ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

менная, стратификационная и ситуативная вариатив- тологии: монография: в 2 ч. / В.П. Коровушкин. – Черепо-

ность языка, социально-коммуникативная система,
социально-языковая ситуация, билингвизм, диглос-
сия, социолингвистическая и лингвоэкологическая
норма;
– формы существования языка: экзистенциальная
форма языка, национальный язык, национальный
вариант полинационального языка, литературный
язык, геолект (региолект, территориальный диалект,
полудиалект/локальный диалект, говор), смешанные
экзистенциальные формы языка (койне, креольский
язык, язык-пиджин и смежные языковые формы),
подъязык/субъязык, социолект, этносоциолект, этно-
социолокалект, лексикон маргинальной субкульту-
ры, языковой субстандарт (внелитературный, терри-
ториальный, этнический, лексический – общенарод-
ный лексический субстандарт, включающий в себя
низкие коллоквиализмы, общий сленг и вульгариз-
мы; специальный лексический субстандарт, вклю-
чающий в себя социально-профессиональные и со-
циально-корпоративные жаргоны и социально-эзо-
терические арго/кэнт [4] – [6].
Список литературы
1. Гусейнов, А.А. Культурология Дмитрия Лихачева:
комментарии к книге Д.С. Лихачева «Избранные труды по
русской и мировой культуре» / А.А. Гусейнов, А.С. Запе-
соцкий. – СПб.: Изд-во СПбГУП, 2006.
2. Иванов, В.В. «Экономика – язык – культура»: ком-
ментарий лингвиста / В.В. Иванов // Общественные науки
и современность. – 2002. – № 1. – С. 1 – 48.
3. Иванова, Е.В. Цели, задачи и проблемы эколингви-
стики / Е.В. Иванова // Прагматический аспект коммуника-
тивной лингвистики и стилистики: сб. науч. тр. – Челя-
бинск: Изд-во ИИУМЦ «Образование», 2007. – С. 41 – 47.
4. Коровушкин, В.П. Английский лексический субстан-
дарт versus русское лексическое просторечие (опыт кон-
трастивно-социолексикологического анализа): монография
/ В.П. Коровушкин. – Череповец: ГОУ ВПО ЧГУ, 2008.
5. Коровушкин, В.П. Основы контрастивной социолек-
вец: ГОУ ВПО ЧГУ, 2005.
6. Коровушкин, В.П. Теоретические основы контра-
стивной социолексикологии: монография / В.П. Коровуш-
кин. – Череповец: ГОУ ВПО ЧГУ, 2009.
7. Лихачев, Д.С. Избранные труды по русской и миро-
вой культуре / Д.С. Лихачев. – СПб.: Изд-во СПбГУП,
2006.
8. Миловатский, В.С. Об экологии слова / В.С. Мило-
ватский. – М., 2001
9. Пелипенко, Н.И. Социокультурный аспект понятия
«экологическое» / Н.И. Пелипенко // Язык в современных
общественных структурах (социальные варианты языка –
VI): материалы Междунар. науч. конференции. – Нижний
Новгород: НГЛУ, 2005. – С. 208 – 211.
10. Савельева, Л.В. Языковая экология: русское слово в
культурно-историческом освещении / Л.В. Савельева. –
Петрозаводск: Изд-во КГПУ, 1997.
11. Скворцов, Л.И. Экология слова, или Поговорим о
культуре русской речи / Л.И. Скворцов. – М., 1996.
12. Скворцов, Л.И. Язык, общение и культура (эколо-
гия и язык) / Л.И. Скворцов // Русский язык в школе. –
1994. – № 1. – С. 81 – 86.
13. Сковородников, А.П. К становлению системы лин-
гвоэкологической терминологии / А.П. Сковородников //
Речевое общение. – 2000. – Вып. 3. – С. 70 – 78.
14. Сковородников, А.П. Лингвистическая экология:
проблемы становления / А.П. Сковородников // Филоло-
гические науки. – 1996. – № 6. – С. 29 – 40.
15. Сковородников, А.П. Об экологии русского язы-
ка / А.П. Сковородников // Филологические науки. – 1992.
– № 2. – С. 35 – 46.
16. Сковородников, А.П. Экология современного рус-
ского языка и роль СМИ в этом процессе / А.П. Сково-
родников. – URL: www.gazeta.sfu-kras.ru/node/307.
17. Grosse, R. Thesen zur marxistischen Soziolinguistik /
R. Grosse, A. Neubert // Liguistischenarbeitsberichte. – Leip-
zig, 1970.
18. Haugen, E. The Ecology of Language / E. Haugen //
Fill A., Mühlhäusler P. The Ecolinguistics Reader. Language,
Ecology and Environment. – L.; N.Y., 2001.
19. Haugen, E. The ecology of language: essays by Einer
Haugen / E. Haugen. – Stanford: Stanford University Press,
1972.

УДК 83.3

Е.М. Таборисская

«ДОМИК В КОЛОМНЕ» А.С. ПУШКИНА И «БЕППО» ДЖ. Г. БАЙРОНА

(К ПРОБЛЕМЕ ЖАНРА ШУТЛИВОЙ ПОЭМЫ В ОКТАВАХ)

В статье выявляется соотношение плана автора и плана героев, анализируется построение сюжета и определяется роль
разных жанрово-тематических элементов в результирующем жанре шутливой поэмы в октавах.

Жанр, сюжет, план автора, план героя, шутливая поэма в октавах.

The paper considers the correlation between the author’s concept and heroes’ design, analyzes the plot structure and determines
the role of various genre and theme elements in the resulting genre of jocular poem in the octaves.

Genre, plot, author’ conept, hero’s design, jocular poem in octaves.

64 Вестник Череповецкого государственного университета 1/2011

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Шутливая поэма Пушкина «Домик в Коломне»
была написана в первую болдинскую осень (1830 г.),
ту самую, когда был закончен «Евгений Онегин».
В плане поэтики это произведение очень сложное,
даже замысловатое. В нем интегрирующий жанр поэ-
мы в октавах объял и объединил и своеобразный
стиховедческий трактат об октаве, и полемические
выпады, и пародийную трактовку батальной темы,
прежде всего связанной с традицией похвальных од
на победы, и принципиально новое для поэзии пуш-
кинской поры обращение к жизни городских низов.
«Домик в Коломне» – вторая комическая поэма
Пушкина, созданная через пять лет после «Графа
Нулина», – существенно отличается от первого опы-
та. Граф «Нулин» – произведение легкое, искристое,
как шампанское, внутренне единое. Это история по-
срамления любвеобильного графа, получившего по-
щечину от молодой помещицы Натальи Павловны,
хранящей неукоснительную верность другу сердца
Лидину. В «Графе Нулине» первенствует и властвует
динамика сюжета: пребывание графа в доме Натальи
Павловны занимает практически весь текст. Автор-
ский план в этом лироэпическом произведении сво-
дится к единственному лирическому отступлению:
«Кто долго жил в глуши печальной…».
С «Домиком в Коломне» раннюю поэму роднит,
пожалуй, лишь анекдотический сюжет. В «Графе
Нулине» это позорно закончившаяся ночная эскапа-
да графа, пробравшегося в спальню хозяйки, в «До-
мике в Коломне» – пребывание в жилище почтенной
чиновничьей вдовы переодетого мужчины. Но если
«Графа Нулина» исследователи склонны рассматри-
вать как пушкинскую пародийно-полемическую вер-
сию событий, изображенных Шекспиром в «Лукре-
ции», то «Домик в Коломне» – произведение прин-
ципиально полемическое, и объекты, оспариваемые
автором в этой поэме, разнообразны и новы для рус-
ской литературы.
Выбор сложной и новой формы – октавы – стано-
вится демонстрацией творческой зрелости, могуще-
ства сил и поэтического мастерства Пушкина, созна-
ния исчерпанности того уровня освоения и осмысле-
ния жизни в русской поэзии 1820-х гг., проявления-
ми которых были четырехстопный ямб и романтиче-
ская поэма, принесшие молодому Пушкину безого-
ворочную славу первого русского поэта.
Рассмотрение «объективного» пласта в художе-
ственной структуре поэмы предполагает, прежде
всего, взгляд на своеобразие сюжета. Характерной
чертой «Домика в Коломне» является своеобразная
«ступенчатость» в построении динамического аспек-
та словесного текста. В какой-то степени роль от-
дельных элементов и характер сопряжения между
ними позволяет уяснить обращение к статье М.A.
Петровского «Морфология новеллы» [4]. Зерном
новеллы, как полагает исследователь, ее сюжетным
ядром является анекдот, который получает расшири-
тельную «экстенсивную» обработку и перерастает в
актуализированный (неповторимый) сюжет новел-
Вестник Череповецкого государственного университета 1/2011
лы1. Мысль Петровского можно дополнить следую-
щим соображением: в самом жанре анекдота сюжет
существует, во-первых, как единичная развертка
конкретного текста, во-вторых, как некоторый ре-
конструируемый протосюжет, общий для ряда анек-
дотов.
В структуре «Домика в Коломне» отчетливо чи-
тается новелла о старушке, Параше и новой кухарке.
Эта линия восходит к анекдоту о переодетом мужчи-
не. Л.И. Вольперт убедительно показывает особен-
ности интерпретации единого протосюжета в «Фоб-
ласе» Луве де Кувре и в «Домике в Коломне» [2].
Однако если Л.И. Вольперт занимает различная ин-
терпретация одной и той же анекдотической ситуа-
ции в поэме Пушкина и романе Луве де Кувре, то
здесь будет уместно обратиться к проблеме более
отвлеченной, связанной с местом и ролью анекдоти-
ческого сюжета в двух поэмах в октавах: «Домика в
Коломне» и «Беппо» Дж.Г. Байрона.
Вопрос о специфике использования и осмысле-
ния анекдотического протосюжета в художествен-
ной структуре иного литературного жанра кажется
достойным рассмотрения как в плане уяснения кон-
кретной поэтики того или другого произведения, так
и в плане определения общих закономерностей бы-
тования сюжета. Следует более пристально проана-
лизировать структуру и функции новеллы, построен-
ной на анекдотическом сюжете, в контексте шутли-
вых поэм в октавах Байрона и Пушкина.
Выбор поэмы английского романтика как мате-
риала для сопоставления с пушкинской петербург-
ской повестью был продиктован несколькими при-
чинами. Шутливая венецианская повесть, созданная
Байроном в 1817 г. (за 13 лет до появления «Домика
в Коломне»), восходит в жанровом отношении к
ироикомическим поэмам в октавах, жанр которых
был виртуозно разработан в творчестве Л. Ариосто и
других итальянских мастеров. Опыт Байрона был
историко-литературным звеном, связующим италь-
янскую традицию и поэму Пушкина. Русский поэт
был хорошо знаком с «Беппо»: это создание Байро-
на, как и «Дон-Жуан», несомненно, оказало воздей-
ствие на Пушкина в период работы над «Евгением
Онегиным», проявившееся, прежде всего, в манере
повествования – непринужденной беседе с читате-
лем.
Не следует, однако, преувеличивать степень не-
посредственного влияния «Беппо» на творчество
Пушкина, в частности на создание «Домика в Ко-
ломне». Венецианская повесть для Байрона была
своеобразным этюдом к роману в стихах. В «Беппо»
английский поэт отыскал и соотношение между пла-
ном героев и планом авторского «я», и богатейшую
ироническую палитру, определившую эмоциональ-
ный строй повествования, и строфику, перенесенные
1
Близкая мысль о структурной значимости анекдота в
произведениях Пушкина принадлежат В.Г. Одинокову. –
Одиноков В.Г. «И даль свободного романа…» – Новоси-
бирск, 1983.
65
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
затем в роман в стихах. Пушкинский «Домик в Ко-
ломне» – не подступ к роману, а скорее, постскрип-
тум к «Евгению Онегину». Художественная структу-
ра пушкинской поэмы в октавах не подготавливает
роман в стихах, как это было у Байрона, а определя-
ется уже состоявшейся структурой романа.
Обратимся к более подробному рассмотрению
общих и специфических моментов в сюжетной
структуре «Беппо» и «Домика в Коломне». В обеих
поэмах сюжет трехступенчат. Глубинную его основу
составляет анекдотический протосюжет: мужчина,
переодетый в женское платье, – у Пушкина; муж,
застающий жену с любовником, – у Байрона. Анек-
дотические протосюжеты актуализируются в сюже-
тах новеллистических: в истории о возвращении
Беппо и в рассказе о коломенской мнимой кухарке.
Третья ступень сюжета – в обоих случаях сам про-
цесс рассказывания забавной истории; по существу
именно рассказывание новеллы и составляет «боль-
шой» (или актуализированный) сюжет обеих поэм в
октавах, причем в большом сюжете момент препод-
несения истории о героях не менее, если не более
важен, чем содержание и смысл того, что происхо-
дило с действующими лицами.
В «новеллах», включенных в тексты «Беппо» и
«Домика в Коломне», чрезвычайно существен эле-
мент комизма, основанный на несовпадении драма-
тически острой ситуации (появление мужа, застаю-
щего супругу с любовником, – у Байрона; пребыва-
ние мужчины в доме почтенной вдовы и ее невинной
дочери – у Пушкина) и неожиданном снятии драма-
тизма в развязках обоих произведений: Маврушка
исчезла, «не успев наделать важных бед»; Беппо «С
женой, по слухам, ссорился немало, // Но графу стал
он другом навсегда» [1, с. 110]. И характер драма-
тизма, и особенности развязки в обеих поэмах опре-
деляются спецификой жанра анекдота.
Однако ни общность макроструктуры сюжета, ни
близость комической тональности, в которой вос-
созданы драматические коллизии и их разрешение в
новеллах, не исчерпывают структурного сходства
«Беппо» и «Домика в Коломне». Если посмотреть на
количество строф, повествующих о персонажах, и
октав, отвлекающих внимание читателя от событий,
непосредственно связанных с героями, возникает
следующее отношение: и у Байрона, и у Пушкина
героям отведено чуть больше половины текста (в
«Беппо», имеется в виду английский оригинал, 54
октавы из 99, в «Домике в Коломне» 23 из 40)1. В
пушкинской поэме соразмерность объемов текста,
отданных героям и автору, еще ощутимее, если
учесть, что в двух строфах (XXI и XXIV) Параша
лишь упомянута, основной же текст обоих восьми-
стиший посвящен графине – лицу, по отношению к
1 условного имени героини:
В первоначальном варианте «Домика в Коломне»
вводная часть содержит еще 14 строф, связанных с раз-
мышлениями об октаве и о литературной жизни пушкин-
ского времени, что заметно смещало равновесие между
планом автора и планом героев.
66 Вестник Череповецкого государственного университета 1/2011
новеллистическому сюжету явно «внесценическо-
му». Вполне понятно, что при таком распределении
материала художественная задача отнюдь не исчер-
пывается раскрытием мира, который предстает в
«новеллах», включенных авторами в контексты их
поэм. Авторское «я» существенно теснит изображе-
ние героев.
Чтобы восстановить пропорции между объектив-
ным (геройным) аспектом поэмы и ее субъективным
(авторским) планом, и Байрон, и Пушкин придают
новеллистическим сюжетам оттенок «документаль-
ности»2.
Байрон останавливается на пересказе истории,
очевидцем которой повествователь («я») не был, но
которая некогда произошла и «вошла в предание»:
Лет тому не мало,
Да и не много – сорок-пятьдесят –
Явилась посмотреть на маскарад
Одна синьора…
Случай из жизни, анекдот былых времен в
«Беппо» возникает спонтанно, по ассоциации. Рас-
сказчик находится в Италии, скоро карнавал, поэто-
му он готов поделиться с собеседником (читателем)
своими знаниями об этом празднике, его обычаях,
месте маскарада в системе карнавальных увеселений,
рассказать о прелести венецианок, а «кстати» вы-
плывает анекдот, героиня которого – венецианка
Лаура, а место и время действия – карнавал. Сама
ссылка на предание3, как и атмосфера «взаправдаш-
ней» Италии, в которой в момент повествования на-
ходится рассказчик, отождествляемый читателями с
Байроном, придают особенную достоверность исто-
рии о возвращении Беппо. Лаура, её муж, граф вос-
принимаются не как герои литературного произведе-
ния, а как фигуры, одновременно принадлежащие
условной реальности предания и безусловной реаль-
ности Венеции, давшей толчок к появлению самого
предания.
У Пушкина отношение между авторским и ге-
ройным планами еще более осложнено. Авторское
«я» в «Домике в Коломне» дублирует структуру «я»
в «Евгении Онегине». Оно предстает триединым:
1) «я» творит особый поэтический мир в глазах
читателя: (в «Онегине»: «И даль свободного романа
/Я сквозь магический кристалл/ Еще не ясно разли-
чал….»; в «Домике в Коломне»: «Я хотел / Давным-
давно приняться за октаву…<…> Итак, начнем…»);
2
Имеется в виду не ориентация автора на какие-либо
внехудожественные источники, а акцентирование внелите-
ратурности, «всамделишности» тех событий, которые со-
ставляют объективный пласт произведения.
3
В этом контексте характерно появление откровенно
Мне бы надлежало
Знать имя, но увы, лишь наугад
И то, чтоб ладить с рифмой и цензурой,
Могу назвать красавицу Лаурой [1, с. 191].
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
2) то же «я» повествует обо всем, что происходит
в произведении, как о некой условной по отношению
к читателю, но безусловной по отношению к дейст-
вующим лицам реальности;
3) «я» существует в созданной им творческой ре-
альности на правах персонажа.
Усложненность структуры авторского «я» как бы
размывает границу между объективным и сотворен-
ным мирами: герои произведения иллюзорно вдви-
гаются в подлинную, внехудожественную жизнь [3,
с. 80 – 81].
Параша, её мать, кухарка Фекла, сменившая её
Маврушка, – обитатели того же Петербурга, что и
поэт, овладевший октавой, имя которого стоит на
титульном листе поэмы. Сообщен «реальный адрес»
центральных событий – Коломна, у Покрова, куда
«Дни три тому ходил я вместе / С одним знакомым
перед вечерком».
Временная дистанция между событиями, разы-
гравшимися в домике вдовы, и печальной вечерней
прогулкой поэта выбрана оптимально: семи-восьми
лет достаточно, чтобы Параша вышла замуж и пере-
ехала, матушка ее умерла, а на месте домика в три
окна как знак неотвратимого хода времени вырос
«высокий дом», вызывающий у поэта раздражение и
досаду. Прогулка к Покрову рождает воспоминания
о прошлом и служит вводной мотивировкой к пове-
ствованию о мнимой кухарке.
И в «Беппо», и в «Домике в Коломне» рассказ о
героях не поглощает целиком ни внимания расска-
зывающего, ни внимания читателя. Герои вторичны
по отношению к тому, кто о них повествует. Их мир
оказывается включенным в мир «я», мир сознания,
отражающего, оценивающего и преображающего
действительность. В поэмах Байрона и Пушкина ин-
терес к себе – рассказчику-поэту – составляет внут-
ренний нерв. Оба автора обращаются к читателю-
собеседнику, стремясь не только сообщить ему за-
бавный случай, но и раскрыть богатство своего по-
этического видения, блеснуть искусством остроум-
ной, свободной беседы, наблюдательностью, умени-
ем подчинить своей творческой воле любой матери-
ал. Если принять версию, что раскрытие «я» не ме-
нее важно в контексте шутливых поэм, чем повест-
вование о героях, особый смысл приобретут концов-
ки «Беппо» и «Домика в Коломне».
У Байрона:
Листок дописан, и рука устала.
Пора кончать. Вы скажете: о да!
Давно пора, рассказ и так уж длинен.
Я знаю сам, но я ли в том повинен [1, с. 211].
Рассказ завершен не потому, что исчерпан мате-
риал (последний исчерпан лишь в контексте новел-
лы, богатство же жизненных наблюдений, раздумий,
ассоциаций поэта по-прежнему неисчерпаемо), а
потому, что автору хочется поставить точку.
У Пушкина: «…Больше ничего / Не выжмешь из
рассказа моего». Финальные строки «Домика в Ко-
ломне» одновременно ядовито-насмешливы и иро-
Вестник Череповецкого государственного университета 1/2011
нично-печальны. Что толку раскрывать помыслы,
чувствуя себя всемогущим властелином-созидате-
лем, защищенным броней иронии, и довольствовать-
ся вниманием утилитарно настроенной публики, во
что бы то ни стало желающей проникнуть в «тайны»
скрытой от нее морали произведения (мораль должна
быть удобопонятной, т.е. лобовой) и не способной
увидеть поэтическое богатство, развернутое перед
ней. Концовка «Домика в Коломне» заставляет ду-
мать о перекличке со стихотворением «Поэт и тол-
па» (1829).
В «Беппо» Байрон постоянно уходит от рассказа
о героях венецианской истории, чтобы вновь и вновь
обратиться к мысли об Англии и Италии1, которые
предстают в оценке английского поэта как антиподы:
с Англией Байрон связывает представления об ис-
куственном, фальшивом, антипоэтическом, с Итали-
ей – представления о естественном, истинном, орга-
нически поэтичном. Открытая противопоставлен-
ность Италии Англии, несомненно, обостряет кон-
траст – прием, столь характерный и для романтиче-
ского понимания мира, и для романтической поэти-
ки. Однако Байрон не стремится к его прямолиней-
ному выражению. Оценка Англии дается нередко в
форме признания в любви к Альбиону, его обычаям
и порядкам. Ирония, сквозящая в «патриотических»
октавах, отлично гармонирует с шутливостью рас-
сказа о героях и дополняется порывами искреннего
восхищения в некоторых строфах об Италии. Лич-
ное, открытое отношение «я» к антитезе Италия –
Англия контрастирует со своеобразным «самоустра-
нением» рассказчика в повествовательных фрагмен-
тах «Беппо» (например, в финальном появлении
главного героя в доме жены).
В поэме создается еще один контраст – большого
«лирического» и малого «новеллистического» кон-
текстов. Первый из них практически не ограничен
во времени, пространстве и выборе объектов и сю-
жетно открыт. Второй, закрепленный рамками собы-
тия, происшедшего с определенными лицами в опре-
деленном месте и в определенное время, сюжетно
завершен. Взаимодействие этих контекстов придает
поэме Байрона особую многомерность. Вокруг анек-
дота полустолетней давности развернут узор живых,
современных проблем: непритязательный рассказ о
вернувшемся муже вызывает к жизни вопросы поли-
тики, свободы, просвещения, искусства. Легкий тон
беседы, где отвлечения от рассказа еще более зани-
мательны, чем сам рассказ, улыбка, переходящая в
язвительную насмешку, стирают грань между «но-
веллой» и «отступлениями», сливая «малое» и
«большое» сюжетные пространства в единое про-
странство поэмы.
И все же поэма Байрона по сравнению с «Доми-
ком в Коломне» внутренне более однородна. При
всем разнообразии тем, побуждающих авторское «я»
делиться мнением с собеседниками – читателями,
1
В отступлении о гареме место Италии занимает Тур-
ция.
67
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

английский поэт ни одну из них не делает моментом
сюжетно- или жанрообразующим.
Для Пушкина же явно важны предметы, каждый
из которых имеет литературную традицию, опреде-
ленный опыт изображения и художественной оцен-
ки. Кроме того, в «Домике в Коломне» появляется
так называемый свернутый сюжет. Четыре октавы в
самой середине поэмы (строфы XXI – XXIV) не
имеют никакого отношения к событиям, случившим-
ся в доме Параши и её матушки. Графиня, гордо мо-
лящаяся у Покрова, принадлежит к совсем иному
кругу, чем фигуры коломенской истории. Она – ге-
роиня иного сюжета, абсолютно не конкретизиро-
ванного в тексте поэмы. Пушкин, давая внешнюю,
нарочито мимолетную характеристику графини,
подчеркивает несовпадение «кажимости» и сути
этой женщины: графиня, «хладный идеал тщесла-
вья», страдала. Контраст видимости и сущности и
становится знаком неосуществленного сюжета. Поэт
представляет читателю возможность додумывать,
дорисовывать историю несчастной светской женщи-
ны1. На поверку поэма Пушкина не только демон-
стрирует продуктивность приемов, введенных Бай-
роном в «Беппо» (строфика, характер общения ав-
торского «я» с читателем, трехступенчатая жанрово-
композиционная структура), но и существенно ус-
ложняет жанрово-тематический охват действитель-
ности по сравнению с поэмой английского романти-
ка. А взятые вместе произведения Байрона и Пушки-
на могут быть осмыслены как особый этап в истории
формирования жанрового диапазона поэмы в первой
половине XIX в. Насколько продуктивной и востре-
бованной оказались поэмы в октавах в Англии и дру-
гих англоязычных странах, должны судить специа-
листы. В России же к поэме в октавах обратился в
начале 1870-х гг. А.К. Толстой, но анализ его «Сна
Попова» и «Портрета» выходит за рамки данной ста-
тьи.
Список литературы
1. Байрон, Дж.Г. Собр. соч.: в 4 т. / Дж.Г. Байрон. – М.,
1981. – Т. 3.
2. Вольперт, Л.И. «Фоблас» Луве де Кувре в творчест-
ве Пушкина / Л.И. Вольперт // Проблемы пушкиноведения.
– Л., 1975. – С. 95 – 96.
3. Лотман, Ю.М. Роман в стихах Пушкина «Евгений
Онегин» / Ю.М. Лотман. – Тарту, 1975.
4. Петровский, М.А. Морфология новеллы / М.А. Пет-
ровский. – СПб., 1927.

УДК 070

М.В. Фомина

РЕГИОНАЛЬНОЕ РАДИО «В ПРОФИЛЬ»: К ПРОБЛЕМЕ ИССЛЕДОВАНИЙ

СОДЕРЖАТЕЛЬНОЙ СПЕЦИФИКИ РЕГИОНАЛЬНОГО РАДИОВЕЩАНИЯ

В статье проводится формально-содержательный анализ программ региональных радиостанций, представленных на

международную профессиональную Премию Попова в области радиовещания в 2010 г. Отмечен проблемный характер
форматирования и программирования региональных станций, проведен содержательный анализ регионального радиокон-
тента, рассмотрены его некоторые специфические черты. Автор показывает, как программы, номинированные для участия
в престижных профессиональных конкурсах, могут быть использованы в качестве эмпирической базы изучения современ-
ного состояния отечественных медиа.

Формат, региональное радиовещание, профиль радиостанции, международная профессиональная Премия Попова в об-
ласти радиовещания, контент, информационная программа, новостное вещание, развлекательная программа.

The paper presents formal content analysis of regional radio stations programs contesting for the International Professional Radio
Broadcasting Popov Award in 2010, discusses the problematic character of formating and programming regional stations, carries out
regional radio content analysis, considers some specific features of the contents. The author shows how programs nominated for
prestigious contests may be used as an empirical basis for the modern Russian media studies.

Format, regional radio broadcasting, radio station profile, Popov Award, content, informational program, news broadcasting, en-
tertainment program.

Системное исследование современного состояния ется с критическим недостатком эмпирических дан-

регионального медиапространства 1России сталкива-
1
Как одна из гипотез реконструкции сюжета о графине
возможна отсылка к пушкинским фрагментам и прозаиче-
ским наброскам 1829 г. «Гости съезжались на дачу…», «На
углу маленькой площади».
ных содержательного (качественного) характера,
отражающих редакционную, программную политику
региональных радиостанций.
Базовые количественные параметры региональ-
ных вещателей: статистика региональных станций,
охват аудиторий, заявленная типология вещания,
техническое состояние и т.д. – являются в целом

68 Вестник Череповецкого государственного университета 1/2011