом. Я не знала, как долго может пребывать в унынии
человек, потерявший все, и как его из этого уныния вывести. Мне катастрофически нужна была
чья-нибудь помощь. Но вокруг были лишь незнакомые люди.

- Жан, - я дернула юношу за рукав. – Пойдем в лекарственную лавку. Может, ты захочешь что-
нибудь купить…

- Отстань! - бросил юноша резко.

Я не отступала.

- Нам все равно придется туда пойти, мы ведь должны продать травы, которые собрали в лесу.

Жан не ответил. Только еще больше нахмурился.

- Тогда пойдем же! – и я взяла его за руку.

- Отцепись от меня! – воскликнул юноша и резко оттолкнул меня прочь. Я споткнулась и налетела
на играющего мимо прохожего. Тот ловко придержал меня за локоть, не давая упасть, и с
насмешкой спросил, указывая на Жана:

- Осторожнее, красавица. Этот тип тебя обижает?

- Нет. Я с ним даже не знакома, - отрезала я, высвобождаясь из цепкой хватки нежданного

спасителя, и , даже не посмотрев на Жана, быстрым шагом пошла меж торговых рядов в
противоположном направлении. В глазах моих блестели слезы. Обида комом стояла в горле. Я же
делала все, что могла. И ни капли благодарности! Пусть теперь идет себе, куда вздумается!

Резко утерев слезы рукавом, я поспешила на площадь, где вовсю шло веселье. Создав на ладони
небольшого дракончика, я под шум и ликование толпы запустила его в воздух. В подставленную
сумку тут же полетели монеты. Улыбнувшись успеху, я сотворила еще одно огненное чудо, пустив
его летать по площади на потеху толпе. И, не смотря на то, что на душе было паршиво, я
улыбалась. Улыбалась солнцу, улыбалась веселому ярмарочному дню, улыбалась хотя бы в
противовес хмурому Жану, на которого я была в большой обиде. Но скоро эта обида выветрится.
Вот зазвучала музыка, и молодой красивый танцовщик потянул меня за руку танцевать. Он такой
же артист, как и я. Он тоже живет настоящим. И мы танцевали и смеялись под разрозненные
крики ликующей толпы.

Я готова была танцевать до упаду, пускать в небо фейерверки и вместе со всеми кричать «ура»,
пока ярмарка не закончится. Ведь так я смогу забыть свою обиду, полностью погрузившись в
беззаботное веселье. Юбка вертелась волчком, волосы развевались на ветру, ноги вырисовывали
на дощатом помосте, куда увлек меня за собой молодой танцовщик, затейливые фигуры. В глазах
плясало пламя. Я сама была пламенем. Не было больше ничего, кроме танца, музыки и
раззадоривающих криков снизу. Это было злое, бешеное веселье, в котором я принадлежала
лишь моей публике, когда я отдавала себя до конца вместе со всеми моими печалями и обидами,
чтобы не осталось ничего, способного причинить боль. Я танцевала. Мне было все равно, кто
сжимал мою руку, обнимал за талию и подбрасывал вверх. Это ведь был всего лишь танец. Танец
на ярмарочной площади.

***

Переулок был грязным и пустынным. Где-то пронзительно запищала крыса. Под ногами хлюпало.
Пахло гнилью и разложением. Я понятия не имела, где мне искать Жана, куда он направился и с
какой целью. В ногах ощущалась тяжесть, в душе – всепоглощающая пустота. Бесчувствие. Я
добилась этого добровольно, растратив себя до искры, а теперь остались угли. Тлеющие. Еле
горящие.

- Эгэ, посмотри –ка, не та ли это девица, что так лихо отплясывала сегодня на помосте? – резкие
голоса где-то сзади. Я не остановилась. Мне все равно.

- Точно, она. Ишь какие кренделя выделывала, коза!

- Слушай, а давай ее главному снесем, а? А то он жаловался, что девки поразвлечься нет. Авось и
наградит он нас.
- Ага. Самим поразвлечься даст. Личиком она вроде миловидная…

И тут я побежала.

- Эгэ! Стой! Лови ее!

Сзади послышался нестройный топот. Человек пять или шесть. Оборачиваться не было времени.
Усталые ноги готовы были отказать в любую секунду. Что делать, я решительно не знала. Раньше
путешествуя по городам, я держалась людных мест и больших таверн, понаслышке зная, как
опасна может быть женская красота для мужчин. А теперь, по милости Жана, меня занесло в этот
темный переулок, где даже на помощь позвать некого. Оставалось только надеяться на свои ноги.
Не стоило мне так лихо отплясывать на площади. Вот и внимание лишнее привлекла. Дыхания не
хватало. Сердце в груди бешено колотилось, рискуя вырваться наружу. Вдали показалась серая
обшарпанная стена. Тупик. Оставалось только одно. Я могла потушить огоньки внутри
настигающих меня людей. Но тогда…

Рев стихии внутри, бешеная, всепоглощающая жажда чужого конца, огонь в сердце, в мыслях, на
кончиках пальцев. Уничтожить, поглотить, забрать себе, воссоединить с собой… Стать чем-то
иным, сильным, мощным, безжалостным, как само пламя. Снова будут крики, кажущиеся
незначительным писком, ведь я стану сильнее, могущественнее, свободнее. Но кто остановит
меня теперь? Нет, ради друга, ради его добрых побуждений я не буду становиться зверем. Моя
сила не сила убивать. Я просто улечу.

Свист. Камень под ногами. Я споткнулась и начала падать. Лицо погрузилось во что-то вязкое и
липкое. Вода. Грязная, зловонная. Я упала в лужу, а значит, не могла взлететь. Платье промокло
насквозь.

Позади раздался грубый гогот.

- Попалась, пташка! Вяжи ее, ребята!

Жесткие сильные руки поставили меня на колени. Запястья стянула веревка. Один из мужчин
грубо подхватил меня и швырнул другому.

- Посмотри, что у нее в сумке. Да не лапай ты ее, не про твою честь!

Я закрыла глаза, задыхаясь от омерзения и боли. Сумку с меня стянули и выпотрошили ее

содержимое на землю.

- Фу-у, травки какие-то!

- А, может, она ведьма? Вон как на площади отплясывала!

- Тащи ее в таверну, там главный разберется. Он в колдовстве разбирается. Да аккуратней,

аккуратней, чай не куль с картошкой. Да глаза ей завяжи и рот заткни, чтоб не визжала.

В рот затолкали грязную тряпку, а глаза затянули повязкой. Мне и так было противно смотреть на
эти ухмыляющиеся рожи, поэтому я была рада возможности на время потерять зрение. Какая
разница, куда они тащили меня, перебросив, как мешок через плечо и перекидываясь пошлыми
шуточками. Я мечтала еще и оглохнуть, чтобы не слышать их грубого гогота. В эти минуты я
ненавидела людей. Ненавидела тех из них, кто опустился до подобной жизни. Мне не хотелось
даже смотреть на их огоньки.
Послышался скрип открывающейся двери. Меня внесли в какое-то шумное помещение, где
звучали гомон и звон стекла. Судя по всему, это была таверна. Колени оцарапали жесткие доски.
Меня грубо сбросили на какую-то деревянную поверхность. Стянули повязку. Вытащили кляп.

Я растерянно заозиралась. В дымном полумраке разглядеть удалось немногое. Грязные

засаленные стены, массивные столы, покрытые липкими разводами, и публика под стать:
оборванные, небритые и злобные. Запах в таверне стоял отвратительный. В углу располагалась
грубо сколоченная стойка, за которой толстый трактирщик тщетно протирал грязным полотенцем
не менее грязный кружки, а прямо передо мной развалился на лавке мужчина лет тридцати. В
зубах он держал сигару. Около меня на столе стояла кружка с недопитым вином. Мужчина
ухмылялся. Никто в таверне не обращал на нас внимания. Видимо, похищенные девушки были тут
делом обыденным.

- А она хороша, ребята, хороша…, - мужчин протянул руку и потрепал меня по щеке. Я
отдернулась от него и неуклюже повалилась на бок. Мужчина засмеялся.

- Диковата, правда, да это ничего. Мы ее быстро приручим. А вы молодцы, - он порылся в

карманах и вытащил небольшой мешочек. – Вот, идите, погуляйте.

- Вы только смотрите, она, того, кажись ведьма, - предупредил один из мужиков.

- Разберусь. Идите.

Похитившие меня мужики радостно схватили мешочек и гурьбой вывалили из таверны. Глаза
сидевшего напротив меня мужчины нехорошо прищурились.

- И как же тебя зовут?

Я промолчала.

Резким движением он развернул меня к себе и притянул мое лицо в плотную к своему. От него
разило вином и табаком.

- Отвечай, когда тебя спрашивают!

Я скосила глаза на его сигару. Еле тлеющая она внезапно вспыхнула. Маленький огонек весело
заиграл на ее кончике, устремившись к губам мужчины. Тот вскрикнул и еле успел отбросить ее
прочь.

- Ах ведьма, - Сильная рука наотмашь ударила меня по лицу. Я охнула и со стоном растянулась на
столе. Никто из присутствующих в таверне даже головы не повернул. Только в углу кто-то
зашевелился. – Ну я сейчас тебя научу, как нужно себя вести!

- Помогите! – в отчаянье взмолилась я, не надеясь, что кто-либо отзовется. Кому я тут нужна? Кто
оценит мою жизнь и честь выше собственного безразличия? Вокруг всех занимают их беды, их
кружки и их беседы, а что со мной сейчас сотворит этот мужчина с грубыми руками, им все равно.

- Оа? – раздалось вдруг откуда-то. Я резко пове5рнула головой, пытаясь высвободиться из

железной хватки мучителя. Из угла таверны поднялся, придерживаясь за столешницу Жан. Жан? Я
скривилась от презрения. На юношу противно было смотреть. Он был совершенно невменяем.
Проблеснувшая было надежда лопнула, растворившись в винных парах. Пошатываясь, Жан вышел
вперед. – А ну-ка ты, отпусти мою женщину! Убери от нее свои лапы!
Таверна замерла. Все взоры были устремлены на Жана. Тот, уперев руки в бока для большей
солидности, с вызовом смотрел на моего похитителя. Взоры всех находившихся в таверне были
устремлены к нему. Но мужчина даже не повернул голову.

- Дружек, ты перебрал немного. Иди, проспись, - бросил он насмешливо, пытаясь расшнуровать

мое платье.

- Я…ик…я сказал, отпусти ее! Ты, помойная крыса! Сейчас ты у меня сам проспишься! – хмурая
физиономия Жана отражала исключительную серьезность его намерений. Мне стало страшно.

Посетители таверны нестройно ахнули. Мужчина грубо бросил меня на стол и все-таки
повернулся к целителю, скрестив руки на груди.

- Щенок! Да ты знаешь, кто я такой?

- А мне плевать! Ребята, бей его!

Тут же из-за стола в углу выскочило шесть огромных громил и встали рядом с Жаном. Мой
мучитель присвистнул. Я сама была удивлена. И откуда только такие взялись?

- И как вы, ребятушки, за одним столом поместились? – мужчина изо всех сил старался сохранить
насмешливый тон, хотя огонек в его груди предательски подрагивал.

- В тесноте да не в обиде, - хором отозвались те и дружно рыгнули.

Мужчина хмыкнул.

- И кто же вы такие?

- Ты слышал когда-либо об Ордене Слепой Кошки? - раздался вдруг тихий мелодичный голос. Я
раскрыла глаза от удивления. В ряд с молодцами встал юноша, до боли в сердце напоминающий
мне Марека. Те же золотистые локоны, тот же румянец играет на щеках, вот только глаза у юноши
были пронзительно зеленые, как весенняя листва. Юноша, единственный из всей компании, был
абсолютно трезв. Я почувствовала, что у меня еще есть шанс спастись. Вот только как Жан смог
раздобыть столь мощную поддержку?

- Ну что ж, вы осмелитесь напасть на главу здешней гильдии магов?

- Боюсь, твое положение тебя не спасет. Ты плохо обращаешься с женщиной. И ты за это

ответишь, - белокурый юноша нахмурился и поднял вверх указательный палец. Как по команде
шесть молодцов приняли боевую стойку. Посетители благоразумно попрятались под столы

- Ну что ж, ты хочешь драки – ты ее получишь, - мужчина сплюнул и зычно свистнул в два пальца.
Дверь таверны с грохотом распахнулась. Я с трудом повернула голову и увидела на пороге
несколько фигур в капюшонах. На черной ткани светился перевернутый месяц – знак гильдии
магов, который можно встретить в любом городе. Мужчина щелкнул пальцами, и на его ладони
вспыхнул ядовито-зеленым огнем маленький шарик. Я поморщилась. Этот огонь был
неправильным, неживым, не слышащим моего зова. Я не могла его контролировать.

Я скривилась от отвращения. Сколько ни путешествовала по городам, нигде не было такого

мерзкого представительства магов. Везде это были почтенные заносчивые старцы, всегда себе на
уме, всегда критичны и упрямы, но никак не грубы.
Белокурый юноша слегка наклонил голову, внимательно рассматривая выставленную против него
силу.

- Давно хотел помериться в могуществе с самой Гильдией магов, - нежно проговорил, почти
пропел он, почти доброжелательно. – Вы, негодяи, приносите городу больше вреда, чем пользы.
Наверное, вы забыли, что магия – это далеко не самое сильное оружие. Что ж, придется вам об
этом напомнить.

- Драные кошки из недобитого ордена добродетелей, - прошипел мужчина, создавая на ладони

сноп розоватых искр. – Мешаете жить спокойно! Все лезете со своими никому не нужными
моралями и учите жизни! Но нас вам учить не придется. Мы сами вас всему научим, потому что
мы – гильдия магов, хозяева этого городишки!

По губам белокурого юноши пробежала улыбка.

- Что ж, - сказал он тихо. – Айлэ Триумпейлэ!

Затем юноша медленным грациозным движением стянул с руки белую перчатку и подбросил
вверх. Тотчас раздался дружный свист, и шесть изогнутых клинков рассекли ее в воздухе.
Белоснежные лоскутки упали к ногам странного улыбающегося юноши, но его соратников за ним
уже не было. Таверну охватил хаос. Билась посуда, кричала и визжала от ужаса прислуга, падала
мебель, с жутким звуком рассекала человеческую плоть острая сталь – я не видела всего этого,
только слышала. Перед глазами плясали яркие, пышущие яростью и минутной ненавистью огни.
Огни смерти, огни насилия. Мне больно, невыносимо больно было на них смотреть, но если я
закрывала глаза, то видение становилось еще ярче. Почему? Почему они убивают друг друга? Из-
за меня? Глаза слезились, связанные руки мешали движению. Вдруг кто-то сзади схватил меня за
запястье. Я инстинктивно дернулась. Кожи коснулось холодное лезвие, а потом веревки спали.

- Тише, вы же не хотите, чтобы я вас поранил. Поторопимся. Моим ребятам уже наскучило
убивать, - раздался за спиной тихий мелодичный голос. Я резко обернулась и встретилась с
взглядом ярко-зеленых глаз. Не говоря ни слова, златоволосый юноша в голубом плаще схватил
меня за руку и потащил к выходу. По дороге он неизвестно откуда вытащил еле держащегося на
ногах Жана и, взвалив его на плечо, продолжил путь. Я мимолетом удивилась, ведь юноша
казался куда миниатюрней целителя, но времени думать об этом не было. Преодолев все
преграды, мы прорвались к выходу и последним отчаянным рывком вырвались в прохладную
ночь.

Я резко выдохнула. Голова слегка кружилась, в глазах рябило.

- Скорее, - юноша потянул меня куда-то за угол таверны. У обочины стола карета, запряженная
шестеркой вороных. Юноша рывком отворил дверцу, свалил Жана на сиденье, помог забраться
мне. Затем запрыгнул сам, и мы тронулись.

Все происходило слишком внезапно. Я неверным движением смахнула с лица волосы, поправила
шнуровку платья, и тут к огромному моему смущению заметила, что белокурый юноша с самого
того момента, как мы сели в карету, не сводит с мен глаз.

- Может быть, вы представитесь? – потребовала я с раздражением. Рядом со мной спал,

подперев щекой бортик кареты, пьяный Жан. Требовать объяснений больше было не с кого, и,
чтобы скрыть свое смятение от незнакомца, я решила нападать первой.
- Простите, не было времени сделать это раньше, - вежливо улыбнулся юноша. – Мое имя – Лорд
Эрнест. А вы – Оа. Не удивляйтесь, - поспешно поднял он вверх руку, заметив, что я собираюсь его
перебить. - Жан мне о вас все рассказал.

Я бросила испепеляющий взгляд на безмятежно посапывающего целителя. Как много он

разболтал этому загадочному лорду?

- Как вы познакомились? – наконец спросила я, стараясь ничем не выдать свое волнение. Огонек
внутри Эрнеста находился в полном покое. Я ничего не могла прочесть в его горении.

- О, это было забавно, - все с той же улыбкой отозвался Эрнест. – Он продавал на площади мяту, а
я попросил его дать мне что-нибудь от головной боли. Мой личный целитель никак не мог с ней
совладать. Тогда Жан сказал, что неплохо врачует. Я отвез его в мой особняк, и там он свершил
настоящее чудо. Моя голова перестала болеть. В четь этого я решил угостить его своим лучшим
вином. Бедняге оказалось просто необходимо хоть кому-то излить душу. Поэтому я вернул ему
долг, став его душевным целителем. Мы разговорились, а потом, после третьей бутылки, он вдруг
вспомнил, что вы бродите одна где-то в незнакомом городе, а на улице уже темно и множество
бандитов. Я просто не мог отказать себе в удовольствии помочь даме. Ведь ради таких
благородных целей и создавался Орден Слепой Кошки.

Что-то в его словах мне казалось совершенно неправильным, что-то до невозможности

искаженной правдой, а что-то – откровенной выдумкой. Но огонек в его теле не дрогнул ни разу.
Значит, юноша не лгал. Его зеленые, как весенняя трава, глаза смотрели ясно и искренне. Весь его
облик излучал доверие и некое очарование, которому сложно было не поддаться. Его тихий
мелодичный голос, лицо, до слез напоминающее Марека, таинственная полуулыбка – все
казалось мне необычайно прекрасным и светлым. Может быть, истинно светел и прекрасен тот,
чей огонек находится в покое? Я не могла не сознаться себе, что любовалась им. Его правильным
благородным профилем, бледностью и точеными чертами его лица, большими изумрудными
глазами и сдержанной полуулыбкой. Эрнест олицетворял сбой образ истинно благородного
рыцаря, такого, о которых читал мне в книжках и пел в своих песнях Аланар. За все время своего
пути я не имела дела с аристократами. Что им до безродной нищенки, зарабатывающей на хлеб
огненными фейерверками на площадях. И Эрнест казался мне идеалом аристократии. Мне было
безумно интересно узнать, что побудило юношу создать орден со столь странным названием, и
где он смог набрать команду из совершенно одинаковых парней, почему же он решил помочь
такому моральному ничтожеству, как Жан, и чем ему не угодила гильдия магов. Но благородное
спокойствие Эрнеста , его глубокий взгляд и снисходительная улыбка постудили мое
любопытство. Не хотелось выставлять себя любопытной невежей, не знающей правил приличия и
не умеющей контролировать свои эмоции.

- Куда мы едем? – вкрадчиво спросила я после долгого молчания. Мне очень хотелось
соответствовать своему собеседнику.

Юноша ответил не сразу. Он неторопливо разгладил складки своего лазурного плаща, поправил
ворот камзола, разгладил все оборки и кружева, и только потом поднял на меня взгляд. Казалось,
он был настолько поглощен собой, что даже не слышал вопроса. Я собиралась было повторить, но
он заговорил, как всегда, тихо и спокойно.

- Мы едем в мой особняк, леди. Там ваш друг придет в себя, а мы с вами насладимся приятной
беседой за бокалом доброго вина.
Была в его голосе непробиваемая уверенность в том, что все именно так и будет. И беседа будет
приятной, и вино будет восхитительным, и Жан придет в себя довольно скоро. Я не могла понять,
откуда он может знать все наперед. Но возразить было нечего. Поэтому я предпочла устремить
взгляд в окно, на проносящиеся мимо темные улочки.

Особняк Лорда Эрнеста находился в самом центре города. Снаружи он напоминал маленький
замок из красочной книжки. Построен он был из блестевшего в лунном свете голубоватого
мрамора, с множеством башенок, флигелей, синей черепицей на крыше, резными ставнями и
витыми лесенками. С белоснежных балкончиков свисали охапки фиолетовых цветов. Около дома
был разбит сад с мраморными скамеечками, узкими дорожками, уложенными разноцветной
галькой, разноцветными клумбами, выполненными в форме затейливых зверей, и журчащим
фонтаном в центре. Тусклый лунный свет не позволял разглядеть всего этого великолепия во всех
подробностях, но увиденного было достаточно, чтобы, выйдя из кареты, я пару секунд замерла на
месте, не в силах отвести взора. Слов не хватало, чтобы выразить мое восхищение. Наверное,
именно в таких домах должны жить добрые волшебники из детских сказок. Из синей трубы
поднимался дымок. Где-то в глубине сада зажегся маленький фонарик. Это спешил к нам
навстречу старый сторож. Он поприветствовал нас с Лордом Эрнестом и посмешил на помощь к
Жану.

- Что ж. Идемте, - Эрнест подал мне руку и провел по извилистой дорожке к двустворчатым
дверям. Они отворились от легкого прикосновения ладони в белой перчатке. Внутри дом мне
понравился еще больше, чем снаружи. Всюду горели свечи. Сотни, тысячи свечей в самых
необыкновенных подсвечниках и канделябрах. Их мягкое сияние отражалась в граненом хрустале
на полках серванта, плясало на роскошных гобеленах, скользило алыми бликами на сверкающих
плитах пола, играло живым золотом в волосах хозяина всего этого великолепия, который, отдав
распоряжение по поводу комнат и позднего ужина, препроводил меня в комнату с мягкими
креслами, обтянутыми не известной мне тканью.

- Здесь мы можем спокойно побеседовать, дожидаясь ужина, - сказал Эрнест, приглашая меня
сесть. – Я полагаю, у вас найдется для меня немало вопросов. Предупреждаю сразу: Я не
всеведущ, и дать ответ на все я не могу.

Я смотрела на него со смесью недоумения и восхищения. Никто еще на моей памяти не предлагал
мне добровольно ответить на все мои бесконечные вопросы. Я чувствовала, как моя симпатия к
Лорду Эрнесту все растет и растет. И все же постаралась собраться и мыслить объективно.

- Почему вы нам помогаете? – напрямик спросила я. – Ваши действия неразумны. Вы знакомы с

Жаном всего лишь день. Вряд ли его пристрастие к вину пробудило в вашем сердце
необузданную любовь. Скорее Жан был лишь предлогом.

- Позвольте я вас перебью? – Эрнест медленно поднял вверх ладонь. Его голос звучал тихо и
мелодично, и все же он смог заглушить мои громкие рассуждения. Я прикусила язык и устремила
взгляд в пол. Внимание Эрнеста вызывало во мне странную смесь стыда и смятения. Это был не т
тот стыд, который я испытывала перед Аланаром, а какой-то другой, необъяснимый, непонятный,
будто я провинилась перед этим белокурым юношей уже в том, что нахожусь рядом с ним и
требую его внимания. – Ваши сомнения мне понятны, а вот ваши обвинения совершенно
неверны. Вы сомневаетесь в искренности моего расположения к Жану, леди, полагая, что этот
славный юноша – лишь предлог для выхода на вас. Но в таком случае вы слишком много о себе
возомнили. Безусловно, меня заинтересовала ваша история, да и предмет вашего поиска тоже
мне небезызвестен. Если хотите знать, то именно с ним связана деятельность моего Ордена. Не
обижайте меня, леди, думая, что мне безразличен Жан. У вас с ним общая цель, только и всего. А
я хочу вам помочь. Я знаю, куда дуют Северные ветра и куда они уносятся.

- Зачем вам это? – тихо спросила я. – Знаете, есть много людей, охотившихся за повелителями.

- Я не настолько глуп, чтобы за ними охотиться, хотя вас поймать мне и удалось, - Эрнест провел
рукой по волосам и ослепительно улыбнулся. – Я – любимец судьбы, счастливчик, который не
имеет права ставить на кон более или менее, чем того требует удача. Нет, я не охочусь за
стихиями, на это есть безумные маги. Моя цель – совершенный.

Я вздрогнула. Внутри что-то тревожно екнуло. Последние слова Эрнеста гулким эхом отдались
где-то на краю сознания.

- А вам-то он зачем? – невольно слетело с губ.

- У меня свои цели. У вас – свои. В любом случае, я не искал встречи с Жаном сегодня днем. Я
искал средство от головной боли.

- Боюсь, вы только что приобрели новую, - попыталась улыбнуться я, но как-то в его присутствии
не улыбалось. – А откуда вы знаете про ветра?

- Я состоял в гильдии магов какое-то время. Мне были доступны все их архивы и источники. В
довольно раннем возрасте я сумел возвыситься так, как не мечталось иным старцам. Видимо,
природа наградила меня мощным магическим потенциалом. Но потом я стал требовать от
гильдии слишком многого. Меня прельщали те знанья, которые они мне давать отказывались,
ссылаясь на мой возраст. И я стал преступать их законы. За что и поплатился. У меня хватило
влияния сохранить авторитет в обществе, а это, скажу я вам, самое важное. Так я сумел создать
орден идеальных бойцов, думающих в одном направлении и не отличающихся богатством мысли.
Но, думаю, история Ордена Слепой Кошки в подробностях не покажется вам очень интересной.

Эрнест сказал это так уверенно и сопроводил свои слова таким пристальным взглядом, что я не
смогла возразить.

Принесли ужин. Мы молча поели в тишине при мягком мерцании свеч.

- Сегодня у вас был тяжелый день. Как, впрочем, и вчера. Вам нужен отдых, - сказал Эрнест,
поднимаясь с кресла и подавая мне руку. – Завтра меня не будет дома целый день, так что вам с
Жаном выпадает блестящая возможность обсудить ваши дальнейшие действия и мое в них
участие. За вечерней трапезой мы придем к общему соглашению. А сейчас - спокойной ночи.

И он галантно проводил меня до спальни. По дороге я разглядывала странные дорогие предметы,

со вкусом расставленные по полкам вдоль стен, и думала, может ли что-нибудь поколебать
уверенность Лорда Эрнеста в своих словах, или то, что он сказал, действительно так и будет, и
будет именно так, как сказал об этом он.

Часть тринадцатая.

Лорд Эрнест.
- Как же болит голова!

Проснулась я под сдавленный стон, раздавшийся с соседней кровати. Недовольство внутри меня
смешалось со злорадством. Будет знать, как бросать меня одну в чужом городе! Или это я сама
его вчера без присмотра оставила? В любом случае, это казалось мне незначительной деталью.
Жан был взрослым мальчиком и должен сам думать о последствиях. С этими людьми всегда так –
никак не могут удержаться от соблазна, хоть и знают, что потом будут мучиться. Вот пусть и
страдает! Да вот только стоны его мешали моему отдыху. Захотелось запустить в него чем-то
тяжелым, но под рукой была лишь подушка, которая мне самой могла еще пригодиться. Вязкая
пелена сна медленно, но неизбежно растворялась в свежем утреннем потоке ветра, струившегося
сквозь приоткрытое окошко. Трепетали легкие шелковые занавески, с улицы доносилось пение
птиц.

Я с наслаждением зевнула и потянулась. В такой шикарной кровати мне не приходилось спать

никогда раньше. Горы белоснежных ароматных подушек громоздились на нежнейшей пуховой
перине, покрытые сверху алым атласным одеялом. Поистине постель, достоянная Лорда, а может,
даже короля. Но в королевском дворце мне бывать еще не доводилось.

Жан еще раз застонал. Над горой подушек поднялась его встрепанная голова с выражением
мученика на лице и мутными глазами. Я поморщилась и отвернулась. Он получил по заслугам.

Сзади раздался вздох. Вздох, кашель, и снова сдавленный стон. Потом скрип кровати. Шаги. Я не
выдержала и повернулась. Жан склонился над тазом для умывания. Сложив ладони лодочкой, он
с шумом и плеском умывался. Я присела на кровати, свесив на пол босые ноги. Набрала в грудь
побольше воздуха, чтобы хватило до конца готовой разразиться тирады.

- Да как ты посмел! Как ты посмел вести себя со мной так, будто я тебе чем-то обязана! Где хоть
капля благодарности! Мало того, что ты бросил меня в незнакомом городе совсем одну без денег,
так еще и довел себя до невменяемого состояния! А еще говорил, мы – попутчики! – последнее
прозвучало с особой обидой. Воздух в легких кончился, я сделала глубокий вдох, собираясь было
продолжить, как вдруг Жан резко развернулся и брызнул мне в лицо ледяной водой. Все мое
негодование погасло с легким шипением. Проклятый целитель, проклятый, сообразительный
целитель! Мне осталось только впустую щелкнуть челюстями да обиженно поджать губы.

- Успокойся, - Жан накинул на голые плечи мокрое полотенце и присел рядом со мной. Я
посмотрела ему в лицо и отвела взгляд. От мутной пелены не осталось и следа. На меня
пронзительно и необычайно серьезно смотрел очень уставший и несчастный юноша, который
каким-то чудом нашел в себе силы жить. Я закусила губу и, слегка наклонив голову, осторожно,
робко посмотрела в его прозрачные чистые глаза. Нет, Жан не попросит прощения. Слишком
гордый. Но в том, что он чувствует вину, я почти не сомневалась. Жан первым отвел взгляд,
взъерошил мокрые волосы и вдруг схватил меня за руку.

- Идем. Пора завтракать!

Это был первый шаг к примирению. Я, мысленно улыбаясь, выдернула руку.

- Подожди меня внизу. Мне нужно переодеться.

- Хорошо, - Жан натянул через голову рубаху и вышел, прикрыв дверь.

Я медленно поднялась с кровати и подошла к зеркалу в серебряной ажурной раме. Провела
пальцем по тонкой блестящей глади. Стоящая напротив меня рыжеволосая девушка с зелеными
глазами, в которых плясало пламя, повторила мой жест. Я усмехнулась. Люди редко смотрят на
такие вещи, как ногти, а в глаза друг другу и вовсе не смотрят. Для них я выгляжу не менее
обычной, чем любая другая девушка. И всего трое из целого человеческого племени знают мое
истинное обличье. Знают и не боятся? Если не боятся, то презирают. Как я могу надеяться, что
один из них может стать мне настоящим попутчиком? Если бы о моем истинном существе знало
много людей, то они возненавидели бы меня. Одни из-за страха, другие – желая использовать
мою силу в своих целях. Чувство разъедающего все надежды одиночества снова тонкой удавкой
стянуло мне горло. Я задыхалась.

- Леди! Сэр Жан ждет вас к столу! – послышался с лестницы звонкий голосок. Я вздрогнула и
обернулась. В дверях стоял черноглазый мальчишка в опрятном синем камзоле и белых
перчатках. В руках он держал вазу душистых цветов.

- Леди! – снова воскликнул он, слегка смутившись под моим взглядом. - Сэр Жан выглядит очень
хмурым и расстроенным. На нем лица нет. Он настоятельно попросил вас поторопиться. Но, я
гляжу, вы даже не переоделись. Мне предать, чтобы он подождал?

- Да, - наконец пробормотала я, слегка замешкавшись. – Скажите ему, что я сейчас спущусь.

Слова мальчишки почему-то заставили меня торопливо зашнуровать платье и почти бегом
спуститься в гостиную. Жан сидел за длинным столом, покрытым нежно-голубой скатертью. Перед
ним стояли чашечка из расписного фарфора и блюдо со свежей выпечкой, но юноша так и не
притронулся к завтраку.

Я стараясь выглядеть как можно беззаботней, спустилась с лестницы и грациозно села напротив.
Поднесла к губам чашку…и отставила в сторону, почувствовав на себе проницательный взгляд
Жана.

- Спрашивай, - бросил он без предисловий. – Говорю сразу, я не помню, как встретился с этим
зеленоглазым лордом и о чем с ним говорил. Все было словно в тумане… Он нес какую-то
вежливую ерунду, а меня мучили эти проклятые воспоминания!

Я настойчиво буравила взглядом салфетку, избегая встречаться с Жаном глазами. В памяти с

точностью до мелочей всплыл образ ночного пляжа, скорченной фигуры у ног того, кто улыбается
без чувства, и выбор, когда я решаю не за себя. Протянутая на ладони чужая жизнь без
возможности отклонить этот сомнительный подарок. А что, если я сделала неверный шаг? И
теперь у юноши с чистыми серо-голубыми глазами не хватит сил, чтобы исправить мою ошибку?

- Не делай вид, будто ты в чем-то передо мной провинилась! – воскликнул Жан с раздражением и
ударил кулаком по столу. Зазвенел фарфор, упала на пол серебряная ложка.

- Может успокоишься и перестанешь бить сервиз человека, который так радушно приютил нас? –
холодно предложила я и, немного поколебавшись, добавила. – Уж кому и следовало выглядеть
виноватым, так это тебе.

Жан на это угрюмо нахмурился и отпил чаю. Я взяла с подноса булочку. Завтрак проходил в
полной тишине. Напряжение возрастало, будто между нами натягивали острую проволоку. Я
чувствовала, что если протянуть еще немного, то не выдержим и взорвемся мы оба, и тогда не
известно, что станется с домом благородного Лорда Эрнеста. Нужно было первой сделать шаг. Но
как?

- Что нам теперь делать? –спросил Жан, отодвигая в сторону чашку и утирая губы салфеткой. – Ты
доверяешь этому Эрнесту?

- Я знаю его не дольше, чем ты, - отозвалась я. – Вряд ли могу рассказать о гемм что-то новое.

- Я не прошу тебя рассказывать о нем, я прошу тебя принять решение. Или я сделаю это сам. Но
тогда пеняй на себя! – отрезал Жан и резко встал из-за стола. Подошел к окну, опершись
ладонями о подоконник, и глубоко вздохнул. – Если, конечно, ты еще хочешь путешествовать
вместе.

Последние его слова сильно задели меня. Я прикусила язык, чтобы не огрызнуться в ответ и
окончательно не рассориться.

- Неужели тебе настолько плохо путешествовать со мной? – тихо спросила я.

- Нет, - он вдруг горько рассмеялся и смахнул со лба темную прядь. – Нет, что ты. Это я
никудышный попутчик. Знаешь, я настолько отвык от того, что кто-то может быть рядом, что могу
просто забыть об этом. А потом вдруг вспомню и буду из кожи вон лезть, чтобы казалось, будто я
об этом и не забывал. Смех, да и только…

Я не ожидала от него такой обезоруживающей откровенности и проглотила все то, что готово
было вырваться. Жану снова удалось всего несколькими словами успокоить мой пожар, но
пропасть между нами все же оставалась огромной.

На какое-то время в трапезной вновь воцарилась тишина.

- Хорошо, скажи хотя бы, что ты думаешь об этом Эрнесте, - Жан отошел от окна и снова присел к
столу, сложил руки в замолк и испытующе посмотрел на меня. – Ты же наверняка беседовала с
ним. О чем? Я плохо помню, что было вчера, но, по-моему, он казался очень приятным
человеком.

- Да, он казался очень милым…, - рассеянно подтвердила я, вспоминая почему-то белые

перчатки, проницательные зеленые глаза и снисходительную улыбку белокурого юноши с
превосходными манерами. Блистателен. Таинственен, возможно, даже опасен. Бесспорно –
прекрасен. – Мне кажется, что у него много своих тайн. И встреча ваша, возможно, не случайна.
Хотя насчет этого я ничего сказать не могу. Скажу точно лишь одно – он искренен. Совершенно
искренен. Уж это-то я чувствую.

- Хорошо, - серьезно кивнул Жан. – Я тебе поверю. Предположим, он будет правдив с нами.
Может, он даже один из тех наивных благородных идиотов, которые готовы голову сложить, лишь
бы сделать мир счастливей. Они бескорыстно раздаривают свою помощь и клянутся честью, что
только об этом и мечтали.

- Нет, - перебила его я, отрицательно покачав головой. - Эрнест не таков. Мне кажется, что он
рассчитывает каждый свой шаг и не станет рисковать головой, если не будет уверен, что его
голова останется в целости. Он, кстати, поразил меня своей уверенностью в любом высказанном
им убеждении. Будто все на свете подчиняется его воле, причем беспрекословно.
- Самонадеянный дурак, - подытожил Жан. – Наверное, еще и выскочка. Впрочем, как все
аристократы.

- Я бы не стала делать столь поспешный выводов о персоне, с которой ты даже не помнишь, как
познакомился, - наставительно сказала я. – В любом случае, я думаю, нам стоит принять его
помощь. Мы не знаем, как много ты разболтал Лорду, когда был…

Я хотела было сказать резкое слово, но, поймав предостерегающий взгляд целителя, прикусила
зык. Не следовало его больше корить. Или все-таки следовало…По крайней мере, не сейчас и не
здесь.

- Когда не мог контролировать свой язык. Поэтому теперь нужно быть начеку.

- Да. Грех отклонять протянутую руку, - Жан подлил себе еще чаю. – Кстати, а где же сам
гостеприимный хозяин?

- Он куда-то уехал до вечера, дав нам возможность все обсудить.

- Он так прямо и сказал? – быстро спросил Жан. Огонек в его груди бешено заплясал. Целитель
весь напрягся и медленно обвел глазами комнату.

- Да, - не понимая его тревоги, пожала плечами я. – А вечером мы обсудим общее положение
дел.

- Ясно, - сквозь зубы прошипел Жан. Он встал из-за стола и, подойдя к моему стулу, подал мне
руку. – Пойдем пройдемся. Посмотрим дом.

Ничего не понимая, я вложила пальцы в его ладонь и неспешно поднялась. Тотчас в гостиную
прошмыгнул давешний мальчишка и начал самозабвенно греметь тарелками.

- Сэру и леди понравился завтрак? – весело спросил он, смахивая со стола крошки белым
полотенцем.

- Очень, - доброжелательно улыбнулась ему я. – Как ты думаешь, твой господин не будет против,
если мы посмотрим его дом?

- Сэру и леди разрешено гулять, где им вздумается, - отозвался мальчишка, сверкнув темными
глазами. – У господина нет секретов от гостей.

- Спасибо, - бросил через плечо Жан, увлекая меня в галерею. Я, вертя головой во все стороны,
старательно смотрела по сторонам, но все равно не успевала разглядеть все те чудесные вещицы,
которые были расставлены на полках, тянущихся вдоль стен и облитых мягким светом золотистого
солнца. Чего там только не было: и разноцветные фонарики из воздушной бумаги, и
изукрашенные драгоценными камнями массивные шкатулки, и мраморные статуэтки,
разряженные в богатые и пестрые наряды. Рядами там лежало и стояло множество самых
удивительных предметов: разнообразных очков, платков, пепельниц, табакерок самых разных
форм и размеров, фигурок из разноцветного стекла, старинных пыльных флаконов, покрытых
трещинами мраморных пластинок с непонятными картинками и прочих других вещиц, о
назначении которых я не имела понятия.

Жан шел слишком быстро, и я мой взгляд бегло скользил от одной диковинной штучки к другой.
Как бы мне хотелось идти чуть помедленней и рассмотреть все как следует…
 - Жан погоди! Не торопись так! Я не успева…, - начала было я, но целитель приложил палец к
губам и, склонившись к моему уху, быстро зашептал, до боли стиснув запястье.

- Говори тише. И ни в коем случае не говори со мной напрямик. Если Эрнест оставил нас одних в
своем доме, чтобы мы обсудили свои планы, то, вполне возможно, нас подслушивают. Даже
сейчас из-за всех этих набитых всякой ерундой шкафов за нами следят глаза его прихвостней.

- Зачем ему это? – так же тихо спросила я.

- Кто осведомлен, тот вооружен, - горячее дыхание целителя обожгло мне шею. Я вздрогнула. –
Чем больше он знает о нас, тем безоружней мы оказываемся перед ним.

- Ты думаешь, Эрнест желает нам помешать?

- А ты знаешь точно, чего он желает? – с неожиданной злостью прошипел целитель и еще сильнее
стиснул мою руку. – Вот и я не знаю. Но я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы все снова рухнуло, и
пришлось начинать сначала. Лучше бы мы вообще не встречались с этим Лордом!

- Ты слишком волнуешься, - я накрыла сжимающую мое запястье руку ладонью и попыталась

улыбнуться. – Не воспринимай все так близко к сердцу. Ты весь дрожишь от напряжения. Так мы
никогда ни к чему не придем.

- А ты не читай в моей душе! – огрызнулся целитель.

- Я не могу, - я всеми силами старалась сохранить доброжелательность. – Для меня это так же
естественно, как для людей – дышать.

- Забыл, что ты не человек, - вздохнул Жан, не сводя со шкафов подозрительного взгляда¸ будто
оттуда вот-вот должны выпрыгнуть враги. Его беспокойство забавляло и раздражало меня
одновременно. Как же легко человеческое воображение может создать миражи, заставляющие
человека испытывать самые разнообразные чувства и даже не подозревать о том, что все это –
лишь иллюзия.

- Что ты думаешь об этом доме? – сухо поинтересовалась я через некоторое время.

- До вычурности богат и набит всякими дорогими безделушками. Чего стоят одни только
коллекции самых несовместимых предметов всех цветов и размеров, расставленных в шкафах. За
них уплачены золотые горы. План дома неплохой, вот только много комнат ни к чему не
приспособлено и стоят пустые. Судя по этому, Лорд располагает большими деньгами, но его
собственные причуды заставляют его тратиться на всякую ерунду. Нам следует быть вдвойне
осторожными, ведь мы имеем дело со сказочно богатым аристократом, - мы все еще
переговаривались шепотом. Постоянная и неизбежная близость Жана слегка смущала. Так близко
к себе я подпускала только Аланара. Но сам целитель оставался невозмутимым. Мне сложно было
соглашаться с го резкими и, зачастую, поспешными суждениями. Мы практически ничего не знали
о хозяине особняка и не имели права судить его по вещам, находящимся в его доме. Но странное
впечатление о своем владельце они все же создавали.

Дом Эрнеста напоминал большую шкатулку с украшениями. Полы покрывали разноцветные

ковры с причудливым орнаментом, в каждой комнате висело по два или три зеркала. С потолков
спиралями спускались витые канделябры с сотнями зажженных свечей. Стен почти не было видно
за шкафами, стеллажами, буфетами, сервантами и полочками, заставленными, заваленными,
загроможденными и нагроможденными всякими дивными вещами. Было много окон, но каждое
освещало комнату по-своему, в большом разнообразии разливая свет под разными углами,
отражая его в зеркалах и разгоняя по всей комнате веселых солнечных зайчиков. Каждая комната
заключала в себе маленький мир с окошком- светилом и несколькими свечами. Сложно было
поверить, что вся эта несуразица – часть одного большого дома. В одной из комнат на каждой
стене мы обнаружили множество крючков, на которых висели шляпы всех фасонов и размеров,
какие только я знала. Посередине этой комнаты стояли вешалки, полностью замотанные
разнообразными шарфами. Кроме двух больших зеркал в старинной раме больше в этой комнате
ничего не было. Другая комната была сплошь заставлена шкафами с сервизами, а в еще одной к
своему удивлению мы обнаружили, что весь пол засыпан золотистым песком, а стены искусно
расписаны голубыми и бирюзовыми красками. По всей комнате были разбросаны ракушки, а
посередине стоял большой аквариум, в котором плавали диковинные рыбки. Я раньше никогда
не встречала таких чудес и, к неудовольствию Жана, провела за разглядыванием удивительного
танца пестрых рыбок довольно много времени.

- Ты же жила около моря! – возмущенно набросился на меня целитель. – Неужели не было

времени налюбоваться на морских обитателей! Ведь стоит лишь только нырнуть…

- Знаешь, - меня охватило внезапное смущение. – Если честно, то я не люблю плавать. Огню
вообще не свойственно любить воду. Она несет гибель.

В памяти всплыло бешеное течение, смеющаяся холодным смехом аквалия и страшное чувство
приближающейся гибели, когда тебя накроет с головой, и никогда больше не выйдет загореться в
воздухе веселым пламенем. Когда легкие раздирает от боли, а все тело разрывает на две части,
одна из которых – полностью из огня – медленно погибает, корчась в страшных муках.

- Оа! Оа, что с тобой! Оа, я не хотел! – руки. Теплые, мягкие, с растрескавшимися подушечками
ловких пальцев. Схватили за плечи и трясут, трясут что есть силы, заставляя нежданные
воспоминания размазываться, смешиваться и, в конце концов, исчезать.

- Жан, - я увидела перед собой встревоженное и хмурое лицо целителя, который, не переставая,
произносил мое имя. – Со мной все в порядке. Отпусти.

- Оно и видно, ты вся побледнела, и в глазах такой ужас, будто смерть за моим плечом стоит, -
невесело усмехнулся Жан, а потом вдруг взял меня за руку и ободряюще похлопал по ладони. -
Если выпадет удобный случай, я обязательно научу тебя плавать.

- Спасибо, не надо, - передернулась я. – Лучше пойдем отсюда.

Особняк оказался таким огромным, что до обеда нам удалось осмотреть едва ли его треть. На
глаза нам попалось огромное количество любопытных предметов от странных очков с тремя
стеклами, до лакированной коробочки, из которой торчали изогнутые трубки. Но все эти
предметы абсолютно ни о чем нам не говорили, или же, наоборот, говорили о многом и точно,
вот только язык их нам не понятен.

- Он сумасшедший. Как целитель заявляю, -сообщил не Жан за обедом. – Человек в здравом

рассудке не стал бы держать в доме столько непонятного хлама.

Я промолчала, любуясь бликами, скользящими по бокалу с изумительным красным вином. Каким

бы ни был Лорд Эрнест, его дом заставлял меня чувствовать себя королевой из сказок Аланара.
Тут было столько разнообразных диковинок, необыкновенно красивых и странных, несуразных и
смешных, что казалось, будто это место совершенно не связано с внешним миром. Даже время в
этом доме бежало быстрее.

- Не говорите так плохо моем господине, сэр, - вежливо попросил мальчик-слуга, подающий на
стол жаркое. – Его дом кажется вам странным, может, вы не заметили, с каким вкусом и
изяществом тут все обставлено. Мой господин тянется к прекрасному и любит порядок. Поэтому
все вещи в его доме упорядочены, а если вы где-то видели, что они навалены кое-как, то это лишь
одно из воплощений его порядка. Мой господин не держит в доме, как вы сказали, «хлам», он
использует каждую вещь по назначению ровно в тот день, который ей назначен. Для этого он
составляет себе календари на целый год. В шляпно-шарфной комнате, которую вы успели
посетить., ровно двести семьдесят шляп и девяносто шарфов. И для каждой шляпы, как и для
каждого шарфа, есть свой день.

- Слуг твой господин тоже меняет раз в день? – ехидно осведомился Жан, игнорируя мой
неодобрительный взгляд.

- Да, - радостно подтвердил мальчик, раскладывая приборы. – Один день прислуживаю я, а

другой – мой брат-близнец. Хоть нас даже родная мать порой отличить не может, господин Эрнест
никогда нас не путает. Даже когда мой брат захворал, и я пришел вместо него, господин сразу
разгадал подвох. Он тогда еще отчитал меня за то, что я работаю в выходной, и отослал домой,
наказав, чтобы впредь, когда кто-то из нас заболеет, мы и не думали вытворять подобное. Ему не
нужны слуги, работающие сверхурочно.

- Точно помешанный, - прошептал мне на ухо Жан, весело подмигнув. Я, не понимая повода его
веселья, одарила целителя взглядом, полным укора. Но Жан, которому столовое вино явно
повысило настроение, проигнорировал его и продолжал потешаться.

- Наверное, у твоего хозяина еще много прекрасных качеств, раз он так добр со своими слугами.

- Да. Он настоящий герой! Вы наверняка слышали об его Ордене Слепой кошки? Все его члены –
настоящие благородные рыцари. У них даже свой кодекс есть, несоблюдение которого жестоко
наказывается. Когда я вырасту, я обязательно туда вступлю! Как-то я подслушивал у двери
кабинета господина, - при этих словах мальчишка залился багряным румянцем. – И слышал, как
они говорили о воцарении мира на всей земле! Они найдут себе великих союзников, еще более
великих, чем маги, и принесут в мир огромное счастье, которого хватит на всех! И тогда…тогда…
тогда моя мама больше не будет болеть!

- Ха-ха-ха, ты слышала, Оа? – жестоко рассмеялся Жан. – Они хотят воцарить мир на всей земле…
Ай!

Я с силой надавила ему на ногу, желая прекратить эту жестокую комедию, потому что на глазах у
маленького слуги уже появились слезы. Жан посмотрел в сторону мальчика и опустил глаза.

- Ты говорил, что твоя мать больна, - сказал он тихо.

- Да, сэр, - кивнул головой мальчик. – Уже как два года.

- Я целитель. Могу помочь.

- Правда-правда? – глаза мальчика засияли от радости. – Вы правда сможете ее вылечить?

- Ну раз уж я вылечил головную боль твоего господина, - по губам Жана проползла усмешка. –
Помогу чем смогу.

- Да! Я уверен, господин Эрнест непременно разрешит! – и мальчишка убежал, подпрыгивая на

одной ножке от радости.

- Так мы с тобой ничего не добьемся, - сказал мне Жан, понизив голос, как только за слугой
закрылась дверь. – Этот домище такой огромный, что мы и в два дня его не осмотрим. Давай
разделимся и после обеда осмотрим ключевые места.

- Какие места? – спросила я.

- Спальня, кабинет, подвал, чердак, библиотека, - начал перечислять Жен, загибая пальцы. –
Думаю, именно там мы сможем найти что-нибудь интересное. Значит так, я осмотрю спальню,
потому что туда сложней всего попасть, чердак и подвал. А ты осмотри библиотеку и кабинет.
Желательно разузнать побольше об этом его Ордене, да и о самом Лорде тоже.

- Хорошо, - прошептала я, сомневаясь, хорошо ли будет шарить по чужим кабинетам.

За обедом Жан выпил бокала три вина и пришел в распрекрасное состояние духа. Огонек в его
груди плясал и вертелся. Я потихоньку отодвинула от него бутылку, а затем и вовсе, от греха
подальше, опрокинула ее на пол.

- Топить боль в вине – это не выход. Лучше поговори со мной.

Жан фыркнул, но бокал отставил.

- Чем переводить коллекционные вина, пойдем лучше делом займемся.

Я решила начать с кабинета. Стараясь не обращать внимания на интересные безделушки вокруг, я

открывала дверь за дверью, но за каждой из них я обнаруживала новую диковинку. А как вообще
должен выглядеть кабинет аристократа? Хотя, если Жан прав, и у Лорда Эрнеста действительно
много своих причуд, то кабинет может выглядеть как угодно.

- Леди, вы что-нибудь ищите? – раздался из-за моей спины знакомый звонки голос. Я вздрогнула
и обернулась. Передо мной стоял, придерживая белое полотенце, мальчик-слуга.

- Да, - пробормотала я, чувствуя себя крайне неуместно. - Мне бы хотелось взглянуть на кабинет
твоего господина.

- Конечно, леди может посмотреть на кабинет! Прошу за мной, - и он, развернувшись на каблуках,
поспешил по коридору. Я, подхватив подол платья, направилась следом. Коридоры сменяли
галереи, завешенные картинами со странными пейзажами и разноцветными гардинами.

- Вот! Смотрите! – мальчик привел меня к большим двустворчатым дверям, которые сами собой
являлись одной из лучших диковинок особняка. Двери, ведущие в кабинет, представляли собой
портрет владельца дома. Лорд Эрнест, как живой, стоял напротив меня и улыбался своей
загадочной полуулыбкой, опираясь на резную трость и придерживая на голове шляпу. Но если
слегка наклонить голову, то белокурый юноша исчезал, а на его месте прорисовывался силуэт
изогнувшейся в позе охотника кошки, вместо глаз у которой зияли черные провалы. Грация и
изящество дикого зверя завораживали, заставляли забыть, что перед тобой всего-навсего дверь.
Казалось, кошка вот-вот прыгнет с картины тебе навстречу и обнажит клыки. Я невольно
отшатнулась на несколько шагов, снова посмотрела на дверь, и не смогла сдержать удивленного
возгласа. Гладкие створки покрывала удивительная роспись. Дивные птицы с длинными хвостами
порхали над едва распустившимися бутонами удивительных цветов, которые я еще не встречала
ни в одном саду. Меж деревьев с золотистыми кронами сновали невиданные звери с
изумрудными глазами, так напоминающими глаза Лорда, а на верхушке самого высокого дерева
расположился, вперив в меня слепые глазницы, огромный кот. Я немного повернула голову, и
передо мной, устремив взор в неведомые дали, снова стоял Эрнест, облокотившись на свою
трость.

- Он всегда смотрит на вас, как бы вы ни смотрели на дверь в его кабинет, - в благоговении

прошептал мальчишка. – И, мне порой кажется, что он даже знает наши мысли.

- Как странно, - я была словно очарована. Со странной отрешенностью я протянула руку, чтобы
открыть дверь, но слуга резким движением остановил меня.

- Нет-нет! Ни в коем случае не касайтесь этой двери! Я привел вас сюда посмотреть на кабинет, а
не входить в него. Только господин может открыть эту дверь.

- Почему? – опешила я.

- Потому, что он так захотел, - во взгляде мальчика читалось искреннее недоумение, вызванное
моим вопросом. Я закусила губу. Выполнить поручение Жана оказалось не так уж просто.

- А ты сам когда-нибудь был в кабинете? – я решила попробовать по-другому.

- Конечно же, я там был, - фыркнул мальчишка. – Я протираю пыль на полках и приношу туда чай
господину ровно в шесть вечера.

- И что там находится? – осторожно спросила я, внимательно следя за поведением огонька

мальчишки. Тот оставался непоколебим.

- Думаю, то же, что вы можете увидеть в любом кабинете, - задумчиво пробормотал мальчик, а
затем подозрительно прищурился. – А вам это к чему? Зачем вы обо всем меня выспрашиваете?
Если вам так интересно – дождитесь приезда господина. Я знаю, это вас ваш спутник научил. Он
не любит господина. Он все время зло и смотрит на всех искоса.

- Нет, Жан совершенно не злой, - возразила я, едва сама веря в свои слова. – Он просто хмурый
порой, но на самом деле добрый. Он же захотел помочь твоей матери.

- Как вы думаете, ему удастся? – тихо спросил мальчик.

- Вполне возможно. А скажи, в этом доме есть библиотека?

- Конечно!

- Покажешь?

- Идемте за мной!

И снова череда разноцветных коридоров, пестрых галерей и немыслимых предметов, то тут, то

там бросающихся на глаза. Наконец, преодолев два пролета лестницы, мы остановились у ничем
не примечательной коричневой двери со скромной надписью «Библиотека»
- А сюда можно войти? – для верности осведомилась я, прежде чем толкнуть дверь,

- Можно. Но лучше не стоит, - на лице мальчика появилась хитрая улыбка.

- Почему?

- Вы там заблудитесь.

- Она настолько огромна?

- Она не больше любой обычной домашней библиотеки. Но вы там все же можете заблудиться.

- Что ж, я очень постараюсь этого не сделать, - сказала я и вошла внутрь.

Всюду горели свечи. Множество теплых огоньков в старых канделябрах освещали древние
переплеты. Я с восхищением и благоговением вдохнула застоявшийся книжный запах, вспоминая
далекие вечера в маленьком уютном домике посереди леса. Теперь эти милые посиделки у
растопленной печки с интересной книгой в руках казались невозвратимо далекими, но от этого
они не утратили своей прелести. С какой-то светлой грустью я пробежалась пальцами по
корешкам, находя внезапно знакомые названия. Я словно в тумане переходила от одной полке к
другой, словно пытаясь поймать в знакомых книгах отзвук ласкового тихого голоса, словно
стараясь высосать из древних страниц тот восторг, то невероятное ощущение всемогущества,
когда ты впервые самостоятельно прочитал несколько строк. Я пыталась найти ту самую, первую
книгу, которую я прочла сама. Я не помнила ее названия, но была уверена, что распознаю ее
средь тысячи других. И так от полки к полке, от шкафа к шкафу, от прохода к проходу под нежное
мерцание свечей. Я уже не помнила, как вошла в библиотеку и понятия не имела, как отсюда
выйти, но это казалось мелочным и совершенно неважным. Внезапно шкафы кончились, а под
ногами оказался мягкий ковер. Прямо передо мной стоял круглый стол в окружении нескольких
мягких кресел. На столе лежала раскрытая черная книга. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть
обложку, и в ужасе отпрянула. Пустыми незрячими глазницами на меня уставился огромный
белый кот. В нерешительности я подняла книгу со стола, прочла выведенное красивыми буквами
название.

«История Ордена Слепой Кошки. Личный дневник Лорда Эрнеста»

Вот оно! Жан остался бы доволен подобной находкой. И все же я колебалась, не решаясь прочесть
хотя бы страницу. Подсматривание в чужой дневник казалось мне недостойным кощунством, за
которое Аланар непременно осудил бы меня. Но друга рядом не было. Зато был подозрительный
Жан, страстно желавший разгадать тайну незваного помощника. Собравшись с духом, я открыла
дневник на первой странице. На меня, как живой, смотрел огромными широко раскрытыми
глазами худой испуганный мальчишка лет десяти с всклокоченными вихрами волос,
изможденным лицом и большим синяком на всю щеку. Костлявый, одетый в потрепанные
лохмотья, он всем телом вжался в землю, стараясь спрятаться в широких листьях папоротников, а
сверху к нему тянулась большая мужская ладонь с красивым перстнем на мизинце. Рисунок был
выполнен в карандаше, но казался настолько ярким и живым, будто я смотрела на этого
несчастного мальчишку через черно-белое стекло, и он вот-вот сорвется с места, как
перепуганный зверек.

- Таким был я десять лет назад, - зазвучал вдруг над ухом тихий мелодичный голос. Длинные
тонкие ладони в белых перчатках накрыли мои, заставляя захлопнуть книгу. Я вздрогнула и
обернулась, хотя в этом не было необходимости. Лорд Эрнест появился бесшумно и внезапно, как
кот, и сейчас смотрел на меня своими пристальными зелеными глазами, чуть склонив голову на
бок и изогнув губы в снисходительной полуулыбке. – Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, что
читать чужие дневники, тем более, без разрешения, не красиво?

- Да, - пролепетала я, чувствуя внезапный испуг и неминуемо накатывающий обжигающими

волнами стыд. Щекам стало очень горячо, а в руках появилась едва заметная дрожь. Захотелось
отвернуться от пристального внимания зеленых глаз, смущавшего меня еще больше, но Лорд
оказался слишком близко, чтобы пятиться назад. – Я только…

- Но, конечно, вам хотелось побольше узнать о моей персоне, иначе бы вы, я уверен, никогда бы
не поступили так подло, - Эрнест забрал из моих дрожащих рук книгу и положил ее на место.
Затем снова обернулся ко мне. – Но и мне весьма любопытно узнать побольше о вас. Хотя, как
верно подметил ваш недоверчивый спутник, я нахожусь в более выигрышном положении, чем вы.
По большинству, благодаря этой книге, - Эрнест жестом фокусника достал из складок плаща и
положил на стол небольшой томик в коричневом переплете. – Не хотите ль ознакомиться?

Я в нерешительности взяла книгу в руки. На темной обложке золотыми буквами было выведено
«Стихии» В книгу была вложена закладка, выполненная в форме зонтика и инкрустированная
драгоценными камнями. Я, с безмолвного разрешения Эрнеста, открыла книгу на заложенной
странице и похолодела от ужаса. На маленькой картинке в углу было изображено страшное
огненное чудище, хищно сощурившее зеленые глаза и выпускающее из отвратительной пасти
сноп багряного пламени. За спиной у чудовища пылали два огненных крыла, а огромные
когтистые лапы сжимали истекающее кровью тело. Но испугало и ошеломило меня не мерзостное
изображение, а маленькая подпись под ним.

- Нет, - прошептала я, облизнув дрожащие губы и беспомощно переводя взгляд с ужасающей

картинки на невозмутимого Эрнеста. Я всегда знала, что мой истинный облик страшен и
отвратителен для людей, но одно дело – знать это самой, а совсем другое, когда тебе указывают
на это в книге. Еще до конца не веря в увиденное, я быстро пробежалась глазами по тексту,
чувствуя, как горячие слезы невысказанной обиды накатываются на глаза. «Кровожадное
чудовище», «уничтожитель посевов», «мерзкий душегуб, не знающий пощады»… Значит так люди
относились к салмиям. Как к непокорным, безумным чудовищам, повелевающим огнем, которых
нужно если не подчинить своей воле, то уничтожить. Поэтому ни уничтожали наши гнезда…
Поэтому…

- Вижу, моя находка огорчила вас, - перед носом у меня внезапно появился расшитый цветами
белый платок. Я с благодарностью приняла его, утерев слезившиеся глаза. Эрнест стоял рядом. Он
с сочувствующей улыбкой забрал у меня из рук книгу, но закрывать не стал, а положил на стол. –
По вашей реакции очевидно, что вы не ожидали такого. Признаться, я тоже был немного удивлен,
узнав, что вы – салмия. Ваш спутник находился слегка не в здравом уме, доверяя мне вашу тайну.
По правде, увидев вас в таверне, я начал сомневаться в правдивости его слов. Мне просто
необходимо было вас проверить.

- Пожалуйста, не злитесь на меня, - тихо, но настойчиво попросил Лорд, заметив, что я немного
успокоилась и собираюсь что-то сказать. – Мне всегда было любопытно взглянуть на настоящую
салмию. Вы же большая редкость. Но что это с вами? Вы побледнели? Вам плохо?
- Н-нет, - прошептала я, чувствуя, как ноги наливаются свинцом, и я больше не в силах сделать ни
шагу. Сердце в груди бешено колотилось, пригоняя кровь к щекам и перехватывая дыхание.
Ладони резко вспотели, голова слегка кружилась. Перед взором вместо Лорда Эрнеста возник
другой, удивительно схожий с ним лицом белокурый юноша, одетый в простой деревенский
наряд и доброжелательно протягивающим мне руку. Он тоже называл меня любопытной.
Интересной для исследования. Ну почему, стоит мне кому-то понравиться, тут же выясняется, что
я ценна исключительно как вымирающий вид! Диковинная зверушка, оружие для жаждущих
власти и настоящая находка для магов. Только и всего!

- Леди, вам плохо, - Эрнест сделал шаг и, поддержав меня за локоть, усадил в одно из кресел, а
сам встал за спинкой, возложив на нее руки в белых перчатках. – Вы смотрите на меня так, как
следовало бы мне смотреть на вас, если бы я хоть наполовину верил написанному в той книге.

- Скажите, - вдох. Еще вдох. Ни в коем случае нельзя показать своей боли. Но как же очевидно
сходство. Будто рука в белой перчатке утягивает меня в недалекое прошлое, когда я могла
доверять улыбкам. – У вас есть брат?

- Вы таки успели прочесть пару страниц из моего дневника, - иронично прозвучало над самым
ухом. – Да. В моем далеком прошлом у меня был старший брат. Если хотите, я расскажу вам эту
историю. Она уже не трогает меня так, как десять лет назад, так что не будет ничего плохого, если
вы ее узнаете.

- Вы будете откровенничать с незнакомкой? – я изо всех сил пыталась унять дрожь. Конечно же,
они братья! Те же локоны, та же осанка, тот же любопытный блеск. Только Эрнест был Лордом –
настоящим аристократом, а Марек – простым деревенским парнем. Как такое могло произойти? Я
изнывала от любопытства. Вокруг двух братьев, так бесцеремонно вторгшихся в мою жизнь,
кроется какая-то тайна. Но как же страшно и больно будет снова обмануться, поверив еще одному
милому белокурому юноше. Эрнест настоящий аристократ. Его манеры, его грация, его вежливая
невозмутимость нисколько не похожи на трусоватого, веселого, вездесущего и любопытного
Марека. И все же они братья. Почему? Я страстно хотела знать.

- Вы не просто незнакомка с дороги. Вы – последняя салмия, - Эрнест склонил голову и заговорил

совсем тихо. – Мне кране важно стать вашим другом. Я желаю этого всей душой.

Другом! Горькая усмешка скользнула по губам, и я снова провела по глазам платком. Как же
легко и самозабвенно идут люди на обман ради получения собственной выгоды. Как он смеет
предлагать мне дружбу!

- В ваших словах ни капли искренности, - с надрывом произнесла я, чувствуя, как что-то противное
сворачивается внутри тугим комком. – Вы хотите использовать мою силу, чтобы…

- Чтобы что? – послышался едва уловимый шелест. Пронеслось мгновение, и Лорд Эрнест
опустился на колени у моего кресла, взяв мои ладони в свои и испытующе глядя в глаза. На лице
его отразилось искреннее расстройство. Во взгляде изумрудных глаз читался укор, смешанный с
удивлением и легким огорчением из-за несправедливой обиды. Я почувствовала, что мне просто
необходимо отвести взгляд, иначе едкий стыд разрушит всю мою так скоропостижно построенную
защитную преграду из гордости и застарелой боли, за которой я спряталась от возможного
обмана. – Вы правда видите меня таким плохим?
В его взгляде, в его голосе, в его трогательном выражении лица я видела резкое проявление
своей ошибки. Зачем я жестока с ним? Он всего-навсего предложил дружить. Все происходящее
казалось до абсурда нелепым и смешным, но возможности закончить эту душещипательную
трагикомедию у меня не было. Вот снова меня ставят лицом к лицу перед нелегким выбором, ну
сколько же можно выбирать за других!

- Видимо, вас когда-то обманул какой-то бессердечный человек, и вы потеряли доверие к людям,
- сказал Эрнест с грустью, не выпуская из рук мои ладони, будто это давало ему возможность
убедить меня в своей искренности. Сказать по правде, я действительно начинала доверяться
этому юноше, чувствуя исходящее от его рук теплое спокойствие. – Но, прошу вас, не судите
людей по одному человеку. Вы ведь путешествуете с Жаном, и, как я вижу, доверяете ему. Как
вышло, что он знает вашу тайну?

- Так получилось, - скупо ответила я, все еще колеблясь. – У нас общая цель.

- А, ваш таинственный странник в сером плаще, - понимающе кивнул Лорд. – О нем я тоже
слышал. Более того, у нас с ним общая цель. Он пришел в этот мир, чтобы поддержать
равновесие, которое маги грозятся нарушить, для этого же я создал свой Орден. Я был бы рад
встретиться с ним. Ну, вы все еще мне не верите? У вас ведь есть возможность проверить пою
искренность. Взгляните на мой…эм…огонек?

В этом не было необходимости. Уже по чистым честным глазам Эрнеста я видела, что он искренен
со мной.

- Вы расскажете мне? – решившись, спросила я. – Обо всем, что я захочу знать.

- Разумеется, - Лорд поднялся с колен и протянул мне руку. – Но своевременно. О чем бы вам
хотелось услышать в первую очередь?

- О вашем прошлом. Кто вы? Вы маг? Тогда почему вы сражаетесь против гильдии? Откуда вам
известно о повелителях? Я слышала, многие считают нас просто мифом, а иные – даже
божествами.

- И вторые совершенно правы, - обворожительно улыбнулся Эрнест, увлекая меня к высокому

резному стеллажу с затейливыми фигурками наверху, стоящему у самой стены. – Вы истинное
божество этого мира, моя дорогая, последнее из Огненных Божеств. Поэтому моей первейшей
задачей будет защитить вас от всех неприятностей. Повелители издавна поддерживают
равновесие сил в нашем мире, и то, что маги стали претендовать на ваше могущество и подрывать
веру людей в ваши благие намеренья, величайшее из зол. Та книга, что повергла нас обоих в ужас
и возмущение, разумеется, была написана магом. Но вам, конечно же, нет дела до магов с их
манией величия. У вас более высокая цель – найти своего друга.

Он произнес это без укора, без издевки, спокойно, доброжелательно, даже ласково, но я
почувствовала себя мелочной эгоисткой, капризным ребенком, пытающимся поймать в лукошко
лунный свет и громко рыдающим всякий раз, когда это у него не выходило. Я летала по мру, я
видела людей, но я не обращала на них внимания, ведь среди серого марева мне нужна была
всего одна серебристая тень. А между тем люди жили, страдали, умирали. На моих глазах
происходили воины, но я от испуга закрывала глаза ладонями, ненароком подглядывая меж
пальцев, не лежит ли на поле брани окровавленное тело моего друга. Как правдиво отметила
аквалия, нам нет никакого дела до людских забот. Но верно ли это? Ведь люди живут бок о бок с
нами, совсем близко – руку протянуть. А Друг учил, что ближним нужно помогать. Может, именно
повелители должны менять людей в лучшую сторону, раз у них есть дар воздействовать на их
огоньки или ураганчики?

- Вы не ответили ни на один из моих вопросов, - напомнила я.

- Имейте терпение, - длинные пальцы в белой перчатке быстро и ласково пробежались по

корешкам книг, ища нужную. – Да, я маг. К сожалению. Врожденный. Моя мать была деревенской
ведьмой, а отец – местный знахарь. Они чудно сошлись. И нам с братом была уготована их же
дорога. Брат был старше меня года на два, и были мы так схожи, что различить нас можно было
лишь по цвету глаз. Так вышло, что природа наделила меня большим талантом, нежели брата. Я
вполне мог бы стать архимагом, или даже архимагистром, - Лорд усмехнулся, и в глубине его
больших зеленых глаз зажглась и тут же погасла искра. - Если бы мне дали такую возможность. Но
быть деревенским магов опасно. Жители деревень – народец дикий и суровый, со своими
суеверьями и порядками. Чуть что им не понравится – сразу нарекут чернокнижником и на костер
без суда и следствия. Поэтому лучше не выделяться, колдовать себе потихоньку, творить
маленькие чудеса, а о большем мечтать только во снах. На отправку же меня в городскую
академию магии у родителей не было средств. Или желания. Они всегда больше любили брата,
потому что он был первенцем и не обладал свойственной мне необходимостью
совершенствования. Не смотрите на меня так жалостливо, это все было слишком давно, чтобы
мне было о чем сожалеть. Как вы видите, я живу в роскошном доме, имея все возможности для
самосовершенствования, и не достоин вашей жалости. Однажды мы с братом гуляли в лесу.
Началась гроза, и мы, испугавшись, побежали домой. Я споткнулся и упал, а потом…

Эрнест запнулся, провел рукой по глазам.

- Если честно, не очень помню. Помню только руку с красивым перстнем, тянущуюся ко мне.
Глупый страх. Какой-то пряный запах. А потом оказалось, что меня подобрал какой-то маг
знатного рода. Он воспитал меня как сына и дал мне все, что я сейчас имею. Сначала я был его
учеником, потом – секретарем, потом – помощником, а теперь я стал полноправным магом с его
же рекомендацией, и волен сам выбирать свой путь. Учитель же путешествует неизвестно где. Он
любит путешествия. Вот, собственно, вся моя история. Надеюсь, не очень утомил вас долгим
рассказом.

- Нет, мне было очень интересно, - несколько пораженно пролепетала я. Лорд поведал свою
историю так, будто все рассказанное происходило не с ним. Казалось, его совершенно не трогало
собственное прошлое, вопреки тому, что оно было наполнено великими, незабываемыми
событиями, в один момент меняющими всю жизнь.

- По моему, в ней не было ничего интересного, - Эрнест остановился на нужной книге и стащил с
полки увесистый том в пестром переплете. – Но вам видней. Лучше взгляните. Ваш попутчик вчера
рассказал, что вы гонитесь за Северными ветрами. В этой книге собраны все легенды обо всех
ветрах, которые овевают наш мир.

- Вы знаете, Северные ветра уничтожили Дайс…

- Да. От величественного портового города не осталось ни камешка. Страшные подземные толчки

и неистовство моря все уничтожили все. Жан рассказывал, - подтвердил Лорд. – А еще водой и
ветром были смыты с лица земли несколько приморских деревень. Но маги, разумеется, утаили
все это от простых людей. Нечего непосвященным знать о войне.
- О войне? – переспросила я.

- Разумеется, разве вы еще не поняли? Маги воюют со стихиями, пытаясь подчинить их своей
воле.

Я ничего не понимала. Тщательно сложенная в моем сознании мозаика действий дробилась на

мелкие разноцветные стеклышки. Слова Элритэ, аквалии, Эрнеста, Жана – все они страшно
противоречили друг другу и всему моему представлению о мировом порядке. И все они казались
правдой.

- Возьмите, это вам, - Эрнест с легким полупоклоном протянул мне толстый фолиант.

Я с трепетом приняла драгоценную книгу, которая служила решением сразу нескольких проблем.

- Думаю, она вам поможет, - скромно заметил Эрнест, улыбаясь моему детскому восторгу, и
быстро добавил. – Вы ведь возьмете меня с собой. Но об этом мы поговорим за ужином. А сейчас
вы можете спросить меня еще о чем-нибудь.

На языке вертелся один глупый и совершенно неважный вопрос, но не задать его я не могла.

- Скажите, а в чем секрет двери вашего кабинета? – чувствуя себя очень неловко, почти шепотом
спросила я.

Ответом мне был мелодичный смех.

- Вы уже успели полюбоваться моим последним творением? – прекратив смеяться, спросил

Эрнест, и вид у него при этом был как у довольного кота. – Видите ли, я – маг, как вы уже успели
заметить. Возможно, вы знаете, что маги могут работать с разными составляющими нашей
реальности. Это зависит от их врожденных способностей и качеств характера. Так вышло, что мой
дар – дар искажать пространство и создавать материи и образы. Весьма редкая способность,
между прочим. Но, как и большинство редкостей, не очень востребованная. Те картины, которые
вы видели, глядя на дверь моего кабинета – обычное искажение пространства. На самом деле
дверь совершенно обыкновенна. Но если вы проведете рукой по полотну с изображением кошки,
то почувствуете под рукой настоящий шелк, а прикоснувшись к моему портрету, обнаружите
шероховатость краски. Вы лишь слегка наклонили голову, а реальность вокруг вас изменилась.
Расклад света и тени, положение предметов, все – реальность уже другая. Но все же эта та же
реальность. Вы видели на полках, что расставлены по всему особняку, множество предметов
разной формы и окраски, но многие были сгруппированы по одному естеству. Это тоже лишь игра
реальностей, света и зрения. Но не буду вводить вас в столь сложные магические тонкости. Вам
все равно будет это трудно понять.

- А молодцы из таверны, они тоже игра реальности?

- Нет, - снова рассмеялся Эрнест. – Они настоящие. Точнее, он настоящий.

- Так он был там один? – непонимающе спросила я.

- Вижу, вы прямо таки нарываетесь на долгие запутанные истории. Но раз уж я обещал, расскажу.
Орден Слепой Кошки состоит не из простых магов. Я отыскивал людей, в чьих жилах течет кровь
повелителей. Не удивляйтесь, таких много. Многие повелители влюбляются в людей и оставляют
потомство, обладающее особыми способностями. Очень трудно отыскать ребенка, в чьих жилах
течет кровь повелителей камней, потому как они слишком пассивны , а может, мудры, или кровь
повелителей огня, потому как они слишком горячи, доверчивы и осторожны, чтобы допустить
среди своих связь с человеком. Но вот легкомысленные виенди и холодные аквалии, которым
безразлично, что будет завтра, совсем не прочь позабавиться с людьми. Союзы такие чаще всего
несчастны и непрочны. Виенди быстро заскучают и улетят в неизвестность, совсем позабыв о
любимом человеке и собственном ребенке, а Водным надоест морочить человеку голову, и они
поплывут своей дорогой, замутив мысли и ранив чувства полюбившего смертного. Дети Ветра
имеют власть над чувствами людей, аквалии – над мыслями. Им ничего не стоит дурачить
человечество, приходя и уходя, когда вздумается, и оставляя после себя талантливых отпрысков,
чья судьба зависит от того, окажется ли поблизости осторожный маг, готовый уничтожить даже
младенца, если его дар угрожает репутации всей организации. Не смотрите на меня с таким
ужасом, я вовсе не хочу вас напугать, а лишь рассказываю то, что знаю сам. Я стараюсь разыскать
детей повелителей раньше, чем это сделают маги, и принять под свое крыло. Хоть в них и течет
особая кровь, повелевать стихиями и воздействовать на людей, как вы, они не способны. Или
почти не способны. Талант каждого такого ребенка совершенно непредсказуем и уникален. Вот
например, Ролио умеет создавать идентичных себе. При этом все го копии будут подчиняться
приказу оригинала. На время, конечно же, пока сам Ролио не выдохнется. Мне вполне достаточно
его охраны, когда я путешествую по городу. Или Фрейн, мальчик-слуга, которого вы наверняка
уже встретили. О, они с братом обладают восхитительной способностью, хотя сами еще об этом не
подозревают. Они способны становиться одним целым. Не физически, а духовно. Делить мысли,
чувства, боль. Если у одного из них сломана рука, то одной только искренне доброй мысли
другого хватит, чтобы ее вылечить, а если у одного из них появился враг, то ярчайшей ненависти
другого хватит, чтобы его уничтожить. И, разумеется, индивидуальные способности. Фрейн может
убыстрять время. Вы видели, как молниеносно и бесшумно он двигается? А его брат, наоборот,
замедляет бег часов. Он может подхватить тарелку на лету, даже если она падает со стола в
противоположном углу комнаты. Только так я их и различаю.

- Поразительно,- пробормотала я, только сейчас со всей полнотой ощутив, в какой же хаос я

попала. Странные искажения, слуги, управляющие временем, Лорд Эрнест – аристократ, ни с того,
ни с сего предлагающий дружбу, - все это было так далеко от обычного людского мира, что я
чувствовала себя совершенно беззащитной, и не знала, каких чудес еще ждать.

- Ага! Вот ты где, - раздался за спиной резкий возглас. Мы разом обернулись, при этом я чуть
было не выронила книгу. Около одного из кресел стоял Жан, держа в руках злосчастный дневник,
раскрытый посередине. – Я уже полчаса брожу по этой треклятой библиотеке, в которой человека
найти сложнее, чем иголку в стоге сена. И какой дурак только ее плани…

При виде Лорда Эрнеста Жан оборвал свою тираду и нахмурился. Сделал несколько резких шагов
вперед, не сводя с хозяина дома недоверчивого взгляда светлых глаз. Эрнест ответил ему
ледяным презрением. Его лицо приобрело крайне скучающее выражение, и он, возведя глаза к
потолку и слегка скривив губы, со вздохом произнес.

- Сэр, во-первых, здравствуйте.

- Здравствуйте, - эхом повторил Жан, находясь в некотором остолбенении.

- Вот, так уже лучше. Что касается библиотеки, то ее план я составлял лично. Так что же вас не
устраивает? – все тем же скучающим тоном продолжил Эрнест, слегка приподняв бровь и
изящным жестом смахнув с манжеток невидимую пылинку.
- Я не…То есть…, - с трудом промямлил Жан. Лицо его при этом становилось все суровей и
суровей.

- Право же, выражайтесь яснее, - Лорд поднес ладонь к губам, скрывая зевок и мимолетом
проскользнувшую улыбку.

- Я хотел сказать…, - снова начал Жан, пытаясь понять, в чем же дело и беспомощно переводя
взгляд с меня на книжный стеллаж за моей стеной.

- Вам не говорили, что читать чужие дневники неприлично? – резко прервал его Лорд Эрнест и
посмотрел на часы. – Положите книгу на место, и пойдемте скорее вниз. Мы опаздываем к ужину.

С этими словами он подал мне руку, и мы направились прочь из библиотеки. Жан проводил нас
хмурым, даже злым взглядом, но исполнил приказание Лорда, положил дневник на стол и
последовал за нами.

Часть четырнадцатая.

Пути ветров.

Бом! Бом! Бом!

Огромные старинные часы на стене пробили восемь. Я нервно комкала салфетку, сидя в высоком
кресле по правую руку от расположившегося во главе стола хозяина дома. Напротив хмурился и в
нетерпении барабанил пальцами по блестящей поверхности стола Жан. Он опустошил уже второй
бокал вина, но его настроение, вопреки моим призрачным надеждам, нисколько не улучшилось.
Ужин протекал в молчании. То тут, тог там мелькал расторопный Фрейн, прислуживая за столом.
Эрнест ел медленно и неторопливо, смакуя каждый кусочек, словно это его последняя трапеза.
Тарелка Жана уже была пуста, а я, находясь в атмосфере гнетущей напряженности, потеряла
всякий аппетит. Съев ровно половину ароматного мяса, запеченного с травами, я отодвинула
тарелку и стала ждать, поглядывая на часы. Догоняющие одна другую стрелки будто нарочно
растягивали минуты. Капали белым воском свечи в витых дорогих подсвечниках. Их маленькие
теплые огоньки играли на граненых боках изящного высокого бокала с темным вином, к которому
Эрнест даже не притронулся, и я развлекала себя этим неоригинальным, но красивым зрелищем.

- Лорд, - наконец не выдержал Жан. – Долго вы еще собираетесь тянуть время? И я, и Оа все в
нетерпении. Не угодно ли вам перейти к делу?

- Вам не нравится ужин? – лениво, будто вовсе не замечая недовольства целителя, спросил
Эрнест. – Может, вы желаете еще вина?

Жан скривился.

- Нет, спасибо, - процедил он, сверкая глазами. – Я желаю немедленно перейти к делу.

- Лорд, - чувствуя, что еще немного, и целитель выплеснет все свое негодование и раздражение
наружу, и тем самым осквернит все волшебство сегодняшнего вечера, обратилась я к Эрнесту.-
Мне кажется, нам действительно стоит перейти к делу. Вы обещали мне ответить на ряд вопросов,
на которые вы не ответили в библиотеке.

- Что ж,- Лорд развел руками и аккуратно сложил столовые приборы на тарелку. Подал знак слуге,
чтобы тот убрал со стола. – Ваше желание – закон. Ваша просьба – приказ. Спрашивайте.

- С какой стати вы решили нам помогать? – без обиняков спросил Жан. – Как вижу, вы
принадлежите к знатной родовитой семье и имеете большое влияние в этом городе. Насколько я
знаю, город близок к столице. Вы имеете влияние и там?

Эрнест кашлянул и тщательно вытер пальцы салфеткой.

- Это к делу не относится. Я, знаете ли, редко бываю при дворе. Интригами и политикой пусть
занимаются те дворяне, у которых нет иной возможности приносить пользу королевству.
Дворянам-магам же не до этого. И еще, скажу вам так: маги-аристократы легко могут заполучить
влияние везде, где только появятся. Стоит только показать родовой перстень, а если эффекта это
не даст, то выпустить из него пару-тройку убийственных искр.

- Ясно, - зло бросил Жан. Я посмотрела на его огонек, и сердце мое сжалось. Внутри Жан просто
пылал от бешенства и негодования. Почему? За что он так рассердился на Эрнеста? Я не
понимала, но чувствовала, что грядет буря. – Ты – один из тех напыщенных всезнаек, любящих
копаться в пыльных томах и охотящихся за новыми открытиями. И Оа тебе нужна для этого! Как-то
ты прознал про нас, споил меня и выведал наши секреты, и теперь неизвестно, выпустят ли нас из
этого дома! Надеешься получить хорошее вознаграждение от короля? Ай!

Я с силой наступила ему на ногу, заставляя замолчать. Жан охнул и прикусил язык, с обидой и
возмущением посмотрев в мою сторону. Я смерила целителя холодным взглядом, выражающим
все мое отношение к его отвратительному поведению. Перевела взгляд на Эрнеста, ожидая
увидеть на его лице гнев или ярость, а может, обиду, Но ничего этого не было. Лорд оставался
спокоен и невозмутим.

Подали чай в фарфоровом сервизе голубого оттенка.

- Вы сейчас нанесли мне серьезную обиду, Жан, - медленно произнес Эрнест, поднося к губам
чашку.- Вы даже не представляете, как сильно вы меня оскорбили. Но я вас прощаю. Потому что
ваша глупость больше вашей дерзости. Крайне глупо обвинять человека, о котором вы знаете
куда меньше, чем о вас. Вдвойне глупо подгонять всех магов-дворян под одну планку, и втройне
глупо судить о ком-то, руководствуясь своими личными суждениями о его роде деятельности. Про
то, что я вас якобы споил, вообще стоит умолчать. Я не буду подсчитывать урон, нанесенный моим
винным запасам. Вы трижды пытались вывести меня на чистую воду, и трижды промахнулись.
Ваши обвинения попали в другую цель. Была задета моя честь. Следовало бы вызвать вам на
поединок….

- Но вы этого, конечно же, не сделаете? – со злым ехидством в голосе перебил его Жан и в гневе
ударил кулаком по столу. – И какую же причину придумает благородный лорд? Может, он
слишком горд, чтобы марать руки о такую паршивую тварь, как я? Или слишком добр, чтобы
поднимать руку на блаженного? А может, он боится, что прекрасная леди расстроится смерти ее
попутчика? Хотя, скорее всего, он просто трусит. Боится за свою шкуру, ведь сам он драться не
привык!
Злые, полные бессильная ярости слова Жана сотрясали воздух, так и не достигая своей цели,
растворялись в пустоте между двумя юношами, скрестившими, словно клинки, взгляды. Глаза
Жана горели яростью и злостью. Он был похож на тощего, оборванного, взъерошенного пса,
встретившегося лицом к лицу с сытым тигром. Лорд невозмутимо пил чай, лениво щуря свои
зеленые глаза. Вся ярость целителя разбивалась о стену его безразличия и спокойствия, чему я,
признаться, была очень рада.

- Вы снова оскорбляете меня, Жан, - вымолвил, наконец, Эрнест. – Я не вижу в этом причины. Не
знаю, чем уж я так разозлил вас. Мне кажется, это я должен злиться. Но не буду тратить на это
свои силы. Думаю, леди уже устала от ваших выпадов в мою сторону. Прекратим это. Вернемся к
вашему первому вопросу. Какова моя цель? Вы были неправы с самого начала. Я терпеть не могу
придворных магов, да и вообще все магическое общество. Но меня интересуют повелители и их
сила. Не для исследований, я не настолько глуп и понимаю, что исследовать тут бесполезно. Но
ради воцарения мира и спокойствия на земле. Я…

- Вот только не надо рассказывать сказки про ваши рыцарские намерения! Я не настолько глуп,
чтобы в это поверить, - фыркнул Жан.- Я давно перестал верить в бескорыстность. Есть только
одно существо в этом сумасшедшем мире, чьи поступки действительно бескорыстны. Но и он, как
я стал замечать, совершает их с определенной целью.

- Прошу не перебивайте меня, - Эрнест со звоном отставил чашку. Я была поражена – он не выпил
и половины, хотя наши с Жаном чашки давно пустовали. Кажется, ужин затягивался, а мы так и не
обсудили наши дела. – Я создал Орден Слепой Кошки, где собрал тех, чьими родителями были
повелители. Члены Ордена обладают способностями, стоящими в противовес магии, потому как
не подлежат улучшению и изменению, не требуют духовной силы и очень могущественны. Маги
презирают обладающих даром и беспощадно уничтожают их, как уничтожают все, что им
непонятно и угрожает их власти. Я не буду рассказывать о кровожадной незримой войне,
ведущейся за власть между придворными магами. Они готовы перещеголять друг друга и сорвать
все звезды с небес, сравнять горы и осушить моря, чтобы приобрести новую власть и новое
могущество.

- Никогда не слышал о магах подобной ереси, - пробормотал Жан, заставляя Эрнеста замолчать. –
Ну, странные они, ну, обладают чуждой людям силой, ну, случаются у них срывы. Но чтобы война
– это ты приврал. Маги преданы своим королям, иначе пылать бы им на кострах. Не нужна им
власть, только совершенствование.

- Боюсь, ни вам, уроженцу деревни, об этом судить, - по губам Эрнеста пробежала еле уловимая
усмешка. – Конечно, не все маги жаждут вселенской власти, но стать более могущественным, в
самой глубине души мечтает каждый, способный изменять реальность. Он может даже не
признаваться себе в этом. Магия опасно воздействует на умы тех, кто ей владеет. Если и
деревенский колдун мечтает стать чуточку сильнее, то что уж говорить о самовлюбленных
отпрысках аристократии? Ну что, я вас убедил? Прекрасно. Я предлагаю вам свою помощь в
поисках вашего Совершенного, потому что чувствую, что это путешествие связано со стихиями, а я
хотел бы узнать о них побольше. У меня уже есть информация, необходимая вам.

- А что же мы дадим вам взамен? – с подозрением процедил Жан.

 - Ах да, вы ведь не верите в бескорыстность, - с печалью проронил Эрнест, взяв в тонкие пальцы
изящную фарфоровую ручку и отхлебнув чаю. – Но раз вам проще заключать договора, нежели
принимать безвозмездную помощь, то так и быть.

Жан скептически фыркнул, тем самым четко и ясно выразив свое отношение к безвозмездной
помощи, и пристально посмотрел сначала в честные глаза Эрнеста, а потом на ерзавшую на стуле
меня. Я ответила ему беспомощным взглядом. Что я могла сделать? Заверить его в честности
Лорда? Поддержать? Но целитель сам весь вечер упорно нарывался на большой скандал, и нужно
трижды восхвалить бесконечное терпение Эрнеста, который не поддался ни на одну из его
дерзких провокаций. Пусть учиться ладить с людьми, а не бросаться на них, как бешеный пес. И
принимать чужую помощь ему тоже следует научиться.

- Каковы твои условия? – наконец спросил целитель.

- Все очень просто. Я дал Оа книгу, которая поможет вам найти пристанище Северных ветров. За
это вы возьмете меня с собой в ваше путешествие.

- Полагаю, даже если мы откажемся, ты тайком последуешь за нами? – прошипел Жан,

недовольно щурясь.

- Мы не откажемся, - подала голос я. – Нам может понадобиться помощь лорда Эрнеста и его
людей. Будет разумно принять протянутую руку дружбы.

Жан бросил в мою сторону уничтожающий взгляд, но промолчал, опустив голову. Ч не была
настроена спорить с ним при Эрнесте, и целитель это понимал. Лорд улыбнулся.

- Вот и славно. А теперь, извольте откланяться. У меня есть еще дела. Можете подняться в свою
комнату и изучить книгу там. Завтра мы выезжаем.

***

- И зачем нам в походе этот смазливый аристократишка? Оа, скажу прямо – я ему не доверяю!
Чует мое сердце – что-то с ним нечисто! Я откровенно заявляю, что не одобряю твоего решения!
Мы и сами в состоянии отыскать совершенного! И ни к чему нам сомнительные попутчики!

Жан начал изливать на меня свое возмущение едва только дверь в нашу комнату с противным
скрипом захлопнулась.

- Оа, поверь мне, все маги безумны, а маг, ненавидящий прочих магов – безумен вдвойне! Уж не
знаю, как этот лорд завоевал твое доверие…

- Так же, как и ты, - отозвалась я, - Я просто поверила его словам.

- Я – совсем другое дело! – запротестовал Жан, меряя шагами комнату. – У нас с тобой общая
цель. Нам просто необходимо держаться вместе. А вот какую цель преследует твой златокурый
чародей, я никак понять не могу!
- Почему ты так злишься на него? – спросила я. – Ты начинаешь раздражаться, только взглянув на
него.

- Ты снова смотрела мне в душу? – набросился на меня целитель. Я со вздохом закатила глаза.

- У тебя на лице все написано. Ты изводишь сам себя бессмысленной яростью и захлебываешься
злыми ложными обвинениями, лишь бы найти в Эрнесте какой-нибудь изъян.

- Ну конечно, я такой злой и нехороший, а этот лорд – сам посланец небесный! Может быть, ты
его возьмешь к себе в попутчики, а? Будете пить с ним чаек по пол часа да обмениваться
слащавыми любезностями! – Жан перешел на крик. В светлых глазах его плясали безумные
огоньки, лицо искажала гримаса ярости. Он казался злобным, колючим, как еж, к которому
невозможно притронуться. Но я как-то почувствовала, что это была лишь видимость. И заглянула
внутрь, глубже. Там тугим комочком свернулась обида. На что?

- Я тебя не понимаю. Что за чепуху ты несешь? А главное – зачем? – мне тоже было обидно
слушать его крики. Если он обвинял меня в приязни к Эрнесту, то действительно был большим
дураком, не властным над своими эмоциями.

- Просто все это очень странно и подозрительно. Внезапно появляется какой-то маг из
дворянства, который утверждает, что терпеть не может волшебников и занимается поиском детей
повелителей, твердит про какую-то сомнительную войну, а самое ужасное – знает все наши
тайны!

- А кто ему все эти тайны разболтал? – Не удержалась я от колкости, хотя и прекрасно понимала,
как сильно могу задеть честолюбие Жана. Ничего, может, это отучит его пить.

- Ты будешь вечно укорять меня в этом? – гневно сверкнул глазами Жан.

- Пока ты не поймешь, что топить горе в вине – это не самый лучший способ забыться! – отрезала
я и отвернулась к стенке. – А у тебя в привычке делать больно тем, кто тебе доверяет и кому ты не
безразличен?

- Извини! – Жан присел на краешек кровати и спрятал лицо в ладонях. – Я просто очень волнуюсь.
Маги - хитрый народ, и не мне тягаться с Эрнестом в хитроумии.

И тут я поняла. Жан ревновал. Безотчетно, презирая за это самого себя и не решаясь признать за
собой эту слабость, без возможности заглушить эту ревность, целитель ревновал меня к Эрнесту и
маскировал эту ревность за маской злости и ярости. Как это глупо….и трогательно.

Я повернулась к целителю и легонько дотронулась до его колена.

- Ты излишне подозрителен, Жан. Просто поверь мне – все будет хорошо. Ладно? Только
постарайся не злиться на Эрнеста, прошу тебя, сделай это ради нашей общей цели.

- Хорошо, - донеслось из сомкнутых ладоней. – Ты, как всегда, права. Но извиняться перед этим
типом я не буду.

- Я и не прошу тебя об этом, - вздохнула я и поднялась на кровати. – Просто иногда помни, где ты
живешь.

- Ты о чем? – целитель оторвал ладони от лица и заинтересованно посмотрел на меня.

- Прошлое в прошлом, - я попыталась улыбнуться. – А мы идем навстречу будущему.

- Да, - он кивнул и провел рукой по глазам. – А теперь покажи мне ту книжку, что дал тебе лорд.

Я взяла с тумбочки неказистый томик. Открыла первую страницу.

- Это сказки!

- Сказки? – удивление целителя было сравнимо с моим собственным удивлением. – Он

издевается?

- Нет, - прошептала я, бережно перелистывая страницы. – Это не простые сказки. Это сказки
Ветров.

Книга не казалась древней, страницы были белоснежными и не пахли пылью, как пахли книги
Аланара. Чернила тоже казались свежими. Легкие бегущие строки разметались по страницам,
отчаянно пытаясь догнать одна другую, и будто существовали отдельно от книги. Это было
невозможно объяснить, но я вдруг ясно почувствовала, что книга написана не человеческой
рукой. В написании букв, в их вальяжном беге по белым листам ясно чувствовалось дыхание
ветра. Красивая небрежность, легкость, воздушность и вечность – вот что чувствовала я, держа в
руках этот неказистый томик. Удивительно, как у Сынов Ветра хватило терпения написать целую
книгу. Бегло пролистав знаменательное творение виенди , я открыла том на первой странице и
углубилось в чтение. Первая сказка называлась «До начала дуновений», и, написана там была
откровенная чепуха. Или мне просто так казалось… Был бы рядом Друг, то он обязательно бы
растолковал, что к чему. Но его рядом не было, и приходилось разбираться в сумасбродстве
легкомысленных виенди самой.

- Оа, - от чтения меня отвлек тихий оклик Жана. Целитель забрался на кровать в двух метрах от
моей и теперь лежал, заложив руки за голову и устремив глаза в потолок.

- Да? – я подняла голову.

- Почитай вслух, - попросил Жан и, поймав мой удивленный взгляд, добавил. - Пожалуйста.

И я начала читать вслух. Это было похоже на странное, полупризрачное возвращение в прошлое, в
те дни, когда в печке в маленькой лесной избушке весело горел огонь, а на лавке сидел друг и,
наклонив на бок голову, внимательно слушал, как я с трудом, пор слогам читаю ему какую-нибудь
книгу. Теперь я умела читать быстро и четко, да и маленький огонек одинокой свечи не
напоминал пылающее печное жерло, но мне почему то захотелось подсесть поближе к Жану. Я
знала, что ничто на свете не поможет мне представить, что целитель это Аланар, но все равно
тянулась к нему. Потому , что очень хотелось обмануться… Или просто хотелось тепла. Прошлое не
отступается от своих жертв. Раз попробовав взглянуть назад, ты станешь поворачиваться снова и
снова, пытаясь поймать взглядом желанную тень, но натыкаясь лишь на отражения.

Сказки были коротенькими, без начала и конца. Они обрывались на середине и потом снова
продолжались, полностью теряя смысл и рассеивая образы. В них совершенно естественным
было, что герой прыгает со скалы и разбивается в лепешку, а в конце является к главной героине с
букетом горных цветов и говорит, что любит ветер больше, чем ее. После чего уже главная
героиня самовольно прыгает со скалы, и на том месте, где она разбивается, вырастают те самые
горные цветы. Хотя начиналось все с появления в низинах странного чудовища, о котором потом
не было сказано ни слова. Видимо, этот персонаж потерялся где-то по дороге, когда главный
герой разбивался об острые камни и его печень клевали вороны.

- Жа-ан! – взмолилась я после третьей сумасбродной сказки. – Я ничего не понимаю.

- А их и не надо понимать, - фыркнул целитель. – Если сказку разбирать на составные части, то она
рассыплется, и ты никогда больше не сможешь собрать ее воедино. Сказки нужно просто слушать.
Слушать и наслаждаться тем волшебством, которое она дарит. Если ты устала, я могу почитать
тебе сам. Может, слушать тебе будет легче.

Я нехотя протянула ему книгу.

Жан читал медленно, с трудом, иногда спотыкаясь и путая слова, но его тихий, хрипловатый голос
успокаивал, делал ясными и очевидными даже самые безумные сюжеты. Я начинала понимать,
что нужно искать правду не в словах, а в самом духе сказок. Не слова, не идеи, а само их
волшебство покажет нам путь. Виенди не очень заботились о смысле сказок, вкладывая в них
одну из своих многочисленных тайн. Я была близка к разгадке. Я чувствовала, что долгожданное
понимание близко, что еще немного, и я увижу путь. Но видение постоянно ускользало,
рассеивалось, стоило до него только дотронуться. Я почувствовала внезапно навалившуюся
дремоту. Голос Жана убаюкивал, заставлял глаза слипаться, а мысли бежать все медленней и
медленней. Они уже не успевали за видением пути, отставая от него все сильнее и сильнее, и, в
конце концов, совершенно потеряв из виду. Думать стало совсем тяжело и лениво. Я заснула.

***

Стук. Глухие отдаленные удары достигали даже сквозь вязкую пелену дремы. Я постаралась
отринуть них, закрыть от них свое сознание, но противные звуки со странным упорством
продолжали продираться сквозь сон, прогоняя его прочь. Я негодующе обняла подушку, пытаясь
удержаться в блаженном состоянии полузабытья, но дрема, спугнутая стуком, уже разомкнула
свои объятья, роняя меня в неизбежную реальность.

Стучали в дверь. Не так громко, как мне показалось во сне, но не менее настойчиво.

- Жа-ан, - подниматься с кровати очень не хотелось. Теплый уют одеяла соблазнял остаться в его
пленительной ласке, вместо того, чтобы выбираться в холодный неприветливый мир. Ведь так
здорово спрятаться от всех тревог и бед под одеялом. Подумав немного, я решила, что идея не так
уж плоха. Теперь если Жан вдруг будет на меня кричать, я спрячусь от него под одеялом и не
вылезу до тех пор, ока не извиниться!

В дверь снова тихо и настойчиво постучали. Я, позволив себе немного лени, медленно
перевернулась и приподняла голову, стараясь разглядеть в полумраке комнату силуэт Жана.
Дрожащий огонек большой свечи, стоящей на тумбочке, послушно выявил из тени угловатые
черты лица, тонкую складку губ и сомкнутые глаза целителя. Жан спал, положив раскрытую книгу
себе на грудь. Даже во сне его лицо сохраняло выражение печали и какой-то отчаянной
ожесточенности. Я подавила вздох. Получится ли него избавиться от тяжкого груза прошлых
потерь и неудач?

В дверь в третий раз настойчиво постучали, на этот раз немного громче. Стук разбудил Жана, тот
дернулся, широко распахнул глаза и в недоумении уставился на меня. Я поспешно отвела взгляд и
молча кивнула на дверь. Как-то я уже научилась определять, когда мой попутчик нуждается в
разговоре, а когда – нет.

Жан переложил книгу на тумбочку, поднялся и чуть-чуть приоткрыл дверь, оставив маленькую
щель, в которой блеснул и тут же погас тусклый огонек.

- Простите, - раздался из-за двери тихий детский голос. – Простите за беспокойство, сэр Жан, но
вы говорили, что…что можете помочь маме…

Жан замер на секунду, что-то вспоминая, а потом резко распахнул дверь, впустив мальчика – слугу
внутрь. На нем был все тот же аккуратный костюмчик, в одной руке он держал массивный медный
подсвечник, а другой поддерживал чистое полотенце.

- Мой господин разрешил мне показать сэру целителю маму, так что если сэр целитель не
передумал…

- Я не передумал, - прервал его Жан и нахмурился. – Но скажи, показал бы ты мне свою мать, если
бы твой господин не разрешил тебе этого?

Мальчик на секунду задумался, будто пытаясь представить, как такое вообще может произойти.
Жан ждал, не сводя со слуги пристального взгляда.

- Мой господин не мог отказать мне в такой просьбе, - сказал мальчик, наконец, облизнув губы и
смело встретив взгляд целителя. – Он заботится о своих слугах.

- Хорошо, коли так, - пробормотал Жан и повернулся ко мне. Я позволила себе торжествующую
улыбку, но он ее проигнорировал и, подавив зевок, спросил:

- Ты идешь с нами?

Я отрицательно покачала головой. Постель не отпускала, требуя задержаться подольше в ее

безмятежном уюте, и потом, мне показалось, Жану не очень хотелось, чтобы я шла. Уж не знаю
почему, но, возможно, целитель надеялся что-то вызнать сам, без ограничивающих его
деятельность упреков. Я решила дать ему такую возможность. Пусть счам убедится в своих
заблуждениях.

***

Когда Жан вернулся, я еще не спала. После прихода мальчика сон испарился, и снова погрузиться
в блаженную дрему мне не удалось, сколько бы я ни ворочалась. Навязчивая смесь
разнообразных путающихся между собой нелогичных мыслей и полудиких предположений
бурлила у меня в голове, заставляла в отчаянном поиске успокоения бросаться от одной безумной
идеи к другой. Где-то вдалеке, удачно прячась за вуалью неугаданности, показывал мне язык
улетевший смысл из бессмысленных сказок нейнов. Ближе сидел и попивал чай из маленькой
чашки Эрнест, лукаво поглядывая на меня и до неприязни напоминая брата. А вот Жан, уходящий
прочь с парой резких слов на прощанье. Догадки, путаница мыслей, сомненья – как же я от них
устала! Без вмешательства людей путешествие казалось таким спокойным и тихим. Я летала от
города к городу, никого не замечая и ни с кем не сближаясь. Время, проведенное в деревушке у
моря и трагедия, приключившаяся потом, отбили у меня охоту сближаться с людьми и впредь,
ведь было больно терять тех, кто случайно стал тебе близок. А теперь в мою жизнь ворвались Жан
и Эрнест, не спрашивая меня о разрешении, и в душе стало тесно от волнений и тревог. Может,
так и должно быть.

Жан бесшумно прошел мимо меня и упал на кровать, заложив руки за голову. Послышался
глубокий вздох.

- Как прошло? – тихо спросила я.

- Хорошо, что ты не пошла со мной, - был ответ.

- Почему?

- Мать мальчика – человек, и я не видел женщины блаженней ее. Она все шепчет одно и то же,
что-то там про воду и бесконечные слезы, а при виде своего сына, называет его Сыном Стихии и
молит не наделать ошибок и верно служить Лорду Эрнесту во благо спасения мира, – со злой
горечью в голосе сказал Жан. – И ладно бы, она была в бреду. Но рассудок этой женщины был
трезв. Она страдала резкой сменой давления и болезнью сердца. Я дал ей целебную настойку и
попросил беречь нервы. Но мне кажется, в доме этого типа это невозможно.

- Эрнест не виноват в ее болезни, - с неуверенностью возразила я.

- Если бы, - фыркнул Жан. – Я побывал в его спальне, и знаешь что нашел? Списки всех
полукровок и их родителей. На этих списках карандашом помечено, как долго мать живет,
используя остаточную силу ребенка.

- То есть?

- То есть наш общий знакомый заставляет матерей не рассеивать остаток способностей,

передавшихся от ребенка, но поддерживать их. Он заставляет человека противоречить своей
натуре и пытаться сделать то, что ему не по силам. На это организм человека отвечает побочными
симптомами. Чаще всего все кончается летальным исходом. И вообще, я тебе уже говорил, что не
доверяю Эрнесту?

- Не знаю уже, какой раз, - вздохнула я. – Но его помощь нам необходима.

- А почему бы нам ни забрать книгу и ни сбежать отсюда?

Я покачала головой.

- Ты действительно думаешь, что нам так просто удастся сбежать из дома чародея? Мне кажется,
это дурная идея. Тем более, что я никак не могу разгадать эти дурацкие сказки! В чем их смысл?

- А зачем тебе их смысл? – удивился Жан. – Мне кажется, чтобы понять их нужно быть как
минимум виенди…

- Но как же тогда найти путь? – в свою очередь удивилась я.

- А… Да там, где-то в середине есть карта. Правда, странная она какая-то. Да ты сама взгляни. Я,
пока ты спала, полистал книгу и наткнулся на нее, но ничего не понял и заложил уголком
страницы.

Я потянулась и стащила с тумбочки книгу. Открыла на загнутой странице. Карта действительно

была очень странной. Линии на ней напоминали скорее клубок спутанных ниток, нежели дороги.
И изображение было будто спрятано под разноцветное стекло. В одних местах земля проступала
ясно, в других – размыто, в кое-где ее не было вовсе, только большие белые пятна похожие на…
Облака? Ну конечно же! Я держала в руках творение Сынов Ветра! Зачем им рисовать на картах
земные дороги, если пути, которыми пользуются они сами, лежат куда выше? И где только Эрнест
добыл это чудо?

Я повертела книгу в руках так и сяк, пытаясь разобраться, где там север, а где юг, потом достала из
сумки потрепанную карту. Северные ветра непременно должны приходить с севера. На картинке в
книге линии обозначают не дороги земли, а пути ветров. Ведь и Эрнест, когда вручал мне эту
книгу, сказал, что в ней содержаться все легенды о ветрах. Но он ошибался. Это легенды ветров.

- Жан! Иди сюда! Взгляни!

Послышался скрип кровати. Целитель присел на корточки возле изголовья и заглянул мне через
плечо.

- Ты что-нибудь понимаешь в этих каракулях, а? – скептически спросил он.

- Это не каракули. Это пути ветров. Ты нигде не встречал упоминания о северных ветрах в этой
книге?

Жан задумался.

- Я не так уж много прочел, после того, как ты заснула. Я вообще не очень люблю читать, хотя для
моей работы это необходимо. Но там что-то было про юношу, который сломал себе руку и взамен
на нее потребовал длинную бороду и пятки, которые оставляют ледяные следы на зеркальной
глади…Вроде что-то подобное…

- Ты сможешь найти? – я протянула ему книгу.

- Да, - кивнул целитель. – Вот!

Сказка была очень короткой, всего на пол листа. И такой же непонятной, как и все прочие. Хотя… Я
задумчиво покрутила в пальцах прядь волос и повернулась к замершему в нетерпении юноше.

- А скажи-ка мне, Жан, ты разбираешься в картах?

- Конечно, - фыркнул тот. – А как я, по-твоему, добрался до Дайса? Идя за твоим другом
невозможно не разбираться, куда идешь.

- Можешь сопоставить две эти карты? – я протянула Жану книгу и свою карту. – Нам нужно
понять, во-первых, где мы, а во-вторых, куда ведет вот эта синяя линия.

- Это не так просто, - Жан почесал в затылке и поспешно добавил. – Но я справлюсь.

Часть пятнадцатая.

По следам старых сказаний.

Утром в дом к Эрнесту пришел странный посетитель. Мы только собрались завтракать. Как
раздался звон колокольчика. Эрнест пожелал открыть дверь сам, а преследуемый подозрениями
Жан потянул меня следом. Пробежав за хозяином дома пару галерей, мы остановились за
массивной колонной, подпирающей арку, которая вела в главный холл. Оттуда доносились
голоса. Учтивый и вкрадчивый – Лорда, и мелодичный женский, принадлежащий нежданной
гостье.

- Лорд Эрнест, я прошу вас!

- Вынужден вам отказать, но вы сами должны понимать, почему я больше не хочу иметь с
гильдией никакого дела. Ровно как и с дворцовыми магами.

- Но Лорд, вы – наша последняя надежда, - женщина понизила голос. Переходя на заискивающий

шепот. – Войдите в наше положение! Мы согласны на любую сумму.

- Миледи, вы прекрасно знаете. Что в деньгах, тем более ваших, я не нуждаюсь, - Эрнест был
крайне вежлив, но в голосе его звучала ледяная непреклонность.

- Мы можем предложить вам то, чем вы интересуетесь! – быстро прошептала женщина с

нарастающим отчаяньем.

- Увы, вряд ли. Если только вы сама пожертвуете своей честью, но, как я знаю, вы ни за что на это
не пойдете, ведь ваша честь – это честь всего вашего рода. Я не могу ставить ее под угрозу.

- Но Лорд, я вас молю! Его Величество! – голос женщины сорвался на крик.

- Я больше не участвую в авантюрах двора, прошу это усвоить. И, пожалуйста, отпустите косяк, вы
мешаете мне закрыть дверь, - послышался глухой хлопок, шаги, а затем перед нами появился
Эрнест с беззаботной улыбкой на лице и связкой ключей в руках.

- Люди из столицы, - пояснил он, заметив выражение крайней подозрительности, столь ярко
отразившееся на лице Жана. – Они постоянно докучают меня своими просьбами. И знаете, что
забавно? Когда я был при дворе, они во мне нуждались не больше, чем в советах короля, а как
только я удалился от дел, атакуют мой особняк почти каждый день! Вот еще одна причина моего
желания уехать отсюда!

- И в какой такой просьбе вы отказали это несчастной женщине? – спросил Жан.

- Несчастной? – Лорд звонко расхохотался и поманил нас за собой в трапезную. – Блажен, кто
верует. Эта леди сделала несчастными очень многих ценой пары-тройки слезинок. Даже ее голос
способен одурачить простого деревенского парня. Вот она – сила придворного воспитания. Но
пойдемте, мой чай остывает.

- Тебе не кажется это подозрительным? – Жан выглядел недовольным, что не удивительно. Лорд
ловко поставил его на место. Виделось мне, что я с ними двоими еще намучаюсь.

Я решила не отвечать, а поспешила за Эрнестом.

Завтрак длился не менее двух часов.

- Мы собираемся ехать, или нет? – Жан в нетерпении барабанил пальцами по столешнице.

- Мы ждем, пока соберутся члены Ордена, - спокойно ответил Лорд, поднося к губам чашку чая.
– Им нужно время, чтобы упаковать мои вещи.
- Какие члены? Какие вещи? – возмутился целитель.

- Неужели вы думаете. Что я отправлюсь с вами один? Я не могу так рисковать. Тем более, что
навыки членов Ордена могут быть очень полезными.

- Я ничего не имею против, - быстро сказала я и бросила взгляд на Жана. – А ты, Жан7

- А эти ваши вещи они на своем горбу потащат? – пробурчал целитель, но я уже поняла. Что на
этот раз он смирился.

- Ну, зачем же, - рассмеялся Эрнест. – Мы поедем в карете. Я, знаете ли, люблю комфорт и
порядок. Во всем. А в пешем походе этого достичь весьма трудно.

Еще через полчаса в холле нас ожидала выстроившаяся шеренга с чемоданчиками в руках. Это и
были члены Ордена. Среди них я узнала мальчишку-слугу, стоявшего рядом со своей точной
копией – братом, и молодца из таверны. Кроме них нас приветствовало еще девятеро, каждый из
которых заслуживал отдельного внимания.

Ближе всех ко мне стояла девочка с ярко-лиловым чемоданом, который доходил ей до пояса. На
круглом румяном веснушчатом личике ее блестели озорные зеленые глазки, огненные волосы
были заплетены в две толстые косички с красными ленточками. Девочку сложно было назвать
красивой, но мне она сразу понравилась, потому что я почувствовала в ней что-то родное. Не
рыжие волосы, не золотистый отлив глаз, а что-то другое, необъяснимое выдавало в ней родство с
салмиями, которое я не могла не заметить. Девочка казалась здоровой и полной энергии.

- Это Илия, она обладает способностью выучивать наизусть за мгновение, - представил Лорд.

- Я помню половину библиотеки господина, - похвасталась Илия, расплывшись в белозубой

улыбке. – А вторую половину я тащу с собой в чемодане, только, боюсь, я скоро забуду то, что
успела выучить. Я всегда забываю….

- Да как же ты потащишь этот чемодан? – удивленно воскликнул Жан. – Даже я его не подниму!

- Его понесу я, сэр, - из шеренги выступил высокий худощавый паренек с взъерошенными

вихрами темных волос и мутными глазами непонятного цвета. Лицо его было миролюбивым и,
казалось бы. Ничем непримечательным, вот только над губой красовалась родинка, по которой
его сразу можно было распознать среди толпы.

- У Торкиса матерью была аквалия, - улыбнулся Лорд, заметив, как вытянулось лицо целителя. –
Не смотрите на его тщедушное тело. Как известно, вода лишает веса, хотя, не буду занимать вас
сложными рассуждениями о силах природы. Скажу проще, Торкис умеет лишать веса все, к чему
только прикоснется, разумеется, только для него.

Рядом с Торкисом стояла темнокожая женщина с изуродованным лицом. Она сразу привлекла
мое внимание, потому что, как я знала, чернокожие живут в далеких-далеких странах. Большие
глаза женщины были полузакрыты. Почувствовав мой взгляд, она провела рукой по страшному
шраму, рассекающему ее щеку, и странно улыбнулась.

- Не смотрите так на Айнуру, дорогая Оа, - тихо сказал Эрнест. – Она не любит, когда
рассматривают ее увечья. Ей ничего не стоит наугад вытащить частичку вашего будущего и
исковеркать ее.
- Исковеркать? – переспросила я с ужасом.

- Да, она не может видеть будущее, но может его изменять. Опасный дар и совершенно
бесполезный. Но, возможно, и он пригодиться.

Айнура еще раз улыбнулась и накинула на лицо черный капюшон, отступая в тень стоящего рядом
мужчины. Вид его внушал мне ужас и отвращение. На длинном гладком лице под черными
изогнутыми бровями хищно сверкали узкие глаза. Высокий лоб обрамляла ровно подстриженная
челка темных волос, собранных в длинный хвост. Держался мужчина вовсе не как слуга, а как
господин, надменно сверля нас взглядом. С тонких губ не сходила самодовольная усмешка.
Подумав немного, я заглянула внутрь. Огонек в груди оказался синим.

- Познакомьтесь с Гишмошем, - раздался за спиной голос Лорда. – Он профессиональный мечник,

чье тело способно изгибаться самым невероятным образом. Не хочу хвастать, но это мой лучший
воин.

- Приветствую друзей господина, - Гишмош отвесил галантный поклон, неестественно изогнув

спину, будто и не было у него никакого позвоночника.

- Если уж зашла речь о воинском искусстве, то уместно будет стразу представить вам Миррса –
лучника. Все, что бы он ни бросал, кидал, швырял или запускал, всегда попадает в цель. Но если
он бросает что-то бесцельно, то лучше быть где-нибудь подальше.

Миррс был очень маленьким и хрупким юношей с пушистыми каштановыми волосами и нежным
лицом, на котором читалась крайняя сосредоточенность. Синие глаза его смотрели с недоверием
и сомнением, будто Миррс не доверяет всему, что видит. За руку его держала светловолосая
девушка в длинном сиреневом балахоне. Удивительные глаза ее были цвета серебра, и в них
читалась глубокая печаль. Девушка казалась сотканной из невесомого фиолетового тумана, такой
хрупкой и беззащитной она выглядела.

- Мирин, сестра Миррса, - улыбнулся Лорд. – Вижу, вы очарованы. Эта девушка действительно
прекрасна, так же, как и опасна. Вы бы знали, какие муки она испытывает, храня в себе страшное
орудие убийства. Это девушка способна убить одним своим поцелуем, навсегда заморозив
сердце.

- Но я…я сделаю все ради господина. – прошептала Мирин, низко склонив голову, так что светлые
локоны скрыли ее красивое лицо.

- Конечно-конечно, - улыбнулся Лорд. – Большего я и не требую.

За братьями – близнецами пряталась еще одна девушка. Она была невероятно бледной и страшно
сутулилась. Тусклые глаза ее совершенно ничего не выражали, а покусанные губы улыбались
улыбкой блаженного. Девушка не была ни красавицей, ни уродиной. Она была…никакой. Я
посмотрела на огонек и ахнула. Он был обесцвечен. Совсем. Что бы это могло значить? Пальцы
девушки были перепачканы яркими красками. Такие же пятна остались и на ее цветастом
лоскутном платье, одно даже красовалось на щеке.

- Элиза видит цветами, - грустно сказал Лорд. – Бедная девочка не видит ни лиц, ни улыбок –
только цвета. Все свои краски она отдала другим. Так, по крайней мере, она говорит. Я не знаю,
что сделало ее такой…Скорее всего, способность воды смывать и размывать все вокруг.
Элиза обернулась на голос, и улыбка ее сделалась еще шире. На краткое мгновение она
напомнила мне улыбку Элритэ.

Стоящий рядом с бесцветной Элизой, наоборот, был очень яркой персоной. Рыжие волосы,
торчащие во все стороны, лукавая улыбка и устремленный вдаль взгляд светлых лучистых глаз
делали этого юношу просто обворожительным. От него веяло какой-то доброй загадкой, будто
сам он сошел со страниц детских книг.

- Это – Дикон-сноходец. Он умеет ходить по снам. А рядом стоит Джейкоб – снотворец. Они не
родственники, но считают себя братьями.

Джейкоб же оказался смуглым и хмурым, с прямыми и совершенно седыми волосами и светло-

серыми глазами. Он был на голову выше названного брата и казался его искаженной и
неправильно раскрашенной тенью. На усталом лице его читалось странное умиротворение и
отрешенность от всего реального.

Последним оказался стоящий у окна юноша с копной вьющихся белых волос, падающих на
белоснежные плечи, обтянутые белой же рубашкой. Почему-то на него было больно смотреть без
слез, будто юноша сам был соткан из ослепительного света. Но вот он шагнул вперед, и стало
ясно, что он просто стоял спиной к солнцу, которое ласково обнимало его тело, слепя нам глаза.
Но даже когда юноша отошел от окна, солнечные лучи потянулись за ним следом, расстилаясь по
полу светлыми полосами. Юноша заметил нас и, ослепительно улыбнувшись, помахал рукой.

- Здравствуйте, господин! И вам, господа, доброго утра! – весело сказал он.

- Здравствуй и ты, Арис, - немного иронично улыбнулся в ответ Лорд. – Надеюсь, ты ничего не
забыл?

- Ой! Спасибо, что напомнили, господин! – резко подскочил на месте юноша и бросился в одну из
галерей.

- Он вечно все забывает. Никак не могу научить его хоть какой-то ответственности, - развел
руками Эрнест. – Но сердиться на него совершенно невозможно.

- А что у него за дар? – спросил Жан.

- Он приносит свет, - туманно ответил Эрнест и рассмеялся.

Я долго смотрела вслед убежавшему юноше, и мне казалось, что на ковре сверкают белоснежные
следы. Приносящий свет, это казалось забавным, но поверить в это было просто. Лишь раз увидев
Ариса, мне сразу захотелось подружиться с этим юношей. Почему, сама не знаю.

Арис вернулся через минуту, сияющий от радости и возбуждения. Он прижимал к груди большой
пестрый сверток. Кое-как запихнув его в едва закрывающийся серебристый чемоданчик, он
лукаво подмигнул неизвестно кому и чинно встал в шеренгу. Лорд торжественно передал ключи
от особняка своему дворецкому, которого мы раньше не видели, и, надавав кучу указаний, повел
процессию к заготовленной карете. Но никакой кареты не оказалось. Вместо нее около крыльца
стояла запряженная шестеркой гнедых большая повозка с размалеванными боками, которая
очень напоминала цирковой балаган.
 - Я решил, что вероятность нападения на карету куда более высока, нежели на простую цирковую
повозку, - объяснил мне Лорд, приподнимая малиновый полог и галантным жестом приглашая
залезть внутрь.

- Да и компания наша больше похожа на банду клоунов, - съязвил Жан, с ироничным видом
осматривая повозку.

- О, вы подали мне прекрасную идею, дорогой целитель, - расплылся в довольной улыбке Эрнест
– Почему бы и нет? Каждому из нашей команды будет, что показать публике, кроме вас, к
сожалению.

Жан стиснул зубы, но промолчал и следом за мной запрыгнул внутрь повозки. Кажется, Эрнест
решил отплатить вспыльчивому целителю за его недоверие и нелюбовь откровенной насмешкой.
Как бы они не превратились в настоящих врагов…

***

Несколько дней пути показали мне, что и среди членов Ордена особой дружбы нет. При
появлении Эрнеста все они учтиво улыбались друг другу и были весьма дружелюбны, но стоило
Лорду отвернуться, прекращенные на время споры моментально возобновлялись. Видно было,
что споры эти зародились уже давно, и причина их несведущим, то есть нам с Жаном, неизвестна
и вряд ли когда будет ясна. Ругались все вместе и по очереди. Торкис все время срывался на
Илию, придираясь по пустякам, а та топала ногами и показывала язык, как непослушная девчонка.
Айнура злилась на Дикона и бранила его за его дурацкие выходки, а тот в ответ дразнил ее
черномазой чужеземкой и смеялся в лицо, за что получал увесистые подзатыльники от мрачного
Джейкоба, после чего между названными братьями разгоралась ссора, в которой Дикон клялся,
что больше никогда не назовет Джейкоба братом, а Джейкоб в ответ презрительно заявлял, что не
желает иметь в родственниках такого дурака и балабола, как Дикон. Миррс все время хвостом
ходил за Миррин и следил за каждым ее действием, за что девушка очень сильно обижалась и,
после нескольких тихих, но полных боли слов, со слезами на глазах убегала куда-нибудь на
неопределенное время. Разозленный и раздосадованный Миррс орал на Джейкоба и Дилана,
требуя, чтобы они прекратили свои дурацкие ссоры, тем самым нарываясь на еще одну истерику,
потому что Элизе не нравилось, что все вокруг ссорятся и окрашивают пространство в темные
цвета. И тогда она прятала лицо в ладонях и громко всхлипывала, сквозь рыданья причитая, какие
все вокруг нехорошие. После этого всем почему-то становилось очень грустно и неуютно, что
злило и досадовало их еще больше. И только Лорд Эрнест мог успокоить Элиху и прекратить
ссоры и перепалки. Или Арис.

Арис никогда не на кого не злился, и никто никогда не злился на него, будто он был тем
единственным, что сплачивало их разношерстную команду. Юноша прибегал в самый разгар
ссоры, когда Дикон и Джейкоб готовы были уже сцепиться друг с другом, Айнура грозилась
изменить что-то в будущем Торкиса, который гневно отчитывал Илию, а заодно и Миррса, а
лучник отчаянно огрызался, искоса поглядывая на хищно скалящегося Гишмоша. Сам Гишмош
никогда в этих перепалках участия не принимал, но всегда держал ладонь на рукояти меча. А
посередине всего этого сидела и проливала слезы расстроенная Элиза. Тогда Арис миролюбиво
улыбался каждому и говорил, что все они – одна команда, а поэтому должны жить дружно. Он
быстро находил ласковые слова, чтобы утешить плачущую Элизу, и тогда всем становилось
намного легче. Будто рассеивались тяжелые тучи, и сквозь них пробивался нежный солнечный
лучик. Все словно забывали, что совсем недавно бросались друг в друга упреками и
оскорблениями. Злость их успокаивалась, как море после шторма, и на лицах появлялось нечто
вроде дружелюбного выражения. Через некоторое время Арис приводил из ближайших кустов
заплаканную, но улыбающуюся Мирин, и та, всхлипывая, бросалась в распахнутые объятья брата.
Джейкоб и Дикон пожимали друг другу руки, и Дикон, под строгим взглядом Джейкоба, просил
прощения у Айнуры.

И все они вертелись вокруг Ариса, который постоянно попадал в какие-то нелепые передряги. То
костер подпалил ему башмаки, и Илии пришлось бежать за водой, то он чуть не угодил в яму с
гадюками, которых пришлось расстрелять меткому Миррсу. Наблюдая за ним, я думала, что
юноша специально подвергает свою жизнь опасности, чтобы сплотить членов своего Ордена, но
его испуг и удивление после каждой передряги были такими искренними, что я отказывалась от
этой мысли и с еще большим воодушевлением желала узнать Ариса поближе. Но это было не так
просто.

Члены Ордена почему-то сторонились нас, разговаривая с каким-то отталкивающим почтением,

возводившим между нами неприступную стену. Хоть мы и уживались в одной повозке, Лорд
сумел провести почти зримую границу между нами и своими подчиненными, которую никто не
решался нарушить. Мы спали в фургоне на сооруженных из мешков кроватях, а членам Ордена
приходилось довольствоваться свободным местом под фургоном. Когда мы беседовали, они
почтительно умолкали, а когда я пыталась заговорить с ними, отводили взгляд, и вежливо, но
холодно поясняли, что у них много дел и не до разговоров. Хотя это было отчасти правдой. Все
приготовления ложились на плечи членов Ордена. Лорд ничего не желал делать сам и нас с
Жаном от работы отгораживал, заявляя, что для этого он и взял с собою своих слуг. Мне это
казалось нечестным и неправильным. Я всегда считала, что дорога должна уравнять господина и
слугу. Но это оказалось не так. Было стыдно и неприятно сидеть сложа руки, когда рядом трудятся,
выбиваясь из сил, те, кто ест с тобой из одного котелка. Впрочем, самих работников это нисколько
не тревожило. Не было слышно ни ворчания, ни возгласов недовольства, ни усталых вздохов.
Окончив дела, они с упоением приступали к своему любимому занятию – ссорам и перепалке,
пока не прибежит посланный за хворостом Арис и не принесет мир и идиллию, или пока не
проснется задремавший на бревнышке Эрнест, и тогда мир и идиллия воцарятся сами собой.

Из города мы выехали довольно быстро, и теперь наш фургончик не спеша катился по большой
ухабистой дороге, ведущей через лес. Лошадьми управлял Гишмош, подбадривая их бег
странными возгласами и пронзительным свистом. Рядом с ним сидели мы с Жаном. Целитель,
хмуря лоб и поминутно вертя в руках карту, указывал направление, а я болтала ногами и
любовалась раскинувшимся передо мной простым, но родным сердцу лесным пейзажем. Когда
же мне надоедало, я пыталась завести разговор с Гишмошем или Жаном. Но Гишмош на все мои
попытки отвечал весьма отталкивающим оскалом, а Жан сердился и требовал не отвлекать его
своей болтовней. Тогда я могла с чистой совестью обидеться на них обоих и перебраться по
мягкий полумрак фургона, где, разбившись на группы, тихо обсуждали что-то члены Ордена под
ленивым взглядом кошачьих глаз Эрнеста. Иногда Эрнест проводил между ними опрос по каким-
то непонятным мне магическим теориям, и фургон на какое-то время превращался в школьную
аудиторию. Хуже всех на вопросы Лорда отвечал Арис. Он мялся, краснел до ушей, что было
заметно даже в сумраке фургона, комкал слова и старательно прятал взгляд. Но Лорд на него
никогда не злился, хотя к другим своим воспитанникам относился очень строго. Поначалу мне
казалось это несправедливым, но, узнав всю компанию поближе, я поняла, в чем причина.
 Путешествие начинало мне нравиться. Лорд сумел убедить меня, что все пройдет блестяще. Вот
только его поведение смущало и нервировало меня. Эрнест словно пытался запереть меня в
своем маленьком мирке, отгородив от окружающих стеной почитания и благоговейного страха. Я
не могла его за это осуждать, ведь Лорд был настоящим дворянином, не по крови, а по
суждениям. Юноша не представлял жизни без своих белых перчаток, дорогих плащей и чаепитий
в срок, но это ничто по сравнению с изменением его мнений об окружающих. Изменив свою
жизнь раз и навсегда, он начал тщательно разделять людей на группы достойных и менее
достойных, благородных и обреченных вечность копаться в грязи. Преступление этих правил было
для него невозможным. Из рассказов Фрейна я поняла, что Эрнест был хорошим хозяином, хотя у
Жана на этот счет имелось свое мнение. Благоговение, возникающее у членов Ордена при одном
только упоминании о его главе, казалось целителю низким и противоестественным. Я же не
знала, что и думать. Эрнест, несмотря на то, что мы путешествовали вместе, оставался для меня не
меньшей загадкой, чем те, от кого он меня так старательно отгораживал. Но разгадать его загадку
казалось не в пример труднее. После того внезапного откровения в библиотеки Лорд изящно
обходил все темы, которые могли вывести его на еще одну откровенность. Жану это не нравилось.
Целитель считал, что все мы лишь марионетки в его ловких руках, а сам кукольник приоткрывает
завесу своих тайн ровно настолько, чтобы мы смогли рассмотреть то, что покажется нам
удивительным и прекрасным, не освещая темных углов. Может, в чем то и был прав, но думать
плохо о Лорде, слушая, как хорошо о нем отзываются члены Ордена, в частности, Арис, который,
как мне казалось, просто не мог доверять плохому человеку.

- Скоро привал, - раздался из фургона веселый голос Дикона. – Господин желает пить чай.

- Желает он, - фыркнул Жан. – Так мы никогда никуда не доедем…

Гишмош скользнул по ворчащему целителю цепким взглядом и нехорошо оскалился. Видно, Жан
начал действовать на нервы и хладнокровному мечнику. Нужно поговорить с Эрнестом об
изоляции их друг от друга, а не то могут быть жертвы. Время приближалось к полудню. Примерно
в это время Лорд и любил устраивать чаепитие. Впрочем, ничего дурного в небольшом отдыхе я
не видела. Как ни хотелось мне поскорее найти Друга и спасти принца аквалий, но торопить с
концом путешествия я не хотела.

Фургончик проехал еще немного и остановился. Кругом поднимались корявыми стволами-

столбами уродливые зеленые деревья. Гишмош ловко спрыгнул на землю.

- Миррс, будь добр, сходи на охоту. Айнура, разведи костер. Мирин, Элиза, займитесь постелью.
Торкис, дрова на тебе. Илия, походи-ка посмотри, что съедобного для приправы к дичи растет в
округе. Можешь захватить с собою Дикона, ему все равно делать нечего. Джейкоб, позаботься о
безопасности. Фрейн, вы с братом займетесь лошадьми. А ты, Гишмош, будешь сопровождать
меня в моей недолгой прогулке по лесу, - раздался из фургончика голос раздающего указания
Лорда. А вскоре появился и он сам, придерживая шляпу и поправляя перчатки. Жан насмешливо
проследил за его выходом, а потом спрыгнул с козел и побрел в неизвестном направлении, не
желая получить распоряжение и на свой счет.

- Господин Эрнест, а что делать мне? – из- за занавески показалась растрепанная голова Ариса. –
Для меня будет задание?
- Ты, Арис, должен много заниматься. Твои ответы меня не удовлетворяют. Если ты хочешь быть
достойным членом Ордена слепой кошки, - отмахнулся от него Лорд. – Илия, дай Арису нужную
литературу. И разбудите кто-нибудь Ролио. Он должен разведать дорогу.

Потихоньку члены ордена выбирались из телеги и, разминая затекшие кости, разбредались по

своим делам. Только Ариса не было видно. Наверное, остался в повозке. Лорд галантно подал
мне руку.

- Вы осчастливите меня, составив мне компанию? – спросил он, улыбаясь. – Раз ваш друг решил
вас внезапно покинуть, я думаю, что смогу развлечь вас беседой.

Я на секунду замешкалась. Столь вежливое обхождение Эрнеста всегда ставило меня в неловкое
положение. Возможно, манеры и постоянное следование этикету вросло в жизнь Лорда
настолько, что он не может отделаться от них даже в лесу. А может, это только красивое
представление, поставленное с целью поразить меня. Но это же ставило между мной и Эрнестом
тонкую стенку из изящного стекла излишней учтивости. Я не умела, да и не хотела уметь общаться
с человеком в официальной манере, находясь с ним при этом в близких отношениях. С Жаном
было проще. Но с Эрнестом – интереснее.

- Нет, - вежливо улыбнулась я после недолгой паузы. – Давайте как-нибудь в следующий раз. У
нас впереди еще огромное количество возможностей.

И правда, Лорд совершал недолгие прогулки по окрестностям перед каждым чаепитием и каждый
раз просил составить ему приятную компанию. Но сегодня я не искала его общества, я искала
беседы с Арисом.

Эрнест слегка кивнул, пожал плечами и не спеша направился по узкой тропинке, уходящей в
лесную глушь. Следом за ним, выдерживая почтительное расстояние, следовал Гишмош.
Остальные же члены ордена исподтишка следили за его уходом, при этом не отрываясь от своих
дел. Только его голубой плащ скрыли раскидистые лапы елей, все пришло в заметное оживление,
будто ослабела стягивающая их шеи шелковая петля.

- Арис! Арис! На, лови! – над моей головой пролетела толстенная книга. Не долетев до телеги, она
врезалась в спину Дикона и, шелестя страницами, упала в траву.

- Ах ты, мелкая егоза! – возмущенно подскочил сноходец. – Сколько раз тебе говорят, перестань
вести себя как ребенок! Или ты хочешь, чтобы все снова кончилось потерей памяти?

- Не смей меня поучать! – взвизгнула Илия, подскакивая к Джейкобу. – Джейкоб, Джейкоб, твой
брат меня обижает!

Джейкоб, до этого мирно стоявший около дерева, прикрыв глаза и обратив узкое лицо к небу,
неохотно, будто через силу, пошевелился, посмотрел на недовольного сноходца мутным
взглядом и лениво направился к нему.

- Дикон, - проговорил он, растягивая слова. - Неужели ты думаешь, что имеешь право поучать
кого-либо, а тем более, обвинять в ребячестве. Советую тебе почаще смотреть на свои промахи,
чем читать нотации Илии.
 - А мне не нужны советы такого зануды, как ты! – фыркнул сноходец, отворачиваясь от брата. – А
ты, Илия, маленькая ябеда! Как только господин Лорд тебя терпит! Совершенно бесполезное
создание!

- Это я бесполезная! – зеленые глазки Илии наполнились слезами. – Да без моих знаний вам всем
грош цена! Кому из вас Лорд может доверить все самое важное? А если уж говорить о
бесполезности, то скорее уж Мирин или Элиза самые никчемные из всех нас!

- Что ты сказала? – резко обернулся стоявший в стороне Миррс. Он только собирался уходить на
охоту, но слова Илии заставили его задержаться. Я вздохнула, надеясь, что у членов ордена хватит
ума не передраться до прихода Лорда. – Значит ты, Илия, считаешь, что моя сестра бесполезна?
Может, я тогда тоже бесполезен? Может, ты попробуешь добывать пищу сама, а? Не задирай нос,
маленькая всезнайка. Я с радостью посмотрю, как ты будешь охотиться!

- Но-но, лучник, не заводись понапрасну. Маленьких обижать нехорошо, - К спорщикам подошел

Ролио.

- А ты не лезь не в свое дело! Вечно ты не вовремя. Тебя слишком много, - огрызнулся Дикон.

- Тебя не спрашивали, рыжий пройдоха, - прогудел Ролио и кивнул Джейкобу. – Вон лучше брата
своего послушай, он иногда говорит умные вещи.

- Что значит, иногда? – желчно уточнил снотворец. – Пожалуйста, следи за выражениями.

- Ролио, по-моему, тебе стоило бы заняться разведкой. Вот иди и занимайся тем, что тебе по
силам, - сквозь зубы выплюнул Миррс, гневно сверля молодца холодными серым взглядом.

- Господа, - заметив, что Эльза прикрывает лицо руками и прижимается к дереву, а Айнура вот-вот
готова присоединиться к спору и, если срочно не вмешаться, к прихожу Эрнеста лагерь так и не
будет разбит, я поспешно подбежала к спорщикам. Великое пламя, почему я не знаю, как
угомонить этим беснующиеся огоньки в их груди! И неясно ведь, отчего они опять разругались!

- Госпожа, - с ледяной учтивостью отозвался Джейкоб. – При всем нашем уважении, прошу не
вмешиваться не в свои дела.

- Так то ты обращаешься с подругой господина, - процедил Миррс, скривив губы, что сделало его
нежное лицо похожим на неудачную скульптуру. – Эй, Мирин! Мирин, куда ты собралась!

Девушка, собиравшаяся уже скрыться за развесистыми ветвями деревьев, замерла. Серебряные

глаза быстро скользнули в сторону брата и тут же спрятались под пушистыми ресницами.

- Я всего лишь собиралась набрать хвороста, брат, - подойдя к Миррсу, тихо сообщила Мирин.

- Это работа Торкиса. Я же велел тебе всегда быть на виду! – накинулся на сестру лучник, весь
кипя от непонятного мне негодования. – Или ты думаешь, что способна сама за себя постоять, да?
Скажи мне, ты правда так думаешь?

- Нет, брат, но…, - Мирин сжалась и с силой заламывала себе пальцы. Светлые волосы падали на
бледное от волнения лицо.
- Эй, лучник, хватит уже мучить свою сестру. Видишь, на ней лица нет, - из – за кустов показался
взъерошенный Торкис. К груди он прижима охапку хвороста. – Мирин, не беспокойся, дров
вполне достаточно. Иди лучше, помоги Элизе. Бедняжка совсем запуталась в одеялах.

- Не смей указывать мне, что делать, Торкис, - прошептала Мирин, сверкнув глазами. – Мне
достаточно брата.

- Вот Торкис, и у ягнят бывают зубки, - высунулась из-за спины Джейкоба Илия.

- Ах ты, плутовка, - в мутных глазах Торкиса мелькнуло бешенство. – Всегда влезаешь, куда не
надо. Ну, я тебе покажу!

Илия с визгом бросилась наутек, сшибла с ног Айнуру, толкнула Дикона и, раскидав на своем пути
одела, спряталась за кусты. Торкис повторил ее маршрут, запутался в одеялах, окончательно
измазав их в грязи и, страшно и громко ругаясь на Илию, ползком порвался к кустам.

- Что ты натворил, недотепа! - схватить девочку Торкису не дала взбешенная Айнура. – Посмотри,
во что ты превратил одеяла

- Не мешай мне, черномазая! Эта рыжая бесовка у меня получит за все ее глупые намеки!
Сколько же можно ей повторять, что я ненавижу…

Что именно ненавидит Торкис, узнать так и не удалось, потому что Элиза вдруг пронзительно
вскрикнула и упала на колени.

- Темно, темно, прекратите!- всхлипывая, причитала девушка, размазывая слезы по неказистому

личику. – Пожалуйста, прекратите! Темно, страшно, душно!

На ее крик прибежал Арис. Он пулей выскочил из телеги, пронесся между Джейкобом и Диконом,
одним прыжком перемахнул через выпутывавшегося из одеял Торкиса и в два мгновенья
оказался рядом с плачущей Элизой.

- Тише-тише, - юноша ласково провел рукой по встрепанным волосам вздрагивающей от рыданий

девушки. – Не бойся, сейчас будет светло. Ну же, улыбнись мне, ты улыбнешься – и сразу станет
светло.

- Страшно-страшно, когда темно, - пролепетала Элиза, раскачиваясь из стороны в сторону и

бешено водя невидящими глазами в поисках света. – Где ты, Светлый, где ты? Помоги! Страшно!

- Я тут, я рядом. Ну ж, Элиза, посмотри на меня, - никто не мешал Арису. Никто не смел прервать
его разговор с блаженной своей незаконченной перебранкой. Все тихо замерли, будто застыли
там, где их застал Арис. Не двигалась и я, в сотый раз наблюдая знакомую сцену примирения.

- Спокойно, Элиза, милая, спокойно. Все в порядке. Дыши глубже, вытри слезы, они тебе не идут.
Давай, вздохни глубже, - Элиза послушно сделала глубокий вдох, медленно выдохнула медленно,
опираясь на руки Ариса, поднялась на ноги. Странные глаза ее нашли лицо юноши и теперь не
отрывались от него. – Так, молодец. А теперь осмотрись. Лучше?

- С-спасибо, Арис, - дрожащими губами проговорила девушка и медленно оглянулась. – Н-адо

навести порядок до прихода господина. Много пятен.
- Да-да, конечно, - поспешно закивал Арис, незаметно отпуская руку девушки. – Не волнуйся, мы
все сделаем, как надо. Все будет хорошо.

Отойдя от Элизы, юноша обвел всех собравшихся на поляне полным осуждения взглядом.

- Друзья мои, - в голосе его слышалась искренняя печаль. – Почему вы опять ссоритесь? Помните,
что все мы стоим за одно дело, и не стоит нам, гордым членам Ордена, грызться друг с другом,
вспоминая никому не нужное прошлое.

- Прошлое не нужно тому, у кого его нет, - пробурчал Торкис, который наконец избавился от
одеял и теперь недовольно косился на сидящую в кустах Илию.

- Ой-ой-ой, какие мы злопамятные, - фыркнул Миррс. – Если на то пошло, то и мне есть что
припомнить.

- Не надо, брат, не вспоминай! – возразила Мирин, жалобно посмотрев на Ариса. Тот, будто почтя
в ее взгляде, подошел к Миррсу и положил руку ему на плечо. Юноша дернулся, но руки не
скинул.

- Думаю, каждому есть, что вспомнить, Миррс. В том числе и вам с сестрой. Но пусть эти
воспоминания будут светлыми, ведь иначе ваша связь подвергнется опасности, - сказал юноша и
улыбнулся. – А теперь возьмите друг друга за руки. Вам не стоит укорять друг друга за прошедшие
невзгоды. Этим вы ничего не измените. В конце концов, скоро вернется господин и он будет
недоволен, увидев, что его приказы не выполнены.

- Ты как всегда прав, Арис, - на красивых губах Мирин заиграла улыбка. Она подошла к брату и
закинула руки ему на шею. – Миррс, ты ведь больше не будешь злиться, правда?

- Угу, - неохотно кивнул лучник и тоже улыбнулся сестре.

- Вот видите, друзья, - Арис обернулся к остальным. – Примирить себя с другими не так уж и
сложно. Илия, вылезай из кустов, Торкис тебя не тронет. Дикон, Джейкоб, пожалуйста,
перестаньте смотреть друг на друга, как будто вы готовы порвать друг другу глотки. Ролио? А где
Ролио?

Предусмотрительный Ролио решил не встречаться с укоряющими глазами Ариса и поспешил

исполнить приказ Эрнеста. Я стояла около кареты и снова с удивлением наблюдала, как под
миролюбивой улыбкой Ариса успокаиваются огоньки внутри членов ордена. Илия вылезла из
кустов и даже изменилась перед Торкисом, Айнура наградила Ариса одобрительным кивком и
молча вернулась к костру, Дикон пожал руку Джейкобу, и каждый из них направился по своим
делам. Арис пожал плечами, подмигнул мне и, наклонившись, поднял с земли книгу, с которой и
началась перепалка.

-Забавно, из-за какой мелочи люди могут так легко рассориться, - юноша вздрогнул. Кажется, я
застала его врасплох.

- Да-да, конечно, - Арис растеряно посмотрел на меня улыбающимися глазами и показал обложку
книги. – Хотя я бы не назвал эту книженцию мелочью. Читать ее довольно непросто. Но раз мой
господин хочет, чтобы я ее прочел…
 - А ты сам не хочешь? – осторожно спросила я, ненароком оглядываясь по сторонам. Все были
заняты своими делами, и на нас с Арисом никто не обращал внимания. Только Элиза
периодически отыскивала взглядом юношу, будто требуя моральной поддержки.

- А вы не скажите господину? – смутился Арис.

- Нет, конечно, - улыбнулась я. Сейчас Арис напоминал нашкодившего ребенка, который боится
гнева строгих родителей.

- Если честно, я вообще не очень люблю читать, - почти шепотом признался юноша, старательно
разглядывая свои ботинки. – Но мой господин говорит, что образование необходимо всем членам
ордена.

Я не смогла скрыть своего удивления. В первый раз вижу кого-либо, кто не любит читать.

- Пожалуйста, не смотрите на меня так, - еще больше смутился Арис. – Наверное, такой
благородной особе, как вы, сложно это представить, но по мне, куда интересней разглядывать
небо, чем книжные страницы…

- Не такая уж я и благородная особа, - возразила я. – Ваш господин сильно ошибается, называя

меня так.

- О нет, - покачал головой Арис. – Лорд Эрнест редко когда ошибается в ком то. Иначе Орден
давно перестал бы существовать.

- Если бы не ты, он бы точно перестал существовать, - улыбнулась я.

- Шутите? – Арис грустно улыбнулся. – Я самый бесполезный из всех. Ничего не знаю, ничего не
умею…

Юноша вздохнул и опустил голову. Я отказывалась верить своим ушам. Он действительно так
думает? Арис кашлянул, показал на книгу и кивнул в сторону от лагеря, приглашая пойти вместе с
ним. Я довольно улыбнулась и направилась следом, раздвигая тяжелые ветви низкорослых
деревьев.

- Вы знаете, леди Оарлайт, - продолжал меж тем Арис, медленно уводя меня прочь от лагеря. –
Лорд Эрнест очень на вас надеется. На вас и на свой Орден. И, если честно, я боюсь, что не
достоин этих надежд. То, что хочет сделать мой господин, прекрасно, вы сами убедитесь, но я
наверняка подведу его в самый решающий момент.

Голова юноши опустилась еще ниже.

- Ну что ты, не надо так думать, - мягко сказала я и неуверенно протянула руку, чтобы потрепать
его по плечу. Арис вздрогнул от моего прикосновения, но не отпрянул, только вопросительно
поднял светлые глаза. – И, пожалуйста, называй меня просто «Оа», хорошо?

- Но как же, господин сказал…, - начал было юноша, но я прервала его.

- Не Лорд Эрнест, а я решаю, как меня называть.

- Хорошо, Оа, - кивнул Арис. – Но почему ты вдруг решила заговорить со мной и…утешить меня?
- Потому что мне надоела эта холодная вежливость, - не выдержала я. – Надоело, что все члены
ордена сторонятся меня, как прокаженную, надоело, что никто не хочет со мной нормально
разговаривать, надоела эта мерзкая, отвратительная игра на вежливость!

Арис замер, ошарашенный моим криком.

- Прости, - я перевела дух и смущенно отвела глаза. Может Арис и понимает побольше, чем все
остальные, но выплескивать на него все те помои, что накопились в душе, было мерзко и
несправедливо.

- Все хорошо, Оа, - юноша улыбнулся и взял меня за руку. – Я и сам думаю, что сдержанность не
всегда уместна, но мой господин говорит…

- Мне кажется, что не всегда стоит думать так, как говорит тебе твой господин, - эти слова
должны были принадлежать Жану, но почему-то вырвались у меня.

Арис долго и пристально смотрел а меня, потом еле заметно кивнул, словно отвечая сам себе, и
ничего не сказал.

- Почему члены Ордена постоянно ссорятся? – через некоторое время осмелилась спросить я.

- Потому что боятся потерять друг друга, - не задумываясь, ответил Арис.

- Как это? – не поняла я.

Юноша подмигнул.

- А очень просто. У них есть общие тайны и секреты прошлого, которые они тщательно пытаются
забыть и которые они призывают, чтобы не утратить связь в настоящем. Они боятся, что может не
оказаться нитей, которые бы связывали их между собой. Вот они и придумали способ.

- Как глупо, - задумчиво пробормотала я. – Ты же сам призываешь их быть дружными и не

ссорится.

- Да, - кивнул Арис. – Мне не нравится, когда ссорятся мои друзья.

Он приостановился, устремив в нежно голубое небо взгляд своих светлых глаз. В эти секунды
солнце выглянуло из облака и осветило его лицо. Я прикрыла глаза рукой, ослепленная ярким
светом, который, казалось, излучал сам юноша.

- Я хочу, чтобы во всем мире воцарился мир. Чтобы все земные твари почувствовали близость друг
к другу. Я хочу, чтобы миром правили улыбки, а не слезы.

Желания, чистые, нелепые, нереальные, прозвучали так просто и искренне, что я им поверила. И
тоже пожелала. Я не смела посмотреть на Ариса, боясь ослепнуть, но тот отошел в тень и потянул
меня за собой.

– Не жмурься на солнце, Оа, оно не обидит, оно только приласкает, - звонко прозвучал над ухом
его голос.

- - Да, конечно, - пробормотала я, все еще никак не получалось прогнать наваждение, вызванное
видением сияющего юноши, чья улыбка дарила радость и покой. Кто же ты, Арис?
- Оа, пойдем скорее, Миррс возвращается с дичью! – от размышлений меня отвлек Жан,
неслышно подошедший сзади. – Что ты тут стоишь, как вековой дуб? Пойдем скорее в лагерь,
посмотрим, какими байками твой разлюбезный Лорд будет потчевать нас сегодня. Э-эй, Оа, ты
меня вообще слышишь?

Болтовня Жана разбила в дребезги очаровавший меня образ, развеяла странные грезы. Я в
замешательстве оглядела лесную тропинку. Ариса рядом не было.

- Что ты ищешь? Пошли скорее! – Жан потянул меня за руку.

- Иду, - в последний раз оглядевшись, я заприметила светлую тень под развесистыми лапами
дуба. В руках у нее была книга.

***

Еще два дня пролетели незаметно. Заведя дружбу с Арисом, я надеялась через него сдружиться и
с другими членами ордена, но сильно промахнулась. Увидев, как спокойно общается со мной их
любимчик, остальные стали поглядывать на меня чуть ли не враждебно, будто своей дружбой я
осквернила их драгоценную святыню. Разумеется, никто не сказал мне ни слова, но и взглядов
было достаточно. Лорд тоже не был доволен, но недовольство свое высказывал очень деликатно,
заставляя несчастного Ариса краснеть, бледнеть и запинаться при любом удобном случае. Меня
терзал жгучий стыд, но смелости поговорить с Эрнестом не хватало. Целитель замечал мое
смятение и лишь неодобрительно кивал. Так, в хорошо скрываемом напряжении, прошло еще
несколько дней. Я получала какое-то неземное удовольствие от возможности просто общаться с
лучезарным Арисом, но расплачивались за это все трое.

Первым не выдержал Жан, и я чувствовала глубокое сожаление, потому что не смогла высказать
Эрнесту все то, что смог высказать целитель.

- Послушайте, Эрнест, - в довольно грубой манере начал Жан. – Вы можете сколько угодно
возвышать себя над своими же подданными, не взирая на то, что мы хлебаем из одного котелка,
но прошу не ставить в такое же положение и нас с Оа. Нам совершенно не лестно выслушивать
приторно-любезные пожелания доброго утра с учтивыми поклонами следом. Мы ничем не
отличаемся от ваших подданных, поверьте. Более того, мы хотим общаться с ними на равных.
Если вы считаете, что одного вашего блистательного общества нам должно вполне хватить на всю
дорогу, то вы ошибаетесь.

Лорд, у которого с утра было прекрасное настроение, лениво сощурился на бьющие в окно кареты
лучи солнца, расправил складки лазурного плаща и, снисходительно дождавшись момента, когда
терпение Жана достигнет опасного предела, вежливо произнес.

- Вы так мило употребляли слово «мы», что я даже подумал, будто мое обращение ненароком
распространилось и на вас. Поверьте, Жан, я бы с радостью обращался с вами похуже моих слуг,
но вы являетесь подопечным госпожи Оа, и, наверное, в этом вы со мной согласитесь, госпожа Оа
заслуживает наилучшего обращение.
- Это что вы считаете наилучшим? – язвительно спросил целитель. – Вы думаете, ей нравится,
когда от нее все шарахаются с вежливыми улыбочками?

- Может, вы перестанете обсуждать меня в моем присутствии? – гневно спросила я,

переполненная оправданным негодованием. Они зашли уже слишком далеко в своих словесных
поединках. И, хотя сейчас Жан действительно выступал на защиту моих интересов, его манера
дуэли меня возмущала. – Да, Эрнест, Жан прав, мне надоели эти игры в благородных господ. И
перестаньте бранить Ариса за то, что он общается со мной на равных. Я ему разрешила.

- О, милая моя Оа, вам не стоит злиться, - покачал головой Эрнест, изобразив на губах укоряющую
улыбку. – Скорее мне следует злиться за то, что вы раскрепощаете моих слуг, ставя их на одну
ступень с господами.

- А вы представьте, милорд, что это я спустилась на одну ступеньку со слугами, - отрезала я , и,

резко поднявшись, быстрым шагом направилась прочь.

Впереди мелькнуло ярко-рыжее пятно, в котором я признала взлохмаченную голову Дикона.

Сноходец был не один. Подойдя поближе, я услышала тихие голоса. Дикон говорил с явной
насмешкой, а второй голос, тихий и плавный, кажется, он принадлежал Мирин, был слегка
встревожен. Я насторожилась, желая подойти поближе и послушать, о чем они говорят. Но не
успела.

- Мирин! – я вздрогнула. С противоположной стороны к кустам направлялся Миррс. Заметив

Дикона, лучник гневно вскрикнул и, резко рванувшись вперед, за руку вытащил сестру на
тропинку.

- Что ты там с ним делала? – раздалось его грозное шипение.

- Не заводись ты так, мы просто разговаривали, - вступился Дикон.

- А ты заткни свою пасть, пока не получил стрелу под ребро. И плевать мне, что со мной сделает
потом твой братец! – рявкнул Миррс. Я прильнула к дереву и осторожно выглянула из-за ствола.
Лучник был встрепан и разъярен. Несмотря на то, что Дикон выше его почти на голову, Миррс,
будто и вовсе этого не замечал. Маленький, чуть ли не прыгающий от бешенства лучник, шипящий
прямо в лицо сноходцу, выглядел нелепо и отчего-то пугающе. Сталь глаз угрожающе блестела
при свете неполной луны. Миррс крепко прижимал к себе тихую Мирин, будто Дикон был готов
вот-вот отобрать ее. – Я оставил сестру всего на несколько минут одну, а ты уже успел затащить ее
в эти кусты!

- Брат, я сама туда пришла, - возразила Мирин.

- Я же велел оставаться на поляне, - яростно воскликнул Миррс и потянул Мирин прочь. –

Поговорим потом. А ты, Дикон, больше не смей приближаться к ней ближе, чем тебе того
дозволено.

- Угу, - примирительно кивнул Дикон, но на лице его я сумела разглядеть лукавую улыбку.

Миррс направился к кострам, увлекая за собой дрожащую сестру. Несколько минут на

освещенной луной дороге воцарилась полная тишина. Сноходец стоял, устремив вдаль взгляд
больших и наивных глаз, будто пытался что-то рассмотреть в ночном мраке между кряжистыми
деревьями.
- Не стоит шутить со смертью, - на плечо Дикона легла тонкая рука, и из тьмы появился
невозмутимый Джейкоб. Откуда он взялся, я не поняла, но очень надеялась, что снотворец меня
не заметит. Во мне уже давно проснулось чувство, что быть меня тут не должно. Такие события
разрешено наблюдать разве что призракам, бесплотным, равнодушным, незначительным.

- А что еще остается повелителю снов? – рассмеялся Дикон. – К нам смерть заходит нечасто.

- И все же, мы ближе к ней, чем кто либо, - спокойно возразил Джейкоб. – Миррс злопамятен. Он
не умеет прощать. И, мне кажется, только кодекс ордена и еще кое-что очень лмчное мешают ему
расстрелять тебя с близкого расстояния.

- Почему от его злопамятства должны страдать другие? – возмутился Дикон. – Нам ведь тоже есть
что вспомнить, так?

- Да, - согласно кивнул Джейкоб и задумался надолго. Дикон ему не мешал. Он плавно
покачивался с ноги на ногу, наклонился, чтобы сорвать травинку. На миг его лучистые глаза
остановились на дереве, за которым я пряталась. Сердце отьсчитало три удара и замерло. Дикон
моргнул, тряхнул рыжими вихрами, засунул в рот травинку. В свете звезд его силуэт казался
карикатурой в детской книжке.

- Остерегись. Помни, что есть еще и Торкис, - наконец промолвил снотворец, выйдя из
оцепенения. Он очень серьезно посмотрел на брата, смахнул с плаща пылинку и перевел взгляд
на луну.

- У Торкиса нет шансов. Туда, куда мне открыта дорога, Миррсу никогда не пробраться.

- Однако и ты можешь однажды не проснуться, - веско сказал Джейкоб и скрылся в ночи. Так же
неожиданно, как и появился. Дикон постоял немного в одиночестве, перебрасывая из одного
уголка губ в другой длинную травинку, встрепал рукой рыжую шевелюру, улыбнулся озорно и
прогулочным шагом направился прочь. Вскоре до меня донеслось его тихое задорное
мурлыканье.

Я перевела дыхание. Передо мной только что приоткрылась дверь в загадочное прошлое членов
ордена, та самая заветная дверь, в которую я почему-то страстно жаждала проникнуть. Я почти
ничего не поняла, но ощущение чужой тайны, легкое, тревожное, заставляющее дыхание
замирать, а сердце тревожно подскакивать в груди, осталось. Медленно, словно боясь скинуть
внезапно окутавшую плечи мантию загадки, я вернулась к костру.

У костра Эрнест рассказывал всем желающим слушать одну из сказок виенди. Я признала ее сразу
же по нелогичности и сумбурности сюжета. Удивительно, как Лорд заучил столько бреда наизусть.
Рядышком Жан объяснял Ролио и Гишмошу наш дальнейший маршрут. Гишмош слушал не
перебивая, стоя в стороне и изредка поглядывая на темнеющую полосу леса, а Ролио водил
пальцем по карте, уточняя, переспрашивая что-то, выведывая.

Я улыбнулась. Кажется, тирада Жана все-таки имела некое воздействие.

- Чему вы улыбаетесь, миледи? – Фрейн, а может, это был его брат, поднес мне кружку терпкого
отвара.

- Спасибо, - я с благодарностью приняла дымящийся напиток. – Сегодня прекрасный вечер, тебе

не кажется?
- Да, миледи, - мальчишка тоже расплылся в улыбке.

- Ее можно звать «Оа», - к нам подошел сияющий Арис. – Просто «Оа».

Часть шестнадцатая.

Суженая.

- Мы довольно далеко забрались в безлюдные земли, - сообщил мне Жан как-то морозным
утром. Стоял густой туман, и поле зрение сузилось до трех шагов. Члены ордена во главе со своим
предводителем досматривали последние сны в повозке, на козлах разместились бесстрастный
Гишмош, отчего-то чересчур бодрый Жан и я, совершенно равнодушная ко всему вокруг. Около
повозки, попеременно зевая, брели и о чем-то сонно спорили Торкис и Ролио. Не было особого
желания слушать, о чем они говорят, ведь тайны хороши ночью, но не по утрам, но, когда до меня
долетело имя лучника, я невольно напрягла слух, совершенно забыв про сидевшего рядом
целителя. Жан, впрочем, не обнаружил потерю моего внимания и продолжал хмуро бурчать себе
что-то под нос.

- Не учи меня жить, ловкач. Тебя слишком много для того, чтобы справиться с малым, - Торкис
хмуро сплюнул в сторону. Говорил он до того тихо, что пришлось даже затаить дыхание.

Я невольно поддалась вперед, едва не кувыркнувшись на дорогу. Но что ответил Ролио я так4 и не
услышала.

- Оа! Да куда ты уставилась, я с тобой разговариваю, в конце концов! – меня бесцеремонно

дернули за плечо. Пришлось отвлечься и весьма неласково объяснить досаждающему меня
целителю, что я не склонна к беседам по утрам.

- А со своим драгоценным Лордом ты готова болтать в любое время суток! – Жан, так того и
следовало ожидать, оскорбился и изо всех сил постарался устроить скандал, но я не позволила
ему такого удовольствия. Только скандалов мне с утра пораньше и не хватало!

- Успокойся, Жан, - улыбнувшись, я положила руку ему на плечо. Эта успокоительная методика
действовала безотказно. – Я просто немного задумалась, вот и все.

- Ладно уж, - целитель просиял. – Просто, я боюсь, мы немного сбились с курса. Видишь горы?
Они слева. А должны быть справа. Но там бездорожье, не проехать. Можно, конечно, сделать
крюк…

Я кивала, не особо вдаваясь в географию. Карту я помнила наизусть и не видела трудности в том,
чтобы, не сворачивая с хорошей дороги, обогнуть горы с левой стороны. Слух мой снова пытался
уловить обрывки разговора Ролио и Торкиса. Те, кажется, уже проснулись и спорили теперь куда
громче.

- Ты совершаешь большую ошибку, если думаешь обхитрить Миррса. Поверь, я знаю лучника
довольно давно. Он никогда не прощает ошибок, а ошибкой в его глазах может стать любое
неверное слово. Ты же знаешь, что, кроме сестры, его в этой жизни ничто не держит.

- Он безумен, - возмущенно огрызнулся Торкис. – Для него нет ничего святого.

 - Будто бы ты сам не таков, - в голосе Ролио звучало явное презрение. – Все вы тут такие,
самовлюбленные молокососы, не видящие дальше своих желаний. Ваша смышленость
компенсируется самонадеянностью, а ваша гордыня сослужит вам плохую службу. Ни ты, ни
Дикон не видите, кого дразните. Лучник только выглядит хрупким. Кусается он не хуже, чем лает.

- А что это ты ему симпатизируешь?

- Я никому не симпатизирую после того, как меня закопали в землю живьем мои самые близкие
друзья, разве что сэру Лорду, моему спасителю и господину. До вас же мне нет никакого дела, я
только излагаю факты. Не хочу, чтобы мой господин огорчался, ведь ему не нравятся ваши ссоры.
Меня они тоже раздражают. А что до лучника, я знал его еще до вступления в орден, правда,
понаслышке…Еще до смерти матери парень был немного нервным, а уж после…Да и сестрица его
та еще змея.

- Что ты имеешь в виду? – Торкис, кажется, был разъярен. Я изо всех сил старалась не упустить ни
слова.

- Оа! Оа-а-а! – вдруг что-то резко ударило меня в бок, сшибив с места и швырнув в дорожную
пыль. Земля поменялась местами с небом. В горле застрял, так и не высвободившись на волю,
возглас изумления Я на секунду увидела перед собой испуганные глаза Жана, а затем мы оба
скатились в придорожные кусты. Целитель до боли вцепился в мои плечи, мешая подняться с
места. Я слышала его частое сердцебиение. Наконец, спустя несколько секунд длинною в
вечность, Жан скатился с меня на землю и проворно поднялся.

- Жан, что ты…, -начала была я, тоже поднимаясь на ноги, но закончить так и не смогла. Горло
перехватило спазмом ужаса. Я шумно сглотнула. Глазам предстала огромная дыра в алом полотне
фургона, прямо на том месте, где я недавно сидела. Ощущение близкой гибели, которая
пробежалась совсем рядом, сдавило сердце. Невидящим взором уставилась я на Жана, не зная,
стоит ли ему что-то говорить. Еще немного, и… Думать об этом было страшно. Но подходящих
слов благодарности у меня не нашлось. Слишком велико было потрясение.

Целитель не замечал моего оцепенения. Он вылез на дорогу и осмотрелся. Вокруг телеги уже
суетились члены ордена.

- Все в порядке? – я в волнении подбежала к стоящему у большого дерева Арису.

- Илия ранена. Ее задело огромным метательным диском, - юноша скорбно покачал головой. Он
выглядел обескураженным и совершенно растерянным. Мне и самой было не по себе. Не каждый
раз рискуешь расстаться с жизнью.

- Где она? – резко спросил Жан, неизвестно каким образом возникший рядом.

- В фургоне. С ней наш господин, Айнура и Элиза с Мирин. Всех остальных сэр Лорд прогнал,
чтобы не мешали, - в голосе Ариса прозвучала детская обида.

Жан коротко кивнул и скрылся в фургоне. Через мгновение оттуда раздались его отрывистые
выкрики. Фрейн с братом сорвались с места поспешили за водой, Джейкоб с Диконом должны
были развести костер, а Айнуру послали за травами.
Вскоре из фургона показался Лорд. Вид у него был встревоженный и недовольный одновременно.
Наверное, ему не нравилось, что его слуги подчиняются приказам Жана, но другого целителя в
нашей компании не было.

- Оа, милая, с вами все хорошо? – ласково осведомился Эрнест, подходя ко мне.

- Да, все хорошо, - кивнула я, не зная точно, соврала или сказала правду. – А вы знаете, что это
было?

- Подозреваю, что это выходка одних из моих недоброжелателей, - Лорд натянуто улыбнулся. – Я
старался максимально скрыть свой отъезд из города, но, но от магов вообще сложно что-либо
скрыть. Видите ли, многие из моих коллег стараются помешать мне объединиться с сильными.
Они видят в этом предательство всего человечества и подрыв их собственной власти. Поэтому они
пытаются контролировать каждый мой шаг и очень злятся, когда я ухитряюсь улизнуть из-под их
зоркого наблюдения.

- Но какое они имеют право нападать?

- Никакого, - Лорд хмыкнул. – Но вы забываете, что мы находимся на безлюдных землях, где не

распространяются законы столиц. Тут за ними просто некому следить. Мою внезапную смерть
можно легко будет обыграть несчастный случай.

- Но, - я открыла было рот, подыскивая достойное опровержение его словам, но, не сумев
придумать ничего правдивого, промолчала, и лишь негодующе уставилась на Лорда, будто это он
был виноват в несправедливости этого мира. Моему сердцу никак не удавалось смириться с
мыслью, что жизнь человека может быть украдена столь предательским способом, с тщательным
заметанием следов и без привлечения интереса окружающих. Впервые я пожалела людей. Как,
однако, лкегко прервать их странную жизнь…Портом я вспомнила дыру в полотне повозки и с
ужасом поняла, что прервать и мою собственную жизнь не намного сложнее. Видимо,
переживания нового открытия отразились на моем лице, потому что Эрнест нежно взял меня под
руку и легонько сжал пальцы.

- Не переживайте так, дорогая, все будет хорошо, - доверительно сообщил он, увлекая меня за
собой по дороге. – Пойдемте, пойдемте скорее отсюда. Вам не помешает прогулка перед чаем.

- Прогулка перед чаем? – я резко остановилась и выдернула свою руку из его пальцев. – А вам не
кажется, лорд Эрнест, что прогулки сейчас немного неуместны? В повозке лежит раненая девочка,
которая, между прочим, пострадала из-за ваших неурядиц с другими магами. А вы еще смеет е
предлагать мне прогуляться перед чаепитием!

- А что вы мне предлагаете делать? – невозмутимо спросил Эрнест, отойдя на шаг в сторону. –
Рвать на себе кудри? Рыдать в голос? А может, пойти к магистрам и с мягкой улыбочкой сообщить,
что я согласен отдать всех членов моего ордена в их экспериментальные лаборатории?

- Мы знали, что жизнь ч господином Эрнестом будет опасной для нашего здоровья,- из повозки
появилась встрепанная Мирин. Руки девушки испачкала кровь, но она не обращала на это
никакого внимания. – Но жизнь без господина Эрнеста не представлялась нам возможной.
Наверное, тебе, Оа, это понять сложно. Так что попробуй поверить мне на слово.

- Не стоило меня так защищать, Мирин, - улыбнулся Лорд. – Скажи лучше, насколько все плохо.
 - Господин Жан сказал, что рана тяжелая, но не смертельная. Он послал меня за травкой с
голубыми цветочками и острыми ярко-зелеными листьями.

- Хорошо, - кивнул Лорд и снова повернулся ко мне. – Вот видите, Оа, все в порядке. У нас нет
причин откладывать прогулку. Гишмош, ты будешь нас сопровождать.

- Да, господин, - кивнул воин, по лицу которого совершенно невозможно было определить, что же
он сам думает о происшествии.

Мы неспеша побрели по тропинке, прорезающей широкое золотистое поле. Дорога осталась

далеко позади. Лорд с наслаждением вдыхал аромат скромных полевых цветов, прислушивался к
неторопливому жужжанию пчел. Вот он сорвал какую-то травинку и принялся задумчиво жевать
ее, устремив взор прозрачных зеленых глаз в синюю лазурь неба. Его лучащееся спокойствием и
умиротворением лицо постепенно снимало мое напряжение. Я позволила себе расслабиться и
вдохнуть полной грудью. Беспокойство, смятение и страхи послушно улетели, подхваченные
легким ветерком. Через несколько минут на губах моих уже играла мечтательная улыбка.

- Ну вот, вы уже улыбаетесь, - довольно сказал Лорд и взял меня под руку. – никакие беды и
горести не должны сгонять улыбку с ваших губ. Вы можете справиться абсолютно со всеми
неприятностями.

- А можно вас спросить, - осторожно начала я. Раз уж выпала возможность, отчего же не узнать
больше.

- Как именно я основал свой орден? Где набрал такую веселую команду и почему взял в
путешествие именно их? О, тут все очень просто, - Эрнест поймал мой удивленный взгляд и
рассмеялся. – Не удивляйтесь так, прошу вас. На вашем очаровательном личике написаны все
незаданные вопросы. Что ж, мне несложно утолить толику вашего любопытства. Все, разумеется,
я рассказать не имею права, иначе станет совсем уж скучно. Детей сильных я находил в самых
занимательных местах, какие только бывают. Это дело начал еще мой наставник. Но он так и не
дошел до практики, только создавал теории, предполагал, рылся в старых легендах. К слову,
библиотеку особняка собирал он сам. А я искал наделенных силой. Находил я их в самых
затруднительных ситуациях, потому что иначе эти несчастные жить не могут. Все-таки обладают
дети стихий особыми чертами характера. Вы и сами заметили, они все время ссорятся. С людьми
же они ссорились еще чаще, и не всегда эти ссоры ре6шались мирным путем. Право же, им и у
меня поначалу было нелегко. Сами вообразите, я дерзнул собрать все стихии в одном месте. Я
взял с собою самых надежных. Они неплохо знают друг друга, и у них у всех есть еще что-то,
кроме взаимной врожденной неприязни. А это очень ценно.

- А…сколько вам лет? – только и могла спросить я. Лорд непостижимым образом сумел дать ответ
на все интересующие меня вопросы. Конечно, этот ответ меня не удовлетворял. Но требовать
больше я не решилась.

Эрнест задорно рассмеялся.

- А вы сама-то знаете, сколько лет вам?

- Нет, - призналась я и тоже рассмеялась. Возраст показался мне несусветной глупостью. Какая
разница, кто из нас прожил на свете больше, если я все равно буду чувствовать себя глупой
девчонкой рядом с этим красивым юношей с умным взглядом. Его просто невозможно не
уважать.

Я так ушла в себя, что пропустила момент, когда Лорд сделал резкий выпад вперед, так что пола
его лазурного плаща хлестнула меня по щеке. От неожиданности я вскрикнула и отскочила в
сторону. Вовремя. Земля на том месте, где совсем недавно стояла моя правая нога, вдруг
вспыхнула ослепительным фиолетовым сиянием.

- Не стойте на месте! Ко мне, живо! – голос Эрнеста звучал повелительно и властно, я не могла не
подчиниться его воле, даже если бы и хотела. Стараясь успокоить разошедшееся сердце, я
под6жала к Лорду. Тот крепко сжал мою руку и вдруг резко потянул ее вверх, словно пытался
оторвать меня от земли. Потом сорвался с места и бросился в густую поросль кустарников,
увлекая меня за собой. Падение было неизбежным, но перед тем, как уткнуться носом в его
элегантную жилетку, я успела заметить точную копию меня самой, замершую посереди дороги.
Тогда мне стало по-настоящему страшно, так страшно, что, не держи меня Лорд крепко за руку, я
вскочила бы на ноги и бросилась прочь, не разбирая дороги.

- Не пугайтесь так, дорогая, - прозвучал над ухом успокаивающий шепот Эрнеста. Лорд прижал
меня к себе и ласково провел рукой по волосам. Мне стало очень неловко за свой глупый страх, и
я спрятала лицо у него на груди. – Это всего лишь иллюзия. Вы вся дрожите. Успокойтесь,
пожалуйста. Все уже позади.

- Что это было? – через силу прошептала я.

- Это было нападение, милая моя, - Эрнест говорил без иронии, но настолько спокойно, что мне
сложно было поверить, будто моей жизни действительно что-то угрожало. – Нападение на вакс.
Прогулки со мной не всегда безопасны.

- Вы знаете, кто это может быть?

- Догадываюсь. Только несколько существ в этом мире способны нападать не на меня самого, но
на моего спутника. Обычно большинство желают видеть мертвым именно мое тело. Теперь мне
нельзя отходить от вас ни на шаг, так что привыкайте к моему постоянному присутствию у вас под
рукой на ближайшие дней пять. И предупредите об этом своего целителя. Он будет сильно
нервничать.

Я пораженно закивала, с нарастающей тревогой глядя на непроницаемое лицо Лорда. Сейчас он

показался мне невероятно красивым и сильным. Чувство надежности, которое я испытывала до
этого разве только с Другом, вновь на секунду посетило мое в сердце, но потом отхлынуло,
оставив после себя одну только тревогу.

- Я рад, что вы все поняли. А теперь медленно, очень медленно поднимитесь на ноги. Я смогу
сделать это гораздо быстрее.

Я послушно скатилась с него, чувствуя, что тело почти отказывается мне подчиняться. Не успела я
подняться на колено, как Лорд легко подхватил меня и поставил на ноги. Я огляделась. На дороге
застыла фигура с обнаженным мечом. Глаза Гишмоша горели недобрым огнем.

- Господин, - заметив нас, воин медленно вышел из стойки и сделал шаг навстречу. – Фиолетовое
сияние развеяло ваш морок. Оно пыталось испепелить меня, но я сумел отразить его лезвием
меча.
- Ты видел, кто его послал? – резко спросил Лорд.

- Я успел заметить странную точку в небе.

- Как высоко?

- Довольно высоко, но точно определить не успел, простите, - Гишмош почтительно склонил

голову, но в голосе его, как и всегда, я не услышала ни капли почтения.

- Поспешим в лагерь, у нас совсем немного времени, - Эрнест потянул меня за собой. Ноги мои
еле передвигались, сердце сжималось в предчувствии скорой беды. Сквозь пелену наваждений я
помнила, как мы бежали по полю напрямик, сгибая золотистые стебельки колосьев, как плясали
солнечные зайчики на голубой ткани развивающегося плаща Эрнеста, как сбоку от нас бесшумно
скользила тень Гишмоша с мечом наготове, как мы вбежали на поляну и ко мне тут же подскочил
невероятно серьезный Жан.

- Что случилось? – спросил он, едва мы вышли к фургону.

Лорд не удостоил его ответом. Он отстранился от меня и поспешил к своим людям.

Жан перевел настороженный взгляд на меня.

- Оа, ты очень бледна, с тобой случилось что-то плохое? – в его голосе звучала тревога.

Я нашла в себе силы кивнуть, на ватных ногах прошла к дереву и уселась на сырую землю. Голова
шла кругом. Где-то близко, но неотвратимо далеко слышались повелительные приказы лорда
Эрнеста.

- Миррс - с луком к телеге, Гишмош, Ролио, окружите вход. Фрейн, Фригг – не мешайтесь под
ногами. Приготовьте кинжалы. Арис. Арис! Тебя это тоже касается. Я сказал – в телегу! Мирин,
уведи Элизу и встань рядом с братом. Дикон, где твой брат? Хорошо, вы помните, что нужно
делать. Встаньте за телегой. Айнура – спрячься за дерево. Хорошо! Торкис! Рядом с Гишмошем!

На моих глазах темные фигуры членов ордена быстро заняли соответствующие позиции. Они
показались мне единым целым, неким живым созданием, готовым к самозащите. И лорд Эрнест
был сердцем этого создания. Он не спеша осмотрел своих людей, удовлетворенно кивнул,
подошел к нам с Жаном.

- Жан, попрошу вас вернуться в телегу к Арису и Илии.

- Но…, - начал было целитель, возмущенно сверкнув глазами. Ему не хотелось оставлять меня
одну, я это чувствовала. Лорд не дал ему договорить.

- Вам тут нечего делать. Поверьте, леди Оа будет со мной в безопасности. Хочу заметить, что
только со мной она в безопасности и будет, пока все не закончится.

- Жан, пожалуйста, послушай его, - попросила я, чувствуя смутное беспокойство. Меня Лорд
защитить сможет, а вот захочет ли он защищать и целителя?

Жан скрипнул зубами но, поймав мой умоляющий взгляд, кивнул и направился к повозке.
- А сейчас, дорогая Оа, - Эрнест обхватил меня за плечи и отвел под сень одного из деревьев,
обрамлявших место нашей стоянки. – Мы представим, что нас с вами тут нет. Просто нет, хорошо?
Мы где-то в другом месте, например, пьем чай в моей гостиной. Вам ведь там нравилось?

Я кивнула. Мне казалось, что Эрнест говорит правильно, и правильно будет послушаться его слов.
И все же что-то внутри гадливо шептало мне, будто нечестно прятаться, подставляя опасности
шкуры других. А в том, что нам грозит опасность, я не сомневалась.

Внезапно в небо взвилась стрела. Она со свистом рассекла воздух и вдруг вспыхнула ярким
фиолетовым пламенем. В тревожной тишине было слышно, как тихо выругался Миррс. А еще
через мгновение Гишмош сорвался с места, метя мечом кому-то в грудь, и тут же застыл на месте,
нос к носу столкнувшись с изящной темноволосой девушкой в фиолетовом плаще. Воин
невероятным движением изогнулся назад, выгнулся дугой и закстыл, готовый в любую секунду
разогнуться и ударить девушку Я глазам своим не верила, уставившись на возникшую прямо из
воздуха особу. Через мгновение девушки в фиолетовых плащах заполонили поляну. Их было
около двадцати. Они возникали из воздуха и сразу же приступали к активным действиям. Одна
застыла за Миррсом, приставив к его горлу нож, другая схватила за руки Айнуру. Еще две застыли
по бокам от Дикона. Каждый член ордена внезапно обнаружил около себя несколько изящных
хищных леди в фиолетовом. Но ни один огонек не дрогнул. Подчиненные Лорда, подражая
своему господину, сохраняли невозмутимость. Только из фургона внезапно донесся тихий всхлип
Элизы.

- Кажется, Великолепная Леди решила привести на встречу со мной всех своих воспитанниц, -
раздался над ухом насмешливый шепот Эрнеста над ухом.

- Кто эти леди? – едва смогла выговорить я.

- О, перед вами прекрасный образец хорошо вышколенной волшебницы, которая готова сделать
любое чародейство, даже самое безумное, следуя одной только улыбке наставницы. Кстатим, вот
и она.

На миг поляну окутали клубы ароматного фиолетового дыма. Скрылись от глаз застывшие в
нелепых позах перед лицом неожиданно появившегося врага верные слуги Эрнеста. Скрылась
повозка, из недр которой доносились тихие всхлипы Элизы. Скрылись из виду даже верхушки
самых высоких деревьев, а синее небо над ними на миг стало насыщенного фиолетового оттенка.

Лорд властно поднял вверх руку, и дым послушно рассеялся, впитался тонкой струйкой в его
распахнутую ладонь. Я рассеянно проморгалась. На поляне, посередине огромной каменной
плиты, застыла, опершись на изящную трость, статная леди в широкополой фиолетовой шляпе. Ее
мягкие каштановые волосы падали на обнаженные плечи, странного покроя платье сиреневыми
волнами спадало на холодный мрамор плиты. Лицо леди было прекрасным. Я видела много
красивых женских лиц. И улыбчивое личико Мари с очаровательными ямочками у уголков губ, и
таинственное, завораживающее, но отталкивающе холодное лицо аквалии, и обманчиво
беззащитное – Миррин. Но лицо этой леди на миг показалось мне пределом совершенства. В нем
удивительным образом сочетались мягкость матери, упорство завоевателя и высокомерие
аристократа. Черты ее нельзя было бы назвать безукоризненно правильными, но и в искажении
их было какое-то несравненное очарование. Я заглянула в глубокие чуть прищуренные глаза цвета
фиалок и поняла, что перед этой леди я кажусь настоящей уродиной. Я недостойна находиться
рядом с ней, недостойна смотреть на нее. Недостойна даже дышать тем же воздухом, что и она. Я
была ничем перед ней. Вся моя уникальность казалась маленькой свечкой рядом с великолепно
убранным камином. Всю меня вдруг охватила такая безнадежность, что колени мои подкосились,
и бесполезные слезы навернулись на глаза.

«Я не вижу этой леди…Я пью чай в доме у Эрнеста, - промелькнула на краю сознания обманчивая
мысль. Часть меня еще помнила указания Лорда, и честно старалась их выполнить. Но очарование
таинственной леди оказалось сильнее. – Я недостойна сидеть рядом с ним. Я – никто перед ним»

Послышался хрустальный звон а, затем, далекий переливчатый смех. К горлу подступила

тошнота. Перед глазами вдруг заплясали фиолетовые круги. Чувство собственного ничтожества
раздирало острыми когтями что-то очень важное внутри меня, что-то такое, без чего нельзя было
жить. Это чувство не было новым, но никогда я еще не ощущала его так остро.

Чья-то холодная рука удержала меня от падения и прислонила к широкому стволу дерева.

- Зачем же так жестоко, леди? – словно из тумана донесся до меня спокойный голос Эрнеста. – Я
не люблю, когда моих спутников унижают подобным образом.

- А я не люблю, когда втайне от меня уезжают из города близкие мне люди, - ответил ему другой,
прохладный женский голос, в котором едва-едва слышались истеричные нотки. – Мне нужно
было тебя как-то выкурить из твоей иллюзии, так что, не обижайся, дорогой. К тому же, эту
девчонку никто не заставлял чувствовать себя униженной. За самооценку твоих попутчиков я не
отвечаю. И уж тем более я не виновата, что мой облик вызывает у женщин чувство собственного
ничтожества. Такова участь великолепных.

Я судорожно вздохнула, усилием воли прогоняя размытые фиолетовые круги перед глазами.
Слова леди разбудили во мне жгучую ярость. Холодные пальцы Эрнеста, быстро пробежавшиеся
по разгоряченному лбу, помогли сохранить сознание, и я, отстранившись от ствола, оглядела
поляну. И с изумлением поняла, что мир замер. Внутри что-то неприятно защипало от ощущения,
что кто-то посмел грубо и безнаказанно затормозить привычную мне реальность, исказить ее,
силой подчинить своей воле. Это и есть магия?

Члены ордена застыли, словно статуи. Даже не моргали. Не двигались с места и девицы в
фиолетовом. Я прислушалась к шуму ветра в листве деревьев, но и он молчал. Будто все вокруг
притаилось с одной только целью – не мешать Лорду выяснять от ношения с свалившейся на
отряд прекрасной леди.

- Твое великолепие такая же иллюзия, - Эрнест сделал неторопливый шаг вперед и застыл,
скрестив руки на груди. Обернулся на меня. Я все еще стояла у дерева, растерянно оглядывая
поляну. – Посмотри на эту женщину внимательнее, Оа. Посмотри на реальность, а не на ее
искажение.

Я неуверенно перевела взгляд на фиолетовую леди и, следуя слепой интуиции, посмотрела в ее

огонек. Он ничем не отличался от огоньков других людей. Горел ровно и не колыхался, изредка
выплевывая сиреневые бусинки искр. Я снова посмотрела волшебнице в лицо, и не увидела в нем
ничего красивого. У губ скопились тонкие морщинки, нос оказался немного длинным и курносым,
а глаза смотрели холодно и отчужденно.

- Зачем ты преследовала меня, - Лорд удовлетворенно кивнул, заметив отпечаток прозрения на

моем лице, и снова повернулся к женщине в фиолетовом. – Неужели магистру ордена Иллюзий
больше нечем заняться? У вас же в распоряжении Гильдия Магов со всеми ее скандалами,
склоками и прочими светскими радостями.

- Все они поблекли без тебя, мой драгоценный Эрнест, - томно произнесла леди, поправляя
шляпку тонкой рукой в перчатке из фиолетового шелка. – Ты и твой смешной орден вносите в
повседневную жизнь магического общества хоть какое-то разнообразие.

- Не думаю, что это достойный повод вмешиваться в мою жизнь, - с ледяной иронией заметил
Эрнест. – Тем более, - он картинно взмахнул рукой в сторону девушки, застывшей с ножом у горла
Миррса, – таким бесцеремонным образом.

- О, дорогой мой, если бы ты путешествовал только лишь в окружении своих забавных

подопечных, я бы, может, и воздержалась от столь серьезных действий, но, поскольку я прознала,
что ты взял с собой некую леди, - женщина смерила меня презрительным взглядом из-под
фиалковых полей шляпки, - Я решила перестраховаться. И поиграть заодно.

- Только не надо делать вид, что ты ревнуешь, моя драгоценная невеста, - усмехнулся Лорд, своей
репликой приковав меня к месту. Может быть, я мало понимала в людских отношениях, но
поведение Эрнеста никак не выдавало в нем человека, обрученного с некой леди. Да и их
разговор не походил на разговор влюбленных. Я многое слышала о коварстве любви, о странных
правилах и законах, связывающих людей, но никогда еще меня это не касалось. Я привыкла
считать Лорда свободным, и смело вкладывала ладонь в его протянутую руку. Но теперь, когда
передо мной стояла женщина, которую Эрнест, пусть и с долей ехидства, назвал своей невестой, я
почувствовала необъяснимый укол разочарования. Неоправданного, беспричинного. Ничто не
обязывало Лорда рассказывать о своей суженой, он вообще был довольно скрытным, но вся его
скрытность становилась незначительным недостатком перед тем фактом, что он не рассказал мне
о женщине в фиолетовом.

- И все же я недовольна, очень недовольна, - покачала головой женщина, которую я, не знаю

почему, вдруг страстно возненавидела и желала лишь ее скорейшего исчезновения с нашей
дороги.

- А может, это Гильдия магов недовольна? – каждое слово Лорда острой льдинкой пронзало
воздух, я почти чувствовала исходящий от него холод.

- Гильдия тоже недовольна, - согласилась леди. – Но это не имеет никакого значения. – Ты же

знаешь.

- В том то и дело, знаю, - Эрнест сделал большой шаг вперед и снова замер, устремив взгляд куда-
то поверх головы собеседницы. – И что ты намерена делать, милейшая Марта?

Последние слова он вымолвил с нескрываемым презрением. Леди нахмурилась и сделалась еще

менее привлекательной. Она обвела властным взглядом поляну, задерживаясь на лице каждого
из членов ордена, а затем произнесла, спокойным уверенным голосом.

- Я остановлю тебя, дорогой мой Эрнест. Ты безумен, и безумие твое налицо. Тебе ли ни знать,
как опасны сумасшедшие маги. Я верну тебя в город, а эту девчонку, которая заставила тебя вдруг
сорваться с места, отправлю на исследования Гильдии. Твои эксперименты не должны выходить
за пределы города. Нам довольно и того, что ты не хочешь открывать завесу своих тайн.
И тут Лорд расхохотался. Звонко, дерзко, презрительно. Он смеялся в лицо фиолетовой леди, но
глаза его оставались ледяными. Я чувствовала, что он напряжен, как струна перед финальным
аккордом.

- Марта, ты это серьезно? – отсмеявшись, без тени улыбки спросил юноша. – Ты действительно
думаешь, что эта горстка волшебниц способна причинить моим ребятам вред? Наивно. Не ожидал
от тебя такой дерзости.

- Поверь, милый мой, я не желаю, чтобы мой жених путешествовал с какими-то леди,- женщина
бросила в мою сторону очередной презрительный взгляд. Ее поведение начинало меня
раздражать. Не думала, что человеческая ревность может быть такой глупой и приносить столько
проблем. Хотя, наверное, я ничего не понимала. Марта и Эрнест говорили загадками, загадками,
разгадывать которые у меня не было никакого желания, потому что от них исходил неприятный
запах. Это были плохие тайны, не имеющие прямого отношения к моим проблемам и нашей
основной цели.

- Не надо говорить о моей спутнице с таким пренебрежением, - строго сказал Лорд и медленным
красивым движением стянул с пальцев неизменную белую перчатку. На губах его вдруг заиграла
знакомая мне отстраненная улыбка. Ее я уже видела в таверне, и немного представляла, что
произойдет дальше, но все равно невольно задержала дыхание, когда он подкинул перчатку в
воздух и тихо произнес:

– Айлэ Триумпейлэ!

Реальность пошатнулась и медленно накренилась. Время брызнуло из-под пальцев

дребезжащими осколками, и мир вокруг меня пришел в движение, более того, он начал двигаться
куда быстрее, чем следовало. Я схватилась за спасительное дерево, чтобы меня не засосало в
жуткую пеструю круговерть на поляне. Внезапно из мельтешения разных красок вынырнул Эрнест.
Кудри его растрепались, по щеке текла кровь. Он прислонился к моему дереву, достал из кармана
белый платок.

- Сотрите, дорогая Оа, смотрите на что способны магия и стихия. Смотрите и запоминайте, что
есть правильно, а является губительным искажением. И, ради Богов, не вмешивайтесь до поры.

Я послушно смотрела, стараясь уловить в постоянном мелькании красного, желтого, синего,

серебристого, пурпурного, рыжего и фиолетового знакомые лица и силуэты.

Внезапно к ногам моим брызнула алые капли. Я взвизгнула и увидела Гишмоша с довольной
ухмылкой вытирающего меч. Вот воин неестественно выгнул ногу, проворно проскользнул к
очередной девушке в фиолетовом, между пальцами которой плясали опасные искорки, почти
обвился вокруг нее, как змея, и пронзил грудь резким отточенным ударом меча. Отпрыгнул в
сторону, оставив красное расползаться по фиолетовому на зеленой траве. Послышался крик.
Мирин схватила одну из чародеек за лечи и пыталась дотянуться губами до ее губ, чтобы высосать
жизнь, но чародейка ударила ее по лицу горящими фиолетовым огнем руками. Мирин сиреневой
бабочкой отлетела в сторону и медленно сползла по дереву.

- Мирин! – Миррс, не сводя горящих яростью глаз с тела сестры, подскочил и выстрелил в упор,
пригнулся, пропуская над собой сизую молнию, и поспешил к сестре. Позади него упало еще одно
перепачканное кровью фиолетовое тело. Еще одна молния врезалась в дерево, и то запылало
ярким факелом. Я почувствовала, как невероятный жар коснулся щек, чувствовала, как дергается
от боли и отчаянья огонек Миррса, который, прижимая сестру к груди, пробивался к фургону, с
трудом уклоняясь от цепких рук чародеек. Я видела, как вскрикнула и упала на одно колено
Айнура, неуверенно, точно вслепую, проводя рукой на головой. Как рухнуло замертво рядом с ней
еще одно тело. Слышала, как свистит меч неуловимого Гишмоша, как зазвучал вдруг откуда-то
истерический смех Дикона, и сноходец с невинной улыбкой вытащил из тела короткий нож,
исчезнувший в его руках сизой дымкой. Краем глаза заметила я, как заплясали, завертелись тени
вокруг Джейкоба, как бросился наперерез летевшему в брата огненному шару Фрейн. Как Фриц
вознес руку, чтобы остановить время. Мое зрение усилилось, я отчетливо видела даже капельки
пота на темном лице Айнуры, видела маленький шрамик на запястье Дикона, и темные разводы
на фиолетовом платье одной из чародеек. Реальность приблизилась, несколько раз
перевернулась, и снова замелькала чередой страшных кровавых картин, где зеленое смешалось с
кровавым и фиолетовым. Огни плясали на небе, отраженном в мертвых глазах, стелились алыми
тенями по земле, охватывали движущиеся и кричащие фигуры. Огни непонятного безумия,
играючи ставившего под сомнение бытующую реальность. Они призрачны, воздушны,
нематериальны. Они пляшут перед глазами, стремясь скрыть кровь и ужас окружающей
действительности. Сердце неспешно считает удары, в горле застыл крик.

А потом кто-то вдруг сдернул с моих глаз алую шелковую повязку, на которой плясало искусно
вышитое пламя. Душу пронзил отчаянный высокий вопль. Я его узнала и рванулась с места.
Кричала Элиза. Беспомощно, испуганно, почти плакала, срываясь на пронзительный визг,
заставляющий сердце биться в бешеном ритме.

Фургон горел. Настоящее, реальное пожирающее все на своем пути пламя держало его в своим
смертоносных объятьях, медленно поглощая в себя. Трепетали почерневшие полотна, на глазах
становились пеплом колеса, в стремительно расширяющейся дыре, сквозь золотистые огненные
языки, я видела бледное лицо Жана, встрепанного Ариса, заплаканную Элизу…

- Оставь их в покое, - прошептали дрожащие губы. – Не трогай их!

Не чувствуя под собой земли, не слыша повелительных окликов за спиной, ничего не замечая
впереди, я бежала на огонь, сшибла с ног одну из чародеек. Другая занесла над моей головой
руку, но, увидев нечто в моих расширенных глазах, в ужасе отшатнулась прочь. Пусть. Ничего не
имело значения, кроме пылающего фургона впереди.

- Стой! Оставь их! – из горла вырывался похожий на карканье крик, вспыхнули за спиной алые
крылья. Огонь возмущенно взвыл, не желая выпускать свою добычу, разгораясь еще сильнее. Я
протянула руку, схватилась за какую-то горящую палку, влетела внутрь фургона. Раздался визг,
приглушенный всхлип и тихий вздох.

- Не прикасайся к нам, Оа, ты горишь! – я повернулась и увидела бледное, мокрое от пота лицо
Жана с расширенными слезящимися от боли и дыма глазами.

- -ан, бери Илию и беги, - я резким ударом сшибла стену пламени, мешающую целителю
выбраться. Жан с трудом вывалился наружу, вытащив за руку Элизу. Арис подхватил на руки
кашляющую Илию, передал ее Жану, и тут на нас обрушился горящий свод. Красивое лицо Ариса
исказилось от боли. Я, будто издали, услышала свой крик, бросилась к нему, забыв про указания
целителя, схватила за руку.

- Я не отдам его тебе, не отдам! – огонь взметнулся выше, обвивая тело Ариса алой плетью, но
светоносный юноша не загорался. Он светился изнутри холодным приятным светом.
- Я не чувствую боли, Оа, ведь огонь несет свет, - услышала я его тихий спокойный голос. – Не
бойся, не плачь, прошу тебя.

Объятая пламенем рука коснулась мокрой щеки. Я и не заметила, что из глаз моих текут слезы.
Прошлое блестящим осколком врезалось в душу. Я не хотела отдавать его огню, ведь я…Я
дорожила им. И его тихое спокойствие причиняло мне еще большую боль.

- Я чувствую свободу, Оа, огонь зовет меня улететь с ним. Огонь и ветер поют мне с ладкие песни
о далеких далях, о легкости вечного небытия…, - сияющие волосы Ариса покрывались копотью, в
светлых глазах заплясали багровые искорки.

- Нет, прошу тебя, не покидай меня, не улетай, а ветер подождет! – закричала я, смутно
припоминая, что повторяю чьи-то полузабытые слова. – Ты нужен здесь, Арис! Ты нужен своему
господину!

Глаза застилала багровая пелена, я чувствовала, как вокруг меня ревет пламя, как оно в яростных
попытках бросается на мои руки, огрызается, рычит, пытаясь выхватить из моих рук добычу.
Чувствовала, как трепещущей птицей рвется вверх чья та душа, как свистит разошедшийся ветер.
Буря оранжевых искр и мигающих всполохов закружилась вокруг меня, поглощая, сжигая
существующее, как поглощает пламя печи одну за другой страницы книги. Меня подхвати ло и
завертело, закружило в страшной пляске огня. В лицо брызнуло еще теплой красной, и ресницы
слиплись, лишая зрения. Я не видела, но чувствовала, как хлещут по рукам невидимые плечи, как
навязчиво звенит вокруг воздух, как прогибается под магию мир. Не отдам. Пламя, услышав мои
вопли, возмущенно зашипело, затрещало и медленно начало отступать. Дышать стало легче, по
ногам ударило страшной болью, и я закричала. Вдали, в другой реальности, что-то загрохотало,
зазвенело, будто попадали с полки глиняные горшки. А затем все оборвалось, затихло на
полузвуке, и не стало ничего. Только запах гари да что-то вязкое и серое под пальцами.

Что-то мокрое упало на руку. Еще. И еще. По щеке заскользили теплые капли. В оглушительной
тишине раздался первый неуверенный всхлип. Чья-то теплая ладонь легла мне на голову, ласково
прошлась по волосам.

- Тише, Оа, тише. Все уже кончилось, - послышался издалека чей-то нежный шепот.

Я доверчиво кивнула и в изнеможении зарылась носом в складки чьей-то мягкой рубашки. Слезы
страха, боли и облегчения катились из глаз, оставляя после себя лишь спасительную. Пустоту.
Меня ласково гладили по волосам, шептали что-то нежное и крепко прижимали к груди, делясь
теплом и даруя душевное спокойствие. Было удивительно хорошо.

Когда слезы кончились, я подняла заплаканное лицо и увидела отражение звезд в больших
светлых глазах. Арис улыбнулся, отвел за ухо жесткую рыжую прядь и провел пальцем по щеке. На
его руках вздулись жуткие волдыри, Страшные ожоги покрывали его красивое лицо. Но светлые
непослушные волосы все так же волной спадали на лечи, а в больших глазах плясали задорные
искорки.

- Спасибо, Оа, спасибо тебе, - тихо сказал Арис, и я снова бессильно уронила голову ему на грудь.
Он закинул руки мне на плечи, вздохнул и положил подбородок мне на макушку. Я слкшала его
мерное дыхание, одним глазом любовалась тихим сиянием звезд в его волосах и понемногу
успокаивалась.
 - Нам нужно вернуться к отряду, - наконец бодро сказал Арис, осторожно приподнимая меня за
руки и ставя на ноги. Я не разжала пальцев и понимающе кивнула. Нельзя было вечно отгонять от
себя прошлое.

Арис стряхнул темный пепел с ресниц, с волос, с одежды, крепче сжал мою руку и повел куда-то в
лес. Во мне было пусто, и оттого обрывки прошлого, оставленные в том пепле, не стали меня
преследовать. Воздух, свет звезд, шелест листьев, улыбка идущего рядом Ариса приобрели для
меня вдруг странную ценность. Я не хотела с ними расставаться, не хотела пропускать это
мгновение между прошлым и будущим. Но время не могло замереть.

Арис вывел меня к лесному озеру.

- Надо смыть копоть и пепел, - просто пояснил он, сбрасывая одежду. Я последовала его примеру.
Сейчас всякие людские предрассудки не имели никакого значения.

Вода пахла лесными цветами. Темная гладь озера пугала и дурманила, поэтому я судорожно
сжимала руку Ариса, словно опасаясь, что дно под его ногами разверзнется, и пучина утянет его,
оставив меня в страшном одиночестве.

- Я не умею плавать, - призналась я, зайдя в воду по грудь.

- Тогда давай нырнем вместе. Держась за руки, - весело предложил Арис. С кем-либо другим я ни
за что не согласилась бы погружаться в воду целиком, но с Арисом не было спокойно. Я доверяла
этому светлому юноше, ни чем не обосновывая свое слепое доверие. Поэтому я закрыла глаза,
стиснула его руку, набрала в грудь побольше воздуха и погрузилась под воду.

Это не было ни страшно, и больно, ни даже неприятно. Вода подхватила остатки моих
воспоминаний, прилипшие к опаленным волосам, и унесла их пепел прочь. Грусть тоже ушла,
растворившись в темном холодном озере. Нужно было только вовремя вынырнуть, чтобы не
раствориться в этом обманчиво спокойном мраке самой, чтобы не погаснуть навсегда. Но рука
Ариса, остававшаяся теплой даже под водой, вовремя потянула меня на поверхность.

В серебряном свете звезд капли воды на его белых волосах казались жемчужинами. Я невольно
улыбнулась, залюбовавшись им в неверном лунном сиянии, которое будто тянулось к Арису
своими тонкими руками-лучами. Брызги холодной воды ударили мне в лицо, заставив замотать
головой, отфыркиваясь и протирая глаза. Со стороны послышался звонкий смех. Я тоже
засмеялась и со всей силы разбила темную муть рукой, вздымая фонтан прозрачных
переливчатых брызг. Оказывается, вода дарит не только смерть. Не только спасение от жажды, не
только живительную силу, но и радость…

Мокрые, встрепанные и счастливые, мы выбрались на берег. Трава липла к телу, ветер приятно
холодил ступни. Арис предложил выстирать одежду и развесить ее над костром. Я не хотела
призывать огонь, с которым пришлось совсем недавно сражаться, но юноша настаивал, и я, в
конце концов, согласилась и развела небольшой костерок, щелкнув пальцами над кучкой сухих
веточек.

Мы развесили одежду по веткам дерева, возвышающегося над робкими язычками пламени, а

сами легли на берегу у самой кромки воды. Арис повернулся на спину и смотрел на звезды. Я
перебирала пальцами изумрудные травинки и любовалась лунной дорожкой, стелившейся по
озеру.
- Нас будут искать, - сказал Арис в пустоту.

- Давай не думать об этом, - попросила я, испугавшись, что боль и тревога, смытые водой, снова
завоюют мое сердце. Сейчас мне было так хорошо и спокойно, что переживания завтра и вчера не
имели надо мной власти.

-Как скажешь, - юноша повернулся на бок, чтобы лучше видеть мое лицо, с легким любопытством
посмотрел мне в глаза. – Ты очень странная, Оа. Недаром мой господин так о тебе заботится. И в
то же время тебя не следует бояться. Я человек только наполовину, и у меня нет привычки бояться
всего того, что не поддается объяснению. Но, все же, мне интересно, кто ты?

- Я не знаю, - отозвалась я и добавила. – Не знаю, как объяснить. Я просто часть этого мира, не
способная существовать отдельно от него.

- Расскажи мне свою историю, - попросил Арис.

- Я не помню ее начала…и не хочу вспоминать.

- Расскажи то, что помнишь.

- Хорошо…все началось с пепла и золы под ногами.

Слова лились легко, не чувствуя преграды и боли и смятения, облекаясь в красочные образы и
отражаясь в восторженных глазах Ариса, слушавшего меня с замиранием сердца. А я не могла
остановиться, подхваченная в разноцветном потоке воспоминаний, которые завертели,
закружили, перепутали прошлое с настоящим, и теперь я не была уверена, где начинается быль и
кончается сон. Пылал жадный костер, развивались на ветру юбки Мари, корчились от боли люди
на поляне. Все это рассыпалось по полотну памяти, будто ожерелье из жемчуга, нитку которого
разрезали ножницы вечности, Я потеряла порядок вещей, потеряла момент, когда перестала быть
той слабой девчонкой, босыми ногами стоящей на сырой золе и дрожащей от холода. Я видела
разные лица, огоньки душ, тревожные и манящие всполохи костров, шум моря и вой ветра. Все
это было моим целиком и полностью. Только время подвело меня, и я не могла понять, сколько
же продолжалось мое прошлое. Вечность в лесной избушке, другая вечность – на берегу моря, и
еще одна – в сумасшедших полетах над миром, который казался тогда картинкой из большой
старой книги. Миром, чьи чудеса были на расстоянии протянутой руки, и, в то же время,
недопустимо далеко. Потому что мне не было до них дела.

Луна медленно скатывалась в озеро. В кустах закричала какая-то лесная птица. Я выдохнула и
опрокинулась на спину. Путешествие в прошлое оказалось довольно утомительным. Арис молчал.
На какой-то момент мне даже показалось, что его не существует вовсе, что он – плод моего
воображения, юноша из снов, порой посещавших меня страшными ночами бесплодных поисков.

- А теперь ты расскажи о себе, - сказала я только для того, чтобы убедиться в го реальности. Уж
больно пугающе явственным было чувство одиночества. – Как ты попал к Эрнесиу.

Арис молчал. Я испуганно повернула голову. Глаза юноши неотрывно смотрели на круглый шар
луны, свет которой вдруг ослепительной вспышкой отразился в его зрачках.

- Я родился в день солнечного затмения. Мне так сказал мой господин. Наверное, это должно
было мне что-то объяснить, но я, как всегда, е понял, - вдруг начал он свой рассказ. – Какое-то
время я жил в старой часовне вместе с другими детьми. Это было старое деревянное здание, в
котором было очень холодно зимними ночами. Я спал на самом верху, на площадке рядом с
колоколами. Вместе с детьми в часовне жил священник. Ты знаешь, кто такие священники?

Я кивнула. Я знала, что большинство людей этого мира верили в высшее существо - Бога, который
был их отцом и создателем. В его честь воздвигались величественные храмы, во служение ему
запирались в монастырях юноши и девушки, его заповеди проповедовали на улицах мистики.
Служители Бога не любили магов, считали, что их ремесло – от дьявола. Но политики мира не
могли отказаться от магии совсем. И, все же, пролетая над городами, я часто видела зарево
костров на площадях. Были и другие люди, которые, по словам Эрнеста, верили в Истинных, то
есть - в нас. Примером тому служила деревенька Жана. Мне не было дела до веры смертных,
ведь я искала Друга. Да и сейчас я не испытывала никаких чувств по этому поводу. Если люди
хотят считать меня божеством, что ж, пусть считают. Но, как показала история с Мареком, люди
теперь слишком смелы, чтобы уметь поклоняться.

- С нами жил священник. Он учил нас грамоте и арифметике. Он был добр, и я его очень любил.
Мы часто вместе встречали рассветы. Он смотрел на меня, улыбался и говорил, чтобы я ловил
глазами солнечный свет. Возможно, он останется со мной навсегда, и я смогу поделиться им с
другими. Так я научился смотреть не мигая солнце. Учитель был ласков с каждым ребенком, и они
отвечали тем же. Никогда у нас не было ссор, драк или слез. Я любил это время. Но однажды
утром я заметил со смотровой площадки огонь факелов на горизонте. В деревню, где
располагалась часовенка, спустились всаднике, вооруженные мечами и луками. Они снесли
ворота и начали поджигать дома. Я спросил священника, почему они так поступают, а он сказал,
потому что слепы, и велел собираться. Но мы не успели покинуть церковь. Ее подожгли. Дерево
быстро загорелось. Учитель попытался спасти своих воспитанников, но его придавило горящей
балкой. Умирая, он велел мне не бояться огня, потому что он мой друг. Тогда я не понимал его. Я
стоял на коленях около тела священника и плакал. Я чувствовал, что скоро сгорю и сам. Но я не
сгорел. Огонь не трогал меня. Потом те люди вытащили меня из пожара и бросили в ноги своему
главарю. Никогда не забуду его лицо. Оно не было ни злым, ни жестоким. На нем отражалась
лишь усталость пополам с безразличием. Он говорил со мной на странном гортанном языке, но я
не понимал ни слова. Тогда он выхватил меч, но вдруг из-за спины его коня выскочила
черноволосая девушка с раскосыми глазами и остановила его руку. Она что-то резко закричала,
указывая на меня длинным пальцем с раскрашенными ногтями. Я был слишком испуган и разбит
горем, чтобы понимать происходящее. Меня отвели в шатер этой девушки, дали воды и еды. Ноя
не хотел и есть, ни пить. Мне было душно в страшном полумраке шатра. Тогда меня вывели на
свет солнца, и я просидел там довольно долго. Я с наслаждением упивался солнечным светом и
не заметил, что на меня во все глаза смотрит странная девушка, которой я был обязан жизнью.
Она погладила меня по голове и ласково улыбнулась. А я улыбнулся в ответ, ведь в ее улыбке не
было ни злости, ни насмешки. Позже я понял, что эти люди просто не могли согласиться с
представлениями о Боге. Они сражались с другими людьми, чтобы доказать им свою правоту.
Мне было жаль и тех и других, но я не мог высказаться никому, кроме солнца. Я так и не выучил
странный язык тех людей, с которыми мне пришлось пропутешествовать следующие годы. Ко мне
со временем привыкли. Воины улыбались мне, а вождь и черноволосая девушка, с которыми я
общался больше всего, души во мне не чаяли. Мне дарили красивую одежду, поили вкусными
напитками и обращались со мной, как с родным. Это оказалось очень просто – понравится тем, с
кем приходится делить кров и пищу. Ко мне приходили раненые, и из сопереживания к ним я
просил солнце залечить их раны. Ко мне приходили убитые горем, и мы подолгу сидели вместе у
костра, я слушал их наполненные болью рассказы и смотрел, как языки пламени сжигают их
прошлое, оставляя после себя сероватый пепел. Мне казалось, что меня по-настоящему любили.
Но это был лишь красивый обман. Дело в том, что, пока я находился рядом с вождем, он
одерживал победу за победой. Но однажды мы пришли в большой город. Воины разорили его,
сожгли все строения а жителей жестоко казнили. Их изуродованные тела приковали к стенам
храмов. Одной маленькой девочке сохранили жизнь. Е заставили по трупам лезть на колокольню
и звонить в колокола, а затем один из воинов стрелой сбросил ее маленькое тельце вниз. Все это
происходило на моих глазах. Тогда я не помню, что со мной произошло. Солнце вскрылось за
тучами, и я ослеп. Я кричал проклятия, умолял, рыдал, теряясь и не желая верить в реальность. А
потом я испытал ненависть – чувство, которое мне ни в коем случае нельзя было испытывать. Я
ненавидел вождя варваров, кровью доказывавших свою правоту. Я ненавидел его жестокость, его
блестящие глаза и кровожадную улыбку. Я больше не разговаривал с ним, не улыбался его
воинам. Я думал о побеге. Вечером того жуткого дня, когда воины праздновали легкую победу, я,
наивно полагавший, что за мной никто не следит, я бежал. Но меня быстро догнали и вернули
назад. Опьяненные вином воины жестоко избили меня, а вождь посадил на цепь. Я на долгое
время лишился возможности видеть солнце, и сильно захворал. Я умирал, медленно и
мучительно погружаясь в пожирающее свет ничто. Все отвернулись от меня. Только черноволосая
девушка сидела подолгу у столба, к которому меня привязывали во время привалов, шептала что-
то срывающимся голосом, брала за руку, стирала белой тряпицей пот с моего горячего лба. Но я
не смотрел на нее. Я бредил маленькой часовенкой, старым улыбчивым священником, звал по
именам утраченных друзей. Я бродил по неизвестным лесным тропинкам, ища в смятении теней
проблеск солнца. Но не находил. Однажды ко мне пришел вождь. Он был хмур, потому что какая-
то армия уже не в первый раз давала ему отпор и теснила к горам. Он схватил меня за ворот
рубашки и начал бить. Он срывал на меня свою ярость, а мне было все равно, потому что я устал
плакать и стонать. Девушка забилась в угол и тихо всхлипывала. Когда вождь ушел, она отвязала
меня и тихо увела в лес. Оставила на опушке, поцеловала на прощанье, и исчезла. На этой же
самой опушке я снова увидел солнце. И жажда жизни вернулась ко мне. За ней вернулись и силы.
Я бежал по лесам и полям, не разбирая и не запоминая дорог, потому что боялся, что меня
поймают и снова лишат солнца. Я валялся в золотистых полях, умывался водой из шелестящих
родников. Солнечные лучики показывали мне земляничные полянки, и я лакомился сладкими
ароматными ягодами. Я не знал, куда и зачем иду, я просто жил, слушая птиц и наслаждаясь
зеленью листвы и пестрым великолепием диких цветов. Но однажды я взобрался на высокий
холм и с него увидел белые камни городских стен. Вдруг зазвучал переливчатый колокольный
звон, и я, не раздумывая, поспешил к городским воротам. Меня долго не хотели пускать
стражники, но я сумел обхитрить их, проскользнув вместе с обозом. Городж меня восхитил. Ты
сама знаешь, какой он красивый в солнечном свете. Я вышел на центральную площадь с
фонтаном, умылся с дороги мутноватой водой и уселся на паперти около ворот храма, с
изумлением наблюдая за городской жизнью. Я долго сидел, не смея шелохнуться. Рядом со мной
звучали просящие возгласы нищих, но я не слушал их. Я смотрел на город и улыбался, потому что
был рад оказаться здесь свободным. Вдруг ко мне подошли двое знатных господ. Меня восхитило
убранство их одежды, восхитило странное спокойствие на красивых лицах. Один из них был выше
и старше, с орлиным носом и блестящими темными глазами. Другой был моим ровесником.
Белокурый отрок с удивительно благодушной улыбкой на лице. Он подошел ко сне, присел на
корточки и посмотрел в глаза. Я улыбнулся ему, а он – мне. Так я познакомился с господином
Эрнестом и его наставником. Он взял меня за руку и отвел в свой особняк. Там меня отмыли,
причесали, дали коров и жилье. А после, спустя два года, лорд Эрнест сказал, что я – член его
ордена. Мне ничего не нужно было делать, только быть рядом с господином. После меня
познакомили со всеми прочими членами. Мы часто собирались в зале Советов, общались,
тренировали свои способности. Мне-то нечего было тренировать, разве что, устойчивость к их
чародейству. Я заметил, как часто они ссорились, и старался всеми силами примирить их. Потом-
то я понял, или почти понял причину…

Он замолчал надолго. Мне тоже нечего было сказать. Хотела узнать об Арисе все, раскрыть его
светлую тайну, но он нарисовал мне лишь историю несчастного юноши, наивность которого
использовали в своих целях злые люди. И в нем же я видела непонятную, вызывающую
восхищение силу. Будто юноша выстроил вокруг себя высокую стену из плотного белого сияния. И
все беды отскакивали от нее, растворялись в ней уродливыми красками. Этот юноша был
необыкновенен. Он говорил о своем прошлом с болью, со страстью желающего разделить яркие,
теснящиеся в сердце воспоминания с кем-то еще. Но я ждала друого. Я ждала ответов на вопросы.
Но, видимо, он знал о членах таинственного ордена Эрнеста не больше, чем я, или не хотел
говорить об этом.

- Ты прекрасна, Оа, - вдруг сказал Арис, проводя пальцем по моему лицу. – Ты даже не
представляешь, насколько ты прекрасна…

Я промолчала, не зная, что следует ответить. Кажется, мы стояли на грани, и Арис был готов
сделать первый шаг. Меня это пугало, но я не знала, как его остановить.

- Я слишком хорошо узнал тебя и теперь вряд ли смогу остановиться, - с грустной улыбкой
продолжил Арис, придвигаясь ближе. Его зрачки отражали звездный свет. Подсохшие волосы
падали на обнаженные плечи.

- Нет, это безумие, - тихо прошептала я, не зная, что может случиться, если потеряю сознание. Я
боялась неизвестно чего. Смутные предчувствия шептали бежать прочь, но странное,
непривычное желание рвалось навстречу Арису, лишая душу покоя.

Арис придвинулся ближе, дотянулся губами до моего лба. Запечатлел на нем прохладный
поцелуй и резко отстранился.

- Прости, я слишком человек, чтобы понять стихии. Я все же слишком человек, - с сожалением
сказал он и добавил. – Не тот человек. А тебе нельзя растрачивать на меня свою силу. Ты еще не
знаешь, что есть любовь, а, может, наоборот, знаешь это слишком хорошо, куда лучше меня.

- Я хочу, чтобы ты был рядом, - беспомощно прошептала я. – Мне темно без тебя. Или не так, мне
светло с тобой.

Он вздохнул, казалось, с облегчением, обнял меня и прижал к себе. Я слышала, как размеренно
бьется его сердце, и старалась дышать ему в такт.

- Спи, Оа, спи спокойно. Ты спасла меня от огня, а я защищу тебя от мрака. Только позови, -
мелодично, как колыбельную, пропел мне Арис, и, проваливаясь в сладкую дрему, я все еще
слышала его последние слова. – Только позови…

***
Лорд Эрнест сидел под обугленным голым деревом и пил чай из чудом уцелевшей фарфоровой
чашки. Посереди поляны возвышался почерневший каркас фургона. Айнура стояла неподалеку и
водила руками по воздуху на том месте, где должен был быть холщевый покров. Миррс
полулежал на траве и сдувал мошек со лба Мирин. Девушка то ли спала, то ли была без сознания.
Дикон стоял около еще одного обугленного дерева со скучающим видом и жевал травинку.
Джейкоб ходил кругами вокруг остатков повозки, тем самым нервируя Айнуру. Близнецы убирали
с белой скатерти, тоже каким-то чудом уцелевшей в пожаре, чашки и тарелки. Всю поляну оцепил
Ролио. Гишмош обнаружился рядом с лошадьми, а Торкинс сидел рядом с обмотанной тряпками
Илией.

Первым наше появление обнаружил Жан. Он отпустил руку всхлипывающей Элизы, перепрыгнул
через тело Мирин, заработав гневный взгляд ее брата, и, чуть не сшибив одного из Ролио,
подскочил ко мне. Встряхнул за плечи, словно убеждаясь, что я настоящая, с беспокойством
вгляделся в мое лицо и, наконец, облегченно вздохнул.

- Хорошо, что ты жива, - сказал целитель, уступая нам дорогу, и тут же поправился. – Хорошо, что
вы оба живы.

- Светлый! Светлый! Ты вернулся! Иди ко мне! – закричала Элиза.

- Со мной все в порядке, не переживай, - откликнулся юноша и поспешил к ней, на ходу

дружественно махая приветствовавшим его членам ордена.

- Дорогая Оа, мне очень жаль, но вы пропустили завтрак, - невозмутимо известил меня Эрнест. –
Я как раз допиваю последнюю чашку чая.

- Какой к демонам завтрак! – взорвался целитель. – Мы думали, что потеряли вас! Вы остались в
горящей повозке, в которой творилось боги знают что! Я не мог вытащить вас оттуда, потому что
огонь преграждал мне пути. Я слышал страшные крики и вой, а вокруг еще эти воинственные
колдуньи со своей проклятущей магией! Повозка почти горела, а вас все не было видно! Даже
ваших тел. А когда эти леди изволили ретироваться, у нас осталось совсем мало времени, чтобы
хоть что-то спасти. Я удивляюсь, как близнецы умудрились спасти сервиз и продовольствие. А
также все тряпки Лорда и еще какую-то дрянь. Но не вас! На моих руках две тяжелораненые
девушки и никаких медицинских принадлежностей, все мои запасы трав сгорели вместе с этой
повозкой!

Кажется, он решил выплеснуть на меня все накопившееся за эту ночь. Жан вдруг резко оборвал
свою речь, покачал горловой, сплюнул на землю и пошел прочь. Я проводила его тяжелым
взглядом и подошла к похлебывающему чай Эрнесту.

- Вы объясните мне, что произошло? – требовательно спросила я.

- Ну конечно, милая, - обворожительно улыбнулся юноша. Я хотела было возмутиться его

фамильярности, но не смогла сопротивляться его обаянию. Это обаяние невозможно было
сравнить со светом, исходящим от Ариса, но оно тоже имело надо мной власть. Я не могла
сердиться на Лорда. Пока не могла.

- Так рассказывайте, прямо сейчас.

- Хорошо, слушайте, - покладисто согласился Эрнест и, принимая более удобную позу, вытянул
ноги на траве. – Как вы уже поняли, сия милая особа в фиолетовом и ее очаровательные
помощницы являются магами. Более того, у них есть даже свой орден. Орден Фиолетовых Лучей,
если не ошибаюсь. Сейчас у магов в моде собираться вместе и давать своему сборищу пафосное
название. Также вы, наверное, уже поняли, что сия леди является еще и моей невестой. Это почти
не волнует ни меня, ни ее. Сейчас в высшем свете модны фиктивные браки. Не думайте об этом.
Вы представляете, Марта всерьез думает, что может мной управлять и вот так просто вмешиваться
в мои планы! Скажу по секрету, многие в Гильдии, да и в разных орденах мнят меня
сумасшедшим, и я искренне стараюсь поддерживать эту версию. Сумасшедшие маги имеют
странное право на эксперименты почти в любых областях своего ремесла. Им по законам жанра
положено. Но я отвлекся, простите. Марта, действительно, чересчур ревнива. И ревность эта
распространяется не только на женщин, но и на всех окружающих. Она спит и видит, чтобы
закатить скандал и натравить на моих подчиненных своих воинственных воспитанниц. Не
удивляйтесь, скандал у магов частенько не ограничивается простыми истериками и битьем
посуды. Порой скандалы волшебников кончаются весьма летально. Нам еще повезло. Может, вам
интересно, чем все кончилось? Ну что ж, все очень просто. Марта поняла, что не в силах со мной
справиться и поспешила исчезнуть, оставив на поле боя шесть или семь своих мертвых
воспитанниц. Нет, я, к сожалению, не могу гарантировать, что они не вернуться. Марта всегда
раздражала меня своим ослиным упрямством. Видите ли, магия – это своего рода наркотик,
дарующий опасное чувство всевластия. Многие маги всерьез думают, что могут все. И многие
платят за это убеждение жизнью. Все не могут даже боги, вопреки всем толкованиям мистиков.

Я тяжело вздохнула, наблюдая, как Арис ласково воркует с Элизой. К нам подошел мрачный не
выспавшийся Миррс. Наверное, он всю ночь просидел около сестры.

- Господин. Позволите сходить за водой. Мирин проснулась и просит пить, - хриплым голосом
попросил он, даже не взглянув в мою сторону.

- Или. Только будь осторожен, - величественно кивнул ему Лорд.

- Это сражение далось нам нелегко, - сказала я со вздохом.

- Да, -деловито согласился Эрнест, щура глаза на проникающие сквозь листву лучи утреннего
солнца. – Но моих подопечных так просто не взять. Ты сама видела. Айнура быстро залечила свои
раны, а Мирин и Илии помог твой целитель. От него было бы больше пользы, если бы он не
срывал на нас свое беспокойство за твою жизнь этой ночью, ну да что теперь об этом говорить.

Я невесело улыбнулась.

- Что нам делать дальше?

- Продолжать путь, разумеется, - сказал Эрнест тоном, не допускающим никаких возражений.-

Скоро Айнура и Джейкоб закончат с повозкой. А сказки виенди я сохранил. Надеюсь, Жван
додумался сохранить карту. Все остальное не важно, не так ли?

Часть семнадцатая.

Откровения.

Полог фургона был ненастоящим. Джейкоб сотворил его из плотной стены ветра, окрашенного в
алый цвет. Я не могла представить себе, как можно было раскрасить ветер, пока сама не
дотронулась пальцем до странной материи, и почувствовала, как она прогнулась под
прикосновением, обдав кожу холодком. Айнура же придала видению реальность прошлого,
сумев вытащить несколько осколков из жизни бывшего фургона. Жан наверняка не заметил
перемены, но я явственно ощущала присутствие ветра и воды внутри повозки.

Целитель действительно сохранил карту, и снова сидел на козлах, указывая Гишмошу путь. Мирин
поправилась, и Миррс перестал злится на весь свет. Только Илия никак не хотела выздоравливать.
Девочка лежала на покрывалах, шмыгая курносым носиком и все время просила воды.

Все члены ордена были настороже. Они даже прекратили свои повседневные ссоры,
прислушиваясь к каждому шороху и мучительно вглядываясь в небо. Миррс не расставался с
луком, а Ролио теперь всегда было шесть, что заметно сокращало количество нашей провизии.

Фриц и Фрейн ходили, держась за руки, и теперь вообще не разлучались, как склеенные. Элиза
все чаще впадала в истерику, а Торкинс тревожно хмурил брови. Гишмош казался невозмутимым,
как всегда, но я не сомневалась, что воин готов в любой момент броситься на врага и перерезать
ему горло.

Происшедшее, кажется, оставило равнодушным одного только Эрнеста. Огонек в его душе
оставался все таким же спокойным, а привычки нисколько не поменялись. Вот только теперь он
все время, к большому неудовольствию Жана, находился подле меня, пользуясь самыми разными
предлогами от приглашения на прогулку до очередного обсуждения наших дальнейших действий.

- Что тут обсуждать, - бурчал Жан, косясь на Эрнеста с явной неприязнью. – Едем себе и едем.
Лишь нам снова ревнивые невесты лорда на голову не свалились.

Лорд лишь снисходительно улыбался.

- Я ничуть не сомневался в вас, Оа, - сказал мне он во время одной из вечерних прогулок. – Мне
очень повезло встретить вас.

- Пожалуйста, не говорите так, - поморщилась я, ощутив болезненный укол соприкосновения с

недавним прошлым.

- Хорошо, не буду. Но вы были восхитительны. Просто восхитительны. Когда вы спасали Ариса из

горящей повозки…Вы ведь о нем хотели поговорить, так?

- Меня изумляет ваша проницательность, - осторожно сказала я, изо всех сил стараясь подражать
его безмятежному тону. – Мне действительно интересен этот юноша. Он с самого начала
произвел меня огромное впечатление.

- Не сомневаюсь, что приятное, - рассмеялся Эрнест. – Ариса невозможно не любить. В этом и

заключается его странный дар. На самом деле я совершенно не могу понять, кто же были его
родители. Он притягивает к себе свет, но, в то же время, оказывает огромное влияние на людские
души. Вы ведь так не умеете?

- Нет, не умею, - покачала головой я. – Я умею только убивать людей…

Лорд замолчал надолго. Тихо шелестели листья под ногами, щебетали робкие лесные птички.
Вдалеке за нашими спинами слышался приглушенный шум лагеря, готовившегося ко сну. В
воздухе витал пряный аромат каких-то маленьких синеватых цветочков, растущих вдоль обочины.
- Когда я впервые увидел его сидящим на грязной паперти и улыбающимся каждому встречному,
мне показалось, что мне явился один из ангелов, - с отстраненной улыбкой вдруг промолвил
Эрнест. – Я тогда был самонадеянным юным волшебником, который совсем недавно еще доил
коров и рубил дрова в деревне. На мне была дорогая одежда, чистая и элегантная. Я был сыт и
доволен жизнью. Рядом со мной стоял учитель, которого я тогда искренне считал самым
могущественным магом на свете. А он казался очень худым и голодным. Лицо его было избито,
около губ запеклась кровь. Я до сих помню его отвратительную грязную рубаху и содранные
пятки. Знаете, мне это тогда показалось очень несправедливым. Я подобрал странного светлого
мальчишку с улицы, как иные дети аристократов подбирают котят. Мой учитель не возражал
против моей прихоти. Он вообще редко в чем мне отказывал. И, что удивительно, за все это время
я ни разу не видел Ариса злым или раздраженным. Я когда-то даже нарочно пытался разозлить
его самыми разными способами. Только когда я на его глазах начал мучить котенка, он серьезно
покачал головой и ушел. После этого мне пришлось прийти к нему и попросить прощения.

- И он вас простил?

- Конечно простил. Но попросил больше никогда так не делать. Если честно, мне кажется, Арис
так и остался испуганным ребенком, чудом спасшимся из горящей церкви. Он не сумм ел
повзрослеть. Хотя, может я и ошибаюсь. В любом случае, я обязан этому юноше не меньше, чем
он мне. Его присутствие умиротворяет. Да и ссоры между моими подчиненными он разрешает
очень быстро. И еще, в его присутствии улыбается Элиза. А это многого стоит.

- А другие? – нерешительно спросила я.

- Что вы имеете в виду? – поднял бровь Эрнест.

- Где вы нашли других?

- Кого где, - уклончиво ответил Лорд. – Мне кажется, нам пора возвращаться.

- Господин! – из кустов вдруг вынырнул Миррс. Его лицо казалось бледнее обычного.
Трогательные черты его выражали яркую смесь испуга и ярость. Губы подрагивали от
сдерживаемых эмоций. – Господин!

- Что случилось, Миррс, - с легким вздохом отозвался Лорд. – Фрейн случайно пролил чай на
белую скатерть?

- Нет, господин…, - юноша осекся, заметив меня. На бледных щеках проступил горячечный
румянец. Мне не нужно было смотреть на его огонек, чтобы прочитать бурю чувств в его душе.

- Говори же, - с легким нетерпение поторопил Лорд.

-Мирин пропала! – выдохнул юноша и посмотрел на своего господина с мольбой и безграничным

доверием, словно думал, что Эрнест непременно знает, куда подевалась его сестра.

- Что ж, будем искать, - пожал плечами Лорд. – Потратим на это какое-то время.

- Я уверен, этому виной Торкинс! – воодушевившись, воскликнул Миррс.

- Почему ты так решил? – строго спросил Лорд. Брови его нахмурились, но голос оставался
спокойным.
- Ну вы же знаете, как он смотрел на Мирин…вы сами видели!

- Мирин – очень красивая леди. Многие молодые люди на нее заглядывались, - возразил Лорд.

- Но нас связывает общее прошлое! – не сдавался Миррс. Он бросил пронзительный взгляд на

меня, словно решая, можно ли быть откровенным полностью, а потом все же решился. – Он ведь
был с теми людьми…

- С какими людьми, прости? – вежливо уточнил Лорд, адресовав мне лукавую улыбку.

Лучник стиснул кулаки.

- С теми людьми, которые хотели надругаться над телом моей сестры во времена последней
войны.

- Я не думаю, что Торкис действительно хотел причинить твоей сестре боль, - покачал головой
Эрнест. – Вы, как я помню, сражались на разных сторонах, и Мирин играла роль тайной убийцы
главнокомандующих армией. Ее дар тогда был очень популярен.

- Эти грязные псы заставили мою сестру убивать, предварительно на ее глазах убив нашу мать и
забив меня до полусмерти, вы это прекрасно знаете! – сквозь зубы прошипел Миррс. В глазах его
горела холодная ярость. Не на Лорда, на людей. Огонек этого хрупкого юноши весь содрагался от
переполняющей его ненависти.

- Знаю, - Лорд все еще оставался спокойным, но в голосе его проскользнуло раздражение. – Не
повышай на меня голос, пожалуйста. Я никого не осуждаю и не защищаю, просто констатирую
факты, которые ты сам же мне и выложил два года назад с явным намеком на то, что я могу
распоряжаться твоим прошлым, как пожелаю.

- Да, мой лорд, - опустил голову юноша.

- Тогда вернемся на поляну и разберемся, - рассудительно сказал Лорд и развернулся в обратную

сторону.

У одного из кустов, окружающих поляну, к нему подскочил лучезарный Арис с блюдом чего-то
ароматного в руках. – Мой господин, я испек на костре печенье! Айнура была против этой идеи,
да и время чая давно прошло, но я подумал…

- Прости, Арис, но мне сейчас не до этого, - ласково, но немного раздраженно отстранил его
Лорд. – Мирин пропала.

- Как? – Арис едва не выронил блюдо.

- Так! – отрезал Миррс и оттолкнул белокурого юношу прочь.

На поляне все было спокойно. Близнецы убирали в ларчик фарфор, напевая себе что-то под нос.
Элиза рисовала пальцем в чашке с водой. Айнура сидела рядоим и расчесывала ее жиденькие
волосы. Гишмош лежал в траве в обнимку с мечом и жевал соломинку. При нашем появлении он
лениво поднял голову, и, убедившись, что все в порядке, положил ее обратно на траву. Жан сидел
около кокона из тряпок, в котором металась в бреду Илия, и поил девочку какой-то травой. Дикон
приставал к брату, который с отсутствующим выражением на лице смотрел в облака.
- Господин, Мирин пропала!- к нам неизвестно откуда подскочил Торкис. Увидев Миррса, он
поступил на шаг, нахмурился.

- Вот именно, Торкис, Мирин пропала! – прошипел лучник, с видимым трудом сдерживаясь,
чтобы не броситься на него с кулаками. Только присутствие Эрнеста заставляло его повременить с
этим. – И не надо делать вид, что ты тут не при чем!

- Но я действительно не при чем!- запротестовал Торкис. – Я обнаружил ее отсутствие совсем

недавно!

- Ага! А сначала ты обнаружил мое отсутствие и решил, что это – хороший повод, так?

Торкис напрягся. В мутных глазах промелькнула ярость. Но он сдержался и ответил вкрадчево.

- Я лишь хотел попросить ее зашить мне рубашку, потому что Айнура была занята с Элизой, а
Илия…ну, ты сам знаешь.

- Больше моей сестре делать нечего, как всяким там рубашки зашивать, - презрительно скривился
лучник. – Она не белошвейка, не служанка!

- Миррс, ты же знаешь, что у каждого в отряде есть своя работа, - укоризненно сказал Лорд. – И у
девушек тоже.

- Да, господин, - тихо сказал лучник, исподлобья глядя на Торкиса. – Но я все равно ему не верю.
Я еще помню, как он держал Мирин за руки, когда эти мерзавцы…

- Это было очень давно, Миррс, мы играли совсем по другим правилам, - тихо и мягко произнес
Торкис. Огонек его дернулся от боли. Кажется, ему неприятно вспоминать прошлое.

- И все же я не забыл, и не простил, - прошипел Миррс и отвернулся.

- Не волнуйся, мы найдем твою сестру, - Эрнест покровительно положил руку на плечо юноше. –
Завтра же начнем поиски.

- Я бы предпочел начать поиски сегодня, господин, - прошептал тот еле слышно.

- Я бы присоединился к нему, господин, - почтительно добавил Торкис.

- Хорошо, - вздохнул Лорд. – Идите. Возьмите с собой Дикона и Джейкоба.

Миррс рванул с места, мгновенно оказался рядом с Диконом, тряхнул его за плечо и начал что-то
объяснять отрывистыми резкими фразами. Я проследила за реакцией братьев. Джейкоб казался
удивленным, впрочем, было видно, что эта проблема показалась ему не столь значительной, как
его вечные размышления. Дикон же показался встревоженным и любопытным. Огонек его вдруг
как-то странно дернулся, закачался из стороны в сторону. Я не понимала, к чему это. Вдруг Дикон
встретился со мной своими лучистыми глазами и укоризненно покачал головой, будто
почувствовал мое вмешательство.

***
 - Мирин! Мирин! – звучало со всех сторон. Лес откликался гомоном птиц и шорохом пригибаемой
сапогами травы. Зажженные мною факелы мелькали между темными стволами деревьев.

Никто не верил, что девушка просто заблудилась в лесу. Но все, следуя приказу Лорда, носились
небольшими группами по лесным тропам, размахивали факелами и звали сестру Миррса по
имени.

Лучник не спал третью ночь. Под синими глазами залегли темные тени, на лбу не разглаживалась
тревожная морщинка. Он казался потерянным и несчастным, будто с уходом сестры ушли остатки
его жизнелюбия. Он косо посматривал на все попытки членов ордена найти Мирин, но сам раз за
разом покидал поляну один или в компании, углубляясь все дальше в чащу леса.

Мирин пропала без следа. Айнура подолгу сидела около горящего костра, проводя пальцами
перед пляшущими алыми языками и, не отрываясь, глядела в огонь.

- Я не вижу ее будущего, я не могу его исказить, - прошептала она Лорду, когда лучника не было
рядом. – Я боюсь, что ее уже нет…тут.

- Но она жива, - возразила вдруг Элиза, слепо перебирающая яркие бусинки своего ожерелья. – Я
вижу ее фиолетовые очертания и серебряные глаза.

- Где ты их видишь, скажи мне! – попросил Лорд, ободряюще сжав руку девушки.

- Во-он там, - сказала Элиза, указывая в неопределенность.

- Я тоже хочу принять участие в поиске, - резко сказала я, поднимаясь с места. – У меня больше
нет сил сидеть на месте и бездействовать, чувствуя всеобщее беспокойство.

- Хорошо, Оа, как пожелаете, - неожиданно согласился Лорд. – Но учтите, одну я вас не отпущу.

- Пойдете со мной?

- Нет, что вы. Я останусь тут и буду руководить процессом, - улыбнулся Эрнест, поднося к губам
маленькую чашечку с травяным чаем. – Вы сами можете выбрать себе попутчика.

Я поискала глазами Ариса. Беловолосый юноша был первым, кто пришел мне на ум. Я даже
успела соскучиться по нему, хотя мы виделись каждый день. Но беседовать с ним на глазах других
членов ордена я почему-то все еще стеснялась.

- Я могу пойти с тобой.

Я обернулась и увидела Жана. Целитель смотрел на меня с мрачной решимостью. Кажется, с ним
бесполезно было спорить. С трудным характером Жана мне уже давно было пора свыкнуться.

- Хорошо, - кивнула я.

- Я оставил Илию с Айнурой, - обращаясь к Лорду, сказал целитель, больше не смотря в мою
сторону. – Девочка спит. Если мы не вернемся к закату, Фрейн даст ей лекарство.

- Спасибо за заботу о моих людях, - искренне поблагодарил его Лорд. – Возьмите с собой Торкиса.
Парень тоже сходит с ума от безделья.
- Всегда пожалуйста, - хмуро бросил в ответ целитель и, схватив меня за руку, поспешил на поиски
Торкиса.

Парень сидел около спящей Илии и с неожиданной нежностью смотрел ей в лицо.

- Я никогда по-настоящему не сердился на нее, - сказал он вдруг в пустоту. – Только делал вид.
Сам не знаю, зачем…

- Мы идем на поиски Мирин, - грубо прервал его размышления Жан. – Твой господин сказал,
чтобы ты пошел с нами.

- Конечно! – воодушевился Торкис и быстро вскочил на ноги.

Мы пробирались по колючим зарослям терновника, цепляющимся за одежду зелеными лапами.

Дикие птицы в пестром оперении шумно махали крыльями, вылетая прямо из-под наших ног.
Журчал где-то неподалеку ручей. Солнечные блики плясали на изумрудных проталинах между
сомкнутыми в вышине кронами вековых деревьев. Мне нравился этот лес. Он напоминал мне ту
маленькую вечность в старой хижине неподалеку от деревни.

Звериная тропа вывела нас к входу в лесную пещеру, из которой, струясь среди высокой травы,
бил родник.

- Может, она там? – тихо, словно боясь спугнуть охватившее нас очарование леса, спросил Торкис.
– Оа, запали факел, - вместо ответа сказал Жан.

Я послушалась.

Красноватые неверные тени ложились на серые стены пещеры. Пол был скользким и склизким.
Пахло сыростью и тленом. Мы ступали осторожно, прислушиваясь к капели со стен и шороху
мелких камешков под ногами. Жан все еще крепко держал меня за руку.

- Мне не нравится это место, - глухо сказал целитель, когда мы прошли около тридцати шагов.

Я ничего не ответила. Я видела его беспокойство и раздражение, но только крепче стиснула

вцепившиеся в мою ладонь пальцы. Почему-то прикосновения всегда придавали Жану
уверенности. Я это подметила и теперь активно пользовалась приобретенным знанием.

Внезапно путь нам преградила огромная глыба. Торкис поднял ее как пушинку и ловко отодвинул
в сторону, очистив проход. Мы прошли место, где начинался родник и попали в совершенно
другую пещеру. В отличие от первой, она была сухой и какой-то ухоженной. Под ногами больше
не попадалось камней, коридор стал намного просторнее.

- Возможно, мы попали в убежище какого-нибудь отшельника, - предположил Жан.

Мы не успели ответить. Потому что сзади раздался противный скрежет, заставивший нас всех
троих подпрыгнуть, и знакомый мне томный голос произнес:

- Почти угадал, юноша.

В свете факелов появилась высокая темная фигура. Пламя неистово заплясало на стенах,
подсвечивая алым фиолетовые тени элегантного одеяния леди Марты. Я сразу ее узнала. Жан
дернулся и закрыл меня своим телом. Огонек в его груди заплясал ярче.
 - Бесполезно, - на губах Марты заиграла самодовольная улыбка. Неужели ты думаешь, что
сумеешь защитить ее в одиночку. К тому же, у каждой из моих учениц есть ведро с водой.

Жан глухо зарычал.

- Торкис, отодвинь этого назойливого мальчишку, - повелительно сказала леди

- Торкис? – я в изумлении и негодовании уставилась на юношу. Тот опустил взгляд, крепко сжал
плечо Жана, приподнял его над землей и отодвинул в сторону. Целитель извивался и брыкался.
Но из объятий Торкиса вырваться ему не удавалось. Другой рукой Торкис ухитрялся держать
факел.

- Оа, беги! – отчаянно закричал он. Но я не двигалась с места, не отрывая взгляда от нескладного
худого паренька, который всегда казался мне немного вспыльчивым, немного глуповатым, но
добрым и открытым. И вот теперь, вглядываясь в отсветы пламени в его мутных глазах, я не могла
понять, почему он так поступил. Я даже не стала смотреть на огонек в его груди, чувствуя
невероятное отвращение.

- Как видишь, и у милого Эрнеста бывают промахи. Недоглядел он за своими подчиненными, вот
и поплатился, - женщина медленно приблизилась, потрепала по щеке Торкиса и направилась ко
мне. – Нужно только знать, чем приманить.

Она подошла совсем близко. Я инстинктивно отпрянула и ощутила за спиной холодный камень
стены. Женщина расхохоталась и ловким движением схватила меня двумя пальцами за
подбородок.

- Ну-ка посмотрим, с кем это решил изменить любезный Эрнест своей законной невесте…

- Он вам не изменял, - прошептала я, чувствуя неописуемое негодование от ее слов. Неужели эта

дама действительно верит, будто Лорд в меня влюблен? Это казалось сущей нелепостью, если не
учитывать многих его фамильярностей и мелких знаков внимания.

- Да неужели? – ехидно осведомилась леди, проводя острым ногтем по моей щеке.

- Но это правда! – вдруг подал голос Жан. Все обернулись на целителя. – Вообще-то ваш суженый
действительно позволяет немного лишнего в общении с дамами, но считать их с Оа парой никак
нельзя.

- Почему же?- заинтересованно спросила Марта.

- Потому что я ему этого не позволю. Оа – моя, - к моему огромному удивлению выдал Жан. Он с
вызовом посмотрел сначала на меня, потом на леди в фиолетовом, и продолжил. – Мы с Оа давно
путешествуем вместе и только по нелепой случайности оказались в компании вашего суженого.
Нас связывают исключительно деловые отношения. Если бы не эти отношения, я бы с радостью
набил бы вашему Эрнесту морду. Уж очень он надоедлив. Но мы и эту неприятность переживем.
Правда, любимая?

Я замерла с широко распахнутыми глазами, не зная, что на это ответить. Инстинктивно я заглянула
в душу целителя и обнаружила, что тот совершенно уверен в своих словах. Не дождавшись моего
ответа, Жан продолжал.
- Более того, после этого путешествия я собирался сделать Оа предложение. Мы бы поселились в
небольшом городке, я открыл бы целительскую лавку. А ваш Эрнест благополучно перекочевал
бы на страницы нашего бурного прошлого.

Леди слушала Жана с большим интересом. Она отвернулась от меня, чем я не замедлила
воспользоваться. Сумбурное переплетение разнообразных чувств и эмоций, вызванных тирадой
целителя, яркими искорками разгорелось на моих распахнутых ладонях. Чувство обрело
воплощение, и теперь готово было сорваться с рук навстречу врагу. Стараясь не слишком сильно
поддаваться нахлынувшим впечатлениям, я позвала огонь с другой стороны и услышала еле
ощутимый отклик.

- Жан! Факел! – крикнула я, спуская с ладоней прямо в спину леди сноп яркого пламени. Красная
вспышка озарила пещеру. Заметались по стенам перепуганные тени. Фиолетовая ткань быстро
воспламенилась, и теперь вся леди была объята огнем. Позади раздался крик. Торкис катался по
полу пещеры, прижимая руки к обожженному лицу. Рядом с ним лежал факел. Жан быстро
подхватил его, и я мысленно приказала пламени не нападать. Целитель подскочил ко мне.
Схватил за руку, обернулся к выходу, но злополучная глыба, отодвинутая ранее Торкисом, снова
стояла на прежнем месте, перегораживая проход.

Позади раздалось шипение. Мы резко обернулись. Фигуру Марты окутывал слой густого пара.
Рядом стояла светловолосая девушка в фиолетовом плаще с пустым ведром в руках. Еще
несколько таких же девушек появились из возникших в стенах пещеры черных овальных
отверстий. Я невольно зашипела, чувствуя, как мое единственное оружие – пламя испуганно
дрожит и дергается, чувствуя скорую смерть.

Прочитав смесь паники и ужаса на моем лице, Марта хищно улыбнулась. На кончиках ее тонких
пальцев заплясали фиолетовые молнии. Она взмахнула рукой в повелительном жесте, и сноп
сиреневого холодного, чуждого мне смертоносного пламени полетел в мою сторону. Я не
успевала уклониться. Все произошло стремительно быстро. Сознание едва поспевало за
событиями, улавливая лишь яркие, красочные обрывки. Я почувствовала колебание воздуха
рядом с моим плечом. Целитель резко бросился вперед, принимая предназначенный мне
магический удар. На мгновение перед глазами застыл его силуэт, очерченный фиолетовым
сиянием, а затем Жан распластался на земле возле моих ног. Я боялась посмотреть в его лицо.
Боялась понять, что он уже не дышит.

- Однако, юноша говорил правду, - медленно протянула Марта, занося руку для нового удара. –
Раз он пожертвовал ради тебя жизнью, то…

Но я ее не слышала. В ушах вдруг зашумело. Отчетливо зазвучал треск ломающихся ветвей, рокот
и рев взбунтовавшегося пламени. Я смотрела на ухмыляющуюся женщину в фиолетовом и
понимала, что ненавижу ее. Ненавижу и хочу, чтобы ее не было. Это была сильная женщина.
Пламя ее души горело весело и сердито, выплевывая яркие искорки мимолетных прихотей. Она
была уверена в своем могуществе, уверена в своем превосходстве над всеми. Уверена в каждом
своем поступке. Для нее не было хорошего и плохого. Была просто жизнь, из которой она любила
брать только самое лучшее. Все это я поняла перед тем, как с пугающей ясностью осознала, что
готова уничтожить эту женщину навсегда. Ярость, тугой волной поднимающаяся в груди,
наполняла руки пульсирующей силой. Заставляла глаза видеть только контуры вокруг маленьких
огоньков.
На краю сознание мелькнул образ. Марта с перекошенным от ужаса лицом несется прочь. В мою
сторону медленно, очень медленно, но неотвратимо выдвигаются девушки с ведрами. Вода в них
кажется мне смертельной вязкой субстанцией, от которой веет потусторонним холодом. Холодом,
способным расщепить мое существо, превратить его в горстку серого пепла. Навсегда. Я не могу
пошевелиться. Алые крылья за спиной бешено хлопают. Струйки золотистого пламени
расползаются по пещере, срываясь с моих пальцев. Я протягиваю руку. Полузнакомым движением
накрываю ладонью трепещущий от волнения маленький огонек. Издали слышится еле
различимый крик боли. Еще ближе повеяло холодом. Вдруг чей-то неясный силуэт бросается
наперехват надвигающейся смерти. Я успела заметить светлые знакомые глаза, горящие
отчаянной решимостью, и снова перед моим взором взметнулась стена пламени, сквозь которую
были видны человеческие огоньки. Послышался крик, грохот. Потусторонние молнии ударили в
силуэт, заставив огонек внутри почти погаснуть, оставив лишь маленький тлеющий уголек. Что-то
бухнуло к моим ногам. Кожу обожгло болью Несколько капель попали мне на руку, и я
почувствовала, что в этом месте меня больше нет. С шипением я протянула руку и погасила еще
один огонек, потом еще. А потом пришло бешенство.

Я танцевала. Ритм танца выстукивало собственное сердце. Огонь покорно следовал каждому
моему движению, то взметаясь вверх, то плавно опадая, распускаясь бутонами прекрасных
пылающих цветом, жидким золотом растекаясь по ладоням, лаская кожу нежными язычками. Он
был целым миром, а я – центром этого мира, его колотящимся живым сердцем. И в то же время, в
каком-то ином месте я видела скользящее по каменным стенам пламя, превращающее все в
ничто, слышала вой ветра и протяжные крики боли, треск деревьев и грохот камней. Это было
страшное зрелище, но оно было далеко не со мной. А потом пламя зашипело, задергалось и стало
потухать. Тонкие прозрачные струи хлестали его со всех сторон. Огонь бешено огрызался, все
сужая и сужая круг вокруг меня, но смертоносные кинжалы били по нему со всех сторон. И
внезапно я поняла, что пора возвращаться, иначе потухну сама. Я слышала панический рев огня,
физически чувствовала боль его предсмертных конвульсий. Но чем дальше я отдалялась от него,
тем слабее было это ощущение.

Я выдохнула и открыла глаза. Сначала показалось, что меня окружает полная темнота, но потом я
заметила мутный столб света, бьющий через огромную дыру в своде пещеры. Ноги увязали
холодной мокрой золе. Белые хлопья пепла падали на меня с потолка. Стены были покрыты
копотью. Исчезнувшее пламя оставило на них странный замысловатый узор. Я не понимала,
откуда взялся пепел. Ведь тут было нечему гореть… Или…Я наклонилась и подобрала с пола
лоскут фиолетового плаща, обугленный и сморщившийся по краям. Выронила и бессильно упала
на колени. Кажется, по щекам моим текли слезы, а может, пне это только казалось. Теперь я
убивала сознательно. Следуя искреннему желанию избавиться от мешающих мне жизней.

- Жан, - хриплым чужим голосом позвала я без надежды на отклдик. Вряд ли кто-то сумел
уцелеть. – Жа-ан.

Откуда-то послышался сдавленный кашель, и я резко оглянулась на звук. На коленях проползла до

места, откуда он раздавался. На ощупь нашла чью-то холодеющую руку. Бережно повернула
голову лицом к свету и в ужасе отшатнулась. Это был Торкис. Точнее то, что от него оставил огонь.
Я не решалась второй раз бросить взгляд на изуродованное лицо юноши. Торкис никогда не был
красавцем, но теперь смотреть на его без содрогания было невозможно. Огонь выжег ему глаза,
испепелил брови и волосы, кожа покраснела и вздулась от огромных волдырей. От юноши пахло
горелой плотью.
- Торкис…, - только и смогла прошептать я.

- Оа, - он узнал мою голос и с трудом повернул голову. С обуглившихся губ срывался еле слышный
шепот, в мертвой тишине казавшийся оглушающим. – Послушай меня, Оа, послушай…Это все ради
Мирин, передай это господину…Я предал его, - юноша сделал глубокий вдох, голос его задрожал,
но он все же продолжил. – Я предал его ради Мирин. Я пошел искать ее один без разрешения
лорда Эрнеста, когда он спал. Я не имел права его тревожить, но и не пойти не мог…Они нашли
меня. Говорили, что знают, где Мирин, обещали, что вернут ее мне, если я выдам им тебя…
слышишь?

Я кивнула. Ощущая острую необходимость его выслушать хотя бы потому, что он ощущал острую
необходимость выговориться перед смертью.

- Они говорили что-то еще, чего я не понимал…Про сильных сего мира, магию и стихии…Ты им
была для чего-то нужна. Живая. Я знал, что когда-нибудь ты захочешь принять участие в поисках.
И тогда я смогу отвести тебя сюда… Я только выжидал момента. Но ты сама мне его предоставила,
когда предложила пойти вместе сегодня утром…я, не сомневаясь, привел вас сюда…Они ждали в
засаде. Они были готовы к вашему приходу…Оа, я делал это ради возвращения Мирин…Я любил
ее, Оа, скажи это ей, прошу…, - Торкис замолчал. Дыхание его сделалось прерывистым, каждый
вдох давался с видимым трудом. Я, преодолевая брезгливость, нашарила в темноте
изуродованную пламенем ладонь юноши и крепко ее сжала.

- Еще… Скажи Миррсу, чтобы он подавился своей ненавистью… Я ее не заслужил, - горячим

горестным шепотом выдохнул Торкис. – Мы жили около границы, по обе стороны…Мои
врожденные способности всегда вызывали смех у сверстников…Они дразнили меня, обзывали…Я
был глупым ранимым мальчишкой, несчастным фантазером, забитым и всеми униженным…И
однажды, когда они снова не захотели брать меня в игру, я расплакался и побежал куда глаза
глядят...Я был слишком расстроен, чтобы думать…тогда…плохо помню, как, но мня занесло на
территорию соседнего королевства. Туда ходить было нельзя, потому что мир был очень шаток…
Сейчас эти королевства уже год как входят в состав большой державы…Но раньше…Неважно…

Торкис шумно выдохнул. Говорить ему становилось все труднее и труднее. Я не понимала, зачем
он себя терзает. Мог бы просто попросить меня затушить его огонек. Но, после недолгой
передышке, укравшей у него еще несколько драгоценных секунд угасающей жизни, он упрямо
продолжил:

- На меня напали не злобные пограничные стражи, а дикие звери. Я случайно спугнул

здоровенного кабана. Разъяренное животное бросилось на меня, но неизвестно откуда
взявшаяся стрела пронзила его голову, и он упал, парализованный. Моим спасителем оказался
хрупкий мальчик с темными вьющимися волосами. В другое время я бы посмеялся над ним,
скажи он мне, что умеет стрелять. Он был ниже меня на голову, хотя мы оказались ровесниками.
Миррса можно считать типичным представителем своего народа, маленького, но агрессивного. Я
навсегда запомнил первый взгляд, пристальный, настороженный и суровый, которым он меня
окинул, помогая выбраться из-под туши кабана… Мы разговорились, пока шли до границы. И я по
детской наивности стал считать своего спасителя другом. Потом монархи наших королевств
заключили официальный мир, и по этому случаю все приграничные деревни стали ходить друг к
другу на празднества. Моя деревня находилась напротив деревни Миррса. Только лес разделял
их…На празднике Миррс познакомил меня с сестрой…Она не танцевала на помосте, как другие, не
пела песен, не водила хороводы…Только сидела тихо и вышивала что-то… Наверное, детское
сердце самое чистое на свете…Только оно и способно на любовь…

Торкис прервался, глухо закашлявшись.

- - Я…Я полюбил ее с первого взгляда. Так оно тоже иногда бывает…Мне казалось, что я глупый
неотесанный мальчишка с грязными руками и драными коленками, а она – лесная фея, почтившая
людей своим присутствием. Она была ласкова со мной, не поднимала на смех мой дар, как это
делали все другие…Она вообще никогда не смеялась. Держалась крепко за руку брата... Но потом
мы разговорились…Даже поиграли во что-то втроем…Я поклялся ей, что, когда вырасту, приеду к
ней свататься…И Миррс со свойственной ему серьезностью дал торжественное согласие….А
потом…потом снова началась война… Из деревень набирали добровольцев в пограничные
войска… Наша сторона выигрывала…Я только тогда почувствовал себя героем…Мои способности
были очень полезны, меня начали уважать и ценить…Да что там, я утопал в славе и всеобщей
любви. Наши главнокомандующие строили блестящие стратегические планы, в которых я часто
играл не последнюю роль. И я никогда их не подводил…А потом…потом прошел слух, что в
войсках появилась девушка, которая обольщает и убивает солдат. Тайный убийца, подосланный
врагами. Мы быстро вычислили место ее расположения…Я был в группе захвата. Самолично
скручивал веревкой хрупкие запястья Мирин…Ее хотели убить, но я им не позволил…Потому что,
потому что, как только увидел ее перепуганную в лапах одного из наших солдат с кинжалом у
горла, то на мгновение потерял дар речи. Я узнал ее сразу… Моего влияния и славы хватило на то,
чтобы наш десятник разрешил мне оставить у себя опасную пленницу. Я никогда не прикасался к
ней…Она все еще оставалась для меня кем-то вроде прекрасного божества, только теперь я
понял, что божество это несет смерть…Я стерег Мирин ото всех: от врагов, от товарищей и от
самого себя. Разумеется, Миррс вскоре пришел за сестрой…Нам пришлось сразиться, и я с
легкостью взял верх над хрупким лучником. Он совсем не владеет оружием ближнего боя. Только
слезы на глазах Мирин удержали мою руку от смертоносного удара. Она обещала остаться со
мной навсегда, если я пощажу ее брата. Но…,- обугленные губы Торкиса разошлись в жуткой
улыбке. – Я был наивным юнцом…Пока я думал, к лучнику пришло подкрепление…Они сумели
бежать. Война закончилась, и я остался не у дел…Ушли и слава, и почести…Я стал не нужен. Но,
знаешь…когда я встретил Мирин в доме господина, я понял, что это судьба… Я верил, что она тоже
любит меня…Также, как я ее…И я никогда, передай это Миррсу, никогда не желал зла ни ему, ни
его сестре… Я был бы рад умереть, имея такого друга, каким мог бы стать лучник…

Торкис замолк. Я сидела неподвижно, чувствуя странную тяжесть на сердце и не отрываясь

смотрела на изуродованное огнем еще юное лицо человека, который за всю свою короткую,
слишком короткую жизнь мечтал лишь об одном – быть любимым. Было ужасно больно
осознавать, что жизнь этого юноши вот-вот оборвется, а мечта его так и не воплотилась в
реальность… Это было неправильно, нечестно, несправедливо… Я никогда не питала особо теплых
чувств к Торкису. Более того, его последний поступок заставил меня презирать этого человека. Но
теперь все это было не важно. Торкис умирал. Я видела, как медленно, но неизбежно гаснет
уголек его души. Не в моих силах было зажечь его снова. Я не думала о том, что сама приложила
руку к его смерти, не хотела думать. Но горькие слезы вины все равно накатывались на глаза, и
страшное лицо умирающего медленно расплывалось в сером полумраке пещер. Торкис
рассказал мне свою историю, и мне показалось, то маленькая искорка его души горит ровнее,
спокойнее…Если бы тут был Элритэ, он наверняка бы смог прогнать непрошенную грусть…Но Сын
Ветров был где-то очень далеко.
- Я передам им твои слова Торкис, - наконец, пересилив себя, прошептала я. – Покойся с миром…

- Погоди…, - почерневшие пальцы мертвой хваткой вцепились в мою ладонь. – Есть еще кое-что…
После войны наш сотник, аристократ, позвал меня жить к нему в особняк в одном из городов
нового королевства…Я спас ему как-то жизнь, и он считал меня названным братом… Он был
старше меня лет на десять, довольно скучный и необщительный человек…Но мне неплохо жилось
с ним…Но недолго. Он вскоре умер от какой-то страшной болезни, умерла и его жена, и братья, и
сынишка…Я тогда был в деревне у матери…Когда вернулся в город, оказалось, что перед смертью
он назначил меня опекуном своей маленькой племянницы…Так на мои плечи свалилась Илия…
Оа, я ведь никогда не был хорошим опекуном…Я должен был понимать, что старше ее, должен
был быть мудрее…Она ведь совсем ребенок…А я…Злился на то, что она знает больше, чем я сам…
Срывался на нее, позволял ввести себя в спор или ссору…Поддавался на ее провокации… Оа,
передай Илии, чтобы она не плакала обо мне… Я хочу, чтобы она была счастлива…

Торкис снова замолчал. Прерывисто выдохнул. На губах его запузырилась алая кровь.

- Странно, как много понимает человек у последнего порога…, - прошелестел он совсем тихо. – А
теперь, пожалуйста, погаси меня…Мне стало больно умирать…Возможно, я возрожусь из пепла
где-то в ином мире…

Пальцы, сжимавшие мою ладонь, ослабли. Я закрыла глаза, позволяя себе увидеть маленький
затухающий уголек внутри обгоревшего человеческого тела, внутри испорченной оболочки. Я
бережно накрыла уголек ладонью, сжала пальцы, заставляя погаснуть. Перед глазами вдруг
промелькнула вереница картин: мечтаний, надежд, потаенных желаний – всего того, что могло
быть в жизни юного Торкиса, но не произошло. Я вдруг почувствовала себя старой, даже не
старой, а древней…Мудрым древним существом, забывшим, как надо удивляться, и умеющим
только сожалеть…Обо всем, что проходит мимо…Ощущение это вызвало во мне дикий
панический страх. Я замотала головой, хлюпнула носом и позволила большим слезинкам катиться
на темную золу.

Я не знаю, как долго просидела на коленях перед мертвым телом, когда именно услышала
приглушенный сдавленный стон. Я медленно поднялась на ноги, не позволяя надежде разорвать
мое сердце от приходящего следом почти неизбежного разочарования. Никто не мог выжить…
Даже если мне очень того хотелось, даже если я очень этого хотела...

Стон повторился. Разгребая серую золу руками, я пробиралась в полумраке пещеры к одной из ее
стен, там, где неожиданно возникли черные арки секретных проходов. Вдруг чья-то теплая ладонь
крепко схватила меня за запястье. Я инстинктивно отпрянула. Послышалось шуршание, и из горки
золы вынырнул человек. Его темные русые волосы казались седыми от пепла, по подбородку
стекала струйка крови, а на щеке виднелось несколько порезов. Но он был живым. По-настоящему
живым!

- Жан…, - только и смогла прошептать я, медленно оседая на серый каменный пол.

- Все в порядке, Оа, - целитель криво улыбнулся окровавленными губами. – Не плачь, со мной все
в порядке. Твое пламя меня не тронуло…

Он говорил это так беспечно, непринужденно, легкомысленно…Словно и не видел всего того

ужаса, которым я стала на несколько мучительно долгих секунд…почти на целую вечность…Я
заглянула в его светлые глаза и поняла, что ошиблась. Жан все видел. Парализованный ударами
молний чародеек, он только и мог, что удерживать сознание от падения в бездну и наблюдать,
как все вокруг окрашивается алым от огня и крови. Боль толкала его в забытье, но он
сопротивлялся до последнего… Нет, Жан все прекрасно знал, но он принимал меня такой, какая я
есть…И я была безумно благодарна ему за это…Но еще больше я была благодарна ему за то, что
он просто остался жив…

- Спасибо, - тихо прошептала я, нервно всхлипывая.

Он будто и не услышал. С кряхтением поднялся, придерживаясь рукой за стенку, сделал один

неверный шаг, охнул сдавленно и, тяжело дыша, прислонился к холодному камню.

- Сильно же меня задело, - сплюнул на пол целитель.

Мы провели некоторое время в молчании. Я все так же сидела в золе, тупо уставившись в никуда
и мучительно переживая недавние страшные события. Жан приходил в себя после атак чародеек.
Наконец он молча потянул меня за руку, принуждая встать, приобнял за плечи и, опираясь на
меня на каждом шагу, побрел к одному из проходов.

- Нам пора выбираться из этой дыры.

Я кивнула, стараясь поддерживать его пари ходьбе. Совсем близко бешено колотилось его
сердце, слышалось тяжелое прерывистое дыхание. Мы молчали, но мне казалось, что ни одно
слово утешения, придуманное целителем, не смогло бы так меня успокоить, как его хмурое
молчание.

На пути нам попадались почерневшие уродливые трупы девушек в покрытых пеплом фиолетовых
лохмотьях. Черные глазницы, искореженные рты таращились на меня из густого слоя серой золы,
обугленные руки тянулись ко мне сломанными пальцами. Чтобы спастись от них у меня было два
выхода: либо отдаться нам волю истерике, громко корить себя, хвататься за голову и рвать
волосы, позволив голодной боли вцепиться зубами в мою душу, либо заставить себя отрешиться
от этого мира, заполнив разум всепоглощающей темной воронкой пустоты. Ни мыслей, ни чувств.
Возможно, это решение спасло меня от объятий безумия, поджидающего за углом. Тяжелое
дыхание Жана внушало надежду в то, что я еще жива и нахожусь с ним в одной реальности.
Потом это странное блуждание по полутемным пещерам, увязая пятками в золе, непонятно
откуда взявшейся здесь в таком огромном количестве, часто являлось мне в кошмарах, как
зловещее напоминание о том, кто я такая на самом деле и какая участь мне уготована, если я буду
полностью терять контроль над своей силой.

Выход из пещер, которых в середине леса оказалось довольно много, нашел Жан. Мы выбрались
неподалеку от того места, где вошли в этот жуткий лабиринт, вспоминать подробности
расположения которого и думать о том, откуда он вообще взялся в лесу, мне не хотелось. Аланар
как-то говорил мне, что не обо всех вещах в этом мире стоит иметь точное представление. С
существованием некоторых лучше просто смириться. Солнечный свет упал на изможденное, но
лучащееся каким-то странным умиротворением лицо Жана. Я с наслаждением вдохнула свежие
лесные ароматы, позволяя легкому шаловливому ветерку унести прочь все мои страхи и
предчувствия.

- Зачем ты сказал этой фиолетовой леди, что мы вместе? - спросила я, немного прейдя в себя.
Вопрос действительно имел важность.
- Я должен был как-то отвлечь ее, чтобы дать тебе шанс призвать огонь. Тем более, что она,
кажется, мне поверила. Может, это вообще спасло бы нас от неприятностей, - пожал плечами
Жан.

- Но ты говорил не ложь, - настаивала я. – Я видела.

- Сколько раз просил тебя не заглядывать в мою душу! – огрызнулся целитель и замолчал
надолго. Я покачала головой и тяжело вздохнула, сама не зная, что следует сказать Жану, как
ответить на его признание. А в том, что это было именно признание, я не сомневалась.

В сумерках мы вышли на поляну. Лагерь притих. Почти все члены ордена сидели кружком около
небольшого костерка. На лазурном плаще, прислонившись к большому дубу и протянув руку к
огню, полулежал лорд Эрнест. Огненные всполохи плясали на его золотистых волосах, ложились
талыми тенями на бледное лицо. Услышав мои шаги, Эрнест повернул голову и странным
ломаным голосом произнес:

- А, дорогая Оа, рад видеть вас в добром здравии…Жаль, что вы опоздали к чаю.

Я подошла ближе и сдавлено охнула. По белоснежной рубашке Лорда медленно расползалось

красное пятно. Жан тоже это заметил и порывисто дернулся, но тут же безвольно повис на моем
плече, пригибая меня к земле. Арис подскочил к нам, подхватил целителя под руку. Остальные
члены ордена даже не шелохнулись.

- Помогите господину Жану, - со снисходительной улыбкой на бледных губах попросил Эрнест.

Тотчас Дикон поднялся с места и поспешил к нам. Совместными усилиями они подвели целителя к
дереву, на которое опирался их господин, положили рядом с Лордом. Жан с трудом повернул
голову, чтобы осмотреть его рану. Я так и застыла на месте, не в силах сделать ни шагу.

- Не трудитесь, господин целитель, - покачал головой Эрнест. – Вы мне ничем не поможете. Это –
моя плата за смерть бедного Торкиса. Я честный магистр и отвечаю за всех членов своего ордена
своей кровью. У меня ее, конечно, не так много, но, все же, небольшую потерю крови я могу
пережить. Думаю, к утренней прогулке я буду в норме.

- Да как вы можете думать о прогулках, когда такое происходит? – я не узнала своего голоса,
который отчего-то стал высоким и визгливым, а на конце фразы вообще сорвался на непонятный
писк.

Лорд смерил меня укоризненным взглядом и глубокомысленно произнес с несвойственной его

голосу хрипотцой:

- Привычки, дорогая моя, есть великая сила, которая и страшно больного человека может
поставить на ноги. Порой приходится выздоравливать только для того, чтобы не изменить своей
привычке. Привычки заставляют нас жить и бороться за свою жизнь. Человек, сломавший ногу,
может заставить себя ходить просто потому, что привык гулять по утрам в парке, немой может
заставить себя говорить, потому что обычно он болтал с соседями по вечерам за кружкой пива, а
потерявший голос сможет вернуть его себе только потому, что привык хорошо петь. Избавиться от
привычки добровольно куда проще, чем отказаться от нее ввиду обстоятельств. Тогда возникает
весьма противное чувство неполноценности. В человеческих привычках заключена огромная сила,
как видите…, - Эрнест замолчал и тяжело вздохнул. - Простите, но сейчас я не способен
произносить длинные речи. Мне куда больше подходит роль благодарного слушателя. Оа,
дорогая, не стойте в стороне. Сядьте, пожалуйста, рядом со мной у костра. У Фрица как раз готов
ужин.

Я повиновалась и опустилась на колени по левую сторону от Лорда. Приняла миску с горячей

похлебкой из рук потупившегося мальчишки.

Эрнест попробовал похлебку, благосклонно кивнул и повернул голову к Жану.

- Не могли бы вы рассказать нам о случившемся с вами и беднягой Торкисом. Думаю выбудете

солидарны со мной и не станете заставлять нашу дорогую леди вновь переживать потрясения
прошлого. Это слишком неприятно для столь милой особы.

Жан кивнул и кратко рассказал обо всех событиях сегодняшнего дня. Его никто не перебивал. Тихо
ударялись ложки о пустеющие глиняные миски, жужжали надоедливые комары. Лишь один раз
Айнура тихо выругалась сквозь зубы.

Как только рассказ был закончен, Лорд Эрнест протянул мальчикам пустую миску и произнес с
едва заметным сожалением:

- Жаль Торкиса. Он был такой поэтичный…

- И глупый, - сверкнув глазами, тихо добавила Айнура.

- Ты не очень-то с ним ладила, да? - понимающе усмехнулся юноша.

- Да, господин, - опустила голову чернокожая женщина.

- И все же тебе будет его не хватать. Ты уже это чувствуешь. Скоро почувствуем и все мы…
Привычки, знаете ли…, - Лорд протер глаза и задумчиво уставился на выкатившуюся на небо луну.
Затем провел рукой по золотым локонам и сказал устало и тускло. – Дикон, Джейкоб, помогите
мне дойти до повозки. Кровь капля за каплей будет покидать мою грудь до утра, боль вряд ли
даст заснуть, но и страдать я предпочитаю с комфортом.

Он поморщился и добавил с вымученной улыбкой:

- Привычка.

- Лорд Эрнест! – словно очнувшись ото сна, позвала его я.

Он повернул в мою сторону голову. Изумрудная зелень глаз тускло блеснула из-под
полуопущенных ресниц.

- Торкис просил передать, что сожалеет…это все из-за любви к Мирин, - прошептала я, бросив
осторожный взгляд на Миррса. Лучник сидел, нахохлившись, как воробей после драки. – Он
просил Миррса не держать на него зла…

Я замялась, подбирая слова:

- Он сожалеет и хотел бы, чтобы все сложилось иначе…И с вами, и с Миррсом…Он сказал мне это
перед смертью.

Эрнест задумчиво кивнул, но ничего не ответил. Поддерживаемый Диконом и Джейкобом, он

скрылся в повозке.
Айнура неодобрительно покачала головой, но тоже ничего не сказала.

- А я ведь его предупреждал…, - вздохнул вдруг Ролио, и добродушная физиономия его еще
больше помрачнела. – Но он меня не слушал…

- Он никого не слушал, - отозвалась Айнура и, подхватив котелок и грязные миски, ушла с поляны.

- Так значит, это не он…, - пробормотал Миррс, не отрываясь глядя в пляску огня. – Он просто
любил ее…чудак. Ни за что не поверю!

- Ты о чем-то сожалеешь? – сочувственно спросил сидевший рядом Фрейн. Он собирался

похлопать лучника по плечу, но тот увернулся и пробурчал недружелюбно:

- Отстань.

Мальчик вздохнул и опустил глаза. Элиза надрывно всхлипнула и крепче сжала ладонь Ариса. Тот
ласково, но как-то грустно улыбнулся девушке. Луна роняла на его побелевшее растерянное лицо
зеленоватые блики.

- Надо ложиться спать, - решительно сказал Ролио и затоптал ногами костер.

***

Ночь пахла пеплом. Я понимала, что этот почти позабытый запах не даст мне заснуть, но все же
упрямо тыкалась носом в заплечную сумку, служившую мне подушкой в глупой надежде
провалиться в бездну сновидений. Это было довольно опрометчивое желание. Легко представить,
какой кошмар с радостью примет меня в свои объятия после жутких событий минувшего дня.
Было холодно и одиноко. Снова вспомнилось теплое плечо Аланара, на котором было так уютно
засыпать… Удавка тоски сразу сдавила горло, так, что слезы навернулись на глаза. От
безысходности захотелось завыть. Я уже почти забыла, как это бывает больно. Появилось даже
безумное желание забраться под бочек к Жану, но колючий, как еж, целитель вряд ли мне
обрадуется среди ночи… А я хотела не сонных оскорблений, а банального, но такого
необходимого уюта… Был еще Арис. Уж он-то точно не прогонит меня. Я даже готова была
променять сомнительное тепло повозки на его беспечный уют. Но что обо мне подумают другие?
Нет, нельзя было так рисковать.

В повозке все уже спали. Ворочалась с боку на бок в бреду Илия, метался и внезапно затихал
беспокойный Жан. Эрнеста вообще слышно не было. Я приподнялась, откинула прочь удушающий
плащ. Сквозь призрачный полог мутно просвечивал полумесяц зеленоватой луны. Я уже совсем
решилась подкрасться под бочок к Арису, как вдруг услышала совсем рядом приглушенные
голоса. Говорили двое. Один - с тихой печалью, другой – безмятежно и иронично.
Прислушавшись, я поняла, что беседуют названные братья, а присмотревшись, смогла разглядеть
сквозь мираж сна темный профиль Джейкоба.

- Я выполнил твою просьбу, - спокойный голос снотворца не мог скрыть его боли. – Только из
любви к тебе я пошел на это. Неужели тебе мало того, что я создал сон, в котором ты можешь
видеться с Мирин?
Я вздрогнула. Ну, конечно же! Сразу вспомнился еще один разговор между братьями,
подслушанный ранее. Как же я могла забыть об этом. Я с трудом успокоилась и продолжала
слушать, затаив дыхание.

- Что ты, братик, - Дикон говорил ласково и безмятежно. – Я очень благодарен тебе за то, что ты
сделал. Ты сотворил для нас маленький рай. Но, понимаешь, он доступен мне только ночью. Ты
же знаешь, что только ночью я и могу бродить по снам. Я бы хотел сам стать частью этого сна.
Навсегда погрузиться в сотворенную тобой иллюзию.

- Нет, даже не проси меня об этом, - твердо возразил Джейкоб. – Я не смогу расстаться с тобой.
Только ради тебя я готов пойти на обман господина, но исчезнуть из этого мира я тебе не
позволю.

Эта драматическая картина была нарушена моим неуклюжим выпадением из повозки. Я

совершенно забыла, что полог фургона ненастоящая, навалилась на нее, пережила несколько
неприятных мгновений прохода сквозь неземную материю и упала в грязь к ногам удивленных
братьев.

- Доброй ночи, леди Оа, - Джейкоб наклонился и галантно помог мне подняться. – Вижу, вам не
спиться этой ночью.

- Да, - с вызовом ответила я, чувствуя смятение оттого, что снотворец все еще не отпустил моей
руки.

- Наверное, ты хочешь, чтобы мы тебе все объяснили, - с лукавой улыбкой обратился ко мне
Дикон и, встрепав рукой рыжие волосы, повернулся к брату. – Покажем ей, а? Она все равно
слышала наш разговор, так что терять нечего…

Джейкоб сдержанно кивнул. Тогда Дикон весело подмигнул мне и тоже схватил за руку своей
теплой ладонью.

- Не бойся, Оа, мы вылечим тебя от бессонницы! – сказал он насмешливо. – Закрой глаза и иди за
нами. Мы проведем.

В лицо вдруг повеяло ветром. Руки братьев стали какими-то нереальными, невесомыми, едва
ощутимыми моей кожей. Тихий смех Дикона вдруг явственно напомнил смех Элритэ. Я сделала
шаг, другой, а потом земля медленно начала пропадать у еня под ногами, становясь такой же
неосязаемой, как и рукида застрянешь там. Мне еще искать придется... братьев. Я крепче сжала
пальцы Джейкоба, и вдруг ощутила в отавет его крепкое пожатие, подтверждающее, что он еще
рядом.

- Иди смелее, Оа, - зазвенел над ухом смех Дикона. – Отстанешь от меня – попадешь в чей-то сон.
Мне тебя еще искать придется. Хотя, может привести тебя в сновидение нашего господина? Он
будет рад. Или в кошмар твоего ненаглядного целителя? Хи-хи… Не робей, еще немного осталось.

Голова вдруг начала кружиться. Перед закрытыми глазами завертелись разноцветные

переливающиеся всеми цветами маленькие звездочки. Появившейся совсем близко
рыжеволосый Дикон ловко вскочил на одну из них, увлекая меня за собой. Я тоже прыгнула, с
легкостью оторвавшись от превращающейся в туман почвы, но приземления так и не
почувствовала. Просто застыла в каком-то пространстве между маленьких мерцающих точек.
Дикон усмехнулся, увидев мое изумление, и ловко начал прыгать со звездочки на звездочку, то
срываясь вниз, то взлетая вверх. Хотя понятия низа и верха вскоре исчезли из этого места.
Сначала в нем не было ничего, кроме звезд, но потом появились, медленно прорисовываясь на
темном фоне, разноцветные облака, пахнувшие медом, и диковинные звери, покрытые мягкой на
вид шерстью, но нематериальные, как и все в этом загадочном пространстве.

- Пути сноходцов сложно описать словами, - раздался сзади задумчивый голос Джейкоба. – Они
подвластны только их воображению. Как видишь, у моего брата богатое воображение.

- Не хвали меня, Джей, я начинаю краснеть, - рассмеялся Дикон и с силой дернул меня за руку,
избегая столкновения с очередным мохнатым зверем в малиновую крапинку.

- Я просто говорю правду, - отозвался Джейкоб, быстро прейдя в себя рослее хорошей встряски,
которая едва не заставила меня открыть глаза.

Сноходец рассмеялся и вприпрыжку поскакал дальше, крепко сжимая мою ладонь. Прогулка
начала казаться не бесконечной, хотя я сомневалась, что время имеет какую-то власть над этим
местом. Как вдруг Дикон замер, заставив меня врезаться в его спину, и торжественно произнес.

-Можешь открывать глаза. Мы пришли.

Я помедлила, принюхиваясь и прислушиваясь. Пахло липовым медом и клевером, где-то

слышалось шелестящее пение воды, а совсем рядом вдруг пролетела гудящая пчела. Тогда я
открыла глаза и обомлела.

Я стояла на лужайке дивного нежно-бирюзового сада, утопающего в золотистых и сиреневых

цветах. Изящные дорожки были выложены ровными разноцветными плитами, сверкающими на
свету, исходящим из золотистых бутонов и маленьких синих фонариков на раскидистых ветках.
Серебристые стволы деревьев были увиты изумрудной вязью плюща, чьи голубые цветки нежно и
робко выглядывали из-под широких резных листьев. Над сиреневыми цветами неторопливо
порхали огромные белокрылые бабочки, пузатые пчелы сновали туда-сюда по своим делам.
Легкий ветерок игрался с нежными лепестками, упавшими на мягкую траву, напоминающую
шерсть какого-то неведомого животного.

Небо над этим садом было необыкновенного розового оттенка. По нему с неспешной грацией
величаво плыли лиловые, персиковые и алые облака самых разнообразных форм и размеров.
Они напоминали сбившиеся в своеобразную стаю клубы разноцветного дыма, которые нередко
используют фокусники на своих представлениях.

В глубине сада на увитых белоснежными цветами ажурных качелях качалась светловолосая

девушка. Хрупкая фигурка ее была облачена в нежно голубое платье, шелковые локоны
разметались по плечам. На голове у нее душистой короной красовался венок.

- Это все – иллюзия. Сон, хрупкая реальность. Помни об этом и, пожалуйста, не разрушь мое
творение. Это причинит мне боль, - тихо сказал Джейкоб и подтолкнул меня вперед.

Я послушно сделала несколько шагов и вдруг оказалась на небольшой белокаменной площадке

прямо перед качелями.

Мирин испуганно посмотрела на меня, прижала ладошку к губам и еле слышно выговорила.

- Вы нашли меня…Джейкоб был прав, вы нашли меня и здесь…

Огонек девушки метался из стороны в сторону, словно пытаясь покинуть ее грудь.

- Не бойся, - как можно ласковее сказала я. – Я не собираюсь за руку вести тебя обратно.

- А зачем тогда вы пришли? – настороженно спросила Мирин.

Я не нашла, что ответить. Беспомощно оглянулась на братьев, но они куда-то исчезли.

- Я пришла поговорить, - наконец нашелся верный ответ. – Просто поговорить с тобой.

- Может, вам и не стоило лезть в наши дела, - пробормотала Мирин, внимательно разглядывая
свои руки, сложенные на коленях.

- Я быв и не стала…Если бы…если бы ни смерть Торкиса.

Девушка едва заметно нахмурилась. Серебристые глаза ее потемнели.

- Он умер, - без всякого выражения произнесла она. – Все ясно.

Я промолчала, ожидая продолжения.

- Вода камень точит, а ветер свистит в его трещинах, и оба они превращают его в прах. Как бы ни
был он тверд, он покорится, - Мирин подставила палец прилетевшей бабочке. – Если вы хотите
откровений, Оа, вы их получите. Более того, вы их уже получили. Но вам, наверное, мало…

- Торкис умер ради тебя. Он предал господина, пошел на сделку с врагом, - сама не зная зачем,
сказала я. Это место располагало к громким фразам и сентиментальным откровениям.
Безмятежность его поглощала в себя боль.

- Как это на него похоже, - неожиданно раздосадованно воскликнула Мирин и спугнула бабочку.
– Он никогда не был кому-то по-настоящему верен. Только своим фантазиям. Он поставил себя
перед выбором, которого в принципе не должно возникнуть ни у одного из членов Ордена
Слепой Кошки!

- И, все же, ты сидишь здесь, вместо того, чтобы быть рядом с господином, - заметила я.

- Потому что я недостойна находиться рядом с ним, - кулачки девушки непроизвольно сжались.
На глазах выступили кристальные слезы. – Я никогда не получу от него того, чего хочу! Я никогда
не смогу дать ему того, что ему нужно…Я бесполезна для него…

- А чего же ты от него хочешь? – с лукавым интересом спросила я. – Ты любишь его?

- И да, и нет, - тихо отозвалась Мирин. – Я люблю тайны. С самого детства меня отгораживали от
них, запрещали погоню за ними, не подпускали к ним ни на шаг. И тем больше они манили меня к
себе. Мой старший брат, - она запнулась, вздохнула тяжело и продолжила. – Мой брат всегда был
очень заботлив. Он всегда был рядом, не отходил ни на шаг…Это из-за того, что я очень похожа на
мать. Мама умерла, когда я появилась на свет. Брат решил, что, если не сберег меня, то
непременно должен сберечь меня… Он сделал все, чтобы я начала бояться окружающего мира,
всюду следуя за ним. Брат был моим хранителем и тюремщиком. А я хотела тайн, хотела уйти в
неизвестность…
Девушка внезапно замолкла. В серебристых глазах плескалось прошлое. Оно застывало неясными
образами в прозрачном ароматном воздухе и развевалось от малейшего дуновения ветерка,
который возникал по мимолетной прихоти полноправной хозяйки этого маленького рая.

- Я убила в первый раз, когда мне было семнадцать, - сказала вдруг Мирин безмятежно. – Он был
солдатом-пограничником, красивым и смешливым юношей, которому приглянулась тихоня сестра
товарища. Он умер мгновенно, от одного прикосновения моих губ. Его сила перелилась в меня,
сделав почти невесомой, всесильной. Пугающе всесильной. И очень испуганной. Потом я поняла,
что главная тайна – это я сама. А еще я поняла, что не имею права на любовь к другим людям. Это
было жестоко, но честно. За всякое могущество надо платить. Но я не поняла это сразу. Я была
глупой сентиментальной девочкой, которая вдруг осознала, что является страшным оружием. Мне
это сказали напрямую. И возненавидели. На меня началась охота. Тогда мне больше всего
хотелось сбежать от людей, но брат не отпустил. Он был шокирован не меньше, но не перестал
любить и опекать меня. Наоборот. Теперь он старался защитить мня от всех: от гнева односельчан,
которые хотели сжечь меня на костре, от презрительных взглядов и плевков в лицо, от жадных
лап армии. От последних, увы, он защитить меня не смог. Но и сам не смог защититься. Я,
испуганная, загнанная в угол и в то же время страшно желавшая тайн, вынуждена была пресекать
чужие жизни. Играть в любовь с незнакомыми мужчинами. Ставкой в такой игре всегда была
жизнь. Сначала это пугало меня. Потом начало забавлять.

- Тебе нравилось убивать? – ужаснулась я.

- Я была вынуждена это делать. Они держали моего брата в заложниках, шантажировали его,
грозились убить, если я не подчинюсь их воле. Сражаться с ними было выше моих сил и
понимания. Бежать было некуда. С одной стороны – костер и толпа, с другой – чужие смерти за
жизнь брата. Это было страшное время для Миррса. Наверное, именно оно испортило ему
характер. Он сходил с ума от своей беспомощности. А я даже не могла ласково поцеловать его,
утешая. Я была лишь красивой смертоносной игрушкой, куклой-убийцей в руках хитроумных
стратегов, секретным оружием во время войны. Поначалу так оно и было. Но потом я перестала
бояться, смирилась со своей участью и вошла в роль. Убивать больно, даже не представляешь,
как. Блаженство, которое испытываешь, чувствуя, как перетекает в тебя чужая сила, сродни
медленному отравлению. Но я решила брать плату. У каждого солдата, перед тем, как поцеловать
его, я выспрашивала тайну. Я очень любила тайны и считала их достойной платой за свои
страдания. Потом только я поняла, насколько те тайны были никчемны. Ни одна из них не могла
быть равноценна человеческой жизни. Я научилась ценить человеческую жизнь, когда попалась.
Торкис помог мне в этом. Да…оназам был славным юношей, - Мирин задумчиво улыбнулась. – И
совершенно бесполезным. Его робкая любовь трогала, умиляла, даже печалила немного. Был бы
он хоть немного решительнее, быть может, и я перестала бы идти вслепую, держась за руку брата.
Я совсем не понимала его..Но в его любви не было ничего таинственного.

Мирин вдруг замолчала и отвернулась. Я заметила, как блестят в мягком свете капельки слез на
ее ресницах. Нужно было сказать что-то, но я растеряла все слова. Или же просто не знала таких
слов утешения, которые нашли бы отклик в душе этой хрупкой девушки с каменным сердцем. Я не
имела право осуждать Мирин. Ведь я не знала, какого это, быть вынужденной убивать, выбирать
между самой дорогой жизнью и сотнями чужих. Даже представить себе не могла такой ужас…

- Не нужно меня утешать. Не ищите нужных слов, - холодно сказала Мирин, проведя рукой по
глазам. – Я бы много еще могла рассказать вам, но, боюсь, слова мои не имеют никакого смысла.
Я вам лучше все покажу.
Она поднялась с качелей и решительно потянула меня зав руку.

- Идемте.

- Куда? – опешила я.

Мирин отпустила мою руку, внезапно растеряв всю свою решимость, потупила глаза и, запинаясь,
словно оправдываясь, пояснила.

- Это…это место необыкновенное…В сущности, его просто нет…Дикон сказал, что Джейкоб создал
мираж, в котором я могла бы жить. Но этот сон – перекресток, с которого можно отправиться в
любые мои кошмары и грезы, как прошлого, так и будущего…Вы знаете, что многие сны являются
пророческими…Такие, как Дикон, отправляются в будущее именно через сны…А Джейкоб сам
может изменять реальность, ведь сновидения отражают действительность…ееВы понимаете?

- Нет, не очень, - я покачала головой. Ее сбивчивая речь меня не впечатлила. Казалось, Мирин
сама не понимает, о чем говорит.

- Мне часто снилось прошлое, - заламывая руки, сказала Мирин. Еще чаще – будущее…И всегда в
таких снах я была лишь свидетельница.. Смотрела их со стороны, как балаганное представление…
В этом месте время не ощущается, чтобы занять себя, я снова пересматривала свои сновидения…
Это удобно, ведь я могу в любой момент покинуть сон.

- Ты хочешь показать мне свое прошлое, пригласив меня в один из твоих снов? – нетерпеливо
перебила ее я.

- Да.

- Хорошо, - я плохо понимала, что происходит вокруг. Зачем братья привели меня сюда, и чего от
меня хочет сестра лучника. Но отказать девушке я почему-то не могла.

- Закройте глаза, - Мирин крепко сжала мою ладонь и медленно повела по одной из дорожек,
выложенных причудливой мозаикой. – Ничего не бойтеь. Не отпускайте моей руки.

Последние ее слова потонули в дикой какофонии самых разнообразных звуков. Она навалилась
на меня своей оглушительной тяжестью, раздавив мое тело и отправив душу в удивительный
полет.

***

Разноцветные ленты развевались в пшеничных волосах танцующих нарядных девушек. Их смех

колокольчиками звенел со всех сторон. Красные, синие, желтые юбки мелькали то тут, то там,
вздымались вверх, кружились волчком, вздувались на ветру. Стройные ножки в простеньких
башмачках лихо отстукивали ритм. Восхищенные зрители поддерживали юных танцовщиц
хлопками и улюлюканьями.
 - Они очень красивые, - сказала худенькая светловолосая девчонка, наблюдающая за плясками,
стоя в тени раскидистого дерева. Ее серебристые глаза были прикованы к помосту, на котором
кружились девушки.

- Ты будешь куда красивее, - невысокий юноша с вьющимися темными волосами и

пронзительным взглядом ласково погладил ее по волосам. – Намного красивее.

- Ты правда так думаешь, брат? – девочка повернула голову и с нежностью посмотрела на юношу.

- Конечно. Ты очень похожа на нашу мать, - он поцеловал ее в макушку. –Пойдем отсюда.

- Но я хочу еще посмотреть, - робко возразила его сестра.

- Эгей! Миррс! – к ним подскочил нескладный патлатый мальчишка с большими карими глазами.
- Пад тебя видеть!

- Здравствуй, Торкис. Я тоже счастлив нашей встрече, - улыбнулся в ответ юноша и похлопал
парня по спине. – Знакомься, это – моя сестра Мирин.

Торкис расплылся в широкой улыбке.

- Здравствуй, Мирин.

- Здравствуйте, - девочка спрятала глаза и прижалась к руке брата. Торкис удивленно поднял
бровь. Миррс лишь пожал плечами.

- После смерти матери мы с Мирин неразлучны. Иные в шутку называют ее моей тенью, - он вдруг
стал серьезным. – Хотя порой мне кажется, что все совершенно наоборот.

….Перед глазами все поплыло. Краски размылись… Резко запахло сиренью…

***

- Твоей сестре очень идет сиреневое, - сказал Торкис, ловко вплетая в венок кисть ароматных
нежный цветков.

- Да, - Миррс задумчиво жевал травинку. Он, казалось. И вовсе не слушал приятеля. Все глядел в
облака своими проницательными глазами.

- Ты не рад, что я пришел? – непонимающе спросил Торкис, заглядывая в отстраненное лицо

Миррса.

- А? – он встрепенулся. – Нет, что ты. Твой приход приносит ей радость.

Мирин, растрепанная, но счастливая, с букетиком полевых цветов спешила к ним через море
золотистых колосьев. Ее серебристые глаза смеялись. Миррс вскочил и распахнул объятия ей
навстречу. Она прижалась к его груди, ласково потерлась щекой о его подбородок.

Торкис смотрел на них с тоской и неосознанно мял в руках ароматную сирень.

…Синее небо медленно упало на золото полей…Его голубизна всосала в себя все прочие цвета…
 ***

Голубые и сиреневые ленты в волосах. Каблучки весело отбивают ритм. Хлещет по ногам пышная
юбка. Она все кружится и кружится серди многих, но втайне она знает, что все взгляды
принадлежат лишь ей одной. Ни у кого больше нет таких красивых лент, которые купил ей ее
любимый брат, ни у кого нет таки х звонких туфелек, таких пышных юбок.

- Ни у кого больше нет такой красавицы-сестры, - прошептал в толпе Миррс, который не сводил с
нее взгляда .

- Да…Хороша у тебя сестра, - согласился стоящий рядом трактирщик. – А ведь она уже у тебя
невеста.

- Рано ей еще, -почти сердито отозвался юноша. Сестра улыбнулась ему и помахала рукой. Она
была очень счастлива. Вот на помост вскочили парни. Миррс тоже вскочил и поспешил было к
сестре, но Элла, которая недавно призналась Мирин, что без ума от ее брата, подхватила его под
локоток, закружилась волчком, и быстрый танец увлек его далеко от места, где танцевала сестра.

К Мирин подошел Ян. Добрый и улыбчивый парень, который не раз носил цветы к ее оконцу по
утрам. Они даже на речку пару раз вместе бегали втайне от подозрительного Миррса. Ян схватил
ее за руку, закружил вокруг себя, подхватил сильными руками, поднял в воздух, поймал,
наклонился и вдруг страстно поцеловал в уста. Мирин потянулась к нему обняла за шею…И вдруг
упала на деревянный помост вместе с безжизненным телом. Тело девушки била дрожь.
Серебристые глаза горели синим пламенем. Алые губы побелели. Все вокруг замерло.

- Мертв! – вдруг взвизгнул кто-то. Толпа у помоста засуетилась. Расталкивая сгрудившихся около
мертвого Яна людей, к тихо рыдающей сестре подскочил Миррс. Он загородил ее своим телом и с
вызовом посмотрел на толпу.

- Она убила его! – завопила какая-то толстуха. – Она убила моего Яна! Ведьма! Ведьма она!

- Я…я не хотела…, - сквозь слезы прошептала Мирин. Миррс крепко сжал ее руку, поднял с колен,
прижал к себе, спрятав в своих объятьях от злобы толпы.

- Как она могла убить его? – звонко спросил он. – О чем вы говорите, люди? У моей сестры нет ни
ножа, ни яда на губах. Она всегда была образцом смирения.

- В тихом омуте бесы водятся, - недоверчиво выкрикнули из толпы, но слова юноши охладили
пыл деревенских и вернули им способность соображать.

Миррс подхватил сестру на руки и ловко соскочил с помоста. Любди смотрели на них с
недоверием и опаской. Мирин, дрожа, вцепилась пальцами в шею брата. Глаза ее горели
бешенством.

- Брат, - одними губами зашептала она. – Толпа права…Я…я высосала у него жизнь…

- Не говори глупостей! – отозвался брат. – Я не верю.

 - Я даже…даже не могу поцеловать тебя, Миррс…, - все еще причитала Мирин, пряча лицо на его
груди.

Миррс поспешил скрыться в своем доме, задвинул засовы на ставнях и двери. Опустился на
постель около сестры. Девушка сжалась в самом углу, обняв себя руками и почти вжавшись в
стену.

– Поцелуй меня, сестра, - требовательно сказал юноша.

- Н-не буду! – испуганно закричала она и закрыла рот ладонью.

- Хорошо, - Миррс поймал за шкирку бродившего по дому кота и протянул ей. – Тогда целуй его.

Девушка послушно приняла на руки брыкающееся животное, поднесла к губам полосатую

мордочку и, закрыв глаза, поцеловала. На покрывало упала мертвая серая тушка. Мирин
завизжала и разрыдалась. Миррс нахмурился. Посмотрел на пылающие синим глаза сестры.

- Ты стала сильнее, - тихо сказал он. – Не бойся, родная, прошу, не надо этого бояться…Ты такая,
какая ты есть, и иной мне не надо.

- Ах, Миррс, как ты можешь говорить такое! – прошептала сквозь сзелы Мирин. – Я…я же убила
его…убила их…убила…

Она все повторяла и повторяла эти слова, раскачиваясь из стороны в сторону. Миррс застыл на
месте, рассеянно поглаживая сестру по волосам. В оцепенении он не слышал крики снаружи и
стук в дверь, не слышал, как в дом ворвалась беснующаяся толпа, вопя, что его сестра –
порождение зла. Как местный священник читал свою проповедь, и двое мужиков схватили Мирин
и потащили прочь. Юноша только смотрел на них своими большими проницательными глазами, и
те, кто ловил его взгляд, бледнели и отворачивались.

…Крики отдалялись, на глаза упала липкая пелена…Вдали послышался тихий скрежет.

***

Серые мыши копошились в сене у ее ног. Темный сарай, в котором ее заперли, почти сгнил от
старости. Скоро за ней придут. Утопят или сожгут – это не важно. Для нее уже ничего не важно.
Сотни голосов внутри кричат на все лады. Убийца…

Чей-то сдавленный крик и глухой звук послышались вдали. Мирин вяло повернула голову.
Заплаканные глаза тускло блестели на бледном лице. Дверь сарая упала на сено. Мирррс с луком
наготове ворвался внутрь. Девушка сдавленно всхлипнула, хватаясь за него руками.

- Тише-тише, - шептал юноша, усаживая ее в седло. – Не бойся. Все позади. Я увезу тебя отсюда.
Навсегда. Мы начнем все сначала….

…Топот копыт сменил громкий визг…

***

- Не дергайся, девочка, а то мы перережем твоему братику горло!

Пустые улицы. Пустые дома. Война поглотила всех и вся. Глупая, бессмысленная война. Их все-
таки нашли. После стольких попыток скрыться, ее поймали…
Миррс, бледный, окровавленный, растрепанный, со связанными руками и разбитыми губами,
дергался на грубом дощатом полу их комнаты в таверне. Статный мужчина в мундире сидел на
стуле, придавив остроносым сапогом спину брата, и приставлял острие ножа к его шее.

- Нет, Мирин, не слушай их…, - вместе с кровью выплюнул Миррс.

- Заткнись, щенок! – Мужчина сильнее надавил сапогом на спину юноши. – Слушай меня,
девочка. Если ты хочешь, чтобы твой драгоценный братик не мучился, то будешь слушать меня,
ясно.

- Н-нет, - прошептала Мирин, пошатнувшись. Она готова была уже броситься на этого человека и
поцеловать его, но тот гнусно усмехнулся, покачал головой.

- Не думай кидаться на меня с поцелуями, малышка. Я–то буду счастлив умереть от такой
красотки, да всех ты тут не перецелуешь…

Мирин поджала губы, исподлобья глядя на своих врагов.

- Что вам нужно?

- Твой непревзойденный талант, милая, - осклабился командир. – И твоя очаровательная

мордашка. Вкупе они дают нам потрясающее оружие. Оружие, которое позволит нам выиграть эту
войну. Ты станешь тайным убийцей в стане врага. Наши лазейки будут передавать тебе списки
командиров, которых нужно будет обольстить и убить. Тебя никто не заподозрит. Тут не деревня,
тут война. Ты, конечно, перед тем, как убить, еще и выведаешь всю интересующую меня
информацию. Тк что скажешь, крошка?

- Н-нет, - прошептала Мирин, ловя на себе строгий взгляд брата.

Командир сделал знак своим людям, и те усердно принялись избивать Миррса ногами. Юноша
тихо стонал, извиваясь от ударов и пытаясь прикрыть руками голову, но сапог командира не давал
ему двигаться. Мирин прижала ладонь к губам, с ужасом смотря, как из носа юноши побежала
красная струйка.

- Перестаньте! Прошу вас!

Командир снова дал знак. Воины отступили.

- Я согласна.

- Мирин…, - простонал Миррс. – Зачем…

- Иначе нельзя, с болью ответила девушка.

- Я спасу тебя, - одними губами произнес ее брат. – Спасу…

…Щебет птиц за окном….Тихое пение канарейки в клетке….

***
 - Держите шпионку! – грубые руки схватили ее за плечи, тянут, тащат в разные стороны. – Вот она,
убийца!

Стащили с постели и грубо бросили на пол. Лезвием меча разодрали сорочку. Стоят, глумятся,
один из них плюнул в лицо. Мирин не успела отвернуться.

- Ах ты дрянь продажная!

Пнули ногой, заставив встать на четвереньки.

- Вот твоя истинная поза! Ну, кто первый? Мы и без поцелуйчиков обойдемся…Чай ее грязный
рот…

- Перестаньте! Немедленно перестаньте, я вам приказываю!

Насмешки прекратились. Мирин осторожно повернула голову. В дверях комнаты, в которой ее

поймали, стоял высокий юноша в плаще командира. В его худом скуластом лице было что-то
знакомое.

- Господин Торкис, - мужчина, швырнувший ее на пол, склонился в почтительном поклоне. – Мы

справились с вашим заданием. План захвата опасной шпионки прошел успешно.

- Я вижу, - криво усмехнулся юноша. Мирин снова вгляделась в него, встретилась со взглядом
странных мутных глаз и отвернулась. Она узнала в Торкисе забавного паренькам, который играл с
ней в детстве. Который делал ее счастливой. Она вдруг испытала радость от того, что в данном ей
очередном списке не было его имени. И тут де ей стало грустно и страшно. Значит, они теперь по
разные стороны…

- Вы переусердствовали, господа. Отдайте эту девушку мне. Я имею все права на эту пленницу.

- Но, господин, эта стерва смертельно опасна, - возразил один из солдат.

- Я знаю, - поморщился Торкис. – Но я и не буду ее целовать.

Он снова посмотрел в глаза Мирин. Та ответила ему пронзительным взглядом. Губы девушки
были сложены в одну линию. На лбу пролегла морщинка.

- Как скажете, - ближайший к ней воин нагнулся, грубо поднял девушку за волосы. – Но сначала я
сделаю это.

Грубый тяжелый кулак со всей силы ударил ее по губам. Брызнула кровь.

- Что ты творишь, дубина? – возмущенно воскликнул Торкис. Он подскочил к солдату, вытащил

платок, вытер кровь и аккуратно повязал его на губы девушки. Наклонился, поцеловал через
ткань.

- Вот так надо работать, - окружающие мужчины расхохотались, захлопали в ладоши. Торкис
приподнял Мирин за подбородок, откинул прядь светлых волос, внимательно посмотрел в глаза.
Серебристые глаза девушки смотрели холодно и неприязненно. Она очень хорошо себе
представляла, что сейчас с ней сделают. Если бы ни старые воспоминания, она бы смирилась со
своей участью, но тот Торкис, которого она помнила, теперь все время маячил перед внутренним
взором.
- Пойдем, - Торкис отошел на шаг и взял ее за руку. – Пойдем. Больше ничего не бойся. Тебя
никто не обидит.

…Свет померк и снова загорелся желтоватой свечкой на каминной полке…

***

- Мирин, ты ничего не съела за обедом. Не больна ли ты? – Торкис отставил бокал с вином и
опустился на диван рядом с девушкой.

- Я здорова, - тихо отозвалась она и невольно потрогала замок на шелковом наморднике,

скрывавшем ее нос и губы. – Только вот душно…

- Прости, но, ты же знаешь, я не могу его снять, - покачал головой Торкис. =- Я люблю жизнь…

- Зачем я тебе здесь? – Мирин сверкнула глазами из-под опущенных ресниц. – Зачем? Отдал бы
меня своим людям…Мерзкую убийцу…

- Мне сложно поверить, что это ты, - юноша провел рукой по лицу. – Все это неправильно…

- Мне самой не верится, - вздохнула девушка. – Только ничего переиграть нельзя. Я – пленница,
ты – тюремщик. Никак иначе.

- Пусть ты в плену, думай, что ты у меня в гостях, - усмехнулся тот. – Помнишь, как ты хотела
попасть ко мне в гости, а твой брат тебя не пускал. Поверь, твой намордник сам сводит меня с
ума…Он скрывает твою улыбку. Хотя, вряд ли ты улыбнешься мне…

- Я улыбнусь, я искренне обрадуюсь, если ты мне поверишь и снимешь с меня эту гадость! –
Мирин схватила Торкиса за руку. – Ты был удивительно добр со мной, что бы ни встало между
нами, ты совсем не изменился! Пожалуйста, поверь мне…

Юноша тяжело вздохнул. Нащупал на груди и крепко сжал маленький ключ на тонкой тесемке.
Встал на колени около Мирин. Ласково прикоснулся ладонями к ее лицу, легко повернул ключ в
замке. Плотная ткань упала на пол. Девушка улыбнулась и крепче сжала руку Торкиса.

- Спасибо.

И тут в пушистый ковер рядом с ними вонзилась стрела. Послышался звон разбитого стекла.
Девушка и юноша, не размыкая рук, посмотрели на оперение. И оба мгновенно узнали стрелка.

***

Я почувствовала сильный толчок в живот и невольно открыла лаза. Сиреневые лепестки медленно
кружились в прозрачном воздухе, опадали на разноцветные плиты. Тихо поскрипывали ажурные
качели.
 - Простите, - Мирин опустила олову, спрятав за длинными прядями блестящие глаза. – Я не хочу
смотреть дальше…Это слишком ужасно.

- Знаю, - кивнула я. – Знаю. Мне и этого хватило…Но, скажи, чем я могу тебе помочь? Прошлое не
воротишь, а память не сотрешь.

- Приглядывайте за Миррсом, - не поднимая головы, воскликнула девушка. Плечи ее затряслись.

– Вы, наверное, как и все, думаете, что он злой, жестокий, вспыльчивый, несдежранный…Но он не
был таким.

Она замолчала, перевела дух и продолжила тусклым, безжизненным голосом. Я застыла на месте,
пораженная такой переменой. Все происходящее казалось мне отражением в озере. Эмоции,
лишенные всяческой материальной оболочки невидимыми потоками опутывали меня, затягивая в
зеркало чужих судеб. В душе моей не было жалости. Это чувство я назвала бы иначе, если бы
нашла нужное сочетание звуков. Огонек Мирин, тихий поначалу, но внезапно становящийся
порывистым, разгорающейся в настоящий костерок, вздымающийся ввысь и мгновенно
опадающий, один из сотни сотен огоньков, сто горят в этом мире, оказался вдруг огоньком моей
свечи. Что я знала раньше об этой тихой девушке и ее порывистом брате? Только то, что Миррс
всегда попадает в цель, огрызается на шутки и смотрит на всех с подозрением. Сестра ходит за
ним за ручку, прячет ото всех глаза и иногда закатывает истерики. Думала ли я, почему так
происходит? Каждый человеческий поступок не случаен. И в поведении людей нет ничего
однозначного. Тайны человеческого сердца – вот тайны, которые действительно заслуживают
внимания…

- Он стал таким, когда меня отправили на первое задание. Потому что…потому что он боялся,-
Мирин поймала на ладонь кружащийся лепесток, легко дунула, отправляя его в дальний полет.

- За тебя?

- И за меня тоже. Но больше всего на свете мой брат боялся остаться один. Миррс совершенно не
умеет общаться с людьми. Когда я была рядом, он утешал себя мыслью, что ему никого больше и
не надо. Он ревновал меня ко всем, но не раздражался по пустякам и, если вдруг кто-то
заговаривал с ним, он был рад. Но, когда я исчезла, он испугался одиночества. Наверное, это
единственное, чего Миррс по-настоящему боится.

- Мирин, - осторожно спросила я. – Ты знала, что я приду?

- Вы необыкновенное создание, Оа, даже более необыкновенное, чем наш господин, - девушка
пожала плечами. – От вас всего можно ожидать.

- Почему ты здесь?

- Я вам еще не все рассказала, - Мирин зябко поежилась. – После нашего побега мы с братом
забрались в такие земли, где о войне никто никогда ничего и не слышал. Там жили странные люди
со странными обычаями, они ценят только настоящее, не интересуются прошлым и не обращают
внимания на наступающее будущее. У них не было ни общих принципов, ни общей морали. И все
же они жили в мире. Потому что война – это действие с расчетом на будущее, требующее
подготовки и плана. Если хочется подраться, довольно будет и уличной свалки. Мы поселились в
небольшом городке около гор. Мне нравился этот городок. По вечерам закат окрашивал серые
вершины во все оттенки малинового и золотого, а колокола на башнях звенели мелодично и
певуче. Я даже почти позабыла о своем проклятии. Миррс устроился в стражу на вышках, а я
целыми днями сидела дома. Часто я засыпала у окна, подставив лицо ласковым лучам заходящего
солнца. Мне снились дивные сны. Куда более красочные, чем окружающая меня реальность. Я
стала жить лишь ими, лишь для них существовала пол дня, чтобы, заснув, погрузиться в
волшебную грезу. Я наивно думала, что во снах мой дар исчезает. Однажды мне приснился
забавный рыжеволосый юноша. В его локонах запутался закат, а зеленые глаза блестели
беззаботным весельем.

По красивым губам Мирин скользнула мечтательная улыбка. В серебристых глазах клубились

облака воспоминаний.

- Он взял меня за руку и повел по мерцающему, все время меняющемуся коридору. Вы и сами
видели его, когда шли сюда. Коридор вывел нас на берег лазурного моря. Тогда я впервые
пожалела, что вижу сон. А юноша повернулся ко мне и беззаботно спросил: «а не сон ли и вся
наша реальность?» Потом он засмеялся, а я очень испугалась его слов и с криком проснулась. Весь
день я бродила сама не своя, вяло откликаясь на расспросы взволнованного брата, и все ждала,
когда же моему телу снова потребуется отдых. Рыжеволосый юноша снова пришел ко мне. Я
спросила его имя, но он лишь рассмеялся и махнул рукой. Потом он снова пригласил меня
попутешествовать по волшебным мирам. Я с радостью согласилась. Мне было весело и легко
говорить с этим юношей, мне нравились его беззаботные шутки, словно и нет в нашем мире ни
горя, ни зла… А еще от него пахло тайной, доброй, безвредной, может, незначительной, но все же
такой манящей…, - Девушка прервалась. Щеки ее пылали, руки невольно трепали светлуя прядь,
упавшую на подол платья. – Я не буду рассказывать вам обо всех тех чудесах, которые мы
пережили вместе. Сны смогли подарить мне куда больше, чем реальность. В них не было ни
настоящих бед, ни настоящих опасностей. Всегда можно было проснуться. Я рассказала своему
новому другу о проклятии, но он снова рассмеялся и сказал, что это не самое страшное, что может
случиться с человеком. Его слова не убедили меня, но на душе сделалось легче. Однажды юноша
попросил меня вместе с братом отправиться в другое государство и отыскать там господина по
имени Эрнест. Я послушалась, уговорила Миррса, и мы отправились. Когда мы нашли Лорда
Эрнеста и рассказали ему о своих способностях, он с радостью принял нас в свой орден. Я очень
удивилась, увидев среди прочих членов юношу из моих снов. Но не смела с ним заговорить при
брате. Этого и не требовалось. В следующем же сне Дикон сказал, что мечтал встретиться со мной
наяву, что он знал о нашей встрече задолго до того, как она случилась. Теперь вы все знаете.

Мирин выдохнула и подняла на меня сверкающий взгляд.

- Почему же ты здесь? – настойчиво спросила я.

- Потому что я устала существовать в двух реальностях, - с горечью вымолвила она. – Вы

понимаете, что я не могу быть с Диконом на глазах у Миррса. Брат очень ревнив. Я устала ходить с
ним за ручку. Устала от его опеки. Ведь я давно уже не ребенок. Я могу за себя постоять. И хочу
быть любимой.

Мирин печально усмехнулась, и усмешка эта исказила ее лицо до неузнаваемости. Бедная

девушка. Перед ней встал нелегкий выбор. И она нашла в себе силы его сделать.

- Почему ты никому ничего не сказала? – только и смогла спросить я.

- Я боялась, - призналась девушка, опустив голову. – Боялась потерять решимость. Брат бы всеми
силами старался удержать меня при и себе…
- А Лорд Эрнест?

- Господин…Он прекрасный человек, самый лучший из всех, кого я только знала..И, наверное,
единственный, кого я люблю больше собственной жизни. Раньше, в самом начале моего
служения, я была уверена, что миг рядом с ним стоит целой вечности. Это было отчасти потому,
что к господину не ревновал меня Митррс. Брат разрешал мне общаться с ним. Сначала, Миррс,
правда, и на господина смотрел с подозрением и враждебностью. Но Лорд Эрнест, поймав на
себе его взгляд, тут же вызвал брата на важный разговор. Миррс не захотел рассказывать мне, о
чем они говорили, но господина он полюбил не меньше, чем я сама, и тоже готов отдать за него
жизнь. Потом я поняла вдруг, что мне мало одного присутствия рядом с господином. Мне стало
нужно его внимания. А добиться внимания Лорда Эрнеста могут лишь выдающиеся особы вроде
вас. Только они и достойны его любви. Я же ему не интересна. Разлука с господином болезненна,
но куда более болезненным кажется мне существование в вечном ожидании его милости, в
вечной надежде на взгляд его изумрудных глаз…

Она помолчала немного, а потом добавила невпопад:

- А у Дикона тоже зеленые глаза.

- И ты решила навсегда остаться тут? – спросила я.

- Да, - девушка тряхнула светлыми локонами. – Навсегда. И я хочу, чтобы и Дикон остался со
мной. Тогда…возможно…я смогу рассказать обо всем брату. Присниться ему и признаться во всем,
сказать, как сильно я люблю его. А еще присниться Лорду Эрнесту и попросить прощения.

- Простите, леди, но своего брата я здесь навсегда не оставлю, - послышался вдруг холодный
вежливый голос Джейкоба. – Я рад, что вас при вело в восторг мое творение, но, поверьте,
реальность куда ценнее иллюзий..

Его монолог прервали радостным окликом «Мирин!», и рыжая молния метнулась мимо
застывшего в немом возмущении снотворца. Мирин торопливо вскочила и бросилась в
распахнутые объятья счастливого Дикона. Он прижал девушку к сердцу, зарылся пальцами в ее
мягкие волосы, лукаво посмотрел на меня.

- Ну что, Оа, ты не будешь ябедничать на нас господину? – с насмешкой спросил он.

- Нет, - я лишь покачала головой. Как я могла им отказать…

- Я не сомневался в вашей понятливости, леди, - с удовлетворенной улыбкой кивнул мне

Джейкоб. – Выходки моего брата безумны, сам не знаю, почему я им потакаю.

- Потому, что я очарователен, - самодовольно заявил Дикон, нежно гладя Мирин по щеке. – А ты
обожаешь творить. Да и тщеславен, к тому же. Ведь это же лучшее твое творение – сон, в котором
пожжет вечно существовать человек. Сотни миров в одном.

- Сотни миров? – удивленно переспросила я.

Джейкоб таинственно улыбнулся и провел рукой по воздуху, словно стирая невидимую линию. В
тот же миг прозвучал оглушительный звон, в глаза ударил луч ослепительного света, на миг лишив
зрения, а перед внутренним взором медленно поплыли, растекаясь и обретая новые формы,
краски реальности.
…В золотой ажурной клетке звонко пели две синие птицы. Одна - большая и грузная, выводила
низкие мелодичные трели, другая – маленькая и бойкая весело щебетала в ответ. В роскошном
глубоком кресле, обитом зеленоватой кожей невиданного зверя, сидел, прикрыв глаза,
седовласый мужчина в бархатном одеянии, струящемся до пола мягкими складками. В руках он
держал странную трубку, из которой вылетали, тут же превращаясь в разнообразные предметы,
клубы разноцветного дыма. Вот маленький аккуратный чайник появился из сгустка фиолетового
дыма и грациозно поплыл к маленькому столику перед диванчиком, на котором сидела юная
леди в большой широкополой шляпе, украшенной живыми цветами. На коленях около нее стоял
юноша в высоком цилиндре, странном коротком фиолетовом камзоле и прямыхз штанах из
неизвестной мне ткани. Он держал девушку за руку и рисовал на ее ладони красным маркером
розы, обращающиеся в живые цветы. Хрупкие алые лепестки падали на цветастый ковер,
лежащий на полу. Девушка смеялась, и смех ее обращался в маленькие серебряные бубенчики,
которые гирляндами зависали в воздухе. Человек с трубкой прикрыл глаза, и к чайнику на столике
присоединились три чашки. Чародей лениво повернул голову, прищурив один глаз посмотрел на
подоконник, и я внезапно обнаружила на нем себя. Это было странное чувство, словно до того,
как человек с трубкой бросил скучающий взгляд в мою сторону, меня не было вовсе.

- Любезная госпожа, - спросил у меня чайник. – Вы не желаете выпить чаю?

Я не понимала, к кому обращается предмет, потому что чайники вообще не должны были
говорить со мной. Это я знала, а вот кто я такая, мне было не ведомо. Стало страшно. В ушах
засвистел чей-то знакомый смех. В памяти, которая вдруг у меня появилась, всплыло имя. Элритэ.
Нет. Не он. Кто-то другой. Память обиделась и ушла. Я снова стала совсем никем. Появилась
опасность исчезнуть вовсе.

- Не бойся, Оа, это – только сон, - сказал, рассмеявшись, юноша в цилиндре и подмигнул мне
изумрудным глазом. – Ты спишь и видишь во сне рабочий кабинет Джейкоба. У любого
художника есть своя мастерская, снотворцы – не исключение. Только помни о загадочной сути
материи, с которой работает мой названный братец. Образы твоего подсознания готовы
вырваться наружу и воплотиться тут. Сон для Мирин, в котором она теперь живет, был тоже
создан здесь. И он служит проходом в иные сны и иллюзии, творения разнообразных снотворцов
и природы.

Лепестки роз зашевелились и поползли к моим ногам. Вдруг они вспыхнули зеленоватым
пламенем и исчезли. Юноша в цилиндре погрозил пальцем.

- Аккуратнее, Оа, не надо рушить кабинет Джейкоба, иначе ему некуда будет уходить днем.

Я теперь смутно начинала понимать, почему у названного брата Дикона почти все время
отсутствующий взгляд.

- Он все время творит сны? – шепотом спросила я, искоса глядя на человека с трубкой.

- Иначе он не может, - немного грустно улыбнулся Дикон, поправив цилиндр, и с нежностью

посмотрел на брата. – Как истинный художник не может не рисовать, а вдохновленный поэт – не
писать стихи. Он чувствует своим долгом дарить другим сны, несущие отдых и отраду, страх и
наслаждение. Но сам он их не видит…

Я сделала несколько неверных шагов вперед, и вдруг передо мной возникло зеркало,
отражающее мои прямые волосы, тонкие руки и желтые глаза. Я усмехнулась, но отражение
оставалось печальным. Джейкоб снова внимательно посмотрел на меня, улыбнулся уголком губ и
вдруг выдохнул большое серое облако.

- Ты хорошо с нами обошлась, леди Оа, - с шутовским поклоном сказал Дикон, приподняв
цилиндр. – И я, и Мирин, и Джейкоб хотим отблагодарить тебя. Если, конечно, ьы сдержишь
слово.

Он лукаво улыбнулся и, резко вскинув руку, бросил мне в глаза горсть серого пепла. Я не успела
заслониться, вслепую сделала шаг, только потом вспомнив, что передо мной зеркало, и
погрузилась во что-то вязкое и колышущееся, как волны неспокойного моря. Я потеряла пол под
ногами и под затихающий смех сноходца начала падать в серое меняющееся нечто. Вьюга пепла и
золы подхватила меня и понесла куда-то вдаль. Я протерла глаза, но перед взором все еще
кружились серые хлопья пепла. Потом они обратились в снежинки и холодом обжигали кожу.
Мир перед глазами принял странные очертания. Я увидела две высокие фигуры среди
кружащихся блестящих снежинок. Одна из них, грозная и величественная, воздела руки над
головой, сжимая пальцами концы стальной цепи. Вторая, до боли, до безумия знакомая фигура в
сером плаще с развивающимися длинными черными волосами, сжимала в руках длинный посох,
светящийся лунным светом. У ног ее растекалась кровавая лужица. Я сорвалась с места и,
проваливаясь в глубоком снегу, бросилась вперед. Ветер хлестал меня по лицу, слезы
обжигающими струйками текли по ледяным щекам. Я была мучительно далеко, когда фигура в
сером плаще стукнула посохом по земле, и в воздух взметнулся сноп искр. Вторая фигура
отмахнулась от них цепью, и они впитались в черные большие звенья.

- Хранитель равновесия, - завыл ветер. – Глупец! Этот мир принадлежит нам! Мы – его законные
владельцы! Отдай то, что забрал у нас, и убирайся!

Сквозь вой ветра был явственно слышен тихий ответ.

- Этот мир никому не принадлежит, как и все миры. Ты забыл о его создателях, о тех, кто даровал
тебе жизнь. Ты искажаешь их творение, шатаешь чаши весов, играя с силами, тебе не
подвластными. Тебе не стать ни богом, ни властелином мира. Только его разрушителем.

- Тебе не понять, чужак, какого это – делать собственный мир лучше! Подчинив стихии, мы
добьемся великого успеха в магическом ремесле! Открыв секрет существования жизни, мы
станем лучше! – снова завыл ветер, снег хлопьями повалил с неба. Хлопья внезапно вспыхивали
пламенем, обращались камнями, проливались на серого странника потоками воды. Он снова
взмахнул посохом, и вокруг него образовался светящийся круг из маленьких светлячков.

- Ты погубишь мир, твоя самоуверенность и твоя слепота тебя убьют, - с горечью вымолвил он.

- Алан! Аланар! – закричала я, чувствуя, что снег ветер не дадут мне больше сделать и шагу. Друг
повернул голову, в серебристых глазах его скользнуло удивление, затем – страх.

- Оа, - прошептали его посиневшие губы. – Что ты тут делаешь?

В тот же миг его противник ловко набросил ему на руки цепь, и посох его с треском переломился.
Друг упал на колени, не сводя с меня блестящих глаз. Я вскрикнула и бросилась к нему, но ветер
толкал меня прочь. Снег сменился серым маревом пепла, спрятавшим от меня фигуру друга на
окровавленном снегу. Я тянула к нему руки, я кричала, я звала, но меня никто не слышал. Только
пепел кружился перед глазами. Слезы срывались с ресниц и хрустальными каплями падали на
темные хлопья.

- Оа! – позвали откуда-то. Мир перед глазами дернулся и рассыпался. Только слезы остались.

- Оа!

Я всхлипнула и поняла, что темнота передо мной – темнота закрытых глаз.

- Оа! Оа! Да проснись же ты!

Кто-то с силой тряс меня за плечи.

Я с трудом разлепила глаза, обнаружив, что ресницы слиплись от слез, и увидела перед собой
обеспокоенное бледное лицо Жана.

- Проснулась, - выдохнул он и отпустил мои плечи. Провел сухой ладонью по моему вспотевшему
лбу. Сунул под нос флягу с водой. – Вот. Выпей.

Я послушно сделала пару маленьких глотков и уткнулась лицом в его плечо.

- Ты чего? – удивился целитель. Я не ответила, проклиная его непонятливость. Но это было не

важно. Жан, теплый, надежный, был сейчас рядом. Я хваталась за него, как утопающий за
брошенную ему веревку. Целитель все-таки что-то понял и неуклюже погладил меня о волосам,
Слезы все бежали из глаз, а перед внутренним взором стоял его облик среди падающих белых
снежинок. Без надежды дойти до него. Без надежды я буду идти.

- Жан, - глухо позвала его я, отрываясь от его плеча и глядя прямо в глаза. - Ты не оставишь меня?
Ты будешь со мной, пока мы не дойдем до цели?

- Пока мы не дойдем до цели, мы с тобой попутчики, - серьезно ответил целитель и, вздохнув,

взял меня за руку. – Пойдем спать, Оа.

- Можно я лягу рядом с тобой? – тихо попросила я, боясь, что одной заснуть мне не удастся никак.

Целитель замер на миг, словно обдумывая мою нехитрую просьбу, а затем отрывисто бросил:

- Можно.

Часть восемнадцатая.

Право выбора.

Когда я проснулась, Жана рядом не было. Уходя, целитель укутал меня своим плащом, от
которого приятно пахло травами и дымом. Сквозь полупрозрачный полог повозки
проскальзывали золотистые солнечные лучи, вдалеке ржали кони, слышались шум и суета
утреннего лагеря. О чем-то громко разглагольствовал Ролио, звенели миски и поварешки. Но была
в этом непринужденном шуме какая-то неправильность. Не было слышно обычных пререканий
Торкиса и Айнуры, не дразнила своего опекуна смешливая Илия.
Я горько вздохнула и выбралась из фургона. Около котелка, висевшего над трещащим и
плюющимся искрами костерком, на коленях стоял Фриц и большой ложкой помешивал кашу.
Рядом его брат расстилал походную скатерть. У края поляны стоял, скрестив руки на груди,
Гишмош. Он встретил меня пристальным, слегка насмешливым взглядом и отвернулся. Ролио
что-то втолковывал Айнуре. Женщина слушала его без особого внимания, неспешно проверяя
состояние припасов в мешке. Арис, как это обычно бывало, сидел подле Элизы. Безумная
медленно выкладывала из камушков странную нелепую картинку, то ли ежика, то ли слона.
Заметив меня, юноша ясно улыбнулся и помахал мне. Я вяло улыбнулась в ответ, поискала
глазами целителя. Жана нигде не было.

-Доброе утро, любезная Оа, надеюсь, вам сегодня хорошо спалось, - Эрнест полусидел,
прислонившись к корням огромного дуба, бледный, как снег. Зеленые глаза его, обычно
светящиеся спокойствием и снисходительным любопытством, казались тусклыми и какими-то
мертвыми, застывшими. На его рубашке уже не было крови, но следы боли, пережитой им в эту
ночь, были хорошо заметны, как бы ни пытался он их скрыть.

- Как вы себя чувствуете? – спросила я, подходя к нему.

- Прескверно, как вы уже смогли догадаться, - иронично усмехнулся юноша. – Но в этом нет
ничего удивительного. А вот почему вы так плохо выглядите сегодняшним утром?

- Я плохо выгляжу?

- Прескверно, - он протянул руку и провел пальцами по коже под моими глазами. – Вы, должно
быть, плохо спали. Я слышал ваш крик этой ночью, он, по понятным причинам, не был в состоянии
поспешить на помощь. Надеюсь, ваш попутчик помог вам.

- Да, - смутилась я. – Конечно. Но где же он?

- Он ушел за травами. Наверное, хочет сварить для вас успокаивающий отвар, чтобы вам лучше
спалось по ночам.

- Мы ведь никуда не уедем отсюда, пока Мирин не найдется? – помешкав, спросила я.

- Точнее, пока мы ее не найдем, - поправил Лорд. – Миррс снова ушел на поиски. Взял с собой
Дикона и Джейкоба.

Он помолчал немного, а потом заговорил так, слово намекал на двусмысленность своим слов.

- Я, право, не знаю, куда подевалась одна из лучших моих подопечных. Я всегда подозревал, что
малышка Мирин не так проста, как ей успешно удавалось казаться. У нее богатое прошлое.
Впрочем, это же я могу сказать обо всех членах Ордена Слепой кошки, не исключая меня самого.
Разумеется, ее брат знает куда больше. Но Миррс – великий молчун. Он меня-то признает скрипя
зубами.

- Мирин очень любила вас, - осторожно сказала я. Лорд одобрительно кивнул мне, будто
разрешая продолжать сие откровение. Как обычно, почувствовав себя увереннее в его
присутствии, я продолжила уже более смело. – Но она тоже хочет быть любимой. Точнее, хотела…

- Так уж прям хотела? – переспросил Эрнест.

 - Наверное, все еще хочет, я же не знаю, что с ней, - лгала я неумело, но Лорд отчего-то решил
смилостивиться и подыграть мне, не набрасываясь с расспросами.

- Мирин очень хороша собой, и, может, вы знаете, что Торкис был в нее влюблен.

- Да, это было трудно не заметить. Торкис был славным и открытым юношей. Его душа
отражалась на его лице.

- Но сама Мирин любила только тайны.

- И меня.

- А вы и были для нее тайной. Еще она, конечно, любила брата…

- Но это не то, - перебил меня Эрнест. Он задумчиво провел рукой по волосам, внимательно
посмотрел на меня. – У каждого ведь есть право выбора. Но некоторые обстоятельства могут
отобрать это драгоценное право. У членов своего ордена я отобрал лишь одно право – право
умирать насильственной смертью. Они вольны уходить, коли есть куда.

- Думаю, она ушла. И ваша черствость тому виной.

- О, вы ошибаетесь, - укоризненно покачал головой Эрнест. – Я любил ее не меньше, чем Элизу,

или Айнуру, или Ариса…

- Но и не больше.

- Вы вините меня, милая Оа? – насмешливо спросил Эрнест, склонив на бок голову. В его
потускневших глазах снова зажегся огонек снисходительного любопытства.

- Как я смею винить вас? – прошептала я и, не в силах больше говорить с ним, резко встала и
удалилась.

- Ты чем-то расстроена, - сообщил мне Арис, поднимаясь навстречу. – Выя поссорились с

господином?

- Все хорошо, Арис, - как можно веселее заверила его я. – Мне нужно поговорить с тобой
наедине.

- Хорошо, - юноша осторожно разжал пальцы вцепившейся в подол его плаща Элизы. Сказал ей
ласково. – Я скоро вернусь.

Девушка поджала губки и согласно кивнула.

Арис взял меня за руку своей теплой ладонью и, боязливо оглянувшись на сидевшего под дубом
господина, потянул меня прочь с главной поляны.

Мне самой не хотелось, чтобы наш уход кто-то заметил. Он, разумеется, не укрылся от зорких глаз
Гишмоша, но все прочие не обратили на нас никакого внимания.

Мы медленно брели по скрывающейся в густой траве тропинке прочь от поляны. Я мучительно

пыталась придумать, с чего бы начать. Как высказать Арису свою странную просьбу.

- О чем ты хотела поговорить со мной? – спросил юноша, заметив мое замешательство.

- Ты хорошо общаешься с Миррсом? – вопросом на вопрос ответила я.

- В последнее время с ним невозможно хорошо общаться, - вздохнул Арис. – Он обезумел от

потери сестры.

- Ты мог бы поддержать его, - сказала я. – Тебе ведь не привыкать работать с безумцами. Ты ведь
мечтаешь быть полезным, правда?

- Правда, - кивнул он. – Но, я боюсь, Миррс не захочет, чтобы я его поддерживал.

- Сначала не захочет, но потом он будет тебе благодарен. Ты же сам видишь, что с ним
происходит.

- Погоди, - Арис замер как вкопанный. – Ты думаешь, нам не удастся найти Мирин?

- Думаю, что с ней все будет в порядке, - мягко сказала я. – Просто она сделала свой выбор. Не
всегда же ей идти, хватаясь за руку брата.

- Ты что-то про это знаешь, да? – юноша поднял на меня светлые глаза. – Но не скажешь Миррсу.
И мне. Вообще никому. Так?

- Так, - согласилась я, чувствуя несказанное облегчение. Кажется, Арис, как и Лорд, все понял
правильно.

- Хорошо, Оа, ты права. Я очень хочу быть полезным и постараюсь помочь Миррсу, - Арис
решительно тряхнул головой.

- Спасибо, - поблагодарила я. – Спасибо, что понял.

***

Жан вернулся к обеду. Уставший, голодный и раздраженный он забрался в фургон и провозился

там с Илией до вечера.

Вечером вернулся поисковой отряд. Светящиеся лихорадочным огнем глаза Миррса служили
ярким доказательством его безумия. Юноша выглядел страшно: впалые щеки, встрепанные лохмы
темных волос падали на осунувшееся чахоточно-бледное лицо, вся мимика которого изображала
смесь отчаянья с яростью, обезумевший взгляд и дико дергающийся, то потухая, то
заходившегося в неистовой пляске огонек. Я встретилась взглядом с Арисом. Он выглядел
растерянным и неуверенным. Я ободряюще ему кивнула, хотя сама бы не рискнула подходить с
утешениями к обезумевшему лучнику.

Вслед за Миррслм на поляну вошли Дикон и Джейкоб. Братья переглянулись, и сноходец

заговорщически мне подмигнул.

- Сегодня наши поиски ни к чему не привели, - с безучастным видом сообщил всем Джейкоб.

- Значит, продолжим поиски завтра, - сквозь зубы выплюнул Миррс.

«И они снова ни к чему не приведут» - печально подумала я. – «И послезавтра, и на день после

послезавтра…И через неделю…»
Я внезапно с ужасом осознала весь ужас сложившейся ситуации. Мои поиски остановлены,
застыли на этой проклятой поляне, ведь Миррс готов искать Мирин до бесконечности. Кто знает,
что твориться в голове Лорда, не захочет ли он остаться здесь на некоторое время. Это было
невозможно. Сон, сладостный и жуткий одновременно, который подарили мне братья, служил
наилучшим предупреждением. Мне нужно было торопиться. Но не рассказывать же все напрямую
Лорду! Эрнест, может. И понял что-то из моих утренних откровений, но я не могла просчитать его
реакцию, его план действий.

Я бросила беглый взгляд на Дикона. Нужно было поговорить со снотворцом, объяснить ему, как
дорого для меня промедленье, угрожать, в конце концов. Чужие судьбы, встающие на моем пути,
не могли смутить меня. У каждого есть право выбора. Я выбрала давно.

***

- Дикон! Дикон! – я легонько, чтобы не разбудить спящего рядом снотворца, потрепала юношу по
плечу. Дикон пробормотал что-то с мечтательной улыбкой, перевернулся на другой бок и натянул
на уши плащ. Я боязливо огляделась.

Бледный лунный свет падал ронял серебро на тихую серебристую траву поляны. В тени великанов
деревьев застыла фигура Гишмоша. Воин нес круглосуточную стражу, не смыкая глаз. В черном
небе блестели удивительно крупные звезды. В немой тишине слышалось мерное дыхание Ариса.

- Понравился ли тебе наш подарок, Оа? – послушалось вдруг за спиной. Дикон, бодрый и
встрепанный, полулежал на своем плаще и лукаво улыбался.

- Да, спасибо, - в волнении произнесла я и хотела сказать еще что-то, но юноша приложил палец к
губам и отрицательно помотал головой.

- Только не проси продолжения. Джейк скуп на подарки, а я очень люблю оставить после себе
размашистое троеточие.

- Да, конечно, - пролепетала я, пытаясь скрыть разочарование. Глупо было надеяться на еще одну
порцию томящей сладостной надежды. – Я, собственно, пришла не за этим.

- Конечно, - согласился Дикон, будто нисколько в этом не сомневался. – Только говорить с тобой
мы будем не тут. Нам ведь не нужны лишние уши?

- А уда же мы пойдем? – я стрельнула взглядом в сторону Гишмоша.

- В чей-нибудь сон заглянем, - подмигнул юноша и легонько ударил пальцем мне по лбу. – Ай-ай-
ай! За-сы-пай!

Я успела почувствовать, как он цепко схватил меня за руку, прежде чем мир расплылся перед
глазами, и серебряный свет луны превратился в белый луч дороги в темноте.

- Нам туда, - раздался рядом голос Дикона.

Я сделала еще шаг, и внезапно обнаружила себя на берегу моря. Зеленоватые волны ласкали
золотистый песок пляжа, на котором, будто разбросанные рукой щедрого чародея, валялись
всякие безделицы. Рядом возвышались отвесные скалы. Позади меня виднелась до боли
знакомая деревенька. Я с первого взгляда узнала кособокие домики, и недостроенный частокол
вокруг, и вышку сторожа, и старую лодку, валяющуюся неподалеку от последней хижины. Я
огляделась, и увидела неподалеку от нас играющих в песке детей. Миловидная девочка лет
девяти, и мальчик года на два-три ее старше. Глаза мальчика были серьезными, а лицо его
выражало крайнюю сосредоточенность. Темно-русые пряди мягко падали на высокий упрямый
лоб. Девочка, наоборот, была весела и смешлива. Она ласкалась к брату, дергала его за волосы и
подносила прямо к его носу причудливой формы камешки.

Я ненароком встретилась взглядом с мальчиком и поспешно отвернулась. Не ожидала, что когда-

нибудь попаду в его сон…Глупая, полузабытая тоска на секунду сжала сердце, обдав запахом
былой боли, и отпустила.

- Говори же, Оа, - Дикон уселся прямо на песок и скрестил ноги.

- Так не может продолжаться вечно, - резко выдохнула я, снова не зная, с чего начать.

Сноходец в шутливом недоумении поднял рыжую бровь.

- Мы не можем искать Мирин вечно. Я очень тороплюсь. В противном случае мне придется уйти.
Я сама слышала, что ты устал. Что хочешь большего.

- Это правда, - кивнул Дикон. – Но, видишь ли, мой братец очень привязан ко мне и ни за что не
согласиться запечатать меня во сне Мирин. Я и сам не вполне уверен, что смогу удовлетворятся
лишь редкими визитами в грезы Джейка. Смешно думать, но я совершенно не представляю, как
без него жить. Видишь ли, мы познакомились еще мальчишками. Надо сказать, что наш Джейк на
самом деле самый настоящий принц.

- Что же он тогда тут делает? – удивилась я. Конечно, безупречные манеры Джейкоба вполне
могли выдавать в нем особу королевских кровей. Но, когда Дикону удавалось вывести брата из
себя, тот держался совсем не по-королевски. Да и стал бы принц прислуживаться перед Лордом
Эрнестом.

- О, тут все не так просто, - таинственным шепотом сообщил Дикон. – Джейка в его королевстве за
глаза прозвали лунатиком. Его с шести лет почитали за сумасшедшего. Лучшие лекаря пытались
спасти бедолагу, но, разумеется, этим раззявам не удалось даже понять, что же происходит с
мальчиком. Они потчевали его всякой гадостью, сидели ночами у его постели и аккуратно
укладывали его на подушки, если он вздумал погулять по ночным коридорам дворца с закрытыми
глазами. А я был сыном придворного шута и еще кого-то. Я младше Джейка лет на пять. Сначала
бродил по деревенским снам, где жил с бабушкой, а потом, когда меня пристроили младшим
шутом в замке, дорвался и до господских. Меня часто посылали к Джейку и приказывали
рассмешить его. Можешь себе представить наивного и беззаботного маня десяти лет отроду, в
разноцветном колпаке с бубенчиками и раскрашенными щеками, и полулежащего в кровати
флегматичного длинного подростка с бесцветным лицом и седыми длинными волосами. Та еще
мы были парочка.

Увлекшись рассказом, Дикон вскочил на ноги, и, для большей ясности, отчаянно

зажестикулировал.
 - Чего я только не делал, чтобы рассмешить этого сноба, но он даже и не смотрел на меня.
Вообще, трудно понять, куда именно смотрит Джейкоб. Сейчас то я привык, а тогда меня это
очень насмешило. Я начал над ним подтрунивать. Но и это не сработало. Принц даже не
улыбнулся. Меня это очень разозлило, ведь в деревне мне не знали равных. Мог рассмешить
самых суровых мужиков. Тогда я пригрозил ему придти к нему в сон и превратить его в самый
страшный кошмар. Тогда только на губах Джейка появилась усмешка. Эта усмешка и заставила
меня утвердиться в своем решении непременно испортить этому зазнайке принцу сон. И что ты
думаешь? Джейк коварно подготовил для меня прекрасный кошмар, который я принял за его
собственный. Натерпелся же я страху. А он появился в самом финале и с довольной ухмылкой
спросил, понравилось ли мне его творение. Тогда я не посмотрел на то, что он принц, накинулся
на него с кулаками. И что же? На следующие утро мы оба были в синяках. Через неделю принц
велел мне явиться к нему, и мы потолковали по существу. Мне он казался заносчивым занудой, я
ему – безмозглым мальчишкой.

- Кажется, с той поры мало что изменилось, - сказала я, с улыбкой вспоминая частые ссоры
братьев.

- Но мы были безумно рады найти друг друга. Потому что наше знакомство открыло перед нами
двери в такие чудеса, которые и описать-то невозможно. Мы казались всем забавной парочкой –
полоумный принц и дурачок шут. Но чего только мы ни вытворяли. Не скрою, большинство
гениальных идей принадлежало мне, Джейк частенько осуждал их, называл глупыми и нелепыми,
но все же приводил в исполнение. Конечно, мы часто ссорились. Иногда, даже по-крупному. Это
сейчас милашка Арис всегда готов привести нас в чувство, а раньше мы не говорили неделями. Но
мне быстро становилось без него скучно. Я шел в его кабинет и просил прощения, а он ждал меня
там с уже подготовленным сном в качестве нового подарка. Сколько реальностей мы посетили
вдвоем, из скольких передряг выпутывались вместе... Самой страшной была передряга в этой
реальности, когда Джейка едва не убили придворные маги, задумавшие дворцовый переворот. Я
ухитрился подсмотреть сон одного из заговорщиков и предупредил Джейка, но сбежать мы не
успели…Страшное то было время…

Дикон поежился. Выразительное лицо его скорчило гримасу ужаса и отвращения.

- Теперь-то ты понимаешь, почему мне сложно сделать выбор.

- Да, - я действительно его понимала. Мне казалось, что подобная связь существовала и между
нами с Другом. – Я тебя понимаю. Но тебе все равно придется выбрать. Подумай, как сильно ты
любишь Мирин.

- Эту девушку я люблю больше всего на свете, - заявил Дикон. – Только в ней таким чудным
образом сочетаются порок и невинность.

Он резко крутанулся на одной ноге, подпрыгнул и вдруг громко воскликнул.

- Я принял решение, Оа. Хорошо, что ты поговорила со мной, хотя и не сказала ничего по-
настоящему важного. Пойдем!

Снотворец схватил меня за руку и резко дернул прочь из сна. Исчезая, я поймала на себе
пристальный взгляд светлых глаз мальчишки с русыми волосами.
Мы молнией промчались по темному коридору, я даже толком не успела ничего понять, как вдруг
оказались в знакомом мне саду.

- Долго же ждать тебя, Дикон. Ты, как всегда, не пунктуален, - Джейкоб медленно выступил из-за
розового куста. Увидев меня, он удивленно приподнял бровь. – Вы снова с нами, госпожа Оа? Не
ожидал.

- Доброй ночи, Джейк, - вместо объяснений воскликнул Дикон. – Мне пришлось задержаться.
Потому что Оа захотела побеседовать с тобой.

- И что же разболтал вам этот оболтус? – лениво осведомился снотворец, но его брат не дал мне
ответить:

- Рассказал ей некоторые факты из нашей занимательной биографии. Ты ведь не против, братец?

- Мне все равно, - пожал плечами Джейкоб. – Это не имеет значения. Наши пути нескоро
разойдутся, так что нет ничего страшного в обладании информацией друг о друге. Впрочем, как и
ничего важного. Самое важное в человеке – его сны.

- О, братец, прекрати эти философские занудства! – воскликнул Дикон. – Я, между прочим, хочу
поговорить о деле!

- Вот уж не ожидал, - отозвался снотворец с непоколебимым спокойствием.

- Да! Я хочу, чтобы ты оставил меня в этом сне.

- Даже не проси меня, я не готов на это, - неожиданно резко ответил Джейкоб. Я почувствовала
вдруг, какую боль причиняет ему просьба Дикона. Этот рыжеволосый паренек значил для
снотворца куда больше, чем все его сны. Только он один и был для него по-настоящему важен. Он
связывал Джейкоба с этой реальностью, не давал полностью уйти в сотворение снов. Ученик, друг,
брат, тот, на кого можно было ворчать, зная, что, рано или поздно, он придет и попросит
прощения. Как можно было отпустить его от себя!

- Отпустите его от себя, - тихо попросила я. – У него есть право выбора.

- Право выбора, говорите, - Джейкоб повернулся ко мне, и от взгляда его вдруг стало страшно.
Такое отчаянное сопротивление отражали его обычно невыразительные глаза. Казалось. Сама
реальность колыхнулась под руками хозяина, готовясь измениться по одному его приказу. – Вы не
понимаете, о чем толкуете. У Дикона нет никакого права выбора.

Голос его, хриплый, глухой, вдруг становился звучным и громким, нарастая и обретая силу.

- Джейк, я действительно сделал выбор, - тихо сказал сноходец. Лицо его было бледным, в
зеленых глазах больше не было смешинок. Только решимость с грустью пополам.

- Умел ли ты решать? – воскликнул Джейкоб. Лицо его страшно перекосилось. – Ты забыл, кто ты,
Дикон! Ты все еще мой слуга! И, если ты не слушаешь меня, как старшего брата, не слушаешь
меня, как учителя, то как своего господина ты обязан меня послушать.

Небеса над садом окрасились алым. Вспыхнула зеленая молния. Она ударила в мозаичную плитку
дорожки, и та рассыпалась битым разноцветным камнем. В разрыве зияла всепоглощающая
неопределенная пустота небытия. Я в ужасе отшатнулась от опасной дыры, способной уничтожить
все созданное где-либо и кем-либо. По телу бегали мурашки. Грозная темная фигура Джейкоба с
развивающимися белыми волосами, горящим черным взором и перекошенным от боли лицом
внушала животный ужас. С пальцев снотворца струился дым. От него чахли розы, вяли кусты.
Ветер хлопал полами его плаща, рвал волосы, гонял смятые лепестки сирени.

- У меня нет иного господина, кроме Лорда Эрнеста, - , не дрогнув, сказал Дикон. Рыжые кудри
его стояли дыбом, кулаки были крепко сжаты.

- Ты отрекаешься от меня, так? – голос Джейкоба стал подобен грому. – Помни, что из любви к
тебе я создал это место, из любви же к тебе его я и разрушу. Ты возненавидишь меня за это, но
останешься рядом. Ты не можешь без меня, как и я без тебя!

Снова ударила молния. Один из кустов вдруг потек нежными красками, размытой лужей
непонятного оттенка просочился сквозь рушащиеся плиты

- Джейкоб, вы безумны, - прошептала я пересохшими губами.

- А разве вас не предупреждали, госпожа Оа? – на лице снотворца отразилась холодная усмешка.
– Но вы не бойтесь, ведь это – только сон.

- Дикон! Дикон! – по дорожке к нам бежала Мирин. Красивое лицо ее было испуганным. Прямо
за ней исчезали в никуда разноцветные камешки. Пустота жадно гналась за миниатюрной
фигуркой девушки, но той пока удавалось ускользать из ее пасти.

- Мирин! – Дикон протянул к ней руки, но Джейкоб преградил ей путь. Перед Мирин открылась
еще одна смертоносная воронка, закручивающаяся всеми цветами и жадно всасывающая в себя
все краски. Девушка взлетела в изящном прыжке и ловко перепрыгнула ее. Поднырнула под
рукой Джейкоба и через мгновение оказалась в объятьях любимого.

- Что вы творите? Что вы творите? – воскликнула Мирин, повернув в сторону снотворца

заплаканное личико. – Почему?

- Это мое желание, - безжизненно отозвался тот, возводя руки над ее головой.

Девушка охнула и медленно начала растворяться в воздухе

- Нет! – воскликнул в отчаянье Дикон и, наклонившись, поцеловал Мирин в губы.

Тут же все кончилось. Джейкоб пошатнулся. Прижал руки к лицу, упал на колени и резко исчез.
Вместе с ним исчезли и страшные облака, и всепоглощающие воронки. Мир медленно
восстанавливал сам себя.

Дикон и Мирин замерли, прильнув друг к другу в страстном поцелуе.

- Ты не умер, - восхищенно прошептала девушка, отстраняясь от возлюбленного.

- Нет, милая, я умер, - грустно улыбнулся Дикон. – Но не для тебя. Я навсегда останусь тут. Мы
выиграли. Братец успел сделать меня частью этого мира сразу после моей смерти,или за секунду
до. Это не важно. Теперь я не жив, не мертв. Что-то среднее…

Он повернулся ко мне.
- Спасибо тебе, Оа, ты очень помогла нам. Присмотри там за Джейком. Я через недельку
непременно приду к нему в кабинет просить прощения.

Сноходец весело подмигнул мне и взмахнул рукой. С его пальцев посыпались ярко-голубые
искорки. Меня подхватило теплым порывом ветра и понесло куда-то далеко-далеко, в
бесконечное белое пространство.

Я проснулась.

Приподнявшись на локтях, я увидела рядом с собой беловолосую голову Джейкоба,

склонившуюся над безжизненным телом брата. На губах Дикона застыла блаженная улыбка. Глаза
были закрыты.

- Я проиграл, - заметив меня, тускло сказал снотворец. – Не удержал.

Он с нежностью провел рукой по лицу сноходца. Отвернулся.

- Он еще жив, - заметила я. – Только не здесь.

Джейкоб пристально посмотрел на меня, но ничего не ответил. Мы помолчали немного. Бледные

пальцы рассвета хватались за стремительно светлеющее небо, оставляя на нем розоватые
отпечатки. Свежие запахи раннего утра поднимались от мокрых от росы цветов.

Снотворец притянул к себе колени, обнял их руками, запрокинул голову и невидящим взглядом
уставился на темные силуэты деревьев.

- Идите спать, Оа, - сказал он вдруг, не оборачивая ко мне лица. – Я не виню вас, но и вы меня не
вините. И не жалейте. Это ни к чему. Когда все проснуться, будет много суеты и беспорядка, много
боли и слез. Но пока все спят и видят свои сны. И вы спите. Пока можете.

Я молча встала и пошла к повозке. Осторожно забралась внутрь и опустилась на плащ рядом с
Жаном. Закрыла глаза. Призраки минувших кошмаров яркими картинками явились перед
внутренним взором. Развевались на ветру белоснежные волосы Джейкоба, сверкали
неистовством его глаза. Мне даже послышался полный ужаса крик Мирин.

Я не выдержала и открыла глаза.

- Ты мне сегодня снилась, - сказали вдруг у меня над ухом. Я вздрогнула и обернулась. Целитель
лежал на боку, подперев голову локтем, и задумчиво смотрел на меня.

- Почему ты не спишь? – спросила его я, чувствуя себя ужасно неловко.

- Ты снилась мне сегодня, - повторил Жан вместо ответа. – Ты пришла в сон о моем детстве.
Точнее, это рыжий Дикон привел тебя. И вы говорили о странных вещах. Ты объяснишься?

Я смущенно отвела взгляд. Реакция Жана была совершенно неожиданной. Я была уверена, что он
рассердится на меня за то, что я проникла в его сон. Но он не выглядел рассерженным. В его
спокойствии было что-то подозрительное и непривычное. И в то же время в голосе Жана звучала
неприятная требовательность.

- Оа, я вижу, что ты все равно не сможешь уснуть, так что лучше расскажи мне все, - не услышав от
меня ответа, промолвил целитель.
- А вот и смогу, - возмутилась я. Мне не нравилось, как он со мной заговорил. Будто я обязана ему
докладываться обо всем, что со мной происходит.

- Ну-ну, - усмехнулся Жан. – Тогда не буду тебе мешать.

- А если и не смогу, то уж точно не буду болтать с тобой на весь фургон! – выпалила я, еще
сильнее раздосадованная.

- Ты уже кричишь на весь фургон, - небрежно бросил мне целитель и перевернулся на другой бок.
Я тоже от него отвернулась. Заснуть я так и не смогла и пролежала, обиженная, раздосадованная
и совершенно разбитая, пока лагерь не начал просыпаться.

Часть девятнадцатая.

Воины Обреченности.

Я услышала, как тихо поднялся и вышел наружу Жан, но заставила себя пролежать на месте еще
минут пять, чтобы не показалось, будто я хожу за целителем по пятам. Потом в фургон заглянули
близнецы. Они принесли Лорду свежую одежду, задернули закуток фургона лазурным плащом и
принялись одевать своего господина.

Я выползла из фургона, чувствуя непонятную усталость и страшную головную боль, будто не спала
суток пять. Нужно было умыться, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. Я направилась было
прочь с поляны, но взгляд мой упал на кучку людей, сгрудившихся у дерева, и я поспешила к ним.
Все, кроме Лорда, близнецов, Илии и Жана, были здесь. Они сидели и стояли около
прислонившегося к дереву Джейкоба. У ног снотворца лежал Дикон. Глаза мертвого юноши были
закрыты, руки сложенные на груди. Я медленно приблизилась, осторожно всматриваясь в
освещенные лучами восходящего солнца лица.

Лицо Джейкоба было отрешенным, на нем не отпечаталась ни скорбь, ни боль недавней потери.
Глаза снотворца блуждали где-то в непонятной мне реальности. Тонкие длинные руки обнимали
колени, длинные белые волосы спутанными прядями падали на грудь и плечи. Он вдруг
показался мне глубоким старцем, потерявшим всю жизнь и существующим по инерции.

Справа от Джейкоба сидел Миррс. Цепкие глаза юноши не отрывались от лица снотворца, будто
пытаясь прочесть на нем отпечаток лжи и обмана. Кулаки юноши были крепко сжаты, белый лоб
прорезала морщинка, побелевшие губы были искусаны.

Рядом с лучником сидел Арис. В его светлых глазах плескалась тихая грусть, одной рукой он
сжимал ладошку заплаканной Элизы, а другую словно хотел положить на плечо Миррса, но все не
мог решиться.

Ролио сидел на корточках напротив Джейкоба. Он выглядел хмурым и угрюмым. Ни на кого не

обращая внимания, он старательно разводил костер.

Гишмош стоял, прислонившись к дереву, под которым сидел снотворец, и с равнодушным

выражением жевал травинку. Иногда по его лицу проползала странная ухмылка.
С другой стороны к дереву прислонилась Айнура. Она сосредоточенно чистила кинжалом сухую
рыбину, которую собиралась съесть на завтрак. Чернокожая женщина завтракала исключительно
рыбой. Я заметила в ее походном мешке огромную связку вяленых рыбешек.

- Вот и госпожа Оа пришла, - заметив меня, без всякого выражения сообщил всем Джейкоб. –
Она может подтвердить вам мои слова, если кто-то смеет сомневаться.

- Это правда, Оа? – тут же вскинул светлую голову Арис. Его ясные глаза смотрели на меня с
испуганным недоверием. – Правда, что ты помогла Дикону умереть?

- Я…, - я растерялась, не зная, что ответить. Всем телом моим овладела непривычная робость. В
сердце тут же закралась и принялась больно жалить вездесущая вина, разбуженная открытым
вопросом доверчивого юноши. Что я могла ему ответить? Я ведь действительно помогла Дикону…
Или же нет? Стоит ли осуждать себя за то, что я не помешала ему сделать свой выбор? Имела ли я
вообще какой-нибудь смысл в этой истории, или была лишь свидетелем за стеклом неучастия?

- Дорогой мой Арис, ты неправильно ставишь вопрос, - Из неловкого положения меня вывел
сиплых голос Лорда. Он шел, слегка пошатываясь, опираясь на плечо Фрейна, и на благородном
лице его отражалось полное удовлетворение жизни. – Правильнее сказать, госпожа Оа
присутствовала при смерти Дикона, а, если еще точнее, при его переходе в мир иной.

- А разве это не одно и то же? – удивился Ролио.

- О нет, - Лорд откинул полу плаща и опустился на траву рядом с Элизой. – Хотя, это смотря
какому учению следовать. В любом случае, у Дикона есть явное преимущество перед другими
мертвецами. Он уже знаком с миром, в котором ему придется обитать. Более того, этот мир ему
почти родной. Правда, Джейкоб?

- Да, господин, - не поворачиваясь к нему, молвил снотворец.

- Я несказанно рад за Дикона, - ядовито прошипел Миррс . – Но моей сестре этот мир
совершенно чужой. И этот патлатый мерзавец, чей труп так живописно лежит перед нами, посмел
затащить ее в свои сети!

- А вот об этом нам и скажет госпожа Оа, - снисходительно улыбнулся лучнику Эрнест и обратился
ко мне. – Скажите, была ли Мирин против своего нахождения в мире грез?

- Нет, но…откуда вам все известно? – я в недоумении уставилась на него. Возможно, Джейкоб уже
успел рассказать все членам ордена, потому-то они и сидели вокруг него кругом, но Эрнеста с
ними в то время не было. Он вышел из фургона позже меня! Как он мог обо всем узнать? Откуда?
Зеленые глаза Лорда смотрели на меня насмешливо и спокойно.

- Я знаю все, что происходит с членами моего ордена. На то я и их магистр, - лениво ответил мне
он. – Так что не терзайте себя напрасным удивлением, оно вам не очень идет. Лучше расскажите
всем, как поживает Мирин. Увы, Дикон нам ничего рассказать уже не сможет, а Дикон выступает
отрицательным персонажем в этой красивой истории.

Я кивнула. Эрнест с достойной восхищения точность распределил все роли. Я действительно была
посторонним наблюдателем, который может пролить свет истины на всю историю, чьим словам
просто обязаны поверить. Мне показалось, что Эрнест возлагает на меня большие надежды. Он
хочет, чтобы я своим рассказом остудила горячее сердце Миррса и предупредила его возможную
ненависть к Джейкобу. А еще я поняла, почему все5 члены ордена так безоговорочно преданы
Эрнесту. Он разделял с ни ми их жизнь. Их боль, и счастье, их ненависть. Я не могла понять, как он
этого добился. Но его судьба была неразрывно связана с судьбами верных ему людей. Их огоньки
были способны сливаться в единый круг пляшущего огня, разрыв которого причинил бы боль
замыкающему всполоху пламени – огоньку Лорда. Странная магия. Именно магия, ибо стихиям
такое умение ни к чему.

- Мирин сделала свой выбор добровольно, - отчетливо произнесла я. – Она сделала его даже
раньше Дикона, который колебался, не в силах покинуть брата…

- А меня она, значит, покинула легко, - скрипнул зубами Миррс. Он старался казаться
насмешливым и дерзким, но из стальных глаз его зияла пустота.

- Она уже не маленькая, Миррс, - мягко сказал ему Арис. – И хочет жить самостоятельно. Тебе
нужно смириться и отпустить ее.

- Заткнись, одуванчик, - с презрением выплюнул лучник. – Что ты можешь в этом понимать, не

знавший бед и горя?

- Я знал и беды, и горе, - опустив глаза, тихо возразил Арис. – Любовь должна быть крыльями, а
не оковами. Тебе сейчас больно, потому что оковы, которыми ты приковал к себе сестру, рухнули.
И ты должен смириться и порадоваться ее счастью, ведь разве не этого ты хотел?

Миррс яростно посмотрел в его сторону. Мне показалось, что он сейчас его ударит. Но лучник
лишь опустил голову и со злостью прошептал:

- Конечно же, только счастья для нее я и хотел. Только счастья. И мы были счастливы вместе…

- Были ли? – так же тихо и мягко продолжал Арис. Никто не мешал ему. Казалось, все прочие
превратились в немых призраков, и на поляне сидели только разрывающийся от отчаянья и
злости на себя самого Миррс, да светлый юноша. – Точнее, была ли она? Ты самонадеянно решил
решать все за двоих, думая, что знаешь, как для нее будет лучше. Ты был счастлив с ней и не
сомневался, что Мирин думает иначе. Это очень эгоистично. И сейчас твой эгоизм, твое
самолюбие терзают тебя. Вот кто твои настоящие враги. На них ты должен направить свою злость.

- Заткнись! Замолчи! Ты лжешь! Ты ничего не знаешь! – с ненавистью зашептал Миррс, обхватив

руками голову. – Ты ничего не знаешь. Ты не знаешь, как она звала меня во сне, не знаешь, как
сжимала мою ладонь, не знаешь, что случилось со мной, когда она попала в лапы этих ублюдков
пограничников, не знаешь, что я испытал, когда она пропала. Откуда тебе, беспомощному, ничего
не знающему, глупо улыбающемуся всему и вся, так и не сумевшему повзрослеть ребенку
говорить об этом!

- Это кричишь не ты, а твое самолюбие, - спокойно возразил Арис. Меня восхитила его
неколебимость. Юноша смиренно проглотил все оскорбления, но остался твердым в своих
суждениях. – Ты не хочешь признавать свое поражение. Будет легче, если ты его признаешь. Если
ты поверишь, что Мирин сама знает, как ей стать счастливой. Если радость за нее погасит твою
ненависть.

- Ты похож на проповедника у врат церкви! Глупого и наивного, совершено бесполезного! -

жестко прервал его Миррс, не спрятав лицо в руках. – Мне ни к чему твои проповеди! Когда ты
лишаешься самого ценного в жизни и видишь людей, которые причастны у этому исчезновению,
все слова кажутся глупой мишурой!

- Я понимаю, что ты не привык жить без Мирин, - все с той же мягкостью в голосе сказал ему
Арис. – Ты на самом деле нуждаешься в ней больше, чем она в тебе. Иначе тебе было бы проще
ее отпустить.

- Что ты хочешь мне доказать? – Миррс отнял руки от лица. – К чему это все?

- Ты боишься оставаться один, - пояснил юноша, не сводя светлого взгляда с лучника. Он

осторожно дотронулся до его плеча рукой и продолжил. – Но не бойся. Мы не позволим
одиночеству овладеть тобой. Мы всегда рядом и…

Миррс резко вскинул голову. Я поняла, что Арис допустил непростительную ошибку, затронув его
самолюбие. Лучник скинул руку юноши со своего плеча и вскочил на ноги. Затравленно
огляделся, осознав, что весь их разговор слышали все члены ордена, и с не5навистью посмотрел
на Ариса. Лицо его запылало.

- Не нужна мне твоя жалость! – воскликнул он. – Ты считаешь меня трусом и слабаком! Только из
старой симпатии к тебе я удерживаю свою руку от удара, и только из уважения к своему
господину я не бросаю тебе перчатку. Не смей больше так говорить со мной! Ни-ког-да!

Бросив эти слова Арису в лицо, Миррс резко развернулся и огромными шагами пересек поляну,
толкнул плечом вернувшегося с охапкой трав Жана и исчез в лесу.

Арис беспомощно посмотрел на Лорда.

- Он теперь и меня ненавидит, - обреченно сказал он, опустив голову.

- Не обращай внимания, - посоветовал Эрнест. – Ты же знаешь, у Миррса всегда был скверный

характер.

- А что, собственно, происходит? – недоуменно спросил Жан, разглядывая тело Дикона. – Почему
этот парень лежит, будто мертвый, и куда ушел лучник?

- Ты бы еще дольше за травами ходил, - буркнула Айнура и принялась помогать близнецам

готовить пищу.

***

Тело Дикона похоронили под больший деревом. Не было ни слез, ни поминальных песен. Даже
щеки Элизы были сухими. Лорд произнес короткую, но торжественную речь перед сложенным из
найденных в лесу камней курганом. Джейкоб казался безучастным ко всему. Он даже не смотрел
на могилу. Но это равнодушие оказалось искусной маской. В отличие от Миррса, снотворец не
хотел, чтобы его истинные чувства стали всеобщим достоянием. Но мне стоило только заглянуть
ему внутрь, чтобы понять, что Джейкоб не скоро приступит к сотворению сна. И, возможно, долго
у него будут выходить одни кошмары. Или меланхоличные грезы, где призрак забавного рыжего
мальчика будет мучить его горькими воспоминаниями прошлого. Джейкоб признал свое
поражение, с гордостью и внешним безразличием вернувшись в реальный мир, но от боли он
избавиться так и не смог.

После погребения и чая мы отправились в путь. Миррс догнал фургон, когда страшный лес, где
Орден потерял трех своих членов, остался позади. Он бежал по дороге с яростным упорством на
осунувшемся лице. Жан приостановил лошадей. Миррс поравнялся с фургоном и молча побрел
рядом, не поднимая взгляда и ни с кем не разговаривая. На него смотрели со смесью жалости и
осуждения. Он обидел всеми любимого Ариса, который теперь избегал встречи с лучником.
Миррсу было все равно.

Однажды вечером Жан молча сунул ему в руки флягу с разбавленным спиртом. Лучник не
поблагодарил его, молча напился в одиночестве и весь следующий день мучился головной боли,
заставив целителя горько пожалеть о своей вчерашней щедрости.

Прошло три дня. Фургон продвигался по намеченному нами согласно карте виенди маршруту.
Лучник еще больше осунулся и похудел. Лицо его заросло неопрятной щетиной, глаза потускнели
и заплыли. Лорд Эрнест глядел на него с недовольством, но лучник не обращал никакого
внимания на его взгляды.

Однажды я заметила Миррса рядом с Джейкобом. Они сидели рядом и молчали. Сначала я
испугалась, решив, что Миррс решил поквитаться со снотворцом. Он частенько бросал на
Джейкоба злобные взгляды, и можно было думать, что он ему видится самым страшным врагом.

- Я устал от твоей ненависти, лучник, - услышала я тихий голос сн7отворца. Тут меня позвал Жан, и
мне пришлось идти к нему в фургон.

Вскоре с Миррсом произошла значительная перемена. Он все еще был угрюм и молчалив,
смотрел на всех зверем и огрызался на попытку заговорить с ним, но он перестал требовать у
Жана спирт, начал следить за собой и уходить надолго от фургона. Стала заметна его странная
безмолвная симпатия к Джейкобу. Они часто сидели рядом и молчали. Видно, общее чувство
потери оказалось сильнее обид и ненависти прошлого. Двое братьев, потерявших своих близких и
чувствовавших внутри себя пустоту, будто их огоньки притушили ведром воды, потянулись друг к
другу, влекомые объединяющей их страшной болью потери. Им было легче понять друг друга,
чем кому бы то ни было. И понимание это оказалось действенней любого сострадания.

Одним теплым вечером, когда ужин уже закончился, и все потихоньку готовились ко сну, я
заметила краем глаза, как Миррс подошел к Арису. Юноша посмотрел на лучника с недоверчивым
вниманием, а тот, не поднимая глаз, молча протянул ему руку. Арис все понял мгновенно и с
улыбкой облегчения радостно пожал его тонкую ладонь. Мтррс наклонил голову, сказал тихо:

- Ты был прав.

И отошел к своему месту.

Я поспешила к Арису.

- Теперь все будет хорошо, Оа! – сказал он мне радостно. – Теперь все действительно будет
хорошо. Этот кошмар кончился, правда?

Мне очень хотелось сказать ему:»конечно, правда!», но я вовремя вспомнила, что Арис вовсе не
ребенок, что бы там ни показалось вначале. Поэтому я сказала только:
- Я очень на это надеюсь.

Улыбнулась ему ободряюще и направилась к Лорду. Эрнест стоял, держа в руках сборник сказок
Ветров, и пристально всматривался в грязно-желтую колею дороги, по которой нам предстояло
ехать.

- Мы забрались довольно далеко на север, - сказал он мне, щурясь на ветру. – Тот злополучный
лес был некой границей ме6жду северным и южным побережьем. Море, конечно, осталось
далеко слева, но если мы не будем сворачивать с тракта, то выедем прямиком на Дикую Пустошь,
а там и до Холодных Скал недалеко.

- Вы думаете, нам именно туда и надо? – спросила я, становясь рядом с ним.

- Боюсь все мои мысли по этому поводу далеки от истины, - в своей излюбленной манере
отозвался Лорд. – Впрочем, как и ваши. Это могут понять только виенди…Жаль, что их дети не
наделены такой способностью.

Я промолчала. Меня давно уже тревожил один вопрос, который я никак не решалась задать
Лорду. Сначала было не до него, а потом я долго заставляла себя решиться, но решилась только
сейчас.

- Скажите, Эрнест, а ваша суженая…

- Марта ведь мертва, если не ошибаюсь, - перебил меня он. – Вы ее сожгли.

Я потупилась и начала нервно крутить пальцы. Не замечала раньше за собой этой странной
привычки.

- Да, вроде…Я не могу сказать точно…

- Что ж. если она мертва – это хорошо. Никто не встанет на нашем пути, а если жива – тоже
хорошо. По возвращении меня будет ждать богатая невеста благородных кровей. Надеюсь, это
происшествие отучит ее совать нос в чужие дела.

- Вы только из-за этого на ней женитесь? – со странным отвращением в голосе спросила я.

- Дорогая, но зачем же еще жениться аристократам? Все стихии миров, как же вы наивны! -
воскликнул Лорд, раздосадовав меня еще больше. Его невозможно было понять. То он
откровенно насмехается, что противно, то с ласковым снисхождением улыбается, что приятно. Я
все еще не знала так хорошо, как, например, Жана, или, даже, Ариса, и это меня пугало. Но в то же
время его таинственность не давала терять к себе интерес.

- Не думайте о прошлом, милая Оа. Мы должны найти Совершенного любой ценой, иначе грош
цена всему моему ордену, - с непонятной иронией сказал Лорд, захлопнул книгу и пошел к
фургону. Я вздохнула и последовала за ним. Жан проводил нас пристальным взглядом, но ничего
не сказал. Мы вообще перестали с ним разговаривать с той памятной ночи, когда умер Дикон. Он
не извинился, я не просила извинений, хотя втайне, назло самой себе страстно их ждала.

Я легла спать раньше обычного. На глаза вдруг навалилась темная давящая тяжесть, мысли
путались и растворялись, так и не успевая толком обозначиться и вызвать интерес. Сон мой был
темен и тревожен. Я не слышала, как укладываются в повозке остальные, как Жан дает Илии
лекарство. Девочка все никак не могла поправиться от раны в бок и бредила на шаткой границе
между явью и забытьем. Она сама говорила целителю, чем ее надо лечить, а Жан, смущенный
оттого, что какая-то девчонка знает больше его, ворчал и тихо бранился себе под нос. Он то с
уверенностью говорил о скором выздоровлении девочки, то сокрушенно качал головой и
разводил руками.

Я не слышала, как целитель уютно устроился у меня под боком, не слышала, как пришли и ушли
близнецы, помогающие Лорду менять дневное платье на ночное.

А ночью на нас напали.

Повозка сильно качнулась, едва не перевернувшись. Громко застонала Илия. Чертыхнулся и

подскочил Жан, грубо затряс меня за плечо, тоже побуждая подняться. Я скинула с себя его руки и
сонно огляделась. Сквозь полупрозрачный полог повозки были видны пылающие головни
факелов. Они угрожающе надвигались на нас. Где-то вдали были слышны крики и звон оружия.
Часовые заметили нападающих, но остановить всех им не удалось.

«Неужели снова подожгут повозку?» - подумала я с испугом.

- Ки ер моран дзхеттриж шпхан трарртлок! – хрипло произнесли вдруг рядом со мной, и в то же

мгновение все факелы погасли. Я обернулась. Лорд Эрнест в ночной сорочке, с растрепанными
локонами, весь бледный в бессилии облокотился на свой сундук, прижимая к груди безвольную
кисть руки.

- Вот так вот, Оа, - он через силу улыбнулся мне бескровными губами. – Вот так подчиняют стихии
маги. Жалкое зрелище, не правда ли? Это заклинание выпило все мои силы. Не переживайте, это
не навсегда. Скоро пройдет. Однако, что же тут происходит?

Совсем рядом раздался громкий визг и оглушительный удар. Сквозь полог было видно, как
рухнуло на землю оглушенное тело. Айнура, похожая на взбешенную дикую кошку, резко провела
рукой прямо перед носом своего второго противника, и тот, издав душераздирающий вопль, упал
к ее ногам, превратившись вдруг в страшное нелепое существо с туловищем младенца и головой
взрослого.

- Элиза! Элиза! – прямо перед фургоном промелькнуло озабоченное лицо Ариса. Айнура
раздраженно на него взглянула, и тут же обернулась, готовая оборонять своего господина от
прочих противников. В отдалении я приметила усердно работающих кулаками Ролио. За
перемещением Гишмоша проследить было невозможно.

- Эти ребята из гильдии магов, однако, - сказал Жан, доставая из сумки маленький кинжал. Я
знала, что драться целитель не умел, а потом посмотрела на него со смесью укора и беспокойства.
Но он не обратил на меня никакого внимания.

- Мой господин! - в фургоне неизвестно откуда возник Фриц, а, может, это был Фрейн. – Мы
окружены! С вами все в порядке? Вы не ранены?

- Со мной-то все в порядке, - просипел Эрнест. – А вот тебя задели, смотрю…

Он с не свойственной ему отеческой лаской стер большим пальцем кровь, бегущую по луб
мальчишки.

- Окружены, говоришь?
 - Да. Они появились внезапно, - зачастил мальчик. – Набросились на Гишмоша и Миррса. Лучник
уложил сразу двух, а Гишмош убил еще одного. Но их было много. Миррсу пришлось вступить в
ближний бой. Он успел подать сигнал и разбудить остальных. Вы, наверное, чувствовали, как
качнулся фургон, когда все подскочили. У многих воинов были факелы, иные были вооружены
луками, у остальных – длинные мечи и щиты. Джейкобу стрела угодила в плечо, а Миррс ранен в
колено. Пока он отстреливается с места под прикрытием одного из Ролио. Элиза с Арисом ищут
укрытия..ай!

Он вдруг вздрогнул всем телом, припал на одно колено и обхватил голову руками. Лицо мальчика
исказилось от боли, на глаза выступили слезы. Из прокушенной губы по подбородку потекла
кровь.

- Что с ним? – Жан рванулся было с места, едва не опрокинув павозку, но Эрнест остановил его,
уперев ладонь в грудь.

- Это не с ним, а с его братом, - уже немного окрепшим голосом сказал он. – Они связаны друг с
другом.

Я вспомнила, что рассказывал мне о близнецах Лорд, когда мы сидели в библиотеке. Мальчики
способны были становиться одним целым.

- Да как вам не совестно обрекать на такое детей! – прорычал сквозь зубы Жан, с застарелой
ненавистью глядя на Эрнеста. – Вы и из матери ее всю жизнь вытянули, как и из сотни других! В
ваших проклятых экспериментах с уникальными детьми…

- Крайне невежливо с вашей стороны было рыться в моих бумагах – холодно заметил Лорд. – Я
вам, кажется, уже это говорил. Ну да ладно, не время сейчас.

Он оглянулся на полупрозрачный полог фургона, разведывая обстановку, и снова пристально

поглядел на мальчишку. Лицо Фрица разгладилось. В темных глазах отражалась решимость.

- С братом все хорошо? –с едва заметным беспокойством спросил Лорд.

- Да, - не без гордости отозвался мальчишка. – Я его вылечил. Его ранили в ногу, но теперь там
только царапина.

- Молодец. А теперь живо, помоги мне одеться. Мы опаздываем на битву.

- Да, господин, - Фриц проворно задернул шторку.

- Какое к демонам одевание! – воскликнул Жан, тревожно вглядываясь сквозь стену фургона и
пытаясь оценить расклад сил. Но в ночной темноте невозможно было ничего толком разглядеть.
Только высокая гибкая фигура Айнуры в темном плаще возвышалась перед глазами.

Лорд Эрнест возник через долгие, томительные тридцать секунд, которые мы с Жаном провели в
тщетных попытках уследить за творящимся по ту сторону полупрозрачного покрова. Каждое
мгновение казалось мне тогда бесценным. Никогда еще против меня не вставала простая грубая
человеческая сила, холодной сталью пытающаяся доказать свою правоту. Это казалось и
смешным, и пугающим.

- Оа, Жан, сидите тут, - сказал Эрнест, засучивая рукава и стягивая белоснежные перчатки. – Я
пришлю к вам Ариса и Элизу.
- Ну уж нет, я иду с вами! – воскликнул Жан и, не дожидаясь ответа, выпрыгнул во тьму.

- Не переживайте, я за ним прослежу, - заметив выражение настоящего ужаса на моем лице,

успокоил меня Лорд.

- А, может быть, стоит…, - начала было я и тут же запнулась, не зная, как лучше высказать
предложение использовать мой дар, которое мне самой казалось гадким, но, тем не менее, не
безосновательным.

- Думаю, не стоит, - Эрнест понял меня с полуслова. – Это – крайние меры.

Я отвернулась от него, испытывая чувство безграничной благодарности к этому странному,

непонятному мне человеку. В окружении врага он вел себя так, словно присутствовал на
празднике в свою честь. Сама я испытывала непонятную дрожь в руках. Мне не хотелось думать,
что станет со всеми нами, если Эрнест ничего не сможет противопоставить грубой физической
силе врага. Я совсем не была уверена, что готова убивать, даже ради сохранения своей жизни. Я и
не хотела этого. Чтобы разгореться, мне необходимо было разозлиться, и я решила сделать все,
чтобы сохранить невозмутимость, подобную невозмутимости Лорда.

Прошло еще несколько мучительно важных секунд. Сквозь полупрозрачный морок я отчетливо
видела освещенную бледной луной поляну, быстрые темные тени, скользившие друг за другом,
сталкивающиеся, кружащиеся в жутковатом, чарующем танце, словно ведьмы на своих диких
игрищах. Совсем рядом сверкнули тихим бешенством кошачьи глаза Айнуры. Я могла разглядеть,
как скользят большие капли пота по лбу ее темного блестящего лица. Она устала уворачиваться от
клинка противника, который уже оставил на ее руках неглубокие кровоточащие порезов.
Женщина двигалась легко и ловко, все еще ловко, но в каждом ее шаге, в каждом повороте уже
виделось роковое замедление.

До меня доносился неровный гул, состоящий из ругательств, невнятных выкриков и лязга оружия.
И вдруг все затихло. Поляну поглотила гробовая тишина. Застыла в напряженной позе Айнура.
Рядом замер с мечом в руках ее противник. Взгляды обоих были прикованы к невысокой фигурке,
медленно продвигающейся к центру. Лорд Эрнест отпустил руку Фрица, развернулся на каблуках,
оглядывая поляну, мимоходом улыбнулся мне сквозь полупрозрачную ткань фургона,
прокашлялся и заговорил спокойным хрипловатым от недавней слабости голосом.

- Что вам угодно, господа? С чего такая агрессия? – неизвестно, какими силами он заставлял
окружающих его воинов прислушиваться к его словам, какую иллюзию творил этот юноша с их
умами, но, как только он появился, все враги замерли. Я понимала, что это не надолго, понимала,
что, когда он закончит говорить, сражение продолжится, понимала даже, сто ничего дельного,
кроме нескольких высокопарных слов, Лорд вряд ли скажет, но все равно не могла им не
восхищаться. Если бы Эрнест позвал, за ним бы пошли миллионы, такое от него исходило чувство
надежности. Но он довольствовался небольшим отрядом.

- Это он! Он! – закричал вдруг один из воинов с другого конца поляны. – Хватай его, ребята!

Эрнест поднял вверх раскрытую ладонь в белой перчатке, и подбежавшие, было, враги отпрянули
от него, бранясь и прикрывая глаза руками. Я заметила, как резко дрогнул и будто уменьшился
огонек Эрнеста, будто кто-то легонько дунул на него, не затушив, но пригасив пламя. Вот она,
магия, разрушающая душу. Я сразу вспомнила рассказы Марека, а затем и самого деревенского
колдуна, вспомнила о его страшном сходстве с младшим братом, и застарелое чувство сомнения
вернулось ко мне. Не стоило так сближаться с людьми.

- Так не пойдет, - дав себе несколько секунд передышки, с расстановкой произнес Эрнест. – Вы
ведете себя неприлично. Прежде всего, кто вами командует?

- Ну я, - раздался слева от повозки раскатистый бас. В круг серебристого лунного света в самом
центре поляны выступил высокий скуластый мужчина, облаченный в кольчугу до колен и
подпоясанный длинным мечом. Он казался ровесником Гишмоша, статный, широкий в плечах, с
цепким орлиным взором маленьких темных глаз. Главарь встал напротив Лорда, оказавшись на
целых две головы выше маленького Миррса и на голову выше самого Эрнеста, с вызовом во
взгляде скрестил руки на груди.

- Кто вы такие? – Лорд говорил с присущим ему аристократическим спокойствием. Оно обладало
поистине колдовскими свойствами. Принуждало слушать, заставляло верить, на некоторое время
подчиняло разум и волю Я видела, как клонятся в сторону огонька Эрнеста огоньки воинов, и
даже огонек главаря, горящий ровным красным столбом, слегка наклонил свой кончик. – Почему
вы напали на лагерь?

Со стороны воинов раздались неуверенные смешки. Кто-то сплюнул, кто-то сквозь зубы проклял
жалкого колдунишку с его фокусами, иные начали нерешительно наступать вперед. Наверное, это
действительно выглядело нелепо и забавно, не обладай Эрнест такой властью над чужими умами.
Я подумала, что он вообще мог бы заморочить им голову и отослать подальше, чтобы они и
думать не думали нападать на нас. Но Лорд не был дуракком. Раз он не сделал этого прежде, то,
видимо, и у его чар есть ограничения. А, может. Ему просто нравилось играть в благородного
аристократа. Кто их, людей, поймет.

- Мы – нанятые гильдией магов люди, которые имеют полномочия нападать на вас, Эрнест, -
белые зубы главаря блеснули в самодовольной усмешке. Он указал жилистым пальцем на
эмблему, нашитую на предплечье одного из своих воинов.

- И где же бумаги? – осведомился Эрнест. – Почему вы не подошли ко мне днем и не показали

бумаги, которые вверяют вам полномочия на нападение? Или я должен вам верить на слово?

- Вы можете верить и не верить чему угодно, - поморщился главарь. – Я лишь намерен выполнить
приказ. И, кстати, я также имею право убить вас, если вы попадетесь мне под руку.

- Даже так? – с поддельным удивлением переспросил Лорд . –И тоже, разумеется, без бумаги. Вы
еще скажите, что за мою голову назначена награда. Что я государственный преступник, а вы
служите на стороне закона.

Один из воинов глухо зарычал от злости и готов был уже кинуться на Лорда с мечом, но суровый
взгляд предводителя, по видимому, находившегося под влиянием Эрнеста, охладил его пыл. Я
вдруг поняла, чего добивается Лорд. Он не в силах заставить наемников гильдии убраться прочь и
понимает, что, скорее всего, им это сражение не выиграть, и поэтому тянет время, ищет
обходные пути, выведывает причину нападения.

Командующий отрядом замешкался с ответом. Мне он показался довольно растерянным. С

секунду главарь молчал, только глазами сверкал то ли от злобы, то ли от нетерпения поскорее
покончить с мерзким колдунишкой. Он бы и рад покончить, да все никак не мог решиться отдать
приказ. Медлил, хмурился, сжимал кулаки. Но чары Эрнеста мешали ему. Пока мешали.

- Нам не надобно никаких бумаг, - гаркнул наконец главарь, сплюнув себе под ноги. – Сам
магистр дал мне колдовской оберег. Это и есть все наши документы.

- Ах вот оно что, - приторным голоском проворковал Эрнест и спрятал руки в карманы. Я, не
переставляя восхищаться его выдержке, заглянула чародею в душу. И едва сдержала крик.
Огонек Лорда медленно уменьшался, не угасал, колеблясь и дергаясь в агонии, а медленно таял,
уменьшаясь в размере, но продолжая гореть так же ровно, как и прежде. С каждым мгновением
он становился все меньше и меньше, не намного, но я понимала, как опасно для жизни Лорда это
зачаровывающее, притягивающее своей неотвратимостью, своей кошмарной неизбежностью
угасание.

«Так угасает и человеческая жизнь» - пространно подумала я, с трудом переводя взгляд на

главаря. Он как раз вытащил из-под кольчуги массивный круглый медальон на толстой
серебряной цепи. На медальоне была изображена веточка рябины, знак гильдии магов.

- Смеют тебя огорчить, такую безделушку можно приобрести в любой лавке магических товаров, -
покачал головой Эрнест. Он не казался ни бледным, ни больным. Никто, кроме меня, не понимал,
какую цену платит Эрнест за эту нелепую комедию. Но самым обидным, самым нелепым было то,
что сам он прекрасно понимал, как рискует, оттягивая неизбежную стычку. Меня разобрала
страшная злоба. Да как он смеет вести себя столь безрассудно! Как ребенок малый! К чему ему
это кривляние? А, может, все было куда серьезней, и не кривляние это вовсе, а просто
обыкновенная манера поведения самого Лорда? Неотъемлемая часть его натуры.

Пока я об этом думала, ситуация на поляне изменилась. Кажется, Эрнест не мог уже держать под
контролем ярость окруживших его воинов.

- Да как смеет этот щенок покушаться на знак гильдии! – закричал с презрением один из них,
выхватывая меч и с диким остервенением глядя на противников. Щеки его раскраснелись, по лбу
бежала капелька пота. Его товарищи выглядели примерно также. Злые, обезумевшие от жажды
действия, сбитые с толку колдовством, ослепленные собстве6нной мнимой важностью.

- И что мы стоим тут, когда у нас есть приказ напасть на них, да и прибить этого молокососа мы
можем. Магистр разрешил! - с чувством обратился к главарю другой воин, стоящий неподалеку от
Гишмоша и даже не подозревающий об опасности. Остальные поддержали его нестройными
возгласами. Предводитель все еще мешкал, все же именно на него, как я поняла, и был направлен
основной поток колдовства.

- Так зачем вас послала гильдия, - Эрнест говорил все с той же ленивой неторопливости, но из
того, что он резко перестал насмехаться и перешел к сути дела, я заключила, что и он понял,
насколько переоценил свои возможности. Я ничего не понимала в магии, но то, что она
высасывает из колдуна все силы, было понятно по странному медленному угасанию внутреннего
пламени. – Ведь вы сказали, что можете меня убить. Только можете, но не обязаны делать это. Я
ведь ничего не перепутал?

- Нет, - скрипнул зубами главарь. Даже я понимала, что тут что-то не так. Люди, которые уверены
в благопристойности своих деяний, не станут нападать ночью, бросаться с факелами на фургон,
прятаться в тенях и стрелять из засады. Значит, гильдия не гарантировала этим ребятам
безопасность. Может, лишь позволила прикрываться их именем. Те, кто нападают в ночи, делают
так для того, чтобы покров тьмы спрятал их от глаз жертвы как до, так и после нападения. Своей
магией Лорд прижал главаря к стенке, смутил его разум, заставил действовать так, будто воин и
правда должен перед ним отчитываться. А тот выдавал ему все имеющиеся у него факты и
заранее заготовленные ответы на крайний случай.

– Нам нужна девчонка.

- Девчонка? – снова насмешливое удивление блестит в зеленых глазах. Все ниже и ниже кончик
золотистого огонька. – В моем ордене есть только одна девочка. Ее имя Илия. Она рыжая и
конопатая, заплетает волосы две косички. Но зачем вам она? Насколько я знаю, гильдия
презирает членов моего ордена.

- Нет, - с раздражением отмахнулся предводитель. – Гильдия ищет другую девчонку. Тоже рыжую
С прямыми длинными волосами и кошачьими глазами. Желтыми такими. Страшными. Она еще
огнем кидается, и…сжигает.

Он запнулся на секунду. Я затаила дыхание, хоть и догадалась уже, кого искали эти воины.
Наемники, если призадуматься. Их наняла гильдия магов, чтобы изловить меня. Но зачем? Я вдруг
со страхом и отвращением вспомнила Марека, его односельчан с горящими факелами, жадно
тянущимися ко мне ручищами грубых мужиков, подозрительными взглядами, визгливыми
криками. Вспомнила рассказ аквалии про магов и их злобных планах. Вспомнила, и сразу все
поняла. Но откуда гильдия могла узнать? Тот мужчина, что хотел надругаться надо мной в грязной
таверне, не должен был ничего заподозрить. Не до того ему было.

- Продолжайте, пожалуйста, - с напором произнес Лорд и спрятал руки в карманах.

- Магистр гильдии сказал, что эта ваша девчонка – не человек вовсе. Демон в человеческом теле.
У нее нет сердца, а вместо него –сгусток всепожирающего пламени. Так что, господин, вы нам еще
спасибо должны были сказать, за то, что мы вас от эдакого чудища избавили бы. Она, небось,
втерлась вам в доверие и вертит вами как хочет.

На мучительную долю секунды длинно в вечность мне показалось, что Лорд поверил рассказу
этого воина, что сейчас он хладнокровно вытащит меня на поляну под презрительные взгляды
бывших товарищей по путешествию. И воины с гримасой отвращения скрутят мне руки, а Эрнест
будет стоять, как сейчас, и с безразличием наблюдать за тем, как меня взвалят поперек одной из
лошадей. Элиза будет всхлипывать, Жан – грубо браниться и плевать под ноги. Арис спрячет под
пушистыми ресницами светлые глаза, Гишмош осклабиться, а прочим и вовсе дела никакого до
меня не будет. А потом… Эти страшные, нелепые мысли оказались сильнее меня. Потом мне было
за них очень стыдно. Я корила себя за излишнюю недоверчивость, обзывала глупой, мнительной,
недостойной своих товарищей, да что товарищей – друзей, дрянью, Но в те мгновение сердце мое
готово было разорваться от нестерпимого животного ужаса, от жуткого ощущение вновь оказаться
преданной, обманутой, брошенной на произвол судьбы. Я едва смогла пересилить нелепое
желание броситься прочь, спрятаться, скрыться от их жадных глаз, загребущих рук, корыстных
пошлых мыслей.

Голос Эрнеста, мягкий, бархатный ласково вытянул меня из страшного наваждения.

- Простите, но такой леди в моем ордене нет. Я не столь эксцентричен, чтобы держать при себе
демониц. Наверное, глава гильдии где-то ошибся.
 - Не прикидывайтесь, чародей, - с неудовольствием бросил предводитель. – Мы и не ожидали,
что вы нам ее отдадите. Поэтому и напали. Она, говорят, сильная дрянь. Оно-то понятно, вы и
сами хотите ее опробовать, да, как сказал магистр, опыту у вас не хватает. Молод ведь еще.

Лорд улыбнулся.

- Как забавно вы судите о возрасте магов. Будто и не знаете, что мы способны замедлить старость.
Я повторюсь, настаивая на том, что демониц в моем ордене нет. Если же вам угодно, я
представлю вам всех его членов.

После этих слов я почувствовала, будто что-то с силой сжало мое горло. Голова закружилась, а в
ногах появилась странная слабость. Я опустилась на колени, всем телом ощущая странные
перемены в моем облике. Будто зашелестели по плечам мягкие волосы, и кровь прилила к
щекам. Головокружение не прекращалось, даже усилилось. Все тело вдруг скрутило, каждая часть
его завибрировала от боли, мир перед глазами размылся, расплылся потоками ярких красок, на
миг стал серебристым, а потом я издалека услышала голоса и, чтобы сосредоточиться на них,
прикрыла глаза, и мир исчез совсем.

- Арис, сходи за Мирин, пожалуйста, - говорил Лорд, а я все никак не могла понять, как Арис
может привести Мирин, которая сейчас бродила с Диконом где-то в другой реальности.
Послышались торопливые шаги, шуршание тряпок в телеге. Потом на плечо вдруг легла чья-то
теплая ладонь. Прямо над ухом послышался тихий торопливый шепот.

- Оа, не бойся, это все – лишь иллюзия. Поспешим. Господина надолго не хватит. Ты теперь на
время Мирин. Может, нам удастся их одурачить. Жан будет Диконом. Пойдем.

Он потянул меня за руку. Я открыла глаза и с равнодушием отметила, что ногти на моих ступнях
стали совершенно обыкновенными. Руки были миниатюрными, с тонкими красивыми пальцами.
Вместо старенького платья – фиолетовый балахон На глаза вдруг упала светлая жиденькая прядь
челки. У меня не было ни слов, ни времени на удивление, но Арис не сдержал понимающей
улыбки, глядя на мое лицо.

- Вылитая, - с непонятной гордостью произнес он и потащил меня прочь из фургона под лунный
свет. Больше всего я опасалась за реакцию Миррса. Но лучник пронзительно посмотрел на меня
пронизывающим до костей взглядом и отвернулся. Следом за мной к фургону направился Ролио и
вскоре вернулся с лихорадившей Илией на руках. Я заметила, как нахмурился «Дикон», он явно
был недоволен тем, что больную потревожили. Целитель стоял рядом с Джейкобом, как и
положено было настоящему сноходцу. Джейкоб, видно, тоже понимал, как понимали это и все
члены ордена, что Лорд ведет свою игру, которой не стоит мешать.

- Вот и все мои подопечные. И никаких рыжеволосых демониц с желтыми глазами, - Эрнест обвел
нас всех рукой. Я поежилась под пристальным взглядом нескольких горящих яростью глаз.
Воинам не нравился такой поворот событий. Они хотели покончить с нами, жаждали обещанной
драки. Руку мою крепче стиснул Арис. Он вдруг показался мне чрезвычайно бледным, а, может,
это сыграл свою шутку зеленоватый лунный свет. Глаза юноши все так же светились, на губах
играла теплая улыбка, но мне почему-то показалось, что ему больно. Это не было уверенностью,
не было в полной мере даже предчувствием, а чем-то неопределенным, шепотом далекого
пламени незнакомого мне костра.
 - А я видел во-он у тех кустов юношу с ножом. Он-то точно был из вашей шайки. Ну и где он
теперь? – воскликнул вдруг один из воинов. – Он еще побежал от меня, аки кролик трусливый.

- Вы, кажется, ищете девушку а не юношу, - невозмутимо ответил Эрнест, а я скосила глаза на
Жана. Из-за его нелепого геройства все едва ли не провалилось. Если все же не провалилось.

- Мы сейчас все проверим, - с довольной ухмылкой сообщил всем главарь и поднял вверх
медальон. Свет луны упал на тускло мерцающий металл, и вдруг резко качнулся в мою сторону.
Мне показалось, что серебристый кругляш начал медленно приближаться. Заслоняя собой все
вокруг, а веточка рябины на нем зашелестела листочками. В горле пересохло, голова снова
закружилась. Рука Ариса выскользнула из моих пальцев. Краем глаза я заметила, как юноша
падает на колени, хватаясь за сердце. Услышала сдавленный вздох Эрнеста, перед глазами
мелькнуло его изможденное лицо, показавшееся мне постаревшим лет на двадцать. Потом
последовал торжествующий крик главаря, лязг оружия и, где-то вдалеке, ругательства Жана. Но
все это звучало сквозь вязкую пелену чужых чар, которая склизкой паутиной липла к рукам и
ресницам, свисала разорванными клочками между пальцами, мешала дышать, мешала кричать,
душила и ослепляла. Яне знала, как избавиться от этой мерзости, чувствовала, что кто-то тащит
меня за руку по земле, и каждый камешек впивался в коленки. А потом зеленая трава нежно
коснулась кожи. Дыхание выровнялось. Голова перестала кружиться, и мир перед глазами принял
свои обычные очертания. Рядом сидел Арнис. Он был ужасно бледен, и глаза его смотрели с
какой-то неправильной грустью. Он казался совсем больным, обессиленным, словно жил месяц
без воды и пищи на страшных людских каторгах в горах.

- Что с тобой? – не узнавая своего голоса спросила я и схватила Ариса за руку. Он улыбнулся, но
как-то не так, совсем слабо. На глаза мои навернулись слезы. Стало холодно и страшно. Я поняла
вдруг, что не хотела слышать, что же такое случилось с Арисом, потому что не сомневалась, что
случилось нечто страшное и непоправимое. Куда делась его светлая улыбка, которую я так
любила? Это было неправильно, несправедливо, нечестно! Кто угодно, только не Анрис, только не
этот наивный, милый, восхитительный юноша, способный испытывать радость и делиться этой
радостью всегда и всюду, где бы ни оказался. Несущий свет.

- Все хорошо, Оа, - тихо ответил Арнис, сжимая мою ладонь. – Видишь, и я на что-то гожусь. Могу
принести пользу. Когда надо, я становлюсь чем-то вроде резерва, из которого господин может
черпать силу. Обычно меня хватает надолго, но сегодня колдовство лорда было особенно
сложным. Поэтому я…

- Нет! Нет! Молчи, – запротестовала я, не желая больше его слышать. Если бы рядом случайно
оказался Эрнест, я бы не задумываясь потушила его огонек. Таким мерзким, отвратительным,
жестоким и подлым он мне казался. Ведь то, что он творил с Арисом, было равносильно
медленному мучительному убийству. Как если бы Лорд отбирал последний кусок хлеба у
голодного беззащитного ребенка.

По щекам текли слезы. Арис бережно утер их ладонью, молча кивнул на поляну, а которой снова
разразилась битва. Посередине стоял Эрнест. С пальцев его обнаженных рук срывались
разноцветные молнии. Голубой плащ трепетал на ветру. Рядом раздавался лязг мечей. Вертелся
смерчем Гишмош, отстреливался, поминутно перебегая с места на место, Миррс, Джейкоб с
отстраненным видом ловко уворачивался от меча противника, норовя приксоснуться к нему
рукой. Когда же ему это удалось, противник рухнул, плененный странным сновидением. Шесть
молодцов с короткими широкими мечами стояли кругом и отбивались от врагов, защищая своего
господина.

- Оа, бежим скорее! – из темноты и мельтешения разноцветных отсветов выскользнул Жан. Лицо
целителя было разбито в кровь, волосы слиплись и свисали уродливыми сосульками, одежда
клочьями болталась на худощавом теле. В руках Жан сжимал окровавленный нож.

Еще одна ослепительная вспышка осветила поляну. Послышался истошный крик, ругань, снова
скрежещущий звук, лязг скрестившегося в отчаянной схватке оружия вопль боя. Тишина на
мгновение. И снова крики и звон прорезают острыми ножами боли и ненависти ночную темноту.

Жан в исступлении смотрит на меня невидящими глазами, сжимает зубы от боли, морщится,
трясет рукой, крепко сжимающей нож. Я перевожу беспомощный взгляд на ослабевшего Ариса.
Целитель и сам понимает, что я не могу его бросить. Понимает, но не бежит прочь, остается тут
же, прижимаясь спиной к большому дубу, прячась за ним, словно пытаясь стать с деревом одним
целым, дышит тяжело и неровно. Я хорошо слышу, как часто бьется его сердце, вижу, как дрожит
огонек. Вдруг совсем рядом в лунном свете сверкает серебристое острое лезвие. Послышались
мелкие шажки и задыхающийся крик.

- Светлый! Светлый! Темно! Хочу света! Страшно! Помоги-ите! – тонкий, надрывный,

всхлипывающий голосок принадлежал Элизе. Девушка бежала, спотыкаясь о коряги, путаясь в
платье и не переставая звать на помощь. За ней размашистыми шагами несся с мечом в огромных
ручищах бородатый воин. Глаза его горели жадным азартом, огонек внутри дергался в
предвкушении скорого убийства. Я невольно сжала кулаки, чувствуя, как пробуждается внутри
огненный зверь. Элиза, блаженная, незрячая, различающая только смутные очертания предметов
была совершенно беззащитна перед этим сильным и здоровым мужчиной, который к тому же
имел при себе оружие. Она боялась, задыхалась от страха, ее блеклый огонек дрожал, словно на
ветру, пригибался и жалобно трещал. Он не хотел угасать.

- Элиза! - Арис вскочил было на ноги, но Жан его опередил. Он оттолкнул юношу в сторону,
заставив снова упасть на колени и с ножом в вскинутой к плечу руке бросился за воином. У меня
сжалось сердце при одной только мысли о том, как сверкающее лезвие меча, с легкостью выбив
нож из пальцев, пронзает грудь целителя, медленно погружаясь в нее, купая свое серое тело в его
крови. Как гаснет, конвульсивно дернувшись в последнем порыве, огонек.

- Оа! Оа! Пожалуйста, не надо! – я вздрогнула. Посмотрела на свои руки. Они пылали. Арис
рядом, все еще бледный, с широко раскрытыми глазами схватил меня за плечи и легонько тряс,
непрестанно повторяя мое имя.

- Кажется, я опять начинаю терять себя, - прошептала я, изо всех сил стараясь успокоиться. Злость
на мерзких, гнусных жестоких тварей, которыми были напавшие на нас воины, туманила мой
разум. Как смели они поднять мечи на безоружную девушку, которая даже лиц их разглядеть не
может. Я уже не хотела знать. Почему они так поступают. Вряд ли могла бы найтись достойная
причина, оправдывающая их жестокость. Я просто хотела уничтожить их. Стереть в пепел, спалить
ярким пламенем. Пусть их тела медленно корчатся, истлевая и рассыпаясь вместе с мутными
огоньками, пусть их не станет. И тогда никто больше не будет плакать и звать на помощь. Никто не
будет терять близких.
 - Пожалуйста, Оа, не делай этого. Останься о мной, - опять эти слова. Я медленно выдохнула и с
мольбой посмотрела на Ариса. Я не могла прекратить думать, не могла прекратить ненавидеть
только за то, что такое зло существует.

- Они не по-настоящему злые, Оа, - мягко сказал юноша, привлекая меня к себе. Его тело дрожало
от слабости, дыхание было прерывистым, но руки оказались, как и раньше, теплыми и ласковыми.
Его прикосновения успокоили, даже немного убаюкали. – Они просто потерлись во тьме. Слабые,
как слепые котята, они причиняют боль, свято веря, что, убивая, они получат власть над смертью.
Глупые.

- Но они ведь не захотят, чтобы им показали дорогу, - прошептала я, утыкаясь в его разорванную
рубашку.

- Не бойся за Элизу. Она не так слаба, как кажется, иначе бы ее с нами не было, - сказал вместо
ответа Арис. – Смотри.

Я приподняла голову и обомлела. Далеко в лесу вдруг вспыхнули яркими красками разноцветные
радуги. Она гибкими змейками взвились в небеса, закрутились вокруг маленькой девичьей
фигурки, которая, раскинув руки, громко кричала что-то тонко и надрывно, а потом понеслись в
сторону воина с мечом. Они накинулись на него, разноцветными плетями хлестнули по всему его
телу, и…высосали из него все краски. Полностью обесцветили. Я мало что могла разглядеть, но
ясно видела, как серебро стали, коричневые сапоги, темные волосы и бледные руки вдруг
перестали иметь цвет. Воин вмиг превратился в тень, нелепо скрючившуюся между деревьев.
Тень пошатнулась и пала на землю, туда, где теням и положено быть.

Замерший у дерева Жан сначала испуганно отпрянул от тени, кажется, ругнулся, быстро подбежал
к Элизе и потащил ее за руку, поминутно оглядываясь по сторонам. Подбежав к месту, где сидели,
крепко вцепившись друг в друга, мы с Арисом, он смерил меня каким-то странным угрожающим
взглядом, отпустил Элизу и собирался было исчезнуть в разыгравшейся на поляне схватке, но Арис
придержал его за рукав рубахи.

Жан с неохотой обернулся на него.

- Спасибо, - искренне поблагодарил Арис. – Ты выручил, когда я был не в силах что-либо сделать.

Целитель заколебался, а потом отрывисто бросил:

- И ты.

Выдернул свой рукав и скрылся среди звона клинков и свиста молний.

Я только головой покачала, но Арис слабо улыбнулся, сжал ладошку дрожащей от страха Элизы и
откинул голову.

- Не смотри туда, Оа, посмотри лучше на звезды.

И я, и утирающая рукавом слезы Элиза послушно посмотрели на небо. Оно было удивительного
фиолетового цвета, все изрисовано мерцающими, завораживающими линиями созвездий. Когда-
то Друг учил меня распознавать их на небесном полотне. Мы сидели бок о бок у потрескивавшего
костерка около нашей лесной избушки, смеялись и указывали друг другу пальцем на затейливые
фигуры, которые сияли нам там, наверху.
 Я невольно улыбнулась пришедшему вдруг воспоминанию.

- Они светлые, - перестав плакать, сказала вдруг Элиза. – Их свет не позволит тьме лишить нас
красок. Они осветят нам путь в новые миры, укажут верную дорогую

- Пока нам нельзя уходить, - мягко возразил Арис. – Этот мир тоже нуждается в свете.

Я не могла понять, о чем они говорят, но чувствовала какую-то светлую, хорошую тайну, до
которой мне нельзя было дотрагиваться.

- Господин говорит, что некоторые люди могут путешествовать между мирами, если выучатся
этому у совершенных. Многие считают это безумием. Вы, духи стихий такого не можете, потому
что принадлежите этому миру, вам нельзя покидать его, - сказал вдруг Арис, не отрывая взгляда
от звезд. – Элиза мечтает уйти. Она даже просила Джейкоба сотворить для нее реальность, в
которой она смогла бы видеть, но снотворец отказался.

- Он не хотел, чтобы я исчезала, - словно оправдывая Джейкоба, перебила Элиза. – Он не любит,

когда исчезают.

- Ты много знаешь, Арис, - я прислушалась к звуку боя на поляне. До кустов, за которыми мы

прятались, было не слишком далеко, но почему-то нас еще никто не заметил.

- Господин наложил на это место иллюзию, - словно прочитав мои мысли, сказал юноша. – На
тебя иллюзию накладывать бесполезно. Она пропадает очень скоро, а поддержание ее стоит
больших духовных затрат.

- Так вот почему…, - начала было я, но так и не сумела закончить. Около края поляны, совсем
недалеко от того дерева, к которому привалился Арис, возникла фигура Жана. Вооруженный
длинным узким мечом воин надвигался на целителя. Который едва успевал уворачиваться от его
атак. На руках Жан держал Илию. Именно за ней он и поспешил, после того, как попытался спасти
Элизу. Я отчетливо видела лихорадочное лицо девочки, когда-то румяное и дышащие жизнью,
видела, как медленней и медленней становятся движения целителя. Он очень устал, он не был
воином, не умел правильно дышать, правильно двигаться, правильно рассчитывать силы. Только
врожденное упорство, нежелание сдаваться на милость судьбе заставляло его снова и снова
чудом уворачиваться от выпадов смертоносной стали. Но целитель был слаб. Вот он замешкался,
и лезвие меча вонзилось ему под ребра. На лице целителя изобразилось удивление, словно он не
ожидал, что его все-таки достанут, потом страх, и, наконец, боль.

Я плохо помню, что было потом. Тело мое почти против моей воли подскочило с места и
бросилось на поляну. Перед глазами не было ничего. Только слезы. Кто-то сбил меня с рук, я
почувствовала резкий удар по щеке. Услышала свой крик и повелительный голос Эрнеста. Где-то
сбоку сверкнула оранжевая вспышка. Время замедлило свой бег.

Я видела всех. Все они застыли, будто к глазам моим поднесли страшную картину какого-то
безумного художника. На ней в синем небе сияли крупные звезды, а под ними, на освещенной
бледной луной траве в лужах красной крови лежали тела воинов. Изуродованные странной
магией, утыканные стрелами, измененные до неузнаваемости, заснувшие вечным сном, с
гримасой боли и ужаса на лице. Но кроме мертвых были еще и живые. И их было много. Один
застыл перед вскинувшей руки над головой Айнурой. Изуродованное лицо женщины было
суровым и сосредоточенным, прекрасным в ее грозной решимости драться до конца. Миррс,
удожив поудобнее раненое колено, стрелял из лука под прикрытием одного из Ролио, уже
изрядно осунувшегося, почти прозрачного. На Джейкоба напали сразу трое. Один из Ролио
пытается защитить стонворца от атаки со спины, а тот вскинул руки с оттопыренными пальцами в
сторону двух других. Фриц пересекает поляну в поисках брата, которого нигде не видно. Илия
лежит на траве без сознания, а рядом с ней на коленях, прижимая руку к кровоточащей ране,
стоит Жан. Волосы падают на искаженное болью лицо. Плащ Лорда, остановившего меня и
закрывающего теперь своим телом от врагов, мешал увидеть что-либо еще.

А потом я посмотрела на мир иначе. Лица людей пропали, зато внутри каждого зажегся
маленький, находившийся в вечном движении огонек. Вот и огонек воина, занесшего меч над
Жаном для последнего удара. Целитель не боится, он просто не верит в свое поражение. Не хочет
верить. Его убийца рад, что наконец-то удалось прикончить хоть кого-то из этого проклятого
ордена. Он даже горд за себя, и наслаждается этим вдруг замершим мигом, а, впрочем, может это
моя ненависть к нему искажает мое виденье его огонька. Но как же он близко, только руку
протянуть, зажать в кулаке, и все.

Я подняла вдруг ставшую странно тяжелой руку, сжала в кулак трепещущий сгусток пламени,
сжала, забирая в себя свою силу, не чувствуя при этом ни крыльев за спиной, ни огненного ока по
венам. Я осталась собой, но все же убила.

Новый удар повалил меня на землю. Яркая вспышка на миг ослепила, а в голову потоком
ворвались громкие, раздражающие звуки. Кричали люди, громко звенели мечи, хрустели под
сапогами сухие ветки. Я закрыла глаза, меняя свет на тьму, медленно выдохнула и позволила
неизвестности прийти за мной и утащить меня в свои необъятные владенья.

***

- Как же я рад тебя видеть! – передо мной за столиком сидел рыжеволосый парень. На носу у
него сидели странные штуковины с темными стеклами, в которых искаженно отражалось мое
лицо. На парне была неестественно зеленая куртка из блестящей ткани, ярко-голубые штаны,
слишком узкие на мой взгляд, курчавые рыжие патлы прикрывал странный головной убор с
козырьком, тоже яркой расцветки. Перед ним стояла вазочка с разноцветными шариками, в один
из которых была воткнута ложка. Точно такая же вазочка стояла и напротив меня. От палящего
солнца нас прикрывал огромный разноцветный зонт, воткнутый в предусмотрительно
проделанную в середине столика дырочку.

Я огляделась. Вокруг нас шумел мир. Странный какой-то он был, незнакомый. Воздух здесь пах
чем-то едким, по серым дорогам гремели странные животные с блестящими боками и лапами,
напоминающими колеса телеги. Или это и были телеги, только ездившие без лошадей, потому что
внутри каждого животного сидел человек и крутил в руках еще одно колесо поменьше.
Неподалеку от нас расположились еще столики. За ними сидели люди в странных ярких одеждах,
непривычно коротких юбках и вызывающе открытых блузах, рубашках с коротким рукавом и
обтягивающих ноги штанах, в странных башмаках на шнурках и туфлях на пугающе высоком
каблуке. Они смеялись, разговаривали, пили что-то из странной формы кружек и не спеша ели,
видимо, наслаждаясь отдыхом.
 - Нравится тебе это место? – так и не дождавшись от меня ответного приветствия, снова
заговорил рыжий парень. – Смотри-смотри, больше ты никогда такого не увидишь. Таким, как ты,
нельзя путешествовать по другим мирам.

- Знаю. Арис говорил, - машинально отозвалась я, потому что молчать было уже невежливо.

- Но я сумел обойти нашу реальность и забраться в другую с ее изнанки. Я ведь говорил тебе, что
сны – это изнанка мира.

Я наконец посмотрела на своего собеседника и с удивлением узнала в нем Диуона.

- Что я тут делаю? Я сплю?

- Скорее ты без сознания, - охотно пояснил сноходец, разломал ложкой один из шариков и
отправил в рот ярко-оранжевый кусочек. – Попробуй мороженное, оно очень вкусное.

Я послушно ковырнуло странное угощение, попробовала. Мороженное оказалось холодным и

удивительно приятным на вкус. Я не выдержала и съела еще пару ложек этого дивного лакомства.

- Мы с Джейком иногда бываем тут. Ему тоже нравится мороженное, -с улыбкой сказал Дикон. –
Наверное, братец теперь совсем отрешился от реальности. Я ведь так и не набрался смелости
зайти к нему в кабинет.

- А где Мирин? – с непонятным мне самой беспокойством спросила я.

- Отправилась примерять наряды. Знаешь ли, теперь наше с ней существование очень странное,
даже опасное. В путешествиях по снам мы можем забраться куда угодно, увидеть самые
невероятные вещи, и все это будет для нас наяву. Но у снов есть один весомый недостаток – они
имеют свойство кончаться. Раньше окончание чужого сна просто отправляло меня и моих
спутников в реальность. Но теперь-то у нас нет реальности, в которую можно вернуться, ведь наш
дом – сон Мирин, сотворенный Джейком. Конечно, этот сон никогда не кончится, потому что
Мирин умерла, но он продолжает оставаться только сном. К счастью, мы можем распознать, когда
именно видящий нас во сне человек вздумает проснуться, тогда мир зашатается и поплывет, и
нам с Мирин нужно будет срочно отправляться в другой сон. Вот такая у нас веселенькая жизнь.

Дикон говорил это с хорошо знакомой мне лукавой улыбкой. Он был явно доволен своей новой
жизнью.

- Джейкоб, кажется, сдружился с Миррсом, - сказала ему я, сама не совсем понимая, следовало
ли это говорить.

- Значит, можно еще повременить с визитом, - с непонятным выражением ответил Дикон.

Кажется, он хотел помириться с братом. Но почему-то не мог заставить себя сделать шаг. Может,
потому что теперь принадлежал другой реальности, если вообще принадлежал какой-нибудь
реальности, в чем я уверена не была.

- А как ты меня нашел? – спросила я, немного подумав и съев еще мороженного. Это странное
холодное кушанье мне очень понравилось.

- Наткнулся случайно, когда хотел сгонять в сон Мирин за своей шляпой и сигарами. Если хочешь,
можешь думать так, А можешь придумать что-нибудь более правдоподобное. Мне все равно, -
сноходец рассмеялся и облизал ложку. Со звоном положил ее в опустевшую вазочку. Когда он
успел все слопать?

- Лучше скажи, что не хочешь быть откровенным, - посоветовала я, неодобрительно качая

головой.

- Тогда ты на меня обидишься и перестанешь со мной разговаривать, - Дикон скорчил плаксивую

рожицу. – С тебя станется.

- Будто ты раньше со мной много разговаривал, не один день в пути вместе были.

- Поговоришь с тобой, когда вокруг тебя всякие угрюмые целители с кровожадно блестящими
глазами кругами ходят да злобное начальство так снисходительно улыбается и пальчиком грозит,
- продолжал гнуть свое сноходец, состроив рожицу еще несчастней первой. – А теперь я вроде бы
умер. Мне и бояться некого…

- Ладно, не прибедняйся, - отмахнулась от его кривляний я. – Ты прекрасно мог заявиться ко мне

во сне.

- В том то и штука – не мог. Не пустила бы ты меня. Вот сейчас скажу по секрету, ты без сознания.
Поэтому мне так легко удалось затащить тебя в это местечко. А так нужно было бы твоего
разрешения спрашивать, как в те два раза, когда мы вместе путешествовали. Ты же не человек, не
забывай.

- Про такое забудешь, - по губам пробежалась невеселая усмешка. – Ты просто поболтать со

мной хотел, или что-то важное сказать?

- Ух, какая ты тороплива, - неодобрительно зацокал языком сноходец. – Еще мороженное не

доела, а уже о деле говорит.

- Так все-таки есть дело? – не унималась я.

- У таких, как я, всегда есть дело, - гордо ответил Дикон и вдруг подался вперед, вперив в меня
свои ярко-зеленые глаза. – Никогда не суди по первому впечатлению, Оа. Лорд Эрнест очень
талантлив, но есть оковы покрепче, чем те, которыми пользуется он. Поэтому будь внимательней.

- Ты это о чем? – взволнованно прошептала я, но Дикон уже откинулся в кресле и невозмутимо

барабанил пальцами по блестящий поверхности стола, отбивая какой-то веселый мотивчик. С губ
сноходца не сходила таинственная улыбка. Только по одной этой улыбке я с разочарованием
поняла, что больше он ничего путного не скажет, а начнешь расспрашивать – получишь порцию
очередного бреда и звонкого детского смеха в придачу. Мне и так было совершенно ясно, что
Дикон пытался меня предупредить. Но только о чем? И почему меня, а не Лорда? И стоит ли
говорить Эрнесту об этом странном предупреждении?

- Ты говоришь, что наткнулся на меня случайно, - подумав немного, я решила отложить все
раздумья по поводу таинственных слов сноходца на утро и снова принялась поглощать
мороженное. В конце концов, когда еще удастся полакомиться? – И сейчас я пребываю без
сознания.
 - Ага, - Дикон кивнул и, подперев рукой щеку, стал пристально меня разглядывать, лукаво
прищурив зеленые глаза. – Расскажешь, что у вас там такого приключилось? Не каждый день
такие могущественные девушки, как ты, теряют сознание.

Я открыла было рот, чтобы поспорить насчет своей могущественности, но тут же его закрыла. В
сознании резко прояснилось, я удосужилась вспомнить, что же именно зашвырнуло меня в это
славное место. Мороженное застряло в горле. Перед глазами на миг вспыхнули оранжевые
молнии заклинаний. В их неровном свете была отчетливо видна темная фигура, медленно
оседающая на землю.

- Видимо, у вас случилось что-то действительно скверное, - констатировал Дикон, созерцая яркие
перемены на моем лице.

- Ты можешь проводить меня в сон Жана? – вместо ответа резким, не своим голосом спросила я.
Больше всего на свете мне хотелось сейчас убедиться, что с ним все хорошо.

- К целителю? - сноходец тряхнул короткими рыжими патлами. – Могу попробовать.

Он поднялся из-за стола, со скрежетом задвинул железный стул. Подал мне руку. Я, не
ожидавшая, что Дикон так легко согласится мне помочь. Неуверенно вложила в нее свою ладонь.
И тут же странный мир исчез. Рассыпался звоном разноцветных стеклянных шариков.

- Лучше закрой глаза, - посоветовал Дикон, увлекая меня сквозь расплывающееся во все стороны
пространство. – От постоянных перемен реальности с непривычки может закружиться голова.

Мы неслись сквозь пространство между снов довольно долго, если можно было бы сказать так о
месте, где время играет по другим правилам. Сноходец петлял из стороны в сторону, заставляя
меня делать резкие повороты и прибавлять шагу, следуя за ним в полной темноте. Внезапно он
остановился.

- Оа, если хочешь, можешь открыть глаза, но я бы тебе не советовал, - его слова потонули в
безумном реве. Дикие, не поддающиеся описанию звуки раздавались со всех сторон. Они
оглушали, лишали всякой уверенности в собственном существовании, разрывали душу на мелкие
клочки. Я прижала ладони к вискам, чтобы хоть как-то спастись от страшной какофонии, и
случайно открыла глаза.

Крушащий реальность невыносимый рев раздавался из глоток огромных крылатых тварей, не

похожих ни на одно виденное мною существо. Они были невероятно уродливы, с
отвратительными наростами на узких обтянутых сероватой кожей черепах, с которых мутно
белели незрячие бельма глаз и истекали голубоватой слюной острые клыки. Передние лапы,
похожие на крючковатые ветви старых елей, щетинились острыми шипами. Задние напоминали
человеческие. Между ними качался из стороны в сторону мощный хвост, голый и уродливый, как
у крысы. Черные чешуйчатые крылья мощными хлопками раздирали воздух.

Монстры с душераздирающим криком кружили в темном, затянутом багряными клочьями

облаков небе, иногда они резко пикировали вниз, захватывая когтистыми лапами воздух над
зеленой болотной трясиной, из которой, как кости гигантского хребта, торчали темные острые
камни. На одном из них, раздирая босые ноги в кровь, балансировала человеческая фигурка. Мы с
Диконом стояли на другом. Сильный зловонный ветер бил в лицо, от ужасающих воплей
раскалывалась голова. Стало вдруг тяжело дышать.
Одна из круживших в небе тварей сложила крылья и резко пикировала на балансирующую на
остром камне фигурку. Та не успела отпрыгнуть, и когти монстра со скрежетом сомкнулись на ее
правой руке. Раздался полный невыносимой боли крик. Я вздрогнула, потому что уже по голосу
узнала в страдальце Жана. Тварь с хрустом оторвала от целителя кусок плоти и, сжимая его в
острых когтях, медленно поднялась ввысь, под кровавые облака. Алые капли потекли по серому
камню. Жан зашатался, пытаясь уцелевшей рукой удержать равновесие, с трудом перепрыгнул на
соседний камень-клык.

Я с непонятным мне самой возгласом бросилась к нему, не раздумывая, прыгнула на соседний

камень, тут же почувствовала зудящую боль в ногах, но не обратила на нее внимания и
продолжила свой путь. Камни-клыки то уменьшались до маленьких островков в зеленоватой
пучине, то, наоборот, быстро росли, будто пытались дотянуться до небес. Один раз я едва не
сорвалась, когда камень под моими ногами чуть не исчез в зеленоватом зловонном мареве
совсем, но успела перепрыгнуть на следующий клык. Я не чувствовала ни страха, ни боли, хотя
горячие потоки воздуха хлестали по щекам, и ногам было больно стоять на острие камня. Тело
двигалось против моей воли, как это часто случается во сне, но я знала, что это не простой сон.
Слишком вызывающе правдоподобной была эта реальность.

Плотоядные твари набросились было на новую жертву, но я выставила вперед руку, и сноп
пламени, сорвавшейся с моих пальцев, обратил их в темные клочья пепла. Монстры разлетелись с
пронзительными криками. Жан резко обернулся, едва удержав равновесие одной рукой, и увидел
меня. Налитые кровью глаза юноши расширились. Он яростно зажестикулировал, замахал рукой в
мою сторону, при этом чуть не свалившись в пропасть.

- Оа, пойдем отсюда, - раздался откуда-то сверху голос Дикона. Сноходец забрался на одно из
багровых облаков и теперь стоял, закутавшись в эффектный черный плащ, и отмахивался от
плотоядных тварей огромный рыболовным сачком. – Твой приятель бредит, а в бреду куда
опаснее, чем во сне. Тут все слишком реальное.

Его слова лишь раззадорили меня. Нужно было во что бы то ни стало вытащить целителя из этого
странного места, любым способом заставить его прийти в чувство. Быть заживо съеденным
клыкастыми уродливыми монстрами, пусть даже во сне, я ему не позволю.

Спустя еще несколько рискованных прыжков, я очутилась на соседнем камне от Жана. Целитель
не двигался в места, только сверлил меня взглядом и продолжал махать рукой, удивительно, как
еще не свалился. Пришлось пустить еще несколько сгустков пламени в привлеченных резкими
движениями хищников. Те с оглушающим визгом вспыхнули и осыпались пеплом на темные
волосы целителя.

- Нет! – прошептал вдруг Жан. – Уйди! Уйди, не смотри на меня! Только не ты! Прочь!

И он снова замахал в мою сторону рукой, содрогаясь всем телом. Кровь все еще сочилась из
уродливого обрубка, оставшегося на месте оторванной руки, но целитель не чувствовал этого. Он
смотрел мне прямо в глаза, и ужас в его взгляде заставил меня пошатнуться, едва не свалившись
тоже.

- Жан, - твердо сказала я, вдруг испытав несказанное облегчение. В голову пришла простая мысль:
если целитель видит сон, значит - он еще жив. И не важно, какая жуть ему сниться. – Ты сейчас
должен очнуться. Ты видишь кошмар, и должен очнуться, слышишь?
- Это я виноват! Я во всем виноват!- целитель будто и не слышал меня. – Они все погибли! Все
погибли! И ты. Ты тоже погибнешь! Беги! Беги же!

Большая черная тварь, куда страшнее и опаснее прочих, распростерла уродливые крылья за его
спиной, обнаженные когти ее тускло мерцали багровым пламенем. Я подняла руку, собираясь
прикончить монстра, но Жан с дикой яростью закричал.

- Не тронь! Не надо! Прошу, не делай так больше!

И бросился ко мне. Мы с трудом удержались на маленьком пространстве камня. Жан уцелевшей

рукой схватился за мое запястье, пошатнулся. В его светлых глазах плясали зеленые огоньки
безумие. Губы скривились от боли. Кровь заляпала мое платье, каплями падала на ботинки. Мне
стало страшно. Необъяснимый животный ужас сдавил грудь. Захотелось отстраниться от целителя,
оттолкнуть его от себя. Спрятаться от его пожирающего безумного взгляда. Но я сумела побороть
этот внутренний страх, с трудом выдохнула, затем тихо, но твердо сказала

- Жан, успокойся.

И положила руку ему на плечо. Прикосновение подействовало мгновенно. Голова Жана

опустилась, плечи поникли, глаза погасли.

- Поздно, - тусклым голосом произнес он. – Я не смог тебя защитить. Только я во всем виноват.
Теперь все умерли. И Мари…и ты…и Илия…Все было бессмысленно…

- Нет, это не так, - ласково сказала я, ощущая неприятную дрожь от его слов. – Только проснись,
заставь себя очнуться.

- Никто больше никогда не проснется, - возразил Жан с раздирающей душу горечью. – Они все
терзают меня, потому что я не дал им шанса проснуться. Они рвут меня на части, выкалывают
глаза, раздирают грудь и выцарапывают сердце…Но ты…ты не должна из убивать, ведь они когда-
то были людьми!

Его глаза снова запылали. Пальцы до боли сжали запястье.

- Ты не должна убивать людей, Оа! Только не ты! Уходи, прошу, я же.., - он начал задыхаться. – Я
же не смогу защитить и тебя.

Он вдруг изогнулся всем телом, затрясся в жуткой агонии крика. Белая пена выступила на губах. Из
груди целителя, с треском разрывая одежду, явились два окровавленных клыка. Я едва удержала
равновесие, сама с трудом сохраняя веру, что все происходящее – только кошмар, бред.

- Кажется, он тяжело болен, - послышалось сверху. Дикон парил над нами в своем сачке и
неодобрительно качал головой. – Смотри, не урони его в пропасть. Это может кончиться
летальным исходом.

Я крепко вцепилась в Жана, то ли прижимая его истерзанное тело к себе, то ли прижимаясь к

нему сама. Ужасные клыки уже исчезли, и теперь Жан тяжело дышал, пытаясь справиться с болью.

- Его можно отсюда вытащить? – спросила я у снохолца.

- Не уверен, бред как болото, засасывает и не отпускает, - печально ответил тот, почесав в
затылке. – А вот нам с тобой удрать еще удастся. Попробуй что-нибудь сделать в реальности.
- А если.., - я чувствовала что-то мокрое на щеках. – Если он сорвется?

Дикон лишь развел руками и с сочувствием посмотрел на нас. Зеленое марево под нами вдруг
угрожающе забурлило, вздулось уродливыми пузырями, потянулось склизкими влажными
щупальцами к багряному небу над головой. Щупальца обвивались вокруг мечущихся в панике
темных крылатых точек, обхватывало их поперек тела и с шипением утаскивало вниз, где они
медленно, мучительно растворялись в зеленой зловонной пучине.

- Оа, - теплые пальцы коснулись моей щеки. Я отвела глаза от неба и увидела прямо перед собой
лицо Жана. Бледное, в кровавых подтеках, шрамах и ссадинах, но отмеченное каким-то светлым,
даже радостным спокойствием. – Не бойся за меня, уходи.

- Но, - я хотела отвернуться, но не могла. Его глаза не отпускали. Дрожащая рука легла на его
ладонь, мягкую и горячую.

- Не прощайся со мной, - целитель улыбнулся разбитыми губами. – Это ведь только бред. А раз
так – я могу не бояться того, чего боялся раньше. Лучше уж так, раз все равно придется…

Он вдруг прижал меня к себе в неуклюжем объятье, нашел мои губы, запачкал кровью щеку. Его
волосы щекотали шею, поцелуй обжег, как обжигает ледяная вода. А в груди вдруг стало
невыносимо жарко. Жидкое пламя растеклось по всему телу, от сердца к рукам, обнимающим его
шею, потом по его темным волосам, по испачканным одеждам. Жан вспыхнул факелом, не
отрываясь от моих губ выпивая мое пламя, он был поглощен огнем, лизавшим его лицо, отчего
кожа чернела и съеживалась, пляшущим ореолом пламя взвилось за плечами. Я вырвалась и
отпрянула, поскользнулась, и спиной полетела в пропасть. Пылающая фигурка медленно
отдалялась, чернея и расплываясь в глазах. Я падала не в зеленую бездну, я падала в пустоту. Уже
на самой грани, между двумя сторонами сознания до меня долетел счастливый беззаботный
смех, а потом, мне померещилось и совсем тихое, едва разборчивое:

- Забудь.

Как приказ. Как заклятие. Которому я не хотела подчиняться.

***

Мягкий ровный свет лился откуда-то сверху. Отовсюду слышались взволнованные голоса,
шуршание шагов, стук посуды и треск походного костерка. Что-то село на нос. Затем последовал
мягкий щелчок. Я поморщилась и открыла глаза. Надо мной склонился Лорд. Сначала я увидела
его пальцы, ухоженные, с блестящими аккуратными ногтями. Потом – лицо, спокойное, но
невероятно усталое. Волосы встрепаны, под глазами пролегли фиолетовые тени, щеку
располосовало, на лбу запеклась кровь. Лорд хотел было что-то сказать, но его опередили.

- Как хорошо, что ты очнулась, Оа! – рядом с головой Эрнеста появилась голова Ариса, не менее
встрепанная, но на лице юноши отражалось несказанное облегчение. – Элиза, конечно,
успокаивала нас, будто не видит в тебе темных красок, но я все же очень волновался…
- Мы все несказанно переживали за ваше самочувствие, - подтвердил Лорд, чьим словам никак
не соответствовало выражение лица. – Это было тяжкое сражение.

- Что с Жаном? – спросила я, пытаясь приподняться. Страшное видение все никак не отпускало
меня. Крики ужасных тварей еще слышались где-то на неведомой стороне моего сознания. И
фигурка, объятая пламенем, никак не стиралась из памяти.

- Не хотел бы огорчать вас, - начал Лорд, а Арис мягко сжал мою ладонь и опустил голову. – Но
вашему другу пришлось несладко. Его пронзили мечом. Он бы наверняка погиб сразу, кабы не
ваше вмешательство, коему, я, признаться, был не рад. Вы выдали себя. Более того, подвергли
себя опасности.

- Знаете что, - зло казала я, отстраняясь от Ариса и поднимаясь на ноги. Пошатнулась, но уверенно
продолжила. – Я сама решаю, как распоряжаться своим даром.

- Пожалуйста, - Лорд с убийственным равнодушием пожал плечами. – Только все это напрасно.
Не думаю, что вашего друга можно теперь спасти. Тем более – он был единственным целителем
среди нас.

- Нет, не так! Неправда! – прокричала я, с ненавистью глядя на этого бессердечного

насмешливого типа, у которого даже огонек будто ненастоящий! Неживой.

Я развернулась и кинулась прочь. Слезы бежали из глаз, хотелось тихо выть, сжаться клубочком от
боли, спрятаться в коконе из неверия и надежды. Но больше всего хотелось увидеть Жана. Живым
и здоровым. Нет, хотя бы живым.

Белесые полосы утреннего света лежали на мокрой от крови траве. Один раз я едва не
споткнулась о труп воина и искривленным лицом и несоразмерно маленьким телом. У лежащего с
ним рядом в глазнице торчала стрела. Я, едва сдерживая отвращение, отвернулась и поспешила к
фургону. Он уцелел, и теперь у входа стоял на одном колене, держа лук наготове, мрачный
Миррс. Кто-то вытащил стрелу и перевязал ему рану, но стоять юноша пока не мог. Заметив меня,
он слегка наклонил голову и посторонился.

Жан лежал на своем плаще, красном от растекшейся кровавой лужи., полуобнаженный и очень
бледный. Рана его была перевязана одной из лордовских рубашек. На лбу лежала мокрая
тряпица. Я почувствовала невыразимое облегчение. Это зрелище не было таким страшным, как в
недавнем кошмаре. Жан, живой, хоть и тяжелораненый, находился в сознании, и есть еще
надежда, что он поправится.

- Как же долго я была без сознания? – спросила я вместо приветствия.

- Уже за полдень, - тихо ответил мне Фрейн. Он сидел подле спящего брата. Голова мальчика
была обмотана тряпицей, на которой проступали красные пятна. Я смогла различить братьев лишь
по длине волос. Совсем недавно Эрнест открыл мне, что у Фрица они чуть длиннее. И теперь
длинные темные пряди падали на бескровное больное лицо. Поймав мой обеспокоенный взгляд,
Фрейн выдавил из себя ободряющую улыбку, хотя видно было, что он вот-вот разревется, и
дрогнувшим голосом произнес.

- Не волнуйтесь, я его вылечу…Вылечил же он меня тогда…

Я потрепала мальчика по голове и вопросительно взглянула на Айнуру. Колдунья сидела между
лежанками Жана и Илии. Девочка сладко спала, а целитель недвижно смотрел в потолок мутными
влажными глазами.

- Он серьезно ранен, - негромко сказала Айнура. – Мы перевязали его и попытались остановить

кровотечение. Он бредил всю ночь. Кричал и звал тебя по имени. Очнулся совсем недавно и
попросил воды.

Сердце мое сжалось от боли и страха. Я не могла вынести даже мысли, что могу вдруг остаться
без Жана. Мрачных, раздражительный, он неизменно находился рядом с того самого момента,
когда взору моему открыли страшные руины Дейса.

Я медленно опустилась на колени около головы Жана. Он и не заметил моего присутствия. Все так
же безразлично смотрел в потолок.

- Айнура…Ты можешь что-нибудь сделать? – в горле пересохло. Глаза щипало от едва

сдерживаемых слез. Я почувствовала вдруг жуткую злость. На Жана, который посмел умирать у
меня на глазах, на судьбу, которая вела руку с мечом злополучного воина в страшную ночь битвы,
на Алана, которого не было рядом. Он наверняка смог бы вылечить Жана, не дать ему умереть. На
саму себя, за то, что умею убивать и не умею исцелять.

- Я боюсь что-либо сделать, - покачала головой чернокожая колдунья. – Когда я защищаюсь от

врагов, мне, собственно, все равно, что измениться в их прошлом. Переставлять кусочки жизни с
целью эту жизнь отнять куда проще. Риск погубить твоего друга слишком велик, извини.

Я не выдержала и спрятала лицо в ладонях. Теплая влага потекла по щекам. Плечи едва заметно
вздрагивали. Я не хотела, чтобы они видели мои слезы, но покидать сейчас Жана я не хотела еще
больше в нелепом убеждении, что, если уйду сейчас, то по возвращении найду лишь остывший
труп.

- Оа, - совсем рядом послышался едва разборчивый хрип. Я поспешно утерла слезы тыльной
стороной ладони и повернулась к Жану. Он вперился в меня глазами, и взгляд его казался
осмысленным и ясным. Я осторожно протянула руку и отбросила с его потного лба темную прядь,
почти неосознанным движением погладила спутанные волосы.

- Оа, - целитель повернул голову. Шумно выдохнул, собирая силы, чтобы продолжить. – Зачем…
ты это сделала?

- Что сделала, Жан? – с тихой лаской, как у несмышленого ребенка, спросила я. Таким голосом
часто говорил со мной Друг в самом начале, когда мир для меня был маленьким и простым.

- Убила, - Жан облизал запекшиеся губы. – Забрала жизнь…

- Ты тоже хотел забрать жизнь, и Лорд, и Гишмош – все вы убивали, чтобы защитить, - возразила
я.

- Мы…не так, - Жан с усилием подавил зародившийся в его груди стон. – Мы выпускаем душу…а
ты…ты ее пожираешь…

Я прикрыла глаза, заставляя себя успокоиться. Его слова, сказанные срывающимся от боли
голосом, несли в себе страшную, жестокую истину. После них не хотелось пытаться выжить, не
хотелось искать и верить, все казалось бессмысленным. Нельзя спасать тех, кто тебе дорог.
Потому что цена их жизни стоит чужой души. Я сама себе опротивела. Странно, что Жан, пусть и в
бреду, целовал такое чудовище, а Лорд позволил путешествовать вместе со своей благородной
особой. Зачем только Алан подобрал меня там, в золе? Зачем показал жизнь? Зачем не дал
сгинуть в мареве серых красок?

Слова умирающего друга причинили мне самой жгучую, почти невыносимую боль.

- Почему, - я уже не могла сдержать бьющие из груди рыдания. – Почему я обречена терять…Это
несправедливо!

- Не плачь…Оа, - целитель поднял руку и положил ее мне на колени. – Просто пообещай…

пообещай не убивать больше.

- Я…, - начала было я, но запнулась. Дать это обещание оказалось до странности нелегко. Я не
могла знать, что случиться со мной в будущем. – Я не могу, Жан, прости…

- Понятно, - со свистом выдохнул целитель и закрыл глаза. Я уронила голову ему на грудь, с
тревогой и надеждой вслушиваясь в биение его сердца. Огонечек Жана горел прямо перед моими
глазами. Он светился крошечным алым угольком, готовым потухнуть в любой момент. Я все была
готова отдать, лишь бы возродить из него яркое пламя, лишь бы Жан продолжал жить. Свое
пламя, пламя своей жизни я готова была разделить на двоих. Но как же можно поделиться
жизнью? Страшно было даже думать об этом. Но потерять Жана было еще страшнее. Оставалось
только плакать от страха, боли и бессилия.

- Оа, - кто-то тихо опустился на колени рядом со мной. Я подняла голову и в полумраке повозки
увидела грустное лицо Ариса. В глазах юноши читалось искреннее сочувствие. Губы по-детски
дрожали. Он видел, что мне больно, видел, и не знал, как помочь. Или все-таки знал?

- Ты не должна бояться силы творения, - Арис наклонил набок голову. Внимательно разглядывая
мое заплаканное лицо, будто видел его впервые.

О чем это ты? – нахмурилась поправляющая плащ на Илии Айнура. – Много я знаю, много
помню, но о силе творения ничего не слышала.

- Каждая из стихий несет в себе как разрушение, так и созидание, - проговорил Арис так, словно
рассуждал о цвете нарядов своего господина. Он сам был обескуражен не меньше, чем мы. –
Одним лучше дается разрушение, другим – созидание. Но открыть в себе противоположную
способность может каждый.

- Откуда тебе это известно? – Айнура выглядела обескураженной. Я же слушала Ариса с полным
равнодушием. У меня не было сил надеяться.

- Мне рассказал об этом один странник в сером плаще, - пожал плечами юноша. – Он сказал, что
мне это понадобиться в далеком будущем, чтобы прогнать горе. Вот я и вспомнил.

- Странник в сером плаще? – встрепенулась я. Это было невероятно! Алан смог послать мне совет
даже из прошлого. – С серебристыми глазами, в которых отражались звезды?

- Да, - с воодушевлением кивнул Арис. – А ты откуда знаешь?

- Ах, Арис! – я бросилась ему на шею, стараясь не разбудить Илию своим криком. – Только бы ты
вспомнил, как это нужно делать!

- Прости, Оа, - он нежно погладил меня по спине, отстранил от себя и посмотрел прямо в глаза. –
Я ничего больше не смогу тебе рассказать.

И тут же добавил, увидев отблеск отчаянья в моем взгляде.

- Но ты можешь спросить у кого-нибудь. У моего господина, например. У него много умных книг.

Разговаривать с Лордом у меня не было никакого желания. Слишком сильно задели его недавние
слова, пророчащие смерть Жану. Как можно просить помощи у того, кто не верит в вероятность
спасения? Но, кроме Эрнеста, мне не к кому было обратиться. Разве что Дикона во снах поискать.
Это тоже безнадежно. Я не знала правил игры с реальностью и не могла сама управлять своими
видениями.

Я прикрыла глаза, с силой сжала кулаки, пытаясь в глубинах подсознания найти выход. Теперь я
готова бежать хоть на край света, чтобы лишь найти ответ на действительно важный вопрос, перед
которым все прочие мои вопросы казались глупыми и нелепыми. Незначительными. Как спасти
угасающий огонь? Ответ может знать ветер, но разве его дозовешься? Есть еще вода. Несущая
жизнь. Но есть ли шанс ее уговорить. Захочет ли она помочь? Отчаянье накатило новой удушливой
волной. Нет, не захочет. Остается земля.

Я, пошатываясь, привстала. Положила руку поверх сухой горячей ладони Жана.

- Не умирай пока, я что-нибудь придумаю.

Рядом зашевелилась Илия.

- Торкинс, - простонала девочка, не открывая глаз. – Торкинс, ты где?

- Он скоро придет, - ласково обратился к ней Фрейн. Он все еще сидел подле брата, к лицу
которого медленно возвращался здоровый цвет. Уже и щеки покрыл румянец, и ссадина на виске
заживала на глазах.

- Врешь, - вдруг ровным серьезным голосом констатировала Илия. Ее зеленые глазенки широко
распахнулись. – Вы все в крови. Было сражение, и Торкинс погиб. Он не мог так долго не
появляться.

- Мы не хотели тебе говорить, - спокойно объяснила Айнура. – Но ты узнала все сама.

- А теперь, - лицо девочки окаменело, глаза светились странным светом. – Теперь умирает Жан. А
потом умру и я.

- Н-нет, малышка, - прохрипел целитель, со стоном приподнимая голову. Арис тут же поспешил
помочь ему, аккуратно придержав шею. – Ты не умрешь…я…не могу этого допустить…

- Но, если ты умрешь, значит, меня некому будет лечить, - сказала Илия дрогнувшим голосом.
Губки ее плаксиво скривились, из глаз потекли крупные слезы. Девочка плакала. Так могут плакать
только маленькие дети, когда они растеряны и испуганы, и очень-очень одиноки. Илия шмыгала
покрасневшим носом и громко, взахлеб, рыдала, не стесняясь присутствующих. Огонек в ее груди
пылал сизоватым пламенем.
 - Успокойся, прошлого не вернешь, - Айнура нахмурилась, грозно свела брови, но девочка ее не
слышала. Она продолжала рыдать в голос, все громче и громче. Арис осторожно опустил голову
Жана обратно на подстилку, подполз к Илии и ласково погладил ее рыжие волосы.

- Тише-тише, - прошептал он, наклонившись и обняв девочку за плечи. – Не надо так громко,
иначе у Жана заболит голова. – Не бойся, хорошая. Никто не умрет. Все скоро поправятся. И ты
поправишься.

Илия перестала рыдать, только тихонько всхлипывала ему в рубашку. Мне оставалось
восхищенно глазеть на умницу Ариса, чей дар по праву можно считать великим сокровищем.

Я выбралась из палатки. Вокруг в удручающем беспорядке сновали люди, валялись

окровавленные те6ла, разрубленные щиты, полурасплавившиеся мечи. Около одного из тел
сидела на коленях Элиза. Она увлеченно рисовала что-то в пыли чьим-то кинжалом, не обращая
внимания на багровые пятна, запекшиеся на серой стали. Бедняжка просто не могла их видеть. У
большого дуба столпились Ролио, Миррс, Джейкоб и Эрнест. Лазурный плащ Лорда был слишком
жизнерадостным для серой картины хмурого дня, раздражал глаз. Кажется, все были чем-то
очень увлечены. Со стороны дуба слышались невнятные крики, стоны, хмыканье и язвительный
голос лучника.

Как ни была я обижена на Эрнеста, все же уходить, не переговорив с ним, было бы некрасиво. Да
и небезопасно.

Когда я приблизилась, то увидела человека, за руки привязанного к нижней ветке дуба. Все лицо
его было в синяках, левый глаз заплыл, а под правым разорвало щеку. На несчастном было точно
такое же одеяние, как и на трупах, из чего я заключила, что Эрнесту вздумалось взять пленника и
учинить допрос.

Пленник сдавленно застонал. Гишмош с самодовольной ухмылкой схватил его за пятку и с хрустом
повернул. Последовал еще один стон, более жалобный и молящий.

- Итак, - с холодной вежливостью проговорил Лорд. – Вы утверждаете, что вас наняла гильдия
магов, но действия ее не были законны. Ваша организация находится вне закона и им же
преследуется, следовательно, мой шантаж был лишь прихотью главы гильдии, а не оглашенным
приказом короля?

- Д-да, - прохрипел пленный, дергая свободной ногой в смешной попытке спрятать ее от мучителя.
– Не надо! Больно! Все вам скажу!

- Куда денешься, - оскалился Гишмош и, схватив большой палец ноги несчастного, легко, как
сухую палку, сломал его. Пленник взвыл от боли.

Мне захотелось отвернуться и уйти прочь, но любопытство пополам с необходимостью заставило

продолжить наблюдать эту мерзкую сцену. Тогда мне казалось, что люди не могли придумать
ничего более ужасного и отвратного, чем пытки. Правда, добываемая болью и мучениями, со
стонами и хрипами вырывающаяся из охрипших от крика глоток, нужна ли она вообще, тукая
правда? Может ли она принести настоящую пользу, если несет в себе страданья человека,
которого силой вынудили быть откровенным. Жестоко и бессмысленно. Но глупо было бы
пытаться объяснить это Лорду, чья непроницаемая маска не оставляла ни малейшей наде5жды на
милосердие.
Пленный. Наконец, отдышался и заговорил тихим, срывающимся голосом.

- Мы…мы наемники…

- Это я уже понял, - Лорд кивком подал знак Гишмошу, и тот не без удовольствия схватился за
второй палец несчастного.

- Наш отряд называли Воинами Отчаянья…потому…потому что, - кость с противным скрежетом

хрустнула. Поляну снова огласили дикие крики. Между стонами и бессвязными просьбами
прекратить можно с трудом было разобрать слова.

- Потому что все мы бывшие каторжники…сбежавшие с рудников…нам нечем больше

заработать…мы беремся за самые грязные дела…я с ними недавно! Ай-ай-ааа! Недавно,
пощадите! Я не хотел никого убивать! Я совсем недавно сбежал с каторги! Ну не на-адо, прошу
вас! Они приняли меня, обещали безбедную жизнь…Я не знал, что придется охотится на магов..а-
а-а-а!

- Твои раскаянья меня не интересуют, - тихий голос Эрнеста с легкостью перебивал отчаянные
вопли и мольбы о пощаде. – Говори по существу. Что ты знаешь о планах гильдии? Заче5м им
ну4жна была рыжая девчонка, которая повелевает пламенем? Когда вас наняли? Как вы нас
выследили?

- Маги…они…взмахнули руками, и мы переместились в пещеру…там женщина в фиолетовом…

она…указала путь…., - пленник изогнулся, задрыгал свободной ногой. Гишмош хрустнул еще
одним пальцем, хотя в этом не было необходимости. Я понимала, что теперь воин готов
рассказать все. Так он был напуган. Стало совсем противно. Я могла простить жестокость
Гишмошу. Этот самодовольный воин давно заслужил в моих глазах репутацию отъявленного
негодяя, для которого нет ничего святого. Его судьба была мне безразлична, а его поступки не
должны были меня касаться. Но вот Эрнесту его безразличия я простить никак не могла. Как бы ни
были полезны сведенья, добытые криками и кровью, я не могла признать их достойной платой за
человеческие мучения.

- Женщина в фиолетовом, говоришь, - Лорд слегка нахмурился. – Что ж, продолжай. Гишмош.

Оставь в покое его пальцы.

Как мысли мои прочитал! Я внутренне содрогнулась. Кто знает, на что еще способен белокурый
чародей, какие еще сюрпризы он мне преподнесет с любезной улыбкой.

- Эта женщина…она была очень страшна…обожжена, и руки ее все были черны…с обугленными
пальцами. Страх какой смотреть на нее – сущая ведьма, - мужчину передернуло. А я лишь горько
вздохнула. Не надо было быть гением, чтобы понять, кто превратил леди Марту в такое чудовище,
от которого даже воинов в дрожь берет. Эрнест встретился с мной взглядом и улыбнулся
краешком рта. Вот уж кто был доволен моей выходкой.

- Она дала нам кулон…в нем был кусочек почерневшей тряпицы…сказала, что он выведет на ваш
лагерь…там нам надо было схватить девчонку…любым способом…нельзя было убивать…Она
сказала, что лучше всего напасть ночью, окружить, попытаться застать врасплох, схватить девчонку
и скрыться….Потому что вы очень опасные противники….сильные маги…Нас еще и гильдия
предупреждала….Но наш главарь берется за любую работу…Нам за девчонку обещали золотые
горы и мага в отряд….
- А причем тут гильдия? – с раздражением спросил Миррс. Лучнику явно надоел этот допрос. – Я
ничего не понимаю из его лепета.

- Гильдия наняла нас в городе…Глава гильдии велел слушаться женщину в фиолетовом…

- Все ясно, - резко прервал его Лорд и коротко бросил. – Убить.

Гишмош осклабился и схватился за рукоять меча. Я отвернулась. Послышался сдавленный крик.

Когда я снова повернула голову, то увидела стоящего передо мной Лорда.

- Я бы не хотел, чтобы вы присутствовали на допросе, не то это зрелище, чтобы на него смотрели

прекрасные дамы, но раз вы все слышали, то позвольте мне поделиться с вами своими
соображениями, - Эрнест, как всегда, любезно улыбался, и улыбка эта вызвала у меня
непередаваемое отвращение.

- Вы были жестоки, - с жаром сказала я, стараясь вложить в эту фразу все свое негодование. – Как
вы могли быть таким жестоким!

- Только, пожалуйста, не надо сжигать меня дотла своими прекрасными очами, - то ли в шутку, то
ли серьезно сказал Лорд и взял меня под локоток. Мне захотелось высвободить руку, но что-то
заставило меня передумать и остаться подле Эрнеста. Может, любопытство, а, может, привычка.
– Иначе вы будете не менее жестоки. А это вам не к лицу. Ведь я вам не враг.

Я промолчала. Конечно, Эрнест вел себя как последний негодяй, но считать его своим врагом
поводов у меня еще не было. Тогда я слепо верила, что и для дружбы, и для вражды нужны
причины. Друг не успел объяснить мне истинного положения вещей, а больше было некому.

- Моя жестокость принесла горькие плоды, - юноша откинул волосы со лба. – Мой отъезд из
города не остался незамеченным. Увы, но Марту вам убить не удалось. И, что еще более
печально, она решила не отступать.

Я захлебнулась от возмущения, но взорваться гневной тирадой не успела.

- Я знаю, что вы никого не хотели убивать, - предупредил меня Эрнест и снисходительно

улыбнулся. Я лишь язык прикусила. Он видел мен насквозь, и с этим ничего теперь нельзя было
поделать. – Но давайте называть вещи своими именами. Марта жива, но это еще полбеды. Если
раньше я думал, что моя дорогая невестушка преследует меня исключительно из-за своей
дурости, поскольку всерьез считает, будто я буду изменять ей на каждом шагу, стоит мне только
вырваться из-под ее опеки, то теперь я вижу, что знает она куда больше, чем следует. В частности,
она знает о вас. И, то ли из ревности, то ли из корысти, хочет от вас избавиться.

- Сначала из ревности, а потом, когда увидела мою силу в действии, из корысти, - сказала я,
вспоминая, как зло смотрела на меня леди Марта в тускло освещенной пещере. – Скажите,
почему она нападает на вас? Ведь она…любит вас, если так ревнует…Я не понимаю.

- Это сложно понять, - вздохнул Лорд. – Но я все же попробую объяснить вам. Марта любит мое
имя, мой статус, мое состояние, мое могущество, но никак не меня. Знала бы эта леди о моем
происхождении, вмиг бы отворотила от меня свой хорошенький носик. Она боится не самого
факта измены, а молвы, сплетен, догадок. Ей важно, чтобы ее будущий супруг был чист и
смиренен, чтобы он находился под ее каблуком и преданно по-собачьи заглядывал в глаза при
каждом ее слове. Мой учитель решил сделать из деревенского мальчишки настоящего
аристократа. А аристократу нужно жениться на аристократке, которая подходит ему по рангу и
умственному развитию. В этом плане леди Марта оказалась идеальной претенденткой. Ее
воспитывали владычицей, главой ордена, светской леди, которая всегда получает только лучшее.
Ее самолюбия вполне хватает на нас двоих. К тому же, Марта – чародейка. Вам это ни о чем не
говорит? Что ж, попробую вам объяснить. Я, кажется, уже признался вам, что недолюбливаю
магов. Их могущество сводит их с ума. Бедняги верят, что сила позволяет им творить все, что
вздумается. А если находится что-то непокорное их воли, то они из кожи готовы вылезти, лишь бы
дорваться до нового могущества. Желательно, материального. Что до Марты, то мой орден
кажется ей нелепым сборищем могущественных идиотов, которых легко презирать и ненавидеть
за их бестолковость и могущество. Тем паче, что эту-то силу Марте никогда е постичь. Ни ей, ни
напыщенным клоунам гильдии, ни магам других орденов.

Я поморщилась и тряхнула головой. Разговоры о моей уникальности уже перестали меня смущать
и теперь изрядно раздражали, потому что начинали походить на лукавую лесть.

- Я представить себе не могу, откуда Марта смогла узнать так много. Допустим, в пещере она
видела проявление вашей силы, но понять из этого она могла немногое. Мало кто интересуется
повелителями стихий, и Марта не из числа этих безумцев. Торкинс тоже знал немного. Что же она
смогла рассказать гильдии, чем привлекла их внимание? Люди из гильдии вполне могли
догадаться, кто же вы на самом деле такая. Тогда нам следует поторопиться, иначе на нас будет
объявлена настоящая магическая охота. Пойду отдам приказ собираться.

- Нам нельзя трогаться с места, - запротестовала я. – Жан тяжело ранен.

- Целителя придется бросить, - сердце отсчитало два удара. Я смотрела на Лорда, видела, как
шевелятся его бледные губы, как спокойно сверкают зеленью глаза. И не могла поверить. Нет.
Никак не мог Эрнест произнести такое.

- Я его не оставлю, - пробормотала я немеющим языком. И повторила, обретая вдруг

несокрушимую уверенность. – Слышите вы, не оставлю. Ни за что не оставлю.

- У вас нет выбора. Я не могу рисковать вами, что бы вы сами об этом не думали, - Эрнест
оставался хладнокровным. Я отстранилась и с изумлением и отчаяньем посмотрела на него.

- Я сумею вылечить его. Дайте мне хотя бы день.

- У нас нет времени.

Изумление сменила пьянящая ярость. Зверь где-то внутри утробно зарычал, по кончикам пальцев
забегали невидимые огоньки.

- И как же вы хотите удержать меня? – язвительно прошипела я. – е играйте с огнем, лорд Эрнест.
Не играйте с огнем.

- Вижу, вы осознали свое могущество, - юноша, если и испугался моей угрозы, то ничем не выдал
беспокойства. Стоял, скрестив руки на груди, и с интересом смотрел на меня, словно выжидал,
какую еще глупость скажет это забавное существо. – Но будьте осторожны, как бы ни пришлось
сожалеть.
- Я никуда отсюда не уеду, пока не помогу Жану. А если вы попробуете меня остановить, то я
потушу ваш огонек, - я сама понимала, насколько неубедительно звучат мои угрозы. Но ничего
иного у меня не было.

- Тогда погибнет Арис, - невозмутимо отозвался Эрнест. Я готова была взвыть от бессилия.

- Вы мерзавец! Негодяй! Как вы можете…вы…вы…, - еще немного, и я либо разрыдалась бы от

обиды, либо выполнила свою угрозу и спалила презренного лорда, тем самым погубив Ариса и
остальных членов ордена, но какая-то тихая часть меня, которую я раньше не знала, заставила
меня скрипнуть зубами и проглотить горький комок из слез и заставила думать.

- Не пытайтесь возненавидеть меня, Оа, - голос Эрнеста стал вдруг мягким и ласковым. Но я не
повелась на его чары. Не было больше ощущения правильности, надежности и защиты. Я уже не
верила ему. Как неосторожно он пренебрег моей привязанностью к Жану. И теперь ошибся.
Цепи, которыми держал меня Эрнест при себе, порвались, как липкая паутина, когда ее метлой
вычищаешь из темных углов старой хижины.

- Сейчас я кажусь вам отвратительным типом, но, поверьте, вы плохо знаете людей. Я знаю, в чем
я виноват перед вами и мог бы попросить прощении, но вы ведь все равно е простите. А
ненависть – это не то чувство, которое вам стоит испытывать. Не учитесь ненависти у людей.
Учитесь у них смирению. Смиритесь с потерей и идите дальше.

Может, раньше в его словах я нашла бы спасение, приняла бы их за ту единственную истину,

которая способна залечить все душевные раны. Но не теперь. Эрнест где-то потерял свою маску
спасителя. В его словах ясно проскальзывал изъян. Смириться с потерей Жана я не могла. Я хотела
было ему об этом сказать, но потом заставила пламя слепой ярости немного поутихнуть и строго
спросила себя: «а что дальше?» Чем дерзость может помочь Жану? Что я сама могу
противопоставить Эрнесту? Даже если бы я очень хотела, то не смогла бы убить его. И, что самое
страшное, последующая за этим гибель Ариса тут была не при чем. Я сама себе не могла
объяснить, почему потеря Эрнеста пугает меня чуть ли ни меньше, чем потеря Алана. Нет, нельзя
было действовать неосмотрительно. Нужно было подыграть Лорду, изобразить то самое
смирение, которого он так жаждет увидеть. А потом….потом нужно будет придумать, как
попросить помощи у других членов ордена и при этом обойти их слепую преданность своему
господину.

- Вы правы, - я склонила голову. Заставила себя думать о потере Жана до тех пор, пока на глаза не
навернулись слезы, и медленно подняла блестящие глаза на Лорда. Пусть полюбуется на мою
боль, раз ему так по сердцу чужие страданья. Эрнест нахмурился, мне даже показалось, что мое
горе разозлило его, таким странным был его взгляд, вскользь брошенный на мое лицо.

- Пожалуйста, не пытайтесь мне сопротивляться, - бархатным голосом попросил он. – И не

делайте глупостей. И, всех богов ради, не считайте себя моей пленницей. Мы ищем северные
ветра как компаньоны, давайте же ими останемся. Так будет удобнее для нас обоих.

С этими словами он развернулся на каблуках и удалился. Я долго смотрела ему вслед, едва
сдерживая бурлящую внутри ярость. Удивительно, как его лазурный плащ не задымился от моего
взгляда. Потом я медленно выдохнула, тряхнула головой и отправилась на поиски Джейкоба
Снотворец был одним из тех немногих, кто мог бы мне помочь, и я искренне надеялась, что он не
откажет.
Джейкоб обнаружился неподалеку от дерева, на котором недавно пытали пленника.
Вооружившись лопатой, он деловито закапывал большую могилу, куда, видимо, были сброшены
все погибшие Воины Отчаянья. Я замерла на краю могилы. Странными казались мне судьбы этих
людей, которые за грош готовы убить и обокрасть, ради наживы пойти на любое злодейство,
оправдывая себя тем, что у них не осталось надежды. Грубый самообман. Слабость характера.
Или…что-то другое? Может, мне никогда не было по-настоящему тяжело? Ни когда ушел Алан, ни
когда меня бросили в яму вместе с предателем, и не сейчас, когда Жану грозит глупая гибель
посреди леса.

- Они сами выбрали свою дорогу, но у них не было шанса свернуть, - Джейкоб стоял рядом,
опершись руками на рукоятку лопаты, безмятежно жмурился на солнце, перекидывая из одного
уголка губ в другой сухую травинку. Сплюнул, копнул, бросил на могилу последнюю горсть темной
земли и приставил лопату к дереву. Посмотрел на меня.

- Вы выглядите расстроенной, госпожа Оа.

- Джейкоб, - мой голос звучал жалобно, как у уличного попрошайки. – Помогите мне. Вы - моя
последняя надежда.

- Когда люди так говорят, они обычно пытаются выклянчить себе помощь. Вам это ни к чему. – Со
свойственным только ему безразличием сказал снотворец и устремил взор своих светлых глаз в
небесную синь. – Я помню вас в снах своего брата. И только поэтому я выслушаю вас.

Я мысленно обругала себя последними словами. Конечно, как я могла надеяться на помощь
человека, чей любимый брат исчез из этого мира не без моего участия. Но Джейкоб
действительно был едва ли ни моей последней надеждой.

- Я хочу сохранить жизнь близкому мне человеку. Жан серьезно ранен, а Эрнест не дает мне
времени на его лечение. Мне очень нужна ваша помощь. Если бы вы поместили его тело в сон…

- Это возможно. Я могу создать для него сон, но провести его туда может только мой брат. Я
создаю сны, и только созданные мною видения доступны мне для прогулок. В чужие сны я не
вхож, и других по снам водить не умею.

Я вспомнила, что Дикон совсем недавно был со мной в бреду у Жана, но стоило ли говорить об
этом снотворцу. Вдруг он обидится на брата и не захочет помогать.

- Дикон еще не говорил со мной, - Джейкоб казался все таким же безмятежным, только глаза
выдавали его боль и обиду. – Так что, думаю, я не смогу вам помочь.

- А если, если я позову его, - в отчаянье прошептала я и схватила снотворца за руку, будто он
собирался убегать, оставив меня без последней надежды. – Пойдем в твой кабинет, и мы
позовем его. Я позову….

- Я не желаю его видеть, - сухо бросил Джейкоб, высвобождая руку. – Не желаю. Не хватало
только звать этого несносного мальчишку, будто я сам выгнал его из своей жизни.

- Он хотел к вам вернуться, - тихо прошептала я, глотая слезы. Какими же они все казались мне
глупыми. Глупыми, вздорными мальчишками, из-за капризов которых может погибнуть дорогой
мне человек. Выдрать бы их как следует, чтобы перестали друг на друга дуться да делом занялись.
Джейкоб встрепенулся, внимательно посмотрел мне в глаза.

- Он хотел меня навестить? – медленно, словно не веря своим словам, - переспросил он. – И что
же ему помешало?

- Он вас стесняется, боится посмотреть вам в глаза, - с воодушевлением объяснила ему я. Может,
его еще удастся уговорить, и тогда судьба Жана будет почти решена. Шанс, хоть и призрачный,
был.

- На него это непохоже, - недоверчиво покачал головой снотворец, выдержал паузу, будто
нарочно истязая меня ожиданием, а затем улыбнулся уголком губ и, ни говоря ни слова, потянул
меня за руку. Перед глазами все помутнело, в ушах раздался неприятных звенящий свист.
Дыхание перехватило. Когда голова перестала кружиться, я увидела полузнакомое помещение с
обитыми лиловым шелком стенами, атласными коврами и большим резным столом, за которым
восседал и курил трубку беловолосый чудодей в причудливой шляпе.

- Дии-кон! – я не стала терять время, поскольку вспомнила вдруг, что во сне оно течет совсем по-
иному. А у меня его и так было не очень-то много, можно сказать, не было совсем. – Ди-икон,
мне нужна твоя помощь! По-жа-алуйста, приди!

- Это бесполезно, - человек в странной шляпе со скучающим видом выпустил изо рта облачко
разноцветного дыма, который принялся летать по комнате, то и дело меняя форму и размер. –
Этот обалдуй нас даже не слышит.

- Ди-икон! – я не теряла надежды. – Ди-икон!

Никто не отозвался. Предметы вокруг вдруг медленно начали менять очертания, расплываться,
растворяться друг в друге. Я вспомнила, что сноходец говорил об этом мессе. Все тут подчинено
настроению Джейкоба, все в его воле. И теперь снотворец разочарован, обижен и расстроен. Что
может случиться с этим местом в следующую минуту, я даже вообразить боялась.

Джейкоб выпростал из складок разноцветного бархата длинную узкую ладонь, вытряхнул на нее
желтоватый прах из своей длинной трубки.

- Отвернись, - строго велел он мне. – Я буду творить сон для твоего целителя. Пока мой братец
набирается храбрости, мне следует заняться делом. Он и в бытность моим слугой не был особо
расторопным, что уж говорить о настоящем, в котором он упивается долгожданной свободой.

Я послушно отвернулась, даже отошла в сторонку от стола, с трудом подавляя любопытство и

одновременно стараясь не запрыгать от радости. Если Джейкоб взялся за дело, можно было
надеяться, что Дикон все же придет.

Внимание мое привлекло большое зеркало в ажурной раме, занимавшее одну из обитых шелком
стен. Я подошла ближе и к своему изумлению не обнаружила в зеркальной глади привычной
рыжеволосой девушки в ветхом платье, со странными кошачьими глазами и растерянным
выражением лица. Вместо нее, то есть меня, зеркало отражало богато убранную спальню. На
заваленном шелковыми мягкими подушками ложе возлежал, подперев голову длинной узкой
ладонью, худой седоволосый подросток. Высокий бледный лоб его украшала изящная диадема,
инкрустированная драгоценными камнями. Большие глаза блуждали где-то в неведомых далях, а
лицо не выражало ничего, кроме смертельной скуки, будто и не существовало для него других
выражений.
Около одной из львиных ножек кровати на маленькой табуретке сидел, скрестив ноги в лоскутных
сапожках с бубенчиками, конопатый рыжий мальчишка с озорными зелеными глазами. Он
игрался кисточкой балдахина и что-то воодушевленно рассказывал седому подростку, а тот,
казалось, вовсе не обращал на него внимания. А потом вдруг протянул унизанную перстнями
худую ладонь и встрепал мальчишке рыжие патлы. Мальчишка шутливо ощерился, закачался и
свалился с табурета. Личико маленького шута просветлело, и мне даже послышалось, как вместе с
серебряными бубенчиками звенит его веселый смех. Седой тоже улыбнулся, едва заметно,
краешком бледных тонких губ, откинулся на подушки, заложив за голову длинные руки, и снова
уставился в потолок. Шут вскочил на ноги, и, скорчив забавную рожицу, запрыгнул к нему на
кровать.

- Джейк не видит снов, - звонкий, как колокольчик, голос отлетел от зачарованного стекла,
рассыпался стеклянными бусинами по кабинету. – Это зеркало заменяет ему их, хоть и не в
полной мере. Сейчас, видно, ему вздумалось вспомнить детство. Все-таки ты страшный
меланхолик, братец.

Одна из обтянутых лиловой тканью стен вдруг пошла трещинами, и из нее на дорогие ковры
шагнул Дикон. Отряхнул с изумрудного камзола разноцветную каменную крошку, встрепал рукой
почему-то мокрые волосы.

- Здравствуй, Оа, не ожидал увидеть тебя так скоро, - юноша ослепительно улыбнулся и отвесил
мне шутовской поклон. – Громкий же у тебя голос. По всем мирам слышно. Вот это я понимаю –
власть над реальностями. Опасно быть такой могущественной.

- Ты опоздал,- прервал его излияния снотворец. Его лицо было непроницаемым, между тонких
пальцев плясал сероватый комочек неяркого света. Дикон весь как-то съежился под его
спокойным взглядом, улыбка юноши сделалась виноватой, голова опустилась так, что рыжие
кудри скрыли глаза.

- Я хотел прийти раньше, - пробормотал он жалобным голосом, даже ножкой шаркнул для пущей
убедительности.

- В любом случае, я рад, что ты все-таки явился, - Джейкоб вздохнул, прикрыл глаза и, словно
через силу, добавил. – Брат.

- Еще бы мне не явиться, - сноходец вмиг повеселел, распрямился, смахнул с глаз непокорные
волосы, глянул на брата весело и лукаво. Мне самой стало вдруг легко и спокойно. Хорошо, когда
два хороших человека помирились у тебя на глазах.

- Так что там у вас случилось такого срочного, - Дикон взгромоздился на стол, скинув с него какой-
то красивый хлам, и с интересом уставился на руки Джейкоба. – Вижу, ты приготовил для меня
сон.

- Не для тебя, - строго поправил его брат. – Для Жана.

- Для целителя? – на лице сноходца проступило удивление. – Боюсь. Н сейчас не в том

положении, чтобы видеть сны. Мы, знаешь ли, недавно побывали в его личном бреду.
Неприятное, скажу тебе, зрелище. Я оттуда еле ноги унес. Тяжелораненым нужны лекаря, а не
сны.
 - Наяву ему некому помочь, так что придется тебе, братец, перетащить этого беднягу в любезно
состряпанную мной реальность, иначе он не выживет, - спокойно пояснил Джейкоб, а я с мольбой
смотрела на Дикона, чье лицо продолжало медленно вытягиваться от удивления. Он даже чуть о
стола не слетел, потеряв на мгновенье опору, но удержался и уставился на нас огромными, как у
испуганной кошки, глазами.

- Эй=эй-эй, ребята, - наконец проговорил сноходец, с трудом подыскивая нужные слова. – Вы не

забыли, что я…это…немного неживой. Я не могу просто схватить Жана за руку и приволочь в
новую реальность.

- Я помню, что ты уже не живой, - с хорошо скрываемым раздражением медленно произнес

Джейкоб. – И это усложняет задачу. Тебе придется перетащить его из бреда. Тогда тело целителя
исчезнет само собой, потому что станет частью созданной мною реальности.

- Но как ты думаешь вернуть его обратно? – воскликнул Дикон. –Я же…

- Не надо мне все время напоминать о том, насколько ты теперь мертвый, мне это неприятно, -
сквозь зубы процедил снотворец. – Обратно Дикона могу вывести я.

- Но у нас совсем нет времени, - застонал сноходец. Наша идея ему совершенно не нравилась.
Странно, я думала, Дикон любит авантюры, и уговорить его будет куда проще, чем Джейкоба, а
вышло все совсем наоборот. Ничего я еще в них не понимаю. – Если промедлить, то новая
реальность заберет Жана себе, как случилось с Мирин.

- Времени у нас нет вообще, - жестко сказал сноходец. - В моем кабинете я ему хозяин, но что
делать дальше…

- Почему бы вам просо не подождать, ока Жан поправится,- проворчал Дикон.

- Мы бы так и поступили, если бы господин Эрнест позволил.

- Ого-го, - Дикон крутанулся на месте, подняв в воздух ворох шуршащих бумажек, - Да ты идешь
вразрез с волей господина, ничего себе…

- Есть вещи, - холодно отозвался Джейкоб. – Которые моему лорду еще только суждено понять. Я
бы не назвал его воспитание совершенно безупречным. Я не иду поперек его воли, а просто
исправляю случайные ошибки. Господин Эрнест не желает никому смерти, он просто не снизошел
до того, чтобы придумать достойный выход.

- Ясно-ясно, - Дикон вздохнул, посмотрел на меня. – Прошу тебя, Оа, только не надо сейчас в
рыданиях бросаться к моим ногам. Спасу я твоего целителя, не переживай.

- Правда? – я внезапно почувствовала, как по щекам течет что-то теплое, и очень смутилась. Не
знала, бросаться ли братьям на шею или действительно падать к ногам. Джейкоб тактично
кашлянул и протянул мне отворенный из фиолетового дыма носовой платок.

- А в вашей реальности он поправится? – голос мой предательски дрожал.

- Да, его раны заживут, но, когда он вернется, они появятся снова. Так что тебе нужно придумать,
где бы добыть целителя.
- Я хочу просить помощи у Говорящих с Камнями. Мне кажется, именно они смогут мне помочь.
Если бы вы снова могли отправить меня в те сны…

-И не проси, - покачал головой снотворец. Я с удивлением обнаружила для себя, что в своем
кабинете он ведет себя куда более раскованно, чем в нашей реальности. – Настоящие чудеса не
должны случаться так часто. Лекаря тебе придется искать в своей реальности. Где рана была
нанесена, там она и должна быть вылечена. Слишком уж истощилась граница между разными
мирами.

Я не очень понимала, о чем толкует старший из братьев, но была полностью уверена, что он знает,
о чем говорит.

- Нам пора обратно. Оа, - Джейкоб встал из-за стола.- Дикон, иди спасать Жана.

Он раскрыл ладони, легонько дунул, и сероватый комочек начал медленно таять в воздухе, едва
оторвавшись от тонких пальцев снотворца. Так вот как они создаются, сны.

- Чего не сделаешь ради красивой девушки, - рыжий юноша спрыгнул на пол, отвесил мне
прощальный поклон и исчез с глухим хлопком, оставив после себя размытую зеленую лужицу.

Джейкоб крепко сжал мое запястье.

- Закрой глаза.

Послышался щелчок, а потом я услышала, как шелестит листва.

- Можешь открывать.

Мы стояли под старым дубом, в чьей густой кроне тихонько играл баловник-ветер. Издали
доносился шум собирающегося лагеря.

- Надеюсь, Дикон проявит расторопность, - проворчал Джейкоб, развернулся и пошел к фургону.

Я поспешила за ним.

Жана уложили на влажную траву и накрыли плащом. Айнура неодобрительно качала головой,
складывая в мешки провизию. Подошел Эрнест. Смотреть на него без отвращение стоило
больших трудов, но я кое-как справилась, даже улыбнулась ему краешком губ, позволила
положить себе на плечо ладонь в белоснежно перчатке

- Не беспокойтесь, Оа, ваш друг не останется один, - сказал он.- Я оставляю с ним Миррса и Илию.

Я склонила голову, чтобы он не заметил горькой усмешки на моих губах. Бросить в лесу раненого
лучника и больную девочку. Как это благородно, господин Эрнест!

- Мой Лорд, - Миррс подковылял к нам, и выражение его тонкого лица лучше всяких слов
отражало мои мысли. – Я почти здоров. Не бросайте меня.

- Тебе нужен отдых, - с мягкой улыбкой возразил Лорд. – Ты храбро сражался, защищая меня, а
теперь я поручаю тебе защищать от опасностей раненых товарищей.

- Ваш приказ священен, - Миррс покорно склонил голову, но я заметила, каким бешенством горят
его глаза. Огонек плясал из стороны в сторону, разгораясь все ярче. Гнев хорошо воспламеняет
души.
Ролио вынес на руках дрожащую Илию. Положил рядом с Жаном.

- Я же говорила, что умру, - прошептала девочка.

Я не хотела глядеть на Жана. Мне страшно было встретиться с ним взглядом, будто это я решила
бросить его в лесу, будто это я его предала, обрекая на смерть. Не в силах справиться с
тошнотворным чувством вины я сбросила с плеча руку Лорда и поспешила к краю поляну.
Подожду там, пока не закончатся эти жуткие сборы.

- Оа, - кто-то поймал меня за рукав. Я остановилась и обернулась. На меня растерянными глазами
смотрел Арис. – Почему так, Оа?

Я хотела ему ответить, хотела рассказать, каким же на самом деле подлецом был его господин,
хотела открыть глаза на этот жестокий мир. Но еще раз посмотрела в светлое по-детски наивное
лицо Ариса и передумала. Он мне не поверит, а если и поверит, то испытает такую боль, которой я
не пожелала бы и самому Эрнесту. Нет, нельзя рушить его красочные иллюзии, он не заслуживает
предательства, и, тем более, не заслуживает чувства, которое испытываешь, когда осознаешь, что
тебя предал близкий человек.

- Спроси у лорда Эрнеста, он точно знает, - пусть этот негодяй сам смотрит в глаза своему
талисману, пусть сам объясняет свои поступки, если есть у него что-то, похожее на совесть, это
причинит ему хоть малую часть той боли, которую испытывала сейчас я. Алан говорил, что мстить
недостойно, но следовать всем его правилам у меня не оставалось сил.

Сборы продлились минут десять, а потом Лорд велел грузиться в фургон. Гишмош хлестнул
кнутом по крупам коней, и мы тронулись. Из раненых в повозке остался только Фриц, который,
благодаря стараниям брата, стремительно шел на поправку. Мальчитк сидел в дальнем углу,
прислонившись к плечу Фрейна, и смотрел на всех больными, запавшими глазами. Но Фрейн
очень убедительно заверил своего господина, что через сутки его брат совсем поправиться и
сможет помогать по хозяйству.

Места в повозке заметно прибавилось. Большую часть провизии и одеял решено было оставить
брошенным в лесу, чтобы те не голодали первое время. Мне казалось, что Лорд специально дал
такое распоряжение, чтобы вновь завоевать мою симпатию. Ну и пусть себе пытается. Я и дня не
намерена была оставаться в его обществе. По крайней мере, пока Жан не поправится. Стоило,
конечно, захватить с собой Ариса, но солнечный юноша был слишком привязан к своему
господину, да и Элизе без него будет плохо.

Фургон быстро катился по лесной дороге, подскакивая на каждой кочке. Гишмош не жалел
лошадей. Лорд сидел на козлах рядом с ним и выполнял работу, которую обычно проделывал
Жан :указывал путь. Ролио бежали кругом повозки, как-то ухитряясь не отставать. Остальные
ютились внутри. Качка усыпляла. Я склонила голову на плечо сидевшего рядом Джейкоба, как
всегда ставшего безразличным ко всему происходящему вокруг него в этой реальности, и
незаметно задремала.

Разбудил меня легкий толчок в бок. Я открыла глаза и увидела перед собой бледной в лунном
свете лицо снотворца. Джейкоб приложил палец к тонким губам, бросил выразительный взгляд в
сторону спящего под бархатным одеялом Лорда, чья голова покоилась на коленях Элизы. Потом
коснулся пальцами моих век, понуждая закрыть глаза, и крепко сжал запястье. Пол повозки под
коленями начал куда-то уходить, в ушах привычно зазвенело.
 - Можешь открыть глаза. Мы пришли.

Передо мной снова возник безумный кабинет с лиловыми стенами и мягкими коврами на полу.
Джейкоб, облаченный в необъятный бархатный халат и широкополую желтую шляпу, сидел за
массивным столом на резных ножках и курил длинную витую трубку, выпуская в ароматных
воздух клубы разноцветного дыма.

- Присядь на диван, не стой, как вкопанная, это раздражает. Не бойся, он не исчезнет.

Я послушно опустилась в мягкие подушки, внезапно провалившись в них, как в приветливые

объятья прилива.

В кабинете воцарилась тишина. Джейкоб молча курил, я наблюдала за танцем разноцветного

дыма без запаха, который, все время меняя очертания, кружил по комнате. Изредка бросала
любопытный взгляд на зеркало, ожидая снова увидеть там воспоминания о прошлом, но
блестящее стекло отражало только розоватый туман.

- Ты хочешь меня о чем-то спросить? – наконец прервал тишину снотворец. – Так спрашивай.

- Нас ведь теперь нет в повозке, так? – высказала я догадку, которая мучила меня с самого
прихода в это странное место.

- Верно, я забрал тебя в свою реальность. Сбежать иным путем у нас бы не вышло: повозку
стерегут. Мой господин умен. Он не очень-то поверил в твое смирение. Правда, о том, что я решил
тебе помочь, он вряд ли догадается.

- Спасибо, - я благодарно улыбнулась. – Спасибо, что решил помогать до конца.

- Иначе я не мог, - просто ответил Джейкоб. – Мой господин оставил в лесу Миррса и Илию. Мне
кажется, это было неправильно.

- Ого, да ты опять осуждаешь своего господина! – в возникшее в стене большое окно,

сопровождаемый стайкой крапчато-красных пичуг, влетел Дикон. Он расправил полы своего
плаща, превратив их в крылья, с гиканьем сделал круг под потолком и плюхнулся в подушки
рядом со мной.

- Ох и навозился я с твоим целителем, - пожаловался он мне вместо приветствия. – Не встречал

еще более упрямого осла. Мой братец по сравнению с ним сама сговорчивость. Он так хотел
умереть, так брыкался и вырывался, что я сам едва в живых после этого остался.

- Он снова был там, - с испугом спросила я. – Среди кровожадных летающих тварей и

отвратительных щупалец.

- Если бы, - Дикон закатил глаза. – У твоего приятеля очень богатое воображение. Вкупе с его
пессимизмом оно порождает такие кошмары, которые мой братец даже представить себе не
может, не то, что сотворить.

- Теперь-то он в безопасности? – Джейкоб не обратил на его издевательства никакого внимания.

- Да, вполне, - кивнул сноходец.- Только навещать этого больного я вас не советую. Ядом
плеваться будет.
Больше всего на свете мне хотелось увидеть Жана, убедиться, что он в порядке, сказать ему что-то
ободряющее, но предупреждение Дикона заставило меня побороть желание нестись к нему сию
же секунду. Изучив характер целителя, я могла себе представить, как он сейчас злиться на меня,
как ненавидит свою слабость и беспомощность. Глупый гордый мальчишка. Доставил же он нам
всем хлопот. Я не готова была выслушивать его незаслуженные обвинения, слишком сильно
переживала за него. Уже то, что Жан не хочет никого видеть, наполняло душу жгучей обидой, хотя
я и понимала, почему он так себя ведет. Понимать и принимать – не одно и то же.

- Давно ли он там? – спросил меж тем Джейкоб.

- Недавно.

- Подождите, - я встрепенулась, - А как долго он не будет принадлежать той реальности, в

которой сейчас находится?

- Судя по тому, как этот парень сопротивлялся, очень долго, - фыркнул Дикон. – У нас есть как
минимум дня два. Точнее, у вас есть. Я-то свое дело сделал.

- Спасибо тебе, - я благодарно сжала руку Дикона.

- Обращайся, - обезоруживающе улыбнулся юноша. – Ты знаешь, как меня найти. В случае чего
Джейк поможет.

Он встал, потянулся до хруста в костях, тряхнул рыжими патлами.

- Ну, брат, я пошел.

- Возвращайся к чаю, - лениво отозвался Джейкоб.

- А когда у нас чай?

- Когда закипит чайник, разумеется, -снотворец выпустил клуб голубого дыма, и тот вдруг принял
форму большого пузатого чайника.

- Ясно, - кивнул Дикон и, прищелкнув пальцами, исчез.

Мы еще немного посидели в тишине. Потом Джейкоб отложил свою диковинную трубку в сторону
и протянул мне ладонь.

- Подойди и вложи свою руку, - велел он. – Нам тоже пора. Я уже отдохнул и подумал.

- А куда мы теперь? – спросила я, поднимаясь с места и подходя к столу.

- На поляну к Миррсу и Илии. Из своего кабинета я могу попасть куда угодно, - терпеливо пояснил
снотворец и цепко схватился за мою руку. Я закрыла глаза, позволяя реальности вокруг себя
рассыпаться мелкой крошкой, а потом издали до меня донеслись чьи-то раздраженные крики.

- И что прикажете теперь делать Куда исчез этот невыносимый тип? Сначала лежал тут, умирал,
стонал так жалобно, что хоть самому его пристреливай, а потом и вовсе пропал! Ну куда это
годится!

Я сразу узнала голос Миррса и поспешила открыть глаза. Хромой лучник стоял, прислонившись к
большому дереву, и отчаянно ругался в пустоту. Заметив нас, он округлил глаза и приоткрыл от
удивлении рот. Маленький, встрепанный и злой он выглядел очень комично. Я не сдержала
улыбки. Тот факт, что Жан действительно исчез, еще больше улучшил мое настроение,

- А вы откуда тут взялись? – кое-как справившись с удивлением, набросился Миррс на нас. Он

оторвался от дерева и упорно захромал в нашу сторону, отчаянно жестикулируя руками,
споткнулся, припал на колено и, смачно выругавшись, попытался встать на ноги. – Взяли тут моду
появляться и исчезать, кода вздумается.

Джейкоб молча дождался, когда лучник закончит браниться, подошел к нему и помог подняться.
Снова прислонил к дереву, развернулся и, так ничего не сказав, ушел в лес.

- И как это понимать? – возмущенно вопросил у ночного неба Миррс, а затем дерзко посмотрел
на меня. – И не думайте, госпожа Оа, я в пропаже вашего друга не виноват.

- Все хорошо, Миррс, - мягко сказала ему я. – Жан в безопасности. Мы сбежали, чтобы найти
целителя, который поможет ему встать на ноги.

– Мне бы кто помог, - проворчал лучник, с ненавистью потирая перебинтованное колено.

- Держи, - из леса выступил Джейкоб. В руке у снотворца была длинная сучковатая палка. Он
сунул свою находку Миррсу и наставительно произнес. – Будешь опираться на нее во время
похода.

- Какого такого похода? – подозрительно спросил лучник. Меня поражала его способность
разъяряться из-за мелочей и мгновенно остывать, как пламя под струей ледяной воды, становясь
способным и сосредоточенным. Теперь, когда рядом не было Мирин, его дикость проявлялась в
полной мере. И все же мне был симпатичен этот юноша. Его огонек был чистым и ярким, хоть и
горел резкими всполохами, неспокойно и неровно, то опадая, то вздымаясь вверх.

- Похода к целителю, - охотно пояснил Джейкоб. – Ты ведь не хочешь на всю жизнь остаться
калекой.

- А вы хоть знаете, куда идти? – в голосе Миррса звучало все больше подозрительности. По
правде сказать, весьма своевременной.

- Думаю, госпожа Оа знает, - Джейкоб выразительно посмотрел на меня.

- Ну, - я в растерянности развела руками. – Мне бы хотелось побеседовать с Повелителями

Камней…Найти бы хорошее место…

- Тебе нужно отправиться в пещеры, что расположены на западе, - вдруг подала голос Илия. – Я
помню…пока помню, недавно читала…Там расположен каменный алтарь богини земли. Когда-то в
пещерах жили горные племена. Они верили, что богиня земли спасает их от голодной смерти в
безжизненных камнях. Потом они ушли, как ушли многие древние, уступая место более молодым,
а алтарь так там и стоит.

-Ты сможешь указать дорогу? - с нарастающей надеждой спросила я.

- Да, пока я помню, - девочка слабо кивнула. – Я хорошо помню…пока…Но вот ходить не могу.

- Тоже мне, проблема, будто я могу, - проворчал Миррс, тяжело опираясь на свой костыль.
- Радуйся, что не потерял глаза и руки, - с укором сказал ему Джейкоб, внимательно следивший,
чтобы его друг не споткнулся и не упал снова. – Иначе ты стал бы совершенно бесполезным. Даже
в нынешнем положении ты остаешься непревзойденным лучником.

Лучник презрительно скривил губы и ничего не ответил. Вздохнул тяжело и хрипло, оперся
обеими руками о палку и застыл, устремив пронзительный взор холодных глаз в ночную высь.
Наверное, вспоминал Мирин, а может, боролся с желанием завыть, как голодный покалеченный
волк, на молодую зеленоватую луну.

Джейкоб подошел к Илии и легко поднял ее на руки.

- Пошли, - безмятежно сказал он и повернул к лесу. Я последовала за ним. Лучник постоял

немного, будто не обращая внимания на наше передвижение, а потом медленно поплелся
следом, не приближаясь, но и не отставая. Джейкоб шел не очень быстро, так, чтобы Миррсу
удавалось успешно делать вид, что он идет сам по себе, и при этом он не должен был выдыхаться
и уставать. Я понимала, что лучнику тяжело идти быстро, но все же очень хотела поторопить
снотворца.

- Думаю, раньше утра нас все равно не хватятся, - словно прочитав мои мысли, бросил через
плечо Джейкоб. – Не волнуйся.

Я вздохнула и постаралась последовать его совету. Нельзя было терять надежду, нельзя было
вступать в ряды воинов отчаянья. Это – незавидная доля.

Часть двадцатая.

Плата.

Мы продирались сквозь колючие ветви кустарников, проползали под поваленными деревьями,

спускались боком в крутые овраги, раздирая одежду, расцарапывая лицо и руки, стирая в кровь
ноги. Миррсу было тяжелее всех. Он кусал губы, сдавленно стонал, но изо всех сил старался не
отставать, идти в ногу с нами. Пару раз он ломал палку, и Джейкобу приходилось класть Илию на
мягкий мох и разыскивать лучнику новый костыль. Спуски и подъемы давались Миррсу особенно
тяжело. Он скользил по крутым склоном, чудом не ломая себе прочие конечности, и, тяжело
дыша, поднимался обратно. Я пару раз предлагала ему руку помощи, но он молча отвергал ее, с
диким упрямством наваливаясь на свою палку.

Шли молча. Мне все время казалось, будто за нами кто-то идет следом, кто-то невидимый следит
за каждым нашим шагом, и в любую минуту нас могут обнаружить. Всюду мерещились зеленые
глаза Эрнеста, слышался шелест его плаща.

Илия безошибочно указывала направление, будто ходила тут совсем недавно и хорошо
запомнила дорогу.

- Я просо помню все, что прочитала…на время, - поясняла девочка. Помню…по разному. Не только
как что-то написанное в книгах. Читая, я получаю воспоминания автора. Будто сама эту книгу
писала…Понятно?
- Примерно, - ответила тогда я, а Джейкоб лишь головой покачал. Уж ему точно все было понятно,
я ни сколько в этом не сомневалась. Только вот дела до этого снотворцу не было никакого.

Мы шли всю ночь и весь следующий день, устроив короткий привал на опушке леса. К вечеру мы
вышли к высоким, неровной лестницей врезающимся в темнеющее небо скалам. Узкая неровная
тропка змейкой вилась вверх, к обсыпающемуся карнизу, возле которого зияло несколько входов
в горные пещеры. Те самые, о которых говорила Илия. Мы все поняли, что путешествие почти
закончилось и вздохнули с облегчением.

- Тебе не подняться туда, Миррс, - спокойно сказал снотворец, укладывая Илию, на свой плащ
Лучник сделал вид, что не слышал его слов и упрямо захромал дальше, всерьез намереваясь
подняться по крутому опасному склону. Джейкоб вздохнул и придержал его за пле6чо.

- Я тоже останусь внизу, - терпеливо сказал он. – Оа должна идти одна. Мы там будем лишними.

Миррс замер, окинул меня полным подозрения взглядом. Я утвердительно кивнула. Мне
совершенно не хотелось карабкаться по опасной тропке одной, но иного способа удержать
упрямого лучника от самоубийства я не видела.

Подъем оказался не таким страшным, как я думала. Пару раз ноги скользили вниз, и приходилось
хвататься за острые камни руками, но обваливаться тропка пока не собиралась, что не могло не
радовать. К пещере я добралась взмокшая и полностью выдохшаяся, поэтому оценить
великолепие, созданное природой, не было сил.

Внутри оказалось сухо и прохладно. Каменный пол был ровным и приятным на ощупь, стены
испещрены маленькими окошками, сквозь которые били алые лучики закатного солнца. Пахло
сладковатыми цветами и мятой. Каменные стены уходили ввысь, смыкаясь где-то в пыльной
неизвестности, и от этого создавалось ощущение необъятного простора. Крошечные пылинки
плясали в закатном зареве, переливаясь, словно драгоценные камни. Коридор шел ровно, не
петляя, будто прямая труба, и, наконец, вывел меня в широкую пещеру с высоким куполом.
Гладкие стены украшали необычайные рисунки, изображающие диковинных птиц и животных. По
углам стояли квадратные каменные табуретки. В свете угасающего солнца я разглядела большой
круглый камень, поросший изумрудным плюющем. Он лежал в центре прозрачного неглубокого
озерца посередине пещеры и удивительным образом светился. Светились и зеленые ниточки
обвивших камень растений, даже спокойная гладь воды мерцала мягко и тускло.

Мне показалось, что простой я с открытым от удивления ртом еще немного, и дивное сияние
распространится по всей пещере, разгонит пугливые кривые тени, просочится во все маленькие
щели и в одну секунду поглотит окружающую меня реальность, превратив ее в огромный, вечно
сияющий шар, второе солнце для иного, неведомого мне мира. Молчаливое величие камней
внушало суеверный ужас.

«Наверное, я стала слишком человеком» - подумалось мне тогда. Эта мысль оказалась страшнее
даже монументального давления камня вокруг. Я поспешила к озерцу, вступила по щиколотку в
ледяную воду. Пальцы тотчас же онемели, по всему телу пробежала неприятная дрожь. Я
прошлепала к алтарю, легла на него животом, запустив руки в мягкие заросли плюща, прижалась
щекой к шероховатой холодной поверхности камня.
- Я снова обращаюсь к вам, Говорящие с камнями, Повелевающие памятью, прошу, придите на
мой зов, - шепот, разнесенный эхом по всей пещере, гулко отдавался в сознании. Вода озере
пошла рябью. Я прикрыла глаза и принялась ждать.

Он появился внезапно и почти из неоткуда, но я сразу его узнала. Неизвестно, разбудил ли меня
его приход, или я просто очень глубоко задумалась и пропустила тот момент, когда на одной из
гладких стен вдруг стали прорисовываться черты человеческого лица, рук, длинной мантии, и вот
уже из камня в мою сторону шагнул высокий черноволосый юноша с глазами мудрого старца.
Хоть он и сменил облик, я все равно узнала в пришельце моего знакомого Повелителя камней.
Наверное, его выдали ярко-синие глаза, в которых плескалась вечность. А если и не они, то форма
камешка в его груди.

- Снова ты? – от удивления и я забыла, что камням не нужны слова.

«Тише, ты очень шумная. Наверное, потому что чересчур живая - раздался в мыслях его
бесстрастный голос, даже не голос, а что-то иное, совершенно лишенное любых эмоций. – Камни
любят покой»

«Здравствуй, Говорящий с камнями, - я, наконец, вспомнила, что следует поздороваться. Общение

с этим типом было мне в тягость, уж слишком он был хладнокровным, но я знала, что вежливость
способна расположить к себе даже самого бесстрастного собеседника. Я ведь хотела просить
Повелителя Камней о помощи.

«Грорх» - резко, как грохот падающих в пропасть огромных валунов, ударилось в голове,
разбилось на сотни каменных осколков, вонзилось в мозг и затихло, только эхо содрогало каждый
нерв пораженного тела.

Я схватилась за голову, пытаясь сдержать подступивший к горлу крик боли. Говорящий смотрел на
меня с холодным равнодушием.

«Что это…было?» - мысли все спутались и смешались, разорванные в клочья неожиданно

навалившейся на них болью.

«Имя, - словно нажимая на все пострадавшие места моего сознания, с новой волной,
разрывающей голову в болезненном приступе, прозвучал ответ. – Мое имя. Тебе следует знать
его, потому что это наша не первая встреча. Может, и не последняя. У людей принято
знакомиться, а ты сейчас очень похожа на человека. Правила надо соблюдать»

Так это он познакомиться захотел! На смену боли пришла оправданная злость. Мог бы и вслух
сказать!

Грорх изобразил на бесстрастном каменном лице улыбку, и я вспомнила вдруг, что он слышит все
мои мысли, и, чувствуя, как пылают щеки, поспешно опустила голову, стараясь прогнать из нее все
лишние мысли.

«Ты не желаешь сказать мне свое имя, салмия? – казалось, прошла вечность, прежде чем его
ровный голос зазвучал в сознании снова.

«Оа…Оарлайт, - перед глазами вспыхнул призрачный огонек. Вспыхнул и сразу потух. Запахло
серой. Вода в озере вдруг стала мутной.
«Дитя Пожарищ…Значит, ты последняя, - улыбка, медленно осыпаясь серым песком, стерлась с
губ Грорха. Он склонил голову, пристально разглядывая меня холодными синими глазами. Мне
стало холодно. – Как и было сказано в пророчествах…»

«Каких пророчествах? – его слова меня насторожили. Только новых загадок на мою голову сейчас
не хватало. Без них в мыслях царит хаос.

«Это уже неважно. Половина из них уже сбылись, слишком поздно пытаться отсрочить время,
когда сбудутся остальные. Ты нашла меня слишком поздно. Я ничего больше тебе не расскажу, -
он снова улыбался, безжизненно, как искусно сделанная маска. Мне начало казаться, что
выражение лица Грорха ничего не значит, а меняет его он для собственного удовольствия, ели
такие, как он, вообще способны испытывать удовольствие.

«Мне нужна твоя помощь» - я решила не оттягивать, пока Говорящий снова не заморочил мне
голову своими туманными намеками то ли на прошлое, то ли на несбывшееся будущее.

«Знаю. И я могу ее тебе дать. Но могу и отказать, ибо я не обязан помогать огню» - Грорх снова
дразнил меня, как тогда, на пляже. Теперь я это прекрасно понимала и заставила себя не злиться.

«Я опять прошу не для себя»

«Да, я знаю. Ты заботишься о жизни того забавного юноши, чью память ты не захотела мне
отдавать. Твоя привязанность к людям мне не нравится. Стихии не должны связывать свои
судьбы с судьбами смертных. Это неразумно. Сей факт дает мне право отказать тебе в помощи. Ты
зачем-то терпишь боль, страдаешь, как страдают только люди, проливаешь слезы на их мертвые
тела, смеешься вместе с ними и почти не смотришь на их огоньки»

Я заставила себя не обращать внимания на его рассуждения, острыми клиньями вонзавшиеся в

мое больное сознание и еще больше путавшие мысли. Игнорировать их вовсе было невозможно,
оспаривать же не хватало сил. Сейчас это не важно. Сейчас важна только жизнь Жана. Я хочу его
спасти. И пусть он твердит о том, что я иная, что мне не место с людьми, что я им не чета, что душа
моя – всполох огня, обжигающий их лица, мне все равно. Я хочу сохранить жизнь своему другу.
Через смятение, через страх, через боль я пронесу это желание, станцую на горящих углях, сожгу
весь мир и в пепле найду его спасение.

«Даже так? Это должно быть забавно. Жаль, что я недавно разучился удивляться. Твои мысли
делают тебе честь, пусть они и звучат очень по-человечески. Я помогу тебе, Оарлайт, но сначала
ответь: ты нарочно привела под стены этого храма моего единственного сына?»

Весь мир застыл, и мы вместе с ним. Пронзительные синие глаза таинственно мерцали в ночном
полумраке пещеры. Грорх не двигался, даже не дышал. Я тоже не смела шелохнуться, не
отрываясь вглядывалась в его лицо, будто пыталась заставить его проявить хоть капельку чувств.
Зачем он это спрашивает? Ему ведь все равно. Он безразличен к чужим судьбам. Или, это
очередная проверка на прочность?

«Ты молчишь, салмия, - мне показалось, что по стенам вокруг ударила невидимая мощная волна
такой силы, что с высокого купола мелким градом посыпались камешки. Мир вокруг окутала
бархатная тьма. Только светились синим сиянием нечеловеческие глаза Грорха. – Тебе нечего
мне ответить?»
«Я не намерена была приводить к тебе твоего сына» - в тон ему ответила я, про себя гадая: Миррс
или Джейкоб? Наверное, Джейкоб. Странно, я думала, сны – материя куда более воздушна, чем
земля.

«Сны – другая реальность. Они не станут материальными, если будут сотканы из воздуха, - Грорх,
разумеется, слышал мои мысли. – Знай, салмия, мне было приятно видеть его. Поэтому я помогу
тебе с еще большей охотой. Мы, повелители, редко видим своих детей, но нам не чужда любовь к
ним. Любое живое существо должно любить свое семя. Мой сын – моя детская ошибка. Самая
прекрасная и неразумная, и поэтому – самая дорогая. Я рад, что он с тобой, потому что ты имеешь
странную привычку заботиться обо всех, кто находится рядом и кто хоть немного да дорог тебе.
Ты любишь собирать истории своих попутчиков, как красивые сказки, и пытаешься зачем-то
прожить их жизнь, что редко делают даже люди. Каждый камень катится в бездну со своей
скоростью»

«Это ведь все неважно, правда?» - каменное лицо повелителя оставалось непроницаемым, только
улыбка на серых губах стала шире, и, как мне померещилось в неверном свете, теплее. Еще
немного, и в уголках синих глаз появятся слезы. Мне вдруг стало очень жаль Грорха. Он при всем
своем желании не мог чувствовать, просто потому, что это против его натуры. Чистота разума и
беспристрастность к событиям несут мудрость, но мудрость эта сухая, черствая, жесткая, как
камень. Потом, когда Грорх проживет еще лет сто, он перестанет испытывать даже тени тех
чувств, которые способен испытывать сейчас, а еще через лет пятьсот он забудет и о сожалении о
своих утраченных эмоциях. Я не знала, откуда мне это известно, наверное, мысли Говорящего с
камнями стали вдруг мне доступны также, как мои мысли были доступны ему на протяжении всей
нашей беседы.

«Ты права, неважно, - Грорх еле слышно вздохнул.- Прости мне мою не кстати прорезавшуюся
сентиментальность. Все же я еще слишком молод. Не трудись излагать мне суть своей просьбы, я
и так все знаю. Тот, кто рассказал тебе о двоякости возможностей каждой стихии, был очень мудр.
Но неопытен, потому что он не рассказал тебе главного. Чтобы подчинить обратную сторону
своего могущества, нужно заплатить большую цену»

«Я готова заплатить, - тотчас же откликнулась я. – Все что угодно»

«Как безрассудно, - по гладкому высокому лбу повелителя пробежала морщинка. – Но это – не

мое дело, не мои обещания. Скажу тебе лишь, что плата может принимать самые неожиданные
формы. Будь готова к любым лишениям»

«Все, что угодно, - снова яростно подумала я, и, на секунду замешкавшись, добавила. – Кроме
чужой жизни»

«Ну, наконец ты начала отдавать отчет своим случайным мыслям, - снисходительно прозвучало в
голове. – А теперь, подойди ко мне»

Я послушно поднялась с камня и встала напротив Говорящего с камнями. Он был выше меня на
целую голову. Его тяжелые большие ладони невыносимым грузом легли на мои плечи, придавив к
земле. Синие глаза не отрывались от моего лица.

«Я буду передавать тебе свои знания, а ты – четко отвечать на мои вопросы. Не думай больше ни
о чем, кроме того, как сильно хочешь ты помочь раненому человеку. Только такты сможешь
открыть для себе обратную сторону своего дара. Ты готова?»
- Да, - выдохнула я еле слышно, чувствуя, как напрягается под его тяжелыми ладонями тело.
Разум прояснился, все сомнения и тревоги растворились в простой и самой важной мысли: спасти
Жана. Любой ценой спасти Жана. Я твердила это про себя на разные лады, опутывая себя цепями
желания, сковывая разум, чтобы не было в нем ни4каких иных стремлений и помыслов.

«Хорошо. Вижу, ты готова. Начнем. Что дает огонь?»

Мне не нужно было искать ответы. Они возникали в сознании без моего участия, яркими
картинами всплывали перед внутренним взором.

«Смерть. Разрушение. Гибель»

«Что дает огонь тебе?»

Щеки обдало холодом. Пронзительно-синие глаза Грорха замораживали воздух вокруг нас.
Казалось, я говорю, нет, даже не говорю, думаю в пустоту.

«Свободу. Могущество»

«Что дает огонь в очаге?»

Перед глазами вдруг возник уютный полумрак лесной хижины. Освещенное красноватыми
тенями лицо Друга, которое медленно расплывалось в сероватом ароматном дыму, и на его месте
вдруг возникло другое лицо, мрачное, насупившееся, но показавшееся мне таким родным, что
захотелось протянуть к нему руки, обнять явившееся в воображении видение.

«Тепло. Уют. Чувство надежности и защиты»

«Зачем люди топят печь?»

«Чтобы согреться…»

«Повторяешься. Думай еще»

«Чтобы…, - я растерялась. Так нужные мне сейчас ассоциативные образы разбивались о

непроницаемую маску лица моего допросчика. – Чтобы приготовить пищу…»

«Зачем нужна людям пища?»

Я совсем растерялась. Что за глупые вопросы?

«Чтобы…чтобы жить»

«Что будет, если поднести горящую головешку к сухой палке?»

«Она загорится?» - это было очевидно.

«Вопросы задаю я»

«Она загорится» - вот зануда! Широкие ладони на моих плечах будто стали еще тяжелее.

«А если палка будет сырой?»

«Она только затлеет. Если вообще затлеет»

«Что нужно сделать, чтобы она загорелась?»

Я задумалась. Никогда не обращала внимания на эти мелочи. Ответ оказался очевидным, как и
все гениальное.

«Надо ее подсушить у огня»

«Потухнет ли головешка, если зажечь от нее еще одну палку?»

«Нет»

«Что делают, если человека укусит змея?»

«Да откуда я знаю?» - хотелось крикнуть мне. Дышать ледяным воздухом становилось все
труднее. Тяжесть на плечах вдавливала в землю, голова кружилась от звенящей в ней пустоты. Я
не была целителем, даже представить себе не могла, как спасти человека от укуса змеи. Но от
моего ответа зависела жизнь Жана. Это я помнила постоянно, твердила себе, к5ак единственную
истину на свете. Я попыталась прибегнуть к логике, но голова тут же отозвалась резкой болью,
будто по ней ударили чем-то тяжелым. Минуты обращались в вечность. Я задыхалась от холода и
нахлынувшего вдруг отчаянья. Синие глаза, мучившие меня своим пристальным вниманием, стали
мне ненавистны. Хотелось вырваться на волю, но крепкие пальцы впились в мои плечи, заставляя
оставаться на месте. Эта пытка была бесконечна. Сердце вдруг начало биться медленнее. Я
испуганно подумала, что, наверное, оно постепенно превращается камень. И тогда пришел страх.
Я уже не пыталась вырваться, даже перестала думать. Просто тряслась от страха, с трудом
вдыхала ледяной воздух пещеры и не отрывала глаз от мертвого взгляда Грорха.

И в глубине его глаз я увидела свои воспоминания.

Жан сидел, скрестив ноги, и сосредоточенно ковырял палкой в едва горевших углях. Я видела, как
шевелятся его губы, рассказывая что-то невидимому слушателю. Потом я вспомнила, что этим
слушателем была я, а еще вспомнила то, о чем мне в ту ночь рассказывал целитель.

«Нужно…нужно прижечь укус»

Холод отступил. Тяжелые руки спали с моих плеч. Я вздохнула свободно. Грорх кивнул, отступило
в темноту.

«Ты хорошо запомнила свои ответы?»

«Да» - наш странный разговор навсегда отпечатался в моей памяти темным пятном тяжести и
холода.

«Тогда я могу идти. Ты вспомнила то, что знала от рождения. Эта сила всегда была в тебе. Не
благодари меня. Я просто помог тебе вспомнить»

Он развернулся и ушел в стену. Я хотела было остановить его, засыпать кучей вопросов, сказать,
что мне ничего не ясно, потребовать четких инструкций, как вдруг поняла, что это без надобности.
Эти очевидные ответы на бессмысленные вопросы действительно содержали в себе ключ к моей
дремлющей силе. Сиде возрождения.
 ***

- Долго же тебя не было, - заявил Миррс, заметив, как я осторожно спускаюсь вниз. Серые камни
окутывала предрассветная сизая дымка. В воздухе витал запах распускавшихся цветов и росы.
Лучник и снотворец сидели рядышком, привалившись к большому камню, и зябко кутались в
плащи. – Палка Миррса сиротливо лежала неподалеку. Оба, и лучник, и Джейкоб, вдруг
показались мне сильно…повзрослевшими. Но у снотворца возраст вообще было сложно
определить. Морщинки на лбу, глаза без всякого выражения, седые волосы и несказанная худоба
делали его не старым, но и не молодым. А вот Миррс сильно переменился. Будто с глаз моих
сорвали пелену, скрывающую все пощечины судьбы, доставшиеся лучнику на протяжении его
жизни. Теперь я видела и отпечатки страданий на тонком лице, и бешеную, сносящую все на
своем пути отвагу, граничившую с безрассудством, которую скрывала холодная сталь
пронзительных серых глаз. Наверное, это прикосновение Повелителя камней научило меня
видеть сквозь время. Интересно, что он возьмет за столь бесценный дар?

- Мы тут целую ночь просидели без сна и пищи, пока ты там с камнями беседовала.

- Я предлагал тебе лечь спать, - с укором сказал ему снотворец. – Но ты отказался от моей
помощи.

- Не ворчи, Миррс, - я слабо улыбнулась взъерошенному сонному лучнику. – Покажи мне свою
рану. Я теперь могу ее вылечить.

Я опустилась на колени подле него и вопросительно подняла глаза. Миррс смотрел на меня с
недоверием. Это никуда не годилось. Если он не будет верить в мои силы, то как же я сама смогу в
них поверить!

- Только ты должен довериться мне, Миррс. Иначе ничего не выйдет, - кротко предупредила я.
Миррс хмыкнули и неуклюже отодвинулся в сторону.

- Простите, госпожа Оа, но я сначала хотел бы посмотреть, как вы спасете от смерти Жана, - сказал
он и схватился за свою палку, с кряхтением и стоном поднялся на ноги. Я только вздохнула.

- Джейкоб, приведи, пожалуйста, Жана.

- Нам нужно вернуться на то место, где он исчез. Я попрошу Дикона, чтобы он вернул Жана в его
бред. Если еще не поздно, он вернется в реальность тем же путем, что и исчез из нее. Обычно это
срабатывает.

Его слова сильно подпортили мое настроение. Неопределенности стали нервировать меня все
чаще. Особенно страшно звучала фраза: «если еще не поздно».

День мы потратили на путь обратно, все время оглядываясь и прислушиваясь, не поджидают ли

нас за деревьями Эрнест и его люди. Миррс сильно сдавал, с трудом поспевая за Джейкобом,
который нес на руках Илию. Девочка спала. Я не решалась пробовать на ней свои способности,
будто боялась, что они закончатся, и на Жана не хватит.

Когда мы вышли на знакомую поляну, залитую тусклым лунным светом, у большого дерева на
мягкой траве я увидела свернувшееся калачиком тело. Вскрикнула еле слышно, побежала к нему,
приминая мокрую подпаленную траву. Жан закутался в плащ и мелко дрожал. На бледном лице
лихорадочно грели светлые глаза. Мокрые от пота волосы налипли на лоб, Запекшиеся губы были
слегка приоткрыты. Услышав движение, он повернул голову, с трудом сфокусировал взгляд на
моем лице. Попытался даже приподняться, но только зря израсходовал бесценные силы. Я мягко
заставила его снова лечь на плащ.

- Лежи смирно, - тихо сказала я ему, убирая со лба грязные слипшиеся пряди. Кожа целителя
была обжигающе горячей. Он потерял слишком много крови.

- Зачем…, -из груди Жана вырвался глухой хрип. – Зачем ты это делаешь…кто тебя просил? Я…не
жилец… Не надо было…таскаться со мной….

- Молчи, глупый, - прошептала я, порывисто прижимаясь к нему всем телом. Огонь должен греть,
а целителя бил страшный озноб. Ему холодно, ему нужно мое тепло. Телу вдруг стало горячо. Я
передала этот жар Жану через пальцы, обнимавшие его плечи, через колени, обхватившие его
ноги, через теплое дыхание, обдававшее его шею. Целитель расслабился, задышал ровнее и
спокойнее. – Я не могла поступить иначе. Ты же обещал быть со мной.

Я осторожно разбинтовала рану. Воспаленная кожа загноилась, уродливыми рваными клочьями

обвисая вокруг кроваво-красного пятна. Ее следовало убрать, как убирают змеиный яд.

- Потерпи немного, будет жечь, - ласково предупредила я Жана и послала огненный импульс
кончикам пальцев. Руки предательски дрожали от волнения. Я очень боялась сделать что-то не
так, ошибиться пусть в самой малости. Любая оплошность может стоить Жану жизни.

- Не бойся. – целитель словно почувствовал мое настроение. – Для лекаря главное – победить
свой страх. Не зря…не зря же ты возилась со мной…Я верю…верю в тебя…

Если бы этот хмурый тип знал, как важны сейчас для меня были эти слова! Я выдохнула,
прикоснулась огненными пальцами к ране. В воздухе разлился едкий запах паленого мяса. Жан
застонал в голос, выгнулся всем телом и затих. Я испуганно отпрянула, с трудом сдерживая
бьющуюся в груди истерику.

- Все….хорошо…ты все правильно сделала…избавилась от лишней кожи…молодец, - прохрипел

целитель и закашлялся. – Но…кажется…уже поздно…

- Нет! Нет! Не говори так! – закричала я, в отчаянье пытаясь найти выход. Было ведь еще что-то,
что я не применила, что-то крайне важное…Огонь дает пищу…нет, это не то….Мысли в суматохе
путались и мешались…Если поднести горящую головешку к угасающему огоньку, он
разгорится….Страшное таинство, на которое намекал еще Арис…Сила Возрождения…Способность
воспламенять чужие огоньки от своего собственного…Но как же это происходит?

Я посмотрела на едва тлеющий огонек Жана. Потянулась к своей груди. Нет, не так, вынимать
огонек я не умею…Что же тогда? Мирин убивала, высасывая жизнь из своих жертв…Может, я так
же смогу вдохнуть в Жана огонь своей души?

В тихой надежде я склонилась над бескровным лицом целителя. Вспомнился вдруг страшный
бред, в котором Жан загорелся, как сухая ветка, стоило лишь нашим губам соприкоснуться. Пламя
несет смерть. Оно пожирает все живое. Но во всем живом горит огонь жизни. У всего есть
обратная сторона. От крайности до крайности один шаг, одно роковое мгновение. И выбор один.
Промедление толкает в неизбежность.
Я вздохнула, зажмурилась и поцеловала сухие губы целителя. Он потянулся ко мне, слабой рукой
обвил шею. И тут же дернулся, вздрогнул всем телом, но не отпрянул. Я чувствовала, как
медленно перетекает в него мое живительное пламя. Совсем рядом светились его глаза, обычно
светлые, почти прозрачные, как у рыб, но теперь вдруг потемневшие, с расширенными от боли
зрачками. В них бешено плясали отблески моего огня. Я видела, как постепенно разгорается
огонек целителя, слышала совсем рядом бешеный бой его сердца, и пламя в его глазах качалось в
такт этим ударом. Я знала, что мои прикосновения причиняют Жану жгучую боль, но он почему-то
не отдалялся, наоборот, все крепче прижимал меня к себе, упиваясь моим огнем, бегущим по
венам, разливающемся во всем теле горячими волнами. Голова начала кружиться от
нахлынувшего вдруг непомерного счастья. Я была с ним, и он останется жить. Навсегда, со мной.

Лицо целителя окутали ласковые всполохи пламени. Моего пламени, хорошего пламени.
Пламени, которое исцеляет. Я почувствовала, как за спиной раскрываются крылья. Перед глазами
уже больше ничего не было. Кроме ослепительно-яркого огня. Нет, и не может быть ничего,
кроме вечного пламени жизни. Я купалась в этом пламени, я, и мой друг. Не может быть ничего
более желанного, чем эта маленькая вечность.

И вдруг откуда-то послышался протяжный, полный боли крик. Это кричал Жан.

Я словно очнулась ото сна. В глазах потемнело. В горле першило от пепла. С трудом поднявшись, я
задрала голову и увидела в небе круглую смеющуюся луну. Мне показалось, что ночь смотрит на
нас холодными синими глазами Повелителя камней.

- Оа, - тихо раздалось где-то рядом. – Оа! Где ты? Я ничего не вижу!

Тишина. Я боялась откликнуться. Прошла еще одна вечность, теперь наполненная мучительным
ожиданием, прежде чем снова зазвучал его хрипловатый голос.

- Все кончено, Оа. Я ослеп.

Я горько рассмеялась в темноту. Вот она, плата. Но почему, почему расплачиваться должен он?

Это не честно. Слезы обожгли щеки. Теперь он со мной навсегда. Ни этого ли я хотела несколько
мгновений назад? Нужно опасаться своих желаний.

- Прости, Жан, прости меня….

Часть двадцать первая.

Мир в темноте.

Рассветное робкое солнышко рассыпало по ветвям деревьев тонкие золотистые лучики. Лучики,
которые он больше никогда не увидит. Мы сидели впятером под большим дубом, прижавшись
друг к дружке, чтобы спастись от предутренней прохлады, и молчали. Я крепко сжимала сухую
ладонь Жана. От его раны не осталось и следа. Целитель подставил лицо мягкому солнечному
свету, устремив незрячие глаза в розовое рассветное небо. Мой огонь ослепил его. Навсегда.
Почему? Почему я обжигаю тех, кто мне дорог? Слезы еще не высохли на моих щеках. Хорошо, что
Жан не мог их видеть. Ему бы это причинило еще большую боль.
Бесполезная, безжалостная, я способна только уничтожать. Правильно сделал Миррс, когда
отказался от моей помощи. Лучше быть хромым, чем слепцом. Лучник ничего мне не сказал, но
его пронзительный взгляд говорил красноречивее всяких слов.

Джейкоб был совершенно безразличен ко всему происходящему, и это только еще сильнее меня
раздражало. Можно сказать, нас было только четверо под большим деревом. Снотворцу не важно
творящееся вокруг него безумие, увлеченный другими мирами, он не замечает чужих потерь. Мое
горе ему безразлично, и от этого так паршиво, что хочется повеситься на ближайшем суку. Я не
была одинока, но мне не у кого было просить помощи. Миррс презирает, Илия, наверное, боится,
Джейкобу все равно, что едва ли не хуже всего, а Жан…Заговорить с целителем у меня не хватало
духу.

Солнце медленно и горделиво поднималось над верхушками высоких сосен, а мы все сидели и
сидели, старательно поддерживая удобное всем нам молчание. Не о чем говорить, когда любое
слово может ножом вонзиться в сердце.

- Все! Не могу больше так! – Жан высвободил свою руку, начал медленно, пошатываясь, вставать
на ноги покачнулся, рассеянно замахал руками.

- Эгей, куда это ты? – встрепенулся Миррс. Он помог целителю удержать равновесие, вложил ему
в ладонь свою палку. – Ищи ей опору, проверяй пространство вокруг себя. Я видел, у нас в
деревне слепой старец поступал именно так. И ничего, ходил. Даже бегал иногда, когда очень
надо было.

Я, стиснув зубы, заставила себя смотреть, как Жан с трудом сделал несколько мелких шажков,
осторожно прощупывая перед собой землю палкой, как он принюхивается, вертит головой, будто
пытаясь что-то увидеть за своей спиной, но светлые глаза его устремлены куда-то в неизвестность,
почти как у Джейкоба, только они были мертвы, и целитель не мог знать, что творится позади.

Снотворец вдруг встал на ноги, и Жан мгновенно обернулся на шум, застучал палкой, медленно
подходя к нам. Я выставила вперед руку, поймав его запястье.

- Все хорошо. Это Джейкоб ушел в лес. Впереди тебя мы, сидим около дерева. Еще немного, и ты
уткнешься палкой в мои ноги.

- Я знаю, что все хорошо, насколько это вообще может быть, не надо говорить со мной, как с
безнадежно больным, - вдруг резко огрызнулся он.- Ты еще предложи мне погасить огонек, как в
тот раз. Я просто учусь… Учусь жить снова.

Его злость, вызванная упрямым желанием жить во что бы то ни стало, привела меня в чувство. Я
сильнее стиснула руку целителя, словно утопающий за соломинку, схватившись за его надежду.
Он прав. Сто раз прав. Я совершила ошибку, я и должна ее исправить. И я даже знаю, как это
сделать. Нужно научить Жана жить во мраке. Стать его глазами, если понадобится, не давать
упасть, всегда держать за руку, как сейчас. Но тогда поиски Аланара придется отложить на
неопределенный срок. И пусть! И я, и Аланар бессмертны, а у Жана жизнь одна. И я страстно
хотела сделать ее счастливой, только это и важно для меня сейчас. А что будет потом…То будет
потом.

- Ты скоро научишься, - твердо сказала я, поднимаясь и увлекая целителя за собой. – А я тебе

помогу. Мы вместе пройдем этот путь.
- Нет, - Жан резко остановился. – Ты не должна ради меня сворачивать со своего пути. Я сам.

И он снова попытался высвободить руку, но я не позволила, крепко сжав пальцы.

- Ты забыл, что мы с тобой попутчики. Твой путь - мой путь. И мы вместе найдем Серого бродягу,
ведь он, - внезапно все встало на свои места. Конечно же, мы обязаны найти Аланара вместе.
Иначе и быть не может!- Ведь только он сможет вернуть тебе зрение.

- Ты думаешь, он сможет? – с робкой надеждой переспросил Жан.

- Мне кажется, так.

Под плащом на коленях у Миррса зашевелилась Илия. Жан повернул в сторону шума голову.

- Целитель жив, - прошептала девочка. – Это хорошо.

- Я тоже так думаю, малышка, - грустно улыбнулся Жан в ответ.

Илия приподнялась на локтях, внимательно рассматривая его лицо.

- Только что-то с тобой не так, - медленно произнесла она. И, присмотревшись еще, добавила. – С
глазами. Они смотрят мимо меня.

- Ты разве не видишь. Он ослеп, - безжалостно констатировал Миррс.

- Значит, ты не сможешь меня вылечить, - вздохнула Илия и опустила голову. Я прикусила язык.
Какие же они глупые! Не видят разве, как больно слышать Жану о своей слепоте? А как больно
слышать об этом мне?

- Теперь я уже никого не смогу вылечить, -с горечью выплюнул Жан.

- Вот и неправда, - запротестовала я. – Ты помнишь запахи трав, ты на ощупь сможешь

определить…

- Не говори глупостей, чтобы вылечить человека, необходимо видеть его состояние. Я теперь ни
на что уже не гожусь, - возразил он и обернулся на лес, из которого как раз выходил Джейкоб.
Теперь Жан жил звуками; каждый шорох рассказывал ему о происходящем вокруг; шелест травы,
и колыхание листвы на деревьях, крики птиц и дыхание находящихся рядом людей – все это стало
для целителя единственным источником жизни, мелодией мира, которую по достоинству мог
оценить только он один.

- У тебя есть опыт, - произнес снотворец, вручая Миирсу новую палку. – Когда ты почувствуешь,
что снова способен лечить сам, ты сможешь применить его сам. А пока просто скажи нам, как
помочь Илии. Мы станем твоими глазами и руками на это время, пока ты не договоришься со
своим телом. На все нужно время.

Я подвела Жана к дереву, под которым лежала Илия. Целитель аккуратно опустился на траву,
поднес руку к лицу девочки. Я помогла ему нащупать ее лоб. Потом Жан попросил расстегнуть
рубашку, размотать бинты и показать ему заживающую рану. Осторожно ощупав ее, целитель
велел описать ему для верности внешний вид Илии. Удовлетворившись описанием, он сказал, что
девочка идет на поправку. Если продолжать ухаживать за раной, она скоро затянется.
- Нужно собрать травы и приготовить припарки, промыть рану горячей водой и приложить
лекарство. Хорошо бы еще попоить отварчиком, снимающим жар…, - лицо Жана просветлело. Он,
кажется, воспрял духом, внезапно почувствовав себя небесполезным. Я готова была расцеловать
Джейкоба за его идею. А я-то, глупая, думала, что ему все равно. И злилась на его
невыразительное лицо и пустые глаза. Стыдно!

Стоило целителю оживиться, как сковывающее нас оцепенение растаяло без следа. Жизнь
медленно наполнялась определенностью и действиями. Пока Миррс с Жаном сидели под
деревом и стерегли сон Илии, мы с снотворцом собирали хворост, разводили костер. В вещах,
милосердно оставленных Эрнестом больным, обнаружился котелок, в который я набрала чистой
речной воды. Пока она закипала, Жан в красках описывал нам необходимые для отвара травы.
Потом мы с Джейкобом ползали под деревьями, пытаясь по описанию отыскать необходимые
соцветия и листочки, тащили их целителю, а он сосредоточенно ощупывал их тонкими пальцами,
хмурил лоб, иногда одобрительно кивал и откладывал наши находки в сторонку, но чаще всего
отрицательно качал головой, выбрасывая их прочь, так что нам снова приходилось отправляться
на поиски. Порой, чтобы определить траву, ему приходилось растереть ее листики между
ладонями, а затем поднести к носу, а иногда хватало одного прикосновения.

К вечеру отвар был готов. Я смочила им чистую тряпицу и аккуратно перевязала Илию. Жан сидел
неподалеку и требовал от Джейкоба четких комментариев процесса. Потом мы все пили
ароматный травяной чай, изготовленный строго по рецепту целителя, после чего Илия быстро
заснула. Мы разгребли припасы, оставленные Лордом «на первое время»,и я быстро приготовила
ужин. Ели молча. Только слышался стук ложек о деревянные днища да тихое сопение Илии.

- И что будет дальше? - спросил Миррс, отставляя пустую миску.

- Как я понимаю, к господину ты возвращаться не намерен, - рассудительно сказал Джейкоб. – И

все присутствующие здесь тоже.

- Да после того, как он бросил меня в лесу, как последнего пса, - лучник горько сплюнул под ноги.
– Он сказал, что мне нужен отдых, вот теперь пусть сам ищет, где именно я намерен отдыхать. Он
думал, что я буду ждать его на том же месте? Ха!

- Тише-тише, ты разбудишь Илию, - остановил распалившегося Миррса снотворец. Миррс тяжело

выдохнул, опустил сверкающие глаза, заставляя себя успокоиться. – Думаю, нам нужно держаться
вместе. В лесу мы мало чего стоим поодиночке. Возражений нет?

Возражений не было. Все, затаив дыхание, слушали Джейкоба.

- Я сам не рвусь возвращаться к господину Эрнесту, по крайней мере, пока не помогу леди Оа.
Поскольку за госпожой охотятся чародеи, находиться на этой поляне и дальше нецелесообразно.
Стоит забрести глубже в лес, где можно будет прожить какое-то время, пока господин целитель не
привыкнет к…кхем…новому образу жизни, а у Миррса не заживет нога, которую, кстати, леди Оа
обещала вылечить.

- Ага, чтобы в нашем маленьком отряде стало на слепца больше! - язвительно перебил его
Миррс. – Ты, Джейкоб, говоришь, конечно, дельно. Но вот вопрос: куда именно в лес?

- Не будь так категоричен. В самой чаще, куда не заберутся даже маги, мы можем обустроиться.
 - Миррс, - я тщательно подбирала слова. Всегда, когда приходилось говорить с лучником, я
ощущала себя полным ничтожеством, а теперь к этому ощущению прибавилась еще и вина. Но
игнорировать его было сложно, но разум подсказывал, что, если Миррс поправится, то Жану будут
уделять больше времени. Поэтому стоило забыть и про свою стеснительность, и про недавний
ужас. – Я не могу ручаться, но, мне кажется, что теперь я все сделаю правильно…Просто в тот раз…

- Просто мы не смогли вовремя остановиться, - внезапно пришел на помощь Жан. Я вздохнула с

облегчением. Дорогой мой, сообразительный целитель все понял сам. Значит, не придется вместе
с комком боли глотать еще и комок неловкости каждый раз, когда я захочу заговорить с ним. –
Для любого лекаря важно оставаться беспристрастным к своему больному. А уж ты сделал все,
чтобы Оа была безразлична твоя судьба.

Миррс недоверчиво фыркнул, покачал головой.

- Кажется, мой выбор невелик, - вздохнул он и повернулся ко мне. По выражению его лица было
прекрасно видно, что ни капли доверия лучник к моим способностям не испытывает, просто
ощущать себя калекой для него еще хуже, чем вверить свою жизнь в руки неопытной колдуньи. –
Действуй давай, пока я не передумал.

Я поспешила опуститься рядом с ним, осторожно сняла повязки, наложила руки на рану.
Вражеский клинок попал в колено, задев чашечку. Нужно поскорее срастить кости, а потом просто
некоторое время ухаживать за ранением. Миррс внимательно следил за каждым моим
движением, и это сильно мешало сосредоточиться. Я глубоко вдохнула, расслабила все мышцы,
закрыла глаза, про себя повторяя заветы Грога.

Огонь греет. Огонь дает пищу. Огонь защищает. Огонь исцеляет. Огонь спасает. Огонь….

Все округ исчезло, растворилось в пляске алого пламени. Властного, вездесущего, уничтожающего
все на своем пути. Оно – завоеватель, привыкший побеждать и не ведающий пощады, поглощать
в себя, чтобы стать еще сильнее, разгореться до небес. Оно – символ величия и власти,
непоколебимой силы, пред которой склонится все живое, ибо оно слабо и беспомощно против
его пылких поцелуев. В прекрасном танце идет оно по земле, и от ласок его все вокруг становится
на миг прекрасней и ярче, только миг восхитительного безумия дарует оно своим жертвам перед
смертью, перед тем, как обратить пеплом и золой то, что когда-то жило и дышало. Владея им, ты
всесилен, будучи им, ты бессмертен, потому что миг твоего триумфа будет бесконечным, пока
тебе есть, что пожирать, откуда брать силы.

Нет! Я заставила себя отвернуться от манящего огня, чьи обещания силы и величия были
соблазнительными и пугающими одновременно. Я хочу не этого! Я звала не за этим. Я способна
не только пожирать, не только забирать чужую силу, чтобы гореть и танцевать, упиваясь
сознанием своего могущества. Я способна отдавать свое тепло другим.

Как заклинание, шептала я на разный лад:

Огонь греет.

Огонь защищает.

Огонь исцеляет.
Пламя яростно зашипело, взвилось вверх алыми змеями, закрутилось вокруг меня, с треском и
воем призывая сжигать, уничтожать, пожирать, чтобы стать всесильной. Ведь только это имеет
смысл, только ради этого я была рождена, только к этому и стоит стремиться. Мечтать о другом
бессмысленно, бессмысленно пытаться спасти жизни глупых слепых людей, которые все равно
скоро умрут. Но я, прекрасная, могущественная, повелевающая великой силой, буду танцевать
вечно, и все вокруг замрет, наблюдая этот танец.

«Нет, - твердо сказала я, изо всех сил стараясь успокоиться, побороть яростного зверя, давно
живущего внутри меня, урчащего от голода и вырывающегося наружу, когда я призывала свою
силу. Раньше он был помощником, теперь превратился в противника.

«Огонь исцеляет»

«Огонь греет»

«Огонь защищает»

Рукам вдруг стало горячо. Жар разлился по всему телу, вместе с кровью побежал по венам.
Медленный вдох, чтобы притушить пламя до маленького огонька, способного согреть, но не
убить.

У меня предательски дрожали руки, расплескивая обжигающую силу в разные стороны. Откуда-то
издали послышался короткий крик. Кажется, я нечаянно обожгла своего пациента. Нужно
успокоиться. Еще один медленный вдох. Пламя исчезло. Перед глазами возник маленький
золотистый комочек. Греющий, успокаивающий боль огонек перетекает в мои руки.

Я осторожно открыла глаза, чтобы видеть рану. Миррс был бледным. Рядом с раной багровел
свежий ожог. Стараясь не обращать на него внимания, я осторожно приложила излу3чающий
мягкий свет комочек на колено. Он начал медленно таять, как кусочек масла на сковороде,
медленно впитываясь вплоть. Все замерло в напряженной тишине. Прошла целая вечность,
прежде чем лицо лучника вдруг начало светлеть, напряженные черты его разгладились, светлые
пронзительные глаза просветлели. Миррс выдохнул сквозь зубы и откинулся на траву.

- Тебе больно? – дрожащим от волнения голосом спросила я .

- Нет, - лучник отрицательно помотал головой. – Мне тепло… Отстаньте вы все от меня. Дайте
поспать.

И мгновенно заснул. Я в бессилии уронила голову на плечо Жана. Сердце мое быстро колотилось
о ребра. Голова кружилась от перенесенного напряжения, руки все еще дрожали. Я чувствовала
себя опустошенной, будто все огни внутри меня потухли, и только серый дым медленно струился
по венам, кое-как поддерживая призрак жизни и силы.

- Ты слишком беспокоилась, до сих пор дрожишь. И дышишь неровно, - проворчал Жан, на

ощупь найдя мою руку, чтобы проверить пульс.

- Мне кажется, что я больше никогда не смогу летать, - прошептала я, с неудовольствием

обнаружив, что боюсь потерять свою силу. Это было бы хуже, чем мгновенная смерть. Быть
беспомощной, бескрылой и беззащитной, как люди. – А Эрнест говорил, что повелители не тратят
на колдовство душевные силы…
 - Не тратят, если умеют управлять своими способностями, - донесся из темноты голос Джейкоба. –
Тебя просто не напучили контролировать себя. Маги тратят на обучение этому искусству годы,
тебе же хватит месяца. Чародеи накапливают силу десятилетиями, ищут новые источники,
распаляют огонь своего дара, если тебе так яснее. Твое же пламя и так горит высоко и ярко. Это
дано тебе от рождения. Странно, что ты не умеешь контролировать свои силы и просишь помощи
у других стихий.

- Все мои родные погибли, а я лишилась памяти, - тихо сказала я. – Люди уничтожили мое гнездо,
оставив меня в куче пепла.

Странно, но мысли о прошлом больше не причиняли прежней боли. Будто и не было той жизни, в
которой неизвестный сгорал на моих глазах, и его кристальные слезы обращались в серебристый
пар,

- Странно, - задумчиво проговорил снотворец. – Меня тоже никто не учил творить сны…Даже
придворный чародей моей далекой родины смотрел на меня, как на блаженного. Теп не менее,
даже в детстве у меня никогда не возникало проблем. Может это потому, что даже тогда мне
хватало рассудительности, чтобы сначала подумать, прислушаться к себе, здраво оценить свои
возможности, а потом только приступать к воплощению задуманного.

- Другими словами, я неразумная торопыга, - мрачно констатировала я.

- Я вовсе не это имел в виду, - покачал он головой. – Тебя просто е научили прислушиваться к себе
внимательнее. Наверное, после того, как ты потеряла память, ты долгое время провела с людьми.
Я еще в детстве заметил, что, чаще всего, они смотрят на других, а не в себя. Моему брату Дикону
это, кстати, тоже свойственно.

- Ее воспитывал совершенный, - с легкой ноткой зависти в голосе Жан.

- Я знаю, - кивнул Джейкоб. Я отвела глаза. Снотворец знал об Аланаре, более того, он мог бы с
помощью брата проводить меня в его сон, но почему-то не высказывал желания этого делать.

Мы немного посидели в молчании.

- Ложитесь спать, - наконец сказал Джейкоб. – Я посторожу ваш сон.

Мы послушно улеглись рядышком. Я прижалась к Жану. Мне казалось, что целителю будет трудно
заснуть, ведь, закрыв глаза, он не почувствует разницы с бодрствованием. Я хотела быть рядом.
Джейкоб выразительно посмотрел в нашу сторону, приложил пальцы к глазам, потом указал на
Жана. Я поняла его знак и благодарно кивнула. Чары снотворца помогут целителю пережить эту
ночь.

***

На рассвете я проснулась от холода. Жана прядом не оказалось. Подстилка рядом оказалась еще
теплой, а значит, целитель проснулся недавно. Я накинула на плечи плащ, чтобы спастись от
утренней прохлады, встала и пошла на поиски. На душе было неспокойно. Слепой мог
споткнуться, врезаться в дерево, свалиться в яму. Он же совершенно не видит, куда идет.
Оставалось надеяться, что ушел Жан недалеко.

На поляне целителя не было. Я отыскала едва заметную тропку и направилась в лес, почему-то
полностью уверенная, что Жан тоже отыскал этот путь, прошла стройную березовую рощицу,
которая вывела меня к холму, покрытому мелкими желтыми цветами. На самой его вершине,
опершись на палку, стоял Жан. Лицо его было обращено к восходу. Незрячие глаза закрыты. В
пальцах целитель вертел маленький золотистый цветок, похожий на звездочку.

- Кто там? – услышав мои шаги, он обернулся, открыл глаза, которые теперь всегда смотрели в
никуда, наклонил голову. – Оа? Это ты?

- Как ты узнал? – вместо ответа спросила я.

- Не могу точно сказать, - Жан пожал плечами. – Кажется, я начал распознавать шаги, а может, это
предчувствие… Не знаю. Но как ты нашла меня?

- Меня тоже вело предчувствие, - растерянно произнесла я. – Но что ты тут делаешь?

- Слушаю лес. Ты знаешь, мне кажется, я начинаю ощущать мир вокруг себя. Сначала, когда я
открыл глаза и увидел вокруг себя темноту, мне показалось, что я выпал из этого мира, и он
теперь будет звучать где-то далеко вокруг меня, а я буду пытаться дойти до него, вернуться, но
никак не успеваю, потому что он вертится быстрее. Но, когда я остался один на один с
пробуждающейся природой, когда я шел, осторожно ощущая вокруг себя лес, находя бугорки,
корни и ямы палкой, обходя деревья и спотыкаясь о кусты, я слышал шелест листвы и шорох
мыши в траве, слышал щебет птиц, чувствовал прикосновение мокрых листьев, понимал, что
наступает утро и радовался этому пониманию, я понял, что мир никуда не делся. Просто мне
придется видеть его по-другому. Оа, что с тобой? Почему ты молчишь?

Я закусила губу, чтобы он не услышал, как я плачу. Но целитель все равно заподозрил неладное.
Он медленно, осторожно спустился с холма, подошел ко мне, неведомо каким образом
определив нужное направление, наверное, он запомнил, откуда раздавался мой голос, выбросил
вперед руку, но захватил только пустоту около моего лица. Подошел ближе. Я попыталась отойти
назад, но под моим башмаком предательски хрустнула палка, выдавая мое расположение. Жан
снова протянул руку, коснулся пальцами мокрой от слез щеки.

- Ты плачешь? - удивленно спросил он. – Почему?

- Ох, Жан…, - только и смогла вымолвить я, захлебываясь в рыданиях и ненавидя себя за свою
слабость. Глупая, ему же больно! Ты снова причиняешь ему боль, ты несешь только страдания –
кричало что-то внутри меня.

- Не надо меня жалеть, - жестко сказал Жан, утирая мои слезы тыльной стороной ладони. –
Помни, что ты обещала отвести меня к совершенному.

- Д-да, ты прав, - прошептала я, сглатывая соленый комок и громко шмыгая носом. – Просто я…я…

- Т-с-с, - целитель вдруг резко взмахнул рукой, повелевая мне замолчать. Я послушно прикусила
язык, даже всхлипывать перестала. – Слышишь? Как дивно поют птицы! Звонко, как твой смех.
Поверь, мне куда приятней слышать, как ты смеешься, а твои всхлипы наводят на меня тоску.
Я застыла, как громом пораженная. Жан оперся на палку и медленно пошел вдоль деревьев.
Поминутно он останавливался и прислушивался, подходил к деревьям, трогал их рукой, будто что-
то искал. Я молча наблюдала за ним, не смея мешать. Наконец целитель остановился у дерева, за
которым начинались тропинка и вход в березовую рощу. Кивнул удовлетворенно, повернул
голову в противоположную от меня сторону и спросил в пустоту:

- Ты идешь?

- Да, - отозвалась я. Жан сплюнул, разочарованно покачал головой и зашагал по тропинке. Я

поспешила за ним, следя, чтобы целитель не споткнулся. Шла за Жаном след в след, но брать его
за руку не решалась.

- Вы решили прогуляться с утра? – на поляне нас встретил Джейкоб с завтраком в руках. Над
потрескивающим котелком уже дымился котелок с ароматным отваром, Миррс с интересом
осматривал свое колено, а Илия сонно терла заспанные глаза.

- Ну как там твоя рана? – я подскочила к лучнику, сгорая от нетерпения узнать результаты своих
трудов.

- Как ни странно, мне легче. То есть, наступать на нее мне все еще больно, но кости, кажется, ты
срастила, - скептически осмотрев колено, резюмировал Миррс. – Но пусть лучше Жан осмотрит.

Жан услышал свое имя и бодро заковылял в нашу сторону. По дороге он едва не наступил в
костер, но снотворец вовремя подхватил его за локоть и развернул на обход.

- Да, думаю, так будет лучше, - нарочито громко сказала я, помогая целителю сориентироваться в
пространстве. Он поспешил на мой голос, постукивая перед собой костылем, дошел до дерева,
под которым сидел лучник, опустился на колени. Миррс не стал больше ждать, бесцеремонно
схватил Жана за запястье, приложил к ране. Целитель осторожно, едва прикасаясь кончиками
пальцев к коже, ощупал колено. Пару раз лучник закусывал губу, чтобы не закричать от боли, Жан
словно чувствовал это и убирал руку,

- Да, ты действительно скоро поправишься, - сказал Жан после осмотра. – А теперь я хочу
посмотреть Илию. Илия, ты где?

Он поднялся на ноги и огляделся.

- Я тут, - тут же отозвалась девочка. Благо, она была близко от нас. Жан не пришлось далеко идти.

После завтрака мы отправились в путь. Медленно, позволяя Жану и Миррсу самим выбирать
темп, продвигались сквозь утренний лес. Джейкоб нес на руках Илию, все еще слишком слабую,
чтобы идти самой. Девочка о памяти указывала направление. Я шла рядом с Жаном, не сводя глаз
с земли у него под ногами. Он не видел меня, но, мне казалось, прекрасно знал о моем
постоянном присутствии у себя под боком, и оттого недовольно хмурился. Я же ничего не могла с
собой поделать. Пару раз я успевала незаметно придержать перед ним ветку, чтобы та не
хлестнула ему по лицу, но, когда он вдруг резко замер на месте, я не успела остановиться и
врезалась носом в его плечо.

- Ты долго будешь следовать за мной тенью? – с едва сдерживаемым раздражением спросил

целитель. – Я должен справляться сам.
 - Позволь мне быть твоим поводырем, - обреченно попросила я, понимая, что об этом следовало
говорить раньше, и предчувствуя резкий отказ.

Но прежде чем Жан успел открыть рот, Миррс как бы невзначай заметил:

- Это было бы неплохо, ведь тогда мы сможем двигаться быстрее, а значит, та сумасшедшая
женщина в фиолетовом и господин Эрнест догонят нас не так скоро.

Жан скривился, но все же протянул мне свою руку.

Я вздохнула с облегчением. Теперь я могла предупредить его о каждой ветке, каждой коряге,
каждой яме, попадавшейся у нас на пути. Один раз мы перешли ручей по скользким камням, и
Жан едва не ступил одной ногой в воду, но я чудом смогла удержать его за локоть. Потом мы
продирались сквозь колючие заросли, в которые завела нас тропинка, где целитель едва не
расцарапал в кровь лицо, но я все же смогла помочь ему не наткнуться прямо на острые шипы
диких растений, и все обошлось порванным плащом.

Привалы устраивали на залитых светом полянах, где в высокой траве прорастали синие
колокольчики. Жан то просил всех нас молчать, а сам долго вслушивался в мелодии окружающего
леса, то, наоборот, просил поговорить хоть о чем-либо, только бы не оставаться в молчании.

На одном из привалов Джейкоб заметил какое-то шебуршание в корнях большого дерева,

поспешил туда, склонился к самой земле, так что длинные серебряные волосы его разметались по
зеленовато-желтой выгоревшей на солнце траве, а когда разогнулся, в руках его трепыхалось
странное существо. Оно напоминало кошку, только из спины ее росли два пестрых птичьих крыла,
похожих на орлиные. Снотворец попросил Жана сложить ладони горстью и торжественно вручил
ему свою пищащую находку.

- Что это? – изумленно спросил целитель, ощупывая странный подарок.

- Блайндерх, - тут же ответила Илия. – Очень редкий зверек. Раньше люди приручали их, чтобы
они служили поводырями для слепых аристократов. Эти существа очень умны. Если ты его
приручишь, он станет твоими глазами. Набор звуков, которые он издает, огромен, также он
довольно громко хлопает крыльями, что тоже позволяет определить направление.

- Думаю, для начала надо его покормить, - сказал Жан, ласково гладя зверька по пушистой
голове. Я одарила Джейкоба полным благодарности взглядом, только из соблюдения важных для
снотворца формальностей, не бросившись ему на шею. – А что он ест?

- Все, насколько я помню, - девочка нахмурила лоб. – Кроме травы и листьев.

Тут же новому питомцу целителя были на выбор предложены кусочки сыра, солонины и лепешки.
Зверек съел все угощенья и сладко заснул, взгромоздившись Жану на плечо. Кажется, он
действительно был очень умным существом, раз сразу распознал своего потенциального хозяина.

- А как же его тренировать? – спросил целитель у Илии.

- Просто научись понимать его систему сигналов, - посоветовала девочка.

С того дня Жан часто стал отлучаться с привалов, сажая на плечо своего нового друга, он уходил в
лес, где подолгу бродил, слушая звуки леса, пробуя предугадывать препятствия, встречающиеся
на пути, по крикам, которые издавал блайндерх. Сначала я пыталась втихаря увязаться за ним, но
каждый раз целитель угадывал мое присутствие рядом и просил оставить его в покое.

- Пойми, Оа, я должен научиться полагаться только на свои силы, ведь когда-нибудь мы с тобой
расстанемся, а доверить свою жизнь кому-нибудь, кроме тебя, я не смогу, - говорил он, сжимая
мою руку. Я соглашалась, втайне радуясь, что Жан не видит выражения моего лица, отправлялась
к костру, и долго сидела, устремив взгляд в огонь и пытаясь справиться с желанием немедленно
броситься на поиски. Беспокойство за целителя не отпускало меня ни на минуту, и каждый шорох,
каждый шелест напоминал мне стук его палки по земле.

Джейкоб и Миррс относились к уходам Жана с равнодушием. Снотворец, как это за ним водится,
старательно делал вид, что вообще не замечает, что со мной твориться, когда целителя нет
рядом , а лучник как-то посоветовал перестать тревожиться за Жана постоянно, потому что это
унижает его достоинство. И только Илия проявляла искреннее сочувствие. Она часто пыталась
заговорить со мной, вспоминала Торкиса и свою жизнь в его доме, расспрашивала о моих
странствиях. Я отвечала ей, но мысли мои были далеки от темы разговора. Они неизменно
устремлялись туда, где бродил со своим питомцем Жан.

Зато, когда целитель возвращался с прогулок, и мы отправлялись в путь, Жан позволял мне вести
себя за руку, доверяя каждому моему слову, покорно повинуясь любой просьбе. Он всегда
поворачивался ко мне, когда я заговаривала с ним, и порой казалось, что его глаза действительно
смотрят на море лицо, но стоило слегка наклонить голову, и взгляд целителя тут же устремлялся в
пустоту. Он все чаще просил меня говорить с ним, а иногда, даже петь. И я пела ему так, как пел
мне давно-давно, в самом начале Друг. Странно ощущала я себя в эти дни. Будто поменялась с
Аланаром местами. Жан, вновь познающий мир, напоминал мне себя. Наверное, так всегда
происходит с теми, кто вдруг лишается чего-то очень важного. Они все начинают сначала.

- Я уже начинаю немного понимать Пипа, - сказал мне как-то Жан, поглаживая по голове своего
питомца. Мы прошли уже довольно много по лесу, пересекли поле и теперь остановились в
небольшой долине, поросшей цветущими кустами, чей аромат витал над серебристой гладью
быстрого ручья, протекающего по дну. – Вчера он предупредил меня о камне, а позавчера помог
обойти дерево.

Мы не знали точно, куда и зачем идем. Нашей целью внезапно стала сама жизнь. Мы жили одним
лишь днем, не сильно заботясь о том, что же ждет нас завтра. Илия быстро шла на поправку и уже
могла передвигаться самостоятельно. Миррс все еще пользовался костылем, но хромал куда
менее заметно и почти не морщился при ходьбе. Я частенько оглядывалась назад, предупреждая
возможную погоню, но, похоже, чародеи потеряли наш след. Это и к лучшему. Больше всего на
свете мне хотелось продлить, хоть ненадолго, эти чудесные дни. Дни, когда в моих ладонях
лежала чужая жизнь.

- Скоро ты сможешь обходиться и без меня, - задумчиво проговорила я. Грустно было осознавать
неизбежность этого предсказания. После исцеления и слепоты, Жан стал для меня куда большим,
чем просто попутчиком. Я была ему по-настоящему нужна, и, что самое главное, сама стала остро
в нем нуждаться. Ощущение того, что ты являешься самым важным в чьей-то жизни, было
сладостным и болезненным одновременно. Я хотела быть рядом с Жаном, хотела всегда держать
его за руку и вести по миру, но вид его незрячих глаз причинял мне страшную боль, служил
вечным напоминанием своей роковой ошибки.
- Нет, Оа, - Жан покачал головой, улыбнулся краешком рта, что водилось за ним очень редко,
нашел и крепко сжал мою руку. – Ничто не сможет заменить мне тебя.

Приноровившись бродить по лесу, не натыкаясь на деревья и не обходя ямы, Жан изъявил

желание научиться разжигать костер, резать хлеб и устраивать постель. К тому времени продукты,
любезно оставленные нам Эрнестом, подошли к концу. Пришлось заняться собирательством.
Миррс, правда, регулярно подстреливал на обед мелкую дичь: зайцев, перепелок и диких уток.
Остальные же смотрели по сторонам, собирали созревшие ягоды с незнакомых кустов, уточнив у
Илии, съедобны ли они. Жан, в свою очередь, сходил с тропы и своей палкой пытался найти
спрятавшиеся в высокой траве грибы. Много раз я пыталась уговорить его не терзать понапрасну
себя и других, идти по относительно ровной тропинке и никуда с нее не сходить, но целитель
лишь головой качал, упрямо морщил лоб и снова отправлялся на поиски грибов. Пару раз ему
сопутствовала удача, но чаще всего Жан поднимал с земли шишку или палку.

- Ничего, - говорил тогда он, перекидывая из руки в руку свою палку. – Вот научу Пипа различать
грибы и растения, тогда посмотрим еще.

Я соглашалась, потому что спорить с ним становилось совершенно бессмысленно. Его упрямство
было простительно, ведь именно оно удерживало целителя от стремительного падения в бездну
отчаянья., над которой ему приходилось плясать последние годы своей жизни. Желание
существовать оказалось сильнее любых лишений. Порой мне казалось, что Жан готов потерять
все, кроме собственной жизни. Потому что ничто не помешает ему начать сначала, построить
новый мир вокруг себя и охранять его по мере возможностей, где бы он ни находился, в каком бы
положении ни оказался, потому что нет для него большего блага, чем возможность существовать,
даже не задаваясь вопросом, зачем именно он существует.

Но темными звездными ночами, просыпаясь у затухающего костра, часто в неровном свете мне
виделись сгорбленный силуэт, опущенная голова и тусклый блеск невидящих глаз. Тогда жалость
пополам с виной вновь возвращались в мое сердце, и, чтобы успокоиться, я в сотый раз повторяла
себе, что всегда буду рядом, не оставлю, стану его глазами, не разожму сомкнутых пальцев. А
потом тихо, боязливо спрашивала себя: «А кто я для него?»

Ответ был известен уже давно, но принимать его за единственную истину я боялась, потому что не
знала, что случиться, если я вдруг поверю своим догадкам. Тогда придется разбираться в сложном
комке чувств, сомнений и тайных предубеждений, перешагивать через неуверенность и робость,
тысячу раз спрашивать себя, и каждый раз находить новый ответ. Осторожно присматриваться,
чтобы он ничего не заподозрил о моих внутренних колебаниях, искать нужные слова, набираться
смелости, чтобы их сказать…

Маленькие угольки смотрели на меня своими ярко-красными бусинами глаз из-под груды
дымящегося валежника. Ветер тревожил сонную примятую за день траву, звезды холодно
мерцали с небес. Тишина ночного леса, особенная, состоящая из тысячи тысяч едва уловимых
шорохов, не оставляла иного выбора, кроме как думать о вещах, которые можно было отвергать
днем, прячась от них за повседневными хлопотами.

Мы часто думали вместе. Каждый о своем. Я – лежа на жестком плаще и глядя в потухающий
огонь, он – прислонившись к дереву и запрокинув голову, чтобы лучше слышать происходящее
вокруг таинство маленьких чудес природы. В какой-то момент Жан отрывался от ствола и,
постукивая палкой, возвращался к костру. Ложился рядом. Я, зачем-то изображая дрему, клала
голову ему на грудь, наслаждалась ровным стуком его сердца, его близостью и открытостью,
которые он позволял себе только со мой. Давно, со времен ухода Друга я не испытывала такого
приятного и одновременно простого радостного волнения. Все сомнения пугливо прятались в
закоулки сознания, уступая место тихому, умиротворенному счастью. И снова в мечтах возникала
вечность. Вечность у потухающего костра. Маленькая вечность для нас двоих.

Я безумно любила эти ароматные ночи, но никогда не ждала их. Потому что каждый раз,
просыпаясь и отыскивая глазами темный профиль целителя, я испытывала острую душевную
муку. Мысли начинали свой привычный круговорот, увлекающий в неизбежность, и не было
надежды, что потом он успокоиться. А радость приходила потом, неожиданно подкрадывалась к
нашему изголовью, копошилась в волосах, что-то шептала на ушко. И уходила, уступая место
спокойному глубокому сну.

- Оа, - Жан легонько дотронулся кончиками пальцев до моего плеча. – Ты ведь не спишь?

- Нет, - ответила я. – Не сплю.

- Ты можешь честно ответить мне на один вопрос? – он говорил тихо, чтобы не разбудить
остальных, немного хрипловато и до жути серьезно.

- Да, - я внутренне сжалась, предчувствуя бурю, к которой не была готова.

- Как ты ощущаешь время? – вопрос оказался неожиданным. Я провертела его так и эдак, пытаясь
найти скрытый подтекст, но не смогла и надолго задумалась.

- Я…я не знаю. Когда я была одна, оно будто застыло…Замерло на месте, заперев меня в одном-
единственном дне со сменой фоновых декораций. Я шла и шла, сменяя города, летела,
преодолевая огромные расстояния, пропускала мимо себя множество больших и малых чудес,
была наблюдателем времени, застывшим в нем, как веточка в прозрачной ледяной глыбе. А
теперь…Теперь я дышу каждой секундой, пытаюсь задержать моменты. Но они уплывают,
ускользают от меня в быстром временном потоке…А почему ты спросил?

- Я просто хотел знать, как далеко друг от друга находятся наши лодки в этой реке…. Потому что…,
- он запнулся, помолчал немного, но все же продолжил. – Потому что моя жизнь – это миг,
который ты пытаешься поймать, задержать, но никак не можешь. Может, тебе и не стоит
пытаться?

- Поздно об этом говорить, - я запрокинула голову, чтобы попробовать поймать на себя его
взгляд, устремленный в никуда. – Теперь мне волей-неволей придется сбавить скорость, чтобы с
разгону не сесть на мель.

- Завтра я попрошу Джейкоба научить меня борьбе, - целитель резко переменил тему. Наверное,
он услышал именно то, что и хотел услышать. Стало холодно, и я прижалась ближе к нему,
разделяя с ним благословенное тепло. – Надоело быть слабым и беспомощным.

- Тебе только кажется, что ты слаб…, - я вздохнула. Опять Жан принялся за свое. Его желание
доказать всему миру, на что он способен, становилось основополагающим жизни. Меня это
пугало. Человек, вздумавший открыто выступать против судьбы, долго не проживет. Но как
объяснить это самонадеянному гордецу, у которого отняли способность видеть?
 - Пока что я трезво оцениваю свои возможности, - Жан зевнул, потянулся, повернул лицо к
темному небу. - Пойми же ты, я не хочу прятаться за вашими спинами до тех пор, пока мы не
найдем этого треклятого серого странника!

- Не говори о нем так, пожалуйста, - попросила я, ощущая вдруг странную сухость во рту. Мне
раньше и в голову не могло прийти, что об Аланаре кто-то может отзываться с таким
пренебрежением. Это было неприятное открытие. Будто на тебя косо посмотрели или нарочно
толкнули плечом.

- Прости, - целитель вздохнул. - Просто сил нет больше чувствовать эту беспомощность...Пытаться
- и не мочь!

- Наберись терпения, - я ласково погладила его по руке. Куда ему терпения, когда жизнь летит
мимо! Сознание своего собственного бессмертия, пришедшее из памяти прошлого, оказалось на
удивление болезненным. Он уйдет, а я останусь...За ним будут уходить многие, а я...

- Спи, Оа, - Жан будто почувствовал мое настроение, повернулся на бок, сомкнул руки у меня за
спиной. - Завтра будет утро, а вечность и смерть...Боги с ними! Пусть вертят нами, как хотят,
главное, чтобы завтрак не отняли!

***

Наш завтрак богам так и не достался, за что они, видимо, решили жестоко отомстить. Жан глубоко
порезал палец, когда без нашего ведома пытался отрезать себе хлеба. Пришлось возиться с
повязкой, рыскать по лесу в поисках останавливающих кровотечение трав и приглядывать за
целителем, чтобы он сдуру не пошел на поиски сам, понадеявшись на выдающиеся умственные
способности своего питомца. Жан, впрочем, с места не сдвинулся, огорошенный не столько
серьезным порезом, сколько самим фактом его возникновения.

- И после этого ты еще просишь мня обучить тебя борьбе? - скептически поднял бровь Мтррс,
когда целитель, уже с перебинтованным пальцем, высказал ему свою просьбу. - Хочешь совсем
себя в гроб вогнать?

- Я же не прошу тебя меня покалечить, - возразил Жан. - Я прошу лишь научить.

- А потом Оа спалит меня огнем праведного гнева, потому что ты не успел увернуться, и я
ненароком пробил тебе глотку, - фыркнул лучник. - Нет уж, не надо мне такого счастья.

Он развернулся и, не дождавшись ответа, отправился помогать Джейкобу и Илии собирать

лагерь. Я посмотрела в лицо Жану и сразу поняла, что целитель не намерен отступать. Любым,
даже самым немыслимым способом, он вытрясет из лучника согласие, и тот обучит его борьбе. На
иное целитель был не согласен.

Мои догадки подтвердились. Жан больше не уходил бродить по лесу во время привалов. Он
садился под дерево, брал в руки нож, огрызаясь при малейшей попытке его отнять, и принимался
резать все, что попадется ему под руку. Пораненный палец и слепота его не останавливали, равно
как и мои слова. Сначала он крошил на мелкие кусочки свою порцию еды, отрезал ломтики от
хлеба и сыра, а потом скармливал их Пипу. Зверек сидел на его плече и, казалось, внимательно
следил за действиями своего хозяина. Я сначала не верила, что это смешное создание
действительно может принести пользу, но, когда решила понаблюдать за ним, с удивлением
обнаружила, что стоит Жану поднести нож на опасную близость к пальцам, Пип тут же издает
странный высокий звук, предупреждающий об опасности, и целитель отводит руку на безопасное
расстояние. После долгих тренировок с пищей, целитель начал стругать. Он выстрогал удобный
насест для Пипа на конце своей палки, подобрал где-то чурбачок и попробовал выстругать из него
человечка. С первого раза у него, конечно же, не получилось, но неугомонный Жан не отступался.
Он будто выжидал, когда же Миррс смириться с несправедливостью своего решения. Лучник,
впрочем, не выказывал ни намека на осознание своей ошибки. Он будто и вовсе не обращал
внимания на старания целителя. Я уже собиралась поговорить с ним, но Жан меня опередил.

- Я больше не режу пальцы, боле5е того, я неплохо обращаюсь с ножом, - сказал он лучнику как-
то на привале.

- Я заметил, - отозвался Миррс, откусывая изрядный кусок от жареной ноги недавно

подстреленной им перепелки. - Но это еще ничего не значит. Ты же не хочешь сказать, что и
драться на ножах готов?

- Готов, - спокойно подтвердил Жан. - Если это единственный способ тебя уговорить.

- Вот привязался то, - разозлился Миррс. - Когда же ты поймешь! Не буду я тебя учить. Не хочу!

- Это потому, что ему нечему учить слепца, - вмешался Джейкоб. - Миррс ведь и сам не великий
боец. Стрелок - да, но в рукопашном бою он долго не продержится.

Лучник открыл было рот, чтобы возмутиться, но снотворец не дал ему сказать и слова.

- Знаю, тебя готовили, как и любого мальчишку, выросшего на границе. Но этих знаний не хватит,
чтобы выработать особую тактику боя для человека. лишенного зрения. И ты это прекрасного
понимаешь.

Миррс наградил его выразительным взглядом и промолчал.

- А ты? - Жан повернул незрячее лицо в сторону Джейкоба. - Ты обучен тактике ближнего боя,
снотвоорец?

- Обучен, - нехотя признался тот. - У меня неплохая боевая подготовка, но я не горжусь этими
умениями и редко о них вспоминаю. Они кажутся мне совершенно бесполезными.

- Может, для тебя они и бесполезны, но мне они могут стоить жизни, - веско заметил целитель. - Я
очень прошу тебя вспомнить все, чему тебя учили, и передать эти знания мне.

- Что ж, - Джейкоб обменялся со мной красноречивыми взглядами и продолжил. - Я мог бы

попробовать. Сомневаюсь, что обучение будет продвигаться быстро...

- Главное, чтобы продвигалось! - нетерпеливо перебил его Жан. Огонек в груди целителя плясал
от радостного возбуждения, и я не смогла сдержать улыбку. Доверять Жана Джейкобу я совсем не
боялась. Если уж этот тип за что-то взялся, он доведет дело до конца и проследит, чтобы с его
новоявленным учеником не случилось беды.
 - Тогда добудь мне палку. Такой же длины, как и твой посох. С помощью ножа ты сможешь
сделать из нее сносный тренировочный меч. Действуй.

Жан кивнул и уверенной походкой направился в лес. В последнее время ему нравилось нарочно
ускорять шаг, доказывая почве под ногами, как твердо он на ней стоит.

- Спасибо тебе, - тихо сказала я, когда худощавая фигура целителя скрылась между деревьями. –
Это действительно для него важно.

- Не стоит благодарности, госпожа Оа, - учтиво отозвался снотворец. – Упорство вашего попутчика
кого угодно заставит поступиться принципами. Он чем-то напоминает мне Дикона…

Во взгляде его промелькнула тоска. Я почувствовала острое желание сказать что-то, хотя бы самую
большую глупость. Лишь бы кончилась эта грустная пауза. Но даже самые большие глупости, как
назло, вылетели из головы. Бывает так, что чужое горе лишает тебя дара речи.

- Оа! Оа! – звонкий голосок Илии, спешащей к нам через всю поляну, оказался для нас с
Джейкобом сущим спасением. Мы оба, не сговариваясь, улыбнулись. Отрадно было видеть, как
быстро малышка поправлялась. Хоть Жан и запрещал Илии бегать, когда его не было на поляне,
неусидчивая девчонка все же срывалась с места и с выражением полного счастья на круглом
личике носилась средь высокой травы, смеясь и охотясь на бабочек, словно дикий зверек. Боль от
потери близкого боле не тревожила ее сердце. Или мне так казалось.

- Он никогда не говорил мне, что я ему нужна, но я в нем нуждалась , как в воздухе, потому что,
кроме него, у меня никого не было, - призналась как-то девочка, обращая взор в пламя
разгорающегося костра. Тихие летние вечера – прекрасное время для нежданных откровений.
Легкий ароматный ветер распахивает душу, и все, что накопилось там, вырывается наружу, как
птица из клетки. Я это знала не понаслышке. И поэтому опасалась таких волшебных вечеров.

Илия остановилась, пристально посмотрела на нас маленькими блестящими глазками и, наконец,

спросила.

- А почему мы не возвращаемся к господину? Я и Миррс уже вполне поправились.

Воцарилась пауза. Джейкоб нахмурил лоб, опустил прозрачные глаза в сырую землю под ногами.
Я нервно кусала губы, пыталась подыскать нужные слова, и, как часто бывает в таких случаях, не
находила. Как объяснить ребенку, что люди не всегда такие хорошие и добрые, какими кажутся?

- А ты все еще любишь господина Эрнеста? – осторожно спросил Джейкоб.

Илия поджала пухлые губки и строго на него посмотрела.

- Его нельзя не любить, - важно сказала она. – Он подарил мне шанс.

- Но он же оставил тебя раненую на поляне одну! – осторожно напомнила я, пристально следя за

огоньком девочки. Пламя горело особенно яростно, будто его обладательница готова была в
любую минуту ринуться в бой. Я хорошо запомнила этот вид сияния, когда мало что способно
остановить человека или помешать ему исполнить задуманное, поскольку слишком часто
встречала его у Жана. Но Жан – взрослый, твердолобый упрямец, а передо мной стоял
двенадцатилетний ребенок!
- Так было надо, - отчеканила Илия и снова требовательно посмотрела на Джейкоба. – Так мы
вернемся к господину?

- Видишь ли, Илия…, - снотворец потер пальцами узкий подбородок, внимательно изучая
пожухлую траву у себя под ногами. – Мне кажется, что Лорд Эрнест…Лорд Эрнест…

Он скривил губы, словно что-то мешало ему закончить, еще сильнее нахмурился и вдруг поднял
на меня беспомощный взгляд. Я не понимала его борьбу, не понимала, что препятствует его
словам, но по прозрачным глазам смогла прочесть, что мне самой лучше закончить начатую
фразу.

- Лорд Эрнест нехорошо с нами обошелся, - сказала я, не сводя взгляда с лица Джейкоба.
Снотворец вздохнул и подбодрил меня удовлетворенным кивком. Можно было продолжать. –
Нам не стоит к нему возвращаться. Ты только подумай, он оставил тебя раненой в лесу.

- Онпросил Миррса приглядеть за мной, - Илия отшатнулась. Пухлые губки ее дрожали, ручонки
теребили подол старого платья. – Он должен быд торопиться…он…

Онка запнулась. Личико ее побледнело, в зеленых глазах заблестели слезы. Сердце мое сжалось
от боли. Что происходило с девочкой? Почему она так не хочет верить? Отчего она так любит
Эрнеста? Я беспомощно посмотрела на Джейкоба. Снотворец стоял хмурый, сосредоточенный и
напряженный. Он молчал.

Илия, - как можно мягче начала я. – Мы все очень любим тебя и думаем о твоем благе…

- Нет, - вдруг взвизгнула девочка, заживая уши и топая ногами. – Нет, ты все лжешь! Лгунья!
Лгунья! Не верю тебе, не верю! Вы нарочно увели меня от моего господина, чтобы разлучить нас,
чтобы сделать ему больно! А он так страдает…так страдает, и зовет меня…зовет….

Она уже не могла больше говорить. Рыдания душили ее. Я сделала шаг ей навстречу, но Илия
отшатнулась от меня, выставив вперед руку, словно защищаясь.

- Ты не знаешь его! – кричала она. – Не понимаешь! Нет, тебе не понять его, не понять! Ты глупая
и бесчувственная! А он…он любит тебя, и меня, и всех! И страдает за нас всех, всех, кого любит…
Ах, как он любит…Никто так не умеет, как он! И он зовет меня..Я должна идти к нему! Как же вы не
слышите его зова? Глухие вы!

Она вдруг обернулась к Джейкобу. Подбежала к нему, заливаясь слезами, потянула за рукав.

- Вы! Вы же тоже его слышите! – маленькое тело Илии билось, словно в исступлении, бледное
лицо перекосило страдание. – Почему вы не идете со мной? Почему вы не хотите любить его?
Почему вы с ней? Почему? Почему? Почему? Пойдемте! Пойдемте скорее! Он…он простит вас, я
попрошу! Он всех прощает….

Джейкоб покачнулся. Медленно сделал шаг впепред, и снова замер. Аккуратно отцепил пальчики
девочки от своей рубахи и тихо, но твердо сказал.

- Нет, Илия, е пойду.

И поспешно отошел в сторону, встал рядом со мной.

- Госпожа Оа, не могли бы вы взять меня за руку и сжать ее покрепче. Я боюсь потерять контроль
над собственным телом, - произнес он также спокойно и твердо. Я повиновалась, вцепившись в
его пальцы. Илия разрыдалась.

- Вы…вы все нехорошие! Ненавижу вас! - закричала она, давясь слезами. Развернулась и быстро
убежала в чащу.

- Илия! Той, - опомнившись, я бросилась было за ней, но Джейкоб удержал меня.

- Не надо, прошу вас, не трогайте ее, - проговорил он со странным выражением терзанья на лице.
Я невольно замерла. Так поразило меня это выражение на обычно безучастном лице снотворца. –
Вы действительно многое не понимаете. Я..я попытаюсь объяснить вам. Но потом. Сейчас нужно
найти Миррса….

И тут откуда-то слева раздался негодующий вопль:

- Нет! Не хочу! Держи меня! Держи же, идиот! Сильнее! Ты что, не видишь, где я? Проклятье!

Оба мы, и я, и Джейкоб, не сговариваясь поспешили на шум.

На поляне происходила борьба. Жан, потеряв свой костыль, пытался прижать Миррса к дереву, а
верткий, как уж, лучник изо всех сил выворачивался из его хватки. При этом он громко ругался и
требовал держать его крепче. По тонкому лицу Миррса бежали капельки пота, светлые глаза
безумно сверкали, волосы налипли на лоб. Казалось, собственное тело вышло из-под контроля
владельца. Вот оно извернулось, поддало коленом Жану в живот, и тот как подкошенный рухнул
на траву.

Миррс бросился было бежать, но на его пути вырос Джейкоб. Снотворец одним быстрым резким
движением поймал лучника, скрутил его руки за спиной и застыл на месте, игнорируя все попытки
своей жертвы вырваться.

Я подбежала к Жану. Над головой целителя махал крыльями и пронзительно пищал Пип. Жан
попытался подняться, упираясь руками в мокрую траву. По разодранной щеке бежала алая
струйка. Я опустилась рядом с ним на колени, стерла подолом платья кровь. Попыталась
придумать, что бы ему сказать, и не нашла слов. На лице Жана изобразилась желчная усмешка.

- Ну и ни жалок ли я после этого, а, Оа? – тихо, чтобы не слышали Миррс и Джейкоб, спросил он. –
Может, я зря трепыхаюсь, как выброшенная на сушу рыба?

- Не думай так, - так же тихо возразила я. – Тебе просто нужно время.

Взяла его за руку, помогая подняться. Миррс уже перестал трепыхаться и теперь безвольно повис
в железных объятьях снотворца.

- Все уже, можешь отпускать, - глухо сказал он. Джейкоб отошел в сторону. Лучник, пошатываясь,
подошел к дереву, потерся щекой о шершавый ствол, посмотрел на нас блестящими серыми
глазами.

- Проклятые колдуны, что творят…Не смотрите на меня так, я был не властен над собой. Эта
проклятая клятва…Знал бы, что так обернется, язык бы себе вырвал!

Он выглядел крайне раздраженным. Даже злым.

- Может, вы объясните, что произошло? – Жан поднял свою палку с земли и встал, опершись на
нее обеими руками.

- Джейкоб, объясни ты, меня трясет от одной только мысли об этом, - сквозь зубы прорычал
Миррс, прислонившись лбом к древесному столбу.

- Хорошо, я попытаюсь, - кивнул снотворец. –Видите ли,мы действительно связаны с лордом

Эрнестом. При вступлении в орден над нами проводился некий…хм…обряд, связывавший нас с
магистром. И связь, возникающая между нами, довольно крепка. Так крепка, что лорд Эрнест
страдает физически, когда страдаем мы. Фактически, он и смерть нашу переживает наяву. Но и мы
умрем, если он вдруг погибнет. Он…он частичка нас, а мы – частичка его. Не могу знать, отчего
возникает подобная связь. Но мы можем чувствовать присутствие господина, когда он близко, а
он может позвать нас, когда мы ему нужны. Я слышал, как он зовет меня. Довольно сильное
чувство при этом возникает – как будто зовет кто-то очень близкий. Сначала подчиняется разум, а
потом – тело. Благо, я сумел сохранить контроль и над тем, и над другим. Миррсу не удалось
обуздать тело, а малютка Илия сломалась сразу. Детям в этом отношении труднее. Им очень
важно, чтобы их любили.

- Какой ужас, - прошептала я, чувствуя, как растет мое отвращение к Эрнесту. – Какой ужас…

- Да, пожалуй, - согласился Джейкоб. – Хотя…мне до сих пор трудно говорить о господине в
дурной манере. Он не так плох, как вам кажется. Нет, он совсем не плох. Только…только его надо
понять.

Жан презрительно усмехнулся.

- Да уж, сущий ангел этот Эрнест, - проговорил он. – Нам нужно уходить отсюда. Раз он близко –
он может застать нас врасплох.

- Это правда, - Миррс наконец повернулся к нам. Он был страшно бледен, но в глазах плясала
решимость. – Не хотел бы я встретиться с ним. Я иду с вами.

Он оторвался от дерева и поковылял в мою сторону. Джейкоб с секунду стоял неподвижно.

- Мне бы тоже не хотелось видеться с господином. Боюсь, я перестаю его понимать, - сказал он,
наконец, и подошел ко мне. – Нам нужно очень торопиться.

- Так поторопимся же, - с этими словами Жан развернулся и, опираясь на посох, зашагал по
тропинке.

Часть двадцать вторая.

Ледяные оковы.

Дальнейшие наши скитания походили на суматошное бегство гонимого зверя. Жан выкладывался
до последнего, на кратких привалах как подкошенный падал на землю и мгновенно засыпал, не
ожидаясь похлебки. Он торопился сам и торопил нас, словно чувствовал за спиной погоню.
Слепота нисколько не мешала ему. Он прорывался сквозь кустарники, буреломы, исцарапывая
лицо, оглядывался и нетерпеливо шептал: «быстрее». И мы, повинуясь его воле, бежали за ним.
 - Почему ты так спешишь? – посмела я спросить целителя одной ночью, пока он еще не успел
закрыть глаза.

- Если он заберет тебя, я упаду во тьму, - устало проговорил он. – Я не позволю этому мерзавцу
приблизиться к тебе ни на шаг.

Я не знала, что на это ответить. Судьба ответила за меня.

- Боюсь, вы опоздали, любезный целитель, - раздалось вдруг из темноты. Жан вздрогнул.

Подскочил, нащупал в темноте палку. Потревоженный шумом Пип вспорхнул ему на плечо. Я
ахнула. В свете вспыхнувших факелов появилось бледное лицо Эрнеста. Он улыбался, как всегда,
ласково и приветливо. Я обернулась, и сердце мое упало. За спиной Жана стоял Гишмош. Поляна,
на которой мы расположились на ночлег, была окружена Ролио. Они подкрались неслышно,
окружили нас, захватили врасплох.

Сонный Миррс щурился на свет и мотал головой, Джейкоба нигде не было видно. В темноте
деревьев я разглядела Илию и близнецов.

- Ты, - пошипел Жан, не чувствуя за спиной опасности. Он вскочил наноги и замахнулся на Эрнеста
своей палкой.

-Жан, не надо, - вскричала я, в испуге глядя на Гишмоша. Тот не шевелился. Эрнест легко отступил
в сторону, и Жан, не удержав равновесия, упал к его ногам.

- Какое же жалкое зрелище, - скривив губы, произнес он и обернулся ко мне. – Вы очень

нехорошо поступили, госпожа Оа, оставив меня, не попрощавшись.

- Помнится, вы угрожали мне, - стараясь унять дрожь в голосе, произнесла я. – Грозились

причинить вред Арису. Полагаю, вы выполнили угрозу?

Стало вдруг до боли стыдно. Об Арисе я не вспомнила ни разу.

- Разве Джейкоб, которого я отчего-то не вижу, не говорил вам, что убить одного из членов
ордена для меня все равно, что убить себя? – приподнял бровь Эрнест. – Арис, покажись госпоже
Оа, пожалуйста.

Из-за деревьев выступил светловолосый юноша с ясными глазами на печальном лице. За руку
Арис вел Элизу.

- Оа, - позвал он. – Зачем ты ушла от нас? Мы так переживали, что фиолетовая колдунья поймает
тебя…

Я промолчала, с ненавистью глядя на Эрнеста.

- Только не говорите, что сейчас погасите мой огонек, - с отвратительной усмешкой произнес тот.

- Не делай этого, Оа, - прошептал Жан, пытаясь подняться. Я хотела было ему помочь, но Эрнест
схватил меня за руку и сильным движением оттолкнул прочь.

-Пустите меня! – я попыталась вырваться. Услышав мой голос, Жан дернулся в яростной попытке
встать, совсем забыв прислушаться к своему питомцу. – Я должна ему помочь!
 - Как трогательно, - Эрнест скривился. Я не выдержала, с размаху ударила мерзавца по щеке. Тот
разжал пальцы от неожиданности, и я бросилась к целителю. Жан стоял на коленях, отчаянно
шаря руками в поисках палки. Я потянула его за руку, помогая подняться. Встав, целитель крепко
сжал мои пальцы, е обращая внимания на Пипа, который криками указывал ему на расположение
палки. Но Жан будто боялся оставить меня одну даже на пару секунд.

Лорд Эрнест отнял руку от щеки, посмотрел на меня с неожиданным укором, перевел взгляд на
дрожащего от напряжения Жана.

- Думаю, вам лучше отойти от Оа, господин Жан, если вы хотите еще оставаться в этом мире, -
произнес он почти ласково. – Я намерен забрать госпожу Оа с собой, поскольку у нас есть одно
общее незавершенное дело, в котором вам принимать участия не стоит. Это небезопасно для
вашего же здоровья.

- Как же, заботишься ты о моем здоровье, - прошипел Жан, прижимая меня к себе. Я слышала,
как бьется его сердце и едва не плакала от страха. Не к кому было обратиться за помощью. Миррс,
бледный, заспанный и злой, стоял у дерева, не смея шелохнуться. – Ты ее не получишь. Только
через мой труп.

- Это-то устроить легко, - осклабился Лорд. – Сажу вам по секрету: за вашей спиной стоит Гишмош
с обнаженным клинком и только ждет моей команды. Вот только госпожа Оа будет не в восторге
от такого исхода, ведь так?

Я обернулась и встретилась взглядом с безразличными глазами мечника.

- Жан, - голос предательски дрожал.

- Мне плевать на его угрозы, я тебя не пущу, - прошептал он мне на ухо, еще крепче сжимая руку.

- Жан, пожалуйста, - я ласково коснулась его щеки. – Пожалуйста…..

- Ты обещала, -с внезапной детской обидой отозвался он. – Ты обещала быть рядом…

- Я буду рядом…потом, - почти неслышно говорила я, глотая слезы. – Прости, мне нужно
ненадолго уйти…

- К нему, из-за меня, - с ненавистью шептал он в ответ. – Разве я не понимаю? Ты трясешься за

мою никчемную жизнь, которая без тебя потеряет всякий смысл. Я уже ничего не имею, кроме
тебя…Ты хочешь отнять и это?

О, как же страшно было слышать эти слова! Как жутко было видеть блестящее лезвие за его
спиной и знать, что иное лезвие я сама вонзаю в его сердце…Как хотелось сказать сразу все, но
слов вдруг оказалось ничтожно мало. Слезы бежали по щекам.

- Только подожди, подожди…я вернусь, - шептали губы. Он вдруг повернулся ко мне, провел
ладонью по мокрой щеке.

- Ты снова плачешь из-за меня, - с горечью промолвил он. – Какая же я сволочь…Опять думаю
только о себе. Конечно, я буду ждать. Нет, я сам найду тебя, потом, когда стану сильнее.

Он крепко пожал мою руку, хотел еще что-то сказать, но передумал и, опустив голову, отошел в
сторону.
 - Разумно-разумно, - прокомментировал Эрнест. –Но, вообще-то, мне нужно не это. Мне,
собственно, на жизнь господина Жана наплевать. Мне нужна вы, госпожа Оа, поэтому отпустить
вашего любезного целителя так просто я не могу.

- Что же вам нужно? – спросила я, заранее предчувствуя ответ.

- Поскольку вы, госпожа Оа, в весьма хороших отношениях с господами Диконом и Джейкобом и
можете в любой момент оставить меня, воспользовавшись их помощью, я вынужден требовать ЧС
вам магической клятвы, которая не позволит вам меня обмануть. В противном же случае я буду
вынужден отдать весьма неприятный приказ.

- Я согласна, - иного выбора не было. Я делала пару шагов ему навстречу, обернулась на Жана.
Целитель замер темной фигурой, сжимая палку побелевшими пальцами. Лица было не разглядеть
в тусклом свете факелов. Эрнест протянул мне руку в ослепительно белой перчатке. Как же я не
любила эти его перчатки, и плащ, и кружевные манжеты, и блестящие сапоги…и всего его
целиком! Но мне пришлось подать ему свою ладонь. Лорд крепко сжал ее, закрыл глаза.

- Когда я закончу, вы скажете всего одно слово: клянусь. И ни звука больше. После этого Жан
будет свободен.

Я кивнула.

Он начал читать заклинание. Странные, замысловатые слова слетали с его губ и рассыпались в
ночном воздухе бессмысленными звуками. Я слышала, как стучится о ребра мое сердце,
чувствовала, как дрожат ноги. Происходящее напоминало кошмар, и больше всего мне хотелось
проснуться.

- А теперь клянись, - отчего-то шепотом велел Лорд.

- Клянусь, - на одном дыхании, как приговор. Волна холода пробежала от пальцев Лорда к моим,
словно приморозив их друг к другу. В испуге я отдернула руку, отошла в сторону.

- Не бойтесь, связь между нами невидима, - с легкой улыбкой произнес Эрнест. – А теперь
пойдемте, повозка ждет нас за деревьями.

Я в последний раз оглянулась на Жана. Он поднял вверх распахнутую ладонь, искусанные губы
что-то шептали, но разобрать было невозможно. Что-то перевернулось в моем сердце. Осознание
разлуки обожгло душу. Теперь, когда нужно было сделать шаг прочь, я не могла поверить, что
должна оставить его. В исступлении я бросилась к нему на шею, прижимала к себе, шептала что-
то глупое и неважное. Жан не шевелился, только дрожал всем телом. То ли от ярости, то ли от
боли.

- Иди, - прошептал он со злобой и вдруг почти закричал. – Иди же! Быстрее!

Я отшатнулась от него в испуге, взглянула в его перекошенное мукой лицо и поспешила прочь,
понимая, что никогда не забыть мне этого выражения. Мы покидали поляну.

- Погоди! А как же я? Что же со мной? – раздался вдруг голос Миррса.

- Ты изгнан из ордена и из моего сердца, неверный, - бросил через плечо Эрнест.

Лучник опустился на колени и обхватил голову руками.

- Присмотри, пожалуйста, за Жаном, - попросила я, проходя мимо него.

- Делать мне больше нечего, чем со слепцом нянчиться, - со злобой прорычал Миррс. – Как же это
больно…

Я поспешила поравняться с Арисом. Никого больше мне видеть не хотелось. Юноша немного
виновато улыбнулся мне и взял за руку. Неужели он так ничего и не понял?

***

Телега стояла на поляне. Сквозь полупризрачную ткань просвечивало внутреннее устройство.

«Интересно, как только она еще передвигается» - отстраненно подумала я. Впрочем, это конечно
же было не важно.

- Прошу, - Лорд с изысканным полупоклоном приподнял передо мной полог. Внутри сидела
Айнура. Она окинула меня снисходительным взглядом, удовлетворенно кивнула и отвернулась. Я
забралась в самый дальний угол, обняла колени руками и положила на них подбородок.
Разговаривать не хотелось. Думать тоже. Страшно было даже представить, что случится дальше.

Вскоре в телегу забрались близнецы и Илия. Девочка злобно на меня посмотрела, но ничего не
сказала и уткнулась в какую-то книгу. Повозка тронулась.

- По вашей милости мы сильно сбились с курса, - я вздрогнула. Рядом устроился Эрнест. Он уже
снял плащ и по одной аккуратно складывал свои белые перчатки. – Придется делать крюк.

- Сожалею, что помешала вашим планам, - холодно ответила я, мечтая, чтобы он испарился с глаз
моих долой.

- Наверное, вы видите во мне гнусного подлеца, не так ли?- спросил он с ноткой сожаления. Как
же я ненавидела эту его манеру вести откровенную беседу и при этом выставлять себя
пострадавшим!

- А кого я в вас должна видеть? Благодетеля? – язвительно уточнила я.

- Оа, не говори так, - вмешался вдруг Арис.- Это не справедливо.

Я невольно рассмеялась и сама поразилась, как зло и безнадежно звучал этот смех.

- Как же вас еще называть? Вы окружили себя невинными созданиями, наивными младенцами
вроде него, - я указала на Ариса. – И считаете себя богом, ежедневно подкрепляя свою
уверенность в собственном совершенстве их благоговейными вздохами. В их глазах вы всегда
невинны и, безусловно, прекрасны. Каждое слово ваше они ловят, раскрыв рот, и думают, что
слышат истину. А эта ваша превосходная выдержка, вечная невозмутимость, сменяющаяся иногда
искренним раскаяньем, ну вот как сейчас! И кто о таком плохое подумает! Только я вам больше не
верю. Ни единому вашему словечку. И не смотри на мня так жалобно, Арис, ты все равно
думаешь, что я не права сейчас и от злости все это говорю.

- Вы и правда очень на меня сердитесь, - заметил Эрнест. Мне захотелось дать ему пощечину,
сбить эту его невозмутимую гримасу с красивого лица. – Вы можете сколько угодно меня
ненавидеть, но сами посудите, чего вы добились этим вашим побегом? Принес ли он кому-нибудь
счастье?

- Ох, замолчите, замолчите! – закричала я, пряча в ладонях свои нежданные слезы. Еще не
хватало перед ним разреветься. – Я не желаю вас слушать! Уйдите, уйдите же прочь! Я не желаю
вас видеть.

Кажется, он действительно послушался и перебрался в другой угол. Оттуда послышалось

невозмутимое «Фриц, пожалуйста, чаю». С только сглотнула очередной комок злобы и еще
крепче прижала к себе колени, желая как можно дальше отстранить от себя окружающий мир.

- Оа, - меня кто-то легонько потянул за рукав. – Вы все же не очень сердитесь на господина
Эрнеста. Он очень переживал, когда вы пропали.

- Знаешь что, Арис, - я резко развернулась к нему, испытывая сильную потребность сорвать свою
злость хоть на кого-то, пусть этим кем-то и окажется ни в чем неповинный простак. – Мне
совершенно все равно, переживал там он, или нет. У меня друг на руках умирал, а этот твой
Эрнест велел его бросить. Ты считаешь, я его за это благодарить должна?

На лице Ариса отразилось недоумение пополам со смущением.

- Такого просто не может быть, - воскликнул он на всю повозку. Я со злостью сплюнула. Конечно
же, они мне не поверят, ослепленные белоснежной улыбкой этого красавчика, этого негодяя,
этого колдунишки. Клялась же не доверять людям! Теперь клянусь не доверять колдунам. Ни-ког-
да!

- Наверное, вы с господином просто не поняли друг друга. У вас же общая цель, - продолжал
проповедовать Арис, не замечая, как тошно мне становится от его слов.

- Да уж, мы не поняли. И никогда не поймем. И нет у нас уже никакой общей цели, - отчетливо, по
слогам проговорила я, тоже повышая голос. Пусть этот самовлюбленный идиот слышит, что я с
ним не хочу иметь ничего общего. – И, знаешь что, Арис, не вынуждай меня сердиться еще и на
тебя. Перестань говорить со мной об этом, слышишь, я не хочу больше обсуждать наши с
Эрнестом отношения.

- Хорошо, Оа, я не буду, - покорно согласился Арис. – Только не кричи больше.

Я не кричала. Я плакала.

***

Мне неизвестно, куда и как долго мы ехали, кто управлял повозкой и кто указывал дорогу.