Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Лиза Клейпас
Мужчина на одну ночь
Пролог
Лондон
Ноябрь 1836 года
Глава 1
Аманда с первого взгляда распознала в стоящем на пороге человеке
мужчину-проститутку. С того момента, когда она грубо, как беглого каторжника, втолкнула
его в прихожую, он в ошеломленном молчании смотрел на нее. Очевидно, для более
интеллектуальных занятий у него попросту не хватало мозгов. Но вряд ли на избранном им
поприще требуется особый ум!
– Скорее, – прошептала она, беспокойно цепляясь за его мускулистую руку и
захлопывая входную дверь. – Как по-вашему, кто-то вас видел? Мне в голову не пришло, что
вам взбредет вот так, запросто постучать у входной двери! Разве людей вашей профессии не
учат элементарной осторожности?
– Моей… профессии? – озадаченно повторил он.
Теперь, надежно укрывшись от любопытных глаз, Аманда позволила себе более
тщательно изучить его. Несмотря на явное тупоумие, он был на редкость привлекателен. Нет,
пожалуй, прекрасен… если только подобный эпитет применим к столь неоспоримо
мужественному созданию. Настоящий великан, стройный, с плечами, едва умещавшимися в
дверном проеме! Черные блестящие волосы аккуратно под-
Стрижены, смуглое лицо с прямым длинным носом и чувственным ртом чисто
выбрито.
И в довершение всего на нее смотрели поразительно синие глаза совершенно
небывалого оттенка. Аманда видела нечто подобное только в соседней лавке, где один
умелец продавал чернила из растения индигоноска и медного купороса, которые кипятил на
огне несколько дней, пока смесь не приобретала синий цвет, такой темный и глубокий, что
его скорее можно было принять за фиолетовый. И все же в этих глазах в помине не было того
ангельского выражения, которое обычно отождествляют с такой краской. На Аманду был
устремлен проницательный, испытующий взгляд человека, рано познавшего весьма
неприятные стороны жизни, с какими ей самой ни разу не довелось столкнуться.
Легко можно было понять, почему женщины готовы платить за право побыть в его
обществе. Сама мысль о том, чтобы получить в свое полное распоряжение этот
великолепный образчик мужского пола, была неодолимой. Настоящее искушение.
Аманда устыдилась своей тайной тяги к нему, того попеременно жаркого и ледяного
озноба, который сотрясал ее тело, красных пятен, горевших на скулах.
Она смирилась со своей участью достойной старой девы… и даже сумела убедить себя,
что в незамужнем существовании есть немало своих прелестей, что в таком возрасте желания
уже не должны одолевать женщину. Она смирилась умом, но не сердцем.
В те времена, когда двадцать девять лет для женщины считались едва ли не старостью,
тридцать – знаменовали рубеж, за которым простиралась унылая пустыня одиночества.
«Предводительница обезьян» – вот как называли таких женщин. Ах, если бы только она
могла смириться с судьбой!
Аманда вынудила себя смотреть не мигая в эти поразительно синие глаза.
– Буду с вами откровенной, мистер… нет, ваше имя мне знать необязательно, поскольку
знакомство наше продлится недолго. Видите ли, я успела поразмышлять над своим
поспешным решением и… и дело в том, что я передумала. Пожалуйста, не примите это как
личное оскорбление. Это не имеет ничего общего ни с вами, ни с вашей внешностью, и я
непременно постараюсь все объяснить вашей хозяйке, миссис Брадшо. Вы привлекательны и
очень пунктуальны, и нисколько не сомневаюсь, весьма искусны в… в избранном вами
ремесле. Во всем виновата я. Все мы ошибаемся, и я не исключение. Иногда мои ошибки
нельзя исправить, но они бывают и небольшими…
– Погодите, – перебил он, протестующе поднимая руки и не сводя глаз с ее
раскрасневшегося лица. – И помолчите немного.
За всю взрослую жизнь никто не посмел затыкать ей рот подобным образом. Изумленно
хлопнув ресницами, Аманда честно попыталась перекрыть поток слов, угрожавший
сорваться с губ. Незнакомец скрестил руки на мускулистой груди и прислонился к двери.
Свет лампы в крохотной прихожей ее модного лондонского дома отбрасывал таинственные
тени от его длинных ресниц на классически высокие скулы.
Аманда невольно подумала, что у миссис Брадшо превосходный вкус. Присланный ей
мужчина выглядел поразительно ухоженным и процветающим, о чем говорили не только
внешность, но и одежда: модная, прекрасного покроя, но неброская: черный сюртук, брюки
цвета маренго и черные, отполированные до немыслимого блеска туфли. Крахмальная белая
рубашка казалась снежно-белой на фоне золотисто-коричневой кожи, а серый шелковый
галстук был повязан простым, но безупречным узлом. Если бы до этого дня Аманде
пришлось описывать свой идеал, она набросала бы портрет светлокожего, тонкокостного
блондина. Теперь же она была вынуждена полностью пересмотреть свое мнение. Ни один
светловолосый Аполлон не мог и близко сравниться с этим грубовато-красивым великаном.
– Вы мисс Аманда Брайерз, – выговорил он наконец. – Романистка.
– Да, я пишу романы, – с вымученным терпением ответила она. – А вы джентльмен,
которого миссис Брадшо прислала по моему требованию, не так ли?
– Похоже, что так.
– Так вот, примите мои извинения, мистер… нет, не говорите ничего. Как я уже
объясняла, каждый может сделать ошибку, поэтому вы должны уйти. Я, естественно, заплачу
вам за беспокойство, хотя ваши услуги больше не требуются, поскольку вина целиком лежит
на мне. Только назовите свою обычную таксу, и мы немедленно уладим дело.
Он все еще смотрел на нее, и выражение лица постепенно менялось: озадаченность
уступила место заинтересованности, а синие глаза засверкали таким дьявольским весельем,
что Аманда нервно дернулась.
– Объясните, какие именно услуги от меня требовались, – мягко предложил он, и
оттолкнувшись от двери, надвинулся на нее. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы
взглянуть ему в лицо. – Боюсь, я не успел обсудить детали с миссис Брадшо.
1 –'О, самые простые, – пробормотала Аманда, чье душевное равновесие испарялось
все быстрее с каждой секундой. Лицо горело, как обожженное, а стук сердца громом
отдавался в каждом уголке тела. – Самые обычные.
Почти ничего не видя, она слепо повернулась к стоящему у стены серповидному
столику из атласного дерева, на котором лежала стопка тщательно сложенных банкнот.
Я всегда плачу долги, и получилось так, что зря побеспокоила вас и миссис Брадшо,
поэтому более чем рада компенсировать…
Она со сдавленным стоном осеклась, ощутив на своей руке жесткие пальцы. Нет, это
совершенно немыслимо и ' недопустимо никакими правилами этикета! Посторонний
джентльмен просто не вправе прикасаться к леди! Разумеется, еще более немыслимо и
недопустимо, чтобы истинная леди нанимала мужчину-проститутку, и все же она сделала
именно это.
Изнемогая от стыда, она поклялась про себя повеситься раньше, чем еще раз сотворит
подобную глупость.
Окаменев от его прикосновения, она не осмеливалась пошевелиться, даже когда
услышала над самым ухом низкий голос, в котором проскальзывали веселые нотки:
– За неоказанные услуги плата не берется.
– Спасибо.
Руки Аманды непроизвольно сжались в крохотные побелевшие от напряжения кулачки.
– Вы очень добры, но я по крайней мере заплачу за экипаж. Вам незачем возвращаться
домой пешком.
– Но ведь я еще не ухожу!
Рот Аманды сам собой открылся. Круто развернувшись, она окинула его перепуганным
взглядом. То есть как это не уходит?! Что же, его можно заставить откланяться, хочет он того
или нет! Она наспех перебрала свои возможности. Увы, таковых было немного. Слуг: лакея,
кухарку и горничную – она отпустила на ночь. Значит, отсюда помощи ждать не приходится.
И нельзя же криком позвать на помощь констебля! Подобная гласность была бы губительна
для ее репутации и писательской карьеры, единственного способа заработка, дававшего
средства к существованию. Ничего не поделаешь…
Заметив в фарфоровой стойке зонтик, с солидной дубовой ручкой, она начала
осторожно продвигаться вперед.
– Собираетесь отходить меня этой штукой? – вежливо осведомился ее гость.
– Если потребуется.
Ответом послужило веселое фырканье. Незнакомец коснулся ее подбородка, осторожно
вынуждая поднять глаза.
– Сэр! – воскликнула она. – Надеюсь, вы не возражаете, если…
– Меня зовут Джек.
Тень улыбки коснулась его губ.
– И я скоро уйду. Но не раньше, чем мы обсудим кое-что. У меня к вам несколько
вопросов.
– Мистер Джек, – нетерпеливо вздохнула Аманда, – не сомневаюсь, что так оно и есть,
но…
– Джек – это мое имя.
– Прекрасно… просто Джек, – нахмурилась она. – Я была бы весьма благодарна, если
бы вы ушли, и как можно скорее.
Но он преспокойно шагнул дальше с таким довольным видом, будто она пригласила его
на чай. Приходилось признать, что она была не совсем права, считая его недоумком.
По-видимому, он уже оправился от удивления после того, как его рывком втащили в дверь, и
теперь выказывал все признаки восстановления умственной деятельности.
Незнакомец оценивающим взглядом окинул ее дом, отметив благородно классические
пропорции мебели в ее кремовой с голубым гостиной и столик красного дерева под большим
зеркалом в затейливой раме у дальней стены прихожей. Если он надеялся увидеть кричащие
безделушки или очевидные признаки богатства, его ждало разочарование. Аманда не
выносила претенциозности и непрактичности и поэтому выбирала мебель скорее
функциональную, чем модную. Если она покупала кресло, то непременно большое и
удобное. Письменный стол должен, по ее мнению, быть достаточно крепким, чтобы
выдержать стопку книг или тяжелую лампу. Она терпеть не могла позолоту, фарфоровые
статуэтки, резные орнаменты и египетские папирусы, так широко распространившиеся в
последний год. Гость остановился на пороге гостиной.
– Поскольку вы, кажется, вознамерились вытворять все, что в голову взбредет, несмотря
на мои желания, входите и. садитесь, – сухо велела Аманда. – Могу я что-нибудь вам
предложить? Стакан вина, возможно?
Несмотря на сквозивший в ее голосе сарказм, Джек широко улыбнулся.
– Да, если вы ко мне присоединитесь.
Блеск белоснежных зубов, неотразимое сияние его улыбки вызвали странные
ощущения, разливавшиеся по ней медленно, но неотвратимо, словно после холодного
зимнего дня ей посчастливилось сесть в горячую ванну. Она всегда мерзла. Промозглая
лондонская сырость, казалось, проникла в самые ее кости; несмотря на бесчисленные
ножные грелки, шали, одеяла, горячие ванны и чай, сдобренный бренди, Аманде почти
никогда не бывало тепло.
– Пожалуй, и я выпью вина, – услышала она свой голос. – Прошу вас, садитесь,
мистер… то есть просто Джек. Она послала ему иронический взгляд.
– Поскольку вы оказались в моей гостиной, так уж и быть, можете представиться по
всем правилам.
– Нет, – тихо обронил он, по-прежнему улыбаясь глазами. – В подобных
обстоятельствах нам лучше звать друг друга просто по именам… Аманда.
Да уж, в наглости ему не откажешь!
Она молча указала ему на кресло и подошла к буфету. Однако Джек остался стоять до
тех пор, пока Аманда не налила в бокалы красного вина. Только когда она опустилась на
канапе красного дерева, он сел в ближайшее кресло. Яркий огонь в беломраморном камине
бросал пляшущие отблески на его блестящие черные волосы и гладкую золотистую кожу. Он
просто светился здоровьем и юностью. Аманда даже начала подозревать, что он на несколько
лет ее моложе.
– Могу я произнести тост? – справился гость.
– Очевидно, вас все равно не остановишь, – буркнула Аманда.
Он снова мимолетно улыбнулся и поднял бокал:
– За женщину огромной храбрости, неистощимого воображения и неотразимой
красоты.
Аманда не выпила. И мрачно наблюдала, как он подносит к губам бокал. До чего же
неприлично с его стороны ворваться в дом, отказаться уйти, когда попросили, а потом еще и
издеваться над хозяйкой!
Она достаточно честна и умна, чтобы беспристрастно оценивать себя. Никакая она не
красавица. Пожалуй, ее можно, не кривя душой, назвать симпатичной, да и то если
полностью игнорировать тот идеальный женский образ, который высоко ценится в обществе.
Мало того что Аманда коротышка, так еще не отличается особенной стройностью, и если
слишком снисходительный человек назовет ее фигуру пышной, то менее снисходительный
посчитает просто толстушкой. А волосы! Рыжевато-каштановая буйная грива локонов,
ненавистных локонов, которые не уложишь и не выпрямишь никакими средствами и
способами! Да, кожа у нее неплохая: ни оспин, ни прыщиков, а один из наиболее
доброжелательно настроенных друзей семьи назвал ее глаза милыми. Обычные серьге глаза,
которые не оживлял ни малейший оттенок голубого или зеленого.
Лишенная физической красоты, Аманда предпочла развивать ум и воображение, что,
как мрачно изрекала мать, и стало последним ударом судьбы.
Джентльменам вовсе не были нужны жены с развитым, умом. Они хотели иметь под
боком привлекательную девицу, которая смотрела бы им в рот и соглашалась с каждым
словом. И уж конечно, им было совершенно ни к чему воображение в супруге, да еще такой,
которая день и ночь грезила о выдуманных персонажах.
Вот так и вышло, что хорошенькие старшие сестры Аманды благополучно нашли себе
мужей, а ей остались ее романы.
Проницательные глаза гостя продолжали пристально изучать ее.
– Объясните, почему женщине с вашей внешностью приходится нанимать мужчину для
постели?
Такая откровенная дерзость оскорбила Аманду. И все же… было что-то неожиданно
занимательное в перспективе разговора с мужчиной без обычных, навязываемых обществом
ограничений.
– Во-первых, – язвительно заметила Аманда, – совершенно ни к чему льстить мне,
изображая какой-то Еленой Троянской, когда всем нормальным людям ясно, что никакая я не
красавица.
Этим она заслужила очередной непонятный взгляд.
– Вот тут вы ошибаетесь, – мягко ответил он. Аманда решительно покачала головой.
– Очевидно, вы считаете меня дурочкой, которая легко проглотит любую лесть, или же
у вас слишком низкие критерии. Так или иначе, сэр, это не правда.
Уголок его губ слегка дернулся в улыбке.
– Вижу, с вами трудно спорить. Вы всегда так безапелляционны в своих мнениях?
Она скупо ответила на его улыбку.
– К несчастью, да.
– Почему же быть категоричной – несчастье?
– Такое качество в мужчине достойно восхищения. В женщине же считается
недостатком.
– Я так не думаю.
Он снова пригубил вина и, немного расслабившись, вытянул длинные ноги. Судя по
виду, он приготовился к долгой беседе, и это Аманде не понравилось.
– Я не позволю вам уклониться от вопроса, Аманда. Объясните, почему вы наняли
мужчину на вечер.
Его внимательный взгляд побуждал ее к откровенности. Аманда стиснула хрупкую
ножку бокала.
– Сегодня мой день рождения.
– Сегодня? – тихо рассмеялся Джек. – Поздравляю.
– Спасибо. А теперь, может, все же уйдете?
О нет. Тем более что я ваш подарок. Составлю-ка я вам компанию. В такой
знаменательный вечер не годится оставаться одной. Давайте угадаю… сегодня начался ваш
тридцатый год жизни.
Откуда вы знаете?
– Женщины всегда странно реагируют на собственное тридцатилетие. Я знал такую,
которая задрапировала черным все зеркала, словно в доме кто-то умер.
– Она скорбела по ушедшей молодости, – коротко пояснила Аманда, сделав большой
глоток и чувствуя, как потеплело в груди. – И страдала оттого, что отныне ее будут именовать
особой средних лет.
– Но вы не особа средних лет. Наоборот, вы как раз созрели. Как оранжерейная
красотка.
– Вздор, – буркнула она, раздраженная тем неоспоримым фактом, что его лесть, хоть и
пустая, породила слабую волну удовольствия. Может, всему причиной было вино или
сознание того, что после этого вечера они никогда не увидятся, но ей вдруг захотелось
высказать все, что было на уме.
Меня можно было назвать спелой десять лет назад. Теперь я просто высохла, а не
пройдет еще десяти лет, как меня можно пускать на удобрение вместе с другими такими же
неудачницами.
Джек, смеясь, покачал головой, отставил бокал и сбросил сюртук.
– Прошу прощения, но здесь как в печи. Вы всегда так топите?
Аманда настороженно наблюдала за ним.
– На улице сыро, а я всегда мерзну. Дома я обычно ношу чепец и шаль.
– Я мог бы предложить другие способы согреться, – сообщил он, и не спрашивая
разрешения, сел рядом. Аманда отодвинулась как можно дальше, отчаянно цепляясь за
остатки самообладания, но в душе была несколько встревожена близостью этого массивного
мужского тела, неизведанной доселе возможностью сидеть рядом с мужчиной в рубашке. Его
запах щекотал ноздри, и она жадно вдыхала смесь завлекательных ароматов: мужской кожи,
белья, пряный оттенок дорогого мужского одеколона. Раньше ей в голову не приходило, что
мужчина может так чудесно пахнуть. Мужья ее сестер такими свойствами не обладали. В
отличие от этого типа они были людьми солидными, респектабельными: один преподаватель
привилегированной школы, другой – богатый торговец, которого недавно произвели в
рыцари.
– Сколько вам лет? – неожиданно выпалила Аманда, сводя брови.
Какую-то долю секунды Джек поколебался, прежде чем ответить:
– Тридцать один. Смотрю, вы весьма озабочены цифрами, не так ли?
Аманда подумала, что для тридцати одного года он выглядит чересчур молодо. Такова
еще одна несправедливость судьбы: мужчины в отличие от женщин часто выглядят моложе
своих лет.
– Да, мне тридцать, – призналась она. – Однако завтра я уже не буду думать о своем дне
рождения. Смело встречу оставшиеся мне годы и попытаюсь жить в свое удовольствие.
Ее прагматичный настрой, казалось, позабавил его.
– Господи Боже, женщина, вы рассуждаете так, будто стоите на краю могилы! Вы
привлекательны, умны, добились известности и находитесь в расцвете сил и молодости.
– Я вовсе не привлекательна, – вздохнула она.
Джек положил руку на спинку канапе, очевидно, не заботясь о том, что занял почти все
сиденье и оттеснил ее в угол. Его взгляд медленно, с приводившей в замешательство
скрупулезностью скользил по ней.
– У вас превосходная кожа, идеально очерченный рот…
– Слишком велик, – перебила она. Он долго смотрел на ее губы и почему-то ворчливо
ответил:
– Ваш рот прекрасно подходит для того, что у меня на уме…
– И я толстая, – продолжала Аманда, преисполнившись решимости перечислить все
свои дефекты.
– Скорее, пухленькая. Очень соблазнительно.
– И мои злосчастные волосы вьются так, что я похожа на дикарку.
– Неужели? Распустите их и дайте мне взглянуть.
– – Что?
Возмутительно наглый приказ неожиданно вызвал у нее взрыв смеха. Нет, такого
самоуверенного, самонадеянного мерзавца она еще не встречала!
Он осмотрел уютную комнату и вновь смерил Аманду дьявольски синим взглядом.
– Но ведь все равно никто не увидит. Неужели вы никогда не распускали волос перед
мужчиной?
Тишину в гостиной нарушали только тихое потрескивание огня в камине и звук их
дыхания. Нет, до этого дня Аманда не испытывала ничего подобного и теперь, честно говоря,
боялась себя самой. Кто знает, на что она окажется способной.
Она коротко тряхнула головой. Что тут поделать? Он чужой человек. Она наедине с
ним, в пустом доме и, что ни говори, более или менее находится в его власти. Впервые за
очень долгое время Аманда оказалась в ситуации, которую не могла контролировать. И даже
винить некого. Все это она сотворила собственными руками.
– Вы, случайно, не задумали соблазнить меня? – прошептала она.
– Вам нет причин меня бояться. Я никогда бы не стал навязываться даме.
Конечно, разве в этом есть нужда? Вероятнее всего, он в жизни не слышал от женщины
слова «нет».
Ничего не скажешь, это, вне всякого сомнения, одно из самых волнующих событий в ее
жизни. До сих пор существование Аманды было на редкость серым и скучным, если не
считать приключений, в которые то и дело попадали ее персонажи. Нужно сказать, что герои
ее романов говорили и делали все то, на что сама она никогда не осмелилась бы.
Собеседник, словно прочитав ее мысли, лениво улыбнулся и подпер рукой подбородок.
Если он и в самом деле пытается обольстить ее, то при этом не слишком спешит.
– Вы в точности такая, как я и представлял. Я читал ваши романы… то есть по крайней
мере последний. Немногие женщины пишут, как вы.
Аманда не любила обсуждать свою работу. Ей всегда становилось неловко от цветистых
похвал, а мнение критиков раздражало. Однако по какой-то неведомой причине ей очень
хотелось услышать суждение этого человека.
– Не ожидала, что пр.. мужчина вашей про… то есть чичисбей, читает романы.
– Нужно же чем-то занять свободный часок, – рассудительно возразил он. – Нельзя же
все время валяться в постели. Кстати, слово «чичисбей» имеет несколько другой смысл.
Одним глотком осушив бокал, Аманда, вдруг почувствовав необходимость в еще одном
бокале, устремила жадный взгляд в направлении буфета.
– Пока не стоит, – предупредил Джек, забирая пустой бокал и ставя на маленький
столик у нее за спиной. При этом он навис над ней, и Аманда сжималась в комочек, пока не
оказалась на подлокотнике.
– Я не смогу соблазнить вас, если слишком много выпьете, – пояснил он. Теплое
дыхание коснулось ее щеки, и хотя их тела не соприкоснулись, она остро ощутила скрытую в
нем силу.
Трудно п-представить такую с-совестливость в мужчине, – заикаясь, выговорила она.
– Боюсь, именно этим качеством я не обладаю, – жизнерадостно заверил Джек. –
Просто не люблю легких побед. А если вы переберете спиртного, мне и трудиться не
придется.
– Вы спесивый, тщеславный… – негодующе начала Аманда, но тут же умолкла,
заметив в его глазах лукавые искорки. Значит, он намеренно ее дразнит! . Она не знала,
радоваться или жалеть, когда он отодвинулся. Робкая улыбка расцвела на ее губах.
– Вам понравился мой роман? – не выдержала она.
Очень. Сначала я подумал, что имею дело с очередным дамским рукоделием, но
постепенно меня захватило развитие сюжета, а особенно поведение героев. Интересно было
наблюдать, как порядочные люди опускаются до обмана, насилия, предательства… похоже, в
своем творчестве вы ничего не чураетесь.
– Критики считают, что мои произведения лишены благопристойности.
– Их выводит из себя идея, лежащая в основе ваших книг: обычные люди при
определенных обстоятельствах способны на экстраординарные поступки.
– Вы действительно читали мою книгу, – удивленно охнула она.
– Которая заставила меня задаться вопросом: какую жизнь на самом деле ведет
правильная и чинная мисс Брайерз.
– Теперь вы знаете. Я та женщина, которая нанимает себе в подарок чичисбея на день
рождения.
Вынужденное признание было встречено сдавленным смехом.
– Опять вы употребили слово не к месту!
Он бесцеремонно оглядел ее, а когда снова заговорил, голос неуловимо изменился.
Веселье ушло, сменившись новыми интонациями, в которых даже неопытная Аманда
распознала чувственные нотки.
– И поскольку вы еще не попросили меня удалиться… распустите волосы.
Аманда не пошевелилась, уставясь на него круглыми немигающими глазами. Выждав
немного, он тихо спросил:
– Боитесь?
О да. Всю свою жизнь она боялась этого: риска, возможного отказа, насмешек,
издевательств… она даже опасалась разочароваться, обнаружив, что близость с мужчиной на
самом деле так омерзительна и гнусна, как уверяли сестры. Однако совсем недавно она
поняла, что есть нечто такое, чего она страшится еще больше: никогда не узнать той великой,
соблазнительной тайны, которая, похоже, стала достоянием всего остального человечества.
Аманда так хорошо описывала в своих романах страсть и порожденные ею томление,
безумие и экстаз, словом, все чувства, которые самой не довелось и не доведется испытать.
Но почему? Ей не выпало на долю быть любимой настолько, чтобы мужчина предложил
соединить их жизни. Но разве это означает, что она навсегда обязана остаться нежеланной,
ненужной, невостребованной? Сколько ночей может быть в жизни женщины? Двадцать
тысяч? Двадцать пять? Так вот, хотя бы одну из них она не хочет провести в одиночестве.
Рука, казалось, по собственной воле потянулась к шпилькам. Последние шестнадцать
лет она закалывала волосы одинаково: сворачивала волнистые пряди в аккуратный узел и
укладывала на затылке. Для такой прически требовалось ровно шесть шпилек, зато узел был
надежно скреплен. По утрам голова всегда казалась аккуратной, но к концу дня множество
мелких завитков выбивались на волю, образуя пушистый нимб вокруг лица.
Одна шпилька… две… три… Она вынимала их и сжимала в руке, так что острые концы
впивались в мягкую плоть ладони. Освобожденная масса тяжело упала на плечо.
Синие глаза вспыхнули. Джек порывисто протянул руку, но тут же спохватился.
– Можно? – выдохнул он.
До этой минуты ни один мужчина не спрашивал разрешения коснуться ее.
– Да, – ответила Аманда, хотя потребовалось две попытки, чтобы слово прозвучало
достаточно ясно. Она закрыла глаза, почувствовала, как Джек придвинулся ближе и кожу на
голове закололо сотнями иголок, когда он принялся перебирать длинные локоны, распуская
скрученную гриву, задевая затылок, раскидывая рыжеватую мантию по спине и плечам.
Широкая ладонь легла на ее пальцы, осторожно разжимая кулачок, заставляя ронять
шпильки. Большой палец разгладил крохотные красные вмятинки от концов шпилек. Твердые
губы нежно дотронулись до ссадинок. Его жаркий шепот настиг ее, как выстрел:
– Ваша рука пахнет лимоном.
Она открыла глаза и мрачно воззрилась на него.
– Я протираю руки лимонным соком, чтобы свести чернильные пятна.
Объяснение, похоже, немало его позабавило, и к огню во взоре прибавились смешливые
искорки. Он отпустил ее руку и принялся играть с непослушным локоном, то и дело задевая
за ее плечо и заставляя замирать от предвкушения.
– Скажите, почему вы отправились к миссис Брадшо, вместо того чтобы соблазнить
кого-то из знакомых?
– По трем причинам, – выдавила она, сознавая, что слова застревают в горле, потому
что он продолжал гладить ее волосы. Предательский румянец окрасил лицо и шею. – Прежде
всего я не хотела спать с человеком, которого могу встретить в обществе. Во-вторых, я
просто не знаю, как обольстить мужчину.
– Этому легко научиться, красотка.
– Что за дурацкое прозвище, – неуверенно рассмеялась она. – Не называйте меня так.
– И в-третьих… – напомнил он.
– В-третьих… мне не нравится никто из знакомых мужчин. Я пыталась представить,
как это будет, но ни один не привлекал меня настолько, чтобы обратить на него внимание.
– А какого рода мужчины вас привлекают? Аманда слегка подскочила, обнаружив, что
его пальцы обводят вырез на спине.
– Ну… прежде всего не красавцы.
– Почему?
– Потому что красоте всегда сопутствует тщеславие. Джек неожиданно ухмыльнулся:
– Из этого, по-вашему, следует, что уродство есть первый признак добродетели?
– Я не это имела в виду, – запротестовала она. – Просто предпочитаю мужчину с
обычной внешностью.
– А как насчет характера?
– Спокойный, не хвастливый, не высокомерный, умный, не самодовольный и
добродушный.
– Думаю, красотка, что ваш идеал – это само воплощение посредственности. И к тому
же вы лжете, поскольку хотите вовсе не этого.
Аманда раздраженно свела брови.
– Позвольте заверить, что я никогда не лгу!
– Тогда скажите, что не желаете встретить человека, похожего на персонажа ваших
романов. Как, например, героя последнего.
Аманда пренебрежительно фыркнула.
– Аморальное, беспринципное животное, которое доводит до гибели и разорения не
только себя, но и окружающих? Дикарь и варвар, способный взять женщину против ее
желания? Он не герой, сэр, и я ввела его в роман только чтобы показать, какими
последствиями грозит подобное поведение!
Увлекшись любимой темой, она негодующе добавила:
– И читатели еще смеют жаловаться, что у романа нет счастливого конца, когда вполне
очевидно, что этот человек такового просто не заслуживает!
– Но в глубине души вы ему симпатизируете, – бросил Джек, не сводя с нее
пристального взгляда. – Это видно из самого романа.
Аманда натянуто улыбнулась.
Ну… разве что в мечтах. Иногда у меня бывают разные фантазии, видите ли. Но
разумеется, не в реальной жизни. Пальцы на ее шее сжались, нежно, но вполне ощутимо.
– В таком случае вот ваш именинный подарок, Аманда. Ночь фантазий.
Он навис над ней, загораживая свет головой и широкими плечами, когда наклонился
поцеловать ее.
Глава 2
– Подождите, – выдохнула Аманда, охваченная предательской паникой, и резко
отвернулась. Но его губы прижались к ее щеке, и она потрясение отдалась на волю
захлестнувшей волне жара.
– Подождите, – повторила она, но голос дрогнул. Желтые отблески огня слепили глаза,
и все, о чем она думала в этот момент, – как избежать настойчивых поцелуев незнакомца. Его
губы нежно скользили по ее щеке, к уху, попутно захватывая крохотные прядки волос.
– Тебя когда-нибудь целовали, Аманда?
– Конечно! – с некоторой гордостью заверила она, хотя объяснить, что ничего
подобного этому с ней не происходило, не было никакой возможности. Украденный поцелуй
в саду или равнодушные объятия под рождественской омелой ни в малейшей степени не
сравнимы с ласками этого человека, возможностью вдыхать его запах, ощущать тепло кожи
сквозь полотно рубашки.
– Я… думаю, вы весьма поднаторели в этом… учитывая вашу профессию, –
пролепетала она, чем заработала широкую улыбку.
– Хотите проверить?
– Прежде всего я хочу кое о чем спросить. Как… как долго вы этим занимаетесь?
Он мгновенно понял, о чем она.
– Работаю на миссис Брадшо? Совсем недавно.
Интересно, что побудило такого человека продавать себя? Может, он потерял работу,
или его выгнали за какую-то провинность? А что, если он наделал долгов и теперь нуждается
в деньгах? С его внешностью, остроумием и хорошими манерами он мог бы найти немало
подходящих занятий. Значит, либо он совершенно отчаялся, либо слишком ленив и распутен.
– У вас есть родные? – осведомилась она.
– Не те, о которых стоит упоминать. А у вас?
Услышав, как изменился его тон, Аманда подняла голову. Теперь его глаза были
серьезными, а лицо казалось столь сурово-прекрасным, что ее грудь заныла от непонятного
удовольствия.
– Мои родители умерли, но остались две старшие сестры, обе замужем, и не счесть
племянников и племянниц.
– А почему вы не замужем?
– А почему вы не женаты? – спросила она в тон.
– Слишком люблю свою независимость, чтобы пожертвовать хотя бы частью.
– Знаете, и я могла бы привести тот же довод. Кроме того, всякий, кто хорошо меня
знает, подтвердит, что я упряма и неуступчива.
Джек лениво улыбнулся.
– Вам просто требуется правильное обхождение.
– Обхождение? – язвительно бросила она. – Может, соизволите объяснить, что это,
по-вашему, значит?
– Это значит, что в руках мужчины, хорошо разбирающегося в женщинах, вы будете
мурлыкать, как разнеженный котенок.
Раздражение и смех вскипели в ее душе… что за неисправимый повеса! Но ее не
проведешь никакими обольстительными взглядами! Хотя его поведение вполне можно было
назвать игривым, за ним что-то крылось: нечто вроде терпеливой наблюдательности,
ощущения сдержанной силы, заставлявших ее нервничать и настораживаться. О нет, он не
пустой зеленый мальчишка, а зрелый мужчина. И хотя ее трудно назвать светской,
умудренной жизнью женщиной, она понимала: судя по взгляду, он чего-то хочет от нее: то ли
подчинения, то ли благосклонности, то ли согласия отдаться или… или просто денег.
Продолжая смотреть ей в глаза, он потянулся к серому шелковому галстуку, ослабил
узел и стал развязывать, медленно, будто опасаясь вспугнуть ее резким движением. Под ее
испуганным взглядом он расстегнул первые три пуговки рубашки, откинулся на спинку
канапе, продолжая изучать ее раскрасневшееся лицо.
В детстве Аманде иногда удавалось увидеть поросшую волосами грудь отца, когда тот
разгуливал по дому в халате, и, кроме того, ей не раз встречались рабочие и фермеры с
расстегнутыми рубашками. Однако ничего подобного этому она не помнила. Торс этого
мужчины казался высеченным из бронзы, а под туго натянутой кожей перекатывались бугры
мышц. Его плоть казалась твердой, упругой и одновременно такой теплой! Огненные
зайчики плясали по выпуклостям, тени таились в углублениях мускулов и треугольной
впадинке у основания шеи. Ей до смерти хотелось коснуться его. Припасть губами к этой
интригующей впадинке и глубоко вдохнуть искусительный запах.
– Иди сюда, Аманда, – едва слышно приказал он.
– Не могу, – пролепетала она. – Д-думаю, вам пора
Идти.
Джек подался вперед и двумя пальцами поймал ее запястье.
– Я не причиню тебе боли, – прошептал он. – Не сделаю ничего такого, что тебе не
понравится. Но прежде, чем покину этот дом, я сожму тебя в своих объятиях.
Смущение и желание боролись в ней, лишая сил и воли. Она чувствовала себя утлым
суденышком без якоря, несущимся по воле волн.
Он привлек ее к себе. Провел широкой ладонью по ее спине, оставляя огненный след.
Он был так горяч, будто под гладкой золотистой поверхностью пылал неутомимый огонь.
Тяжело дыша, Аманда закрыла глаза, вздрагивая, наслаждаясь теплом, проникающим
до самого мозга костей. Впервые в жизни голова ее упала на мужское плечо, а глаза глянули в
затененное лицо.
Почувствовав, как она дрожит, он что-то тихо проворковал и прижал ее к себе.
– Не бойся, mhuirnin. Я не обижу тебя.
– Как ты назвал меня? – удивилась она.
– Так… ласковое словцо, – уклончиво буркнул он, но тут же улыбнулся:
– Ты еще не поняла, что я наполовину ирландец?
Это объясняло его выговор, мелодичные переливы бархатистого голоса. Да, в нем
наверняка течет кровь кельтов! Кроме того, теперь понятно, почему он работает на миссис
Брадшо! Очень часто хозяева отдавали предпочтение менее умелым и опытным англичанам,
над ирландцами, оставляя кельтам самый грязный и тяжелый труд.
– Ты не любишь ирландцев? – выпалил Джек, глядя ей в глаза.
– Дело вовсе не в этом, – зачарованно выговорила она. – Просто подумала, что именно
поэтому у тебя такие черные волосы и синие глаза.
– Chuisle mо chroi, – обронил он, откидывая локоны с ее круглого личика.
– А это что означает?
Когда-нибудь я объясню. Когда-нибудь.
Он долго прижимал ее к себе, пока она, насытившись его теплом, ощутила, как
постепенно отпускает напряжение. Как становится легко на душе. Его пальцы скользнули по
высокому вороту ее платья в оранжево-коричневую полоску, к муслиновой оборке. Очень
осторожно и не спеша он расстегнул несколько пуговок, обнажив нежную прохладную шею.
Аманда, похоже, не могла справиться с собой и судорожно втягивала воздух пересохшим
ртом, не замечая, как нервно вздымается грудь. Джек неожиданно наклонил голову, и Аманда
что-то несвязно простонала, когда его губы чуть прижались к ее шее.
– Ты такая сладкая… – признался он, и у Аманды мурашки пошли по коже. Почему она,
часто рисуя в мечтах близость с мужчиной, обязательно представляла темноту,
настойчивость, даже грубость, неловкость и необходимость действовать ощупью? И совсем
не ожидала игры пламени и терпеливого, почти благоговейного изучения ее тела.
Губы Джека проложили бархатную дорожку к чувствительной раковинке ее уха,
немного поиграли с мочкой, и Аманда изумленно дернулась, когда кончик его языка проник в
крошечную пещерку.
– Джек, – прошептала она, – ты совсем не обязан разыгрывать передо мной любовника.
Честное слово… ты очень добр, если готов притвориться, что я желанна тебе, но…
Она кожей ощутила, как он улыбнулся.
– Ты совсем невинна, mhuimin, если воображаешь, будто мужское тело способно
реагировать подобным образом из чистой доброты.
Только сейчас Аманда ощутила, как что-то твердое и тяжелое давит на бедро, и
немедленно оцепенела. И залилась краской. Мысли хаотично кружились в голове, как
снежинки под ураганным ветром. Но, несмотря на стыд, ее одолевало любопытство. Теперь,
когда ноги их переплелись,
А ее юбки задрались до колен, она ощущала упругость его сильных бедер и жесткий
ком вздыбленной плоти. Ее никогда еще не прижимали к возбужденному мужскому телу.
– Это твой шанс, Аманда, – убеждал он. – Делай со мной все, что пожелаешь.
– Я не знаю, что делать, – неуверенно объяснила она.
Он засмеялся и снова припал ртом к ее шее, к тому месту, где бешено бился пульс.
Ситуация казалась настолько фантастической, настолько за границами и пределами ее
жизненного опыта, что она чувствовала себя кем-то другим. Во всяком случае, не обычной
Амандой Брайерз. Старая дева, с ее перьями, бумагой и измазанными чернилами пальцами,
смехотворными чепцами и ножными грелками, превратилась в новое создание: нежное…
уязвимое… способное желать и быть желанной.
Она вдруг осознала, что всегда немного боялась мужчин. Некоторые женщины так
легко понимали представителей противоположного пола, ей же это было не дано. Кроме того,
даже в расцвете юности она не пользовалась успехом у мужчин. С ней никогда не
флиртовали, за ней никогда не ухаживали. С ней говорили только на серьезные темы,
обращались уважительно и с почтением, не подозревая, что она мечтает совсем о другом.
Чтобы и ей хоть раз сделали непристойное предложение.
И вдруг является этот великолепный мужчина, несомненно, отъявленный негодяй,
который, как оказалось, более чем готов залезть к ней под юбку. Почему бы не позволить ему
определенные вольности? Что хорошего дала ей добродетель? Целомудрие не согреет в
постели, и ей это было известно лучше, чем кому бы то ни было.
Аманда смело вцепилась в распахнутые полы рубашки Джека и притянула к себе его
голову. Он немедленно подчинился: его губы едва коснулись ее рта. И снова по телу
разлилось тепло. Удар наслаждения почти парализовал ее. Его тело налилось тяжестью. Его
язык дразнил, обводя контуры ее губ, пока она не приоткрыла рот. И тогда язык проник
внутрь, гладя и лаская, и она отпрянула бы в ужасе, если бы ее голова не покоилась так
надежно в изгибе его руки. Жгучие ощущения разлились внизу живота и в тех частях тела,
которые она не смела назвать вслух. Она ждала, когда он снова попробует ее на вкус… о, его
поцелуи казались такими странными… интимными… и волнующими, и она не могла
сдержать тихий стон, рвавшийся из горла. Ее тело медленно расслабилось, а руки легли на
его голову, лаская жесткий черный шелк волос, коротко стриженные локоны, сужающиеся
углом на затылке.
– Расстегни мне рубашку, – пробормотал он, продолжая целовать ее, пока она возилась
с пуговицами его жилета и застежкой полотняной рубашки. Тонкая ткань была теплой и
душистой, пропитанной запахами его тела и смятой в тех местах, где заправлялась в брюки.
Кожа торса была гладкой и золотистой, и любое прикосновение Аманды заставляло мышцы
сокращаться. Жар, исходивший от него, манил ее, как солнечный зайчик – кошку.
– Джек, – задохнулась она, пробираясь под его рубашку и гладя широкую спину, – я не
хочу заходить дальше. Этого подарка мне вполне достаточно.
Он только хмыкнул, припадая губами к ее шее.
– Согласен.
Она прильнула к его обнаженной груди, жадно впитывая тепло и запахи.
– О, это ужасно!
– Что тут ужасного? – удивился он, продолжая играть с ее локонами и нежно
поглаживая большим пальцем чувствительное местечко на виске.
– Потому что иногда лучше не знать, чего лишаешься.
– Милая, – прошептал он, вновь крадя поцелуй с ее уст, – милая, позволь мне остаться
еще ненадолго.
И прежде чем Аманда успела ответить, поцеловал ее еще крепче, чем раньше: большие
руки зарылись в массу растрепанных завитков и сжали ее голову. Она всем существом
устремилась к его губам и телу, не в силах запретить себе прижаться к нему как можно
теснее. Глубочайшее физическое возбуждение, подобного которому она доселе не
испытывала, продолжало нарастать, и она выгнулась натянутой струной, пытаясь
успокоиться. Он был силен, огромен, и скрытой в нем мощи было достаточно, чтобы при
желании одолеть ее, сломать. И все же удивительная нежность обволакивала ее, и Аманда
гадала, почему совсем не боится его, хотя должна бы. Ее с. детства учили, что мужчинам
нельзя доверять, что эти опасные создания не в силах совладать с собственными страстями.
И все же с этим человеком она чувствовала себя в полной безопасности. • •• Аманда
положила ладони ему на грудь, в распахнутый ворот, и под ладонью быстро забилось сердце.
Он отстранился и посмотрел на нее глазами такими темными, что синева, казалось,
растворилась во мраке ночи.
– Аманда, ты веришь мне?
– Разумеется, нет. Я ничего о тебе не знаю. Он беззвучно рассмеялся.
– Разумная женщина.
Его пальцы забегали по пуговицам ее лифа, ловко высвобождая пластинки резной
слоновой кости из петель.
,. Аманда закрыла глаза, чувствуя, как сердце трепещет, подобно крыльям пойманной
птички. Но она продолжала твердить себе, что после сегодняшнего вечера никогда больше
его не увидит. Она позволит себе все запретные вещи, а потом навсегда сохранит память о
них в потаенном уголке души. Только для себя одной. А когда состарится и привык-нет к
одиночеству, с ней навсегда останется воспоминание о ночи, проведенной с красивым
незнакомцем.
Полосатая ткань распахнулась, открыв сорочку из шелковистого полупрозрачного
полотна, стянутую корсетом на косточках, застегнутым спереди на крючки. Может,
объяснить ему, как расстегивается корсет?
Но тут же стало очевидным, что Джек хорошо знаком с тайнами дамских туалетов и это
не первый увиденный им корсет. Чуть сжав ее ребра, он свел концы корсета вместе и с
необычайной легкостью вынул крючки из петелек, а потом уговорил Аманду высвободить
руки из рукавов. Теперь она лежала перед ним, слегка прикрытая тонкой просвечивающей
сорочкой, и казалась себе совершенно нагой. Руки подрагивали от напряжения. Один Бог
знает, чего ей стоило внешнее спокойствие. Так и хотелось схватить лиф платья и закутать
плечи.
– Замерзла? – участливо спросил Джек, заметив предательскую дрожь, и покрепче
прижал ее к груди. Такой могучий, сильный, живой, способный согреть и утешить… и
Аманду снова затрясло, но теперь уже по совершенно иной причине.
Джек спустил вниз бретельку сорочки и припал губами к белому изгибу плеча.
Длинные пальцы нежно провели по округлости груди. Горячая, чуть влажная ладонь сжала
пухлый холмик, пока сладко занывший сосок не затвердел и не приподнялся. Кончики
пальцев играли с ней, гладя сквозь прозрачную ткань, слегка пощипывая. Аманда закрыла
глаза и, повернув голову, прижалась ртом к его щеке, возбужденная прикосновением к слегка
колючей поверхности, провела пульсирующими губами до того места на шее, где начиналась
гладкая шелковистая кожа.
И услышала, как Джек что-то прошептал на гэльском, невнятно и страстно. Его ладони
вновь сжали ее голову. Он
Опустил Аманду на подушки канапе и поймал ртом ее грудь. Он целовал и дразнил
языком мягкие полушария, пока у нее голова не пошла кругом.
– Помоги мне снять твою сорочку, – хрипло попросил он. – Пожалуйста, Аманда.
Она поколебалась, но все же позволила ему стянуть сорочку до талии, оставив ее торс
совершенно нагим. Казалось просто немыслимым, что она лежит распростертая на канапе на
глазах у незнакомого мужчины, полуголая, а на полу валяется корсет.
– Мне не следовало делать это, – дрожащим голосом прошептала она, безуспешно
стараясь закрыть руками полные груди. – Мне вообще не нужно было пускать тебя на порог.
– Верно, – кивнул он с кривой улыбкой, снимая свою рубашку и обнажая торс, слишком
мускулистый и великолепно вылепленный, чтобы казаться настоящим. Невыносимое
напряжение копилось в ней, и она принялась бороться со скромностью и многолетними
запретами, когда он наклонился ближе.
– Мне остановиться? – спросил он, прижимая ее к могучему телу. – Я не хочу пугать
тебя.
Ее щека была прижата к его плечу, и Аманда втайне наслаждалась поразительной
возможностью ощутить его плоть. Она никогда не чувствовала себя столь беззащитной,
никогда не жаждала быть столь беззащитной.
– Я не боюсь, – медленно, как во сне, протянула она, отводя руки в стороны, так, чтобы
прильнуть грудью к его груди.
Мучительный стон сорвался с его языка. Он зарылся лицом в ее шею, целуя,
постепенно спускаясь все ниже, припадая ртом к ее соску. Язык терзал чувствительный
бугорок, и она закусила губу, чтобы не закричать. Язык .медленно обводил сосок, пробуя на
вкус, щекоча, обжи-гая. Потом Джек воздал должное другой груди, заставляя Аманду
извиваться и капризно жаловаться на его медлительность, его сводящую с ума
неторопливость, словно он понятия не имел о времени и был готов целую вечность
наслаждаться ее телом.
Он поднял ее юбки и устроился между бедер, так что жесткий стержень, распирающий
ширинку, прижался к ее панталонам в том месте, где тонкое полотно заметно повлажнело.
Аманда лежала неподвижно, умирая от желания приподняться и принять его тяжесть.
Опершись локтями о подушки по обе стороны от ее головы, Джек жадно смотрел в ее
раскрасневшееся лицо и покачивал бедрами. Аманда охнула, почувствовав, как он потерся
именно о то место, которое горело больше всего. До чего же порочен этот человек, если
точно знает, что ей нужно!
Наслаждение распространилось от интимного местечка между ног по всему ее
существу. Она была пьяна от радости, наполнена некоей живительной энергией и
невыносимо возбуждена.
Аманда, тихо вскрикнув, сцепила руки у него на спине и вновь ощутила, как
перекатываются бугры мышц при каждом движении.
Но между ними по-прежнему оставалась преграда в виде одежды: брюки, белье и
туфли, не говоря уже о целой груде ее юбок. Ей вдруг захотелось избавиться от всего,
прижаться к его голому телу своим, и это желание потрясло ее. Он, похоже, понял это,
потому что неуверенно рассмеялся и сжал
Ее руку.
– Нет, Аманда… сегодня ты останешься девственной.
– Почему?
Его ладонь накрыла ее грудь, слегка сжала. Полуоткрытый рот скользнул по ее шее.
– Потому что тебе сначала следует кое-что узнать обо мне.
Теперь, когда вероятность того, что он не овладеет ею, стала вполне реальной, именно
этого Аманде захотелось больше всего на свете.
– Но я никогда тебя не увижу, – обиделась она. – И
Сегодня мой день рождения.
Джек весело хмыкнул, блестя глазами, и, властно целуя ее в губы, прошептал на ухо
что-то нежное. Никто, кроме него, не говорил ей ничего подобного. Людей пугали ее
самообладание, деловитость и уверенность в себе. Ни одному мужчине до Джека не
приходило в голову назвать ее милой, дорогой, обожаемой… и, уж конечно, никто не
заставлял ее чувствовать себя таковой. Она и упивалась, и ненавидела то воздействие,
которое он производил на нее, возмутительную жгучую влагу, переполнявшую глаза, жар
страсти, испепелявший тело. Теперь она точно знала, почему никогда не должна была
нанимать этого таинственного мужчину. И в самом деле, уж лучше не знать ни о чем
подобном, если не "можешь получать это снова и снова.
– Аманда, – прошептал он, неверно поняв причину непролитых слез, – сейчас тебе
будет лучше… только не двигайся… Позволь мне…
Он шарил у нее под юбкой, пока не нашел завязки панталон и не дернул за узел. Перед
глазами Аманды все плыло, но она лежала, не двигаясь и трепеща, вцепившись в его плечи.
Он коснулся ее мягкого живота, легко обвел большим пальцем пупок; пальцы скользнули
вниз, к тому месту, до которого прежде не дотрагивался ни один мужчина. Того места, до
которого она старалась никогда не дотрагиваться сама. Большая ладонь пригладила жесткие
завитки, кончики пальцев проникли внутрь, отчего ее бедра конвульсивно дернулись. Его
ирландский акцент казался сильнее, отчетливее, чем прежде:
Именно здесь ноет больше всего, mhuirnin?
Она охнула куда-то ему в шею. Его пальцы дразнили и потирали ошеломляюще
чувствительное местечко, крохотную горошинку плоти, пробудившуюся от его ласк. Ее лоно,
груди, голова налились жаром. Она превратилась в добровольную пленницу его нежности,
хотя все ее существо пульсировало от макушки до кончиков пальцев. Один палец погрузился
еще глубже, и потаенные мышцы порывисто сжали его, заковав в сладкий капкан. Голова
Аманды бессильно откинулась, затуманенные глаза смотрели в его лицо. А вот его глаза…
Такого она еще не видела, разве что во сне или в мечтах: ярко-синие, светящиеся поразившей
ее чувственностью. Он продолжал теребить набухшую горошинку, вызывая все новые
приливы наслаждения, и не отступал, сводя ее с ума, пока она с пронзительным воплем не
выгнулась, уносимая вдаль мощными волнами, охваченная буйным огнем страсти. Судороги
экстаза сотрясали ее, постепенно затихая, и она пришла в себя, только когда Джек с глухим
стоном выпрямился и сел отвернувшись. Лишенная тепла его рук и губ, его прикосновений,
она едва не съежилась от странной боли. Все ее тело тянулось к нему. Жаждало его. Она
отчего-то сознавала, что, подарив ей наслаждение, он не собирался добиться того же самого
для себя, и поэтому нерешительно потянулась к нему и положила руку на обтянутое тонким
сукном бедро, словно пыталась передать свое желание доставить ему то же самое
удовольствие, которое испытала сама. Все еще не глядя на нее, он отнял ее руку и поднес к
губам, повернув ладонью вверх.
– Аманда, – мрачно пробормотал он, – там, где речь идет о тебе, я сам себе не доверяю.
И поэтому должен уйти… пока еще способен на это.
И Аманда с изумлением услышала доносившийся будто издалека свой собственный
дремотный голос:
– Останься со мной. На всю ночь.
Джек искоса посмотрел на нее, и она заметила два красных пятна на его скулах. Не
выпуская ее руки, он гладил большим пальцем ладонь, как бы втирая свой поцелуй, стараясь
запечатлеть его навеки.
– Не могу.
– У тебя… у тебя… еще одно… свидание? – смущаясь, спросила она, замирая от ужаса
при мысли о том, что он прямо из ее объятий пойдет к другой женщине.
Джек грустно усмехнулся:
– Господи, нет, конечно. Просто… – Он осекся и долго молчал, прежде чем добавить:
– Ты скоро поймешь.
Нагнувшись над ней, он осыпал поцелуями ее подбородок, щеки, закрытые глаза.
– Я… я больше не пошлю за тобой, – неловко пробормотала она, когда Джек дотянулся
до ближайшей полости и укутал ее.
– Знаю, – бросил он со смешком.
Аманда так и не открыла глаз, прислушиваясь к шороху одежды: очевидно, он принялся
одеваться. Утопая в океане стыда и наслаждения, она пыталась осознать все события этого
вечера.
– До свидания, Аманда, – пробормотал он и исчез, оставив ее одну, растрепанную и
полуодетую. Волосы рассыпались по подлокотнику канапе, теплая кашемировая шаль
прикрывает плечи.
Бессвязные мысли одолевали ее… Хотелось посетить Джемму Брадшо и расспросить о
таинственном незнакомце. Она жаждала побольше узнать о Джеке. Но что это даст? Он
существует в совершенно другом мире: таинственном, порочном. Между ними не может
быть дружеских отношений. И хотя на этот раз он не взял с нее денег, в следующий ' раз
непременно возьмет. О, она не ожидала, что будет испытывать угрызения совести,
смешанные с томительным желанием! Ее тело до сих пор пульсировало пережитым
восторгом, кожу пощипывало, словно ее гладили шелковыми вуалями. Она представила
палец, медленно проникающий в нее, губы, терзающие грудь, и с мучительным стоном
натянула полость на лицо.
Завтра она вернется к прежней жизни, как и поклялась Джеку. Но остаток ночи
проведет, грезя по мужчине, который уже становился все менее реальным и все более уходил
в область фантазий.
Глава 3
После смерти отца решение переехать в Лондон далось легко. Аманда вполне могла
остаться в Виндзоре, всего в двадцати пяти милях от города, где обосновались несколько
известных издателей. Аманда всегда обитала в Виндзоре, да и обе сестры жили неподалеку, а
маленький, но уютный Брайерз-Хаус был оставлен ей по завещанию.
Однако после поминальной службы Аманда поспешно продала родное гнездо, чем
вызвала горячие, протесты сестер, Хелен и Софии. Все они родились в этом доме, и она не
имела права хладнокровно избавляться от столь жизненно важной части семейной истории.
Аманда воспринимала упреки с видимым смирением, но спокойно ответила, что имела
полное право делать с домом все, что пожелает. Возможно, Хелен и София по-прежнему
питают любовь к родным местам, но в последние пять лет это жилище стало для нее
тюрьмой. Сестры вышли замуж, переехали к мужьям, Аманда же оставалась с родителями.
На ее руках они и скончались. Мать долго и мучительно умирала от чахотки. Потом
последовало долгое угасание отца от непонятной болезни с многочисленными странными
симптомами, которая свела его в могилу.
Весь этот груз Аманде довелось вынести на своих плечах. Ее сестры были слишком
поглощены своими семьями, чтобы предложить помощь, а большинство друзей и
родственников постарались уверить себя, что Аманда вполне способна справиться в
одиночку с любыми трудностями. В конце концов, она – старая дева, чем ей еще заняться?
Одна доброжелательная тетушка даже заявила, будто считает, что сам Господь уберег
племянницу от замужества, с тем чтобы кто-то заботился о больных родителях. Правда,
Аманда предпочла бы, чтобы Всемогущий распорядился как-то иначе. Очевидно, никому не
приходило в голову, что Аманда тоже могла бы подыскать мужа, если бы не потратила
молодость на уход за матерью и отцом.
Эти годы стали для нее как моральным, так и физическим испытанием. Мать, которая
всегда была остра на язык и капризна, переносила тяготы своего состояния со спокойным
достоинством, поражавшим Аманду. Почти перед самым концом мать казалась такой
любящей и доброжелательной, что Аманда только диву давалась, и ее кончина стала для
дочери тяжелым ударом.
В отличие от матери отец из человека добродушного превратился в самого
невыносимого пациента, которого только Можно было вообразить. У Аманды не было
времени даже присесть: приходилось постоянно подносить ему то одно, то другое, готовить
обеды, которые он неизменно критиковал, удовлетворять сотни немыслимых требований. По
вечерам она валилась с ног от изнеможения.
Вместо того чтобы медленно отравлять себя сожалениями о том, что она упустила в
жизни, и постоянным раздражением на окружающих, Аманда принялась по ночам и с
раннего утра писать книги. Все началось с желания немного отвлечься, но с каждой
страницей все больше росла надежда на то, что ее работа достойна быть изданной.
Ко времени кончины отца вышли уже две книги, и Аманда обрела свободу поступать
так, как сочтет нужным. Последние годы она провела в самом большом и оживленном городе
мира, среди населявших его полутора миллионов жителей. На две тысячи фунтов,
полученные по завещанию, и деньги от продажи дома Аманда купила небольшой, но
элегантный особняк в западной части Лондона, привезла с собой старых слуг семьи – лакея
Чарлза и горничную Сьюки и наняла кухарку Вайолет.
Лондон оправдал все ее надежды, чтобы не сказать больше. И теперь, после
полугодового пребывания в городе, Аманда просыпалась по утрам с чувством радостного
изумления. Она любила даже грязь и шум, сбивающий с толку головокружительный ритм
города, пронзительные крики уличных разносчиков, будившие жителей, стук колес экипажей
по булыжникам мостовых к концу дня. На душе становилось легче от сознания того, что раз
в неделю она может посетить званый ужин, литературный вечер или любительский
спектакль.
Для нее было настоящим сюрпризом узнать об известности, которой она пользовалась в
писательских кругах Лондона. Многие издатели, поэты, журналисты и писатели, как
оказалось, знали ее имя и читали произведения. Там, в Виндзоре, знакомые считали ее
занятие легкомысленным, и, уж разумеется, ни один из них не одобрял написанного ею,
намекая на то, что для порядочных людей ее романы чересчур вульгарны.
Сама Аманда не могла понять, почему ее творчество так не соответствовало характеру.
Казалось, стоило взять в руки перо, как оно обретало собственную волю и начинало само
собой бегать по бумаге.. Ее персонажи абсолютно не походили на тех людей, которых она
знала в жизни: зачастую свирепые, неукротимые, грубые, всегда страстные, они иногда
гибли, но иногда и торжествовали, несмотря на полное отсутствие моральных принципов. И
поскольку ее герои были вымышлены, Аманда поняла, что их чувства и эмоции могут
таиться исключительно в ее душе. Но сама она избегала задумываться над этим, в противном
случае такое открытие сильно встревожило бы ее.
«Дамское рукоделие» – так назвал Джек романы женщин-писательниц. Она прочла
много таких историй о людях привилегированных, из высшего общества, их причудах,
экстравагантном образе жизни, одежде и изысканных драгоценностях. Но Аманда так мало
знала о представителях высшего класса, что не могла бы сочинить подобный роман даже под
угрозой расстрела. Она писала о провинциалах, рабочих и священниках, офицерах и
сельских сквайрах. К счастью, ее истории, казалось, находили отклик в душах читателей, и
тиражи мигом продавались.
Через неделю после своего дня рождения Аманда приняла приглашение на званый
ужин в доме мистера Тадцеуса Толбота, адвоката, занимавшегося переговорами между
авторами и издателями. Многие деловые вопросы решались при посредстве мистера Толбота.
Аманда считала его самым веселым и жизнерадостным сибаритом из всех своих знакомых.
Он швырял деньги не считая, пил, курил, играл и гонялся за юбками, словом, жил в полное
свое удовольствие. На его званых ужинах было всегда полно народу, поскольку еда была
обильной и вкусной, вино лилось рекой, а атмосфера была самая теплая.
Очень рада, что в такую чудесную ночь вы не остались дома, мисс Аманда, – заметила
горничная Сьюки, когда Аманда в последний раз встала перед большим зеркалом, проверяя,
все ли в порядке. Уже немолодая, но живая и энергичная женщина, смахивающая на эльфа
миниатюрной фигуркой и худобой, она много лет служила в семье Брайерз.
– Просто чудо, что вы не слегли с мигренью после всего этого сидения за столом!
Подумать только, целую неделю пера из рук не выпускали!
– Я должна была закончить роман, – с легкой улыбкой пояснила Аманда, – и поэтому не
смела нигде показаться, на случай если до мистера Шеффилда дойдут слухи о том, как я
шатаюсь по городу, вместо того чтобы заниматься делом.
Сьюки понимающе кивнула при упоминании об издателе Аманды, вечно угрюмом
зануде, который постоянно беспокоился, что его подопечные писатели завертятся в вихре
светских удовольствий и забудут о работе. Но по правде говоря, опасения его были
небезосновательны: город манил разнообразием развлечений, и как же легко было забыть
свои обязательства!
Глядя в высокое заиндевевшее окно у двери, Аманда вздрогнула и с несчастным видом
обернулась к своей теплой гостиной. Ей вдруг ужасно захотелось переодеться в удобное
старое платье и провести вечер у камина.
– Похоже, на улице ужасный холод, – пробормотала она. Сьюки, не переставая
щебетать, поспешила принести , вечерний плащ госпожи из черного бархата.
– Ах, какой там холод, мисс Аманда! – отмахнулась она. – Еще будет время коротать
целые дни перед камином, когда слишком состаритесь и одряхлеете, чтобы вынести зимнюю
стужу. А пока есть возможность, нужно как следует повеселиться с друзьями. Подумаешь,
слегка прохладно… Я положу угли в грелку и подам вам горячего молока с бренди, когда
вернетесь.
– Хорошо, Сьюки, – послушно ответила Аманда, улыбаясь горничной.
– Да, мисс Аманда, – осмелилась напомнить горничная, – вам лучше придержать
язычок в присутствии джентльменов. Постарайтесь побольше льстить им, улыбаться и
Делать вид, будто соглашаетесь с тем вздором, который они несут насчет политики и
тому подобного…
– Сьюки, – сухо перебила Аманда, – ты все еще питаешь надежды на мое замужество,
не так ли?
– Что ж, все может быть, – уклончиво ответила горничная.
– Я иду на вечер исключительно ради того, чтобы немного побыть в кругу друзей, –
сообщила Аманда, – и, уж разумеется, не охотиться за мужем.
– Да, но уж очень вы милы сегодня, – объявила Сьюки, одобрительно оглядывая черное
вечернее платье Аманды из мерцающего жатого шелка, с большим декольте, идеально
облегающего ее пышные формы. Сверкающие гагатовые бусины украшали лиф и длинные
рукава. К платью полагались перчатки и туфли из мягкой черной замши. Ансамбль получился
на редкость элегантным, невероятно шел Аманде и выгодно подчеркивал грудь. Хотя Аманда
никогда не была особенно привержена моде, все же недавно посоветовалась с известной
лондонской модисткой и заказала несколько новых туалетов.
С помощью Сьюки она завернулась в подбитый горностаем плащ, продела руки в
отделанные шелком проймы и застегнула золотую застежку на шее. Сьюки осторожно надела
ей на голову парижскую шляпу из черного бархата с розовой шелковой подкладкой. Именно
горничная уговорила Аманду уложить волосы иначе, чем в обычные дни, так, чтобы из
неплотно скрученного узла выбивалось несколько длинных локонов.
– Клянусь, вы еще сумеете найти мужа! – воскликнула Сьюки. – И может, даже сегодня!
– Не нужен мне муж, – резко бросила Аманда. – Предпочитаю независимость!
– Независимость! – фыркнула Сьюки, воздев глаза к небу. – Уж поверьте, мужчина в
вашей постели понравится вам куда больше! – Сьюки, – одернула горничную Аманда. Но та
только рассмеялась, уверенная в своем праве старой и доверенной служанки говорить в глаза
госпоже все, что считает нужным.
– Клянусь, вам достанется мужчина непригляднее, чем вашим сестрам, благослови их
обеих Господь, – предсказала Сьюки. – Как я говорю, лучшее всегда приходит к тому, кто
умеет ждать.
– И кто бы посмел возразить, – сухо прокомментировала Аманда, съежившись от
внезапного порыва ветра, когда лакей Чарлз открыл ей дверь.
– Экипаж готов, мисс Аманда, – радостно сообщил он, поправляя висевшую на руке
полость. Аманда в сопровождении лакея проследовала к старой, но крепкой и ухоженной
фамильной карете. Чарлз подсадил ее и укрыл ноги полостью.
Откинувшись на потертую спинку сиденья, Аманда сжалась под шерстяной,
отороченной шелком полостью и улыбнулась при мысли о званом ужине. Жизнь прекрасна!
У нее есть друзья, уютный дом и занятие по душе, которое к тому же приносит доход.
Однако, несмотря на все дары судьбы, ее раздражали постоянные уговоры Сьюки найти себе
мужа.
В жизни Аманды нет места для мужчин! Никто не ограничит ее свободу и
самостоятельность! Никто не будет указывать ей, что делать! Сама мысль о муже, чей род
деятельности будет полностью противоречить ее собственному, была невыносима. В любом
споре последнее слово будет за ним! Он может отобрать ее гонорар, если ему взбредет в
голову такая мысль! И не только гонорар, но и детей, если они вздумают разъехаться. Нет,
Аманда никогда не сможет добровольно дать кому-то такую власть над собой. И дело не в
том, что она питает неприязнь к противоположному полу. Наоборот, считает мужчин очень
умными: недаром они неизменно ухитряются оказаться в самом выгодном положении.
И все же… как чудесно было бы посещать лекции и вечера с любимым! Ведь, в
сущности, ей не с кем поговорить, потолковать, обсудить и поделиться… посидеть за
обеденным столом. Не к кому прижаться в постели, чтобы прогнать зимние холод и стужу.
Да, независимость – вещь прекрасная, но не всегда дарит душевный мир и покой. Все имеет
свою цену, вот и она платит одиночеством за свободу.
Воспоминания о том, что произошло всего неделю назад, по-прежнему неотступно
сверлили мозг, несмотря на все усилия выбросить их из головы.
– Джек, – прошептала она, невольно прижимая руку к груди, где угнездилась
томительная боль. Его образ упрямо стоял перед глазами: неземная синева глаз, бархатистые
переливы голоса. Для многих женщин романтический вечер считался вещью обыденной, но
для нее стал самым поразительным событием в жизни.
Аманда очнулась, только когда экипаж остановился перед домом мистера Толбота,
элегантным зданием из красного кирпича с белыми колоннами. Трехэтажный, ярко
освещенный особняк был расположен посреди небольшого прелестного скверика и звенел
смехом и веселыми голосами. Как и ожидалось от модного адвоката, дом был прекрасно
обставлен. Очаровательный овальный холл с гипсовыми статуями на обоих концах и большая
приемная были выкрашены в спокойные оттенки светло-зеленого, а изысканная лепнина
потолка отражалась на сверкающем паркете темного дуба. Приятные запахи наполняли
воздух, обещая вкусный ужин, а звон бокалов служил мелодичным аккомпанементом к
мелодии струнного квартета.
Центральные комнаты были заполнены гостями, и Аманда направо и налево кивала
улыбающимся знакомым. Она часто шутила, что к ней относятся с такой же симпатией, как к
любимой бабушке, и если приятельницы поддразнивали ее, приписывая то одного
джентльмена, то другого, на деле никому не приходило в голову, что она способна воспылать
романтическим интересом к какому-то мужчине. Слишком уж устоявшейся была ее
репутация старой девы.
Моя дорогая мисс Брайерз! – раздался звучный мужской голос. Обернувшись, она
оказалась лицом к лицу с приветливо улыбающимся, румяным и дородным мистером
Толботом.
– Наконец-то вечер можно считать удавшимся… не хватало только вас, чтобы общество
приобрело надлежащий блеск!
Хотя Толбот был лет на десять старше Аманды, в нем проглядывало что-то
мальчишески жизнерадостное. Даже грива длинных белых волос его не старила. На
мясистых губах играла лукавая улыбка.
– До чего же вы сегодня привлекательны, – продолжал он, сжимая ее руку пухлыми
ладонями. – Все остальные дамы меркнут в сравнении с вами.
– Ах, мистер Толбот, всем известно, какой вы бессовестный льстец, – шутливо
упрекнула Аманда, – а я слишком разумна, чтобы пасть жертвой ваших комплиментов. Вам
следовало бы направить стрелы ваших похвал в какую-нибудь неопытную девушку, которая
не усомнится в их правдивости.
– О нет, сегодня я избрал именно вас мишенью, – запротестовал он. Аманда театрально
закатила глаза, но все же взяла протянутую руку адвоката и проследовала к массивному
буфету красного дерева, по обоим бокам которого стояли большие серебряные вазы, одна с
дымящимся ромовым пуншем и вторая – с холодной водой. Толбот громогласно приказал
слуге наполнить бокал пуншем для мисс Брайерз.
– А теперь, мистер Толбот, я настаиваю, чтобы вы уделили внимание другим гостям, –
объявила Аманда, с жадностью вдыхая пряный аромат пунша и грея руки о бокал: несмотря
на перчатки, ее пальцы успели замерзнуть. – Я
Уже вижу кое-кого, с кем хотелось бы поговорить, а вы меня отвлекаете.
Толбот, ничуть не обидевшись, весело рассмеялся и с низким поклоном удалился.
Потихоньку попивая горячий пунш, Аманда рассматривала гостей. Авторы, издатели,
иллюстраторы, владельцы типографий, адвокаты и даже пара критиков – все встречались,
беседовали, расходились и снова собирались в постоянно меняющиеся группы. Беседа
сопровождалась громкими взрывами хохота. До Аманды донесся мелодичный серебристый
голос:
– Аманда, дорогая!
Обернувшись, она кивнула привлекательной блондинке, миссис Франсин Ньюлин.
Недавно овдовевшая Франсин была известным автором полудюжины романов-сенсаций,
драматичных историй, наполненных интригами, убийствами, супружескими изменами и
даже двоеженством. Несмотря на то что Аманда втайне считала произведения Франсин
несколько вычурными и перегруженными деталями, она с удовольствием их читала.
Стройная, наделенная поистине кошачьей грацией, заядлая сплетница, Франсин старалась
заводить дружбу с теми писателями, которые оказывались достаточно популярными, чтобы
привлечь ее внимание. Аманда неизменно наслаждалась разговорами с женщиной, казалось,
знавшей все и обо всех, но при этом была достаточно осторожна, чтобы не выказывать
мнения об их общих знакомых, опасаясь, что все будет передано в искаженном и
преувеличенном виде.
– Дорогая Аманда, – промурлыкала Франсин, изящно держа тонкими пальчиками
тяжелый бокал, – как мило видеть вас здесь! По-моему, вы единственная здравомыслящая
особа из всех, кто сегодня вошел в эту дверь.
– Не знаю, насколько уместен здравый смысл на таких сборищах, как это, – улыбнулась
Аманда. – Здесь, мне кажется, куда более подходят очарование и красота. Франсин, в свою
очередь, лукаво усмехнулась.
– Какое счастье, что мы с вами владеем всеми тремя качествами.
– О да, не так ли, – сухо обронила Аманда. – Скажите, Франсин, как продвигается ваш
последний роман? Блондинка с шутливым укором покачала головой.
– Если хотите знать, он вообще не продвигается. Аманда сочувственно улыбнулась.
– Уверена, что вы сумеете выйти из тупика и продолжите работу.
– О, я терпеть не могу писать без вдохновения и поэтому оставила все попытки
заняться делом, пока не найду что-то… или кого-то, чтобы оживить мои творческие
способности.
При этом вид у нее сделался такой хищный, что Аманда невольно рассмеялась. Страсть
вдовы к любовным романам была хорошо известна среди ее собратьев по профессии.
– Вы уже остановили выбор на ком-то определенном?
– Еще нет… хотя несколько кандидатов имеется. Вдова деликатно пригубила пунш.
– Я, например, не прочь подружиться с неотразимым мистером Девлином.
Сама Аманда не была с ним знакома, но неоднократно слышала это имя. Джон Т.
Девлин был весьма известен в лондонских литературных кругах как человек с таинственным
прошлым, который сумел всего за пять лет превратить жалкую типографию в самое большое
издательство города. Очевидно, его взлет к вершинам могущества не был обременен ни
соображениями морали, ни правилами честной игры.
Беззастенчиво пользуясь лестью, обманом и подкупом, он переманил лучших авторов у
других издателей и уговорил писать скандальные романы-сенсации, а потом помещал
объявления о выходе этих романов во всех популярных периодических изданиях и платил
людям за их громкие восхваления в общественных местах. Когда же критики жаловались на
то, что выпускаемые им книги разлагают впечатлительных читателей, Девлин послушно
публиковал заявления, предупреждающие потенциальных покупателей о том, что именно
этот роман изобилует особенно непристойными подробностями, сценами насилия и тому
подобное, после чего цифры продаж взлетали до небес.
Аманда видела белокаменное пятиэтажное здание издательства Джона Т. Девлина,
расположенное на оживленном перекрестке Холборна и Шулейн, но никогда не переступала
его порога. Ей говорили, что за вращающимися стеклянными дверями стоят полки с сотнями
тысяч книг, от пола до потолка, представляя собой нечто вроде платной библиотеки для
особенно заядлых читателей. Каждый из двадцати тысяч абонентов оплачивал годовой
абонемент за привилегию и право пользоваться библиотекой. В верхних галереях
размещались книги на продажу. Имелись также переплетная мастерская и типография, и,
разумеется, личный кабинет мистера Девлина.
Здесь постоянно сновало с десяток фургонов, доставлявших книги и периодические
издания покупателям и абонентам. Огромные фрегаты ежедневно грузились у причалов и
отправлялись к далеким берегам чужих стран. Девлин, вне всякого сомнения, нажил
огромное состояние на своем вульгарном предприятии, но Аманда отнюдь им не
восхищалась, поскольку слышала о том, как он вытеснил из бизнеса множество издателей
поменьше и заодно буквально раздавил несколько более скромных платных библиотек,
посмевших с ним конкурировать. Ей не нравилась та власть, которую он приобрел в
литературной общине, не говоря уже обо всех его махинациях, поэтому Аманда всеми
силами старалась избегать встречи с ним. – Понятия не имела, что мистер Девлин собирается
быть сегодня здесь, – нахмурилась Аманда. – Боже, поверить не могу, что мистер Толбот
близко с ним знаком. Так они друзья? Судя по тому, что я слышала, мистер Девлин –
отъявленный негодяй.
– Дорогая Аманда, поймите, Девлин из тех людей, с которыми всего безопаснее
дружить, – пояснила Франсин. – И вам бы не помешало заслужить его расположение.
– Пока что я прекрасно без него обходилась. И вам, Франсин, я советовала бы
держаться подальше от него. Связь с подобным человеком – это самое опрометчивое
решение, которое когда-либо…
Она резко осеклась, поймав краем глаза знакомое лицо в толпе. Сердце мгновенно
покатилось куда-то. Аманда изумленно моргнула и побелела, как полотно.
– Аманда, что с вами? – встревожилась Франсин.
– Мне показалось…
Изнемогая от страха и волнения, Аманда оглядывала пеструю толпу. За грохотом крови
в висках она ничего не слышала. Но все же шагнула вперед, потом отступила, тщетно
выискивая кого-то среди гостей.
– Где он? – прошептала она, тяжело и неровно дыша.
– Аманда, вам нехорошо?
– Нет, я…
Сознавая, что ее поведение кажется по меньшей мере странным, она попыталась взять
себя в руки.
– По-моему… я увидела одну неприятную личность, с которой не хотелось бы
встречаться.
Франсин с любопытством уставилась в толпу.
– Почему это вы вдруг вздумали кого-то избегать? Какой-нибудь воинственный критик?
Или некий друг, с которым вы поссорились?
Губы блондинки искривила хитрая улыбка.
– А может, бывший любовник, роман с которым закончился печально?
Хотя ей явно не терпелось поддразнить Аманду, намек попал не в бровь, а в глаз.
Франсин, не ведая того, оказалась настолько близка к истине, что щеки Аманды загорелись.
– Что за вздор! – резко бросила она, делая большой глоток пунша, и тут же обожгла
язык, да так, что даже глаза заслезились от боли.
– О, ни за что не угадаете, кто сюда идет! – лениво заметила вдова. – Если вы имели в
виду мистера Девлина, то уже слишком поздно.
Каким-то шестым чувством Аманда все угадала.
Потрясающе синие глаза поймали ее в силки жесткого взгляда. Тот же глубокий голос,
который всего неделю назад шептал ей нежности, теперь был исполнен спокойной
учтивости:
– – Миссис Ньюлин, надеюсь, вы представите меня своей собеседнице.
Франсин ответила гортанным смехом.
– Не уверена, что дама желает этого, мистер Девлин. К сожалению, ваша репутация
слишком хорошо известна.
Аманда, похоже, потеряла способность дышать. Как это ни невероятно, перед ней стоял
ее таинственный гость, тот самый Джек, человек, который обнимал ее, целовал и ублажал в
полутемном уединении ее гостиной. Он оказался выше, больше и смуглее, чем она помнила.
Она мгновенно представила, как ее тело напрягается под его тяжестью, как ее руки сжимают
твердые мышцы его плеч… сладкий темный жар его рта.
Аманда слегка покачнулась: ноги отказывались ее держать. Но нет, она не должна
устраивать сцену, привлекать к себе внимание! И сделает все необходимое, чтобы скрыть их
унизительную общую тайну. Хотя язык не слушался, она все же неуверенно выдавила:
– Можете представить мне этого джентльмена, Франсин.
Судя по лукавому блеску глаз Девлина, от него не ускользнула ироническая интонация,
с которой Аманда произнесла слово «джентльмен».
От изящной хорошенькой блондинки не ускользнул подтекст происходящего.
– Пожалуй, не стоит, – задумчиво произнесла она, чем потрясла Аманду до глубины
души. – И без того очевидно, что вы уже встречались. Надеюсь, кто-нибудь из вас не
откажется просветить меня на этот счет?
– Ни за что, – объявил Девлин, смягчая отказ чарующей улыбкой.
Франсин перевела любопытный взгляд с Девлина на Аманду:
– Прекрасно. В таком случае предоставляю вам решить, знакомы вы или нет, – беспечно
рассмеялась она. – Но учтите, Аманда, я все равно выведаю у вас, в чем тут дело.
Аманда почти не заметила ухода приятельницы. Смущение, ярость, сознание того, что
ее предали… нет, удар оказался слишком силен. Каждый глоток воздуха, казалось, обжигал
легкие. А Джон Т. Девлин:.. Джек терпеливо выжидал, глядя на нее, как тигр – на добычу.
Паника с новой силой охватила Аманду. Подумать только, он обладает властью
уничтожить ее! Всего несколько слов, и публичное подтверждение от миссис Брадшо, и ее
репутация… карьера… возможность содержать себя… все будет погублено.
– Мистер Девлин, – с холодным достоинством изрекла она, – может, вам будет угодно
объяснить, как и почему вы попали в мой дом на прошлой неделе и с какой целью обманули
меня.
***
Глава 4
– Завтра в десять я пришлю за вами экипаж.
– Я не поеду.
– Поедете.
Этот диалог продолжал тревожить Аманду всю ночь напролет, отзываясь эхом в ее снах
и разбудив куда раньше обычного. О, как бы ей хотелось поставить на место мистера Джона
Т. Девлина, отказавшись сесть в его карету! Но
Следует прежде разобраться с его незаконным приобретением ее романа. Она не
желала, чтобы «Ненастоящую леди» издавал он или кто-либо другой.
Прошло немало лет с тех пор, как она написала или перечитывала книгу, и хотя в то
время вложила в нее всю душу, наверняка в построении сюжета и характерах персонажей
можно найти немало недостатков и погрешностей. Выйди «Ненастоящая леди» сейчас,
критики, вне всякого сомнения, уничтожат ее, если предварительно не внести
соответствующие исправления. А у Аманды не было ни времени, ни желания приниматься за
столь кропотливый труд над книгой, за которую было получено всего десять фунтов. Тем не
менее необходимо забрать рукопись у Девлина.
Нельзя забывать также и возможности шантажа. Если он распространит по городу
слухи, что Аманда из тех женщин, кто нанимает проституток мужского пола, ее репутация и
карьера погибли. Нужно каким-то способом взять с Девлина слово, что он никому не
проговорится о той ужасной ночи.
И, как ни противно было признавать, ее обуревало любопытство. Как бы она ни ела
себя за это поедом, все равно ужасно хотелось увидеть издательство Девлина, его книги,
переплетную мастерскую, контору и все остальное, что помещалось в массивном здании на
углу Холборна и Шулейн.
Аманда с помощью Сьюки уложила короной туго заплетенные косы и надела самое
строгое платье из всех, что у нее были, серый бархатный туалет с высоким воротом,
облегающим лифом и величественно шуршащими юбками. Единственным украшением был
узкий пояс из переплетенных шелковых шнуров с серебряной пряжкой. Правда, по вороту
вилась кружевная оборка.
– Вы как две капли воды похожи на королеву Елизавету в тот день, когда она велела
отсечь голову графу Эссексу, – заметила Сьюки. Аманда, несмотря на волнение, неожиданно
рассмеялась.
– Я рада бы отсечь голову одному джентльмену, – призналась она, – но удовольствуюсь
словесным нагоняем. Что поделаешь – я не королева!
– Значит, собираетесь к своему издателю? – поинтересовалась Сьюки, чье узкое лицо в
этот момент напоминало лик любознательной лесной ведьмы.
Аманда покачала головой.
– Он не мой издатель и никогда им не будет. Именно это я и намереваюсь ему
разъяснить.
– Вот как, – заинтересованно протянула горничная. – Джентльмен, которого вы
встретили вчера на ужине? Скажите, мисс Аманда… он красив?
– Не заметила, – отрезала Аманда. Сьюки, похоже, вовремя сдержала восторженный
смешок и поспешила принести черный шерстяной плащ Аманды. В этот момент в прихожую
вошел лакей Чарлз.
– Мисс Аманда, экипаж прибыл.
Морщинистое лицо лакея покраснело от резкого ноябрьского ветра. Свежий аромат
снега мешался с приторным запахом пудры, которой лакей посыпал волосы. Он взял с кресла
шерстяную полость, повесил на руку и приготовился проводить Аманду до кареты.
– Осторожнее, мисс Аманда, – предупредил он, – ступеньки скользкие, а на улице сыро.
– Спасибо, Чарлз, – с чувством поблагодарила Аманда, высоко ценившая верность в
слугах. Хотя для лакея Чарлз был невысок – в большинстве семей предпочитали нанимать
мужчин не менее шести футов роста, – этот недостаток восполнялся трудолюбием. Он всего
себя отдавал семейству Брайерзов, а теперь Аманде, отличаясь верностью и беззаветной
преданностью на протяжении вот уже двух десятков лет.
Слабый утренний свет едва освещал узкие, примыкающие, стена к стене дома на
Брэдли-сквер. Между двумя рядами зданий, стоящих друг к другу фасадами, размешался
небольшой сад, огражденный железной решеткой. Иней посеребрил дремлющие деревья и
кусты, обрамлявшие посыпанные гравием дорожки. Хотя было уже десять утра, почти все
ставни верхних этажей были закрыты: очевидно, обитатели еще не проснулись после
развлечений прошлого вечера.
Если не считать старьевщика, бредущего по узкому тротуару, и длинноногого
констебля, картинно стоящего на холодном ветру с дубинкой под мышкой, улица была тиха и
пуста. Несмотря на нелюбовь Аманды к зимнему холоду, она радовалась, что вонь гниющих
отбросов была гораздо менее заметна, чем в теплые летние месяцы.
Аманда стала было спускаться с крыльца, но на пол нуги замерла и уставилась на
экипаж, присланный Девлином.
– Мисс Аманда? – недоуменно пробормотал лакей за ее спиной.
Аманда ожидала увидеть экипаж столь же хорошо послуживший на своем веку и
старомодный, как ее собственный. Однако это оказалось элегантное творение каретника, со
стеклянными окошками в дубовых переплетах, лакированное, с бронзовыми накладками и
ступеньками, автоматически поднимавшимися и опускавшимися вместе с дверцей. Карета
буквально сверкала. На окнах висели шелковые занавески, а сиденья были обиты кремовой
кожей.
Четверка идеально подобранных гнедых нетерпеливо перебирала копытами, выдыхая
белые клубы пара. Такими каретами, как правило, владели богатые аристократы. Откуда у
издателя, да еще наполовину ирландца, нечто подобное? Должно быть, он куда богаче, чем
вещает молва.
Набравшись храбрости и приняв равнодушный вид, Аманда подошла к карете. С
резных запяток спрыгнул лакей и поспешно открыл дверцу. Чарлз помог Аманде сесть.
Рессоры оказались настолько тугими, что карета едва покачнулась под ее весом. На сиденье
лежала меховая полость. Аманда приятно удивилась при виде ножной грелки, набитой
тлеющими углями. Томительная дрожь пронизала ее, когда тепло распространилось до самых
коленей. Похоже, Девлин запомнил ее нелюбовь к холоду.
Аманда словно во сне откинулась на мягкую кожу спинки и посмотрела в затянутое
морозной дымкой окно на расплывчатые очертания своего дома. Дверца бесшумно
закрылась, и лошади тронули.
– Ну, мистер Девлин, – сказала она вслух, – вы сильно ошибаетесь, если воображаете,
что какая-то ножная грелка и меховая полость заставят меня смягчиться по отношению к вам.
Карета остановилась, на углу Шулейн и Холборна, где высилось белое пятиэтажное здание.
Внутри оно напоминало улей, буквально кишевший посетителями. Стеклянные двери
непрерывно вращались, пропуская потоки людей туда и обратно. Хотя Аманда знала,
насколько популярно издательство Девлина, все же такого не ожидала. Да… больше всего это
похоже на настоящую империю. И Аманда не сомневалась, что острый ум владельца
постоянно ищет способы расширить владения.
Лакей помог ей выйти и поспешил проводить к входу с таким почтительным видом,
словно его хозяина соизволила посетить королевская особа. Как только ее нога коснулась
порога, к ней немедленно подошел светловолосый джентльмен лет двадцати
восьми-тридцати, среднего роста, хотя гордая осанка и худощавая фигура делали его выше
ростом. Лицо освещала теплая приветливая улыбка, а за очками в стальной оправе сверкали
глаза цвета морской волны.
– Мисс Брайерз, – тихо приветствовал он с поклоном, – для меня большая честь
познакомиться с вами. Я мистер Оскар Фротуэлл А это… – он с нескрываемой гордостью
обвел широким жестом оживленное помещение, – это предприятие Девлина. Книжный
магазин, платная библиотека, отделение канцелярских товаров, переплетная мастерская.
Типография и издательство – все под одной крышей.
Аманда присела и позволила ему увести себя в сравнительно спокойный уголок, рядом
с прилавком красного дерева, стонущим под тяжестью книг.
– Мистер Фретуэлл, в какой должности вы служите у мистера Девлина?
– Я его главный управляющий. Иногда исполняю обязанности читателя и редактора. И
приношу ему романы, которые считаю достойными внимания.
Он сноса улыбнулся.
– И я счастлив служить любому писателю мистера Девлина, если это необходимо.
– Я не отношусь к числу его писателей, – твердо заявила Аманда.
– Разумеется, – кивнул Фретуэлл, явно стараясь не обидеть ее. – Я вовсе не имел в виду
вас. Но могу я хотя бы выразить восхищение вашей работой? Поверьте, и я, и наши абоненты
получили огромное удовольствие. Ваши книги не стоят на полках, а процент продаж весьма
высок. Заказ на ваш последний роман «Тени прошлого» составил пятьсот экземпляров.
– Пятьсот?!
Аманда была так поражена, что не сумела скрыть удивления. Книги считались
предметами роскоши и были не по карману многим людям, а следовательно, продажа тиража
в три тысячи экземпляров считалась исключительной удачей. До этого момента она не
подозревала, что в большой степени обязана своими успехами поддержке Девлина.
– О да, – горячо начал Фретуэлл, но тут же насторожился, заметив какой-то непорядок у
одного из прилавков. Оказалось, что библиотекарь расстроился, увидев, в каком состоянии
вернули книгу. Абонент, дама средних лет, с толстым слоем румян и пудры на лице,
распространяющая невыносимо сильный запах духов, энергично протестовала, отвергая
обвинения в намеренной порче книги.
– А, это миссис Сэндби, – вздохнул Фретуэлл. – Одна из наших частых посетительниц.
К несчастью, она обожает читать библиотечные книги в парикмахерской, так что страницы
обычно оказываются склеенными помадой, а переплет усыпанным пудрой.
Аманда вдруг рассмеялась, глядя на старомодную высокую прическу дамы,
напоминавшую напудренное воронье гнездо.
– Похоже, тут требуется ваше вмешательство, мистер Фретуэлл. Я с удовольствием
подожду, пока вы уладите спор.
– Не хотелось бы оставлять вас одну… – нахмурился он.
– Я с места не сойду, – заверила Аманда. – Ничего страшного, если подожду немного.
Пока Оскар Фретуэлл отсутствовал, Аманда хорошенько огляделась. Повсюду были
книги: стояли аккуратными рядами на полках, высившихся до самого потолка. Потолок был
высотой в два этажа. С верхнего балкона можно было попасть на галерею. Ослепительная
радуга красных, золотых, зеленых и коричневых переплетов представляла собой настоящий
праздник цвета и радость для глаз, а искусительные запахи пергамента, веленевой бумаги,
крахмала и острый аромат кожи были для Аманды сладостной пыткой, А если еще учесть,
что ко всему этому примешивалось слабое благоухание чайных листьев… Нет, для всякого
заядлого читателя это место было сущим раем на земле.
Абоненты и покупатели стояли в длинных очередях у прилавков, нагруженных томами
и каталогами. Шпули шпагата и катушки оберточной бумаги непрерывно вертелись
На специальных стержнях, пока клерки отпускали заказы. Аманда с восхищением
наблюдала за их работой. Молодые люди быстро заворачивали небольшие стопки книг в
бумагу и перевязывали шпагатом. Заказы побольше укладывались в душистые старые ящики
из-под чая… вот откуда так пахнет, – а рассыльные относили их в экипажи и повозки.
Появившийся Оскар Фретуэлл с комическим сожалением развел руками.
– Кажется, все улажено, – сообщил он. – Я попросил библиотекаря принять книгу в
этом состоянии: мы сделаем все возможное, чтобы ее отремонтировать. Однако я попросил
миссис Сэндби получше обращаться с книгами.
– Следовало бы предложить ей больше не пудрить волосы, – шепнула Аманда, и они
дружно рассмеялись. Фретуэлл согнул руку.
– Могу я проводить вас в кабинет мистера Девлина,
Мисс Брайерз?
При мысли о предстоящей встрече Аманда неожиданно ощутила мимолетный укол
удовольствия, смешанного с тревогой. Перспектива оказаться в его обществе вновь
пробудила в ней любопытство и волнение.
Гордо распрямив плечи, она взяла Фретуэлла под руку.
– Несомненно. Чем скорее я потолкую с мистером Девлином, тем лучше.
Фретуэлл недоуменно уставился на нее.
– Судя по тону, вы недолюбливаете мистера Девлина.
– Совершенно верно. Я нахожу его спесивым интриганом.
– Видите ли, – осторожно заметил Фретуэлл, – мистер Девлин может быть несколько
агрессивным, когда преследует определенную цель. Но могу заверить вас, что хозяина
приличнее в Лондоне не сыскать. Он добр к друзьям и щедр со своими работниками. Недавно
помог одному писателю приобрести дом и всегда готов достать театральные билеты или
найти хорошего врача, когда кто-то из его приятелей заболевает, или помочь кому-то
справиться с трудностями… Пока Фретуэлл перечислял достоинства своего хозяина, Аманда
мысленно добавила к ним еще одно: умение дергать за нужные веревочки. Разумеется, этот
человек делает все возможное, чтобы его друзья и работники чувствовали себя в долгу перед
ним, в этом случае он может беззастенчиво использовать их признательность.
– Почему и как мистер Девлин стал издателем? – осведомилась она. – Он не похож на
других, знакомых мне издателей. То есть я хочу сказать, книжным червем его не назовешь.
Мистер Фретуэлл как-то странно замялся. Судя по выражению его лица, прошлое
Девлина было столь же таинственно, сколь интересно.
– Наверное, вам следует спросить об этом мистера Девлина, – выговорил он наконец. –
Но могу сказать одно: он очень любит читать и питает глубочайшее уважение к печатному
слову. Кроме того, он обладает невероятной способностью выделить сильные стороны
писателя и сделать все возможное, чтобы он или она добились истинного успеха.
– Иными словами, он выжимает из них все ради прибыли, – сухо прокомментировала
Аманда. Фретуэлл задорно улыбнулся:
– Надеюсь, вы не возражаете против хорошей прибыли, мисс Брайерз?
– Не в тех случаях, когда искусство приносится в жертву коммерции, мистер Фретуэлл.
– О, думаю, вы увидите, что мистер Девлин с неизменным почтением относится к
свободе выражений, – поспешно заверил он.
Они прошли в глубь здания и поднялись по ярко освещенной лестнице. Интерьер, как и
фасад, был выдержан в
Строгом вкусе, без излишней роскоши. Комнаты, через которые они проходили,
нагревались каминами с досками из мрамора с прожилками. Полы были покрыты
пушистыми коврами. Аманда, неизменно чувствительная к атмосфере, заметила, что и в
переплетной мастерской, и в типографии царил дух веселого трудолюбия.
Фретуэлл остановился перед обшитой дорогими панелями дверью и вопросительно
вскинул брови:
– Мисс Брайерз, не хотели бы вы посмотреть нашу коллекцию редких книг?
Аманда кивнула и последовала за ним. Комната была заставлена шкафами красного
дерева со стеклянными дверцами в свинцовых переплетах. Потолок украшала изысканная
лепнина в виде цветочных медальонов, повторявших узор толстого обюссонского ковра на
полу.
– И все эти книги продаются? – почти прошептала Аманда, чувствуя себя так, будто
оказалась в королевской сокровищнице.
Фретуэлл кивнул.
– Здесь вы найдете все: от античной литературы до зоологии. Кроме того, у нас
широкий выбор древних карт Земли и неба, инкунабул и рукописей… – Он красноречиво
обвел рукой все это великолепие.
– Хотелось бы мне запереться здесь на недельку, – порывисто выдохнула она.
Фретуэлл со смехом вывел ее из комнаты. Они поднялись еще на этаж, где
располагалась контора Девлина. Прежде чем Аманда успела справиться с нахлынувшим
приступом нервозности, Фретуэлл открыл дверь красного дерева и мягко, но настойчиво
заставил переступить порог. Впечатления лавиной обрушились на нее. Массивный
письменный стол, большой мраморный камин и обитые кожей стулья, богатые обои в
коричневую полоску, атмосфера спокойной, чисто мужской элегантности. Солнечный свет
струился сквозь ряд узких высоких окон. К запаху кожи и пергамента примешивался легкий
табачный аромат.
– Наконец-то! – воскликнул знакомый низкий голос с веселыми нотками, и Аманда
неожиданно осознала, что Девлина забавляет ее капитуляция. Что ни говори, а она все же
пришла. Но что же ей было делать?!
Девлин издевательски торжественно поклонился и, скользнув по ней взглядом,
расплылся в улыбке.
– Моя дорогая мисс Брайерз, – объявил он тоном, сразу заставившим сомневаться в
искренности его слов, – никогда еще утро не казалось мне таким долгим. Я едва удержался,
чтобы не выбежать на улицу и не подождать вашего прибытия на ступеньках крыльца!
– Я желала бы как можно скорее завершить наши переговоры и уехать, – сухо
отчеканила Аманда, хмуря брови.
Но Девлин продолжал улыбаться с таким видом, словно она сказала нечто умное и
приветливое. Очевидно, отповедь на него не подействовала.
– Прошу вас, садитесь у огня, – уговаривал он.
За позолоченной железной решеткой полыхало гостеприимное пламя. Отдав шляпу и
плащ Оскару Фретуэллу, Аманда устроилась в кожаном кресле.
– Не хотите ли выпить чего-нибудь согревающего? – заботливо продолжал Девлин. –
Обычно в этот час мне приносят кофе.
– Предпочитаю чай, – коротко ответила она.
Девлин глянул на Фретуэлла, и Аманда отметила, что его глаза опять смеются. Ну и
пусть!
– Чай и сахарное печенье, пожалуйста, – бросил Девлин управляющему, который
немедленно испарился, оставив их вдвоем.
Аманда украдкой глянула на собеседника и ощутила, как повлажнели ладони под кожей
перчаток. Что ни говори, а
Мужчине просто неприлично быть таким красавцем. Ох уж эти синие глаза… просто
затягивают в свой омут! Черные волосы подстрижены так коротко, что густые пряди кажутся
лишь чуть волнистыми. Странно, что такой огромный, налитый силой мужчина питает
пристрастие к книгам. Вид у него отнюдь не ученый, и не похоже, что он целыми днями
роется в бумагах и пребывает в четырех стенах кабинета, даже такого большого.
– У вас впечатляющее предприятие, ничего не скажешь, мистер Девлин, – произнесла
она. – Вам, конечно, многие
Это говорят.
– Спасибо. Но поверьте, это отнюдь не воплощение моих замыслов. Это место должно
стать совсем другим. Я еще только начал преобразования, – объяснил Девлин и, сев рядом,
вытянул длинные ноги и принялся изучать мыски ярко начищенных туфель. Одет он был так
же хорошо, как накануне вечером, в простой, но модный двубортный сюртук и брюки из
серой шерстяной ткани.
– И что вы задумали? – спросила она, удивляясь, что можно желать каких-то перемен в
таком налаженном хозяйстве.
– В этом году я собираюсь открыть с полдюжины новых магазинов по всей стране.
Через два года утрою их количество. Приобрету все хоть сколько-нибудь читаемые газеты и
несколько новых журналов.
От Аманды не ускользнуло, что такие приобретения придадут их владельцу
значительное влияние как в обществе, так и в политике. Во взгляде ее появилось нечто вроде
восхищения. Да, этот молодой человек с жестким лицом поистине твердый орешек!
– Вижу, вы честолюбивы, – заметила она. Джек едва
Заметно улыбнулся.
А вы?
Что вы, вовсе нет, – начала она, но тут же осеклась и, на минуту задумавшись,
решительно покачала головой. – Я не стремлюсь к большому богатству или власти. Хочу
просто жить, не считая каждое пенни, и надеюсь когда-нибудь достичь в своем творчестве
более высокого уровня.
Джек чуть приподнял темные брови.
– Вы считаете, что уже достигнутого недостаточно?
– Конечно. Я нахожу в своей работе много недостатков.
– А я не вижу ни одного, – мягко заметил он.
Аманда не ожидала, что так мучительно покраснеет. Неужели это его похвала так на нее
подействовала?
Глубоко вздохнув, она попыталась сохранить остатки разума. Держать себя в руках.
– Вы можете льстить мне сколько угодно, мистер Девлин, но не ожидайте, что я растаю.
Цель моего визита одна – уведомить вас, что я никогда не соглашусь опубликовать
«Ненастоящую леди».
– Прежде чем вы окончательно откажете мне, – мягко сказал он, – почему бы не
выслушать мое предложение? Вдруг оно покажется вам интересным?
– Прекрасно.
– Сначала я хочу опубликовать «Ненастоящую леди» в виде романа с продолжением.
– Романа с продолжением? – ошеломленно протянула Аманда. Какое оскорбление!
Романы с продолжением считались чем-то вроде литературы второго сорта по сравнению с
произведениями, выходившими обычно в трех томах и твердом переплете.
– Но не можете же вы издавать их в бумажной обложке ежемесячными выпусками, как
ваши журналы!
– А когда выйдет последний выпуск, – словно не слыша, продолжал Девлин, –
напечатаем второе издание, на этот раз трехтомник, в тканевом переплете, с иллюстрациями
во всю страницу и золотым обрезом.
– Почему бы не сделать это с самого начала? Я не пишу романов с продолжением и не
собиралась этим заниматься.
– Знаю.
Внешне безмятежный вид оказался обманчивым. Девлин неожиданно подался вперед,
глаза жарко блеснули.
– Вряд ли можно осуждать вашу позицию. Очень немногие романы с продолжением из
тех, что мне довелось читать, хороши настолько, чтобы привлечь внимание читателей. Кроме
того, необходим определенный стиль: каждый выпуск должен содержать несколько глав, но
обрываться на самом интересном месте, чтобы читатели с нетерпением ждали продолжения.
Нелегкая задача для писателя.
– Не вижу, каким образом «Ненастоящая леди» может подходить под этот стандарт, –
нахмурилась Аманда.
– Ошибаетесь. Подходит, и очень. Роман легко разделить на тридцать два выпуска, с
таким количеством драматических событий в каждом, что публика будет ими зачитываться.
При этом от нас с вами потребуются относительно небольшие переделки.
– Мистер Девлин, – отрезала Аманда, – не говоря уже о полном отсутствии у меня
желания прославиться как автор романов с продолжением, меня вряд ли увлекает
перспектива иметь вас в качестве издателя. К тому же мне совершенно не улыбается мысль о
работе над романом, за который я получила всего десять фунтов!
– Разумеется, – кивнул Девлин, но прежде чем успел добавить еще что-то, в комнате
появился мистер Фретуэлл с серебряным подносом.
Поставив его на маленький столик рядом с креслом Аманды, Фретуэлл разлил чай в
чашки севрского фарфора и показал на блюдо с песочным печеньем, усыпанным
поблескивающими сахарными кристалликами. Выглядело все это очень аппетитно, и Аманда
тайком сглотнула слюну. – Попробуйте, мисс Брайерз, – гостеприимно попросил Фретуэлл.
– Спасибо, не могу, – с сожалением пробормотала Аманда, улыбнувшись молодому
человеку. Тот поклонился и вышел. Аманда сняла перчатки, положила на край столика и,
размешав в чае молоко и сахар, осторожно пригубила. Превосходный сорт! Так и ласкает
нёбо! Для полноты вкуса неплохо бы съесть печенье, но при такой комплекции каждый
лишний кусочек, каждые конфетка или пирожное мгновенно откладываются лишней унцией
жира на бедрах, а назавтра невозможно влезть ни в одно платье! Единственный способ
держаться в форме – не есть сладкого и подолгу гулять.
До чего же унизительно, что собеседник, похоже, прочел ее мысли!
– Съешьте печенье, – лениво посоветовал он. – Если беспокоитесь о своей фигуре,
заверяю, она великолепна во всех отношениях. Кому лучше знать, как не мне!
Стыд и раздражение охватили Аманду.
– Я все гадала, надолго ли у вас хватит терпения не упоминать об омерзительных
событиях той ночи! – прошипела она и, дотянувшись до печенья, яростно вгрызлась в
сладкий кружочек и окинула Джека злобным взглядом. Но тот лишь ухмыльнулся и, поставив
локти на колени, пристально воззрился на собеседницу.
– Я бы не назвал их омерзительными. Аманда, энергично жевавшая печенье, едва не
поперхнулась сладким чаем.
– Я решительно с вами не согласна! Меня обманули, мной воспользовались, меня
унизили, и я мечтаю только об одном – поскорее забыть все это.
– О, этого я вам не позволю, – заверил он. – Что же до того, кто кем воспользовался…
не помню, чтобы я набрасывался на вас из-за кустов. Не вы ли поощряли меня на каждом
шагу?
– Но вы не тот человек, за которого я вас принимала! И я намереваюсь точно узнать,
почему эта интриганка, миссис Брадшо, послала вас вместо человека, о котором я ее просила.
А сейчас я немедленно покидаю это заведение, прямиком еду к миссис Брадшо и требую
объяснений.
– Позвольте сделать это мне.
Хотя тон был небрежным, было ясно, что он не оставляет места возражениям.
– Я сам собирался навестить ее сегодня. Вам не стоит рисковать своей репутацией. Не
хватало еще, чтобы вас там увидели! В любом случае со мной она будет куда откровеннее,
чем с вами.
– Я уже знаю, что она скажет, – бросила Аманда, крепко сжимая горячую чашку. –
Очевидно, миссис Брадшо неплохо позабавилась на наш счет.
– Посмотрим.
Девлин встал и, открыв позолоченную решетку, поправил поленья несколькими
энергичными ударами железной кочерги.
Аманда зачарованно смотрела на него. Казалось, что в ярком свете огня его природная
уверенность уравновешивалась чем-то, чего она раньше не замечала: безграничной
целеустремленностью. Она в полной мере осознала, что такой человек способен уговаривать,
улещать, спорить, а может, запугивать и угрожать всякому, кто встанет на пути к тому, что он
желает. Наполовину ирландец… вряд ли благородного происхождения, несмотря на
внешность и осанку… должно быть, ему пришлось одержать немало побед, чтобы подняться
на такую высокую ступень. Девлин наверняка усердно работал и многим жертвовал. Не будь
он только таким самонадеянным, дерзким, спесивым негодяем, Аманда нашла бы в нем
много качеств, достойных восхищения. – Жалких десять фунтов, – повторил он, вспоминая
ее слова. – И гонорар с каждого проданного экземпляра, при условии, что книга будет
опубликована?
Аманда сухо улыбнулась и пожала плечами:
– Я с самого начала знала, как мало шансов получить хотя бы еще десять фунтов. У
авторов нет средств заставить издателя отчитаться за прибыли. Я вполне ожидала, что мистер
Стидмен заявит о полном неуспехе книги, независимо от того, каким тиражом она разошлась
бы.
Лицо Девлина неожиданно стало бесстрастным.
– Десять фунтов – неплохая сумма за первый роман. Однако теперь ваше произведение
стоит куда больше. Но, по-видимому, мне трудно ожидать от вас готовности сотрудничать,
если только я не предложу значительную сумму за «Ненастоящую леди».
Аманда подлила себе чая, изо всех сил стараясь казаться равнодушной.
– Интересно, какую сумму вы считаете значительной?
– В интересах справедливости и надеясь на дальнейшую совместную работу, я готов
заплатить пять тысяч фунтов за права публикации «Ненастоящей леди» в виде романа с
продолжением, а потом и трехтомным изданием. Я также выплачу всю сумму авансом, а не
помесячно.
Джек вопросительно изогнул бровь.
– И что вы на это скажете?
Аманда едва не уронила ложку, но все же умудрилась сделать вид, будто размешивает
сахар. Мысли, словно вспугнутые пташки, метались в голове. Пять тысяч… это почти вдвое
больше, чем гонорар за последний роман. И все это за книгу, требующую не столь уж
значительных переделок!
Она почувствовала, как сердце нетерпеливо толкается в грудную клетку. Предложение
кажется слишком выгодным, чтобы быть правдой… если не считать, что она потеряет
уважение коллег, если книга будет опубликована выпусками.
– Пожалуй, над вашим предложением стоит подумать, – осторожно заметила она, – хотя
мне претит слава романиста, выпускающего дешевые поделки.
– В таком случае позвольте дать вам еще немного пищи для размышления, мисс
Брайерз, а именно, привести некоторые числа. Насколько мне известно, последняя ваша
книга разошлась тиражом в три тысячи экземпляров…
– Три с половиной, – чуть поспешнее, чем следовало, поправила Аманда.
Девлин кивнул, приподняв в улыбке уголки губ.
– Впечатляющая цифра для трехтомника. Однако, если вы позволите мне опубликовать
роман выпусками, по шиллингу за каждый, первоначальный тираж составит десять тысяч
экземпляров, и я уверен, что в следующем месяце цифра удвоится, а к последнему выпуску
составит шестьдесят тысяч. Нет, мисс Брайерз, я не шучу, в делах нет места розыгрышу. Вы,
разумеется, слышали о молодом Диккенсе, репортере «Ивнин кроникл»? Он и его издатель
Бентли продают каждый месяц по сто тысяч выпусков «Записок Пиквикского клуба».
– Сто тысяч, – медленно протянула Аманда, не в силах скрыть изумления. Разумеется,
она, как всякий грамотный человек в Лондоне, была знакома с мистером Чарлзом Диккенсом
и его романом, очаровавшим публику живостью и юмором. Каждый выпуск тут же
расхватывался оптовиками, а потом и читателями, а остроты и фразы из книги мгновенно
расходились по кабачкам и кофейням. Владельцы магазинов держали экземпляры «Пиквика»
под прилавком, чтобы читать в отсутствие покупателей, школьники вкладывали выпуски
между страниц учебников, не страшась сурового наказания линейкой, непременно
ожидавшего их в случае разоблачения. Несмотря на весь этот ажиотаж, Аманда не ожидала
таких огромных тиражей. – Мистер Девлин, – задумчиво выговорила она, – в чем, в чем, а в
скромности меня упрекнуть нельзя. Как романист, я обладаю некоторыми способностями, и,
говорят, даже неплохими. Но я пишу в совершенно ином духе, чем мистер Диккенс. Мои
работы не назовешь юмористическими, а подражать ему я не способна…
– Я не прошу, чтобы вы кому-то подражали. И хочу опубликовать роман с
продолжением, написанный в вашем стиле, мисс Брайерз… что-нибудь серьезное и
романтическое. И даю слово, публика будет восторгаться «Ненастоящей леди» так же горячо,
как и юмористическими романами.
– Но вы не можете гарантировать ничего подобного, – возразила Аманда. Белые зубы
Девлина блеснули в мгновенной улыбке.
– Нет. Но готов рискнуть… вместе с вами, естественно. Хотя вы получите свои деньги,
независимо от того, будет иметь успех книга или нет… и сможете весь остаток дней своих
посвятить трехтомным романам, если пожелаете.
И не успела Аманда опомниться, как он наклонился над ней, опершись руками о
подлокотники красного дерева. Она не могла подняться, не прижавшись к нему всем телом, и
чувствовала, как его ноги придавили шелк ее юбок.
– Скажите «да», Аманда, – уговаривал он, – и вы никогда об этом не пожалеете.
Аманда вжалась в жесткую спинку кресла. Обезоруживающе синие глаза Девлина
сияли с безупречно красивого лица, казавшегося произведением искусства. И все же в нем не
было ничего аристократического. Он словно излучал приземленность, чувственность,
которые было невозможно игнорировать. Если он и напоминал ангела, то, пожалуй, падшего.
Кровь загорелась в жилах Аманды и запульсировала в висках. Она вдохнула его
опьяняющий запах, тот мужской, пряный аромат, который навечно запечатлелся в ее памяти.
Его близость мешала связно мыслить. Осталось лишь одно желание: прильнуть к нему
и запустить руки под сорочку. Она вдруг осознала, смутно, с ироническим отчаянием, что
встреча с ним ни в малейшей степени не приглушила ее физических потребностей.
Если она примет предложение, значит, будет видеться с ним, говорить и попробует
скрыть свою предательскую реакцию. Что может быть больше всего достойным жалости и
смехотворным, чем сексуально неудовлетворенная старая дева, преследующая красавца
мужчину? До зубной боли заезженный сюжет водевилей и комедий. Нельзя ставить себя в
такое положение.
– Боюсь, ничего не выйдет, – объявила Аманда, как ей казалось, решительным тоном.
Но вместо этого вышел какой-то младенческий лепет. Она пыталась отвернуться, но он стоял
слишком близко.
– Я… я не могу обманывать ожидания моего нынешнего издателя, мистера Шеффилда.
Его тихий смех прозвучал не слишком одобрительно.
– Поверьте, – фыркнул он, – Шеффилд слишком умен, чтобы полагаться на преданность
автора. Вряд ли его удивит ваше отступничество.
– Намекаете на то, что меня можно купить, мистер Девлин? – прошипела Аманда.
– Почему же намекаю, мисс Брайерз? Говорю без всяких обиняков.
О, как ей хотелось показать, что он ошибается! Но мысль о пяти тысячах фунтов была
слишком соблазнительной. Невозможно устоять!
Она сурово свела брови.
– А как вы поступите, если я откажусь?
– Все равно опубликую вашу книгу и выполню первоначальное соглашение
относительно потиражных, заключенное с мистером Стидменом. Вы получите деньги,
красотка, но, боюсь, далеко не такую сумму.
– А ваша угроза рассказать о той ночи, когда мы… – Аманда судорожно сглотнула и
добавила:
– Вы по-прежнему намереваетесь шантажировать меня тем, что вы и я…
– Едва не слились в страстных объятиях и не любили друг друга до утра? – докончил он
с таким многозначительным взглядом, что лицо Аманды запылало.
– Любовь не имеет с этим ничего общего, – парировала она.
– Возможно, нет, – согласился он с тихим смехом. – Но не стоит низводить наши
переговоры до этого уровня, мисс Брайерз. Почему бы вам просто не согласиться на мое
предложение, чтобы мне не пришлось прибегать к отчаянным мерам?
Аманда открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но дверь внезапно
задрожала от удара то ли кулаком, то ли сапогом.
– Мистер Девлин, – раздался сдавленный голос Оскара Фретуэлла, – мистер Девлин, я
не могу… Ой!
За всем этим последовали странное шарканье, пыхтение, крики, как будто кто-то с
кем-то дрался. Улыбка Девлина померкла. Злобно ощерившись, он отвернулся от Аманды.
– Какого черта…
Не получив ответа, он что-то пробормотал и направился к двери, но опоздал. Створки с
грохотом распахнулись, и на пороге возник дородный, красный как рак джентльмен со
съехавшим набок каштановым париком. Впрочем, и остальная одежда была в беспорядке. В
комнате мгновенно запахло спиртным, причем запах усиливался с каждой минутой. Аманда
брезгливо сморщила нос. До чего же неприятно! И как это джентльмен может напиваться с
утра пораньше!
– Девлин! – проревел незнакомец так яростно, что обвисшие щеки мелко затряслись, – я
загнал тебя, как лисицу, и теперь ты от меня не уйдешь! Заплатишь, негодяй, за все, что
сделал со мной!
За его спиной Фретуэлл тщетно пытался освободиться от здоровенного громилы,
сильно смахивавшего на наемного головореза.
– Мистер Девлин, – прохрипел бедняга, – осторожнее. Это лорд Тируитт, тот, кто…
похоже, он уверен, что именно его облили грязью в книге миссис Брадшо…
Тируитг захлопнул дверь перед носом Оскара и повернулся к Девлину, размахивая
тяжелой тростью с серебряным набалдашником. Немного повозившись, он нажал скрытую
кнопку, и с другого конца выскочил обоюдоострый клинок, превративший трость в
смертельное оружие.
– Ты, адский демон, – прошипел он, багровея еще больше и угрожающе сверкая
маленькими темными глазками. – Я отомщу тебе и подлой суке Брадшо! За каждое слово,
написанное обо мне! Разрежу тебя на куски и скормлю…
– Лорд Тируитт, не так ли? – спокойно перебил Девлин, не отрывая проницательного
взгляда от взбешенного толстяка. – Если вы уберете эту чертову штуку, мы сможем обсудить
вашу проблему, как разумные существа. Кстати, может, вы не заметили, но здесь
присутствует леди. Позволим ей уйти, а потом…
– Любая женщина, которая позволяет себе находиться в вашем присутствии, такая же
леди, как вы – святой, – рявкнул Тируитт, продолжая беспорядочно тыкать тростью во все
стороны. – Я бы не поставил ее ступенькой выше Джеммы Брадшо!
Лицо Девлина стало убийственно холодным. Словно не замечая трости, он смело
шагнул вперед.
– Мистер Девлин, – поспешно вмешалась Аманда, – я нахожу спектакль на редкость
талантливым. Это какой-то фарс, специально устроенный с целью запугать меня и заставить
подписать контракт? Или в ваших привычках принимать у себя свихнувшихся посетителей?
Как она и ожидала, внимание Тируитта немедленно переключилось на нее.
– Если я и свихнулся, – завопил он, – то лишь потому, что жизнь моя разбита! Меня
выставили всеобщим посмешищем, нагло оболгав и очернив в книге, которую опубликовал
этот ублюдок! Губить людей ради прибыли… но ничего, настал час его падения!
– Ваше имя ни разу не упоминалось в книге миссис Брадшо, – спокойно заметил
Девлин. – Как, впрочем, и фамилии остальных героев.
– Зато были бесстыдно выставлены напоказ некоторые детали моей личной жизни…
достаточно для того, чтобы все узнали, о ком идет речь. Жена бросила меня, друзья
покинули… У меня не осталось ничего… Ничего, что было дорого.
Тируитт тяжело дышал, но его ярость, казалось, только нарастала.
– Теперь мне нечего терять, – пробормотал он, – но прежде я заберу тебя с собой,
Девлин.
– Что за вздор, – резко перебила Аманда. – Врываться в чужой кабинет, вести себя
подобным образом просто смехотворно, милорд. В жизни не видела столь возмутительной
выходки… да что там говорить, меня так и подмывает вывести вас в своей книге.
– Мисс Брайерз, – осторожно заметил Девлин, – сейчас неподходящий момент для
нотаций. И неплохо бы хоть немного помолчать. Позвольте, я все улажу.
– Нечего тут улаживать! – проорал Тируитт, ринувшись на него, как раненый бык, и
взмахнув тростью. Девлин отскочил в сторону, но кончик лезвия успел прорезать ткань
жилета и рубашки.
– Спрячьтесь за стол, – бросил он Аманде. Но та отступила к стене, потрясенно
наблюдая за происходящим. Должно быть, клинок поразительно остер, если так легко
прошел через два слоя ткани. На одежде Девлина начало расплываться красное пятно. Но он,
похоже, не замечая раны, настороженно кружил по комнате.
– Вы уже высказались, – негромко предупредил он, не отрывая взгляда от противника. –
А теперь бросьте эту палку, иначе не успеете оглянуться, как очутитесь в кутузке на
Боу-стрит.
Однако вид крови еще больше подогрел жажду убийства в лорде Тируитте.
– Я еще только начал, – хрипло заверил он. – И собираюсь разделать тебя, как
рождественского гуся, пока ты не разрушил еще чьи-то жизни. Публика меня поблагодарит,
не сомневайся.
Девлин ловко отпрыгнул, и смертоносная трость просвистела в воздухе, едва не задев
его.
– Публика также будет аплодировать, когда вы повиснете в петле… она обожает
подобные развлечения, не так ли?
Аманда искренне поражалась такому присутствию духа. Девлин держался изумительно,
зато лорд Тируитт слишком обезумел, чтобы учитывать последствия своих поступков. Он
продолжал наступать, орудуя тростью и громогласно обещая лишить Девлина то одной части
тела, то другой. Девлин отступил к столу, ощутил, как врезается в его бедра ребро
столешницы, и схватил огромный, переплетенный в кожу словарь, действуя им, как щитом.
Клинок с невероятной точностью рассек переплет, и Девлин швырнул тяжелым томом в
противника. Лорд Тируитт, повернувшись боком, отбил книгу плечом, взвыл от боли и снова
ринулся на Девлина.
Пока мужчины боролись, Аманда в отчаянии оглядывала комнату, в поисках
какого-нибудь оружия. Взгляд ее остановился на каминной решетке, рядом с которой стояли
кочерга и щипцы.
– То, что надо, – прошептала она, поспешно хватая тяжелую кочергу с медной ручкой.
Лорд Тируитт был слишком занят, пытаясь убить противника, чтобы заметить ее
приближение. Аманда подкралась сзади и, подняв кочергу обеими руками, обрушила на
голову безумца. Она, разумеется, вовсе не собиралась прикончить лорда Тируитта. Главное –
хоть на несколько минут вывести его из строя. Но, будучи неопытной в боевых искусствах,
она не сумела ударить его достаточно сильно. До чего же любопытное ощущение:
чувствовать, как железная палка приходит в соприкосновение с человеческим черепом.
Услышав странный, неприятно тошнотворный стук, Аманда едва не потеряла сознание. К ее
досаде, лорд Тируитт обернулся с выражением ошеломленного неверия на физиономии.
Трость в мясистой руке подозрительно задрожала. Но Аманда, не растерявшись, ударила его
снова, на этот раз в лоб, и болезненно поморщилась, словно это ее били кочергой.
Лорд Тируитт закрыл глаза и медленно опустился на пол. Аманда уронила кочергу и
опустила руки, чувствуя, как голова идет кругом. Глаза застлала белесая дымка. Девлин
нагнулся над упавшим.
– Я убила его? – пролепетала Аманда.
Глава 5
– Не беспокойтесь, он жив, – утешил Девлин. – И, как это ни жаль, скоро очнется.
Он переступил через бездыханного лорда Тируитта, направился к двери и, распахнув
ее, уставился в выжидательное лицо наемника. Прежде чем тот успел опомниться,
Девлин всадил кулак ему в живот. Тот согнулся и с приглушенным стоном рухнул на
ковер.
– Фретуэлл, – позвал Джек, почти не повышая голоса, словно собираясь потребовать
еще чая. – Фретуэлл, где вы?
Менее чем через минуту появился слегка запыхавшийся после схватки управляющий и
явно обрадовался, увидев, что хозяин жив и здоров. За ним следовала парочка мускулистых
здоровяков.
– Я только что послал за сыщиком полицейского суда, – выпалил Оскар, – и привел
грузчиков, чтобы помогли мне избавиться от этой… – он пренебрежительно ткнул пальцем в
наемника, – этой твари.
– Благодарю, – сардонически усмехнулся Девлин. – Прекрасная работа, Фретуэлл.
Однако мисс Брайерз, похоже, взяла дело в свои руки.
– Мисс Брайерз? – недоуменно повторил управляющий, поворачиваясь к Аманде,
по-прежнему стоявшей над бесчувственным телом лорда Тируитта. – Не хотите же вы
сказать, что она…
– Вышибла ему мозги, – докончил Девлин, старательно поджимая расплывающиеся в
ухмылке губы.
– Прежде чем вы продолжите развлекаться на мой счет, – процедила Аманда, – не
мешало бы перевязать рану, мистер Девлин, пока не истекли кровью прямо здесь.
– Господи! – воскликнул Фретуэлл, заметив, что жилет Девлина набух багряной
влагой. – Я немедленно пошлю за доктором! Простите, сэр, я не сразу понял, что этот
безумец ранил вас!
– Всего лишь царапина, – отмахнулся Девлин. – Не нужен мне доктор.
– А я так не думаю.
Лицо Фретуэлла бледнело прямо на глазах при виде окровавленной одежды хозяина. –
Давайте я сама взгляну, что там такое, – предложила Аманда. После многих лет, проведенных
у постели больных родителей, вид крови ее больше не пугал. – Мистер Фретуэлл, прошу вас
позаботиться о том, чтобы этого человека вынесли из кабинета, а я пока обработаю рану.
Мистер Девлин, пожалуйста, снимите сюртук и садитесь.
Она без колебаний смотрела в эти глаза цвета индиго. Девлин молча подчинился и,
морщась, вытащил руки из рукавов. Аманда поспешила ему помочь, рассудив, что к этому
времени порез на боку уже начало жечь огнем. Даже если это действительно царапина, ее
нужно очистить. Одному Богу известно, во что еще втыкал Тируитг свое оружие и в какой
грязи успел его извалять.
Взяв сюртук, она аккуратно повесила его на спинку ближайшего кресла. Шерсть все
еще хранила тепло и запах его тела. Аромат производил на нее невыразимо притягательное,
почти наркотическое воздействие, и на какое-то безумное мгновение Аманде страшно
захотелось зарыться лицом в складки материи.
Грузчики тем временем старались вынести неподвижную тушу лорда Тируитта. Тот
протестующе застонал, и лицо Девлина исказилось гримасой злобного удовлетворения.
– Надеюсь, ублюдок будет неделю мучиться чертовской головной болью, – пробормотал
он. – Хорошо бы башка у него раско…
– Мистер Девлин, – перебила Аманда, толкнув его так, что он с маху уселся на
столешницу, – держите себя в руках. Не сомневаюсь, что в вашем лексиконе найдется немало
цветистых выражений, но я вовсе не горю желанием их услышать.
Девлин весело усмехнулся, но замолчал. И сидел неподвижно, пока она развязывала
серый шелковый галстук, ловко перебирая пальчиками простой узел. Сняв шелковую ленту с
его шеи, она принялась расстегивать рубашку. Потребовалось все ее самообладание, чтобы
держаться спокойно и не поежиться под пристальным взглядом. Синие глаза так и лучились
теплом и лукавством, не оставляя ни малейших сомнений в том, что ситуация невероятна его
забавляет.
Подождав, пока дюжие парни и Фретуэлл удалятся, он тихо заметил:
– Похоже, Аманда, у вас просто пристрастие раздевать меня. Или это входит в
привычку?
Аманда как раз взялась за третью пуговицу, но пальцы ее застыли, а щеки полыхнули
пожаром. Она вынудила себя спокойно встретить его взгляд.
– Не примите мое сочувствие к больным и раненым за чисто личный интерес, мистер
Девлин. Однажды в деревне я перевязала лапу бродячему псу. Вас я отношу в ту же
категорию, что и его.
– Мой милосердный ангел, – прошептал Девлин, отчаянно борясь с желанием
расхохотаться, но, когда она снова взялась за пуговицы, послушно замолчал.
Аманда много раз помогала одеваться и раздеваться больному отцу, так что подобные
вещи не смущали ее скромность. Правда, одно дело помогать немощному родственнику, и
совсем другое – раздевать молодого, здорового мужчину.
Она освободила его от залитого кровью жилета и распахнула рубашку. С каждым
новым дюймом обнажавшегося тела лицо ее пламенело все ярче.
– Я сам, – неожиданно мрачно заявил Девлин, когда дело дошло до манжет. Он
попытался вынуть запонки. Но рана, похоже, сильно ему мешала.
– Пропади пропадом Тируитт, – проворчал он. – Если эта штука загноится, я отыщу его
и…
– Не загноится, – заверила Аманда. – Я хорошенько очищу ее, перевяжу, и через
день-другой вы сможете вернуться к обычным занятиям. Она осторожно стянула рубашку с
широких плеч. Смуглая кожа отливала золотистым цветом в отблесках огня. Пришлось смять
испачканную рубашку и прижать к ране, чтобы остановить кровотечение. Порез на левом
боку, как раз под ребрами, длиной приблизительно дюймов шесть, был неглубок.
Действительно царапина, как заверил Девлин, хотя наверняка довольно болезненная.
Придется плотнее придавить рубашку к кровавой борозде.
– Не усердствуйте, – мягко посоветовал Девлин, – иначе измажете платье.
– Отмоется, – деловито бросила она. – Лучше скажите, мистер Девлин, вы держите
здесь спиртное? Может, найдется бренди?
– Виски. В маленьком шкафчике около книжных полок. А зачем вам, мисс Брайерз?
Чувствуете необходимость подкрепиться, ослабев при виде моего обнаженного тела?
– Несносный фат, – пробормотала Аманда, не в силах сдержать улыбки. – Нет, я хочу
промыть рану.
Она все еще продолжала прижимать рубашку к его боку, стоя так близко, что его левое
колено утонуло в шуршащей массе ее юбок. Девлин не двигался и по-прежнему полусидел на
столе. Серые шерстяные брюки натянулись на бедрах, обрисовывая бугры мышц. Словно
желая показать, что не представляет для нее угрозы, он слегка откинулся назад, держась за
края столешницы, в спокойной расслабленной позе. Она же старалась не глазеть на него
слишком уж беззастенчиво, но ее проклятое любопытство поистине было безграничным!
Девлин был так же грациозен и мускулист как черно-золотой тигр, которого она видела в
зоопарке. Полуголый, он казался еще больше. Широкие плечи и мощный торс нависали над
ней. Кожа, казавшаяся одновременно жесткой и шелковистой, скрывала литые мускулы. Она
видела статуи и рисунки мужских тел, но ни одно произведение
Искусства не передавало этого ощущения тепла, неукротимой силы и жизненной
энергии.
Кроме того, художники и скульпторы опускали такие любопытные детали, как островки
черных волос под мышками, крошечные темные горошинки сосков и дорожка жестких
завитков, начинавшаяся под пупком и исчезавшая за поясом брюк.
Аманда вспомнила поразительный жар его тела, прикосновение ее грудей к гладкой
коже… и, прежде чем Девлин успел уловить внезапную дрожь ее рук, поскорее отодвинулась
и подошла к шкафчику. Отыскала хрустальный графин с янтарной жидкостью и показала
Девлину:
– Это и есть виски? – спросила она. Он кивнул. Аманда заинтересованно разглядывала
графин. В ее кругу джентльмены пили херес, портвейн, мадеру и бренди, но именно этот
напиток был ей неизвестен.
– Что такое виски?
– Крепкий напиток из ячменного солода, – мягко пророкотал Девлин. – Можете заодно
налить мне стаканчик.
– Не слишком ли рано для возлияний? – скептически отозвалась Аманда, вынимая из
рукава платочек.
– Я ирландец, – напомнил он, – и, кроме того, утро выдалось нелегким.
Аманда тщательно отмерила жидкости ровно на один палец, и щедро плеснула на
платок.
– Да, я думаю… – начала она, но, повернувшись к нему, немедленно замолчала. Стоя
позади стола, она могла беспрепятственно рассматривать его голую спину, и зрелище
оказалось неожиданно пугающим. Широкие, налитые силой плечи контрастировали с тонкой
талией и узкими бедрами, но кожа была сплошь покрыта едва заметными
перекрещивающимися' полосами… следы какой-то давней трагедии? Или шрамы,
оставшиеся от жестоких избиений и порок? Она даже разглядела несколько грубых рубцов,
выделявшихся своей белизной. Удивленный странной тишиной, Девлин оглянулся,
вопросительно подняв брови, но почти сразу понял, в чем дело. Лицо мгновенно окаменело,
а мышцы плеч и шеи напряглись. Он резко вскинул голову, и Аманда поразилась его гордому,
аристократическому облику. Черты лица казались в этот момент высеченными из мрамора.
Он безмолвно бросал ей вызов, словно подначивая затронуть явно запретную тему.
К чести Аманды лицо ее осталось бесстрастным, хотя она лихорадочно вспоминала его
последние слова… что-то насчет нелегкого утра.
– Да, – спокойно ответила она, обходя стол, – думаю, вряд ли вас каждый день
пытаются убить в собственном кабинете.
– В прямом смысле – довольно редко, – сухо буркнул он, но, казалось, расслабился,
осознав, что она не собирается допытываться насчет шрамов. Взяв у нее стакан, он одним
глотком выпил содержимое.
Аманда не сводила глаз с его горла, отслеживая каждое движение, умирая от желания
коснуться этой теплой колонны, прижаться губами к треугольной впадинке между
ключицами. Свободная рука сжалась в тугой кулачок. Господи, она должна совладать с этими
безумными порывами!
Девлин отставил стакан и повернулся к ней.
– По правде говоря, – пробормотал он, – скандал с лордом Тируиттом не показался мне
самой большой неприятностью. Я все утро еле удерживался, чтобы не схватить вас в
объятия. Поверьте, это было всего тяжелее.
Вряд ли его заявление можно было назвать учтивым, но свое вполне определенное
действие оно произвело. Аманда удивленно моргнула, но, тут же овладев собой, убрала
свернутую в комок рубашку и протерла царапину смоченным виски платком.
Девлин от неожиданности подскочил и с шипением выдохнул воздух. Но Аманда и не
думала останавливаться. Она осторожно приложила платок к ране. Девлин грязно выругался
и съежился, пытаясь отодвинуться. Аманда была неумолима.
– В моих книгах, – нараспев заметила она, – герои не обращают внимания на боль, даже
нестерпимую. И смеются над своими страданиями.
– Да, но я не герой, – прорычал он, – и черт меня возьми, если это не настоящая пытка!
Дьявол вас побери, женщина, неужели нельзя помягче?
– Физические пропорции у вас поистине героические, – возразила Аманда, – но,
похоже, сила духа не соответствует телесной.
– Не все наделены вашим безупречным характером, мисс Брайерз, – саркастически
хмыкнул Девлин.
Раздраженная Аманда так энергично принялась орудовать платком, что Девлин
застонал, корчась от боли. Синие глаза обещали страшную месть.
Привлеченные странным сдавленным шумом, оба дружно оглянулись, обнаружив у
двери Оскара Фретуэлла. Сначала Аманде показалось, что тот расстроен видом крови.
Однако, судя по легкой дрожи губ и влажным глазам, он, кажется… смеялся? Интересно, что
он нашел такого забавного?
Но управляющий, очевидно сообразив, что его веселье неуместно, поспешно взял себя
в руки.
– Я… э… принес бинты и свежую рубашку для мистера Девлина.
– Интересно, вы всегда держите в своей конторе смену одежды? – хмыкнула Аманда.
– О да, – жизнерадостно сообщил Фретуэлл, прежде чем Девлин успел ответить. –
Чернильные пятна, взбешенные аристократы… никогда не знаешь, чего ожидать. Лучше ко
всему быть готовым.
– Проваливайте, Фретуэлл, – многозначительно процедил Девлин, но управляющий все
же широко улыбнулся, прежде чем выполнить приказ.
– А мне нравится этот мистер Фретуэлл, – объявила Аманда, потянувшись за свернутым
бинтом.
– Как и всем остальным, – коротко сообщил Девлин.
– Где вы его нашли? – спросила она, принимаясь бинтовать рану.
– Я знал его с детства, – пояснил он, придерживая конец полотняного бинта. – Мы
вместе ходили в школу. Когда я решил заняться книгоиздательским делом, он и несколько
моих одноклассников предпочли работать у меня. Один из них, мистер Гай Стаббинс, ведет
мои счета и занимается бухгалтерией, другой, мистер Бэзил Фрай, управляет делами за
границей. А Уилл Орпин заведует переплетной мастерской.
– Какую школу вы посещали?
Ответа пришлось ждать долго. На лице Девлина появилось бесстрастное выражение.
Аманде даже показалось, что он не расслышал.
– Мистер Девлин, – снова начала она.
– Маленькое заведение посреди болот, – коротко бросил он. – Вы вряд ли знаете о тех
местах.
– В таком случае почему не сказать мне… – пробормотала она, аккуратно заправляя на
место свободный конец бинта.
– Подайте, пожалуйста, рубашку, – перебил он. Раздражение его было столь ощутимым,
что воздух словно вибрировал.
Слегка пожав плечами, Аманда не стала настаивать, потянулась к аккуратно сложенной
рубашке и, ловко ее встряхнув, расстегнула первую пуговицу. По давно приобретенной
привычке она держала перед ним рубашку со сноровкой опытного камердинера. Совсем как,
бывало, для отца.
– Вы на удивление хорошо знакомы с тонкостями мужского туалета, мисс Брайерз, –
заметил Девлин, самостоятельно застегивая рубашку, скрывшую от глаз Аманды скульптурно
вылепленное тело.
Когда он принялся заправлять полы в брюки, она поспешно отвернулась. Впервые в
жизни она наслаждалась свободой, позволенной тридцатилетним старым девам. Ситуация
была настолько компрометирующей, для молоденькой барышни было бы недопустимо
присутствовать при подобной сцене. Но тут она может делать все, что пожелает, просто по
праву своего возраста и положения.
– Я ухаживала за отцом последние два года его жизни, – пояснила она. – Он стал
настоящим инвалидом и не мог одеваться сам. Я служила ему камердинером, кухаркой и
сиделкой, особенно в самом конце.
Лицо Девлина мгновенно смягчилось. Дурное настроение исчезло как по волшебству.
– Вижу, вы женщина многих талантов, – ответил он без малейшего намека на иронию.
Она неожиданно очутилась в силках его теплого взгляда и каким-то образом осознала,
что он многое в ней понимает. Понимает, что самые драгоценные годы ее юности были
принесены в жертву долгу и любви. Понимает, что неумолимый груз ответственности лег на
ее плечи и ей редко позволялось флиртовать, смеяться и беззаботно порхать.
Уголки его губ чуть приподнялись, и собственная реакция встревожила Аманду. Ее
сбивали с толку и неожиданные лукавые искорки во взгляде, и какая-то непонятная
игривость. Все ее знакомые мужчины, особенно те, что были удачливы в делах, сохраняли
неизменную серьезность. А Джек Девлин… она просто не знала, что о нем думать. И теперь
поспешно искала тему для разговора. Любую. Только чтобы прервать это интимное,
заговорщическое молчание.
– Что же такого написала миссис Брадшо о лорде Тируитте, что тот просто с цепи
сорвался?
– Прослеживая ход ваших мыслей, красотка, я не удивляюсь этому вопросу.
Подойдя к ближайшему книжному шкафу, Девлин пробежал глазами длинный ряд книг,
вынул томик в тканевом переплете и протянул ей.
– «Грехи мадам Б.», – прочитала Аманда, нахмурившись.
– Подарок от меня. Злоключения лорда Т. описаны в главе шестой или седьмой. Вы
скоро обнаружите, что у него было достаточно поводов для попытки совершить убийство.
– Я не могу взять эту грязь домой, – запротестовала Аманда, разглядывая затейливые
золотые виньетки на переплете. Слишком скоро она разглядела во вроде бы невинных узорах
абсолютно непристойные сценки и брезгливо поморщилась. – Во имя неба, почему вы
вообразили, что я захочу это прочесть?
– С чисто познавательными целями, разумеется, – невинно улыбнулся он. – Вы ведь
женщина светская, умудренная опытом, не так ли? Кроме того, там вовсе не так уж много
грязи.
Он наклонился ближе к ней, и бархатистый шепот вызвал приятную дрожь
возбуждения.
– А вот если захотите прочитать что-то по-настоящему неприличное, могу показать вам
книги, от которых, краска не сойдет с вашего лица по крайней мере месяц!
– Да уж, вы на такое вполне способны, – холодно парировала Аманда, хотя ладони
снова повлажнели, а озноб не унимался Она мысленно выругалась. Теперь вернуть чертову
книгу невозможно, иначе Девлин увидит на переплете мокрые отпечатки ладоней!
– Уверена, что миссис Брадшо со знанием дела описала свою профессию. Спасибо за
материал для исследований. В синих глубинах мелькнул предательский смех.
– Это самое меньшее, чем я могу отблагодарить вас за спасение от лорда Тируитта.
Аманда небрежно пожала плечами, словно совершила нечто незначительное.
– Позволь я ему убить вас, никогда не получила бы свои пять тысяч.
– Значит, вы решили принять мое предложение? Аманда, поколебавшись, кивнула и
слегка нахмурилась.
– Похоже, вы были правы, мистер Девлин. Меня действительно можно купить.
– Что ж, – тихо рассмеялся он, – утешайтесь мыслью, что вы стоите куда дороже
остальных.
– Кроме того, мне не хочется проверять, действительно ли вы способны опуститься до
шантажа, если какой-нибудь несчастный автор откажется на вас работать.
– Обычно за мной такого не водится, – заверил он, плутовски блестя глазами. – Однако
еще ни одного автора я не хотел так сильно.
Он шагнул к ней, и Аманда судорожно сжала книгу. Нет, он не идет, крадется с
грациозной медлительностью, словно хищник, загоняющий добычу.
Внезапная тревога сжала ее сердце.
– Тот факт, что я согласилась работать с вашим издательством, еще не дает вам права на
вольности, мистер Девлин.
– Разумеется.
Он легко загнал ее в угол и не останавливался, пока она не уперлась спиной в полки,
прижавшись затылком к книжным переплетам. – Я всего лишь намеревался скрепить сделку
рукопожатием.
– Рукопожатием… – смущенно пробормотала она. – Думаю, это вполне допустимо…
Аманда охнула и прикусила губу, когда большая ладонь накрыла ее руку. Ее короткие,
всегда холодные пальчики сейчас были охвачены жаром. И он вовсе не собирался отпускать
ее! Это было не рукопожатие, а обладание! Разница в росте была такой значительной, что ей
пришлось неловко закинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Несмотря на полноту, сейчас
она казалась самой себе крошечной куколкой.
И с легкими у нее было что-то неладно, иначе откуда эта внезапная потребность в
воздухе? Голова мгновенно закружилась, вероятно, от избытка кислорода.
– Мистер Девлин, – выдавила Аманда, не отнимая руки, – почему вы настаиваете на
издании моего романа выпусками?
– Потому что покупка книг не должна быть привилегией богачей. Я хочу печатать
хорошие произведения и при этом доступные массам. Бедный человек нуждается в уходе от
действительности куда больше богатого.
– Уход от действительности, – повторила Аманда. Ей никогда в голову не приходило
подобное определение книг.
– Да, средство отвлечься от того, где ты, кто ты и что ты есть. Это требуется всем. В
моем прошлом бывали случаи, когда книга казалась тем единственным, что стояло между
мной и безумием. Я…
Джек вдруг осекся, и Аманда сообразила, что он вовсе не собирался откровенничать с
ней и сейчас сожалеет, что выдал себя. В комнате повисла неловкая тишина, прерываемая
только треском дров в камине. Аманде казалось, что атмосфера накалена некими
невыразимыми эмоциями. Она хотела сказать, что понимает, о чем идет речь, и тоже
испытывала подобное воздействие печатного слова. И в ее жизни были моменты отчаяния,
когда книги становились единственной радостью.
Они стояли так близко друг к другу, что она почти ощущала тепло, излучаемое его
телом. Пришлось снова прикусить нижнюю губу, чтобы удержаться от расспросов о его
таинственном прошлом, о тех ужасах, от которых он хотел избавиться, и о том, имеют ли они
какое-то отношение к шрамам на спине.
– Аманда, – прошептал он, и хотя в его взгляде и интонации не было ничего пошлого,
она не могла не вспомнить вечер своего дня рождения… как нежно он касался ее, каким
сладостным был вкус его губ, как гладки и густы его черные волосы под кончиками пальцев.
Она пыталась найти нужные слова, чтобы рассеять пелену чар между ними: следовало
немедленно выходить из положения. Но при этом боялась, что если откроет рот, начнет
запинаться и заикаться, как нервная школьница. Просто возмутительно, какое действие
производит на нее этот человек!
К счастью, ее спасло появление Оскара Фретуэлла, посмевшего громко постучать в
дверь и войти, не дожидаясь ответа. Брызжущий жизнерадостной энергией молодой человек,
казалось, не заметил, как порывисто отпрянула от Девлина виновато покрасневшая Аманда.
– Прошу прощения, сэр, – обратился Фретуэлл к Девлину, – но только что прибыл
полицейский сыщик, мистер Джейкоб Ромли. Он арестовал лорда Тируитта и желает
расспросить вас о подробностях утреннего беспорядка.
Девлин, не отвечая, уставился на Аманду с видом голодного кота, от которого только
сейчас улизнула особенно аппетитная мышка.
– Мне нужно идти, – пробормотала она, поспешно натягивая перчатки. – У вас, должно
быть, много дел, мистер Девлин. И прошу вас не упоминать моего имени мистеру Ромли: у
меня нет ни малейшего желания появляться на страницах «Хью энд край» и тому подобных
изданий. Отдаю вам свои лавры за победу над лордом Тируиттом.
– Но такая известность повысит цифры продаж, – заметил Девлин.
– Я хочу, чтобы мои книги продавались за их достоинства, а не по причине какой-то
вульгарной публикации. Он с искренним недоумением воззрился на нее.
– Какое это имеет значение, пока они продаются? Аманда неожиданно рассмеялась и
обратилась к терпеливо ожидавшему управляющему:
– Мистер Фретуэлл, вы проводите меня?
– С величайшим удовольствием. Фретуэлл галантно предложил ей руку, и она, опираясь
о нее, величественно выплыла из комнаты.
Джек всегда симпатизировал Джемме Брадшо, как родственной, ожесточившейся в
жизненной борьбе душе. Оба выбивались из самых низов в мире, который предоставлял мало
возможностей рожденным в бедности. Оба рано обнаружили, что эти самые возможности
следует создавать самим. Осознание этого вместе с редкими улыбками удачи позволило им
достичь успеха на выбранном поприще. Только он стал издателем, а она – проституткой.
Хотя Джемма начинала уличной девкой и, вне всякого сомнения, преуспела в своем
искусстве, все же быстро осознала, что следует любой ценой избежать болезней, насилия и
преждевременной старости, так часто грозивших шлюхам. Она нашла покровителя,
достаточно богатого, чтобы раскошелиться на покупку небольшого домика, и постепенно
сделала карьеру Мадам самого дорогого борделя в Лондоне.
Ее дом соответствовал весьма изысканным вкусам. Она сама выбирала и обучала своих
девушек и делала все, чтобы с ними обращались как с предметами роскоши. Цены она
назначала астрономические, и при этом в столице не было недостатка в джентльменах,
готовых платить за услуги.
Хотя Джек высоко ценил красоту девиц, работавших в красивом кирпичном доме с
шестью белыми колоннами по фасаду, шикарными салонами и спальнями, все же ни разу не
воспользовался позволением Джеммы провести бесплатную ночь с одной из девиц. Его мало
интересовали ласки продажных любовниц. Он стремился завоевать благосклонность
женщины, наслаждался искусством флирта и обольщения и, главное, не мог устоять перед
вызовом.
Почти два года прошло с тех пор, как Джек пришел к миссис Брадшо с предложением
написать книгу о ее интригующем прошлом и обо всех эскападах, происходивших под
крышей ее пользующегося непристойной славой борделя. Джемма мгновенно согласилась,
сообразив, что подобная публикация пойдет на пользу ее заведению и упрочит репутацию
самой прославленной мадам в Лондоне. Более того, она по праву гордилась своими
достижениями и была не прочь ими похвастаться.
С помощью одного из писателей Джека она создала мемуары, пронизанные добрым
юмором и непристойными откровениями. Книга имела оглушительный успех, принеся не
только деньги, но и огромную известность, которая в два счета снискала борделю Джеммы
едва ли не международную славу.
Джек и миссис Брадшо быстро стали друзьями, поскольку каждый ценил возможность
поговорить по душам, ничего не скрывая друг от друга. В обществе Джеммы Джек мог
отбросить все правила этикета и условности, которые обычно мешали людям высказываться
откровенно. Джеку неожиданно пришла в голову забавная мысль, что на свете есть еще одна
женщина, с которой можно толковать так же свободно, и эта женщина – мисс Аманда
Брайерз. Странно, что старая дева и мадам обладали одинаковой прямотой и не стеснялись
выражать свои чувства.
Хотя Джемма всегда была очень занята, а Джек пришел без предупреждения, его
немедленно провели в ее личные покои. Значит, он оказался прав: Джемма предвидела его
визит, и сейчас, при виде мадам, грациозно расположившейся в кресле, Джека одновременно
обуяли смех и раздражение.
Как и все остальные помещения, гостиная была обставлена с таким расчетом, чтобы
польстить внешности и цвету волос хозяйки. Стены были обтянуты зеленой парчой,
позолоченная мебель обита золотисто-изумрудным бархатом, оттенявшим пламя
огненно-рыжих волос.
Джемма, высокая, с роскошной фигурой, но угловатым лицом и большим носом,
обладала, однако, таким необыкновенным вкусом и уверенностью в себе, что считалась
красавицей. Самой привлекательной ее особенностью было прекрасное понимание мужчин и
умение в них разбираться.
Хотя большинство женщин заявляют, что любят и уважают мужчин, в действительности
подобных особ совсем немного, и Джемма определенно была одной из них. Она умела
окружить мужчину покоем и уютом, повести себя так, чтобы его недостатки казались скорее
забавными, чем несносными, уверить, что не имеет никакого желания что-то в нем менять.
– Дорогой, я ждала вас, – промурлыкала она, подходя к нему с распростертыми
объятиями. Джек взял ее руки и с сардонической улыбкой глянул в запрокинутое лицо.
Пальцы Джеммы, как всегда, были унизаны таким количеством колец, что за ними едва были
видны суставы.
– Я в этом уверен, – пробормотал он. – Нам нужно кое-что обсудить, Джемма.
Миссис Брадшо восторженно засмеялась, явно довольная своей остроумной выходкой.
– Ах, Джек, неужели вы на меня обиделись? А я, честно говоря, считала, что делаю вам
подарок. Посудите сами, часто ли у вас бывает возможность стать жеребчиком для такого
восхитительного создания?
– Вы находите мисс Брайерз восхитительной? – скептически осведомился Джек.
– Естественно, – без тени иронии отозвалась Джемма, весело блестя темными
глазами. – Представьте себе, эта мисс Брайерз как ни в чем не бывало является ко мне и
преспокойно заказывает мужчину на свой день рождения, с таким видом, словно требует у
мясника кусок говядины. Согласитесь, какая невероятная отвага! И она говорила со мной так
вежливо и учтиво, как с любой дамой из общества. Мне чрезвычайно понравились и она, и ее
манеры.
Она изящно опустилась в кресло и знаком велела ему сесть. По привычке, ставшей для
нее второй натурой, Джемма скрестила свои стройные длинные нога так, что их очертания
ясно виднелись под бархатными юбками цвета бургундского вина.
– Толли, – позвала она, и в комнате немедленно возникла горничная. – Толли, принеси
мистеру Девлину стаканчик бренди.
– Лучше кофе, – попросил Джек.
– Тогда кофе с сахаром и кувшинчик сливок.
Красные губы Джеммы, природный цвет которых искусно подчеркивала помада,
растянулись в неотразимо привлекательной улыбке. Дождавшись ухода горничной, она тихо
сказала:
– Вы, разумеется, хотите узнать, как все вышло. Согласна, вы вправе получить
объяснения и получите их. Видите ли, по чистой случайности вы приехали ко мне всего
несколько часов спустя после визита мисс Брайерз. При этом вы упомянули купленную
рукопись и признались в своем горячем желании встретиться с мисс Брайерз. И тут мне в
голову пришла великолепная идея. Мисс Брайерз просила прислать мужчину, а у меня не
было такого, который подошел бы ей. Я могла бы поручить это Неду или Джаду, но ни один
их этих смазливых пустоголовых мальчиков не годился для мисс Брайерз.
– Почему же? – мрачно осведомился Джек.
– О, не притворяйтесь, будто не поняли. Я не собиралась оскорблять мисс Брайерз,
послав какого-то безмозглого олуха с поручением избавить ее от девственности. Поэтому,
пока я размышляла, как быть и где найти нужного человека, появляетесь вы.
Она грациозно пожала плечами, более чем довольная собой.
– Мне не составило труда все устроить. Я решила послать вас и, поскольку не получила
жалоб от мисс Брайерз, предполагаю, вы все сделали, как надо.
Возможно, именно благодаря новизне ситуации или неодолимому влечению к мисс
Аманде Брайерз Джек до сей поры не сознавал, как обязан Джемме Брадшо. Она вполне
могла выбрать какого-нибудь высокомерного щенка, который не оценил бы по достоинству ее
характер и красоту и взял ее невинность так же бездумно, как сорвал бы яблоко с ветки. Сама
мысль об этом и о его реакции была по меньшей мере невыносима.
– Вы могли посвятить меня в ваши планы, – проворчал он, вне себя от злости и
облегчения. Господи, а если бы в тот вечер в доме Аманды неожиданно появился не он, а
другой мужчина?
– Не могла же я рисковать! А вдруг вы отказались бы? И я была уверена, что, увидев
мисс Брайерз, вы не устоите.
Но Джек не собирался доставлять ей удовольствие, признав, что она оказалась
абсолютно права.
– Джемма, но почему вы вообразили, будто тридцатилетние старые девы в моем вкусе?
– Да потому что вы очень похожи! И каждому это понятно.
Джек, слегка удивленный, вопросительно вскинул брови.
– То есть как это похожи?
– Во-первых, вы оба считаете свои сердца чем-то вроде часовых механизмов,
требующих починки, – весело хмыкнула Джемма и уже спокойнее продолжала:
– Аманде Брайерз требуется кто-то, кто бы ее любил, и все же она воображает, будто ее
проблему легко разрешить, заплатив за ночь мужчине-проститутке. А вы, дорогой Джек,
всеми силами противитесь тому, что вам необходимо больше всего на свете: обрести друга и
спутницу. Вы женаты на своем бизнесе, но бизнес не согреет пустую постель по ночам.
– Черт возьми, Джемма, я же не монах! И у меня есть все необходимое, в смысле
дружбы и веселой компании.
– Я не говорю о случайных связях, глупый вы человек! Неужели вы никогда не мечтали
о партнере, таком, которому могли бы доверять, исповедаться и даже дарить нечто… вроде
любви?
К величайшей досаде Джека, ответить было нечего. Знакомые, приятели, даже
любовницы… таковых было в избытке. Но он до сих пор не сумел найти женщину,
способную удовлетворить не только его физические, но и эмоциональные потребности, и
винил в этом лишь себя. Значит, чего-то в нем не хватало… возможно, способности не только
брать, но и отдаваться телом и душой.
– Вряд ли мисс Брайерз идеальный партнер для такого эгоистичного подонка, как я, –
буркнул он.
– Вот как? – дерзко усмехнулась она. – Но почему бы вам не попробовать? Результаты
могут вас удивить.
– Никогда не думал, Джемма, что вам взбредет в голову разыгрывать сводню! – Иногда
мне нравится экспериментировать, – беспечно ответила она, – и я с удовольствием
понаблюдаю, что из этого получится.
– Не получится, – заверил он, – а если бы и получилось, я скорее повешусь, чем дам вам
знать'.
– Дорогой, – воскликнула она, – неужели вы будете так жестоки, что лишите меня
ма-а-аленького развлечения, и это при всех моих добрых намерениях? Умоляю, поведайте,
что произошло между вами тем вечером, иначе я умру от любопытства.
– Ничего не произошло, – сухо обронил он. Джемма ответила звонкой трелью
восторженного смеха.
– О, Джек, я думала, что вы умнее! Может, я и поверила бы вам, скажи вы просто, что
немного пофлиртовали или даже поссорились, но чтобы совсем ничего… нет, такое
невозможно!
Джек не привык признаваться в своих истинных чувствах кому бы то ни было. Много
лет назад он превосходно овладел искусством легкой, ни к чему не обязывавшей болтовни.
Ему всегда казалось, что нет смысла делиться секретами с людьми, в большинстве своем не
способными их хранить.
Аманда Брайерз, красивая женщина, почему-то взявшая за правило казаться
дурнушкой… умная, веселая, храбрая, практичная и, самое главное, интересная… И
беспокоило его то, что он сам не понимал, чего от нее хочет. В его мире каждая женщина
имела свое место. Одни были прекрасными собеседницами, другие – страстными
любовницами, и .большинство казались либо нестерпимо скучными, либо едва ли не со
школьной скамьи предназначенными для брачных уз, поэтому и тех и других следовало
избегать. Аманда же не входила ни в одну категорию.
– Я поцеловал ее, – резко бросил Джек. – Ее руки пахли лимоном. Я почувствовал…
Не найдя слов для объяснения того, что внезапно стало необъяснимым, он замолчал. К
его нарастающему изумлению, тот тихий вечер в доме Аманды Брайерз стал в его сознании
чем-то вроде полного переворота.
– И это все, что вы можете сказать? – пожаловалась Джемма, явно рассерженная его
молчанием. – Что ж, если это и есть предел ваших творческих способностей, неудивительно,
что вы не написали ни одного романа.
– Я хочу ее, Джемма, – тихо признался он. – Но это не сулит ничего хорошего ни ей, ни
мне.
Помолчав, он мрачно улыбнулся и добавил:
– Наша связь принесет нам только беды и плохо кончится. Потому что она захочет того,
чего я не в силах ей дать.
– И откуда вы это знаете? – мягко поддела Джемма.
– Потому что я не дурак. Аманда Брайерз – из тех женщин, которой нужен не такой, как
я. Недочеловек. Полумужчина. Этого она не заслужила.
– Полумужчина? – засмеялась Джемма. – С чего бы это? Судя по слухам, вам не на что
жаловаться. Женщины от вас без ума.
Джек не стал ничего объяснять, понимая, что у Джеммы нет ни желания, ни
возможности обсуждать проблемы, не имеющие конкретного решения. Впрочем, у него тоже.
Он улыбнулся горничной, принесшей чашку кофе с сахаром и сливками.
– Ах, что тут говорить, – пробормотал он, – слава Богу, в мире есть и другие женщины,
кроме Аманды Брайерз. Следуя его примеру, Джемма милосердно сменила тему.
– В любое время, когда бы вы ни пожелали общества одной из моих девушек, только
слово скажите. Это самое малое, что я могу сделать для своего милого издателя.
Кстати, о книге…
Джек осторожно пригубил огненный кофе. Джемма терпеливо выжидала.
– Так вот, – вкрадчиво продолжил он, – утром меня удостоил своим посещением лорд
Тируитт. Он был крайне недоволен тем, как вы изобразили его в своей книге.
– Неужели? – без особого интереса обронила Джемма. – И что сказал старый пердун?
– Пытался проткнуть меня тростью с клинком на конце.
Впечатление, произведенное его словами, оказалось не тем, какого ожидал Девлин.
Мадам снова зашлась смехом.
– О небо, – задыхаясь, выдавила она, – а я еще пожалела его! Просто не поверите, какие
мерзости я из чистого милосердия опустила в той главе, где речь шла о нем! Да их никакая
бумага не выдержала бы!
– Джемма, никто, даже лорд Тируитт, не обвиняет вас в избытке хорошего вкуса. Будь я
на вашем месте, велел бы вашим вышибалам быть начеку, на случай если он вздумает
навестить вас после своего пребывания в каталажке на Боу-стрит.
– Он сюда не явится, – заверила Джемма, вытирая слезы с жирно подведенных сурьмой
глаз. – Понимает, что своим приходом только подтвердит правдивость гнусных слухов. Но
спасибо за предупреждение, дорогой.
Они дружески поболтали еще немного о делах, инвестициях и политике. Именно такого
рода беседы Джек мог вести с любым опытным бизнесменом. Он искренне наслаждался
сяким юмором и абсолютным прагматизмом Джеммы, ибо они придерживались одного,
достаточно беспринципного мнения относительно того, что преданность определенному
человеку, партии или идеалу – вещь не только ненужная, но и вредная. Сами они были
готовы поддерживать и либералов, и консерваторов, в зависимости от того, что в данный
момент выгоднее для их собственных эгоистичных целей. Окажись они на тонущем корабле,
стали бы первой парой крыс, которые бы поспешили его покинуть, да еще в придачу
стащили бы лучшую спасательную шлюпку.
Кофе уже успел остыть, когда Джек вспомнил, что на сегодня у него много дел.
– Я отнял у вас слишком много времени, – пробормотал он, вставая и улыбаясь.
Джемма не соизволила подняться. Он нагнулся и поцеловал протянутую руку, хотя губы
коснулись не кожи, а холодных камней.
Они обменялись приветливыми улыбками, и Джемма как бы между прочим спросила:
– Значит, теперь мисс Брайерз тоже будет писать для вас?
– Да, но я принял в отношении ее обет целомудрия.
– Очень мудро с вашей стороны, дорогой, – одобрительно кивнула она, хотя глаза
подозрительно блеснули, словно в душе она посмеивалась над ним. Джека неприятно
кольнуло воспоминание о том, что его управляющий, Оскар Фретуэлл, смотрел на него точно
с тем же выражением. Что такого смешного, спрашивается, находят люди в его отношениях с
Амандой Брайерз?!
Глава 6
К удивлению Аманды, контракт с издательским домом Джека Девлина доставил ей
домой не рассыльный, а Оскар Фретуэлл. Приятное впечатление, произведенное
управляющим при первой встрече, ни в малейшей степени не померкло: все те же
дружелюбные бирюзовые глаза и искренняя улыбка. Его лощеный вид произвел огромное
впечатление на Сьюки, и Аманда едва сдерживала улыбку, пока миниатюрная горничная с
дерзкой откровенностью разглядывала гостя, не пропуская ни одной мелочи: от аккуратно
подстриженных светлых волос, сверкавших, как только что отчеканенная золотая монета, до
кончиков начищенных черных туфель.
Сьюки с величайшими церемониями проводила Фретуэлла в гостиную, выказывая ему
всяческое почтение, словно забредшему на огонек члену королевской фамилии.
Аманда пригласила гостя сесть. Опустившись в кресло, Фретуэлл раскрыл коричневый
кожаный саквояж.
– Ваш контракт, – объявил он, торжественно потрясая стопкой веленевой бумаги. – Все
это требует вашего просмотра и подписи.
Аманда недоуменно подняла брови при виде столь монументального документа.
Фретуэлл ответил извиняющейся улыбкой.
– Никогда не видела такого длинного контракта, – сухо заметила она. – Вне всякого
сомнения, дело рук моего адвоката.
– После того как ваш друг мистер Толбот постарался учесть все детали и мелочи,
документ получился весьма подробным.
– Я немедленно прочту его, и, если все будет в порядке, подпишу и верну утром.
Она отложила контракт, втайне пораженная собственным нетерпеливым
предвкушением, которого совершенно не ожидала ощутить при мысли о работе на такого
негодяя, как Джек Девлин.
– Мистер Девлин велел кое-что передать, – объявил Фретуэлл, блестя глазами за
тонкими стеклами очков. – Он сказал, что ранен в самое сердце отсутствием доверия к нему.
Аманда рассмеялась.
– Да я скорее доверилась бы змее. Во всем, что касается контрактов, не должно быть ни
малейшего места для сомнений, иначе он мгновенно воспользуется любым слабым звеном.
– О, мисс Брайерз, – воскликнул явно шокированный Фретуэлл, – если у вас
действительно сложилось подобное впечатление о мистере Девлине, уверяю, вы ошибаетесь!
Он прекрасный человек… да если бы вы только знали…
– Что именно? – осведомилась она. – Не стесняйтесь, мистер Фретуэлл, откройте, что
именно вы находите столь достойным восхищения в Девлине. Видите ли, он пользуется
определенной репутацией, и хотя действительно наделен неким, довольно сомнительным
обаянием, я пока что не заметила в нем признаков благородства или великодушия. Весьма
интересно будет послушать, почему вы считаете его прекрасным человеком.
– Что же, не отрицаю, мистер Девлин довольно требователен и задает такой темп в
работе, которому трудно соответствовать, но при этом неизменно справедлив и щедро
вознаграждает за хорошую работу. Характер у него взрывной, зато отходчивый. Человек он
рассудительный и всегда готов выслушать оппонента. По правде говоря, сердце у него куда
мягче, чем он хочет показать. Если кто-то из его служащих имеет несчастье надолго слечь,
мистер Девлин гарантирует, что никто не займет его место. Не каждый наниматель способен
на такое.
– Вы давно его знаете?
– Да. Вместе учились в школе. После окончания мы с несколькими одноклассниками
приехали в Лондон, когда Джек признался, что намеревается стать издателем.
– Вижу, вы разделяли его интересы? – скептически пробормотала Аманда.
Фретуэлл пожал плечами.
– Выбор профессии нас не интересовал. Скажи Девлин, что желает стать начальником
дока, мясником или торговцем рыбой, мы все равно стали бы на него работать. Если бы не
мистер Девлин, мы все вели бы совершенно иную жизнь, и, честно признаться, немногие из
нас к этому времени вообще остались бы в живых.
Как ни старалась Аманда скрыть удивление, все же невольно приоткрыла рот.
– Почему вы так говорите, мистер Фретуэлл? – вырвалось у нее. Но Фретуэлл
неожиданно отвел глаза, словно поняв, что слишком разговорился.
– Мистер Девлин не любит распространяться о своей личной жизни. Мне не следовало
так много болтать. С другой стороны… может, вам и вправду следует кое-что понять в
Девлине. По всему видно, что он очень вам симпатизирует.
– А мне кажется, что он всем симпатизирует, – отрезала Аманда, вспоминая легкость
обращения Девлина с гостями мистера Толбота и всеми, кто с таким рвением добивался его
внимания. А уж с противоположным полом он, безусловно, ладил! От Аманды не
ускользнуло, как хихикали и кокетничали дамы, возбужденные его присутствием, как искали
его взгляда, слова, комплимента.
– Это всего лишь маска, – заверил Фретуэлл. – В его деловых интересах поддерживать
широкий круг знакомств, но ему по душе весьма немногие, а не доверяет он почти никому. И
знай вы о его прошлом, вряд ли сочли бы это странным.
Обычно Аманда не старалась пустить в ход свои чары, чтобы вытянуть из собеседника
какие-то секреты. Она всегда предпочитала более прямолинейный подход. Теперь, не зная
почему, одарила Фретуэлла самой ослепительной улыбкой, на которую была способна. По
какой-то причине ей до смерти хотелось узнать все, что возможно, о прошлом Девлина.
– Мистер Фретуэлл, – начала она, – а вы? Неужели не доверяете мне? Хоть чуточку? Я
умею держать рот на замке.
– Разумеется, мисс Брайерз, разумеется. Однако эта тема вряд ли уместна для салонных
бесед.
– Я не какая-нибудь впечатлительная барышня, мистер Фретуэлл, этакое нежное
создание, подверженное истерикам. Обещаю, что не упаду в обморок.
Фретуэлл слегка улыбнулся одними губами. Глаза оставались серьезными… пожалуй,
даже печальными.
– Девлин рассказывал вам о той школе, которую он… мы посещали?
– Только упомянул, что это небольшое местечко среди болот, но не сказал, как оно
называется.
– Начфорд-Хит, – словно гнусное ругательство выплюнул Фретуэлл и замолчал, как бы
воскрешая в памяти давний кошмар. Аманда недоуменно свела брови. Это название было
смутно ей знакомо… кажется, именно оно упоминалось в омерзительно популярной уличной
песенке…
– Я ничего не знаю об этой школе, – задумчиво заметила она, – разве что… это не там
умер мальчик?
– И не один. Таких было много, – мрачно обронил Фретуэлл, но, похоже, мгновенно
сумел отгородиться от неприятной темы и тихо, монотонно продолжал, будто его вовсе не
касалось то, о чем он сейчас говорил:
– Слава Богу, этого места уже не существует. Скандал приобрел такие размеры, что
родители больше не осмеливались посылать туда своих детей, боясь осуждения общества. Но
не закройся к этому времени школа, я лично сжег бы ее до основания.
Обычно добродушное лицо словно затвердело и ожесточилось.
– Там учились нежеланные или незаконные дети, чьи родители стремились от них
избавиться. Вполне удобный способ забыть свои ошибки. Именно таким был и я, побочный
сын замужней дамы, наставившей мужу рога и пожелавшей скрыть свидетельство своего
адюльтера. А Девлин… отпрыск аристократа, изнасиловавшего бедную горничную-ирландку.
Когда его мать умерла, отец не пожелал иметь ничего общего с собственным ублюдком и
отправил мальчика в Начфорд-Хит. О, мы прозвали эту клоаку Начфорд-Хелл! – Он снова
замолк, переполненный незабытой горечью.
– И что было дальше? – осторожно допытывалась она. – Расскажите мне о школе.
– Были там и относительно добрые учителя. Один или двое. Но большинство оказались
самыми гнусными чудовищами, которые только рождались на свет. А уж директора было
легко спутать с самим дьяволом. Когда кто-то из учеников недостаточно хорошо знал урок
или имел глупость пожаловаться на плесневелый хлеб или те помои, которые там называли
овсянкой, или просто делал какую-то ошибку, его подвергали не только жесточайшим
поркам, но и не давали есть, жгли раскаленным железом… перечислить издевательства
просто невозможно. Один из нынешних сотрудников Девлина, мистер Орпин, почти оглох,
когда его зверски отодрали за уши. Еще один мальчик ослеп от постоянного голода. Иногда
ученика привязывали зимой к воротам и оставляли на ночь. Просто чудо, что мы выжили.
Аманда с ужасом и сочувствием уставилась на него.
– Неужели родители мальчиков не знали, что там творится? – пролепетала она.
– Разумеется, знали. Но им было совершенно все равно, умрем ли мы. Мало того, мне
кажется, они втайне на это надеялись. В этой школе не бывало каникул или праздников.
Никто из родителей не навещал своего сына на Рождество. Никакие инспекторы не
приезжали с проверками. Как я уже сказал, мы были нежеланными детьми. Ошибками
взрослых.
– Ребенок не может быть ошибкой, – выдавила Аманда дрогнувшим голосом. Фретуэлл
слегка усмехнулся такой наивности.
– Когда я приехал в Начфорд-Хит, Джек Девлин уже пробыл там больше года. Я сразу
увидел, что он не похож на остальных мальчиков. И вроде бы в отличие от них совсем не
боялся учителей и директора. Джек был сильным, умным, уверенным в себе… и если
существует такая вещь, как любимец и учеников, и учителей, это именно он. Нет, наказаний
ему избежать не удалось. Его били и морили голодом так же часто, как всех нас. Пожалуй,
даже чаще. Скоро я узнал, что он временами берет на себя вину других учеников и платится
за это, зная, что маленькие и слабые просто не вынесут бесчеловечных порок. Мало того, он
поощрял старших мальчиков делать то же самое. Говорил, что мы должны заботиться друг о
друге. И постоянно напоминал, что за стенами школы раскинулся другой, широкий мир и
если только нам удастся продержаться достаточно долго…
Фретуэлл снял очки и принялся тщательно протирать линзы носовым платком.
– Иногда граница между жизнью и смертью – это способность сохранять крошечный
проблеск надежды. И Девлин сумел подарить нам эту надежду. Давал обещания, невероятные
обещания, которые потом умудрился сдержать.
Аманда онемела, не в силах отождествить беспечного негодяя Джека Девлина с
мальчиком, о котором только что поведал Фретуэлл.
Очевидно, заметив ее недоверчивый взгляд, Фретуэлл надел очки и улыбнулся.
– О, понимаю, каким он должен вам казаться. Девлин вечно разыгрывает из себя
распутного нечестивца, но, уверяю, это самый надежный и верный человек, который
когда-либо встречался на моем пути. Он однажды спас мне жизнь, рискуя собственной. Меня
поймали за кражей еды из кладовой и хотели привязать к воротам на всю ночь. Стоял
ужасный холод, и я умирал от страха, в твердой уверенности, что не дотяну до утра. Но когда
все заснули, Девлин прокрался во двор с одеялом, отвязал меня и остался рядом. Мы
накрылись этим одеялом и говорили о том дне, когда наконец покинем Начфорд-Хит.
Назавтра, как раз перед тем, как за мной должен был прийти учитель, Девлин вновь привязал
меня и вернулся в школу через окно. Если бы его поймали за этим, думаю, ему бы не жить.
– Почему? – тихо спросила Аманда. – Почему он рисковал собой ради вас и других? Я
скорее посчитала бы…
– Что ему дорого только собственное благополучие? – докончил Фретуэлл. Аманда
кивнула. – Признаюсь, я сам не понимал мотивы его поступков. Но твердо знаю одно: может,
он и не религиозен, но уж наверняка человечен.
– Что ж, если вы так говорите, – пробормотала Аманда, – я, пожалуй, поверю. Однако…
Она бросила на него скептический взгляд.
– Трудно понять, почему человек, вынесший столько побоев за других, так жалуется и
ноет из-за простой царапины.
– А, вы имеете в виду свой визит в его контору на прошлой неделе, когда лорд Тируитт
напал на Девлина с тростью-кинжалом.
– Совершенно верно. Фретуэлл вдруг заулыбался.
– Я был свидетелем, как Девлин не моргнув глазом выносил самые бесчеловечные
издевательства. Но поймите же, он мужчина, а мужчина не может устоять перед искушением
вызвать участие в понравившейся ему женщине.
– Ему потребовалось мое участие? – изумилась Аманда.
Фретуэлл, казалось, был готов выложить всю крайне интересующую Аманду
информацию, но внезапно осекся, словно поняв опрометчивость своего поступка.
– Думаю, я и так достаточно наговорил, – ответил он с улыбкой.
– Но, мистер Фретуэлл, – запротестовала она, – вы оборвали историю на самом
интересном месте! Каким образом мальчик-сирота, без родственников и денег, стал
преуспевающим издателем? И как…
– Я позволю мистеру Девлину самому досказать остальное, если он захочет, разумеется.
Не сомневаюсь, что так оно и будет.
– Но нельзя же остановиться на полпути, – капризно выговорила Аманда, чем вызвала
его смех.
– Я не имею права откровенничать на чужой счет, мисс Брайерз.
Он отставил чашку и тщательно сложил салфетку.
– Прошу прощения, но меня ждут дела, иначе не миновать нагоняя от Девлина.
Она неохотно позвонила Сьюки, которая появилась со шляпой, пальто и перчатками
управляющего.
– Надеюсь, вы скоро вновь навестите меня, – сказала Аманда ему на прощание.
Фретуэлл кивнул, очевидно, прекрасно понимая, что ей не терпится побольше узнать о
Джеке Девлине.
– Обязательно, мисс Брайерз, обязательно. Постараюсь не обмануть ваших ожиданий…
О, едва не забыл…
Он сунул руку в карман пальто и вынул небольшой предмет в черном бархатном
мешочке, перевязанном шелковым шнуром.
– Хозяин велел передать вам это в ознаменование подписания вашего первого
совместного контракта.
– Я не могу принимать от него подарки, – настороженно ответила Аманда, не протянув
руки.
– Это подставка для ручек, – деловито сообщил он. – Вряд ли может считаться столь уж
интимной вещью.
Аманде пришлось взять мешочек и вытряхнуть на ладонь содержимое: изящную
подставку и с дюжину стальных перьев. Она неловко поежилась. Что бы там ни утверждал
Оскар, а этот подарок был достаточно интимным. Эта безделушка – произведение
ювелирного искусства и, судя по тяжести, чистое серебро. Поверхность украшена
гравировкой и бирюзой. Когда она в последний раз получала подарки от мужчины, если,
разумеется, не считать рождественских сувениров от родственников? Трудно вспомнить.
Она вдруг возненавидела себя за радостное, почти головокружительное волнение,
которого не испытывала с самого детства. И хотя инстинкт подсказывал немедленно вернуть
подарок, она не послушалась. Почему бы ей не оставить его себе? Для Девлина эта
подставка, вероятно, ничего не значит, а Аманде будет приятно смотреть на нее.
– Как мило, – сухо пробормотала она, сжимая подставку. – Вероятно, мистер Девлин
делает такие подарки всем авторам?
Нет, мисс Брайерз, – заверил Оскар Фретуэлл, выходя на холодный пронизывающий
ветер и растворяясь в толпе лондонцев, спешивших по своим делам.
***
***
Обычно, заканчивая писать роман, Аманда сразу начинала другой, иначе чувствовала
себя не в своей тарелке и бесцельно слонялась по комнатам. Без очередного сюжета для
романа она положительно не находила себе места. В отличие от многих людей она терпеливо
выстаивала в очередях, часами высиживала в экипаже или проводила время в приемной
врача. Все это давало ей возможность поразмыслить над развитием событий, отшлифовать
диалоги, принять или отвергнуть идеи, разработать характеры персонажей.
И все же впервые за много лет она не смогла придумать замысел, настолько
воспламенивший ее, чтобы мгновенно взяться за работу. После того как исправления в
«Ненастоящую леди» были внесены, вдохновение, казалось, ее покинуло.
Неужели всему причиной Джек Девлин? За месяц их знакомства ее внутренняя жизнь
показалась далеко не такой интересной, как внешний мир. С подобной проблемой она еще не
сталкивалась. Может, попросить его прекратить визиты? У Джека вошло в привычку
навещать ее дважды в неделю, причем без всякого предупреждения, как полагалось бы по
законам вежливости. Иногда он приезжал днем, иногда к ужину, и тогда приходилось
приглашать его к столу.
– Недаром меня предупреждали, что никогда не стоит прикармливать бродяг и
беспризорников, – мрачно объявила Аманда, когда он в третий раз заявился к ужину без
приглашения. – Это только дает им повод возвращаться снова и снова.
Уныло повесив голову в бесплодной попытке принять покаянный вид, Девлин послал
ей льстивую улыбку.
– Разве пора ужинать? Я и не сознавал, что уже так поздно. Не волнуйтесь, я ухожу.
Моя кухарка наверняка оставила мне холодное картофельное пюре, разогретый вчерашний
суп или что-то в этом роде.
Аманда, безуспешно пытавшаяся казаться строгой, все же не выдержала.
– И это с вашими средствами, мистер Девлин? По-моему, вы возводите напраслину на
свою кухарку и зря ее хулите. Собственно говоря, я только вчера слышала, что вы владеете
роскошным особняком и целым полком слуг. Сомневаюсь, что они морят вас голодом.
Прежде чем Девлин успел ответить, в прихожую ворвался вихрь ледяного воздуха, и
Аманда поспешно велела горничной закрыть дверь.
– Так уж и быть, входите, – язвительно бросила она Девлину, – пока я не превратилась в
сосульку.
Буквально излучая удовлетворение, Девлин ступил в теплую гостиную и аппетитно
потянул носом.
– Говяжье жаркое? – пробормотал он, вопросительно глядя на ухмылявшуюся Сьюки.
– Ростбиф, мистер Девлин, с пюре из репы и шпината и лучшие пудинги с абрикосовым
джемом, которые вам когда-нибудь доводилось попробовать. Кухарка сегодня просто
превзошла себя, доложу я вам.
Аманда, все еще раздраженная бесцеремонностью Девлина, не могла не улыбнуться
при виде его почти детского удовольствия.
– Мистер Девлин, вы так часто появляетесь в моем доме, что не даете мне возможности
специально пригласить вас.
С этими словами она взяла его под руку и провела в маленькую, элегантно
обставленную столовую. Даже обедая в одиночестве, она всегда велела зажигать свечи в
серебряных подсвечниках и сервировать стол лучшим фарфором и серебряными приборами,
рассудив, что отсутствие мужа еще не означает необходимость ограничивать себя.
– А вы пригласили бы меня, выжди я некоторое время, прежде чем приехать? – весело
осведомился Девлин.
– Ни за что, – задорно объявила она. – Я редко допускаю к столу беспардонных
шантажистов.
Неужели вы затаили на меня обиду? – сокрушенно ахнул он. – Не может быть!Откройте
истинную причину. Вам все еще неловко из-за того, что случилось в тот вечер?
Даже сейчас, после стольких часов, проведенных в его обществе, малейший намек на те
полные чувственной страсти мгновения бросал ее в краску.
– Нет, – пролепетала она, – ничего подобного. Я… – Она осеклась и коротко вздохнула,
вынуждая себя сказать ему правду. – Я не слишком бойка в отношениях с джентльменами. Не
до такой степени, чтобы пригласить мужчину к ужину без какого-то веского предлога, в
основном связанного с бизнесом. Мне не очень-то хочется получать отказ.
Аманда уже успела понять, что Джеку нравилось дразнить и подначивать ее, только
когда она была начеку и готова к обороне. Но стоило ей проявить чисто женскую слабость,
Джек становился на удивление добр и внимателен.
– Вы, такая самостоятельная, умная, талантливая, красивая и благородная, пользуетесь
прекрасной репутацией… как, во имя Господа, может любой мужчина отказать вам?
Аманда всмотрелась в его лицо, пытаясь определить, насколько он серьезен, но не
увидела ничего, кроме искренней заинтересованности, совершенно ее обезоружившей.
– Вряд ли я похожа на сирену, способную завлечь любого, кого захочет, – с деланной
беспечностью пояснила она. – Заверяю, сэр, что есть немало мужчин, способных отказать
мне.
– В таком случае они вас недостойны.
Естественно, – ответила Аманда с неловким смехом, пытаясь рассеять тревожащее
ощущение некоей близости, возникшей между ними.
Она позволила ему усадить ее за красивый стол красного дерева, уставленный зеленым
с золотом севрским фарфором, рядом с которым лежали серебряные столовые приборы с
перламутровыми ручками. Между тарелками возвышалась зеленая стеклянная масленка,
украшенная изысканным узором из серебряной проволоки, с ручкой на крышке в виде
серебряной коровы. Несмотря на пристрастие Аманды к элегантной простоте, она просто не
могла устоять перед этой вещицей, увиденной в одной из лондонских лавок.
Девлин, к этому времени вполне освоившийся в ее доме, уселся напротив. Казалось, он
наслаждается каждой минутой пребывания здесь и ему очень нравится ужинать за ее столом.
Аманду сбивало с толку его очевидное довольство. Мужчина, подобный Джеку Девлину –
желанный гость во многих домах. Почему он предпочитает ее скромное жилище?
– Хотелось бы все-таки знать, почему вы здесь? Из любви к моему обществу или
умению моей кухарки? – размышляла она вслух. Ее кухарка, Вайолет, совсем молодая
женщина лет двадцати трех, умела так приготовить простые, сытные блюда, что они казались
пищей богов. Девушка научилась этому, работая подручной у повара в одном
аристократическом доме и старательно записывая названия многочисленных трав, пряностей
и сотни рецептов в толстую, постоянно пополнявшуюся тетрадь.
Девлин одарил Аманду медленной, неизменно ослеплявшей ее улыбкой, теплой, но не
лишенной юмора.
– Таланты вашей кухарки неоспоримы, – признал он, – но ваше общество – это такая
приправа, что даже сухая корка хлеба покажется королевским угощением.
– Представить не могу, что вы нашли во мне такого занимательного, – проворчала она,
пытаясь подавить прилив почти детской радости, которую доставили его слова. – Я ни разу
не попыталась вам польстить или угодить. И, честно говоря, не припоминаю ни одной нашей
беседы, которая не кончилась бы спором или ссорой.
Мне нравится спорить, – весело заверил он. – Ирландское наследие, видите ли.
Аманда мгновенно насторожилась при столь редком упоминании о его прошлом.
– Ваша мать была вспыльчива?
– Настоящий вулкан, – пробормотал он, засмеявшись, вспоминая давний забавный
случай. – Женщина бурных страстей и эмоций… она ничего не делала наполовину.
– Она гордилась бы вашими успехами.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Девлин. – Ма не умела читать. Она просто не поняла бы,
как обращаться с сыном, непонятно почему ставшим издателем. Будучи богобоязненной
католичкой, она не одобряла других развлечений, кроме библейских сказаний или гимнов.
Узнав содержание тех книг, которые я публикую, она, вполне вероятно, набросилась бы на
меня со сковородкой.
– А ваш отец? – вырвалось у нее. – Он доволен, что вы стали издателем?
Девлин смерил ее долгим, оценивающим взглядом, прежде чем ответить не столько
задумчивым, сколько равнодушным тоном:
– Мы не видимся друг с другом. Я вообще не знал своего отца. Для меня он всегда
оставался чужим человеком, который после смерти матери послал меня в школу и платил за
обучение.
Аманда сознавала, что ступила на очень тонкий лед, под которым кроются боль и
горькие воспоминания. Ей хотелось знать, до какой степени он будет с ней откровенен и
стоит ли продолжать его расспрашивать. Очень заманчиво предположить, что именно она, и
никто другой, сумеет вызвать на откровенность этого замкнутого человека. Что ж, его
присутствие здесь – достаточное доказательство ее правоты. Ему действительно по душе ее
общество, он явно хотел от нее чего-то, хотя Аманда никак не могла понять, чего именно.
Наверняка она не слишком интересует его как женщина, если только он не жаждет
принять вызов в облике старой девы с острым язычком.
Вошедший лакей расставил стеклянные и серебряные блюда под крышками и принялся
разносить еду и наливать вино и воду. Подождав, пока Чарлз удалится, Аманда заговорила:
– Мистер Девлин, вы постоянно уклоняетесь от вопросов о вашей встрече с мадам
Брадшо и отделываетесь шуточками и уколами. В свете моего гостеприимства будет только
справедливо, если вы наконец объясните суть вашей беседы. Почему она устроила то
абсурдное свидание в вечер моего дня рождения? Предупреждаю, что вы не получите ни
кусочка абрикосового пудинга, пока я не узнаю, и чем тут дело.
Глаза Девлина азартно блеснули.
– Жестокая! Пользуетесь тем, что я неисправимый сластена.
– Говорите! – неумолимо потребовала она. Он не торопился, спокойно пробуя говядину
и вино, прежде чем признаться:
– Миссис Брадшо полагает, что вас не удовлетворит мужчина более низкого интеллекта,
чем ваш собственный. Клянется, что ее люди слишком грубы и глупы, чтобы приблизиться к
вам.
– Но какое это может иметь значение? – удивилась Аманда. – Я всегда думала, что для
постели особенного интеллекта не нужно, и не раз наблюдала, что глупость не мешала людям
производить на свет детей.
По какой-то непонятной причине последняя реплика так рассмешила Девлина, что он
едва не задохнулся. Аманда терпеливо ждала, пока он успокоится, но при каждом новом
взгляде на ее недоумеваюшее лицо у Джека начинался очередной приступ. Наконец он
залпом проглотил вино и уставился на Аманду с покрасневшим лицом и слезящимися
глазами.
– Верно, – с трудом выговорил он. – Но вопрос выдает ваше полное отсутствие опыта,
красотка. Дело в том, что зачастую женщине труднее, чем мужчине, получить чувственное
удовлетворение. Это требует определенного умения, обращения и даже, представьте себе,
интеллекта.
Неожиданно возникшая тема беседы настолько переходила границы приличия, что
Аманда вспыхнула до корней волос и глянула на дверь, дабы убедиться, что они совершенно
одни.
– И, по мнению миссис Брадшо, именно вы, а не ее служащие обладали качествами,
необходимыми… чтобы… э… ублажить меня?
– Очевидно.
Он отложил вилку и нож и стал с неподдельным интересом наблюдать за мгновенной
сменой эмоций на ее лице.
Сознание необходимости немедленно закончить этот скандальный разговор явно
отступало перед всевозрастающим любопытством и потребностью узнать больше. У Аманды
до сих пор не было возможности расспросить кого-то о запретных подробностях отношений
между мужчиной и женщиной: ни, разумеется, родителей, ни сестер, которые, несмотря на
статус замужних женщин, знали немногим больше ее.
Но сейчас перед ней сидел человек, не только способный, но и готовый просветить ее
по любому вопросу, который она вздумает задать, и потому она прекратила бессмысленную
борьбу с правилами благопристойности. В конце концов, она старая дева, и что хорошего
дала ей благопристойность?
– А как насчет мужчин? Они когда-нибудь испытывают затруднения подобного рода? И
тоже не всегда могут найти удовлетворение с женщинами?
К ее полнейшему восторгу, Девлин вовсе не собиралси иронизировать.
– Для молодого или неопытного мужчины обычно вполне достаточно иметь рядом с
собой теплое женское тело, – серьезно пояснил он. – Но зрелый мужчина хочет чего-то
большего. Ему нравятся женщины, сумевшие его заинтересовать, бросить вызов… Даже
такие, которые могут заставить его смеяться.
– Смеяться? Неужели? – с неприкрытым скептицизмом бросила Аманда.
– Конечно. Интимная близость наиболее приятна с партнером, который готов поиграть в
постели, раскован и забавен.
– Поиграть, – протянула Аманда, покачивая головой. Идея явно противоречила ее
давним представлениям о романтике и сексе. В постели просто невозможно «играть»! Что он
хочет сказать? Намекает на то, что парочки, как дети, обожают подпрыгивать на перине и
бросаться подушками?
Заметив ее недоумение, Девлин неловко поежился, хотя в глазах метнулось синее
пламя. Легкий румянец снова появился на его щеках, а пальцы судорожно сжали вилку.
– Боюсь, – тихо прорычал он, – нам следует как можно скорее сменить тему. Потому что
сейчас больше всего на свете мне хочется подкрепить слова действием и на деле показать
все, что я имел в виду.
Глава 7
Аманда мгновенно сообразила, что беседа волнует Девлина, и, к своему смущению,
обнаружила, что откровенные речи пробудили и ее тело. Головокружительные ощущения
обжигали нервы, огненные клубки угнездились в груди, животе и между бедрами. Как
странно, что вид мужчины, звук его голоса может рождать такие чувства даже в ее
практичной душе.
– Ну что? Заслужил я свой пудинг с абрикосовым джемом? – осведомился Девлин,
потянувшись к закрытому блюду. – Хотите или нет, а я попробую и предупреждаю, что меня
можно оттащить от него только силой.
Как он и предполагал, Аманда улыбнулась.
– Ешьте, сколько хотите, – предложила Аманда, довольная тем, что голос звучит ровно.
Он ловко положил себе два маленьких пухлых пудинга и с мальчишеским энтузиазмом
принялся жевать. Аманда тем временем пыталась придумать новый предмет для разговора.
– Мистер Девлин… хотелось бы узнать, каким образом вы стали издателем.
– Такое занятие показалось мне куда более интересным, чем царапать цифры в
банковских книгах или страховой компании. И я понимал, что, став учеником, не
разбогатеешь. Я хотел основать свое предприятие, нанять штат сотрудников, иметь здание и
немедленно начать издавать книги. Поэтому, окончив школу, я на следующий день
отправился в Лондон со своими товарищами и…
Он замолчал. По лицу прошла странная тень.
– Я смог взять кредит.
– О, должно быть, вы обладаете необычайным даром убеждения, если банк дал вам
достаточный заем для покрытия ваших расходов. Особенно такому молодому человеку, как
вы.
Хотя тон Аманды был одобрительным, глаза Девлина по какой-то причине потемнели, а
губы неприветливо сжались.
– Да, – насмешливо заметил он, словно издеваясь над собой, – я был весьма убедителен.
Он снова осушил бокал, посмотрел в выжидающее лицо Аманды и заговорил с таким
видом, будто сбрасывал с плеч тяжкий груз:
– Я решил начать с иллюстрированного журнала и печатать трехтомные романы через
шесть месяцев после основания фирмы. Тогда мне не хватало двадцати четырех часов в
сутки. Фретуэлл, Стаббинс, Орпин и я… мы все работали до упаду… и вряд ли кто-то из нас
спал более четырех часов. Я был вынужден быстро принимать решения: не все из них были
верными, но каким-то образом мне повезло избежать тех роковых ошибок, которые могли бы
нас потопить. Прежде всего я приобрел пять тысяч бракованных книг и продал по сниженной
цене, чем не снискал любви у конкурентов. Зато одним махом заработал неплохую сумму.
Иначе мы просто не выжили бы. Мои коллеги называли меня бессовестным предателем, и
были правы. Но в первый же год существования мы продали сто тысяч томов и смогли
полностью выплатить кредит.
– Удивительно, что конкуренты не сговорились разорить вас, – деловито заметила
Аманда. В литературных кругах было известно, что Ассоциация продавцов книг и
Издательский комитет неизменно объединялись, чтобы уничтожить всякого, кто нарушил бы
неписаное правило: никогда не продавать книги по сниженным ценам.
– О, они пытались, – мрачно улыбнулся он. – Но к тому времени как организовали
кампанию против меня, я приобрел достаточный капитал и влияние, чтобы защититься от
любых нападок.
– И сейчас, должно быть, гордитесь своими достижениями.
До сих пор я никогда и ничем не был удовлетворен до конца, – коротко рассмеялся он, –
и сомневаюсь, что эта минута настанет.
– Но чего же еще вам хотеть? – удивилась она.
– Всего, чего у меня нет, – выпалил он. На этот раз засмеялась Аманда.
С этого момента беседа стала более свободной. Они дружески болтали о книгах,
писателях и о жизни Аманды в Виндзоре. Она описывала сестер, их мужей и детей. А
Девлин с поразившим ее интересом внимательно слушал. Аманда подумала, что для
мужчины он на редкость восприимчив и обладает способностью слышать недоговоренное
так же ясно, как высказанное вслух.
– Вы завидуете жизни своих сестер? Тому, что у них есть мужья и дети?
Он откинулся на спинку стула. Черный локон упал на лоб, и Аманда мгновенно
потеряла нить разговора. Пальцы так и чесались от желания коснуться непокорного завитка,
откинуть его назад. Она еще не забыла текстуру этих темных волос, таких же гладких и
упругих, как тюленья шкура.
Немного придя в себя, она задумалась, гадая, почему он смеет задавать вопросы, на
которые у других просто духу не хватит. И что всего удивительнее, она не обижается и даже
готова ответить. Обычно она любила анализировать чувства и действия посторонних людей,
а не свои. Но что-то так и подталкивало ее сказать правду.
– Полагаю, – нерешительно начала она, – временами я действительно завидую тому, что
у сестер есть свои дети. Но такие мужья, как у них, мне ни к чему. Я всегда хотела чего-то
совершенно иного. Вернее, кого-то.
Она на секунду задумалась. Девлин терпеливо выжидал. Уютная, спокойная атмосфера
теплой комнаты располагала к продолжению.
– Я так и не смогла смириться с тем, что супружеская жизнь в действительности не
такова, какой я ее себе представляю. По моему мнению, любовь должна быть чем-то
неодолимым и неукротимым, как описывается в романах и , стихах. Но у моих родителей,
сестер, да и у остальных виндзорских знакомых все было по-другому. Хотя… я понимала, что
мои представления неверны и брак должен быть именно таким, как у них.
– Почему? – вскинулся Девлин. Глаза его горели неподдельным любопытством.
– Потому что это непрактично. А подобная любовь быстро угасает.
Уголки его губ чуть приподнялись в неотразимой улыбке.
– Откуда вам знать?
– Так считают все окружающие. И это вполне разумно.
– А вам дороже всего порядок и здравый смысл, – мягко поддел он.
Она ответила вызывающим взглядом.
– А что, позвольте спросить, в этом плохого?
– Ничего, – насмешливо заверил он. – Но наступит день, красотка, когда романтическая
сторона вашей натуры возобладает над практической. И, когда это случится, я надеюсь быть
рядом.
Аманде понадобилось немало усилий, чтобы не вспылить. При одном взгляде на его
лицо, озаренное золотистыми отблесками пламени свечей, выхватывающих из полутьмы его
точеные черты, очертания великоватого рта и бугорки скул, у нее перехватывало дыхание и
бросало в жар. Сама себе она напоминала пустую бутылку, которую держат над огнем, так
что под воздействием тепла все-ощущения собирались внутри и грозили вот-вот вырваться
наружу.
Она умирала от желания дотронуться до шелковистых волос, бархатисто-упругой кожи,
жилки, бьющейся у основания шеи. Хотела заставить его потерять голову, слышать, как он
шепчет нежные слова на кельтском… Сколько женщин на свете мечтали завладеть им?
Ей вдруг стало грустно. Найдется ли такая, которой выпадет счастье узнать его? Или он
никогда не позволит женщине разделить с ним тайны своего сердца?
– А вы? – спросила она. – Брак – вполне практичное соглашение для человека вроде
вас.
Девлин поудобнее устроился в кресле и улыбчиво оглядел ее.
– Каким это образом? – осведомился он вызывающе, хоть и негромко.
– Да вам просто необходима жена, чтобы было кому вести хозяйство, принимать гостей
и быть верным другом для мужа. И вы, разумеется, захотите наследника, иначе кому оставите
свое Предприятие и капитал?
– Для того чтобы найти верного друга в женщине, совсем не обязательно жениться, –
возразил он. – И плевать мне, что станет с предприятием и капиталом после моей смерти.
Кроме того, в мире полно детей, и я сделаю огромное одолжение, обойдясь без них.
– Похоже, вы не слишком любите детей, – заметила она, ожидая протеста.
– Не особенно.
Аманда даже растерялась от такой искренности. Люди, не любившие детей, обычно
старались скрывать это, как порок. В обществе считалось не только правильным, но и
необходимым выставлять напоказ заботу о детях и громко восхищаться даже самыми
невоспитанными, шумными и капризными.
– Может, к своим собственным вы станете относиться по-другому, – предположила она,
повторяя банальность, которую часто слышала от окружающих.
– Сомневаюсь, – бросил Девлин, беспечно пожав плечами.
Этот разговор, казалось, мгновенно развеял ощущение растущей близости между ними.
Девлин тщательно сложил салфетку и неловко улыбнулся.
– Пожалуй, мне пора идти, – пробормотал он, чуть поежившись под ее немигающим
взглядом. Аманде стало немного стыдно. И все это ее манера глазеть на людей так, будто она
срывает слой за слоем того наносного, что прикрывало суть, и добирается до самого тайного.
Самого сокровенного. По правде говоря, она делала это ненамеренно. Просто привычка
писателя.
– Не выпьете кофе? – удивилась она. – Или бокал портвейна?
Когда он покачал головой, Аманда встала, чтобы позвонить Сьюки.
– Сейчас велю принести в прихожую ваши пальто и шляпу, а потом…
– Подождите.
Девлин встал и обошел вокруг стола. Вид у него был странный: одновременно
сосредоточенный и настороженный, как у дикого зверя, решившегося взять еду из рук
незнакомца, которому не доверял. Аманда ответила вежливо-вопрошающей улыбкой,
пытаясь взять себя в руки, хотя сердце бешено заколотилось.
– Да, мистер Девлин?
– Вы производите на меня самое странное воздействие, – пробормотал он. – Так и
хочется говорить правду, что не только чертовски необычно, но и просто затруднительно.
Она не сознавала, что отступает, пока лопатки не прижались к обтянутой парчой
панели. Девлин подступил к ней, опершись ладонью о стену рядом с ее плечом. Другая рука
бессильно повисла. И хотя поза была довольно небрежной, она почувствовала себя в плену,
окруженной, объятой его близостью.
Аманда лихорадочно провела кончиком языка по влажным губам.
– Какую правду вы хотели поведать мне, мистер Девлин? – выдавила она.
Игольчатые веера его ресниц скрыли выражение синих глаз. Он молчал так долго, что
она посчитала, будто не получит ответа. Потом он поднял голову, и ее окутала темно-синяя
мгла.
– Кредит, – пробормотал он. Обычно бархатный голос сейчас стал жестким и
невыразительным, как будто у него вдруг заболело горло и стало трудно выговаривать
слова. – Тот самый, с которым я начал дело. Я получил его не от банка и не от какой-то
компании. Деньги мне дал отец.
– Ясно, – кивнула Аманда, хотя оба знали, что она ничего не поняла.
Большая рука на стене сжалась в кулак. Костяшки с силой вдавились в парчу.
– До этого я никогда с ним не встречался, но ненавидел всеми силами души. Он пэр
королевства, богат и знатен, а мать служила горничной в его доме. Неизвестно, то ли он
изнасиловал ее, то ли соблазнил, но когда я родился, вышвырнул за дверь с жалким
пособием. Я не первый бастард, зачатый им вне брака, и, Богу известно, не последний.
Незаконный ребенок был ему не нужен и не интересен. У него было семеро законных, от
жены.
Девлин брезгливо поморщился.
– Насколько мне известно, это выводок избалованных, ленивых ничтожеств.
– Вы видели их? – осторожно спросила Аманда. – Единокровных братьев и сестер?
– К сожалению, – с горечью воскликнул он. – Только у них не возникло желания
знакомиться с одним из многочисленных побочных отпрысков папаши.
Аманда безмолвно кивнула, любуясь гордым, застывшим лицом.
– Когда мать умерла, – продолжал он, – и никто не захотел взять на себя бремя моего
воспитания, отец послал меня в Начфорд-Хит. Это место оказалось… не слишком пригодным
для ребенка. Любой, кого отправляли туда, имел полное право думать, что родители
пожелали его смерти, и вряд ли можно было винить детей за подобные воззрения. И я
прекрасно сознавал, что моя смерть не явится большой потерей для этого мира. Думаю,
именно эта мысль помогла мне выжить.
Он коротко резко рассмеялся.
– И я выжил. Из чистого упрямства. Исключительно назло отцу…
Он осекся и, глядя в ее лицо, тряхнул головой.
– Мне не стоило говорить вам такие вещи. Аманда легко коснулась его груди, взялась за
лацкан сюртука, чуть сжала пальцы.
– Продолжайте, – мягко попросила она. Ее переполняла не испытанная ранее энергия.
По какой-то причине он решился открыться ей, довериться с такой полнотой, как никому
другому. И она жаждала этих откровений, потому что пыталась понять его.
Девлин не отстранялся и по-прежнему жадно смотрел ей в лицо.
– Окончив школу, – мрачно рассказывал он, – я обнаружил, что ничего не имею: ни
имени, ни имущества, ни родных. Мне нечего было предложить в залог. Да и кто дал бы
денег взаймы подобному субъекту? Кроме того, было понятно, что без начального капитала я
не смогу сделать карьеру и добиться успеха. Поэтому и обратился к отцу, человеку, само имя
которого было для меня ненавистным. И все же я попросил его дать мне денег под любые
проценты. Другого выхода я тогда не видел.
– Должно быть, это было самым трудным решением в вашей жизни, – прошептала
Аманда.
– При виде его у меня возникло такое чувство, будто я попал в котел со змеиным ядом.
Видите ли, до той поры у меня возникали смутные мысли, что он чем-то обязан своему
незаконному сыну. Но по тому, как он взирал на меня, я понял, что был для него никем. Всего
лишь очередной ошибкой.
Ошибкой.
Аманда вспомнила, как Оскар Фретуэлл употребил то же самое слово в отношении себя
и других мальчиков, учившихся в той проклятой школе.
– Вы его сын, – возразила она. – Он и в самом деле был обязан что-то для вас сделать.
Но Девлин, казалось, не слышал ее.
– Самая горькая ирония заключается в том, что я точная его копия. Похож на него куда
больше, чем законные сыновья. Все они пошли в мать: светлокожие блондины. Кажется, его
позабавило, что я ношу, можно сказать, его клеймо. И еще больше он остался доволен тем,
что я не распространялся о школьной жизни. Он предоставил мне полную возможность
жаловаться на то, каким адом были для меня все эти годы, но я не сказал ни слова. Поведал
ему о своих планах стать издателем, а он спросил, сколько денег мне от него нужно. Я знал,
что заключаю сделку с самим дьяволом. Брать у него деньги было все равно что предать
маму. Но тогда я слишком нуждался, чтобы обращать внимание на подобные вещи. И взял
золото.
– Никто не стал бы вас осуждать, – чистосердечно заметила Аманда, сознавая, однако,
что ее слова прозвучат впустую. Сам он не собирался прощать себя за свои поступки,
несмотря на все утешения. – Кроме того, вы ведь выплатили долг, верно? Так что все
уладилось.
Он горько улыбнулся.
– Да, я все отдал полностью, и с процентами. Но ничего не улажено. Мой отец любит
хвастаться перед друзьями, как помог мне на первых шагах. Разыгрывает роль благодетеля, и
я не могу возразить.
– Но ваши друзья знают правду. И это самое главное.
– Да.
Выражение его лица стало рассеянным, и Аманда почувствовала, что он уже жалеет о
своей откровенности. Ни за что на свете она не хотела этого допустить. Но почему он должен
ей доверять? Почему вдруг поведал то, что считал самой мрачной своей тайной? Самым
мерзким поступком, совершенным в жизни? Означает ли это, что он хочет стать ближе к ней?
Или наоборот, пытается оттолкнуть?
Он опустил голову, казалось, ожидая осуждения. Почти желая его.
– Джек, – начала она. Его имя сорвалось с губ раньше, чем она успела сообразить, что
говорит. Он шевельнулся, словно намереваясь отодвинуться от нее, и она положила руки ему
на плечи. Обняла, импульсивно пытаясь защитить, хотя со стороны этот жест, наверное,
казался странным. Вряд ли она, такая маленькая и слабая, способна уберечь этого великана.
Девлин оцепенел. Но ненадолго.
К ее, а возможно, и его удивлению, он постепенно расслабился, приняв ее
покровительство, и даже немного сгорбился, чтобы ей было удобнее. Темная голова
опустилась почти до ее плеча. Аманда положила ладонь на его затылок, туда, где теплая
полоска кожи граничила с твердым накрахмаленным краем воротника.
– Джек…
Она хотела всего лишь выразить сочувствие, но голос звучал так же деловито, как
обычно.
– Поймите, то, что вы сделали, нельзя считать ни незаконным, ни аморальным, и,
разумеется, нет ни малейшего смысла тратить время на бесплодные сожаления. Незачем
упрекать себя за то, чего не в силах изменить. И, как вы сами сказали, выхода не было. Если
действительно желаете отомстить отцу и его отпрыскам за их отношение к вам, предлагаю
приложить все силы, чтобы стать счастливым.
Он тихо хохотнул прямо ей в ухо и крепко обнял.
– Моя практичная принцесса, хотел бы я, чтобы все было так легко. Но некоторые люди
просто не созданы для счастья, неужели вам никогда это не приходило в голову?
Для человека, который всю свою жизнь проводил в действии: руководил, управлял,
боролся и завоевывал, – этот момент капитуляции стал весьма странным испытанием. Джек
никак не мог прийти в себя. Он оказался в теплом тумане, размывшем очертания
безжалостного мира, в котором он существовал. Он сам не совсем разобрался, что стало
причиной этой неожиданной исповеди, но одно слово каким-то образом потянуло за собой
другое, пока он не выложил Аманде все секреты, которые ревниво таил от окружающих.
Даже Фретуэлл и Стаббинс,его ближайшие друзья, не знали подробностей. Он приготовился
к холодному отчуждению или осуждению Амавды… все это он мог вынести: недаром
сарказм и юмор были его любимыми способами обороны. Чем-то вроде защитных барьеров,
которые он воздвигал между собой и остальными людьми. Но ее неожиданная поддержка и
понимание выбили его из колеи. Он никак не мог заставить себя отступить от нее, хотя
момент неловкости и без того длился слишком долго.
Он полюбил ее силу, прямой и честный подход к жизни, полное отсутствие плаксивой
сентиментальности. Ему внезапно открылось, что женщина, подобная Аманде, – именно та,
что ему нужна. Ее не смутят ни его чудовищные амбиции, ни душевное смятение, которое
терзало его едва ли не с детства. Она питает трогательную уверенность в своих способностях
уменьшить любую проблему до разумных пропорций.
– Джек, – мягко окликнула она, – останьтесь еще ненадолго. Пойдемте в гостиную,
выпьем вина, поговорим…
Он зарылся лицом в ее волосы, туда, где из тугого узла выбивалась масса мятежных
завитков.
– Не боитесь быть со мной наедине в гостиной? Вспомните, что случилось в последний
раз. Она мгновенно взъерошилась.
– Уж поверьте, я прекрасно смогу справиться с вами и без посторонней помощи.
Ее самоуверенность восхитила Джека. Чуть отстранившись, он взял в ладони ее круглое
лицо, всем телом прижал Аманду к стене и обхватил ее скрытые янтарным бархатом ноги
своими. В ясных серых глазах мелькнуло удивление. Щеки зарумянились. Кожа у нее была
безупречно белой, а такого соблазнительного ротика, мягкого и розового, он еще не встречал.
Правда, эти пухлые губки слишком часто были плотно сжаты в ее обычной манере, что
немного портило впечатление.
– Вам никогда не следует говорить подобные вещи мужчине, – посоветовал он. – Сразу
возникает желание доказать вашу не правоту.
Он любил ерошить ей перышки, возможность, которую имели немногие мужчины. Она
нерешительно засмеялась, все еще краснея, и, похоже, не смогла собраться с мыслями, чтобы
продумать достойный ответ. Джек осторожно провел подушечками пальцев по ее
шелковистым, прохладным щекам. Хотелось согреть ее, наполнить живым огнем.
Он опустил голову и припал губами к мочке уха, чуть прикусывая мягкую плоть.
– Аманда… я рассказал вам это… вовсе не с целью вызвать сочувствие. Просто
пытаюсь заставить вас понять, что я за человек. Не благородный. Беспринципный.
– Я никогда и не считала вас иным, – съехидничала она, и он невольно рассмеялся,
ощутив губами, как она вздрогнула. – Джек…
Она плотнее прижалась к нему щекой, наслаждаясь гладкостью его чисто выбритого
подбородка.
– Вы словно предостерегаете меня от себя самого, хотя никак не могу сообразить
почему.
– Не можете?
Джек отстранился и мрачно уставился на нее. Буйное желание затмевало в нем
рассудок. Ее серебристые глаза были широко раскрыты и столь же прекрасны, как весенний
дождь. Он мог бы вечно смотреть в них.
– Потому что хочу вас.
Он вынудил шевелиться свой непослушный язык и говорил, преодолевая откуда-то
взявшийся комок в горле.
– Потому что вам больше не следует приглашать меня к ужину. А когда увидите меня,
лучше бегите со всех ног в противоположном направлении. Вы совсем такая, как ваши
героини: добрая, высокоморальная женщина, которая связалась с дурной компанией.
– И нахожу эту дурную компанию весьма интересной. Она ничуть не выглядела
испуганной и, кажется, совершенно не брала в расчет все, что он пытался ей сказать.
– А может, я просто изучаю вас с целью вывести в своем новом романе! – выпалила она
и, к его вящей растерянности, обняла его и поцеловала в уголок губ.
– Ну вот… видите? Я не боюсь вас.
Ее мягкие губы опалили его. И он потерял голову. С таким же успехом Джек мог бы
пытаться остановить вращение Земли. Куда-то исчезли все соображения осторожности, все
препоны. Нагнувшись, он завладел ее ртом, целуя с исступленной страстью. Она казалась
сочной и сладкой, как летняя земляника, а маленькая, но пышная фигура словно была
создана для его объятий. Полные нежные холмики прижались к его груди. Он проник языком
в теплую пещерку рта, исследуя каждый уголок, стараясь действовать осторожно, хотя
внутри все ярче разгоралось пламя. Он жаждал сорвать с нее бархатное платье, упиться
вкусом кожи, кончиков грудей, изгиба живота, буйных завитков между бедрами. Хотел
совратить ее сотнями различных способов, шокировать, измотать так, чтобы она в
изнеможении уснула на его плече.
Он слепо шарил по спине, пока не отыскал округлости ягодиц, и крепко стиснул,
прижимая свои чресла к ее неподатливому лону. Ее юбки ослабляли ощущения, складки
тяжелой ткани препятствовали той интимной близости, на которую он рассчитывал.
Они поцеловались еще крепче, продлевая сладкую пытку, пока донельзя возбужденная
Аманда не застонала тоненько и жалобно. Джек не помнил, как сумел отстраниться и поднять
голову. Тяжело дыша, он снова привлек Аманду к своему измученному желанием телу.
– Довольно… или я возьму тебя прямо сейчас.
Он не видел ее лица, но слышал прерывистое дыхание и чувствовал усилия держаться
спокойно, несмотря на дрожь во всем теле. Джек неуклюже погладил ее по волосам.
Сверкающие рыжевато-каштановые волосы казались под его ладонью языками огня.
Прошло немало времени, прежде чем Джек заставил себя заговорить.
– Теперь вы видите, почему приглашать меня в гостиную было не такой уж хорошей
идеей?
– Вероятно, вы правы, – дрожащим голосом прошептала она.
Джек бережно отстранил ее, хотя каждый нерв в его теле протестующе вопил.
– Я не должен был приходить сюда сегодня. Много раз обещал себе держаться от вас
подальше, но не могу…
Тихое рычание вырвалось из его горла при мысли о том, что он едва не пустился в
очередную исповедь. Что стряслось с ним, обычно крайне скрытным и не любящим
откровенничать о себе? Почему у него рот не закрывается в ее присутствии?
– Прощайте, – резко бросил он, глядя в раскрасневшееся лицо Аманды и качая головой.
Интересно, черт возьми, куда девалось его самообладание?
– Погодите, – попросила Аманда, вцепившись в его рукав. Он смотрел на ее маленькую
руку и боролся с безумным порывом схватить ее, провести по своей разгоряченной груди,
напрягшемуся животу и заставить взять ноющую, набухшую плоть.
– Когда я снова увижу вас? – спросила она. После долгого молчания он угрюмо
спросил:
– Какие у вас планы на праздник? До Рождества осталось менее двух недель. Аманда
опустила взгляд и принялась хлопотливо поправлять пояс.
– Намереваюсь, как обычно, поехать в Виндзор, провести несколько дней с сестрами и
их семьями. Я единственная, кто помнит фамильный рецепт пунша с пылающим бренди, и
моя сестра Хелен всегда просит его приготовить. Не говоря уже о сливовом пироге…
– Проведите Рождество со мной.
– С вами? – растерянно протянула она. – Где?
– Каждый год я устраиваю рождественскую вечеринку для друзей и коллег в своем
доме, – медленно продолжал Джек. – Это… – Он осекся, не в силах понять, о чем она
думает. – Собственно говоря, это настоящий сумасшедший дом. Пьянство, веселье, шутки и
смех до упаду, а шум такой, что можно оглохнуть. И к тому времени как удается найти
чистую тарелку, еда обычно успевает остыть. Более того, вы вряд ли встретите там знакомые
лица…
– Я приеду.
– Приедете? – поражение ахнул Джек. – А как же ваши племянники и племянницы и
пунш с пылающим бренди? С каждой секундой в Аманде нарастала уверенность.
– Я напишу рецепт и пошлю сестре. Что же касается детей… они вряд ли заметят мое
отсутствие. Джек тупо кивнул.
– Если захотите передумать… – начал он, но Аманда решительно тряхнула головой.
– Нет-нет, мне это прекрасно подходит. Как приятно хоть раз не слушать детские вопли,
перебранки сестер, а кроме того, я ненавижу этот изматывающий душу путь в Виндзор и
обратно. Для разнообразия совсем неплохо провести Рождество с новыми знакомыми, –
объявила она, подталкивая его к выходу, словно боясь, что он передумает и возьмет назад
свое приглашение.
– Поскольку вы, мистер Девлин, выразили желание уйти, не стану вас задерживать.
Доброй ночи.
Она позвонила горничной, велела принести пальто Джека, и тот оказался на улице, не
успев сообразить, что, собственно, произошло.
Выйдя на посыпанное песком, продуваемое всеми ветрами крыльцо, Джек пожал
плечами, сунул руки в карманы и медленно направился к ожидавшему экипажу.
– Какого черта я это сделал? – пробормотал он себе под нос, пораженный до глубины
души неожиданным окончанием вечера. Он всего лишь хотел провести часок-другой в
обществе Аманды Брайерз, а получилось, что пригласил ее на Рождество!
Джек ступил на подножку и скованно уселся, не касаясь спинки и зажав руки коленями.
Он был выбит из равновесия, чувствовал неминуемую угрозу: его уютный, размеренный мир
в одночасье изменился до неузнаваемости. Что-то происходило в нем самом, и это крайне
ему не нравилось.
Очевидно, маленькая старая дева сумела разбить тщательно спланированную оборону.
Он хотел добиваться ее так же сильно, как покинуть, и больше никогда не видеть, но ни то ни
другое не представлялось возможным. Хуже всего, что Аманда была респектабельной дамой,
которая не пойдет на легкую интрижку или тайный роман. Она будет стремиться завладеть
сердцем человека, которого полюбит, потому что слишком горда и сильна духом, чтобы
согласиться на меньшее. А его окаменевшее сердце не дано растопить ни ей, ни какой другой
женщине.
Глава 8
Веселимся и поем,
Вам приносим радость в дом.
С Рождеством веселым всех,
Пусть звенит наш громкий смех.
Вам желаем счастья мы,
Света, ласки и любви.
***
Глава 9
Остаток вечера прошел как во сне. Казалось, веселившиеся от души гости никогда не
разъедутся. Но всему наступает конец. Сонных детей погрузили в экипажи, родители,
раскрасневшиеся от вина и забав, уселись, рядом. Парочки перешептывались в холле,
обмениваясь обещаниями и клятвами, а также поспешными поцелуями под веткой омелы над
дверью.
Последний час Аманда почти не видела Девлина, провожавшего гостей, прощавшегося
и выслушивавшего добрые пожелания. Она невольно улыбнулась, сообразив, чем он
занимается: ловко выпроваживает за дверь задержавшихся приятелей и поскорее ведет к
каретам. Он явно старался отделаться от всех и остаться с ней наедине. Судя по его
настороженным взглядам в ее сторону, он опасался, что она передумает и пойдет на
попятный.
Но она верила, что в эту волшебную ночь никто и ничто не встанет между ними. Она
еще никогда не чувствовала себя столь беззащитной, готовой на все и исполненной
ожиданий. И поэтому, постаравшись набраться терпения, хоть это оказалось нелегко, уселась
в маленьком, голубом с золотом салоне перед мраморным камином и мечтательно уставилась
в желтое сияние пламени. Когда дом опустел, если не считать слуг, занятых уборкой, и
музыкантов, складывавших инструменты, Девлин подошел к ней.
– Джек, – тихо выговорила она, как только он присел перед ней на корточки и взял за
руку.
Пламя освещало гордый профиль, заливая черты лица ослепительным светом.
– Вам пора домрй, – выговорил он, глядя на нее без обычной веселой уверенности и
тени улыбки. Взгляд его был пристальным и вопрошающим, словно он пытался проникнуть в
самые тайные ее мысли. – Хотите вернуться одна, или мне проводить вас?
Кончик затянутого в перчатку пальца коснулся его щеки в том месте, где щетина уже
успела пробиться, и отблески превратили ее в крошечные золотые песчинки. Ни у кого не
было губ прекраснее, столь четко очерченных: верхняя поуже, нижняя – мягче, полнее,
обещавшая восторги плоти.
– Едем со мной, – сказала она.
В экипаже было темно и холодно. Аманда поспешно поставила ступни на ножную
грелку. Девлин уселся рядом. Длинные ноги заняли большую часть пространства под
сиденьем. Он засмеялся, увидев, как жадно она впитывает тепло, идущее от фарфорового
ящичка, заполненного горящими угольями.
Лакей захлопнул дверцу, и Девлин, немедленно обняв Аманду за плечи, прошептал:
– Я могу согреть тебя.
Лошади тронулись. Карета покатилась по неровной мостовой, слегка покачиваясь при
каждом толчке. Аманда не успела оглянуться, как очутилась на коленях своего спутника.
– Джек! – воскликнула она, но он, словно не слыша, сбросил с нее шаль и провел рукой
по спине. Взгляд его был устремлен на слабо мерцающие белоснежные груди. Другая рука
мгновенно нашла под юбками тонкую щиколотку.
– Джек! – снова ахнула она, упершись в его грудь, но он молча потянул ее на себя и
припал губами к шее.
– Что? – пробормотал он, лаская ее губами.
– Только не в карете, умоляю.
– Почему нет?
– Потому что это…
Кончик языка коснулся впадинки на шее, и она едва не застонала.
– Вульгарно. Грубо.
– И возбуждает, – добавил он. – Ты когда-нибудь мечтала заниматься любовью в
экипаже?
Аманда откинула голову и в изумлении воззрилась на него, стараясь разглядеть
выражение лица в полумраке.
– Разумеется, нет! Даже представить не в силах, как можно это осуществить!
Но, заметив, как блеснули его зубы, она немедленно пожалела о своих словах.
– Нет-нет, только не объясняй!
– Лучше я покажу, – усмехнулся он и, шепча невообразимые, интимные, вгоняющие в
краску слова, принялся расстегивать ей платье. Судя по тому, как быстро ослабло натяжение
ткани, он времени не терял.
Согласившись отдаться ему сегодня, она представляла романтическую сцену в спальне.
Отнюдь не в его экипаже.
Он похищал поцелуй за поцелуем с ее полуоткрытого рта, водил влажными губами по
шее.
– Не нужно, – умоляла она. – Мы почти приехали… лакей узнает… остановись!
Джек притянул ее к себе, глядя в серые глаза, всегда светившиеся умом и вызовом.
Теперь же их глубины сверкали расплавленным серебром. В них таились уязвимость и
желание.
Возбуждение заставило его сердце забиться сильнее. Чресла бешено пульсировали,
мужская плоть взбунтовалась. Он хотел вонзиться в нее, стиснуть, кусать и лизать каждый
дюйм обнаженной кожи.
Он вновь припал к ее губам, жадно впитывая восхитительный вкус, лаская ее язык
своим. Она с готовностью отвечала, позволив целовать себя именно так, как хотел он,
выгибаясь всем телом. К этому времени платье уже было расстегнуто до талии. Его рука
продолжала шарить по спине, пока не столкнулась с краем корсета. Джек стал нетерпеливо
дергать за шнурки, они разошлись и этот предмет туалета не обвис. Теперь Аманда могла
дышать свободнее, избавившись от плена накрахмаленной ткани с твердыми косточками.
Джек стянул платье с се плеч и расстегнул крючки корсета. Полушария ее грудей
вырвались на волю, прикрытые только смятым батистом сорочки. Джек не помня себя усадил
Аманду повыше, нашел изюминку соска, поймал губами и слегка прикусил сквозь материю.
Сладостная вершинка мгновенно затвердела, и каждое обжигающее прикосновение языка
исторгало новый стон из горла Аманды. Он дернул за сорочку, ощутил, как тонкая ткань
треснула, но продолжал тянуть, пока не обнажил груди, и со стоном зарылся губами в
ложбинку, взвешивая на ладонях пьянящую тяжесть.
– Джек, – едва выговорила она, теряя способность мыслить здраво. – О, Джек…
Его алчный рот снова отыскал ее сосок. Язык обвел шелковистую верхушку и замер на
границе, там, где начиналась светлая кожа груди. Ее аромат возбудил в нем желание столь
бешеное и примитивное, что мир сузился до темного тесного пространства экипажа.
Стремясь скорее поставить свое тавро на добыче, он сунул руки под шелковые юбки,
раздвинул ноги Аманды так, что она устроилась на нем верхом.
Как он и ожидал, она не осталась равнодушной, осыпая его горячими поцелуями, гладя
по груди и животу. Но его одежда и галстук мешали ей, скрывая то, к чему она стремилась, и
Аманда, глухо, обреченно застонав, отстранилась.
– Помоги мне, – попросила она дрожащим голосом, принимаясь возиться с поясом его
брюк. – Я хочу дотронуться до тебя.
– Не сейчас.
Его ладони скользнули по ее панталонам, нашли изгиб ягодиц.
– Если ты коснешься меня сейчас, я не смогу с собой совладать.
– Мне все равно.
Она дернула сильнее и сумела расстегнуть верхнюю пуговицу.
– Хочу ощутить твой вес… держать тебя в ладони… Она обвела пальцем твердый ком,
распиравший его брюки. Легчайшее нажатие заставило его дернуться и застонать.
– Кроме того, – задыхаясь напомнила она, – ты первым начал.
Она была такая восхитительно деспотичная, такая пылкая, что сердце Джека сжало
неведомое доселе чувство… слишком опасное, чтобы пытаться понять его истоки и причины.
– Ладно, так и быть, – согласился он весело, хотя глаза сладострастно блестели. – Я не
собираюсь ни в чем тебе отказывать.
Отстранив ее настойчивую руку, он ловко расстегнул оставшиеся шесть пуговиц.
Освобожденная плоть буквально выпрыгнула наружу, чуть подрагивая в предвкушении
триумфа. Руки Джека дрожали от усилий сдержаться, не приподнять ее и не вонзиться в
девственное тело. Он стиснул зубы и призвал на помощь волю и терпение, когда ее
прохладные руки сомкнулись на тугом отростке, поглаживая шелковистую, туго
натянувшуюся кожу.
– Я не ожидала… – прошептала она, полузакрыв глаза и не отнимая руки, – что он
такой горячий и гладкий…
Джек отвернулся. Воздух со свистом вырывался сквозь горящие губы. Он дошел до
предела. Еще немного…
Но тут к его щеке прижалась мягкая щека Аманды.
– Очень больно, когда я тебя касаюсь? – вдруг спросила она, нерешительно
притрагиваясь к подрагивающей головке.
– Нет, Господи, нет…
Он сдавленно рассмеялся, но тут же вновь застонал.
– Мне так хорошо. Mhuimin… Ты убиваешь меня… остановись, умоляю.
Он сжал ее запястье, отстранил руку, потянулся к длинному разрезу в ее панталонах и
сильно дернул. Швы лопнули. Он проник внутрь большим пальцем и пригладил кружево
влажных рыжих завитков.
– Моя очередь, – объявил он, целуя разгоряченное лицо и осторожно прижимая палец к
пещерке, скрытой под завитками, раз, другой, пока розовые складки не набухли и не
разошлись. Он почувствовал, как она сжала его бедра своими, и постарался раздвинуть их
как можно шире, так что ее тело беспомощно открылось его ласкам.
Он гладил, теребил, дразнил и наконец почувствовал кончиком пальца собирающуюся
влагу. Аманда охнула и надавила на его руку, словно в забытьи, бессознательно ища
удовлетворения. Но он продолжал пытку, медленно, едва дотрагиваясь, останавливая палец
как раз над крошечным бугорком плоти, ставшим непереносимо чувствительным и
набухшим. Аманда дрожала и извивалась, но он неумолимо обводил бугорок.
И только доведя ее до исступления, он прижался чреслами к ее лону, не проникая
внутрь, только потираясь возбужденным отростком о влажную впадинку между ее бедер.
Каждый толчок экипажа все больше сближал их тела. Джек в изнеможении закрыл глаза и
замер, когда ощущения достигли непередаваемой остроты. Больше он не выдержит. Сейчас
взорвется… Нет, он не может этого допустить. Не здесь. Не сейчас.
Тихо выругавшись, он сжал ее округлые бедра и отстранил от своей вздыбившейся
плоти.
– Джек, – взмолилась она, – ты мне нужен… нужен… о Боже… пожалуйста…
– Да, – выдохнул он, оцепенев и истекая потом. – Я дам тебе облегчение, дорогая.
Скоро. Но мы должны подождать еще немного, mhuirnin, сделаем это, как полагается, в
удобной постели. Я не собирался заходить так далеко в экипаже… просто не мог сдержаться.
Повернись и дай мне застегнуть твое платье…
– Не нужно ждать, – прохрипела Аманда. – Я хочу тебя сейчас.
Она поцеловала его в губы, пробуя языком на вкус, воспламеняя, и его бедра под
тяжестью ее тела превратились в железо. Но Джек еще держался.
– Нет, – нерешительно засмеялся он и, сжав ее лицо ладонями, осыпал
головокружительными поцелуями. – Ты пожалеешь, если мы не остановимся, милая…
Отодвинься, пока я еще способен сдержаться.
– Я ждала тридцать лет, – выкрикнула она, неловко ерзая, чтобы как следует оседлать
его. – Позволь мне решать, где и когда. Прошу тебя. В следующий раз приказывать будешь
ты.
Упоминание о том, что следующий раз обязательно будет, и мысль обо всем том, что он
сделает с ней, для нее, ради нее, окончательно свели ее с ума.
– Мы не должны, – услышал он свой прерывистый голос, хотя руки по собственной
воле нырнули под юбки и приподняли Аманду.
– Мне все равно. Сделай это… сейчас…
Ее слова растворились в тихом стоне, когда его большой палец снова обвел
непереносимо чувствительную горошинку, а средний палец скользнул внутрь.
Джек смотрел в мечтательные серые озера ее глаз, наблюдал, как опускаются ее
ресницы, как румянец страсти заливает щеки. Ее руки цеплялись за его плечи, грудь. Она,
задыхаясь, приникла к нему, и он почувствовал, как ее горячая скользкая плоть смыкается
вокруг осторожного проникновения его пальца. Она слепо искала его губы, и он поцеловал ее
так крепко, как она хотела, медленно погружая в ее рот язык в одном ритме с толчками
пальца, используя все свое умение, чтобы привести ее ближе… Ближе… Потрясенный стон
вырвался у Аманды. Она прильнула к нему изо всех сил, когда желанное освобождение
настигло ее. Затрепетала, выгнулась, бросилась ему на шею, пока ее лоно пульсировало в
сладостных конвульсиях. Что-то тихо бормоча, Джек отнял руку, приподнял ее над собой и
терзал влажную ложбинку головкой своего отростка, тычась, гладя, лаская. Аманда с силой
опустилась на него. Дыхание перехватило от боли, но она продолжала давить вниз, пока он
не проник в нее одним уверенным выпадом.
Джек откинул голову, зажмурился и свирепо свел брови. Она прижималась к его
бедрам, держа его плоть стальной хваткой. Наслаждение становилось невыносимым. Он не
мог ни думать, ни говорить, ни произнести ее имени. Только сидеть и ощущать, как
неустанные волны блаженства накатывают на него. Аманда подалась вперед. Приоткрытые
губы коснулись его обнаженной шеи в том месте, где судорожно билась жилка. Язык робкой
лаской прошелся по коже. Он задохнулся, шевельнул бедрами, входя глубже, и ее лоно
немедленно сжалось. Джек услышал свой собственный гортанный крик, в последний раз
вторгаясь в нее и вздрагивая в экстазе освобождения. Обретя способность двигаться, он
осыпал яростными поцелуями, сознавая, что, возможно, сминает ее нежные губы. Но она,
похоже, не возражала.
Звуки их прерывистого дыхания постепенно затихали. Джек прижал Аманду к груди и
положил ладонь на ее растрепанные волосы. Другая рука гладила спину. Она вздрогнула от
приятного контраста холодного воздуха и его теплой руки. Он пробормотал проклятие и стал
возиться со шнурками корсета, сообразив, что экипаж замедляет ход.
– Черт возьми, черт возьми, мы уже приехали.
Но разнежившаяся Аманда, казалось, не разделяла его внезапной тревоги. Спокойно
протянув руку, она заперла дверцу и гортанно прошептала:
– Все в порядке, Джек.
Джек, мгновенно помрачнев, рывком свел края выреза и быстро застегнул платье.
– Как я мог до такой степени потерять голову… нужно было подождать. Ведь ты была
девственницей… Первый раз не должен быть таким! Я хотел быть нежным и бережным,
собирался…
– Но именно этого я хотела, – с легкой улыбкой заверила она. С лица все еще не сошел
румянец, серые глаза сверкали. – И я вовсе не из тех девственниц, к которым ты привык,
поэтому не понимаю, почему мы должны были сделать это обычным порядком…
Все еще хмурясь, Джек сжал ее талию, поднял, и она тихо охнула, когда его обмякшая
плоть выскользнула из нее. Понимая, что с ней творится, Джек кое-как умудрился отыскать в
кармане платок и молча протянул Аманде. Сгорая от смущения, она сунула платок между
бедер, чтобы промокнуть обильную влагу.
– Я сделал тебе больно, – покаянно пробурчал Джек, но она энергично тряхнула
головой.
Немного неприятно, но я ожидала худшего, – заверила она. – Сколько пришлось
наслушаться историй о муках, испытанных в брачную ночь, но это было далеко не так
ужасно, как говорят.
– Аманда, – прошептал он, против воли забавляясь ее щебетом. Она подняла глаза. Он
обнял ее и стал целовать.
Но тут экипаж остановился. Они подъехали к дому Аманды. Что-то сокрушенно
приговаривая, Джек лихорадочно пытался привести одежду в порядок, пока Аманда наскоро
приглаживала волосы. Ей удалось найти несколько шпилек и накинуть на плечи
темно-красную шаль.
– Как я выгляжу? – спросила она.
Джек только головой покачал. Любой понял бы, чем они занимались, при виде
пылающих щек, нежного мерцания глаз и распухших губ.
– Как будто ты только что отдавалась мужчине, – без обиняков выпалил он. К его
полнейшему изумлению, она улыбнулась.
– Прошу тебя, поспеши. Я хочу поскорее оказаться дома и посмотреть в зеркало. Всегда
хотела знать, как выглядит только что отдавшаяся женщина.
– А потом?
Она не отвела взгляда.
– Потом я раздену тебя. Никогда раньше не видела обнаженного мужчину.
Нерешительная улыбка чуть вздернула уголки его губ.
– Я в твоем распоряжении, – объявил он, играя с прядкой непослушных волос,
вившейся над ее ухом.
Она немного помолчала, продолжая взирать на него. Интересно, какие мысли занимают
ее?
– Нам кое-что нужно обсудить, – сообщила она наконец. – Выработать условия.
– Условия?
Его рука замерла.
– Нашего романа, – сконфуженно объяснила она. – Ты ведь хочешь завести со мной
роман, верно?
Глава 10
– Черт побери, конечно, – усмехнулся Джек и с веселым смирением добавил:
– Мне следовало знать, что ты захочешь все разложить по полочкам.
– И что тут плохого? – удивилась Аманда. – Почему бы не упорядочить нашу связь?
– Договорились, – согласился он дрожащим от смеха голосом. – Давай войдем в дом и
начнем переговоры. Сгораю от нетерпения услышать твои планы.
Лакей открыл дверцу, и Аманда позволила Джеку проводить ее в дом. Ноги ее дрожали,
местечко между бедер саднило и было подозрительно влажным. Ничего не скажешь, это
Рождество навеки останется в ее памяти.
Некстати выбившийся локон повис над ее правым глазом. Заправляя его за ухо, она
подумала о настойчивых руках Джека, сжимавших ее голову, о губах, припадавших к ее
груди…
Да, разумеется, она не должна была лишаться невинности таким образом… и все же
ноющая боль между бедер и невидимые, но ощутимые отпечатки его ладоней на ее теле были
неоспоримым доказательством того, что она стала женщиной.
Она пыталась найти в своей душе сожаление, но не смогла.
Ни один мужчина не заставлял ее чувствовать себя такой желанной и прекрасной, и
совершенно не похожей на старую деву. Оставалось надеяться только, что она сумеет скрыть
свою любовь к нему.
Потому что она любила его.
Осознание этого пришло к ней с предельной ясностью. Вряд ли какая-то женщина
способна устоять перед Джеком Девлином, этим коварным красавцем с искалеченной душой.
Она не питала иллюзий относительно его ответного чувства или хотя бы сильного увлечения
в течение достаточно продолжительного времени. Будь он в состоянии любить женщину,
наверняка уже давно бы успел найти достойную из того легиона, который знавал в прошлом.
И даже если какая-то особа сумеет заманить его в сети брака, вряд ли ее ожидает
счастье. Только горе и унижения. Слишком он неотразим, богат и влиятелен, женщины всегда
будут бросаться ему на шею. А он никогда не сможет отвечать жене любовью на любовь.
Она просто примет все, что он соизволит ей дать, и сделает все возможное, чтобы их
связь не закончилась обидами и горечью разочарования.
Они вошли в гостиную, где Джек, вытащив спичку из серебряной коробочки, зажег
огонь в камине. Аманда опустилась на ковер с цветочным узором и протянула руки к
вспыхнувшему пламени. Джек устроился рядом, обнял ее за плечи и прижался губами к ее
волосам, нежно целуя растрепанные локоны.
– Теперь объявляй свои условия, пока я не взял тебя снова, – тихо велел он.
Она пыталась в точности вспомнить все пункты, но мысли путались от его близости.
– Прежде всего я настаиваю на осмотрительности и осторожности. Никто не должен
знать о нас. Мне есть что терять, если наши отношения станут всеобщим достоянием.
Разумеется, поползут слухи, но пока мы не будем выставлять напоказ наши свидания,
никакого скандала не случится. Кроме того…
Она осеклась, ощутив, как его рука скользит вдоль ее позвоночника. За прикрытыми
веками замелькали огненные узоры.
– Кроме того? – повторил он, обдавая ее ухо горячим дыханием
– Кроме того, я желаю, чтобы наша связь имела определенную продолжительность.
Скажем, три месяца. В конце этого срока мы расстанемся друзьями и пойдем каждый своей
дорогой.
Хотя она не .видела лица Джека, судя по тому, как он напрягся, сразу поняла, что он
растерян.
– Надеюсь, у тебя найдется целый список причин для такого требования, и Богу
известно, мне хотелось бы их выслушать.
Аманда согласно кивнула.
– Мне много раз приходилось наблюдать, как заканчиваются любовные связи:
равнодушием, ссорами или ревностью. Но если мы заранее решим, когда и как разойтись,
скорее всего сумеем сохранить добрые отношения. Ужасно не хотелось бы терять твою
дружбу, когда остынет страсть.
– Но почему ты так уверена, что она остынет.
– Просто ни один роман не длится вечно, не так ли?
– А что, если мы оба не захотим разрыва через три месяца? – ответил он вопросом на
вопрос.
– Тем лучше. Я бы предпочла все закончить на самой высокой ноте, чем тянуть, пока
мы до смерти не надоедим друг другу. Помни, риск огласки возрастает со временем… а у
меня нет ни малейшего желания становиться изгоем в обществе.
Джек повернул ее лицом к себе, и Аманде показалось, что, несмотря на улыбку, он
чем-то раздосадован.
– Три месяца, – слишком мало. Мое желание не угаснет. А когда настанет время… что
ж, я оставляю за собой право попытаться переубедить тебя.
Делай, что хочешь, – махнула она рукой. – Все равно у тебя ничего не выйдет. У меня
очень сильная воля.
– У меня не слабее.
Они обменялись насмешливо-вызывающими взглядами. Джек сжал плечи Аманды и
наклонил голову. Поцелуй, однако, был прерван шумом шагов. Кто-то входил в дом. Джек
поспешно отстранился.
– Слуги, – с сожалением вздохнула Аманда. Джек одним плавным движением поднялся
и потянул за собой Аманду.
Хотя она знала Сьюки почти всю жизнь и терпела постоянное ворчание и жалобы на
отсутствие мужчины в жизни хозяйки, все же двусмысленная ситуация немало смущала
Аманду. Несмотря на все попытки казаться равнодушной, к щекам прилила горячая волна.
Сьюки вошла в гостиную и оцепенела от изумления при виде открывшейся ее глазам
сцены. Беспорядок в одежде и прическе Аманды, вся интимная атмосфера комнаты почти не
оставляли сомнений в том, что здесь происходило.
– Прощу прощения, мисс Аманда. Аманда немедленно подошла к ней.
– Добрый вечер, Сьюки. Надеюсь, вы с Чарлзом хорошо повеселились?
– Очень, мисс. Прекрасная ночь. Я могу чем-то помочь, прежде чем отправиться спать?
– Да, Сьюки. Принеси в спальню кувшин горячей воды.
– Да, мисс.
Не поднимая глаз, горничная поспешила на кухню. Прежде чем Аманда успела отойти,
руки Джека поймали ее сзади за талию. Он притянул ее к своей груди и приник горячими
губами к шее, послав волну томительного удовольствия по всему телу.
– У меня тоже есть условие, – объявил он, почти не отнимая губ.
– И какое же?
Звук собственного голоса, низкого и дремотного, был ей незнаком.
– Если нам суждено быть любовниками такое короткое время, я намереваюсь взять от
наших отношений все, что возможно. Обещай, что ты отдашь мне все, ничего не утаишь и ни
от чего не станешь отказываться.
Он волнующе медленно провел рукой по ее боку, до самых бедер.
– Я хочу делать с тобой все, Аманда.
– Что ты подразумеваешь под словом «все»? – парировала она.
Вместо ответа он тихо рассмеялся. И этот смех проник в самую ее душу.
Аманда нахмурилась.
– Вряд ли я могу согласиться на что-то, не понимая сути!
Губы Джека дернулись в едва сдерживаемой усмешке.
– Я дал тебе мемуары Джеммы Брадшо, – напомнил он с невинным видом. – Эта книга
вполне может в некоторых отношениях оказаться познавательной для тебя.
– Я не читала все, – бросила Аманда. – Только некоторые главы… и посчитала слишком
пошлой, чтобы продолжать.
– В жизни не подумал бы, что леди, готовая распроститься с целомудрием в карете,
окажется столь строгой блюстительницей нравов, – хмыкнул он, не обращая внимания на
мрачную физиономию собеседницы. – Значит, в общих чертах это выглядит так: мы
расстаемся через три месяца по твоему требованию, если ты готова заниматься со мной всем
описанным в мемуарах Джеммы.
Ты шутишь! – возмущенно ахнула Аманда.
– В пределах разумного, естественно. Вряд ли некоторые вещи возможны с точки
зрения анатомии. Но было бы интересным узнать наверняка, не так ли?
– Ты растленный, порочный, грязный развратник, – заявила она.
– Да, и на следующие три месяца я весь в твоем распоряжении, – кивнул он, оглядывая
ее оценивающе-жадным взглядом. – Итак, о чем говорится в первой главе?
Аманда не знала, что делать: смеяться или ужасаться. Неужели он это серьезно? Или
хочет ее поддразнить?
– Насколько я помню, все начинается с того, как одному джентльмену сообщают адрес.
Джек накрыл ее губы своими в невыразимо нежном поцелуе.
– По-моему, так оно и есть. Давай поднимемся наверх, и я покажу, что будет дальше.
Аманда повела его к лестнице, но остановилась перед тем, как шагнуть на первую
ступеньку, охваченная приступом застенчивости. Как легко было отрешиться от реальности в
темном тесном пространстве экипажа! Однако здесь, в знакомом окружении, все напоминало
ей о недопустимости того, на что она решилась.
Словно поняв ее колебания, Джек прижал Аманду к перилам и заключил в кольцо своих
рук.
– Может, мне понести тебя? – спросил он, едва заметно улыбаясь глазами.
Она стояла чуть выше его, так что их лица оказались на одном уровне.
– Нет, я слишком тяжелая. Ты либо уронишь меня, либо споткнешься, и мы оба
переломаем шеи. Синие глаза зажглись дьявольским весельем.
– Ты явно недооцениваешь меня. Придется излечить тебя от этого недостатка.
– Дело не в этом, я просто…
Она удивленно взвизгнула, когда он легко подхватил ее на руки.
– О Джек, не нужно! Ты надорвешься! Но он крепко держал ее и, вроде бы не ощущая
веса, как пушинку понес наверх.
– Ты чуть не вдвое ниже меня! Я мог бы нести тебя много миль и даже не задохнуться.
И немедленно перестань вырываться.
Аманда вцепилась в его плечи.
– Ладно, ты все доказал, – пропыхтела она. – А теперь опусти меня, пожалуйста.
– Обязательно, – заверил он. – Прямо на постель, как только мы до нее доберемся.
Какая из комнат твоя?
– Вторая дверь по коридору, – пробормотала она, уткнувшись в его грудь. Ее никогда и
никто не носил на руках, и, хотя она чувствовала себя неловко, все же ей неожиданно
понравилось чувствовать себя слабой и беззащитной.
Она прижалась щекой к его плечу и позволила себе наслаждаться ощущением полета.
Подумать только, сильный могучий великан держит ее на руках.
Они подошли к спальне, и Джек, ногой захлопнув за собой дверь, осторожно положил
Аманду на большую кровать с витыми столбиками цвета ячменного сахара под
желто-золотистым пологом из дамасского шелка. Пар поднимался от кувшина с горячей
водой, стоявшего в углу, на умывальнике. Языки пламени плясали в камине, жадно пожирая
только что подброшенные дрова.
Аманда смотрела на Джека широко раскрытыми глазами, гадая, намерен ли он
раздеться прямо здесь, перед ней.
Он бросил фрак на туалетный столик, снял жилет и развязал галстук.
Аманда откашлялась, стараясь унять стук сердца. Но кровь в жилах уже раскалилась.
– Джек, – шепнула она, – мы вправду собираемся испытать на деле первую главу?
Джек ухмыльнулся, сообразив, что она имеет в виду «Грехи мадам Б».
– Признаюсь, красотка, моя память уже не та, что прежде. Не могу припомнить, как
начинается чертова книга… если только не хочешь просветить меня.
– Нет! – вскрикнула она, чем вызвала очередной взрыв смеха.
Джек, не успев до конца расстегнуть рубашку, шагнул к ней. Свет лампы играл на его
мускулистой груди. Потянувшись к капелькам серег, свисавших почти до подбородка, он
осторожно вынул их из ушей, потер ноющие мочки, положил украшения на тумбочку и стал
вынимать по одной шпильки из волос Аманды. Она закрыла глаза и тяжело задышала.
Каждое его движение казалось медленным и выверенным, словно она была невыразимо
хрупким созданием, требующим самого бережного обращения.
– Но должно же быть в книге Джеммы то, что тебе наверняка понравилось.
Он снял с нее туфли и уронил на ковер.
– То, что интриговало тебя… возбуждало…
Она подскочила от неожиданности, почувствовав, как его руки сжимают щиколотки и
скользят вверх, до самых подвязок. Ловкое движение – и ленты сползли с ног. Джек скатал ее
шелковые чулки, то и дело останавливаясь, чтобы погладить упругие изгибы икр. Кончики
пальцев пощекотали чувствительные местечки под коленями, отчего ноги непроизвольно
дернулись.
– Вряд ли я посмею выговорить это вслух, – со сдавленным смехом призналась она. –
Кроме того, в этой ужасной книге ничто не может нравиться.
– Не правда, – мягко возразил он. – И ты просто должна сказать мне, красотка. В конце
концов, после всего того, что было между нами, еще немного воображения не повредит.
Расскажи мне, о чем ты грезишь.
– Нет, – покачала она головой, – сначала ты. Он снова сомкнул пальцы на ее
щиколотках и привлек Аманду к себе.
– В моих фантазиях участвует каждая частичка твоего тела. Волосы, губы, груди…
даже ноги.
– Ноги? – поразилась Аманда и снова подпрыгнула, когда его большие пальцы
погладили подъемы стоп, снимая напряжение. Он поставил ее ногу себе на ширинку, рядом с
толстым тяжелым стержнем, распиравшим ткань. Жар его тела обжег ступню, и пальцы
немедленно поджались.
Смущенная и возбужденная, Аманда смотрела на него сквозь ресницы и видела, как
игриво смеются глаза. Она немедленно отняла ногу и услышала его смешок.
Он быстро сбросил остальную одежду, упавшую на пол. В комнате стало очень тихо,
если не считать потрескивания огня. Аманда рискнула бросить застенчивый взгляд на
обнаженное мужское тело, но, тут же забыв обо всем, уставилась на Джека во все глаза.
Прихотливое чередование света и тени выпукло вырисовывало каждую деталь: мышцы,
золотистую кожу, элегантный абрис фигуры, придававшие ему грацию и изящество хищника.
Она представить не могла, чтобы кого-то до такой степени не смущала собственная нагота, и
все же он стоял перед ней с небрежным спокойным видом, словно был полностью одет. И
очень возбужден: великолепная демонстрация жгучего желания, которого он даже не пытался
скрыть.
Сладкая истома охватила Аманду. Никогда и ничего она не хотела в жизни больше, чем
этого мужчину… ощутить тяжесть его тела на своем, палящее дыхание на коже, обнимающие
ее руки…
– Теперь ты увидела голого мужчину, – объявил Джек. – И что думаешь по этому
поводу?
Аманда провела языком по пересохшим губам.
– Думаю, что тридцать лет – слишком большой срок, чтобы дожидаться этого.
Он завел руки ей за спину и принялся расстегивать платье.
От запаха его кожи, теплого и солоноватого, слегка закружилась голова. Совсем как в
тех случаях, когда ей случалось залпом выпить бокал вина. Она положила руки ему на плечи,
чтобы прийти в себя. Кончики пальцев покалывало от смелых прикосновений к атласной
поверхности.
Он осторожно поставил ее на ноги и стащил платье. Оказавшись в зеленом шелковом
кругу, она переступила через него и осталась в легком корсете, сорочке и панталонах. Но тут
же сконфузилась до красных пятен на лице и отступила.
– Джек…
Аманда подошла к умывальнику и налила горячей воды в расписную керамическую
миску.
– Не мог бы ты подождать за ширмой? – попросила она, не глядя на него. – Мне нужно
несколько минут, чтобы… чтобы…
Он подошел сзади и обнял ее за талию.
– Позволь мне помочь?
– Нет, – выдохнула она, охваченная неодолимым стыдом. – Пожалуйста, уйди… я
справлюсь сама.
Но он заглушил протесты поцелуями, одновременно расстегивая ее корсет и стаскивая
белье. Побагровевшая Аманда вынудила себя стоять спокойно, пока он разглядывал ее нагую.
Слишком хорошо сознавала она свои недостатки: ноги могли быть подлиннее, бедра – поуже,
живот – более плоским. Но на шее Джека бешено бился пульс, а руки слегка тряслись, когда
он коснулся ее груди. Можно подумать, перед ним богиня, а не тридцатилетняя старая дева!
– Дьявол, как же я хочу тебя, – каким-то чужим голосом признался он. – Так и съел бы!
Она не верила своим ушам. Неужели это сбивающее с толку и тревожащее душу
заявление относится именно к ней?
– Пожалуйста, не стоит утверждать, что я красива. Мы оба знаем, что это не так.
Джек молча намочил полотняную тряпочку, выжал и принялся бережно вытирать
внутреннюю сторону ее бедер. К полнейшему унижению Аманды, он заставил ее поставить
ногу на стул и полностью отдаться его заботам.
– У всякого мужчины свои вкусы, – объяснил он наконец, снова намочив и выжав
тряпочку, но на этот раз, прикладывая ее к тому месту между бедер Аманды, которое
саднило. – Так получилось, что ты больше всего соответствуешь моим.
Аманда подалась вперед, пока ее щека не легла на его плечо, и только тогда позволила
себе немного расслабиться.
– Ты предпочитаешь коротышек с широкими бедрами? – скептически осведомилась
она.
Джек провел свободной рукой по пышным ягодицам, и она щекой ощутила, как его
губы раздвинулись в улыбке.
– Я предпочитаю в тебе все. Как уютно ты умещаешься в моих объятиях, как сладок
твой вкус у меня на губах… каждую впадинку и изгиб. Но как бы сильно я ни желал твоего
тела, больше всего меня привлекает вот это.
Он коснулся пальцем ее виска.
– Ты чаруешь и завораживаешь меня. С первой встречи. Ты самая оригинальная, умная,
интересная и манящая женщина, которую я когда-либо знал. Я хотел затащить тебя в постель
с того момента, как увидел на крыльце этого дома.
Она стояла неподвижно, позволяя ему мыть себя и прикладывать горячие компрессы
между ног. Закончив, он потянул ее к кровати и положил на чистые простыни. Сердце
Аманды бешено колотилось. Стены комнаты, казалось, растворились, оставив только тьму и
огонек в камине и тепло их соединенных рук.
– Джек, – прошептала она, когда он растянулся рядом и пульсирующая тяжесть его
возбуждения прижалась к ее бедрам. Его руки нашли ее ягодицы, стиснули плотные
полушария и стали мять, как кот, перебирающий лапами пойманную добычу. Джек тихо
ахнул в ее волосы. Осмелев, она опустила руку и коснулась его. Пальцы сомкнулись вокруг
подрагивающего отростка. Он повернулся на бок, чтобы ей было удобнее его ласкать, давая
ей полную свободу.
Она осторожно взвесила на ладони тугие, покрытые пушком мешочки у основания его
мужского естества, казавшиеся прохладными и мягкими по сравнению с напряженной
плотью. Пальцы обвели бороздки вен, ведущих к багровой головке. Она попробовала
провести подушечкой большого пальца по атласной вершинке. Он вцепился ей в волосы и
застонал.
– Тебе так нравится? – выдохнула она. Ей показалось, что ему трудно говорить.
– Да, – выдавил он наконец со сдавленным смехом. – Господи, да… и до такой степени,
что я сейчас взорвусь.
Он оттянул ее голову и приблизил свое поблескивающее от пота лицо. Глаза пылали
синим пламенем. Большая рука накрыла се пальцы, помогая ввести головку в кустик мягких
пружинистых завитков между ее ногами. Другой рукой он перекинул ее ногу через свою, так
что теперь она была открыта для него.
– Потри его о себя, – велел он.
Все тело Аманды залилось краской. Она сжала головку и медленно поднесла к глубокой
впадине между ногами. Дыхание с хриплыми полустрнами вырвалось из легких, когда
Аманда стала тереть вершинку его закаменевшей плоти о розовые створки, пока та не
сделалась скользкой от влаги, сочившейся из ее тела.
– Джек, – умоляла она, когда жгучие стенки ее грота коснулись бархатистого кончика, –
возьми меня сейчас. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты был во мне. Хочу…
Он прервал ее мольбы головокружительным поцелуем Их языки сплелись, его руки
сомкнулись на ее грудях.
– Повернись, – приказал он. – Ляг на бок и прижмись ко мне попкой.
Аманда тихо вскрикнула, когда он легонько ущипнул ее соски.
– Нет, я хочу…
– Знаю, чего ты хочешь.
Его губы скользнули по ее разгоряченному лицу.
– И ты получишь это, любовь моя… Только делай, как я сказал.
Аманда со всхлипом повиновалась ему, улегшись так, чтобы ее спина оказалась
прижатой к его груди, а вся она уместилась в изгибе его согнутого тела. И сразу ошутила
твердость его взбунтовавшегося отростка и стала извиваться, забыв в своей мучительной
потребности о приличиях, смущении, стыде. Он целовал и кусал ее затылок, бормоча
наставления, требуя, чтобы она развела ноги и выгнула спину. К своему удивлению, Аманда
ощутила, как он входит в нее сзади, и гортанно застонала, когда он проник еще глубже,
наполняя ее, пока его плоть не оказалась в сладостном плену. Хотя он был очень осторожен,
короткая боль пронзила ее тело, еще не привыкшее к интимному вторжению.
– Очень неприятно? – прошептал он.
– Немножко.
Он стал ласкать ее груди, подрагивающий живот, медленно пробираясь к ноющему
средоточию ее желания. Кончик пальца замер рядом с жаждущим прикосновения бугорком,
дразня, ускользая каждый раз, когда Аманда пыталась прижаться к нему.
Он терзал ее, пока она, отчаянно алкавшая ласки, не стала извиваться, но едва ее бедра
устремлялись вперед, он следовал за ней, еще глубже вонзаясь в тесные глубины ее тела.
Саднящее ощущение исчезало с каждым скользящим выпадом, посылавшим новую волну
наслаждений. Утонченное напряжение нарастало, нарастало, выше, выше, выше…
Она закусила губу, чтобы не закричать.
– Джек, умоляю, умоляю, – стонала она, словно закаменев, покрытая потом до того, что
даже корни волос взмокли. Окончательно потеряв рассудок, она судорожно цеплялась за
настойчивую руку между бедер, готовая любой ценой достичь того освобождения, которое он
отказывался ей дать.
– Так и быть, любимая, – раздался вкрадчивый голос. – Ты заслужила наслаждение.
Он чуть ущипнул крохотный горящий узелок большим и указательным пальцами и,
мягко поглаживая шелковистую плоть, с силой вонзился в нее. Казалось, целый мир
взорвался ощущениями и огнем, когда ее лоно конвульсивно сжимало экстатическими
спазмами его властно вторгающееся в нее естество.
Пульсация ее внутренних мышц довела его до такой же головокружительной разрядки,
и он со стоном вышел из нее, излив семя на простыни.
Усталая, хмельная, Аманда повернулась лицом к нему, размеренно гладя по спине,
ощущая тонкие бороздки шрамов от давних избиений, лаская каждый, словно надеясь
исцелить. Джек замер. Ритм дыхания изменился. Ресницы опустились, скрывая от нее его
мысли.
Она продолжала гладить его поясницу, провела по позвоночнику и, снова найдя шрамы,
легко их коснулась, раз, другой…
– Мистер Фретуэлл сказал, что в Начфорд-Хит тебя не раз пороли за проступки других
детей. Ты пытался защитить младших.
Его губы раздраженно сжались.
– Фретуэлл чертовски много болтает.
– Я рада, что он мне сказал… никогда бы не подумала, что ты способен на подобные
жертвы. Джек беззаботно пожал плечами.
– Подумаешь! У меня от рождения была толстая ирландская шкура… я переносил
побои куда легче остальных мальчишек.
Аманда приникла к нему, стараясь, чтобы в голосе звучало сочувствие, а не жалость.
– Ш-ш…
Джек осторожно приложил палец к ее губам. Темный румянец окрасил его скулы.
– Еще немного, и ты сделаешь из меня святого, – проворчал он, – но поверь, это не тот
случай. Я был настоящим хулиганом, а вырос негодяем.
Вместо ответа Аманда пощекотала языком его палец. Удивленный такой игривостью,
Джек отдернул руку и улыбнулся. Тени горького сожаления в глазах растаяли.
– Маленькая колдунья.
Он откинул одеяла и распластал тело Аманды на пышной перине.
– Думаю, мы найдем твоему языку лучшее применение, – пробормотал он, накрывая ее
губы своими.
Глава 11
Родственников Аманды отнюдь не обрадовало известие о том, что она не приедет в
Виндзор на праздники. Свое недовольство они выразили в наспех нацарапанных и
отправленных первой же почтой письмах, на которые Аманда не потрудилась ответить. В
обычных обстоятельствах она постаралась бы пригладить взъерошенные перышки, но по
мере того как шли дни, все меньше заботилась о том, что они могут подумать. Все ее
существование сосредоточилось на Джеке Девлине. Те часы, когда они были врозь, тянулись
невыносимо медленно, тогда как вечера мелькали с почти лихорадочной скоростью. Он
всегда приезжал после наступления темноты и покидал дом до рассвета. С каждой минутой,
проведенной в объятиях Джека, она все больше жаждала его ласк.
Он обращался с ней, как ни один мужчина. В его глазах она была не старой девой, а
женщиной, исполненной страсти и тепла. В тех случаях, когда над Амандой брали верх
прежние запреты, он безжалостно дразнил ее, провоцируя на такие вспышки, о возможности
которых она не подозревала. Впрочем, иногда настроение Джека менялось, и язвительный
повеса превращался в нежного любовника. Он часами обнимал и гладил ее, осыпая
изысканными ласками. В такие минуты он, казалось, видел ее насквозь, понимая с
доскональностью, пугавшей ее. Словно заглядывал в душу.
Как они и условились, Джек заставил ее прочесть некоторые главы «Грехов мадам Б.» и
открыто наслаждался, когда она, воплощая в жизнь особенно непристойные постельные
сцены, корчилась от стыда.
– Не могу, – выдохнула она как-то ночью, натягивая простыню на побагровевшее
лицо. – Просто не могу. Выбери что-то другое. Я сделаю все, кроме этого.
– Ты обещала попытаться, – настаивал Джек, весело блестя глазами и отдергивая
простыню.
– Не помню ничего подобного.
– Трусиха, – упрекнул он, целуя затылок и спускаясь все ниже. – Где твоя храбрость? И
что тебе терять?
– Самоуважение! – парировала она, пробуя вырваться. Но он прижал ее к постели и
стал нежно покусывать чувствительное местечко между лопатками.
– Всего разок! – уговаривал он. – Я сделаю это первым, посмотрим, понравится ли тебе.
Он перевернул ее и поцеловал вздрагивающий живот.
– Я хочу отведать, какова ты на вкус. Погрузиться в тебя языком.
Если бы можно было умереть от унижения, она наверняка испустила бы дух прямо на
месте.
– Может, позже, – промямлила она. – Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к
этой мысли. В его глазах вспыхнуло насмешливое пламя.
– Ты решила ограничить наши отношения тремя месяцами, так что времени остается
совсем немного.
Его губы поиграли с маленькой впадинкой ее пупка. Теплое дыхание обдавало кожу.
– Один поцелуй, – настаивал он. Пальцы раздвинули завитки между бедрами, обнажая
заветный холмик, где сосредоточились все желания. – Прямо сюда. Неужели ты не сумеешь
это вынести?
Одно прикосновение пальцев, и она беспомощно охнула, сдаваясь.
– Только один…
Он опустил голову, и она почувствовала, как пальцы запутались в жестких завитках,
осторожно открывая ее. Его губы раскрылись. Язык нежно обвел холмик. Каждой частичкой
существа она впитывала захлестывающее ее наслаждение. Нервы вопили, умоляя о большем,
все связные мысли рассеялись при виде его головы между бедрами.
– Еще? – прохрипел он и снова нагнулся, не дожидаясь ответа. Губы снова коснулись
ее, увлажняя ноющую плоть. Язык гладил, обводил, возбуждал. Он больше не спрашивал ее
согласия. Просто делал, что хотел, с удовлетворенным вздохом устраиваясь между ее
бедрами, а она в это время что-то выкрикивала, напрягалась и трепетала. Неведомые
ощущения пронизывали каждую жилку, каждую вену. Она лежала под ним, раскинув руки и
ноги, жадно впитывая изысканную пытку. Каждая волна поднимала ее выше, пока она не
потеряла надежду сдержать исступленные стоны, рвущиеся из груди.
Его язык скользнул в нее, вышел, снова скользнул, еще раз, еще… Она неосознанно,
беспомощным рывком подняла бедра в попытке удержать его, продлить наслаждение. Но
Джек вернулся к нежному бугорку, втянул его в рот и, погрузив палец во влажное лоно, стал
терзать скользкие стенки. Скоро она уже громко, молила его о завершении, но теперь уже оба
знали, что она позволит все, все на свете. Bсe, чего захочет он.
Он проник в нее вторым пальцем, нашел невыносимо чувствительный островок и стал
пощипывать и тереть его. Губы стали тверже, ласки – более ритмичными, и наконец она,
всхлипнув, закричала, когда мир рассыпался на миллионы цветных осколков.
Несколько минут спустя Аманда позволила ему поднять ее на себя и легла плашмя,
ощущая животом и ногами твердые глыбы мускулов.
– Чтобы приобрести такой опыт, нужно иметь много романов, – выпалила она, стараясь
не обращать внимания на болезненный укол ревности при одной этой мысли.
Джек вздернул брови, явно гадая, упрек ли это или комплимент.
– Вовсе нет, – признался он, играя ее длинными волосами и разбрасывая пряди по своей
груди. – Я очень разборчив, когда речь идет о подобных вещах. Кроме того, я всегда был
настолько погружен в свою чертову работу, что никогда не имел много времени для
мимолетных связей.
– А как насчет любви? – поинтересовалась Аманда, приподнимаясь и глядя в его
смуглое лицо. – Неужели ты никогда не влюблялся, безумно и бесповоротно?
– Не до такой степени, чтобы это мешало бизнесу.
Аманда неожиданно рассмеялась и откинула с его лба черный локон. У него были
прекрасные волосы, густые, блестящие и слегка жестковатые.
– Значит, это была не любовь, если ты мог так легко отказаться от нее, когда считал
нужным.
– А ты? – возразил Джек, проводя пальцами по ее рукам, пока на коже не высыпали
мурашки. – Ты ведь тоже не влюблялась?
– Почему ты так уверен?
– Потому что иначе не оставалась бы девственной до тридцати лет.
Циник! – с улыбкой упрекнула она. – Неужели истинная любовь не может быть
целомудренной?
– Никогда! – категорично заявил он. – В настоящей любви всегда присутствует страсть,
иначе мужчина и женщина просто не смогут узнать друг друга.
– Не согласна! И уверена, что эмоциональная сторона любви куда сильнее и глубже
физической.
– Для женщины – возможно.
Аманда дотянулась до подушки и запустила ею в ухмыляющееся лицо.
– Примитивный олух!
Джек хмыкнул, легко освободился от подушки и сжал запястья Аманды.
– Все мужчины примитивные олухи, – сообщил он. – Просто некоторые умеют
скрывать это лучше других.
– Этим и объясняется мое упорное нежелание выходить замуж.
Аманда продолжала нападать на него, наслаждаясь прикосновениями к сильному
нагому телу. Ей нравилось доводить его до предела, нравилось видеть, как поднимается и
набухает его плоть.
– Ужасно примитивные, – гортанно выговорила она, продолжая ерзать на нем, пока он
не издал что-то вроде полустона-полусмешка.
– Mhuimin, – пробормотал он, – считаю своим долгом напомнить, что я приложил все
усилия, дабы удовлетворить тебя… но ничего не получил в ответ.
Аманда принялась горячо целовать его, и ответных ласк долго ждать не пришлось. Она
чувствовала себя иным человеком, порочным, развратным и полностью свободным от
запретов.
– Придется исправлять свое упущение, – заметила она дрожащим от напряжения
голосом. – Ненавижу несправедливость.
Их взгляды встретились: ее – бесшабашный, его – горящий страстью. Потом ресницы
Джека медленно опустились, когда Аманда скользнула ниже, прокладывая губами по его
тугой коже влажную дорожку.
***
***
***
– Что стряслось? – тихо спросил Джек, гладя обнаженную спину Аманды. Они лежали
на вмятых простынях, и во влажном воздухе еще носился солоноватый запах их слияния.
Джек наклонился, чтобы поцеловать белоснежное плечо.
– Ты какая-то рассеянная. Это из-за сегодняшнего визита сестры? Вы поссорились?
– Нет, вовсе нет. Мы очень хорошо поговорили, и она дала мне немало разумных
советов, перед тем как вернуться домой, – пояснила Аманда, но тут же нахмурилась,
услышав эпитеты, которыми он награждал «разумные советы» Софии.
– Я не могла не согласиться с ее мнением, – продолжала она, приподнявшись на
локте, – хоть мне не по душе принятые решения.
Его рука замерла. Большой палец лег в углубление позвоночника.
– И какое же это мнение?
– До Софии дошли слухи о наших отношениях. Она утверждает, что скандал неминуем
и что я должна порвать с тобой, иначе моя репутация будет уничтожена.
Слабая улыбка коснулась ее губ.
– Я уже говорила, мне есть что терять. Если на меня ляжет клеймо распутницы, вся моя
жизнь изменится. Передо мной закроются двери всех домов, а многие из моих друзей
отвернутся от меня. Вероятнее всего, мне придется уехать подальше от Лондона или за
границу.
– Но я точно так же рискую, – возразил он.
– О нет, – сухо усмехнулась она, – ты прекрасно понимаешь, что в подобных делах
мужчин никогда не судят , так строго, как женщин. Я стану парией, тогда как тебя в лучшем
случае просто осудят.
– И что ты хочешь сказать? – оскорбленно выпалил Джек. – Будь я проклят, если
позволю тебе порвать со мной на полтора месяца раньше условленного срока!
– Я с самого начала не должна была соглашаться ни на какие условия, – мучительно
простонала Аманда, отворачиваясь. – Это было чистое безумие. Я просто потеряла голову!
Джек притянул ее к себе и властно провел руками по телу.
– Если тебя беспокоит скандал, я найду способ быть еще осторожнее. Куплю в деревне
дом, где мы Можем встречаться без посторонних глаз…
– Какой в этом смысл? То… то, что случилось между нами…
Аманда беспомощно осеклась, пытаясь найти подходящие слова. Безуспешно.
Нетерпеливо вздохнув, презирая собственное бессилие, она призналась:
– Прости, я не могу так продолжать.
– Несколько слов твоей нетерпимой старшей сестры, и ты готова уйти от меня? –
неверяще переспросил он.
София только подтвердила то, о чем я давно думала. Я с самого начала понимала, что
совершаю ошибку, и все же до этой минуты не находила сил прямо сказать себе об этом.
Пожалуйста, не стоит усложнять и без того запутанные отношения.
Джек яростно выругался и перевернул ее на спину. Мощное тело нависло над ней. Лицо
было мрачнее тучи, но Аманда почти читала его мысли и видела, как быстро он раскладывает
все по полочкам.
– Аманда, – со сдержанной силой начал он, – я не хочу терять тебя. Мы оба понимаем,
что трехмесячный срок был всего лишь игрой. Слишком мало времени, чтобы узнать друг
друга по-настоящему. Я с самого начала сознавал, как велика угроза скандала, и решил, что
сумею защитить тебя от любых и всяких последствий нашей связи. Даю тебе слово. А теперь
давай покончим с этим вздором, и пусть все будет по-прежнему.
– Но как ты сможешь защитить меня от скандала? – недоуменно допытывалась
Аманда. – Хочешь сказать, что женишься на мне, дабы спасти мою погубленную репутацию?
Он спокойно встретил ее взгляд.
– Если понадобится.
Но в его глазах легко читалось нежелание идти на столь важный шаг, и Аманда ясно
поняла, как отвратительна ему необходимость исполнить свой долг.
– Нет, – покачала она головой. – У тебя нет ни малейшего желания стать мужем и
отцом, и я не имею права требовать этого… впрочем, как и от себя. Я заслуживаю лучшей
участи, чем муж, который станет считать меня жерновом на своей шее.
Откровенные слова, казалось, повисли в воздухе. Не сводя глаз с окаменевшего лица
Джека, Аманда в душе корчилась от боли и тоски. Их отношения были обречены с самого
начала. Он никогда не притворялся, будто хочет чего-то большего, чем обычной
кратковременной связи, и трудно осуждать его за это.
– Джек, – неуверенно начала она, – я всегда буду помнить о тебе с… симпатией.
Надеюсь, что мы по-прежнему сможем работать вместе. Я очень хочу, чтобы мы расстались
друзьями.
Он вскинулся так стремительно, что она сжалась. Угол рта презрительно кривился,
глаза сверкали.
– Значит, ты хочешь дружбы, – мягко заметил он. – И симпатия – это все, что ты ко мне
испытываешь. Аманда заставила себя не отвести взгляд.
– Именно так.
Она так и не поняла, почему его лицо превратилось в маску горечи. Подобный вид
может принять только раненный в самое сердце мужчина, и все же она не верила; будто
небезразлична ему настолько, чтобы пробудить в нем такие сильные чувства. Скорее всего
тут затронута его гордость.
– Нам пора расстаться, – прошептала она, – и ты знаешь это.
Он почти рассеянно посмотрел на нее.
– Когда я снова увижу тебя?
– Возможно, через несколько недель, – нерешительно выговорила она. – Надеюсь, тогда
мы сможем встретиться как друзья.
Неприятное, болезненное молчание окутало комнату. Наконец Джек снова заговорил.
– В таком случае давай закончим тем же, чем начали, – пробормотал он, грубо схватив
ее. Аманда много раз воображала и описывала прощальные сцены, но никогда возлюбленный
не вел себя так бесцеремонно, будто хотел причинить ей боль.
– Джек, – запротестовала она. Хватка немного ослабла, по-прежнему крепкая, но не
издевательская.
– Разве я много прошу? Всего лишь еще одного проявления симпатии, не больше.
Он раздвинул коленом ноги Аманды, и не успела она опомниться, как грузное тело
навалилось на нее. Джек вонзился в нее одним ударом, без ласк и поцелуев. Аманда
задохнулась от неожиданности, но он стал двигаться в требовательном, настойчивом ритме, и
каждый толчок отдавался во всем ее существе. Огонек наслаждения загорался и рос. Он
исступленно устремлялся в нее раз за разом. И она отвечала на его вторжение встречным
движением бедер. Закрыв глаза, она наслаждалась прикосновением его губ к соскам. Нежно
покусывая крохотные бугорки, он тут же зализывал укус языком. Она рвалась прижаться
теснее к нему, вобрать глубже в себя, упивалась его жаром и тяжестью. Он стал жадно
целовать ее губы, и она застонала, извиваясь в последних судорогах экстаза. Он резким
рывком вышел из нее, хрипло дыша, содрогаясь в корчах собственной разрядки.
Обычно после этого Джек долго прижимал ее к себе и ласкал. На этот раз он сразу
откатился и вскочил с постели. Аманда прикусила губу и лежала неподвижно, пока Джек
искал свою одежду и молча одевался. Может, сумей она объяснить свои соображения иначе,
доходчивее и яснее, Джек не отреагировал бы на происходящее с таким оскорбленным
гневом. Она пыталась заговорить, но горло сжалось так, что с губ сорвался только странный,
мучительный звук.
Услышав слабый шум; Джек испытующе посмотрел на Аманду, и даже боль,
написанная на ее лице, не смягчила его. Мало того, раздосадовала еще сильнее.
И все же он заговорил, холодно и сухо, будто выдавливая каждое слово сквозь
стиснутые зубы.
– Ты еще услышишь обо мне Аманда. Помни, все еще может быть.
Аманда никогда не оставалась в тишине столь абсолютной, как та, что сгустилась в
спальне после его ухода. Закутавшись в простыню, все еще хранившую тепло и запах Джека,
она пыталась успокоиться и подумать, как быть дальше. Они не обменялись ни обещаниями,
ни комплиментами… никто из них не смел поверить в какое-то подобие постоянства.
Она готовилась ощутить боль разлуки, но не ожидала ощущения потери, такой
огромной, словно какая-то часть ее тела была внезапно отсечена. За последующие недели и
месяцы ей будет дано обнаружить, насколько эта связь изменила ее. Изменила до такой
степени, что она уже никогда не станет прежней. Но сейчас она хотела лишь избавиться от
нежеланных подробностей, тех деталей, что теснились в голове… мыслей о темно-синих
глазах Джека, вкусе губ Джека, влажном жаре кожи Джека, когда он страстно вторгался в
нее… великолепном низком тембре голоса Джека, когда он шептал ей нежности.
– Джек, – позвала она и, рыдая, зарылась лицом в подушки.
Ледяной февральский ветер ударил в лицо Джека, едва он вышел на улицу. И он
обрадовался этому, как благословению природы. Сунув руки в карманы пальто, он пошел,
сам не зная куда, без обычной цели и решимости. Далеко или близко? Не важно, главное не
останавливаться. У него было такое чувство, будто в желудке плещется целая пинта дрянного
дешевого виски: рот пересох, а голова как шерстью набита. Просто невозможно, что
женщина, которую он так безумно желает, отвергла его. И хотя он понимал страх Аманды
перед скандалом и его последствиями, все же не мог заставить себя смириться с тем, что
больше не увидит ее, не поговорит… не будет обладать этим роскошным телом… что их
роман так быстро ушел в прошлое.
Не то чтобы Джек осуждал Аманду. Будь он на ее месте, возможно, поступил бы так же.
Но тогда почему он не может справиться с яростью и ощущением страшной потери?
Ни с кем в своей жизни он не был так близок, как с ней. Мог говорить с ней о вещах, в
которых с трудом признавался самому себе. Ему будет не хватать не только чуда ее плоти. Он
любил ее острый ум, звонкий смех, любил просто бывать с ней в одной комнате, хотя так и не
мог объяснить, почему общение с ней кажется таким умиротворяющим и необходимым.
Его раздирали противоречия. Он мог бы немедленно вернуться к ней, спорить, льстить
и уговаривать, пока она снова не пустит его в свою постель. Но не этого она хотела… и это
не лучший выход для нее.
Тихо выругавшись, Джек ускорил шаг, все дальше удаляясь от ее дома. Он сделает, как
она просит. Даст ей ту дружбу, какую она хочет, и сумеет найти способ вырвать ее из сердца
и разума.
Глава 12
Лондонский сезон с его чередой ужинов, балов, приемов и вечеринок начался в марте.
У каждого круга общества были свои развлечения. Скучнее всего было на балах высшего
света, где аристократы голубых кровей подыскивали себе достойных жен, а девицы
охотились за богатыми мужьями. Всякий здравомыслящий человек избегал появляться в
домах знати, где беседа была унылой, манеры чопорными, а опасность оказаться в обществе
напыщенных болванов – достаточно реальной.
Немало людей стремилось заручиться приглашениями в дома тех, которые могли
считаться представителями верхушки среднего класса, то есть людей невысокого
происхождения, но богатых или знаменитых: политиков, зажиточных землевладельцев,
бизнесменов, врачей, журналистов, художников и даже некоторых наиболее просвещенных
торговцев.
Перед Амандой с самого ее переезда в Лондон распахнулись многие двери. Ее желали
видеть на ужинах, танцах, домашних концертах, театральных-вечерах. Но в последнее время
она отказывалась от всех приглашений, хотя раньше с удовольствием появлялась в
великосветских салонах. А вот теперь ее просто ничто не интересовало. И не хотелось
никуда ехать. Раньше она никогда не понимала истинного значения выражения «тяжесть на
сердце». Она не видела Джека больше месяца, а на сердце словно лежал свинцовый слиток,
не говоря уже о том, что грудь и легкие сдавило болью, так что нельзя было свободно
вздохнуть. Временами казалось, что воздух не проходит в горло. Она презирала себя за то,
что чахнет от тоски по мужчине, ненавидела пошлую мелодраму, в которую превратилась ее
жизнь, и все же не могла прийти в себя. Время, разумеется, облегчит страдания, но при
мысли о том, что впереди ждут долгие месяцы и годы без Джека, Аманда сходила с ума.
И оживлялась, только когда Оскар Фретуэлл приезжал за очередной порцией
выправленных глав романа с продолжением. Он стал неиссякаемым источником информации
о своем хозяине. Джек ни перед чем не останавливался в своих усилиях достичь еще
больших вершин успеха. Он приобрел известную газету «Лондон дейли ре-вью»,
единственную, которая могла похвастаться громадным тиражом в сто пятьдесят тысяч
экземпляров. Открыл два новых магазина и только сейчас купил новый журнал. Ходили
слухи, что у Джека денег больше, чем у любого английского богача, и что его ежегодный
доход приближается к миллиону фунтов.
– Он как комета, – делился с ней Фретуэлл, привычным жестом поправляя очки. –
Мчится вперед, разрезая воздух, в сотни раз быстрее, чем все окружающие. Уж и не помню,
когда он ел по-человечески. И уверен, он вообще не спит. Остается на работе дотемна и
возвращается засветло, когда в здании еще никого нет.
– Но почему он убивает себя? – спросила Аманда. – Казалось бы, он должен
успокоиться на достигнутом и наслаждаться плодами своего труда.
– Казалось бы, – эхом отозвался Фретуэлл, мрачно хмурясь. – А на деле раньше
времени сводит себя в могилу.
Аманде пришла в голову странная мысль. Что, если Джек скучает по ней? Может,
поэтому и старается занять себя, чтобы было меньше времени думать об их разрыве?
– Мистер Фретуэлл, – смущенно улыбнулась она, – он не упоминал обо мне… то есть…
он ничего не просил передать?
Лицо управляющего мгновенно стало непроницаемым. Аманда так и не смогла
определить, делился ли с ним Джек, подробностями об их связи и открывал ли свои чувства.
– Похоже, он весьма доволен цифрами продаж первых выпусков «Ненастоящей леди», –
объявил Фретуэлл слишком жизнерадостно.
– Да, спасибо, – пролепетала Аманда, пряча разочарование и тоску за вымученной
улыбкой.
Осознав, что Джек делает все возможное и невозможное, чтобы их отношения навеки
ушли в прошлое, Аманда поняла, что должна последовать его примеру. Она снова стала
выезжать, вынудила себя смеяться, шутить и болтать с друзьями. Но никакие развлечения не
могли развеять одиночества, и она вдруг обнаружила, что ждет и постоянно прислушивается
ко всякому упоминанию о Джеке Девлине. Рано или поздно они непременно столкнутся в
одном из домов, и мысль об этом наполняла ее тоской и робким предвкушением встречи.
К удивлению Аманды, в конце марта ее пригласили на бал у Стивенсонов, с которыми
она почти не была знакома. Аманда смутно припомнила, что в прошлом году встречалась с
престарелыми мистером и миссис Стивенсон на ужине у своего адвоката Таддеуса Толбота.
Семья владела несколькими алмазными рудниками в Южной Африке, что добавляло
притягательность огромного богатства к блеску уважаемого и хорошо известного имени.
Подстегиваемая любопытством, Аманда решила поехать. Для этого случая она надела
лучший наряд: произведение портновского искусства из бледно-розового атласа с широким
воротником из белых газовых воланов, обнажавших плечи. Широкие юбки таинственно
шуршали при каждом движении, время от времени открывая носки кружевных туфелек с
розовыми лентами. Она уложила волосы в нетугой узел, из которого на щеки и шею
выбивались длинные локоны.
Стивенсон-Холл оказался типично английским особняком в классическом стиле, из
красного кирпича с гигантскими белыми коринфскими колоннами, поднимавшимися над
вымощенным брусчаткой двором. Потолок бального зала, был расписан аллегориями
четырех времен года. Гирлянды повторяли сложный цветочный мотив сверкающего паркета.
Сотни гостей толпились в просторном зале, освещаемом двумя хрустальными люстрами
невероятных размеров.
По прибытии Аманду немедленно приветствовал старший сын Стивенсонов, Кервин,
дородный мужчина лет тридцати двух весьма необычной внешности. Вернее, дело было не
столько во внешности, сколько в манере одеваться. В волосах сверкали бриллиантовые
булавки, на туфлях – бриллиантовые пряжки, на фраке – бриллиантовые пуговицы, а на
пальцах – кольца с бриллиантами. Аманда потрясение уставилась на человека,
умудрившегося обвешаться драгоценностями с головы до ног. Стивенсон гордо провел
ладонью по ослепительному фраку и улыбнулся.
– Великолепно, не правда ли? Вижу, вы поражены всем этим блеском.
– Просто глазам больно на вас смотреть, – сухо ответила Аманда.
Ошибочно приняв ее замечание за комплимент, Стивенсон наклонился к ее уху и
заговорщически прошептал:
– Только подумайте, дорогая… женщина, которая станет моей женой, сможет носить
такие же и даже более изысканные украшения.
Аманда слабо улыбнулась, сообразив, что стала мишенью для завистливых взглядов
мамаш, стремившихся заполучить выгодного женишка для своих дочек. Как жаль, что нельзя
во всеуслышание разуверить их в полном отсутствии интереса к нелепому фату.
К несчастью, никакие ухищрения не могли заставить Стивенсона отойти от Аманды в
продолжение всего вечера. Как выяснилось, он задумал оказать Аманде великую честь,
позволив ей написать историю его жизни.
– Придется выставить напоказ мою драгоценную личную жизнь, – сетовал он, крепко
сжимая пухлой рукой со сверкающими кольцами пальцы Аманды, – но больше я не могу
лишать читателей истины, которую они так долго жаждали узнать. И только вы, мисс
Брайерз, обладаете способностями и возможностью отразить суть предмета. Написать мой
правдивый портрет. Уверен, что вы с радостью и удовольствием возьметесь за работу.
Впрочем, вряд ли это можно посчитать работой.
До Аманды наконец дошло, по какой причине ее пригласили на этот бал: семейка,
должно быть, единогласно постановила поручить ей столь ответственную задачу, как
создание биографии их напыщенного дурака наследничка.
– Вы очень добры, – пробормотала она, не зная, возмущаться ей или хихикать про
себя. – Должна заметить, что я никогда не писала биографий…
– Мы найдем тихий уголок, – перебил он, – устроимся поуютнее, и я посвящу вас в
подробности истории моей жизни.
Аманде стало дурно при одной мысли о столь «приятном» времяпрепровождении.
– Мистер Стивенсон, не могу же я лишить остальных женщин возможности
наслаждаться вашим обществом…
– Им придется обойтись без меня, – с сожалением вздохнул он. – В конце концов, я
один-единственный, мисс Брайерз, и на этот вечер принадлежу вам. Пойдемте.
Пока он буквально силой тащил Аманду к маленькому бархатному канапе, она заметила
в толпе смуглое лицо Джека Девлина, и ее сердце мгновенно покатилось куда-то. Она не
знала, что он будет на балу, и теперь изо всех сил старалась не глазеть на него слишком
беззастенчиво. Джек казался настоящим сказочным принцем, в безукоризненно сшитом
черном фраке. На этот раз густые пряди были гладко зачесаны назад. Девлин стоял в
компании мужчин и с видом издевательского удовлетворения разглядывал ее поверх бокала с
бренди. Белые зубы блестели в ехидной усмешке. Он неприкрыто наслаждался ее
несчастьем!
Тоска и желание внезапно сменились отчаянным раздражением. Злосчастный мерзавец!
Но что она могла поделать? Только покорно влачиться вслед за внушительной тушей
Стивенсона! Неудивительно, что Джек пришел в такой восторг при виде этой сцены.
Аманда молча бесилась, пока верный своему слову Стивенсон ораторствовал,
пространно описывая начало своей карьеры, достижения и успехи, делился мнениями и
наблюдениями. Измученной Аманде хотелось кричать в голос. Поднося к губам стакан с
пуншем, она с завистью наблюдала, как остальные гости, весело танцевали, смеялись и
разговаривали. А она сидит тут, как в тюрьме, и слушает этого пустозвона!
Мало того, если кто-то приближался к ним и спасение казалось уже совсем близким,
Стивенсон взмахом руки отсылал любопытного и продолжал свое нескончаемое
повествование. И когда она уже решила притвориться больной или упасть в обморок, помощь
пришла с той стороны, откуда меньше всего ожидалась.
Перед ними возник Джек, с абсолютно бесстрастным видом игнорировавший все
попытки Стивенсона избавиться от него.
– Мисс Брайерз, – осведомился он, – как вам нравится вечер? Надеюсь, вы хорошо
проводите время?
Аманда еще не успела раскрыть рот, как вмешался Стивенсон.
– Девлин, вам выпала честь первым услышать добрые новости, – прокаркал он.
Девлин вопросительно изогнул бровь:
– Добрые новости?
– Я убедил мисс Брайерз написать мою биографию.
– Неужели? – удивился Джек, с легким упреком глядя на Аманду. – Возможно, мисс
Брайерз, вы забыли, что связаны контрактом с моим издательством и, следовательно, имеете
передо мной определенные обязательства? Несмотря на ваш энтузиазм, боюсь, работу над
книгой пока что придется отложить.
– Если вы так считаете, – пробормотала она, едва не задохнувшись от смешанной с
досадой благодарности, и послала ему красноречивый взгляд, в котором светилось обещание
жестокой мести, если он немедленно не придет ей на выручку.
Девлин поклонился и протянул ей руку.
– Возможно, мы обсудим все более подробно? Во время вальса, например.
Аманда мгновенно воспользовалась счастливой возможностью отделаться от
противного фата и едва ли не взлетела с канапе, ставшего в ее глазах чем -то вроде камеры
пыток.
– Что ж, если вы настаиваете!.. – воскликнула она, схватив руку Девлина.
– Разумеется, – заверил он.
– Но история моей жизни… – запротестовал Стивенсон. – Годы, проведенные в
Оксфорде… я еще не дошел до…
Под его негодующий лепет Джек повел Аманду в центр зала. В воздухе порхали
аккорды лирического вальса, но нежная мелодия не улучшила настроения Аманды.
– Вы даже не хотите поблагодарить меня? – спросил Джек, обнимая ее за талию.
– Интересно, за что, – кисло буркнула она. Ноги затекли так, что каждый шаг давался с
трудом, но она" была слишком счастлива убраться подальше от своего мучителя, чтобы
обращать внимание на боль.
– За спасение от Стивенсона.
– Но вы намеренно тянули время, – сухо напомнила она, – так что никакой
благодарности не дождетесь.
Откуда мне знать, что вы не находите Стивенсона привлекательным? – с невинным
видом спросил он. – Многие женщины от него без ума.
– На здоровье! Я им не соперница. Вы позволили этому претенциозному ослу терзать
меня своим вздором!
– Он респектабелен, образован, холост и богат, чего же еще хотеть?
– Он необразован, – взорвалась Аманда с плохо скрытой яростью. – Уверена, что его
знания ограничены одним предметом – собой.
– Он много знает о драгоценных камнях, – спокойно напомнил Джек. Аманде до смерти
захотелось дать ему пощечину прямо здесь, при гостях. Правильно угадав ее намерения,
Девлин рассмеялся и попытался принять покаянный вид.
– Мне ужасно жаль. Правда. Я заглажу свой проступок. Скажите, чье общество вы
больше всего предпочитаете сегодня вечером, и я немедленно приведу к вам этого человека.
Любого.
– Не трудитесь, – неохотно бросила она. – Слишком долгое пребывание в компании
мистера Стивенсона выбило меня из колеи, и теперь единственный, кого я смогу
третировать, – это вы.
Глаза Джека сверкнули нечестивым смехом.
– Тогда потанцуйте со мной.
Он закружил ее в вальсе с великолепной грацией, что каким-то образом
компенсировало огромную разницу в росте. Аманда в который раз поразилась тому,
насколько он высок, какие первобытные мощь и сила скрыты под модным вечерним
костюмом.
Как она и ожидала, он оказался превосходным танцором, не просто умелым, а
прирожденным. И вел ее твердо и решительно, не давая возможности оступиться. И держал
именно так, как диктовали приличия, поддерживая и направляя.
Запах крахмального белья, смешанный с ароматом его кожи, солоноватым и чистым, с
легким пряным оттенком одеколона, ударил в ноздри. Ну почему, почему от него пахнет в сто
раз приятнее, чем от любого знакомого ей мужчины? Ах, если бы только она могла
закупорить это своеобразное благоухание в пузырек и надушить кого-то другого!
Ликующая музыка обтекала их, и Аманда немного расслабилась. В юности она редко
танцевала, поскольку кавалеры считали ее слишком горделивой, чтобы снисходить до столь
простых забав. И хотя нельзя сказать, что она совсем не пользовалась успехом, все же не
могла похвастаться пылкими поклонниками.
Пока они танцевали, Аманда украдкой подмечала легкие изменения в. лице Девлина. За
несколько недель разлуки исчезла значительная доля беспечности, самоуверенности и
развязности. Он словно постарел. В уголках рта залегли глубокие складки, а между густых
бровей частенько появлялись глубокие морщины. Он похудел, так что кожа туго обтянула
скулы, щеки запали, а подбородок, казалось, сильнее выдавался вперед. Под глазами темнели
круги – свидетельства застарелой бессонницы.
– Вы выглядите очень усталым, – без обиняков объявила она. – Мало спите.
– Таю от тоски по вас, – шутливо откликнулся он, что, по-видимому, предполагало как
раз обратное. Да Аманда в жизни бы не поверила, что он способен тосковать по ней! – Вы на
такой ответ надеялись?
Он еще и издевается!
Аманда оскорбленно поджала губы.
– Отпустите меня. Лента на туфельке развязалась.
Еще не время.
Он продолжал держать руку на ее талии.
– У меня для вас хорошие новости. Первый выпуск «Ненастоящей леди» полностью
распродан, а второй идет нарасхват, так что в этом месяце я удваиваю тираж.
– Вот как! И в самом деле неплохие новости. Но удовольствие было испорчено
зловещим, все возраставшим между ними напряжением.
– Джек, моя туфелька…
– Черт возьми, – выругался он, останавливаясь и уводя ее в сторону.
Аманда продолжала держать его под руку. Они приблизились к позолоченному
стульчику у стены. Она молча проклинала туфельку и тонкую ленту, обвивавшую ее
щиколотку. Нужно же было проклятой ленте ослабнуть в такой момент! Как еще туфля не
свалилась с ноги!
– Сядьте, – коротко приказал Джек и, встав на колени, потянулся к ее ноге.
– Прекратите! – крикнула в ответ Аманда, корчась под направленными со всех сторон
веселыми и любопытными взглядами.
Некоторые гостьи даже перешептывались, загораживаясь веерами. Все наслаждались
бесплатным спектаклем: повеса Джек Девлин у ног чопорной мисс Аманды Брайерз!
– Люди смотрят, – уже тише взмолилась она, когда он снял с нее туфельку.
– Пригладь перышки. Я не раз справлялся со сползшими лентами. Многие женщины
даже нарочно устраивают нечто подобное, чтобы иметь предлог показать щиколотки своим
партнерам.
– Если намекаешь на то, что я могла бы пойти на такую глупость, чтобы… чтобы… да
ты еще более самовлюблен, чем я предполагала!
Аманда покраснела от смущения и злобно уставилась на него, но он, неожиданно
улыбнувшись, опустил голову и стал изучать тонкую туфельку.
– Ну и ну, мисс Брайерз! До чего же фривольная штучка!
Она приобрела танцевальные туфельки, поддавшись внезапному порыву. В отличие от
ее остальных вещей эти не имели практичного применения и не отличались особенным
качеством: всего лишь тонкая подошва и каблучок в один дюйм, скрепленные вместе
отрезками кружева и лент. На носке были вышиты крохотные цветочки. Одна из тонких
шелковых лент, которыми туфелька привязывалась к щиколотке, лопнула, и Джек ловко
связал оборванные концы.
Приняв подобающую случаю строгую мину, он надел туфельку, обернул лентами
щиколотку и сделал бант на боку. В глазах его по-прежнему таился смех, и Аманда ни
минуты не сомневалась, что он наслаждается ее беспомощностью и вниманием, которое они
привлекают. Она отвернулась и старалась смотреть только на сцепленные на коленях руки.
Девлин приложил все усилия, чтобы не бросить нескромный взгляд на щиколотку
Аманды, только крепче сжал ступню, чтобы она ненароком не шевельнулась. Аманде никогда
не нравились ее ноги, слишком короткие и пухленькие. Никто и никогда не писал оды
женщинам с широкими щиколотками. Только те, кому посчастливилось родиться со
стройными, изящными ножками, удостаивались хвалы поэтов. И все же ее неромантические
щиколотки были невероятно чувствительными, и она невольно затрепетала, ощутив пожатие
пальцев Девлина. Тепло его рук проникало сквозь шелковую преграду чулок и обжигало.
Прикосновение было мимолетным, но Аманда содрогнулась, потрясенная силой своего
желания. Рот мгновенно пересох, нервы были до того натянуты, что казалось, она вот-вот
упадет в обморок. Нечто вроде молнии пронзило ее: очевидно, наслаждение оказалось
слишком велико. Ей вдруг стало безразлично, что они находятся в переполненном зале.
Хотелось опуститься на натертый паркет, притянуть Джека к себе, припасть губами к его рту,
ощутить тяжесть его тела, упругость наполняющей ее плоти. Примитивные, буйные,
дикарские мысли захлестнули ее прямо здесь, в блестящем окружении, в разгар бала, и
голова кружилась от страха и возбуждения.
Но Джек выпустил ее ногу и встал.
– Аманда, – тихо позвал он. Он смотрит на нее, смотрит, она точно знает это, но не
может поднять голову. И едва способна ворочать языком!
– Пожалуйста, оставьте меня одну, – ухитрилась пробормотать она наконец. –
Пожалуйста…
Как ни странно, он, кажется, понял, в каком она состоянии, потому что с вежливым
поклоном удалился.
Аманда несколько раз глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться. Разлука не
охладила ее желания. Одиночество и тоска по-прежнему были ее доводящими до отчаяния
спутниками. Сумеет ли она вынести нечастые встречи с ним? Или обречена страдать до
конца дней своих? А если это так, что же ей делать?
– Мисс Брайерз?
Низкий приятный голос неожиданно ворвался в думы Аманды. Подняв встревоженные
глаза, она узрела знакомое лицо. Высокий бородатый мужчина с каштановыми, прошитыми
серебром волосами подошел к ней, приветливо улыбаясь. Глаза цвета темного шоколада
весело заискрились при виде ее нерешительной физиономии.
– Вряд ли вы помните меня, – извиняющимся тоном начал он, – но мы встречались в
доме мистера Девлина на Рождество. Я…
– Разумеется, помню! – воскликнула Аманда, втайне довольная, что вовремя вспомнила
его имя. Известный детский писатель, с которым она так мило беседовала на празднике!
– Как приятно вновь встретиться с вами, Дядюшка Хартли! Вот уж не думала увидеть
вас здесь!
При упоминании своего псевдонима Хартли невольно засмеялся.
– А вот я понять не могу, почему самая очаровательная из всех здешних женщин не
танцует! Может, окажете мне честь? Кадриль только начинается.
Аманда с сожалением покачала головой.
– Боюсь, ленты на моих туфельках не выдержат. Повезет еще, если удастся дотерпеть
до конца вечера и не остаться босой!
Хартли взирал на нее с видом человека, не совсем уверенного в том, говорит ли она
правду или просто хочет отделаться от нежеланного поклонника. Аманда поспешила
успокоить его:
– Думаю, моя обувь выдержит путешествие к буфету, если вы будете так добры
проводить меня.
– С радостью, – искренне заверил он, предлагая ей руку. – Я очень надеялся снова
увидеть вас после нашего разговора на вечере у мистера Девлина. Но к сожалению, вы в
последнее время не часто балуете общество своим присутствием.
Аманда вскинула на него глаза, гадая, дошли ли до него слухи о ее связи с Джеком.
Но выражение лица Хартли оставалось добрым и учтивым. Ни намека на осуждение
или презрение.
– У меня было много работы, – резко ответила она, пытаясь не обращать внимания на
внезапно нахлынувший стыд… Впервые она испытывала подобные эмоции… но не могла с
собой справиться.
– Разумеется, такая талантливая женщина, как вы… требуется немало времени, чтобы
создавать столь поразительные образы.
Они остановились перед столом, и Хартли жестом велел лакею наполнить ее тарелку.
– А вы? – спросила Аманда. – Написали новые детские стихи?
– Боюсь, пока не успел, – жизнерадостно объявил Хартли. – Несколько недель проводил
с сестрой и ее выводком. У нее пять дочерей и два сына, и все хитрюги, пройдохи и
озорники. Настоящие лисеныши!
– Вы любите детей? – поинтересовалась Аманда.
– Очень. Дети напоминают об истинной цели в жизни.
– Какой же?
– Любить и быть любимыми.
Аманда была потрясена и растрогана простыми искренними словами. Удивленная
улыбка коснулась ее губ. Как приятно встретить человека, не боящегося быть
сентиментальным!
Карие глаза Хартли светились теплом, но губы печально кривились.
– Моя покойная жена и я не могли иметь детей, к нашему общему разочарованию. Дом
без детей слишком уж тих. Неестественно тих.
Пока они двигались вдоль столов, Аманда не переставала улыбаться. До чего же
хороший человек, умный и добрый, хоть его и нельзя назвать красивым. Но что-то в этом
широком лице с большим носом и выразительными карими глазами казалось ей бесконечно
привлекательным. Такое не
Может надоесть. Она была слишком ослеплена Джеком Дев-лином, чтобы пристальнее
приглядеться к Хартли. Что ж, больше этой ошибки она не сделает.
– Может, вы позволите мне навестить вас как-нибудь? – спросил Хартли. – Я бы с
удовольствием повез вас на прогулку в своем экипаже, когда немного потеплеет.
Мистер Чарлз Хартли не выглядел сказочным героем, романтическим принцем из книг.
Скорее спокойным, уравновешенным человеком, разделявшим ее интересы. Пусть он не
вскружит ей голову, зато поможет твердо ступать по земле. Аманде на всю жизнь хватит
волнений короткого романа с Джеком Девлином. Теперь она хотела кого-то настоящего,
надежного, словом, человека, который стремится вести жизнь приятную, но обычную.
– Буду очень рада, – заверила Аманда и, к своему облегчению, скоро обнаружила, что в
компании Чарлза Хартли способна выкинуть из головы все мысли о Джеке Девлине.
Глава 13
Обходя здание в очередной раз, Оскар Фретуэлл заглядывал на каждый этаж, чтобы
проверить, все ли в порядке, и запереть двери. Он остановился перед кабинетом Девли-на.
Из-под двери пробивался свет… и доносился странный запах… табачный дым?
Слегка встревоженный, Фретуэлл постучал и, не дожидаясь ответа, ворвался в комнату.
– Мистер Девлин… – начал он, но тут же осекся, с плохо скрытым изумлением
разглядывая человека, много лет бывшего его хозяином и другом. Девлин сидел за столом,
окруженный неизменными кипами документов и книг, ме-тодически пыхтя длинной сигарой.
В хрустальной пепельнице громоздились окурки, а красивая кедровая шкатулка была
наполовину полна таких же сигар – явное доказательство того, что Девлин дымит уже не
первый час.
Пытаясь собраться с мыслями, Фретуэлл снял очки и принялся скрупулезно протирать.
Потом так же долго надевал, исподтишка изучая Девлина. Хотя Оскар редко называл его по
имени, чувствуя необходимость подчеркнуть свое безмерное уважение к нему перед
работниками, сейчас намеренно обратился к нему на ты. Во-первых, все ушли домой, и,
главное, Фретуэлл чувствовал настоятельную необходимость укрепить связь, с детства
существующую между ними.
– Джек, – спокойно заметил он, – не знал, что ты приобрел вкус к табаку.
– Сегодня по крайней мере это так. Девлин снова запыхтел сигарой и, прищурившись,
оглядел Оскара.
– Иди домой, Фретуэлл. Мне не хочется сейчас разговаривать.
Игнорируя приказ, Фретуэлл подошел к окну и поднял раму. В комнату ворвался
свежий ветер. Плотный голубой туман, висевший в воздухе, начал постепенно рассеиваться.
Под сардоническим взглядом Девлина Фретуэлл спокойно подошел к столу, оглядел
шкатулку с сигарами и вытащил одну.
– Можно?
Девлин утвердительно промычал что-то, поднял стакан с виски и осушил двумя
глотками. Вытащив из кармана крохотный футляр с ножничками, Фретуэлл долго и
безуспешно пытался обрезать конец сигары, пока Девлин не протянул руку.
– Дай сюда эту чертову штуку, – уничтожающе фыркнул он, вынимая острый как бритва
нож из ящика стола и делая глубокий надрез, уничтоживший неровный край, оставленный
ножницами. Потом вручил Фретуэллу сигару и спички и стал молча наблюдать, как
поднимается к небу едкий ароматный дым.
Оскар тоже уселся в кресло, и оба в дружном молчании продолжали курить. Фретуэлл
тем временем готовился к разговору, решая, что сказать другу. По правде говоря, Девлин
выглядел хуже самого дьявола. Сказались последние несколько недель изнурительной
работы, пьянства и бессонницы. Фретуэлл еще не видел его в подобном состоянии.
Он никогда не считал Девлина беспечным счастливчиком. Тот смотрел на жизнь как на
битву, которую необходимо выиграть, и не считал, что можно успокоиться на достигнутом и
просто наслаждаться результатами своих побед. Впрочем, учитывая прошлое, трудно было
осуждать его за это. Но Девлин всегда был несгибаемым. Пока его дела шли успешно, он
казался очаровательно надменным, беспечным, беззаботным и встречал плохие и хорошие
новости спокойно и с сардоническим юмором.
Однако теперь стало ясно: его что-то тревожит. Что-то крайне важное. Затронувшее
душу. С плеч вдруг упала мантия вечного победителя, и теперь перед Оскаром предстал
человек, сбитый с толку, запутавшийся, не умеющий найти выхода.
Фретуэлл без труда сообразил, когда начались неприятности: при первой встрече Джека
Девлина и мисс Аманды Брайерз.
Джек, – осторожно заметил он, – в последнее время ты чем-то расстроен. Разумеется,
ты вряд ли захочешь обсудить…
– Именно вряд ли.
Девлин рассеянно провел рукой по волосам, ероша и дергая густые локоны.
– Тогда я хотел обратить твое внимание… Фретуэлл усердно запыхтел сигарой, прежде
чем продолжить:
– Кажется, один из наших писателей… не знаю, как лучше объяснить… вступил в
определенного рода отношения…
– Неужели? – насмешливо бросил Девлин.
– И поскольку ты всегда любишь быть в курсе всех наиболее важных дел своих авторов,
думаю, тебе следует узнать о последних слухах. Похоже, мистера Чарлза Хартли стали часто
видеть в обществе мисс Брайерз. Один раз в театре, несколько раз на прогулке в парке и на
различных вечерах…
– Знаю, – угрюмо перебил Девлин.
– Прости, но я одно время думал, что ты и мисс Брайерз…
– Ты превращаешься в назойливую старую кумушку, Оскар. Тебе следует найти
женщину и перестать лезть в личные дела других людей.
– У меня есть женщина, – со спокойным достоинством парировал Фретуэлл. – И я бы не
стал вмешиваться в твою личную жизнь, делать замечания и давать советы, но вся эта
история отражается на твоей работе. И поскольку я тоже владею долей предприятия, пусть и
небольшой, имею полное право волноваться. Если ты загонишь себя в гроб, пострадают твои
сотрудники, включая меня.
Джек покривился, вздохнул и раздавил окурок в пепельнице.
– Черт побери, Оскар, – устало выговорил он. Только управляющему и давнему другу
дозволялось разговаривать в подобном тоне. – Поскольку яснее ясного, что ты не
отвяжешься, пока не получишь ответа, могу сказать… да, признаю, что одно время я
испытывал к мисс Брайерз нечто вроде интереса.
– И довольно сильного, – пробормотал Фретуэлл.
– Ну так теперь все кончено.
– Да что ты?
Девлин тихо, невесело рассмеялся.
– У мисс Брайерз слишком много здравого смысла, чтобы впутываться в историю с
таким, как я. – Он потер переносицу и равнодушно добавил:
– Хартли – хороший для нее выбор, не думаешь?
– Будь я на ее месте, немедленно потащил бы к алтарю мистера Хартли, – честно
ответил Фретуэлл. – Он один из самых порядочных людей, которых я знаю.
– Значит, все решено, – резко бросил Девлин. – Я желаю счастья им обоим. Их брак –
только вопрос времени.
– Но… но как же ты? Неужели удалишься со сцены и будешь спокойно смотреть, как
мисс Брайерз уходит к другому?
– Мало того, сам провожу ее в церковь, если она потребует. Для всех заинтересованных
сторон это самый приемлемый вариант.
Фретуэлл покачал головой, понимая, какой первобытный страх заставляет Девлина
отвергнуть женщину, которая так много для него значит. Похоже, все бывшие ученики
Начфорд-Хит подвержены этой болезни, называемой стремлением к одиночеству. Никто из
них не способен поддерживать длительные связи с кем бы то ни было. Браки же тех, кто, как
Гай Стаббинс, бухгалтер Девлина, осмелился жениться, оказывались, как правило,
неудачными. Доверие и верность – эти два качества никак не было дано испытать тем, кто
выдержал ад на земле. Сам Фретуэлл всеми силами избегал брачных уз и, даже влюбившись
в прекрасную женщину, предпочел потерять ее, чем рискнуть связать с ней свою жизнь.
И все же Оскару больно было видеть, как та же участь постигла Джека Девлина,
особенно еще и потому, что чувства друга оказались куда глубже, чем он предполагал. Если
Аманда выйдет за другого, Джеку уже никогда не быть прежним.
– И что ты будешь делать? – поинтересовался он. Девлин притворился, что не понял
вопроса.
– Сегодня? Поеду к Джемме Брадшо. Может, найду себе подходящую пару на ночь.
– Но ты не спишь со шлюхами, – испуганно пробормотал Оскар.
Девлин мрачно улыбнулся, показывая на пепельницу:
– Я и не курю.
– Я никогда не бывала на пикнике, устроенном в комнатах, – со смехом заметила
Аманда, сияющими глазами оглядывая обстановку. Чарлз Хартли пригласил ее в свое
маленькое имение, расположенное в предместьях Лондона, где его младшая сестра Юджиния
давала обед. Аманде она понравилась с первого взгляда. Темные глаза Юджинии сверкали и
молодо, и живо, противореча ее положению почтенной матроны и матери семерых детей.
Кроме того, она словно излучала ту же атмосферу безмятежности, которая делала Чарлза
столь привлекательным.
В жилах Хартли текла хорошая, хотя и не голубая кровь. Их семью хорошо знали и
уважали в округе. Кроме того, Хартли не нуждались в средствах, и от этого Аманда уважала
Чарлза еще больше. Он мог бы жить беззаботно, ни в чем
Не нуждаясь, и все же предпочел найти себе благородное занятие – писать стихи для
детей.
– Да, это не настоящий пикник, – кивнул Чарлз. – Но пока ничего другого не
придумаешь, учитывая тот факт, что на улице слишком холодно для прогулок.
– Жаль, Юджиния, что вы не взяли с собой детей, – неожиданно для себя выпалила
Аманда. – Мистер Хартли так часто говорит о них, что, кажется, я уже всех знаю.
– О небо! – смеясь, воскликнула Юджиния. – Только не в нашу первую встречу! Мои
детки – это шайка маленьких, абсолютно неуправляемых хулиганов! Они просто отпугнут
вас, вы в ужасе сбежите, и мы больше никогда не увидимся!..
– А вот в этом я сильно сомневаюсь, – ответила Аманда, садясь на выдвинутый Чарлзом
стул. Пикник был устроен в восьмиугольном солярии, в центре которого, на каменном полу,
находился атриум. Там раскинулся «белый сад», засаженный белыми розами, снежными
лилиями и серебристыми магнолиями, издававшими восхитительный аромат, доносившийся
до стола, накрытого дорогой скатертью, хрусталем и серебром. Белая камка была усыпана
розовыми лепестками в тон узора севрского фарфорового сервиза.
Юджиния подняла бокал с искрящимся шампанским и обратила улыбчивый взор на
Чарлза.
– За вами тост, дорогой братец!
– За дружбу, – обратился Чарлз к Аманде. Но его глаза сияли более глубоким чувством.
Аманда пригубила покалывающий язык напиток, найдя его освежающе прохладным.
Настроение было праздничным, хотя в обществе Чарлза Хартли она неизменно ощущала уют
и спокойствие. В последнее время они постоянно бывали вместе: ездили в парк в его экипаже
и посещали вечеринки и лекции. Чарлз был истинным джентльменом, и она втайне гадала,
приходят ли ему когда-нибудь в голову непристойные мысли. Он казался неспособным на
грубость и вульгарность. Джек как-то заявил, что все мужчины – примитивные олухи… что
ж, он ошибался, и доказательством этому служит Чарлз Хартли.
Безумная страсть, терзавшая Аманду, поблекла, как тлеющие угольки, оставшиеся от
когда-то ревущего лесного пожара. Она все еще думала о Джеке, гораздо чаще, чем хотелось
бы, и во время редких встреч ее по-прежнему бросало то в жар, то в холод, обуревало то же
всепоглощающее мучительное желание того, что иметь было не дано. К счастью, это
случалось довольно редко, и Джек вел себя с неизменной учтивостью и дружелюбием, только
в глазах светился холодок.
Чарлз Хартли не делал тайны из своих чувств. Ах, было так легко симпатизировать
этому доброму, простому вдовцу, который явно нуждался в такой же доброй, заботливой
жене. Он обладал всеми теми качествами, которыми Аманда восхищалась в мужчине:
рассудительный, умный, нравственный, разумный и все же наделенный сдержанным
юмором.
Как странно, что после стольких лет жизнь повернулась к ней светлой стороной… Быть
объектом чувств прекрасного человека, сознавать, что, если она захочет, он поведет ее к
алтарю. Чарлз Хартли разительно отличался от любого другого мужчины из ее знакомых,
доверять ему было на удивление легко. Она всеми фибрами души сознавала, что он всегда
будет относиться к ней с уважением. Более того, у них были одни и те же ценности и
одинаковые интересы. За какие-то недели он стал самым дорогим ее другом.
Обидно только, что она не испытывает к нему ничего похожего на физическую тягу и,
даже когда представляла себя в постели с ним, не чувствовала ни малейшего волнения.
Может, любовь придет со временем… или она подобно сестрам найдет удовлетворение в
спокойном, приятном, но лишенном страсти браке?
Аманда настойчиво убеждала себя, что выбранный путь – самый верный. София была
права: ей пора иметь свою семью. Если Чарлз Хартли решится сделать предложение, она
ответит согласием. Не будет отдавать столько времени работе, а может, и совсем оставит это
занятие и посвятит себя повседневным заботам по хозяйству, как обычные, не занятые своей
карьерой женщины. Всего труднее приходится тем, кто плывет против течения. Так сказала
София, и правдивость ее слов с каждым днем становилась все яснее. До чего же чудесно,
приятно и разумно пожертвовать бесплодными желаниями и наконец стать как все!
Одеваясь для поездки в экипаже Чарлза, Аманда вдруг осознала, что ее лучший
прогулочный туалет, сшитый из тяжелого яблочно-зеленого шелка в рубчик, с модным
суживающимся книзу передничком, стал до того тесен, что едва застегивался.
– Сьюки, – недовольно вздохнула она, пока горничная сражалась с пуговицами на
спине, – может, стоит потуже затянуть корсет? Наверное, пора садиться на диету. Одному
Богу известно, как это я умудрилась так растолстеть всего за две недели!
К ее удивлению, Сьюки не рассмеялась, не посочувствовала и не стала сыпать
советами. Молча, неподвижно стояла за ее спиной, явно не желая отвечать.
Сьюки? – спросила Аманда, оборачиваясь, смущенная непонятным выражением лица
горничной.
– Может, не стоит шнуровать туже, мисс Аманда? – осторожно заметила Сьюки. –
Вдруг вам повредит, если… Она смущенно умолкла.
– Если что? – недоуменно переспросила Аманда, окончательно сбитая с толку. – Сьюки,
немедленно объясни, в чем дело. Да у тебя такой вид, будто ты думаешь, что я…
Она мгновенно осеклась, поняв невысказанные опасения женщины, и почувствовала,
как отхлынула от лица кровь. Рука сама собой потянулась к животу.
– Мисс Аманда, – так же нерешительно продолжала горничная, – когда у вас последний
раз были месячные?
– Давно, – выговорила Аманда странно глухим и монотонным голосом. – Два месяца
назад. Не меньше. Я была слишком занята и расстроена, чтобы задуматься.
Сьюки кивнула, очевидно, лишившись способности говорить. Аманда повернулась,
подошла к креслу и села. Незастегнутое платье мерцающими складками раскинулось у ее
ног. Странное чувство нахлынуло на нее, словно она парила в воздухе без всякой надежды
почувствовать под ногами твердую землю, оставшуюся далеко внизу. Весьма неприятное
ощущение, и никак не избавиться от этой ужасающей невесомости. Она отчаянно пыталась
найти способ схватиться за что-то, найти твердую, надежную опору.
– Мисс Аманда, – подала голос Сьюки долгое время спустя, – скоро приедет мистер
Хартли.
– Отошли его, – оцепенело приказала Аманда. – Скажи… скажи, что я неважно себя
чувствую. И немедленно пошли за доктором.
– Да, мисс Аманда.
Амайда, знала: доктор всего лишь подтвердит то, в чем сама она была уверена.
Изменения, происходящие в ее теле, да и просто женский инстинкт говорили об одном: она
беременна, ребенком Джека Девлина, и худшей ситуации невозможно представить.
О незамужних женщинах, имевших несчастье забеременеть, часто выражались как о
«попавших в затруднительное положение». Лицемерие этой фразы едва не заставило Аманду
истерически рассмеяться. «Затруднительное положение»? Нет, несчастье, которое
непоправимо испортит ей жизнь!
– Я остаюсь с вами, мисс Аманда, – пробормотала Сьюки. – Что бы там ни случилось.
Даже в своем нынешнем состоянии, растерянная и взвинченная, Аманда была тронута
преданностью старой горничной. Она слепо нашарила грубую шершавую руку и благодарно
сжала.
– Не знаю, что делать, если… если, в самом деле жду ребенка. Придется куда-нибудь
уехать. Скорее всего за границу. И много лет прожить вдали от Англии.
– А мне давно здесь надоело, – немедленно выпалила Сьюки. – Сплошной дождь да
серые туманы и холод, от которого ноют кости… нет, это не для женщины моего
теплолюбивого склада. Вот Франция или Италия… недаром я всегда о них мечтала.
Грустный смех комом застрял в горле Аманды, и она смогла лишь прошептать в ответ:
– Посмотрим, Сьюки. Посмотрим, как поступить.
После того как доктор подтвердил диагноз, она с неделю отказывалась видеть Чарлза
Хартли или кого-то еще. В свое оправдание она послала Чарлзу записку, в которой сообщала,
что слегла с гриппом и должна провести несколько дней в постели. Он ответил
сочувственным посланием и роскошным букетом оранжерейных цветов.
Ей нужно было многое решить и о многом поразмыслить. Как ни хотелось ей во всем
винить Джека, все же следует быть справедливой. Она зрелая женщина, с самого начала
понимавшая, на что идет и каковы могут быть последствия. Поэтому за все отвечает только
она сама. Хотя Сьюки нерешительно предложила отправиться к Джеку и сообщить новости,
сама мысль об этом заставила Аманду съежиться от ужаса и брезгливости. Ни за что!
Единственное, в чем она могла быть сейчас уверена, – это полное нежелание Джека Девлина
становиться мужем и отцом. Не хватало еще, чтобы она одолевала его своими жалобами и
проблемами! Аманда вполне способна сама позаботиться о себе и ребенке!
Нет, выход один: собрать вещи и как можно скорее ехать во Францию. Может, ей
удастся придумать несуществующего мужа, который безвременно скончался, оставив ее
вдовой… найти какую-то уловку, позволившую бы ей появляться в обществе. В конце
концов, романы можно писать и за границей! Отсылая их английскому издателю, она
по-прежнему сможет себя содержать. Джеку совершенно незачем знать о младенце, которого
он наверняка не захочет и скорее всего невзлюбит с первого взгляда. Никто не узнает правды,
кроме Софии и, разумеется, Сьюки.
Составив примерный план, Аманда со всей энергией пустилась в сборы: складывала
вещи, составляла списки того, что может понадобиться, подсчитывала, сколько потребуется
денег. Почти перед самым отъездом она приняла приехавшего с визитом Чарлза Хартли,
посчитав себя обязанной попрощаться. Бедняга не виноват в ее злоключениях, и она не имеет
права невежливо с ним обходиться.
Чарлз прибыл с очередным букетом цветов. Сегодня он был одет в элегантный фрак
неброского коричневого цвета с темным шелковым галстуком, аккуратно завязанным под
бородкой. Аманда ощутила острый укол сожаления о том, что больше им не придется
видеться. Ей будет не хватать
Его доброго открытого лица и безмятежной, ни к чему не обязывающей дружбы с
мужчиной, который не волновал ее, не бросал вызов, не дразнил и был сдержанным и
спокойным в отличие от порывистого, неукротимого Джека Девлина.
– Прелестна, как всегда, хотя немного бледна, – объявил Чарлз, улыбаясь Аманде и
отдавая Сьюки пальто и цилиндр. – Я беспокоился о вас, мисс Брайерз.
– Спасибо, мне уже гораздо лучше, – кивнула Аманда, растягивая губы в деланной
улыбке.
Она попросила Сьюки поставить цветы в воду и пригласила Чарлза сесть рядом с ней
на канапе. Несколько минут прошло в легкой болтовне, пока Аманда лихорадочно
соображала, как лучше сообщить Чарлзу о своем намерении навсегда покинуть Англию. Не
найдя выхода она со своей обычной резковатой прямотой объявила:
– Чарлз, я рада, что у нас появилась возможность поговорить, поскольку больше мы не
увидимся. Видите ли, я недавно решила, что Англия – не самое лучшее для меня место на
земле. Здешняя погода дурно влияет на здоровье. Я собираюсь перебраться во Францию, где
более мягкий климат и не столь напряженный ритм жизни благотворно воздействуют на
обитателей. Мне будет очень вас не хватать, и надеюсь, вы согласитесь время от времени
писать мне, сообщая о последних новостях.
Лицо Чарлза лишилось всякого выражения. Он долго молчал, словно не в силах
осознать сказанное.
– Почему? – пробормотал он наконец, потянувшись к ее руке. Теплые ладони надежно
сжимали ее внезапно озябшие пальцы. – Вы больны, Аманда? Именно поэтому вам
необходима перемена мест? Или какие-то обстоятельства иного характера заставляют вас
бежать? Не хотелось бы совать нос в чужие дела, но у меня на это достаточно веская
причина, которую я объясню позднее.
– Я не больна, – со слабой улыбкой заверила Аманда. – Вы очень добры, Чарлз, что так
волнуетесь за мое благополучие…
– Дело вовсе не в доброте, – тихо заверил Чарлз, по-видимому, не на шутку
встревоженный. Обычно гладкий лоб теперь сморщился в раздумье, а губы сжались в тонкую
полоску, почти скрытую бородой. – Я не хочу, чтобы вы уезжали! Есть нечто такое, что вы
должны знать. Я не собирался торопить события, но, похоже, обстоятельства вынуждают
меня действовать быстро. Аманда, вы должны знать, что небезразличны…
– Пожалуйста, – перебила она, задыхаясь от стиснувшего сердце волнения. Ему не
стоит исповедоваться ей… Не хватало еще, чтобы он признался в любви, когда она
беременна от другого!
– Чарлз, вы мой самый лучший друг, и мне несказанно повезло ближе узнать вас в эти
последние несколько недель. Но пожалуйста, давайте оставим все, как есть. Через два-три
дня я отправляюсь на континент, и никакие ваши слова не смогут этого изменить.
– Боюсь, что молчать я не смогу. Он крепче сжал ее руку, хотя голос по-прежнему
оставался спокойным и почти нежным.
– Я не позволю вам уехать, не объяснив, как высоко ценю вас. Вы очень дороги мне,
Аманда. Одна из прекраснейших женщин, которых я когда-либо знал, и…
– Нет, – выдавила она из внезапно пересохшего горла. – Меня трудно назвать
прекрасной или хотя бы хорошей. Я совершила немало ужасных ошибок, Чарлз, которые мне
не хочется обсуждать с вами. Прошу вас, расстанемся друзьями и не будем больше говорить
на эту тему.
Но Чарлз продолжал сверлить ее испытующим взглядом.
– Вы попали в беду, – тихо сказал он. – Позвольте мне помочь вам. Неприятности с
законом? Финансовые трудности?
– Моей беде помочь нельзя, – призналась она, не глядя на него и вставая. – Умоляю,
уходите. И прощайте. Но он снова заставил ее сесть.
– Аманда… в свете того, что я испытываю к вам… вы кое-чем мне обязаны. Хотя бы
дать возможность быть полезным человеку, который мне дорог. Скажите, что стряслось?
Тронутая и одновременно раздосадованная его настойчивостью, Аманда вынудила себя
поднять голову и взглянуть в грустные карие глаза.
– Я беременна! – выпалила она. – Теперь понятно? Что вы или кто-нибудь вообще
может сделать? Уходите же, говорю я вам, и предоставьте мне самой выпутаться из того
переплета, куда я себя загнала!
Чарлз широко распахнул глаза и удивленно приоткрыл рот. Похоже, он ожидал чего
угодно, только не этого! Сколько людей будет подобно ему шокировано и ошеломлено тем
фактом, что рассудительная, практичная старая дева завела тайный роман и в результате ждет
ребенка!
Несмотря на все обстоятельства, Аманда находила некое мрачное удовлетворение в том,
что сумела совершить нечто полностью непредсказуемое.
Чарлз не выпустил ее руки.
– Я полагаю, отец – Джек Девлин, – констатировал он без всякого осуждения. Аманда
покраснела.
– Значит, и до вас дошли слухи.
Да. Но я видел и знал: все, что могло быть между вами, давно кончено и осталось в
прошлом.
Аманда коротко, сухо рассмеялась.
– Как выяснилось, не все, – сумела ответить она.
– Девлин не собирается выполнить свой долг по отношению к вам?
Реакция Чарлза оказалась отнюдь не такой, как она воображала. Вместо того чтобы
брезгливо отшатнуться от Аманды, он оставался таким же спокойным и дружелюбным, как
всегда. Искренне заинтересованным в ее благополучии. И при этом слишком благородным,
чтобы предать ее доверие. Эта исповедь не станет достоянием злых языков. Какое
невероятное облегчение – исповедоваться кому-то. Она невольно ответила на пожатие,
прежде чем объяснить:
– Он не знает и не узнает. Джек достаточно ясно дал понять, что не желает жениться. Да
и вряд ли я желала бы себе подобного мужа. Поэтому и уезжаю. Не могу же я оставаться в
Англии в новом статусе незамужней матери!
– Разумеется. Разумеется. Но вы обязаны сказать ему. Я не настолько хорошо знаю
Девлина, но ему нужно дать возможность позаботиться о вас и ребенке. Держать все в тайне
несправедливо не только по отношению к нему, но и к младенцу.
– Не вижу смысла. Я знаю его ответ.
– Вы не можете нести это бремя в одиночку.
– Могу.
Неожиданно на нее снизошло странное спокойствие, и она даже слегка улыбнулась,
глядя в его широкое озабоченное лицо.
– Действительно могу. Поверьте, мой малыш не будет ни в чем нуждаться и я тоже.
– Каждому ребенку нужен отец, а вам муж, поддержка и опора.
Аманда решительно тряхнула головой.
– Джек никогда не сделает мне предложения, а если и сделал бы, я никогда бы не
согласилась.
Эти слова, казалось, коснулись того уголка души Чарлза, где до той поры скрывался
бесшабашный смельчак, сорви-голова и авантюрист, ибо некий сверхъестественный порыв
Побудил его задать потрясший Аманду вопрос:
– А что, если бы это предложение сделал я? Она, не мигая, уставилась на него, не в
силах понять, наяву это или во сне. Господи, неужели он не в себе?!
– Чарлз, – терпеливо выговорила она, почти уверенная, что он не так ее расслышал, –
Чарлз, я ожидаю ребенка от другого мужчины.
– Мне бы хотелось иметь детей. Поверьте, я считал бы этого ребенка своим
собственным. И еще я просто мечтаю о том, чтобы вы стали моей женой.
– Но почему? – выдохнула она с недоумевающим смехом. – Я только что призналась,
что жду незаконного младенца. Неужели вам это ничего не говорит о моем характере? Я не
из тех женщин, которые годятся вам в жены!
– Позвольте мне самому судить о вашем характере, который я нахожу таким же
исключительным, как и раньше, – возразил он, улыбаясь в ее бледное лицо. – Окажите честь
стать моей женой, Аманда. Вам нет нужды уезжать от родных и друзей. У нас будут
прекрасная жизнь и прочный брак. Вам известно, как хорошо мы друг другу подходим. Я
хочу вас… и этого ребенка тоже.
– Но как вы можете принять чужое дитя как свое собственное?
Возможно, много лет назад я не смог бы этого сделать. Но теперь, вступая в осень своей
жизни, я многое понял. Вместе со зрелостью приходят новые взгляды на жизнь. Мне
предложен шанс стать отцом, и, клянусь Богом, я его не упущу.
Аманда на несколько минут лишилась дара речи.
– Вы поражаете меня, Чарлз, – усмехнулась она наконец.
– Скорее уж вы поражаете меня, – парировал он, расплываясь в улыбке. – И не слишком
долго раздумывайте над моим предложением, тем более что оно вряд ли для вас лестно.
– Если я соглашусь, – неуверенно пробормотала она, – вы признаете малыша своим?
– Да, при одном условии. Сначала вы скажете Девлину правду. Совесть не позволяет
мне лишить другого мужчину возможности признать собственное дитя. Если все, что вы
говорите о нем, правда, вряд ли он доставит нам какие-то неприятности и даже будет рад
избавиться от всякой ответственности за вас и ребенка. Но нельзя начинать супружескую
жизнь со лжи.
– У меня язык не повернется, – твердо сказала Аманда. Трудно представить, что он
ответит! Что ее ждет? Угрюмая неприязнь или издевательские реплики? Гнев? Обвинения?
Да она скорее пойдет на костер, чем явится к нему с известием о скором появлении на свет
его ублюдка!
– Аманда, – мягко настаивал Чарлз, – представьте, что в один прекрасный день все
выйдет наружу! Нельзя же и дальше жить с этим страхом! Доверьтесь моему суждению…
будет правильным и благородным известить его о ребенке. В конце концов вам нечего
бояться Девлина.
Она сокрушенно покачала Головой.
– Я даже не пойму, так ли уж справедливо по отношению к вам и ко мне соглашаться на
это брак, и уж конечно, далеко не уверена в том, стоит ли говорить обо всем Джеку. О, что же
делать? Я привыкла считать себя мудрой и практичной, а теперь идеальный рассудительный
характер, которым я так гордилась, оказался мифом, и…
– Что делать, Аманда? – усмехнулся Чарлз. – Выбор прост: вы можете отправиться за
границу и растить ребенка без отца. Или останетесь в Англии и выйдете замуж за человека,
который уважает и любит вас.
Аманда нерешительно потупилась. Что ни говори, а Чарлз несколькими словами сумел
прояснить ситуацию. Странное чувство облегчения, смешанное с покорностью судьбе,
вызвало слезы на глазах. Раньше она не подозревала в нем такой силы, таких высоких
моральных принципов!
– Не думала, что вы обладаете таким даром убеждения, Чарлз, – всхлипнула она, и он
заулыбался.
За четыре месяца, прошедших с первого выпуска «Ненастоящей леди», роман стал
сенсацией. Шум и давка на Роу, того отрезка Патерностер-роу, что располагался к северу от
собора Святого Павла, не унимались: книготорговцы-оптовики требовали одного: последних
выпусков «Ненастоящей леди».
Цифры продаж превышали самые оптимистические прогнозы Джека. Успех романа
можно было отнести за счет необычайного таланта автора, интригующей двойственности
моральных качеств героини и того факта, что Джек широко разрекламировал книгу, в том
числе и во всех главных лондонских газетах.
Теперь в магазины поступили сопутствующие товары: специально созданный одеколон
с тем же названием, рубиново-алые перчатки, которые носила героиня, красные газовые
шарфы, которые полагалось завязывать на шее или на тульях шляп. Самой популярной
музыкой стал вальс «Ненастоящая леди», сочиненный поклонником романа.
Джек твердил себе, что все идет прекрасно. И он, и Аманда получили целое состояние,
и это еще далеко не конец. Нет никакого сомнения, что он сможет распродать большой тираж
трехтомного издания. И Аманда, похоже, не возражает против написания нового романа с
продолжением для его издательства.
Джек давно перестал получать удовольствие от тех вещей, что прежде доставляли
радость. Деньги больше его не волновали. Да и зачем они: тех, что есть, хватит на две жизни.
Как самый крупный издатель и продавец книг в Лондоне, он приобрел такое влияние в сфере
распределения книг других издателей, что мог получать огромные скидки за любую книгу,
которую они просили разрекламировать или продать. И он без колебаний пользовался своими
преимуществами, что делало его еще богаче, хотя любви конкурентов не прибавляло.
Теперь его называли колоссом издательского мира – звание, которого он давно
добивался. Но работа потеряла привлекательность и способность поглощать его мысли. Даже
призраки прошлого уже не так его донимали. Дни влачились в унылой серой дымке. Его
словно лишили всех эмоций, даже боли. О, если бы кто-то мог посоветовать, как избавиться
от удушливой тоски, саваном окутавшей его!
– Просто очередной приступ ennui, мальчик мой, – сардонически сообщил один из
друзей-аристократов, подразумевая под этим общеизвестный термин высшего общества для
обозначения перманентной скуки. – Что ж, тоже неплохо, подобное состояние нынче в моде.
Без этого вряд ли можно считаться сколько-нибудь значительной личностью. Желаете
облегчения? Поезжайте в клуб, пейте, играйте в карты, волочитесь за хорошенькими
шлюшками. Или для перемены мест поезжайте на континент.
Но Джек понимал, что все эти предложения не стоят выеденного яйца. Поэтому дни и
ночи просиживал в тюрьме, именуемой кабинетом, и покорно вел деловые переговоры или
тупо пялился на кипы документов, близнецов тех,
Над которыми он работал в прошлом и позапрошлом месяцах. И нетерпеливо ждал
новостей об Аманде Брайерз.
Фретуэлл, как верный охотничий пес, выискивал и вынюхивал обрывки сведений…
Аманду видели в Опере с Чарлзом Хартли… Аманда накануне посетила ресторан на
открытом воздухе и при этом прекрасно выглядела…
Джек жадно впитывал каждое слово, проклиная себя за то, что не может ее забыть. За
то, что по-прежнему небезразличен к каждой детали ее жизни. И все же Аманда становилась
единственной, кто мог пробудить его от летаргии, заставить сердце биться сильнее. Он,
широко известный своей ненасытной энергией, теперь был способен интересоваться только
ничем не примечательными развлечениями старой девы.
Как-то утром, поняв, что слишком угнетен и не находит себе места, чтобы приняться за
работу, Джек решил изнурять себя физическими упражнениями. Сотни бумаг ждали его
подписи, но дело не двигалось. Поэтому он оставил груду нечитанных рукописей и
контрактов и принялся носить коробки с только что переплетенными книгами к фургонам,
которые переправляли товар на стоявшие у пристани суда.
Он сбросил сюртук и работал в одной рубашке, поднимая ящики и коробки на плечо и
спускаясь по длинной лестнице на первый этаж. Хотя грузчики сначала немного нервничали
в присутствии хозяина, занятого столь низкой работой, но вскоре забыли обо всем и
принялись наперегонки таскать тяжести.
Оскару удалось найти Джека, когда тот уже успел совершить несколько путешествий с
пятого этажа на первый.
Девлин, – нетерпеливо позвал он. – Мистер Девлин, я…
Бедняга осекся и широко открыл рот при виде Джека, поднимавшего ящики в фургон.
– Девлин, могу я осведомиться, что все это значит? И к чему вам этим заниматься? Богу
известно, у нас полно людей, специально нанятых для переноски и погрузки книг, и…
– Я устал сидеть в чертовом кабинете, – коротко бросил Джек. – Хотелось размяться.
– Для этого достаточно прогулки в парке, – фыркнул Фретуэлл. – Человек вашего
положения не должен выполнять труд простолюдина.
Джек слегка улыбнулся, вытирая рукавом повлажневший лоб. До чего же хорошо
потеть, напрягать мышцы, делать что-то, требующее не раздумий, а всего лишь физических
усилий!
– Избавьте меня от лекций, Фретуэлл! Все равно от меня никакой пользы, и я
предпочитаю сделать что-то полезное, чем шататься по парку. Итак, зачем я вам
понадобился? Если вам нечего сообщить, возвращайтесь к себе. А мне нужно грузить ящики.
– Видите ли…
Управляющий, поколебавшись, окинул его испытующим взглядом.
– К вам посетительница. Мисс Брайерз ждет в кабинете. Если хотите, я скажу, что вас
нет…
Не успел он договорить, как Джек уже мчался к лестнице.
Аманда хочет видеть его! И это после того, как столько времени избегала!
Невидимая рука стиснула сердце Джека, не давая дышать. Он честно пытался не
перепрыгивать через ступеньки и идти, как обычно. Но когда поднялся на пятый этаж, дышал
так, будто пробежал половину Лондона. До чего же досадно сознавать, что эта одышка не
имеет ничего общего с физической усталостью! Он так стремится поскорее оказаться в одной
комнате с Амандой, что пыхтит, как влюбленный юнец.
Он было подумал сменить рубашку, умыться, найти сюртук и за это время успеть
собраться с мыслями. Но решил, что не стоит. Не нужно заставлять Аманду ждать дольше,
чем это необходимо.
Пытаясь сделать невозмутимое лицо, он вошел в кабинет, оставил дверь слегка
приоткрытой и немедленно обратил взор на Аманду, стоявшую у стола с аккуратно
завернутым в газету свертком в руке. При виде Джека ее лицо исказилось странным
выражением… он прочел в нем удовольствие и тревогу, прежде чем она успела скрыть
замешательство за сияющей фальшивой улыбкой.
– Мистер Девлин, – коротко приветствовала она, подходя к нему. – Я принесла
выправленные главы последнего выпуска «Ненастоящей леди» и сюжет очередного романа с
продолжением, если, разумеется, это вас интересует.
– Интересует, и очень, – заплетающимся языком пробормотал он. – Здравствуй, Аманда.
Ты прекрасно выглядишь.
Банальная реплика оказалась бессильной выразить его реакцию на ее внешний вид. Она
выглядела истинной леди, свежей и розовой, в новом, нарядном, белом с голубым туалете, с
накрахмаленным белоснежным, галстуком-бантом, завязанным у горла и длинным рядом
жемчужных пуговок по лифу. Ему вдруг показалось, что он различает нежный аромат лимона
и едва заметное благоухание духов, мгновенно воспламенившие его чувства.
Джеку хотелось рывком притянуть ее к своему жаркому, потному телу, раздавить в
объятиях, целовать, мять, впитывать всем существом, запутаться пальцами в аккуратной
прическе, вырвать с корнем жемчужные пуговки, чтобы царственные груди налитыми
яблоками упади ему в ладони. Его пожирал неутолимый голод, словно он много дней не ел и
неожиданно понял, как долго был лишен пищи. Безумный поток ощущений и эмоций,
которых он столько времени не испытывал, кружил голову. Перед глазами все поплыло.
– Спасибо. У меня все хорошо.
Ее вымученная улыбка исчезла при взгляде на него, только серебристо-серые глаза
горели странным огнем.
– У тебя грязь на щеке, – пробормотала она и, выхватив из-за рукава чистый платок,
потянулась к его лицу. Он не отстранился. Почти неуловимо поколебавшись, она принялась
стирать грязь. Джек стоял неподвижно, только мышцы напряглись и казались высеченными
из мрамора. Оттерев щеку, Аманда другой стороной платка промокнула пот на его лбу.
– Да чем же, во имя Господа, ты занимался? – удивилась она.
– Работал, – выдохнул Джек, сверхчеловеческим усилием воли удерживаясь, чтобы не
стиснуть ее в объятиях. Слабая улыбка коснулась мягких губ.
– Ты, как всегда, ничего не делаешь наполовину. Не способен вести размеренную
жизнь.
В голосе не было одобрения. В нем скорее звучало нечто вроде жалости. Она как бы
смотрела на него с невообразимой высоты, куда ему не дано подняться. Джек зверски
нахмурился и, взяв у нее сверток, бросил на стол. При этом он почти перегнулся через нее,
намеренно вынуждая отступить, чтобы их тела не соприкоснулись. И с радостью заметил,
что она покраснела и растерялась.
– Могу я узнать, почему ты принесла мне это лично? – осведомился он.
– Прости, может, ты предпочитал…
– Вовсе нет, – проворчал он. – Просто хотел знать, нет ли у тебя особой причины
навестить меня сегодня.
– Собственно говоря, есть. Аманда неловко откашлялась.
– Сегодня я буду на приеме, который дает мой адвокат, мистер Толбот. Насколько я
знаю, ты тоже получил приглашение… он сказал, что в списке гостей есть и твое имя.
Джек пожал плечами.
– Скорее всего получил, но вряд ли пойду. Она вдруг сразу успокоилась.
– Понятно. Что ж, может, и лучше, если ты узнаешь новости сейчас и от меня. В свете
наших… Учитывая, что мы с тобой… не хочу, чтобы тебя застало врасплох известие…
– Какое именно, Аманда? Румянец на щеках стал гуше.
– Сегодня на приеме у мистера Толбота мы с Чарлзом Хартли объявим о нашей
помолвке.
Он ожидал этого. Ожидал. И все же был потрясен тем, как это на него подействовало.
Словно внутри разверзлась зияющая пропасть, выплеснув боль и ярость. Рассудок
подсказывал, что он не имеет права злиться, так откуда же этот гнев? Гнев на Аманду и
Хартли, но больше всего на себя.
Он изо всех сил старался не сорваться, стоять спокойно, хотя руки дрожали от
настоятельной потребности хорошенько встряхнуть ее.
– Он благородный человек, – оправдывалась она. – У нас много общего. Я буду
счастлива с ним.
– В этом я уверен, – буркнул он. Невидимая мантия хладнокровия окутала ее. Она гордо
расправила плечи и выпрямилась.
Надеюсь, наши отношения останутся прежними.
Джек точно знал, что она имеет в виду. Они будут поддерживать видимость
приятельских отношений, время от времени работать вместе, но кроме этого… Ничего.
Словно не он взял ее невинность. Словно никогда не ласкал обнаженное тело. Не знал
сладости ее лона.
Джек резко мотнул подбородком.
– Ты сказала Хартли о нас? – не выдержал он. И тут Аманда его удивила.
– Он знает, – призналась она с сухой усмешкой. – Он очень великодушен. Истинный
джентльмен.
Во рту Джека стало горько. Интересно, а как бы он сам воспринял такое известие? Как
джентльмен? Сомнительно. Да, ничего не скажешь, из них двоих Чарлз Хартли лучший.
– Прекрасно, – коротко бросил он, желая уязвить ее. – Было бы очень жаль, запрети он
нам и впредь сотрудничать: я ожидаю заработать горы денег на тебе и твоих книгах.
Аманда чуть свела брови. Уголки губ опустились.
– Разумеется. Не дай Бог, что-то встанет между тобой и твоими прибылями. Прощайте,
мистер Девлин. Желаю доброго дня. А у меня много еще дел. Нужно готовиться к свадьбе.
Она направилась к двери. Белые перья на маленькой голубой шляпке чуть тряслись на
каждом шагу.
Джек уже хотел было саркастически осведомиться, не пригласят ли и его на
знаменательное событие. Но промолчал и молча смотрел ей вслед, не предложив проводить,
как подобало бы джентльмену.
Аманда сама остановилась на пороге и оглянулась. Ему вдруг показалось, что она
сказала не все.
– Джек… – начала она, озабоченно хмурясь и, похоже, не находя слов. Их взгляды
скрестились. Встревоженные серые глаза смотрели в жесткие, непроницаемо синие.
Амавда открыла рот, но тут же, решительно встряхнув головой, повернулась и покинула
кабинет. Чувствуя, как пылают огнем голова, сердце и чресла. Джек поплелся к столу и
рухнул в кресло. Пошарил в ящике в поисках стакана и никогда не пустеющего графина с
виски и налил себе щедрую порцию.
Сладковато-дымный запах наполнил ноздри, обжигающий поток смягчил горло и
согрел желудок. Он осушил и вновь наполнил стакан. Может, Фретуэлл прав? У человека его
положения есть немало дел и без того, чтобы таскать ящики с книгами. Да и вообще сегодня
можно и не работать. Просто будет сидеть и пить, пока не истребит все чувства и мысли и не
утопит в спиртном стоявший перед глазами образ обнаженной Аманды в постели с
воспитанным учтивым Чарлзом Хартли.
– Мистер Девлин, – робко пробормотал маячивший в дверях Оскар Фретуэлл. Глаза за
стеклами очков сочувственно блестели.
– Не хотелось беспокоить вас, но…
– Я занят! – прорычал Джек.
– Да, сэр. Но к вам еще один посетитель, мистер Френсис Тоуд. Вроде бы поверенный,
душеприказчик, занимающийся распределением имущества вашего отца.
Джек замер, немигающе глядя на управляющего. Распределение отцовского имущества.
Для этого нет других причин, кроме одной…
– Впустите его, – услышал он свой резкий голос.
Обладатель столь неприятного имени в самом деле напоминал земноводное: маленький,
тощий, лысый, с квадратной нижней челюстью и влажными черными глазами, казавшимися
непропорционально большими на узком лице: Взгляд его светился умом и
проницательностью, а сам он держался со спокойным достоинством человека, знающего свое
дело, чем немедленно понравился Джеку.
– Мистер Девлин! – воскликнул он с поклоном, подходя к Джеку и протягивая руку. –
Спасибо, что согласились принять меня. Сожалею, что мы не встретились при более
счастливых обстоятельствах. Я пришел сообщить вам печальные новости.
– Граф мертв, – кивнул Джек, показывая поверенному на кресло. Это казалось
единственным объяснением странного визита. Тоуд кивнул. Живые черные глаза светились
вежливым сочувствием.
– Да, мистер Девлин. Вчера вечером ваш отец отошел во сне.
Глянув на графин с виски, он участливо добавил:
– Похоже, вы уже знали.
Джек коротко усмехнулся. Подумать только, что кто-то мог предположить, будто он
заливает виски скорбь по усопшему отцу!
– Нет, не знал.
Последовала минута неловкого молчания.
– Господи, до чего вы похожи на отца! – заметил поверенный, зачарованно изучая
жесткое лицо Джека. – Вот уж действительно никто не усомнится в том, кто ваш истинный
родитель!
Джек угрюмо повертел стакан.
– К сожалению.
Поверенный, казалось, ничуть не удивился такой неприветливости. Граф, вне всякого
сомнения, успел за долгую полную разнообразных и не всегда приятных событий жизнь
приобрести немало врагов, включая озлобленных и оскорбленных побочных детей.
– Мне известно о том, что между вами и графом., не было сердечных отношений.
Джек слегка улыбнулся столь явной недооценке фактов, но промолчал.
– Граф, – продолжал Тоуд, – счел нужным включить вас в завещание. Для человека
ваших средств это всего лишь безделушка, так, небольшой сувенир, и вес же он высоко
ценится семейством. Граф оставил вам поместье с небольшим особняком в Харфордшире.
Настоящая драгоценность Построен вашим прапрадедом.
– Какая честь! – съязвил Джек. Тоуд проигнорировал сарказм.
– Ваши братья и сестры именно так и считают. Многие из них мечтали получить
поместье, пока ваш батюшка был жив. Не стоит и упоминать о том, как велико оказалось их
удивление, когда огласили завещание.
«Прекрасно», – подумал Джек с чем-то вроде злобного удовлетворения. До чего же
приятно насолить компании привилегированных снобов, предпочитавших не замечать
незаконного брата. Как они, должно быть, ноют и брюзжат на несправедливость отца,
отказавшего древнюю фамильную собственность какому-то ублюдку!
– Ваш отец недавно велел написать дополнительное распоряжение к завещанию, –
заметил Тоуд. – Возможно, вам будет интересно узнать, что он с большим интересом следил
за вашими достижениями. Считал, что вы во многом на него похожи.
– И вероятно, был прав, – бросил Джек, не скрывая отвращения к себе.
Поверенный, слегка наклонив голову, задумчиво рассматривал его.
– Граф был человеком непростым. У него было все, о чем только можно мечтать, и все
же бедняге трагически не хватало одного – таланта стать счастливым.
Джек резко вскинул голову, пораженный оборотом, который приняла беседа, и на
несколько минут забыв о былых обидах.
– А что, разве нужен какой-то особый талант, чтобы быть счастливым? – спросил он.
– Я всегда был в этом уверен. Видите ли, я знаком с одним из арендаторов вашего
батюшки, который живет в убогом каменном домишке с земляным полом и все же, кажется,
наслаждается жизнью куда больше хозяина. Поэтому я и пришел к выводу, что человек – сам
хозяин своего счастья и куда вернее добиваться его самому, чем ждать, пока оно тебе
выпадет.
Джек только плечами пожал.
– Трудно сказать.
Они долго сидели молча, пока мистер Тоуд не встал.
– Желаю вам всех благ, мистер Девлин, – откашлявшись, сказал он. – Мне нужно идти.
Скоро я пришлю все документы на владение наследством.
Он уже хотел было откланяться, но вдруг, смутившись, опустил глаза.
– Не знаю, как и сказать, чтобы не обидеть вас… но законные дети графа просили
передать, что не желают иметь с вами ничего общего. Иными словами, похороны…
– Не беспокойтесь, я и не собирался идти, – с коротким презрительным смехом перебил
Джек. – Можете уведомить моих единокровных братьев и сестер, что они так же мало
интересуют меня, как я – их.
– Да, мистер Девлин. Если вам потребуется моя помощь, пожалуйста, не стесняйтесь
обратиться ко мне.
После ухода поверенного Джек встал и принялся мерить шагами комнату. Виски
ударило в голову, куда девалось обычное умение пить?! Голова трещала. В душе царила
пустота, а в желудке – голод. До чего же он устал…
Невеселая улыбка играла на губах. Ну и денек! А ведь еще даже утро не кончилось.
Он чувствовал себя странно отстраненным от будущего и прошлого, словно наблюдал
за собственной жизнью со стороны. Мысленно он перечислял все блага, которыми его
наделила судьба: деньги, дома, земли, а теперь и семейное поместье, которое должно было
перейти не к побочному сыну, а к законному наследнику. Да, тут есть чем гордиться. Тут есть
чему радоваться.
Так почему же ему все безразлично? Он хотел одного: видеть Аманду Брайерз в своей
постели. Сегодняшнюю ночь и все остальные. Владеть ею и принадлежать ей.
Непонятно отчего, но Аманда – это единственное, что способно помешать ему кончить,
как отец: богатым, бездушным, бесчеловечным и злобным. Если он не может получить ее,
если придется остаток дней своих видеть, как она старится рядом с Чарлзом Хартли…
Джек выругался и забегал по кабинету, как посаженный в клетку тигр. Аманда выбрала
достойного человека и правильно сделала. Хартли никогда не станет подбивать ее на
поступки неприличные или не подобающие даме. Окружит, окутает ее удобными,
утешительными, уютными банальностями, скует правилами этикета, и не пройдет и
нескольких лет, как живая, порывистая, экспансивная женщина, пытавшаяся когда-то
подарить себе мужчину-проститутку на день рождения, будет похоронена под грузом
респектабельности.
Джек остановился у окна и прижал ладони к прохладному стеклу. Что ни говори, а для
Аманды куда лучше выйти за человека вроде Хартли. Чего бы это ни стоило, Джек сумеет
подавить эгоистичные желания и позаботится не о своих, а о ее нуждах и потребностях. Он
смирится с ее браком, даже если это убьет его, пожелает молодым счастья, и Аманда никогда
не узнает о его истинных чувствах.
***
Глава 14
Легкий ветерок шелестел в деревьях, принося с собой запах вскопанной земли и цветов
лаванды. Аманда отошла в дальний конец балкона, где ее нельзя было увидеть из гостиной, и
прислонилась к стене. Шершавые края красных кирпичей царапали ее голые плечи.
Сегодня на ней был светло-голубой шелковый туалет с низко вырезанной спинкой и
драпировкой из газа, перекрещивавшейся на лифе. Длинные рукава, сшитые из такого же
газа, спускались до краев коротких белых перчаток. Вид нагой плоти под прозрачной тканью
заставлял Аманду чувствовать себя изысканно дерзновенной.
Высокие двери открылись и закрылись. Аманда пригляделась, но вспышка света
ослепила ее.
– Так скоро вернулись, Чарлз? Должно быть, очередь у чаши с пуншем значительно
сократилась с тех пор, как мы сюда прибыли.
Не получив ответа, Аманда вдруг сообразила, что темный силуэт перед ней не
принадлежит Чарлзу Хартли. Мужчина был высок, широкоплеч и двигался с гибкой грацией,
которая просто не могла принадлежать никому иному, кроме Джека Девлина.
Перед глазами все закружилось. Она чуть пошатнулась и едва сумела сохранить
равновесие. В движениях Джека было нечто опасное, продуманно-решительное, казалось, он
собирался загнать ее в угол и сожрать, как тигр добычу.
– Что ты хочешь? – насторожилась она. – Предупреждаю, скоро здесь будет мистер
Хартли, и…
– Здравствуй, Аманда, – вкрадчиво и угрожающе выговорил он. – Ты ничего не хочешь
мне сказать?
– Что именно? – переспросила сбитая с толку Аманда. – Ты вообще не собирался
приходить. Почему же…
– Хотел пожелать тебе и Хартли всяческого благополучия.
– Вот как? Что же, весьма мило с твоей стороны.
– Хартли тоже так считает. Я говорил с ним минуту назад.
Аманда неловко поежилась, когда высокая фигура нависла над ней. Зубы почему-то
застучали, ее охватила дрожь.
– И о чем же вы беседовали?
– Угадай?
Аманда продолжала упрямо молчать, вздрагивая в своем тонком платье.
– Маленькая трусиха, – негромко прорычал он, потянувшись к ней.
Слишком потрясенная, чтобы отреагировать, Аманда оцепенела, когда неласковые руки
сомкнулись вокруг нее.
Не обращая внимания на аккуратную прическу, он запустил пальцы в ее волосы и
приподнял лицо. Аманда охнула, попыталась освободиться, но он уже успел запечатать губы
алчным, настойчивым поцелуем. Трепещущая Аманда отталкивала его, стараясь
игнорировать безумное наслаждение, вспыхнувшее от одного прикосновения, наслаждение,
неподвластное стыду и рассудку.
Жар и давление его губ были столь восхитительными, а ее желание так велико, что
Аманда просто задыхалась, вырвавшись наконец на волю. Все же она, пошатываясь,
отступила, в поисках хоть какой-то опоры в мире, который неожиданно сошел со своей оси.
Она опомнилась, только когда уперлась в кирпичную стену, преградившую путь.
– Ты с ума сошел, – прошептала она. Сердце билось с такой силой, что болела грудь.
– Скажи, Аманда, – грубо бросил он. Его ладони снова скользнули по ее телу, вызывая
знакомый трепет. – Скажи то, в чем должна была признаться сегодня утром.
– Убирайся. Нас увидят! Чарлз вернется, и…
– Он согласился отложить помолвку, пока у нас с тобой не будет возможности
потолковать.
– О чем? – крикнула она, в отчаянии отталкивая его руки.
– Я не собираюсь ничего обсуждать с тобой, тем более мимолетное увлечение, которое
теперь ничего не значит!
– А для меня кое-что значит.
Его большая ладонь по-хозяйски легла на ее живот.
– Особенно если вспомнить о ребенке, которого ты носишь.
Аманда мгновенно ослабела от страха и угрызений совести. Не будь она так
встревожена плохо скрытой яростью Джека, наверняка прислонилась бы к нему в поисках
поддержки.
– Чарлзу не следовало говорить тебе.
Она толкнула его в грудь, казавшуюся такой же неподатливой, как кирпич и
строительный раствор за ее спиной. – Я не хотела, чтобы ты знал.
– Но я имею полное право знать, будь ты проклята!
– Что это меняет? Я по-прежнему намереваюсь выйти за Чарлза.
– Черта с два! Если бы ты принимала решение за себя одну, я слова бы не сказал. Но тут
есть еще кое-кто: мой ребенок, и я тоже ответственен за его .будущее.
– Нет, – в отчаянии выдохнула она. – Не сейчас, когда я поняла, что нужно мне и
ребенку. Ты не способен дать мне то, что может дать Чарлз! Господи, ты даже не любишь
детей!
– Я не брошу собственное дитя!
– У тебя нет выбора!
– Неужели? – осведомился Джек, снова обнимая ее, не сильно, но достаточно крепко. –
А теперь слушай внимательно.
От его спокойного голоса мурашки шли по коже.
– Пока все не улажено, никакой помолвки между тобой и Хартли. Я жду тебя перед
домом, в своем экипаже. Если не выйдешь ровно через четверть часа, я найду тебя и отнесу в
карету на руках. Мы можем уехать, не привлекая внимания, или устроить сцену, о которой
будут сплетничать во всех лондонских гостиных. Тебе решать.
Он никогда не говорил с ней подобным тоном, мягким, но звеневшим стальными
нотками. Аманде пришлось поверить ему. Он на все готов. Хотелось кричать, вопить, зайтись
в истерике. Она ни за что не отвечала. Досада и раздражение достигли такого уровня, когда
ей уже было все равно.
Ее отвращение к себе еще усилилось, когда Аманда поняла, что сейчас разрыдается
совсем, как безмозглые героини романов-сенсаций, над которыми она всегда любила
подшучивать. Губы дрожали, руки тряслись, а в голове стоял туман.
Заметив, как она ослабела, Джек немного успокоился.
– Не плачь. Для слез нет причин, mhuirnin, – уже мягче велел он.
Она едва могла говорить: горло сжала судорога.
– Куда мы едем?
– Ко мне домой.
– Я… я должна сначала поговорить с Чарлзом.
– Аманда, – тихо спросил он, – ты воображаешь, что он в силах спасти тебя от меня?
«Да, да!» – безмолвно кричал ее разум. Но, глядя в смуглое лицо человека, который
когда-то был ее любовником, а сейчас стал врагом, она сознавала: надежды нет. В натуре
Джека Девлина всегда уживались две черты: обаятельного повесы и безжалостного
манипулятора. Он сделает все, что найдет нужным, лишь бы добиться своего.
– Нет, – с горечью обронила она. Несмотря на напряженность ситуации, Джек слегка
улыбнулся.
– Четверть часа, – напомнил он, оставляя дрожавшую Аманду.
Нужно отдать должное умению Джека вести переговоры: всю дорогу до своего дома он
молчал. Аманда терзалась гневом и смятением. Ее шнуровка так стягивала грудь, что она
почти не могла дышать. Голубое платье, которое она еще несколько часов назад считала
легким и элегантным, теперь казалось тесным и неудобным, а украшения – слишком
тяжелыми. Шпильки царапали голову. К тому времени, когда они добрались до места, споры
с самой собой измучили и утомили ее.
Мраморный холл был слабо освещен. Единственная лампа кое-как рассеивала тьму,
бросая тени на белоснежные лица мраморных статуй. Большинство слуг уже спали, если не
считать дворецкого и двух лакеев. Лунный свет лился сквозь витражное окно, посылая
фиолетово-зелено-голубые отблески, ложившиеся на центральную лестницу.
Джек обнял Аманду за талию и повел на второй этаж. Они вошли в покои, которых она
раньше не видела: закрытая для посторонних гостиная, через которую можно было попасть в
спальню. Пока длилась их связь, обычно приезжал к ней он, и теперь Аманда с
любопытством оглядывала незнакомую обстановку. Перед ней было темное, роскошное,
чисто мужское убежище со стенами, обтянутыми тисненой кожей, и полами, устланными
толстыми, алыми с золотом обюссонскими коврами.
Джек быстро зажег лампу, подошел к Аманде и стал снимать с нее перчатки, осторожно
дергая за кончик каждого пальца. Аманда молча сносила его заботу.
– Во всем виноват я, а не ты, – негромко заметил он, гладя костяшки ее пальцев. – Я
гораздо опытнее. Это мне следовало думать о последствиях.
– Следовало.
Джек-прижал ее к себе, игнорируя попытки вырваться. Она едва не лишилась чувств от
его близости, ощутив знакомое, давно не испытанное возбуждение. Он осторожно обнял ее и
прошептал в курчавую массу сколотых волос:
– Ты любишь Хартли?
Господи милостивый, как ей хотелось солгать! Губы безмолвно шевелились, пытаясь
выговорить слово «да». Наконец плечи безвольно поникли, словно весь дух борьбы ее
покинул.
Нет, – хрипло выдавила Аманда. – Я уважаю и симпатизирую ему, но это не любовь.
Он облегченно вздохнул. Руки с ее плеч соскользнули на спину.
– Я хотел тебя, Аманда. Каждый чертов день с тех пор, как мы расстались. Я подумывал
о том, чтобы найти другую женщину. Но не смог.
– Если ты просишь меня возобновить нашу связь, ничего не выйдет.
Жаркие слезы повисли на ее ресницах.
– Я не стану твоей любовницей и не обреку свое дитя на позор и унижения.
Джек приподнял ее подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. В глаза,
светившиеся чем-то вроде нежности и одновременно безжалостной решимости.
– В детстве я часто спрашивал себя, как получилось, что у меня в отличие от других
детей нет ни семьи, ни отца. А в доме моей матери один любовник сменял другого, и я
постоянно молил Бога о том, чтобы она сумела заставить кого-то жениться на ней. Каждый
раз мать приказывала мне называть очередного мужчину отцом… пока это слово не потеряло
для меня всякий смысл. Пойми, Аманда, мой ребенок не должен расти без настоящего отца!
Я хочу дать ему свое имя. Хочу жениться на тебе.
В комнате наступила оглушительная тишина. До Аманды не сразу дошел смысл его
слов. Наконец истина поразила ее с такой силой, что она тихо ахнула и покачнулась.
– Не жениться ты желаешь, а облегчить свою совесть, успокоив себя, что поступил
благородно! Но вскоре я надоем тебе и, не успев оглянуться, окажусь в какой-нибудь Богом
забытой провинции, а ты благополучно забудешь обо мне и ребенке…
Джек прервал поток горьких несправедливых слов, тряхнув ее за плечи. Лицо его сразу
окаменело.
– Ты ничуть не веришь мне, черт возьми! Неужели считаешь меня лгуном и
предателем?!
Она промолчала, но он прочитал ответ в ее глазах и тихо выругался.
– Аманда… ты знаешь, я никогда не нарушаю обещаний. И сейчас клянусь быть тебе
хорошим мужем. И хорошим отцом.
– Ты не знаешь, что это такое.
– Я сумею научиться.
– Этому не учатся. С этим рождаются, – пренебрежительно бросила она.
– Но я хочу тебя.
Джек прижался к ее губам, требуя отклика, пока она не приоткрыла рот, впуская его
внутрь. Его руки ласкали ее спину и ягодицы, сжимая, стискивая, словно пытаясь вобрать ее
в себя. Даже сквозь многочисленные юбки она ощущала твердую, рвущуюся на волю
возбужденную плоть.
– Аманда, – прерывисто прошептал он, осыпая поцелуями ее лицо и волосы. – Я схожу
с ума от желания… потребности в тебе. Ты должна стать моей. И я тебе тоже нужен, хотя ты
слишком упряма, чтобы это признать.
– Мне нужен надежный, стойкий и верный человек, – всхлипнула она. – А желание все
равно погаснет, и тогда…
– Никогда, – прорычал он, впиваясь в ее губы. Опьяняющий поцелуй мгновенно лишил
ее способности сопротивляться. Громко, тяжело дыша, Джек поднял Аманду и уложил на
массивную кровать с четырьмя столбиками, а сам встал над ней, сорвал с себя жилет и
шелковый галстук и принялся расстегивать рубашку.
Аманда почти обезумела от смущения и желания. Как он смеет вот так просто схватить
ее и тащить в постель!
Но инстинкты тела заглушали все соображения разума и приличий. Последние недели
без Джека были настоящей пыткой, и теперь она хотела его с почти болезненной страстью.
Раскрасневшаяся, дрожащая, она молча наблюдала, как Джек скидывает рубашку,
обнажая играющие под кожей мышцы груди и невероятно широкие плечи. Он наклонился
над ней и стал снимать ее туфли, грея в ладонях замерзшие пальчики. Потом поднял юбки до
колен и осторожно потянулся к подвязкам.
– Ты делала это с Хартли? – неожиданно выпалил он, скатывая ее чулки.
– Что именно? – задохнулась Аманда. Но в нем неожиданно проснулась ревность.
– Не играй со мной, Аманда, – прошипел он. – Сейчас не место и не время.
– Мы не были близки с Чарлзом, если именно это тебя интересует, – сказала она, кусая
губы, когда он стал гладить ее ноги. И хотя не видела его лица, почувствовала, что ее ответ
его обрадовал. Он осторожно дернул за ее панталоны, стащил вниз и потянулся к застежке
платья. Она лежала неподвижно, сгорая от предвкушения, пока он расстегивал ее платье и
стягивал через голову. Аманда что-то облегченно пробормотала, когда он избавил ее от
корсета, врезавшегося в кожу. Он стал нежно гладить ее сквозь тончайший батист сорочки. А
когда сжал груди, соски моментально поднялись и затвердели до того, что стали колоть его
ладони. Аманда застонала, когда он сомкнул губы на налитой вершинке, обводя ее языком,
гладя и успокаивая. Легкая ткань скоро повлажнела, и Аманда, глухо вскрикнув,
приподнялась. Его пальцы схватились за края сорочки. И не успела Аманда опомниться, как
батист легко распался на две половинки, обнажив щедрую плоть ее грудей. Джек стиснул их
и стал целовать и сосать, не обращая внимания на всевозрастающее возбуждение Аманды.
– Ты станешь моей женой? – спросил он, обдавая жарким дыханием ее розовые соски,
и, не получив ответа, сильнее сжал упругие полушария. – Станешь?
– Нет, – фыркнула она, и он вдруг рассмеялся, глядя на нее горящими страстью глазами.
– Тогда я буду держать тебя в этой постели, пока не передумаешь.
Он быстро расстегнул брюки, оставшись обнаженным,
И лег на Аманду.
– Рано или поздно все равно согласишься. Или сомневаешься в моей выносливости?
Аманда, не помня себя, развела ноги, содрогнулась в ожидании, когда набухшая головка
его плоти коснулась кружева темных локонов между ее бедрами, и подалась вверх всем
телом. В этот момент она желала его так сильно, что принуждена была стиснуть зубы,
удерживаясь от
Вопля.
– Ты моя, – шептал он входя в нее медленно, дюйм за дюймом. – Твое сердце, твое тело,
твой разум, семя, растущее в твоем чреве, – все это мое.
Он наполнил ее, погружаясь глубже и глубже, пока она не обвила ногами его спину,
чтобы вместить в себя.
– Скажи, кому ты принадлежишь, – потребовал он, ритмично двигаясь, растягивая ее
жаждущее лоно так, что она застонала под его тяжестью в ней, над ней, вокруг нее.
– Тебе, – простонала она. – Тебе. О Джек…
Он вонзался снова и снова, неустанно, жестко, а когда его пальцы проскользнули между
их телами и коснулись скрытого, жаждущего ласки бутона, она содрогнулась в экстазе,
уносимая безумным восторгом его обладания.
Не выходя из нее, Джек перевернулся на спину так, что " теперь она оказалась сверху,
сжал ее бедра и задал новый ритм.
– Не могу, – пожаловалась она, остро ощущая, как ее груди болтаются перед его лицом,
но он продолжал подкидывать ее, и она почувствовала, как загорается и растет желание. На
этот раз, когда она бессильно упала на него, он с громким стоном присоединился к ней,
вгоняя могучую плоть в самую сердцевину ее женственности. Несколько долгих
пульсирующих минут они оставались единым целым, мокрые, измученные, счастливые.
Джек сжал голову Аманды, пригнул так, что губы их оказались совсем рядом, и нежно,
дразняще поцеловал.
– Сладкая моя, – прошептал он, и она ощутила, как он улыбается, – обещаю, что к утру
выпрошу у тебя согласие.
***
Глава 15
Работая над новым проектом журнала, Аманда сделала поразительное и немного
забавное открытие: замужество дало ей куда больше свободы, чем статус одинокой
женщины. Благодаря ему у нее были деньги, влияние, чтобы поступать по своему желанию,
и… важнее всего, муж, который одобрял все ее действия и поступки.
Его не пугал и не страшил ее ум. Он гордился ее достижениями и без колебаний
превозносил жену перед посторонними людьми. Ободрял ее, побуждал быть дерзкой,
храброй, не стесняться высказывать свое мнение, вести себя так, как никогда бы не посмели
«приличные» жены. А в постели дразнил, соблазнял, осыпал ласками, мучил, и Аманда
обожала каждую проведенную с ним минуту. Она и не мечтала, что мужчина будет
испытывать к ней подобные чувства, относиться к ней, как к прекраснейшей
соблазнительнице, наслаждаться ее далеко не совершенным телом.
Но самым большим сюрпризом было очевидное тяготение Джека к мирному
домашнему существованию. Для светского, привыкшего к ежевечерним развлечениям
человека он, как ни странно, был рад снизить лихорадочный, почти невероятный темп жизни
и крайне редко принимал чьи-то приглашения, предпочитая проводить вечера с женой.
– Мы можем выезжать чаще, если ты хочешь, – как-то предложила Аманда, когда они
уселись за ужин вдвоем. – На этой неделе нас пригласили на три приема, не говоря уже о
званом вечере в субботу и воскресной вечеринке на яхте. Не хочу, чтобы ты отказался от
общества других людей из-за какого-то ошибочного представления о том, что я удерживаю
тебя у своей юбки…
– Аманда, – перебил он, обнимая ее, – в последние несколько лет я выезжал почти
каждый вечер и тем не менее даже в толпе чувствовал себя одиноким. Теперь у меня наконец
есть дом и жена, и большего не нужно. Если хочешь куда-то поехать, с удовольствием тебя
провожу, но сам бы лучше остался здесь.
Аманда нежно погладила его по щеке.
– Значит, тебе не скучно?
– Нет, – рассеянно ответил он. Брови насмешливо дернулись. – Я меняюсь, –
торжественно объявил он. – Ты превращаешь меня в ручного мужа.
Аманда возвела глаза к небу.
– Ручной? Вот уж наименее подходящее для тебя описание! Ты самый необычный муж,
которого только можно представить! Интересно, какой из тебя выйдет отец!
– О, я дам нашему сыну все самое лучшее! Стану бессовестно баловать, пошлю в самые
дорогие школы, а когда он вернется из кругосветного турне, станет управлять издательством
вместо меня.
– А если будет девочка?
– Тогда она станет управлять издательством вместо меня, – не растерялся Девлин.
– Глупый… женщины не способны на такое.
– Моя дочь способна, – объявил он. Аманда, не желая спорить, улыбнулась.
– А ты что станешь делать, пока наши сын или дочь займутся издательством?
– Буду дни и ночи проводить, пытаясь ублажить тебя. Не знаю более приятного и
волнующего занятия, – рассмеялся Джек и ловко увернулся, когда она подняла руку, чтобы
шлепнуть его по упругим ягодицам.
Худший день в жизни Джека начался на редкость безобидно, с мирных ритуалов
завтрака, прощальных поцелуев и обещания вернуться домой к обеду, после работы в
конторе. На улице закапал мелкий, но пронизывающий дождь, серое небо бугрилось тучами,
обещавшими бурю. Оказавшись в теплом, приветливом убежище своего магазина, где уже
толпились покупатели, искавшие убежища от непогоды, Джек с наслаждением потянулся.
Бизнес процветал, дома ждала любящая жена, и будущее казалось светлым и
безоблачным. Все слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Подумать только, что его жизнь,
начавшаяся так ужасно, приняла совершенно неожиданный оборот! Ему было даровано куда
больше, чем он заслуживал!
Улыбаясь во весь рот, Джек взбежал по ступенькам к своему кабинету. И усердно
работал до полудня, а потом, готовясь уйти, принялся складывать бумаги и рукописи. В дверь
легонько постучали. На пороге с озабоченным видом появился Оскар Фретуэлл.
Девлин, тебе только что принесли записку. Человек, доставивший ее, утверждает, что
дело срочное.
Джек, нахмурившись, взял листок бумаги и быстро прочитал. Черные строчки словно
сами прыгали в глаза. Почерк Аманды, но она так спешила, что даже не подписалась.
«Джек, я больна. Послала за доктором. Немедленно приезжай».
Джек нервно смял записку в маленький шарик.
– Это Аманда, – пробормотал он.
– Чем я могу помочь? – немедленно спросил Фретуэлл.
– Присмотри, чтобы все было в порядке, – не оборачиваясь, бросил Джек, уже
выходивший из кабинета. – Я еду домой.
Он сел в карету и велел гнать что есть мочи. Во время короткой поездки домой Джек
дошел до полнейшего отчаяния, перебирая в голове всякие страхи и ужасы. Что, во имя
Господа, могло стрястись с Амандой? Этим утром она просто цвела здоровьем, но что, если
произошел несчастный случай?
Внутренности свернулись клубком от нарастающей паники, и, подъезжая к дому, он
уже был белее полотна.
– О, сэр! – вскричала Сьюки, едва Джек ворвался в холл. – Сейчас с ней доктор… все
вышло так неожиданно… моя бедная мисс Аманда…
– Где она? – крикнул он.
– В с-спальне, с-сэр, – заикаясь, пробормотала горничная. Взгляд Джека упал на груду
простынь, которые она поспешно отдала служанке с приказом немедленно выстирать. Джек с
ужасом заметил алые пятна на белоснежной ткани.
Он помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки, но не успел взяться за дверную
ручку, как из комнаты вышел пожилой мужчина с докторским саквояжем. Несмотря на
небольшой рост и узкие плечи, он держался с тем властным видом, который заставляет
забыть о физических несовершенствах.
Он прикрыл дверь и, подняв голову, невозмутимо воззрился на Джека.
– Мистер Девлин? Я доктор Лейтон.
Джек тут же вспомнил это имя и протянул руку.
– Моя жена как-то упоминала о вас, – сдержанно ответил он. – Именно вы подтвердили
ее беременность.
– Да. К несчастью, в подобных делах исход не всегда бывает тем, на который мы
надеемся.
Джек не мигая уставился на доктора. Кровь в жилах застыла, превратившись в лед.
Ощущение нереальности происходящего было слишком велико. Нет, это невозможно,
невероятно!
– Она потеряла ребенка? – едва выговорил он. – Но как? Почему?
– Иногда объяснить причину выкидыша невозможно, – мрачно ответствовал доктор
Лейтон. – Такое бывает с абсолютно здоровыми женщинами. За годы практики я усвоил, что
временами, невзирая на наши желания, природа берет свое. Но позвольте заверить, что это не
помешает ей в следующий раз зачать и родить здорового ребенка. Я и миссис Девлин так
прямо и сказал.
Джек со свирепой сосредоточенностью уставился в ковер. Как ни странно, в этот
момент он вспоминал отца, лежавшего в могиле и такого же бесчувственного в смерти, как и
при жизни. Да что он был за человек? Произвести на свет так много детей, законных и
внебрачных, и так мало о них заботиться?! А вот для Джека каждая крохотная жизнь
бесконечно дорога. Особенно теперь, когда он потерял своего малыша.
– Должно быть, это я во всем виноват, – признался он. – Мы делим постель. Я… нужно
было оставить ее в покое…
– Нет-нет, мистер Девлин.
Несмотря на серьезность ситуации, на лице доктора появилась слабая сочувственная
улыбка..
– Иногда я предписываю воздержание от супружеских обязанностей во время
беременности, но это не тот случай. Ни вы, ни ваша жена тут совершенно ни при чем. И
вообще в этом нет ничьей вины. Я велел миссис Девлин несколько дней провести в постели,
пока не прекратится кровотечение. К концу недели я вернусь, чтобы проверить, насколько
успешно идет выздоровление. Она, естественно, пала духом, но, как женщина волевая и
сильная, скоро придет в себя, и все уладится.
После ухода доктора Джек вошел в спальню. Сердце его сжало тоской и болью при
виде Аманды, казавшейся такой маленькой на огромной постели. Всегдашний пламенный
энтузиазм, горевший в ней, погас. Джек подошел ближе, пригладил ее волосы и поцеловал в
горячий лоб.
– Мне ужасно жаль, – прошептал он, глядя в пустые глаза, ожидая какой-то реакции:
отчаяния, гнева или надежды, но обычно выразительное лицо оставалось равнодушным. Она
комкала в кулаке складку халата, немилосердно скручивая тонкую ткань.
– Аманда, – попросил он, взяв в ладонь этот побелевший кулачок, – поговори со мной.
– Не могу, – с трудом выдавила она, будто чья-то безжалостная рука стискивала горло.
Джек продолжал согревать ледяные пальцы своими, теплыми и сильными.
– Аманда, – прошептал он, – я понимаю, что ты сейчас испытываешь.
– Каким образом? – глухо спросила она, дергая руку до тех пор, пока он ее не отпустил.
Взгляд Аманды был направлен в какую-то невидимую точку на стене.
– Я устала. Хочу спать, – пожаловалась она. Озадаченный, обиженный, Джек поспешно
отступил. Прежде Аманда никогда не обращалась с ним подобным образом. Впервые она
была такой отчужденной, отказалась разделить с ним мысли и чувства, словно взяла топор и
решительно обрубила все связывавшие их нити. Может, после того как она оправится и
немного придет в себя, очнется, и из глаз уйдет это ужасное равнодушие.
– Все хорошо, – шепнул он. – Я никуда не уйду. Буду здесь, если тебе что-то
понадобится.
– Нет, – так же безразлично обронила она. – Мне ничего не надо.
Следующие три недели Джеку пришлось скорбеть в одиночестве. Аманда ушла в себя.
Удалилась в некое невидимое убежище, которое не собиралась ни с кем делить. Она,
казалось, была исполнена решимости отстраниться от всего и всех, включая мужа. Джек из
кожи вон лез, чтобы достучаться до нее. Настоящая Аманда каким-то образом исчезла,
оставив пустую, равнодушную оболочку. Доктор считал, что она всего лишь нуждается в
отдыхе, но Джек был далеко не так уверен, что этого достаточно. Он опасался, что потеря
ребенка стала ударом, от которого жена никогда не оправится. Что бурлившая жизненной
энергией женщина, на которой он женился, никогда не вернется.
В полном отчаянии он вызвал из Виндзора Софию, несмотря на всю свою неприязнь к
язвительной мегере. София сделала все возможное, дабы утешить сестру, но ее присутствие
мало чему помогло.
– Советую набраться терпения, – объявила она перед отъездом. – Рано или поздно
Аманда придет в себя. Надеюсь, вы не станете давить на нее или предъявлять требования,
которые она еще не готова удовлетворить?
– Что это значит? – прошипел Джек. Раньше София не скрывала своего мнения
относительно зятя, считая его низкородным, невоспитанным негодяем с самообладанием и
сдержанностью дикого кабана.
– Вы, что же, считаете, будто я способен предъявить супружеские права, едва за вами
закроется дверь?
– Нет, не считаю.
Губы Софии растянулись в неожиданной улыбке.
– Я имела в виду требования эмоциональной природы. Не думаю, что даже вы
способны силой тащить в постель женщину в подобном состоянии.
– Благодарю, – сардонически бросил он. Несколько мгновений они смотрели друг другу
в глаза. София продолжала улыбаться.
– Может, я была не права в своих чрезмерно резких о вас суждениях, – выпалила она. –
Одно мне совершенно ясно: несмотря на все свои недостатки, вы, похоже, любите мою
сестру.
– Люблю, – спокойно подтвердил Джек, не отводя глаз.
– Что ж, со временем, возможно, я и одобрю этот брак. Вам, конечно, далеко до Чарлза
Хартли, но, полагаю, моя сестра могла сделать куда худший выбор.
– Вы слишком добры, София, – сухо усмехнулся Джек.
– Когда Аманда встанет с постели, привезите ее в Виндзор, – скомандовала София, и
Джек поклонился, признавая свое подчинение монаршему эдикту. Они обменялись
неожиданно дружелюбными улыбками, прежде чем лакей проводил Софию к ожидавшему
экипажу.
Поднявшись наверх, Джек нашел жену у окна спальни. Аманда провожала
зачарованным взглядом катившийся по аллее экипаж. На шее нервно билась жилка. Поднос с
нетронутым ужином стоял на столе.
– Аманда, – пробормотал он, вынуждая жену обернуться. На какой-то момент ее
потухшие глаза остановились на нем, но тут же опустились, когда он подошел ближе. Аманда
встала и безвольно вытерпела его короткие объятия.
– Сколько это еще будет продолжаться? – не вытерпел он, но, не дождавшись ответа,
негромко выругался.
– Если бы ты только смогла потолковать со мной, черт возьми…
– И что сказать? – монотонно пробормотала она. Джек повернул ее лицом к себе.
– Если тебе нечего сказать, тогда, клянусь Богом, у меня есть! Ты не единственная, кто
переживает потерю. Это был и мой ребенок.
– Я не хочу разговаривать, – сказала она, вырываясь. – Не сейчас.
– Сейчас. Больше никаких недомолвок. Никакого молчания, – настаивал он, следуя за
ней. – Мы должны справиться с бедой и найти способ жить дальше.
– Не хочу, – задохнулась она. – Между нами все кончено… Наш брак потерял смысл.
Жестокие слова до глубины души потрясли Джека.
– Что? – ошеломленно пролепетал он. – Почему, во имя Господа?
Аманда пыталась ответить, но слова не шли с языка. Все эмоции, которые так долго
копились в ней целых три недели, с безумной силой рвались наружу. И как она ни боролась с
собой, так и не сумела подавить разрывающие грудь всхлипы. Она судорожно обхватывала
себя руками, скрещивала их на груди, поднимала над головой, чтобы сдержать неистовые
спазмы. Ее пугала полная неспособность взять себя в руки… словно сама душа распадалась
на мелкие осколки. О, как она нуждается в чем-то, в ком-то, чтобы помочь сохранить
гибнущий рассудок.
– Оставь меня, – заплакала она, закрывая ладонями мокрое лицо, но, ощутив
пристальный, встревоженный взгляд мужа, оцепенела. Она никогда еще не распускалась
подобным образом в присутствии другого человека, искренне считая, что скорбеть и
расстраиваться необходимо в одиночестве.
Джек схватил ее в объятия и прижал к широкой груди.
– Аманда… дорогая… обними меня. Вот так…
Какой он сильный, могучий, как бережно поддерживает ее… И запах… солоноватый
родной запах, такой знакомый, будто она знала его всю свою жизнь.
Она вцепилась в него, и слова, безумные, страстные, полились потоком:
– Мы и поженились-то по одной причине: из-за малыша. Теперь он никогда не родится,
и между нами уже ничего больше не будет.
– Вздор и чушь.
– Тебе ребенок ни к чему, – рыдала она, – а я очень сильно его хотела. И вот теперь
потеряла и не могу этого вынести.
– Я тоже его хотел, – потрясение признался Джек. – Аманда, мы должны вместе пройти
через наше общее горе, и когда-нибудь у нас будет еще дитя.
– Нет, я слишком стара, – возразила она, и слезы снова хлынули по лицу. – Поэтому и
выкинула ребенка. Слишком долго ждала. Больше я никогда не смогу родить…
– Ш-ш… Глупости все это. Доктор сказал, что принимал детей у женщин куда старше
тебя. Ты просто не в состоянии мыслить связно.
Джек легко подхватил жену, отнес к маленькому креслу с бархатной обивкой, устроился
сам и посадил ее себе на колени. Потом взял с подноса салфетку и вытер ей щеки и глаза. От
него веяло такой надежностью, что паника Аманды немного унялась. Она послушно
высморкалась в салфетку и, прерывисто вздохнув, положила ему голову на плечо. Джек
медленно гладил ее по спине, успокаивая разгулявшиеся нервы, согревая своим теплом.
Постепенно ее дыхание успокоилось и стало более размеренным, а слезы высохли,
оставив на щеках соленые дорожки.
– Я женился на тебе не только из-за ребенка, – признался Джек. – Пойми, я тебя люблю.
И если хоть еще раз соберешься оставить меня, я…
Он помедлил, явно пытаясь придумать достаточно суровое наказание.
– Ну… просто не смей, – докончил он.
– Никогда не чувствовала себя так ужасно. Даже после смерти родителей.
Его грудь тяжело вздымалась от глубокого волнения.
– Я тоже. Если не считать… я так чертовски рад держать тебя в объятиях. Последние
недели были адом. Ни поговорить, ни коснуться тебя…
– Ты в самом деле думаешь, что мы еще сможем иметь ребенка? – задыхаясь, спросила
она.
– Если ты этого желаешь.
– А ты?
– Сначала мне было трудно смириться с мыслью об отцовстве, – признался Джек, целуя
ее в подбородок и шею. – Но потом мы стали строить планы, и малыш стал для меня
реальностью. Я вспоминал о маленьких мальчиках в Начфорд-Хит, которых так и не смог
уберечь и защитить, и вместо былого отчаяния ощутил надежду. Наконец-то в мире появится
ребенок, о котором я сумею позаботиться. Для меня это стало новым началом. Я… я хотел
сделать его жизнь чудесной сказкой.
Аманда подняла на него полные слез глаза.
– И сделал бы, – прошептала она.
– В таком случае не стоит смиряться, красотка. Когда тебе станет легче, я дни и ночи
посвящу тому, чтобы наделить тебя младенцем, а если не получится, всегда можно , найти
другой способ. Богу известно, на свете немало детей, нуждающихся в семье.
– И ты сделал бы это для меня? – дрожащим голосом спросила она, не в силах
поверить, что человек, который так противился самой мысли о создании семьи, теперь
стремится посвятить себя жене и детям.
– Не только для тебя, – выдохнул он, целуя кончик ее носа и мягкий изгиб щеки. – И
для себя тоже.
Аманда обвила руками его шею и крепко сжала. Мучительные тиски скорби начали
постепенно отпускать ее сердце. Чувство облегчения было таким острым, что у нее
закружилась голова.
– Не знаю, что теперь делать, – прошептала она. Джек снова поцеловал ее жаркими,
нежными губами.
– Сегодня ты не будешь ни о чем думать. Только есть и отдыхать.
При мысли о еде Аманда поморщилась и скривила губы.
– Не могу.
– Ты все это время голодала.
Джек потянулся к подносу, поднял крышку с чаши и взял ложку.
– Попробуй немного, – предложил он. – Я свято верю в целительное действие… – он
глянул на содержимое чаши, до этой поры спрятанное под серебряным куполом крышки, –
картофельного супа.
Аманда посмотрела на ложку, на решительное лицо мужа, и впервые за три недели
несмелая улыбка коснулась ее губ.
– Ты просто бандит какой-то. Рад запугать беззащитную женщину!
– И к тому же я сильнее, – напомнил он.
Аманда со вздохом взяла ложку и уставилась на молочно-белую поверхность,
усыпанную рублеными листочками салата. Рядом на маленькой тарелочке лежала жаренная
на сковороде оладья. На десерт сегодня был ягодный пудинг, увенчанный свежей клубникой,
так называемый пудинг a la framboise. В последнее время у кухарки появилось пристрастие
именовать блюда по-французски.
Джек встал, внимательно наблюдая, как Аманда опускает ложку в суп. Она ела
медленно, ощущая, как тепло наполняет желудок. Джек время от времени подносил к ее
губам бокал с вином. Понемногу краски стали возвращаться на ее лицо. Она расслабилась и
тяжело откинулась на спинку кресла, с нежностью взирая на сидевшего рядом мужчину. Ее
вдруг захлестнула волна такой безумной любви, что она порывисто схватила его руку и
поднесла к лицу.
– Я люблю тебя.
Он осторожно провел костяшками пальцев по линии ее подбородка.
– И я тоже, Аманда. Больше жизни.
Подавшись вперед, он коснулся ее губ своими, мягко, словно сознавал, как она
измучена и беззащитна и только он может исцелить ее своими поцелуями. Она погрузила
руки в густые пряди темных волос и с готовностью приняла вторжение его языка.
Начавшийся так нежно поцелуй вскоре возгорелся вулканической страстью. Аманда
склонила голову набок, что-то сонно пробормотала и закрыла глаза. Пальцы Джека легли на
ее грудь. Одна пуговица… вторая… третья… Легкая ткань с тихим шелестом разошлась. Его
губы прижались к ее шее, находя чувствительные местечки, которые он легко покусывал,
пока она не застонала.
– Джек… я так устала… не думаю…
– Тебе ничего не придется делать, – убеждал он шепотом. – Лишь позволь мне касаться
тебя. Мы так долго были в разлуке, солнце мое.
Аманда, тяжело дыша, даже не пыталась найти нужные слова, только бессильно
откинула голову. Ей казалось, что все это сон…
Она не открыла глаз, даже когда Джек отодвинулся, и покорно ждала, пока он притушит
лампы и вернется к ней. Неяркий свет почти не проникал сквозь сомкнутые веки. Джек снял
рубашку, ее руки ощущали тепло его сильных, теплых, бугрившихся мускулами плеч. Он
встал на колени перед креслом, между ее расставленных ног, и, распахнув халат, сжал ее
груди. Большие пальцы обвели соски, гладя, дразня, пока они не превратились в крохотные
твердые горошины. Он взял один в рот, и Аманда самозабвенно выгнулась, охнув от
неожиданности и восторга. Джек ущипнул другой сосок, не больно, но чувствительно, и ее
ногти впились в упругую кожу его плеч. Он взял ее в плен губами и руками, и теперь все ее
существо сосредоточилось на медленном и неотступном обольщении. Джек поднял
кружевной подол халата, задрал до талии и провел большими пальцами от ее колен в ямочках
до внутренней поверхности бедер. Ее ноги раздвинулись еще шире, мышцы трепетали под
жаром его рук. И хотя он знал, как страстно она желает его, все же не торопил события и
предпочел завладеть ее ртом такими ленивыми и легкими поцелуями, что Аманда в отчаянии
стиснула кулаки. Улыбаясь в ее молящие глаза, он снова провел ладонями, но уже теперь
вниз от бедер, и чуть пощекотал сгиб колен. Потом осторожно поднял ее ноги, закинув на
подлокотники кресла. Она никогда еще не была столь дерзко обнажена, так открыта его
жадным взорам.
– Джек, – запротестовала Аманда, пытаясь отдышаться, – что ты делаешь?
Но он не спешил с ответом. Губы скользнули по ее шее, к твердым вершинкам грудей,
пока его пальцы гладили маленький холмик живота, чувственные изгибы бедер, мягкие
полушария ягодиц. Аманда считала, что вряд ли выглядит наилучшим образом в такой
позиции, но вспышка оскорбленного тщеславия была немедленно погашена водопадом
обрушившегося на нее желания. Она невольно поджала пальцы ног, уносимая потоком
наслаждения, и попыталась сесть как следует.
– Нет, – послышался вкрадчивый шепот, и он снова вернул ее в прежнее положение,
невероятно широко разводя ноги. – Теперь я получу свой десерт, Аманда. Клубничный.
Он потянулся к столу, схватил что-то с фарфорового блюда и поднес к ее губам.
– Открой рот!
Смущенная, Аманда немедленно повиновалась и ощутила на языке клубничную
свежесть. Душистая сладость осталась во рту и после того, как она проглотила ягоду. Джек
приоткрыл ее губы своими и разделил с ней изысканный вкус. Его язык алчно охотился за
всеми следами раздавленной клубничины, и не успела Аманда опомниться, как еще одна
ягода оказалась в ее пупке. Джек нагнулся и принялся выуживать ее языком, приятно щекоча
чувствительную впадинку.
– Довольно, – дрожащим голосом попросила она. – Довольно, Джек.
Но он, казалось, не слышал. Проворные умелые руки проникли между бедер, и Аманда
неожиданно подскочила, испуганная странным ощущением… что-то скользнуло в лоно…
клубника… это клубника!
Внутренние мышцы непроизвольно сжались, и фруктовый сок оросил ее интимные
местечки.
– Джек, нет, – с трудом выговорили дрожащие губы. – Вынь их. Пожалуйста…
Его голова послушно склонилась, и ноги Аманды напряглись от стыда и удовольствия,
едва он накрыл влажные лепестки своим ртом. Гортанные стоны сотрясли ее, когда он
принялся лизать и есть алые ягоды, наслаждаясь свежестью клубники и упиваясь влагой
женского лона. Аманда, зажмурившись что было сил, тяжело дышала и не двигалась, когда
язык шелковистой лаской проник вглубь.
– Как ты восхитительна, – прошептал он, чуть подув на чувствительную плоть. – Но
клубника закончилась. Мне остановиться, Аманда?
Аманда порывисто сжала его темную голову, притянула к себе, и его язык стал ласкать
ноющий бутон ее чувственности. Тишину нарушали ее громкое дыхание, сосущие звуки,
издаваемые Джеком, и скрип кресла, на котором раскачивалась Аманда в тщетных попытках
прижаться к его ускользающим губам. И когда, казалось, ей уже было невозможно выносить
эту изысканную пытку, напряжение взорвалось огромным огненным клубком. Аманда с
криком забилась, не помня себя, ударяясь бедрами о бархатные подлокотники, но судороги
длились и длились, и, наконец, она стала умолять его отстраниться.
Когда сердце немного замедлило бешеный бег и у Аманды появились силы
пошевелиться, она опустила ноги и потянулась к Джеку. Пока он нес ее в постель, она льнула
к нему и, даже оказавшись на белоснежных простынях, так и не разжала рук.
– Ляг со мной, – попросила она.
– Тебе нужно отдыхать, – настаивал он, выпрямляясь, но не успел отодвинуться, как
Аманда расстегнула пояс его брюк.
– Сними это, – потребовала она, трудясь над второй и третьей пуговицами.
Улыбка Джека сверкнула в полумраке. Он быстро скинул одежду, лег рядом и прижался
к ней налитым обнаженным телом. Ее пронизала приятная дрожь, как всегда, от его тепла.
– А что теперь? – спросил он, но тут же затаил дыхание, едва она оседлала его.
Округлые груди задели его грудь, потом живот, длинные локоны соблазнительно щекотали
кожу.
– А теперь мне тоже захотелось десерта, – объявила она, и в последующие несколько
часов не осталось места ни для слов, ни для мыслей. Только два тела сплетались на кровати в
бурных объятиях.
***
– Я вот о чем вспомнил… в ту, первую ночь ты была готова заплатить мне вот за это
самое. Интересно бы вычислить, сколько ты должна мне за все те ночи, что мы провели
вместе.
Как ни устала Аманда, все же не смогла сдержать смеха.
– Джек Девлин… только ты способен думать о деньгах в такие минуты!
– Я хочу, чтобы ты так глубоко погрязла в долгах, что никогда не смогла бы
освободиться от меня!
Аманда улыбнулась и притянула его к себе.
– Я твоя, – прошептала она ему в губы. – Сейчас и Навсегда. Этого тебе довольно?
– Еще бы!
Остаток ночи он провел, доказывая ей правдивость своих слов.
Эпилог
– Папа, догони меня! – воскликнул малыш, ковыляя к распростертому на траве отцу.
Джек широко улыбнулся темноволосому мальчишке, наконец-то добравшемуся до него.
Их сын Эдвард, названный в честь отца Аманды, обладал нескончаемой энергией и
лексиконом, далеко превышающим обычный словарный запас трехлетнего ребенка. Юный
Эдвард любил поговорить, что едва ли казалось удивительным, если учесть его
происхождение.
– Сынок, я целый час играл с тобой в догонялки, – пожаловался Джек. – Дал бы старику
отцу немного отдохнуть.
– Но мне еще хочется!
Джек с громким смехом схватил парнишку, потянул за собой на траву и принялся
щекотать. Тот с визгом отбивался.
Аманда подняла глаза от лежавших на коленях бумаг и засмотрелась на шумливую
парочку. Они проводили самый жаркий месяц лета в унаследованном Джеком поместье,
настолько живописном, что пейзажи могли бы послужить прекрасным фоном для
рубенсовских картин. Недоставало только пухлых ангелочков и пушистых облаков, чтобы
иллюзия была полной.
От полукруглой кирпичной стены на задах дома постройки семнадцатого века тянулся
сад, который вел к другому, с подстриженными в виде различных фигур деревьями и
кустами. Дальше виднелись белая каменная арка и цветник, переливавшийся всеми
оттенками радуги. Чуть пониже находился пруд. Семейство часто устраивало пикники в тени
величественного старого платана, ствол которого обвивали плети вьюнка. Пруд, поросший по
берегам тростником и желтыми ирисами, был самым подходящим местом, чтобы поболтать
ногами в воде.
Немного осовев после сытного обеда, уложенного кухаркой в корзинку, Аманда честно
пыталась сосредоточиться на работе, которую принесла с собой. За четыре года ее
руководства «Ковентри куотерли ревью» стал самым популярным критическим журналом в
Англии. Аманда гордилась своими достижениями, особенно когда сумела доказать, что
редактор-женщина может быть столь же смелой, умной, образованной и свободомыслящей,
как любой мужчина. А когда публика обнаружила, кто на самом деле стоит во главе журнала,
споры и дебаты на эту тему только помогли увеличить цифры продаж. Верный своему
обещанию, Джек оставался ее стойким защитником, резко отрицая все предположения насчет
того, что именно он, а не его жена выносит на плечах всю тяжесть ответственности за
журнал.
– Миссис Девлин не нуждается в моей помощи, чтобы составить свое мнение,
язвительно заявил он критикам. – Она более талантлива и профессиональна, чем многие
знакомые мне мужчины.
Он уговаривал жену наслаждаться своей новообретенной славой, сделавшей ее самой
желанной гостьей на каждом модном лондонском приеме, ужине и вечере. Ее «отточенный
ум» и «оригинальный юмор» в один голос превозносились в самых высоких литературных и
политических кругах.
– Меня выставляют напоказ, как циркового пони, – как-то пожаловалась она Джеку
после одного собрания, в котором к каждому ее слову прислушивались с особенным, почти
нарочитым, вниманием. – Почему людям так трудно поверить, что у того, кто носит платье,
тоже могут быть мозги?
– Никому не нравятся чересчур умные женщины, – пояснил Джек, забавляясь ее
раздражением. – Мы, мужчины, обожаем выказывать превосходство во всем.
– В таком случае почему ты не чувствуешь угрозы со стороны умных женщин? –
фыркнула Аманда.
– Потому что я знаю, как держать тебя в узде, – с ехидной ухмылкой пояснил Джек, но
тут же ловко отскочил, спасаясь от неминуемой мести.
Улыбаясь воспоминаниям, Аманда слушала затейливую сказку о драконах, радугах и
колдунах, которую терпеливо рассказывал Джек, пока Эдвард наконец не заснул у него на
коленях. Отец осторожно уложил отяжелевшее тельце мальчика на расстеленную на траве
скатерть.
Аманда притворилась, будто не замечает, как муж устраивается рядом.
– Отложи это, – скомандовал он, зарываясь лицом в ее распущенные волосы.
– Не могу.
– Это почему?
– У меня весьма требовательный хозяин, который очень не любит, когда «Ревью»
запаздывает с выпуском.
– Ты знаешь, как утихомирить его.
– Сейчас у меня нет времени, – чинно ответила Аманда. – Будь так добр, дай мне
работать.
Но она не протестовала, когда его руки скользнули по ее талии. Губы прижались к ее
шее, посылая удар наслаждения до самых кончиков пальцев.
– Представляешь ли ты, как я тебя желаю?
Ладонь легла на живот, где уже шевелилось их второе дитя. Потом спустилась до
щиколотки, проникла под юбки… Стопка бумаг выпала из разжавшихся пальцев и
разлетелась по траве.
– Джек, – выдохнула она, откидывая голову на его плечо, – здесь Эдвард.
– Он спит.
Аманда повернулась лицом к мужу и наградила медленным, томительным поцелуем.
– Придется подождать до вечера, – заупрямилась она, когда их губы разомкнулись. – В
самом деле, Джек, ты неисправим! Мы женаты четыре года. Тебе следовало уже устать от
меня, как всякому нормальному порядочному мужу.
– Ну, это твоя проблема, – резонно возразил он, гладя ее коленку. – Я никогда не был
порядочным мужем. Забыла, что я негодяй и повеса?
Аманда, улыбаясь, опустилась на теплую траву и потянула его за собой, так что
широкие плечи закрыли ей солнечный свет, пятнами пробивавшийся сквозь лиственный
полог.
– К счастью, я давно обнаружила, что быть замужем за негодяем куда приятнее и
веселее, чем за джентльменом.
Джек рассмеялся, но лукавые искорки в его глазах скоро сменились задумчивостью.
– Если бы тебе позволили вернуться и изменить дальнейшее течение жизни… –
пробормотал он, откидывая с ее лица влажные кудряшки.
– Ни за какие сокровища мира, – вскинулась Аманда, целуя кончики его пальцев. – У
меня есть все, о чем я только смела мечтать.
– Тогда помечтай еще немного, – прошептал он, прежде чем их губы снова слились.