УДК 159.964.
2 Содержание
ББК88
У 714
Издание осуществлено в рамках программы ^Пушкин»-
при поддержке Министерства иностранных дел Франции
и Посольства Франции в России
Перевод с французского
Уроки французского психоанализа:Десять лет фран-У 714
ко-русских клинических коллоквиумов по психоанализу / Пер.
с франц. — М.: «Когито-Центр», 2007,— 560 с. (Библиотека
психоанализа)
УДК 159.964.2
ББК88
В книге собраны работы известных психоаналитиков,
членов Парижского психоаналитического общества.
Публикуются доклады, прочитанные на франко-рус-
ских коллоквиумах и симпозиумах, а также статьи,
изданные в периодике и научных сборниках на фран-
цузском языке.
В оформлении использованы рисунки первого россий-
ского психоаналитика ИД. Ермакова, любезно предо-
ставленные его дочерью ММ. Давыдовой.
© Press Universities de France, 2007
© Когито-Центр, 2007 © М.И.
Давыдова, 2007
ISBN 5-89353-217-1
Предисловие редакторов...........................................................9
СТРАС ТЬ , СТ РА ДАНЬЕ , тот ЖЕ ЗВУК
Андре 1рин
От сексуального влечения — к фрейдовскому эросу.
От фрейдовского эроса — к объектализирующей
функции.....................................................................................13
Джойс Макдугалл
Страсти в истории психоанализа............................................37
Рене Руссийон
Сексуализация и десексуализация в психоанализе..............62
Ж Е Н Щ И Н О Й Н Е Р О Ж Д А ЮТ С Я . . .
Жанин Шассге-Смиржелъ
Новое женоненавистничество...............................................85
Моник Курню-Жанэн
Шкатулка и ее секрет............................................................109
. .. Ж Е Н Щ И Н О Й С ТА Н О ВЯ Т С Я
Анри Верморель
Вытеснение и расщепление в истерии................................123
Жаклин Шафер
Истерия: Кризис либидо в связи с дифференциацией
полов........................................................................................135
Эрве Бенаму
Психодинамические аспекты истерии у детей
и подростков...........................................................................175
ПО СЛ АН И Е к ЭД И П ЯН А М
Андре Грин
Случай ангела.........................................................................193
Моник Живо
Перенос и транссексуализм.................................................207
'П>срри Бокаповский Аннет Фрежавилль
Бисексуальность в процессе аналитического лечения: Расстройства поведения ребенка, их классификация
К вопросу о «женственности» мужчин.......................................219 и понимание.....................................................................................393
Бернар Голье
С Е БЯ К А К в З ЕР К А Л Е я В И ЖУ
Педиатры и психоаналитики в педиатрической
Серж Лебовиси
больнице. Некоторые размышления на основе
Фантазийное взаимодействие и трансгенерационная
моего парижского опыта..............................................................416
передача.............................................................................................241
Эрве Бенаму
Ален Жибо
Пубертатный резонанс между поколениями на примере
Проекция в анализе......................................................................256 попытки самоубийства девочки-подростка............................428
ДОБРОТОСЛОВИЕ
М А Л ЬЧ И К с П А Л ЬЧ И К
Жан-Люк Донне
Серж Лебовиси
Хорошо темперированный диван.............................................279 Психиатрический подход к младенцу:
Поль Израэль Развитие психиатрии новорожденных....................................437
Технические вариации и аналитический процесс.
Серж Лебовиси
«Работа исцеления»......................................................................291
Теория привязанности и современный психоанализ...........458
ТА ЙН ОЕ БЕ ЗУ М ИЕ Бернар Голье
Андре 1рин Младенческие депрессии и ранний детский аутизм:
Истерия и пограничные состояния: Хиазм. Проблемы раннего распознавания............................................492
Новые перспективы......................................................................311
Т Е АТ Р жизни
Анри и Мадлен Верморель
Ален Жибо
Парадоксальный перенос и фетишистское объектное
Символизация и психоз. О посреднической функции
отношение........................................................................................343
образа в индивидуальной психоаналитической
Ален Жибо психодраме.......................................................................................505
Встреча с Раскольниковым:
Жан Франсуа Рабэн, Марианн Рабэн-Лебовиси
Размышления по поводу одного первичного
Александр между Эдипом и Иокастой....................................535
интервью с «пограничным» пациентом...................................357
Колетт Шилан
М.И. Давыдова
Случай тиковой болезни. Болезнь Жиля де ла Туретта .... 367
Графика И.Д. Ермакова................................................................551
ВОЗВРАЩЕННОЕ ДЕТСТВО
Серж Лебовиси Авторы...............................................................................................553
Классификация психических нарушений у ребенка:
Необходимость транснозографического подхода.................379
 аналитические кушетки в кабинетах членов Парижского
A nos Maitres francais психоаналитического общества. Париж — единственный город
Запада, который уже три столетия считается в русской
Нашим французским Учителям культуре бесспорным источником благородной мысли и
изящного слова. Подобно тому как на знаменитом мосту
Александра III в Париже сливаются символы Франции и
России, наши ежегодные коллоквиумы по психоанализу в
Москве принесли в Россию после стольких лет отчуждения
плоды лучших урожаев французской психоаналитической
мысли.
Светлая память о нашем друге, добрейшем детском враче и
психоаналитике, основателе традиции российско-французских
коллоквиумов в Москве, дважды президенте Международной
психоаналитической ассоциации Серже Лебовиси навеки оста-
нется в наших сердцах.

П. В. Качалов, Л. В. Россозсип

ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРОВ
С 1994 г. члены Московского общества психоаналитиков
по очереди стали проходить анализ и занимать
СТРАСТЬ, СТРАДАНЬЕ, ТОТ ЖЕ

ЗВУК Лпдре Грин

От СЕКСУАЛЬНОГО ВЛЕЧЕНИЯ — К ФРЕЙДОВСКОМУ

ЭРОСУ. От ФРЕЙДОВСКОГО ЭРОСА — К
ОБЪЕКТАЛИЗИРУЮЩЕЙ
ФУНКЦИИ

Доклад на франко-русском психоаналитическом симпозиуме

(Москва, 2004, октябрь) Перевод с французского и научная редакция
П. В. Качалова

В1938 г. третью главу своего незаконченного профессионального

завещания «Очерк психоанализа» 1 Зигмунд Фрейд озаглавил
«Развитие сексуальной функции» 2. Довольно скоро читатель, к
своему удивлению, обнаруживает, что речь не идет более ни о
сексуальной теории, ни о сексуальных влечениях, ни о каком-
либо ином термине, использованном ранее и подчеркивавшем
ведущее положение сексуальности, хоть и всегда в конкуренции
с какой-нибудь другой категорией влечений 3. На чем же
основывался в 1938 г. этот новый термин — сексуальная функция,
а не влечения — термин, который, кажется, имел целью не-
сколько принизить статус самой концепции сексуальности?
Первыми же фразами этой работы Фрейд отвергает, хоть и не
заявляя об этом эксплицитно, концепцию полового ин-
стинкта у человека. В человеческой сексуальности нет ничего
инстинктивного, как это имеет место у животных, и тем более
в ней нет ничего естественного, о чем свидетельствует столь
1
Freud S. (1938) Abrifl der Psychoanalyse //G.W. Fr.; M: Fischer, 1993.
Bd. XVII. S. 61-138.
2
Op. cit. Die Entwicklung der Sexualfunktion. S. 74-8.
3
Сексуальное влечение в теоретизациях Фрейда в разное время посту
лировалось в конфликте с: «влечениями Я» - «влечениями самосо
хранения» - «нарниссической сексуальностью» - «разруши
тельными ~ агрессивными ~ смертными влечениями».— Прим.
ред.
13

обыкновенный гомосексуализм, или, говоря иначе, вся обширная
негенитальная перверсная сексуальность человека. И напротив,
эта человеческая сексуальность манифестирует с самого раннего
детства, задолго до пубертата. Отчасти она связана с получением
удовольствия, причем с самого раннего возраста, и эта связь
достигает первой кульминации в возрасте около пяти лет в
эдиповом комплексе. Возраст эдипова комплекса в наши дни,
кажется, наступает все раньше и раньше. В равной степени
примечательны и сам двухфазный характер сексуальной жизни
человека, и инфантильная амнезия, предающая забвению первые
этапы сексуальной жизни. Эту амнезию в наши дни некоторые
хотели бы объяснить незрелостью мнестичес-ких структур, но
для психоанализа речь идет исключительно о последствиях
вытеснения.
Фрейд далее развивает свою мысль, описывая развитие
инфантильной сексуальности, настолько ныне широко известное,
что мы не станем на нем задерживаться. Мы напомним только,
что в фаллической фазе у обоих полов предполагается неведение о
существовании женского влагалища и что на этой стадии
устанавливается первое различение полов на основе знания
лишь одного пола, а именно мужского: в инфантильной
сексуальности субъект либо фалличен, как мальчик, либо кас-
трирован, как девочка. Дальнейшее развитие необратимо раз-
водит психические судьбы мальчиков и девочек. В пубертате же,
под приматом генитальности, лишь завершается то психо-
сексуальное развитие, которое началось задолго до этого.
Это резюме, в котором мы находим многое из самых ранних
психоаналитических теорий, не объясняет, почему в 1938 г.
Фрейд вдруг относит все вышеописанное на счет некоей сек-
суальной функции. Главное, что он позволяет нам о ней узнать, так
это то, что сексуальную функцию можно понять, лишь
прослеживая ее развитие. Вдобавок к этому он сообщает, что
либидо обладает некоторыми структурными свойствами. Истоки
либидо — соматические, и зарождается оно, по Фрейду, прежде
всего, в недифференцированном конгломерате Я -Это. Либидо
вызывает сексуальное возбуждение, сконцентрированное в
эрогенных зонах. Оно сосуществует с разрушительными
влечениями.
Ответ на вопрос, который мы себе задаем, находится на
самом деле в двух первых главах «Очерка
психоанализа»: «Психический аппарат»4 и «Теория
влечений»5. В первой из них Фрейд определяет
провинции психического аппарата — Оно6, Я, Сверх-Я,
— на которые и поделено все психическое прост-
ранство. Оно, «детерминированное
конституционально», включает влечения, которые
«исходят из соматической организации» и которые
находят в Этом, в неведомой пока что для нас форме,
первый способ для своего психического выражения. Так
что для Фрейда влечения являются чем-то
примитивным, первичным, примордиальным. Во второй
главе он напоминает о признаках мощи Этого и еще
раз указывает, что влечения суть психические силы, а
не идеи. До сих пор — ничего такого, что бы нам не
было уже известно. Именно здесь Фрейд после «долгого
колебания» (по его словам) и вводит новую термино-
логию. Он различает два основных инстинкта: Эрос и
инстинкт разрушения. Остается объяснить изменение
статуса сексуальной функции, которая становится
частью более общего понятия — Эроса. В то время как
сексуальная функция сама себя опасается и занята более
поиском удовольствия, чем собственным развитием,
Эрос, напротив, нацелен на создание все более крупных
единств, с тем чтобы их сохранять, т. е. чтобы лучше
сопротивляться диссоциативным целям
разрушительных влечений, которые стремятся
«разбить связи и, следовательно, разрушить вещи».
Эрос как концепт обосновывается, таким образом,
самой сопротивляемостью жизни в ее самоподдержании,
в ее саморазвитии, перед лицом антагонистического дей-
ствия разрушительных влечений. Недавние
исследования французского биолога Жан-Клода
Амайзена7 показывают, что
4
Ор. Ect. Der Psychische Apparat. S. Trieblehre. S. 70-73.
5
Ор. ect. Trieblehre. S. 70-73.
6
В 1930-е гг., в эпоху латинизирующих переводов (фр. и англ.), Фрейд
невольно решил вопрос о русском переводе своего термина-местоиме
ния Id, выбрав Id (Это), а не Illud (Оно).— Прим. ред.
7
Amisen J.-C. La Sculpture du vivant. Suicide cellulaire et mort creatrice. P.,
Seuil, 1999.
15
сама жизнь в биологическом смысле состоит в нейтрализации
сил клеточной смерти, что, хотя и с большим запозданием, под-
тверждают умозаключения Фрейда.
В этом и состоит огромный переворот в психоаналитической
мысли. Сексуальность, следовательно, нацелена только на полу-
чение удовольствия, а целью Эроса является необходимая для
поддержания жизни связь. Следовательно, Эрос включает в себя
сексуальность и прибавляет к ней поддержание связей, установ-
ленных в поиске удовольствия. Понятно, что если сексуальность
может в самом начале своего развития позволить себе быть ау-
тоэротичной или довольствоваться парциальными целями, то
Эрос изначально требует выживания организма и укрепления
внешних и внутренних связей. Для достижения своих целей ему,
Эросу, необходимо сотрудничество Другого, Поэтому Фрейд не
отрекается от выдвинутого в 1915 г. положения, состоящего в
том, что о влечении нельзя твердо сказать, что оно, влечение,
любит свой объект, — это положение по-прежнему истинно. И
напротив, невозможно игнорировать тот факт, что если мы го-
ворим об Эросе, то это непременно подразумевает, что Эрос
любит свой объект и хочет завязать с ним глубокие, длительные,
прочные связи.
Итак, можно продолжать говорить об инфантильной сексу-
альности, но как только мы говорим о любви — об Эросе —
ребенка к своему первичному объекту, то мы подразумеваем
здесь нечто иное, чем просто инфантильную сексуальность.
Вопрос еще более усложняется, если вспомнить, что любовь
всегда связана с источниками удовольствия. К тому же не
следует путать источники удовольствия (эрогенные зоны
ребенка и его матери) и источник всех источников — саму
мать. Новомодная теория привязанности (attachment)8 есть не
что иное, как убогая заплатка, цель которой в том, чтобы
помешать нам увидеть очевидное и, следовательно, чтобы
усилить наше вытеснение всей той любовной эротики,
связывающей ребенка с его родителями, и в первую очередь,
естественно, любовной эротики,
8
BowlbyJ. A Security Base. Clinical Application of Attachment
Theory. L., Routledge, 1988.
связывающей ребенка с матерью и с ее грудью, понимаемой
нами здесь и в узком, и в широком смысле — и как орган, и как
психический комплекс.
Я хотел бы вернуться к одной мысли Фрейда, уже коммен -
тировавшейся мною в другом месте. В конце главы по теории
влечений Фрейд пишет:
«Лучше всего нам удалось постичь Эрос вслед за его пси-
хическим экспонентом 9 - либидо-— через изучение сексуаль -
ной функции, которая в общепринятом понимании — но только не в
наших научных теориях — смешивается с Эросом»10.
Отсюда можно заключить следующее:
1. Эрос познаваем лишь вслед и через посредство своего экспо
нента — либидо.
2. Либидо и есть вся доступная Эросу психическая энергия. Эрос
есть прежде всего энергетическая концепция.
3. Эрос и его экспонент либидо сами но себе познаваемы только
через сексуальную функцию.
4. Сексуальная функция и Эрос смешиваются в общепринятом
понимании, но не в психоанализе.
Ремарка 11 : термин Exponent, которой Фрейд употребляет
для определения, чем является либидо для Эроса, можно переве-
сти и как «представитель», и как «степень»-; Wahrig дает несколько
определений этого термина. Наиболее подходящим в нашем
9
Единственный раз, когда термин «экспонент» возникает под пером
Фрейда; этот термин даже отсутствует в работе: Freud 5.
Gesamtregi-ster//G.W. Fr.-M.: Fischer, 1993. Bd. XVIII. 1115 .S. -
Прим.ред.
10
Freud S. (1938) AbriG der Psychoanalyse. Trieblehre // G.W. Fr.-M.:
Fischer, 1993. Bd. XVII. S. 73.
11
Вольный перевод ремарки во избежание нелепостей буквализма. Вме-
сто французских переводов терминов Фрейда и их дефиниций в
Robert’e семантическому анализу подвергнут немецкий оригинал и
дефиниции Wahrig’a. — Прим. ред.
12
Ор. Cit. S. 73.
17
случае является первое из них: «Возведение числа (Hochzahl) в
степень (enier Potenz), которое указывает, как много раз число
должно быть помножено само на себя wie oft eine Zahl mit sich
selbst multipliziert werdwn soll)..> Здесь мы снова сталкиваемся с
постоянной организационной (economique) озабоченностью
Фрейда внутренней когерентностью психоанализа. Не следует,
однако, пренебрегать вторым определением — после
математического: в фигуральном смысле Exponent означает
«облеченный доверием (herausgehobener) представитель
(vertreter)13 некоего дела (einer Sache)14...».
Итак, еще более акцентируя свою постоянную организаци-
онную (ёсопотшцие) озабоченность внутренней когерентностью,
Фрейд подчеркивает прежде всего «степень (enier Potenz)», в ко-
торую <юное число должно быть возведено (Hochzahl... wie oft
eine Zahl multipliziert werdwn soll)» Это методологическое бес-
покойство Фрейда идет параллельно с другой мыслью, связан-
ной с персонологическим измерением психоанализа, с претензи-
ями о поддержке некоего требования. Эта ремарка важна, ибо,
если мы допускаем, что Фрейд, говоря об Эросе и о разруши-
тельном влечении, подразумевает психические силы, то оживле-
ние этих сил в ходе анализа и их душевное истолкование в по -
нятных для субъекта словах непременно позволит проявиться
мстительному характеру («дела» влечений), который через сво-
его представителя — либидо — требует удовлетворения.
Но если так можно сказать о влечении вообще, то еще труд-
нее осмыслять все, что связано с мстительным характером вле-
чения применительно к Эросу. Если Эрос хочет объединения,
то может ли он мстительно навязывать такой союз, имея в про-
тивниках силу, которая хочет разорвать все связи и все отно-
шения?
13
У Фрейда термины «представитель (Vertreter)» и «репрезентант
(Reprasenant)» — синонимы, как и по-русски, но французский
автор здесь и далее ограничен единственным переводом —
«representant )»— Прим. ред.
14
«Sache» в немецком языке обычно имеет смысл «дела» юридического,
судебного,— Прим. ред.
Сексуальная функция, наблюдаемая и ощутимая через картины
фаз своего психосексуального развития, позволяет нам
составить об Эросе более точное представление.
И если Фрейд в чем-то старается отмежеваться от обыден-
ного сознания, так это в том, что он подчеркивает именно не-
сведение Эроса к сексуальной функции. Эрос предстает абстрак-
цией — платоновской (?),— которая нацелена на объединение
все больших и больших множеств:
«Либидо есть заимствование из учения об эффективности.
Мы называем так энергию, понимаемую как количественную
величину (хотя по сей день и не измеряемую) тех самых вле-
чений, которые имеют отношение ко всему тому, что можно ре-
зюмировать как любовь. Ядро того, что мы называем любовью,
естественно, формирует то, что обычно называется любовью, и
то, что воспевается поэтами, — половая любовь с целью поло-
вого соития. Но мы не станем отделять от нее и того, что также
отчасти носит имя любви: с одной стороны — любовь к себе, с
другой — любовь к родителям и к ребенку, дружба и общая
любовь к людям, а также преданность конкретным предметам
иди абстрактным идеям»15.
Дальнейшие рассуждения Фрейда ясно показывают, что он
считает все психические тенденции проявлениями импульсов
влечений. Производимое им объединение хорошо иллюстрирует
само это теоретическое расширение с тенденцией к образованию
все более пространных общностей. Здесь можно оценить всю
амплитуду перемен сексуальной функции, начинающейся с
инфантильной сексуальности и завершающейся самыми субли-
мированными и даже абстрактными формами свершений Эроса.
Платон цитируется эксплицитно16.
Но невозможно себе представить такой Эрос, который ос-
тавался бы совершенно независимым от действия разруши-
15
Freud S. (1921) Massenpsychologic und Ich-Analyse. Suggestion und
Libido//G.W. Fr.-M.: Fischer, 1998 / Bd. XIII. S. 98.
16
Op.cit. S.99.
19

тельных влечений. Неограниченное бесконечное распростра-
нение действия Эроса привело бы к отрицанию всякого разде-
ления и заставило бы всякую индивидуальность раствориться
в едином целом. В этом смысле разрушительное влечение, про-
тивостоящее такому исходу, играет благотворную роль, ограни-
чивая бесконечное слияние и устанавливая различия и разде-
ления17.
В целом Фрейд в своей последней теории влечений, усили-
вая связи между двумя основополагающими силами, представ-
ляет их более солидарными друг с другом, чем в предыдущих
теориях влечений, которые ограничивались простым антаго -
низмом (первая теория влечений — противопоставление пар-
циссического и объектного либидо).
Мы начали наше исследование с изложения развития сексу-
альной функции. Замечательно, что нигде не фигурирует сим-
метричное развитие разрушительной функции, поскольку оная
не может претерпевать развитие, ибо это понятие, антиномичное
ее структуре. Сексуальная же функция, напротив, чем более раз-
вивается, тем более эволюционирует — от аутоэротизма к инве-
стиции сексуальности другого. В пубертате познание женского
влагалища может помочь сексуальности выйти из своей нарцис-
сической замкнутости. Препубертатную сексуальность Фрейд
называл в одной из своих самых ранних работ — «Наброске пси-
хологии»18 — «пресексуальной сексуальностью» 19. Пресексу-
альное не идентично сексуальному. Ибо инвестировать сексу-
17
Свой заключительный дуализм влечений Фрейд эксплицитно возво
дит не к Платону (хотя и сохраняя термин «Эрос»), а к диалектике
слияния — разлияния Любви (РЬШа) и Ненависти (ХеТкоз) у
друго го автора: «Представление об основных силах или о
влечениях, с которыми аналитику придется не раз еще схватиться,
было заимствова но нами у философа Эмпсдокла Акрагантского
(Агригентского)». Freud S. (1938) AbriB der Psychoanalyse.
Tricblehre // G.W., Fr.-M.: Fischer, 1993, Bd. XVII. S.71.- Прим.
ред.
18
Freud S. (1895) Entwurf einer Psychologic// G.W. Fr.-M.: Fischer,
1987. Nachtragsband. S. 387-477.
19
Ор. cit. У Фрейда: «Vorzcitigkeit in der Sexualentbindung»
(«преждевременность в сексуальном пробуждении»). 5. 448.—
Прим.ред.
альность объекта означает стремиться к такой форме объектной
любви, которая ведет к встрече с любовью, переживаемой самим
объектом. Вот и еще один термин на нашем пути: сексуальность в
своем развитии включает в себя любовь. Любовь, лишенная
сексуальности, обращает внимание на роль сублимации и идеа-
лизации, но такая любовь не дотягивается до основной формы
любви, которая характеризуется, как мы уже упоминали, эволю-
цией — от аутоэротизма к объектной любви. Мы перечисляли все
это, только принимая в расчет линию Эроса. А между тем на
каждом этапе развития следовало бы рассматривать, как дости-
гается равновесие, слияние и разлияние Эроса и разрушитель-
ных влечений. Но, с другой стороны, в этой последней теории
влечений у Фрейда в так называемой теории инстинктов невоз-
можно более локализировать ни одну из обеих основополагаю-
щих психических сил в какой бы то ни было области психичес-
кого аппарата. Так же как и Эрос, распространяясь, приобретает
такое многообразие, которое только сам Фрейд и отважился объ-
единить.
Понятия бессознательного 20 и Оно тесно связаны. Нервная
и психическая энергия, говорит Фрейд, кажется, существуют в
двух формах: одна — легко подвижная, а другая, напротив, свя-
занная. Трудно удержаться, чтобы не провести связи между
Эросом, стремящимся к созданию все больших объединений, и
понятием связанной энергии. Понятие связи (Эрос) и понятие
связанной энергии (вторичный процесс в Я) совпадают по
цели. Становится ясно, что такое понятие, как свободная, по -
движная, не поддающаяся связыванию психическая энергия,
касается не только характера первичных процессов в Я, но, еще
глубже, является атрибутом разрушительных влечений. Жить,
думать, любить — вот три формы протекания процессов пси-
хического связывания, которые все три представляются тесно
связанными между собой.
20
У Фрейда ни разу не встречается неврологический термин
«бессознательный (bewusstlos)» или его производные, всегда —
только «несознательный (unbewusst)» и его субстантивированная
форма «несознательность (Unbewusste)» и их психологическом
значении. — Прим. ред.
21
 Но вследствие неизбежных слияний и разлияний влече-
ний получается так, что любовь, будь то любовь объектная
или нарциссическая, всегда амбивалентна. Что же до сексу-
альности в узком смысле слова, то такое амбивалентное от-
ношение в ней выражено еще более резко. Сексуальное же-
лание одинаково в чем-то во всех видах сексуальности.
И доставление удовольствия объекту, и получение от него
оного удовольствия всегда привносит с собой такую смесь
аффектов, которая никогда не обходится без примеси агрес-
сивности. Исключение составляют только проявления раз-
личной патологии. Роберт Столлер 21 считает, что во всяком
сексуальном отношении есть часть, которую следует отно -
сить — даже когда это неочевидно — к желанию вредить дру-
гому или к желанию вредить себе. Фрейд по-своему говорит
то же самое.
Составляющие Эроса
Под эгидой новой концепции Эроса Фрейд приступает к вели-
кому психоаналитическому объединению. Здесь объединяются:
нарциссизм (либидинозная составляющая влечений
самосохранения), к которому можно добавить и самое
самосохранение; собственно сексуальные влечения
(разделенные, в свою очередь, на целезаторможенные и
нецелезаторможенные влечения); объектные влечения и даже
садистические влечения, которые оживают при регрессии
либидо по фазе психосексуального развития. Если ко всему
перечисленному добавить еще и продукты сублимации
либидо, то это даст нам некую обширную клини-ко-
теоретическую организацию, общим знаменателем которой
будет связь: либо связывание разных видов вышеупомянутых
влечений между собой, либо связь той или иной части
данного ансамбля влечений с объектом. Эрос удерживает все
вместе, как утверждал еще Платон.
21
StollerRJ. Perversion: The Erotic Form of Hatred. N. Y.: Pantheon
1975. 240 p.
Объединение и разъединение
Невозможность изолированного наблюдения ни одной из двух
основных групп влечений является важнейшим концептуаль-
ным выводом из последней теории влечений. Они настолько
тесно объединены в различных пропорциях, что любой аспект
психики, относящийся к одной из двух групп влечений, требует
для своего настоящего понимания выявления участия в нем и
другой группы влечений. Фрейд замечает: в самом сексуальном
акте нехватка агрессивности делает мужчину импотентом, избы-
ток же агрессивности превращает его в садиста. Такой несколько
механистический взгляд оставляет без внимания динамику
защит и всю сложность игры психических сил, задеиствуемых во
всяком сексуальном акте, который на самом деле должен удов-
летворить четырех партнеров, а не двоих, учитывая психичес-
кую бисексуальность каждого человеческого субъекта.
Но, помимо объединения, вследствие регрессивных процес-
сов наблюдаются также феномены разъединения, когда одна
группа влечений как будто бы находит возможность освободиться
или, точнее, отвязаться и следовать своим собственным путем.
Дело обычно не останавливается на одном этом разъединении. За
ним, как правило, следует цикл попыток повторного связывания
(обратного захвата влечений) и новых развязываний — цикл,
приводящий к компромиссным формированиям — симптомам.
Такие цепные реакции наблюдаются в переносе, индуцируя
противопе-реносные реакции, которые вносят пунктуацию в
динамику переноса. Такой взгляд на вещи может показаться
схематичным, как если бы описываемые психические процессы
возникали спонтанно, изнутри психики, не имея иной причины,
кроме самих себя. Действительно, нам, конечно же, нужно
учитывать влияние прошлых событий (травмы, фиксации),
произошедших в ходе анализа или вне его, а также учитывать
роль, которую может сыграть снятие вытеснения или же роль
вариаций интенсивности данного влечения. Как показал в своих
работах Бенно Розенберг22,
22
Rosenberg B. Masochisme mirtifere et Masochisme gardien
de la vie. P.: PUF, 1991. Р. 30-54.
23

на практике этот узел объединений и разъединений бывает неве-
роятно сложно распутать.
Послефрейдовские разработки
Так можно резюмировать в общих чертах тот маршрут, по ко-
торому следовал Фрейд и который в конце концов привел его
к пересмотру своей теории. Поразительно констатировать, в
сколь малой степени его преемники были склонны следовать
за ним в его заключительных выводах.
1.Сам концепт влечения, центральный для понимания сексу
альности (либидо, эрогенные зоны, фиксации), в значительной
степени утратил свою теоретическую мощь. С тех пор как на пси
хоаналитической сцене возникли фигуры Уильяма Ферберна23 и
Мелани Кляйн24, более выгодным и эвристически более плодо
творным стало казаться выдвижение на первый план идей и иде
ологии объектных отношений. Это движение нашло много после
дователей в Англии, распространило свое идейное влияние в мире
и, наконец, даже инфильтрировало мышление передовых психо
аналитических авторов в Соединенных Штатах.
2.Избирательно следуя за Фрейдом и искренне веруя, что
собирается лишь развить его мысли, Мелани Кляйн перенесла
акцент в психоанализе на разрушительность, всячески обходя
роль Эроса. Ее ученик и последователь Дональд Мельцер хоть
и писал о сексуальности 25, систематически обесценивал гени-
тальную сексуальную жизнь, толкуя ее как производную от
оральных объектных отношений. Удовлетворительные гени-
тальные сексуальные отношения стали у кляйнианцев лишь
психическим покровом для отношений с «доброй» грудью.
Мать — всегда хозяйка положения в психической жизни кляй
нианцев, хозяйка, которая отводит отцу лишь роль статиста.
23
Fairbairn W.R.D. A Revised Psychopathology of the Psychoses and
Psychoneuroses // Internat. J. Psycho-Anal., 1941. Vol. XXII. P. 250-
279.
24
Klein M. The Hxlipus Complex in the Light of Early Anxieties
//Internat.
J. Psycho-Anal., 1945. Vol. XXVI. P. 11-33.
25
MeltzerD. The Sexual States of Mind. Perthshire, Clunie Press, 1973.
1973.
Авторы кляйнианской школы во всех теоретических разработ-
ках последовали за Мелани Кляйн. Из них один только Герберт
Розенфельд26, может быть, оставлял некоторое место для сексу-
альности; нужно ли добавлять, что это было им сделано при раз-
работке проблематики сексуальных перверсий! Уильфред Бион
вроде бы даже использовал в своих работах символ д в его от-
ношении с символом 9. но кажется, что эти значки у него следует
понимать лишь как абстрактные символы психического со-
держания сопг,атео! и его психического содержателя сопЫпег27. В
этом же русле следует и Дональд Винникотт 28: при всех своих
отличиях от кляйнианцев он тоже отводит сексуальности
вторичное по значению место и позднее по возникновению. Он
пренебрегает буквально всеми ее аспектами и считает проявле-
ния сексуальности поздними и вторичными феноменами гораз-
до более важных — ранних и первичных — психических процес-
сов, к которым он, Винникотт, из-за маловажности сексуально-
сти и не проявляет большого интереса.
3. Быть может, в Северной Америке мы найдем большую
приверженность учению Фрейда? И, помимо Столлера 29, кото-
рый предпринял углубленное и систематическое исследование
сексуальности, остальные американские авторы, кажется, про-
должают упоминать о сексуальности. Но оная сексуальность
рассматривается — horribile dictu! — с точки зрения результатов
прямого наблюдения за детьми и с точки зрения исследования
развития функций Я. Так что не будет большим преувеличени-
ем сказать о североамериканской психоаналитической мысли,
что сексуальность у современных североамериканских авторов
утратила то антропологическое значение, которым ее наделял
26
Rosenfeld H. Remarks on the relation of Male Homosexuality to
Paranoia, Paranoid Anxiety and Narcissism // Internat. J. Psycho-
Anal. 1949.Vol. XXX. P. 36-47.
2/
Bion W.R. Learning from Experience. L.; Heinemann. P. 92.
28
Winnicott D.W. The Theory of Infant-Parent Relationship // The
Maturational Process and The Facilitating Environment. L.:
Hogarth, 1965.
P. 17-55.
29
StollerRJ. Presentations of Gender, New-Haven. L.: Yale Univ.
Press, 1985.
25

Фрейд, отводивший ей роль и источника, и двигателя всего пси-
хического развития и роль организатора функций мышления.
В североамериканской эго-психологии сексуальность, ассоции-
руясь с агрессивностью, конечно же, играет некоторую роль в
функционировании Я, но роль, неизменно подчиненную благо-
получному развитию процессов десексуализации и деагрессиви-
зации, развитию автономных и свободных от конфликта функ-
ций Я. Как таковая сексуальность принимает участие в развитии
благонамеренной психики, но без того, чтобы быть скрытой и
скандальной осью психического развития.
Остается Франция. Здесь мои русские друзья, возможно,
ожидают проявлений моего шовинизма. Это правда, что в после-
военном психоанализе именно французы, как бы ни расходи-
лись их теоретические ориентиры, всегда продолжали оставлять
сексуальность в центре психоаналитической теории, всегда со-
относя себя с теорией Фрейда. Но это ничуть не означает безус-
ловной фрейдистской ортодоксальности французов. О какой
верности делу Фрейда можно говорить во Франции, где произо-
шло самое явное предательство его учения под предлогом воз-
вращения к оному30? Я не против, если бы идеи лакановского
психоанализа защищали, опираясь на авторитет Жака Лакана.
Но я никогда не соглашусь с тем, будто бы лакановский психо-
анализ — это и есть истинный фрейдовский психоанализ. Все
попытки такой фальсификации, а им несть числа, никогда
меня в этом не убедят.
Французский психоанализ, развивавшийся вне лаканов-
ских кругов, продолжал отводить сексуальности центральное
место. Этот нелакановский психоанализ, несомненно, подверг-
ся влиянию своего лакановского соседа, но он не принял ни те-
орему «бессознательного, структурированного как языкование
(langage)»31, ни «означатель (Signifiant)»32 как первую теорему
30
«Назад, к Фрейду!» — пропагандистский лозунг Лакана.—
Прим. ред.
31
LacanJ. (1960) Subversion du sujet et dialectique du desir dans
I'inconscient freudien // Ecrits. P.; Seuil, 1966. P. 806.
32
LacanJ. (1959) Sur la theorie du symbolisme d'Enest Lones // Ecrits.
P; Seuil, 1966. P. 714.
психоанализа, ни теорему «имени-отца (Nom-du-Pere)» 33, ни
«большого другого (Grand Autre)»34. Для французских психо-
аналитиков, за исключением некоторого диссидентства, тако-
вым себя, впрочем, не признающего,— диссидентства Жана Ла-
планша35, которому не нравится, когда его теории связывают с
учением Лакана, за этим исключением, сексуальность остается
теоретической осью, на которой основываются французские
нелакановские психоаналитики,— особенно инфантильная сек-
суальность, психосексуальные фиксации, подчиненность Я
оным фиксациям, либидинозные инвестиции следов памяти об
объектах — внешних и внутренних, бисексуальные идентифи-
кации у обоих полов, роль эдипова Сверх-Я и т. д.
Я, со своей стороны, предложил концепцию «цепей Эро-
са»-36. Поясню свое отношение к разным психоаналитическим
школам. Даже если некоторые психоаналитики и признают
формально важность психосексуальности, доктринальные рас-
хождения неизбежно обнаружатся в поисках и выборе отправ-
ной точки для ее развития и исследования: для одних это вну-
трипсихическая фантазия, для других — внешний объект. При
этом психоаналитики других школ не замедлят представить и
иные опции отправной точки развития все той же психосексу-
альности, как-то: удовольствие... влечение или последний крик
психоаналитической моды — интерсубъективность. Поздние
колеблющиеся предпочтения самого Фрейда, изложенные в
работе «По ту сторону принципа удовольствия» 37, не облегча-
ют нам задачу.
33
LacanJ. (1957-1958) D'une question preliminaire a tout traitement
possible de la psychose // Ecrits. P.; Seuil, 1966. P. 556.
34
LacanJ. (1958) La Signification du phallus // Ecrits. P.; Seuil, 1966.
P. 689.
35
LaplancheJ. Le Fourvoiement biologisant de la sexualite chez Freud.
P.: Les Empecheurs de penser en rond, 1993.
36
Green A. Les Chames d'Eros. Actualite du sexuel. P.: Odile Jacob,
1997. 290 p.
37
Freud S. (1920) Jenseits des Lustprinzips // G.W. Fr.-M.: Fischer,
1998. Bd. XIII. S. 1-69.
27

Как бы то ни было, один теоретический постулат остается
неизменным. Чтобы найти корни Эроса, следует отправляться от
телесного опыта. Но отправляться от тела вовсе не значит низ-
вести сексуальность к генетике (XX или ХУ) или к нейроэндо-
кринологии (тестостерон, окситоцин, вазопрессин, нейроны
допаминэргические и пр.). Позиция Фрейда исходно иная: объ-
ектом его исследований является психосексуалъностъ. Во избе-
жание недоразумений следует подчеркнуть: психосексуальность
не означает сексуальности, преображенной языкованием
(langage)38. Глубокий анализ, проведенный Жорж-Артюром
Гольд-шмидтом, был необходим для понимания того, что Фрейд
называл ТпеЬ (влечением). Влечение (der trieb) всегда имеет у
Фрейда психические коннотации» 39. Влечение у Фрейда не ог-
раничивается стремлением к выходу из своих психических глу-
бин для овладения психической поверхностью, поскольку «ни-
когда ничего не выходит на психическую поверхность таким же,
каким это было в глубине психики*- 40. Было бы слишком просто
считать, что влечение возникает и протекает как ретроактивный
цикл импульсов, которые просто снова и снова возвращаются из
тех психических мест, где они таятся до времени прорыва им-
пульсов. «То, что возвращается, никогда не перестает быть уже
здесь», напоминает нам Гольдншидт.
Так что для Фрейда нет ни грубой сексуальности, ни тем
более нет сексуальности трансцендентализированной в
силу того, что это — человеческая сексуальность. Ни только
животность, ни только духовность. Для нас ТпеЬ означает,
конечно
38
«Языкование» («Langage») — феномен тотальный и
гетерогенный, одновременно физический, физиологический и
психический, состоящий из двух факторов «языка» («Langue») и
«речи» («parole»). &). Saussure F., de (1915) Cours de
linguistiquegenerale. P.: Payot, 1972. P. 25, 112. Термины
структурной лингвистики, заимствуемые Лаканом из де Соссюра,
последовательно изгоняли из лакановского психоанализа и сек-
суальные влечения, и либидо, и принцип удовольствия. LacanJ.
( 1 953) Fonction et champ de la parole et du langage en psychanalyse
// Ecrits. P.; Seuil, 1966. P. 237-322.
39
Goldschmidt GA. Quand Freud voit la mer. P.: Buchet-Chastel, 1988.
P78.
40
Op. cit. P. 49.
же, и влечение Этого41 раг ехсеПепсе и предполагает представ-
ление об элементарном психизме в столь неведомых нам доселе
формах, который только фрейдовские концепции и помогают
нам умозрительно представить и понять в таких, например,
формах, как слишком редко цитируемый «психический репре-
зентант влечения», концепт, наличествующий в пяти эссе
1915 г., часто объединяемых под общим названием «Метапси-
хология» 42 . В этой концепции формулируется образ такого
психического представления, у которого на первый план выхо-
дит его динамическое измерение, а не топическое или экономи-
ческое измерение. Но также в концепции «психического репре-
зентанта влечения» формулируется образ движущей силы,
стоящей за таким психическим представлением, силы, которая
движет этим представлением, объектными отношениями с ре-
альным объектом влечения. И эта движущая сила вкупе со сво-
им психическим репрезентантом и есть самое влечение, имену-
емое жизненным или любовным влечением. Это и есть то
самое, что в прежние времена называли самой жизнью, кото -
рую Фрейд восстанавливает и как термин и идентифицирует
ее с любовью,— в наши дни пользоваться этим термином в на-
уке уже не осмеливаются. Жить — значит любить, любить —
значит жить. Но есть еще и их противоположность — смерть...
Отправляясь от интуиции тела и от интуиции самого эле-
ментарного телесного психизма, еще не познанного, мы виде-
ли, как именно отношение с реальным объектом позволит дать
психическое место для психических представлений о вещах,
иначе говоря, для объектных представлений, для представле-
ний, достаточно либидинизированных, достаточно аффектив-
41
В отличие от французского -«Ca» немецкое «Es», как и русское
-«Это», является местоименной формой, отмеченной особенной
безличностью и неодушевленностью. Упоминание об «Этом» влечет за
собой мысль о действии, выражаемом глаголом «влечь»: «Меня так и
влечет... к Этому». Вольный перевод примечания А. Грина.— Прим. ред.
42
Fdeud S. (1915) Trieb und Triebschicksale; Die Verdrangnung; Das
Unbewubte; Metapsychologische Erganzung zur Traumlehre; Trauer
und Melancholie // G.W. Er.-V.: Fischer, 1991. Bd. X. S. 209-32; 247-
303; 411-46.
29

но заряженных, чтобы сохраняться в памяти. Представление о
вещи, объектное представление, может быть бессознательным
или сознательным. Итак, первая психоаналитическая референция
— это всегда тело и влечение, вторая психоаналитическая
референция — это всегда объект и психическое представление о
нем, сознательное или бессознательное, третья психоанали-
тическая референция — это всегда слово, словесное представ-
ление, всегда сознательное.
На всех этих этапах вовлекаются следующие психические
функции: удовольствие — посредством раздражения эрогенных
зон; желание, которое представляет собой надежду на оное удо-
вольствие, когда нехватка объекта не позволяет немедленного
удовлетворения; фантазия по мере развития психической
функции грез (бессознательных или сознательных); любовная
речь (речевой обмен между любовниками); наконец, эротиче-
ская сублимация, прямая (Шарль Бодлер) или непрямая (Стефан
Малларме), но, чтобы не слишком идеализировать эротическую
сублимацию, не забудем и об Антонене Арто с его -«театром
жестокости». Я также не забываю о пушкинском «письме
Татьяны». Именно это и есть цепи Эроса.
Лакан описал под именем наслаждения (ршззапсе) 43 некую
особую форму психического функционирования, несомненно,
связанную с сексуальностью, которую следует отличать от удо-
вольствия. Кажется, что тупики, в которые уперся Фрейд во
время и после написания «По ту сторону принципа удовольст-
вия», побудили Лакана к попытке обойти эти тупики и избежать их
последствий44. Первертный мазохизм, поиск страдания, по-
гружение в бездны ужаса, по Лакану, должны быть связаны с Ре-
алией (Действительностью), которая тесно связана с ужасом, Б
этом ужасе Действительности (Реалии) мы уже не находим ни
психической функции удовольствия, ни психической функции
страдания в собственном смысле слова. С лакановской Реалией
мы проникаем во вселенную наслаждения, малоизведанной ипо-
43
LacanJ. (1960) Subversion du sujet et dialectique du desir dans
Pinconscient freudien //Ecrits. P.; Seuil, 1966. P. 811.
44
Op. cit. P. 819.
стаей все той же сексуальности, во вселенную цепей, щипцов,
игл и всякого рода инструментов пытки, способных доставить
экстаз, непостижимый и неведомый простым смертным, како-
выми в большинстве своем мы являемся. Так, в этой концепции
Реалии страдание исчезает как таковое или теряет наименование
страдания. Наслаждение обнаруживает свою истинную природу,
которую можно осмыслить только с точки зрения Бессоз-
нательного или, скорее, с точки зрения Оно. Такое страдание,
равное наслаждению, почти обязательно нуждается в сообщнике,
в объекте, в другом45.
Перейдем к выводам. Я повторю то, что уже писал в «Цепях
Эроса» в защиту пары влечение-объект: «Нет сексуальности без
объекта, но нет и объекта — ни другого субъекта, ни
психического представления о нем, который и сам бы не был
инвестирован влечениями и который не отвечал бы на эту ин-
вестицию, привнося в нее эффекты своих собственных влече-
ний»46. Чтобы полностью осознать функционирование пары
«влечение-объект», по моему мнению, невозможно ограничи-
ваться описанием, даже в самых мельчайших деталях, всех пе-
рипетий отношений матери-объекта и ребенка-субъекта раг
ехсеПепсе, по-моему, невозможно по-настоящему понять и про-
чувствовать функционирование пары «влечение-объект» иначе,
как напевая при этом про себя колыбельные песни.
В то же время в современном психоанализе, за исключением
специализированных исследований, таких, как работы Клода
Балье47, сексуальность в лучшем случае стала пресноватой, а в
худшем — вообще отрицается. Нужно прямо сказать, что
психоаналитики, кажется, позволяют простаивать на конюшне
45
Ор. Cit. Формула обращения итальянских слуг: «Che vuoi» ~
«Чего-с изволите-о,— обретает у Лакана статус формулы желания
смертоносного для субъекта наслаждения — желания служить
желанию Другого. Р. 818.- Прим. ред.
46
Green A. Les Chaines d'Eros. Actualite du sexuel. P.: Odile Jacob, 1997.
P. 174.
47
Balier C. Psychanalyse des comportements sexuels violents. Une
pathologic dc 1'inachcvcmcnt. P.: P.U.E, 1996.
31

своему боевому коню в тот самый момент, когда социальная
терпимость к маргинальным и даже к делинквентным
формам сексуальности допустила в социальную
действительность то, что в прежние времена было предметом
скрываемых, запретных деяний, совершаемых индивидами,
озабоченными сохранением своей анонимности, видимой
нормальности и притворного соблюдения социальных
условностей, не считая некоторых провокаций а lа Оскар
Уайльд или ближе к нашему времени — а lа Пьер-Паоло
Пазолини. Полчищу их подражателей ныне стоит больших
трудов существовать, изо всех сил пытаясь привлечь
общественное внимание к своим выходкам в нашем
пресыщенном мире, который не поражается уже бук-валы т
ничем, кроме сексуальной преступности.
Сегодня в наших, т. е. западных, обществах роль секса
в жизни человека признается гораздо более, чем раньше, даже
при том, что в иных частях света гомосексуалистов все еще
приговаривают к смерти. Большая терпимость лучше, чем от-
рицание, отказывающее в праве на существование того, что
невозможно отрицать, не говоря уж о судьбе женщин, которым
порой одновременно отказывают и во всяком праве на самосто-
ятельную эротическую жизнь, и на гражданское равенство
в правах с мужчинами. Но решение полового вопроса не может
ограниваться одной лишь терпимостью. Это решение требует
продолжения исследований, свободных в том числе и от полит-
корректных предрассудков по поводу необычных ориентации
в половой жизни, например, гомосексуального родительства.
Давайте почтем за счастье, что мы не раздавлены обскуран-
тистскими правительствами, но давайте, прежде всего, продол-
жим стремиться к тому, чтобы смотреть на предметы наших
исследований (исихосексуалыюсть включительно) как можно
более ясно и трезво.
Пересмотр понятия о влечении
Вместо того чтобы ставить себя в положение необходимости
выбора между верностью фрейдовскому понятию влечения и
оставлением оного понятия в пользу концепции объектных
отношений, я предложу пересмотр понятия о влечении.
Что до меня, то я более не рассматриваю понятие влечения
как нечто врожденное, эндогенное, управляемое своим
собственным автоматизированным движением в
противоположность другим аспектам психической жизни,
более объектно-отнесенным.
Если Фрейд и признавал, что влечения суть наша мифоло-
гия, то вовсе не для того, чтобы побудить нас от нее отвернуть-
ся. Хотя влечения и есть мифы, но в том смысле, что только на-
учные мифы могут дать понятие о том, насколько сложна та
реальность, которую они охватывают. Одно замечание Фрейда
помогает нам продвинуться в понимании его мысли. В первой
из посмертно опубликованных записок48 он замечает: в самом
раннем психическом опыте субъекта в противоположность тому,
что происходит в позднейшем опыте, сосуществуют всевозмож-
ные психические реакции и, разумеется, реакции
взаимоисключающие. И эти взаимоисключающие реакции
сосуществуют в психике младенца вместо какого бы то ни
было единого психического решения, которое лишь позднее
станет обычным завершением всякого психического процесса.
Это замечание Фрейда проливает свет на многие
вопросы. Оно подчеркивает слабость суждений на заре
человеческой жизни. Ребенок, не способный выбирать,
удерживает одновременно все: и позитив, и негатив,
сохраняет в своей психике и то, что мы позднее назовем
влечением, и защиту от оного же влечения, и консервацию, и
эвакуацию обоих — и влечения, и защиты от него.
Следовательно, это и есть примитивное содержание детской
психики, и этот первичный материал психики, смешанный по
своей структуре, ассоциирующий между собой и доброе, и
злое, и удовлетворение, и отказ в удовлетворении и от
удовлетворения, и позитив, и негатив, — все в нем наличе-
ствует одновременно. Как в этих условиях можно говорить о
сексуальном влечении без противодействия ему со стороны
разрушительных влечений, как можно говорить здесь о поиске
удовольствия, не упоминая при этом неизбежного неудоволь-
48
Freud S. (1938) Ergebnifie, Idccn, Probleme. Aufzeichnung von
16. IV //G.W. Fr.-M.: Fischer, 1993. Bd. XV11. S. 151.
33

ствия, которое с ним ассоциируется? На этом этапе развития
психики всякое якобы полное удовлетворение, всякое якобы
цельное удовлетворение и якобы без примеси отказа и в удов-
летворении, и от удовлетворения не может не быть не чем дру-
гим, как обманкой или же обычными эффектами запоздалой 49
идеализации уже во взрослой психике.
Итак, все вышесказанное — это во-первых. А во-вторых,
применение психоанализа для работы с детьми и при тех кате-
гориях психических расстройств, при которых классически
психоанализ не применялся, позволили пролить новый свет на
саму классическую теорию психоанализа, что привело к ее обо-
гащению. Например, под влиянием работ Франсеса Тустина 50,
сенсорика занимает теперь в психоаналитической теории одно
из первостепенных мест. Можно было бы найти и другие при-
меры.
Что же, таким образом, остается от понятия о влечении?
Название влечения стоит сохранить для конгломерата, состоя-
щего из различных психических элементов, самих по себе тоже
не чистых психических феноменов; и не стоит пытаться пред-
ставлять себе влечение как некую элементарную, простую, базо-
вую данность психики. Но зачем тогда продолжать называть
этот конгломерат влечением? По той простой причине, что ха-
рактеристики влечения, описанные Фрейдом, остаются валид-
ными. Этот блок психических возбуждений, в котором переме-
шаны психические элементы различного происхождения,
предстает перед нами в виде сложного единства, сохраняющего
свои характеристики влекущей, страстной пульсации. Все это
49
«Запоздалый (nachtraglich)» — по-разному переведенный на
разные языки термин Фрейда: отсроченная (apres-coup —
фр.) либидшюзная инвестиция следов ранней памяти (отсроченный
аффективный заряд архаических объектных представлений
Бессознательного), разрядка либидо (аффекта) задним числом
(retroactive — англ.) по неизбежно ошибочным ассоциативным
путям либо на полюс восприятия вни мания (Сознательности —
с иллюзиями и галлюцинациями), либо на полюс моторики
(Предсозпательности — с оговорками и др. агированиями).—
Прим. ред.
50
Tustin F. The Protective Shell in Children and Adults. L., Karnak,
1990.
пытается выразиться, получить удовлетворение, но обречено
оставаться навсегда неудовлетворенным, хоть и пытается оказы-
вать давление на объект, от которого зависит это удовлетворе-
ние. Вот почему, хоть и отказывая понятию влечения в терми-
нологической чистоте и в психологическом единстве, я остаюсь
сторонником сохранения самого названия влечения, названия,
которое связывает его с целой серией терминов, означающих
страсть (в смысле страдания), импульс и влечение. А также что-
бы продолжать видеть в проявлениях влечения то, от чего от-
правляется всякая психическая переработка, то, от чего отправ-
ляется даже самая минимальная психическая выработка.
Объектализирующая функция
Когда я размышлял об отношениях между влечениями и объ-
ектами, мне показалось, что, вместо того чтобы продолжать
противопоставлять различные перспективы, к которым нас
отсылают эти две точки зрения на психические процессы, есть,
может быть, способ по-иному концептуализировать их взаимо-
отношения.
Итак, я утверждаю, что конечной целью влечений является
превращение воплощаемых ими функций... в объекты. Пред-
ложу пример, который может помочь это понять. Если я думаю
об этом докладе, который я сейчас представляю, то кто является
его объектом? Если бы я был щедр на похвалы самому себе, то
я сказал бы, что я содействую распространению французской
психоаналитической мысли. Если бы я был немножко более
реалистом, то я сказал бы, что жду, что этот доклад будет иметь
успех, иначе говоря, я получу нарциссическое удовле-
творение. И тогда мое присутствие здесь объяснялось бы не
симпатией российских коллег, а моей любовью к себе самому,
любовью, озабоченной моим реноме. Но настоящим объектом
этой работы сублимации является служба тому объекту, кото-
рым стал для меня психоанализ, потому что вопрос поставлен
не о тех взглядах, которые я здесь излагаю, и не о том, что эти
взгляды являются продуктами моей сублимации, но вопрос
поставлен о том факте, что я пытаюсь продвинуть психоанали-
тическую мысль, даже если это всего только моя собственная
35
психоаналитическая мысль. Упражнение, которому я себя по-
святил, послужит целям сублимации, которая становится, та-
ким образом, непрямым объектом моего сообщения, послужит
мне этим объектом, ничуть не пренебрегая, очевидно, более
корыстными мотивами (как-то соперничеством, соблазнением
и другими аффектами), обычно наличествующими в такого
рода соревнованиях, в которых я упражняюсь уже на протяже-
нии почти полстолетия. Но на самом деле мой объект — это не
успех, не желание убедить или превзойти моих конкурентов,
моим объектом является надежда продвинуть психоаналитиче-
ское знание. Так же, как для коллекционера картин самым важ-
ным является не обладание тем или иным полотном Сезанна,
купленным по дешевке, но сама любовь к живописи является
истинным объектом его страсти. Именно это я и называю объ-
ектализирующей функцией. Мои работы стали для меня объ-
ектами. Но объектом моих желаний остается сам психоанализ,
в той мере, в которой, как я вижу, в нем отражается любовь к
истине.
Джойс Макдугалл
СТРАСТИ в ИСТОРИИ ПСИХОАНАЛИЗА
Доклад на франка-русском психоаналитическом симпозиуме
(Москва, 2004, октябрь)
Перевод с французского Е. Е. Щавлеевой,
научная редакция А. В. Россохина
Чтобы осмыслить различные обличил, которые может при-
нимать Эрос на психоаналитической сцене, мне показалось
интересным вспомнить историю любовных отношений, имев-
ших место у некоторых основоположников психоанализа, и
остановиться на том, что оказало влияние на Фрейда в разви-
тии правила абстиненции, потребовавшегося для двух прота-
гонистов анализа — аналитика и пациента.
Отныне стали доступны и переписка Фрейда с его главны-
ми последователями: Абрахамом, Ференци, Юнгом и Джон-
сом,— и «Черновики психоаналитического Венского общества».
Они дают нам возможность увидеть историю психоанализа в
новой перспективе. Последняя мне кажется важной, если иметь
в виду постоянное умножение психоаналитических школ; я счи-
таю, что эта история как нельзя лучше может способствовать
проработке наших разногласий. Мир, в котором мы живем,
столь радикально отличается от мира Фрейда, что мы нуждаем-
ся в некоторой рефлексии, которая позволила бы лучше понять
цели наших поисков и свершений,
Брейери Анна О.
В 1993 г. мы отмечали столетие «Исследований истерии», и,
конечно, было бы полезно вспомнить, как Брейер и Фрейд
трактовали страсти в аналитических отношениях. Брейер
столкнулся со страстью, когда познакомился с прекрасной
и умной Анной О., чье настоящее имя — Берта Паппенгейм.
Фрейд упо-
37

минает об этой страсти в конце книги; таким образом, мы можем
констатировать, что концепция переноса продолжает жить вот
уже век. В «Исследованиях» Фрейд рассматривает концепцию
переноса на двух уровнях — на уровне реальной жизни и на
уровне клинической теории. Он обнаружил, наблюдая отноше-
ния между Брейером и Анной О., что перенос является важной
психической силой, хотя тогда сам Фрейд еще не имел такого
опыта. Итак, когда он написал «Исследования истерии», он еще
не связывал феномен переноса с терапевтическим процессом.
Напротив, в то время Фрейд говорил о переносе как о «меза-
льянсе» и о «ложной связи». Он хотел, чтобы ассоциации его
пациентов целиком и полностью фокусировались на воспомина-
ниях детства, считая, что перенесение их на аналитика являлось
ошибкой, которую нужно исправлять. Уже при третьей встрече
Фрейда с Брейером стало очевидно, до какой степени неловко им
обоим было констатировать, что эти аффективные личные связи
нарушают «научную» сторону отношений терапевт —
пациент.
Таким образом, отношения между Бертой и Брейером до-
казали, что встреча со страстью, которая разрушала предпола-
гаемые «научные и объективные» отношения, приводила вра-
ча к бегству и к прерыванию лечения. Слова «контрперенос»
еще не существовало, но Фрейд уже осознавал, что такое обра-
щение адресовало к терапевту особый запрос, о котором врачи
не знают.
Сабина Шпильрейн и Юнг
Вторая широко известная страсть в истории психоанализа —
это встреча Юнга со своей пациенткой Сабиной Шпильрейн в
1906 г. Сабина, молодая русская еврейка,
госпитализированная
в Бюргхоцли, была первой пациенткой, которую Юнг лечил
новым методом, каковым был психоанализ. В письме Фрейду
от 23 октября 1906 г. он просит у него совета по поводу аналь-
ного ритуала, к которому его пациентка пристрастилась с дет-
ства. Фрейд рассказывает ему об анальном характере в форме
короткого урока. В июле 1907 г. Юнг пишет Фрейду, что его
пациентка страстно желает иметь от него ребенка и что она
хочет назвать его Зигфридом, «дабы примирить арийскую и
еврей-
скую расы». (Напомним, что Зигфрид был ребенком Сигиз-
мунда и Зиглинды, брата и сестры, детей Вотана. Последний
приказал убить Сигизмунда, тогда как Зиглинда, которой по-
могала Брунгильда, умирала в родах.) Современный аналитик
проинтерпретировал бы желание Сабины иметь маленького
Зигфрида в терминах инцестуозного желания, которое паци-
ентка проявляла к своему аналитику: Сабина Щпильрейн рас-
сматривала этого Зигфрида как «мистического ребенка», а не
как конкретное сексуальное желание. Но Юнг, находясь под
влиянием Фрейда, настаивал в своих интерпретациях на том,
что она действительно хотела от него ребенка. Посмотрим на
ситуацию: хрупкая пациентка развивает фантазм, который она
отчаянно пытается сублимировать в мифологический мир, в то
время как Юнг настаивает на исключительно сексуальном ас-
пекте этого желания. Но пациентка его предупреждает, что,
если ее сексуальное желание станет осознанным, она не сможет
его побороть. И именно это и произошло!
Любовь Сабины Щпильрейн погрузила Юнга в конфликт,
подобный перевертыванию ролей родителей и детей, так как он
хотел, чтобы она вернула ему то, что он сделал для нее. Он пи-
шет Сабине: «Я ищу кого-нибудь, кто оказался бы способным
любить, не наказывая, не подчиняя и не сковывая другого: я ищу
то, чего никогда не находил, кого-то, кто сможет отделить лю-
бовь от социальной пользы или ущерба, отделить таким образом,
чтобы эта любовь была ценностью самой по себе... К несчастью,
моя жизнь не имеет смысла, если у меня нет радости любви,
любви мучительной и вечно меняющейся... Верни мне в этот
момент глубокой нужды любовь, вину и альтруизм, которые я
тебе отдавал, когда ты была больна, так как теперь болен я».
В том же письме Юнг сочувствует девушке, которая влю-
бится в него, так как, говорит он, верность не в его натуре.
В письме к Фрейду, датированном 10 июня 1909 г., Шпильрейн
пишет: «Вы думаете, что я прошу вас стать посредником меж-
ду доктором Юнгом и мной, но между нами нет ссоры. Мое
самое большое желание — расстаться с ним. Я достаточно хо-
рошо знаю себя, чтобы понимать, что дистанция между нами
пойдет на пользу обоим. Подавить свои чувства не было бы
благотворным для меня, потому что, если я это сделаю с Юн-
39

гом, я больше никогда не буду способна полюбить кого-то дру-
гого; но, с другой стороны, если я оставлю дверь открытой,
может быть, я встречу молодого человека, который привлечет
меня, у которого я смогла бы найти сходство с моей любовью и
которого мне удалось бы наконец любить».
Поражает, что в истории психоанализа очень рано Сабина
Шпильрейн пришла к пониманию того, что было великим
открытием Фрейда 1905 г.: любая встреча с объектом желания
является «восстановлением отношений и находкой утрачен-
ного».
Переписка Фрейда с Сабиной Шпильрейн становилась все
более дружеской по мере того, как отношения между нею и Юн-
гом ухудшались. В 1912 г. Фрейд поздравляет ее с замужеством
и добавляет: «По моему мнению, это означает, что Бы наполови-
ну выздоровели от невротической зависимости от Юнга». В сво-
ем письме Сабина Шпильрейн попросила Фрейда провести с ней
анализ, и ответ Фрейда еще больше проясняет его мысли об от-
ношениях между трансферентной любовью и любовью реальной.
Фрейд пишет ей: «Мы договорились, что вы сообщите мне до
1 октября, имеете ли вы все еще намерение искоренить в себе ти-
рана, придя ко мне на анализ. Сегодня я хотел бы сказать вам
несколько слов по поводу этого решения. Я думаю, что человек,
о котором вы так хорошо говорите, также имеет свои права; было
бы очень вредно возобновлять анализ так быстро после свадьбы.
Позвольте ему попытаться привязать вас к себе и помочь вам за-
быть о ваших старых мечтах. Только остатки, которые не удается
прояснить, являются побудительной причиной к психоанализу».
Это письмо ясно говорит: Фрейд действительно желает предо-
ставить Сабине средства излечить свои раны, давая шанс моло-
дому мужу и их будущему ребенку помочь ей, и не желает преж-
девременного вмешательства психоанализа.
Элма и Ференци
Я перехожу к третьей известной любви в истории психоанали-
за. Из первого тома переписки Фрейда и Ференци мы узнаем о
другой уникальной истории любви. Как и многие любовные
истории, последняя также является запретной любовью, ре-
зультатом табу, созданного психоанализом в отношениях меж-
ду аналитиком и пациентом.
В 1904 г. Ференци вступает в любовные отношения с Жи-
зеллой Палош (которая старше его на 10 лет), расставшейся со
своим мужем, но не разведенной, матерью двух дочерей.
14 июля 1911 г. Ференци сообщает Фрейду, что он согласился
вести анализ с дочерью Жизеллы Элмой. В то время не было
запрета принимать на анализ членов семьи (как известно,
Фрейд сам проводил анализ со своей дочерью Анной). Ферен-
ци пишет следующее: «Я решил вести анализ Элмы, так как
ситуация стала невыносимой. На данный момент все идет хо-
рошо и результаты положительные. Разумеется, она говорит
обо мне больше, чем другие пациенты, но такое положение не
должно стать абсолютным препятствием... И, конечно, я ищу и
нахожу за этими заявлениями самые естественные вытеснен-
ные влечения».
Еще не было обнаружено, что перенос полезен только до
тех пор, пока аналитик остается фигурой фантазма, и Ферен-
ци находился в состоянии борьбы с этой проблемой. Отметим
тем не менее, что он использовал термин «абсолютное препят-
ствие» и думал, что речь идет об одном из них.
Шесть дней спустя Фрейд ему отвечает: «Я вам желаю все-
возможных успехов в вашем новом предприятии с мадемуазель
Элмой, но, разумеется, у меня есть опасение, что в первое вре-
мя все пойдет хорошо, а потом — наоборот. В это время не вы-
давайте слишком много своих секретов в приступах доброты».
Мы узнаем позже, что один из его секретов, который Элма
не должна была знать, состоял в том, что ее мать и Ференци
были любовниками.
3 декабря 1911 г. Ференци разражается признанием: «Все
развивается гораздо быстрее, чем я мог подумать. Мне не уда-
лось сохранить границы в отношениях с Элмой, и я раскрыл-
ся, провоцируя нечто вроде близости, которую я не могу уже
больше принимать за доброжелательность врача или брата. Я
разделяю Вашу точку зрения по поводу невротической приро-
ды Януса, и именно это убеждение толкает меня все больше и
больше к решению сопротивляться искушению. Может быть,
я был ослеплен страстью... ситуация облегчается, но также и
41

усложняется из-за крайней приветливости и нежности Мадам
Жизеллы ко мне (она знает все)... И мне жаль ее».
В то время Ференци сталкивается сам с тем, что Фрейд
обнаружил в том же году: для каждого мужчины и для каждой
женщины существуют «предусловия» для любви, и, по мнению
Ференци, женщина должна отчаянно «нуждаться» в ней.
19 декабря 1911 г. Фрейд пишет непосредственно Жизелле
Палош и просит не говорить об этом Ференци! Мы узнаем из
этого письма, что Элма не знала о природе отношений между
ее матерью и Ференци. Фрейд думал, что мать сильнее дочери,
и предложил Жизелле аналитические инсайты в качестве фи-
лософского утешения.
3 января 1912 г. Ференци просит Фрейда принять Элму на
анализ: «Я не могу вас избавить от труда взять Элму на лече-
ние. Другого выхода не существует. Она просит, чтобы ее ле-
чил я, но это, разумеется, невозможно; если же мы предоставим
ее себе самой, мы поставим под угрозу ее стабильность и ей не
удастся продвинуться вперед... и я думаю, что отсутствие Элмы
разрешит мои собственные трансферентные отношения, как и
лечение у вас сделает для нее то же самое. Мне нужно будет
рассказать вам о ней больше, я приеду в то же время в воскре-
сенье утром».
Отсюда мы узнаем о том, что Ференци уже проходил ана-
лиз у Фрейда и что Фрейд работал даже в воскресенье! В от-
ветном письме Фрейд обращается к Ференци тоном, которым
общаются друг с другом врачи-коллеги, консультируясь отно-
сительно пациента, и при котором всякая конфиденциальность
исключается. Тогда Ференци начинает понимать, что благосло-
вение Фрейда для него более важно, чем его любовь к Элме. Но
проблема с последней не могла быть так легко разрешена. В мае
1912 г. она возвращается в Будапешт и возобновляет свой ана-
лиз с Ференци. Проблема остается той же. Ференци пишет
Фрейду: «Если бы мне удалось внушить ей учтивость по отно-
шению ко мне и к себе самой, тогда бы у меня была некая га -
рантия доверия, которое я могу испытывать к ней в браке и не
бояться оказаться во власти темных сил». Ференци, склонный
к идеализации отношений между мужчиной и женщиной, во-
ображал, что муж и его супруга могут иметь полный доступ к
бессознательному друг друга и поэтому быть способными лю-
бить! Таким образом, от Элмы ожидается, чтобы она вела себя
как сверхчеловеческое существо, в то время как вина Ферен-
ци, который скорее предпочитает мать, чем дочь, остается не-
проанализированной.
Трансферентная любовь
Обратимся теперь к известной работе Фрейда «О любви в пе-
реносе», опубликованной в 1915 г. Фрейд, безусловно, знал и
другие случаи, кроме тех, которые я здесь изложила, но мы не
находим их следов в этой статье.
К 1915 г. Фрейд был уже не один, поскольку Международ-
ная психоаналитическая ассоциация существовала в течение
пяти лет и на арену выходило новое поколение психоаналити-
ков. Ничто другое не имело такого значения в психоаналити-
ческой технике, как вопрос о трансферентной любви. Нужно
заметить, что психоаналитиками того времени были молодые
мужчины, а пациентами — молодые женщины. В этом контек-
сте проблема переноса требовала срочного урегулирования.
Фрейд писал, что ^удовлетворить любовную потребность
пациентки так же губительно и рискованно, как и подавить ее...
следует поддерживать перенос, продолжая относиться к нему
как к чему-то ирреальному». Но позже он добавляет, что «для
некоторой категории женщин такая попытка использования
любовного переноса без удовлетворения должна заканчиваться
неудачей... дети, по своей природе отказывающиеся обменять
материал на психическое... Мы оказываемся вынужденными
либо вернуть им любовь, которую они нам несут, либо
навлечь на себя гнев, которым наполнена униженная женщи-
на. Ни в одном из этих случаев интерес лечения не сохраняет-
ся. Провал неизбежен, нужно отступать, и остается только
спрашивать себя, как способность формировать невроз сочета-
ется с такой неукротимой потребностью в любви».
Тон этого отрывка дает нам почувствовать, что сам Фрейд,
проводя анализ таких женщин, терял как свою терапевтичес-
кую нейтральность, так и свою эмпатшо. Внушает оптимизм то,
что в психоаналитической литературе последнего времени эро-
43
тизированный перенос достиг большего понимания. Различ-
ные школы попытались вникнуть в эту проблему и понять ана-
литиков, захваченных эротизированным переносом. Я же могу
констатировать, что в ряде случаев, когда женщинам удавалось
соблазнить своего аналитика-мужчину, а аналитики-мужчины
стремились понять, по каким причинам они перешли к дейст-
вию с одной или многими пациентками, такая женщина зачас-
тую была в детстве или в подростковом возрасте жертвой ин-
цеста. У пациенток, которые соблазняли успешно, я часто
находила за эдиповой проблематикой следы раннего травма-
тизма в первичных отношениях с матерью, что проливает свет
на так часто встречающуюся у детей, подвергшихся сексуаль-
ному насилию, причастность к этому их матерей.
В своей статье об инвестиции аналитика в терапевтическом
процессе Фрейд подчеркивает, что поддержание переноса —
это единственная серьезная трудность, которую может
встретить аналитик. «Он должен понимать, что любовь
пациентки обусловлена аналитической ситуацией, а не его
личными достоинствами, которые он может ставить себе в
заслугу; что нет никакой причины гордиться этой «победой»,
как это назвали бы за пределами психоанализа. Однако и сама
пациентка встает перед выбором: оставить аналитическое
лечение или принять как неизбежность судьбы влюбленность в
своего врача». На конгрессе в Будапеште в 1919 г. Фрейд особо
подчеркивает, что «психоаналитическое лечение должно,
насколько это возможно, развертываться в режиме фрустрации
и абстиненции».
Если в этом отрывке аналитик рассматривается Фрейдом
прежде всего как нарциссический персонаж, гордый своей «по-
бедой» над женщиной, то ситуации, свидетелем которых он
был, а именно случаи с Брейером, Юнгом и Ференци,— совер-
шенно иные и более сложные, чем те, на которые он ссылается.
Фрейд должен был тем не менее знать, что любовь в контрпе-
реносе идет дальше простого желания «победы».
После 1920 г. проблема любви в рамках теории влечений к
жизни и к смерти принимает новый оборот: либидо рассмат-
ривается уже не как противник влечения самосохранения и Я,
а как постоянная борьба против влечений к смерти и агрессив-
ности. Стало ясно, что сама сексуальность может стоять на
службе агрессивности, даже ненависти, и что сексуальное тор-
можение продолжается потому, что опирается не на либидо,
а скорее на желание насилия и деструкции. Один из самых
важных пунктов перестройки мысли Фрейда после 1920 г. (и в
частности, после выхода статьи Ференци «Плохо принятый ре-
бенок и инстинкт смерти» в 1929 г.) состоит в том, что в случае
депрессии аналитик должен быть тем, кто впрыскивает либи-
до в аналитическую ситуацию, и в том, что трансферентные от-
ношения могут зачастую рассматриваться как борьба между
желаниями насилия и смерти со стороны пациентов и либиди-
нозным поведением со стороны аналитика.
Проблема переноса стала одной из тех тем, которые пред-
ставляют собой предмет яростных дебатов, но спустя некото-
рое время интерес к ней угас, чтобы позже появиться вновь.
Так, например, в 1934 г. много обсуждали статью Стрэчи, каса-
ющуюся того факта, что интерпретации переноса являются
«мутационными», т. е. приводящими к изменениям. Эта кон-
цепция способствовала тому, что психоаналитическая техника
отошла от реконструкции и воспоминаний детства и сконцен-
трировалась на анализе переноса. Анализ стал менее интеллек-
туальным и обрел аффективное богатство. Но реакция не за-
ставила себя ждать: аналитики, приверженные эго-психологии,
отреагировали очень бурно, опасаясь, что акцент, поставлен-
ный на переносе, может ослабить способность пациента откры-
вать свои чувства и, как следствие, повлечь уничтожение тера-
певтического союза.
Действительно, борьба мнений вокруг этой проблемы не
может быть разрешена в силу особенностей ее природы. Концеп-
ция анализа у аналитиков, фокусирующих свои интерпретации
исключительно на переносе, резко отличается от концепции ана-
лиза других аналитиков, которые считают важными как интер-
претации переноса, так и нетрансферентные интерпретации.
Проблема переноса еще больше усложнилась, когда пси-
хоанализ стал переходить от психологии одной персоны, где
аналитик является только «наблюдателем и интерпретато-
ром», к психологии двух персон, акцентируя интерперсональ-
ные отношения. Подтверждением этому являются работы
кляйнианцев.
45

Как перенос не вписывается только в рамки пациента, так
и контрперенос, с этой точки зрения, не является больше пре-
рогативой только аналитика. Если раньше вытеснение рассма-
тривалось в качестве основного защитного механизма, который
был причиной отстраненности между аналитиком и пациен-
том, то теперь акцент переводился на проекцию и интроекцию,
что значительно обогатило интеракцию. Новое положение ана-
литика было далеко от того, чтобы дать ему ощущение защи-
щенности; он балансировал между своими собственными про-
екциями и интроекциями и таковыми у своих пациентов. Эта
новая уязвимость сняла аналитика с пьедестала всезнающего
субъекта, который был санкционирован незыблемой доктри-
ной Зигмунда Фрейда. Теперь аналитик должен был встать
перед лицом двойного вызова: тщательно отслеживать свой
собственный внутренний мир, осознавая влияние, которое ока-
зывает пациент на его внутреннюю структуру, и в то же самое
время внимательно следить за тем, что говорят пациенты, и за
их потребностями. (Сверхчеловеческая задача, с которой вряд
ли можно справиться удовлетворительным образом, если не
сказать — невозможная.)
Что касается проблемы трансферентной любви, я тоже вне-
сла свою лепту в понимание того, что перенос не полностью
стоит на службе навязчивого повторения. Есть существенное
отличие между трансферентной любовью и любовью в реаль-
ной жизни. Тот факт, что в аналитическом кадре аналитик не
требует удовлетворения-вознаграждения от пациента и что в
пределах времени сеанса все внимание направлено на пациен-
тов, создает форму любви, близкую той, которую получает ма-
ленький ребенок. Способность испытывать трансферентную
любовь вовсе не является показателем способности создавать
любовные отношения в реальной жизни, то же можно сказать
и о контртрансферентной любви.
Винникотт и Лакан
Вернемся теперь к нашему времени, где история страсти отно-
сится не столько к тайной любви одних к другим, сколько ка-
сается страстей, разгоревшихся между различными психоана-
литическими школами. Я кратко расскажу об этом отрезке ис-
тории страстей в психоанализе, который я сама лично пережи-
ла и который связан с Винникоттом и Лаканом.
Я немного расскажу о своем личном пути, который привел
меня к встрече с Винникоттом, а затем с Лаканом. Первона-
чально я была самоучкой в психоаналитическом образовании.
В то время я жила в Новой Зеландии, и мой интерес к психо-
анализу начался в 17 лет, когда я прочитала «Психопатологию
обыденной жизни» в карманном издании. Тогда я приняла ре-
шение, что не буду получать медицинское образование, как этого
хотели мои родители, и заявила, что, наоборот, собираюсь
изучать психологию. На самом деле я мечтала так или иначе
уехать в Лондон, чтобы заниматься психоанализом, и планиро-
вала, хотя и не очень отчетливо, что, может быть, однажды смогу
стать детским психоаналитиком.
В том же году я поступила на факультет искусств и наук в
университете Отаго, где я встретила моего будущего мужа.
Мы повстречались в Театральном клубе Высшей педагогиче-
ской школы, поскольку нас обоих выбрали для игры в пьесе,
предназначенной для публичного представления. (Я интере-
совалась театром, моя мечта состояла в том, чтобы ставить
пьесы, а не быть актрисой, что я и сделала позже в рамках уни-
верситета и Высшей педагогической школы Отаго.) Мы тайно
вынашивали план, мой муж и я, уехать из Новой Зеландии
в Англию, но с различными целями: я — в надежде начать
анализ и, может быть, однажды приобрести психоаналитиче-
ское образование, а мой муж хотел продвинуться в обучении
взрослых, в том, что называлось «университетским расшире-
нием». Но война временно приостановила осуществление на-
ших планов. Вместо этого я родила сына, а два с половиной
года спустя, в день окончания войны, ^ дочку. (Сообщая те-
леграммой эту радостную новость своим родителям, я напи-
сала, что мы еще не решили, какое имя дать дочери. В ответ я
получила телеграмму от своего отца, который советовал на-
звать дочку Викторией — Victoria Japonica!— в честь победы
над Японией.)
Нам пришлось ждать еще три года, прежде чем стало воз-
можным совершить путешествие в Англию. Сразу по прибы-
47

тии я написала письма всем, чьи книги я читала, и среди них
Анне Фрейд и Д. В. Винникотту.
Вот, что мне запомнилось из беседы с «мисс Фрейд» в кли-
нике Хэмпстед. Ее первый вопрос был такой: -«Но как вы услы-
шали о моем отце?» Озадаченная, я ответила, что прочла неко-
торые его книги (я не упомянула о «Психопатологии обыденной
жизни» в карманном издании), и добавила еще, что, когда я учи-
лась психологии в университете, очень много говорили о ее отце
и о его творчестве. «гЗдесь, в университете, не говорят о моем
отце», — сказала она мне. (Я удивилась: «Как так? Студентка-
Киви могла быть более образованной, чем английская студент-
ка?»)
Когда я ей рассказала о моем интересе к получению обра-
зования по детской психотерапии, она спросила меня в не-
сколько обвиняющем тоне: «Ау вас есть дети?» (И я ответила:
«У меня два малыша...») В конце беседы мисс Фрейд объясни-
ла мне, что нужно делать, уверяя, что я буду принята в качестве
ученицы в Хэмпстэд.
В соответствии с моим темпераментом я выбрала аналитика
из «средней группы» и с начала учебного года стала посещать
семинары, проводившиеся по большей части в библиотеке дома
семьи Фрейда четыре раза в неделю по вечерам. (Предполага-
лось, что в таком священном месте можно было только работать и
учиться!) Однажды я увидела старую Марту, жену Фрейда; она
резко открыла дверь библиотеки — наверное, чтобы взять
книгу, а увидя нас, сказала очень громко: «Тсс! Тише! Опять пси-
хоаналитики!» — и захлопнула за собой дверь. Анна продолжа-
ла говорить, как если бы ничего не случилось (так же она посту-
пила и несколько месяцев спустя, после того как сообщила о
смерти своей матери. Я не думаю, что она была бесчувственной к
такой потере, просто этика, которой она придерживалась, за-
прещала обнаруживать свое душевное состояние.)
Выбрав школу для моего сына и детский сад для дочери, я
нашла работу — сначала в качестве клинического психолога в
госпитале Модели, в отделении педопсихиатрии, где я позна-
комилась с новыми психоаналитиками и где я могла посещать
их лекции. Особенно меня заинтересовали французский кляй-
нианец Анри Рей и юнгианец Гордон Принс. В то же время я
воспользовалась приглашением Винникотта присутствовать на
его консультациях в детской больнице Педдингтон-грин.
Встреча с Винникоттом привела меня в изумление: ориги-
нальность его личности, мышления и терапевтического подхода
произвели на меня неизгладимое впечатление. Мне вспоминает-
ся один эпизод его работы: молодая женщина консультировалась
у Винникотта по поводу своего трехлетнего сына. По ее словам,
«он больше не испражнялся». «Сколько времени он больше не
испражняется?» — спросил Винникотт. Продолжая разговари-
вать с матерью, он дал ребенку бумагу и карандаш. «В течение
двух недель». Мать говорила о своей дочери («Она испражняется
хорошо, моя девочка»), о своем муже и о своей работе кон-
сьержки. В определенный момент Винникотт ее прервал: «Ма-
дам, сколько времени вы беременны?» — «Но, доктор, я об
этом еще никому не говорила! Никто этого не знает. Даже мой
муж!» Винникотт, показывая в сторону мальчика, воскликнул:
«Но он это знает!» И добавил: «Пусть он положит руку вам на
живот, и объясните ему, что вы ждете братика или сестренку
для него». Потом он повернулся к ребенку и сказал: «Ты хотел
бы знать больше о малыше, который находится в животе твоей
мамы?» Ребенок, рисовавший большие круги на бумаге с самого
начала консультации, ответил: «Угу!» На следующей неделе мать
сообщила Винникотту: «О, доктор, он испражняется, он
испражняется!»
Я вспоминаю также и другие высказывания Винникотта,
которые произвели на меня неизгладимое впечатление, напри-
мер: «Младенец нуждается не столько в подходящей ему пище,
сколько в том, чтобы его кормил человек, который любит его
кормить, иначе все... механично... мертво».
Он ссылался в то время также на работы Мелани Кляйн,
особенно на ее концепцию «шизо-параноидной» и «депрессив-
ной» позиций, которые он одобрял, высказывая, однако, сомне-
ние по поводу их фундаментальной значимости.
Таким же потрясающим и незабываемым для меня был
опыт работы Винникотта с очень маленькими детьми (с 4 мес.
и старше), опирающийся на наблюдения Фрейда за «ребенком
с катушкой», и пример Винникотта, который он проиллюстри-
ровал случаем девочки, страдавшей астмой и бессонницей
(Маргарет): он описывает, как делал доступным для понима-
49

ния ребенка значение металлического шпателя и как после
двух сеансов работы с матерью и ребенком астма исчезла, а так-
же и шпатель. Винникотт подчеркивал, что все происходящее
в таких случаях не может объясняться без понятия «фантаз-
мов>, свободных от слов (у младенца), первичных и бессозна-
тельных фантазмов.
Впоследствии его мысли об отношениях между психикой и
сомой чрезвычайно заинтересовали меня: Винникотт настаи-
вал на центральной роли матери, которая состоит в объедине-
нии тела и души малыша для того, чтобы ребенок чувствовал
себя существующим. Он говорил, что «с самого начала мать
встроена в процесс создания связей между телом и психикой у
своего младенца». И добавлял, что «даже ребенок, родивший-
ся с аномалиями, может стать психически здоровым с недефор-
мированным Я, лишь бы он/она был целиком и полностью
принят родителями таким, какой он есть».
Эта интеграция, развивающая чувство субъективной иден-
тичности, возникает, говорил он, задолго до того, как ребенок
начнет говорить в вербальных или структурных терминах, что,
по мнению Винникотта, происходит у ребенка вместе с обре-
тением образа самого себя, отраженного в глазах матери. Впос-
ледствии, разрабатывая эту концепцию, он объяснял, что то,
что малыш ловит во взгляде своей матери, является тем, что он
представляет собой для нее.
Вслед за Винникоттом я тоже заинтересовалась тем, что
может происходить с пациентами, демонстрирующими раскол
между психикой и телом. Психосоматическая интеграция мо-
жет быть блокирована у ребенка, который вынужден защи-
щаться расщеплением между телом и духом, чтобы избежать
не только угрозы разрыва нарциссической непрерывности, но
еще больше, чтобы избежать крайней опасности уничтожения
себя как субъекта. Я думаю, что мой интерес к «говорящему
телу» начался в Лондоне... и годы спустя это позволило мне
написать главу в одной из моих книг, которая называлась «От
языка тела к языку психики», и осознать, что она пропитана
влиянием Винникотта, т.е. тем, что я услышала от него за дол-
гие годы до написания этой книги. Я позволю себе процити-
ровать себя:
«У новорожденного тело и душа еще не переживаются от-
дельно; младенец не устанавливает никакого различия между
своей психикой и телом и таковыми матери. Его мать еще не
"другая", отличающаяся от него, а является гораздо большим:
она составляет всеобъемлющую окружающую среду, всего
лишь крошечной частичкой которой является ребенок. Мы
можем выдвинуть гипотезу универсального фантазма первых
недель жизни в психическом опыте ребенка — фантазма еди-
ного тела и общей психики у двух персон... Совершенно нор-
мально, что матери разделяют иллюзию тотального слияния со
своим младенцем на протяжении недель, следующих за рожде-
нием. Но по различным причинам некоторые из них охотно
продлевают этот фантазм слияния, как если бы бессознатель-
но в течение долгих месяцев (и даже лет) они переживали сво-
его ребенка как составную часть самих себя. Игнорируя ком-
муникативные невербальные сигналы своего младенца, они
навязывают ему свою интерпретацию его потребностей и пред-
почтений. Детская бессонница, одна из наиболее ранних форм
психосоматических расстройств у грудного ребенка, провоци-
руется зачастую именно такой формой материнского обраще-
ния. Иными словами, проблема заключается в сепарационной
тревоге матери, а не ребенка!»
И далее: «Идея диссоциации между сомой и психикой со-
вершенно незаконна. Концепт дуализма тело-дух, который
пришел к нам из картезианской философии, может затемнить
наше восприятие, исказить наши теоретические концепции и
даже увести в сторону нашу клиническую работу. Более того,
постулировать (как это охотно утверждают некоторые теорети-
ки), что тело не имеет "языка", является сомнительным упор-
ством, тогда как вполне возможно, что это единственный язык,
который не может лгать. По меньшей мере, ясно, что тело в
качестве соматического функционирования обладает удиви-
тельной памятью.
Детская психика, бесспорно, строится в преязыковом режи-
ме, несмотря на то что первоначальный обмен между матерью
и ее младенцем имеет место в атмосфере, пронизанной речью...
С самого рождения малыш погружен в окружающую среду,
организованную знаковой системой и вербальными значения-
51
ми. Но в то же время ему передается и другой язык. Тело ре-
бенка с его сенсорным восприятием состоит в постоянном кон-
такте с телом его матери (ее голос, ее запах, ее кожа, ее тепло).
Младенец принимает эти невербальные сообщения в виде те-
лесной записи, хотя они передаются говорящими существами
<...> Некоторым образом соматический опыт является тесно
связанным с символическим миром с самого рождения, но речь
еще не идет о вербальных означающих».
Я не могу быть уверена в том, что Винникотт полностью бы
согласился с тем, что я написала, но совершенно точно, что он
признал бы высокую степень влияния на меня его собственной
мысли.
Б Тэвистоке, куда я также тогда записалась, у меня были
короткие интересные встречи с кляйнианцами (что в то время
в клинике Хэмпстед не одобряли!).
Затем мне повезло, и меня назначили клиническим психоло-
гом в новом Центре для детей и подростков в Лондоне, и, к моей
великой радости, я стала брать детей на психотерапию. Но на
протяжении этих двух первых лет в Лондоне мой муж не смог
найти никакой постоянной работы, только несколько часов в
неделю на Би-Би-Си, в передаче для взрослых; и вдруг совер-
шенно неожиданно его назначают на должность, связанную с
«фундаментальной подготовкой» в ЮНЕСКО! Для меня это
было катастрофой. Я должна была оставить клинику Хэмпстед,
покинуть моего аналитика, бросить Винникотта — моего
научного руководителя, забрать детей из школ, чтобы поехать в
Париж продолжать обучение на языке, которым я едва владела.
Я попросила аудиенции у мисс Фрейд, чтобы обсудить с
ней мою дилемму. Она мне сказала: «Как? Вы собираетесь бро-
сить курс?» Я ей ответила, что это меня огорчает, но мой муж
получил назначение в Париже, где я буду продолжать обуче-
ние, насколько смогу. «Но в Париже не занимаются обучением
детскому психоанализу!» — сказала она. В конце концов я ей
ответила: «Но моим детям нужен отец», — что явилось для
нее весомым аргументом. «Ну хорошо, у вас маленькая дочь.
Вам надо ехать в Париж». Она добавила, что передаст письмо
для своей подруги «принцессы Бонапарт». Я закончила
текущий год обучения и с тяжелым сердцем уехала во
Францию.
И вот я приехала в Париж в 1953 г. Тогда там было только одно
психоаналитическое общество; однако Парижское пси-
хоаналитическое общество находилось на грани раскола, и раз-
ногласия были не меньшими, чем в Британском обществе на
тот период; разногласия были в самом разгаре, но с той лишь
разницей, что дискуссии в сердцевине моего нового общества
были непривычно бурными для моих англосаксонских ушей.
В подобных обстоятельствах британцы «совершали действие»,
как тогда говорили; мне рассказывали, что иногда во время
доклада одного из членов группы Анны Фрейд кляйнианцы
вставали и уходили, не произнеся ни слова, чтобы продемон-
стрировать несогласие. И последователи Анны Фрейд в подоб-
ных обстоятельствах поступали так же.
И поскольку я была страстной поклонницей идей Винни-
котта — самого харизматичного аналитика лондонской сцены
того времени, я очень внимательно слушала и Лакана, пользо-
вавшегося такой же репутацией на парижской сцене.
Я была поражена различием между Винникоттом и Лака-
ном в личностном плане: темперамент Лакана подстрекал к
распрям, тогда как темперамент Винникотта был направлен
скорее на сплочение и ему удавалось привести противников к
принятию новых теорий и т. п. (но его самая известная попыт-
ка — помирить Анну Фрейд и Мелани Кляйн — провалилась с
треском с тем лишь результатом, что отныне обе стороны от-
носились к Винникотту с недоверием).
Если отставить в стороне теоретические различия между
Винникоттом и Лаканом, то другое поразившее меня отличие
заключалось в клиническом подходе:
1. Сначала вопрос о влиянии времени и
продолжительности сеанса: у Винникотта я научилась тому,
что аналитические отношения рассматривались как имеющие
место в пространстве игры. Кто, как не Винникотт, определял
«игру» как «континуум пространства-времени, как форму
жизни...» Он считал, что только в этом аналитическом
пространстве — на этой переходной площадке — психическое
изменение могло иметь место. Я усвоила от своего бывшего
учителя, что задача психоаналитика состояла в создании
атмосферы доверия через надежность аналитика и через
пространство-время сеанса, а це-
53
 ребенка, т. е. если допустить, что существуют превербальные
лью этого было тот чтобы пациент мог, по словам Винникотта, означающие, то я была готова принять, что бессознательное мо-
«строить себе личное существование» (особенно когда чувст-
жет рассматриваться как «речь Другого».
во идентичности — личного существования — не смогло
3. Третий пункт, привлекший мое внимание, имеет отноше
укрепиться в детстве). Винникотт также настаивал на
ние к значению, придаваемому Лаканом слову (в соотнесенно
важности выражения трансферентных негативных аффектов
сти со значением, приписываемым Винникоттом окружающей
в аналитических отношениях, в частности, для того, чтобы
среде, а более точно, материнской окружающей среде в начале
пациент понимал, что его деструктивность не разрушает его
жизни). Лакай отвергал этот аспект, фокусируя в то время всю
объекта. Как известно, он также оставлял место аффектам
свою теорию на «сказанном», по крайней мере, мне так каза
ненависти в переносе аналитика. Я помню, как однажды
лось. Когда я робко задавала вопросы об исключении первич
спросила у него, как он выносит постоянные атаки некоторых
ной окружающей среды, мне ответили, что «никакая отсылка
пограничных и психотических пациентов. А он мне ответил:
к окружающей среде не была необходимой, чтобы понять "кон
«Не забывайте, что очень утомительно быть плохой грудью».
струкцию субъекта"». Я же пришла к рассмотрению связи меж
Одним словом, пациент должен находить в аналитическом
ду переходным объектом и речью, когда поняла, что ребенок
кадре спокойную атмосферу и рассчитывать на надежное про-
может оставить свой переходный объект по мере того, как сло
странство с фиксированным временем, чтобы чувствовать себя
ва становятся способными представлять собой отсутствующий
расслабленным и готовым, насколько это возможно, свободно
объект. Когда ребенок в одиночестве может сказать и подумать
ассоциировать и выражать свои аффекты, как трансферентные,
«мама», он начинает обходиться без своего плюшевого мишки.
так и другие. Когда я попросила у одной коллеги (которая со
4. Мысли Винникотта о креативности, которые также име
мной поделилась, что в вопросе теории она всем обязана Лака-
ли отношение к пространству игры, контрастировали, как мне
ну) объяснить мне причину варьирующегося времени сеансов,
представлялось, с теорией Лакана. По мнению Винникотта, это
она мне ответила, что одна из основных причин укорачивания
пространство было единственным, позволяющим анализу
сеанса состоит в том, чтобы помешать пациенту чувствовать
иметь место. Он спрашивал: «Не лучше ли аналитику, не уме
себя расслабленно и комфортно в аналитической ситуации!
ющему играть, сменить профессию?» Эти размышления при
Такая точка зрения была впоследствии подтверждена самим
вели меня позже к представлению о связи между процессами
Лаканом, который неоднократно говорил, что совсем не нуж-
творчества и насилия.
но, ни чтобы пациент находил форму существования в прост-
5. Следующее различие, поразившее меня: Винникотт гово
ранстве-времени сеансов, ни чтобы он предавался поддержа-
рил, что «грудной ребенок не существует», тогда как Лакан
нию своих «душевных состояний». Действительно, это цель,
говорил: «Женщина не существует». Я констатировала, что в от
совершенно противоположная той, о которой говорил Винни-
личие от Винникотта, у которого фигура отца выделяется недо
котт!
статочно, а мать была «всем», для Лакана она была «дырой»! (По
2. Второй поразивший меня аспект — два знаменитых им- этому поводу следует заметить, что некорректный перевод на
ператива Лакана, а именно: «бессознательное структурирова- французский good enough mother» («suffisamment bonne») сов
но как язык» и «бессознательное — это речь (дискурс) Друго- сем не значит «достаточно хорошая мать», он далек от этого.
го*-, В стремлении понять лекции Лакана (которые я усердно «good enough mother» предполагает: «не очень хорошо, но дело
посещала после раскола) я пришла к выводу, что если в термин ладится — адекватная, не более того». И Винникотт добавляет,
«речь» («дискурс») включается все, что имеет отношение к что «good enough mother» — это та, кто «не является слишком
матери-универсуму раннего детства, ее запах, ее прикоснове- преследующей для своего младенца».)
ние, голос, а также ее манера ухаживания, пения и успокоения 55

Я вспоминаю одну женщину, ученицу Лакана в 1950-е гг.
(ставшую знаменитой впоследствии), которую я попросила вне-
сти ясность в понятие «конструкция субъекта», и она мне отве-
тила: «Ну вот, если ты не являешься лаканианцем, ты потеряна
с самого начала!» Это было то же «все или ничего», нечто вроде
религиозности, чего я не находила у Винникотта, и что меня уже
утомило у Анны Фрейд и Мелани Кляйн, и от чего я ушла раз и
навсегда, оставив позади мое религиозное воспитание!
Может быть, именно поэтому мне запали в душу на долгие
годы строки Фрейда: «Я не стремлюсь создавать убеждения,
а хочу выявлять и расшатывать предрассудки... Мы не требу-
ем, даже от наших пациентов, чтобы они верили в психоанализ
и вступали в его ряды. Это представляется нам весьма сомни-
тельным. Доброжелательный скептицизм является для нас бо-
лее приемлемой позицией».
Я думаю, что в этом смысле и Винникотт, и Лакан были
подлинными фрейдистами.
Рассмотрим теперь пример эротических фантазмов, возника-
ющих у пациента и аналитика. Это эпизод моей клинической
работы во Франции. В 1960-е годы, немного спустя после того,
как я стала действительным членом Парижского психоаналити-
ческого общества, я присутствовала на вечере-коктейле, органи-
зованном в честь аналитиков, членов различных обществ. Один
мой друг сказал мне: «Я хотел бы вас представить одному из моих
коллег, доктору Пьеру-Мишелю Z., аналитику Общества X. Он
прочел вашу книгу "Речь в защиту некоторой анормальности" и
мечтает с вами познакомиться». И он меня представляет
высокому и красивому мужчине, который был примерно на 10
лет моложе меня. Этот мужчина осыпает меня комплиментами
по поводу моей книги. Немного смущенная, я ему говорю: «И вы
мне тоже очень нравитесь». И мы, улыбаясь, расстаемся на фра-
зе: «Приятно было с вами познакомиться».
На следующей неделе доктор Z позвонил мне и попросил
его принять. Он сказал мне, что хочет поговорить по поводу
одного своего пациента. Это мне очень польстило. Но когда он
сел напротив меня, то сказал мне без обиняков: «На самом деле
пациент, о котором я хочу с вами поговорить,— это я». Тогда он
рассказал мне, что проходил анализ в течение семи лет с одним
из моих коллег, членом французской психоаналитической ас-
социации, но ему казалось, что есть еще многое, над чем следу-
ет поработать, особенно в плане его сексуальных фантазмов и
любовных отношений с Франсуазой, его женой. Он добавил,
что его брачная жизнь была гармоничной, что у него двое де-
тей и что Франсуаза, клинический психолог, думала об анали-
тическом образовании. Пьер-Мишель стал описывать свои
ипохондрические страхи и бессонницу, которые не мог себе
объяснить. Мы договорились начать работу в следующем ме-
сяце, в кадре три сеанса в неделю.
На первом сеансе Пьер-Мишель бросился на кушетку, ска-
зав мне: «Я жажду переноса!»
На протяжении многих недель мой пациент приносил свои
грезы и эротические фантазмы о нашем с ним бегстве, которое
мы должны были бы совершить после анализа. В то время мне
самой приснился сон, где мой эротический пациент, закончив-
ший анализ, и я строим планы на совместный отпуск. Потом в
ходе сеансов Пьер-Мишель начал часто упоминать о моем
муже, говоря, что он мечтает с ним встретиться, но что он сам
себе казался более интересным, чем мой муж. По поводу одно-
го из сновидений, которое он мне принес в то время, он сказал,
что стыдился его, потому что тема сновидения имела отноше-
ние к детскому желанию, которое он никогда не хотел осозна-
вать. Он связал сновидение с моим мужем: Пьеру-Мишелю
снилось, что президент Франции относится к нему как к доро-
гому другу и приглашает его в Елисейский дворец, что напол-
няет Пьера-Мишеля гордостью оттого, что столь важная пер-
сона относится к нему таким образом.
На протяжении второго года анализа я осознала влечение,
которое я испытывала к этому пациенту, продолжая бороться и
отрицать мой контрперенос. Одно из моих сновидений настоль-
ко поразило меня, что я записала свои ассоциации, чтобы лучше
его понять, а также для того, чтобы защитить аналитические от-
ношения. Мне снилось, что мой большой доберман бросился мне
навстречу, как только я приехала в наш деревенский дом, но я его
назвала «Пьер-Мишель», а когда обернулась, то увидела, что
Пьер-Мишель был здесь. Мой муж пригласил его к столу.
57

В связи с этим сновидением я отметила, что была сексуаль-
но возбуждена, и стала размышлять о некоторых фантазмах пер-
восцены, тех, которые возникали в ассоциациях Пьера-Мишеля.
(Позже я была вынуждена подумать о процессе траура, вызван-
ного запрещенными желаниями и страстями прошлого, и доба-
вила в мои записи: «Исчезнут ли они когда-нибудь?»)
Продолжая попытки понять мое контртрансферентное сно-
видение, я задавала себе вопрос по поводу присутствия моего
мужа в этом сновидении и отметила, исходя из своих ассоциа-
ций, что я его поместила между Пьером-Мишелем и собой с
целью избежать инцеста, который я собиралась совершить с
моим пациентом-сыном, или же, наоборот, избежать инцеста с
моим собственным отцом.
Я вспомнила тогда, как мой муж часто говорил, что наш ве-
ликолепный доберман был влюблен в меня, потому что, как
только он бросался на меня, когда мы приезжали в наш деревен-
ский дом в Нормандии, у него была эрекция (кстати, имя у
нашей собаки было Сатана!). Я также отметила, что в моих ас-
социациях возник образ из рекламы: «Если Бы хотите быть лю-
бимыми, купите собаку». Действительно, наши собаки являют-
ся единственными существами в мире, которые нас любят без
амбивалентности. В записях, которые я сделала два месяца спу-
стя, я написала, что Пьер-Мишель начал сеанс, гневаясь на свою
жену, которая ему призналась, что однажды имела искушение
обмануть его с другом семьи. Они провели достаточно долгое
время в его машине и сопротивлялись искушению, говоря: «Мы
не можем сделать такое Пьеру-Мишелю!» Они удовольствова-
лись тем, что поцеловались и расстались, чтобы разойтись по
домам. Пьер-Мишель мне сказал, что он был взбешен, узнав об
этом. И воскликнул: «Боже мой, можно ли вообразить что-либо
более эротическое, чем эта пара, которая сопротивляется иску-
шению целые часы подряд из-за какой-то глупой морали!»
Дж. Макдугалл: Что вам напоминает эта ситуация? Пьер-
Мишель: Я не знаю, что вы хотите сказать. Дж. Макдугалл: Это
может быть отсылкой к нашим аналитическим отношениям?
Пьер-Мишель: Боже мой, ну конечно же, это мы!
Пока мы продолжали нашу психоаналитическую работу, я
прошла через периоды беспокойства из-за поведения Пьера-
Мишеля, которое толкало его к несчастным случаям. Это были
спортивные лыжные травмы (он калечился, у него отслаива-
лась сетчатка, когда он резко тормозил на машине, и т.д.). Эти
инциденты дали пищу многочисленным трансферентным ин-
терпретациям, и вдруг я поняла, что Пьер-Мишель провоциро-
вал во мне материнские чувства к беспечному сыну.
В то же время он привлек мое внимание и менее деструк-
тивным способом: так, он начал сеанс, рассказав, что купил за-
мечательные часы с многочисленными функциями: «Я мечтаю
вам их показать, но сопротивляюсь искушению». Это нас при-
вело к очевидным ассоциациям, относящимся к его фалличес-
кой гордости, и внесло дополнительный параметр в наш по-
следний сеанс, о котором я расскажу позже.
На третьем году анализа, когда мы сократили наши сеан-
сы до одного в неделю, мы договорились закончить работу в
следующем году. И вот тогда и произошла одна из тех нео-
жиданных встреч, которые случаются вне аналитического
контекста. Во время одного европейского конгресса, куда
съехались психоаналитики из всех стран, нас — меня и его —
пригласили выступить с трибуны. Кроме того, мы были раз-
мещены для проживания в одном и том же университете.
В последний день конгресса он пришел послушать мой до-
клад об одном случае, в котором я рассказывала сновидение
обсессивного пациента: «В прошлую ночь мне приснилось,
что я мочился в раковину, в ванной комнате, и в зеркале я
увидел, что мой пенис растет, становится все больше и боль-
ше, увеличивается до таких размеров, что я мог взять его в
рот». Потом пациент добавил: «Вы, должно быть, шокирова-
ны этим сновидением, но должен вам сказать, что многие
мужчины мочатся в раковину!»
Это происходило в последний день коллоквиума, и, так
как многих участников попросили пораньше освободить
комнаты, Пьер-Мишель обратился ко мне с просьбой оста-
вить свой багаж в моей комнате до его отъезда. Когда он при-
шел ко мне со своим чемоданом, он заявил, что собирается
сделать то же, что и мой обсессивный пациент. Он толкнул
59
 ле она права: пенис в качестве символического, воображае-
дверь ванной и, не закрывая ее, достал свой пенис и стал мого или реального объекта и в том же смысле институты.
мочиться в раковину. Удивленная, я наблюдала за ним, а че-
Своим резким высказыванием Роан со свойственной подро-
рез минуту сказала: «Знаете, Пьер-Мишель, я думаю, что
здесь и состоялся наш последний сеанс». На что он ответил: сткам проницательностью выразила, сама того не зная, кон-
«Это правда, хотя мне и грустно вас покидать. Я знаю, что фликтную и вечную страсть аналитиков к психоанализу —
пора прекращать». страсть и ее передачу.
Мы договорились о нескольких заключительных сеансах
по возвращении в Париж, чтобы поговорить о фантазмах, со-
держащихся в его желании мочиться в «мою» раковину: о его
агрессивности и прегенитальном эротизме, скрывавшемся за
его действием. Что касается меня, то я признаю, что была в
каком-то смысле сообщницей Пьера-Мишеля, поскольку я
могла бы выйти из своего номера и закрыть дверь.
На последнем сеансе мы констатировали, что наше анали-
тическое путешествие было плодотворным и, несмотря на не-
которую грусть по поводу расставания, пришло время заканчи- 61
вать это приключение.
В качестве заключения я хотела бы рассказать о случае,
относящемся к 1959 г. Мы с мужем проводили выходные в на-
шем деревенском доме, где мы регулярно принимали близких
друзей: Понталиса, Грина, де М'Юзана, Мэйджора, Стейна,
Грюнберже, Шассге-Смиржель, Оланье. Однажды наша четыр-
надцатилетняя дочь Роан заявила, что хотела бы приехать в
деревню, чтобы (как она говорила) посмотреть поближе на ана-
литиков, так как в лицее они изучали тему «Эдип, миф и ком-
плекс». Как всегда, наши друзья говорили о психоаналитичес-
ких теориях, о распрях между институтами... Я вспоминаю, как
Андре Грин заявил: «Я жду, когда какая-нибудь женщина в
моем присутствии скажет о своей зависти к пенису», а Жанин
Шассге-Смиржель ответила: «А вот и я! Я бы очень хотела
иметь пенис», я же добавила: «А я жду, когда мужчина в моем
присутствии скажет, что завидует женщинам в том, чего сам не
имеет, этому внутреннему пространству, которое влечет отца и
производит детей». (Но ни один мужчина не сказал о мужской
зависти.)
После отъезда наших друзей мы спросили у Роан о ее
впечатлениях, и она ответила: «Вы сами-то себя слышите? У
вас только две темы: институт и пенис!» В некотором смыс-

Репе Руссийон
СЕКСУАЛИЗАЦИЯ и ДЕСЕКСУАЛИЗАЦИЯ в ПСИХОАНАЛИЗЕ
Доклад на франко-русском психоаналитическом симпозиуме
(Москва, 2004, октябрь)
Перевод с французского Е. Е. Щавлеевой,
научная редакция А. В. Россохипа
Тема сексуального — ключевая для современного
психоанализа, она остается характерным элементом
фрейдовского психоанализа, которому тем не менее
угрожают определенные направления англосаксонского
психоанализа, поскольку последний, в частности, под
флагом нарциссизма и анализа Я стремится принизить
значение и исходную основу сексуальности. Это также тема,
ставшая недавно «модной» в связи с приближением столетнего
юбилея «Трех очерков по теории сексуальности» 3. Фрейда и
благодаря тем спорам, которые она вызвала на страницах
«Revue Francaise de Psychanalyse» (дискуссия между Ж.
Лапланшем и А. Грином), а также во всей
психоаналитической литературе (см. дискуссии, посвященные
концепту влечения и необходимости данного понятия).
Во французском психоанализе, несмотря на эти дебаты или,
скорее, благодаря им, ссылка на сексуальное остается главной,
если не сказать — идентифицирующей. Но становится ли она
от этого ясной и недвусмысленной? Единодушны ли психоана-
литики «французской» культуры в признании центрального
места «сексуального» в метапсихологии и в том, что за ним
в действительности скрывается? За видимым консенсусом,
объединяющим их под своей сенью, не скрываются ли разно-
гласия, которые затрагивают сущность того, что предполагает
данное понятие?
Это, вне всякого сомнения, относится к большинству поня-
тий, обладающих таким же идентифицирующим значением.
Часто сексуальное и то, что оно охватывает, кажется само со-
бой разумеющимся и не нуждающимся в определении, словно
одного его упоминания было бы достаточно для его характери-
стики и разделения смыслов. Я исхожу из противоположной
констатации, в высшей степени проблематичной и требующей
прояснения, существующей в современной психоаналитичес-
кой мысли, из констатации трудности употребления «обычны-
ми» психоаналитиками этого понятия и ссылок на него.
Проблема
Прежде всего важно отметить, что психоанализ не является и
не может являться ни «сексологией», т. е. знанием о сексуаль-
ном и сексуальности, ни «психологией» сексуального или сек-
суальности.
Его роль скорее заключается в осмыслении места сексуаль-
ного в психическом процессе, а еще более точно — в психичес-
ком функционировании в ходе сеанса, учитывая особенности
сексуального.
К тому же я думаю (позднее я вернусь к этому основному
пункту), что эволюция теоретизации сексуального в психоана-
литической метапсихологии достаточно ясно указывает на
стремление соединить теоретизацию с потребностями метапси-
хологии «течения психических событий», как об этом пишет
Фрейд в 1911 г., т. е. психического процесса в целом и психи-
ческого процесса в частности в ходе сеанса.
Другими словами, мне кажется, что одно из направлений
психоаналитической теоретизации сексуального все больше и
больше стремится к тому, чтобы вписать сексуальное в «мета-
психологию процессов» (согласно моей терминологии).
Иначе говоря, место сексуального и сексуальности в пси-
хоаналитической мысли должно, как мне думается, все больше
и больше оцениваться по символическим смыслам и по их
субъективному присвоению, что является основным вектором
психоаналитической практики и психической работы в ходе
сеанса. Именно в зависимости от места и вклада сексуального
в символизацию и в субъективацию психоанализ и вносит свой
вклад в подход к человеческой сексуальности.
63

Эта проблематика и эти трудности лежат в основе дерива-
ций и даже бифуркаций, которые эта концепция претерпела в
ходе развития психоаналитической мысли, в различных при-
менениях, которым она подверглась и которые, на мой взгляд,
все больше стремятся провести различие между сексуальнос-
тью как поведением и сексуальным как психическим процес-
сом специфического инвестирования.
Это первый аспект эволюции, а также и трудностей: сексуальное
и сексуальность не перекрывают друг друга, больше не
перекрывают друг друга, даже если они не являются также аб-
солютно разъединенными. Есть сексуальное вне сексуальности, а
есть сексуальность, понимаемая как «сексуальное поведение». С
другой стороны, есть несексуальное в самой сексуальности, как
это подчеркивает достаточно ясно клиника сексуализации
определенных функций или психического функционирования.
Другой случай — взаимосвязь сексуальное/влечение. Здесь тоже
нет перекрывания терминов. Фрейд определял самосохранение
как «влечение», но такое, которое может быть
противоположным «сексуальным» влечениям, он описывал
формы трансформаций сексуальных влечений, которые сами
могут «десексуализироваться» в результате их перестановок и
перемещений.
Уже в этих формулировках мы сразу же чувствуем слож-
ность подразумеваемых смыслов и «деликатный» характер их
трактовки.
Я не претендую на то, чтобы в рамках данного доклада охва-
тить в целом всю сложность этой проблемы, а удовольствуюсь
тем, чтобы выявить некоторые ее аспекты.
Они будут исходить из констатации, которую я предлагаю в
качестве первого пути размышлений и которая заключается в
том, что сексуальное не подобно и не могло бы быть подоб-
ным самому себе в психоанализе, что оно неизбежно является
местом отклонения, которое его очерчивает не столько как
«вещь в себе», сколько как форму процесса, характеризующе-
гося как раз своей способностью к метафоризации, своей гене-
ративной способностью.
Другими словами, я думаю, что эволюция психоаналитиче-
ской мысли ведет нас к тому, чтобы все больше и больше акцен-
тировать внимание на процессуальном параметре сексуально-
го, на процессах сексуализации или десексуализации, с кото-
рыми может столкнуться психическое содержание «в ходе пси-
хических событий».
Но прежде чем подойти к этому, вспомним некоторые ос-
новные положения.
Идентичное и различное: к первосцене
Если влечение рождается в/из разности, если оно рождается из
неидентичного себе, то оно стремится восстановить идентич-
ность: по происхождению оно является удовольствием того же
самого, удовольствием обрести то же самое, идентичное, идет
ли речь об «идентичности восприятия» по^модели первичного
процесса или же об «идентичности мышления» по более отно-
сительной и сдержанной модели вторичного процесса.
Сексуальное порождается различием, но находит свой пер-
воначальный смысл в желании сокращения различия, в попыт-
ке обрести идентичное в другом, произвести идентичное исхо-
дя из другого.
Именно проходя свой исторический, а затем интрапсихичес-
кий путь (Roussillon, 1997), влечение интегрирует
необходимость осознания и принятия своего собственного
происхождения, именно так оно может формироваться в
качестве удовольствия, получаемого в различии и через него,
именно так оно «обнаруживает» различие и его организующую
роль, именно так оно открывает, что является «продуктом»
этого различия, и осознает, что оно есть «сексуальное»,
вышедшее из различения полов.
Известно, что на этом пути встреча с вопросом о месте отца,
об отцовской значимости является основной. Как раз символи-
ческая функция отца и позволяет осознать значение удовольст-
вия различия, удовольствия, получаемого из различия и через
него. Именно метафора отца позволяет преодолеть власть удо-
вольствия того же самого, именно она препятствует возврату к
истокам, к идентичному и открывает удовольствие, получаемое
из различия и через него.
С этого момента сексуальное должно будет комбинировать
и диалектизировать три формы различий, для того чтобы орга-
65

низовываться, развертываться и обретать свой собственный
смысл.
Если сказать короче, то различие полов порождает разли-
чие поколений, которое само будет порождать различие в сек-
суальном, и именно исходя из игры этого тройного различия
вопрос об идентичности и должен будет найти свой способ
трактовки.
Именно в первой встрече с объектом сексуальное обретает
свое рождение внутри отношения, где «первичная сепарация»
рождения постоянно «редуцируется» отношением «двойника»
или «зеркала» и «первичной гомосексуальностью».
Первая составляющая сексуального проявляется в при-
сутствии объекта, как это точно предчувствовал Фрейд, ког-
да писал:
«Когда мы видим насытившегося ребенка, отпадающего от
груди, откидывающегося назад и засыпающего, мы не можем
удержаться от того, чтобы не сказать себе, что этот образ оста-
ется прототипом выражения сексуального удовлетворения в
дальнейшем существовании».
Однако эта первая форма сталкивается с ограничителями,
которые также способствуют его структурированию.
Есть периоды отсутствия объекта, прерывность связи, кото-
рую они несут, и необходимость для субъекта противостоять им;
мы знаем, что аутоэротизм рождается из этой необходимости.
Есть также неизбежная встреча в материнском способе
присутствия с гетерогенными аспектами, чуждыми психике
младенца и слишком загадочными для него, связанными с вли-
янием взрослой сексуальной организации матери.
И только позже, в формировании «первосцены», эти раз-
ные формы различия смогут стать представлениями и органи-
зоваться вокруг инсценировки различия поколений.
Поэтому «первосцена», рассматриваемая не как фантазм, а
как организующая «концепция» психики, в нашем подходе к
сексуальному является основной, формирующей последнее.
«Первосцена» соединяет в единую фигуру различие полов
и различие поколений, а также интегрирует вопрос модуса при-
сутствия ребенка внутри нее, вопрос различия детской и взрос-
лой сексуальности.
Она интегрирует в организованную форму комплекс данной
проблемы, поставленной перед психикой сексуальным, она
интегрирует как вопрос идентичного (один из родителей, по
крайней мере, того же пола), так и вопрос различия.
Через концепцию «первосцены» сексуальное складывается
из различий, которые оно организует, являясь как результатом
последних, так и их производителем; таким образом, сексуаль-
ное делает различие «генеративным», что позволяет выявить
генеративное значение различия.
Первосцена, как это часто подчеркивалось, пытается при-
дать форму вопросу идентичности, исходя из инсценировки
вопроса происхождения.
Происхождение сексуального
Но вопрос своего происхождения усугубляется вопросом само-
го «происхождения сексуального», который тоже должен будет
осмысливаться в процессе символизации.
Вопрос о происхождении сексуального находится в центре
продолжающейся вот уже несколько лет дискуссии сторонни-
ков теории «объекта-источника» (Ж. Лапланш и теория зага-
дочного означающего) и приверженцев теории внутренней и
«биологической» исходной точки влечения (А. Грин).
Возникает ли сексуальное «изнутри», из соматических глу-
бин психики, или же оно возникает «извне», из объекта или из
отношения к нему, к его инаковости?
Мне кажется, что эта оппозиция интересна тогда, когда
клиника одну из частей оппозиции связывает с различными
«сексуальными теориями». Но, чтобы обрести окончательный
вид, эта оппозиция должна быть интерпретирована и даже пре-
одолена в рамках «метапсихологии процессов», которая рас-
сматривает одновременно происхождение как неразрешаемое
и сексуальное как возникающее из точки встречи внутреннего
и внешнего, из их хиазма и работы по их различению.
Я думаю, что происхождение сексуального может осмысли-
ваться метапсихологически только как процесс «дифференци-
ации», как процесс различения, начинающийся с первичной
амальгамы, спутывающей и переплетающей самость и объект.
67
 Сексуальное возникает, когда внутреннее и внешнее, субъект
и его объект встречаются, сталкиваются и взаимопроникают,
«амальгамируются», что и производит это «сырье» психики, о ко-
тором Фрейд неоднократно упоминает в своих произведениях
начиная с 1900 г. и которое будет инвестироваться влечением.
Если сексуальное выступает сразу во встрече субъекта с
объектом — другим субъектом, то оно еще не проявляется как
таковое, а улавливается только через возобновление и инкор-
поративную интериоризацию, как это дают почувствовать тео-
рия опоры-подпитки и аутоэротизма, или, наоборот, через ос-
вобождение и экскорпорацию, субъективную разрядку.
Процесс интериоризации делает явным инвестирование
опыта влечением, он проявляет сексуализацию опыта, то есть
она становится доступной восприятию и отделяется от самосо-
хранения.
«Раскачивание весов», которое мы только что описали,
склоняется от опыта между внутренним и внешним к внутрен-
нему интернализированному опыту и характеризует первый
уровень субъективного присвоения опыта сексуального.
Сексуальное, в свою очередь, будет усваиваться, осмысли-
ваться, становиться вторичным. Я думаю, что именно перво-
фантазму соблазнения принадлежит роль инсценировки слу-
чайностей этого повторения.
Фантазм соблазнения будет стремиться раскачивать из сто-
роны в сторону крайности этой двойной фундаментальной по-
лярности, он стремится разрешить неразрешимость происхож-
дения, присваивая влечению точное происхождение.
«Сексуальное» соблазнение возникает каждый раз, когда
один из членов амальгамы стремится быть оттесненным: либо
когда сексуальное представлено только как биологическое дей-
ствие, «биологическое соблазнение», через биологическое,
либо когда оно понимается только как результат встречи с объ-
ектом, соблазнения объектом.
Сексуальное «соблазняет», когда оно способно осмысли-
ваться как соблазнительное, оно является, быть может, тем, что
определяется выходом за пределы дихотомических категорий,
«простых» оппозиций, что как раз с трудом позволяет себя свя-
зывать биполярными репрезентативными системами.
Трудность, о которой я только что сказал, подсказывает нам
не искать «позитивированного» определения сексуального, не
форсировать вопрос его определения, а попытаться
очертить его, исходя из способа, посредством которого оно
«функционирует» в психике отдельных субъектов, или исходя
из способа, посредством которого оно исторически «функ-
ционировало» в истории психоаналитической мысли, а вто-
рое выявит влияние первого.
Отметим некоторые особенности влияния сексуального в
лечении.
Оскорбленное сексуальное и сексуальное нарушенное
Если выразиться кратко, то с самого возникновения психоана-
литической мысли сексуальное — это то, чем «страдают от
воспоминания».
Сексуальное сразу появляется как сексуальное оскорб-
ленное, как оскорбленный пол, которому нанесена травма, как
пол страдающий и даже (мы к этому еще вернемся) как пол в
страдании.
Теория этиологии неврозов 1895-1896 гг. представляет
причину невроза как результат неадекватной или неполной
сексуальности. Сексуальность травмирована как раз в той сте-
пени, в которой она потеряла свою естественность.
Либо заторможена разрядка в соответствии с теорией исте-
рии, по которой аффект остается «зажатым».
Либо, исходя из степени неадекватности разрядки, дисфунк-
ции сексуальности в актуальных неврозах представлены Фрей-
дом как результат сексуальности, в которой разрядка происхо-
дила не в «хорошем» месте или «без объекта», вне объекта.
В теории 1895 г. Фрейд представляет психастению как ре-
зультат либо мастурбации, либо различных форм неполной
сексуальности — «прерванного» или «сдержанного» коитуса.
Если связь с «генитальной» сексуальностью еще достаточ-
но хорошо прослеживается (можно видеть, что последняя яв-
ляется пережитым опытом, лежащим под симптомами), то
симптоматология, наоборот, уже «метафоризирует» сексуаль-
ность, она о ней упоминает лишь символически.
69

Разрыв сексуального с сексуальностью, рассматриваемой как
генитальное сексуальное поведение, пойдет и дальше (что будет
все более отражаться в теории), но никогда не будет полным.
Введение детской «оральной» или «анальной» сексуально-
сти подтверждает это еще больше, анальность или оральность
являются «сексуальными», в смысле сексуальности, только
фактом их ростков в «предварительных удовольствиях»- взрос-
лой сексуальности или в формах перверсии последней; они
очень быстро охватывают поле сексуальности, чтобы, собст-
венно говоря, обозначить относительные модели.
Идея «фаллической» сексуальности является цементирую-
щим стержнем «детской» сексуальности и «генитальной» сек-
суальности.
В понятии «детская сексуальность» «сексуальный» харак-
тер последней определяется только фактом ее будущего ста-
новления в сексуальности.
Детская оральная или анальная сексуальность называется
сексуальной лишь потому, что ее следы обнаруживаются во
взрослой сексуальности или в перверсиях последней.
Всегда в начальной взрослой сексуальности, служащей ре-
ферентом сексуального, и далее во вторичной деривации все,
что касается оральности или анальности, будет определяться
как «детское сексуальное» по этому первичному основанию и
ретроактивно.
Сексуальное и влечение: Первичная сексуализация
Именно эта деривация, начиная с сексуального, вводит также
идею «влечения», которая делает ее теоретически необходи-
мой. Концепция влечения отмечает наличие разрыва между
сексуальным и самой сексуальностью, разрыва между «взрос-
лой» сексуальностью и детской сексуальностью.
Сексуальность с этих пор является не более чем частным
случаем деятельности влечения, частным случаем «сексу-
ального», которое, наоборот, будет лучше определяться вле-
чением.
Но теория влечений, первая теория влечений, вводит, в
свою очередь, разрыв между влечением/сексуальным и сексу-
альностью. Есть сексуальные влечения и влечения самосохра-
нения, которые не являются пока еще «сексуальными».
Однако анализ конфликтов, таких, как истерическая слепо-
та, проанализированная Фрейдом в 1910 г., отчетливо показы-
вает, что самосохранение может «сексуализироваться».
Вообще страдают всегда сексуальным, но в данном случае
речь идет о сексуализации поля, которое, по сути, не является
сексуальным.
Таким образом, первая теория влечений ограничивает поле
сексуального, не все сексуально, но в то же время речь идет о
возможном расширении этого поля. Если не все является «сек-
суальным», то, напротив, все может сексуализироваться и та-
ким образом может становиться сексуальным через эту мета-
форизирующую деривацию.
Мы начинаем постепенно переходить от сексуального, рас-
сматриваемого как «вещь в себе», к сексуальному, которое по-
является как продукт процесса, как продукт процесса «сексу-
ального» инвестирования способа функционирования или
функции, которые «сексуализируются» фактом этого инвести-
рования.
Если не все является сексуальным, то все может начать ста-
новиться «сексуализированным», и модель конфликта, вытека-
ющего из этой сексуализации, может начать развиваться.
Фаллическая модель сексуализации и интеграция
Я уже говорил, что стержнем этой «сексуализации» является
детская сексуальность, называемая «фаллической».
Одна из основных характеристик «фаллической» организа-
ции — генерализировать сексуальность и, заботясь об интегра-
ции и целостности, воспринять все в терминах бинарной оппо-
зиции фаллическое/кастрированное, т. е. все интерпретировать
и «сексуализировать» в соответствии с этой моделью.
В детской экономике эта потребность соответствует необ-
ходимости вписать все в сферу принципа удовольствия—не-
удовольствия, а также половой идентичности, т. е. в сферу, от-
меченную различием, и свести вопрос удовольствия с вопросом
различия последовательного перехода от удовольствия того же
71

самого, от удовольствия двойника к удовольствию различия,
получаемого в различии.
Здесь для нас важно то, что вместе с концепцией фалличе-
ского движения вводится понятие процесса сексуализации,
который преодолевает оппозицию сексуальное/несексуальное
с целью определения процесса, вписывающегося в поле сексу-
ального, как фундаментальной модальности связывания и ин-
теграции, которая, в частности, начинается с процесса метафо-
ризации пола и сексуального.
Если не все является сексуальным, то все должно быть пер-
воначально вписано в составляющие сексуального, чтобы
иметь возможность быть либидизованным, а следовательно,
инвестированным и интегрированным.
Описанный таким образом масштаб движения достаточно
ясно указывает на наличие фундаментальных нарциссических
целей. Концепция нарциссизма и будет выявлена, исходя из
улавливания последних.
Прежде чем быть выявленным в качестве такового, нарцис-
сизм нуждается в том, чтобы быть признанным в качестве фал-
лически-нарциссического.
Но с того момента, как процесс сексуализации начинает
осознаваться, первая теория влечений оказывается несостоя-
тельной. Оппозиции между сексуальными влечениями и вле-
чениями самосохранения больше не существует в том смысле,
что функции самосохранения должны тоже быть «сексуализи-
рованы» в процесс интеграции.
На этот раз оппозиция колеблется внутри сексуального
(которое захватывает все поле) между сексуальными влечени-
ями Я — Я-либидо и сексуальными влечениями,
направленными на объекты — Объект-либидо.
Это уже будет следующая теория влечений, вторая, и, что
бы там ни утверждали, на самом деле у Фрейда их три.
Влечение является «сексуальным»; когда оно захватывает
Я или его атрибуты в качестве объекта, то оно является сексу-
ально-нарциссическим, когда же оно захватывает объект в ка-
честве цели влечения, оно является «сексуально-объектным».
Нет другой специфики сексуального, нет другого поля,
отведенного сексуальному, кроме того, что касается первич-
ного инвестирования и функционирования первичных про-
цессов.
Следующим вопросом становится вопрос десексуализации,
а потом иесексуализации, прекращения этой первичной сексу-
ализации.
Даже если это не всегда ясно для самого Фрейда или для
его последователей, эволюция его мысли в направлении треть-
ей теории влечений совершается под влиянием этого импли-
цитного теоретического «принуждения».
Осмыслить процесс вторичной «десексуализации» — это
значит осмыслить организацию вторичности, проблему Сверх-
Я и постэдипова Сверх-Я (мы вернемся к этому вопросу позже).
Осмыслить проблему несексуализации, прекращения про-
цесса первичной сексуализации — это значит осмыслить один
из аспектов влечения смерти, осмыслить проблему прекраще-
ния смешения влечений. Опыт «по ту сторону принципа удо-
вольствия» является опытом, в котором процесс первичной
либидизации потерпел крах, по крайней мере частично. Тогда
меняется природа травматизма: он связан теперь не только с
переполнением влечений, он может также быть связан со взло-
мом и провалом первичного связывания через сексуальное.
Третья теория влечений, т. е. оппозиция «влечение к жизни/
влечение к смерти», включает «процессуальную» теорию влече-
ний и завершает картину проблематики сексуального во фрей-
дистском психоанализе. Она включает также — и мы к этому
вернемся — анализ организационных модальностей влечения.
• Это то, на чем я хочу сейчас остановиться.
Модель сексуализации через либидинозное совозбуждение
В этой концепции сексуальное больше не является только пер-
вичным и «конституциональным»; психическая интеграция
основывается теперь на связующей способности Эроса, влече-
нии жизни, которая обнаруживается, в частности, в понятии
либидинозного совозбуждения.
На основе модели либидозного совозбуждения можно пост-
роить другую модель — сексуализации психических
процессов, продолжая и дополняя модель фаллической
сексуализации.
73

Либидинозиое совозбуждение обозначает процесс, посред-
ством которого психический опыт «сексуализируется», чтобы
быть связанным первично, в частности, когда он не дает пря-
мого или достаточного удовлетворения.
Либидинозное совозбуждение применительно к мазохизму
появляется как частный случай более общего процесса, кото-
рый может быть определен необходимостью первичного связы-
вания или первичной либидизации психического опыта.
Описание либидинозного совозбуждения, касающегося ма-
зохизма, вытекает из парадоксального движения, которое оно
приобретает тогда, когда берет на себя нагрузку обратить опыт
первичного неудовольствия в опыт удовольствия.
Но оно воздействует последовательно и постепенно (что
является главной характеристикой детской сексуальности) на
весь психический опыт, оно должно быть способным воздейст-
вовать, чтобы связывать последний.
Оно представляет собой императив вписывания психичес-
кого опыта в рамки принципа удовольствия-неудовольствия,
вписывания, необходимого для возможности интегрирования
и психического связывания опыта внутри субъективности; оно
представляет собой фундаментальный вектор субъективного
присвоения, категорический императив последнего.
С этого момента характеристики детской сексуальности
должны быть осмыслены в соответствии с этой фундаменталь-
ной задачей присвоения, в направлении фаллически-нарцисси-
ческой организации, представляющей собой точку завершения
этого «полностью сексуального» процесса.
Все должно пройти через сексуальное, чтобы быть ассими-
лированным; поэтому если не все является сексуальным, то
тогда сексуальное должно быть во всем, — таков закон
первичного процесса. Но это также и императив
субъективного присвоения, императив процесса
субъективации.
Чтобы иметь возможность быть субъективированным,
опыт субъекта сначала должен быть вписан в сферу принци-
па удовольствия, а это происходит посредством его сексуали-
зации.
То, что ускользает от этого процесса интеграции и связыва-
ния, оказывается под угрозой закона повторения, под угрозой
того, что называется влечением смерти, по ту сторону принципа
удовольствия, того, что относится к провалу субъективного
присвоения. Мы к этому вернемся.
Вторичная десексуализация
Мы понимаем, что такой процесс может поддерживаться, если
одновременно в другой психической системе действует процесс
вторичной десексуализации, к чему мы сейчас и обратимся.
Десексуализация на самом деле не заключается в том, чтобы
снимать первичное сексуальное инвестирование, она всего лишь
«вторична» и относится к психической системе вторичного про-
цесса, это частичная, относительная десексуализация, направлен-
ная на способ действия влечений, а не на суть инвестирования.
С классической точки зрения работа десексуализации осу-
ществляется под эгидой Сверх-Я, основываясь на дифферен-
циации способов действия влечений.
Сверх-Я должно отделить то, что может осуществляться в
представлении, что должно быть таковым только в мышлении
или в речи, от того, что может осуществляться в действии.
Оно открывает возможность других способов реализации,
помимо действия (галлюцинаторное исполнение желания или
же его интерактивные эквиваленты), т. е. «десексуализирую-
щей», даже сублимирующей работы метафоризации.
Сублимация рассматривается тогда как способ реализации,
пользующийся представлением, простым представлением как
новой и единственной целью влечения. Представление не яв-
ляется больше средством, через которое влечение репрезенти-
рует свой объект, оно становится самим объектом, в котором
влечение удовлетворяется.
Этот процесс является фундаментальным для организации
символизации, именно он делает работу символизации такой
необходимой в экономике влечений.
Десексуализировать — значит удовлетворяться (во имя
принципа реальности) тем, чтобы символически репрезентиро-
вать осуществление влечения, это значит отклонять осуществ-
ление с помощью последовательных смещений, которые «отда-
ляют» от первичного источника влечения, метафоризируют
75
влечение, делают его неузнаваемым, оттесняют его. Десексуа-
Процессуальное сексуальное и объект
лизировать — значит выйти из галлюцинаторного
осуществления желания, выйти из необходимости
идентичности восприятия и удовольствоваться Можно констатировать, что подход к сексуальному через про-
идентичностью мышления. цессуальную динамику сексуализации/десексуалиэации «пре-
одолевает» определенное количество трудностей, связанных с
«натуралистским» определением сексуальности и сексуально-
Десексуализация и развязывание го, преодолевает также оппозицию генитальное/прегениталь-
ное, кадрируя ее по-другому, и приходит к концепции сексуаль-
Не следует путать этот процесс, который «делает вторичным»
ности, соединенной с работой связывания и символизации и с
влечение, со способом «десексуализации», который в действи-
ее пределами.
тельности является способом, вытекающим из действия влече-
Он позволяет соединить и разграничить сексуальное и сек-
ния смерти, за которым традиция сохраняет термин «развязы-
суальность, но без альтернативы сексуального как происходяще-
вания» влечений.
го только из биологии или только из отношения к объекту.
Эта «Десексуализация» является лишь первичной формой
Наоборот, этот подход вписывается в концепцию, которая рас-
развязывания влечений. Она свидетельствует только о -«пло-
сматривает пару влечение/объект в качестве фундаментального
хом качестве» первичного связывания через либидинозное со-
организатора метапсихологии. Такой процесс означает, что во-
возбуждение, это плохое качество не откроет путь дальнейшей
прос об объекте поставлен, и делает его разрешение неизбежным.
вторичности и, следовательно, будет угрожать интеграции.
Действительно, какой бы ни была «производительность»
Вопрос «плохого качества» ставит, как известно, вопрос
возможностей связывания и символизации психики, одна она не
эксцесса и травматизма, проблему возбуждения, которому не
может привести к интеграции движения влечений. Каким бы
удается организоваться в настоящее влечение, предполагаю-
высоким ни было качество процесса сексуализации/десексуали-
щее минимальную организацию и, в частности, дифференциа-
зации, он не может проработать интегрированность сексуально-
цию объект/источник, которому не удается связаться в репре-
го «натиска». Какой бы ни была сила аутоэротизма и «сублима-
зентативную форму влечения.
ции», они не могут исчерпать внутренних напряжений.
Это и привело аналитиков к мысли, что влечение тоже не
Есть потребность в объекте, в объектах, мы нуждаемся в
должно рассматриваться как «вещь в себе», что оно является
различении, которое только они и способны ввести. Там мы
результатом способа организации возбуждения. Тогда стано-
обретаем различие.
вится необходимым с теоретической точки зрения, как об этом
Там начинает также раскрываться вопрос сексуальности,
было сказано в сентябре в Серизи, дифференцировать различ-
вопрос связи влечения с отличающимся объектом. Сексуаль-
ные уровни организации возбуждения на влечение и желание.
ность с неизбежностью начинается там, где имеется недостаток
В свете этой эволюции парадигм теоретизации мы можем
«связывающего» сексуального, там, где интрапсихическое эро-
констатировать, насколько изменилась первоначальная кон-
тическое обязательно оказывается несостоятельным.
цепция сексуального.
Детская сексуальность (и Фрейд все больше и больше бу-
Если страдание всегда исходит от сексуального, то теперь
дет настаивать на этом пункте) остается фундаментально не-
речь идет о сексуальном, которому не удается организоваться
удовлетворительной даже в конце анализа, что «разбивает
как таковому в своем процессе, вибрировании и пульсации.
вдребезги» Эдип. Сексуализация через первичный процесс
Всегда страдают от сексуальности, но если можно страдать
оставляет несвязуемый остаток, недостаток, порождающий
от избытка сексуального, то также можно страдать и от недо-
смутное, а затем определенное различие в сексуальном.
статка быть сексуализированным.
77
 Десексуализация, производимая вторичным процессом,
наталкивается на этот остаток, который парадоксальным обра-
зом «заряжает влечением» вторичную систему, проникает в нее
и «требует» разрядки, требует объекта -«для» разрядки, другой
модальности обработки сексуального.
Как раз неслучившееся детской сексуальности, не связан-
ное ею и требует своего места во вторичности и обязывает по-
следнюю вновь поставить вопрос о сексуальном, интегриро-
вать его по-другому.
То, что не могло иметь места в детской сексуальности и
стремится проложить себе дорогу во вторичности, стремится
осуществиться во вторичной системе и приводит в движение
взрослую сексуальность.
Поэтому взрослая сексуальность не может быть определе-
на вне зависимости от негатива детской сексуальности. В сек-
суальном повторяется не только то, что могло иметь место;
именно то, что не имело места, повторяется в сексуальности и
через нее повторяется неслучившееся самости.
И несколько слов о генеративном процессе.
Никакой объект сам по себе не может позволить связать
то, чего недостает и что стремится к разрядке, нужен объект
объекта, другой объект, т. е. другой субъект, третий субъект.
Несвязуемый остаток порождает объективирующую генера-
тивность, которая в то же время является и социализирующей
генеративностью. Известно, что последняя не сможет поддер-
живаться и развиваться, если будет вторично достаточно де-
сексуализирована.
Не является ли пульсация сексуализация/десексуализация
тем вкладом, который психоанализ может внести в современ-
ную клиническую мысль по проблеме сексуального?
Подростковое сексуальное и загадка
Именно исходя из этого можно говорить о специфической
«революции», совершаемой подростком в области сексуаль-
ного. Подростковая революция заключается в «оргазмичес-
коЙ потенциальности*, которую, мне кажется, нужно уловить
как можно полнее, а также и в том, что сексуальное должно
будет отыскивать условия удовлетворения в восстановлении
телесного контакта с объектом — другим субъектом, в усло-
виях, напоминающих первичный контакт «тело к телу». Ранее
я попытался оценить значение и объем потрясений, которые
сексуальная зрелость вносит в отношение подростка к симво-
лизации (Roussillon, 2000); здесь я хотел бы дополнить свои
размышления дополнительными замечаниями о связи сексу-
альности младенца и подростка.
Оргазмическая потенциальность (Фрейд, сравнивая удовле-
творение ребенка грудью с наслаждением взрослой сексуально-
сти, приглашает к размышлению на эту тему) подвергает пси-
хику риску смешения первичного галлюцинаторного опыта,
состоящего в найденном-созданном, с сексуальным опытом ор-
газма, как если бы подростковое удовольствие «вновь обретало»
первичное и утраченное удовлетворение младенца. Идея о том,
что подростковая и взрослая сексуальность вновь находит доро-
гу к первичному удовольствию, вновь обретает материнскую
грудь, даже само пространство первичности,— это распростра-
ненная в психоанализе мысль, подкрепляемая первофантазмом
«возвращения в материнское лоно». Но оргазм подростка явля-
ется не галлюцинаторным исполнением желания младенца, а
амальгамой двух субъективных опытов, амальгамой, как необхо-
димой, так и опасной для психической организации подростка.
Необходимой эта амальгама является потому, что она неиз-
бежна для психической интеграции, она предшествует работе
психической непрерывности, которой требуют кризисный
опыт подростка и переживание разрыва, содержащегося в нем.
Но в то же время она сопровождается угрозой того, что завое-
вания работы дифференциации детства, завоевания процесса
траура, связанного с проработкой эдипова созвездия, завоева-
ния символической организации и сублимация, становящаяся
возможной благодаря этому, могут «потеряться» по дороге, ут-
ратиться благодаря новой потенциальности, которую предо-
ставляет доступ к взрослому удовольствию. Угроза состоит в
том, что происходит короткое замыкание удовольствия мла-
денца на удовольствии подростка.
Я не думаю, что некоторая часть замыкания будет полно-
стью устранима. Важно то, что оно будет смягчено достаточной
79

поддержкой инвестирования данных детства, что между ран-
ним сексуальным младенца и сексуальным подростка устанав-
ливается тампон в виде работы дифференциации, состоящей в
проработке собственно детской сексуальности.
В заключение я хотел бы сделать одно замечание по поводу
того, что происходит у подростка с загадкой, содержащейся в
удовольствии объекта для младенца и ребенка (по поводу
«загадочных означающих» Лапланша). Открытие оргазма про-
изводит «частичное снятие» загадки удовольствия объекта, оно
производит задним числом реорганизацию отношения, которое
субъект поддерживал с загадкой, и тем же движением — реор-
ганизацию концепта первосцены. Я выдвигаю гипотезу, что
одной из возможных перестроек является модификация отно-
шения субъекта к незнакомцу, открытие вновь «способности к
негативу» («пе§а!луе сараЪШЬу» Биона), которая содержит кон-
цепт инвестирования потенциального удовольствия, находи-
мого в незнакомом, в неуловимом. Способность подростков
решать уравнения с неизвестными, заниматься химией и физи-
кой, основывающихся на гипотезах, лежащих за пределами
ощутимого и воспринимаемого мира (атомы, границы Вселен-
ной и т. д.), инвестирование часто встречающегося в этом воз-
расте спиритизма, а для некоторых — инвестирование «глубин-
ной психологии» и принятие бессознательной психической
реальности, как мне кажется, вытекают из этой глубинной пе-
рестройки отношения к загадке удовольствия и благодаря ей
становятся понятными.
И последний вывод, касающийся, в частности, клиницис-
тов и приводящий нас к интерсубъективности; он касается
формы осмысления неизвестного и невоспринимаемого и от-
носится к встрече с концепцией бессознательного, и особенно с
концепцией бессознательного объекта. Младенец и ребенок
встречают бессознательное объектов, через которые они фор-
мируются и в зависимости от которых организуют свою пси-
хическую жизнь. Сторонники «теории сознания» справедливо
подчеркивали, что для процесса социализации имеет большое
значение выстраивание концепции сознания другого, что я бы
лично сформулировал как способность представлять себе, что
объект — это другой субъект, что у него есть желания, намере-
ния, эмоции и т. д. Но эта теория не рассматривает вопрос, на-
столько же важный для психической жизни, о бессознательном
измерении духа, т. е. вопрос о рефлексивности духа, о модусе
отношений, которые он поддерживает с самим собой. Я думаю,
что эта способность полностью и по-настоящему приобретает-
ся только в подростковом возрасте и в следах упомянутых
выше перестроек, относящихся к снятию загадки удовольствия
объекта. Открытие удовольствия себя, неизвестного себе («на-
слаждение, неведомое самому себе», говорит Фрейд по поводу
Человека-Крысы), открывает вопрос удовольствия объекта,
неизвестного самому объекту, задействует парадокс бессозна-
тельного аффекта. Доступ к настоящему измерению интер-
субъективности может происходить без осознания, в интер-
субъективности, этой особенности человеческого субъекта: он
заселен зоной неизвестности и мрака, его послания содержат
измерение, ускользающее от него, измерение бессознательное,
которое отныне действует и интердействует от субъекта к субъ-
екту. И то, что истинно о себе, так же истинно и об объекте, о
родительских объектах и входит в состав «убийства объекта»,
с чем встречается подросток, чтобы обрести концепт и право
исследовать бессознательное объекта — место, в высшей
степени подверженное психической трансгрессии.
Литература
Roussillon R. Le role charniere de 1'angoissc dc castration // Lc mal Etre.
Paris: Presses Univcrsitaires de France, 1997. P. 77-87. Roussillon
R. Les enjeux de la symbolization a 1'adolcscencc//Adolescence.
2000. N° special. P. 7-23.
81
Ж Е НЩ И Н ОЙ НЕ
РОЖДАЮТСЯ... Жанин Шассге-Смиржелъ

НОВОЕ ЖЕНОНЕНАВИСТНИЧЕСТВО

Доклад на франка-русском психоаналитическом симпозиуме

(Москва, 2004, октябрь)

Перевод с французского Е. Е. Щавлеевой, научная редакция А. В.

Россохина

«О! Если бы люди могли делать детей другим способом, без

посредства женщин, тогда бы они не знали больше несчастий! $•
Это крик Ясона в трагедии Еврипида «Медеям (Ув. дон. э.).
Способность женщин к деторождению является, по-видимому,
фундаментальной причиной несчастья мужчин.

Зависимость человеческого существа от матери

Начиная с книги «Женская сексуальность. Новые психоанали-

тические исследования» (1964), появившейся до большой фе-
министской волны, я стала придерживаться гипотезы, соглас-
но которой женское существование на протяжении веков было
отмечено чувствами зависти к материнству и потребностью
изменить ситуацию зависимости, в которой безоружный груд-
ной ребенок находится по отношению к своей родительнице,
красноречивое подтверждение чему мы находим в мифе о рож-
дении Евы из ребра Адама.
Известно, что человеческий детеныш рождается недоно-
шенным. Фрейд упоминает в работе «Торможение,
симптом, страх» (1926) о последствиях этого
«биологического фактора», который вызывает «долгий
период, в течение которого малыш,
85

относящийся к человеческому виду, находится в условиях бес-

 помощности и зависимости. Его внутриутробное существова-
ние менее продолжительно, чем у большинства животных, и он
брошен в этот мир в менее законченном состоянии. Отсюда
вытекают усиление влияния внешнего мира и ранняя диффе-
ренциация Я и Оно. К тому же опасности внешнего мира уве-
личиваются, и значение объекта, который только один и может
от них защитить, заняв место прежней внутриутробной жизни,
значительно возрастает. Таким образом, биологический фактор
устанавливает все первичные ситуации опасности и создает
потребность быть любимым, которая никогда уже больше не
покидает человека».
Этот текст, который цитируют нечасто, открывает новую
перспективу на различие между человеком и животным, на раз-
витие человека по сравнению с развитием животного, а следо-
вательно, и на временной аспект. Он также затрагивает пункт,
который нас особенно интересует: последствия длительного пе-
риода зависимости человеческого существа от матери. Однако
этот пункт, основной для понимания женского существования,
значения зависти к обладанию атрибутами мужественности, со-
здания материнского образа у обоих полов, роли отца, фалло-
центризма и упорного присутствия латентной гомосексуально-
сти у мужчин, никогда не рассматривался Фрейдом в его теории
человеческой сексуальности, как женской, так и мужской.
Эта проблема ставится в статье Рут МакБрунсвик, которая
работала с Человеком-Волком после Фрейда. Статья называ-
ется <Шреэдипова фаза либидозного развития» (1940), где ав-
тор объединила комментарии Фрейда и его заметки на полях.
Она настаивает на исключительной роли и необходимости
идентификации у обоих полов с самых первых дней жизни с
активной матерью, переживаемой как всемогущая.
«По мере того как ребенок идентифицируется с активностью
матери, ему удается все больше и больше обходиться без нее, и
он делает себя независимым от нее. <...> Каждый
успех в процессе идентификации с матерью делает ее менее
необходимой для ребенка. В то же время требования и запреты,
которые она вынуждена выставлять, провоцируют
нарастающую враждеб-
ность <...> Либидозная позиция, достигнутая ребенком, ревно-
стно защищается <...> Мать становится в лучшем случае лиш-
ней. На ее присутствие ребенок реагирует даже агрессивно (с
примитивной агрессивностью)».
Ненависть к матери нельзя описать лучше, чем через эф-
фект зависимости.
Автор придает большое значение желанию ребенка обла-
дать атрибутами всемогущей матери, и в первую очередь ее
способностью иметь детей. Она приходит даже к следующему
заявлению: «В противоположность нашим предшествующим
идеям желание (девочки) иметь пенис не заменяется на жела-
ние иметь ребенка, ведь последнее предшествует первому <...>
в значительной степени».
Но именно Мелани Кляйн, разрабатывая концепт зависти,
акцентирует внимание на желаниях у обоих полов захватить и
даже разрушить (когда жадность и ненависть превалируют)
способность матери производить на свет детей. «Способность
давать и сохранять жизнь ощущается как самый драгоценный
дар, и плодотворность становится причиной самой глубокой
зависти» (1957). Действительно, плодотворность матери и за-
висимость от нее тесно связаны друг с другом. Созидание вы-
ражается (реально и символически) через грудь. «Кормящая
грудь представляет собой для грудного ребенка то, что обладает
всем тем, чего он желает. Она является неисчерпаемым ис-
точником молока и любви, что она, однако, приберегает для
своего собственного удовлетворения». (В других местах Мела-
ни Кляйн говорит, что забота, которую мать щедро дарит мла-
денцу, тоже входит в состав свойств материнской груди.)
Именно постоянное и абсолютное неналичие груди и всего
того, что она символизирует, желание и невозможность быть
грудью, т. е. зависимость, которой подчинен младенец, и уси-
ливает деструктивность зависти, жадности и ненависти.
Кажется, можно рассматривать многие аспекты теории сек-
суальности Фрейда как отрицание первичной зависимости от
матери, которая формирует решающим образом отношение
мужчин и женщин к матери, отношение полов друг к другу, как
и его перенесение в социальное пространство.
87

Напомню некоторые гипотезы, изложенные в моих предыду-
щих работах, освещая их немного иначе, в свете новых данных.
Мне показалось, что если осмыслить феминистскую американ-
скую литературу последнего времени, открыто использующую
психоанализ, среди авторов которой встречаются психоаналити-
ки, в основном женщины, и если просмотреть подшивку «Ново-
го времени» за июнь-июль-август 2000 г. (где авторы,
пишущие на тему «Различие полов» и «Символический
порядок», не признают своей преемственности по отношению
к американской феминистской мысли) новым взглядом (надо
бы сказать «постмодернистским»), то окажется, что мы
присутствуем при отказе от женского-материнского, яростном и
бурном, но другом, чем тот, в котором законно можно упрекнуть
Фрейда. Я позволю себе вернуться к моим текстам с целью
разобраться в этих новых веяниях, которые можно назвать
борьбой с матерью (вечное возвращение?).
Если я упоминаю о женском-материнском, то вовсе не для
того, чтобы утверждать, что женщина реализуется только в
материнстве; это было бы «натуралистической» позицией. По-
следняя свела женщин к воспроизводству, как если бы власть
матерей была настолько огромной, что стало бы необходимым
ограничить ее определенной областью и превратить высокую
материнскую способность в обязанность.
Все происходит так, как если бы женское-материнское пре-
одолевало постоянное теоретико-идеологическое принужде-
ние и необходимость свести его к «природе», что и делалось на
протяжении веков; во фрейдистской мысли оно было сведено
к анатомии, рассматриваемой как кастрация, или же считалось,
что оно полностью разработано.
Я бы хотела здесь вернуться к вопросу о фаллическом сек-
суальном монизме, который я рассматривала в других работах.
Мне кажется, что эта тема включает множество пунктов, кото-
рых я коснусь в дальнейшем, очень важных для понимания
этапов, которые привели, начиная с введенного Фрейдом и не-
которыми его последователями представления о женщине, от-
меченной нехваткой, связанного с потребностью бегства от
матери, к теории детской сексуальности, скрепленной у Фрей-
да печатью гомосексуальности. Тогда как происхождение мира
предполагает совместное действие самца и самки, будь то в
мифах о творении или в самом зачатии, некоторые современ-
ные концепции, выхолащивая психоанализ, приводят к идео-
логическому разрушению различия полов, т. е. в конечном счете
к желанию уничтожить специфически женские способности.
Фаллический сексуальный монизм
Фаллический сексуальный монизм — это основной предмет
фрейдистской теории сексуальности. Девочка не знает созна-
тельно и бессознательно, что она обладает вагиной. Так же
и мальчик не знает о существовании у девочки органа, предна-
значенного для пенетрации. Комплементарность полов также
неведома, и нет «естественного» притяжения между ними. (Это
утверждение опровергается дважды: когда Фрейд постулирует
врожденное инстинктивное умение, «подобное таковому у жи-
вотных» (1909,1918,1939),— мысль, повторяемая
неоднократно, и когда он придумывает связи, которые
устанавливает Эрос между единицами, изначально
отличающимися, как срисованные по модели союза гамет
(1920).) Маленькая девочка считает себя кастрированной,
снабженной только одним сексуальным органом, клитором,
эквивалентом неполноценного пениса. Мальчик при виде
женского органа, лишенного пениса, ужасается. Не зная о
внутренних женских органах, он интерпретирует то, что видит,
как эффект кастрации и воображает, что подобная судьба могла
бы выпасть и на его долю.
Нужно отметить, что вся эта конструкция любопытным
образом основана только на визуальности женских гениталь-
ных органов, а вовсе не на ощущениях, которые они доставля-
ют девочке, не более чем на существовании ощущений, суще-
ствующих на уровне пениса. Фрейд всегда будет отрицать
существование ранних вагинальных возбуждений, несмотря на
клинику и настойчивость различных авторов. Карл Абрахам в
письме Фрейду (3.12.1924) пишет: «...я поймал себя недавно на
мысли, а не существует ли уже в самом раннем детстве ваги-
нального пробуждения женского либидо (отметим мимоходом,
что Абрахам использует термин «женское либидо», тогда как
для Фрейда либидо является мужской сущностью), которое
89
 подвергалось бы вытеснению, за которым следовало бы господ-
ство клитора как выражение фаллической фазы». Абрахам за-
ключает: «Изменение ведущих зон в пубертате было бы возоб-
новлением первоначального состояния».
На что Фрейд отвечает (8.12.1924): «...предполагаемое уча-
стие вагины в примитивном пробуждении детского либидо
вызывает у меня самый живой интерес. Я абсолютно ничего не
знаю по этому вопросу. Также я честно признаю, что женский
аспект проблемы остается для меня темным».
26 декабря 1924 г. Абрахам почтительно возобновляет
попытку.
Фрейд отвечает три дня спустя (29. 12.1924): «По вопросу
о ведущей эрогенной зоне женщины я и сам бы желал
просветиться; жду от Вас новостей с нетерпением и без
предубеждений».
В 1938 г. в работе «Краткий курс психоанализа» Фрейд
повторяет то же самое убеждение, которое ничто не может по-
колебать: «Часто предполагалось, что вагинальные возбужде-
ния могли появляться очень рано. На самом же деле в этих
случаях речь идет только о клиторных возбуждениях, т. е. о
возбуждениях, аналогичных пенису, что не лишает нас права
квалифицировать их как фаллические». Заметим, что Фрейду
приходится допускать, в крайнем случае, существование воз-
буждений анального происхождения у девочки.
Само собой напрашивается вопрос: откуда это упрямство и
продолжительный успех этой концепции, которая нашла во
Франции особенно благоприятную почву? Мы попытаемся
сформулировать впоследствии несколько гипотез. Среди аргу-
ментов, которые можно противопоставить Фрейду,— клиниче-
ские случаи, и прежде всего его собственная практика, в част-
ности, случай Маленького Ганса (1909) и Человека-Волка
(1918), как я пыталась это показать в статье «Фрейд и женст-
венность. Несколько слепых пятен иа черном континенте»
(1976), а также в работе «Этика и эстетика перверсии» (1984).
Но оставим в стороне замечания, которые делались и делаются
фрейдистской концепции по поводу незнания вагины вплоть
до подросткового возраста, и остановимся на замечании, которое
вытекает из открытия самого бессознательного. Почему
полномочия бессознательного прекращаются, по крайней
мере у девочки, перед открытием ее генитальных органов? В ра-
боте «Метапсихологическое дополнение к теории сновидения»
(1915) Фрейд описывает ситуацию сна как (с соматической
точки зрения) «реактивацию внутриутробного существования,
осуществляющую условия отдыха, тепла и отсутствия
стимулов. Во сне многие люди принимают положение
зародыша». Это состояние сопровождается полным
отступлением либидо от внешнего мира и отсутствием интереса
к нему. Мы присутствуем при возвращении либидо к
нарциссизму, в то время как Я регрессирует к
галлюцинаторному удовлетворению желания. «Диагнос-
тическая способность сновидения — феномен, широко
признанный, но рассматриваемый как удивительный,—
становится вполне понятной. В сновидении зарождающаяся
физическая болезнь выявляется зачастую более рано и более
отчетливо, чем в бодрствующем состоянии, а все телесные
ощущения принимают гигантские размеры». Можно ли в этом
случае действительно думать, что внутренние генитальные
органы девочки останутся незамеченными при
нарциссической регрессии сна, позволяющей точное
выявление телесных феноменов? Почему болезнь, а не вагина?
Психоз при нарциссической регрессии свидетельствует о
наличии у женщин безотчетного страха вагинальной пенетрации,
а некоторые пациентки даже принимают меры, направленные
на замазывание вагины, в одном из случаев, например,
цементом1. Не идет ли речь о психотических страхах, которые
ничего не могут поделать с детским прототипом?
Относительно недавно была повторена мысль Жана Ла-
планша, что маленькая девочка имеет осознание своей вагины:
именно бессознательное желание ее отца по отношению к ней
ведет ее к этому открытию. Если мы принимаем этот довод,
связанный с теорией объекта-источника, то, следуя этой логи-
ке, мы должны были бы предположить, что тогда материнское
желание ведет мальчика к открытию вагины. Однако эта гипо-
теза не сформулирована. Никогда мы не оказываемся во власти
настолько противоречивых и изменчивых суждений, как гово-
рят англичане, как в том случае, когда речь заходит о женском.
1
Консультация Полет Летарт в госпитале Святой Анны в Париже.
91

Наиболее убедительное объяснение этому кроется, вероятно,
в аффектах, которые вызывает отношение к женщине и к ма-
тери у обоих полов.
Действительно, одним из основных следствий фаллическо-
го сексуального монизма является зависть к пенису у девочки,
поскольку Мачеха-Природа создала ее кастрированной. Эта
зависть может утолиться лишь через рождение ребенка, пред-
почтительно мужского пола, заместителя, эрзаца пениса.
Женщина, отмеченная нехваткой
Я имела возможность (1976) собрать все элементы, которые во
фрейдовской теории отмечают женщину знаком нехватки: не-
хватка вагины, нехватка пениса, нехватка специфического либи-
до, нехватка адекватного эротического объекта (матери, а не
отца, тогда как мать отдает предпочтение своему сыну), потреб-
ность «испытывать нехватку» клитора. К этому, как известно,
следует добавить относительную недостаточность Сверх-Я, спо-
собностей к сублимации, откуда вытекает незначительный
вклад в культуру и цивилизацию. Единственное изобретение, на
которое способна женщина,— это ткачество, по модели сплете-
ния лобковых волос, чтобы быть в состоянии «замаскировать
свою первоначальную сексуальную неполноценность» (1933).
Характерно, что этот гротеск был подсказан Фрейду женщиной.
Но аналитики-женщины, верные Фрейду в проблеме жен-
ской сексуальности, не скупятся на смехотворные выражения,
достойные быть помещенными в сборник забавных анекдотов.
«Хорошие матери - это фригидные матери» (Lampl de Groot.,
1933); клитор, этот тимус, должен исчезнуть (Bonaparte,
1951). И если одержимый орган проявляет упрямство, то
можно его разжаловать в простые солдаты, произведя
операцию, сближающую его с вагиной. Женщина не знает
оргазма — проявления, сила которого свойственна мужчине.
Женщина должна смириться со скромным и мягким
удовольствием (Deutsch, 1961)...
Однако женщина, по мнению Фрейда (и по мнению его вер-
ных последователей), состоит в абсолютной оппозиции к Мате-
ри, если исходить из бессознательного. Это проявляется и в ана-
лизе, в индивидуальном порядке, так как все аналитики в
состоянии это констатировать во время лечения, и в собиратель-
ном плане — в сказках, мифах и легендах. Мать —
центральный мотив мифов во всех культурах. Все Добро и Зло
исходит от нее.
На конференции (1982) «Мать как персонаж африканских
сказок» Женевьев Калам-Гриоль настоятельно отмечала амби-
валентность представлений о матери в Африке. В повествова-
нии догонов Малийских скал бог просит гиену принести ему
то, что является самым лучшим, и гиена приносит ему женщи-
ну. И бог ей говорит: «Ты права, именно через женщину в мир
приходит Благо и Добро». (Плодородие, рождение, жизнь.)
Затем бог говорит гиене: «Теперь принеси мне самое худшее,
что есть в мире». И гиена опять приносит женщину. Бог гово-
рит: «Ты снова права, через женщину также приходит в мир и
все Зло, распри, порочность и даже смерть». Женщина дает
жизнь и сохраняет ее, кормя своих детей и готовя пищу. (По-
словица догонов гласит:« Первое после бога — грудь матери».)
(Отметим мимоходом, что в Ветхом Завете монотеистский
Бог квалифицируется как «милосердный» во французском пе-
реводе, тогда как на иврите употребляемый термин означает
буквально «наделенный маткой», что предполагает, что Бог
снабжен женскими материнскими качествами, а не только, как
принято считать, отцовскими характеристиками.)
Если всемогущество проецируется на мать, то причиной тому
является прежде всего разрыв первичного нарциссизма. Послед-
ний проецируется на объект. Если объект рождается в ненавис-
ти, по гипотезе Фрейда, то становится еще больше понятным, что
первичный объект является одновременно пагубным (как колду-
нья) и благодарующим (как фея). Зависимость от объекта уси-
ливает этот амбивалентный характер, который может длиться
всю жизнь, особенно если события жизни и/или отношение ма-
тери его подтверждают. Тогда ребенок должен пользоваться хит-
ростями, чтобы избежать всемогущества матери.
Бегство от матери
Потребность у обоих полов освободиться от всемогущей мате-
ри находит выход в возможности инвестировать другой объект
и другой орган всемогущества. Эстафету принимают отец и его
93

пенис. В 1964 г. я описывала, как девочка может прийти к иде-
ализации отца, того, кто защищает ее от засилия матери. Эта
идеализация может привести к торможению сексуальных
влечений, которые лишаются агрессивности, необходимой
женщинам, равно как и мужчинам, при коитусе. Она может
также пойти на контридентификацию с матерью, переживае-
мую в первосцене как опасную для отца, и к отказу от материн-
ства и от оплодотворения вообще. Наконец, личностная реали-
зация может быть окрашена виной в той мере, в какой она
бессознательно переживается как узурпация мужских способ-
ностей и эквивалентна кастрации отца.
Мальчик, со своей стороны, инвестирует своего отца и его
пенис, осознавая себя имеющим тот же пол, что и отец. Фрейд
неоднократно упоминает о «торжествующем презрении» ма-
ленького представителя мужского пола, когда он осознает, что
обладает органом, которого нет у матери. Но любопытно, что в
своей теории Фрейд отмечает ужас, испытываемый перед «ка-
стрированным» женским полом. Что же касается девочки, то я
считаю, что ее зависть к пенису провоцируется желанием диф-
ференцироваться и восторжествовать над матерью, присвоив
орган, который отсутствует у последней.
Потребность освободиться от всемогущей примитивной
матери, опираясь на отца, воздвигая алтарь фалл осу-пен и су,
отрицая специфически женские способности, органы и ценно-
сти, свойственна обоим полам. Да позволят мне воспроизвес-
ти здесь некоторые выкладки, сделанные мною ранее (1976),
касающиеся перехода от матриархата к патриархату. Даже если
существование матриархальной системы является проблема-
тичным, идея первобытного матриархата основывается на глу-
бокой психологической истине. Всем нам знаком матриархат,
поскольку женщина вынашивала нас в своем чреве, и мы зави-
сели от нее, чтобы выжить. Бахофен, оправдывавший сущест-
вование матриархата, рассматривал «Эвмениды» Эсхила как
описание передачи матриархального права патриархальному.
Мы знаем, что речь идет главным образом о процессе против
Ореста, который совершил убийство матери. Он так действо-
вал, чтобы отомстить за отца, Агамемнона, убитого Клитемне-
строй. Эринии, которые станут Эвменидами в конце пьесы,—
это хтонические подземные божества, господствовавшие до
Зевса, как мать господствовала до отца. Описанные «черными
и абсолютно отвратительными», они представляют собой обви-
нение. А Аполлон возглавляет защиту. Орест обращается к
Афине, рожденной без материнского вмешательства, посколь-
ку она вышла из головы Зевса в полном вооружении и военных
доспехах, т. е. избежала первичной детской беспомощности.
Она собирает суд, ареопаг, и таким образом лишает Эриний их
прерогативы вершить суд. Последние сетуют: «Новые законы
теперь опрокинут старые, если процесс и преступление мате-
реубийства восторжествуют». Они считают, что преступление
Клитемнестры меньше, чем преступление Ореста, так как «она
не была одной крови с мужчиной, которого убила».
Орест возражает, говоря удивительную фразу: «А я? Я од-
ной крови с моей матерью?» Аполлон заходит дальше: «Не
мать порождает того, кого называют ее ребенком. Она только
питает семя, которое восприняла. Порождает мужчина. Она —
посторонняя, она сохраняет молодой росток, когда бог не на-
носит этому ущерба».
Заметим, идея о том, что родительница является всего лишь
вынашивающей матерью, печью, куда пекарь (отец) закладывает
хлеб, который замесил, проходит сквозь века. Ее встречаем и у
маркиза де Сада. Можно добавить, что эта теория зачатия
представляет собой символическое матереубийство. М.-Л. Ру
на недавней конференции рассматривала матереубийство в ре-
альности как осуществление сепарации от матери, по-другому
невозможной.
Воспроизведем здесь фрагмент речи Брессака, адресован-
ной Жюстине (в романе маркиза де Сада) перед тем, как убить
свою мать:
«Существо, которое я разрушаю, - это моя мать: только а этом
отношении мы можем рассматривать убийство <..>
Однако дитя рождается; мать его вскармливает <...>
Если мать оказывает эту услугу ребенку, то нет сомнений, что
она это делает, руководствуясь только естественным чувством,
которое толкает ее к освобождению от секреции, которая без
этого могла бы стать опасной для нее <...> Поэтому вовсе
не мать оказывает услугу
95

ребенку, когда его вскармливает: наоборот, именно последний
оказывает очень большую услугу матери <...> А теперь я вас
спрошу: должен ли ребенок чувствовать себя обязанным быть ей
признательным потому, что мать продолжает заботиться о нем,
когда он может без этого обойтись, и потому, что эта забота вы-
годна только ей? <...> И ясно, что при любой возможности,
когда ребенок станет хозяином-распорядителем жизни матери,
он сможет это сделать без особых угрызений совести; он даже
должен будет это обязательно сделать, потому что он может
только презирать такую женщину, потому что месть — это
результат ненависти, а убийство — средство мести. Пусть он
убьет без всякой жалости эту частицу, которой он ошибочно
считал себя так обязанным; пусть разорвет, забыв о почтении,
грудь, которая его вскормила» («Nouvelle Justine», 1788, р.
208).
Нельзя проиллюстрировать лучше тезисы «Зависти и благо -
дарности». Грудь, по де Саду, является объектом презрения. Речь
идет о «сосках». Но мужчины снабжены ими так же, как и жен -
щины. «Я и не догадывался, что эти два комочка, так неуклюже
расположенные на груди, могут быть возбуждающими. По раз-
мышлении я вижу, что только это,— добавил я, ощупывая зад,—
может быть достойным наших похвал, и поскольку у пас их
столько же, сколько иу женщин (курсив мой.— Ж.Ш.-С.), я не по-
нимаю, почему необходимо их исследовать с такой тщательнос-
тью»,— рассказывает монах Жером в том же произведении
(«Nouvelle Justine», р. 427).
Женский половой орган именуется Садом как «эта недо-
стойная часть», «эта мерзкая часть, которую природа создала в
бреду и которая нас отвращает больше всего», «эта проклятая
щель». Он сравнивается с «другим храмом» (анусом) и всегда
в пользу последнего. Способность производить на свет детей
подвергается атакам на протяжении всего произведения пря-
мым образом, через принуждение к абортам или через разру-
шение матки (Роден и Рамбо, два хирурга). Джек Потрошитель
расчленял матку своих жертв.
Речь идет не об уничтожении женских материнских способ-
ностей, а о стремлении убедить себя в том, что женщина не об-
ладает никаким специфическим атрибутом, который ее делал бы
желанной и которого не было бы у мужчины. Нарциссическая
рана маленького представителя мужского пола, таким образом,
сглаживается в двух аспектах Эдипа. Как это показал Грюнбер-
же (1957-1966, 1971), эдипов запрет является бальзамом для
нарциссизма мальчика, который, исходя из факта недоношенно-
сти человеческого субъекта, не способен совершить половой акт
и, добавлю я, сделать ребенка матери по образцу отца. Незнание
о вагине матери, предполагаемое отсутствие желания ее пенет-
рации сразу создают нарциссическую защиту: для самоуважения
предпочтительнее отказаться от удовлетворения желания и при-
нять запрет по этой причине, чем по причине собственной неспо-
собности. Но настаивание на приоритете ануса над вагиной в
произведении де Сада, на наличии таких же органов, как у жен-
щины, или даже превосходящих ее органов ( «поскольку у нас
их столько же, сколько и у женщин»), может рассматриваться
как направленное на то, чтобы убедить мальчика, что у него есть
все, как и у матери, чтобы удовлетворять отца. Тем самым
превозносится гомосексуальность маленького представителя
мужского пола. Конечно, происхождение гомосексуальности
различно и сверхдетерминировано. Я рассматриваю здесь чаще
всего не явную, а латентную гомосексуальность, вытекающую из
потребности избежать влияния матери у мальчика, инвестируя
отца эротически и нарциссически. Именно преднамеренно и
не без лукавства, я сравниваю Фрейда и де Сада. Я считаю, что
фрейдистская теория детской сексуальности отмечена клеймом
гомосексуальности.
Теория детской сексуальности, отмеченная у Фрейда
клеймом гомосексуальности
«Фрейдистская теория эдипова комплекса отводит отцу цент-
ральное место в Эдипе мальчика, тогда как значительно сокра-
щает это место в Эдипе девочки. <...> Только у ребенка мужско-
го пола появляется соединение любви к одному из родителей с
ненавистью к другому в качестве соперника» (Freud, 1931).
«Исключая то, что относится к смене объекта, любовная жизнь
едва обретает только один новый штрих в следующей фазе»,—
говорит Фрейд в той же статье.
97

-«Когда у девочки устанавливается позитивный Эдип, то это
происходит не из-за любви к своему отцу и не благодаря ее
женским желаниям, а по причине ее мужских желаний, ее за-
висти к пенису, за которым она придет к его обладателю, отцу.
Когда же он наконец устанавливается, то он имеет тенденцию
упрочиваться, он создает прежде всего "позицию полного по-
коя" (1933), "пристань" (1924). Так как страх кастрации у де-
вочки не существует, то у нее и нет причины отказываться от
Эдипа и формировать мощное Сверх-Я» (1924).
«В период, предшествующий смене объекта, и в период,
когда она происходит, отец совсем не отличается от мешающего
соперника* (1931), но, более того, соперничество с отцом в
негативном Эдипе мало заметно и совсем не симметрично эди-
пову соперничеству мальчика за овладение матерью. Девочка
не идентифицируется с отцом в своей гомосексуальной любви
к матери.
Если мы отстранимся от нормального развития или от не-
врозов, чтобы обратиться к области психозов, то мы обнару-
жим во фрейдистской теории психозов место, отведенное гомо-
сексуальности.
«Желание пассивного подчинения отцу, опасное для Я, об-
разует ядро мужских психозов». Желание иметь ребенка от
отца занимает там центральное место (1911). Не перестаешь
удивляться факту, что то же желание, т. е. желание иметь ре-
бенка от отца, когда оно появляется у девочки в ходе ее нор-
мального развития, не является первичным желанием, связан-
ным с самой ее женственностью, а есть вторичное желание —
субститут зависти к пенису. Парадокс, но отец, похоже, зани-
мает гораздо более важное место в психосексуальной жизни
мальчика, чем девочки, то как объект любви, то как соперник.
Я бы сказала, доводя мысль Фрейда до крайности, что отец для
мальчика значит гораздо больше, чем для девочки.
Именно на эти размышления, которые я только что приве-
ла, и выходит моя статья о женском Эдипе, опубликованная в
1964 г. Скажем более ясно: это теория, отмеченная клеймом
гомосексуальности. В сущности, к ней можно подойти и по-дру-
гому, например, когда Фрейд неоднократно говорит, что жен-
ская сексуальность является для него темной областью, «чер-
ным континентом», то, может быть, анализируемые женщины
были бы в состоянии лучше понять женственность (женщины
с женщинами...).
«Дамы и господа, проблема женственности занимает вас, пото-
му что вы — мужчины. Для женщин, которые
находятся среди вас, этот вопрос не ставится, поскольку они
сами являются загадкой, о которой мы говорим».
С этой фразы начинается лекция Фрейда о «женственнос-
ти^ (1933); с этой фразы начинается книга Люс Иригарэй -«Хи-
рургическое зеркало другой женщины» (1974). Действительно,
как говорят мужчины между собой о тайне женщины, «чего она
хочет?». Настойчивость, акцентирующаяся на загадочном ха-
рактере женщины, является одновременно и проявлением го-
мосексуальности («Я не имею никакого отношения к этим су-
ществам»), и защитой от гомосексуальности («Во мне нет
ничего женского, чтобы я мог понимать женщину». Я отсылаю
к книге Жаклин Шаффер «Отказ от женственности», 1998).
Люс Иригарэй возмущается: «Как будто бы речь идет для
вас, мужчины, о том, чтобы разговаривать между собой о жен-
щине <...> Тайна, которой является женщина, будет заклю-
чаться в цели, объекте и смысле мужской речи, дебатов между
мужчинами...»
Но Фрейд, что касается его практического поведения, был
достаточно благородным и терпеливым, чтобы не сделать из
психоанализа мужской клуб любителей сигар... Но дело не все-
гда обстояло так в различных психоаналитических течениях.
Не являемся ли мы сегодня свидетелями того, как здесь и там
превозносится гений Биона и умаляется гений Мелани Кляйн?
Как если бы Бион, несмотря на оригинальность своих идей,
не был ничем обязан той, которая была первооткрывателем
проективной идентификации, шизо-параноидной и депрессив-
ной фаз, той, которая изучала отношения к груди и деструктив-
ные влечения и считала их наиважнейшими.
Здесь напрашивается одно замечание общего порядка.
Если Фрейд настаивал на женоненавистнических предрассуд-
ках, то открытие бессознательного, которое он нам завещал,
99
представляет несравнимый инструмент для освобождения от
них, улавливая их самые тайные пружины.
Название моей книги «Два дерева сада» (1984-1988), серия
статей о мужском и женском и о необходимом соединении двух
компонент, чтобы постигать (ребенка, мысль), направлены на
то, чтобы учитывать роль каждого из родителей, не отрицая
места, которое оба занимают в психике.
Происхождение мира
Все космогонии являются фантастическими представлениями
этих ролей. Я могу упомянуть только о двух. Первый описан
Денизой Польм в книге «Пожирающая мать» (1976), одна из
глав которой («Пожирающая мать, или Миф о тыкве и баране
в Южно-Сахарской Африке») содержит рассказы о сотворении
мира. В начале главы автор излагает миф, перед тем как опи-
сать его различные версии. Речь идет о здоровенной тыкве,
которая катится сама собой и пожирает все на своем пути: ста-
да, людей, жилища и т. д. Но появляется баран, который бес-
страшно встречает монстра, распарывая его надвое ударом ро-
гов. И тогда люди, животные, континенты выходят из нее, вода
отделяется от земли и т, д.
Как и во всех мифах о сотворении, речь здесь идет о перво-
начальном единстве, которое разделяется на части. Тыква в
этой области Африки явно означает женское-материнское. Она
является кухонным сосудом; некоторые женщины, которые
рожают в лесу, укладывают новорожденного в половинку тык-
вы. О девушке, потерявшей свою девственность, говорят, что
она «разбила свою тыкву». Тыква, женщина, матка — это «на-
чало мира», которым она беременна. «Акт барана может рас-
сматриваться как вторичное сотворение»,— пишет автор, усма-
тривающий в этом освобождающий жест (роды) и заключает:
«Вмешательство мужчины было не менее важным, чем участие
женщины в сотворении мира» (р. 288).
То, что подобные мифы обнаруживают страх перед погло-
щающей матерью и обращение к отцу, не подлежит сомнению.
Материнский персонаж исчезает как таковой в мифе о бы-
тии в первой книге Библии. Мир до сотворения — это беспо-
рядок, первоначальный хаос. Именно этот хаос Бог будет де-
лить:
1. В начале сотворил Бог небо и землю.
2. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух
Божий носился над водою.
3. И сказал Бог: «Да будет свет». И стал свет.
4. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы.
5. И назвал Бог свет «днем», а тьму «ночью».
Сотворение, деление, отделение и именование — это одно
и то же. «Имя» происходит от латинского потеп и связано с
греческим потоs — деление территории, провинция, закон.
Называть — значит выводить из неразличимости.
Вселенная обычно ассоциируется с телом Матери (Мать-
Земля, Мать-Природа). Можно сказать, что в Ветхом Завете
Бог (Отец) делит первоначальную материнскую магму на раз-
личимые единицы. Сотворение — это также возникновение
границ и законов.
Моя гипотеза состоит в том, что бытие (и, может быть, все
космогонии) является проекцией на Космос ранней фазы фор-
мирования психического аппарата. Слияние с матерью может
дополнять первоначальный недифференцированный хаос. Все,
что будет сталкиваться, мешать друг другу в этом первоначаль-
ном единстве, имеет мужскую сущность. Очевидно, так дейст-
вует дух с его потребностью классификации, о которой говорит
Фрейд (1918). Нет «аппарата» без соединения деталей или ор-
ганов (систем в психическом аппарате). Именно эту первую
дифференциацию, как мне думается, и изображает бытие.
Вполне вероятно, что подобные мифы являются отчасти жено-
ненавистническими, а также выражают представления о струк-
туре психического функционирования, — очень правдоподоб-
ная гипотеза.
Проблема заключается в часто встречающемся смешении
мифа и реальности. Так как Фрейд не поставил кавычки, гово-
ря о женской «кастрации», санкционируя таким образом тео-
рию детской сексуальности, Лакан продвинул теорию, в кото-
рой мать «реально» является пожирающей своим желанием,
101

а Эдип ведет к спасению субъекта Отцом и Фаллосом, которые
его защищают от материнских клыков. В номерах «Нового вре-
мени» за июнь, июль, август Мишель Тор, «обнаруживший»,
что мысль Лакана пропитана одновременно католицизмом
и женоненавистничеством, цитирует следующий отрывок:
«Желание матери не есть нечто, что можно вот так просто
вынести, что вам было бы безразлично; это всегда влечет за
собой ущерб. Большой крокодил, в пасти которого вы оказы-
ваетесь,— это и есть мать. Никогда не знаешь, что может заста-
вить его вдруг захлопнуть челюсти. Таково желание матери.
Тогда я попытался объяснить, что есть нечто, что внушало бы
доверие, успокаивало. Существует твердый бугорок, надежное
место, дающее безопасность на уровне челюсти, и это удержи-
вает, блокирует. Это то, что называют Фаллосом. Этот валик
дает вам укрытие, если вдруг челюсти захлопываются» (Le
Seminaire, Livre XVIII, 1991).
Однако любовь к матери является тем не менее основным
двигателем Эдипа у мальчика, а также и у девочки, но по-дру-
гому. Отец — это также и препятствие, а не только спаситель.
Статья Мишеля Тора называется «Некоторые последствия
«психоаналитического» различения полов». Действительно,
весь материал этого номера «Нового времени» разделен по те-
мам «Различие полов» и «Символический порядок». На про-
тяжении шести статей речь идет о том, чтобы разрушить поня-
тие «различие полов» с целью расширения прав гомосексуалов
на брак.
Разрушение различий
Психоаналитику сегодня трудно обойти поток информации о
феминистских американских движениях по двум причинам:
речь идет о сочинениях, имеющих определенное влияние на аме-
риканское общество и рикошетом — на европейское. К тому
же некоторые феминистские американские идеи происходят
из Франции, в частности, от Моник Виттиг. (Интересно по
этому поводу констатировать, что если М.L.F. —
феминистское лесбийское французское движение — было
создано Моник Виттиг и Антуанеттой Фук, то последняя
пошла дорогой, отклоняющей-
ся от той, которую указывает название ее книги «Существует два
пола» (1995), а ее настоятельный акцент на «производстве жи-
вого» — фундаментальном вкладе женщины, насколько я
знаю, не цитируется американскими «феминистками», которые
обвиняют ее в «эссенциализме»). Вторая причина,
заставляющая аналитика интересоваться этими идеями,
заключается в том, что они безнадежно смешиваются с
психоанализом. Известно, что Антуанетта Фук создала
группу, названную «Психоанализ и политика». Если
психоанализ часто подвергается нападкам феминисток, то
следует отметить тот факт, что он часто ими используется и что
их влияние на психоаналитиков бесспорно. Во втором издании
книги «Беспокойство пола», вышедшей с подзаголовком
«Феминизм и низвержение идентичности», Джудит Батлер,
одна из наиболее известных представителей этого движения,
пишет:
«Моя мысль обрела новое практическое измерение в отношени-
ях с психоанализом как явлением одновременно культурным и
клиническим. В настоящее время я работаю с группой прогрес-
сивных терапевтов-психоаналитиков над новым журналом "Ис-
следования пола и сексуальности".
Движение, в которое входит Джудит Батлер или Донна
Харвей, утверждается как лесбийское. Речь идет о том, чтобы
освободиться от гетеросексуальной власти.
«Ключевая борьба — это борьба, которая разгорается за
разрушение социальной системы гетеросексуальности,
потому что "пол" является политической "натурализованной"
категорией, создающей общество как гетеросексуальное. Все
социальные науки, основанные на категории "пола"
(большинство из них), должны быть ниспровергнуты» (Donna
Haraway).
Следуя за Моник Виттиг, тот же автор считает, что лесби-
янки не являются «женщинами», потому что они находятся вне
политической экономики гетеросексуальности. Лесбийское
общество разрушает женщин как естественную группу, так как
речь идет о денатурализации категорий мужское/женское.
103

Различие между полом и родом служило в течение некото-
рого времени для разграничения природы и культуры, а фраза
Симоны де Бовуар: «Женщиной не рождаются, ею становят -
ся»,— является центральной для этого движения. Но вскоре
пол сам стал «конструктибельным». Затем начинают распрост-
раняться идеи об универсализме (подразумевается абсолютный
эгалитаризм). Говорить о различиях становится реакционным.
Нет ни женщины, ни мужчины (ср.: Anti-Oedip, 1972). На помощь
призывается Эркюлин Барбэн — гермафродит, чей дневник
изучал Мишель Фуко. Мишель Фуко является также
одним из вдохновителей этого движения. Речь идет об отстаи-
вании себя в качестве «^иее^», т. е. человека неопределенного
пола. Фраза Симоны де Бовуар доведена до крайности.
«Например,— пишет Джудит Батлер,— если пол и род различа-
ются радикально, тогда не следует, что из данного пола должен
возникнуть данный род; иначе говоря, "женщина" не обязатель-
но приводит к культурной конструкции женского тела, а "муж-
чина" не есть интерпретация мужского тела. Радикальная фор-
мулировка различения пол/род заставляет думать, что тела,
имеющие пол, могут быть причиной более чем к одному роду,
а если пойти дальше, то сам род не сводится к двум. <...>
род <...> потенциально может выходить за бинарные
пределы, предполагаемые видимой бинарностью пола».
Следуя за Моник Виттиг, она добавляет: «А если более ра-
дикально, то можно по выбору не становиться ни мужским, ни
женским, ни мужчиной, ни женщиной». Открытость тела
всем возможностям достигает высшей точки в «Киборгах» —
книге Донны Харвей (биолога), поскольку там речь идет о
создании кибернетических организмов, совмещающих техно-
логические и органические компоненты, последнем «изобре -
тении женского». Во Франции только что появилась книга,
написанная психоаналитиком Сабиной Прохорис «Предпи -
санный пол» (2000), яростно нападающей на различие полов. Что
касается материалов «Нового времени», я упомяну толь ко о
статье Марселы Якюб «Воспроизводство и юридическое
деление полов».
По словам автора, «юридическое деление полов имеет целью и
следствием создание неравенства». Основная забота этого
автора состоит в критике «биологической связи, <которая>
исключает пары, сексуальность которых является "естествен-
но" бесплодной», к коим относятся гомосексуалы. К тому же,
исходя из этой идеи, «универсалистской» и отстаивающей так-
же права мужчин, она доходит до нападок на беременность:
«Беременность была мистифицирована, она рассматривалась
как телесное достижение, как источник эксклюзивных прав
для его обладательниц, прав, о которых предполагалось, что
они определяют их в качестве субъектов <...> Это
победное присвоение женщинами их материнского живота
делает их основными протагонистами нового полового
порядка размножения».
Нужно, считает Марсела, ликвидировать культ беременно-
сти, «сделать ее обсуждаемой, заменяемой на искусственную».
Пора, может быть, начать восхвалять нечто вроде «права обхо-
диться без своего тела для зачатия», так как существует «насто-
ящая мистификация материнского живота». «В действитель-
ности,— говорит далее автор,— единственная консенсуальная
процедура для зачатия детей — это медицинская помощь, т. е. не
сексуальный путь». Таким был бы «Лучший из миров»
(1932). Такой искусственной и механической была бы «Ева бу-
дущего» (1886).
Вот мы и вернулись к началу. «О! Если бы люди могли де -
лать детей другим способом, без посредства женщин, тогда бы
они не знали больше несчастий!»
Литература
BeauvoirS.de. (1949) Ledeuxiemesexe. Paris: Gallimard; La force del'age
(1960). Paris: Gallimard.
Bible (La) (1967) Edition bilingue sous la dir. du Grand Rabbin Zadoc
Kahn. Paris: Librairie Colbo.
Bion W. (1962) Learningfrom Experience. Londrcs: Heinemann.
105
Bonaparte M. (1951) La sexualite feminine. Paris: PUF.
Bonillo D. (2000) L'orientation sexuelle en Europe. Esquisse d'une
politique
publique antidiscriminatoire, Les Temps modernes (Difference des
sexes; Ordre symbolique). Juin juillet-aout.
Butler J. (1999) Gmdcr Trouble. Feminism and Subversion of Identity.
Londres; New York: Routledge.
Calame Griaule G. (1982) Le personnage de la mere dans les contes afri-
cains, conference prononcee devant 1'association «L'Age d'ors-, re-
transcription manuscrite Bibliotheque de Parmain (Val d'Oise).
Charbit D. (2002) Simone de Beauvoir, Israel et les Juifs: les raisons
d'une fidelite. Les Temps modernes (Presence de Simone de
Beauvoir). Juin juillet.
ChasseguetSmirgelJ. Depersonnalisation, phase parano'ide, scene
primitive // Revue franchise de psychanalyse, 1958, 22, w 45; Essai
sur 1'Ideal du Moi: Contribution a 1'etude de la «maladie d'idealiteV
(1973), Revue franchise de psychanalyse, 37: 709 927 (derniere ed.:
La mala-die d'idealite, Paris: LHarmattan, 2000); -sFreud et la
feminite: quelques taches aveugles sur le continent noir» (1976),
Les deux ar-bres du jardin, Paris: Des Femmes, 1988; Ethique et
esthetique de la perversion, Seyssel, Champ Vallon,
«L'Ord'Atalantes>, 1984; Les deux arbres du jardin, Paris: DCS
Femmes, 1988 (public initialement aux EtatsUnis sous le titre:
Sexuality and Mind); ^Reflexions of a psychoanalyst upon the nazi
biocracy and genocides-, Intern. Rev. Psycho Anal., 1990, 17, part 2.
ChasseguetSmirgelJ. etal. (1964) La sexualite feminine. Recherches psy-
chanalytiques nouvelles. Paris: Payot.
Deleuze G. et Guattari F. (1972) L'Anti OEdipe. Schizophrenic et
capitalisme. Paris: Minuit.
Eschyle (1999) (548 av. J. C.) Les Eumenides. Paris: Gamier Flammarion.
Euripide (1997) (483 406 av. J. C.) Medee. Paris: Payot & Rivages.
FoucaultM. (1972) Folieetderaison. HisLoirede lafolie a 1'ageclassique.
Paris: Gallimard; Moi, Pierre Riviere, ayant egorge mon pere, ma
mere, ma soeur et mon frere. (1973) Paris: Gallimard; Surveiller et
punir (1975). Paris; Gallimard; La volonte desavoir (Histoiredela
sexualite, t. 1), (1976); Preface a G. Deleuze et F. Guattari, Anti
Oedipus (1977). New York, Viking Press; Dits et ecrits (1994). Pa-
ris: Gallimard.
Fouque A. II y a 2 sexes. Paris: Gallimard, 1995.
Freud S. Lettresa Wilhclm Fliess (contenant des «manuscrits») 1887-
1902, Naissance de la psychanalyse, 47-311, Paris: PUF (trad. fr. A.
Berman, 1956; ed. revue et corrigee parj. Laplanche); Trois essais
sur la theo-
rie de la sexualite (1905), trad. fr. B. Reverchon Jouve, 1923, revue et
corrigee par J. Laplanche et J. B. Pontalis, Paris: Gallimard, 1982; Anal-
yse d'une phobie chez un petit garVon de 5 ans (le Petit Hans) (1909),
Cinq psychanalyses, 93-198 (trad. fr. M. Bonaparte, Paris: PUF, 1967) ;
Remarque sur un cas de nevrose obsessionnelle (l'Homme aux rats)
(1909), Cinq psychanalyses, op. cit; Remarques psychanalytiques sur
I'autobiographie d'un cas de paranoia (le president Schreber) (1911),
Cinq psychanalyses, op. cit., 265-324 (trad. fr. M. Bonaparte et B. Loe-
wenstein, 1954); Formulation sur les deux principes du cours des
evenements psychiques (1911), Psychanalyse a 1'Universite, 4:189-195
(trad. fr.J. Laplanche, 1979); Conseils aux medecins sur letraite-ment
psychanalytique (1912), De la technique psychanalytique, Paris: PUF,
1953,61-71; Considerations sur le plus commun des ravale-ments de la
vie amoureuse (1912), Revue franVaise de psychanalyse, 1929,3, no
3,437-447; La predisposition a la nevrose obsessionnelle (1913), La vie
sexuelle, Paris: PUF; L'Inconscient (1915), Metapsy-chologie, Paris:
Gallimard; Pulsions et destin des pulsions (1915), Metapsychologie, 11-
44 (trad. fr.J. Laplanche et J. B. Pontalis, Paris: Gallimard, 1968); Extrait
de 1'histoire d'une nevrose infantile (1'Homme aux Loups) (1918), Cinq
psychanalyses, op. cit., 325-420 (trad. fr. M. Bonaparte, R. Loewenstein,
revue par A. Berman, 1954); Au dela du principe de plaisir (1920),
Essais de psychanalyse, Paris: Payot, 1981 (trad. fr. S. Jankelevitch,
1927); Le Moi et le Na (1923), Essais de psychanalyse, op. cit. (trad. fr.
S. Jankelevitch, 1927); Le probleme economique du masochisme
(1924), Nevrose, psychose et perversion, 287-298 (trad. fr.J. Laplanche,
Paris: PUF, 1973); a La disparition du complexe d'OEdipe (1924), La
vie sexuelle, Le corps comme miroir du nionde. 117-122, Paris: PUF;
Quelques consequences psychiques de la difference anatomique entre les
sexes (1925), La vie sexuelle, Paris: PUF, 123-132 (trad. fr.J. Laplanche,
D. Berger et al., 1969); Inhibition, symptome, angoisse (1926), Paris:
PUF, 1975 (nouv. trad, dirigee par J. Laplanche); La sexualite feminine
(1931), La vie sexuelle, op. cit. (trad. fr.J. Laplanche, D. Berger et al.,
1969); La feminite (1933), Nouvelles conferences sur la psychanalyse,
Paris: Gallimard, trad, fr. A. Berman, 1936; Abrege de psychanalyse
(1938), Paris: PUF, trad. fr. A. Berreg, man, 1949 (ed. revue et corrigee
parj. Laplanche, 1975); Moi'se et le rnonothe'isine (1939). Paris:
Gallimard, 1948.
Freud S., Abraham K. Correspondance (1907-1926), Paris: Gallimard,
1969 (Briefe, Francfort/Main, Fisher, 1965).
GntnbergerB. La situation analytique (1956), Le narcissisme (1971).
Paris: Payot; OEdipe etNarcisse( 1967), Le narcissisme, op. cit.;
Leclivage entre le narcissisme et les pulsions (1966), Lc
narcissisme, op. cit.; Narcisse et Anubis (1989). Paris: Des Femmes.
107
Haraway D. (1995) Simians, Cyborgs and Women. The Reinvention of
Nature. Londres: Free Association Books.
Irigamy L. (1974) Speculum de 1'autre femme. Paris: Minuit.
Klein M. (1957) Envie et gratitude. Paris: Gallimard, 1968.
LacanJ. (1966) Ecrits. Paris: Le Seuil.
Lampl de GrootJ. (1933) Contribution to the problem of femininity //
Psychoanalytic Quarterly. 1940.9. 293-319. Laplanchej., PontalisJ.
B. (1967) Vocabulaire de la psychanalyse. Paris:
PUF. Les Temps modernes. (2000) «Difference des sexes* et
«Ordre symboli-
que*. Juin juillet aout.
Mack Brunswick R. (1940) The preoedipal phase of the libido
development (La phase pre oedipienne du developpement libidinal),
The Psycho Analytic Reader, Londres, The Hogarth Press and the
Institute of Psycho Analysis, 1950 (R. Fliess ed.).
PaulmeD. (1976) La mere devorante. Paris: GaUimard, «Tel».
PisierЈ. (2000) Bonnes et mauvaises differences // Les Temps modernes
(«Differencedes sexes* et «Ordre symbolique*). Juinjuillet-aout.
Prokhoris S. (2000) Le sexe prescrit. La difference sexuelle en question.
Paris: Aubier. Sade D. A. F. (1791-1797) OEuvres completes, 16
tomes en 8 vol. Paris:
Cercle du Livre precieux, 1967.
SchaefferJ. (1998) Le refus du feminin. Paris: PUF, <sEpitres».
Tort M. (2000) Quelques consequences de la difference psychanalytique
des sexes // Les Temps modernes (<*Difference des sexes* et
«Ordre symbolique*). Juin juillet aout; Programme de 1'Ecole
doctorale, Recherches en psychanalyse, sous la dir. de Sophie
Mijolla Mellor, Univ. de Paris: VII Denis Diderot, 2002-2003.
Winnicott D. W. (1958) Pediatrie et psychanalyse. Paris: Payot; Le
proces-sus de maturation. (1960). Paris: Payot.
WittigM. (1954) L'Opoponax. Paris: Minuit; Le corps lesbien (1973). Pa-
ris: Minuit.
1
Моник Курню-Жанэн
ШКАТУЛКА и ЕЕ СЕКРЕТ
Coumut-Janin Monique. La boite etson secret // Revue Franqaise de
Psychanalyse, Presses Vniversitaires de France. 1981. Vol. 45 .№ 3. P.
535-558
Перевод с французского Е. Е. Щавлеевой,
научная редакция А. В. Россохина
Предисловие
Шкатулка для драгоценностей Доры и секрет, который умеет
хранить маленькая девочка, согласно Винникотту 3, дают нам
возможность построить метафору шкатулки и того, что в ней
скрывается: женское тело, богатое «перемещающимся$• внут-
ренним содержанием (пенисом, испражнениями, ребенком,
кровью как предвестницей месячных... драгоценностями, пуго-
вицами) (Апс1геа5-5а1отё, 1980).
Замочек
Метафора шкатулки напоминает также о замочке с секре-
том (девственной плеве), ключ от которого принадлежит отцу,
а мать является его хранительницей (СоипшЬ, 1988).
Спрятанное внутри женское, демонстрируемая
снаружи женственность
В согласии со сходными мыслями других авторов я пред-
лагаю считать женственностью то, что позволяет нам увидеть
перед собой женщину, привлекающую своими украшениями,
косметикой, всем тем, что делает ее «прекрасной»... и в то же
«Если маленькая девочка не умеет хранить секрет, она не сможет за-
беременеть».
109

время то, что отводит взгляд от генитальных органов. Извест-
но, что внешний вид генитальных органов женщины запускает
у мальчика страх и комплекс кастрации.
Таким образом, женственность позволяет увидеть полно -
стью украшенное женское тело, отводя мужской взгляд от того,
что могло бы спровоцировать у мужчины страх и бегство. Жен-
ственность может пониматься как бессознательная организа-
ция приманки2. Все это интегрируется в большую игру психо-
сексуальности: объект желания и одновременно объект запрета
всегда находится «в теле другого» (Cournut, 1993).
Послание кастрации женскому
Это введение поможет нам произвести реконструкцию того,
что происходит между матерью и ее девочкой-младенцем. Мы,
разумеется, рассматриваем мать, психическая жизнь которой
организована ее собственным эдиповым комплексом и у кото-
рой материнство является опытом перцептивной, аффектив-
ной, инвестирующей, связанной и разряжающейся ярости.
Цель этого кризиса очень точно описали Мишель Фэн и Дени-
за Брауншвейг: для такой матери эдипово чувство вины про-
буждается в результате интрапсихической близости между ре-
альным ребенком и ребенком эдипова желания. Таким образом,
мать передает ребенку обоих полов одновременно и желание,
и запрет. Необходимо представить себе психогенетическую
предрасположенность ребенка на многих уровнях:
способность идентифицироваться с матерью и одновременно
последовательно инвестировать ее как объект любви;
способность получать от нее имплицитные или сформулиро-
ванные послания.
Мать, в свою очередь, также была девочкой-младенцем, же-
лающей вбирать в себя, поедать, инкорпорировать все то, что
2 соответствует, по Фрейду, страху кастрации у мальчика.
Здесь можно увидеть связь между женской организацией и
мужской, которая стремится создать фетиш.
было ею инвестировано. В серии этих «объектов» пенис отца
занимал особое место. Эта оральная, анальная, ревнующая, лю-
бящая, а также ненавидящая поглощающая жадность, свойст-
венная ей, когда она была младенцем, продолжает постоянно
присутствовать в ее бессознательном и тогда, когда она стано-
вится матерью. Она провоцирует в ней, ставшей матерью доче-
ри, механизм контринвестирования, массивно проецируемый
на дочь. Имплицитное послание от матери к дочери можно было
бы кратко сформулировать следующим образом: «Чтобы твой
половой орган не желал брать, инкорпорировать половой орган
твоего отца, ты не должна ни наслаждаться им, ни пытаться его
разрушить». Итак, материнское бессознательное, связанное со
страхом разрушить желанный объект, встречается со страхом
кастрации, всегда присутствующим в отцовском бессознатель-
ном. Это непроговоренное материнское послание находит свое
выражение в инвестировании всего тела маленькой девочки,
сдвигая, смещая, закрывая, уничтожая, вытесняя прямое инвес-
тирование женского пола.
Более точна в метапсихологическом смысле теоретическая
конструкция Мишеля Фэна и Денизы Брауншвейг, которая
под термином первичного вытеснения вагины имеет в виду
этот отход от женского пола3. Но нас здесь больше интересует
специфика послания от матери к дочери, которое, как мы ду-
маем, и организует передачу женственности как защитной фал-
лической приманки.
Цена, которую приходится за это заплатить,— исключение
женского пола как такового у девочки — устанавливает ком-
промисс между влечением и защитой: в качестве дочери она
признаваема, любима, соблазняема и может быть соблазняю-
щей сама, и при этом она должна быть как можно менее «ана-
льная: отверстие есть отверстие, анальное могло бы напомнить
3
Но не от клитора, который сам является благоприятным для
фаллической приманки («он вырастет»...конечно!); для мужчины речь
идет о том, чтобы избежать пробуждения страха кастрации, для
женщины - не подвергаться риску, в случае если бы это произошло,
быть дезинвестиро-ваниой: страх не быть любимой у девочки
111

о генитальном, а последнее должно оставаться безмолвным.
Дочь инвестируется матерью по-другому, чем мальчик, носи-
тель пениса. Она «вся целиком», «целиком и полностью фал-
лическая»; представим себе, как взгляд матери окутывает тело
дочери — ребенка от любимого человека. На этом ребенке
скрещиваются материнский и отцовский взгляды. Отец также
инвестирует свою дочь именно целиком и полностью (включая
нетронутую девственную плеву). Мы предполагаем, что страх
кастрации всегда присутствует в бессознательном, и пол мате-
ри побуждает обоих партнеров обнаруживать его только в сек-
суальных отношениях.
Под женственностью - женское
Вернемся к девочке: под видом опасения спровоцировать
страх кастрации у мужчин маленькая девочка через контакт
с телом матери, когда сосет ее грудь и чувствует ее проника-
ющий уход за своим телом, реальный и желанный, формиру-
ет, по сути, центростремительную и инкорпорирующую
организацию своей психосексуальной жизни. Маленький
мальчик испытывает те же чувства, то же возбуждение, про-
никающее в его эрогенные зоны, но его пенис, инвестируе -
мый им самим и другими, выступает наружу (чтобы прони-
кать во все дыры; см.: Freud, 1969), а девочка идет по пути
захвата вовнутрь.
«Соблазни своего отца, но не своим полом»
Как иначе, если не как компромисс, понять тенденцию,
настолько привычную, что и перверсной ее назвать невозмож-
но, когда матери побуждают свою дочь к соблазнению отца.
В идентификации с материнским посланием: «соблазни свое-
го отца, как любила я соблазнять своего, но так, чтобы твой пол
как таковой остался незадействованным»,— в этом и заключа-
ется плата за запрет инцеста.
Женский эдипов комплекс под прикрытием женственности
Для девочки Фрейд предлагает совершенно другую судьбу
эдипова комплекса, нежели разрыв-деструкция под влиянием
комплекса кастрации у мальчика.
Возможно, конструкция, которую мы только что рассмотрели,
сближает нас с Фрейдом по этому вопросу: под защитой матери
в отстранении от своего пола девочка могла бы проживать (а
почему бы и нет?) более длительный эдипальный период.
Действительно, начиная с раннего возраста мать неизменно
стимулирует контринвестицию своей вагины у дочери. За-
висть к пенису у последней, как на это указывают многие авто-
ры 4 , находясь по ту сторону желания пенетрации матери,
служит усилению данной контринвестиции: «Нет, у меня нет
(я не желаю иметь) вагины, которая толкнула бы меня на путь
соперничества с тобой, моей матерью, я предпочитаю думать,
что есть лишь один пол, которому только и можно завидо-
вать,— мужской».
Сообщество мать-дочь: женское затаенное
и полностью фаллическое
Речь идет о сообщничестве, основанном на приманке, кото-
рая как раз и является условием этого сообщничества. Это
игра, которой мать «обучает» свою дочь: красивое платье, кра-
сивая прическа, манеры, с помощью которых можно быть или
казаться, а также игра девочки «в мальчика» 5. Так разыгрыва-
ется, опять исключая пол, эротически инвестируемое сообщни-
чество. Женское передается неузнанным, непроговоренным
образом, девочка-ребенок может научиться от своей матери
любить себя как женщину (обретая женственность, но также и
женское); предвосхищение будущего ребенком через игру с
куклой открывает дорогу к другому кризису — неизбежному
бурному соперничеству женщины с женщиной. Если этот кри-
зис случается после периода разделенной нежности, то он мо-
жет быть урегулирован с наименьшим злом... Тогда остается
лишь отказаться от части, чтобы сохранить целое; однако, когда
девочку воспринимают «целой», «целиком и полностью»,
4
В частности, Мария Тпрок.
5
Отпечаток моды в женской одежде, но не в стиле «неполноценный
мальчик», а скорее в моде, пользующейся спросом благодаря «игре» с
фаллическим.
113
это ей сделать сложнее, чем мальчику, и она может опроки -
нуть себя в «целое» потери — не быть больше любимой, быть
никем.
Мы не будем отрицать и другие возможные пути нахожде -
ния компромисса в виде различных отказов, но чаще всего они
находятся на рубеже всего или ничего.
В направлении женского Эдипа Фрейда
Менее ли строго контролируют девочку на предмет эдипо-
ва запрета, чем мальчика? Может быть, это происходит благо -
даря этим приспособлениям, этой приманке, которую мы рас -
сматривали.
Вытеснение своего пола позволяет ей иногда, вплоть до под -
росткового возраста и далее играть на бисексуальном соблазне -
нии: девочка, но нетронутая и фаллическая; «как мальчик», но
вся полностью. Настоящие цели обнаруживаются с неизбежно -
стью впоследствии; у меня была возможность описать пары
влюбленных подростков, где девочка и мальчик находят выгоду
и прекрасно проводят время в этом обустройстве.
«Инфанту насилуют» 6
Не оттого ли, что девочка инвестируется как «целиком и
полностью фаллическая», самый распространенный страх у
нее — это страх пенетрации? Слишком раннее обнаружение
желания быть пенетрированной (и обладания соответствую -
щим органом) привело бы к провалу описанного выше компро-
мисса. В других работах я пыталась показать роль, которую иг-
рают фантазмы насилия в последовательной интеграции этого
желания рецептивной деятельности 7 совместно с необходимой
проработкой фантазмов садистской первосцеиы. Фантазмы на
эту тему во всем их богатстве также дают возможность разви -
тия бисексуальных идентификаций: пенетрировать, быть пене -
трированной.
6
Соигтй, 1990.
7
Са1:Ьеппе РагаС.
Не получилась ли картина восхождения девочки к женскому,
которую я здесь набросала, слишком теоретической и
идиллической? Может быть. Но я прежде всего хотела
обозначить особый способ обустройства «целиком и полно-
стью фаллическая». Конечно, он не единственный, но его
распространенность и его интегративное значение гармо-
низирующей бисексуальности показались мне совершенно
очевидными.
Я не пользовалась термином женской гомосексуальности,
но думаю, что затронула некоторые ее аспекты.
Женское, черная версия
Иногда в начале анализа, иногда позже, но всегда в неисто-
вой борьбе телесная составляющая гомосексуального женско-
го переноса проявляется в следующих формах: в виде бегства
от слишком пугающего влечения, в виде разрушающей ненави-
сти, в замене себя другим, в виде ужаса смешения, где я и дру-
гой стираются, теряются, где мысль не является больше само-
стоятельной и даже может перестать работать.
Фантазмы, которые связывают эрогенные зоны у матери,
являются слишком архаичными и приводят в действие ужаса-
ющее отвержение: мытье ягодиц, половых органов, клизмы
(Troisier, 1992) и т. д.
Более эдипово желание — занять место отца, чтобы пенет-
рировать мать и сделать ей ребенка,— тоже не бездействует,
даже если оно замещает другое, более глубоко запрятанное —
ждать от нее ребенка. Но разве цель «удачного» анализа состо-
ит не в интеграции, не в гашении и обезвреживании этих дет-
ских чувств, вытеснений, даже расщеплений или, по крайней
мере, массивных контринвестиций и основных торможений,
которые они вызывали?
Сколько женщин, которые могли бы стать женами и мате-
рями, проводят годы на кушетке, устанавливая инвестирован-
ную связь между различными возбуждающимися зонами их
тела и своей неспособностью осознавать их принадлежащими
им самим!
115

Кризисы
Открытие способности к деторождению: первые месячные
Ожидаемые или заставшие врасплох своим приходом, они
являются критическим моментом, опрокидывающим все. Мно-
гие женщины, проходящие анализ, вспоминают, как им было
стыдно, когда мать, обращаясь к отцу, говорила эту фразу:
«Твоя дочь теперь девушка». При более внимательном рассмо-
трении речь здесь идет об открытии в перспективе своей жен-
ской и материнской роли и об особом сближении с отцом, а
также и об установлении дистанции: «Ты становишься женщи-
ной, следовательно, ты не можешь больше играть, как раньше,
с твоим отцом, братьями и т. д.». Нечто вроде двусмысленного
послания, обещания и одновременно запрета.
Речь идет не о «докторе Айболите», который там что-то
отрежет, а скорее об установлении некоего табу, например:
«Я не смею больше залезать к нему на коленки».
Страх забеременеть, если табу на прикосновение соблюда-
ется недостаточно, делает смысл осознанным: запрет на инцест,
Не залезать на коленки к папе, чтобы не подвергать себя риску
забеременеть,— желание и запрет.
А если бы месячные тоже относились к «шкатулке»?
Много написано об отвращении, которое вызывают месяч-
ные, но мало об обратном. Не получают ли женщины-аналити-
ки больше откровений от своих пациенток на эту тему?
Я слышала высказывания о гордости, о приятном отноше-
нии к теплому запаху, к обильной и липкой жидкости, к это -
му ощущению тяжести и тяжеловесности, граничащему с бо-
лью; все это вызывает у девочки другое, более глубинное
восприятие собственного живота; она вскоре начинает узна-
вать по знакам, известным только ей одной (например, по
набуханию сосков), когда будут возвращаться каждый месяц
эти обильные интимные, только ее выделения, обещающие
будущего ребенка,., и чувствовать смутную грусть, что это
пока еще только обещание.
Хотя и сильно отличающиеся от испражнений, эти спон-
танные выделения также обладают свойственным им ритмом
и независимы от матери. «Мои месячные» — притяжательное
местоимение очень хорошо подчеркивает эту новую принад-
лежность. И когда много лет спустя приходит менопауза, сто-
ит оплакать не только потерянную возможность иметь ребен-
ка, но и сами месячные8.
Этот обогащающий «кризис» может, как и всякий кризис,
заклиниться, организуя реальное переживание кастрации: не
мочь больше «делать все» или необходимость отказа от того,
чтобы быть «как мальчик». Но чаще всего месячные присоеди-
няются к сокровищу шкатулки и совсем не мешают последней
хранить свои драгоценности. Расщепление? Нет, скорее психи-
ческое функционирование на многих уровнях. Выход из этого
«излишка» вовсе не обязывает отрекаться ни от женственнос-
ти, ни от женского. Мысль о пенетрации остается латентной.
Месячные в таком способе обустройства не вовлекают вагину...
и, «целиком и полностью фаллическая», она (девочка) скорее
вся целиком имеет свои месячные.
Так происходит в лучших случаях!
Преемственность с женственностью отца
«Преемственность женского» для обоих полов является
сложной игрой идентификации как с женским матери, так и с
ее бисексуальностью, т. е. с ее собственной идентификацией с
отцом. Но я бы хотела остановиться на несколько другом ас-
пекте этих множественных идентификаций — на идентифика-
ции дочери с женской компонентой отца. Иногда это бывает
очень полезной идентификационной поддержкой.
У Хильды была жесткая мать, хоть и женщина, но недоста-
точно женственная, и отец, чья женская идентификация,
и особенно идентификация с женственностью своей дочери,
дала возможность для установления игрового пространства:
8
Современное медицинское сопровождение менопаузы может в тече-
ние некоторого времени поддерживать менструальные выделения:
удовольствие от «ощущения течения» выделений, подобных месяч-
ным, гораздо предпочтительнее, по мнению многих женщин, чем яв-
ный отказ от так называемой «барщины».
117
Хильда реконструировала, лежа на кушетке, всю тонкость и
сложность воздействия на нее отцовского взгляда, который
она ощущала как чисто мужской и который обозначал ее как
дочь и одновременно как внучку бабушки, которую она нико-
гда не знала. Эта бабушка, вероятно, защищала ее отца от фал-
лической тревоги: Хильда непроизвольно приняла эстафету;
у нее материнское послание женственности как защиты муж-
чины от страха кастрации было несколько недостаточным.
Отец бессознательно помог ей в этом: Хильда вспомнила его
слова, которые можно рассматривать как кастрационное по-
слание, когда, будучи совсем маленькой, она «мастурбирова-
ла» (прикасалась к себе): «Не прикасайся, малышка, ты мо-
жешь сделать себе больно». Она говорила, что была крепким
ребенком, «как и ее мать», и она смогла потом осознать, что
всегда слышала эту фразу, произносимую мягко и нежно, как
отцовскую просьбу: «Не прикасайся к тому, что могло бы мне
сделать больно».
Хильда, как и многие другие, еще больше убедила меня в
мысли, что именно страх кастрации мужчин и забота о том,
чтобы не разбудить его у них, является глубинной характерис-
тикой способа отношений, который женщины устанавливают
с собственной психосексуальностью.
Истории беременности
О Селии я скажу только основное: это была совсем моло-
дая женщина, потенциально внутренне богатая, но несобран-
ная. Она могла чувствовать себя существующей только по-
очередно, то идеализируя объект, то бросая его по сто раз на
день. Если она останавливалась, то больше не чувствовала
себя существующей. Она была женственной, но речь скорее
шла о нарциссической компенсации, чем о механизме, глу-
бинно связанном с объектом; она была умной, но не могла
стабильно работать. Я бы хотела рассказать, как после опре-
деленного периода психотерапевтической работы, которая
понемногу приобрела для нее настоящее значение, желанная
беременность от мужчины, которого она любила, начала спо-
собствовать процессу внутренней кристаллизации. Я видела,
как она выстраивала себя по мере того, как в ее чреве рос ма-
лыш. Появились настоящие идентификации, которые помог-
ли ей придать реальность своему существованию; она вос-
принимала себя женщиной и в будущем матерью. Она ждала
девочку. В отличие от других пациенток, которым беремен-
ность помогала обрести свое собственное детство, Селия, ка-
залось, строила себя вокруг этого будущего ребенка девочки
без того, чтобы идентификация с последней обгоняла зарож-
дение нового для нее материнского отношения, любящего и
защищающего будущего ребенка. «Кризис» материнства про-
должил у нее кризис подросткового возраста, который у нее
еще не закончился до беременности. Я думаю, что в терминах
второй топики психическая организации Селии становится
предельно ясной.
У других пациенток «кризис» материнства, протекавший
менее бурно, мне представлялся как возможность завершить
еще не закончившуюся игру идентификации: быть матерью,
ощущать в себе ребенка — значит осваивать роль и занимать
место в преемственности женщин как в преемственности поко-
лений. И если даже за это приходится расплачиваться приня-
тием старости и смерти, то время наполняет новым смыслом и
полнотой их существование.
У другой моей пациентки, Джудит, не было физической
беременности, а было инвестирование женской преемственно-
сти, основанное на связи, до сих пор не осознаваемой, между ее
журналистской работой и книгой, которую в свое время напи-
сала бабушка,— это другой способ материнской и женской пре-
емственности и другой подход к тому, что она смогла пережить
как собственную плодовитость.
Как не зациклиться на богатстве выбора между двумя по-
ловыми идентификациями, как не остановиться на этом баль-
заме на рану, никогда не заживающую до конца, — быть
только женщиной... или только мужчиной?
От матери к дочери, от женщины к женщине — а как ина-
че? Отец здесь — третий, обозначенный матерью, воспроизво-
дящий ее собственную детскую историю.
От бабушки по отцовской линии до внучки, с отцом —
тем, без кого преемственность потеряла бы всякий смысл и
соль.
119

Литература
Andreas-Salome L. (1980)
L'amour du narcissisme.
Paris: Gallimard.
Braunschweig D., et Fain
M. (1976) La nuit, le jour.
Edition de Minuit.
Chasseguet-SmirgelJ.,
Luquet-Parat C.,
Grunberger B.,
McDougallJ.,
Torok M., David C.
(1964) Recherches
psychanalytiques sur
la sexualite feminine.
Paris: Payot.
CoumutJ. etM. (1988) Le
premier rouge a levres
// Psychiatrie de
I'enfant. 2.
CournutM. (1990) On viole
une infante // RFP. 1.
Cournutj. et M. (1993) Sur
le corps de 1'autre, la
castration et le
feminine dans les deux
sexes // RFP, special
Congres.
Cournutj. etM. (1992)
Angoisse ct complexe
de castration
Monographies de la
RFP, PUF.
FreudS. (1969) Les theories
sexuelles infantiles // La vie
sexuelle. PUF. TroisierH.
(1993) L'empreinte erotique
de la mere sur la fille//
Bulletin
delaSPRN<>25,juillet.
WinnicottD. W. La nature 121
humaine. Paris: Gallimard,
1990.
 Перевод с французского Е. идентификации с двумя
Е. Щавлеевой, научная сексуально
….ЖЕНЩИНОЙ редакция А. В. Россохина дифференцированными
СТАНОВЯТСЯ родителями, но
генитальный уровень
достигается только
Истерия и частично, что влечет
вытеснение неполноту и лабильность
этих идентификаций, за
Начиная с 1900 г. Фрейд которыми
предпринимает первое просматривается пер-
в собственно вичный процесс, а это
психоаналитическом означает, что
смысле лечение истерический симптом
истерии (случай Иды стоит на стыке двух
Бауэр, увековеченной уровней, к тому же
под псевдонимом подвергшихся
Доры1). Он отводит сгущению. Фрейд
концепту «вытеснение» оставил в тени анализ
центральное место в депрессии и потери
истерии. Именно сознания своей
истерия составила пациентки, так же как
парадигму и происхождение
Анри выработанных
Верморелъ соматического
впоследствии Фрейдом
на ее основе теорий об 1
Freud S. (1905) Fragment
эдиповом комплексе и
ВЫТЕСНЕНИЕ и
d'une analyse d'hysterie,
«нор-мек
Cinqpsychanalyses// Paris:
РАСЩЕПЛЕНИЕ Действительно, это
PUF. 1981.
в ИСТЕРИИ направление оказалось
продуктивным в его
дальнейших 123
Vermorel Henri. Le
исследованиях.
Refoulement et le clivage
В случае Доры Фрейд
dans Vhysterie //
уделял особое внимание
Revue Frangaise de
прояснению генеза
Psychanalyse, Presses
конверсионных
Universitaires de
симптомов, определяя
France. 1996. Vol. 60. N°
истерическую иден-
special congres. P. 1669-
тификацию: она
1677
вытекает из

удовольствия — точки опоры для будущей локализации истери-
ческого симптома на определенной части тела. В то время Фрейд
не смог уточнить глубинный механизм идентификации; известно,
что сначала он был достаточно сдержан по отношению к концеп-
ту интроекции, разработанному впоследствии Ференци, который
показал, что расщепление является защитным механизмом про-
тив ранних травм и насилия, превосходящих возможности дет-
ской психики по их переработке. Как раз с этой стороны — с
первичной идентификации и с расщепления — и нужно
исследовать начало истерии. Это и проявляется позже в работах
Фрейда.
Истерия и диссоциация
Имело ли место расщепление в работах Фрейда? Ведь это по-
нятие не было посторонним в его первых разработках по исте-
рии. Действительно, со времен Шарко истерия ассоциирова-
лась с множественными личностями, которые упоминаются в
«Исследованияхистерии»2. В те годы Фрейд использовал глав-
ным образом гипноз как терапевтический метод, а работы гип-
нотизеров XIX в. пространно описывали феномены двойного
сознания во время гипнотических практик. Тогда Фрейд объ-
яснял диссоциацию как основную черту истерии: «Диссоциа-
ция сознания, называемая двойным сознанием в классических
наблюдениях, существует во всех рудиментарных проявлениях
истерии. Тенденция к диссоциации, а через нее и к появлению
анормальных состояний сознания, которые мы относим к
разряду "гипноидных" состояний, вероятно, является фунда-
ментальным явлением в таком неврозе» 3. В этом пункте Фрейд
согласен с Пьером Жане, учеником Шарко, акцентирующим
внимание на диссоциации в истерии.
Только в 1920 г., занимаясь параллельно самоанализом и во
многом благодаря этому, Фрейд приступает к изучению рас-
щепления в истерии. По поводу личности Достоевского он пи-
2
FreudS., BleuerJ. (1895) Etudes sur 1'hystcrie. Paris: PUF. 1967.
3
Ibid. 8.
шет: «Истерия коренится в самой психической конституции,
являясь выражением той самой врожденной органической спо-
собности, которая расцветает в гении художника. Но это также
признак неразрешенного и особенно острого конфликта,
который разражается между врожденными предрасположенно-
стями и заканчивается разрывом психической жизни на два
лагеря»4. О том же, о расщеплении в творчестве, относящемся к
началу истерии, написано и в письме Флиссу от 27 октября 1897
г. по поводу цитаты Гете о «первой любви, первой дружбе?»
(мать), где Фрейд, проявив интуицию, говорит, что «это —
ностальгия (о первой любви), характеризующая в первую оче-
редь истерию»5.
И только в 1930-е годы — когда появляются работы о женст-
венности и акцент внимания переносится на'преэдипову фазу у
девочки, Фрейд «предполагает существование тесной связи меж-
ду фазой слияния с матерью и этиологией истерии» 6. Имеется, к
тому же, подтверждение эволюции этой мысли Фрейда в статье,
опубликованной в 1940 г. Рут Мак Брунсвик, где вскоре после
смерти Фрейда она пишет, что эта работа явилась результатом ее
десятилетней дискуссии с Фрейдом. Эта статья устанавливает
новое разграничение между триангулярной ситуацией эдипова
комплекса, уже разработанной в психоанализе, и примитивным
эдиповым комплексом, центрированным на первичном объекте
любви, эксклюзивном отношении к матери. Эта первая фаза, пи-
шет автор, является источником самой примитивной и самой
фундаментальной идентификации с матерью — активной,
фаллической, всемогущей, откуда и проистекают значительные
нар-циссические раны, нанесенные матерью 7.
4
Freud S. (1920) Lettre a Stefan Zweig, Correspondance (1873-1920).
Paris: PUF, 1966.362.
'5 Freud S. (1897) La naissance de la psychanalyse, Lettres a Wilhelm
Fliess, Paris, PUF, 1956,200-201.
6
Freud S. (1931) La sexualite feminine, La vie sexuelle, Paris, PUF,
1969, 141.
7
Mack Brunswick R. (1940) La phase pre-oedipienne chez ta fille // Rev.
franc, psychanal. 1967. 31. 267-291.
125
 В одном из последних сочинений, посвященных расщепле-
нию в фетишизме8, Фрейд правдоподобно сконденсировал это
расщепление с истерическим расщеплением, у которого другая
природа и которое могло бы быть оригиналом того, что Жерар
Бэйль называет функциональными расщеплениями. Там речь
идет об основной модальности психического функциониро-
вания, осуществляющейся одновременно в двух различных
формах; но никто не обнаружил в этом сочинении наброска тре-
тьей топики; и если присоединить понятие расщепления к по-
нятию двух уровней Эдипа, то расщепление и отделило бы при-
митивный Эдип от эдиповой генитальности. В истерическом
страдании относительная проницаемость этого расщепления
нарушена.
Вклад Уильяма Рональда Фэрбэрна
После Фрейда один из главных вкладов в метапсихологию
истерии был сделан Уильямом Рональдом Фэрбэрном: он
считает, что ее корни нужно искать в истоках психической
жизни при неудовлетворительной интроекции объекта
(материнского)9. Можно было бы несколько обобщенно
изложить углубленную метапсихологию этого автора, сказав,
что удовлетворительные материнские послания интегрируются
в центральное Я (и понять, что эти интроекции лягут в основу
будущих удачных эдиповых идентификаций), тогда как
неудовлетворительные интроекции остаются на поверхности
Я, формируя нечто вроде нервного расстройства, одновременно
возбуждающего и отвергающего, что и является главной
чертой истерического страдания.
Главное расщепление отделяет центральное Я от неудовле-
творительного объекта, оставшегося на периферии и самого
расщепленного надвое. Для Фэрбэрна объект возбуждающий
1
Freud S. (1938) Le clivage dans le processus de defense, Resultat, idees,
problernes. II. Paris: PUF, 1985ю
2
Ronald W., Fairbairn D. (1954) // Observations on the nature of
hysterical states. Brit. Med. J. Of Med. Psucol. 27. 105-125
(в смысле внутреннего объекта) есть чрезмерно возбуждаю-
щий, и объект отвергающий — чрезмерно отвергающий. Рас-
щепление примитивного Я, на мой взгляд, проявляется слабо
выраженно — в «очаровательном безразличии» истерика по от-
ношению к своим симптомам или поведению.
Две травматические основы истерии
Фэрбэрн описывает раннюю триангуляцию таким образом: по
его мнению, конфликт «определяется не тремя персонами (ре-
бенок, мать, отец), а, по существу, центральным Я, возбуждаю-
щим объектом и объектом отвергающим»10.
Такие разработки позволяют ему вместе с Ж. Любчанской
уточнить взаимосвязь и расчленение двух травматических
основ в истерии: «ядра, свидетельствующего о связанных энер-
гиях и рождающего симптоматику», и «ядра, свидетельству-
ющего о несвязанных энергиях, открывающих дорогу специфи-
ческому поведению — переходу к повторяющимся действиям,
внезапным разрывам, стремительным инвестированиям и дез-
инвестированиям (лабильность), суицидальным попыткам — и
состоянию депрессивного застоя»11. «Если истерия, — говорит
автор,—это история любви, это также и история смерти, во
всяком случае, разлуки». Фундаментальная неудовлетворен-
ность истерика не может быть понята без непрерывного поиска
материнского образа, не находимого никогда, всегда отсут-
ствующего, доходящего до негативной галлюцинации этого
отсутствия с целью отрицать присутствующий объект; либи-
динальное совозбуждение способно дать нечто вроде пара-
доксального присутствия в отсутствии, являющегося более
сильным, чем любое реальное присутствие. Это признак не-
удовлетворенной оральности; Фэрбэрн, отмечая у истерика сгу-
щение оральности с генитальностъю, говорит: «Сексуальность
10
Ibid. 116.
11
LubtchanskyJ. (1973) Le point de vue economique dans I'hysterie a part
de la notion de traumatisme dans t'oeuvre de Freud // Rev. franc.
Psychanal. 37.373.
127
истерика, по сути, чрезвычайно оральна, а его оральность, мож-
но сказать, чрезвычайно генитальнак Это происходит с ним по
причине преждевременно возбужденной гениталъной сексуаль-
Таким образом, путь к генитальности у истерика преграж-
ден последствиями раннего травматизма, отсюда — частичная
неудача в достижении Эдипа. Эта неудача влечет вытеснение
остатков содержания и травматических аффектов, регрессию
к уязвленному нарциссизму, сочетающуюся со сгущением;
и за всем этим следует новая попытка прорыва к генитальнос-
ти. В процессе лечения можно наблюдать это движение, порой
такое стремительное, что оно становится для самого себя пре-
пятствием, а также наблюдается и интенсивность сгущения,
особенно в тяжелой истерии, где его трудно распутать. Страте-
гия интерпретации, учитывающая исключительно гениталь-
ный уровень, могла бы только еще больше сексуализировать
страдание: это и является условием негативной терапевтичес-
кой реакции, выпадающей в этом случае на долю аналитика.
Первичная истерия
Созвучная с нашей модель раннего треугольника в генезе ис-
терии была разработана Денизой Брауншвейг и Мишелем
Фэ-ном, применившими понятие первичной истерии^. Здесь
мы излагаем ее очень кратко: мать благодаря регрессии
инвестирует своего младенца структурирующим образом, но
вскоре она вновь обретает свое женское желание по
отношению к партнеру. Когда она поворачивается к нему,
ребенок ощущает временное дезинвестирование, которое
обозначает в каком-то роде появляющегося отца; для этих
авторов такой вакуум является
12
Ronald W., Fairbairn D. Ibid. 114. Творчество Фэрбэрна еще
предстоит оценить; кажется трудным за ним следовать, когда он
предлагает заменить теорию влечений теорией объектных
отношений и когда он считает, что интроекция может быть
приложима только к первичным неудовлетворяющим отношениям.
13 13
Braunschweig D., FainM. (1975) Lanuit, lejour. Paris: PUF
первой моделью торможения или истерических параличей,
а возбуждение, вызванное восприятием коитуса родителей, —
моделью истерического криза. Так авторы описывают ранний
треугольник, где отец, еще не воспринимаемый как объект,
присутствует в желании матери (см.: Ьасап).
Разочарование в матери и преждевременное
обращение к эдипову отцу
Роль раннего треугольника в генезе истерии была более глубоко
разработана в замечательной статье, которую недавно написала
Ута Руппрехт-Шампера14, где акцентируется внимание на
присутствии или отсутствии отца в раннем треугольнике.
С точки зрения этого автора, нарушения раннего отношения
мать-дитя вызывает трудность сепарации от матери, что вы-
нуждает ребенка к преждевременному обращению к сексуаль-
ному отцу: «Типичный образ истерической личности строится
на попытке присвоить себе эротическим образом отца в каче-
стве объекта треугольника, но вместе с этим обретается новый
травматический опыт и новое разочарование; конституция пси-
хического аппарата ребенка вновь подвергается угрозе» 15.
Чтобы защититься от угрожающего материнского объекта,
должна быть сохранена идеализация отца, а разочарование и
ненависть к нему вытеснены. (По этому поводу можно было бы
заметить, что Фрейд немного ошибся насчет природы привя-
занности — реальной, конечно, — Доры к своему отцу,
полагая, что брат Доры повернулся естественным образом к
матери, а дочь — к отцу. В действительности именно из-за
разочарования в матери Дора поворачивается к своему отцу,
вытесняя затем ненависть, возникающую из-за
разочарования в нем, которое проглядывает между тем в ее
речи: «Папа — не искренний».) Автор наводит на мысль о
сложном защитном движении, когда девочка, чтобы
сконтейнировать все эти травмы,
14
Rupprecht-Schampera U. (1995) The concept of «early triangulation»
as a key to a unified model of hysteria // Int.J. Psychoanal. 76. 457-473.
15
Ibid. 462.
129
доходит до мазохистического принятия на себя ответственно-
сти за эти ситуации, «манипулируя своим собственным аппа-
ратом восприятия, который должен гарантировать вытесне-
ние»10; мне думается, что это — случаи тяжелой истерии, где
наблюдается смешение, происходящее из «гаплоидных» состо-
яний, которые Фрейд рассматривал в 1895 г. как типичные для
истерической патологии. Специфический вклад Уты Руп-
прехт-Шампера — это преждевременное обращение к гени-
тальному отцу с целью восполнения нехватки матери. Я бы
провел здесь сравнение с антиэдипом Поля-Клода Ракамье17.
Эта модальность преэдипова обращения к сексуальному отцу
играет фактически антиэдипову роль, мешая достижению ге-
нитальности. Фрейд обнаружил в обсессивном неврозе другую
форму незрелости Я, которая служит для борьбы с деперсона-
лизацией: здесь происходит преждевременное обращение к
мысли и ее сексуализация в связи с этим. В истерии речь идет
о теле; здесь обнаруживается незрелость телесного Я, происте-
кающая из недостаточного материнского инвестирования
телесных зон (в режиме возбуждения и угасания) вместе с
преждевременным призывом к сексуальному отцу, здесь со-
блазнение вписывается в тело, и в целом устанавливается со-
матическое удовольствие.
Первичная символика истерии
Различие двух уровней эдипова треугольника имеет следстви-
ем различную символику. Частично достигнутый генитальный
уровень затрагивает различие полов и кастрацию, что и пред-
ставлено у истерика. Но базовый конфликт истерика зависит
не от кастрации, а от отсутствия сепарации и связанных с нею
страхов. Следуя за Фэрбэрном, Уисдом 18 попытался уточнить
первичную символику конверсионного симптома, которая, по
16
Ibid.463.
17
Racamier P.-C, (1989) Antoedipe et ses destins. Paris: Apsygee.
18
Wisdomj. O. (1961) A methodological approach to the problem of
hysteria // Int. J. Psychoanal. 42. 224-237.
его мнению, является сгущением мужской и женской символи-
ки, впалым пенисом19 или, скорее, пенисом, инкорпорирующим
зубастую вагину (оральная жадность); это исходная символика
или интерфейс неразделенных матери и ребенка, или же
двойное претелесное Я (Анзье).
Истерия как невроз
Концепция истерии как игры и сгущения двух уровней тре-
угольника имеет то преимущество, что различные типы истерии
могут пониматься через один и тот же фундаментальный меха-
низм20 — от самых легких форм до истерических безумий,
которые отличаются от психозов страстностью и
постоянством в эдиповом поиске, даже если этот поиск всегда
заканчивается неудачей. Я не согласен, однако, с Утой Руппрехт-
Шампера21, которая квалифицирует метапсихологию истерика
как псевдо-эдип. Да, в истерии есть неудача в достижении
генитального Эдипа, но она частичка, и несмотря на все
вытеснения и отрицания есть подлинность в поисках истерика.
Главное здесь — провести границу между истерическим
расщеплением и расщеплением фетишиста, которое является
более радикальным и более близким к отвержению и
происходит в связи с защитой против психоза, представленной в
виде фетиша. Благодаря прицепке к пенису фетишист
(мужской) может пытаться структурировать Эдип,
являющийся у него настоящей карикатурой, с помощью
подделки, характеризующей перверсию, в то время как
перверсная линия настоящих истериков не сказывается то-
тально на подлинном и страстном движении к генитальности.
Качество травм и реальность родительских объектов тоже раз-
19
Эта первичная символика представляет собой уроборос, змею, кусаю
щую свой хвост, или же ленту Мебиуса; в обоих случаях нет различия
между внутренним и внешним.
20
См.: rupprecht-Schampera U. Op. cit.. Рамки данной статьи
не позволя
ют уточнить особенности мужской истерии, которые являются уста
новленными, но начало истерии — общее для обоих полов.
21
Rupprecht-Schampera U. Op. cit. 463.
131
личны: у истерика существует часть Я, которая сумела инвести-
ровать родителей достаточно позитивным образом — так, что
пациент смог встать одной ногой в генитальный Эдип.
Соблазнение и инцест в истерии
Фрейд, расставшись со своей невротикой, обнаружил инцес-
туозный фантазм; но в некоторой степени он выплеснул и ре-
бенка с водой, так как, с одной стороны,— он это уточнит поз-
же — первоначальное материнское соблазнение необходимо
для нарциссического подкрепления младенца22, а с другой сто-
роны, есть взрослые, которые действительно сексуально со-
блазняют детей. Поль-Клод Ракамье23 уместно отличает инце-
стуозный фантазм, вытесненный и структурирующий, от
инцестуалъного, т. е. от отреагированной трансгрессии (трав-
мы), тяжелой или легкой. Фрейд хорошо ее описал на приме-
ре окружения Доры, которая имела дело с инцестуальным
квартетом, состоявшим из ее родителей и пары К.: отец с мол-
чаливого согласия отдавал свою дочь во власть М. К. в обмен
на связь с мадам К. М. К. неоднократно пытался сексуально
соблазнить девушку-подростка. Мадам К. с несколько смуща-
ющей откровенностью, в которой сквозила мысль о ее связи с
отцом Доры, делила свою спальню с девушкой, тогда как ма-
дам Бауэр, пораженная «психозом домашней хозяйки», вызы-
вающим отвержение сексуальности, закрывала глаза на эти
эротические проделки, не защищая реально дочь, так же как
и отец Доры, который предпочитал отрицать реальность со-
блазнения дочери своим другом и соперником; существовало,
таким образом, отрицание разницы поколений. Дора имела от-
вращение к сексуальности, что Фрейд отметил как патогномо-
нический признак истерии. Однако у подростка некоторая
доля сексуального отвращения по отношению к взрослым яв-
ляется нормальным проявлением самосохранения против ин-
22
В связи с этим недостаточность материнского соблазнения проявля
ется у истерика в негативной галлюцинации.
23
RacanrierP.-C. (1995) TJinceste et 1'incestuel. Paris: Apsygee
132
цеста, что было ярко выражено у Доры, которая должна была
сама заботиться о собственной защите 24.
Инцестуальность в генезе истерии, похоже, обретает всеоб-
щее значение, как если бы нужны были одновременно ранние
разочарования в матери и в отце, описанные Утой Руппрехт-
Шампера, и инцестуальный семейный климат, состоящий у
обоих родителей из смешения отвержения и соблазнения в
виде отрицания разницы поколений. Именно в рамках такой
семейной динамики можно лучше понять преждевременно эро-
тизированный ответ отца как дополнение к материнской недо-
статочности, а также повторение навязчивого поведения у
взрослого истерика. Конечно, можно говорить об уровнях: тя-
желые соблазнения ребенка взрослыми характерны для исте-
рических психозов, но чаще всего речь идет о более мягких
инцестуальных отношениях, где эквивалент инцеста реализу-
ется, например, через эротизированную интеллектуальную
близость отца и дочери в отсутствие матери и т. д.
Заключение
К вытеснению травматического содержания и аффектов, опи-
санных Фрейдом в истерии, следует добавить понятие расщеп-
ления (Фэрбэрн) и понятие преждевременного обращения к
сексуальному отцу с целью восполнения раннего неполноцен-
ного треугольника (Ута Руппрехт-Шампера). Согласно кон-
цепции двух травматических основ истерии, изложенной в
этой статье, расщепление происходит главным образом при
недостаточности материнского подкрепления и вытеснении
эротизации отношений с отцом. Нужно добавить к этому отри-
цание разочарования в отце с целью сохранения идеализации,
24
У Доры вытеснено не воспоминание о попытках
соблазнения М. К., о чем она может рассказать Фрейду, а взлом
травмы сексуального соблазнения взрослым (восприятие
эрегированного полового органа, наложенного на оральность и
инверсированного в отвращение), взрослым — другом отна того
же поколения. Вытеснено также разочарование в отце, не
позволяющее осуществить полную и удачную идентификацию.
133
необходимой для защиты от опасного материнского имаго,
и манипуляцию аппаратом восприятия (и нарушение Я) с це- Жаклин Шафер
лью поддержания этого комплекса защит для более значитель-
ных травм; а это содержит в себе отказ от индивидуации и от-
кат в инфантилизм25. ИСТЕРИЯ : КРИЗИС ЛИБИДО
в связи
С ДИФФЕРЕНЦИАЦИЕЙ ПОЛОВ
 SchaefferJ, L'hysterie: une libido en crise face a la difference des
sexes// Le Guen A., Anargyros A.Janin C. (dir.) Hysterie. Paris:
Presses Universitaires de France, 2000. P. 107-138

Перевод с французского Е. Е. Щавлеевой,

научная редакция А. В. Россохина

Истерия не может быть понята и истолкована без учета теории

либидо. С другой стороны, идет ли речь о конверсии или неврозе,
невозможно говорить о симптоме без обращения к теории
психопатологии, позволяющей нам осмыслить материал наблю-
дения. Нельзя также удовлетвориться одним лишь клиническим
описанием. Известно чрезвычайное внимание к истерии когни-
тивистских и бихевиористских теоретиков. Скажу даже, что и
теории объектных отношений, даже ассимилировавшие теорию
влечений, недостаточны, чтобы осмыслить истерию.

Истерия и либидо
Теория Фрейда, на которую мы ссылаемся и которую развива-
ем, по крайней мере, во Франции — это теория влечения, ли-
бидо, конфликта, которые относятся к Я. Она постулирует, что
внутреннее неодолимое возбуждение, двигаясь от своего теле-
сного источника к цели — разрешению в удовольствии, наде-
ляется психическим свойством, становясь влечением 1. Если
возбуждению не удается превратиться во влечение или если
 1
25
Rupprecht- На пути от
Schampera U. Op. источника к цели
Cit. 463. 463. влечение становится
психически актив-
ным (Freud S.
(1933) Nouvelles
conferences
d'introduction a la
psychanalyse. Paris:
Gallimard,
«Connaissance de
1'inconscient»,
1984).

135

влечение деградирует обратно в возбуждение, то в этих случа ях
появляются расстройства, называемые «психосоматически ми»,
аддиктивными патологиями, отреагированием и т.д.
Истерия соотносится больше всего с переживаниями, свя -
занными с сексуальным влечением и его существенными ха -
рактеристиками, а именно:
— быть внутренней атакой2;
— быть одновременно взламывающим и кормящим— проявлять
ся постоянным натиском3;
— и по своей природе, согласно Фрейду, никогда не быть удов
летворенным4.
Истерия — это состояние перманентного восприятия по-
стоянного натиска сексуального влечения и насилия, направ -
ляемого им на Я, а также на интроецированные объекты.
Это попытка лабильной, неустойчивой организации, нахо -
дящейся всегда на водоразделе, на грани скатывания в кризис.
Это появление аффекта, процесс структурирования человече -
ской сексуальности, захват кормящими взломщиками, которы -
ми являются постоянный натиск влечений, первосцена, диф -
ференциация полов и становление женственности.
2
Согласно терминологии Голдштейна, опирающегося на первое концеп
туальное определение влечения по Фрейду (Maitrise de la pulsion ou
matrise par la pulsion? Revue frangaise de psychanatyse, 1995/3,
Paris: PUP, 1997а).
3
3. Фрейд: «Влечение... никогда не действует как мгновенная
ударная сила, но всегда как сила постоянная»- (1915a, Pulsions et
destins des pulsions // Metapsychologie. Paris: Gallimard, 1958).
«Постоянная сила... от которой индивид не может спастись
бегством... Благодаря этому натиску она и называется влечением»
(1933. Ор. сН.).
4
Фрейд (1912): «Каким бы странным это ни казалось... но мы
должны рассматривать возможность того, что что-то в самой природе
сексу ального влечения не благоприятствует осуществлению полного
удовлетворения» («Sur le plus general des rabaissements de la vie
amoureusc». Contributions a la psychologic de la vie amourcusc // La vie
sexuelle. Paris: PUF, 1970. P. 60).
Истерический недуг свидетельствует о превратностях транс-
формации возбуждения в либидо. Истерия чувствительна к по-
трясениям, вызванным любыми кризисными состояниями, будь
то рождение, подростковый возраст, любовная жизнь, старение
или же какое-то другое экзистенциальное изменение — все то,
что сопряжено со страхом.
Истерия и страх
Страх — это сигнал появления постоянного натиска
сексуального влечения в направлении Я. Я «не является
хозяином в собственном доме». Я, захваченное этим либидо,
ощущает либидо как «внутреннее инородное тело». С самого
начала жизни Я обречено на страх, потому что у него нет выбора:
то, что его взламывает, то его и кормит. Постоянный натиск
либидо — это первый кормящий взломщик Я. Тот факт, что
влечение действует постоянно, тогда как Я — периодично,
вызывает у Я, говорит Фрейд, «потребность работы». Именно
так Я дифференцируется от Оно, возбуждение приобретает
характер влечения, человеческая генитальность
дифференцируется от животной сексуальности, зависимой от
периодов спаривания и от течки, и превращается в постоянно
действующую психосексуальность. Все это и делает человека
высшим существом.
В истерии происходит захват Я большим количеством ли-
бидо и аффектов, так что психические репрезентации не могут
больше вырабатываться только психическим путем, а пытают-
ся это делать и другими путями или посредством конверсии в
тело — в тело эротизированное, психологическое, но не в
соматическое. Именно в этом и заключается отличие от
соматического криза, который является не вырабатыванием
или же дис-вырабатыванием психических репрезентаций.
Если раньше я использовала метафору рубина (Schaeffer,
1986), то это оттого, что красный цвет — это цвет, который ру-
бин отбрасывает и демонстрирует одновременно, поглощая
при этом все другие цвета призмы. И именно для того, чтобы
обозначить вид защиты Я истерика, насилуемого своим ли-
бидо, и выдвигается вперед, выставляется самое сексуальное,
чтобы от себя же защититься. Как осмыслить парадокс этой
137

судьбы влечения, этой защиты против влечения, против эроти-
ки, защиты, которая предстает под видом влечения, под видом
самой эротики? Это хитрость Я, которое восстает против того,
что его пугает, против того, что ему инородно, чуждо, ненави-
стно, а именно против самого возбуждения влечения.
Конверсионная истерия
Истерик постоянно наращивает у себя уровень возбужде-
ния влечения и этим поддерживает эксцесс, игЫз {греч. необуз-
данность, безудержность). Движение этого возбуждения от
источника к цели встречает препятствия — внутреннюю или
внешнюю репрессию, не позволяющую развиться или выра-
зиться либидинозному влечению, происходят «кризы». В отли-
чие от соматических недугов эти кризы являются проявления-
ми страдающего либидо (Schaeffer, 1998).
Осуществляется феномен иннервации сексуального кон-
фликта в тело посредством совершенно бессознательного фан-
тазматического сценария. Невыносимая, нестерпимая психи-
ческая репрезентация вытесняется в бессознательное, но в тот
самый момент, когда она исчезает в психике, она вписывается,
конвертируется в тело. Такой скачок психического в телесное
имеет загадочный характер. Но в отличие от недугов, называе-
мых психосоматическими, здесь можно отыскать посредством
ассоциаций, используя психоаналитический метод, фантазма-
тический и символический путь. Истерический криз имеет
смысл, он воплощенная мечта: здесь мы находим те же меха-
низмы сгущения, смещения, символизации и сокрытия посред-
ством цензуры. Симптом, одновременно выставленный и скры-
тый, имеет символический смысл для субъекта.
Припадок, как все конверсионные феномены, осуществля-
ет устранение страха через репрессию аффекта, через «очаро-
вательное безразличие». Мы к этому вернемся, когда будем
рассматривать модальности вытеснения.
Истерические отношения
Доминирующая защита истерика — игра. Она является
способом приручения влечения, так как именно оно
ощущается как опасное, оно, а не объект, который является
его посредни-
ком. Вся работа истерии будет заключаться в том, чтобы опас-
ность влечения перевести в другое пространство пространство
игры, которым становится:
— либо собственное тело — в конверсионных феноменах;
— либо другой человек — в истерических отношениях;
— либо замещающие репрезентации, смещенные и спроецирован
ные вовне — на животных, предметы или ситуации — в
фобиях.
Даже если эта игра использует эротическую экспрессию,
она может быть вопросом жизни и смерти: когда игра любой
ценой заводится в результате потребности в нарциссическом
сцеплении, она является борьбой против депрессии.
В истерических отношениях субъект использует свое тело
и свои аффективные реакции, чтобы установить игровое про-
странство, куда он будет вовлекать своих партнеров. Он нуж-
дается в создании театра, чтобы драматизировать, инсцениро-
вать страх и играть с ним, чтобы выставлять и обострять свои
аффекты, чтобы провоцировать и соблазнять партнера или
публику с целью снять или переработать слишком захватыва-
ющее его возбуждение, ставшее влечением.
Игра со страхом: драматизация и аффективное
обострение
Уже в 1894 г. Фрейд рассматривает страх как
конверсионный феномен (Freud,1894), а позже, в 1926 г., в
работе «Торможение, симптом и страх» (Freud, 1926), он
определяет состояния аффектов как аналоги, эквиваленты
истерических приступов.
Играя со страхом, истерик поддерживает перманентную
включенность в напряжение, он провоцирует драму, баланси-
рует на грани падения, чтобы вновь обрести состояние напря-
жения. Он вновь разыгрывает и повторяет ужас, травматизм
как пришедшие извне, чтобы отрицать внутреннее происхож-
дение постоянного натиска влечения. Он требует взглядов и
ловит реакции своего окружения при помощи драматизации и
эмоциональной жадности.
Через формальную регрессию в театральность он дает уви-
деть организм в состоянии бедствия, беспомощности, незрелости,
139

переполненный избытком возбуждений. Короче, он повторяет
травмирующую ситуацию, но действует на окружение таким об-
разом, чтобы не быть захваченным врасплох, чтобы овладеть
травмой. Он создает свой театр, чтобы быть в постоянном «по-
вторении-репетиции» .
Начиная с 1920 г. (Freud,1920) Фрейд связывает проблему
повторения с навязчивыми повторениями «по ту сторону
принципа удовольствия». Он ее рассматривает в отношении к
упущенному удовольствию или же к непроизошедшему, в от-
ношении к напрасному ожиданию и к разочарованию. Чтобы
понять этот вид повторения неудовлетворения, Фрейд рассма-
тривает три гипотезы:
— мстят другому за то, что было испытано;
— пытаются ретроактивно связать и укротить возбуждения, ко
торые произвели взлом в Я посредством развития страха;
— пытаются аннулировать травматический опыт или «допол
нить пассивный опыт активным повелением».
Фрейд упоминает одну из детских игр, знаменитую «игру с
катушкой» своего внука, чтобы показать: «В то время как ре-
бенок переходит от пассивности опыта к активности игры, он
навязывает товарищу по игре неприятность, которую он сам
испытал, и мстит таким образом человеку, которого заменяет
игрок». Именно это будет проделывать и истерик со своими
партнерами по игре.
Речь идет о повторении возбуждающего взлома через реак-
тивацию опыта, ассоциирующегося с пассивностью, с неподго-
товленностью перед лицом агрессии или не оправдавшего
ожидания, с целью его аннулирования или дополнения.
Тогда, в 1926 г., Фрейд выдвигает теорию о том, что Я про-
изводит страх-сигнал, который есть одновременно ожидание и
смягченное повторение травмы, на манер вакцины, но также и
активное смещение травмы (или опасности влечения) на внеш-
нюю опасную ситуацию, против которой субъект может защи-
щаться. Такая ситуация эволюционирует по цепи вплоть до
страха кастрации, который позволяет фокусировать страх и
запускать механизм вытеснения.
Истерик осуществляет развертывание страха без включения
сигнала страха, эффективность которого остановила бы
кризис. Можно сказать, что истерик играет, устрашая себя, под-
держивает и усиливает эротизацию опасности, играет со стра-
хом, как внук Фрейда со своей катушкой, только бы удержать
желание под напряжением. Чтобы разыгрывать это укрощение,
он нуждается в присутствии тела и во взгляде другого. Он
предлагает себя в роли жертвы, разоблачает то, что с ним сде-
лали, вкладывает свое влечение в другого, с тем чтобы сделать
его ответственным за все происходящее, заставить его ощутить,
испытать и взять на себя ущерб, который, как полагает истерик,
ему нанесли.
Истерик дорожит своим страхом до такой степени, что бо-
ится перестать бояться.
Истерия и вытеснение
Мы пришли к тому, чтобы говорить об «эротизации вытесне-
ния» у истерика (Widlocher, 1973), хотя принято считать, что
это процесс с десексуализирующей направленностью.
Какова судьба вытеснения в психике, которая постоянно
наращивает свой уровень возбуждения влечения и таковой же
у собственного окружения?
В конверсии
Истерический криз обозначает, вероятно, момент, когда
избыток влечения не может больше быть управляемым игрой
отношения, игрой со страхом и с идентификациями; тогда, по
всей видимости, в пляску вступают телесные проявления.
В кризе, где инкорпорация возбуждения переходит в ин-
нервацию эротического тела, вытеснение депсихологизируется,
переходит в действие. В конверсии репрессия действует с ней
заодно: аффект подавлен до «очаровательного безразличия»,
что является случаем «удачного вытеснения». Я реагирует так,
как если бы симптом не принадлежал его психике. Конверси-
онный симптом является сообщником вытеснения.
Истерическая конверсия может быть определена как ре-
зультат постоянной потребности в работе психики с целью
141
трансформации возбуждений в психический материал. Но этот
путь прегражден столкновением с фантазмами и инфантиль-
ными волнениями, запрещенными инцестуозными и агрессив-
ными, стимулирующими реверсивную регрессию до степени
телесной фиксации. Либидо имеет способность переводиться
в энергию иннервации. Тогда эротическое тело становится вос-
требованным в своей способности к примитивной превербаль-
ной символизации там, где репрезентации предметов еще не
связаны с репрезентациями слов. Контрактуры конверсии,
двигательные позы, страстные позы криза обретают уровень
«протоязыка» примитивного тела (McDougall, 1989). Тело,
вместилище влечения, обозначает свои источники и взывает к
цели и к объекту, продолжая от них защищаться посредством
аутоэротического сгущения.
Конверсионный симптом и симптомы истерических отно-
шений направлены на другого и позволяют субъекту воздейст-
вовать в полной невинности на этого другого.
В истерических отношениях
Пациент пользуется инвестицией своих объектов, чтобы
инвестировать ^против», чтобы контринвестировать свои вле-
чения, снимая таким образом ответственность со своего Я.
Своими травматическими инсценировками он пытается
непрерывно воссоздавать условия для возможности постоян-
ного провала вытеснения. Но образуется порочный круг: неуда-
ча вытеснения требует обращения к внешним объектам, чтобы
его вновь запустить, а непрочность и лабильность этого обра-
щения вызывают бесконечное повторение операций вытесне-
ния, что требует больших энергетических затрат.
Осуществляя таким образом свое -«сексуальное разрешение»
(Khan, 1974), истерик становится великим потребителем
партнеров, чтобы, используя их, вытеснить из своей детской
сексуальности то, что постоянно стремится проникнуть в его
сознание.
Истерия, говорил Лакан, — «это желание другого».
Скажем, что это скорее контринвестирование желания
другого, причем через желание другого.
Вторичное вытеснение у истерика оказывается в дефиците,
так как он вытесняет слишком много, потому что вытесняет
плохо. Он находится в постоянной опасности криза и срыва
условий вытеснения.
Вопрос контринвестирования. Заимствование
Было сказано, что контринвестирование истерика не суще-
ствует или является -вне психическим» (Jeanneau, 1985).
Определение контринвестирования, если использовать ба-
тальный метафоризм Фрейда,— это военная оккупация терри-
тории в целях помешать возвращению нежеланного оккупан-
та, т. е. поддерживать вытеснение. Напрашивается вопрос:
каков предмет контринвестирования? Это может быть репре-
зентация, ситуация, поведение, черта характера и т. д.
Если вытеснение не может поддерживаться без контринве-
стирования, в чем тогда заключается «непсихическое» кон-
тринвестирование?
В истерии, говорит Фрейд, контринвестирование «упорно
цепляется за определенный объект, не достигая уровня основ-
ной диспозиции Я» (Freud, 1926; курсив мой.— Ж. Ж.) Эта
диспозиция характеризует обсессивный невроз.
Это цепляние, это настоятельное обращение к внешнему
объекту как месту возвращения вытесненного и контринвести-
рования действует через драматизацию, через аффективное
обострение, соблазнение и ревность. Предложение-влечение
вкладывается в другого не в смысле проекции, предназначен-
ной для изгнания содержания, от которого нужно освободить-
ся, а с целью использования другой топики, которая позволяет
осуществлять и осознание, и неосознание, свойственные вытес-
нению.
Рассматривая истерию и фобию, Фрейд говорит о «кон-
тринвестировании, повернутом ко внешнему миру». Внешний
мир у истерика — это другой. А в конверсии другой — это
собственное тело истерика, которое используется как чужое,
«очаровательно безразличное» к психике, а для другого такое
тело своей странностью создает загадку и бросает вызов.
То, что истерик непрестанно инсценирует в своем окруже-
нии, так это поиск контринвестирования. Именно этот пер-
манентный поиск и конституирует модус контринвестирова-
ния истерика посредством заимствования тела, либидо, пола
142 143
другого. Он их действительно использует как поле для манев-
ра, чтобы практиковать дезинвестирования и контринвестиро-
вания, необходимые для вытеснения, снимая таким образом от-
ветственность со своего Я.
Как раз благодаря истерической идентификации (мы разо-
вьем эту мысль позже) это внешнее контринвестирование и
может освободиться от реального объекта и интегрироваться
внутрь психики в пределах Я.
Истерия и дифференциация полов
Фрейд описывает развитие психосексуальности через три би-
нарные оппозиции: оппозицию активное/пассивное оппозицию
«все или ничего» (фаллическое/кастрированное) и, наконец,
оппозицию «различения и дополнительности» (мужское/жен-
ское), которую он помещает в период пубертата. Но в 1937 г.
(Freud, 1937) он подвергнет эту последнюю оппозицию
пересмотру. Появляется четвертая оппозиция
бисексуальность/отказ от женственности в обоих полах.
Важно отметить, что как сама эта оппозиция, так и каждый
из ее терминов, взятый отдельно, отсылают к отрицанию диф-
ференциации полов:
—с одной стороны, отказ от женственности, удивительная
«загадка», по Фрейду, есть отказ от того, что в дифференциации
полов является наиболее чуждым, самым трудным для встраи
вания в анальную или фаллическую логику,— от женского пола;
—с другой стороны, насколько психическая бисексуаль
ность играет организующую роль на уровне идентификаций,
в частности, перекрестных идентификаций эдипова конфлик
та, настолько фантазм бисексуальности, как и отреагирующая
бисексуальность, конституируют защиту перед выработкой
дифференциации полов на уровне генитальности и гетеросек
суальных отношений. Именно эту защиту посредством бисек
суальности мы и будем далее описывать в истерии.
Кажется, что достижение различения полов не устанавли-
вает платформы стабильности и безопасности и что будет уме-
стным утверждать: то, что Фрейд называет «загадкой», и есть
дифференциация полов.
Я поддерживаю идею, что именно «работа женственности» и
«работа мужественности» обеспечивают доступ к дифферен-
циации полов и ее всегда конфликтному поддержанию, а так-
же способствуют установлению психосексуальной идентично-
сти. Последняя, однако, остается нестабильной, так как речь
идет о постоянной работе с постоянным риском регрессии в
оппозицию активное/пассивное или в оппозицию фалличес-
кое/кастрированное, которые освобождают Я от «потребности
в работе» перед лицом постоянного натиска сексуального вле-
чения (Schaffer, 19976).
Если, по словам Симоны де Бовуар, «женщиной не рожда-
ются, ей становятся», то я бы сказала, что ни «женственность»,
ни «мужественность» генитального уровня еще не достигнуты,
по мнению Фрейда, даже в пубертате во время первых сексу-
альных отношений, а являются непрекращающимся завоевани-
ем, связанным с постоянным либидинозным натиском.
В действительности же дифференциация мужского и жен-
— ского полов на уровне психического аппарата вырабатывается
отнюдь не телесными трансформациями и не сексуальным воз-
буждением, происходящими в период пубертата. Фантазии
подростков о постоянной пенетрации могут к этому подгото-
вить. Но нужно будет ждать, как ждет женщина любовника для
наслаждений, чтобы генитальиая «женственность» была разбу-
жена в ее теле. Именно тогда и появится настоящий опыт сек-
суального дифференцирования, сотворения «женственности»,
как и «мужественности». Это и есть то, что наконец дает Я воз-
можность, в соответствии с постоянным натиском влечения,
интроецировать в сексуальность (Schaffer, 1997а).
Истерическая первосцепа
Истерик остается фиксированным на эдиповом конфликте,
на страхе дифференциации полов, на страхе кастрации и засты-
вает на границах уровня дифференциации женственности и
мужественности.
Он провоцирует и срывает дифференциацию полов. Он дела-
ет запрос не к мужественности и не к женственности, а к их от-
ношению, и все его возбуждение и страстный поиск будут направ-
лены на загадку дифференциации полов, гетеросексуальных
145
 отношений и на секрет генитального желания. Чувство, что там
происходит что-то, что от него ускользает, что он выслеживает
и чему он не может придать смысл, возбуждение, которое он
от этого испытывает, его болезненное чувство от исключен-
ности из этого провоцируют в нем нестерпимую ненависть к
первосцене.
Это обострение эдипова конфликта поддерживает его фик-
сированным на оппозиции или регрессировавшим к оппози-
ции «все или ничего» монистической фаллической фазы, а сле-
довательно, к первосцене между двумя персонажами, один из
которых — фаллический, а другой — кастрированный.
Идентификационный конфликт, недостижение дифферен-
циации полов через взламывающее и кормящее испытание сры-
вает половую идентичность истерика. Мир делится скорее на
тех, кто обладает пенисом и лишен его, на могущественных и
немощных, на сильных и слабых, чем на мужчин и женщин, об-
ладающих полом. В психическом плане он постоянно сомнева-
ется в том, кто он — мужчина или женщина. Он воспринимает
себя скорее фаллическим или кастрированным перед лицом
другого, будь то кастрированный или кастрирующий, будь то
фаллический сильный мира сего, угрожающий ему кастрацией.
Он усваивает в буквальном смысле сексуальную теорию Фрей-
да о фаллическом монизме, об универсальном пенисе.
Истерическая защита против испытания на дифференциа-
цию полов выражается телесно через конфликт между гиперэро-
тизированной и аутоэротической инфантильной сексуальнос-
тью и контринвестированной гениталъной сексуальностью,
ненавистной, клинически отмеченной фригидностью, потерей
чувствительности и торможением. Все прегенитальные зоны
фаллоцизированы, тогда как генитальная зона остается несуще-
ствующей или кастрированной. В конверсионной истерии все
тело становится тел ом-фаллосом, или же некоторые части тела
воплощают феномен эрекции и спада гиперинвестированного
фаллического органа, органа монизма фаллической стадии.
Кроме конвульсионного припадка и всех конверсионных
феноменов, временных или продолжительных, которые состав-
ляют область патологии, истерия также выражается в полово-
дье чувств банального «нервного припадка» и в некоем типе
личности и способе отношений, проявляющихся через драма-
тизацию, перманентную эротизацию, игру со страхом, соблаз-
нение и ревность.
Игра соблазнения: гребенок соблазняет взрослого*
Игру соблазнения у истерика следует понимать как двой-
ной балаганный трюк, в двояком смысле слова, а именно в
смысле выставления напоказ и в смысле защитной стратегии,
одновременно антиэротической и антидепрессивной.
Он будет стремиться выставить наружу, спроецировать на
внешний объект внутренний характер атаки своего влечения.
Для этого он инсценирует первофантазм соблазнения ребенка
взрослым, используя двойное перевертывание. Он — ребенок,
и, чтобы защититься от травмы взламывающего соблазнения
влечения, дезорганизующего его Я, он провоцирует своим со-
блазнением вторжение влечения в другого, это влечение он
тогда сможет лучше контролировать.
Все разыгрывается в промежуточном состоянии (между
двумя включениями) этого кормящего взломщика диффе-
ренциации полов. Второе время угрозы кастрации, связан-
ное с восприятием анатомической разницы, приобретает
смысл через переживание постфактум угрозы и опасностей,
связанных с инцестуозными и враждебными волнениями.
С того времени на эти волнения накладывается запрет, что
и организует эдипов комплекс, вторичное вытеснение и об-
разование Сверх-Я — хранителя латентного периода. Второе
переживание постфактум протекает во время пубертатного
пробуждения. На этот раз сексуальное волнение, связанное
с репрезентативным, а не с перцептивным событием, прида-
ет по ассоциации сексуальный смысл сцене или фантазму,
соответствующим латентному периоду, устраняя вытесне-
ния инфантильной сексуальности.
Именно устранение «невинности»- этой инфантильной сек-
суальности и конституирует травматизм истерика. Как раз этот
сексуальный смысл, появляющийся неожиданно, угроза, при-
ходящая изнутри, «чужое внутреннее тело» и дезорганизуют
психику в силу беспомощности его сконтейнировать, разря-
дить и репрезентировать.
147
 Взрослый истерик отрицает и отвергает это пубертатное
переживание постфактум, которое делает его самого местом
ненавистного сексуального возбуждения, чтобы оставаться в
промежуточном состоянии между двумя фазами в «сексуаль-
ном-пресексуальном» (Фрейд), поддерживая статус своей
«невинности». Он хочет травмировать себя сексуальностью,
которую он выносит вовне и которая еще не осмыслена. Ему,
следовательно, не удается переработать первого кормящего
взломщика, которым является постоянный натиск сексуального
влечения, и он спотыкается на испытании, подстроенном
вторым кормящим взломщиком, которым является дифферен-
циация полов и потребность в психической работе.
Он проецирует это сексуальное на тело другого, соблазняя
его, провоцируя его и вызывая его желание. Он может полу-
чить неожиданно такую реакцию другого, как покушение или
изнасилование. Он соблазняет под прикрытием вытеснения,
как ребенок соблазняет взрослого в полном очаровании невин-
ности. «Смещение языков» (Ferenczi, 1932) — эротического
языка и языка нежности, жертвой которого он себя считал, он
оборачивает в свою пользу. Действительно, он требует, чтобы
его эротическая речь была услышана как зов нежности, так же
как любое послание нежности должно быть принято в эроти-
ческом виде. А того, кто так и слышит, можно упрекнуть. При-
мер: «Ты меня любишь, поэтому ты меня не желаешь. Ты меня
желаешь, поэтому ты меня не любишь...» Разочарование — это
последняя цель соблазнения.
Игра ревности: «он бежит, бежит хорек»-
(игра в веревочку)
Оппозиция соблазнение-разочарование отсылает к другой
паре, реальной и являющейся «зачинщиком вожбуждений»
(Freud), а именно к паре родителей, которая спровоцировала
эдипово разочарование и которая также отсылает через пере-
живание постфактум к паре еще более ранней, берущей начало в
периоде, когда мать начинает отсутствовать и покидает тело
ребенка, чтобы вновь стать любовницей. Именно тогда мать и
конституируется больше как первая соблазнительница, чем как
заботящаяся мать, о чем в свое время говорил Фрейд. Дейст-
вительно, ее отсутствие вызывает в теле ребенка интенсивное
возбуждение, которое последний может связывать и контрин-
вестировать только через нее. Травма — это одновременно и
чрезмерное возбуждение, и противовозбуждение. Тогда фан-
тазм первосцены не вырабатывается в своем виде взломщика
и кормильца и в антидепрессивной функции, но сохраняет
свой травматический потенциал.
Можно предположить, что именно этот недостаток репрезен-
тативного становления возбуждения через мать и провоцирует
его дефицит, который лежит в основе происхождения аффектив-
ного обострения истерика. Истерик, которого сексуальность за-
ставляет пережить (через все переживания постфактум) разоча-
рование и страдания от потери любви и от покинутости, делает
все, чтобы разлучить пару (родителей). Он будет соблазнять
одного, соблазнять другого, играть одним против другого. Он
будет пытаться повторно перерабатывать страдания от покину-
тости через игру ревности. Речь идет о том, чтобы возбудить
партнера, возбуждая партнера этого партнера, постоянно под-
держивая эротическое напряжение между тремя партнерами
первосцены, укрощенной ребенком.
Посредством этой эротизированной агрессии истерик воз-
действует на первосцену, возбуждающую и ненавистную,
«устраивая сцены» и провоцируя их в своем окружении. Если
игра в ревность терпит крах, то истерик обманут, одурачен в
своей роли «зачинщика, подстрекателя возбуждений». Так,
Дора (Freud, 1905) дает пощечину месье К., когда он ей говорит:
«Моя жена ничего не значит для меня»,— повторяя слова
отца... Она показывает таким образом важность, которую имеет
для нее мадам К. и ее мать, но также и то, что если она не
включена больше в эротический круговорот (веревочку) пары,
разыгрывающей фантазм ее бисексуальности, то у нее нет боль-
ше пола, и она ничего не значит ни для кого. В таком случае ее
истерии не удается заполнить пустоту и ликвидировать не-
прочность ее половой идентичности. Риск тогда состоит в по-
тере объекта. Депрессия означает снятие истерической защиты
и либидинозного совозбуждения (Brette, 1982).
Тогда истерик впадает в отчаяние покинутого ребенка, за-
хваченного неперерабатываемым возбуждением, что вызыва-
149

ет необходимость заставить бегать хорька возбуждения от од -
ного к другому, чтобы поддерживать желание под напряжени-
ем, свое собственное желание и желание другого. И чтобы су-
ществовать...
Истерия и женское
Известно, что термин «истерия» происходит от греческого сло-
ва, которое означает «матка». В далеком прошлом, поскольку
этот термин восходит к египетским папирусам четырехтысяче-
летней давности, психопатологическая теория существовала в
виде некоей «маточной теории» вплоть до XIX в. Это теория
блуждающей матки, самостоятельного зверя, жадного и иссох-
шего, который бродит внутри женского тела в поисках влаги и
сексуального удовлетворения, сжимая органы, вызывая уду-
шье. Мысль о звере имела распространение и во времена Шар-
ко, Фрейд использовал в связи с истерией термин «черный
зверь» (ЬёЪе по!ге - предмет особой ненависти, в высшей сте -
пени противный). Этот недуг так и остался «черным зверем»
для врачей, тем же самым он был и для священников эпохи
«охоты на ведьм» в Средние века, а именно демоническим,
одержимым, и оставался таковым до XVIII в. Этот «черный
зверь» — символ провокации и загадки женского желания, не
напоминает ли он другое выражение Фрейда — «черный кон-
тинент»?
Но почему женское, а не женщина?
Истерия — это способ невротического ответа на вопрос о
дифференциации полов и на загадку женского. Ее эротическая
игра направлена на поиск сексуальной идентичности. Она име-
ет смысл только в отношении фаллической позиции к женско-
му и к отказу от женского.
Я определяю «женское» в концептуальном смысле как один
из терминов различения, который строится из всех различений
парадигмы «дифференциации полов».
В отличие от оппозиции «все или ничего» фаллической
стадии нельзя говорить только о женском, отрывая его от муж-
ского. Речь идет о паре «различения и комплементарности»,
которая строится на взаимном основании.
Таким образом, я не использую этот термин в смысле пер-
вичного женского5. Моя концепция отличается настолько же от
понятия Винникотта о «чистом женском элементе», насколь ко
и от понятия о «нечистом женском элементе»; оба отсылают к
первоначальному, которое не располагается на уровне события-
прихода дифференциации полов (мужской-женский) для
субъекта, а располагается в периоде идентификаций с ма-
теринским или с сексуальным женским матери. Я выбираю
термин рецепции в отношении забот и термин пассивности ка-
сательно материнского соблазнения. Но я сохраняю термин
«женское» для времени испытания на инаковость, когда всту-
пает в силу кормящий взломщик дифференциации полов,
испытания, начинающегося в эдиповом конфликте, но осу -
ществляющегося полностью в сексуальных отношениях на -
слаждения. Когда это испытание случилось, загадка жен -
ственности исчезает. Если Фрейд в 1937 г., столкнувшись с
трудностями и неудачами в аналитической работе, испытал по-
требность в осмыслении нового «подводного камня», «загад-
ки», некоей Сциллы после Харибды — влечения к смерти —
«камня-загадки» «отказа от женственности», то это была, на
мой взгляд, форма его раскаяния, способ вновь ввести сексу-
альное, возвратить сексуальному влечению демоническую спо-
собность, которой он его лишил, придать ему ту же разрывную
полярность, что и влечению к смерти.
Почему женское?
Чтобы попробовать ответить на этот вопрос, я сформули -
ровала несколько гипотез (Schaffer, 1997а).
Первая гипотеза: именно в отношении «женского» (как и в
отношении всех влечений) (Goldstein, 1995) неизбежно появля-
ется то, что противоречиво определяет сексуальное влечение,—
быть одновременно тем, что кормит и взламывает психику,
И как раз трудность осмысления этого самого женского
сексуального из-за неизбежного постоянного натиска больших
5
Как это делает Жак Андре. См.:Andre J. (1995) Aux origines
feminines de la sexualite. Paris: PUF
151
 бидинозным пенисом. Итак, речь идет опять же о дифференци-
количеств либидо и подсказывает Фрейду понятие «отказа от ации полов на уровне самого сексуального отношения.
женственности», совершенно непреодолимого, в виде зависти Я отличаю «отказ от женственности», преодолимый «под-
к пенису или в виде отказа от гомосексуальной пассивности. водный камень», который уступает и открывает вход, необходи-
Что действительно Фрейд не рассматривает, так это то, как мый для пенетрации, от «отказа от женственности», непреодо-
обстоит дело с большими несвязанными количествами возбуж- лимого «подводного камня», не сдвигающегося, закрывающего
дения, когда они принимаются в Я без травматического взло- любой ценой вход влечению, и чуждому, и ведущему к фригид-
ма, без поражения Я, т.е. с кормящим взломом. Именно там ности у обоих полов.
располагается центр интроекции любой ценой больших коли-
честв либидо, где одной из форм реализации является либиди- Отказ от женского у истерика
нозное генитальное женское. Именно там располагается также
Истерик сверхинвестирует именно фаллическую защиту Я,
и «страх женственности». Фрейдовские теории страха не поз-
чтобы защититься от испытания на дифференциацию полов,
воляют осмыслить «женское».
пронизанную ненавистью к первосцене. Он провоцирует диф-
Но не Фрейд ли, обладая интуицией, написал Флиссу в но-
ференциацию полов, чтобы попытаться проникнуть в ее тайну
ябре 1899 г.: «Я все еще не знаю, что делать с женской -ь + +, и
и чтобы одновременно нападать на нее. Сексуальное отноше-
это заставляет меня сомневаться относительно всей системы».
ние контринвестируется инсценировкой трех первофантазмов,
Вторая гипотеза: эта удивительная «загадка», «подводный
пережитых в режиме инфантильной сексуальности: садистиче-
камень», отказ от женского есть отказ от того, что в дифферен-
ской первосцены, травматического соблазнения ребенка взрос-
циации полов оказывается самым чуждым и самым трудным
лым насильником и фантазмом кастрации, реализованным в
для помещения в рамки анальной или фаллической логики,—
сексуальном акте.
женский половой орган. Половой орган — невидимый, скры-
«Отказ от женственности» — это выражение симптомати-
тый, чуждый носитель всех опасных фантазмов. Он тревожит
ки, ведущее через клинику к фригидности. Страх кастрации
мужчин, потому что напоминает образ кастрированного орга-
маленького мальчика становится у мужчины-истерика отка-
на, внушающего им страх за собственный половой орган, но
зом от идентификации с материнским или с сексуальным
особенно их пугает раскрытие женского тела, его поиск на-
женским матери, кастрированным и опасным, и, как следст-
слаждения и его способность принимать большие количества
вие, отказом от женского женщины из-за страха кастрации,
постоянно действующего либидинозного натиска.
осуществляемой при пенетрации, в оргазме из-за инцестуоз-
Третья гипотеза: разгадывая эту «загадку», «подводный
ного страха и потери Я в сексуальном наслаждении. Зависть
камень», Фрейд приходит к пессимистической точке зрения на
к пенису у маленькой девочки, ее любовное отношение к ма-
сексуальность, что указывает, хотя и не эксплицитно, на бесси-
тери вызывают у истерической женщины отказ от пенетра-
лие сексуальности (сексуальную импотенцию) и на бессилие
ции мужчиной, пронизанной фантазмами прегенитального
аналитика помочь.
вмешательства, изнасилования, деструкции внутренних орга-
Действительно, Фрейд считает, что женщина остается, по
нов, страхов разрушения Я в оргазмическом взрыве, безумия,
всей видимости, порабощенной завистью к пенису, что недале-
деструкции или исчезновения Я в наслаждении. Она исполь-
ко от истины, а мужчина — к гомосексуальному страху быть
зует свою показную «женственность» соблазнения то для
пенетрированным.
провокации мужчины, то для защиты мужчины от его страха
Я бы сказала, что в обоих случаях речь идет о прегениталъ-
кастрации, но особенно для того, чтобы контринвестиро-
ной защите против страха генитальной кастрации — страха
вать свое «женское», полностью внутреннее. Непереработка
пе-нетрированной вагины или страха быть пенетрированным
153
ли-
дифференциации полов наделяет пенис мужчины всемогу-
ществом фаллической и опасной матери.
Истерическая женщина не может подчиниться ни своему
постоянно действующему либидинозному натиску, ни либиди-
нозному превосходству любовника для наслаждения, так как она
воспринимает его как насильника, осуществляющего над ней
экскрементное господство, направленное на то, чтобы ее унизить
и кастрировать. Так она защищается, то становясь жертвой, ин-
вестирующей свой моральный мазохизм, то превращаясь в каст-
раторшу. Ее фригидность выражается словами: «Ты из меня ни-
чего не вырвешь, не извлечешь!» Она инвестирует вырывание,
выдергивание, но оно уподоблено кастрации. Она делает боевое
орудие из своего оргазма: «Ты не способен из меня это вырвать».
Уничижение женского
Если истерия во все времена провоцировала медицину и
общественный строй, так это потому, что она затрагивает сек-
суальное, дифференциацию полов и загадку женственности.
Истерическая женщина выставляет раскрытие тела и Я боль-
шим количествам либидо, поиск наслаждения, желание паде-
ния и сопротивление желанию падения. Истерический криз —
это одновременно и поиск женского, и «отказ от женственнос-
ти». Это кризис либидо и кризис женского.
Ненависть к дифференциации полов и к первосцене выра-
жается в истерическом отношении через «нервный припадок»,
драматизацию, перманентную эротизацию, игру со страхом,
соблазнение и ревность. И поскольку эти особенности встреча-
ются чаще всего у женщин, в разговорном языке слово «исте-
рический» получает немного уничижительное обозначение
женского, которое рассматривается как эксцессивное, плохо ор-
ганизованное, ведомое сексуальным и аффективным.
Эти фигуры отсылают к загадке женственности, которая
ускользает и улавливается только негативно. Когда кто-то пре-
увеличивает, от избытка или недостатка, норму своего пола и
становится карикатурой на женщину или мужчину, недоста-
точной женщиной, или слишком женщиной, или женщиной-
мужчиной, тогда ему наклеивают «истерический» ярлык —
показание к медицинскому наблюдению.
Мужская истерия не сущ ествует
Истерия не является половой, она ни женская, ни мужская,
так как она как раз сталкивается с испытанием на дифференци-
ацию полов и на трудность интеграции женского, которое может
определиться только в качестве отсутствия полового органа или
«кастрированного» полового органа. У женщины, так же как и у
мужчины, она является обострением того, что конфликтность
дифференциации полов предписывает женскому.
Истерические кризы, происходящие у мужчин, свидетель-
ствуют о конфликте женской идентификации (с женщиной
или с матерью), который не может разрешиться только психи-
ческим путем.
Нет мужской истерии, но есть истерия у мужчин.
Со времен Сальпетриера Шарко настаивал на проявлени-
ях истерии у мужчин, а Фрейд, видя его подпрыгивающим и
бормочущим: «Но это же всегда генитальное, всегда, всегда»,—
удивлялся: «Но если он об этом знает, то почему никогда об
этом не говорит?»
Истерия и неудовлетворение
Истерия также близка и к влечению своим «желанием неудов-
летворяющего желания».
В отличие от потребности, которая может быть удовлетво-
рена через соответствующее действие, называемое «специфи-
ческим», присваивающим, влечение не знает удовлетворения.
Поэтому оно блуждает, как говорилось о матке, в виде истерии
от одной цели к другой, от одного объекта к другому.
Именно постоянный либидинозный натиск и определяет
человеческое, а также желание. Если бы влечение достигало
удовлетворения посредством остановки нескончаемого шест-
вия определенных количеств аффектов вдоль цепей репрезен-
таций, «примерно как электрический заряд на поверхности
тел» (Freud, 1894), зачем бы тогда ему нужно было продолжать
делать усилия, продвигаться, толкать, нападать, осуществлять
свой натиск?
Истерик атакует Я своим влечением до такой степени, что
не позволяет ему объявить себя «удовлетворенным». Ведь
155
именно Я объявляет себя удовлетворенным сексуальным ак -
том, объектом любви или объектом сублимации. Значит, кате -
гория удовлетворения принадлежит Я, а не влечению 6 .
Попытки удовлетворения
Маленький ребенок имеет в качестве первых психических
средств, чтобы справляться с состоянием напряжения от по -
стоянного возбуждения влечения, только аутоэротическую
деятельность (то, что Фрейд называет «галлюцинаторным
удовлетворением желания»), которая воспроизводит не «спе -
цифическое действие», а «опыт удовлетворения», т. е. «ощу -
щение удовлетворения». Речь идет об отступлении, о первой
дифференциации потребности и влечения, прелюдии к испы -
танию на реальность, «не только внутреннюю, но и внеш -
нюю», описанную Фрейдом.
Материнская функция, одновременно возбуждающая и
противовозбуждающая, этому способствует, поставляя первые
контринвестиции «цензуры любовницы» ( Braunschweig, Fain,
1975).
То, что будет воспроизводить, повторять совсем маленький
ребенок, так это только попытки удовлетворения, галлюцина-
торного или аутоэротического, первые наброски к потребности
в психической работе, к которой его принудит постоянный на -
тиск влечения. Фрейд совершит такой же (в теоретическом
смысле), путь, относящийся к сновидениям и симптомам исте -
рика: вначале они рассматриваются как исполнение желания,
в дальнейшем — как «попытки» исполнения желания, как работа
психики, как результат конфликта, компромисса или цензу ры,
потом как работа связывания. Разрыв между не неизбежным и
неизбежным, между удовлетворением и попыткой удовлетво-
рения, между потребностью и влечением определяет меру по -
требности работы психики.
6
Здесь я не согласна с Полем Дени, который считает, что удовлетворение
является одним из двух формантов влечения (1997, Emprise et
satisfaction. Paris: PUF, «Le Fil rouges).
Желание неудовлетворяющего желаниям
Криз и модус истерических отношений располагаются, ве-
роятно, на той точке пути влечения, где галлюцинаторное и
аутоэротическое посредством телесных и аффективных отно-
шений выражают не потребность в объекте удовлетворения,
а поиск психического экстаза влечения. Истерик инвестирует
неудовлетворяемостъ, а, следовательно, влечение, желание, а не
возбуждение потребности для удовлетворения через «специ-
фическое действие». В кризе, в драматизации, в играх соблаз-
нения и ревности он создает себе галлюцинаторный объект,
желание которого, обостренное отсутствием, выражается в
аутоэротической форме.
Повторение неудовлетворяемости — это на эротическом
языке истерика «желание неудовлетворяющего желания», на
котором он остается фиксированным. Топическая оральная
регрессия изображает это желание таким, что оно не может и
не должно быть утоленным, поскольку сытость и предполагае-
мое достигнутое удовлетворение уничтожили бы желание и
напряжение. Итак, истерик поддерживает неудовлетворяющее
желание и вечное разочарование, которые он оборачивает ак-
тивно враждебно против своего партнера, категорически отка-
зываясь от его желания. Он наслаждается, таким образом,
двойным неудовлетворяющим желанием — своим и другого.
Таких женщин обычно называют «динамо».
Это «желание неудовлетворяющего желания» направлено
также и против первосцены, к которой относятся с завистью и
ненавистью: сексуальная встреча не может быть предметом
удовлетворения, она всегда должна быть неудачей.
Истерия и мазохизм
Мы понимаем (учитывая, что влечение по своей природе не
способно к удовлетворению), что необходимо обратиться к
организации, ядром которой является первичный эрогенный
мазохизм, инвестирующий способность Я поддерживать не-
удовлетворение, терпеть постоянный натиск влечения.
Истерик через инвестирование функции неудовлетворяе-
мости Я инвестирует свой мазохизм.
157
 Истерические конверсионные женщины показывали себя
невыносимыми, непристойными, потому что они предавались
выставлению безудержного мазохизма; выказавали себя через
свои симптомы одержимыми, наслаждающимися и страдаю-
щими одновременно, фригидными и требующими наслажде-
ния. Они воплощали «загадку» и «скандал» мазохизма. «То,
что выражало человеческий страх, бесстыдно служило выстав-
лению удовольствия» (Jeanneau, 1985).
Мазохизм истерика
У женщины он принимает вид женского эротического ма-
зохизма (Schaffer, 1997а), т. е. женского запроса, адресованного
мужчине,— запроса злоупотребления властью господина, ко-
торый вырывает поражение и наслаждение. Но речь идет о
приманке и вызове, так как истерик (мы это видели) не может
подчиниться человеку, который ощущается и насильником-со-
блазнителем, и кастратором сразу.
В действительности речь идет относительно обоих полов о
«женском мазохизме», таком, каким описал его Фрейд,— в виде
перверсии у некоторых мужчин, использующих, чтобы достичь
оргастического удовольствия, фантазмы, относящиеся к «жен-
ственности» и к страданиям, которые она может вызвать.
Он проявляется через фантазмы о страдающей сексуальной
женской жизни — «претерпевать коитус или рожать», через
фан-тазм о женском, эквивалент которого — «быть
кастрированной», о женском, уподобляющемся ребенку, с
которым дурно обходились,— «затыкали рот, привязывали,
больно били, стегали кнутом, принуждали к безусловному
подчинению». Здесь мы находим фантазм о «битом ребенке»
(Freud, 1919) и его мастур-бационное применение. И наконец, о
«фекализированном» женском — «быть оскверненной,
опороченной, униженной».
То, что аутоэротически эротизировано, относится и к фан-
тазмам женского морального мазохизма.
В равной степени и через моральный мазохизм истеричес-
кие женщины поддаются ненависти к женственности. Они
выставляют свое женское, продолжая его отвергать. Они об-
ходятся дурно сами с собой и заставляют других дурно к ним
относиться.
Самым шокирующим для Я является, состояние наслаждения.
В этом заключается послание истерика. Наслаждение упи-
рается, предлагает себя и одновременно категорически отказы-
вается от пенетрации, оно хочет и не хочет, оно хочет, чтобы его
взяли силой, а мужчина, охваченный страхом женского, замы-
кается, сосредотачивается на позициях научного, морального и
религиозного порядков. Он загоняет его в другое место, пытает
его, блокирует, запирает. Истерик расспрашивает мужскую
фригидность.
Истерическая сексуальная провокация (провокация на-
слаждения) вызывает презрительные ответы, отвержение и
обращение против нее самой. Так, истерические женщины в
течение веков предлагали себя в качестве добычи разным ма-
нипуляторам с маткой, колдунам и магам. .
Можно, однако, сказать, что ядро эрогенного первичного
мазохизма является функциональным, поскольку регрессия не
доходит до телесных заболеваний, как происходит в соматиче-
ских болезнях. Истерический криз остается психическим, даже
если он использует телесное («телесное Я»?). Телесные симп-
томы, часто очень серьезные, не уходят корнями ни в какую
органическую этиологию и могут исчезать, не оставляя следов,
так же загадочно, как появились.
Истерия и идентификации
Как мы уже сказали, блуждает не матка, а либидо. Когда исте-
рия не блуждает со слишком большим удовольствием по телес-
ным симптомам, ведущим к инвалидности или к невыносимым
объектным отношениям, она — признак жизнеспособности,
жизненной силы либидо. Только когда она фиксируется,
застывает, может возникать опасность.
Мобильность истерии особо характеризуется феноменами
идентификации.
Истерическая идентификация
Идентификация — это бессознательный процесс Я,
«способ мышления», говорит Фрейд. У истерика она
является под
159
прикрытием вытеснения способом осмысления сексуальной
идентичности и отношения к половому объекту.
В связи с невротическим симптомом Фрейд (Freud, 1921)
описывает частичную идентификацию, которая посредством
регрессии может занять место объектного выбора, интроециро-
вать любимый объект в Я, что не отличает ее от общего процес-
са идентификации, субститута отказа, отречения или потери.
Но как раз относительно идентификации с ненавистным
лицом Фрейд уточняет: «Это есть полный механизм формиро-
вания истерического симптома». Он его приписывает только
маленькой девочке (Фрейд в то время отрицает любую враж-
дебную позицию маленького мальчика по отношению к своей
матери, их может объединять только нежность). Через свой
симптом она враждебно занимает место матери, чтобы реали-
зовать в своем фантазме инцест с отцом. Лечение Доры явля-
ется тому иллюстрацией.
Итак, истерик идентифицируется против.
Речь идет о парадоксальной идентификации: вместо того
чтобы поставить целью «десексуализацию» отношений с инце-
стуозными объектами, снимая с них всякое эротическое инве-
стирование и превращая объектное либидо в нарциссическое,
она будет использована как театр пола, чтобы поддерживать
эротическое отношение и избегать траура по этим первичным
объектам.
Например, в лечении одной пациентки выявилось, что ее
симптом (люмбаго) обретает смысл и фантазматическую реали-
зацию через свое собственное обездвиженное и страдающее тело
с целью лишить свою дочь, исключенной соперницей которой
эта пациентка является инцестуозных отношений. Действитель-
но, ее дочь, у которой только что начались месячные, ведет себя
как вамп по отношению к своему отцу и провоцирует мать, го-
воря, что примет противозачаточную таблетку. Пациентка в ужа-
се. Не только идентифицируя дочь с самой собой, она ей за-
прещает своим люмбаго всякие сексуальные отношения, но,
идентифицируясь с дочерью, она также наказывает саму себя за
отношения с любовником, которые через ассоциацию с месяч-
ными и через провокации дочери стали инцестуозными по отно-
шению к ее собственному отцу.
Речь идет о странной идентификации, можно было бы сказать,
об идентификации наоборот, так как это не тот симптом,
который она позаимствовала бы у своей дочери, чтобы встать
на ее место, а тот, который через эротическую общность должен
произвести в фантазме свое действие в теле дочери. Таким об-
разом она реализует двойное «желание неудовлетворяющего
желания»- — свое и своей эдиповой соперницы.
Истерическая идентификация совершается с желанием
другого (соперника), которому завидуют и которого ненавидят
и, так как это желание не сможет быть исполненным, отказы-
вают себе самому (вспомним сновидение «остроумной жены
мясника» (Freud, 1900), Желание быть другим — это в то же
время желать его уничтожить. Это агрессивная компонента
идентификации «против», проявляющаяся в том, что эротиза-
ция упорствует в неудовлетворении, в желании неудовлетво-
ряющего желания. Еще нужно, чтобы другой был одаренным,
богатым и достойным зависти, чтобы можно было идентифи-
цироваться с ним. Посредством инсценировки — через тело и
его способы изображения — истерик ищет в идентификациях
то, что ускользает от влечения и что является его частью.
Эти множественные, лабильные, противоречивые истери-
ческие идентификации свидетельствуют о неудаче первичной
истерической идентификации (Braunschweig, Fain, 1975). Эта
последняя позволяет ребенку организовывать возбуждение,
провоцируемое отсутствием и дезинвестированием его матери
(когда она вновь становится любовницей), трансформируя это
возбуждение эротического влечения посредством идентифика-
ции с телом матери и ориентируя его на соблазняющий объект.
Регрессия в первичную истерическую идентификацию позво-
лила бы обрести «управление» материнским бессознательным
(Marty, 1990), которое должно было бы организовать соедине-
ние между представлениями о вещах и представлениями о сло-
вах, предоставить необходимые контринвестиции от перепол-
нения влечением и гарантировать равновесие первофантазмов,
которые управляют психическим функционированием в целом
и сексуальным в частности.
Может быть, мать истерика плохо обеспечила своему
ребенку переход от эротизированной телесной спайки к
161
вербализованному отношению? Или же имело место слиш-
ком раннее «смешение языков», ненависть к словам слишком
сексуальной матери?
Если ранняя истерическая идентификация была недостаточ-
но удачной, первое эдипово переживание постфактум и следу-
ющее пубертатное переживание постфактум придадут травмати-
ческий смысл этой неудаче и сделают необходимым повторение,
чтобы ретроактивно связать и укротить взлом, чтобы дополнить
то, что было упущено или осталось незавершенным.
Истерическая идентификация — идентификация против,
— которая поддерживает инвестирование в объект, является
также инвестированием против, контринвестированием. Она
представляет собой самый продвинутый, самый
ментализированный уровень истерической защиты. По
аналогии с рубином истерик вытесняет невыносимое влечение,
контринвестируя ненавистное, т. е. идентифицируясь с
соперником, но против него.
Однако у истерика речь идет только об интроективном дви-
жении, о внутрипсихическом моменте, который не поддержива-
ется, потому что не приводит к настоящему интроективному
процессу, устанавливающему независимость и отказ от внешне-
го объекта. Эта нестабильность делает необходимой проекцию
конфликта на внешний объект или на внутренний объект, бес-
конечно экстериоризирующийся. Такой круговорот бесконечен.
Этот круговорот подвергает пересмотру оппозицию внут-
рипсихическое/межсубъективное, так как нестабильность все
время угрожает истерической проекции и истерической иден-
тификации соскальзыванием к процессу проективной иденти-
фикации.
Истерическая идентификация и проективная
идентификация
Истерическая идентификация — это бессознательный
внутрипсихический процесс, который остается включенным в
пределы Я и в аутоэротическую игру субъекта. Другой ис-
пользуется для выражения влечения и его контринвестирова-
ния. Реальный партнер может оставаться в полном неведении
относительно того, что у него заимствуют. Его инаковость не
ставится под вопрос.
Совсем другое то, что М. Кляйн обозначила как проективную
идентификацию. Здесь речь идет о межсубъективном процессе,
а не только внутрипсихическом, где другой используется не как
театр игры влечения, а как место проекции с целью изгнания,
выбрасывания, контроля, а также смешения и не-
дифференцированности. Партнер может реально ощущать на
уровне восприятия, что он пойман, что его контролируют, что
он находится под влиянием субъекта, при условии, что он не
отрицает и не отвергает такого восприятия. Он чувствует, что
его используют и им манипулируют как частичным объектом
и отрицают его инаковость. Истерик может использовать оба
эти способа идентификации. В действительности «нормаль-
ная», если можно так сказать, истерическая идентификация,
которая должна бы вести к интроективному процессу, к интро-
ективной независимости по отношению к внешнему объекту,
срывается и требует, чтобы субъект «перешел к действию» —
либо к телесному симптому, либо к отношениям и к поведению,
настоятельно вовлекающим другого, и поворачивает к истери-
ческой проекции.
Истерическая проекция
Это понятие следует отличать от проективной идентифика-
ции, которая также является проекцией.
Проективная идентификация направлена на выброс отщеп-
ленных частей 5е1г" и частичных объектов, переживаемых как
деструктивные, преследующие, в другого, чтобы ими овладеть
и установить над ним всемогущий контроль с целью одновре-
менного установления и стирания границ между ним и субъек-
том. Она направлена на то, чтобы проецировать и выбрасывать
в другого одну из частей конфликта, чтобы уничтожить этот
конфликт из-за невозможности переработать амбивалентность
влечения.
Истерическая же проекция стремится проецировать боль-
ше не в, а на другого сам конфликт, само место конфликта с
целью его переработки. Проекция невротического типа, исте-
рическое соблазнение, например,— это проекция конфликтно-
го содержания, невыносимого (оттого что оно слишком воз-
буждающее), эротического, эдипова, относящегося к целым
163
личностям, дифференцированным. Контролируют другого,
чтобы не осознавать конфликт в себе, поддерживать через него
вытеснение и провоцировать его действовать как возвращение
вытесненного. Его инаковость не подвергается сомнению.
Эта истерическая проекция составляет как бы звено между
невротической проекцией фрейдовского типа, которая выбра-
сывает аффекты и несознаваемые или отвергаемые репрезен-
тации, и проективной идентификацией в смысле М. Кляйн.
Разработка, внесенная в этот вопрос Бионом и неокляйнианца-
ми в смысле нормальной проективной идентификации, струк-
турирующей, проходящей через материнскую фантазию и ее
трансформирующую функцию, приближает ее к тому, что я
называю истерической проекцией.
У истерика круговорот-цикл «интроекция-проекция» не-
прекращающийся: проекция — через драматизацию и соблаз-
нение, частичная интроекция — через истерическую
идентификацию.
Заимствование
Фрейд находит в истерической идентификации значение
заимствования: «Идентификация,— говорит он,— является...
частичной, ограниченной и заимствует только одну черту у
объектного лица» (Freud, 1924).
Заимствование — это нечто другое, чем присвоение,
захват, завладение. Истерик ничего не берет, ничего не хранит,
он обнимает, охватывает слишком, чтобы хорошо сжать,
стянуть, связать. Он ищет идентификации в эротической
общности. Недостаток усвоения является результатом
затруднения ин-троекции. Понятие заимствования имеет
временной параметр и поддерживает в неопределенности
судьбу того, что заимствовано, судьбу долга. Заимствование
предполагает также все виды игры фантазматического
движения взад и вперед, все повороты «непорядочности,
недобросовестности». Достаточно вспомнить о заимствовании
котелка (Freud, 1905Ь).
Этот процесс заимствования есть агент цикла проекции-
интроекции, оба члена которого конституируют контринвести-
рование и, собственно говоря, заимствование.
Психическое заражение
Истерик хочет быть как другой, т. е. быть желанным или не-
навистным. Манифестации, называемые «множественными
личностями» (модифицированные в DSM-4 в «диссоциативные
расстройства идентификации»), эпидемию которых констатиро-
вали в США, нельзя путать с личностными расстройствами, так
как речь идет о феноменах множественных идентификаций.
Психические эпидемии и заражения (за исключением сооб-
ществ, где происходит паранойяльная проекция идеала Я на ли-
дера) означают идентификацию в истерическом эротическом
сообществе. Вспомним одержимых Лудона, конвульсионеров
(одержимые фанатики-янсенисты, бившиеся в конвульсиях на
могиле святого в XVII в.) кладбища Святого Медара. Из совре-
менных явлений такого рода назовем трансы, рок-концерты,
феномен Дианы и т. д.
Именно истерия делает возможным существование чудес,
целителе и-знахарей, ясновидящих и нетрадиционной медици-
ны, базирующихся на суггестии. Гипноз, далекий от того, что-
бы быть современным открытием, относится к предыстории
психоанализа, а последний родился из неудач и разочарований
в осмыслении результатов гипноза. Именно истерия позволи-
ла понять гипноз, а не наоборот. Сегодня это уже не тайна.
Пациентка рассказывает мне о симптомах, которые у нее
вызывают сеансы, и жалуется, что после она должна идти на
консультацию то к гинекологу, то к дерматологу, то к фтизиатру
и т. д. Она говорит, что может почувствовать себя внезапно
парализованной на кушетке. «Что бы вы делали, если бы я
больше не смогла встать с кушетки?» — провоцирует она
меня. «Я бы вам сказала: "Вставай и иди!"» Мой ответ
заставляет ее разразиться смехом.
Истерия всегда зависела от прихоти моды. «Болезнь страс-
ти»,— говорил психиатр конца XVII в. (Baglivi); постоянно
меняющаяся, она на протяжении веков рядилась в одежды ци-
вилизации. Симптомы изменялись в зависимости от ожиданий
общества и были обусловлены вкусами, нравами и религией
эпохи. Соответственно времени значимость получали то гене-
рализованные конвульсии, то globus hystericus, то обмороки и
остановки дыхания. Манифестации изменялись главным обра-
165
зом в соответствии с концепцией женского идеала. В XIX в. он
связывался с утонченностью и уязвимостью, женщины падали
в обморок грациозно, имели свои -«недомогания-туманы», ню-
хали соли — изысканное настойчивое требование эманации
матки (носившее иронический налет) и вдыхали ароматы, при-
званные вернуть «зверя» на место. Сегодня говорят о «спазмо-
филии», о «вновь обретенных воспоминаниях о сексуальных
злоупотреблениях», о «множественных личностях». Изменяет-
ся не сам феномен, а дискурс о расстройствах.
Истерия и бисексуальность
Фантазмы о бисексуальности у истерика свидетельствуют о
конфликтах идентификации с одним или другим персонажем
первосцены, отмеченной фаллической прегенитальностыо —
нестерпимой, ранящей и ненавистной.
Именно потому, что истерик боится сексуального и ощущает
ненависть к дифференциации полов и к первосцене, он и
прибегает к симптомам, которые воплощают или инсценируют
явную бисексуальность, являющуюся одновременно аутоэро-
тической и защитной стратегией.
В своей статье «Истерические фантазмы и их отношение к
бисексуальности» (Freud, 1908) Фрейд описывает припадок
истерической женщины, которая одной рукой срывает с себя
одежды, а другой прикрывается ими, телесно выражая борьбу
между влечением и защитой, отреагирующее представление
сексуальной сцены, где она изображает обоих партнеров обоих
полов, а также инсценировку травматического соблазнения
ребенка взрослым.
Она воплощает в одном теле одновременно мужчину-агрес-
сора и насилуемую женщину, неудачу сексуальных отношений,
желание неудовлетворения, запрещенное эдипово наслажде-
ние, травматическое соблазнение сексуальным абьюзом, ис-
ключенного третьего или третьего лишнего, инфантильное сек-
суальное выражение первофантазмов и т. д.
Этот фантазм о бисексуальности, это сгущение фантазмов
позволяет ей сразу и наслаждаться первосценой, и атаковать ее.
Сексуальный объект, который она требует и отвергает од-
новременно, создается ею в галлюцинаторном пространстве
вместе с эдиповым интроектом. Ненавистную сцену она дарит
себе аутоэротически в припадке, разыгрывая ее мимически;
речь идет скорее о сексуальной сцене между двумя персонажа-
ми, один из которых — фаллический, а другой — кастрирован-
ный. Это помогает ей избежать двух кормящих взломщиков,
которыми являются дифференциация полов и опыт пенетра-
ции любовником для наслаждения (Goldstein, 1995; Schaffer,
1997а). Она «испытывает острое удовольствие» (взлетая на
небо) одна наедине со своим влечением. Она падает, провали-
вается. Ее падение фантазматически сгущает поражение Я под
гнетом влечения, желание сексуального падения, адресованное
отцу-господину, или желание подарить ему ребенка, желание
его кастрировать (детумесценция — спад напряжения половых
органов), а также потерю либидииозного объекта («Он или она
ее уронили, предоставили ей возможность упасть, опустили).
Истерическая женщина «ищет господина, над которым она
могла бы господствовать», говорил Лакан. Речь идет снова об
анальной и фаллической логике. Если мужчина расценивается
как слишком могущественный, как насильник и кастратор, она
организуется вокруг ущерба, вокруг жертвы, предъявляющей
претензии и отстаивающей свое право. Если же он расценивает-
ся как немощный, т. е. кастрированный, она пускается в испра-
вительную деятельность или же берет на себя роль мужчины,
чтобы реабилитировать «трон и алтарь, оказавшиеся в опаснос-
ти». Таким образом, она может иметь иллюзию и производить
иллюзию удовлетворения своих бисексуальных тенденций, тог-
да как речь идет о допубертатных движениях, маркированных
скорее оппозициями активное/пассивное и фаллическое/каст-
рированное, чем оппозицией комплементарности мужское/жен-
ское, которую она ненавидит и отвергает.
Истерик не бисексуален
Истерик провоцирует и подрывает дифференциацию по-
лов, разыгрывая бисексуальность. Он действительно фалличе-
ский и кастрированный одновременно. И это то, что может сде-
лать истерическую женщину очаровательной для мужчины, но
также и конституировать угрозу для его пениса и провоциро-
вать его раздражение и ненависть. Этот фаллический и одно-
167
временно кастрированный характер превосходно воплощает
нарциссическое соблазнение, которое Фрейд приписывает
женщинам, котам и крупным хищным животным.
Истерик инсценирует псевдобисексуальность, которая явля-
ется защитой по отношению к испытанию на дифференциацию
полов. Так он разоблачает свои интроективпые трудности, кото-
рые подкрепляют структурирующие идентификации сексуаль-
ной идентичности и формирование Сверх-Я, запрещающего
инцест и защищающего Я. Навязчивая инсценировка бисексуаль-
ности — это точный знак провала интеграции психической
бисексуальности на уровне перекрестных идентификаций эдипова
комплекса, позволяющего преодолеть реальные первичные
объекты и получить доступ к латентности, подготавливающей
пубертатное переживание постфактум. Она служит защитой —
посредством отрицания и отказа от столкновения с испытанием
на дифференциацию полов — от сексуальных генитальных
отношений.
Истерия и перенос
Истерических женщин изолировали, потому что они внушали
страх, очаровывали и шокировали, выставляли сексуальное и
женское в крайних проявлениях.
Весь этот спектакль был адресован главным образом муж-
чинам в процессе такого психического движения, которое
Фрейд впоследствии назовет «переносом».
Эротизм и любовный запрос женщин в истерических кри-
зах постоянно «фекализировались», трактовались как «непри-
стойные плотские требования». Только Фрейд уловил здесь
непрестанно возобновляющуюся, неутомимую трансферент-
ную креативность. Заслуга его состоит в том, что он перестал
смотреть их неутомимый спектакль и прикасаться к ним, а на-
чал их слушать и помогать им переводить в репрезентации
фантазмы, заключенные в их теле, как в темнице.
Функция представления. ^Театр в поисках автора»
Если истерик заимствует либидо у лица, которое он нена-
видит и которому завидует, так это не только для защитных
нужд и потребностей влечения, потребностей контринвестиро-
вания. Если он делает из другого театр своих аффектов, это
происходит и для того, чтобы сделать из него место и агента
представительства своей жизни влечений.
Действительно, постоянное вытеснение поддерживает дис-
социацию между аффектом и репрезентацией, как и между ре-
презентациями слов и репрезентациями предметов. Обраще-
ние к внешнему объекту, неудача вытеснения, необходимость
бесконечно вытеснять, недостаточно извращенное влечение,
интенсивные энергетические затраты — все это осуществляет-
ся в ущерб качеству и функциональному значению репрезен-
тативной цепи, в ущерб удачному и полному функционирова-
нию предсознателъного.
Можно предположить, что если истерик умеет так хорошо
использовать «представительство» своих аффектов (David,
1982), то это для того, чтобы лучше делегировать другому ре-
презентативную функцию. Именно на уровне репрезентации и
заканчивается полномочие аффекта. Шарко называл истерию
«болезнью к представлению?-. Я бы ее назвала «болезнью пред-
ставления» (репрезентации).
Истерик находится в перманентном представлении (спек-
такле), но через кого и для кого? Его театр тем более оживлен,
возбужден, чем беднее его способности к символизации. Если
его изобразительные способности богаты, а образы близки к
галлюцинаторным, в чем тогда заключается экономическое,
функциональное значение этого? Такие гиперсгущенные изо-
бражения, пропитанные проекцией, являются недостаточно
смещенными, чтобы осуществилось успешное функционирова-
ние его предсознательного. Аффективное усиление, избыток
сгущения, не отсылают ли они, как сенсорная живость образов
сновидения или воспоминания-экрана, к молчанию репрезен-
тации?
Ожидания истерика обращены прежде всего к психике дру-
гого. Именно через нее он дает себя «интерпретировать», как
конверсионный симптом дает себя диагностировать, бросая
вызов неврологии, или как рассказ о сновидении, где цензура
деформирует его с явным вызовом, который первичные про-
цессы бросают логике, времени, достоверности и внешней ре-
альности. Он ждет от другого, чтобы тот предоставил ему эту
169
оболочку, это «вместилище», которым является репрезентация,
чтобы придать форму его переполнению аффектами, чтобы он
ему предоставил репрезентации слов, способные соединиться
с репрезентациями вещей, преодолевая излишек сгущений.
Аффективный запрос, «сексуальное разрешение» являют-
ся на самом деле поиском репрезентаций. Поэтому истерик так
разочарован, когда ему отвечают сексуальным или даже аф-
фективным,— это знак, что его не услышали на уровне его
предсознательного. Он постоянно стимулирует «смешение
языков» вследствие запроса, который не должен быть удовле-
творен, вследствие желания неудовлетворяющего желания.
И хождение по кругу продолжается.
Аналитическое лечение
Психоанализ, следует напомнить, появился благодаря иссле-
дованиям истерии, поскольку именно истеричке, Эмме фон N...,
описанной Фрейдом в «Исследованиях истерии», вот уже век
принадлежит изобретение аналитической ситуации. «Не двигай-
тесь! Не говорите ничего! Не прикасайтесь ко мне»,— предписы-
вала она Фрейду. То, что мы называем сегодня аналитической
рамкой, состоит в отстранении любой сенсорики и моторики,
а также в том, чтобы выслушивать свободные ассоциации лежа-
щего пациента, находясь сзади него. А еще эта пациентка устано-
вила запрет на прикосновение — средство физического
насилия или соблазнения, добиваясь таким образом (чтобы
защититься от своих желаний и желаний другого) эдипова
запрета на инцест и на отцеубийство и матереубийство, т. е.
двойного запрета, на котором, как известно, основываются
культура и человеческое общество во все времена и у всех
народов.
Истерия включает взгляд и аффекты другого, т. е. перенос
и ответ через контрперенос. Истерик пользуется другим для
того, чтобы одновременно замаскировать и обнаружить то, что
поражено вытеснением. В аналитической встрече он мгновен-
но улавливается через свой способ быть и вступать в отноше-
ния, поскольку он прямо требует нашего контрпереноса. Он
нас тут же информирует о себе самом как по неосознанности,
которую создает в нем вытеснение, так и по избытку осознан-
ности, которую он вызывает в нас.
Рамка лечения — это привилегированное пространство (по
мобилизации влечения и запрету видеть и действовать) для ис-
терической инсценировки, для запуска влечения и средств, ко-
торые Я использует, чтобы от него защищаться или его прини-
мать и обогащаться им. Лечение производит «истеризацию
переноса» в том смысле, что хорошие способности к истеризации
являются необходимыми для принятия влечения в Я и для от-
крытости постороннему, которого представляет собой аналитик.
Интроекция влечения остается, в моем понимании, целью
психоаналитического лечения, а также и других форм терапии.
Очень важно знать, в каком направлении движется соматоз —
к истеризации или к еще большей дезорганизации. В терапии
обретение смысла бессмысленного криза уподобляется, как
мне думается, процессу вторичной истеризации.
Наш тезис состоит в том, что чем больше Я принимает сек-
суальное влечение в свои недра, тем богаче оно становится и
лучше живет.
Заключение
Конверсионная истерия не исчезла и сегодня. Критические
манифестации, классически называемые истероэпилептичес-
кими, встречались и на протяжении всего XX в. Они не связа-
ны, как часто думают, с культурными условиями. Ситуации
изоляции и психической репрессии, «отказ от женственности»
существуют во всех культурах (семьи, тюрьмы, монастыри,
военная служба, репрессивные общества, тоталитарные госу-
дарства, религиозный консерватизм, секты и т. д.).
Этот недуг не пользуется доброй репутацией. Во все време-
на истерики раздражали неврологов, которые не находили орга-
нического субстрата в различных манифестациях, наблюдаемых
ими (Lapastier, 1996). Исследования, изучение рассеянного
склероза, поражений центральной нервной системы
оказываются безуспешными.
Например, женщина в инвалидном кресле, приехавшая из
провинции, была направлена в Сальпетриер для обследова-
ния по новейшим технологиям, так как ее недуг не обнаружи-
вал никакой этиологии, поддающейся пониманию. Эта жен-
171
шина, умная и контролирующая себя, занимается, в частнос-
ти, ассоциацией миопатов. Решили вызвать психоаналитика.
Беседа развертывалась в положительной атмосфере, и эта
женщина, не скрывая своего страха, от избытка эмоций при-
ходит к тому, что начинает говорить о своем детстве, об эпи-
лептических припадках своей сестры, которые лишали ее
саму материнского внимания, и о своих детских кошмарах.
Потом она упоминает о своем бесплодии и о перенесенном
лечении, В тот момент, когда ее желание иметь ребенка могло
осуществиться посредством оплодотворения в пробирке,
говорит она нам, она «упала» и больше не вставала. Надеем-
ся, что эта женщина сможет воспользоваться включением
своего либидо, чтобы запустить его вновь.
Истерия выражается посредством множества парадок-
сов — анатомических, физиологических, поведенческих, пара-
доксов отношений, и тем самым бросает вызов любой научной
позитивистской классификации. Благодаря критериологиче-
ской психиатрии единица «истерия» исчезла из следующих
друг за другом DSM и оказалась расчлененной на термины
«диссоциативные расстройства идентификации», или «сома-
тоформные расстройства», «театральные личности*-, или
«посттравматические стрессы». Отовсюду полностью изъята
сексуальная и интерперсональная динамика.
Даже если конверсия перестала быть существенной пара-
дигмой в психопатологии, истерия тем не менее остается базо-
вой организацией человеческой психики, базовым неврозом.
Человеческая сексуальность является по структуре истериче-
ской. Все человеческие существа сталкиваются с истерией, как
и с соматическими недугами.
Настоящее табу, настоящий «подводный камень», «загад-
ка» — это не женское, а дифференциация полов, испытание
взламывающей и кормящей реальности, которому Я подверга-
ется любой ценой и которое стремится чаще всего деперерабо-
таться в фаллическое или в анальное, где отрицается диффе-
ренциация полов, а следовательно, и женское. Остается только
констатировать волну навязчивой гомосексуальности, муж-
ской и женской, отстаивающей себя как таковую, волну, обру-
шившуюся сегодня на мир, которая даже завоевывает некото-
рые круги, требуя от психоанализа разрешения вопроса о лега -
лизации пространства, где можно было бы обойти это трудное
испытание на столкновение с дифференциацией полов и фор -
мированием образа другого.
Ли т ература
AndreJ. (1999) L'element feminin irnpur // Cles pour le feminin (femme,
mere, amante et fille). Paris: PUF.
Braunschweig D., Fain M. (1975) La nuit, le jour. Essai psychanalytique
sur le fonctionnement mental. Paris: PUF.
Brette F. (1982) Du traumatisme... et de I'hysterie «pour s'en remettre» //
Quinze etudes psychanalytiques sur le temps. Toulouse: Privat.
David C. (1982) Souffrance, plaisir et pensee: un rnixte indissociable //
Souffrance, plaisir et pensee. Paris: Les Belles Lettres, -^Confluents
psychanalytiques*.
Ferenczi S. (1932) Confusion de langue entre les adultes et I'enfant
//Oeuvres complete. Paris: Payot, 1982. P. 4.
Freud S. (1894) Les psychoncvroses de defenses //Nevrose, psychose et
perversion. Paris: PUF, 1973.
Freud S. (1900) Uinterpretation des reves. Paris: PUF, 1973.
Freud S. (1905 b) Lemot d'esprit etses rapports avec 1'inconscient. Paris:
Gallimard, 1930. P. 99-342.
Freud S. (1905) Fragment d'une analyse d'hysterie (Dora) // Cinq psy-
chanalyses. Paris: PUF, 1973.
-Freu</Ј(1905)Op.cit.
Freud S. (1908) Les fantasmes hysteriques et leur relation a la bisexual-itc
// Nevrose, psychose et perversion. Paris: PUF, 1973.
Freud S. (1920) Au-dela du principe de plaisir // Essais de psychanalyse.
Paris: Payot, 1981.
Freud S. (1921) Psychologie des foules et analyse du rnoi // Essais de psy-
chanalyse. Paris: Payot, 1981.
Freud S. (1926) Inhibition, symptome et angoisse. Paris: PUF, 1968.
Freud S. (1937) L'analyse avec fin et I'analyse sans fin //Resultats, idees,
problemes. Paris: PUF, 1985. II.
Freud S. (1937) L'analysc avec fin et ['analyse sans fin // Resultats, idees,
problemes. Paris: PUF, 1985. II.
173
Jeanneau A. (1985) L'hysterie, Unite et diversite // Revue franchise de
psychanalyse. Paris: PUF. 1.
Khan M. (1974) La rancune de Physterique. Aux limites de
1'analysable /^Nouvelle revue de psychanalyse. Paris: Gallimard.
N° 10.
LepastierS. (1996) II fautbienseresoudreaevoquerrhysterie//Revue
franchise de psychanalyse. Paris: PUF. 2.
Marty P. (1990) La psychosomatique de 1'adulte. Paris: PUF, «Quesais-
je?» McDougallJ, (1989) Theatre du corps. Paris: Gallimard.
SchaefferJ. (1986) Le rubis a horreur du rouge // Le refus du feminin
(1997a). Op.cit.
SchaefferJ. (1997b) Mal-etre dans lasexualitey/Lemal-etrefangoisse et
violence). De"bats de psychanalyse. Paris: PUF
SchaefferJ. (1998) Crise d'hysterie: libido en crise // Maladies a crises II,
Revue frangaise de psychosomatique. Paris: PUF, Ks 13.
WidldcherD. (1973) Condensation et regression dans 1'attaque d'hysterie
// Revue francaise de psychanalyse. Paris: PUF. 3.
Эрве Бенаму
ПСИХОДИНАМИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИСТЕРИИ У
ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ
Доклад на франке-русском коллоквиуме по психоанализу
(Москва, 2000, октябрь)
Перевод с французского и научная редакция П. В. Качалова
Вначале я хотел бы представить краткую клиническую ил-
люстрацию, хорошо известную во французской литературе. Это
отрывок из автобиографического произведения Андре Жида
«Если зерно не погибнет». Жид описывает приступы возбужде-
ния и патологической моторики, которые, являясь отчасти след-
ствием симуляции, возникали у него в возрасте 12 лет после
выздоровления от оспы: «Даже если я и сознательно производил
эти движения, они все же были лишь отчасти произвольными,
т.е. самое большее — я мог их лишь немного умерить, зато,
производя их, я испытывал огромное удовлетворение». Во
французском языке слово зоиЬззе (удовлетворение) может
относиться и к опьянению, и к сытости. Здесь уже ощущается
присущее симптому сочетание удовлетворения и удовольствия,
к которому мы еще вернемся. Таким образом, Андре Жиду
удавалось не ходить в школу и избегать мучений, причиняемых
ему его одноклассниками, которые, по его словам, завидовали
его блестящей декламации. Вследствие этих приступов он
отправляется в длительное десятимесячное путешествие с
целью лечения на водах. Он начинает снова ходить в школу, и
снова дело не идет на лад, он жалуется на жестокие головные
боли, по поводу которых врач назначает ему бромиды. Приступы
этих недомоганий повторялись периодически на протяжении
всей жизни Андре Жида. Только с возрастом соматические
недомогания становились разнообразнее. У него бывали и
эпизоды анорексии, и приступы внезапной астении; в связи с
метеоризмом у него возникали
175
боли в животе, которые расценивались врачом как «чисто нерв-
ные». Для облегчения метеоризма врач не нашел ничего лучше-
го, чем предписать Андре Жиду ношение ортопедического
пояса. Эти приемы врачевания, вернее, эти медицинские недо-
разумения переживались Жидом очень болезненно, о чем сви-
детельствует его последующее озлобление на своего врача. Он
написал об этом так: «Как можно ему простить эти выписанные
мне рецепты? Если бы мертвым можно было бы вчинять иск, я
бы затеял против него процесс».
Именно для того, чтобы избежать подобных недоразуме-
ний, я в последние годы занялся изучением соматизированных
вариантов аффективных страданий и нарушений межличност-
ных взаимоотношений у детей и подростков. Будучи психиат-
ром и психоаналитиком, работающим в отделениях педиатрии
и детской психиатрии, я на протяжении многих лет сталкива-
юсь с такими больными и с их родителями.
Семьи таких больных как бы подталкивают нас, врачей,
к вышеописанным недоразумениям, поскольку и дети, и их ро-
дители не расположены к тому, чтобы находить связь между пси-
хическим и соматическим — связь между словом и телом, т. е.
не готовы к тому, чтобы совершить этот, по выражению
Фрейда, «настоящий прыжок». Правда, здесь речь идет о
прыжке, обратном тому, о котором шла речь у Фрейда. Он
описывал прыжок от психического к соматическому в генезе
конверсионной истерии. Слово «истерия» с тех пор поистерлось,
ибо оно было заведомо более многозначным, чем термин
«конверсия». Мы знаем, что современная американская
классификация психических расстройств DSM (Diagnostic and
Statistic Manual) в некотором смысле «вытесняет» понятие
«истерия» у детей как «слишком неопределенное».
В DSM III и в DSM IV можно констатировать
нарастающую фрагментацию и раздробление понятия
истерии. В общем-то термин «истерический» встречается там
многократно, но всякий раз в скобках, причем всегда
используется с точки зрения бихевиористской семиологии
(описания поведения). Конверсионные нарушения, а также
истерическая (гистрионическая) личность рассматриваются в
DSM только у взрослых. По моему мнению, это уже повлекло
за собой серьезные последствия, свя-
занные с так называемым МРD (Multiple personality deaorder)
— «расстройством множественной личности». Всем, конечно
же, известно об этом синдроме, выражающемся в том, что
больной в разное время представляется разными личностями,
причем в количестве от 2 до более 100 (по критериям DSM).
Очень часто эти больные заявляют о якобы перенесенных ими в
детстве сексуальных травмах. Этот феномен получил такое
распространение в США, что в настоящее время инцест
констатирован (в судебном порядке) уже в 10 млн. семей, и
число процессов только нарастает. Так, например, старику 94
лет его дочь 57 лет вчинила иск в том, что он сексуально
злоупотреблял ею, когда она была ребенком.
Не так давно в американском журнале «Adolescent
psychiatry» в томе 19 за 1993 г. появилась очень обстоятельная
статья Клюфта и Шульца об MPD у подростков, в ней термин
«истерия» ни разу даже не упомянут, а Фрейд не назван в биб-
лиографии.
Вышеизложенные соображения указывают на необходи-
мость, прежде чем говорить о клинике, вернуться к нескольким
определениям.
В историческом плане я кратко напоминаю, что истерия у
взрослых была впервые описана еще в глубокой древности.
Египтяне, описывая истерию, сводили ее к болезни матки и,
соответственно, лечили истерию окуриваниями влагалища,
с тем чтобы вернуть матку в нормальное положение, так как
они считали, что матка перемещается в теле. Эта маточная те-
ория была воспринята Гиппократом. Однако я не стану входить
в исторические подробности. В любом случае маточная теория
истерии продержалась у психиатров вплоть до XIX в., напри-
мер, ее придерживался Ландузи.
За нею следовала демоническая теория, зародившаяся вме-
сте с христианством и распространенная в Средние века. На
эту тему я процитирую психиатрический анализ одного весь-
ма показательного рисунка. Речь идет об эстампе, который
Шарко приводит в своих лекциях 1888 г. Здесь изображен ре-
бенок в истерическом припадке. Ребенка сопровождает италь-
янский священник-доминиканец. Интересен комментарий
Шарко по поводу этого ребенка, якобы одержимого бесами:
176 177
 «Перед нами эстамп, репродукция римской фрески из Гротта-
дирратта, на которой Св. Нил исцеляет одержимого. Этот одер-
жимый определенно не был нарисован с натуры, что я не раз
показывал моим слушателям; замечу только, что положение
рук одержимого неверно, во всяком случае не соответствует
тому, что наблюдается во время истерического припадка. Одер-
жимый у доминиканцев поднимает руки кверху, тогда как ис-
терики вытягивают их вдоль тела в сильной пронации. В ос-
тальном же картина точна». Эта доминиканская картина из
Гроттадирратта Сан Нило интересна тем, чего не заметил Шар-
ко. Доминиканец держит перед собой сосуд со священным мас-
лом, мирром, и они вместе с больным смотрят сквозь него на
образ Богоматери (которого не видно). Шарко не рассмотрел
здесь смысла, мистического, конечно же, т. е. разведения рук в
позе распятия, взора, устремленного на Мадонну, треугольника
складывающихся здесь отношений и т. п. Вместо этого он
делает упор на семиологию, отмечает неточности картины:
руки больного подняты вверх. Он говорит так, поскольку в его
описании истерического припадка, в описании, сделанном с
неврологических, а точнее, с эпилептологических позиций,
руки должны были быть непременно вытянуты вдоль тела в
сильной пронации. Иными словами, позиция Шарко состояла
в том, чтобы свести всю картину к совпадениям и несовпаде-
ниям с его чисто семиологическим описанием, не обращая вни-
мания на религиозные аспекты изображения, на идентифика-
цию этого ребенка с Христом, т. е. не обращая внимания на
смысл этой сцены. Все это важно для понимания того факта,
что Шарко рассматривал истерию преимущественно под углом
зрения неврологической теории, которую разрабатывал также
Уиллис и многие другие.
Не стану более задерживаться на истории и перейду к пси-
хоаналитической, т. е. к собственно этиопатогенетической кон-
цепции истерии, позволяющей понять как ее соматическую
симптоматику, так и истерическую структуру личности. Соглас-
но психоаналитической теории, при истерии задействован меха-
низм вытеснения в бессознательное некоторых психических
представлений, т. е. мыслей, образов, воспоминаний. Классиче-
ская психоаналитическая теория главным образом оперирует
представлениями, связанными с эдиповой ситуацией. Симпто-
мы же являются компромиссными образованиями, обнаружива-
ющими частичный неуспех вытеснения. Вытесненные представ-
ления, хотя и искаженные защитами, тем не менее проникают в
сознание с целью пусть неполного и замаскированного, но все же
исполнения затаенного желания. Например, во время припадка, в
описании Шарко, на одной из стадий есть отчетливые воспро-
изведения сцены совокупления, связанного с ним удовольствия
и возбуждения. Таким образом, здесь в театрализованной форме
достигается частичное удовлетворение затаенного желания. Во
время этих припадков наблюдалось также замаскированное
возникновение агрессивных представлений, а именно речь
идет о тех моментах, когда пациентки Шарко приходили в
злобное возбуждение. Одна из моих больных, весьма послушная
дочь своей матери, была госпитализирована по поводу
приступов моторного возбуждения. Во время приступов эта
12-летняя девочка била свою мать. Такие приступы были для
нее единственной возможностью напасть на свою мать, по-
скольку мать, относя эти нападения к проявлению болезни,
оставляла их безнаказанными. В остальное время мать была
всемогущей главой семьи, девочка же абсолютно не смела ей
перечить, исключая моменты своих «приступов».
Другой весьма важный для патогенеза истерии механизм —
это механизм идентификации, особенно важный для оформле-
ния симптоматики. Какую же роль играет идентификация в
становлении личности? Я приведу лишь один карикатурный
пример молодой девушки с истерической (или, по DSM, гис-
трионической) личностью, очень соблазнительной, которая
идентифицировалась со своими соблазнителями родителями.
Что касается идентификации с соматическими симптомами, то
мы часто обнаруживаем близких родственников, страдающих
аналогичными симптомами органического или функциональ-
ного происхождения. Со своей стороны, я введу понятие иден-
тификационной индукции. Под этим понимается очень ранняя
индукция соматических симптомов кем-либо из родителей.
Например, вероятно, что мать, давно страдающая болями в
животе, органическими или психогенными, скорее, чем любая
другая мать, при любом плаче ребенка станет беспокоиться
179
о его животе, спрашивать его: «Не болит ли животик?» — и
строить свои этиологические гипотезы на уровне живота. Ре-
бенок быстро поймет, что речь идет о высоко ценимом матерью
коде отношений, и этот код состоит в том, что ребенок при ма-
лейшем эмоциональном дискомфорте должен прежде всего го-
ворить о своем животе. Это я и называю идентификационной
индукцией. Идентификация здесь обнаруживается в конверси-
онном симптоме, а именно в симптоме соматическом, общее
психоаналитическое определение которого я осмелюсь напом-
нить. Конверсия состоит в наложении на психический кон-
фликт при попытке его разрешения соматических симптомов,
моторных знаков (парезов, возбуждений и пр.), нарушений
чувствительности (анестезий, болей) или восприятия (напри-
мер, слуха).
Симптомы конверсии получают символическое значение,
связанное с трансформированным выражением вытесненного
представления. К соматическому выбору симптома предраспола-
гает то, что Фрейд назвал соматический предиспозицией, консти-
туциональную и пренатальную основу которой он, в духе своего
времени, никогда не исключал. Новейшие исследования, напри-
мер, данные американской исследовательницы Паулины Керн-
берг (1981) показали, что врожденной предиспозиции к
истерии не существует, точнее, ни одна из конституциональных,
биологических, сенсорных или поведенческих особенностей
младенца сама по себе не обладает никакой предикативной
значимостью для дальнейшего развития истерической
симптоматики.
Некоторые органические знаки могут служить ребенку от-
правной точкой конверсии, но здесь уже речь идет о вторичной
истеризации, к тому же связанной с другими факторами. Так,
например, мигательный тик может развиться после конъюнк-
тивита, паралич нижней конечности может развиться после
перелома или в связи с так называемыми болями роста. Дру-
гие компоненты соматической предиспозиции очевидны: это
может быть медицинская, точнее, ятрогенная предиспозиция,
часто создаваемая в тесном сотрудничестве с семьей больного.
Врачи общесоматических специальностей относятся к конвер-
сионной симптоматике, как к западне. Я приведу для примера
эпикриз госпитализации маленькой девочки с истерическим
параличом. В заключение эпикриза, после перечисления отри-
цательных данных всех параклинических исследований, врач
добавила одну лишь фразу: «Подозрение на истерию». И дей-
ствительно, врачи с подозрением относятся к истерическим
больным. Другой составной частью этой ятрогенной предиспо-
зиции является чисто исключающая тактика диагностики кон-
версии. Прежде чем выставить диагноз конверсии или даже
серьезно рассматривать такую возможность, врачи назначают
всю батарею параклинических исследований, и лишь в случае
отрицательных результатов этих тестов они находят в себе
силы предположить или подтвердить диагноз конверсии и от-
править больного на консультацию к психиатру. По моему мне-
нию, лучше было бы заранее предполагать этот диагноз, чтобы
параллельно с лабораторными исследованиями провести пси-
хиатрическую оценку статуса; результаты этой оценки могут
оказаться небезынтересными даже в случае обнаружения сома-
тических расстройств. При таком раннем психиатрическом
обследовании можно ожидать быстрого купирования симпто-
матики, а также можно избежать того, что ребенок утвердится
в роли объекта врачебного интереса и медицинской помощи,
что может только консолидировать симптоматику.
Сходным образом преждевременное назначение лекарств,
в частности транквилизаторов, может купировать тревогу, но
одновременно оно может заклеймить ребенка как единственного
больного в семье и не позволит достигнуть осознания глу-
бинного смысла отношений ребенка с его семьей. Поэтому хотя
в определенных случаях лекарства и могут принести пользу,
с выпиской их торопиться не стоит.
Медикализация — это общественное явление нашего пост-
индустриального общества, в некотором смысле это феномен
культуры.
Но здесь я хочу ввести еще одно измерение соматической
предиспозиции — культуральную предиспозицию. Для нас
очевидно, что определенные культуры в большей степени под-
талкивают своих представителей к конверсии. Конверсия чаще
встречается у коренных французов, живущих в деревне, и ре-
же—у живущих в городе. Среди иммигрантов истерия чаще
встречается у весьма многочисленных выходцев из Северной
181

Африки, у других средиземноморских народов, например, у ита-
льянцев, у африканских негров и выходцев с Антильских остро-
вов. Во всех этих культурах наблюдается сравнительно более ис-
терогенное отношение к телу, причины которого я не стану здесь
анализировать. В Соединенных Штатах конверсия чаще встре-
чается у черных или у латиноамериканских детей, а среди белых
детей — у выходцев из религиозной среды, в частности у
отличающихся строгостью нравов баптистов из Библейского
Пояса Северной Каролины. В последнем случае мы имеем дело
с особо патогенным сочетанием эротизации межличностных
отношений с серьезными религиозными запретами. Другие
этнопсихо-аналитические работы указывают на то, что
специфические культуральные факторы могут быть
модулированы иными факторами, связанными с миграцией.
Помимо того, что некоторые культуры несут в себе более
истерогенное отношение к телу, в случае миграции сам факт
перемещения является страданием, которое и находит себе
соматическое выражение.
Какие же расстройства мы встречаем в педопсихиатричес-
кой клинике у детей и подростков?
Прежде всего, соматическую симптоматику, которую в пе-
диатрической клинике называют психофункциональными на-
рушениями. Здесь речь идет о болях в животе, о головных бо-
лях, часто либо возникающих реактивно вслед за каким-либо
событием в жизни ребенка, либо носящих хронический, повто-
ряющийся характер.
Как пример реактивных нарушений я приведу случай 7-лет-
ней девочки, которую я консультировал в педиатрическом от-
делении, куда она была госпитализирована в связи с болями
в животе, продолжавшимися уже на протяжении нескольких
дней. В больницу, находившуюся рядом с их домом, ее доставила
мать, и дежуривший интерн счел за благо госпитализировать
девочку, опасаясь хирургической патологии, точнее —
аппендицита. Оказавшись в больнице, девочка не жаловалась
на боли в животе, за исключением моментов обследования.
Во время нашей с ней беседы я предложил ей что-нибудь
нарисовать. Она начала с того, что нарисовала мне прекрасную
суперпринцессу-блондинку, что в общем-то довольно банально
для девочки этого возраста, беседующей с врачом-мужчиной.
Итак, она рисует
белокурую девушку, которая представляет собой ту женщину,
которую, я, конечно, по ее мнению, мог бы желать консульти-
ровать. Одновременно этот рисунок являет собой идеальный
образец женщины, т. е. ее собственный идеал Я. В начале кон-
сультации я не стал говорить с ней о жалобах, предпочитая рас-
спросить ее об отношениях с другими людьми — о ее друзьях,
о ее семье и предлагая рисовать, на что она охотно согласилась.
Во время этой беседы она ни на что не жаловалась и была ско-
рее игривой, что соответствовало обычному поведению ребен-
ка ее возраста. Наконец я решил заговорить о болях в животе и
спросил; «Почему ты находишься здесь?» И тогда она объясни-
ла, что учитель рисования, который ей очень нравится, попро-
сил ее на уроке достать красный фломастер, она же вместо это-
го достала синий. После этого учитель пришел в ярость и
выбросил ее коробку фломастеров в мусорное ведро. Она объ-
яснила мне: «Он так поступил, это плохо, мои родители потра-
тились на покупку фломастеров, фломастеры нельзя так просто
выбрасывать в мусор. У меня от этого живот болит». Во фран-
цузском языке существует идиома: «У меня от этого живот бо-
лит»,— которую употребляют для выражения несогласия или
протеста. Я ответил ей, что в этом, наверное, и кроется причина
ее поступления в больницу, поскольку она дословно восприняла
это выражение. Я объяснил ей, что она может по-другому
выразить свое несогласие с любимым учителем. Это позволило
бы ей выйти из больницы, где она только теряет время, так как
она хорошо учится и ей жаль пропускать занятия. В результате
этой консультации она заявила мне, что попросит у медсестры
учебники, чтобы поскорее выписаться. Этот пример показыва-
ет, что психофункциональные нарушения, наблюдаемые в кли-
нике педиатрии, могут возникнуть реально вслед за конкретны-
ми потрясениями в жизни ребенка.
В тех случаях, когда эти нарушения носят хронический и
повторяющийся характер, их символическое значение обычно
значительно усложняется. Хронические боли обычно встреча-
ются в рамках более структурированных конверсии, в частно-
сти, параличей, особенно нижних конечностей, нарушений по-
садки. Чаще всего, однако, наблюдаются недомогания или
припадки с потерей сознания или без оного, приступы патоло-
183
гических движений, подобные тем, которым был подвержен
упоминавшийся выше писатель Андре Жид. В этом же ряду
находятся приступы дрожи, моторного возбуждения, контрак-
тур или так называемой «спазмофилии»-. Определенное число
врачей во Франции считают «спазмофилию» нарушением
фосфорно-кальциевого метаболизма на инфраклиническом,
можно сказать, инфрабиологическом уровне и назначают паци-
ентам магнезию, не отдавая себе отчета в глубинном смысле
наблюдаемой симптоматики. Наблюдаются также желу-
дочно-кишечные расстройства, рвоты, эпизоды анорексии и,
наконец, расстройства сенсорной сферы, особенно зрения.
Довольно часто у детей наблюдается сочетание различных кон-
версионных нарушений. Самое последнее исследование на эту
тему проведено американским автором Тургет (1992); на мате-
риале 135 случаев конверсии у детей в каждом втором случае
отмечено сочетание нескольких видов конверсии. При этом
конверсионные нарушения тем глобальнее, чем младше боль-
ной ребенок.
Другим важным элементом конверсии у детей является
контекст тревоги, поскольку у них гораздо чаще, чем у взрос-
лых, истерическая симптоматика сопровождается тревогой.
У взрослых при истерии Шарко отмечал «la belle indifference»
(полное безразличие) к конверсионной симптоматике. У детей
тревога связана с относительно меньшей структурированнос-
тью симптоматики и сами симптомы в гораздо меньшей степе-
ни играют роль вместилища для тревоги.
Что касается возраста, то можно говорить о редкости исте-
рии у детей младше 4 лет, но все-таки есть немало данных о ее
проявлении и в более раннем возрасте, в том числе наблюде-
ние истеричного ребенка в возрасте 2 лет и 3 мес., зафиксиро-
ванное Анной Фрейд (1920). Но все же частота истерии нарас-
тает в периоде латентности, между 5 и 8 годами жизни. В этом
возрасте показатели болезненности примерно одинаковы сре-
ди мальчиков и девочек. Но, когда незадолго до пубертата за-
болеваемость истерией достигает пика, примерно с 9 лет, кон-
версия начинает явно преобладать у девочек. Почему с 9 лет до
собственно пубертата? Здесь следует подчеркнуть, что психи-
ческий пубертат начинается раньше биологического. Этим я
хочу сказать, что пубертат предвосхищается, поскольку он не
наступает совершенно неожиданно. Например, у девочки мо-
жет быть старшая сестра или подруга-сверстница, у которой
уже начались месячные. Девочка еще до начала месячных и до
появления морфологических признаков пубертата может уже
предвосхищать, продумывать эти события. Таким образом, на-
растание психического возбуждения может предшествовать
биологическому, т. е. наступать раньше биологического созре-
вания.
Каково реальное статистическое значение этого явления?
Трудно сказать, поскольку разные авторы используют неоди-
наковые диагностические и возрастные критерии. Статистика
также сильно колеблется в зависимости от материала общепе-
диатрической или нейропедиатрической клиники, где чаще
всего проводятся такие работы, либо клиники частной специ-
альной патологии. И, разумеется, совсем иная статистика в пе-
допсихиатрической клинике, где наблюдаются самые тяжелые
случаи. Статистика также варьирует в зависимости от куль-
турной почвы изучаемой популяции. Например, в больницах
сельских районов, таких, как Северная Каролина, либо в кли-
нике Мэйо в Миннесоте уровень заболеваемости истерией
гораздо выше, чем в больницах Манхеттена. Что касается
Франции, то здесь я приведу данные двух исследований, про-
веденных в разное время в Париже, которые указывают на
такого рода сравнительные отличия. Это работа Рожелэйд
(1958), проведенная на материале 22 тыс. педопсихиатричес-
ких историй болезни детей в возрасте моложе 13 лет. Среди
них обнаружено 90 случаев (0,40%) конверсионной истерии.
Другая работа — Манини, Вейл, Эй, Хальперн (1982) — про-
ведена на общепедиатрическом контингенте из 710 детей и
подростков. Авторы обнаружили функциональные конверси-
онные нарушения в 8% случаев, т.е. спустя 20 лет уровень за-
болеваемости оказался гораздо выше.
Перейдем теперь к вопросу истерической личности у ребен-
ка. Можно утверждать, что такое расстройство действительно
существует, на что указывают многие англоязычные работы,
в частности работы Меткальф и П. Кернберг. Всякий ребенок,
конечно же, внушаем, а его поведение в некоторой степени
185

театрально, но все же у некоторых детей это проявляется боль-
ше, чем у других. И такие дети обнаруживают более акцентуи-
рованные, чем в норме, черты характера. Эти дети более зави-
симы, более эгоцентричны, они стремятся привлечь к себе
внимание других, их агрессивность сильно подавлена, они
весьма склонны к соматизации, а их отношения с другими
людьми отчетливо сексуализированы. Эти черты характера
заведомо сообщают личности истерическую ориентацию. При
этом я бы сказал, что они все еще остаются в границах нормы.
Я приведу случай.9-летней девочки, очень привлекательной,
которую я встретил в непрофессиональной обстановке; это был
нормальный ребенок. Я был дружен с отцом этой девочки, и я
знал, что мой друг, человек довольно истеричный и нарцисси-
ческий, склонен в некоторой степени соблазнять свою дочь.
Дело происходило за ужином, когда девочка сообщила о полу-
ченных ею в школе хороших отметках. Я сказал родителям, что
их дочь, по-видимому, блестящая ученица. Девочка посмотре-
ла на меня с видимым удовольствием и ответила: «Да, я блещу,
но для этого нужно, чтоб меня хорошенько надраивали». Де-
вочка хорошо успевала в школе, но гораздо чаще у таких детей
с истерической ориентацией личности можно наблюдать, что
их аффективные потребности как бы паразитируют на их ин-
теллектуальных функциях. Здесь имеется в виду, что их спо-
собность к концентрации внимания и к анализу обычно нару-
шена, в частности, они не могут сосредоточиться на какой-либо
детали, и это потому, что их больше интересует цель — при-
влечь к себе внимания других людей, нежели интеллектуаль-
ное содержание того, что они изучают. Поэтому мы и говорим
о том, что их аффективные потребности паразитируют на их
интеллектуальных способностях. Эти дети обнаруживают так-
же склонность к чрезмерным обобщениям, связанную с нару-
шением концентрации внимания на деталях. Склонность к
обобщениям проявляется в частом употреблении таких опре-
делений, как «фантастика», «гениально» и т. п., при неспособ-
ности дать более нюансированные описания. Эти интеллекту-
альные трудности компенсируются их высокой социальной
активностью в отношениях со сверстниками и учителями.
Такие дети охотно обнаруживают артистические наклонности,
они играют, танцуют и т. п. Преобладающим внутренним кон-
фликтом у этих детей, несомненно, является эдипов конфликт;
прегенитальная, например оральная, тематика выражена в
гораздо меньшей степени. В их семьях имеется классический
треугольник отношений: матери здесь, поскольку речь идет в
основном о девочках, скорее обесцениваются, а отцы сосредо-
точивают на себе интерес своих дочерей. Все вышеописанное
характеризует то, что можно было бы назвать истерической
личностью у детей; в значительном числе случае истерический
склад личности сохраняется далее в подростковом и во взрос-
лом возрасте, развитие явной психопатологии при этом необя-
зательно. Тем не менее у некоторых таких детей во взрослом
возрасте может развиться истерический невроз. Приведу при-
мер одной больной актрисы, с которой в настоящее время я
заканчиваю психоанализ. На консультацию ко мне ее отправил
врач-терапевт, в ту пору она страдала от легкой депрессии, свя-
занной с повторяющимися неудачами в личной жизни. Эта
молодая женщина сообщила мне, что она не может сказать
«нет» ни одному из ухаживающих за ней мужчин. Интересный
мужчина, которого она хотела бы удержать, оставил ее, сочтя
ее слишком ветреной, не веря в ее способность хранить вер-
ность. Я обнаружил у нее истерический характер, ослож-
ненный тревожно-депрессивным синдромом. Врач-терапевт,
направивший ее, знал пациентку с детства, и данное им в на-
правлении описание в точности соответствовало той картине,
которую я уже приводил, В частности, в возрасте 12 лет боль-
ная страдала неясными болями. Не найдя никакой органичес-
кой патологии, лечащий врач предписал ей массаж. Массажист,
работавший в поликлинике, нашел ее настолько соблазнитель-
ной, что даже попытался ее обнять. Хорошенькая 12-летняя
девочка тут же подняла скандал, настропалила своего отца,
и массажист тут же потерял работу. Таким образом, эта девочка
уже в ту пору обнаруживала черты соблазнительницы, а
впоследствии превратилась во взрослую истеричку.
Так бывает не всегда, поскольку эти относительно нор-
мальные истерические личности могут, в частности, выразить
себя в артистической деятельности и обойтись без развития
патологии.
187
 Помимо таких, скажем, относительно нормальных истериче- числе случаев пролонгированной соматизаций педиатру следу-
ских личностей, многие авторы описывают и явно патологичес- ет предложить консультацию психиатра для диагностики пси-
кую истерическую личность у детей. В этих случаях домогатель- хики ребенка и семейной динамики. Применение краткой
ства и требования одобрения со стороны ребенка достигают психотерапии делает благоприятным прогноз этого типа сома-
такой степени, которая сильно осложняет их отношения с дру- тизаций, так же как и острой конверсии. Гораздо реже некото-
гими людьми. Их чрезмерная чувствительность к вербальному рые виды психофункциональных расстройств могут оказаться
или невербальному выражению эмоций их окружением приво- следствием кристаллизации более тяжелой психопатологии.
дит к своеобразной прилипчивой близости со взрослыми, а так-
Такого рода симптоматика, как, например, хронические боли в
же к тенденциям избегания общения. Дети с патологической
истерической личностью обнаруживают приступы возбуждения животе, относится уже к хронической истерии, для которой
или злобы с элементами агрессии к себе и к другим. Эти приступы характерны более глубокие нарушения личности, в частности
представляют собой малоудачные попытки разрядки диф- телесного Я. В этих случаях необходимо принимать в расчет
фузного возбуждения. Такие девочки выставляют напоказ утри- многие элементы: с одной стороны, выраженность соматичес-
рованную женственность и сомнительные сексуальные игры. Но ких и личностной расстройств и последствия этих расстройств
сексуализация эта лишь поверхностная. Эта сексуализация для социальной или школьной адаптации, с другой — патоген-
скрывает потребность в прегенитальном удовлетворении, их ное влияние семьи и возможности ее мобилизации для семей-
нужду в родительской заботе, поскольку аффективные потреб- ной психотерапии. Принимая в расчет все эти факторы, мы
ности этих детей остались неудовлетворенными вследствие не- можем разработать показания к прохождению психоаналити-
достатков материнского ухода в ранний период жизни. ческой психотерапии, которое может включать или не вклю-
Перейдем теперь к основным направлениям терапии. чать обращение в психиатрические учреждения, т. е., например,
Между банальной соматизацией и длительной конверсией госпитализацию в детскую психиатрическую больницу или в
можно проследить множество промежуточных степеней, тя- специализированный психотерапевтический интернат или ча-
жесть которых обусловлена различными факторами, такими, стичную госпитализацию в вечерний стационар.
как разнообразие и лабильность симптоматики, но особенно —
глобальными нарушениями психических функций ребенка, ле-
жащими в основе его болезни. Несколько искусственно разли-
чая эти степени, мы выделяем в первую очередь психофункци-
ональную симптоматику, или иначе — соматизацию, затем —
острую конверсию и в последнюю очередь — длительную кон-
версию. Эту градацию мы рассматриваем одновременно с тера-
певтической и с прогностической точки зрения. В подавляю-
щем большинстве случаев соматизаций от простой разрядки
тревоги до реактивных расстройств можно констатировать тен-
денции к регрессии, где соматическая экспрессия получает
временное преобладание над вербальной, игровой или поведен- 189
ческой активностью. В этих случаях элементарно психоанали-
тически и психиатрически грамотный педиатр может и само-
стоятельно найти адекватный подход к ребенку. В меньшем
 Андре Грин

СЛУЧАЙ АНГЕЛА

Доклад на конференции Международного психоаналитического

журнала (Москва, 2004, май)
ПОСЛАНИЕ к ЭДИПЯНАМ Перевод с французского и научная редакция П. В. Качалова

Предварительные сведения
Когда десять лет назад Анж1 впервые пришел ко мне, ему было
около 30 лет. Это был высокий, стройный и элегантный моло-
дой мужчина с ноткой жеманства и аффектации в голосе, на-
водившей меня на мысль о гомосексуальности и нарциссизме.
Он обратился ко мне вскоре после смерти своего аналитика
Пьеры Оланье (Piera Aulagnier). Я был сразу же поражен от-
сутствием аффективной реакции на это горе. Он описал обсто-
ятельства, при которых он решил начать с ней анализ. После
неявного любовного разочарования (его девушка ушла от него,
уехала заграницу и вышла там замуж) он вступил в гомосексу-
альную связь, закончившуюся отвержением со стороны его
друга, который, уходя, сказал: «Тебе надо что-то изменить в
своей жизни». Насколько я понял мнение этого партнера, Анж
был недостаточно гомосексуален на его вкус. После этого раз-
рыва и неудачи на экзаменах Анж совершил попытку само-
убийства, которая совершенно неожиданно привела к его
сближению с отцом. По такому случаю отец подарил ему пиа-
нино для утешения и сказал сыну, что любит его. До сих пор
они были очень далеки друг от друга. О детстве он помнил, что

1 Псевдоним Анж (Ange), выбранный Андре Грином для

представления своего пациента, означает по-русски «ангел»—
Прим. П. В. Качалова.

193
провел его с ригидной и нетерпимой матерью, требовавшей от
него сублимационных достижений не по возрасту (посещение
музеев, уроки фортепиано, абонемент в Comedie Francaise,
тщательная проверка уроков и т. д.), так что у него совершенно
не оставалось времени для обычных мальчишеских удовольст-
вий — ни для спорта, ни для каких бы то ни было игр с
друзьями. Замечательна нетерпимость его матери к
сексуальности. Однажды, когда он пошел с ней в супермаркет,
он обратил внимание на роскошные формы некоторых
продавщиц и рискнул заметить: «Мне очень нравятся дамы,
у которых есть и то, и это»,— сопровождая свои слова
жестами, обрисовывающими контуры грудей и ягодиц. Врач, к
которому он попал, выписал рецепт на Терален-сироп
(нейролептик, предположительно подавляющий
сексуальность). Ему был ясен подтекст материнской реакции:
его как бы сочли сумасшедшим за такие желания. Мать,
соблазнительница, часто ему говорила: «Когда ты вырастешь,
ты больше не будешь меня любить, ты будешь любить других
женщин, а ко мне будешь плохо относиться».
Что до его отца, то с ним они почти не общались. У него в
памяти остался образ молчаливого человека, к которому мать
относилась как к ребенку, поскольку тот сам не знал своих ро-
дителей. У отца была язва желудка и склонность к вспышкам
ярости. Он никогда не вмешивался в отношения между маль-
чиком и матерью и не имел над сыном никакой власти. Помимо
всего этого, он помнит собственные рвоты (ацетонемичес-
кие?), от которых его лечили. В подростковом возрасте у него
был первый сексуальный опыт с девушкой, которую я здесь на-
рочно назову Анжелой — женским эквивалентом его имени.
Она была единственно ласковой и нежной женщиной, с которой
он чувствовал себя любимым, но он заставил ее слишком долго
ждать, прежде чем признался ей в любви, несмотря на то что у
них была любовная связь и сексуальные отношения
включительно. Он вспомнил, что пять раз подряд ходил с нею в
театр смотреть пьесу «Чудовище джунглей» (переработка
Маргерит Дюра новеллы Генри Джеймса). Сам не зная почему,
он был заворожен этой пьесой. Позже, в ходе анализа, он слу-
чайно обнаружил, что я писал об этом произведении, и он был
этим очень удивлен. Уход уставшей ждать Анжелы сильно опе-
чалил его, хотя он и не сделал ничего, чтобы ее вернуть. После
этого он предпринял смену сексуальной ориентации на гомо-
сексуальность: его исключительный выбор состоял в том, чтобы
зсодомизироватъ 40-летнихмуясчин». Затем гомосексуальные и
гетеросексуальные связи стали чередоваться. К тому
времени, когда он обратился ко мне, у него была связь с колле -
гой, о которой он говорил как об очень красивой и крайне
взбалмошной женщине. Она вовлекала его в безудержные удо -
вольствия, дезорганизуя его жизнь. Он никак не определялся
в ее отношении, будучи неуверен в своих чувствах.
Мы решили продолжить анализ вместе. Как только он ока -
зался на кушетке, он объявил мне, что болен СПИДом. Он не
осмелился сказать мне об этом на предварительных встречах,
опасаясь по этой причине быть отвергнутым. Первое время он
продолжал смешанную сексуальную активность, то со своей
любовницей, то с гомосексуальными партнерами, но в конце
концов через несколько месяцев анализа он решил выселить
свою любовницу из своего дома, хотя и продолжая эпизодичес -
ки с ней спать, но недостаточно доверяя ей, чтобы строить планы
на будущее. Стоит указать на одну черту его гетеросексуальных
отношений: как будто находясь пред лицом жуткого 2 объекта, он
проводил значительное время в изучении влагалища своей по -
други, неутомимо его разглядывая. На кушетке он небрежным
тоном не переставая говорил: «Я убил свою мать»,— намекая на
смерть своего аналитика, и сдабривал материал мифологически -
ми ссылками, почерпнутыми из тех спектаклей, на которые он
ходил («Клитемнестра — это моя мать» и т. д.). Начало анализа было
отмечено сексуальными сновидениями, довольно грубы ми, но
было очевидно, что он использует сновидения с целью
эвакуации [психического материала]. Казалось, он считал, что
поскольку сновидения появляются у него помимо воли, то он и
не должен всерьез принимать за них ответственность. В перено-
се я был поражен нарциссиче ским и дезаффектированным
2 У Фрейда — unheimlich; у Стрейчи (S.Е.) — ипсаппу, хотя
точнее было бы — eerie; Грин пользуется общепринятым во
французской психоаналитической литературе переводом
двумя прилагательными сразу — etranger et inquietant— Прим.
П. В. Качалова.
195

характером владения3 им своей речью. Он говорил, что хотел бы
быть «человеком из мрамора». По истечении полутора лет он
был вынужден прервать анализ по двум причинам.
Во-первых, он не выдерживал того, что перенос на меня
вынуждал его восхищаться мною более, чем своим отцом.
Б сущности, он не выдерживал зависть и те гомосексуальные
чувства, которые испытывал ко мне. Во-вторых, из-за непомер-
ных расходов он взял у своего отца взаймы большую сумму
денег и хотел сперва расплатиться с ним, чтобы не чувствовать
себя должным. На самом деле к таким чрезмерным тратам его
подстрекала любовница, предрекая ему скорую смерть и поощ-
ряя его пользоваться жизнью вместе с нею, пока еще на то есть
время. В это время он сравнивал себя с портретом Дориана
Грея; сравнение, к которому он позже еще вернется, предрекая
себе физический упадок, который сделает его физически и мо-
рально отвратительным. Он был убежден, что я его терпеть не
могу На продвинутом этапе анализа, примерно через три года
после его начала, осознавая смысл своих гомосексуальных вы-
боров и испытывая за них сильное чувство вины, он решил
волевым усилием раз и навсегда покончить с гомосексуально-
стью. В действительности так и произошло; с другой стороны,
он не мог завязать и никаких новых гетеросексуальных отно-
шений. Несколько кратковременных связей с женщинами на
отдыхе, вдалеке от меня, но никогда ничего в том городе, где мы
оба живем. Вскоре прекратились даже и такие связи.
Его сексуальная жизнь ограничивалась мастурбацией, о ко-
торой он мне никогда ничего не рассказывал, объясняя это
банальностью своих фантазий, как гомосексуальных, так и
гетеросексуальных. Я истолковал ему его фобию влагалища,
которую он сначала отрицал, но был вынужден признать
позднее, когда провел с любовницей ночь в одной постели
без малейшей взаимности.
3
У Фрейда — Bewaltigung (обладание) oder Beherrschung (владение); у
Стрейчи (S-Е.) — mastery; Грин пользуется обычным для французской
психоаналитической литературы эквивалентом maotrise.— Прим. П. В.
Качалова.
Проходили годы, он был все так же замкнут на своем воз-
держании, слегка нарушаемом гомосексуальными фантазиями,
которым он даже никогда и не пытался уступить. Время его
проходило между чтением по утрам у настежь открытого окна,
регулярным посещением спектаклей по выходным (по поне-
дельникам на сеансах он регулярно сообщал мне, что прекрасно
провел выходные, отрицая всякое переживание разделения или
одиночества) и, наконец, его важнейшим развлечением —
путешествиями. Он совершил кругосветное путешествие на
манер Джона Марчера — героя пьесы «Чудовище в джунглях»
— после смерти Мэй Батрам, умершей от болезни и
напрасного ожидания. Он всегда путешествовал в одиночку.
Ему всегда нечего было рассказать о своих поездках: ни
встреч, ни приключений. Единственное исключение —
путешествие в Египет4, куда он решил взять с собой отца
незадолго до его смерти, чтоб доставить ему удовольствие. Он
хотел верить, что установление хороших отношений с отцом
будет означать примирение и забвение прошлого. Мать,
чувствуя себя отодвинутой на второй план, дулась. Ее он хотел
взять с собой в путешествие после смерти отца, но этого не
позволила ее болезнь Альцгеймера. Помимо всего этого, он
замечательно преуспевал в своей профессии.
И все время — сексуальное воздержание. Мать умерла. По
этому случаю у него были каннибальские сновидения. Ему
приснилось, что он ломтями нарезает мозг матери, красный,
как помидор.
Постепенно его путешествия вне периодов моих отпусков
приобрели характер провокаций, что привело меня к принятию
решения и... к оговорке.
Я решил повысить свой гонорар. Я думал о некоей сумме
во франках, но сформулировал свое требование новой цены в
евро (в шесть с половиной раз больше). Свой контрперенос на
него я проанализировал, а им мое агирование5 было восприня-
4
Родная страна Андре Грина, психоаналитика,— Прим. П. В. Качалова.
5
У Фрейда — Agieren (очень редкий немецкий латинизм); у Стрейчи
(S-Е.) — acting out; Грин пользуется одним из двух французских
эквивалентов — passage l’acte, др. эквивалент — agir.— Прим. П. В.
Качалова.
197
то как выражение защищающего Сверх-Я. Я должен был оста-
новить провокацию и установить для него границы. На этот раз
он понял, что никогда не уважал отцовский авторитет, и поэто-
му был мне благодарен за эту меру.
Во время перерыва анализа Анж пережил самую большую
травму в его жизни. В соответствии с его обычной моделью от-
ношений он заставлял ждать свою любовницу. Разочарованная,
но все еще готовая с ним жить, она вышла замуж за мужчину,
которого не очень любила, но с которым связывала надежды на
благосостояние и возможность иметь с ним детей. Она забере-
менела. Известие о беременности оказалось сильнее, чем меха-
низмы отрицания, которые мешали ему предусматривать суще-
ствование сексуального соперника. Навязанное реальностью
опровержение этого отрицания поразило его как гром среди яс-
ного неба. Он ненавидел будущего ребенка. Скажем, кстати,
что анализ позволил с высокой вероятностью реконструиро-
вать первосцену в Риме, где он часто проводил каникулы с от-
цом и матерью. Его родители, молодые и, несомненно, пылкие,
чтобы спокойно насладиться своей сиестой, имели обыкнове-
ние избавляться от своего мальчишки, отправляя его осматри-
вать памятники. Он не забыл ни взгляд Моисея 6 в церкви Св.
Петра в Веригах, на виа Кавур, ни многочисленные посещения
Колизея. Конечно же, в силу вытеснения у него была полная
амнезия интимных отношений между родителями, но взамен
— фиксация на Риме, никогда не ослабевавшая и
сохраняющаяся по сей день. Вскоре после этого произошла
театральная сцена: в отношении этого новорожденного ребенка,
вызвавшего в нем ненависть, и чьим крестным отцом его
попросили стать, он принял решение сверх всякой меры
исполнять свою роль крестного отца, так усердно и
действенно заботясь о девочке (гораздо лучше, чем ее отец),
чтоб стать для нее предметом обожания. На сегодняшний день
я могу сказать, что Изабо, несомненно, является самым
важным человеком в его жизни и бесспорно — единственным
существом, которое он любит. Нужно, впрочем, добавить, что
его мать всегда признавала, что ждала
6
Скульптура Микеланджело Буопаротти.
девочку, которую собиралась назвать Маргарит. Однажды, в
последний год своей жизни, она, сильно разозлившись, упре-
кала своего сына за то, что он ничего не знает о ее жизни, и, сде-
лав более чем красноречивую оговорку, пожаловалась на отсут-
ствие между ними нормальных отношений «дочери 7 со своей
матерьюк Это и было признаком того постоянного выхолащи-
вания, которому подвергала его мать. Однажды ему приснился
сон, в котором у женщины был клитор — в сущности, как
маленький пенис,— препятствующий пенетрации. Он, не в си-
лах ее пенетрировать, эякулировал ей на живот. Он узнал себя
в этом клиторе — маленьком пенисе, преграждающем вход
мужчине, вынужденному эякулировать вне женской вагины.
Оба его родителя умерли. Он ухаживал за своим отцом пре-
данно и нежно. Он плакал, когда отец умер, но не показывал сво-
его горя. Через три года от болезни Альцгеймера умерла его мать.
Хотя он за ней и ухаживал, но был с ней необычайно холоден.
Уезжая в путешествия, он оставлял ее на попечение третьих лиц.
Ее смерть он не оплакивал. Когда кто-то предложил положить в
ее гроб фотографии его отца и его собственную, он добавил еще и
фотографию деда (ее отца), сказав: «Я предпочитаю быть втроем».
После смерти обоих его родителей, как только стали про-
являться зачатки привязанности к одной молодой женщине,
с которой он явно хотел бы сблизиться, он позвонил мне в час
своего сеанса, чтобы сказать: «Я думаю, что это путешествие у
меня — последнее». Он уехал со своей кузиной, которая после
смерти его матери стала играть для него заместительно-мате-
ринскую роль; и там у него развились симптомы, которые он
сначала связывал с аллергией на хинин, но которые на самом
деле оказались признаками саркомы Капоши 8, с прогнозом
весьма неблагоприятным. Он сказал мне также: «Теперь, когда
мои родители умерли, я тоже имею право заболеть».
7
Fille вместо Fils.
8
Обычное осложнение синдрома приобретенного иммунодефицита
(СПИД), проявляющееся, в частности, отчетливо видимыми темны-
ми пятнами на коже, главным образом на разгибательных поверхнос-
тях больших суставов конечностей.— Прим. П. Б. Качалова.
199

За несколько месяцев до этого у него уже была герпетичес-
кая сыпь, по поводу которой я советовал ему обратиться к вра-
чу, чего он не сделал, хотя сам был врачом; но теперь у него уже
не было выбора. В Париже его госпитализировали и начали
энергичное лечение. Объявив новость о своей болезни, он при-
шел ко мне в обычное время сеанса и спросил: «Ну и что мы
будем делать?^ Я ответил: «Продолжать». Ответ успокоил его;
живую признательность, которую он испытал ко мне, он выра-
зил, послав мне новогоднюю открытку с пожеланиями. Необ-
ходима была эта угроза его жизни, чтобы из его уст я услыхал
первые слова оптимизма, выразившие радость жизни: «Погода
была чудесная; я пришел пешком, пересек Люксембургский сад,
весь залитый солнцем. Дети играли^. Но как только удалось
избежать самого опасного варианта течения его болезни, мне
оставалось только констатировать заторможенность, уменьше-
ние и его жизненных сил, и желания бороться за жизнь. Ниже
приводится сеанс начала сего года, сеанс, выбранный мною
случайно, поскольку я не мог знать заранее, о чем он мне соби-
рался объявить.
Сеанс от 26 января 2004 г.
Анж: Начну с... Действительного9. Сегодня утром был я у
врача. Он был так доволен, он мне говорит: «У вас было 5
миллионов вирусов10, а теперь у вас не более 200, и уровень
Т411 у вас вполне удовлетворительный... Скоро их уже не
обнаружить. Лучше и быть не могло. Вы теперь вне
опасности, химиотерапия вам уже не нужна». У меня была
странная реакция. Я подумал: «А мне наплевать». Это
нелепо. Я был поражен.
Грин: Поражен?
Анж: Поражен собственной реакцией. Выходные прошли плохо.
Благодаря Шекспиру или из-за пего. Я с трудом перенес укол,
9
У Гегеля — Wirkliche; в качестве его эквивалента в психоаналити
ческий обиход термин 1е Кее1, которым здесь пользуется пациент, вве
ден Лаканом.— Прим. П. В. Качалова.
10
На mmi сыворотки крови.— Прим. П. В. Качалова.
11
Лимфоцитов,— Прим. П. В. Качалова.
который мне сделала медсестра. Я проснулся; неправильно
разглядел время на будильнике и решил, что полседьмого. Я
встал и принял лекарство. Потом я увидел, что было полтретьего.
Я смотрел «Тита Андроника». В субботу я остался прикованным к
постели12. Два с половиной месяца назад я смотрел «Тита
Андроника»13 в сокращенной версии. Я пошел еще раз посмотреть
полную версию, которая идет четыре часа. Мне приснился сон про
бывшую горничную моей матери, которая покончила с собой. Я вам
о ней рассказывал. Она мне давала кусокхлеба, густо намазанный
земляничным вареньем. Моя мать была в ярости. Я пошел в театр в
Жепвилъе и видел лицо, которое не узнавал, не мог. понять, кто это был.
Это была Анн Альваро. Я ее видел раньте в пьесе, где она играла роль
матери, которая бросила своих детей,.по под конец их походит.
Вчера она играла ужасную Тамару. Эта роль противоположна
хорошей матери, которая находит детей; эта мать делает с
сыновьями ужасные вещи. В первой роли она мне на -поминает Пьеру
Оланье14.
Грин: Пьера Оланье напоминает вам хорошую мать, а я — ужас-
ную Тамору, которая делает с сыновьями ужасные вещи.
Анж: Все люди удвоились. Во сне — горничная и моя мать. Анн
Альваро в двух ролях. Анн Альваро и Пьера Оланье... Лилиан
(любовница) пришла меня проведать, зашла, была очень мила.
Эльга прислала мне из Индии второе письмо, но не ответила
на мое.
Грин: Она вас бросает.
Анж: Лилиан уезжает в следующие выходные. Значит, смогу уви-
деть Изабо15 наедине. Тоже неплохо.
12
Такие ошибки во времени могут иметь тяжелые последствия для здо
ровья, поскольку расписание приема лекарств должно строго соблю
даться.
13Этот пациент — заядлый театрал. См. предварительные замечания.
14
Бывший аналитик. Пациент обратился ко мне после ее смерти, зная о
наших с ней хороших отношениях.
15
Дочь Мартины, его бывшей любовницы, Отметьте привилегирован
ное место этого объекта в его психической экономии.
201
 Грин: Такой замечательный результат вас пугает, поскольку ос-
тавляет вас наедине с вашими желаниями. Возможно, пото-
му, что вы себе представляете свои желания как те, что Тамо-
ра вызывает у своих сыновей?
Анж: Я бы сказал больше. Если я лечился, так это чтоб мои жела-
ния не стали действительностью; «Чего ради? — говорил я
себе,— если я все равно умираю»... (Молчание) Мне очень нра-
вится эта вещь.
Грин: Вам очень нравится эта вещь16 с земляничным вареньем.
Анж: Там на пиру она ест своих сыновей.
Грин: И чем вам это нравится?
Анж: Это представляется самыми ужасающими влечениями, ко-
торые я пытаюсь в себе задушить.
Грин: Горничная, которая вам представилась во сне, покончила с
собой. Вы ее ввели как соперницу вашей матери, которая вас
к ней ревнует. Вы упрекаете ее в том, что она вызвала у вас
желания17, так же как вы считаете, что это анализ, что это я
вызвал у вас эти ужасающие влечения.
Анж: Я вас плохо слышу,
Грин: Вам же нравится этот римский мир, вспомните «Гладиато-
ра». Мир, полный жестокости и беспощадной мести. Это ваш
Рим. (Он писал работу на эту тему.)
Анж: Калигула, (Молчание.) Это ужасно, если это действительно
так.
Грин: Калигула?
Анж: Нет. Не лечиться, говоря себе; «Чего ради, если я все равно
умираю», — хотя это совершенно ни при чем.
Грин: Наказать себя заранее за то, что вам в голову пришли такие
фантазии, чтобы не искушать себя на действия.
Анж: Да уж, я здесь точно невротик, я себя казнил за фантазии
без действий. Я знаю, что у меня есть садистские фантазии с
женщинами. (Долгое молчание.) Я, правда, поражен своей ре-
16
Трудно переводимая игра слов и вещей: piece — пьеса
(театральная) piece — кусок (хлеба).— Прим. П.В. Качалова.
17
Намек на его презрительное женоненавистничество.
акцией сегодня утром. -^По-моему,— сказал врач,— Лучше и быть не
могло». Ая- я разочарован. Это грустно.
Грин: Как грустно быть вынужденным столкнуться с самим со-
бой.
Анж: Да, но я сказал себе, что владею ситуацией. Лекарства я могу
принимать — могу не принимать.
Грин: Вам нужно (жить) в параличе. В таком состоянии, чтоб ни
одно желание действительно не могло у вас появиться.
Анж: Грустно думать, что я изменился только из-за того, что был
так болен.
Грин: «Погода была чудесная; я пришел пешком, пересек Люксем-
бургский сад, весь залитый солнцем. Дети играли»' 18. Чувст-
вовать себя немножко лучше — это да. Гораздо лучше — это
опасно.
Анж: Да, не знаю, что делать.
Грин: Вы говорите, что не знаете, что делать. Вы не думаете, что
мы могли бы проанализировать, что вас так пугает.
Анж: Потеря самообладания.
Грин: Возможно, желание обладать19 женщинами, как в «Тите
Андронике». Над женщиной изнасилованной, у которой нет
уже ни языка, чтобы говорить, ни рук, чтобы указывать. Вла-
ствовать20 над ними, чтобы скрыть насилие. Страх наказания,
которое придет с моей стороны. Через эту вещь вы как бы по-
мимо воли показываете мне свои желания.
Анж: Этот врач сегодня утром... хоть мне и было наплевать, поя
ему сказал: ^Спасибо за ваши старания»,
Грин: Вы говорите это мне, чтоб скрыть негативные чувства.
Анж: Нелепое это чувство «чего ради». А я-то думал, что скоро
последую за своей матерью. Это безнадежно.
18
Цитата из речи пациента по его прибытии на тот сеанс, который со
стоялся сразу после обострения его ВИЧ-инфекции и начала химио
терапии.
19
У Фрейда — bewalten; у Стрейчи (S.E.) — to master; у Грина —
maitriser.— Прим. П.В. Качалова.
20
У Фрейда — beherrschen; у Стрейчи (S.E.) — to master; у Грина —
maitriser.— Прим. П.В. Качалова.
203
После сеанса
После сеанса проявились две тенденции. Вновь появился сексу-
альный материал, почерпнутый из фильмов, иногда порногра -
фических, из игры специализирующихся в этом жанре актеров.
Снова возникла тема его отвращения к женским половым орга-
нам и его вуайеристский интерес к ним. Он вспомнил пирожные,
которые пекла ему мать. В ходе его медикаментозного лечения
проявилась сильная оральная инвестиция 21. Вместо того чтобы
рассказывать мне о своих фантазиях, он рассказывав мне о чу-
жих, зрителем которых он был; я настаивал на том, что это за -
щита. Он признал свой страх перед сексом и рассказал об уже
застарелой преждевременной эякуляции. Вторая тенденция со-
стояла в чувствительном уменьшении его живости, с тех пор как
соматически он пошел на поправку. Самообладание 22 подавляло
желание. Однажды вечером, после весьма приятного ужина с
женщиной, сильную физическую и психологическую притяга-
тельность которой он начинал ощущать, он согласился, чтобы
она подвезла его домой. Когда они приехали, он позволил про-
длиться нескольким мгновениям, которые предположительно
могли бы вести к физическом)' сближению. Но чувство паниче-
ского страха заставило его резко выйти из машины и обратиться
в бегство. Потом ему приснился сон, где он находится в машине
с молодым блондином, начинает с ним флиртовать, но затем
внезапно останавливается со словами: «Нужно прекратить,
моя мать идет!*
У него было сновидение, в котором я ему объявляю об
окончании анализа, а он упрекает меня за то, что я не
заметил, насколько он нарциссичен. Он говорит мне: <$Это
несправедли-
21
У Фрейда — Besetzung; у Стрейчи (S.E.) — cathexis
(английский эллинизм); Грин пользуется французским
эквивалентом invcstissement.— Прим. П.В. Качалова.
22
У Фрейда — Sclbstbewaltigung (самообладание) oder Selbstbeherr-
schung (владение собой); у (S.E.) — self-mastery; Грин и его
пациент пользуются как эквивалентом пшЫзе с!е зок— Прим. П.В. Ка
чалова.
во, ведь я решил пойти к вам по прочтении вашей книги «Нар-
циссизм жизни, нарциссизм смерти». Возможно, упрек касался
недооценки нарциссизма смерти.
Перенос был поверхностно отцовский, с благодарностью и
признательностью. Действительно, однажды за ужином в рес-
торане кто-то сказал, что я иногда плохо обращаюсь со своими
детьми. Он психически заткнул себе уши и сменил тему разго-
вора. Он хотел избежать одного из самых глубоких аспектов
переноса. Я был также и матерью-собственницей, желавшей
навечно оставить его на своей кушетке и требующей от него
отчетов. Я также ничем не отличался от того врача, который
выражал свое удовлетворение улучшением его состояния, что
ему самому было безразлично.
Вскоре после этого у меня было прозрение23. Я сказал себе,
что слишком уж сконцентрировался на гневном отце и взгляде
Моисея, истолковывая торможения пациента исключительно в
понятиях страха кастрации. Я понял, что этого недостаточно, что
он, безусловно, оспаривал отцовский авторитет, но так, как
если бы в глубине души он был девочкой. Главной опасностью
была потеря материнской любви, поэтому он и должен был
подчиниться ее запрету любить другую женщину, что означало
бы начать к ней плохо относиться. Так что я истолковал ему
его желание сохранить любовь своей матери, которое под-
разумевало принесение в нем в жертву всякой мужественнос -
ти в надежде на обретение превосходства над отцом. Он был
глубоко поражен этим истолкованием, которое открыло ему
глаза. Он также понял свою глубокую амбивалентность, по-
скольку на протяжении многих лет он не показывал своего
ужаса от гомосексуальности, от женственности (в себе самом)
и от пассивности. Он наконец избавился от гомосексуальнос -
ти, которая пробудила в нем мужественность, но не смогла пе-
ренаправить его мужское либидо на женщину из страха перед
23
У Фрейда — Einsicht; у Стрейчи (S.E.) — insight; Грин, как
и большинство французских психоаналитиков, избегает французского
эквивалента introspection, отягощенного психологией
интроспекционизма, и пользуется англицизмом insight. — Прим.
П.В. Качалова.
205
своими садистскими фантазиями, первоначально направлен-
ными на мать и глубоко вытесненными.
На самом деле проявлениям его сексуального либидо пре-
пятствовали: именно ненависть к обоим родителям, которую
он признал-таки после череды рационализации; в той же сте-
пени, как и его ярый нарциссизм с садомазохистскими послед-
ствиями. Наконец, либидо дало о себе знать, сначала заставив
его признаться мне, что либидо у него на нуле — ни
малейшего желания, ни сексуального малейшего
возбуждения. Затем, с продвижением анализа, заставив
объявить мне о появлении болезненных эрекций; потом — о
минимальных эрекциях, минимальных, чтоб не быть слишком
тягостными. Все это — без малейшей склонности к
реализации. Было ли это предвестником потери
самообладания (владения собою)? Не было больше «человека
из мрамора». Оставалось позволить родиться просто
человеку, принимающему риск любить, страдать, не переставая
желать.
Моник Жибо
ПЕРЕНОС и ТРАНССЕКСУАЛИЗМ
Gibeault Monique. Transfert et transsexualisme // Psychanalyse
etpsychose. 2003. Ns 3. P. 97-106
Перевод с французского Е. Е. ЩавлеевоЙ,
научная редакция А. В. Россохина
Беспредельны горизонты полубессознательного
младенца! У него нет истории, он ничего не знает
ни о своем прошлом, ни о своем будущем. Он име-
ет только настоящее, которое раскрывает его все-
му тому, чем он еще не является, по мог бы быть.
Иногда он позволяет себе роскошь, будучи не в со-
стоянии сказать Я, быть ничем. Я вижу его более
свободным, пребывающим в невинном бреду, та-
ким, каким я уже никогда не стану. Был ли он ис-
ключен из жизни или же сам взял отставку?
Ж.-Б. Понталис. Младенческий возраст
В первой главе книги «Бытие» сказано: -«И сотворил Бог
человека по образу своему, по образу Божию сотворил его;
мужчину и женщину сотворил их».
Миф возник как основополагающий элемент истории чело-
вечества. У мифов разные функции, среди которых есть и катар-
сическая, но главным образом «они передают в образной форме
бессознательную психическую реальность, идею о ее предысто-
рии, развитии и принципах, управляющих ею» (Pasche, 1995).
Аристофан считает, что «с сотворения времен некоторые чело-
веческие существа были спаяны попарно — либо однополым об-
разом, либо двуполым» (там же). Миф о Гермафродите, сыне
Аполлона и Афродиты, описывает «молодого человека необык-
новенной красоты с длинными волосами и женской грудью»
207
(Graves). Мифы о Гермафродите и Андрогине если не занимают
доминирующего места в мифологии и древней трагедии, то, по
гипотезе Р. Грана, появляются в переходные периоды и в перио-
ды глубинных общественных переустройств, достигая кульми-
нации в культе Диониса, описываемого в виде «женоподобного»
бога. Эти мифы приходят нам в голову, когда в нашей повседнев-
ной практике мы все чаще сталкиваемся с запросами пациентов,
именуемых «транссексуалами», обращающихся к нам с прось-
бой изменить ход их истории путем смены пола. «Совершенно
очевидно,— пишет Андре Грин,— что либерализация сексуаль-
ных нравов изменила наш взгляд на сексуальность... Мы видим,
как появляются новые структурные формы, где сексуальность
так или иначе выходит на первый план. Об этом свидетельству-
ют, к примеру, трансвестизм, или транссексуализм, не говоря
уже о гомосексуальности» (Green, 1997).
Разнообразие запросов, связанных с расстройствами поло-
вой идентичности, ставит перед нами множество вопросов.
Половая идентичность — это интимное чувство, которое каж-
дый соотносит с одним из полов, различаемых биологией и
культурой. Мужское и женское не только проистекают из био-
логической природы мужчины и женщины, но и являются ин-
терпретацией различий, которые невозможно отрицать. Что
выйдет из человеческого существа с конструкцией, осложнен-
ной психосексуальностью? Понятие половой идентичности,
прежде чем быть осознанным, является верой, вытекающей из
принадлежности к определенному полу и из способа воспита-
ния ребенка. Как правило, развитие подтверждает эту веру, и
отношение окружения этому способствует. Однако идея веры
также развивается, когда субъект утверждает свою половую
принадлежность вопреки биологическим знакам и социально-
му установлению; транссексуалы, требующие у медиков сде-
лать из них представителей другого пола, говорят, что они
убеждены в «принадлежности к другому полу». Вся их жизнь
нацелена на реализацию этой принадлежности.
Транссексуализм является загадкой. Часто его рассматри-
вают как психоз, но не в психиатрическом смысле, а в том
смысле, как его используют психоаналитики, описывающие
«холодный психоз» (Э. Кестемберг), «белый психоз» (А. Грин),
«актуальный психоз» (М. де Мюзан). К чему относится отри-
цание в этом конкретном случае? В наше время прогресс ме-
дицинской техники отодвинул пределы невозможного, но что
из этого вытекает в психическом плане?
По мнению А. Грина, транссексуализм не является психо-
зом, возникающим в поле сексуального, а есть продукция это-
го поля, которая в сравнении с другими психозами даже имеет
особенность не казаться таковой в глазах других. Она может
даже повлечь за собой убеждение субъекта, что его дискурс
таит в себе биологически обоснованную истину.
Бернадетта, или Бернар
Для начала я назову его/ее Б., т. е. Бернадетгой или Бернаром.
Б. — молодая женщина двадцати пяти лет. Она обратилась в
Центр психоанализа как «атипичная транссексуалка», атипич-
ная в том смысле, что гомосексуальные отношения были у нее
ранними. Надо сказать, что я встретилась с этим видом пато-
логии впервые.
Я иду в комнату ожидания за Б. и вижу (сейчас, когда я об
этом пишу, я теряюсь перед выбором из двух образов ~- «ма-
ленького парня» и «инопланетянина») существо маленького
роста, хрупкое, с утонченным лицом, с тонкими запястьями,
с коротко подстриженными волосами, с кольцом в левом ухе,
с массивными мужскими часами, цепочкой и серебряным пер-
стнем с печаткой. У нее широкие, как у шута, брюки и простор-
ная куртка, не позволяющие определить какие-либо формы.
Она расстанется с этой униформой очень нескоро. Я спраши-
ваю себя, почему при виде ее мне пришел на ум образ инопла-
нетянина, гораздо раньше, чем я услышала от нее об этих стран-
ных существах, пришедших из других миров. Может быть,
в первую очередь из-за диспропорции между головой и глаза-
ми, поглотившими почти все ее лицо, и во вторую очередь —
из-за диспропорции между головой и телом. Скорее я обрати-
ла внимание на душу, чем на тело.
Первичное интервью позволяет мне узнать об основных ве-
хах ее истории. И только задним числом, в ходе сеансов, я с удив-
лением осознала, насколько полно все там было изложено.
208 209

Б. имеет опыт психоаналитических встреч. Она прошла при-
мерно восьмилетний курс психотерапии с тринадцати до двад-
цати двух лет с перерывами. Кажется, с одной стороны, психо-
терапия помогла ей создать внутри себя план по смене пола, но
с отсрочкой его реализации, а с другой стороны, прежде всего,
помогла смягчить психотические страхи деперсонализации,
существовавшие уже с детства, когда она видела себя захвачен-
ной объектом вплоть до уничтожения. По-видимому, психотера-
пия не дала настоящего изменения, экономического или дина-
мического. У меня часто возникало впечатление, что она только
усилила некоторые защиты, в частности, интеллектуализацию.
Был наведен глянец на осознание; язык «пси» использовался ею
как заученный урок, язык, которого, по ее мнению, ожидал со-
беседник. Все это делалось с целью парализовать любую попыт-
ку психоаналитика реорганизовать ее способ мышления.
Я часто обращалась к своему контрпереносу и к моим «пла-
нам » по поводу этой пациентки. Шла ли речь об «изменении»
ее решения или же о том, чтобы предоставить ей лучшие
условия, в которых она сама могла принять решение? Когда
имеешь дело с проблематикой, предполагающей такую атаку на
тело и окончательное искалечивание, все внутри тебя
негодует и очень трудно иногда «абстинироваться»
(«воздерживаться») и сохранять «нейтральность»,
довольствуясь только интерпретациями.
Б. сообщает мне достаточно скоро, что психотерапия явля-
ется для нее вынужденной мерой. Понимание того, что не я даю
разрешение и что я не буду предоставлять заключение комиссии,
которая будет рассматривать ее случай, не подрывает никоим
образом ее решение продолжать психотерапию. Напротив, эти
рамки, кажется, обеспечивают ей безопасность столкновения с
ее демонами, вампирами и пр. Перенос или, скорее, «трансфе-
рентное инвестирование», как говорит Э. Кестемберг, устанав-
ливается прочно. Этот термин, отражающий недифференциро-
ванность образов, представляется мне здесь более уместным, чем
«перенос».
В течение трех лет лечения я вместе с Б. пережила ее физи-
ческую трансформацию, сначала гормонотерапию, затем мас-
тэктомию и гистеротомию. Это очень мучительный опыт в том
смысле, что он расшатывает уверенность и вызывает в контр-
переносе болезненное недомогание во время сеанса, начинаю-
щееся с плохого самочувствия и доходящее до физического
недомогания — растерянности, головокружений, мигрени,
показывающих, что глубинное расстройство идентичности
моей пациентки зеркально отражается на мне.
Трансферентно-контртрансферентное инвестирование Б.
ставит больше вопросов, чем дает ответов, оставляя место мно-
гим неясностям. Например, как мне к ней обращаться? Она на-
зывает себя мужчиной и говорит о себе в мужском роде. Ее дру-
зья дали ей нейтральное прозвище «Биб». Во французском
языке средний род не существует, и, пытаясь описать эту труд-
ность, я оказалась в ловушке синтаксиса. Очень важно, как
сказать: «Когда вы были маленькой девочкой, вы были беспокой-
ной... Когда вы были ребенком, вы были беспокойным, беспокой-
ной?» Это зависит от того, входишь ли ты в круг ее доверия.
По словам Б., эта дилемма является безосновательной, так
как она располагает себя на уровне существования. Она гово-
рит, что страдает от «нехватки существования». Она принимает
мое обращение к ней в женском роде, исходя из ее биологи-
ческого, социального и граждански обозначенного пола, хотя
сама себя рассматривает как «мужчину в теле женщины», как
она скажет, «мужчину, заключенного в тюрьму». Для меня
мужской род будет установлен только после операции, сразу
же, как будут предприняты юридические процедуры по смене
гражданского состояния.
В ходе первичного интервью Б. излагает мне детали своей
истории. Единственная дочь, она была доверена своей бабуш-
ке по материнской линии и ее второму мужу, а родители обос-
новались в Париже, якобы по профессиональным причинам.
Мотивы, подвигнувшие их к такому выбору, остаются неясны-
ми. Что же могло помешать родителям заниматься своим ре-
бенком? Отец — военный, мать — служащая. Я подумала о не-
желании иметь дочь, о чувстве материнской беспомощности и
неспособности, о ее неврозе, о плохом обращении с ребенком
со стороны обоих родителей и об алкоголизме отца.
Б. рассматривает свою мать скорее как подругу, сообщни-
цу, чем как мать. Когда она была маленькой, мать навещала ее
два-три раза в год, и каждый отъезд был болезненным опытом
211
расставания и покинутости, ввергавшим ее в состояние глубо-
кой скорби.
Отец предстает перед ней как слабый человек, одолеваемый
страстями: алкоголь, телевидение, видео. Она говорит о трав-
матических воспоминаниях — о садистическом поведении отца
по отношению к ней, о «поддразниваниях»: по ее словам, он, на-
пример, отбирал у нее десерт, который она любила больше всего,
съедал его у нее на глазах, заставляя ее плакать, и смеялся над
ее слезами. Так же было и с любимыми игрушками, которые он
от нее прятал.
Очень рано в своей жизни Б. сказала себе, что она мальчик.
Начиная с детского сада, взгляды людей говорили ей о том, что
она другая. Она так описывает свои переживания: «Маленький
мальчик, вынужденный быть девочкой... глубоко униженный
взглядами со всех сторон, чувствующий себя отвергнутым и
одиноким... Я сравниваю все эти годы, за исключением перво-
го, который не могу определить, с заточением... начиная с оп-
ределенного периода, ожидание не имеет больше смысла, и тер-
пения больше не хватает». Она ощущает сильное недомогание,
тревогу и дискомфорт, когда продавцы в магазине называют ее
«мадемуазель» или выражают нерешительность и сомнение.
С шести лет Б. начинает играть на фортепиано и поступает
в городскую консерваторию, где будет продолжать учиться му-
зыке. Она блестяще учится до 8-9 класса, т. е. до тех пор, пока
проблемы идентичности не становятся все более и более значи-
мыми, после пубертата. Позже она решает получить образование
музыкального терапевта. Получив диплом, она не работает по
специальности, а живет поденным трудом, занимаясь в основ-
ном музыкальным переложением. Сейчас она получает пособие
для лиц, не имеющих средств к существованию. Я думаю, что ее
профессиональная деятельность отложена на время и заплани-
рована на тот период, когда она станет «месье».
Во время первичных интервью Б. высказывает свои ожи-
дания по поводу лечения: «От терапии я ожидаю ответов на
вопросы, которые постоянно существуют во мне, вопросы,
имеющие большое значение; конечно, для меня многие вещи
относительно ясны а рпогг, ясно, что я совсем не живу как
женщина, ясно, что я, безусловно, имею женские стороны,
входящие в состав моей личности, в способ "воспринимать"
вещи. После терапии, которую я прошла, я чувствую себя как
все, совсем как все,— это значит иметь друзей, работу, дом, де-
тей». Так она представляет себе сожительство с женщиной, а
почему бы и нет, добавляет она, «с женщиной, уже имеющей
детей, таким образом, это был бы дом с детьми». Но тогда
почему быть женщиной и иметь детей не является для нее
приятной судьбой? На это она отвечает: «Я не могу предста-
вить себя в жизни женщины. Я чувствую себя собой... вот и
нет больше проблем; некое я, которое абсолютно не является
женщиной». Она говорит, что много размышляла в раннем
детстве: «Я все время думала, чтобы понять я, каким я была
ребенком... для меня это была работа выживания, а без этого, я
думаю, что... я имела бы...»
«Понять я» кажется мне поразительной формулировкой:
любопытно, что она не говорит «понять себя», как если бы «я»
было отстранено от нее, инопланетно, что исключает регистр
вторичных идентификаций, или как если бы не было внутрен-
ней переработки событий. Когда категория прошлого не могла
быть правильно выработана, как это можно видеть в крайних
проявлениях у этого типа личности, речь идет уже не о пере-
носе, а о копировании, о редупликации идентичного, о повто-
рении повторения, что вызывает головокружение. В этом
смысле нет до, нет после, нет истории; история — это сейчас,
это то, что будет выстраиваться между нами. Вне времени, вне
пространства или, скорее, как в межзвездном пространстве, Б,
пользуется ассоциативным стилем, который можно охаракте-
ризовать как пунктирный, разъемный, рассеченный, неулови-
мый для других, наподобие русской матрешки.
«Когда я была маленькой(им), у меня были страхи, много стра-
хов, трудно объяснить, кошмары, не галлюцинации, ну, скажем,
проекции очень нездоровых образов. ...Например, там, где я
жила, я всегда возвращалась домой через подвал, это длинный
коридор, и я не знаю, как в долю секунды стены меня поглоти-
ли... Не знаю, громадные монстры вышли из лифта,., это, дейст-
вительно, очень болезненно».
213

Вампир — это действительно один из монстров,
описанных Б. в тексте, который она принесла на сеанс. Она
зачитывает: «По-моему, у нас у всех есть вампир внутри... он
создает единство нашего существа, но, главное, он порождается
неутолимой жаждой, вызванной инстинктом выживания».
Желание, фрустрации или зависть в первичных отношениях
мать-дитя, вероятно, не дали возможности «материнской
способности мечтать»- (Бион) осуществить свою контейниру-
ющую функцию, возвращая невыносимое в приемлемой фор-
ме. Таким образом, «интерес находится по ту сторону пола-
Вампир — хозяин своего желания, он боится только абсолют-
ного отсутствия добычи. Он является компенсацией беспо -
мощности». Беспредельное отчаяние ребенка, столкнувшегося
с насилием чувства покинутости? Действительно, вампир
«чувствует все фактически, так как его ясновидение не остав-
ляет места ни сомнению, ни страху... Ему нужна сама сущность
другого, а главным образом противоположный пол».
Б. упоминает и о других монстрах, о монстрах своих снови-
дений и кошмаров. Они отсылают к Альбатору, персонажу
мультфильма 1970-х годов: «Были такие существа, которые не-
отступно преследовали меня... с длинными волосами, зеленые,
внушающие тревогу... что они могли мне сделать, я не знаю...
может быть, каннибализм. <...> Когда я обретала способность
двигаться, я пряталась под кровать бабушки и дедушки, но, когда
мне было очень страшно, я чувствовала себя абсолютно пара-
лизованной». Здесь мы можем отметить лишь использование
женского от лица мужского и представить ужас уничтожения
первичным материнским имаго с головой Медузы по эту сторо-
ну кастрации, не доходя до кастрации. Смысл быть мальчиком
или девочкой являлся, по-видимому, средством преодоления
страхов. Биологически Б. — женщина, даже если психически
она хочет быть мужчиной. «Это не просто зависть в некотором
смысле. Все очень просто, да, у меня много проблем с моим
телом, потому что нас было двое, и мы воевали. Когда я была
моложе, я пыталась всеми средствами доказать, что я не
девочка, было совершенно необходимо, чтобы другие это знали.
Теперь я чувствую себя самой собой, и мне не нужно это
показывать, чтобы быть тем, чем я являюсь,— мужчиной.
Многие говорят мне "ме-
сье", и я думаю, что люди чувствуют, что я представляю собой.
Я никогда не могла видеть себя лесбиянкой, это меня шокирует.
У лесбиянки может быть мужская часть. Гомосексуальные жен-
щины — это неизвестный мне мир, так же как и мир
гомосексуалистов-мужчин. Мне говорят: "Но почему бы тебе
не жить с женщиной?" Нет, это совершенно невозможно. Мой
способ видения женщин не женский».
Б. стоит на своем: «Я все-таки иду к мысли об операции...
у меня, само собой разумеется, нет такого же видения, как у вас...
страх приходит... с самого детства... от ощущения нехватки су-
ществования».
В течение трех лет работы мои интерпретации материала,
приносимого ею, интересуют ее только с интеллектуальной
точки зрения, но не затрагивают ее, не проникают в нее, не по-
двигают ее на рассмотрение менее калечащего решения. Отри-
цание тела женщины таково, что оно должно обязательно во-
плотиться в операцию на теле. Мои интерпретации с эдипова
уровня не имеют успеха; интерпретации, отсылающие к сен-
сорному уровню, такому, как холод, тепло, дрожь, нежность,
или еще более метафорические, или же связанные с ее музы-
кальным образованием, не создают реального контакта, вызы-
вая у меня чувство беспомощности.
Однако Б. дорожит психотерапией. Если она пропускает
сеанс, то часто из-за необходимости идти к врачу — психиатру,
эндокринологу, гинекологу, хирургу. Мне приходят в голову
представления об осложнениях и о катастрофических прова-
лах. Я не могу представить себе Б. мужчиной, это не будет
правдоподобно! Способствую ли я порождению монстра? Не
стану ли я вампиром, от которого она и стремится защититься
этой трансформацией?
Несмотря на то что она знает мою позицию относительно
ее планов, месяц за месяцем она добивается от меня, чтобы я
дала свое заключение психиатру, который будет принимать
окончательное решение. Убедившись в том, что я ее не одобряю
и «укрепившись» в своей позиции, она приходит на сеансы.
Смирившаяся, покорная, пунктуальная — это всего лишь во-
прос времени. В этот период сомнений она старается держать
меня на ослабленной позиции, где моя функция сводится к
215
воплощению ее «небытия» ценой моей самоотверженности. «Я так напилась, что меня вырвало, потом вырвало снова, потом
Речь идет о том, чтобы привести ее к уровню идентичности; я свалилась. Она меня раздела, чтобы сделать фотографии, по-
невротический же путь кажется прегражденным. Рефлексив- теряв при этом мою голову. На фотографиях было только тело».
ное и аутоэротическое движение в момент неудачи галлюцина- Мне приходит в голову перверсный сценарий для контейниро-
торного удовлетворения желания стало невозможным. Это вания психотической тревоги и подтверждения непроницаемо-
движение всегда предполагает потерю объекта, объекта, кото- сти расщепления Я. Б. описывает мне свой выбор фотографий в
рый нужно найти, чтобы потом он мог быть потерян; а для Б. то же утро на сеансе. Она говорит, что почувствовала отделение:
объект был потерян уже до того, как найден. Она не смогла
«Я выбросила все фотографии с головой. Тело — это я и не я».
совершить работу горя и превращает этот объект в «вампира,
Она отказывается понимать операцию как калечение. Это
который на нее нападает».
рождение, и даже мое согласие ей не требуется (больше). Дей-
Тем не менее Б. нужно также убедиться, что я не только
ствительно, несогласие с моей стороны ее «сделало бы даже
вижу это слабое место со шлейфом страданий, но и могу это
сильнее», говорит мне Б., испытывая нарциссический триумф
пережить, взвалить на себя это психическое функционирова-
над объектом. Она делает из меня пассивного свидетеля свое-
ние и выжить.
го предприятия. Может быть, даже речь идет о том, что в дви-
При всем при том она может чувствовать только, что я тоже
жении проективной идентификации она заставляет меня оце-
«из другого места», отсюда и ее тревога быть снова покинутой
нить весь тот ад, который она пережила за тридцать лет? Для
после операции. Во мне звучит лейтмотивом затронувшее
Б. это вопрос выживания, жизненная необходимость, единст-
меня: «Can’t it be magicс», созвучное «противоположностям, ко-
венный выход, это или выбрасывание из окна, или медленно,
торые идут не вместе», о чем она мне часто говорила. Что бы
но верно алкоголизм. Она убеждает себя, что сама операция —
она ни делала, мы будем продолжать. Поэтому я осознаю зна-
это не страшно: «Ведь затрагиваются не жизненно необходи-
чение того, что представляет собой для Б. мое скромное сопро-
мые органы, такие, как сердце, печень или почки».
вождение: не спросит ли она меня с тревогой, согласна ли я
После долгого отсутствия в связи с операцией Б. возобнов-
буду ее принимать после, так как я была против ее операции?
ляет сеансы. Уверенный в том, что я буду продолжать работу,
В то же время она излагает фантазм, исследуемый уже в тече-
он говорит теперь о школьных страданиях маленького мальчи-
ние долгого времени, фантазм быть всем, т. е. одновременно и
ка, отличающегося от других. Это ребенок, брошенный своей
мужчиной, и женщиной, не зависеть ни от кого и ни от чего,
матерью, которая не хотела ничего ни от него, ни для него: «Де-
быть самодостаточной и таким образом избегать страданий и
лай что хочешь, если это тебе доставляет удовольствие».
страха.
Вероятно, нужна была такая хирургическая материализа-
Перед летним отпуском Б. сообщает мне, что комиссия дала
ция, чтобы «она» стала «им» и чтобы я его называла «он». Те-
свое согласие и что она наконец начинает гормональное лечение.
перь Б. демонстрирует свою мужественность как в одежде, так
По возвращении из отпуска я чувствую большое изменение. В
и путем акцентуации низкого тембра своего голоса, в жестах,
моей голове кружится то «он», то «она»: может быть, гормоно-
манере садиться и выпячивать грудь.
терапия не будет необратимой... День операции назначен, и она
Узница себя самой, в разрыве с представляемым, по ту сто-
решила сделать фотографии своего тела. Для этого она обрати-
рону представляемого, дыра в невыразимом, иллюзорно заты-
лась к своей подруге-актрисе с просьбой помочь ей. «На па-
каемая музыкой, обращающейся к невыразимому и выражаю-
мять?» — спрашиваю я. «Нет, не память, а отпечаток вроде
щей его, Б. обеспечивает себе поддержку со стороны аналитика,
шрама». Чтобы смириться с мыслью о том, что надо
осуществляющего оркестровку и фигурирующего в ее кошма-
раздеваться, Б. пьет много виски и пива. Она не помнит, что
рах поочередно то в роли повторяющегося паука, то в роли на-
произошло.
217
секомого, попавшего в паутину. В таком отношении Б. требует
от своего аналитика «быть ее пробелом», двигаясь по лезвию
ножа.
В этом контексте Б. пасует перед фаллопластикой, как если
бы отказ иметь мужское тело — а она уже больше не женщина
— защищал ее от конфронтации со смертельным напряжением
отчаяния. Здесь нет и речи о завоевании, стоял вопрос только
об уничтожении, это место отсутствия: ни, ни.
Литература
Graves R, Les Mythe grecs // Encyclopedies d'aujourd'hui, ed. Poche. P.
112.
Green A. (1997) Les Chaines d'Eros. Actualite du sexuel. Paris: Odile Ja-
cob. P. 245.
La Bible (1961) Trad. fr. de 1'Ecole biblique de Jerusalem. Paris: Le Cerf.
Pasche F. (1995) Mythologie et Psychanalyse // Psychanalyse a 1'Uni-
versite. P. 106, 107.
PontalisJ.-B. (1998) L'Enfant des Limbes. Paris: Gallimard. P. 19-20.
Тъерри Бокановский
БИСЕКСУАЛЬНОСТЬ в ПРОЦЕССЕ АНАЛИТИЧЕСКОГО ЛЕЧЕНИЯ :
К ВОПРОСУ О «ЖЕНСТВЕННОСТИ» МУЖЧИН
Bokanowski Thierry, La Bisexualite dans la cure analytique //
Fine A., Le BeufD., Le Guen A. (dir.) Bisexualite. Paris:
Presses Universitaires de France, 1997. P. 111-130
Перевод с французского Н. В. Малкиной,
научная редакция В. А. Потаповой
Чем дальше работа, проведенная в этом году, уда-
ляется, тем больше я ею удовлетворен. Остается
только вопрос бисексуальности. Во всем, что это-
го касается, ты полностью прав. Я склонен рассма-
тривать каждый сексуальный акт как событие, а
которое вовлечены четыре человека. Есть о чем
подискутировать по этому вопросу.
Письмо Фрейда Флиссу от 1 августа 1899 г.
В последней главе «Анализа конечного и бесконечного»
(1937), текста, который мы можем сейчас рассматривать в ка-
честве завещательного и который ставит вопрос о помехах ана-
литическому процессу так же, как и вопрос об исцелении ана-
лизом, Фрейд вплотную подходит к трудностям, с которыми
встречается аналитик при лечении, перед лицом факторов со-
противления, которыми для женщин является «зависть к пени-
су», а для мужчин — «сопротивление пассивной или женской
позиции».
Говоря в других терминах, проблема, поднятая Фрейдом,—
это проблема способности и степени психической интернали-
зации женственности и женской позиции у обоих полов.
В требовании, высказанном Ференци десятью годами ра-
нее, выражено, что, для того чтобы анализ увенчался успехом,
необходимо побороть эти два комплекса. Фрейд возражает,
219

говоря, что в данном случае Ференци ему кажется особенно
«амбициозным». Опираясь на свой собственный опыт, он пи-
шет: «Ни в какой момент аналитической работы не страдают
больше от гнетущей тяжести повторяющихся усилий, от подо-
зрений, что "наставляешь рыбу", чем когда хотят убедить жен-
щину отказаться от нереализуемого желания иметь пенис или
когда хотят убедить мужчину, что пассивная позиция по отно-
шению к мужчине не всегда обозначает кастрацию и что она
необходима во многих жизненных ситуациях».
Так Фрейд ставит проблему бисексуальности психической
организации и ее ведущей роли в аналитическом процессе как
одну из ключевых в отношении судьбы анализа. Отсюда «рок»
отказа от женственности, т. е. ее отрицание и проработка этого
отрицания как одна из целей аналитического лечения. «Ска-
зать, где и как нам удастся преодолеть этот фактор, довольно
трудно. Мы утешаемся уверенностью, что мы применили в ана-
лизе все возможные "подстрекательства" для того, чтобы про-
работать и изменить позицию в отношении данных факторов».
Психоаналитическое лечение и
психическая бисексуальность
Необходимо определить аналитическое пространство как при-
вилегированное место, которое позволяет развиваться неврозу
переноса. Аналитическое пространство, описанное как место,
в котором процессуальная динамика вращается вокруг встречи
двух психических пространств: с одной стороны, психического
пространства пациента, развертывающегося в переносе, соглас-
но классическим представлениям в неврозе переноса, и, с дру-
гой стороны, психического пространства аналитика, организо-
ванного в ответ как контрперенос — эффект сопротивления в
ответ на развертывание переноса пациента. Аффекты, появляю-
щиеся в неврозе переноса, так же как и аффекты контрпереноса,
хоть и различные в своей динамике и в способе выражения, вно-
сят свой вклад в организацию аналитического пространства.
Контрперенос в широком смысле определяется в классичес-
ких подходах как совокупность аффектов, испытываемых анали-
тиком в его работе с переносом пациента. Приложенный к ана-
литической ситуации самой по себе, контрперенос находит очень
важное применение в проработке и интерпретации аналитика.
В процессе терапии постоянно происходит анализ сопротивле-
ний пациента, связанных с наиболее «живучими» и наиболее
очевидными благодаря их повторяющемуся характеру в истории
пациента реакциями переноса, а также анализ защитных меха-
низмов, проявляющихся благодаря неврозу переноса. Все эти
эффекты сопротивления как пациента, так и аналитика, «сопро-
тивления против», связанные с соответствующими аффектами,
и образуют «двигатель» аналитического процесса. Изначально
структурирующий психику эдипов комплекс является централь-
ной осью аналитического лечения. Это он структурирует психи-
ческую конфликтность, связанную у всех субъектов со сферой
потребностей, с влечениями и идентификациями. Энергетичес-
кий источник, питающий процессы индивидуации, находится в
сердце символической организации комплекса кастрации, пере-
водя все в повторяющийся конфликт, связанный с различиями
полов и поколений. Экспрессия циркуляции влечений и тревог,
появляющаяся на различных уровнях психической организации,
покрывает совокупность многочисленных идентификационных
позиций и связана с переработкой психической бисексуальнос-
ти. Всегда парный — позитивный и инвертированный ~ эдипов
комплекс приводит к двойной идентификации, мужской и жен-
ской. Управляемые комплексом кастрации, эти две идентифика-
ции неравнозначны по силе, одна из них доминирует, более или
менее скрывая вторую. Обратимся в связи с этим к тому, что на-
писал Фрейд в работе «Я и Оно» в 1923 г.: «Исход эдиповой си-
туации в идентификации с отцом или матерью кажется у обоих
полов зависящим от силы отношений с обоими сексуальными
предиспозициями. Это один из способов, которым бисексуаль-
ность вмешивается в участь эдипова комплекса. Более глубокое
исследование позволяет открыть эдипов комплекс в его наибо-
лее полной форме, в которой парность позитива и негатива за-
висит от собственной бисексуальности ребенка. Речь о том,
что мальчик имеет не только амбивалентную позицию по отно-
шению к отцу, а выбор объекта падает на мать, но и ведет себя как
девочка, проявляющая женскую позицию по отношению к отцу
и позицию неприязнь-ревность против матери».
221

Комплекс Эдипа, проявляющийся на протяжении всей
жизни в разных модификациях психосексуального функцио-
нирования, не прекращает обсуждаться и прорабатываться в
аналитическом лечении. Ранние идентификации с объектами
(внешними и внутренними) так же, как и конфликты иденти-
фикаций, связанные с развертыванием Эдипа, в своей двойной
ипостаси позитивного и перевернутого, в переносе с необходи-
мостью создают полярную психическую сексуальность, кото-
рая проявляется в лечении.
Итак, очевидно, что Эдип находится в центре работы над
бисексуальностью в процессе лечения для обоих протагонис-
тов аналитической ситуации: пациента и аналитика.
В сеансе психическая бисексуальность аналитика проявля-
ется на уровне глубоких бессознательных идентификаций,
в игре двойной регрессии, формальной и топической, в посто-
янной фантазматической активности. Последняя находится в
сердце его инфантильной конституции, давая жизнь детским
сексуальным теориям. Это означает, что определяющая роль
принадлежит детским сексуальным теориям в интрапсихичес-
кой структуре сексуальности, а если более точно,— бисексуаль-
ности.
Если мы понимаем, что контрперенос не может быть сведен
к некоему «контрдубликату» переноса, лечение будет включать
совокупность идентификаций и в том числе психическую би-
сексуальность самого аналитика. На этом уровне аналитик на-
делен некоторой свободой в отношении собственной предсоз-
нательной фантазматической жизни, сотканной из одной из
детских сексуальных теорий, что может быть им использовано
с определенной степенью внутренней свободы. Это позволяет
аналитику свободно идентифицироваться с другим, в том чис-
ле и с другим полом, с отличной от его собственной психосек-
суальностью. Эта способность указывает на то, что собственная
бисексуальность психоаналитика была проработана и психиче-
ски интегрирована и поэтому способна «полноценно» работать.
Определенное психическое равновесие необходимо анали-
тику, чтобы следовать в аналитической ситуации за изменяю-
щимися позициями, предлагаемыми ему переносом анализан-
та. В этом смысле инструментом работы выступает именно сам
аналитик. Это его собственные бессознательные импульсы со-
здают контртрансферентную динамику и управляют процес-
сом слушания пациента.
Довольно часто аналитик в работе сталкивается с внутрен-
ней невозможностью принять собственную бисексуальность.
В этих случаях все попытки разобраться в контртрансферент-
ных отношениях происходят вслепую. Фрейд приводит знаме-
нитый пример, добавляя в заметках 1923 г. к случаю Доры:
«Пока я не понял важности гомосексуальных тенденций у не-
вротиков, я терпел неудачи в лечении или же впадал в полное
замешательство». Через несколько лет Фрейд добавил, что
ошибкой было не осознавать и не иметь возможности вовремя
проинтерпретировать гомосексуальный перенос Доры, кото-
рый и тормозил лечение. Но, как мы знаем теперь, даже если
бы Фрейд знал и имел возможность сделать это, такие интер-
претации были бы для него невозможны без проработки им
своей собственной женской идентификации.
К. Давид отмечал, что психическая бисексуальность анали-
тика стоит в центре аналитической работы, его контртрансфе-
рентной жизни, в центре терапевтической работы самого контр-
переноса, как предлагает ее рассматривать Л, Уртюбей.
Работа бисексуальности
Психоаналитик не имеет дела непосредственно с «чистой» сек-
суальностью, но всегда с комплексными проявлениями, различ-
ными репрезентациями, многоликими формами, которые она
принимает. Для него сексуальная идентичность и родовая иден-
тичность, так же как мужское и женское, прочно связаны с уров-
нем репрезентаций, со схемой тела и телесными проявлениями,
определяющимися генетическим и анатомическим полом.
Психическая бисексуальность, порождающая многочис-
ленные идентификации субъекта, соотносится с анатомически-
ми и психологическими особенностями. Фантазматическое
бессознательное субъекта может не совпадать по всем пунктам
с реальностью его пола и зависит от многочисленных консти-
туирующих бессознательную организацию факторов, среди
которых один из самых важных — идентификация субъекта с
223
другим полом. В истории возникновения бессознательных
идентификаций субъекта с его объектами нет ничего из облас-
ти влечений, что так или иначе не оказалось бы связано с пси-
хической бисексуальностью. Именно аналитический процесс
способствует появлению, развертыванию и наполнению снова
сексуальным содержанием некоторых проявлений былых
идентификаций, которые «ребисексуализируются» (К. Давид)
в трансферептных отношениях, скрывающих воображаемые
отношения с объектами прошлого.
Аналитическая ситуация, определяемая спецификой психо-
сексуальных идентификаций, подспудно стимулирует и психи-
ческую бисексуальность. Это двойное столкновение влечет за
собой необходимость работы на уровне экономики влечений:
с одной стороны, регрессии к психосексуальной неопределенно-
сти, с другой стороны, перераспределение идентичности, т. е.
придание гибкости идентификационным инвестициям (первич-
ным и вторичным) и контринвестициям. В плане модальностей
регрессии (регрессии формальной, топической и временной)
процесс анализа может стать действием «деструктурирующим»,
влекущим за собой различные состояния, которые будет сложно
преодолеть для достижения проработанной психосексуальности.
Прегенитальная бисексуальность
Будем исходить из того, что самые ранние отношения с мате-
рью формируют очень тесную связь между возникновением
влечения, генезом и развертыванием фантазма, возникновени-
ем интернализованного объекта и структурой идентификаций,
которые поэтапно, будут влиять на становление психической
бисексуальности. Бисексуальность возникает из интериориза-
ции полярности активность—пассивность, из прогрессивной
интроекции сексуальной полярности и из бессознательных
процессов бисексуализации, возникающих из комбинации про-
тиворечивых идентификаций.
Природа, важность и качества связей субъекта со своими
первичными объектами дают ему большую или меньшую сте-
пень способности разыгрывать свои бисексуальные идентифи-
кации и наслаждаться их потенциалом. Психическая деятель-
ность использует ресурс бисексуальности как на уровне защит,
так и на уровне получения удовлетворения. Бисексуальность
будет тем более «интернализована», чем больше человек смо-
жет в своем функционировании интегрировать прегениталь-
ные аспекты сексуальности.
Но так бывает не всегда. Прегениталъные формы бисексу-
альности имеют иногда решающее значение, особенно если
формируются под влиянием конфликтных отношений с пер-
вичными объектами. Это не позволяет гармонично интернали-
зовать бисексуальность и формировать необходимую гибкость
идентификаций в их гениталыгой экспрессии.
Когда прегенитальные формы бисексуальности появляют-
ся в материале сеансов, они наиболее трудно распознаваемы.
Из-за того, что корпи прегенитальной бисексуальности скры-
ваются в нарциссических конфликтах, о чем свидетельствует
одновременная ненависть и большая привязанность к объекту,
наиболее часто бисексуальность проявляется в неустойчивос-
ти границ Я. Связанная с тревогой пустоты, которая может
преобразовываться в «катастрофическую» тревогу, она выра-
жается в смешении внутреннего и внешнего, а также в смеше-
нии эрогенных зон. В смешении и путанице, маскирующих
инфантильную сексуальность, становится тяжело различить
проблематику влечений и контрпереиос аналитика.
Стараясь распознать в материале психическую бисексуаль-
ность, аналитик прислушивается сначала к мужским и жен-
ским содержаниям инфантильной и взрослой сексуальности,
а затем проводит различение генитальной и прегенитальной
составляющих, гомосексуальности и гетеросесуальности, от-
цовского, материнского и инфантильного в трансферентных
отношениях.
Возьмем, к примеру, случай, когда аналитик-мужчина при-
нимает на анализ другого мужчину. Аналитик может слышать,
как проявляется в материале мужское содержание (отец, брат,
сын) этого пациента, но он может бессознательно противиться
слушать женское содержание (мать, сестра, дочь) дискурса сво-
его пациента. На более скрытом уровне будет сложно просле-
дить мужские проявления анализанта, которые адресуются
аналитику как объекту женского переноса, что вынуждает ана-
225
литика в контрпереносе функционировать на уровне собствен-
ных женских идентифицикаций. Будет еще сложнее, если у
аналитика возникнет конфронтация к переносу пациента, в ко-
тором аналитик ставится в ситуацию женщины, выслушиваю-
щей женские выражения своего пациента-мужчины.
Необходимо отметить, что эти идентификации двух прота-
гонистов в процессе лечения отсылают нас непосредственно к
проблеме женственности у мужчин. В качестве иллюстрации я
обратился к нескольким сеансам анализа одного пациента-муж-
чины, в которых возникло смешение бессознательных женских
позиций, но благодаря интерпретативной переработке стало воз-
можно появление у пациента бессознательного фантазма, про-
ливающего свет на его ранние детские сексуальные теории.
«Невероятность» женских влечений у мужчин
Жюльен — мужчина 35 лет, который обратился к аналитику,
чтобы постараться прояснить причины своего генерализован-
ного «плохого бытия в отношениях и со своим окружением, и
с самим собой». В качестве основной оси в анализе выступило
открытие скрытой депрессии, довольно глубокой, которая, ка-
залось, началась еще в раннем детстве. До анализа эта депрес-
сия никогда открыто не проявлялась.
Он никогда не обращался за консультацией по поводу
симптомов, которые могли бы потребовать использования ан-
тидепрессантов, и его инфантильная депрессия оказалась от-
крытием психоанализа. Жюльен обратился за помощью в свя-
зи с рождением третьего сына. Сам он был третьим из четырех
братьев, и рождение третьего сына вернуло его в детство и в
связанные с ним проблемы идентификации. Жюльен, глубоко
привязанный к своей матери, рассказывал о детстве и юности,
отмеченной разногласиями между родителями. Его мать боль-
ше не могла выносить отца, и они развелись, когда Жюльен
был подростком. В начале анализа Жюльен испытывал интен-
сивное трансферентное чувство вины по отношению к эдипо-
вым объектам, усиленное необходимостью постоянно реабили-
тировать отцовский образ, по всем статьям противостоящий
идеализированному образу матери.
Жюльен заметно преуспел в выбранной профессии, обеспе-
чивая семью в финансовом плане. В семейной ситуации он
взял на себя роль отца. Его вина усилилась с рождением треть-
его сына, возвратив его в прежние эдиповы взаимоотношения.
На первом сеансе недели он воспроизводит беседу, услы-
шанную накануне, в которой речь идет о «невероятности» най-
ти аналитика, «не ортодоксального», практикующего «корот-
кие» сеансы с «различной продолжительностью». В связи с
этим он подумал о «невероятно ограниченных возможностях»
пациентов у ортодоксальных аналитиков, которые единствен-
ное, что могут на сеансе с фиксированным временем и мес-
том,— это «всё» говорить и «всё» думать. Жюльен начал думать
о «внутренней пустоте» аналитика.
Глядя на то, как развивался перенос, мне показалось, что
Ж., поднимая эту тему, делал комплимент способностям анали-
тика выдерживать проекции своего пациента, иначе говоря, его
качествам принятия женственности, бисексуальности. Я совер-
шил интервенцию, чтобы обратиться к «власти», которой он
опасался и старался перенести на мою персону. Мы уже про-
рабатывали это, рассматривая его фантазм доминирования по
отношению к подруге-метиске, цвет кожи которой был сексу-
ально притягателен для Жюльена. Его возбуждение сопровож-
далось фантазиями анально-садистического характера и фан-
тазиями захвата, главным образом связанными с «властью над
другими» и «рабством». Мы знали, я и Жюльен, что эти фан-
тазии выполняли не только свою основную функцию «охра-
нять его нежные чувства к этой подруге, но и охранять его от
нежных чувств подруги, которых он опасался».
«Я не думал о сравнении между этой подругой и вами»,—
сказал Жюльен. Судя по его ассоциациям, оказывается, он ду-
мал обо мне, рассказывая про эту беседу, слышанную накану-
не. Он был очень удивлен этим открытием, так как сознатель-
но никогда ни обо мне, ни об анализе не думал между сеансами.
Я напомнил ему об одном факте детства, который он рассказал
мне раньше. Когда он делал какие-либо поделки (календари,
разрисованные тарелочки, пластилиновые фигурки или рисун-
ки в школе), то по пути из школы домой он их выбрасывал,
предварительно разломав или разорвав. Я сказал ему, что мне
226 227
кажется, что «то, как он обращался со своими поделками и ри-
сунками, сделанными в школе, относится и ко мне, и к анали-
тическим сеансам»-.
После этой интерпретации он надолго замолчал. Он вышел
из своего замешательства, чтобы мне сказать прямо перед окон-
чанием сеанса, что он чувствует себя «стесненным» некоторы-
ми вещами, которые не решается мне сказать. Не имея сил вы-
сказать мне что-либо более конкретное, он замолчал. Молчание
Жюльена и его чувство «стесненности» показались мне отно-
сящимися к бессознательным конфликтам, связанным с его
гомосексуальным переносом. На сеансе в понедельник он рас-
сказал, что на прошлой неделе виделся со своей подругой-ме-
тиской и занимался с ней любовью. После сексуального акта
они обнаружили, «что презерватив был разорван». Ему тут же
в голову пришла мысль о возможности заразиться вирусом
СПИДа. Она, казалось, не была этим встревожена и пыталась
его разубедить. Но он после этого случая отказывался встре-
чаться с ней, ссылаясь на то, что занят.
Я отметил, что его «стеснение» возникло вчера после того,
как я обратил его внимание на способ, которым он обращается
с мыслями обо мне, так же как и с собственными детскими тво-
рениями. И я добавил: «Тем самым с помощью такого косвен-
ного сравнения я вынудил вас заметить мое присутствие, и это,
похоже, вас очень встревожило». Эта интервенция позволила
осознать тот факт, что, когда Жюльен чувствует себя подавлен-
ным, ему «приходится искать эту женщину». Я добавил: «Для
того чтобы выбросить меня и сеансы из своих снов вместе с
депрессивными чувствами».
У Жюльена снова всплыли в памяти чувства грусти, посе-
щавшие его иногда, когда он был ребенком и подростком, когда
его отец не уделял ему достаточно внимания и не был доступен.
После долгой проработки стала прорисовываться тема
деструкции (выбрасывание собственных объектов) под углом
собственной анальности (удерживать/выбрасывать). С помо-
щью многочисленных сопоставлений, предлагаемых мной на
сеансах, эта тема получила два трансферентных проявления:
сначала страх испытать желание нежных чувств в мой адрес в
надежде, что я окажусь более восприимчивым и доступным,
чем был его отец, а затем отказ находиться передо мной в жен-
ской позиции, которая заставляла его желать и бояться чувст-
вовать себя «оплодотворенным» моими интерпретациями.
На третьем сеансе Ж. заявил, что готов продолжать размы-
шлять над материалом предыдущих сеансов, но отметил, что
накануне произошло кое-что, что его сильно «ошарашило».
Один из его друзей много и очень «раскованно» говорил о вне-
брачной связи, которая была у его матери и которая сильно
повлияла на него. Ж. был «неприятно поражен» тем, как его
друг обсуждает сексуальную и чувственную жизнь собствен-
ной матери.
Я спросил Жюльена: «Вы неприятно поражены тем, что
мать может иметь чувства к мужчинам и имеет сексуаль-
ность?» Пытаясь ассоциировать по поводу собственной мате-
ри, Жюльен начинал думать о Люси (австралопитеке женско-
го пола, найденном в Танзании). «Мать-родоначальница»,—
говорит он. «Африканка с большой буквы», «мать человечест-
ва». Ассоциации с африканкой приводят к его подруге-метиске
(африканке) и страху заразиться от нее. Я вмешиваюсь:
«Страх заразиться СПИДом или страх сделать беременной ту,
которая ассоциируется с "матерью-прародительницей"?» Он
отвечает мне, что после случая с презервативом его подруга как
бы в шутку говорит ему: «Я надеюсь, что ты не сделал мне близ-
нецов». В глубине души он был очень доволен этим замечани-
ем. Почему близнецы? Он не знал, но эта идея ему нравилась.
Аналитик: «Тем, что вы способны сделать двойняшек, не чув-
ствуете ли вы себя вдвое более могущественным?.. Вдвое более
могущественным, чем ваш отец?» Жюльен начинает размыш-
лять обо всем этом, но то, что всплывает в его сознании, застав-
ляет меня думать, что он абсолютно отбрасывает аспекты опло-
дотворения и зачатия — именно то, что связано с влечением,
которое женщина может иметь к объекту мужского пола. Исходя
из двух предыдущих сеансов, получается, что Жюльен отбра-
сывает одновременно свои женские желания быть оплодотво-
ренным мною и свой страх перед моим женским желанием быть
оплодотворенным им. (Люси, его подруга — это я в переносе.)
В ассоциации, связанной со СПИДом,— страх очутиться в
женской позиции, т. е. быть возбужденным и
оплодотворенным
229
мною, Жюльен выражает страх перед гомосексуальностью. Под-
спудно этот фантазм позволил ему защититься против желания
обладать «невероятной властью» надо мной. Его фантазмы о
рабах соотносятся одновременно с его бессознательным фантаз-
мом и желанием оплодотворить меня в два раза сильнее, чем
отец (близнецы), и страхом кастрации, связанным с этим. Вот
здесь вскрываются трудности, относящиеся к прегенитальной
бисексуальности, которая не допускает возможности «поиграть»
со своей психической и структурной гомосексуальностью. Это
приводит к страху идентифицироваться со своей желанной и
плодовитой матерью.
Чем больше Ж. сопротивляется или отказывается почув-
ствовать себя в женской позиции, оплодотворяемым моими
интерпретациями переноса, тем больше у него включаются
механизмы желания/страха своей «невероятной власти»
оплодотворять меня.
После такой интерпретации Ж. долго молчит. Нарушив
молчание, он говорит, что у него есть потребность разрушать
все мои вмешательства и интерпретации. Я отмечаю, что гово-
рит он это после большой интервенции, только что сделанной
мною... как будто тем самым ищет, как ее разрушить. Он сме-
ется. Это конец сеанса.
На последнем сеансе недели Жюльену приснился сон. «Два
куска разбитой тарелки. Он их пытается склеить». В ассоциа-
циях к сну он рассказывает, что вчера видел по телевизору ре-
портаж о воссоединении двух Германий после разрушения Бер-
линской стены. Потом Ж. вспоминает о родителях, которые
разошлись и вряд ли когда-нибудь будут вместе. Проработка
переноса в ходе рассмотренных сеансов позволила ему наконец
принять свое страдание, причиняемое фантазиями о «соедине-
нии» своих внутренних родителей, своих отцовских и материн-
ских идентификаций, мужского и женского. Так интерпрета-
тивная работа аналитика, позволившая пациенту проработать
и принять женскую позицию, помогла Жюльену уменьшить
расщепление в сфере психической бисексуальности, не прибе-
гая к поискам среднего пола.
Женственность у мужчин
Как утверждает Кристиан Давид, характер психической бисек-
суальности — «это не только совокупность идентификаций,
но и биполярные составляющие эротической
фантазматической жизни, а в более широком смысле — жизни
аффективной. Она (бисексуальность) находится под влиянием
сексуальной реальности и всех элементов формирования и
функционирования образа тела, тела сексуализированного,
связанного с источниками влечений».
Быть маленькой девочкой или быть маленьким мальчиком
вовсе не означает иметь одинаковый психический и телесный
опыт. Опыт психической реальности оказывает свое влияние
на реально проживаемый опыт. Иначе говоря, на всем протя-
жении разворачивания эдиповой проблематики разные взаи-
мосвязи с анатомическим полом и с телесным опытом, так же
как и психическая жизнь (фантазматическая переработка), не
перестают метаться между обоими полами. Что же касается
бисексуальности, ее организация у ребенка тесно связана с би-
сексуальной организацией каждого из родителей. Как уточнил
Андре Грин, «это не пол другого предстает в бисексуальности,
но идея, что мы становимся другого пола с точки зрения своего
собственного, и вопрос, каким становится твой пол, если
противоположный пол начинает обладать им».
Из этого логично вытекает, что женское у женщины совсем
не то же самое, что женское у мужчины, и что женская маску-
линность имеет иную природу, чем маскулинность у мужчины.
И, как было отмечено в начале этой статьи, общее для обоих
полов — это «отказ от женственности», имеющий различные
последствия для обоих полов, так как у женщины затрагивает-
ся то, что у нее есть, а мужчины — то, чего у него нет.
Опираясь на феномен «отказ от женственности», очень
сложно дать определение женственности у мужчины, так как
в чистом виде женственность не существует. Участь женствен-
ности у мужчины, как мы знаем, кардинально отличается от
участи женской фемининности. В момент Эдипа мальчик об-
ретает объект того же пола, что и первичный объект, в то время
как девочке приходиться преодолеть смену объекта и раз-
231
вернуть инвестиции для установления отношений с отцом. Ее
интроективная идентификация с материнской женственнос-
тью явится тем основанием, на котором развернется ее иденти-
фикация с материнской генитальной женственностью для кон-
струирования собственной женской идентичности и своей
женской судьбы.
Но как же это происходит у мальчиков? Каким переменам
подвергается женственность, заложенная в первоначальной
идентификации с матерью? Что происходит с этой женствен-
ностью, создающей столько проблем?
Одна из основных трудностей для понимания этого вопро-
са заключается в том, что мужская женственность дважды ос-
тавляет след в судьбе в процессе формирования человека и
подчинена двойной логике развития.
Проследим эти изменения:
• Первичный объект вызывает у мальчиков, как и у девочек,
первоначальную идентификацию с материнской женственно
стью; мальчик в постоянном контакте с матерью интроециру-
ет ее женственные проявления и идентифицируется с ней. Это
то время, когда мать и сын «питаются» взаимно друг от друга:
мать за счет либидо своего сына, сын поглощает материнское
и женское либидо своей матери.
• В это время мальчик идентифицируется со своей матерью,
которая тем не менее признает в нем существо другого пола и
видит в нем мальчика. Из этих разнополых отношений рож
дается женственность мальчика.
• Это время для ребенка — еще и время формирования
матри
цы его психического аппарата, время развития его аутоэро-
тизма, изменений, косвенно связанных с первичной гомосек
суальностью.
• Затем следует время потери первичного объекга и установле
ния депрессивной позиции.
Это позволяет возникнуть в сознании существованию отца как
другого объекта. С этого момента для ребенка существует эди-
пов отец — отец, присутствующий в эдиповых желаниях
к матери. С этого момента отец выступает как разделяющий
(сепарирующий) объект, но в то же время и объект для любви.
* С этого момента начинает формироваться преэдипова иден-
тификация с отцом. Это позволяет мальчику дезидентифици-
роваться с образом фаллической матери. Мальчик начинает
идентифицироваться с генитальной маскулинностью отца.
Разоруженная, женская идентификация теряет свою ведущую роль и
включается в функционирование, связанное с отцом.
• Женские потребности сына, направленные прежде на мате-
ринскую нежность, теперь адресуются нежности отца. Так
открывается путь для формирования вторичной гомосексу-
альности, которая благодаря эдиповым преобразованиям и
комплексу кастрации превращается в следствие последнего.
Таким образом, мы можем утверждать, что женственность
мужчины (аналогично смене объекта у девочки, которая меня-
ет объект с матери на отца) подвергается смене объекта, пере-
ходящего от матери к отцу.
Две участи женственности у мужчин.
Психический гомосексуализм и мазохизм
Перед нами встает вопрос. Когда мы говорим о женственнос-
ти у мужчины, о какой женственности идет речь? Идет ли
речь о первичной идентификации с материнской женственно-
стью, которая многим авторам представляется единственно
возможной женственностью, или, как предлагает Винникотт,
речь идет о той группе феноменов, которую принято называть
«чистой женственностью», обнаруживающейся у обоих полов
в результате идентификации с первичным объектом? Или
речь идет о женственности, приобретенной в результате нега-
тивного и перевернутого Эдипа, связанной с психической
позицией сына по отношению к отцу, с модальностями ком-
плекса кастрации, когда женственность равна пассивности,
выдвигающей на первый план женственность как тип защит-
ных механизмов?
Все эти вопросы не находят единого ответа у разных авто-
ров, тогда как архаичное и особенно прегенитальиое являются
теми понятиями, которые объединяют разные точки зрения.
232 233
Бисексуальность, психическая гомосексуальность и
перенос
В классическом подходе принято понимать женственность у
мужчины в модальностях негативного и перевернутого Эдипа
(защитная пассивность перед отцом), которая ослабевает с за-
катом эдипова комплекса в трех случаях:
• Перевернутый структурирующий Эдип. Это тот случай, ко
торый описан Фрейдом на примере «маленького Ганса» и в
некотором смысле и в случае Человека-Крысы.
* Перевернутый регрессивный Эдип, являющийся
последстви
ем выдвижения на первый план прегенитальных форм бисек
суальности. Этот тип встречается в случае Человека-Волка.
* И, наконец, случай, описанный Фрейдом в эссе
«Леонард»,
в котором поднимаются проблемы нарциссической идентифи
кации с фаллической матерью в совокупности с исключени
ем отца из психической сцены.
С самого начала своего психического развития в тот или
иной момент мужчины проходят все эти три позиции, но с од-
ной единственной эрогенной зоной — анальной (которая у
мальчика соответствует не вагине, а пенису отца).
Именно здесь мы обнаруживаем в момент расцвета аналь-
ности вклад архаичного и прегенитального в различные уста-
новки в сфере пассивности/активности, содержание/содержи-
мое, господство/подчинение.
Эти описания приоткрывают два варианта мужской гомо-
сексуальности, позволяющих понять эффекты бисексуальнос-
ти и психической гомосексуальности в переносе:
• Защитная гомосексуальность как регрессия перед лицом
позитивпого Эдипа и страха кастрации, который
порождается гетеросексуалъностью. Это порождает
регрессивную идентификацию с персонажем того же пола,
идентификацию, связанную с нарциссическим либидо,
инвестированным в идеальный объект. Эта идентификация
опирается на специфическую анальную проблематику,
связанную с фантазмами желания и страха
быть пенетрированным. Главным аспектом таких переносов становится
гомосексуальный интерес к отцу. Эротическая наполненность этого
интереса и пассивная позиция являются фундаментом создания
терапевтического союза в процессе лечения.
• Архаичный перенос, неподвластный гомосексуальным типам защит.
В классическом понимании речь идет о переносе, в котором
инвестиции эротического объекта и инвестиции идеального объекта
разделены, но существуют под приматом фаллического.
Идеальный объект — мифический персонаж. Это отец при-
митивной орды, отец личной предыстории. Что касается эро-
тического объекта, в нем можно рассмотреть «примитивную
мать». Иногда этот объект — и материнский, и отцовский од-
новременно, сексуализированный и негенитализированный,
носящий универсальный пол под названием «фаллос». Этот
пол является атрибутом фаллической матери.
В этом смысле мы говорим об архаичных и регрессивных
переносах, отражающих отношения с примитивной матерью,
фаллически-нарциссической и всемогущей. В этих случаях
объектом инвестиций в идеальный объект станет примитив-
ный отец (фаллический), который не способен проявиться
никак, кроме как через взаимодействие с матерью, носительни-
цей фаллоса примитивного отца. Вот почему мы можем гово-
рить не только о гомосексуальном переносе, но и о материн -
ском переносе.
Поэтому для некоторых авторов «отказ от женственности»
демонстрирует упорство, связанное с добровольным отказом от
материнской женственности. Для других авторов организация
структуры женственности у мужчин связана с анально-регрес-
сивной позицией как защитой от интеграции женского (ваги-
ны) и материнского (утробы).
Существуют также случаи «непринятия» и «неинтегриро-
вания» женственности, способные порождать гомосексуальные
переносы в ситуациях, когда этого не ожидаешь в анализе.
«Степень вытеснения» женских составляющих со стороны па-
циента является важным показателем движения аналитического
процесса.
235
Так называемый «женский» мазохизм у мужчин
ния и поглощения, к фантазмам пассивности. Фантазм избиения
За пределами психической гомосексуальности (и ее защитных позволяет мальчику более толерантно интернализовать свою
женственность: с одной стороны, под фантазмом «меня бьет
вариантов, связанных с приспособлением к бисексуальности)
отец» скрывается единство с матерью, а с другой стороны, этот
другой участью женственности у мужчины является мазо -
фантазм позволяет косвенно «анально интроецировать отцовский
хизм — так называемый «женский» мазохизм у субъекта, свой-
пенис».
ственный обоим полам, хотя и имеющий разные проявления у
мужчин и у женщин.
Фантазматическая динамика мазохизма была описана «Ставка» на женственность в лечении
Фрейдом как позволяющая приспособиться к кастрационным
Женственность — важнейший и организующий элемент психи-
тревогам перед образом отца, к анальности и фаллической
ческой бисексуальности, центральный в судьбе психосексуаль-
идеализации, вытекающим из эдипова комплекса. У мужчины
ного и либидинозного развития субъекта,— находится в центре
инцестуозная связь с отцом и потребность вытеснить женскую
аналитического процесса. Отказ от женственности в аналитиче-
позицию по отношению к нему — вот центральный бессозна-
ских отношениях (психическая гомосексуальность, мазохизм
тельный активный фантазм. Центральный женский мазохис-
или др.), можно сказать, ее отрицание проигрывается во всех
тический фантазм, описанный Фрейдом в работе «Ребенка
вышеописанных вариантах. Если аналитик недостаточно внима-
бьют» (вторая фраза: «Мой отец бьет меня, мой отец меня
телен к составляющим переноса, связанным с бисексуальностью
любит»), освещает детскую позицию перед лицом отцовского
своего пациента, а также к проявлениям собственной бисексу-
насилия, насилия, которого опасаются и которое обожают и
альности в своем контрпереносе, это может сыграть роковую
желают. В этом фантазме ребенка, которого бьют, можно увидеть
роль в анализе, и отказ от женственности превратится в то, что
фантазм соблазнения ребенка взрослым, в частности, матерью.
описывал еще Фрейд,— в так называемую негативную терапев-
Живя в качестве ее сексуального объекта, участвуя
тическую реакцию.
полноценно, но пассивно в ее наслаждении, он ощущает себя
привилегированным инструментом; ребенок прибегает к этому
фантазму как к психической активности. При попытке вернуться
в состояние слияния с матерью фантазм «ребенка бьют»
позволяет защититься от фантазмов слияния, поглощения,
уничтожения всемогущей матерью и выставляет вперед фигуру
отца, который бьет, являясь при этом третьей и разделяющей
фигурой. Ребенок рискует своим пенисом, т. е. нарциссизмом,
когда возникновение отношений эротической пассивности перед
отцом приводит к преобразованию фантазма «мой отец бьет
меня» (т. е. любит) в фантазм «моя мать бьет меня» (это третья
фаза разворачивания фантазма «ребенка бьют»).
Итак, для мальчика есть «женственность», открытая ему его
матерью в кадре женской первичной материнской иденти-
фикации, но, как мы видели, это приводит к фантазиям слия-

237
Себя как в зеркале я вижу
Серж Лебовиси

ФАНТАЗИЙНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ И ТРАНСГЕНЕРАЦИОННАЯ

ПЕРЕДАЧА

Доклад на франко-русском коллоквиуме по психоанализу

(Москва, 1997, июнь)

Перевод с французского Г М. Северской, научная редакция Н. К.

Асановой

Изучение взаимодействий между младенцем и воспитывающими

его людьми привело к новому клиническому подходу —
наблюдению за поведением младенца и его матери и изучению
видеодокументов, показывающих младенца на руках у матери,
причем каждый выражает себя по-своему, а наблюдатель может
вмешаться, чтобы придать терапевтический смысл консультации.
Такие клинические условия неизбежно привели к изучению пси-
хического функционирования партнеров в этой спирали взаимо-
отношений (Escalona, 1968). В 1981 г. Л. Крейслер и Б. Крамер
(Kreisler, Cramer, 1981) предложили термин «фантазийные взаи-
модействия»; тогда же у меня был случай им воспользоваться.

Определение фантазийных взаимодействий

Со стороны матери. Младенец представлен в ее глубинной и
фантазийной психической жизни, с одной стороны, и в ее во-
ображаемой жизни, с другой стороны.
Фантазийный младенец — тот, которого каждый человек
порождает очень рано, когда он идентифицирует себя с собст-
венной матерью, всегда беременной многочисленными младен-
цами. Фантазийный ребенок — ребенок желания материнства. В
рамках эволюции идентификационных конфликтов, которые
определяют развитие эдиповых ситуаций, девочка идентифи-
цируется со своей матери и желает дать ребенка своему отцу.
241

Таким образом, этот ребенок, уже родившийся, на уровне фан-
тазийной жизни матери является ребенком своего деда по ма-
теринской линии.
Воображаемый младенец — младенец желания беременно-
сти, сосуществования зародыша и матери: ребенок уже зачат.
В современном западном обществе этот младенец часто запро-
граммирован на достаточно позднее время, чтобы не мешать
профессиональной карьере матери. Ему придается большая
ценность, поскольку способность воспроизводить потомство
сокращена до очень ограниченного числа детей. Таким обра-
зом, уже после подтверждения беременности он становится
объектом устремлений, которые обычно вводят в его судьбу его
родителя. Этот будущий младенец, являясь носителем вообра-
жаемой жизни матери, а следовательно, ее мечтаний, часто на-
делен полом. Мать видит его и представляет его себе. Она пла-
нирует его будущее. Ему выбирают имя. Благодаря этому, как
мы увидим, он становится носителем ценностей, передаваемых
из одного поколения в другое: все, что было сказано или скры-
то в связи с ними, события, которые считаются важными, даты
годовщин входят тогда в тайные мысли матери и моделируют
судьбу этого воображаемого ребенка.
Но верно и то, что уже с начала беременности будущий
младенец начинает заявлять о своем присутствии. Сенсорные
способности позволяют матери придать смысл тому, что она о
нем знает, и тому, что она чувствует. Кроме того, современное
техническое оборудование позволяет родителям уже во время
беременности получить сведения о реальном ребенке: напри-
мер, эхография позволяет узнать пол ребенка до его рождения,
от чего многие матери (во всяком случае, во Франции) отказы-
ваются, чтобы не нарушать свою воображаемую жизнь. Други-
ми словами, уже во время беременности младенец выполняет
в психической жизни матери двойную функцию как фантазий-
ный ребенок, отмеченный внутрипсихическими конфликтами
матери, и воображаемый ребенок, который развивается на ос-
нове ее латентных мыслей. Когда ребенок рождается, мать
должна иметь дело с младенцем, которого она держит на руках,
кормит, обеспечивает ему уход, придавая ему это двойное зна-
чение (бессознательное и предсознательное).
Со стороны младенца. У нас есть возможность составить до-
статочно точные представления о возникновении его психиче-
ских репрезентаций. Взрослые, в особенности молодые бере-
менные женщины, строят предположения по поводу генезиса
психической жизни младенца, которые развиваются и после
его рождения. Например, «он слышит» может превратиться в
«он слышит меня». Однако эта догадка не совсем иллюзорна,
поскольку все свидетельствует о том, что ребенок отличает го-
лос своей матери от других женских голосов начиная со своего
рождения (Mehler, 1983). (Эксперименты, доказывающие это,
основаны на фиксации количества сосательных движений у
младенца вне ситуации кормления, число которых особенно
увеличивается при звуке материнского голоса, даже записан-
ного на аудиопленку.) Но такие навыки наблюдаются и у при-
матов; проблема в том, чтобы выяснить, порождают они психи-
ческие репрезентации или, наоборот, основываются на них.
В принципе такая гипотеза абсурдна. В связи с этим «по-
этический язык», который предлагает Д. Мельцер, чтобы опи-
сать навыки эмбриона и «его танец», неприемлем с научной
точки зрения. Подобным образом психоаналитики кляйниаи-
ской и посткляйнианской школ сохраняют убеждение, что
грудной младенец живет фантазийной жизнью начиная с рож-
дения, когда они вслед за Сьюзен Исааке заявляют, что грудь
существует, чтобы ее сосали и кусали и, следовательно, чтобы
создать фантазию, которой это сосание и кусание придает пси-
хическое существование.
Тем не менее опыты с непитательным сосанием, как и мно-
гочисленные ссылки на изучение ранних навыков новорожден-
ного, его способностей следить за лицом человека, подражать
его гримасам, не позволяют опровергнуть тот факт, что с самого
раннего возраста ребенок имеет репрезентации. Если это не
так, то как объяснить отсутствие учащения ритма сосания при
изменении формы соски, находящейся во рту ребенка? Следо-
вательно, такие констатации подчеркивают ценность некото-
рых метафор Д. Мельцера, когда он говорит о примыкающей
идентификации (Meltzer, 1985), или рассуждений Э. Бик (Bick,
1968), когда она упоминает о том, что идентификация младен-
ца с его матерью происходит по системе двух измерений, пред-
243
ставленной переживанием кожного контакта, что позволило
Д. Анзье (Anzieu, 1985) предложить гипотезы относительно Я-
кожи. Таким образом, мы должны изучить генезис и органи-
зацию фантазийных интеракций.
Организация фантазийных взаимодействий
Поясним представление о фантазийных взаимодействиях кон-
кретным примером: трехмесячный младенец слышит голос
своей матери, или замечает ее шаги, или видит ее приближение.
Пробудившись, он протягивает к ней руки. Описывая социаль-
ные взаимодействия привязанности, Джон Боулби (Bowlby,
1969) предлагает гипотезу, по которой этот жест у человечес-
кого ребенка является филогенетическим остатком программ
цепляния детенышей приматов к шерсти на груди самки и бли-
зок к поведению, определяющему хватательный инстинкт че-
ловека, описанный И. Германном (Hermann, 1972).
Мы по-другому опишем генезис этого предвосхищающего
жеста младенца: младенец протягивает руки (запрограммиро-
ванный ранний навык), и мать воображает значение этого же-
ста по принципу творческих предвосхищений: «Он хочет, что-
бы я взяла его на руки»; младенец привыкает к тому, что мать
берет его на руки, и у него появляется представление об этой
ситуации, которую предвосхищает его поведение.
Можно также следующим образом описать взаимодейст-
вие, предполагающее психические репрезентации двух партне-
ров: мать, со своей стороны, воспитывает своего младенца,
вкладывая свою внутрипсихическую и внутриличностную
жизнь в материнскую заботу; младенец инвестирует свою мать
еще до того, как воспринимает ее. Этот афоризм, который я
предложил уже давно, выражает основополагающую гипотезу
Фрейда, по которой репрезентация предмета удовлетворения
(галлюцинация удовольствия) возникает от закрепившихся
опытов удовлетворения потребностей. К этому принципу пси-
хоаналитической теории следует добавить (мы отметим много-
численные последствия этого утверждения): младенец спосо-
бен заявить, что его мать — это мать; ребенок делает из своей
матери мать, что хорошо иллюстрирует метафора Д. Винникот-
та, по которой младенец, смотрящий на свою мать, видит два
объекта: глаза своей матери и мать, смотрящую на него
(Winnicott, 1971).
В этих условиях появляется мысль об интенсивности аф-
фективных обменов, проявляющихся в диаде мать-дитя. Аф-
фективной синхронизации было посвящено много наблюдений.
Даниель Штерн показал, как они согласуются и гармонизируются
(Stern, 1986). Со своей стороны, я упоминал «купание в аф-
фектах?- (Lebovici,1983). Взаимная настройка подтверждена на
модальном и трансмодальном уровне. Повседневный опыт пока-
зывает, что она проявляется в многочисленных видах общения,
в выражениях, анализ которых представляется несколько ис-
кусственным: речь идет, например, о мимическом, тоническом и
голосовом общении. Этот последний пример интересен, по-
скольку показывает, что мать, общаясь с ребенком голосом,
как правило, выражает свое желание получить синхронную ре-
акцию удовольствия у ребенка, даже когда ему всего несколько
недель. Когда ребенку несколько месяцев, она может выразить
свою амбивалентность, свою ненависть, если воспользоваться
выражением Винникотта (Winnicott, 1947): когда мать купает
ребенка, она ругает его, говорит ему грубые слова, но выражение
ее голоса преобладает над злым значением слов, и ребенок отве-
чает на ее обращение радостным возбуждением (Rabain-Jamin,
1986).
В одной из своих последних работ Б. Джибелло предлагает
оригинальную гипотезу, согласно которой первые репрезента-
ции младенца, в непрерывности опыта заботы, относятся не к
ситуациям (репрезентации вещей) или словам (вербальные
репрезентации), а к психомоторным изменениям (репрезента-
ции равновесия), что предполагает, это у ребенка есть «знанием
«чего-то — кого-то», которое способствует изменению этого
равновесия (Gibello, 1984). Он называет этот протообъект ре-
презентации эпистемическим объектом.
Как бы там ни было, мы предполагаем, что эти аффектив-
ные интеракции происходят в поиске репрезентаций; как пи-
шет М. Пиноль-Дурьез (Pinol-Douriez, 1984), аффект жаждет
репрезентаций. Здесь мы возвращаемся к мысли, что в ситуа-
ции близости при аффективном общении создаются репрезен-
245

тации протообъектов, которые относятся к области того, что
Фрейд назвал «первичными идентификациями». Именно на
этом уровне происходит обмен репрезентациями, настолько
насыщенными аффективными вложениями, что следует учи-
тывать роль трансгенерационной передачи. Она способствует
установлению места младенца в воображении матери, в ее
системе скрытых мыслей.
Роль событий
В сменяющихся поколениях ребенок представляет предков
(Mathan, 1985). Это проявляется в системах семейной класси-
фикации, где ребенок принадлежит к родословной (Rabain-
Jamin, 1979). На Западе ситуация более сложная; но в системе
ядерной семьи ребенок выступает носителем сообщений—ал-
легорий известных или считающихся тайными ситуаций.
Родители наделяют ребенка «мандатом». Авторы, пытающи-
еся связать развитие теории Фрейда с его биографией ( Krull,
1983), считают, например, что Зигмунд получил «мандат»-
восстановить честь семьи, запятнанную действиями его отца
Якоба. Вместо того чтобы описывать соблазняющих отцов,
Фрейд разработал теорию Эдипа, приписывающую фантазии
соблазнения чувству вины, которое испытывают дети из-за
своих эдиповых желаний, направленных на мать. Такие
объяснения представляют интерес, хотя и содержат
значительные упрощения. Они являются предметом
пересудов, но представляют интересную модель значения
биографии для генезиса творческих способностей. Эту модель
правомерно применить к пониманию воображаемых
взаимодействий. Ее можно понять в случае особых
обстоятельств, когда существует семейный секрет 1, подобный
тому, которым была отмечена семья Фрейда.
Часто речь идет о родственнике, исчезнувшем при загадоч-
ных обстоятельствах, о самоубийстве. Конечно, эти семейные
тайны в значительной мере оказываются разглашенными,
но
1
Напомним, что слово «секрет» происходит от латинского
слова «яесгеСа», обозначающего места, отведенные для дефекации.
они составляют то недосказанное, которое играет важную роль
в тайных связях семьи (Lebovici, 1981).
Другие элементы, отнюдь не представляющиеся значитель-
ными, также играют свою роль. Действительно, они становят-
ся аллегориями лишь в последействии, не только потому что
они произошли, но потому что только тогда они принимают
свою аллегорическую ценность. Другими словами, тот факт,
что Ван Гог родился ровно через год после смерти своего стар-
шего брата, приобрел смысл только потому, что родители на-
делили его именем умершего брата. Не в этом заключалась
причина его, по-видимому, циклического заболевания, а также
его удавшегося самоубийства; он покончил с собой вскоре по-
сле того, как у его младшего брата, который всегда играл по
отношению к нему скорее родительскую роль, родился ребе-
нок. Ван Гог был заменой ребенка, и этот новый младенец мог
его заменить.
Другими словами, наши научные гипотезы относятся не к
изучению жизненных событий, а к изучению роли
воображения и последействий событий, наделенных
значением аллегории: они встраивают повседневность жизни
и биографии в историю. Поэтому следует критически подходить
к исследованию воображаемой жизни родителей, что
демонстрируют две нижеследующие краткие клинические
иллюстрации,
В рамках исследования взаимодействий между матерью,
потерявшей одного младенца в результате внезапной и необъ-
ясненной смерти, и младенцем, родившимся следом, мы недав-
но встретились с молодой женщиной, которая непременно хо-
тела забеременеть через два месяца после такой потери. У
нее был семнадцатилетний сын, и по разным причинам она
прервала вторую беременность через шесть лет после
рождения этого мальчика. Третья беременность была
незапланированной, и матери предсказывали, что плод не
будет доношен до конца по гинекологическим причинам.
Родилась девочка. Мать и отец ее обожали. Однажды, когда
девочке было два месяца, мать готовилась показать ее
педиатру; ее должен был сопровождать ее муж. Чтобы
облегчить для ребенка эту консультацию, были приняты все
необходимые предосторожности. Когда родители обедали
перед выходом из дома, девочка закричала, как быва-
247

ло часто. Мать послала мужа посмотреть; он не дошел до кро-
ватки, потому что девочка замолчала и, без сомнения, уснула.
Немного позже родители хотели ее одеть; она оказалась мерт-
вой. Таким образом, мать была убеждена, что отец оставил ре-
бенка умирать, не прибегнув к приемам реанимации, с которы-
ми был знаком, будучи полицейским. Она обвиняет своего
мужа сознательно; в ее скрытых мыслях есть представление,
что смертью любимого ребенка она расплачивается за свое пре-
ступление — намеренный аборт. Подразумеваемая небреж-
ность отца — настолько же причина внезапной смерти этого
младенца, насколько аборт. Но следующий ребенок, которого
мать хочет, «потому что она не может остановиться на неуда-
чен, предназначен только, чтобы заменить умершего младенца.
Она представляет, что у нее будет дочь, которой она даст то же
имя, что и умершей девочке. Таким образом, этот младенец
санкционирует ее право на сексуальную жизнь, в которой она
идентифицируется со своей матерью.
Одна мать рассказывала о своем психотичном ребенке, что
он не открывал глаза до пяти дней, до того момента, когда ее
муж, отсутствовавший по профессиональным причинам, не
подошел к молодой роженице. Это заинтересовавшее меня со-
бытие было опровергнуто ее мужем, что навело мать на разго-
вор о кормлении грудью. Ей не удавалось кормить грудью сво-
его старшего сына, но младенец, который позже оказался
страдающим психозом, наоборот, прекрасно сосал. Бабушка с
отцовской стороны поощряла молодую женщину продолжать
кормление грудью; она говорила, что так вырастила своего
сына, мужа молодой матери, здоровым парнем. Вопреки сове-
там мужа и своей собственной матери (бабушки с материнской
стороны), не одобряющей эту идею, она счастливо кормила
этого младенца грудью на протяжении девяти месяцев. Во вре-
мя нашей беседы у молодой женщины возникла ассоциация
идей. Сначала она думала, что заплатила психозом своего сына
за счастье (и эротическое удовольствие?), которые испытыва-
ла, когда кормила его грудью. Вдруг она поняла ~ не без при-
чины, — что самым характерным моментом было то, что ребе-
нок был отлучен от груди внезапно: она поддалась уговорам
своего мужа, который имел право доставлять ей удовольствие,
лаская ее грудь, и что младенец перешел без какой-либо реак-
ции или возражения с грудного молока на совершенно другую
пищу. Этот пример кажется нам интересным, поскольку мать
сначала придавала значение событию, которое, возможно, не
имело места (закрытые глаза), а затем она связала с событием
(долгим кормлением грудью) фантазийное (поступать, как ее
свекровь или ее мать) и воображаемое значение (подобно сво-
ей свекрови, вырастить младенца здоровым парнем).
Роль событий весьма косвенна; их понимание возможно
только в последействии ретроспективного изучения; оно мо-
жет иметь место с помощью наблюдателя интеракции, как мы
убедимся ниже. «Ситуация, "дающая толчок", может быть со-
вершенно безвредной. Она не имеет ничего общего с чудовищ-
ным событием, жестокость которого превосходит способности
индивида. Субъект оказывается раздавлен неумолимым ходом
событий. Именно свою собственную драму субъект обнаружи-
вает и с ужасом читает в стечении обстоятельств, присущем
данной ситуации. Именно самого себя он встречает в ходе со-
бытий» (Swain, 1986). Добавим, что наши матери сочетают в
этой реконструкции реальность со своими фантазиями. Они
составляют для себя фантазию реальности.
Вот достаточно сложный пример, который показывает тон-
кое смешение реальности с фантазийной и воображаемой жиз-
нью. Жаклине было 12 недель, когда ее срочно направили ко
мне в связи с тяжелой анорексией. Мать, старшая из шести
дочерей, вышла замуж, чтобы покинуть свою семью; ее мать
упрекала ее в том, что она не умеет заниматься сестрами, и со-
ветовала ей не заводить детей. Ее муж, военный, увез ее в дале-
кую страну. У них родился мальчик, у которого отмечались
некоторые временные проблемы с аппетитом. Супруги верну-
лись во Францию и разошлись, поскольку отец практически
покинул свою жену под предлогом поиска хорошей квартиры.
Через несколько лет после развода никто из родителей не за-
вел другую семью. Молодая женщина предложила своему быв-
шему мужу вернуться к общей жизни, на что он согласился,
«потому что отцу легче видеться с сыном, если он живет с его
матерью, чем в ситуации, если он живет отдельно». В конце
концов этот мужчина согласился на рождение второго ребен-
249
ка, так как его жена хотела таким образом закрепить воссоздан-
ный союз. Тем не менее он предсказывал ей большие пробле-
мы в случае рождения девочки, «что затруднило жизнь моего
воображения», добавила мать, которую я здесь цитирую.
Беседа состоялась очень жарким летним днем. Отец прояв-
лял «материнские» навыки, умело раскрывая младенца. Девоч-
ка так же умело играла соской, которую она в возрасте 12 не-
дель держала между большим и указательным пальцами, время
от времени засовывая ее в рот. Консультация закончилась по-
пыткой девочки пить из бутылочки, которая оказалась весьма
удовлетворительной, потому что было очень жарко, как сказа-
ла мать. Однако назавтра она позвонила мне, чтобы сказать, что
Жаклина выздоровела, и все идет хорошо. Конечно, это не про-
длилось долго, и по возвращении из летнего отпуска родители
позвонили мне и сказали, что неприятности возобновились
через пятнадцать дней после консультации.
Тогда началась психотерапия. Она продолжалась до выздо-
ровления девочки в возрасте девяти месяцев. Я регулярно
встречался с ребенком и матерью, которая держала на руках
напряженную девочку и настоятельно заявляла, что я неком-
петентен и думаю только о том, чтобы убедить ее, что детям не
нужно есть. Однако Жаклина развивалась хорошо и очень бы-
стро; она оставалась миниатюрной, скорее бледной и гиперак-
тивной. Мать описывала свои мучения: шесть бутылочек в
день, каждая отнимает полтора часа, это больше, чем полный
рабочий день. Кстати, она не вернулась к своей секретарской
работе. Она пыталась кормить девочку, держа ее, чтобы она
лежала на спине в супружеской постели. Хотя Жаклина и де-
лала активные движения ртом, она только посасывала резино-
вую соску. Последний прием пищи был в 11 часов вечера,
опять же в супружеской постели, хотя муж, который терпеть
не мог телевизор, любил рано ложиться спать. После этих
последних попыток утомленная мать засыпала, оставляя
Жаклину лежать между ней и ее мужем, потому что у нее не
было сил отнести ее обратно в постель. Ввиду присутствия
младенца усталая молодая женщина больше не жила половой
жизнью. Отец еще долго не приходил на наши консультации.
Он звонил мне, упрекал меня в бессилии и заявлял, что может
оставить мне свою жену
и дочь, раз они мне так понравились. Он сам, говорил он, уй-
дет со своим сыном.
Психотерапия продолжалась, и я постепенно узнал о про-
клятии, аллегорией которого стала Жаклина. Оно тяготело над
девочками уже на протяжении четырех поколений. У праба-
бушки Жаклины родилось двое близнецов, один из которых
был мальчиком. Мальчик умер при рождении. Выжившую де-
вочку, бабушку Жаклины, ее мать считала убийцей и поэтому
не стала ее воспитывать — покинула ее и встретилась с ней,
только когда та была уже взрослой. Бабушка с материнской
стороны предупредила свою дочь, как мы видели, что она не
должна быть матерью. Муж молодой женщины, в принципе со-
гласный стать отцом, предсказал трудности в связи с рождени-
ем дочери. Можно понять молодую мать, которая пожалова-
лась мне, что это предсказание, подкрепленное переданными
проклятиями, затруднило жизнь ее воображения!
Однажды мать объявила мне, что Жаклина выздоровеет,
потому что ей больше не снятся кошмары. На первой консуль-
тации я не обратил особого внимания на то, что мать в рассказе
о своей воображаемой жизни упомянула о снившихся ей
кошмарах. В тот момент она призналась мне, что сон был сле-
дующим: она кормит из бутылочки младенца. Это не ее дочь, а,
вероятно, ее сын, вернувшийся в младенческий возраст. Затем
сзади высовывается рука, вырывает у нее бутылочку и бросает
на пол; бутылочка разбивается.
Здесь перед нами разработанный и повторяющийся сцена-
рий, ставящий много вопросов, ответы на которые могли бы
быть даны только в результате психоаналитической работы: же-
лание не быть ответственной за анорексию? желание уморить
голодом представителя мужского пола, ее мужа, которого она
лишает сексуального удовлетворения — удовольствия, в кото-
ром ей самой всегда было отказано? наказать себя за это про-
клятье — быть девочкой — и за желание быть мальчиком?
испытать чувство вины, связанное с детской мастурбацией?
На все эти вопросы я не смогу ответить. Но этот сон
показывает постоянство фантазийной репрезентации
Жаклины. Я не могу сказать, вылечена ли анорексия, так как
мать и ребенок могли избежать ее под влиянием
психотерапевтической работы.
251
Но необходимость повторения сценария отпала, и через не-
сколько дней девочка начала хорошо есть. Через несколько не-
дель мать вернулась на работу. Мне передавали хорошие ново-
сти относительно этого случая, который имел место несколько
лет назад и который позволяет мне предложить выводы по двум
направлениям.
Выводы: два предположения
Терапевтическая консультация
Ребенок, находящийся на руках у матери (в других культурах,
как мне приходилось наблюдать, матери носят детей иначе),
дает исключительную возможность изучения воображаемых и
фантазийных интеракций. Консультации становятся терапев-
тическими, поскольку вмешательство наблюдателя происхо-
дит благодаря его выслушиванию, а также его способностям к
идентификации и эмпатии с обоими партнерами.
Еще один короткий пример в рамках вышеописанного иссле-
дования в отношении ребенка, родившегося после внезапной
смерти младенца. Мать, не проявлявшая желания иметь нового
ребенка, поддалась просьбе своего мужа. Она узнала о своей бе-
ременности в день консультации. Она всегда была склонна к
проявлениям насилия, подобно ее собственной матери, алкого-
личке, которая серьезно ранила ее ножом. Эту красивую моло-
дую женщину еще до смерти семимесячного младенца подозре-
вали в том, что она сломала ему бедренную кость. Она пришла
на консультацию со своим старшим сыном, которому было
17 месяцев. Он постоянно плакал, а мать явно им
пренебрегала. В какой-то момент она взяла его к себе на
колени, потому что я это подсказал. Крики стали еще более
громкими, но вот молодая женщина удовлетворенно
посмотрелась в зеркало. Младенец замолк и прижался к
матери. Это повторилось три раза. Явление поразило
наблюдателей, тем более что оно уже происходило без
подсказки с моей стороны: нарциссическое удовлетворение,
которое эта молодая женщина доставляла сама себе, позволяло
ее младенцу сделать из нее и мать.
Исследование такого рода, записанное на видеоленту, поз-
воляет провести обсуждение и обучение родителей. Докумен-
тальные видеозаписи можно впоследствии показать родите-
лям, реакции которых можно углубить с целью помощи, если
мы будем присутствовать на этом видеонаблюдении. Во всяком
случае, терапевтические консультации по своему смыслу отли-
чаются от простой коррекции поведения; некоторые консуль-
танты пытались непосредственно вмешаться и показать роди-
телям, матери, как носить ребенка,— для родителей это значило
невозможность идентифицироваться с этими специалистами,
которые являются лучшими родителями, чем они сами.
К теоретическому пересмотру
Психоаналитическая теория основана на базовом постулате,
который мы упоминали: репрезентация объекта возникает из
реактивации следов удовольствия, связанных с опытом удов-
летворения потребностей, который объединяет младенцев и их
матерей. Теория привязанности ставит под вопрос этот посту-
лат, показывая существование у человека, а также у животных
социальных интеракций, соответствующих теории импринтин-
га и теории систем. Нейропсихологические работы направле-
ны на подробное изучение развития у младенцев познаний,
которые могут быть выявлены на основе изучения функциони-
рования головного мозга. Они показывают важность самоорга-
низации живых существ, которая в значительной мере зависит
от послеродового опыта.
Нет оснований противопоставлять достижения нейропси-
хологии и психопатологические исследования, если признать,
что работа идет по двум различным направлениям. Но встре-
ча, полезная для младенца и его семьи, возможна только на
двух условиях:
— нейрофизиологи и когнитивисты должны признать, что
их
модели далеки от сложности человеческой системы, на которую
они не могут быть распространены без натяжек, поскольку люди
думают, говорят и общаются; их общение зависит в том числе от
природы их фантазий, т. е. от романа, который они составляют
для себя на основе событий, случившихся на уровне предыду
щих поколений;
— со своей стороны, психопатологи и психоаналитики
не
могут довольствоваться неопределенными аналогиями и мета-
253
форами: они приемлемы только в клинической и терапевтиче -
ской обстановке. Им надо также признать, что программы вза -
имодействий и аффективные обмены имеют психические по -
следствия. Это не означает, что следует отказаться от всякой
концепции психической энергии, но изучение фантазийных
взаимодействий предполагает, что рождение репрезентаций
свидетельствует о роли тех, кто воспитывает младенцев. Сим -
вол этого — вмешательство матери «в шум»: мать дает ключи к
интерпретации, которая может придать смысл поведению,—
это мать, фантазирующая и воображающая. Она также обеспе -
чивает спокойствие, потому что нарциссически подкрепляет
себя как мать, но и как женщина: это успокаивающая мать, ко -
торая присоединяется к своему мужу и играет роль матери —
защиты от возбуждений (СяЪеИо, 1984).
Л и т е рату р а
Anzieu D. (1985) Le moi-peau. Paris: Dunod.
Bick E. (1968) L'experience de la peau dans les relations d'objects
precoces. Traduction fran^aise // Meltzer D. et coll. (eds.) Les
relations autis-tiques. Paris: Payot, 1975.
BowlbyJ. (1969) L'attachment, Traduction franc.aise. Paris: PUF, 1975.
EscalonaS. (1968) The roots of individuality, normal patterns of develop-
ment in infancy. Chicago: Aidine Publishing Company.
FraibergS.etal. (1975) Fantomes dans la chambre d'enfants. Traduction
franc.aise// La Psychiatric de 1'Enfant. 1983. 26. 1.57-98.
Freud S, (1920) Au-dela du principe de plaisir. Londres: Standadt Ed.
Gibello B. L'enfant a 1'inteIIigence troublee. Paris: Lc Centurion, 1984.
Hermann L (1972) L'instinct filial. Traduction franc.aise. Paris: Denoel,
1972.
Isaacs S. (1952) Nature et developpement du fantasme // Klein M. (ed.)
Developpements de la psychanalyse. Traduction franchise. Paris:
Payot, 1966.
Kreisler L., Cramer B. (1981) Sur les bases cliniqucs de la psychiatric du
nourrisson // La Psychiatrie de 1'Enfant. 19. 1. 223-263-
KrullN. (1979) Sigmund, fils dejacob. Traduction franc, aise. Paris: Galli-
mard, 1983.
(DatimasuuHoe esauModeucmeue u mpanczenepai^uoHnasi
nepedaua
Lebovici C. (1981) A propos des the rapeutiques de famille consultations //
La Psychiatrie de 1'Enfant. 22. 2. 541.
Lebovici S. (1983) Le nourrisson, la mere et le psychanalyste. Paris: Le
Centurion.
Lebovici C. (1986) A propos des consultations the rapeutiques //]. de la
Psychanalyse de 1'enfant. 1. 135-152.
MehlerJ. (1983). Communication inedited, mais evoquee dans de
nombreuses publications de 1'auteur.
Meltzer D. (1985) La maladie psychotique dans la petite enfance. Lieux
del'enfance. 3. 93-110.
Nathan T. (1985) L'enfant ancetre. Nouvelle Revue d'Ethnopsychiatrie.
4.1. Pinol-Douriez M. (1984) Be be agi, bebe actif. Paris: PUF. Rabain-
JaminJ, (1979) L'enfant du lignage. Paris: Payot.
Rabain-Jamin Survey of the infant's «sound envelop* organization of pa-
rent infant communication (1986) // Call J., Galenson E., Tyson R.
(eds.) Frontiers of infant psychiatry. New York: Basic Books.
Stern D. (1986) Affective attunement // Call J., Galenson E., Tyson R.
(eds.) Frontiers of infant psychiatry. New York: Basic Books.
Swain G. (1986) De la marque de'evenement a la rencontre interieure,
images populaires et conceotions savants en psychopathologie //
GuyotatJ., FedidaP. (eds.) Evenementet psychopathologie. SIM-EP,
Villeurbanne.
Winnicott D.W. (1947) La haine dans le contretransfert, Traduction
franchise: De la pediatrie a la psychanalyse. Paris: Payot, 1969.
Winnicott D.W. (1971) Le roledu miroir de la mereetdela famille dans le
developpement de 1'enfant. Traduction franchise. Paris: Gallimard,
1975.
255

Ален Живо
ПРОЕКЦИЯ в АНАЛИЗЕ
Доклад на франко-русском коллоквиуме по психоанализу
(Москва, 2005, октябрь)
Перевод с французского Н. И. Челышевой,
научная редакция А. В. Россохина
«Проекция представляет собой своего рода
вытеснение (аналогичное конверсии и т. д.), в
котором представление становится осознанным
и форме восприятия, а связанный с ним аффект,
подвергаясь инверсии в неудовольствие, отделен
и возвращен в Я*-.
Это то определение проекции, которое Фрейд дает
Юнгу в апреле 1907 г. в одном из писем, где
он высказывает ряд теоретических идей по
поводу паранойи.
Стремясь объяснить проекцию, Фрейд добавляет в том же
письме: «Каково условие того, чтобы некий внутренний, ин-
вестированный аффектом процесс мог быть спроецирован во-
вне? Обратимся к норме: исходно наше сознание воспринима-
ет всего только два рода объектов. Обращаясь вовне, оно
имеет дело с восприятиями (Wahrnehmung), которые сами по
себе аффектом не инвестированы и обладают собственными
качествами; а внутри оно (сознание) имеет опыт «ощущений»
(Empfindung, которые являются экстериоризацией влечений,
использующих в качестве опоры некоторые органы, и в очень
малой степени обладают таким свойством, как качествен -
ность, но, напротив, способны к значительной количествен-
ной инвестиции. То, что представляет собой это самое коли-
чество, локализовано внутри, а то, что качественно и лишено
аффекта, расположено снаружи» (р. 86).
Рассуждая таким образом, Фрейд ставит перед собой цель
мет^апсихологического осмысления проекции. Проекция пред-
стает как некий защитный механизм, который Фрейд в письме
характеризует как «своего рода вытеснением. Однако, рассмат-
ривая случай Шребера, Фрейд (1911) противопоставляет два
защитных механизма: вытеснение, даже отвержение, которое
действует в направлении снятия инвестиции неких представле-
ний вплоть до появления возможности отвода объекта, и проек-
цию, которая находится еще дальше на пути «провала вытесне-
ния, разрыва на поверхности, возврата вытесненного», что
позволяет вновь отыскать дорогу для объектной реинвестиции,
рассматривать бред как «попытку излечения». Это значит, что
речь идет о двух экономически различных механизмах защиты,
несмотря на то что их задачи могут быть взаимосвязаны, в
частности, в рамках невротического функционирования.
Кроме того, если Фрейд в своих трудах часто упоминает па-
тологическую проекцию, защитный механизм, характерный, на-
пример, для паранойи или фобии, то так же часто он
упоминает и нормальную проекцию, процесс, не защитный и
конституирующий для психики. В письме Юнгу он обращается
к собственной концепции психического функционирования,
настаивая на необходимости сопряжения работы влечения,
отсылающего к области количественного и экономического, и
восприятия, открывающего доступ к качественному во
фрейдовской перспективе, позволяющему чему-либо
«становиться сознательным». С этой точки зрения проекция
играет ведущую роль в процессе дифференциации
внутреннего и внешнего, снаружи и внутри.
Защита и/или процесс, проекция является сложной
концепцией, и о ней Фрейд мог бы, по утверждению Джонса,
написать целую статью в период, когда он размышлял о
метапсихологии. Но как мы знаем, подобный труд так и не
дошел до нас, несмотря на то что Фрейд, рассматривая случай
Шребера (1911), заявлял о своем проекте «углубленного
исследования процесса проекции» (р. 315). После Фрейда этой
теме были посвящены многочисленные труды. Кроме того,
известно понятие проективной идентификации, которое
разрабатывалось М. Кляйн и пост-кляйнианцами и которое в
аналитическом сообществе могло проявиться скорее как
эвристическое, чем как проекция. Мы
257

можем рассчитывать на то, что участники нашего коллоквиума
в рамках постоянного психоаналитического образования в
Москве помогут пролить свет на эти понятия и составить суж-
дение об их уместности в аналитическом процессе.
Проекция: функция непризнания и/или знания
Таким образом, проекция в своей защитной функции нацелена
на то, чтобы отбросить вовне нечто, что не признано в самом
себе. Фрейд часто подчеркивал, что легче защититься от внеш-
ней опасности, чем от внутренней. В работе «Тотем и Табу»
(1913) он отмечает, что первобытные люди не признавали соб-
ственную бессознательную враждебность по отношению к умер-
шим, приписывая им эту самую враждебность, и считали усоп-
ших опасными духами. Точно так же как и в психопатологии,
здесь проекция способствует разрешению конфликта, связанно-
го с амбивалентностью, в данном случае позволяя отказаться от
всякого чувства ненависти по отношению к усопшему.
Но проекция имеет также функцию знания, поскольку бла-
годаря непризнанию и утаиванию от самого себя внутреннего
мира позволяет открывать мир внешний. В паранойе речь фак-
тически идет о признании в другом того, что субъект не хочет
видеть в себе, исследуя таким способом внешний мир. С этой
точки зрения проекция, о которой Фрейд в 1913 г. пишет, что
она «играет главную роль, определяя наш способ представле-
ния внешнего мира» (р. 78), дает некое репрезентативное со-
держание, мы о нем узнаем только лишь через ощущения удо-
вольствия или боли, те лишенные качества «ощущения», о
которых Фрейд писал в письме Юнгу. Проекция способствует
работе изображения благодаря происходящим от внешнего
мира «перцептивным остаткам» и делает возможным поворот,
подобно тому как разномодальные восприятия оказываются
перенесены на объекты внешнего мира.
В этой своей функции знания проекция становится, как пи-
шет Фрейд в 1911 г. в работе «Тотем и табу», «методом
понимания», который и позволяет первобытному человеку
вновь обрести в богах и духах то, чем сам он является. Таким
образом, Фрейд указывает на важнейшую связь между
проекцией и иден-
тификацией, когда отмечает, что для первобытного человека
является естественным и как будто врожденным свойством про-
ецировать свою собственную сущность на внешний мир, рассма-
тривая все наблюдаемые события как обязанные своим проис-
хождением неким существам, имеющим глубинное сходство с
ним самим. Не будучи тождественной анимизму, проекция тем
не менее тесно связана именно с этим образом мысли, позволя-
ющим первобытному человеку «устанавливать отношение» с
миром и влиять на него, воздействовать, способствуя достиже-
нию «психического господства», лежащего в основе физического
господства над опасной природой.
Фрейд здесь сравнивает чувство бессилия и отчаяния перво-
бытного человека с возможными чувствами ребенка в начале
жизни. Речь идет не о том, чтобы сводить доисторического че-
ловека к ребенку, против чего активно выступают наши колле-
ги, изучающие доисторического человека, а скорее о том, чтобы
описать некий фундаментальный психический процесс: проек-
ция соотносится с идентификацией (в смысле идентификации,
ассимиляции, установления аналогии), позволяя развитие иден-
тификации в рефлексивном смысле — как «идентификации
себя». Проекция вписывается в непризнание в той мере, в какой
тревога перед лицом внешнего мира становится в конечном счете
лучше переносимой, чем тревога, которая связана с внутренним
миром и опасностью влечения. Но одновременно проекция
создает возможность какой-то ассимиляции между самим собой
и внешним миром, а это как раз характеристика анимистическо-
го подхода к миру, лежащая тем не менее в основе способности
воспринимать и конституировать внешний мир.
В размышлениях об эволюции культуры Фрейд (1913)
предположил переход от анимистической стадии в развитии
человечества к стадии религии и далее к научной стадии,
способной получить широкое распространение, в особенности
под влиянием психоанализа. Но психическое
функционирование таково, что проекция и связанные с ней
верования могут, конечно же, эволюционировать в направлении
какого-то более объективного знания о мире, однако при этом и
связанные с ними иллюзии не могут быть полностью устранены,
как об этом напоминает галлюцинация сновидения. Гипотеза
галлюцинаторного удовлетво-
259
рения желания, построенная на модели галлюцинации сновиде-
ния, показывает, что галлюцинация предшествует восприятию и
что это последнее является в основном неким верованием, как
это отметил Мерло-Понти (Merleau-Ponty, 1945). Проекция как
процесс с необходимостью отсылает к фрейдовской диалектике
галлюцинации и восприятия.
Проекция, галлюцинация, восприятие
С этой точки зрения интересно напомнить, что для Фрейда
(1917а) «сновидение также представляет собой проекцию, экс-
териоризацию внутреннего процесса» (р. 128). Прежде всего,
для него это способ подчеркнуть защитную составляющую
этой самой проекции, поскольку для того, кто видит сон, речь
идет о борьбе против бессознательных импульсов влечения и
избегании пробуждения. Но он также отмечает некий «внут-
ренний процесс», который есть не что иное, как главное отно-
шение между галлюцинацией и восприятием.
Галлюцинаторное измерение сновидения, как нам известно,
определило основы построения психоаналитической теории,
а именно опыт удовлетворения в соответствии с моделью ребен-
ка у груди матери. Речь фактически идет о положении, которое
не может быть проверено опытным путем. Согласно этому по-
ложению, галлюцинация есть удовлетворение, и это определяет
психоаналитический подход к душевной жизни. Для Фре�
цепции и нереализации порождает протомысль — первичную
мысль, имеющую характеристики бета-элемента: если присут-
ствует плохая грудь, то необходима грудь, воспринимаемая как
вещь в себе. Ссылаясь на кантовское а рпоп, отсылающее к
условиям, делающим возможным опыт, Бион также выделяет
значение первичного в психоаналитической мысли: для того
чтобы младенец мог галлюцинировать удовольствие, еще до
любого реального опыта его взаимодействия с грудью матери
необходимо предположить существование галлюцинаторного
удовлетворения желания и точно так же неудовлетворения
этого желания. Способность младенца переносить неотъемле-
мую от этих первичных мыслей фрустрацию тогда будет опре-
делять возможность реального восприятия груди, в частности
превращения бета-элементов, вначале ориентированных на
разрядку и эвакуацию, в альфа-элементы, способные служить
мыслям сновидения, представлениям или фантазмам.
Проекция одновременно располагается в центробежном дви-
жении галлюцинаторной инвестиции, повернутой к внешнему
миру и нацеленной на то, чтобы воссоздать будущее перцептив-
ное присутствие объекта, и в движении центростремительном,
призванном произвести некую репрезентацию объекта, отлич-
ную от его восприятия. Фрейд всегда настаивал на важности раз-
личения памяти и восприятия в соответствии с моделью магиче-