___________________________________

1
_________________________________________

Социолингвистика – языковедческая дисциплина, развивающаяся на стыке общего языкознания,

социологии, этнографии, культуроведения, социальной психологии, политологии.

Предмет социолингвистики – языковая стратификация общества и влияние на язык социальных

процессов (социальная дифференциация языка), языковая политика.

Языковая стратификация общества означает, что различные социальные группы в ходе своей
деятельности вырабатывают характерные варианты использования языка, особые идиомы. Любое
общество как языковой коллектив разделяется на этнические, возрастные, территориальные,
профессиональные группы, различающиеся характером речи, использованием различных языков
(билингвизм – полное владение человеком двумя языками и диглоссия – функционирование в
обществе двух языков), созданием особых сленгов, жаргонов, тайных языков.

Одной из важнейших теоретических проблем социолингвистики является определение отдельного

языка – русского, китайского, немецкого, молдавского, азербайджанского. Дело в том, что
надежных чисто лингвистических критериев различения языка и диалекта не существует.
Например, проблема китайских, немецких или итальянских диалектов не может быть разрешена
лингвистически, поскольку лингвистический статус диалекта определяется по различным
признакам. Так, некоторые северные итальянские диалекты проявляют значительные
исторические и структурные сходства с французским, окситанским или рето-романским языками,
но рассматриваются как диалекты итальянского языка. Поэтому надежно определить статус
идиома как языка, диалекта, наречия (группы диалектов), варианта языка (английский,
американский, австаралийский, канадский, язык русских эмигрантов) можно в основном на основе
языкового самосознания его носителей и языковой политики государства, что возможно только
применением социологических методов.

Исследование лингвистической стратификации общества имеет существенное значение в общем и

частном языкознании, но также и при решении прикладных задач. Язык исторически изменяется в
трех аспектах, которые можно обозначить как эволюцию, развитие и нормирование.

Эволюционные процессы, свойственные любому языку в любом его состоянии, определяются

звуковыми и морфологическими историческими законами и состоят в постепенной дивергенции и
конвергенции языковых систем. Например, освоение иноязычных слов: так слово кофе под
действием аналогии получает средний род. Развитие языка представляет собой усложнение в ходе
истории общества его грамматической, лексической и стилистической систем. Нормирование
представляет собой сознательное включение тех или иных фактов языка в состав культуры.

Влияние на язык социальных процессов и влияние языка на социальные процессы означает, что в
ходе исторического развития общества его язык меняет свои состояния и развивается.
Традиционно существуют понятия «этнический язык», «язык племени», «язык народности», «язык
нации», «межнациональный язык», «мировой язык». Помимо того, что эти обозначения связывают
язык с определенным историческим типом общества, они имеют определенное лингвистическое
содержание. Так, язык народности, а тем более, национальный язык должен быть письменным,
литературным, то есть для реализации соответствующей функции должен располагать
определенными системными ресурсами, культурой языка в виде системы словесности,
нормативным грамматическим описанием и быть предметом преподавания.

Вместе с тем, каждое состояние языка предполагает определенный характер его внутренней
дифференциации. Так, формирование национального языка предполагает развитие в нем так
называемых функциональных стилей (обиходно-разговорный, документально-деловой, научный,
публицистический, литературно-художественный), в отличие от «донационального» языка
народности, для которого характерны жанровые стили (жития, летописи, проповеди и.т.д.).

Языковая ситуация является важнейшей задачей социолингвистических исследований, поскольку

отражает состояние культуры и определяет возможности организации деятельности общества. В
отношении к языку выделяются культура общества в целом, этноса, региона, профессии,
поколения, анклава (компактного проживания инокультурной и иноязычной группы населения),
конфессии, землячества (рассеянного проживания иноязычной группы), антикультура (характерная
для маргинальных, обычно криминальных групп населения). Каждый такой тип культуры
характеризуется особой идиомой – языком, диалектом, особенностями речи. Соотношение
различных идиом в данном обществе и образует языковую ситуацию. Языковая ситуация
определяется наличием разносистемных языков, среди которых выделяются языки с глубокой
письменно-культурной традицией и развитой системой словесности (русский), младописьменные
(мордовский, якутский) и бесписьменные (шорский, ительменский) языки. При этом каждый
литературно-письменный язык в своих нормах и системе словесности опирается на определенную
культурную традицию, восходящую к классическому языку. Для русского языка классическими
являются церковнославянский, древнегреческий и латинский; для языка хинди – санскрит, для
азербайджанского – арабский. Для ряда младописьменных языков России таким классическим
языком является русский.

Наряду с языковыми отношениями в речевом коллективе обнаруживаются речевые отношения:

устная литературная речь и различные формы просторечия; письменная и печатная речь:
художественная, философская, научная, документально-деловая, конфессиональная,
публицистическая; устно-письменная речь в виде ораторской прозы, гомилетики, сценической
речи; массовая коммуникация в виде массовой информации, рекламы, информатики, Интернета,
включающего все перечисленные виды речи. Речевые отношения в обществе сложным образом
соотносятся с языковыми. Так, существуют государственные языки, не имеющие развитой
литературы, документально-деловой письменности, научной и правовой терминологии, но
представленные массовой информацией. Такова, например, культурно-языковая ситуация в ряде
регионов России и стран СНГ.

Языковая политика – это деятельность государственных структур и общественных организаций,

направленная на оптимизацию языковой ситуации в обществе и на гармонизацию культурно-
языковых отношений. Даже отказ от целенаправленной языковой политики является языковой
политикой, поскольку влечет за собой стихийное развитие культурно-языковых отношений,
неизбежно приводящее к социальным конфликтам. Языковая политика государства проявляется в
законодательной деятельности, в организации системы образования, в государственном или
общественном регулировании средств массовой информации и издательской деятельности, в
установлении норм публичной аргументации, в регулировании научно-технической и социально-
политической терминологии и документооборота.

Возникновение социолингвистики

Термин «социолингвистика» впервые употребил в 1952 американский социолог Герман Карри.

Лингвистические исследования, учитывающие обусловленность языковых явлений явлениями
социальными, с большей или меньшей интенсивностью велись еще в начале нынешнего века во
Франции, России, Чехии. Иные, чем в США, научные традиции обусловили то положение, при
котором изучение связей языка с общественными институтами, с эволюцией общества никогда
принципиально не отделялось в этих странах от «чистой» лингвистики. «Так как язык возможен
только в человеческом обществе, – писал И.А.Бодуэн де Куртенэ, – то, кроме психической стороны,
мы должны отмечать в нем всегда сторону социальную. Основанием языковедения должна
служить не только индивидуальная психология, но и социология».

Важнейшие для современной социолингвистики идеи принадлежат таким выдающимся ученым

первой половины 20 в. Это, например, идея о том, что все средства языка распределены по
сферам общения, а деление общения на сферы имеет в значительной мере социальную
обусловленность (Ш.Балли); идея социальной дифференциации единого национального языка в
зависимости от социального статуса его носителей (работы русских и чешских языковедов);
положение, согласно которому темпы языковой эволюции зависят от темпов развития общества, а
в целом язык всегда отстает в совершающихся в нем изменениях от изменений социальных
(Е.Д.Поливанов); распространение идей и методов, использовавшихся при изучении сельских
диалектов, на исследование языка города (Б.А.Ларин); обоснование необходимости социальной
диалектологии наряду с диалектологией территориальной (Е.Д.Поливанов); важность изучения
жаргонов, арго и других некодифицированных сфер языка для понимания внутреннего устройства
системы национального языка (Б.А.Ларин, В.М.Жирмунский, Д.С.Лихачев) и др.

Характерная черта социолингвистики второй половины 20 столетия – переход от работ общего

плана к экспериментальной проверке выдвигаемых гипотез, математически выверенному
описанию конкретных фактов.

Основные методы социолингвисики

Методы, специфические для социолингвистики как языковедческой дисциплины, можно разделить

на методы сбора материала, методы его обработки и методы оценки достоверности полученных
данных и их содержательной интерпретации.

В первой группе преобладают методы, заимствованные из социологии, социальной психологии и

отчасти из диалектологии, во второй и третьей значительное место занимают методы
математической статистики. Есть своя специфика и в представлении социолингвистических
материалов. Кроме того, полученный, обработанный и оцененный с помощью статистических
критериев материал нуждается в социолингвистической интерпретации, которая позволяет
выявить закономерные связи между языком и социальными институтами. При сборе информации
социолингвисты чаще всего прибегают к наблюдению и разного рода опросам; достаточно широко
используется и общенаучный метод анализа письменных источников. Разумеется, часто эти
методы комбинируются: после предварительного анализа письменных источников исследователь
формулирует некоторую гипотезу, которую проверяет в процессе наблюдения; для проверки
собранных данных он может прибегнуть к опросу определенной части интересующей его
социальной общности.

Направления социолингвистики

Выделяют синхроническую социолингвистику, которая занимается изучением преимущественно

отношений между языком и социальными институтами, и социолингвистику диахроническую,
которая изучает преимущественно процессы, характеризующие развитие языка в связи с
развитием общества.

В зависимости от масштабности объектов, которыми интересуется социолингвистика, различают

макросоциолингвистику и микросоциолингвистику. Первая изучает языковые отношения и
процессы, происходящие в крупных социальных объединениях – государствах, регионах, больших
социальных группах, нередко выделяемых условно, по тому или иному социальному признаку
(например, по возрасту, уровню образования и т.п.). Микросоциолингвистика занимается анализом
языковых процессов и отношений, имеющих место в реальных и при этом небольших по
численности группах носителей языка – в семье, производственной бригаде, игровых группах
подростков и т.п.

В зависимости от того, на что направлены социолингвистические исследования, – на разработку

общих проблем, связанных с отношением «язык – общество», или на экспериментальную проверку
теоретических гипотез, различают теоретическую и экспериментальную социолингвистику.
Теоретическая социолингвистика занимается изучением наиболее общих, основополагающих
проблем – таких, например, как:

1. выявление наиболее существенных закономерностей языкового развития и доказательство

их социальной природы (наряду с такими закономерностями, которые обусловлены саморазвитием
языка);

2. исследование социальной обусловленности функционирования языка, зависимости его

использования в разных сферах общения от социальных и ситуативных переменных;

3. анализ процессов речевого общения, в которых определяющее значение имеют такие

факторы, как набор социальных ролей, исполняемых участниками коммуникации, социально-
психологические условия реализации тех или иных речевых актов и т.п.;

4. изучение взаимодействия и взаимовлияния языков в условиях их существования в одном

социуме; проблемы интерференции и заимствования элементов контактного языка; теоретическое
обоснование процессов формирования промежуточных языковых образований – интердиалектов.

Теоретики социолингвистики достаточно рано осознали необходимость подкреплять общие

положения о зависимости языка от социальных факторов массовым эмпирическим материалом.
М.В.Панов в России и У.Лабов в США были, по-видимому, первыми социолингвистами, которые в
начале 1960-х годов независимо друг от друга обратились к эксперименту как необходимому этапу
в социолингвистических исследованиях и способу доказательства определенных теоретических
построений.

_______________________________________
2
____________________________________

Мысль о том, что язык социально не единобразен возникла давно. Одним из первых
предположение о социальной дифференциации высказал в начале 17 века Гансало Корреас,
преподаватель университета в Саламанке. Он вполне четко разграничил социальные
разновидности языка: «Нужно отметить, что кроме диалектов, бытующих в провинции, язык имеет
некоторые разновидности, связанные с возрастом, положением и имуществом жителей этих
провинций: существует язык горожан, знатных господ и придворных, ученого-историка, старца,
проповедника, мужчин и женщин и даже малых детей».

Термин социолингвистика ввел в научный оборот в 1952 г. американский социолог Г. Карри. Но это
не означает, что социолингвистика возникает лишь в середине 20 века. Лингвистические
исследования, учитывающие обусловленность языковых явлений явлениями социальными, стали
вестись в начале 20 века во Франции, России, Чехии. Научные традиции в Европе обусловили ту
особенность, что изучение связей языка с развитием общества никогда не отделялось от чистой
лингвистики. Русский ученый-лингвист Бодуэн де Куртене писал: «так как язык возможен только в
обществе, то мы должны в нем отмечать сторону социальную». Ученым первой половины 20 века
принадлежит ряд гипотез, которые важны для современной социолингвистики. Французский
ученый Шарль Балли высказал идею о том, что все средства языка распределены по сферам
общения. В работах чешских языковедов подчеркивается мысль о том, что национальный язык
социально дифференцирован в зависимости от социального статуса его носителей. Е.Д.
Поливанову принадлежит гипотеза, согласно которой темпы языковой эволюции зависят от темпов
развития общества. Он же предложил выделить наряду с территориальной диалектологией и
социальную. Б.А. Ларин, В.М. Жирмунский, Д.С. Лихачев отметили важность изучения арго,
жаргонов и других некодифицированных сфер языка для понимания внутреннего устройства
коммуникативной системы.

Характерная черта социолингвистики второй половины 20 века- переход от работ теоретического

плана к экспериментальной проверке гипотез, математическому описанию собранных фактов.
Современная социолингвистика характеризуется такими чертами как системность, строгая
направленность сбора данных, количественно-качественный статистический анализ фактов,
переплетение лингвистического и социологического аспектов исследования.

II Вопрос В настоящее время существует несколько продуктивных социолингвистических теорий.

Концепция Евгения Дмитриевича Поливанова рассматривает вопрос о социальной
обусловленности языковых изменений. Ученый создает теорию языковой эволюции,
обусловленную социальными причинами. Придавая большое внимание контексту, в котором
развивается язык, Поливанов предостерегает от попыток все объяснения в развитии языка
связывать с воздействием социальных сил. В языке действуют и свои внутренние законы,
независимые от социальных, социальные же факторы способны воздействовать только на
конечную цель развития языка в данный исторический период. Тем самым в развитии языка можно
выделить две сложно взаимодействующие факторы, внутренний и внешний, социальный фактор.
Поливанов приходит к выводу, что социальные факторы не могут изменять языковых процессов, но
от них зависит направление языковой эволюции. Ярким примером влияние социальных факторов
на направленность языковых процессов является литературный язык послереволюционной эпохи.
Помимо старой дворянской интеллигенции, которая традиционно являлась носителем
литературного языка, им овладели рабочие, крестьяне, новая интеллигенция. Изменение состава
носителей литературного языка обусловило процесс демократизации, выработку нового
литературного языка, единого для всех слоев общества. В ходе этого процесса важно, язык какой
социальной группы будет приоритетным в процессе формирования новой системы литературного
языка. В современной социолингвистике ориентацию говорящих на язык определенной
общественной группы связывают с понятием социального престижа: чем более престижен статус
группы, тем больше вероятности, что ее язык станет предметом подражания. Такой социально
престижной системой традиционно являются язык наиболее культурной части общества, однако
при определенных условиях шкала оценок может смещаться в сторону других социальных групп.

Языковая эволюция, о которой говорит Поливанов, идет неравномерно на разных подсистемах

языка. В наибольшей степени такому влиянию подвержена лексика и фразеология. (влияние
американизмов в современном литературном языке). Здесь быстрее всего сказываются
результаты социально-экономических мутаций. Обращаясь к изменениям на других уровнях языка
Поливанов выдвигает два тезиса: 1) явления других уровней меньше подвержены влиянию
социальных факторов; 2) количественные изменения фонетических черт в речи говорящих
приводит к качественным изменениям всей системы.

Отношение различных социальных групп к новшествам также неоднородно. Одни социальные

группы консервативны, предпочитают придерживаться старой социальной нормы (интеллигенция,
особенно гуманитарная), другие же легко поддерживает новшества (молодежь).

Темп языковой эволюции в целом зависит не только от масштабности социальных процессов, но и

от уровня развития литературного языка. Чем больше он развит, тем медленнее темп
происходящих изменений.

III вопрос Современная социолингвистика отличается разнообразием взглядов на социальные

механизмы языковых изменений. М.В. Панов сформулировал теорию антиномий- постоянно
действующие, противоположные друг другу тенденции, борьба которых является стимулом
языкового развития. Важнейшие из них следующие: антиномия говорящего и слушающего,
системы и нормы, кода и текста, регулярности и экспрессивности. На каждом этапе развития языка
борьба решается в пользу одного из противоположных полюсов, что ведет к возникновению новых
противоречий. Окончательное разрешение антиномий невозможно: это приведет к прекращению
развития языка.

Антиномия говорящего-слушающего разрешается то в пользу говорящего, то слушающего. Их

интересы противоположны. Говорящий стремится к экономии речевых усилий, слушающий же-
вычленить из информации говорящего максимальное содержание. В 20 веке в
послереволюционную эпоху наблюдалась тенденция к языковой экономии (сокращение
наименований и их слияние в аббревиатуры- начпрод, реввоенсовет, ЦК). В настоящее время
наблюдается тенденция к расчленению наименований: инженер по технике безопасности,
заместитель проректора по науке. Тем самым больше учитываются интересы слушающего.
Яндекс.Директ
Стать блогером в Яндекс.Эфире
yandex.ru

0+
видеосъёмка, видеомонтаж
av-studio.eu

Антиномия системы и нормы проявляется в том, что система позволяет все, что не противоречит
законам языка, а норма отбирает, фильтрует то, что разрешено системой, и допускает к
употреблению далеко не все, что разрешено системными возможностями языка.

Антиномия кода и текста заключается в противоречии между лексическим составом языка и

текстом, который строится из лексических единиц. В развитии языка действуют две
взаимоисключающие тенденции: к упрощению и сокращению набора единиц и к сокращению
текста. Пример упрощения- постепенное вытеснение из современной лексики терминов родства
(шурин, деверь, золовка) и появление на их месте описательных наименований- брат жены, брат
мужа, сестра мужа. Примером сокращения текста за счет расширения системы лексических
единиц является заимствование иноязычных слов, которые в русском языке могут быть выражены
только описательно: снайпер- меткий стрелок, стайер- бегун на длинные дистанции, мотель-
гостиница для автотуристов. В данном случае объем текста сокращается, но увеличивается набор
лексических единиц.

Антиномия регулярности и экспрессивности отвечает информационной и экспрессивной функции

языка. Информационная функция наиболее последовательно выражается с помощью однотипных,
стандартных средств, однозначных по содержанию. Экспрессивная же функция опирается на
эмоционально окрашенную, нестандартную лексику. В этом плане экспрессивная функция
противостоит информационной. Однако, несмотря на выделенную противоречивость, в единицах
языка заложено информативное и экспрессивное содержание. ( осел о человеке- глупый человек,
не умеющий слушать и негативное эксперессивное отношение).

IV Вопрос Теория языковых эволюции У. Лабова

У. Лабов исходит из того, что изменения в структуре языка не могут быть правильно поняты без
учета сведений о языковом сообществе, которое пользуется этим языком. Так, изменения в
фонетической системе можно изучить лишь наблюдая над речью изучаемого коллектива носителей
языка в течение определенного времени. Решая эти проблемы на примере анализа речи
небольшого коллектива говорящих на американском варианте английского языка, Лабов выделяет
следующие этапы языкового изменения:

1) начало изменения- в ограниченной подгруппе языкового сообщества данная форма усваивается

всеми членами подгруппы;

2) последующие поколения говорящих внутри той же подгруппы воспринимают данное изменение

как признак речи старшего поколения;

3) в той мере, в какой ценности данной подгруппы престижны, они распространяются в остальные
подгруппы;

4) сфера распространения новшества совпадает с границами языкового сообщества

5) под влиянием новшества перестраивается фонологическая система языка, обслуживающая

данное сообщество
6) структурные перегруппировки влекут за собой изменения и цикл повторяется.

При этом важен социальный статус подгруппы, внутри которой зародилось новшество. Если эта
подгруппа не занимает господствующего положения в обществе, то члены привилегированных
подгрупп подвергают новшество осуждению. С этого времени начинается процесс исправления
измененных форм в сторону образцов, пользующихся престижем. Следствием этого является
стилистическое разграничение: престижный образец используется в официальной речи, а
новшество, одобряемое лишь частью говорящих, распространяется в непринужденной речи. Если
изменение возникает в подгруппе, имеющей высокий социальный статус, то оно становится
господствующим для всех членов языкового сообщества. У. Лабов прав, говоря о том, что
внутренние (языковые) и внешние (социальные) факторы в процессе эволюции языка вступают в
систематическое взаимодействие друг с другом.

С точки зрения функционирования языка в различных группах говорящих и сосуществовании

различных норм и ценностей в одном речевом сообществе интересно исследование Лабовым
вопроса о влиянии социальной мобильности на речь носителей американского варианта
английского языка. Согласно результатам исследования Лабова, та часть населения, которая
движется из низших слоев общества в высшие воспринимаю нормы группы, более высокой по
социальному статусу. Те говорящие, которые социально стабильны, стремятся к достижению
баланса собственных и внешних норм. Наконец, для носителей, которые перемещаются из
престижных социальных групп в более низкие слои, не воспринимают большую часть норм,
присущих престижным социальным группам.

Основное сходство концепций Поливанова, Панова, Лабова заключается в том, что все три исходят
из сложного характера взаимовлияния языка и общества, отсутствия жестких зависимостей между
языковыми и социальными процессами. Кроме того, если в отечественной социолингвистике
внимание обращено на макропроцессы, охватывающие все уровни языка и социальные группы, то
американская социолингвистика склонна к изучению микропроцессов, которые характеризуют
языковую жизнь отдельных социальных групп.

_____________________________
3
_______________________________

Методы С. сформировались путём синтеза лингвистич. и социологич. процедур. К методам полево-

го исследования относятся массовое обследование, анкетирование, тестирование, устный опрос,
интервьюирование, внешнее наблюдение, включённое наблюдение (когда сам исследователь ста-
новится членом наблюдаемой им группы и одним из участников акта коммуникации). Социолингви-
стич. анализ языкового материала осуществляется с помощью метода корреляционного анализа,
основанного на соотнесении социальных параметров и языковых явлений как соответственно за-
висимых и независимых переменных (для описания зависимостей используются графики зависи-
мостей, таблицы, приёмы математич. статистики и др.). Применяются методы моделирования со-
циально обусловленной вариативности языка [с помощью т. н. вариативных правил (социально
обусловленных правил порождения высказывания)], социально детерминированного речевого по-
ведения (напр., модели, в которых оно представлено в виде стратегии выбора социолингвистич.
переменных).

Выделяются следующие направления С. Синхронная С. изучает отношения между языком и об-

ществ. институтами; диахронич. С. – развитие языка в связи с развитием общества. Макросоцио-
лингвистика анализирует языковые процессы и отношения в государствах, крупных регионах, боль-
ших социальных группах (напр., выделяемых по признаку образования, возраста); микросоциолин-
гвистика исследует эти процессы и отношения в относительно небольших группах (напр., в семье).
Теоретич. С. разрабатывает общие проблемы отношений языка и общества, сфера эксперим. С. –
эксперим. проверка теоретич. гипотез. К области прикладной С. относятся проблемы обучения род-
ному и иностранным языкам, учитывающего социальные обстоятельства речевого общения на изу-
чаемом языке; выработка практич. мер, составляющих языковую политику государства, и др.

Основы совр. С. заложены в 1920–1930-х гг. в работах сов. учёных, изучавших язык как обществ.
явление (Л. П. Якубинский, В. В. Виноградов, Б. А. Ларин, В. М. Жирмунский, Р. О. Шор, М. В. Сер-
гиевский, Е. Д. Поливанов). Важные для формирования совр. С. идеи принадлежат представите-
лям французской социологической школы; амер. этнолингвистам и социолингвистам, развивавшим
идеи Ф. Боаса и Э. Сепира; нем. учёным (в т. ч. Т. Фрингсу и членам основанной им лейпцигской
школы, обосновавшим социально-историч. подход к языку и необходимость социальной диалекто-
логии наряду с территориальной диалектологией); представителям пражской лингвистической шко-
лы; сторонникам япон. школы «языкового существования» (работы по проблемам языковой ситуа-
ции и культуры речи); см. также Социологическое направление. С 1960–70-х гг. интерес к социо-
лингвистич. исследованиям возрос, т. к. для общества стали особо актуальными практич. аспекты
С. (в частности, проблемы языковой политики), а также наметились критика структурной лингвисти-
ки и стремление глубоко проникнуть в природу языка как обществ. явления.

К характерным чертам С. на совр. этапе развития относятся отказ от распространённого в про-

шлом мнения о том, что дифференциация языка и социальное расслоение общества находятся в
прямой зависимости, и признание того, что отношения между структурой общества и структурой
языка достаточно сложны (в частности, того, что в социальной дифференциации языка отражается
не столько совр. состояние общества, сколько его предшествующие состояния); внимание к гово-
рящему как к одному из осн. факторов, влияющих на варьирование речи, и др. С. свойственна на-
целенность на эксперим. проверку выдвигаемых гипотез, в т. ч. широкое использование количест-
венно-статистич. анализа конкретных данных.

_________________________________________
4
____________________________________________

В каждой науке наряду с терминами, имеющими более или менее строгие дефиниции, существуют
интуитивно понимаемые, неопределяемые термины. При этом, как это ни парадоксально,
подобные термины нередко обозначают базовые понятия. Таково, например, понятие числа в
математике, понятие слова в лингвистике (до сих пор не существует единого и при этом
непротиворечивого определения термина слово).

К таким интуитивно понимаемым, формально не определяемым относится и понятие владение

языком. Более того, до сравнительно недавнего времени это словосочетание и не осознавалось
лингвистами как терминологическое. Само собой разумелось, что можно говорить о владении
языком, если человек умеет понимать высказывания на данном языке и строить на нем -- по
определенным правилам, общим для всех говорящих на данном языке, -- тексты (устные и
письменные).

Современный этап развития лингвистики знаменателен, в частности, тем, что понятия, ранее
осмысливавшиеся чисто интуитивно или не имевшие строгих толкований, начинают получать
эксплицитные определения. Такова, например, судьба некоторых традиционных грамматических
понятий: "управление", "согласование", "грамматическое значение" (в отличие от лексического) и
некоторых других, которые во второй половине XX в. подверглись пересмотру и существенным
уточнениям (главным образом с позиций формального описания языка для целей, связанных с
созданием действующих моделей языка).

Так случилось и с понятием владение языком.

Поскольку в качестве основной задачи лингвистики в последние десятилетия выдвигается задача
моделирования речевой деятельности человека или, иначе, того, как человек владеет языком,
постольку естественно и необходимовыяснить, что имеется в виду, когда говорят о владении
языком.

Ю. Д. Апресян, одним из первых в отечественной лингвистике четко сформулировавший указанную

задачу, предпринял попытку расчленить понятие владение языком на составляющие. По его
мнению, владеть языком значит: 1) уметь выражать заданный смысл разными (в идеале -- всеми
возможными в данном языке) способами; 2) уметь извлекать из сказанного на данном языке
смысл, в частности -- различать внешне сходные, но разные по смыслу высказывания и находить
общий смысл у внешне различных высказываний; 3) уметь отличать правильные в языковом
отношении высказывания от неправильных.

В такой интерпретации владение языком -- это собственно языковые умения говорящего:

способность к перифразированию, умение различать многозначность и омонимию, владение
синонимией и интуитивное представление о норме. Эта интерпретация является, по существу,
более детальной разработкой того, что американский лингвист Н. Хомский назвал языковой
компетенцией (competence) говорящего. Помимо компетенции Хомский выделяет языковое
употребление (performance) -- то, как используют язык говорящие.

Развивая (и одновременно критикуя) эти идеи Хомского, другой американский исследователь --

Делл Хаймс показал, что знание языка предполагает не только владение его грамматикой и
словарем, но и ясное представление о том, в каких речевых условиях могут или должны
употребляться те или иные слова и грамматические конструкции. Хаймс ввел понятие
коммуникативной компетенции и теоретически обосновал необходимость различать
грамматичность высказывания и его приемлемость в данных условиях общения, в данной
социальной среде. Грамматичность примерно соответствует тому, что Хомский называет
competence, а приемлемость -- тому, что у Хомского обозначено термином performance. Оба этих
свойства составляют навык, именуемый коммуникативная компетенция, и таким образом
оказывается, что владение языком представляет собой не чисто лингвистический, а
социолингвистический феномен.

Вслед за Д. Хаймсом на необходимость изучения языковой способности человека в тесной связи с

социализацией и с широким социальным контекстом, в котором протекает речевая деятельность
людей, указывали У. Лабов, С. Эрвин-Трипп, Ч. Филлмор и другие исследователи.

Ч. Филлмор, например, в одной из своих работ сделал попытку разграничить собственно языковые
знания человека и владение им информацией о различных компонентах акта коммуникации.
"Основные факторы коммуникативного события, -- пишет он, -- таковы: личность отправителя
сообщения, личность предполагаемого получателя или адресата сообщения, осведомленность
отправителя о посреднике или очевидце коммуникативного события, код, используемый
собеседниками, тема и специфическое содержание сообщения, форма его, свойства канала,
посредством которого передается сообщение, обстановка или социальная ситуация, в рамках
которой имеет место сообщение, и функция, в которой выступает сообщение в данной ситуации".
Указывая на недостаточность собственно лингвистического компонента для того, чтобы говорить о
подлинном владении языком, Филлмор пишет: "Есть ясные случаи грамматичных предложений
(типа / love you) и ясные случаи неграмматичных наборов слов (типа the of of); но кажется, что
решение вопроса о том, как квалифицировать неясные случаи, должно основываться на
понимании ситуации, а не просто на грамматике, которая порождает все явно грамматичные
предложения и терпит неудачу при порождении явно неграмматичных фраз..."

Это указание на ограниченные возможности чисто грамматического подхода при анализе живой
речи перекликается с мыслью, которую настойчиво повторяет У. Лабов: грамматика описывает
многие реально встречающиеся высказывания как ошибки, между тем как этими ошибками
насыщена разговорная речь и они не ведут к непониманию. Следовательно, лингвистическая
теория должна быть построена таким образом, чтобы она была способна описывать и объяснять
не только "чистые" случаи, но и якобы ошибочные -- а на самом деле объясняемые ситуацией и
иными факторами -- высказывания.

Развивая эти взгляды на задачи лингвистического описания, Джон Гамперц ввел понятие
контекстуализации (англ. contextualisation). Оно основано на том, что говорящий озабочен не
только тем, чтобы доводить до слушателя правильно сформулированные утверждения, но и тем,
чтобы эти утверждения были вписаны в соответствующий контекст, в котором они получили бы
надлежащую интерпретацию. Дж. Гамперц указывает такие виды контекстуализации:
переключение кода, повышение или понижение тона, изменение скорости речи, изменение позы
говорящего и др. Все они могут служить сигналами, указывающими на то, что одна тема разговора
кончилась и начинается другая. Поскольку говорящий в своем поведении постоянно использует
подобные сигналы, они должны учитываться при описании языка и правил его употребления в
различных коммуникативных ситуациях.

Можно сказать, что к настоящему времени мнение, согласно которому лингвистическое описание
должно ориентироваться не только на словарь и грамматику, но и на социальный контекст
использования языка, стало общепринятым. Однако такого признания недостаточно для того,
чтобы ясно представить себе структуру того, что может быть названо термином владение языком.
Можно выделить несколько уровней владения языком в зависимости от того, какого рода
информация о языке и его использовании имеется в виду.

___________________________________________
5
__________________________________________

местожительства, профессии. Иными словами, он включает в себя все многообразие языковой

формы выражения образа мыслей представителей русской нации. Это совокупность всех слов,
всех форм слов, их употребления в речи, особенностей произношения, присущих русскому народу.

Национальный язык как достояние народа существует в нескольких формах своего проявления.
Это связано с тем, что люди одной национальности, вместе с тем, отличаются друг от друга местом
своего житель Общенародный (национальный) язык является результатом процесса становления
нации и одновременно предпосылкой и условием ее образования. Нация как историческая
общность людей характеризуется в первую очередь общностью языка, а также общностью
территории, экономической жизни, психического склада, проявляющегося в общности культуры.

Общенародный (национальный) русский язык – это язык русского народа, который охватывает все
сферы речевой деятельности людей, независимо от образования, воспитанияства, профессией и
социальным положением, уровнем культуры, степенью образованности. В общенародном
(национальном) русском языке принято выделять следующие формы его существования:

диалектную

просторечную

жаргонную

Диалектная речь – это речь людей, объединенных территориально. Это наиболее архаичные и
естественные формы языкового существования. Территориальные диалекты существуют только в
устной форме, служат для обиходно-бытового общения. Они имеют характерный для каждого
диалекта набор фонетических, грамматических, лексических различий. Так, для южнорусского
наречия характерно аканье, т. е. неразличение о и а в безударном положении, совпадение их в
звуке [а]: [вада], [марос], а для севернорусского наречия – оканье, т. е. различение о и а не только
под ударением, но и в безударном: [вода], [морос], [молодой], [газон], [газонокосилка],
[воробьишко].

Южнорусское наречие распространено к югу от Москвы, на территории Смоленской, Калужской,

Тульской, Орловской, Курской, Тамбовской, Воронежской и некоторых других областей. Кроме
аканья ему присуще:

произношение г фрикативного (щелевого – звука, похожего на х, произнесенное с голосом);

яканье (свойственно некоторым южным говорам), т. е. произношение а после мягкого согласного

на месте безударного е: бяда, нясу, вязу, ляжу, лягко, вядро и т. д.

Севернорусское наречие распространено к северу от Москвы, на территории Ярославской,

Костромской, Вологодской, Архангельской, Новгородской и некоторых других областей. Кроме
господствующего здесь оканья, ему присущи:

произношение г взрывного, как в литературном языке;

произнесение глагольных словоформ с выпадающим звуком [j] между гласными: знаэшь или
знаашь или знашь (вместо литературного знаешь);

совпадение форм творительного падежа с формами дательного падежа: пошли за грибам да за

ягодам;

цоканье (или чоканье) /для некоторых из северных говоров/, т. е. неразличение звуков ц и ч:

цасы (вместо часы), доць (вместо дочь), курича (вместо курица).

Среднерусские говоры занимают промежуточное положение между северно- и южнорусскими и по

своей территории (они расположены между районами распространения северного и южного
наречий), и по основным чертам: им присущи и севернорусские и южнорусские диалектные
особенности.

Существенно диалектная форма существования национального русского языка затрагивает

лексику и морфологию. В той или иной местности принято называть один и тот же предмет или
одно и то же явление по-своему, так, как это сложилось давным-давно и перешло в сознание
носителей языка, живущих в данной местности, от их предков:

чалыш (Ивановская область) – вместо подберезовик

солдатики вместо подосиновик

канки вместо индюшки (Рязанская область)

кочет вместо петух (на юге России)

серники вместо спички (на юге России)

чапельник или чепела вместо сковорода (на юге России)

жамки вместо пряники (Тульская область)

Своеобразно, отлично от литературной грамматической нормы, употребляют жители разных

территорий отдельные формы слов: надо бечь вместо надо бежать, в 3 л. ед. ч./мн. ч. используют
такие формы глаголов, как поють, говорять, идеть вместо они поют, они говорят, он идет.
Просторечие – одна из форм национального русского языка, которая не имеет собственных
признаков системной организации и характеризуется набором языковых форм, нарушающих
нормы литературного языка. Это речь малокультурных людей, речь грубая, сниженная.
Просторечием пользуются с целью сниженной, грубоватой характеристики предмета/явления
действительности:

выпендривается вместо воображает или капризничает

стырил вместо украл

на карачках вместо на четвереньках

тютя, хлюпик, мямля, лопух вместо размазня

скопытился вместо устал или умер

С течением времени термин «просторечие» приобретает двоякое значение:

общенародные (не диалектные) средства речи, оставшиеся вне литературного языка, т. е.

внелитературная часть общенародного языка, исключающая другие формы его существования;

сниженные, грубоватые элементы в составе самого литературного языка.

Внелитературное просторечие представлено на всех языковых уровнях, особенно ярко оно

проявляется в ударении:

позвонит вместо позвонит

понял вместо понял

сливовый вместо сливовый

процент вместо процент

откупорит вместо откупорит

красивее вместо красивее

Просторечие захватывает и грамматическое словоупотребление:

сколько делов вместо сколько дел

сколько сейчас время? вместо сколько сейчас времени?

кто крайний? вместо кто последний?

мой мозоль вместо моя мозоль

положь вместо положи

поезжай вместо езжай

хужей вместо хуже

подскользнуться вместо поскользнуться

В настоящее время внелитературное просторечие сохраняется у недостаточно образованных,
малокультурных людей, причем начинает сливаться с диалектной речью, т. е. с речью носителей
различного рода говоров, получивших образование, но не полностью овладевших литературным
языком.

Другая разновидность просторечия – просторечия как сниженного, эмоционально окрашенного

способа изображения действительности входит в состав литературного языка. В литературном
языке просторечие в отдельных случаях для решения определенных коммуникативных задач
может входить и в речь образованных людей: баклуши бьёт вместо ленится (так вполне может
сказать учитель, потерявший терпение вразумлять нерадивого ученика), придуривается, дурака
валяет – о том, кто нарочно делает не то и не так, как это положено, хотя и все понимает.

_______________________________________________
6
________________________________________________

В современной лингвистической науке норма рассматривается как динамическое, а не статическое

явление, хотя нормативность как фундамент литературного языка предполагает стабильность и
устойчивость.

Термин "норма" в современной лингвистической науке используется в широком и узком смысле.

Определение понятия

"В широком смысле под нормой подразумевают традиционно и стихийно сложившиеся способы
речи, отличающие данный языковой идиом от других языковых идиомов. В этом понимании норма
близка к понятию узуса, т.е. общепринятых, устоявшихся способов использования данного языка.
<...> В узком смысле норма – это результат целенаправленной кодификации языка. Такое
понимание нормы неразрывно связано с понятием литературного языка, который иначе называют
нормированным, или кодифицированным"[1].

Соответственно этому следует рассматривать, с одной стороны, норму как явление традиционное,
сложившееся исторически, а с другой – как факт кодификации, комплекс регламентаций.

Определение понятия

К. С. Горбачевич подчеркивал: "Современное языкознание освободилось от догматического

представления о незыблемости норм литературной речи. Норма отражает поступательное
развитие языка, хотя ее и не следует механически выводить из языковой эволюции. Динамическая
теория нормы, опираясь на требование “гибкой стабильности”, совмещает в себе и учет
продуктивных и не зависящих от нашей воли тенденций развития языка, и бережное отношение к
капиталу унаследованных литературно-традиционных речевых навыков".
Динамический подход к норме получил развитие в работах Л. В. Щербы, Н. Ю. Шведовой, Л. И.
Скворцова, Ф. П. Филина и других исследователей. Данный подход к норме совмещает
воспроизведение "реализованных возможностей системы, возведенных общественной практикой в
ранг образца", и "постоянное в процессе живой коммуникации порождение языковых фактов,
ориентированных одновременно и на систему и на реализованный образец"[3].

Очевидно, что в норме отражаются как внутрилингвистические языковые законы, так и

внелингвистические. С одной стороны, нормативность языковых уровней является отражением
системности языка, принципов языковой аналогии и экономии, закономерностей полевой
организации и градуальности. С другой стороны, аксиологические и прагматические факторы также
определяют устойчивость нормы в тот или иной период развития общества. Соответственно,
некоторый парадоксальный характер языковой нормы позволяет описывать ее в комплексе
диалектических свойств: устойчивости и подвижности, исторической детерминированности и
изменчивости, однозначности и неоднозначности, взаимообусловленности языкового стандарта и
контекста. Следовательно, выбор осуществляется и на основе языковой традиции, и на основе
языкового употребления.

В этой связи сосуществование языковых вариантов па всех языковых уровнях как отражение
динамических свойств языка в процессе его эволюции и есть доказательство жизнеспособности
языковой системы.

Определение понятия

Вариантность (от лат. varians, род. п. variantis – 'изменяющийся'), или вариативность, – понятие
многозначное. Во-первых, это "представление о разных способах выражения какой-либо языковой
сущности как об ее модификации, разновидности или как об отклонении от некоторой нормы
(например, разночтения в разных списках одного и того же памятника)". Во-вторых, данный термин
характеризует способ существования и функционирования единиц языка и языковой системы в
целом. Вариантность – фундаментальное свойство языковой системы и функционирования всех
единиц языка; она характеризуется с помощью понятий "вариант", "инвариант", "варьирование".
При первом понимании вариантности используются только понятия "вариант" и "варьирование"; то,
что видоизменяется, понимается как некоторый образец, эталон или норма, а вариант – как
модификация этой нормы или отклонение от нее. При втором понимании вводится термин
"инвариант" и оппозиция "вариант – инвариант". Под вариантами "понимаются разные проявления
одной и той же сущности, например, видоизменения одной и той же единицы, которая при всех
изменениях остается сама собой"[4].

В этом же значении Л. П. Крысин использует термин вариативность. Считаем возможным

рассматривать термины вариантность и вариативность как эквивалентные и равноценные.

По аналогии с типологией норм различают варианты орфоэпические, лексические, грамматические

(морфологические и синтаксические).

В русской лексикографии наиболее ярким фундаментальным источником, отражающим типологию

вариантных грамматических средств, количественное соотношение вариантов внутри типа,
стилистическую дифференциацию вариантов, содержащим развернутое объяснение причин
вариантности, а при необходимости – краткую историческую справку, характеристику действующих
тенденций, является словарь "Грамматическая правильность русской речи"[5].

Авторы словаря отмечают, что в многочисленной группе двойных наименований различных

явлений обычно склоняются оба компонента: см. -вагон (-буфет, -выставка, -ресторан, -цистерна,
-холодильник). "Однако у названий наиболее употребительных в обиходе типа план-карта, план-
заказ, вагон-ресторан, роман-газета, диван-кровать при строгой литературной норме, требующей
склонения обоих компонентов наименования, в разговорной речи распространились несклоняемые
варианты на стыке слов: в вагон-ресторане, продажа диван-кроватей, заполнение план-карты" (С.
179).

Вопреки тому, что литературная норма жестка и консервативна, она допускает одновременное
функционирование вариантов одной и той же языковой единицы. Варианты могут различаться
стилистически, зависеть от коммуникативных условий речи, относиться к речевой практике
определенных социальных и профессиональных групп; возможны факты и свободного
варьирования.

Норма изменяется вместе с развитием языка. Эти изменения, в свою очередь (как правило, в виде
вариантов), отражаются в лексикографических источниках посредством помет типа доп. (=
"допустимо"), разг. (= "разговорное"), прост. (= "просторечное"), жар?.. (= "жаргонное") и т.п.
Типология помет в современном русском языке не носит регламентированный характер и потому
может быть различной.

Удачной представляется дифференциация помет, используемая в "Орфоэпическом словаре

русского языка" под редакцией Р. И. Аванесова[6], впервые изданном в 1983 г. Авторы словаря по
отношению к норме различают языковые факты, описываемые как доп. (= "дополнительное") –
менее желательный вариант нормы, который находится в пределах правильного; доп. устар. (=
"допустимо устаревающее") – оцениваемый вариант постепенно утрачивается. Наряду с
названными выделяются также запретительные пометы: не рек. (= "не рекомендуется") как
отражающие явления, соответствующие общим тенденциям языкового развития ("нередко этой
пометой оцениваются варианты, о которых можно предполагать, что не в очень далекой
перспективе они станут нормативными"); неправ. (= "неправильное") и грубо неправ. (= "грубо
неправильное").

См., например: "вы́говор, -а, мн. -ы, -ов ! неправ, мн. выговора́, -о́в (С. 88)"; "выставить, -влю, -вит,
пов. выстави и выставь, прич. страд, прош. выставленный" (С. 95); "посы́ пать, -сы́плю, -сыплет,
-сы́плют и доп. -сы́пит, -сыпят, пов. -сы́пь, прич. страд, прош. посы́панный" (С. 428.); "поча́ть, -чну,
-чнёт, прош. поча́л, почала́, поча́ло, поча́ли, прич. страд, прош. поча́тый и доп.устар. по́чатый, поча́т
и доп. устар. по́чат, почата́ и поча́та, поча́то, поча́ты и доп. устар. по́чато, по́чаты! неправ, поча́ла"
(С. 431-432).

Сосуществование вариантов в тот или иной период времени носит несбалансированный характер,
что обусловливается статистической характеристикой употребления. Например, как отмечают
авторы словаря "Грамматическая правильность русской речи", приблизительно до 1950-х гг.
"склонение собственных имен, оканчивающихся на -а неударное, как русских, так и
заимствованных, практически без исключений принадлежало к первому типу склонения женского
морфологического рода". Однако начиная с середины XX в. "собственные имена данного
морфологического типа испытывают колебания в склонении между первым типом склонения и
несклоняемым вариантом (90,91% – 9,09%)"[7]. Ср.: Щуки – Щука, Шломы – Шлома, Батехи –
Батеха, Дубины – Дубина и т.п.

Различают несколько типов варьирования языковых единиц в пределах нормы[8];

1) свободное, например, вариативное сосуществование исторически обусловленных

грамматических форм, отражающих базовые модели формообразования, и моделирование по
аналогии (к примеру, формообразование глаголов непродуктивных групп по аналогии с
продуктивными): ездят – ездиют, машут – махают (по аналогии читают);
2) семантически обусловленное, например, варьирование форм родительного падежа (сыра –
сыру, творога – творогу), предложного падежа (в кругу – в круге, на доме – на дому), форм
множественного числа в зависимости от значения слова (образы – образа, ордены – ордена) и др.;
3) стилистически обусловленное, ср.: алкоголик (нейтр.) – алкаш (прост.), скандал (нейтр.) –
дебош (разг.), девушка (нейтр.) – дева (устар.), скряга (нейтр.) – жмот (прост.);
4) профессионально обусловленное, например: возбуждено́ (нейтр.) - возбу́ждено (проф.),
новорождённый (нейтр.) – новоро́жденный (проф.), осуждённый (нейтр.) – осу́ жденный (проф.),
алкого́ль (нейтр.) – а́лкоголь (проф.), шпру́ца (нейтр.) – шприца́ (проф.);
5) социально обусловленное, примером которого могут служить рефлексы старомосковского
произношения в современной звучащей речи. В частности, как отмечается, результаты
исследований "убедительно показали, что некоторые из старомосковских черт, признававшиеся
ранее архаическими: произношение безударных флексий глаголов II спр. 3 л. мн. ч. со звуком [у],
произношение [шн] на месте буквосочетания чн в определенном круге слов, произношение звука
[р'] перед мягкими согласными (зубными, переднеязычными, губными, заднеязычными), следует
признать нормативно допустимыми в современном языке наряду с новыми произносительными
вариантами"[9].

Таким образом, сосуществующие в литературном языке варианты являются признаком

жизнедеятельности языковой системы; их использование зависит от сферы и стиля общения,
социальной и профессиональной принадлежности говорящего, его коммуникативных намерений.

___________________________________________________
7
_____________________________________________________

Носителями вариативности в языке является не только стили литературного языка, но и

некодифицированные подсистемы национального языка, к которым относятся диалекты, как
носители территориальной языковой вариативности, и социолекты, как носители социальной
вариативности.

Диалект - это территориальная разновидность языка, чаще всего применимая для характеристики
речевых особенностей сельских жителей. Основные свойства диалектов:

1) социальная и возрастная ограниченность ( это главным образом сельские жители старшего

поколения)
2) ограничение сферы использования диалекта бытовой коммуникацией
3) исчезновение своеобразия диалектной речи под влиянием литературного языка. Под
влиянием процесса кодификации диалект или разрушается полностью, или объединяется с
другими диалектными системами в интердиалекты, распространенные на более широкой
территории.

Социолект - совокупность языковых особенностей, присущих какой-либо социальной группе

(профессиональной, сословной, возрастной). Примером социолектов могут служить особенности
речи солдат, школьников, хиппи и т.д. Социолекты, в отличии от диалектов, не представляют собой
целостной системы коммуникации: эти особенности распространяются на

использование отдельных слов, словосочетаний, синтаксических конструкций, которые изменяются

по общеязыковым моделям и правилам (балда, кусок, мент, хаза, шмонать- уголовный арго).
Разновидностями социолектов являются арго, жаргон, сленг.

Арго - это в той или иной мере тайный язык, создаваемый для того, чтобы сделать язык
социальной группы непонятным для других. По мнению Д.С. Лихачева, в арго проявляется
особенность воровского мышления, магического отношения к миру, когда не вовремя сказанное
слово, понятное окружающим, может навлечь беду. В связи с этим, в преступном мире обычные
слова заменяются арготическими, существует ряд табуированных тем, о которых не следует
говорить даже на арго.

Еще одна причина существования арго, помимо секретности, это его экспрессивная функция.

В арго существует множество слов, которые по своему смыслу незначительно отличаются от

нормативных, а потому не могут претендовать на секретность (поджениться- завести
сожительницу). В отдельных случаях слова арго отличаются от общеупотребимых по семантике:
люди- те, кто соблюдает воровской закон.

Пример 1: После живодерни мантулю в дымогарке на угольке. Моего напарника, мужика-кирюху,

трюманули за махаловку и оборотку совком по бестолковке одному животному с блудой, он у него
за шаронки царапнул антрацит. (После больницы работаю в кочегарке. Моего напарника, не
принадлежащего к воровскому миру, посадили за драку в карцер. Он ударил совковой лопатой по
голове мошеннику, который украл из его куртки хлеб).
В данном примере лексический состав, характерный для арго, не позволяют понять лексический
смысл информации. В других случаях употребление арго становится более понятным, поскольку в
нем употребляются слова, вошедшие в литературный язык.

Пример 2: Работяга Вильгельм Оранский поднял в стране шухер. Его поддержали гезы.
Мадридская малина послала своим наместником герцога Альбу. Альба был тот герцог! Когда он
приехал в Нидерланды, голландцам пришла хана. Альба распатрошил Лейден, главный
голландский шалман. Остатки гезов кантовались в море, а Оранский припух в своей зоне. Альба
был правильный полководцем. Солдаты его гужевали от пуза, в обозе шло тридцать тысяч
шалашовок. Но Альба вскоре и своим переел плешь. Все знали, что герцог в законе и на лапу не
берет. (Н. Гумилев « История отпадения Нидерландов от Испании).

В данном случае понимание текста не затруднено, поскольку большинство слов внедрилось в

современную разговорную речь. Это является следствием процесса демократизации языка в 20
годы 20 века, когда в связи с процессом создания нового литературного языка языковая норма
дестабилизируется, в повседневный язык проникают слова уголовного происхождения, которые
закрепляются в речевой практике и вскоре их происхождение уже не осознается. С 30-х годов
усиливается контроль за письменной речью, но устная остается под сильным влиянием арго.
Вторая волна арготизации началась с перестройкой. В связи с отменой цензуры арготизируется
язык средств массовой информации и публичных выступлений: Пахан не будет бороться со своей
малиной (В.В. Жириновский). В обществе нужно жить по законам, а не по понятиям (В.В. Путин). В
разговорную практику на современном этапе развития языка арготизмы проникают не только снизу,
но и сверху, из журналов, газет, телевидения, публичных выступлений.

Термин сленг более характерен для западной

лингвистической традиции. Содержательно он близок к тому, что понимается под жаргоном. Они
представляют собой речевые особенности определенных профессиональных групп,

(компьютерный сленг, студенческий, воровской сленг). В отдельных случаях группа может быть
изолирована как профессионально, так и социально. Речь такой группы характеризуется чертами
профессионального и социального жаргона (речь студентов- компьютерщиков, солдатский жаргон).

Особое место в системе подсистем национального языка занимают койне и просторечия. Они
объединяют в себе территориальные и социальные факторы и характеризуют в основном речь
городского населения, где смешиваются территориальные и социальные речевые особенности.

2)

Концепция скрещивания языков получила распространение в период, когда сравнительно-

историческое языкознание в лице младограмматизма подвергалось критическому
переосмыслению. Идея скрещения служила критике представления о «родословном древе»
языков, введённого А. Шлейхером и предполагавшего лишь расхождение, дивергенцию языков:78.

Выдвинувший концепцию скрещивания Г. Шухардт отмечал, что не существует языка, который был
бы свободен от скрещений и заимствованных элементов; Шухардт ошибочно полагал, что во
многих случаях невозможно однозначно определить генетическую принадлежность того или иного
языка, поскольку он может происходить от нескольких языков-предков в результате скрещения:107.

Возможность скрещения языков признавал и И. А. Бодуэн де Куртенэ:249, назвавший одну из своих

статей «О смешанном характере всех языков»:78. Ему наследовал и Л. В. Щерба, предпочитавший
термин «смешение языков» и изложивший свои взгляды в статье «О понятии смешения языков».
Щерба, однако, допускал, что «смешение языков не предполагает обязательно потери чувства
непрерывности данного языка», и не отвергал традиционной генетической классификации языков;
так, по Щербе, от процессов смешения с негерманскими языками английский язык не перестал
быть германским.
Наряду с теорией стадиальности, постулат о скрещивании языков был одним из основоположений
«нового учения о языке» Н. Я. Марра. Согласно теории Марра, языковой дивергенции, а
следовательно языкового родства быть не может; языки лишь скрещиваются, и множество языков,
возникших независимо друг от друга, должно через скрещения преобразоваться в единый язык
человечества:112. Даже существующие ныне диалекты, по Марру, некогда представляли собой
самостоятельные языки.

Критикуя концепцию скрещения языков Н. Я. Марра, И. В. Сталин в статье «Марксизм и вопросы

языкознания» отмечал, что при скрещивании невозможно ожидать возникновения нового языка
«путём взрыва, путём внезапного перехода от старого качества к новому качеству». Согласно
статье, скрещивание занимает сотни лет, а его продуктом является не совершенно новый язык, а
«вышедший победителем» один из исходных языков с несколько изменённым лексическим
фондом. Впрочем, И. В. Сталин не призывает отказаться от применения термина «скрещивание».
В современном языкознании считается, что собственно скрещивание языков никогда не имеет
места. Несмотря на то, что языковые контакты могут приводить к взаимному уподоблению языков
на различных языковых уровнях, что в некоторых случаях приводит к возникновению языковых
союзов, в ходе таких процессов языки — члены союза сохраняют черты, позволяющие однозначно
определить их принадлежность к той или иной языковой семье (к примеру, базисную лексику).
Наиболее близки к «скрещиванию» процессы пиджинизации, приводящие к образованию
креольских языков, но и креольские языки обыкновенно сохраняют характерные черты
определённой языковой семьи

3)

Пи́джин (англ. искаж. pidgin) — общее наименование языков, возникающих в экстремальной

ситуации межэтнических контактов при острой необходимости достичь взаимопонимания. При
образовании пиджина, как правило, контактируют три языка и более. ПИДЖИН, язык с радикально
упрощенной грамматикой и сокращенным словарем (до 1500 слов или меньше), который ни для
кого из говорящих на нем не является родным; в силу своей упрощенности пиджин способен
обслуживать лишь ограниченный класс ситуаций общения.

Обычно пиджинизированные языки возникали при контактах представителей европейской

цивилизации с колонизируемыми народами, либо как лингва-франка — в результате торговых
отношений. Как правило, эти образования отличаются примитивностью и остаются лишь
средствами межэтнического общения. Словарный запас такого языка обычно не превышает 1500
слов. В случае, если пиджин будет усвоен детьми и станет их родным языком (как это
происходило, например, с детьми рабов на плантациях), он может развиться до состояния
креольского языка (напр. бислама и ток-писин).

Первым примером пиджина можно считать английский, который сформировался как смесь
бритского (кельтского), саксонского (германского) и французского языков. В современном
английском языке, по мнению некоторых лингвистов, 30 % корневых слов германского
происхождения, 31 % из французского языка, 20 % из латыни, 3 % из греческого. Оставшиеся 16 %
приходятся на кельтский и другие языки.

Креольские языки (встречаются варианты креолы, креоли, криоли, криолу; различаются также
креолизованные языки; из исп. criollo от criar «кормить», «выращивать», «выводить») —
дальнейшая ступень эволюции пиджина, который из упрощённого лингва франка постепенно
становится родным для значительной части смешанного по происхождению населения и
превращаются в самостоятельный язык. Большинство креольских языков, как и пиджинов,
возникло в эпоху европейской колонизации Америки, Азии и Африки в 15-20 веках. Всё же лишь
немногие из них ныне являются самостоятельными языками: креольский язык Гаити, креольский
язык кабовердиану Кабо-Верде, папьяменто (Аруба), таки-таки в Суринаме. Традиционно, в
метрополии и даже в среде говорящих на креольских языках жителей преобладает
пренебрежительное отношение к креольской речи как к неправильной, испорченной,
непрестижной. Большинство современных креольских языков так или иначе сохраняет связь с
языком источником, многие из них (например, португало-креольские языки Азии) находятся на
грани исчезновения, другие уже вымерли, третьи имеют тенденцию к сближению с языком-
источником в ходе процесса, известного как декреолизация.

Обычно трансформация пиджина в креольский язык возникает там, где велика доля смешанных
браков, где контакт между двумя языками носит неэпизодический характер (например, на
плантациях), где пиджин вынужден выполнять функцию языка межнационального общения в
условиях отсутствия носителей языка-лексификатора (в резервациях, среди беглых рабов-
маронов). Сегодня в мире существует более шестидесяти креольских языков, широко
представленных по всему миру. Хотя все они сравнительно молоды (обычно от 200 до 500 лет),
взаимопонимаемость с языком-лексификатором (в отличие от пиджина) у них довольно низкая,
хотя она сильно варьируется. Так, пиджины и креольские языки на испанской и португальской
основе гораздо более понятны современным испанцам и португальцам, чем англокреольские
языки современным англичанам, что связано с расовой сегрегацией и отсутствием полноценной
системы образования в англоязычных колониях. Так или иначе, характерная черта креольских
языков — упрощённые грамматика, фонетика и орфография и полное господство аналитизма. По
этому признаку креольские языки следует отличать от смешанно-контактных языков, когда
двуязычные носители хорошо владеют обоими языками и их смешанный флективный язык в
полной мере отражает сложные компоненты обоих языков (франко-индейский язык мичиф,
канадские метисы, провинция Манитоба).

Являясь вспомогательным языком, пиджин обладает незначительным по объему словарем и

упрощенной грамматикой; в зависимости от родных языков говорящих он распадается на
различные этнолекты (этнические диалекты), специфика которых проявляется в словаре,
грамматике и фонетике. В процессе креолизации эти различия нивелируются, увеличивается
словарный состав, усложняются фонетическая и грамматическая структуры, хотя, как правило, они
тоже остаются относительно простыми — что, впрочем, кажется естественным связать с недолгим
временем существования тех известных науке языков, креольское происхождение которых не
вызывает сомнений. Поскольку креолизация представляет собой процесс, причем многосторонне
обусловленный и обратимый, трактовка некоторых промежуточных его стадий (еще пиджин или
уже креол) может вызывать затруднения.

В настоящее время в мире насчитывается свыше шести десятков креольских языков, что в
несколько раз превосходит число существующих пиджинов (в названии креольского языка может в
той или иной форме присутствовать слово "пиджин", отражая предшествующее положение дел).
Общее число говорящих на креольских языках оценивается примерно в 30 млн. Большинство
креольских языков возникли в результате развития пиджинов на основе западноевропейских
языков, однако имеется и некоторое количество пиджинов на неевропейской основе, например
значительные по числу говорящих креольские языки китуба в Заире (5 млн. говорящих) и
мунукутуба в Народной Республике Конго (ок. 1,5 млн. говорящих; оба на основе языка конго),
джубайский арабский в Судане и некоторые другие. Процессы креолизации играли и продолжают
играть заметную роль в истории развития крупнейшего африканского языка суахили.

Процесс креолизации пиджинов происходил в разных социальных условиях: в смешанных семьях,

возникавших в береговых европейских укреплениях, на плантациях, а также среди беглых рабов,
во многом воспроизводивших традиционные африканские культуры в условиях Нового Света.
Источники словарного и структурного обогащения в этих случаях оказывались различными: в одних
случаях язык-лексификатор (тот, из которого происходила большая часть словарного состава
пиджина) продолжал оказывать влияние на складывающийся креольский язык, в других это
воздействие полностью отсутствовало. Многое в судьбе креольского языка зависело и от динамики
демографической ситуации на ранних этапах его развития: если такой язык уже обладал развитым
словарем и стабильной грамматикой, но число тех, кому он стал родным, было невелико, вновь
усваивавшие его люди привносили новую лексику и расшатывали сложившиеся стандарты
фонетики и грамматики. В результате этого мог начаться процесс декреолизации, обратного
превращения в пиджин. Поскольку в контакт вступали новые языки, словарные и грамматические
новшества могли оказаться очень существенными; важное значение имела и степень воздействия
на креол официальных языков соответствующих территорий.

_______________________________________________________________
8
______________________________________________________

Языковая структура общества, понятие языкового общества. Родной язык и смежные понятия.
Языковое сообщество

На первый взгляд, понятие языкового сообщества не нуждается в разъяснениях — это сообщество

людей, говорящих на данном языке. Однако в действительности такого понимания недостаточно.
Например, французы, живущие во Франции, и говорящие по-французски канадцы не составляют
одного сообщества. Нельзя объединить в одно языковое сообщество англичан и американцев
(хотя и те, и другие говорят по-английски), испанцев и пользующихся испанским языком жителей
Латинской Америки и т. д. Язык один и тот же (или почти один и тот же[1]), а сообщества разные.

С другой стороны, составляют ли разные языковые сообщества люди, живущие в одном городе,
работающие на одних и тех же предприятиях, но имеющие в качестве родных разные
национальные языки, — например, русские, татары, украинцы?

Именно при изучении второго рода явлений — дву- и многоязычия при общности социальной
жизни — возникла необходимость в понятии «языковое сообщество»: с помощью этого понятия
исследователь определяет социальные рамки, в которых функционирует один язык или несколько
языков, взаимодействующих друг с другом.

Языковое сообщество — это совокупность людей, объединенных общими социальными,

экономическими, политическими и культурными связями и осуществляющих в повседневной жизни
непосредственные и опосредствованные контакты друг с другом и с различными социальными
институтами при помощи одного языка или разных языков, распространенных в этой совокупности.

Границы распространения языков очень часто не совпадают с политическими границами. Самый

очевидный пример — современная Африка, где на одном и том же языке могут говорить жители
разных государств (таков, например, суахили, распространенный в Танзании, Кении, Уганде,
частично в Заире и Мозамбике), а внутри одного государства сосуществуют несколько языков (в
Нигерии, например, более 200 языков! — см. об этом [Виноградов и др. 1984]). Поэтому при
определении понятия «языковое сообщество» важно сочетание лингвистических и социальных
признаков: если мы оставим только лингвистические, то речь будет идти лишь о языке,
безотносительно к той среде, в которой он используется; если же опираться только на социальные
критерии (включая и политико-экономические, и культурные факторы), то вне поля внимания
останутся языки, функционирующие в данной социальной общности.

Основные понятия социолингвистики

Как и всякая наука, претендующая на самостоятельный статус, социолингвистика оперирует

некоторым набором специфических для нее понятий: языковое сообщество, языковая ситуация,
социально-коммуникативная система, языковая социализация, коммуникативная компетенция,
языковой код, переключение кодов, билингвизм (двуязычие), диглоссия, языковая политика и ряд
других. Кроме того, некоторые понятия заимствованы из других областей языкознания: языковая
норма, речевое общение, речевое поведение, речевой акт, языковой контакт, смешение языков,
язык-посредник и др., а также из социологии, социальной психологии: социальная структура
общества, социальный статус, социальная роль, социальный фактор и некоторые другие.

Все эти понятия нуждаются в определениях. В этой главе мы дадим определения большинству из
перечисленных понятий, не погружаясь в подробное изучение явлений, стоящих за каждым из
понятий, и тех проблем, которые возникают при изучении таких явлений. Понятия, относящиеся к
вéдению социологии, социальной психологии и демографии, будут рассмотрены в главе 3.

Языковое сообщество

На первый взгляд, понятие языкового сообщества не нуждается в разъяснениях — это сообщество

людей, говорящих на данном языке. Однако в действительности такого понимания недостаточно.
Например, французы, живущие во Франции, и говорящие по-французски канадцы не составляют
одного сообщества. Нельзя объединить в одно языковое сообщество англичан и американцев
(хотя и те, и другие говорят по-английски), испанцев и пользующихся испанским языком жителей
Латинской Америки и т. д. Язык один и тот же (или почти один и тот же[1]), а сообщества разные.

С другой стороны, составляют ли разные языковые сообщества люди, живущие в одном городе,
работающие на одних и тех же предприятиях, но имеющие в качестве родных разные
национальные языки, — например, русские, татары, украинцы?

Именно при изучении второго рода явлений — дву- и многоязычия при общности социальной
жизни — возникла необходимость в понятии «языковое сообщество»: с помощью этого понятия
исследователь определяет социальные рамки, в которых функционирует один язык или несколько
языков, взаимодействующих друг с другом.

Языковое сообщество — это совокупность людей, объединенных общими социальными,

экономическими, политическими и культурными связями и осуществляющих в повседневной жизни
непосредственные и опосредствованные контакты друг с другом и с различными социальными
институтами при помощи одного языка или разных языков, распространенных в этой совокупности.

Границы распространения языков очень часто не совпадают с политическими границами. Самый

очевидный пример — современная Африка, где на одном и том же языке могут говорить жители
разных государств (таков, например, суахили, распространенный в Танзании, Кении, Уганде,
частично в Заире и Мозамбике), а внутри одного государства сосуществуют несколько языков (в
Нигерии, например, более 200 языков! — см. об этом [Виноградов и др. 1984]). Поэтому при
определении понятия «языковое сообщество» важно сочетание лингвистических и социальных
признаков: если мы оставим только лингвистические, то речь будет идти лишь о языке,
безотносительно к той среде, в которой он используется; если же опираться только на социальные
критерии (включая и политико-экономические, и культурные факторы), то вне поля внимания
останутся языки, функционирующие в данной социальной общности.

В качестве языкового сообщества могут рассматриваться совокупности людей, различные по

численности входящих в них индивидов, — от целой страны до так называемых малых социальных
групп (например, семьи, спортивной команды): критерием выделения в каждом случае должны
быть общность социальной жизни и наличие регулярных коммуникативных контактов. Одно
языковое сообщество может быть объемлющим по отношению к другим. Так, современная Россия
— пример языкового сообщества, которое объемлет, включает в себя языковые сообщества
меньшего масштаба — республики, области, города. В свою очередь, город как языковое
сообщество включает в себя языковые сообщества еще меньшего масштаба — предприятия,
учреждения, учебные заведения.
Чем меньше численность языкового сообщества, тем выше его языковая однородность. В России
существуют и взаимодействуют друг с другом десятки национальных языков и их диалектов, а в
крупных российских городах основные формы общественной жизни осуществляются с помощью
уже значительно меньшего числа языков, часто на двух (Казань — татарский и русский, Майкоп —
адыгейский и русский) или трех (Уфа — башкирский, татарский и русский), а при национальной
однородности населения — преимущественно на одном языке (Москва, Петербург, Саратов,
Красноярск).

В рамках таких языковых сообществ, как завод, научно-исследовательский институт, среднее

школа, преобладает один язык общения. Однако в малых языковых обществах — таких, как семья,
где коммуникативные контакты осуществляются непосредственно, может быть не один, а два
языка. (И даже больше: известны семьи русских эмигрантов, использующие во внутрисемейном
общении несколько языков, — см. об этом [Земская 1998].) Подробнее мы поговорим об этом в
разделе «Микросоциолингвистика» (глава 4).

Родной язык и смежные понятия

В двуязычных языковых сообществах многие индивиды владеют более, чем одним языком; в таком
случае языки различаются и по порядку усвоения, и по той роли, которую они играют в жизни
билингва.

В отечественной социолингвистике первый усвоенный язык чаще всего называется родным

языком, мы также будем пользоваться этим термином. Но в повседневном обиходе, публицистике,
а иногда и в научных работах это словосочетание часто употребляется в другом значении — Наши
дети не понимают ни слова на родном языке; Горожане забывают родной язык и т. п. — здесь под
родным языком имеется в виду язык, специфичный для данного этноса. В таком значении мы
будем пользоваться термином этнический язык[2]. Этническим языком эвенка всегда будет
эвенкийский; если он родился в Якутии, то его родным языком, скорее всего, будет якутский. А
основным языком общения, в зависимости от рода занятий и места жительства, может оказаться
русский.

Встречаются ситуации, когда с раннего детства ребенок в одинаковой степени хорошо усваивает
два языка; фактически он чаще заговаривает на каком-то одном из них, но уже в дошкольном
возрасте его компетенция в каждом из языков неотличима от компетенции одноязычного ребенка.
В этом случае родными естественно считать оба языка. (Впрочем, исследование некоторых
частных проблем — эмоциональной привязанности к двум языкам, их символической ценности для
индивида — могут потребовать различения двух таких языков[3].) Наконец, не так уж редко,
особенно при эмиграции, возникают ситуации, когда одноязычный в раннем детстве ребенок,
пройдя недолгий период двуязычия, полностью переходит на новый язык и к подростковому
возрасту старый (прежде единственный известный ему) утрачивает практически полностью. В этом
случае целесообразно родным считать именно второй язык. Итак, родной язык — это язык,
усвоенный в детстве, навыки использования которого в основном сохраняются и во взрослом
возрасте; родных языков может быть более одного. Всякий язык, которым индивид овладел после
родного, называется вторым языком. Конечно, при таком определении вторых языков может
оказаться несколько. Отличать второй по порядку овладения язык от третьего (иногда и
последующих), как правило, нет нужды, поскольку функции неродных языков, степень владения
ими мало зависят от порядка, в котором индивид начал их использовать.

Языки в двуязычном сообществе редко бывают равноправны. В общественной жизни, в

профессиональной деятельности, в неформальном общении с друзьями и членами семьи человек
может использовать разные языки. При этом использование одного языка часто преобладает; это
основной (доминирующий) язык, тогда остальные языки, известные индивиду, приобретают статус
дополнительных языков[4] — к ним коммуникант прибегает реже, чем к основному, и/или в
социально менее значимых ситуациях. Часто основной язык — это тот, на котором осуществляется
межэтническая коммуникация. Но даже и в этнически однородной коммуникативной среде функции
основного языка может выполнять не родной, а второй язык.

По тому, как индивид приобретает языковые навыки, языки подразделяются на усвоенные в живом
общении (родным языком человек овладевает именно так) и выученные, те, которые индивид
специально изучал в школе или самостоятельно. Русская терминология в этой области
совершенно не устоялась[5], но само противопоставление чрезвычайно важно. Обучение
практически всегда связано с овладением письменной формой языка и литературной нормой.
Преднамеренное выучивание чужого языка — часто дело индивидуальное; напротив, живое
усвоение второго языка (в наши дни часто совмещающееся с формальным обучением, но не
обучение играет в этом случае главенствующую роль при овладении языком) не только ведет к
образованию и расширению двуязычных языковых сообществ, но имеет важные последствия для
судеб самих усваиваемых языков. Это путь к возникновению региональных вариантов
усваиваемого языка.

Специфика таких вариантов второго языка в первую очередь обусловлена воздействием на него
родного языка (или языков) говорящих через интерференцию (см. раздел 1.7). Такие региональные
разновидности часто называют этнолектами, хотя основу коммуникативного сообщества могут
составлять различные этносы, например, на дагестанском этнолекте русского языка в Дагестане
говорят представители разных народов, включая и местных русских старожилов. Именно этнолект
часто становится родным языком одноязычных представителей языкового сообщества независимо
от их этнической принадлежности.

____________________________________________________________________________
9
_______________________________________________________

Социальные факторы: структура, классификация. Социальные факторы в развитии системы

языка. Социальные факторы и внутренние законы языка.

КЛАССИФИКАЦИЯ СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ФАКТОРОВ

К числу основных социальных факторов функционирования и развития языка относятся:

социальные факторы, обусловленные социально-экономическими формациями; массовой
коммуникацией и системой образования; различной интерпретацией явлений природы и
общественной жизни представителями религиозной идеологии; взаимодействием языков;
социальные факторы научно-познавательного значения; идеологического содержания;
эстетического плана; нравственно-этического осмысления явлений общественной жизни;
социально-профессиональной дифференциации языка.

Внутренние законы языка не являются ни божьим даром, ни творением природы. Они

складываются исторически в процессе длительного функционирования и развития языка в рамках
речевой деятельности людей. Речевая деятельность – это разновидность социальной
деятельности. Вне этой деятельности не могут формироваться и внутренние законы языка.
Внутренние законы языка – главная сила, организующая язык, его структуру, в частности, это сила,
обеспечивающая функционирование языка в соответствии с потребностями его носителей. Именно
по этой причине с самого начала процессы формирования и развития фонологической,
морфологической, синтаксической, лексико-семантической, стилистической подсистем являются
социализированными. Все уровни языка внутренней структуры языка формируются и развиваются
в условиях взаимодействия социальных факторов и внутренних законов языка.
Наиболее сильному влиянию социальных факторов подвержен словарный состав. Это по-разному
отражается в различных пластах лексики. Примат разного рода социальных факторов над
внутриструктурными закономерностями развития словарного состава является очевидным, в
отличие от фонетики, морфологии и синтаксиса, где ведущая роль принадлежит
внутриструктурным закономерностям. Однако в некоторых слоях лексики могут происходить и
изменения, обусловленные действием внутриструктурных закономерностей (ср.: пеку – печешь –
печение – пекли, где определяющая роль принадлежит постоянно действующим
внутриструктурным закономерностям развития лексической и морфологической систем данного
языка). Следовательно, социальные факторы и внутриструктурные закономерности развития
лексики необходимо рассматривать в их взаимодействии, а не изолированно.

Развитие лексики необходимо рассматривать как отражение основных этапов развития общества.

Менее заметно влияние социальных факторов в фонетической системе языка. Взаимодействие

внутренних законов языка и социальных факторов наблюдается при заимствовании фонем
(например, заимствование фонемы /ф/ из греческого языка. Вместе с тем оно может
препятствовать освоению фонемы.

Морфологическая система языка формируется исторически в процессе речевой деятельности

определенного относительно устойчивого социума, то есть социальность должна быть присуща и
природе морфологической системы языка. Она испытывает воздействие главным образом трех
основных факторов: а) социального развития в широком смысле; б) внутриструктурных изменений;
в) иноязычного влияния.

Доказана и возможность позитивного влияния социума и социальных факторов и на синтаксис.

Это, например, появление новых словосочетаний. В этих процессах огромную роль играют такие
социальные факторы, как а) многонациональный состав коллективов на производстве; б) широкое
применение национально-русского или какого бы то ни было двуязычия; в) высокая частотность
употребления новых типов словосочетаний, простых и сложных предложений в национальных
языках.

Стилистические системы в большей степени зависят от развития общественных функций языков,

разных социальных субъективных факторов, чем лексика, фонетика, морфология и синтаксис.
Формирование функциональных стилей зависит от: а) объема и жанрового своеобразия
систематически в течение длительного времени издаваемой литературы; б) частотности
систематического массового употребления этой литературы в течение длительного времени; в) от
темпов и границ развития общественных функций языка.

СОЦИАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ В РАЗВИТИИ СИСТЕМЫ ЯЗЫКА

В социолингвистике необходимо различать понятия национальный язык, язык народности,

литературный язык. Национальный язык – это язык определенной нации в совокупности всех его
форм существования (территориальных и социальных диалектов, обобщенных типов устной речи –
просторечия и койне, литературного языка). Доминирующее положение в архисистеме
национального языка занимает литературный язык – высшая форма существования
национального языка, характеризующаяся: 1) обработанностью и упорядоченностью; 2)
нормативностью и кодифицированностью; 3) стабильностью и непрерывностью традиций; 4)
развитой стилистической дифференциацией; 5) обязательностью для всех членов коллектива; 6)
универсальностью (обслуживание всех сфер общения); 7) наличием устной и письменной
разновидности.

_______________________________________________________________________
10
______________________________________________________________________

Коммуникативная компетенция носителя языка

В процессе речевой коммуникации люди пользуются средствами языка — его словарем и

грамматикой — для построения высказываний, которые были бы понятны адресату. Однако знания
только словаря и грамматики недостаточно для того, чтобы общение на данном языке было
успешным: надо знать еще условия употребления тех или иных языковых единиц и их сочетаний.
Иначе говоря, помимо собственно грамматики носитель языка должен усвоить «ситуативную
грамматику», которая предписывает использовать язык не только в соответствии со смыслом
лексических единиц и правилами их сочетания в предложении, но и в зависимости от характера
отношений между говорящим и адресатом, от цели общения и от других факторов, которые в
совокупности с собственно языковыми знаниями составляют коммуникативную компетенцию
носителя языка[1].

Характер навыков общения, входящих в коммуникативную компетенцию и отличающихся от знания

собственно языка, можно проиллюстрировать на примере так называемых косвенных речевых
актов. Косвенным называется такой речевой акт, форма которого не соответствует его значению и
цели. Например, если сосед за обеденным столом обращается к вам со следующими словами: —
Не могли бы вы передать мне соль?, то по форме это вопрос, а по сути просьба, и ответом на нее
должно быть ваше действие: вы передаете соседу солонку. Если же вы поймете эту просьбу как
вопрос и ответите утвердительно: Да или Могу, не производя соответствующего действия и
дожидаясь, когда же собеседник действительно, прямо попросит вас передать ему соль, —
процесс коммуникации будет нарушен: вы поступите не так, как ожидал говорящий и как принято
реагировать на подобные вопросы-просьбы в аналогичных ситуациях.

Р. Якобсон обратил внимание на то, что в роли слушающего человек обладает более высоким
уровнем языковой компетенции, чем в роли говорящего. «Интересной лингвистической задачей, —
писал он, — является точное сравнение более высокой, как правило, языковой компетенции
индивида в роли слушающего с более низкой языковой компетенцией того же индивида в роли
говорящего» (Якобсон, 1985, с. 382).

Это несоответствие отражает более фундаментальное различие между двумя интеллектуальными

категориями — знанием и владением. Знание — например, языка — может быть пассивным, в то
время как владение языком с необходимостью предполагает наличие определенных активных
навыков в обращении с языковыми средствами (подробнее об этом в параграфе 2.5).

В сферу коммуникативной компетенции входят правила этикета (в русском языковом сообществе

они касаются, в частности, употребления местоимений ты и вы, в японском и корейском —
многообразных глагольных форм вежливости), правила общения ребенка со взрослыми (и
взрослых с детьми), правила общения со «своим» и с «чужим», с «высшим», «низшим» и равным
(по социальному статусу), правила соблюдения «социальной дистанции» при значительной
асимметрии социального положения участников коммуникации, разнообразные поведенческие (но
выражающиеся и в языке) стратегии, управляющие реализацией таких речевых актов, как просьба,
требование, обвинение, угроза, обещание и многое другое.

Большая часть этих правил и стратегий — «неписаные»: еще не созданы ситуативные грамматики
(о чем мы говорили выше), которые регламентировали бы речевое поведение человека в
соответствии с условиями коммуникативной ситуации. Вместе с тем подавляющее большинство
носителей языка владеет правилами и стратегиями речевого общения в разнообразных жизненных
обстоятельствах, что обеспечивает нормальное и эффективное взаимодействие их друг с другом.

Мы рассмотрели ряд ключевых социолингвистических понятий. Разумеется, это не исчерпывающий

их список, однако в целом он достаточен для дальнейшего обсуждения проблем, методов и
направлений современной социолингвистики. В ходе этого обсуждения мы будем по мере
необходимости обращаться и к другим терминам и понятиям, каждый раз указывая тот смысл, в
котором они употребляются.

___________________________________________
11
_________________________________________

Социальная дифференциация языка

Дифференциация языка – процесс появление разновидностей языка в результате разных

социальных или территориальных условий.

На протяжении всей жизни человек имеет отношение к тем или иным социальным группам, и в его
речи появляются особенности, характерные для разных социальных групп. Изменения затрагивают
лексику, изредка фонетику.

1. Профессиональные варианты языка.

Используются представителями той или иной профессии для описания операций, действий,
необходимых для профессиональной деятельности. Профессиональная терминология может
формироваться в ходе практической деятельности (терминология рыбаков, охотников).

Наличие терминов. От общественного языка отличаются в основном лексически.

2. Половозрастные варианты языка.

У многих народов в языке идет деление на мужчин и женщин. Например, у народов Сибири
различается мужское и женское произношение. Русские женщины произносят о как дифтонг уа
(вот, потом). Так же наблюдаются различия и в лексике – женщины чаще чем мужчины произносят
слова с эмоциональным значением (ужас, кошмар, вкусненький)

Речь детей отличается от речи взрослый в первую очередь узким словарным запасом. Так же
своеобразная детская интонация, большое число звукоподражаний, простой синтаксис и тд.
Различия между младшей и старшей нормой в языке вероятно будут существовать всегда.

3. Сословно-классовые социальные варианты языка.

В любом обществе существуют деление на классы. Если обычный человек спит, то барин почивает;
простой человек пьет чай, то барин изволит его кушать.

4. Жаргоны.

Жаргон - социальный вариант языка, не имеющий нормативного статуса. Жаргон не связан с

какой-либо территорией. Для жаргонов характерны слова, которые уже имеют свое значение в
литературном языке (например, кирпич – дорожный знак).

- Производственные жаргоны. Встречаются в устной речи представителей той или иной

специальности (спортсменов, музыкантов, художников и тд.). В речи шоферов кирпич – дорожный
знак, запрещающий проезд. Производственные жаргоны студентов – пара-двухчасовая лекция или
семинар, взять академ-уйти в академический отпуск, курсовик-курсовая работа, лаба-лаборатория
и тд.
В отличии от профессиональных вариантов языка производственные жаргоны не употребляется в
нормативной письменной речи.

- Бытовые жаргоны. Характерны для обиходной речи (быт, досуг). Носителями в основном является
молодежь. Примеры жаргонизмов - бабки-деньги, слинять-уйти. Фразеологизмы – забить стрелку-
договориться о встрече, крыша едет-терять рассудок. Часто фразеологизмы имеют широкую
семантику (например, выражение ну ты вообще может обозначать одобрение, неодобрение,
восхищение и тд.)

5. Арго – социальный вариант языка, характерный для группы людей, стремящихся обособиться от
остальной части общества, в том числе и при помощи языка. Такая речь помимо всего служит для
ее носителей средством опознать своего.

- Речь представителей преступного мира. У таких слов и выражений насчитывается огромное

количество значений. Например, буфетник – ворующий из столовых и буфетов, домушник –
квартирный вор, майданник – вокзальный вор.

Так же к воровскому арго примыкает арго наркоманов. Например, машина-шприц, мультики-

галлюцинации.

- Условные языки ремесленников и торговцев. Язык торговцев мелкими товарами и благодаря

использованию непонятного для окружающих языка обманывали покупателей.

____________________________________________
12
______________________________________________

Исследование языковых контактов - одна из важнейших задач современного языкознания.

Поскольку народы, государства вступают в непосредственные или опосредованные связи -
военные, экономические, политические, культурные либо иные отношения, а языки
контактирующих народов не функционируют изолированно, постольку такие контакты приводят к
взаимодействию народов и их языков и к возникновению процесса двуязычия. Наблюдения
показывают, что координативное двуязычие возникает не сразу. Этапы овладения вторым языком
отражаются в интерференции, следовательно, проблема билингвизма и интерференция
взаимосвязана.

Лингвисты считают, что двуязычие было присуще людям еще при первобытно-общинном строе
[Михайлов 1988:3,5]. Впервые ситуацию двуязычия (билингвизма) ученые отметили при изучении
шумеров, жителей Месопотамии. Во втором тысячелетии до нашей эры шумеры были завоеваны
ак-кадийцами, для которых шумерский язык стал вторым и священным. Здесь билингвизм
аккадийцев представлен сосуществованием родного разговорного и священного (письменного)
языков. Эта ситуация обусловила появление в Месопотамии первых одноязычных и двуязычных
словарей. Двуязычные словари занимали важное место также в процессе преподавания языка в
Вавилоне.

Проблемы двуязычия (билингвизма) рассматривались и рассматриваются многими российскими и

зарубежными лингвистами. В нашей стране большое внимание уделялось изучению исторически
сложившегося русско-национального и национально-русского двуязычия [Аюпова 1998, Багироков
2005, Блягоз 1976, Губогло 1979, Хашимов 1986 и др.].

Функциональное распределение того или иного типа двуязычия представляет интерес в плане
воздействия на структуру языковых предпочтений социума, что приводит к образованию в рамках
данного социума одного или нескольких языковых коллективов; по социальной роли в данном
социуме и по распределению социальных функций между отдельными языками в различных
сферах коммуникации в рамках данного социума [Дьячков 1991:2021].

В последние десятилетия, как отмечают лингвисты, под влиянием научно-технической революции

и усиления различных связей между народами и государствами расширяются характер, способ
проявления и функции двуязычия. В частности, лингвисты считают, что появляется новый тип
двуязычия - билингвизм по профессии, например, билингв-журналист, билингв-математик, билингв-
бизнесмен, билингв-писатель и другие, которые овладевают языками не полностью, а только их
профессиональным стилем, лекси-ко-фразеологическим составом, свойственными той или иной
профессии [Блягоз 2003:7-8].

Двуязычие и многоязычие являются характерными особенностями современного мирового

лингвистического процесса, так как в современном обществе, в условиях интенсивных
межгосударственных и личностных контактов «без наличия двуязычия у известной части
населения невозможно было бы организовать нормальное сотрудничество наций, народностей в
политической, экономической и культурной жизни» [Дешериев 1972:5].

В современном мире, который воспринимается как единая глобальная цивилизация «редкий

представитель монолингвального общества не ощутил проникновение элементов иного языка и
культуры в свою повседневную жизнь или профессиональную деятельность» [Куликов 2004:23].

Классическое определение двуязычия принадлежит У. Вайнрайху, которое рассматривалось им как

«практика попеременного использования двух или нескольких языков одним и тем же индивидом»
[Вайнрайх 1979:18]. Однако остается спорным, дискуссионным само понятие билингвизма и его
типов [Михайлов 1969:10; Вайнрайх 1979:22; Попова, Стернин 2004:192; Верещагин 1973:134;
Мечковская 2001:168; Ахманова 2005:125; Багироков

2005:26]. Нет единства мнений и относительно того, какого носителя можно считать билингвом
[Ахунзянов 1978:25; Ахманова 2005:125; Аврорин 1969:10; Филин 1972:13-25; Попова, Стернин
2004:193; Дешериев, Протченко 1972:36; Блягоз 2003:7].

В плане возникновения социально значимого (массового) билингвизма большое значение имеет

способ овладения вторым языком - контактное или неконтактное двуязычие [Дешериев 1976:334-
338; Щерба 1947:54]. В современных условиях возможен комбинированный способ овладения
вторым языком [Хашимов 1986:110-111]. Второй язык в условиях контактного двуязычия может
стать полноценным средством общения, если имеются соответствующие исторические и
социальные условия [Проблемы, двуязычия и многоязычия 1972; Развитие национально-русского
двуязычия 1976; Розенц-вейг 1972; Хашимов 1986; Аюпова 1998; Галимьянова 2003; Багана Жером
2004; Миронова 2006; Суходоева 2006; Багироков 2005]. Совместное проживание двух народов на
одной территории, длительное пребывание за границей, иммиграция, интернациональные браки и
т.п. способствуют контактному двуязычию.

В современную эпоху возникновение массового двуязычия связано не только с

непосредственными языковыми контактами, но и с овладением вторым языком вне подобных
контактов с носителями второго языка при помощи самостоятельного (индивидуального) и
коллективного и целенаправленного изучения в таких организованных сферах деятельности
человека, как сфера образования, а также при помощи средств массовой информации, сети
Интернет. Следствием целенаправленного изучения иностранного языка в условиях, максимально
приближенных к ситуации общения, а таковыми являются аудиторные занятия в высшей и средней
школе, и, стало быть, воссоздающих реальную коммуникативную ситуацию, является
возникновение неконтактного двуязычия. В подобных случаях второй язык как коммуникативное
средство реализуется в ограниченных сферах общения. Такая ситуация наблюдается в детских
садах, школах, ВУЗах, на различных специальных языковых курсах.

Иностранные языки всегда были частью образовательной системы в нашей стране, основы их
преподавания были заложены еще в царской России, и двуязычие образованных слоев общества,
особенно дворянства, было распространенным явлением. Следовательно, в дооктябрьский
(досоветский) период развития российского общества билингвизм носил групповой и сословный
характер, так как не только среднее и высшее, но и начальное образование не всем было
доступно, грамотными были всего 27% населения всей империи (См.: Исаев 1979: 25;
Статистический ежегодник.: 1915: 97-99).

В 20-е годы прошлого века был выдвинут лозунг: «Иностранные языки в массы!». В 1932 году в
Постановлении ЦК ВКП (б) от 25 августа отмечается: «Признать необходимым, чтобы средняя
школа обязательно обеспечила знание одного иностранного языка каждому оканчивающему
школу» [Цели обучения иностранным языкам .2002:3]. Однако надо признать, что двуязычие со
вторым иностранным (западноевропейским) языком в СССР не стало массовым. Такой билингвизм
не был распространен даже среди преподавателей и учителей иностранных языков, так как он
активно не использовался вне аудитории, т.е. не было социальной и коммуникативной потребности
в самом обществе.

В 60-80-е годы XX века начинает развиваться международный обмен специалистами, туризм.

Однако до 90-х годов стимул к овладению английским языком у учащихся не имел
экстралингвистического подкрепления, не были созданы условия социальной мотивации, а
возможности изучения английского языка широкими массами населения были ограничены. В
советский период в изучении иностранного языка преимущество отдавалось образовательной и
развивающей целям. Социальные условия для практического использования любого иностранного
языка отсутствовали.

С середины 90-х годов интерес к изучению английского языка стал резко возрастать. Это было
обусловлено многими социальными и политическими факторами, а именно: был ликвидирован
«железный занавес», открылись возможности для туристических поездок и общения с иноязычным
населением зарубежных стран не только через гида, но и самостоятельно. Стали создаваться
совместные предприятия, началась быстрая компьютеризация страны и развитие сети Интернет. В
результате этих изменений появились новые сферы использования английского языка в России.

В последнее время особенно возросло влияние английского языка и как средства общения, и как
языка современных компьютерных технологий и средств массовой информации. Расширяется
международное сотрудничество, интенсифицируются деловые контакты в области экономических и
культурных связей, увеличивается возможность общения с населением других стран. В начале XXI
века «открытость общества приводит к значительному расширению кругозора и объема знаний
россиян, к значительному улучшению знания иностранных языков» [Попова, Стернин 2004:186].

В современную эпоху увеличилось число информационных текстов на иностранном языке,

иностранной литературы, газет и технической документации. Но, переводная литература, особенно
в научно-технической области, не успевает за информационным взрывом, поэтому интерес к
информации непосредственно из языка-источника усиливается. Потребность и мотивация знания
иностранных языков становятся все более необходимыми для получения всей информации точно
и быстро.

Как следствие взаимодействия русского и английского языков резко возросло число заимствований
[Ваганова 2005; Садик 2005; Крысин 1996, 2002; Сешан Шармила 1996] по сравнению с
заимствованиями из других языков, возросли английские вкрапления в русской речи [Еренков
1998:2930]. Это можно объяснить «потребностью в номинации новых предметов и понятий,
появившихся в последнее время на российском рынке (например, импортная техника, средства
связи и др.), а с другой стороны действием общемировой тенденции к интернационализации и
глобализации лексического фонда развитых языков» [Попова, Стернин 2004:186]. На наш взгляд,
резкое увеличение англицизмов в русской речи свидетельствует о возрастающей тенденции не
только процесса заимствования, но и процесса активизации русско-английского билингвизма.

В новых социально-политических условиях широкое распространение получила тенденция

овладения двумя языками вне естественной двуязычной среды. Известно, что процесс овладения
вторым языком происходит постепенно, а опосредованные контакты предполагают менее
благоприятные условия, чем непосредственные контакты. Потребности непосредственного
общения и достижения взаимопонимания с носителями второго языка обусловливают
интенсификацию, скорость процесса возникновения координа-тивного двуязычия. В связи с этим
актуальной становится проблема исследования неконтактного двуязычия со вторым английским
языком и неизбежно возникающей интерференцией в английской речи русских (далее - АРР).

Многие лингвисты занимались проблемами русско-иностранного двуязычия. Так, например,

вопросам фонетической интерференции русского, английского и немецкого языков посвящена
статья К.К. Дугашевой «Изучение фонетической интерференции в методических целях в условиях
искусственного триязычия» [Дугашева 1989]. В результате изучения немецкого произношения
русских студентов факультета английского языка лингвист делает вывод о том, что «основным
источником межъязыкового переноса на фонетическом уровне в парадигматическом,
синтагматическом и просодическом плане является родной язык, а в звуко-буквенном плане -
первый иностранный» [Дугашева 1989:21]. Подобные вопросы рассматривает в своей работе также
С.Н. Тохтахунова [Тохтахунова 1989:149].

Проблемами интерференции в английской речи учащихся разных национальностей в условиях

искусственного, неконтактного двуязычия занимались многие исследователи-лингвисты. Так,
например, вопросы обучения английской интонации, произношению рассматриваются в работах
Г.М. Вишневской [Вишневская 1978, 2000], И.Е. Абрамовой [Абрамова 1999].

В статье М.К. Исаева «Акцентная структура английского слова в интерферированной речи» [Исаев
1989] исследуются особенности просодической интерференции в английской речи студентов-
казахов в процессе пятилетнего обучения английскому языку при неконтактном билингвизме.

Вопросы обучения русских студентов английскому и американскому вариантам произношения в

условиях русско-английского билингвизма рассматривает в своей работе Н.Б. Цибуля [Цибуля
2000].

Проблемы интерференции на других уровнях английской речи рассматривали в своих работах А.И.
Шаповалов [Шаповалов 1989], И.С. Не-вмержицкий [Невмержицкий 1987], А.К. Григорьева
[Григорьева 2004], А.Е. Карлинский [Карлинский 1989] и др.

Процессы формирования двуязычной личности в условиях искусственного билингвизма

исследуются в работе Д.В. Куликова «Становление двуязычной личности в условиях
искусственного билингвизма (лексический и лексикографический аспекты)» [Куликов 2004].
Лингвист обращает особое внимание на вопросы становления искусственного билингвизма, под
которым он понимает такую форму контакта двух языков, «при которой условия данного контакта
создаются преднамеренно с целью развития билингвальной компетенции личности» [Куликов
2004:153].

Проблемы англо-русского и русско-английского двуязычия рассматривали таюке А.Е. Карлинский

[Карлинский 1972], И.А. Петухова [Петухова 1986], В.В. Кулешов [Кулешов 1987], Е.А. Эйнуллаева
[Эйнуллаева 2003] и др.

В лингвистическом и социолингвистическом аспектах представляют интерес работы следующих

лингвистов: А.С. Еренков [Еренков 1998], А.Е. Попкова [Попкова 2002], Е.В. Яковченко [Яковченко
2003], Маркосян А.С. [Маркосян 2004], в которых анализируются различные факторы процесса
овладения иностранным языком в условиях неконтактного двуязычия, а также уровни владения
иностранным языком.

Так, языковое сознание носителей английского языка и русских, изучающих английский язык в
вузах, является целью исследования А.Е. Попковой, а языковая способность искусственного
билингва — Е.В. Яковченко. А.С. Маркосян в своей работе исследует уровни владения
иностранным языком, а также возрастные и индивидуальные факторы процесса овладения
языком.

Обычно взаимодействие языков в фонетике, лексике, грамматике, словообразовании

рассматривают в плане заимствования, которое представляет собой языковую интерференцию.
Однако билингвизм проявляется непосредственно в речи носителя второго языка. Только устная и
письменная билин-гвальная речь, являющаяся результатом взаимодействия двух или более
языков, может представлять реальный научный интерес в лингвистическом, психолингвистическом
или социолингвистическом аспекте. Если в речи на втором языке проявляются отклонения от его
норм, то мы имеем дело с речевой интерференцией. Однако интерференция зависит не только от
степени владения вторым языком, но и от способа овладения им, от социального статуса билингва.

Актуальность исследования обусловлена тем, что в лингвистике недостаточно разработана теория

неконтактного билингвизма, который в современную эпоху приобретает всеобщий характер в силу
распространения мировых, международных языков в инонациональных общностях людей;

- необходимо дать теоретическое обоснование характера связи между интерференцией как

лингвистическим явлением и таким социальным фактором, как способ овладения вторым языком,
так как при неконтактном способе возникновения билингвизма отсутствует давление
инонациональной языновой стихии, вынуждающей билингва прибегать ко второму языку в силу
коммуникативной потребности;

- нет единства в определении статуса билингва, его языковой компетенции;

- необходимо создать теоретическую базу для методики преподавания иностранного языка в

условиях опосредованных языковых контактов, так как важно выяснить, «как взаимодействует
иностранный язык с родным языком обучающихся, какой именно материал иностранного языка
больше всего подвергнут интерференции с родным языком, каков характер проявления этой
интерференции и какие проявления в иностранном языке требуют более пристального внимания в
силу их отсутствия в родном языке обучающихся или их несоответствия с родным языком»
[Бурденюк, Григоревский 1978:3].

Научная новизна исследования заключается в следующем:

- представлено исследование динамики развития и современного состояния языковой ситуации

Липецкой области, в которой можно выделить доминирующий тип двуязычия в условиях
мононациональной общности людей;

- проведен анализ функционирования иностранных языков вообще и английского языка в

частности в образовательных заведениях: в учреждениях начального, среднего и высшего
профессионального образования как основы формирования неконтактного русско-английского
билингвизма;

- определены сферы использования английского языка, его общественные функции,

обуславливающие компоненты неконтактного билингвизма и формирование группового
неконтактного двуязычия;

- предпринята попытка создания социолингвистической модели билингвизма на основе

комплексного изучения процессов интерференции в английской речи учащейся молодежи на
фонетическом, лексико-семантическом и грамматическом уровнях в условиях отсутствия
непосредственных и регулярных контактов с носителями английского языка.

Теоретическая значимость диссертационной работы определяется тем, что исследование вносит

вклад в теорию языковых контактов, уточняет и расширяет теоретические положения
классификация билингвизма, статуса неконтактного двуязычия и билингва в мононациональной
среде, раскрывается сущность интерференции и социолингвистической модели билингва при
неконтактном типе двуязычия. Полученные результаты и обобщения могут способствовать более
глубокому исследованию проблемы языковых контактов других регионов.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть
использованы при разработке теоретической базы методики обучения английскому языку в
условиях отсутствия контактов с носителями английского языка, при чтении курсов по типологии
русского и английского языков, по теории языка, при проведении спецсеминаров, написании
курсовых и выпускных квалификационных работ студентами.

Объект исследования — неконтактное двуязычие как социолингвистическое явление.

Предмет исследования - процессы интерференции на фонетическом, лексико-семантическом и

грамматическом уровнях в устной и письменной английской речи учащейся молодежи Липецкой
области в условиях формирования группового неконтактного русско-английского билингвизма.

Целью исследования является изучение социолингвистических аспектов неконтактного русско-

английского двуязычия учащейся молодежи Липецкой области на фонетическом, лексико-
семантическом и грамматическом уровнях.

______________________________________________________
13
______________________________________________

В современной лингвистике заметно усилился интерес к воздействию различных социальных

факторов на язык, речевое поведение людей. Особенно актуальным представляется исследование
влияния на речевое поведение участников диалога такого социального фактора, как социальный
статус коммуникантов, что позволит углубить научные представления о социальной природе языка
и его взаимосвязи с общественными процессами, а также о закономерностях построения диалога
как социовербальной интеракции. Настоящее исследование посвящено лингвопрагматическому
анализу влияния представления о социальном статусе на вербальное поведение коммуникантов в
диалоге на материале английского и русского языков.

Образ социального статуса коммуниканта нередко ясно просматривается в репликах диалога,

например:

- Не надо было напиваться.

- Молодой ишо рассуждать про это [Шукшин, 21].

- Вы - дилетант, я - профессионал [Маклин, 165].

- У вас нет ни технического, ни коммерческого образования, и это вдвойне усложняет дело

[Драйзер, 245].

- I won't tell you another thing. You haven't any right to ask me [Steinbeck, 104] (Я больше тебе ничего
не скажу. У тебя нет никакого права меня расспрашивать).

Объектом данного диссертационного исследования является маркированное в социально-

статусном отношении речевое поведение участников диалога.

Предметом исследования являются прагмалингвистические свойства диалогового дискурса,

осуществляемого под воздействием образа социального статуса коммуниканта.
Теоретическое изучение влияния социального статуса на речевое поведение в отечественной и
зарубежной лингвистике имеет плодотворную традицию. В нашей стране различные аспекты
данной проблемы разрабатывались в трудах В.И. Карасика, В.И. Беликова, Л.П. Крысина, Л.Б.
Никольского, Е.Ф. Тарасова.

За рубежом данной теме в различных понятийных перспективах посвящены исследования Дж.

Гамперца, С. Эрвин-Триппа, У. Ленерта и других.

Несмотря на актуальность проблемы в рамках современной дискурсивной парадигмы наблюдается

недостаток исследований, выполненных в прагмалин-гвистическом и одновременно интерактивном
ключе, в которых анализируется механизм построения диалогового интерактивного дискурса под
влиянием образа социального статуса коммуникантов.

Таким образом, рабочая гипотеза предпринятого научного исследования состоит в предположении,

что диалоговый дискурс строится особым образом под воздействием образа социального статуса в
языковом сознании коммуникантов, что является манифестацией глубинного языкового механизма
социо-вербальной интеракции.

Исходя из допущения об интерактивной природе диалога, мы предполагаем, что статусно

маркированный дискурс является интерактивно значимым элементом диалога, что значение и
структура такого рода дискурса обеспечивают выполнение им определенных функций по
управлению деятельностью партнера в интересах говорящего как участника интеракции.

С целью описания процесса детерминации диалогового дискурса со стороны социального фактора

статуса мы вводим понятия: «образ социального статуса коммуниканта», «ролевая компетенция
коммуниканта», «концепт социального статуса» (коммуниканта, партнера и третьих лиц).

Классик отечественной филологии М.М. Бахтин относил к «наименее изученной стороне речевой
жизни» вопросы отражения в речи отношений между людьми, их социальной иерархии, почти
беспредметный мир, отражающий взаимоотношения говорящих (их ранжир, иерархию и проч.), мир
брани и хвалы, их дериватов: лести, подхалимства, лицемерия, унижения, хамства, шпилек,
намеков и т.п. [Бахтин М.М., 1986: 379]. Сказанное М.М. Бахтиным относительно этого «почти
беспредметного мира» относится и к области статусной детерминации дискурса в диалоге.

Социально-статусная отмеченность речевого поведения изучается в лингвистике обычно в плане

того, как те или иные языковые формы, употребляемые говорящими субъектами, свидетельствуют
о статусной отнесенности говорящих. Между тем можно также предположить, что социально-
статусная определенность речевого поведения людей выражается не только в том, что через
материал высказываний говорящих она указывает на принадлежность последних к тем или иным
социальным статусам, но и знаменует функционирование некоторого интерактивного механизма в
рамках общей стратегии регуляции социовербальных отношений в процессе общения.

Актуальность настоящего исследования обосновывается необходимостью изучения явления

детерминации диалогового дискурса со стороны образа социального статуса коммуникантов для
получения достоверных, научно обоснованных знаний о закономерностях речевого поведения
людей, участвующих в диалоге, о причинах, побуждающих людей к использованию языка.

Цель и задачи исследования. Цель данного исследования состоит в выявлении особенностей

построения диалогового дискурса под влиянием фактора социального статуса.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- систематизировать разработанные в языкознании научные взгляды на интерактивную природу

диалога для формирования теоретического основания анализа ситуаций статусной детерминации
дискурса в диалоге;
- исследовать ситуации статусной детерминации дискурса в диалоге как частного случая языковой
номинации в плане выявления его семантико-прагматической мотивации;

- исследовать разнообразные ситуации статусной детерминации дискурса в диалоге с целью

установления основных структурных типов данных коммуникативных образований;

- выявить функциональную природу статусно маркированного дискурса в диалоге.

Методы исследования определены его целью и задачами, а также объективной спецификой

изучаемого предмета и включают моделирование речепси-хических процессов как основной метод
с опорой на психолингвистическую методологию, разработанную в отечественной теории речевой
деятельности JI.B. Щербой, JI.C. Выготским, А.Н. Леонтьевым, А. А. Леонтьевым, А.Р. Лурией и их
последователями, метод интроспекции и интерпретации текста, метод контекстно-ситуативного
анализа высказываний, элементы структурно-функционального анализа.

Методологическую и теоретическую основу диссертации составили труды российских и

зарубежных ученых, посвященные описанию речевой деятельности как важнейшей стороны языка,
анализу речевой коммуникации как социально - психически значимого и межличностно
содержательного взаимодействия людей.

Материалом настоящего исследования послужили диалоги, взятые из произведений

художественной литературы, видео- и кинофильмов на русском и английском языках, а также
собственные наблюдения автора над диалогической речью окружающих. В общей сложности было
проанализировано более 400 диалогов.

Научная новизна настоящей работы заключается в следующем:

1. Впервые получают социолингвистическое истолкование и вводятся в научный оборот понятия

диалога как статусно детерминируемой координационно-деятельностной системы,
лингвопрагматической статусной регуляции диалога, статусно маркированного дискурса как
способа социовербальной организации диалога, социально-статусной адекватности дискурса.

2. Впервые выявлен и описан коммуникативный механизм лингвопрагматической регуляции

диалога со стороны образа социального статуса коммуниканта на материале английского и
русского языков.

3. Впервые образ социального статуса коммуниканта как определяющий фактор организации

дискурса осмыслен как принципиально бинарный, соотносительный, интерактивный фактор.

4. Впервые получили систематическое описание семантические особенности статусно

маркированного диалогового дискурса и определены основные его структурные типы на материале
английского и русского языков.

5. Впервые выявляется особая функциональная природа статусно маркированного дискурса в

диалоге.

6. Впервые обосновывается идея приоритета интеракциональных мотивов перед

гносеологическими в процессе номинации особого рода, а именно статусно маркированной
номинации в диалоге.

На защиту выносятся следующие научные положения:

1. Среди социопсихологических факторов, определяющих построение дискурса, существенную

роль играет образ социального статуса коммуниканта.

2. Образ социального статуса коммуниканта следует расценивать не только как отражение

социального положения субъекта, но и в качестве социопси-хической детерминанты речевого
поведения участников диалога, функционирующей в психолингвистической форме. Под образом
социального статуса коммуниканта понимается характерное для данного индивида и для данного
социума представление об общественном положении субъекта, включающее как нормативную
шкалу статусов, так и систему присвоенных социальных статусов субъектам, входящим в круг
сознания и языкового сознания коммуниканта.

3. Образ социального статуса в коммуникации имеет бинарный, соотносительный характер. Его

содержание образовано соотнесенными, скоординированными представлениями о социальных
статусах обоих партнеров по коммуникации.

4. В качестве детерминанты речевого поведения участников диалога образ социального статуса

коммуниканта функционирует в рамках интерактивной процедуры: речевое поведение
коммуниканта меняется под воздействием представления о соотношении социальных статусов
обоих участников диалога.

5. Диалоговый дискурс строится под воздействием образа соотнесенных социальных статусов

коммуникантов. В составе диалога наблюдается дискурс особого типа - статусно маркированный
дискурс.

6. Статусно маркированный диалоговый дискурс имеет координационно-деятельностную природу.

Референты такого рода дискурса получают качественное наименование в силу значимости данных
качеств для организации дея-тельностной интеракции в диалоге.

7. Статусно маркированный диалоговый дискурс является средством такого эмоционально-

оценочного влияния на собеседника, которое направлено на достижение коммуникативных и
других целей диалога как системы координационной интеракции деятельностей его участников.

8. Языковая организация высказываний статусно маркированного диалогового дискурса

разнообразна, что обеспечивает многообразие функций, выполняемых данным коммуникативным
образованием в целесообразном формировании диалога как деятельностной интеракции.

Теоретическая значимость научных результатов исследования состоит в продуктивном развитии,

которое получили в данной диссертации перспективные научные представления о речевом
процессе как системе взаимной координации деятельностей его участников. Материалы
исследования и полученные научные выводы существенным образом уточняют научное
представление о диалоге как форме употребления языка, в которой осуществляется социально-
психически значимая и содержательная регуляция деятельностей ее участников, а также о
коммуникативных мотивах употребления языковых средств под влиянием образа социального
статуса, о семантических, функциональных и структурных свойствах такого рода средств.

Практическое значение проведенного исследования заключается в том, что полученные в ходе

исследования результаты могут использоваться в курсах коммуникативной лингвистики, культуры
речи, риторики, в лингвистической герменевтике, в практике развития навыков диалогической речи
в рамках курсов иностранных языков, в частности при формировании навыков употребления
статусно маркированного дискурса как средства целесообразного формирования диалоговой
интеракции.

Апробация работы проходила в виде научных докладов на заседаниях кафедры английского языка
(основного) Военного университета, на научных конференциях в Военном университете, в
Московском открытом социальном университете, Университете Натальи Нестеровой, Российском
государственном социальном университете и на V Международном социальном конгрессе (2005
год).

Содержание работы отражено в научных публикациях (две статьи и четыре публикации тезисов
научных докладов).
Положения работы частично внедрены в практику подготовки военных переводчиков - референтов
и специалистов по зарубежной военной информации и отражены в методическом пособии по
обучению диалогической речи в преподавании практического курса иностранных языков.

Цель и задачи исследования определили структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух
глав, заключения, списка использованной литературы и списка источников исследованного
материала.

___________________________________________
14
________________________________________

В современной социолингвистике преобладают работы, объектом которых являются процессы и

отношения крупного масштаба, присущие либо обществу в целом, либо большим социальным и
этническим совокупностям людей - классу, слою, этносу, нации. Таковы, например, исследования,
посвященные социальной и функциональной дифференциации современных языков,
национально-русскому двуязычию, языковому строительству и языковой политике, и ряду других
проблем. Языковые процессы и отношения, характеризующие взаимодействие людей в малых
общностях, привлекают к себе меньшее внимание. Хотя некоторые социолингвисты высказывают
мнение относительно важности изучения малых социальных групп [1], конкретные работы,
исследующие особенности общения в тех или иных группах, весьма немногочисленны. В этом
отношении социолингвистика почти не использует опыт социологии, психологии и социальной
психологии, где в последние десятилетия предложен ряд эффективных методик изучения малых
групп и получены интересные результаты (обзор наиболее значительных работ в этой области см.
в [Миллз 1972]; итоги разработки указанной проблематики в отечественной социальной психологии
см. в [Методологичеческие проблемы 1975; Психология личности 1977; Обозов 1979;
Психологические проблемы 1976; Проблемы общения 1981; Психологические исследования 1985].
Иногда высказывается мнение, что изучение малых групп почти ничего не дает для выяснения
социолингвистической картины данного общества, так как закономерности, свойственные общению
людей внутри малочисленных совокупностей, не могут быть распространены на весь социум.
Разумеется, механическое перенесение свойств с одного объекта на другой недопустимо.
Однако эта аксиома всякого научного исследования вовсе не отрицает необходимость изучать
каждый из объектов со всеми присущими ему характеристиками. Поэтому, нисколько не
сомневаясь в полезности и нужности изучения под социальным углом зрения макропроцессов,
происходящих в современных языках и обществах, нужно подчеркнуть важность исследования и
процессов меньшего масштаба, имеющих место в таких социальных коллективах, как семья,
игровые, учебные, производственные, спортивные и т. п. группы. Без такого исследования
невозможно правильно судить о многих сторонах речевого поведения человека как существа
социального. Кроме того, свойства индивида как говорящего, как "производителя" определенных
высказываний обнаруживаются прежде всего в пределах подобных групп (а не в обществе в
целом).
В данной работе обсуждается лишь общая постановка вопроса о речевом общении в малых
социальных группах и в связи с этим ставятся некоторые социальные, лингвистические и
социолингвистические проблемы, актуальные при изучении названной темы. Эти проблемы
таковы:
1) виды малых групп; 2) структура малой группы; проблема лидера и социолингвистический
аспект этой проблемы; 3) речевая гомогенность группы; факторы, способствующие ей; 4)
групповые шаблоны речи; 5) диглоссность членов малой группы; 6) некоторые особенности устной
речи при внутригрупповом общении.

1. Виды малых групп. Под малой обычно понимают "малочисленную социальную группу, члены
которой объединены общей деятельностью и находятся в непосредственном личном контакте, что
является основой для возникновения как эмоциональных отношений внутри группы (симпатии,
неприязни и безразличия), так и особых групповых ценностей и норм поведения. К малым группам
относят семью, производственный, научный, спортивный, воинский коллективы и нек. др."
[Философская энциклопедия 1975].
Среди социологов и психологов нет единого мнения относительно оптимальной численности
малой группы. В зависимости от целей, ради которых формируется данная группа, и от характера
ее деятельности она может состоять и из трех-четырех, и из тридцати-сорока человек. Чаще всего,
однако, объектом конкретных исследований служат группы, более точно соответствующие смыслу
определения "малый" и насчитывающие от трех до десяти-пятнадцати человек.
Выделяется несколько видов малых групп. По характеру связей между их членами различают
формальную и неформальную группы. В формальной положение и поведение отдельных членов
более или менее строго регламентируются правилами - официально устанавливаемыми (ср.,
например, воинский устав) или сохраняемыми по традиции. Примеры формальных групп: бригада
на производстве, отдел в научно-исследовательском учреждении, учебный класс в школе.
Неформальная группа чаще всего возникает в рамках формальной на основе психологических
симпатий между людьми (ср. группы друзей в структуре школьного класса).
С точки зрения социализации личности важную функцию выполняют первичные группы, члены
которых находятся в близких взаимоотношениях. Первичная группа может быть как формальной
(например, семья), так и неформальной (например, игровые группы детей и подростков). В
первичных группах формируется отношение человека к жизни и к людям, происходит усвоение им
основных нравственных норм. Оценки и ценности, характерные для той или иной первичной
группы, обычно служат членам этой группы своеобразным ориентиром в их поведении и
деятельности. Ср.: "За немногими исключениями, человек рассматривает мир с точки зрения,
которая разделяется людьми, непосредственно его окружающими. Стандарты первичной группы
ощущаются сильнее, если благодаря конъюнктивным (объединительным) чувствам социальная
дистанция между членами группы сокращается... Трудно нарушить ожидания тех, с кем человек
себя объединяет, ибо понимание их огорчения вызывает острое чувство вины. Чем
привлекательнее группа для ее участников, тем выше давление, обеспечивающее единообразие
поступков и мнений" членов группы [Шибутани 1969: 45].
Учебные, производственные, служебные, спортивные, воинские коллективы - это примеры
вторичных малых групп, в которые индивиды входят, уже будучи членами групп первичных.
Для типологии группового поведения полезно также разграничение личной и деловой форм
взаимодействия людей, предложенное Дж. Гамперцем [Гамперц 1975: 313]. Это разграничение
имеет явную корреляцию, с одной стороны, с такими группами, как семья, компании друзей и
сверстников, а с другой - с такими, как производственные, учебные и др. коллективы.
Как правило, человек является одновременно членом нескольких малых групп: например, он
член семьи, сотрудник какого-либо учреждения, входит в компанию близких друзей и т. д. Нормы и
ценности разных групп могут не совпадать, и, следовательно, в своем поведении индивид как бы
приспосабливается к различным групповым требованиям. Это приспособление протекает более
или менее безболезненно до тех пор, пока требования и ожидания разных групп, членом которых
человек себя осознаёт, не вступают в конфликт друг с другом и не ставят человека перед
необходимостью выбора. В этом случае индивид часто отдает предпочтение нормам и ценностям
той группы, с которой он чувствует себя связанным наиболее тесно и мнением членов которой
особенно дорожит. Такая группа называется референтной.
С точки зрения речевого поведения понятия неформальной, первичной и референтной групп
являются наиболее существенными, так как в рамках именно этих малых коллективов
складываются такие формы речи, которые позволяют говорить о специфике речевого поведения
человека при внутригрупповом общении, в отличие от его же поведения вне группы: общность
языковых средств и сходство правил их использования, характеризующие разных членов данной
группы, приверженность к определенным речевым шаблонам, известная конформность речевого
поведения, то есть следование тем его нормам, которые приняты в данной группе и могут
отвергаться иными социальными общностями (ср. речевое поведение подростка в референтной
для него группе сверстников: использование жаргона, ненормативной лексики и т. п. - и его же
поведение в семье, в школьном классе и т. п.). Ниже мы рассмотрим эти особенности
внутригруппового речевого поведения более подробно.
 2. Структура малой группы. Как известно, большая часть малых групп имеет отчетливо
выраженную структуру, отношения членов в них иерархизованы по типу "глава - все остальные
члены группы"; кроме того, разные члены группы находятся на неодинаковой "дистанции" от главы:
одни ближе, другие дальше. В современной социальной психологии широко используется понятие
лидера группы, причем это понятие применяется не столько к главе формальной группы (в семье
это отец, в производственной бригаде - бригадир и т. д.), сколько к тем членам формальных и
неформальных групп, которые чаще, чем остальные, служат объектом положительных эмоций
других членов группы. Лидер как бы стоит в центре той сети межличностных связей, которая
существует в группе.
Отношения между членами малой группы могут быть представлены в виде графа, в узлах
которого - обозначения членов группы, а ребра указывают на связи между членами. Ребра
ориентированы (они изображаются в виде стрелок), так как для характеристики внутригрупповой
коммуникации существенны и односторонние, и двусторонние связи членов группы. Узел, в
который входит максимальное число стрелок, соответствует лидеру группы; узел с наименьшим
числом вхождений обозначает аутсайдера, то есть индивида, наименее связанного с другими
членами группы, находящегося как бы на ее периферии (см. рисунок, на котором лидером является
№ 3: число вхождений равно шести, а аутсайдером - № 4: всего одно вхождение).
У. Лабов называет аутсайдеров "чужаками" (lames) и описывает важные социальные и языковые
следствия такого периферийного их положения в группе (У. Лабов изучал игровые группы
подростков): обычно они не усваивают культурные и языковые нормы и ценности группы, следуя в
своем поведении, в частности - речевом, тем привычкам, которые они приобрели как члены других
групп, например, семьи [Labov 1972: 255-292].
Попытки формализованного определения понятия лидера [2] привели к признанию важности
аспекта, по которому выделяется лидер. В самом деле, связи между членами той или иной группы
могут быть различными по своей природе. Так, в школьном классе это связи, обусловленные
учебными целями, или общественными, или спортивными, или игровыми, или целями самозащиты
классного коллектива от других групп и т. д. В соответствии с этим могут выделяться разные
лидеры для различных видов ситуаций: лидер в учебе, спортивный лидер, лидер в отстаивании
групповых интересов и т. п.
Однако возможны и так называемые универсальные лидеры, главенствующее положение
которых в группе не зависит от целей внутригрупповой деятельности и от вида ситуации. Влияние
такого лидера на группу бывает обычно особенно велико, он служит объектом подражания со
стороны членов группы, в том числе и в речевом поведении.
"Речевое давление" лидера на группу часто не осознаётся членами группы или осознаётся
постфактум. Как правило, результаты такого давления проявляются при внутригрупповом общении,
при исполнении индивидом ролей, предписываемых ему его положением в структуре группы. Но
известны случаи, когда и в отсутствие лидера или членов группы, и в ситуациях, когда членство в
данной группе перестает быть для индивида актуальным, речь его сохраняет черты,
обусловленные влиянием речи группового лидера. Интенсивность, сила и глубина речевого
влияния лидера на других членов группы обычно зависит от яркости личности лидера, от силы его
характера, от умения влиять на умы и настроения окружающих и от других подобных личностных
его свойств. Ср. следующее свидетельство влияния речи Н. В. Тимофеева-Ресовского на речевое
поведение людей, составлявших профессиональную группу биологов, общепризнанным лидером
которой он был:

Другие подражали ему с восторгом. Для меня же... Ведь я соприкасался с ним вплотную.
Ближайший сотрудник. На меня давила его речь, интонация, словечки. Мы все повторяли за ним:
"трёп", "душеспасительно", "душеласкательно", "это вам не жук накакал", "досихпорешние опыты", -
прелесть, как он умел играть голосом, словами. "Кончай пря!" - в смысле пререкания. "Что касаемо
в рассуждении"...
- Сплошной бонжур! - добавил я.
- Заметили? И это тоже. А жесты, а манера говорить. Голосище - труба громовая, всё на пределе
чувств. Темперамент. При нем нельзя оставаться вялым, спокойным. Все начинает резонировать.
Самые упорядоченные, благонравные граждане возбуждаются. Тоже орут, ручками машут.
Сила влияния или обаяния его личности была такова, что люди, сами того не замечая,
перенимали его выражения, его манеры:
- Годами я говорил, интонационно подражая Энвэ, - признался мне Молчанов. - Я даже не
сопротивлялся, а активно вживался в эту роль, обезьянничал (Д. Гранин. Зубр).

3. Речевая гомогенность группы. Изучая деятельность человека в различных условиях,

психологи приходят к выводу, что особенно заметна разница между формами индивидуального
поведения, с одной стороны, и, с другой, - тем, как ведет себя человек в присутствии "значимых
других", то есть лиц, обществом которых он особенно дорожит и которые составляют ту или иную
малую группу.
Дорожа мнением группы и своей репутацией в глазах ее членов, человек в присутствии группы
строит свою речь с ориентацией на групповые ожидания, на то, как принято говорить в этом узком
кругу. Членом группы в его речевом поведении руководят, как кажется, два взаимосвязанных
мотива: с одной стороны, не отличаться по речевой манере от остальных членов группы, не
выделяться (даже лидер, который может позволить себе многое, что непозволительно рядовому
члену группы, обязан считаться с ожиданиями группы, в том числе и с речевыми ожиданиями), а с
другой - показать, что он принадлежит к данной группе, что он "свой" (экспериментальное
подтверждение этих постулатов см., например, в работе [Hammer, Polgar, Salzinger 1972].
В последнем отношении особенно интересна символьная функция языковых знаков:
определенные единицы (слова, обороты, конструкции) наряду с номинативной и оценочной
функциями приобретают свойство символа принадлежности говорящего к данной группе. Более
того, та или иная единица может сильно деформироваться по смыслу: важно не ее собственное
значение, а то, что она - символ. Ср.:

Все остальные девочки давно уже остриглись и ходили с мальчишескими колючими затылками,
Машка мечтала последовать за ними, но была связана честным словом. Еще когда движение
"Долой косы!" только овладевало девичьими умами в шестых классах "А", "Б" и "В", мама взяла с
нее слово, что она оставит косы. Только вчера она последний раз бунтовала дома, добиваясь
отмены клятвы.
- Но почему ты хочешь остричь косички? - страдальчески спросила мама. - Ну почему? - У нас
все девочки до одной их срезали. Потому что так оригинальнее. - А что, по-твоему, означает это
слово - оригинальнее! - Как у всех, как модно, - уверенно сказала Машка (И. Зверев. Второе
апреля).

Слова, манера произношения, интонации, играющие роль символов принадлежности к той или
иной группе, нередко служат индикаторами, по которым опознаётся "свой"; напротив, человек, не
владеющий подобной манерой речи, определяется членами группы как "чужой".
Можно назвать ряд факторов, способствующих речевой гомогенности группы. Это: фактор
сплоченности - чем сплоченнее группа, тем вероятнее ее речевая гомогенность; фактор лидера -
чем больше сила речевого влияния лидера на группу, тем вероятнее "следы" такого влияния в
речевой манере остальных членов группы; фактор времени - чем длительнее контакты членов
группы друг с другом, тем вероятнее нивелировка их речевых индивидуальностей, выработка
общей манеры общения; фактор регулярности - речевая гомогенность группы прямо
пропорциональна частоте и регулярности внутри-групповых коммуникативных контактов; фактор
кода - выработка общей манеры речевого поведения возможна лишь при условии, что все члены
группы владеют одним и тем же языковым кодом (жаргоном, диалектом и т. п.). Во вполне
возможной ситуации, когда члены группы владеют разными подсистемами национального языка
(скажем, одни - литературным языком, другие - диалектом), вначале преодолеваются языковые
контрасты - путем подавления большинством группы тех индивидуальных речевых особенностей,
которые оцениваются этим большинством негативно, - и лишь затем может начаться процесс
выработки какой-либо специфической манеры речевого поведения.

4. Групповые шаблоны речи. Они являются одним из ярких образцов речевой специфики той или
иной группы, ее отличий от других социальных общностей. Подобно тому как в процессе
совместной деятельности у людей вырабатываются определенные стереотипы поведения,
регулярность коммуникативных контактов между членами группы ведет к формированию
определенных речевых шаблонов. В качестве речевых шаблонов могут выступать отдельные
языковые единицы, различные фрагменты высказываний и диалогов, имевших место в прошлом
группы (или кого-либо из ее членов), своеобразные формы начал и концовок тех или иных речевых
актов, также отражающие коммуникативный опыт данной группы, цитаты - как из литературных
произведений, так и из устных высказываний какого-либо члена группы, в частности лидера, и т. п.
При этом шаблон (вопреки своему названию!), как правило, используется в эмоциональном
контексте, специально - шутливо, иронически, с пародийными целями и т. п. - обыгрывается, тем
самым к нему привлекается внимание окружающих Ср. приведенные выше словечки и обороты
речи Н. В. Тимофеева-Ресовского, воспринятые его сотрудниками: они представляют собой не что
иное, как регулярно воспроизводимые во внутригрупповом общении речевые шаблоны,
использовавшиеся и лидером, и остальными членами группы сознательно, с установкой на шутку.
Вообще роль языковой игры в жизни малых социальных групп гораздо более значительна, чем в
деятельности больших человеческих совокупностей. Это характерно не только для таких групп,
которые формируются на основе общности интеллектуальных интересов (ср. малые
неформальные научные коллективы, кружки и клубы "по интересам" и т. п.), но и, например, для
игровых групп детей и подростков, для учебных групп в школах, ПТУ, институтах, для спортивных
команд и нек. др. Ср. в этом отношении прозвища, дразнилки, любимые присловья (типа Наше вам
с кисточкой; бонжур-покедова; Здрасте, я ваша тетя и т. п.), переделки слов и выражений (большое
пожалуйста - по аналогии с большое спасибо, обман опытом - вместо обмен опытом, калёной
метлой - как объединение двух сочетаний: калёным железом и новая метла; Лучше быть богатым,
но здоровым, чем бедным, но больным вместо известной пословицы Лучше быть бедным, но
здоровым, чем богатым, но больным и т. п.), бытующие как раз в устном речевом общении членов
малых неформальных групп и понятные без комментариев лишь "посвященным".

5. Диглоссность членов малой группы проявляется в том, что при внутри-групповом общении они
используют одни языковые средства, привержены одной манере речевого поведения (в
предельном случае это может быть особый групповой жаргон), а при общении вне группы
переключаются на иные, общеупотребительные коммуникативные средства. Поскольку, как уже
отмечалось выше, человек одновременно является членом нескольких разных групп, постольку
можно говорить о его "полиглоссности" или хотя бы об элементах полиглоссии, т. е. о таких
различиях в его речевом поведении, которые обусловлены принадлежностью говорящего к разным
социальным общностям.
Разумеется, подобную полиглоссию не следует преувеличивать. В современном обществе, где
контакты между различными слоями и группами регулярны и интенсивны, речевые различия между
малыми группами не могут быть резкими. Скорее, можно наблюдать частотные различия в
использовании тех или иных языковых средств, предпочтение той или иной группой определенных
вариантов (из ряда "разрешаемых" системой данного языка) и т. д. Однако в принципе
одновременное вхождение индивида в разные малые группы обусловливает совмещение в его
идиолекте разных речевых манер, каждая из которых актуализуется при общении в пределах
соответствующей группы - семьи, учебного класса, бригады, спортивной команды, компании
приятелей и т. п.
Переключение с одной манеры на другую происходит под влиянием таких факторов, как
социальная роль говорящего (например, в роли члена семьи он актуализует одни речевые навыки,
в роли члена спортивной команды - иные), адресат (общение с членом одной группы - общение с
членом другой группы), тема (обсуждение тем, связанных с производственной деятельностью
говорящего, может "включать" манеру речи, свойственную ему как члену определенной
производственной группы), наличие/отсутствие социального контроля (при наличии социального
контроля или при самоконтроле - например, в официальных условиях общения - преобладает
манера речи, "изобличающая" говорящего как члена формальных социальных групп; в отличие от
этого, при снятии социального контроля или ослаблении самоконтроля - например, в условиях
непринужденного общения - активизируется манера речи, свойственная говорящему как члену
неформальных объединений) и др.

6. Некоторые особенности устной речи при внутригрупповом общении. Прежде всего необходимо
отметить две тенденции: к свертыванию, элиминации таких средств, которые называют объект
речи, и к детализации таких средств, которые характеризуют, оценивают его. Это происходит
вследствие того, что общий опыт членов группы, приобретенный в процессе длительной
совместной деятельности и взаимного общения, служит надежной опорой для полного
взаимопонимания и без эксплицитного называния предмета речи; однако обмен характеристиками
этого предмета речи, его оценками со стороны разных членов группы часто составляет самую суть
внутригрупповой коммуникации.
Иначе говоря, для речи человека как члена определенной малой группы характерна
предикативность и оценочность при слабой выраженности чисто номинативного аспекта. В этом
отношении устное общение членов малой группы больше, чем какой-либо иной жанр разговорной
речи, обнаруживает сходство с внутренней речью: постоянство общающихся и их опора на
совместный опыт делают малую группу как бы единой "коллективной личностью", для которой
многое в предмете речи является само собой разумеющимся и поэтому не нуждается в назывании.
Одной из особенностей устного внутригруппового общения является актуализация только
некоторых смыслов языковых единиц, в то время как другие смыслы не вовлекаются в речевой
оборот. Это связано с речевыми традициями группы, с профилем групповой деятельности, в
особенности если это производственная, профессиональная, спортивная группа; соответствующая
групповая деятельность может нуждаться в выражении только одного смыслового ряда и
оставлять в тени все другие. Например, в семье могут быть актуальными такие лексические
значения, которые в общем языке находятся на периферии или не встречаются совсем. В одной
семье, например, глаголом гарцевать обозначается выражающееся в некоторых свойствах
поведения стремление мужчины обратить на себя внимание женщины (или женщин); в другой
кутьками называют не щенят, а маленьких детей, и т. д. (о "кружковых, семейных словах" как знаках
"глубоких личностных связей" см. в [Красильникова 1982: 140]; специфические семейные словечки
как одна из характерных примет непринужденной разговорной речи рассматриваются в работе
[Земская, Китайгородская, Ширяев 1981: 43-44]).
Специфика осмысления некоторых единиц внутри той или иной группы иногда служит причиной
непонимания при общении члена данной группы с "посторонним". Ср. следующий диалог
покупателя с уборщицей в магазине:

- А где продавец-то?
- На перевес ушла.
- Наперевес с чем?
- Не с чем, а товар перевешивать, говорю, ушла.

Заслуживают изучения и другие особенности внутригруппового общения. Это предмет

отдельного и при этом достаточно специального обсуждения.

_______________________________________________________________________
15
_____________________________________________

Динамика языкового развития столь ощутима, что не оставляет равнодушных ни в кругу

лингвистической общественности, ни в среде журналистов и публицистов, ни среди обычных
граждан, не связанных профессионально с языком.

СМИ дают поистине впечатляющую картину пользования языком, что вызывает противоречивые
суждения и оценки происходящего. Одни скрупулезно собирают грубые ошибки в речи,
ориентируясь на традиционную литературную норму прошлого; другие - приветствуют и
безоговорочно принимают «вербальную свободу», отбрасывая всякие ограничения в пользовании
языком - вплоть до допустимости печатного использования в языке грубого просторечия, жаргонов
и нецензурных слов и выражений.

Обеспокоенность общественности судьбой языка хотя и имеет серьезные основания, но не

учитывает, что лежат они несколько в стороне от собственно языковой сущности. Действительно,
стилистика современных СМИ вызывает тревогу и озабоченность. Однако при этом часто ставится
знак равенства между реальными динамическими процессами собственно в языке, в частности в
шквальном нарастании вариантных форм и лавинном разрастании словообразовательных типов и
моделей, и явлениями, объясняемыми недостаточной культурой устной и письменной публичной
речи. Последнее имеет вполне реалистическое обоснование: демократизация общества
неимоверно расширила круг публично выступающих - в парламенте, в прессе, на митингах и в
других сферах массового общения. Свобода слова, понятая буквально и по отношению к манере
выражаться, сломала все социально-этические запреты и каноны. Но это уже другая проблема -
проблема культуры речи, проблема этики публичного выступления, наконец, проблема языкового
воспитания. В этом смысле мы, действительно, многое потеряли, хотя бы практику редактирования
и шлифовки печатного и звучащего слова. Но, с другой стороны, очевидно, что литературно
приглаженная «читка письменного текста» в прошлом не могла служить образцовым проявлением
культуры речи по сути своей. Живая, спонтанно произносимая речь привлекает больше, но она,
естественно, таит в себе много неожиданностей.

Таким образом, обсуждая состояние русского языка сегодняшнего дня, надо разграничить вопросы
собственно языковые и вопросы речевой практики, вопросы языкового вкуса исторического
момента.

Язык и время - извечная проблема исследователей. Язык живет во времени (имеется в виду не
абстрактное время, а общество определенной эпохи), но и время отражается в языке. Язык
изменяется. Это эволюционное качество заложено в нем самом. Но как изменяется? Вряд ли
правомерно считать, что он постоянно и неуклонно совершенствуется. Оценки «хорошо» или
«плохо» здесь неуместны. В них слишком много субъективного. Например, современникам А.С.
Пушкина многое, очень многое не нравилось в его языковых новшествах. Однако именно они
оказались впоследствии наиболее перспективными и продуктивными (вспомним, хотя бы, нападки
на язык «Руслана и Людмилы», вплоть до полного его неприятия).

Современная наука о языке, при характеристике изменений в нем «к лучшему», предпочитает

пользоваться принципом целесообразности. В таком случае учитывается функционально-
прагматическая сущность языка, а не абстрактно и отдельно существующая кодовая модель. Такое
явное качество современного языка, как нарастающая вариантность языковых знаков, может быть
воспринято как явление положительное, поскольку предоставляет пользователям языка
возможности выбора, что, в свою очередь, свидетельствует о расширении возможностей языка в
плане удовлетворения конкретных коммуникативных задач. Значит, язык становится более
мобильным, тонко реагирующим на ситуацию общения, т.е. обогащается стилистика языка. А это
прибавляет нечто к уже имеющимся в языке ресурсам и расширяет его возможности.

Несмотря на то что язык современных СМИ производит часто негативное впечатление из-за ложно
понятого тезиса о свободе слова, надо признать, что современный русский язык, в силу
сложившихся исторических обстоятельств, сегодня черпает ресурсы для обновления литературной
нормы именно здесь - в средствах массовой информации, в разговорной речи, хотя долгое время
таким источником была художественная литература, недаром нормированный язык называется
именно литературным языком (по М. Горькому - обработанным мастерами слова). Сменой
источников формирования литературной нормы объясняется и утрата нормой прежней жесткости и
однозначности. Такое явление в современном языке, как вариантность нормы, - не признак ее
расшатывания и потери стабильности, а показатель гибкости и целесообразной
приспособляемости нормы к жизненной ситуации общения.

Жизнь изменила многое. И не только представление о незыблемости литературного образца в

установлении нормы. Изменилось речевое поведение представителей современного общества,
ликвидировались речевые стереотипы прошлого, более натуральным и жизненным стал язык
печати; сменилась стилистика массовой печати - больше стало иронии и сарказма, а это
пробуждает и развивает тонкие нюансы в слове. Но одновременно и рядом - языковая
вульгарность и обнаженность прямого, грубого смысла табуированного слова. Картина
противоречивая и неоднозначная, требующая внимательного анализа и кропотливой, длительной
работы над воспитанием языкового вкуса.
Интересную мысль высказал И. Волгин еще в 1993 г. (Лит. газета, 25 авг.), процитировав И.
Бродского: «Только если мы решили, что «сапиенсу» пора остановиться в своем развитии, следует
литературе говорить на языке народа. В противном случае народу следует говорить на языке
литературы». Что же касается «ненормативной словесности», так наводнившей нашу современную
печать, то для ее же собственного блага ей лучше оставаться маргинальной, принципиально
некнижной, невыразимой в письменном слове (совет И. Волгина). «Не надо искусственно
вытаскивать этот хрупкий предмет из природной среды обитания - из стихии устной речи, где он
только и в состоянии осуществлять свою культурную миссию». И далее: «Этот выдающийся
национальный феномен заслуживает того, чтобы жить самостоятельной жизнью. Культурная
интеграция убийственна для него».

Надо сказать, что общее снижение стиля массовой печати, утрата литературной чистоты и
стилистической «высокости» в определенной степени снимает и нейтральность в оценке событий.
Стилевая неразборчивость, как протест против патетики и показухи прошлых времен, рождает в то
же время стилевую глухость и утрату чувства языка.

Однако в нашу задачу не входит анализ языка массовой печати как таковой. Эти материалы
используются лишь как иллюстрация собственных процессов в языке, поскольку данная сфера
применения языка наиболее оперативно реагирует на новые явления в языке, в определенном
смысле актуализирует их. В пособии не ставится задача и нормализаторского плана. Для этого
нужны огромные статистические данные и сквозной анализ современных текстов и звучащей речи.
Даже авторы коллективной монографии «Русский язык конца XX столетия», подготовленной в
Институте русского языка Российской академии наук, официально заявляют, что они не
нормализаторы.

Цель пособия - познакомить с важными закономерностями в современном языке, с ростками

нового в нем; помочь увидеть это новое и соотнести его с внутренними процессами в языке;
помочь установить связи между саморазвитием языка и стимулирующими его изменениями в
реальной жизни современного общества. Частные оценки языковых фактов и соответствующие им
рекомендации могут помочь разобраться в сложном «языковом хозяйстве» нашего времени и,
возможно, повлиять на воспитание чувства языка.

Пособие ориентирует на сознательное, вдумчивое отношение к процессам в языке, на восприятие

языка как системы динамической, функционально развитой.

Описание материала предусматривает знание многоуровневой системы русского языка и его

современной стилевой и стилистической дифференциации.

________________________________________
16
________________________________________

Язык и политика – два аспекта их соотношения: 1) язык как орудие политики, 2) язык как объект
политики.

В первом случае речь идет о ведении политики средствами языка: язык выступает здесь как
инструмент воздействия на общество для достижения определенных политических целей, в этом
смысле говорят о “языковом манипулировании”. В последнее время в этих рамках активно
развивается также проблематика “нейролингвистического программирования” (Neuro-Linguistic
Programming – NLP), которое определяется как воздействие вербальной и невербальной
коммуникации на человеческий мозг для обретения контроля над деятельностью людей. Этим
целям противоположна защита (и самозащита) от языкового манипулирования.
Во втором случае подразумеватся политика, которая проводится в отношении самого языка, т.е.
собственно “языковая политика” (в настоящем курсе рассматривается именно этот аспект).
Западные исследователи нередко применяют синонимичный термин “языковое планирование”.
История термина выявляет его связь с терминами “плановый язык” (Э.Вюстер) и
“сконструированный язык” (О.Есперсен). Отсюда производные термины плановая и конструктивная
лингвистика, обозначающие научные области, к которым относится (или с которыми может быть
связана) теория языковой политики. Критика этого подхода и уточнение терминов.
Противопоставление “анализирующей” и “синтезирующей” лингвистики (В.Оствальд) как база для
адекватного определения места языковой политики в языкознании. Языковая политика в системе
междисциплинарных связей (лингвистика и политология).

Объекты языковой политики и языкового планирования: 1) конкретный язык (например, русский), 2)

группа языков (выделяемая по разным признакам, например, по их происхождению – славянские
языки, по взаимодействию в составе многонационального государства – языки народов Российской
Федерации, по взаимодействию на международной арене – мировые языки и пр.), 3) языковая
ситуация (тип контактирования и взаимодействия языков), 4) коммуникативная ситуация
(допустимость или недопустимость использования тех или иных языковых пластов – диалектизмов,
жаргонизмов, табуированной лексики и пр. – в речевом общении; формирование речевого
поведения и через него языковой личности).

Цели языковой политики и языкового планирования. Основные цели языковой политики в

применении к конкретному языку: 1) сохранение существующего языка, 2) изменение
существующего языка. Другие возможные цели языковой политики: 3) возобновление функций
(“оживление”) мертвого литературного языка (современная история иврита); 4) создание нового
литературного языка (история новонорвежского, индонезийского и др. языков). Языковое
планирование (но не обязательно языковая политика) может преследовать также цели 5) создания
региональных надъязыковых систем (общеславянский язык Крижанича, современные попытки
создания общескандинавской языковой нормы или общескандинавского языка), 6) создания
общемировых надъязыковых систем (международные искусственные языки типа эсперанто).

Статус и корпус языка как объекты языковой политики. Под статусом языка понимается 1) роль
языка в данном государстве в сравнении с другими языками, функционирующими в этом же
государстве; 2) роль языка за пределами государства, т.е. на международной арене, в сравнении с
другими языками, также действующими на международной арене.

Языковая политика, направленная на сохранение или изменение статуса языка, всегда

предполагает одновременное воздействие и на другие языки, действующие в том же государстве
или на международной арене, так как изменение статуса одного языка влечет за собой
одновременное изменение статуса и прочих языков. Поэтому статусная языковая политика всегда
является комплексной: она предполагает воздействие как на конкретные языки, так и на группы
языков, как на языковую ситуауцию в целом, так и на коммуникативное поведение членов
языкового сообщества.

Под корпусом языка понимается его внутреннее устройство (фонетика, орфография, грамматика,
лексика, терминология), а также соотношение форм существования языка (письменная и
бесписьменная формы, литературный язык и диалекты). Языковая политика, направленная на
сохранение или изменение корпуса языка (корпусная языковая политика), не предполагает
воздействия на другие языки; она нацелена лишь на один язык. Такая языковая политика может
иметь следующие задачи: 1) поддержание норм данного языка (культура речи) и его защита от
структурного проникновения (“языковой интервенции”) другого языка, воздействия диалектов или
жаргонов; 2) структурное обогащение данного языка (например, создание письменности и
наддиалектной литературной нормы для ранее бесписьменных языков, создание и развитие
терминологии и т.п.).

Субъекты языковой политики. В обычных условиях субъект языковой политики идентичен с

субъектом государственной политики: в качестве субъекта политики в обоих случаях выступает
государственная власть в специфических для данной страны формах (монархия или республика,
демократия или автократия и пр.). К исключительному ведению государства относится языковое
законодательство. Языковая политика составляет важнейший компонент национальной политики в
многонациональных государствах и благодаря этому становится системообразующим фактором,
определяющим конституирование государства, а следовательно, и государственной власти.
Отсюда обратное воздействие языковой политики на государство.

Другие субъекты языковой политики: общественные организации, движения и партии; языковые

учреждения различного профиля (например, языковые академии), лингвистические направления и
школы (ср. у Н.Я.Марра: “Языковая политика яфетической теории”); влиятельные деятели
национальной культуры. Специфику языковой политики, осуществляемой на международной
арене, определяют ее субъекты: объединения государств, межгосударственные и
межнациональные организации и институты.

Результирующее определение языковой политики: система мер, осуществляемых государством,

объединением государств, влиятельными общественными институтами и деятелями культуры для
сохранения или изменения языка, группы языков, языковой или коммуникативной ситуации.

Прочие параметры языковой политики. Языковая политика варьируется в межгосударственных

отношениях, по-разному формулируется в однонациональных и многонациональных государствах,
а также может различаться в областях одного и того же государства при различии национального
состава их населения и при несовпадении их конституционного статуса (автономии различных
рангов). Следует поэтому выделять пространство языковой политики, т.е. ее привязку к
определенной территории и к конкретному политико-административному устройству.

Действующие модели языковой политики различаются степенью идеологизированности, которая

лежит в ооснове принципов языковой политики. Друг другу противостоят два основных принципа,
составляющих идейную основу языковой политики: 1) примат человеческой личности и
гражданских прав перед интересами государства и национально-языкового коллектива; 2) примат
коллективных и государственных интересов перед интересами личности и гражданина.

Модели языковой политики не совпадают также по применяемым методам (государственное

регулирование или общественное саморегулирование; системное определение языковой политики
или ее проведение ad hoc; жесткое или мягкое постулирование языковой политики; учет или неучет
мнения национально-языковых меньшинств и др.) и связанным с ними результатам: как правило,
жесткий диктат сверху приводит к обострению национальных и языковых конфликтов, тогда как
более гибкие методы позволяют сбалансировать национально-языковые интересы различных
групп населения.

Из истории языковой политики. Определение государственного или официального статуса того или
иного языка в различных странах (Англия, Франция, Германия, Австро-Венгрия, Россия и др.).
Этноязыковые конфликты XIX–XX в. Метрополии и колониальные страны. Конфликты
постколониальной эпохи. Конфликты постсоветской эпохи. Культурно-языковая диверсификация и
этноязыковые конфликты в постиндустриальном обществе. Политико-экономический фон
указанных процессов: интегративные и дезинтегративные тенденции.

Попытки сближения “родственных народов” методами языковой политики и лингвистического

конструирования. Идея общеславянского единства и “общеславянского (всеславянского) языка”.
Поиски общескандинавского языкового единства (samnordisk –“общескандинавский” как
линвопроект и как лингвополитический эксперимент). “Среднетюркский язык” (ortatürk) в контексте
пантюркизма и панисламизма. Объединительное финно-угорское движение. Лингвоэтнические
иллюзии и политическая реальность.

Модели языковых ситуаций и языковой политики в различных странах мира. Языковая ситуация и
языковая политика в многоязычных странах: Испания (Галисия, Каталония, Страна Басков),
Бельгия (фламандцы и валлоны), Швейцария, Югославия. Языковое конструирование и языковое
планирование в Норвегии.

Российская империя: языковая ситуация, этноязыковые конфликты и национально-языковая

политика. СССР: теория и практика языкового строительства. Структурный аспект языкового
строительства: создание письменностей, литературных языков, научных терминологий.
Функциональный аспект языкового строительства: определение внешнего статуса языков народов
СССР (тенденции: борьба с панисламизмом и пантюркизмом; интернационализм и латинизация;
зональная интеграция и русификация; дезинтеграция и реинтеграция); определение внутреннего
статуса языков народов СССР (иерархизация отношений между языками; тоталитарные и
либеральные тенденции в языковой политике). Российская Федерация и СНГ после 1991 г.

Язык большинства и языки меньшинств (миноритарные языки). Проблема витальности языков

малочисленных народов и их языков. Меры по сохранению малых языков. “Фольклоризация”.

Актуальные проблемы российской языковой политики. Законодательные акты, регулирующие

использование русского и других языков Российской Федерации в рамках единого политико-
административного и информационного пространства. Языковая политика и юридическая
лингвистика.

____________________________
17
__________________________________

Языковым конфликтом принято считать столкновение между языковыми сообществами

(общностями) людей, в основе которого лежат те или иные проблемы, связанные с языком
[Словарь, 2006: 276]. Внутриэтнический языковой конфликт возникает между представителями
одного этноса. Такие конфликты чаще всего наблюдаются в процессе становления литературного
языка во время борьбы за выбор опорного диалекта. Нередко конфликтным становится вопрос о
выборе или смене графической основы языка, например, конфликт между сторонниками и
противниками перевода татарского языка на латинскую графическую основу. Следует заметить, что
в такие конфликты обычно втягивается узкий круг национальной интеллигенции, поэтому они не
бывают такими острыми, как межэтнические языковые конфликты.
Межэтнические языковые конфликты возникают между разными этническими группами и
предполагают их борьбу, противостояние в связи с распределением сфер функционирования
между компонентами социально-коммуникативной системы. Межэтнические языковые конфликты
зачастую являются частью национальных конфликтов, затрагивающих социальные, культурные,
политические проблемы. Однако именно языковой вопрос обычно затрудняет процессы социально-
речевой адаптации разных групп людей в случае их переезда в другую страну или изменения
языковой политики в стране их проживания. Освоение элементов чужой культуры (пищи, одежды,
жилища) обычно проходит без затруднений, а смена одного языка как средства социально-речевой
адаптации на другой язык обычно требует длительного времени и значительных усилий. Именно
это обстоятельство делает очень удобным использование языка в политических целях — для
вытеснения определенных этнических групп из политической жизни, для запрета занимать те или
иные должности, для ускоренного перехода с одного государственного языка на другой язык и т.д.
Межэтнические языковые конфликты обычно протекают очень остро, поскольку они могут
затрагивать жизненные интересы целых языковых общностей, например, языковой конфликт
русскоязычных общностей с местным населением республик Балтии, Украины в связи с
ущемлением языковых прав русскоговорящих жителей этих стран (подробнее см. [Михальченко,
1994: 221–235]).
Роль языка в жизни нации велика: он выступает в качестве средства социального
взаимодействия, средства поддержания и развития национальной культуры, а также средства
национальной идентификации личности. Не случайно при становлении новых суверенных
государств государственный язык воспринимается как один из наиболее важных показателей
государственности наряду с гербом, гимном и другими атрибутами государственности. Жизнь
человека зависит от его умения включаться в процесс производства и потребления материальных
и духовных благ, в связи с чем язык становится непременным условием успешной социализации
личности. Первичная социализация индивида проходит в микросреде (семья, сверстники, соседи),
здесь обычно достаточно родного языка, языка семейного общения. Однако в многонациональном
социуме для дальнейшей социализации необходимо знание второго — государственного языка, а
иногда в некоторых сферах общения для определенных социальных групп и третьего языка —
языка международного общения. Таким образом, наиболее приемлемой функциональной моделью
для большинства полиэтнических стран является трилингвизм (многоязычие с тремя компонентами
— родной язык + государственный язык + язык международного общения). В странах с
государственным языком, являющимся одновременно языком международного общения,
приемлема двухкомпонентная модель рационального устройства языковой жизни (родной язык,
например, для семей мигрантов + государственный язык в сферах организованного общения).
Социально-речевая адаптация иммигрантов к местным условиям предполагает функционирование
такой модели языковой жизни новых жителей страны.
После распада бывшего СССР наблюдалась тенденция во всех сферах жизни перенимать и
применять опыт зарубежных стран. Попытка применить этот опыт включения иммигрантов в
культурную, социальную действительность на территории бывшего СССР оказалась неуместной и
даже конфликтогенной. Языковые общности, на которые в массовом порядке пытаются
распространить новые государственные языки, представлены не иммигрантами, а сторонниками
суверенных республик, которые не менее пятидесяти лет участвовали в создании материальных и
духовных ценностей наравне с жителями титульной национальности.
Переустройство языковой действительности в новых суверенных государствах началось с
желания цивилизованно решать возникающие проблемы, в том числе и языковые вопросы, путем
юридического регулирования языковой жизни, т.е. принятия законов о языках. Однако в качестве
образца был выбран конфронтационный закон одной из провинций Канады — Квебека. Концепция
этого закона основана на следующих теоретических положениях:
- национальный язык для успешного развития должен обладать всеми социальными функциями;
- витальность (жизненность) языка зависит от количества выполняемых им функций;
- общество стремится к одноязычию, а двуязычие и многоязычие вредно для общества.
Эти положения, видимо, приемлемы для франкофонного Квебека, который в условиях
двуязычной (английский и французский государственные языки) Канады стремится вытеснить из
всех сфер общения английский язык, постоянно поддерживая конфликтную ситуацию в Квебеке.
В основе концепции такого закона о языках, рассчитанного на доминирование одного
государственного языка и игнорирование языковых прав ряда языковых общностей, лежало
желание в срочном порядке (за 4–5 лет) изменить языковую ситуацию, одновременно по
возможности избавиться от других, нетитульных языковых общностей. Таким образом,
однокомпонентный закон о языках, невзирая на языковую ситуацию, был принят во всех
республиках бывшего СССР — Молдове, Литве, Латвии, Эстонии, Украине, Белоруссии, в
республиках Средней Азии. В Российской Федерации после принятия Закона о русском языке как
государственном языке РФ ситуация стала менее конфликтогенной, так как наряду с местными,
титульными языками, получившими статус государственных, во всей России статус получил и язык
единения — русский язык.
Языковой конфликт в республиках бывшего СССР протекал поразному: в Молдове именно после
принятия закона о румынском языке как государственном началось военное противостояние
Приднестровья и Молдовы. Отметим, кстати, что этот конфликт продолжается до сих пор,
сопровождаемый сепаратистскими настроениями. Конечно, причин для национально-языковых
конфликтов много — экономические, культурные, политические, однако, языковой вопрос наиболее
удобен в качестве повода для конфронтации этнических общностей.
Механический перенос чужого опыта на территорию бывшего СССР оказался неплодотворным:
он лег в основу национально-языковых конфликтов. Следует отметить, что в Молдове, в отличие от
других республик, были кроме закона о языках, проведены и другие мероприятия — изменение
названия молдавского языка на румынский язык, смена кириллицы на латиницу. В совокупности,
все это привело вместо цивилизованного решения вопроса к так называемой «языковой войне» и
долговременному национально-языковому конфликту между Молдовой и Приднестровьем.
 Национально-языковые конфликты в Российской Федерации не имеют достаточно четкой
юридической основы, так как законы о языках, принятые в РФ содержат плюралистический подход
к решению языковых проблем в стране: государственный статус получили 34 языка титульных
народов России, что максимально отражает варьирование языковых ситуаций на территории
многонационального государства. И, тем не менее, и в России иногда возникают языковые
конфликты. Они связаны не столько с отдельными этническими общностями, сколько с
отдельными политическими партиями, которые желают использовать язык в политических целях. В
качестве примера можно привести тот факт, что ряд республик РФ в Конституционном Суде
отстаивали свое право не регистрировать кандидатов в президенты республик людей, не
владеющих республиканским государственным языком — татарским, башкирским, марийским
(Татарстан, Башкортостан, Марий Эл и др.). Становясь средством вытеснения определенных групп
жителей из государственной жизни (лишения прав голосования на выборах, права выдвижения на
выборные должности), язык из мощного средства единения и сплочения жителей становится таким
же мощным политизированным средством противостояния и фрагментации по этому вопросу
соответствующей языковой макрообщности, приобретая место в национально-языковых
конфликтах.
Наиболее ярким примеров национально-языкового конфликта в настоящее время является
решение языковой проблемы в современной Украине. Длительное, длившееся десятилетиями,
игнорирование языковых прав русскоязычного населения юга и востока Украины в совокупности с
другими нерешенными экономическими, политическими проблемами, привело к противостоянию
власти с указанными регионами, в том числе к сепаратистским настроениям части населения. В
этом противостоянии значительное место занимает языковой вопрос — придание русскому языку
статуса государственного (или официального), признания языковых прав других компактно
проживающих языковых общностей. Модель однокомпонентного закона о языках, признающая
языковые права только украинской языковой общности и игнорирующая языковые права другой
многочисленной языковой общности, не могла привести к другим результатам, кроме языкового
конфликта, который вписался в сложное исторически время в контекст множества других,
экстралингвистических факторов.
Таким образом, при решении национально-языковых проблем возможно применение разных
моделей языковой политики: одноязычной (однокомпонентной), двуязычной, билингвистической
(двухкомпонентной), многоязычной (многокомпонентной, плюралистической). Многоязычная
модель наблюдается в случаях организации одноязычного общества, использующего в сферах
организованного общения единый государственный язык и прибегающего к социально-речевой
адаптации к этой модели новых членов общества — иммигрантов. Двуязычная и многоязычная
модели предполагают использование в сферах организованного общения разных языков в
соответствии с национальным составом населения, способами расселения людей разных
национальностей и культурноязыковыми традициями.
Совершенно очевидно, что выбор модели организации языковой жизни общества зависит от
сложившейся языковой ситуации, поэтому можно считать, что многокомпонентная,
плюралистическая модель более подходит к условиям многонациональных стран. Во всяком
случае, переход от многокомпонентной модели языкового функционирования, соответствующей
национальному составу населения, сложившимся традициям и шире — языковой ситуации в том
или ином регионе, к однокомпонентной не всегда целесообразен. Признав же его
целесообразность, необходимо переходить от одной модели к другой постепенно, поэтапно, не
провоцируя языковые конфликты.

___________________________
18
_________________________________

Нормативные и законодательные акты о языках неизбежно затрагивают общественно-

политическое сознание населения Российской Федерации и оказывают воздействие на
социальные, экономические, культурные стороны жизни граждан..
Закон «О языках народов Республики Бурятия», принятый 10 июня 1992 года, устанавливает: «На
предприятиях, в учреждениях и общественных организациях Республики Бурятия
делопроизводство ведется на государственном языке Российской Федерации».

В Республике Коми, которая ввела статус государственного для двух языков, иные правила. Ее
законодательство допускает неиспользование в области государственного управления русского
языка, как государственного языка Российской Федерации.

Аналогичные возможности предусматривает законодательство Республики Марий Эл.

Близкий к указанному тезис содержит закон Кабардино-Балкарской Республики «О языках народов

Кабардино-Балкарской Республики», принятый 28 декабря 1994 года

То же можно сказать и по отношению к закону Республики Хакасия , принятому 20 октября 1992

года:

Приведенные примеры убеждают в необходимости формирования и проведения государственной

языковой политики в Российской Федерации.

Постановка задачи

Конституцией Российской Федерации в качестве государственного языка установлен русский язык.

В соответствии с этим на органы государственной власти и иные субъекты публичного права
накладываются определенные обязанности [6, 14, 16, 22, 38]. Совокупность указанных
обязанностей может выступать в качестве основы государственной политики по отношению к
русскому языку [2, 3, 4, 17, 21, 34].

Задачей настоящей работы является обсуждение основных принципов формирования и

реализации государственной политики Российской Федерации по отношению к языку (далее —
государственная языковая политика).

О некоторых терминологических квалификациях языка

Закон «О языках народов Российской Федерации» определяет все языки народов Российской
Федерации, как «национальное достояние Российского государства». В статье 3 закона
употреблена формулировка «равные права всех языков народов Российской Федерации».
Законодатель таким образом указал, что языку может быть придан статус субъекта права.

Титульным языком принято называть язык этноса, по которому названо национально-

государственное или национально-территориальное образование. Для такой многонациональной и
многоязычной страны, как Российская Федерация, некорректно введение понятия или статуса
«титульный язык» по отношению к любому языку, т. к. оно может быть расценено не только как
юридическая, но и социально-политическая ошибка. Правовая норма о равных правах языков
народов России исключает любую процедуру выделения одного языка в сравнении с другим, как
титульного.

Экспертами ЮНЕСКО в 1953 году было рекомендовано разграничить понятия «national language» и
«official language». Под «national language» понимался язык выполняющий интеграционную
функцию в рамках данного государства в политической, социальной и культурной
жизнедеятельности общества. Под «official language» понимался язык государственного
управления, законодательства, судопроизводства. Возможно, под воздействием этих
представлений в российское законодательство вошли термины официальный язык и
государственный язык [32, 34]. Понятие «официальный язык» было введено 24 марта 1990 года.

В Федеральном законе «О языках народов Российской Федерации» понятия «официальный язык»

и «средство (язык) межнационального общения» уже были исключены. Можно согласиться с
логикой законодателя. Выделение русского языка, как особого «средства межнационального
общения», из семейства равноправных языков народов России является неправомерной
процедурой, которая нарушает «равные права языков народов России».

Мировой язык

Русский язык, как один из мировых языков, может быть представлен в виде совокупности языковых
объектов устной или письменной речи, которые были созданы за все время существования языка.
Множество «мировой язык» не имеет и никогда не будет иметь закрытого списка, в котором были
бы перечислены все объекты, относящиеся к указанному множеству. Обладателями, хранителями
и создателями множества «мировой язык» являются как русскоговорящие граждане, так и
письменные, аудио-, видео- или иные произведения, свидетельства или документы. Множество
«мировой язык» может быть отнесено к категории памятников мировой культуры.

Язык народов России

Русский язык как один из языков народов России, может быть представлен в виде совокупности
языковых объектов устной или письменной речи, которые используются или могут быть
использованы русскоязычным населением России. Границы множества «язык народов России»
столь же трудны для формального определения, как и для множества «мировой язык». У «языка
народов России» так же нет и не может быть общего носителя языка, единой трактовки
произношения, единых правил написания [7]. Носители языка народов России могут быть
расклассифицированы по регионально-территориальной, социальной, образовательной или
возрастной принадлежности. В отличие от «мирового языка», «язык народов России» не только
пополняется, но и теряет объекты из своей совокупности, так как находится под социально-
экономическим и культурологическим воздействием современной жизни. Некоторые слова,
выражения, обороты речи и даже логические конструкции выпадают из повседневного оборота,
заменяются иными. . «Языки народов России» могут быть отнесены к категории объектов
национальной культуры и истории

Родной язык

Русский язык как родной язык, может быть представлен в виде совокупности языковых объектов
устной или письменной речи, которые использовал, использует или может использовать
конкретный человек [5, 15, 30, 31]. Понятие «родной язык» всегда связано с конкретным
индивидуумом [35, 36]. Носителями «родного языка» могут быть только отдельные люди [24, 27].
Человек по определению лишен возможности объясняться или переписываться на «мировом
языке» или на «языке народов России». Гражданин всегда и во всех случаях может использовать
только «родной язык Следовательно, большинство норм, регламентирующих использование
«родного языка», связано с личными правами граждан.

Русский язык как государственный язык

Социум, языковой коллектив (социалема) и язык (лингвема) являются составляющими, на которые

опирается социальная история языка. Понятие государственный язык всегда функционально [13
Статус русского языка как государственного языка Российской Федерации установлен
Конституцией Российской Федерации. Являясь механизмом реализации прав и свобод граждан
России, государственный язык Российской Федерации одновременно является необходимым
элементом для осуществления единообразия управления и понимания государственной воли.
Поэтому использование государственного языка Российской Федерации на территории Российской
Федерации является обязательным при реализации полномочий, являющихся предметом ведения
Российской Федерации или предметом совместного ведения Российской Федерации и субъектов
Российской Федерации, а также при реализации установленных действующим законодательством
прав граждан Российской Федерации.
Государственный язык Российской Федерации можно рассматривать как системообразующий
фактор сохранения целостности Российской Федерации, как инструмент для выражения воли
народа и каждого гражданина страны, как необходимый элемент для осуществления единообразия
государственного управления и понимания государственной воли, как механизма для реализации
прав и обязанностей населения России, как национальный признак в международных
правоотношениях.

Ни при каких условиях роль государственного языка республики не может быть приравнена к роли
государственного языка Российской Федерации. Употребление государственного языка республики
не может стать обязательным для гражданина или для государственного органа власти, если
функционирование последнего не обусловлено некими специальными целями.

Государственный язык Российской Федерации базируется на современном литературном русском

языке. Поэтому забота о государственном языке Российской Федерации понуждает защищать и
развивать современный литературный русский язык Государственный язык Российской Федерации
обязан содержать в себе все «ведомственные» языки, в противном случае государственное
управление может быть затруднено.

Законодательство должно установить государственные гарантии поддержки и защиты

государственного языка Российской Федерации С другой стороны, закон должен предусмотреть
наказание за умышленные и неоднократные неправомерные ограничения использования
государственного языка Российской Федерации. Ответственность может быть возложена как на
гражданина, который неправомерно ограничивает использование государственного языка
Российской Федерации, так и на организацию, которая несет ответственность за действия своих
сотрудников.

Система образования определяет государственные стандарты и уровень квалификационных

требований к знанию русского языка, в системе делопроизводства установлены общепринятые
словосочетания или обороты речи, существуют словари ударений для дикторов телевидения,
выпускаются профессиональные и толковые словари русского языка и т. д

Государственные образовательные стандарты, учебные планы, методические рекомендации или

иные документы, регламентирующие образовательный процесс, образуют нормативно-правовую
базу по отношению к изучению и использованию современного литературного русского языка,
составляющего основу государственного языка.

Действующая система выпуска словарей или иных носителей стандартов в определенной степени
обеспечена нынешними финансовыми ресурсами страны. Поэтому, вообще говоря, на создание
такой системы не требуется дополнительных финансовых расходов.

Цели государственной языковой политики

Государственная языковая политика Российской Федерации обязана обеспечить решение целого

ряда важнейших задач по отношению к языку. Основными объектами правового регулирования и,
соответственно, предметами ведения, объектами государственной языковой политики могут
являться: государственный язык Российской Федерации; государственные языки республик
Российской Федерации; каждый из языков народов России как мировой язык; каждый из языков
народов России как родной язык.

Прежде всего необходимо определить отношение государства к поддержке, развитию,

использованию и ограничению использования государственного языка Российской Федерации для
решения задач, сформулированных в предыдущем разделе данной работы. Под использованием
языка следует понимать получение или передачу устных либо письменных сообщений, а также
любое иное доведение до сведения граждан или должностных лиц информации из общепринятого
делового оборота на указанном языке. Тогда требованием, накладываемым на использование
языка, является предусмотренное в установленном порядке закрепление грамматических,
лингвистических, стилистических или иных языковых форм, в том числе обязательность или,
напротив, недопустимость употребления указанных форм, а также данного языка в целом.
Федеральный закон может дать право каждому ведомству по предмету своего ведения выбрать в
качестве рекомендуемого определенный набор словарей или пособий из уже существующего
набора изданий.

При реализации государственной языковой политики Российской Федерации необходимо

учитывать разделение властных полномочий. Использование государственного языка Республики,
входящей в состав Российской Федерации, является предметом ведения Республики. Федеральная
власть не всегда может регулировать использование какого-либо из языков народов России, но
может оказать поддержку субъектам Российской Федерации или даже муниципальным властям, в
ведении которых оказалось использование данного языка народов России. Федеральные органы
власти лишь «гарантируют поддержку» и «помогают» развитию и существованию языков народов
России, не «управляют» и не «регулируют». Федеральные органы власти не полномочны
устанавливать перечень или список таких языков, не определяют минимальное количество
этнических носителей языка, равно как не учитывают иные показатели, процедуры или правила
для отнесения или исключения данного языка из совокупности языков народов России.

Особые мероприятия государственной языковой политики Российской Федерации связаны с

отнесением языков народов России к объектам мировой или национальной культуры.

В рамках реализации государственной языковой политики предусматривается не только

полноценное изучение русского языка, но и целый ряд квалификационно-аттестационных
мероприятий, начиная от школьных выпускных экзаменов и вступительных экзаменов в вузы до
разнообразных систем послевузовского образования, правил присвоения ученых степеней или
званий, курсов повышения квалификации и пр.

Государственная политика

Можно выделить три концептуальных понятия: политика, государственная политика и

государственная политика по виду деятельности.

Законодатель обязан установить иерархическую структуру формирования и сочетанного,

комплексного механизма реализации государственной языковой политики Российской Федерации
Напомним, что языковая политика и деятельность не упомянута в статьях 71 и 72 Конституции
Российской Федерации, а следовательно, на первый взгляд должна быть отнесена к предмету
ведения субъектов Российской Федерации. Исходя из сделанного последним вывода, могут
возникнуть основания отнести «государственную языковую политику» к предмету исключительного
ведения органов государственной власти субъектов Российской Федерации. Тогда введение таких
понятий, как «государственная языковая политика Российской Федерации» или «федеральная
языковая политика», может быть признано неправомерным. Закон должен учитывать указанное
обстоятельство. Поэтому необходимо указать, что государственная языковая политика является
составной частью государственной социальной, культурной и национальной политики.. На
основании требований пункта «е)» статьи 71 государственная языковая политика Российской
Федерации, являясь частью социальной, культурной и национальной политики, имеет правовые
основы для своей реализации. Таким образом, понятия «государственная языковая политика
Российской Федерации» или «федеральная языковая политика» обретают правовую основу для
своего существования.

Необходимо ввести понятия «языковая политика субъекта Российской Федерации», а также

«языковая политика муниципального образования».

К настоящему времени наличествует много законов и иных нормативных актов субъектов

Российской Федерации, которые имеют целью установить правовое регулирование языковой
деятельности и языковой политики на территории данного региона. Если Федеральный закон
установит иерархическую структуру формирования и реализации государственной языковой
политики, то многие из нормативных актов субъектов Российской Федерации выпадут из правовой
зоны Российской Федерации. Законодатель должен найти способ увязать нормативно правовую
базу регулирования языковой деятельности в единую систему.

Функциональная организация государственной политики

Политика, как деятельность, реализуется субъектами политической деятельности на пространстве

соответствующих объектов, опирается на политические институты и инфраструктуру, проявляется
через стабилизацию или изменение общественных либо правовых взаимоотношений между
субъектами политической деятельности.

Государственная политика осуществляется от имени государства и проводится именем

государства. Поэтому государственная политика может реализовываться только государственной
властью и уполномоченными на то субъектами публичного права.

Субъектами государственной политики могут быть только субъекты публичного права

(конституционного, административного, т. е. той сферы права, которая регулирует отношения
граждан с государством; ср. гражданское, частное право — Прим. ред.). Уполномоченные органы
государственной власти Российской Федерации, министерства и ведомства по принадлежности и
по предметам своего ведения должны устанавливать и реализовывать основные мероприятия
государственной языковой политики, например, ограничения, порядок, форму и объем
использования государственного языка Российской Федерации. В то же время гражданин России
автоматически является субъектом государственной языковой политики, когда использует в
определенный условиях родной язык или государственный язык. Ведь использование родного
языка, равно как и реализация его личных и гражданских прав прямо установлены Конституцией
Российской Федерации.

Объектами государственной политики являются виды деятельности, а не конкретные

материальные или иные предметы.

Формирование государственной языковой политики

Политическая элита, формирующая государственную политику по конкретному виду деятельности,

очевидно должна иметь своих представителей как во властных структурах, так и в
соответствующих профессиональных кругах. В формировании государственной языковой политики
должны участвовать не только чиновники правительства, но и представители науки, знатоки языка
и литературы. Орган, функционирующий при властной структуре, играет роль своеобразного
«парламента» при органе власти. Примером может служить Совет по русскому языку,
функционировавший при Президенте Российской Федерации

Например, в Москве создан Общественный совет по русскому языку при мэре Москвы.

_______________________
19
___________________________________________

Межличностная коммуникация – это процесс обмена сообщениями и их интерпретация двумя или

несколькими индивидами, вступившими в контакт друг с другом.

В межличностной коммуникации психологический аспект общения существенно обогащает процесс

двустороннего обмена информацией, оказывает регулирующее воздействие на ход общения.
Поскольку межличностная коммуникация реализуется путем непосредственных контактов между
субъектами общения, то они должны находиться в пространственной близости друг от друга.
Только в этом случае есть возможность осуществления обратной связи.

Межличностная коммуникация в противовес массовым формам носит более стандартный,

рациональный и инструментальный характер. Это находит отражение в ее функциях:
информационной, экспрессивной, прагматической и социальной.

Основой для теоретического обоснования межличностной коммуникации является теория речевой

деятельности, поскольку вербальные средства общения играют главную роль в процессе
межличностного взаимодействия. Л.С. Выготский и А.Н. Леонтьев рассматривали эту деятельность
с точки зрения психологических основ поведенческой теории. Ключевыми факторами речевой
коммуникации они определили мотив и цель. Мотив соотносится с коммуникативной
деятельностью, он выполняет функцию побуждения субъекта к активности. Цель почти всегда
является осознанной, в то время как мотив может осознаваться, но может быть и неосознанным.
Мотив и цель при достижении замысла могут совпадать. В процессе осуществления
межличностной коммуникации важно уметь разгадать мотив собеседника, особенно если смысл
его высказываний неясен.

Межличностная коммуникация может способствовать изменению мнений, социальных установок

индивидов, участвующих в обмене информацией.

Социальным основанием мотивов являются общественные отношения. Мотивационная основа

межличностной коммуникации может быть изучена на основе разработанных мотивационных
теорий. Их можно разделить на мотивационные теории равновесия и мотивационные теории
удовлетворения потребностей.[27]

Анализ межличностной коммуникации предполагает изучение того, при каких условиях и с

помощью каких средств представления, идеи, знания, настроения, т. е. субъективный опыт одного
субъекта может быть сообщен другому и более или менее точно истолкован им. Таким образом,
необходимо выявить и описать различные предпосылки и условия успешной (или, напротив,
неуспешной, затрудненной) коммуникации.

Межличностная коммуникация может быть успешной, эффективной, если цели, поставленные

коммуникаторами, достигаются в наибольшей степени. Безусловно, достижению такой
коммуникации способствует коммуникативная компетентность коммуникаторов. Общее понятие и
особенности коммуникативной компетентности специалиста нами уже были рассмотрены в первой
лекции. В данной теме необходимо конкретизировать исходное понятие применительно к
межличностной коммуникации. Коммуникативная компетентность в процессе межличностной
коммуникации проявляется в следующем:

· Способность прогнозировать коммуникативную ситуацию, ориентироваться в ней;

· Умение найти адекватную теме общения коммуникативную структуру и реализовать

коммуникативный замысел;

· Способность анализировать свой собственный психологический потенциал и потенциал своего

партнера;

· Навыки самонастройки, саморегуляции в общении, включая умение преодолевать

психологические барьеры в общении, снимать излишнее напряжение, эмоционально
настраиваться на ситуацию, распределять свои усилия в общении.

Американскому психологу П. Вацлавику принадлежит заслуга в описании некоторых свойств

коммуникации, имеющих большое прикладное значение в контексте межличностного
взаимодействия и названных им аксиомами человеческой коммуникации. Знание данных свойств
позволяет объяснить то, что исследователь назвал патологической коммуникацией, т.е.
осложнения, способные привести к затруднениям или даже тупикам межличностного общения. Их
содержание можно изучить самостоятельно по учебнику.[28]

Все процессы коммуникации происходят в определенном контексте. Переменными,

формирующими определенный контекст коммуникации, могут быть место и время встречи,
намерения или цели участников общения, наличие или отсутствие посторонних лиц, групповые
нормы и т. д. Наша интерпретация чьих-то слов или действий в огромной степени определяется
характеристиками социальной ситуации, в которой происходит межличностная коммуникация.

Важными характеристиками ситуации, воздействующими на поведение людей являются: знакомая

- незнакомая; формальная - неформальная; ориентированная на выполнение дела -
ориентированная на общение; поверхностная – глубокая (интимная) включенность. В соответствии
с этими характеристиками можно выделить следующие типы ситуаций:

· Официальные события;

· Личностное взаимодействие с близкими друзьями или родственниками;

· Случайные эпизодические встречи со знакомыми;

· Формальные контакты в магазинах и на работе;

· Ассиметричные взаимодействия, связанные с социальными умениями ( например, обучение,

руководство, интервьюирование);

· Конфликт и переговоры;

· Групповая дискуссия.

Данная классификация ситуаций не является единственной. Э. Берн рассматривает ситуации с

позиции потребности в структурировании времени в ходе межличностного взаимодействия. Он
предлагает рассматривать следующие способы структурирования времени: замкнутость; ритуалы;
времяпрепровождение; совместная деятельность; игры; близость.[29]

Еще одна классификация социальных ситуаций различает три уровня общения в зависимости от
степени личностной вовлеченности участников в преобразовании отношений: социально-ролевой;
деловой; интимно-личностный.[30]

Каждый уровень общения предполагает соответствующие модели поведения, способы

взаимодействия. Важнейшим условием межличностной коммуникации является способность
индивида выделять такие стандартные, типичные социальные ситуации и знать как себя вести в
них. Люди, как правило, обладают необходимыми знаниями, которые позволяют им понять
поведение друг друга, согласовать свои цели и действия, найти общий язык, договориться. Это в
большей степени относится к типичным ситуациям. Однако и среди них следует выделить так
называемые трудные или стрессовые: ситуации неодобрения или критики со стороны других;
ситуации публичного выступления и социальной активности; ситуации конфронтации и выражения
недовольства; ситуации сексуального контакта; ситуации интимности и теплоты. Отнесение той
или иной ситуации к трудной стрессовой обуславливается не только объективными параметрами
самой ситуации, но и субъективным состоянием участников коммуникации, т.е. как индивид
воспринимает такую ситуацию. В связи с этим важным аспектом анализа межличностной
коммуникации является восприятие, как процесс отбора, организации и интерпретации
чувственных данных.

Среди общих закономерностей восприятия как одного из важнейших психических процессов

обычно отмечают:

· Принцип избирательности;
· Принцип целостности;

· Принцип константности (устойчивости);[31]

Таким образом, чувства, которые вызывают в нас люди или ситуации лишь отчасти зависят от
внешнего мира, но в значительной степени зависят от нас, воспринимающих этот мир.

Существуют некоторые правила, следование которым во многом организует процесс управления

своим восприятием.

Правило 1. Процесс восприятия имеет личностную основу: разные люди по-разному воспринимают
и интерпретируют одни и те же сигналы.

Правило 2. Если считать, что именно наши интерпретации наиболее точно отражают реальность,
то у нас могут возникнуть трудности в ходе межличностной коммуникации.

Правило 3. Если позволять насущным интересам, эмоциям, потребностям “контролировать” наше

восприятие, то можно пропустить направленные к нам важные сообщения от других людей.

Сформулированные правила позволяют в общем процессе человеческого восприятия выявить то,

что относится к восприятию людьми предметов и что является восприятием друг друга.

Главным регулятором в построении общения является тот образ партнера, к которому обращены
коммуникативные послания. При его формировании важным является первое впечатление о
человеке. Множество ситуаций подтверждает драматическое воздействие первого впечатления на
восприятие, что может повлиять на последующую коммуникацию между людьми.

Социальные стереотипы – основа формирования первого впечатления, а социальная

стереотипизация – главный механизм этого процесса. Социальный стереотип – устойчивое
представление о каких-либо явлениях или людях, свойственное представителям той или иной
группы.

При изучении коммуникативных навыков важным становится вопрос о том, можно ли утверждать,
что восприятие одних людей более точно, чем восприятие других. Психологи считают, что среди
людей, способных точнее судить и понимать поведение других, чаще встречаются те, кто:

· В своих заключениях опираются на наблюдение за поведением, а не на стереотипы;

· Менее авторитарные личности;

· Более объективно относящиеся к себе.

Таким образом, неудачи и провалы в межличностной коммуникации часто случаются потому, что,
во-первых, люди неверно и неточно воспринимают друг друга; во-вторых, не понимают, что их
восприятия неточны.

Важной характеристикой коммуникативной компетентности является понимание собственного

коммуникативного стиля и умение распознавать стиль партнера по коммуникации.

Понятие коммуникативного стиля обозначает привычные, устойчивые способы поведения,

присущие данному человеку которые он использует при установлении отношений и
взаимодействии с другими людьми.

К анализу стилей межличностного взаимодействия обращались многие выдающиеся психологи: А.

Адлер, К.Хорни, В.Сатир, Д. Луфт и Х.Ингхэм. В их исследованиях были выявлены типичные схемы
поведения в межличностном взаимодействии: готовность сближаться с людьми (ориентация на
людей, открытость); стремление избегать их (ориентация от людей, изоляция); установка на борьбу
(ориентация против людей, доминирование); желание и готовность подчиняться (демонстрация
слабости, самоунижение).

Описанные схемы поведения находят отражение в продуктивном или непродуктивном

коммуникативном стиле.[32]

Таким образом, коммуникативные стили проявляются как набор определенных действий, умений и
навыков, соответствующих психологической направленности личности.

В конечном счете, эффективность межличностной коммуникации будет определяться параметрами

индивидов как коммуникативных личностей. Данный аспект будет рассмотрен нами в следующей
теме.

Межкультурная коммуникация проявляется в форме межличностной коммуникации.

Межличностная коммуникация понимается как процесс одновременного взаимодействия
коммуникантов и их воздействия друг на друга. Для нее характерен целый ряд особенностей,
отличающих ее от других видов коммуникации. Межличностная коммуникация может
осуществляться в различных формах, специфика которых определяется числом участников, их
социоролевым статусом, коммуникативной установкой, особенностями пространства и времени
коммуникации. Идеальным образцом межличностной коммуникации является неформальная
беседа двух человек. Характерными чертами этого вида коммуникации являются частая смена
тематики, доминирование одной стороны в силу ее большей активности и подчинение другой,
смена коммуникативной установки, возможность вернуться к прежней тематике, необязательность
заключительного этапа, так как беседа может быть прервана случайными обстоятельствами. При
возникновении формальных ситуаций, как правило, используются только общепринятые нормы
коммуникации (нельзя, например, подойти к незнакомому человеку и хлопнуть его по плечу в знак
приветствия) и определенная последовательность высказываний.[2, с.35]

Межличностная коммуникация протекает как процесс одновременного речевого взаимодействия

коммуникантов и их воздействие друг на друга. Для межличностной коммуникации характерен ряд
особенностей, которые составляют ее специфику как типа коммуникации.

Неотвратимость и неизбежность межличностной коммуникации объясняются самими условиями

человеческого бытия - человек, как социальный феномен не смог бы существовать без общения,
которое является его важнейшей потребностью.

Необратимость межличностной коммуникации понимается как невозможность уничтожить

сказанное (“слово не воробей”).

Непосредственная обратная связь является непременным условием осуществления

межличностной коммуникации.

Межличностные отношения - определяющий фактор в поэтапности процесса межличностной

коммуникации. Эти отношения складываются в процессе деловых и творческих контактов -
официальных и неофициальных, в результате способности людей эмоционально воспринимать
друг друга - эмпатии. Следует подчеркнуть, что наряду с психологическим и социальным
факторами, большую роль в межличностных отношениях играет эмоциональный фактор.
Поэтапность, которая наблюдается в развитии межличностных отношений (установление,
поддержание, подъем, спад, прекращение и возможное возобновление), непосредственно связана
с характером межличностной коммуникации в плане ее формы и содержания.

В свою очередь, на характер межличностных отношений оказывают влияние условия, в которых

происходит общение - взаимодействие между незнакомыми людьми (в самолете, зрительном зале
и т.п.), функционально-ролевое общение, личное и интимное общение.
Многоканальность является специфической чертой актуализации межличностной коммуникации.
Именно при межличностной коммуникации возможно одновременное использование нескольких
каналов передачи и восприятия информации - можно не только слышать и видеть собеседника, но
и дотронуться до него рукой, уловить запах, который может сообщать дополнительную
информацию о партнере, оценить дистанцию между собой и партнером как показатель
межличностных отношений.

Попытки смоделировать процесс межличностной коммуникации предпринимались не раз на основе

различных подходов к пониманию ее сущности и функций. Сложность моделирования объясняется
и тем, что межличностная коммуникация актуализируется в различных формах. Это может быть
беседа - непосредственная коммуникация (с глазу на глаз или в присутствии других лиц) или
опосредованная (через компьютерную или телефонную связь).

Межличностная коммуникация может осуществляться в форме интервью, дебатов, публичных или

судебных слушаний. Это так называемые структурированные формы, каждая из которых имеет
свои особенности, обусловленные специфическими функциями и коммуникативной ситуацией.

__________________________
20
______________________________

В настоящее время в теории межкультурной коммуникации существуют разнообразные области

интересов: коммуникация в контексте глобализации культуры, культурный империализм; проблемы
массовой межкультурной коммуникации, включая Интернет.

Ученые развивают и используют множество подходов в исследованиях коммуникативных

процессов. Эти подходы основаны на различных фундаментальных посылках, касающихся
человеческой природы, поведения, когниции, и различаются с точки зрения концептуализации
культуры и коммуникации, а также используемых методов исследования.

Одни исследователи опираются на данные психологии. Они наблюдают, описывают и прогнозируют

человеческое поведение.

16

По их мнению, поведение человека предсказуемо, а коммуникация осуществляется под влиянием

культуры. Изыскания, проведенные с этих позиций, признают и выявляют культурные различия во
многих аспектах коммуникации, но не учитывают влияния контекста.

Другие ученые базируются на исследованиях в области антропологии и социолингвистики и

используют описательный метод. Они подчеркивают необходимость изучения коммуникации с
учетом контекста.

Некоторые теоретики межкультурной коммуникации широко используют данные различных наук и

считают главным методом исследования текстуальный анализ.

В современной науке выделяются следующие области исследования, основанные на идее

взаимосвязи языка и культуры и представляющие огромный интерес с позиций межкультурной
коммуникации.

1. Лингвокультурология (В.А. Маслова, В.В. Воробьев, В.Н. Телия, В.И. Хайруллин, В.В. Красных,
А.Т. Хроленко и др.) изучает язык как феномен культуры. Согласно В.А. Масловой, «язык
теснейшим образом связан с культурой: он прорастает в нее, развивается в ней и выражает ее»
[Маслова, 2001, с. 9]. Исследователь выделяет такие предметы лингвокультурологии, как, на-
пример, паремиологический фонд языка, фразеологический фонд языка, эталоны, стереотипы,
символы, метафоры и образы языка, стилистический уклад языков, область речевого этикета и др.

2. Этнолингвистика изучает связи языка с культурой, народными обычаями, социальной структурой

общества или нации в целом. В центре современной этнолингвистики находятся лишь те элементы
лексической системы языка, которые соотносимы с определенными материальными или
культурно-историческими комплексами. В рамках этого направления можно выделить две само-
стоятельные ветви, которые обозначились вокруг двух важнейших проблем: а) реконструкция
этнической территории по языку (Р.А. Агеева, С.Н. Бернштейн, В.В. Иванов, Т.В. Гамкрелидзе и
др.); б) реконструкция материальной и духовной культуры этноса по данным языка (В.В. Иванов,
В.Н. Топоров, Т.В. Цивьян, Н.И. Толстой и др.).

3. Лингвостршюведение (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Г.Д. Томахин и др.) изучает собственно
национальные реалии, нашедшие отражение в языке. Это безэквивалентные языковые единицы
(по Е.М. Верещагину и В.Г. Костомарову) - обозначения специфических для данной культуры
явлений.

4. Психолингвистика (А.А. Леонтьев, А.А. Залевская, И.Н. Горелов, К.Ф. Седов и др.) изучает
процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи в их соотнесенности с
системой языка.

5. Социолингвистика (А.Д. Швейцер, В.И. Карасик, Н.Б. Меч-ковская, В.П. Конецкая и др.) изучает
взаимоотношения между языком и обществом (язык и культура, язык и история, язык и церковь и т.
д.). Социолингвистика занимается исследованием языка разных социальных и возрастных групп
(Н.Б. Мечковская).

Не менее важным для межкультурной коммуникации является рассмотрение взаимоотношений

языка и культуры через призму этнопсихолингвистики, которая устанавливает, как в речевой
деятельности проявляются элементы поведения, связанные с определенной традицией,
анализирует различия в вербальном и невербальном поведении носителей различных языков,
исследует двуязычие и многоязычие как особенность речевого поведения различных народов и т.
д.

Исследование механизмов понимания (В.З. Демьянков, Г.И. Богин, А.А. Залевская, В.В. Знаков и
др.) позволяет делать выводы о том, каким образом осуществляются «состыковка» кон-
тактирующих лингвокультур и обмен информацией в процессе межкультурного общения. Огромное
значение имеет описание национально-специфических особенностей языковой картины мира (Б.А.
Серебренников, А.А. Уфимцева, С.А. Арутюнов, Т.В. Бу-лыгина, Н.Д. Арутюнова, А.Д. Шмелев и
др.), а также соотношения языка и национального самосознания (Н.Д. Арутюнова, Н.В. Уфимцева,
В.Г. Гак и др.).

В российской лингвистической науке разработан ряд понятий, имеющих несомненное значение

для теории межкультурной коммуникации. К их разряду принадлежат языковая личность (Ю.Н.
Караулов, Ю.Д. Апресян, В.Г. Гак, Г.И. Берестнев), концепт, концептосфера (Д.С. Лихачев, Е.С.
Кубрякова, Ю.С. Степанов, В.И. Карасик, В.П. Нерознак и др.).

18

В рамках российской коммуникативной теории выделяются работы, посвященные проблемам

речевого общения (О.Л. Каменская, Е.Ф. Тарасов, Г.Г. Почепцов и др.), взаимоотношению сознания
и коммуникации (И.А. Зимняя, В.В. Красных, Б. Гаспаров, В.Я. Шабес), а также языка и
коммуникативного поведения человека (Т.Г. Винокур, И.П. Сусов). Заслуживают внимания исследо-
вания, связанные с моделированием коммуникативного процесса (С.А. Сухих, В.В. Зеленская),
невербальной коммуникацией (И.Н. Горелов, В.Ф. Енгалычев).
Еще в конце 70-х гг. XX в. А.А. Леонтьев ставил вопрос о национальных особенностях
коммуникации и необходимости ее междисциплинарного анализа. Положительным явлением
последнего времени стал огромный интерес к проблемам межкультурной коммуникации. Назовем
работы, в которых глубоко и разносторонне рассматриваются проблемы межкультурного общения:
Н.К. Иконникова «Современные западные концепции межкультурной коммуникации (модели
индивидуального поведения в ситуации контакта культур)» (1994); В.П. Фурманова «Межкультурная
коммуникация и языковая прагматика в теории и практике преподавания иностранного языка»
(1994); Н.Э. Клюканов «Динамика межкультурного общения: системно-семиотическое
исследование» (1998); Т.Н. Астафурова «Стратегии коммуникативного поведения в про-
фессионально значимых ситуациях межкультурного общения» (1997); Н.Л. Шамне «Актуальные
проблемы межкультурной коммуникации» (1999); С.Г. Тер-Минасова «Язык и межкультурная
коммуникация» (2000); П.Н. Донец «Основы общей теории межкультурной коммуникации» (2001);
Д.Б. Гудков «Теория и практика межкультурной коммуникации» (2003); В.В. Красных «"Свой" среди
"чужих": миф или реальность?» (2003).

___________________________________
21
______________________________________

Существует множество определений межкультурной коммуникации. По мнению Д.Б. Гудкова,

мсжкультурпая коммуникация есть «общение языковых личностей, принадлежащих различным
лингвокультурным сообществам, и, как любая коммуникация, представляет собой взаимодействие
«говорящих сознаний»» [Гудков, 2003, с. 10]. Согласно точке зрения И.И. Халеевой, межкультурная
коммуникация представляет собой процесс общения (вербального и невербального) между
коммуникантами, являющимися носителями разных культур и языков [Халеева, 1999, с. 5-14]. О.А.
Леонтович считает, что межкультурная коммуникация есть непосредственный или опосредованный
обмен информацией между представителями разных культур [Леонтович, 2007, с. 351]. Е.М.
Верещагин и В.Г. Костомаров называют межкультурной коммуникацией адекватное
взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным
национальным культурам [Верещагин, Костомаров, 1990, с. 26]. Т.Г. Грушевицкая, В.Д. Попков, А.П.
Садохин рассматривают межкультурную коммуникацию как «совокупность разнообразных форм
отношений и общения между индивидами и группами, принадлежащими к разным культурам»
[Грушевицкая, Попков, Садохин, 2002, с. 142].

Все специалисты солидарны в одном: о межкультурной коммуникации можно говорить в том

случае, если люди представляют разные культуры.

Межкультурная коммуникация осуществляется на разных уровнях:

3--128

35

1) общение между различными этническими группами: общество может состоять из различных по

численности этнических групп, которые создают и разделяют свои субкультуры;

2) общение между социальными группами того или иного общества: различия между людьми могут
возникать в результате их происхождения, образования, профессии, социального статуса и т. д.;

3) общение между представителями различных религиозных конфессий;

4) общение между людьми разного возраста и пола;

5) общение между жителями разных местностей;

6) общение в деловой сфере (при контакте представителей разных предприятий может возникнуть
непонимание).

По мнению Грушевицкой, Попкова, Садохина, общей характерной чертой всех уровней и видов
межкультурной коммуникации является неосознанность культурных различий ее участниками.
Большинство людей в своем восприятии мира придерживаются наивного реализма. Им кажется,
что их стиль и образ жизни является единственно возможным и правильным, что ценности, на
которые они ориентируются, одинаково понятны и доступны всем людям. И только сталкиваясь с
представителями других культур, обнаруживая, что привычные модели поведения перестают
работать, обычный человек начинает задумываться о причинах своей неудачи [Грушевицкая,
Попков, Садохин, 2002, с. 143-144].