Disponível em http://www.makarenko.edu.ru/files/pichotskaya_mal_dev.doc Acesso em 11 abr.
2019
Елена ПИХОЦКАЯ,
мастер
МАЛЬЧИКИ И ДЕВОЧКИ
Если с ними что-нибудь случится, я после этого жить не смогу...
Эти слова Антон Семёнович сказал мне взволнованным приглушенным
голосом. Мы стояли на Севастопольском вокзале и ждали поезда со второй
группой коммунаров. Поезд сильно опаздывал. Антон Семёнович не
скрывал своего беспокойства.
И вот наконец опоздавший поезд прибыл. Никогда не забыть радости, с
которой встретили мы прибывших товарищей — всех до единого. Мы,
девчата, не могли смотреть на Антона Семёновича без слез.
Встреча эта как нельзя лучше свидетельствует о чутком, заботливом
отношении Макаренко к своим питомцам. Антона Семёновича часто
называют отцом коммунаров. В этом человеке действительно было много
доброй отцовской теплоты. Это особенно ощущали девочки, которые во
много раз острее, чем мальчики, чувствовали отсутствие семьи,
материнской ласки. Доброе, сердечное отношение к нам Антона
Семёновича глубоко нас трогало.
К нему мы шли со всеми своими радостями, горестями и печалями и всегда
получали нужный совет.
Никогда не забуду случая с одним из провинившихся коммунаров. Вызвали
его на Совет командиров. Ребята горячатся, осуждают его, произносят
пылкие речи. Антон Семёнович всё время молчит. Он до поры до времени
не произносит ни слова, ни единым жестом или мимикой не показывает
своего отношения к данному вопросу. Макаренко дает полную волю
страстям, предоставляет коммунарам, таким образом, возможность
высказать свою точку зрения.
Мнение всех сводится к одному: выгнать провинившегося из коммуны. Но
вот слово берет Антон Семёнович. Он спокойно, рассудительно говорит о
том, что выгонять парня нельзя, нужно оставить его в коммуне и силами
всего коллектива перевоспитать. Я слежу за тем, как меняется выражение
лиц ребят. Антон Семёнович заставил всех призадуматься. Каждый начал
Elena PIKHOTSKAYA,
o mestre
MENINOS E MENINAS
Se alguma coisa acontecer com eles, eu não posso viver depois disso ...
Estas palavras Anton Semenovich me disse em uma voz preocupada e abafada.
Ficamos na estação de Sevastopol e esperamos o trem com o segundo grupo de
comunardos. O trem estava muito atrasado. Anton Semenovich não escondeu sua
ansiedade.
E finalmente, o trem atrasado chegou. Nunca esqueça a alegria com a qual nos
encontramos com nossos camaradas que chegaram - cada um deles. Nós meninas
não poderíamos olhar para Anton Semenovich sem lágrimas.
Esta reunião é a melhor evidência da atitude sensível e carinhosa de Makarenko
para com seus animais de estimação. Anton Semenovich é frequentemente
chamado de pai dos communards. Este homem realmente tinha muito bom calor
paternal. Isso foi sentido especialmente pelas meninas, que eram muitas vezes
mais aguçadas do que os meninos, sentiam a falta de afeto familiar e materno. A
atitude amável e cordial de Anton Semenovich em relação a nós nos tocou
profundamente.
Fomos a ele com todas as nossas alegrias, tristezas e tristezas e sempre
recebemos o conselho necessário.
Jamais esquecerei o caso de um dos culpados culpados. Eles o chamaram para o
Conselho de Comandantes. Os caras ficam animados, condenam, fazem
discursos fervorosos. Anton Semenovich fica em silêncio o tempo todo. Por
enquanto, ele não diz uma palavra, nem mostra sua atitude em relação a essa
questão com um único gesto ou expressão facial. Makarenko dá plena vontade às
paixões, dá aos communards, assim, a oportunidade de expressar seu ponto de
vista.
A opinião de todos é reduzida a um: expulsar os culpados da comuna. Mas a
palavra leva Anton Semenovich. Ele calmamente, racionalmente diz que é
impossível expulsar um cara, você precisa deixá-lo na comuna e reabilitá-lo
pelas forças de toda a equipe. Eu vejo como as expressões faciais dos caras
mudam. Anton Semenovich fez todos pensarem. Todos começaram a raciocinar:
рассуждать: «А ведь, действительно, выгнать — это легче всего. А что
будет с парнем? Пропадет...»
Волна гнева постепенно спадает, унимаются страсти. Сейчас уже ни у кого
не повернется язык, чтобы произнести суровый приговор — выгнать. Совет
командиров дает крепкую взбучку провинившемуся, но в коммуне
оставляет, берёт его под свою опеку.
Проходит месяц, другой, третий, проходят год, два... Парень выравнивается.
Жизнь показала, насколько прав был Антон Семёнович. И все помнят его
слова: «Выгнать — легче всего, а вот давайте попробуем все вместе
исправить его...»
Макаренко учил каждого из нас видеть жизнь, понимать её,
осмысливать явления. Я с удивительной свежестью во всех деталях
припоминаю его уроки литературы. Антон Семёнович предлагал нам
иногда описать картину, висящую здесь же в комнате, или даже
описать карандаш. И тогда каждый из нас убеждался, как пристально
вглядывался в вещи, в людей, в жизнь Антон Семёнович. Перед нами
как бы раскрывался мир, мы по-новому начинали видеть всё, что
происходит вокруг.
У входа в коммуну Дзержинского ребята соорудили нарядную
арку. Я запросто называла её «воротами». И вот Антон Семёнович
предложил мне написать целое сочинение о нашей арке. Я сперва
даже не представляла себе, что можно рассказать о ней, но Антон
Семёнович помог мне осмыслить тему сочинения. Оказывается, было
что сказать. Арка с развевающимися флажками радостно раскрывает
нам свои объятия после возвращения из утомительных походов. Арка
своим торжественным обликом олицетворяет нашу молодость, наш
задор, нашу решимость. Проезжим арка сообщает, что здесь
расположился организованный коллектив.
Сейчас уже трудно припомнить всё, что было тогда сказано о
нашей арке. Написав сочинение об арке, я несколько дней ходила под
огромным впечатлением: вот, оказывается, как много можно сказать о
такой простой и привычной вещи, как арка у входа в коммуну.
“Mas afinal, expulsar é a coisa mais fácil. E o cara? Desaparecer ... "
A onda de raiva diminui gradualmente, as paixões se apagam. Agora ninguém vai
virar a língua para pronunciar uma sentença severa - para expulsar. O conselho
de comandantes dá uma forte surra ao culpado, mas na comunidade que ele
deixa, o leva sob seus cuidados.
Um mês passa, outro, um terço, um ano, dois passes ... O cara está se
estabilizando. A vida mostrou como Anton Semenovich estava certo. E todo
mundo se lembra de suas palavras: "É mais fácil de expulsar, mas vamos tentar
consertar tudo ..."
Makarenko ensinou cada um de nós a ver a vida, compreendê-la, compreender os
fenômenos. Lembro-me de suas lições de literatura com incrível frescor em todos
os detalhes. Anton Semenovich sugeriu que às vezes descrevemos a imagem
pendurada aqui na sala, ou até descrevemos um lápis. E então cada um de nós foi
convencido como Anton Semenovich olhou para coisas, em pessoas, na vida
atentamente. O mundo parecia se desdobrar diante de nós, começamos a ver tudo
o que acontece ao nosso redor de uma maneira nova.
Na entrada da comuna de Dzerzhinsky, os rapazes construíram um arco elegante.
Eu simplesmente chamei de "portão". E agora Anton Semenovich sugeriu que eu
escrevesse um ensaio inteiro sobre o nosso arco. No começo eu não tinha ideia
do que dizer sobre isso, mas Anton Semenovich me ajudou a compreender o
tema do trabalho. Acontece que havia algo a dizer. O arco com bandeiras
voadoras alegremente abre os braços para nós depois de retornar de caminhadas
cansativas. O arco, com sua aparência solene, personifica nossa juventude, nosso
entusiasmo, nossa determinação. Um arco anuncia que uma equipe organizada
está localizada aqui.
Agora é difícil lembrar tudo o que foi dito sobre o nosso arco. Tendo escrito um
ensaio sobre o arco, fiquei sob a grande impressão por vários dias: acontece que
há tanta coisa a dizer sobre uma coisa tão simples e familiar quanto o arco na
entrada da comuna.
Mas Anton Semenovich ensinou observação não só eu. Todos nós, ele abriu os
olhos para o ambiente e ensinou não só a ver, mas também a descrever o que viu
numa linguagem figurativa, clara e precisa. Eu me lembro quando, durante uma
viagem ao Cáucaso, fui ao nosso quarto Makarenko e me ofereci para escrever
ensaios sobre minhas impressões de viagem. Um tópico interessante e
 А ведь Антон Семёнович учил наблюдательности не только
меня. Всем нам он открывал глаза на окружающее и учил не только
видеть, но и описывать виденное образным, ясным и точным языком.
Помню, как во время путешествия по Кавказу зашел к нам в комнату
Макаренко и предложил написать сочинения о своих путевых
впечатлениях. Каждому нашлась интересная, волнующая тема — вот
когда заскрипели перья.
Мы очень любили уроки истории, проводимые Антоном
Семёновичем. К ним готовились с особой тщательностью и
прилежанием.
Помню самый первый урок. Сидела я на первой парте. Антон
Семёнович вошел в класс, строгий, подтянутый, какой-то
официальный. У меня холодок прошел по коже от страха, от
ожидания чего-то необычного. Но всё это было лишь в первый миг.
Едва Антон Семёнович заговорил, едва обвел он прищуренными
близорукими глазами весь класс, как сразу стало легко и просто.
Макаренко рассказывал об очень интересных вещах и урок вёл так,
будто делился с нами своими мыслями.
Не выучить урока, заданного Антоном Семёновичем, было
невозможно. Мы совершенно не боялись нашего учителя, но было совестно
прийти на его урок неподготовленным.
Хочется рассказать, каким сердечным и простым человеком
был Антон Семёнович в быту.
В коммуне имени Дзержинского было немало девочек. Когда в
1929 году я прибыла сюда, то при оформлении документов узнала,
что я уже здесь тридцатая девочка. А затем девчат стало значительно
больше.
Макаренко проявлял о нас особую заботу, старался каждой
дать специальность, учил мальчиков с уважением относиться к нам.
Коммунарки и поныне часто вспоминают праздник 8 Марта, когда
Антон Семёнович объявил, что сегодня в столовой подают и
обслуживают только мальчики. Это был не только красивый и
interessante foi encontrado para todos - foi aí que as penas rangeram.
Nós amamos as lições de história ensinadas por Anton Semenovich. Eles foram
preparados com grande cuidado e diligência.
Eu me lembro da primeira lição. Eu sentei na primeira mesa. Anton Semenovich
entrou na classe, rigoroso, tenso, algum tipo de oficial. Meu frio passou por
minha pele do medo, da expectativa de algo incomum. Mas tudo isso foi apenas
o primeiro momento. Assim que Anton Semenovich falou, ele mal olhou em
volta da turma inteira com os olhos estreitos e de visão curta, que rapidamente e
facilmente se tornaram. Makarenko falou sobre coisas muito interessantes e
ensinou uma lição como se compartilhasse seus pensamentos conosco.
Era impossível não aprender a lição dada por Anton Semenovich. Nós não
estávamos com medo de nosso professor, mas tínhamos vergonha de chegar a
sua aula desprevenida.
Quero dizer-lhe como o homem saudável e simples era Anton Semenovich na
vida cotidiana.
Na comuna de Dzerzhinsky, havia muitas meninas. Quando cheguei aqui em
1929, ao documentar os documentos, fiquei sabendo que já estava aqui a
trigésima garota. E então as garotas se tornaram muito mais.
Makarenko mostrou um cuidado especial para nós, tentou dar a cada um deles
uma especialidade, ensinou os meninos a nos tratar com respeito. Os comunistas
ainda se lembram do feriado de 8 de março, quando Anton Semenovich anunciou
que hoje apenas os meninos são servidos e servidos na sala de jantar. Não foi
apenas um belo e nobre gesto, foi um método de educar uma nova pessoa.
A.S. Makarenko em suas obras presta muita atenção às questões da educação
moral dos jovens. Meus amigos e eu tivemos uma grande felicidade ao ver como
благородный жест, это был метод воспитания нового человека.
А.С. Макаренко в своих произведениях уделяет немало
внимания вопросам нравственного воспитания молодежи. Мне и
моим подругам выпало огромное счастье видеть, как умело,
творчески разрешал эти сложные вопросы сам Антон Семёнович.
В нашей школе не было раздельного обучения. Мальчики и
девочки занимались вместе. Это делало наш коллектив еще более
дружным и сплоченным.
Вспоминается множество подробностей, которые в сумме
своей дают любопытную картину последовательного и умелого
нравственного воспитания, проводимого Антоном Семёновичем.
Парадная форма коммунаров имела белые воротнички. Часто
перед праздничным выходом в город Антон Семёнович говорил нам:
— А ну, девчата, пришейте мальчикам воротнички,
посмотрите, все ли пуговицы на местах...
И вскоре это вошло в обиход, стало обычным: девочки
пришивали мальчикам воротнички и пуговицы.
Как-то в столовой Макаренко посадил меня и мою подругу
Розу Красную за один стол с коммунарами Ваней Волченко и Сеней
Никитиным. Я и Роза дружили с этими парнями, и Антон Семёнович
не хотел, чтобы мы прятались от коллектива. Он считал, что
настоящая здоровая дружба должна быть открытой. Однако мы с
Розой в первый же день заупрямились и не пошли обедать, стесняясь
сидеть со своими друзьями за одним столом. Ну и влетело же нам
тогда от Антона Семёновича!
— Это что за барышенство?! — строго спросил он.
Мы не нашли что ответить, замялись, смутились. Одним
вопросом Макаренко сразил нас, дал понять неуместность нашего
необдуманного поступка.
С большим тактом улаживал Антон Семёнович и
производственные отношения девушек и юношей. На первых порах
на созданном в коммуне заводе было мало станков. Мальчишки, как
одержимые, все хотели стать токарями, шлифовщиками,
o próprio Anton Semyonovich resolveu habilmente e criativamente essas
questões complexas.
Na nossa escola não havia educação separada. Meninos e meninas estavam
noivos juntos. Isso tornou a nossa equipe ainda mais amigável e coesa.
Lembro-me de muitos detalhes, que juntos fornecem uma imagem curiosa da
educação moral consistente e hábil conduzida por Anton Semenovich.
O uniforme de desfile dos communards tinha colarinhos brancos. Muitas vezes,
antes da visita de férias à cidade, Anton Semenovich nos disse:
- Bem, meninas, costure garotos, veja se todos os botões no chão ...
E logo entrou em uso, tornou-se comum: as meninas costuravam coleira e botões
aos meninos.
Uma vez na sala de jantar, Makarenko plantou a mim e a minha amiga Rosa
Krasnaya na mesma mesa com as Comunas Vanya Volchenko e Senya Nikitin.
Rosa e eu éramos amigos desses caras, e Anton Semenovich não queria que nos
escondêssemos da equipe. Ele acreditava que a verdadeira amizade saudável
deveria ser aberta. No entanto, Rosa e eu ficamos chocados no primeiro dia e não
fomos jantar, hesitando em sentar com os amigos na mesma mesa. Bem, e então
nós voamos de Anton Semenovich!
- O que é essa jovem senhora ?! Ele perguntou severamente.
Nós não encontramos o que responder, hesitou, envergonhado. Uma questão que
Makarenko nos atingiu, deixou claro a irrelevância do nosso ato precipitado.
Anton Semenovich e as relações industriais de meninas e meninos se
estabeleceram com grande tato. Inicialmente, havia poucas máquinas operatrizes
na fábrica criadas na comuna. Os meninos, obcecados, todos queriam se tornar
torneiros, moedores, moleiros. Mas o Conselho de Comandantes colocou as
máquinas e as meninas. O primeiro deles foi para as fresadoras I e Rose. Houve
um barulho entre os caras: “Por que as garotas pegaram as máquinas? Deixe-os
trabalhar em uma oficina de costura. Mas Makarenko rapidamente os acalmou:
"Não", ele disse, "também ensinaremos aos ofícios industriais das meninas".
Nossa fábrica deve crescer, desenvolver, precisamos preparar trabalhadores de
várias profissões.
Nós orgulhosamente entramos na oficina. “Que alta confiança o próprio
Makarenko nos mostrou! E os garotos enxugaram o nariz! Não imaginem que só
eles entendem em máquinas ”. Oh, nós, garotas, saímos da pele deles, tentando
não funcionar pior do que os rapazes. Estávamos muito interessados em trabalhar
em fresadoras. Acontece que, em geral, não é ruim, e logo muitos de nós nos
фрезеровщиками. Но Совет командиров поставил у станков и tornamos bons trabalhadores de produção.
девочек. Первыми из них стали к фрезерным станкам я и Роза. Среди Nos anos do primeiro plano quinquenal, quando o país inteiro foi abraçado por
парней поднялся шум: «Зачем к станкам поставили девчонок? Пусть uma ascensão laboral sem precedentes, a equipe de communards acompanhou
работают в швейной мастерской». Но Макаренко быстро утихомирил todo o povo soviético. Cartazes e slogans pediam que os communards
funcionassem melhor, eliminassem as deficiências no local de trabalho e na vida
их:
cotidiana.
— Нет, — сказал он, — мы и девочек будем обучать Quando começamos a trabalhar na fábrica, logo nos convencemos de que nosso
индустриальным профессиям. Завод наш должен расти, развиваться, conhecimento em física, matemática e desenho era útil ... Jovens, mas pessoas
нам необходимо подготовить рабочих самых различных профессий. bem treinadas trabalhavam nas oficinas da fábrica de fotos.
С гордостью входили мы в цех. «Какое высокое доверие Nossa fábrica de jovens habilmente dominou a técnica, rapidamente estabeleceu
оказал нам сам Макаренко! И мальчишкам утерли нос! Пусть не a produção de furadeiras elétricas e câmeras de filme "FED", começou a
воображают, что только они понимают в машинах». Уж мы, trabalhar ritmicamente, no prazo, dando ao país mais e mais produtos. A
девчонки, лезли из кожи вон, стараясь работать не хуже хлопцев. competição socialista surgiu nas oficinas, e os membros do Komsomol estavam
Работа на фрезерных станках нас очень заинтересовала. Получалось, na primeira fila dos bateristas.
в общем, неплохо, и вскоре многие из нас стали хорошими
производственницами.
В годы первой пятилетки, когда вся страна была охвачена
небывалым трудовым подъёмом, коллектив коммунаров шел в ногу
со всем советским народом. Плакаты и лозунги призывали
коммунаров работать лучше, устранять недостатки на производстве и
в быту.
Приступив к работе на заводе, мы вскоре убедились, как
пригодились нам знания по физике, математике, черчению... В цехах
фотозавода трудились юные, но хорошо подготовленные люди.
Наш молодежный завод умело осваивал технику, быстро наладил
выпуск электросверлилок и пленочных фотоаппаратов «ФЭД», начал
работать ритмично, по графику, давая стране всё больше и больше
продукции. В цехах разгорелось социалистическое соревнование, и в
первых рядах ударников были комсомольцы.
Наш трудовой энтузиазм не знал, казалось, границ. За любое Nosso entusiasmo trabalhista não conhecia limites. Nós lidamos com o calor e
дело, пусть даже очень сложное и трудоемкое, брались мы с жаром и sempre lidamos com isso com honra para qualquer negócio, mesmo que seja
всегда с честью справлялись с ним. Иногда Антону Семёновичу muito difícil e trabalhoso. Às vezes, Anton Semenovich teve que aliviar um
приходилось даже немного унимать наш пыл. pouco o nosso ardor.
De alguma forma, os membros do Komsomol de idade avançada decidiram
Как-то комсомольцы старшего возраста для успешного
выполнения плана решили поработать в ночное время. Третьей
смены у нас не было, поэтому вся затея проводилась в строгом
секрете.
Под покровом ночи ребята побежали на завод, проникли в
цехи и стали к станкам, не подозревая, что Антон Семёнович весь
этот «ночной штурм» прекрасно видел. Макаренко отдал приказ
выключить рубильник. Станки остановились. Появился Антон
Семёнович и скомандовал: «Марш спать!» «Энтузиасты» вмиг
разбежались по спальням.
Антон Семёнович был очень живым, остроумным человеком.
Свой природный юмор он часто использовал для педагогических
целей. Находчивость и выдумки Макаренко поражали подчас всех, а
шутки его были понятны даже самому маленькому коммунару.
Нельзя без смеха вспомнить «Музей древних находок»,
устроенный Антоном Семёновичем у себя в кабинете. На «стендах»
этого музея мы могли видеть пустую коробочку из-под крема для
обуви, старую зубную щетку, носок, чулок, резец для токарного
станка. Все эти вещи Антон Семёнович обнаруживал во время обхода
спален после генеральной уборки. Он молча забирал их. Сначала мы
не знали, для чего. Но вскоре в кабинете появилась эта странная
выставка с надписями «Руками не трогать», «Экспонат XVI века»,
«Экспонат XVIII века», и т.д. В кабинет началось паломничество
коммунаров. Каждый хотел взглянуть на диковинную выставку, кое-
кто узнавал здесь свои вещи и, потупив взор, покидал кабинет.
Макаренко никого не стыдил, не укорял, не называл фамилий ребят, у
которых были взяты эти вещи. Но для всех это был памятный урок.
Каждый стал следить за чистотой в тумбочках и шкафах,— никому
не хотелось пополнять «музей» новыми экспонатами.
Перестала и я прятать под подушку свои любимые резцы. Я и
мой сменщик Шура Гуляев, как зеницу ока, берегли резцы. В то
время они были для нас самой большой ценностью. Я же не находила
для них более надежного места, чем у себя под подушкой. Ложась
спать, я бережно клала туда эти металлические пластинки, думая о
trabalhar à noite para completar com sucesso o plano. Nós não tivemos um
terceiro turno, então toda a idéia foi levada a cabo em estrito sigilo.
Sob o manto da noite, os caras correram para a fábrica, entraram nas oficinas e
começaram a trabalhar nas máquinas, sem suspeitar que Anton Semenovich visse
toda essa "tempestade noturna" perfeitamente. Makarenko deu a ordem para
desligar o interruptor. As máquinas pararam. Anton Semenovich apareceu e
ordenou: "Marcha para dormir!" "Entusiastas" instantaneamente fugiram para os
quartos.
Anton Semenovich era uma pessoa muito viva e espirituosa. Ele costumava usar
seu humor natural para fins pedagógicos. A desenvoltura e imaginação de
Makarenko às vezes surpreendiam a todos, e suas piadas eram compreensíveis
até para o menor comunista.
É impossível lembrar sem riso o “Museu dos achados antigos”, organizado por
Anton Semenovich em seu escritório. Nas “bancadas” desse museu, podíamos
ver uma caixa vazia de creme de sapato, uma escova de dentes velha, uma meia,
uma meia, um cortador para um torno. Anton Semenovich descobriu todas essas
coisas durante as rodadas do quarto após a limpeza geral. Ele silenciosamente os
levou. No começo não sabíamos o porquê. Mas logo esta estranha exposição
apareceu no escritório com as palavras “Não toque nas suas mãos”, “A exposição
do século XVI”, “A exposição do século XVIII”, etc. No escritório começou a
peregrinação dos communards. Todo mundo queria dar uma olhada na exposição
estranha, algumas pessoas reconheceram suas coisas aqui e, com um olhar
abatido, deixaram o escritório. Makarenko não envergonhou ninguém, não
reprovou, não nomeou os nomes dos sujeitos de quem estas coisas foram
levadas. Mas para todos, foi uma lição memorável. Todo mundo começou a
seguir a limpeza das mesas de cabeceira e guarda-roupas - ninguém queria
reabastecer o "museu" com novas exposições.
Eu também parei de esconder meus incisivos favoritos debaixo do travesseiro.
Eu e minha companheira Shura Guliaev, como a menina dos meus olhos,
cuidamos dos incisivos. Naquela época, eles eram o nosso maior valor. Eu não
encontrei um lugar mais confiável para eles do que debaixo do meu travesseiro.
Quando fui para a cama, coloquei cuidadosamente essas placas de metal lá,
pensando em como seria fácil e suave remover os chips da peça de trabalho
amanhã. Com sonhos e sonhos brilhantes, nós, os futuros trabalhadores,
adormecemos no quarto comum.
Quando você pensa sobre o episódio com o “museu”, você involuntariamente
том, как легко и мягко будут они завтра снимать стружку с chega a pensar em como Anton Semenovich foi cuidadoso e diplomático. Ele nos
обрабатываемой детали. Со светлыми мечтами и грезами мы, ensinou tudo, mas ele não ofendeu ninguém.
будущие работницы, засыпали в коммунарской спальне.
Когда думаешь об эпизоде с «музеем», невольно приходишь к
мысли о том, насколько осторожен и тактичен был Антон Семёнович. Он
всех нас проучил, но никого не обидел.
Рассказывая людям об А.С. Макаренко, мне подчас трудно
даже объяснить, насколько он был мягок, внимателен и отзывчив.
Макаренко нужно было лично знать, чтобы понять эти стороны его
души.
В моей памяти сохранилось множество эпизодов, в которых
А.С. Макаренко встает очень человечным.
Во время поездки в Москву мы посетили Кремль, Мавзолей
В.И. Ленина, музеи столицы. В свободное от экскурсий время
коммунары небольшими группами, парами и в одиночку бродили по
Москве, осматривали её улицы и площади. Пошли гулять по улице
Горького и мы с Розой Красной. Идем по оживленной магистрали,
среди густой толпы москвичей, как вдруг нас окликает Антон
Семёнович. Оказывается, он тоже решил пройтись по московским
улицам. Приятная встреча! Мы улыбаемся друг другу, счастливые,
что стоим вот тут, почти у самого Кремля — сердца нашей любимой
столицы. Все мы не произносим в этот миг ни слова, но на душе
радостно, светло, ликующе...
Антон Семёнович хочет сделать нам какой-нибудь сюрприз.
Подходит к лотку «Моссельпрома» и покупает по плитке шоколада и
коробке конфет. Делает он это так, как добрый отец, вышедший в
город с двумя дочерьми. Когда мы слегка заупрямились, смутившись
таким вниманием Антона Семёновича, то в ответ услышали
ласковое, доброе отцовское ворчание: «Ну, ну, без разговоров...»
Коробку с этикеткой «Моссельпрома» я хранила как
драгоценную память долго, до самого начала Великой Отечественной
войны.
Dizer às pessoas sobre o A.S. Makarenko, às vezes é difícil explicar o quão
gentil ele era, atencioso e receptivo. Makarenko precisava conhecer
pessoalmente para entender esses aspectos de sua alma.
Na minha memória há muitos episódios em que o A.S. Makarenko se levanta
muito humano.
Durante uma viagem a Moscou, visitamos o Kremlin, o VI Mausoléu. Lenin, os
museus da capital. Em seu tempo livre, os communards andavam por Moscou em
pequenos grupos, em pares e sozinhos, examinando suas ruas e praças. Vamos
dar um passeio pela Gorky Street, Rosa Krasnaya e eu. Estamos andando por
uma estrada movimentada, entre uma multidão de moscovitas, quando de repente
Anton Semenovich nos chama. Acontece que ele também decidiu andar pelas
ruas de Moscou. Reunião agradável! Sorrimos um para o outro, felizes por
estarmos de pé aqui, quase no próprio Kremlin - o coração de nossa amada
capital. Todos nós não pronunciamos uma palavra neste momento, mas em nosso
coração com alegria, leveza, exultação ...
Anton Semenovich quer nos surpreender. Ele vem até a bandeja de Mosselprom
e compra uma barra de chocolate e uma caixa de chocolates. Ele faz como um
bom pai foi para a cidade com duas filhas. Quando éramos um pouco
contundentes, constrangidos pela atenção de Anton Semenovich, então, em
resposta, ouvimos resmungos paternais gentis e gentis: “Bem, bem, sem falar ...”
Guardei a caixa com o rótulo “Mosselprom” como uma lembrança preciosa por
um longo tempo, até o começo da Segunda Guerra Mundial.
By the way, Anton Semenovich não só em Moscou nos tratou durante passeios
ao redor da cidade. Lembro-me que em Yalta ou Tbilisi, durante o calor intenso,
caminhamos pelas ruas sombrias. Anton Semenovich foi para o lado com a
bengala imutável na mão. Ele estava vestindo uma túnica branca como a neve;
por cima do ombro - uma tira fina com uma bolsa de couro. De longe,
Makarenko olhou para seus animais de estimação, espalhados por toda a rua. Ele
parecia como se estivesse admirando silenciosamente nossa fraternidade
 Между прочим, Антон Семёнович не только в Москве угощал
нас во время прогулок по городу. Помнится, в Ялте или Тбилиси во
время сильной жары мы гуляли по тенистым улицам. В стороне
прогуливался Антон Семёнович со своей неизменной тросточкой в
руке. На нем была белоснежная гимнастерка; через плечо — тонкий
ремешок с кожаной сумкой. Макаренко издали поглядывал на своих
питомцев, рассыпавшихся по всей улице. Вид у него был такой, будто
он молча любовался нашей шумной и веселой братией, заполнившей,
казалось, весь город.
Под развесистым платаном стоял мороженщик со своим
чудесным прохладительным лакомством, предметом мечты, кажется,
всех ребят на свете. Антон Семёнович подошел к мороженщику и
через минуту окликнул нас:
— Угощайтесь, ребята!
Вскоре вокруг коляски с мороженым стоял уже довольно
плотный кружок коммунаров. Все ели вафли с пломбиром.
Мороженщик едва успевал работать ложкой,— подходили всё новые
и новые группы коммунаров. Антон Семёнович говорил:
— Малышей, малышей сюда...
Он всегда заботился о том, чтобы конфеты, шоколад, фрукты,
торты, апельсины обязательно попадали самым маленьким
коммунарам. Так у нас в коллективе выработался неписанный закон:
самый вкусный кусок — малышу!
Коль скоро я уже заговорила о еде, то упомяну о такой
характерной мелочи. Все мы в коммуне очень любили жареный
картофель. Антон Семёнович знал это, и при каждом удобном случае,
а также в дни праздника мы обязательно получали это блюдо. Когда
на столе появлялась жареная картошка, каждый из коммунаров знал:
это уж Антон Семёнович позаботился!
Коммунарская детвора очень любила также халву. Все мы и по
сей день помним, как однажды, в праздник 8 Марта, Антон
Семёнович сказал:
— А сегодня, ребята, у нас халва...
barulhenta e alegre, que parecia encher toda a cidade.
Sob o sicômoro que se estendia, havia um fabricante de gelo com sua
maravilhosa iguaria refrescante, o assunto de um sonho, parece, de todos os caras
do mundo. Anton Semenovich foi para a sorveteira e depois de um minuto nos
ligou:
- Sirva-se pessoal!
Logo já havia um círculo bastante denso de communards em volta do carrinho
com sorvete. Todos comeram waffles com sorvete. O congelador mal teve tempo
de trabalhar com uma colher - mais e mais novos grupos de comunistas surgiram.
Anton Semenovich disse:
- Crianças, crianças aqui ...
Ele sempre se certificava de que doces, chocolates, frutas, bolos e laranjas
caíssem necessariamente nos menores communards. Então, nós da equipe
desenvolvemos uma lei não escrita: a peça mais deliciosa - o bebê!
Assim que comecei a falar sobre comida, mencionarei uma ninharia tão
característica. Todos nós da comunidade gostávamos muito de batatas fritas.
Anton Semenovich sabia disso, e em todas as oportunidades, assim como nos
dias do feriado, definitivamente pegávamos esse prato. Quando batatas fritas
apareceram na mesa, cada um dos comunardos sabia: era Anton Semenovich que
cuidava!
Kommunarskaya também adorava halva. Até hoje, todos nos lembramos de que,
uma vez, no feriado de 8 de março, Anton Semenovich disse:
- E hoje, pessoal, nós temos halvah ...
- Só para garotas? Os rapazes perguntaram com cuidado.
- Não, para todos.
Assim, todos os comunas sentiram o nosso dia de festa. Comemos bastante
halvah, e um dos pequeninos até disse:
- Eu queria que todo dia fosse feriado de uma garota!
A oportunidade de alimentar as crianças sempre deu grande alegria a Anton
Semenovich. A comida na comuna era boa. Anton Semenovich se importava
muito com a variedade de pratos. A punição geralmente seguiu a ofensa perfeita -
Anton Semenovich privou os communards do cinema, de uma viagem cultural ao
teatro, etc. Mas nenhum dos ex-dzerjinsianos conhece um caso em que
Makarenko deixaria a Communard sem comida! Nós nunca tivemos tal punição.
 — Только для девочек? — осторожно спросили хлопцы.
— Нет, для всех.
Таким образом, наш женский праздник ощутили все
коммунары. Мы вволю наелись халвы, а один из малышей даже
сказал:
— Хоч бы каждый день был девчачий праздник!
Возможность вкусно накормить ребят всегда доставляла Антону
Семёновичу большую радость. Питание в коммуне было хорошее. Антон
Семёнович много заботился о разнообразии блюд. За совершенным
проступком следовало обычно наказание — Антон Семёнович лишал
коммунаров кино, культпохода в театр и т.д. Но никто из бывших
дзержинцев не знает случая, когда бы Макаренко оставил коммунара без
еды! Такого наказания у нас никогда не было.
Muitas vezes tive que assistir às reuniões do Conselho de Comandantes. Que tipo
de perguntas foram discutidas lá! Toda a vida da comuna se refletiu em nosso
Мне часто приходилось бывать на заседаниях Совета
corpo de autogoverno. Já é difícil lembrar em todos os detalhes os encontros em
командиров. Какие только вопросы там ни обсуждались! Вся жизнь que as habilidades pedagógicas de Anton Semenovich se manifestaram com todo
коммуны отражалась в нашем органе самоуправления. Сейчас уже o brilho. Apenas um pequeno e insignificante episódio à primeira vista me
трудно во всех деталях припомнить те заседания, в которых со всей lembro, e nele vejo Makarenko como um professor sóbrio e sóbrio. Garotos mais
яркостью проявлялось педагогическое мастерство Антона velhos foram autorizados a fumar. A permissão foi dada pelo Conselho de
Семёновича. Один только маленький и незначительный на первый Comandantes. Além disso, o fumante recebia até uma ração de tabaco. Certa vez,
взгляд эпизод запомнился мне, и в нём я вижу Макаренко как um menino mais novo pediu ao Conselho de Comandos que lhe permitisse
рассудительного и трезвого педагога. Мальчикам старшего возраста у fumar. Protestei:
нас разрешалось курить. Разрешение давал Совет командиров. - Nada para permitir isso! Pouco mais! Deixe-a crescer.
Больше того, курильщику даже выдавали табачный паек. Как-то один Mas Anton Semenovich não me apoiou.
мальчик младшего возраста обратился в Совет командиров с "Devemos permitir isso", disse Makarenko. - De qualquer forma, ele vai fumar, e
isso é ainda pior. Se resolvermos, talvez a caça desapareça dele ...
просьбой разрешить ему курить. Я запротестовала:
Makarenko estava certo.
— Нечего ему разрешать! Маленький еще! Пусть подрастёт. Nisto todos nós logo nos convencemos. E esse cara, e muitos outros, tendo
Но Антон Семёнович меня не поддержал. recebido a permissão do Conselho de Comandantes, logo pararam de fumar.
— Надо разрешить,— сказал Макаренко. — Всё равно он "Oh, e Anton Semyonovich é esperto", pensei então. "Ela sabe que o fruto
будет украдкой курить, а это ещё хуже. Если же мы разрешим, proibido é doce para as crianças! Portanto, permite fumar. E como o cara recebe
возможно, и охота у него отпадет... permissão do Conselho de Comandantes, então ele não quer snuff ... ”
Макаренко был прав. Em uma posição menos vantajosa em relação aos meninos, éramos meninas. Os
В этом мы все скоро убедились. И этот парень, и многие meninos tinham seus caprichos, como o tabaco, e as meninas tinham o deles.
другие, получив разрешение Совета командиров, вскоре совсем
бросали курить.
«Ох и хитрый же Антон Семёнович,— думала тогда я.—
Знает, что для ребят запретный плод сладок! Поэтому и разрешает
курить. А как получит парень разрешение Совета командиров, так и
отпадает у него охота к табаку...»
В менее выгодном положении по отношению к мальчикам
оказывались мы, девочки. У мальчиков были свои прихоти, вроде
табака, а у девочек — свои. Чем больше мы подрастали, тем
явственней проявлялся наш чисто женский интерес к нарядам.
Антон Семёнович прекрасно знал это и совсем не одобрял
нашего влечения к модничанию.
Как-то разозлившись, он сказал девчонкам:
— Ах, вы, шкафы, гардеробы! Вам бы только о тряпках, о
нарядах говорить.
Антон Семёнович приучил нас к аккуратной, чистой, хорошо
пригнанной одежде и резко критиковал всякую вычурность и
надуманность в платье.
Должна сказать, что Антон Семёнович на всю жизнь привил многим
своим питомцам свой вкус. Я и по сей день дружу с группой коммунарок.
Каждая из них одета скромно, со вкусом, и в этом я вижу результат
педагогического воздействия Антона Семёновича. Какими он нас воспитал,
такими мы и остались, свято храня его наставления и советы.
Личная скромность Антона Семёновича переходила иногда
все границы. Я могу без всякого преувеличения сказать, что в жизни
своей больше не встречала такого скромного и бескорыстного
человека. Даже будучи детьми, не имея никакого жизненного опыта,
мы понимали и ценили скромность А.С. Макаренко.
На заре существования коммуны Дзержинского Антон
Семёнович жил одно время в том корпусе, где находились душевые.
Комнатка Макаренко была как раз под душевыми, и сюда часто
проникали сверху вода, сырость и испарения. В то время в коммуне
Quanto mais crescemos, mais claramente manifestamos nosso interesse
puramente feminino em trajes.
Anton Semenovich sabia disso muito bem e não aprovava de maneira alguma o
nosso desejo por moda.
Uma vez irritado, ele disse às meninas:
- Ah, você, guarda-roupas, guarda-roupas! Você só fala de roupas, roupas.
Anton Semenovich nos ensinou a ser roupas limpas, bem ajustadas e criticou
severamente qualquer pretensão e artificialidade no vestido.
Devo dizer que Anton Semenovich por toda a sua vida incutiu seu gosto em
muitos de seus animais de estimação. Até hoje sou amigo do grupo Communard.
Cada um deles está vestido modestamente, com bom gosto, e nisso vejo o
resultado da influência pedagógica de Anton Semenovich. Como ele nos criou,
ficamos, fielmente, mantendo suas instruções e conselhos.
A modéstia pessoal Anton Semenovich atravessou por vezes todas as fronteiras.
Sem qualquer exagero, posso dizer que nunca conheci uma pessoa tão modesta e
desinteressada na minha vida. Mesmo quando crianças, não tendo experiência de
vida, entendemos e apreciamos a modéstia do A.S. Makarenko.
Na aurora da comuna de Dzerzhinsky, Anton Semenovich viveu uma vez no
edifício onde os chuveiros estavam localizados. O quarto de Makarenko ficava
logo abaixo dos chuveiros, e água, umidade e evaporação frequentemente
penetravam por cima. Naquela época, já existiam alguns edifícios na comuna e,
como o "dono" da comuna, Anton Semenovich podia escolher para si e para sua
velha mãe, uma acomodação mais confortável. Mas ele não fez.
Todos os seus pensamentos e preocupações eram sobre os communards - ele
было уже немало построек и, как «хозяин» коммуны, Антон
Семёнович мог бы выбрать себе и своей старушке-матери жилье
поудобнее. Но он этого не делал.
Все мысли и заботы его были о коммунарах — он старался
разместить и устроить их как можно лучше. Когда кто-нибудь из
коммунаров старшего возраста пытался говорить ему о
непригодности жилья под душевыми, он и слушать ни о чём не хотел.
Лишь впоследствии Антон Семёнович занял скромную квартирку в
построенном для сотрудников коммуны доме.
Мне часто приходится слышать и читать о разносторонних
дарованиях Макаренко. В них я сама имела возможность лично
убедиться. Макаренко многое умел: он писал для наших юных
артистов пьесы, рисовал, чертил, преподавал в школе несколько
предметов, был блестящим организатором, администратором,
хозяйственником. Можно перечислить ещё множество удивительных
качеств Антона Семёновича.
Но знает ли кто-либо, кроме нас, коммунаров, что ко всему
этому Макаренко был ещё и неплохим музыкантом? Да, он очень
приятно пел и умел играть на скрипке.
Ветераны коммуны Дзержинского помнят, конечно, хор, созданный
Антоном Семёновичем, помнят, как он аккомпанировал хору на скрипке.
Особенно запомнился концерт, в котором исполнялись русские народные
песни. Мы все их глубоко чувствовали: особенно нравилась нам партия
скрипки, печальная, грустная... Мы глядели на Антона Семёновича, как на
волшебника, умевшего извлекать из скрипки такие чарующие звуки...
О предполагающемся уходе Антона Семёновича из коммуны и
о предстоящем его отъезде в Киев я узнала со слов жены Макаренко
— Галины Стахиевны. Было это во время нашего путешествия по
Волге.
В жаркий полдень коммунары неровным строем шагали по
холмистому берегу. Я шла в сторонке вместе с Галиной Стахиевной.
Не помню уже точно, как зашел разговор об уходе Антона
tentou acomodá-los e organizá-los da melhor maneira possível. Quando um dos
antigos comunistas tentou falar com ele sobre a inadequação da moradia sob os
chuveiros, ele não quis escutar nada. Só mais tarde, Anton Semenovich ocupou
um apartamento modesto em uma casa construída para os funcionários da
comuna.
Muitas vezes ouço e leio sobre os talentos versáteis de Makarenko. Eu mesmo
tive a oportunidade de ver por mim mesmo. Makarenko sabia o quanto: ele
escreveu peças para nossos jovens artistas, pintou, desenhou, ensinou vários
assuntos na escola, foi um brilhante organizador, administrador e executivo de
negócios. Você pode listar muitas outras qualidades incríveis de Anton
Semenovich.
Mas será que alguém, exceto nós, os comunistas, sabe que para tudo isso
Makarenko também era um bom músico? Sim, ele cantou muito bem e soube
tocar violino.
Os veteranos da comuna de Dzerzhinsky lembram-se, claro, do coro criado por
Anton Semenovich, lembram-se de como ele acompanhava o coro em um
violino. Lembro-me especialmente do concerto em que as canções folclóricas
russas foram realizadas. Todos nós os sentimos profundamente: gostamos muito
da parte de violino, triste, triste ... Nós olhamos para Anton Semenovich como
um mago que conseguia extrair sons tão encantadores do violino ...
Aprendi sobre a suposta saída de Anton Semenovich da comuna e sobre sua
futura partida para Kiev das palavras da esposa de Makarenko, Galina
Stakhievna. Foi durante a nossa viagem ao longo do Volga.
Em uma tarde quente, os communards caminharam ao longo de um banco
montanhoso em formações irregulares. Eu fui para o lado com Galina
Stakhievna. Não me lembro exatamente como começou a conversa sobre Anton
Semenovich deixar a comuna, mas Galina Stakhievna confirmou que este é
realmente o caso.
Algo quebrou na minha alma. Comuna sem Makarenko! - Parecia quase
Семёновича из коммуны, но Галина Стахиевна подтвердила, что это
действительно так.
В душе моей что-то оборвалось. Коммуна без Макаренко! —
это казалось почти немыслимым, невероятным.
Когда позже в Харькове Антон Семёнович официально
сообщил нам об этом, когда он держал перед нами в клубе свою
простую, ясную прощальную речь, то рыдали не только многие
коммунары, но и рабочие фотозавода, никогда не жившие в коммуне
и не воспитывавшиеся у Макаренко. В день своего отъезда Антон
Семёнович долго прогуливался с группой воспитанников по
территории коммуны. Мы не скрывали своих слез, своего горя.
Антон Семёнович ободрял нас:
— Ну, вы ведь стали уже взрослыми людьми. Вышли в люди,
имеете специальность...
Голос Макаренко был особенно мягок, приветлив...
Он как бы взглядом прощался с корпусами коммуны, прощался с
каждым из нас, особенно со старожилами, первыми коммунарами, своей
верной, надежной опорой во всех начинаниях.
Шли годы, мы подрастали. Незаметно в счастливом доме
коммуны пролетело наше детство, наступила юность... Коммунары
старшего возраста вступали в самостоятельную жизнь. Коммуна дала
в руки каждому крепкую индустриальную профессию, нужные
знания, вывела на широкий жизненный простор.
Многие из нас становились взрослыми людьми. Вот вступили
в брак Люба Теренина и Коля Глупов. Стали мужем и женой Анна
Редина и Алеша Землянский. Пришла любовь и ко мне. Коммунар
Ваня Волчеико, любимец всех ребят, «Волчок», о котором с такой
нежностью писал Макаренко в своих книгах, стал моим мужем.
Антон Семёнович одобрил наш брак. Он видел, что мы стали
уже самостоятельными людьми, что чувства наши глубокие и
серьезные. «Что ж, в добрый час!» — говорили нам улыбчивые
милые глаза Антона Семёновича.
impensável, incrível.
Quando Anton Semenovich nos informou oficialmente sobre isso mais tarde em
Kharkov, quando ele manteve seu discurso de despedida simples e claro diante
de nós no clube, não apenas muitos comunistas, mas também trabalhadores de
fábricas fotográficas que nunca moraram numa comuna e não foram criados por
Makarenko, choraram. No dia da sua partida, Anton Semenovich andou muito
tempo com um grupo de estudantes no território da comuna. Nós não
escondemos nossas lágrimas, nossa tristeza. Anton Semenovich nos encorajou:
- Bem, você já se tornou adulto. Entrou nas pessoas, você tem uma especialidade
...
A voz de Makarenko era especialmente suave, amigável ...
Parecia estar se despedindo dos edifícios da comuna, despedindo-se de cada um
de nós, especialmente dos antigos moradores, dos primeiros comunardos, de seu
fiel e confiável apoio em todos os empreendimentos.
Com o passar dos anos, crescemos. Sem ser notada na feliz casa da comuna,
nossa infância passou voando, a juventude chegou ... Os comunas da velhice
entraram em uma vida independente. O município deu nas mãos de todos uma
forte profissão industrial, o conhecimento necessário, levou a um amplo escopo
de vida.
Muitos de nós nos tornamos adultos. Aqui casou-se com Lyuba Terenin e Kohl
Foolov. Anna Redina e Alyosha Zemlyansky se tornaram marido e mulher. O
amor veio para mim. Kommunar Vanya Volcheiko, a favorita de todas as
crianças, “Top”, sobre a qual Makarenko escreveu com tanta ternura em seus
livros, tornou-se meu marido.
Anton Semenovich aprovou nosso casamento. Ele viu que nos tornamos pessoas
independentes, que nossos sentimentos eram profundos e sérios. "Bem, em boa
hora!" - os sorridentes olhos fofos de Anton Semenovich nos contaram.
Em nossa comuna, A.S. Makarenko estabeleceu a ordem em que parte do nosso
salário permaneceu no livro de poupança até a comuna ser liberada. Nós também
tínhamos dinheiro com Vanya. Quando me casei, fiquei para trabalhar na fábrica
 У нас в коммуне А.С. Макаренко завел порядок, по которому
часть нашей зарплаты оставалась на сберегательной книжке до
выхода из коммуны. Были деньги и у нас с Ваней. Вступив в брак, я
осталась работать на фотозаводе, и мы перешли жить в один из
заводских домов. Коммуна дала нам и другим молодоженам нужную
мебель, белье и хозяйственную утварь. Вот когда нам понадобились и
наши сбережения! Антон Семёнович крепко поставил нас на ноги.
Отблагодарить его за всё, что он сделал для нас, мы могли
только одним — честным трудом. Так мы и делали. Еще в бытность
Антона Семёновича в коммуне я стала участницей
социалистического соревнования и была премирована часами. Эти
часы я храню и по сей день, ведь об этой моей награде знал Антон
Семёнович!
Сперва я работала в цехе, затем стала копировщицей, а выйдя
замуж, снова перешла на производство в экспериментальный цех и
работала сборщицей фотоэкспонометров. На созданном в коммуне
фотозаводе я проработала беспрерывно несколько лет.
Антон Семёнович и после отъезда из Харькова в Киев
продолжал поддерживать тесную связь с нашей семьей. Он часто
писал моему мужу, интересовался нашей работой, учебой, спрашивал
адреса многих коммунаров, узнавал, кто где работает, кто кем стал,
не нуждается ли в помощи... Ваня аккуратно отвечал Антону
Семёновичу на все его письма. В одном из писем Антон Семёнович
прислал «Волчку» свою фотографию с очень теплой надписью,
назвав его «лучшим из лучших коммунаров».
Когда в начале марта 1939 года Макаренко прибыл в Харьков,
Волченко поехал к нему в гостиницу «Красная» и пригласил к нам в
гости. Антон Семёнович при всей своей занятости охотно принял
приглашение.
Я готовила ужин и с волнением ожидала прихода Антона
Семёновича. И вот он явился, оживленный, веселый, но постаревший. Это
меня удивило и огорчило. В отличие от обычной для него полувоенной
формы, он был одет в гражданский костюм. Я впервые увидела Антона
de fotos e fomos morar em uma das casas da fábrica. A comuna deu a nós e a
outros recém-casados os móveis, roupas de cama e utensílios domésticos
necessários. Foi quando precisávamos de nossas economias! Anton Semenovich
nos colocou firmemente de pé.
Para agradecer-lhe por tudo que ele fez por nós, só conseguimos uma coisa -
trabalho honesto. Então nós fizemos. Mesmo quando Anton Semenovich estava
em uma comunidade, tornei-me um participante da competição socialista e
recebi prêmios de relógios. Eu mantenho este relógio até hoje, porque Anton
Semenovich sabia sobre este prêmio meu!
No início, trabalhei na oficina, depois me tornei redator e, quando me casei,
mudei de novo para a produção na oficina experimental e trabalhei como um
medidor de montagem para fotômetros. Na planta fotográfica criada na comuna,
trabalhei continuamente por vários anos.
Anton Semenovich e depois da sua partida de Kharkov para Kiev continuaram a
manter laços estreitos com a nossa família. Ele freqüentemente escreveu para o
meu marido, estava interessado em nosso trabalho, estudo, perguntou os
endereços de muitos communards, descobriu quem trabalhava onde, quem ele se
tornou, se ele precisava de ajuda ... Ivan cuidadosamente respondeu Anton
Semenovich a todas as suas cartas. Em uma das cartas, Anton Semenovich
enviou “Top” sua foto com uma inscrição muito calorosa, chamando-a de “o
melhor dos melhores communards”.
Quando no início de março de 1939 Makarenko chegou em Kharkov, Volchenko
foi ao seu hotel "Red" e nos convidou para visitar. Anton Semenovich, por todo o
seu emprego, aceitou prontamente o convite.
Eu estava preparando o jantar e aguardava ansiosamente a chegada de Anton
Semenovich. E aqui ele apareceu, animado, alegre, mas envelhecido. Isso me
surpreendeu e chateado. Ao contrário de seu uniforme paramilitar habitual, ele
usava um traje civil. Eu vi pela primeira vez Anton Semenovich usando um
chapéu.
Семёновича в шляпе.
Макаренко поставил в угол свою тросточку и, очевидно,
прочитав изумление на моём лице, улыбнувшись сказал:
— Вот в каком виде приходится ходить... Не привык я к этому
костюму, но что поделаешь,— приходится...
Антон Семёнович приласкал моего двухлетнего сынишку,
попытался что-то ему сказать и тут же добавил:
— Впрочем, это ведь ещё не мой возраст... Этим
А.С. Макаренко хотел только сказать, что в орбиту его
педагогического воздействия входят ребятишки постарше. — На
Совет командиров этого карапуза не вызовешь...
В то время мы уже жили в доме инженерно-технических
работников. Учителя Тимофей Денисович Татаринов и Виктор
Николаевич Терский, а также коммунар Щура Гуляев, жившие в
нашем доме, зашли к нам повидаться с Антоном Семёновичем.
Оживленная беседа продолжалась до самого утра. Никто из
нас не заметил, как рассвело — так быстро пролетело время...
Антон Семёнович вспомнил нашу коммунарскую жизнь,
случаи из быта дзержинцев, интересовался судьбой многих
воспитанников.
С горечью говорил Макаренко о том, что не все нынче в
коммуне, из которой он уехал, обстоит так, как ему хотелось бы. Не
нравились ему некоторые новые порядки... Всем нам больно было
сознавать, что, увы, он был прав...
Слова Макаренко: «Что стало с коммуной» — врезались мне в
память навсегда.
Через день мы провожали Антона Семёновича, а недели через
три радио принесло печальную весть — сердце его перестало биться.
В тот день, осиротевшая, я долго ходила по своей комнате,
которая, казалось, опустела. «Вот тут стояла тросточка Макаренко,
вот здесь висело его пальто, а там лежала шляпа....»
Я вышла из дому, взглянула на корпуса коммуны и всё, на
какой-то миг стало чужим. Но когда в тот же день я увидела, как
Makarenko colocou a bengala em um canto e, obviamente, depois de ler o
espanto no meu rosto, sorrindo disse:
- É assim que eu tenho que andar ... Eu não estou acostumada com essa fantasia,
mas o que você pode fazer - você tem que ...
Anton Semenovich acariciou meu filho de dois anos, tentou dizer algo para ele e
imediatamente acrescentou:
“No entanto, isso ainda não é minha idade ... Por isso, A.S. Makarenko só queria
dizer que as crianças mais velhas entram na órbita de sua influência pedagógica.
- Você não vai ligar para o Conselho de Comandantes deste camponês ...
Naquela época já morávamos na casa dos engenheiros e técnicos. Os professores
Timofey Denisovich Tatarinov e Viktor Nikolaevich Teresky, bem como a
comuna de Shchura Gulyaev, que morava em nossa casa, vieram nos ver com
Anton Semenovich.
Conversa animada continuou até a manhã. Nenhum de nós notou como
amanhecer quebrou - tão rapidamente o tempo voou por ...
Anton Semenovich lembrou a nossa vida comunal, casos da vida cotidiana de
Dzerzhinsk, estava interessado no destino de muitos estudantes.
Makarenko falou amargamente sobre o fato de que nem todo mundo hoje na
comuna da qual ele saiu é como ele gostaria. Ele não gostou da nova ordem ...
Foi doloroso para todos nós percebermos que, infelizmente, ele estava certo ...
As palavras de Makarenko: "O que aconteceu com a comuna" - bateu na minha
memória para sempre.
Um dia depois, vimos Anton Semenovich e, após três semanas, o rádio trouxe
notícias tristes - seu coração parou de bater.
Naquele dia, órfã, andei muito tempo pelo meu quarto, que parecia estar vazio.
"Havia uma bengala Makarenko, aqui estava seu casaco pendurado e havia um
chapéu ..."
Saí de casa, olhei para o corpo da comuna e tudo, por um momento se tornou um
estranho. Mas quando no mesmo dia eu vi centenas de ex-comunistas e operários
lamentando a morte de nosso Anton Semenovich, percebi que essas pessoas não
o esqueceriam, que eles e aqueles que pessoalmente nunca conheceram
Makarenko, mas o conheciam. somente em seus livros, eles sempre lembrarão e
amarão essa pessoa.
Publicado no "chelovechische surpreendente". - Kharkov book publishing house,
сотни бывших коммунаров и рабочих завода оплакивали кончину 1959., - 159 p.
нашего Антона Семёновича, то поняла, что эти люди его не забудут,
что и они, и те, кто лично никогда не знал Макаренко, а знаком с ним
лишь по его книгам, всегда будут помнить и любить этого человека.

Публикуется по «Удивительный человечище». – Харьковское книжное

издательство, 1959.,– 159 с.
 Е.С. Пихоцкая.
НА УРОКАХ А.С. МАКАРЕНКО
Я попала в коммуну в 1929 году. Коммуна была для меня
спасением и заменила мне родную семью, которой я до этого
фактически не имела. С глубокой душевной теплотой вспоминаю я
незабвенного Антона Семёновича. И сейчас, когда речь заходит о
родителях, в моей памяти встает светлый образ Антона Семёновича,
заменившего мне и отца и мать.
О том, как протекала жизнь в коммуне имени Дзержинского,
Антон Семенович пишет в своей книге «Флаги на башнях».
Некоторые из моих товарищей по коммуне в своих воспоминаниях
приводят много интересных подробностей этой жизни. Всё же до сих
пор одна весьма существенная сторона жизни коммуны остается в
тени – я имею в виду нашу учёбу в школе, работу Антона
Семёновича в качестве учителя.
Сейчас, когда прошло столько лет, мне очень трудно передать
в полной мере свои первые впечатления о школе в коммуне. Могу
только сказать, что с самого начала посещения школы (начала я её
посещать с 4-го класса) я всем своим существом ощущала какую-то
приподнятость, мне стало хорошо и весело жить. Антон Семёнович
добивался того, чтобы в школе царил порядок, чистота и уют,
переходящие даже в некоторую торжественность.
Живя в семье, я не имела возможности регулярно посещать
школу. Только в коммуне я смогла получить систематическое
образование. Надо сказать, что у меня оказались серьезные пробелы
в знаниях, особенно по русскому языку. Перевести же такую
«великовозрастную» ученицу, как я, в младшие классы, очевидно,
было неудобно. Мне посчастливилось на первых порах моей учебы
попасть в учительские руки Антона Семёновича.
Как известно, Антон Семёнович руководил всей
воспитательной и учебной работой в коммуне, но сама по себе
преподавательская работа не входила в круг его прямых
E.S. Pikhotskaya.
NAS LIÇÕES COMO MAKARENKO
Eu vim para a comuna em 1929. A comuna foi uma salvação para mim e
substituiu minha família nativa, que eu não tinha tido antes. Com
profundo calor espiritual, lembro-me do inesquecível Anton
Semyonovich. E agora, quando se trata de pais, a imagem clara de Anton
Semenovich, que substituiu meu pai e minha mãe, vem à minha mente.
Sobre como a vida fluía na comuna Dzerzhinsky, Anton Semenovich
escreve em seu livro Flags on Towers. Alguns de meus companheiros na
comuna em suas memórias fornecem muitos detalhes interessantes dessa
vida. Ainda assim, um aspecto muito significativo da vida da comunidade
permanece nas sombras - quero dizer, nossos estudos na escola, o trabalho
de Anton Semenovich como professor.
Agora, quando tantos anos se passaram, é muito difícil para mim
transmitir integralmente minhas primeiras impressões da escola na
comuna. Só posso dizer que desde o início da escola (comecei a frequentar
a 4ª série) senti com todo o meu ser uma espécie de alegria, senti-me bem
e feliz por viver. Anton Semenovich assegurou que a escola reinava a
ordem, a limpeza e o conforto, passando mesmo a uma certa solenidade.
Vivendo na família, não fui capaz de frequentar a escola regularmente.
Somente na comuna fui capaz de obter uma educação sistemática. Devo
dizer que eu tinha sérias lacunas no conhecimento, especialmente na
língua russa. Obviamente, era inconveniente traduzir um estudante tão
“crescido” quanto eu nas classes juniores. Tive sorte no início dos meus
estudos para entrar nas mãos do professor Anton Semenovich.
Como é sabido, Anton Semenovich supervisionou todo o trabalho
educativo e educativo na comuna, mas o próprio trabalho de ensino não
fazia parte de suas responsabilidades diretas. Embora a escola secundária
estivesse localizada na própria comunidade, ela representava, em certa
medida, uma instituição separada e independente.
No entanto, no início da vida comunal, o trabalho na escola não foi tão
tranquilo quanto, obviamente, eu gostaria de Anton Semenovich. Em
обязанностей. Хотя средняя общеобразовательная школа и
находилась в самой коммуне, она представляла до известной степени
отдельное, самостоятельное учреждение.
Однако на первых порах жизни коммуны работа в школе шла
не так гладко, как, очевидно, хотелось бы Антону Семёновичу. В
частности, ощущался недостаток в преподавателях отдельных
предметов. Чтобы устранить перебои в нашей учёбе, Антон
Семёнович сам замещал недостающих учителей, иногда довольно
длительное время. Ему приходилось вести уроки русского языка и
литературы, истории, географии и черчения.
Я довольно долго обучалась у Антона Семёновича русскому
языку и литературе. Именно как преподаватель русского языка он
мне особенно понятен. В школе Антон Семёнович становился
несколько иным, чем мы привыкли видеть его в коммуне. Признаюсь,
что даже побаивались его на уроках, хотя «побаивались» – это,
пожалуй, не то слово. Он был очень требовательным учителем и,
хотя только временно замещал учителей, относился к своим
обязанностям с таким чувством ответственности, что это невольно
передавалось всем нам. Уроки вёл он исключительно интересно и
увлекательно. Конечно, я не берусь судить о его методике или хотя
бы описать её в общих чертах, не говоря уже о деталях, но прекрасно
помню, что звонок в конце урока всегда был для нас неожиданностью
– так увлекали объяснения Антона Семёновича. Нарушить
дисциплину на его уроках было просто невозможно – так интересно
и в то же время доступно он объяснял: приводил яркие,
запоминающиеся примеры, заставлял самостоятельно думать.
Помню, на уроках русского языка он давал много устных и
письменных упражнений. Антон Семёнович учил нас правильно
излагать свои мысли. Большое внимание уделял он сочинениям на
particular, houve falta de professores em determinados assuntos. Para
eliminar interrupções em nossos estudos, o próprio Anton Semenovich
substituiu os professores desaparecidos, às vezes por um bom tempo. Ele
teve que ensinar as lições de língua e literatura russa, história, geografia e
desenho.
Durante muito tempo estudei com Anton Semenovich a língua e a
literatura russa. Como professor de língua russa, ele é especialmente claro
para mim. Na escola, Anton Semenovich tornou-se um pouco diferente do
que costumávamos vê-lo em uma comuna. Confesso que até eles tinham
medo dele nas lições, embora tivessem “medo deles” - provavelmente não
é a palavra certa. Ele era um professor muito exigente e, embora apenas
substituísse temporariamente os professores, tratava seus deveres com tal
senso de responsabilidade que era involuntariamente transferido para
todos nós. As lições que ele conduziu são extremamente interessantes e
fascinantes. É claro que não me atrevo a julgar sua metodologia ou pelo
menos descrevê-la em geral, sem mencionar detalhes, mas lembro muito
bem que o chamado no final da aula sempre foi uma surpresa para nós -
tão fascinados foram as explicações de Anton Semenovich. Era
simplesmente impossível violar a disciplina em suas lições - ele explicou
de maneira tão interessante e ao mesmo tempo: ele trouxe exemplos
vívidos e memoráveis, forçando-o a pensar por si mesmo.
Lembro-me que nas aulas de língua russa ele deu muitos exercícios orais e
escritos. Anton Semenovich nos ensinou a declarar nossos pensamentos
corretamente. Ele deu muita atenção aos ensaios sobre um tema livre.
Lembro-me de uma vez que Anton Semenovich nos perguntou um ensaio
"O Lápis" e com algumas palavras ele conseguiu direcionar o trabalho de
nossa imaginação de tal maneira que esse conteúdo aparentemente pobre
fascinou toda a classe.
свободную тему. Помню, однажды Антон Семёнович задал нам
сочинение «Карандаш» и несколькими словами так сумел направить
работу нашего воображения, что эта, казалось бы, бедная по
содержанию тема увлекла весь класс.
Антон Семёнович систематически прививал нам навыки
грамотного письма. Мне особенно приходилось туго, так как я
допускала много ошибок в диктантах. В архиве Антона Семёновича
сохранилась моя ученическая тетрадь с контрольными диктантами по
русскому языку1. По этой тетради можно судить о необычайной
тонкости и глубине преподавательской работы Антона Семёновича.
Вся тетрадь испещрена пространными замечаниями к каждому
контрольному диктанту, и в каждом замечании содержится какой-
нибудь ценный конкретный совет для ученицы. Антон Семёнович не
ограничивался исправлением ошибок. Чем меньше становилось
грамматических ошибок, тем подробнее были его замечания,
касающиеся стиля, глубины мысли, точности определений. Помню, в
одном из моих позднейших сочинений, получившем оценку «5»,
Антон Семёнович сделал на полях тридцать два замечания. Так же
внимательно относился он к каждому своему ученику. Наши
контрольные работы по русскому языку Антон Семёнович всегда
приносил проверенными к следующему уроку. Нам никогда не
приходилось подолгу ждать их, как это, к сожалению, бывает во
многих школах. Мне кажется, что Антон Семёнович поступал очень
правильно: именно в первые дни живешь своей контрольной
работой, продумываешь возможные ошибки. И вот через день-два все
твои сомнения разрешены.
Не могу не отметить следующего указания Антона
Семёновича на допущенные мною ошибки никогда не вызывали во
мне чувства угнетенности, неверия в возможность изжить их.
1
Речь идёт о тетради, содержащей контрольные письменные работы: диктант и три сочинения, проверенные А.С. Макаренко. Макаренко часто в коммуне заменял
отсутствовавших учителей русского языка, литературы и истории. Хранится тетрадь в архива А.С. Макаренко. Замечания А.С. Макаренко на письменные
контрольные работы его ученицы Е.С. Пихоцкой опубликованы в сб. «А.С.Макаренко», книга вторая, изд. Львовского университета,1954. стр.135-136. Тетрадь
наглядно подтверждает ошибочность версии о недооценки им школы.
Anton Semenovich introduziu sistematicamente em nós as habilidades de
escrita literária. Eu especialmente tive que apertar, porque eu cometi
muitos erros no ditado. No arquivo de Anton Semenovich, o caderno de
meus alunos com ditados de controle na língua russa foi preservado1. Este
caderno pode ser usado para julgar a extraordinária sutileza e
profundidade do trabalho de ensino de Anton Semenovich. Todo o
caderno está repleto de comentários longos para cada ditado de controle, e
cada nota contém alguns conselhos concretos valiosos para o aluno. Anton
Semenovich não se limitou à correção de erros. Quanto menos erros
gramaticais se tornaram, mais detalhados foram seus comentários sobre
estilo, profundidade de pensamento, precisão das definições. Lembro-me,
em um de meus ensaios posteriores, que recebeu uma classificação de "5",
Anton Semenovich fez trinta e duas observações na margem. Ele estava
tão atento a todos os seus alunos. Nossos papéis de teste na língua russa
Anton Semenovich sempre trouxeram testado para a próxima lição. Nós
nunca tivemos que esperar por eles por muito tempo, pois, infelizmente,
isso acontece em muitas escolas. Parece-me que Anton Semenovich agiu
muito corretamente: é nos primeiros dias que você vive com o seu
trabalho de teste, você pensa em possíveis erros. E em um dia ou dois
todas as suas dúvidas são resolvidas.
Não posso deixar de notar a seguinte instrução de Anton Semenovich
sobre os erros que cometi que nunca me causaram um sentimento de
depressão, descrença na possibilidade de me livrar deles. Ao contrário,
depois de conversar com ele, sempre senti autoconfiança e algum tipo de
sustentação interior, uma vez que Anton Semenovich anotou
Наоборот, после беседы с ним я всегда чувствовала уверенность в
своих силах и какой-то внутренний подъем, так как Антон
Семёнович одновременно отмечал и достоинства работы. Оценки
моим письменным работам он ставил, очевидно, не по количеству
ошибок в каждом диктанте, а исходя из моих общих успехов,
оценивая каждую последующую работу в сравнении с предыдущей.
Чтобы развить у нас наблюдательность, пытливость,
воображение, умение письменно излагать свои мысли, Антон
Семёнович рекомендовал нам вести личные дневники, особенно в
летнее время, в период наших дальних экскурсий по Крыму и
Кавказу.
Яркое впечатление осталось у меня и от уроков истории,
которые временно вёл Антон Семёнович. Он был замечательным
рассказчиком и постепенно захватывал воображение и внимание
слушателей с предельной силой. Объясняя ту или иную тему по
истории, Антон Семёнович широко пользовался географическими
картами, различными таблицами, часто приносил на уроки картины.
Иногда уроки истории Антон Семёнович проводил на свежем
воздухе. Рассадит, бывало, нас под березой, во дворе коммуны, и мы
с захватывающим интересом слушаем очередной урок.
В школе коммуны имени Дзержинского мальчики и девочки
обучались вместе. Антон Семёнович был безусловным сторонником
совместного воспитания и обучения. Коммуна имени Дзержинского
при совместном воспитании и обучении не знала срывов в
воспитательной и учебной работе. Совместная учёба бесспорно
помогла установлению действительно дружеских, товарищеских
отношений между нашими мальчиками и девочками, а впоследствии
между юношами и девушками. Отношения эти сохранились на всю
жизнь.
То, что называют отроческой или ранней юношеской
любовью, вернее дружбой, напоминающей любовь, не проходило
мимо внимания такого наблюдательного и чуткого педагога, как
Антон Семёнович. Его не пугали такие серьезные вопросы, как
simultaneamente os méritos do trabalho. Ele colocou as marcas no meu
trabalho escrito, obviamente, não pelo número de erros em cada ditado,
mas com base em meus sucessos gerais, avaliando cada trabalho
subseqüente em comparação com o anterior.
A fim de desenvolver nossa observação, curiosidade, imaginação,
capacidade de escrever nossos pensamentos por escrito, Anton
Semenovich recomendou que mantivéssemos diários pessoais,
especialmente no verão, durante nossas excursões distantes na Criméia e
no Cáucaso.
Eu também tive uma impressão vívida nas lições da história que Anton
Semenovich conduziu temporariamente. Ele foi um contador de histórias
maravilhoso e, gradualmente, capturou a imaginação e atenção do público
com a maior força. Explicando este ou aquele tópico sobre a história,
Anton Semenovich fez uso extensivo de mapas geográficos, várias tabelas
e, muitas vezes, trouxe fotos para as aulas. Às vezes as lições de história
Anton Semenovich passaram no ar puro. Sentados, aconteceu, estávamos
debaixo de uma árvore de vidoeiro, no pátio comum, e estávamos ouvindo
outra lição com interesse emocionante.
Na Escola Dzerzhinsky da Comuna Dzerzhinsky, meninos e meninas
estudavam juntos. Anton Semenovich foi um defensor incondicional da
educação e formação conjunta. A Comuna Dzerzhinsky não conhecia
nenhuma falha no trabalho educacional e de treinamento na educação e
educação conjuntas. O estudo conjunto, sem dúvida, ajudou a estabelecer
um companheirismo verdadeiramente amigável entre nossos meninos e
meninas e, posteriormente, entre meninos e meninas. Relacionamentos são
preservados para a vida.
O que se chama adolescente ou amor juvenil, ou melhor, amizade,
semelhante ao amor, não passou pela atenção de um professor tão
observador e sensível como Anton Semenovich. Ele não tinha medo de
questões tão sérias quanto a relação entre meninos e meninas. Anton
Semenovich encontrou na educação conjunta e educação uma das fontes
para o melhoramento moral da personalidade dos alunos.
Sempre me lembrarei das lições de Anton Semenovich, lembrarei dele
отношения между мальчиками и девочками. Антон Семёнович нашел
в совместном обучении и воспитании один из источников морального
совершенствования личности воспитанников.
Я всегда буду помнить уроки Антона Семёновича, буду
помнить его внимательным, требовательным, наблюдательным
педагогом. Всё у него получалось хорошо, вызывало наше
восхищение. Он требовал – мы шли навстречу его требованиям, он
наказывал – мы были ему благодарны, мы ощущали наши руки в его
твердой руке и смело, полностью доверяя ему, шли за ним. И никто
из нас не ошибся. В нем мы нашли и нежного отца, и
требовательного воспитателя, и замечательного, талантливого
учителя.
Публикуется по «Воспоминания о Макаренко». – Лениздат, 1960.,– 347 с.
Впервые опубликовано с сб. «А.С. Макаренко», книга вторая, изд. Львовского
университета,1954. – С.124-127
como um professor atento, exigente e observador. Tudo correu bem para
ele, causou a nossa admiração. Ele exigiu - fomos atender suas demandas,
ele puniu -, ficamos gratos a ele, sentimos nossas mãos em sua mão firme
e, confiadamente confiando nele completamente, o seguimos. E nenhum
de nós estava errado. Nele encontramos um pai gentil, um educador
exigente e um professor maravilhoso e talentoso.
Publicado em "Memórias de Makarenko". - Lenizdat, 1960. - 347 p.
Publicado pela primeira vez em sab. “A.S. Makarenko, livro dois, ed.
Universidade de Lviv, 1954. - P.124-127