Е.

Кожемякиной, 122 ТПП

При анализе выбранного произведения мы постараемся не учитывать

факторы, выходящие за пределы самого текста (это, например, обстоятельства
написания, год издания, сопоставимость с другими произведениями и т. д.), а
также наши домыслы, ассоциации, интерпретацию и постараемся говорить
исключительно о том, что происходит во внутреннем пространстве
стихотворения. Однако, если в определенные моменты нам это не будет
удаваться, это будет отдельно оговариваться.

Приведем текст стихотворения Геннадия Айги «ТЫ МОЯ ТИШИНА»:

о тебе говорю
я окраинным звездам прозрачной зимы: “о как
можно
быть такой тишиною?..” –
ею – может быть – я окружен как безмолвием
поля с мерцаньем участливо-ясным
но не очиститься
душе моей зыбью ее и волнами неслышными
как проясняется сон мой – как будто давно –
без меня – уже бодрствующий
приснившейся в этом году белизною
такой милосердною – к миру... –
но когда-то – возможно – убудет и цельность
твоя и твоя полнота неколеблемая
столь простая и ясная как благодать
хоть на каплю слезы за меня
и когда я исчезну – ты выскажешь горе
без слов – только отблеском горя
а взамен – словно вздох – примешь чистую долю
и стойкую меру
такой пустоты что и жизненной будет и смертной
словно там где не может быть Духа
пребывает Его утешенье... –
но – люблю я и знаю: для Бога нетронутой
сохранится твоя тишина
 При анализе стихотворного произведения на всех трех уровнях (идейно-
образный, стилистический и фонический) мы подмечаем те найденные в тексте
явления, которые кажутся нам необычными, выходящими за рамки нашего
представления о повседневной речи. Такие «необычности» и входят в
художественную структуру стихотворения и являются объектом нашего
исследования. Однако при первом же взгляде на данное произведение становится
понятно, что обыденность вообще мало относится к стихотворению Айги.

Начнем с общего впечатления. Первое, что бросается в глаза – невероятная

музыкальность стихотворения – с одной стороны, и необычная форма (в
частности графика) – с другой. Эти особенности больше касаются
стилистического и звукового уровней строения стихотворения. Что же касается
уровня содержания, здесь перед нами стоит задача: определить, что
первостепенно, лирический герой как субъект в себе и субъект для себя или все
же некое событие, обстоятельство, явление. Задача кажется не такой уж
нетривиальной: нам будто ясно, что на первом плане – некое «я»-
самостоятельный образ, который сам для себя и является темой. По сути все
стихотворение – чарующее объяснение с собой; лирический герой представляется
и носителем сознания, и предметом изображения. Однако столь же ясно видится и
предмет рефлексий этого «я». Он не персонифицирован, но хорошо чувствуется;
более того – присутствие его обозначается местоимениями: «ТЫ» (в самом
заглавии), множественные «твоя» и «я», «меня», «мой». Итак, у нас
вырисовывается два главных образа: собственно лирический герой и ТИШИНА, к
которой первый апеллирует на протяжении всего стихотворения. Под конец
появляется другой яркий образ: некая высшая сила, выраженная словами «Духа»,
«Его», «Бога». Линия Я – ТИШИНА (ТЫ) – БОГ (ОН) кажется вертикальной
осью, пронизывающей ткань стихотворения.

Попробуем вернуться к идейно-образному уровню (заранее оговоримся, что

не обойдется без отклонения в сторону интерпретации). Подкреплять наши
наблюдения будем аргументами стилистического толка. В стихотворении
выявляется определенное впечатление (оно выражается в образе ТИШИНЫ) и
дальнейшее его развитие до утверждения (последние два стиха): первые строки –
будто реакция на некий пережитый опыт, какой, мы еще не знаем, но нам ясно
дают понять о его уникальности при помощи риторического вопроса: «“о как /
можно / быть такой тишиною?..”», в нем же выражаются невыносимость,
недоумение по поводу этого явления; далее попытка описать некий неописуемый
контекст случившегося: «ею – может быть – я окружен как безмолвием / поля с
мерцаньем участливо-ясным». Это можно считать первой частью стихотворения
(первые шесть строк). Дальше проявляется сожаление лирического героя по
поводу того, что, не будучи достаточно бел душой («очиститься»; белизна у Айги
– важный образ, определяет степень готовности к чистоте, свету – это
экстратекстуальное замечание; также здесь о душе – при помощи образа ряби и
волн на водной поверхности – беспокойство и суетливость как внутреннее
состояние), он не может полностью вместить и принять этот опыт, который
кажется ему чем-то нереальным, как сновидение (образ сна); здесь расплывчатый
еще образ ТИШИНЫ-невероятного-явления уточняется метафорой: «белизною /
такой милосердною (ср. далее: «хоть на каплю слезы за меня») – к миру»
(жирный шрифт – мой). Здесь заканчивается вторая часть (еще шесть стихов).
После этого, как кажется, только намечающийся контраст мира, которому
принадлежит ТИШИНА, и мира, которому принадлежит автор, разрабатывается
лучше, потому что намечается (неопределенное «когда-то – возможно») переход
представителя горнего мира в мир дольний («там где не может быть Духа») и
связанные с этим переходом изменения: «убудет и цельность / твоя и твоя
полнота» и далее «примешь чистую долю / и стойкую меру / такой пустоты…».
Тропы все больше уточняют (насколько это вообще возможно) главный объект
размышлений лирического героя: «простая и ясная как благодать»; не трудно
представить, что же приходится претерпевать ей в мире лирического героя и тем
более по уходу его из этого мира: нецельность противопоставится гармонии,
пустота – благодати; но цель, мотивация образа – должна остаться той же:
утешение (ср. выше – «милосердие»), которое ассоциируется с Высшим даром,
так как относится уже к третьему образу из линии – ЕМУ. Последняя часть,
состоящая из двух стихов, – это то самое утверждение, к которому идет
лирический герой от первого впечатления:

«но – люблю я и знаю: для Бога нетронутой

сохранится твоя тишина»

Более тщательное прочтение позволяет говорить о стихотворении как о

переживании лирического героя, которое относится к прошлому, его состоянии в
настоящем, которое слабо выражено («говорю», «пребывает», «проясняется») и
мысли-предположения-вопрошания из области будущего, которые занимают
большую часть произведения («убудет», «исчезну», «примешь», «выскажешь»,
«будет», «сохранится», «когда-то – возможно»). Так, время организовано
немногочисленными глагольными формами. Пространство же то замыкается на
лирическом «я», то расширяется до предела при помощи существительных и
прилагательных: «окраинным звездам прозрачной зимы», «поля с мерцаньем»,
«волнами неслышными», «сон», «к миру». Многочисленные местоимения, как
было обозначено выше, организуют идейно-образную концепцию стихотворения
(Я – ТИШИНА (ТЫ) – БОГ (ОН)).

Форма обращает на себя внимание при первом же прочтении. Не имея

общего контекста творческого наследия Геннадия Айги, мы не можем
оперировать знанием, что подобное графическое и звуковое (но об этом ниже)
оформление произведения – не исключение, а творческое кредо автора.
Стихотворение написано белым стихом, то есть без рифмы, с вольным
разделением на строфы (что свидетельствует об известной любви Айги к свободе,
что не может не отражаться в его стихотворениях). Графика, судя по не всегда
очевидному расположению слов и знаков, очень важна для поэта, но попытка
объяснить ее значение будет относится больше к области интерпретации, чем к
анализу. Скажем только, вновь привлекая внетекстуальный материал, что без
наличия метра как звукового ориентира, одним прерыванием строки в том или
ином месте Айги создавал музыкальное полотно своих произведений. Обратимся
же к фонической структуре стихотворения. Итак, оно кажется очень
музыкальным. Это происходит за счет звукописи: ассонансов («о тебе говорю… о
как можно… сон мой… будто давно», «как будто… уже… миру…убудет…
стойкою…пустоты…нетронутой») и аллитерации («окраинным звездам
прозрачной зимы», «участливо-ясным», «как будто…без меня…бодрствующий»,
«твоя тишина»). Эти ряды можно продолжать. Отсутствие обычных
пунктуационных знаков и прерывание строки в определенных, нужных автору
местах как бы руководят нашим прочтением, предлагают пропеть эти строки или
отбить ритм.

В конце хочется вернутся к общему впечатлению (которое дополнилось

теперь благодаря более вдумчивому прочтению) и отметить основные черты
стихотворения «ТЫ МОЯ ТИШИНА», его нелегкий глубокий рефлексивный
характер и одновременная светлость (об это – лексика), музыкальность,
ориентация в будущность. Оговоримся также, что приведенная здесь попытка
анализа не исчерпывает материал, и произведение подразумевает дальнейшее
более глубокое в него погружение с возможностью привлечение материала извне
(такие места мы оговаривали).