127

А.А.БРУСИЛОВ

Из моей жизни

Мои воспоминания

Документы и письма
Вместе с Россией: Генерал Алексей Брусилов в
воспоминаниях и документах
Светлой памяти Ивана Ивановича Ростунова
и Владимира Алексеевича Рыбина посвящается

ПРЕДИСЛОВИЕ

На рассвете 4 июня (22 мая по старому стилю) 1916 года более тысячи орудий
армий русского Юго-Западного фронта от Припяти до румынской границы открыли огонь
по позициям противника. Начался знаменитый Брусиловский прорыв, вошедший в
учебники истории первой мировой войны и до сих пор не стершийся из народной памяти.
Грандиозное наступление получило имя главнокомандующего армиями Юго-Западного
фронта генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова. «Этот прорыв был
последним крупным успехом прежней Петровской русской армии, который развивался
при необычайно благоприятной, даже можно сказать блестящей обстановке.
Последствием прорыва было обеспечение возможности перехода в наступление на
французском фронте, Италия была спасена, Румыния оказалась втянутой в войну. Русский
 128

народ все лето 1916 года жил победами Юго-Западного фронта…», - отмечал
выдающийся военный историк и теоретик А.А.Свечин.1
Алексей Алексеевич Брусилов родился в Тифлисе в семье профессионального
военного, генерала Алексея Николаевича Брусилова, 31 августа (19 по старому стилю)
1853 года. Он и его братья рано осиротели и воспитывались в семье тетки,
Г.А.Гагемейстер. Алексей был зачислен в пажи императорского двора и получил
первоклассное по тому времени образование в Пажеском корпусе. Однако гвардейским
офицером он не стал, а получил назначение на Кавказ, в 15-й драгунский Тверской полк.
Здесь получил он первый опыт службы и принял боевое крещение во время русско-
турецкой войны 1877-1878 годов.
В 1881 году штабс-капитан А.А.Брусилов получил возможность пройти курс
обучения в Офицерской кавалерийской школе в С.-Петербурге. Это событие открыло
новые грани личности Алексея Алексеевича: окончив курс на отлично, он был зачислен в
постоянный состав школы и на долгое время связал судьбу с делом военного образования.
В 1902 году он становится начальником Офицерской кавалерийской школы. Здесь
складывается у него новое понимание сути военного обучения, ставшее затем девизом
военно-учебных заведений нашего отечества: учить тому, что нужно на войне, учить
умению применять свои знания и навыки в бою, учить превосходно владеть своим
оружием. В этот период А.А.Брусилов выступает и как автор нескольких военно-
теоретических статей по подготовке кавалеристов.
В 1906 году Брусилов назначается начальником 2-й гвардейской кавалерийской
дивизии и близко знакомится с нравами Гвардии и императорского двора. А спустя три
года он уже на посту командира 14-го армейского корпуса в приграничном Варшавском
военном округе знакомится со сложными отношениями на беспокойной окраине
многонациональной империи. В мае 1912 года А.А.Брусилов становится помощником
командующего войсками Варшавского военного округа, но здесь начинают сказываться
черты характера будущего полководца, несколько осложнявшие его службу прежде в
Офицерской кавалерийской школе. Позднее Алексей Алексеевич неоднократно заявлял,
что является «националистом», и прямолинейность его суждений не укладывалась в
сложные рамки многонационального приграничья империи.
Перевод в Киевский военный округ и командование 12-м армейским корпусом
позволили применить взгляды Брусилова на военное воспитание войск на практике. Как
вспоминал его начальник штаба С.А.Сухомлин, приняв корпус, Алексей Алексеевич «все
перевернул вверх дном, всех расшевелил, всех заставил с интересом заниматься
тактической подготовкой. И этого он достиг не только тем, что предъявлял суровые
требования, а главным образом тем, что сам являлся всегда усердным и талантливым
руководителем, увлекавшимся от души этим интересным делом».
Взгляды А.А.Брусилова на дальнейшее развитие России как национального
государства сформировали четкое отношение к грядущей мировой войне. «Я всю свою
жизнь чувствовал и знал, - писал он в мемуарах, - что немецкое правительство и
Гогенцоллерны непримиримейшие враги моей родины и моего народа, они всегда хотели
нас подчинить себе во что бы то ни стало; это подтвердилось последней всемирной
войной».
С началом войны Алексей Алексеевич был назначен командующим 8-й армией
Юго-Западного фронта. Сразу же, не ожидая подтягивания корпусов из внутренних
округов, армия вступила в сражения Галицийской битвы августа 1914 года. Войска 8-й
армии приняли участие в Галич-Львовской операции и в Городокском (Гродекском)
сражении этой битвы. Победа над австро-венгерскими войсками отдала в руки русских
армий всю Восточную Галицию с главным городом – Лембергом (Львовом). Однако уже
вскоре левому крылу армий Юго-Западного фронта пришлось выдержать почти месячные
атаки противника от реки Сан до Карпатского хребта. В оборонительном сражении в
1
Луцкий прорыв. Издание Военно-исторической комиссии. М.,1924. С.5
 129

октябре 1914 года под Хыровом А.А.Брусилов, которому была подчинена Галицийская
группа из 8-й, 3-й и Блокадной армий, проявил способность хладнокровно оценивать
положение на фронте и концентрировать ударные группы войск на наиболее угрожаемых
направлениях, зарекомендовал себя мастером активной обороны. Правда, необходимо
заметить, что австро-венгерские войска в это время испытывали недостаток в
боеприпасах, особенно для артиллерии. Их атаки на Галицийскую группу велись почти
без артиллерийской поддержки.
В ноябре 1914 года войска 8-й армии вели тяжелые бои за выход на Венгерскую
равнину. Но в Карпатах и Бескидах противник оказал упорное сопротивление. Его атаки с
целью деблокады крупнейшей крепости Перемышль (Пшемышль) разбивались о
стойкость русских войск под командованием Брусилова, но и 8-й армии продвинуться
вперед не удавалось. Капитуляция Перемышля 9 (22) марта 1915 года стала последним
достижением армий Юго-Западного фронта.
С поздней осени 1914 года А.А.Брусилову пришлось столкнуться с новыми, не
предвиденными никем ранее проблемами ведения затяжной войны. С 1874 года в России
существовала всеобщая воинская повинность, но генералитет (и здесь Алексей
Алексеевич не был исключением) по-прежнему оперировал понятиями, применимыми к
рекрутам, обреченным на смерть в армейских рядах, и к постоянной армии. Война же
велась вооруженными народами, и начинала сказываться слабая подготовка запасных и
ополченцев, недостаточное развитие военно-промышленного комплекса России,
устарелость системы управления и, главное, отсутствие у солдат сознания справедливости
войны, в которой они вынуждены участвовать, справедливости жертв, которые несет
народ России.
Прорыв русского фронта у Горлице 2 мая (19 апреля) 1915 года потряс до
основания и военную, и социальную систему Российской империи. «Великое
отступление» сопровождалось уничтожением всего, что могло попасть в руки противника,
массовым исходом беженцев, не столько боявшимися врага, сколько оставшимися без
средств, обострением межнациональных раздоров, шпиономанией, доносительством,
массовой сдачей солдат в плен, интригами среди генералитета и при дворе, развалом
инфраструктуры и крайним напряжением народного хозяйства страны.
А.А.Брусилову пришлось руководить войсками 8-й армии в условиях нехватки
снарядов и винтовок, при отсутствии опытных командных кадров среднего и низшего
звена. В воспоминаниях и рапортах он сетовал на «войска стали скверного милиционного
характера» и техническую отсталость, которую «приходится окупать кровью». В июле
1915 года после оставления Львовской позиции и полного расстройства 8-й армии только
поддержка Верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича, знавшего
Брусилова еще по Офицерской кавалерийской школе, спасла его от отрешения от
командования. Только в укреплении внутренней дисциплины в тот момент было спасение
от развала армии.
К осени 1915 года войска приобрели все-таки необходимую устойчивость.
Наступательный порыв австро-венгерских войск иссяк, в полосе 8-й армии они понесли
тяжелое поражение в Ровенской операции, и только контрудар германских войск заставил
армию Брусилова оставить только что отбитый у врага Луцк. В штабе 8-й армии в это
время работал такой коллектив офицеров, который обладал и необходимыми
тактическими навыками, и незаурядным стратегическим мышлением: П.Н.Ломновский,
Н.Н.Духонин, Н.Н.Стогов, П.С.Махров. В ноябре 1915 года штаб армии представил
Брусилову и Н.И.Иванову план наступательной операции на Луцком направлении.
В августе 1915 года был снят с должности Верховного главнокомандующего вел.
кн. Николай Николаевич, и император Николай II возложил это звание на себя.
А.А.Брусилов, сознавая, что царь не обладает ни военным опытом, ни необходимыми для
полководца знаниями, очень серьезно переживал за судьбу армии и родины. Это
предвзятое отношение распространилось на всех новых руководителей в Ставке, что
 130

сказалось на взаимопонимании и с начальником штаба Верховного главнокомандующего,

М.В.Алексеевым. В марте 1916 года Алексей Алексеевич назначается
главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта. Если его предшественник после
неудачи в т.н. «Рождественском наступлении» отказался в принципе от всех
наступательных действий, то Брусилов получил возможность реализовать разработки
своего армейского штаба.
Поэтому на совещании в Ставке 1 (14) апреля 1916 года Брусилов выступил
инициатором демонстративной операции на Луцком направлении и подтвердил, что
руководимые им войска могут успешно наступать. Получив такую стратегическую задачу,
он вместе с начальником штаба армий Юго-Западного фронта В.Н.Клембовским
предложили в каждой армии готовиться к прорыву, чтобы ввести в заблуждение
противника относительно направления главного удара. Замысел удался: хотя разведка
противника и определила Луцкое направление как главное, но упорные атаки,
развернутые всеми армиями фронта, не позволили австро-венгерскому командованию
(Северо-Восточный фронт) сосредоточить многочисленные резервы на наиболее опасном
направлении. Противнику не хватило ни сил, ни средств (в это время большая часть
тяжелой артиллерии действовала против Италии, вновь испытывался острый недостаток
снарядов).
Наступление Юго-Западного фронта носило поистине новаторский характер.
Командующие армиями – А.М.Каледин, В.В.Сахаров, Д.Г.Щербачев, П.А.Лечицкий –
впервые для русской армии применяли массировано химическое оружие и
бронеавтомобили, бомбардировку с воздуха, умело вели контрбатарейную борьбу. В
результате позиции противника были захвачены и на Луцком, и на Галичском, и на
Буковинском направлении. Австро-венгерское командование было в панике, и только
поддержка германских войск позволила избежать разгрома. Теперь надлежало только
развить успех захватом Ковельского железнодорожного узла, которым обеспечивалась
связь германского Восточного и австро-венгерского Северо-Восточного фронтов. Но для
этого нужны были значительные резервы, а их предусмотрено не было. Более того,
русская разведка не смогла вскрыть группировку резервов противника. И М.В.Алексеев, и
А.А.Брусилов не предполагали, что противник, готовясь отразить наступление, вывел в
оперативный резерв до 20% всех своих сил.
На Луцкой дуге противник организовал сильные контрудары, и для их отражения
потребовалось снять войска с ударных участков армий Северного и Западного фронтов.
Ставка довольно оперативно организовала перевозку этих корпусов и боеприпасов, но
теперь осуществить крупный прорыв на Виленском направлении, как предусматривалось
ранее, стало невозможным. Сперва направление удара армий Западного фронта было
перенесено к Барановичам, но там русские атаки были отражены. А войскам Брусилова,
борющимся за Ковель и овладевшим всей Буковиной, были необходимы подкрепления.
М.В.Алексееву пришлось выбирать между риском нового поражения войск А.Е.Эверта и
успешными действиями А.А.Брусилова. Алексеев выбрал последнее, превратив Северный
и Западный фронты по собственному выражению «в источник пополнения войск
Брусилова».
Сам Алексей Алексеевич не был готов к тому, чтобы армиями его фронта
наносился главный удар летней кампании 1916 года, как это было сделано директивой
Ставки 9 июля (26 июня). Дальнейшее развитие операций не планировалось заранее, и
хотя на Галицийском и Буковинском направлении в июле-августе его войска вновь
одержали победу и продвинулись вперед, выйдя вновь на Карпатский хребет, противник
устоял, избежал разгрома и лишь вытеснялся ценой огромных потерь на заранее
подготовленные позиции. Все чаще и чаще войска противника наносили чувствительные
контрудары, громя подготовленные для развития успеха плацдармы. Неопределенность
стратегических замыслов Ставки вылилась в кризис доверия среди генералитета.
Брусилов обвинял Эверта в бездействии, Эверт стоически переносил незаслуженные
 131

упреки, не перекладывая вину на Ставку. Сентябрьские бои по всему фронту не дали

никакого результата, несмотря на присоединение к Антанте полумиллионной румынской
армии.
В октябре-ноябре 1916 года Брусилову было поручено продолжать атаки и
выделить войска для поддержки терпящей поражение Румынии. В условиях начавшегося
кризиса снабжения и перегруженности железных дорог, в обстановке запутанных
отношений в среде союзного командования эта задача была невыполнимой. Удалось
только спасти наиболее стойкие остатки румынских войск, чтобы затем вновь обучить и
пополнить их и бросить в бой.
Сам Алексей Алексеевич считал, что тот тактический и оперативный успех,
который имели армии Юго-Западного фронта, превзошел ожидания весны 1916 года и мог
быть достигнут только благодаря наступлению по всему фронту. Однако для решающего
разгрома врага было необходимо или большее превосходство в силах, которого Брусилов
не имел, или деморализация врага, которой не удалось достигнуть. Но высшее
руководство противоборствующей стороны само признавало, что Брусиловский прорыв,
осуществленный без превосходства в артиллерии – главном ударном средстве – спутал все
планы Четверного союза на всех фронтах, заставил во всяком случае до осени отдать
инициативу Антанте.
В наступательной операции на Сомме летом 1916 года англо-французские войска,
имея серьезное преимущество в артиллерии и авиации, впервые в мире применив танки,
не сумели добиться разгрома противника, безвозвратные потери которого достигали 170
тыс. человек. А войска Алексея Алексеевича Брусилова в течение почти трех месяцев
успешно теснили врага, потерявшего в результате безвозвратно до полумиллиона солдат и
офицеров (в том числе более 400 тыс. пленных). Правда, этот успех был завоеван дорогой
ценой: 355 тыс. убитых и пропавших без вести, до 1,1 млн. раненых и контуженных.
Имя Брусилова в течение нескольких недель завоевало популярность в
общественных кругах России. Но не все представители общественности проявляли
искренность в отношении к полководцу. Его популярность и скептическое отношение к
самодержавию были использованы либеральной оппозицией для захвата власти.
Уверенный в том, что монархия не может обеспечить России победу в войне, а значит и не
даст возможности дальнейшего развития русской нации и русского государства,
А.А.Брусилов не смог удержаться от вовлечения его в политическую борьбу 1917 года.
Вскоре после свержения самодержавия кандидатура Брусилова стала
рассматриваться для замещения поста Верховного главнокомандующего. Сам Алексей
Алексеевич надеялся, что революция поможет солдатским массам осознать благородные,
как он полагал, цели России в мировой войне2. Но, как он позднее отмечал, «кто же строит
плотину во время наводнения». Более прав оказался его предшественник, М.В.Алексеев:
«Армия без дисциплины становится угрозой для собственного государства». Новое
наступление летом 1917 года, получившее сперва название «наступление Брусилова-
Керенского», кончилось провалом и прорывом русского фронта у Тарнополя, а как
следствие – новой вспышкой политической борьбы в стране. В этих условиях последовало
фактическое удаление заслуженного полководца из армии.

2
Об этом А.А.Брусилов писал брату Борису: «Одно тут чрезвычайно тяжелое – это грандиозная
ответственность перед Россией. Ответственности вообще не боюсь, да и легких целей не имею и славы не
ищу, но от души желаю и имею лишь одну цель – спасти Россию от развала, неминуемого в случае
проигрыша войны… У меня глубокая внутренняя убежденность, что мы победим и с честью выйдем из этой
титанической борьбы. В таком тяжелом положении Россия еще никогда не была, но чувствую, что выйдем
из нее обновленными и крепкими, и все устроится хорошо. Старое правительство действовало безумно и
довело нас до края гибели, и это безумие простить ему нельзя. Затхлая и невыносимо гнусная атмосфера
старого режима исчезла, нужно, чтобы путем революции народилась новая, свежая, свободная и разумная
Россия с ее лучезарным будущим. Теперь же Россия больна, но этого пугаться не нужно, ибо ее здоровый
организм вынесет эту болезнь, необходимую для ее развития».
 132

Трагические события октября 1917 года, в которых невольно пострадал сам

Алексей Алексеевич, начавшийся на его глазах и затронувший и его лично, и всю его
семью «красный террор», гибель единственного сына Алексея на фронте гражданской
войны, репрессии протв сослуживцев и родственников – все это заставило Брусилова
пересмотреть свои взгляды на революцию. Но в одном он остался неизменен: в служении
отечеству, в принесении ей возможно большей пользы в любых условиях. В обстановке
гражданской войны это был нейтралитет и призывы к примирению. Связная белого
движения Нестерович-Берг так описывает свою встречу с полководцем в 1918 году:
«Он лежал, но чувствовал себя бодро. Сказал, что рана не так серьезна, но ей нарочно не
дает зажить, чтобы оставили в покое и большевики, и не большевики. Я передаю ему
письмо, привезенное из Новочеркасска, в котором генералу предлагалось бежать на Дон с
помощью нашего комитета. Брусилов прочел письмо, положил под подушку и сказал,
отчеканивая слова:
- Никуда не поеду. Пора нам забыть о трехцветном знамени и соединиться под
красным.
Меня как громом поразило.
- Что передать от Вас на Дону?
- То, что я сейчас сказал, так и передайте.
- В таком случае говорить мне больше не о чем, заявила я и поспешила уйти.
На душе было очень тяжело. Боже мой! А там-то, на Дону, меня так убеждали вывезти
Брусилова. Я сознавала, что в Брусилове и его жене я приобрела опасных врагов».3
Угроза национальным интересам России заставила А.А.Брусилова
вступить в 1920 году в Красную армию. Он выступил инициатором созыва
Особого Совещания с привлечением опытных военных для борьбы с
польским нашествием. В те дни газета «Правда» писала:
«В высокой степени знаменательно, что А.А.Брусилов признает безусловно правильной
советскую политику, выразившуюся в безоговорочном признании независимости
Польской республики. Не менее знаменательно и то, что А.А.Брусилов самым фактом
предложения своих услуг для дела борьбы с буржуазно-шляхетской Польшей как бы
подтвердил от лица известных общественных кругов, что рабоче-крестьянская власть
имеет право ждать и требовать поддержки и помощи от всех честных и преданных народу
граждан, независимо от их прошлого воспитания, в той великой борьбе на Западе, от
которой зависит будущее трудовой России».
Плодотворной была работа Алексея Алексеевича в Военно-
исторической комиссии для изучения опыта минувшей войны при Главном
штабе РККА. Здесь он разрабатывал тему «Галицийская битва 1914 года» и
летом 1920 г. выступил в дискуссии о Луцком прорыве 1916 года. Работа в
комиссии стала началом творческого осмысления пройденного полководцем
пути, а разработки этого времени в полном составе вошли в воспоминания
генерала.
Большой общественный резонанс вызвало и «Воззвание ко всем
бывшим офицерам, где бы они не находились», написанное Брусиловым и
подписанное его сослуживцами. Но прекратить гражданскую войну он,
конечно, был не в силах, а кроме того, тяжело переживал, когда новой власти
нужно было только его имя, а не его способности и стремление служить
России.
Тем не менее, служение Брусилова продолжалось. Он вновь вернулся к
организации кавалерийской подготовки, которой занимался в Офицерской
3
Нестерович-Берг. В борьбе с большевиками. –Париж, 1931. С.100-102
 133

кавалерийской школе. Совмещение военного поста инспектора кавалерии

Красной Армии с работой в Главном управлении коннозаводства и
коневодства Народного комиссариата земледелия дало возможность впервые
соединить боевую подготовку личного состава с экономическим ее
обеспечением. Алексей Алексеевич не только снискал уважение в глазах
советских руководителей, таких как Н.И.Муралов и М.В.Фрунзе, но и
пытался помочь бывшим офицерам российско-императорской армии выжить
в Советской России.
Но обстановка послереволюционной страны была чужда Алексею
Алексеевичу. Он поневоле был «свой среди чужих, чужой среди своих».
Особенно это проявлялось в непримиримости белоэмигрантской прессы,
трубившей о «продавшемся» красным генерале. Особенно такое отношение
сказалось во время лечения Брусилова в Чехословакии весной 1925 года.
Отчужденность белой эмиграции, особенно офицерства, поразила тогда не только
самого Алексея Алексеевича, но и лучших представителей интеллигенции. Так,
Е.Д.Кускова писала позднее философу Н.А.Бердяеву: «Когда в церкви Св.Николая в Праге
наши господа эмигранты не подали руки Брусилову (об этом я говорила на докладе), и
шарахнулись от его протянутой руки, я (сознаюсь Вам) резко ощутила свою связь с НИМ
[Брусиловым – С.Н.] и ненависть к ним».
Духовные и физические силы Алексея Алексеевича были на исходе. В
конце 1925 года болезнь его обострилась, в марте следующего года он
заболел крупозным воспалением легких. 17 марта 1926 года полководец
ушел из жизни. Похороны его в Новодевичьем монастыре, у Смоленского
собора, были организованы Революционным военным советом СССР по
христианскому православному обряду и с подобающими воинскими
почестями. На похоронах были представители высшего руководства Красной
армии, священники, дипломаты Чехословакии и Финляндии. Но никто из
представительств бывших союзников России по Антанте не пришел отдать
последний долг одному из выдающихся полководцев этого блока. В
некрологе, подписанном Народным комиссаром по военным и морским
делам К.Е.Ворошиловым, отмечалось, что весь Реввоенсовет уважал
Брусилова, «ценил его глубокий ум, прямоту его взглядов, его искреннюю
лояльность по отношению к Советской власти». Вдова генерала до самой
смерти в 1938 году получала персональную пенсию от Советского
правительства.
После А.А.Брусилова осталось богатое документальное и эпистолярное
наследие. Последние годы жизни он писал воспоминания о тех великих
испытаниях, что выпали на долю нашего отечества и самого полководца,
никогда не отделявшего себя от родины. Замысел этого труда возник у
полководца в первой половине 1918 года, когда он из-за ранения был
прикован к постели и впервые надолго был оторван от общественной жизни.
Затем повлияли на его творчество появившиеся в России оригиналы и
переводы воспоминаний германского императора Вильгельма II и его
генералов – Э.Фалькенхайна, П.Гинденбурга, Э.Людендорфа, а затем и
первый том воспоминаний А.И.Деникина «Очерки русской смуты».
Стимулом стала и работа генерала в Военно-исторической комиссии при
 134

Главном штабе Красной армии. Судя по краткому предисловию, некоторым

ссылкам на исторические издания того времени, труд «Мои воспоминания о
великой всемирной войне», был создан в 1920-1923 годах. Рукописного
оригинала не сохранилось. Имеющаяся в личном фонде А.А.Брусилова в
Российском государственном военно-историческом архиве рукопись4
представляет собой машинописный текст с внесением правки темно-синими
и зелеными чернилами и карандашом. Почерк правок принадлежит как
самому Алексею Алексеевичу, так и его жене, Надежде Владимировне.
Как сообщает сам автор, он диктовал воспоминания машинистке,
О.Н.Тихомировой, а затем делал поправки в тексте. Первый абзац
воспоминаний полностью написан от руки А.А.Брусиловым. Почерки
Алексея Алексеевича и Надежды Владимировны очень схожи, поэтому не
всегда можно с точностью определить авторство поправок и дополнений.
Кроме того, не исключена возможность того, что Н.В.Брусилова правила
рукопись со слов и замечаний мужа.
После завершения работы над рукописью возникла необходимость
создать воспоминания о всей жизни полководца. Н.В.Брусилова вспоминает:
«Вот он теперь (мы с ним в санатории «Узкое» КУБУ) диктует мне свою
автобиографию, свои воспоминания с раннего детства и юности. Это нужно сделать как
первую часть к тому, что он уже написал от 1914 года до 1917 года. Все это требует
большой отделки. А пока я жива, хочу дополнить несколько все это и своими
беспристрастными словами, помочь написать будущую характеристику моего бедного
Алексея Алексеевича».
Отрывки из воспоминаний А.А.Брусилова в 1927 году публиковались в
журнале «Война и революция», а в 1929 году было предпринято первое
издание его труда – «Мои воспоминания».5 Одновременно было предпринято
издание мемуаров Брусилова в Риге и в Париже. Содействие изданию
рукописи оказали начальник Политического управления Красной армии
А.С.Бубнов, нарком обороны К.Е.Ворошилов, начальник Военной академии
Р.П.Эйдеман. Однако рукопись подверглась существенной правке, главы о
событиях 1917 года были фактически написаны заново. Глава «Виновники
возникновения великой войны»6, содержащая выпады против Германии, не
публиковалась вообще (видимо, в свете тесного сотрудничества РККА и
Рейхсвера). Публиковавшийся текст хранится в Государственном архиве
Российской Федерации.
Тем не менее, книга вскоре стала библиографической редкостью. До
1983 года «Мои воспоминания» выдержали шесть изданий, но текст был
подвергнут еще более жесткой цензуре и утратил некоторые места,
опубликованные в 1929 году. Кроме того, было еще одно обстоятельство,
препятствующее полной публикации воспоминаний. В 1930 году жена и
свояченица генерала выехали на лечение в Чехословакию и не вернулись в
СССР. С собой они увезли личный архив Алексея Алексеевича, переданный
затем в 1938-1940 годах в Русский зарубежный архив в Праге.
4
Российский государственный военно-исторический архив. Ф.162. Оп.1. Д.1
5
Брусилов А.А. Мои воспоминания. –М.: Госиздат, 1929
6
Государственный архив Российской Федерации. Ф.5972. Оп.1. Д.2. Л.23-31
 135

В 1948 году архив семьи Брусиловых, вывезенный за границу

Н.В.Брусиловой, был передан в Советский Союз. Среди документов была
обнаружена рукопись второй части воспоминаний генерала, посвященных
периоду 1917-1925 годов. По тексту и по конечной дате, а также по
обнаруженным тогда свидетельствам Н.В.Брусиловой, эта часть «Моих
воспоминаний» была написана во время лечения в Карловых Варах, в апреле-
начале июня 1925 года, то есть буквально ударным темпом, в то время как
«Мои воспоминания о всемирной великой войне» создавались как минимум
четыре года. Содержание второй части было явно враждебно советской
власти. Поскольку архивная служба в то время входила в структуру
Министерства внутренних дел СССР, тут же была предпринята экспертиза
текста, но глубокого анализа сделано не было.
Министр внутренних дел С.Н.Круглов поспешил доложить об
«антисоветской находке» лично И.В.Сталину. В 1948 году рукопись была
передана на секретное хранение в Центральный государственный военно-
исторический архив СССР7. Был засекречен и личный фонд Брусилова, изъят
из печати готовившийся сборник документов о нем.8
Спустя несколько лет вопрос о рукописи вновь был поднят. В 1953
году с ней знакомился Министр обороны СССР Г.К.Жуков. В 1961 году по
требованию научной общественности была осуществлена повторная
всесторонняя экспертиза рукописи и было признано, что это скорее всего
искусная подделка с использованием отдельных текстов самого
А.А.Брусилова, осуществленная Н.В.Брусиловой или другими лицами. Имя
полководца в этой связи вновь обрело права гражданства в научной и
общественной жизни страны. Впервые была сделана попытка создать
научную биографию полководца.9
Но «сомнительная» рукопись вновь оказалась в недрах спецхрана,
недоступная для исследователей. Этот фактор еще более подогревал интерес
к ней, учитывая, что по многим вопросам истории первой мировой войны
воспоминания А.А.Брусилова рассматривались как единственный источник.
В 1987 году гриф секретности наконец был снят. Спустя два года по
инициативе директора ЦГВИА СССР В.А.Рыбина отрывки из второй части
воспоминаний увидели свет в «Военно-историческом журнале».10 Авторы
публикации, Т.Ф.Павлова и В.М.Шабанов, категорически утверждали, что
рукопись подлинная. В.М.Шабанов подчеркивал, что «в воспоминаниях
[Н.В.Брусиловой – А.В.], хранящихся в ЦГАОР, нет каких-либо общих мест с
воспоминаниями Алексея Алексеевича».11
Но в 1961 году три независимых эксперта рассматривали всю рукопись,
а не только два листа, как в 1948 году. Был проведен не только
графологический, но и лингвистический анализ обоих текстов. Специалисты
7
РГВИА. Ф.162. Оп.1. Д.18
8
Военные архивы России. М.,1993. Вып.1. С.381
9
Ростунов И.И. Генерал Брусилов. –М.: Воениздат, 1964
10
Брусилов А.А. Мои воспоминания (2-я часть). //Военно-исторический журнал, 1989, №10. С.66-73; №12.
С.54-56; 1990, №2. С.56-63; 1991, №2. С.38-43
11
Военно-исторический журнал, 1989, №10. С.65
 136

тогда пришли к выводу, что «во многих местах рукописи встречаются фразы,
характеристики людей, оценки событий и т.п., вызывающие сомнения в их
принадлежности А.А.Брусилову. Сравнение этих мест с рукописью
«Воспоминаний» Н.В.Брусиловой показывает, что по языку и стилю они
весьма близки, вплоть до совпадения некоторых выражений и оценок».12
В 1994 году автор книги о Брусилове Ю.В.Соколов писал: «И вот
теперь рукопись Брусилова, надиктованная им жене, снова, как и в 1948 году,
признана подлинной. Я, разумеется, не могу быть экспертом, да и
рукопись не держал в руках, хотя и пытался увидеть ее, но склонен
считать, что она подлинная».13 Никаких веских аргументов в
подтверждение такой уверенности не приводится.
В 2001 году было осуществлено «полное» издание воспоминаний
А.А.Брусилова коллективом Российского государственного военно-
исторического архива14. Однако и здесь полноты не было достигнуто. Даже в
первой части сохранились купюры, сделанные в 1929 году, полностью
отсутствует археографический анализ источника. Практически отказались в
данном издании и от научного комментирования, перепечатав довольно
посредственные даже для своего времени примечания к изданию 1929 года.
Комментарии охватили только большинство лиц, упоминаемых в
воспоминаниях. В предисловии указывается, что «на сегодняшний день ни в
одном из отечественных архивов не обнаружено каких-либо источников,
опровергающих авторство А.А.Брусилова».15 Следует добавить: на
сегодняшний день ничем и не подтверждается авторство А.А.Брусилова.
Даже беглое прочтение рукописи показывает, что в ней есть места,
целые страницы, которые сам Брусилов, как профессиональный военный,
написать просто не мог. При изучении личного фонда А.А.Брусилова
бросается в глаза то обстоятельство, что в нем почти нет материалов о его
службе после 1920 года и практически отсутствуют документы, написанные
им лично. Нет в фонде и черновых набросков, заметок, вариантов отдельных
глав, правки второй части автором.
Итак, перед нами, по всей видимости, предстает некая амальгама из
разрозненных заметок как самого Брусилова (возможно), так и других лиц,
хорошо отредактированная, с приданием ярко выраженной антисоветской
направленности. Если вспомнить о негативном отношении к Алексею
Алексеевичу белой эмиграции, становится понятным, кому было выгодно
сделать из него некоего «подпольщика». История же дает много примеров
научных фальсификаций. Так, по указанию Наполеона Бонапарта были
составлены «Завещание Петра Великого» и мемуары принца Евгения
Савойского, более полувека считавшиеся подлинными. А «Дневники Анны
Вырубовой», сработанные А.Н.Толстым и П.Е.Щеголевым? Не говорим уже

12
Военные архивы России. Вып. 1. С.393
13
Соколов Ю.В. Красная звезда или крест? –М., 1994. С.161
14
Брусилов А.А. Мои воспоминания. – М.: РОССПЭН, 2001
15
Там же. С.5
 137

о публикациях в «Красном архиве» 1920-х годов, которые во многом

расходились с оригиналами.
Но не это главное. Главное то, чтобы рукопись была доступна
исследователям, чтобы была введена в научный оборот. Для этого
необходимо научное издание этого важного источника по истории России в
эпоху великого и трагического переворота. В этом отношении вторая часть
мемуаров полководца, чьему бы перу она ни принадлежала, также является
своеобразным и важным историческим источником со своими
оригинальными особенностями.
Вопрос об авторстве во многом был политизирован. Личность
А.А.Брусилова продолжает рассматриваться с позиции «качелей»: то
превозносят до небес, пишут романы и поэмы (И.Сельвинский в 1943 году),
то обвиняют в «двурушничестве» (Н.П.Шляпников в 1948). А Алексей
Алексеевич остается самим собой: русским генералом, слугой отечеству в
разнообразных проявлениях этого служения. «Я считаю долгом каждого
гражданина не бросать своего народа и жить с ним, чего бы это ни стоило», -
писал А.А.Брусилов. С ранних лет он был воспитан в атмосфере службы
родине, он не мог оторвать свою судьбу от судьбы страны, до конца дней
своих считая себя могущим помочь отечеству. Помочь своими навыками,
знаниями, возможностями на том или ином посту. В этом отношении можно
было бы видеть в нем карьериста, но сама карьера для него была служением.
А.А.Брусилов обладал сложным, неуживчивым характером, был склонен к
напрасным обвинениям в адрес коллег и соратников, но нельзя не заметить,
что на каждом месте службы он собирал коллектив лучших знатоков своего
дела. В воспоминаниях (первая часть, и это характерно) отражены типичные
воззрения полководца-аристократа. Это и определенное фрондерство по
отношению к монарху, и корпоративность при оценках коллег (постоянные
выпады в адрес офицеров службы Генерального штаба), и умолчание
негативных сторон собственной деятельности (боевые действия в мае-июле
1915 года).16 Первая мировая война в значительной мере изменила его
взгляды на роль России в мире и на ее дальнейшую судьбу. «Если придется
выбирать между царем и Россией – я пойду за Россией», - сказал
А.А.Брусилов А.Ф.Керенскому накануне революции17. В этом отражается
весь его характер.
Настоящая публикация включает все три части воспоминаний
полководца. В тексте восстановлены авторские номера и названия глав, все
купюры и изменения, допущенные при редактировании подлинника как при
жизни, так и после смерти автора. Они выделены курсивом. Вставки рукой
Н.В.Брусиловой выделены жирным шрифтом. В угловых скобках приведены
варианты оригинала, исправленные затем при работе над рукописью.
Датировка событий в тексте сохранена авторская, в примечаниях как правило
двойная: по старому и новому стилю. Примечания по тексту даны в конце
16
Во второй части воспоминаний эти характерные черты отсутствуют, много места отводится
самооправданию, чего нет в первой части мемуаров.
17
Дни, 20 марта 1926. №958
 138

каждой части, по упоминаемым лицам – в специальном указателе. Они

составлены по исторической и мемуарной литературе, по документам из
фондов РГВИА и ГАРФ. Издание снабжено приложением схем боевых
действий. В приложении приводятся наиболее интересные документы,
характеризующие деятельность и взгляды А.А.Брусилова.
Мы выражаем признательность А.Г.Кавтарадзе и заведующей
архивохранилищем коллекций документов по истории белого движения и
эмиграции ГАРФ Л.И.Петрушевой за содействие в подготовке этого издания.

Кандидат исторических наук В.А.Авдеев

Кандидат исторических наук С.Г.Нелипович

ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ.

С детских лет до войны 1877-1878 г.

Я родился в 1853 году 19 августа старого стиля (1 сентября нов. ст.) в г. Тифлисе.
Мой отецi был генерал-лейтенант и состоял в последнее время председателем полевого
аудиториата Кавказской армииii. Он происходил из дворян Орловской губернии. Когда я
родился, ему было 66 лет, матери же моей всего лет 27-28. Я был старшим из их детей.
После меня родился мой брат Борис, вслед за ним Александр, который вскоре умер, и
последним брат Лев. Отец мой умер в 1859 году от крупозного воспаления легких. Мне в
то время было 6 лет, Борису 4 года и Льву 2 года. Вслед за отцом через несколько месяцев
умерла от чахотки и мать, и нас, всех трех братьев, взяла на воспитание наша тетка,
Генриетта Антоновна Гагемейстер, у которой не было детей. Ее муж Карл Максимович
очень нас любил, и они оба заменили нам отца и мать в полном смысле этого слова.
Дядя и тетка не жалели средств, чтобы нас воспитывать. Вначале их главное
внимание было обращено на обучение нас различным иностранным языкам. У нас были
сначала гувернантки, а потом, когда мы подросли, гувернеры. Последний из них, некто
Бекман, имел громадное на нас влияние. Это был человек с хорошим образованием,
кончивший университет, отлично знал французский, немецкий и английский языки и был
великолепным пианистом. К сожалению, мы все трое не обнаруживали способностей к
музыке и его музыкальными уроками воспользовались мало. Но французский язык был
нам как родной; немецким же языком я владел также достаточно твердо; английский же
язык я вскоре, с молодых лет, забыл вследствие отсутствия практики.
Моя тетка сама была также выдающаяся музыкантша и славилась в то время своей
игрой на рояле. Все проезжие артисты обязательно приглашались к нам, и у нас часто
 139

бывали музыкальные вечера. Да и вообще общество того времени на Кавказе отличалось

множеством интересных людей, впоследствии прославившихся и в литературе, и в
живописи, и в музыке. И все они бывали у нас. Но самым главным впечатлением моей
юности были, несомненно, рассказы о героях кавказской войны. Многие из них в то время
еще жили и бывали у моих родных. В довершение всего роскошная южная природа, горы,
полутропический климат скрашивали наше детство и давали много неизгладимых
впечатлений.
Я прожил в Кутаисе до 14 лет, а затем дядя отвез меня в Петербург и определил в
Пажеский корпусiii, куда еще мой отец зачислил меня кандидатом. Поступил я по экзамену
в 4-й класс и быстро вошел в жизнь корпуса. В отпуск я ходил к двоюродному брату
моего названного дяди, графу Юлию Ивановичу Стембоку. Он занимал большое по тому
времени место директора Департамента уделовiv. Видел я там по воскресным дням разных
видных беллетристов, Григоровича, Достоевского и многих других корифеев литературы
и науки, которые не могли не запечатлеться в моей душе. Учился я странно: те науки,
которые мне нравились, я усваивал очень быстро и хорошо, некоторые же, которые были
мне чужды, я изучал неохотно и только-только подучивал, чтобы перейти в следующий
класс: самолюбие не позволяло застрять на второй год. И когда в 5-м классе я экзамена не
выдержал и должен был оставаться на второй год, я предпочел взять годовой отпуск и
уехать на Кавказ к дяде и тетке.
Вернувшись обратно через год, я, минуя шестой класс, выдержал экзамен прямо в
специальный, и мне удалось быть в него принятым. В специальных классах было гораздо
интереснее. Преподавались военные науки, к которым я имел большую склонность. Пажи
специальных классов, помимо воскресенья, отпускались два раза в неделю в отпуск. Они
считались уже на действительной службе. Наконец, в специальных классах пажи носили
кепи с султанами и холодное оружие, чем мы, мальчишки, несколько гордились. В летнее
время пажи специальных классов направлялись в лагерь в Красное Село, где мы в составе
учебного батальона участвовали в маневрах и различных военных упражнениях. Те же
пажи, которые выходили в кавалерию, прикомандировывались на летнее время к
Николаевскому кавалерийскому училищуv, чтобы приготовиться к езде. Зимою пажи,
выходившие в кавалерию, ездили в придворный манеж, где на свитских лошадях, под
управлением одного из царских берейторовvi, мы изучали искусство ездить и управлять
лошадью. В то время при Пажеском корпусе еще не было ни своего манежа, ни лошадей.
В 1872 году войска Красносельского лагеря закончили свое полевое учение очень рано -
17 июля, тогда как обыкновенно лагерь кончался в августе месяце. В этот знаменательный
для нас день всех выпускных пажей и юнкеров собрали в одну деревню, лежавшую между
Красным и Царским Селом (названия ее не помню), и император Александр II поздравил
 140

нас с производством в офицерыvii. Я вышел в 15-й драгунский Тверской полк, стоявший в

то время в урочище Царские Колодцы в Закавказском крае. Пажи имели в то время право
выбирать полк, в котором хотели служить, и мой выбор пал на Тверской полк вследствие
того, что дядя и тетка рекомендовали мне именно этот полк, как ближе всего стоявший от
места их жительства. В гвардию я не посягал выходить вследствие недостатка средств.
Вернувшись опять на Кавказ уже молодым офицером, я был в упоении от своего
звания и сообразно с этим делал много глупостей, вроде того, что сел играть в стукалку с
незнакомыми людьми, не имея решительно никакого понятия об этой игре, и проигрался
вдребезги до последней копейки. Хорошо, что это было уже недалеко от родного дома, и
мне удалось занять денег благодаря престижу моего дяди. Я благополучно доехал до
Кутаиса. Через некоторое время, едучи в полк и проезжая через Тифлис, я узнал, что полк
идет в лагерь под Тифлисом, и поэтому остался в Тифлисе ждать его прибытия.
В то время в Тифлисе был очень недурной театр, много концертов и всякой
музыки, общество отличалось своим блестящим составом, так что мне, молодому
офицеру, было широкое поле деятельности. Таких же сорванцов, как я (мне было всего 18
лет), там было несколько десятков. Наконец, к 1 сентября, (прибыв в полк, я тотчас же
явился) к командиру полка полковнику Богдану Егоровичу Мейендорфу. В тот же день
перезнакомился со всеми офицерами и вошел в полковую жизнь. Я был зачислен в 1-й
эскадрон, командиром которого был майор Михаил Александрович Попов, отец
многочисленного семейства. Это был человек небольшого роста, тучный, лет сорока,
чрезвычайно любивший полк и военное дело. Любил он также выпить; впрочем, я должен
сказать, что и весь полк в то время считался забубенным. Выпивали очень много и почти
все при каждом удобном и неудобном случае. Большинство офицеров были холостяки;
насколько помню, семейных было 3-4 человека во всем полку. К ним мы относились с
презрением и юным задором.
В лагере жили в палатках и каждый день к вечеру все, кроме дежурного по полку,
уезжали в город. Больше всего нас привлекала оперетка, во главе которой стоял Сергей
Александрович Пальм (сын известного беллетриста 70-х годов Александра Ивановича
Пальм), его брат Григорий Александрович Арбенин, Колосова, Яблочкина, Кольцова,
Волынская и много других талантливых певцов и певиц. Даже такие великие артисты, как
О. А. Правдин, начинали свою артистическую карьеру в этой оперетке. Кончали мы вечер,
обычно направляясь целой гурьбой в ресторан гостиницы «Европа», где и веселились до
рассвета. А. И. Сумбатов-Южин, тогда начинавший писать стихи и пьесы студент,
участвовал в ужинах, дававшихся артистам. Иногда приходилось, явившись в лагерь,
немедленно садиться на лошадь, чтобы отправляться на учение. Бывали у нас фестивали и
 141

в лагере, которые зачастую кончались дуэлями, ибо горячая кровь южан заражала и нас,
русских.
Помнится мне один случай. Это был праздник, кажется, 2-го эскадрона. Так как
наш полковой священник оставался в Царских Колодцах, то был приглашен
протопресвитерviii Кавказской армии Гумилевский. Сели за стол очень чинно, но к концу
обеда князь Чавчавадзеix и барон Розен из-за чего-то поссорились, оба выхватили шашки и
бросились друг на друга. Офицеры схватили их за руки и не допустили кровопролития. Но
в это время о. Гумилевский, с перепугу и не желая присутствовать при скандале, хотел
удрать из этой обширной палатки, причем застрял между полом и полотном настолько
основательно, что мы были принуждены его извлечь, посадить с торжеством на извозчика
и отправить домой. На рассвете состоялась дуэль между Чавчавадзе и Розеном,
окончившаяся благополучно: противники обменялись выстрелами и помирились.
К сожалению, далеко не всегда эти нелепые состязания кончались так тихо; бывало
много случаев бессмысленной гибели человеческой жизни. Однажды и яx был
секундантом некоего Минквица, который дрался с корнетом нашего же полка фон Ваком.
Этот последний был смертельно ранен и вскоре умер. Был суд. Минквица приговорили к
двум годам ареста в крепости, а секундантов, меня и кн. И. М. Тархан-Муравова, к
четырем месяцам на гауптвахту. Потом наказание нам было смягчено, и мы отсидели
всего два месяца. Подробностей этой истории я хорошо не помню, но причина этой дуэли
была сущим вздором, как и причины большинства дуэлей того времени. У меня осталось
только впечатление, что виноват был кругом Минквиц, так как это был задира большой
руки, славившийся своими похождениями, - и романтическими, и просто дебоширными xi.
Хотя конечно это был дух того времени, и не только на Кавказе, и не только среди
военной молодежи. Времена Марлинского, Пушкина, Лермонтова были от нас еще
сравнительно не так далеки, и поединки, смывающие кровью обиду и оскорбления,
защищающие якобы честь человека, одобрялись и людьми высокого ума и образования.
Так что ставить это нам, зеленой молодежи того времени, в укор - не приходится.
В отношении военного образования, любви к чтению и дальнейшего
самообразования мы сильно страдали, и исключений среди нас в этом отношении было
немного, хотя Кавказская война привлекла на Кавказ немало людей с большим
образованием и талантами. Замечалась резкая черта между мало образованными
офицерами и, наоборот, попадавшими в их среду людьми высокого образования. В этой
же среде вертелось немало военных авантюристов вроде итальянца Корадини, о котором
ходило много необыкновенных рассказов, или офицера Переяславского полка Ковако,
изобретателя электрической машинки для охоты на медведей.
 142

Война 1877-1878 гг.

В Турецкой войне 1877-1878 гг. я уже участвовал лично в чине поручика и был
полковым адъютантом Тверского драгунского полка.
В 1876 году мы стояли в своей штаб-квартире в урочище Царские Колодцы
Сигнахского уезда Тифлисской губернии. Много было толков о войне среди офицеров,
которые ее пламенно желали. Однако никто не надеялся на скорое осуществление этой
надежды. В особенности нетерпеливо рвались в бой молодые офицеры, наслушавшиеся
вдоволь боевых воспоминаний от своих старших товарищей, участвовавших в Турецкой
войне 1853-1856 гг.xii и в кавказских экспедициях. Как вдруг 2-го или 3-го сентября была
получена командиром полка телеграмма начальника штаба Кавказского военного округа,
в которой предписывалось полку немедленно двинуться через город Тифлис в
Александропольский лагерь. Трудно описать восторг, охвативший весь полк по
получении этого известия. Радовались предстоящей новой и большинству незнакомой
боевой деятельности (все почему-то сразу уверовали, что без войны дело не обойдется);
радовались неожиданному перерыву в однообразных ежедневных занятиях по
расписанию; радовались, наконец, предстоящему, хотя бы и мирному походу, который
заменял собою скучную до приторности штаб-квартирную казарменную жизнь.
Часто, впоследствии, при перенесении разных тяжких невзгод, вспоминалась нам
наша штаб-квартира в радужном свете, но в это время, я уверен, что не было ни одного
человека в полку, который не радовался бы от всего сердца наступившему военному
времени.
Впрочем, нужно правду сказать, что едва ли кто-либо был особенно воодушевлен
мыслью идти драться за освобождение славян или кого бы то ни было, так как целью
большинства была именно самая война, во время которой жизнь течет беззаботно, широко
и живо, содержание получается большое, а вдобавок дают и награды, что для
большинства было делом весьма заманчивым и интересным.
Что же касается нижних чинов, то думаю, что не ошибусь, если скажу, что более
всего радовались они выходу из опостылевших казарм, где все нужно делать по команде;
при походной же жизни у каждого - большой простор. Никто не задавался вопросом,
зачем нужна война, за что будем драться и т.д., считая, что дело царево - решать, а наше -
лишь исполнять. Насколько я знаю, такие настроения и мнения существовали во всех
полках Кавказской армии.
6 сентября полк, отслужив молебен, покинул свою штаб-квартиру в составе 4
эскадронов; нестроевая же рота была оставлена в Царских Колодцах впредь до особого
распоряжения, потому что все тяжести были оставлены на месте, за неимением средств
поднять их своими силами. Полковой обоз был у нас в блестящем положении, так как
 143

стараниями нашего бывшего полкового командира барона Мейендорфа были изготовлены

фургоны, как у немецких колонистов, на прочных железных осях; но у нас по мирному
времени было всего 15 подъемных лошадей, да и то весьма незавидных, а потому
пришлось двинуться с места с помощью обывательских подвод и погрузить строевых
лошадей походным вьюком, забрав притом лишь самое необходимое на короткое время.
Стодвадцативерстное расстояние от Царских Колодцев до г. Тифлиса полк прошел
в трое суток и в Тифлисе имел две дневки. После первого же перехода оказалось много
побитых спин у лошадей; по прибытии же в Тифлис оказалось, что побиты спины чуть ли
не у половины лошадей полка, хотя у большинства это ограничивалось небольшими
ссадинами на хребте у почек лошади, которые скоро прошли бесследно. Виною была,
конечно, малая сноровка людей, которые не умели ловко укладывать вещи в чемоданы и,
приторачивая их к задней луке, недостаточно подтягивали, а кроме того сами на походе
болтались в седле.
Командир 1-го эскадрона майор князь Чавчавадзе просил и получил разрешение
вместо чемоданов сделать своему эскадрону подушки, которые набивать вещами и класть
на ленчикxiii под попоной. Способ такой возки вещей практиковался во время Кавказской
войны во всех наших драгунских полках и был взят у казаков. Другие эскадроны
последовали примеру 1-го эскадрона, и мы всю кампанию проходили с такой укладкой
вещей, оказавшейся действительно весьма практичной и удобной.
Жирные тела лошадей, не втянутых заблаговременно в работу, при первых
относительно больших переходах в сильную жару (как упомянуто выше, мы прошли 120
верст в три перехода, без дневок, в обыкновенное же время проходили это расстояние в
пять переходов с двумя дневками) дали себя знать: лошади сразу спали с тела и
осунулись.
Я остановился на этих мелочах потому, что тут немедленно сказалось
неправильное воспитание всадников и лошадей в мирное время, т.е. погоня за красотой и
блеском в прямой ущерб боевому делу. Тому были виною не командир полка и не
эскадронные командиры, которые, будучи старыми кавказскими офицерами, не могли
симпатизировать таким приемам обучения, но поневоле покорялись требованиям свыше, с
досадою выбивая из головы боевой опыт и заменяя его изучением и обучением плац-
парадным замашкам, которые всегда были так противны кавказцам. Результаты мирного
воспитания нашего, как я упомянул, сказались тотчас же; потом нам пришлось пожинать
еще много плодов этого воспитания, и пришлось опять, уже во время войны, учиться и
учить старым сноровкам, брошенным по приказанию и выплывшим снова наружу, как
только мы столкнулись с боевой деятельностью.
 144

9 сентября эшелон, состоявший из нашего полка и 5-й пешей батареи Кавказской

гренадерской дивизии, двинулся из Тифлиса по Дилижанскому шоссе в г.
Александрополь, куда и прибыл, согласно данному маршруту, 26 сентября.
На первом переходе батарея пошла между дивизионами драгун, хотя неприятеля,
конечно, и предвидеться не могло около Тифлиса, да еще в мирное время. При таком
порядке не замедлила подтвердиться пословица, что пеший конному не товарищ: пешая
батарея совсем заморилась и все-таки отставала от головного дивизиона, который
постоянно должен был останавливаться, чтобы дать подтянуться колонне; задний же
дивизион шел черепашьим шагом. К счастью, со второго перехода был изменен порядок
движения, и батарея пошла отдельно; полк же старался развить шаг лошадей и достиг
того, что, подходя к Александрополю, мы легко делали около 7 верст в час, причем было
обращено строгое внимание на то, чтобы хвост каждого эскадрона не рысил и не смел
оттягивать. Шли мы без мундштуков, на трензеляхxiv.
В Александрополе нас встретил и пригласил к себе на обед, как офицеров, так и
нижних чинов, 154-й пехотный Дербентский полк, у которого мы и пировали почти целую
ночь. Нечего говорить, что как большинство тостов, так и все разговоры были на тему
«война», которую мы надеялись предпринять осенью же. Обычай встречи и угощения
прибывающей воинской части какой-либо другой частью твердо укрепился тогда в
кавказских войсках; такие две части называли себя кунаками, т.е. друзьями. Обычай этот
имеет великий смысл в боевом отношении, так как такие части-кунаки не только не
покинут друг друга в бою, но и приложат все силы помочь друг другу и выручить как на
поле брани, так и в походе и в лагере.
В начале октябряxv был отдан приказ о сформировании действующего корпуса на
кавказско-турецкой границе и о назначении командующим корпусом генерал-адъютанта
∗
Лорис-Меликова . В день своего прибытия он произвел войскам лагеря тревогу, а после
церемониального марша собрал вокруг себя всех офицеров и сказал соответствующую
случаю речь. Мы ей очень обрадовались, так как, во-первых, могли из нее заключить, что
дело положительно клонится к войне, которой мы очень желали, а, во-вторых, нам
объявлено было о выдаче полугодового оклада жалованья сверх нормы и о переходе на
довольствие по военному положению.
Вскоре после того кавалерия действующего корпуса получила новую организацию:
Кавказская кавалерийская дивизия, состоявшая из 4 драгунских полков, была
расформирована, и были составлены три сводных кавалерийских дивизии. 1-я и 3-я
дивизии состояли из 1 драгунского и 4 казачьих полков, а 2-я - из 2 драгунских и 3

Корпус составился из главных сил, находившихся в Александрополе, Эриванского отряда



Г.Л.Тергукасова и Ахалцыхского отряда Г.Л.Девеля.

 145

казачьих. Начальником кавалерии был назначен генерал-майор кн. Чавчавадзе, а

начальниками дивизий: 1-й-Свиты Его Величества генерал-майор Шереметьев, 2-й -
генерал-майор Лорис-Меликов и 3-й - генерал-майор Амилахвари (3-я дивизия была в
Эриванском отряде).
Одновременно с этим было приказано усиленно готовиться к зимней кампании.
Началась усиленная покупка полушубков для нижних чинов, насколько мне помнится, по
высокой цене и с большими затруднениями. Интендантство же доставило в наш полк
всего лишь около ста полушубков довольно плохого качества. Началась также покупка
обозных лошадей для укомплектования их по военному времени; на каждую обозную
лошадь отпущено было казной 100 рублей, и покупка этих лошадей не составила никакого
затруднения.
26 октября объявлена была дислокация войск действующего корпуса для
расположения на зимних квартирах.
1-й кавалерийской дивизии выпало на долю зимовать в духоборских селениях и
армянских аулах пограничного Ахалкалакского уезда. Тверской драгунский полк,
вошедший в состав этой дивизии, выступил из Александрополя 29 октября и прибыл на
свои зимние квартиры 1 ноября.
На зиму полк разместился в трех духоборских деревнях. Стоянка была сносная в
отношении расположения людей и лошадей, но по причине сильных холодов и метелей, а
главное по привычке добиваться тучных тел у лошадей в ущерб их выносливости и силе,
проездки не делались. Рассуждали так: будет война или нет - бабушка надвое сказала, а во
всяком случае на военном смотру лошадей нужно показать наподобие бочек, а то,
пожалуй, въедет порядком. Такой взгляд совершенно не разделял наш новый начальник
дивизии, но его требования были нам еще мало известны. Эскадронные командиры не
могли так быстро переменить привычек, усвоенных в мирное время, и хотя на словах
вполне соглашались с мнением, что лошадь, хорошо кормленная, требует и хорошей езды,
но на деле как-то так выходило, что друг перед другом они не могли не хвастаться телами
лошадей и старались перещеголять других в этом именно направлении.
Тут еще раз наглядно подтвердилась истина, о которой так много говорят и пишут,
и которая все-таки забывается по миновании необходимости: в мирное время от войск
нужно требовать непременно и исключительно только того, что необходимо им в военное
время. Эта забывающаяся истина впоследствии очень часто напоминала о себе, и много
раз мы проклинали наши мирные методы обучения.
К январю 1877 года полк был приведен в материальном отношении в блестящее
положение. Оставшаяся часть полкового обоза и необходимые тяжести прибыли к полку
 146

из Царских Колодцев в декабре, так что мы могли тронуться в поход по данному

приказанию тотчас же.
1 апреля, по телеграмме командующего, полк выступил в г. Александрополь
усиленным маршем в два перехода. Погода была ненастная; громадные сугробы таявшего
снега препятствовали движению обоза. Поэтому полк, прибывший своевременно к месту
назначения, два дня оставался без обоза. К этому же времени все войска главных сил были
стянуты к Александрополю. 11 апреля, хотя нам никто ничего не объявлял, разнесся
между нами слух, что 12-го будет объявлена война, и что мы в ночь с 11-го на 12-е
перейдем границу. В 7 часов вечера весь лагерь, по распоряжению корпусного командира,
был оцеплен густой цепью с приказанием никого в город из лагеря не выпускать, а затем в
11 часов вечера все полковые адъютанты были потребованы в штаб корпуса, и там нам
продиктовали манифест об объявлении войны и приказ командующего корпусом, в
котором значилось, что кавалерия должна перейти границу в 12 часов ночи. Так как
оставалось всего полчаса до 12 часов, то я поскакал в свой лагерь для объявления этой
новости. Я застал лагерь уже собранным и всех готовившимися к выступлению. Кто,
когда и как успел это объявить, - оказалось невозможным узнать; сам командир полка
полковник Наврузов удивлялся, почему полк собирается.
Выступили мы в 12 1/2 часов ночи и быстро подошли к турецкой казарме,
стоявшей на правом берегу Арпачая. Ночь была очень темная. Река была в полном
разливе. Мы переправились частью в брод и частью вплавь. Турки крепко спали, и нам
стоило больших усилий разбудить их и потребовать сдачи их в плен. После некоторых
переговоров турки, видя себя окруженными, исполнили наше требование и сдались без
единого выстрела вместе со своим бригадным командиром. Другая наша колонна так же
успешно выполнила возложенное на нее поручение. Мы взяли тогда в плен больше сорока
сувари (турецкие драгуны) и сотню турецкой конной милиции со значком.
Сделав около 60 верст в первый день перехода границы, полк имел первым
ночлегом село Кизил-Чах-Чах. После этого 1-я Кавказская кавалерийская дивизия, в
состав которой мы входили, начала снимать неприятельские посты по Арпачаю, не
удаляясь внутрь страны. К вечеру стало известно, что турецкий отряд из трех родов войск
стоит верстах в двадцати от нас. Начальник дивизии послал разведку в сторону
противника, а дивизию расположил биваком около какого-то турецкого селенияxvi,
название которого я не помню. К пяти часам утра, когда приказано нам было выступить,
разведка точно выяснила, что турецкий отряд со своего бивака снялся и спешно отступил
к Карсу. Мы двинулись за ним, но догнать его не могли.
Подойдя к Карсуxvii, мы узнали, что значительный отряд турецких войск выступил
из Карса в Эрзерум и что с этим отрядом ушел главнокомандующий Анатолийской
 147

армией Мухтар-паша. Обойдя вокруг крепости Карса, на что потребовалось много

времени, мы погнались за Мухтар-пашой. Взяли много отставших турецких солдат, часть
их обоза, но догнать самый отряд не могли и заночевали у подножия Саганлукского
хребта с тем, чтобы на другой день вернуться обратно к Карсу. В окрестных селениях
турки встречали наши войска угрюмо и молча, армяне же с восторгом. Когда мы
выступили из Александрополя, у нас было взято на двое суток сухарей и больше ничего.
А так как шли уже третьи сутки после нашего выступления, то приказание «растянуть» не
могло быть выполнено, ибо уже все сухари были съедены. Лазаретный фургон и обоз
обились с дороги и попали в руки шайки башибузуков xviii, которые убили и изуродовали
нескольких солдат. Все эти жертвы были ни к чему, так как Мухтар-паша успел удрать в
горы и скрылся в лесу. Ночью был сильный холод, огней разводить не позволяли, и мы
были очень злы. Вместо Мухтар-паши взяли нескольких отсталых пленных с оружием,
часть обоза и патронных ящиков.
На рассвете следующего дня выступили обратно, но, проходя мимо карсских
укреплений, наткнулись на засаду, желавшую преградить нам путь к нашим главным
силам. При стычке, насколько мне помнится, мы потеряли одного или двух воинов, засаду
опрокинули и вернулись обратно к востоку от Карса, где встретились с нашей пехотой.
Помнится мне, 26 апреляxix было донесено главному командованию, что большие стада
быков пасутся за северным фронтом Карса. Туда была отправлена бригада кавалерии,
состоящая из Тверского полка и, кажется, казачьего Горско-Моздокского. Скота мы не
встретили, но зато встретились с производившим вылазку из Карса турецким отрядом,
состоявшим из пехоты, артиллерии и кавалерии. Турецкая пехота цепями начала
наступать на нас. Наш полк спешился и открыл по ним ружейный огонь. Тогда турки
открыли и орудийный огонь. У нас появились убитые и раненые офицеры и солдаты.
Ввиду наличия перед нами значительных турецких сил приказано было отступать,
посадив спешенные части опять на лошадей.
Я ехал за своим полковым командиром шагах в десяти от него, как вдруг со
страшным воем неприятельский снаряд упал между командиром полка и мною и
разорвался. Лошадь полковника Наврузова сделала большой скачок, оборвав все четыре
повода, и понесла его, врезавшись в третий эскадрон, где ее и словили. Моя лошадь от
испуга опрокинулась навзничь, и я вместе с нею упал на землю. Затем она вскочила и
ускакала, я же остался пеший. В это время весь наш отряд тронулся рысью, и я, чтобы не
попасть в плен, побежал по пахотному полю. Когда я увидел моего трубача,
изловчившегося поймать мою лошадь, я несказанно обрадовался, быстро вскочил на нее и
понесся догонять свое начальство. На этом, собственно, и кончился наш бой с турками,
вернувшимися обратно в Карс.
 148

Постепенно Карс охватывался нашими войсками, и скоро мы его обложили со всех

сторон. Вскоре подвезли осадную артиллерию, и началась первая осада крепости.
Время это для нас было очень беспокойное. Ежедневно турки делали вылазки;
тогда кавалерию вызывали вперед, и мы должны были на рысях в разомкнутом порядке
доходить, под сильным артиллерийским огнем, до ближайших фортов, никогда не
сталкиваясь с неприятелем, теряя людей, и возвращались домой. Помнится мне
следующий случай. Некий майор Артадуковxx, увидев неприятельскую батарею, стоявшую
на открытом поле, развернул свой дивизион и, бросившись на нее в бешеную атаку,
прогнал ее. Но доскакать до нее вплотную не смог, так как перед батареей оказалась
громаднейшая балка с очень крутыми берегами, по которым он спуститься не мог.
Увидев, что батарея удирает и, таким образом, цель достигнута, он скомандовал:
«повзводно налево кругом». Во время этого поворота крепостная граната из Карса, попала
во взвод эскадрона, причем убило лошадей всего взвода, но ни одного человека не ранило.
Граната, ударив по голове правофланговой лошади и спускаясь ниже, последней лошади
во взводе оторвала копыто. Я никогда более такого случая в жизни не видал. Этим 2-м
взводом 2-го эскадрона командовал 17-летний вольноопределяющийся Р.Н.Яхонтов, брат
моей второй жены, который получил за это дело георгиевский крест. Мне пришлось
молодым офицером начинать воевать рядом с ним и закончить свои боевые подвиги
старым генералом в Германскую войну 1914-1917 гг., имея его у себя в штабе уже старым
полковником. Он провел всю свою жизнь в Тверском полку и последние два года перед
германской войной был в отставке. Когда же Германия нам объявила войну, он примчался
ко мне с Кавказа одушевленный старой дружбой и желанием послужить еще родине под
моим начальством, что я и имел возможность ему устроить, тем более, что я его горячо
любил и считал его благородным, верным мне другом.
Яхонтов был удивительно чистой души, скромный и тихий человек. Прожил он 66
лет, и никто никогда не слышал, чтобы он с кем-нибудь поссорился или на него кто-либо
серьезно сердился. Его любили и старые, и молодые. Выйдя в отставку, он продолжал
жить в Царских Колодцах и, будучи старым холостяком, был окружен громадной
полковой семьей. И не только в полку, но и среди поселян он был любим. Кроме книг и
токарного станка, его страстью была охота. Охотники всего Кавказа хорошо его знали и
любили, так как вместе с ним исходили и изъездили все дебри, самые глухие и
непроходимые места в горах и лесах. Историю Кавказа, нравы и обычаи, поверья и
легенды множества народностей, его населяющих, он знал удивительно. Беседа с ним
была крайне интересна, так как он был очень остроумный, наблюдательный и всегда
добродушно-веселый собеседник. В революционные годы присутствие его было для меня
большим утешением. Он был мистиком. Близость верований и убеждений, общие
 149

воспоминания, твердость его духа делали наши беседы большой для меня отрадой. В 1920
году он сильно болел, буквально погибая от истощения. Он провел в своей жизни три
войны: Турецкую 1877-78 гг., Японскую - 1904-05 г. и Германскую - 1914-1917 гг., у него
было много боевых наград и отличий, но так страдать от голода и холода, как в Москве в
1918-1920гг., ему раньше не приходилось. У него в комнате в эти зимы бывало до 4
мороза. Тогда нам всем бывало худо. Это, конечно, и отозвалось на нас всех, но меня
лично несколько лучше питали, так как многие друзья делились со мной куском хлеба.
Яхонтов служил в Главкоже, в канцелярии Главного военно-инженерного управления,
наконец покойный друг наш Дмитрий Николаевич Логофет перед самой своей смертью
устроил его в Туркпредставительство по конной части. Слабый, больной, исхудалый, он в
лютые зимы тащился ранним утром на службу, добросовестно работал и иногда
возвращался домой, усталый и измученный, в 6 и 7 часов вечера. Когда со службы его
сократили, он был страшно потрясен. Начались хождения и часовые ожидания в очередях,
в профсоюзе, на бирже труда и т. д. Не стало сил, и он, жестоко страдая от грудной жабы,
туберкулеза легких и расширения сердца, скончался. Для меня и моей семьи это была
тяжелая потеря. После моих братьев и сына это был мне самый близкий человек.
Последнюю услугу он оказал мне, начертив для меня две карты галицийских битв. Какое
горячее участие принимал он во всем, касавшемся моих военных дел и лично меня, видно
из его писем к сестрам с войны. При жизни я его любил, но мало ценил, и теперь только
это сознал.
Продолжаю дальше. Мы называли эти вызовы кавалерии к Карсу «выходами на
бульвар», и этот «бульвар», признаться, нам порядочно надоел.
Вскоре наш полк переместился с восточной на западную сторону Карской долины.
В это же время двинули и отряд, состоявший, насколько мне помнится, из Кавказской
гренадерской дивизии, 2-й Сводной казачьей дивизии с соответствующей артиллерией, на
Саганлукский хребет по дороге в Эрзерум против турецкого отряда, шедшего для выручки
Карса. Наша атака при Зевине оказалась неудачной, и наши войска стали отступатьxxi.
Когда я думаю об этом времени, я всегда вспоминаю забавный и вместе с тем
печальный эпизод с талантливейшим корреспондентом петербургской газеты (кажется,
«Нового времени») Симборским. Он приехал в Кавказскую армию, одушевленный
лучшими намерениями. Завоевал все симпатии своими горячими прекрасными
корреспонденциями, своим веселым нравом и остроумием. И после неудач у Зевина
нелегкая его дернула написать экспромтом стихи по этому поводу. Они стали ходить по
рукам и всех нас несказанно веселили. Вот эти стихи, насколько я их помню:
ЧОРТОВА ДЮЖИНА.
Под трубный звук, под звон кимвалов,
 150

В кровавый бой, как на парад,

Пошли т р и н а д ц а т ь генералов
И столько ж тысячей солдат.
Был день т р и н а д ц а т ы й июня;
Отпор турецкий был не слаб:
Солдаты зверем лезли втуне,
Т р и н а д ц а т ь раз наврал наш штаб.
Под трубный звук, под звон кимвалов
С челом пылающим... назад...
Пришли т р и н а д ц а т ь генералов,
Но... много менее солдат...

Громы и молнии понеслись на бедного Симборского от высшего начальства.

Особенно был обижен генерал Гейман, отличившийся под Ардаганом и сплоховавший
под Зевином.
Генерал Гейман был сын барабанщика-еврея. Чтобы в то время прославится и
дослужиться до больших чинов, ему нужно было быть исключительно талантливым и
умным человеком. Симборский во время одной пирушки опять обмолвился по его адресу:

Прощай, друзья. Схожу с арены,

Отдаться силе все должны.
Я гибну жертвою измены...
Измены - счастия войны.
Из шутки, сказанной в полпьяна,
Устроить пошлость и скандал
Не смог бы витязь Ардагана,
Сумел зевинский генерал.

После этого судьба, нашего веселого, талантливого журналиста-корреспондента

была решена окончательно, его выслали из пределов Кавказской армии, и русская публика
была лишена возможности читать правдивые и талантливые статьи о войне.
Вслед затем выяснилось, что наш отряд, обкладывавший Карс, должен снять осаду
и уходить, что и было сделано очень искусно и спокойно. Турки заметили наше
отступление лишь тогда, когда мы окончательно ушли. Мы отошли перехода на два назад
и стали на месте, где в прошлую войну 1854 года было сражение при Кюрюк-Дараxxii. Нам
было указало, где войска должны были остановиться в случае наступления турок, и
 151

обозначены позиции, которые каждая часть войск должна была занимать. Но мы эти
позиции не укрепляли, относясь к туркам слишком свысока, чтобы в их честь рыть землю.
Турки наступали по горам очень осторожно. Мы же беспечно шли внизу по долине,
нисколько о них не беспокоясь. Когда мы остановились, они тотчас же остановились над
нами и закрепились. В таком положении мы простояли довольно долго друг против друга.
В это время Эриванский отряд генерала Тергукасова также потерпел неудачу и
отошел в деревню Игдырь, где и остановился. Там совершенно так же русские стояли
внизу, а на горных высотах над ними стояли турки. Решено было начать наступление
Эриванским отрядом, а потому к нему в подкрепление послали бригаду конницы (в
которую входил наш полк. и, кажется, Кизляро-Гребенской казачий) под начальством
генерал- майора князя Щербатова.
Этот князь был в своем роде «оригинал». Он всегда говорил; «Я люблю, чтобы
вверенная мне часть была, всегда сыта и довольна, и я ей эту сытость устрою на счет
жителей». К счастью для этих последних, их по дороге в Эриванский отряд не попадалось,
ибо мы шли по совершенно обнаженной равнине, где решительно ничего не было.
В три перехода мы перешли до Игдыря, где и расположились, Тут мы простояли
довольно долго (месяца полтора), ничего не предпринимая. Раз только турки сами
перешли в наступление и, вероятно не особенно охотно, стали медленно спускаться с гор.
Все войска по тревоге выступили и заняли назначенные ими позиции. В нашей бригаде
артиллерии но было, но была ракетная батарея xxiii, которая и открыла огонь по
спускавшимся туркам вместе с артиллерией нашей пехоты. Турки остановились, а затем
спешно удрали обратно в горы, чем это дело и кончилось.
К концу лета наша бригада была отозвана обратно в главный отряд, чему мы очень
обрадовались, так как в Игдыре мы находились без нашего обоза, и большинство из нас
имели на себе только одну рубашку. При той страшной жаре, которая летом обычна в
этом крае, это обстоятельство было мучительно. Обыкновенно мы делали так: раздевались
догола и садились под бурку, а белье, снятое с нас, кипятили в котелке, а затем
вывешивали его на солнце. Что касается до пищи, то в то время походных кухонь не
существовало. Когда войска стояли на месте то они варили себе пищу в котлах. В тех же
случаях, когда войска, находились в движении или без обоза, как мы, то продукты
раздавались по рукам, и каждый варил себе, что мог. В этом отношении солдаты и
офицеры одинаково страдали.
Тем же порядком мы вновь вернулись в главный отряд. Мы очень удивились, что
застали войска отряда в другом положении, чем в то время, когда мы его оставили.
Оказалась, что накануне нашего прибытия турки атаковали своими главными силами наш
отряд, сбили его и заставили несколько отступить. Это всех очень сердило, и все серьезно
 152

обижались на врагов, что «те осмелились нас атаковать». В таком презрении мы держали
тогда турок! Прибыв в Башкадыклярский лагерь, мы расположились на назначенные нам
места и вошли в курс обыкновенной жизни в лагере. Каждый день один дивизион ходил в
сторожевое охранение, а другой отдыхал. Иногда же мы делали экскурсии в сторону
врага.
Так наши части и турки стояли друг против друга до конца сентября. За это время к
нам подошло подкрепление: 1-я гренадерская дивизия, два Оренбургских казачьих полка
и разные другие части, именования которых я не помню.
Наконец, мы перешли в наступлениеxxiv, причем одна часть ударила по противнику
с фронта, а другая, сильнейшая, вышла ему в тыл. Таким образом, противник был
разрезан пополам. Та часть, которая была отрезана нами, сдалась и положила оружие.
Другая же часть бежала в крепость Карс, где и спряталась.
3 октября, когда это совершилось, со мной произошел такой случай. Наш полк
выступил 2 октября вечером, совместно с целой колонной пехоты и артиллерии. Мы шли
всю ночь и к рассвету подошли к горе Авлиар, которая была в центре неприятельской
позиции. На нее пустили в атаку 1-й Кавказский стрелковый батальон, и он быстро
овладел этой сильной позицией. В это же время турки начали продвигаться своим
фронтом к Авлиару, и нашему полку было приказано пройти рысью к оврагу, который
отделял Авлиар от остальной турецкой позиции, и спешиться у оврага. Командир полка
приказал мне поскакать вперед и выбрать место для этого. Я поскакал, но не успел
приблизиться к нужному месту, ибо лошадь моя внезапно сделала неестественный скачок
и упала убитой, но я остался цел. Чтобы выполнить назначенную мне задачу, я приказал
трубачу, меня сопровождавшему, спешиться, а мне дать свою лошадь, и поскакал дальше
вполне успешно.
Вскоре подошедший полк спешился в указанном мною месте, и солдаты, побежав
вперед, заняли день по краю оврага. Турки же, спускавшиеся было уже вниз, бросились
обратно и заняли густою цепью другую сторону оврага. Цепи лежали друг от друга шагах
в двухстах; огонь был развит очень сильный, пули перелетали через наших стрелков и
попадали в наших несчастных лошадей, но, конечно, и часть людей сильно пострадала.
Случайно я спас своим советом одного из штаб-офицеров, майора Гриельского,
который лег рядом со мной. На этом месте было много плоских камней. Один из них я
поставил перед своей головой и посоветовал ему сделать то же самое. Только что он
выполнил мой совет, как пуля ударила по этому камню и свалила его. Не будь этого,
Гриельский был бы убит наповал.
Лошади в течение суток ничего не пили и изнемогали от жажды; поэтому полку
было приказано отправиться к нашему лагерю, так как это было ближайшее место для
 153

водопоя. После водопоя мы сейчас же вернулись обратно. Но за время нашего отсутствия

войска отступили от того места, где стояли раньше, и вели усиленный бой у
возвышенности, именуемой Кабахтана. Нас поставили в резерве за ней. Затем весь боевой
порядок двинулся вперед, и мы расположились на ночь на тех местах, которые занимали
утром.
На рассвете другого дня мы продолжали атаку противника, опрокинули его и
прогнали к Карсу. Артиллерийский огонь карсских укреплений остановил наше
наступление. Тут мы приступили ко второй осаде Карсаxxv, окружив его со всех сторон.
Наш полк расположился с западной стороны Карса. Доставили опять дальнобойную
артиллерию, которая и стала обстреливать вновь карсские форты. Помнится мне, что 24
октябряxxvi турками была произведена большая вылазка, в отражении которой участвовал и
наш полк. Впрочем, он ничего особенного в этот раз не сделал. Отличились же, насколько
мне помнится, тифлисские гренадеры, которые взяли штурмом одно из главных
укреплений Карса - Хафис-Паша. Впрочем, в эту же ночь они должны были этот форт
очистить, так как он находился под обстрелом цитадели и всех фортов Карса. Этот эпизод,
однако, показал, что турки уже не те вояки, что прежде. По-видимому, поэтому и было
решено попробовать взять крепость штурмом.
Штурм был назначен в ночь с 5-го на 6-е ноября. Было распределено, какие части
какие форты штурмуют, а вся кавалерия была расположена на Эрзерумской дороге, так
как это был единственный путь отступления для карсского гарнизона. Штурм начался
вечером, как только стемнело, и, по получавшимся сведениям, форты Карса один за
другим попадали в наши руки. Наконец, к рассвету выяснилось xxvii, что все форты взяты, а
громадная колонна турок, выбитая из крепости, направлялась по Эрзерумской дороге.
Тут-то кавалерия и начала действовать, атакуя турок на ходу.
Наш полк попал в такое положение. Увидя перед собой турецкую колонну, он
готовился ее атаковать и уже выстроил фронт, когда из этой колонны начали махать
руками, шапками, чтоб мы подошли к ней. В это же время другая колонна вышла нам в
тыл, и мы опасались, что попали между двух огней, как вдруг и оттуда стали кричать и
звать нас, чтобы мы подошли и забрали их. Командир полка отправил по два эскадрона к
каждой из этих колонн, и они обе нам сдались. По расспросам пленных выяснилось, что
все вылезавшие из крепости турки потому только и выходили, что войска, штурмовавшие
Карс, брали в плен неохотно и предпочитали уничтожать пленных. Поэтому выбитые из
крепости турки предпочитали выйти и сдаваться кавалерии. Действительно, рассматривая
положение турок, нужно сознаться, что им другого выхода не было: до Эрзерума было не
менее 3-4 переходов, вышли они в одних своих куртках, без всякого обоза, и в таком
одеянии, без пищи, по колено в снегу, пройти им до Эрзерума было бы невозможно.
 154

К утру окончательно выяснилось, что Карс со всеми своими укреплениями и

цитаделью, со всей многочисленной крепостной артиллерией и всеми запасами, был нами
взят. Вскоре после этого было получено известие, что часть войск Александропольского
отряда и весь Эриванский отряд под общим начальством генерал- лейтенанта Геймана
разбили турецкую армию у Деве-Бойнуxxviii. Таким образом, противника больше в Малой
Азии не оказывалось, и оставались только незначительные силы, спрятавшиеся в крепости
Эрзерум, который штурмовался войсками Геймана, но неудачно.
Эрзерумский отряд после неудачного штурма отошел от него и, тесно блокируя,
стал ее осаждать. Что касается нашего Александропольского отряда, бравшего Карс, то
мы были распущены на зимние квартиры xxix, причем наш полк попал на наши старые
места в Джалол-Оглы, Воронцовку и Покровку. Я сдал должность полкового адъютанта и
был назначен начальником полковой учебной команды, которую на зиму вновь собрали.
Офицеры по очереди ездили в отпуск в Тифлис, и полк вообще расположился по мирному
времени. У нас было затишье, тогда как в Дунайской армии война продолжалась. Читали
мы в газетах о взятии Плевны, о выигранном сражении под Шипкойxxx, о быстром
приближении наших войск к Андрианополю, который и был взят без боя, о приближении
нашего авангарда к Сан- Стефано. Вообще было ясно, что война кончается. 19 февраля
мир был подписан, а в мартеxxxi нашему полку со всей 1-й кавалерийской дивизией было
приказано идти в Эрзерум, который по мирным условиям был нам сдан. Прибыли мы к
Эрзеруму к апрелю и были поставлены перед ним по дороге на Трапезунд, который был
занят турецкими войсками.
После заключения мира мы стояли на оккупации довольно свободно. В начале
сентября 1878 года было получена известие, что турецкий отряд из трех родов войск
прибудет в Эрзерум для принятия его от нас. В назначенный день навстречу ему был
послан как бы почетный караул, состоявший из эскадрона драгун от нашего полка,
батальона пехоты и одной батареи. Мы выстроились развернутым фронтом вдоль дороги
и ждали их приближения. Сколько помню, турецкий отряд состоял из 5-6 батальонов
пехоты, 3-4 эскадронов кавалерии и 2-3 батарей артиллерии. Увидев нас, турки
остановились в нерешительности, не отдавая себе отчета, для чего мы вышли к ним
навстречу. Тогда генерал Шереметьев послал своего переводчика доложить начальнику
турецкого отряда, какому-то паше, что часть русской армии вышла им навстречу для
отдания им чести, и что он просит их двигаться смело вперед. Наши музыканты начали
играть какой-то марш, а офицеры салютовали шашками. Турецкие войска прошли мимо
нас, имея довольно хороший вид. Очевидно, это были лучшие турецкие части. Но что нам
показалось странным, это то, что в конце турецкой колонны впереди войскового обоза
ехало несколько карет, в которых сидели турецкие дамы, очевидно жены начальствующих
 155

лиц. Они нами очень заинтересовались, высовывались из окон экипажей и жадно на нас
смотрели. Кареты их были запряжены быками, что нас тоже очень поразило. Когда
шествие это кончилось, мы вернулись в свой лагерь, а на другой день выступили обратное
через Карс в свои пределы. Эту зиму мы провели опять в Джалол-Оглы и его
окрестностях, но на совершенно мирном положении.

Служба в Петербурге.
В сентябре 1879 годаxxxii мы вернулись через Тифлис в Царские Колодцы, где и
заняли свои прежние казармы. Мне надоело все одно и то же, и после войны начинать
опять старую полковую жизнь я находил чрезмерно скучным. Поэтому следующим летом
я постарался уехать на воды в Ессентуки и Кисловодск, так как чувствовал себя не совсем
xxxiii
здоровым. В то время готовилась экспедиция в Ахал-Теке . Я был назначен в состав
этой экспедиции и хотел поправиться на столько, чтобы мне здоровье не помешало
принять в ней участие. К сожалению, это не удалось, я заболел, и наш начальник дивизии,
генерал Шереметьев, бывший также в Ессентуках, потребовал меня к себе и заявил, что не
находит возможным разрешить мне ехать в экспедицию. Я донес командиру полка
решение начальника дивизии и взял свое первоначальное заявление обратно. Экспедиция
должна была отправиться в июле месяце. Я же оставался на водах до осени, после чего
вернулся в полк, который в то время был в, двух эскадронном составе, ибо первый
дивизион ушел в Ахал-Теке. Мое здоровье плохо поправлялось, я все еще болел, но тем не
менее нес службу, заведуя полковой учебной командой, за что был представлен в
производство в чин ротмистраxxxiv. Провел я очень скучную зиму и первый раз
заинтересовался медиумизмом.
При мне случалось много очень интересных явлений, которые убедили меня, что
эта отрасль, неизведанная наукой, действительно существует. Между прочим, мне
помнится, на одном из сеансов дано было сообщение, что майор Булыгин убит накануне,
о чем полку решительно ничего не могло быть известно. Этот штаб-офицер командовал 1-
м эскадроном. Он был самостоятельный, умный и распорядительный человек, которого в
полку очень любили и уважали. Наш кружок не поверил сообщению, но на следующий
день утром была получена телеграмма от начальника дивизиона из Ахал-Теке, в которой
тот доносил командиру полка, что Булыгин действительно был убит в день, указанный на
сеансе. Это нас всех очень опечалило, но еще более привлекло к спиритическим опытам.
На одном из сеансов у нас появились несколько фраз, написанных на неизвестном
нам языке. Мы отложили в сторону этот лист бумаги, так как ничего не поняли, но когда в
комнату вошел один из наших товарищей, персидский принц, и взглянул на эти строки, он
сильно побледнел. Оказалось, что это было написано по-персидски и относилось к нему.
 156

Его бабушка, давно умершая, будто бы упрекала его в том, что он отходит от заветов
предков, пьет вино и т.д.
Эти поразительные факты мне сильно засели в голову, и я с тех пор стал
стремиться читать как можно более книг по этим отвлеченным вопросам. Но достать их в
то время в глуши Кавказских гор в военной среде было весьма затруднительно. Гораздо
позднее, в Петербурге и за границей, я начитался вдоволь всевозможных журналов и книг
по этим вопросам.
До 1881 года я продолжал тянуть лямку в полку, жизнь которого в мирное время, с
ее повседневными сплетнями и дрязгами, конечно, была мало интересна. Разве только
охота на зверя и птицу - великолепная, обильная, в чудесной горной лесистой местности
несколько развлекала.
Я решил поступить в Кутаисский иррегулярный конный полк, состоящий из
туземцев Кутаисской же губернии. Но в это времяxxxv командир Тверского полка
предложил мне поступить в переменный состав Офицерской кавалерийской школы,
находившейся в Петербурге. Я это предложение принял, предполагая, что после этого я
вернусь обратно в свой полк. Но вышло так, что я остался в Петербурге, так как в 1883
году мне было предложеноxxxvi зачислиться в конно-гренадерский полк и оставаться в
постоянном составе Офицерской кавалерийской школы. Вследствие этого, силою судеб, я
остался в Петербурге и на много лет поселился на Шпалерной улице близ Смольного
монастыря в Аракчеевских казармах, низких и приземистых, представлявших громадный
контраст чудной природе Кавказа, который с тех пор я окончательно покинул. Петербург
был мне все же близок, так как я в нем воспитывался, и я считал его родным.
Я был зачислен адъютантом школыxxxvii, начальником которой в то время был
генерал И.Ф.Тутолмин. Но вскоре он был назначен начальником Кавказской
кавалерийской дивизии, а начальником школы был назначен В.А.Сухомлинов, в то время
еще полковник. Я был в то же времяxxxviii назначен начальником Офицерского отдела
Офицерской кавалерийской школы. В это время я часто производил различные набеги и
кавалерийские испытания, и жизнь моя наполнилась весьма интересовавшими меня
опытами кавалерийского дела. В этот период в течение нескольких лет я также ведал
ездою пажей, для чего приезжал в Пажеский корпус, где в манеже давал уроки езды.
Отношения с молодыми людьми у меня были самые товарищеские.
В 1884 году я женился на племяннице Карла Максимовича Гагемейстера, моего
названного дяди, Анне Николаевне фон- Гагемейстер. Этот брак был устроен, согласно
желанию моего дяди, ввиду общих семейных интересов. Но, несмотря на это, я был очень
счастлив, любил свою жену горячо, и единственным минусом моей семейной жизни были
постоянные болезни и недомогания моей бедной, слабой здоровьем жены. У нее было
 157

несколько мертворожденных детей, и только в 1887 году родился сын Алексей,

единственный оставшийся в живых.
Во время пребывания моего в постоянном составе школы у меня было много
мимолетных приятелей, товарищей по кутежам и всевозможным эскападамxxxix, в
особенности - до моей женитьбы. Но серьезной и глубокой привязанности в то время не
помню. Более других я любил Евгения Алексеевича Панчулидзева, с которым
впоследствии пришлось вместе переживать Галицийскую эпопею во время Германской
войны. Он умер в Киеве от болезни сердца в 1915 году. Помню также Константина
Федоровича Брюмера, с которым связывала меня более серьезная дружба, чем с
остальными приятелями.
Все эти годы моей петербургской жизни протекали в кавалерийских занятиях
Офицерской школы, скачках, всевозможных конкурсах, парфорсных охотахxl, которые
позднее были мною заведены сначала в Валдайке, а затем в Поставах Виленской
губернии. Считаю, что это дело было поставлено мною хорошо, на широкую ногу, и
принесло значительную пользу русской кавалерии. Охоты эти производились с большими
сворами собак, со строевыми лошадьми, прекрасно выдержанными, проходившими
громадные расстояния без всякой задержки. Время это - одно из лучших в воспоминаниях
многих и многих кавалеристов, и сам я вспоминаю эти походы, - создание моих рук, - с
большой любовью и гордостью, ибо много мне пришлось превозмочь препятствий, много
мне вставляли палок в колеса, но я упорно работал, наметив себе определенную цель и
достиг прекрасных результатов.
В школе я тогда читал офицерам лекции о теории езды и выездки лошадей. Но все
эти кавалерийские интересы не поглотили меня всецело. Я читал военные журналы,
множество книг военных специалистов, русских и иностранных, и всю жизнь готовился к
боевому делу, чувствуя, что могу и должен быть полезен русской армии не только в
теории, но и на практике. Я говорил об этом давно близким людям, и многие это помнили.
В то же время меня интересовали и оккультные науки, которыми я усердно занимался
вместе с писателем Всеволодом Соловьевым, С.А.Бессоновым, М.Н.Гедеоновым и
другими.
Много лет спустя, изучая оккультизм и читая книги теософические и книги других
авторов по этим отвлеченным вопросам, я убедился, насколько русское общество было
скверно осведомлено, насколько оно не имело в то время никакого понятия о силе ума,
образования, высоких дарований и таланта своей соотечественницы Е.П.Блаватской,
которую в Европе и Америке давно оценили. Ее «психологические» фокусы - такой, в
сущности, вздор. Они в природе вполне возможны, это нам доказала Индия, но если бы
этих явлений даже и не было, если бы Блаватская на потеху людей их и подтасовала, то,
 158

оставляя их в стороне, стоит почитать ее сочинения *, подумать о том пути, духовном,

который она открывала людям, о тех оккультных истинах, с которыми она нас знакомила
и благодаря которым жизнь человеческая становится намного легче и светлее.
В последнее время (т. е. в 1924 г.) я часто стал бывать на кладбище Ново-Девичьего
монастыря, так как там похоронили друга моего и племянника Блаватской Р.И.Яхонтова.
Совсем близко от его могилы нашел я и могилу Всеволода Сергеевича. Это заставило
меня много раз переживать мысленно то старое время, о котором в последующей моей
жизни я почти забыл.
Странный был человек В.С.Соловьев: в нем рядом со светлыми сторонами, умом,
талантом, исключительной симпатичностью, резко проявлялись темные стороны. Будто
одержимость, абракадабра какая-то. Он иногда и сам говорил: «В меня вселяется иногда
нечисть какая-то, меня отчитывать следует». А про Е.П.Блаватскую он также всегда
говорил, что то ли бес, что темная сила ею овладела. Недавно я читал все три тома
«Воспоминаний» Витте. Сергей Юльевич - двоюродный брат Блаватской. В третьем томе
он посвящает ей несколько страниц и тоже говорит, что в ней было что-то
«демоническое». Он к ней очень несправедлив и пристрастно подчеркивает все россказни
того времени об ее юных годах. Дело не в этих ее похождениях молодости, а дело во
многих томах ее сочинений, которые сами по себе представляют собой если не чудо, то
весьма трудно объяснимый факт. Вспоминая, что она получила образование, какое
давалось нашим барышням 30-х, 40-х годов, стоит задуматься, откуда она набралась
бездны премудрости, о которых трактует хотя бы во многих томах своей «Секретной
доктрины» и других своих книгах. С.Ю. Витте - очень умный, государственного ума
человек, но в оккультных науках - полный невежда. Смешно читать чепуху, которую он
написал о Блаватской.*
Однако я забежал намного лет вперед. Вернусь к старому Петербургу того
времени, когда мы дружили с В.С.Соловьевым, занимались оккультизмом, читали
журналы и книги по этим вопросам, устраивали спиритические сеансы и т. д. и т. п.
Между прочим, я видел знаменитого медиума Энглингтона, - англичанина,
приезжавшего на время в Петербург. В наших сеансах участвовала баронесса Мейендорф
с дочерью, лейб-гусар князь Гагарин, флигель-адъютант полковник князь Мингрельский,
князь Барклай-де Толли и многие лица, которых я теперь не помню. Сеансы устраивались

*
Изида» - два тома, «Секретная доктрина» - три тома, «Киот к теософии», «Голос
безмолвия» и множество статей в периодических журналах. В России известны были ее
книги под псевдонимом «Рада Бай»: «Из пещер и дебрей Индостана», «Голубые горы»,
«Дурбар в Лагоре» и др. – Прим. Авт.
*
И вообще в его воспоминаниях на страницах, где он говорит о своих двоюродных
сестрах Блаватской и Желиховской, очень много предвзятых неточностей. – Прим. Авт.
 159

иногда у меня, иногда у Мейендорф. У нас являлся довольно часто некий Абдулла,
именовавшийся индийским принцем, затем являлась какая-то женщина, якобы с дочкой, и
разные другие лица. Энглингтон был очень сильный медиум, и при нем происходили
поистине необычайные феномены. Летали под потолок тяжелейшие вещи, из другой
комнаты при плотно закрытых дверях прилетали тяжелые книги и т. п.
Подтасовки тут не могло быть никакой, и я, впервые видя это, был буквально
поражен. Несколько позднее явился на петербургском горизонте с юга некий медиум
Самбор, у которого также мне пришлось наблюдать поразительные явления. Я и их изучал
и много наблюдал за ними. Еще видел я госпожу Фай (англичанка Лиза Рау),
поразительно сильную своим медиумизмом. Один только Ян Гузик был у меня под
сомнением со своими материализованными зверями; хотя окончательно уличить его мне
так и не удалось, но верить трудно было.
Семейная моя обстановка в эти годы была следующая. Жена моя происходила из
лютеранской семьи, а имение ее брата было расположено в Эстляндской губернии,
недалеко от Ревеля. У меня были очень хорошие отношениям с семьей моей жены, но по
своим чисто русским, православным убеждениям и верованиям я несколько расходился с
ними. Моя кроткая и глубоко меня любившая жена с первых же лет нашего брака пошла
за мной и по собственному желанию приняла православие, несмотря на противодействие
ее теток, очень недовольных тем, что она переменила религию. Впрочем, это не помешало
нам поддерживать самые дружеские отношения со всей ее семьей. Почти каждую осень
после лагерного сбора мы проводили некоторое время у них в деревне, за исключением
тех лет, когда ездили за границу. Посещали мы обыкновенно Германию и Францию, как-
то прожили лето в Аркашоне, откуда я один съездил в Испанию, в Мадрид.
В общем, могу сказать, что первый мой брак был, безусловно, счастлив. Смерть
детей, ранняя кончина жены глубоко меня потрясли. Последние годы своей
страдальческой жизни жена была все время больна и почти не покидала постели.
Скончалась она в 1908 году. В последнее мгновение перед смертью ее лицо, искаженное
страданием, вдруг преобразилось, радостная счастливая улыбка появилась на лице, она
вся просветлела и потянулась вперед, протянув руки, будто увидела кого-то, к кому давно
стремилась, и умерла. Это было настолько реально, что укоренило во мне убеждение, что
смерти нет, а есть только видоизменение нашего бытия.
Я остался один с сыном своим Алексеем, который в то время кончал Пажеский
корпус и вскоре вышел корнетом в лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. Любил я его
горячо, но отцом был весьма посредственным. Окунувшись с головой в интересы чисто
служебные, я не сумел приблизить его к себе, не умел руководить им. Считаю, что это
большой грех на моей душе.
 160

Хочется тут забежать вперед на много лет и сказать несколько слов о бедном моем
сыне. Хотя во время германской войны он был далеко от меня, но я знал от его
ближайшего начальства, что он вел себя прекрасно, заслужил много наград и был
произведен в следующий чин. В 1916 году во время затишья на фронте он бывал в
отпуску в Москве, гостил у моей жены и в имении брата Бориса под Москвою. Вот эти
отлучки из полка, которыми я был очень недоволен, и сыграли роковую роль в его жизни.
Но в то время не до него мне было, надвигалась революционная буря.
Я был поражен, когда год спустя получил телеграмму от моего сына из Москвы, в
которой он просил у меня разрешения жениться на семнадцатилетней Варваре Ивановне
Котляревской. Я отвечал согласием, хотя и был крайне смущен такой неожиданностью. Я
видел эту девочку за два года до того, когда перед войной был с женой в Киссингене, а
она со своей бабушкой Варварой Сергеевной Остроумовой были нашими соседями по
столикам табльдотаxli в гостинице. Во время войны я и мой сын стали получать массу
любезных телеграмм и подарков на фронте, подписанных их именами. Мы отвечали
телеграммами с благодарностями, но так как меня и мою армию в то время вся Россия
баловала вниманием и подношениями, то я и не придавал особого значения посылкам
Остроумовой и Котляревской. Жена моя мне ранее писала и говорила во время своих
приездов на .фронт, что Остроумова ужасно за ней ухаживает, намекая на то, что ее
внучка вбила себе в голову выйти замуж за моего сына. Они обе с увлечением
рассказывали моей жене о спиритических сеансах, на которых, будто бы являлась моя
покойная жена, выражая одобрение этой свадьбе.
Я слишком был занят фронтом и мало обращал внимания на эти разговоры.
Конечно, я кругом виноват, я должен был вникнуть в этот вопрос серьезнее. Картина ясна:
бабушке и внучке, богатым и честолюбивым, пожелалось блеснуть перед московскими
подружками блестящим браком. Помилуй бог, сын главнокомандующего прославленного
Юго-Западного фронта. Мою жену я сильно виню во всем происшедшем, она должна
была быть более осторожной, хотя она и оправдывалась обычными женскими доводами:
«Девочка сама этого хочет, она хорошей семьи, православная, хорошая патриотка и
прекрасно образованная, средства большие, кажется искренней и доброй». К сожалению, в
таких случаях не должно ничего «казаться», а нужно знать, а кроме того лучше не
соваться в чужую жизнь и не брать на себя тяжелой ответственности. Я очень виню свою
жену, но и для нее все случившееся потом было большим горем.
Сына обвенчали весьма быстро. А он, усталый от фронта, усталый от своего
предыдущего неудачного романа, искал уюта, отдыха, тепла, семьи, комфорта и ласки. Но
грянул большевистский переворот, я был раненxlii, потерял свое положение, все были
выбиты из колеи. «Бабушка» сразу превратила моего несчастного сына в «офицеришку-
 161

нахлебника». Обе они создали ему такой домашний ад, что он буквально сбежал от них,
куда глаза глядят. С тех пор я его больше не видел. Существует несколько версий об его
смерти, но достоверно я ничего не знаю. Он пропал без вести xliii. Вот почему считаю себя
виноватым перед ним и говорю, что это тяжкий грех на моей душе. Не зная людей, я не
должен был давать согласия на этот брак.
Что касается его жены, то доходившие до меня слухи были поразительны. Дело в
том, что когда мой сын пропал, а ее бабушка умерла, мы по долгу совести звали ее жить с
нами, желая такой молоденькой женщине оказать заботу, думая, что под вашим кровом ей
будет безопаснее жить. Но она не приняла нашей руки, а стала устраивать у себя
политические салоны то с правым, то с левым направлением. Ее гостями были то
епископы, монахи и монахини, то матросы и деятели крайнего большевизма. Такая
мешанина очень смущала меня и мою жену, и мы все постепенно отдалились от нее. Затем
до нас дошли слухи, что она сошлась с коммунистом, потом он умер, затем вдруг из газет
мы узнали, что она арестована по церковному делу, ее судили и приговорили к смертной
казни. Моя жена хлопотала, чтобы ее спасти. В ее ходатайстве было указано на
ненормальность Котляревской («больных не казнят, а лечат»), было приложено
медицинское свидетельство двух знавших с детства эту сумасбродную особу врачей,
подтверждавших ее истеричность и психопатию. Профессора Г.И.Россолимо и
В.А.Щуровский, большие авторитеты, и ходатайство моей жены спасло жизнь этой
экзальтированной бедняжке. Ее амнистировали и выпустили на свободу. Немного погодя
она опять собралась выходить замуж за кого-то. Дай ей бог счастья, но только бы мне
забыть весь тот трагический сумбур, какой она внесла в мою жизнь.
Я все это счел долгом подробно осветить, так как в заграничных газетах много
писали о ней, как о какой-то Жанне д'Арк. Между тем это была большая сумасбродка,
фантазерка, многим, и прежде всего самой себе, повредившая своей болтовней и
выходками, совершенно ненормальными. К сожалению, она носила нашу фамилию и тем
еще более привлекала к себе внимание любопытных обывателей. А шум возле ее имени в
заграничных газетах ей весьма льстил и кружил и без того больную юную голову. Должен
сказать, что рядом с полоумными выходками она делала много добра, и я лично обязан ей
многими заботами и вниманием во время моей болезни и ареста xliv. Душевные ее порывы
относительно многих доходили до самопожертвования. Ведь ради того, она оказала много
серьезных услуг семье моего брата Бориса, когда он умер в Бутырской тюрьме в 1918 г.
Мой сын, как и большинство офицеров, совершенно не был подготовлен к
революции и не разбирался ни в каких политических партиях. Он ошалел от всего
происшедшего, но честно принял новое свое положение. Стал учиться бухгалтерии, стал
искать работы какой угодно, самой тяжелой, ничем не смущаясь, и принял революцию,
 162

как благо для русского народа, спокойно отдавая все прежние прерогативы на общую
пользу. Бедный человек. Но таких много. И в России не я один отец, скорбящий о
погибшем сыне, нас много!
Возвращаюсь к прерванному рассказу на много лет назад. Кроме сына около меня в
то время было два младших брата с семьями.
Старший, Борис, служил вначале в том же самом Тверском драгунском полкуxlv на
Кавказе, как и я, но вскоре вышел в отставку, женившись на баронессе Нине Николаевне
Рено. Она была украинкой, православная, но с французской фамилией, воспитанием и
образованием. Рено были люди очень богатые. Борису повезло, ибо он совсем не знал
своей невесты, был сосватан заочно, а получил исключительно милую, добрую, любящую
жену, да еще ее мать и бабушку, которые буквально боготворили его и баловали, как
родного сына. Вначале Борис и Нина жили в Петербурге, но вскоре для них специально
родными Нины было куплено имение «Глебово», под Москвой около г. Воскресенска.
Пока мать была жива, хозяйство этого прекрасного имения велось хорошо, но после ее
смерти все пошло вкривь и вкось, ибо Борис воображал себя помещиком, но ровно ничего
в хозяйстве не понимал. Несмотря на это, крестьяне его любили.
Младший мой брат, Лев, служил всегда в морском ведомстве и очень увлекался
своим делом. В последствии он был назначен начальником Морского Генерального штаба
и в чине контр-адмирала в 1909 году скончался. Нужно правду сказать, что наши морские
неудачи на Дальнем Востоке и всевозможные непорядки в морском министерстве сильно
волновали его и, конечно, не могли не ухудшить состояния его здоровья. Женат он был на
Екатерине Константиновне Панютиной, происходившей из морской семьи; женился он в
бытность свою в Черноморском флоте, в Николаеве.
Мы все жили дружно, и семейные наши события всегда были близки одинаково
нам всем, хотя часто мы жили в разных местах и виделись редко. По характеру, образу
жизни и служебным интересам все три брата были весьма различны.
В девяностых годахxlvi прошлого столетия я был назначен помощником начальника
Офицерской кавалерийской школы. Начальником школы был в то время генерал-майор
Авшаров. Он был человек с виду добродушный, но с азиатской хитрецой и, не знаю,
вследствие ли старости или свойств характера, - не отличался особым рвением к службе и
везде, где мог, старался доставить мне неприятности и затруднения. В сущности, во
внутреннем порядке школы всем управлял я, а он был как бы шефом, ничего не
делающим и буквально бесполезным. Он старался как будто бы и дружить со мной, но
одновременно выказывал большую хитрость, заявляя всем начальствующим лицам, а в
особенности вел. князю Николаю Николаевичуxlvii, что управляет всей школой он и что
ему необыкновенно трудно управлять мною и моими помощниками. Великий князь
 163

Николай Николаевич отлично знал, в чем дело, но благодаря генералу Палицыну, его
начальнику штаба, считал нужным терпеть Авшарова и дальше. Лично меня это
нисколько не устраивало, и поэтому в один прекрасный день я написал ген. Палицыну
письмо, котором изложил, что я не настаиваю на том, чтобы меня назначили начальником
школы, но прошу о назначении меня командиром какой- либо кавалерийской бригады, так
как не считаю возможным оставаться на должности помощника начальника школы и
нести все его обязанности, не имея никаких прав и преимуществ по службе. Об этом я
просил его доложить и великому князю.
Оказалось, как мне это было впоследствии сообщено, что великий князь все время
настаивал, чтобы я был назначен начальником школыxlviii, и что это был каприз Палицына -
сохранить такое невозможное положение. В скором времени после этого Авшаров был
смещен и назначен состоящим в распоряжении великого князя, а я был назначен
начальником школы. При этом Николай Николаевич мне сказал, что более бездеятельного
и бесполезного человека, как Авшаров, он никогда в жизни не встречал и что отнюдь не
он виноват в том, что Авшарова так долго держали на этом месте.
Вскоре затем, по выбору Николая Николаевича, я был назначен начальником 2-й
гвардейской кавалерийской дивизииxlix. Она считалась лучшей и, конечно, была
балованным детищем Николая Николаевича. В ней числились следующие полки: лейб-
гвардии Конно-гренадерский, л.-г. Уланский Ее величества полк, л.-г. Гусарский его
величества полк, л.-г. Драгунский, Гвардейский запасный десяти эскадронный
кавалерийский полк; 2-й дивизион Гвардейской конно-артиллерийской бригады числился
в этой дивизии. Командирами этих полков были следующие лица: Вл. Хр. Рооп,
Александр Афиногенович Орлов, Борис Михайлович Петрово-Соловово и герцог
Г.Г.Мекленбургский. Каждый из них имел свои хорошие и дурные стороны, но со всеми
ними у меня были прекрасные отношения. Все мне верили и считали необходимым
стараться угождать мне в той или иной степени.
Каждый из этих генералов имел, конечно, свои специфические свойства. Рооп,
человек очень красивый, изящный, корректный, выдержанный, в своем полку почти
никакой роли не играл, и корпус офицеров его почему-то не любил. Что касается Орлова,
то он, наоборот, имел громадное влияние на офицеров своего полка, и все они очень
уважали и любили его. Он сильно пил, и даже эта страсть не мешала любви офицеров к
нему, а напротив как бы увеличивала эту любовь; бывали случаи, когда офицеры
скрывали от высших начальствующих лиц его дебоши. Наружность его была
исключительно красивая. Он на моих глазах буквально сгорел, будто сжигаем внутренним
огнем отчаяния и горя. Это тот самый Орлов, о котором передавали легенды
романтического характера. Я уверен, что ничего грязного тут не было и не могло быть, но
 164

что им увлекались это верно. Отчасти благодаря этим увлечениям, вернее одному из
увлечений, он и, погиб. заболев скоротечной чахоткой, он был отправлен в Египет, но, не
доехав, умер, и тело его привезли в Петербург. Я чрезвычайно сожалел о ранней его
смерти.
Командир Гусарского полка, Петровс-Соловово, был честнейший и
откровеннейший человек, я очень его любил. Но знаю, где он и что с ним случилось. Что
касается герцога Мекленбургского, то он в мое время закончил командование своим
полком и вскоре затем скончался. Это был большой чудак, и как он ни старался быть
хорошим полковым командиром, это ему мало удавалось. Он был очень честный,
благородный человек и всеми силами старался выполнять свои обязанности. Женат он
был на очень умной и энергичной женщине Наталии Федоровне Вонлярлярской (графиня
Карпова), она много способствовала смягчению странностей его характера.
Сдал он лейб-драгун при мне графу Келлеру, известному своим необычайным
ростом, чванством и глупостью.
Граф Келлер был человек с большой хитрецой и карьеру свою делал ловко. Еще
когда он был командиром Александрийского гусарского полка, в него была брошена
бомба, которую он на лету поймал и спасся от верной смерти. Он был храбр, но жесток, и
полк его терпеть не мог.
Женат он был на очень скромной и милой особе, княжне Марии Александровне
Мурузи, которую все жалели. Однажды ее обидели совершенно незаслуженно, благодаря
ненависти к ее мужу. Это было в светлый праздник. Она объехала жен всех офицеров
полка и пригласила их разговляться у нее. Келлеры были очень стеснены в средствах, но
долговязый граф желал непременно задавать шику (чтобы пригласить всех офицеров
гвардейского полка разговляться, нужно было очень потратиться). Хозяева всю ночь
прождали гостей у роскошно сервированного стола и дождались только полкового
адъютанта, который доложил, что больше никого не будет.
Затем распространились слухи, что офицеры решили побить своего командира
полка и бросили жребий, на кого выпадет эта обязанность. Об этом мне доложил
командир бригады, также бывший лейб-драгун, барон Нетельгорст. Я от него и узнал, что
главным воротилой в этом деле был полковник князь Урусов, старший штаб-офицер
полка. Я его потребовал к себе по делам службы, сказал ему, что я знаю о подготовляемом
в полку скандале, и заявил ему официально, что скандала я не допущу и что в этом случае
он первый пострадает, ибо я немедленно доложу великому князю, что он - первый
зачинщик в этом деле, и попрошу об исключении его со службы. Урусов этого никак не
ожидал и до того растерялся, что мне стало даже жаль его. Но тем не менее эта моя мера
привела к тому, что в полку, хотя бы временно, все успокоилось.
 165

Вскоре после этого вел. князь Владимир Александрович, бывший шефом этого
полка, пригласил меня к себе на семейный завтрак, после которого у себя в кабинете
передал мне об этих слухах и просил моего энергичного содействия, чтобы прекратить
всякую по этому поводу болтовню. Я его заверил, что все это мне известно, и что мною
приняты все меры к пресечению этого. Еще до этого мною был собран корпус офицеров
драгунского полка, причем командиру полка было мною предложено не являться на это
собрание. Я дал слово офицерам, что командир полка изменит свое обращение с ними.
После этого я отправился к графу Келлеру и серьезно переговорил с ним. Как офицеры,
так и он жаловались друг на друга. Я и с него взял честное слово изменить свой грубый
образ действий относительно офицеров и тем предупредить возможные эксцессы.
Это все рисует человека, и я остановился на этом инциденте лишь потому, что с
именем графа Келлера было связано много сплетен и рассказов. Я же теперь (1924 г.)
прочел в только что изданной переписке Николая II с императрицей, что этот граф Келлер
старался мне вредить и набросить тень на меня. Я убедился, что напрасно старался
оберегать его от заслуженных побоев офицеров. Значит, они были правы в своей
ненависти к нему.
Мои отношения с Главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского
округа вел. князем Николаем Николаевичем были прекрасные. Он относился ко мне
чрезвычайно любезно и верил мне безусловно. Точно так же и для меня он был
авторитетом по военным делам. Я твердо знал, что он честно и правдиво выполняет все
свои обязанности. Это не мешало возникновению различных конфликтов, которые иногда
случались между нами. Однажды я был приглашен к нему на завтрак и приехал
заблаговременно к 12 часам. Дежурный адъютант мне тотчас передал, что великий князь
меня ждет с большим нетерпением и приказал пригласить меня в кабинет, как только я
приеду. Я поспешил войти. Он тотчас же начал мне объяснять свои воззрения по поводу
случая в одном из полков. Я не был согласен с его мнением и высказал это прямо. Тогда
он: вскочил со своего места и, подбежав к окну, стал барабанить пальцами по стеклу. Так
прошло несколько минут. Я встал и тоже молча стоял. Затем великий князь буквально
выбежал из кабинета и скрылся. Я в недоумении бросил курить, а затем, несколько
погодя, видя, что он не возвращается, вернулся назад в приемную комнату и сказал
адъютанту, что мне по экстренному делу нужно немедленно вернуться домой. Прошло
несколько дней, очень для меня тревожных. Как-то утром я вновь по телефону был
приглашен пожаловать к завтраку. Великий князь меня встретил словами. «Забудем о
наших недоразумениях. Я вам ничего не говорил, а вы мне ничего не возражали.
Пойдемте завтракать». На этом дело и кончилось.
 166

Служба в Варшавском и Киевском военных округах.

В декабре 1908 годаl я получил извещение, что должен получить армейский корпус,
и что предположено мне дать XIV корпус, который стоял в г. Люблине. В начале января
1909 года я покинул Петербург.
Приехав в Варшаву, я явился к командующему войсками округа генерал-адъютанту
Георгию Антоновичу Скалону. Он принял меня очень хорошо, и я отправился в Люблин,
которого раньше никогда не видел. Город произвел на, меня прекрасное впечатление.
Сначала начальником штаба XIV корпуса был генерал Федоровli, человек очень
толковый, дельный, симпатичный, и мне было очень приятно с ним иметь дело. Но у него
была одна странность: он любил занимать меня очень пространными рассказами и, когда
увлекался подробностями, то всегда подкладывал одну ногу под себя. Это был плохой
признак. Если я бывал чем-нибудь занят другим, а он устраивался поудобнее, подложив
ногу под себя, я сейчас же призывал его к порядку и просил принять более официальную
позу. К сожалению, я вскоре расстался с этим милым человеком, так как он получил
дивизиюlii.
Начальником штаба на его место был назначен генерал-майор Леонтович,
раздражительный, подозрительный, болезненный, неприятный человек. Мне постоянно
приходилось разбирать разные казусы по поводу различных обид, которые ему якобы
причиняли. В общем, это был несносный субъект, и мне пришлось представить его к
увольнению от занимаемой должности, что мне было крайне неприятно, так как он был
человек семейный. Вскоре он был назначен командиромliii одной из дивизий в другом
корпусе, и я слышал, что он и там выказал себя с очень плохой стороны.
После его ухода от меня временно исполнял должность начальника штаба -
командир Тульского полка С. А. Сухомлин, в высшей степени толковый и
исполнительный человек, и начальник штаба 18-й пехотной дивизии полковник В. В.
Воронецкий. А затем ко мне приехал на эту должность генерал Владимир Георгиевич
Леонтьевliv, умный, дельный, к сожалению, очень болезненный человек.
Три года я прожил в Люблине, в очень хороших отношениях со всем обществом.
Губернатором в то время был толстяк Nlv, в высшей степени светский и любезный
человек, но весьма самоуверенный и часто делавший большие промахи. Однажды у меня с
ним было серьезное столкновение.
Всем известно, что я был очень строг в отношении своего корпуса, но в
несправедливости или в отсутствии заботы о своих сослуживцах, генералах, офицерах и
тем более о солдатах, меня упрекнуть никто не мог. Я жил в казармах против
великолепного городского сада. Ежедневная моя прогулка была по его тенистым
 167

чудесным аллеям. Прогулки эти разделял мой фокстерьер Бур. В один прекрасный день,
когда я входил в сад, мне бросилась в глаза вновь вывешенная бумажка на воротах, как
обычно вывешивались различные распоряжения властей. «Нижним чинам и собакам вход
воспрещен». Я сильно рассердился. Нужно помнить, что мы жили на окраине среди
польского, в большинстве враждебного, населения. Солдаты были русские, я смотрел на
них как на свою семью.
Я свистнул своего Бурика, повернулся и ушел. В тот же день я издал приказ, чтобы
все генералы и офицеры наряду с солдатами не входили в этот сад, ибо обижать солдат не
мог позволить. Можно было запретить сорить, грызть семечки и бросать окурки, рвать
цветы и мять траву, но ставить на один уровень солдат и собак, это было слишком
бестактно и неприлично. Кроме того я сообщил об этом командующему войсками и
просил его принять меры к укрощению губернатора. Так как Г. А. Скалон был не только
командующий войсками, но и генерал-губернатором, то он и отдал соответствующий
приказ об отмене распоряжения губернатора, который приехал ко мне и очень извинялся,
что не посоветовался раньше со мной. Впоследствии он чрезвычайно заискивал во мне.
В то же время, или немного ранее, в Москве появился новый военный журнал
«Братская помощь» - очень талантливый и интересный. Во главе его стоял полковник
генерального штаба Михаил Сергеевич Гладкий, но душою журнала и вдохновительницей
всего дела, по собственному печатному признанию редактора-издателя, была Надежда
Владимировна Желиховскаяlvi (дочь покойной Веры Петровны Желиховской), которую я
уже много лет не видал. С этой семьей я разошелся в свое время из-за интриг Всеволода
Сергеевича Соловьева.
Я. знал Надежду Владимировну молоденькой девушкой. Я вспомнил о ней, всегда
мне нравившейся, вспомнил ее брата Ростислава, моего друга юности, и потянуло меня
узнать, где она, что с ними творилось за все эти долгие годы. Я написал в редакцию
«Братской помощи», спрашивая адрес Надежды Владимировны. Однако, получив его, я, -
не отдавая себе отчета, почему-то порвал эту открытку и запомнил только, что две сестры
Желиховские живут в Одессе. Я читал статьи Надежды Владимировны о впечатлениях ее
в московских лазаретах, удивляясь впечатлительности ее, вполне одобряя все ее выводы и
взгляды на положение наших раненых и увечных после Японской войны. Меня
безусловно тянуло к этой энергичной девушке, но я боролся сам с собой и отдалял от себя
мысль о том, что ее жизнь, полная самоотверженной работы на пользу изувеченных
солдат и их обездоленных семей, - именно то, что для моей жизни было бы самым
подходящим и важным. Я откинул мысль о Надежде Владимировне, взял отпуск и уехал в
заграничное путешествие. На этот раз я решил посвятить все свое время Италии, и в
Германии был только проездом.
 168

Из Италии я проехал в Грецию и Турцию и вернулся в Россию через Одессу. Я

помнил, что там живут сестры Желиховские, но решил проехать мимо, не заезжая к ним,
тем более, что я и запоздал в своем отпуске. Странная борьба происходила все это время в
моей душе. Мысль моя постоянно возвращалась к Надежде Владимировне и к ее семье, к
тому далекому времени, когда она была совсем молоденькой девушкой, даже девочкой,
какой я ее знал еще в Тифлисе и затем в Петербурге. С другой стороны, я себя сдерживал
и сам себя убеждал, что я с ней не виделся около двадцати лет и не знаю, что с ней, как
она жила все эти годы, захочет ли выйти за меня замуж. Эти переживания были очень
тяжелые. С одной стороны, я считал, что моя жизнь кончена, что я должен жить только
для сына, и полагал, что если мне нужна женщина, то я мог бы ее найти и без женитьбы; с
другой стороны, неотступно стояла мысль, что я непременно должен жениться на
Надежде Владимировне.
В этих колебаниях прошел еще год. Я жил в Люблине, возился со своей службой,
объезжал весь корпус, который был размещен по разным городам и местечкам Царства
Польскогоlvii. Довольно часто бывал в Варшаве и, несмотря на любимое дело и милое
общество, томился своим одиночеством. У меня была прекрасная квартира в 9 или 10
комнат, балкон выходил в великолепный городской сад, и вообще все было ладно, кроме
отсутствия хозяйки.
В конце то года я все-таки написал в Одессу, затем поехал туда и вернулся в
Люблин уже женатым человеком. Но почему я должен был это сделать и кто мне это
внушал, я не знаю. Тем более, что семьи братьев и добрые знакомые в Люблине мне
предлагали устроить богатую и гораздо более блестящую женитьбу. Я всегда был очень
самостоятелен и тверд по характеру и потому, чувствуя как бы постороннее влияние и
внушение какой-то силы, сердился и боролся против этого плана женитьбы на девушке,
которую 20 лет не видел. Если бы мы жили в одном городе, и с ее стороны было бы
желание, выражаясь вульгарно, «поймать выгодного жениха», - можно было бы подумать,
что меня гипнотизируют. Много раз я писал ей письма и рвал их. И когда, она узнала,
наконец, о моих планах, то крайне удивилась и даже не сразу согласилась на это. Этот
случай достоин внимания психолога и поэтому я так подробно на нем останавливаюсь.
Последний год в Люблине я прожил уже с женой, которая вскоре завоевала все
симпатии в городе и в войсках. Она энергично принялась подготавливать дело помощи
раненым солдатам и инвалидам, так как давно уже отдавала свои силы этому делу.
В конце лета 1911 года приезжали к нам из Америки старшая сестра жены - Вера
Владимировна со своим мужем Чарльзом Джонстоном. Ее я знал с давних пор, но
американца-мужа ее увидел впервые. Публицист, писатель, теософ, оккультист,
переводчик древних манускриптов и книг с санскритского, индустанского, бенгальского
 169

языков, он заинтересовал меня очень, и мы провели с ним несколько интересных для меня
вечеров. Они погостили у нас недолго. После их отъезда наступили тревожные дни. Были
маневры, пробные полеты самолетов, тогда только что появившихся у нас. Приезжали
великие князья, различное начальство и иностранцы. Закопошились какие-то вражеские
элементы. Я стал получать анонимные письма, что меня убьют, чтобы я не появлялся
перед войсками и т. п. В Одессе в это время умерла старушка-няня моей жены, и она, по
вызову сестры, уехала туда. Вскоре туда же приехал и Ростислав Яхонтов, и они
похоронили эту свою бескорыстнейшую слугу, верного самоотверженного друга рядом со
своей матерью.
Вскоре в моей служебной карьере произошла большая перемена. Меня назначили
помощником командующего войсками Варшавского военного округаlviii генерал-
адъютанта Г.А.Скалона. Жена моя уже обжилась в Люблине и очень мало интересовалась
моей карьерой. Это меня даже огорчало. Ей не хотелось переезжать в шумную Варшаву.
Тем не менее, надо было ехать. Военный официальный Люблин и частный дружеский
кружок знакомых провожали нас сердечно, трогательно и пышно.
Приехав в Варшаву и остановившись в великолепной гостинице «Бристоль», мы
стали разыскивать себе квартиру в ожидании прибытия обстановки из Люблина. В это
время весь служебный персонал Варшавы жил в казенных прекрасных квартирах, а
генерал Скалон- в замке бывших польских королей. Но для помощника его казенной
квартиры не было. Мы устроились на Уездовской аллее, вблизи парка, в прелестной
квартире и были очень ею довольны. Но когда жена моя узнала, что мне полагается по
должности казенная дача и что остаток лета можно провести там, то с радостью туда
поехала вместе со своими собачками Буром и Белкой, которых очень любила и которым
места в варшавской квартире было весьма мало. Я шутил и дразнил жену утверждением,
что она гораздо больше любила своих фоксов, чем мою военную карьеру.
Казенная наша дача была в 30 верстах от города в упраздненной крепости Зегрж, на
берегу широкой реки Буго-Нарев. Это был поистине райский уголок. Громадный парк,
чудный фруктовый сад, цветник. Дом большой со всеми приспособлениями для удобной и
приятной жизни и летом и зимой. Искусный садовник ежедневно скрашивал нашу жизнь
редкими цветами, фруктами и ягодами. Это была не жизнь, а сплошной праздник.
Телефон, соединявший нас с Варшавой, автомобили, постоянные приезды друзей. Там же
жили на своей отдельной даче начальник штаба генерал-лейтенант Клюев со своей
хорошенькой нарядной женой, генерал-квартирмейстер Постовский со своей
многочисленной семьей, полковник Калинг с женой и дочерью и еще несколько военных
семей. Скалон предпочитал летом жить в Варшаве в Лазенках. Из всех генерал-
губернаторов, кажется, только Гурко любил Зегрж и проводил там каждое лето. В парке
 170

над обрывом над рекой был очень живописный уголок со скамейкой под старым
развесистым дубом, перед глазами расстилалась чудесная даль. На этом дереве была
прибита доска с надписью: «Здесь любил отдыхать генерал-фельдмаршал И.А.Гурко». И я
последовал его примеру, часами просиживая на этом месте во время прогулок.
Несмотря на многие плюсы нашей жизни в Варшаве, перевешивали все-таки
минусы моей служебной жизни, и мы прожили там всего год с небольшим. Но об этом
речь впереди.
Мы с женой настолько полюбили Зегрж, что даже зимой несколько раз туда
ездили. Жена моя устроила там школу для русских детей вместе с польскими и
еврейскими. Зимой устраивала им елку, снабжала детскими книгами. На все это несколько
косились в Варшаве, но первое время мы этого не замечали.
В Варшаве нас окружило блестящее общество, элегантная жизнь, множество
театров, в которых у меня были свои ложи, по очереди с начальником штаба, концерты,
рауты, обеды, балы и сплетни, интриги, водоворот светской пустой жизни
невообразимый. Разобраться в отношениях людей, служебных и частных, было
первоначально очень трудно. У жены моей понемногу наладилось дело и составился более
интимный и симпатичный кружок знакомых.
Я был окружен следующими лицами. Мой ближайший начальник, командующий
войсками Варшавского военного округа, генерал-адъютант Скалон, был и генерал-
губернатором Привислинского края. Он был добрый и относительно честный человек,
скорее царедворец, чем военный, немец до мозга костей. Соответственны были и все его
симпатии. Он считал, что Россия должна быть в неразрывной дружбе с Германией,
причем был убежден, что она должна командовать Россией. Сообразно с этим он был в
большой дружбе с немцами и в особенности с генеральным консулом в Варшаве бароном
Брюком, от которого, как я слышал от многих, никаких секретов у него не было. Барон
Брюк был большой патриот своего отечества и очень тонкий и умный дипломат.
Я считал эту дружбу неудобной в отношении России, тем более, что Скалон, не
скрывая, говорил, что Германия должная повелевать Россией, мы же должны ее
слушаться. Насколько точка зрения Скалена была правильна, это - другой вопрос, но при
тогдашних обстоятельствах, при официальной дружбе России с Францией, я считал это
совершенно неуместным, чтобы не сказать более. Я знал, что война наша с Германией не
за горами и находил создавшуюся в Варшаве обстановку угрожающей, о чем я счел
необходимым частным письмом сообщить военному министру Сухомлинову. Мое
письмо, посланное по почте, попало в руки генерала Утгофа (начальника Варшавского
жандармского управления). У них перлюстрация действовала усиленно, а я наивно
 171

полагал, что больших русских генералов она не могла касаться. Утгоф, тоже немец,
прочтя мое письмо, сообщил его для сведения Скалону.
В этом письме я писал Сухомлинову, что, имея в виду угрожающее положение, в
котором находятся Россия и Германия, считаю такую обстановку весьма ненормальной и
оставаться помощником командующего войсками не нахожу возможным, почему и прошу
разжаловать меня и обратно назначить командиром какого-либо корпуса, но в другом
округе, по возможности - в Киевском.
Сухомлинов мне ответил, что он совершенно разделяет мое мнение относительно
Скалона и будет просить о моем назначении командиром XII армейского корпуса,
находившегося в Киевском военном округе, что спустя несколько времени и было
исполнено.
Не могу не отметить странного впечатления, которое производила на меня тогда
вся варшавская высшая администрация. Везде стояли во главе немцы: генерал-губернатор
Скалон, женатый на баронессе Корф, губернатор ее родственник, барон Корф, помощник
генерал-губернатора Эссен, начальник жандармов Утгоф, управляющий конторой
государственного балка барон Тизенгаузен, начальник дворцового управления Тиздель,
обер-полицмейстер Мейер, президент города Миллер, прокурор палаты Гессе,
управляющий контрольной палатой фон-Минцлов, вице-губернатор Грессер, прокурор
суда Лейвин, штаб-офицеры при губернаторе Игельстром и Фехтнер, начальник
Привислинской железной дороги Гескет и т. д. Букет на подбор. Я был назначен по уходе
Гершельмана и был каким-то резким диссонансом: «Брусилов».lix Зато после меня получил
это место барон Рауш фон-Траубенберг. Любовь Скалона к немецким фамилиям была
поразительна. Я знаю хорошо, что многие из этих людей с немецкими фамилиями были
искренними русскими патриотами и честными людьми, но видимость этого подбора
смущала многих.
Начальником штаба был, однако, русский генерал Николай Алексеевич Клюев.
Очень умный, знающий, но желавший сделать свою личную карьеру, которую ставил
выше интересов России.
Потом, в военное время, оказалось, что Клюев не обладал воинским мужеством lx.
Но в то время этого, конечно, я знать не мог.
Зимой 1912 года я был послан к военному министру с докладом о необходимости
задержать запасных солдат от увольнения с действительной службы. В Петербурге я
доложил военному министру о положении дел в Варшавском округе, и он нашел
необходимым, чтобы я доложил об этом лично царю. Я сказал Сухомлинову, что считаю
это для себя неудобным. Но когда он стал настаивать на этом, то я ему сказал, что если
сам царь меня спросит об этом, то я по долгу службы и русского человека ему скажу, что
 172

думаю, но сам я выступать не стану. Сухомлинов меня заверил, что царь меня обязательно
спросит о положении дел в Варшавском округе. Но когда я явился к Николаю II, то он
меня ни о чем не спрашивал, а лишь поручил мне кланяться Скалону. Это меня крайне
удивило и оскорбило. Я никак не мог понять, в чем тут дело.
Как бы то ни было, я уехал в Варшаву, получив обещание военного министра, что я
получу корпус в Киевском округе. Раньше было решено, что в случае войны я буду
назначен командующим 2-й армией, которой впоследствии командовал Самсонов, столь
неудачно окончивший свое жизненное поприще. Естественно, что при данной обстановке
я не заикался об этом предположении в Петербурге и не заручился на случай войны
решительно никакими обещаниями.
Летом 1913 года я окончил мою службу в Варшавском округе и перешел в
Киевскийlxi. В августе месяце я участвовал на маневрах в качестве главного посредника в
Полтавской губернии под общим руководством генерала Ивановаlxii. Казалось бы, что
перемещение из блестящей Варшавы в маленький провинциальный город Винницу, где
стоял штаб 12-го армейского корпуса, должно было огорчить и меня и мою жену, но на
самом деле мы оба обрадовались, что уезжаем от очага всевозможных интриг и
конфликтов. Вернувшись с маневров, я забрал свою жену и, простившись с варшавским
обществом, покинул этот край. На вокзале я был растроган единодушными и сердечными
проводами.
Прибыв в Винницу, я осмотрелся, принял корпус, который был одним из самых
больших в России, ибо в нем были две пехотных дивизии, одна стрелковая бригада, две
кавалерийских дивизии, саперные части и т. д. Корпус был разбросан по всей Подольской
губернии и войска были расположены, главным образом, на австрийской границеlxiii. До
меня этим корпусом командовал генерал Корганов, у которого были свои заслуги, но
который в последнее время был совершенно больной человек, и корпус был сильно
запущен. В этом корпусе была 19-я пехотная дивизия, которая ранее была на Кавказе и
была мне близка по Турецкой войне 1877 года. Я был очень рад встрече с дивизией lxiv,
родной мне по далеким воспоминаниям молодых лет.
Винница очень хорошенький, уютный городок, живописно расположенный на
холмистых берегах красивой реки (Западный Буг)lxv, удивительное сочетание культуры и
захолустья одновременно. Рядом с целыми старосветскими усадьбами в садах и огородах
посреди города театр, который смело можно перенести в любую столицу, шестиэтажная
гостиница с лифтом, электричеством, трамваи, водопровод, прекрасные парные
извозчики. И тут же боковые улички и переулки, заросшие травой, и мирно
разгуливающие поросята, куры и цыплята. Окрестности очень красивые, много старинных
польских и украинских поместий, монастырей и хуторов. Близость Галиции сказывалась
 173

во многом. Во всяком случае, мы с женой сразу заинтересовались этим городком и были

очень довольны, что судьба нас занесла в него. А близость Одессы еще более радовала
мою жену.
Подчеркиваю: это было в 1913 году, но в этом крае никто не помышлял о
возможности близкой войны и никто не думал о ней, кроме меня. Я стал объезжать войска
вверенного мне корпуса, и только тогда войска увидели, что у них есть командир корпуса.
Войска были прекрасные, но ими ранее мало занимались, и мои требования сначала
казались моим подчиненным несколько тяжелыми. Зимой я в особенности налегал на
военную игруlxvi и проэкзаменовал всех начальствующих лиц в этом отношении.
Громадное большинство начальников охотно пошло на мои требования и усердно
занимались, насколько могли. В общем я был доволен и надеялся, что к 1914 году войска
подготовятся надлежащим образом. Была также очень интересная военная игра в Киеве в
штабе округаlxvii. Кроме того, весной была совершена полевая поездка в войсках корпуса, к
которой я привлек всех начальствующих лиц. Многим из них в следующем году
пришлось воевать вместе со мной в Галиции (генерал Каледин, Орлов, Рагоза, Сухинский,
Ханжин и т. д.).lxviii
Зимой и весной к нам приезжали мой сын, сестра и брат жены, бывали в театре,
концертах. Я много ездил с сыном верхом.
Винница - это последний этап нашего мирного, тихого бытия в прошлом. Всего год
мы там прожили до войны. Наш скромный уютный домик о садиком, любимые книги и
журналы, милые люди, нас окружавшие, масса зелени, цветов, прогулок по полям и лесам,
мир душевный. А затем - точка... Налетел ураган войны и революции, и личной жизни
больше нет. Конец прошлому в малом и великом. Винница была для нас на рубеже, на
перевале и потому ярко сохранилась в памяти сердца.
Первую половину войны жена моя с сестрой оставались в Виннице, которая
оказалась у меня в тылу. Немалая сеть лазаретов, госпиталей, летучих отрядов, приютов
была ими организована, и работа их была оценена в войсках и обывателями по заслугам. В
нашей семье сохранились самые лучшие воспоминания об этом милом городе, о
сердечных отношениях с людьми всех рангов, положений и национальностей.
Я решил в 1914 году поехать за границу, чтобы опять полечиться в Киссингене.
Летом 1914 года мы с женой осуществили это намерение и жили в Киссингене, где пили
воду, купались и гуляли. Я был твердо убежден, что всемирная война неизбежна, причем,
по моим расчетам, она должна была начаться в 1915 году; поэтому мы и решили не
откладывать нашей лечебной поездки и отдыха и вернуться к маневрам домой.
Мои расчеты основывались на том, что хотя все великие державы спешно
вооружались, но Германия опередила всех и должна была быть вполне готовой к 1915
 174

году, тогда как Россия с грехом пополам предполагала изготовиться к этому великому
экзамену народной мощи к 1917 году, да и Франция далеко не завершила еще своей
подготовки.
Было ясно, что Германия не позволит нам развить свои силы до надлежащего
предела и поспешит начать войну, которая, по ее убеждению, должна была продлиться от
6 до 8 месяцев и дать ей гегемонию над всем миром.
Хочется вспомнить интересную картинку из жизни нашей в Киссингене. Перед
самым отъездом мы как-то собрались присутствовать на большом празднике в парке, о
котором извещали публику громадные афиши уже несколько дней под ряд. Праздник этот
живо характеризует настроение немецкого общества того времени, а главное
поразительное уменье правительства даже в мелочах ставить во главе всякого дела таких
организаторов, которые учитывали необходимость подготавливать общественное мнение
к дальнейшим событиям, которые вскоре нам пришлось пережить.
Ничего подобного в России не было, и наш народ жил в полном неведении о том,
какая грозовая туча на него надвигается и кто ближайший лютый враг.
В тот памятный вечер весь парк и окрестные горы были великолепно убраны
флагами, гирляндами, транспарантами. Музыка гремела со всех сторон. Центральная же
площадь, окруженная цветниками, была застроена прекрасными декорациями,
изображавшими московский Кремль, церкви, стены и башни его. На первом плане
возвышался Василий Блаженный. Нас это очень удивило и заинтересовало. Но когда
начался грандиозный фейерверк с пальбой и ракетами под звуки нескольких оркестров,
игравших «Боже, царя храни» и «Коль славен», мы окончательно поразились. Вскоре
масса искр и огней с треском, напоминавшим пушечную пальбу, рассыпаясь со всех гор
на центральную площадь парка, подожгла все постройки и сооружения Кремля. Перед
нами было зрелище настоящего громадного пожара. Дым, чад, грохот и шум рушившихся
стен. Колокольни и кресты церквей накренялись и валились наземь. Все горело под
торжественные звуки увертюры Чайковского «12-й год». Мы были поражены и молчали в
недоумении. Но немецкая толпа аплодировала, кричала, вопила от восторга, и неистовству
ее не стало проделов, когда музыка, сразу при падении последней стены над пеплом
наших дворцов и церквей, под грохот апофеоза фейерверка, загремела немецкий
национальный гимн. «Так вот, в чем дело! Вот чего им хочется!» - воскликнула моя жена.
Впечатление было сильное. «Но чья возьмет?»-подумалось мне.
В описанный мною день мы еще не отдавали себе настоящего отчета о положении
вещей и уходили с курортного праздника с тяжелым впечатлением от шума, гама,
трескотни, чада, дыма и немецкой наглости. Горы и парк все еще сияли огнями
потухающей иллюминации. Мы молчали, думая свою горькую думу. Вдруг до нас долетел
 175

громкий веселый голос своеобразного патриота нашего соотечественника. Он влез на стул

и во, все горло кричал: «Ферфлюкторыlxix проклятые, а вы забыли, как русские казаки
Берлин спасали». «Да, основательно забыли, и не только это, да и многое другое и забыли,
и не учли», - подумалось мне. Смешно и в то же время грустно стало на душе от этой
выходки несколько вульгарного, но симпатичного представителя русского купечества.
Мы почти заканчивали курс нашего лечения в Киссингене, когда было получено
неожиданное известие об убийстве наследника австро-венгерского престола эрцгерцога
Франца-Фердинанда I его жены в Сараево.lxx Общее негодование было ответом на этот
террористический акт, но никому и в голову не могло придти, что это убийство послужит
поводом для начала страшной всемирной войны, которой все ждали, но и опасались.
Многочисленная курортная публика Киссингена оставалась совершенно спокойной и
продолжала свое лечение. Однако удивительный ультиматум императора Франца-Иосифа
к Сербии поколебал общее оптимистическое настроение, а заявление России, что она не
может остаться спокойной зрительницей уничтожения Сербии, меня лично убедили, что
война неизбежна, а потому, не ожидая дальнейших известий, я решил с женой немедленно
собраться и ехать домой, тем более, что я в то время был командиром 12-го армейского
корпуса, стоявшего на границе Австро-Венгрии.
Встречавшиеся знакомые, с которыми я прощался, имея уже билеты в кармане,
смеялись надо мной, уверяя, что никакой войны не будет.
По дороге нигде не было заметно особенного возбуждения. Не то нашли мы в
Берлине. Переезжая на автомобиле из Anhalter Bahnhof к центральному вокзалу на
круговой железной дороге, мы были остановлены на улице Unter den Linden, у нашего
посольства, громадным скоплением народа в несколько тысяч человек, которые ревели
патриотические песни, ругали Россию и требовали войны. С трудом добрались мы до
вокзала, добыли билеты и ночным скорым поездом уехали на Александрово, куда и
прибыли благополучно в 5 часов утра 16/29 июля.
Между прочим, во все время нашего пребывания в Киссингене нашим соседом за
табльдотом был бравый, усатый, военного вида кавалер. Он ежедневно приезжал на
автомобиле и очень всегда спешил по каким-то делам. На всех прогулках он нам
попадался на пути. Садясь в вагон в Киссингене, а затем в Берлине, мы опять его видели.
Тут уж я сообразил, что это неспроста. Очевидно, он наблюдает за мной и знает, что я
командир русского корпуса, стоящего на границе. Когда в Александрове, в виду наших
жандармов, проверявших паспорта, он опять мелькнул среди публики, остававшейся за
границей, я не вытерпел и, сняв шляпу, иронически ему поклонился: мне стало очевидно,
что я счастливо ускользнул из его рук, еще два дня, и меня бы арестовали. Нельзя не
удивляться и не оценить берлинскую военную разведку, если даже в мирное время они
 176

были так предусмотрительны и всех нас, грешных, русских генералов-путешественников,

наперечет знали.
В Варшаве, которую мы проезжали в тот же день, все было спокойно, и публика,
по-видимому, не подозревала, что мы находимся накануне войны. Помощник
командующего войсками Варшавского военного округа генерал от кавалерии барон фон-
Траубенберг, которого мы встретили на вокзале, мне передал, что пока мобилизуется
лишь Киевский военный округ, но что все уверены, что мы войны избежим.

Воспоминания о великой всемирной войне.

Введение
Уже 6 1/2 лет, что наше отечество находится в беспрерывной то внешней,
то внутренней войне. Первые три года боевых действий против всегдашнего врага,
германцев и австро-венгровlxxi, я принимал горячее участие в войне: первые
двадцать месяцев в качестве командующего 8-й армии, следующие 14 месяцев в
должности Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта и 2 последних
месяца в звании Верховного Главнокомандующего. Отставленный в конце июня 1917
г. Керенским, под флагом Временного правительства, во главе которого он стоял, я
прожил все время в Москве не у дел. Тяжело раненный в ногу с раздроблением
костиlxxii, я пролежал с ноября 1917 г. 8 месяцев в лечебнице доктора Руднева, а
затем лечился около года дома. В это время я начал составлять записки о лично
мною пережитом в это бесконечно тяжкое, но удивительное интересное время.
Я никогда не вел дневника и сохранил лишь кое-какие записки, массу
телеграмм и отметки на картах с обозначением положения своих и неприятельских
войск в каждой операции, которую совершал. Великие события, участником
которых я был, легли неизгладимыми чертами в моей памяти. Я не имею намерения
писать связанных между собой подробных исторических воспоминаний о мировой
войне, и тем более не в моих намерениях подробно описывать боевые действия тех
армий, которыми мне пришлось командовать во время Великой европейской войны.
Цель моих воспоминаний - более скромная. Она состоит в том, чтобы описать мои
личные впечатления и переживания в тех великих событиях, в которых я был или
действующим лицом или свидетелем, которые смогут помочь правильно многое
осветить.
Думаю, что эти страницы будут полезны для будущей истории, они помогут
многое характеризовать только что пережитую эпоху, нравы и психологию ныне уже
исчезнувшей, а в то время жившей во всю Русской Армии и многих ее вождей.
 177

Надеюсь, читатель не посетует, что на этих страницах он не найдет ничего

стройного, цельного, а лишь прочтет то, что меня наиболее мучило или радовало, то,
что захватывало меня полностью, да еще несколько картинок, почему-либо ярко
сохранившихся в моей памяти.

Глава I
Виновники возникновения Великой войныlxxiii
За последние 300 лет я был в Германии не менее 25 разlxxiv, т.е. почти ежегодно. В
числе моих поездок были и казенные командировки, в следствии которых мне пришлось
много разъезжать по Германии, знакомиться и беседовать с массою всевозможных
классов и общественных положений и почти столь же часто посещать Францию,
Италию и Австро-Венгрию. Поэтому могу смело сказать, что зная вышеперечисленные
страны, в особенности Германию хорошо, основательно очевидно, ни один
здравомыслящий человек не станет утверждать, что война возникла в следствии
убийства наследника австро-венгерского престола с женой в Сараеве. Всякому ясно, что
это повод к которому привязались, потому что война была решена, безусловно
неизбежна и что не будь этого инцидента, явился бы какой либо другой повод для того,
чтобы объявить нам и французам войну под тем или иным предлогом. Кому-то она, это
видно, была нужна. Ответ на этот вопрос безошибочно выясняет и вопрос о том, кто
главный виновник войны.
Чтобы решить его верно и справедливо, нужно вспомнить вкратце положение
Германии за последнее столетие. Во времена Наполеона I немцы на своих боках поняли
как невыгодно быть раздробленными, и тогда возникали патриотические чувства
общества с ...lxxv во главе, объединявшие в умах и сердцах всех немцев воедино, и с тех пор
лучшие немецкие патриоты стремились образовать лучшую и сильную Германию.
Австро-прусская война 1866 г. выкинула Австрию из Германии и возвысила
Пруссию при явном пособничестве России, а франко-прусская война 1870-71 гг. при
открытой и могущественной помощи той же Россииlxxvi дала возможность Пруссии
разгромить Францию на голову, один на один без вмешательства Австрии, которой
угрожала Россия, а затем заключила мир с Францией без вмешательства Европы, с
огромной по тогдашнему времени контрибуцией, с аннексией Эльзаса и Лотарингии и
соединением всех немецких государств в единую Германскую империю с Пруссией во
главе.
В то время, т.е. в 71 г. прошлого столетия, я был 15-летним юношей и отлично
помню, как решительно все немцы, не исключая русских подданных, от патриотического
восторга с ума происходили и ничего не могли соображать, кроме победоносных гимнов и
 178

песен в честь и славу Германии. С тех пор, т.е. в течение 1/2 столетия, немецкий
патриотизм укреплялся и расширялся. Он впитывался в каждого немца с молоком
матери и затем на школьной скамье развивался при помощи учителей и сверстников и
даже на всем жизненном поприще каждого немца - на службе, в портерной lxxvii, в театре,
дома, на улице и т.д. Случалось беседовать с людьми, рекомендовавшимися социал-
демократами, и которые твердо исповедовали свои социалистические убеждения, но как
только затрагивались вопросы о мировом значении Германии, большинство с.д. сразу
превращались в тигров, яростно требовавших для Германии всемирного владычества. Не
знаю, как теперь, но до 1914 г. включительно по мнению немцев всех сословий, возрастов
и положений /со спартаковцами мне не приходилось сталкиваться/, Германия - страна,
исключительная, предназначенная самим Богом к всемирной гегемонии, а все остальные
народы, в особенности славяне, пригодны унавоживать собою ниву, на которой немцы
будут возделывать германскую культуру, и они, например, твердо убеждены, что
Балканский полуостров, Константинополь и Малая Азия так же должны нераздельно
принадлежать Германии. Немцы презирали побежденную ими Францию, в особенности
же варварскую Россию, осмелившуюся отказаться со времени царствования Александра
III таскать для них каштаны из огня, и всем сердцем непримиримо ненавидели Англию,
захватившую массу лучших земель на всем земном шаре и устроившую себе богатейшие
колонии и торговые рынки в то же время, когда новой Германской империи не
существовало, и этого немцы англичанам простить не могли.
Неоспоримо, что во все время после 1871-го года Германия беспрерывно, ничего не
жалея, усиленно вооружалась как на суше, так и на море, и этим самым заставляла и
остальные государства подражать ей.
Эти вооружения делались с полного одобрения всей нации, идеалы которой
неудержимо стремились к германскому всемирному владычеству. На кайзера в немецком
значении этого слова возлагалась подготовка и ответственность за выполнение этого
национального идеала. Обвинять Вильгельма II за эту войну в высшей степени
несправедливо, ибо он - продукт своего народа и своего времени, и исполнял лишь свое
назначение. Если же винить кого-либо, то следует считать виновным всех немцев, весь
германский народ, а не одиночных людей, как бы они не были высоко поставлены.
Кто видел, как я, Вильгельма II, после ежегодного весеннего смотра войскам в
Берлине, окруженного знаменами, с музыкой впереди, тот не может сказать, что
виноват в войне Вильгельм. В 1898 году я был один из приглашенных на парад и ехал
верхом сейчас за императорским кортежем, и безумный восторг несметной толпы при
виде кайзера со знаменами, ехавшего верхом от Темпельгофского поляlxxviii до самого
 179

дворца, подделать было нельзя. Народ явно приветствовал вождя и регалии тех народных
полчищ, на которые возлагались выполнение народных идеалов и вожделений.
То же самое впечатление я вынес на больших императорских маневров, на
которых я присутствовал в качестве гостя в 1907 году: народ увидев кайзера, прорвал и
опрокинул конную стражу, охранявшую императора, окружил его и стал целовать его
ноги, сапоги. седло, лошадь.
Народа же на маневрах было гораздо больше, чем войск, и громадные толпы людей
всех сословий неотступно следовали за войсками. Вообще, германцы - военная нация, у
которой голова давно закружилась от боевых успехов 1864, 1866, и в особенности 1870-
1871 гг., и, повторяю, для меня, по крайней мере, на основании моих собственных
наблюдений, не подлежит никакому сомнению, что усиленная подготовка к войне в
последние 40 лет велась в Германии не только с полного одобрения, но и по преклонной
воле всего народа (за исключением незначительного меньшинства), и война
подготовлялась для всемирного порабощения народов, и в первую голову lxxix поражения
России и Франции, а затем, во-вторую очередь, Англии. Для верного исполнения этого
плана были заключены союзы с Австрией против России и с Италией против Франции, и
эти союзы были одобрены всей Германией, и нет причин или оснований считать
Вильгельма чуть ли не единственным виновником этой чудовищной войны. Он лишь
воплощал собой чрезвычайно образно и ярко свой народ во времени, в котором он
царствовал.
Предотвратить войну было невозможно не только нам и нашим союзникам, но
самим немцам после принесенных ими неисчислимых жертв исключительно для
поставленной ими идеи выполнения великой патриотической цели. Вильгельм же ни в
коем случае изменить назревшей войны не мог и не позже 1915 г. обязан был начать ее,
или же сам слетел бы с престола. Выбора ему не было, и не в объявлении войны состоит
его вина. Виноват же Вильгельм в значительной степени в том, что Германия проиграла
войну, тогда как она должна была ее выиграть. Чтобы пояснить мою мысль, мне
необходимо обрисовать это яркое лицо, привлекшее внимание всего мира в течение долгих
лет. Пресса всех стран непрерывно им занималась и, несомненно,. это был незаурядный
человек. Во время моих служебных командировок мне пришлось многократно с ним
разговаривать, несколько раз завтракать и обедать за императорским столом в
непосредственной близи от него и видеть его в Берлине, окруженного его двором, в
Потсдаме на летнем положении и в Касселе на больших маневрах, среди его войск и
народа. Все это вместе взятое, как мне кажется, дало возможность составить себе
ясное понятие об этом кайзере, олицетворявшем в своем лице надежды и стремление
крепкой германской расы.
 180

Среднего роста, скорее худощавый, с очень подвижными чертами лица и

быстрыми движениями, он представлял собой тип человека в высшей степени
энергичного и решительного. Обладал он умом весьма разносторонним и быстро
соображающим, мог говорить кстати о всевозможных предметах, излагая свои мысли в
ясной безапелляционной форме. он по-видимому, был страшно самонадеян и считал себя
способным выполнять великую роль. Известно, что на своей яхте “Гогенцоллерн” он по
праздничным дням исполнял роль пастора и говорил проповеди, он писал картины, считая
себя великим художником, он сочинял музыкальные пьесы в качестве композитора, и,
несомненно, он считал себя великим полководцем, что бросалось в глаза и на больших
маневрах, где он высшей степени самостоятельно руководил войсками и разбирал их
действия с необыкновенным апломбом и решительностью, чему я был свидетелем.
Наблюдая за ним со стороны, он производил на меня впечатления человека вполне
убежденного, что он выполняет особую миссию, данную ему свыше, а по складу ума,
характера и темперамента это был рожденный самодержец. Гинденбург, Людендорф,
Тирпиц, в своих отчетах и воспоминаниях, в особенности на первых порах, из понятных
чувств приличия не могут ссылаться на волю их императора, но никто не разуверит
меня, что он имел огромное решающее влияние на ход войны, и что ни одна крупная
операция не предпринималась без его разрешения, а зачастую и по его настоянию или
повелению.
Неоспоримо, что план войны был составлен вполне целесообразно: накинуться с
начала на Францию, быстро. сразу ее уничтожить, не давая времени и возможности
Англии помочь ее союзнице, а затем перекинуть свои главные силы на восточный фронт,
чтобы раздавить Россию. Проход через Бельгию вопреки международному праву и был
предпринят расчете, что Англия, имевшая ничтожную сухопутную армию, не успеет
развить своих сил, как уже с Францией в течение 3-4 месяцев будет совершенно
покончено. Этот план войны должен был быть выполнен не позже 1915 года, а еще лучше
в 1914 году, ибо каждый год запоздания уменьшал шансы на его удачу, так как Франция и
Россия стали усиленно готовиться к ней, тогда как Германия уже закончила свою
подготовку. Но это было на суше, морские германские силы были еще в периоде своего
развития, да и Кильский каналlxxx еще не был закончен. поэтому, очевидно, предполагалось,
что в первую очередь, без участия флота, в котором вначале и надобности не было, да и
рискованно было им зря жертвовать, будут уничтожены франко-русские силы, а с
главным врагом, Англией, Германия разделается впоследствии, один на один.
В действительности, в начале войны у немцев все шло как по маслу, но вторжение
1-й и 2-й русской армий в Восточную Пруссию заставило Вильгельма потерять
равновесие, и он направил туда два корпуса с Западного фронта на Восточный перед
 181

самым Марнским сражениемlxxxi, которое решало участь кампании. Если припомнить,

что еще два корпуса было оставлено в тылуlxxxii, то отсутствие 4-х армейских корпусов в
такой грандиозной решающей операции, как Марнское сражение, должно было иметь и
имело катастрофическое значение, и уж тогда было ясно видно, что план войны
выполненным быть не может, и в будущем рисовалось неминуемая затяжка войны, а
следовательно, проигрыш кампании в конечном результате, так как затяжка войны
давала Англии время сформировать свою армию и могущественно помочь Францииlxxxiii.
При такой обстановке Вильгельм не мог рисковать своим надводным флотом, и он
принужден был ограничиться подводной войнойlxxxiv. Что бы и кто бы ни говорил и не
писал, и какие бы документы ни печатались, я, зная то, что знаю, останусь при моем
убеждении, что войну искала и желала одна Германия, и что именно она ее начала, ибо
Австрия только плясала под ее дудку.
И нужно по справедливости признать, что она во всех отношениях прекрасно
подготовилась и не только могла, но на суше должна была победить, и если она войну
1914-18 гг. проиграла, то лишь потому, что у нее не оказалась новых Бисмарка и
Мольтке.
Главная беда главных германских деятелей во время последней войны состояла в
том, что на германском языке не существует пословицы “по одежке протягивай
ножки”. Никто им этой пословицы не перевел, а чувством меры никто из них не обладал,
и, по-видимому, ни один из государственных людей не напомнил кайзеру, что безнаказанно
нельзя вызывать негодования всего мира и восстановлять против себя все народы, да еще
в течение нескольких лет подряд.
По политическим соображениям внешним и внутреннего порядка им необходимом
было перед войной обеспечено соответствующими союзами и твердо знать, что,
например, Италия годится лишь для союза мирного времени, но воевать может только
против Австрии - своего национального врага, никак не с нею или не за нее.
Бисмаркообразный канцлер тем или иным путем не допустил бы Германию до того,
чтобы состоять в войне решительно со всем миром. В свою очередь необходимо
признать, что с военной точки зрения Гинденбург, обыкновенный хороший генерал, с
Людендорфом в придачу, не мог собой заменить старого Мольтке и разбросался при
помощи Вильгельма по разным целям превыше возможности.
Ведь не требовалось гениальности, нужно было иметь в наличии только простой
здравый смысл, чтобы не изменять плана войны и понять, что ранее всего было
безусловно необходимо разбить западного противника, т.е. французов, пока англичан
была всего горсточка, и, лишь добившись там надлежащих результатов, можно было
перекидывать войска с запада на восток. Правда, наши 1-я и 2-я армии были разбиты, и
 182

отражено наше наступление на Восточную Пруссию, но за то проигрывается Марнское

сражение, а затем и война. Правда, в этой коренной ошибке ни Гинденбург, ни
Людендорф не виноваты, но их дальнейшие деяния воевать по преимуществу по линии
наименьшего сопротивления, т.е. на востоке, не покончив с западным врагом, не
заслуживает одобрения. Следующие сформированные 8 корпусов опять делятся пополам,
направляются поровну по 4 корпуса, на восток и на западlxxxv.
1915 год исключительно посвящается восточному фронту, и главные силы
действуют против Россииlxxxvi.
Немцы уповали, что разбив на голову русских, они добьются на восточном фронте
или сепаратного мира, или революции, и их восточный враг исчезнет, а тогда легче будет
справиться с западным противниками. Однако восточный враг исчез как таковой только
в 1917 году, т.е. три года спустя после начала войны, а за это время Англия выставила
многомиллионную армию, и Америка к ней присоединилась. Было ясно уже осенью 1915 г.,
что Германией война вперед проиграна по ее собственной вине. Если бы с началом войны
она все время держалась бы на востоке в общем оборонительно до уничтожения
французской армии, то эта задача была бы почти наверно закончена к осени 1915 года, и
тогда расправа с восточным противником оказалась бы довольно простой и неизбежной.
Бросать свои войска с запада на восток. не добившись соответствующих результатов во
Франции, и распространяться не только по западной России, но и по Балканскому
полуострову и Малой Азииlxxxvii, гоняясь за сравнительно дешевыми лаврами, указывало на
то, что в германской армии не было мольткеобразного стратега.
В сущности, я и не думаю обвинять немцев за войну, вероятно другой народ на их
месте, в их обстановке, в то же время захотел бы устроить себе приятное место “под
солнцем”, но виноваты они перед собой в том, что проиграли войну, а уже давно
известно, что только победителей не судят.
Как бы то ни было, отсутствие у немцев во этой время войны талантов,
подобных Бисмарку и старому Мольтке, показало не только немцам, но всем народам,
что без великих людей великих дел делать невозможно, и что если все люди равны в
принципе, то по своим способностям, знаниям, характерам и силе воли люди бесконечно
разнообразны, и что полное равенство может считаться красивой утопией, но в природе
не существует.
Человечество вообще живет стремясь к разным идеалам - утопиям, но достичь их
на этой земле не может. Одна из этих утопий - вечный мир, которого на нашей планете
также невозможно достичь, как и полного во всех отношениях равенства людей. но от
своей темы я отклонился, и, возвращаясь к ней, я утверждаю, что такой сильный, умный,
практичный и работящий народ, как немцы, соединившись воедино в 1870-71 гг.,
 183

нарушили существовавшее до того европейское равновесие, но в то же время

предприимчивости их не хватало поприща для ее надлежащего развития. Фатально
немцы стали искать рынков для торговли и колоний для своего увеличившегося населения,
и столкновение стало совершенно неизбежным и необходимым.
По-моему мнению, тут никто не виноват, да борьба далеко еще не закончилась, и
исхода борьбы трудно предсказать. Если интернационал и коммунизм распространяться
по всему свету, то и этот переворот, в принципе сулящий вечный мир, вызовет, во
всяком случае на очень многие годы, жестокую борьбу между сторонниками старого
капиталистического строя и адептами нового учения и, думаю, что мы ни у конца, а у
начала очень продолжительных войн.
Считаю необходимым в своих воспоминаниях заявить следующее - я всю жизнь
чувствовал и знал, что немецкое правительство и царствующая династия -
непримиримейшие и сильнейшие враги моей Родины и моего народа. Они всегда хотели
нас подчинить себе во что бы то ни стало. Это и подтвердилось последней всемирной
войной. Чтобы ни расписывал в своих воспоминаниях Вильгельм (Берлинское издание 1923
г.)lxxxviii, но эту войну начали они, а не мы, как бы ни уклонялся от истины он, все хорошо
знают, какая ненависть была у них к нам, а не наоборот.
В этом отношении вполне понятна и моя нелюбовь к ним, сквозящая со станиц
мои воспоминаний. Но я всегда говорил и заявляю это печатно - немецкий народ и его
армия показали такой пример поразительной энергии, стойкости, силы патриотизма,
выдержки, дисциплины и умения драться за свое отечество, что не преклоняться перед
ними я, как воин, не могу. Они дрались, как львы, против всего мира, и сила духа их
поразительна. Немецкий солдат, следовательно, народ достоин всеобщего уважения.
На основании всего этого я предрекаю, что рано или поздно в Германии могут
одержать верх монархисты, быть может временно, или крайнем случае, социал-
демократы, а может быть, и император Вильгельм еще вступит на родную землю.

Глава I. Перед войной.

Без задержек и каких-либо приключений я прибыл утром 18 июля в Винницу, где

расположен был штаб вверенного мне корпуса, а вечером 19 июля я получил циркулярную
телеграмму, что Германия объявила нам войну; вслед за сим объявила нам войну и
Австрия (26. июля). Итак, свершилась давно ожидаемая и неизбежная катастрофа, размер
и последствия которой никто и сообразить не мог.
В каком же положении находилась к этому времени наша армия и в какой степени
боевой готовности в этот момент оказалась Россия? Чтобы ясно это понять, необходимо,
 184

хотя бы в нескольких словах, вспомнить, как развивались наши боевые силы в

царствование императоров Александра III и Николая II.
Александр III, человек твердый и прямой, получил именование Миротворца. Он не
имел склонности к военному делу, не любил парадов и военной мишуры, но с присущим
ему здравым смыслом требовал наивозможно большего усиления военной мощи России.
Военный министр Ванновский, при помощи даровитого своего помощника, начальника
Главного штаба - Обручева, за время этого тринадцатилетнего царствования сделал очень
много и значительно упорядочил и развил наши военные силы, а, кроме того, главное
внимание обратил на обороноспособность нашего западного фронта против Германии и
Австро-Венгрии; этот театр военных действий усердно ими подготовлялся. Новая
дислокация войск, постройка крепостей, новое устройство крепостных и резервных войск
немедленно поставили Россию в завидное положение государства, серьезно готовящегося
к успешной защите своих западных границ.
К сожалению, с воцарением Николая II и, в особенности, с удалением Ванновского
и Обручева, картина резко переменилась.
Явились, по свойству характера молодого царя, колебания то в ту, то в другую
сторону, а новый военный министр Куропаткин не был достаточно настойчив в своих
требованиях, не получал достаточных кредитов и старался лишь угодить великим мира
сего, хотя бы и в ущерб делу. Вскоре мы и совсем перестали готовить наш западный фронт
и направили наше внимание и средства на Дальний Восток, хотя и продолжали считаться
союзниками Франции.
Несбыточные и непродуманные миролюбивые тенденции привели к фатальной для
нас Гаагской мирной конференцииlxxxix, которая связала лишь наши руки и затормозила
наше военное развитие, тогда как Германия продолжала энергично усиливаться. А затем
мы затеяли Порт-Артурскую чепуху, приведшую к печальной памяти Японской войне.
Эта проигранная нами война, закончившаяся революцией 1905-1906 г., была ужасна
для наших вооруженных сил еще в том отношении, что мы готовились упорно к войне на
Западном фронте и в то же время неосторожно играли с огнем на Дальнем Востоке, фронт
которого нами совершенно не был подгоовлен. Только в самое последнее перед этой
войной время мы наспех и кое-как сделали кое-что “на фуфу”, рассчитывая лишь попугать
Японию, с нею отнюдь не воевать. Когда же, вследствие нашей неумелой ребяческой
политики и при усердном науськивании императора Вильгельма, война с Японией
разразилась, наше военное министерство оказалось без плана для мобилизации и без плана
действия на этом фронте.
Можно смело сказать, что эта война .расстроила в корне все наши военные силы и
разбила в конец всю работу Ванновского и Обручева. Не место и не время перечислять тут
 185

страшный сумбур, в который ввергла эта злосчастная война армию России. Но чтобы дать
образчик нашей боеспособности после этой войны, приведу для примера положение, в
котором находился 14-й армейский корпус в начале 1909 года, когда я вступил в
командование им (а ведь он был расположен на самой границе в Варшавском военном
округе). В его состав входили: 2-я и 8-я пехотные и 1-я Донская казачья дивизии. Из этих
войск одна бригада 2-й пехотной и одна бригада Донской дивизии находились на Волге в
продолжительной командировке. Обоз всех частей корпуса был в полном беспорядке, а
мундирная одежда была только на мирный состав, и имелся лишь один комплект 2-го
срока, а 1-го срока совсем не было. Сапог было только по одной паре, и те в
неисправности. В случае мобилизации не во что было одеть и обуть призванных людей, да
и обоз развалился бы, как только он бы тронулся. Пулеметы были, но лишь по 8 на полк,
однако без запряжки, так что в случае войны пришлось бы их возить на обывательских
подводах. Мортирных дивизионов не существовало, а нам было известно, что патронов,
как для легких орудий, так и для винтовок, было чрезвычайно мало. Когда наши
отношения с Австро-Венгрией обострились, вследствие аннексии Боснии и Герцеговины,
и нас, корпусных командиров, в предвидении возможной войны собрали в Варшаву, то для
меня стало ясным, что все - в таком же положении, как и 14-й корпус, и что мы в то время
безусловно воевать не могли, даже если бы немцы захотели аннексировать Польшу или
Прибалтийские провинции.
В 1910 году 2-я пехотная дивизия отошла от меня в другой корпус, а ко мне вошла
17-я пехотная дивизия. Отличная по составу, она по своему снаряжению была еще в
худшем положении, чем ранее поименованные части, ибо у нее уж совсем никакого обоза
не было (он был ею оставлен на Дальнем Востока в 1905 году со всем имуществом по
военному времени), а тут на западной границе она уж 4 года жила, в полной
беспомощности, почти голая. Если все это принять во внимание и вспомнить, что
Сухомлинов стал военным министром лишь весной 1909 года, справедливость требует
признать, что за пять лег его управления до начала войны было сделано довольно много:
мобилизация произошла успешно и достаточно быстро, принимая во внимание нашу
плохо развитую сеть железных дорог, громадные расстояния, и о безобразном сумбуре,
бывшем до него, не было и помину. Виновен он, конечно, во многом, в особенности в том,
что вопрос об огнестрельных припасах был решен неудовлетворительно: недостаток их
одна из главных причин наших неудач 1915 года. Вина эта тяжелая, но ее должен
разделить с ним, помимо бывшего тогда начальником Главного артиллерийского
управления Кузьмина-Караваева, и генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей
Михайлович. Сухомлинова я знал давно, служил под его начальством и считал, да и теперь
считаю, его человеком несомненно умным, быстро соображающим и распорядительным,
 186

но ума поверхностного и легкомысленного. Главный же его недостаток состоял в том, что

он был, что называется, очковтирателем и, не углубляясь в дело, довольствовался
поверхностным успехом своих действий и распоряжений. Будучи человеком очень
ловким, он, чуждый придворной среде, изворачивался, чтобы удержаться, и лавировал для
сохранения собственного благополучия. Несомненно, его положение было трудное при
слабохарактерном императоре, на которого влияли с разных сторон. Помимо того, он
восстановил еще против себя, в угоду правительственному течению, всю Государственную
Думу. А это был большой промах, ибо Дума всеми силами старалась развить военную
мощь России, поскольку это от нее зависело.
К началу войны, помимо недостатка огнестрельных припасов, в реформах
Сухомлинова были и другие крупные промахи, как, например, уничтожение крепостных и
резервных войск. Крепостные полки были отличными крепкими частями, прекрасно
знавшими свои районы, и при их существовании наши крепости не сдавались бы и не
бросались бы с той легкостью, которая покрыла позором случайные гарнизоны этих
крепостей.
Скрытые полки, образованные взамен уничтоженных резервных, также не могли
заменить последних по недостатку крепких кадров и спайки в мирное время. Правда,
некоторые второочередные дивизии в общем дрались впоследствии недурно, но
обнаружили многие недостатки, которых не было бы в старых резервных частях.
Уничтожение крепостных районов на западной границе, стоивших столько денег,
было не продумано и также сильно способствовало неудачам 1915 года. И это - тем более,
что был разработан новый план войны, с легким сердцем сразу отдававший противнику
весь наш Западный край; а действительности мы его не могли покинуть и должны были
выполнить план, совершенно не предвидевшийся и не подготовлявшийся. Во всяком
случае, я убежден, что Сухомлинов изменником не был, принял военное министерство в
отчаянно расстроенном виде и за пять лет работы сделал довольно много, хотя и
недостаточно. Нельзя не признать, что мог он и должен был сделать гораздо больше.
Как бы то ни было, но война нам была объявлена, мобилизация совершалась быстро
и в возможном порядке, и я готовился выступать со своим штабом корпуса, когда получил
предписание вступить в командование 8-й армией, которая составлялась из моего 12-го
корпуса Киевского округа, 7-го и 8-го корпусов Одесского округа и 24-го корпуса
Казанского округа с одной кавалерийской и четырьмя казачьими дивизиямиxc. По мирному
расписанию, я был раньше предназначен командовать 2-й армией на Северо-Западном
фронте, но с уходом моим из Варшавского военного округа в Киевский было ясно, что я
этой армии не получу, и мое назначение в 8-ю армию было для меня сюрпризом очень
приятным. Я не честолюбив, ничего лично для себя не домогался, но, посвятив всю свою
 187

жизнь военному делу и изучая это сложное дело беспрерывно в течение всей моей жизни,
вкладывая всю свою душу в подготовку войск к войне, я хотел проверить себя, свои
знания, свои мечты и упования в более широком масштабе.
Не буду останавливаться на описании положения, в котором находилась наша
действующая армия, вступая в эту войну, но скажу лишь несколько слов об организации
нашей армии и об ее техническом оборудовании, ибо ясно, что в XX столетии одною
только храбростью войск без наличия достаточной современной военной техники успеха в
широких размерах быть не могло.
Пехота была вооружена хорошо соответствующей винтовкой, но пулеметов было у
нее чрезмерно мало, всего по 8 на полк, тогда как минимально необходимо было иметь на
каждый батальон не менее 8 пулеметов, считая по 2 на роту, и затем хотя бы одну 8-
пулеметную команду в распоряжении командира полка. Итого не менее 40 пулеметов на
четырех батальонный полк, а на дивизию, следовательно, 160 пулеметов; всего же в
дивизии было 32 пулеметаxci. Не было, конечно, бомбометов, минометов и ручных гранат,
но, в расчете на полевую войну, их в начале войны ни в одной армии не было, и отсутствие
их в этот период войны военному министерству в вину ставить нельзя. Ограниченность
огнестрельных припасов была ужасающая, крупная беда, которая меня чрезвычайно
озабочивала с самого начала, но я уповал, что Военное министерство спешно займется
этим главнейшим делом и сделает нечеловеческие усилия, чтобы развить нашу военную
промышленность.
Что касается до организации пехоты, то я считал, и это оправдалось на деле, что 4-х
батальонный полк и, следовательно, 16-ти батальонная дивизия - части слишком
громоздкие для удобного управления. Их использовать в боевом отношении вполне
целесообразно - чрезвычайно трудно. Я считал, да и теперь считаю , что нормально полк
должен быть трех батальонный, 12-ти ротного состава, в дивизии - 12 батальонов, а в
корпусе не 2, а 3 дивизии. Таким образом, в корпусе было бы 36 батальонов вместо 32, а
троечная система значительно облегчала бы начальству возможность использовать их
наиболее продуктивно в бою.
Что касается артиллерии, то в ее организации были крупные дефекты, и мы в этом
отношении значительно отставали от наших врагов. Восьми орудийная батарея чересчур
велика для того, чтобы батарейный командир имел возможность развивать тот огонь,
который могут дать восемь орудий. Считаю, что 6-орудийная батарея при достаточном
количестве снарядов может дать ту же силу огня, как и 8-орудийная батарея; затем, у нас
почти сплошь были все легкие орудия, сильные своим шрапнельным огнем, но немощные
стрельбою гранатами; на армейский же корпус, помимо 3-дюймовой артиллерии, было
всего один мортирный дивизион из 12 гаубиц, а на всю мою армию был лишь один
 188

дивизион тяжелой артиллерии. Мы имели на 32-батальонный корпус 96 легких орудий и

12 гаубиц, а всего 108 орудий, тогда, как немцы, например, имели на 24-батальонный
корпус 166 орудий, из коих 36 гаубиц и 12 тяжелых орудий, которых у нас было
чрезвычайно мало. Другими словами, по роду артиллерийского нашего вооружения наша
артиллерия была приспособлена, да и то в слабой степени, к оборонительному бою, но
никак не к наступательному.
Наша артиллерия, как это доказала война, стреляла хорошо побатарейно и
дивизионами, но стрельбы высших соединений артиллерии орудиями различных калибров
для достижения наибольших боевых результатов она безусловно не знала. И уже в военное
время ей пришлось на тяжелом опыте, после тяжких испытаний, наскоро обучаться такой
сложной стрельбе. В этом она нисколько не была виновата, ибо в мирное время на
полигонах обыкновенно дело кончалось стрельбой дивизионами однородных орудий, а на
инспекторов артиллерии в корпусах в мирное время смотрели, как на людей, которые в
военное время будут заниматься исключительно учетом огнестрельных припасов и
снабжением ими войска. Иначе говоря: из того, что артиллерийских припасов было
недостаточно, что артиллерии вообще было мало, в особенности тяжелой, что система
обучения артиллериста была нерациональная, - ясно, что военное министерство, включая и
Главное Управление Генерального Штаба и генерал-инспектора артиллерии, - не отдавало
себе отчета, что такое современная война.
Конечно, никто в то время но предполагал, что на всех фронтах миллионные армии
в скором будущем глубоко закопаются в землю и перейдут к той системе войны, которая
столь осмеивалась в японскую кампанию и в особенности жестоко критиковалась
германцами, которые в эту великую войну первые перешли к позиционной войне, но, во
всяком случае, и до войны .ясно было, что тот из противников, который окажется более
слабым, будет зарываться в землю, что, следовательно, наступающий должен будет
сосредоточивать крупные соединения артиллерии различных калибров на избранных
участках, чтобы подготовлять надлежащим образом наступление пехоты.
Все это было совершенно упущено, и нужно признать, что большинство высших
артиллерийских начальников, совсем не по своей вине, не умели управлять
артиллерийскими массами в бою и не могли извлекать из них ту пользу, которую пехота
имела право от них ожидать.
Еще за несколько лет до этой войны, в бытность мою командиром 14-го армейского
корпуса, я чувствовал этот важный пробел в обучении артиллерии стрельбе и требовал
стрельбы групп силою в 8, 10 и 12 батарей по известным, целям, с переносом огня с одной
цели на другую; но мое начальство находило такие стрельбы излишними и мне далеко не
покровительствовало. Еще в меньшей степени, в бытность мою командиром 12 армейского
 189

корпуса, допускались такие стрельбы в Киевском военном округе, и его главный

начальник, генерал-адъютант Иванов, считавшийся тонким артиллерийским
специалистом, их безусловно не одобрял, считая их вредными и называя такие стрельбы
напрасной тратой снарядов, якобы на основании опыта японской войны.
На каждый армейский корпус было по одному саперному батальону,
составленному из одной телеграфной роты и трех рот сапер. Очевидно, что такое
количество сапер при современном оружии, развиваемом им огне и необходимости
искусно закапываться в землю, было совершенно недостаточно. При этом нужна признать,
что и пехота наша обучалась в мирное время самоокапыванию отвратительно, спустя
рукава, и вообще саперное дело в армии было скверно поставлено. Что касается кавалерии,
то кавалерийские и казачьи дивизии состояли из четырех полков, шестиэскадронного или
шестисотенного состава с пулеметной командой из 8 пулеметов и дивизиона конной
артиллерии двухбатарейного состава, по 6 орудий в каждой. Сами по себе эти
кавалерийские и казачьи дивизии были достаточно сильны для самостоятельных действий
стратегической конницы, но им недоставало какой-либо стрелковой части, связанной с
дивизией, на которую она могла бы опираться. В общем, кавалерии у нас было слишком
много, в особенности после того, как полевая воина перешла в позиционную, и уже во
второй половине войны были сформированы в каждой конной дивизии
четырехэекадронные или четырех сотенные пешие дивизионы (по одному на конную
дивизию)xcii.
Воздушные силы в начале кампании были в нашей армии поставлены ниже всякой
критики. Самолетов было мало, большинство их были довольно слабые, устаревшей
конструкции. Между том, они были крайне необходимы как для дальней и ближней
разведки, так и для корректирования артиллерийской стрельбы, о которой ни наша
артиллерия, ни летчики понятия не имели. В мирное время мы не озаботились
возможностью изготовления самолетов дома, у себя в России, и потому в течение всей
кампании мы значительно страдали от недостатка в нихxciii.
Знаменитые «Ильи Муромцы», на которых возлагалось столько надежд, не
оправдали их. Нужно полагать, что в будущем, значительно усовершенствованный, этот
тип самолетов выработается, но в то время существенной пользы принести они не могли.
Дирижаблей у нас в то время было всего несколько штук, купленных дорогой ценой за
границей. Это были устаревшие, слабые воздушные корабли, которые не могли принести и
не принесли нам никакой пользы. В общем, нужно признаться, что по сравнению с
нашими врагами мы технически были значительно отсталыми, и, конечно, недостаток
технических средств мог восполняться только лишним пролитием крови, что, как будет
видно, имело свои весьма дурные последствия.
 190

Как известно, после японской кампании, которая, как прообраз будущего, показала
пример позиционной войны, критика всех военных авторитетов по поводу этой кампании
набросилась на способ ее ведения. В особенности немцы страшно восставали и зло
смеялись над нами, говоря, что позиционная война доказала ваше неумение воевать и что
они, во всякому случае, такому примеру подражать не станут. Они утверждали, что
вследствие особенности их географического положения они не могут позволить себе
роскоши продолжительной войны, и им необходимо разбить своих врагов в возможно
более короткое время, и закончить войну в 6-8 месяцев, не больше. Они льстили себя
надеждой, что быстрыми и могучими ударами они наголову разобьют сначала один
вражеский фронт, а затем, пользуясь внутренними операционными линиями, перекинут
большую часть своих войск на другой, чтобы покончить с другим противникомxciv.
Для выполнения таких намерений, естественно, позиционная война, не годилась.
Немцы считали, что в полевых сражениях они сразу будут разворачивать наибольшую
часть своих сил, чтобы в начале боя иметь возможность развитием сильнейшего огня
подавить огонь противника с охватом одного или обоих флангов, в зависимости от
обстановки. Полагалось, что атака фронтальная при силе современного огня хорошего
успеха дать не может, а решение участи сражения нужно искать на флангах, и на ударном
фланге нужно концентрировать войска в возможно большем количестве. Общий же резерв
для парирования случайностей должен был быть небольшим.
Эта теория, усиленно проповедовавшаяся германскими военными писателями, в
общем была и нами принята. И у нас о позиционной войне никто и слышать не хотел.
Однако практика вскоре указала, что при разворачивании многомиллионных армий они
вынуждены занять сплошной фронт чуть ли не от моря до моря, и нет ни места, ни
возможности маневрировать по примеру войны 1870-1871 гг., а также что, вследствие
этого при сплошных линиях фронтов является необходимость атаковать в лоб сильно
укрепленные позиции, и тут артиллерия и должна играть роль молота, раздробляющего
все перед ним находящееся на избранных участках атаки.
Во всяком случае, мы выступили с удовлетворительно обученной армией. Корпус
офицеров страдал многими недостатками, о которых тут подробно не место говорить, так
как это вопрос очень сложный. Вкратце же скажу, что, после несчастной японской войны
этим вопросом стали серьезно заниматься, стараясь, в особенности, установить систему
правильного выбора начальствующих лиц. Система эта не дала, однако, особенно благих
результатов, и к началу войны мы не могли похвастаться действительно отборным
начальствующим составом.
Было много причин этого безотрадного факта. Главная из них состояла в том, что
аттестации офицеров составлялись аттестационными комиссиями, вполне
 191

безответственными за свои аттестации. При известном русском добродушии и халатности

зачастую случалось, что недостойного кандидата аттестовали хорошо в надежде поскорей
избавиться от него посредством нового высшего назначения без неприятностей и жалоб со
стороны обиженного. Я сильнейшим образом восставал против такого образа действий, и
трудно себе представить, сколько было у меня неприятностей по этому поводу во время
моего командования дивизией и двумя корпусами.
Существование гвардии о ее особыми правами было другой причиной недостаточно
осмотрительного подбора начальствующих лиц. Дорожа своими привилегиями,
гвардейские офицеры полагали, что между ними неудовлетворительных быть не может,
что действительностью не оправдывалось, и не раз случалось, что гвардейское начальство
пропускало своими снисходительными аттестациями людей, заведомо неспособных,
командирами полков в армию, считая, что в отборном войске, в гвардии, эти люди
командовать отдельными частями не могут, а в армии не беда, сойдет. Наконец,
Генеральный Штаб избавлялся от своих неспособных членов тем, что сплавлял их
командовать полками, бригадами и дивизиями и уж назад их в свою среду не принимал,
вместо того, чтобы правдиво аттестовать их непригодными к службе.
Движение по службе в самой армии происходило столь медленно и процент
вакансий на должности начальников отдельных частей был столь мал, что подавляющее
большинство офицеров этой категории выслуживало свой возрастной ценз в чине
капитана или подполковника. Можно было по пальцам сосчитать счастливчиков из армии,
дослуживших до должности начальника дивизии. Невольно армейские офицеры апатично
смотрели на свою долю и злостно относились к гвардии и Генеральному Штабу, кляня
свою судьбу. Нужно еще упомянуть, что из старых традиций, положенных в основу
службы Павлом I и богато развившихся в царствование Николая I, многое сильно вредило
делу. Так, например, самостоятельность, инициатива в работе, твердость в убеждениях и
личный почин отнюдь не поощрялись, и требовалось большое искусство и такт, чтобы
иметь возможность проводить свои идеи в войсках, как бы они ни были благотворны и
хотя бы отнюдь не противоречили уставам. Было много высшего начальства, которое
смотрело войска лишь на церемониальном марше и только по более или менее удачной
маршировке судило об успехе боевого обучения армии.
В общем состав кадровых офицеров армии был недурен и знал свое дело
достаточно хорошо, что и доказал на деле, но значительный процент начальствующих лиц
всех степеней оказался, как и нужно было ожидать, во многих отношениях слабым, и ужа
во время войны пришлось их за ошибки спешно сменять и заменять теми, которые на деле
выказали лучшие боевые способности. Если помнить, что ошибки во время войны влекут
 192

за собой часто неудачи, а в лучшем случае излишнее пролитие крови, то необходимо

признать, что наша аттестационная система была неудачна.
Неприязнь, с которой относились войска к корпусу офицеров генерального штаба
как в мирное, так и в военное время требует некоторого пояснения, хотя подробно на ней
останавливаться на этих страницах полагаю излишним. Несомненно, большая часть этих
офицеров соответствовала своему назначению, и между ними было много умных,
знающих и самоотверженных работников; но в их среде находился некоторый, к счастью
небольшой, процент людей, ограниченных, даже тупых, но о большим самомнением.
Впрочем, последним недостатком страдала значительная часть чинов этого корпуса, в
особенности молодежь, которая льстила себя убеждением, что достаточно окончить 2-х
годовое обучение их академии, чтобы сделаться светилами военного дела, и считала, что
только из их среды могут выходить хорошие полководцы.
Помню, как за несколько лет до войны я присутствовал в вагоне, в штатском
платье, возвращаясь из заграничного путешествия, при ожесточенном споре какого-то
саперного подполковника с двумя молодыми офицерами генерального штаба. Последние
утверждали, что их ученый корпус подготовляется Академией но преимуществу для
выработки полководцев, вождей армий, а служба генерального штаба есть только
переходная ступень, подготовляющая их к главному делу - командованию армиями; что
человек, не окончивший Академии, настоящим полководцем быть не может, а будет лишь
игрушкой в руках своего начальника штаба. Их оппонент, человек по-видимому горячий,
быстро и резко говоривший, им возражал с пеной у рта, что, начиная с Александра
Македонского и кончая Наполеоном III и Суворовым, не было ни одного знаменитого
полководца из академиков, и что в Турецкую кампанию 1877/78 г. особенно прославился
Гурко, не академик, и Скобелев, окончивший академию последним, а в нашу войну с
Японией, где все высшее наше начальство было почти сплошь из офицеров генерального
штаба, с Куропаткиным во главе, оно совсем не выказало нужных для полководцев
качеств. Речь злосчастного оппонента молодых штабных деятелей нисколько не убедила, и
они, с некоторым высокомерием, снисходительно, но твердо и спокойно стояли на своем,
считая свое убеждение аксиомой.
Привел я эту картинку с натуры, потому, что она характерна и сразу раскрывает
яснее всяких длинных объяснений причины озлобления армии к своему Генеральному
Штабу, т.к., для того, чтобы дойти до высших степеней командования, нужно быстро
выдвигаться вперед в ущерб строевым офицерам, занимая не только штабные, но и
командные должности, и до войны большая часть начальников дивизий и корпусных
командиров были из офицеров Генерального Штаба. В действительности, конечно, ни
одно учебное заведение фабриковать военачальников не может, так как для этого
 193

требуется много различных свойств ума, характера и воли, которые даются природой и
приобретаться обучением не могут. Неоспоримо, конечно, что полководец должен знать
хорошо свое дело и всесторонне изучить его тем или иным способом. Нужно также
признать, что военная Академия очень полезна, и несомненно желательно, чтобы ее курс
проходило возможно большее число офицеров. Но нужно помнить, что необходимо вслед
за сим, в течении всей службы, беспрерывно следить за военной наукой и продолжать
изучать ее, так как военная техника быстро совершенствуется, и тот, кто успокоится,
сложа руки, по окончании какой бы то ни было академии, быстро отстанет от своего
времени и дела и сделается более опасным для своей работы, нежели неуч, так как будет
обладать отсталыми, а следовательно воображаемыми, но не действительными знаниями.
Нельзя не осудить также карьеризма, которым охватывались многие из успешно
оканчивавших учеников военной академии со времен Милютина. На это, впрочем, были
свои исторические причины, о которых тут не место говорить.
Как бы то ни было, но я считаю долгом признать, что за некоторыми исключениями
офицеры генерального штаба в эту войну работали хорошо, умело и старательно
выполняли свой долг. Одно было неладно: это за малыми исключениями и постоянная,
быстрая смена этих офицеров с одной должности на другую для более быстрого движения
вперед, не задерживаясь ни на каком месте, ни на штабном, ни на строевом, а потому,
летая с места на место трудно было им входить основательно в круг своих обязанностей и
приносить ту пользу, которую они могли и должны были оказать. Такое летание с места на
место также озлобляло армию, которая называла их белою костью, а себя - черною. В
этом, однако, нужно винить скорее ставку, желавшую быстрее выдвигать своих
академических товарищей, которые без приказа сверху не имели бы возможности столь
резво прыгать. Неоспорим и тот факт, что многие, притом наиболее способные академики,
изучив исключительно военное дело, уходили с военной службы на должности, ничего
общего не имевшие с военным искусством, и старались занимать должности, лучше
оплачиваемые. Мы видели офицеров Генерального Штаба в роли Государственного
контролера, министров путей сообщения, внутренних дел, начальников железных. дорог,
губернаторов и т. п. должностями, нисколько не соприкасавшимися с военным делом.
Генеральному Штабу можно поставить другую действительно серьезную вину,
состоявшую в том, что его Главное Управление с начальником Генерального Штаба во
главе не выполнило своего назначения по надлежащей подготовке к этой войне, что
впрочем, постоянно бывало и раньше.
Верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай
Николаевич. Это вызвало общую радость в ставке и, по моему мнению, в это время
лучшего верховного главнокомандующего найти было нельзя. По предыдущей моей
 194

службе, в бытность мою начальником Офицерской кавалерийской школы, а затем

начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, я имел возможность близко узнать
его, как по званию генерал-инспектора кавалерии, так и главнокомандующего Гвардией и
Петербургского военного округа. Это человек несомненно всецело преданный военному
делу, и теоретически и практически знавший и любивший военное ремесло. Конечно, как
принадлежавший к императорской фамилии, он, по условиям своего высокого положения,
не был усидчив в работе, в особенности в молодости. По натуре своей он был страшно
горяч и нетерпелив, но с годами успокоился и уравновесился. Войска верили в него как в
своего верховного вождя, любили и боялись его. Все знали, что отданные им приказания
должны быть исполнены, что отмене они не подлежат, и никаких колебаний не будет.
С начала войны, чтобы спасти Францию, Николай Николаевич совершенно
правильно решил нарушить выработанный раньше план войны и быстро перейти в
наступление, не ожидая окончания сосредоточения и развертывания армий. Потом это
ставилось ему в вину, но в действительности это было единственное верное решение.
Немцы, действуя по внутренним операционным линиями, естественно должны были
стараться бить врагов поочередно, пользуясь своей развитою сетью железных дорог. Мы
же с союзниками, действуя по внешним линиям, должны были навалиться на врага сразу
со всех сторон, чтобы не дать возможности германцам уничтожать противников
поочередно и перекидывать свой войска по собственному произволу.
Жаль, что эту азбучную истину не приняли в соображение лица, составлявшие
новый план войны, ссылавшиеся на то, что неизвестно, на кого наш враг раньше
набросится на французов или на нас. Казалось бы, здравый смысл должен был подсказать,
что немцы фатально обязаны неизбежно силою обстановки атаковать раньше французов,
во-первых потому, что французы скорее нас мобилизуются и раньше нас могут перейти в
наступление, а во-вторых потому, что в случае полной удачи немцы могут быстрее
склонить к миру французов, нежели русских с их необъятным пространством в тылу.
Удивительный план войны с отводом назад на линию Белосток - Брест был окончательно
разработан, поскольку мне помнится, на секретном совещании в Москве, кажется осенью
1912 года, и тогда же утвержден. В то время я был помощником командующего войсками
Варшавского военного округа и высказал мои сомнения относительно целесообразности
этого плана бывшему тогда начальником штаба этого округа генералу Клюеву,
участвовавшему в составлении этого плана; но он со свойственным ему самомнением стал
уверять меня, что это решение безукоризненно хорошо и другого быть не может. Каждый
из нас остался при своем мнении, но так как это дело меня не касалось, то я бросил об этом
спорить.
 195

Справедливость требует, однако, сказать, что вел. князь Николай Николаевич к

этому совещанию привлечен не был, невзирая на то, что он должен был выполнять
вырабатывавшийся план; чтобы избежать его присутствия, совещание назначили не в
Петербурге, а в Москве. Во время объявления войны ему пришлось спешно менять план
войны, в силу необходимости, что в заслугу Главному Управлению Генерального Штаба и
Сухомлинову никак поставить нельзя. Францию же необходимо было спасти, иначе и мы,
с выбытием ее из строя, сразу проиграли бы войну.
Он требовал строгую и справедливую дисциплину в войсках, очень заботился о
нуждах солдата, усиленно следил за тем, чтобы не было засилья штабов над строевым
элементом, не жалел наград для строевых работников, был скуп относительно
награждений штабных и тыловых деятелей, строго запрещая награждать их боевыми
отличиями. Я считал его отличным главнокомандующим.
Фатально было то, что ему был назначен начальником штаба бывший начальник
Главного Управления Генерального Штаба Янушкевич, человек очень милый, но довольно
легкомысленный и плохой стратег. В этом отношении должен был его дополнять генерал-
квартирмейстер Данилов, человек узкий и упрямый. Его доклады несомненно влияли в
значительной степени на стратегические соображения верховного главнокомандующего, и
нельзя не признать, что мы иногда действовали в некоторых отношениях наобум и
рискованно разбрасывались по сравнению с теми силами, которыми мы располагали.
Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта, в состав которого вошла и моя 8-я
армия, был назначен командующий войсками Киевского военного округа генерал-
адъютант Н. И. Иванов. Это был человек вполне преданный своему долгу, любивший
военное дело, но в высшей степени узкий в своих взглядах, нерешительный, крайне
мелочный и, в общем, бестолковый, хотя и чрезвычайно самолюбивый. Он был одним из
участников несчастной Японской кампании, и думаю, что постоянные неудачи этой
злосчастной войны влияли на него и заставляли его непрерывно сомневаться и пугаться
зря, так что даже при вполне благополучной обстановке он постоянно опасался разгрома и
всяких несчастий.
Начальником его штаба в начале кампании был М.В.Алексеев, человек очень
умный и быстро схватывающий обстановку, отличный стратег. Его главный недостаток
состоял в нерешительности и мягкости характера. При твердом главнокомандующем эти
недостатки не составляли бы беды, но при колеблющемся и бестолковом Иванове это
представляло собой большую угрозу для хорошего ведения дела на Юго-Западном фронте.
Что касается до моей армии, то она составляла левый фланг всех наших сил,
оборонявших нашу западную границу, что давало мне возможность свободнее
маневрировать, нежели другим армиям. Моим начальником штаба был генерал
 196

Ламновский. Это был человек умный, знающий, энергичный и в высшей степени

трудолюбивый. Не знаю, почему у него составилась репутация панического генерала.
Подобная характеристика совершенно неверна. Он быстро соображал, точно выполнял
мои приказания и своевременно их передавал в войска, был дисциплинирован и никогда
не выказывал трусливости и нерешительности. Жили мы с ним в дружбе и согласии.
Правда, он не всегда одобрял мои планы, считая их иногда рискованными, и по долгу
службы докладывал свои сомнения, но раз какое-либо дело было решено, он клал всю
свою душу для наилучшего выполнения той или иной предпринимавшейся операции. Его
недостаток был в том, что он не очень доверял своим штабным сотрудникам и сам лично
старался входить во все мелочи, в особенности по генерал-квартирмейстерской части.
Этим он обезличивал своих помощников и переобременял себя работой, доводившей его
до переутомления. Во всяком случае, это был отличный начальник штаба.
В начале кампаний генерал-квартирмейстером штаба моей армии был Деникин, но
вскоре он, по собственному желанию служить не в штабе, а в строю, получил, по моему
представлению 4-ю стрелковую бригаду, именуемую «железной», и на строевом поприще
выказал отличные дарования боевого генерала. После Деникина генерал-
квартирмейстером был назначен генерал Никитин, человек средних способностей,
честный, спокойный и при таком начальнике штаба, как Ломновский, не игравший в штабе
никакой роли.
Рядом с 8-й армией действовала 3-я армия, во главе которая стоял генерал Рузский,
человек умный, знающий, решительный, очень самолюбивый, ловкий и старавшийся
двигать свои деяния в возможно лучшем свете, иногда в ущерб своим соседям, пользуясь
их успехами, которые ему предвзято приписывались.
В качестве яркого примера этого могу привести тот странный и печальный факт,
что он иногда не опроверг резкой неточности, появившейся в русской печати в первых же
телеграммах о наших армиях и о взятии Львова. Взятие Львова описывалось комичным
шаржем, как “доблестные войска генерала Рузcкого продвигались по улицам города по
колено в крови”. А на салом деле ни во Львове, ни вблизи него уж дня три никаких
сражений не было. Армия Рузского была еще далеко от города, когда VIII армия,
продвинувшись южнее далеко вперед, заставила австрийцев очистить Львов.
Когда я ехал в автомобиле на совещание с генералом Рузским в III армию,
сопровождавшие меня полковники гр. Гейден и Яхонтов, вследствие порчи шин, отстали
от меня. Пока чинилась их машина, они обратили внимание на множество русинxcv,
идущих со стороны Львова .-Вы откуда? -поинтересовались они. -Из Львова- А что, там
много войска? -Нема никого, вси утекли.
 197

Оба мои полковника, заинтересовавшись, решили проверить это показание. Все

равно догнать меда они уже не могли. Их автомобиль беспрепятственно докатил до
предместий самого Львова, у которых они столкнулись с отдельными мелкими частями III
армии, собиравшимися туда входить и ожидавшими только городских властей. Въехав
вместе с ними в город, они позавтракали с большим аппетитом в гостинице Жоржа и
купили конфет в кондитерской. Вот насколько правильно осведомлялась русская публика
о подробностях событий, происходивших на театре войны
Не могу без горечи душевной вспомнить первую же восторженную телеграмму
главнокомандующего о взятии Львова и Галича. Конечно, вел, князь Николай Николаевич
был тут не при чем и просто не заметил предвзятости составленного текста телеграммы:
“Доблестные войска генерала Рузского взяли Львов, а армия Брусилова взяла Галич”.
Все солдаты и офицеры VIII армии были поражены: почему же армия генерала
Рузского-“доблестная” по первым же шагам, а VIII армия только просто армия, тогда как
доблесть-то беспримерная была именно в войсках VIII армии, сражавшейся вдоль всей
реки Гнилой Липы и до самого местечка Бобрка, не щадя своих сил и жизней бойцов.
Вследствие этих боев, повторяю, австрийцы и принуждены были оставить Львов, а III
армия пришла па готовое. С первых же шагов нам бросилась в глаза несправедливость и
пристрастие штаба Юго-западного фронта. И чем дальше развертывались события, тем
очевиднее это было. Сгущать краски к лучшему в делах любимчиков своих ради
получения высших наград и умалять успехи других не считалось неприличным. Я молчал,
считая это мелочью и думая только о конечном результат для России. Да я и не мог, по
условиям дисциплины, ставить таких точек над i. Но в войсках моих разговоров и
недовольства было многo. Штаб Юго-западного фронта играл с огнем, допуская такую
Злую неправду. Умиравшие и искалеченные солдаты хорошо это понимали.
Уже в самом начале войны, когда наша армия быстро продвигалась вперед, меня
очень озабочивали ее тыл и связь, которую необходимо было держать штабу армии как с
передовыми войсками, так и со штабом фронта. Тыловые учреждения далеко не были
сформированы, автомобилей было очень мало, транспортов недостаточно, телеграфных
колонн тоже; что же касается до санитарной части, то она была лишь в самом зародыше и,
как дальше будет видно, во время первых сражений положение раненых было очень
тяжелое. Вообще, тыл наших армий был, в сущности, в начале кампании в хаотическом
состоянии и был более приспособлен к стоянию на месте, т. е. к обороне, нежели к работа
во время энергичного наступления, которое выпало нам на долю.
В общем, следует признать, что в техническом отношении мы были подготовлены
неудовлетворительно, и что если бы военное министерство не занималось
преимущественно войной с Государственной Думой, а шло бы с ней рука в руку, то
 198

результат подготовки получился бы иной. Объяснение, что мы полагали быть готовыми

лишь к 1917 году, и что война застала над врасплох, только усугубляет вину, ибо нам было
известно, что немцы подготовляются к 1915 году, а следовательно, хоть тресни, а мы
также должны были, чего бы это ни стоило, подготовиться к этому году, а не к 17-му. И
это было, хотя и трудно, но возможно; мы же готовились недостаточно энергично, спустя
рукава, не желая привлекать к этой работе общественные силы из личных политических
соображений внутреннего порядка, и дошли до того, что начали войну, имея только на 950
выстрелов на легкое орудие, а тяжелых орудий почти совсем не имели.
Еще хуже была у нас подготовка умов народа к войне. Она была вполне
отрицательная.
Ни для кого не было секретом, что после франко-прусской войны 1870/71 гг.
Германия, в опьянении от своих побед, стала стремиться к всемирной гегемонии. В этом
отношении Россия, ее старая союзница и пособница, мешала ее планам на Ближнем
Востоке, так же как и Франция с ее идеей о реванше и стремлением вернуть Эльзас и
Лотарингию. Еще в большей степени мешала Германии Англия с ее флотом и твердо
установившейся мировой торговлей.
И вот, в особенности с воцарением императора Вильгельма II, начинается упорное
планомерное развитие военных сухопутных и морских сил Германии во главе нового
тройственного союза - Австро-Венгрии и Италии. При этом нравственная подготовка всех
слоев германского народа к этой гомерической войне не только не была забыта, но была
выдвинута на первый план и народу, столь же упорно, как и успешно, всеми мерами
внушалось, что Германия должна завоевать себе достойное место под солнцем, иначе она
зачахнет и пропадет, и что великий германский народ, при помощи своего доброго
немецкого бога, как избранное племя, должен разбить Францию и Англию, а низшую расу
славян с Россией во главе обратить в удобрение для развития и величия высшей
германской расы. Пришлось и всем остальным народам Европы волей-неволей напрягать
свои силы для подготовки борьбы за свою свободу и интересы. Из этого ясно, что
императору Александру III не оставалось другого решения, как сойтись с Францией,
усердно подготовлять свой западный театр военных действий и развивать свои
вооруженные силы.
При Николае II, как раньше уже было сказано, начались бестолковые колебания,
которые расстроили нашу армию, а всю предыдущую подготовку западного театра свели
почти к нулю за это время. Поощряемые Германией, мы устроили себе Дальневосточную
авантюру, во время которой немцы наложили на нас крупную контрибуцию в виде
постыдного для нашего самолюбия и разорительного для нашего кармана торгового
договора. Мы позорно проиграли войну с Японией и такими деяниями нужно по
 199

справедливости признать, само правительство устроило революцию 1905/06 гг.

Приходится с болью в сердце признать, что за это время наше правительство ясно
подчеркнуло и указало народу, что оно само не знает, чего хочет и куда идет.
Спохватились мы в своей ошибке довольно поздно, после аннексии Боснии и
Герцеговины, но нравственную подготовку народа к неизбежной европейской войне не то
что упустили, а скорее не допустили.
Если бы в войсках какой-нибудь начальник вздумал объяснять своим подчиненным,
что наш главный враг - немец, что он собирается напасть на нас и что мы должны всеми,
силами готовиться отразить его, то этот господин был бы немедленно выгнан со службы,
если бы не был предан суду. Еще в меньшей степени мог бы школьный учитель
проповедовать своим питомцам любовь к славянам и ненависть к немцам. Он был бы
сочтен опасным панславистом, ярым революционером и сослан в Туруханский или
Нарымский край. Очевидно, немец, внешний и внутренний, был у нас всесилен, он
занимал самые высшие государственные посты, был persona gratissima при дворе. Кроме
того, была еще в Петербурге могущественная русско-немецкая партия, которая требовала
во что бы то ни стало, ценою каких бы то ни было унижений крепкого союза с Германией,
которая демонстративно в то время плевала на нас.
Какая же при таких условиях могла быть подготовка умов народа к этой заведомо
неминуемой войне, которая должна была решить участь России? Очевидно, никакой или
скорее отрицательная, ибо во всей необозримой России, а не только .в Петербурге, немец
царил во всех отраслях народной жизни. Даже после объявления войны прибывшие из
внутренних областей России пополнения совершенно не понимали, какая это война
стряслась им на голову, как будто бы ни с того ни с сего. Сколько раз спрашивал я в
окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-
герц-перц с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто
такие сербы, не знал почти никто. Что такое славяне - было им также темно, а почему
немцы из-за Сербии вздумали воевать - было совершенно неизвестно. Выходило, что
людей вели на убой неизвестно из-за чего, т. е. по капризу царя.
Что сказать про такое пренебрежение к умственному развитию русского народа!
Очевидно, немцы оставались всесильными, и это им было на руку. И в эту последнюю
минуту, вступая в такую войну, правительству необходимо было покончить пикировку с
Государственной Думой и привлечь, поскольку это еще было возможно, общественные
народные силы к общей работе на пользу родины, без чего победоносной войны такого
размера штаба не могло быть. Невозможно было продолжать сидеть на двух стульях и
одновременно сохранять и самодержавие и конституцию в лице законодательной Думы.
 200

Если бы царь в решительный момент жизни России собрал обе законодательные

палаты для решения вопроса о войне и объявил бы, что дарует настоящую конституцию с
ответственным министерством и призывает всех русских подданных без различия
народностей, сословий, религий и т. д. к общей работе для спасения отечества
находящегося в опасности для освобождения славян от немецкого ига, то энтузиазм был
бы бесконечно могучий и популярность царя стала бы непоколебимо великой. Тут же
нужно было добавить и твердо объяснить, что вопрос о Сербии - только предлог к войне,
что дело в непреклонном желании немцев покорить весь мир и уничтожить славян.
Польшу нужно было объявить с высоты престола свободной с обещанием присоединить к
ней Познань и Западную Галицию по окончании победоносной войны, но даже и
последнее не только не было сделано, но царь на воззвание верховного
главнокомандующего к полякам царь, к их великому недоумению и огорчению, ничем не
отозвался и не подтвердил обещания великого князяxcvi.
Можно ли было при такой нравственной подготовке к войне ожидать подъема духа
и вызвать сильный патриотизм в народных массах. Чем был виноват наш простолюдин,
что не только ничего не слыхал о замыслах Германии, но и совсем не знал, что такая
страна существует, зная лишь, что существуют немцы, которые обезьяну выдумали, и что
зачастую сам губернатор из этих умных и хитрых людей. Он (т.е. солдат- С.Н.) не только
не знал, что такое Германия и тем более Австрия, но и понятия не имел о своей матушке
России. Он знал свой уезд и, пожалуй, губернию, знал, что есть Петербург и Москва, и на
этом заканчивалось его знакомство со его отечеством. Откуда же было взяться тут
патриотизму, сознательной любви к великой родине! Не само ли самодержавное
правительство, сознательно державшее народ в темноте, могущественно подготовляло
успех революции и уничтожение того строя, который хотело поддержать, невзирая на то,
что оно уже отжило свой век, но подготовляло также исчезновение самой России, ввергнув
ее народы в неизмеримые бедствия бесконечной гражданской войны и внутренних
раздоров, которым трудно было предвидеть конец.
Первый акт революции 1905-06 гг. ничему правительство не научил, и оно начало
войну вслепую, само подготовляя бессознательно ее второй акт.
Войска были обучены, дисциплинированы и послушно пошли в бой, но подъема
духа не было никакого, и понятие о том, что представляла из себя эта война, отсутствовало
полностью, а между тем какая была благодарная минута царю сделаться популярнейшим
вождем народа, привлечь к себе всю будировавшую интеллигенцию и поднять в народе
патриотический дух.
Невольно является вопрос: что за государственные люди окружали царя и что в это
время думали ближние придворные чины всех рангов?
 201

Подводя итог только что высказанному, я должен подтвердить твердое мое

убеждение, что император Николай II был вообще враг всякой войны, а войны о
Германией в особенности.
По традициям русского императорского дома, начиная с Павла I, и в особенности,
при Александре I, Николае I и Александре II, в эти царствования Россия все время
работала на пользу Пруссии, зачастую во вред себе, и только Александр III, отчасти под
влиянием своей супруги-датчанкиxcvii, видя печальные последствия такой политики в конце
царствования своего отца, отстал от этой пагубной для России традиции. Но сказать, что
он успел освободить Россию от немецкого влияния, никак нельзя, и по воцарении
слабодушного Николая II осталась лишь кажущаяся, наружная неприязнь к Германии и
большая наша программа развития наших вооруженных сил выплыла не столько для того,
чтобы действительно воевать с Германией, сколько для того, чтобы обеспечить этим мир и
успокоить общественное мнение, понимавшее, что хотим ли мы или не хотим, но войны не
избежать. Сам же царь едва ли верил, что эта война состоится. Обвинять Николая II в этой
войне нельзя, так как не заступиться за Сербию он не мог, ибо в этом случае общественное
негодование со своей стихийной силой сбросило бы его с престола, и революция началась
бы при помощи всей интеллигенции, не в 1917, а в 1914 году. Несомненно, что этим
вышесказанным предлогом воспользовались бы немедленно все революционные силы
России, подготовлявшиеся в подпольях ко второму акту революции. Виноват же царь в
том, что он сам не знал, чего хотел, не отдавал себе отчета в истинном положении дела и,
окруженный лестью, самоуверенно думал, что мир и война в его руках, и был убежден, что
он тонкий дипломат, умело ведущий внешнюю и внутреннюю политику России по
собственному произволу, невзирая на столь еще недавний урок Японской войны и
революции 1905-06 гг.

Глава II
От Проскурова до Львова.
Ввереная мне армия к концу июля была сосредоточена на линии Печиска –
Проскуров – Антоновцы - Ярмолинцы, имея две кавалерийские дивизии
выдвинутыми перед фронтом армииxcviii. 24-й корпус только головой своей начал
прибывать к месту сосредоточения, так что в действительности у меня к началу,
военных действий было не 4, а 3 неполных корпуса, так как 1-я бригада 12-й
пехотной дивизии была расположена на правом берегу реки Днестра с
самостоятельной задачей. К ней должны были подойти три второочередных
кавказских казачьих дивизии, но к моменту перехода в наступление начали
прибывать только их первые эшелоны.
 202

Сведения о противнике были у нас, довольно скудны, и, правду говоря, наша

разведка в общем была налажена малоудовлетворительно. Воздушная разведка,
вследствие недостатка и плохого качества самолетов, была довольно слабаяxcix; тем
не менее, то, что мы знали, получилось главным образом через ее посредство;
агентов шпионажа у нас было мало, и те, которых мы наскоро набрали, были плохи.
Кавалерийская разведка проникнуть глубоко не могла, так как пограничная река
Збруч была сплошь и густо занята неприятельскими пехотными заставами. В общем,
нам было известно, что пока против нас больших неприятельских сил не
обнаружено; предполагалось, что неприятельские войска сосредоточиваются на
Серете, по линии Тарнополь – Трембовля - Чортков, но в каком количестве и как
расположены их силы, .узнать не удалось.
На Збруче, кроме пехотных застав 11-го австрийского корпуса, находилась
еще кавалерийская дивизияc, которая чрезвычайно энергично действовала на нашем
фронте. Между прочим, она произвела нападение на 2-ю сводную казачью дивизию,
которая находилась впереди левого фланга армии у Городкаci. Наша казачья дивизия
была поддержана четырьмя ротами пехоты, которые были ей временно приданы.
Для встречи подходящего к Городку противника наша пехота заняла густою цепью
околицу села, а также близ находившуюся возвышенность, имея уступом за левым
флангом кавказскую казачью бригаду. Пулеметы :же казачьей дивизии были
поставлены на этом же фланге так, что могли анфиллировать cii всю местность
впереди залегшей пехоты. Конноартиллерийский дивизион стал на позицию за
селом, а донскую казачью бригаду начальник дивизии взял к себе в общий резерв.
Австрийская конница, подходя к Городку, развернула сомкнутый
развернутый строй и без разведки, очертя голову, понеслась в атаку на нашу пехоту
в столь неподходящем строю. Частью артиллерийский, а затем ружейный огонь
встретил эту безумно храбрую, но бессмысленную атаку. Вскоре и пулеметы наши
стали их обсыпать с фланга, а кавказские казаки ударили по ним с фланга и тыла.
При этих условиях, очевидно, результат австрийской атаки оказался весьма для них
плачевным: трупы перебитых людей и лошадей остались лежать на поле битвы,
одиночные люди и лошади бегали по полю по всем направлениям, а остатки этой
дивизии бросились беспорядочной толпой наутек. Распоряжался этим боем с нашей
стороны состоявший в моем распоряжении генерал-майор Павлов. Начальник же
дивизииciii ограничился тем, что сидел при резерве и не допустил свежую бригаду
резерва преследовать разбитого врага. По этой причине остатки австрийской
дивизии с ее артиллерией и пулеметами благополучно ушли за Збруч. Пришлось
удалить этого неудачного начальника, которого заместил генерал Павлов.
 203

Было получено приказание нашим армиям перейти 5 августа в наступление,

не ожидая окончания сосредоточения войск. Такая спешка была вызвана
необходимостью помочь англо-французам, которым приходилось плохо, дабы
нашими наступательными действиями оттянуть хотя бы часть вражьих сил с их
Западного фронта на Восточный против насciv. В это-то время выяснилось, что на
губернский город Каменец-Подольск наступает колонна противника,
приблизительно силой в одну бригаду пехоты с артиллерией и двумя-тремя
эскадронами кавалерииcv. По этому поводу мною была получена телеграмма
главнокомандующего, предлагавшего мне направить на Каменец-Подольск
достаточные силы, чтобы прикрыть этот город от вражеского нашествия. На это я
ответил, что разбрасывать свои силы перед самым началом боевых действий я не
считаю возможным, а что когда я перейду в наступление и войду на австрийскую
землю, то эта колонна, боясь быть отрезанной, сама побежит назад, без всякого
понукания, и что разбрасываться для второстепенных целей нахожу вредным.
Главнокомандующий на мои сдался доводы и отменил свое распоряжение.
Австрийцы действительно заняли Каменец-Подольск 4 августа, а 7 рот ополчения,
находившихся там, без боя отошли в Новую Ушицу, австрийцы же 6-го числа, узнав
о нашем переходе через Збруч, спешно покинули Каменец-Подольск и полностью
вернули контрибуцию, которую собрали с жителей города. Это было совершенно
естественно, потому что они хорошо понимали, что если они возьмут контрибуцию с
жителей Каменец-Подольска, то и я, в свою очередь, заняв Тарнополь, Трембовлю и
Чортков, не пощажу эти города такой же, если не большей, контрибуцией.
5 августа войска вверенной мне армии быстро перешли через реку Збруч,
составлявшую нашу государственную границу. Они были встречены
незначительным сопротивлением застав австрийской пехоты и остатками конной
дивизии, только-что разбитой у Городка, причем у австрийцев на Збруче никаких
резервов не оказалосьcvi. Во время перехода через Збруч сгорел до тла Гусятин;
почему он сгорел и кто его поджог, так и осталось невыясненным. Несколько
большее сопротивление встретили мы при форсировании реки Серет, в особенности
у городков Тарнополя и Чорткова. Немногочисленные австрийские войска,
оказавшиеся тут, были разбиты на-голову, и было взято несколько орудий,
пулеметов и пленных. Вслед за сим более серьезный бой разгорелся на реке
Коробце, но и тут противник обратился в бегство; была захвачена почти вся его
артиллерия, много огнестрельных припасов, а также много пленных. При допросе
они показывали, что были уверены, что мы еще на Серете и что столкновение с нами
оказалось для них большим неприятным сюрпризом.
 204

Моя армия имела три корпуса в 1-й линии и уступом за левым флангом 24-й
корпус, который не поспел сосредоточиться ко дню нашего перехода в наступление
и был мною направлен к укрепленному городу Галичу, ускоренной атакой которого
я и предполагал заняться. Но тут я получил телеграмму главнокомандующего, в
которой значилось, что 3-й армии приходится очень тяжело и что мне
предписывается оказать ей усиленную поддержкуcvii.
Действительно, 3-я армия, тесня противника, все с большим и большим
трудом подвигалась по направлению к Львову, и наступил момент, когда она
вынуждена была остановиться, не имея возможности осилить врага.
Вследствие получения такой директивы и имея в виду данные моей разведки,
что на Гнилой Липе находятся значительные силы противника, окапывающиеся на
ее правом берегу, я решил: оставить у Галича против его гарнизона 24-й корпус в
виде заслона для обеспечения моего левого фланга, а тремя корпусами довершить
ночной фланговый марш, чтобы примкнуть к левому флангу 3-й армии и
развернуться против главных сил противника, находившихся на Гнилой Липе.
Фланговый марш приходилось совершать вблизи от противника, и как мой
начальник штаба, так и некоторые генералы считали такое движение крайне
рискованным; я этого не находил, так как чувствовал, что неприятель выпустил из
своих рук инициативу и пока думает лишь о том, чтобы прикрыть Львов, в
особенности после двух поражений, которые он уже понес. Кроме того, река Гнилая
Липа вообще трудно проходима благодаря болотам и зарослям по обоим своим
берегам;. лишь в нескольких местах она имеет мосты с бесконечными гатями,
представляющими собой настоящие узкие дефиле. Я был вполне убежден, что
австрийцы не рискнут давать бой, имея ее у себя в тылу. Посему, невзирая на всякие
разговоры, я оставил без изменения свое решение, которое было выполнено без
всяких препятствий со стороны противника.
В общем, план сражения на Гнилой Липе состоял в том, чтобы 12-й и 8-й
корпуса атаковали противника, связав его с фронта, но не форсировали реки, пока
ясно не обнаружится охват левого фланга австрийцев 7-м корпусом, который должен
был, перейдя Гнилую Липу, отбрасывать его к югу, чтобы разобщить эту
неприятельскую группу от войск, противостоявших нашей 3-й армии, и отдалить ее
от г. Львова, дабы они не зашли в его форты. 8-й корпус, кроме того, должен был
загнуть свой левый фланг, чтобы отбивать атаки гарнизона крепости Галича. 24-й
корпусу, шедшему, как раньше было сказано, на один переход уступом за левым
флангом армии, было приказано свою головную бригаду выслать форсированным
маршем к Галичу для облегчения положения 8-го корпуса, и всему 24-у корпусу
 205

было поручено направляться к Галичу для его осады, а в случае возможности и

захвата его внезапной атакой.
На реке Гнилой Липе моя армия дала первое настоящее сражениеcviii.
Предыдущие бои, делаясь постепенно все серьезнее, были хорошей школой для
необстрелянных войск. Эти удачные бои подняли их дух, дали им убеждение, что
австро-венгерцы во всех отношениях слабее их, и внушили им уверенность в своих
вождях. В течение двух дней, 17 и 18 августа, во время которых продолжался
жестокий и сильный бой на Гнилой Липе, я убедился, во-первых, в том, что
командующему армией необходим не малый, а сильный общий резерв, без которого
сражение всегда будет висеть на волоске, и что небольшая часть, находящаяся в
распоряжении командующего армией для парирования случайностей, как то
полагали немцы, да и мы с ними до начала этой кампании, совершенно
недостаточна. Во-вторых, убедился я также, что необходимо иметь сильный
артиллерийский резерв для того, чтобы концентрировать артиллерийские массы на
решающих пунктах, а отнюдь не иметь артиллерию равномерно разбросанной по
всему фронту, разбитой поровну между дивизиями. Для этого считали
необходимым, чтобы инспектора артиллерии корпусов играли более деятельную
роль начальников, управляющих огнем значительных артиллерийских соединений, а
не ограничивались только снабжением своих войск огнестрельными припасами.
Посему, по окончании сражения, был мною издан соответствующий приказ о роли
инспекторов артиллерии во время боя. На второй день боя 7-й корпус перешел через
реку Гнилую Липу, правда, с большим трудом и значительными потерями, и стал
охватывать его левый фланг, но еще не было вполне ясно, в какой степени выиграли
мы это сражение и насколько сильно неприятель пострадал. Он еще стоял на месте и
упорно сопротивлялся. В особенности тяжело было левому флангу нашей армии, так
как из крепости Галича австрийцы значительными силами охватывали фланг 8-го
корпуса, который тут дрался. Высланная, по моему приказу, генералом Цуриковым
бригада 24-го корпуса, притянула на себя большую часть войск гарнизона Галича, и
этим путем облегчила положение нашего 8-го корпуса. На третий день боя с утра
выяснилось, что австрийцы сочли себя разбитыми и что их главные силы в большом
расстройстве ночью стали отступать, прикрываемые сильными арьергардами. Наши
войска, тесня их и быстро наступая, захватывали массу орудий, пулеметов, всякого
оружия, значительные обозы и много пленных. Штаб армии во время этого сражения
находился в г.Бережанах и был прочно связан со штабами корпусов и телефоном и
телеграфом. Таким образом, я имел возможность своевременно получать с
обширного фронта все необходимые донесения для управления боем.
 206

Должен отметить серьезную услугу, которую в первый день сражения оказал

армии ген. Каледин со своей 12-й кавалерийской дивизией. Заняла она разрыв
фронта между 12-м и 7-м корпусами по собственной инициативе, и борясь с
подавляющею силою противника, до подхода бригады 12-й пехотной дивизии,
которая запоздала к назначенному ей времени, не по своей, однако, вине.
Одновременно с выигранным мною сражением на Гнилой Липе 3-я армия успешно
потеснила противника севернее меня и решительно отбросила его к городу Львову.
В это время, получена была директива главнокомандующего, который приказывал
мне осаждать Львов с юга, тогда как 3-я армия должна, была осаждать Львов с
востока и севера. Считалось, что Львов укреплен, обладает большим гарнизоном и
что он представляет собой сильное препятствие для нашего дальнейшего
продвиженияcix.
Крупные недостатки моего тыла в его организации при быстром продвижении
вперед меня очень огорчали, но более всего меня озабочивала санитарная часть и ее
заправилы. Непродуманные раньше меры обеспечения призора раненых, недочеты
которого всецело ложились на военное министерство и Киевский военный округ, тут ясно
показали их полную несостоятельность. Вызванный мною перед сражением заведующий
санитарной частью армии, доктор медицины, оказался невеждой в роли администратора.
На мой вопрос: «Какие меры приняты для приема раненых и дальнейшей их эвакуации?»-
он твердо ответил мне, что все распоряжения сделаны и, что в Бережанах, куда будут
свозиться раненые, у него готово 2000 мест, а при необходимости он может принять там
до 3000 раненых. В действительности оказалось, что он в сущности мог принять не свыше
400 раненых, и когда было свезено свыше 3500 только своих русских солдат и офицеров,
не считая раненых неприятеля, то они оказались в крайне критическом положении.
Пришлось наспех, отстранив заведующего санитарной частью, впрячь в его работу всех
состоявших при мне лиц для поручений и адъютантов, чтобы наскоро очистить некоторые
дома, дабы как-нибудь укрыть раненых под какой-либо кров, реквизировать посуду и
стаканы, устроить изготовление пищи и чая и подготовить несколько санитарных поездов,
чтобы возможно быстрее эвакуировать раненых в тыл. Врачебная же помощь и
своевременная перевязка оказались невозможными по недостатку врачей. В следующих
боях, благодаря принятым тотчас же мерам, подобное безобразие более не повторялось, да
и во главе санитарной части был мною поставлен толковый администратор ген.
Панчулидзев.
По-видимому, положение о санитарной части оказалось негодным не только в 8-й
армии, ибо в ставке пришлось его вновь переработать. Нужно признать, что не только
санитарная часть в самом начале кампании была весьма плоха, но и все новое положение
 207

о полевом управлении войсками совершенно никуда не годилось. Оно было объявлено и

вошло в силу уже после объявления войны, и на практике приходилось знакомиться с
этим новым положением и с горечью убеждаться в безобразном и непрактичном его
составлении. До нас доходили слухи, что Военный совет это положение не одобрил, и что
оно было проведено в жизнь потому, что война была нам объявлена неожиданно. Дальше
мне еще придется говорить об этом злосчастном положении; тут же скажу, что пришлось
мне самому вмешаться в санитарное дело, чтобы его хоть сколько-нибудь упорядочить.
Тут считаю для будущего долгом совести помянуть добром многих представителей
земства и помещичьих усадеб из ближайших к бывшей границе, которые помимо всякой
администрации по собственной инициативе воодушевленные истинным патриотизмом и
милосердием, оказали громадные услуги раненым и больным воинам. Было создано много
летучих отрядов, перевязочных пунктов и лазаретов. И все это на собственные средства,
с энергией и распорядительностью, поистине достойными памяти в истории.
20 августа воздушная разведка донесла мне, что видна масса войск, стягивающихся
к львовскому железнодорожному вокзалу, и что поезда один за другим, повидимому,
нагруженные войсками, уходят на запад; о том же донесли кавалерийские разъезды,
сообщившие, что неприятельские колонны быстро отходят, минуя Львов. В этот день я
поехал для свиданиям с ген. Рузским, с которым хотел сговориться о наших дальнейших
совокупных действиях, тем более что на время осады Львова я ему, как старшему, должен
был быть подчинен. Во время нашего совещания и он получил донесение командира 9-го
корпуса ген. Щербачева, что команды разведчиков этого корпуса невозбранно
подвигаются вперед и беспрепятственно занимают львовские форты, которые никем не
защищаются. При этом ген. Щербачев, предполагая, что Львов очищается противником,
просил разрешения двигаться вперед. Ген. Рузский очень был озадачен полученными
сведениями и впал в большое сомнение относительно разрешения Щербачеву в его
просьбе. Но в конце концов он на предложение Щербачева согласился и отдал приказание
осторожно продвигаться ко Львову, сильно однако сомневаясь, чтобы такой важный и
крепкий пункт мог быть очищен без серьезного боя.
В это же время в штабе моей армии было получено донесений от начальника 12-й
кавалерийской дивизии, что один из его разъездов вошел во Львов, который был очищен
от противника, и жители встретили офицера с 12 драгунами очень приветливо. Таким
образом первым вошел во Львов кавалерийский разъезд, который беспрепятственно
проехал по городу. Нужно признать тот факт, что противник главным образом ожидал
нашего наступления на Львов от Брод на Красне; проигранное же им сражение на Гнилой
Липе давало мне возможность войти в тыл войскам, противостоявшим 3-й армии, и этим
участь Львова была решена. Совершенно ясно, что Львов так быстро пал благодаря
 208

совокупным действиям 3-й и 8-й армий, и без моего флангового марша, без разбития
противника на Гнилой Липе и продвижения моих войск к югу от Львова этот город без
боя очищен бы не былcx. В официальных же телеграммах высшего начальства
объявлялось, что город Львов был взят генералом Рузским. Я против этого не
протестовал, ибо славы не искал, а желал лишь успеха делу.
Тотчас по занятии Львова нашими войсками была получена директива
главнокомандующего, который приказывал ген. Рузскому с его армией, усиленной 12-м
корпусом из моей армии, двигаться за Раву-Русскую, мне же, заняв Львов, с главными
моими силами расположиться восточнее Львова, и оберегать левый фланг всего фронта,
маневрируя моими войсками сообразно обстановке. Движение ген. Рузского к Раве-
Русской вызывалось тем обстоятельством, что главные силы австрийской армии были на
линии Люблин-Холм, и ген. Рузский своим движением должен был охватить фланг
вражеских полчищ, с которыми северные армии фронта справиться не могли и были ими
сильно теснимы.
С назначенной для моей армии ролью я согласен не был и находил такое решение
вопроса, об охране фланга фронта не соответствующим цели, ибо считал возможным одно
из двух: первое, или австрийцы не обратят внимания на наш левый фланг и тогда моя
армия в это тяжелое для нас время не примет никакого участия в общем деле, или же
второе, австрийцы соберут значительные силы на свой правый фланг, захватят город
Львов, и я не буду в состоянии выполнить данной мне задачи cxi. Я считал более
целесообразным в это же время перейти самому в дальнейшее наступление и атаковать
вражеские войска, расположившиеся на Гродекской позиции, чрезвычайно сильной и
имевшей большое значение для дальнейшего наступления. При этом я предполагал, что
если на Гродекской позиции будут стоять лишь только что разбитые нами войска, то но
всем вероятием, ввиду их деморализации после проигранного сражения, я их осилю; если
же противник значительно усилится, то я перейду к временной обороне, укрепившись
впереди Львова, и тогда левый фланг нашего фронта будет во всяком случае более
обеспечен. Сохранение Львова в наших руках имело, по моему мнению, громадное
нравственное значение, помимо главной цели - лучшего обеспечения операции ген.
Рузского.
Эти соображения я по телеграфу сообщил ген. Алексееву, настоятельно
испрашивая разрешения на их выполнение, однако при одном непременном условии
возвращение мне 12-го армейского корпуса. Главнокомандующий согласился с моими
доводами, и его директива, была соответствующим образом изменена, а я тотчас же
двинул вверенную мне армию вперед, отдав вместе с том приказание командиру 7-го
корпуса взять возможно быстрей сильно укрепленный Миколаев, имевший, по моим
 209

сведениям, в это время незначительный гарнизон. Для этой же цели мною был ему
направлен единственный дивизион тяжелой артиллерии, имевшейся в 8-й армииcxii.
22 августа мною было получено донесение командира 24 корпуса, что сильно
укрепленный Галич, почти без всякого сопротивления, был им взят с захватом всей
тяжелой артиллерии и разных запасов, которые были там сосредоточены. Это мне была
громадная радость, ибо обеспечивало мой тыл и освобождало 24 корпус; одновременно с
этим 2-я сводная казачья дивизия заняла Станиславов и направилась на Калущ - Болехов н
Стрый. Сильно укрепленный Миколаев вслед за сим после хорошей артиллерийской
подготовки, был также взят почти без потерь, а слабый гарнизон, в нем находившийся,
частью попал в плен, а частью отступил cxiii. Таким образом, и левый фланг моей армии,
расположившийся против Гродекской позиции, был также прочно обеспечен. Я же со
штабом армии из Бобрки переехал в г. Львов во дворец наместника.
Воздушная разведка в это время указывала, что войска противника заняли
Гродекскую позицию и продолжают на ней спешно совершенствовать свои укрепления;
вместе с той, от нее же получались сведения, что по железной дороге подвозятся
подкрепления и заметны пехотные колонны, двигающиеся от Перемышля к Гродеку.
Градоначальником г. Львова был мною назначен полковник Шереметев,
задиравший перед войной должность волынского вице-губернатора, которому была дана
инструкция требовать лишь одного соблюдения полного спокойствия и выполнения всех
требований военного начальства, и предписывалось сохранись возможно большую
нормальность жизни города.
Явившейся ко мне депутации от городского управления и всех сословий я объявил:
для меня в данное время все национальности, религии и политические убеждения каждого
обывателя безразличны. Это все дела, касающиеся мирного обихода жизни. Теперь война,
и я требую от всех жителей одного условия: сидеть спокойно на месте, выполнять все
требования военного начальства и жить возможно более мирно и спокойно. Наши войска
мирных жителей трогать не будут; за все, что будет браться от жителей, в случае
необходимости, будет немедленно уплачиваться русскими деньгами по курсу,
определенному верховным главнокомандующим. Предваряю, однако, что те, которые
будут уличены в сношениях с австрийцами или будут выказывать враждебность к нашим
войскам, будут немедленно предаваться военно-полевому суду. Никакой контрибуции на
город накладывать не буду, если его жители будут спокойны и послушны.
Депутация заявила свою благодарность за сказанные мною слова и от имени
населения твердо обещала, что не нарушит порядка и лояльности по отношению в нам.
Нужно сказать, что население выполнило свои обещания честно и добросовестно. В
дальнейшем, когда назначенный генерал-губернатор Галиции вступил в исполнение своих
 210

обязанностей, предприняты были с нашей стороны разные политическо-религиозные

меры, которые повели к большим недоразумениям и к тяжелым последствиям после
очищения нами Галиции в 1915 году; но генерал-губернатор Галиции не был мне
подчинен, ил совершенно не касался этого дела.
Униатский митрополит граф Шептицкий, явный враг России, с давних пор
неизменно агитировавший против нас, по вступлении русских войск во Львов был, по
моему, приказанию, предварительно арестован домашним арестом. Я его потребовал к
себе с предложением дать честное слова, что он никаких враждебных действий, как
явных, так и тайных, против нас предпринимать не будет, в таком случало я брал на себя
разрешить ему оставаться во Львове с исполнением его духовных обязанностей. Он
охотно дал мне это слово, но, к сожалению, вслед за сим начал опять мутить и
произносить церковные проповеди, явно нам враждебные. Ввиду этого я его выслал в
Киев в распоряжение главнокомандующего. Состоявшему при мне члену
Государственной думы, бывшему лейб-гусарскому офицеру графу Владимиру
Бобринскому, поступившему при объявлении войны вновь на военную службу, мною
было приказано осматривать все места заключения, которые попадали в наши руки, и
немедленно выпускать политических арестантов, взятых под стражу австрийским
правительством за русофильство. Гр. Бобринский чрезвычайно охотно взялся за эту
миссию, так как он еще в мирное время имел большие связи с русофильской партией
русин. Не помню цифр, но таких арестантов оказалось очень много, и они были
немедленно освобождены; уголовные же преступники продолжали, конечно, содержаться
под стражей, и были переданы в распоряжение галицийского генерал-губернатора.
Итак, войска вверенной мне армии были двинуты к западу от Львова с целью
занять исходное положение для атаки знаменитой своей силой Гродекской позиции,
причем было приказано 24-му корпусу оставить небольшой гарнизон в Галиче, а с
остальными силами форсированным маршем итти на присоединение к армии, заняв ее
левый фланг. Его головные части попутно принимали участие во взятии Миколаева, и к 27
августа весь корпус успел занять свое исходное положение для участия в Гродекском
сражении.
К 28 августа обстановка, в которой находилась моя армия, рисовалась мне
следующим образом. Различными источниками разведки мне было известно, что
противник, отступивший от Львова, т. е. остатки войск, дравшихся против наших 3-й и 8-й
армий, остановились на Гродекской позиции на правом, берегу реки Верешицы cxiv и что к
этим войскам подошли значительные подкрепления, но в каком размере - мне было
неизвестно. Я считал, однако, что подкрепления должны были быть серьезными и что
противник, конечно, знавший, что 3-я армия пошла на Раву-Русскую, а у Львова осталась
 211

лишь 8-я армия, вероятно сам перейдет в наступление. Эта мысль тем более была
вероятна, что мосты на раке Верешице, разрушенные вначале австрийцами при
отступлении, деятельно исправлялись, устраивались новые переправы, и несколько
сильных авангардов перешло на, левый берег Верешицы.
Являлся вопрос, при подобной обстановке переходить ли мне в наступление или ям
принять оборонительный бой. По моему неизменному правилу, которого я держался до
конца кампании, поскольку это было хотя мало-мальски возможно, я решил перейти в
решительное наступление. С рассвета 28 августа, зная, что противник, до всей
вероятности, обладает значительно большими силам, чем я, и сам может перейти в
наступление, я решил двинуть свои войска, ибо считал для себя более выгодным
втянуться во встречный бой. В крайности, я всегда мог перейти потом к оборонительному
бою, что гораздо выгоднее того, чем с места сразу выпустить инициативу из своих рук.
Такой образ действий, как в этом случае, так и в дальнейшем ходе кампании, мне
значительно помогал, ибо при встречном бое против сильнейшего противника я смешивал
его карты, спутывал его план действий и вносил значительную путаницу в его
предположения. Это давало также возможность точно выяснить группировку его сил, а
следовательно и его намерения.
В действительности, австрийцы 28-то того же августа также перешли в
наступление, и получился тот встречный бой, который я и предвидел. На всем фронте VIII
армии силы противника, по сравнению с нашими, оказались подавляющими, а кроме того,
он значительно превосходил нас количеством тяжелой артиллерии. На всем фронте с
рассвета завязался жестокий бой. Еще в предыдущие дни австрийцы сильно наседали на
мой правый фланг на 12 корпус, позиция которого находилась в лесном пространстве;
казалось, что противник предполагает наносить свой главный удар именно на этот фланг.
Я, однако же, думал, что это не что иное, как демонстрация, дабы заблаговременно
притянуть туда; наше внимание, а следовательно и резервы к нашему правому флангу.
Действительно, в первый день сражения в центре против 7-го и 8-го корпусов, а в
особенности на левом фланге против 24-го корпуса, были направлены главные усилия
противника. К вечеру выяснилось, что потери наши велики, вперед продвинуться сколько-
нибудь значительно мы не могли, и все корпусные командиры доносили, что
окапываются, причем некоторые из них прибавляли, что сомневаются в возможности
удержаться на месте против подавляющих сил противника, его сильнейшего
артиллерийского огня и многочисленных пулеметов. Мой резерв был израсходован только
частью. По взятым пленным можно было считать, что против 8 армии находится не менее
семи корпусов, т. е. почти вдвое большие силы, чем те, которыми я располагал cxv. В
частности, 24 корпус, упиравшийся своим левым флангом в Николаев, форты которого
 212

были взяты одним полком 4-й стрелковой бригады, значительно вылез вперед и
охватывался австрийцами.
Имея в виду, что войска остановились к вечеру при встречном бое на случайных
позициях и понесли уже значительные потери (в резерве у меня оставалось всего одна
бригада пехоты), я сначала, отдавая директиву на следующий день, склонен был
приказать отойти от занимаемых позиций, но с таким расчетом, чтобы центр армии занял
львовские форты, а левый фланг упирался в форты Миколаева. Такую директиву я начал
составлять, по затем меня начало мучить, что по французской поговорке- “ce n’ est que le
premier pas qui coûte“cxvi, раз войска поддадутся назад, то, пожалуй, у Львова им не
удержаться; и окончательно решил: правому флангу и центру оставаться на своих местах,
а левому флангу, в особенности 48-й пехотной дивизии, отойти с таким расчетом, чтобы
занять высоты севернее Миколаева, и на этом фланге вести пока, устойчивый
оборонительный бой; центром же и правым флангом действовать активно. В этом
решении не отходить мне помог выказанной им радостью состоявший при мне для
поручений генерального штаба генерал-майор Баиов, которому я тут же выразил мою
благодарность за нравственную поддержку. Вместе с тем мною было приказано спешно
вести через Галич ко Львову бригаду 12-й пехотной дивизии, которая к тому времени
подошла к Станиславову. Засим я телеграфировал командующему 3 армией требование
немедленно мне вернуть бригаду 12-го корпуса, которую он, вероятно по недоразумению,
потащил с собой к Раве-Русской. От Тарнополя мною было приказано экстренно вести два
батальона пополнения, по 1000 человек каждый, также ко Львову. Второй сводной
казачьей дивизии, находившейся у г. Стрыя, также было отдано приказание
форсированным маршем прибыть к левому флангу армии, у Миколаева переправиться на
левый берег Днестра и получить дальнейшие указания для действий от командира 24
корпуса.
Таким образом я притянул к полк сражения все, что только было возможно, дабы
во что бы то ни стало отстоять Львов и не терял надежды, что, дав израсходоваться пылу
австрийцев, я затем опять перейду в наступление. Было весьма затруднительно в данном
случае экстренно перевозить войска по железным дорогам, ибо у нас в качестве
подвижного состава по железной дороге европейской колеи могли служить .только
паровозы и вагоны, которые были нами захвачены у противника. Но часто бывает на
войне, что при полном напряжении сил и крепком желании невозможное оказывается
возможным, и потребованные мною подкрепления, как будет дальше видно, к решающему
моменту были подвезены и подошли своевременно, за исключением, к сожалению, моей
бригады, упомянутой ранее, которую ген. Рузский отказался вернуть, сообщая, что она
уже втянута в бой. Тогда я просил направить мне какую-либо другую бригаду, так как
 213

если бы я не устоял, то и ему у Равы-Русской пришлось бы плохо. Просил я также и

главнокомандующего в этом экстренном случае, который мог при неуспехе сильно
скомпрометировать наши прежние удачи, воздействовать с своей стороны на 3-ю армию.
Тем более, что по имевшимся у нас сведениям, силы противника, противостоявшие 3-й
армии, были небольшие; ого вое мои заявления по этому поводу остались гласом
вопиющего пустынеcxvii.
В эту же ночь я получил телеграмму главнокомандующего, в которой впервые
сообщалось, что тратить боевые припасы, в особенности артиллерийские снаряды,
следует очень осторожно, ибо в запасе их мало. На это я ответил, что при данной
обстановке я совершенно отказываюсь объявить приказ об осторожном расходовании
огнестрельных припасов и этим обескураживать войска, имеющие против себя
многочисленного противника с более могущественной артиллерией, совершенно не
жалеющего снарядов, и что в данный момент не время и не место мне об этом думать.
В 3 часа ночи 29 августа явился ко мне начальник штаба 24 армейского корпуса
генерал-майор Трегубов с просьбой разрешить 48-й пехотной дивизии остаться на
занятых ею с вечера местах и не отходить на высоты севернее Миколаева,. Нужно
заметить, что телеграфная и телефонная связь штаба 24 армейского корпуса со штабом
армии была нарушена и диспозиция была доставлена в штаб этого корпуса одним из моих
адъютантов на автомобиле; телеграфная же связь была восстановлена лишь к полудню
следующего дня. Я спросил начальника штаба корпуса, каким образом командир корпуса,
получивший диспозицию к 9 часам вечера, решился не выполнить ее немедленно. Не мог
же он не понимать, что отход на назначенную позицию мог быть выполнен лишь ночью,
так как с рассвета бой, несомненно, начнется усиленным темпом, и тогда разговора о
выполнении диспозиции уже быть не может. Ведь подобным самовольным действием
нарушаются мои соображения, и это может повести к глубокому охвату левого фланга
армии. На это мне начальник штаба корпуса ответил, что он диспозицию генералу
Цурикову не докладывал, а приехал по просьбе начальника дивизии генерала Корнилова.
Я ему сказал: “За совершенное вами преступление на поле сражения отрешаю вас и
предаю вас суду”. И тут же приказал начальнику штаба армии немедленно передать мое
приказание генералу Баиову ехать в штаб 24 корпуса и принять там штаб корпуса,
доложив генералу Цурикову, которого он мог увидеть не ранее 6-7 часов утра, что ни
моего разрешения, ни моего запрета уже больше не требуется, ибо к его приезду бой
будет в самом разгаре. Передать ему также, что я крайне возмущен, что его начальник
штаба им так мало дисциплинирован.
На второй день боя мой правый фланг держался на месте, и напор противника стал
слабее, чем в предыдущий день; в центре 7 и 8 корпуса, хотя и с трудом и большими
 214

потерями, также удержались на своих местах; но левый фланг, к сожалению, как я это
предвидел, потерпел крушение. 48-я пехотная дивизия была охвачена с юга, отброшена за
реку Щерик в полном беспорядке и потеряла 26 орудийcxviii. Неприятель на этом фланге
продолжал наступление, и если бы ему удалось продвинуться восточнее Миколаева с
достаточными силами, очевидно, что армия была бы поставлена в критическое
положение. Я направил на поддержку 24 корпуса 12-ю кавалерийскую дивизию, бывшую
в моем резерве; к тому же времени прибыла и 2-я сводная казачья. Чтобы остановить
напор противника, ген. Каледин спешил три полка, имея в резерве Ахтырский гусарский
полк и один эскадрой белгородских улан; 2-я же сводная казачья дивизия заполнила
разрыв, который оказался между 8 и 24 корпусами. Так как спешенные части 12-й
кавалерийской дивизии, очевидно, не могли остановить наступавшего многочисленного
врага, то в этой крайности ген. Каледин пустил в конную атаку семь вышеперечисленных
эскадронов, которые самоотверженно и бешенно кинулись на врага. Эта атака спасла
положение, наступавшие австрийцы в полном беспорядке ринулись назад и затем
ограничились стрельбой на месте, но уже в наступление более не переходили. Я поставил
ген. Каледину в вину то, что он вначале спешил семнадцать эскадронов, хотя он не мог не
сознавать, что максимум 2 тысячи стрелков не могут остановить не менее двух-трех
дивизий пехоты. Вместо этой неудачной полумеры, не лучше ли было бы, выбрав момент,
атаковать австрийцев всеми 24 эскадронами в конном строю при помощи конно-
артиллерийского дивизиона и дивизионной пулеметной команды? Около полудня того же
29 августа мною было получено донесение генерала Радко-Дмитриева, что его воздушная
разведка выяснила, что несколько больших колон стягиваются к Гродеку и что очевидно
центр тяжести боя переносится к нашему центру. Было ясно из этих сведений, что 30
августа австрийцы предполагают пробить мой центр, разрезать армию пополам и по
ближней дороге .от Гродека ко Львову захватить этот важный административный и
политический пункт. Это чрезвычайно важное и своевременное донесение, которое только
и могло быть выяснено воздушной разведкой, дало мне возможность стянуть все мои
резервы к 7 и 8 корпусам. Таким образом, к рассвету 30 августа в центре моего боевого
порядка было мною сосредоточено около 85 батальонов пехоты с их артиллерией из 152
батальонов пехоты, участвовавших в этом сражении, т. е. больше половины моей армии.
Сюда же был передан дивизион тяжелой артиллерии, находившийся в моем
распоряженииcxix.
Мною было приказано 7 и 8 корпусам, усиленными вышеуказанными резервами,
перейти в наступление. Не потому, что они тут же сломают неприятельские полчища,
сосредоточенные против них, но в надежде, что такое наступление именно в том месте,
где австрийцы рассчитывали неожиданно нанести нам всесокрушающий удар, собьет их с
 215

толку, и они растеряются в большей или меньшей степени и перейдут от наступления,

которое грозило бы нам тяжелым последствиями, к обороне. Иначе говоря, я желал во что
бы то ни стало вырвать из их рук инициативу действий, что мне и удалось. Правда, 7 и 8
корпуса продвинулись недалеко и громадные силы противника скоро остановили наш
порыв, но сами-то они, израсходовав свои резервы, принуждены были перейти к обороне.
В этот момент, решавший участь сражения, явился ко мне вновь назначенный
генерал-губернатор Галиции генерал-лейтенант граф Бобринский, о назначении которого
на это место я сведений еще не имел. Он прибыл с несколькими состоявшими при нем
лицами с вопросом, может ли он теперь переехать во Львов, чтобы вступить в исполнение
своих обязанностей, так как ныне он расположился в г. Бродах, т. е. на самом краю своего
генерал-губернаторства. Я ему ответил, что в данное время это радо: в разгар сражения, от
исхода которого будет зависеть останется ли Львов в наших руках, или же придется его
уступить врагу (я добавил еще, что надеюсь устоять), пока дело не кончено, уверенно
сказать ему, когда он может переехать во Львов, я не могу. И это тем более, что участь
общего сражения на Галицийском фронте зависит не от меня одного, а также от армий,
которые в данный момент дерутся севернее моей. Во всяком случае, считаю его переезд
во Львов в данный момент совершенно несвоевременным. Должен признаться, что я
чрезвычайно удивился, что на этот пост был избран генерал граф Бобринский. Я его давно
знал за человека очень корректного, безусловно честного, но за такого, который во всю
свою жизнь, в сущности, никаким делом не занимался и решительно никакого
административного опыта не имел и иметь не мог. В молодости он служил в лейб-
гусарском полку, а затем почти все время был без дела, исполняя по временам разные
поручения. С Галицией он безусловно знаком не был, и нужно полагать, что большинство
ошибок, которые были им впоследствии совершены во Львове, происходили от
неопытности и отсутствия знания края.
30 августа были мною получены сведения, что австро-венгерцы у Равы-Русской
были сломлены и начали отступать. Они не были совершенно разбиты и не были отрезаны
от своего пути отступления, но, во всяком случае, они быстро стали отходитьcxx. Это
воскресило во мне надежду, что и враг, противостоящий мне, сочтет бесполезным
дальнейшую борьбу со мной на Гродекской позиции. Дело в том, что из опроса пленных,
которых мы забирали целыми толпами, вполне выяснилось, что против моих неполных 4
корпусов австрийцы направили 7 армейских корпусов, 21 дивизию пехотыcxxi, часть
которых была снята с северной части их фронта, с приказанием во что бы то ни стало
взять Львов обратно. Таким образом, противник, сняв часть своих войск с севера,
облегчил положение наших 3 и 4 армийcxxii, и моя задача главным образом заключалась в
том, чтобы выдержать напор вдвое сильнейшего противника.
 216

Поздно вечером 30 августа австрийцы по всей линии вновь перешли в короткое

наступление, но далеко не решительное и более шумное, чем сильное. Памятуя
предыдущие бои, я понял, что, как и прежде, неприятель ночью отойдет, и чтобы отход
его не был нами замечен, он делает вид, что желает нас атаковать. Поэтому мною было
послало приказание зорко следить за действиями противника и двигаться вслед за ним.
Наши предвидения оказались верными, и неприятель в ночь с 30 на 31 августа отошел к
западу, перешел через многочисленные мосты реку Верешицу с левого на правый берег и
разрушил все переправы на вей. Я не мог поставить в вину войскам, что они не поспели
помешать разрушению переправ. Воистину последний трехдневный бой против
сильнейшего противника непосредственно после нашего быстрого продвижения вперед и
нескольких сражений, нами перед этим выигранных, сильно истомил войска, и
нанесенные нам потери были громадны, хотя, понятно, значительно меньше, чем у
австрийцев.
К счастью, в таком большом благоустроенном городе, как Львов, при заранее
принятых мерах, невзирая на всякие затруднения, явилась возможность удобно
разместить несколько тысяч раненых, надлежащим образом призреть их и своевременно
перевязать. Эвакуация раненых, которые подлежали перевозке, была тут также налажена
удовлетворительно. Я объехал большинство госпиталей, чтобы осмотреть раненых и
раздал нуждающимся деньги, а тяжело раненых награждал георгиевскими медалями.
Мною было приказано быстро восстановить переправы через Верешицу и, не дожидаясь
их устройства, немедленно переправить на правый берег команды разведчиков и всю
кавалерию для преследования отступавшего противника. Этим частям удалось захватить
много обозов, часть артиллерии и многочисленных пленных. В особенности в данном
случае отличалась 10-я кавалерийская дивизия, которая во время этих боев перешла из 3-й
армии в состав 8-ой.
Во время этого жестокого трехдневного сражения жители города Львова, в
особенности поляки и евреи, чрезвычайно волновались мыслью о том, в чьи руки они
попадут, т. е. останутся ли у нас или вновь придут австрийцы. Воззвание Верховного
главнокомандующего к полякамcxxiii тут еще не было известно; и они, а тем более евреи,
которые у нас находились в угнетенном положении, а в Австрии пользовались всеми
правами граждан, нетерпеливо ждали, что нас разобьют, тем более что австрийское
начальство объявило им, что они обязательно на днях вернутся назад. Русины естественно
были на нашей стороне, кроме партии так называемых мазепинцев, выставивших против
нас несколько легионовcxxiv.
 217

Глава III. От Львова до Кросно.

Поскольку мне помнится, 1 сентября получено было приказание немедленно
командировать генерала Радко-Дмитриева для принятия должности командующего 3
армией, генерал же Рузский назначался главнокомандующим армиями Северо-Западного
фронта вместо ген. Жилинского, который был смещен после крупной неудачи 2-ой армии
генерала Самсонова в Восточной Пруссии и крайне беспорядочного отступления с
большими потерями 1-ой армии генерала Ренненкампфаcxxv.
Являлся вопрос о назначении командира 8-го корпуса взамен Радко-Дмитриева.
Старейшим начальником дивизии вверенной мне армии был генерал-лейтенант Орлов; у
него была странная репутация как за время китайской кампании, так, в особенности, за
время Японской войны. В китайскую кампанию он якобы старался вырваться из рук
своего начальства, чтобы, как говорили, возможно больше заработать дешевых лавров, а в
японскую кампанию, по-видимому, ему пришлось расплачиваться за неудачные действия
Куропаткина, и считалось, что он был козлом отпущения за проигрыш Ляоянского
сражения. Непосредственно перед этой войной он был начальником 12-й пехотной
дивизии в 12-м корпусе, которым я командовал. Я видел его на больших маневрах, на
которых он действовал отлично; его дивизия вообще была в блестящем порядке, и обучал
он ее прекрасно. В нескольких первых сражениях, которые 8-я армия выиграла, действия
Орлова были безукоризненны. На основании всего сказанного я просил о назначении ген.
Орлова командиром 8 корпуса, не взирая на то, что в мирное время Орлова упорно не
удостаивали зачисления кандидатом на должность корпусного командира. Мое
представление было уважено, и Орлов был назначен на просимую должность.
На основании директивы главнокомандующего, все армии фронта двинулись далее
на запад, причем вверенной мне армии приказано было двигаться южнее линии Львов -
Гродек - Перемышль, и по- прежнему моя задача заключалась, главным образом, в том,
чтобы, находясь на крайнем левом фланге всего нашего фронта, прикрывать его
наступление от противника, могущего явиться как с запада, так и с юга. Задача
осложнялась по мере нашего дальнейшего продвижения, так как наши коммуникационные
линии удлинялись, и становилось все более и более трудным прочно обеспечивать наш
левый фланг и тыл от покушений противника. Мне казалось, что с нашим продвижением
вперед мою армию, для последней цели, необходимо было постепенно усиливать, тем
более что до время Гродекского сражения мне пришлось единственную пехотную
бригаду, обеспечивавшую наш тыл с левого фланга, притянуть к себеcxxvi. По окончании
этого сражения, после понесенных значительных потерь, армия, не получая пополнений,
настолько была ослаблена, что я не нашел возможным отправить эту бригаду обратно на
правый берег Днестра, а присоединил ее к ее дивизии. Я настоятельно просил
 218

главнокомандующего усилить армию на один корпус, ибо на правом берегу Днестра, на

протяжении приблизительно около 200 верст, этот фланг оберегался всего тремя
кавказскими казачьими дивизиями, что, понятно, было недостаточно. Результатом моих
препирательств по этому поводу явилось назначение второочередной 71-й пехотной
дивизии на замену снятой мной бригады. Пока этого было достаточно, ибо
принципиально без крайней необходимости я считал недозволительным просить лишних
подкреплений и сгущать краски, так как в это время на этом фланге находились лишь
незначительные неприятельские силы, по преимуществу части ландштурма, которые не
могли представить собой какой-либо серьезной угрозы для нашего тыла.cxxvii Так как в
тылу на правом берегу Днестра находилась теперь одна дивизия пехоты и три дивизии
казаков, имевших однородную задачу, то, по моему ходатайству, эти части были
объединены в одних руках в лице командира корпуса, которому был присвоен 30-й номер
и в который и вошли эти дивизииcxxviii.
Покончив с тыловыми вопросами и удостоверившись, что и сам армейский тыл
приходит в большую степень порядка, я перенес свой штаб из Львова в Любекь-Вельке.
Вся же моя армия находилась уже на правом берегу Верешицы, и я двинул ее вперед на
линию Перемышль – Низанковицы – Добромиль - Хыров, выслав согласно директивы
главнокомандующего 10-ю и 12-ю кавалерийские дивизии вперед на линию Дынов -
Санок пo реке Сану и далее, дабы не терять соприкосновения с противником, а 2-ю
сводную казачью дивизию через Самбор - Старое Место в Карпаты к г. Турке, чтобы по
возможности захватить и держаться на перевале большого шоссе, идущего от Венгерской
долины. Противник, оставив значительный гарнизон в крепости Перемышль, отошел в
западном направлении на левый берег Сана, где и остановился, чтобы привести себя в
порядок после понесенных сильных неудачcxxix.
Мне казалось, что давать оправиться противнику не следовало, и было необходимо,
идя за ним по пятам, довершить его разгром, оставив лишь у Перемышля сильный
обсервационный корпус. Против этого, конечно, можно было возразить, что наши
коммуникационные линии удлинились бы чрезмерно, а они и без того были не в порядке,
а в Львовском железнодорожном узле сразу же водворился полный хаос, и он был забит в
такой степени, что мы стали получать довольствие всякого рода с большим опозданием. Я
был бессилен помочь этому горю, так как это была область Главного Начальника
Снабжений армий фронтаcxxx, подчиненного Главнокомандующему фронтом, и на мои
протесты и жалобы обращалось мало внимания. Думаю, однако, что при желании и
умении была возможность привести тыл в быстрый порядок и в то же время довершить
поражение уже разбитых войск противника, не допустив его пополнениями,
подкреплениями и отдыхом вновь окрепнуть.
 219

Обложение Перемышля было поручено вновь назначенному командующему 3

армией Радко-Дмитриеву. Когда он был командиром 8 армейского корпуса во вверенной
мне армия, а также по предыдущим действиям в болгаро-турецкую войнуcxxxi, я составил
себе о нем представление, как о человеке чрезвычайно решительном, сообразительном и
очень талантливом; ни малейшим образом я не сомневался, что он и в данном случае
развернет присущие ему боевые качества и попробует взять Перемышль сразу, что
развязало бы нам руки, закрепило бы за нами Восточную Галицию и дало бы возможность
невозбранно двигаться дальше, не оставляя за собой неприятельской крепости и осадной
армии. Действительно, после ряда поражений и громадных потерь австрийская армия
была настолько потрясена, а Перемышль был настолько мало подготовлен к осаде,
гарнизон же ее, состоявший из части разбитых войскcxxxii, был настолько расстроен, что, по
моему глубокому убеждению, была возможность в половине сентября взять эту крепость
штурмом при небольшой артиллерийской подготовке. Но время проходило, а никаких
поползновений на захват Перемышля не предпринималось. Это дело меня не касалось, и
потому я считал себя не вправе вмешиваться в предначертания моего соседа и тем или
иным способом влиять на его решение.
До конца сентября мы стаяли бездеятельно на назначенной нам линии и вполне
отдохнули. Одно меня озабочивало, это далеко не достаточный прилив пополнений; да и
те, которые прибывали, были не в должной мере подготовлены к боевой деятельности.
Относил я это к тому, что запасные батальоны были только что сформированы и не
втянулись еще в свою работу в полной мере. Но я в этом, к сожалению, сильно ошибался:
за всю войну мы ни разу не получали хорошо обученных пополнения, и чем дело шло
дальше, тем эти пополнения прибывали все хуже и хуже обученные не только своему
военному делу, по и в нравственном и политическом отношениях. По-прежнему никто не
мог мне дать ответа при моих опросах, какой смысл этой войны, из-за чего она возникла и
каковы наши цели. В этом отношении нельзя не обвинять военное министерство, столь
плохо устроившее наши запасные войска.
В конце сентября крупные шероховатости в железнодорожной работе, в
особенности в Львовском железнодорожном узле, стали усиливаться, и на львовской
станции пути были настолько забиты, что получилась основательная пробка, и не было
никакой возможности разобраться в грузах и своевременно отправлять их по
принадлежности. Это дело мне было не подведомственно, но, видя, что мои жалобы не
приводят ни к чему, я самовольно командировал в Львов, чтоб привести в порядок этот
важнейший железнодорожный узел, генерала Добрышина, специалиста
железнодорожного дела, который, поскольку это оказалось ему возможным, не имея
никакой власти, разобрался в беспорядках этого узла и по возможности разгрузил его.
 220

Положение его было очень щекотливое и тяжелое, ибо, как я только что сказал, Львов,
вышедши из района моей армии, мне ни с какой стороны подчинен не был, и я тут
вмешался не в свое дело; но так как благосостояние моей армии от беспорядка на
железных дорогах начало страдать, а моим воплям никто не внимал, то, скрепя сердце, я
захватным правом назначил генерала Добрышина начальником Львовского узла. Должен
признать, что если раньше никто не внимал моим жалобам, то и тут мне никто не мешал
распоряжаться в чужом ведомстве.
Во второй Половине сентября было объявлено о сформировании 11-й армии, целью
которой была осада Перемышля, и в состав которой должны были войти несколько
второочередных дивизий и бригад ополченияcxxxiii. Командующим армией был назначен
ген. Селиванов. Это был старый человек, выказавший в японскую кампанию не столько
военного дарования, сколько твердости характера во время бунта во Владивостоке при
революционном движении, охватившем всю Россию в 1905/06 г. Он был человек
упрямый, прямолинейный и, по моему мнению, мало пригодный к выполнению
возложенной на него задачи.
Наши дела севернее 3 армии шли в это время довольно неважно, и все внимание
главнокомандующего и штаба Юго-Западного фронта было направлено на фронт реки
Вислы; группа же армий 3, 11 и 8 была поручена мне, и была отдана директива временно
держаться на месте. На этом основании я перенес свой штаб в Судовую Вишню, как пункт
более центральный для выполнения довей возложенной на меня задачи.
Заведывавший осадою Перемышля до прибытия ген. Селиванова был назначенный
из 3 армии командир 9-го корпуса генерал Щербачев, которого я давно знал по
Петербургу. Он доложил мне, что по его мнению, по близком ознакомлении с положением
дел, Перемышль и в настоящее время взять штурмом легко, и за удачу он ручается.
Предложение было очень соблазнительное, даже если предполагать, что потери будут
значительны, ибо с падением Перемышля вновь сформированная 11 армия имела бы
развязанные руки и значительно усилила бы фронт 3 и 8 армий. Кроме того, было
несомненно, что противник, ввиду общего положения дел и нашего бездействия на левом
фланге, в ближайшем будущем предпримет сильные наступательные действия для того
чтобы освободить Перемышль, важнейшую первоклассную крепость Австро-Венгерской
империи. С падением Перемышля этот момент отпал бы и мы могли бы развить
безбоязненно дальнейшие наступательные операции, которые могли иметь благотворное
влияние на длительное сражение на Висле. Все вышеизложенное, вместе взятое, склонило
меня согласиться на штурм Перемышля.
Изложив все только что перечисленные доводы Главнокомандующему, я испросил
его разрешения на производство этой операции, на что и получил утвердительный ответ.
 221

Я сознавал, что в сущности время для взятия Перемышля нахрапом прошло и что теперь
это дело гораздо труднее и не сулит, как недели три тому назад, верной удачи; но выгоды
взятия Перемышля были настолько велики, что стоило рискнуть. Некоторое разногласие у
меня явилось при составлении плана атаки Перемышля с ген. Щербачевым в том, что, по
его мнению, следовало атаковать важнейшую группу восточных фортов, наиболее
современных и сильнее укрепленных, в особенности Седлисских, артиллерией. Щербачев
полагал, что с падением этих фортов австрийцам держаться далее в Перемышле было бы
невозможно. Соглашаясь с этим мнением, я, однако, полагал, что взятие живой силой
восточных фортов, в особенности Седлисских, было проблематично и что атака западных
фортов, наименее вооруженных, сулит больший успех и отрезывает крепостной гарнизон
от его путей отступления. Затруднительность атаки Перемышля состояла, главным
образом, в том, что неприятельская армия, отошедшая на запад и находившаяся в то время
в трех-четырех переходах от Перемышля, успела уже оправиться и пополниться.
Следовательно, она должна будет немедленно перейти в наступление, дабы помочь
перемышльскому гарнизону и не допустить падения этой крепости. Было необходимо
иметь в виду возможность, которая потребовала бы встречи армии противника не во
время штурма крепости, для чего надо было успеть построить боевой фронт в целях
парирования атаки противника. Решено было сначала атаковать восточную группу
фортов, чтобы привлечь внимание и резервы противника в эту сторону, а с остальных
сторон охватить Перемышль и брать штурмом форты с северо-запада и юго-запада.
Кавалерии было приказано усугубить свое внимание и усиленно производить
разведывание, дабы она могла своевременно нас известить о переходе неприятеля в
наступление.
В это время 2-я сводная казачья дивизия, направленная мною, как выше было
сказано, в Карпаты к г. Турке, была остановлена, a затем ее начала теснить дивизия
гонведаcxxxiv, и ген. Павлов просил помощи, чтобы приостановить контрнаступление
венгерцев. Мною было приказано ген. Цурикову выслать из 24 армейского корпуса один
пехотный полк для подкрепления казаков.
Командующий 3-ей армией ген. Радко-Дмитриев в то же время настоятельно
просил подкрепить его армию, опасаясь, что иначе он не будет иметь возможности
удержаться на левом берегу Сана севернее Перемышля. Я находил эти опасения
преувеличенными, но Главнокомандующий приказал передать ему 7-ой армейский
корпус, что мною и было исполнено; 12-ый корпус с генералом Лешем во главе я
назначил в помощь бойцам генерала Щербачева для атаки Перемышля, и таким образом
южнее Перемышля в это время осталось два корпуса – 8-ой и 24-ый.
 222

Для атаки Перемышля, помимо частей формировавшейся 11-ой армии, были

назначены из 12-го корпуса 19-я пехотная дивизия для штурма фортов Седлисской группы
и 12-я пехотная дивизия, которая должна была способствовать овладению северо-
западными фортами, наиболее слабыми; юго-западные форты предназначались 3-й
стрелковой бригаде; для артиллерийской подготовки штурма фортов Седлисски были
собраны два дивизиона тяжелой артиллерии и два мортирных. Артиллерийская
подготовка не могла быть продолжительной и достаточно интенсивной по недостатку
снарядов, но, тем не менее, стрельба велась удачно, и неприятельский артиллерийский
огонь подавлялся нашей артиллерией, так как, уступая австрийской в количественном
отношении и калибром орудий, качество нашей стрельбы было неизмеримо выше, чем у
австрийцев.
Ген. Щербачев, ведший эту операцию против Перемышля, был вполне убежден в
благоприятных результатах нашего предприятия против этой крепости, и, действительно,
два форта Седлисской группы были взяты штурмом 19-й пехотной дивизии, причем
особенно отличился Крымский полкcxxxv. Все внимание осажденных, как мы и желали, и
большая часть его резервов были притянуты к Седлисской группе и становилось
благовременным начать атаку северо- и юго-западных фортов. Но в это время случилось
то, чего мы опасались. Австрийская армия перешла в наступление для спасения
Перемышляcxxxvi. Австрийцы могли к нам свободно подойти в четыре перехода и вступить
с нами в бой. Явилась необходимость быстро прекратить штурм Перемышля, ибо силы
врага, по нашим сведениям, превышавшие наши, направлялись частью против 3 армии, а
частью против 8-ой.
Имея в этот момент всего два корпуса, которые ни в каком случае не могли бы
сдержать наступающего врага, я, обсудив с ген. Щербачевым положение дела, пришел к
заключению, что штурм Перемышля требовал, по всей вероятности, еще дней 5-6,
которых у нас в распоряжении не оказывалось, а потому пришлось отказаться от этой
выгодной операции, отозвать 12-ый корпус из-под Перемышля и приказать 11-й армии
снять осаду этой крепости и занять позицию, примыкая своим правым флангом к левому
флангу 3-ей армии и левым к правому флангу 8-ой армии.
Мои три корпуса заняли приблизительно фронт от дер. Поповище до г. Старого
Места; это было в последних числах сентябряcxxxvii. Так как 3-я армия входила в состав
порученной мне группы, то ген. Радко-Дмитриев донес мне, что он считает рискованным
оставаться на левом берегу Сана, имея эту реку в своем тылу при недостаточном
количестве переправ, и спрашивал моего согласия на отвод армии на правый берег Сана.
Должен сознаться, что такое предположение ген. Радко-Дмитриева мне нисколько не
улыбалось по той простой причине, что отведенная за реку 3 армия при сильном осеннем
 223

разливе несомненно находилась бы вне каких-либо покушений противника, но и сама она

не могла бы ничего против него предпринять. Нетрудно было догадаться, что, имея
Перемышль в своих руках, австрийцы, оставив перед 3 армией небольшие силы,
перебросят большую часть своих войск с севера на юг, и моя малочисленная армия, ничем
не прикрытая с фронта, могла оказаться в критическом положении, имея подавляющие
неприятельские силы на своих плечах. Мне, однако, трудно было не соглашаться с ген.
Радко-Дмитриевым на отход его армии за Сан потому, что в случае какой-либо крупной
неудачи у него он стал бы, несомненно, ссылаться на то, что из-за эгоистических личных
видов я подверг его опасности поражения. Мне, заинтересованному в этом деле лицу, по
военной этике было невозможно достаточно сильно бороться с его желанием. Я надеялся,
что Главнокомандующий рассудит нас и решит на пользу общего дела. К сожалению, в
своих предположениях я ошибся, и Радко-Дмитриеву было разрешено, в сущности говоря,
бросить мою армию на произвол судьбы. В таком тяжелом положении мне оставалось
лишь одно: вытребовать из 3 армии 7-ой армейский корпус и впоследствии еще одну
пехотную дивизию, дабы хоть сколько-нибудь уравновесить мои силы с силами
противникаcxxxviii.
Как бы то ни было, я успел построить фронт армии ко времени подхода австро-
венгерцев, и, по своему обыкновению, при их приближении перешел в наступление для
нанесения короткого удара, дабы спутать их картыcxxxix. Это мне и на сей раз удалось. Дело
в том, что дороги южнее Перемышля малочисленны, местность гористая, и их глубокие
колонны, не имея возможности своевременно развертываться, должны были принимать
бой при невыгодных для них условиях своими головными частями. Из подслушанных
телефонных разговоров, приказаний и донесений явствовало, что в первых числах октября
австрийцы считали себя в чрезвычайно тяжелом положении, даже критическом; их
начальство подбадривало их, сообщая, что севернее Перемышля русские отошли за Сан и
что они в ближайшем будущем получат богатое подкрепление.
Тут впервые с начала этой кампании вверенной мне армии пришлось около месяца
вести позиционную войну при крайне невыгодных для нее условиях. Правый фланг армии
чуть не упирался в неприятельскую крепость, 11-ая армия из второочередных дивизий и
бригад ополчения была малоустойчивая, приходилось ее постоянно поддерживать cxl, а
противник все более и более на нас нападал с фронта, постоянно увеличивая свои силы.
Одновременно с этим начало обнаруживаться наступление значительных сил против
моего левого фланга, с Карпат, которое oxватывало 24 корпус ; кроме того, также
относительно значительные силы стали наступать от Сколе и Болехова на Стрый -
Миколаев прямым направлением на Львов нам в тыл. На мои настоятельные требования
прислать мне подкрепления ввиду многочисленности врага и крайне тяжелой
 224

стратегической обстановки Главнокомандующий ограничился лишь том, что

распорядился начать эвакуацию Львова, и я был, можно сказать, брошен, как будто бы
уничтожение моей армии, выход противника мне в тыл и захват им Львова не
представляли одинаково важного интереса для всех насcxli.
Должен признать, что я и до настоящего времени не могу никак понять такое
странное, ничем необъяснимое отношение к моей армии, которое могло иметь крайне
тяжелые и печальные последствия не только для нее, но и для всего Юго-Западного
фронта. Мне и до сего дня не удалось узнать соображений в данном случае как ген.
Иванова, так и бывшего тогда его начальника штаба ген. Алексеева. В войсках моих
ходили чрезвычайно тяжелые пересуды. Мне передавали что в штабе ЮЗФ было
обычно выражение: “Брусилов выкрутится” или “пусть выкручивается”. Это,
конечно, сплетня, но характерная сплетня. И не следовало шутить с народным
негодованием, давая повод к таким сплетням. Ведь масса солдатская
прислушивалась к этим разговорам и добавляла от себя: «Конечно, генерал
выкрутится, да только нашей кровью и костями!» Бодрости духа, столь необходимой
во время войны, это не прибавляло.
Итак, я был атакован с фронта почти двойными силами противникаcxlii.
Производился охват моего левого фланга войсками, спускавшимися с Карпат от Турки, и,
наконец, направлением на Стрый – Миколаев - Львов выходили ко мне в тыл
неприятельские силы, значительно превышавшие во всяком случае войска, которые
должны были охранять егоcxliii. На моем фронте стоял я довольно крепко, но меня
тревожил левый фланг 11 армии, который обстреливался тяжелой артиллерией крепости
Перемышля и был недостаточно устойчив. Кроме того, одна из второочередных дивизий,
в одну не прекрасную ночь атакованная 11 австрийским корпусом, бросила свои окопы,
очистив их совершенно. При расследовании нельзя было выяснить, кто в этом виноват:
командир бригады докладывал, что получил категорическое приказание начальника
дивизии, а начальник дивизии столь же категорически отказывался от отдачи такого
распоряжения. Так или иначе, но благодаря этому обстоятельству неприятель хлынул
большими силами в разрез левого фланга 11-й армии и правого фланга 8-й армии, прорвав
таким образом наш фронтcxliv.
К счастью, австрийцы, врезавшись в наше расположение, перепутались в лесу, и
это помешало им использовать достаточно быстро одержанный ими успех. Получив
тотчас же телеграфное извещение о прорыве нашего фронта, я направил туда 9-ю и 10-ю
кавалерийские дивизии, стоявшие у меня в резерве, которыми приказал во что бы то ни
стало локализировать этот прорыв и не дать австрийцам возможности проникнуть глубже
в наше расположение. Вместе с тем, мною было приказано командиру 12 корпуса
 225

энергично атаковать австрийцев в занятом ими лесу и восстановить положение; кроме

того, самовольно ушедшую из своих окопов дивизию приказал вернуть обратно. Эта
второочередная дивизия имела мало офицеров, да и те оказались не на высоте своего
положения. Тут пришла на помощь кавалерийская дивизия, которая выделила по
собственной инициативе часть своих офицеров, добровольно вызвавшихся принять на
себя командование ротами и батальонами этой дивизии и водворить в них порядок.
Солдаты с радостью признали своих новых командиров и охотно с усердием исправили
свою ошибку, взяв обратно брошенные ими окопы. В общем же, для усиления этой части
фронта пришлось двинуть мой последний резерв, находившийся в Мосциске, в
распоряжение командира 12-го корпуса. Таким, образом, хотя и с большим трудом, наш
фронт был восстановлен, а прорвавшийся 11 австрийский корпус был отброшен. Хотя под
огнем тяжелой артиллерии Перемышля держаться на стыке двух армий было трудно,
однако этот искус войска выдержали до конца сидения на этих позициях.
Еще труднее было положение на левом фланге армии, и туда уже раньше пришлось
направить все резервы, находившиеся в моем распоряжении, передав их командиру 24
корпуса ген. Цурикову, дабы парировать охват левого фланга армии.
Ген. Цуриков предложил собрать возможно большее количество войск, из числа
данных ему, на его крайнем левом фланге на правом берегу Днестра и с этими войсками
перейти в наступление, дабы отвратить охват этого фланга. Для этого требовалось не
только отбросить противника и оставить заслон к югу против войск, наступающих с
Турки, но и попытаться самому произвести обхват правого фланга армии противника. Я
чрезвычайно одобрил это предложение, ибо считал и считаю, что лучший способ обороны
это, при мало-мальской возможности, переход в наступление, т. е. обороняться надо не
пассивно, что неизменно влечет за собой поражение, а возможно более активно, нанося
противнику в чувствительных местах сильные удары. Таким образом я надеялся
обеспечить себя и с левого охватываемого фланга.
Оставалось извернуться и измыслить способ парирования наступления противника
на Львов через Миколаев. К счастью для меня, выяснилось, что австрийцы, рассчитывая
лишь на разбросанные части войск, которые держались мною на правом берегу Днестра, и
на невозможность собрать их всех в один пункт, направили на Стрый - Миколаев
недостаточные силы, тогда как при несколько ином распределении их, послав туда не
менее двух-трех корпусов, они имели возможность заставить нас значительно отойти к
востоку, что повлекло бы за собой грандиозные и тяжелые для всего фронта последствия.
Однако, чтобы отбросить противника, выходившего ко мне в тыл, мне было необходимо
послать к Миколаеву не менее одной дивизии пехоты, ибо спешно собранные у Стрыя
несколько батальонов 71-й пехотной дивизии были выбиты оттуда и с боем медленно
 226

отходили к Миколаеву. Дивизия казаков, по вине ее начальника, не выполнила данной ей

задачи и от Стрыя отошла без приказания на Дрогобыч, за что этот начальник дивизии и
был мною отрешен от командованияcxlv. Резервов у меня больше никаких не было, ибо за
время боев на фронте я принужден был их израсходовать, как выше было сказано. С
боевого фронта ни одного солдата снять было невозможно, вследствие несоразмерности
сил противника с нашими. Тогда я решил снять одну дивизию, именно 58-ю, стоявшую на
пассивном участке 11 армии, т. е. на правом берегу Сана, севернее Перемышля cxlvi. Вея
трудность этого дела заключалась в том, что ее необходимо было возможно быстрее
перекинуть к Миколаеву, дабы не допустить противника, двигавшегося от Стрыя,
переправиться на левый берег Днестра.
Нужно отдать справедливость 8-му железнодорожному батальону, который мне
совсем и подчинен-то не был, что он, понимая необходимость быстроты перевозки, сделал
в полном смысле этого слова невозможные усилил и с поразительной быстротой
выполнил свою задачу. Пехота перевозилась по железной дороге, артиллерия же
двигалась по шоссе переменными аллюрами и также своевременно подошла к Миколаеву.
Обозы шли тоже по шоссе сзади. Начальник этой дивизии, с которым, вызвав его, я
подробно переговорил в штабе армии, генерал Альфтан исполнил свою задачу блестяще.
Еще с не вполне собранными частями своей дивизии, видя, что время не терпит, он из
Миколаева перешел в наступление, принял на себя отступавшие части 71-й пехотной
дивизии и стремительно атаковал австро-венгерцев севернее Стрыя. После двухдневного
упорного боя враг был разбит и спешно начал отступать, бросив Стрый, на Сколе и
Болехов. Таким образом, приблизительно в начале второй половины октября я
обеспечился и с тыла. В это же время мой левый флангcxlvii перешел в наступление и в
тяжелых непрерывных боях стал постепенно отбрасывать противника к востоку и частью
к югу, по направлению к Турке; но сильно охватить правый фланг фронта австро-
венгерцев не представлялось возможным по недостатку сил.
Как бы то ни было, но к концу октября мне удалось удержаться прочно на месте,
прикрыть Львов с юга и выполнить мою задачу - охранять левый фланг всего фронта
русской армии.
Но положение мое было невеселое, вернее сказать чрезвычайно трудное и тяжелое:
мы дрались уже беспрерывно около месяца против сильнейшего противника, а
подкрепления никакого не получали; невзирая на все мои требования, к нам прибывали
пополнения лишь в самом незначительном размере. Да и пополнения эти, к сожалению,
были плохо обучены и совершенно не подготовлены к ведению боя в строю, так что при
постоянной убыли в войсках убитыми, ранеными и больными ряды их таяли и полки
делались все более и более жидкими; утомление войск было чрезвычайное. В это-то
 227

критическое время приехал ко мне в штаб армии принц Александр Петрович

Ольденбургский, стоявший во главе всей санитарной части вооруженных сил России. Он
горячо принял к сердцу тяжелое положение 8-ой армии и протелеграфировал об этом
прямо Верховному Главнокомандующему Вел. Князю Николаю Николаевичу. В Ставке,
повидимому, только тогда поняли, в каком мы находились положении. Очевидно, штаб
фронта или не хотел или не мог себе дать правильного отчета о. состоянии, в котором я
нахожусь, предполагая, вероятно, что я сгущаю краски. Иного объяснения я дать не могу.
Верховный главнокомандующий приказал немедленно направить в 8 армию две пехотные
дивизии на усиление. Из них первая, переводившаяся ко мне 12-я сибирская стрелковая,
до меня доехала довольно быстроcxlviii, но следующая дивизия была перехвачена на пути
штабом фронта и направлена в 3-ю армию.
Я рассчитывал по прибытии этих двух дивизий собрать кулак и вместе с 8-ым
корпусом совершить прорыв фронта противника направлением на Хыров. Но, как я только
что сказал, вторая дивизия, шедшая мне на подкрепление, до меня не дошла, а 12-ю
сибирскую дивизию пришлось передать в 24 корпус, так как с одной дивизией прорывать
фронт было нельзя, и я предпочел усилить левый фланг, чтобы действовать не прорывом,
а охватом. Этот последний в данном случае мог дать менее решительные результаты, чем
прорыв у Хырова, но, делая левый фланг более сильным, я питал надежду окончательно
отбросить противника, наступавшего от Турки, за перевал. Командир 24 корпуса, однако,
вследствие чрезвычайной слабости 48-й и 49-й пехотных дивизий, представлявших из
себя лишь слабые остатки бывших частей войск, принужден был двинуть их не к Турке, в
направлении которой действовали наши 65-я пехотная дивизия и 4-я стрелковая бригада, а
для усиления двух вышеупомянутых дивизий.
В это время 3 армия стала опять переходить на левый берег Сана, по приказанию
Главнокомандующего, сообразно с общим положением дела. Этим она, притягивая на
себя часть неприятельских сил, несколько облегчила как работу 8-ой армии, так и
севернее ее стоящей. При предыдущем переходе этой армии с левого берега на правый
она, неосторожно уничтожила, все свои переправы, и тут ей пришлось, под огнем
противника, опять их восстанавливать, неся излишние потери. В конце октября наши
летчики донесли, что заметили длинные обозные колонны, отходившие от фронта
противника к западу; это, очевидно, было предвестием того, что австрийцы считали это
длительное сражение проигранным и подготовляли свой отходcxlix. Немедленно мною
было отдано приказание всеми войсками подготовиться к решительному наступлению и
тотчас же атаковать врага. Действительно, противник начал отходить в эту же ночь, а
вверенная мне армия с рассвета атаковала арьергарды и с боем продвигалась вперед,
захватывая пленных, орудия и обозы, невзирая на крайние утомление наших войск.
 228

Это сражение под Перемышлем, беспрерывно длившееся в течение месяца, было

последнее, о котором я мог сказать, что я давал сражение с регулярно обученной армией,
цодготовленной в мирное время. За три слишком месяца с начала кампании большинство
кадровых офицеров и солдат выбыло из строя, и оставались лишь небольшие кадры,
которые приходилось спешно пополнять отвратительно обученными людьми,
прибывшими из запасных полков и батальоновcl. Офицерский же состав приходилось
пополнять вновь произведенными прапорщиками, тоже недостаточно обученными. С
этого времени регулярный характер войск был утрачен, и наша армия стала все больше и
больше походить на плохо обученное милиционное войско. Унтер-офицерский вопрос
стал чрезвычайно острым, и пришлась восстановить учебные команды, дабы спешным
порядком хоть как-нибудь подготовлять унтер-офицеров, которые, конечно, не могли
заменить старых, хорошо обученных.
Приходится и тут обвинить наше Военное Министерство в непродуманности его
действий по подготовке к войне: офицеры, как выше было сказано, приходили к нам
совершенно не подготовленными и не в достаточном количестве. Унтер-офицеры,
которых в запасе было очень много, не были взяты на особый учет, как специальный
низший начальственный дорогой материал, для надлежащего его использования, а
присылались в числе рядовых. Таким образом, во время мобилизации и в начале кампании
у нас был значительный излишек унтер-офицеров, а потом их совсем не стало, и мы, ведя
боевые действия, принуждены были в тылу каждого полка иметь свою учебную команду.
Наконец, прибывавшие на пополнение рядовые в большинстве случаев умели только
маршировать, да и то неважно; большинство их и рассыпного строя не знало, и зачастую
случалось, что даже не умели заряжать винтовки, а об умении стрелять и говорить было
нечего. Приходилось, следовательно, обучать в тылу каждого полка свое пополнение и
тогда только ставить в строй. Но часто обстановка вынуждала столь необученные
пополнения прямо ставить в строй во время горячих боев при большой убыли. Понятно,
что такие люди солдатами зваться не могли, упорство в бою не всегда оказывали и были
не в достаточной мере дисциплинированы. Чем дальше, тем эти пополнения приходили в
войска все хуже и хуже подготовленными, невзирая на все протесты, жалобы и вопли
строевых начальников. Многие из этих скороспелых офицеров, унтер-офицеров и рядовых
впоследствии сделались опытными Боннами, и каждый в своем кругу действий отлично
выполнял свои обязанности, но сколько излишних потерь, неудач и беспорядка
произошло вследствие того, что пополнения приходили к нам в безобразно плохом виде.

Глава IV. Краков. Карпаты.

 229

Вверенная мне армия, гоня противника, перед собой, продолжала быстро наступать
к линии Дивов-Садок, по реке Сану, куда противник спешно отступал. Река Сан не была
препятствием для наших войск в это время года, и мы легко и быстро перешли через нее и
отбросили австрийцев дальше на запад. Противник, слабо сопротивляясь, отошел на свои
заранее приготовленные позиции, прикрывая карпатские проходы, чтобы не допустить
нас спуститься в Венгерскую равнину. Таким обратом, неприятель занял фланговую
позицию по отношению к 8 армии. В это же время 3 армия, двигаясь севернее Перемышля
и не имея перед собой больших сил противника, стремительно подходила к Краковуcli.
К моему удивлению, я к этому времени получил директиву Главнокомандующего,
в которой значилось, чтобы я занял частью своих сил карпатский проходы, а сам с
главными моими силами спешил к тому же Кракову, дабы поддержать и охранять левый
фланг 3 армии и способствовать взятию Краковской крепости. Имея на левом фланга моей
армии свыше 4-х неприятельских корпусов, которые, несомненно, ударили бы мне в тыл и
лишили бы меня моих путей сообщения, я донес, что это приказание я выполнить не могу
до тех пор, пока не разобью окончательно противника и не сброшу его с Карпатских горclii.
Из 4-х имевшихся у меня корпусов один из них, а именно 7-ой, оставлен был для охраны
моего левого фланга и прикрытия осады крепости Перемышля. Какой я мог оставить
заслон против 4-х австрийских корпусов из числа трех корпусов, имевшихся; в моем
распоряжении? Если бы я даже решился оставить два корпуса, то двинуть дальше к западу
я мог лишь один, при большой вероятности, что и при этих условиях два корпуса,
растянутые на сто верст, были бы прорваны, а армия моя по частям была бы разбита.
Изложив все вышесказанное, я дополнительно донес, что в данное время мои войска
всеми своими силами атакуют армию противника, занявшую фланговую позицию, и что
пока я ее не разобью, я дальше итти не могуcliii.
На это мне было отвечено, что время не терпит, что 3 армия может оказаться в
критическом положении и что мне приказывается возможно быстрее разбить врага и, не
задерживаясь, спешить дальше на запад на поддержку 3 армии. На это я опять ответил,
что в данный момент я этой директивы выполнить не могу, времени не теряю, веду
беспрерывно бой, но определить, когда противник будет разбит, точно не могу.
Одновременно я доносил, что в ноябре месяце в Карпатских горах, ведя беспрерывные
бои, моя армия оказалась голой, летняя одежда истрепалась, сапог нет, и войска, имея снег
по колено и при довольно сильных морозах, еще не получили зимней одежды. Я
прибавлял, что считаю это преступным со стороны интендантства фронта и требую
быстрейшей присылки сапог, валенок и теплой одежды. Вслед за сим мною было
приказано уже от себя лично, не надеясь более на распорядительность интендантства,
приобретать теплые вещи в тылу и быстро везти их к армии. Должен к этому добавить,
 230

что вопрос о теплой одежде мною был поднят еще в сентябре месяце, но, как мне было
разъяснено, считалось, что необходимо сначала снабдить теплыми вещами войска Северо-
Западного фронта, вследствие более сурового там климата; но не было принято в расчет,
что в Карпатах зима еще более суровая и что войскам, находящимся в горах, так же
требуется и еще в большей степени зимняя одежда. Во всяком случае, казалось бы, в
ноябре можно уже было снабдить все войска теплой одеждой. Я считал, что это была
преступная небрежность и беспорядок интендантства.
Скоро спустя я получил опять телеграмму Главнокомандующего, в которой он
упрекал меня, что я увлекаюсь собственными целями, излишне задерживаюсь боем с
австрийской армией, преграждавшей мне путь в Венгерскую долину, и что я, под
благовидными предлогами, не желаю выполнить его директивы cliv. Таков был смысл этой
неприятной для меня телеграммы. Пришлось ему ответить, что я решительно не могу
понять, каким образом я брошу противника, еще вполне боеспособного, более
многочисленного, чем моя армия, и, оставив его на моем фланге и в тылу, оставлю свои
коммуникационные линии. Таким образом мне придется открыть ему путь к Перемышлю
и Львову, а самому устраивать новую базу для армии на Ржешув - Ланьцут и Ярослав; я
считал, что подобная перспектива равняется поражению.
Должен оговориться, что с начала войны я никак не мог узнать плана кампании. По
должности помощника командующего войсками Варшавского военного округа,
выработанный в то время план войны с Германией и Австро-Венгрией мне был известен;
он был строго оборонительный и во многих отношениях, по моему мнению, был
составлен неудачно. Он и не был применен в действительности, и по создавшейся
обстановке мы начали наступательную кампанию, которую не подготовили. В чем же
заключался наш новый план войны, представляло для меня какую-то тайну, которой не
знал, повидимому, и Главнокомандующий. Легко может статься, что и никакого нового
плана войны создано не было, и действовали лишь случайными задачами, которые
вырабатывались обстановкой. Как бы то ни было, мне казалось чрезвычайно странным,
что мы без оглядки стремимся только вперед, не обращая внимания на близкий мне левый
фланг, что мы удлиняем наши пути сообщения, растягивая наши войска до бесконечности
по фронту, не имея достаточно сильных резервов, без которых, как уже выяснилось, мы не
можем быть обеспеченными не только от разных неприятных сюрпризов, но и от той или
иной катастрофы, могущей перевернуть столь удачно начатую войну. Опасность
разброски сил при постоянно увеличивающихся наших коммуникационных линиях
усугублялась еще тем, что мы постепенно получали настоятельные предупреждения, что
огнестрельных припасов осталось мало, в особенности артиллерийских снарядов, и что
нет оснований ожидать в скором будущем исправления этого ужасного положения.
 231

Во второй половине ноября 8 армия, беря одну неприятельскую позицию за другой,

разбила противника и заставила его отступить на южную сторону Карпат, очистив
перевалы; но эти бои, чрезвычайно тяжелые и ожесточенные, которые притом нужно было
вести с наивозможно меньшей тратой снарядов и патронов, выбивая шаг за шагом
противника с одной вершины на другую, дорого стоили нашим войскам, и потери
наши,<хотя и меньше, чем у врага,> были <тем не менее> значительны. Каждая вершина
на этих позициях была заранее сильнейшим образом укреплена при трех- и
четырехъярусной обороне, и мадьяры в особенности со страшным упорством отчаянно
защищали доступ к Венгерской равнине, в которую, впрочем, мы в данное время не
стремились. В особенности упорные бои пришлось вести у Мезо-Лаборча, где главная
тяжесть боя выпала на долю 8 корпуса во главе с ген. Орловымclv.
Странное было положение этого генерала: человек умный, знающий хорошо свое
дело, распорядительный, настойчивый, а между тем подчиненные ему войска ему не
верили и его ненавидели. Сколько раз за время с начала кампании мне жаловались, что это
невыносимый начальник, и что войска глубоко несчастны под его начальством. Я
постарался выяснить для себя, в чем тут дело. Оказалось, что офицеры его не любят за то,
что он страшно скуп на награды, с ними редко говорит и, по их мнению, относится к ним
небрежно; солдаты его не любили за то, что он с ними обыкновенно не здоровался,
никогда не обходил солдатских кухонь и не пробовал пищи, никогда их не благодарил за
боевую работу и вообще как будто бы их игнорировал. В действительности, он заботился
и об офицере и о солдате, он всеми силами старался добиваться боевых результатов с
возможно меньшей кровью и всегда ко мне приставал с просьбами возможно лучше
обеспечивать их пищей и одеждой; но вот передать им свои заботы, чтобы они знали о
них, этим он пренебрегал или не умел. Знал я таких начальников, которые в
действительности ни о чем не заботились, а войска их любили и именовали их «отцами
родными». Я предупреждал ген. Орлова об этом его недочете, но это мало помогло, и он
просто не умел привлекать к себе сердца людей. <Правда, что по натуре он был человек
черствый и то, что называется эгоист.>Как бы то ни было, но тут он работал хорошо и
со своим корпусом дело сделал.
В это же время 24 корпус дрался несколько восточнее, от Лиски на Балигрод,
Цисну и Ростоке, очевидно что и ему было приказано не спускаться с перевала, но тут ген.
Корнилов опять отличился в нежелательном смысле: увлекаемый своею жаждою
отличиться и своим горячим темпераментом, он не выполнил указания своего командира
корпуса и, не спрашиваясь разрешения, скатился с гор и оказался, вопреки данному ему
приказанию, в Гуменномclvi; где тут уже хозяйничала 2-я сводная казачья дивизия, которой
и было указано, как коннице, сделать набег на Венгерскую равнину, произвести там
 232

паникуй быстро вернуться назад, не беря с собой артиллерии. Ген. Корнилов возложил на
себя, по-видимому, ту же задачу, за которую понес и должное наказание. Гонведная
дивизияclvii, двигавшаяся от Унгвара к Турке, свернула на Старчин и вышла в тыл дивизии
Корнилова. Таким образом, он оказался отрезанным от своего пути отступления; старался
пробиться обратно, но это не удалось, ему пришлось бросить батарею горных орудий,
бывших с ним, зарядные ящики, часть обоза, несколько сот пленных; и с остатками своей
дивизии, бывшей и без того в кадровом составе, вернуться обратно тропинками.
Тут уже я считал необходимым предать его суду за вторичное ослушание приказов
корпусного командира; но ген. Цуриков вновь обратился ко мне с бесконечными
просьбами о помиловании ген. Корнилова, выставляя его пылким героем и беря на себя
вину в том отношении, что, зная характер ген. Корнилова, он обязан был держать его за
фалды, что он и делал, но в данном случае ген. Корнилов совершенно неожиданно
выскочил из его рук. Он умолял не наказывать человека за храбрость, хотя бы и
неразумную, и давал обещание, что больше подобного случая не будет. Кончилось тем,
что я объявил в приказе по армии как Цурикову, так и Корнилову выговор. Впоследствии,
когда Корнилов, уже в составе 3 армии, опять не послушался ген. Цурикова и при
прорыве немцами фронта 3 армии не выполнил данного ему приказания, он был окружен
со всех сторон и был взят в плен. Вспоминая об этом, я, хотя и запоздало, сожалел, что
благодаря моей неуместной в данном случае уступчивости я подготовил невольно
окончательное поражение этой славной дивизии. Странное дело, ген. Корнилов свою
дивизию никогда не жалел, во всех боях, в которых она участвовала под его начальством,
она несла ужасающие потери, а между тем и офицеры, и солдаты его любили и ему
верили. Правда, что он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед, очертя голову.
Противник был разбит, это несомненно, но он далеко не был уничтожен и не
потерял своей боеспособности. Поэтому я с большой болью в сердце приказал войскам
приостановиться, бросив недоделанное дело, т. е. не уничтожив живой силы противника.
Я оставил, согласно повелению Главнокомандующего, 12 корпус в составе трех дивизий
пехоты и одной дивизии конницыclviii оборонять перевалы а 8 и за ним 24 корпуса двинул
на. запад на помощь 3-ей армии, которая, подходя к Кракову, действительно находилась в
тяжелом, опасном положении. При этом я, однако, донес, что считаю мой тыл нисколько
не обеспеченным и предполагаю, что, как только я уйду вперед, противник опять перейдет
в наступление, но уже в моем тылу и, несомненно, опрокинет 12-ый корпус, который не в
состоянии бороться с данными ему силами против сильнейшего врага. При этом я
добавлял, что Карпаты, в особенности западные, которые значительно ниже восточных, не
представляют собой серьезного препятствия, и пехота с горной артиллерией может
 233

двигаться повсюду, и что поэтому занятие перевалов нисколько и ни в чем нас не

гарантирует.
Получив, однако, подтверждение безусловной необходимости спешить на помощь
3 армии, я туда и устремился; но таким образом 8 армия с четырьмя корпусами флангом
clix
своим от русской границы растянулась на 250-300 верст. Линия войск без всяких
резервов была настолько тонка, что, очевидно, противник мог прорваться в любом месте,
где он собрал бы кулак для удара. Для оказания помощи 3 армии у меня оставалось в
руках лишь два слабых по составу корпуса. Такая стратегическая обстановка мне была
непонятна; я считал положение армии очень опасным и был убежден, что австро-
венгерцы обязательно воспользуются таким благоприятным для них случаем, что, к
сожалению, вскоре и оправдалось, как это будет дальше видно. Я и до сих пор не могу
понять, каким образом при отсутствии огнестрельных припасов можно было стремиться
дальше на запад, очертя голову, и что руководило моим начальством удаляться столь
сильна от нашей базы, совершенно не обеспечивая нашего левого фланга и тыла.
Ранее, чем продолжать далее мое повествование, считаю нужным объяснить
состояние 8 армии к этому моменту. С момента перехода через границу, т. е. почти
полных четыре месяца, войска почти беспрерывно дрались, имея перед собой, а иногда
еще на фланге и в тылу, значительные неприятельские силы. Армия шла победоносно,
вынося почти беспрерывные жестокие бои; она все время несла громадные потери в
людях и получала, как раньше было сказано, незначительные пополнения
неудовлетворительного качества. Ко времени, о котором я говорю, армия уже растаяла, и
дивизии представляли собой не 15-тысячные массы, а их жалкие остатки; были некоторые
дивизии в составе 3 тысяч бойцов, и не было дивизии, в рядах которой можно было бы
сосчитать свыше 5-6-ти тысяч солдат под ружьем. Большая часть кадровых офицеров
выбыла из строя убитыми и ранеными, а некоторые слабодушные из них упорно
держались в тылу или по болезни, или получив тыловые места в России. В сущности
прежней армии уже не было. Вот с этими-то остатками и приходилось теперь воевать,
бесконечно растягиваясь и разбрасываясь. Больно мне и досадно было, что мы
компрометируем участь войны зря. Нетрудно было предвидеть, что в недалеком будущем
нам придется очень тяжело.
8-ой корпус был мною двинут через Змигрод – Горлицы – Грибов - Новый Сандец,
а 24 корпус в том же направлении, но севернее 8-го. К этому времени 3 армия была
атакована австро-германскими войскамиclx. В особенности беспокоила Радко-Дмитриева
наличность германских войск, которые, несомненно, дрались лучше австро-венгерцев, в
особенности первых из нихclxi, и Радко-Дмитриев настоятельно просил меня оказать ему
поддержку возможно быстрей, что я и выполнил, приказав генералу Орлову немедленно
 234

перейти в наступление, хотя бы одной дивизией, на Лиманов - Тымбарк. 10-я

кавалерийская дивизия, предшествовавшая войскам 8-го корпуса, была ему подчинена.
Это наступление оказало действительно значительную поддержку левому флангу 3 армии
и притянуло на себя большие силы врагаclxii.
Растянувшись своими войсками на 300 с лишним верст от нашей границы до
Новый Сандец, я считал, что управление столь разбросанной армией и на таком
расстоянии нецелесообразно и не дает возможности выполнять дальше возложенную на
меня с начала войны задачу. Я должен был охранять левый фланг всего нашего фронта с
совершенно недостаточными для этого силами, а посему я просил некоторую часть
фронта передать на юг в 11-ую армию, что и было исполнено. Вместе с тем, предвидя, что
я буду неминуемо прорван у себя в тылу приблизительно по линии Грибов - Санок
неприятельской армией, оставленной у меня на фланге в тылу, я настоятельно просил
перебросить коммуникационную линию на Ржешув - Ярослав и разрешить устройство
моих тыловых магазинов по этой линии, на что также получил согласие. Такое согласие
было, однако, недостаточно, потому что все распоряжения по устройству магазинов и
этапов находились не в моем ведении и таковые должны были последовать от
главнокомандующего. К сожалению, все велось чрезвычайно медленно, как-то неохотно
и, во всяком случае, своевременно готово не было.
Когда 8-ой корпус втянулся в бой, а 24-ый ушел на запад, австро-венгерцы с юга, с
Карпатских гор, естественно перешли в наступление, везде подавляющими силами
прорвали 12-ый корпус и откинули его к северу с большими для него потерямиclxiii.
Противник подошел на своем правом фланге к Саноку и этим прервал мою связь с
тыльными учреждениями армии, и уже по этой дороге войска более ничего получать не
могли. Штаб моей армии в это время находился в г. Кросно, в направлении которого велся
главный удар противника. Лишенный в данном месте каких бы то ни было резервов, ясно
было, что Кросно неминуемо должен попасть в руки противника в самом скором времени,
а потому я перенес свой штаб в Ржешув, а сам оставался возможно дольше в Кросно, так
как служба связи не могла достаточно быстро наладить телеграфные линии по новым
направлениям, управлять же войсками на таких расстояниях возможно лишь помощью
телеграфа.
При переезде из Кросно в Ржешув пришлось одну ночь пережить очень тяжелое
положение: ночевал я с оперативным отделением моего штаба в Домарадзе, причем
шоссейная дорога была в столь ужасном виде, что по ней в автомобиле ехать было почти
невозможно, а дорога от Кросно на Ржешув, на которой я ночевал,, была открыта для
противника, ибо части 12-го корпуса были отброшены на северо-восток от Кросно;
кавалерийская дивизия, которую я вытребовал к этому месту, прибыть еще не могла, и
 235

между мной и противником решительно никого не было. Уехать из этого местечка до утра
было нельзя, ибо телеграфная связь на эту ночь уже ранее была налажена, и я очень
беспокоился за участь 12-го корпуса, так как командир корпуса доносил, что у него нет
никаких сведений о 12-й сибирской стрелковой дивизии, которая с боем должна была
отступать на Риманов и там войти с ним в связь. Терять управление армией я не хотел, но
и попасть в плен к врагу желал еще менее, а потому я выслал к Кроено на полупереход
мою конвойную сотню, а южную околицу деревни занял полуротою охранной роты штаба
армии, которая тут находилась. Если бы австрийская конница узнала о всем, только что
сказанном, мы легко могли бы сделаться ее добычей. К счастью, как потом выяснилось от
пленных, они решительно никакого понятия не имели о расположении наших войск и о
месте пребывания штаба армииclxiv.
Кстати должен сказать, что не только в Восточной Галиции, где большинство
населения русины, к нам расположенные с давних пор, но и в Западной, где все население
чисто польское, не только крестьяне, но и католическое духовенство,все были к нам очень
расположены и во многих случаях нам помогали всем, чем могли. Это объяснялось тем,
что ранее того, по моему распоряжению, было широко распространено среди населения
известное воззвание великого князя Николая Николаевича к полякам. Поляки крепко
надеялись, что при помощи русских опять воскреснет самостоятельная Польша, к которой
будет присоединена и Западная Галиция. Я старательно поддерживал их в этой надежде.
Одно, что волновало и досадовало поляков, было то, что от центрального Правительства
России не было никаких подтверждений того, что обещания великого князя будут
исполнены; поляков очень раздражало, что Царь ни одним словом не подтвердил
обещаний Верховного Главнокомандующего. У них сложилось мнение, что Николай II
никогда своих обещаний не исполняет, а потому многие из них, в особенности
духовенство, опасались, что когда пройдет необходимость привлекать их на свою
сторону, русское правительство их надует, нисколько не церемонясь с обещаниями
великого князя.
Во всяком случае, должен сказать, что за время моего пребывания в Западной
Галиции мне с поляками было легко жить, и они очень старательно, без отказов,
выполняли все мои требования. Железные дороги, телеграфные и телефонные линии ни
разу никем не разрушались, нападения людей на одиночных безоружных солдат наших ни
разу не имели места). В свою очередь я старался всеми силами выказывать им любезность,
и думаю, что они нами были более довольны, чем австрийцами.
Например, в Ржешуве накануне праздника Рождества Христова комендант штаба
армии мне доложил, что духовенство и население города чрезвычайно огорчены, что
ночная служба, которая у католиков всегда бывает накануне Рождества, запрещена, и раз
 236

навсегда строжайшим образом запрещено звонить в церковные колокола. Я чрезвычайно

удивился такому дикому запрещению, тем более что противник был настолько удален от
Ржешува, что никаким званом сигналов подавать колоколами нельзя было. Я потребовал
старшего из ксендзов и спросил его, кто запретил ему звонить и Богу молиться. Он мне
ответил, что это запрещение исходит от австрийских властей. Я расхохотался и сказал
ему, что распоряжение австрийцев меня не касается, и что я разрешаю им и звонить, и
Богу молиться, сколько они хотят, и чем больше, тем лучше.
Что касается до еврейского населения, весьма многочисленного в обеих половинах
Галиции, то оно при австрийцах имело очень большое значение, много помещиков было
евреев, и русинское и польское население их терпеть не могли. Почти все состоятельные
евреи во время нашего наступления бежали, и осталась лишь одна беднота. В общем,
евреи были больше расположены к австрийцам по весьма понятной причине. Но лично я о
них ничего дурного за время нашего там нахождения сказать не могу; они были очень
услужливы, выполняли все наши требования и вели себя смирно и тихоclxv. Им тоже мною
было разрешено молиться, сколько и как угодно, что также привело их в восторг; ни в
какие счеты и расчеты между различными национальностями Галиции я не находил
нужным вмешиваться, а требовал лишь, чтобы они жили спокойно и выполняли наши
приказания, не мешая нам воевать. Понятно, что, поскольку это было возможно, я не
допускал грабежей мирных жителей и разных обид, требовал также, чтобы за все, что
бралось от населения, было немедленно уплачено деньгами по таксе, утвержденной
Главнокомандующим; тем не менее, должен признать, что в особенности первое время по
переходе через наши границы в Восточной Галиции несколько городов было сожжено, а
усадьбы имений, попадавшихся по пути, по большей части были сожжены или
разграблены; виновниками этих беспорядков была, главным образом, наша конница,
шедшая впереди, очень часто сами крестьяне, озлобленные против помещиков, а зачастую
и тыловые обозные части. Последние, невзирая на самые строгие меры, как части
нестроевые ускользали от строгого наблюдения и производили грабеж. С крайним
сожалением должен сказать, что находились и офицеры, по преимуществу тыловые,
которые не брезгали заниматься тем же позорным делом и старались направить
награбленные вещи домой в Россию. Но этих господ, как только мне удавалось узнать о
подобных их деяниях, я немилосердно предавал суду. В Западной Галиции уже таких
грабежей не было; пожары в значительной степени уменьшились, и в этом отношении
порядка было больше.
Переход в наступление австрийской армии в тылу левого фланга вверенной мне
армии с отбросом нашего 12-го корпуса к северу, естественно, поставил 8-ую армию в
высшей степени тяжелое положение. Переговорив с начальником штаба армий фронта
 237

ген. Алексеевым по прямому проводу, я приказал 10-ю кавалерийскую дивизию

форсированным маршем перевести на дорогу к Кросно - Ржешув, чтобы связать этой
дивизией 12-ый корпус с 24-ым, которому в свою очередь приказал перестроить фронт с
запада, куда они наступали, к югу, а 8-му корпусу мною было приказано отходить
форсированным же маршем через Тухов и Пильзно - Дембицу на дорогу Ржешув -
Кросно в мой резерв. Одновременно распоряжением Главнокомандующего 3-я армия
стала отходить от Кракова, и ее 10-ый корпус также повернул фронтом на юг западнее 24-
го корпуса; 12-ый корпус в составе 3-х дивизий пехоты и одной дивизии конницы занимал
фланговую. позицию на восток от Кросно - Риманов, прикрывая Перемышль. Вместе с
тем, мною было приказано командующему 11-ой армией выдвинуть одну дивизию пехоты
по направлению Санок - Риманов с тем, чтобы возможно быстрее выбросить австрийцев
из г. Санокаclxvi.
В 12-ом корпусе, которым я командовал еще в мирное время, состояла 19-я
пехотная дивизия, которую я давно знал еще со времени Турецкой кампании 1877/78
годов; мне, тогда молодому офицеру, пришлось воевать с ними плечом к плечу, и как
тогда, так и в начале настоящей кампании эта дивизия показала отличные боевые
качества. В данном же случае, к моему огорчению, как мне казалось, она не выказала
достаточной стойкости при наступлении врага. Я был ею недоволен и поэтому перед
новым переходом нашим в наступление счел необходимым с нею лично переговорить. Я
приказал выстроить ее в месте ее расположения и поехал к ней. Дивизия в данный момент
состояла всего из 4-х сводных батальонов, по одному на полк, вместо 16 пехотных
батальонов; в каждом из этих батальонов было по 700-800 человек; следовательно, в
сущности, дивизия представляла собой всего один полк неполного состава, да и офицеров
было немного. Осмотрев дивизию и переговорив с нею, я увидел, что она духом так же
крепка, как и раньше, а что причиной постигшей ее неудачи была слишком большая сила
противника. На каждой позиции, на которой она надеялась задержаться, противник с
фронта завязывал огневой бой, не наступая, но зато с обоих флангов охватывал дивизию
большими силами, и ей все время угрожало полное окружение; а вследствие
несоразмерности сил дивизии не оставалось иного исхода, как отход с одной позиции на
другую. Дивизия принуждена была вести арьергардный бой, который она и выполнила
стойко и искусно. Я поблагодарил их за выказанную ими храбрость и распорядительность
начальников; я выразил твердую уверенность, что при предстоящих наступлениях с
несколько пополненными рядами они покажут противнику, что такое старые кавказские
войска.
И действительно, они были пополнены на другой же день ратниками ополчения,
которые были распределены по всем ротам равномерно, и развернулись из 4-х в 8-
 238

мибатальонный состав. Несколько дней спустя, т. е. в конце января (1915 г.), при общем
переходе 8-ой армии в наступление эта дивизия блестяще выполнила свое обещание,
стремительно атаковала врага, опрокинула его с маху, обратно взяла Кросно и Риманов и
неотступно гнала австро-венгерцев далее к югу. 12-я пехотная и 12-я сибирская
стрелковые дивизии не отставали в этом порыве и, охватывая левый фланг противника,
заставляли наших врагов почти без задержки уходить назад, теряя по дороге много
пленных, часть артиллерии, обозов и всякого оружия и снаряжения. Таким образом, 12-ый
корпус отомстил за свою неудачу, в которой не он был виноват, а виновато было то
непростительное, невозможное положение, в которое поставило его удивительное
стратегическое соображение высшего начальства, не захотевшего принять во внимание
никаких резонов. 24 и 10 армейские корпуса также выполнили свои задачи, и неприятель
был быстро отброшен в Карпаты и должен был уступить нам опять перевалыclxvii.
Это отраженное наступление, как потом выяснилось, велось в значительно
больших размерах, чем мы полагали, и преследовало крупные цели: ни более, ни менее
как окружение 8 армии и пленение ее. Ген. Людендорф в изданных им после войны своих
воспоминаниях (стр. 103 и 104 русского перевода) говорит: “Ген. фон-Конрад стремился к
окружению южного русского крыла, имея в виду охватить его из-за Карпат. Для того
чтобы выполнить этот план, он сильно разредил свой фронт. В боях у Лиманова и
Лапанова с 3 по 14 декабря ему удалось разбить русских к востоку от Дунайца.
Окружение ген. Бороевичем по выходе из Карпат русской армии на участке Сана и
Дунайца натолкнулось вскоре на превосходящие силы противника, которые сами
немедленно перешли в наступление. Австрийское охватывающее крыло было отброшено
назад к Карпатам”*. Как читатель видит, никаких превосходящих сил у нас в данном
случае не было.
Что же касается до 8 корпуса, то он был поставлен мною в мой резерв, и я
пользовался этим временем, чтобы привести его в полный порядок, ибо выдержанные им
бои к югу от Кракова, форсированный кружной марш обратно к Кросно сильно его
переутомили. За это время корпус переменил своего командира, и вместо ген. Орлова, по
моему ходатайству, был назначен ген. Драгомиров (Владимир). Перемена эта произошла
вследствие того, что ген. Орлов, заслуживший ужасную ненависть своих подчиненных во
время отхода корпуса от Нового Сандеца, выказал значительную растерянность, выпустил
управление корпуса из рук и даже в течение суток не знал, что делается с его частями и
где они находятся. Как уже я говорил и раньше, ген. Орлов имел неоспоримые
достоинства военачальника, но и как в прежних войнах, в которых он участвовал, помимо

*
Здесь и далее цитируется издание: Людендорф Э. Великая война 1914-1918 гг. – Пг., 1920. В 1923 г. вышел
более полный и верный перевод А.Свечина. – С.Н.
 239

разных других серьезных недочетов, его постоянно преследовал какой-то злой рок, и
большинство его распоряжений и действий, невзирая на видимую их целесообразность,
выходили неудачными и вызывали всевозможные нарекания и недоразумения. Он был то,
что называется, неудачником, и с этим приходится на войне также считаться. Мне было
его очень жаль, но я должен был им пожертвовать для пользы дела.

Глава V. В Карпатах.

Явился вопрос: что же делать дальше: пленные австрийские офицеры, смеясь,

рассказывали в нашем разведывательном отделении штаба, что они войну в Карпатах
называют Gummikrieg (резиновая война), так как с начала кампании на этом фланге мне
все время приходилось, наступая на запад, отбиваться с фланга. Действительно, наши
движения то углубляться в Карпаты, то несколько отходить, могли иметь подобие
резиновой войны, как смехотворно называли австро-венгерцы наши боевые действия в
этом горном хребте. Нужно было теперь предполагать, что дальнейшие передвижения
войск наших армий на запад в сущности иссякли по недостатку сил. Оставаться же моей
армии на фланге перед Карпатским хребтом, ожидая удара с юга, не сулило большого
успеха, и инициатива действий в таком случае должна была перейти в руки к нашему
противнику, что, по моему мнению, было для нас крайне невыгодно.
Австро-венгерцам было совершенно необходимо перейти с значительными силами
в наступление именно на этом фланге, для того чтобы выручить крепость Перемышль,
которая не была обеспечена продовольствием и огнестрельными припасами на
продолжительное время. Между тем наши войска, расположенные как бы кордоном на
несколько сот верст у северного подножия Карпат, нигде не были достаточно сильны. Они
не могли нигде противостоять удару хорошего кулака, который австро-венгерцы могли
собрать в каком угодно месте и всегда имели бы возможность легко прорвать нашу завесу
с тем, чтобы поставить нас в критическое положение.
Я считал гораздо более выгодным нам самим собрать сильный кулак и перейти в
решительное наступление с целью выхода на Венгерскую равнину. Оговариваюсь: я не
рассчитывал с одной армией завоевать Венгрию, а полагал лишь притянуть на себя все
неприятельские войска, которые неминуемо должны были быть направленными для
освобождения Перемышля. Я считал, что это единственный способ избавиться от
неприятных неожиданностей и иметь возможность нанести противнику сильное
поражение и этим способом отстоять осаду Перемышля от покушений врага. При этом я
требовал усиления моей армии на один корпус, увеличения кавалерии и ставил
обязательным условием обильное снабжение меня огнестрельными припасами. Я в то
 240

время не верил, не мог допустить мысли, что наши огнестрельные припасы действительно
на исходе и что военное ведомство из ужасного положения воевать с голыми руками не
выйдет благополучно.
Все это мною было изложено в донесении главнокомандующему. Из различных
частных сведений, которые доходили до меня из штаба фронта, я знал, что Иванов
противник подобного образа действий и предпочитал держаться строго оборонительно,
что, в свою очередь, было противно моему мнению. Начальник штаба армий фронта
Алексеев в данном случае разделял мое мнение; повидимому в Ставке наши мнения
восторжествовали, и было решено, что я предприму наступление через Карпаты в
Венгерскую долину. К сожалению, как это всегда у нас бывало, для выполнения этой
задачи были даны недостаточные силы, и уже весной мало-помалу они увеличивались.clxviii
Если бы сразу были направлены сюда те силы, которые, в конце концов, сюда
собрались, то, без сомнения, успех этой операции дал бы быстрые и богатые результаты, а
то мы постепенно увеличивали свои силы в этом районе одновременно с неприятелем.
Имея сразу значительное превышение сил, я имел бы возможность поочередно разбивать
войска противника по мере их прибытия. При данной же обстановке этого делать было
нельзя, и потому приходилось медленно, шаг за шагом, подвигаться вперед в такой
трудной местности, как Карпатские горы. Как почти во всех операциях этой войны, приняв
какой-либо образ действий и утвердив план той или иной операции, наше высшее
командование при выполнении операции делалось как будто бы нерешительным и не
давало для выполнения плана сразу достаточных средств, как будто желая быть везде
сильным и иметь возможность парировать везде всякие случайности.
Нужно отдать справедливость немцам, что они, предпринимая какую-либо
операцию, бросали в выбранном ими направлении сразу возможно большие силы с
некоторым риском и решительно проводили в исполнение принятый ими план действий;
это и давало им в большинстве случаев блестящий результат. Правда также, что у них
была в распоряжении громадная артиллерия с массой орудий тяжелого калибра, мы же в
этом отношении страшно хромали и не только не увеличивали артиллерии в ударной
армии, но даже не снабжали ее в достаточной мере огнестрельными припасами. У нас, как
известно, в общем был значительный недостаток огнестрельных припасов, в особенности
артиллерийских. Казалось бы, все-таки, что даже при нашей бедности в этом отношении
была возможность несколько обездоливать те участки фронта, которые к данному времени
имели второстепенное значение, для того чтобы артиллерийский огонь на решающем
боевом участке мог вестись надлежащим образом. К сожалению, ген. Иванов,
считавшийся отличным артиллерийским генералом, был знаток своего дела устаревший и
 241

совершенно не понимавший значения современного артиллерийского огня. Он упустил из

виду решающее значение этого фактора.
Вот при таких-то недочетах в подготовке к предполагавшейся операции я начал ее
выполнять. Лично я предполагал наступать в Карпатских горах, сосредоточив 4 армейских
корпуса и не менее 3-х – 4-х кавалерийских дивизий на участке от Дуклинского прохода до
Балигрода включительно в направлении на Гуменное с тем, чтобы возможно скорее
проникнуть в Венгерскую равнину. Это направление благоприятствовало данной задаче,
так как оно наиболее короткое, пути лучше разработаны, а сам по себе Карпатский хребет
на этом участке значительно доступнее и легче преодолим, нежели на других частях
этого горного хребта. Одновременно с этим через Турку на Унгвар должен был двигаться
7 армейский корпус не менее как с одной кавалерийской дивизией для того, чтобы
притянуть на себя часть неприятельских сил и западнее вышеназванного участка, левый
фланг 3 армии должен был мне способствовать в продвижении вперед частью своих сил.
Предполагал я также, что части войск, оставленные восточнее Турки до нашей границы,
должны были своими наступательными действиями на Сколе - Мункач, на долину Густов
и на Надворную – Делатин - Мармарош-Сигет демонстрировать наступление в том же
направлении. Таким образом, по всей части Карпатских гор, нами занятой, неприятель
видел бы наши стремления перенести театр военных действий к югу в Венгерскую
равнину, и ему трудно было бы определить, где нами предполагается наносить главный
удар, а следовательно ему было бы затруднительно знать, куда направлять его резервы, и
при таких условиях ему было бы почти невозможно парировать наносимые нами удары.
При такой обстановке помысла о выручке Перемышля у него не могло бы быть. Для сего,
однако, необходимо было подготовить это наступление возможно быстрей, дабы
инициатива действий отнюдь не была им выхвачена из наших рук.
В действительности вышло несколько иначе: во-первых, я получил меньше сил, чем
мне было обещано; во-вторых, сосредоточение этих сил длилось очень долго. Ведь наши
железные дороги с их недочетами достаточно известны, чтобы на этом останавливаться.
Таким образом, когда в феврале месяце для руководства всем наступлением через Карпаты
мне был передан восточный участок, находившийся одно время под начальством
командующего 11-й армией, австрийцы успели уже сосредоточить значительные силы на
линии Мезо-Лаборч - Турка и перешли в наступление с целью выручить Перемышль.clxix
Главный удар ими направлялся на линию Загорж - Устржики-Дольное, и
немногочисленные наши войска, находившиеся там, начали с боем отходить. Силы
неприятеля сосредоточились в особенности на направлении Мезо-Лаборч – Санок -
Перемышль, и я направил туда 8 армейский корпус целиком, постепенно, по мере
возможности, усиливая этот участок фронта, так как и противник безостановочно
 242

направлял туда свои подкрепления. Первое, что мною было сделано, когда я принял этот
участок в свое ведение, это приказание немедленно перейти в контрнаступление, и я
направил туда 4-ю стрелковую дивизию (развернутую из бригады) для поддержки
отступавших частей; эта дивизия всегда выручала меня в критический момент, и я
неизменно возлагал на нее самые трудные задачи, которые она каждый раз честно
выполняла. В первый момент задача наступать, вместо отступления, ошеломила войска,
считавшие себя слабее противника, и, как мне передавали, войска думали, что это
требование невыполнимо. Но вместе с тем это подняло дух, и они, веря мне, пошли вперед
и не только приостановили наступление противника, но заставили перейти его к обороне и
постепенно начали сбивать его с позиции на позицию, хотя медленно и с трудом, но
продвигаясь к югу. Натиск на 8 корпус в конце февраля и начале марта настолько
усилился, что он временно вынужден был перейти к активной обороне, а мне пришлось
постепенно, поскольку мне помнится, довести состав корпуса до 64 батальонов clxx.
В это время Перемышль начал переживать последние дни осады, и по
беспроволочному телеграфу комендант сообщал в Вену, что если он не будет вскоре
освобожден, то ему придется сдать крепость. Вследствие этого австро-венгерцы, желая во
что бы то ни стало освободить Перемышль и бросив на этот участок все силы, которые
только могли собрать, и на направлении Балигрод - Лиско сосредоточили, по-видимому,
свыше 14 пехотных дивизий; все их усилия не могли сломить наше сопротивление, и 8
корпус с приданными ему частями, а частью 7 корпус доблестно выдерживали отчаянные
clxxi
атаки противника и сами постоянно наносили очень чувствительные контрудары .
Таким образом, борьба свелась к тому, чтобы отстоять осаду Перемышля и добиться его
сдачи, что, в свою очередь, очищало наш тыл и освобождало несколько дивизий пехоты,
которые могли быть направлены на помощь войскам, дравшимся в Карпатах.
Одно время командир 8 корпуса [В.М.Драгомиров] как будто бы начал терять
надежду на успех и донес мне, что начальник одной из дивизий, бывший всегда очень
стойким и распорядительным, заявлял, что дивизия его более сопротивляться не может, а
потому командир корпуса предполагал отходить к Саноку. Это, очевидно, нарушило бы
стойкость всего фронта, и такой успех поднял бы дух противника, который, усугубив свои
старания, имел бы шансы добиться освобождения Перемышля. Я немедленно же ответил
командиру корпуса, что безусловно запрещаю какой бы то ни было отход назад и
приказываю передать начальнику дивизии, что я настоятельно прошу его устойчиво
держаться на месте и ни в каком случае ни на шаг не подаваться назад; если моя просьба
недостаточна, то я приказываю ему держаться; если же это приказание, по его мнению,
невыполнимо, то я немедленно отрешаю его от командования дивизией. Это
 243

предостережение возымело свое надлежащее действие, и эта славная дивизия не только до

конца стояла на месте, но вскоре перешла в успешное наступление clxxii.
9-го марта Перемышль сдался, и сразу наше положение на фронте в Карпатах стало
легче. По всему нашему фронту выставили плакаты о сдаче Перемышля. Австро-венгерцы
были лишены главного стимула, заставлявшего их так яро бросаться на нас. По
справедливости должен сказать, что сдача Перемышля произошла исключительно
благодаря бесконечной стойкости и самоотвержению войск 8-ой армии, в особенноcти – 8-
го армейского корпуса с его начальниками во главе. Нисколько не преувеличивая, по
долгу справедливости утверждаю, что Перемышль пал исключительно благодаря боевой
работе этих войск. Нужно помнить, что эти войска в горах зимой, по горло в снегу, при
сильных морозах ожесточенно дрались беспрерывно день за днем, при условии, что
приходилось беречь всемерно и ружейные патроны и, в особенности, артиллерийские
снаряды. Отбиваться приходилось штыками, контратаки производились почти
исключительно по ночам без артиллерийской подготовки и с наименьшею затратою
ружейных патронов, дабы возможно более беречь наши огнестрельные припасы.
А вот что говорит по поводу вышеизложенного в своих воспоминаниях ген.
Людендорф (том 1 перевода Моровича, стр.122): «Наступление австрийской армии,
имевшее целью освобождение Перемышля, окончилось безуспешно. Русские очень скоро
перешли в контрнаступление, и судьба Перемышля была решена».
Объезжая войска на горных позициях, я преклонялся перед этими темными
героями, которые стойко переносили ужасающую тяжесть горной зимней войны при
недостаточном вооружении и имея против себя втрое сильнейшего противника clxxiii. Меня
всегда крайне удивляло, что эта блестящая работа войск не была достаточно оценена
высшим начальством и что по справедливости представленные мною к наградам
начальники (между прочим, ген. Драгомиров к вполне заслуженному им ордену св.
Георгия 3-й степени) ничего не получили. Я лично никогда ни за какими наградами не
гнался и считал их для себя излишними. Я всегда исповедовал убеждение, что народная
война дело священное, которое военачальник должен вести, как бы священнодействуя, с
чистыми руками и чистою душой, так как тут проливается человеческая кровь во имя
нашей матери-родины. Но считал я также, что за геройское самоотвержение войск и мне
подчиненных начальствующих лиц они должны получать должное воздаяние, дабы наша
матерь-родина знала, что ее сыны сделали на пользу, славу и честь России. А между тем
эта титаническая борьба в горах и заслуга спасения осады Перемышля, результатом
которой была сдача этой крепости, была не только замолчена, но и прямо скрыта от
России.
 244

Очевидно, имея против себя противника сильнее в значительной мере 8-ой армии,
разговора о спуске в Венгерскую равнину не могло быть, в особенности потому, что
огнестрельных припасов отпускалось все меньше и меньше, а Радко-Дмитриев, мой сосед
с Дунайца (3 армия), мне сообщал, что против его 10-го корпуса заметна подготовка к
прорыву его фронта: свозится многочисленная артиллерия тяжелых калибров, заметно
прибывают войска, увеличиваются обозы и т. д. Так как, невзирая на его требования, ему
подкрепления не посылались, а у него резервов не было, то нетрудно было предвидеть, что
его разобьют, и моя армия, спустившись в Венгерскую равнину без огнестрельных
припасов, должна будет положить оружие или погибнуть. Поэтому я делал только вид, что
хочу перейти Карпаты, а в действительности старался лишь сковать возможно больше сил
противника, дабы не дать ему возможности перекидывать свои войска по другому
назначению clxxiv.
Условия жизни в горах были чрезвычайно тяжелые, подвоз продуктов очень
затруднителен, а зимняя одежда недостаточна. Зимой 1914/15 года центр боевых действий
перешел в Карпаты, и не могу не считать своей заслугой, что благодаря моим настояниям
своевременно было обращено внимание на этот фронт; не обинуясь, могу сказать, что
ежели бы мы тут, хотя и несколько поздно, не подготовились, то усилия противника
освободить Перемышль увенчались бы успехом, и весь левый фланг нашего фронта еще
зимой был бы опрокинут, Львов взят обратно, и тогда же Галиция была бы нами потеряна.
В подкрепление австро-венгерских сил были присланы и германские части, которые своей
устойчивостью и высокими боевыми качествами значительно усилили Карпатский фронт
clxxv
. Правда, что мы Галицию потеряли летом 1915 года, но с другой стороны, а именно: с
запада прорыва фронта 3-ей армии, после того как врагу не удалось разбить нас в
Карпатах. Могу сказать лишь одно, что по моему убеждению, в катастрофе, постигшей
весь наш западный фронт весной и летом 1915 года, считаю виноватым, кроме нашей
неосмотрительной стратегии, также мелочность и полное непонимание обстановки
бывшего Главнокомандующего Юго-Западным фронтом Иванова, о чем будет сказано
ниже.
Не следует, однако, думать, что зимой 1914/15 года сильный напор противника был
только на 8 и 7 корпуса; почти столь же сильный напор должны были выдержать войска,
защищавшие доступ к Львову со стороны Мункача и Густова направлением на Сколе,
Долину и Болехов. Жесточайшие бои против многочисленнейшего противника, в
ужасающе тяжелых жизненных условиях доблестно выдерживались. На подмогу этой
части фронта армии, изнемогавшей в непосильной борьбе, был мною направлен 22
армейский корпус (финляндский), который был послан в состав 8-ой армии самим
Верховным Главнокомандующим и, как мне передавали, противно желанию ген. Иванова.
 245

Как бы то ни было, мы зимой отстояли Галицию и продолжали постепенно продвигаться

вперед clxxvi.
Неизменно уменьшавшееся количество отпускаемых огнестрельных припасов меня
очень беспокоило. У меня оставалось на орудие не свыше 200 выстрелов. Я старался
добиться сведений, когда же можно будет рассчитывать на более обильное снабжение
снарядами и патронами, и, к моему отчаянию, был извещен из штаба фронта, что ожидать
улучшения в этой области едва ли можно ранее поздней осени того же [19]15-го года, и то
были обещания, в которых не было никакой уверенности. С тем ничтожным количеством
огнестрельных припасов, которые имелись у меня в распоряжении, при безнадежности
получения их в достаточном количестве было совершенно бесполезно вести активные
действия для выхода на Венгерскую долину. В сущности, огнестрельных припасов у меня
могло хватить лишь на одно сражение, а затем армия оказалась бы в совершенно
беспомощном положении при невозможности дальнейшего продвижения и крайней
затруднительности обратно переваливать через Карпатский горный хребет, обладая лишь
холодным оружием. Поэтому я не стал добиваться дальнейших успехов на моем фронте,
наблюдая лишь за тем, чтобы держаться на своих местах с возможно меньшими потерями.
Я об этом своем решении не доносил и войскам не объявлял, но выполнял этот план
действий, как наиболее целесообразный при данной обстановке.
Была еще одна темная туча на нашем горизонте, это известия, которые продолжали
получаться из 3-ей армии о непрерывном подвозе тяжелой артиллерии и войск у
неприятеля. Эти угрожающие известия, насколько я помню, начали получаться со второй
половины февраля, и ген. Радко-Дмитриев на основании донесений своих агентов и
наблюдений аэропланами тревожно доносил главнокомандующему о том, что на его
фронте сосредоточивается очень сильная германская ударная группа. Ясно было, что
неприятель, после неудачи его активных действий в Карпатах и потери Перемышля,
замыслил теперь прорыв нашего фронта в другом месте. Неудача в 3 армии грозила моей
армии выходом неприятельских сил в мой тыл; мне же отступать с горных вершин, имея
перед собой сильного врага, представляло задачу весьма трудную и опасную. Радко-
Дмитриев очень беспокоился положением дел на своем фронте и своевременно
многократно доносил Иванову о необходимости сильного резерва для парирования
угрожавшей ему опасности. К сожалению, по-видимому, ген. Иванов не доверял
донесениям Радко-Дмитриева и держался предвзятой идеи, что нам грозит наибольшая
опасность не на Дунайце, а на нашем левом фланге у Черновиц, Снятыни и Коломыи; эта
несчастная идея, которую подкреплял своим мнением новый начальник штаба фронта ген.
 246

[В.М.]Драгомиров, заставила совершить ряд крупных ошибок, которые повели за собой

∗
чрезвычайно тяжкие, невознаградимые последствия.
Чтоб ясно понять, должен сказать, что уже в марте месяце 11-ый корпус был
прислан в мое распоряжение и направлен мною на левый фланг, и к нему я присоединил
все находившиеся уже там войска, отданные под общее начальство командира корпуса
ген. Сахарова. По утвержденному мною плану действий они перешли в общее
наступление, разбили противника и вполне успешно теснили его, заставляя уходить в
горы, и не было решительно никакой надобности столь беспокоиться об этом участке
моего боевого фронта. Ожидать тут появления значительных масс противника не было
никаких оснований, во-первых, потому, что Карпатские горы на этом участке более
серьезны, чем на западе, и тут движение допустимо исключительно лишь по дорогам,
которых мало, и посему большие массы не могли быть направлены в этом направлении.
Кроме того, железных дорог на этом участке также весьма мало, и продовольствовать и
снабжать войска всем необходимым для боевых действий было также весьма
затруднительно. Наконец, непосредственная близость румынской границы не давала
возможности свободно маневрировать; нарушать же границу этого государства ни мы, ни
центральные державы ни в каком случае не хотели, ибо Румыния держала нейтралитет, и
обе стороны старались привлечь ее в свой станclxxvii.
Предвзятые идеи, в особенности в военном деле, потому-то и опасны, что всякие
известия воспринимаются под известным освещением, и боязнь, что прорывом нашего
крайнего левого фланга неприятель может выйти в наш глубокий тыл, непосредственно у
нашей государственной границы, совершенно затушевывала в уме Главнокомандующего
действительное положение дела. На этом основании еще в марте в этот район был
перекинут штаб 9-ой армии, и туда направлены все войска, которые только можно было
clxxviii
снять с других частей фронта. Новый командующий 9-ой армией ген. Лечицкий ,
ожидая сбора всех войск, назначенных в его распоряжение, приостановил удачно
развившееся наступление Сахарова, а в это время ударная группа неприятеля против 3
армии продолжала невозбранно усиливаться подвозом войск и всего необходимого
материала для успешного наступления. Если бы все войска, которые были направлены в 9-
ую армию, были быстро перевезены в распоряжение Радко-Дмитриева, он мог бы перейти
в наступление, не ожидая сбора всех войск врага, разбить головные части только что
собиравшейся армии германцев и этим своевременно ликвидировать грозившую нам всем
опасность. Но нет худшего глухого, который сам не желает слышать, и 10-ый корпус,
вытянутый в одну тонкую линию без всяких резервов на протяжении 20 с лишним верст,

Ген. Алексеев был назначен главнокомандующим Северо-Западного фронта вместо заболевшего ген.
Рузского, а командир 8-го корпуса ген.Драгомиров заменил его в должности начальника штаба Юго-
Западного фронта. – Прим. автора.
 247

без тяжелой артиллерии, бездеятельно стоял, спокойно ожидая момента, когда Макензену,
вполне подготовившемуся, угодно будет разгромить его и на широком фронте прорвать 3-
ю армию.
И вот при таком положении дел Юго-Западного фронта был затеян приезд
императора Николая II в Галицию. Я находил эту поездку хуже, чем несвоевременной,
прямо глупой, и нельзя не поставить ее в вину бывшему тогда верховному
главнокомандующему вел. князю Николаю Николаевичу. Поездка эта имела место в
апреле, и как было выше сказано, я относился к ней совершенно отрицательно по
следующим причинам: всем хорошо известно, что подобные поездки царя отнимали
внимание не только начальствующих лиц, но и частей войск от боевых действий; во-
вторых, это вносило некоторый сумбур в нашу боевую работу; в-третьих, Галиция нами
была завоевана, но мы ее еще отнюдь не закрепили за собой, а неизбежные речи по поводу
этого приезда как неизбежных депутаций от населения, так и ответных речей самого царя
давали нашей политике в Галиции то направление, которое могло быть уместно лишь в
том крае, которым мы овладели бы окончательно. А тут совершалась поездка с
известными тенденциями накануне удара, который готовился нашим противником, без
всякой помехи с нашей стороны, в течение двух месяцев. Кроме того, я считал лично
Николая II человеком чрезвычайно незадачливым, которого преследовали неудачи в
течение всего его царствования, к чему бы он своей руки не приложил. У меня было как
бы предчувствие, что эта поездка предвещает нам тяжкую катастрофу.
Царь с Верховным Главнокомандующим из Львова посетил между прочим и штаб
моей армии, который в то время находился в гор. Самборе у подножия Карпат на Днестре.
На железнодорожной станции был выставлен пехотный караул из 1-ой роты 16-го
стрелкового полка, шефом которого состоял государь clxxix. Мне было дано знать, что царь
со своей свитой будет у меня обедать, после этого поедет в Старое Место, где произведет
смотр 3-му кавказскому армейскому корпусу, а затем направится в Перемышль для его
осмотра и там будет ночевать.
Кстати, 3-ий кавказский армейский корпус, только что перевезенный в Старое
Место и числившийся в моей армии, находился в резерве Главнокомандующего, который
расположил его тут потому, что в данном месте он находился на полпути как от 9 армии,
излюбленной Ивановым, так и от 3 армии. Ген. Иванов, невзирая на все угрожающие
сведения, уже ясно показывавшие, что удар противника сосредоточивается на фронте 3
армии, все-таки не решался подкрепить Радко-Дмитриева. Об этом преступном
недомыслии я до настоящего времени не могу спокойно вспоминать. Радко-Дмитриев,
видя, что все его донесения мало помогают, прислал мне письмо, в котором излагал
создавшуюся у него тяжелую обстановку и просил моего воздействия на Иванова. Я
 248

ответил Радко-Дмитриеву, что мое вмешательство в дело чужой армии при моих
отношениях к Главкоюзу не только не помогут ему, а окончательно их испортят.
Советовал же я ему написать об его положении генерал-квартирмейстеру Данилову в
Ставку для доклада Верховному Главнокомандующему. Исполнил ли он мой совет - не
знаю, ибо я больше не видел этого честного и доблестного воина.
Около 11-ти часов утра прибыл первый свитский поезд, а час спустя прибыл
царский поезд. Отрапортовав Государю о состоянии вверенной мне армия, я доложил, что
16-й стрелковый полк, так же, как и вся стрелковая дивизия, именуемая «железной»clxxx, за
все время кампании выдавалась своей особенной доблестью и что, в частности, 1-я рота,
находящаяся тут в почетном карауле, имела на этих днях блестящее дело и отличилась,
уничтожив две роты противника. Как и всегда, Царь был в нерешительности, что же ему
по этому случаю делать, и вел. князь Николай Николаевич вывел его из затруднения,
сказав, что ему нужно пожаловать всей роте георгиевские кресты, что он и выполнил clxxxi.
Затем со станции железной дороги Царь поехал в дом, занимаемый моим штабом, где был
приготовлен обед. В столовой Государь обратился ко мне и сказал, что в память того, что
он обедает у меня в армии, он жалует меня своим генерал-адъютантом. Я этого отличия не
ожидал, так как Царь относился ко мне всегда, как мне казалось, с некоторою
недоброжелательностью, которую я объяснял себе тем обстоятельством, что, не будучи
человеком придворным и не стремясь к сему, я ни в ком не заискивал и неизменно говорил
Царю то, что думал, не прикрашивая своих мыслей. Заметно было, что это несколько
раздражало Царя. Как бы то ни было, это пожалование меня немного обидело, потому что
из высочайших уст было сказано, что я жалуюсь в звание генерал-адъютанта не за боевые
действия, а за высочайшее посещение и обед в штабе вверенной мне армии. Я никогда не
понимал, почему, жалуя за боевые отличия, царь никогда не выказывал мне, по крайней
мере, своей благодарности; он как будто бы боялся переперчить и выдвинуть того, кто
заслужил своей работой то или иное отличие.
Немедленно после обеда в поезде мы направились в Хыров, где и состоялся
высочайший смотр 3-му кавказскому армейскому корпусу. В это время этот корпус
находился в блестящем виде, пополненный, хорошо обученный и с высоким боевым
духом, Представился он Царю блестящим образом. Так как верховых лошадей не было
приказано приготовить, то Император стал обходить войска пешком, но при таких
условиях обхода войск его мало кто мог видеть, и потому Вел. Князь Николай Николаевич
настоял на том, чтобы он сел в автомобиль и стоя объезжал войска и здоровался с ними.
Он и тут, как всегда, был в некоторой нерешительности и не находил тех слов, которые,
могли поднять дух и привлечь к нему души человеческие. Он был очень снисходителен,
старался выполнять свои обязанности Верховного вождя армии, но должен признать, что
 249

это удавалось ему плохо, хотя в то время слово «Царь» имело еще магическое влияние на
солдат. Сейчас же после церемониального марша Государь сел в поезд и уехал в
Перемышль, я же откланялся и вернулся обратно в Самбор, так как Перемышль,
находившийся в тылу, был вне расположения вверенной мне армии.
Заботы Иванова об усилении Карпатского восточного фронта, в чем никакой
надобности не было, продолжались, и между 8 и 9 армиями втиснули вновь
возродившуюся для сего случая 11-ую армию, которая под названием «осадной» после
сдачи Перемышля была расформирована .clxxxii. 3 же армия продолжала оставаться без
усиления.
Наконец, Макензен закончил свои приготовления вполне основательно и без
помехи и в выбранное им время могущественной ударной группой с громадной
артиллерией (в числе которой было много тяжелой) нанес сокрушительный удар по 10-му
корпусу, у которого резервов не было и который был вытянут в одну тонкую линию, имея
только один ряд окопов, несовершенных и ни в какой мере не могущих укрывать войска от
всесокрушающего огня противника. Ясно, что при таких условиях этот корпус легко был
сломлен и прорван, а многочисленные германские войска, хлынув в этот прорыв, начали
его быстро расширять и поражать разрозненные части 3 армии, которые отходили от своих
позиций в полном беспорядке.
Вина прорыва 3 армии ни в какой мере не может лечь на Радко-Дмитриева, а
должна быть всецело возложена на Иванова. Однако, в крайне беспорядочном и
разрозненном отступлении армии нельзя не считать виновником Радко-Дмитриева. Он
прекрасно знал, что подготовляется удар, и знал место, на котором он должен произойти.
Знал он также, что подкреплений к нему никаких не подошло и, следовательно, ему не
clxxxiii
будет возможности успешно противостоять этой атаке . Поэтому, казалось бы, он
должен был своевременно распорядиться сбором всех возможных резервов своей армии к
угрожаемому пункту и, вместе с тем, отдать точные приказания всем своим войскам, при
необходимости, в каком порядке и направлении отходить, на каких линиях
останавливаться и вновь задерживаться, дабы возможно уменьшить быстроту наступления
противника и устроить отступление своих войск планомерно и в полном порядке. Для
этого необходимо было убрать все армейские тыловые учреждения заблаговременно, без
суеты, и также заблаговременно распорядиться устройством укреплений. При таких
условиях 3 армия не была бы полностью разбита и не потеряла бы многочисленных
пленных, части артиллерии, части обозов и различные армейские склады всякого
имущества.
Кроме того, во время этого несчастного отступления на всем обширном фронте
армии им были потеряны бразды управления, чего не было бы, если бы он
 250

заблаговременно, по намеченным рубежам, надлежащим образом распорядился устроить

техническую службу связи, без чего управлять армией невозможно. Он же стал сам катать
в автомобиле от одной части к другой и рассылал для связи своих адъютантов, которые,
как рассказывали очевидцы, отдавали от его имени приказания начальникам частей, минуя
их прямых начальников; приказания же эти были часто противоречивые. Понятно, что от
такого управления войсками сумбур только увеличивался, и беспорядок при отступлении
принял грандиозные размеры не столько от поражения, сколько от растерянности в
управлении начальников всех степеней, не управляемых более одной волею, не знавших,
что им делать, и не знавших, что делают их соседи. Результат совокупности всех
перечисленных условий отступления и не мог быть иным, чем тот, который оказался.
В это-то время ген. Иванов, наконец, решился спешно двинуть 3 кавказский
армейский корпус на помощь 3-й армии clxxxiv. Корпус был двинут эшелонами, ибо пройти
значительный путь целому корпусу одним эшелоном одной дорогой было, конечно,
затруднительно и явилась бы потеря во времени, потому что он был расквартирован в
большом районе, и не было надобности сосредоточивать его вдали от противника.
Очевидно, что эшелонами войска могли двигаться быстрей и с меньшей усталостью.
Вводить же в бой войска пакетами было, конечно, нежелательно, а следовательно,
надлежало задержать на каком-либо рубеже головной эшелон и дать подтянуться войскам
корпуса, и приказать пристроиться к ним отступавшим войскам; при таких условиях, хоть
временно, противник был бы задержан и мог бы получить сильную острастку. К
сожалению, войска корпуса не могли такими разрозненными усилиями оказать
существенную поддержку уже разбитым войскам. Не знаю, получил ли в это время Радко-
Дмитриев откуда-нибудь еще какую-либо поддержкуclxxxv; могу лишь сказать, что при
таких условиях восстановить фронт армии было, очевидно, невозможно, и его войска в
полнейшем беспорядке продолжали быстро отходить к Перемышлю, севернее этой
∗
крепости, примыкая к ней своим левым флангом . Между тем, этой крепости в
действительности более не существовалоclxxxvi: она была заблаговременно эвакуирована,
оставалось только незначительное количество артиллерии и снарядов, но решительно
никаких запасов в крепости не было, и гарнизона, за исключением двух или трех дружин
ополчения для содержания караулов, не существовало.
При такой-то обстановке мною, а также и моими соседями слева, было получено
приказание отходить с Карпатских гор, чтобы занять новые позиции, причем моей армии
приказано было занять позицию южнее Перемышля - от этой крепости до Старого Места


Я далек от критики действия ген. Радко-Дмитриева и отнюдь не желаю нанести какой бы то ни было
ущерб его боевой репутации. Я излагаю тут лишь обстановку, при которой, по словам многочисленных
свидетелей, произошла катастрофа с 3-й армией. Нужно принять во внимание, что положение 3-й армии
и ее командующего было неимоверно тяжелое, и что легче критиковать, чем делать дело. – Прим. автора.
 251

(Старый Самбор)clxxxvii. Я возразил на это, что в данном случае мой левый фланг будет
висеть в воздухе, ничем не обеспеченный, и что для занятия этого фронта сколько-нибудь
прочно у меня не хватит войск, тем более что мне было приказано обеспечить Перемышль
гарнизоном в составе не менее одной дивизии пехоты. Тогда мне было дано разрешение,
оставляя мой правый фланг упирающимся в Перемышль, отвести левый фланг назад с тем,
чтобы он обеспечивался болотом у Днестра близ реки Верешицы. За сим Перемышль был
мне подчинен, что, вследствие разоружения крепости и невозможности надлежащего его
сопротивления, меня в достаточной степени огорчало: я никогда не гнался ни за славой, ни
за наградами, и поэтому не возражал. Но мне было непонятно, почему разгромленный
Перемышль из состава III армии передан был мне вместе с двумя армейскими корпусами
III армии, которые были совершенно расстроены и представляли собой лишь жалкие
остатки бывших отличных корпусов clxxxviii. Опять вспоминается солдатское заключение:
«Эх-ма! Другие напакостили, а нам на поправку давай!»
Только много времени спустя все объяснилось: невидимая для меня рука в
свое время приписала взятие Перемышля генералу Селиванову, который и был
награжден за это после нескольких месяцев спокойного сидения под Перемышлем. А
моя геройская армия все это время неустанно билась впереди, не допуская
сильнейшего врага дойти до крепости на помощь ее гарнизону. *
Повторяю: я славы не искал, но, проливая солдатскую кровь во имя родины
тогда, теперь имею право желать, чтобы хотя бы история оценила достойно моих
самоотверженных героев - солдат и офицеров. В память погибших воинов я пишу эти
строки, а не для прославления своего имени. Мир праху дорогим усопшим боевым
товарищам моим. За мою дорогую армию мне было обидно, когда та же невидимая
рука связала сдачу Перемышля с моим именем, а следовательно, и с ней. Тогда мне
было горько... Но мне было только смешно, когда, вынужденно, в силу
необходимости, давая мне редкие награды, было дано негласное распоряжение их
замалчивать в прессе и широко в Россию не сообщать, «чтобы популярность имени
Брусилова не возрастала». Я мог бы это документально доказать. Конечно, эти
записки увидят свет, когда я уже сойду с арены, но скрывать свои переживания того
времени от будущей России не считаю себя в праве, ввиду того, что карьеризм,
личные интересы, зависть, интриги загубили общее русское дело. Да не будет так в
будущем!

Глава VI. Отступление 1915-го года.

*
Здесь и далее жирным шрифтом выделены более поздние вставки в текст рукописи рукой Н.В.Брусиловой.
– С.Н.
 252

Приказание об отступлении моем с Карпатских гор не было для меня сюрпризом,

ибо, как я уже раньше говорил, при существовавшей тогда обстановке, разгром 3-й армии
был неминуем, а следовательно неизбежен был и выход неприятеля в мой тыл. Поэтому
заблаговременно всякие склады и тяжести армии были оттянуты с гор назад. При
отсутствии этой предусмотрительности мне пришлось бы их сжечь, но и при этих
своевременно принятых мерах отход был крайне затруднителен, потому что стоявший
против нас многочисленный противник должен был принять всевозможные меры, чтобы
возможно дольше задержать нас в горах и попытаться разбить нас во время отступления с
захватом нашей артиллерии и обозов, а кроме того, при удаче противника, т. е. при
сильной нашей задержке в горах, войска Макензена могли зайти в тыл моей армии, что
грозило окружением. В этом отношении 11 и 9 армии, расположенные восточнее меня,
имели большое преимущество, ибо им зайти в тыл никто не мог clxxxix.
Мой ближайший сосед слева, вновь назначенный командующий 11 армии ген.
Щербачев, заехал ко мне, с горестью выражая свое негодование необходимостью
отступать, и предлагал просить разрешения оставаться на месте, отнюдь не уступая ни
пяди земли, нами завоеванной. Действительно, с начала кампании мы в Галиции одержали
громадные успехи, все более и более захватывали неприятельскую территорию и до мая
месяца поражений не терпели. Поэтому я понимал чувство крайней досады, которым был
обуреваем молодой, только что назначенный командующий армией, желавший отличиться
на более широком поприще действий, а не начинать своей деятельности отступлением; но
ему не была достаточно известна общая обстановка, и когда я ему ее объяснил, он
согласился, что, не говоря уже о 8-ой армии, попадавшей между двух огней, но и его
армия, состоявшая в то время лишь из двух корпусов, попадет в безвыходное положение и
позднее не будет в состоянии спуститься с гор.
Мною было приказано войскам на фронте не показывать вида об отходе и, оставив
в окопах разведывательные команды с несколькими пулеметами, всем остальным войскам
с наступлением темноты возможно быстрей, но в строгом порядке отходить на новые
позиции, точно определив пути, по которым будут двигаться колонны. Арьергардным же
частям было приказано вести до рассвета обычную ночную перестрелку и разведку. Все
корпуса без боя благополучно отошли; лишь мой левый фланг был задержан на места по
просьбе командующего 11-ой армией, так как его войска не могли почему-то
своевременно отступать. Вследствие этого мой крайний левый фланг принужден был
вступить в бой, чтобы дать возможность правому флангу 11 армии отойти. Ведя бой при
невыгодных условиях, два полка понесли значительные потери, однако и они никаких
трофеев противнику не оставили.
 253

Ранее, чем излагать наши дальнейшие действия, мне необходимо объяснить, как
обстояло дело укрепления нами позиций. Это искусство в мирное время было в большом
пренебрежении вообще. Японская кампания, как прообраз действий войск и в настоящую,
заключавшуюся в позиционной войне, усиленно критиковалась военными авторитетами
всех держав и, между прочим, и нами. В особенности наши военные учителя, германские
писатели, не находили достаточно слов, чтобы насмехаться над Куропаткиным и его
системой изрыть всю Маньчжурию, постоянно отступая и не используя притом большей
части своих заблаговременно укрепленных позиций. Они утверждали, что немцы ни в
каком случае подобному образу действий следовать не будут, что Германии необходимо
выиграть короткую войну, быстро разгромить противников, и потому забавляться
позиционной войной они не станут. Мы, в свою очередь, совершенно соглашались с этим
выводом, и общий лозунг всех наших военачальников состоял в том, чтобы до последней
крайности избегать позиционной войны. В мирное время мы ее никогда не практиковали
по разным причинам, из которых главная мною только что изложена.
Нужно признать, что как начальники, так и сами войска терпеть не могли
укрепляться и в лучшем случае ограничивались ровиками для стрелков. Зимой в Карпатах
на мои приказания основательно окапываться, имея не менее трех линий окопов с
многочисленными ходами сообщения, я постоянно получал донесения о невозможности
выполнения этого требования. После же настоятельных моих приказаний было донесено,
что они выполняются; но когда, после данного мною времени для осуществления
укрепления позиций, я стал объезжать корпуса для осмотра выполненных работ, то
оказалось, что, в сущности, почти ничего не сделано, а то немногое, что было выполнено,
было настолько основательно занесено снегом, что трудно было даже решить, где рылись
окопы. На мои вопросы, как же будут заниматься укрепления в случае наступления
противника, мне докладывали, что они их тогда вычистят. На мой естественный вопрос,
полагают ли они, что противник согласится ждать, пока они будут приводить в порядок
свои укрепленные позиции, мне сконфужено объясняли, что в будущем постараются
содержать свои окопы в лучшем порядке. Был случай в одном; из корпусов, что ни сам
командир корпуса, ни начальник дивизии, ни командир бригады, ни командир полка, ни,
наконец, начальник инженеров корпуса не могли мне указать на местности, где уже
вырыты окопы. Между тем, мне был представлен весьма хорошо разработанный на карте
план непрерывно укрепленной позиции всего корпуса с донесением, что работа уже
выполнена и проверена. Конечно, при такой нелюбви к укреплению своих позиций не
только в 8-ой, но и вообще во всей русской армии, трудно было отстаивать занятые нами
позиции, когда пришлось защищать их, хотя бы только для выигрыша времени.
 254

Наши укрепленные позиции в действительности представляли собой один лишь

ров, даже без ходов сообщения в тыл. При усиленном обстреле артиллерийским огнем, в
особенности огнем тяжелой артиллерии, единственного рва, кое-как сделанного, он
быстро заваливался, а сидевшие в нем люди при ураганном огне уничтожались целиком
или сдавались в плен во избежание неминуемой смерти. Уже впоследствии штабом армий
фронта было сделано распоряжение заблаговременно строить в тылу на различных
рубежах укрепления соответствующего типа и силы, но, в сущности, и эти укрепленные
позиции были весьма несовременного типа. Вообще наши войска все время стремились к
полевой войне (что вполне естественно) и крайне неохотно и лениво совершенствовали
занимаемые ими позиции. На Юго-Западном фронте к позиционной войне вперемешку с
полевой мы перешли в конце [19]14-го года и уже окончательно утвердились на
позиционной войне летом 1915 года после грандиозного наступления центральных
держав. Что касается до 8 армии, то, когда мы отступали с Карпат на новые позиции
южнее Перемышля, никакой заблаговременно подготовленной позиции у нас не было cxc, и
войска стали спешно окапываться лишь по прибытии на места. Окопы эти были весьма
примитивного свойства, и надлежащим образом их усовершенствовать в дальнейшем не
было никакой возможности, ибо приходилось вести чрезвычайно упорные бои,
перекидывая войска по мере надобности с места на место.
Войска были совершенно скверно-милиционного характера, в рядахcxci оставалось
очень мало кадровых офицеров и солдат, да и число рядов было весьма незначительно;
были полки в составе одного неполного батальона, а многочисленная наша кавалерия в это
время почти никакой пользы приносить не могла. Комендант Перемышляcxcii совершенно
терялся от того, что немногочисленная тяжелая артиллерияcxciii, по распоряжению
Главнокомандующего, то нагружалась на платформы для отправления в тыл, то, по его
ходатайству, снималась для вооружения крепости; и эти колебания происходили несколько
раз. Наконец, комендант ген. Дельвиг взмолился, говоря, что таким образом совершенно
изматываются люди, перегруженные работой без всякой пользы для дела, и просил, чтобы
было окончательно постановлено, отправлять ли эти орудия в тыл, или оставить их для
выполнения цели, для которой крепостная артиллерия существует. В свою очередь и я
несколько раз настаивал на твердом решении этого вопроса, но получал разноречивые
ответы: с одной стороны, мне телеграфировалось, что на Перемышль следует смотреть
лишь как на участок боевого фронта, а отнюдь не как на крепость, что отвечало
действительности; с другой стороны, мне сообщалось, что Перемышль следует отстаивать
и принять всевозможные меры для удержания его за нами, но не защищать его во что бы
то ни сталоcxciv. Ген. Радко-Дмитриев, войска которого примыкали ко мне с севера,
преимущественно по правому берегу реки Сана, заявлял, что его армия потеряла
 255

боеспособность и что для приведения ее в порядок необходимо быстро сделать крупный

скачок назад, чтобы вывести ее из-под ударов противника и дать ей возможность
оправиться и пополниться. Высшее командование было обратного мнения и требовало,
чтобы отход совершался возможно медленнее, шаг за шагом, и постоянно удерживаясь на
каждом рубеже возможно более продолжительное время. Ввиду такого расхождения
взглядов в образе действий ген. Радко-Дмитриев был смещен, и на его место был назначен
командир 12-го корпуса генерал Лешcxcv.
До описываемого времени вверенная мне армия, невзирая на всякие недочеты, была
все время победоносна; частичная неудача в конце ноября 1914 года постигла только 12-
ый корпус, которую она быстро поправила. Дух войск в Карпатах был очень высок, хотя
по временам я убеждался, что армия уже не та, какая была в начале кампании, и было
несколько случаев сдачи в плен слабодушных людей без достаточной причины.
Отступление из Карпат и тяжелое поражение, понесенное соседом нашим, 3 армией,
раздуваемое стоустной молвой, невольно поколебало уверенность в себе и в своей
непобедимости, и главное, отсутствие огнестрельных припасов также имело громаднейшее
влияние на самочувствие войск. Солдаты, в сущности, вполне справедливо говорили, что
при почти молчащей нашей артиллерии и редкой ружейной стрельбе неприятельский
огонь выбивает их в чрезмерно большом количестве, и они обрекаются на напрасный
расстрел с исключением возможности победить врага, что бороться с голыми руками нет
возможности. Ясно, что при такой обстановке недалеко до упадка духа. Действительно, к
этому времени, т. е. в мае, огнестрельных припасов у нас было столь мало, что мы
перевооружили батареи из 8-ми в 6-ти орудийный состав, а артиллерийские парки
отправили далеко в тыл за ненадобностью, ибо они были пустые.
Вот при таких-то обстоятельствах пришлось вести отчаянную борьбу за удержание
Перемышля в наших руках. Собственно, я такой цели себе не ставил, ибо в данное время
Перемышль, лишь как один из участков позиции, важного значения не имел, но он имел
громадное нравственное значение, и было понятно, что потеря Перемышля усилит упадок
духа в войсках, произведет тяжелое впечатление во всей России и, обратно, высоко
поднимет дух нашего врага. Совершенно было ясно, что продолжительно удержать
Перемышль при данной обстановке было невозможно, а возможно только удержаться
некоторое время.
Не буду останавливаться на борьбе, которую мы выдержали у Перемышля. Это -
дело военной истории, и для большой публики все перипетии этой борьбы не
представляют интереса; да у меня и нет достаточных документов в руках, чтобы подробно
останавливаться на описании этого момента наших боевых действий. Скажу лишь, в
главных чертах, что противник старался отрезать Перемышль с его гарнизоном от армии:
 256

от Радымна – Краковец - Млынов к югу на Мосциску, а с другой стороны, с юга, также

направлением на Мосциску от Пановиц и что они всеми силами старались захватить
Медыку, дабы отрезать путь отступления Перемышльскому гарнизону, в надежде
захватить там богатую добычу и пленных, дабы достойно отплатить за взятие нами
Перемышляcxcvi.
Как уже раньше было сказано, в наших войсках ряды были малочисленны, ударная
группа немцев вся легла на плечи моей армии, главным образом на ее правый фланг cxcvii.
Борьба во всех отношениях была непосильная, войск не хватало, и пришлось из
Перемышля взять лучшую часть гарнизона, чтобы отстаивать путь отступления из
Перемышля, в котором оставалось главным образом ополчение. Известно же, что
ополчение, за малым исключением, было почти не боеспособно. Мне, например, было
донесено, что на двух фортах западного фронта Перемышля противник спокойно резал
проволоку предфортовых заграждений, а гарнизон этих фортов не только сам не мешал
этому делу, но и не позволял артиллерии стрелять, вследствие опасения, что сильная
неприятельская артиллерия обрушится на их форты. Очевидно, что такие гарнизоны легко
отдали форты врагу, который таким способом попал во внутрь крепости cxcviii. При таких
условиях удержать Перемышль дальше было невозможно, и мною ночью было приказано
очистить этот участок общей позиции, чем сокращался фронт армии, и без того жидкий,
приблизительно верст на 30, что имело для меня громадное значение, ибо давало мне
возможность составить резервы, которые были мною все израсходованы в предыдущих
бояхcxcix. Я считал необходимым и после потери Перемышля удерживаться возможно
дольше на занимаемом нами рубеже. В помощь моей армии для борьбы за Перемышль
были присланы 23 армейский и 2-ой Кавказский корпуса, которые предвзято уже высшим
командованием были направлены на Любачов, и следовательно, было уже предрешено,
откуда и каким способом эти два корпуса должны ударить по неприятелю, который к
этому времени частью своих сил перешел на правый берег реки Сана у Радымно cc. Если бы
меня спросили, то я эти два корпуса ввел бы в Перемышль возможно более тайно, и,
присоединив к ним гарнизон Перемышля, неожиданно произвел бы вылазку всеми этими
силами из западных фортов этой крепости в тыл вражеским войскам, находившимся как
на правом берегу Сана, так и тем, которые были расположены на левом берегу от
Ярослава до Перемышля. И это при условии, что все войска по всему фронту
одновременно ввязались бы в бой с противником, в особенности же с севера 3 армия
должна была бы в этом случае собрать возможно больший кулак, чтобы нанести удар к
югу примерно от Лежайскаcci. Не знаю, насколько это помогло бы при недостатке
огнестрельных припасов вообще, но при таком образе действий, мне казалось, были
некоторые шансы на большой успех, размер которого заранее определить было
 257

невозможно. При наступлении же вышеупомянутых двух корпусов от Любачова на юго-

запад получалась лобовая атака противника, обладавшего громадной артиллерией и
множеством пулеметов; а у нас же ни той, ни других в достаточном количестве не было,
да и артиллерийская атака, долженствовавшая подготовить пехотную и поддержать
таковую, не могла иметь места по недостатку снарядов. Можно было вперед сказать, что
этот недостаточный и несвоевременный кулак, пущенный не на надлежащем месте,
никаких осязательных результатов не даст. Нужно притом добавить, что эти два корпуса,
сами по себе очень высоких боевых качеств, были плохо обучены, как и большинство
войск, прибывавших к нам с севера, и произвели атаку весьма не сноровисто. Вскоре
после этой атаки Перемышль пал, как мною это только что было описано, будучи
очищен по моему приказаниюccii, так как гарнизон в нем более держаться не мог. Из всех
фортов нами были удержаны лишь восточные Седлисскиеcciii. В общем, крепость досталась
неприятелю совершенно разоруженная, без каких бы то ни было запасов, и поскольку мне
помнится, попались в руки врагу лишь 4 орудия без замков, которые были унесеныcciv.
Было еще одно обстоятельство, мешавшее нам пополнять ряды прибывавшими к
нам солдатами, помимо отрицательного их обучения: они прибывали невооруженными, и
у нас для них не было винтовок. Пока мы наступали, все оружие, остававшееся на полях
сражения, как наше, так и неприятельское, собиралось нами особыми командами и по
исправлении шло опять в дело; теперь же, при нашем отходе, получилось обратное, и все
оружие от убитых и раненых попадало в руки врагаccv. Внутри империи винтовок не было.
Приказано было легко раненым идти на перевязочные пункты обязательно с оружием,
выдавались за это даже наградные деньги, но эти меры дали весьма незначительные
результаты, и за каждым полком, чем дальше, тем больше, увеличивались команды
безоружных солдат, которых и обучать почти нечем было. В общем, дезорганизация
нашей армии, по недостатку технических средств, шла, быстро увеличиваясь, и наша
боеспособность с часу на час уменьшалась, а дух войск быстро падал.
Тем не менее, я уповал, что на своем фронте удержусь на Санеccvi, но совершенно
для меня непредвиденно и к моему ужасу я получил приказание ген. Иванова передать 5
Кавказский корпус в 3 армию, 21 корпус отослать во Львов в резерв Главнокомандующего,
а 2 Кавказский и 23 корпуса немедленно направить в состав 9 армии, ибо Главкоюз
продолжал бояться за свой левый фланг, невзирая на то, что, казалось бы, вполне
выяснилось, где наносится главный удар противника. Таким образом, мой правый фланг,
куда наносился главный удар противника, оголялся, и между мной и 3 армией
искусственно устраивался нам значительный разрыв, который заполнить было нечемccvii.
Нельзя считать восстановлением фронта этого пустопорожнего участка то, что здесь
находилась 11 кавалерийская дивизия, а на левом фланге 3 армии был кавалерийский
 258

корпус в составе двух дивизий. Всякому понятно, что три кавалерийских дивизии не могут
заменить собой четырех армейских корпусов, как бы эти дивизии ни были геройски
настроены. Я немедленно протелеграфировал Главнокомандующему, что одновременный
уход четырех корпусов с моего правого фланга, на который и производится главный напор
врага, даст возможность противнику беспрепятственно и быстро глубоко охватывать мой
правый фланг, и что вместо того, чтобы удержаться на месте, а в крайности медленно
уходить, мне под угрозой охвата и даже окружения части моих войск придется отходить
быстро и потерять всякую надежду на успешный отпор подавляющим силам противника.
На это мне было отвечено, что раз Перемышль пал, более надобности в таком количестве
войск мне не встречается и предписывается немедленно выполнить данное приказание. На
это я еще раз донес, что при подобной обстановке я не буду в состоянии на следующих
этапах отхода сколько-нибудь задерживаться, что мы таким образом немедленно потеряем
Львов в самом быстром времени и приведем врага в нашу страну. И это донесение успеха
не имело. Так мне и пришлось совершенно оголить правый фланг и с полной
безнадежностью смотреть на дальнейший ход событий.
Я посылал, кроме того, моего начальника штаба на автомобиле в штаб фронта,
чтобы узнать, что там думают, каковы предположения высшего начальства для
дальнейших действий и на что мы можем надеяться в ближайшем будущем. Вернувшийся
из этой поездки начальник штаба мне доложил, что он застал штаб фронта в большом
унынии, ни о каких планах действий там и не думают и на будущее смотрят чрезвычайно
пессимистически, считая, что кампания нами проиграна. Об усилении отпуска оружия и
огнестрельных припасов ген. Ломновский также получил самые безотрадные сведения.
Как это не трудно было мне предвидеть, неприятель действительно предпринял тот
образ действий, который ему указывался обстановкой, т. е. он большими силами двигался
в разрыв между 3 и 8 армиями и старался выйти мне в тылccviii. Понятно, не взирая на
длинный фронт армии и малочисленность войск, я стянул к правому моему флангу все, что
только мог, и возможно медленно отходил от рубежа к рубежуccix. Я заботился только о
том, чтобы в руки врага не могли попасть артиллерия, парки, обозы, транспорты и
возможно менее пленныхccx. Ведь при таких обстоятельствах упадок духа плохо
обученных войск и более или менее легкая сдача в плен неминуемы и естественны.

Глава VII.
Остановка на Буге.

Мне удалось никаких трофеев не утерять и в этом отношении вполне благополучно

отойти за Буг, где к этому времени на правом берегу реки была подготовлена укрепленная
 259

позиция, которую пришлось лишь усилить и развить. Штаб армии был перенесен в город
Броды. Тут мною отдан был приказ по армии, в котором я объявлял войскам, что далее
отходить нельзя, что мы подошли уже к нашей границе, и что тут я приказываю во что бы
то ни стало держаться крепко и о дальнейшем отходе не помышлять. Я заявлял, что верю в
мою армию, так же как и она, я надеюсь, верит мне, что я понимаю ее тяжелое положение,
ибо ее невзгоды я переживаю вместе с ней, но что тут, как это ни трудно, необходимо
остановиться и умирать за родину, но не пускать врага за нашу границу. Должен сказать, к
своей радости, что армия послушалась моего воззвания, почувствовала необходимость
жертвовать собой и не пустила дальше врага до тех пор, пока, как это будет видно дальше,
мои соседи справа не ушли на северо-восток, и между нами оказался разрыв около 70-ти
верст, в котором болталась наша кавалерия, храбрая, самоотверженная, но не имевшая
никакой возможности задержать хлынувшие многочисленные полчища неприятельской
пехоты в этот громадный промежуток.
Еще при подходе к Бугу, для того, чтобы дать некоторую острастку противнику,
мною было приказано 12 армейскому корпусу с приданными ему для его усиления
частями неожиданно перейти в наступление, для того, чтобы нанести короткий удар и
этим временно приостановить движение противника. Приостановка давала возможность
войскам более спокойно перейти на правый берег западного Буга и подготовиться к
обороне этой реки. Это и было выполнено, хотя по некоторым ошибкам начальствующих
лиц этот удар не дал плодотворных результатов в тех размерах, которых я ожидал. Нужно,
однако, признать, что при том состоянии духа, в котором находились войска, и нельзя
было ожидать чего-нибудь блестящего. Это короткое наступление было произведено по
моей личной инициативе без всяких указаний свыше.
Для того, чтобы дальнейшее было ясно, мне необходимо упомянуть, что за крайне
неудачные распоряжения Главнокомандующего Иванова пострадал не он, а его начальник
штаба ген. Драгомиров, который был отчислен в резерв. Новым начальником штаба к нему
был назначен генерал Саввич, служивший прежде в корпусе жандармовccxi.
В скобках говоря, я никогда не понимал, чтобы за ошибки в распоряжениях или из-
за неудачных действий страдает не сам начальник, под флагом которого отдавались или
осуществлялись те или иные приказания, а их начальники штабов, которые по закону
лишь исполнители велений и распоряжений своих принципаловccxii. Между тем,
распространенная в нашей армии подобная система как бы указывает, что начальник
штаба должен играть роль какого-то дядькиccxiii, а сам глава - как бы лицо подставное, так
сказать парадное. Мне всегда казалось и кажется, что начальнику штаба придавать такое
чрезмерное значение не следует. Ответственное лицо должно быть только одно: сам
начальник, а не его исполнительные органы, чины штаба, под каким бы наименованием
 260

они ни значились; если же начальник не соответствует своей должности, то не дядьку

следует менять, а самого начальника смещать.
Как бы то ни было, но с назначением ген. Саввича начальником штаба фронта, я
стала получать все более и более неприятные телеграммы с разными указаниям и
приказаниями, которые или давно были выполнены, или совершенно не отвечали
обстановке. Правда, что мое начальство любезностью меня никогда не баловало, и
поскольку Верховный Главнокомандующий относился ко мне справедливо, настолько же
Главнокомандующий армиями фронта, т. е. мой непосредственный начальник, относился
ко мне пристрастно и недоброжелательно, невзирая на то, что вверенная мне армия более,
чем какая-либо другая армия его фронта, доставила ему честь, славу и высокие
наградыccxiv. Говорили, что такое неприязненное ко мне отношение происходит по той,
якобы, причине, что ген. Иванов видит во мне опасного заместителя, но я этому не
придавал никакого значения. Так вот, оговорившись, чтобы дальнейшее было более
понятно, изложу то столкновение, которое у меня вышло в начале пребывания моей
армии на Буге. После ряда неприятных телеграмм я получил одну, длиннейшую, в
которой излагался ряд обвинительных пунктов, ошибок, которые, по мнению моего
начальства, были сделаны во время нанесения короткого удара войсками моего правого
фланга. В телеграмме винили не меня, а все валили на моего начальника штаба, но
выходило так, что я или пешка в руках своего штаба, или же в вежливой форме
указывалось, что я не соответствую моему назначению. Эта телеграмма совпадала с
другой, полученной мной от Верховного Главнокомандующего, который за все
отступление моей армии благодарил меня и просил лишь не терять присущей мне
бодрости духа в дальнейших моих действиях. Совпадение этих телеграмм нельзя не
признать странным по диаметрально противоположной оценке результата моих действий.
Я уже ранее был чрезвычайно раздражен несправедливыми, по моему мнению, нападками
ген. Иванова и считал, что нужно положить предел подобному ко мне отношению, от
которого страдали как дело само по себе, так и мои непосредственные подчиненные. На
этом основании я послал телеграмму вел. князю Николаю Николаевичу, в которой,
ссылаясь на последнюю полученную мною телеграмму ген. Иванова, доносил, что при
подобных условиях службы я пользы приносить не могу, а потому прошу отчислить меня
от командования армиейccxv.
Я было стал укладываться и готовиться к сдаче своей должности и к отъезду.
Получил я, однако, ответ главковерха, в котором он мне отказывал наотрез в смене,
выражая мне свою благодарность за прошедшую боевую службу, но с оговоркой, что я
обязан выполнять веления моего Главнокомандующего. Эта последняя фраза, правду
сказать, была мне непонятна, ибо приказания начальства мною неизменно выполнялись.
 261

Если же я иногда и протестовал против них, то лишь тогда, когда по долгу службы и
пользы нашему делу считал необходимым, ранее выполнения приказа, выяснить ту
обстановку, в которой я находился, и которая по-видимому была неизвестна в штабе
фронта. Из последней фразы телеграммы я понял, что мое начальство на меня жаловалось,
вероятно в ответ на запрос Верховного Главнокомандующего.
Тогда я поехал в штаб фронта в г. Ровно, предварительно испросив на это
разрешениеccxvi. Иванов принял меня довольно любезно, мне даже казалось, что он был
несколько смущен и высказал, что он совершенно не понимает, чем я обижен, так как его
критика касалась не меня, а моего штаба. Я ему ответил, что мой штаб находится под
моим непосредственным начальством, сам по себе ничего штаб делать не может, а если бы
даже считать, что штаб плохо исполняет мои приказания, то опять-таки главный виновник
я, ибо я обязан наблюдать за действиями и работой моего штаба и должен устранять тех
лиц, которые не соответствуют своему назначению. Я же считаю, что и начальник штаба,
ген. Ломновский, и штаб работают хорошо, а если Главнокомандующий недоволен, то
единственный виновник - я, а вовсе не штаб; в общем, я нахожу, что, невзирая на
телеграмму Великого Князя, которую тут представляю, я могу оставаться командующим
армией только в том случае, если я пользуюсь полным доверием моего
Главнокомандующего, иначе будет вред для наших боевых действий. А поэтому
настоятельно прошу его прямо мне сказать: 1) пользуюсь ли я его доверием, и 2) что он
имеет лично против меня. На столь прямо поставленный вопрос я ответа, в сущности
говоря, не получил, ибо в очень продолжительной беседе мне объяснялись разные эпизоды
из Японской кампании, которые к делу совершенно не шли; причем говорилось мне также,
что нет основания мне не доверять, и что лично против меня ничего не имеется; все это
пересыпалось всевозможными рассказами, до предмета нашей беседы совершенно не
касавшимися. В результате оснований для ухода с моего поста я не получил, да мне, в
сущности, и жалко было покидать армию в то время, когда наши дела были плохи, и когда
мы обязаны были напрячь все наши силы, чтобы спасти Россию от нашествия. Пообедав у
Главнокомандующего вместе с его начальником штаба ген. Саввичем, которого я раньше
не знал, я вынес убеждение, что это - тип так называемой лисы патрикеевны, и что мне и в
дальнейшем ничего приятного в сношениях с этим штабом не предстоит. Во всяком
случае, острастку я дал и надеялся, что в дальнейшем мои отношения будут не столь
натянуты, в чем и не ошибся.
В начале задержки нашей на Буге пришлось отбить несколько наступлений, в
особенности - на правом фланге армииccxvii, а затем противник зарылся в свою очередь на
левом берегу Буга, причем нам приходилась отвечать ему чрезвычайно редким ружейным
и, в особенности, артиллерийским огнем, что очень обескураживало войска.
 262

Перемешанные за время отступления части войск, которые приходилось бросать, по мере

надобности, из одного корпуса в другой, были мною тут восстановлены в своей
нормальной организации, а прибывавшие пополнения форменных неучей усиленно
обучались в тылу каждой дивизииccxviii.
Беда заключалась лишь в том, что винтовок было чрезвычайно малое количество,
которые отчасти пополнялись ружьями, взятыми у австрийцев и германцев, но это была
капля в море, да и патронов к этим винтовкам было весьма недостаточно. Кадровых
офицеров, как я уже говорил, в строю было очень мало, примерно человек 5-6 на полк;
остальной состав офицеров, также в недостаточном количестве, состоял из прапорщиков,
наскоро и плохо обученных, и часть которых уже впоследствии на практике выработала из
себя хороших командиров. Были не только роты, но и батальоны, во главе которых
находились малоопытные прапорщики. Старых унтер-офицеров также почти совсем не
было, а пополнялись унтер-офицеры восстановленными полковыми учебными командами,
из которых ускоренным курсом выпускались столь же малоопытные унтер-офицеры. В
каждой роте можно было найти в среднем 5-6 рядовых старого состава, все же остальные
нижние чины были в сущности плохо обученные милиционеры, а не настоящие солдаты
регулярной армии. За год войны обученная регулярная армия исчезла; а была в
действительности армия, состоявшая из неучей. Только высокие боевые качества
начальствующего персонала и их личное самопожертвование и пример могли заставить
такие войска сражаться и жертвовать собой во имя любви к родине и славы ее. Более, чем
в каких-либо других войсках, тут можно было сказать: «Каков поп, таков и приход». Для
характеристики приведу один пример.
Из 12-го армейского корпуса, который занимал позицию на крайнем правом фланге
армии, недавно назначенный командир, впоследствии столь известный по гражданской
войне ген. Каледин, однажды ночью мне донес, что противник переправился через Буг,
опрокинул занимавшие окопы передовые части войск его корпуса и значительными
силами продолжает наступать дальшеccxix. Я вызвал Каледина для разговора по прямому
проводу и спросил его, почему же он не делает своих резервов из частей войск, которых у
него достаточно, чтобы отбросить неприятеля обратно на левый берег Буга. Он мне
ответил, что собственно совершенно неустойчива 12-я пехотная дивизия, прежде столь
храбрая и стойкая, и что ни начальник дивизии, ни он ничего с нею поделать не могут, и
она при нажиме противника немедленно начинает уходить. По его мнению, начальник
дивизии изнервничался, ослабел духом и не в состоянии совладать со своими частями.
Меня это огорчило, потому что это был до этого времени отличный боевой генерал ccxx,
георгиевский кавалер, и держал свою дивизию в порядке. Очевидно, отступление наше с
Карпатских гор и его расстроило духовно и телесно.
 263

Колебаться нечего было, и я тут же отдал Каледину приказание моим именем

отрешить его от командования и немедленно назначить на его место начальника
артиллерии корпуса генерал-майора Ханжина, которого я знал еще с мирного времени и
был уверен, что этот человек не растеряется. Действительно, Ханжин подъехал к полку,
который топтался на месте, но вперед не шел, ободрив его несколькими прочувственными
словами, он сам стал перед полками и пошел вперед. Полк двинулся за ним, опрокинул
врага и восстановил утраченное положение фронта. Не покажи он личного примера,
жертвуя собой, ему, безусловно, не удалось бы овладеть полком и заставить его атаковать
австро-германцев. Такие личные примеры имеют еще то важное значение, что,
передаваясь из уст в уста, они раздуваются, и такому начальнику солдат привыкает верить
и любить его всем сердцем.
Кстати тут скажу несколько слов о ген. Каледине, который сыграл во время
революции на Дону большую роль. Я его близко знал еще в мирное время. В два приема
он служил у меня под начальством, и я изучил его вдоль и поперек. Непосредственно
перед войной он командовал 12-й кавалерийской дивизией, в составе моего 12 армейского
корпуса. Он был человеком очень скромным, чрезвычайно молчаливым и даже угрюмым,
характера твердого и несколько упрямого, человеком самостоятельным, но ума не
обширного, скорее узкого, то, что называется, ходил в шорах. Военное дело знал хорошо и
любил его. Лично был он храбрый и решительный. В начале кампании, в качестве
начальника кавалерийской дивизии, он оказал большие услуги армии в двух первых
больших сражениях, отлично действовал в Карпатах, командуя различными небольшими
отрядами. Весной 1915 года недалеко от Станиславова он был довольно тяжело ранен в
ногу шрапнелью, но оправился быстро и вернулся в строй. По моему настоянию он был
назначен командиром 12-го армейского корпуса, и тут оказалось, что командиром корпуса
он уже был второстепенным, недостаточно решительным. Стремление его всегда все
делать самому, совершенно не доверяя никому из своих помощников, приводило к тому,
что он не успевал, конечно, находиться одновременно на всех местах своего большого
фронта и потому многое упускал. Кавалерийская дивизия по своему составу небольшая, он
ею долго командовал, его там все хорошо знали, любили, верили ему, и он со своим делом
хорошо там управлялся. Тут же, при значительном количестве подчиненных ему войск и
начальствующих лиц, его недоверчивость, угрюмость и молчаливость сделали то, что
войска его не любили, ему не верили, и они взаимно друг друга не понимали. На практике
на нем ясно обнаружилась давно известная истина, что каждому человеку дан известный
предел его способностям, который зависит от многих слагаемых его личности, а не только
от его ума и знаний, и тут для меня стало ясным, что, в сущности, пределом для него и для
 264

пользы службы была должность начальника дивизии; с корпусом же он уже справиться

хорошо не могccxxi.
Скажу несколько слов об еврейском вопросе в войсках. Думаю, что эти слова
будут безусловно нелицеприятны, ибо у меня нет пристрастия к этому племени ни в
хорошую, ни в дурную сторону, а во время войны я их, как воинов, всесторонне изучил.
Несомненно, что большая часть евреев были солдаты посредственные, а многие и плохие;
часть их охотно сдавалась в плен и, по свидетельству убежавших из плена русских солдат,
чувствовали себя там хорошо. Германцы и австрийцы ставили их в роль начальников над
их русскими товарищами, а они над ними издевались, и обращались скверно, зачастую
жестоко. Но были и другие примеры, правда немногочисленные, в которых евреи
выказывали высокие чувства доблести и любви к родине. Чтобы не быть голословным
приведу некоторые из них.
Во время стояния на Буге, при объезде мною позиций, в одном из полков мне был
представлен разведчик-еврей, как лучший не только в этом полку, но и во всей дивизии.
Он находился в строю с начала кампании, доблестно участвовал во всех сражениях, три
раза был ранен и быстро возвращался в строй без всякого понуждения, брался за самые
рискованные и опасные разведки и прославился своей отвагой и смышленостью. В
награду получил 4 георгиевские медали и 3 георгиевских креста, заслужил также и
георгиевский крест 1-й степени, но корпусный командир мне доложил, что ввиду
запрещения производства евреев в подпрапорщики он не рискует представить его к этой
высокой награде, так как она сопряжена с обязательным производством в подпрапорщики.
Между тем, хотя по заслуженным им наградам он давно должен бы был быть произведен
в унтер-офицеры, он все еще состоял рядовым. К достоинству этого солдата-еврея нужно
приписать и то, что такое несправедливое к нему отношение нисколько не отбивало от
него охоты продолжать боевую службу храбро и честно. Понятно, что я обнял и
расцеловал его перед строем и тут же, хотя и незаконно, произвел его прямо в
подпрапорщики и навесил ему георгиевский крест 1-й степени.
Другой пример, еще более несправедливый, состоял в следующем. В один из
пехотных полков, приблизительно в это же время, в числе других прибыл вновь
произведенный прапорщик православного вероисповедания; он оказался старательным и
храбрым офицером, получил несколько боевых наград, и за один из боев, в котором он
особенно отличился, он был представлен к ордену св. Владимира 4-й степени с мечами и
бантом. Тут-то при особенно тщательном разборе его документов, выяснилось, что он был
крещеный еврей, который по закону не имел права поступать в школу прапорщиков, а тем
более не имел права быть произведенным в офицеры. Все начальствующие лица были
очень смущены этим инцидентом, ибо считали этого юношу отличным офицером, а тут
 265

выходило, что не только его нельзя награждать за совершенное боевое отличие, а нужно
его разжаловать, о чем командир корпуса и вошел ко мне с представлением. Я совершенно
не согласился с такой точкой зрения и приказал этого вопроса не возбуждать, а
представление о награде прислать. Конечно, я при этом присовокупил, что в случае
обнаружения этого дела я всецело беру вину на себя. Из этих двух примеров видно, что
евреям в сущности не из-за чего было распинаться за родину, которая для них была
мачехой. А потому на них, как на солдат, я в претензии не был за то, что большинство из
них в ваших рядах были плохими воинами. Мне всегда казалось, что в боевом отношении
требуется строгая справедливость, а тут они играли роль париевccxxii. Интересно было бы
знать, как вели себя евреи в германской и, в особенности, в австро-венгерской армиях, где
они пользовались полными правами граждан.
Во время стояния на Буге ген. Владимир Драгомиров опять получил 8-ой
армейский корпус; я же хотел выделить и начальника моего штаба ген.-майора
Ломновского и потому походатайствовал о его назначении на должность командующего
15-й пехотной дивизией в том же корпусе. Мне жаль было расставаться с таким отличным
ближайшим помощником, но я считал долгом выдвинуть его вперед. Продолжительное
исполнение такой каторжной, по количеству работы, должности, как начальник штаба
армии, вконец, истомило его и расшатало его нервы. По получении им дивизии уже через
месяц его нельзя было узнать. За это время он пополнел, передохнул, и строевая служба
вместо штабной дала ему новые силы и бодрость духа. Заместил я его генерал-майором
Сухомлиным, который в бытность мою командиром 14 армейского корпуса командовал у
меня полком. Он был человек очень аккуратный, чрезвычайно исполнительный и
старательный. Была у него некоторые недочеты в смысле чрезвычайной бережливости
своего здоровья, но это не мешало ему прекрасно выполнять свои обязанности, и в общем
я им был вполне доволенccxxiii.
За это же время войска несколько пополнились, и, хотя с большим трудом
вследствие недостатка ружей, заменив частью наши винтовки австрийскими, удалось
довести большую часть дивизий до 6-ти - 7-митысячного состава, тогда как в начале
нашего стояния на Буге в дивизиях в среднем было по 3-4 тысячи винтовок ccxxiv. Людей,
прибывших на укомплектование, было много, но вооружать их нечем было, и они в тылу
своих частей обучались, а главным образом, старательно питались хорошими щами и
жирной кашей, ибо в то время мы еще могли хорошо кормить людей. Во вторую половину
лета 1915 года противник нас мало беспокоил и занимался лишь перестрелкой, не жалея
огнестрельных припасов, которые у него были в изобилии к большой досаде наших войск.
В это время шло наступление австро-германцев на наши Северо-Западный и Западныйccxxv
 266

фронты, и пали все наши пограничные крепости, между прочим и Новогеоргиевск,

который был мне близко знакомccxxvi.
Хотя он считался нашей лучшей крепостью, и на него в последние года тратились
большие суммы, но он далеко не был по постройке современной крепостью и конечно не в
состоянии был противостоять продолжительное время огню современной тяжелой
артиллерии. Во время его перестройки на новый лад были большие колебания. Одно
время, при Сухомлинове, и эту крепость хотели упразднить в числе нескольких других.
Перед этим вследствие японской войны и некоторое время после нее никаких сумм на
укрепление этой крепости не назначалось, а затем уже спешно начали строить новые
форты и перестраивать старые, но к 1914 году эта крепость далеко не была приведена в
надлежащий вид. Например, ее железобетонные сооружения были такой толщины, что
могли противостоять снарядам лишь 6-дюймовых орудий. У нас было твердое убеждение,
что артиллерию большого калибра подвезти нельзя, а германцы сумели скрыть те
чудовищные калибры орудий, которые они приготовили для быстрой атаки крепостей, что
впервые обнаружилось во время прохождения их через Бельгиюccxxvii. Но и помимо этого
важного обстоятельства, уничтожение у нас специальных крепостных войск имело
пагубное влияние на силу сопротивляемости наших крепостейccxxviii.
Меня нисколько не удивило известие, что Новогеоргиевск был взят германцами в
одну неделю, зная, каков был гарнизон этой крепости. Помимо ополчения, которое, как
боевая сила, было ничтожно, в состав гарнизона этой крепости была послана из моей
армии по назначению Главнокомандующего одна второочередная дивизия, которая была
взята мною в тыл для пополненияccxxix. В ней оставалось всего 800 человек, и назначен был
начальником дивизии вместо старого, получившего корпус, новый начальник дивизии ген.-
лейтенант Де-Витт, который очевидно не успел ознакомиться ни с кем из своих
подчиненных, да и его никто не знал. К нему подвезли, поскольку мне помнится, около 6
тысяч ратников ополчения для пополнения. И вот, не дав ему даже времени разбить людей
по полкам, а полкам сформировать роты и батальоны, получив притом для пополнения
офицерского состава свыше 100 вновь произведенных прапорщиков, всю эту
разношерстную толпу засунули в вагоны и повезли прямо в Новогеоргиевск; там их
высадили как раз к тому времени, когда немцы повели атаку на эту крепость. Мне
неизвестно, успел ли Де-Витт сформировать там свои полки, но я твердо убежден, что он
не имел никакой возможности, по недостатку времени, превратить эту толпу в какой бы то
ни было, хотя бы полублагоустроенный, вид. А между тем считалось, что комендант
крепости получил в состав гарнизона регулярную дивизию, отличившуюся во многих
боях. Можно ли винить такого коменданта с таким гарнизоном, которого он раньше и в
глаза не видал, если оказалось, что он сопротивляться не мог.ccxxx
 267

Другая крепость, также хорошо мне известная в бытность мою помощником

командующего войсками Варшавского военного округа, - Брест-Литовск, была еще
значительно хуже оборудована, чем Новогеоргиевск. Ее форты были еще менее
современны, а восточный ее фронт и совсем защищен не был; поэтому ее
сопротивляемость оказалась нулевой, и при подходе неприятельских сил гарнизон ее, по
приказанию свыше, без боя спешно эвакуировался, и, поскольку до меня доходили
известия, не успели даже сжечь то громадное количество имущества, которое находилось
в этой крепостиccxxxi.
Во время летнего наступления 1915-го года на наши Северо-Западный и Западный
фронты наши армии отступали чрезвычайно быстро, уступая противнику громадное
пространство нашего отечества; поскольку в то время до меня доходили сведения, во
многих случаях без достаточного основанияccxxxii.
Вскоре после этих горестных событий было обнародовано, что Верховный
Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич смещен и назначен Кавказским
наместником, а должность Верховного Главнокомандующего возложил на себя сам
Государь Император. Впечатление в войсках от этой замены было самое тяжелое, можно
сказать удручающееccxxxiii. Есть пословица, гласящая: «Глас народа - глас божий», и вот,
согласно этой пословице, единогласно вся армия, да и вся Россия, безусловно верила
Николаю Николаевичу, и его несомненно можно было назвать народным вождем.
Конечно, у него были недочеты и даже значительные, но они с лихвой покрывались его
достоинствами, как полководца. Подготовка к этой мировой войне была
неудовлетворительна, но тут Вел. Кн. Николай Николаевич решительно был не при чем, в
особенности же, в недостатке огнестрельных припасов войска винили не его, а военное
министерство и вообще тыловое начальство. Во всяком случае даже при необходимости
сместить вел. кн. Николая Николаевича, чего в данном случае не было, никому в голову не
приходило, что Царь возьмет на себя при данной тяжелой обстановке обязанности
Верховного Главнокомандующего. Было общеизвестно, что Николай II в военном деле
решительно ничего не понимал, и что взятое им на себя звание будет только
номинальным, а за него всецело должен будет решать его начальник штаба. Между тем,
как бы начальник штаба ни был хорош, допустим даже гениален, по существу дела, он не
может заменить везде своего начальника, и, как это дальше будет видно, в сущности
отсутствие настоящего Верховного Главнокомандующего очень сказалось во время
боевых действий 1916-го года. Тогда мы, по вине верховного главнокомандования, не
достигли тех результатов, которые могли легко повести к окончанию вполне
победоносной войны и к укреплению самого монарха на колебавшемся престоле.
 268

Начальником Штаба при Государе состоял ген. Алексеев. Я уже раньше о нем
говорил. Теперь лишь повторю, что он обладал умом, большими военными знаниями,
быстро соображал, и, несомненно, был хороший стратег. Считаю, что в качестве
начальника Штаба у настоящего Главнокомандующего он был бы безупречен, но у такого
Верховного вождя, за которого нужно было решать, направлять его действия,
поддерживать его постоянно колеблющуюся волю, он был совершенно непригоден, ибо
сам был воли недостаточно крепкой и решительной. Кроме того, он не был человеком
придворным, чуждался этой сферы, и ему под напором различных влияний со
всевозможных сторон было часто не под силу отстаивать свои мнения и выполнять
надлежащим образом те боевые задачи, которые выпадали на русскую армию. Принятие
на себя должности Верховного Главнокомандующего было последним ударом, который
нанес себе Император Николай II, и который повлек за собой печальный конец его
монархии.

∗
Отход с Буга. Луцкая операция .

Значительный разрыв, который произошел между нашим Юго-Западным фронтом,

на правом фланге которого очутилась моя 8-я армия, и левым флангом Западного фронта,
произошел вследствие того, что у нас с давних пор считалось аксиомой, что Полесье
совершенно непригодно для ведения операций значительными силами. У нас думали, что в
лучшем случае там можно вести войну партизанскими отрядами, сплошного же боевого
фронта ни в каком случае в этой части нашего Отечества быть не может. Поскольку я
знаю, такое выгодное свойство Полесья, в смысле ведения оборонительной войны,
долженствовавшей разделить наступавшие неприятельские силы на две части, одна
севернее Полесья, а другая южнее его, привело к тому, что в мирное время тщательно
избегали работ, могущих в значительной мере осушить Полесье и сделать его доступным
для ведения операций в широких размерах. Основываясь на этом убеждении, Западный
фронт, отступая вглубь России, двигался в северо-восточном направлении, и таким
образом постепенно между моим правым флангом и левым флангом армий Западного
фронта образовался промежуток приблизительно около 70 верстccxxxiv.
Противник на моем фронте в общем меня в последнее время беспокоил мало и
шевелился более или менее энергично лишь на моем правом фланге, где ему и давался
надлежащий отпор. Когда явился разрыв, о котором я только что сказал, мой крайний
фланг обнажился, так как в образовавшемся промежутке болтались большая часть моей
конницы и кавалерийский корпус моих соседей, которые никакого серьезного значения


В рукописи слова «глава» и номер отсутствует, следующий авторский номер главы - VIII. [Прим. С.Н.]
 269

для обороны такого большого пространства, да еще в болотах, иметь не могли. Ясная
вещь, что противник с большими силами всех трех родов войск хлынул для охвата моего
правого фланга.
Собрать уступ больших размеров за моим правым флангом мне не представлялось
возможным, потому что около половины войск 8 армии распоряжением Верховного
Главнокомандования было переброшено на север, а потому выставленный мною уступ мог
иметь только второстепенное значение. Стало очевидным, что далее держаться на Буге не
было возможности, и Главнокомандующий Юго-Западным фронтом отдал приказание
отходить в наши пределы с таким расчетом, чтобы моим правым флангом я мог дотянуть
до города Луцка, так как считалось, что севернее находятся уже непроходимые болота, в
которых могут действовать лишь мелкие частиccxxxv. Дотянуть имевшимися у меня
войсками до г. Луцка, имея перед собой многочисленного врага, было фактически
невозможно, о чем мною было своевременно донесено, и моим начальством признано
правильным. Мне было сообщено, что для усиления моей армии будет прислан 39
армейский корпус, который в то время составлялся из дружин ополчения.
Я уже раньше имел случай сказать, что эти дружины не представляли собой
никакой боевой силыccxxxvi. Их корпус офицеров, за малым исключением, никуда не
годился, много офицеров было взято из отставки - старые, больные, отставшие от службы,
да их было очень мало. Солдаты старших сроков службы твердо знали и были убеждены,
что их обязанность оберегать тыл и нести там службу, но отнюдь не сражаться на фронте с
неприятелем. Молодые неопытные офицеры и почти совсем необученные ратники
ополчения ни в каком случае не могли считаться до поры до времени удовлетворительным
боевым элементом. Присылка мне на подкрепление такого корпуса, да еще на правый
фланг, который должен был выдержать серьезный искус, меня глубоко возмутила;
перегруппировать же войска в это время не было никакой фактической возможности.
Приходилось, однако, довольствоваться тем, что мне было дано, и вспоминать пословицу:
«На тебе, Боже, что мне не гоже».
Так как промежуток между Западным фронтом и 8 армией уже был значительный
(моя разведка мне доносила, что противник быстро наступает), я просил разрешения
отходить по моему усмотрению, так как все равно отход был неизбежен, а планомерное,
спокойное отступление войск имело большое значение для устойчивости фронта. Однако,
решительно не знаю, по каким соображениям меня продержали еще дня три на Буге и
разрешили отходить уже тогда, когда противник меня на фланге опередил. Вновь
формировавшийся 39-ый армейский корпус, о котором я выше говорил, должен был
подвигаться к Луцку. Командир этого нового корпуса, ген. Стельницкий, явился ко мне в
единственном числе; очевидно, что, невзирая на свои отличные боевые качества, он не
 270

мог один заменить собой двух дивизий, хотя бы и плохих. Тем не менее, я его послал в
Луцк поджидать свои части. У него, впрочем, в руках было два или три батальона ccxxxvii, и я
послал к нему еще Оренбургскую казачью дивизию.
Войска по всему фронту армии отошли вполне спокойно, отбрасывая противника,
когда он пытался нас преследоватьccxxxviii. Тыл армии заблаговременно был оттянут назад, и
в этом отношении отход был произведен в полном порядке; лишь у Луцка неприятель нас
опередил, ибо в это время о 39 корпусе были только телеграммы, но ни одного человека.
Луцк был очень сильно укреплен заблаговременно распоряжением штаба фронта, но по
преимуществу к югу, откуда никакой опасности теперь не было, и более слабо к западу,
откуда неприятель напирал. Генерал Стельницкий, невзирая на свое критическое
положение, сделал вид, что желает защищать Луцкccxxxix. Этим он принудил австро-
венгерцев приостановитьсяccxl, чтобы подтянуть свои войска и тяжелую артиллерию, так
как они, по-видимому, предполагали, что на правом фланге у нас находятся большие силы.
Но, разобравшись, они выяснили, что перед ними в сущности одна спешенная конница, и
потому хитрость Стельницкого, надеявшегося, что он выиграет время и его войска начнут
к нему прибывать, не удалось. Он принужден был отходить по дороге Луцк - Ровно, куда
перешел штаб армии; он встретил первые эшелоны своего корпуса, которого он раньше в
глаза не видал, в Клеване (в 20 верстах западнее Ровно), куда я спешно направлял один
эшелон за другим. Войска прямо из вагона пакетами попадали в огонь и получали боевое
крещение при совершенно незнакомой обстановке, не спаянные и не знавшие своего
начальства.
Было весьма мало шансов удержаться на реке Стубелеccxli, тем более, что противник
показался и севернее моего правого фланга, и даже было получено донесение, что к
Александрии (в 15 верстах северо-восточней Ровно) прибыл неприятельский
кавалерийский разъезд, показавший, что за ним следует кавалерийская дивизияccxlii. Имея
при штабе армии одну дружину ополченияccxliii и конвойный сводный эскадрон, я выслал
как эскадрон, так и три роты дружины в направлении на Александрию и двинул туда же
Оренбургскую казачью дивизию. Вот все, что я мог сделать, чтобы в данный момент хоть
сколько-нибудь прикрыть тыл моего правого фланга и штаб армии; это, впрочем,
временно и оказалось достаточным. Кроме того, я спешно перевел в Клевань в
распоряжение ген. Стельницкого 4-ю стрелковую дивизию, чтобы он ее поставил в центре
своего корпуса на шоссе Луцк - Ровно, имея две свои только что сформированные
дивизии, 100-юccxliv и 105-ю на флангах; опираясь на «железную» дивизию, фронт
получился достаточно устойчивый, чтобы задержать врага на Стубелеccxlv
Зная Стельницкого за человека очень храброго и распорядительного, я временно
успокоился за свой правый фланг. У Деражны и севернее я сосредоточил 7-ю и 11-ю
 271

кавалерийские дивизии и ту же Оренбургскую казачью. Однако, с таким положением дела

я помириться не мог и настоятельно просил генерала Иванова усилить меня еще одним
корпусом, заявляя, это в случае такого подкрепления я буду иметь возможность перейти в
короткое наступление, нанести сильный удар противнику с охватом его левого фланга и
восстановить и укрепить устойчивость моего правого фланга. После различных
препятствий, о которых тут не стоит говорить, мне несколько времени спустя был
назначен в подкрепление 30-ый армейский корпусccxlvi, во главе которого стоял генерал
Зайончковский.
Я был очень рад этому назначению, так как знал Зайончковского уже давно и
считал его отличным и умным генералом. У него была масса недругов, в особенности
среди его товарищей по службе Генерального штаба. Хотя вообще офицеры Генерального
штаба друг друга поддерживают и тащат кверху во все нелегкие, но в этом отношении
Зайончковский составлял исключение, и я редко видел, чтобы так нападали на кого-либо,
как на него. Объясняю я себе эта тем, что по свойству и складу его ума, очень едкого и
часто злого, он своим ехидством обижал и раздражал своих штабных соратников. К этой
характеристике можно еще прибавить, что это был человек очень ловкий и на ногу не
давал себе наступать, товар же лицом умел показать. Что касается меня, то я его очень
ценил и считал одним из наших лучших, военачальников, невзирая на его недостатки. Но у
кого их нет? Его достоинства значительно превышали его недочеты.
30-ый армейский корпус был отправлен мною на р. Горынь; он сосредоточился у
Степани. Как только большая его часть была подвезена, я вызвал для разговора по
прямому проводу начальника штаба армий фронта генерала Саввича, прося его доложить
Иванову, что я предполагаю перейти в наступление моим правым флангом, дабы
отбросить противника за р. Стырь и занять Рожище - Луцк. На это мне Саввич ответил,
что доложить он, конечно, может, но что едва ли Главнокомандующий согласится на
какие-нибудь наступательные операции, так как при настоящему положении дела он
считает их бесполезными. Я ему ответил, что ни о каких больших наступательных
операциях и разговора нет, считаю их также в настоящее время бесполезными и желаю
лишь нанести противнику, как только что сказал, короткий удар, дабы выпрямить фронт
по реке Стыри. После некоторых переговоров Главнокомандующий согласился наконец на
мое предложение, и я тотчас же сделал соответствующее распоряжение, придав 30-му
корпусу 7-ю кавалерийскую дивизиюccxlvii.
Наступление Зайончковского было ведено умело и настойчиво, причем было
рассчитано так, что части 30-го корпуса и 7-я кавалерийская дивизия все время охватывали
левый фланг противникаccxlviii, заставляя его быстро отходить, 39-ый же корпус ген.
Стельницкого вел бой с фронта, задерживая австро-венгерцев, дабы дать возможность 30-
 272

му корпусу производить охваты возможно глубже. В результате Луцк был взят, и мы

заняли по Стыри ту линию, которую я наметил. Тут произошел некоторый инцидент,
характеризующий генералов, принимавших участие в этом наступлении. При подходе к
Луцку Стельницкий доносил, что начальник 4-й стрелковой дивизии Деникин
затрудняется штурмовать этот город, сильно укрепленный и защищаемый большим
количеством войскccxlix. Я послал тогда телеграмму Зайончковскому с приказанием
атаковать Луцк с севера, чтобы помочь Деникину. Зайончковский тотчас же сделал
соответствующие распоряжения, но вместе с тем в приказе по корпусу объявил, что 4-я
стрелковая дивизия взять Луцк не может, и что эта почетная задача возложена на его
доблестные войска. Этот приказ, в свою очередь, уколол Деникина, и он, уже не
отговариваясь никакими трудностями, бросился на Луцк, одним махом взял его, во время
боя въехал на автомобиле в город и оттуда прислал мне телеграмму, что 4-я стрелковая
дивизия взяла Луцк. В свою очередь, Зайончковский доносил, что без движения с севера
Деникин Луцка взять бы не мог и что честь этого дела принадлежит 30-му корпусу, в чем
он, в сущности, был правccl. Впоследствии оба эти генерала смотрели друг на друга очень
враждебно и так примириться и не смогли.
В действительности, конечно, честь этого дела принадлежит обоим корпусам, но я
привел этот инцидент как пример, до чего чутки в военное время войсковые части и их
начальники до своих боевых отличий и как часто решение дела зависит от их
соревнования. Деникин, который играл такую большую роль впоследствии, был хороший
боевой генерал, очень сообразительный и решительный, но всегда старался заставить
своих соседей порядочно поработать в свою пользу, дабы облегчить данную ему задачу
для своей дивизии; соседи же его часто жаловались, что он хочет приписывать их боевые
отличия себе. Я считал естественным, что он старался уменьшить число жертв вверенных
ему частей, но, конечно, все это должно делаться с известным тактом и в известных
размерах. И нужно думать не только о себе, но главным образом - об общей пользе, что, к
сожалению, не всегда бывает.
Несколько дней спустя перехода нашего на Стырь воздушная разведка мне донесла,
что значительные силы германцев с северо-востока двигаются на Колки, - примерно, в
общем, около двух пехотных дивизийccli. Было ясно, что противник направил около
корпуса с таким расчетом, чтобы выйти на правый фланг вверенной мне армии и, в свою
очередь, постараться отбросить нас обратно на восток. Я немедленно двинул к Колкам обе
дивизии 30-го корпуса и усилил 4-й стрелковой и 7-й кавалерийской дивизиями, считая
эти силы совершенно достаточными, чтобы парировать маневр германцев. Кроме того, на
всякий случай я брал одну дивизию в резерв, в мое распоряжение, расположив ее в районе
 273

Клевань - Олыка. Таким образом, я считал свое положение крепким и вполне

обеспеченным от неприятных сюрпризов.
К сожалению, на это дело в штабе фронта взглянули иначе, и совершенно
неожиданно для меня в один скверный вечер, когда мои распоряжения приводились в
исполнение, я получил длинную шифрованную телеграмму от Главнокомандующего. По
расшифровании ее, что взяло время, выяснилось, что штаб фронта предписывает
произвести следующую операцию собственного измышления: правому флангу моей армии
предписывалось в тот самый вечер отойти от Луцка обратно на Стубель с таким расчетом,
чтобы к утру быть опять на старых позициях, 30-му же корпусу с приданными ему
частями спрятаться в лесу восточнее Колков, и когда германцы вытянутся по дороге из
Колков на Клевань, то неожиданно ударить им во фланг, разбить их и затем вновь
остальными войсками правого фланга перейти в наступление. Предписывалось этот
удивительный план произвести немедленно и безотговорочноcclii.
Я ответил шифрованной же телеграммой, что повеление Главнокомандующего
выполняю, но считаю долгом службы донести, что телеграмму я получил в 7 часов
вечера, расшифровка взяла время, написать новые директивы также требуется время,
отправка по телеграфу, расшифровка корпусными командирами новой директивы,
составление новых приказов в штабах корпусов, а затем дивизий, рассылка в полки новых
распоряжений, и доведение их до рот включительно требует не менее 10-12 часов. При
этом такая спешка вызовет неминуемую суету и беспорядок во время этой щекотливой
операции и большое неудовольствие в войсках, которые после удачного наступления
должны бросать взятые с бою позиции и уходить назад. Поэтому в этот вечер ни в каком
случае незаметного отхода быть не может, а состоится он с вечера другого дня. Кроме
того, одним махом перескочить в течение одной ночи, когда войска двигаются медленно,
со Стыри на Стубель - невозможно, так как тут около 50 верст расстояния ccliii, и в одну
ночь сделать такой переход нельзя, сохраняя хоть какой ни будь порядок, требуется два
перехода, и воздушная разведка противника выяснит наше отступление. Приказание
Главнокомандующего оставить в окопах разведчиков и дивизионную конницу, чтобы
замаскировать наш отход, цели не достигает, ибо артиллерию оставить с разведчиками я
не могу, чтобы ее не потерять, а отсутствие артиллерии не может не быть замеченным
неприятелем. Наконец, трем дивизиям пехоты и одной кавалерийской у Колков в лесу
спрятаться нельзя; там масса обширных болот, германский корпус идет, очевидно, с
разведкой, и не может пропустить незамечено такую массу наших войск, войска же эти в
болотах атаковать могут лишь совершенно иначе, чем на сухой местности, и никакой
неожиданной атаки произойти не может. На основании всего вышеизложенного я
доносил, что слагаю о себя всякую ответственность за успех этой операции. Мое
 274

донесение или, вернее, критика плана действий, мне приписанных, успеха не имела,
приказание оставалось в силе и было выполнено.
Естественно, что неприятель утром же заметил наш отход, и мы с боем должны
были отступать ни с того ни с сего. Точно так же и 30 корпус, как ни старался скрыться,
был обнаружен немцами, и вышла обоюдная фронтальная атака, которая привела к тому,
что обе стороны частью зарылись в землюccliv, а частью начали устраивать окопы поверх
земли из бревен в местах болотистых, которыми эта местность изобилует. В результате
этих действий получилось, что мой правый фланг протянулся дальше к северу до Колков
на Стыри, но так как противник занял Чарторийск на левом берегу этой реки, а затем и
станцию железной дороги этого наименованияcclv, то пришлось и далее протягивать мой
фронт все более к северу до Кухоцкой Воли, где и был стык с 3 армией. На более
пассивных участках пришлось поставить конницу, а не активную пехоту. Весь 30-ый
корпус и три дивизии конницы, в сущности, зарыться в землю не могли, так же, как и
правый фланг 39-го корпуса; в этих частях пришлось произвести громадные саперные
работы, вследствие сильной заболоченности этих мест. Пришлось устраивать бесконечные
гати, массу мостов, и окопы не врывать в землю, а строить их из бревен, прикрытых с
наружной стороны землею, так как углубляться в землю было невозможно по причине
близости грунтовых вод. Материала для выполнения этих работ было сколько угодно, так
как вся местность сплошь покрыта лесами. Оказалось, что хотя и с большими
затруднениями и несколько иным порядком, но воевать в Полесье значительными массами
можно, так как 3 армия почти вся оказалась в болотах и против нее был многочисленный
противникcclvi.
Вскоре после Луцкой операции Царь приехал на Юго-Западный фронт и объезжал
армииcclvii. Между прочим, приехал и в Ровно, где был расположен штаб моей армии,
вместе с Главнокомандующим генерал-адъютантом Ивановым. Свитский поезд,
прибывший за час ранее царского, чрезвычайно беспокоился, что могут появиться
неприятельские аэропланы, которые нас действительно постоянно посещали и бросали
бомбы. Начальник царской охраны мне передал, что Главнокомандующий приказал
остановить царский поезд не на железнодорожной платформе, а где-нибудь раньше, по
возможности незаметно. На это я ему ответил, что в данный момент эта предосторожность
совершенно излишняя, так как все небо покрыто низкими густыми тучами, и, безусловно,
никакой неприятельский аэроплан появиться не может, да и у меня тут собрано восемь
аэропланов, которые не допустят появления неприятельского, тем более что время
клонится к вечеру.
В почетный караул я поставил роту ополчения из моего конвоя. По прибытии Царь,
выслушав мой рапорт, спросил, в скольких верстах от Ровно находится противник. Я ему
 275

ответил, что верстах в 25-ти, и что приготовленная для представления ему вновь
сформированная 100-я дивизияcclviii расположена в 18-ти верстах отсюда, но считаю долгом
предупредить, что место, на котором она сосредоточена, находится под огнем тяжелой
артиллерии противника; я добавил, что считаю более безопасным поездку туда, так как
при тумане неприятель, конечно, стрелять не будет, а без корректирования стрельбы он
зря снарядов не выпускает. Царь вполне с этим согласился, и в автомобилях мы поехали на
место смотра. По моей просьбе Царь наградил несколько нижних чинов георгиевскими
крестами и медалями за оказанные ими раньше боевые отличия и пропустил войска мимо
себя церемониальным маршем. Его сопровождал наследник Цесаревич. Как и прежде,
бросалось в глаза неумение Царя говорить с войсками, он как бы конфузился и не знал,
что сказать, куда пойти и что делать, поэтому неудивительно, что войска были как бы
замороженными и не выказали никакой радости и подъема духа. По окончании смотра
Царь проехал еще несколько вперед и осмотрел перевязочный пункт, где лежало
несколько раненых солдат, которых нельзя было перевезти, вследствие крайне тяжелых
ран, до производства операций.
Генерал Иванов в течение этой царской поездки несколько раз предлагал мне
обратиться с просьбой к Царю от имени армии возложить на себя орден Св.Георгия 4-й
степени в память того, что он находился в районе артиллерийского обстрела. Я ответил
ген. Иванову, что лично для себя не нахожу удобным обратиться к Государю с этой
просьбой, что он тут старший и наш главный начальник и потому, если он находит это
нужным и своевременным может и сам просить Его об этом. Однако для себя он нашел
это тоже неудобным и, ввиду моего категорического отказа пожелал возложить это
поручение на командира 39 корпуса ген. Стельницкого, но Стельницкий куда-то исчез, и
его найти не могли. Так желание Главнокомандующего преподнести Царю георгиевский
крестcclix в данный момент исполнено не было.
Все-таки вслед за этим Главнокомандующий собрал Георгиевскую Думуcclx при
штабе фронта под председательством ген. Каледина, и по его предложению Дума
присудила Царю этот почетный боевой орден. Иванов поручил состоявшему при нем
другу детства Николая II, свиты Его Величества генерал-майору князю Барятинскому,
отвезти протокол думы в Ставку, где кн. Барятинский, стоя на коленях, представил
Верховному Главнокомандующему как постановление Думы, так и самый крест с
передачею просьбы Иванова принять и возложить на себя этот орден по просьбе всех
войск Юго-Западного фронта. Государь согласился на эту просьбу и принял этот крест,
который тут же надел. Впоследствии мне говорили в Ставке, что другие
Главнокомандующие, в особенности Вел. Князь Николай Николаевичcclxi, энергично
протестовали против такого старательного действия Иванова, считая, что Георгиевская
 276

Дума ни в каком случае не могла присуждать крест Царю, так как его отличия не
подходили под георгиевский статут. Крест мог быть поднесен без обсуждения
совершенных отличий единогласной просьбой всех Главнокомандующих, но дело было
уже сделано. Объяснялось такое желание Иванова заслужить отдельное благоволение
нашего Верховного вождя тем, что, как рассказывали, фонды Иванова стояли очень низко
и, якобы, генерал Алексеев сильно настаивал на необходимости смены Иванова. Этим
поступком он будто бы на некоторое время укрепил свое положение.
Ярко сохранились у меня в памяти несколько дней зимних праздников 1915-
1916 г. В то время на фронте было затишье, хотя неприятель обстреливал нас
ежедневно и мы отвечали ему тем же, но больших боев не было, и, воспользовавшись
этим, к нам в Штаб приезжало много гостей. Как кинематографическая лента,
ежедневно менялись у меня перед глазами впечатления. То члены Государственной
Думы, хотевшие со мной побеседовать, то представители различных городов и
организаций с подарками на фронт, то артисты, желавшие веселить и развлекать
наших воинов, то дамы со всевозможными делами, толковыми и бестолковыми. В
эту зиму их было особенно много, так как я впервые позволил моей жене приехать ко
мне в Ровно, то не имел права и другим отказывать в этом. Первые 17 месяцев войны
я не видел своей семьи и очень сердился, когда узнавал, какое множество дам
приезжало во Львов и вообще в Галицию, пока мы были там. Но запретить это было
не в моей власти.
И так на праздниках в тот год всевозможных впечатлений и суматохи было
достаточно и в моем штабе.
Помню яркий, светлый день Крещения. Мы все после службы вышли из
собора, чтобы присутствовать на молебне с водосвятием и традиционном
крещенском параде. Народу собралось множество, весь мой штаб, войска, горожане,
представители администрации, лазаретов, госпиталей, наши приезжие гости.
В самом начале молебна я услышал знакомый шум в воздухе и, подняв глаза,
увидел на ярко-синем небе совсем низко над собором два вражеских аэроплана.
Быстро оглядев всех близ меня стоявших, я с радостью убедился, что все достойно и
спокойно продолжают молиться, нисколько не выражая тревоги. Торжественное
пение хора неслось ввысь навстречу врагу. Вдруг раздался сильный взрыв и треск
упавшей бомбы. Было очевидно, что она попала в крышу одного из ближайших
домов. Молебен продолжался. Я с гордостью взглянул на группу сестер милосердия:
ни одна из них не дрогнула, никакой сумятицы не произошло, все женщины и
молодые девушки стояли по-прежнему спокойно. Но, к ужасу своему я вдруг
заметил, что голос главного священника не только дрожит, но губы его посинели, и
 277

он, бледный, как полотно, не может продолжать службы. Крест дрожит в его руке, и
он чуть что не падает. Спасли положение второй священник, диакон и певчие,
заглушившие этот позор перед всеми стоявшими несколько дальше. Молебен
благополучно окончился. Вражеские аэропланы сбросили еще несколько бомб, но
уже попали в болото за городом. Наша артиллерия быстро их обстреляла и
выпроводила.
После парада мне доложили, что бомба разрушила верхний этаж одного из
больших домов, убила и искалечила несколько жильцов, что все необходимые меры
помощи приняты, пожар потушен. Тут я вытребовал к себе перетрусившего
священнослужителя и пробрал его и присрамил изрядно, обещая ему выслать его
вон, если он не умеет держать себя достойно своему сану. Я сказал ему, что и во
время прежних войн, и нашей последней я видел и слышал о бесконечных
героических подвигах духовенства, но что такой срамоты, какой он меня угостил
сегодня, ни разу мне не доводилось быть свидетелем.
Тут мне хочется сказать несколько слов о сестрах милосердия. В этот день
группа их представительниц порадовала меня своим спокойствием и присутствием
духа во время падения бомбы. А теперь я невольно вспомнил о том, как много
наветов и грязных рассказов ходило во время войны о сестрах вообще, и как это
меня всегда возмущало. Спору нет, что были всякие между ними, но я считаю своим
долгом перед лицом истории засвидетельствовать, что громадное большинство из
них героически, самоотверженно, неустанно работали, и никакие вражеские бомбы:
не могли их оторвать от тяжелой, душу раздирающей работы их над
окровавленными страдальцами - нашими воинами. Да и сколько из них самих было
перекалечено и убито.
В тот крещенский, богатый впечатлениями день ко мне приехал ген. Никулин,
старый знакомый моей жены по Одессе. Он пригласил нас всех приехать в его
дивизию на праздник-маскарад, который устраивали солдаты. Я охотно согласился,
и мы огромным обществом в нескольких автомобилях поехали по направлению к
Клевани, но ближе к передовым позициям.
Удивительно, на что только наш солдат ни способен, чего он только
самодельно, с большим искусством не наладит. На большой поляне перед лесом, в
котором были расположены землянки этой дивизии, нас поместили, как зрителей
удивительного зрелища: солдаты, наряженные всевозможными народностями,
зверями, в процессиях, хороводах и балаганах задали нам целый ряд спектаклей,
танцев, состязаний, фокусов, хорового пения, игры на балалайках. Смеху и веселья
было без конца. И вся эта музыка, и шум и гам прерывались раскатами
 278

артиллерийской вражеской пальбы, которая здесь была значительно слышней, чем в

Штабе. А среди солдат и офицеров царило такое беззаботное веселье, что любо-
дорого было смотреть.
Вскоре после этого многие из провожавших нас с этого веселого праздника
были убиты, и первым из них - энергичный и любимый солдатами ген. Никулин. А в
ту лунную красивую ночь, когда, наконец, после чая в землянке нас отпустили
гостеприимные хозяева домой, никто из них не думал о смерти, несмотря на близость
неприятеля.
В этом празднике принимали участие и внесли много оживления чехи из
Чешской дружины. Эта дружина имеет свою маленькую историю. Почему-то Ставка
не хотела ее организовать и опасалась измены со стороны «пленных чехов», но я
настоял, и впоследствии оказалось, что я был прав. Они великолепно сражались у
меня на фронте. Во все время они держали себя молодцами. Я посылал эту дружину в
самые опасные и трудные места, и они всегда блестяще выполняли возлагавшиеся
на нее задачиcclxii.
Положение, в котором находилась моя армия, в особенности правый фланг ее, мне
не нравилось. Я считал, что необходимо стараться откинуть противника к западу с тем,
чтобы укрепиться на Стыри от Торговицы - Луцка к северу и далее на Стоход, всемерно
стараясь захватить Ковель. Для выполнения этого намерения у меня не было достаточно
сил; с другой стороны, ко всяким наступательным операциям Главнокомандующий
продолжал относиться скептически и думал, главным образом, лишь о том, чтобы не
пустить дальше врага к востоку и предохранить от нашествия Киев. В это-то время его
распоряжением начали воздвигаться полосы укрепленных позиций, в несколько сот верст
длины каждая, и было построено несколько мостов через Днепр. Стоимость этих
сооружений была колоссальная, но для защиты края они не пригодились, так как мы
противника дальше не пустили.
Насколько Иванов не верил больше в стойкость войск, можно видеть из того, что
укрепленные полосы стали строиться не от неприятеля в глубь страны, а обратно – с
глубины самого Киева по направлению к противнику. Когда впоследствии я был назначен
главнокомандующим этим фронтом, то оказалось, что вблизи от противника никаких
укреплений не было, а таковые были воздвигнуты внутри страны, далеко от него. Вообще,
Иванов поставил себе целью предохранить юго-западный край от нашествия противника,
и, очевидно, не особенно верил в возможность выполнить это благое намерение. Что же
касается не только до выигрыша войны, но даже и остановки наступления врага, в это он
не верил. И в этом ничего мудреного нет, так как ни он войска, ни войска его друг друга
совершенно не знали. За все время его главнокомандования он только один раз посетил
 279

армии, а посещение это заключалось в том, что он в двух-трех местах видел резервы, с
которыми довольно-таки бестолково поговорил и уехал. Мою армию он посетил в то
время, когда я стоял на Буге; утром приехал к штабу, видел в совокупности около 4
батальонов и вечером уехал. Понятно, что при таких условиях он пульса жизни армии не
чувствовал и не знал, а вместе с тем по натуре он был очень недоверчив и самонадеянно
думал, что он все знает лучше всех.
Пользуясь той задачею, которую он на себя возложил, я выпросил у него еще
дивизию, 2-ю стрелковую, чтобы усилить мой правый фланг, тем более, что фронт 8-й
армии, с протяжением его до Кухоцкой Воли, оказался страшно растянутымcclxiii. Из 2-й и
4-й стрелковых дивизий был сформирован новый 40-ой корпус, который по составу своих
войск был несомненно одним из лучших во всей русской армии; этим-то корпусом, его
соседом 30-м и конницею я решил нанести короткий удар правым флангом в расчете
отбросить немцев от Чарторыйска и захватить Колки, дабы сократить фронт и поставить
врага в худшие жизненные условия в течение зимних месяцев. На 4-ю стрелковую
дивизию возложена была самая тяжелая задача - взять Чарторыйск и разбить 14-ю
германскую пехотную дивизиюcclxiv. Подготовка к вышеуказанной операции велась очень
тайно, и можно сказать, что элемент внезапности был сохранен в полной мере. Немцы,
стоявшие на левом берегу Стыри от Рафаловки до Чарторыйска, были разбиты наголову,
захвачено было много пленных, между прочим - почти целиком полк Кронпринца
Германского и германская гаубичная батареяcclxv. Неприятель в большом замешательстве
был отброшен к западу, но Колки, невзирая на все усилия, взять не удалось, потому что
два соседа, корпусные командиры, сговориться не сумели и только кивали один на
другого и друг на друга жаловались. Виновного в нерешительности командира 40-го
корпуса пришлось сместитьcclxvi, но время было уже упущено, германцы успели прислать
серьезную поддержку своим разбитым частям, и пришлось удовольствоваться тем
успехом, который мы одержалиcclxvii.
За эту зиму пришлось мне много повозиться с партизанскими отрядами. Иванов, в
подражание войне 1812 года, распорядился сформировать от каждой кавалерийской и
казачьей дивизии всех армий фронта по партизанскому отряду, причем непосредственное
над ними начальство он оставил за собой. Направил он их всех ко мне в армию с
приказанием снабдить их всем нужным и направить затем на север в Полесье, дав им там
полный простор для действий. Это и было исполнено. Хозяйственной части армии от всей
этой истории пришлось тяжко от непомерного увеличения работы для снабжения их
вещами и деньгами. С самого начала возникли в тылу фронта крупные недоразумения с
этими партизанами. Выходили бесконечные недоразумения с нашими русскими жителями,
причем, признавая только лично Главнокомандующего, партизаны эти производили массу
 280

буйств, грабежей и имели очень малую склонность вторгаться в область неприятельского

расположения. В последнем отношении я их вполне оправдывал, ибо в Пинских болотах
производить кавалерийские набеги было безусловно невозможно, и они, даже если бы и
хотели вести конные бои, ни в каком случае не могли этого исполнить. Единственная
возможность производить набеги, и то с большими затруднениями, можно было делать
пешком, взяв провожатого из местных жителей. При таких условиях в болотах, местами
бездонных, можно было пробираться по тропинкам в тыл противника, но держаться там
долго нельзя было, так как они были бы изловлены немцами. Соседняя со мной 3-я армия,
входившая в состав Западного фронта, несколько раз жаловалась мне на безобразия,
которые партизаны творили и у нее в тылу, о чем я немедленно доносил
Главнокомандующему на распоряжение. Однако и Иванов с ними ничего поделать не мог,
ибо, наблудив в одном каком-либо месте, они перескакивали в другое и, понятно, адреса
своего не оставляли. Единственное хорошее дело, которое за всю зиму они совершили,
был наскок на Невель [Пинского уезда Гродненской губернии – С.Н.], поскольку мне
помнится. Три команды партизан, соединившись вместе и оставив своих лошадей дома,
пешком пробрались сквозь болота ночью и перед рассветом напали на штаб германской
пехотной дивизии, причем захватили и увели с собой в плен начальника дивизии с
несколькими офицерами. Этот злосчастный начальник дивизии, находясь в плену, сделал
вид, что хотел бриться и бритвой перерезал себе горлоcclxviii.
Думаю, что если уже признано было нужным учреждать партизанские отряды, то
следовало их формировать из пехоты, и тогда, по всей вероятности, они сделали бы
несколько больше. Правду сказать, я не мог никак понять, почему пример [18]12-го года
заставлял нас устраивать партизанские отряды, по возможности придерживаясь шаблона
того времени: ведь обстановка была совершенно другая, неприятельский фронт был
сплошной, и действовать на сообщения, как в [18]12-м году, не было никакой
возможности. Казалось бы, нетрудно сообразить, что при позиционной войне миллионных
армий действовать так, как 100 лет тому назад, не имело никакого смысла. В конце
концов, весной партизаны были расформированыcclxix, не принеся никакой пользы, а стоили
громадных денег, и пришлось некоторых из них, поскольку мне помнится, по суду
расстрелять, других сослать в каторжные работы за грабеж мирных жителей и за
изнасилование женщин. К сожалению, этими злосчастными партизанами не один наш
Главнокомандующий увлекся, но и вновь назначенный походный атаман Вел. Князь Борис
Владимирович последовал его примеру, и по его распоряжению во всех казачьих частях
всех фронтов были сформированы партизаны, которые, как и на нашем фронте, болтались
в тылу наших войск и, за неимением дела, производили беспорядки и наносили обиды
ничем неповинным жителям, русским подданным. Попасть же в тыл противника при
 281

сплошных окопах от моря и до моря и думать нельзя было. Удивительно, как здравый
смысл часто отсутствует у многих, казалось бы, умных людей.
В течение зимы с 1915-го на [19]16-ый года, стоя все время на одних и тех же
позициях, мы их постепенно усовершенствовали и они стали приобретать тот вид,
который при современной позиционной войне дает большую устойчивость войскам:
каждая укрепленная полоса имела от 3-х до 4-х линий окопов полной профилиcclxx и с
многочисленными ходами сообщения. Строили также пулеметные гнезда и убежища, но
не пользовались, как германцы и австрийцы для этой цели, железобетоном, а строили
убежища, зарываясь глубоко в землю и прикрываясь сверху несколькими рядами бревен с
расчетом, чтобы такой потолок мог выдержать 6-дюймовый снаряд. Убежища вообще
подвигались туго, их было очень мало, и, правду сказать, я не особенно наседал на их
развитие, так как они представляют собой не только прикрытие от артиллерийского огня,
но и ловушки, где спрятанный в убежище гарнизон данного участка в случае
проникновения противника в окопы почти неизбежно целиком попадал в плен. Нужно
признать, что австрийцы и германцы укреплялись лучше нас, более основательно и что у
них в окопах было гораздое удобнее жить, нежели в наших. Помимо довольно широкого
применения железнодорожных сооружений, у них во многих местах было проведено
электричество, разведены садики и блиндированные помещения как для офицеров, так и
для солдат. Я совершенно не гнался за этими усовершенствованиями, но старался лишь о
том, чтобы обставить жизнь людей возможно более гигиенично, чтобы они были хорошо
одеты по сезону и хорошо кормлены, и чтобы было возможно больше бань.
В последнем отношении Всероссийский Земский Союз оказал нам прямо-таки
неизмеримую пользу. Ни от каких задач союз этот не отказывался, и его деятели клали, в
полном смысле этого слова, душу свою для того, чтобы возможно быстрее и
основательнее выполнять то или другое задание. И Городской Союз принес большую
пользу, но по крайней мере у меня в 8 армии Земский союз был более деятелен, и считаю
долгом засвидетельствовать, что благодаря его работе никогда никакие инфекционные
болезни не принимали обширных размеров и при появлении какой-либо заразной болезни
мы быстро справлялись с инфекцией, и войска от болезней мало страдали, в особенности
по сравнению с санитарным состоянием войск в прежних войнах.
В течение этой зимы мы усердно обучали войска и из неучей делали хороших
боевых солдат, подготовляя их к наступательным операциям в 1916 году. Постепенно и
техническая часть поправлялась в том смысле, что стали к нам прибывать винтовки,
правда различных систем, но с достаточным количеством патронов; артиллерийские
снаряды, по преимуществу легкой артиллерии, стали также отпускаться в большом
количестве; прибавили число пулеметов и сформировали в каждой части так называемых
 282

гренадер, которых вооружили ручными гранатами и бомбамиcclxxi. Войска повеселели и

стали говорить, что при таких условиях воевать можно, и есть полная надежда победить
врага. Лишь воздушный флот, по сравнению с неприятельским, был чрезмерно слаб cclxxii.
Между тем, помимо воздушной разведки и снятия фотографий неприятельских
укреплений, аэропланы имели еще незаменимое значение при корректировании стрельбы
тяжелой артиллерии. Много раз обещали увеличить число воздушных аппаратов, но так
оно одним обещанием и осталось. Не было у нас также и танков, и поэтому я очень
обрадовался, когда было сообщено, что таковые будут присланы из Франции; но и это
обещание до конца моей работы на фронте выполнено не былоcclxxiii. К ранней весне в
каждой пехотной дивизии было от 18 до 20 тысяч человек, вполне обученных, и от 15 до
18 тысяч винтовок в полном порядке и с изобилием патронов. Износившиеся орудия были
заменены новыми, и мы только могли жаловаться на то, что тяжелой артиллерии у нас
было еще далеко недостаточно, хотя и ее несколько прибавилось. По состоянию духа
войск вверенной мне армии и, как я скоро убедился, и других армий Юго-западного
фронта мы находились, по моему убеждению, в блестящем состоянии и имели полное
право рассчитывать сломить врага и вышвырнуть его вон из наших пределов.
Мы все были страшно огорчены, когда в декабре 1915-го года было произведено
чрезвычайно неудачное наступление 7 армии. Она сначала была перевезена к Одессе для
того, чтобы быть направленной в Болгарию, которая объявила нам войнуcclxxiv. Вновь
назначенный командующий этой армии ген. Щербачев, как он мне сам впоследствии
рассказывал, отговорил Императора Николая II отправить эту армию в Болгарию,
полагая, что у нее там не было никаких шансов на успех и что было бы лучше быстро
перебросить ее на Юго-Западный фронт, чтобы прорвать расположение противника, и,
присоединяя к этому прорыву общее наступление всех войск фронта, отбросить австро-
германцев возможно далее к западу. С этим предложением Государь согласился.
Как до меня доходили довольно верные сведения из штаба фронта, ген. Иванов был
расстроен этой новой наступательной операцией и вперед решил, что она никаких благих
результатов дать не может. Действительно, эта операция была так скомбинирована штабом
фронта, что она успеха иметь не могла. Останавливаться на ней я не буду, так как она меня
не касалась, скажу лишь вкратце, что армии Щербачева, долженствовавшей представлять
из себя ударную группу, был отведен слишком широкий фронт и потому у него резервов
оказалось недостаточно, а два гвардейских корпуса, резерв Главнокомандующего, он
Щербачеву не передал, а хотел использовать их в другом месте после успешного прорыва
7-й армии. Таким образом, Щербачеву пришлось наносить удар не кулаком, а
растопыренными пальцами. Кроме того, слепо следуя германскому примеру прорыва
нашей 3-й армии весной того же 1915 года, штаб фронта распорядился, чтобы все
 283

остальные армии стояли на месте и отнюдь не предпринимали каких-либо наступательных

операций до полной победы 7-й армии, а только вели демонстрации артиллерией и
поисками разведчиков. При условии, что артиллерийские снаряды следовало беречь, а
устраивать каких-либо особых поисков разведчиков было нельзя, так как мы стояли почти
по всему фронту с противником нос к носу, то очевидно, что о сильных демонстрациях и
разговаривать нечего было и надуть противника было совершенно невозможно. Ведь это
азбучная истина, что демонстрация только тогда достигает своей цели, когда она ведется
решительно, и когда войска сами не знают, что это только демонстрация, а не настоящая
атака.
Подобная чепуха меня сильно возмущала, и я просил разрешения
Главнокомандующего устроить свою ударную группу своими собственными средствами и
войсками, и устроить такую демонстрацию, которая притянула бы к себе все
неприятельский резервы, стоявшие против моей армии. На это мое предложение я
получил резкий и безапелляционный отказ, поэтому меня не удивляло, когда во время
боевых действий 7-й армии моя воздушная разведка мне донесла, что резервы противника
потянулись <к югу> на запад, понятно - против 7-й армии; мы же, находясь в полной
боевой готовности, высылали команды разведчиков, которые по ночам бесцельно
болтались между нашими проволочными заграждениями и проволочными заграждениями
противника. В результате атака 7-й армии, как это и было неизбежно, потерпела полное
крушение. Армия понесла громадные потери и успеха никакого не имела. В штабе фронта,
с Ивановым и Саввичем во главе, отчаянно ругали и проклинали Щербачева и считали его
виновником неудачи, но и Щербачев в этом отношении не отставал от них и с лихвой
возвращал им их обвинения. Будучи ни в чем не причастным к этому печальному делу, я
по всей справедливости считаю, что главным виновником неудачи был, несомненно, сам
Иванов с его штабом, а никак не Щербачевcclxxv.
Я был уведомлен о предположениях Ставки поручить главную наступательную
операцию летом 1916 года Западному фронту, которую ближайшим образом должны
поддержать армии Северо-Западного фронта,cclxxvi а что армии нашего фронта обречены на
бездействие, пока те фронты не обозначат явного успеха и не продвинутся вперед. Но, на
всякий случай, в своей 8-й армии я усердно подготовлял наступление, выбрав
соответствующий главный ударный участок направлением на Луцк и два вспомогательных
ударных участка, соответствующим образом перегруппировывая свои войска.

Глава VIII. Назначение мое Главнокомандующим армиями Юго-Западного

фронта.
 284

Совершенно неожиданно в половине марта 1916 года я получил шифрованную

телеграмму из Ставки от ген. Алексеева, в которой значилось, что я избран Верховным
Главнокомандующим на должность главнокомандующего Юго-Западным фронтом взамен
Иванова, который назначается состоять при особе Царя, посему мне надлежит немедленно
принять эту должность, так как 25 марта Царь прибудет в Каменец-Подольск для осмотра
9-й армии, стоявшей на левом фланге фронта. Я ответил, что приказание выполню и
испрашиваю назначить вместо меня командующим 8-ой армией начальника штаба фронта
генерала Клембовскогоcclxxvii.
На это я получил ответ, что Государь его не знает и что, хотя он меня не стесняет в
выборе командующего армией, но с своей стороны считает нужным усиленно
рекомендовать ген. Каледина, и что Его Величество был бы доволен, если бы я
остановился на этом лице. Я имел раньше случай сказать, что ген. Каледина я считал
выдающимся начальником дивизии, но как командир корпуса он выказал себя
значительно хуже; тем не менее, имея в виду, что я ничего против него не имел, что за все
время кампании он вел себя отлично и заслужил два георгиевских крестаcclxxviii и
георгиевское оружие, был тяжело ранен и, еще не вполне оправившись, вернулся обратно
в строй, - у меня не было достаточных оснований, чтобы отклонить это высочайшее
предложение, забраковать опытного и храброго генерала лишь потому, что по моим
соображениям и внутреннему чувству я считал его слишком вялым и нерешительным для
занятия должности командующего армиейcclxxix. Впоследствии я сожалел, что в данном
случае уступил, так как на боевом опыте, к сожалению, оказалось, что я был прав и что
Каледин, при всех своих достоинствах, не соответствовал должности командующего
армией.
Я также протелеграфировал Иванову, испрашивая у него указания, когда ему
будет угодно, чтобы я прибыл для принятия его должности. Он мне ответил, что это от
меня зависит, но генерал-квартирмейстер штаба фронта Дидерихс вызвал моего
начальника штаба Сухомлина и передал ему, что Иванов очень стесняется быстро
уезжать, и что мое скорое прибытие в Бердичев будет для него весьма неудобным, так как
ему нужно закончить разные дела, и что было бы с моей стороны хорошо, если бы я
отсрочил свое прибытие, тем более, что Иванов получил извещение Министерства Двора,
в котором значится, что ему пока не следует уезжать из Бердичева. Этим сообщением я
был поставлен в крайне неловкое положение: с одной стороны, Алексеев именем
Государя требует, чтобы я ехал возможно скорее принимать должность
Главнокомандующего; с другой же стороны, неофициально передается по прямому
проводу, что именем Государя же Императора Министр Двора предлагает Иванову
оставаться на месте. Так как я решительно ничего не домогался, никаких повышений не
 285

искал, ни разу из своей армии никуда не уезжал, в Ставке ни разу не был и ни с какими
особыми лицами о себе не говорил, то лично для меня, в сущности, было решительно все
равно, принимать ли новую должность или остаться на старой. Но так как в телеграмме
Алексеева было сказано, что царь прибудет в Каменец-Подольск 25 марта и мне
приказано там его встретить, а времени оставалось очень мало, чтобы ознакомиться с
фронтом, то я телеграммой изложил все вышесказанное Алексееву, спрашивая, что же
мне делатьcclxxx. Я получил ответ, что если я не могу сейчас ехать в штаб фронта, то чтобы
я хотя бы вытребовал к себе начальника штаба или генерал-квартирмейстера штаба
армий фронта, дабы ознакомиться хоть несколько с положением дел.
Помимо 4-х армий Главнокомандующему Юго-Западного фронта непосредственно
и во всех отношениях подчинялись еще округа Киевский и Одесский, всего же 12
губернийcclxxxi, не исключая их гражданской части. Не желая отрывать Начальника Штаба
фронта от дела, я вытребовал к себе генерал-квартирмейстера Дидерихса, человека очень
способного и отлично знающего свое дело. Он мне сделал подробный доклад, вполне
меня удовлетворивший, и я ему объяснил недоразумение, которое, по необъяснимым для
меня причинам, неожиданно явилось между мной и ген. Ивановым. Я просил его
доложить Иванову, что я, бывший его подчиненный, не считаю себя в праве покидать
армии без его приказания, так как пока он не сдал должности Главнокомандующего, он и
поныне состоит моим прямым начальником, и что без его распоряжения я в Бердичев не
поеду и предупреждаю, что, не приняв на законном основании должности Главкоюза, я в
Каменец-Подольск тоже не поеду. Это мое заявление повергло Иванова, по-видимому, в
большое смятение, и он мне протелеграфировал, что он меня уже давно ждет и совсем не
понимает, почему я до сих пор не приехал. Тогда я сдал должность командующего армией
генералу Каледину, которого заранее вытребовал в Ровно, и отправился к новому месту
служения.
Прибыл я в Бердичев экстренным поездом 23 марта и был встречен там
начальником штаба Клембовским и главным начальником снабжения армий фронта
Мавриным. Я сейчас же спросил у первого из них, когда и где я могу представиться
генералу Иванову. Он мне ответил, что Иванов живет теперь в поезде
Главнокомандующего в своем вагоне и меня просит пожаловать к нему в 8 часов вечера.
На мой вопрос, как обстоят дела на фронте армий, Клембовский мне доложил, что все
обстоит благополучно, и кроме обыденной перестрелки на фронте ничего не происходит,
но что получено известие, что командующий 9-ой армией ген. Лечицкий опасно заболел
воспалением легких и что требуется назначить ему временного заместителя. Я указал на
ген. Крымова [Крылова – С.Н.] из числа корпусных командиров 9-ой армии, который, по
моему мнению, наиболее соответствовал этому назначению; хотя он и не был старшим
 286

корпусным командиром, но я считал, что на такие места старшинство никакого значения

не имеет. Приказал я мой вагон поставить рядом с вагоном Иванова, а сам поехал
осмотреть мою квартиру и сделать визиты генералам Клембовскому и Мавринуcclxxxii.
Вечером отправился я к Иванову, которого застал в полном отчаянии: он
расплакался навзрыд и говорил, что никак не может понять, почему он смещен; я также
не мог ему разъяснить этот вопрос, так как решительно ничего не знал. Про дела на
фронте мы говорили мало; он мне только сказал, что, по его мнению, никаких
наступательных операций мы делать не в состоянии и что единственная цель, которую
мы можем себе поставить, это предохранить юго-западный край от дальнейшего
нашествия противника. В этом я с ним в корне расходился, что и высказал ому, но его
мнения упорно не критиковал, находя это излишним: в дальнейшем не он, а уже я имел
власть решать образ действий войск Юго-Западного фронта, а потому я нашел излишним
огорчать и без того нравственно расстроенного человека.
Засим мы пошли ужинать в вагон-столовую, где собрались состоявшие при нем
лица, которые мне тут же и представились. До меня уже доходили сведения, что они все
полагали, что я их немедленно разгоню, - поэтому я им объявил, что они все остаются на
своих местах, и что пока я решительно никаких перемен не предполагаю делать. Ужин
был очень печальный, все сидели, как опущенные в воду, глядя на Иванова, который не
мог удерживать своих слез. Он меня тут же спросил, может ли он еще несколько дней
оставаться в штабе фронта; я ему ответил, что это вполне от него зависит, но что я должен
вступить теперь же в исполнение моих обязанностей. В следующие два дня я
познакомился с моими новыми сослуживцами по штабу фронта и Управления при
главном начальнике снабжения армий фронта, вошел в курс дела и затем уехал в Каменец-
Подольскcclxxxiii, чтобы попутно, перед встречей там Царя, ознакомиться с положением дел
9-ой армии и посетить какой-либо боевой участок фронта. Прибыв в Каменец-Подольск, я
посетил ген. Лечицкого в разгаре его болезни, принял доклад его начальника штаба и
поехал на следующий день на боевой участок 74-й пехотной дивизии. Эта дивизия была
сформирована в Петербурге по преимуществу из швейцаров и дворников и осенью 1914
года в 3 армии выказала весьма плохие боевые свойства, причем Радко-Дмитриев
принуждена был сместить начальника дивизии и назначить нового. Мне интересно было
посмотреть, какой вид имеет эта дивизия в настоящее время. Обошел я ее окопы,
осмотрел части, находившиеся в резерве, и остался очень доволен ее состоянием.
На следующий день в Каменец-Подольске я встретил вечером Царя, который,
обойдя почетный караул, пригласил меня к себе в вагон и спросил, какое у меня вышло
столкновение с Ивановым и какие разногласия выяснились в распоряжениях генерала
Алексеева и графа Фредерикса по поводу смены генерала Иванова. Я ответил, что у меня
 287

лично никаких столкновений и недоразумений с Ивановым нет и не было, а в чем

заключается разногласие между распоряжениями ген. Алексеева и графа Фредерикса, мне
неизвестно; так как я получил распоряжения пока от ген. Алексеева, а от графа Фредерика
никаких сообщений или приказаний не получал, и мне кажется, что дела военного
ведомства, тем более на фронте, до графа Фредерикса не касаются. Затем Царь спросил
меня, имею ли я что-либо ему доложить. Я ему ответил, что имею доклад, и весьма
серьезный, заключающийся в следующем: в штабе фронта я узнал, что мой
предшественник категорически донес в Ставку, что войска Юго-Западного фронта не в
состоянии наступать, а могут только обороняться. Я лично безусловно не согласен с этим
мнением; напротив, я твердо убежден, что ныне вверенные мне армии после нескольких
месяцев отдыха и подготовительной работы находятся во всех отношениях в отличном
состоянии, обладают высоким боевым духом, к 1 мая будут готовы к наступлению, и что я
настоятельно прошу предоставления мне инициативы действия, конечно согласованно с
остальными фронтами. Если же мнение, что Юго-Западный фронт не в состоянии
наступать, превозможет и мое мнение не будет уважено, как главного ответственного
лица в этом деле, то в таком случае мое пребывание на посту Главнокомандующего не
только бесполезно, но и вредно, и в этом случае прошу меня сменить.
Государя несколько передернуло, вероятно, вследствие столь резкого и
категорического моего заявления, тогда как по свойству его характера ему более
нравилось и он был более склонен к положениям более или менее нерешительным и
неопределенным. Никогда он не любил ставить точки над i и тем более не любил, чтобы
ему преподносили заявления такого характера. Тем не менее, он никакого
неудовольствия не высказал, а предложил лишь на военном совете, который должен был
иметь место 1 апреля, повторить мое заявление, причем сказал, что он ничего не имеет ни
за, ни против, а чтобы я там сговорился с его начальником штаба и другими
главнокомандующими.
Не успел я выйти из вагона Государя, как ко мне подошел камер-лакей с
приглашением идти к Министру Двора, который желает меня видеть. Граф Фредерикс
обнял меня, поцеловал, хотя я с ним никогда близок не был, и поздравил с новым
назначением. Усадив меня, он начал меня уверять, что против меня решительно ничего
не имеет, никакой интриги по поводу моего назначения не знает и что его телеграмма
генерал-адъютанту Иванову совершенно не касалась его смены и моего назначения, до
которых ему дела нет. Он заверял меня, что чрезвычайно обрадовался, что выбор пал на
меня, так как было несколько кандидатов, и он будет стараться меня поддерживать; если
же мне понадобится что-либо секретно доводить до Государя Императора, то он вообще
всегда будет к моим услугам. Я ему ответил, что за все ласковые слова я сердечно
 288

благодарю, но что по принципу, которым руководствовался всю свою жизнь, я никогда

ничего не искал и лично для себя ничего не добивался, что буду исполнять мой долг так
же, как и раньше, от всей души, но просить чего-либо ни в каком случае не буду. На этом
наша беседа и закончилась; мы еще раз обнялись, и я ушел к себе в вагон. Так я, в
сущности, и не узнал, какая интрига велась против моего назначения, и кто ее вел.
На другое утро Царь поехал осматривать вновь сформированную 3-ю Заамурскую
пехотную дивизию и нашел ее в прекрасном состоянии. Как и в предыдущие разы,
воодушевления у войск никакого не было. Ни фигурой, ни уменьем говорить он не трогал
солдатской души и не производил того впечатления, которое необходимо, чтобы поднять
дух и сильно привлечь к себе сердца. Он делал, что мог, и обвинять его в данном случае
никак нельзя, но благих результатов в смысле воодушевления он вызывать не мог. После
смотра этой дивизии мы направились дальше, ближе к противнику, и там состоялся смотр
всего 11-го армейского корпуса, который находился в резерве. Смотр был произведен
обыденным порядком, ничего достопримечательного не произошло, за исключением
разве того, что во время этого смотра был налет неприятельских аэропланов, который им
не удался, так как, в предвидении их посещения, которое могло повести за собой большие
жертвы при метании бомб в собранный вместе целый корпус, было размещено несколько
зенитных батарей и наша флотилия аэроплановcclxxxiv. Когда неприятельские аппараты
показались, наши зенитные батареи начали их усердно обстреливать и отогнали их
обратно.
В общем, имея в виду близость неприятельского фронта от Каменец-Подольска,
частые налеты аэропланов противника на Каменец-Подольск и невозможность полного
обеспечения царского поезда от бросаемых ими бомб, я старался уговорить Царя
сократить свое пребывание в Каменей-Подольске, в чем меня поддерживал и граф
Фредерикс, но Царь ни за что не соглашался изменить свой маршрут и уехал лишь после
двухсуточного пребыванияcclxxxv. В тот же вечер, часа два спустя после отхода
императорского поезда, и я отправился прямо в Могилев на военный совет, который
должен был состояться 1 апреля. Мой начальник штаба ген. Клембовский для этой
поездки соединился со мной в Казатине, и мы безостановочно проехали в Могилев, куда и
прибыли 1 апреля утром.
На военном совете под председательством самого Императора присутствовали:
главнокомандующий Северо-Западным фронтомcclxxxvi генерал-адъютант Куропаткин со
своим начальником штаба Сиверсом, главнокомандующий Западным фронтом Эверт,
также со своим начальником штаба [генерал-майором М.Ф.Квецинским – С.Н.], я с
генералом Клембовским, Иванов, военный министр Шуваев, полевой генерал-инспектор
 289

артиллерии Вел. Князь Сергей Михайлович и начальник штаба Верховного

Главнокомандующего Алексеев.
Главный вопрос, который нужно было решить на этом совещании, состоял в
выработке программы боевых действий на 1916 год. Генерал Алексеев доложил
совещанию, что предрешено передать всю резервную тяжелую артиллерию и весь общий
резерв, находящийся в распоряжении верховного главнокомандующего, на Западный
фронт, который должен нанести свой главный удар направлением на Вильно; некоторую
часть тяжелой артиллерии и войск общего резерва предполагается передать на Северо-
Западный фронт, который своей ударной группой также должен наступать с северо-
востока на Вильноcclxxxvii, помогая этим выполнению задачи Западного фронта; что
касается вверенного мне Юго-Западного фронта, то как уже было признано, что этот
фронт к наступлению не способен, то он должен держаться строго оборонительно и
перейти в наступление лишь тогда, когда оба его северных соседа твердо обозначат свой
успех и достаточно выдвинутся к западуcclxxxviii. Затем слово было предоставлено ген.
Куропаткину, который заявил, что на успех его фронта рассчитывать очень трудно и что,
по его мнению, как это видно из предыдущих неудачных попыток к наступлению, прорыв
фронта немцев совершенно невероятен, ибо их укрепленные полосы настолько развиты и
сильно укреплены, что трудно предположить удачу; гораздо скорее, нужно полагать, мы
понесем громадные безрезультатные потери, с чем Алексеев не соглашался. Однако он
заявил, что, к сожалению, у нас нехватает в достаточном количестве тяжелых снарядов,
на что военный министр заявил, а полевой генерал-инспектор артиллерии добавил, что в
данное время легкие снаряды они могут получить в громадном количестве, но что
касается тяжелых, то отечественная военная промышленность их пока дать не может, из-
за границы получить нам их также очень трудно, и определить время, когда улучшится
дело снабжения тяжелыми снарядами, они не могут, во всяком случае не этим летом.
Засим было предоставлено слово Эверту. Он, в свою очередь, сказал, что всецело
присоединяется к мнению Куропаткина, в успех не верит и полагает, что лучше было бы
продолжать держаться оборонительного образа действий до тех пор, пока мы не будем
обладать тяжелой артиллерией по крайне мере в том же размере, как наш противник, и не
будем получать тяжелых снарядов в изобилииcclxxxix.
После этого слово было предоставлено мне. Я заявил, что, несомненно желательно
иметь большее количество тяжелой артиллерии и тяжелых снарядов, необходимо также
увеличить количество воздушных аппаратов, выключив устаревшие износившиеся. Но и
при настоящем положении дел в нашей армии я твердо убежден, что мы можем
наступать. Не берусь говорить о других фронтах, ибо их не знаю, но Юго-Западный
фронт, по моему убеждению, не только может, но и должен наступать, и полагаю, что у
 290

нас есть все шансы для успеха, в котором я лично убежден. На этом основании я не вижу
причин стоять мне на месте и смотреть, как мои товарищи будут драться. Я считаю, что
недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся
на врага сразу всеми фронтами, дабы прекратить противнику возможность пользоваться
выгодами действий по внутренним операционным линиям, и потому, будучи значительно
слабее нас в количестве войск, он, пользуясь своей развитой сетью железных дорог,
перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда
оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее
нас и в техническом и в количественном отношениях.
Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтом наступательно
действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел бы
никакого успеха, то по меньшей мере не только задержал бы войска противника, но и
привлек бы часть его резервов на себя и этим могущественным образом облегчил бы
задачу Эверта и Куропаткина.
На это ген. Алексеев мне ответил, что в принципе у него никаких возражений нет,
но он считает долгом предупредить, что я ничего не получу вдобавок к имеющимся у
меня войскам: ни артиллерии, ни большего числа снарядов, которые по сделанной ими
разверстке мне причитаютсяccxc. На это я, в свою очередь, ему ответил, что я ничего и не
прошу, никаких особых побед не обещаю, буду довольствоваться тем, что у меня есть,
но войска Юго-Западного фронта будут знать вместе со мной, что мы работаем на
общую пользу и облегчаем работу наших боевых товарищей, давая им возможность
сломить врагаccxci. На это никаких возражений не последовало, но Куропаткин и Эверт,
после моей речи, несколько видоизменили свои заявления и сказали, что они наступать
могут, но с оговоркой, что ручаться за успех нельзя. Очевидно, что такого ручательства
ни один военачальник никогда и нигде дать не мог, хотя бы он был тысячу раз Наполеон.
Было условлено, что на всех фронтах мы должны быть готовы к половине мая.
Остальные разбиравшиеся на военном совете вопросы были по преимуществу
хозяйственные и в настоящее время утратили свой интерес, поэтому я о них упоминать
не буду. Председательствовавший Верховный Главнокомандующий прениями не
руководил, а обязанности эти исполнял Алексеев. Царь же все время сидел молча и не
высказывал никаких мнений, а по предложению Алексеева своим авторитетом
утверждал то, что решалось прениями военного совета, и выводы, которые делал
Алексеев. Мы завтракали и обедали за Высочайшим столом в промежутках между
заседаниями.
По окончании военного совета, когда мы направились к обеду, ко мне подошел
один из заседавших старших генералов и выразил свое удивление, что я как бы
 291

напрашиваюсь на боевые действия, и между прочим, сказал: «Вы только что назначены
главнокомандующим, и вам притом выпадает счастье в наступление не переходить, а
следовательно и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что
вам за охота подвергаться крупным неприятностям, может быть, смены с должности и
потери того военного ореола, который вам удалось заслужить до настоящего времени. Я
бы на вашем месте всеми силами открещивался бы от каких бы то ни было
наступательных операций, которые при настоящем положении дела могут вам лишь
сломать шею, а личной пользы не принесут». На это я ответил этому генералу, что я о
своей личной пользе не мечтаю и решительно ничего для себя не ищу, нисколько не
обижусь, если меня за негодность отчислят, но считаю долгом совести и чести
действовать на пользу России, поскольку я ее понимаю. Повидимому, этот генерал
отошел от меня очень недовольный этим ответом, пожимая плечами и смотря на меня с
сожалением. В этот же вечер я уехал обратно восвояси в Бердичев. Тотчас по приезде я
вытребовал всех командующих армиями с их начальниками штабов в Подволочиск, как
наиболее центральный для них пункт, чтобы сговориться относительно плана действий на
это лето и отдать им нужные приказания. Вообще, в принципе я враг всяких военных
советов, и не для того собрал командующих армиями, чтобы спросить их мнения о
возможности или плане военных действий, но считал весьма важным перед решающими
событиями собирать своих ближайших сотрудников для того, чтобы лично изложить им
мои решения и в случае каких-либо недоразумений разъяснить те пункты, которые им
неясны или разно понимаются. При таких условиях есть возможность соседям
сговориться друг с другом и в дальнейшем избегнуть шероховатостей и споров, которые
иначе неизбежны.
Собраны были мною на совещание: командующий 8-ой армией генерал Каледин,
командующий 11-ой армией Сахаров, командующий 7-ой армией Щербачев и за
командующего 9-ой армией Крымов, так как Лечицкий был еще болен. Я им изложил
положение дела и мое решение непременно в мае месяце перейти в наступление. На это
Щербачев доложил, что я его лично давно знаю и, наверное, не сомневаюсь в его
стремлении неизменно действовать активно, но что в настоящее время он считает
наступательные действия очень рискованными и нежелательными. На это я ему ответил,
что я собрал командующих армиями не для того, чтобы решать вопрос об активном или
пассивном образе действий армий фронта, а для того, чтобы лично отдать приказания о
подготовке к атаке противника, которая бесповоротно мною решена. Необходимо,
следовательно, в данном случае обсудить вопрос, какая роль выпадет на долю каждой из
армий при предстоящем наступлении, и строго согласовать их действия. Я при этом
 292

предупредил, что никаких колебаний и отговорок ни от кого ни в каком случае принимать

не буду.
Затем я изложил мой взгляд на порядок атаки противника, который расходился
довольно крупно с тем порядком, который, по примеру немцев, считался к этому моменту
войны исключительно пригодным для прорыва фронта противника в позиционной войне.
До начала этой войны считалось аксиомой, что атаковать противника с фронта (в полевой
войне) почти невозможно ввиду силы огня; во всяком случае, такие лобовые удары
требовали больших жертв и должны были дать мало результата; решения боя следовало
искать на флангах, сковав войска противника на фронте огнем, резервы же
сосредоточивать на одном или на обоих флангах, в зависимости от обстановки, для
производства атаки, а в случае полной удачи и окружения. Однако, когда полевая война,
вскоре перешла на позиционную и благодаря миллионным армиям вылилась в сплошной
фронт от моря до моря, то только что описанный образ действий оказался невозможным.
И вот немцы, под названием фаланги и разными другими наименованиями применили
такой образ действий, при котором атака в лоб должна была иметь успех, так как флангов
ни у одного из противников не было ввиду сплошного фронта. Собиралась огромная
артиллерийская группа разных калибров до 12-тидюймовых включительно и сильные
пехотные резервы, которые сосредотачивались на избранном боевом участке для прорыва
фронта противника. Подготовка такой атаки должна была начаться сильнейшим
артиллерийским огнем, который должен был смести проволочные заграждения и
уничтожить неприятельские укрепления с их защитниками. И затем атака пехоты,
поддержанная артиллерийским огнем, должна была неизменно увенчаться успехом, т. е.
прорывом фронта и в дальнейшем уширением прорванного фронта. Очевидно, противник
должен был уходить с тех участков, которые не были атакованы.
Такой способ действий в 1915-ом году дал полную победу австро-германцев над
русской армией, отбросив нас далеко на восток, и заняв чуть ли не четверть Европейской
России с захватом около двух миллионов пленных, несколько крепостей и неисчислимого
военного материала разного рода. Для объяснения такого удивительного успеха этого
способа действий следует, по справедливости, присовокупить, что в 1915 году наши
укрепленные полосы были устроены ниже всякой критики, никаких целесообразных мер
противодействия мы не предпринимали, тяжелой артиллерии у нас почти совсем не было
и, наконец, самое главное, у нас вообще не было никаких огнестрельных припасов. В тех
случаях, когда принимались соответствующие меры для противодействия, прорыв фронта
вышеозначенным способом успеха не имел. Дело в том, что такая подготовка к прорыву
фронта при наличии воздушной разведки секретной быть не может: подвоз артиллерии,
громадного количества огнестрельных припасов, значительное сосредоточение войск,
 293

интендантских складов и т. д. требует много времени, и скрыть все это мудрено. Самая
подготовка к атаке, т. е. расстановка артиллерии различных калибров, причем каждая
артиллерийская группа получает свою особую задачу, а каждый род артиллерии свое
особое назначение, устройство телефонной связи и наблюдательных пунктов, устройство
плацдарма, чтобы довести свои передовые окопы до окопов противника на 200-300
шагов, на что требуются громадные земляные работы, для всего этого необходимо от 6 до
8-ми недель времениccxcii. Следовательно, противник, безошибочно определив выбранный
пункт удара, имеет полную возможность собрать к назначенному месту и свою
артиллерию, и свои резервы, и принять все меры для того, чтобы отразить удар.
На Западном и Северо-Западном фронтах были выбраны на каждом по одному
участку фронта противника, куда уже свозились все необходимые материалы для атаки
по вышеизложенному способу, и на военном совете 1 апреля ген. Алексеев
предупреждал главнокомандующих, в особенности Эверта, избежать преждевременного
сосредоточения резервов, дабы не открыть противнику свои карты. На это вполне
резонно Эверт ответил, что скрыть место нашего удара все равно невозможно, так как
земляные работы для подготовки плацдарма раскроют противнику наши намерения.
Во избежание вышеуказанного важного неудобства я приказал не в одной, а во
всех армиях вверенного мне фронта подготовить по одному ударному участку, а кроме
того, в некоторых корпусах выбрать каждому свой ударный участок и во всех их
немедленно начать земляные работы для сближении с противником. Таким способом на
вверенном мне фронте противник увидит такие земляные работы в 20-30 местах, и даже
перебежчики не будут в состоянии сообщать противнику ничего иного, как то, что на
данном участке подготавливается атака. Таким образом, противник лишен возможности
стягивать к одному месту все свои силы и не может знать, где будет ему наноситься
главный удар. У меня было решено нанести главный удар в 8-ой армии, направлением
на г. Луцкccxciii, куда я и направлял мои главные резервы и артиллерию, но и остальные
армии должны были наносить каждая, хотя и второстепенные, но сильные удары, и,
наконец, каждый корпус на какой либо части своего боевого участка сосредоточивал
возможно большую часть своей артиллерии и резервов, дабы сильнейшим образом
притягивать на себя внимание противостоящих ему войск и прикрепить их к своему
участку фронта.
Правда, этот способ действий имел, очевидно, свою обратную сторону,
заключавшуюся в том, что на месте главного удара я не мог сосредоточить того
количества войск и артиллерии, которое там было бы, если бы вместо многочисленных
ударных групп у меня была бы только одна. Каждый образ действий имеет свою
обратную сторону, и я считал, что нужно выбрать тот план действий, который наиболее
 294

выгоден для данного случая, а не подражать слепо немцам. Припомним, что 1 апреля на
военном совете в Ставке мне лишь условно было разрешено выбрать момент и атаковать
врага с тем, чтобы помочь Эверту успешно нанести главный удар и не допускать с моего
фронта посылки противником подкреплений. В то время, когда я излагал мои
соображения мои сотрудники, видя, сколь я уклоняюсь от общепринятого шаблона
атаки, очень смущались, а Каледин доложил, что он сомневается в успехе дела и думает,
что едва ли его главный удар приведет к желательным результатам, тем более, что на
Луцком направлении неприятель в особенности основательно укрепилсяccxciv.
На, это я ему ответил, что 8-ую армию я только что ему сдал, неприятельский
фронт там знаю лучше его и что я выбрал для главного удара именно это направление и
подготовлял там все предварительные работы, потому что мы главным образом должны
помочь Западному фронту, на который возлагаются наибольшие надежды, а потому 8-ая
армия, наиближайшая к Западному фронту, своим наступлением скорее всего поможет
Эверту. Кроме того, движением 24 корпуса вдоль полотна железной дороги на
Маневичи - Ковель, а ударной группой от Луцка на Ковель же при настоящем
расположении войск противник легко будет захвачен в клещи, и тогда все войска
противника, расположенные у Пинска и севернее, должны будут без боя очистить эти
места. Если же ген. Каледин все-таки не надеется на успех, то я, хотя и скрепя сердце,
перенесу главный удар южнее, передав его Сахарову на Львовском направлении.
Каледин сконфузился, очевидно, отказаться от главной роли в этом наступлении он не
желал, и потом мне сказал, что он отказывался от нанесения главного удара лишь для
того, чтобы снять с себя ответственность на случай неудачи, но что он приложит все
силы для выполнения возложенной на него задачи. Я тут же разъяснил ему, что легко
может статься, что на месте главного удара мы можем получить небольшой успех или
совсем его не иметь, но так как неприятель атакуется нами во многих местах, то
большой успех может оказаться там, где мы в настоящее время его не ожидаем, и тогда
я направлю свои резервы туда, где нужно будет развить наибольший успех. Это
заявление очень подкрепило и успокоило остальных командующих армиями. Сроком
окончательной подготовки я назначил 10-ое мая и объявил, что, начиная с 10-ого мая, по
моему телеграфному извещению, спустя неделю нужно быть совершенно готовым к
решительному переходу в наступление. Никаких отговорок и просьб о продлении срока
я ни в каком случае принимать не буду и прошу это твердо помнить. На этом наше
совещание и закончилось.
В конце апреля я получил извещение от Алексеева, что Государь Император с
супругой и дочерьми едет в Одессу для производства смотра Сербской дивизии,
формировавшейся из пленных австрийских славян, и что мне приказано его встретить в
 295

Бендерах 30 апреля. Сначала я поехал прямо в Одессу, дабы предварительно

ознакомиться с Сербской дивизией и с положением дел в этом округе, так как этот округ
был мне совершенно неизвестен, тогда как Киевский я близко знал. В Сербской дивизии
было, насколько мне помнится, около 10 тысяч человек с большим количеством
офицеров, бывших австрийских. Выглядывала она хорошо и жаловалась лишь на
отсутствие артиллерии, которая для нее формировалась, но не была еще готова. На
следующий день я встретил Государя в Бендерах на дебаркадере; он произвел там
осмотр вновь формировавшейся пехотной дивизииccxcv. Смотр прошел по общему
шаблону, и в тот же день Царь поехал дальше в Одессу.
Так как там я должен был присутствовать при встрече, а мой вагон не мог быть
прицеплен к царскому поезду, то ген. Воейков пригласил меня к себе в купе. Царя
сопровождали, как и во все предыдущие поездки, дворцовый комендант Воейков,
исполнявший обязанности гофмаршала князь Долгорукий, начальник конвоя граф
[А.Н.]Граббе и флаг-капитал адмирал Нилов. Все эти лица ничего общего с войной не
имели, и меня как прежде, так и теперь удивляло, во-первых, что Царь в качестве
Верховного Главнокомандующего уезжает на продолжительное время из Ставки и,
очевидно, в это время исполнять свои обязанности Верховного Вождя не может, а, во-
вторых, если уже он уезжал, то хотя бы для декорума ccxcvi ему нужно было бы брать с
собой какого-либо толкового офицера генерального штаба в качестве докладчика по
военным делам. Связь же Царя с фронтом состояла лишь в том, что он ежедневно по
вечерам получал сводку сведений о происшествиях на фронте. Думаю, что эта связь
чересчур малая; она с очевидностью указывала, что Царь фронтом интересуется мало и
ни в какой мере не принимает участия в исполнении столь сложных обязанностей,
каковые возложены по закону на Верховного Главнокомандующего. В действительности,
Царю в Ставке было скучно. Ежедневно в 11 часов утра он принимал доклад начальника
штаба и генерал-квартирмейстера о положении на фронте, и, в сущности, на этом
заканчивалось его фиктивное управление войсками. Все остальное время дня ему делать
было нечего, и поэтому, мне кажется, он старался все время разъезжать: то в Царское
Село, то на фронт, то в разные места России без какой-либо определенной цели, а лишь
бы убить время. В данном случае, как мне объясняли его приближенные, эта поездка
была им предпринята в Одессу и Севастополь, главным образом, для того, чтобы
развлечь свое семейство, которому надоело сидеть на одном месте в Царском Селе. В
Одессе Царь был встречен населением чрезвычайно приветливо, можно сказать, даже с
восторгом, и, конечно, в это время ему и в голову не приходило, что не пройдет и года,
как он лишится престола, и весь этот народ, восторженно кричавший ему «ура» и
 296

певший «Боже, Царя храни», будет ходить по тем же улицам с красными флагами и
станет еще с большим восторгом петь «Вставай, подымайся, рабочий народ».
В течение этих нескольких дней я неизменно завтракал за царским столом, между
двумя Великими Княжнами, но Царица к Высочайшему столу не выходила, а ела
отдельно, и на второй день пребывания в Одессе я был приглашен к ней в ее вагон. Она
встретила меня довольно холодно и спросила, готов ли я к переходу в наступление. Я
ответил, что еще не вполне, но рассчитываю, что мы в этом году разобьем врага. На это
она ни чего не ответила, а спросила, когда думаю я перейти в наступление. Я доложил,
что мне это пока неизвестно, что это зависит от обстановки, которая быстро меняется, и
что такие сведения настолько секретны, что я их и сам не помню. Она, промолчав
немного, вручила мне образок Св. Николая Чудотворца; последний ее вопрос был,
приносят ли ее поезда-склады и поезда-бани какую-либо пользу на фронте. Я ей по
совести ответил, что эти поезда приносят громадную пользу, и что без этих складов
раненые во многих случаях не могли бы быть своевременно перевязаны, а следовательно
и спасены от смерти. На этом аудиенция и закончилась. В общем, должен признать, что
встретила она меня довольно сухо и еще суше со мной простилась. Это был последний
раз, что я ее видел. Никогда не мог я понять, за что императрица меня так сильно не
любила. Она ведь должна была видеть, как неутомимо я работал на пользу Родины,
следовательно в то время во славу ее мужа и ее сына. Я был слишком далек от двора, так
что никакого повода к личной антипатии подать не мог.
Странная вещь произошла с образком Св. Николая, который она мне дала при
этом последнем нашем свидании. Эмалевое изображение лика святого немедленно же
стерлось и так основательно, что осталась одна серебряная пластинка. Суеверные люди
были поражены, а нашлись и такие, которые заподозрили нежелание святого
участвовать в этом лицемерном благословении. Одно твердо знаю, что нелюбовь этой
глубоко несчастной, роковой для нашей родины женщины я ничем сознательно не
заслужил. А жена моя от всей души много помогала и старалась быть полезной ее
благотворительным делам и складам на Юзфронте. Все это было поставлено на
большую высоту, благодаря многим сотрудникам моей жены, работавшим не покладая
рук, и Царице приходилось, скрепя сердце, посылать высочайшие благодарственные
телеграммы. Как тяжело все это нам вспоминать. Смотр войск прошел благополучно, и
никаких неприятных инцидентов не было, да нужно правду сказать, что по натуре своей
Царь был человек снисходительный и всегда старался благодарить. Из Одессы вся
царская семья уехала в Севастополь, который мне подчинен не был; я же вернулся
обратно в штаб фронта.
 297

Чтобы дать понятие о том, какая кропотливая и трудная работа требуется для
подготовки атаки неприятельской укрепленной позиции современного типа, изложу тут
вкратце, чти армии Юго-Западного фронта должны были исполнить в течение 6-ти
недель для того, чтобы успешно атаковать врага.
Уже заранее войсковой агентурой и воздушной разведкой мы ознакомились с
расположением противника и сооруженными им укрепленными позициями. Войсковая
разведка и непрерывный захват пленных по всему фронту дали возможность точно
установить, какие неприятельские части находились перед нами в боевой линии.
Выяснилось, что германцы сняли с нашего фронта несколько своих дивизий для
переброски их на французский. В свою очередь, австрийцы, надеясь на свои значительно
укрепленные позиции, также перебросили несколько дивизий на итальянский фронт в
расчете, что мы больше неспособны к наступлению, они же в течение этого лета раздавят
итальянскую армиюccxcvii. Действительно, в начале мая на итальянском фронте они
перешли в решительное успешное наступление. По совокупности собранных нами
сведений, мы считали, что перед нами находится австро-германцев в числе 450 тысяч
винтовок и 30 тысяч сабельccxcviii.
Преимущество противника над нами состояло в том, что его артиллерия была
более многочисленна по сравнению с нашей, в особенности тяжелой, и кроме того,
пулеметов у него было несравнимо больше, чем у насccxcix. Агентурная разведка, кроме
того, сообщила нам, что в тылу неприятеля резервов почти нет и что подкреплений к
нему не подвозится. В свою очередь, воздушная разведка с аэропланов сфотографировала
все неприятельские укрепленные позиции, как его боевой линии, так и лежавшие в тылу.
Эти фотографические снимки с помощью проекционного фонаря разворачивались в план
и помещались на карте. Фотографическим путем эти карты легко доводились до
желаемого масштаба. Мною было приказано во всех армиях иметь планы в 250 саженей в
дюйме с точным нанесением на них всех неприятельских позиций. Все офицеры и
начальствующие лица из нижних чинов снабжались подобными планами своего участка.
На основании всей этой работы выяснилось, что неприятельские позиции были
чрезвычайно сильно укреплены. По всему фронту они состояли не менее, как из 3-х
укрепленных полос в расстоянии друг от друга приблизительно от 3-х до 5-ти верстccc. В
свою очередь, каждая полоса состояла из нескольких линий окопов, не менее трех и в
расстоянии одна от другой от 150 до 300 шагов, в зависимости от конфигурации
местности. Все окопы были полной профили, выше роста человека, и везде в изобилии
были построены тяжелые блиндажи, убежища, лисьи норыccci, гнезда для пулеметов,
бойницы, козырьки, целая система многочисленных ходов сообщения для связи с тылом.
Окопы были сооружены с таким расчетом, чтобы подступы к позициям обстреливались
 298

перекрестным ружейным и пулеметным огнем. Убежища были устроены чрезвычайно

основательно, глубоко врыты в землю и укрывали людей не только от легких, но и от
тяжелых артиллерийских снарядов. Они имели сверху 2 ряда бревен, присыпанных слоем
земли толщиной около 2,5 арш.; в некоторых местах вместо бревен были железобетонные
сооружения надлежащей толщины; в некоторых местах они устраивались даже с
комфортом: стены и потолки обиты были досками, полы были или досчатые или
глинобитные, а величина таких комнат была шагов 12 в длину и 6 в ширину; в окна там,
где это оказывалось возможным, были вставлены стеклянные рамы. В таких помещениях
ставилась складная железная печь и были устроены нары и полки. Для начальствующих
лиц; устраивались помещения из 3-4-х комнат с кухней, с крашенными полами и со
стенами, оклеенными обоями. Каждая укрепленная полоса позиций противника была
основательно оплетена колючей проволокой: перед фронтом тянулась проволочная сеть,
состоявшая из 19-21 ряда кольев. Местами таких полос было несколько, в расстоянии 20 -
50 шагов одна от другой; некоторые ряды были оплетены столь толстой стальной
проволокой, что они не поддавались резке ножниц; на некоторых боевых участках через
проволоку заграждений пропускался сильный переменный электрический ток высокого
напряжения, в некоторых местах подвешены были бомбы, а во многих местах впереди
первой полосы были заложены самовзрывающиеся фугасы. Вообще, эта работа австро-
германцев по созданию укреплений была до поразительности основательная, и
произведена непрерывным трудом войск в течение более 9-ти месяцевcccii. Очевидно, что
осуществление прорыва таких сильных, столь основательно укрепленных позиций
противника было почти невероятным. Все это мне было хорошо известно, и я отлично
понимал всю затруднительность атаки, которую ниже вкратце изложу. Но я был уверен,
что все же есть возможность вполне успешно выполнить задачу прорыва фронта и при
таких тяжелых условиях. Уже выше я говорил об одном из главных условий успеха атаки
- об элементе внезапности, и для сего, как было выше сказано, мною было приказано
подготовлять плацдармы для атаки не на одном каком-нибудь участке, а по всему фронту
всех вверенных мне армий, дабы противник никак не мог догадаться, где будет он
атакован, и не мог собрать сильную войсковую группу для противодействия. Всякому
понятно, что самые укрепления, как бы они ни были сильны, без надлежащей живой силы
отбить атаку не могут, и в ослаблении неприятельских сил на моем фронте главным
образом заключалась моя надежда на успех.
Каждая армия, сообразно с имевшимися у нее средствами, должна была выбрать у
себя подходящий участок для прорыва фронта неприятельской позиции. На основании
общей разведки, армии, по совокупности всех собранных данных, наметили каждая
участки для прорыва и представили свои соображения об атаке на мое утверждение.
 299

Когда последние были мной окончательно утвержденыccciii и вполне точно были

установлены места первых ударов, началась горячая работа по самой тщательной
подготовке к атаке: в эти районы скрытно притягивались войска, предназначавшиеся для
прорыва неприятельского фронта. Однако, для того, чтобы противник не мог
заблаговременно разгадать наших намерений, войска располагались в тылу за боевой
линией, но их начальники разных степеней, имея у себя планы в 250 саж. в дюйме с
подробным расположением противника, все время находились впереди и тщательно
изучали районы, где им предстояло действовать, лично знакомились с первой линией
неприятельских укреплений, изучали подступы к ним, выбирали артиллерийские
позиции, устраивали наблюдательные пункты и т. д. Пехотные части еще задолго до атаки
и, как было сказано, во многих местах начали сближение с противником окопными
работами, заключавшимися в следующем: по ночам они выдвигались ходами сообщений
на 100- 200 шагов вперед и устраивали окопы, обнося их рогатками с колючей
проволокой. Таким путем на избранных участках наши окопы, постепенно сближаясь с
противником, доводились до того, чтоб отстоять от позиций всего 200-300 шагов, в
зависимости от местности. Для удобства атаки и скрытного расположения резервов на
этих исходных для боя плацдармах строилось несколько параллельных рядов окопов,
также соединенных между собой ходами сообщений.
Лишь за несколько дней до начала наступления незаметно ночью введены были в
боевую линию войска, предназначенные для первоначальной атаки, и поставлена
артиллерия, хорошо замаскированная, на избранные позиции, с которых она и произвела
тщательную пристрелку по намеченным целям. Было обращено большое внимание на
тесную и непрерывную связь пехоты с артиллерией. Во время этой подготовки к
наступлению, работы крайне тяжелой и кропотливой, как лично я, так и командированные
мною для этой цели мой начальник штаба ген. Клембовский и некоторые другие офицеры
генерального штаба и штаба фронта ездили для проверки работ и добытых сведений о
противнике. Не могу не помянуть тут добрым словом двух моих неутомимых
самоотверженных молодых сотрудников, боевых товарищей: генерал-квартирмейстера
Духонина, впоследствии так трагично погибшего, и начальника артиллерии
талантливейшего генерала Дельвига. Должен тут добавить, что как в одном случае, так и
ранее, почти с начала кампании, при мне по инженерной части состоял известный
военный инженер ген. Величко. Он во многом мне помогал и в данном случае помог
войскам своими указаниями и советами. Во время неудачной Японской войны на него
много нападали за постройку несметного количества укрепленных позиций, которых даже
и не пришлось защищать. Обвинение это - весьма странного свойства. Он строил там, где
высшее начальство это ему указывало, и строил несомненно отлично, а что затем войска.,
 300

по распоряжению того же начальства, их не защищали, а до боя бросали их, в этом, мне

кажется, вина инженеров более чем странна, так как область командования их не касается.
В свою очередь, командующие армиями и начальники всех степеней усердно
проверяли и изучали всю производившуюся работу. Как я раньше говорил, к 10 мая наша
подготовка к атаке была в общих чертах закончена.

Глава IX. Боевые действия армий Юго-Западного фронта

11 мая я получил телеграмму начальника Штаба Верховного

Главнокомандующего, в которой он мне сообщал, что итальянские войска потерпели
настолько сильное поражение, что итальянское высшее командование не надеется
удержать противника на своем фронте и настоятельно просит нашего перехода в
наступление, чтобы оттянуть часть сил с итальянского фронта к нашему; поэтому, по
приказанию Государя Императора, он меня спрашивал, могу ли я перейти в наступление
и когда. Я ему немедленно ответил, что армии вверенного мне фронта готовы и что, как я
раньше говорил, они могут перейти в наступление неделю спустя после извещения. На
этом основании доношу, что мною отдан приказ 19 мая перейти в наступление всеми
армиями, но при одном условии, на котором особенно настаиваю: чтобы и Западный
фронт одновременно также двинулся вперед, дабы сковать войска, против него
расположенные. Вслед за тем Алексеев пригласил меня для разговора по прямому
проводу. Он мне передал, что просит меня начать атаку не 19-го мая, а 22-го, так как
Эверт может начать свое наступление лишь 1 июня. Я на это ответил, что нахожу, что и
такой промежуток несколько велик, но с ним мириться можно при условии, чтобы уж
дальнейших откладываний у моего соседа не было. На это Алексеев мне ответил, что он
гарантирует мне, что дальнейших откладываний не будет. Я тотчас же разослал
телеграммами приказания командующим армиями, что начало атаки должно быть 22 мая
на рассвете, а не 19-го.
21 мая вечером Алексеев опять пригласил меня к прямому проводу. Он мне
передал, что несколько сомневается в успехе моих активных действий вследствие
необычного способа, которым я их предпринимаю, т. е. атаки противника одновременно
во многих местах вместо одного удара всеми собранными силами и всей артиллерией,
которая у меня распределена по армиям, и что не лучше ли будет отложить мою атаку на
несколько дней для того, чтобы устроить лишь один ударный участок, как это уже
выработано практикой настоящей войны. Подобное изменение плана действий желает сам
Царь, и от Его имени он и предлагает мне это видоизменение. На это я ему возразил, что
изменять мой план атаки я наотрез отказываюсь и в таком случае прошу меня сменить.
 301

Откладывать вторично день и час наступления не нахожу возможным, ибо все войска
стоят в исходном положении для атаки, и пока мои распоряжения об отмене дойдут до
фронта, артиллерийская подготовка начнется. Войска, при частых отменах приказаний,
неизбежно теряют доверие к своим вождям, а потому настоятельно прошу меня сменить.
Алексеев мне ответил, что Верховный уже лег спать и будить его ему неудобно, и он
просит меня подумать. Я настолько разозлился, что резко ответил: «Сон Верховного до
меня не касается, и больше думать мне не о чем. Прошу сейчас ответа». На это ген.
Алексеев сказал: «Ну, Бог с вами, делайте, как знаете, а я о нашем разговоре доложу
Государю Императору завтра». На этом наш разговор и кончился. Должен пояснить, что
все подобные мешавшие делу переговоры по телеграфу, письмами и т. п., которых я тут
не привожу по их бездельности, мне сильно надоели и раздражали меня. Я очень хорошо
знал, что в случае моей уступчивости и устройства одного удара, он, несомненно,
окончится неудачей, так как противник непременно его обнаружит и сосредоточит
сильные резервы для контрудара, как во всех предыдущих случаях. Конечно, Царь был
тут не при чем, а это была система Ставки с Алексеевым во главе - делать шаг вперед, а
потом сейчас же шаг назад.
Чтобы дальнейшее изложение боевых действий армий Юго-Западного фронта в
1916 году было более понятным, мне необходимо теперь объяснить читателю, какие
цели я преследовал и выполнения какового плана действий я добивался.
Естественно, что вначале, сейчас же после военного совета в Ставке 1 апреля,
когда мне, как бы из милости, разрешено было атаковать врага вместе с моими северными
боевыми товарищами и я был предупрежден, что мне не дадут ни войск, ни артиллерии,
сверх имеющихся у меня, мои намерения состояли в том, чтобы настолько сильно сковать
противостоящие мне части противника, чтобы он не только не мог ничего перекидывать с
моего фронта на другие фронты, но обратно - принужден был посылать кое-что и на мой
фронтccciv. В это время я думал лишь о том, чтобы наилучшими образом помочь Эверту, на
которого возлагались наибольшие надежды, а поэтому и снабдили всеми средствами,
которыми только располагала Ставка. Для этой цели была назначена 8 армия производить
главный удар Юзфронта на Луцк – Ковель, как ближайший сосед Западного фронта. Затем
я придавал большое значение успеху 9-ой армии, соседу Румынии, которая колебалась, на
чью сторону статьcccv. Что же касается 7 и 11 армий, то я им придавал значение
второстепенное. Сообразно с этим и были мною распределены мои резервы и технические
средстваcccvi. Дальше в этот момент я не заглядывал, ибо будущее было от меня скрыто. 11
мая, при получении первой телеграммы Алексеева о необходимости немедленно помочь
Италииcccvii и с запросом, могу ли я перейти сейчас в поступление, решение военного
совета от 1 апреля оставалось в силе; изменилось лишь то, что Юзфронт начал
 302

наступление раньше других и тем притягивал на себя силы противника в первую голову.
Даже в просившемся мною подкреплении одним корпусом мне было наотрез отказано cccviii.
В июле, когда обнаружились крупные размеры успеха Юзфронта, в общественном мнении
начали считать Юзфронт как будто бы главным, но войска и технические средства
оставались на Западном фронте, от которого Ставка все еще ждала, что он оправдает свое
назначениеcccix. Но Эверт был тверд в своей линии поведения, и тогда Ставка, чтобы
отчасти успокоить мое возмущение, стала перекидывать войска сначала с Северо-
Западного фронта, а затем и с Западного. По свойству провозоспособности наших
железных дорог, которая была мне достаточно известна, я просил не о перекидке войск, а
о том, чтобы разбудить Эверта и Куропаткина, не потому, что я не хотел усиления, а
потому, что знал, что пока мы раскачиваемся и подвезем один корпус, немцы успеют
перевезти 3 или 4 корпусаcccx. Странно, что Ставка, правильно считавшая, что лучшая и
быстрейшая помощь Италии состояла в моей атаке, а не в посылке войск в Италию, когда
дело касалось излюбленных ею Эверта и Куропаткина, пасовала перед ними и занималась
лишь перекидками, притом, конечно, в недостаточных размерах, несвоевременно и не
туда, куда я просил, и удивлялась, что я сержусьcccxi. А сердиться я имел право, ибо легко
мог предвидеть, что при таком образе действий мой фронт будет скоро остановлен
сильными подкреплениями, спешно свозившимися к противнику со всех фронтов, и в
конце-концов меня же будут упрекать в том, что Юзфронт не сумел получить
стратегических результатов, а одержал только тактический успех, который имел, конечно,
только второстепенное значение.
Вспомним, однако, опять-таки военный совет 1 апреля и его решения и спросим,
когда и кем было решено изменить цели, назначенные фронтам? А затем спросим: если
эти цели были изменены, то каковы они были? Должен откровенно сознаться, что мне они
были неизвестны, а знал я только, что за все время боев 1916 года Ставка неотступно от
меня требовала во что бы то ни стало взять Ковель, и все перевозки направлялись на
Ровно, т. е. опять-таки к Ковелю, что, в конечном результате, указывало на желание
помочь и толкнуть Западный фронт, т. е. Эверта. Иначе говоря, цель оставалась та же. А
общие цели ставил ведь Алексеев, а не яcccxii.
Я не спорю, что я мог бы при тогдашнем составе Ставки добиться другой цели для
действий, например наступления на Львов, но для этого требовалась колоссальная
перегруппировка войск, которая взяла бы много времени, и вражеские силы,
сосредоточенные у Ковеля, конечно архиуспели бы, в свою очередь, принять меры против
этого предприятия. Дело сводилось, в сущности, к уничтожению живой силы врага, и я
рассчитывал, что разобью их и у Ковеля, а затем руки будут развязаны, и куда захочу,
туда и пойду. Я чувствую за собой другую вину: мне следовало не соглашаться на
 303

назначение Каледина командующим 8-ой армией, а настоять на своем выборе

Клембовского, и нужно было тотчас же сменить Гилленшмидта с должности командира
кавалерийского корпуса. Есть большая вероятность, что при таком изменении Ковель был
бы взят сразу, в начале Ковельской операции. Но теперь раскаяние бесполезноcccxiii.
С рассветом 22 мая в назначенных участках начался сильный артиллерийский
огонь по всему Юго-Западному фронту. Главной задержкой для наступления пехоты
справедливо считались проволочные заграждения, вследствие их прочности и
многочисленности; поэтому требовалось огнем легкой артиллерии проделать
многочисленные проходы в этих заграждениях. На тяжелую артиллерию и гаубицы
возлагалась задача уничтожения окопов первой укрепленной полосы, и, наконец, часть
артиллерии назначалась для подавления артиллерийского огня противника. По
достижении одной задачи та часть артиллерии, которая ее выполнила, должна была
переносить свой огонь на другие цели, которые по ходу дела считались наиболее
неотложными, всемерно помогая пехоте подвигаться вперед. Вообще же огонь
артиллерии имеет громаднейшее значение в успехе атаки, артиллерия начинает атаку и
после ее надлежащей подготовки, т. е. производства достаточного количества проходов в
проволочных заграждениях и уничтожения укреплений противника, его убежищ и
пулеметных гнезд, должна сопровождать атаку пехоты, препятствуя своим
заградительным огнем подходу неприятельских резервов. Роль начальника артиллерии,
как из этого видно, имеет громадное значение, и он, как капельмейстер в оркестре, должен
дирижировать этим огнем, для чего телефонная связь между ним и артиллерийскими
группами должна быть чрезвычайно прочно устроена, дабы она не могла быть прервана
во время боя.
Должен признать, что ген. Дельвиг был превосходным капельмейстером, и что
везде наша артиллерийская атака увенчалась полным успехомcccxiv. В большинстве случаев
проходы были сделаны в достаточном количестве и основательно, а первая укрепленная
полоса совершенно сметалась и вместо со своими защитниками обращаясь в груду
обломков и растерзанных тел. Тут ясно обнаружилась обратная сторона медали убежищ:
многие из них разрушены не были, но сидевшие там части гарнизона должны были класть
оружие и сдаваться в плен, потому что стоило хоть одному гренадеру с бомбой руках
стать у выхода, как спасения уже не было, ибо в случае отказа от сдачи метанием гранат
во внутрь убежища спрятавшиеся неизбежно погибали без пользы для дела;
своевременно же вылезти из убежищ чрезвычайно трудно и угадать время невозможно.
Таким образом, вполне понятно то количество пленных, которые неизменно попадали к
нам в руки. Я не буду, как и раньше, подробно описывать шаг за шагом боевых действий
этого достопамятного периода действий вверенных мне армий; скажу лишь, что к
 304

полудню 24 мая было нами взято в плен 900 офицеров, свыше 40000 нижних чинов, 77
орудий, 134 пулемета и 49 бомбометов, к 27 мая нами уже было взято 1240 офицеров,
свыше 71000 нижних чинов и захвачено 94 орудия, 167 пулеметов, 53 бомбомета и
миномета и громадное количество всякой другой военной добычи.
Но в это же время у меня опять имел место довольно неприятный разговор с
Алекееевым. Он меня опять вызвал к телеграфному аппарату, чтобы сообщить, что
вследствие дурной погоды Эверт 1-го июня атаковать не может, а переносит свой удар на
5-ое июня. Конечно, я был этим чрезвычайно недоволен, что, не стесняясь, и высказал, а
затем спросил, могу ли я, по крайней мере, быть уверенным, что хоть 5 июня Эверт
наверняка перейдет в наступление. Алексеев ответил мне, что в этом не может быть
никакого сомнения, но к 5-му июня опять меня вызвал к телеграфному аппарату, чтобы
сообщить, что по новым данным разведки Эверта, собраны против его ударного участка
громадные силы противника и многочисленная тяжелая артиллерия, а потому Эверт
считает, что атака на подготовленном им месте ни в коем случае успешной быть не
может, что если ему прикажут, он атакует, но при убеждении, что он будет разбит. Он
просит разрешения Государя Императора перенести пункт атаки к Барановичам, где, по
его мнению, атака его может иметь успех, и, принимая во внимание все вышесказанное,
Государь Император разрешил Эверту от атаки воздержаться и возможно скорее
устроить новую ударную группу против Барановичейcccxv. На это я ответил, что случилось
то, чего я боялся, т. е. что я буду брошен без поддержки соседей и что, таким образом
мои успехи ограничатся лишь тактической победой и некоторым продвижением вперед,
что на судьбу войны никакого значения иметь не будет. Неминуемо противник со всех
сторон будет снимать свои войска и бросать их против меня, и очевидно, что в конце
концов я буду принужден остановитьсяcccxvi. Считаю, что так воевать нельзя, и что даже
если бы атаки Эверта и Куропаткина не увенчались успехом, то самый факт их
наступления значительными силами на более или менее продолжительное время сковал
войска противника против них и не допустил бы посылку резервов с их фронтов против
моих войск. Устройство новой ударной группы против Барановичей ни к каким благим
результатам повести не может, так как для успешной атаки укрепленной полосы
требуется подготовка не менее 4-х недель, а за это время я понесу излишние потери и
могу быть разбит. Прошу доложить Государю Императору мою настоятельную просьбу,
чтобы был дан приказ Эверту атаковать теперь же и на издавна подготовленном участке.
Алексеев мне возразил: «Изменить решение Государя Императора уже нельзя» и
добавил: «Эверту дан срок атаковать противника у Барановичей не позже 20-го июня».
«Зато, - добавил Алексеев, - мы вам пришлем в подкрепление 2 корпуса». Я закончил
нашу беседу заявлением, что такая запоздалая атака мне не поможет, а Западный фронт
 305

опять потерпит неудачу по недостатку времени для подготовки удара, и что если бы я
вперед знал, что это так и будет, то наотрез отказался бы от атаки в одиночку. Что
касается до двух корпусов в подкрепление, то по нашим железным дорогам их будут
везти бесконечно и нарушат подвоз продовольствия, пополнений и огнестрельных
припасов моим армиям; да и 2 корпуса, во всяком случае, не могут заменить атак Эверта
и Куропаткина. За это время по своей железнодорожной сети и со своим
многомиллионным подвижным составом по внутренним линиям противник может
подвезти против меня хоть десять корпусов, а не дваcccxvii.
Я хорошо понимал, что Царь тут не при чем, так как в военном деле его можно
считать младенцем, и что весь вопрос состоит в том, что Алексеев, хотя отлично
понимает, каково положение дел и преступность действий Эверта и <в особенности>
Куропаткина, но, как бывший их подчиненный во время Японской войны, всемерно
старается прикрыть их бездействие и, скрепя сердце, соглашается с их
представлениями.cccxviii
Впоследствии командующий 4 армией ген. Рагоза, бывший моим подчиненным в
мирное и в военное время, мне говорил, что на него была возложена задача атаки
укрепленной позиции у Молодечно, и что подготовка его была отличная, и что он был
твердо убежден, что с теми средствами, которые были ему даны, он безусловно одержал
бы победуcccxix, а потому как он, так и его войска были вне себя от огорчения, что атака,
столь долго подготовлявшаяся, совершенно для них неожиданно отменена. По этому
поводу он ездил объясняться с Эвертом. Тот ему сказал сначала, что такова воля Государя
Императора; на это ген. Рагоза заявил, что он не хочет нести ответственности за этот не
удавшийся маневр по неизвестной ему причине, и что он просит разрешения подать
докладную записку, где ясно изложит, что не было никакого основания для оставления
этой атаки и что новая атака у Барановичей едва ли может быть успешной по недостатку
подготовки, и что он просит Эверта представить эту докладную записку Верховному
Главнокомандующему. Эверт сначала согласился на эту просьбу и посадил Рагозу с его
начальником штаба [генерал-лейтенант Н.Л.Юнаков – С.Н.] в своем кабинете для
составления этой записки, но когда Рагоза эту записку написал и сам вручил ее Эверту, то
последний заявил ему, что такую записку он никому не подаст и оставит у себя, и тут
только сознался, что инициатива отказа от удара на выбранном у Молодечно участке
исходила от него лично и что он сам испросил разрешения в Ставке перенести удар на
другое место.
Все это меня чрезвычайно удивило, и я спросил Рагозу, как он сам объясняет
себе такой ни с чем несообразный поступок Эверта? Рагоза ответил мне, что, по его
убеждению, громадные успехи, которые сразу одержали мои армии, необыкновенно
 306

волновали Эверта, и что ему кажется, что он боялся, что в случае неуспеха, он как
военачальник скомпрометирует себя, и полагал, что в таком случае вернее
воздержаться от боевых действий, дабы не восстановить против себя общественное
мнениеcccxx. Впоследствии до меня дошли сплетни, будто Эверт однажды сказал: «С
какой стати я буду работать во славу Брусилова». Я конечно этому не верю, но
привожу это, как доказательство того, чего он собственно добился своими
действиями в общественном мнении, о котором, по словам ген. Рагозы, так
заботился. Русской же армии повредил он бесповоротно. Как бы то ни было, я
остался один, и, чтобы покончить с вопросом о помощи, оказанной Западным фронтом,
скажу лишь тут, что действительно в последних числах июня по настоянию Алексеева
атака на Барановичи состоялась, но, как это нетрудно было предвидеть, войска понесли
громадные потери при полной неудаче, и на этом закончилась боевая деятельность
Западного фронта по содействию моему наступлениюcccxxi.
Будь другой Верховный Главнокомандующий, за подобную нерешительность
Эверт был бы немедленно смещен и соответствующим образом заменен, Куропаткин же
ни в каком случае в действующей армии никакой бы должности не получил. Но при том
режиме, который существовал в то время, в армии безнаказанность была полная, и оба
продолжали оставаться излюбленными военачальниками Ставки.
Все это время я получал сотни поздравительных благодарственных телеграмм
от самых разнообразных кругов русских людей. Все всколыхнулись - крестьяне,
рабочие, аристократия, духовенство, интеллигенция, учащаяся молодежь, все
бесконечной телеграфной лентой хотели мне сказать, что они русские люди, и что
сердца их бьются заодно с моей дорогой, окровавленной во имя Родины, но
победоносной армией. И это было мне поддержкой и великим утешением. Это были
лучшие дни моей жизни, ибо я жил одной общей радостью со всей Россией. Насколько
я помню, если не первой, то одной из первых была телеграмма с Кавказа от великого
князя Николая Николаевича. Прочитав эту телеграмму, я был сильно взволнован,
настолько она меня тронула. Это был радостный порыв русской души: «Поздравляю,
целую, обнимаю, благословляю». Он, наш бывший Верховный, не находил слов, чтобы
достаточно сильно выразить свою радость по поводу наших побед. Я объясняю себе свое
волнение тем, что нервы мои были слишком измучены предыдущими переживаниями в
столкновениях с людьми совсем иного склада. И только много дней спустя мне подали
телеграмму от Государя Императора, в которой стояло всего несколько сухих и
сдержанных слов благодарности. Такие впечатления не изглаживаются, и я их унесу с
собой в могилу. Хотя и покинутые нашими боевыми товарищами, мы продолжали наше
кровавое боевое шествие вперед, и к 10-му июня нами было уже взято пленными 4013
 307

офицеров и около 200000 солдат; военной добычи было 219 орудий, 644 пулемета, 196
бомбометов и минометов, 46 зарядных ящиков, 38 прожекторов, около 150000 винтовок,
много вагонов и бесчисленное количество разного другого военного материала. 11-го
июня в состав Юго-Западного фронта была передана 3-я армия ген. Леша, и я поставил
задачей 3 и 8 армиям разбить противостоящего противника и овладеть районом Городок -
Маневичи; двум левофланговым армиями - 7 и 9 - продолжать наступление на Галич и
Станиславов, и, наконец, центральной 11 армии удерживать занимаемое положение. С 11
по 21 июня войска Леша и Каледина, во исполнение данной им задачи, производили
необходимые перегруппировки своих сил. В это же время 8-ой армии Каледина пришлось
отбивать многократные контратаки вновь подвезенных с других фронтов многочисленных
германских полчищ, стремившихся прорвать фронт армии и отбросить ее к Луцку.
Собственно, продвижение Каледина к Владимиру-Волынскому мною одобрено не
было и произошло не по его указанию, а вследствие горячности войск при преследовании
разбитого противника; мною же ему многократно доказывалось, и сам я два раза к нему
для сей цели ездил, чтобы заставить его, держась к западу оборонительно, обратить все
свое внимание и все свои силы для захвата Ковеляcccxxii. Но странный был характер у
Каледина: невзирая на полную успешность действий, он все время плакался, что
находится в критическом положении и ожидает ежедневно погибели, по совершенно
неизвестным причинам, как армии, так и себе; управление войсками было у него
нерешительное, колеблющееся. В свою очередь, войска видели его мало, а когда видели,
то замечали лишь угрюмого и молчаливого генерала, с ними не говорившего и их не
благодарившего; его не любили и ему не доверяли.cccxxiii
То, что он мог сделать в мае месяце и в начале нюня, когда в Ковеле никаких почти
войск не былоcccxxiv, то уже во второй половине июня он уже сделать был не в состоянии, а
противник, благодаря бездействию моих соседей по фронту, успел подвезти
многочисленные войска как с наших Северного и Западного фронтов, так и с
французского. Австрийцы же бросили свое наступление на Италию и перевезли на фронт
все, что только могли, перейдя на итальянском к оборонеcccxxv. Таким образом, Италия
была избавлена от нашествия врага, и кроме того, уменьшился напор на Верден, так как и
германцы принуждены были снять некоторое количество своих дивизий для переброски
на мой фронт. Это-то и была положительная сторона моего наступления. Но это была
работа для других, а не для нас. Если бы у нас был настоящий Верховный Вождь, и все
Главнокомандующие действовали бы по его указу, то мои армии, не встречая достаточно
сильного противодействияcccxxvi, настолько выдвинулись бы вперед и стратегическое
положение врага было бы столь тяжелое, что даже без боя ему пришлось бы отходить к
своим границам, и ход войны принял бы совершенно другой оборот, а ее конец
 308

значительно бы ускорился. Теперь же приходилось бороться в одиночку с постепенно

усиливающимся противником. Мне <постепенно> потихоньку посылали подкрепления с
бездействующих фронтов, но и противник не зевал, и так как он пользовался
возможностью более быстрой переброски войск, то количество их возрастало в
значительно большей прогрессии, нежели у меня, и численностью своей, невзирая на
громадные потери пленными и убитыми и ранеными, стал значительно превышать
численность вверенных мне армий.cccxxvii
21-го июня армии генерала Леша и Каледина перешли опять в решительное
наступление и к 1-му июля утвердились на р. Стоходе, перекинув во многих местах свои
авангарды на левый берег реки. Для нас имело большое значение то, что германцы и
австро-венгерцы, задерживая нас на Ковельском и Владимиро-Волынском направлениях,
стали образовывать сильную группу в районе станции Маневичи для удара в правый
фланг Калединаcccxxviii. Моим ударом в этом направлении этими двумя армиями я
предупредил намерение противника и не только свел к нулю маневренной значение
Ковель-Маневичской фланговой позиции, но и окончательно упрочил свое положение на
Волыни. В это время войскам Сахарова, в особенности его правому флангу, приходилось
очень тяжело, так как на него велись несколько настойчивых атак австро-германцев, но
он отбил их все и сохранил занимаемые им позиции. Я очень оценил этот успех, так как
все свои резервы естественно направлял на ударные участки; Сахарову же с данной ему
оборонительной задачей приходилось действовать, имея сравнительно небольшое
количество войскcccxxix. 9 армия Лечицкого за то же время овладела районом Делатыня.
К 1-му июля и 3-я армия, и правый фланг 8-ой стояли на Стоходе, 7 армия
продвинулась к западу от линии Езержаны - Порхов и 9 армия заняла район Делатыня; в
остальном положение наших армий приблизительно оставалось без изменения. С 1-го по
15-ое июля 3-я и 8-я армии производили новую перегруппировку, подготовляясь к
дальнейшему наступлению в направлении на Ковель и Владимир-Волынск. К этому
времени прибыл также гвардейский отряд, состоявший из двух гвардейских корпусов всех
родов оружия и одного гвардейского кавалерийского корпуса. К этому отряду я
присоединил два армейских корпуса, и он вошел в боевую линию между 3-й и 8-ой
армиями направлением на Ковель. Он получил наименование «особой армии» [армии
генерал-адъютанта В.М.Безобразова – С.Н.]. В этот период Сахаров со своей 11 армией
нанес три сильных, хотя и коротких удара противнику; в результате этих боев Сахаров
продвинулся своим правым флангом и центром на запад, заняв линию Кошев – Звеняч –
Мерва - Лишнюв и захватил в плен 34000 австро-германцев, 45 орудий и 71 пулемет. Как
я раньше имел случай сказать, действиям 11 армии я значение придавал постолько, чтобы
заставить противника опасаться перехода в наступление и не снимать своих войск с
 309

фронта этой армии. Сама по себе эта армия была настолько слаба, что не могла ничего
серьезного предпринять cccxxx.
Войска 7 и 9 армий в это время также совершили перегруппировку для нанесения
сильного удара вдоль р. Днестра в направлении на Галич, но Лечицкий за тот же период
значительно продвинулся к юго-западу от гор. Куты, и к 10-му июля обе эти армии
должны были опять перейти в наступление, но вследствие сильных дождей, непрерывно
ливших в течение нескольких дней, вынуждены были отложить таковое до 15-го июля.
Эта оттяжка была для нас чрезвычайно невыгодна по многим причинам, главным же
образом потому, что неприятель успел отгадать наши намерения и стянуть свои резервы
на угрожаемые участки, следовательно, элемент внезапности пропал.
15-го июля все мои армии перешли в дальнейшее наступление. 3 и «Особая» армии
встретили на Ковельском направлении чрезвычайно упорное сопротивление германцев,
успевших подвезти новые весьма значительные подкрепления и массу тяжелой
артиллерииcccxxxi. Хотя наши войска сбили противника в районах Селец и Трыстень и
захватили там свыше 8000 пленных и 40 орудий, несколько вытянувшись вперед, но
дойти до Ковеля возможности не имели. Время для взятия Ковеля было уже окончательно
упущено. В свою очередь 8 армия нанесла сильный удар противнику в районе Кошев,
захватила тут свыше 9000 пленных и 46 орудий и также несколько выдвинулась вперед,
но дойти до Владимира-Волынского не могла. В дальнейшем этим трем армиям
пришлось, укрепляя свои новые позиции, отбивать несколько упорных контратак немцев,
веденных громадными силами и с многочисленной тяжелой артиллерией. 11-ая армия в
этот период времени продвигала свой левый фланг вперед, нанося удар из района
Радзивиллов в юго-западном направлении. 15 июля был взят с боя г. Броды, а 22 и 23
июля было вновь нанесено сильное поражение противнику на р. Граберке и Серете,
причем он потерял одними пленными свыше 8000 человек.
Наконец, левым флангом 11 армии совместно с правым флангом 7-ой
стремительной атакой неприятель с громадными потерями был отброшен к западу, и к 31
июля занята была намеченная линия Лишнюв – Дубы - Звижень и западнее Зборов.
Левый фланг 7-ой армии совместно с правым флангом 9-ой атаковали противника на р.
Коропце в направлении на Монастержиску. Однако австро-германцы к этому пункту
успели подвезти значительные резервы и оказали там упорной сопротивление. 27 июля
атаку повторили, и на сей раз успешно: был нанесен сильный удар врагу, в результате
которого он поспешно стал отходить. Боевой неприятельский участок против центра 7-ой
армии, который императором Вильгельмом, посетившим его, был признан
неприступным, был, однако, брошен почти без боя, так как был охвачен нашими
войсками с северо-запада и юго-запада. В свою очередь, 9-ая армия в удачном бою 15
 310

июля успела сбить противника на Станиславском направлении и продвинулась верст на

15, захватив при том около 8000 пленных и 33 орудия. Неприятель отошел на
заблаговременно приготовленную позицию. 25 июля Лечицкий и ее атаковал и нанес
врагу жестокое поражение. Во время подготовки атаки наша артиллерия весьма успешно
стреляла химическими снарядами по батарее противника, которая прекратила огонь и
бросила свои орудия. За этот день опять было взято свыше 8000 пленных, в том числе
3500 германцев, много орудий и пулеметов. Преследуя противника, войска 9-ой армии
овладели районом Тысменицы, Станиславова и Надворнойcccxxxii.
В общем, с 22 мая по 30-ое июля вверенными мне армиями было взято всего 8255
офицеров, 370153 солдата, 496 орудий, 1441 пулемет и 367 бомбометов и минометов,
около 400 зарядных ящиков, около 100 прожекторов и громадное количество винтовок,
патронов, снарядов и разной другой военной добычи. К этому времени закончилась
операция армий Юго-Западного фронта по овладению зимней чрезвычайно сильно
укрепленной неприятельской позицией, считавшейся нашими врагами безусловно
неприступной. На севере фронта нами была взята обратно значительная часть нашей
территории, а центром и левым флангом вновь завоевана часть Восточной Галиции и вся
Буковина. Непосредственным результатом этих удачных действий был выход Румынии из
нейтрального положения и присоединение ее к нам. Эта неудачная для наших
противников операция была для них большим разочарованием: у них было твердое
убеждение, что их восточный фронт, старательно укрепленный в течение 10 и более
месяцев, совершенно неуязвим, и в доказательство его крепости была даже выставка в
Вене, где показывали снимки важнейших укреплений. Эти неприступные твердыни,
которые местами были закопаны в железобетон, рухнули под сильными неотразимыми
ударами наших доблестных войск.
Что бы ни говорили, а нельзя не признать, что подготовка к этой операции была
образцовая, для чего требовалось проявление полного напряжения сил начальников всех
степеней. Все было продумано, и все своевременно сделано. Эта операция доказывает
также, что мнение, почему-то распространившееся в России, будто после неудач 1915-го
года русская армия уже развалилась, неправильно, и что в 1916-ом году она еще была
крепка и безусловно боеспособна, ибо она разбила, считая и подвезенные
неприятельские подкрепления, много сильнейшего врага и оказала такие успехи, которые
до этого времени ни одна армия не давалаcccxxxiii.
К 1 августа для меня уже окончательно выяснилось, что помощи от соседей, в
смысле их боевых действий, я не получу; одним же моим фронтом, какие бы мы успехи
не оказали, выиграть войны в этом году нельзя. А для общего дела не представляло
особого значения несколько большее или меньшее продвижение вперед. Продвинуться
 311

же настолько, чтобы это имело какое-либо серьезное стратегическое значение для других
фронтов, я никоим образом рассчитывать не мог, ибо в августе месяце, невзирая на
громадные потери, понесенные противником, во всяком случае большие, чем наши cccxxxiv,
и на громадное количество пленных, нами взятых, перед моим фронтом оказывалось
большее количество вражеских войск, чем у меня с подвезенными ко мне
подкреплениями.cccxxxv. Поэтому я продолжал бои на фронте уже не с прежней
интенсивностьюcccxxxvi, стараясь возможно более сберегать <людской матерьял>* людей и
лишь в той мере, которая оказывалась необходимой для сковывания возможно большего
количества войск противника, косвенно помогая этим нашим союзникам - итальянцам и
французамcccxxxvii.
Одна из причин, не давших возможности овладеть Ковелем, помимо сильных
подкреплений, подвезенных немцами, заключалась в том, что у них было громадное
количество аэропланов, которые летали эскадрильями в 20 и более аппаратов и
совершенно не давали возможности нашим аэропланам ни производить разведок, ни
корректировать стрельбу тяжелой артиллерии, а о поднятии привязных шаров для
наблюдений и думать нельзя было. На все мои требования увеличить количество наших
аэропланов для «Особой» и 3 армий в особенности, я получал неизменный ответ, что
аэропланы ожидаются, что некоторое количество находится уже в Архангельске, и что
пропускная способность железных дорог не допускает их перевозки в настоящее время, и
что в общем мне не следует ожидать их прибытия в более или менее скором времени.
Между тем, наш воздушный флот был столь слаб, что почти не имел возможности
подниматьсяcccxxxviii, и потому точное расположение неприятельской артиллерии нам было
неизвестно, а корректировать стрельбу тяжелой артиллерии на ровной местности,
покрытой густым лесом, было невозможно. Вследствие этого наша метко стрелявшая
артиллерия не могла проявить своих качеств и надлежащим образам подготовить атаку
пехоты и гасить огонь неприятельской артиллерии, которая притом превышала нашу
количеством.
Другое неблагоприятное для наших успешных действий условие состояло в
следующем: прибывший на подкрепление моего правого фланга гвардейский отряд,
великолепный по составу офицеров и солдат, очень самолюбивых и обладавших
высоким боевым духом, терпел значительный урон без пользы для дела потому, что их
высшие начальники не соответствовали своему назначению. Находясь долго в резерве,
они отстали от своих армейских товарищей в технике управления войсками при
современной боевой обстановке, и позиционная война, которая за это время выработала
очень много своеобразных сноровок, им была неизвестна. Во время же самых боевых

*
Зачеркнуто в рукописи Н.В.Брусиловой. – С.Н.
 312

действий начать знакомиться со своим делом поздно, тем более, что противник был
опытный. Сам командующий «Особой» армией генерал-адъютант Безобразов был
человек честный, твердый, но ума ограниченного и невероятно упрямый. Его начальник
штаба, гр. Игнатьев, штабной службы совершенно не знал, о службе генерального
штаба понятия не имел, хотя своевременно окончил Академию генерального штаба с
отличием. Начальник артиллерии армии, герцог Мекленбург-Шверинский, также
человек очень хороший, современное значение артиллерии знал очень неосновательно,
тогда как артиллерийская работа была в высшей степени важная и без искусного
содействия артиллерии успеха быть не могло. Саперные работы, имеющие столь
большое значение в позиционной войне, также производились у них неумело. Командир
1 гвардейского корпуса, вел. князь Павел Александрович, был благороднейший человек,
лично безусловно храбрый, но в военном деле решительно ничего не понимал;
командир 2 гвардейского корпуса Раух, человек умный и знающий, обладал одним
громадным для воина недостатком: его нервы совсем не выносили выстрелов, и,
находясь в опасности, он терял присутствие духа и лишался возможности
распоряжатьсяcccxxxix.
Я все это знал и писал об этом Алексееву, но и ему, тем более мне, было очень
трудно переменить такое невыгодное положение делаcccxl. По власти Главнокомандующего
я имел право смещать командующих армиями, корпусных командиров и все нижестоящее
армейское начальство, но гвардия с ее начальством были для меня недосягаемы. Царь
лично их выбирал, назначал и сменял, и сразу добиться смены такого количества
гвардейского начальства было невозможно. Во время моей секретной переписки по этому
поводу частными письмами с Алексеевым на мой фронт приехал председатель
Государственной думы Родзянко и спросил разрешения посетить фронт, именно -
«Особую» армию, и, уезжая обратно, послал мне письмо, в котором сообщал, что вся
гвардия вне себя от негодования, что ее возглавляют лица, неспособные к ее управлению в
такое ответственное время, что они им не верят и страшно огорчаются, что несут
напрасные потери без пользы для их боевой славы и для пользы России. Это письмо мне
было на руку, я препроводил его при моем письме Алексееву, с просьбой доложить
Государю Императору, что такое положение дела больше нетерпимо и что я
настоятельным образом прошу назначить в это избранное войско наилучшее начальство,
уже отличившееся на войне и выказавшее свои способности, хотя бы только на время
войны. В конце концов все вышеперечисленные лица были сменены, и командующим
этой армией был назначен Гурко, человек безусловно соответствовавший этому
назначению, но к сожалению было уже поздно, да и не все смененные лица были
заменены столь удачно.
 313

Приблизительно в это же время был сформирован отдельный корпус для действия

в Добрудже против болгар в помощь Румынии, которая сосредоточивала все свои войска
для наступления в Трансильванию; в Добрудже же она оставляла только одну свою
дивизию. К сожалению, Алексеев, по моему мнению, недостаточно оценил значение
нашего войска в Добрудже. Туда следовало направить не один корпус из двух
второочередных дивизий весьма слабого состава, а послать целую армию с хорошими
войсками. Тогда, вероятно, выступление Румынии, оказавшееся столь неудачным,
приняло бы совершенно другой оборот. Плохое состояние Румынской армии начальнику
Штаба Верховного Главнокомандующего должно было быть хорошо известно, для того и
военная агентура существует, но оказалось, что мы ничего не знали, и для нас было
полным сюрпризом, что румыны никакого понятия не имели о современной войне.
От меня потребовали выбрать и назначить корпусного командира в
вышесказанный отдельный корпус. Затруднение выбора состояло в том, что недостаточно
было избрать хорошего боевого генерала, но требовалось, чтобы он также был человеком
ловким и умел не только ужиться с корпусом и Румынским начальством, но и имел бы на
них возможно большее влияние. Мною избран был генерал Зайончковский, который, как
мне казалось, отвечал всем вышеперечисленным требованиям. Это назначение очень
расстроило этого генерала, и он начал усиленно от него отказываться, ссылаясь на то, что
с таким составом и качеством русских войск, которые ему назначены, он не будет в
состоянии высоко держать знамя Русской армии, что ему нужно не менее 3-4-х дивизий
пехоты высокого качества, иначе он рискует осрамиться и по совести такой
ответственности взять на себя не может. Я ему ответил, что этот корпус мне не подчинен,
как отдельный, назначение, количество и выбор этих войск от меня не зависят; и я
предложил ему ехать в Ставку и там самому объясниться с Алексеевым, которому он
непосредственно и подчинялся; изменить же мой выбор я отказался. С этим он и уехал в
Могилев.
Каковы были его объяснения с Алексеевым, не знаю, но оттуда он уехал к своему
новому месту служения, как он мне вслед за сим писал, очень раздосадованный, и с
составом войск не измененнымcccxli. Мне же он писал, что Алексеев его заверил, что
значение его корпуса совершенно второстепенное и что он в Добрудже особого
противодействия не встретит. Однако, спустя немного времени после начала военных
действий Румынской армии вполне выяснилось, что Румынское высшее военное
начальство никакого понятия об управлении войсками в военное время не имеет; войска
обучены плохо, знают лишь парадную сторону военного дела, об окапывании, столь
капитально важном в позиционной войне, представления не имеют, артиллерия стрелять
не умеет, тяжелой артиллерии почти совсем нет и снарядов у них очень мало. При таком
 314

положении неудивительно, что они вскоре были разбиты, и той же участи подвергся и
Зайончковский в Добрудже.
Между тем, Алексеев заболел и уехал лечиться в Крымcccxlii, а на его место был
вызван Государем для временного исполнения должности Наштаверха командующий
Особой армией ген. Гурко, который по дороге заехал ко мнеcccxliii. Он был очень озабочен
своим новым назначением, хотя и временным, и говорил, что его очень затрудняет
<необходимость>, помимо военного дела, ему отлично известного, придворная жизнь со
всевозможными осложнениями того времени и необходимость для успеха войны касаться
также внутренней политики и личных сношений с министрами, которые менялись тогда
молниеносно. Что мог я ему на это ответить? Я ведь вполне разделял его мнение о
трудности его положения вследствие нашей никуда негодной внутренней политики и мог
только посоветовать ему, посколько его сил хватит, бороться с влиянием из Царского
Села. Вместе с тем я убедительно просил его настоять на том, чтобы возможно более
упорядочить довольствие войск, так как к этому времени подвоз продовольствия,
обмундирования и снаряжения начал все более и более хромать; я же знал, что от армии
можно потребовать всего, что угодно, и что она свой долг охотно выполнит, но при
условии, что она хорошо одета по времени года и сыта. На этом мы временно и
расстались.
Вскоре после этого было получено приказание, ввиду необходимости спасения
Румынской армии и для оказания ей помощи, одну из моих армий направить в Румынию,
чтоб занять их правый фланг, так как эта злосчастная Румынская армия при отступлении
совсем растаяла, а кроме того, вместо отдельного корпуса Зайончковского, который
потерял почти всю Добруджу, стала формироваться новая армия, и обе эти армии
включены были в Юго-Западный фронтcccxliv. Таким образом получалось, что на новом
Румынском фронте его правый и левый фланги подчинялись мне, центр же подчинялся
королю Румынскому [Фердинанду I – С.Н.], который со мной не только никаких
отношений не имел, но, невзирая на все мои упорные просьбы, ни за что не хотел
сообщать своих предположений и присылать свои директивы, без которых мне
невозможное было распоряжаться правым и левым флангами этого фронта. На мой
горячий протест по поводу такого ненормального и нетерпимого положения дела я
получил ответ от Гурко, что приказано ген. Беляеву, который для этой цели был послан в
главную квартиру Румынской армии, ежедневно сообщать мне подробные сведения о
Румынии и их намеренияхcccxlv. Но оказалось, что и ген. Беляев ничего мне сообщать не
мог и на мои постоянные требования отвечал, что Румынский главный штаб тщательно
скрывает от него свои распоряжения и решительно никаких сведений ему не дает. В это
же время последовала смена Зайончковского, который был назначен командиром 18-го
 315

армейского корпуса, а взамен его, по моей рекомендации, был назначен ген. Сахаров,
которым я все время был доволен как по должности командира 11-го армейского корпуса
в Карпатах, так и в качестве командующего армией. Исполнилось то, что предвозвещал
Зайончковский, а именно, что на Добруджский фронт нужно было сразу назначить не
один слабый по составу армейский корпус, а сильную армию в 5-6 корпусов. Сахарову с
места пришлось, держась в Добрудже в оборонительном положении, направить часть
своих сил на поддержку Румынской армии на их главный фронт, после потери ими их
столицы Бухарестаcccxlvi; я же и в дальнейшем, не получая никаких сведений от Румынской
главной квартиры, послал решительную телеграмму Гурко для официального доклада
Верховному Главнокомандующему, в которой заявлял, что управлять флангами фронта,
центр которого мне не подчинен, совершенно немыслимо, и такой ответственности брать
на себя я не могу, а потому настоятельно прошу о подчинении мне всего Румынского
фронта, с его главной квартирой полностью или же о немедленном создании нового
самостоятельного фронта - Румынского, к которому бы я никакого отношения не имел.
После этой телеграммы и сношения с королем Румынским, который считался
Главнокомандующим Румынской армией, было решено устроить отдельный Румынский
фронт с номинальным Главнокомандующим <их>, королем Румынским, и назначить ему в
помощники ген. Сахарова, которому должны были подчиняться непосредственно все
русские войска, а через Румынский штаб и Румынские войска. Таким способом я наконец
был избавлен от невыносимого и бессмысленного положения, в которое меня поставила
Ставка, т. е. Алексеевcccxlvii.
В конце октября в сущности военные действия 1916 года закончились. Со дня
наступления 20-го мая по 1-ое ноября Юго-Западным фронтом было взято в плен свыше
450000 человек офицеров и солдат, т. е. столько, сколько в начале наступления, по всем
имевшимся довольно точным у нас сведениям, находилось передо мной неприятельских
войск. За это же время противник потерял свыше 1500000 убитыми и ранеными cccxlviii. Тем
не менее к ноябрю перед моим фронтом стояло свыше миллиона австро-германцев и
турок. Следовательно, помимо 450 000 человек, бывших вначале передо мной, против
меня было перекинуто с других фронтов свыше 2200000 человекcccxlix. Из этого ясно видно,
что если бы другие фронты шевелились и не допускали возможности перекидки войск
против вверенных мне армий, я имел бы полную возможность далеко выдвинуться к
западу и могущественно повлиять и стратегически и тактически на противника, стоявшего
против нашего Западного фронта. При дружном воздействии на противника нашими
тремя фронтами являлась полная возможность, даже при тех недостаточных технических
средствах, которыми мы обладали по сравнению с австро-германцами, отбросить все их
армии далеко к западу. А всякому понятно, что войско, начавшее отступать, падает духом,
 316

расстраивается его дисциплина, и трудно сказать, где и как это войско остановится и в
каком порядке будет находиться. Были все основания полагать, что решительный перелом
в кампании на всем нашем фронте совершится в нашу пользу, и была вероятность, что
конец нашей войны значительно ускорится с меньшими жертвами и без тех тяжелых
испытаний, которые впоследствии пришлось пережить. Но не новость, что на войне
упущенный момент более не возвращается, и на горьком опыте мы эту старую истину
должны были пережить и перестрадать. Отчего же это произошло? Оттого, что
Верховного Главнокомандующего у нас не было, а его начальник штаба, невзирая на весь
свой ум и знания, не был волевым человеком, да и по существу дела и вековечному опыту
начальник штаба заменять своего принципала не может. Война не шутка и не игрушка,
она требует от своих вождей глубокого знания, которое получается не только изучением
военного дела, но и наличием тех способностей, которые даруются природой и только
развиваются работой. Преступны те люди, которые не отговорили самым решительным
образом, хотя бы силой, Императора Николая II возложить на себя те обязанности,
которые он, по своим знаниям, способностям, душевному складу и дряблости воли, ни в
каком случае нести не мог.
Если бы я гнался только за своей собственной славой, то я должен был быть
спокоен и доволен таким оборотом боевых действий 1916 года, ибо по всему миру
пронеслась весть о «Брусиловском наступлении». Вся Россия ликовала, имена Эверта, в
особенности, и Куропаткина осуждались, а Эверта к тому же зачисляли в разряд
изменников. Я написал Эверту письмо, в котором сообщал ему, что получил
несколько писем от разных мне неизвестных корреспондентов, в которых он
обвиняется в предательстве русских интересов и в желании нанести ущерб в
русской армии; я не верил, конечное всем этим обвинениям, но считал
необходимым осведомить его о том, что его задержка в оказании мне помощи
толкуется весьма превратно. На это письмо я ответа не получил. Что меня касается,
то я, как воин, всю свою жизнь изучавший военную науку, в принципе мучился тем, что
грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежавшем
образе действий нашего Верховного главнокомандования в 1916 году, была
непростительно упущена. Подводя итоги боевой работе Юго-Западного фронта в 1916
году, необходимо признать:
1. По сравнению с надеждами, возлагавшимися на этот фронт весной 1916 года,
его наступление превзошло все ожидания, и он выполнил данную ему работу спасти
Италию от разгрома и выхода из войныcccl, а кроме того облегчил положение французов и
англичан на их фронте, заставил Румынию стать на нашу сторону и расстроил все планы
и предположения австро-германцев на этот год.
 317

2. Никаких стратегических результатов эта операция не далаcccli, да и дать не могла,

ибо решение военного совета 1 апреля ни в какой мере выполнено не было, Западный
фронт главного удара так и не нанес, а Северный фронт имел своим девизом с Японской
войны нам знакомое «терпение, терпение и терпение».ccclii Ставка, по моему убеждению,
ни в какой мере не выполнила своего назначения управлять всей русской вооруженной
силой и не только не управляла событиями, а события ею управляли, как ветер управляет
колеблющимся тростником.
3. По тем средствам, которые имелись у Юзфронта, он сделал все, что мог, и
большего выполнить был не в состоянии, по крайней мере, я не мог. Если бы вместо меня
был военный гений вроде Юлия Цезаря или Наполеона, то, может быть, сумел бы
выполнить что-либо грандиозное, но таких претензий у меня не было и быть не могло.
4. Меня некоторые специалисты упрекали, что я не устроил одного прорыва, к
которому я мог бы сосредоточить большие резервы, а устроил несколько ударных групп.
Поэтому, при оказавшемся успехе, я якобы не мог развить победу в надлежащем размере.
На это отвечу, что при прорыве в одном только месте у меня получился бы результат
такой же, как у Эверта близ Барановичей. Но лучше ли это, предоставляю судить
читателю.
5. Во всяком случае, вот что пишет в своих воспоминаниях Людендорф (том 1,
перевод О.Г.Моровича, стр. 210 и 211):
«В центре (наша 11 армия - А.Б.) наступление велось без ясно выраженного
численного превосходства. В области Тарнополя оно было без труда отбито ген. графом
Ботмер, принявшим после ген. фон-Линзингена Южную немецкую армию, зато на обоих
остальных участках оно привело к полному успеху русских, которые глубоко врезались в
австрийское расположение. Но еще опаснее было то, что австрийцы проявили
чрезвычайно малую устойчивость, благодаря чему положение всего Восточного фронта
сразу стало очень серьезным. Несмотря на то, что мы сами считались с возможностью
наступления на нашем фронте, мы немедленно приготовили несколько дивизий для
отправления на юг, и войсковая группа принца Леопольда Баварского поступила также.
Верховное командование предъявило к обеим группам серьезное требование и, кроме
того, перебросило несколько дивизий с западного фронта, так как бои на Сомме в то
время еще не начинались. Австро-Венгрия постепенно приостановила свое наступление в
Италии и тоже послала войска на свой Восточный фронт. Тогда итальянская армия
перешла в свою очередь в наступление на Тироль, и военная обстановка совершенно
изменилась. С началом боев на Сомме и затем с объявлением нам войны Румынией она
вскоре еще резче изменилась в пользу наших врагов. Мы продолжали считаться с
возможностью русского наступления у Сморгони или же, как теперь снова казалось, на
 318

местах мартовских боев и под Ригой, где русские располагали крупными силами.
Несмотря на это, мы продолжали ослаблять себя, чтобы быть в состоянии помочь армиям,
стоящим дальше к югу, и выводили по длинной линии нашего фронта батальоны для
образования резервов. Я создавал их из новобранцев, хотя мне самому было ясно, что эти
формирования окажутся каплей в; море, если русские где-нибудь добьются успеха».
И далее: «Россия располагала такими крупными резервами, что могла повести
наступление одновременно и на нашем фронте, или, по меньшей мере, не дать нам
возможности отправлять на юг какие-либо части».
Затем, на стр. 214 и 215, значится: «В то время как немецкие и австрийские
резервы подошли к периферии луцкой дуги, к Днестру и Карпатам и почти повсеместно
перешли в частичное наступление, русские ввели свои подкрепления в места прорыва и
контратаками свели немецкие удары на-нет... Генерал фон Линзинген был вынужден 7
июля оттянуть свой левый фланг за Стоход. Туда же пришлось отступать и правому
флангу принца Леопольда Баварского и части войсковой группы Гронау к югу от
Припяти. Это был один из самых серьезных кризисов на Восточном фронте. Мы
решили себя ослабить еще более, так же как и принц Леопольд Баварский; несмотря на
ежеминутную возможность возобновления русских атак, мы продолжали выделять из
своего фронта целые полки для того, чтобы поддержать левый фланг группы фон-
Лизингена к востоку от Ковеля».
После взятия Брод (11 армия) 27 июля Гинденбург и Людендорф были вызваны к
верховному командованию, и им была вручена власть над всем Восточным фронтомcccliii.
Наконец, на стр. 233 значится: «Для укрепления австрийского фронта
требовались немецкие войска. Прежний район главнокомандующего Восточным
фронтом был уже настолько обобран, что с него нечего снимать», и далее:
«Единственным нашим резервом для фронта около 1000 километров длиною оставалась
таким образом одна кавалерийская бригада, усиленная артиллерией и пулеметами.
Положение незавидное. И в то же время это служит показателем, на что мы, немцы,
способныcccliv».
С этим последним выводом я согласиться без корректива не могу. Нужно
добавить: при условии иметь противниками Алексеева, Эверта и Куропаткина. Впрочем,
эта оговорка имеет силу применительно ко всему периоду операции Юго-Западного
фронта в 1916 году.
В заключение скажу, что при таком способе управления Россия, очевидно,
выиграть войну не могла, что мы неопровержимо и доказали на деле, а между тем счастье
было так близко и так возможно. Только подумать, что если бы в июле Западный и
Северный фронты навалились всеми силами на немцев, то германцы были бы безусловно
 319

смяты, но только следовало навалиться по примеру и способу Юзфронта, а не на одном

участке каждого фронта. В этом отношении, что бы зоилыccclv ни говорили и ни писали, я
остаюсь при своем мнении, доказанном на деле. А именно: при устройстве прорыва где
бы то ни было, нельзя ограничиваться участком в 20-25 верст, оставив остальные тысячу
и более верст без всякого внимания, производя там лишь бестолковую шумиху, которая
никого обмануть не может. Указание, что если разбросаться, то даже в случае успеха
нечем будет развить полученный успех, конечно справедливо, но только отчасти. Нужно
помнить пословицу: «По одежке протягивай ножки». Для примера укажу на наш
Западный фронт. К маю 1916 года он был достаточно хорошо снабжен, чтобы, имея
сильные резервы в пункте главного прорыва, в каждой армии подготовить по
второстепенному удару, и тогда, несомненно, у него не было бы неудачи у Барановичей.
С другой стороны, Юго-Западный фронт был несомненно слабейший и ожидать от него
переворота всей войны не было никакого основанияccclvi. Хорошо, что он выполнил
неожиданно данную ему задачу с лихвой. Перекидка запоздалых подкреплений помочь
делу не могла при условиях позиционной войны. Конечно, один Юго-Западный фронт не
мог заменить собой всю многомиллионную русскую рать, собранную на всем русском
западном фронте. Еще в древности один мудрец сказал, что невозможное - невозможно!
Покончив с этим вопросом, буду продолжать излагать дальнейший ход событий.

Глава X. Перед Февральской революцией

В декабре месяце того же 1916 года опять был собран военный совет в
Ставкеccclvii. На нем и я был со своим новым начальником штаба Сухомлиным, так как
Клембовский, по моему представлению, был назначен командующим 11-ой армией,
взамен Сахарова, когда тот ушел на Румынский фронт. Мне было жаль расстаться с
таким помощником, но я всегда старался выдвигать, хотя бы в ущерб своему
спокойствию, тех людей, которые своими выдающимися качествами того заслуживали.
Клембовский, невзирая на некоторые свои недостатки, был именно дельный, умный
генерал, вполне способный к самостоятельной высокой командной должности;
Сухомлин же был мой старый начальник штаба, с которым я привык работать.
В Ставке, по заведенному порядку, мы начали с завтрака у Верховного
Главнокомандующего, который ко мне отнесся относительно сухо, хотя и не видел меня
во все время моего наступления. Он поблагодарил меня вскользь, и на этом все дело и
закончилось. Когда Государь ко мне подошел в приемной, где мы все были выстроены, со
мной рядом стоял мой предместник Иванов. Я только перед этим узнал, что тотчас вслед
за военным советом, имевшим место 1 апреля, когда я заявил, что я наступать могу и
буду, что и было тогда утверждено, Иванов после моем отъезда попросил аудиенцию у
 320

нашего Верховного Вождя и доложил ему, что по долгу совести и любви к отечеству он
считает себя обязанным, как знающий хорошо Юго-Западный фронт и его войска,
просить не допускать меня к переходу в наступление, так как это сгубит армию и даст
возможность неприятелю разбить меня и заполонить Юго-Западный край с Киевом. Царь
спросил его, почему же он не заявлял это на военном совете, на котором он
присутствовал. Иванов ответил, что его никто ни о чем не спрашивал, и он не находил
удобным напрашиваться со своими советами. На это Царь возразил ему: «Тем более я
единолично не нахожу возможным изменять решения военного совета и ничего тут
поделать не могу. Переговорите с Алексеевым». На этом разговор и закончился.
Иванов принадлежал к той плеяде военачальников, которые, под руководством
Куропаткина, проиграли Японскую войну. И Эверт был один из деятелей этой
злосчастной войны. Я всегда боялся генералов этой куропаткинской школы и думаю, что
сели бы с самого начала они сидели на тыловых должностях, то от этого наше дело много
выиграло бы, и недаром бывший Верховный Главнокомандующий, Вел. Князь Николай
Николаевич, их не жаловалccclviii. Многократно хотел он сменить Иванова, при нем не были
бы главнокомандующими ни Эверт, ни тем более Куропаткин; но он был сменен, и все
пошло шиворот-навыворот. Конечно, я Иванову ни слова не сказал относительно его
бывшего разговора с нашим державным вождем обо мне и моем наступлении, ибо всегда
пренебрегал всякими подвохами и по принципу никогда не мстил тем, кто старался меня
уязвлять или кусать.
После высочайшего завтрака мы начали заседать. Наш державный Председатель
был еще более рассеян, чем на предыдущем военном совете, и беспрерывно зевал, ни в
какие прения не вмешивался, а исполняющий должность начальника штаба Верховного
Главнокомандующего Гурко, невзирая на присущий ему апломб, с трудом руководил
заседанием, так как не имел достаточного авторитета. На этом совете выяснилось, что
дело продовольствия войск в будущем должно значительно ухудшиться, так как быстро
сменяющиеся министры со своими премьерами во главе не успевали что-либо завести, как
уже заменялись новыми. Большинство министров назначалось управлять такими
министерствами, которые им раньше были совсем неизвестны, и каждый из них должен
был начинать с того, что ознакомлялся с теми функциями, которые ему надо было
исполнять. Но, в сущности, и на это у них времени не было, так как они главным образом
должны были заниматься борьбой с Государственной Думой и общественным мнением,
чтобы отстоять свое существованиеccclix. Что удивительного, если при этих условиях
управление государством шло все хуже и хуже, а от этого непосредственно страдала
армия. Конечно, нам не объясняли причин расстройства народного хозяйства, но нам
 321

говорилось, что этому бедственному положению помочь нельзя, мы же все дружно

требовали, чтобы армия по-прежнему была хорошо одета, обута и кормлена.
Относительно военных действий на 1917 год решительно ничего определенного
решено не было. Военный совет в этот день своих занятий не кончил. На следующий
день, также после высочайшего завтрака, заседание продолжалось, но с таким же малым
толком, тем более что нам было сообщено, что Царь, не дожидаясь окончания военного
совета, уезжает в Царское Село, и видно было, что ему не до нас и не до наших прений.
Во время нашего заседания было получено известие об убийстве Распутина, и потому
отъезд Царя был ускорен, и он экстренно уехал, быстро с нами простившись. Понятно,
мы – главнокомандующие генералы Рузский, Эверт и я, - сговориться ни о чем не могли,
так как различно понимали положение дел. Было лишь решено, по предложению Гурко,
формировать в каждом корпусе по одной новой пехотной дивизии, но без артиллерии, так
как ни орудий, ни лошадей для такого количества артиллерийских бригад найти нельзя
былоccclx. Решено было также в принципе, что весною 1917 года главный удар должен
наноситься моим фронтом, и для этого мне будет передан резерв тяжелой артиллерии,
находившийся в распоряжении Верховного Главнокомандующего и частью
формировавшийся в тылу из тяжелых орудий, доставленных нашими союзниками.
Никаких, однако, подробностей того, в каком направлении мы должны действовать,
каких целей должны достигнуть и какой маневр, в широком смысле этого слова, должны
совершить, ни говорено, ни решено не былоccclxi.
В сущности, не знаю, как другие главнокомандующие, но я уехал очень
расстроенный, ясно видя, что государственная машина окончательно шаталась, и что наш
государственный корабль носится по бурным волнам житейского моря без руля и
командира. Не трудно было предвидеть, что при таких условиях этот несчастный корабль
легко может наскочить на подводные камни и погибнуть ни от внешнего врага, ни от
внутреннего, а от недостатка управления и государственного смысла тех, которые волею
судеб стоят у кормила правления.
Уже раньше, в начале октября 1916 года приехавшему Вел. Князю Георгию
Михайловичу, ехавшему на фронт для раздачи георгиевских крестов от имени Государя,
я говорил и просил довести до высочайшего сведения, что в такое время, какое мы
переживаем, правительству нужно не бороться с Государственной Думой и
общественным мнением и не отмахиваться от желания всего народа работать на пользу
войны, а необходимо всеми силами привлекать всех сынов отечества для того, чтобы
пережить эту страшную военную годину, что не только можно, но и необходимо дать
ответственное министерство, так как вакханалия непрерывной смены министров до добра
довести не может, а отстранение от дружной работы общественных сил на пользу войны
 322

поведет ее, по меньшей мере, к проигрышуccclxii. Великий князь вполне разделял мой образ
мыслей, немедленно написал подробное письмо о моем с ним разговоре и вручил его мне
для посылки с фельдъегерем в Ставку, что я в тот же день и исполнил. Может быть, это
была причина, что Царь меня так сухо встретил. Последние его слова при отъезде, после
которых я уже его более не видел, были: «До свидания, скоро буду у вас на фронте». Он
не подозревал тогда, что не пройдет и двух месяцев, как ему придется отказаться от
престола и засесть в излюбленном им Царском Селе, но уже не Самодержавным
Владыкою полуторастамиллионного народа, а узником, которого потом будут
пересылать с места на место и наконец лишат жизни.
Во время зимы с 1916-го на [19]17-й год войска не могли жаловаться на недостаток
теплой одежды, но сапог уже нехватало, и военный министр [генерал от инфантерии
Д.С.Шуваев – С.Н.] на военном совете в Ставке нам заявил, что кожи почти нет, что они
стараются добыть сапоги из Америки, но прибудут ли и когда, в каком количестве, он
сказать не может. При этом добавлю со своей стороны, что недостаток сапожного товара
к 1917 году произошел не от того, что было его слишком мало, а вследствие непорядков в
тылу: чуть ли не все население России ходило в солдатских сапогах, и большая часть
прибывавших на фронт людей продавала свои сапоги по дороге обывателям, часто за
бесценок, и на фронте получала новые. Такую денежную операцию некоторые искусники
умудрялись делать два-три раза. То же самое происходило и с одеждой, которую, не
стесняясь, продавали, и зачастую солдаты, отправленные из тыла, вполне снаряженные и
отлично одетые, обутые, на фронт приходили голыми. Против таких безобразий никаких
мер не предпринималось или же были меры недостаточные и не дававшие никаких благих
результатов.
Питание также ухудшилось: вместо 3 фунтов хлеба начали давать 2 фунта
строевым, находившимся в окопах, и 1½ в тылу; мяса, вместо фунта в день, давали
сначала ¾, а потом и по ½ фунта. Затем пришлось внести два постных дня в неделю ccclxiii,
когда клали в котел вместо мяса рыбу, в большинстве случаев селедку; наконец, вместо
гречневой каши пришлось зачастую давать чечевицу. Все это начало вызывать серьезные
неудовольствия между солдатами, и я стал получать много анонимных писем
ругательных, как будто от меня зависело снабжать войска теми или иными продуктами.
Стал я также получать в большинстве случаев анонимные письма, в которых заявлялось,
что войска устали, драться больше не желают, и что если мир не будет вскоре заключен,
то меня убьют. Однако, получал я и иные письма, также анонимные, в которых значилось,
что если война не будет доведена до конца и «изменница-императрица Александра
Федоровна» заставит заключить несвоевременный мир, то меня также убьют. Из этого
 323

видно, что для меня выбор был не особенно широк, а в войсках мнения относительной
войны и мира раздвоились.
Во всяком случае, в это время войска были еще строго дисциплинированы и не
подлежало сомнению, что в случае перехода в наступление они выполнят свой долг в той
же степени, как и в 1916 году. Как и раньше бывало, прибывавшие пополнения, очень
плохо обученные, были распропагандированы, но, по прибытии на фронт, через
некоторое время, после усердной с ними работы, дело с ними налаживалось. Меня
заботили особенно не войска и их мощь, в которой я в то время не сомневался, а
внутренние дела, которые не могли не влиять на состояние духа армии. Постоянная смена
министерств, зачастую чрезвычайно странный выбор самих министров и премьер-
министров, хаотическое управление Россией с так называемыми безответственными
лицами в виде всесильных советников, бесконечные рассказы о Распутине, императрице
Александре Федоровне, Штюрмере и т. п. всех волновали, и можно сказать, что за
исключением солдатской массы, которая в своем большинстве была инертна, офицерский
корпус и вся та интеллигенция, которая находилась в составе армии, были настроены по
отношению к правительству в высшей степени враждебно. Везде, не стесняясь, говорили,
что пора положить предел безобразиям, творящимся в Петербурге, и что совершенно
необходимо установить ответственное министерствоccclxiv.
Что меня касается, то я хорошо сознавал, что после первого акта революции,
бывшего в 1905-6 годах, неминуемо должен быть и второй акт, как неизбежное
последствие этой грозной и продолжительной войны. Мне, любящему Россию всеми
силами моей души, хотелось лишь одного: дать возможность закончить эту войну
победоносно для России, а для сего было совершенно необходимо, чтобы неизбежная
революция началась по окончании войны, ибо одновременно воевать и
революционировать невозможно. Для меня было ясно, что если мы начнем революцию
несвоевременно, то войну должны проиграть, а это, в свою очередь, повлечет за собой
такие последствия, которые в то время нельзя было исчислить, и конечно легко можно
было предположить, что Россия рассыпется, - а это я считал безусловно для нас
нежелательным и великим бедствием для народа, которого я любил и люблю всей душой.
Какую бы физиономию революция ни приняла бы, я внутренно решил покориться воле
народной, но желал, чтобы Россия сохранила свою мощь, а для этого необходимо было
выиграть войну.
Из беседы со многими лицами, приезжавшими на фронт по тем или иным
причинам из внутренних областей России, я знал, что все мыслящие граждане, к какому
бы классу они ни принадлежали, были страшно возбуждены против Правительства, и что
везде без стеснения кричали, что так продолжаться не может. С другой стороны, при
 324

разговорах моих с некоторыми из министров, которые приезжали ко мне на фронт, я

видел в них большую растерянность и неуверенность в своих действиях. В этом
отношении интересна была у меня беседа с министром земледелия, [А.А.] Риттихом,
которого я видел в первый раз. Это был человек молодой, по-видимому, умный и
энергичный, распорядительный. Он мне говорил, что попал в министры совершенно для
себя неожиданно и этого поста ни в каком случае не стремился занять; почему его
выбрали в министры, он понять не мог, с Распутиным никаких отношений не имел и даже
никогда его не видал, никакой протекцией не пользовался, да и Царя лично знает очень
малоccclxv. Риттих предполагал, что некого было назначить на такое трудное место;
отказаться от этого поста не считал себя в праве ввиду переживаемого времени, делает,
что может, но сознает бесполезность своего труда потому, что, будучи только что
назначен министром земледелия, он не сомневался, что не успеет он доехать до
Петербурга, как будет уже сменен без всякой причины. При такой неуверенности и его
самого, и его подчиненных, и общественных деятелей в прочности его положения ясно,
что все предпринимавшиеся им мероприятия успеха иметь не могли, так как теперь на
министров смотрят не серьезно, а скорее с юмористической точки зрения.
Вот при каком положении дел я решился написать письмо министру двора графу
Фредериксу в надежде, что он его доложит Государю Императору. Черновик этого
письма у меня затерялся уже после моего отъезда с фронта, но вкратце я помню его
содержание твердо. Изложив в нем положение России и возбуждение общественного
мнения, которым пренебрегать нельзя, в особенности в такое тяжелое время, я просил
доложить, что для спасения России совершенно необходимо дать ранее обещанную
конституцию и призвать все общественные силы для совокупной работы на пользу войны.
Я добавлял, что секретные распоряжения давить и сводить на-нет деятельность
Всероссийских Земского Союза и Городского - преступны, так как оба эти общественные
учреждения приносят с начала кампании неисчислимую пользу армии и облегчают ей
исполнение ее бесконечно тяжелого долга. На это письмо я ни ответа, ни привета не
получил.
В начале января 1917 года Вел. Князь Михаил Александрович, служивший у меня
на фронте в должности командира [Гвардейского – С.Н.] кавалерийского корпуса,
получил назначение генерал - инспектором кавалерии и по сему случаю приехал ко мне
проститься. Я очень его уважал и любил, как человека безусловно честного и чистого
сердцем, непричастного ни с какой стороны ни к каким интригам и стремившегося лишь
к тому, чтобы жить частным человеком, не пользуясь прерогативами императорской
фамилии. Он отстранялся, поскольку только это было ему возможно, от каких бы то ни
было дрязг, как в семействе, так и в служебной жизни; как воин, он был храбрый генерал,
 325

и скромно, трудолюбиво выполнял свой долг. Ему, брату государя, я очень резко и твердо
выяснил положение России и необходимость тех реформ, немедленных и быстрых,
которых современная жизнь неумолимо требует, и что для выполнения их остались не
дни, а только часы, и что во имя блага России я его умоляю выяснить все это царю, и если
он разделяет со мной мнение, то поддержать содержание моего доклада и со своей
стороны. Он мне ответил, что он со мной совершенно согласен, и, как только увидит
Царя, он постарается выполнить это поручение. «Но, - добавил он, - я влиянием никаким
не пользуюсь и значения никакого не имею. Брату же неоднократно со всевозможных
сторон сыпались предупреждения и просьбы в таком же смысле, но он находится под
таким влиянием и давлением, которого <он> никто не в состоянии преодолеть». На этом
мы с ним и расстались.
В январе мною собраны были командующие армиями для того, чтобы
распределить роли каждой армии при наступлении весной 1917-го года. Главный удар
мною поручался на сей раз 7-ой армии, ударная группа которой должна была направиться
в северо-западном направлении на Львов; 11 армия своей ударной группой должна была
пробиться прямо на запад, также направлением на Львов, а Особая и 3 армииccclxvi должны
были продолжать свои операции для захвата Владимира-Волынского и Ковеля; что
касается до левофланговой армии, 8-ой, находившейся в Карпатах, то она своей ударной
группой должна была выполнять вспомогательную роль, помогая правому флангу
Румынского фронта для продвижения его вперед.
На сей раз моему фронту были даны сравнительно значительные средства, для
атаки противника: так называемый «ТАОН»ccclxvii - главный артиллерийский резерв
Верховного Главнокомандующего, состоявший из тяжелой артиллерии разных калибров,
и два армейских корпуса того же резерва должны были прибыть ранней весной. Я вполне
был уверен, что при той же тщательной подготовке, которая велась в предыдущем году, и
значительных средствах, которые отпускались, мы не могли не иметь и в 17-ом году
хорошего успеха. Войска, как я выше говорил, были в твердом настроении духа, и на них
можно было надеяться, за исключением 7-го Сибирского корпуса, который прибыл на мой
фронт осенью с рижского района и который был в колеблющемся настроении. ccclxviii
Некоторую дезорганизацию внесла неудачная мера формирования третьих дивизий в
корпусах без артиллерии и трудность сформировать этим дивизиям обоз по недостатку
лошадей, а отчасти и фур. Сомнительным было также состояние конского состава вообще,
так как овса и сена доставалось с тылу чрезвычайно мало, а на месте не было возможности
что-либо добывать, так как уже все было съедено. Прорвать первую укрепленную полосу
противника мы безусловно могли, но дальнейшее продвижение на запад при недостатке и
слабости конского состава делалось сомнительным, о чем я доносил и настоятельно
 326

просил ускоренно помочь этому бедствию. Но в Ставке, куда вдруг вернулся Алексеев
(Гурко принял опять Особую армию), а также в Петербурге было, очевидно, уже не до
фронта. Подготовлялись великие события, опрокинувшие весь склад русской жизни и
уничтожившие и армию, которая была на фронте, как это дальше будет видно.
Я вполне признаю возможность некоторых моих неверных шагов во время
налетевшего на нас революционного шквала. Только много времени спустя, после года
тяжелой болезни, когда я восемь месяцев лежал с раздробленной ногой и времени
обдумать все случившееся у меня было достаточно, я многое понял... Но для того, чтобы
судить меня, нужен более талантливый, более глубокий психолог и более честный,
правдивый человек, чем оказался Деникин.
Что касается генералов Алексеева и Корнилова, о которых автор особенно
хлопочет, чтобы выделить их, то должен по неприятной правде сказать еще несколько
слов о них.
Алексеев был честный, добрый и умный, но очень слабохарактерный человек.
Попал он, действительно, во время смуты в очень тяжелое положение и всеми силами
старался вначале угодить и вправо и влево. Он был генерал по преимуществу,
нестроевого типа, о солдате никакого понятия не имел, ибо почти, всю свою службу
сидел в штабах и канцеляриях, где усердно работал и в этом отношении был очень
знающим человеком-теоретиком. Когда же ему пришлось столкнуться с живой жизнью и
брать на себя тяжелые решения, он сбился с толку и внес смуту и в без того уже сбитую с
толку солдатскую массу, не знавшую, кому, и чему верить. Наконец, прибыв на Дон, он
попал в передрягу между Калединым и Корниловым и между этими двумя тяжелыми
характерами попал в безвыходное положение. Спорить с ними было нельзя, а жить
дружно и согласно невозможно. Смерть его избавила в конце концов от бесконечно
тяжелой жизни. Несмотря на многие недочеты в наших отношениях и тяжелые мои
переживания с ним, которые я описывал на страницах моих воспоминаний, я с глубокою
душевною скорбью переношусь мысленно к страдальческой роли, выпавшей на долю
этого хорошего русского человека.
Другой герой Деникинских воспоминаний, генерал Корнилов, был человек
страстный и желавший во что бы то ни стало выдвинуться. Своего рода Наполеон, но не
великий, а малый. О нем я уже подробно говорил в последней главе моих воспоминаний.
Его, бывшая на моих глазах, служба незначительна. Но зато он прославил себя в
гражданской войне. При Октябрьском перевороте он бежал из Быховской тюрьмы, чем
погубил окончательно рыцарски-честного Духонина. Прибыв на Дон, он из Ростова во
главе 3-4 тысяч добровольцев пошел на Екатеринодар. В одно скверное утро бомба
влетела в окно его спальни и убила его. Мир праху этого горячего и суматошного
 327

человека. Подводя итоги его деятельности, можно сказать, что Корнилов полководцем не
был и по свойству своего характера не мог им быть. Полководец прежде всего должен
иметь хладнокровную и вдумчивую голову, чего у него никогда не было. Это - начальник
лихого партизанского отряда и больше ничего. Политическим деятелем его также
считать нельзя. Если бы не было революции, он, добившись звания командира корпуса,
спокойно доживал бы свой век в каком-нибудь корпусном штабе. Но вот явилась
революция, и он по натуре своей должен был участвовать в этой смуте. Бедный человек,
он запутался сильно: как бессмысленно и в плен попал, так бессмысленно и погиб.
На этом заканчиваю мою с Деникиным полемику, и пусть его совесть сама ему
скажет, что она о нем думает. Кто из нас прав, покажет будущее. Я верю, что он, как и я,
мы оба старались работать на пользу русского народа, но переживаемую революцию
понимаем с ним различно. История нас рассудит. И что бы он в дальнейшем ни писал, я
больше возражать ему не буду.

Глава XI После Февральской революции.

Раньше, чем излагать события февральской революции, столь сильно

отразившейся на фронте, и чтобы дать ясно понять мой образ действий, мне
необходимо объяснить мой образ мыслей и мои стремления.
Я вполне сознаю, что с самого начала революции я мог и неизбежно делал
промахи. При таких трудных обстоятельствах, как война и революция в одно время,
приходилось много думать о своей позиции для того, чтобы быть полезным своему
народу и родине. Среди поднявшегося людского водоворота, всевозможных течений
крайних правых, крайних левых, средних и т. д., разумных людей, увлекающихся честных
идеалистов, негодяев, авантюристов, волков в овечьих шкурах, их интриг и
домогательств, сразу твердо и бесповоротно решиться на тот или иной образ действий
было для меня невозможно. Я не гений и не пророк, и будущего твердо знать не мог;
действовал же я по совести, всеми силами стараясь тем или иным способом сохранить
боеспособную армию. Я сделал все, что мог, но, повторяю, я не гений и не оказался в
состоянии поднявшуюся народную стихию, потрясенную трехлетней войной и
небывалыми потерями, привести сразу в полный порядок. Спрашивается, однако, кто же
из моих соседей мог это исполнить. Во всяком случае, мой фронт держался твердо до
моего отъезда в Могилев, и у меня не было ни одного случая убийства офицеров, чем
другие фронты похвастаться не могли. А затем могу сказать, что войска верили мне и
были убеждены, что я друг солдата и ему не изменю. Поэтому, когда бывали случаи, что
та или иная дивизия или корпус объявляли, что более на фронте оставаться не желает и
 328

уходит домой, предварительно выгнав свой командный состав, и угрожала смертью

всякому генералу, который осмелится к ней приехать, - я прямо ехал в такую
взбунтовавшуюся часть, и она неизменно принимала меня радостно, выслушивала мои
упреки и давала обещание принять обратно изгнанный ею начальствующий состав,
слушаться его и не уходить с позиций, защищаясь в случае наступления противника.
Одного мне не удавалось - это получить обещания наступать и атаковать вражеские
позиции. Тут уже на сцену выступали слова: «без аннексий и контрибуций», и дальше
дело никак не шло, ибо это, в сущности, были отговорки, основанные на нежелании
продолжать войну. Позицию большевиков я понимал, ибо они проповедовали «долой
войну и немедленно мир во что бы то ни стало», но я никак не мог понять тактики эсеров
и меньшевиков, [они -] первые развалившие армию, якобы во избежание контрреволюции,
что не рекомендовало их знания состояния умов солдатской массы, и вместе с тем желали
продолжения войны до победного конца. Поэтому-то я пригласил военного министра
Керенского весной 1917 годаccclxix прибыть на Юзфронт, чтобы на митингах подтвердить
требование наступления от имени Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов,
так как к этому времени солдатская масса Государственной Думы более не признавалаccclxx,
считая ее себе враждебной, и слушалась, и то относительно, Совета рабочих и солдатских
депутатов. Керенского сопровождал Соколов, автор пресловутого приказа № 1.
К маю войска всех фронтов совершенно вышли из повиновения, и никаких мер
воздействия предпринимать было невозможно. Да и назначенных комиссаров слушались
лишь постольку, поскольку они потворствовали солдатам, а когда они шли им наперекор,
солдаты отказывались исполнять и их распоряжения. Например, 7-й Сибирский корпус,
отодвинутый с позиций в тыл для отдыха, наотрез отказался по окончании отдыха
вернуться на фронт и объявил комиссару корпуса Борису Савинкову, что бойцы корпуса
желают идти для дальнейшего отдыха в Киев; никакие уговоры и угрозы Савинкова не
помогли. Таких случаев на всех фронтах было много. Правда, при объезде Юзфронта
Керенским, его почти везде принимали горячо и многое ему обещали, но когда дошло до
дела, то, взяв сначала окопы противника, войска затем самовольно на другой же день
вернулись назад, объявив, что так как аннексий и контрибуций требовать нельзя и война
до победного конца недопустима, то они и возвращаются на свои старые позиции. А
затем, когда противник перешел в наступление, наши армии без сопротивления очистили
свои позиции и пошли назад. Ясно, что и Керенский, и тогдашний Совет рабочих и
солдатских депутатов также потеряли к этому времени свое обаяние в умах солдатской
массы, и мы быстро приближались к анархии, невзирая на старания немощного
Временного правительства, которое, правду сказать, само твердо не знало, чего хотело.
При этой-то обстановке мне было предложено в конце мая 1917 года принять должность
 329

Верховного Главнокомандующего. Так как я решил во всяком случае оставаться в России

и служить русскому народу, то я согласился на предложение, сделанное мне Керенским,
исходя из следующих соображений.
Очевидно, новая переворачивающаяся страница нашей истории неизбежно
вытекала из прошлого, и, не поняв или не обратив внимание на это прошлое, все
настоящее могло да и должно было показаться странным и непонятным. Не забираясь
слишком сильно в глубину истории, вспомним мельком пугачевский бунт при Екатерине
II, во время которого уничтожались помещики, ибо тогда идеал крестьянства в
скрытом виде состоял в том, чтобы уничтожить барина, ограбить его, и, главное,
присвоить его земли. Главное зло - крепостное право, заложенное Борисом
Годуновымccclxxi, значительно в последствии развившееся и укрепившееся, естественно
делало всю массу крестьянства вполне бесправною и державшуюся в диком состоянии,
пока лозунги: Вера, Царь и Отечество не теряли в глазах народа своего величия и
обаяния, такое состояние народа, несмотря на местные волнения, изредка
прорывавшиеся наружу, существовало и довольно крепко держалось.
Но вот при Александре I, во время борьбы с французской революцией и
Наполеоном I-ым, наши войска вошли в тесное соприкосновение с французами, на
знаменах коих стояли лозунги: свобода, равенство, братство, - и эти слова стали
чарующе действовать не столько на солдат, сколько на их корпус офицеров.
Образовались тайные общества, которые в конце концов вылились в так называемое
восстание декабристов14 декабря 1825 года. Развитию этих революционных течений
способствовали распростарнявшиеся мысли и мнения самого Александра I-го,
стремившегося на словах к конституции и освобождению крепостных и никогда не
переходившего от слов к делу.
При НиколаеI эти течения были загнаны в подполье, скрывались и тлели
втихомолку, постепенно захватывая интеллигенцию, народная же масса казалась
инертной. Неудачная севастопольская война и реформы Александра II-го захватили и
вызвали наружу таившееся революционное движение интеллигенции, которая страстно
бросилась в агитацию. Их мечтаниям не было предела и никакие реформы их не
удовлетворяли, правда, что и правительство, увидя результаты своих реформ, само
испугалось своей работы и начало пятиться назад, отбирая одной рукой, что давало
другой. Народ, не взирая на революционную пропаганду в его среде, продолжал казаться
инертным, но освобождение крестьян от крепостного права их нисколько не
удовлетворило, ибо земли им было нарезано недостаточно, да и дано было им не в
собственность, а давали ее общине, при которой о культурном, интенсивном хозяйстве и
речи быть не могло. Народ оставался таким же безграмотным и темным, как и раньше.
 330

Лозунги: Вера, Царь и Отечество стали постепенно терять свое значение в их глазах, и
чувствовалось скрытое недоумение и неудовольствие в их головах. Развивать народ,
учить его, пропагандировать идеи нового правительственного порядка считалось
преступным и сильно каралось, ибо полагали наиболее удобным и легким держать всю
народную массу в темноте; ни идея русской государственности, ни патриотизма, ни
православия, освященные с точки зрения правительства, не имели места, а получила
широкий доступ тайная пропаганда антиправительственная, сильно старавшаяся
опрокинуть вековечные устои, на которых основывал свой быт и свою жизнь этот
инертный людской океан. Правительство же основывало свое благополучие на
терминах: держи, не пущай, карай.
Воцарение Александра III-го и его правление после страдальческой смерти его
отца опять вогнало революционное движение в подполье, но трудно сказать, в этой
фазе развития подготовки революции не способствовали [ли] они этим образом
действий более плодотворному и успешному подготовлению революции. Ведь времена
были уже не те, и слова «держи и не пущай» не имели уже той силы и обаяния, как при
его деде. Этим он окончательно бросил интеллигенцию в революционный лагерь. Если при
нем не было каких-либо революционных эксцессов, то лишь потому, что он имел
благоразумие мирно и твердо править, не давая возможности прорываться наружу
копящемуся под спудом неудовольствию. Времена самодержавия исторически и
психологически были уже изжиты, и нужно было идти вместе со своим временем.
Задержав на точке замерзания ход государственной машины, он тем самым готовил для
своего сына тяжелое наследие, которое при, правда, большом старании этого столь
слабовольного наследника, поглотило и его, и его царство без остатка.
Во всяком случае, надо безусловно признать, что к времени воцарения Николая II-
го русская держава лишь по наружности была спокойна и сильна. К тому же необходимо
сознать, что он по натуре своей был несчастлив. Ему просто не везло. Вспомним его
кругосветное плавание молодым человеком, когда в Японии ни с того ни с сего его ранил в
голову какой-то японский изуверccclxxii, или несчастье на Ходынском поле во время
коронации, где он также был ни в чем не повиненccclxxiii. У окружающих его лиц не хватило
мозгов настоять на прекращении празднеств после такой неожиданной гекатомбы
трупов его подданных. Не говорю уже о бессмысленной войне с Японией. Заключить союз
с Францией, много лет готовиться к войне на Западном фронте и неожиданно разбить
себе лоб в дальневосточной авантюре. Все это было несомненно безрассудно. Этим он
расстроил <всю> боеспособность русской армии, финансы государства и заставил [за]
здорово живешь пролить бессмысленно море русской крови. Первый акт русской
революции 1905-6 гг. и был вызван преступной детской затеей. Это было первое и очень
 331

важное предупреждение провидения, что в государстве неблагополучно и что нужно

принять серьезные радикальные меры к предотвращению дальнейших актов революции.
И что же было сделано? Да почти ничего. Обещанные реформы были смазаны и приняли
весьма уродливый вид. Было объявлено, что не взирая на данную конституциюccclxxiv,
самодержавие продолжает существовать под флагом «держи и не пущай», и мы начали
опять готовиться к войне на Западе, причем реформы Военного ведомства свелись по
преимуществу к новому обмундированию, более красивому и элегантному, в особенности
в Гвардии и в кавалерии, которые в Японской войне вовсе не участвовали, и начали
строить новый флот, т.к. предыдущий был погребен в Японском море.
А между тем было о чем подумать: революция, хотя временно и погашенная,
указала ясно, что теперь крестьянство уже не то, что все слои общества крайне
недовольны, интеллигенция почти вся революционна, и не трудно было догадаться, что
устройством так называемого Союза русского народаccclxxv, составленного притом из
подонков этого народа, ограничиться никак нельзя.
Весьма характерно, что к этому времени вылезли разные проходимцы, которые
пользуясь разным мистическим настроением психически больной царицы, стали играть
серьезную роль в истории царской четы и тем влиять на управление государством, что
восстановило все серьезные круги общественных и государственных деятелей,
окончательно изолировав самих царя и царицу, оставшихся в среде так называемой
дворцовой камарильи. Тут выступает на сцену Распутин, начинающий играть серьезную
роль в управлении Россией.
Во многом это напоминает последние годы царствования Людовика XVI и Марии
Антуанетты во Франции. Это очень понятно, ибо одинаковые причины вызывают
неминуемо такие же действия, а за ними и следствия. В такой-то обстановке началась
давно предвиденная, неизбежная всемирная война. Моральной подготовки к ней не было
сделано никакой. Не взирая на это, подъем всех классов был велик; но правительство со
своей стороны не приняло решительно никаких мер для поддержания этого крайне
важного настроения и продолжало по-прежнему борьбу с Государственной Думой, в
общем настроенной весьма патриотично. Дело шло как будто бы лишь о борьбе только
правительства с Германией и Австро-Венгрией, и были приняты все возможные меры к
тому, чтобы не привлекать общественные круги к работе на пользу Родины. Забыли,
что в современных войнах, в которых привлекается весь народ на борьбу с врагом, -
такая война может быть успешной лишь при условии общих сверхъестественных усилий
всех сословий и классов безраздельно. В сущности к этой войне в большей или меньшей
степени никто подготовлен не был, ибо никто не предвидел размера и хода войны. Но в
странах, где весь народ был привлечен тем или иным способом к участию в этой борьбе
 332

на жизнь или смерть, естественно, Военное Ведомство справлялось с возложенной на

него задачей лучше и легче, чем у нас.
Неудачи наши на фронте в 1915 году ясно показали, что правительство не может
справиться всецело со взятой им на себя задачей - вести удачно войну самостоятельно без
помощи общественных сил, ибо оказалось, что патронов и снарядов у нас нет, винтовок не
хватает, тяжелой артиллерии почти нет, авиация в младенческом состоянии и во всех
областях техники у нас нехватка. Начали мы также жаловаться на недостачу одежды,
обуви и снаряжения, и, наконец, пища, к которой солдатская масса очень чувствительна,
стала также страдать. Приходилось, вследствие нашей слабой подготовки во всех
отношениях, возмещать в боях нашу техническую отсталость в орудиях борьбы излишней
кровью, которою мы обильно поливали поля сражений за неимением других средств
борьбы. Такое положение дела, естественно, вызывало ропот неудовольствия и
негодования в рядах войск и возмущение начальством, якобы не жалевшем солдата и его
жизни. Стойкость армии стала понижаться, и массовые сдачи в плен стали обыденным
явлением.
В добавление ко всему этому бедствию, Верховный Главнокомандующий вел.
князь Николай Николаевич был сменен, и сам Царь Николай II взял бразды в руки,
назначив себя Верховным Главнокомандующим. Как бы то ни было, войска знали, что
великий князь неповинен в тяжком положении армии, и верили в него, как в полководца,
знающего и любящего свое дело. В искусство и знание военного дела Николаем II-ым
никто в армии, конечно, не верил, и было очевидно, что верховным вершителем станет его
начальник штаба, вновь назначенный ген. Алексеев.
Войска его знали мало, а те, кто знал его, не особенно ему доверяли ввиду его
слабохарактерности и нерешительностиccclxxvi.
Эта смена или замена была прямо фатальна и чревата дальнейшими
последствиями. Всякий чувствовал, что наверху у кормила правления нет твердой руки, а
взамен является шатание мысли и руководства. В это-то тяжелое время, в марте 1916 года,
я и был назначен Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта.
Не буду повторять тут моих воспоминаний о перипетиях, переживавшихся мною в
этом году. Это изложено выше. Скажу лишь, что мои армии, выказавшие в 1916 году
чудеса храбрости и беззаветной преданности России и своему долгу, увидели в результате
своей боевой деятельности плачевный конец, который они приписывали нерешительности
и неумению Верховного командования. В толще армии, в особенности в солдатских умах,
сложилось убеждение, что при подобном управлении, что ни делай, толку не будет и
выиграть войну таким порядком нельзя. Прямым последствием такого убеждения являлся
вопрос: за что же жертвовать своей жизнью и не лучше ли ее сохранить для будущего? Не
 333

нужно забывать, что лучший строевой элемент за время почти трехлетней войны выбыл
убитыми, ранеными и искалеченными, и армия имела слабый милиционный характер,
хуже дисциплинированный и обученный, и в умах которого непроизвольно начало
развиваться недовольство положением дела и критика, зачастую вкривь и вкось.
Глухое брожение всех умов в тылу невольно отражалось на фронте, и в феврале
1917-го года, можно сказать, что вся армия, на одном фронте больше, на другом
меньше, была подготовлена к революции. Офицерский корпус также в это время
поколебался и в общем был крайне недоволен положением дел.
Лично я был в полном недоумении, что из всего из этого выйдет. Было ясно, что
так дело продолжаться не может, но во что выльется это общее неудовольствие,
никак предугадать не мог. Доходили до меня сведения, что задумывается дворцовый
переворот, что предполагают провозгласить наследника Алексея Николаевича
императором при регентстве вел. князя Михаила Александровича, а по другой версии
Николая Николаевича, но все это были темные слухи, не имевшие ничего достоверного. Я
не верил этим слухам потому, что главная роль была предназначена Алексееву, который,
якобы согласился арестовать Николая II-го и Александру Федоровну, но, зная свойства
характера Алексеева, я был уверен, что он это не выполнит.
Вот при этой-то обстановке на фронте разразилась Февральская революция в
Петрограде. Я получал из Ставки подробные телеграммы, сообщавшие о ходе восстания,
и, наконец, был вызван к прямому проводу Алексеевым, который сообщил мне, что вновь
образовавшееся Временное правительство ему объявило, что в случае отказа Николая II
отречься от престола оно грозит прервать подвоз продовольствия и боевых припасов в
армию (у нас же никаких запасов не было), а потому он просит меня и всех
главнокомандующих телеграфировать царю просьбу об отреченииccclxxvii. Я ему ответил,
что со своей стороны считаю эту меру необходимой и немедленно выполню. Родзянко
также прислал мне срочную телеграмму такого же содержания, на которую я ответил
также утвердительно. Не имея под рукой моих документов, не имею возможности
привести точно текст этих телеграмм и разговора по прямому проводу и моих ответов, но
могу лишь утвердительно сказать, что смысл их верен, и мои ответы также. Помню лишь
твердо, что я ответил Родзянко, что мой долг перед родиной и царем я выполню до конца,
и тогда же послал телеграмму царю, в которой просил его отказаться от престола в пользу
наследника цесаревича.
В результате, как известно, царь подписал отречение от престола, но не только за
себя, но и за своего сына, назначив своим преемником Михаила Александровича, также
отрекшегося, и мы остались без царя.
 334

Когда выяснились подробности этого дела и то важное обстоятельство, что

Государственную думу и Временное правительство возглавил Совет рабочих и солдатских
депутатовccclxxviii, в котором преобладающий голос был в то время меньшевиков и эсеров,
мне стало ясным, что дело на этом остановиться не может, и что наша революция
обязательно должна закончиться тем, что у власти станут большевики. Я только никак не
мог сообразить, как этого не понимают кадеты, а в частности Милюков, Родзянко,
Львовccclxxix. Кажется, было ясно, что вопрос о принципах и основах управления Россией
находился в руках армии, т. е. миллионов бойцов, бывших на фронте и подготовлявшихся
в тылу, составлявших цвет всего населения и к тому же вооруженных. Корпус офицеров,
ничего не понимавший в политике, мысль о которой была для них строжайше запрещена,
находился в руках солдатской массы, и офицеры не имели на эту массу никакого влияния;
возглавляли же ее разные эмиссары и агенты социалистических партий, которые были
посланы Советом рабочих и солдатских депутатов для пропаганды мира «без аннексий и
контрибуций».
Солдат больше сражаться не желал и находил, что раз мир должен быть заключен
«без аннексий и контрибуций» и что выдвинут принцип права самоопределения народов,
то дальнейшее кровопролитие бессмысленно и недопустимо. Это было, так сказать,
официальное объяснение; тайное же состояло в том, что взял верх шкурный вопрос,
попросту долой войну, немедленно мир во что бы то ни стало и немедленное отбирание
земли у помещика на том основании, что барин столетиями накопил себе богатство
крестьянским горбом, и нужно от него отобрать это незаконно нажитое имущество.
Офицер сразу сделался врагом в умах солдатских, ибо он требовал продолжения войны и
представлял собой, в глазах солдата, тип барина в военной форме.
Сначала большинство офицеров стало примыкать к партии кадетов, а солдатская
масса вдруг вся стала эсеровской, но вскоре она разобрала, что эсеры с Керенским во
главе проповедуют наступление, продолжение союза с Антантой и откладывают дележ
земли до Учредительного собрания, которое должно разрешить этот вопрос, установив
основные законы государства. Такие намерения совершенно не входили в расчеты
солдатской массы и явно противоречили ее вожделениям. Вот тут-то проповедь
большевиков и пришлась по вкусу и понятиям солдата. Их совершенно не интересовал
Интернационал, коммунизм и т. п. вопросы, они только усвоили себе следующее
Эльдорадоccclxxx будущей свободной жизни: немедленно мир во что бы то ни стало,
отобрать от всего имущественного класса, к какому бы он сословию ни принадлежал, все
их имущество, уничтожить помещика и вообще барина. Дальнейшие их надежды состояли
в том, что начальства не будет никакого, и никаких налогов вносить никому не следует.
 335

Живи каждый, как хочет, - вот и все. Как видите, программа ясная и краткая. О России
никто не беспокоился, да и не думал о ней.
Теперь станет вполне понятно, как случилось, что весь командный состав сразу
потерял всякое влияние на вверенные ему войска, и почему солдат стал смотреть на
офицера, как на своего врага. Офицер не мог стать на вышеизложенную политическую
платформу, если только можно так назвать столь детско-дикое представление об
управлении государством.
Офицер в это время представлял собой весьма жалкое зрелище, ибо он в этом
водовороте всяких страстей очень плохо разбирался и не мог понять, что ему делать. Его
на митингах забивал любой оратор, умевший языком болтать и прочитавший несколько
брошюр социалистического содержания. На эти темы офицер был совершенно безоружен,
ничего в них не понимал. Ни о какой контрпропаганде и речи не могло быть. Их никто и
слушать не хотел. В некоторых частях дошли до того, что выгнали все начальство,
выбрали себе свое новое и объявили, что идут домой, ибо воевать больше не желают.
Просто и ясно. В других частях арестовывали начальников и сплавляли в Петроград в
Совет рабочих и солдатских депутатов; наконец, нашлись и такие части, по преимуществу
на Северном фронте, где их убивали.
При такой-то обстановке пришлось мне оставаться Главнокомандующим Юго-
Западным фронтом, а потом стать Верховным главнокомандующим. Видя этот полный
развал армии и не имея ни сил, ни средств переменить ход событий, я поставил себе
целью хоть временно сохранить относительную боеспособность армии и спасти офицеров
от истребления.
Если бы после 1-го акта революции 1905-06 гг. старое правительство взялось за ум,
произвело нужные реформы и между прочими мерами дало офицерскому составу знание
и уменье пропагандировать свою политграмоту, подготовив умелых ораторов из
офицерской среды, то развал не мог бы состояться в таком быстром темпе. Теперь же
приходилось метаться из одной части в другую, с трудом удерживай ту или иную часть от
самовольного ухода с фронта, иногда целую дивизию или корпус.
Беда была еще в том, что меньшевики и эсеры, считавшие необходимым
поддержать мощь армии и не желавшие разрыва с союзниками, сами разрушили армию
изданием пресловутого приказа № 1 или выработкой по их требованию «Декларации прав
солдата», в корне разрушавшую дисциплину, без которой никакое войско существовать не
можетccclxxxi.
При таком тяжелом положении фронта я счел нужным просить главковерха
Алексеева собрать в Ставке всех главнокомандующих фронтов для обмена мнениями и
согласования наших усилий сохранить армиюccclxxxii. Вероятно, и другие начальники
 336

фронтов заявляли то же самое. Как бы то ни было, но Алексеев созвал всех

главнокомандующих фронтов, кроме Кавказского, на совещание в Ставку, поскольку, мне
помнится, в апреле или в начале маяccclxxxiii. Оказалось, как и следовало ожидать, что на
всех фронтах с незначительной разницей положение вполне одинаковое. Выяснилось
также, что усиленная революционная пропаганда в войсках ведется частью по
приказанию, а частью попустительством Петроградского совета рабочих и солдатских
депутатов, так как большинство пропагандистов было снабжено мандатами этого Совета.
Объяснилось нам также то, что, опасаясь контрреволюции, о которой никто и не
помышлял, названный Совет в лице многих его членов продолжал разрушать дисциплину
в армии. Подводя итог всему нашему совещанию, мы пришли к заключению, что мы сами
ничего поделать не можем и что нам нужно объясниться с Временным правительством и
Петросоветом. Мы просили Алексеева всем вместе ехать в Петроград, чтобы объяснить
необходимость какого-либо решения, т. е. 1) или заключить сепаратный мир, и 2) или
прекратить мирную пропаганду в войсках и напротив, пропагандировать послушание
начальству, дисциплину и продолжение войны. В противном случае мы решили просить
об увольнении нас с наших постовccclxxxiv.
Поехали: главковерх Алексеев, Главкосев Абрам Драгомиров, Главкозап Гурко и
Главкоюз - я. Алексеев испросил у Львова разрешение прибыть нам,
вышеперечисленным, экстренным поездом в Петроград. Прибыли мы утром, на вокзале
был выставлен почетный караул, а встретил нас вновь назначенный военный министр
Керенский, вследствие отказа Гучкова от этой должностиccclxxxv. В это время
Главнокомандующим войсками Петроградского военного округа состоял Корнилов,
назначенный с моего фронта для того, чтобы привести войска столицы в порядок,
который у них сильно хромал. Меня удивило то, что я увидел. Невзирая на команду
«смирно», солдаты почетного караула продолжали стоять вольно и высовывались, чтобы
на нас смотреть, на приветствие Алексеева отвечали вяло и с усмешкой, которая
оставалась на их лицах до конца церемонии; наконец, пропущенные церемониальным
маршем, прошли небрежно, как бы из снисхождения к Верховному
Главнокомандующему.
Львов принял нас очень любезно, но как-то чувствовалось, что он не в своей
тарелке и совсем не уверен в своей власти и значении. Как раз в этот день велись
усиленные переговоры между ним и Советом рабочих и солдатских депутатов о
формировании смешанного министерства, причем несколько портфелей должны были
принять социалисты, меньшевики и эсеры. Обедали мы у Львова. На другой день в
Мариинском дворце собрались, чтоб нас выслушать, все министры, часть членов
Государственной думы, часть членов Совета рабочих и солдатских депутатовccclxxxvi.
 337

Говорено было много каждым из главнокомандующих, начиная с Алексеева. Я не помню,

что каждый из них говорил, да это, в сущности, и неважно, так как все наши прения ни к
чему не повели, и развал армии продолжал идти своим неудержимым темпом. Считаю,
однако, необходимым привести свою речь вследствие того, что потом извратили ее смысл.
Стенограммы этой речи у меня не было и нет, но я записал тогда же ее вкратце и отличие
ее помню.
Я говорил, что не понимаю смысла работы эмиссаров Совета рабочих и солдатских
депутатов, старающихся углублять развал армии, якобы опасаясь контрреволюции,
которая якобы может произойти от корпуса офицеров. Я считал необходимым заявить,
что я лично и подавляющее число офицеров сами, без принуждения присоединились к
революции и теперь мы все такие же революционеры, как и они. Поэтому никто не имеет
права подозревать меня и офицеров в измене народу, а потому не только прошу, но
настоятельно требую прекращения травли офицерского состава, который при подобных
условиях не в состоянии выполнять своего назначения и продолжать вести военные
действия. Я требовал доверия, в противном же случае просил уволить меня от
командования войсками Юзфронта. Вот точный смысл моей речиccclxxxvii.
Я настоятельно просил вновь назначенного военным министром Керенского
прибыть на Юзфронт, дабы он сам заявил войскам требования Временного правительства,
подкрепленного решением Совета рабочих и солдатских депутатов. Он выполнил свое
обещание, приехал на фронт, объехал его и во многих местах произносил речи на
митингахccclxxxviii. Солдатская масса встречала его восторженно, обещала все, что угодно, и
нигде не исполнила своего обещания. Шкурничество и отсутствие дисциплины взяло
верх, что и было вполне понятно.
Вслед за сим в половине мая 1917 года я был назначен Верховным
Главнокомандующимccclxxxix. Я понимал, что, в сущности, война кончена для нас, ибо не
было безусловно никаких средств заставить войска воевать. Это была химера, которою
могли убаюкиваться люди, подобные Керенскому, Соколову и тому подобным профанам,
но не мне.
В качестве Верховного я объехал Западный и Северный фронты, чтобы
удостовериться, в каком положении они находятся, и нашел, что положение обороны
государства в значительно худшем состоянии, чем на Юго-Западном. Например, на
Западном фронте главнокомандующий, вновь назначенный Деникин, донес мне, что вновь
сформированная 2-я Кавказская гренадерская дивизия выгнала все свое начальство, грозя
убить каждого начальника, который вздумал бы вернуться к ним, и объявила, что идет
домой. Я поехал в Минск, забрал там Деникина, дал знать этой взбунтовавшейся дивизии,
что еду к ней, и приехал на автомобилеcccxc. В то время солдатская масса верила, что я друг
 338

народа и солдата и не выдам их никому. Дивизия вся собралась без оружия, в

относительном порядке, дружно ответила на мое приветствие и с интересом слушала мои
прения с выбранными представителями дивизии. В конце концов, дивизия согласилась
принять обратно свое начальство, обещала оборонять наши пределы, оставаясь на фронте,
но наотрез отказалась от каких бы то ни было наступательных предприятий cccxci.
Совершенно то же я проделал и в 1-м Сибирском армейском корпусеcccxcii. Таких случаев
было много, и неизменно оканчивались они теми же результатами. Впрочем, были и такие
части, которые обещали даже наступать, но должен признать, что своих обещаний по
части наступления никто не исполнилcccxciii.
В это безвыходно тяжелое время Борис Савинков, состоявший комиссаром на Юго-
Западном фронте, прислал телеграмму Керенскому, в которой доносил, что Главкоюз,
заменивший меня ген. Гутор, по мнению исполнительного комитета Совета рабочих и
солдатских депутатов Юзфронта, негоден, и что он просит назначить Корниловаcccxciv.
Керенский, приехав ко мне в Ставку, поручил мне съездить на Юзфронт для смены Гутора
и водворения на его место Корнилова. Я считал, что смена командного состава, в
особенности таких крупных, как главнокомандующий фронтом, по требованию
солдатских депутатов чревата дурными последствиями, но в конце концов согласился на
настояния Керенского. Приехав на Юзфронт, я встретил неожиданное препятствие в лице
самого Корнилова, который заявил мне, что заместить Гутора он согласен лишь при
выполнении тех условий, которые он мне предъявит. На это я ему ответил, что никаких
его условий я в данный момент выслушивать не буду и не приму, и считаю, что высший
командный состав подает в данном случае дурной пример отсутствия дисциплины,
торгуясь при назначении в военное время чуть ли не на поле сражения. Тогда он сдался и
без дальнейших возражений вступил в исполнение своих новых обязанностейcccxcv.
Не успел я вернуться обратно в Могилев, как Керенский опять приехал в Ставку с
требованием Корнилова и Савинкова немедленно восстановить полевые суды и смертную
казнь cccxcvi. В принципе против этого требования ничего нельзя было возразить, но весь
вопрос состоял в том, кто же будет выполнять эти приговоры. В той фазе революции,
которую мы тогда переживали, трудно было найти членов полевого суда и исполнителей
его смертных приговоров, так как они были бы тотчас убиты и приговоры остались бы
невыполненными, что было бы окончательным разрушением остатков дисциплины. Тем
не менее, по настоянию Керенского, я подписал этот приказ и разослал по телеграфу.
Должен, однако, сознаться, что этот приказ не был выполнен и остался на бумаге.
Из всего вышеизложенного не трудно было вывести заключение, что мы воевать
больше не можем, ибо боеспособность армии по вполне понятным основаниям перестала
существовать, оставляя даже шкурный вопрос в стороне.
 339

Нужны были новые лозунги, ибо старые уже не годились. Не говоря уже про
лозунг «За веру, царя и отечество», которые были сброшены революцией; но и лозунги
Временного правительства и тогдашнего Совета рабочих и солдатских депутатов: «без
аннексий и контрибуций» и «право самоопределения народов» - очевидно не годились для
продолжения войныcccxcvii.
Впоследствии выдвинутый большевиками девиз: «За рабоче-крестьянскую власть»
и «Долой буржуев и капиталистов» был народу вполне понятен и приятен. По
справедливости опять-таки скажу, что не могу до сих пор понять партий кадетов,
меньшевиков и эсеров, поедом евших друг друга, боровшихся за власть и усердно
разрушающих те устои, на которых думали, что укрепились. Как бы то ни было, но мы
продолжали тянуть нашу лямку.

Глава XII. Мой отъезд из армии

Во второй половине июля я получил телеграфное извещение Керенского, в

котором он мне сообщал, что назначает совещание высшего командного состава, которое
должно решить, что дальше делать. Одновременно с этим я получил частное извещение,
что Керенский просил Временное правительство о смене меня, как человека, борющегося
с его распоряжениями, и просил назначить на мое место Корнилова. Я понял, что Борис
Савинков проводит своего кандидата и очень охотно этому покорился, ибо считал, что мы
больше воевать не можем.
Положение на фронте было тяжелое, дисциплина пала, основы ее рухнули, армия
развалилась. Я был бессилен, ибо, предъявляя просьбы и требования относительно
необходимости укрепления дисциплины, сам сознавал, что тогда еще не настало время,
чтобы сама жизнь заставила переменить отношение всех к этому вопросу. Мне предстояло
стоять на месте и ждать окончательной погибели армии.
Итак, получив телеграмму военного министра о желании его устроить совещание в
Ставке, я пригласил, кроме генералов Алексеева и Рузского, главнокомандующих
Западного и Северного фронтов Деникина и Клембовского, которые, по сложившейся
обстановке, могли оставить на время свои прямые обязанности, но главнокомандующего
Юзфронтом ген. Корнилова я пригласить не мог, так как в то время весь удар противника
был направлен против его фронта, и конечно всем понятно, что в период развития
военных действий главнокомандующему армиями ни на минуту нельзя отлучиться от
своих войск. То же самое относилось и к ген. Щербачеву, который вел наступательную
операцию на Румынском фронте.cccxcviii Все подробные отзывы и донесения по затронутым
 340

вопросам я запросил от них по телеграфу. Полученные ответы я доложил на совещании в

Ставке.
В этот день произошел странный инцидент, от меня не зависящий, но
комментировавшийся в то время на все лады. Нам было сообщено, что министр cccxcix
прибывает в 2 ч. 30 м. дня, но прибыл он на час раньше, и в тот момент я был занят с моим
начальником штаба оперативными распоряжениями. Я не мог вовремя попасть на вокзал,
чтобы встретить его. Ввиду спешности вопросов, разрешавшихся нами, ген. Лукомский
посоветовал мне не ехать. Все равно мы должны были сейчас же встретиться с ним на
совещании. Но занятия наши были прерваны появлением адъютанта Керенского,
передавшего мне требование министра немедленно явиться на вокзал вместе с
начальником штаба. Мы поехали. В тот же день мне передавали, что Керенский рвал и
метал на вокзале, грозно заявляя, что генералы разбаловались, что их требуется
подтянуть, что я не желаю его знать, что он требует к себе внимания, ибо «прежних»
встречали, часами выстаивая во всякую погоду на вокзалах, и т. д. Все это было очень
мелочно и смешно, в особенности по сравнению с той трагической обстановкой на
фронте, о которой мы только что совещались с начальником штаба.
Но когда я вошел в вагон министра, он мне лично не высказал своего
неудовольствия и упреков не делал, но сухое холодное отношение сразу же
почувствовалось. Он потребовал доклада о положении дел на фронте, что я немедленно
вкратце испо8сил. Я предупреждал его, что моральное состояние наших армий ужасно.
Подробно говорить я не мог, ибо время приближалось к 4 часам, а заседание было
назначено в 3 часа. Нас ждали, и я принужден был задать вопрос: «Не благоугодно ли ему
будет отложить заседание или поторопиться ехать». На последнее он согласился, и мы
поехали в генерал-квартирмейстерскую часть, где все члены совещания уже были
собраны.
В промежуток между заседаниями военный министр и все участники обедали у
меня. Мы обсудили и разобрали все вопросы, которые возбудил военный министр.
Заседание затянулось до 12 часов ночи. Я подчеркиваю, что лично никаких
пессимистических взглядов не выражал, а лишь определенно объяснил, каково
действительное состояние армии было в то время. Я заявил, что стараюсь выполнять
программу, выработанную моим предшественником Алексеевым, хотя считаю, что ее
выполнить мудрено. Клембовский заявил что-то вроде меня. Когда же дело дошло до
Деникина, то он разразился речью, в которой яро заявлял, что армия более не
боеспособна, сражаться более не может, и приписывал всю вину Керенскому и
Петроградскому совету рабочих и солдатских депутатов. Керенский начал резко
оправдываться, и вышло не совещание, а прямо руготня. Деникин трагично махал руками,
 341

а Керенский истерично взвизгивал и хватался за голову. Этим наше совещание и

кончилось cd.
Керенский мне говорил за обедом, что просит меня приехать в Москву, где будет
общегосударственное совещание, но я ему на это ничего не ответил, чувствуя с его
стороны обман, и что моя песенка спета. Я не хотел уходить в отставку, считая, что было
бы нечестно с моей стороны бросить фронт, когда гибнет Россия. Такое предположение
меня сильно тогда оскорбляло. В воспоминаниях бывшего французского посла Палеолога
прямо говорится, что будто я просил отставки, это одна из многих неправд, которые
говорили и писали обо мне. С первого дня войны и до дня моего увольнения, в течение
ровно трех лет, я ни разу никуда не отлучался ни на один день, исполняя бессменно свои
тяжелые обязанности. За это время в течение 20-ти месяцев я командовал 8-й армией,
которая достаточно прославилась боевыми подвигами. В течение 14-ти месяцев я был
главнокомандующим армиями Юзфронта. В то время наступление мое 1916-го года было
еще не забыто. Я никуда и никогда лично не просился и, как солдат, исполнял те
обязанности, которые на меня возлагались. В исполнение своего долга я вкладывал свою
душу. Войска меня знали так же, как и я их знал, а потому меня крайне оскорбило, когда
на другой день после совещания в Ставкеcdi я получил следующую телеграмму:
«Временное правительство постановило назначить вас в свое распоряжение. Верховным
Главнокомандующим назначен ген. Корнилов. Вам надлежит, не ожидая прибытия его,
сдать временное командование начальнику штаба верховного главнокомандующего и
прибыть в Петроград. Министр-председатель, военный и морской министр Керенский».
Меня поразила эта необычайная спешность, которая оказалась необходимой для
удаления меня из Ставки. Я тотчас же ответил, что уезжаю, но прошу разрешения ехать не
в Петроград, а в Москву, где находилась семья моего единственном братаcdii, где я имел
квартиру и мне хотелось отвезти самому мою жену, сильно потрясенную всем
происшедшим, на что я получил разрешение. Я выехал в тот же день, сдав должность ген.
Лукомскому, радуясь, что Корнилова не видел, ибо вполне был убежден, что он со своим
другом Савинковым устроит какую-нибудь выходку, которая будет губительна не для
cdiii
него одного . Я давно изучил все его привычки и сноровки. Далее скажу о нем
несколько слов подробнее, а теперь вернусь к вопросу о моей отставке, так грубо и
незаслуженно мною полученнойcdiv.
На пути в Москву я обдумывал и вспоминал некоторые разговоры и подробности
за последние недели моего пребывания на фронте. Однажды мне келейно был задан
вопрос: «Буду ли я поддерживать Керенского в случае, если он найдет необходимым
возглавить революцию своей диктатурой?». Я решительно ответил «нет», ни в каком
случае, ибо считаю в принципе, что диктатура возможна лишь, когда подавляющее
 342

большинство ее желает. А я знал, что кроме кучки буржуазии ее в то время никто не

хотел, в особенности же вся солдатская масса на фронте, которая примет это как
контрреволюцию, и в следствие этого будет непременное избиение офицерского состава.
Это во-первых, а во-вторых, я считал Керенского по свойству его истеричной натуры
лицом для этого дела абсолютно не подходящим. Тогда мне был предложен вопрос: не
соглашусь ли я сам взять на себя роль диктатора? На это я также ответил решительным
отказом, мотивируя это простой логикой, ибо кто же станет строить дамбу во время
разлива реки, ведь ее снесут неминуемо прибывающие революционные волны. Ведь судя
по ходу дел, зная русский народ, я видел ясно, что мы обязательно дойдем до
большевизма.
Но мне не верили тогда, когда я это утверждал. Вся русская история у нас
налицо, и мы ведь прекрасно знаем, что многие наши так называемые великие люди были
большевиками по методу их управления и действий. Иоанн Грозный, Петр Великий,
Пугачев. Сам характер народа, дух его, как сотни лет назад, так и теперь легче
вырисовывается своими неизменными переходами <от кротости и смирения до зверств
и бесчинств> одной крайности к другой. Я слишком люблю свой народ и давно знаю все
его достоинства и недостатки.
Я видел, что ни одна партия не обещает народу того, что сулят большевики:
немедленно мир и немедленно дележ земли. Для меня было очевидно, что вся солдатская
масса обязательно станет за большевиков, и всякая попытка диктатуры только облегчит
их торжество. Впрочем, вскоре выступление Корнилова эта явно доказало и только
вызвало избиение офицеров и всевозможные неистовства. Корнилов, вероятно, на
подобные же вопросы отвечал согласием еще заранее и только в последнюю минуту
решил вместо Керенского провозгласить себя диктатором. Но это, конечно, лишь мое
предположение. Я не знаю, задавали ли ему подобные вопросы, или нет, но для меня это
казалось вероятным.
Корнилова я узнал в 1914 году при прибытии 24-го корпуса во вверенную мне
армию. Он состоял командиром бригады [49-й пехотной дивизии – С.Н.], но тут же в
начале военных действий, он по ходатайству командира корпуса Цурикова был мною
назначен командующим 48-й пехотной дивизии. Это был очень смелый человек,
решивший, очевидно, составить себе имя во время войныcdv. Он всегда был впереди и этим
привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчета в его
действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость.
В первом сражении, в котором участвовала его дивизия, он вылез без надобности
вперед, и когда я вечером отдал приказ этой дивизии отойти ночью назад, так как силы
противника, значительно нас превышавшие, скапливались против моего центра, куда и я
 343

стягивал свои силы, - он приказа моего не исполнил и послал начальника штаба корпуса
ко мне с докладом, что просит оставить его дивизию на месте. Он, однако, скрыл эту
просьбу от командира корпуса Цурикова. За это я отрешил начальника штаба корпуса
Трегубова от должности (об этом я говорил в своем месте). Наутро дивизия Корнилова
была разбита и отброшена назад, и лишь 12-я кавалерийская дивизия своей атакой спасла
48-ю пехотную дивизию от полного разгрома, при этом дивизия Корнилова потеряла 28
орудий и много пулеметов. Я хотел тогда предать его суду за неисполнение моего
приказа, но заступничество командира корпуса Цурикова избавило его от угрожавшей ему
кары. Вскоре спустя, Корнилов, при атаке противника в Карпатах, когда ему было
приказано не переваливать хребта, а, отбросив противника до перевала, вернуться
обратно, согласно приказу главнокомандующего Иванова, он опять не послушался,
спустился вниз на южный склон к селу Гуменномуcdvi. Он там, как я упоминал выше, был
окружен, потерял бывшую с ним артиллерию и обозы и вернулся тропинками, оставив у
неприятеля свыше 2 тысяч пленных. Опять Цуриков начал усиленно просить помиловать
Корнилова.
Наконец, уже в 3-й армии, весной 1915-го года, при атаке Макензеном этой армии
он не исполнил приказаниям отступить, был окружен и сдался в плен со всей своей
дивизиейcdvii. Убежав из плена, он явился в Ставку и был принят государем императором.
Не знаю, что он ему рассказывал, но кончилось тем, что ему был пожалован орден св.
Георгия 3 степени и он был назначен командиром, кажется, 25-го корпуса на моем фронте.
После Февральской революции он был вызван в Петроград Временным правительством,
которое назначило его главнокомандующими войсками Петроградского военного округа.
На этой должности он ничего сделать не мог и просил вернуть его в действующую армию.
Его назначили командующим 8-й армией. Он тотчас же подружился с Борисом
Савинковым, который состоял его комиссаром, и повел интригу против Главкоюза ген.
Гутора.
Свалив его и заместив, он начал вести интригу против меня, Верховного
Главнокомандующего, и благодаря дружбе Савинкова с Керенским, вполне успел и
заместил меня. Но тут он сковырнулся сам, решив повалить Керенского и провозгласить
себя диктатором cdviii.
Считаю, что этот безусловно храбрый человек сильно повинен в излишне пролитой
крови солдат и офицеров. Благодаря своей горячности, он без пользы губил солдат, а
провозгласив себя без всякого смысла диктатором, погубил своей выходкой множество
офицеровcdix. Но должен сказать, что все, что он делал, делал не обдумав, не вникая в
глубь вещей, но с чувством честного русского патриота, и теперь, когда он давно погиб, я
могу только сказать: «Мир праху его», как и всем, подобным ему пылким представителям
 344

нашей бывшей России. От души надеюсь, что русские люди будущего сбросят с себя
подобное вредное сумасбродство, хотя бы и руководимое любовью к России.
Как известно, он был арестован и со своими сподвижниками был отправлен для
содержания под арестом в Быхове. Во время октябрьского переворота он убежал оттуда,
чем окончательно погубил Духонина, и в сопровождении Текинского конного полка
отправился на юг в Донскую область, где соединился с Алексеевым и Деникинымcdx.
В заключение мне хочется сказать, что я больше 50 лет служу русскому народу и
России, я хорошо знаю русского солдата и не обвиняю его в том, что в армии явилась
разруха. Не солдат был виноват, что разрушили дисциплину и затуманили его голову в
вихре всевозможных идей, в которых, он, конечно, разобраться не мог. Не солдат был
виноват, что ему <больше года> долгие годы не давали толковой грамоты и
умственного развития, а затем сразу навалили на плечи такие права, границ которых он
никоим образом понять не мог. Солдат вообразил, что вопрос войны и мира зависит от
его решения, и что нет предела его власти. Обязанностей на него никаких возложено не
было, чего же лучше. В результате офицер оказался многострадальным мучеником, а
армия, как грозная для врага сила, перестала существовать. Тем не менее, я утверждал,
что русский солдат отличный воин и, как только разумные начала воинской дисциплины и
вековечные законы, управляющие войсками, будут восстановлены, этот самый солдат
вновь окажется на высоте своего воинского долга, тем более если он воодушевится
понятными и дорогими для него лозунгами. Но для этого требовалось время.
Возвращаясь мысленно к прошлому, я часто теперь думаю о том, что наши ссылки
на приказ № 1, на декларацию прав солдата, будто бы главным образом развалившие
армию, не вполне верны. Ну, а если эти два документа не были бы изданы, армия не
развалилась бы? Конечно, по ходу исторических событий и настроения масс она все равно
развалилась бы, только более тихим темпом. Прав был Гинденбург, говоря, что выиграет
войну тот, чьи нервы крепче. У нас они оказались наиболее слабыми, потому что мы
должны были, вследствие отсутствия техники, восполнять этот недостаток излишне
проливаемой кровью. Нельзя безнаказанно драться чуть ли не с голыми руками против
хорошо вооруженного современной техникой и воодушевленного патриотизмом врага. Да
и вся правительственная неразбериха и промахи помогли общему развалу. Нужно также
помнить, что революция 1905-6 гг. была только первым актом этой великой драмы. Как
же воспользовалось правительство этими предупреждениями? Да в сущности никак, был
лишь выдвинут вновь старый лозунг «Держи и не пущай», а все осталось по-старому. Что
посеяли, то и пожали!
Этим я заканчиваю мой 1-й том воспоминаний. Если бог жизни даст, постараюсь
вспомнить все подробности моей жизни при новом режиме большевиков в России. Из
 345

всех бывших Главнокомандующих я остался в живых и на территории бывшей России

один. Считаю своим священным долгом писать правду для истории этой великой эпохи.
Оставаясь в России, несмотря на то, что перенес много горя и невзгод, я старался
беспристрастно наблюдать за всем происходящим, оставаясь, как и прежде,
беспартийным. Все хорошие и дурные стороны мне были заметнее. В самом начале
революции я твердо решил не отделяться от солдат и оставаться в армии, пока она будет
существовать или же пока, меня не сменят. Позднее я говорил всем, что считаю долгом
каждого гражданина не бросать своего народа и жить с ним, чего бы это ни стоило. Одно
время, под влиянием больших переживаний семейных и уговоров друзей, я склонялся к
отъезду на Украину и затем за границуcdxi, но эти колебания были непродолжительны. Я
быстро вернулся к моим глубоко засевшим в душе убеждениям. Ведь такую великую и
тяжелую революцию, какую Россия должна была пережить, не каждый народ переживает.
Это тяжко, конечно, но иначе поступить я не мог, хотя бы это стоило жизни. Скитаться же
за границей в роли эмигранта не считал и не считаю для себя возможным и достойным.
В заключение мне хочется сказать, какой глубокое чувство благодарности
сохранилось в душе моей ко всем верившим мне моим дорогим войскам. По слову
моему они шли за Россию на смерть, увечья, страдания. И все это зря! Да простят
они мне это, ибо я в том не повинен: провидеть будущее я не мог!

Послужной список
числящегося по армейской кавалерии
командира 12-го армейского корпуса
генерала от кавалерии Брусилова
Составлен 5 декабря 1913 г Дополнен в апреле 1915 г.
I. Генерал от кавалерии, генерал-адъютант
Чин, имя, отчество и Алексей Алексеевич Брусилов
фамилия
II. Командир 12 армейского корпуса, Командующий 8-й армией
Должность по службе
III. Кавалер орденов: Св.Георгия 3 и 4 ст., Белого Орла с
Ордена и знаки отличия мечами, Св.Владимира 2,3 и 4 ст., Св.Анны 1,2 и 3 ст. с
мечами и бантом, Св.Станислава 1 ст.,2 ст. с мечами, 3 ст. с
мечами и бантом.
Имеет медали: серебряные за Турецкую войну 1877-78 гг., в
память царствования императора Александра III, в память Св.
коронования Их Императорских Величеств, светло-
бронзовые в память 100-летия Отечественной войны 1812
года, в память 300-летия царствования Дома Романовых.
Имеет знаки: Юбилейный Пажеского корпуса.
Имеет иностранные ордена: Французские Почетного Легиона
Командорский и Офицерский кресты, Прусские Красного
 346

Орла 2 ст. и Орденский знак Короны 1 ст., Болгарские

Большой офицерский крест ордена «За военные заслуги» и
Большой офицерский крест ордена Св.Александра,
Бухарский Золотой Звезды 2 ст., Персидский Льва и Солнца 1
и 5 ст., Итальянский Большой офицерский крест ордена
Короны, Мекленбург-Шверинский Большой крест ордена
Грифа.
IV. 19 августа 1853 года
Когда родился
V. Из дворян Орловской губернии
Из какого звания
происходит
и какой губернии
уроженец
VI. Православного
Какого вероисповедания
VII. Общее и военное: В Пажеском Е.И.В. корпусе и в Отделе
Где воспитывался эскадронных и сотенных командиров Офицерской
кавалерийской школы «успешно».
VIII. Получает в год: жалованья 2100 рублей
Получаемое на службе столовых 5700 рублей
содержание на представительство 1500 рублей.
9300 рублей
Прочее довольствие по положению.
Читал: Генералъ-отъ-кавалерiи Брусиловъ.

IX.
ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ.
Когда в службу вступил и произведен в офицерский чин; производство в следующие
чины, дальнейшая служба: военная гражданская и по выборам; переводы и
перемещения из одного места службы или должности в другую, с объявлением, по
какому случаю: по воле начальства или по собственному желанию; когда отправился и
прибыл к новому месту службы; награды: чинами, орденами, знаками отличия,
Высочайшие рескрипты, Высочайшие благоволения
Годы Месяцы Числа
Назначен пажем к Высочайшему двору 1857 Июля 27

Определен в Пажеский Е.И.В. корпус 1867 Июня 27

Высочайшим приказом произведен в прапорщики в 15-й 1872 Июля 17

драгунский Тверской Е.И. Высочества вел. Кн. Николая
Николаевича Старшего полк
Прибыл в полк Августа 15

Вступил в исправление должности полкового адъютанта на 1873 Февраля 17

законном основании
Сдал и.д. полкового адъютанта на законном основании Июня 20

Пожалован шахом Персидским Орденом Льва и Солнца 5 ст. для 1874 Марта 20
 347

IX.
ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ.
Когда в службу вступил и произведен в офицерский чин; производство в следующие
чины, дальнейшая служба: военная гражданская и по выборам; переводы и
перемещения из одного места службы или должности в другую, с объявлением, по
какому случаю: по воле начальства или по собственному желанию; когда отправился и
прибыл к новому месту службы; награды: чинами, орденами, знаками отличия,
Высочайшие рескрипты, Высочайшие благоволения
ношения в петлице

Высочайшим приказом на вакансию произведен в поручики Апреля 2

Вступил в исправление должности полкового адъютанта Августа 10

Утвержден в должности полкового адъютанта 1875 Июля 14

Высочайшим приказом в сравнение со сверстниками произведен 1877 Октября 29

в штабс-капитаны
со старшинством с Августа 1

Сдал должность полкового адъютанта на законном основании Декабря 17

За отличие, оказанное в делах с турками 4 и 5 мая 1877 г. при 1878 Января 1

взятии штурмом крепости Ардагана, награжден орденом
Св.Станислава 3 ст. с мечами и бантом

За отличие, оказанное в делах с турками 23 и 24 августа 1877 г, Марта 16

награжден орденом Св.Анны 3 ст. с мечами и бантом

За отличие, оказанное в ночь с 5 на 6 ноября 1877 г. при взятии Сентября 3

штурмом крепости Карса, награжден орденом Св.Станислава 2
ст. с мечами

Вступил в заведывание полковой учебной командой на законном Октября 7

основании
По случаю увольнения в 3-месячный отпуск сдал учебную 1879 Января 31
команду
Годы Месяцы Числа
Назначен временно командующим 1-м эскадроном Мая 26
Сдал эскадрон Октября 1

Назначен начальником полковой учебной команды Ноября 15

Командирован в г.Санкт-Петербург в Учебный кавалерийский 1881 Октября 7

эскадрон
Прибыл и зачислен в штатное число офицеров переменного Октября 17
состава проектируемой Офицерской кавалерийской школы

Высочайшим приказом произведен за отличие по службе в Декабря 15

капитаны

Переименован в ротмистры 1882 Августа 18

 348

IX.
ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ.
Когда в службу вступил и произведен в офицерский чин; производство в следующие
чины, дальнейшая служба: военная гражданская и по выборам; переводы и
перемещения из одного места службы или должности в другую, с объявлением, по
какому случаю: по воле начальства или по собственному желанию; когда отправился и
прибыл к новому месту службы; награды: чинами, орденами, знаками отличия,
Высочайшие рескрипты, Высочайшие благоволения

Окончил курс наук Отдела эскадронных и сотенных командиров 1883 Августа 15

по разряду «отлично»

Переведен в постоянный состав Офицерской кавалерийской Сентября 5

школы

За отличие по службе награжден вне правил орденом Св.Анны 2 Октября 3

ст.

Назначен на должность адъютанта школы Ноября 12

Высочайшим приказом переведен в Лейб-Гвардии Конно- 1887 Августа 30

гренадерский полк тем же чином с оставлением в составе школы

Назначен и.д. старшего учителя верховой езды и выездки 1889 Ноября 20

лошадей

Назначен помощником начальника отдела верховой езды и Августа 21

выездки лошадей

Избран членом суда общества офицеров 1890 Октября 27

За болезнью начальника отдела езды временно заведывал оным Октября 16

Ноября 3
Декабря 7 - 22
Назначен председателем эскадронного суда школы 1891 Июля 1

Годы Месяцы Числа

Назначен штаб-офицером, заведывающим обучающимися 1891 Августа 12
офицерами в отделе эскадронных и сотенных командиров

Исправлял обязанности начальника Отдела эскадронных и Августа 16

сотенных командиров Сентября 4

Принял Отдел эскадронных и сотенных командиров на законном Сентября 4

основании

Вновь избран членом суда общества офицеров школы Октября 28

Сдал должность председателя эскадронного суда школы Декабря 28

За отличие по службе произведен в полковники с зачислением по 1892 Августа 30

гвардейской кавалерии
 349

IX.
ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ.
Когда в службу вступил и произведен в офицерский чин; производство в следующие
чины, дальнейшая служба: военная гражданская и по выборам; переводы и
перемещения из одного места службы или должности в другую, с объявлением, по
какому случаю: по воле начальства или по собственному желанию; когда отправился и
прибыл к новому месту службы; награды: чинами, орденами, знаками отличия,
Высочайшие рескрипты, Высочайшие благоволения

Вновь избран на год членом суда общества офицеров школы Ноября 7

За упразднением Отдела эскадронных и сотенных командиров 1893 Января 1

назначен начальником Драгунского отдела

За отсутствием начальника школы на маневры исправлял его Июля 29

должность Августа 3

Избран членом суда общества офицеров школы на один год 1894 Мая 7
То же 1895 Мая 10

Награжден орденом Св. Равноапостольного кн. Владимира 4 ст. Декабря 6

Высочайше пожалована серебряная медаль в память царствования императора 1896 Февраля 26
Александра III для ношения на груди на Александровской ленте

Избран членом суда общества офицеров школы на один год Апреля 17

Высочайше пожалована серебряная медаль в память священного Мая 14

коронования Их Императорских Величеств для ношения на
груди на Андреевской ленте

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему Июня 17

Бухарский орден Золотой Звезды 2 ст.

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему 1897 Октября 12

Французский орден Почетного Легиона офицерского креста
Годы Месяцы Числа
Разрешено с Высочайшего соизволения производить из сумм 1897 Ноября 11
интендантства особо добавочных денег по 1200 рублей в год во
все время состояния в занимаемой должности

За отсутствием в командировку начальника Офицерской 1898 Июня 28

кавалерийской школы временно начальствовал оною Июля 2
Августа 22
Октября 11

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему Сентября 22

Прусский орден Красного Орла 2 ст.

Назначен помощником начальника школы с оставлением по Ноября 10

гвардейской кавалерии

Награжден орденом Св. Равноапостольного кн. Владимира 3 ст. Декабря 6

 350

IX.
ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ.
Когда в службу вступил и произведен в офицерский чин; производство в следующие
чины, дальнейшая служба: военная гражданская и по выборам; переводы и
перемещения из одного места службы или должности в другую, с объявлением, по
какому случаю: по воле начальства или по собственному желанию; когда отправился и
прибыл к новому месту службы; награды: чинами, орденами, знаками отличия,
Высочайшие рескрипты, Высочайшие благоволения

За увольнением начальника школы временно исправлял его 1899 Августа 19

должность Октября 4

За отличие по службе произведен в генерал-майоры 1900 Мая 6

На основании манифеста 18 февраля 1762 г. высочайше повелено 1900 Декабря 6
старшинство в чине генерал-майора считать с 6 декабря 1900 г.

Назначен начальником школы с оставлением по гвардейской 1902 Февраля 10

кавалерии

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему Апреля 12

Большой офицерский крест Болгарского ордена «За военные
заслуги»

На основании приказа по военному ведомству от 10 октября 1902 Октября 10

г. № 381 имеет право носить нагрудный знак, установленный за
окончание курса в Пажеском корпусе на левой стороне груди
при мундире и сюртуке

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему 1903 Апреля 14

Большой офицерский крест Итальянского ордена Короны

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему Ноября 11

Персидский орден Льва и Солнца 1 ст.

Награжден орденом Св.Станислава 1 ст. Декабря 6

Годы Месяцы Числа

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему 1904 Апреля 27

Французский орден Почетного Легиона командорского креста

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему 1906 Января 22

Большой офицерский крест Болгарского ордена Св.Александра

Назначен командующим 2-й гвардейской кавалерийской Апреля 19

дивизией

Вступил в должность командующего дивизией Апреля 23

Сдал Офицерскую кавалерийскую школу на законном основании Апреля 29

Произведен в генерал-лейтенанты с утверждением в должности Декабря 6

начальника дивизии
 351

IX.
ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ.
Когда в службу вступил и произведен в офицерский чин; производство в следующие
чины, дальнейшая служба: военная гражданская и по выборам; переводы и
перемещения из одного места службы или должности в другую, с объявлением, по
какому случаю: по воле начальства или по собственному желанию; когда отправился и
прибыл к новому месту службы; награды: чинами, орденами, знаками отличия,
Высочайшие рескрипты, Высочайшие благоволения

Зачислен в списки Офицерской кавалерийской школы 1907 Июня 27

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему 1908 Сентября 12

Прусский орден Короны 1 ст.

Назначен командиром 14-го армейского корпуса 1909 Января 5

Прибыл по назначению, сдав дивизию Февраля 6

Награжден орденом Св.Анны 1 ст. Декабря 6

Назначен помощником командующего войсками Варшавского 1912 Мая 15

военного округа

Прибыл к месту службы и вступил в исполнение своих Июня 18

обязанностей

Временно командовал войсками округа Августа 4 – 15

Августа 23
Сентября 1
Декабря 1 - 10

На основании положения, объявленного при приказе по Августа 26

Военному ведомству 1912 г. № 433, имеет право на ношение
светло-бронзовой медали в память 100-летия Отечественной
войны
Годы Месяцы Числа
За отличие по службе произведен в генералы от кавалерии 1912 Декабря 6

На основании приказа по Военному ведомству 1913 г. № 95 1913 Марта 12

имеет право на ношение светло-бронзовой медали в память 300-
летия царствования Дома Романовых

Временно командовал войсками округа Марта 12-22

Мая 21-28
Июня 1
Июля 22

Награжден орденом Св. Равноапостольного кн. Владимира 2 ст. Марта 16

со старшинством пожалования с 19 февраля 1913 г.

Назначен командиром 12-го армейского корпуса Августа 15

 352

IX.
ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ.
Когда в службу вступил и произведен в офицерский чин; производство в следующие
чины, дальнейшая служба: военная гражданская и по выборам; переводы и
перемещения из одного места службы или должности в другую, с объявлением, по
какому случаю: по воле начальства или по собственному желанию; когда отправился и
прибыл к новому месту службы; награды: чинами, орденами, знаками отличия,
Высочайшие рескрипты, Высочайшие благоволения
Отправился к месту службы Августа 21

Прибыл и вступил в должность Августа 23

В гражданской службе и по выборам дворянства не служил,

Всемилостивейших рескриптов и Высочайших благоволений не
получал.

Высочайше разрешено принять и носить пожалованный ему 1914 Июля 13

Мекленбург-Шверинский Большой крест ордена Грифа

Назначен командующим 8-й армией Июля 19

Награжден орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия Августа 23

4 ст.

Награжден орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия Сентябр 18

3 ст. я

Награжден орденом Белого Орла с мечами 1915 Января 10

Назначен генерал-адъютантом к Его Императорскому Апреля 10

Величеству с оставлением командующим армией

X.
БЫТНОСТЬ ВНЕ СЛУЖБЫ:
а) во временных отпусках: когда уволен, на какое время и явился ли на срок, а если просрочил, то сколько
именно и признана ли просрочка уважительною; б) в бессрочном отпуску, с какого и по какое время; в)
для пользования ран: где именно, по чьему разрешению, с какого и по какое время; г) по роду оружия без
исполнения службы; д) в плену: когда и где взят и когда возвратился на службу, и е) в отставке: когда
уволен и когда вновь прибыл на службу.
Годы Месяцы Числа
Был в отпусках с сохранением содержания:

В 28-дневном с 1872 Сентября 14

возвратился Октября 14

На 3 месяца с 1879 Января 31

возвратился Апреля 8

На 3 недели с 1885 Апреля 6

возвратился Апреля 27

На 2 месяца с 1889 Июня 4

возвратился Августа 4

На 28 дней с
возвратился ранее срока 4-мя днями
…В бессрочных отпусках, для пользования ран и в плену не бывал.
XI.
Холост или женат, имеет ли
детей; год, месяц и число
рождения детей; какого они
вероисповедания.
XII.
Есть ли за ним, за родителями
его, или когда женат, за женою,
недвижимое имущество, родовое
или благоприобретенное.
XIII.
Подвергался ли наказаниям или
взысканиям, соединенным с
ограничениями по службе, -
когда и за что именно; по
судебным приговорам или в
дисциплинарном порядке.
XIV.
Бытность в походах и делах
против неприятеля, с
объяснением, где именно, с
какое и по какое время;
оказанные отличия и
полученные в сражениях раны
или контузии, особые
поручения, сверх прямых
обязанностей, по Высочайшим
повелениям или от начальства.
353
1893 Сентября 4
Сентября 28
Женат вторым браком на дочери статского советника девице Надежде
Владимировне Желиховской. Имеет от первого брака сына Алексея,
родившегося 20 июля 1887 года. Жена и сын вероисповедания
православного.
Недвижимого имущества (родового или благоприобретенного) не имеет.
По решению главного военного суда от 22 августа 1874 года за принятие на
себя обязанности быть посредником поединка, окончившегося смертью
одного из противников, присужден был к содержанию под арестом на
Тифлисской главной гауптвахте на два месяца. Наказание это не велено
считать препятствием к наградам и преимуществам по службе.
Годы Месяцы Числа
В походах и делах против неприятеля
находился в 1877-1878 гг. в действующем
корпусе на кавказско-турецкой границе.
Переход через границу главных сил 1877 Апреля 12
корпуса под началом генерал-адъютанта
Лорис-Меликова. Кавалерийские
перестрелки у Джелаб Кагута и Малла-
Муса.
Перестрелки кавалерии под Карсом у Апреля 16
Азат Кева.
Поиск кавалерии под началом генерал- Апреля 16-19
майора кн. Чавчавадзе по южную сторону
Карса к Саганлугу и преследование части
Карского гарнизона.
Кавалерийская рекогносцировка Свиты Апреля 26
Е.И.В. генерал-майора Шереметьева по
северо-западную сторону Карса.
Усиленная рекогносцировка Ардагана Мая 1
генерал-адъютантом Лорис-Меликовым.
Бомбардирование Ардагана и штурм Мая 4
Гелявердинских высот войсками генерала
Девеля.
 354

Взятие Ардагана войсками генерал- Мая 5

лейтенантов Геймана и Девеля под
личным начальством генерал-адъютанта
Лорис-Меликова.

Дело кавалерии под началом генерал- Мая 13

адъютанта Лорис-Меликова у
Магараджиха

Установление блокады Карса Мая 22

Рекогносцировка генерал-лейтенантом Мая 27

Гейманом Шарахских высот
Рекогносцировка северных фортов Мая 28
Екарса лично Е.И. Высочеством
главнокомандующим Кавказскою
армиею. Вылазка турок из Карса и дело у
Мелик-Кева.

Отражение войсками Свиты Е.И.В. Мая 30

генерал-майора Шереметьева вылазки
войск Карского гарнизона с северных
фортов

Начало бомбардирования северо- Июня 4

восточных фортов Карса: Араба,
Карадага и Мухлиса.

Прекращение бомбардирования и снятие Июня 28

блокады Карса.

Рекогносцировка генерал-адъютантом Июля 14

Лорис-Меликовым правого фланга
расположения неприятеля на
Аладжинских высотах у развалин Яни.

Трехдневное сражение с турецкой армией Сентября 20-22

под Аладжинскими высотами у гор
Большой и Малой Ягны под начальством
генерал-адъютанта Лорис-Меликова и
личным руководством Е.И. Высочества
Главнокомандующего армией

Занятие 1-й бригадой Кавказской Сентября 27

гренадерской дивизии под началом
генерал-лейтенанта Геймана турецкой
передовой позиции у сел Хаджей Вали и
Суботана. Кавалерийское дело генерал-
адъютанта Лорис-Меликова у горки
Инах-Тепеси.

Отражение частями 15-го Тифлисского и Октября 1

16-го Мингрельского гренадерских
полков под начальством генерал-майора
фон Шака атаки неприятеля на г. Б.Ягна.
Кавалерийское дело полковника Толстого
у с.Алям.
 355

Поражение турецкой армии на Октября 3

Аладжинских высотах войсками
действующего корпуса под начальством
генерал-адъютанта Лорис-Меликова и
под личным руководством Е.И.
Высочества Главнокомандующего
армией

Перестрелка кавалерии с частями войск Октября 5

Карского гарнизона у с.Магараджих.

Второе обложение крепости Карса. Октября 8

Усиленная рекогносцировка юго- Октября 24

восточных фортов Карса генерал-
лейтенантом Лазаревым.

Штурм крепости Карса частью войск Ноября 5-6

действующего корпуса под начальством
генерал-адъютанта Лорис-Меликова и
под личным руководством Е.И.
Высочества Главнокомандующего
армией

Роспуск полков 1-й сводной Ноября 17

кавалерийской дивизии на зимние
квартиры.

Выступление с зимних квартир в состав 1878 Мая 15

Сарыкамышского отряда

Перемещение полка из Сарыкамыша в Июня 8

Эрзерумский оккупационный отряд под
начальством Свиты Е.И.В. генерал-
майора Шереметева для содержания
постов на демаркационной линии.

Сдача г.Эрзерума обратно турецким Сентября 7

войскам

Переход через новую государственную Сентября 12

границу у с.Кара-Ургана и вступление в
пределы Империи.

Полк переведен с военного на мирное Октября 1

положение.
Ранен и контужен не был.
По назначению начальника Главного С 1891 Октября 26
штаба состоял от школы в образованной по 1892
при Главном управлении казачьих войск Февраля 22
комиссии для окончательного
обсуждения по упорядочению казачьего
конского снаряжения.

Назначен участвовать при обсуждении в 1892 Февраля 1

Техническом комитете Главного
интендантского управления программы
испытания торфяной подстилки и
вопроса ее применения в войсках.
 356

Военным министром назначен главою в С ноября 17

образованную при Главном управлении
казачьих войск комиссию по пересмотру
1-й части Строевого устава для казаков,
в которой находился по Декабря 30

Назначен членом комиссии, состоящей С 1893 Декабря 30

при Главном интендантском управлении по 1894
для определения укладки грузов в Апреля 21
войсковых обозах.

Командирован в г.Москву для участия в 1896 С апреля 19

торжествах Священного коронования Их по мая 30
Императорских Величеств

Командирован в Новгородскую и 1897 Сентября 12

Тверскую губернии для отыскания мест
для парфорсной охоты
Возвратился из командировки Сентября 19

С высочайшего соизволения находился в 1898 С марта 21

заграничной командировке в Германию, по мая 30
Австрию и Францию для осмотра
кавалерийских полков, школ и
приобретения лошадей.

С разрешения Е.И. Высочества генерал- 1900 Апреля 24

инспектора кавалерии командирован в
Бирзулу и Киев для решения о выборе
места для устройства парфорсной охоты
Находился в командировке для выбора Июня 6-21
мест для парфорсной охоты

Командирован Е.И. Высочеством 1903 Июня 3-24

генерал-инспектором кавалерии на
полевую поездку со старшими
кавалерийскими начальниками

Находился на артиллерийском полигоне 1904 С мая 28

для практического ознакомления с по июня 21
условиями боевой стрельбы артиллерии и
ее материальной частью с исполнением
служебных обязанностей.

Командирован в качестве посредника на Сентября 2

кавалерийские маневры в Варшавский
военный округ.
Возвратился из командировки Сентября 12

Командирован в Германию для 1907 Августа 24

присутствия на императорских маневрах
в окружности г.Касселя
Возвратился из командировки Сентября 3

Находился в прикомандировании к штабу 1914 Января 10-19

Киевского военного округа для участия в
военной игре старших начальствующий
лиц

В походе против Австрии и Германии с 1914 Июля 17

 357

Российский государственный военно-исторический архив, ф.162, оп.1, д.2, л.13-24

Книга Генерал-Лейтенантов
6-1 ст.123
ГЕНЕРАЛ от Кавалерии
Брусилов Алексей Алексеевич
Родился 1853 г. Августа 19 Вероисповедание православное Происхождение_______
Образование общее В Пажеском Его Императорского Величества Корпусе
военное
Офицером с 1872 года июля 17 со старшинством______________________________
Генерал от Кавалерии с 6 Декабря 1912 года со старшинством за отличие по службе

ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ
Занимаемая должность Имеет награды
Высоч. пр. Высоч. пр.
По Гвардейской кавалерии Станислава 3 ст. с 1878
мечами и бантом
Анны 3 с мечами 1878
и бантом
Станислава 2 с 1878
мечами
В Списках офицерской кавалерийской 1907 г. 21 Анны 2 1883
школы Июня Подарок ценный в
300 р. 1895
Помощник командующего войсками 1912 г. Мая Владимира 4 ст. 6 Дек. 1895
Варшавского военного округа 15 Владимира 3 ст. 6 Дек. 1898
Станислава 1 6 Дек. 1903
Командир 12-го армейского корпуса 1913 г. Владимира 2 ст. 19 февраля
Августа 15 1913
Командующий 8-ю армиею 1914 г. Георгия 4 ст. 23 Августа
Июля 19 1914
Георгия 3 ст. 18 Сентября
1914
Генерал-Адъютант Его 10 Апреля Знак отличия 22/VIII 1914
Императорского Величества 1915 беспорочной Вх. 1914
службы за 40 лет №8067
на Георгиевской
ленте
Почетный старик Андрюковской Бант к Владимиру 22/IX 1914
станицы Кубанского казачьего войска. 4 по статуту Вх. 1915
Вх. 1915 г. № 13582 и вх. № 19362 №2001
Белого Орла с 10 Января
Высочайше предоставлено право мечами 1915
ношения формы Кубанского казачьего
войска. Вх. 1915 г. № 14897
Георгиевское 27 Октября
Главнокомандующий армиями Юго- 17 марта оружие 1915
 358

Западного фронта 1916

Георгиевское 20 Июля
Верховный Главнокомандующий 22 мая 1917 оружие, 1916
украшенное
бриллиантами
В распоряжении Временного 18 Июля Иностранные:
Правительства 1917 г. Большой
офицерский крест
Итальянского
ордена короны 1903
Персидский
Орден Льва и
Солнца 1 ст. 1903
Французский
орден Почетного
Легиона 1904
Большой
офицерский крест
Болгарского
ордена
Св.Александра 1906
Великобритански
й орден Святых
Михаила и
Георгия 1916

Российский государственный военно-исторический архив, ф.407, оп.1, д.17, л.64 и об.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1.
А.А.БРУСИЛОВ – Н.В.БРУСИЛОВОЙ, 20 АВГУСТА 1914 ГОДА

Все это время был страшно занят, столько пришлось пережить и перемучиться, что
только теперь после 5-ти дневного отчаянного сражения, которое выиграла моя армия,
мне можно найти время тебе написать. На нас навалилось семь корпусов, более чем
двойные силы австрийцев, боролись отчаянно… К счастью, наш солдат бесконечно лих и
тверд, и дрались они отчаянно, убитых и раненых пропасть, есть полки, которые из 4-х
батальонного состава перешли в 2-х батальонный, офицеров выбыло пропасть, так что
есть роты, которыми командуют унтер-офицеры и полки, у которых командирами
капитаны. Но, не взирая на все эти потери и количество врагов, мы устояли, а потом и
разбили их. Австрийцев перебито страшно много, прямо какая-то бойня, но сражение
выиграли. Теперь Львов только может назваться нашим. Первые 3 дня боя было очень
жутко, на четвертый стало еще хуже, но на пятый мы взяли верх…

Государственный архив Российской Федерации. Ф.5956. Оп.1. Д.5. Л.126. Копия.

 359

Приложение 2

1915 года 31 мая 12 час. дня из Городка Срочно

ПРИКАЗ
Командирам 7, 8, 12, 17 и 28 корпусов

В бою 24 мая был случай, когда части одного полка, имея противника в тысяче
шагах, бросили винтовки, вышли из окопов и сдались в плен. Приказываю беспощадно
бороться с этим нетерпимым явлением, позорящим честь и имя России. Для таких людей,
забывших долг и присягу, не должно быть пощады.
При повторении подобного случая соседние части, пулеметы, артиллерия обязаны
по долгу службы направить огонь по сдающимся. Приказываю командирам корпусов
привлекать к суду начальствующих лиц до командиров полков включительно 04260.
Подлинный подписал Брусилов.

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2003.

Оп.2. Д.784. Л.112. Заверенная копия телеграммы.
 360

Приложение 3
А.А.Брусилов – Н.В.Брусиловой, 2 июня 1915 года.

Вот я опять во Львове, через 10 месяцев войны. Очень больно.

Завоевала моя армия и Львов, и Перемышль, и, как бы в насмешку,
моей армии приходится отдавать эти места обратно врагу. Что
поделаешь? Без ружей, патронов, снарядов тяжелой артиллерии
драться успешно невозможно. Массу людей теряем, а успеха быть
не может, потому что идти вперед нельзя, а обороняясь,
неизбежно проигрываешь… И конечно армия ворчит, справедливо
недовольная расстрелом ее без надежды на успех; пока не получим
всего нужного, а когда это будет и когда наладится наше
промышленность для выделки военного материала: нужно ждать
месяца три, а на войне каждый день на счету… А армия все-таки
дерется отлично, но не может дать результатов.

Государственный архив Российской Федерации. Ф.5956. Оп.1. Д.5.

Л.131 об. Копия.
 361

Приложение 4
Секретно
ПРИКАЗ АРМИИ
5 июня 1915 г.
№ 493
2-го сего июня в распоряжение командира 12-го корпуса генерала Альфтана, кроме
войск, бывших в его подчинении раньше, были даны вся 35 дивизия и бригада 20 дивизии
с целью наступлением не только задержать натиск немцев в промежуток между 2-м
Кавказским и 12-м корпусами, но и восстановить наше положение на фронте Любачув-
Краковец. Из поступивших за 2-е июня донесений и из личного доклада 3-го июня
командира 12 корпуса вижу:
первое – наступление было организовано и начато больше для виду, чем с твердой
решимостью победить или умереть; в таком случае, очевидно, успех и не мог быть;
второе – технически наступление повели так, как дай Бог вести его испытанным стойким
частям с надежными кадрами, то есть повели его редкими цепями, где каждый стрелок
должен работать самостоятельно, по собственным соображениям, но было забыто главное,
что ныне люди мало обучены, а офицеров мало, Теперь для успеха наступления надо
вести его густыми цепями, а поддержки иметь в еще более густых цепях и даже в
колоннах. Немцы так и делают и теряют меньше нас потому, что у них в строю
дисциплина и строгий порядок; кроме того сзади надо иметь особо надежных людей и
пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить итти вперед и слабодушных. Не
следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку
повернуть назад или, что еще хуже, сдаться противнику. Все, кто видит, что целая
часть (рота или более) сдается, должны открывать огонь по сдающимся и
совершенно уничтожать их;
третье – многие из господ начальников стремятся только управлять подчиненными им
частями, и это даже тогда, когда до очевидности настало время уже командовать, а не
управлять; к вечеру 3 июня из семи начальников пехотных дивизий, бывших в составе 12
корпуса, трое находились в д.Липина, а остальные в той же деревне, где и штаб корпуса, и
это в то время, когда, по крайней мере, некоторые части чуть не бежали, а остальные
колебались. Не знаю, где в это время были командиры полков, но допускаю, что, глядя на
начальников дивизий, и командиры полков в это время собрались где нибудь по два и по
три; генералы и командиры частей не только могут, но и должны быть сзади, чтобы
управлять, но до поры до времени – раз какие либо части дрогнули, вперед не идут, а
некоторые уже и поворачивают – место начальников впереди, а не на центральной
телефонной станции, где можно оставить и адъютанта. Никаких оправданий в малом
числе штыков быть не может: чем их меньше, тем легче перейти от управления к
командованию, а это теперь зачастую только и дает успех. Мы начали отступать не по
своей вине, но отступаем уже второй месяц.
Пора остановиться и посчитаться наконец с врагом как следует, совершенно забыв
жалкие слова о могуществе неприятельской артиллерии, превосходстве его сил,
неутомимости, непобедимости и тому подобное, а потому приказываю:
первое: - при обороне занимать передовые окопы наименьшим числом стрелков,
располагая сзади поддержки и резервы в несколько линий, а наступать густыми цепями,
чтобы держать людей в руках, а за ними двигать поддержки и резервы в еще более густых
строях, не боясь потерь, которых при бесповоротном движении вперед всегда меньше,
второе: - для малодушных – сдающихся в плен или оставляющих строй – не должно
быть пощады; по сдающимся должен быть направлен и ружейный, и пулеметный, и
орудийный огонь, хотя бы даже с прекращением огня по неприятелю, на отходящих
или бегущих действовать таким же способом, а при нужде не останавливаться также
и перед поголовным расстрелом,
 362

третье: - дисциплину всегда и везде, а тем более в строю, поддерживать строжайшую,

забыв на время судебные порядки;
четвертое: – начальникам всех степеней до начальников дивизий включительно в бою
выбирать себе такое место, чтобы видеть бой, а не только слышать его,
пятое: - во время боя доносить все без мрачных прикрас, бодро и правдиво,
шестое: - не пугаться прорывов и обходов – прорывающихся брать в плен, а обходящих
обходить в свою очередь, для чего иметь резервы и живо всеми силами помогать соседям,
седьмое: - разведку и наблюдение за флангами высылать возможно дальше и обязательно
иметь боевое сторожевое охранение, не заставляя бодрствовать всех;
восьмое: - помнить, дальше нам уходить некуда – под Львовом мы должны удержаться,
разбить немцев и погнать их, а потому поменьше заботиться о следующих
оборонительных рубежах, а укреплять и оборонять те, на которые поставлены;
девятое: - помогать соседям не только огнем, но и наступлением, памятуя, что
оборонительный образ действий, принятый армией, не исключает, а требует развития
самых энергичных активных действий на отдельных участках, в зависимости от
обстановки по инициативе ближайшего начальства.
Глубоко убежден, что восьмая армия, в течение первых восьми месяцев войны
прославившаяся несокрушимой стойкостью и беззаветной храбростью, не допустит
померкнуть заслуженной ею столь тяжкими трудами и пролитой кровью боевой славы и
приложит свои усилия, чтобы побороть врага, который более нашего утомлен и ряды
которого очень ослабли. Слабодушным нет места между нами, и они должны быть
истреблены, а мы должны по старому побеждать врага на радость и пользу Батюшки Царя
и Матушки России.
Командующий Армией генерал-адъютант БРУСИЛОВ
За и.д. начальника штаба, полковник СТОГОВ

Российский государственный архив, ф.2003, оп.1, л.75-91.

 363

Приложение 5

Холм для передачи № 3639 Секретно

Генерал-адъютанту Брусилову

Помните и не забывайте, что я Вам верю и уверен, что Вы сумеете вселить дух
бодрости в войска вверенной Вам армии. Твердо надеюсь, что близость к нашей границе и
необходимость преградить противнику путь в наши пределы даст новый прилив мужества
и твердость вверенным вам войскам, о которые разобьются все усилия врагов. 1461
Подписал Генерал-адъютант Николай
10 июня 1915 г.

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2003. Оп.1. Д.47. Л.111.

Отпуск телеграммы.
 364

Приложение 6

Секретно
Командующим 8, 11 и 9 армий.
Копия генералу Янушкевичу, Ставка
Принята 14/VI го 1915 г. 11-20 дня Для командующего 8 армией

В 10 часов вечера 8 июня после однодневного боя сбитый с позиции 240 пехотный
Ваврский полкначал отходить на восток, увлекая за собою всю 60 дивизию, а затем по
приказанию командира 8 корпуса отошли 13 и 15 дивизии, не будучи вынуждены к
таковому отходу противником. Вследствие этого на фронте Львовской пазиции получился
разрыв, обнаживший правый фланг 17 корпуса, который по приказанию своего командира
корпуса от 8 час. 30 мин. Утра начал очищать Львовские укрепления и отходить также на
восток. В 9 час. 30 мин. Утра 9 июня последовал общий приказ по 8 армии об отходе
армии на линию Нароль – Любыча – Корне – Гуйче – Пржистане – Боянец – Желдец –
Жултанце – Ярычув – Остров – Бобрка, и Львовская позиция, а вместе с нею и город
Львов были нами оставлены. Противник не теснил и дал возможность занять и устроиться
на новой, совершенно не подготовленной линии. 10 и 11 июня проявляется наступление
противника, отнюдь не широкое на всем фронте 8 армии, а местное, преимущественно на
28 корпус. К вечеру 11 июня 12 корпус, который перед тем, по неясным для меня пока
причинам, не смог удержаться на подготовленной Рава-Русской позиции, решает перейти
в наступление, чтобы облегчить положение 28 корпуса. Из пяти дивизий, участвовавших в
этом наступлении, две дивизии понесли потери от 500 до 700 человек, а потери остальных
выразились: 12 дивизия 6 н.ч., 19 дивизия 1 офицер и 117 н.ч. и 3 стрелковая дивизия 58
н.ч. Наступление имело успех, но ввиду отхода 28 корпуса последовало приказание
остановить наступление и отвести 12 корпус назад на свои позиции. 12 июня к вечеру по
приказанию командира корпуса 12 корпус после однодневного боя начал отходить еще
дальше на восток на линию Унув – Мосты Вельке, в то время как остальные корпуса
армии, не испытывая давления противника, остались на занимаемых позициях.
Изложенные факты указывают:
Первое. В 8 армии отход частей принял за последнее время какой-то стадный характер по
самым незначительным причинам.
Второе. Управление в этом отношении войсками, стремление проявить свою волю со
стороны начальников и органов их управления совершенно подавлены волею противника
и слепо подчиняются общему течению назад вплоть до оставления целой армией весьма
важной укрепленной позиции из-за отхода одного полка.
Третье. Потеря чутья в оценке обстановки на фронте корпусов и армии в общей ее
совокупности в связи с полным отсутствием твердости, настойчивости и решительности
довести дело до конца, раз решение принято.
Четвертое. Особенной шаткостью в последнее время отличалось управление 12 корпуса. В
силу принятой общей руководящей цели наших теперешних действий, предуказанной
Верховным Главнокомандующим, не требуя доведения упорства боев до расстройства
частей, я тем не менее не могу признать допустимым оставление целых рубежей
корпусами и армиями только по причинам частной неудачи в одном пункте корпуса или
даже дивизии, как результат ныне обрисовавшейся слабости управления войсками. Сделав
распоряжение об отстранении от должностей командира 12 корпуса генерал-лейтенанта
Альфтана и его начальника штаба генерал-майора Данилова, я требую от командующих
армиями удаления из рядов армий всех тех лиц, кто по своему несоответствию или по
переутомлению не в состоянии руководить подчиненными войсками или штабами.
Сложившиеся ныне для нас трудные условия борьбы требуют прежде всего спокойствия
органов управления, при наличии которого только и возможно принятие решения,
отвечающего обстановке, и правильная оценка обстановки. Безудержное стремление назад
 365

без принудительных к тому причин со стороны противника или бросание корпусов при
полном несоответствии с обстановкой в контр-атаки, чтобы через некоторое время, не
достигнув никакой цели, уже начать оттягивать их назад, являются прежде всего
результатом растерянности управления войсками. Повторяю, что наша цель действий в
настоящее время должна заключаться в настойчивой обороне направлений, ведущих в
пределы Киевского военного округа при условии не доводить на рубежах борьбы до
полного расстройства частей. Эта цель требует от начальников большого спокойствия,
твердости и правильной оценки обстановки, дабы, с одной стороны, преждевременными
отходами не способствовать легкому развитию успеха противника, а с другой стороны –
излишними отступлениями от поставленной основной цели и необдуманным маневром не
довести подчиненных частей до расстройства, восстановление коих по известным Вам
условиям ныне для нас сопряжено с громадными трудностями и значительным временем.
627.= Иванов.

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2134.

Оп.1. Д.3. Л.82-87. Телеграфная лента на бланке.
 366

Приложение 7

Шифротелеграмма
От Генерала Брусилова
Генералу Янушкевичу
Через Ровно
Подана 1 ч. 10м. ночи 15 июня 1915 года
Получена 2 ч. 22 м. ночи
 После телеграммы Главнокомандующего № 627 не считаю себя в праве и не могу
оставаться во главе армии. Ожидаю повеления Его Императорского Высочества
Верховного Главнокомандующего. 4775 Брусилов
Расшифровал подпоручик Ассанович

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2003.

Оп.1. Д.47. Л.224. Расшифровка телеграммы.
 Приложение 8

15/VI 4 ч. 38 м. Пополудни
Генерал-адъютанту Брусилову

Ознакомившись с телеграммой генерал-адъютанта Иванова, уверен, что Вы

приложите все силы, чтобы осуществить указания Главнокомандующего и сохранить
всегда доблестно дравшуюся VIII армию. 1601
15/VI 1915 г.
Генерал-адъютант Николай

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2003. Оп.1. Д.47. Л.224.

Отпуск телеграммы.
 Приложение 9

Из приказа по 8-й армии от 23 июля 1915 года № 579

Кроме того, прошу помнить, что подтянутый, по форме одетый, отлично

снаряженный солдат – всегда отличный боец и указывает на дисциплину и порядок в
части, а распущенный мужик есть элемент деморализующий, доказывающий, что данная
часть находится в негодных руках несоответствующего командира.
Генерал-адъютант Брусилов

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2134.

Оп.1. Д.1087. Л.48. Подлинник.
 Приложение 10

Из сношения командующего 8-й армией Главнокомандующему армиями Юго-

Западного фронта от 3 сентября 1915 года № 1910

Сложная задача создания из нашего крестьянина дисциплинированного солдата,

проникнутого чувством долга до самоотвержения, возлагается только на армию в
условиях боевой обстановки, между тем как эта длительная работа должна ложиться на
население внутри страны вообще, как подготовка мирного времени, а она совершенно
отсутствует. В этом же направлении ничего не делается, а скорее даже замечаются
обратные явления, так например: наша литература пишет о пленных как о каких-то
несчастных, для них собираются пожертвования, о них сожалеют, чем им и внушают
убеждение, что сдача в плен не есть преступление, и что вернувшись, они останутся
такими же полноправными гражданами и сдача в плен, как бы позорна ни была, пройдет
безнаказанно.
Резолюция Главнокомандующего: «Просить, чтобы были прекращены сборы в пользу
наших военных чинов, попавших в плен, дело очень и очень щекотливое; но еще раз
подтвердить, что все сдавшиеся в плен, кроме сданных в крепостях или иных пунктах
распоряжением начальства, будут сосланы в отдаленные северные части Сибири, о чем
следует просить разрешения объявить прямо в приказах».

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2003. Оп.2. Д.874. Л.115-116.

Копия для дежурного генерала штаба Верховного главнокомандующего.
 Приложение 11

Главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта

28/27 Августа 1915 г. № 725261
РАПОРТ

Представляя данные об евреях, со своей стороны доношу, что по моему мнению

непригодность и нежелательность евреев для военной службы подтверждается
следующими данными, вполне установленными как самой жизнью, так и материалами,
собранными по этому вопросу:
1) Постоянное уклонение евреев от исполнения воинской повинности до эмиграции
включительно (из инородцев ни у кого нет столь высокого %).
2) Частое членовредительство при приеме на службу.
3) Заметное слабосилие, дающее немалый % заболеваемости.
4) Большой % сдающихся в плен и без вести пропавших (46% всех выбывших из
строя – среднее по армии 33%).
5) Трусливость, малодушие, полное отсутствие патриотического чувства и кроме того
деморализующее действие на других нижних чинов, порождающее беспорядок, а
иногда и панику.
6) Вызывают лишний расход людей для наблюдения за ними.
7) Пренебрежительно относятся к товарищам не евреям.
8) Являются опасным элементом как распространители вредной пропаганды среди
нижних чинов.
9) По словам нижних чинов, бежавших из плена, сдавшиеся евреи солдаты охотно
рассказывали противнику о расположении войск и о наших силах.
10) Евреи солдаты весьма сепаративны и обособлены, никогда не составляют с
русскими тесной военной среды, группируясь по возможности около
начальствующих лиц из нижних чинов.
Среди евреев встречаются иногда отличные солдаты; были даже выдающиеся
разведчики, которые с честью пали на поле брани, но это лишь исключение.
На нестроевых должностях евреи стараются удержаться и своей и своей
исполнительностью и поведением, безусловно, представляют прекрасный ремесленный
элемент, нужный для дела.
Что касается отношения галицийских евреев к нашим войскам в районе армии, то
наблюдается следующее:
1) Они эксплоатировали войска, назначая высокие цены на продукты и
обманывали при расчете денег. Недоброжелательность и враждебность
особенно ясно отмечались при передвижениях войск: при движении вперед –
отношение евреев предупредительное и раболепное, при передвижении назад –
отношение евреев резко изменялось.
2) При отходе из г.Львова наблюдались случаи обстрела русских евреями;
возвратившиеся пленные говорят, что после отхода русских в местностях, вновь
занятых австрийцами, отношение евреев самое недоброжелательное, очень
много крестьян по их указаниям повешены; наши пленные солдаты евреи очень
плохо относятся к своим русским пленным и издеваются над ними.

Приложение: цифровая сводка и переписка в четырех тетрадях по 7, 8, 17 и 28 корпусам.

Генерал-адъютант Брусилов
И.д. начальника штаба, Генерал-майор Сухомлин
Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2134. Оп.2. Д.542. Л.54 и об.
Подлинник с собственноручной правкой А.А.Брусилова
 Приложение 12

Н.В.Брусилова – члену Государственного Совета, управляющему Военным

министерством генералу от инфантерии А.А.Поливанову, 18 октября 1915 г.

Глубокоуважаемый Алексей Андреевич!

Очень может быть, даже наверное, мой муж был бы недоволен этим моим письмом
к Вам, но я не в состоянии поступить иначе. Его воля на это не реагировать, я же не могу
не попросить Вас частным образом объяснить мне, в чем тут дело: когда в апреле месяце
мой муж был осчастливлен высокой милостью Государя Императора и был пожалован
генерал-адъютантом – этот факт был кем-то выпущен: в телеграммах, в газетах этого не
было. Теперь дня два назад я получила телеграмму из штаба моего мужа за подписью всех
сослуживцев его, следующего содержания: «Государь Император сегодня лично
пожаловал Алексея Алексеевича Георгиевским Оружием. Поздравляем Вас таковой
милостивейшей оценкой доблестной боевой службы Вашего супруга и нашего любимого
начальника». Сейчас в «Русском Слове» прочла официальное сообщение о посещении
Государем южного фронта. И опять о моем муже пропущено, а про других генералов
сказано подробно. Будто Царь посетил войска генерала Брусилова, но сам он не в
милости, так как награды Он ему не дал. Я знаю, что мужу моему дорого военное дело, а
не личная популярность, но меня тяжело ударило по сердцу. И я горячо Вас прошу
объяснить мне, в чем может быть тут дело. Недавно казаки Кубанской области выбрали
моего мужа почетным стариком. Граф Фредерикс телеграфировал моему мужу, что
Государь Император жалует ему мундир Кубанского войска. И все это замалчивается и от
общества, народа и войск, скрывается. Повторяю, что если бы мой муж знал о том, что я к
Вам пишу, то по свойству своего характера был бы недоволен. Я же нахожу, что право и
обязанность всякого человека всегда насколько возможно противостоять злой воле и
несправедливости людской, тем более когда дело касается дорогого близкого человека.
На это замалчивание Царских милостей моему мужу, давно уже обратили
внимание и в обществе, и в прессе. В Киеве и Одессе меня атаковали журналисты, от
которых я не знала, как отделаться, хорошо зная, что муж мой мне не простит, если
узнает, что я разговариваю о нем с журналистами. Я не знаю по позднейшим письмам от
сослуживцев моего мужа из штаба его много подробностей. Сама я его не видала
пятнадцать месяцев. Кто смеет вычеркивать и замалчивать действия Государя Императора
в официальных телеграммах? Если бы это было один раз, то я могла бы это приписать
случайности, но когда это повторяется в третий раз, не могу не видеть в этом чьей-то злой
воли и интриги. Пишу это Вам, как справедливому человеку, к которому отношусь с
полным доверием и уважением. Дай Бог пережить нам всем эту страшную войну и по
внешнему врагу, и по внутренним интригам.

Государственный архив Российской Федерации. Ф.5972. Оп.1. Д.98.

Л.19-20. Копия, подготовленная для редакции Н.В.Брусиловой.
 Приложение 13

Копия.
ПРИКАЗАНИЕ
войскам 8 армейского корпуса.
Штаб корпуса. Мая 22-го дня 1916 г.
№ 39
По приказанию Командира корпуса объявляю телеграмму, полученную от
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО:
«Настал час возмездия бесчестному врагу и изгнания его из пределов нашей
дорогой Родины.
Все армии нашего фронта одновременно атакуют, и радуюсь, что сильный удар
наносится дорогой родной 8-й армией, на которую возлагаю крепкую надежду.
Мы всегда били Австро-Германцев, и уверен, что и теперь славная железная армия
по стародавней привычке разобьет противника на славу и радость Батюшки Царю и
Матушки России.
Шлю мое горячее приветствие и душевные пожелания победы моим боевым
братьям с Генералом Калединым, Корпусными командирами и Начальниками дивизий во
главе и всем офицерам и нижним чинам. 1256. Генерал Адъютант Брусилов».

Подписал: Начальник Штаба, Генерал-Майор Лавдовский.

Верно: За Старшего Адъютанта, Капитан Масягин.

Российский государственный военно-исторический архив, ф.2669, оп.1, д.78, л.45.

 Приложение 14

Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М.В.Алексеев

– главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта генералу от кавалерии
А.А.Брусилову, 9 июня 1916 года

Секретно

Глубокоуважаемый Алексей Алексеевич!

Конечно, сама по себе задержка в переходе в наступление Западного фронта

невыгодна в общем ходе наших дел. Но на событиях в Ваших армиях это пока не
отражается непосредственно; противник снял 108 дивизию из района нашего Северного
фронта; отдельные лишь баталионы с Западного (но немного) и подвозит войска,
находившиеся во Франции. Причиною исключительного к Вам внимания германцев
является Ваш решительный успех, повернувший общее положение дел в нашу пользу, и
движение части Ваших сил в наиболее слабом и наиболее жизненном направлении для
неприятеля. Вел ли бы атаку Западный фронт, или нет – безразлично; противник
вынужден бросать против Вас свои силы, иначе он рискует многим.
Единственным средством действительной Вам помощи является не отвлекающая
внимание противника атака его позиций к северу от Полесья, а усиление Вас
непосредственно, что я и делаю. Если перевозка совершается не столь быстро, с этим
приходится считаться, события не развиваются в общем столь быстро. За I Туркестанским
будет следовать V армейский корпус. Этим мы создадим у Вас сильную ударную армию,
дабы сломить сопротивление врага. Если же он перебросит из Франции еще корпуса два,
то сдержим напор его и облегчим предстоящую атаку французов. Во всяком случае все,
чем можно усилить Вас, будет сделано.
Прошу принять уверения в моем совершенном уважении и преданности.
Михаил Алексеев

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2003. Оп.1. Д.56. Л.324 и об.

Заверенная копия.
 Приложение 15

М.В.Алексеев – А.А.Брусилову, 6 сентября 1916 года

Считаю своим долгом высказать, что не общее превосходство сил, равномерно

распределенное по всем Вашим армиям, ведет к успеху, а только сбор их на одном
направлении. Обстановка осязательно уже указала, что рассчитывать на успех 11 армии
теперь нельзя, и ввод в бой на фронте этой армии Кавказского корпуса поведет лишь к
бесцельному израсходованию его. В свою очередь, 7 армия, не получив усиления, столь ей
необходимого и полезного с общей точки зрения, тоже не может дать осязательного
успеха. Таким образом, наше распыленное превосходство не приведет к результатам, на
кои мы имеем право рассчитывать.

А.А.Брусилов – М.В.Алексееву, 7 сентября 1916 года

Настоящая относительная малоуспешность боевых действий армий Юзфронта по

сравнению с майским наступлением заключается главным образом в том, что у нас были
тогда накоплены снаряды тяжелой артиллерии, которой у противника было мало, и мы
могли подавлять артиллерию противника. В настоящее время при нашем численном
превосходстве неприятель превосходит нас силою огня тяжелой артиллерии, и мы ее огня
подавить не можем по недостатку снарядов тяжелой нашей артиллерии, мортирной.
Несем излишние потери, а результаты недостаточны. Усиленно прошу увеличить отпуск
мортирных и в особенности шести дюймовых полевых. Мы и по количеству орудий, и по
количеству снарядов уступаем значительно противнику в тяжелой артиллерии. Девятой
армии недостаточный отпуск огнестрельных припасов для горной артиллерии, которая по
ее обстановке работает по преимуществу. При таком положении увеличение числа войск
вызывает большие потери, не принося существенной пользы. 3184.= Брусилов.

М.В.Алексеев – А.А.Брусилову, 9 сентября 1916 года

3184. Все, что дает Россия, ее производительность по части тяжелых снарядов,

отдается немедленно армиям преимущественно Вашим. К глубокому сожалению, не могу
ни увеличить производство, ни купить, ни достать ни одного снаряда сверх присылаемых.
Резерв горных снарядов Вам послан и до 20 сентября 9 армия имеет в среднем десять
тысяч патронов ежедневно. До того времени получим новые парки и пополним расход.
4914.= Алексеев.

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.2003. Оп.1. Д.59. Л.268, 283,

286. Телеграфная лента на бланке.
 Приложение 16

Верховный главнокомандующий генерал от кавалерии А.А.Брусилов – Военному

министру А.Ф.Керенскому, 12 июля 1917 г.

Милостивый государь Александр Федорович!

Имеющиеся у меня данные с очевидной ясностью указывают на вредное и

разлагающее влияние на войсковые части поступающих в них укомплектований из
амнистированных уголовных.
С самого момента посадки их на железные дороги для отправления в армию они
буйствуют и разбойничают, пуская в ход ножи и оружие.
В войсках они ведут самую вредную пропаганду большевистского толка. Я считаю
совершенно необходимым прекратить отправление этих лиц в войска ради поддержания
боевой мощи армии и идеи ее чистоты, не позволяющей загрязнение армии сомнительным
сбродом.
Указанные лица могли бы быть назначаемы на наиболее тяжкие работы по
обороне, где и могли бы на деле показать свое стремление к раскаянию. Сообщая о
вышеизложенном, обязуюсь добавить, что я придаю изложенной мере значение особой
важности.
Примите уверения в совершенном уважении.

Российский государственный военно-исторический архив. Ф.400.

Оп.19. Д.177. Л.46 и об. Подлинник
 Приложение 17

Беседа с А.А.Брусиловым

Наиболее талантливый и популярный полководец русской

армии в минувшей мировой войне, бывший главнокомандующий
Брусилов, находящийся ныне в советской России, в беседе с нашим
московским корреспондентом сообщил интересные сведения,
касающиеся его жизни с момента ухода из армии.
«Очень охотно сообщу Вам о моем образе действий после
моего отозвания из действующей армии бывшим тогда во главе
правительства Керенским.
Непосредственно с фронта я приехал в Москву, к своей семье,
и, не получая от Временного правительства никаких поручений, я
жил совершенно частным человеком.
Я тщательно избегал каких бы то ни было выступлений18, так
как я был глубоко убежден, что за назначением покойного Корнилова
Верховным Главнокомандующим, сменившим меня, должны были
обязательно последовать грозные события, видоизменяющие
положение дел в республике.
Для меня октябрьский переворот не был сюрпризом. Я был
убежден, что этот переворот неизбежен, так как революция
имеет свой исторический путь, свои кульминационные пункты,
каковыми я считаю октябрьский переворот.
Во время уличных боев этого переворота я был ранен в ногу
артиллерийским снарядом, залетевшим в мою квартиру. Двумя
осколками этого снаряда моя правая нога была раздроблена, как
потом выяснилось, на 14 частей. Я был перенесен сначала в нижний
этаж дома, где мне была оказана первая помощь фельдшером и
сестрой милосердия большевистских войск, а затем на носилках, в
сопровождении моей жены, я был перенесен в лазарет, где мне была
произведена основательная перевязка. Из лазарета на другой день
я был доставлен в лечебницу д-ра Руднева, где мне была сделана
операция и где я пролежал около 8 месяцев.
О каком бы то ни было моем участии в политической жизни
страны, естественно, не могло быть и речи. В это же время до
меня доходили самые нелепые слухи обо мне: то меня делали
командующим красными войсками, то белыми, часто указывали мое
местопребывание одновременно в нескольких пунктах, находящихся
на громадных расстояниях друг от друга.
Несколько оправившись, но еще с открытой раной, в конце
лета 1918 года я переехал к себе на квартиру.

18
А.А.Брусилов выступал на нескольких митингах и на Московском демократическом совещании в августе
1917 г. – С.Н.
 В августе 1918 года я был арестован и отвезен в Кремль, где
пробыл два месяца. Состояние моей раны настолько ухудшилось,
что по настоянию врачей и постановлений ВЧК мне был разрешен
отпуск.
Должен отметить, - за все время моего двухмесячного
пребывания в Кремле я не мог пожаловаться на суровость
содержания, на невежливость или на какую бы то ни было
жестокость, - напротив, со мною были любезны, и красноармейцы
относились очень хорошо.
Со временем моего заключения совпала масса слухов о том,
что я расстрелян, и, между прочим, считалось за верное, что в
числе живых я не нахожусь. Отчасти эти слухи были вызваны
смертью моего брата от грудной жабы.
Домашним арестом я содержался в течение четырех месяцев
и, должен признать, содержался довольно свободно. Ко мне
допускали всех, желавших меня видеть, да и меня без провожатого
выпускали, когда я хотел, даже не спрашивая, куда я иду.
Когда Польша объявила войну Советской республике, я был
удручен очевидным желанием поляков оттяпать западные губернии
России, как когда-то им принадлежавшие. Я считаю, что
большинство жителей этих земель – русские, - полякам же
вмешиваться во внутренние дела России не подобает.
Они сами на своей шее испытали, как болезненно и тяжело
было их народу переносить иго России, Пруссии и Австрии,
потерять политическую свободу, и считал, так же как считаю и
теперь, что каждый народ имеет право устраиваться как он хочет
и иметь то правительство, какое желает.
Поэтому, когда мне было дано знать о желании советского
правительства собрать особое совещание из опытных военных
людей и выдающихся общественных деятелей для устройства
тыла Красной Армии, я очень охотно обратился с письмом к
бывшему тогда начальнику Всероссийского главного штаба
Раттелю, подчеркнуть целесообразность такого совещания на
время войны с Польшей, при условии, чтобы это совещание ни в
коем случае и ни при каких обстоятельствах не вмешивалось в
оперативные дела и в чем-либо стесняло инициативу высшего
военного командования.
Я и теперь считаю, что уподобляться бывшему недоброй
памяти «Hofkriegsrat»у, существовавшему в Австрии во время
наполеоновских войн, - преступно, потому что воевать успешно
можно только при условии единовластия в армии.
Для укрепления армии, очевидно, было необходимо
достаточное количество знающего командного состава. С
согласия и полного одобрения народного комиссара по военным
делам, особое совещание обратилось с воззванием, которым все
 бывшие офицеры, где бы они ни находились, приглашались, забыв
внутренние распри, сплотиться для защиты от внешнего врага.
Это воззвание дало возможность влить в Красную Армию 12000
бывших офицеров, которые, несомненно, оказали большие услуги в
смысле защиты наших границ.
Считаю своим долгом кстати высказать мое мнение о т.н.
белогвардейских выступлениях Колчака, Деникина, Юденича и,
наконец, Врангеля.
Я никогда не скрывал и не скрываю, что считал эти
выступления не только не приносящими какой бы то ни было
пользы России, но напротив – безусловный вред.
Если я еще мог понять, хотя и не одобрял, выступление белых
генералов, предшественников Врангеля, то выступление
последнего из них, барона Врангеля, для меня непонятно.
Первые три наделали массу ошибок стратегических,
тактических и, особенно, политических – разбирать их тут не
время, но надеяться на успех они все же могли.
Что касается до Врангеля – его выступление было
организовано столь негодными средствами, не
соответствовавшими обстановке, в которой он находился, что он
мог достичь одного – погубить рать, которой он
предводительствовал. Правда, своим выступлением он достиг еще
одного, крайне непатриотического дела – помог полякам, и я его
считаю преступником по отношению к России и ни в каком
отношении оправдать не могу.
Кроме военного дела, изучаемого мною всю жизнь, и, думаю,
достаточно хорошо усвоенного, я специализировался еще в одной
отрасли знания: на коневодстве и коннозаводстве. Не имея желания
и возможности принимать деятельное участие в политической
жизни страны, я охотно принял предложение и работаю сейчас на
пользу дорогого отечества в Главном управлении коннозаводства и
коневодства.
Естественно, долголетняя война, революционная разруха
должны были отразиться на коневодстве России, которое, считаю,
имеет для жизни страны огромное значение, поэтому я особенно
охотно в этой области работаю.
По приглашению начальника Всеобщего военного обучения
Н.И.Подвойского я охотно принял на себя председательствование в
двух комиссиях по проведению подготовительной работы к
переходу на милиционную систему. Я глубоко убежден в
жизненности милиционной системы, - все государства, независимо
от формы правления, так или иначе к ней придут, - поэтому я
охотно принимаю участие в работе всеобщобучения, как органа,
ведущего подготовительную вы этом направлении работу».
На вопрос о возможности интервенции Брусилов ответил:
 «Я не имею никаких данных для решения этого вопроса и,
конечно, могу говорить лишь теоретически.
Сейчас интервенцию я считаю маловероятной, уже август
месяц, скоро зима.
Для такой страны, как Россия, с ее коммуникационными
линиями, для интервенции нужна армия, исчисляемая миллионами,
нужна громадная подготовительная работа по организации
промежуточных и основных баз, с запасами обмундирования
(зимнего и летнего), вооружения, снаряжения, огнеприпасов. Есть
ли все это – этого я не знаю.
Оккупирующая часть не может не кормить жителей
оккупированной области, и справиться с подвозом продовольствия
при наличии нашей железнодорожной сети вряд ли удастся».
В заключение Брусилов сказал несколько слов о своем
отношении к советской власти вообще:
«Я подчиняюсь воле народа – он вправе иметь правительство,
какое желает.
Я не могу быть не согласен с отдельными положениями,
тактикой Советской власти, но, признавая здоровую, жизненную
основу, охотно отдаю свои силы на благо горячо любимой мною
родины».
В.Р.
Новый Путь, Рига, 1921, 7 августа, № 153

Указатель лиц, упоминаемых в воспоминаниях А.А.Брусилова

А
АБДУЛА, оккультист
АВСЕЕНКО Василий Григорьевич (1842-1913), статский советник (1904), прозаик,
критик, журналист, «салонный беллетрист» по выражению Ф.М.Достоевского. С 1869
чиновник Центрального статистического комитета, с 1873 служил в цензуре
Министерства народного просвещения. В 1904 ушел в отставку.
АВШАРОВ, АГАСИ-БЕК АВШАРОВ Александр Александрович (1833-19??)
русский генерал, строевой кавалерист, участник Крымской войны 1853-1856 гг., генерал-
лейтенант (1896), начальник Офицерской кавалерийской школы в I897-1902 гг., с 1902 г.
генерал для поручений при генерал-инспекторе кавалерии, с 1906 в отставке.
АКИМОВ Михаил Васильевич (1867- ?), генерал-майор (1915), на военной службе с
1886, окончил Николаевскую академию Генерального штаба, служил в интендантствах
крепостей в 1895-1908, с 1909 полковник, заведовал мобилизационной частью Главного
интендантского управления, с 1913 начальник отдела того же управления, в 1915-1917 –
генерал для особых поручений при главном интенданте Военного министерства.
АЛЕКСАНДР I Павлович (1777-1825), русский император с 1801 г., инициатор
нескольких антинаполеоновских коалиций и их активный участник, в 1805, июне 1812 и в
1814 гг. возглавлял русские войска. После победы над наполеоновской Францией стал
одним из создателей Священного Союза (1815).Начал крупномасштабную войну за
покорение Кавказа и создал военные поселения.
АЛЕКСАНДР II Николаевич (1818-1881),русский император с 1855 г, после неудачи
в Восточной (Крымской) войне I853-I856 гг. провел крупные реформы в военной и
социальной областях (отмена крепостного права, введение всеобщей воинской
повинности, военно-окружная система, судебная и административная реформы.
Использовал разгром Пруссией Франции для отмены унизительных условий Парижского
мира 1856 г. Убит народовольцами.
АЛЕКСАНДР III Александрович (1845-1894) .русский император с 1881 г. До
восшествия на престол участвовал в русско-турецкой войне I877-I878 гг., командовал
войсками Гвардии. Заключил военный союз с Францией (I89I-I893) и начал подготовку к
войне с Германией. Провел несколько контрреформ, ограничив возможности
самодержавия к модернизации.
АЛЕКСАНДРОВ А.Н., генерал – в списках генералов и полковников не значится.
АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ, принц ОЛЬДЕНБУРГСКИЙ, см.
ОЛЬДЕНБУРГСКИЙ
АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА, Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса фон
Хессен-Дармштадт (1872-1918), великая герцогиня Гессен-Дармштадтская, русская
императрица с 1894 г., жена Николая II. Была председателем Женского патриотического
общества (1904), главой Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на
войну, а также семей раненых и павших (1914).В 1917 г. свергнута с престола; казнена
большевиками.
АЛЕКСЕЕВ Михаил Васильевич (1857-1918),русский военный деятель. Участник
русско-турецкой I877-I878 гг. и русско-японской I904-I905 гг. войн, генерал-
квартирмейстер штаба 3-й Маньчжурской армии, с 1906 г. 1-й обер-квартирмейстер
Главного управления Генерального штаба, с 1908 г. начальник штаба Киевского военного
округа, генерал от инфантерии (1914).С началом первой мировой войны 1914-1918 гг. -
начальник штаба армий Юго-Западного фронта, с марта по август 1915 г. -
главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта, с конца августа 1915 г. -
начальник штаба Верховного главнокомандующего (с перерывами по болезни), в марте-
мае 1917 г. - Верховный главнокомандующий. С мая 1917 г. - в распоряжении Ставки.
После Октябрьской революции бежал на Дон, один из "отцов" белого движения. Умер от
тифа.
АЛЕКСЕЙ Николаевич (I904-I9I8) великий князь, наследник цесаревич, сын
императора НИКОЛАЯ II, казнен большевиками.
АЛЕКСИЙ, в миру Соловьев Федор Алексеевич (1846-1928), с 1895 священник
Успенского собора в Московском кремле, с 1898 монах, с 1919 схимник Зосимовой
Пустыни. Участник Поместного Собора 1917 года.
АЛЕКСИНСКИЙ Сергей Михайлович (1871-19??), хирург, с 1895 в клинике
Московского университета, с 1908 главный врач Иверской общины Красного Креста в
Москве. В 1909-1910 профессор медицины Московского университета. В годы первой
мировой войны в лечебных заведениях Союза Городов.
АЛТАДУКОВ (у автора АРТАДУКОВ) Тепсоруко Хамурзоевич (1832-18??),
участник Крымской 1853-1856 и русско-турецкой 1877-1878 войн, с 1855 служил в
Тверском драгунском полку, командовал эскадроном, с 1874 дивизионом полка. С
июля 1877 командир 2-го Горско-Моздокского полка Терского казачьего войска, с
1878 командующий 1–м льготным Горско-Моздокским полком, полковник (1883), с
1886 командир 1-го Уманского полка Кубанского казачьего войска. С 1890 генерал-
майор в отставке.
АЛЬФТАН Владимир Алексеевич (1860-1940).генерал-майор (1907) и военный
губернатор Дагестанской области, в 1908-1909 гг. в отставке. В 1909 г. - вновь на службе,
командир 1-й бригады 12-й, с 1914 г. - 1-й бригады 42-й пехотных дивизий. С началом
первой мировой войны - начальник 78-й пехотной дивизии, генерал-лейтенант (1915),в
июне командовал 12-м армейским корпусом, в июле--августе 1915 г. - 65-й пехотной
дивизией, до апреля 1916 г. -3-м армейским корпусом. Вышел в отставку по болезни
(1916), после 1917 г. выехал в Финляндию.
АМИЛАХВАРИ, АМИЛОХВАРОВ Иван Гивич (Егорович), князь (1829-1905)
генерал-майор (1873),участник кавказских кампаний и русско-турецкой войны I877-I878
гг., командир Нижегородского драгунского полка (до 1873 г.), командовал в I879-I893 гг.
Кавказскими кавалерийскими дивизиями (3-й, 2-й и 1-й), с 1893 г. командир Кавказского
армейского корпуса, генерал-лейтенант (1883), генерал от кавалерии, генерал-адъютант
(1896).С 1897 г. состоял для особых поручений при командующем войсками Кавказского
военного округа. В 1904 г. - временный генерал-губернатор Баку.
АНДРЕЙ (в миру кн. Ухтомский Александр Алексеевич, 1872-1944), принял постриг в
1895, епископ Сухумский с 1911, Уфимский с 1913, Томский в 1921-1928 гг. В 1925 тайно
примкнул к старообрядцам, основав т.н. «андреевский раскол».
АНТОНИН (Грановский Александр Андреевич, 1865-1927), епископ Нарвский (1903-
1908) и Владикавказский (1913-1918), участник Поместного Собора 1917-1918 гг., с 1922
примкнул к обновленческому движению, митрополит, управляющий Московской
епархией.
АНЧАРОВА, актриса Тифлисского театра.
АРИСТОКЛИЙ, (предпол. 1838-1918), монах Свято-Афонского монастыря, с 1880
иеромонах Афонского подворья в Москве.
АРТАДУКОВ см. АЛТАДУКОВ
АСТРОВ Николай Иванович (1868-1934), юрист, домовладелец, с 1897 в
Московской городской думе, один из основателей Конституционно-демократической
партии, с 1907 член ее ЦК, с 1910 директор Московского городского кредитного
общества, в 1917 – Московский городской голова, член Комитета общественного
спасения. На Государственном совещании 11-12 августа 1917 заявил, что борьба с
большевиками в условиях войны бесполезна. После октября 1917 член нескольких
подпольных организаций, в 1919-1920 член Особого совещания при А.И.Деникине.
Эмигрировал в Чехословакию, где основал Русский зарубежный исторический архив (т.н.
Пражский архив).
АФИЙЧУК Григорий, денщик А.А.Брусилова во время первой мировой войны.

БАБИКОВА Нина Викторовна, жена Бабикова Н.А.

БАБИКОВ Николай Александрович (1866-1919), генерал-лейтенант (1915).
Начал службу в гвардейской артиллерии, затем - на штабных должностях. Участник
русско-японской войны 1904-1905 гг., старший адъютант управления генерал-
квартирмейстера 3-й Маньчжурской армии, с мая 1905 г. - в распоряжении
командующего 2-й Маньчжурской армией. Командовал 209-м резервным Никольским
полком (1906-1910); с 1910 г. - генерал-майор, командир 2-й бригады 11-й, затем 2-й
бригады 15-й пехотных дивизий. С октября 1914 начальник 12-й пехотной дивизии. С
августа 1915 г. - отчислен в резерв чинов при штабе Киевского, затем -
Петроградского военных округов, с октября 1915 - в распоряжении военного
министра, управляющий делами Особого совещания по обороне государства. После
1918 г. - в Красной Армии, член Военно-законодательного совещания.
БАИОВ Алексей Константинович (1871-1935), генерал-лейтенант (1915). В службу
вступил в 1888 г., с 1897 г. служил в Генеральном штабе. С 1902 г. преподавал в
Николаевской Академии Генерального штаба, выдающийся военный историк; учредитель
Русского военно-исторического общества, с 1904 г. правитель дел Николаевской
Академии, экстраординарный(1906) и ординарный (1906-1914) профессор Академии С
началом первой мировой войны командирован на Юго-Западный фронт в распоряжение
командующего 8-й армией, с октября 1914 г. начальник штаба 24-го армейского корпуса, с
апреля 1915 г. генерал-квартирмейстер штаба 3-й армии, с июня - и.д. начальника штаба
3-й армии (утвержден в декабре), с апреля 1917 г. - начальник 42-й пехотной дивизии, В
июне 1917 г. вернулся в Николаевскую военную академию профессором, осенью вновь на
фронте: в октябре командир 50-го армейского корпуса, в ноябре-декабре - командующий
2-й армией. После Октябрьской революции и перемирия возвратился в академию, служил
в Красной Армии, разбирал военные архивы в Петрограде. В октябре 1919 г. в Павловске
присоединился к войскам Юденича и с ними отступил в Эстонию, где до 1926 г.
преподавал в Таллинском военном училище.
БАЛАНИН Дмитрий Васильевич (1857-19??), генерал от инфантерии (1914),
участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг., с1882 служил в Киевском военном округе,
с 1897 в Военном министерстве. С 1904 генерал-квартирмейстер штаба Киевского
военного округа, с 1908 начальник 18-й пехотной дивизии. Участник первой мировой
войны 1914-1918 гг., с 1914 командующий 27-м армейским корпусом, с декабря 1916
командующий 11-й армией, весной 1917 уволен в отставку. В 1918 вступил в Красную
армию, уволен по болезни в 1921.
БАЛУЕВ Петр Семенович (1857-1923), генерал от инфантерии (1915). Окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, служил в Донском казачьем войске (1885-
1901), с 1901 командир 157-го пехотного Имеретинского полка, в 1904-1910 начальник
штаба 6-го армейского корпуса, с 1910 начальник 17-й пехотной дивизии. Участник
первой мировой войны, командовал 6-м и затем 5-м (декабрь 1914) армейскими
корпусами, Особой (с марта 1917) и 11-й (с июля 1917) армиями, главнокомандующий
армиями Юго-Западного (июль 1917) и Западного (с августа) фронтов. В ноябре смещен
Военно-революционным комитетом. С 1919 в Красной армии, член Особого совещания
1920 года и Комиссии по исследованию и использованию опыта мировой войны.
БАРАНОВСКИЙ Владимир Львович (1882-19??), генерал-майор (1917), свояк
А.Ф.Керенского, служил до 1910 г. в гвардейской артиллерии, затем на штабных
должностях. С сентября 1914 г. старший адъютант штаба 25-й пехотной дивизии, с апреля
1915 г. и.д. штаб-офицера для поручений при штабе 3-го Кавказского корпуса, с июля -
и.д. начальника штаба 101-й пехотной дивизии, а с октября - 74-й пехотной дивизии, с
декабря - 32-й пехотной дивизии. С сентября 1916 г. подполковник (1915). Б. - штаб-
офицер для делопроизводства и поручений Управления генерал-квартирмейстера при
Верховном главнокомандующем, с мая 1917 г. начальник Кабинета Военного министра,
полковник (1917), с сентября генерал-квартирмейстер штаба армий Северного фронта. В
марте 1918 г. уволен от службы, но в том же году вступил в Красную Армию.
БАРКЛАЙ ДЕ ТОЛЛИ ВЕЙМАРН Логин Александрович фон (1853-1903),
Петергофский уездный предводитель дворянства, деятель петербургского земства,
участник спиритических сеансов.
БАРЯТИНСКИЙ Анатолий Владимирович, князь (1871-1924), генерал-майор
Свиты Е.И.В. (1914); выпускник Пажеского корпуса 1890 г., служил в гвардии, с 1901 г. в
отставке (до 1904 г.). Участник русско-японской войны 1904-1905 гг. В 1910-1914 гг.
состоял в распоряжении сперва Туркестанского генерал-губернатора, а затем
командующего войсками Киевского военного округа. С началом первой мировой войны
и.д. генерала для поручений при главнокомандующем армиями Юго-Западного Фронта (в
сентябре-ноябре - генерал для поручении при командующем 3-й армией), затем в
распоряжении главнокомандующего. С января 1916 г. командир 2-й бригады Гвардейской
стрелковой дивизии. В апреле 1917 г. отчислен в резерв чинов при штабе Киевского
военного округа.
 БАШИНСКИЙ, советский представитель, убитый в Польше в 1925.
БЕЗОБРАЗОВ Владимир Михайлович (1857-1932), генерал от кавалерии (1913),
генерал-адъютант (1918), Выпускник Пажеского корпуса (1877), с 1900 г. командир
Кавалергардского полка, с 1904 г. командир 1-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской
дивизии, с 1906 г. начальник Офицерской кавалерийской школы. В 1909-г. назначен
начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, с 1912 г. командиром Гвардейского
корпуса. В августе 1915 г. - в распоряжении Верховного главнокомандующего, с ноября
возглавляет Гвардейский отряд, с июня по август 1916 г. - командующий войсками
гвардии и командующий армией своего имени. В августе 1916 г. отчислен от должности, в
апреле 1917 г. уволен в отставку. С 1918 г. в эмиграции.
БЕЗЕЛЕР Ханс Хартвиг фон (1850-1921), прусский генерал от инфантерии).
Участник франко-прусской войны 1870-187I гг., служил в штабах, с 1904 г. - шеф Корпуса
инженеров и генерал-испектор крепостей. В 1910 г. ушел в отставку, с началом первой
мировой войны принял 3-й резервный корпус, с которым в октябре 1914 взял Антверпен.
В августе 1915 г. осадил и взял с Блокадной армией Новогеоргиевск. Генерал-губернатор
Варшавский до конца войны. Выступал за самостоятельность Польши.
БЕЗКРОВНАЯ Вера Александровна (1895-1919), участвовала в первой мировой
войне как сестра милосердия. Жена Левицкого П.П.
БЕКМАН, гувернер А.А.Брусилова.
БЕЛЕЦКИЙ Степан Петрович (1872-1918), тайный советник (1914), один из
организаторов тайного сыска, служил в канцеляриях различных губернаторов Западного и
Юго-Западного края, с 1907 Самарский вице-губернатор, с 1909 вице-директор
Департамента полиции, в 1912-1914 и.д. директора Департамента полиции, сенатор
(1914). С сентября 1915 товарищ Министра внутренних дел, с марта 1916 в отставке. В
марте 1917 арестован и заключен в Петропавловскую крепость, где 5 сентября 1918 был
расстрелян в связи с началом «красного террора».
БЕЛОКУН – см. Кун Бела
БЕЛЯЕВ Михаил Алексеевич (1863-1918), генерал от инфантерии(1914), участник
русско-японской войны I905-I905 гг. Служил на штабных должностях. С 1906 г.
начальник отделения Главного штаба, с 1909 генерал-квартирмейстер Главного штаба, с
1911 г. - начальник отдела в Главном управлении Генерального штаба, генерал-лейтенант
(1912),с октября 1914 г. и.д. начальника Главного управления Генерального штаба и
Главного штаба, одновременно с июня 1915 г. помощник Военного министра. В апреле
1916 г. возглавил Генеральный штаб, осенью 1916 г. возглавлял русскую военную миссию
в Румынии. С января 1917 г. - Военный министр. марта 1917 г. арестован и до
Октябрьской революции содержался в Петропавловской крепости, одновременно в апреле
1917 г. уволен от службы. В 1918 г арестован большевиками и расстрелян.
БЕМ-ЭРМОЛЛИ Эдуард фон (1856-1941), венгерский барон (1917) австро-
венгерский генерал от кавалерии(1911), служил в Генеральном штабе, позднее командир
1-го корпуса. С началом первой мировой войны командовал 2-й армией, с сентября 1915 г.
- группой армий на Восточном фронте (1-я и-2-я,затем - 2-я,Южная и 3-я армии), генерал-
полковник (1916), фельдмаршал (1918). В мае 1918 г. ушел в отставку, но осенью вновь
вернулся на службу и возглавил Генеральный штаб. После революции в Австро-Венгрии
уехал в Силезию.
БЕНЕШ Эдуард (1884-1948), в 1915-1918 генеральный секретарь Чехо-Словацкого
национального Совета, государственный деятель Чехословакии, в 1918-1935 министр
иностранных дел, с 1940 в эмиграции, в 1946-1948 президент Чехословакии.
БЕРНАРДИ (БЕРНХАРДИ) Фридрих Адам Юлиус фон (1849-1930), прусский
генерал от кавалерии (1908), участник франко-прусской войны 1870-1871 гг. Служил в
Генеральном штабе, затем в кавалерии. С 1908 г. командир 7-го армейского корпуса, во
время первой мировой войны командовал группой войск на Восточном (I916-I917) и
Западном (1917-1918) фронтах. Военный историк и теоретик, автор ряда геополитических
работ.
БЕССОНОВ С.А., писатель-мистик. Его дочь, Ольга (в замужестве Тихомирова)
некоторое время работала машинисткой у А.А.Брусилова.
БИСКУПСКИЙ Василий Викторович (1878-1945), генерал-майор (1915), на военной
службе с 1895, участник русско-японской войны 1904-1905 гг., в 1911-1913 в отставке, в
1913 полковник, командир 16-го гусарского Иркутского полка. Участник первой мировой
войны 1914-1918 гг., с декабря 1914 командир 1-го лейб-драгунского Московского полка.
После революции эмигрировал в Германию, в Баварии создал монархическую
организацию. В гитлеровской Германии – начальник Управления по делам русской
эмиграции.
БИСМАРК Отто Эдуард Леопольд, князь фон Шёнхаузен (1815-1898),
государственный деятель Германии. В 1847-1848 гг. был депутатом прусского ландтага, в
1851-1859 гг. депутат Франкфуртского бундестага от Пруссии, затем - посланник в
России, во Франции. С 1862 министр-президент и министр иностранных дел Пруссии. Вел
политику сближения с Россией для объединения Германии "сверху" под эгидой Пруссии.
В 1867 г. стал бундесканцлером Северогерманского Союза, после объединения Германии
(1871) - райхсканцлер. Добивался гегемонии Германии путем соглашений с Австро-
Венгрией и Россией. В 1890 г. ушел в отставку из-за разногласий с императором
Вильгельмом II.
БЛАВАТСКАЯ Елена Петровна (1831 -1891), урожденная Ган, псевдоним Радда Бай,
автор религиозно-мистических сочинений. В юности бежала из дома в поисках
приключений, совершила много путешествий по Америке, Африке, Индии, Китаю. В 1872
г. тщетно пыталась стать агентом III Отделения Собственной Е.И.В. канцелярии. В 1873 г.
окончательно покинула Россию, жила в США и в Индии.
БОБРИНСКАЯ Варвара Николаевна, графиня
БОБРИНСКИЙ Владимир Алексеевич, граф (1867-1927), поручик (1914) деятель
земства, член Союза русского народа, сторонник П.А.Столыпина, один из инициаторов
роспуска Думы. Депутат Думы 2-4 созывов. В 1914-I915 гг. был в распоряжении генерал-
губернатора Галиции Г.А.Бобринского и одновременно - ординарцем Радко Дмитриева. С
1919 г. в эмиграции.
БОБРИНСКИЙ Георгий Александрович, граф (1863-1928), генерал-лейтенант
(1910), генерал-адъютант (1915). Службу начал в Л.-Гв. Гусарском Е.В. полку, в 1886-
1904 гг. - адъютант военного министра. Участник русско-японской войны 1904-1905 гг.,
генерал для особых поручений при главнокомандующем всеми сухопутными и морскими
силами, действовавшими против Японии, с апреля 1905 г. - в распоряжении
командующего 1-й Маньчжурской армией. После войны служил в Военном министерстве.
В октябре 1914 г. назначен временным военным генерал-губернатором Галиции. С марта
1918 г. - в распоряжении главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. В июле
1917 г. уволен от службы, эмигрировал.
БОБЫРЬ Николай Павлович (1854-19??), генерал от кавалерии (1911). С 1882 г.
служил в различных штабах. В 1900 - комендант Осовецкой крепости, с 1906 г. -
начальник штаба Сибирского военного округа, с 1907 г. комендант Ковенской крепости,
затем - Новогеоргиевской крепости. Участник первой мировой войны. Во время осады
Новогеоргиевска германскими войсками (1915) испросил разрешения на сдачу и
капитулировал в виду огромного превосходства противника в артиллерии.
БОГАЕВСКИЙ Африкан Петрович (1872-1934), генерал-лейтенант (1918). Окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, служил в гвардии. Участник первой
мировой войны 1914-1918 гг., командовал 4-м гусарским Мариупольским и Лейб-Гвардии
Сводно-казачьим полками. Генерал-майор с 1915, начальник штаба Августейшего
походного атамана в.кн. Бориса Владимировича, с апреля 1917 начальник Забайкальской
казачьей дивизии, затем – 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Участник гражданской
войны в России, в Добровольческой армии с 1918, возглавлял до конца 1920 Донское
правительство и с 1919 до смерти – войсковой атаман Всевеликого войска Донского. В
эмиграции создал Объединенный Совет Дона, Кубани и Терека.
БОНЧ-БРУЕВИЧ Владимир Дмитриевич (1873-1955), публицист, философ,
партийный деятель. Сотрудник редакций «Искры», «Вперед», «Правды», участник
революций 1905-1907 и 1917 гг. Управляющий делами Совета народных комиссаров в
1917-1920.
БОРИС Владимирович, великий князь (1877-1943), генерал-майор свиты Е.И.В.
(1914), до первой мировой войны служил в Л.-Гв. Гусарском Е. В. полку. В 1914 г.
командир Л.-Гв.Атаманского полка, с сентября 1915 г. - походный атаман при Николае II.
В августе 1917 г. уволен от службы, в 1918 г. эмигрировал.
БОРОЕВИЧ фон БОЙНА Светозар (1856-1920), австро-венгерский генерал-
полковник (1916). Участник войны в Боснии 1878-1879 гг., служил в Генеральном штабе,
с 1912 г. генерал от инфантерии, командир 6-го корпуса. С началом первой мировой
войны возглавил 3-й армию (после отстранения Р. фон Брудермана). С лета 1915 г.
командовал 5-й армией на итальянском фронте, с октября 1917 г. -командующий группой
армией в Италии. В 1918 г. получил чин германского генерал-фельдмаршала. С 1919 г. в
отставке, вынужден покинуть Хорватию.
БОТМЕР Феликс Людвиг, граф фон (1852-1937) баварский генерал-полковник
(1918). Командовал 2-й баварской пехотной, с 1914 г. - 6-й баварской резервной
дивизиями, генерал-лейтенант, с 1915 г. командир 2-го баварского резервного корпуса,
затем Бескидского корпуса, генерал от инфантерии. С июля 1915 г. - командующий
Южной армией, с апреля 1918 г. - командующий 19-й армией (Западный фронт).
БРУСИЛОВЫ:
- Алексей Николаевич (1789-1859), отец А.А.Брусилова, генерал-лейтенант (1856). Из
дворян Орловской губернии, служил по гражданской части, в 1807 г. вступил в
земскую милицию, переведен офицером в Лубенский гусарский полк, затем служил в
кирасирах и в уланах. Участник Отечественной войны 1812 г., заграничных походов
1813-1814 гг., полковник (1820). В 1823 г. переведен статским советником в
гражданскую службу, в Сенат, позднее служил по ведомству внутренних дел. Был
Московским (1830-1831) и Курским (до 1835 г.) вице-губернатором, в 1839 г. вернулся
в армию, служил в Кавказском отдельном корпусе, с 1840 г. начальник 4-го отдела
Черноморской линии, генерал-майор (1845), участвовал в боя с горцами. С 1847 г. -
председатель полевого аудиториата Кавказского корпуса, с 1854 г. - Кавказской армии.
- Александр Алексеевич (ум. 1859), сын А.Н.Брусилова, умер во младенчестве.
- Борис Алексеевич (1855-1918), сын А.Н.Брусилова, брат А.А.Брусилова.
Участник русско-турецкой войны 1877-1878 и Ахалтекинских экспедиций 1879 и 1881.
Служил в 15-м драгунском Тверском полку и в Офицерской кавалерийской школе, штабс-
ротмистр (1888). С 1889 служил по гражданскому ведомству, действительный
статский советник (1907). Московский помещик, во время "красного террора"
арестован ВЧК и умер в Бутырской тюрьме (возможно, расстрелян).
- Лев Алексеевич (1857-1909), сын А.Н. и брат А.А.Брусилова, вице-адмирал (1908),
участник русско-турецкой воины 1877-1878 гг., В I899-1900 гг. флаг-капитан
Тихоокеанской эскадры, участник штурма Таку (1900), с 1906 г. - начальник Морского
Генерального штаба, автор Малой судостроительной программы. С 1908 г. в отставке.
- Алексей Алексеевич (младший) (1887-1919), сын А.А.Брусилова, обучался в
Пажеском корпусе и в Офицерской кавалерийской школе (1912-1914), в 1914-1917 гг.
служил в Л.-Гв. Конногренадерском полку, ротмистр (1917). Во время гражданской войны
в Красной армии, командир полка. Взят в плен под Орлом и расстрелян белыми.
- Алексей Борисович (умер в 1924), сын Б.А.Брусилова, племянник А.А.Брусилова.
- Борис Николаевич (1861-19??), сын Б.А.Брусилова, сводный племянник
А.А.Брусилова. Генерал-майор, служил на гражданских административных должностях в
Терской и Дагестанской областях. С 1914 военный цензор. С 1918 в отставке, был
арестован и после освобождения эмигрировал в Польшу в 1919.
- Надежда Владимировна - см. ЖЕЛИХОВСКИЕ
- Варвара Ивановна - см. КОТЛЯРЕВСКАЯ

БРЮК, барон фон, германский генеральный консул в Варшаве перед первой мировой
войной.
БРЮММЕР Константин Федорович фон (1856-19??), генерал-лейтенант (1913),
выпускник Николаевского кавалерийского училища и Офицерской кавалерийской школы,
служил в Кавалергардском полку, с 1892 г. ротмистр, адъютант великого князя Николая
Михайловича, с 1906 г. генерал-майор, состоял при особе великого князя Николая
Михайловича. С 1914 в распоряжении штаба главнокомандующего армиями Юго-
Западного фронта. С 1917 в отставке.
БУДЕННЫЙ Семен Михайлович (1883-1973), советский военный деятель, Маршал
Советского Союза (1935). Участник русско-японской 1904-1905, первой мировой 1914-
1918, гражданской 1918-1920 и Великой Отечественной 1941-1945 войн. В царской армии
с 1903, в Красной армии с 1918. Командовал дивизией, конным корпусом, с ноября 1919 –
1-й Конной армией. В 1923-1924 – помощник главкома РККА, в 1924-1927 и 1953-1954 –
инспектор кавалерии. В 1937-1940 командовал войсками Московского военного округа, с
июня 1941 – войсками резерва Ставки, Юго-Западного направления, Резервного фронта, в
апреле-сентябре 1942 – Северо-Кавказским фронтом, в 1943-1946 – кавалерией РККА. С
1954 в распоряжении Министра обороны СССР. Трижды Герой Советского Союза.
БУЛЫГИН Владимир Николаевич (1845-1880), в армии с 1866, окончил
Николаевское кавалерийское училище гвардейских юнкеров, майор Тверского
драгунского полка (1878), погиб в 1-й Ахалтекинской экспедиции 1879 г.
БУХАРИН Николай Иванович (1888-1938), советский партийный и
государственный деятель. Большевик в 1906-1937, «левый коммунист» в 1917-1918,
член Центрального комитета РКП-ВКП в 1917-1934, член Политбюро в 1924-1929, член
Исполнительного комитета Коминтерна в 1919-1929. Лидер т.н. «правого уклона». В
1918-1929 редактор газеты «Правда», в 1934-1937 редактор газеты «Известия». Осужден
и казнен как враг народа.

ВАННОВСКИЙ Петр Семенович (1822-1904), генерал от инфантерии (1883),

генерал-адъютант (1878), почетный президент Военно-Медицинской академии.
участник похода в Венгрию 1849 г., Восточной войны 1853-1856 гг., pycскo-турецкой
войны 1877-1878 гг. , управляющий Военным министерством с 1881 г., военный
министр в 1882-1898 гг., в 1901-1902 гг. министр народного просвещения. С 1902 г. в
отставке.
ВАРАТЦЕВ, вымышленное лицо
ВАХ (у автора ВАК) Лев Эдуардович фон (1852-1874), прапорщик 15-го драгунского
Тверского полка, убит на дуэли в 1874 г.
ВВЕДЕНСКИЙ Александр Иванович (1888-1946), священник, сторонник
модернизации православия. Основал в 1922 Союз общин древлеапостольской церкви,
лидер обновленчества.
ВДОВЕНКО Герасим Андреевич (1865-1945), генерал-лейтенант Добровольческой
армии (1919), в 1918-1920 войсковой атаман Терского казачьего войска, участник
гражданской войны в России. В эмиграции – сторонник Вольно-казачьего движения. Убит
югославскими партизанами или сотрудниками СМЕРШа.
ВЕБЕЛЬ Фердинанд Маврикиевич (1855-19??), генерал от инфантерии (1915).
Начал службу в инженерных войсках, с 1885 г. служит по Генеральному штабу в
Приамурском военном округе; в 1899-1904 гг. командир пехотного полка, генерал-майор
(1904). Участвовал в русско-турецкой 1877-1878 гг. и русско-японской 1905-1906 гг.
войнах, начальник штаба 4-го Сибирского армейского корпуса (1904-1907). С 1907 г.
начальник штаба Московского военного округа, генерал--лейтенант (1908).С декабря
1909 г. начальник 13-й пехотной дивизии, с декабря 1914 г. командир 30-го армейского
корпуса. В марте-апреле 1915 г. находился в резерве чинов при штабе Киевского военного
округа, с апреля 1915 г. командир 34-го армейского корпуса. В феврале 1915 г. отчислен
за болезнью в резерв чинов при штабе Минского, с сентября - Петроградского военных
округов.
ВЕЛИЧКО Константин Иванович (1856-1927), инженер-генерал (1916), участник
русско-турецкой 1877-1878 гг. и русско-японской 1904-1905 гг., генерал-майор (1901),с
1891 г. преподавал в Николаевской инженерной академии, профессор. С 1903 г. помощник
начальника Главного инженерного управления, в 1904-1905 гг. - генерал для особых
поручений при Главнокомандующем вооруженными силами, действующими против
Японии, в межвоенные годы вновь помощник начальника Главного военно-инженерного
управления, постоянный член Главного крепостного комитета. Считал необходимым
создание постоянных укрепленных районов на границе. С 1914 г. - постоянный член
Технического комитета ГВТУ. С февраля 1915 г. состоит в распоряжении
главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, с марта 1916 г. - начальник
инженеров армий Юго-Западного фронта, с мая 1917 г. - и.д. полевого инспектора
инженерной части при штабе Верховного главнокомандующего. Автор многих работ по
истории и теории фортификации. С 1918 г. в РККА, главный руководитель инженерной
обороны Петрограда, профессор Военно-инженерной академии Красной Армии, Военной
академии, председатель Особого совещания при Высшем военном совете республики, с
1919 г. член Инженерного комитета Главного военно-инженерного управления РККА, с
1923 г. профессор фортификации Военно-инженерной академии.
ВЕЛЬЯШЕВ Леонид Николаевич (1856-19??), генерал-лейтенант (1914), служил в
Ахтырском гусарском полку, участник войны 1877-1878 гг., с 1901 г. командир 33-го
драгунского полка, с декабря 1907 г. генерал-майор, командир 2-й бригады 11-й
кавалерийской дивизии, с 1910 г. - 1-й бригады той же дивизии. В марте 1914 г. уволен от
службы генерал-лейтенантом, с сентября 1914 г. - в резерве чинов при штабе Киевского
военного округа, с октября 1914 г. командир 11-й кавалерийской дивизии, с июля 1915 г.
командовал кавалерийским корпусом (с ноября - 5-й кавалерийский). С 1918 г. в
эмиграции.
ВЕРХОВСКИЙ Александр Иванович (1886-1938), генерал-майор (1917). Окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, участник русско-японской 1904-1905 и
первой мировой 1914-1918 войн. С 1915 подполковник, с 1916 помощник флаг-капитана
по сухопутной части Штаба начальника высадки Черного моря, в сентябре-октябре 1917
военный министр. В 1918 арестован и вскоре освобожден. Вступил в Красную армию,
участник гражданской войны, в 1919 на Восточном фронте, в 1920 член Особого
совещания при Главкоме Вооруженных сил Республики.С 1921 преподавал в Академии
им. М.В.Фрунзе, профессор (1927), в 1930-1932 начальник штаба Северо-Кавказского
военного округа, комбриг (1935). В 1938 арестован и расстрелян как враг народа.
ВЕЧЕРКЕВИЧ, советский представитель, убитый в Польше в 1925 г.
ВИЛЬГЕЛЬМ II ГОГЕНЦОЛЛЕРН (1859-1941), император Германский и король
Прусский в 1888-1918 гг. Участник войн за объединение Германии, проводил курс на
установление гегемонии Германии в мире. В годы первой мировой войны 1914-1918 гг. -
верховный главнокомандующий вооруженными силами Германии. Свергнут с престола в
результате Ноябрьской революции 1918 г. и эмигрировал в Нидерланды. Версальская
мирная конференция объявила его виновником войны и требовала суда над ним.
ВИТАЛИНА-АЙЗИКОВИЧ В.Т., однокашница Н.В.Желиховской по Одесской
гимназии.
ВИТТЕ Сергей Юльевич (1849-1915), граф (1905), русский политический и
государственный деятель. В 1880-е гг. был главным правителем Священной дружины в
Киевском районе. С 1889 г. директор департамента железнодорожных дел Министерства
финансов, с 1892 г. - министр путей сообщения, затем министр финансов. Провел ряд
буржуазные реформ в экономической области, вел активное железнодорожное
строительство, в 1903 г. ушел в отставку. Один из вдохновителей либеральной оппозиции,
автор Манифеста 17 октября 1905 г. В 1905 г. - председатель Совета Министров.
Заключил Портсмутский мир с Японией. В 1906 г. вновь ушел в отставку.
ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ, великий князь (1847-1909), генерал-адъютант,
генерал от инфантерии (1880). Командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией (1874-
1880), Гвардейским корпусом (1880-1881), участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
(командовал 12-м корпусом), президент Академии художеств (1876), попечитель
Румянцевского музея. С 1881 г. - главнокомандующий войсками Гвардии и Санкт-
Петербургского военного округа, организатор расстрела демонстрации 9 января 1905 г. в
Петербурге. В октябре 1905 г. вынужден уйти в отставку по личным мотивам. Был шефом
Л.-Гв. Драгунского полка.
ВОЕЙКОВ Владимир Николаевич (1868-19??), Свиты Е.В. генерал-майор (1909),
выпускник Пажеского корпуса, с 1875 г. служил при дворе, в 1887-1907 гг. служил в
Кавалергардах, в 1904-1906 гг. председатель Особой комиссии Главного управления
Российского общества Красного Креста по бесплатному размещению раненых и больных
воинов, пострадавших на войне с Японией. С 1907 г. командует Л.-Гв. Гусарским Е.В.
полком, с декабря 1913 г. по март 1917 г. - дворцовый комендант. В 1917 г. арестован,
содержался в Петропавловской крепости, с сентября 1917 г. - в психиатрической
лечебнице. В 1918 г. жил в Петрограде на нелегальном положении, затем эмигрировал,
жил в Бельгии и в Финляндии.
ВОЛЫНСКАЯ, актриса Русского театра в Тифлисе в 70-е гг. Х1Х в.
 ВОНЛЯРЛЯРСКАЯ Наталья Федоровна (1858-1921), графиня Карлова, жена
герцога Георга Мекленбургского
ВОРОНЕЦКИЙ Владимир Владимирович (1866-1916), генерал-майор (1915), с 1900
г. служил по Генеральному штабу, в 1904-1908 гг. офицер для поручений при штабе
Варшавского военного округа, с 1908 г. начальник штаба 18-й пехотной дивизии,
полковник, с 1913 г. начальник штаба 1-й стрелковой бригады, с 1914 г. командир 28-го
Сибирского стрелкового полка, с мая 1915 г. начальник штаба 37-го, с февраля 1916 -13-го
армейского корпуса.
ВОРОНИН Степан Алексеевич (1858-19??), генерал-лейтенант (1910), выпускник
Лицея, службу начал в гвардии, затем на штабных должностях. С 1892 г. военный агент в
Вене, с 1900 г. начальник отделения Главного Штаба, с 1904 г. генерал-квартирмейстер
штаба Варшавского военного округа, с 1909 - начальник 47-й пехотной резервной
бригады. С 1910 г. начальник 23-й пехотной дивизии, с июня 1915 г. командир 40-го
армейского корпуса. В октябре 1915 г. отчислен в резерв чинов при штабе Киевского
военного округа, затем - в распоряжении главнокомандующего армиями Юго-Западного
фронта, с мая 1916 г. в распоряжении главнокомандующего армиями Северного фронта, с
июля 1917 г. в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа.
ВОРОНЦОВ-ДАШКОВ Илларион Иванович, граф (1837-1916), генерал от
кавалерии (1890), генерал-адъютант (1875). Участник войн с кавказскими горцами 1859-
1865 гг. и русско-турецкой войны 1877-1878 гг. В 1867-1 874 гг. командовал Л.-Гв.
Гусарским Е.В. полком и 2-й бригадой 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, в 1874-
1878 гг. - начальник штаба Гвардейского корпуса, в период войны - начальник кавалерии
Рущукского отряда. В 1878-1881 гг. начальник 2-й гвардейской пехотной дивизии. В 1881-
1897 Главноуправляющий государственным коннозаводством, министр Императорского
двора и уделов, с 1897 г. член Государственного Совета. С 1905 г. наместник Е.И.В. на
Кавказе, с сентября 1914 г. главнокомандующий Кавказской армией. С 23 августа 1915 г. -
назначен состоять при особе Николая II с освобождением от других постов.
ВОРОТНИКОВ Владимир Сергеевич, знакомый семьи А.А.Брусилова.
ВОСТОКОВ Владимир, священник в Коломне и с 1914 в Москве, проповедник; в 1920 г.
предложил организовать Вселенский крестный ход для прекращения гражданской войны
в России. Собор Русской Православной церкви отверг этот проект.
ВРАНГЕЛЬ Петр Николаевич, барон (1878-1928), генерал-майор (1917). Окончил
Николаевскую академию Генерального штаба и служил в гвардии, с 1914 флигель-
адъютант Свиты Е.И.В. Участник первой мировой войны 1914-1918, с октября 1915
командир 1-го Нерчинского казачьего полка, с января 1917 командовал Уссурийской
конной дивизией, с лета – 2-м конным корпусом. Участник гражданской войны, с 1918 в
Добровольческой армии, генерал-лейтенант, командовал корпусом, затем Кавказской
армией, с весны 1920 главнокомандующий Русской армией. В эмиграции возглавил
Российский общевоинский союз.

ГАГАРИН Николай Николаевич, князь (1859-19??), генерал-лейтенант (1913),

выпускник Пажеского корпуса, в 1880-1887 гг. служил в Л.-Гв. Гусарском Е.В. полку,
увлекался окультизмом. С 1887 г. чиновник для поручений 8-го класса при начальнике
Главного штаба, с 1891 адъютант при начальнике Главного штаба, с 1904 г. состоял по
Военному министерству. В феврале-июле 1915 г. находился в командировке в распоря-
жении временного генерал-губернатора Галиции. С августа 1915 г. состоял для особых
поручений при Главном управлении государственного коннозаводства. В сентябре 1917 г.
- в отставке по болезни.
 ГАГАРИН Михаил Сергеевич, князь (1880-19??), полковник (1916). С 1904 в
Кавалергардском полку, участник первой мировой войны. С февраля 1917 адъютант
А.А.Брусилова.
ГАГЕМЕЙСТЕРЫ:
- Анна Николаевна (18??-1908), первая жена А.А.Брусилова.
- Генриэтта Антоновна, урожденная Нестоемская, тетка А.А.Брусилова, жена
К.М.Гагемейстера.
- Карл Максимович (1818-18??), дядя и приемный отец А.А.Брусилова, военный
инженер, служил в западных крепостях, с 1847 на Кавказе, затем в Корпусе инженеров
путей сообщения. Полковник (1868), начальник работ отделения Управления путей
сообщения на Кавказе, с 1876 действительный статский советник, в 1881 вышел в
отставку.
ГАДОН Владимир Сергеевич (1860-19??), генерал-майор Свиты Е.И.В. (1904),
окончил Пажеский корпус, с 1882 адъютант в.кн. Сергея Александровича, в 1906-1912 в
отставке, в 1912-1917 в Свите Е.И.В., вновь в отставке с мая 1917.
ГАЛКИН Михаил Сергеевич (1866-19??), генерал-майор (1916). Служил на
строевых, затем на штабных должностях. Участвовал в русско-японской войне 1904-1905
(в штабах 61-й пехотной дивизии и 8-го корпуса), с 1905 г. старший адъютант штаба
Одесского военного округа и преподаватель Александровского военного училища. В
1907-1910 гг. издавал и редактировал журнал "Братская помощь". С 1909 г. старший
адъютант штаба Киевского военного округа, с 1912 г. полковник, начальник штаба 46-й
пехотной дивизии. В первой мировой войне участвовал как командир 71-го пехотного
Белевского полка (декабрь 1914). начальник штаба 10-й (февраль 1916), затем 20-й (июль
1916) пехотных дивизий, с октября 1916 г. - начальник штаба 38-го, с ноября -47-го
армейских корпусов.
ГАРИСОН, сотрудница Американской армии спасения (?)
ГЕДЕОНОВ М.Н., писатель-мистик
ГЕЙДЕН Дмитрий Федорович, граф (1862-1926), полковник (1914), участник
русско-японской войны 1904-1905 подполковник. После войны вышел в отставку.
Крупный помещик Подольской губернии, Винницкий уездный предводитель дворянства,
депутат Государственной Думы 4-го созыва. С началом первой мировой войны вновь на
военной службе, штаб-офицер для поручений при командующем 8-й армией, с января
1915 г. и.д. дежурного генерала штаба 8-й армии. С октября 1917 г. - в распоряжении
начальника штаба армий Румынского фронта. Участник гражданской войны 1918-1920 гг.
в России, в Добровольческой армии и в Вооруженных силах Юга России - и.д. генерала
для поручений при главном начальнике снабжении, летом 1919 и.д. начальника
Царицынского гарнизона. С ноября 1920 г. в Югославии, преподавал в Крымском
кадетском корпусе.
ГЕЙМАН Василий Александрович (1823-1878), сын обер-офицера, генерал-
лейтенант (1872), участник войн на Кавказе, Крымской 1853-1856 гг. и русско-турецкой
1877-1878 гг. войн, начальник 20-й пехотной дивизии. Умер во время осады Эрзерума.
ГЕЛЬЦЕР Екатерина Васильевна (1876-1962), народная артистка СССР (1925). В
1894-1935 в балетной труппе Большого театра в Москве, с 1934 преподаватель
Государственного института сценического искусства.
ГЕОРГИЙ МИХАЙЛОВИЧ, великий князь (1863-1919), генерал-лейтенант, генерал-
адъютант (1909). Числился в Л.-Гв. Егерском, 4-м Стрелковом Императорской Фамилии и
Уланском Е.И.В. Государыни Александры Федоровны, а также в 14-м гренадерском
Грузинском и 13-м драгунском Орденском (Военного Ордена) полках. Флигель-адъютант
(1883), заведующий Русским музеем им. Императора Александра Ш с 1895 г.,
полковник(1896), генерал-майор Свиты Е.В. (1903). Участник первой мировой войны,
объезжал войска и госпитали, раздавая от Высочайшего имени георгиевские кресты и
медали. В марте 1917 г. уволен в отставку, зимой 1918 г. сослан в Вологду, в августе 1918
г. арестован и привезен в Петроград, где спустя полгода расстрелян ПетроЧК.
ГЕРОК Фридрих фон (1854-1937), дворянин с 1903 г., вюртембергский генерал от
инфантерии, с сентября 1914 г. командир 24-го резервного корпуса германской армии на
Восточном фронте, с конца 1915 г. - командовал армейской группой в группе армии А.
фон Линзингена. После окончания первой мировой войны - председатель
Вюртембергского Союза ветеранов войны.
ГЕРСА (ГИРСА) :
- Йозеф (Осип Осипович), посол Чехословакии в Москве в 1920-е годы.
- Владо (Владимир Осипович), его брат, сотрудник МИД Чехословакии
ГЕРШЕЛЬМАН Федор Константинович (1853-1927), генерал от кавалерии (1908).
Выпускник Пажеского корпуса, служил в Л.-Гв. Конногренадерском полку,с 1877 г. на
штабных должностях. Участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг., с 1881 г. начальник
Оренбургского казачьего, с 1885 г. тверского кавалерийского училищ, затем командовал
полком, был начальником войскового штаба Кубанского казачьего войска. Кутаисском
военным губернатором. С 1901 г. начальник штаба Варшавского военного округа, с 1905
г. помощник командующего войсками Варшавского военного округа, с 1912 г. член
Военного Совета. В мае 1917 г. вышел на пенсию по болезни и вскоре эмигрировал.
ГЕСКЕТ Александр Давидович (1862-19??), генерал-майор (1912), военный инженер, участник
русско-японской войны 1904-1905, начальник службы пути Среднеазиатской железной дороги (1906-1907),
начальник этой дороги с 1907, с 1910 - Привислянской железной дороги. Участник первой мировой войны, с
1917 представитель русского интендантства в Италии.
ГЕССЕ Александр Николаевич, действительный статский советник, прокурор
прокурорского надзора судной палаты Варшавского судебного округа.
ГИЛЛЕНШМИДТ Яков Федорович фон (1870-1918), генерал-лейтенант(1916)
выпускник Пажеского корпуса, служил в Л.-Гв. Конно-артиллерийской бригаде,
участвовал в русско-японской войне 1904-1905 гг. Командовал: 17-м драгунским
Нижегородским полком с 1906 г., 1-й бригадой Кавказской кавалерийской дивизией и
затем Л.-Гв. Кирасирским полком Его Величества с 1912 г.(генерал-майор), Л.-Гв. Конной
артиллерией с 1914 г. Олимпийский чемпион по конному спорту 1912 г. В период первой
мировой войны с сентября 1914 г. командовал 3-й Донской казачьей, с октября - 2-й
Гвардейской кавалерийской дивизиями, с мая 1915 г. - к командующий 4-м кавалерийским
корпусом. В 1918 г. вступил в Добровольческую армию, участвовал в 1-м Кубанском
походе, при отступлении от Екатеринодара пропал без вести.
ГИНДЕНБУРГ (правильнее ХИНДЕНБУРГ) фон БЕНЕКЕНДОРФ Пауль (1847-
1934), прусский генерал-фельдмаршал (1914), участник войн за объединение Германии. С
началом первой мировой войны возвращен из отставки и в августе 1914 г. возглавил 8-ю
германскую армию на Восточном фронте. С сентября 1914 г. командовал 9-й армией,
затем - главнокомандующий германскими войсками на Востоке. Вдохновитель и
организатор кампании 1915 г. против России. С июля 1916 г. руководил всеми силами
Центральных держав на Востоке от Балтики до Карпат. С конца августа 1916 г. -
начальник штаба Главной квартиры, фактически - главнокомандующий вооруженными
силами Германии. В ноябре 1918 г. подал в отставку. В 1929 г. избран президентом
Германии.
ГИППИУС Зинаида Николаевна (1869-1945), поэтесса, критик. Жена
Д.С.Мережковского. С 1920 в эмиграции.
ГОДУНОВ Борис Федорович (1552-1605), ближний боярин при царях Иване 1У
Васильевиче Грозном и Федоре Ивановиче, шурин последнего. Земские Собором 1598 г.
избран царем всея Руси. Принял ряд законов по ограничению личной свободы зависимых
крестьян.
 ГОЙГИНГЕР Людвиг, австро-венгерский генерал-майор, участник первой мировой
войны, в 1914 г. командовал 28-й пехотной дивизией и отдельным отрядом.
ГОЛИЦЫН (литературный псевдоним МУРАВЛИН) Дмитрий Павлович, князь
(1860-1928), действительный статский советник (1904), с 1906 главноуправляющий
Ведомством Императрицы Марии Феодоровны, с 1912 член Государственного Совета,
«воинствующий монархист» по собственному определению. С 1917 тайный советник,
после 1920 в эмиграции. С 1921 представитель Высшего монархического совета в
Венгрии.
ГОРЯНОВА, жена американского консула в Москве в 1917-1918 гг.
ГОХОВ Аркадий Александрович, аферист.
ГРАББЕ Александр Николаевич, граф Никитин (1864-19??), служил в Л.-Гв.
Казачьем полку, в 1897-1909 адъютант вел. Кн. Михаила Николаевича, генерал-майор
Свиты Е.В. (1914), начальник Е.В. Конвоя.
ГРЕКОВ (предположительно Александр Митрофанович; 1877-19??), казачий
полковник (1911), командир сотни Л.-Гв. Казачьего полка, участник первой мировой
войны 1914-1918, в эмиграции – атаман казачьих станиц в Турции.
ГРЕССЕР Иван Карлович, в звании камер-юнкера коллежский советник,
Варшавский вице-губернатор в 1910-1915 гг.
ГРИГОРИЙ см. АФИЙЧУК
ГРИГОРОВИЧ Дмитрий Васильевич (1822-1899),русский писатель и драматург.
ГРИЕЛЬСКИЙ Александр Демьянович (1842-18??), майор (1877), командир с 1872
г. резервного эскадрона 15-го драгунского Тверского полка, участник русско-турецкой
войны 1877-1878, командир 1-го дивизиона полка в 1878-1880. С 1882 подполковник в
отставке.
ГРОНАУ Ханс фон (1850-1940), прусский генерал от артиллерии, участник первой
мировой войны 1914-1918 гг. Командовал с 1915 г. 41-м резервным корпусом, позднее -
армейской группой в составе группы армий А. фон Линзингена.
ГУЗИК Ян, медиум, оккультист
ГУМЕННОЙ, вестовой (ординарец) А.А.Брусилова.
ГУМИЛЕВСКИЙ Стефан Иванович (1807-1891), с 1841 протоиерей Кавказского
корпуса, с 1855 протопресвитер Кавказской армии.
ГУРКО (РОМЕЙКО-ГУРКО) Василий Иосифович (1864-1937), генерал от
кавалерии (1916). Выпускник Пажеского корпуса, служил в Л.-Гв. Гродненском гусарском
полку, затем по Генеральному штабу. Участник англо-бурской 1899-1900 гг. и русско-
японской 1904-1905 гг. войн. Генерал-майор (1905), командовал 2-й бригадой
Забайкальской казачьей дивизии с 1905 г., 2-й бригадой 4-й кавалерийской дивизии с 1906
г., был председателем военно-исторической комиссии по описанию войны с Японией С
1911 г. генерал-лейтенант, начальник, 1-й кавалерийской дивизии, с которой вступил в
первую мировую войну. С ноября 1914 г. - командир 6-го армейского корпуса, с декабря
1915 г. командует 5-й армией, с августа 1916 г. - командующий Особой армией. В ноябре
1916 г. - феврале 1917 г. исполнял обязанности начальника штаба Верховного
главнокомандующего. С апреля 1917 г. - главнокомандуюший армиями Западного фронта,
в мае снят с должности, находился в распоряжении Верховного главнокомандующего с
запрещением занимать должности выше начальника дивизии, в июле арестован за
переписку с Николаем II и в сентябре 1917 г. уволен от службы и выслан за границу. В
1919 г. отказался возглавить белое движение на Северо-Западе России.
ГУРКО (РОМЕЙКО-ГУРКО) Иосиф Владимирович (1828-1901), генерал-
фельдмаршал (1894), участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Выпускник
Пажеского корпуса, служил в Л.-Гв. Гусарском Е.В. полку, с 1862 г. флигель-адъютант,с
1866 г. командир 4-го гусарского Мариупольского, с 1869 г. Л.-Гв. Конногренадерского
полка, с 1875 г. начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии; генерал-адъютант
(1877),с 1879 г. главнокомандующий войсками Гвардии и С.-Петербурского военного
округа, с 1882 г. командующий войсками Одесского военного округа и временный
Одесский генерал-губернатор, с 1883 г. главнокмандующий войсками Варшавского
военного округа и Варшавский генерал-губернатор. В 1894 г. вышел в отставку.
ГУТОР Алексей Евгеньевич (1868-1938), генерал-лейтенант (1914), с 1897 г. служил
по Генеральному штабу, участник русско-японской войны 1904-1905 гг., был начальником
штаба 9-й пехотной дивизии, затем командовал 121-м пехотным Пензенским (1905-1910)
и Л.-Гв. Московским полками. С 1913 г. начальник штаба Казанского военного округа, в
первою мировую войну вступил начальником штаба 4-й армии. С апреля 1915 г.
начальник 34-й пехотной дивизии, с марта 1916 г. командир 6-го армейского корпуса, с
апреля 1915 г. командующий 11-й армией, с мая 1917 г. - главнокомандующий армиями
Юго-Западного фронта, в июле отчислен в распоряжение Верховного
главнокомандующего, с октября - в резерве чинов при штабе Московского военного
округа. С августа 1918 г. в РККА, председатель Уставной комиссии, в мае-сентябре 1920
г. член Особого совещания при главнокомандующем вооруженными силами республики,
с августа - помощник главнокомандующего вооруженными силами республики по
Сибири. С марта 1922 г. преподавал стратегию в Военной академии РККА. С 1931 г. в
отставке, в 1938 г. арестован органами НКВД и расстрелян.
ГУЧКОВ Александр Иванович (1862-1936), русский государственный и
политический деятель. С 1893 г. в Московской городской управе, в 1896-1897 гг. товарищ
городского головы. Участник англо-бурской 1899-1902 гг. и русско-японской 1904-1905
гг. войн как член Российского общества Красного Креста. Основатель и лидер партии
"Союз 17 Октября", с 1907 г. член Государственного Совета, депутат Государственной
Думы 3-го созыва, ее председатель в 1910-1911 гг. Во время первой мировой войны
председатель Центрального военно-промышленного комитета, член Особого совещания
по обороне государства (1915-1917).Один из лидеров Февральской революции 1917 г.,
военный министр в марте-мае 1917 г. После Октябрьской революции эмигрировал.

ДАНИЛОВ Юрий Никифорович (1866-1937), генерал от инфантерии(1914), с 1903 г.

служил в Главном штабе, с 1904 г. начальник отделения, с 1905 г. начальник отделения
Главного управления Генерального штаба, с 1906 г. помощник обер-квартирмейстера, с
1908 г. обер-квартирмейстер, с 1909 г. генерал-квартирмейстер Генерального штаба, член
Главного крепостного комитета и с 1910 г. - председатель Крепостной комиссии. В
первую мировую войну вступил генерал-квартирмейстером при Верховном
главнокомандующем. С сентября 1915 г. командует 25-м армейским корпусом, с августа
1916 г. начальник штаба армий Северного фронта, с апреля 1917 г. командующий 5-й
армией, с сентября 1917 г. в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа. В
марте 1918 г. участвовал в подписании Брест-Литовского мирного договора в качестве
эксперта с советской стороны. Весной 1918 г. выехал на Украину, в 1920 г. входил в
состав правительства Юга России при П.Н.Врангеле. Эмигрировал.
ДАНИЛОВ Степан Степанович (1877-1939), комиссар Особого Совещания при
Главкоме Вооруженных сил Республики в 1920 г., в 1921 начальник отрядов особого
назначения республики, комиссар штаба РККА, член Реввоенсовета. С 1924 состоял для
особо важных поручений при РВС СССР, с 1925 в резерве Красной армии.
ДАНИШЕВСКИЙ Карл Юлий Христианович (1884-1938), советский и партийный
деятель, участник гражданской войны, в 1918-1919 в советском правительстве Латвии,
затем комиссар в 15-й армии, 2-й армии, председатель Ревтрибунала республики, с 1920
член Особого совещания, комиссар штаба РККА. Репрессирован.
 ДЕВЕЛЬ Федор Данилович (1818-1887), генерал-лейтенант, участник кавказских
войн, русско-турецкой войны 1877-1878 гг. С 1876 г. начальник 39-й пехотной дивизии, в
1877 г. начальник Ахалцыхского отряда, с 1878 г. - командир 1-го Кавказского корпуса.
ДЕ ВИТТ Лев Владимирович (1861-19??), генерал-лейтенант (1910), служил в
гвардейской артиллерии, затем с 1887 г. по Генеральному штабу; в 1891-1892 гг. был
прикомандирован к Офицерской кавалерийской школе, в 1893-1896 гг. - правитель дел в
ней. С 1902 г. командир 6-го лейб-драгунского Павлоградского полка, с 1904 г. начальник
Елисаветградского,с 1905 г. - Николаевского кавалерийских училище с 1909 г. командир
2-й бригады 9-й кавалерийской дивизии, с 1910 г. начальник 11-й кавалерийской дивизии.
Участник первой мировой войны 1914-1918 гг. В октябре 1914 г. отчислен в резерв чинов
при штабе Киевского военного округа, зимой 1915 г. командовал 60-й, с июня - 58-й
пехотными дивизиями. В августе 1915 г. при сдаче Новогеоргиевска попал в германский
плен.
ДЕЛЬВИГ Сергей Николаевич (1866-1944), генерал-лейтенант (1915). Служил в
конной артиллерии. С 1891 г. - в Офицерской артиллерийской школе, в 1906-1909 гг.
помощник начальника школы. Участник русско-японской войны 1904-1905 гг. С 1909 г.
генерал-майор, командир 24-й артиллерийской бригады, с 1914 г. инспектор артиллерии
9-го армейского корпуса. Участник первой мировой войны, с апреля 1915 г. комендант
крепости Перемышль, с июня - в распоряжении главнокомандующего армиями Юго-
Западного фронта, с октября - командир 40-го армейского корпуса, с апреля 1916 г.
инспектор артиллерии армий Юго-Западного фронта. С весны 1917 г. в отставке. Служил
в украинской армии, с 1919 в Румынии, генерал-полковник (1920). Выехал в Африку.
ДЕНИКИН Антон Иванович (1872-1847), генерал-лейтенант(1916). С 1900 г. служил
по Генеральному штабу. Участник русско-японской войны 190Й-1905 гг., начальник
штабов различных отрядов. С 1906 г. штаб--офицер при управлении 57-й резервной
пехотной бригады, с 1910 г. командир 17-го Архангелогородского пехотного полка, с 1914
г. и.д. генерала для поручений при командующем войсками Киевского военного округа.
Участник первой мировой войны 1914-1918 гг. С августа 1914 г. генерал-квартирмейстер
штаба 8-й армии, с сентября начальник 4-й стрелковой бригады (с августа 1915 г. - 4-я
стрелковая дивизия),с сентября 1916 г. командир 8-го армейского корпуса, с марта 1917 г.
помощник начальника штаба Верховного главнокомандующего, с апреля - начальник
штаба Верховного главнокомандующего. С июня 1917 г. главнокомандующий армиями
Западного, с августа -Юго-Западного фронтов. После выступления Л.Г.Корнилова
арестован и отрешен от должности,в ноябре 1917 г. бежал из Быховской тюрьмы на Дон.
Участник гражданской войны в России, организатор Добровольческой армии и с апреля
1918 г. ее командующий. В декабре 1918 г. - марте 1920 г. - главнокомандующий
Вооруженными силами Юга России. Эмигрировал, жил в Англии, Бельгии, Венгрии,
Франции и США.
ДЖОНСТОН:
Чарлз, американский теософ и оккультист.
Вера Владимировна, см. ЖЕЛИХОВСКАЯ Вера Владимировна
ДЗЕРЖИНСКИЙ Феликс Эдмундович (1877-1926), партийный и советский деятель,
участник революций 1905-1907 и 1917 гг. С конца 1917 член Военно-революционного
центра, член Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета,
председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии (с 1923 – коллегии Особого
Главного политического управления), с 1919 народный комиссар внутренних дел, в мае-
сентябре 1920 начальник тыла Юго-Западного и член Реввоенсовета Западного фронтов, с
1921 народный комиссар путей сообщения, с 1924 председатель Высшего совета
народного хозяйства.
 ДИТЕРИХС Михаил Константинович (1874-1937), генерал-майор(1915). Выпускник
Пажеского корпуса, служил по Генеральному штабу. Участник русско-японской войны
1904-1905 гг., затем служил в штабе Киевского военного округа. С 1913 г. начальник
мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба. Участник первой
мировой войны, с августа 1914 г. и.д. генерала для поручений управления дежурного
генерала при Верховном главнокомандующем, с октября - и.д. генерал-квартирмейстера
штаба 3-й армии, с апреля 1915 г. - генерал-квартирмейстер штаба армий Юго-Западного
фронта, с мая 1916 г. командующий 2-й Особой пехотной бригадой на Салоникском
фронте. В июле 1917 г. - в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа, с
сентября - генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем, в ноябре - и.о.
начальника штаба Верховного главнокомандующего, затем начальник штаба
Чехословацкого корпуса. Участник гражданской войны в России, в июне 1918 г. с частями
чехословаков занял Владивосток. С января 1919 г. занимался расследованием убийства
царской семьи и конфликта между военным министерством А.В.Колчака и Сибирской
армией Р.Гайды. Генерал-лейтенант, в июле 1919 г. командовал Сибирской армией, затем
Восточным фронтом, одновременно с августа военный министр. В ноябре 1919 г. подал в
отставку и уехал в Харбин. В июне 1922 г. избран единоличным правителем Приморья и
воеводой Земской рати. После разгрома земских войск в октябре 1922 г. бежал в
Маньчжурию, затем в Китай.
ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ, великий князь (1891-1942), штабс-ротмистр (1916),
участник первой мировой войны, флигель-адъютант, ординарец главнокомандующего
армиями Северо-Западного (с августа 1915 Западного) фронта, с мая 1916 при штабе 1-й
гвардейской кавалерийской дивизии. Участник убийства Г.Распутина. В 1917
эмигрировал, один из претендентов на русский престол.
ДОБРЫШИН Филипп Николаевич (1855-19??),генерал-лейтенант(1909). Служил в
артиллерии, затем по Генеральному штабу. С 1903 г. начальник отделения в Управлении
военных сообщений Главного штабе, с 1905 г. на той же должности в Главном управлении
Генерального штаба, с 1907 г. начальник отдела военных сообщений Главного управление
Генерального штаба. С 1914 г. начальник 3-й гренадерской дивизии. Участник первой
мировой войны 1914-1918 гг., с сентября 1914 г., состоял в резерве чинов при штабе
Киевского военного округа, командирован в штаб 8-й армии, с октября - начальник
Львовского железнодорожного узла, в ноябре отозван в Брест-Литовск в распоряжение
главного начальника снабжении армий Юго-Западного фронта. С мая 1915 г. и.д.
начальника штаба Казанского военного округа, с марта 1917 г. - в резерве чине при штабе
того же округа, с мая - при штабе Московского военного округа. В январе 1918 г. уволен в
отставку, с июня 1918 г. в РККА, член Технического комитета при главном начальнике
снабжении РККА.
ДОЛГОРУКОВ Василий Александрович, князь (1868-1918), Свиты Е.В. генерал-
майор(1912).Выпускник Пажеского корпуса, в 1890-1896 гг. служил в Л.-Гв. Конном
полку. С 1896 г. флигель-адъютант в Свите Е.В. Состоял при августейших особах и
сопровождал их. С 1910 г. командир 3-го драгунского Новороссийского, с 1912 - Л.-Гв.
Конногренадерского полков, с 1914 г. командир 1-й бригады 1-й гвардейской
кавалерийской дивизии. В июле 1914 г. назначен гофмаршалом Двора Е.И.В., в декабре
1917 г. уволен в отставку. Добровольно оставшись с царской семьей, сопровождал ее в
Екатеринбург,где был арестован и расстрелян большевиками.
ДОЛИВО-ДОБРОВОЛЬСКИЕ:
- Борис Игнатьевич, капитан 2 ранга.
- Лев Борисович, его сын, внучатый племянник А.А.Брусилова.
ДОСТОЕВСКИЙ Федор Михайлович (1821-1881), великий русский писатель
ДРАГОМИРОВ Абрам Михайлович (1868-1955), генерал от кавалерии (1916)
Выпускник Пажеского корпуса, служил в Л.-Гв. Семеновском полку (1887-1893), в 1895-
1896 гг. был в Офицерской кавалерийской школе, затем на штабных должностях.
Полковник(1902), с 1902 г. начальник штаба 7-й, с 1903 г. 10-й кавалерийских дивизий, с
1910 г. командир 9-го гусарского Киевского полка, генерал-майор (1912), с 1912 г.
начальник штаба Ковенской крепости, затем командир 2-й бригады 9-й кавалерийской
дивизии, начальник 2-й отдельной кавалерийской бригады. Участник первой мировой
войны, генерал-лейтенант (1914),с декабря 1914 г. начальник 16-й кавалерийской дивизии,
с апреля 1915 г. командир 9-го армейского корпуса, с августа 1916 г. командующий 5-й
армией. С апреля 1917 г. главнокомандующий армиями Северного фронта,с июня в
распоряжении военного министра. Участник гражданской войны в России. С августа 1918
г. в Добровольческой армии, помощник М.В.Алексеева и 2-й заместитель председателя
Особого совещания при нем, с сентября - председатель Особого совещания и помощник
главнокомандующего по политической части. Летом 1919 г. вел в Париже переговоры с
правительствами А.В.Колчака и стран Антанты о помощи Югу России. С августа 1919 г.
командующий войсками Киевской области. С декабря 1919 г. в распоряжении
главнокомандующего Вооруженными силами Юга России,с марта 1920 г. - генерал для
поручений при главнокомандующем. Выехал в Сербию, затем во Францию. С 1924 г.
генерал для поручений Российского общевоинского союза.
ДРАГОМИРОВ Владимир Михайлович (1867-1928), генерал-лейтенант (1913)
Выпускник Пажеского корпуса, служил в Л.-Гв. Семеновском полк у(1886--1889),затем на
штабных должностях. С 1905 г. командир 147-го пехотного Самарского, с 1906 г. Л.-Гв.
Преображенского полков, с 1908 г. генерал-квартирмейстер штаба Киевского военного
округа, с 1912 г. начальник штаба Киевского военного округа. Участник первой мировой
войны, с июля 1914 г. начальник штаба 3-й армии, с ноября - начальник 2-й гвардейской
пехотной дивизии, с декабря - командир 8-го армейского корпуса,с марта 1915 г.
начальник штаба армий Юго-Западного фронта, с мая - в распоряжении Верховного
главнокомандующего, с августа - вновь командир 8-го корпуса. В сентябре 1916 г.
отчислен по болезни в резерв чинов при штабе Киевского военного округа, в октябре -
командир 16-го армейского корпуса. В апреле 1917 г. вновь отчислен в резерв чинов при
штабе Киевского военного округа и в августе уволен в отставку. С 1919 г. в
Добровольческой армии, председатель комиссии по пересмотру уставов. Эмигрировал в
Сербию, был председателем Русского общества офицеров Генерального штаба.
ДРЕЙЕР Владимир Николаевич фон (1876-1967), генерал-майор (1917), на военной
службе с 1894, окончил Николаевскую академию Генерального штаба, служил в штабах
Туркестанского и Виленского военных округов, с 1907 в штабе 3-го армейского корпуса.
С 1911 полковник, штаб-офицер для поручений штаба 14-го армейского корпуса.
Участник первой мировой войны 1914-1918, с 1915 командир 275-го пехотного
Лебедянского полка, с августа 1917 начальник штаба 7-й кавалерийской дивизии. После
революции в эмиграции.
ДУХОНИН Николай Николаевич (1876-1917),генерал-лейтенант(1917). Служил в
Л.-Гв. Литовском полку, с 1904 г. - по Генеральному штабу. С 1906 г. - в штабе Киевского
военного округа, с 1907 г. штаб-офицер для поручений ,с 1912 г. - старший адъютант
штаба округа. Участник первой мировой войны, с сентября 1914 г. старший адъютант
отдела квариирмейстера штаба 3-й армии, начальник разведотделения .с апреля 1915 г.
командир 165-го пехотного Луцкого полка, с сентября - и.д. генерала для поручений при
главнокомандующем армиями Юго-Западного фронта (в декабре получил чин генерал-
майора и утвержден в должности), с декабря 1915 г. помощник, с июня 1916 г. - генерал-
квартирмейстер штаба армий Юго-Западного фронта, с мая 1917 г. и.д. начальника штаба
армий Юго-3ападного,с августа начальник штаба армий Западного фронтов. С сентября
1917 г. начальник штаба Верховного главнокомандующего, с 1 по 9 ноября - Верховный
главнокомандующий. При сдаче командования 20 ноября зверски убит дезертирами.
ДУХОПЕЛЬНИКОВ, казачий полковник, атаман казацко-калмыцкой станицы в
вольном городе Данциге в 20-е годы.
 ДЫГАС Игнацый (1881-1947), польский оперный певец, директор Варшавской оперы
(1913-1919), с 1915 в театре А.Зимина в Москве, в 1916-1918 в труппе Большого театра.
.
Е
Евгения Михайловна, фельдшерица клиники С.М.Руднева
ЕКАТЕРИНА II Алексеевна,София Фредерика Августа,принцесса Ангальт-
Цербстская (1729-1796), с 1745 г. жена великого князя Петра Федоровича (с 1761 г.
император Петр III). Пришла к власти в результате переворота в июне 1762 г.,
императрица Всероссийская. Проводила политику просвещенного абсолютизма.
ЕЛАТИЧ (правильно ЕЛАЧИЧ) Евгений Александрович, с 1915 уполномоченный
Главного комитета Всероссийского земского союза на Юго-Западном фронте, с 1917 – на
Румынском фронте. В июне-июле 1917 комиссар Временного правительства при Ставке
Верховного главнокомандующего, в 1920 выехал в Югославию.
Елена Ивановна, фельдшерица клиники С.М.Руднева
ЕЛИЗАВЕТА ФЕОДОРОВНА, великая княгиня (урожденная великая герцогиня
Дармштадтская Елизавета Александра Луиза Алиса, 1864-1918), в 1884-1905 жена в.
кн. Сергея Александровича. В 1907 основала в Москве Марфо-Мариинскую обитель
(ликвидирована в 1925), во время первой мировой войны вела большую
благотворительную работу. В 1918 арестована и казнена. Канонизирована православной
церковью.
ЕРМОЛОВА Мария Николаевна (1853-1928), народная артистка Республики (1920),
драматическая актриса, в 1866-1921 – в труппе Малого театра.
ЕРШОВ, казачий полковник, атаман казачьей станицы в Венгрии в 1920-е годы
ЕСЕНИН Сергей Александрович (1895-1926), поэт.

Ж
ЖАННА Д'АРК (1412-1431), народная героиня Франции. Возглавила французское
войско в 1429 г. во время Столетней войны 1337-1453 гг., нанесла ряд поражений
английским и бургундским войскам. В 1430 г. взята в плен бургундцами и передана
англичанам. Осуждена и сожжена как ведьма. Реабилитирована вскоре после окончания
войны и в 1929 г канонизирована католической церковью.
ЖЕЛИХОВСКИЕ:
- Вера Петровна, урожденная Ган (1835-1896), русская писательница, в 1842-1880 гг.
жила в Тифлисе. Увлекалась спиритизмом и мистикой. Сестра Е.П.Блаватской.
- Вера Владимировна (18??-1921), дочь В.П.Желиховской, жена Ч.Джонстона.
Жила в США.
- Елена Владимировна (1874-1949), дочь В.П.Желиховской и сестра В.В.Джонстон и
Н.В.Брусиловой. В 1930 г. получила разрешение выехать на лечение в Чехословакию и
отказалась вернуться. Передала архив А.А.Брусилова на хранение в Русский зарубежный
архив в Праге.
- Надежда Владимировна (1864-1938), жена А.А.Брусилова. Сотрудничала с
органами Российского общества Красного Креста. Редактировала воспоминания и письма
А.А.Брусилова (последние были подготовлены к изданию, но так и не вышли). В 1930 г.
выехала в Чехословакию и вывезла из СССР архив А.А.Брусилова.
ЖИГАЛИН Леонид Иванович (1859-19??), генерал-лейтенант (1913). Уральский
казак, участник войны с Турцией 1877-1878 гг. С 1881 г. служил в гвардейской кавалерии,
с 1900 г. командир Л.-Гв. Уральской казачьей сотни, с 1906 г. командир Л.-Гв. Сводно-
Казачьего полка, генерал-майор (1907), с 1911 г. командир 3-й бригады 1-й гвардейской
кавалерийской дивизии, с 1913 г. начальник 2-й казачьей сводной дивизии. Участник
первой мировой войны 1914-1918 гг. За нераспорядительность в бою у Городка 4 августа
1914 г. отрешен от командования дивизией, с сентября отчислен в резерв чинов при штабе
Киевского военного округа, с января 1916 г. наблюдающий за пунктами слабосильных
лошадей Юго-Западного фронта.
ЖИЛИНСКИЙ Яков Григорьевич (1853-1918), генерал от кавалерии(1910). В 1876-
1880 гг. служил в Кавалергардах, затем при Главном штабе. Участник испано-
американской войны 1898 г. (военный советник на Кубе), с 1900 г. генерал-
квартирмейстер, с 1903 г. - 2-й генерал-квартирмейстер Главного штаба. Участник русско-
японской войны 1904-1905 гг. Начальник Полевого штаба Наместника Е.И.В. на Дальнем
Востоке, с 1905 г. в распоряжении Военного министра. С 1906 г. начальник 14-й
кавалерийской дивизии, с 1907 г. командир 10-го армейского корпуса, с 1911 г. начальник
Генерального штаба, с 1914 г. командующий войсками Варшавского военного округа и
Варшавский генерал-губернатор. Участник первой мировой войны, с июля 1914 г.
главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта. В сентябре отчислен в
распоряжение Военного министра. В 1915-1916 гг. - представитель Верховного
главнокомандующего в Союзном Совете (Париж). В сентябре 1917 г. уволен в отставку.

З
ЗАЙОНЧКОВСКИЙ Андрей Медардович (1862-1926), генерал от инфантерии
(1916).Служил на строевых, с 1890 г. - на штабных должностях. Участник русско-
японской войны 1904-1905 гг., командир 85-го пехотного Выборгского полка, с 1905 г.
генерал-майор, командир 2-й бригады 3-й Сибирской пехотной дивизии, с 1906 г.
командир Л.-Гв. Егерского полка, с 1908 г. командир 1-й бригады 1-й гвардейской
пехотной дивизии, генерал-лейтенант, с 1912 г. начальник 37-й пехотной дивизии,
участник первой мировой войны 1914-1918 гг. С марта 1915 г. командир 30-го армейского
корпуса, с августа 1916 г. - 47-го армейского корпуса, одновременно командующий
Добруджанской армией, с октября 1916 г. командир 16-го армейского корпуса. В апреле
1917 г. отчислен в резерв чинов при штабе Петроградского военного округа и в мае
уволен на пенсию. С 1918 г. в РККА, служил во Всероглавштабе, участник гражданской
войны в России, в июле 1919 г. - феврале 1920 г начальник штаба 13-й армии, затем при
начальнике Полевого штаба Реввоенсовета Республики, с мая 1920 г. член Особого
совещания при Главнокомандующем вооруженными силами Республики, помощник
председателя комиссии по исследованию и изучению опыта мировой войны, с 1922 г.
профессор стратегии Военной академии РККА, видный военный историк. Сотрудничал с
ОГПУ.
ЗАЦЕПИН Тимофей Сергеевич, врач, ассистент и зять С.М.Руднева.
ЗОТИКОВЫ, священники:
- о.Александр
- о.Илия, ризничий, протоиерей храма Христа Спасителя в Москве. Казнен в 1930.

ИВАНОВ, унтер-офицер, юнкер Александровского военного училища.

ИВАНОВ Николай Иудович (1851-1919), генерал от артиллерии (1908), генерал-
адъютант(1907).Служил в гвардейской артиллерии. Участник русско-турецкой войны
1877-1878 гг. инструктор румынской армии, затем состоял при Э.И.Тотлебене. С 1888 г. в
Главном артиллерийском управлении, с 1890 г. начальник Кронштадтской крепостной
артиллерии. Участник Китайского похода 1900-1901 гг., и.д. начальника артиллерии
десантного корпуса. Участник русско-японской войны 1904-1905 гг., командовал
Восточным отрядом, 3-м Сибирским армейским корпусом. С конца 190В г. командир 1-го
армейского корпуса, с 1906 г. временный военный губернатор Кронштадта,с 19077г.
главный начальник Кронштадта, с 1908 г. командующий войсками Киевского военного
округа. Участник первой мировой войны, с июля 1914 г. главнокомандующий армиями
Юго-Западного фронта, с марта 1916 г. назначен состоять при особе Е.И.В. и членом
Государственного Совета. В феврале-марте 1917 г. главнокомандующий войсками
Петроградского военного округа с чрезвычайными полномочиями. После отречения
Николая П ушел в отставку. Участник гражданской войны в России. С ноября 1918 г.
командовал Особой Южной армией Всевеликого войска Донского. Умер от сыпного тифа.
ИГЕЛЬСТРОМ Борис Генрихович (1866-19??), генерал-майор (1910). Учился в
Офицерской кавалерийской школе,в 1887-1906 гг. служил в Л.-Гв. Уланском Е.В. полку. С
1906 г. штаб-офицер для особых поручений, с 1909 г. - генерал для поручений при
командующем войсками Варшавского военного округа. Участник первой мировой
войны,с сентября 1914 г. генерал для поручений при главнокомандующем армиями
Северо-Западного фронта (с августа 1915 г. - Западного Фронта),с февраля 1917 г. генерал
для инспектирования конского состава при главнокомандующем армиями Западного
фронта.
ИГНАТЬЕВ Николай Николаевич, граф (1872-1962),генерал-майор Свиты е.в.
(1915),выпускник Пажеского корпуса. С 1891 г. служил в Л.-Гв. Преображенском полку,с
1913 г. командующий полком. Участник первой мировой войны 1914-1918, с ноября 1915
г. начальник штаба Гвардейского отряда, с мая 1916 г. и.д. начальника штаба войск
Гвардии, с августа 1916 г. командир 1-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии, с
апреля 1917 г. командующий Гвардейской стрелковой, затем - 1-й гвардейской пехотной
дивизией. С августа 1917 г. - в резерве чинов при штабе Киевского военного округа.
Участник гражданской войны в России 1918-1920 гг. в Вооруженных силах Юга России, в
декабре 1919 г. - начальник обороны Одесского района. Эмигрировал в Болгарию
ИЛАРИОН, ИЛЛАРИОН (Троицкий Василий Александрович, 1866-1929),
архиепископ Верейский (1920), один из ближайших помощников патриарха Тихона. В
1923 арестован и заключен в Соловецкий лагерь. В 1925 освобожден, в 1927 заявил о
лояльности к Советской власти.
ИЛОВАЙСКИЙ К.Д., представитель П.Н.Врангеля в Венгрии.
ИЛЬЕНКО Иван Михайлович (1856-19??), штабс-ротмистр, с 1908 в Главном
управлении государственного коннозаводства, участник первой мировой войны, с осени
1914 начальник сборных пунктов слабосильных лошадей в армиях Юго-Западного
фронта. С 1918 в Красной армии, член Ремонтной комиссии инспекции кавалерии, с 1920
в Ремонтной комиссии при Главном управлении военно-учебных заведений, в 1921-1924
помощник главного инспектора Государственного управления конезаводства и
коневодства.
ИОФФЕ Адольф Абрамович (1883-1927), член РСДРП с 1902, в 1905-1912 в
эмиграции, с 1908 ярый сторонник Л.Д.Троцкого. В 1912-1917 отбывал ссылку в Сибири.
С августа 1917 член ЦК большевиков, председатель Петроградского Совета рабочих и
солдатских депутатов. Подписал перемирие со странами Четверного союза (1917), мирные
договоры 1920-1921 с Эстонией, Латвией, Литвой, Финляндией и Польшей, участник
Генуэзской конференции 1922 г. Активный участник оппозиции, после ареста Троцкого
покончил с собой.

КАЛЕДИН Алексей Максимович (1861-1918), генерал от кавалерии (1916),служил в

Киевском военном округе, генерал-лейтенант (1912),начальник 12-й кавалерийской
дивизии. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., в феврале 1915 г. тяжело ранен и
эвакуирован, по излечении командовал 12-м армейским корпусом (с июля 1915 г.),8-й
армией (март 1916 - май 1917 г.). Не разделяя курс Временного правительства, вышел в
отставку и в июне был избран атаманом Всевеликого войска Донского. С октября 1917 г.
входил в автономное Войсковое правительство. Не признал Советскую власти и после
разгрома донских войск сложил с себя полномочия и застрелился (февраль 1918).
КАЛИНГ Константин Давидович (1862-1937), полковник (1912), в 1883-1897 гг.
служил в 4-м лейб-драгунском Псковском полку, в 1898-1907 гг. в 4-м полевом
жандармском эскадроне, в 1907-1911 гг. - в Крымском драгунском полку, подполковник
(1908), с 1911 г. командир 2-го полевого жандармского эскадрона, с сентября 1914 г. -
комендант штаб-квартиры 2-й армии. Участник первой мировой войны.
КАЛИНИН Михаил Иванович (1875-1946), член РСДРП с 1898, большевик, член ЦК
партии с 1912, член Политбюро с 1926. Участник революций 1905-1907 и 1917 годов. С
1919 председатель Всероссийского центрального исполнительного комитета, с 1923 –
Центрального исполнительного комитета СССР, с 1938 – Верховного Совета СССР.
КАЛИНИН Николай Петрович (1884-1949), генерал-лейтенант Добровольческой
армии (1920), окончил Николаевскую академию Генерального штаба, участник русско-
японской 1904-1905 гг. и первой мировой 1914-1918 гг. войн. Служил в штабах 5-го
кавалерийского (1916) и 35-го армейского (1917) корпусов, подполковник (1917).
Участник гражданской войны в России, служил в штабе 4-го Донского корпуса, в 1920
командовал Сводным корпусом и 2-й Донской казачьей дивизией у П.Н.Врангеля. С 1920
в эмиграции, основатель и вице-председатель Казачьего союза.
КАМЕНЕВ Сергей Сергеевич (1881-1936), полковник (1914). Окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, участник первой мировой войны 1914-1918
гг., с 1914 старший адъютант штаба 1-й армии, с ноября 1917 начальник штаба 15-го
армейского корпуса. С 1918 в Красной армии, командовал Восточным фронтом, в 1919-
1924 главнокомандующий Вооруженными силами Республики, с 1924 главный инспектор
РККА, начальник Главного управления РККА, с 1927 заместитель народного комиссара
по военным и морским делам, с 1934 начальник Управления противовоздушной обороны,
командарм 1 ранга (1935).
КАПЛАН Фанни Ефимовна (Ройтблат Фейга Хаймова, 1888-1918), член партии
анархистов-коммунистов, в 1906-1917 на каторге за террористическую деятельность. В
1918 приехала в Москву, где участвовала в покушении на В.И.Ленина; арестована и
казнена.
КАРГ фон БЕБЕНБУРГ Йоханн, австро-венгерский фельдмаршал-лейтенант,
участник первой мировой войны 1914-1918 гг., начальник 40-й пехотной дивизии хонведа
и командующий группой.
КАРЛ I ГАБСБУРГ (1887-1922), император Австрии и король Венгрии (под именем
Карла VI) в 1916-1918 гг. Офицер кавалерии, после убийства эрцгерцога Франца
Фердинанда - наследник престола. Участник первой мировой войны, генерал-майор
(1915), с мая 1916 г. командир 20-го корпуса, с июля - командующий группой армий (т.н.
12-я армия), фельдмаршал-лейтенант, позднее генерал-полковник. 21 ноября 1916 г.
вступил на трон, 11 ноября 1918 г. отрекся от престола в результате революции.
КАРТАШЕВ, казачий полковник, начальник штаба П.Н.Краснова в Германии.
КВЕЦИНСКИЙ Михаил Федорович (1866-19??), генерал-лейтенант, (1914),
участник первой мировой войны, в 1915-1917 гг. - начальник штаба армий Западного
фронта. С октября 1917 г. начальник Киевского военного округа, в 1919-1920 гг.
начальник штаба генерал-губернатора Северной области, эмигрировал в Швецию.
КЁВЕШ фон КЁВЕШХАЗО Герман (1854-1924), венгерский барон с 1917 г. Австро-
венгерский генерал от инфантерии (1912), командир 12-го корпуса. Участник первой
мировой войны, командовал армейской группой на Восточном фронте, с сентября 1915 г.
командующий 3-й армией (в Сербии, в Южном Тироле и в Буковине), с октября 1916 г. -
генерал-полковник, командующий 7-й армией, с августа 1917 г. генерал-фельдмаршал,
командующий группой армий в Семиградье, с октября 1918 г. - на Балканах. В ноябре
1918 г. назначен Верховным главнокомандующим, но в результате революции ушел в
отставку в декабре 1918 г.
КЕЛЛЕР Федор Артурович, граф (1857-1918), генерал от кавалерии (1917).Служил в
кавалерийских полках, в 1888 г. окончил Офицерскую кавалерийскую школу, участник
русско-турецкой войны 1877-1878 гг. С 1901 г. командир Крымского дивизиона, в 1903-
1906 гг. командовал различными кавалерийскими полками, с 1906 г. командир Лейб-
гвардии Драгунского полка, генерал-майор Свиты е.в. (1907), с 1910 г. командир 1-й
бригады 1-й Кавказской кавалерийской дивизии, с 1912 г. начальник 10-й кавалерийской
дивизии, генерал-лейтенант (1913).Участник первой мировой войны, с апреля 1915 г.
командир 3-го кавалерийского корпуса. С апреля 1917 г. по ранению - в резерве чинов при
штабе Киевского военного округа. В ноябре 1918 г. возглавлял все вооруженные силы
Гетманской Украины, но вскоре ушел в отставку. После захвата петлюровцами Киева в
декабре 1918 г. арестован и убит ими. Один из самых блестящих кавалерийских
командиров русской армии.
КЕРЕНСКИЙ Александр Федорович (1881-1970), русский политический деятель,
один из лидеров партии социалистов-революционеров, депутат Государственной Думы.
После февральской революции 1917 г. - в составе Временного правительства, министр
юстиции, с мая также военный и морской министр, с июля - министр-председатель. С
сентября 1917 г. - Верховный главнокомандующий. После Октябрьской революции
эмигрировал, жил во Франции, затем в США.
КЕССЛЕР, аферист
КИРИЛЛ ВЛАДИМИРОВИЧ, великий князь (1876-1938), контр-адмирал (1915), в
1915-1917 командир Гвардейского флотского экипажа. Поддержал восставших во время
Февральской революции 1917 г. С 1918 в эмиграции, в 1922 объявил себя
местоблюстителем российского престола, в 1924 – императором Всероссийским.
КИСТЯКОВСКИЙ Игорь Александрович, знакомый Брусиловых, член Партии
народной свободы (кадеты), с 1920 в эмиграции.
КЛЕМБОВСКИЙ Владислав Наполеонович (1860-1921), генерал от
инфантерии(1915). Служил на строевых и штабных должностях. Генерал-майор(1904),
начальник штаба 4-го армейского корпуса, участник русско-японской войны 1904-1905
гг., с 1906 г. начальник штаба 10-го армейского корпуса, с 1912 г. генерал-лейтенант,
начальник 9-й пехотной дивизии. Участник первой мировой войны, в 1915 г. временно
командовал Гренадерским и 16-м армейским корпусами. С декабря 1915 г. начальник
штаба армий Юго-Западного фронта, с декабря 1916 г. помощник начальника штаба
Верховного главнокомандующего, с сентября 1917 г. член Военного Совета. В марте-
апреле 1917 г. был начальником штаба Верховного главнокомандующего, в конце года -
главнокомандующий армиями Северного фронта. В 1918 г. вступил в Красную армию,
работал в Военно-исторической комиссии по изучению опыта мировой войны, автор
первого исторического описания Брусиловского прорыва. С 1920 г. в Особом совещании
при Главнокомандующем вооруженными силами республики. Осенью 1920 г. арестован,
умер в заключении.
КЛЮЕВ Николай Алексеевич (1859-1921),генерал-лейтенант(1909) служил на
штабных должностях. С 1904 г. генерал-майор, генерал для особых поручений при
командующем войсками Варшавского военного округа, в 1905-1909 гг. командир Л.-Гв.
Волынского полка, с 1909 г. начальник штаба Варшавского военного округа, с 1913 г.
командир 1-го Кавказского армейского корпуса. Участник первой мировой войны ,в июле-
августе 1914 г. командовал 13-м армейским корпусом и сдался в плен германцам во главе
окруженной группы войск 2-й армии. В 1919 г. вернулся из плена, участвовал в
гражданской войне в России. До января 1920 г. был генерал-квартирмейстером штаба
Главнокомандующего войсками Северной области. В феврале 1920 г. был интернирован в
Финляндии.
КНОЙССЛЬ Пауль, Риттер фон , генерал-майор, с 1915 г. генерал--лейтенант
баварской службы, участник первой мировой войны, начальник 11-й баварской пехотной
дивизии, командир корпуса.
КОВАКО Александр Николаевич (1830-19??), подполковник (1870). В военной
службе с 1847, участник Венгерского похода 1849 и Крымской войны 1853-1856, с 1856 в
Северском драгунском полку, с 1868 в Главном артиллерийском управлении. Вышел в
отставку, изобретатель.
КОГАН – см. Кун Б.
КОЗЛОВА Вера Михайловна, знакомая Н.В.Брусиловой.
КОЗЛОВА О.И., председатель месткома Российского общества Красного Креста
(1924 г.).
КОЗЛОВСКИЙ, комендант Кремля (?) – комендантом Кремля в 1918 г. был
П.Д.Мальков.
КОЗЛОВСКИЙ Павел Александрович, генерал от кавалерии (1908). В военной
службе с 1862, с 1890 командир 41-го драгунского Ямбургского полка, 1896 командир 1-й
бригады Кавказской кавалерийской дивизии, с 1898 начальник 1-й отдельной
кавалерийской бригады, с 1901 начальник 5-й кавалерийской дивизии, в 1907-1912
командир 1-го Туркестанского армейского корпуса, затем в отставке.
КОЛОСОВА, актриса труппы Тифлисского русского театра в третьей четверти Х1Х
в.
КОЛЕРУС фон ГЕЛЬДЕРН Эмиль, австро-венгерский генерал от инфантерии,
участник первой мировой войны. Командир 3-го корпуса.
КОЛЧАК Александр Васильевич (1874-1920), вице-адмирал (1915). Участник
полярных экспедиций 1900-1903 и 1908-1911 гг., русско-японской войны 1904-1905 гг.
(командовал миноносцем, взят в плен в Порт-Артуре), с 1906 в Морском штабе; участник
первой мировой войны 1914-1918 гг., с 1914 начальник оперативного отдела штаба
Балтийского флота, с 1915 начальник Минной дивизии, с 1916 командующий
Черноморским флотом. В августе 1917 командирован в США. Участник гражданской
войны в России, в конце 1918 захватил власть в Сибири и на Урале, объявил себя
адмиралом и Верховным правителем России. После разгрома его войск в январе 1920
арестован в штабе Чехословацкого корпуса и выдан советским властям, казнен.
КОЛЬЦОВА, актриса труппы Тифлисского русского театра - в третьей четверти
XIX в.
КОНОВАЛОВ Александр Иванович (1875-1948), мануфактур-советник (1910),
крупный текстильный промышленник, с 1897 председатель фирмы «Иван Коновалов с
сыном», с 1908 товарищ председателя Московского биржевого комитета. В 1905 основал
Торгово-промышленную партию, с 1912 – в партии прогрессистов, поддерживал
П.П.Рябушинского, в 1912-1914 председатель Государственной Думы. Член масонской
ложи «Великий Восток народов России», с 1915 товарищ председателя Центрального
военно-промышленного комитета, в 1917 перешел к кадетам, в марте-мае 1917 министр
торговли и промышленности, участвовал в Государственном совещании, в сентябре вновь
вошел в состав Временного правительства. Сторонник мира с Германией. Во время
Октябрьской революции арестован, в 1918 освобожден и эмигрировал во Францию, с 1940
в США. Руководил Российским земским и городским союзом.
КОНРАД фон ХЁТЦЕНДОРФ Франц Ксавьер Йозеф (1852-1925), барон
(1910),граф (1918), генерал-фельдмаршал австро-венгерской армии (1916).Участник
войны в Боснии 1878-1879 гг., с 1882 г. в Генеральном штабе, в 1906-1911 и 1912-1917 гг.
начальник Генерального штаба, генерал от инфантерии(1908), участник первой мировой
войны. Фактически руководил вооруженными силами Австро-Венгрии. С 1915 г. генерал-
полковник. С марта 1917 г. по июнь 1918 г. командовал группой армий на итальянском
фронте. С июля 1917 г. в отставке.
 КОРАДИНИ Георгий Вильгельмович (КОРРАДИНИ Георгий Анджело, ум.
1891), из тосканских офицеров, преподавал в гимназиях Тифлиса, с 1854 в 16-м
драгунском Нижегородском полку, участник Крымской войны 1853-1856 и кампаний
против горцев, с 1863 на гражданской службе в Дагестане, майор (1867), с 1872
подполковник в отставке, занимался ваянием в Академии художеств.
КОРГАНОВ (КАРГАНОВ) Адам Соломонович (1846-19??),генерал от инфантерии
(1911). В 1867-1889 гг. служил в 17-м драгунском Северском полку, участник русско-
турецкой войны 1877-1878 гг. и 1-й Ахалтекинской экспедиции 1879 г., с 1891 г. командир
22-го драгунского Астраханского полка, с 1904 г. начальник 11-й,с 1905 г. 9-й
кавалерийских дивизий, генерал-лейтенант, с 1908 г. командир 12-го армейского корпуса.
В 1913 г. вышел в отставку.
КОРНИЛОВ Лавр Георгиевич (1870-1918), генерал от инфантерии (1917).Участник
Китайского похода 1900-1901 гг., русско-японской войны 1904-1905 гг., первой мировой
войны 1914-1918 гг. и гражданской войны в России 1918-1920 гг. Служил по
Генеральному штабу. Начальник 48-й пехотной дивизии (генерал-лейтенант), взят в плен
в мае 1915 г. при разгроме дивизии, после бегства из плена осенью 1916 г. командовал 25-
м армейским корпусом, в январе-феврале 1917 г. командующий войсками Петроградского
военного округа, с апреля 1917 г. командующий 8-й армией,с июля главнокомандующий
армиями Юго-Западного фронта, с 17/30 июля Верховный главнокомандующий. После
предложения мер по восстановлению боеспособности армии объявлен 27 августа/9
сентября мятежником и арестован. В ноябре бежал из Быховской тюрьмы на Дон, с
декабря - командующий Добровольческой армией. Убит в апреле 1918 г. при штурме
Екатеринодара.
КОРНХАБЕР фон ПИЛИС Адольф, фельдмаршал-лейтенант австро-венгерской
службы, участник первой мировой войны, командир Сводной пехотной дивизии хонведа
(зима 1914/1915 гг.).
КОРФ Семен Николаевич, барон, действительный статский советник(1901),
Варшавский губернатор в должности шталмейстера в 1909-1914, шталмейстер (1912),
сенатор с 1915.
КОРФ (урожденная) Мария Иосифовна, баронесса - жена Г.А.Скалона.
КОТЛЯРЕВСКАЯ (БРУСИЛОВА в замужестве) Варвара Ивановна (1899-1922 ?),
невестка А.А.Брусилова. Проходила по т.н. «делу патриарха Тихона», в 1922 в
заключении обратилась с письмом к В.И.Ленину с требованием прекратить
преследования деятелей церкви.
КРАЙЗА Эдуард Эдлер фон, фельдмаршал-лейтенант австро-венгерской службы,
участник первой мировой войны, летом 1915 г. командовал группой войск в Галиции.
КРАЛИЧЕК Рудольф, фельдмаршал-лейтенант австро-венгерской службы, участник
первой мировой войны, командир 9-го корпуса Северного фронта, с 1918 г. генерал от
инфантерии, командир 16-го корпуса (Юго-Западный фронт).
КРАСНИЦКИЙ Владимир Дмитриевич (1880–1942), священник обновленческой
«Живой церкви», один из самых радикальных и последовательных деятелей
обновленчества. Погиб в блокадном Ленинграде.
КРАСНОВ Петр Николаевич (1869-1947), генерал-лейтенант (1917), участник
экспедиций в Абиссинию 1897, в Китай 1901, русско-японской войны 1904-1905 гг. С
1907 начальник Казачьего отдела Офицерской кавалерийской школы, с 1910 полковник,
командир 1-го Сибирского казачьего полка. Участник первой мировой войны 1914-1918
гг., генерал-майор (1914), командовал бригадами в 1-й Донской казачьей, затем в
Туземной Кавказской конной дивизиях, с 1915 начальник 2-й Сводной казачьей дивизии,
в 1917 начальник 1-й Кубанской казачьей дивизии, затем командир 3-го конного корпуса.
В ноябре 1917 пытался восстановить власть Временного правительства, арестован и
отпущен под честное слово офицера. В 1918 избран Донским атаманом и генералом от
кавалерии, участник гражданской войны. После ряда поражений ушел в отставку и
эмигрировал. Во время второй мировой войны 1939-1945 гг. на стороне фашистской
Германии, с 1943 начальник Главного управления казачьих войск. В 1945 выдан
британским командованием советским властям. Осужден как военный преступник и
казнен.
 КРАУТВАЛЬД Йозеф, Риттер фон АННАУ, фельдмаршал-лейтенант австро-
венгерской службы, командир 10-го, с мая 1915 - 3-го корпусов, с 1916 г. генерал от
инфантерии.
КРЕН:
- Джон, сын Ч.Крена, секретарь чехословацкого президента Т.Масарика.
- Чарлз, американский посланник в Китае, деятель Американской армии спасения
(АРА).
КРИВОШЕИН, знакомый семьи Брусиловых.
КРИСТИАН IX ГЛЮКСБУРГ (1818-1906), датский король с 1863 г., тесть
АлександрIII.
КРЫЛОВ Константин Александрович (1860-1930),генерал от инфантерии (1917). С
1887 г. служил по Генеральному штабу. В 1904-1906 гг. командир 130-го пехотного
Херсонского полка, принимал участие в подавлении восстания в Гурии. С 1906 г. генерал-
майор, начальник Киевского военного училища. Участник первой мировой войны,
генерал-лейтенант(1910),с октября 1914 г. начальник 35-й пехотной дивизии, с сентября
1915 г. командир 33-го армейского корпуса. Зимой-весной 1916 г. замещал больного
командующего 9-й армией. С июня 1917 г. в резерве чинов при штабе Киевского военного
округа за болезнью.
КРЫМОВ - см. КРЫЛОВ
КУДРИН, о.Владимир, московский священник с Остоженки.
КУЗНЕЦОВ, профессор, сосед Брусиловых по Мансуровскому переулку.
КУЗЬМИН-КОРОВАЕВ Дмитрий Дмитриевич (1856-19??),генерал от
артиллерии(1912), выпускник Пажеского корпуса, служил в Гвардейской конной
артиллерии, с 1899 командир Гвардейской конно-артиллерийской бригады, генерал-майор
(1900), с 1904 г. начальник артиллерии Войска Донского, с 1905 г. товарищ генерал-
фельдцейхмейстера, генерал-лейтенант(1906), с 1909 г. начальник Главного
Артиллерийского управления. Участник русско-турецкой 1877-1878 гг., русско-японской
1904-1905 гг. и первой мировой войн. В мае 1915 г. назначен членом Военного Совета, в
марте 1916 г. отчислен от должности.
КУН Бела (1886-1939), венгерский и российский революционер, в 1916 взят в плен,
вступил в партию большевиков. Участник гражданской войны. В 1919 политический
деятель Венгерской советской республики, после ее падения вывезен в Советскую
Россию, с 1919 член Реввоенсовета Южного фронта, член Президиума Всероссийского
центрального исполнительного комитета, проводил кровавые расправы с пленными и
мирным населением. С 1921 член Исполнительного комитета Коммунистического
интернационала. В 1939 арестован и казнен как враг народа.
КУРОПАТКИН Алексей Николаевич (1848-1925), генерал от инфантерии (1900).
Служил по Генеральному штабу. Участник русско-турецкой 1877-1878 гг. войны,
туркестанских походов, С 1890 г. начальник Закаспийской области, с 1898 по 1904 г.
военный министр. Участник русско-японской войны 1904-1905 гг., командующий
Маньчжурской армией, затем главнокомандующий армиями, действующими в
Маньчжурии. С 1905 г. в отставке. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., с лета
1915 г. командир Гренадерского корпуса, в феврале-июле 1916 г. главнокомандующий
армиями Северного фронта, в июле 1916 - июне 1917 г. Туркестанский генерал-
губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа. С июня 1917 г.
член Александровского комитета о раненых. После Октябрьской революции - в деревне,
учитель сельскохозяйственной школы.
КУРСКИЙ Дмитрий Иванович (1874-1932), член РСДРП с 1904, большевик.
Участник революций 1905-1907 и 1917 гг., гражданской войны. С 1918 народный
комиссар юстиции, в 1918-1920 член Реввоенсовета Республики, комиссар
Всероссийского главного штаба и Полевого штаба РВСР. С 1928 полномочный
представитель СССР в Италии.
КУСМАНЕК ФОН БУРГНОЙШТЕТТЕН Герман (1860-1934),фельдмаршал-
лейтенант австро-венгерской службы, участник лервой мировой войны, комендант
крепости Пшемышль (Перемышль) с августа 1914 г. по март 1915 г. По исчерпании
возможностей обороны с разрешения императора капитулировал перед войсками 11-й
армии. По возвращении из плена в 1918 г. произведен в генерал-полковники.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ Сергей Алексеевич (1892-19??), штабс-капитан, служил в Л.-Гв.

Егерском полку. С 1918 в Красной армии, инструктор курсов «Выстрел», с 1923
инспектор для поручений в Инспекции кавалерии РККА, личный секретарь
А.А.Брусилова в Главном управлении коннозаводства и коневодства.
ЛЕБЕДЕВ Павел Павлович (1872-1933), генерал-майор (1915), окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, с 1904 подполковник, служит в Главном
штабе, с 1905 в Главном управлении Генерального штаба; полковник (1908). Участник
первой мировой войны 1914-1918 гг., с 1915 генерал-квартирмейстер штаба армий
Западного фронта, с апреля 1917 и.д. начальника штаба 3-й армии. В 1918 вступил в
Красную армию, участник гражданской войны, начальник Мобилизационного отдела
Всероссийского главного штаба, с 1919 начальник Полевого штаба Реввоенсовета
Республики. В 1921-1924 начальник штаба РККА и начальник Военной академии, с 1927
начальник штаба Украинского военного округа.
ЛЕВИЦКИЙ Павел Павлович (1859-1938), контр-адмирал (1912), участник русско-
японской 1904-1905 гг. (командир крейсера «Жемчуг») и первой мировой 1914-1918 гг.
войн; в 1912-1915 командовал бригадой подводных лодок Балтийского флота, в 1915-1917
состоял при Морском министре. Участник гражданской войны, выехал в Киев и там
вступил в Добровольческую армию, с 1919 заведующий резервом офицеров флота. С 1920
в эмиграции, с 1924 представитель в.кн. Кирилла Владимировича в Греции, произведен им
в вице-адмиралы (1930).
ЛЕДЕНЦОВЫ, соседи Брусиловых по квартире.
ЛЕЙВИН Андрей Дмитриевич, действительный статский советник, прокурор
прокурорского надзора Варшавского окружного суда в 1912 г.
ЛЕНИН (Ульянов) Владимир Ильич (1870-1924), крупный философ и теоретик,
политический деятель, один из основателей Российской социал-демократической рабочей
партии, основатель идейно-политического течения большевизма, член ЦК РСДРП (с 1918
Российская Коммунистическая Партия) с 1903, участник и один из лидеров революций
1905-1907 и 1917 гг. В результате Октябрьской революции 1917 захватил власть в России,
председатель Совета Народных Комиссаров, с 1919 председатель Совета Труда и
Обороны.
ЛЕОНТОВИЧ Сергей Гаврилович (1862-1913),генерал-майор(1910), служил на
строевых и штабных должностях, с 1902 г. командир 19-го Туркестанского стрелкового
батальона, с 1904 г. командир 251-го Георгиевского резеррного батальона, с 1905 г.
командир 195-го пехотного Дубненского полка,с 1910 г. начальник штаба 14-го
армейского корпуса, с 1911 г. командир 1-й бригады 30-й пехотной дивизии. С 1913 г.
уволен от службы по домашним обстоятельствам.
ЛЕОНТЬЕВ Владимир Георгиевич (1866-19??), генерал-лейтенант (1916). С 1891
г. служил по Генеральному штабу, с 1895 г. - офицер при штабе, с 1902 при
главнокомандующем войсками Гвардии и Петербургского военного округа, затем
начальник штаба 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, с 1907 г командир 64-го
пехотного Казанского полка, с марта 1911 начальник штаба 14-го армейского корпуса, с
1913 г. генерал-квартирмейстер штаба Варшавского военного округа. Участник первой
мировой войны, с июля 1914 г. генерал-квартирмейстер штаба армий Северо-Западного
фронта, с сентября генерал для поручений при командующем 2-й армией, с августа 1915 г.
начальник 77-й пехотной дивизии. С сентября 1917 г. - в резерве чинов при штабе
Киевского военного округа по болезни.
ЛЕОПОЛЬД, принц БАВАРСКИЙ (1846-1930), из рода Виттельсбахов, генерал-
фельдмаршал баварской и прусской службы (1905, 1916). Участник австро-прусской 1866
г. и франко-прусской 1870-1871 гг. войн, с 1875 г. генерал-майор, командир 1-й
кавалерийской бригады, с 1881 г. генерал-лейтенант, командир 1-й пехотной дивизии, с
1887 г. генерал от кавалерии, командир 1-го баварского армейского корпуса, с 1892 г.
генерал-инспектор армии, с 1896 г. генерал-полковник. В 1913 г. вышел в отставку.
Участник первой мировой войны, с апреля 1915 г. командующий 9-й армией, с августа -
командующий группой армий на Восточном фронте, с сентября 1916 г.
главнокомандующий на Восточном фронте. В декабре 1917 г. подписал перемирие с
Россией. Во время революции, в январе 1919 г., бежал из Баварии, но затем вернулся и
жил как частное лицо.
ЛЕРМОНТОВ Михаил Юрьевич (1814-1841),великий русский поэт
ЛЕСНОЙ С.К., врач, ассистент С.М.Руднева.
ЛЕЧИЦКИЙ Платон Александрович (1856-1923), генерал от инфантерии (1913).
Участник Китайского похода 1900-1901 г., полковник, с 1901 г командир 1-го Восточно-
Сибирского стрелкового полка, с 1902 г. -10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка,
затем 24-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Участник русско-японской войны
1904-1905 гг., генерал-майор (1905),с 1905 г. командир 1-й бригады 6-й Восточно-
Сибирской стрелковой дивизии, с 1906 командир 6-й Восточно-Сибирской стрелковой,
затем - 1-й гвардейской пехотной дивизий. С 1908 г. генерал-лейтенант, командир 18-го
армейского корпуса, с 1910 г. командующий войсками Приамурского военного округа и
наказной атаман Амурского и Уссурийского казачьих войск. Участник первой мировой
войны 1914-1918 гг. С августа 1914 г. командующий 9-й армией, в мае 1917 г. уволен от
службы по болезни. В 1921 г. арестован, содержался в Таганской тюрьме г.Москвы, где и
умер в заключении.
ЛЕШ Леонид Вильгельмович (с 1914 г. Васильевич) (1862-1934), генерал от
инфантерии(1915). Участник Китайского похода 1900-1901 гг. и русско-японской войны
1904-1905 гг., с 1904 г. командир 1-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, с 1905 г.
командир 1-й бригады 1-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, с 1906 г. 1-й
бригады 9-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, затем 1-й бригады 23-й пехотной
дивизии, генерал-майор(1905), с 1907 г. начальник 2-й Финляндской, с 1908 г. -
Гвардейской стрелковых бригад, с 1910 г. генерал-лейтенант, начальник 2-й гвардейской
пехотной дивизии, с 1912 г. командир 2-го Туркестанского армейского корпуса. Участник
первой мировой войны 1914-1918 гг., с августа 1914 г. командир 12-го армейского
корпуса, с июня 1915 г. командующий 3-й армией. С апреля 1917 г. в резерве чинов при
штабе Минского военного округа, в октябре-декабре - главный начальник Минского
военного округа. Эмигрировал в 1920 г.
ЛИНЗИНГЕН Александр фон (1850-1935), генерал-полковник прусской и генерал-
фельдмаршал австро-венгерской службы (1916). Участник франко-прусской войны 1870-
1871 гг., с 1909 г. генерал-лейтенант, командир 2-го армейского корпуса, с 1914 г. генерал
от инфантерии. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., с января 1915 г.
командующий Южной армией, с июля - Бугской армией, развернутой в группу армий. В
мае-ноябре 1918 г. - губернатор Берлина и главнокомандующий в Марке (Бранденбург).
После революции в Германии - в отставке.
ЛИТВИНОВ Александр Иванович (1853-1932), генерал от кавалерии(1911), служил
в кавалерии, участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг., с 1886 г.. - в штабе
Виленского военного округа, с 1890 г. начальник штаба 2-й кавалерийской дивизии, с
1891 г. начальник Елисаветградского кавалерийского юнкерского училища, с 1896 г.
командир 4-го лейб-драгунского Псковского полка, с 1899 г. генерал для особых
поручений при наказном атамане Войска Донского, с 1900 г. начальник военных
сообщений Варшавского военного округа, с 1904 г. начальник штаба Виленского военного
округа, с 1906 г. начальник 1-й кавалерийской дивизии, с 1911 г. командир 5-го
армейского корпуса. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., с декабря 1914 г.
командующий 1-й армией. В апреле 1917 г. уволен на пенсию. В 1918 г. вступил в
Красную армию, автор ряда военно-исторических работ.
ЛОГОФЕТ (ЛАГОФЕТ) Дмитрий Николаевич (1865-1922), генерал-майор (1916).
С 1883 г. служил в Отдельном корпусе пограничной стражи, с 1911 г. командир 7-й
пограничной Вержболовской бригады. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг. и
гражданской войны в России. С июля 1914 г. председатель Пинской эвакуационной
комиссии, с сентября 1914 г. начальник Рава-Русского, с октября - 7-го, с июля 1915 г. -
24-го,с августа - 6-го головного эвакуационного пункта Юго-Западного фронта. С ноября
1915 г. командир 6-го Тауроггенского пограничного конного полка, в 1917 г. руководил
строительными работами на Западном фронте. В декабре отчислен по болезни в резерв
чинов при штабе Одесского военного округа. В июле 1918 г. мобилизован в Красную
армию, старший инспектор, с сентября помощник начальника Главного управления
пограничной охраны (с ноября - пограничных войск), с июля 1919 г. руководил
различными кавалерийскими курсами, с июля 1920 г. начальник Московской
кавалерийской школы, одновременно с июля 1921 г. член Совета Главного управления
коннозаводства и коневодства.
ЛОККАРТ Роберт Гамильтон Брюс (1887-1970), британский консул в Москве с
1912, с 1918 глава Британской миссии в России, летом 1918 пытался организовать заговор
против Советской власти. Арестован и выслан из России. С 1928 журналист, в 1938-1940
руководитель отдела политической разведки МИД Великобритании, в 1941-1945 директор
Комитета по делам политической войны.
ЛОМНОВСКИЙ Петр Николаевич (1871-1956), генерал-лейтенант (1916), служил в
Л.-Гв. Волынском полку (1891-1899), с 1899 по Генеральному штабу. Участник русско-
японской войны 1904-1905, начальник штаба 8-й Восточно-Сибирской стрелковой
дивизии с 1904, с апреля 1904 г. старший адъютант управления генерал-квартирмейстера
Маньчжурской армии, затем штаб-офипер для делопроизводства и поручений при
управлении генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем на Дальнем Востоке,
полковник (1905), с 1906 г. начальник штаба 6-й Восточно-Сибирской стрелковой
дивизии, с 1908 г. командир 24-го Сибирского стрелкового полка, с 1912 г. генерал-майор,
окружной генерал-квартирмейстер штаба Киевского военного округа. Участник первой
мировой войны, с июля 1914 г. и.д. начальника штаба 8-й армии, с июля 1915 - начальник
15-й пехотной дивизии, с апреля - командир 8-го армейского корпуса, с июля 1917 г.
командующий 10-й армией. В сентябре 1917 г. в резерве чинов при штабе Киевского
военного округа. Участник гражданской войны. Возглавлял вербовочное бюро
Добровольческой армии в Киеве. В 1920 г. эмигрировал.
ЛОРИС-МЕЛИКОВ Иван Егорович (1834-1878), генерал-майор (1873), участник
Крымской 1853-1856 и русско-турецкой войны 1877-1878. С 1857 на Кавказе, участник
походов против горцев, с 1865 командир 17-го драгунского Северского полка, с 1874
командир 1-й бригады Кавказской кавалерийской дивизии, с 1877 командир 2-й сводной
кавалерийской дивизии.
ЛОРИС-МЕЛИКОВ Михаил Тариэлович (1825-1888), генерал-адъютант (1866),
генерал от кавалерии (1875), граф(1878).участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг.,
командующий Действующим корпусом на Кавказе, в 1879-1880 гг. временный
Астраханский, Саратовский и Самарский, позднее Харьковский генерал-губернатор, с
1880 г. министр внутренних дел, начальник Верховной распорядительной комиссии.
После убийства Александра II (1881) вышел в отставку и выехал на лечение за границу,
где и умер.
ЛУКОМСКИЙ Александр Сергеевич (1868-1939), генерал-лейтенант (1914). Зять
генерала М.И.Драгомирова. С 1898 г. служил по Генеральному штабу, помощник, с 1902
г. старший адъютант штаба Киевского военного округа, с 1907 г. полковник, начальник
штаба 42-й пехотной дивизии, с 1909 г. и.д., с 1910 г. - начальник мобилизационного
отдела Главного управления Генерального штаба, генерал-майор, с 1913 г. помощник
начальника канцелярии Военного министра, с июля 1914 г. и.д. начальника канцелярии.
Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., с августа 1915 г. помощник Военного
министра с сохранением прежней должности, товарищ председателя Особого Совещания
по обороне государства, с апреля 1916 г. начальник штаба 32-й пехотной дивизии, с
октября - начальник штаба 10-й армии, с декабря - генерал-квартирмейстер при
Верховном главнокомандующем, с апреля 1917 г. командир 1-го армейского корпуса, с
июня 1917 г. начальник штаба Верховного главнокомандующего. В августе 1917 г
отчислен от должности с преданием суду за "мятеж". Содержался в Быхове, в ноябре
бежал на Дон. Участник гражданской войны в России 1918-1920 гг. С декабря 1917 г.
начальник штаба Добровольческой армии, зимой-весной 1918 г. представитель армии на
Дону и на Украине, на нелегальном положении. С августа 1918 помощник командующего
Добрармиии, 3-й заместитель председателя Особого Совещания при главнокомандующем,
с июня 1919 г. председатель Особого Совещания, с декабря председатель Правительства
при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России, начальник Военного
управления. С февраля 1920 г. в отставке. С марта представитель П.Н.Врангеля при
союзном командовании в Константинополе. В 1920-е гг. при великом князе Николае
Николаевиче, с 1928 г. в распоряжении председателя Русского общевоинского союза.
ЛУНАЧАРСКИЙ Анатолий Васильевич (1875-1933), писатель, критик, академик
Академии наук СССР (1930). В 1908-1910 философ богостроительского толка. С 1917
член партии большевиков, участник Октябрьской революции, народный комиссар
просвещения, с 1929 председатель Ученого комитета при Центральном исполнительном
комитете СССР. С 1933 посол в Испании.
ЛЬВОВ Георгий Евгеньевич, князь (1861-1925), русский политический деятель,
толстовец. Депутат всех Государственных Дум, в годы первой мировой войны
председатель Земгора. Был связан с масонскими ложами. Один из вождей Февральской
революции 1917 г. Министр-председатель Временного правительства в марте-июне 1917
г., эмигрировал в 1920 г. в США.
ЛЮДЕНДОРФ Эрих (1865-1937), генерал от инфантерии прусской службы (1916).
В 1910-1912 гг. начальник Оперативного отдела Генерального штаба Германии,
генерал-майор. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., отличился при штурме
Льежа. С августа 1914 г. начальник штаба 8-й армии, с сентября начальник штаба 9-й
армии, генерал-лейтенант, с ноября начальник штаба главнокомандующего на
Восточном фронте, с сентября 1916 г. генерал-квартирмейстер Большого Генерального
штаба. С ноября 1918 г. в отставке. Участник путчей в Германии 1920 и 1923 гг. В 1924-
1928 гг. депутат Рейхстага от национал-социалистов. Военный теоретик.
ЛЮДОВИК XVI БУРБОН (17-1792), французский король с 1776, свергнут с престола
в 1789 в результате Великой Французской революции, в 1792 арестован и казнен.
ЛЮТЕР М.А., знакомая Брусиловых по Москве.

МАВРИН Алексей Алексеевич (1854-19??), генерал от инфантерии (1910), с 1882 г.

заведывающий передвижением войск по железным дорогам Варшавского, с 1885 г.
Петербургско-Московского районов, с 1886 г. делопроизводитель отдела Главного Штаба
по передвижению войск и военных грузов, с 1891 г. начальник штаба 3-й гвардейской
пехотной дивизии, с 1897 г. командир 103-го пехотного Петрозаводского полка, с 1898 г.
окружной дежурный генерал, с 1902 г. окружной генерал-квартирмейстер, с 1903 г.
начальник штаба Киевского военного округа, с 1908 г. командир 9-го армейского корпуса,
член Военного Совета с 1912 г. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., с июля
1914 г. временно командовал войсками Казанского военного округа, с января 1915 г.
главный начальник снабжений армий Юго-Западного фронта. В июле 1916 г. переведен в
Военный Совет, в марте 1917 г. уволен в отставку.
МАКАРИЙ (Невский Михаил Андреевич, 1835-1926), с 1883 архимандрит на Алтае,
с 1884 епископ Бийский, с 1895 управлял Томской епархией, архиепископ (1906),
митрополит Московский в 1912-1917. Из-за связей с Г.Е.Распутиным уволен «по просьбе
духовенства». Умер в Николо-Угрешском монастыре.
 МАКЕНЗЕН Август фон (1849-1945), генерал-фельдмаршал прусской службы (1915).
В прусской армии с 1868 г., участник франко-прусской 1870-1871 гг. и первой мировой
1914-1918 гг. войн. В 1891-1893 гг. 1-й адъютант начальника Большого Генерального
Штаба, с 1900 г. генерал-майор, командир 1-й лейб-гусарской бригады, с 1908 г. генерал
от кавалерии, командир 17-го армейского корпуса. С ноября 1914 г. командующий 9-й
армией, с апреля 1915 г. – 11-й армией, с июля 1915 г. – группой армий на Востоке, на
Балканах и в Румынии. Интернирован в Венгрии и выдан войскам Антанты, в 1919 г.
находился в тюрьме в Салониках. В 1920 г. освобожден и вышел в отставку. Автор
военно-исторических работ.
МАЛАТОВА, княжна, сиделка клиники С.М.Руднева.
МАЛЬМЕ, эсер, сокамерник А.А.Брусилова в Кремле.
МАМОНОВ Николай Николаевич (1869-1918), хирург, с 1893 ординатор Старо-
Екатерининской больницы в Москве, с 1908 приват-доцент Московского университета.
МАНУХИН Владимир Николаевич (1860-1920), служил в Л.-Гв. Гродненском
гусарском полку в 1881-1885, ротмистр, с 1892 в отставке. Знакомый Р.Н.Яхонтова.
МАРВИЦ Георг, граф фон дер (1856-1929), генерал от кавалерии. В прусской армии
с 1875 г. Служил на штабных и командных должностях. Генерал-лейтенант (1911),
командир 3-й кавалерийской дивизии, с 1912 г. генерал-инспектор кавалерии. Участник
первой мировой войны 1914-1918 гг., командовал 2-м кавалерийским корпусом, 38-м
резервным корпусом (с декабря 1914 г.), с апреля 1915 г. командир Бескидского корпуса, с
июня 1916 г. – командующий армейской группой в группе армий А.Линзингена. С
декабря 1916 г. командующий 2-й армией во Франции, удачно действовал у Камбре в 1917
и во время наступления 1918 г. в Пикардии. С сентября 1918 г. командовал 5-й армией, с
1919 г. в отставке.
МАРИЯ ФЕОДОРОВНА, урожденная принцесса Датская Луиза Фредерика София
Дагмара фон Глюксбург (1847-1928), жена Александра III с 1866 г., русская императрица
в 1881-1917 гг. (с 1894 г. вдовствующая). Являлась Августейшим покровителем
Российского Общества Красного Креста. В 1919 г. выехала в Данию.
МАРКОВ (Марков 2-й) Николай Евгеньевич (1866-1945), политический деятель, с
1905 член Главного совета Союза русского народа, депутат Государственной Думы всех
созывов. Поддерживал переселенческую политику. С 1915 председатель Монархического
совета, во время гражданской войны – в Северо-Западном правительстве Н.Н.Юденича. В
1921 эмигрировал, до 1927 глава Высшего монархического Совета, поддерживал в.кн.
Кирилла Владимировича.
МАРЛИНСКИЙ (наст. фам. БЕСТУЖЕВ) Александр Александрович (1797-1837),
декабрист, русский писатель и драматург.
МАСАРИК Томаш (1850-1937), чешский социалист и националист, в 1900-1920
руководитель Чешской народной партии. Принял деятельное участие в формировании
Чехословацкого корпуса и в инспирировании его мятежа в мае 1918. Президент
Чехословакии в 1918-1935.
МАСАРИКОВА Алиса, дочь Т.Масарика, деятель культуры Чехословакии.
МЕДЯНЦЕВ Иван Филиппович (1889-19??), прапорщик, участник первой мировой
войны 1914-1918 и гражданской войны в России. С 1918 в Красной армии, секретарь
Э.М.Склянского, с 1920 делопроизводитель Особого совещания при Реввоенсовете
Республики, с 1921 старший секретарь председателя РВСР, с 1924 при начальнике
Военно-Воздушных сил РККА.
МЕЙЕНДОРФ Феофил Егорович (1838-1918), барон, генерал от кавалерии (1898),
генерал-адъютант (1902). Выпускник Пажеского корпуса, служил в Л.Гв. Конном полку,
полковник (1867), командир 15-го драгунского Тверского полка в 1870-1874 гг., с 1874 г.
командир Л.Гв. Гусарского Его Величества полка, генрал-майор (1877), участник
кампаний против горцев и русско-турецкой войны 1877-1878 гг., с 1884 г. начальник 2-й
кавалерийской дивизии, генерал-лейтенант (1886), с 1896 г. командир 1-го армейского
корпуса, участник русско-японской войны 1904-1905 гг., с 1906 г. почетный председатель
Мариинского приюта для ампутированных и увечных воинов и председатель Комиссии
при Главном военно-санитарном управлении по снабжению воинских чинов протезами. В
мае 1917 г. уволен по болезни в отставку.
МЕЙЕР Петр Петрович (1860-19??), генерал-лейтенант (1917). В 1902 г. Виленский
полициймейстер, полковник (1903), с 1905 г. Варшавский обер-полицийместер, генерал-
майор (1914), с 1916 г. градоначальник Ростова-на-Дону, в 1917 г. уволен в отставку по
болезни, в 1920 г. градоначальник Севастополя.
МЕКЛЕНБУРГ-СТРЕЛИЦКИЙ, герцог Георгий Георгиевич (Георг Александр
Михаил Фридрих Вильгельм Франц Карл фон Мекленбург цу Штрелиц, 1859-1909),
генерал-майор (1902), служил в Л.-Гв. 1-й артиллерийской бригаде (1882-1890) и в Л.-Гв.
Конно-Гренадерском полку (1890-1902), с 1902 командир Л.-Гв. Драгунского полка, с
1906 командир 1-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии.
МЕКЛЕНБУРГ-СТРЕЛИЦКИЙ, герцог Михаил Георгиевич (1863-1934), генерал-
лейтенант (1908), генерал-адъютант (1915). С 1887 служил в Л.-Гв. 1-й артиллерийской
бригаде, с 1903 генерал-майор и ее командир, с 1908 начальник артиллерии 1-го
армейского корпуса, с 1910 служил по Военному министерству. Участник первой мировой
войны 1914-1918, инспектор артиллерии Гвардейского корпуса, с декабря 1915 в
распоряжении командующего Гвардейским отрядом, в мае-августе 1916 инспектор
артиллерии войск Гвардии, с апреля 1917 в отставке по болезни.
МЕНКИН Евгений Васильевич, действительный статский советник в звании
камергера, Люблинский губернатор в 1905-1912, с 1912 егермейстер, директор
Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД.
МЕРЕЖКОВСКИЙ Дмитрий Сергеевич (1866-1941), русский писатель, философ
богостроительского направления, критик. Муж З.Гиппиус. С 1920 в эмиграции.
МИКУЛИН Иосиф Александрович (1863-1916), генерал-лейтенант (1916,
посмертно). С 1891 служил в Одесском военном округе, с 1899 в Главном штабе, с 1903
начальник Одеского пехотного юнкерского училища, с 1908 генерал-майор, окружной
квартирмейстер штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа, с 1912 командир
2-й бригады 13-й пехотной дивизии. Участник первой мировой войны, с января 1915 в
резерве чинов при штабе Киевского военного округа, с октября командующий 102-й
пехотной дивизией. Убит в бою за м.Рожище в мае 1916.
МИЛЛЕР Александр Александрович, действительный статский советник в звании
камергера, в 1909-1915 президент города Варшавы.
МИЛЮКОВ Павел Николаевич (1859-1943), русский политический деятель,
историк, публицист, один из организаторов и лидеров Партии народной свободы (кадеты),
председатель ЦК ПНС с 1907, депутат Государственной Думы всех созывов. В первом
составе Временного правительства – министр иностранных дел. Эмигрировал, жил во
Франции. Во время второй мировой войны арестован гестапо и погиб в заключении.
МИНГРЕЛЬСКИЙ (ДАДИАНИ) Николай Давидович, князь (1847-1903), числился
по Гвардии, флигель-адъютант (1856), участник русско-турецкой войны 1877-1878. С 1887
генерал-майор в запасе армейской кавалерии.
МИНКВИЦ Эбергард Юльевич (1853-1883), в военной службе с 1871, прапорщик
(1872), участник Хивинского похода 1873 и русско-турецкой войны 1877-1878. За дуэль в
1874 осужден на 2 года крепости, в 1875 переведен в 14-й драгунский малороссийский
полк, в 1877 вновь судим как секундант, переведен в 11-й драгунский Рижский, затем в 9-
й драгунский Казанский полк, штабс-капитан (1878), с 1879 в 9-м гусарском Киевском
полку.
МИНЦЛОВ Иван Рудольфович фон, действительный статский советник,
управляющий Акцизным управлением Варшавского генерал-губернаторства в 1910-1915.
 МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ, великий князь (1878-1918), брат Николая II. С 1898
на военной службе, в 1909-1911 командир 17-го гусарского Черниговского полка, с 1912
командир Кавалергардского полка. Участник первой мировой войны 1914-1918,
командующий Кавказской туземной конной дивизией, с 1916 командир 2-го
кавалерийского корпуса, генерал-лейтенант, генерал-адъютант, с 1917 инспектор
кавалерии. В марте 1917 отрекся от престола, с апреля 1917 в отставке. Арестован и
казнен большевиками.
МОЛЬТКЕ Хельмут Йоханн, граф фон, младший (1848-1916), сын графа Х.К. фон
Мольтке, генерал-полковник прусской службы, в 1906-1914 начальник Большого
Генерального штаба, участник первой мировой войны. С сентября 1914 в отставке.
МОЛЬТКЕ Хельмут Карл, граф фон, старший (1800-1891), генерал-фельдмаршал
прусской службы, с 1858 начальник Большого Генерального штаба, фактический
главнокомандующий прусской и союзной армиями в войнах за объединение Германии. С
1888 в отставке.
МОРОВИЧ О.Г., автор первого и довольно спорного перевода воспоминаний
Э.Людендорфа на русский язык (Э.Людендорф. Мои воспоминания о мировой войне
1914-1918 гг. В 2-х тт. –Пг., 1920).
МУРАЛОВ Николай Иванович (1877-1937), большевик в 1903-1927, участник
революций 1905-1907 и 1917 гг. В октябре 1917 член Московского военно-
революционного комитета, с ноября 1917 комиссар Московского военного округа,
участник гражданской войны, в 1919 член Реввоенсоветов 3-й и 12-й армий. В1920-1921
начальник организованного им же Главного управления коннозаводства и коневодства
Народного комиссариата земледелия РСФСР, в 1921-1924 командующий Московского
военного округа, в 1930-1936 – в Ростовском военном округе. Активный сторонник
Л.Д.Троцкого. Арестован и расстрелян как враг народа.
МУРУЗИ Мария Александровна, жена Ф.А.Келлера
МУХТАР-ПАША Гази-Ахмед (1832-1919), маршал Османской империи, профессор
военной школы в Стамбуле. Участник кампаний в Черногории 1860, Сирии 1866, Йемене
1870, Боснии, Сербии и Черногории 1875-1876 (командир 2-го корпуса), на Крите 1879. В
русско-турецкой войне 1877-1878 командир 4-го корпуса, командующий анатолийской
армией. С 1880 главный инспектор турецких войск, с 1882 консул в Египте, с 1908
гофмаршал султана, летом-осенью 1912 великий визирь, затем в отставке, вел научную и
проповедническую деятельность.
МЮЛЛЕР, пражский врач-отоляринголог.

НАВРОЦКИЙ Сергей Сергеевич (1862-1924), генерал-майор (1908), с 1882 в

Гвардии, с 1905 состоял для особых поручений при министре внутренних дел. В апреле
1917 вышел в отставку. Арестован и умер в заключении.
НАВРУЗОВ Мирза-Гаджи-Бек (1832-19??), с 1847 на военной службе, участник
Венгерского похода 1849, с 1852 в Гвардии, с 1862 в Кавказской армии, с 1866 в 16-м
драгунском Нижегородском полку, помощник командира по строевой части, с 1871
командир резервного эскадрона в 17-м драгунском Черниговском полку, с 1875 командир
15-го драгунского Тверского полка, участник русско-турецкой войны 1877-1878, генерал-
майор (1879), с 1878 командовал бригадой 3-й Кавказской кавалерийской, затем бригадой
2-й Кавказской казачьей дивизий. С 1893 при штабе Кавказского военного округа,
генерал-лейтенант (1896), с 1899 в отставке.
НАПОЛЕОН I БОНАПАРТ (1769-1821), император Франции в 1804-1814, 1815.
Один из великих полководцев и военных теоретиков. Выдвинулся в период Великой
Французской революции. В 1799 произвел государственный переворот и стал первым
консулом Французской республики. Вел захватнические войны, создал Французскую
империю. После поражения в войне с коалицией европейских держав отрекся от престола.
Умер как английский пленник на о. Св. Елены.
НАУМЕНКО Вячеслав Григорьевич (1883-1979), полковник (1917), участник
первой мировой войны 1914-1918 и гражданской войны в России. С 1915 в штабе 1-й
Кубанской казачьей дивизии, с 1917 начальник штаба 4-й Кубанской казачьей дивизии, с
1918 в Добровольческой армии, командир Корниловского конного полка, затем начальник
1-й конной дивизии, в 1919-1920 командир 2-го Кубанского корпуса, генерал-лейтенант
(1920). Эмигрировал, участвовал во второй мировой войне 1939-1945 на стороне
Германии, затем выехал в США.
НЕЖДАНОВА Антонина Васильевна (1873-1950), певица, народная артистка
СССР (1936), Герой Социалистического Труда (1945), с 1902 в оперной труппе Большого
театра, с 1943 профессор Московской консерватории.
НЕСТОР (АНИСИМОВ Николай Александрович, 1884-1962), епископ
Камчатский в 1916-1921, в 1917 г. возглавлял Комиссию Поместного Собора для описания
и фотографирования повреждений кремлевских святынь. Эмигрировал, с 1933 епископ
Харбинский, в 1946-1948 митрополит Харбинский и Маньчжурский (Зарубежной русской
православной церкви). В 1948 арестован, реабилитирован в 1956, митрополит
Новосибирский и Барнаульский, с 1959 управляющий Кировоградской епархией.
НЕТТЕЛЬГОРСТ Петр Робертович, барон фон (1850-19??), генерал от
кавалерии (1910), в 1869-1891 в Л.-Гв. Драгунском полку, участник русско-турецкой
войны 1877-1878, с 1891 в постоянном составе Офицерской кавалерийской школы, с 1902
командир Л.-Гв. Атаманского полка, с 1905 командовал бригадами в 1-й и 2-й
гвардейских кавалерийских дивизиях, с 1907 начальник 14-й кавалерийской дивизии, в
1910 вышел в отставку.
НИКИТИН Павел Андреевич (1863-1916), генерал-лейтенант (1916, посмертно).
С 1894 служил по Генеральному штабу, с 1900 преподавал в Московском военном
училище, с 1904 начальник штаба 1-й гренадерской дивизии, с 1908 командир 142-го
пехотного Звенигородского полка, с 1913 генерал-майор, командир 2-й бригады 19-й
пехотной дивизии. Участник первой мировой войны, командир бригады 65-й пехотной
дивизии, с октября 1914 генерал-квартирмейстер штаба 8-й армии, с апреля 1915
начальник штаба 25-го армейского корпуса, с мая 1916 командующий 5-й пехотной
дивизией. Убит в августе 1916 под Барановичами.
НИКОЛАЙ I ПАВЛОВИЧ (1796-1855), император Всероссийский с 1825.
Участник войн против Наполеона, служил по инженерной части. Время его правления
стало символом реакции.
НИКОЛАЙ II АЛЕКСАНДРОВИЧ (1868-1918), император Всероссийский в
1894-1917. С августа 1915 Верховный главнокомандующий. В результате Февральской
революции 1917 отрекся от престола и был арестован. Вместе с семьей казнен
большевиками. Канонизирован в 2000 г.
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ, старший, великий князь (1831-1891), генерал-
фельдмаршал (1878), генерал-адъютант (1856). Участник Крымской 1853-1856 и русско-
турецкой 1877-1878 войн (в последней главнокомандующий на Балканском театре
военных действий). Член Государственного Совета, с 1864 генерал-инспектор кавалерии и
по инженерной части.
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ, младший, великий князь (1856-1929), сын Николая
Николаевича старшего, генерал от кавалерии (1901), генерал-адъютант (1894). Участник
русско-турецкой войны 1877-1878. Служил по гвардейской кавалерии, с 1895 генерал-
инспектор кавалерии, с 1905 главнокомандующий войсками Гвардии и Петербургского
военного округа. Участник первой мировой войны 1914-1918, с июля 1914 Верховный
главнокомандующий, с августа 1915 главнокомандующий Кавказской армией. В марте
1917 ушел в отставку. После Октябрьской революции арестован в Крыму, в апреле 1918
освобожден германскими войсками. Эмигрировал, объявил себя местоблюстителем
российского престола.
НИКУЛИН – см. МИКУЛИН
НИЛОВ Константин Дмитриевич (1856-1919), адмирал (1912), генерал-адъютант
(1908). С 1875 служил в Гвардейском флотском экипаже, участник русско-турецкой войны
1877-1878. С 1903 командир Гвардейского флотского экипажа, с 1905 флаг-капитан
Е.И.В., близкий друг Николая II. Казнен большевиками.
НИЛУС Сергей Александрович (1862-1929), религиозный публицист. Служил по
гражданскому ведомству на Кавказе. С 1901 в отставке. Издатель и предположительный
автор «Протоколов сионских мудрецов». Арестовывался в 1924 и 1927.
НОВИКОВ Александр Васильевич (1864-19??), генерал-лейтенант (1913), с 1913
начальник 14-й кавалерийской дивизии. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг.,
командовал 1-м кавалерийским и с 1915 43-м армейским корпусами, в апреле 1917
отчислен в резерв чинов Петроградского военного округа. С 1918 в Красной армии.
НОГИН Виктор Павлович (1878-1924), социал-демократ с 1898, агент «Искры»,
член ЦК РСДРП с 1907, участник революций 1905-1907 и 1917 гг. В 1917 в Московском
Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, в ноябре 1917 народный комиссар
торговли и промышленности, в 1918-1921 народный комиссар труда, с 1921 председатель
Центральной ревизионной комиссии и член Президиума Центрального исполнительного
комитета СССР.
НОСОВИЧ Ольга Павловна (1864-19??), жена А.Д.Протопопова.

ОБОЛЕНСКАЯ Наталья Петровна, знакомая А.А.Брусилова.

ОБРУЧЕВ Николай Николаевич (1830-1904), генерал от инфантерии (1887),
генерал-адъютант (1878). Главный редактор журнала «Военный сборник», военный
писатель и теоретик. Генерал-майор (1866), с 1867 преподаватель Николаевской академии,
управляющий делами Военно-ученого комитета Главного штаба. В русско-турецкой
войне 1877-1878 начальник штаба Кавказской армии, генерал-лейтенант (1878). С 1881
начальник Главного штаба, с 1897 член Государственного Совета. Активный сторонник
рокового для России союза с Францией 1893 г.
ОЛОХОВ Владимир Аполлонович (1857-19??), генерал от инфантерии (1915).
Служил в гвардейской артиллерии, участник русско-турецкой войны 1877-1878, с 1887 в
штабе Виленского военного округа, с 1896 начальник штаба 2-й кавалерийской, с 1898 –
27-й пехотной дивизий, с 1900 командир 115-го пехотного Вяземского полка, с 1903
генерал-майор, командир Л.-Гв. Литовского полка, с 1908 командир 2-й бригады 3-й
гвардейской пехотной дивизии, с 1909 генерал-лейтенант, начальник 22-й пехотной
дивизии, с 1912 начальник 1-й гвардейской пехотной дивизии. Участник первой мировой
войны 1914-1918, с декабря 1914 командир 23-го армейского корпуса, в мае-июне 1915
командовал группой войск в составе 3-й армии, с августа командир Гвардейского корпуса,
с декабря – 2-го гвардейского корпуса. С мая 1916 член Александровского комитета о
раненых, с 1917 в отставке.
ОЛЬДЕНБУРГСКИЙ, принц Александр Петрович (1844-1932), генерал от
инфантерии (1895), генерал-адъютант (1881). Командовал с 1870 Л.-Гв. Преображенским
полком и с 1876 1-й бригадой 1-й гвардейской пехотной дивизии. Участник русско-
турецкой войны 1877-1878. С 1880 начальник 1-й гвардейской пехотной дивизии, в 1885-
1889 командир Гвардейского корпуса. Член Государственного Совета (1896), сенатор
(1911). Участник первой мировой войны 1914-1918, с сентября 1914 по март 1917
главноначальствующий над санитарной и эвакуационной частью. В 1918 эмигрировал.
ОРЛОВ Александр Афиногенович (1865-1908), генерал-майор Свиты Е.И.В.
(1905). Служил в Л.-Гв. Гусарском Е.В. полку, с 1901 командир 8-го драгунского
Смоленского полка, с 1902 Л.-Гв. Уланского Е.В. полка, с 1907 командир 2-й бригады 2-й
гвардейской кавалерийской дивизии.
ОРЛОВ Николай Александрович (1855-1915), генерал-лейтенант (1905).
Участник русско-турецкой войны 1877-1878. С 1884 в канцелярии Военно-ученого
комитета Главного штаба, с 1892 профессор Николаевской академии Генерального штаба,
генерал-майор (1899), с 1900 командующий Забайкальской казачьей пешей бригадой, с
1901 начальник 54-й резервной пехотной бригады (с 1904 54-я пехотная дивизия).
Участник китайского похода 1900-1901. В русско-японской войне 1904-1905 в
распоряжении главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами,
действующими против Японии. С 1906 начальник 3-й, с 1910 12-й пехотных дивизий. В
первой мировой войне командир 8-го армейского корпуса, с декабря 1914 в резерве чинов
при штабе Киевского военного округа, с мая 1915 на пенсии по болезни.
ОСТРОГОРСКАЯ М.А. – см. Остроградская Н.А.
ОСТРОГРАДСКАЯ Наталья Алексеевна, кузина Н.В.Желиховской.
ОСТРОУМОВА Варвара Сергеевна (18??-1919), бабка невестки А.А.Брусилова

ПАБАЕВСКИЙ – см. БОГАЕВСКИЙ А.П.

ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ, великий князь (1860-1919), генерал-адъютант (1897),
генерал от кавалерии (1915). Участник русско-турецкой войны 1877-1878. Командир
Л.-Гв. Конного полка в 1890-1896, начальник 1-й гвардейской кавалерийской дивизии с
1896, командир Гвардейского корпуса с 1898. В 1902-1905 в отставке. Участник
первой мировой войны 1914-1918, с декабря 1915 командир 1-го гвардейского корпуса, с
сентября 1916 инспектор войск Гвардии. С апреля 1917 в отставке. Взят в
заложники большевиками и расстрелян.
ПАВЛОВ Александр Александрович (1867-1935), генерал-лейтенант (1914).
Служил в Л.-Гв. Гусарском Е.В. полку в 1887-1900, участник китайского похода 1900-
1901, с 1903 командир 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска, участник
русско-японской войны 1904-1905, с 1907 генерал-майор, командир Л.-Гв. Уланского Е.В.
полка. В 1910 отчислен от должности с оставлением в Свите Е.И.В. В первую мировую
войну командовал 2-й казачьей сводной дивизией, с сентября 1915 в распоряжении
главнокомандующего армиями Северного фронта, с ноября командир 6-го кавалерийского
корпуса, с апреля 1917 командир Кавказского кавалерийского корпуса, в июне 1917 в
распоряжении Верховного главнокомандующего, в сентябре в резерве чинов при штабе
Киевского военного округа. Участник гражданской войны в России, с 1918 командовал
Астраханской армией, с декабря 1919 командир 4-го Донского корпуса, зимой 1920
командовал конной группой Донской армией, после ее разгрома – генерал для поручений
при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России. Эмигрировал в Сербию.
ПАВЛОВ Дмитрий Петрович (1861-19??), генерал-лейтенант (1915), с 1904
командовал разными пехотными полками, генерал-майор (1911), с 1911 командир 2-й
бригады 12-й пехотной дивизии. Участник первой мировой войны 1914-1918, в августе-
сентябре 1914 командовал Заднестровским отрядом 8-й армии, с июля 1915 начальник 49-
й пехотной дивизии, с 1917 в отставке.
ПАВЛОВСКИЙ Ф.В., инженер.
ПАЛЕОЛОГ Жорж Морис (1859-1944), французский посол в России в 1914-1917,
с 1920 генеральный секретарь МИД Франции. Автор записок о первой мировой войне и
революции в России.
ПАЛИЦЫН Федор Федорович (1851-1923), генерал от инфантерии (1907),
участник русско-турецкой войны 1877-1878, служил в штабе войск Гвардии, с 1889
начальник штаба 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, с 1891 помощник, с 1895
начальник штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа, генерал-майор (1893),
генерал-лейтенант (1901), с 1905 начальник Генерального штаба, с 1908 член
Государственного Совета. Во время первой мировой войны находился в распоряжении
главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, с осени 1915 заведовал
укреплениями Кавказского фронта, в 1916-1917 глава русской военной миссии во
Франции, затем на пенсии.
ПАЛЬМ Александр Иванович (псевдоним П.Альминский, 1823-1885),
беллетрист, сатирик. С 1842 в Гвардии, в 1849 осужден по делу петрашевцев, помилован и
переведен в армию. Участник Крымской войны 1853-1856, с 1857 в отставке. С 1864
служил в отделениях Государственного банка, в 1873 осужден за растрату. В 1877-1878 –
военный корреспондент.
ПАЛЬМ Григорий Александрович (псевдоним Арбенин), актер опереточных
трупп в Тифлисе, Киеве и Петербурге.
ПАЛЬМ Сергей Александрович (1850-1915), опереточный артист, режиссер и
антрепренер, с 1877 в Тифлисе, с 1886 в Петербургском Малом театре. С конца XIX века
выступал в театрах комическо-буффонадного направления («Летучая Мышь» и др.).
ПАНЧУЛИДЗЕВ Евгений Алексеевич (1853-1917), друг и сослуживец
А.А.Брусилова. Окончил Пажеский корпус, Офицерскую кавалерийскую школу. С 1871 в
6-м драгунском Нижегородском полку, участник русско-турецкой войны 1877-1878, с
1893 в постоянном составе Офицерской кавалерийской школы, с 1900 командир 52-го
драгунского Нежинского полка, с 1903 в распоряжении начальника Главного штаба.
Участник русско-японской войны 1904-1905, состоял в распоряжении командующего 2-й
Маньчжурской армией, с 1906 командовал бригадами в 6-й и 13-й кавалерийских
дивизиях. С 1912 в отставке генерал-лейтенантом. В первой мировой войне с октября 1914
и.д. начальника санитарного отдела штаба 8-й армии. В 1915 под следствием «за
нераспорядительность при отступлении, вследствие чего два госпиталя с ранеными
попали в руки противника», с 1916 отчислен в резерв чинов при штабе Киевского
военного округа. После назначения А.А.Брусилова главнокомандующим армиями ЮЗФ
следствие прекращено, П. находился в распоряжении главнокомандующего.
ПАНЮТИНА Екатерина Константиновна, жена Л.А.Брусилова
ПАРСКИЙ Дмитрий Павлович (1866-1921), генерал-лейтенант (1915). Окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, служил в штабе Одесского военного
округа, во время русско-японской войны 1904-1905 гг. – в штабе Маньчжурской армии, с
1906 в Главном управлении Генерального штаба, с 1910 генерал-майор и командир 2-й
бригады 46-й пехотной дивизии. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., с 1915
начальник 80-й пехотной дивизии, затем – 55-й пехотной дивизии, с 1916 командир
Гренадерского корпуса, в июле-сентябре 1917 командующий 12-й армией, с октября –
командующий 3-й армией. С 1918 в Красной армии, командовал Северным фронтом, с
1919 член Особого совещания при Реввоенсовете Республики. Умер от тифа в Москве.
ПЕРСИДСКИЙ принц – см. Хан-Баба-Хан
ПЕТЕАНИ, генерал-майор австро-венгерской службы, участник первой мировой
войны 1914-1918, командовал 10-й кавалерийской дивизией.
ПЕТЕРС Яков Христофорович (1886-1938), член РСДРП с 1904, участник
революций 1905-1907 и 1917 гг., член Петроградского военно-революционного комитета.
С 1918 заместитель председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии, председатель
Революционного трибунала, в 1920-1922 председатель Туркестанской ЧК. Организатор,
вдохновитель и активный участник расправ с населением Москвы, Петрограда, Украины,
Крыма, Средней Азии. В 1923-1934 член Коллегии Объединенного государственного
политического управления. Осужден и казнен как враг народа.
ПЕТРОВ Прохор Петрович, крестьянин Московского уезда.
ПЕТРОВО-СОЛОВОВО Борис Михайлович (1861-19??), Свиты Е.И.В. генерал-
майор (1905). Служил в Л.-Гв. Гусарском полку (1885-1904), флигель-адъютант (1902), с
1904 командир 3-го драгунского Сумского полка, с 1905 – командир Л.-Гв. Гусарского
полка, с 1907 командир бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, в 1914 отчислен
от должности. В первой мировой войне с июля 1914 генерал для поручений при
Верховном главнокомандующем. С сентября 1917 в отставке по болезни.
ПЛЕВЕ Павел Адамович (1850-1916), генерал от кавалерии (1907), с 1870 служил
в Л.-Гв. Уланском, с 1880 в Л.-Гв. Кирасирском полках. Участник русско-турецкой войны
1877-1878, до 1880 служил в Болгарии. С 1881 служит по Генеральному штабу, с 1883 в
Николаевской академии, с 1890 командир 12-го драгунского Мариупольского полка, с
1893 окружной генерал-квартирмейстер штаба Виленского военного округа, с 1895
начальник Николаевского кавалерийского училища, с 1899 начальник 2-й кавалерийской
дивизии, с 1901 начальник штаба Войска Донского, с 1905 комендант Варшавской
крепости, командир 13-го армейского корпуса, с 1906 помощник командующего войсками
Виленского военного округа, с 1909 командующий войсками Московского военного
округа. В первой мировой войне командовал 5-й армией (с января по июнь 1915 12-й
армией), в декабре 1915-феврале 1916 временно командовал армиями Северного фронта.
ПЛЕШКОВ Михаил Михайлович (1856-1927), генерал от кавалерии (1913),
участник русско-японской 1904-1905 гг. и первой мировой 1914-1918 гг. войн. В 1912-
1917 командир 1-го Сибирского армейского корпуса, в июле 1917 уволен в резерв чинов
Минского военного округа. Эмигрировал в Маньчжурию.
ПЛЮЩИК-ПЛЮЩЕВСКИЙ Юрий Николаевич (1877-1926), генерал-майор
(1907). Добровольцем участвовал в русско-японской войне 1904-1905, с 1905 в Л.-Гв.
Семеновском полку, участвовал в подавлении Московского декабрьского восстания, с
1909 обер-офицер для поручений при штабе Варшавского военного округа, с 1910 в
мобилизационном отделении Главного управления Генерального штаба, полковник
(1913). Участник первой мировой войны 1914-1918, с декабря 1915 командир 22-го
пехотного Горийского полка, в 1917 и.д. генерала для поручений Управления дежурного
генерала штаба Верховного главнокомандующего, затем и.д. 2-го генерал-
квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего. Участник гражданской войны
в России 1918-1920, с 1919 генерал-квартирмейстер штаба Главнокомандующего
Вооруженными силами Юга России, с февраля 1920 в отставке по болезни, эмигрировал.
ПОЛИВАНОВ Алексей Алексеевич (1855-1920), генерал от инфантерии (1912),
участник русско-турецкой 1877-1878 гг. и русско-японской 1904-1905 гг. войн, окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, с 1890 в Военно-ученом комитете Главного
штаба, работал в редакциях «Военного Сборника» и «Русского Инвалида», генерал-майор
(1900), с 1905 второй генерал-квартирмейстер Главного штаба, с 1906 генерал-лейтенант,
начальник Главного штаба, до 1912 помощник военного министра. С 1912 в
Государственном совете, в 1915-1916 военный министр. В 1917 военный советник
Временного правительства, разработал «Декларацию прав солдата». В 1918 подвергался
арестам, с лета 1920 в Красной армии, член Особого совещания при Реввоенсовете
Республики. Умер во время переговоров о мире с Польшей.
ПОЛОЗОВ Яков Онисимович (1879-1924), служил около 25 лет келейником
иерарха Тихона (Белавина). Убит в Донском монастыре 9 декабря 1924 г.
ПОЛЯЧЕК А.В., сотрудник чехословацкого Министерства иностранных дел.
ПОПОВ Михаил Александрович (1833-1891), подполковник (1876), с 1852
служил в 15-м драгунском Тверском полку, командир эскадрона (с 1866) и дивизиона с
1874) этого полка, участник Крымской 1853-1856 и русско-турецкой 1877-1878 войн,
боевых действий против горцев. С 1877 командир 5-го Кавказского жандармского
эскадрона.
ПОСТОВСКИЙ Петр Иванович (1857-1931), генерал-лейтенант (1915). С 1886
служил по Генеральному штабу, с 1903 командир 14-го пехотного Олонецкого полка, с
1906 генерал-майор, генерал для особых поручений при командующем войсками
Варшавского военного округа, с 1908 генерал-квартирмейстер штаба Варшавского
военного округа, с 1913 начальник 1-й Кавказской стрелковой бригады. В первую
мировую войну и.д. начальника штаба 2-й армии, с октября 1914 командующий 76-й
пехотной дивизией, с ноября начальник 65-й пехотной дивизии, с июля 1915 по болезни в
резерве чинов при штабе Киевского военного округа, с декабря в распоряжении
начальника Генерального штаба, с ноября 1916 управляющий делами Главного комитета
при Главном управлении Генерального штаба по предоставлению отсрочек
военнообязанным по призывам в армию в текущую войну. В 1919 эмигрировал.
Германским военно-полевым судом в 1915 заочно осужден за злодеяния в отношении
мирных жителей Восточной Пруссии.
ПОТРЕСОВ Александр Николаевич (1869-1934), социал-демократ, меньшевик,
участник революций 1905-1907 и 1917 гг. С 1918 сотрудник Главархива, в 1919
арестовывался в Петрограде, в 1925 отпущен за границу на лечение, невозвращенец. В
Париже вел преподавательскую и публицистическую деятельность.
ПРАВДИН Осип Андреевич (ТРЕЙЛЕБЕН Осип Августович, 1849-1921),
педагог и актер, на сцене с 1869, с 1875 в Тифлисе, с 1878 в Московском Малом театре, в
1888-1893 одновременно преподавал в Московском театральном училище, в 1917-1918
управляющий Малым театром.
ПРОТОПОПОВ Александр Дмитриевич (1866-1918), в 1890 окончил
Николаевскую академию Генерального штаба и вышел в отставку, член Прогрессивной
партии, председатель Союза суконных фабрикантов. С 1907 депутат Государственной
Думы от октябристов. Министр внутренних дел в сентябре 1916-феврале 1917, арестован
и заключен в Петропавловскую крепость, где расстрелян после объявления «красного
террора».
ПУГАЧЕВ Емельян Иванович (1740-1775), Донской казак, участник Семилетней
войны 1756-1763 и русско-турецкой войны 1768-1774. В 1773-1774 объявил себя
спасенным императором Петром Федоровичем и возглавил восстание яицких казаков,
вылившееся в крестьянскую войну под его предводительством. После ряда поражений
выдан властям и казнен.
ПУСТОВОЙТЕНКО Михаил Саввич (1865-19??), генерал-лейтенант (1916). С
1894 служил по Генеральному штабу, с 1904 начальник штаба Отдельного корпуса
погрпничной стражи, полковник, с 1908 командир 182-го пехотного полка, с 1913
начальник штаба 1-го Сибирского армейского корпуса, генерал-майор. Участник первой
мировой войны 1914-1918, с сентября 1915 и.д. генерал-квартирмейстера штаба
Верховного главнокомандующего, с декабря 1916 начальник 12-й пехотной дивизии, с
октября 1917 командир 6-го армейского корпуса. В 1918 демобилизован и эмигрировал.
ПУХАЛЛО фон БРЛОГ Пауль, генерал-фельдцейхмейстер австро-венгерской
службы, участник первой мировой войны 1914-1918, командир 5-го корпуса, с января
1915 командовал армейской группой, с июля 1915 командующий 1-й армией на Северном
фронте. В июле 1916 после поражения уволен в отставку.
ПФЛЯНЦЕР-БАЛТИН Карл, барон фон (1855-1925), генерал от кавалерии
австро-венгерской службы, участник первой мировой войны 1914-1918, с осени 1914
командовал армейской группой в Карпатах (с мая 1915 – 7-я армия). В сентябре 1916 ушел
в отставку в результате поражений и разногласий с германским командованием.

РАГОЗА Александр Францевич (1858-1919), генерал от инфантерии (1914).

Служил в 3-й гвардейской и гренадерской артиллерийской бригаде (1877-1883), участник
русско-турецкой войны 1877-1878, с 1883 по Генеральному штабу, полковник (1892), с
1900 командир 18-го пехотного Вологодского полка, с 1904 генерал-майор, командир
бригады 27-й пехотной дивизии, затем начальник штаба 3-го армейского корпуса, с 1906
комендант Усть-Двинской крепости, генерал-лейтенант (1908), с 1909 начальник 19-й
пехотной дивизии. Участник первой мировой войны 1914-1918, с сентября 1914 командир
25-го армейского корпуса, с сентября 1915 командующий 4-й армией, в марте-апреле 1917
временно командовал армиями Румынского фронта. С ноября 1917 в отставке. Участник
гражданской войны 1918-1920, в мае-декабре 1918 военный министр Украинской
державы. Расстрелян «зелеными» под Одессой в апреле 1919.
РАДКО-ДМИТРИЕВ (ДИМИТРЕВ Радко, 1859-1918), генерал-лейтенант
болгарской и генерал от инфантерии русской службы (1914). Участник русско-турецкой
1877-1878 и болгаро-сербской 1886 войн. С 1879 в войсках Румелийского княжества, с
1884 на болгарской службе, начальник штаба Действующего корпуса, начальник
хозяйственного отдела Военного министерства. В 1887 выехал в Россию, служил в 15-м
гренадерском Тифлисском полку, в 1898 вновь в Болгарии. В 1-й Балканской войне
командующий 3-й болгарской армией. С 1913 посланник в России. В первую мировую
войну командовал 8-м армейским корпусом, с сентября 1914 командующий 3-й армией, с
июня 1915 командир 2-го Сибирского армейского корпуса, с октября – 7-го сибирского
армейского корпуса, с марта 1916 командующий 12-й армией. С июля 1917 в резерве
чинов при штабе Петроградского военного округа. Лечился на Кавказских минеральных
водах, в октябре 1918 взят в заложники и зверски убит красными.
РАСПУТИН (НОВЫХ) Григорий Ефимович (1872-1916), крестьянин
Тобольской губернии, «старец» при дворе Николая II. Имел большое влияние на семью
императора. Стал символом вырождения самодержавия. Убит в декабре 1916
монархистами.
РАТТЕЛЬ Николай Иосифович (1875-1938), генерал-майор (1915), окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, во время русско-японской войны 1904-1905
гг. – обер-офицер для поручений при Главнокомандующем на Дальнем Востоке, с 1906 на
Китайско-Восточной железной дороге, подполковник, с 1907 в штабе Омского военного
округа, с 1909 в Главном управлении Генерального штаба, полковник (1911), с 1916
помощник генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта, с сепнтября
1917 начальник военных сообщений Театра военных действий. В 1918 вступил в Красную
армию, начальник Полевого штаба и Всероссийского главного штаба, с 1920 член Особого
совещания и Законодательного совещания при Реввоенсовете Республики, после
гражданской войны на хозяйственной работе. Осужден и казнен как враг народа.
РАУХ Георгий Оттонович (1860-1936), генерал от кавалерии (1917). Выпускник
Пажеского корпуса, служил в Кавалергардском полку (1881-1887), с 1888 по
Генеральному штабу, с 1895 офицер штаба генерал-инспектора кавалерии, с 1901
командир 24-го драгунского Лубенского полка, с 1903 Л.-Гв. Кирасирского Его В. полка, с
1905 окружной генерал-квартирмейстер штаба войск Гвардии и Петербургского военного
округа, с 1908 генерал-лейтенант, начальник 10-й кавалерийской дивизии, с 1912 2-й
гвардейской кавалерийской дивизии. В первой мировой войне фактически руководил
конным корпусом Хана Нахичеванского в августе-сентябре 1914 и с зимы 1915, в декабре
1914 начальник штаба 6-й армии, с ноября 1915 командир 2-го кавалерийского корпуса, с
декабря 2-го гвардейского корпуса. В апреле 1917 отчислен в резерв чинов при штабе
Киевского военного округа, с ноября на пенсии. Участник гражданской войны 1918-1920,
в конце 1918 возглавлял гетманскую администрацию в Одессе, в 1920 на
административной службе в Русской армии П.Н.Врангеля.
РАУШ фон ТРАУБЕНБЕРГ Евгений Александрович (1855-19??), генерал от
кавалерии (1911). Воспитанник Пажеского корпуса, с 1871 служил в Л.-Гв. Конном полку,
участник русско-турецкой войны 1877-1878, с 1888 полковник, военный агент в Афинах, с
1894 командир 39-го драгунского Нарвского полка, с 1899 генерал-майор, командир Л.-Гв.
Кирасирского Ея В. полка, с 1900 начальник штаба Гвардейского корпуса, с 1904
начальник штаба Московского военного округа, генерал-лейтенант (1905), с 1907
начальник 5-й кавалерийской дивизии, с 1910 командир 23-го армейского корпуса, с 1913
помощник командующего войсками Варшавского военного округа. В первой мировой
войне главный начальник Минского военного округа, с апреля 1917 в резерве чинов при
штабе Киевского военного округа, с ноября на пенсии.
РЕДИГЕР Александр Федорович (1853-1918), генерал от инфантерии (1907),
член Государственного Совета с 1905. Участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг.,
окончил Николаевскую академию Генерального штаба, с 1879 в штабе Гвардейского
корпуса, в 1882-1883 помощник военного министра Болгарии, с 1884 служил в Военном
министерстве, с 1898 начальник канцелярии Военного министра, генерал-лейтенант
(1900), в 1905-1909 военный министр.
РЕННЕНКАМПФ Павел Карлович, барон фон (1854-1918), генерал от
кавалерии (1910), генерал-адъютант (1912). Служил по кавалерии, с 1882 на штабных
должностях в Варшавском и в Казанском военных округах, с 1890 полковник, начальник
штаба Осовецкой крепости, с 1891 начальник штаба 14-й кавалерийской дивизии, с 1895
командир 36-го драгунского Ахтырского полка, с ё1899 начальник штаба войск
Забайкальской области, генерал-майор (1900). В китайском походе 1900-1901 начальник
1-й отдельной кавалерийской бригады, в русско-японской войне с 1904 начальник
Забайкальской казачьей дивизии, генерал-лейтенант, с 1905 командир 7-го Сибирского
корпуса, с 1906 3-го Сибирского корпуса. Подавил восстание в Забайкалье. С 1913
командующий войсками Виленского военного округа. В первой мировой войне
командующий 1-й армией, с ноября 1914 в распоряжении военного министра, в октябре
1915 уволен с пенсией. В 1917 арестован по обвинению в содействии противнику, после
освобождения жил в Таганроге, где вновь арестован и зверски убит красными в апреле
1918.
РЕНО Нина Николаевна, баронесса, жена Б.А.Брусилова
РЕРБЕРГ Федор Сергеевич (1860-1933), генерал-лейтенант (1915), служил в
артиллерии, затем в кавалерии. С 1898 старший адъютант штаба Варшавского военного
округа, с 1900 заведывающий передвижением войск по железным дорогам и водным
путям Виленского района, с 1907 командир 3-го гусарского Елисаветградского полка, с
1909 начальник военных сообщений Виленского военного округа, с 1911 – Киевского
военного округа, генерал-майор. В первую мировую войну начальник этапно-
хозяйственного отдела 3-й армии, с ноября 1914 командующий 2-й Кубанской казачьей
дивизией, с 1915 начальник 7-й кавалерийской дивизии, с апреля 1917 командир 7-го
кавалерийского корпуса, в июле-августе временно командующий 11-й армией, в ноябре-
декабре командующий Особой армией.
РИБОПЬЕР, граф, французский коннозаводчик
РИТТИХ Александр Александрович (1868-1930), гофмейстер (1913), сенатор
(1916), с 1912 товарищ Главноуправляющего землеустройства и земледелия Министерства
государственных имуществ, в ноябре 1916-марте 1917 министр земледелия. Ввел в 1916
продовольственную разверстку на хлеб и другие сельскохозяйственные продукты. После
1918 в эмиграции.
РОДЗЯНКО Михаил Владимирович (1859-1924), русский политический и
государственный деятель. Воспитанник пажеского корпуса, в 1878-1882 служил в
Кавалергардском полку. С 1905 лидер партии «Союз 17 Октября» (октябристы), с 1906
член Государственного Совета, председатель Государственной Думы 3-го и 4-го созывов,
в феврале 1917 председатель Временного комитета Государственной Думы. Активный
участник свержения самодержавия, лоббировал назначение А.А.Брусилова Верховным
главнокомандующим. В годы гражданской войны находился при Добровольческой армии,
затем в эмиграции.
РОДИОНОВ С.К., музейный работник Нескучного сада в Москве.
РОЖКОВ Владимир Васильевич, знакомый семьи Брусиловых, сосед по дому.
РОЗЕН Андрей Константинович, барон фон (1847-1879), на военной службе с
1864, экзаменовался в Николаевском училище гвардейских юнкеров, служил в Л.-Гв.
Гродненском гусарском полку, с 1870 переведен капитаном в 15-й драгунский Тверской
полк, участник русско-турецкой войны 1877-1878.
РОМАН Сергей, двоюродный брат Б.А.Брусилова.
РОМАНОВСКИЙ Иван Павлович (1877-1920), генерал-майор (1916), генерал-
лейтенант Добровольческой армии (1919). Участник русско-японской войны 1904-1905,
на штабных должностях, с 1906 в штабе Туркестанского военного округа, с 1909 в
Главном управлении Генерального штаба (отдел дежурного генерала), полковник (1912).
Участник первой мировой войны 1914-1918, в 1915 командир 206-го пехотного
Сальянского полка, с июля 1916 генерал-квартирмейстер штаба 10-й армии, с весны 1918
начальник штаба 8-й армии, с июля 1917 генерал-квартирмейстер штаба Верховного
главнокомандующего. Арестован вместе с Л.Г.Корниловым, в ноябре бежал на Дон.
Участник гражданской войны в России 1918-1920, с февраля 1918 начальник штаба
Добровольческой армии, с 1919 начальник штаба Вооруженных сил Юга России, в марте
1920 сдал должность П.С.Махрову и уехал в Константинополь, где был убит поручиком
М.Харузиным.
РООП Владимир Христофорович (1865-1929), генерал-лейтенант (1913).
Воспитанник Пажеского корпуса, с 1885 служил в Л.-Гв. Конном полку, с 1895 в Л.-Гв.
Кирасирском Его В. полку, с 1896 в Военно-ученом комитете Главного штаба, с 1900
военный агент в Вене, с 1905 командир 26-го драгунского Бугского полка, с 1907
командир Л.-Гв. Конногренадерского полка, с 1912 начальник Отдельной гвардейской
кавалерийской бригады, с 1913 начальник 6-й кавалерийской дивизии. Участник первой
мировой войны 1914-1918, с февраля 1917 командир 2-го кавалерийского корпуса, в
апреле отчислен в резерв чинов при штабе Киевского военного округа. Во время
гражданской войны главный начальник снабжений Сибирских армий А.В.Колчака, с 1919
председатель Дальневосточной комиссии по снабжению армии. Эмигрировал.
РОССОЛИМО Григорий Иванович (1860-1928), невропатолог и психиатр, в
1887-1911 и с 1917 профессор медицины Московского университета, основатель
Общества невропатологов и психиатров.
РУДНЕВ Сергей Михайлович (1866-19??), хирург, сын выдающегося хирурга
М.М.Руднева. В 1892-1917 в клинике Московского университета, в 1908-1918 главный
врач Александринской общины Комитета «Христианская помощь» А.А.Брусилов
называет это заведение «лечебницей Руднева». В Москве «лечебницей Руднева» называли
также Хирургическое отделение Медико-хирургической академии, основанное
М.М.Рудневым.
РУЗСКИЙ Николай Владимирович (1854-1918), генерал от инфантерии (1909).
Служил в Гвардии, участник русско-турецкой войны 1877-1878, с 1881 на штабных
должностях, с 1896 командир 151-го пехотного Пятигорского полка, с 1896 окружной
генерал-квартирмейстер штаба Киевского военного округа, с 1902 начальник штаба
Виленского военного округа. В русско-японской войне 1904-1905 начальник полевого
штаба 2-й Маньчжурской армии. С 1906 командир 21-го армейского корпуса, с 1909 член
Военного совета, с 1912 помощник командующего войсками Киевского военного округа.
В первую мировую войну командовал 3-й армией, с сентября 1914 главнокомандующий
армиями Северо-Западного фронта, в марте 1915 введен в Государственный Совет с
освобождением от командования, в июле-августе 1915 главнокомандующий 6-й армией, с
июля 1916 главнокомандующий армиями Северного фронта, содействовал свержению
монархии. С мая 1917 в отставке, лечился на Кавказских минеральных водах. В сентябре
1918 зверски убит красными в Пятигорске.

САБЛИН Юрий Владимирович (1897-1937), прапорщик (1917), левый

социалист-революционер, участник революции 1917 г. и гражданской войны,
левоэсеровского мятежа 1918 г. С 1919 большевик, начальник 14-й стрелковой дивизии, в
1920 начальник Эстонской, затем 46-й стрелковых дивизий, 16-й кавалерийской дивизии.
Комдив (1935), осужден и казнен как враг народа.
САВВАТИЙ (БРАБЕЦ Антонин, умер в 1959), архиепископ Пражский и всея
Чехословакии в 1923-1945, экзарх Средней Европы (Мукачевской православной церкви).
После 1945 его церковь была лишена приходов.
САВВИЧ Сергей Сергеевич (1863-19??), генерал от инфантерии (1915). С 1891
служил по Генеральному штабу, с 1896 заведывающий передвижениями войск по
железным дорогам Харьковского района, с 1899 делопроизводитель, с 1900 начальник
отделения Главного штаба по передвижению войск и грузов, с 1904 и.д. начальника
отделения Управления военных сообщений Главного штаба, с 1905 начальник штаба
Отдельного корпуса жандармов, с 1907 командир бригады 42-й пехотной дивизии, с 1908
начальник штаба 21-го армейского корпуса, с 1909 начальник штаба Приамурского
военного округа, с 1913 командир 4-го сибирского армейского корпуса и комендант
Владивостокской крепости. В сентябре-ноябре 1914 временный командующий войсками
Приамурского военного округа и наказной атаман Амурского и Уссурийского казачьих
войск. Участник первой мировой войны 1914-1918, с мая 1915 начальник штаба армий
Юго-Западного фронта, с декабря командир 16-го армейского корпуса, с октября 1916 –
18-го армейского корпуса, затем главный начальник снабжений армий Северного фронта.
Присутствовал при отречении Николая II. С мая 1917 на пенсии. Участник гражданской
войны в России 1918-1920, главный начальник снабжений войск Северной области.
Эмигрировал.
САВИН Василий Васильевич (1887-19??), участник первой мировой 1914-1918 и
гражданской 1918-1920 войн, с 1918 на штабных должностях в Красной армии, с 1921
начальник канцелярии командующего войсками Украинского военного округа, с 1923
старший секретарь начальника штаба РККА и комиссар штаба, с 1925 для особых
поручений в секретариате заместителя председателя Реввоенсовета, затем в секретариате
Наркомвоенмора и Председателя РВС СССР М.В.Фрунзе. С 1926 в резерве.
САВИНКОВ Борис Викторович (1879-1925), член ЦК Партии социалистов-
революционеров (эсеры), террорист. С весны 1917 комиссар Временного правительства на
Юго-Западном фронте, затем при Ставке, с августа товарищ Военного министра. В
сентябре 1917 исключен из партии эсеров за связь с Л.Г.Корниловым. В 1918 основал
Союз защиты Родины и Свободы, организовал мятежи в Муроме и Ярославле. Бежал в
Польшу, возглавил Русское политическое бюро. В ходе операции ОГПУ арестован,
осужден на 10 лет заключения. Покончил с собой во внутренней тюрьме Лубянки.
САДУЛЬ Жак (1881-1956), французский социалист (с 1903), в 1917 входил в
делегацию социалистов стран Антанты в России (в это время мог встречаться с
А.А.Брусиловым), атташе французской военной миссии в Петрограде, с 1918 коммунист, с
1919 член Южного бюро Коминтерна. В 1924-1925 во Франции привлечен к суду,
оправдан. Во второй мировой войне участник Движения Сопротивления в 1940-1944.
САКЕН Михаил Иванович (1884-19??), участник первой мировой 1914-1918 и
гражданской 1918-1920 войн, в 1919 в белой армии А.В.Колчака, с 1920 в Красной армии,
председатель ремонтной комиссии Восточно-Сибирского военного округа. С 1923 в
распоряжении Народного комиссара земледелия и начальник отдела ремонтирования при
инспекции кавалерии РККА, с 1925 начальник управления по ремонтированию Главного
управления РККА. Осужден в 1928.
САМБОР, медиум
САМСОНОВ Александр Васильевич (1869-1914), генерал от кавалерии (1910).
Служил в кавалерии, затем по Генеральному штабу. С 1890 штаб-офицер в Варшавском
военном округе, с 1896 начальник Елисаветградского кавалерийского юнкерского
училища, в русско-японскую войну начальник Уссурийской конной бригады (1904),
начальник Сибирской казачьей дивизии, генерал-лейтенант (1905). С 1905 начальник
штаба Варшавского военного округа, с 1907 наказной атаман Войска Донского, с 1909
Туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного
округа, войсковой наказной атаман Семиреченского казачьего войска. В первую мировую
войну командующий 2-й армией; после ее разгрома оказался в окружении и покончил с
собой.
САРАТОВА Александра Ильинична, вымышленное лицо.
САХАРОВ Владимир Викторович (1853-1919), генерал от кавалерии (1908). В
русско-турецкую войну служил в Л.-Гв. Гренадерском полку, в штабе 16-й пехотной
дивизии и в штабе Действующей армии (1878). С 1882 правитель дел по учебной части
Офицерской кавалерийской школы, с 1886 начальник Елисаветградского кавалерийского
юнкерского училища, с 1891 начальник штаба 14-й кавалерийской дивизии, затем
Кронштадтской крепости, с 1893 командир 38-го драгунского Владимирского полка, с
1897 начальник штаба 5-го армейского корпуса, с 1899 начальник штаба Отдельного
корпуса пограничной стражи. Участник китайского похода 1900-1901, командовал
войсками в Северной Маньчжурии и Заамурским округом пограничной стражи, с 1903
командир 1-го Сибирского корпуса. В русско-японскую войну с 1904 начальник штаба
Маньчжурской армии, затем начальник штаба Главнокомандующего всеми сухопутными
и морскими силами, действующими против Японии, с 1906 командир 7-го армейского
корпуса, с 1913 – 11-го армейского корпуса. Участник первой мировой войны 1914-1918, в
августе –сентябре 1915 наказной атаман Оренбургского казачьего войска и Оренбургский
генерал-губернатор, затем вновь командир 11-го армейского корпуса. С октября 1915
командующий 11-й армией, с октября 1916 – Дунайской армией, с декабря – помощник
Августейшего главнокомандующего армиями Румынского фронта. В апреле уволен в
отставку. В 1905-1918 член Александровского комитета о раненых. Весной 1919 при
первом захвате Крыма Красной армией расстрелян.
СВИСТУНОВ А.В., знакомый А.А.Брусилова, белоэмигрант.
СЕЛИВАНОВ Андрей Николаевич (1847-1917), генерал от инфантерии (1907),
служил в 14-й артиллерийской бригаде, участник русско-турецкой войны 1877-1878, с
1885 в Гланом штабе, с 1893 командир 111-го пехотного Донского полка, с 1895 окружной
генерал-квартирмейстер штаба Виленского военного округа, с 1899 начальник штаба
Приамурского военного округа. Участник китайского похода 1900-1901, с 1901 начальник
16-й, с 1903 13-й, с 1904 37-й пехотных дивизий. Участник русско-японской войны 1904-
1905, с 1905 командир 2-го сводного стрелкового корпуса. С 1906 Иркутский генерал-
губернатор и войсковой наказной атаман Забайкальского, Енисейского и Иркутского
казачьих войск, с 1910 член Государственного Совета. Участник первой мировой войны
1914-1918, в октябре 1914- апреле 1915 командующий Блокадной (11-й) армией.
СЕМЕН, швейцар Брусиловых в 1917 г.
СЕРГИЙ (КОРОЛЕВ Аркадий Дмитриевич, 1881-1952), епископ Пражский,
викарий митрополита Евлогия (Георгиевского) в Праге, после 1945 - архиепископ
Казанский и Чистопольский.
СЕРГИЙ МИХАЙЛОВИЧ, великий князь (1869-1918), генерал от артиллерии
(1914), генерал-адъютант (1908). С 1898 служил в Гвардейской конно-артиллерийской
бригаде, с 1904 генерал-майор Свиты Е.И.В., в распоряжении генерал-фельдцейхмейстера,
затем командир Гвардейской конно-артиллерийской бригады. С 1905 генерал-инспектор
артиллерии. Участник первой мировой войны 1914-1918, с января 1916 полевой генерал-
инспектор артиллерии при Верховном главнокомандующем. В марте 1917 уволен со
службы, весной 1918 сослан в Вятку, затем в Екатеринбург. В июле 1918 казнен
большевиками в Алапаевске.
СЕРЕБРЯКОВ Леонид Петрович (1890-1937), член РСДРП с 1905, участник
революций 1905-1907 и 1917 гг. Член Президиума Московского Совета рабочих,
солдатских и крестьянских депутатов в 1918-1919, с 1920 секретарь Президиума
Всероссийского центрального исполнительного комитета, начальник Политического
управления Реввоенсовета Республики, с 1922 заместитель народного комиссара путей
сообщения. Осужден и казнен как враг народа.
СИВЕРС Николай Николаевич (1869-1918), генерал-лейтенант (1917). С 1897
служил по Генеральному штабу, с 1898 в Главном штабе. Участник русско-японской
войны 1904-1905, штаб-офицер при командующем Маньчжурской армией, затем при
начальнике штаба Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами,
действующими против Японии, с 1905 и.д. генерала для особых поручений при
командующем 1-й Маньчжурской армией, с 1906 член Военно-исторической комиссии
Главного управления Генерального штаба по описанию войны с Японией. С 1910
командир 119-го пехотного Коломенского полка, с 1913 окружной дежурный генерал
штаба Московского военного округа. Участник первой мировой войны 1914-1918, с
сентября 1914 генерал-квартирмейстер, с января 1915 начальник штаба 5-й (с июля 12-й)
армии, с ноября и.д. начальника штаба 6-й армии, с февраля 1916 и.д. начальника штаба
армий Северного фронта, с августа начальник штаба Туркестанского военного округа. В
апреле 1917 за болезнью отчислен в резерв чинов при штабе Петроградского военного
округа, с сентября помощник начальника Главного управления по заграничному
снабжению армии. С 1918 в Красной армии.
СИМБОРСКИЙ Николай Васильевич (1849-1881), поэт, журналист (псевдоним
«Фаланга»). В 1877 корреспондент «Нового Времени» на Кавказе.
СИРОТИНСКИЙ Сергей Аркадьевич (1889-19??), участник первой мировой
1914-1918 и гражданской 1918-1920 войн, в 1923 уполномоченный Реввоенсовета
Республики на Украине, в 1924 состоял для особо важных поручений при Реввоенсовете
СССР, с 1925 старший секретарь Наркомвоенмора М.В.Фрунзе. С 1926 в Президиуме
Исполкома Коминтерна.
СКАЛОН Георгий Антонович (1847-1914), генерал от кавалерии (1908), генерал-
адъютант (1903). С 1865 служил в Л.-Гв. Уланском Ея В. полку. Участник русско-
турецкой войны 1877-1878, с 1894 командир Л.-Гв. Уланского Ея В. полка, с 1897
командир бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, с 1899 начальник 4-й
кавалерийской дивизии, с 1901 начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. С 1905
помощник командующего, затем командующий войсками Варшавского военного округа и
Варшавский генерал-губернатор.
СКВОРЦОВ (СТЕПАНОВ) Иван Иванович (1870-1928), социал-демократ,
большевик, переводчик «Капитала» К.Маркса, участник революций 1905-1907 и 1917 гг.,
в 1917-1918 народный комиссар финансов, в 1920 лектор Политического управления
Реввоенсовета Республики, с 1921 член Центральной ревизионной комиссии, с 1925 член
ЦК Российской коммунистической партии, редактор «Известий», заместитель редактора
«Правды».
СКЛЯНСКИЙ Эфраим Маркович (1892-1925), большевик с 1913 г., участник
революции 1917 г., в 1918-1924 заместитель народного комиссара по военным и морским
делам и заместитель председателя Революционного военного совета Республики, с 1924
председатель треста «Моссукно».
СКОРОПАДСКИЙ Павел Петрович (1873-1945), генерал-лейтенант (1915),
выпускник Пажеского корпуса, участник русско-японской войны 1904-1905 гг., с 1910
командир 20-го драгунского Финляндского полка, с 1912 генерал-майор Свиты Е.И.В.,
командир Лейб-Гвардии Конного полка. Участник первой мировой войны 1914-1918 гг.,
начальник 5-й кавалерийской дивизии, с 1916 – 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, с
1917 командир 34-го армейского корпуса. В апреле-декабре 1918 гетман Украины, после
разгрома гетманских войск армией С.Петлюры бежал в Германию.
СНЕСАРЕВ Андрей Евгеньевич (1865-1937), генерал-лейтенант (1917), окончил
Николаевскую академию Генерального штаба, с 1904 в Главном штабе, с 1905 в Главном
управлении Генерального штаба, с 1910 начальник штаба 2-й сводной казачьей дивизии,
участник первой мировой войны 1914-1918 гг., генерал-майор (1915), с 1916 начальник
штаба 12-й пехотной дивизии, с сентября 1917 командир 9-го армейского корпуса. В
Красной армии с 1918, руководил Северо-Кавказским военным округом, командовал
Западной армией, с 1919 начальник Военной академии, затем на преподавательской
работе. Герой Труда (1928). Неоднократно подвергался арестам и репрессиям, казнен как
враг народа.
СОКОЛОВ Николай Дмитриевич (1870-1928), революционер, социал-демократ
(меньшевик). В 1917 секретарь Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских
депутатов, автор Приказа №1 по Петроградскому военному округу. После Октябрьской
революции – юрисконсульт советского правительства.
СОЛОВОВ Петр Дмитриевич (1875-19??), в 1899-1904 ординатор хирургической
клиники в Москве, в 1905-1909 земский врач, с 1911 в Первой градской больнице Москвы.
СОЛОВЬЕВ Всеволод Сергеевич (1849-1903), русский писатель-мистик, сын
историка С.М.Соловьева и брат философа В.С.Соловьева.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА, фельдшерица клиники С.М.Руднева
СПИРИДОВИЧ Александр Иванович (1879-19??), генерал-майор (1915), с 1899 в
Отдельном корпусе жандармов, находился в 1906-1917 в распоряжении дворцового
коменданта. В 1917 заключен под стражу, затем освобожден. С 1918 служил в банке, в
1920 эмигрировал.
СПИРИДОНОВА Мария Александровна (1884-1941), член партии социалистов-
революционеров, террористка, отбывала в 1906-1917 каторгу, участница революции 1917
г., до конца 1918 одна из лидеров левых эсеров, участница левоэсеровского мятежа.
Амнистирована, но в дальнейшем вновь арестовывалась. В 1937 приговорена к
тюремному заключению. Расстреляна в связи с приближением немецко-фашистских войск
к Орлу.
СТЕКЛОВ Ю. (НАХАМКИС Юрий Михайлович, 1873-1941), публицист,
журналист, член партии большевиков, с 1917 член Петроградского Совета рабочих и
солдатских депутатов, редактор газеты «Известия». Осужден как враг народа, умер в
заключении.
СТЕЛЬНИЦКИЙ Станислав Феликсович (1854-19??), генерал от инфантерии
(1916). Участник русско-турецкой войны 1877-1878, служил в 101-м пехотном Пермском
полку и других строевых частях. Полковник (1901), с 1902 командир 11-го
Семипалатинского резервного батальона (с 1904 11-й Семипалатинский сибирский
стрелковый полк), участник русско-японской войны 1904-1905, генерал-майор (1905),
командир бригады 3-й Сибирской пехотной дивизии, с 1907 начальник 49-й резервной
пехотной бригады, с 1910 начальник 3-й Финляндской стрелковой бригады, генерал-
лейтенант (1914). В первую мировую войну с сентября 1914 начальник 58-й пехотной
дивизии, с июня 1915 командир 39-го армейского корпуса, в сентябре-ноябре 1917
командующий Особой армией. В войсках Украинской державы в 1918 командовал 3-м
корпусом в Киеве.
СТЕНБОК-ФЕРМОР Юлий Иванович, граф (1812-1870), действительный
статский советник, директор Департамента уделов.
СТОГОВ Николай Николаевич (1872-1959), генерал-лейтенант (1917), с 1904
подполковник, в штабе 6-го армейского корпуса, окончил Николаевскую академию
Генерального штаба, с 1908 полковник, начальник отдела Главного управления
Генерального штаба, с 1913 начальник штаба 1-й Финляндской стрелковой бригады.
Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., командир 3-го Финляндского стрелкового
полка, с 1915 генерал-майор, генерал-квартирмейстер штаба 8-й армии. Разработал
операцию по прорыву позиций противника под Луцком. С 1916 начальник штаба 8-й
армии, с сентября 1917 начальник штаба армий Юго-Западного фронта. Участник
гражданской войны. Вступил в 1918 в Красную армию, до августа возглавлял
Всероссийский главный штаб, одновременно руководил подпольной военной
организацией Национального центра в Москве. В ноябре 1919 бежал в Добровольческую
армию, в 1920 начальник штаба Кубанской армии, затем командующий войсками
тылового района. В эмиграции, с 1928 начальник военной канцелярии Российского
общевоинского союза, с 1934 глава Общества офицеров Генерального штаба в Париже.
СУВОРИН Борис Александрович, журналист и публицист, редактор «Нового
Времени», сын известного издателя А.С.Суворина.
СУРМАИ Александр, фельдмаршал-лейтенант австро-венгерской службы,
участник первой мировой войны 1914-1918, с декабря 1914 командовал группой войск в
Карпатах, затем в 1915-1916 сводным корпусом в Галиции и на Волыни. После Луцкого
прорыва уволен в отставку.
СУХИНСКИЙ Петр Васильевич (1854-1916), генерал-лейтенант (1908). Служил
в артиллерии, в 1899-1903 начальник Межибужского артиллерийского полигона. В
русско-японскую войну 1904-1905 командовал 3-й гренадерской артиллерийской и 9-й
артиллерийской бригадами. С 1908 начальник артиллерии 12-го армейского корпуса.
Участник первой мировой войны 1914-1918, с июля 1915 по болезни отчислен в резерв
чинов при штабе Киевского военного округа.
СУХОМЛИН Семен Андреевич (1867-1928), генерал-лейтенант (1916). Служил в
гвардейской артиллерии, затем на штабных должностях. В русско-японскую войну с 1904
штаб-офицер для делопроизводства и поручений в железнодорожном отделении штаба
Главнокомандующего на Дальнем Востоке, с 1905 в распоряжении Главного штаба, с 1906
начальник штаба 14-й пехотной дивизии. С 1907 командир 72-го пехотного Тульского
полка, с 1912 окружной генерал-квартирмейстер штаба Иркутского военного округа, с
1914 начальник штаба Казанского военного округа. В первую мировую войну с апреля
1915 помощник временного военного генерал-губернатора Галиции по военной части, с
июля и.д. начальника штаба 8-й армии, в сентябре 1916 отчислен в резерв чинов при
штабе Киевского военного округа, в октябре назначен помощником по военной части
временного военного генерал-губернатора областей Австро-Венгрии, занятых по праву
войны, с ноября начальник штаба армий Юго-Западного фронта. С июня 1917 в резерве
чинов при штабе Петроградского военного округа, с февраля 1918 в отставке. С сентября
1918 в Красной армии, начальник Управления по командному составу Всероглавштаба, с
1919 председатель Особой центральной комиссии по отсрочкам от призыва, с 1920 для
поручений при начальнике Главного штаба РККА, с 1921 помощник инспектора пехоты,
затем в распоряжении главного инспектора Военной и морской инспекции при
Реввоенсовете Республики, с 1922 инспектор-инструктор органов военного управления. С
1924 в отставке.
СУХОМЛИНОВ Владимир Александрович (1848-1926), генерал от кавалерии
(1906), генерал-адъютант (1912). Служил в гвардейской кавалерии, затем на штабных
должностях. Участник русско-турецкой войны 1877-1878, с 1878 правитель дел
Николаевской академии генерального штаба, с 1886 командир 6-го лейб-драгунского
Павлоградского полка, с 1886 начальник Офицерской кавалерийской школы, с 1897
начальник 10-й кавалерийской дивизии, с 1899 начальник штаба, с 1902 помощник
командующего войсками, с 1904 командующий войсками Киевского военного округа,
генерал-губернатор Киевский, Подольский и Волынский. С 1908 начальник Генерального
штаба, с 1909 военный министр и с 1911 член Государственного Совета. В июне 1915
отрешен от должности, в марте 1916 уволен со службы и арестован, обвинен в
злоупотреблениях и измене. В сентябре 1917 осужден на каторгу, замененную
заключением в крепость. В мае 1918 амнистирован, эмигрировал.
СУЧКОВЫ, братья, друзья А.А.Брусилова в Ставке в 1917 г.
СЫТИН Дмитрий Иванович (1851-1934), издатель с 1876, с 1918 консультант
Государственного издательства, с 1928 персональный пенсионер.

Т
 ТАРХАН-МОУРАВОВ Илья Михайлович (1852-1914), полковник (1905). На
военной службе с 1871 в 16-м драгунском Нижегородском полку, в 1873 переведен в 15-й
драгунский Тверской полк. Участник русско-турецкой войны 1877-1878. С 1894 в 21-м
драгунском Белорусском полку, с 1906 командир 10-го драгунского Новотроицко-
Екатеринославского полка, с 1909 в отставке.
ТАУБЕ (предположительно Александр Александрович) барон фон (1864-1918),
генерал-лейтенант (1915), окончил Николаевскую академию, полковник (1901), участник
русско-японской войны 1904-1905 гг. (командовал 3-м пехотным Нарвским полком), с
1907 генерал-майор и начальник сообщений Иркутского военного округа, с 1916
начальник штаба Омского военного округа. Эмигрировал в Германию.
ТЕРГУКАСОВ Арзас Артемьевич (1819-1881), генерал-лейтенант (1879).
Участник Крымской 1853-1856 и русско-турецкой 1877-1878 войн, кампаний против
горцев. С 1859 командир Апшеронского пехотного полка, с 1865 помощник начальника
19-й пехотной дивизии, с 1869 генерал-майор, командовал 38-й пехотной дивизией, с 1878
начальник Кавказской гренадерской дивизии, с 1879 командир 2-го Кавказского
армейского корпуса.
ТЕРСТЬЯНСКИ фон НАДОШ Карл (1854-1921), генерал от кавалерии австро-
венгерской службы. В первую мировую войну с августа 1914 командир 4-го корпуса, с
июня 1916 командующий 4-й армией, генерал-полковник, с октября 1916 командующий 3-
й армией. После прорыва у Станиславова в июле 1917 отстранен от командования.
ТИЗДЕЛЬ Роман Алексеевич (1852-19??), генерал-лейтенант (1910), в 1905-1913
начальник Варшавского дворцового управления, в 1914-1917 в Министерстве
императорского двора.
ТИЗЕНГАУЗЕН Николай Орестович, барон, действительный статский советник,
управляющий Варшавской конторой Государственного банка.
ТИРПИЦ Альфред граф фон (1849-1930), гросс-адмирал германско-прусского
флота (1911). На флоте с 1869, начальник Морского штаба в 1892-1895, в 1896 адмирал
Тихоокеанской эскадры, с 1897 морской статс-секретарь (министр). В марте 1916 вышел в
отставку из-за разногласий с канцлером. С 1917 основатель и лидер Немецкой
национальной партии, в 1924-1928 депутат Рейхстага.
ТИХОМИРОВА Ольга Ивановна, в 1919-1920 архивный работник, машинистка,
записывавшая воспоминания А.А.Брусилова.
ТИХОН (БЕЛАВИН Василий Иванович, 1865-1925), патриарх Московский и
всея Руси (1917-1925), преподавал в семинариях Псковской губернии, с 1898 епископ
Алеутский и Камчатский, с 1907 архиепископ Ярославский и Литовский, участник
Поместного Собора 1917-1918, на котором избран митрополитом, а затем патриархом.
Противодействовал изъятию церковных ценностей во время голода в Поволжье, в 1922-
1925 под домашним арестом в своей резиденции – Донском монастыре. Освобожден
после декларации о лояльности к Советской власти. Умер в клинике Бакуниной на
Остоженке 7 апреля 1925 г. от разрыва сердца.
ТОЛМАЧЕВ Владимир Александрович (1853-1932), генерал-лейтенант (1909).
Окончил Пажеский корпус, служил в казачьих войсках. Участник русско-турецкой войны
1877-1878 гг., с 1892 полковник Оренбургского войска, генерал-майор (1904), в русско-
японской войне – командир 2-й бригады Оренбургской казачьей дивизии, с 1906 в штабе
Варшавского военного округа, затем переведен начальником Забайкальской казачьей
бригады, с 1907 начальник Уссурийской конной бригады, в 1912 переведен в Корпус
жандармов, с 1913 военный губернатор Амурской области и наказной атаман Амурского
казачьего войска, с 1916 военный губернатор Приморской области и наказной атаман
Уссурийского казачьего войска. С 1917 в отставке.
ТРЕГУБОВ Евгений Эммануилович (1862-19??), генерал-лейтенант (1915), с
1892 служил по Генеральному штабу, с 1901 начальник штаба 14-й пехотной дивизии.
Участник русско-японской войны 1904-1905, с 1905 командир 55-го пехотного
Подольского полка, с 1910 генерал-майор, начальник штаба 24-го армейского корпуса. В
первую мировую войну с октября 1914 начальник штаба 6-го Сибирского армейского
корпуса, с февраля 1916 начальник 16-й пехотной дивизии, с апреля 1917 в резерве чинов
при штабе Киевского военного округа.
ТРЕПОВ Александр Федорович (1862-1928), сенатор (1906). Воспитанник
Пажеского корпуса, служил в Гвардии, с 1899 помощник статс-секретаря
Государственного Совета, с 1914 член Государственного Совета, с августа 1915 член
Особого Совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства,
с ноября управляющий, затем министр путей сообщения, в ноябре-декабре 1916
председатель Совета Министров. В 1917 в отставке, с 1918 в эмиграции.
ТРОЦКИЙ Лев Давыдович (БРОНШТЕЙН Лейба Дувидов, 1879-1940), социал-
демократ, с 1917 большевик, участник революций 1905-1907 и 1917 гг. С 1917 народный
комиссар иностранных дел (до марта 1918), народный комиссар по военным и морским
делам (до 1925), в 1918-1925 член ЦК и Политбюро Российской коммунистической
партии, председатель Революционного военного совета Республики (с 1923 – РВС СССР),
организатор Красной армии. В 1920-1921 народный комиссар путей сообщения. В
результате борьбы за власть снят со всех постов, в 1927 исключен из РКП(б) и сослан в
Среднюю Азию, в 1929 выслан из СССР. В Мексике продолжал бороться за власть в
СССР и за продолжение «мировой революции», основал IV Интернационал. Убит
советским агентом Р.Меркадером.
ТУМАНОВА Ольга, секретарь месткома Российского общества Красного Креста
(1924 г.)
ТУНДУТОВ Дмитрий Давыдович, князь (1888-19??), поручик (1914),
воспитанник пажеского корпуса, в 1908-1911 в Л.-Гв. Гродненском гусарском полку. С
1914 адъютант начальника Главного штаба, в первую мировую войну адъютант штаба
Верховного главнокомандующего, с августа 1915 ординарец Главнокомандующего
Кавказской армией, с 1917 помощник атамана, с 1918 войсковой атаман Астраханского
казачьего войска, участник гражданской войны 1918-1920, белоэмигрант.
ТУЧКОВ Евгений Александрович (1892-1957), большевик с 1917, с 1918 в
Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией
(Иваново-Вознесенская губчека), с 1919 в Уфимской губчека. С 1922 начальник 6-го
секретного отдела Особого государственного политического управления (ОГПУ),
секретарь Комиссии по проведению декрета об отделении церкви от государства, с 1931
полномочный представитель ОГПУ на Урале, с 1933 заместитель особоуполномоченного
НКВД по Москве. В 1939 уволен из органов НКВД. В 1941-1947 ответственный секретарь
Центрального совета воинствующих безбожников.

УЛАНОВ Водма, председатель Союза возрождения казачества (Прага, 1920-е

годы)
УРИЦКИЙ Моисей Соломонович (1873-1918), юрист, член РСДРП с 1898,
участник революций 1905-1907 и 1917 гг., член большевистского ЦК, в 1917 член Военно-
революционного партийного центра, Военно-революционного комитета, Всероссийского
центрального исполнительного комитета, с 1918 председатель Петроградской ВЧК. Убит
эсером Л.С.Канегиссером. Это убийство и покушение на В.И.Ленина побудило
большевиков объявить «красный террор». За несколько дней было казнено 900
заложников.
УРУСОВ Николай Валериевич, князь (1860-19??), генерал-майор (1910). В 1879-
1907 служил в Л.-Гв. Драгунском полку, помощник командира полка по хозяйственной
(1904) и строевой (1906) части. С 1907 командир 51-го драгунского Черниговского полка,
с 1909 в распоряжении военного министра, с 1910 командир бригады 9-й кавалерийской
дивизии, с 1912 на пенсии по домашним обстоятельствам с зачислением в пешее
ополчение по Киевской губернии.
УТГОФ Лев Карлович (1860-19??), генерал от инфантерии (1914), служил в 111-м
пехотном Донском полку, затем в Отдельном корпусе жандармов. В 1912-1914 генерал-
лейтенант, помощник Варшавского генерал-губернатора по полицейской части.

ФАБАРИУС, генерал-лейтенант прусской службы, начальник 82-й резервной

дивизии. Отличился в Горлицкой операции 1915. В ноябре 1915 захвачен в плен
партизанами Юго-Западного фронта. Покончил жизнь самоубийством (по версии
В.Н.Клембовского, убит при попытке бежать).
ФАДЕЕВА Н.А., внучатая тетка Н.В.Брусиловой
ФАЙ, английская спиритистка
ФАЛЬКЕНХАЙН Ойген (1853-1934), генерал от кавалерии прусской службы,
воспитатель кронпринца Вильгельма. Брат Э.Фалькенхайна, военного министра и
начальника Большого Генерального штаба в 1914-1916. Участник первой мировой войны
1914-1918, командир 22-го резервного корпуса, с лета 1916 командовал группой войск в
группе армий Линзингена (в 1917 – боевой участок «Липа»), с 1918 на Западном фронте.
ФАТ Герман, генерал от инфантерии австро-венгерской службы, участник первой
мировой войны 1914-1918. С осени 1915 командовал сводным корпусом в составе группы
армий Линзингена.
ФЕДОРОВ Семен Иванович (1855-19??), генерал-лейтенант (1910). Служил в 26-
й артиллерийской бригаде, участник русско-турецкой войны 1877-1878, с 1884 по
Генеральному штабу. С 1886 в штабе Казанского военного округа, с 1894 начальник
штаба 4-й пехотной дивизии, с 1900 командир 14-го пехотного Олонецкого полка, с 1903
генерал-майор, начальник штаба 14-го армейского корпуса, с 1910 генерал для поручений
при инспекторе стрелковой части в войсках. В первую мировую войну с июля 1914
начальник 53-й пехотной дивизии. С февраля 1915 в германском плену.
ФЕДОРОВ Сергей Петрович (1869-19??), с 1896 хирург клиники Московского
университета, с 1908 профессор Военно-медицинской академии, с 1909 почетный лейб-
хирург, лейб-медик наследника цесаревича Алексея, с 1910 в Главном медицинском
совете МВД, с 1912 член Военно-санитарного ученого комитета.
ФЕОДОР (ПОЗДЕЕВСКИЙ Александр Васильевич, 1876-1937), монах с 1900, в
1901-1909 преподаватель и ректор в духовных семинариях Калуги, Тамбова и Москвы. С
1909 епископ Волоколамский, с 1917 настоятель Данилова монастыря в Москве, с 1923
архиепископ. В 1924 арестован и сослан, затем вновь арестован и казнен как враг народа.
ФЕРДИНАНД I ГОГЕНЦОЛЛЕРН-ЗИГМАРИНГЕН (1865-1927), король
Румынии в 1914-1927. С августа 1916 главнокомандующий румынскими войсками, с
декабря 1916 августейший главнокомандующий армиями Румынского фронта. Заключил
перемирие, а затем мир со странами Четверного союза зимой 1917/1918, интернировал
находившиеся в Румынии и Бессарабии русские войска, оккупировал Бессарабию и в 1919
– Буковину.
ФЕХТНЕР Иван Андреевич (1860-19??), полковник (1910), с 1901 штаб-офицер
для поручений при Варшавском губернаторе. С 1917 отчислен в резерв чинов при штабе
Московского военного округа.
ФИЛИППОВ Александр Никитович, директор лицея на Остоженке в Москве.
ФОРШТЕТЕР Адольф Львович (умер в 1935), знакомый А.А.Брусилова. В 1917
директор Московского отделения Петроградского международного банка. В 1920
эмигрировал во Францию.
ФРАНЦ, начальник Главного управления коннозаводства и коневодства в 1920-е
годы.
 ФРАНЦ ИОСИФ I ГАБСБУРГ-ЛОТРИНГЕН (1830-1916), император Австрии и
король Венгрии с 1848.
ФРАНЦ ФЕРДИНАНД ГАБСБУРГ-ЛОТРИНГЕН (1863-1914), наследник
австрийского и венгерского престола с 1889, с 1898 заместитель главнокомандующего
вооруженными силами Австро-Венгрии, генерал-полковник. Убит в Сараево сербскими
террористами, что стало поводом к развязыванию первой мировой войны.
ФРЕДЕРИКС Владимир Борисович, граф (1838-1927), генерал от кавалерии
(1901), генерал-адъютант (1896). С 1875 командир Л.-Гв. Конного полка, с 1881 командир
бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. С 1891 шталмейстер, с 1893 помощник
министра, в 1897-1917 министр Императорского двора и уделов, начальник Военно-
походной канцелярии и Штаб-квартиры Е.И.В. С марта 1917 в отставке, эмигрировал.
ФРИДЕ, братья, участники белого подполья в Москве в 1918 г.
ФРУНЗЕ Михаил Васильевич (1885-1925), большевик с 1904, в 1905
руководитель Иваново-Вознесенского Совета, осужден в 1910 на каторгу, в 1915 бежал.
Участник революции 1917 г. и гражданской войны. С 1918 в Красной армии, командовал
армией, в 1919 – Южной группой Восточного фронта, Восточным фронтом,
Туркестанским фронтом, в 1920 – Южным фронтом. С 1924 заместитель, с 1925
председатель Реввоенсовета СССР, одновременно народный комиссар по военным и
морским делам и начальник Штаба РККА, с 1921 член ЦК Российской коммунистической
партии. В 1924-1925 провел военную реформу (территориально-милиционная система).

ХАЙДЕБРЕК Эрнст Хеннинг фон, генерал-лейтенант прусской службы, в

первую мировую войну командовал 5-й кавалерийской дивизией и с 1915 сводным
кавалерийским корпусом в Бугской армии.
ХАН-БАБА-ХАН (1849-19??), иранский принц, подполковник (1907). С 1869 на
русской военной службе, с 1877 в 15-м драгунском Тверском полку, участник русско-
турецкой войны 1877-1878, обучался в 1892 в Офицерской кавалерийской школе. В 1899
переведен в 45-й драгунский Северский полк. В 1908 покинул службу.
ХАНЖИН Михаил Васильевич (1871-1961), генерал-лейтенант (1916). Служил в
конно-артиллерийской бригаде Оренбургского казачьего войска (1893-1897), в русско-
японскую войну 1904-1905 командовал батареей в 3-й Восточно-Сибирской стрелковой
артиллерийской бригаде, с 1905 полковник, в составе Офицерской артиллерийской
школы, с 1909 в 42-й артиллерийской бригаде, с 1910 в 44-й артиллерийской бригаде, с
1914 генерал-майор, командир 19-й артиллерийской бригады. Участник первой мировой
войны 1914-1918, с августа 1915 командующий 12-й пехотной дивизией, с апреля 1916
инспектор артиллерии 8-й армии, с декабря 1916 инспектор артиллерии армий
Румынского фронта, с апреля 1917 полевой инспектор артиллерии при штабе Верховного
главнокомандующего. Участник гражданской войны 1918-1920, в войсках А.В.Колчака
командовал в 1918 3-м Уральским корпусом и в 1919 Западной армией, генерал от
артиллерии, в октябре 1919-январе 1920 военный министр Верховного правителя России.
Бежал в Китай, с 1920 член Политического совещания в Харбине, в 1928-1930 начальник
Дальневосточного отдела Российского общевоинского союза. В 1945 арестован, вывезен в
СССР и осужден на 10 лет тюрьмы. В 1954 амнистирован.
ХАУЭР Леопольд барон фон, генерал от кавалерии австро-венгерской службы,
участник первой мировой войны 1914-1918, начальник 9-й кавалерийской дивизии, с
августа 1915 командовал сводным корпусом в составе группы армий Линзингена.
ХВОЩИНСКИЙ Георгий Николаевич (1878-1928), генерал-майор (1917), с 1907
на штабных должностях, с 1912 старший адъютант штаба Варшавского военного округа.
Участник первой мировой войны 1914-1918 гг., в 1914 полковник, помощник начальника
оперативного управления штаба армий северо-Западнго фронта, с октября 1915 в
управлении генерал-квартирмейстера штаба армий Западного фронта, с 1916 командир 3-
го Сибирского стрелкового полка, с апреля 1917 начальник штаба 1-го армейского
корпуса. С 1918 в Красной армии, помощник начальника Полевого штаба Реввоенсовета
Республики, с 1921 в распоряжении начальника штаба РККА, уволен со службы в 1924, в
1928 покончил с собой.
ХЕЛМИЦКИЙ Павел Людвигович (1855-19??), генерал-лейтенант (1909).
Служил на Кавказе, участник русско-турецкой войны 1877-1878. С 1888 офицер штаба
Кавказского военного округа, с 1896 начальник штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии, с
1900 командир 1-го Екатеринодарского полка Кубанского казачьего войска, с 1904
генерал-майор, начальник Закаспийской казачьей бригады, с 1910 начальник 3-й
Кавказской казачьей дивизии. Участник первой мировой войны 1914-1918, с декабря 1914
командовал сводным конным корпусом в составе армий Юго-Западного фронта. В июле
1917 уволен на пенсию с чином генерала от кавалерии.
ХЕРБЕРШТАЙН Герберт граф, генерал-майор австро-венгерской службы,
участник первой мировой войны 1914-1918, начальник 7-й кавалерийской дивизии, с
сентября 1915 командовал сводным кавалерийским корпусом в армейской группе Герока.
ХОТОВИЦКИЕ:
- о. Александр Александрович (1872-1937), с 1896 священник, миссеонер в США,
с 1914 в Гельсингфорсе, с 1917 в Храме Христа Спасителя в Москве. Участник
Поместного собора 1917-1918, помощник патриарха Тихона, в 1924 сослан. В
1930-е годы вернулся в Москву, где вновь арестован и казнен. Причислен в 1994 к
лику святых.
- Мария Владимировна, его жена
ХОФФМАН Петер, фельдмаршал-лейтенант австро-венгерской службы. Участник
первой мировой войны 1914-1918, осенью 1914 сформировал из ополчения (ландштурма)
55-ю пехотную дивизию и 131-ю пехотную бригаду для защиты карпатского хребта,
командовал в 1915 корпусом в Буковине и Галиции (с 1917 25-й корпус), с 1918 генерал от
инфантерии.

ЦЕЗАРЬ Гай Юлий Клавдий (102 или 100 – 44 до Р.Х.), древнеримский

полководец и политик, консул в 59 до Р.Х., наместник Галлии в 58-51 до Р.Х., диктатор с
49 до Р.Х. Убит республиканцами.
ЦУРИКОВ Афанасий Андреевич (1858-1923), генерал от кавалерии (1914).
Служил в Л.-Гв. Уланском Его В. полку, участник русско-турецкой войны 1877-1878, с
1883 на штабных должностях, с 1885 в штабе Варшавского военного округа, с 1893
начальник штаба 5-й кавалерийской дивизии, с 1896 командир 51-го драгунского
Черниговского полка, с 1901 командир бригады 11-й кавалерийской дивизии, с 1902
начальник штаба 10-го армейского корпуса. Участник русско-японской войны 1904-1905,
с 1906 генерал для поручений при генерал-инспекторе кавалерии, с 1907 начальник 2-й
кавалерийской дивизии, с 1914 командир 24-го армейского корпуса. Участник первой
мировой войны 1914-1918, с октября 1916 командующий 10-й армией, с декабря – 6-й
армией. С декабря 1917 в отставке. С 1920 в Красной армии, член Особого Совещания при
Главнокомандующем Вооруженными силами Республики, с 1921 инспектор кавалерии
РККА.

ЧАВЧАВАДЗЕ:
- Арчил Пантелеймонович, князь (1841-1902), генерал-майор (1896). С 1863 в
15-м драгунском Тверском полку, командовал в 1874-1877 различными
 эскадронами полка. Участник русско-турецкой войны 1877-1878, командовал 3-
м Дагестанским конно-иррегулярным полком, с 1878 командир 1-го
Дагестанского конно-иррегулярного полка, участник Ахалтекинской
экспедиции 1879, с 1889 командир 45-го драгунского Северского полка, с 1896
командир бригады 9-й кавалерийской дивизии, с 1902 командующий
Кавказской кавалерийской дивизией.
- Захарий Гульбатович, князь (1825-1905), генерал от кавалерии (1891),
генерал-адъютант (1898), участник войны на Кавказе и русско-турецкой войны
1877-1878. С 1859 командир Дагестанского конно-иррегулярного полка, с 1863
командир 15-го драгунского Тверского полка, с 1871 командир бригады
Кавказской кавалерийской дивизии, с 1877 командовал всей конницей
Действующего корпуса. С 1878 командовал 2-й сводной, с 1879 1-й Кавказской
кавалерийскими дивизиями. С 1885 командир Кавказского армейского корпуса,
с 1893 член Александровского комитета о раненых.
- Михаил Спиридонович, князь (1844-1919), подполковник (1893). В 1861-1863
оруженосец Кавказского эскадрона Конвоя Е.И.В., с 1864 после скандала
переведен в 15-й драгунский Тверской полк. Участник походов против горцев и
русско-турецкой войны 1877-1878, в 1877-1895 командир эскадрона. Участник
Ахалтекинской экспедиции 1880-1881. С 1902 отставлен полковником.
ЧИБУЛЬКА Клаудиуш фон, фельдмаршал-лейтенант австро-венгерской службы.
Участник первой мировой войны 1914-1918, командовал весной 1915 корпусом в
Карпатах, с июня 1915 до февраля 1918 командир 18-го корпуса.
ЧИГОРЕВ Никита Михайлович, домоуправ дома № 4 по Мансуровскому
переулку в Москве.
ЧИЧЕРИН Георгий Васильевич (1872-1936), в 1898-1908 чиновник архива
Министерства иностранных дел, в 1905 вступил в РСДРП, в 1914 – в Британскую
социалистическую партию. Арестован в Лондоне за пацифистскую агитацию, обменян на
арестованного в Москве после Д.Бьюкенена. В 1918 заместитель, затем народный
комиссар иностранных дел, с 1930 персональный пенсионер.
ЧУРЧЕНТАЛЕР фон ХЕЛЬМХАЙМ Генрих, фельдмаршал-лейтенант австро-
венгерской службы (1915). Участник первой мировой войны 1914-1918, начальник 44-й
пехотной дивизии ландвера, в январе-мае 1915 командир 18-го корпуса, затем на
Итальянском фронте.

ШЕЙБНЕР-РИХТЕР, председатель Баварского общества «Ауфбау», в 1923

исключен из Союза монархических организаций.
ШЕПТИЦКИЙ Андрей, в миру Роман, граф (1865-1944), греко-католический
(униатский) священнослужитель. Офицер австро-венгерской службы, в 1888 принял
монашество, с 1899 епископ Станиславовский, с 1900 – Лембергский, с 1901 митрополит
Галиции и Лодомерии (с 1920 Львовский). В сентябре 1914 арестован и содержался в
разных церковных тюрьмах России (Вологда, Суздаль, Ярославль). В мае 1917
освобожден и выехал во Львов (Лемберг). В 1940 заявил о признании Советской власти,
но после начала Великой Отечественной войны 1941-1945 активно сотрудничал с
немецко-фашистскими оккупантами.
ШЕРЕМЕТЕВ Сергей Александрович, граф (1836-1896), генерал от кавалерии
(1891), генерал-адъютант (1879). С 1854 служил на Кавказе, участник Крымской войны
1853-1856, походов против горцев, русско-турецкой войны 1877-1878. В 1863-1869
командир Собственного Е.И.В. конвоя, в 1877-1878 командовал 1-й сводно-кавалерийской
дивизией и Сводной казачьей дивизией, Эрзерумским отрядом. С 1879 начальник 2-й
Кавказской кавалерийской дивизии, с 1882 начальник Кубанской области и наказной
атаман Кубанского казачьего войска, с 1884 помощник командующего, с 1890
командующий войсками Кавказского военного округа и главноначальствующий
гражданской частью на Кавказе, войсковой наказной атаман Кавказских казачьих войск, с
1896 член Государственного Совета.
ШЕРЕМЕТЕВ Сергей Владимирович, граф (1880-19??), полковник (1913).
Служил во флоте, участвовал в русско-японской войне 1904-1905, во время которой
переведен в армию, в 12-й Восточно-Сибирский стрелковый полк. С 1906 в Л.-Гв.
Преображенском полку. С 1911 на гражданской службе,с 1912 Волынский вице-
губернатор. Участник первой мировой войны 1914-1918, с августа 1914 в распоряжении
командующего 3-й армией, с ноября штаб-офицер для поручений при командующем 8-й
армией, с августа 1915 возглавил санитарный отдел штаба 8-й армии. С августа 1917 в
распоряжении главного полевого санитарного инспектора.
ШИНКАРЕНКО Варвара Николаевна, сводная племянница А.А.Брусилова,
жена погибшего во время «красного террора» генерал-лейтенанта В.И.Шинкаренко (1861-
1918), служившего в 1894-1917 по военно-судной части.
ШИРИНСКИЙ-ШИХМАТОВ Алексей Александрович, князь (1862-1930),
гофмейстер (1903), с 1890 служил в Святейшем Синоде, в 1906 обер-прокурор Синода, с
1907 член Государственного Совета, председатель Осведомительного бюро (до 1912). С
1921 – в эмиграции, один из трех членов Высшего монархического совета.
ШМАКОВ Алексей Семенович (1852-1916), адвокат, русский националист, один
из издателей и предполагаемый автор «Протоколов сионских мудрецов».

ШРОМ И.А., чехословацкий представитель в Москве.

ШТЕР, генерал-майор Свиты Е.И.В. (в списках генералов и полковников не
значится – С.Н.).
ШТЮРМЕР Борис Владимирович (1848-1917), гофмейстер (1896), обер-
камергер (1916), государственный деятель. С 1902 чиновник МВД, сотрудник В.К.Плеве,
в 1904-1916 член Государственного Совета, в январе-ноябре 1916 Председатель Совета
Министров, одновременно в марте-июле 1916 министр внутренних дел и с июля министр
иностранных дел. С ноября 1916 в отставке, в марте 1917 арестован. Умер в
Петропавловской крепости.
ШУВАЕВ Дмитрий Савельевич (1854-1937), генерал от инфантерии (1911).
Участник Туркестанских походов 1873-1875, с 1878 в штабе Оренбургского военного
округа, с 1879 в Новочеркасском военном училище, с 1885 начальник училища, с 1899
начальник Киевского военного училища, генерал-майор. Участник русско-японской
войны 1904-1905, с 1905 начальник 5-й пехотной дивизии, генерал-лейтенант (1906), с
1908 командир 2-го Кавказского армейского корпуса, с 1909 начальник Главного
интендантского управления и главный интендант Военного министерства. С декабря 1915
главный полевой интендант, с марта 1916 военный министр. С января 1917 член
Государственного Совета, с марта также член Военного Совета. С 1918 в Красной армии,
на преподавательской работе, с 1922 на курсах «Выстрел». Репрессирован по обвинению в
контрреволюционной деятельности.

ЩЕГЛОВИТОВЫ:
- Иван Григорьевич (1861-1918), действительный статский советник, статс-
секретарь (1907), прокурор с 1887, обер-прокурор Сената с 1903, в 1906-1915 министр
юстиции, автор местной судебной реформы (1912), председатель Совета монархических
организаций в 1915-1916 гг., в январе-феврале 1917 председатель Государственного
Совета. В марте 1917 заключен в Петропавловскую крепость, освобожден по амнистии в
мае 1918. Расстрелян в дни «красного террора».
 - Константин Иванович, сын И.Г.Щегловитова, издатель газеты «Русское Дело»
в Болгарии.
ЩЕРБАТОВ Александр Петрович, князь (1836-19??), генерал от инфантерии
(1899), служил в Гвардии. Участник Крымской войны 1853-1856, польской кампании
1863-1864, начальник штаба 1-й кавалерийской и с 1865 6-й пехотной дивизий. В 1877
командир бригады 1-й гренадерской дивизии. В русско-турецкую войну 1877-1878
командовал 1-й бригадой 1-й сводной кавалерийской дивизии, затем 3-й сводной
кавалерийской дивизией в Действующем корпусе на Кавказе. С 1888 начальник 26-й
пехотной дивизии, с 1892 командир 2-го армейского корпуса. С 1904 в отставке.
ЩЕРБАЧЕВ Дмитрий Григорьевич (1857-1932), генерал от инфантерии (1914),
генерал-адъютант (1915). В 1876-1881 служил в гвардейской конной артиллерии, с 1889 в
штабе войск Гвардии и Петербургского военного округа, с 1898 начальник штаба 2-й
гвардейской пехотной дивизии, с 1901 командир 145-го пехотного Новочеркасского
полка, с 1903 – Л.-Гв. Павловского полка, с 1906 начальник 1-й Финляндской стрелковой
бригады, с 1907 начальник Императорской Николаевской военной академии, с 1912
командир 9-го армейского корпуса. Участник первой мировой войны 1914-1918, с апреля
1915 командующий 11-й армией, с апреля 1917 помощник главнокомандующего армиями
Румынского фронта. В декабре 1917-марте 1918 главнокомандующий Украинским
фронтом Центральной Рады. Заключил Фокшанское перемирие с армиями Четверного
Союза. Участник гражданской войны 1918-1920. В апреле 1918 создал в париже русское
военное представительство белых армий. Вел переговоры об объединении военных
усилий и армий А.В.Колчака, А.И.Деникина и П.Н.Краснова. В 1919-1920 начальник
Управления по снабжению белых армий при союзном верховном командовании. С мая
1920 в отставке из-за конфликта с П.Н.Врангелем по польскому вопросу.
ЩУРОВСКИЙ Владимир Андреевич (1852-19??), врач клиники Московского
университета и глазной лечебницы.

ЭВЕРТ Алексей Ермолаевич (1857-1926), генерал от инфантерии (1911), генерал-

адъютант (1915). Служил в Л.-Гв. Волынском полку, участник русско-турецкой войны
1877-1878, с 1882 по Генеральному штабу, с 1886 в штабе Варшавского военного округа, с
1893 начальник штаба 10-й пехотной дивизии, с 1899 командир 130-го пехотного
Херсонского полка, с 1900 начальник штаба 11-го, с 1901 14-го, с 1903 – 5-го армейских
корпусов. Участник русско-японской войны 1904-1905, генерал-квартирмейстер Полевого
штаба главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами, действующими
против Японии, с 1905 начальник штаба 1-й Маньчжурской армии, с 1906 начальник
Главного штаба, с 1908 командир 13-го армейского корпуса, с 1912 командующий
войсками Иркутского военного округа и войсковой наказной атаман Забайкальского
казачьего войска. Участник первой мировой войны 1914-1918, с августа 1914
командующий 4-й армией, с августа 1915 главнокомандующий армиями Западного
фронта. С марта 1917 в отставке по болезни.
ЭГЕЛЬСТРЕМ см. ИГЕЛЬСТРЕМ
ЭКК Эдуард Владимирович (1851-1937), генерал от инфантерии (1910). Служил в
Л.-Гв. Семеновском полку (1868-1875), участник русско-турецкой войны 1877-1878, до
1879 в оккупационном корпусе в Болгарии и Румелии, затем в штабе Харьковского
военного округа. С 1887 начальник штаба 13-й кавалерийской дивизии, с 1895 командир
26-го пехотного Могилевского полка, с 1897 начальник штаба 7-го армейского корпуса, с
1900 помощник начальника штаба Одесского военного округа, с 1902 окружной генерал-
квартирмейстер. Участник русско-японской войны 1904-1905, начальник 71-й пехотной
дивизии, с 1906 начальник 8-й пехотной дивизии, с 1907 командир Гренадерского
корпуса, с 1912 – 7-го армейского корпуса. Участник первой мировой войны 1914-1918, с
октября 1916 командир 23-го армейского корпуса. В апреле 1917 отчислен в резерв чинов
при штабе Киевского военного округа, с ноября член Александровского комитета о
раненых. Участник гражданской войны в России 1918-1920, в 1919 председатель Военно-
полевого суда при штабе Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России, с
сентября 1920 председатель Высшей комиссии правительственного надзора. В эмиграции
начальник 4-го отдела Российского общевоинского союза (1924-1933, Югославия).
ЭНГЛИНГТОН, английский оккультист и медиум
ЭССЕН Антон Оттович, действительный статский советник (1904), сенатор
(1914), помощник Варшавского генерал-губернатора по гражданской части, егермейстер
(1912).
Ю

ЮДЕНИЧ Николай Николаевич (1862-1933), генерал от инфантерии (1915),

окончил Николаевскую академию Генерального штаба, участник русско-японской войны
1904-1905 гг. (генерал-майор, командир 2-й бригады 5-й стрелковой дивизии), с 1907
окружной генерал-квартирмейстер Кавказского военного округа, генерал-лейтенант
(1912), с 1913 начальник штаба Кавказского военного округа, участник первой мировой
войны 1914-1915 гг., с января 1915 командующий Кавказской армией, в апреле-мае 1917
главнокомандующий войсками Кавказского фронта, с лета 1917 в распоряжении Военного
министра. Участник гражданской войны, в 1919 возглавил Северо-Западную армию и
правительство. После неудачи двух походов на Петроград эмигрировал в Эстонию.
ЮЖИН (наст. фам. СУМБАТОВ) Александр Иванович (1857-1927), артист,
драматург, народный артист Республики (1922). С 1882 в труппе Малого театра в Москве,
автор нескольких пьес на кавказские сюжеты. Играл в 1876 в Тифлисском Летнем театре
(псевдоним Сольцев). С 1917 директор Малого театра, почетный академик.

ЯБЛОЧКИНА Евгения Александровна (1852-1913), дочь основателя Русского

драматического театра в Тифлисе А.А.Яблочкина, драматическая актриса. В 1868-1872 в
труппе Александринского театра, затем на сценах Тифлиса, Одессы и Николаева.
ЯКОБСОН, деятель Укрсомола.
ЯКОВ, повар Брусиловых в Москве.
ЯКОВ см. Полозов Яков Онисимович.
ЯНОВ (предположительно Петр Николаевич, 1853-19??), генерал-майор (1911),
участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг. (корнет Лейб-Гвардии Казачьего полка), с
1885 в Донском войске, с 1893 есаул, в штабе Московской городской полиции, с 1904
полковник, заведующий Ливадийскими дворцовыми зданиями, в 1914-1917 начальник
Ливадийско-Массандровского удельного управления. В эмиграции – атаман Сербского
казачьего войска.
ЯНУШКЕВИЧ Николай Николаевич (1868-1918), генерал от инфантерии (1914),
служил в гвардейской артиллерии (1888-1893), с 1897 по Генеральному штабу, с 1898 в
Главном штабе, с 1899 в Военном Совете (и.д. младшего редактора), с 1900 в канцелярии
Военного министра, с 1911 помощник начальника канцелярии Военного министра. С 1913
начальник императорской Николаевской военной академии, с марта 1914 начальник
Генерального штаба. В первой мировой войне с июля 1914 начальник штаба Верховного
главнокомандующего, с августа 1915 помощник наместника Е.И.В. на Кавказе по военной
части, с сентября 1916 одновременно главный начальник снабжений Кавказской армии. С
апреля 1917 на пенсии, жил в Тифлисе. В списке Генерального штаба от 1 мая 1918
числится убитым.
ЯХОНТОВ Николай Николаевич, брат Р.Н.Яхонтова, племянник
Н.В.Желиховской.
 ЯХОНТОВ Ростислав Николаевич (1858-1924), генерал-майор (1917). В 1876-
1904 служил в 15-м драгунском Тверском полку, участник русско-турецкой 1877-1878 и
русско-японской 1904-1905 войн, с 1904 во 2-м Дагестанском конном полку, с 1906 в 43-м
(с 1907 16-й) драгунском Тверском полку, с 1908 временно командовал полком, с 1910
командир Осетинского конного дивизиона, полковник (1911). В 1911 уволен за болезнью
на пенсию с зачислением в конное ополчение по Терской области. Участник первой
мировой войны 1914-1918, с августа 1914 адъютант при командующем 8-й армией, с
января 1916 штаб-офицер для поручений при командующем 8-й армией, с мая - штаб-
офицер для поручений при главнокомандующем армиями Юго-Западного фронта. В мае
1917 откомандирован в Ставку, с июня адъютант Верховного главнокомандующего, с
июля и.д. генерала для поручений при Верховном главнокомандующем. С августа 1917
отчислен в резерв чинов при штабе Минского военного округа, с сентября в отставке по
болезни с награждением следующим чином. С 1918 в Красной армии на тыловых
должностях, с 1920 в Главкоже.
ЯШВИЛЬ, княгиня, знакомая Брусиловых по Праге.
i
Сведения об упоминаемых автором лицах помещены в именном указателе.
ii
Этот военно-судный орган существовал при штабе Кавказского корпуса (образован в 1816
г.), а с 1857 г. - при Главном штабе Кавказской армии в 1849-1874 гг. Упразднен после
реформы 1867 г. Главный штаб Кавказской армии был расформирован в 1865 г., но войска,
дислоцированные в Закавказье, сохранили название “Кавказская армия”.
iii
Пажеский корпус, привилегированное учебное заведение, был создан в 1795 г. для
предоставления образования детям дворян общего и военного образования. В 1802 г.
преобразован по типу кадетских корпусов. В марте 1917 переименован в Петроградский
кадетский корпус, в августе того же года - Петроградскую гимназию военного ведомства, в
1918 г. - ликвидирован. А.А.Брусилов был определен в корпус 27 июня 1867 г.
iv
Департамент уделов был образован в 1797 г. С 1826 по март 1917 г. входил в состав
Министерства императорского двора и уделов.
v
В 1823 г. была основана школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В
1839 г. преобразована в Николаевское училище гвардейских юнкеров, а в 1867 г. - в
Николаевское кавалерийское училище - военно-учебное заведение, готовившее обер-
офицеров кавалерии. Упразднено в 1918 г.
vi
Берейтор - чин, обучающий верховой езде и выезжающий молодых лошадей. Входили в
штат кавалерийских полков, артиллерийских бригад и конных батарей. Упразднены в 1882 г.
после создания Кавалерийской школы.
vii
Брусилову по окончании обучения был присвоен чин прапорщика.
viii
Чиновник, заведовавший церквами и духовенством армии, подчинялся Святейшему
Синоду.
ix
Неизвестно о каком Чавчавадзе идет речь, поскольку в это время в 15-м драгунском
Тверском полку служили три князя Чавчавадзе - генерал-майор, капитан и штабс-капитан.
x
Дуэль между прапорщиками фон Минквицем и фон Вахом состоялась 17 мая 1874 г. Суд
приговорил Минквица к 2 годам заключения в крепости, а обоих секундантов - к 4 месяцам
гауптвахты. Вскоре всем участникам срок наказания был сокращен наполовину, а Брусилову
и прапорщику И.М.Тархан-Моуравову решено не считать это наказание причиной для
ограничения прав по службе.
xi
По выходе из крепости Минквиц вскоре был вновь осужден - разжалован в рядовые и
послан в действующую армию (11-й драгунский великой княгини Екатерины Михайловны
полк) за нанесение смертельных побоев извозчику в 1875 г.
xii
Имеется в виду Крымская (Восточная) война России против Турции, Франции, Англии и
Сардинии.
xiii
Ленчик - часть седла.
xiv
Мундштук - прибор для взнуздывания лошадей, трензель - узда на металлических крюках
особой формы.
xv
С августа 1876 г. русское командование начало сосредоточение войск в Закавказье для
удержания 4-го Анатолийского корпуса турок от переброски против восставших сербов и
черногорцев. Действующий корпус насчитывал 52586 человек и 160 орудий. 1-я
кавалерийская дивизия была в составе главных сил.
xvi
Деревня Азат-Кева, где 16 апреля была перестрелка с противником.
xvii
Поиск генерал-майора Чавчавадзе к хребту Саганлуг производился 16-19 апреля 1877 г. В
это время поручик Брусилов был полковым адъютантом.
xviii
Башибузуки - турецкая иррегулярная кавалерия, сначала комплектовалась из
добровольцев, а с 1869 г. - вспомогательные отряды, набиравшиеся в Албании и в горах
Малой Азии. Отличались плохой дисциплиной и крайней жестокостью. Попытка распустить
в 1876 г. эти войска кончилась неудачей.
xix
В этот день генерал-майор Шереметев произвел рекогносцировку Карса. На следующий
день крепость была осаждена.
xx
Речь идет о командире 2-го Горско-Моздокского казачьего полка Т.Х.Алтадукове, бывшем
командире 1-го дивизиона Тверского драгунского полка. Судя по всему, это описание
действий полка при штурме Ардагана (рекогносцировка генерала от кавалерии М.Т.Лорис-
Меликова 1 мая, атаки 4-5 мая 1877 г.). Крепость была взята войсками генерал-лейтенанта
Геймана с потерей 73 убитых и 366 раненых. Турки бежали в Батум, потеряв до 3 тыс.
бойцов и 92 орудия. За отличия при штурме Брусилов был награжден орденом
Св.Станислава 3 ст. с мечами и бантом.
xxi
В Зевинском сражении отряд Геймана имел двойной перевес над турками (19 тыс. и 64
орудия против 10 тыс. и 18 орудий), но был отбит из-за бездействия Лорис-Меликова.
Русские потеряли 126 убитых и 701 раненого, турки - 540 человек. В результате неудачи 13
июня начался общий отход Кавказской армии перед слабейшим противником вплоть до
границ России; 28 июня была снята блокада Карса.
xxii
Сражение при Кюрюк-Дара
xxiii
Имеется ввиду неуправляемые пороховые ракеты весом до 3 кг на переносных
деревянных станках, состоявшие на вооружении в России до 80-х гг. XIX в.
xxiv
Речь идет о Авляр-Аладжинском сражении 3/15 октября 1877 г. Кавказская армия вел. кн.
Михаила Николаевича (56 тыс. чел. и 220 орудий) разгромила 37-тыс корпус Мухтар-паши
(74 орудия). Русские потеряли 202 убитых и 1240 раненых, турки - 5000 убитых и 35 орудий.
xxv
Вторая осада Карса начата 8 октября.
xxvi
В этот день была предпринята «решительная рекогносцировка» Карса.
xxvii
Карс был взят штурмом ночью с 5 на 6 октября 1877 г. Из 25-тыс. гарнизона в плен
попало свыше 22 тыс. человек, в том числе 4500 раненых и больных; за время осады погибло
2500 турок. Русские при штурме потеряли 488 убитых и 2273 раненых. Брусилов за отличие
при взятии Карса был награжден орденом Св. Станислава 2 ст. с мечами.
xxviii
Колонна генерала Геймана 23 октября разгромила вдвое слабейший отряд, прикрывавший
Эрзерум. Русские потеряли 1000 человек, турки - 7000. 29 октября Гейман осадил Эрзерум,
но взять крепость не смог, потеряв под ее стенами до конца кампании 20 тыс. человек
(главным образом от тифа, от которого умер и сам Гейман).
xxix
17 ноября 1877 г.
xxx
Крепость Плевна (Плевен) в Болгарии была осаждена 5 июля 1877 г. и пала после
отражения попытки гарнизона прорваться 28 ноября. В сражении у Шипки-Шейнова 24-28
декабря была разгромлена 40-тыс. турецкая армия - последние полевые силы противника на
Балканах. Занятие Адрианополя было следствием разгрома у Филиппополя турецкого
корпуса 3-5 января 1878 г.
xxxi
Полк выступил к Эрзеруму 15 мая 1878 г., оккупировал крепость 8 июня и сдал ее туркам
7 сентября.
xxxii
12 сентября 1878 г.
xxxiii
Первая экспедиция в Ахалтекинский оазис (Туркмения) была предпринята в августе 1879
г. 28 августа отряд генерал-майора Н.П.Ломакина был разбит под стенами Геок-Тепе.
Брусилов находился в отпуске с 31 января по 8 апреля 1879 г.
xxxiv
Брусилов заведовал учебной командой полка с 7 октября 1878 г. и получил чин капитана
15 декабря 1881 г., уже будучи в Офицерской кавалерийской школе. 18 августа 1882 г. он
был переименован в ротмистры.
xxxv
Брусилов был командирован в Учебный кавалерийский эскадрон в С.-Петербурге 7
октября 1881 г. и 17 октября зачислен в переменный состав проектируемой Офицерской
кавалерийской школы.
xxxvi
Брусилов окончил курс наук отдела эскадронных и сотенных командиров по разряду
отличных 12 августа 1883 г., 5 сентября он был переведен в постоянный состав школы и
только 30 августа 1887 г. переведен в лейб-гвардии Конногренадерский полк.
xxxvii
12 ноября 1883 г.
xxxviii
29 ноября 1889 г. Брусилов назначен и.д. старшего учителя верховой езды и выездки
лошадей, а 9 февраля 18900 г. произведен в подполковники и утвержден в должности. Был
последовательно помощником начальника отдела верховой езды и выездки лошадей (21
августа 1890 г., когда, видимо, и занимался обучением пажей) и заведующим обучающимися
офицерами в отделе эскадронных и сотенных командиров (с 12 августа 1891 г.). Только с 4
сентября 1892 г. он становится начальником этого отдела (с 1 января 1893 г. драгунский
отдел), будучи уже полковником.
xxxix
То есть выходкам, проделкам
xl
То есть охота вдогон, травля. Брусилов был командирован в Новгородскую и Тверскую
губернии для отыскания мест для парфорсной охоты 12-19 сентября 1897 г., а в Киевскую
губернию - 24 апреля и 6-21 июня 1900 г.
xli
Табльдот - общий стол в отеле или пансионе.
xlii
А.А.Брусилов был ранен шальным снарядом на квартире в Москве во время обстрела
Кремля Красной гвардией 2/15 ноября 1917 г.
xliii
Алексей Брусилов (младший) вступил в Красную армию и, как осенью 1919 г. сообщали
киевские газеты, был взят в плен под Орлом, осужден военно-полевым судом как бывший
офицер и расстрелян. В настоящее время ряд беллетристов утверждает, что он был
расстрелян красными после попытки перебежать к противнику.
xliv
А.А. и Б.А.Брусиловы в сентябре 1918 г. были взяты в заложники (“красный террор”).
Алексей Алексеевич содержался в Кремле и вскоре был освобожден.
xlv
Б.А.Брусилов начал службу в 18-м Переяславском драгунском полку, в Тверском полку не
служил.
xlvi
Брусилов был назначен помощником начальника школы 10 ноября 1898 г. 6 мая 1900 г. его
произвели в генерал-майоры.
xlvii
Вел. князь Николай Николаевич (младший) командовал в то время войсками Гвардии С.-
Петербургского военного округа.
xlviii
10 февраля 1902 г.
xlix
Брусилова назначили начальником 2-й гвардейской кавалерийской дивизии 19 апреля 1906
г. и утвердили в должности 6 декабря того же года после присвоения чина генерал-
лейтенанта.
l
5 января 1909 г. Брусилов был назначен командиром 14-го армейского корпуса и прибыл к
нему 6 февраля.
li
Генерал-майор С.И.Федоров был начальником штаба 14-го армейского корпуса до 22
февраля 1910 г., когда его произвели в генерал-лейтенанты и назначили генералом для
поручений при инспекторе стрелковой части в войсках.
lii
С.И.Федоров стал начальником дивизии (53-й пехотной) только в сентябре 1914 г., после
начала первой мировой войны.
liii
Генерал-майор С.Г.Леонтович был назначен начальником штаба 14-го армейского корпуса
17 апреля 1910 г. По собственному желанию 6 марта 1911 г. его перевели на должность
командира 1-й бригады 30-й пехотной дивизии. 3 сентября 1913 г. вышел на пенсию по
домашним обстоятельствам.
liv
Генерал-майор В.Г.Леонтьев назначен начальником штаба 14-го армейского корпуса 22
марта 1911 г.
lv
Е.В.Менкин.
lvi
Военно-общественный (с 1908 г. - иллюстрированный) журнал “Братская помощь”
выходил в Москве в 1907 г., с марта 1910 ежемесячно. М.С.Галкин входил в редакцию до
1908 г. Н.В.Желиховская в редакцию не входила.
lvii
Штаб корпуса и 18-я пехотная дивизия находились в Люблине, 2-я пехотная - в Брест-
Литовске, 1-я Донская казачья дивизия - в Замостье. В 1911 г. 2-ю дивизию сменила 17-я; в
корпус вошла тогда же и 7-я кавалерийская дивизия.
lviii
Назначение последовало 15 мая 1912 г. Брусилов прибыл в Варшаву и вступил в
должность 18 июня. 6 декабря он был произведен в генералы от кавалерии.
lix
Автор умышленно не называет русских и поляков, занимавших немало ведущих
должностей по Варшавскому генерал-губернаторству и Варшавскому военному округу.
lx
17/30 августа 1914 г. генерал-лейтенант Н.А.Клюев, исполнявший должность
командующего 2-й армией после самоубийства генерала от кавалерии А.В.Самсонова, отдал
приказ о сдаче окруженных войск 13-го, 15-го и 23-го армейских корпусов.
lxi
Брусилов получил 12-й армейский корпус 15 августа и принял его 23 августа.
lxii
В то время генерал от артиллерии Н.И.Иванов был командующим войсками Киевского
военного округа.
lxiii
Штаб и корпусные части находились в Виннице, 12-я пехотная дивизия и 12-я
кавалерийская дивизия - в Проскурове, 19-я пехотная дивизия - в Умани, 2-я сводная казачья
- в Каменец-Подольске, 3-я стрелковая бригада - в Жмеринке.
lxiv
19-я пехотная дивизия в 1877 г. воевала в составе Эриванского отряда, в котором в июле-
августе 1877 г. временно был и 15-й драгунский Тверской полк.
lxv
Винница стоит на Южном Буге.
lxvi
10-19 января 1914 г. Брусилов находился в штабе округа и участвовал в военной игре
старших начальников.
lxvii
Большая военная игра в апреле 1914 г. проводилась для отработки плана войны против
Австро-Венгрии и Германии.
lxviii
Генерал-лейтенант А.М.Каледин был начальником 12-й кавалерийской дивизии, генерал-
лейтенант Н.А.Орлов - 12-й пехотной, генерал-лейтенант А.Ф.Рагоза -19-й пехотной,
генерал-лейтенант П.В.Сухинский - инспектором артиллерии 12-го армейского корпуса,
генерал-майор М.В.Ханжин - командиром 19-й артиллерийской бригады.
lxix
От немецкого verfluchten - проклинать.
lxx
Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево произошло 15/28 июня 1914 г.,
австро-венгерский ультиматум последовал 12/25 июля. А.А.Брусилов находился в это время
в 6-недельном отпуске.
lxxi
С Германской и Австро-Венгерской империями Россия до 1914 года никогда не воевала. С
Пруссией Россия воевала только в 1756-1762 гг., война с Австрией 1809 года носила
формальный характер.
lxxii
Во время артиллерийского обстрела Кремля и военных училищ красногвардейцами
А.А.Брусилов был ранен шальным снарядом.
lxxiii
Эта глава публикуется впервые. Составители считают излишним комментировать взгляды
автора на причины и характер первой мировой войны, ограничившись уточнением
некоторых фактов.
lxxiv
А.А.Брусилов был в Германии в командировках в 1898 (также в Австро-Венгрии и
Франции) и в 1907 г., на отдыхе и лечении с 1895 по 1914 г не более 10 раз. Во Франции,
Италии и Испании на отдыхе - 1 раз.
lxxv
Пропуск в рукописи.
lxxvi
Имеется ввиду нейтралитет России во время объединительных войн Пруссии с Данией,
Австрией и Францией. Поражение французов в последней дало возможность России
аннулировать унизительный Парижский договор 1856 года.
lxxvii
Портерная - пивная.
lxxviii
Темпельхоф - пригород Берлина, обычное место больших парадов в XVIII - начале XX
вв.
lxxix
Впервые маневры, на которых условным противником была Россия, были в проведены в
Германии в 1910 г. Германская армия вплоть до августа 1914 г. не имела плана войны против
России.
lxxx
Кильский канал построен в 1887-1895 гг. и соединил Северное и Балтийское моря.
lxxxi
Сражение на р.Марна шло 5-12 сентября 1914 г. Гвардейский резервный 11-й армейский
корпуса были отправлены в Россию 22 августа, во время Пограничного сражения.
lxxxii
Речь идет о заслоне против отошедшей в Антверпен бельгийской армии. Кроме того,
один корпус до 7 сентября осаждал крепость Мобеж.
lxxxiii
Три английских корпуса воевали во Франции с августа 1914 г. В начале сентября в
Остенде (Бельгия) прибыло еще два корпуса. По мнению многих военных деятелей и
историков, именно эта высадка англичан стала причиной отхода германских армий с Марны.
lxxxiv
Запрет Вильгельма II на широкое использование германских надводных сил последовал в
сентябре 1914 г. после неудачного боя с британской эскадрой у о. Гельголанд.
Неограниченная война подводных лодок началась весной 1915 г., но затем была свернута до
апреля 1917 г. из-за потопления парохода “Лузитания” с американцами на борту.
lxxxv
Из вновь сформированных шести резервных корпусов только один (25-й) был направлен
на Восточный фронт.
lxxxvi
В 1915 г. против России действовало 1,33 млн. германских и австро-венгерских солдат,
против западных союзников - 1,9 млн.
lxxxvii
Германских войск в Малой Азии не было. Сводные германо-австро-венгерские отряды
“Паша-1” и “Паша-2” были посланы в Палестину в 1917 г. и большого значения не имели.
lxxxviii
См. главу X «Начало войны» русского издания: Вильгельм II. Мемуары: События и люди
1878-1918./Пер. с нем. Д.В.Труса. Предисловие А.В.Луначарского. - М.-Пг., 1923 (С.120-
127).
lxxxix
Имеется в виду конференция 1899 г. На ней были заключены договоры о мирном
разрешении конфликтов путем третейского суда, о законах и обычаях войны (запрет
разрывных пуль, отравляющих газов и воздушных бомбардировок), о морской войне
(продление Морской конвенции 1864 г.).
xc
В составе 8-й армии первоначально находились 7-й (13-я и 34-я пехотные дивизии), 8-й
(14-я и 15-я пехотные дивизии), 12-й (12-я и 19-я пехотные дивизии) армейские корпуса, 3-я
и 4-я стрелковые бригады, 12-я кавалерийская, 2-я сводная 1-я и 2-я Кубанские и 1-я Терская
казачьи дивизии. В августе 1914 г. подвезены 24-й армейский корпус (48-я, 49-я пехотные
дивизии) и 60-я, 65-я, 71-я пехотные дивизии второй очереди.
xci
В германских дивизиях первой очереди было 24 пулемета (по 6 на полк), в австро-
венгерских - по 2 пулемета на батальон (в дивизии - от 28 до 32, в зависимости от числа
батальонов в полках).
xcii
Стрелковые дивизионы кавалерийских и конных дивизий были созданы зимой 1915/1916
гг. по образцу аналогичных егерских батальонов германской и австро-венгерской конницы. в
1917 г. развернуты в стрелковые полки.
xciii
Россия вступила в войну с самыми многочисленными в мире воздушными силами - 264
аэроплана, 15 дирижаблей и значительное число привязных аэростатов. имелись
авиастроительные заводы в С.-Петербурге, Москве, Одессе.
xciv
Накануне войны во всех странах “исповедовались” подобные взгляды на характер боевых
действий - короткая маневренная кампания.
xcv
Русины - общее название галицийских украинцев и русских, принятое до середины XX
века.
xcvi
В сентябре 1914 г. в Петрограде был составлен первый проект создания зависимого от
России польского автономного образования из Царства Польского (Варшавское генерал-
губернаторство), австрийской Галиции и германской Познани.
xcvii
Александр III был женат на принцессе Луизе Фредерике Софии Дагмаре (Мария
Федоровна), дочери датского короля Кристиана IX Глюксбурга. В начале его правления
(1864 г.) Дания утратила Шлезвиг, захваченный еще во время Северной войны 1700-1721 гг.
Интересно, что русский двор не признавал датской оккупации Шлезвига.
xcviii
12-я кавалерийская и 2-я Сводная казачья.
xcix
Армия располагала 3-м армейским и 7-м и 12-м корпусным авиаотрядами (по 6 самолетов
в каждом).
c
Перед фронтом 8-й армии находилась 11-я пехотная и 1-я, 5-я хонведа и 8-я кавалерийская дивизии
противника.
ci
В бою у Городка 4/17 августа 1914 г. участвовали 5-я и бригада 8-й кавалерийской дивизий австро-
венгров.
cii
Анфилировать - вести огонь с фланга вдоль фронта.
ciii
Генерал-лейтенант Жигулин.
civ
Эта задача была дана войсками Северо-Западного фронта, поскольку австро-венгерских войск
(кроме нескольких тяжелых батарей) на Западном фронте до лета 1918 г. не было.
cv
Каменец-Подольск заняла 1-я кавалерийская дивизия 4/17 августа, и на следующий день по
пррриказу верховного командования была отведена назад.
cvi
Войска 8-й армии перешли р. Збруч 7/20 августа 1914 г., а р. Серет - 10/23 августа. Австро-
венгерские войска развертывались на рубеже между реками Стрыпа и Серет (Езуполь – Галич –
Журавно - Жидачув), причем 11-я пехотная дивизия была отправлена из армейской группы генерала
от инфантерии Х.Кевеш фон Кевешхазы в 3-ю армию против войск Н.В.Рузского, наступавших на
Броды и Тарнополь. После отпрравки туда же 8-й кавалерийской дивизии и 12-го армейского корпуса
(16-я, 35-я и 38-я хонведа пехотные дивизии) против Брусилова оставались только 3-й корпус (6-я, 22-
я ландвера, 28-я пехотные дивизии), 20-я пехотная и 5-я кавалерийские дивизии хонведа, 43-я
пехотная дивизия ландвера, 1-я кавалерийская дивизия, 35-я, 40-я, 102-я, 103-я, 105-я пехотные
бригады ландштурма и маршевые части.
cvii
14/27 августа Н.И.Иванов приказал 8-й армии парализовать противника на Днестре для помощи 3-й
армии Рузского, ведшей упорный бой на р. Злота Липа. 15/28-го он приказал Брусилову двинуть к
Дунаюву и Бобрке 7-й, 12-й и 8-й армейские корпуса. Просил о движении на Дунаюв хотя бы одним
корпусом и сам Рузский. На деле к Дунаюву были двинуты 7-й армейский корпус и 12-я кавалерийская
дивизия, а 24-й армейский корпус, отбросивший австрийцев у Монастержиско, - на Галич. Противник,
направив против Рузского и 3-й корпус, отошел за р. Злота Липа.
cviii
Сражение на р. Гнила Липа 16-17/29-30 августа 1914 г. велось 8-й армией против прибывающих на
фронт от Рогатина до Галича войск 2-й армии противника, переброшенной из Сербии. Задача австро-
венгерских войск (7-й корпус - 17-я и 34-я пехотные дивизии, 20-я и 38-я дивизии хонведа, 43-я
дивизия ландвера, 12-я марршевая бригада) - не допустить удара по южному флангу 3-й армии
генерала от кавалерии Р. фон Брудермана. Русские 3-я и 8-я армии имели почти троекратное
превосходство в пехоте, полуторное - в коннице и двойное - в артиллерии. В первый день сражения
10-й армейскому корпусу при поддержке 13-й пехотной дивизии из 8-й армии удалось прорвать
позицию австро-венгров, а 8-й и 12-й армейские корпуса отразили все атаки противника. На другой
день 3-я и 8-я армии продолжили прорыв силами трех корпусов (Брусилов с 16/29 августа был
подчинен Рузскому) и отбили фланговые контратаки, используя численное превосходство (336
батальонов, 264 эскадрона и сотни, 1214 орудий против против 282 батальонов, 133 эскадронов и 718
орудий противника). Войска Брусилова захватили 31 орудие.
cix
19 августа/1 сентября 1914 г. Н.И.Иванов приказал 8-й армии сковать противника на Днестре и у
Львова, а 3-й армии - наступать для содействия 5-й армии, которая отступала под ударами австро-
венгров.
cx
Решение об оставлении Львова 20 августа/2 сентября 1914 г. было принято генерал-полковником
Ф.Конрад фон Хетцендорфом после неудачи 12-го корпуса, оборонявшегося севернее города и
обходом Львова с севера-запада войсками Н.В.Рузского.
cxi
Генерал от артиллерии Н.И.Иванов не исключал возможность оставления Львова, но не считал
удержание галицийской столицы первоочередной задачей, поскольку на фронте 4-й и 5-й русских
армий создалась угрожающая обстановка.
cxii
21 августа/3 сентября Иванов приказал Брусилову обеспечить левый фланг атакующей группы
Рузского (10-й, 11-й, 12-й и 21-й армейские корпуса), действуя на Львовском и Днестровском
направлениях. Для атаки Миколаюва Брусилов выделил 8-й армейский корпус, а вместо 12-го ему
был передан 9-й армейский корпус.
cxiii
Миколаюв был взят ночью 24 августа/7 сентября после подход к городу 24-го армейского корпуса.
На следующий день Брусилову был возвращен 12-й армейский корпус. Миколаюв обороняла группа
генерал-фельдмаршал-лейтенанта Й.К. фон Карга - 38-я пехотная и 5-я кавалерийская дивизия
хонведа, 1-я кавалерийская дивизия, 40-я и 103-я пехотные бригады ландштурма.
cxiv
На Гродекской позиции противник имел 4-ю армию против войск Н.В.Рузского, 3-ю (11-й корпус и
23-я дивизия хонведа) и 2-ю (4-й, 7-й, 12-й корпуса) - против 8-й армии..
cxv
Против войск Брусилова (8 пехотных дивизий, 2 стрелковые бригады и пять дивизий конницы)
противник в Городокском сражении имел не более 12 пехотных и 3 кавалерийских дивизии;
превосходство австро-венгров в корпусной артиллерии сводилось к нулю нехваткой снарядов. Бои
начались еще 25 августа/7 сентября, когда 12-армейский корпус был атакован 3-й армией. 2-я армия
генерала от кавалерии Э.фон Бем-Эрмолли перешла в наступление на следующий день, сковав 7-й,
8-й и 24-й армейские корпуса. К исходу 28 августа противник создал угрозу прорыва на стыке армий.
cxvi
Лиха беда начало (франц.)
cxvii
28-29 августа/10-11 сентября Рузский направил к месту прорыва (участок 12-го армейского
корпуса) 10-ю и 11-ю кавалерийскую и 3-ю Кавказскую казачью дивизии (группа Де Витта). Иванов
приказал Брусилову укрепить Львов и держаться на позиции.
cxviii
Австро-венгры захватили 17 орудий 48-й дивизии 28 августа/10 сентября. Ранее они захватили
две батареи 8-го армейского корпуса.
cxix
2-й дивизион 4-й артиллерийской бригады (12 6-дм гаубиц).
cxx
Приказ об общем отходе из-за разгрома левого фланга 4-й армии и удара войск П.А.Лечицкого (9-я
армия) по 1-й армии был отдан австро-венгерским командованием вечером 11 сентября (29 августа).
Отход с Гродекской позиции начался утром следующего дня.
cxxi
К концу Гродекского (Городокского) сражения противник сосредоточил:
- против 12-го армейского корпуса - 11-й корпус (44-я дивизия ландвера, 30-я пехотная дивизия, 93-я
бригада ландштурма) и 23-ю дивизию хонведа; 14-ю маршевую бригаду;
- против группы Де Витта - 88-ю стрелковую бригаду;
- против 7-го и 8-го армейских корпусов - 3-й(6-я, 28-я, 22-я ландвера пехотные дивизии), 12-й (16-я и
35-я пехотные дивизии) корпуса и 108-я бригада ландштурма;
- против 24-го армейского корпуса и 65-й пехотной дивизии - 4-й (31-я, 32-я и 43-я ландвера пехотные
дивизии), 7-й (34-я и 20-я хонведа пехотные дивизии) корпуса и группа Карга (1-я и 5-я хонведа
кавалерийские, 38-я хонведа пехотные дивизии, 40-я и 108я бригады ландштурма; всего против 9
пехотных, 5 конных дивизий и 2 стрелковых бригад действовало 2 дивизии кавалерии и 14 дивизий и
6 бригад пехоты.
cxxii
Речь идет о 4-й и 5-й армиях. Именно с их фронта снимались дивизии, направленные, правда,
против 3-й армии.
cxxiii
14/27 августа 1914 г. великий князь Николай Николаевич объявил в манифесте, что Россия ведет
войну с целью объединения всех польских земель в автономное княжество под русской короной.
Ю.Н.Данилов признавал полную неудачу этого воззвания.
cxxiv
Имеется в виду, очевидно, Украинский добровольческий батальон, сформированный в 1914 г. Три
бригады легионов были сформированы западно-галицийскими поляками.
cxxv
Назначение Рузского и смещение Жилинского последовали 3/16 сентября 1914 г.
cxxvi
2-я бригада 12-й пехотной дивизии, 3-й горный дивизион 12-й артиллерийской бригады.
cxxvii
В Карпатах к этому времени находились различные полувоенные формирования австро-венгров,
зачастую даже не обмундированные (в гражданской одежде с национальными повязками) и
вооруженные однозарядными винтовками. Наибольшей боеспособностью там отличались польские
легионы.
cxxviii
Заднестровским (Днестровским) отрядом командовал генерал-майор Д.П.Павлов (командир 2-й
бригады 12-й пехотной дивизии). Осенью 1914 г. его сменил генерал-лейтенант Ф.М.Вебель. 30-й
армейский корпус был сформирован только весной 1915 года.
cxxix
Директивой 5/18 сентября 1914 г. генерал от артиллерии Н.И.Иванов приказал 8-й армии, заняв
верховья реки Сан и Карпатские перевалы, приступить к обложению Перемышля (Пшемышля).
Противник отступил не только за р. Сан, но и за Бескидский хребет. Всего австро-венгерские войска
потеряли в Галицийской битве 322 тыс. человек (в том числе до 100 тыс. пленными) и 216 полевых
орудий, русские - 233 тыс. человек (из них свыше 44 тыс. пленными) и 94 орудия. 8-я армия захватила
15 тыс. пленных, 215 орудий (включая устаревшие крепостные) и 54 пулемета. Ее потери, по
неполным данным, превышали 30 тыс. человек.
cxxx
Генерал от инфантерии А.Ф.Забелин.
cxxxi
1-я Балканская война 1912 г.
cxxxii
В гарнизоне Перемышля находились 111-я бригада ландштурма, 7-й резервный и 3-й, 4-й, 6-й
маршевые пехотные полки хонведа, два пехотных батальона, 3-й и 4-й саперные полки и 3-й и 5-й
батальоны крепостной артиллерии, 9 саперных рот. Форты крепости были построены за 20-30 лет до
войны (38 внешнего пояса и 21 - в цитадели) и вооружены, главным образом, устаревшими орудиями
середины XIX века. За шесть дней 25 тысяч рабочих привели крепость в оборонительное состояние,
построив более 30 оборонительных узлов, 200 позиций для артиллерии (всего 1000 орудий), вырыв
50 км окопов и установив 1000 км проволочных заграждений. Гарнизон крепости участия в
Галицийской битве не принимал. Перемышль был блокирован тремя армейскими и одним конным
корпусом.
cxxxiii
Блокадная (с конца октября 11-я) армия была сформирована 17/30 сентября 1914 г. и тогда же
вместе с 3-й армией была подчинена А.А.Брусилову (Галицийская группа) для прикрытия Перемышля
и Карпат во время германского наступления на Варшаву.
cxxxiv
2-я Сводная казачья дивизия заняла Ужокский перевал 11/24 сентября и спустя 5 дней была
выбита оттуда группой Карга (38-я пехотная дивизия хонведа, 17-я территориальная и 102-я
пехотные бригады ландштурма). К 24 сентября/7 октября Павлов отступил под угрозой окружения до
Турки.
cxxxv
73-й пехотный Крымский полк овладел фортом № 1/1 Седлисской группы (его обороняла рота
ландштурма), но был выбит контратакой 7-го резервного пехотного полка хонведа. Всего при атаках
Перемышля 22-24 сентября/5-7 октября русские потеряли до 10 тыс. человек.
cxxxvi
Наступление австро-венгерских армий через Бескиды и Карпаты началось 21 сентября/4 октября
1914 г.
cxxxvii
Отход от Перемышля и верховьев реки Сан был завершен 25 сентября (8 октября) 1914 г. В тот
же день австро-венгерская армия деблокировала Перемышль.
cxxxviii
Против 3-й армии Радко-Дмитриева наступала 3-я армия австро-венгров, но из-за ливней и
разлития р.Сан противник не смог прорвать русскую оборону и перебросить силы к Хыруву, где шло
сражение 2-й армии с войсками Брусилова. Против 8-й армии Брусилова действовали: группа
генерал-майора Гойгингера (32-я пехотная дивизия, 103-я бригада ландштурма), 7-й (17-я, 34-я, 26-я
хонведа пехотные дивизии), 12-й(16-я, 35-я пехотные дивизии, 105-я бригада ландштурма) корпуса,
20-я пехотная дивизия хонведа; на Турку наступали группа фельдмаршал-лейтенанта Й.Карга и 4-й
корпус (31-я и 38-я хонведа пехотные дивизии, 17-я территориальная и 102-я пехотные бригады
ландштурма, 1-я и 8-я кавалерийские дивизии), а на Днестровский отряд - вновь созданная из
ландштурма (ополчения) армейская группа генерал от кавалерии Пфлянцер-Балтина (52-я, 54-я, 56-
0я пехотные дивизии и Польский легион). Для усиления 8-й армии (9 пехотных и 3 конные дивизии, 2
стрелковые бригады 7-го, 8-го, 12-го и 24-го армейских корпусов, 1 пехотная и 3 казачьи дивизии
Днестровского отряда) А.А.Брусилов в ходе 25-дневных боев у Хырува и на карпатских перевалах
привлек 31-ю, 60-ю, 65-ю, 78-ю пехотные и 9-ю кавалерийскую дивизии из состава 3-й и Блокадной
армий.
cxxxix
Брусилов отказался перейти в наступление, как того требовал главнокомандующий армиями
фронта Н.И.Иванов 25 сентября. Первый неудачный контрудар был нанесен только 3/16 октября 1914
г. через неделю после начала Хырувского сражения.
cxl
Брусилов изъял из нее две дивизии для усиления 8-й армии.
cxli
Из резерва Брусилову была направлена пехотная дивизия. Большего Юго-Западный фронт, 4-я, 5-
я и 9-я армия которого вели тяжелые бои под Ивангородом и Варшавой, дать не мог.
cxlii
Против 12-го, 8-го и 24-го корпусов (восемь пехотных, три кавалерийских дивизии, две стрелковые
бригады) действовало к середине октября 11 пехотных дивизий и 4 бригады австро-венгров.
Противник сильно страдал от недостатка снарядов и разразившейся эпидемии холеры.
cxliii
Обход позиций у Ст. Самбора вела группа Карга (пехотная и кавалерийская дивизии), наступление
на Стрый вели три пехотные бригады из группы Пфлянцер-Балтина (против 71-й пехотной и 2-й
Кубанской казачьей дивизий).
cxliv
Имеется в виду атака группы генерал-майора Чурченталера (44-я ландверная дивизия и 88-я
стрелковая бригада) на изъятую из 11-й армии 60-ю пехотную дивизию, присланную для усиления 12-
го армейского корпуса, 28 сентября / 11 октября 1914 г.
cxlv
2-я кубанская казачья дивизия была разбита отрядом генерал-майора Хофмана у Сколе 29
сентября/12 октября, а 71-я пехотная дивизия потерпела поражения 3/16 октября южнее Стрыя. 7/20
октября отряд Гофмана (три бригады) занял Стрый, но вовремя отошедшие русские войска избежали
окружения. Спустя два дня Стрый был отбит 31-й и 78-й пехотными дивизиями. Позднее генерал-
майор В.М.Хитрово оспаривал законность своего отрешения от должности.
cxlvi
Имеется в виду 78-я пехотная дивизия, снятая еще 3/16 октября и прибывшая тогда же через
Львов в Миколаюв.
cxlvii
24-й армейский корпус начал наступление 11/24 октября.
cxlviii
12-я сибирская стрелковая дивизия прибыла в Миколаюв 16/29 октября 1914 г.
cxlix
Поражение левого фланга 4-й австро-венгерской армии под Сандомиром и переход русских войск
в решительное наступление от Варшавы на Силезию и Краков заставили командование противника
22 октября/4 ноября 1914 г. отдать приказ об общем отходе к Бескидам и за Карпатский хребет.
cl
Запасные полки созданы только в конце 1916 г.
cli
24 октября/6 ноября 1914 г. управление 2-й армии Э. фон Бем-Эрмолли и 4 пехотные дивизии 4-го и
12-го корпусов были выведены с фронта перед авангардами Брусилова и направлены на защиту
Кракова.
clii
Директива Иванова от 30 октября/12 ноября 1914 г. предусматривала заслон силами 8-й армии от
вылазок противника из Венгрии. Реально австро-венгры имели на Дукельском и Ужокском перевалах
7-й корпус (17-я, 34-я, 20-я хонведа пехотные дивизии, 103-я и 105 бригады ландштурма) и группу
Й.Карга (38-я пехотная и 5-я кавалерийская дивизии хонведа, 1-я и 8-я кавалерийские дивизии, 1-я, 2-
я и 17-я территориальные бригады ландштурма). Перемышль был усилен 85-й стрелковой бригадой и
23-й дивизией хонведа.
cliii
Это привело к 10-ти дневному сражению с Предкарпатье 7-го, 8-го и 24-го армейских корпусов с
правым флангом 3-й армии С.Бороевича, что позволило противнику беспрепятственно отвести к
Кракову и бросить в бой с войсками Радко-Дмитриева три корпуса.
cliv
Телеграммы Иванова Брусилову 4/17 и 6/19 ноября 1914 г. предусматривали смену войск 3-й
армии у Дуклы и прикрытия Самбора и Стрыя корпусом из четырех дивизий. Следуя этим
приказаниям, 8-я армия 6/19 ноября овладела Дуклинским перевалом, а 10/23 ноября - Лупкувским
проходом.
clv
8-й армейский корпус на 8/12 ноября включал 14-ю и 15-ю пехотные дивизии и 3-ю стрелковую
бригаду. Ему содействовала 12-я Сибирская стрелковая дивизия. противник имел на реке Лаборча
22-ю ландвера, 20-ю хонведа, 17-ю и 28-ю пехотные дивизии, 105-ю бригаду ландштурма (из группы
генерала от инфантерии Э.Колерус фон Гельдерна). 10/23 ноября австро-венгры оставили
Мезолаборочь, но через четыре дня вновь заняли город. 15/28 ноября русские вновь отбросили
противника за р. Ондава. Бои на этом рубеже шли и в декабре.
clvi
24-й армейский корпус состоял из 48-й, 49-й пехотных, 12-й Сибирской стрелковой дивизий и 4-й
стрелковой бригады. Под Балигрудом сибирским стрелкам удалось обойти австро-венгерский заслон
(34-я пехотная дивизия и 17-я территориальная бригада ландштурма из отряда генерал-майора
Краутвальда) и вынудить 1.14 ноября противника отступить к перевалам на венгерской границе. При
помощи 2-й Сводно-казачьей дивизии 48-я пехотная дивизия 12/25 ноября взяла г. Хомонна
(Гуменное), а остальные войска корпуса были направлены на помощь 8-му армейскому корпусу к
Лупкувскому перевалу.
clvii
Хомонна была отбита 34-й пехотной дивизией противника; наступление на Стакчин и Снинну вел
отряд фельдмаршал-лейтенанта Сурмая (56-я пехотная и 8-я кавалерийская дивизии, 1-я
территориальная бригада ландштурма и 200-я и 201-я бригады хонведа. 15/28 ноября Корнилов
отступил к карпатскому хребту, преследуемый противником.
clviii
12-й армейский корпус объединял в это время 12-ю, 13-ю, 19-ю и 65-ю пехотную и 10-ю
кавалерийскую дивизии. Он вел тяжелые бои на подступах к Дукельскому перевалу и в верховьях р.
Вислока с 9-м австро-венгерским корпусом (26-я ландвера, 6-я и 10-я пехотные дивизии). Директива
Н.И.Иванова от 14/27 ноября 1914 г. предусматривала прекращение боев в Карпатах и переброску
войск против Кракова.
clix
8-й, 12-й, 24-й армейский и сводный конный генерал-лейтенанта Хелмицкого. 7-й армейский корпус
и Днестровский отряд с 8/21 ноября были подчинены 11-й армии.
clx
В составе ударной группы противника была 47-я резервная дивизия германской армии.
Наступление против 3-й армии началось 20 ноября/3 декабря 1914 г., 8-й армейский корпус прибыл в
Ной-Сандец спустя два дня.
clxi
автор разделяет здесь австрийские (первая линия и ландвер) и венгерские (хонвед) войска по
степени боеспособности.
clxii
8-й корпус принял на себя удар обходящей группы противника и потеснил ее к западу и юго-западу
от г. Ной-Сандец. К 26 ноября/9 декабря против его 13-й, 14-й, 15-й пехотных,, 100-й кавалерийской и
3-й стрелковой бригады австро-венгры сосредоточили: пехотные 39-ю хонведа и 45-ю ландвера
дивизии, кавалерийские 11-ю хонведа, 4-ю, 6-ю и 10-ю дивизии.
clxiii
В ночь на 26 ноября/9 декабря 1914 г. Брусилов под влиянием неудачи в долине р. Лаборча
приказал оставить захваченный 19 ноября/1 декабря г.Бартфельд и вообще отойти как можно скорее
из Венгрии, что и было сделано. Австро-венгерские войска следовали за отходящим 12-м армейским
корпусом (12-я и 19-я пехотные, 12-я Сибирская стрелковые дивизии) - 7-й корпус и группа
Краутвальда (17-я, 20-я хонведа, 34-я, 56-я пехотные и 1-я, 5-я хонведа, 8-я кавалерийские дивизии) и
получили возможность нанести удар 3-м корпусом (6-я, 10-я, 26-я ландвера и 38-я и Сводная хонведа
пехотные дивизии) от Тылицкого перевала в тыл 8-му армейскому корпусу и по подходящим войскам
24-го армейского корпуса (48-я, 49-я пехотные дивизии, 4-я стрелковая бригада).
clxiv
Штаб был снят к 1/14 декабря. В это время войска 8-й армии отступили на линию Громник-Ясло-
Кросно-Санок. Но А.А.Брусилов напрасно опасался за свою судьбу: ближайшая австрийская
кавалерия (Рыманув, Загуж) отставала от него на 25-35 км.
clxv
По этому вопросу см. рапорт 28 августа/10 сентября 1915 г. в приложении.
clxvi
Вышеуказанная рокировка была назначена 4/17 декабря 1914 г. Из 11-й армии в 8-ю отправилась
60-я дивизия.
clxvii
Наступление 10-го армейского корпуса 3-й армии и двух корпусов 8-й армии (12-го и 24-го,
усиленных 60-й и 69-й пехотными дивизиями) началось против значительно поредевших войск
противника - группы фельдмаршал-лейтенанта Краличека (10-я и 13-я ландверные пехотные дивизии
- 3600 бойцов), оттесненной 3-й армией к Горлице, 3-го (6-я, 22-я ландвера, 28-я пехотные, 4-я
кавалерийская дивизии - 10200 бойцов), 7-го (17-я, 200-я хонведа пехотные, 5-я хонведа
кавалерийская дивизии - 5000 бойцов)) и свежего 10-го (2-я и 24-я пехотные дивизии) корпусов,
отрядов генерал-майора Краутвальда и Петеани (34-я пехотная, 1-я и 100-я кавалерийские дивизии).
К 15/28 декабря войска 8-й армии, взяв до 10-тыс. пленных, продвинулись до Дуклинского и
Лупкувского перевалов.
clxviii
Н.И.Иванов получил согласие Ставки на переход через Карпаты только 23 января/ 5
февраля 1915 г. К этому времени германские войска начали наступление против Прасныша и
Гродно, и все резервы были поглощены этим сражением. Правда, 8-я армия получила
дополнительно 7-й, 22-й и 30-й армейские корпуса, всего 7 пехотных и 5 конных дивизий.
clxix
Первое наступление противник предпринял 10/23 января 1915 г. против войск Брусилова
на перевале Турка и на Верхнем Сане. Одновременно Южная (германская) армия вела
наступление в Буковине. Армии Брусилова удалось остановить австро-венгров, а у
Мезолабороча - вторгнуться 21 января/ 3 февраля вновь в Венгрию. Наступление с целью
деблокирования Пшемышля началось 13/26 февраля, причем главный удар наносился в
Карпатских перевалах и в Буковине.
clxx
В феврале-марте 1915 г. 8-й армейский корпус составляли 13-я, 14-я и 15-я пехотные
дивизии. Против него и 3-й и 4-й стрелковых дивизий сражались 19-й (34-я, 29-я,, 41-я
пехотные дивизии), 4-й (27-я, 32-я, 43-я пехотные дивизии), 18-й (44-я и 9-я пехотные
дивизии) корпуса группы генерала от кавалерии К.Терштяншки фон Надоша, всего 52 тыс.
штыков против 37 тыс. русских. Правда, австро-венгры сильно уступали в артиллерии.
Противнику удалось занять Балигруд, Хрыщату и выбить русских за р. Сан.
clxxi
Против 7-го армейского корпуса (34-я, 60-я, 65-я пехотные дивизии) наступал 5-й корпус
(7-я, 31-я и 33-я пехотные дивизии) австро-венгров, который не смог пробиться к Турке.
clxxii
Брусилов пытался наступать с начала марта, но ему удалось только остановить
продвижение противника. После известия о сдаче Перемышля австро-венгерское главное
командование приказало прекратить атаки 2-й, 3-й и Южной армий.
clxxiii
Австро-венгры на фронте 8-й армии имели до 150 тыс. человек, всего - до 23 пехотных
дивизий. 8-я армия к середине марта имела 20 пехотных и стрелковых дивизий. Ее
численный состав неизвестен. Так что противник имел небольшое превосходство в силах, но
не трехкратное, особенно если учесть, что русская дивизия по штату была больше австро-
венгерской - 21000 против 15-18 тыс.
clxxiv
Директива Н.И.Иванова 12/25 марта 1915 г. предусматривала наступление 8-й армии от
Чопа, Ужгорода и Турки во фланг и тыл Южной германской армии на Хуст и Сатмар-Немет,
а 3-й армии - в стык 2-й и 3-й австро-венгерских армий, до Хомонны и Чопа. Этот маневр
должен был вместе с ударом 9-й армии в Буковине привести к окружению и полному
разгрому войск противника в Карпатах и в Венгрии.
clxxv
В январе 1915 г. в Карпатах была развернута Южная армия генерала от инфантерии А.
фон Лизингена и штаб 24-го резервного корпуса - 3-я гвардейская, 1-я пехотная, 48-я
резервная и 5-я кавалерийская германские дивизии, всего до 23 тыс. бойцов и более 200
орудий. Кроме того, 13-14/26-27 марта в 3-й австро-венгерской армии был сформирован
германский Бескидский корпус генерала от кавалерии Г. фон дер Марвица - 4-я пехотная, 25-
я и 35-я резервные дивизии.
clxxvi
22-й армейский корпус (1-я, 2-я, 3-я и 4-я Финляндские стрелковые бригады) действовал
у Тухельского перевала, туда же были направлены 17-й (11-я и 32-я пехотные дивизии) и 11-
й (37-я и 74-я пехотные дивизии) армейские корпуса, подкрепившие Днестровскую группу. В
начале апреля финляндцы были переданы в 11-ю армию. Против этих войск сражались
корпуса Южной армии: генерала от инфантерии графа Ф.фон Ботмера (3-я гвардейская и 1-я
пехотная германские дивизии), фельдмаршал-лейтенанта Г.Хофмана (55-я пехотная дивизия
и 131 пехотная бригады австро-венгров) и 24-й резервный (германская 48-я резервная,
австрийская 19-я пехотная дивизии и 12-я территориальная бригада ландштурма), 5-я
германская и 10-я австро-венгерская кавалерийские дивизии, а также 13-й корпус группы
К.Пфлянцер-Балтина (42-я хонведа и 36-я пехотные дивизии). Последний был оттеснен к
началу апреля от Калуща и Солотвины, а Южная армия удержалась у Тухлы.
clxxvii
Правда, румынское правительство уже в то время допускало проход русских войск через
свою территорию.
clxxviii
Генерал от инфантерии П.А.Лечицкий командовал 9-й армией с момента ее
сформирования 9/22 августа 1914 г. В Карпаты армия прибыла 16 февраля 1915 г., заняв
фронт от Болехова до Черновиц (к 13/26 апреля - 30-й, 33-й, 32-й армейские корпуса и 2-й и
3-й кавалерийские корпуса).
clxxix
16-й стрелковый полк, встречавший Николая II в Самборе 10/23 апреля 1915 г., носил имя
Александра III. Николай же был шефом 1-й роты полка.
clxxx
4-я стрелковая дивизия получила это название за бои в Карпатах.
clxxxi
Рота была награждена за бой 30 марта/12 апреля в Зубовицком лесу.
clxxxii
Управление 11-й армии не было расформировано. 17 апреля/30 апреля 1915 г. 11-я армия
в составе 22-го, 18-го и 11-го армейских корпусов (последний вскоре передан в 9-ю армию)
заняла фронт в Карпатах от Дрогобыча до Золотвины.
clxxxiii
Группировка австро-германских войск (11-я армия), собранная у Горлице и Тарнова, не
была полностью вскрыта русской разведкой. Однако 3-я армия Юго-Западного фронта
получила в качестве резервов 21-й, 3-й и 5-й Кавказский армейские корпуса; другие
соединения армии были пополнены. Позиция 3-й армии состояла из трех укрепленных линий
и сильных узлов обороны у Горлице, Громника, Глиника, Сташкувки, Лужной Пустки,
Сенковы, Маластува. На стороне противника было подавляющее превосходство в силах. На
19 апреля/2 мая 1915 г. 11-я армия противника имела в строю более 107 тыс. бойцов, 6004
орудия (в том числе 56 21- и 30,5 - см мортир) и 70 минометов; в войсках Радко-Дмитриева
было только 60 тыс. бойцов при 145 орудиях (на участке прорыва).
clxxxiv
3-й Кавказский армейский корпус (21-я и 52-я пехотные дивизии) был брошен в бой 21
апреля/ 4 мая у Жмигруда.
clxxxv
26-27 апреля/9-10 мая в бой вступили 21-й (33-я, 44-я пехотные дивизии), 29-й (58-я и 81-
я, после отправки их к Брусилову - 62-я пехотная и 13-я Сибирская стрелковая дивизии)
армейские корпуса; 4/17 мая направлен 5-й Кавказский армейский корпус (3-я и 3-я
Кавказские стрелковые, 43-я пехотная, 7-я кавалерийская дивизии) и 15-й армейский корпус
(6-я и 8-я пехотные дивизии). Использовать для удержания фронта 33-й армейский корпус
(82-я пехотная, Заамурская пограничная пешая дивизии) из 9-й армии Иванову не дала
Ставка, а два корпуса (21-й и 12-й) передали в 8-ю армию Брусилову.
clxxxvi
В Перемышле к маю 1915 г. находились: 10-й Оренбургский казачий полк, Брест-
Литовская осадная артиллерийская бригада и Кронштадский осадный артиллерийский полк -
всего 36 батарей тяжелых орудий и 50 крепостных пулеметов.
clxxxvii
Приказ Иванова 30 апреля/13 мая предусматривал протяжение позиции до р.Днестр.
clxxxviii
Перемышль, как и 12-й и 21-й армейские корпуса (пять дивизий) подчинены Брусилову
с 4/17 мая. Некомплект в них составлял всего 8 тыс. человек. Ставя задачу 8-й армии,
Верховный Главнокомандующий генерал от кавалерии в.к. Николай Николаевич писал
А.А.Брусилову: “Привыкший и уверенный всегда в Ваших энергичных действиях, я
убежден, что вы в соответствии с директивой генерал-адьютанта Иванова не только
удержите Перемышль, владение которым считаю более чем важным, но что упорной
обороной на фронте Ваших правофланговых корпусов и активными действиями на всем
остальном Вашем фронте упрочите общее положение дела.”
clxxxix
После поспешного отхода 8-й армии к Перемышлю и Хыруву австро-венгерские войска
охватили с фланга 11-ю армию, заставив ее отступить за Днестр.
cxc
Южнее Перемышля войска 8-й армии заняли позиции, которые защищали в 1914 г. во
время Хыровского сражения.
cxci
Ряд - два солдата, стоящие в затылок. Счет личного состава в батальонах велся в
российско-императорской армии на ряды.
cxcii
Генерал-лейтенант барон С.Н.Дельвиг.
cxciii
К середине мая в крепости имелись: Брест-Литовская осадная артиллерийская бригада (27
батарей 6-дм пушек и гаубиц и 42-лн пушек обр. 1877 г.), Кронштадский осадной
артиллерийский полк (9 батарей морских пушек и 9- и 11-дм мортир), 50 крепостных
пулеметов, 10-й Оренбургский казачий полк.
cxciv
3/16 мая Н.И.Иванов приказал сдерживать противника и атаковать его из Перемышля,
для чего Брусилову были подчинены 12-й и 21-й армейский корпуса. 6/19 мая Иванов,
обеспокоенный отходом 8-го армейского корпуса армии Брусилова за Мосциску. приказал
очистить крепость и укрепиться на линии рек Сан, Танев и Днестр, но Ставка отменила это
решение. После новых неудач Брусилова в районе Млынов - Кальникув вновь было решено
оставить Перемышль, но Верховный Главнокомандующий опять отменил директиву фронта
от 13/26 мая, приказав 15/28 мая оборонять крепость “до исчерпания всех средств”, а в 8-ю
армию был направлен 23-й армейский корпус.
cxcv
Генерал от инфантерии Л.В.Леш принял командование 7/20 мая 1915 г.
cxcvi
Директива австро-венгерского командования от 12 мая/29 апреля 1915 г. предусматривала
форсирование р. Сан севернее Перемышля 11-й германской армией (против трех корпусов 3-
й армии), овладение крепостью и выход к Мосциске 3-й и взятие Самбора 2-й армиями. Бои
за овладение р.Сан получили название сражения за Ярослав 14-20/1-7 мая 1915 г. К этому же
времени наступавшие против 8-й армии 3-я и 2-я австро-венгерские армии блокировали в
Перемышле правый фланг армии Брусилова, заняли без боя Самбор и отбросили левый
фланг Брусилова за р. Бложувку. Здесь против 7-го (34-я, 58-я, 65-я пехотные и 4-я
стрелковая дивизии, бригада 69-й пехотной дивизии) и 28-го (23-я, 60-я пехотные дивизии)
армейских корпусов 8-й армии сражались 4-й (27-я, 31-я, 32-я пехотные, 51-я хонведа
пехотные дивизии) 18-й (9-я пехотная, 43-я и 44-я ландвера дивизии) корпуса 2-й австро-
венгерской армии (последний корпус частью своих сил помогал Южной армии в боях с
русской 11-й армией на Днестре и у Стрыя). Из-за нехватки снарядов противнику вплоть до
оставления Перемышля не удалось прорвать русские позиции.
На реках Пникут и Вяр 8-й (13-я, 15-я пехотные дивизии) и 17-й (3-я, 14-я пехотные дивизии)
армейские корпуса оборонялись против 10-го (45-я ландвера, 24-я пехотная дивизии), 17-го
(1-я гусарская бригада ландштурма, 26-я ландверная, 2-я и 11-я пехотные дивизии) и
Бескидского (4-я пехотная, 25-я и 35-я резервные германские дивизии) корпусов 3-й армии и
19-го корпуса 2-й армии (29-я, 34-я пехотные дивизии). Против корпуса генерал-майора
Риттер фон Кнойсля (11-я баварская, 119-я пехотные дивизии) в Перемышле оборонялась 35-
я пехотная дивизия.
cxcvii
После передачи в состав 8-й армии 12-го (12-я, 19-я пехотные и 12-я Сибирская
стрелковые дивизии) и 21-го (33-я и 44-я пехотные дивизии) армейских корпусов,
сражавшихся севернее Перемышля у Радымно (с 15/30 мая их усилил 5-й Кавказский корпус
(3-я Кавказская стрелковая, 1-я Кубанская пластунская бригада), против правого фланга
Брусилова оказались 41-й резервный германский (81-я и 82-я резервные дивизии) и 6-й
австро-венгерский (39-я хонведа и 12-я пехотные дивизии) корпус 11-й армии генерал-
фельдмаршала А. фон Макензена. 7/20 мая Макензен приказал этим корпусам и гвардии (1-я
и 2-я гвардейские пехотные дивизии) окружить Перемышль ударами с севера и с северо-
востока. Против самой крепости он собрал 6 минометных дивизионов, три 15-см, четыре 21-
см, одну 28-см, 3 30, 5-с, одну 42-см тяжелых и 15 полевых батарей.
cxcviii
18/31 мая противник взял форты Xа, XIа, XI, а русские войска отступили в цитадель.
cxcix
Крепость была оставлена ночью 21 мая/3 июня, после захвата противником (11-я
баварская и 82-я резервная дивизии) Журавицы и фортов X, Xб, XII, XIII и прорыва линии
западных фортов 4-й австро-венгерской кавалерийской дивизией. В резерв Брусилов вывел
еще 15/30 мая 12-ю, 14-ю и 58-ю пехотные дивизии. К моменту прорыва фортов его армия
только в пехоте имела некомплект в 93 тыс. бойцов (перед началом боев, без учета
подкреплений, некомплект был 42 тыс.). Всего же 8-я армия потеряла с начала наступления
Центральных держав (без учета кавалерии) 44 офицера и 6773 нижних чина убитыми, 341
офицеров и 20245 нижних чинов раненными, 94 офицера и 21757 нижних чинов пропавшими
без вести.
cc
Прорыв у Радымно 41-го резервного корпуса и выделения Ставкой подкреплений
состоялись 11/24 мая 1915 г.
cci
Бои 11-21 мая/24 мая - 3 июня 1915 г. 3-й и 8-й армий против войск Макензена получили
название сражения за Перемышль. Ночью 14/27 мая 10-й армейский и 3-й Кавказский
корпуса 3-й армии нанесли удар по стыку 4-й австро-венгерской и 11-й германской армий.
Русским войскам удалось овладеть Сенявой, совершенно разгромить 10-ю пехотную
дивизию австро-венгров и сбросить противника в р.Сан. Фланг Макензена вынужден был
отойти за р.Любачувку и оказать помощь соседу. С южного фаса Перемышля был снят и
направлен против 3-й армии 10-й австро-венгереский корпус, воевавший против войск
Брусилова. 8-й армии ночью 19 мая/1 июня штаб Юго-Западного фронта приказал
поддержать атаки соседа на рр.Сан и Любачувка. Однако все атаки 24-го, 29-го, 12-го, 2-го и
5-го Кавказских армейских корпусов были отбиты противником.
ccii
Эвакуация крепости проводилась ночью 20 мая/2 июня 1915 г. после потери линии
западных и северных фортов.
cciii
Седлисские (восточные) форты были захвачены 11-й пехотной дивизий австро-венгров
(17-й корпус 3-й армии) 20 мая/2 июня, 4-я кавалерийская дивизия на следующий день
заняла цитадель Перемышля и Медыку.
cciv
Во время боев южнее Перемышля и штурма северных фортов противник захватил 30
орудий. В самой крепости было захвачено большое количество снарядов и патронов, а также
почти все австрийские орудия, доставшиеся русским войскам при сдаче крепости в мае 1915
г.
ccv
За месяц наступления в Галиции противник захватил 251 орудие, 576 пулеметов и 230
тысяч винтовок. Всего же в 1915 г. русская армия получила 733 тыс. новых и 119 тыс.
отремонтированных винтовок.
ccvi
Линия на р. Сан была потеряна 8-й армией окончательно с оставлением Перемышля.
ccvii
22 мая/ 3 июня 1915 г. Н.И.Иванов приказал выделить для образования резервов 2-й и 5-й
Кавказские и 21-й, 29-й, 23-й армейские, а также 4-й кавалерийский корпуса. При этом 23-й
корпус направлялся во Львов, 21-й - в Рогатин, 5-й Кавказский и 4-й кавалерийский - в
Любачув. Никакого разрыва между 3-й и 8-й армиями не образовывалось, однако 23 мая/4
июня противник прорвал фронт армии Брусилова у Мосциски и на р.Вишня (северо-
восточнее Перемышля).
ccviii
После взятия Перемышля управление 3-й австро-венгерской армией было отправлено
против Сербии, а ее фронт приняла 2-я армия в составе германского Бескидского (4-я
пехотная, 25-я и 35-я резервные дивизии), 4-го (43-я ландвера, 27-я, 31-я и 32-я пехотные
дивизии), 19-го (13-я ландвера, 29-я и 34-я пехотные дивизии), 18-го (9-я пехотная дивизия,
1-я ландштурма пехотная бригада), 5-го (33-я и 14-я пехотные дивизии) корпусов и отряда
фельдмаршал-лейтенанта Корнбахера (1-я и 4-я кавалерийские, 51-я хонведа пехотная
дивизии). Последний действовал против фланга 11-й русской армии, отошедшей за Днестр.
Войскам 2-й армии противостояли 7-й (34-я, 65-я пехотные дивизии), 28-й (23-я и 60-я
пехотные дивизии), 17-й (3-я пехотная и 4-я стрелковая дивизии) и часть 12-го армейского
корпуса 8-й армии. На правом фланге Брусилов собрал 8-й (13-я, 14-я, 15-я пехотные,
Оренбургская казачья дивизии) и 12-й (12-я, 19-я, 35-я, 58-я пехотные, 3-я стрелковая и 11-я
кавалерийская дивизии) армейские корпуса, которые оборонялись против 6-го австро-
венгерского (39-я хонведа и 12-я пехотные дивизии) и германских Гвардейского (1-я и 2-я
гвардейские пехотные дивизии), 22-го (107-я пехотная, 43-я и 44-я резервные дивизии) и 41-
го (119-я и 11-я баварские пехотные, 81-я и 82-я резервные дивизии) резервных корпусов 11-
й армии.
В боях 12-15 июня /30 мая - 2 июня 1915 г. противник прорвал фронт 8-й армии у Мосциски
и южнее Любачува. В связи с этим Н.И.Иванов приказал 2/15 июня сформировать и
подчинить 3-й армии в районе Любачува группу генерала от инфантерии В.А.Олохова (2-й и
5-й Кавказские, 23-й и 29-й армейские и 4-й кавалерийский корпуса) для защиты
Люблинского и Волынского направлений. Брусилову было приказано упорно задерживать
противника, отходя на Львов и Раву-Русскую. Однако отход 8-й армии на Гродекскую
позицию был обнаружен противником, который, преследуя войска Брусилова, на их плечах
овладел многими ключевыми ее пунктами. 6/19 июня 1915 армия Макензена прорвала фронт
Брусилова у Магирува, а армия Бем-Эрмолли полностью выбила русских с Гродекской
позиции. После боев 7-9/20-22 июня Рава-Русская, Жолкиев и Львов были оставлены. При
этом противник захватил более 59 тыс. пленных, 9 орудий и 136 пулеметов.
ccix
9/22 июня А.А.Брусилов приказал войскам 8-й армии отойти на рубеж Карне – Пржистане
– Желдец – Ярычув - Бобрка. С юга к нему примыкала 11-я армия. После боев с частями 22-
го резервного, Гвардейского, Бескидского германских и 6-го австро-венгерского корпусов
11-й армии А. фон Макензена Брусилов отвел правый фланг (12-й, 28-й и 8-й армейские
корпуса) на линию Угнов - Мосты Вельке - ночью 12/25 июня 1915 г. Решением Ставки в
этот день 3-я армия Л.В.Леша и группа В.А.Олохова (с 20 июня/3 июля - 13-я армия) были
переданы в состав Северо-Западного фронта. 12-13/25-26 июня были предприняты атаки на
армию Макензена силами 8-го и 28-го армейских корпусов, но они не имели успеха. 14/27
июня 1915 г. Брусилов внезапно отвел почти все свои силы за р. Западный Буг и р. Солокия,
поставив в трудное положение упорно оборонявшиеся севернее Равы-Русской и южнее
Львова войска 3-й и 11-й армий. Одновременно левый фланг 2-й австро-венгерской армии
(группа фельдмаршал-лейтенанта фон Крайза - 13-я ландвера, 31-я пехотные дивизии; 4-й
корпус - 43-я ландвера, 32-я пехотные дивизии, 79-я бригада хонведа; 27-я пехотная дивизия
19-го корпуса; остальные силы были брошены против 11-й армии Сахарова) отбросил 17-й и
7-й армейские корпуса 8-й армии к Каменке-Струмиловой и западнее Буска. После потери
15/28 июня Белза все войска Брусилова были отведены к 17/30 июня за Западный Буг от
Сокаля до Белый Камень.
ccx
50-км разрыв образовался после отхода 8-й армии за Сокаль, а группы Олохова - к
Крылову и Грабовцу 16/29 июня. Для его прикрытия был образован Сводный кавалерийский
корпус (7-я кавалерийская, Оренбургская казачья дивизии) 8-й армии и 31-й армейский
корпус (вновь сформированный).
ccxi
Назначение последовало 7/20 мая 1915 г. С.С.Савич в 1905-1907 гг. был начальником
штаба Корпуса жандармов, но в жандармах никогда не служил.
ccxii
Принципал - правитель (устар.), здесь - начальник вообще (ирон.)
ccxiii
Дядька - в данном случае - опекун, лицо, представляющее некогда барчука до достижения
им совершеннолетия, воспитатель.
ccxiv
Имеются в виду награды за завоевание Галиции в 1914 г. и за взятие Перемышля в 1915 г.
ccxv
Недовольство неорганизованным, граничащим с паническим, отходом войск 8-й армии с
Львовских и Рава-Русских позиций 9/22 июня 1915 г. Н.И.Иванов высказал еще в директиве
№ 582. Телеграмма № 627 (циркулярная с докладом в Ставку) от 14/27 июня отмечала, что
отход 8-й армии принял «какой-то стадный характер», что воля начальников подавлена
противником, и они потеряли чутье при оценке обстановки. Сообщая об отрешении от
командования 12-м корпусом генерал-лейтенанта Альфтана, Иванов потребовал от
командующих армиями «удаления из рядов армий тех лиц, кто по своему несоответствию
или переутомлению не в состоянии руководить подчиненными войсками или штабами».
Брусилов довел телеграмму командирам корпусов и обязал принять ее требования к
исполнению. Однако 15/28 июня он направил начальнику штаба Верховного
главнокомандующего Н.Н.Янушкевичу телеграмму о невозможности для него оставаться во
главе армии после упреков Иванова. Того же дня Верховный главнокомандующий ответил
Брусилову: «Ознакомившись с телеграммой генерал-адъютанта Иванова, уверен, что Вы
приложите все силы, чтобы осуществить указания Главнокомандующего и сохранить всегда
доблестно дравшуюся VIII армию». Одновременно он известил Иванова о поддержке его
требований и о согласии с положениями телеграммы № 627.
ccxvi
9/22 июля 1915 г. А.А.Брусилов написал жене: «Я ездил в Ровно объясняться с И.
Окончилось примирением…»
ccxvii
К 18 июня/1 июля 1915 г. 8-я армия имела на правом фланге Сводный кавалерийский
корпус (97-я кавалерийская и Оренбургская казачья дивизии) и 12-й армейский корпус (12-я,
19-я пехотные, 3-я стрелковая дивизии) у Сокаля и 17-й армейский корпус (3-я, 35-я
пехотные, 4-я стрелковая дивизии) у Крыстынополя. В июле против этих сил развернулись
кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Хайдебрека (5-я германская, 4-я и 11-я австро-
венгерские кавалерийские дивизии - частью также против фланга 13-й армии), 1-й (46-я
пехотная дивизия ландвера) и 2-й (25-я пехотная, 13-я пехотная ландвера дивизии) корпуса
1-й австро-венгерской армии, входившей в состав группы армий Макензена. Главный удар
наносился противником по 13-й армии, но на фронте 8-й армии австро-венгры
ликвидировали к 1/14 июня плацдармы на Западном Буге, а к 5/18 июля овладели восточным
берегом реки от Сокаля и Скоморохова до Крыстынополя. Встревоженный прорывом
противника, Брусилов бросил в атаки на вражеские плацдармы 8-й армейский корпус (13-я,
14-я и 15-я пехотные дивизии). Макензен отказал в помощи австрийцам, считая, что они
выполнили задачу по сковыванию русских войск, и даже рекомендовал не захватывать
плацдармов на Западном Буге. Тем не менее, севернее Сокаля был введен в бой корпус
фельдмаршал-лейтенанта Сурмая (7-я пехотная, 40-я пехотная хонведа дивизии)) и 9-я
пехотная дивизия из 2-й армии. Последняя, воспользовавшись уходом 8-го армейского
корпуса, тоже форсировала Западный Буг и 11-13/24-26 июля захватила Добротвор силами 4-
го корпуса (27-я, 32-я пехотные дивизии, 1-я гусарская бригада ландштурма) и Каменку-
Струмилову - группой фельдмаршал-лейтенанта Чибульки (43-я ландвера и 31-я пехотные
дивизии). 28-й (23-я и 60-я пехотные дивизии) и 7-й (34-я и 65-я пехотные дивизии)
армейские корпуса русской армии не смогли выбить противника за реку.
Больше наступательных действий против 8-й армии не производилось, поскольку все
силы противника (группа Макензена) направлялись против упорно сражавшейся 13-й армии.
Всего в боях за плацдармы 8-я армия, имевшая на восточном берегу Буга более 100 тыс.
бойцов против 60 тыс. у противника, потеряла убитыми 55 офицеров и 4986 нижних чинов,
ранеными 418 офицеров и 22654 нижних чина, пропавшими без вести 49 офицеров и 12196
нижних чинов.
ccxviii
Имеются в виду полковые учебные команды. Всего же с момента отхода за Западный Буг
до прорыва противника на Ковель (начало августа нового стиля) в армию Брусилова
прибыло 119 маршевых рот пополнения.
ccxix
Имеется в виду захват плацдарма у Силец 13-й пехотной дивизией ландвера 7/20 июля
1915 г.
ccxx
Генерал-лейтенант Н.А.Бабиков
ccxxi
В дальнейшем А.М.Каледин удачно руководил 8-й армией.
ccxxii
Смотри по данному вопросу рапорт Брусилова от 28 августа 1915 г.
главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта в Приложении.
ccxxiii
Назначение генерал-лейтенанта В.М.Драгомирова состоялось 18/31 августа 1915 г., а
генерал-майоров П.Н.Ломновского и С.А.Сухомлина (последнего - и.д.) соответственно
17/30 и 18/31 июля 1915 г.
ccxxiv
На 20 июля/2 августа 1915 г. в армии насчитывалось 104 тыс. штыков (7-й (34-я и 65-я
пехотные дивизии), 8-й (15-я и 60-я пехотные дивизии), 12-й (12-я, 19-я пехотные, 3-я
стрелковые дивизии), 17-й (3-я и 35-я пехотные дивизии), 28-й (13-я и 14-я пехотные, 4-я
Финляндская стрелковая дивизии) армейские корпуса - без учета Сводного кавалерийского
корпуса (7-я кавалерийская и Оренбургская казачья дивизии, Донская отдельная казачья
бригада) и 11-й кавалерийской дивизии.
ccxxv
Директивой Верховного Главногкомандующего генерала от кавалерии в.к. Николая
Николаевича от 4/17 августа 1915 г. Северо-Западный фронт был разделен на Северный и
Западный фронты. Ночью 17/30 августа в командование ими вступили соответственно
генералы от инфантерии Н.В.Рузский и М.В.Алексеев.
ccxxvi
Ивангород был оставлен русскими 22 июля/4 августа, на следующий день - Варшава,
одновременно германцы взяли Ковно. Новогеоргиевск капитулировал 6/19 августа, Гродно
взят штурмом 21 августа/3 сентября, 13/26 августа без боя оставлен Брест-Литовск.
ccxxvii
Сопротивление бельгийских крепостей серьезно задержало продвижение германских
войск в августе 1914 г. и отвлекло в дни Марнского сражения до 8 дивизий.
ccxxviii
Крепостные войска пополнили полевую армию. В случае, если бы они были сохранены
до войны, они все равно были бы влиты в действующую армию, поскольку была сильна
нужда в обученном пополнении (о нехватке которого так часто пишет Брусилов).
ccxxix
При образовании гарнизона Новогеоргиевской крепости 4/17 июля М.В.Алексеев вместо
27-го корпуса испросил у Ставки 63-ю и 58-ю пехотные дивизии; последняя в июне воевала в
составе 8-й армии.
ccxxx
Для взятия Новогеоргиевска была создана специальная армейская группа генерала от
инфантерии О. фон Безелера (в 1914 г. он штурмовал Антверпен) с огромной артиллерией - 3
батареи 42- см, 5 батарей 30,5 см, 2 батареи 21-см мортир, 11 батарей 15-см гаубиц, 1 батарея
12-см и 2 батареи 10-см пушек, 27 полевых батарей. Уже в первый день штурма было
захвачено несколько фортов, и комендант крепости генерал от кавалерии Н.П.Бобырь
испросил у Ставки разрешение на сдачу. Противник захватил до 90 тыс. пленных (в том
числе 6 генералов), 103 пулемета, 1100 орудий, 160 тыс. снарядов, 7, 1 млн. патронов, 23219
винтовок.
ccxxxi
Перед оставлением крепости ее верки и форты были взорваны, а склады сожжены.
Противник не захватил большого количества военного имущества, но без боя овладел
переправами и мостами через Западный Буг.
ccxxxii
Войска Северо-Западного фронта в течение февраля-августа 1915 г. отражали
наступление противника в Прибалтике, на Нареве и Висле, а с июня - севернее Сана. Фронт
был обескровлен, особенно в боях против группы армий А. фон Макензена, и вынужден был
отступать чтобы не попасть в готовившееся германским командованием окружение.
ccxxxiii
Смена Верховного Главнокомандующего произошла 23 августа/5 сентября 1915 г.
Новым начальником штаба Верховного стал М.В.Алексеев, на посту Главнокомандующего
армиями Западного фронта его заместил генерал от инфантерии А.Е.Эверт. Впечатление от
вступления царем в командование армией ярко передает выступление министра
А.А.Поливанова на Совете Министров 6/19 августа: “Как ни ужасно то, что происходит на
фронте, есть еще одно гораздо более страшное событие, которое угрожает России. Я
сознательно нарушу служебную тайну и данное мною слово до времени молчать. Я обязан
предупредить правительство, что сегодня утром на докладе Его Величество объявил мне о
принятом им решении устранить великого князя и лично вступить в командование армией.»
ccxxxiv
Разрыв между Северо-Западным и Юго-Западным фронтами образовался вследствие
отхода 13-й армии к Брест-Литовску под давлением группы армий Макензена. Поскольку
сил для прикрытия восточного берега Зап. Буга у Северо-Западного фронта не было, 22
июля/4 августа 1915 г. Н.И.Иванов приказал Брусилову усилить конницей правый фланг во
избежание прорыва противника на Луцк, а 24 июля - создать за правым флангом сильный
резерв (для этого 8-й армии с юга сокращался фронт). Однако в это время корпуса
Хайдебрека и Сурмая перешли в с бугских плацдармов в наступление и вышли к р.Луг,
захватив Владимир-Волынский и отбросив к 11/24 августа за Любомлю и Ковель войска 31-
го армейского и 4-го кавалерийского корпусов. Сюда же скрытно перебрасывалась
освободившаяся после падения крепостей на Висле и Западном Буге 4-я австро-венгерская
армия.
ccxxxv
Приказ об отходе 8-й армии с обеспечением от охвата направления на Луцк и Сарны к
позиции на р.Серна, Торчин – Свинюхи – Радзихув - Топорув был отдан 14/27 августа после
выхода к Киселину и р.Стоход - 14-го (21-я ландвера, 3-я пехотные и 4-я кавалерийские
дивизии), 9-го (26-я ландвера, 10-я пехотная дивизии) и 10-го (24-я и 62-я пехотные дивизии)
корпусов 1-й австро-венгерской армии фельдцейхмейстера П.Пухалло фон Брлога и прорыва
2-й австро-венгерской армией к Злочуву. Скрытный отход не удался: противник преследовал
по пятам и вскоре вышел к Луцку и северо-восточнее на р.Стрыпу. При этом противник смог
сосредоточить на Луцком направлении до 50 тыс. штыков и 3, 5 тыс. сабель при 275 орудиях.
Брусилов имел против них только конницу (более 10 тыс. сабель) и спешно переброшенный
12-й армейский корпус (12-я и 19-я пехотные дивизии) - до 20 тыс. штыков. На фронте по рр.
Луг и Западный Буг против примерно 100 тыс. противника имелось до 100 тыс. бойцов 8-го,
17-го и 7-го армейских корпусов.
ccxxxvi
В 39-й армейский корпус вошли 1-я и 2-я дивизии государственного ополчения
(переформированы к сентябрю в 102-ю и 105-ю пехотные дивизии) довольно высокого
качества.
ccxxxvii
В 39-м армейском корпусе к 1/14 сентября 1915 г. было (без учета 4-й стрелковой
дивизии) до 14 тыс. бойцов, 24 пулемета, 78 орудий и два взвода броневиков, так как в боях
за Луцк с 15/28 августа корпус потерял более 16 тыс. человек.
ccxxxviii
К утру 18/31 августа 8-я армия отступила за р.Стырь, оторвавшись от преследовавших
ее 1-й и 2-й австро-венгерских армий.
ccxxxix
Утром 18/31 августа Брусилов приказал войскам 39-го армейского корпуса выбить из Луцка
австро-венгров за р.Стырь, хотя противник собрал против Луцкой позиции более 50 тыс. бойцов и
более 300 орудий.
ccxl
Днем 18/31 августа 3-я пехотная дивизия противника взяла Луцк, захватив в нем 2000 пленных, 6
пулеметов и 2 эшелона с военным имуществом.
ccxli
Приток реки Горынь, к которому отходили после падения Луцка 39-й и 12-й армейские
корпуса с р.Стырь. 39-й корпус при этом удержался восточнее Стубели - на р.Путиловка, а
центр армии - у Млынова, Смордвы, Волковыси, Козина.
ccxlii
Отряд 4-й кавалерийской дивизии испортил железную дорогу у Александрии и отошел к западу
от р.Горынь 19 августа/1 сентября 1915 г.
ccxliii
При штабе 8-й армии находились четыре бригады государственного ополчения.
ccxliv
102-ю пехотную дивизию.
ccxlv
Отход на р. Стубель с р. Путиловка (южнее - за р. Иква) был совершен после недельных
боев 28 августа/10 сентября.
ccxlvi
30-й армейский корпус (71-я и 80-я пехотные дивизии), переданный из 3-й армии
Западного фронта, к 1/14 сентября 1915 г. имел в строю более 19 тыс. бойцов, 64 пулемета и
70 орудий.
ccxlvii
Входила в вместе со 2-й отдельной Донской казачьей бригадой в конный отряд генерал-
майора Рерберга - до 5 тыс. бойцов и 5 орудий. 11-я кавалерийская и Оренбургская казачья
дивизии составляли конный корпус генерал-майора Вельяшева.
ccxlviii
Левому флангу 4-й австро-венгерской армии (крупные силы кавалерии) угрожал охватом
4 кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Я.Ф.Гилленшмидта (3-я армия Западного
фронта). 30-й армейский корпус и конница Вельяшева прорвала австро-венгерский 10-й
корпус (ослабленный переброской войск против наступавшей на р.Серет 11-й русской
армии) 2/15 сентября у Деражно (левый берег реки Горыни), а 4/17 сентября у Журавичей 39-
й армейский корпус (102-я, 105-я пехотные и 4-я стрелковая дивизии) прорвался через 9-й и
14-й корпуса противника (3-я, 10-я, 24-я пехотные дивизии) на р.Стубель и Путиловку. Все
действия носили фронтальный характер.
ccxlix
В Луцк к 5/18 сентября отступили, отбив 7-ю кавалерийскую дивизию, три дивизии и две
бригады противника со штабом 14-го корпуса.
ccl
10/23 сентября 1915 г. 30-й корпус выбил противника у Жидычина за р. Стырь, а 39-й
корпус занял Луцк и плацдарм на западном берегу реки, взяв 6000 пленных, 3 орудия и 30
пулеметов.
ccli
1-я и 22-я пехотные дивизии 24-го резервного корпуса германцев под прикрытием 1-й
австро-венгерской армии заняли Колки 12/25 сентября 1915 г.
cclii
Автор не совсем верно излагает директиву Н.И.Иванова. 12/25 сентября из-за выдвижения
во фланг 8-й армии 17-го австро-венгерского корпуса (13-я ландвера, 41-я хонведа,11-я
пехотная дивизии), 24-го германского резервного, кавалерийских Хауэра и Херберштейна
корпусов (польские легионы и 1-я, 2-я, 4-я, 7-я кавалерийские дивизии) Главнокомандующий
Юго-Западным фронтом приказал Брусилову отвести войска 12-го и 39-го корпусов на
позиции у Млынова – Олыки - Берестяны, а 30-й корпус сосредоточить для флангового удара
за р.Кормин и у Гараймовки, чем избегался охват с севера и смыкался фланг с Западным
фронтом (корпус Гилленшмидта). Река Стубель протекала в 15 км к востоку от указанной
позиции.
ccliii
От Луцка до Олыки - 30 км.
ccliv
К 15/28 сентября 1915 г. 30-й армейский корпус остановил германцев у Черныша и
Берестяне (по р.Кормин), а 39-й и 12-й армейские корпуса оторвались от противника (4-я и 1-
я австро-венгерские армии), закрепились на р.Путиловка и далее до Дубно и р.Иква.
Руководивший операцией германский генерал от инфантерии А.фон Линзинген был
вынужден отказаться от плана окружения 8-й армии у Ровно. За время боев на Луцко-
Ровенском направлении и на р.Иква 8-я армия потеряла убитыми 72 офицера и 8377 солдат,
ранеными 659 офицеров и 36327 солдат, пропавшими без вести 116 офицеров и 20056 солдат.
Противник потерял более 6 тыс. убитыми, 25 тыс. ранеными и 53 тыс. пропавшими без вести.
Войска Брусилова захватили 11 орудий и 72 пулемета.
cclv
Чарторыйск был захвачен 14/27 сентября австро-венгерской кавалерией Хауэра и 1-й
бригадой польских легионов; 19 сентября/2 октября конница Гилленшмидта (3-я армия)
отбила город, но через неделю он вновь был оставлен. Одновременно 8-я армия вела
безуспешные атаки на рр.Кормин, Путиловка и Иква (стык с 3-й армией ). В 8-ю армию к
1/14 октября 1915 г. был передан участок фронта 3-й армии - новый 40-й армейский корпус
(2-я стрелковая дивизия из 9-й армии), 82-я пехотная дивизия из корпуса Гилленшмидта.
Всего здесь 8-я армия имела до 106 тыс. бойцов, 524 пулемета и 572 орудия (40-й корпус, 2-я
Донская казачья бригада, конный корпус Вельяшева (11-я кавалерийская и Оренбургская
казачья дивизии), 30-й (71-я, 80-я, 82-я пехотные и 7-я кавалерийская дивизии), 39-й (4-я
стрелковая, 102-я и 105-я пехотные дивизии, сводная дивизия генерала Микулина, тяжелая
артиллерия), 12-й (12-я и 19-я пехотные дивизии), 17-й (3-я и 35-я пехотные дивизии,
тяжелая артиллерия), 8-й (14-я и 15-я пехотные дивизии, тяжелая артиллерия) армейские
корпуса. Силами 8-го, 17-го и 39-го корпусов в октябре - ноябре 1915 г. велись бои без
особого успеха с 4-й (9-й корпус - 2-я и 10-я пехотные дивизии, 10-й корпус - 3-я, 4-я и 37-я
хонведа пехотные дивизии, 24-я пехотная дивизия в Луцке), 1-й (группа Сурмаи - 40-я
хонведа и 7-я пехотные дивизии, 1-й корпус - 9-я, 46-я ландвера пехотные дивизии, и 2-й
корпус- 25-я пехотная дивизия) армиями и 18-м корпусом (31-я пехотная дивизия, 1-я
пехотная и 1-я гусарская бригады ландштурма) 2-й армии австро-венгров на рр.Иква и
Путиловка.
cclvi
Против 30-го и 40-го армейских корпусов, конницы Вельяшева (и Гилленшмидта из 3-й
армии западного фронта) действовала армейская группа генерала от инфантерии Ф.фон
Герока в составе германского 24-го резервного корпуса (1-я и 22-я пехотные дивизии),
австро-венгерских кавалерийских корпусов генерала от кавалерии барона Л. фон Хауэра (1-я
и 3-я польские бригады, 11-я хонведа, 1-я и 9-я кавалерийские дивизии) и генерал-майора
графа Херберштайна (2-я, 4-я и 7-я кавалерийские дивизии) и 17-го корпуса (13-я ландвера,
41-я хонведа, 11-я пехотные дивизии).
cclvii
Николай II посетил 8-ю армию 12/25 октября 1915 г., в разгар боев у Чарторыйска.
cclviii
125-я пехотная дивизия, сменившая в 39-м армейском корпусе 105-ю, переданную в 30-й
армейский корпус.
cclix
Георгиевский крест 4 степени был пожалован наследнику цесаревичу Алексею, который
был с отцом при осмотре 125-й пехотной дивизии. Николай II был награжден орденом Св.
Георгия 4 степени.
cclx
Георгиевская Дума - собрание кавалеров ордена Св. Георгия, решавшая вопрос о
награждении того или иного лица этим орденом.
cclxi
Главнокомандующий Кавказским фронтом.
cclxii
Чехословацкая дружина была создана в Киеве в октябре-декабре 1914 г. из
интернированных, взятых в плен или перебежавших к русским чехов и словаков, главным
образом из 30-го и 36-го пехотных полков 40-й хонведа и 43-й ландвера пехотных дивизий,
попавших в плен под Ярославом в октябре 1914 г. С 1915 г. была в составе 3-й армии, с июля
1915 г. полурота Чехословацкой дружины входила в состав 12-го армейского корпуса 8-й
армии. В 1916 г формируется Чехословацкий стрелковый полк, поротно распределенный по
армиям Юго-Западного фронта. Большой роли в военных действиях не играл до лета 1917 г.,
когда был развернут в бригаду, прорвавшую фронт противника под Зборовом. Осенью 1917
г. был сформирован Чехословацкий корпус, сыгравший большую роль в гражданской войне
в России (В Поволжье и в Сибири). В 1920 г. репатриирован в Чехословакию.
cclxiii
8-я армия получила 2-ю стрелковую дивизию в октябре 1915 г., а растянула фланг до
Кухоцкой Воли ( с включением кавалерийского корпуса Гилленшмидта) в ноябре.
cclxiv
Задача нелегкая: эта дивизия воевала во Франции. Очевидно, имеется в виду 1-я пехотная
дивизия.
cclxv
Чарторыйск был взят 4-й стрелковой дивизией 5/18 октября 1915 г. Было захвачено в плен
138 офицеров и 6100 солдат, 40 пулеметов и 9 орудий. Гаубичная трофейная батарея вошла в
состав 4-й стрелковой дивизии (четыре 10,5- см гаубицы).
cclxvi
Генерал-лейтенант А.С.Воронин 15\28 октября 1915 г. сдал командование генерал-
лейтенанту барону С.А.Дельвигу, став своеобразным “козлом отпущения”. Дважды Воронин
обращался к Иванову, прося пересмотреть несправедливое решение, ибо вся тяжесть боев и
весь успех выпали именно на 40-й армейский корпус, но после назначения Брусилова
главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта генерал был и вовсе переведен на
Северный фронт.
cclxvii
Упорные бои за излучину р.Стырь у Чарторыйска и Колок продолжались до 1/14 ноября
1915 г., когда противник, усиленный 2-й польской бригадой и корпусом генерала от
кавалерии Х.Фата (21-я и 45-я пехотные дивизии ландвера, 10-я кавалерийская дивизия),
мощной артиллерийской подготовкой заставил русские войска оставить позиции и отойти за
реку. Австро-венграм и германцам эти бои, в которых они взяли в плен 56 офицеров, 8871
солдат, 31 пулемет и 1 орудие обошлись в 28000 человек. 8-я армия захватила 78 пулеметов,
11 орудий и пленными 231 офицера и 10312 солдат, а потеряла 5237 убитых (53 офицера),
22775 раненых (358 офицеров) и 10183 пропавших без вести (79 офицеров).
cclxviii
Набег на штаб 271-го резервного пехотного полка 82-й резервной пехотной дивизии в
д.Невель (расток Стохода и Припяти) был совершен отрядом из 12-го Белгородского и 11-го
Чугуевского уланских, 11-го драгунского Рижского, 12-го гусарского Ахтырского и 11-го
Оренбургского казачьего (подчинялся Оренбургской казачьей дивизии) полков ночью 14-
15/27-28 ноября 1915 г. Был захвачен в плен и позднее убит при попытке бежать генерал-
лейтенант Фабариус. Потери партизан составили 6 убитых (в том числе командир отряда), 49
раненых и 2 пропавших без вести. Потери противника были оценены в 600 человек.
cclxix
Партизанские отряды в 3-й, 9-й, а позднее Особой, армиях вели боевые действия всю
кампанию 1916 г. Кроме того, в период наступления Юго-Западного фронта туда
перебрасывались отряды с других фронтов.
cclxx
То есть в полный рост человека.
cclxxi
По идее Ставки, гренадерские взводы вооружались, кроме ручных гранат, также
охотничьими ружьями и «боевыми секирами» - топорами на длинных рукоятках. К лету 1916
г. от столь оригинального оружия отказались.
cclxxii
Автор вновь принижает значение русской авиации того времени. Между тем, военная
авиация в кампанию 1916 г. не уступала ни количественно, ни качественно противнику. Но
опыт боевого использования самолетов для завоевания господства в воздухе и для
штурмовки позиций и войск противника командованием Юго-Западного фронта практически
не осваивался, благодаря чему австро-венгерская и особенно германская авиация
действовала гораздо более активнее и, как следствие, эффективнее. Через всю войну
Брусилов пронес панический страх перед авиацией противника, держа при себе два-три
авиаотряда, а в бытность главнокомандующим собирая для охраны своей персоны до
полдюжины авиаотрядов. Так, для смотра 9-й армии в конце марта 1917 г. он приказал
собрать в Каменец-Подольске «для воздушной охраны» все боевые аппараты 7-й, 9-й и 11-й
армий, несмотря на нелетную погоду.
cclxxiii
Первые танки (английские) появились на Западном фронте (на Сомме) в конце лета 1916
г., поэтому никакой речи о поставках танков в Россию быть не могло. В Россию в большом
количестве поступали бронеавтомобили, и кроме российских, действовал добровольческий
Бельгийский дивизион.
cclxxiv
Болгария вступила в войну против Сербии 28 сентября/10 октября 1915 г., 7-я же армия
находилась в окрестностях Одессы с августа 1914 г.
cclxxv
14/25 декабря 9-я армия атаковала 7-ю австро-венгерскую армию у Раранчи, а через два
дня 7-я армия обрушилась на противника у Кейданова. В безуспешном “новогоднем”
наступлении (до 13/26 января 1916 г.) русские потеряли 47 тыс. человек и захватили 3500
пленных и 8 орудий, противник лишился 30 тыс. человек и взял 6000 пленных. Главными
причинами неудачи наступления были отсутствие согласованных действий Щербачева с
соседями и слабость тяжелой русской артиллерии, представленной 8 42-линеными и 6-
дюймовыми батареями с орудиями образца 1877 г.
cclxxvi
Северного фронта (здесь и далее).
cclxxvii
А.А.Брусилов был назначен главнокомандующим армиями Юго-Западного
фронта 17/30 марта 1916 г. 20 марта/2 апреля 1916 г. командующим 8-й армией был назначен
генерал-лейтенант А.М.Каледин. Брусилов телеграфировал 15/28 марта начальнику штаба
Верховного Главнокомандующего М.В.Алексееву: ”Каледина знаю хорошо, считаю очень
желательным, ...буду рад его назначению. Как несчастливый, Клембовский нежелателен и
начальником штаба.”
cclxxviii
Ордена Св.Георгия 4-й и 3-й степени
cclxxix
Брусилов в данном случае хочет свалить на Каледина неудачу развития
наступления на Ковель в июне 1916 г. На деле же Алексееву пришлось уговаривать
Брусилова не отрешать Клембовского (Алексеев - Брусилову, 22 марта 1916 г.: “ ...За что же
так резко отнестись к генералу, который сам не искал ныне занимаемой должности?”).
cclxxx
22 марта 1916 г. Брусилов писал жене: “ Я еще несколько дней поживу тут, а не
перееду на новое место потому, что И. задерживается и еще не уезжает и не сдает мне
командование. Как говорят, заметает следы (следы чего - не знаю). Мой заместитель -
Каледин – прибыл, и я ему армию сдам дня через два. Буду затем разъезжать по причинам, о
которых Ты догадываешься. Всякое переходное состояние неприятно, в особенности имея
предшественника, который цепляется за власть и никак не решается расстаться с нею.
Насиловать его мне не хочется и неудобно - ведь это мой бывший Главнокомандующий. Дал
знать в ставку. Пусть там делают как знают...”
cclxxxi
Киевский и Одесский военные округа включали Волынскую, Подольскую, Полтавскую, Киевскую,
Черниговскую, Бессарбскую, Таврическую, Херсонскую и частично Екатеринославскую губернии.
cclxxxii
Брусилов прибыл в Бердичев 24 марта 1916 г.
cclxxxiii
27 марта 1916 г.
cclxxxiv
К месту смотра было стянуто несколько авиационных отрядов, но противник не летал из-за плохой
погоды. 4 русских самолета разбились при перелете.
cclxxxv
Николай II посетил также 12-й армейский корпус и 82-ю и 103-ю пехотные дивизии.
cclxxxvi
Северным фронтом – здесь и далее.
cclxxxvii
Армии Северного фронта должны были наступать на Митаву.
cclxxxviii
Армии Юго-Западного фронта одновременно должны были наносить демонстративный удар на Луцк.
cclxxxix
А.А.Куропаткин, кроме отсутствия тяжелой артиллерии, указывал на неудачность направления
наступления и на бездорожье в районе, который надлежит атаковать. А.Е.Эверт, по опыту неудачного
наступления у озера Нарочь 5-15/18-28 марта 1916 г., считал прорыв на Вильно возможным только при
создании двухэшелонной ударной группы и проведении наступления лишь одним фронтом, с подчинением ему
всех свободных сил и средств и при двухмесячной подготовке.
ccxc
По директиве 11/24 апреля 1916 г. Брусилову передавались 46-й армейский и 4-й кавалерийский корпуса.
ccxci
По сути, предложение Брусилова сводилось к демонстрации всеми армиями Юго-Западного фронта, а не
одной 8-й.
ccxcii
Подготовка Горлицкого прорыва длилась 3 недели.
ccxciii
Операция по овладению Луцком была разработана штабом 8-й армии осенью 1915 г.
ccxciv
Штаб 8-й армии указывал на неудобность Луцкого направления для развития наступления на северо-запад,
особенных же укреплений противника здесь не было.
ccxcv
В Бендерах царь произвел смотр 9 мая 126-й пехотной дивизии, а в Одессу направился через Бердичев, где
был штаб Юго-Западного фронта.
ccxcvi
Декорум – сопровождение, обстановка (лат.).
ccxcvii
Во Францию в марте 1916 г. были отправлены три германские пехотные дивизии, против Италии – 5
пехотных дивизий и бригада австро-венгерской армии.
ccxcviii
Противостоящие русскому Юго-Западному фронту (8-я, 11-я, 7-я и 9-я армии) войска австро-венгерского
Северного фронта (7-я , Южная, 2-я, 1-я армии) и германской группы армий фон Линзингена (4-я армия и
отдельные корпуса) насчитывали 592330 штыков и 29764 сабли, 2258 пулеметов, 107 огнеметов, 2731 орудий и
757 минометов. Из указанного числа бойцов 100 тыс. находилось в запасе и резерве.
ccxcix
Войска Юго-Западного фронта насчитвали 13700 офицеров, 573307 штыков, 62836 сабель, 2380 пулеметов,
1934 орудия и 221 бомбомет (данные о бомбометах только по 9-й армии). Кроме того, в запасе и резерве армий
и фронта имелось 223 тыс. вооруженных и 115 тыс. невооруженных бойцов. Таким образом, русские войска
превосходили противника по живой силе (с учетом резервов) более чем в 1,5 раза, имели незначительное
превосходство в пулеметах и уступали в 1,5 раза в артиллерии.
ccc
Первая позиция противника была оборудована очень тщательно, вторая была не так хорошо подготовлена, к
тому же из-за короткого промежутка с первой, артиллерийский огонь с нее не был эффективен. Третья линия
обороны на большинстве участков представляла собой наспех отрытые окопы или сущестовала только на
штабных картах.
ccci
«Лисья нора» - убежище для расчета орудия.
cccii
С октября 1915 г. В январе 1916 г. эти позиции выдержали атаки армий Юго-Западного фронта.
ccciii
8-я армия должна была наступать на Луцк и правофланговой кавалерией - на Ковель, 7-я армия наносила
удар по Язловцу, 9-я - у Окны. В 11-й армии были намечены два участка прорыва - у Заложце и Сопанова,
чтобы охватить противника и выбить его за реку Серет, но Брусилов утвердил лишь одно направление - через
Сопанов на Тарнополь.
ccciv
Директива Алексеева от 11 апреля гласила: «Главный удар будут наносить армии Западного фронта. Армии
Северного и Юго-Западного фронтов оказывают содействие, нанося удары с надлежащей энергией и
настойчивостью как для производства частных прорывов в неприятельском расположении, так и для поражения
находящихся против них сил противника… Юго-Западный фронт, тревожа противника на всем протяжении
своего расположения, главную атаку производит войсками 8-й армии в общем направлении на Луцк…»
Директива Брусилова армиям фронта 7 апреля ставила задачей «разбить живую силу противника и овладеть
ныне занимаемыми им позициями. Атака будет произведена всем фронтом от р.Стыри до р.Прута, причем
главный удар возлагается на 8-ю армию».
cccv
К этому времени Румыния уже подписала конвенцию о вступлении в войну на стороне Антанты.
cccvi
Все резервы главнокомандующего Юго-Западным фронтом были переданы 8-й армии.
cccvii
Речь о немедленной помощи Италии не шла. Алексеев не желал менять планы и сроки наступления. О том
же уведомил российскую сторону Верховный Совет Антанты: положение Италии не должно сказываться на
подготовке общего наступления.
cccviii
18 мая Брусилову были переданы из состава армий Западного фронта 5-й Сибирский корпус и 3-я
Кавказская казачья дивизия, а по его просьбе 25 мая – 23-й армейский корпус.
cccix
Главный удар был передан в полосу Юго-Западного фронта директивой Алексеева от 26 июня 1916 г. По
силе той же директивы Брусилов получал войска гвардии и два армейских корпуса из армий Западного фронта
(8 пехотных и 3 кавалерийские дивизии)
cccx
Противник за время Брусиловского наступления (до конца года) смог перебросить на угрожаемые участки
63 дивизии, из которых затем убыло 55 дивизий и бригада.
cccxi
Всего до конца кампании на Юго-Западный фронт было переброшено 56 дивизий с Западного фронта (из
них при сужении полосы фронта вернулось обратно 29) и 12 дивизий с Северного фронта, а также 3 дивизии
Одесского военного округа. Проводилось это большей частью во время подготовки к наступлению этих
фронтов, что вызывало недоумение и возмущение А.Н.Куропаткина и А.Е.Эверта.
cccxii
Идея атаки Ковеля возникла у В.Н.Клембовского – начальника штаба армий Юго-Западного фронта – 19
мая 1916 г. Тогда же она была поддержана Брусиловым перед Алексеевым. В течение июня Алексеев рядом
директив тщетно пытался направить усилия Брусилова в Буковину, где большой успех имела 9-я армия. 26
июня цель операции была изменена: надлежало нанести удар для разъединения войск Германии и Австро-
Венгрии на Владимир-Волынском направлении. В июле Алексеев неоднократно подтверждал новую задачу:
охватить с флангов противника, атакуя не только Ковель, но и Буковину. В августе-сентябре ставилась задача
разбить противника в Галиции и вторгнуться в Трансильванию для поддержки Румынии. Наконец, весь
сентябрь Алексеев требовал усиления 9-й армии. Брусилов же вместе с Клембовским противодействовали эти
приказаниям, продолжая настаивать на атаках Ковеля. Данная часть воспоминаний ставит вопрос о том, что
автор совершенно забыл все директивы, переговоры по прямому проводу, обмен телеграммами в мае-октябре
1916 г.
cccxiii
Здесь проявляется излюбленная манера Брусилова обвинять в собственных просчетах других. Командир 4-
го кавалерийского корпуса Я.Ф.Гилленшмидт был его креатурой, а неудача наступления была связана не с
личными качествами Гилленшмидта, а с просчетами штаба Брусилова, который послал конницу штурмовать
укрепленные позиции в болотистом районе, да еще и защищаемые численно превосходящим противником.
cccxiv
Артиллерийская подготовка отличалась мощность и продолжительностью: в 8-й
армии - 29 часов, в 7-й армии - 45 часов, в 9-й и 11-й армиях - по 8 и 6 часов соответственно,
причем артиллерия 9-й армии выпустила до 100 тыс. снарядов, 7-й - до 60 тыс.. Активно
применялось химическое оружие: только в полосе 7-й и 11-й армий выпущено 5500 снарядов
с фосгеном. В полосе 7-й армии применена бомбардировка с воздуха - до 200 авиабомб.
cccxv
Инициатива перенесения сроков и направления наступления Западного фронта принадлежала Алексееву. В
разговоре по прямому проводу с Эвертом 2 июня Алексеев потребовал перевести на Барановичское
направление для помощи Брусилову три корпуса и еще два – отдать на Юго-Западный фронт. При этом
подчеркивалось, что для Брусилова важно, чтобы был занят Пинский район. 3 июня Алексеев приказал Эверту
задержать приказ о наступлении и начать переброску корпусов Брусилову: «Иначе погибнет все дело у
Брусилова, а вместе с тем и все наше дело». Эта перемена была оформлена директивой от 3/16 июня 1916 г.
cccxvi
Интересно, что на совещании в Ставке 1 апреля 1916 г. Брусилов как раз и вызвался притянуть к себе
наибольшее число дивизий противника с участков против Северного и особенно - Западного фронтов.
cccxvii
Особенных преимуществ в железнодорожном транспорте противник не имел, но действительно, не имея
рокадных дорог, в день с его стороны проводилось в два раза больше поездов. Всего же за июнь Брусилов
получил 13 дивизий, а противник – 14.
cccxviii
Вряд ли подчиненные отношения в русско-японскую войну отражались на взглядах и действиях
М.В.Алексеева. Распоряжения Эверта он приостанавливал и отменял, о чем уже говорилось выше, доклады
Куропаткина к сведению не принимал: «Не читал и читать не буду, ибо когда операция в полном разгаре,
выслушивать советы не только бесполезно, но вредно», - написал Алексеев Куропаткину 7 июня 1916 г.
cccxix
4-я армия в это время насчитывала 203 тыс. бойцов, в том числе 15 тыс. безоружных, 632 пулемета, 704
орудия против 6-7 дивизий противника. Впоследствии для атаки Барановичей было собрано более 311 тыс.
штыков и сабель при 1424 пулеметах,455 бомбометах и 1188 орудиях против 7 дивизий противника, 370
пулеметов, 580 орудий.
cccxx
Рагоза подал доклад в Ставку о причинах неудачи под Барановичами. Это: торопливость подготовки войск,
недостаточная артиллерийская подготовка, отсутствие контрбатарейной борьбы, недостаток тяжелых снарядов,
отсутствие внутреннего порядка в частях.
cccxxi
В июле-августе 1916 г. армии Западного фронта провели несколько наступательных операций в Пинском
районе и на р.Стоход для отвлечения противника от фронта Брусилова. Кроме того, Брусилову было передано
от войск Эверта 480 батальонов, 190 эскадронов и сотен, 16 тяжелых артиллерийских дивизионов.
cccxxii
С целью направить 8-ю армию на Ковель Брусилов 26. 27, 29. 31 мая и 1 июня (8-14 июня) приказывал
остановить успешно развивающееся наступление в западном направлении. Директива Ставки от 30 мая /12
июня предусматривала движение на Владимир-Волынский и далее на Раву-Русскую в тыл к противнику, но
Брусилов этому требованию не подчинился и приказал продолжить атаку Ковеля.
cccxxiii
8-я армия понесла в первую неделю наступления большие потери (более 50 тыс. чел.), против нее
действовали резервы противника, так что неуверенность Каледина понятна. Брусилов сам так же себя вел в это
время при переговорах с Алексеевым и грозил прекратить наступление, если ему не будут подвозиться
подкрепления и весь запас патронов в стране (этим был мотивирован отказ наступать с 10 июня).
cccxxiv
Наступление 8-й армии было приостановлено Брусиловым. Уже 3/16 июня
германские группы генералов от кавалерии Ф. фон Бернарди (2-й австро-венгерский корпус -
41-я хонведа и 4-я пехотные дивизии, 92-я (сводная Руше) германская пехотная дивизия) и Г.
фон дер Марвица (29-я австро-венгерская и 108-я, 19-я и 20-я германские пехотные дивизии),
4-я австро-венгерская армия (10-й корпус - 13-я ландвера, 37-я хонведа и 2-я пехотные
дивизии, корпус фельдмаршал-лейтенанта К.Сурмая - 70-я хонведа, 11-я пехотная и 10-я
кавалерийская дивизии) и фланг 1-й армии (группа генерала от инфантерии О.фон
Фалькенхайна - 22-я, 11-я баварская пехотные, 43-я резервная германские дивизии, 9-я
кавалерийская и 61-я, 48-я пехотные австро-венгерские дивизии) оттеснили прорывавшуюся
к Ковелю и Владмир-Волынску 8-ю армию - 5-й Сибирский (50-я и 6-я Сибирские дивизии),
39-й (102-я и 125-я пехотные дивизии), 30-й (71-я и 80-я пехотные дивизии) и 40-й (2-я и 4-я
стрелковые дивизии) и 8-й армейские корпуса (14-я и 15-я пехотные дивизии). 17/30 июня
противник атаковал 8-ю армию, но его прорыв был парирован введением в бой 5-го
кавалерийского корпуса (11-я и 12-я кавалерийские и Оренбургская казачья дивизии). Фронт
установился на линии Богушовка-Затурцы-р.Стырь.
cccxxv
Наступление на Тренто к этому времени уже заглохло и было окончено приказом Ф.Конрада фон
Хётцендорфа 3/16 июня 1916 г. Из Италии против России до конца июля было направлено 6 дивизий. Из
Франции было направлено до ноября 7 дивизий, но не из-под Вердена, а нового формирования или после
отдыха и пополнения. Одна дивизия была снята с Салоникского фронта, две турецкие дивизии прибыли в
августе из Фракии. 16 германских дивизий прибыло с других участков русско-германского фронта.
cccxxvi
Странно, что у автора сила противника зависит от воли русского главнокомандующего.
cccxxvii
К началу нового этапа наступления (22 июня/3 июля 1916 г.) Юго-Западный фронт насчитывал с учетом
обученного состава пополнения 885603 бойца и 2526 орудий против 527500 бойцов и 2972 орудий групп армий
А.фон Линзингена, К.фон Бём-Эрмолли и эрцгерцога Карла.
cccxxviii
На Маневичском направлении противник уступал русским войскам вдвое.
cccxxix
Для усиления 11-й армии ей был переданы соседний 32-й корпус 8-й армии, затем 5-й армейский и 5-й
Сибирский корпуса и три кавалерийские дивизии.
cccxxx
11-я армия имела более 200 тыс. штыков и сабель и 613 орудий против 166 тыс. штыков и сабель и 725
орудий 1-й и 2-й австро-венгерских армий и германской группы Марвица.
cccxxxi
На 15/28 июля 1916 г. армии Юго-Западного фронта имели 984 тыс. штыков и сабель, 4249 пулеметов и
3224 орудия (3-я, генерал-адъютанта Безобразова, 8-я, 11-я, 7-я и 9-я армии). Противник имел 580 тыс. штыков
и сабель, 3096 пулеметов и 3446 орудий (группа армий фельдмаршал-лейтенанта эрцгерцога Карла – 7-я, 3-я,
Южная, 2-я армии, группа генерала от инфантерии А.фон Линзингена – 4-я армия, армейские группы генерал-
лейтенанта В. фон Лютвица, генералов от кавалерии Г.фон дер Марвица, Ф.фон Бернарди, Л.фон Хауэра,
генерала от артиллерии Х.фон Гронау).
cccxxxii
Надворна взята 7/20 августа 1916 г. Против 9-й армии за это время была брошена треть всех подкреплений
противника.
cccxxxiii
Если не считать наступление Центральных держав летом 1915 г.
cccxxxiv
В этот период армии Юго-Западного фронта потеряли 107668 человек убитыми, 620034 ранеными и 83393
пропавшими без вести и пленными, противник – 32 тыс. убитых, 183,5 тыс. раненых и 281 тыс. пропавшими без
вести и пленными.
cccxxxv
Противник усилился 41 дивизией, армии Брусилова – также 41 дивизией. В это время армии Юго-
Западного фронта превосходили войска противника на 200 тыс. штыков. «Превосходство сил…, дающее
возможность комбинировать удар, произвести прорыв и применить вслед за ним работу во фланг и тыл
прорыва, избегая дорого стоющих исключительно лобовых ударов», - писал Алексеев Брусилову 20 июля 1916
г.
cccxxxvi
Вплоть до конца сентября армии Брусилова продолжали наступление крупными силами, с большими
потерями, и сам Брусилов настаивал на продолжении операции на Ковельском направлении. В августе оно
вместе с 3-й армией и армией Безобразова было передано Западному фронту.
cccxxxvii
18/31 августа началась новая фаза наступления Юго-Западного фронта: 8-я армия атаковала Владимир-
Волынское направление, 7-я армия – Галич, 9-я – карпатские перевалы для содействия наступлению Румынии в
Трансильвании. Успех сопутствовал только 7-й армии, которая отбросила Южную армию противника за
р.Нараювку, но Галичем не овладела. 3/16 сентября, получив вновь гвардию, а 17/30 сентября – и Особую
армию, Брусилов вновь трижды штурмовал Ковельские позиции, а также Львовское, Галичское и Карпатское
направления. Только 9-я армия немного продвинулась на Карпатском хребте, а атаки остальных армий были
отражены противником. В октябре 8-я армия была переведена в Карпаты, а Особая армия вновь была отбита у
Ковеля. В этих боях Брусилов потерял 365 тыс. человек, что не помешало противнику собрать 40 дивизий
против Румынии, в том числе 18 снять с участков, противостоявших его фронту, а еще 13 дивизий отправить в
Италию, во Францию и против Северного и Западного русских фронтов.
cccxxxviii
На Ковельском направлении действовало в июле 12 авиаотрядов и Гвардейский авиадивизион.
Противник имел там 11 авиационных рот и отрядов и 2-ю боевую эскадру, но, уступая по численности,
завоевал господство в воздухе за счет большей активности своей авиации.
cccxxxix
Г.О.Раух отличился в Восточно-Прусской операции 1914 г., фактически командовал в 1915 г. 2-м
кавалерийским корпусом в Карпатах, 2-й гвардейский корпус под его командованием также действовал
хорошо, так что подобная характеристика более чем странна.
cccxl
В свою очередь В.М.Безобразов жаловался Алексееву на мелочную опеку со стороны Брусилова, который
не давал ему самостоятельно командовать армией. 14/27 августа 1916 г. Безобразов был сменен генералом от
кавалерии В.И.Гурко, а армия получила название Особая.
cccxli
47-й армейский корпус – 3-я стрелковая, 61-я, 115-я и Сербская пехотные, 3-я кавалерийская дивизии, всего
более 50 тыс. человек и 120 орудий.
cccxlii
11/24 ноября 1916 г.
cccxliii
Особую армию принял генерал от инфантерии П.С.Балуев. «Кавалерийский налет, недостаточная
продуманность и изучение дела, громадная самонадеянность и нескончаемое словоизлияние», - так
охарактеризовал стиль руководства Гурко Эверт в письме Алексееву 15 января 1917 г.
cccxliv
Корпус Зайончковского еще ранее был развернут в Добруджанскую армию. 13/26 октября она была
переименована в Дунайскую, которую возглавил генерал от кавалерии В.В.Сахаров. Армия подчинялась
непосредственно Ставке. 8-я армия, переброшенная в Карпаты, не выходила из состава Юго-Западного фронта.
Директивой от 17/30 ноября на Западный фронт передавалась Особая армия, а в состав Юго-Западного фронта
включались 4-я и Дунайская армии.
cccxlv
22 ноября Брусилов потребовал от Гурко подчинить ему румынские войска и предоставить право
назначения разграничительных линий в Румынии. 24 ноября директивой Ставки был образован Румынский
фронт в составе румынских армий, 4-й и Дунайской армий.
cccxlvi
Бухарест был занят германцами 20 ноября (2 декабря) 1916 г.
cccxlvii
Такое положение создалось после директивы Гурко.
cccxlviii
Противник потерял в полосе армий Юго-Западного фронта до конца года 73916 убитых, 358946 раненых и
410 тыс. пропавших без вести и пленных. Армии Юго-Западного фронта потеряли 202766 убитых, 1090981
раненого, 152677 пропавших без вести и пленных.
cccxlix
Всего противник усилился 63 дивизиями, из которых 55½ убыли затем на другие театры военных действий
или участки фронта. Брусилов за тот же период получил 74 дивизии и передал на Западный (вместе с участком
фронта) и Румынский фронты 45 дивизий. Кроме того, Юго-Западный фронт получил маршевое пополнение –
около 800 тыс. чел. К исходу года он имел около миллиона бойцов, а противник – около 600 тыс.
cccl
Такая задача не ставилась.
cccli
Явное противоречие с пунктом 1.
ccclii
Армии Западного фронта нанесли удар, который был отражен. Армии Северного фронта дважды наносили
отвлекающий удар, как то было установлено директивой от 11 апреля 1916 г. Армии Юго-Западного фронта не
только не притянули на себя ни одной дивизии ни от Молодечно, ни от Барановичей, но в период подготовки
главного удара сами поглотили, ослабив соседние фронты, более 20 дивизий.
cccliii
5 августа (23 июля) 1916 г.
cccliv
В резерве главнокомандующего Восточным фронтом в это время имелось две пехотные дивизии нового
формирования и 15-й турецкий корпус, вооруженный по германским штатам.
ccclv
Зоил здесь – образ предвзятого, язвительного, недоброжелательного критика
ccclvi
На 22 мая (4 июня) 1916 г. русские войска имели:
Армии фронтовШтыковШашекБезоружных и
запасныхПулеметовБомбометовОрудийСеверный510546489381826032225неизвестно2081Западный8093016472
0211162313112982972Юго-Западный631687634003280002480221 (только в 9 армии)2017
ccclvii
Совещание проходило 17-18/30-31 декабря 1916 г.
ccclviii
Но сам же назначал на командные должности. Впрочем, если бы Брусилов принял участие в войне с
Японией, его также наверно можно было бы относить к «куропаткинской школе». Здесь более
просматриваются корпоративные отношения между выходцами из гвардии и из Генерального штаба.
ccclix
Имеется в виду резкая критика политики кабинетов Б.В.Штюрмера и А.Ф.Трепова на 5-й сессии IV
Государственной Думы, вынесшей им вотум недоверия. 16/29 декабря Дума была распущена.
ccclx
Формирование новых дивизий происходило путем перевода полков на трехбатальонный состав.
ccclxi
Совету предшествовала записка французского главнокомандующего Ж.Жоффра главе французской мисии в
России генералу Жанену о желательности зимой-весной 1917 г. разгромить Болгарию (3 ноября 1916 г. по н.
ст.). 1/14 декабря Брусилов предложил Гурко нанести удар армиями Юго-Западного фронта с целью овладеть
Львовом и Трансильванией. На совещании в Ставке Гурко представил для обсуждения идею Жоффра, а Эверт
высказался за наступление в западном направлении – «для освобождения Родины от неприятеля» и требовал
для усиления 12 корпусов. Брусилов же предложил усилить его фронт 8 корпусами с целью не только
освободить Румынию и разгромить Болгарию, но и взять Константинополь. Нереальность такого проекта была
очевидна, поэтому ограничились активизацией действий в Румынии, а разработку плана кампании 1917 г.
отложили.
ccclxii
Как сопоставить это с утверждением автора, что он политикой никогда не интересовался?
ccclxiii
Постные дни, как дань православной традиции, были установлены в русской армии Петром I.
ccclxiv
То есть подотчетное Думе.
ccclxv
А.А.Риттих был товарищем министра государственных имуществ и главноуправляющим Главного
управления земледелия и землепользования, которое в конце 1916 г. было преобразовано в Министерство
земледелия. В 1916 г. ввел продовольственную разверстку для обеспечения армии и тыла хлебом.
ccclxvi
3-я армия в состав Юго-Западного фронта не входила.
ccclxvii
48-й армейский корпус – Тяжелая артиллерия особого назначения – в составе 6 тяжелых артиллерийских
бригад, всего 334 орудия калибром от 120 до 305 мм.
ccclxviii
Брусилов сообщал в Ставку, что в этом корпусе «люди отказывались идти в атаку, одного ротного
командира подняли на штыки». Корпус прибыл в состав 7-й армии 2/15 сентября 1916 г.
ccclxix
А.Ф.Керенский стал военным министром 5/18 мая 1917 г., сменив на этом посту
А.И.Гучкова.
ccclxx
Государственная Дума прекратила существование перед Февральской революцией. Из
состава Временного комитета Государственной Думы было сформировано Временное
правительство.
ccclxxi
Имеется в виду запрет перехода крестьян («Юрьев день») и введение сыска беглых,
Окончательное оформление крепостного права произошло в 1722 г. с переложением уплаты
налогов (подушной подати) на владельцев крепостных.
ccclxxii
Японский полицейский ударил плашмя саблей молодого цесаревича Николая
Александровича после хулиганской выходки в синтоистском храме в Кито.
ccclxxiii
Имеется в виду давка во время торжеств по случаю коронации Николая II в Москве,
когда погибло более тысячи человек.
ccclxxiv
Имеется в виду Манифест 17 октября 1905 г., ограничивший самодержавие
совещательной Государственной Думой.
ccclxxv
Союз Русского Народа - ультраправая организация, созданная для поддержки
самодержавия после выхода Манифеста 17 октября. Многие члены Союза критически
относились к Николаю II.
ccclxxvi
Автор переносит на «войска» оценку некоторых видных общественных и политических
лидеров России начала 1917 г., в частности, мнение Родзянко об Алексееве.
ccclxxvii
Циркулярная телеграмма М.В.Алекссева последовала утром 2/15 марта 1917 г. как
реакция на депешу председателя Государственной Думы М.В.Родзянко о переходе власти в
Петрограде в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного
комитета Государственной Думы.
ccclxxviii
Временное правительство было образовано путем соглашения Совета и Временного
комитета Государственной Думы.
ccclxxix
М.В.Родзянко был октябристом («Союз 17 октября»), Г.Е.Львов был близок кадетам
(конституционные демократы, или Партия народной свободы). По составу первое Временное
правительство было скорее либеральным, чем социалистическим или демократическим.
ccclxxx
Здесь - объект страстного, вожделенного желания, конечная благая цель.
ccclxxxi
Приказ № 1 был отдан Петроградским Советом 28 февраля 1917 г. (иногда датируется
1/14 марта, поскольку писался ночью) и предусматривал избрание во «всех ротах,
батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода
военных управлений» комитетов из нижних чинов, передачу этим комитетам власти в
воинских частях и права распоряжаться оружием. Приказ № 2 ограничивал действие приказа
№ 1 рамками Петроградского гарнизона. «Декларация прав солдата» была разработана
комиссией под руководством генерала от инфантерии А,А.Поливанова к 30 апреля/13 мая
1917 г., но утверждена уже после смены на посту военного министра А.И.Гучкова
А.Ф.Керенским 9/22 мая. Наряду с правами солдат на участие в политических партиях и
выборах, на основные свободы, Декларация отменяла воинскую субординацию,
обязательные приветствия (отдание чести) и дисциплинарные взыскания.
ccclxxxii
24 апреля/7 мая Брусилов направил Алексееву доклад о сомнениях в исходе
планируемого наступления в настоящих условиях.
ccclxxxiii
Совещание в Могилеве проходило 1/4 мая 1917 г. присутствовали главнокомандующие
фронтами: Северным - генерал от кавалерии А,М.Драгомиров, Западным -генерал от
кавалерии В.И.Гурко, Юго-Западным - генерал от кавалерии А.А.Брусилов, помощник
главнокомандующего Румынским фронтом генерал от инфантерии Д.Е. Щербачев,
верховный главнокомандующий генерал от инфантерии М.В.Алексеев, генерал-
квартирмейстер штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант Я.Д.Юзефович,
начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант А.И.Деникин,
главный инспектор артиллерии генерал-лейтенант М.В.Ханжин, главный полевой интендант
генерал-майор К.Н.Егорьев, начальник Главного управления Генерального штаба и Главного
штаба генерал-лейтенант П.И.Аверьянов, состоящий в распоряжении военного министра
генерал от инфантерии А.А.Поливанов, начальник штаба армий Северного фронта генерал
от инфантерии Ю.Н.Данилов и генерал-квартирмейстер штаба армий Юго-Западного фронта
генерал-лейтенант Н.Н.Духонин.
ccclxxxiv
Брусилов, в частности, заявил: «...Есть еще надежда спасти армию и даже двинуть ее в
наступление, если только не будет издана декларация. ..Но если ее объявят - нет спасения. И
я не считаю тогда возможным оставаться ни одного дня на своем посту». Ему резко возразил
Щербачев, который доказывал, что вожди не могут бросить армию.
ccclxxxv
Октябрист А.И.Гучков подал в отставку 30 апреля/1З мая 1917 г., отказавшись
подписать Декларацию прав солдата. Автор умалчивает о том, что по приказу Гучкова из
армии по политическим мотивам до мая было уволено более 120 высших начальников, в том
числе один главнокомандующий армиями фронта (Эверт), 8 командующих армиями, 5
начальников фронтовых и армейских штабов, 35 корпусных командиров (из 68 ), 75
дивизионных начальников (из 240) и три главных начальника военных округов.
ccclxxxvi
Заседание проходило 4/17 мая 1917 г.
ccclxxxvii
Отчет о заседании опубликован А.И.Деникиным в 1-м томе «Очерков русской смуты»,
глава ХХII. А.А.Брусилов главное внимание уделил конфликту между солдатами, «которым
дана свобода», и офицерами, которым «осталось довольствоваться только ролью каких-то
париев свободы». Он подчеркнул необходимость «разъяснить и внушить массе, что свобода
дана всем. Я знаю солдата 45 лет, люблю его и постараюсь слить с офицерами, но Временное
правительство, Государственная Дума и особенно Совет Солдатских и Рабочих депутатов
также должны приложить все силы, чтобы помочь этому слиянию, которое нельзя
отсрочивать во имя любви к родине». Он требовал подтвердить авторитет офицеров,
восстановить дисциплину и образовать сильное коалиционное правительство. Никаких
критических слов в адрес Петросовета и солдатских комитетов сказано не было, подвергался
критике лишь лозунг «мир без аннексий и контрибуций» и осуждалось распространение
газеты «Правда» на фронте, Ни о какой отставке речи уже не шло.
ccclxxxviii
А.Ф. Керенский совершил поездку на Юго-Западный фронт и в Одесский военный
округ 11-20 мая (24 мая - 2 июня) 1917 г.
ccclxxxix
Приказ, заготовленный Керенским 14/27 мая, был направлен в Ставку ночью 22 мая/4
июня 1917 г. 2б мая был снят главнокомандующий армиями Западного фронта В.И.Гурко,
замененный Деникиным. Начальником штаба Верховного главнокомандующего стал
генерал-лейтенант А.С.Лукомский.
cccxc
Поездка на Западный фронт была предпринята в конце июня.
cccxci
При приезде Брусилова и Деникина в дивизию 30 июня 1917 г. вышло недоразумение:
солдатам по ошибке сообщили, что к ним едет Керенский, и многие части заявили, что их
обманули и что поэтому до приезда Керенского они наступать не будут. В результате
поездки был сменен (4/17 июля) командующий 10-й армией генерал-лейтенант
Н.М.Киселевский.
cccxcii
Митингующие в 1-м Сибирском корпусе призывали не слушать «старого буржуя»
Брусилова.
cccxciii
Брусилов назначил наступление Юго-Западного фронта на 10/23 июня, остальных - на
15/28 июня. Позднее срок был отодвинут до 18 июня/1 июля, поскольку Керенский не успел
завершить агитационный вояж на Юго-Западный фронт. «В общем считаю, - докладывал
Брусилов Керенскому, - что есть шансы на успех, размер которого теперь невозможно
определить. Сообразно назначенным числам легко распределить Ваши разъезды».
cccxciv
18 июня - июля 1917 г. Юго-Западный фронт перешел в наступление, превосходя
противника в живой силе вдвое, но незначительно уступая в артиллерии (против групп
армий Э.Бём- Эрмолли и А.Линзингена атаки Особой, 11-й и 7-й армий были отбиты, а 8-я
армия Л.Г.Корнилова прорвала оборону 7-й австро-венгерской армии у Калуша и
Станиславова - она имела более чем двойное превосходство в пехоте и преимущество в
артиллерии). Всего фронт взял 36 тыс. пленных, 121 орудий, 99 минометов и 403 пулемета.
Однако наступление остановилось, войска начали митинговать. 6/19 июля противник
перешел в контрнаступление, и виновного нашли в лице Гутора, которого Брусилов обвинил
в паникерстве.
cccxcv
Корнилов был назначен Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта 10/23
июля 1917 г. Под его началом армии фронта отошли за Серет.
cccxcvi
Это было постановление Временного правительства, вызванное не только разгромом
Юго-Западного Фронта, но главным образом выступлением большевиков 3-5/16-18 июля в
Петрограде «Суды создавались в составе солдат и офицеров и назывались военно-
революционными». Брусилов 12/25 июля так рапортовал Керенскому: «С своей стороны
приложу все силы ума и воли, чтобы спасти Россию и завоевания, достигнутые революцией.
Мною незамедлительно будут даны указания всем главнокомандующим о принятии мер по
воссозданию боевой мощи на началах воссоздания железной дисциплины, поднятия
авторитета и власти начальников».
cccxcvii
Лозунгом Временного правительства был «Война до победного конца против
германского империализма».
cccxcviii
Наступление армий Румынского фронта началось 11/24 июля 1917 г. и на следующий
день было остановлено по приказу Керенского из-за прорыва германских войск под
Тарнополем.
cccxcix
А.Ф.Керенский
cd
На совещании в Могилеве 17/30 июля 1917 г. присутствовали: военный министр
А.Ф.Керенский, Верховный Главнокомандующий А.А.Брусилов, в качестве консультантов
генералы от инфантерии М.В.Алексеев и Н.В.Рузский, главнокомандующие армиями
фронтов: Северным - генерал от инфантерии В.Н.Клембовский, 3ападным - генерал-
лейтенант А.Н.Деникин, комиссар армий Юго-Западного фронта Б.В,Савинков, состоящий
для поручений при Верховном Главнокомандующем полковник Ю.Н.Плющик-Плющевский,
полевой инспектор инженерной части инженер-генерал В.И.Величко, начальник штаба
армий Западного фронта генерал-майор С.Л.Марков, начальник штаба Верховного
Главнокомандующего генерал-лейтенант А.С.Лукомский, генерал-квартирмейстер штаба
Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант И.П.Романовский, начальник Главного
управления Генерального штаба генерал-майор Г.Д.Романовский, начальник Морского
штаба адмирал А.С.Максимов, начальник кабинета Морского министра полковник
Барановский, министр иностранных дел В.И.Терещенко, несколько офицеров свиты
Керенского. Инициатором совещания был Керенский, желавший выяснить действительное
состояние фронта после июльского разгрома и выработать военную политику на будущее.
По словам Деникина, Брусилов собирался «категорически потребовать прекращения
дезорганизации армии и просил поддержки против «всех этих комиссаров, комитетов и
демократизации». Однако на совещании Брусилов ограничился неопределенным кратким
выступлением. Деникин разразился филиппикой в адрес комитетов и комиссаров, вносящих
двоевластие и подрывающих дисциплину противоречивыми указаниями и незнанием
военного дела, приведя массу примеров, включая неисполнение комитетами собственных
постановлений: «У нас нет армии. И необходимо немедленно, во что бы то ни стало создать
ее. Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я
протестую. Это не верно. Армию развалили другие, а большевики - лишь поганые черви,
которые завелись в гнойниках армейского организма. Развалило армию военное
законодательство последних 4-х месяцев. Развалили лица совершенно не понимающие
жизни, быта армии, не знающие исторических законов ее существования». Выступавший
следом В.Н. Клембовский предложил для укрепления армии создать для управления
Фронтом «тройку» из главнокомандующего, комиссара и выборного солдата. Алексеев и
Рузский говорили о состоянии тыла. От Л.Г.Корнилова была зачитана телеграмма с
требованиями введения смертной казни в тылу, восстановления дисциплинарной власти
начальников, введения ответственности комитетов и запрет на фронте митингов, пропаганды
и делегаций. Кроме того, он предлагал провести чистку командного состава и ввести
комиссаров в корпуса с правом конфирмации приговоров военно-революционных судов, что
было поддержано Керенским. Савинков утверждал, что задача революционных органов
армии - восстановить спайку между солдатами и командирами. Завершавший совещание
Керенский не дал никаких отправных точек для дальнейшей совместной работы, оправдывая
издержки военной политики революционной ситуацией в стране: «Эту Декларацию писал не
я, а комиссия генерала Поливанова. Я лично ничего не имею против того, чтобы сложить с
себя должность военного и морского министра, отозвать комиссаров, закрыть комитеты. Но
я убежден, что завтра же в России начнется полная анархия и резня начальствующих лиц»
cdi
19 июля/1 августа 1917 г.
cdii
Бориса Брусилова; вице-адмирал Лев Брусилов умер в 1909 г.
cdiii
Корнилов вступил в должность Верховного Главнокомандующего только 24 июля /6
августа 1917 г.
cdiv
Отставка, а вернее - увольнение от должности - Брусилова кажется вполне закономерной,
если принять во внимание его содействие революционизации армии и главное - стремление
любой ценой организовать наступление, хотя еще в марте 1917 г. Ставка считала
наступление гибельным для армии. Отставка Брусилова знаменовала крах военной политики
Временного правительства.
cdv
Корнилов получил известность еще во время Китайского похода 1900-1901 гг. и русско-
японской войны.
cdvi
Наступление на Хомонну (Гуменное) велось по приказу Брусилова от 6/19 ноября 1914 г.:
«атаковать в направлении Балигрод, Гуменное и стремиться охватить противника как можно
глубже».
cdvii
Корнилов сдался в плен со штабом дивизии, упорное сопротивление которой дало
возможность войскам 8-й армии Брусилова избежать окружения за Бескидским хребтом.
cdviii
На Московском совещании 14/27 августа 1917 г. Корнилов предложил программу
укрепления дисциплины в тылу, переведя на военное положение оборонную
промышленность и транспорт. Еще ранее, сразу после назначения Верховным
Главнокомандующим, он заявил А.И.Деникину о своем отказе войти в правительство и о
необходимости довести Россию до Учредительного собрания. Вслед за этим к Петрограду по
приказу Временного правительства были двинуты (7 и 12(20 и 25) августа соответственно, то
есть до Московского совещания) Кавказская туземная конная дивизия и 3-й кавалерийский
корпус с Корниловским ударным полком. В 20-х числах августа Корнилов направил в штаб
армий Юго-Западного фронта, которым командовал Деникин, офицера для связи и для
отбора офицеров-добровольцев. Последние должны были ехать в Петроград и участвовать в
борьбе с возможным выступлением большевиков. 27 августа/9 сентября 1917 г. Керенский
потребовал от Корнилова сдать должность своему начальнику штаба А.С.Лукомскому и
выехать в Петроград. И Корнилов, и Лукомский отказались исполнить это распоряжение, о
чем сообщили по всем фронтам, называя такую смену гибельной для России. 28 августа все
главнокомандующие армиями Северного. Западного, Юго-Западного и Румынского фронтов
- генералы от инфантерии В.Н.Клембовский, П.С.Балуев, генерал-лейтенант А.И.Деникин,
генерал от инфантерии Д.Г.Щер6ачев - высказались против смены Верховного
Главнокомандующего; Деникин при этом еще и осудил действия Керенского. Ночью
Корнилов отдал приказ о выступлении против Временного правительства, «действующего в
полном согласии с планами германского генерального штаба». 29 августа был арестован
Деникин и штаб армий Юго-Западного фронта. 1/14 сентября арестован Корнилов, 4/17
сентября освобождены арестованные после июльских событий лидеры большевиков.
cdix
Корнилов себя диктатором не объявлял.
cdx
Корнилов и Деникин бежали вместе с другими офицерами и генералами из Быховской
тюрьмы в Новочеркасск 19 ноября 1917 г. н.ст.
cdxi
Весной 1919 г. А.А.Брусилов необходимостью отпустить его тут же на лечение в Одессу
обуславливал свое вступление в Красную Армию.