See

discussions, stats, and author profiles for this publication at: https://www.researchgate.net/publication/316966424

Tsetlin Y B_Ancient Ceramics_Theore and

Methods of Historical-and-Cultural
Approach_2012

Book · January 2012

CITATIONS READS

0 36

1 author:

Yuri Tsetlin
Institute of Archaeology of Russian Academy of Sciences
13 PUBLICATIONS 8 CITATIONS

SEE PROFILE

Some of the authors of this publication are also working on these related projects:

Ancient Ceramics: Concepts and Terms of Historical-and-Cultural Approach View project

All content following this page was uploaded by Yuri Tsetlin on 16 May 2017.

The user has requested enhancement of the downloaded file.

 Российская академия наук
Институт археологии

Ю.Б. Цетлин

Древняя керамика.

Теория и методы
историко-культурного подхода

Москва – 2012
УДК 902/903
ББК 63.4
Ц….

Утверждено к печати Ученым советом ИА РАН

Ответственный редактор
член-корреспондент РАН Р.М. Мунчаев

Рецензенты:
кандидат исторических наук Е.В. Волкова
кандидат исторических наук В.Ю. Коваль

Ц …. Цетлин Ю.Б. Древняя керамика. Теория и методы историко-культурного подхода.

М.: ИА РАН, 2012. 430 с.: ил.
ISBN

Монография посвящена системному изложению теории и методов историко-

культурного подхода, разработанных А.А. Бобринским и его школой, к изучению древне-
го гончарства и его продукции как источников исторической информации. Автор подроб-
но рассматривает все аспекты исследования древней керамики и остатков гончарного
производства, включая историю развития этих исследований в археологии, технологию
изготовления, формы и орнаментацию сосудов, развитие орудий труда гончаров, а также
вопросы происхождение гончарства и орнамента на сосудах, роль научного эксперимента
и т.п. Особое внимание уделено возможностям использования всей этой информации для
исторических исследований.
Книга представит интерес для широкого круга историков, археологов, студентов
исторических факультетов и всех, интересующихся исследованием древних производств.

УДК 902/903
ББК63.4

The monograph is dedicated to systems description of theory and methods of Historical-

and-Cultural approach elaborated by A.A. Bobrinsky and his scientific school and directed to the
investigation of ancient pottery production and clay vessels as a source of historical information.
The author scrutinized various sides of ancient ceramics including development of these studies
in archaeology, pottery technology, shapes and decoration of vessels, development of potters’
tools and equipment, the origin of pottery production and pottery decoration, and role of scien-
tific experiments in ancient pottery studies. Besides, he gives a special attention to modern capa-
bilities of using this information for the reconstruction of ancient human history.
This book will be useful to the historians, archaeologists, students of historical depart-
ments, and to all persons who take an interest in study of ancient industries.

ISBN…..

© Федеральное государственное
бюджетное учреждение науки
Институт археологии РАН, 2012 г.
© Ю.Б. Цетлин, 2012 г.

~2~
 Russian Academy of Sciences
Institute of Archaeology

Y. B. Tsetlin

Ancient Ceramics

Theory and Methods

of Historical-and-Cultural Approach

Moscow – 2012
~3~
 Посвящается памяти
Василия Алексеевича Городцова,
Анны Ослер Шепард и
Александра Афанасьевича
Бобринского

To the memory of
Vasiliy Alexeevich Gorodtsov,
Anna Osler Shepard, and
Alexander Afanisievich
Bobrinsky

~4~
 СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие……………………………………………………………..………7
Введение……………………………………………………………….………..11
Глава 1. Эволюция исследовательских подходов
к изучению керамики в археологии………………………….…16
Глава 2. Гончарство как функционирующая система
и источник исторической информации………………………37
Глава 3. Подготовительная стадия
технологического процесса……………………………………...49
Глава 4. Созидательная стадия
технологического процесса……………………………………...76
Глава 5. Закрепительная стадия
технологического процесса………………………………….…110
Глава 6. Источниковедческие возможности
гончарной технологии………………….……………………….…127
Глава 7. Формы сосудов и их изучение………………………………..142
Глава 8. Традиции декорирования сосудов
и их анализ…………………………………………………………...170
Глава 9. Орудия труда и технические
приспособления древних гончаров…………………………...211
Глава 10. Культурные контакты в древности….............................…234
Глава 11. Происхождение и развитие
гончарства……………………………………………………………252
Глава 12. Природа и содержание изображений
на глиняных сосудах……………………………………………….277
Глава 13. Происхождение и развитие декора
глиняных сосудов…………………………………………………...293
Глава 14. Эксперимент в изучении древнего
гончарства……………………………….............................…….328
Заключение……………………………………………………………...…….341
Литература…………………………………………………………………….351
Summary………………………………………………………………………...368

~5~
 CONTENTS

Preface……………………………….………………………………………..…..7
Introduction. Pottery in human history…………………………………..….11
Chapter 1. Evolution of scientific approaches in the study
of ancient ceramics………………………………………..……...16
Chapter 2. Pottery Production as a functional system
and a source of historical information…………….………..….37
Chapter 3. Preparative stage of pottery technology………………..…49
Chapter 4. Constructive stage of pottery technology………………….76
Chapter 5. Fixative stage of pottery technology……………………….110
Chapter 6. The potential of pottery technology
as a source of historical information………………………….127
Chapter 7. Shape of vessel and its study…………………………………142
Chapter 8. Decorative traditions of clay vessels and
the system of the studies………………………………………..170
Chapter 9. Pottery tools and technical equipment……………………211
Chapter 10. Cultural contacts in antiquity……………………………….234
Chapter 11. Origin of and development
of pottery production…………………………………………..252
Chapter 12. The nature and the substance of images
on clay vessels……………………………………………….…..277
Chapter 13. Origin and development
of pottery decoration…………………………………….…….293
Chapter 14. Role of scientific experiment in investigating
ancient pottery production…………………………………...328
Conclusion………………………………………………………………..…….341
Literature…………………………………………….……………………..…...351
Summary…………………………………………………………………...……368

~6~
 Предисловие

Становление историко–культурного подхода к изучению

древнего гончарства и керамики как особых источников истори-
ческой информации относится к концу 1950-х – 1970-м гг. и за-
вершилось в своих основных чертах к 1978 г. выходом в свет фун-
даментального исследования А.А. Бобринского «Гончарство Вос-
точной Европы. Источники и методы изучения». Суть нового подхо-
да состоит в том, что глиняный сосуд рассматривается не как не-
кий материальный предмет, который должен быть описан и изу-
чен всеми доступными средствами, а как закономерный резуль-
тат всей предшествующей деятельности гончара, приведшей к
его созданию. В связи с таким взглядом на объект исследования
пришлось отказаться от традиционных в археологии понятий «тип»
и «признак» и заменить их исторически более содержательными
понятиями «культурные традиции» и «навыки труда» гончаров.
Само понятие «историко–культурный подход» к изучению ке-
рамики оформилось не сразу, а только к 2000 г. После 1978 г. это
направление исследований продолжало развиваться, прежде
всего, усилиями А.А. Бобринского и его учеников. Важными эта-
пами этого процесса были выход в 1991 г. книги «Гончарные мас-
терские и горны Восточной Европы» и в 1999 г. большой обоб-
щающей статьи «Гончарная технология как объект историко-
культурного изучения». Помимо этих крупных исследований, им
был издан ряд программных методических статей по очень широ-
кому кругу вопросов истории гончарства и источниковедения ке-
рамики.
В силу некоторых особенностей своего характера
А.А. Бобринский был по преимуществу исследователем-
одиночкой и поэтому основные свои усилия он направлял на раз-
работку теоретических и методических вопросов изучения кера-
мики. Значительно меньше внимания уделялось им внедрению
своих разработок в археологическую практику. Получилось так,
что это в основном легло на плечи его старших учеников

~7~
(Н.П. Салугиной, И.Н. Васильевой, Е.В. Волковой и автора книги). В
частности, это было одной из задач регулярно работающей с
1990 г. Самарской экспериментальной экспедиции по изучению
древнего гончарства. Аналогичная экспериментальная работа
велась в течение последних 15 лет на базе сначала Плесской, а
затем Рыбинской археологических экспедиций. Там студентам и
молодым археологам не только читались лекции о современных
методах изучения керамики, но они принимали активное участие
в экспериментальных исследованиях различных аспектов древней
гончарной технологии. В результате этой деятельности историко–
культурный подход к изучению керамики постепенно внедрялся в
исследовательскую практику.
Предлагаемая вниманию читателей книга возникла, если
можно так сказать, естественным путем, в результате обработки
курса лекций, прочитанных автором для студентов исторического
факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и молодых сотрудников
Института археологии РАН. Потребность в таком издании ощуща-
лась давно и была обусловлена целым рядом конкретных причин.
Во-первых, книга «Гончарство Восточной Европы» (объемом 14 п.л.
текста и 6 п.л. иллюстраций) представляла собой по сути дела
конспект значительно более объемного исследования, где только
текстовая часть составляла свыше 30 п.л. Такое сокращенное из-
ложение сделало ее в отдельных своих частях очень сложной для
восприятия. Во-вторых, большинство статей А.А. Бобринского было
опубликовано в местных малотиражных изданиях, недоступных
широкому кругу исследователей. В них многие логически связан-
ные между собой темы рассматривались в вынужденном отрыве
друг от друга. В-третьих, к настоящему времени в рамках истори-
ко-культурного подхода учениками и последователями
А.А. Бобринского были получены новые результаты в области, как
методики анализа керамики, так и приложения этих методов к
конкретным археологическим материалам.
Все эти обстоятельства стимулировали написание данной
работы. В ней я попытался в связной форме охарактеризовать, с
одной стороны, существо историко-культурного подхода и его от-
личие от других подходов к изучению керамики и гончарства в це-
лом, а с другой – изложить разработанные методы извлечения из
керамики и других остатков древнего гончарного производства
той исторической информации, которая необходима для рекон-
струкции многих явлений и процессов человеческой истории.
Хотя в работе сделана попытка рассмотреть по возможно-
сти все доступные сегодня для изучения стороны древнего гончар-
ства, многие вопросы обсуждаются в ней достаточно кратко. Это
связано как с необходимостью ограничить книгу разумным объе-

~8~
мом, так и с тем, что еще очень многое остается не до конца по-
нятным. Кроме того, основная задача книги состоит в том, чтобы
создать у читателя достаточно ясное и конкретное представление
о древней керамике как историческом источнике, а также о том,
что этот источник может дать для нужд археологии. Следует также
иметь в виду, что только чтение книги не может сделать начинаю-
щего исследователя специалистом по древней керамике, она
может только помочь ему выбрать направление приложения соб-
ственных усилий. А эти усилия должны состоять в практическом
освоении описанных в ней методов и приемов анализа путем
внимательного изучения керамических коллекций, эксперимен-
тального моделирования конкретных технологических приемов и
конечно в изучении дополнительной литературы, где многие во-
просы излагаются более обстоятельно.
Считаю также необходимым предостеречь людей, присту-
пающих к работе с древней керамикой, от необоснованных на-
дежд на быстрый успех. Освоение методики изучения древней
керамики с позиций историко-культурного подхода – это сложный
и длительный процесс. Из опыта работы нашей Лаборатории «Ис-
тория керамики» я могу сказать, что в прошлые годы подготовка
квалифицированного специалиста в этой области занимала от
одного до двух лет. Именно столько длился период стажировки, в
конце которой сдавался контрольный экзамен и только, если ста-
жер давал порядка 90–100% верных ответов, ему разрешалось на-
чать делать самостоятельные определения. К сожалению, сейчас
в силу объективных обстоятельств это правило во многом ушло в
прошлое.
В заключение мне хотелось бы выразить свою искреннюю
признательность всем, кто в той или иной форме помог в созда-
нии этой книги. Прежде всего, я должен назвать имя Александра
Афанасьевича Бобринского, с которым меня совершенно слу-
чайно свела судьба в 1967 г. и который в течение 43 лет был моим
непосредственным учителем.
Очень многим я обязан помощи и советам моих ближайших
друзей и коллег Е.В. Волковой, И.А. Гей, Н.П. Салугиной,
И.Н. Васильевой, О.А. Лопатиной, О.Л. Шаргановой и
Н.Ю. Петровой.
В течение многих лет я получал неизменную поддержку
П.Н. Травкина (начальника Плесской археологической экспеди-
ции), А.Н. и И.И. Рыкуновых (руководителей Рыбинской археологи-
ческой экспедиции). С глубокой благодарностью я вспоминаю
всех студентов и участников этих экспедиций, а также Самарской
экспедиции по изучению древнего гончарства, вместе с которыми
проводились многие важные экспериментальные исследования.

~9~
 Я признателен также студентам исторического факультета
МГУ, аспирантам и сотрудникам Института археологии РАН, по-
сещавшим мои лекции и задававшим многочисленные вопросы,
в поисках ответа на которые многое мне самому становилось
более понятным.
Много полезных замечаний при чтении рукописи было также
сделано Р.М. Мунчаевым и В.Ю. Ковалем, которым я приношу ис-
креннюю благодарность.
Особую признательность мне хотелось бы выразить
Е.Б. Бариновой, во-первых, потому что именно она была главным
инициатором создания данной книги, во-вторых, за то, что она взя-
ла на себя нелегкий труд подготовить оригинал–макет издания.
В течение многих лет меня неизменно поддерживает моя
жена А.А. Загуменных, с грустью наблюдая по вечерам мою со-
гбенную спину перед экраном монитора.

Ю.Б. Цетлин,
февраль 2012 г.

~ 10 ~
 ВВЕДЕНИЕ

Керамика и ее роль в истории общества

Само слово «гончарство» является по своему происхожде-

нию общеславянским и означает изготовление сосудов из глины с
последующим ее обжигом в специальных печах или горнах.
Обычно к этому ремеслу относят не только изготовление глиняной
посуды, но различных иных мелких поделок из глины: крышек, иг-
рушек, изразцов и т.п.
Как особый вид человеческой деятельности работа с глиной
зародилась в эпоху древнего каменного века (палеолита). Так, к
эпохе мустье (средний палеолит) относятся первые достоверные
попытки использования глины неандертальцем. Это, так называе-
мые, глиняные или лессовые «шары», диаметром до 7 см, кото-
рые без особых доказательств считаются моделями метательного
камня (Брей, Трамп, 1990, с. 284–285). К более позднему времени
– ориньякской поре верхнего палеолита, когда уже сформиро-
вался человек современного вида (Homo Sapiens), относятся пер-
вые успешные опыты по изготовлению разнообразных небольших
изделий из глины, которые, по мнению специалистов, были под-
вергнуты целенаправленному обжигу (Soffer, Vandiver, 1994,
p. 165). Таким образом, именно в это время древний человек
впервые осуществил в ходе своей деятельности создание нового
искусственного физического материала, который не имелся в
готовом виде в природе. Наиболее яркими свидетельствами этих
опытов являются многочисленные женские статуэтки и различные
поделки из глины, найденные в Центральной Европе, на террито-
рии Моравии, прежде всего, в двух памятниках – Дольни Вестони-
цы и Павлове (Рис. 1 а–в). Возраст этих находок примерно 26 тыс.
лет. Таковы первые два этапа знакомства древнего человека с
глиной.

~ 11 ~
 а б

в
Рис. 1. Изделия из глины, найденные на верхнепалеолитическом
поселении Дольни Вестоницы в Моравии: а – головы носорога и двух львиц,
б – два мамонта, лошадь и медведь, в – женская фигура
(Елинек, 1983. С. 259, 260, 303, 304, 359, 359, 363, 379)

В последующую историческую эпоху – среднего каменного

века – опыты работы с глиной стали более частыми и регулярны-
ми. Это относится, правда, только к территории Ближнего и Сред-
него Востока, где были открыты такие поселения, как например,
Чатал-Гуюк, Хаджилар, Джармо и некоторые другие (Mellaart,
1975). Там были обнаружены немногочисленные сосуды и подел-
ки из глины, но наиболее широко и систематично жители этих по-
селений использовали глину в домостроительстве. Это время до-
пустимо рассматривать в качестве третьего этапа освоения чело-
веком свойств глины как особого природного материала.
Массовое распространение в человеческих коллективах
глиняных сосудов относится к еще более позднему времени – но-
вому каменному веку (неолиту) и произошло на разных террито-
риях VIII–V тыс. лет назад. Есть, правда, свидетельства о еще бо-
лее раннем появлении глиняной посуды – XIII–X тыс. лет назад на

~ 12 ~
Японских островах, в Китае и в некоторых районах Дальнего Вос-
тока. Таким образом, вероятно, в истории становления гончарства
можно говорить о четырех крупных исторических этапах:
I этап – эпоха мустье: первые спорадические попытки ис-
пользования глины человеком неандертальского вида (примерно
70–35 тыс. лет назад);
II этап – эпоха верхнего палеолита: изготовление мелких по-
делок из глины с последующим их обжигом (35–10 тыс. лет назад);
III этап – эпоха мезолита (докерамического неолита): пер-
вые редкие сосуды из глины на Ближнем Востоке, сырцовое
строительство (X–VIII тыс. лет назад); появление регулярного изго-
товления сосудов из глины на территории Японии, Китая, Дальнего
Востока (примерно XIII-XII тыс. лет назад);
IV этап – эпоха неолита: массовое распространение сосу-
дов из глины в различных природно–климатических зонах Земного
Шара (VIII–V тыс. лет назад).
I и II этапы фиксируют время несистематической работы с
глиной, которые, спустя какое-то короткое время, предавались в
силу различных причин забвению и только что приобретенные че-
ловеческие знания и навыки в области гончарства, утрачивались.
Эти разрозненные опыты, судя по всему, не были связаны между
собой нитью преемственности, они, как отдельные огоньки, вспы-
хивали и гасли в потоке человеческой истории.
Только начиная с III этапа можно с уверенностью говорить об
исторической преемственности приобретенных человечеством
знаний и навыков работы с глиной, по крайней мере, в некоторых
районах Земного шара. С этого времени и до сегодняшнего дня
установившаяся связь между разными поколениями гончаров не
прерывалась в историческом процессе развития человеческой
культуры на протяжении примерно 10 тысяч лет.
IV этап – это время буквально «взрывного» распространения
глиняной посуды практически во всех районах обитания человека.
Только некоторые районы Американского континента и Австралия
остались вне пределов распространения гончарных традиций. В
этот период глиняная посуда почти во всех сферах быта занимает
ведущее место, вытесняя постепенно применение сосудов из
других материалов (дерева, камня и т.п.).
С момента появления первых глиняных сосудов и до их прак-
тически повсеместного распространения менялась роль кера-
мики в истории общества.
Есть основания полагать, что самые первые сосуды имели
магическое значение и магические функции. На это указывает,
во-первых, то, что их было крайне мало для удовлетворения хозяй-
ственных нужд; во-вторых, такие сосуды подвергались очень ко-

~ 13 ~
роткому термическому воздействию (не более 3–5 минут), что
также может свидетельствовать об использовании огня для риту-
ального «очищения» нового изделия; в-третьих, после обжига такие
сосуды подвергались «обвариванию» в густом органическом рас-
творе (поселение Саби Абьяд в Сирии – середина VII тыс. до н.э. –
Бобринский, 1999, с. 98-99), что, как свидетельствуют этнографи-
ческие данные, также было связано с функцией «очищения» новых
сосудов перед началом их использования.
Вероятно, примерно в это же время сосуды начинают вы-
полнять функцию специальных хранилищ. Они могли быть как
обожженными, так и просто высушенными на солнце. На рубеже
VII–VI тыс. до н.э. на поселении Телль Сотто известны случаи со-
оружения хранилищ в виде вырытых в земле небольших ям, обма-
занных изнутри глиной и дополненных стенками, которые при-
мерно на 1/3 возвышались над уровнем ям (Бадер, 1989, с. 61).
Это были еще неподвижные сосуды-хранилища. В это же время
появляются крупные сосуды-хранилища, полностью изготовленные
из глины, специально обожженные и вкопанные в землю.
Вероятно, еще позднее или почти одновременно с сосуда-
ми-хранилищами, получают распространение среднего разме-
ра сосуды, предназначенные для коллективного приготовления
пищи. Они несут на себе следы не только целенаправленного
обжига, но и последующего использования их на огне (нагары и
прочее).
Позднее происходит выделение особой группы посуды,
предназначенной для индивидуального потребления пищи. Это,
как правило, сосуды небольшого размера (миски, кружки, кубки
и т.п.). Параллельно этому шел процесс функциональной диф-
ференциации сосудов для хранения и транспортировки продук-
тов и сосудов для приготовления пищи.
Таким образом, глиняная посуда постепенно расширяла
сферу своего использования, охватывая все более широкие об-
ласти как хозяйственной жизни, так и быта людей.
Но глиняная посуда – это только одно из направлений ис-
пользования человеком природной глины. Помимо этого, она ши-
роко использовалась в домостроительстве и особенно искусстве.
Сегодня самым выдающимся творением человека из глины явля-
ется так называемая китайская глиняная армия императора Цинь
Шихуанди, которая должна была сопровождать его при погребе-
нии. В настоящее время археологами расчищена примерно 1/3
площади гробницы, где было вскрыто около 1100 скульптур воинов
и 20 скульптур лошадей, изготовленных в натуральную величину.
По своим масштабам это творение из глины не уступает египет-
ским пирамидам и другим чудесам света (Рис. 2 а–в).

~ 14 ~
 а б в

Рис. 2. Глиняная армия китайского императора Цинь Шихуанди:

а – часть общего вида раскопок гробницы (Погребенные царства Китая,
1998. С. 108), б, в – фигуры воинов (фото автора, ГИМ, Москва).

Однако нас с вами будет интересовать именно посуда из

глины и не просто сама посуда, а ее роль как источника истори-
ческой информации о прошлом.
Естественно, что не все проявления процесса развития древ-
него гончарства доступны пока для обсуждения с одинаковой
полнотой. Тому есть ряд причин и, прежде всего, то, что сегодня
мы еще знаем только малую часть этих проявлений. Но все-таки
некоторые основные вехи и закономерности процесса истори-
ческого развития гончарства уже могут считаться выясненными.
Именно о них, а также о способах и приемах их изучения прежде
всего пойдет речь в данной книге.

~ 15 ~
 ГЛАВА 1

Эволюция исследовательских подходов

к изучению керамики в археологии

Развитие любой науки представляет собой объективный ес-

тественно-исторический процесс. Суть его состоит в последова-
тельной смене менее совершенных исследовательских подходов
более совершенными. Каждый исследовательский подход вклю-
чает определенные представления ученых, во-первых, об объектах
исследования, во-вторых, о задачах исследования, в-третьих, о
способах интерпретации получаемой информации.
История археологической науки насчитывает примерно пол-
тора–два столетия, и за этот период изучение древней керамики
прошло долгий путь – от появления первых признаков интереса
ученых к сосудам из глины до выработки сложной и разветвленной
системы анализа керамики как особого источника исторической
информации.
Нам предстоит рассмотреть историю формирования и раз-
вития подходов к изучению древней керамики за весь этот период,
а также попытаться установить основные закономерности этого
процесса. Исходя из общей структуры исследовательского под-
хода, для решения этой задачи необходимо проследить, как и в
результате каких причин менялись во времени представления
ученых об объекте и задачах исследования, а также о способах
интерпретации информации, получаемой в ходе изучения ар-
хеологической керамики.
Проблемам изучения керамики из раскопок древних памят-
ников посвящена огромная литература, изданная в разных стра-
нах и на разных языках. Проанализировать ее сколько-нибудь пол-
но не представляется возможным, да, в этом и нет необходимо-
сти. Важно сосредоточить внимание, с одной стороны, на тех «ба-
зовых» работах, которые определяли направление развития науки
на том или ином этапе, а с другой стороны, на «типических» ис-
~ 16 ~
следованиях, в которых наиболее ярко проявились характерные
особенности научных подходов, применявшихся исследователя-
ми в разное время. Такой взгляд позволит выявить и обосновать
главные тенденции в развитии научных подходов к изучению древ-
ней керамики.

История развития взглядов на древнюю керамику

как на объект научного анализа

Вероятно, впервые внимание ученых к керамике из раскопок

начинает проявляться в первой половине XIX в. В 1820-е гг. велись
широкие раскопки города Вульчи в Центральной Италии. Известно
описание этих раскопок, сделанное в мае 1829 г. сотрудником
Римского Института археологической корреспонденции Эдуар-
дом Герхардом. Он пишет: «Значительное число сосудов и чаш
были ежедневным результатом раскопок; много было находимо
цельных сосудов; …три палатки занимали центр, куда беспре-
станно доставлялись только что найденные… вазы и вазовые че-
репки. В шатре тотчас же производились попытки… составления
черепков; соединенные куски вручались нескольким реставрато-
рам… Работа их двигалась вперед днем и ночью» (Михаэлис,
1913, с. 67).
Спустя три года (в 1831 г.), этот же Э. Герхард, видно серьез-
но интересовавшийся керамикой, представил в Римский Институт
научный отчет, где разделил всю добытую при раскопках посуду
по ее декору на четыре хронологических группы: 1 – древнейшая
«ориентализирующая» посуда, 2 – посуда с силуэтным стилем и
черными фигурами по красному фону, 3 – посуда с красными
фигурами по черному фону и 4 – посуда с роскошным живо-
писным стилем (Михаэлис, 1913, с. 69–70). По мнению
А. Михаэлиса, этот Отчет «положил новое и прочное основание
науке об античных расписных вазах», «еще более чем форма,
содержание изображений, украшавших сосуды, представляло
богатый материал для научных исследований археологам всех
наций. Именно эта-то сторона, в силу всего тогдашнего направ-
ления науки, сильно выдвинулась на первых порах» (Михаэлис,
1913, с. 68).
Вплоть до 70–80-х гг. XIX в. внимание исследователей про-
должали привлекать всякие «экстраординарные» сосуды, к кото-
рым относились сосуды очень больших размеров (хумы, пифосы,
крупные амфоры и т.п.), сосуды необычной или изящной формы,
поступавшие, прежде всего, из памятников Восточного Среди-
земноморья, а также богато и красочно декорированные сосуды.

~ 17 ~
 Только в последней трети этого столетия происходит устойчи-
вый рост интереса к так называемой «бытовой» (или рядовой) гли-
няной посуде. В это же время исследователи начинают также об-
ращать внимание на отдельные характерные детали орнамента-
ции сосудов, их формы и технологии изготовления. Так, напри-
мер, князь П.А. Путятин предпринимает попытку, вслед за некото-
рыми немецкими учеными, рассмотреть орнамент (в частности,
на глиняной посуде) как одну из форм древнейшего письма, ис-
пользовавшегося человеком (Путятин, 1886).
Приведу несколько типичных для этого времени примеров
описания глиняной посуды из раскопок. Один из ведущих украин-
ских археологов В.В. Хвойко писал, характеризуя посуду разных
этапов развития трипольской культуры: «изящество формы и сме-
лое художественное выполнение наружных украшений ее, на-
блюдаемое на сосудах культуры А, совершенно отсутствует в
культуре В, характер орнамента которой носит больше прими-
тивности» (Хвойко, 1901, с. 806). Несколько более определенно
описывает трипольскую посуду В.А. Городцов: «Выработка сосу-
дов производилась только от руки. Виды их очень разнообразны: в
среде их имеются большие грушевидной формы горшки с узким
отверстием, обыкновенные кухонные горшки, чашки, кувшины,
кубки и бездонные одиночные и двойные биноклевидные сосуды
загадочного назначения. …Обжигание всех поименованных изде-
лий является или средним или сильным (курсив мой – Ю.Ц.) и, по-
видимому, производилось в печах или закрытых горнах. Многие
обломки имеют характерные звенящие звуки»; «Особенный инте-
рес представляет орнамент. Отличительной чертой его является
смелость и свобода исполнения. Элементы орнамента относятся
к группам чеканных, резных, инкрустированных, лепных, распис-
ных, точеных…»; «Узоры состоят из спиралевидных и других гео-
метрических фигур, изображений человека, животных и расте-
ний. Симметрия в расположении фигур совершенно отсутствует»
(Городцов, 1910, с. 143–144).
В 1899 г. на XI археологическом съезде в Киеве впервые был
поставлен вопрос о назревшей в археологической науке необхо-
димости выработки специальной номенклатуры и системы опи-
сания древней глиняной посуды (Городцов, 1899, с. 118–119). А на
рубеже XIX и ХХ вв. было издано первое в истории археологиче-
ской науки систематическое руководство по ее изучению. Оно,
также как и упомянутый доклад, принадлежало перу выдающего-
ся русского археолога В.А. Городцова (Рис. 3). В своей, сразу
ставшей классической работе, «Русская доисторическая кера-
мика», изданной в 1901 г., он подвел итоги изучения керамики во

~ 18 ~
второй половине XIX в. и наметил программу работы в этом на-
правлении для исследователей ХХ столетия (Городцов, 1901).

Рис. 3. В.А. Городцов (1860–1945) и его книга

«Русская доисторическая керамика» (1901)

При описании форм сосудов В.А. Городцов предлагал ис-

пользовать образные названия частей сосуда, заимствованные из
традиционной народной лексики: тулово, плечики, устье, шея и
т.п. Для фиксации технологических особенностей посуды он соз-
дал достаточно разветвленную систему, также базировавшуюся
на традициях современного ему сельского гончарства, куда вхо-
дили наблюдения за особенностями глин, примесей, приемов
лепки и обжига. Наиболее детализированная система описания
была предложена им для характеристики орнаментов. Она вклю-
чала технологию нанесения орнамента, его облик и расположе-
ние на поверхности изделия. Общей чертой большинства этих ха-
рактеристик была образность и отсутствие строгих критериев для
тех или иных заключений по исследуемой керамике. Особенное
значение для истории В.А. Городцов придавал изучению орнамен-
тации посуды. Он писал, что у «первобытного человека орнамент
пользовался весьма большим значением, и поэтому изучение его
проливает много света на некоторые стороны давно минувшей
жизни и открывает в археологии новые широкие горизонты» (Го-
родцов, 1901, с. 40).
Таким образом, к началу ХХ в. в русской археологии сфор-
мировались вполне устойчивые представления о древней кера-
мике как особом объекте изучения.
Большой интерес представляют высказывания ученых того
времени о методах изучения керамики. Так, Х. Булле – автор из-
вестного руководства по классической археологии – писал, что
«самый надежный и наиболее пригодный… путь для истолкования

~ 19 ~
памятников заключается в том, чтобы любовно и неустанно "вжи-
ваться" в сущность, характер и мысли того народа, памятники ко-
торого желательно постигнуть» (Цит. по: Жебелев, 1923, с. 154). С
этим, так или иначе, соглашался и сам С.А. Жебелев. В его «Вве-
дении в археологию» 1923 г. читаем: «Первый акт, с которого мы
приступаем к изучению памятника, состоит в том, что мы смот-
рим на него…»; постепенно «…у рассматривающего их (памят-
ники прошлого – Ю.Ц.) развивается "острый глаз", который при ар-
хеологических занятиях, играет очень важную роль»; «…когда нель-
зя постигнуть памятник непосредственно из рассмотрения его
самого, оказывает существенную помощь сравнительный метод»,
который «в значительной степени способствует выяснению со-
держания и формы памятника и позволяет постигнуть его» (Жебе-
лев, 1923, с. 9).
Говоря современным языком, основными методами изуче-
ния древней керамики считались тогда «метод наблюдения» и
«сравнительный метод». Следует, однако, подчеркнуть, что
В.А. Городцов придавал также большое значение «методу научно-
го эксперимента», который был ориентирован на физическое
моделирование некоторых элементов гончарной технологии и на-
ходился в то время еще в начальной стадии разработки (Город-
цов, 1922).
В практической работе археологов всего мира изложенные
представления об изучении древней керамики были господ-
ствующими на протяжении всей первой половины ХХ в. Велика их
роль еще и в наши дни. В специальной литературе мы постоянно
встречаем, например, при описании декора сосудов такие вы-
ражения, как «кругло–ямочный», «ямочно–гребенчатый», «ромбо–
ямочный», «гусеничный», «веревочный», «спиральный», «краснофи-
гурный» орнамент, «геометрические мотивы», «полосы мелкого
рельефа» и т.п.; при описании формы – сосуд «баночный», «ре-
повидный», «колоколовидный», «приземистый», «бутылкообразный»,
«изящных очертаний (или пропорций)»; при характеристике тех-
нологии – «красно–, бело– или серо–глиняная посуда», «черноло-
щеная», «грубая», «тонкая» посуда, обжиг «слабый», «средний» или
«сильный», черепок «рыхлый» или «звонкий», примеси «раститель-
ные», в виде «остатков травы» или в виде «каменной крошки» и т.п.
Отличительной чертой такого изучения керамики было и явля-
ется то, что в качестве основного объекта исследования выступает
некое целостное культурное явление в области орнаментики,
форм сосудов или технологии их изготовления.
Наряду с таким взглядом на керамику, частью исследовате-
лей предпринимались попытки более строгого подхода к ее опи-
санию и анализу. Некоторые из них имели место еще в конце XIX

~ 20 ~
столетия, но наиболее интенсивно работы в этом направлении
велись, начиная с 1930-х гг.
Причиной этих попыток были, вероятно, с одной стороны, не-
удовлетворенность отдельных исследователей теми расплывча-
тыми характеристиками, которые использовались обычно при
изучении керамики, а с другой стороны, бурный рост естествен-
ных наук, пришедшийся как раз на конец XIX и первую половину
ХХ в., когда и физика, и химия, и биология (хотя последняя в мень-
шей степени) стали общаться внутри себя и друг с другом на язы-
ке математики. Этот общий процесс математизации научного
знания не оставил в стороне и гуманитарные науки – в первую
очередь, демографию, экономику, социологию, а затем уже –
историю и археологию.
Применительно к археологии основным препятствием про-
никновения в нее математики была неформализованность объ-
екта исследования. Именно с попыток решения этой задачи и
начали те исследователи, которые не были удовлетворены науч-
ными подходами к изучению керамики, господствовавшими в то
время.
Вероятно, первые еще робкие опыты формализации объек-
та исследования касались формы глиняных сосудов. Основная
идея, которая при этом клалась в основу, состояла в рассмотре-
нии формы сосуда как набора различных геометрических фи-
гур. Последовательное развитие геометрического подхода к изу-
чению форм прослеживается по работам Л. Гмелина (1885),
Э. Гроссе (1909), Дж. Хэмбриджа (1920), Р. Гарднера (1926),
А. Шепард (1956) и других исследователей.
Дж. Хэмбридж исследовал пропорций греческих ваз с пози-
ций так называемой «динамической симметрии» (Hambridge,
1920), поскольку исходил из предположения, что античные гончары
при изготовлении ваз соблюдали устойчивые численные соотно-
шения в размере разных частей сосуда. Сходного мнения при-
держивался и Р. Гарднер (Gardner, 1926). Уже в 70-е гг. прошлого
столетия близкий подход был применен И.Б. Брашинским при изу-
чении античной керамической тары (Брашинский, 1976).
В 1933 г. Г.Д. Биркхофф, изучая китайские вазы, предложил
учитывать на контуре сосуда четыре типа точек: концевые, локаль-
ного расширения или сужения сосуда, точки перегиба линии кон-
тура и угловые точки (Birkhoff, 1933). Следует подчеркнуть, что ни
Л. Гмелин, ни Э. Гроссе, ни Дж. Хэмбридж, ни Г.Д. Биркхофф не
были археологами. Все они были искусствоведы, далекие от спе-
цифических задач изучения форм археологической керамики.
Дальнейшее развитие методики Г.Д. Биркхоффа связано с
именем Анны Ослер Шепард и изложено ей в фундаментальной

~ 21 ~
монографии «Ceramics for the Archaeologist», опубликованной
впервые в 1956 г. Эта работа выдержала множество изданий (не
менее 14) и стала настольной книгой для нескольких поколений
западных археологов (Рис. 4).

Рис. 4. А.О. Шепард (1903-1973) и ее книга

«Ceramics for the Archaeologist» (1956)

Она предложила целостную систему изучения форм сосу-

дов, включающую выделение точек на контуре, разделение конту-
ра на части, анализ сходства форм по составу этих точек и час-
тей. Кроме того, А.О. Шепард предприняла общую систематику
форм сосудов, разделив их на классы и группы, и предложила
учитывать пропорции форм сосудов внутри каждого класса
(Shepard, 1995, pp. 224–255).
Важно еще раз подчеркнуть, что вся эта научная традиция
была ориентирована на изучение форм глиняной посуды не как
результатов труда древних гончаров, а как особых сложных гео-
метрических фигур.
Попытки формализованного подхода к изучению орнамента
на сосудах были связаны, с одной стороны, с выделением особых
«единиц» описания орнамента (элементов, мотивов, рядов, бор-
дюров, композиций и т.п.), а с другой стороны, с выяснением того,
как эти «единицы» орнамента организованы на поверхности со-
суда. Основное внимание было уделено поиску простейших, да-
лее неделимых, «единиц» орнамента (точка, линия и т.п.).
Вероятно, первые опыты формализованного описания ор-
намента на археологических сосудах относятся к 30–40-м гг.
прошлого столетия. Так, уже в 1942 г. выходит исследование
Г.У. Брейнерда «Симметрия в примитивных традиционных узорах»
(Brainerd, 1942), а в 1948 г. – специальная работа А.О. Шепард
«Симметрия абстрактных узоров применительно к керамическо-
~ 22 ~
му декору» (Shepard, 1948). Позднее она возвращается к этому
вопросу в каждом издании упомянутой монографии (Shepard,
1995, pp. 255–305). По мнению А.О. Шепард, толчком к изучению
орнаментов с точки зрения теории симметрии послужило откры-
тие этого явления в строении вещества и последующее приложе-
ние выработанных правил анализа к различным объектам нежи-
вой и живой природы. Вопросы симметрии в орнаментах на по-
суде рассматривались во многих археологических работах, из-
данных в разных странах в 1970–80-е гг. (Washburn, 1977; Hardin,
1984, pp. 589–591; Rice, 1987, pp. 260–266).
В отечественной науке толчком к применению этого подхода
для изучения керамического декора послужило издание в 1940 г.
фундаментального исследования А.В. Шубникова «Симметрия»
(Шубников, 1940). Позднее была опубликована книга известного
немецкого математика Г. Вейля «Симметрия» (1952, русское из-
дание 1968 г.) и совместное исследование А.В. Шубникова и
В.А. Копцик «Симметрия в науке и искусстве» (Шубников, Копцик,
1972).
В последние годы методическим вопросам изучения сим-
метрии древних орнаментов на керамике большое внимание
уделяла самарская исследовательница В.А. Скарбовенко (Скар-
бовенко, 1988, 1994, 1999). В одной из своих недавних работ она
так формулирует суть данного подхода к древним орнаментам:
«Мы не имеем возможности разбить совокупный орнамент сосу-
да на семантически обособленные фрагменты, как это сделали
бы его создатели, – у нас нет ключа к этой утраченной ныне се-
мантике. Нам наиболее доступен лишь формальный путь анали-
за, и метод геометрической интерпретации орнамента оказыва-
ется на этом пути не худшим. Наука геометрия, прежде всего,
элементарная, по сути, выразила в точной математической фор-
ме начальные представления о пространственных свойствах и от-
ношениях фигур... Эти же интуитивные представления..., но в иной
изобразительной форме, нашли отражение в орнаменте… Рас-
смотрение геометрии в таком именно аспекте... дает нам право
пользоваться комплексом ее представлений для изучения орна-
мента. К тому же геометрия обладает понятийно-
терминологическим аппаратом, который можно приспособить
для достаточно строгого и однозначного описания фигур орна-
мента» (Скарбовенко, 1999, с. 206–207).
Таким образом, и в изучении древних орнаментов на посуде
стремление исследователей к научной строгости и объективности
шло по пути «геометризации» объекта исследования.
В изучении гончарной технологии стремление повысить точ-
ность и объективность получаемых данных было связано почти ис-

~ 23 ~
ключительно с применением методов естественных наук к анали-
зу керамики. Первоочередную роль играли при этом химический
и петрографический методы. Так, химический анализ довольно
широко применялся при исследовании состава, цвета поверхно-
сти черепка и режимов обжига древней египетской керамики.
Сводка соответствующих данных за первую половину ХХ столетия
содержится в фундаментальном исследовании А. Лукаса, третье
издание которого, значительно дополненное и переработанное
автором, вышло в свет в Лондоне в 1948 г. (Лукас, 1958, с. 554–582,
704–705, 720).
Широкому применению петрографического метода в ар-
хеологии способствовали усилия, прежде всего, двух исследова-
телей. Одним из них была опять же Анна О. Шепард, которая по
своему первоначальному образованию была петрографом. С
помощью этого метода она предприняла специальное исследо-
вание древней керамики из бассейна р. Пекос, притока р. Рио-
Гранде (Shepard, 1936). Вторым крупнейшим исследователем,
стоявшим у истоков применения петрографического и иных ес-
тественных методов изучения древней керамики, был Фредерик
Р. Мэтсон (Matson, 1937). Дальнейшее применение широкого
спектра естественно-научных методов в середине и второй поло-
вине ХХ в. в зарубежной науке связано с именами М.Дж. Эйткина
(Эйткин, 1963), Д.П. Пикока (Peacock, 1970), М.С. Тайта (Tite, 1972),
У.Д. Кингери (Ancient technology.., 1985) и многих других исследо-
вателей (Цетлин, 1997). Обзор современных естественно–научных
методов изучения древней керамики был относительно недавно
опубликован М.С. Тайтом (Tite, 1999). В отечественной археологии
разработка и применение химического и петрографического
методов изучения древней керамики осуществлялась
О.А. Кульской, А.И. Августинником, О.Ю. Круг, Э.В. Сайко (обзор
см. в Цетлин, 1991а), а позднее И.Г. Глушковым,
И.С. Жущиховской, С.Ю. Внуковым и другими исследователями
(Глушков, 1996; Внуков, 1999; Глушков, Гребенщиков, Жущиховская,
1999).
Кроме методов, нацеленных на изучение состава черепка,
применялись, хотя и в меньшей степени, методы, которые, по
мысли исследователей, могли дать объективную информацию о
приемах конструирования древней глиняной посуды. К таковым
относили, например, метод рентгеноструктурного анализа (Сай-
ко, 1982, с. 63–64), метод компьютерной томографии (Vandiver,
1988) и некоторые другие.
Все эти исследования позволили ввести в научный оборот
многочисленные физико–технические и физико–химические ха-
рактеристики керамики, которые в дальнейшем подвергались

~ 24 ~
сравнительному изучению по материалам разных памятников и
археологических культур.
Мощным толчком к интенсивной разработке формализо-
ванных методов изучения разных сторон древней керамики по-
служили начавшиеся в середине 1950-х гг. исследования фран-
цузского ученого Жана-Клода Гардена, разработавшего один из
первых в истории археологии «кодов» для формализованного
описания керамики (Ковалевская, 1970; Гарден, 1983, с. 87).
Именно его работы вызвали бурное развитие такого подхода в
отечественной археологии. Это происходило в 60–70-е гг. и отчас-
ти позднее, и связано с именами таких исследователей, как
Б.И. Маршак, И.С. Каменецкий, Я.А. Шер, Д.В. Деопик и
А.М. Карапетьянц, В.Ф. Генинг, Н.В. Федорова и других (Маршак,
1970; Деопик, Карапетьянц, 1970; Генинг, 1973, 1992; Каменецкий,
Маршак, Шер, 1975; Федорова, 1977; Гошев, 1994). Это было в оте-
чественной археологии время всеобщего энтузиазма и подъема.
Казалось, что стоит только применить к археологическим объек-
там математику и все сразу станет ясным. Однако к концу 1970-
х гг. выяснилось, что, хотя «считали» много и упорно, но ясности в
исторических интерпретациях отнюдь не прибавилось, несмотря
на то, что исследования археологов обильно украшались форму-
лами, графами связей и прочими атрибутами объективности.
Следующий «всплеск» интереса к формализованному опи-
санию и изучению древней керамики приходится на последние
полтора десятилетия ХХ в. и связан с интенсивным внедрением в
археологическую практику современной компьютерной техники
(См., например, Софейков, 1989; Воронин, 1995).
Отличительной чертой такого взгляда на древнюю керамику
было то, что основной единицей ее описания и анализа стало по-
нятие «признак». Соответственно, объект в целом рассматривался
как «пучок признаков», некоторое множество сходных «пучков при-
знаков» обозначалось понятиями «тип» (применительно к орна-
менту, форме сосуда в целом или ее части, тем или иным техно-
логическим параметрам), «устойчивая разновидность формы»
(УРФ) и другими сходными понятиями.
В конце 1970-х гг. неудовлетворенность части исследовате-
лей таким формализованным изучением древней керамики при-
вела к появлению работ, где во главу угла были поставлены со-
всем иные ориентиры. По внешним признакам они оказались
очень близкими тем, которые ставили перед собой исследовате-
ли в начале столетия, но отличались совершенно другим внутрен-
ним содержанием.
Предпосылки появления нового взгляда на керамику как объ-
ект научного анализа вызревали в археологической науке уже

~ 25 ~
давно (Цетлин, 1997). Они были связаны с попытками взглянуть на
нее как на овеществленный результат определенных трудовых
действий человека. Еще А.О. Щепард активно пользовалась, на-
ряду с понятием «признак», понятием «культурная традиция», кото-
рая рассматривалась ею как устойчивая последовательность
действий по созданию сосуда (Shepard, 1995, p. 321). В 1974 г. гол-
ландские исследователи Хенк Франкен и Ян Калзбик, вероятно,
впервые использовали понятие «смешанной культурной традиции»
в технологии при изучении керамики неолитического Иерихона
(Franken, 1974, pp. 180–181).
Однако впервые изучение культурных традиций древнего
гончарства было поставлено в качестве особой исследователь-
ской задачи в фундаментальном исследовании А.А. Бобринского
(Рис. 5).

Рис. 5. А.А. Бобринский (1930–2010) и его книга

«Гончарство Восточной Европы. Источники и методы изучения» (1978)

Эта книга открыла новое направление в изучении древней

керамики. В дальнейшем изложенные в ней идеи были развиты в
его более поздней работе (Бобринский, 1999). В качестве основ-
ных элементов, из которых состоят культурные традиции гончаров,
А.А. Бобринский предложил рассматривать «навыки труда», кото-
рыми они пользовались при выполнении разных технологических
задач в процессе создания сосуда. Прежде всего,
А.А. Бобринским было сформулировано понятие о естественной
структуре технологического процесса. Она включает 11 обяза-
тельных и 2 необязательных технологических задачи. Каждая из них
может реализовываться путем применения одинаковых или раз-
ных навыков труда и, соответственно, одинаковых или разных куль-
турных традиций. Сравнительное изучение большого числа ар-
хеологических и этнографических данных о гончарных традициях
~ 26 ~
позволило А.А. Бобринскому впервые выявить основные законо-
мерности поведения этих традиций в разных культурно–
исторических ситуациях: в условиях относительно изолированного
существования коллективов, в условиях культурных смешений,
культурных контактов и т.п.
В изучении древних гончарных традиций большую роль игра-
ет их физическое моделирование в полевых и лабораторных ус-
ловиях, т.е. метод научного эксперимента. Многие исследователи
пытались воспроизводить экспериментально те гончарные тради-
ции, которые были известны по этнографическим данным. Эти
опыты касались приемов подготовки глины, приемов лепки сосу-
дов и их обжига. Однако первоначально исследователи стреми-
лись добиться, прежде всего, внешнего сходства эксперимен-
тального и древнего сосуда или экспериментального и этногра-
фического сосуда. После достижения этой цели считалось, что
выяснен именно тот прием работы, который использовали древ-
ние гончары. Это был еще так называемый квази–эксперимент.
Только позднее целью экспериментального изучения древней ке-
рамики стала реконструкция конкретных навыков работы гончара
по тем следам, которые сохраняются на поверхностях и в изло-
мах стенок сосудов в результате применения тех или иных техно-
логических приемов (Цетлин, 1995). В последние годы роль научно-
го эксперимента в реконструкции древних гончарных традиций
по керамике неуклонно возрастает (Экспериментальная архео-
логия, 1991, 1992; Глушков, 1996, 1999; Васильева, Салугина, 1991,
1999а, 1999б, 2008, 2010).
Позднее А.А. Бобринским была начата разработка методи-
ческих приемов изучения культурных традиций создания форм
глиняной посуды. Полученные результаты изложены в серии ста-
тей, изданных в 1986–1991 гг. (Бобринский, 1986, 1988а, 1988б,
1991а). Основная идея при этом заключалась в особом подходе к
изучению естественной структуры форм глиняных сосудов. Было
установлено, что полная естественная структура сосуда может
включать 7 разных функциональных частей, из которых три являют-
ся обязательными, а остальные 4 части могут, как присутствовать,
так и отсутствовать в конкретных сосудах. Принципиально иной
была и основа, на которой выделялись эти части в составе форм.
Появление каждой новой части в составе формы связано с изме-
нением так называемой системы акцентированных усилий, кото-
рые прилагает к глине мастер в процессе создания очертаний
формы конкретного сосуда. Эти акцентированные усилия могут
быть выражены в форме с различной степенью определенности,
то есть общая естественная структура ее имеет иерархический
характер, включающий, как минимум три уровня. Кроме того, вы-

~ 27 ~
яснилось, что во многих случаях места акцентрированных усилий
не совпадают с теми точками на контуре, которые выделялись ис-
следователями ранее при формализованном его анализе. Было
установлено, что процесс формирования частей в составе
формы обычно имеет постепенный эволюционный характер, и
поэтому разные функциональные части сосуда могут пребывать в
различном по степени сформированности состоянии: «несфор-
мированном», «частично-сформированном» и «полностью
сформированном». В зависимости от всех этих и некоторых дру-
гих особенностей могут быть выделены разные культурные тради-
ции в создании той или иной геометрии внешнего контура кон-
кретных глиняных сосудов.
В последнее время активно продолжается, начатая еще в
1930–1950-е гг. (Воеводский, 1936; Трубникова, 1952; Семенов,
1955; Коробков, Крижевская, 1958), разработка методов и прие-
мов изучения культурных традиций в сфере орнаментации древ-
ней глиняной посуды (Калинина, 1981; Калинина, Устинова, 1988,
1990; Калинина, Гаджиева (Устинова), 1993; Волкова, 1991, 1996,
с. 34–35, 63–74; Цетлин, 1991б, 1996а, 2000, 2002, 2008; Чернай, 1981,
1985, 1991; Глушков, Глушкова, 1992).
Общая структура культурной традиции в области декориро-
вания глиняной посуды включает три основных компонента: а) тех-
нику и технологию нанесения орнамента на сосуды, б) стилисти-
ку орнамента или его внешний облик и в) семантику орнамента
или его смысл. Последний компонент в настоящее время в абсо-
лютном большинстве случаев находится пока за пределами дока-
зательного изучения. Поэтому основное внимание сосредоточено
на разработке техники и технологии нанесения орнамента и на
орнаментальной стилистике. В самое последнее время предме-
том специального рассмотрения стали вопрос о критериях отде-
ления орнаментированной посуды от неорнаментированной
(Цетлин, 2000) и вопрос о происхождении некоторых видов орна-
мента на древней глиняной посуде (Цетлин, 2002).
В 1988 г. Е.В. Волкова, изучая сосуды фатьяновской культуры,
предложила метод выделения посуды, сделанной одним масте-
ром. Критерием для этого послужило близкое сходство в техноло-
гии конструирования и использование одного и того же инстру-
мента для нанесения орнамента (Волкова, 1998б; 1998в, с. 36-43).
В результате было установлено, что один и тот же мастер делал
сосуды разной формы и с разным (хотя и близким) орнаментом.
Таковы основные вехи процесса развития представлений
исследователей об археологической керамике как особом объ-
екте изучения.

~ 28 ~
 Закономерности эволюции представлений о керамике
как объекте изучения в археологии

Итак, за время существования археологической науки взгля-

ды исследователей на керамику (ее технологию, форму и орна-
мент) как особый объект научного исследования неоднократно
претерпевали существенные изменения. Как же шло в общем
виде развитие этих взглядов?
Сегодня можно говорить о существовании трех основных
методологически разных подходов к изучению древней керамики
как источника исторической информации. Эти подходы следую-
щие:
1 – эмоционально–описательный,
2 – формально–классификационный,
3 – историко–культурный.
Все они принципиально отличаются друг от друга а) по объ-
ектам исследования, б) по задачам исследования, в) по спосо-
бам интерпретации получаемой информации, г) по основным
позитивным и д) основным негативным своим чертам (Табл. 1).
Первым, еще на заре развития археологии, сформировался
так называемый эмоционально–описательный подход, который
сначала использовался при изучении высокохудожественных об-
разцов античной посуды, а позднее стал применяться к любым
глиняным сосудам.
Основными объектами исследования при таком подходе
выступают наиболее яркие внешние черты сосуда, проявившиеся
в особенностях его формы и орнамента, значительно реже –
также чисто внешние технологические детали, например, исполь-
зование гончарного круга («медленного» или «быстрого»), некото-
рые виды различимых на глаз примесей, «качество» обжига и т.п.

Таблица 1
Сравнительная характеристика разных исследовательских
подходов к изучению древней керамики

Подходы и их Эмоционально– Формально– Историко–

особенности описательный классификационный культурный
Объекты Морфологические Формальные мор- «Следы» приемов
исследования особенности со- фологические и изготовления и
суда (форма, физико-технические использования
орнамент, реже – признаки сосуда, сосуда, сохра-
технология) Сосуд среди которых будут нившиеся на его
понимается как выделены «рабо- поверхности и в
целостный куль- тающие» и «нерабо- изломах черепка
турный объект тающие» признаки
Задачи Визуальная систе- Классификация Реконструкция
исследования матика керамики керамики по фор- культурных тра-
~ 29 ~
 по морфологиче- мальным призна- диций в сфере
ски однородным кам. Численное производства,
группам определение сте- распространения
пени сходства со- и использования
судов и выделенных глиняной посуды
групп керамики
Способы Интерпретация Интерпретация яв- Интерпретация
интерпретации носит субъектив- ляется «внешней» по данных о навыках
информации ный характер. Она отношению к объек- труда и культур-
базируется на ту изучения и заклю- ных традициях
данных общей чается в выборе базируется на их
этнографии, наиболее вероятно- системном ха-
здравом смысле и го варианта истори- рактере и стро-
опыте каждого ческого объяснения гом знании того,
исследователя полученной ин- какие историче-
формации ские явления и
как в них отра-
жаются
Основные Целостное вос- Стремление к высо- Системный ана-
позитивные приятие основного кой детализации лиз естественной
черты объекта изучения описаний керами- «внутренней»
ки, активное исполь- структуры объек-
зование методов тов. Анализ пове-
естественных наук. дения гончарных
Принципиальная традиций в раз-
проверяемость по- ных исторических
лучаемых выводов ситуациях
Основные Крайний субъекти- Формальный выбор Пока не выявлены
негативные визм описаний признаков и проце-
черты керамики и полу- дур сравнения.
чаемых выводов. Субъективный выбор
Отсутствие их до- варианта интерпре-
казательности. тации
Задачами исследования при этом являются визуальная сис-
тематика керамических сосудов и интуитивное распределение
их на основе внешнего сходства их орнамента и формы по
морфологически однородным группам или типам.
Способ интерпретации получаемой информации базиру-
ется в данном случае на самых общих этнографических сведе-
ниях о гончарстве или на фактах, взятых из современного сельско-
го быта, а также на здравом смысле и индивидуальном опыте ка-
ждого конкретного исследователя.
Основной позитивной чертой данного подхода является вос-
приятие изучаемого глиняного сосуда с его формой, орнамен-
том и технологией как целостного явления древней культуры.
Основной негативной чертой является здесь крайний субъек-
тивизм, проявляющийся при выделении, анализе и интерпретации
конкретной информации; отсутствие строгой доказательности
выводов и невозможность их объективной проверки в рамках дан-
ного подхода.

~ 30 ~
 Стремление преодолеть эти негативные стороны существо-
вавшего исследовательского подхода проявилось очень рано у
наиболее выдающихся его представителей. Одним их них, как
уже отмечалось выше, был В.А. Городцов, который, стоя целиком
на позициях этого подхода, требовал от коллег всемерного упо-
рядочивания используемой для описания керамики терминологии
и повышения ее строгости с тем, чтобы избежать разночтений при
характеристике одного и того же керамического материала раз-
ными исследователями. Это было одной из причин поиска нового
подхода к изучению древней керамики как источника историче-
ской информации.
Общий бурный процесс развития естественных и естествен-
но-исторических наук, связанный, в том числе с их математизаци-
ей, стал другой причиной формирования нового исследователь-
ского подхода. Однако пока еще сама древняя керамика не бы-
ла пригодна к такому изучению. Для этого ее надо было предста-
вить в особом, формализованном виде. На это и были, прежде
всего, направлены усилия исследователей.
Формально–классификационный подход, зародившись в
недрах эмоционально–описательного, в первую очередь, как ре-
акция на его недостатки, начал активно развиваться примерно с
середины ХХ столетия. В наиболее общей форме это проявилось
в создании многочисленных «кодов» для описания разных катего-
рий археологического материала и, прежде всего, древней ке-
рамики. Одним из первых был код французского исследователя
Ж.К. Гардена. Этот и различные коды, разработанные позднее,
позволили описывать в формализованном виде керамические
коллекции разных памятников. Важной чертой большинства таких
кодов было то, что они не были универсальны и должны были каж-
дый раз «усовершенствоваться» при обращении к новым керами-
ческим коллекциям.
Другой стороной нового похода было широкое привлечение
методов естественных наук для выделения некоторых видов техно-
логической информации о древней керамике и столь же широ-
кое применение математических методов, особенно статистики
и теории вероятностей, для обработки всех этих новых данных. Как
уже отмечалось выше, особенно бурное развитие получил этот
подход в последние десятилетия в связи с интенсивным развитием
вычислительной и компьютерной техники.
При формально–классификационном подходе в качестве
основного объекта исследования выступают формальные мор-
фологические и физико–химико–технические характеристики
древней керамики. К первым относятся, например, схожесть
разных частей сосуда с определенными геометрическими фигу-

~ 31 ~
рами, соотношение высот и диаметров формы сосуда в ее вер-
тикальном сечении, цвет поверхности и излома сосуда, верти-
кальная или горизонтальная симметрия орнамента и многие дру-
гие аналогичные признаки. К характеристикам второго типа при-
надлежат результаты петрографического или химического анали-
за состава черепка, его пористости, микротвердости поверхно-
сти и т.п.
На практике число таких формальных морфологических или
естественно-научных характеристик керамики бывает весьма
значительным, т.к. каждый исследователь стремится описать ее с
максимальной детальностью. В дальнейшем с этими формаль-
ными характеристиками поступают обычно одним из двух спосо-
бов. Первый способ широко использовался в период становления
и начального развития этого подхода. Он состоял в том, что после
получения всего обширного перечня формальных характеристик
(или признаков) керамики исследователь разделял их по своему
усмотрению на две группы: «работающие» и «неработающие»
признаки. При этом молчаливо подразумевалось, что «работать»
они должны на подтверждение той историко-культурной схемы,
которой придерживался или которую стремился обосновать кон-
кретный исследователь. Соответственно, к «неработающим» от-
носились прочие признаки. Постепенно явная странность такого
отбора признаков стала для многих очевидной. Поэтому сейчас
многие исследователи прибегают к другому способу. Он состоит
в том, что используются все выделенные признаки, которые груп-
пируются методами многофакторного анализа в совокупности
разного иерархического уровня (См., например, Le Miere, Picon,
1987, 1991; Федоров-Давыдов, 1987). Соответственно, чем ниже
иерархический уровень группировки, тем выше само сходство
образцов изучаемой керамики. Такие «ветвящиеся» схемы груп-
пировки керамики присутствуют сейчас почти во всех публикуе-
мых исследованиях, выполненных с позиций формально–
классификационного подхода.
Таким образом, основной задачей исследования в данном
случае является классификация керамического материала по
формальным признакам, численное определение степени сход-
ства исследуемых керамических коллекций и выделившихся групп
керамики между собой.
Поскольку объективные причины сходства, приведшие имен-
но к такой, а не иной группировке керамического материала при
этом не изучаются, основным способом интерпретации получен-
ных данных является поиск («подбор») исследователем наиболее
правдоподобного исторического объяснения выделившихся групп
материала и исторических причин сходства их друг с другом. Как

~ 32 ~
правило, на основании этих данных исследователем делается
вывод либо о родственности, либо о контактах групп населения,
оставивших эти материалы. Таким образом, здесь историческая
интерпретация не вытекает непосредственно из анализа мате-
риала, а привносится исследователем извне в качестве одного из
возможных вариантов объяснения полученной картины.
Основной позитивной чертой данного подхода является
стремление исследователей к детализации и уточнению исход-
ной информации о древней керамике, постоянные их усилия,
направленные на применение новых методов получения этой
информации, а также формальная проверяемость результатов
классификации керамического материала.
Основной негативной чертой является чисто формальный
подбор анализируемых признаков и процедур сравнительного
анализа, а также субъективный выбор варианта исторической ин-
терпретации данных.
Параллельно с развитием этого подхода систематически
предпринимались попытки преодоления его наиболее очевидных
недостатков и, в первую очередь, глубокого формализма в опи-
сании и понимании источника. Исследователи интуитивно стара-
лись сохранить то положительное, что было в эмоционально-
описательном подходе к керамике (понимание ее как целостно-
го объекта) и в формально-классификационном подходе к ней
(стремление к однозначности исходных, строгости и проверяе-
мости выводов).
Новый взгляд на изучение древней керамики, получивший
позднее название историко–культурного исследовательского
подхода (Цетлин, 1991в), был разработан в отечественной архео-
логической науке и оформился к концу 1970-х гг., благодаря ис-
следованиям А.А. Бобринского. В основе его лежат три группы
данных: результаты изучения археологической керамики, данные
об этнографии гончарства и результаты научного эксперимента в
области гончарства.
Хотя археологическая керамика выступает как исходный
пункт и основной объект изучения, важнейшим источником фор-
мирования нового подхода были данные этнографии. Они позво-
лили выделить основные исследовательские «единицы», которые
важно фиксировать по керамике (навыки труда и культурные тра-
диции гончаров), и установить, что они неодинаково ведут себя в
различных культурно-исторических ситуациях.
Любая трудовая деятельность, в том числе, в гончарстве,
имеет системно организованный характер, ибо только в этом
случае она может быть успешной, т.е. обеспечивать существова-
ние человека и общества в окружающем мире. Коль скоро гли-

~ 33 ~
няные сосуды являются результатом системно организованной
деятельности гончара, они содержат в себе в некой специфиче-
ской форме информацию обо всех видах деятельности, связан-
ных с глиняной посудой. На решение этой задачи и был ориенти-
рован новый исследовательский подход.
Это позволило рассматривать древний глиняный сосуд не
просто как «целостный объект» исследования (что было характер-
но для эмоционально-описательного подхода) и не как «набор»
(или «пучок») признаков (что было свойственно формально-
классификационному подходу), а как результат действия опре-
деленных навыков труда, использованных мастером для изго-
товления сосуда и закрепленных в культурных традициях, пере-
дающихся от поколения к поколению в рамках определенного
человеческого коллектива. Культурные традиции в гончарстве
включают: традиции изготовления сосудов, традиции их распро-
странения от производителя к потребителю и традиции их исполь-
зования в быту.
Роль научного эксперимента при данном подходе высока и
нацелена в первую очередь на разработку доказательных мето-
дов и приемов извлечения из керамики необходимой системной
информации о навыках труда и культурных традициях гончаров.
Археологическая же керамика, помимо того, что она высту-
пает основным объектом изучения, служит, с одной стороны, кри-
терием проверки истинности теоретических и методических раз-
работок, а с другой – расширяет наши знания о составе культур-
ных традиций в древнем гончарстве.
В качестве основного объекта исследования при историко-
культурном подходе выступают, во-первых, особые технологиче-
ские «следы» на поверхностях и в изломах глиняных сосудов, об-
разовавшиеся в результате применения разных приемов труда на
всех ступенях их изготовления, во-вторых, «следы», возникшие во
время придания сосудам определенной формы и в ходе нане-
сения декора, в-третьих, «следы», появившиеся на сосудах в ре-
зультате использования их для определенных хозяйственных нужд.
Основной задачей исследования здесь является реконструк-
ция по особым «следам» на керамике конкретных навыков труда
и культурных традиций в гончарстве определенной группы насе-
ления в рамках отдельного памятника, локальной группы памятни-
ков или археологической культуры в целом.
Основной способ интерпретации данных о культурных тра-
дициях в гончарстве населения базируется на знании закономер-
ностей поведения навыков труда и культурных традиций в разных
культурно-исторических ситуациях, например, в условиях изоли-
рованного существования человеческих коллективов, в условиях их

~ 34 ~
смешения друг с другом, в условиях различных культурных контак-
тов между ними.
Основной позитивной чертой данного подхода является рас-
смотрение всех сторон древней керамики (включая технологию,
формы и орнамент сосудов) как естественно возникающих сис-
темных образований, что обеспечивается системностью самих
навыков труда, системностью культурных традиций и всей трудо-
вой деятельности в целом.
Что касается основной негативной черты историко-
культурного подхода, то следует сказать, что на сегодняшний день
она еще не выявилась. Вероятно, это связано с тем, что сам этот
подход сформировался относительно недавно и многие аспекты
его еще недостаточно разработаны.
Таковы три основных методологически различных исследова-
тельских подхода к изучению древней керамики, которые фор-
мировались, развивались и постепенно сменяли друг друга на
протяжении всей истории археологической науки. Эта последо-
вательность определяет общее направление и закономерности
эволюции взглядов на керамику как объект научного анализа и как
источник исторической информации. Однако и в настоящее
время в практике научных исследований керамики широко пред-
ставлены работы, выполненные с позиций эмоционально-
описательного и особенно формально-классификационного
подходов. Часто элементы разных подходов соединяются вместе в
рамках конкретного исследования.
Выявленные факты позволяют говорить об определенном на-
правлении эволюции взглядов исследователей на древнюю кера-
мику.
Это, во-первых, установленная хронологическая последова-
тельность формирования разных исследовательских подходов,
наиболее ранним из которых был эмоционально-описательный, а
наиболее поздним – историко-культурный.
Во-вторых, общие закономерности процесса познания объ-
ективного мира, которые проявляются в движении а) от познания
целого к познанию его частей, б) от интуитивного познания к дока-
зательному познанию, в) от формального (схематичного) позна-
ния к содержательному познанию.
Соответственно, три выделенных методологических подхода
к изучению древней керамики отражают три последовательные
ступени или этапа в развитии процесса познания вообще и науч-
ного познания в частности:
I ступень – синтетическое познание («целостно–интуитивно–
содержательное»);

~ 35 ~
 II ступень – аналитическое познание («частно–доказательно–
формальное»);
III ступень – аналитическо–синтетическое познание («целост-
но-доказательно–содержательное»).
Таким образом, в истории эволюции научного знания эмо-
ционально-описательный подход характеризует несформиро-
ванное состояние наших знаний и древней керамике, формаль-
но-классификационный подход – частично-сформированное
состояние знаний о ней и, наконец, историко-культурный подход
характеризует полностью сформированное состояние знаний о
древней керамике как особом источнике исторической инфор-
мации. В данном случае речь, естественно, не идет о том, что мы
сегодня знаем все о древней керамике, а только о том, что мето-
дологически мы целиком подготовлены к целенаправленному по-
лучению достоверных знаний о ней.
Исчерпывается ли эволюция наших представлений тремя на-
званными подходами или со временем будет выработан некий
принципиально новый исследовательский взгляд на древнюю ке-
рамику как источник исторической информации? Этого мы пока
не знаем. Безусловно только, что этот новый подход должен будет
впитать в себя все то положительное, что дали формально-
классификационный и историко–культурный подходы. Может
быть, он будет связан с разработкой математических моделей
культурных традиций и их поведения в разных культурно-
исторических ситуациях, т.е. с разработкой математических мо-
делей основных историко-культурных процессов.
Однако сегодня утверждать что-либо определенное по это-
му поводу еще рано. Основной задачей в настоящее время явля-
ется дальнейшая разработка возможностей историко-культурного
подхода к изучению древней керамики как источника историче-
ской информации о прошлом человеческого общества.

~ 36 ~
 ГЛАВА 2

Гончарство как функционирующая система

и источник исторической информации

Основным содержанием понятия «гончарство» является изго-

товление человеком глиняной посуды. Однако, как уже отмеча-
лось, любая целенаправленная человеческая деятельность носит
системный характер. Иной она просто быть не может, т.к. бес-
системная деятельность в принципе не способна привести чело-
века к желаемому конечному результату. В тех случаях, когда это
вроде бы имеет место, на самом деле системные связи являются
скрытыми, а не лежат на поверхности. Более того, системный ха-
рактер производственной деятельности подтверждается всей ты-
сячелетней практикой исторического развития человеческой куль-
туры.
Поэтому на всех этапах дальнейшего изложения будет
вскрываться и анализироваться системный характер деятельности
в гончарстве. Начнем с попытки представить само гончарство в
виде целостной системы.
Для этого рассмотрим основные компоненты гончарства
(Рис. 6), с одной стороны, как «функционирующей системы» (ле-
вая часть схемы) и, с другой стороны, как «источника историче-
ской информации» (правая часть схемы). Начнем с обзора
структуры гончарства как реальной функционирующей сферы
человеческой культуры.
Бытовое гончарство (как древнее, так и современное) вклю-
чает в себя три основных подсистемы. Первая – это гончарство как
особая сфера материального производства, вторая – гончарство
как сфера социальных отношений и третья – гончарство как
сфера духовной культуры человека.

~ 37 ~
~ 38 ~
 Гончарство как сфера производства включает четыре ос-
новных структурных компонента.
1) Различные виды исходного сырья, которые используются
гончарами для изготовления посуды;
2) Технологию конструирования посуды, т.е. весь процесс
превращения исходного сырья в готовые изделия;
3) Различные технические средства и приспособления, ко-
торые используются гончарами в процессе производства посуды;
4) Готовые изделия, имеющие определенные очертания и
внешний облик и являющиеся закономерным результатом взаи-
модействия трех первых компонентов.
Следующая подсистема относится к сфере социальных от-
ношений, где выделяются три компонента.
5) Связи между непосредственными производителями глиня-
ной посуды, т.е. связи, действующие внутри самого гончарного
производства;
6) Связи между производителями и потребителями глиняной
посуды, которые отражают принципы и особенности распро-
странения готовой продукции в коллективе или за его пределами;
7) Связи между потребителями глиняной посуды, которые от-
ражают особенности культурного, этнокультурного и социального
состава того коллектива, в пределах которого функционирует
данное гончарное производство или распространяется его про-
дукция.
И последняя подсистема относится к сфере духовной куль-
туры, и включает два компонента.
8) Обычаи и верования в гончарстве,
9) Терминологическую лексику гончаров и потребителей по-
суды. Эти два компонента охватывают все предшествующие части
системы, хотя возможности их изучения сегодня еще очень огра-
ничены.
В связи с анализом структуры гончарного производства важ-
но подчеркнуть, что гончарство – это сложно организованная сис-
тема, состоящая из 9 обязательных взаимосвязанных компонентов
(только 8-ой компонент может быть частично утрачен в поздних
производствах).

Гончарное производство как объект изучения

Когда перед исследователем встает задача изучения древ-

него гончарства, каждый из 9 структурных компонентов системы
выступает в роли особого объекта изучения.
Первые четыре компонента, относящиеся к сфере матери-
ального производства, составляют историко-техническое направ-

~ 39 ~
ление изучения древнего гончарства. Оно охватывает, во-первых,
весь комплекс научных проблем, связанных с формированием и
развитием всех сторон самого гончарного производства как та-
кового в конкретных обществах, во-вторых, комплекс проблем,
касающихся процессов формирования и развития в этих обще-
ствах различных по очертаниям форм глиняной посуды.
Следующие пять компонентов, входящих в сферу социаль-
ной и духовной культуры, относятся к историко-культурному на-
правлению. Здесь предметом изучения становится уже не само
гончарное производство, а отношения между людьми в процессе
производства, распределения и использования готовой продук-
ции.
Все девять компонентов гончарного производства характери-
зуются не только существенными пространственными (географи-
ческими) различиями, которые фиксируются в рамках историко-
технического и историко–культурного направлений, но также зна-
чительными временными особенностями, которые в частности
находят отражение в существовании качественно разных истори-
ческих этапов в развитии каждого из этих компонентов. Весь ком-
плекс научных проблем, связанных с эволюцией разных компо-
нентов гончарства, составляет особое историко–эволюционное
направление в его изучении.
Оно включает, во-первых, технико–технологическую эволю-
цию гончарства, куда относятся эволюция взглядов на сырье, эво-
люция технологических приемов работы гончара, эволюция ос-
новных технических средств гончара, эволюция форм сосудов и
декора изделий. Во-вторых, в это направление входит изучение
социальной эволюции гончарства, т.е. эволюции отношений меж-
ду производителями посуды, производителями и потребителями и
между самими потребителями глиняной посуды. В-третьих, сюда
относится изучение эволюции духовной сферы в гончарстве, т.е.
развития обычаев и верований, касающихся производства и по-
требления глиняной посуды, а также лексики гончаров, включая
названия приемов труда, орудий, сосудов и т.п. Таким образом,
здесь речь идет о характере, механизмах и конкретном ходе из-
менений гончарства во времени, общих и частных закономерно-
стях этого процесса.
Таково общее содержание системы «гончарство» как осо-
бого источника исторической информации.
Подробный анализ содержания каждого из девяти названных
компонентов этой системы мы предпримем в дальнейшем. Сей-
час важно четко уяснить, что эти компоненты являются необходи-
мыми составными частями любого реального гончарного произ-
водства – как древнего, так и современного.

~ 40 ~
 Таким образом, в результате предпринятого разбора мы по-
лучили представление о единой структуре гончарного производ-
ства, к какому бы району Земного шара и к какому бы времени
оно ни относилось.
Теперь на примере этой же схемы проследим общий ход
процесса изучения древнего гончарства как источника историче-
ской информации. В принципе допустимо говорить о трех основ-
ных источниках информации о древнем гончарстве. Наиболее
важным из них являются данные археологии, которые включают
целые экземпляры и обломки сосудов, а также различные остатки
орудий, инструментов и сооружений, связанных с гончарным
производством. Вторым источником знаний являются данные этно-
графии по гончарству, которые позволяют с большой полнотой
судить не только о самом производстве, но и о тех отношениях,
которые возникали между участниками этого производства и по-
требителями глиняной посуды. Третьим важнейшим источником
являются данные эксперимента, с помощью которых оказывается
возможным реконструировать конкретные приемы и навыки труда
древних гончаров по керамике из археологических раскопок. До-
полнительную информацию о древнем гончарстве могут дать
различные письменные, фольклорные и лингвистические источни-
ки.
Фундамент конкретных знаний закладывается в области изу-
чения самого гончарного производства и его продукции (т.е. пер-
вых четырех компонентов системы). Полученные здесь данные по-
зволяют реконструировать конкретные навыки труда и культурные
традиции древнего населения почти во всех сферах гончарного
производства. Это направление в целом характеризует эмпири-
ческий уровень научного исследования.
Далее в результате сравнительного изучения выявленных на-
выков труда и культурных традиций в их конкретно-историческом
контексте выявляется информация о тех историко-культурных про-
цессах, в которых принимали участие, как сами гончары, так и
потребителя их продукции. Сюда относятся связи между членами
коллектива в процессе производства и потребления посуды, про-
цессы смешения носителей гончарных традиций и населения в
целом, т.е. процессы этнокультурной истории, социальных отно-
шений и социальной структуры древних коллективов. Все эти про-
блемы также относятся к эмпирическому уровню. Однако здесь
объектом изучения становятся не только сами эти процессы, но
также механизмы и закономерности, которые лежат в их основе.
Поэтому в рамках историко–культурного направления происходит
переход с эмпирического на теоретический уровень исследова-
ния гончарства.

~ 41 ~
 Весь комплекс данных, полученных в рамках первых двух на-
правлений, является фундаментом изучения историко-
эволюционных проблем гончарного производства, которые затра-
гивают как закономерности развития самого производства, так и
закономерности развития отношений между различными группа-
ми участников этого производства и потребителей его глиняной
посуды. Поэтому историко-эволюционное направление изучения
гончарства правомерно относить к собственно теоретическому
уровню исследования древнего гончарства.

* * *

В заключение еще раз подведем итоги предпринятого раз-

бора гончарства как особой функционирующей системы и как
источника исторической информации. Итак, бытовое гончарство
включает, прежде всего, производство, распределение и исполь-
зование глиняной посуды. Разные его аспекты проявляются в трех
сферах человеческой культуры: сфере материальной культуры,
сфере социальной культуры и в сфере духовной культуры. Гон-
чарство как система включает в себя девять обязательных компо-
нентов. Восемь из них неизменно присутствуют во всех гончарных
производствах, а один компонент (обычаи и верования в гончарст-
ве) может быть частично или даже полностью утрачен в условиях
современных гончарных производств. Первые четыре компонента
отражают собственно гончарное производство. Три последующих
– отношения между участниками производственного процесса и
потребителями глиняной посуды. Восьмой и девятый компоненты
характеризует духовную культуру гончаров и потребителей глиня-
ной посуды (обычаи, верования и термины, связанные с гончарст-
вом).
Когда производство рассматривается как особый предмет
или средство изучения прошлого, эти структурные компоненты
превращаются в объект научного анализа. Здесь выделяются «ис-
торико–техническое», «историко–культурное» и «историко–
эволюционное»направления изучения.
Таким образом, гончарство как источник исторической ин-
формации является отражением реального гончарного произ-
водства и в силу этого обладает всеми теми свойствами систем-
ной организации, что и реальное гончарство. Более подробно
системный характер гончарства как источника исторической ин-
формации будет разобран в последующих главах.
На этом можно завершить обсуждение вопроса об общей
структуре бытового гончарства как реальной функционирующей
системы и особого источника исторической информации. Те-

~ 42 ~
перь кратко рассмотрим современные возможности исследова-
ния древней керамики и некоторые полученные к настоящему
времени результаты.

Историко–техническое направление

Изучение сырья и гончарной технологии (компоненты 1 и 2).

Как уже отмечалось, весь технологический процесс разде-
ляется на 3 стадии (подготовительную, созидательную и закрепи-
тельную), включающие 11 обязательных и 2 дополнительных ступе-
ни. Каждая ступень характеризует особую узкую технологическую
задачу, которая всегда решается гончаром при изготовлении со-
суда. Конкретные варианты решения каждой из этих задач сейчас
исчисляются десятками и характеризуют разнообразные техноло-
гические традиции гончаров, которые можно реконструировать
по керамике.

Изучение гончарной техники (компонент 3).

На всех ступенях конструирования сосуда гончарами ис-
пользовались различные инструменты и технические устройства.
Они также реконструируются по следам на поверхности и в из-
ломах сосудов, которые сопоставляются с экспериментальными
данными. Сейчас доступны для изучения случаи заглаживания по-
верхности сосуда пальцами, тканью, кожей, деревянным и ме-
таллическим ножом и т.п., случаи выбивания ее различными коло-
тушками; использование специальных форм-моделей из разных
материалов; определение степени развитости функций гончар-
ного круга (от его использования в качестве поворотного столика
до вытягивания сосуда из одного комка глины), изучение остатков
устройств для обжига сосудов – специальных кострищ, очагов,
печей и горнов, а также реконструкция инструментов и изучение
материалов, использованных для декорирования посуды.

Изучение форм сосудов (компонент 4).

Разработка методов изучения форм сосудов велась А.А.
Бобринским по трем основным направлениям: изучение общей
пропорциональности сосудов, изучение их естественной структу-
ры и изучение криволинейных очертаний контура сосудов.
Выяснение общей пропорциональности сосудов позволило
выделить пять классов форм – три основных (высокие, средние и
низкие) и два промежуточных (средние/низкие и сред-
ние/высокие). Выяснилось, что первые три класса характеризуют
несмешанные традиции создания привычных форм, а вторые два

~ 43 ~
класса – смешанные традиции, связанные с изготовлением
форм-подражаний.
Изучение естественной структуры форм базируется на вы-
делении на контуре сосуда зон приложения акцентированных
усилий, действовавших в ходе создания профиля сосуда. Учет ин-
тенсивности этих физических усилий позволил выявить иерархиче-
ский характер естественной структуры форм сосудов.
Разработка методики изучения криволинейных «оболочек»
контура сосудов сделало возможным выделение в керамических
коллекциях целых форм посуды, сделанной молодыми, среднего
возраста и старыми гончарами.
Учет всех этих особенностей форм глиняной посуды на-
правлен на выделение разных культурных традиций в этой сфере
древнего гончарства.

Историко–культурное направление

В 1950–1970-е гг. А.А. Бобринским был собран огромный эт-

нографический материал примерно из 1000 очагов современно-
го гончарного производства Европейской России, Прибалтики,
Украины, Белоруссии, Молдавии, Кавказа и Средней Азии
(Рис. 7). Он послужил основой для разработки методов историко-
культурной интерпретации данных о древнем гончарстве.

Связи между производителями посуды (компонент 5).

Здесь предметом исследования были, прежде всего, два
вопроса: о характере передачи навыков между разными поколе-
ниями гончаров и о контактах между гончарами одного поколе-
ния.
Установлено, что основным способом передачи знаний и
навыков в гончарстве между поколениями было непосредствен-
ное обучение детей, начиная примерно с 7–8 и до 16–17-летнего
возраста. За это время они детально осваивали все этапы произ-
водственного процесса, строго подражая действиям гончара-
учителя. Даже во второй половине ХХ столетия эти знания и навыки
примерно в 70–80% случаев передавались по родственным кана-
лам, а в древности этот процент был еще выше. Именно поэтому
в рамках замкнутых коллективов гончарные традиции характери-
зуются высокой однородностью и устойчивостью.

~ 44 ~
 Рис. 7. Карта пунктов сбора этнографической информации
по гончарству (Бобринский, 1978, с. 14, вклейка)

Однако и в этнографии, и в археологии были широко рас-

пространены как несмешанные, так и смешанные гончарные
традиции. Судя по многочисленным этнографическим данным,
существовало только две причины, которые могли приводить к по-
явлению смешанных традиций. С одной стороны, было установ-
лено, что смешанные технологические традиции в гончарстве от-
ражают процесс биологического смешения их носителей. По-
этому изучение путей формирования таких традиций позволяет
реконструировать процессы смешения между разными культур-
ными группами древних гончаров. С другой стороны, к возникно-
вению смешанных гончарных традиций вело широко распро-
страненное во разные периоды истории подражание инокультур-
ным, более престижным, образцам глиняной посуды.

~ 45 ~
 Связи между производителями и потребителями посуды
(компонент 6).
Эти связи, прежде всего, отражают особенности распро-
странения глиняной посуды от гончаров к потребителям. Сейчас
выделяются несколько видов таких связей, которые характеризуют
разные экономические формы гончарства: домашнее производ-
ство, ремесленное производство на заказ, ремесленное произ-
водство с узким, средним и широким рынками сбыта.
А.А. Бобринский установил существование достаточно на-
дежной зависимости между этими формами гончарного произ-
водства и разными этапами развития функций гончарного круга
как средства конструирования посуды. В частности, для домашне-
го и ремесленного на заказ производств характерны нулевой, 1-
ый, 2-ой и 3-ий этапы развития функций круга. Для ремесленных
производств с узким рынком сбыта в основном характерен 3-ий
этап развития функций круга. Для производств со средним рын-
ком сбыта – 3-ий, 4-ый и 5-ый этапы. Для производств с широким
рынком сбыта – 5-ый, 6-ой и 7-ой этапы развития функций круга.
При домашнем и ремесленном на заказ производствах по-
суда распространяется, прежде всего, среди родственного гон-
чару населения. Поэтому при таком производстве смешение но-
сителей разных гончарных традиций отражает процесс смеше-
ния населения самих культурных групп в целом. Напротив, при
развитом ремесленном производстве посуда может распро-
страняться далеко за пределы родственного населения и поэтому
выводы об этнокультурных процессах должны быть в этом случае
более осторожными.

Связи между потребителями глиняной посуды (компонент 7).

Эти связи выражаются в степени культурной однородности
внешнего облика посуды, т.е. ее формы и орнамента. Наруше-
ние культурной однородности населения проявляется, во-первых, в
использовании инокультурной посуды и, во-вторых, в изготовлении
местными гончарами сосудов-подражаний, когда во внешнем
облике сосуда сочетаются и местные и инокультурные традиции.
Культурная и этнокультурная смешанность в данном случае про-
исходит в результате культурных контактов с другими группами и
включает (при полном цикле) четыре последовательных этапа: 1 –
культурное заимствование, 2 – культурную инфильтрацию, 3 –
культурную интеграцию и 4 – культурную ассимиляцию, которая
вновь завершается возникновением полной культурной однород-
ности населения (Цетлин, 1998а).

~ 46 ~
 Обычаи и верования в гончарстве (компонент 8) пока почти
недоступны для исследования по археологическим материалам.
Здесь основной задачей исследователей является сбор и систе-
матизация соответствующих этнографических данных.

В настоящее время известен только один опыт специального

изучения терминологической лексики гончаров (компонент 9) в
сочетании с анализом тех приемов труда, которые эта лексика
обозначала (Бобринский, 1978, с. 256-265). В ходе изучения гон-
чарной лексики, связанной с лоскутным налепом, А.А. Бобрин-
ским было установлено, что терминологические реликты славян-
ских гончаров обозначают такие приемы труда, которые были
массово распространены в Центре Восточной Европы еще в эпо-
ху поздней бронзы. Соответственно, уже в это время правомерен
поиск предков славянских племен на данной территории.

Историко–эволюционное направление

В рамках этого направления пока получены достаточно

скромные результаты. В частности, А.А. Бобринским предложена
новая гипотеза происхождения гончарства, которая базируется на
постепенной эволюции взглядов гончаров на сырье, на искусст-
венные добавки в формовочную массу и на приемы придания
прочности посуде. В соответствии с изменениями этих парамет-
ров во времени история происхождения и развития гончарства
делится на догончарные, протогончарные, археогончарные и не-
огончарные производства керамики (Бобринский, 1993б, 1997,
1999).
Помимо этого, в 1990-е годы им же была выдвинута новая
теория происхождения гончарного круга. Он доказал, что зарож-
дение этих орудий не было результатом изобретения (как следует
из письменных источников), а произошло естественным путем в
результате постепенного изменения формы трущихся деталей
поворотных столиков, использовавшихся для конструирования со-
судов (Бобринский, 1993а, 1994б, 1996, 2007б).
В это же время А.А. Бобринский разрабатывает общую эво-
люцию гончарных горнов с вертикальным ходом горячих газов. Им
было выделено семь последовательных стадий в развитии таких
горнов, а анализ их конструктивных особенностей позволил выде-
лить внутри каждой стадии отдельные фазы и ступени историче-
ского развития (Бобринский, 1991б).
В 2002 г. была предложена гипотеза о происхождении раз-
ных видов графического орнамента на глиняной посуде (Цетлин,
2002), которое шло по двум направлениям: первое было связано с

~ 47 ~
созданием технологически-декорированной поверхности сосуда,
а второе – с целенаправленным созданием графического орна-
мента. Причем, одни виды орнамента возникали непосредствен-
но в рамках самого гончарного производства, а другие были
привнесены из иных сфер человеческой культуры.
Таким образом, хотя изучение древнего гончарства с пози-
ций историко-культурного подхода еще только начинается, сего-
дня достигнуты определенные результаты как в плане практическо-
го изучения гончарных традиций и истории населения некоторых
культурных групп эпохи неолита, бронзы, раннего и развитого же-
леза, так и в плане выяснения общих закономерностей развития
древнего гончарства.

~ 48 ~
 ГЛАВА 3

Подготовительная стадия
технологического процесса

После того, как мы составили себе представление о гон-

чарстве в целом как особой системе, функционирующей в чело-
веческом обществе, и выяснили становление и развитие взглядов
исследователей на эту систему как объект и средство научного
познания, мы можем перейти к более подробному и основатель-
ному разбору отдельных структурных компонентов этой системы.
Начнем с первых двух компонентов: исходного сырья и тех-
нологии конструирования посуды. Эти два компонента целесо-
образно рассматривать совместно, т.к., по сути дела, отбор, до-
быча и обработка исходного сырья также принадлежат к области
гончарной технологии, а выделение их в качестве особого компо-
нента системы вызвано тем, что использование разных видов ис-
ходного сырья, скорее всего, связано с различными путями фор-
мирования гончарного производства в разных природно-
климатических условиях на раннем этапе его истории.
Фундаментальное отличие историко-культурного исследова-
тельского подхода состоит в системном взгляде на основной объ-
ект изучения – керамику из раскопок. Соответственно, чтобы ана-
лизировать керамику с системных позиций, нужно сначала вы-
явить системный характер самой деятельности по ее изготовле-
нию.
При таком взгляде на технологическую деятельность гончаров
выяснилось, что процесс изготовления любого сосуда в любую ис-
торическую эпоху складывается из обязательного и последова-
тельного решения гончаром ряда узких технологических задач,
представляющих собой последовательные ступени деятельности
по изготовлению сосуда, которые объединяются в три последова-
тельных стадии: подготовительную, созидательную и закрепитель-
ную. Всего выделено 13 таких ступеней. Причем, 11 из них обяза-
~ 49 ~
тельны для любого технологического процесса, а 2 степени явля-
ются дополнительными и их наличие зависит от культурных тради-
ций данного гончарного производства (Бобринский, 1978, с. 14;
1999, с. 9-11).

Обязательные ступени:

Стадия I – Подготовительная
Ступень 1 – отбор исходного сырья
Ступень 2 – добыча исходного сырья
Ступень 3 – обработка исходного сырья
Ступень 4 – составление формовочных масс

Стадия II – Созидательная
Ступень 1(5) – изготовление начина
Ступень 2(6) – изготовление полого тела
Ступень 3(7) – придание сосуду формы
Ступень 4(8) – механическая обработка поверхностей

Стадия III – Закрепительная

Ступень 1(9) – воздушное высушивание
Ступень 2(10) – придание сосуду прочности
Ступень 3(11) – придание водонепроницаемости

Дополнительные ступени:

Ступень 12 – конструирование служебных частей

Ступень 13 – декорирование сосуда

Последовательное решение гончаром этих узких технологи-

ческих задач ведет к превращению исходного сырья в готовый со-
суд. Забегая вперед, скажу, что только две из этих ступеней в на-
стоящее время почти недоступны для изучения по керамике из ар-
хеологических раскопок. Это Ступень 2, связанная со способами
добычи исходного сырья, и Ступень 9, на которой происходит
«воздушное высушивание» только что изготовленных сосудов. Все
прочие ступени технологического процесса, хотя и в разной сте-
пени, обеспечены сегодня конкретными методами изучения по
археологической керамике. Рассмотрим более подробно кон-
кретное содержание каждой ступени производства.

Ступень 1 – Отбор исходного сырья

~ 50 ~
 Как правило, наши обыденные представления об исходном
сырье для гончарного производства опираются на данные о со-
временном сельском или городском ремесле. В качестве такого
сырья в них практически повсеместно используется чистая при-
родная глина. Однако если мы обратимся даже к недавнему эт-
нографическому прошлому, а тем более к данным археологии,
то картина сразу перестанет быть столь однообразной. В частно-
сти выяснится, что спектр видов исходного сырья, которое исполь-
зовали гончары, весьма широк. Чтобы в дальнейшем избежать
разночтений, прежде всего, необходимо условиться о том, что мы
будем понимать под «исходным сырьем» для гончарного произ-
водства. Для этого нужно дать определение данного понятия.
Итак, исходное сырье – это природные и искусственно при-
готовленные материалы, которые используются в гончарном про-
изводстве для составления формовочной массы будущего изде-
лия и его последующего декорирования. Таким образом, понятие
исходное сырье включает все те вещества и материалы, из кото-
рых готовится специальная формовочная масса, служащая не-
посредственным материалом для изготовления керамики. Кроме
того, в понятие исходное сырье включаются краски, глазури и про-
чие вещества, служащие для декорирования поверхности сосуда.
Эти последние виды сырья будут подробно рассмотрены далее в
главе о декорировании глиняной посуды.
Сейчас, прежде всего, познакомимся с общей системати-
кой разных видов исходного сырья, составленной по известным
сегодня этнографическим и археологическим данным, рас-
смотрим роль основных видов сырья в гончарной технологии, а
также некоторые условия их начального освоения древними мас-
терами.

Систематика видов исходного сырья

На самом общем уровне все виды сырья могут быть разде-

лены на два класса: минеральное и органическое сырье. На сле-
дующем уровне систематики минеральное сырье включает три
группы: глинистое, глиноподобное и неглинистое сырье. Органи-
ческое сырье разделяется на две группы: сырье животного проис-
хождения и сырье растительного происхождения. Далее группы
исходного сырья подразделяются на виды. В данной схеме всего
представлено 16 видов исходного сырья (Табл. 2).

Таблица 2. Общая систематика видов исходного сырья в гончарстве

~ 51 ~
 Совершенно очевидно, что этот список не является полным. В
нем полностью отсутствуют все жидкие виды органического сырья,
которые могли использоваться либо для увлажнения формовоч-
ной массы и приведения ее в рабочее пластичное состояние, ли-
бо в каких-то иных целях. К этим видам относятся вода, кровь, жир,
молоко, сыворотка, выжимка из навоза животных и т.п., которые
хорошо известны по данным этнографии. Пока эти виды сырья
сознательно исключены из систематики, поскольку в настоящее
время мы располагаем еще очень ограниченными возможно-
стями для выяснения по археологической керамике случаев их
использования древними гончарами.
Большинство из этих 16 видов сырья имеют очень широкое
распространение в разных гончарных производствах (как древ-

~ 52 ~
них, так и относительно современных), а некоторые, напротив, по-
ка могут рассматриваться только как гипотетические. Виды – это
основной уровень систематики. Соответственно, подвидов и раз-
новидностей исходного сырья известно намного больше, но здесь
представлены только некоторые из них.
Итак, глинистое сырье разделяется на два основных вида:
глины (Вид 1) и суглинки (Вид 2), которые могут далее разделяться
на 3 подвида по степени пластичности (высокая, средняя и низкая
пластичность сырья) и 4 разновидности по степени ожелезненно-
сти (высокоожелезненное, среднеожелезненное, слабоожелез-
ненное и неожелезненное сырье).
В природе глинистое сырье может быть разного цвета – ко-
ричневое, черное, белое, розовое, серое, зеленое, синее и т.п.
А.О. Шепард приводит очень интересную таблицу, показываю-
щую, как меняются цвета природных глин после обжига (Табл. 3).
О степени ожелезненности сырья можно судить по его цвету по-
сле обжига при определенной температуре. Для ее оценки в Ла-
боратории «История керамики» ИА РАН была разработана спе-
циальная шкала эталонных образцов, обожженных при темпера-
туре 900ºС (Цетлин, 2006).

Таблица 3
Связь по цвету глины и обожженной керамики
(Shepard, 1995, p. 17)

Глина Керамика
Белая Белая
Нейтрально-серая
Черная
Кремовая Темно-желтая
Желтая
Нейтрально-серая
Черная
Серо-коричневая (редко)
Коричневая (редко)
Желтая Красная и коричневая
Красная
Коричневая
Сероватая
Черная
Все цвета Темно-серая и черная
Глиноподобное сырье – также делится на два вида: илы
(Вид 3) и лессы (Вид 4). Для илов, кроме того, выделяются два под-
вида. Первый подвид – это так называемые «равнинные» илы, ко-
торые содержат большое количество тонких растительных воло-
кон, округлые частицы глины и часто известняка, обломки или це-
~ 53 ~
лые раковины мелких моллюсков, обломки рыбьих костей и че-
шую, а также небольшое количество окатанного песка. Такие илы
обычно связаны с речными и озерными донными отложениями.
Второй подвид – это «горные» илы, которые также включают округ-
лые глинистые и реже известняковые частицы, но в отличие от рав-
нинных илов, в них присутствует большое количество разных по
размеру слабоокатанных или неокатанных частиц песка и они
практически лишены растительных остатков (Бобринский, Василь-
ева, 1998; Бобринский, 1999).
Группа неглинистого минерального сырья делится на три ос-
новных вида: песок (Вид 5), дресва (Вид 6) и шамот (Вид 7). Песок
относится к природным материалам и представляет собой про-
дукт в основном конечного разрушения горных пород, характери-
зующийся различной степенью окатанности частиц. Совершенно
иными по своей природе являются два других вида сырья этой
группы - дресва и шамот.
Здесь следует сделать небольшое отступление. Дело в том,
что понятия «дресва» и «шамот» употребляются не только при изу-
чении древнего гончарства, но и в других областях знания, где их
значение будет существенно отличным. В частности, понятие
«дресва» употребляется также в современной геологии, где оно
обозначает обломочные породы естественного происхождения
(Геологический словарь, 1955, т. 1, с. 234). Понятие «шамот» (по-
мимо гончарства) используется в сфере керамического ваяния и
современной керамической технологии и обозначает обожжен-
ную глиняную крошку, которая добавляется в керамическую мас-
су для придания ей определенных свойств (Августиник, 1957, с. 83;
Акунова, Крапивин, 1984, с. 46). Оба этих понятия в гончарстве
обозначают совершенно иные материалы. Прежде всего, следует
отметить, что в отличие от песка эти материалы имеют искусст-
венное происхождение. Они не встречаются в природе в готовом
виде, а целенаправленно создаются гончарами, когда в них воз-
никает потребность. В гончарстве «дресвой» называются, главным
образом, специально измельченные гранитно-гнейсовые породы
камня и реже некоторые другие материалы, а под «шамотом»
понимается особый материал, представляющий собой продукт
дробления черепков от вышедших из употребления старых глиня-
ных сосудов.
На уровне подвидов песок по степени окатанности частиц
делится на окатанный или оолитовый (обычно речной или мор-
ской) и остроугольный, связанный своим происхождением с гор-
ными и предгорными районами, а на уровне разновидностей он
делится по цвету на одноцветный (кварцевый или цветной) и мно-
гоцветный.

~ 54 ~
 Дресва на уровне подвидов может быть кристаллической,
образованной путем дробления кристаллических горных пород,
песчаниковой, полученной в результате измельчения песчаниковых
пород, или рудной, делавшейся путем измельчения руды или
шлака.
Шамот на уровне подвидов различается по пластичности ис-
пользованной глины, а на уровне разновидностей – по степени ее
ожелезненности.
Теперь перейдем к рассмотрению основных видов органи-
ческого исходного сырья животного и растительного происхожде-
ния. Судя по известным сегодня данным, к сырью животного про-
исхождения (Группа 4) можно отнести использование раковин
(Вид 8) или моллюсков вместе с их раковинами (Вид 9), дробле-
ных костей (Вид 10), шерсти животных (Вид 11) и экскрементов
жвачных животных (Вид 12) и водоплавающих птиц (Вид 13). Виды 8
и 9 представлены каждый двумя подвидами: раковинами двух-
створок (подвид 1) и раковинами улиток (подвид 2). Вид 12 также
подразделяется на два подвида: навоз животных (подвид 1) и по-
мет птиц (подвид 2). При этом, навоз животных представлен тремя
разновидностями: 1 – навоз крупного рогатого скота, 2 – навоз
мелкого рогатого скота и 3 – навоз лошади.
Исходное сырье растительного происхождения (Группа 5)
включает мелкорубленую траву (Вид 13), солому – так называе-
мую «сечку» (Вид 14), полову (Вид 15), которая представляет собой
отходы, возникающие при молотьбе и веянии злаков, а также – из-
мельченную кору некоторых деревьев (Вид 16). Таким образом,
общий спектр видов исходного сырья, которые использовались в
бытовом гончарстве, оказывается достаточно широким. Кроме
того, как я уже подчеркивал, приведенный здесь перечень отнюдь
не является исчерпывающим.
В дальнейшем мы еще вернемся к рассмотрению особен-
ностей разных видов исходного сырья, а пока мне хотелось бы
обратить внимание, на то, что по своему общему функциональ-
ному назначению все виды исходного сырья делятся на основное
и вспомогательное. Особенностью основного сырья является то,
что его можно использовать для изготовления посуды как единст-
венное, без сочетания с какими-либо иными видами сырья. На-
против, вспомогательное сырье можно применять только в соче-
тании с одним из видов основного сырья. По этому признаку к
множеству основных видов сырья принадлежат в первую очередь
глинистое и глиноподобное сырье, т.е. глины, суглинки, илы и лес-
сы, а все прочие виды сырья относятся к множеству вспомогатель-
ных видов.

~ 55 ~
 Правда, следует заметить, что по данным этнографии у гор-
ных таджиков Средней Азии зафиксированы факты изготовления
некоторых бытовых предметов (крышки, заслонки и т.п.) и крупных
сосудов для хранения сухих продуктов только из навоза животных
(Пещерева, 1959, с. 76).

Происхождение разных навыков отбора сырья

Более подробно функциональное назначение разных видов

сырья мы рассмотрим в разделе о составлении формовочных
масс глиняной посуды. Дело в том, что освоение древними гон-
чарами разных видов исходного сырья было составной частью
общего процесса познания человеком свойств окружающего его
природного мира. Правильный выбор сырья, хорошее знание его
физико-технических свойств являлось необходимым условием ус-
пешного функционирования всего процесса производства посу-
ды. Уже только по одной этой причине деятельность по выбору ис-
ходного сырья не могла зависеть от случайных обстоятельств или
от субъективного желания или нежелания мастера. Выбор кон-
кретного вида сырья всегда был результатом накопленных в тече-
ние нескольких поколений в данном коллективе эмпирических
(т.е. опытных) знаний и навыков и поэтому был закреплен быто-
вавшими в коллективе нормами и обычаями деятельности, иначе
говоря, был традиционен.
Все это приводит к одному важному выводу. Он состоит в
следующем. Первоначальное освоение различных видов исход-
ного сырья гончарами было обусловлено, прежде всего, природ-
но-географическими особенностями среды обитания древних
коллективов и характером их основной жизнеобеспечивающей
деятельности. Это связано с тем, что в первую очередь человек уз-
навал физико-технические свойства тех природных материалов,
которые его окружали в быту и с которыми ему постоянно прихо-
дилось иметь дело. Конечно, этот – один из первых этапов в исто-
рии гончарства удается реконструировать сегодня весьма непол-
но. Но, судя по тем реликтам, которые сохранились в более позд-
них материалах по гончарству, допустимо предполагать, что, на-
пример, широкое использование в качестве исходного сырья
илов, раковин с моллюсками и без них, экскрементов водопла-
вающих птиц было характерно для населения с присваивающими
формами хозяйства, обитавшего среди многочисленных не-
больших водных бассейнов; использование песка и дресвы – пер-
воначально для населения предгорных и горных районов; а при-
менение навоза жвачных животных, шерсти, половы и соломы –

~ 56 ~
для тех групп населения, где активно шел процесс освоения ос-
новных форм производящего хозяйства, т.е. земледелия и ското-
водства.
Заключая данную тему, хочу еще раз подчеркнуть глубоко
неслучайный характер выбора древним гончаром тех или иных
видов исходного сырья для производства посуды, т.е. этот выбор
осуществлялся им в соответствии со вполне определенными куль-
турными традициями, бытовавшими в том коллективе, членом ко-
торого он являлся.
Вслед за отбором перед гончаром встает задача по добыче
выбранного исходного сырья. Это, соответственно, составляет
вторую ступень технологического процесса. Рассмотрим ее бо-
лее подробно.

Ступень 2 – добыча исходного сырья

Решение этой узкой технологической задачи является обяза-

тельным в любых гончарных производствах. Однако очевидно, что в
зависимости от вида сырья и особенностей местных природных
условий она решалась не одинаково, а в соответствии с истори-
чески сложившимися культурными традициями. Что же это за тра-
диции, и каковы современные возможности их изучения? На вто-
рую часть этого вопроса сегодня трудно дать обнадеживающий
ответ. Дело в том, что судить об особенностях трудовых действий
на второй ступени оказалось возможным только либо по прямым
данным из этнографии гончарства, либо по косвенным данным,
касающимся особенностей распространения и залегания раз-
ных видов сырья в природе или в местах сосредоточения той или
иной хозяйственной деятельности человека. Изучение этих вопро-
сов по данным археологии сегодня остается малодоступным или
по крайней мере представляет большие сложности.
Рассмотрим все-таки, какой исходной информацией о ра-
ботах, выполняемых на второй ступени, мы располагаем, если
использовать, как я уже говорил, данные этнографии гончарства и
данные об особенностях распространения в природе разных ви-
дов исходного сырья. Обобщение некоторых имеющихся сведе-
ний по этому вопросу приведено в Табл. 4.

Таблица 4
Места и способы добычи исходного сырья

~ 57 ~
 Для характеристики особенностей традиций добычи исход-
ного сырья я предлагаю воспользоваться четырьмя параметрами,
которые отражены в названиях четырех соответствующих столбцов
этой таблицы – обобщенной характеристикой вида сырья, места
добычи сырья, орудий, используемых для его добычи, и характе-
ристикой способов добычи сырья.
Виды исходного сырья сгруппированы по местам их залега-
ния и, соответственно, по местам их добычи. Орудия добычи сырья
– это прямое следствие, выводимое из первых двух параметров,
т.е. характер используемых орудий зависит от вида сырья и места
его залегания. Итоговый параметр – это, как уже отмечалось вы-
ше, обобщенная характеристика способов добычи разных видов
исходного сырья. (Здесь опущен еще один параметр, связанный
с характеристикой способов транспортировки сырья от мест до-
бычи к месту изготовления из него посуды.)
Рассмотрим содержание всех этих информационных ячеек
соответственно видам исходного сырья для гончарного производ-
ства.
1-ая группа видов исходного сырья включает глины, лессы,
каменистые породы и песок. Судя по данным этнографии, они в
абсолютном большинстве случаев добываются открытым спосо-
бом в ямах на небольшой глубине (1–2 м), расположенных обыч-
но вблизи поселения. Для выкапывания этих материалов исполь-
зуются лопаты, а для их собирания – корзины, мешки или иные ем-
кости (Рис. 8 а–в).

~ 58 ~
 а

б в

Рис. 8 а–в. Добыча и доставка сырья

(Vossen, 1990, s. 77, abb. 8, 9; S. 262, abb. 5; s. 222, abb. 10)

2-ая группа видов сырья включает, во-первых, илы, моллюски

вместе с их раковинами и помет водоплавающих птиц. Эти виды
сырья, как правило, залегают в обрывистых берегах рек и озер, на
отмелях или на дне прибрежных (неглубоких) участков различных
водоемов – озер, прудов, болот, рек. Для добычи и сбора этого
обычно влажного сырья используются лопаты, специальные ковши,
корыта, корзины и мешки.
3-я группа – это использование в качестве сырья древесных
остатков (в частности, коры некоторых деревьев). Естественно, что
добыча такого сырья связана, прежде всего, с лесными про-
странствами. Для этого используются топоры, корзины и мешки.
Работа состоит в снятии коры со стволов деревьев и сборе ее в
специальные емкости, в которых она доставляется на поселение.
4-я группа сырья включает материалы для изготовления ша-
мота т.е. обломки старых вышедших из употребления сосудов,
навоз домашних копытных животных, шерсть и кости, отходы об-
работки травянистых растений и злаков, пустые раковины дву-
створок, моллюски из которых шли в пищу. Все эти виды мате-
~ 59 ~
риалов являются отходами хозяйственной деятельности человека и,
соответственно, концентрировались в тех местах на поселениях,
где эта деятельность протекала. Для добычи этих видов сырья ис-
пользовались лопаты, корыта, мешки и корзины, а сама работа
включала сбор необходимого сырья в специальные емкости, где
оно хранилось до того момента, пока не включалось в после-
дующие этапы производственного процесса.
Важной характеристикой этой ступени является такой пара-
метр, как расстояние до места добычи сырья. Судя по этногра-
фическим данным, гончары добывали сырье, как правило, вблизи
поселений, где они жили и работали (обычно на расстоянии не
более 3-10 км). Это, прежде всего, касается глин и других видов
основного сырья. Значительно дальше от поселения могли добы-
ваться такие виды сырья, как краски, ангобы и проч., которые ис-
пользовались для декорирования посуды. Обобщенные этногра-
фические данные об этом содержатся в таблице (Табл. 5). Из нее
становится понятным, что в этот интервал укладывается примерно
90% случаев добычи глин и 97% случаев добычи разного рода
примесей. Напротив, ангобы и краски, которые использовались
для декорирования посуды, только в 36% случаев привозились с
расстояния менее 10 км, а в 64% случаев источники такого сырья
располагались еще дальше от места работы гончаров.

Таблица 5
Расстояние от мест работы гончаров до источников сырья
(Arnold, 1985; Rice, 1987, р. 116)

Расстояние (км) Глина Примеси Ангобы и краски

<1 25 14 –
1–2 35 5 –
2–3 12 1 4
3–5 11 6 6
5–10 15 4 3
10–15 3 – 4
15–25 7 1 2
25–50 2 – 6
>50 – – 11
Итого 110 31 36
Таковы наиболее общие различия в навыках добычи разных
видов исходного сырья, составляющих вторую ступень гончарной
технологии. Легко заметить, что «следы» такого рода особенно-
стей могут только косвенно проявляться в готовых изделиях гонча-
ров, которые служат для нас основным источником информации.
Работа в этом направлении еще только начинается и, возможно, в
будущем она приведет к положительным результатам. А мы пока

~ 60 ~
перейдем к рассмотрению содержания культурных традиций на
третьей ступени процесса изготовления посуды.

Ступень 3 – обработка исходного сырья

Задача, которая решается гончарами на этой ступени тех-

нологического процесса, состоит в том, чтобы все виды исходного
сырья, которые используются в данном конкретном случае, при-
вести в надлежащее состояние с помощью определенных и по-
следовательных действий. При этом «надлежащим состоянием»
видов сырья считается такое, в каком они должны находиться для
составления специальной формовочной массы, из которой за-
тем будет лепиться сосуд.
По этнографическим и археологическим данным известны
различные подходы к обработке исходного сырья и способы вы-
полнения такой работы. Общая систематика тех и других пред-
ставлена на Таблице 6.

Таблица 6
Систематика способов обработки
разных видов исходного сырья

Здесь показаны, во-первых, разные общие подходы к реше-

нию задачи обработки сырья, во-вторых, разные приемы обработ-
ки в рамках каждого подхода и их последовательность, в-третьих,
«конечное» состояние полученного в результате этого сырья. В ис-
тории гончарства выделяются три основных подхода к обработке
исходного сырья.
Первый подход предполагает грубую обработку сырья во
влажном состоянии. Он касается, прежде всего, основных видов
~ 61 ~
исходного сырья (глины и глиноподобных материалов). После до-
бычи и перевозки глины к месту производства, она сваливается в
кучу в специально отведенном месте, при необходимости допол-
нительно увлажняется и подвергается вылеживанию в течение ка-
кого-то времени (обычно от нескольких дней до нескольких меся-
цев). Вариантом этого в северных районах является прием «вы-
мораживания» глины, что ведет к разрушению ее внутренней
слоистой структуры и повышению однородности. После вылежи-
вания часть глины вновь замачивается водой и затем переминает-
ся (сначала ногами или с помощью каких-либо технических при-
способлений, а затем руками) до однородного состояния (Рис. 9
а–в).
При этом из глины удаляются грубые естественные включе-
ния: ветки, корешки, грубые камешки и прочий мусор. Иногда для
такой очистки глины используется специальная проволочная или
иная нитка – «срезка», которой глина нарезается мелкими листа-
ми. После получения однородной массы глина сбивается в коло-
ду 50-60 кг весом, которая, как правило, соответствует по своему
объему одному циклу работы мастера и какому-то определен-
ному количеству сосудов нужного размера.
Второй подход предусматривает достаточно тонкую обра-
ботку исходного сырья в сухом состоянии. Это касается как ос-
новного сырья, так и многих видов вспомогательного сырья (дрес-
ва, шамот, кость, раковина, навоз и т.п.). Целью такой обработки
также является придание сырью более однородного характера по
размерности входящих в него частиц. В зависимости от того, како-
во природное состояние этих видов сырья (влажное или сухое),
обработка его может начинаться либо с высушивания сырья, либо
(если оно уже сухое) с его измельчения. Последнее осуществля-
ется в ступке или на плоском камне с небольшим углублением,
где материал разбивался или перетирался другим камнем не-
большого размера.
После измельчения некоторые виды сырья подвергаются ка-
либровке по размеру частиц. Это делается обычно путем про-

~ 62 ~
 а б

в
Рис. 9 а–в. Подготовка глины путем переминания ее ногами и руками
(а – Gallay, Huysecom, Mayor, 1998. Planche 16: 77; б – Vossen, 1990. S. 116, Abb. 4;
в – Vossen, 1990. S. 242, Abb. 6)
сеивания через сита с ячейками определенного размера
(Рис. 13). При этой калибровке в зависимости от местных культур-
ных традиций в одном случае могут удаляться только слишком
крупные частицы (например, больше 3–5 мм), а в другом – и са-
мые крупные, и самые мелкие. Последнее в древней истории
гончарства встречается редко и в основном характерно уже для
более развитых гончарных производств.
Третий подход связан с тонкой влажной обработкой только
глинистого исходного сырья и состоит в его отмучивании. Обычно
считается, что отмучивание глины преследует цель придания ей
большей пластичности. Однако такой взгляд является сильно уп-
рощенным и не полностью соответствует действительности. Все
дело в конкретной процедуре отмучивания. В зависимости от ее
особенностей пластичность глины может, как увеличиваться, так и
уменьшаться, но независимо ни от чего во всех случаях отмучива-
ние ведет к значительному повышению однородности глиняной
массы. Для того чтобы сделать более понятными эти особенности
получаемого в итоге сырья, рассмотрим, в чем состоит сам про-

~ 63 ~
цесс отмучивания глины. Он начинается с замачивания порции
глины в большом количестве воды до полного ее размокания. По-
сле того как глина размокла она вновь перемешивается в емко-
сти и через определенное время верхняя часть жидкости вместе с
взвешенными в ней частицами глины сливается в другой резерву-
ар. В первом остаются всякий мусор, грубые минеральные вклю-
чения и неразмокшие кусочки глины. После этого раствор вновь
перемешивается и опять через определенное время сливается в
третий резервуар. При этом во втором остаются уже менее гру-
бые частицы, которые успели осесть на дно. Эта процедура по-
вторяется несколько раз до тех пор, пока в последней емкости не
останется такая глиняная масса, какую мастер считает пригод-
ной для изготовления посуды.

Рис. 10. Просеивание глины (Vossen, 1990, s. 222, abb. 9)

В зависимости от тщательности отмучивания получаемая

масса будет состоять из глинистых и минеральных частиц опре-
деленного размера. Когда отмучивание осуществляется не в «ла-
бораторных» условиях, а в условиях массового ремесленного
производства, требующего значительного количества сырья, в нем
сохраняются мелкие минеральные частицы размером примерно
от 0,01 до 0,1 мм. Но мы знаем, что именно такого размера при-
меси в наибольшей степени влияют на степень пластичности гли-
ны. Поэтому полученная глиняная масса не обязательно будет об-
ладать высокой пластичностью, но она в любом случае будет ха-
рактеризоваться значительной однородностью по размеру входя-
щих в нее неглинистых частиц. Таким образом, в результате отму-
чивания обычной природной глины, гончар получает более чистое
и очень однородное глинистое сырье, находящееся во влажном
конечном состоянии.
Сейчас наиболее доступным для изучения по древней ке-
рамике является второй подход к обработке исходного сырья. Это
~ 64 ~
связано с тем, что под микроскопом достаточно легко фиксиро-
вать следы его целенаправленного измельчения или дробления.
Использование третьего подхода характеризуется, с одной сто-
роны, отсутствием следов искусственного измельчения исходного
сырья, а с другой стороны, присутствием только очень мелких ми-
неральных примесей, которые трудно различимы с помощью
обычного бинокулярного микроскопа.
Состояние глин, близкое к отмученному, может быть харак-
терно и для природных глин высокой пластичности, но, как прави-
ло, эти глины, во-первых, редко использовались в гончарном про-
изводстве, т.к. изделия из них очень «капризно» ведут себя при
сушке и обжиге, во-вторых, они все таки содержат те или иные
естественные примеси или следы неоднородности своего соста-
ва, которые можно заметить под микроскопом. Применение
первого подхода к обработке исходного сырья фиксируется
обычно по ситуации «от противного» (как ее понимают в матема-
тике), т.е. не второй и не третий подходы. При этом в черепке час-
то присутствуют естественные минеральные примеси разного
размера, а само сырье не является полностью однородным по
своему глинистому составу.
Что же входит в содержание понятия «культурные традиции
обработки исходного сырья»? Прежде всего, это характеристика
«конечного состояния» исходного сырья (Табл. 7). Здесь выделяют-
ся два состояния: влажное и сухое. Далее внутри влажного со-
стояния основного сырья допустимо выделять также два варианта:
«влажное природное» (которое является результатом грубой его
обработки) и «влажное отмученное». В рамках сухого состояния
сырья фиксируются, во-первых, факты его целенаправленного
измельчения («дробления»), во-вторых, для минеральных компо-
нентов – степень и численные пределы их калиброванности, т.е.
размерность частиц материала. Выделяются три степени раз-
мерности искусственных материалов: наиболее мелкая – от 0,5
до 1 мм, средняя – от 1 до 2 мм и крупная – с частицами разме-
ром свыше 2 мм в поперечнике; иногда использовалось сырье,
состоящее из очень крупных частиц – диаметром 4–5 мм и более.
Легко заметить, что рассмотренные три подхода к обработ-
ке исходного сырья являются глубоко различными не только по со-
ставу применявшихся технологических приемов, но и по конечным
состояниям получавшегося в результате их применения сырья.
Поэтому фиксируемые особенности мы вправе рассматривать
как качественно разные культурные традиции в гончарстве на
данной ступени технологического процесса.

Таблица 7

~ 65 ~
 Содержание понятия «культурные традиции
обработки исходного сырья»

Говорить определенно о конкретных условиях формирова-

ния этих подходов пока затруднительно. Однако, достаточно оче-
видно, что наиболее распространенным и типичным и, конечно,
наиболее ранним был первый подход, который наиболее прост и
требовал наименьших усилий со стороны гончара. Вероятно,
позднее и в более развитых производствах сложился второй из
этих подходов, т.к. он предполагает значительное предшествую-
щее знакомство с гончарным производством, т.е. вполне опреде-
ленную базу знаний и навыков, которые послужили основой для
его формирования. Наиболее близким к современности, безус-
ловно, является третий подход к обработке сырья. На этом можно
завершить рассмотрение этой ступени технологического про-
цесса в гончарном производстве.

Составление формовочных масс (Ступень 4)

Составление формовочных масс представляет собой одну

из наиболее важных узких технологических задач в рамках подго-
товительной стадии и относится к 4-ой ступени производственного
процесса. По особенностям состава все формовочные массы
разделяются на два больших класса: несмешанные и смешан-
ные, а внутри классов – группы, подгруппы и виды рецептов фор-
мовочных масс (Табл. 8 а, б).
Таблица 8
Общая систематика рецептов формовочных масс:
а – несмешанные рецепты

~ 66 ~
 б – смешанные рецепты

В общем виде цель приготовления формовочной массы со-

стояла в получении материала, обладающего такими свойства-
ми, которые, по мнению мастера, необходимы для успешного
изготовления из него посуды. При этом следует иметь в виду, что
«представления мастера» часто не имели прямого соответствия
~ 67 ~
реальным физико-техническим свойствам получаемого мате-
риала, т.к. основным аргументом при его приготовлении была
убежденность гончара в необходимости действовать в соответст-
вии с определенными культурными традициями работы в этой
сфере («так работали мой отец и дед и иначе делать нельзя»).
Тем не менее, сегодня можно попытаться указать некоторые
объективные причины возникновения разных составов формовоч-
ных масс глиняной посуды.

Класс I. Несмешанные формовочные массы

Группа 1. Несмешанные однокомпонентные составы. Они

состоят из одного вида исходного сырья и характеризуются тем,
что имеют только те физико-технические свойства, какими обла-
дают сами эти природные материалы. Это четыре основных вида
исходного сырья: глины, суглинки, илы и лессы. Традиции создания
составов из первых четырех видов сырья сформировались, веро-
ятно, на достаточно обширных территориях, обладавших разными
природно–климатическими условиями и населенных неродствен-
ными в культурном отношении группами населения. Эти составы
можно квалифицировать как несмешанные и связанные, вероят-
но, с первыми шагами их освоения древними гончарами. Значи-
тельно позднее при высокоразвитом производстве по мере рас-
пространения приема вытягивания сосудов на гончарном круге
гончары вновь обращаются к использованию чистых природных
глин, но это происходило уже на качественно новом уровне раз-
вития гончарства.
Группа 2. Несмешанные двухкомпонентные составы. Такие
составы включают два вида исходного сырья и характеризуются
новыми физико-техническими свойствами, по сравнению с при-
родной глиной. Одним из этих видов являются глинистые или глино-
подобные материалы, а другим – минеральные (подгруппа 1) или
органические (подгруппа 2) компоненты.
Составы первой подгруппы включают, прежде всего, рецепты
«глина+песок», «глина+дресва» и «глина+шамот» (Рис. 11 а–в).
Приготовление таких составов (независимо от того осозна-
валось ли это конкретным мастером или нет) имело большой
физико-технический смысл. Дело в том, что введение в глину в
достаточном количестве таких минеральных компонентов, как пе-
сок, дресва, шамот и некоторых других, во-первых, понижает ли-
нейную и объемную усадку этой массы, что ведет к уменьшению
растрескивания изделий во время их сушки, во-вторых, увеличива-
ет «огнестойкость» сосудов во время обжига, т.е. их сопротив-
ляемость резким перепадам температуры, которые неизбежны

~ 68 ~
при костровом и очажном способах обжига (Бобринский, 1978,
с. 90).

а б в

Рис. 11 а–в. Минеральные примеси в концентрации 1:2

в формовочной массе: а – песок, б – дресва, в – шамот

Составы второй подгруппы также включают два компонента,

одним из которых является глинистые (глиноподобные) материалы,
а вторым - различные материалы органического происхождения.
Сюда относятся дробленые раковины с телом моллюсков или без
него, дробленая кость, шерсть, экскременты животных и птиц, со-
лома, трава и некоторые другие. В сочетании с глиной они, соот-
ветственно, образуют рецепты «глина+дробленая раковина», «гли-
на+помет птиц», «глина+навоз животных» и т.п. (Рис. 12 а–е).
Такие составы формовочных масс имеют неодинаковые
физико-технические свойства. Так, например, добавление в глину
дробленых раковин или раковин с телом моллюска увеличивает
«спекаемость» черепка сосуда во время обжига (Бобрин-
ский,1978, с. 90); введение в глину шерсти или пуха камыша (рого-
зы) увеличивает «связность» формовочной массы, чем значитель-
но облегчается конструирование посуды ручными способами,
кроме того, присутствие пуха облегчает сушку готовых сосудов
перед их обжигом; использование в составе формовочной мас-
сы рубленой соломы или травы также облегчает сушку изделий, а
кроме того, в результате обжига сосудов позволяет получить высо-
копористый черепок, что широко использовалось в жарких стра-
нах для длительного сохранения холодной воды.

~ 69 ~
 а б

в г

д е

Рис. 12 а–е. Органические примеси животного происхождения в глине:

а – раковины улитки (а1) и раковины двухстворки (а2), б – шерсть овцы до
и после повторного обжига черепка, в – кальцинированная кость, г – навоз
лошади до и после повторного обжига черепка, д – птичий пух и скорлупа
птичьих яиц, е – рубленая трава

Особенно большое физико-техническое значение имело

использование гончарами навоза животных или помета птиц.
Формовочные массы с такими составами обладали способно-
стью «цементироваться» (т.е. приобретать камнеподобное со-
стояние) еще во время сушки. Степень цементации в ряде случа-
ев было столь значительной, что позволяла хранить в таких сосудах
жидкости или использовать их для приготовления жидкой горячей
пищи без предварительного специального обжига этих сосудов.
Более того, посуда с такими составами формовочной массы,
скорее всего, вообще не была предназначена для специального
~ 70 ~
высокотемпературного обжига (Бобринский, 1999, с. 86–87), по-
скольку за счет выгорания большого количества органики черепок
становился слишком пористым и хрупким. Однако очень вероят-
но, что этим совсем не исчерпывается перечень новых и полезных
физико–технических свойств, которые приобретают такие фор-
мовочные массы. Здесь имеется обширное поле для дальнейших
исследований. Так, остается не вполне ясным технологический
смысл введения в глину измельченной кости.
Что касается проблемы первоначального формирования
этих традиций составления формовочных масс, то введение в
глину как минеральных, так и органических материалов было свя-
зано, скорее всего, с подражанием гончарами сходным соста-
вам естественного происхождения (например, горным или рав-
нинным илам и т.п.). Более подробно эти вопросы будут рас-
смотрены в дальнейшем в главе о происхождении гончарства.

Класс II. Смешанные формовочные массы

Группы 1–3. Смешанные многокомпонентные составы (двух,

трех и четырехкомпонентные). Такие составы формовочных масс
наиболее многочисленны. Точное число возможных рецептов
подсчитать очень трудно, но оно измеряется несколькими тысяча-
ми вариантов. Здесь следует обратить внимание на один важный
момент. Он состоит в том, что, говоря о количестве смешанных
рецептов формовочных масс, я имею теоретически возможное
число вариантов этих составов. Но в истории гончарства, вероят-
нее всего, далеко не все это многообразие реализовывалось на
практике. Реально когда-либо бытовавших вариантов составов,
скорее всего, было меньше. Тем не менее, приведенные цифры
показывают, насколько детально мы можем сегодня фиксировать
информацию о составах формовочных масс по керамике из
археологических памятников.
Смешанные рецепты в абсолютном большинстве случаев
возникали в результате сращивания простых рецептов, что проис-
ходило в ходе культурного смешения носителей разных традиций
составления формовочных масс. В результате такого сращива-
ния, с одной стороны, складывались рецепты из компонентов,
придающих формовочной массе новые физико-технические
свойства (например, возникновение рецепта «глина + навоз жи-
вотных + шамот»), а с другой стороны, из компонентов, имеющих
одинаковые физико-технические свойства (например, рецепт
«глина + дресва + шамот»). Рассмотрим более конкретно, какие
же составы формовочных масс относятся к смешанным.

~ 71 ~
 Группа 1. Смешанные двухкомпонентные составы, образо-
ванные сочетанием двух разных природных глин или глин и глино-
подобных материалов. Здесь выделяются две подгруппы, вклю-
чающие разные смешанные составы формовочных масс.
Подгруппа 1 образована путем совмещения двух природных
глин разных по степени пластичности (например, высоко и низко-
пластичной) или по степени ожелезненности (ожелезненной и
неожелезненной) и т.п. (Рис. 13).

Рис. 13. Экспериментальный образец формовочной массы, составленной из

смеси сухих неожелезненной (белой) и ожелезненной (красной) глин

Подгруппа 2 является «гипотетической» по двум причинам, во-

первых, такие рецепты очень сложно выделять по керамике, во-
вторых, они вероятнее всего достаточно редко встречаются. Речь
идет о составах, совмещающих в себе и глины, и глиноподобные
материалы (например, «глина + горный ил», «глина + равнинный
ил» и т.п.). Тем не менее, логика процесса освоения разных видов
глинистого исходного сырья склоняет к тому, чтобы предполагать
возможность бытования этих рецептов формовочной массы на
ранних этапах истории гончарства.
В целом смешанных двухкомпонентных составов можно
насчитать около 50 вариантов.
Группа 2. Смешанные трехкомпонентные составы включают
формовочные массы шести разных подгрупп.
Подгруппа 1. Сюда относятся формовочные массы, со-
стоящие из трех разных природных глин, которые могут различать-
ся по степени ожелезненности (4 состояния) и по степени пла-
стичности (3 состояния). Примером может служить рецепт «глина
высокой ожелезненности и пластичности + глина низкой ожелез-
ненности и пластичности + глина слабой ожелезненности и высо-

~ 72 ~
кой пластичности». Такие составы зафиксированы у гончаров вос-
точного Перу (Rice, 1987, р. 121).
Подгруппа 2 включает формовочные массы, состоящие из
двух разных глин и одного минерального неглинистого компонен-
та. Например, рецепт «глина ожелезненная + глина неожелезнен-
ная + шамот» широко применялся гончарами трипольской куль-
туры (Гей, 1986).
К Подгруппе 3 относятся формовочные массы из двух разных
глин и какого-то органического материала, который может быть
представлен органикой животного (Вид 1) или растительного
(Вид 2) происхождения. В качестве примеров могут быть приведе-
ны рецепты «глина ожелезненная + глина неожелезненная + навоз
животного» (Вид 1) и «глина ожелезненная + глина неожелезненная
+ солома (Вид 2). Такие рецепты встречаются у некоторых групп
древнего населения Юго-Восточной Европы и Ближнего Востока.
Подгруппа 4. Сюда включены смешанные рецепты, состоя-
щие из одной природной глины и двух видов неглинистого мине-
рального сырья. Например, рецепт «глина + дресва + шамот», ха-
рактерный для гончаров позднего этапа верхневолжской ранне-
неолитической культуры.
Подгруппа 5 включает формовочные массы, составленные
из одного глинистого сырья и двух разных видов органических ма-
териалов. Например, рецепт «глина + помет птиц + дробленая
раковина», который был хорошо известен гончарам поздненеоли-
тической волосовской культуры.
В подгруппу 6 входят формовочные массы, образованные из
глинистого сырья в сочетании неглинистыми компонентами орга-
нического и минерального происхождения. Примером такого
состава может служить рецепт «глина + помет птиц + дресва».
Этот рецепт был массовым у гончаров льяловской неолитической
культуры.
Учитывая широкий спектр вариантов рецептов, различаю-
щихся, во-первых, по видам органического и минерального не-
глинистого сырья, во-вторых, по состоянию входящих компонентов
(сухому или влажному), в-третьих, по размерности и, в-четвертых,
по концентрации разных видов сырья, ко второй группе, включаю-
щей 3-х компонентные смешанные формовочные массы, может
быть отнесено около 750 вариантов рецептов.
Группа 3. Смешанные четырехкомпонентные составы. Дан-
ная группа включает 5 подгрупп рецептов формовочных масс.
Рецепты подгруппы 1 предполагают использование гонча-
ром двух разных природных глин и двух разных неглинистых ком-
понентов минерального происхождения. Это составы типа «глина
ожелезненная + глина неожелезненная + дресва + шамот». Такой

~ 73 ~
рецепт иногда использовался гончарами уже упоминавшейся
трипольской культуры.
Подгруппа 2 также состоит из рецептов одного вида. В этом
случае гончар использовал для составления формовочной массы
смесь двух глин и двух материалов органического происхожде-
ния. В качестве примера приведу рецепт «глина ожелезненная +
глина неожелезненная + навоз животного + солома». Пока затруд-
нительно назвать группы населения делавшего формовочную
массу с таким составом. Скорее всего, они были достаточно
редким явлением в практике древних гончаров. Но не исключено,
что применение подобных рецептов можно ожидать у древних
гончаров Ближнего и Среднего Востока.
Подгруппа 3 включает два вида. К Виду 1 относятся составы из
двух глин и двух неглинистых веществ органического и минераль-
ного характера (например, «глина ожелезненная + глина неоже-
лезненная + навоз животных + шамот»). Такой рецепт известен
опять же у гончаров трипольской культуры. К Виду 2 принадлежат
аналогичные формовочные массы, но в них использовано орга-
ническое вещество не животного, а растительного происхожде-
ния (примером может служить рецепт «глина ожелезненная +
глина неожелезненная + солома + шамот»).
Подгруппа 4 также состоит из двух видов, которые отличаются
друг от друга, как и в предыдущем случае, происхождением ис-
пользованного органического вещества. Кроме органического
вещества, оба вида содержат одну природную глину и два разных
неглинистых минеральных компонента. К Виду 1 относятся рецеп-
ты типа «глина + навоз животных + дресва + шамот». Такой рецепт
достаточно часто использовался гончарами фатьяновской культу-
ры. Вид 2 включает рецепты типа «глина + солома + дресва + ша-
мот». Подобный рецепт был отмечен при изучении керамики
урукской культуры в Северной Месопотамии.
Подгруппа 5, скорее всего, состоит только из рецептов одно-
го вида, который включает составы из глины, двух разных органи-
ческих веществ животного происхождения и одного минерального
неглинистого компонента (например, «глина + помет птичий+
дробленая раковина + дресва»). Этот рецепт, хотя и достаточно
редко использовался гончарами волосовской культуры.
По приблизительным подсчетам в группе четырехкомпонент-
ных смешанных составов теоретически допустимо предполагать
существование порядка 3,5 тысяч различных вариантов.
* * *
Таким образом, систематика формовочных масс предпо-
лагает выделение двух обширных классов – несмешанных и
смешанных рецептов. Первые отражают однородность культур-

~ 74 ~
ных традиций на этой ступени, а вторые, напротив, их неоднород-
ность. Эта неоднородность может проявляться, как я старался по-
казать, на разных уровнях:
I уровень – смешанность разных видов исходного сырья, из
которых составлялись формовочные массы. Это касается в пер-
вую очередь такого сырья, как природные глины, и проявляется в
том случае, когда пришлые гончары адаптируются к местным гли-
нам в условиях существования местного гончарного производст-
ва. Смешанность такого рода отражает контакты между при-
шлыми и местными гончарами. Как правило, такая смешанность
традиций бывает недолговечной, даже если приток пришлого на-
селения не прерывается.
II уровень – смешанность разных видов неглинистых ком-
понентов, при использовании одного и того же исходного сырья.
Здесь важно различать присутствие в составе формовочной
массы неглинистых компонентов, имеющих разное функцио-
нальное назначение (например, помет птиц и шамот), и компо-
нентов с одинаковым функциональным назначением (к примеру,
дресвы и шамота). Еще раз хочу напомнить, что присутствие в
формовочной массе компонентов разного технологического на-
значения не говорит о стремлении гончаров осмысленно прида-
вать формовочной массе новые необходимые свойства.
III уровень смешанности касается только сухих глинистых
и неглинистых компонентов формовочных масс. Он проявляется
в присутствии в формовочной массе минеральных компонентов
разной размерности (мелких, средних, крупных и очень крупных).
Некоторые из этих компонентов присутствуют в природе в готовом
виде (например, песок). Другие требуют специальных действий
по их измельчению и просеиванию.
IV уровень смешанности проявляется в различной концен-
трации глинистых и неглинистых компонентов в формовочной
массе. В частности, минеральные глинистые и неглинистые ком-
поненты могут находиться в 7 различных соотношениях (от 1:1 до
1:7), а органические неглинистые компоненты – также в 7 соотно-
шениях (от 3:1 до 1:5).

~ 75 ~
 ГЛАВА 4

Созидательная стадия
технологического процесса

В предыдущих главе мы рассмотрели четыре ступени техно-

логического процесса, которые входят в подготовительную ста-
дию. Теперь мы располагаем готовым специальным материалом
– формовочной массой, и можем приступить к непосредствен-
ному конструированию сосуда. Все действия по такому конст-
руированию составляют содержание следующей созидательной
стадии технологического процесса изготовления посуды. Напом-
ню, что она включает 4 последовательные ступени. Работа на этой
стиадии начинается с создания начина сосуда (Ступень 5), сле-
дующим этапом является создание так называемого полого тела
сосуда (Ступень 6), затем осуществляется придание сосуду оп-
ределенной формы или формообразование (Ступень 7) и, нако-
нец, последняя ступень, которой завершается конструирование
сосуда, состоит в обработке его поверхности (Ступень 8).
Такое разделение созидательной стадии на 4 последова-
тельные ступени предполагает полную дифференциацию техно-
логического процесса конструирования. Однако в реальной ис-
тории гончарства эти ступени могли быть не отделены строго друг
от друга, а находиться в так называемом слитном состоянии. На-
пример, при изготовлении полных начинов, параллельно с начи-
ном происходило создание и полого тела сосуда, а одновре-
менно с созданием полого тела сосуду могла придаваться и его
будущая форма. Подобные состояния – полной или частичной
диффренцированности узких технологических задач характери-
зуют степень развитости технологической структуры сосуда. Об
этом специально речь пойдет в дальнейшем, а пока рассмотрим
последовательно каждую из этих ступеней, входящих с созида-

~ 76 ~
тельную стадию процесса конструирования посуды.

Строительные материалы и
технологические приемы конструирования сосудов

Однако сначала мы должны рассмотреть, из каких по фор-

ме строительных материалов и с помощью каких технологических
приемов могло в принципе осуществляться конструирование со-
судов. Дело в том, что оно выполнялось мастером самыми раз-
ными способами и из разных по очертаниям и размерам порций
формовочной массы.
Судя по имеющимся данным, для изготовления сосудов мог-
ли использоваться следующие виды строительных материалов:
1. Комок – порция формовочной массы округлой (близкой к
сферической) формы (Рис. 14а).
2. Лоскут – материал в виде а) бесформенного уплощенно-
го с одного конца куска формовочной массы, б) округ-
лого уплощенного (в виде лепешки) куска этой массы
(Рис. 14б) или в) короткого цилиндрического, уплощенно-
го с одного конца, куска формовочной массы (Рис. 14в).
3. Жгут – материал в виде длинного цилиндрического куска
формовочной массы (Рис. 14г).
4. Лента – материал в виде длинного уплощенного по всей
длине куска формовочной массы (Рис. 14д).
Следует отметить, что в тех случаях, когда для изготовления
всего сосуда использовался только один вид строительных мате-
риалов, технология является несмешанной по этому признаку, а
когда при создании одного и того же сосуда гончар применял
разные строительные материалы, его технологию следует рас-
сматривать как смешанную по этому признаку.
Применявшиеся исходные строительные материалы могли
подвергаться различным воздействиям с помощью пальцев гонча-
ра или специальных инструментов, т.е. быть объектами приложе-
ния определенных технологических приемов. В настоящее время
известны следующие технологические приемы, которые исполь-
зовались при лепке сосудов:
1. Выдавливание (Рис. 15: а–г) – это технологический прием,
при котором весь сосуд или его часть выдавливались из одного
комка формовочной массы. Выдавливание как дополнительный
прием могло применяться ко всему сосуду или отдельным его
частям, выполненным из нескольких порций такой массы.

~ 77 ~
 а б в

г д
Рис. 14 а–д. Строительные материалы: а - комок, б – лоскут в виде лепешки,
в – лоскут в виде короткого жгута, г – жгут, д – лента.

а б в
Рис. 15 а–в. Выдавливание из комка

2. Выбивание (Рис. 16: а–в) представляет собой технологиче-

ский прием, с помощью которого весь сосуд или его часть выби-
вался специальной колотушкой из одного комка формовочной
массы. Как дополнительный прием, выбивание могло применять-
ся ко всему сосуду или отдельным его частям, сделанным из не-
скольких порций массы.
3. Налепливание – это технологический прием, который со-
стоит в конструировании всего сосуда или определенных его час-
тей из отдельных порций формовочной массы. Он включает пять
видов: 1 – бессистемное обмазывание формы-модели (Рис. 17а),
2 – веерообразное налепливание (т.е. идущее параллельно ус-
ловной оси сосуда – Рис. 17б), 3 – спиралевидное налепливание
(ориентированное под большим углом к оси сосуда – Рис. 17в), 4
– кольцевое налепливание (Рис. 17г) и 5 – спиральное налеплива-

~ 78 ~
ние (Рис. 17д). Первые три вида налепливания характерны для
конструирования сосуда из лоскутов, а два последних вида – для
лепки сосуда из жгутов или лент. Причем, из лент могли конструи-
роваться только отдельные части сосуда, но не весь сосуд цели-
ком, поскольку донную часть сосуда невозможно сделать из таких
строительных материалов.

а б в
Рис. 16 а–в. Выбивание из комка

б в г д
Рис. 17 а–д. Виды налепочной технологии: а – бессистемное обмазывание
лоскутами формы-модели, б – веерообразное налепливание лоскутов,
в – спиралевидное налепливание лоскутов, г – кольцевое налепливание лент,
д – спиральное налепливание жгутов

4. Вытягивание формовочной массы (Рис. 18) – технологиче-

ский прием, связанный с горизонтальным и вертикальным движе-
нием этой массы под действием усилий гончара и центробежно-
го движения гончарного круга. Вытягивание могло использоваться
либо как дополнительный прием по отношению к «заготовке», из-
готовленной одним из налепочных способов, выдавливанием или

~ 79 ~
выбиванием, либо как основной прием, при котором весь сосуд
вытягивался из одного комка формовочной массы.

Рис. 18. Вытягивание глины (Kudirka, 1973. Рис. 34)

Как и в рассмотренном выше случае применения разных по

форме строительных материалов, так и здесь, когда гончар при-
менял какой либо один технологический прием, его традиции оп-
ределяются как несмешанные, а если он использовал при изго-
товлении одного и того же сосуда два или большее число разных
технологических приемов, его традиции в этой сфере являются
смешанными.
Теперь вернемся к рассмотрению конкретно каждой из уз-
ких технологических задач, решавшихся мастером при конструи-
ровании сосуда.

Ступень 5 (1) – Изготовление начина сосуда

По определению А.А. Бобринского, «Начин» – это первая

ступень непосредственного конструирования керамики, работа
на которой выполняется как один непрерывный технологический
акт создания той или иной части будущего сосуда» (Бобринский,
1978, с. 114).
В приведенном определении не случайно стоит в конце «той
или иной части будущего сосуда». Дело в том, что изготовление
сосуда далеко не всегда начиналось с его дна. Судя по имею-
щимся данным, в истории гончарства можно выделить 4 различ-
ных программы конструирования начинов. Эти программы как
раз определяют, с чего начиналось изготовление сосуда.
Первая программа – донная (Рис. 19 а, б), в соответствии с
которой изготовление сосуда начиналось с создания тем или
иным способом плоской лепешки, которая служила дном буду-
щего сосуда.
~ 80 ~
 а б
Рис. 19 а–б. Донный начин: а – выдавленный пальцами из комка на плоскости,
б – изготовленный спиральным налепом из жгутов

Вторая программа – донно–емкостная (Рис. 20). Здесь на

первом этапе изготавливалось не только само дно, но и начало
стенок будущего сосуда на определенную высоту. В зависимости
от того, на какую высоту делались стенки сосуда, различаются
мелкочашевидный донно–емкостный начин (по высоте соответст-
вует нижней части тулова сосуда) и глубокочашевидный начин
(равный или больший по высоте, чем тулово сосуда).

Рис. 20. Донно-емкостный начин, изготовленный

спиральным налепом из жгутов

Третья программа – емкостная (Рис. 21). По ней изготовле-

ние сосуда начиналось с создание его стенок, к которым уже за-
тем прилепливалось дно.

~ 81 ~
 Рис. 21. Емкостный начин, изготовленный
спиральным налепом из жгутов

И, наконец, четвертая программа – емкостно–донная (Рис.

22). В этом случае сначала конструировались стенки сосуда, но
этим дело не ограничивалось, а сразу же вместе со стенками
изготавливалось и его днище.

Рис. 22. Емкостно–донный начин, изготовленный

спиральным налепом из жгутов

Различия в программах конструирования начинов зафикси-

рованы и по этнографическим, и по археологическим данным
(Бобринский, 1978. С. 115–117).
Еще недавно в гончарстве народов Восточной Европы в каче-
стве реликтов сохранилась традиция изготовления донных начи-
нов. Они известны у русских, белорусских, мордовских и коми-
пермяцких гончаров.
Наиболее широко у народов Восточной Европы до послед-
него времени использовались донно-емкостные начины, которые
отмечены у русских, белорусских, украинских, молдаванских, чу-
вашских, марийских, мордовских, удмуртских и других гончаров.
~ 82 ~
Не менее широко такие начины были распространены у гончаров
Западной Европы, Северной Африки, Ближнего и Среднего Вос-
тока, островов Меланезии и Микронезии и других районов.
Емкостные начины по этнографическим данным отмечены
только в двух селах: в одном – на территории Витебской области
Белоруси, в другом – на территории Ровенской области Украины.
Использование емкостно–донных начинов еще недавно бы-
ло характерно для гончаров Грузии. Судя по археологическим ма-
териалам, традиция изготовления таких начинов была широко
распространена в античную эпоху практически во всем Среди-
земноморье.
Вопрос о первоначальном возникновении этих программ
еще нуждается в дополнительном изучении. Вероятно, в древней-
ший период исходными были только две из них, которые являются
прямо противоположными. Это донно–емкостная и емкостно–
донная программы. Две другие программы – донная и емкостная
сложились уже позднее в результате дифференциации задач по
изготовлению дна и стенок сосуда.
Пока трудно судить о том, в каких районах могла сформи-
роваться каждая из программ конструирования начинов. Для это-
го имеется слишком мало данных, особенно по керамике ран-
него неолита.
* * *
Выше мы уже обсудили то, из каких строительных элементов
конструировались сосуды, и с помощью каких технологических
приемов это осуществлялось. Теперь рассмотрим, какие из них
использовались древними гончарами при разных программах
конструирования начинов (Бобринский, 1978. С. 118–121). Общая
систематика приемов изготовления начинов показана на рисунке
(Рис. 23).
Донные начины могут изготавливаться из одного комка
формовочной массы (монолитные начины) или из нескольких
комков (составные начины). Монолитные начины либо выдавлива-
ются вручную из комка (Вид 1), либо выдавливаются и потом до-
полнительно выбиваются колотушкой на плоскости (Вид 2). Со-
ставные начины изготавливаются из жгутов спиральным налепом
(Вид 3) и могут после этого дополнительно выбиваться на плоско-
сти колотушкой с одной или обеих сторон (Вид 4).
Таким образом, по археологическим материалам выделены
4 разных приема создания донных начинов. Причем, виды 1 и 3 от-
носятся к несмешанным, т.к. при их изготовлении используется в
каждом случае один технологический прием, а виды 2 и 4 отно-
сятся к смешанным, поскольку при их создании гончар применял

~ 83 ~
два различных технологических приема (выдавливание и выбива-
ние или налепливание и выбивание).

Рис. 23. Общая систематика приемов изготовления начина сосуда

По археологическим материалам раннего железного века
установлено, что гончары зарубинецкой и днепро–двинской куль-
тур широко использовали донные начины, изготовленные из жгутов
с помощью спирального налепа и потом выбитые колотушкой
(Вид 4), т.е. смешанные технологические приемы. В то же время
гончары белорусской группы штрихованной керамики делали
донные начины из комка глины путем его выдавливания (Вид 1 –
~ 84 ~
несмешанный вариант технологии) или выдавливания с после-
дующим выбиванием колотушкой (Вид 2 – смешанный вариант
технологии).
Донно–емкостные начины, имеющие вид неглубокой или
глубокой чашечки, также могли создаваться из одного комка
формовочной массы (монолитные) или из нескольких ее порций
(составные). К группе монолитных начинов, сделанных из одного
комка формовочной массы, относятся выдавленные вручную
(Вид 1), выдавленные вручную и выбитые колотушкой (Вид 2) и вытя-
нутые на гончарном круге (Вид 3). Составные донно-емкостные
начины могут изготавливаться из различной формы лоскутов
(Вид 4), из жгутов, навитых по спиральной траектории (Вид 5), кото-
рые затем могли выбиваться колотушкой (Вид 6).
Таким образом, в рамках донно–емкостной программы
конструирования известны 6 видов начинов. Как и в предыдущем
случае, здесь имеются несмешанные начины (Виды 1, 3, 4 и 5) и
смешанные начины (Виды 2 и 6).
Донно–емкостные начины были очень характерны для гонча-
ров милоградской культуры раннего железного века, которые вы-
полняли его лоскутным налепом (Вид 4 – несмешанная техноло-
гия). Гончары юхновской культуры того же периода делали донно-
емкостные начины путем выдавливания из одного комка формо-
вочной массы (Вид 1 – несмешанная технология) или путем на-
ращивания жгутов по спиральной траектории с последующим
выбиванием (Вид 6 – смешанная технология).
Емкостные начины, представляющие собой только стенки
будущего сосуда без его донной части, изготавливались из одного
комка формовочной массы (монолитные) путем выдавливания
вручную (Вид 1) или путем вытягивания также из одного комка на
гончарном круге (Вид 2). Составные емкостные начины могли ле-
питься из лоскутов формовочной массы (Вид 3), из лент кольце-
вым (Вид 4) или спиральным (Вид 5) налепом или из жгутов также
кольцевым (Вид 6) или спиральным (Вид 7) налепом.
Хотя в рамках емкостной программы конструирования на-
чинов отмечены только семь видов, но допустимо предполагать,
что это не все виды начинов, которые могли использоваться в
древности. Важно отметить, что для этой программы пока зафик-
сированы только несмешанные начины.
Судя по изученным материалам, емкостные начины широко
представлены в материалах дьяковской культуры, где они выпол-
нялись лоскутным налепом (Вид 3), спиральным налепом из жгу-
тов (Вид 7), кольцевым налепом из жгутов (Вид 6) и кольцевым на-
лепом из лент (Вид 4). Не менее широко емкостные начины были
распространены у гончаров белорусской группы культуры штри-

~ 85 ~
хованной керамики. Там они делались с помощью кольцевого
налепа из лент (Вид 4).
Емкостно-донные начины, изготовление которых начиналось
со стенок будущего сосуда и заканчивалось его дном, также
могли делаться из одного комка формовочной массы (монолит-
ные) путем ручного выдавливания (Вид 1) или вытягивания на гон-
чарном круге (Вид 2) или из нескольких ее порций лоскутным на-
лепом (Вид 3), спиральным налепом из жгутов (Вид 4) или спи-
ральным налепом из жгутов с последующим частичным вытягива-
нием на гончарном круге (Вид 5).
Среди начинов этой группы только Вид 5 относится к сме-
шанным начинам, поскольку при его изготовлении используются
два технологических приема (налепливание жгутов по спирали и
вытягивание). Массовое распространение этой программы кон-
струирования начинов отмечено, например, для круговой посуды
по памятникам черняховской культуры. При этом использовались
два приема: спиральный налеп из жгутов (Вид 4) и спиральный
налеп из жгутов с последующим его вытягиванием его на гончар-
ном круге (Вид 5). Последний вид начина широко применяли так-
же античные гончары, работавшие в Ольвии, Херсонесе, Танаисе
и других античных городах Северного Причерноморья.
Изготовление начинов по донно-емкостной и емкостно-
донной программам может быть связано как с созданием всего
сосуда, так и с созданием какой-то его части, изготовление дон-
ных и емкостных начинов всегда характеризует создание только
части сосуда. Поэтому по признаку объема работы, выполняе-
мой на этой ступени, начины делятся на полные, когда начин, по
сути дела, представляет собой заготовку всего будущего сосуда,
и неполные начины, когда они являются только частью будущего
сосуда (Бобринский, 1978, с. 122–123).

Ступень 6 (2) – Изготовление полого тела сосуда

Изготовление полого тела представляет собой вторую сту-

пень технологического процесса в рамках решения задач по не-
посредственному конструированию сосуда. Под полым телом
понимается фигура, возникающая после завершения изготовле-
ния дна и стенок будущего сосуда (Бобринский, 1978, с. 154). В
случае применения гончарами донно–емкостных, емкостных и
емкостно–донных начинов создание полого тела начинается еще
на ступени изготовления начина. Это указывает на то, что в этих
случаях данные две ступени частично находятся в слитном (т.е. не-
дифференцированном) состоянии.
В истории развития приемов создания полого тела сосудов

~ 86 ~
выделяются три основных направления:
1) путем выдавливания формовочной массы,
2) посредством налепливания друг на друга отдельных пор-
ций такой массы и
3) с помощью вытягивания на гончарном круге.
Как и в случае изготовления начинов, для выяснения традиций
создания полого тела необходимо вести наблюдения за тем, ка-
кие по форме строительные материалы использует гончар для
его конструирования, и с помощью каких технологических прие-
мов само это конструирование осуществляется. Общая систе-
матика приемов создания полых тел сосудов приведена на ри-
сунке (Рис. 24).
По своим наиболее общим особенностям приемы конст-
руирования полого тела разделяются ручные, при которых работа
производится навыками скульптурной лепки, машинно-ручные,
когда используются и навыки скульптурной лепки и вращательное
движение гончарного круга, и машинные, при которых полое тело
сосуда вытягивается только на гончарном круге.
Внутри каждой из этих групп технологических приемов тра-
диции создания полого тела различаются по числу использован-
ных строительных материалов (монолитные или составные) и по
форме этих материалов (комки, лоскуты, жгуты или ленты).
В рамках класса ручных выделяются приемы создания поло-
го тела, во-первых, выполненные выдавливанием из одного комка
формовочной массы (Вид 1), во-вторых, изготовленные лоскутным
комковатым (Вид 2), спиралевидным (Вид 3) или спирально-
зональным (Вид 4) способами наращивания, в-третьих, путем
кольцевого налепа (Вид 5), «навода» (спирального налепа с очень
малым углом наклона жгутов – Вид 6), спирально-зонального (Вид
7) или спирального (Вид 8) налепа из жгутов, в-четвертых, из лент
формовочной массы, наращиваемых по кольцевой (Вид 9) или
спиральной (Вид 10) траектории.
Машинно-ручные приемы конструирования полого тела
включают, во-первых, создание его путем выдавливания из одного
(Вид 1) комка формовочной массы с последующим частичным

~ 87 ~
 Рис. 24. Общая систематика приемов изготовления полого тела

вытягиванием полученной вручную заготовки на гончарном круге,

во-вторых, конструирование полого тела лоскутным комковатым
(Вид 2), спиралевидным (Вид 3) или спирально-зональным (Вид 4)
налепом, в-третьих, изготовление полого тела из жгутов, наращи-
~ 88 ~
ваемых по спиральной (Вид 5) или кольцевой (Вид 6) траектории,
или из нескольких плоских лент, накладываемых по кольцу (Вид 7)
или по спирали (Вид 8), также с частичным вытягиванием получив-
шейся формы на гончарном круге.
По сравнению с предыдущими машинные приемы созда-
ния полого тела значительно менее разнообразны – это, во-
первых, создание полого тела из нескольких частей, каждая из ко-
торых вытягивается на круге из одного комка формовочной мас-
сы, а затем все эти части соединяются между собой (Вид 1), во-
вторых, вытягивание на круге всего полого тела сосуда из одного
комка (Вид 2).
Допустимо предполагать, что этот список разных приемов
конструирования полого тела сосуда не является исчерпываю-
щим. Тем не менее, на основании приведенных данных можно
сделать несколько общих выводов.
Прежде всего, следует еще раз отметить, что наименьшим
разнообразием характеризуются машинные (т.е. с помощью
гончарного круга) приемы создания полого тела сосудов (два ви-
да). Несколько более разнообразны машинно-ручные приемы –
сейчас известно 8 их видов. И наиболее многочисленны ручные
приемы изготовления полого тела – среди них выделено 10 разных
видов. Следовательно, наиболее богатую информацию о куль-
турных традициях можно получить, анализируя ручные приемы,
более скромную информацию дают машинно-ручные и наибо-
лее скромную – машинные приемы создания полого тела.
Далее важно подчеркнуть, что среди машинных приемов вы-
полнения этой работы у гончаров, скорее всего, отсутствуют
смешанные навыки труда. К таковым по формальному признаку
можно предположительно отнести только Вид 1 (вытягивание не-
скольких частей полого тела на гончарном круге с последующим
их соединением). Среди ручных приемов создания полого тела
выделено 8 относительно несмешанных (Виды 1, 2, 3, 5, 6, 8, 9 и 10)
и 2 смешанных (Виды 4 и 7), а все машинно-ручные приемы (Виды
1 – 8) уже по самому своему определению являются смешанны-
ми.
Кроме того, сравнительный анализ несмешанных и сме-
шанных приемов конструирования полого тела позволяет наме-
тить их эволюцию, т.е. выяснить, как смешанные приемы возника-
ли на основе несмешанных. В частности, совершенно очевидно,
что формирование всех машинно–ручных приемов конструиро-
вания происходило в результате постепенного распространения
гончарного круга и, как правило, самих гончаров, которые умели
на нем работать, в среде населения, делавшего посуду исключи-
тельно ручными приемами. Это очень наглядно видно на примере

~ 89 ~
распространения греческих и римских гончарных традиций у на-
селения периферии античного мира.
Помимо этого, в рамках самих ручных приемов под влияни-
ем кольцевого налепа из глиняных лент шло, с одной стороны,
формирование спирально-зонального видов налепа из лоскутов
(Вид 4) и жгутов (Вид 7) формовочной массы, а с другой стороны
– кольцевого налепа из жгутов.
Судя по известным сегодня материалам, различные приемы
изготовления полого тела сосудов из лоскутов широко использо-
вали гончары неолитических культур в разных районах (Среднее
Поволжье, Прикаспий, бассейн Амура), черняховской, милоград-
ской и днепро-двинской культур раннего железного века. Кольце-
вой налеп из жгутов или лент был распространен у гончаров куль-
туры штрихованной керамики этого же времени. Позднее этот
прием встречается уже реже, но он доживает в некоторых местах
(например, в гончарстве Белоруссии) до этнографической со-
временности. Создания полого тела из жгутов по спирали массо-
во применялся гончарами зарубинецкой культуры, а в отдельных
пунктах лесостепной зоны Восточной Европы он дожил до поздне-
го средневековья.
Как уже отмечалось, широкое применение приемов вытяги-
вания формовочной массы с помощью гончарного круга, наряду
с сохранением навыков скульптурной лепки, в Восточной Европе
связано с античным гончарством. В дальнейшем частичное вытяги-
вание формовочной массы при создании полого тела осваива-
ется гончарами черняховской культуры, а повсеместное распро-
странение этот прием получил уже в эпоху позднего средневеко-
вья.

Ступень 7 (3). Придание сосудам формы

Придание сосудам определенной формы (или иначе

формообразование) относится к третьей ступени в рамках сози-
дательной стадии их непосредственного конструирования. После
того, как изготовлены начин и полое тело вчерне завершено соз-
дание емкости будущего сосуда. Теперь этой емкости следует
придать определенную форму, именно ту, которую, по задумке
мастера, должен иметь будущий сосуд.
Это часто может осуществляться еще на этапе создания на-
чина и полого тела, т.е. задача по приданию сосуду определен-
ной формы частично решается в этом случае еще на предшест-
вующих ступенях конструирования. Здесь задача формообразо-
вания сосуда пока еще остается слитной с задачами создания
начина и полого тела. Когда же на этапах изготовления начина и

~ 90 ~
полого тела создается заготовка близкая к цилиндру, которому
уже потом придается необходимая для будущего сосуда форма,
эта задача полностью отделяется от двух предшествующих и пре-
вращается в самостоятельную.
В истории гончарства выделены три направления развития
приемов придания сосуду определенной формы. Первое на-
правление базируется на использовании гончарами специальных
форм-моделей, очертания которых в большой степени опреде-
ляют форму будущего сосуда. При этом применялись приемы
конструирования сосудов как из одного комка формовочной
массы (выдавливанием или выбиванием), так и с помощью нале-
почной технологии из большого числа разных по форме строи-
тельных материалов (лоскутов, жгутов, лент). Второе направление
основано на свободном конструировании сосуда на плоскости с
помощью различных приемов налепочной технологии, когда
форма сосуда создается путем определенного расположения
тех или иных порций формовочной массы при конструировании
дна и стенок и в ходе дальнейшего их профилирования. Третье
направление предполагает придание сосуду определенной
формы в ходе частичного или полного вытягивания на гончарном
круге.
Конкретные приемы выполнения работы в рамках каждого
направления достаточно разнообразны. Краткий вариант общей
систематики таких приемов приведен на Рис. 25.
В рамках первого направления, связанного с приданием
сосудам необходимой формы с помощью специальных форм–
моделей, могут использоваться формы–основы (Вид 1) или фор-
мы–емкости (Вид 2). На формы–основы формовочная масса на-
лепливалась с внешней стороны (Рис. 26), а на формы–емкости –
с внутренней (Рис. 27).
Те и другие формы–модели могут быть как полными, т.е.
предназначенными для изготовления всего сосуда, так и непол-
ными, служившими для создания какой-то его части.
Формы–основы и формы–емкости преимущественно изго-
тавливались из различных твердых материалов (глина, дерево,
камень и т.п.). При этом они обычно покрывались специальными
прокладками для того, чтобы влажная формовочная масса к ним
не прилипала. По археологическим данным для форм-основ в
качестве таких прокладок зафиксировано использование волося-
ных и тканевых материалов, а для форм-емкостей – тканевых и
кожаных материалов. Кожаные прокладки делались либо из шку-
ры животного, либо из рубцовой части его желудка. Некоторые

~ 91 ~
 Рис. 25. Общая систематика приемов придания сосуду формы

Рис. 26. Придание сосуду формы с использованием формы–основы

(лоскутный налеп + выбивание)

~ 92 ~
 Рис. 27. Придание сосуду формы с использованием формы–емкости
(лоскутный налеп с последующим простым заглаживанием)

Рис. 28. Использование старого сосуда в качестве формы–основы

(Vossen, 1990, s. 65, abb. 2)

гончары не использовали прокладки, а посыпали влажную фор-

му–модель специальными пылевидными материалами, напри-
мер, сухим измельченным и просеянным навозом животных или
золой, которые не позволяли формовочной массе прилипать к
модели. Судя по данным этнографии, часто в качестве форм-
основ использовались донные части старых сосудов (Рис. 28).
По археологическим материалам зафиксированы также
случаи применения мягких форм-моделей. Формы–основы в
этом случае, вероятно, заполнялись какими-либо сыпучими мате-
риалами, например, песком. Формы-емкости могли использо-
ваться и без твердой опоры, роль которой выполняла ладонь гон-
чара, но в этом случае в них, как правило, изготавливались полые
тела сосудов простой формы. Сверху и снизу такие формы–
емкости часто имели веревочные тесемки, которые, будучи слег-
ка стянутыми, придавали сосуду биконическую форму. Следы
таких тесемок иногда сохраняются на поверхности готовых сосу-
~ 93 ~
дов (Рис. 29).

а б

в
Рис. 29. Следы формы-модели на керамике: а – экспериментальный сосуд,
б, в – сосуды из раскопок городища Демидовка (Бобринский, 1978, с. 198)

Полные формы-модели обычно служили для лепки сосудов

простых очертаний (близких к коническим и цилиндрическим), а
неполные формы–модели могли применяться для лепки разных
по сложности сосудов.
Перейдем к рассмотрению второго направления – прида-
ние сосудам формы с помощью приемов свободной скульптур-
ной лепки на плоскости. Здесь использовались приемы выбивания
стенок сосуда специальными колотушками (Вид 1), выдавливания
их пальцами (Вид 2) или приемы налепливания определенных
порций формовочной массы (Вид 3). Выбивание могло осущест-
вляться через особую прокладку, которой обертывалась гладкая
колотушка, или непосредственно поверхности изделия гладкой
(Рис. 30 а, б) или рельефной колотушкой, а выдавливание произ-
водилось непосредственно пальцами гончара (Рис. 31).

~ 94 ~
 а б

Рис. 30 а, б. Придание сосуду формы путем выбивания: а – сосуд, выбитый с

внешней стороны гладкой колотушкой; б – сосуд, выбитый с внешней стороны
рельефной колотушкой и сами колотушки, сделанные из моржового клыка (фото
автора с разрешения авторов раскопок поселения Эквен)

Рис. 31. Придание сосуду формы путем выдавливания из комка

Налепливание порций формовочной массы (лоскутов, жгу-

тов или лент) шло в определенном порядке, чтобы придать сосуду
требуемые очертания (Рис. 32).

Рис. 32. Придание сосуду формы путем

попеременного налепливания лент по кольцу
Здесь следует обратить внимание на два момента. Первый –

~ 95 ~
конструирование сосуда налепочными приемами характерно и
для изготовления их с помощью форм-моделей, и для свободной
скульптурной лепки на плоскости. Но в первом случае примене-
ние этих приемов не связано с решением задачи придания сосу-
дам определенной формы, ее обеспечивают формы–модели.
Второй момент касается того, что и при использовании форм–
моделей, и при свободной скульптурной лепке часто происходит
выбивание поверхности сосуда специальными колотушками, но
только в последнем случае это выбивание выступает как прием
придания сосуду требуемой формы.
При создании определенных очертаний формы с использо-
ванием способов выдавливания и налепливания формовочной
массы эта задача решается одновременно с задачами создания
полого тела или начина и полого тела одновременно, т.е. в пер-
вом случае две, а во втором – три узких технологических задачи
находятся еще в слитном состоянии.
Приемы третьего направления предполагают придание со-
суду необходимой формы за счет использования вращательного
движения гончарного круга. Здесь можно выделить два основных
технологических приема – профилирование (Вид 1) и вытягивание
(Вид 2).
Профилирование отражает случай, когда начин и полое те-
ло делались с помощью налепочной технологии, в результате чего
получалась заготовка, близкая к конической или цилиндрической,
которой уже потом путем обработки на круге придавалась та или
иная форма, т.е. определенный профиль. Это достигалось путем
перераспределения формовочной массы гончарным ножом при
быстром вращении круга (Рис. 33).
Напротив, вытягивание предполагает параллельное реше-
ние двух (конструирование полого тела и формообразование)
или трех (создание начина, полого тела и придание сосуду фор-
мы) технологических задач.
Здесь нужно сделать важное отступление и пояснить, какую
функцию выполняет гончарный круг при профилировании и вытя-
гивании сосуда. Подробно этот сюжет будет рассмотрен в даль-
нейшем, когда речь пойдет об орудиях, использовавшихся в гон-
чарном производстве. Сейчас же я остановлюсь только на неко-
торых основных моментах. Одним из открытий А.А. Бобринского
было выяснение того, что гончарный круг при выполнении разных
технологических задач решает разные функции. Более того, по
мере развития гончарной технологии спектр этих функций рас-
ширяется, подчиняясь строго определенным закономерностям.

~ 96 ~
 Рис. 33. Придание сосуду формы путем профилирования на круге
(Сахута, 1987. Рис. 8)

Поэтому «начальным» и «конечным» состояниями развития функ-

ций круга (далее этот показатель обозначается как «РФК – с опре-
деленным порядковым номером») будут, с одной стороны, ис-
пользование его в качестве поворотного столика, только облег-
чающего конструирование сосуда приемами скульптурной леп-
ки (РФК–1), а с другой – полное вытягивание сосуда из одного
комка формовочной массы (РФК–7). Вся многотысячелетняя ис-
тория развития функций круга помещается между этими двумя
крайними состояниями.
В ходе придания сосуду необходимой формы путем его
профилирования и вытягивания гончарный круг также выполняет
свои строго специфические функции. Так, при профилировании
только венчика сосуда гончарный круг выполняет функцию РФК–3,
а при профилировании венчика, плеча и тулова (т.е. стенок сосу-
да целиком) – функцию РФК–4. Когда же сосуду придается опре-
деленная форма путем вытягивания на круге, то при вытягивании
части сосуда выше тулова (т.е. плеча и венчика) круг выполняет
функцию РФК–5, при вытягивании целиком емкости – функцию
~ 97 ~
РФК–6, а при вытягивании целиком всего сосуда – РФК–7.
Навыки формообразования с помощью форм-моделей
были широко распространены на территории Восточной Европы у
гончаров фатьяновской культуры, у срубно–абашевского населе-
ния Среднего Поволжья, у гончаров куро–аракской культуры Кав-
каза и у некоторых других групп населения. Еще недавно формы-
модели использовались некоторыми молдавскими гончарами.
Придание сосудам формы с помощью налепочной техно-
логии было массовым у гончаров верхневолжской ранненеолити-
ческой культуры, культуры с ямочно-гребенчатой керамикой, у
части гончаров волосовской культуры.
Использование для формообразования посуды вращатель-
ного движения гончарного круга на юге Восточной Европы начина-
ется, вероятно, с античного времени. В лесной зоне эти приемы
были распространены у гончаров черняховской культуры, салтово-
маяцкой культуры, позднее такие приемы получают распростра-
нение в эпоху средневековья и доживают на всей территории Вос-
точной Европы до исторической современности.

Ступень 8 (4) – Обработка поверхности сосудов

Приданием сосудам определенной формы завершаются

ступени их непосредственного конструирования. Следующая сту-
пень (4-я по счету в рамках созидательной стадии) относится к
решению задачи по обработке поверхностей уже сконструиро-
ванных сосудов.
В истории гончарства сегодня известны три основных на-
правления развития способов обработки поверхности сосудов
(Бобринский, 1978, с. 213). При разборе этих направлений следу-
ет иметь в виду, что многие приемы обработки поверхностей в то
же самое время были приемами декорирования этих поверхно-
стей. Поэтому в данном разделе мы рассмотрим только часть из
них – те, которые относятся именно к обработке поверхностей, а
другие приемы, которые более тесно связаны с декорированием
сосудов, будут здесь охарактеризованы лишь кратко. Их подроб-
ное рассмотрение будет предпринято в дальнейшем при обсуж-
дении разных способов орнаментации посуды.
Первое направление безгрунтовочное связано с приемами
механической обработки поверхностей различными инструмен-
тами.
Второе направление – грунтовочное включает покрытие по-
верхностей сосудов дополнительным слоем глины или слоем
специально приготовленной массы более сложного состава.

~ 98 ~
 Третье направление – химико–термическое предполагает
воздействие на поверхность сосуда различными химико-
термическими методами.

Безгрунтовочное направление обработки поверхности

В рамках этого направления выделяются следующие приемы

обработки поверхностей (Рис. 34) и многие из них, помимо этой
задачи, могут выступать в той или иной степени в качестве прие-
мов создания особого декора на сосудах.
Простое заглаживание поверхности сосуда наиболее часто
производилось пальцами (Вид 1), кожей (Вид 2), тканью (Вид 3) или
деревянным ножом (Вид 4) – (Рис. 35 а–г). Во всех случаях такое
заглаживание могло осуществляться без использования гончарно-
го круга (ручное), с частичным его использованием (машинно-
ручное) или с применением только вращательного движения гон-
чарного круга (машинное).
В отличие от простого бороздчатое заглаживание создает на
значительной части поверхности сосуда определенный рельеф-
ный рисунок, придавая поверхности новый облик, т.е. одновре-
менно и декорирует ее. Такая обработка поверхности может
осуществляться различными частями рубцовой кожи желудка жи-
вотного (Вид 5), пучком различных растений (Вид 6), гребенчатым
штампом (Вид 7) или грубой щепкой (Рис. 36 а–в). Заглаживание
Видов 5 и 6 производится вручную, а заглаживание Вида 7 может
быть как ручным, так и машинно-ручным или машинным.
Достаточно часто гончарами использовался такой прием
как обстругивание, которое заключается в грубом срезании с по-
верхности влажных сосудов излишков глины, что делалось вручную
деревянным ножом (Вид 8) – (Рис. 37).
Для выравнивания поверхности сосудов путем срезания тон-
кого слоя глины гончары обрабатывали их на гончарном круге по-
средством обтачивания деревянным или металлическим ножом
(Вид 9) – (Рис. 38).
Для создания гладкой блестящей поверхности глиняные со-
суды подвергались лощению, которое могло осуществляться по
сухой (Рис. 39 а) или подсушенной до так называемого «кожет-
вердого» состояния поверхности (Рис. 39 б).
Лощение производилось твердым и очень гладким инстру-
ментом (Вид 10) из камня или кости (рога). Оно могло быть как
сплошным, покрывая всю или часть поверхности сосуда, так и
узорчатым, направленным на создание определенного рисунка.

~ 99 ~
Рис. 34. Систематика приемов безгрунтовочной обработки поверхности сосуда

~ 100 ~
 а б

в г
Рис. 35 а–г. Простое заглаживание поверхности сосуда разными материалами:
а – пальцами, б – кожей, в – тканью, г – деревянным ножом

а б в
Рис. 36 а–в. Бороздчатое заглаживание поверхности сосуда разными ма-
териалами: а – рубцовой кожей желудка, б – травой и соломой, в – грубой щепкой

~ 101 ~
 Рис. 37. Обстругивание поверхности сосудов деревянным ножом

Рис. 38. Обтачивание поверхности сосудов деревянным ножом

б
Рис. 39 а–б. Лощение сосуда: а – по сухой поверхности, б – по подсушенной
(«кожетвердой») поверхности

~ 102 ~
 Таким образом, лощение правомерно рассматривать не
только как технический прием обработки поверхности сосуда, но
и как особый прием ее декорирования. Лощение, как и простое
заглаживание, могло производиться без использования гончарного
круга (ручное), с помощью частичного его применения (машин-
но–ручное) или с использованием только гончарного круга (ма-
шинное).
Еще одним приемом обработки поверхности сосудов было
прокатывание широким рельефным штампом (Вид 11). В данном
случае одновременно решалась задача и по декорированию
сосуда, т.е. созданию на нем определенного рисунка (Рис. 40).
Это могло делаться как резным штампом, так и гладким, оберну-
тым каким-либо рельефным материалом (веревкой, грубой тка-
нью, рубцовой кожей желудка животного и т.п.). Такой прием об-
работки поверхности производился только вручную, без использо-
вания гончарного круга. Он широко использовался гончарами го-
родецкой и дьяковской культур раннего железного века. Как упо-
миналось выше, рельефный рисунок на поверхности сосуда мог
возникать еще на ступени придания сосуду формы в результате
выбивания его поверхности рельефной колотушкой.

Рис. 45. Прокатывание поверхности сосуда широким рельефным штампом

Судя по имеющимся на сегодняшний день данным, приемы

безгрунтовочной обработки поверхностей были наиболее широ-
ко распространены в истории гончарства, начиная с эпохи неоли-
та. Так, разные варианты ручного заглаживания фиксируются на
керамике волго-окской и верхневолжской культур, культуры с
ямочно–гребенчатой керамикой, волосовской и многих других. В
~ 103 ~
некоторых случаях неолитические и более поздние гончары ис-
пользовали бороздчатое заглаживания для обработки внутренней
поверхности глиняных сосудов. Фатьяновские гончары использо-
вали прием лощения посуды как по сухой, так и по подсушенной
основе, хотя последний был распространен существенно скром-
нее (Волкова, 1996, с. 57). Позднее лощение широко практикуется
у гончаров зарубинецкой и черняховской культур.
Бороздчатое заглаживание, выполненное пучком травы или
кусочками рубцовой кожи желудка животного, получает широкое
распространение в эпоху раннего железа на территории Бело-
руси и Литвы, что и дало название культуре «штрихованной» кера-
мики. Примерно к середине 1 тыс. н.э. бороздчатое заглажива-
ние исчезает, сменяясь простым заглаживанием. Прокатывание
поверхности сосудов резным штампом как массовое явление
отмечено у гончаров городецкой культуры.

Грунтовочное направление обработки поверхности

Грунтовочное направление предполагает покрытие поверх-

ности сосуда слоем специальной обмазки, которая потом могла
уже заглаживаться, выбиваться колотушкой или обрабатываться
какими-то иными приемами. Следует подчеркнуть, что обмазка
во всех случаях наносилась на влажную поверхность сосуда, и
при ее обработке не использовался гончарный круг. Общая сис-
тематика приемов этого направления приведена на рисунке
(Рис. 41).

Рис. 41. Систематика приемов грунтовочного направления

обработки поверхности сосуда

~ 104 ~
 Достаточно грубая обмазка поверхности сосуда могла гото-
виться из измельченной сухой глины, составленной либо только из
мелких, либо из некалиброванных частиц (Рис. 42).

Рис. 42. Обмазка поверхности сосуда измельченной сухой глиной

Как правило, в этих случаях она затем подвергалась склад-

чатому выбиванию колотушкой (Рис. 43). В других случаях обмазка
приготовлялась из глиняного раствора с искусственными мине-
ральными примесями, такими как песок или шамот, с после-
дующим заглаживанием по слою обмазки.

а б

в
Рис. 43 а–в. Выбивание поверхности по слою обмазки:
а – через рубцовую кожу желудка животного, б – через книжку желудка животного,
в – через оборотную сторону рубца

Такие способы обработки поверхности мало известны на

территории Восточной Европы. Изготовление так называемой
ошершавленной керамики относительно широко практиковалось
~ 105 ~
гончарами поморской культуры и литовской группы культуры
штрихованной керамики раннего железного века. Единично эти
приемы встречаются у гончаров зарубинецкой и черняховской
культур, а значительно позднее – у средневековых гончаров Ук-
раины.

Химико–термическое направление обработки поверхности

По археологическим и этнографическим материалам вы-

делено 4 приема такой обработки: каление, смоление, обвари-
вание и чернение (Рис. 44).
Три последних выполняют двойную задачу – обработки по-
верхности сосуда и декорирования (Ступень 12). Несмотря на то,
что эти химико-термические приемы обработки поверхности
рассматриваются в данном разделе, все они относятся по своей
функции к Ступеням 10 и/или 11 технологического процесса.

Рис. 44. Систематика приемов химико-термического направления

обработки поверхности сосуда

Каление (Вид 1) – это специальный технологический прием,

используемый гончарами для придания сосудам большей проч-
ности (Ступень 10). Оно осуществляется следующим образом.
После того, как сосуды во время обжига раскалились до красно-
го цвета, а сам обжиг считается законченным, гончар извлекает их
из печи или горна палкой или специальными щипцами и окунает
в сосуд с холодной водой. Подержав его там около минуты, он
достает его и оставляет остывать на воздухе. В результате такой
процедуры поверхности сосуда слегка темнеют. Так, например,
если их первоначальный цвет был ярко красным, то после каления
они становятся коричневыми (Рис. 45). Частично такое изменение
цвета наблюдается и в изломах сосудов около поверхности.

~ 106 ~
 Рис. 45. Сосуд после закалки в воде

Смоление (Вид 2) – это прием, который применяется, во-

первых, для уменьшения пористости изделия (Ступень 11), во-
вторых, для придания ему темного цвета (Ступень 12). Суть спосо-
ба состоит в следующем. Раскаленные сосуды извлекают из печи
короткой палкой и, не давая им остынуть, обмазывают растоплен-
ной смолой хвойных деревьев. Для этого используют вторую палку,
обмотанную тряпками. В результате частичного сгорания смолы
поверхности сосудов становятся темно-коричневыми, а в тех мес-
тах, где слой смолы был более толстым, даже черными с харак-
терным матовым блеском (Рис. 46).

Рис. 46. Сосуд со смоленой поверхностью (рисунок отсутствует)

Обваривание (Вид 3) – это технологический прием, который

гончары используют с различными целями. Одни гончары полага-
ют, что обваривание придает изделиям большую прочность и
уменьшает их пористость (Ступени 10 и 11). Другие – рассматри-
вают его как прием декорирования изделий (Ступень 12). Третьи
считают, что обваривание посуды магическим путем положитель-
~ 107 ~
но влияет на те продукты, которые будут в ней находиться. Напри-
мер, часто и гончары и потребители посуды уверены, что в обвар-
ном кувшине образуется больше сметаны, чем в простом.
Процедура обваривания состоит в следующем. После того,
как сосуды раскалились до красного цвета, им дают немножко
остыть на воздухе (буквально 2–3 минуты), а затем сосуд «купают»
в специально приготовленном теплом мучнистом растворе. Ино-
гда его окунают в раствор не один, а несколько раз, но никогда не
держат там подолгу. Частицы мучнистого раствора сгорают на
горячей поверхности сосуда, образуя угольную корку, которая
частично заполняет и близкие к поверхности поры черепка. При
таком способе обвара покрывает всю поверхность изделия и по-
этому такое обваривание является полным или сплошным (Рис. 47
а). Однако некоторые гончары поступают по-другому: они не ку-
пают изделие в растворе, а обрызгивают его обварой с помощью
веника. В этом случае обвара покрывает случайные участки по-
верхности и такое обваривание называется «пятнистым» (Рис. 47
б). Прием обваривания сосудов часто сочетается с их после-
дующим томлением (Ступень 11). Это не самостоятельный прием
обработки поверхности. Он состоит в том, что обваренные сосу-
ды ставятся на 10-14 часов в натомленную печь, а угли сгребаются
в сторону, чтобы уменьшить жар, иначе обвара на поверхности
сосуда может выгореть.

а б
Рис. 52 а–б. Сосуды с обваренной поверхностью:
а – сплошное обваривание, б – пятнистое обваривание

Чернение (или синение) посуды (Вид 4) представляет собой

способ придания сосудам черного или синего цвета (Ступень 12).
Для осуществления чернения сосуды не вынимают из горна, а ос-
тавляют внутри. После завершения обжига в горн подбрасывают
большое количество каких-либо горючих материалов (сосновых
веток и т.п.), а затем все отверстия в горне «замуровывают» глиной

~ 108 ~
и засыпают землей, чтобы топливо не горело, а только тлело в гор-
не. В результате в нем создается восстановительная среда, кото-
рая характеризуется отсутствием или только слабым поступлени-
ем воздуха. В восстановительной среде поверхности изделий на-
углероживаются и приобретают черный или синий цвет (Рис. 48).
При этом излом сосуда окрашивается в холодные серые тона.
Глубина такого окрашивания зависит от толщины стенок сосуда и
длительности его пребывания в восстановительной среде.

Рис. 48. Сосуд лощеный с черненой поверхностью

Археологические данные показывают, что обваривание из-

делий было распространено еще в раннем неолите на Ближнем
Востоке (Бобринский, 1999, с. 98-99). Оно известно у зарубинецких
и черняховских гончаров, а позднее эти приемы массово исполь-
зовались в эпоху средневековья и были хорошо известны еще в
конце XIX – начале ХХ в.
Подробное описание признаков разных направлений и
приемов обработки поверхности глиняных сосудов дано в книге
А.А. Бобринского (Бобринский, 1978, с. 213–241)
Итак, мы рассмотрели все четыре ступени технологического
процесса, относящиеся к созидательной стадии изготовления
глиняной посуды – это ступени создания начина, полого тела, при-
дания сосудам определенной формы и обработки поверхно-
стей. Теперь нам предстоит обратиться к тем технологическим
задачам, которые гончар решает на заключительной – закрепи-
тельной – стадии изготовления таких сосудов.

~ 109 ~
 ГЛАВА 5

Закрепительная стадия
технологического процесса

Данная стадия технологического процесса изготовления со-

судов включает три ступени: Ступень 9 – воздушное высушивание
изделий, Ступень 10 – придание изделиям необходимой для ис-
пользования в быту прочности и Ступень 11 – придание им относи-
тельной или полной влагонепроницаемости.

Сушка сосудов (Ступень 9)

После того, как сосуды изготовлены, но перед тем, как они

будут подвергнуты термической обработке, их необходимо высу-
шить. Поэтому следующая задача, которую приходится решать
гончару, состоит в высушивании сосудов на воздухе. Эта задача с
момента возникновения гончарства как особой сферы человече-
ской культуры решалась практически во всех гончарных произ-
водствах. Дело в том, что на всех этапах изготовления керамики и
отчасти на этапе ее декорирования формовочная масса нахо-
дилась в пластичном состоянии за счет наличия в ней достаточно-
го количества воды или органических растворов. Для того чтобы
посудой можно было пользоваться в быту, ей нужно было придать
необходимую прочность, и первым этапом придания такой проч-
ности было именно воздушное высушивание изделий. Однако по-
сле сушки сосуды в большинстве случаев могли применяться
только для хранения сухих продуктов. Я подчеркиваю слова «в
большинстве случаев», но не во всех. Напомню, что когда формо-
вочная масса делалась из смеси глины и помета птиц или навоза
животных в концентрации не менее 1:1 – 1:2, сосуды могли ис-
пользоваться для приготовления жидкой горячей пищи сразу после
их сушки за счет способности таких примесей цементировать
частицы формовочной массы, из которой был сделан сосуд. Об
~ 110 ~
этом у нас уже шла речь при обсуждении свойств разных видов
исходного сырья. Во всех же остальных случаях для придания со-
судам достаточной прочности необходимы были дополнительные
процедуры, основной среди которых была термическая обработ-
ка готовых изделий.
В чем же состоит процесс сушки глиняной посуды. Прежде
всего, следует отметить, что причиной высыхания изделия является
разность влажности формовочной массы и окружающего возду-
ха. В начале сушки влажность этой массы значительно выше, чем
влажность окружающего воздуха. Поэтому вода из нее испаряет-
ся до того момента, когда тот и другой показатели влажности
придут в равновесное состояние. Данная величина зависит от
свойств глины, температуры и влажности окружающего воздуха,
т.е. в конечном счете от климата того места, где действует произ-
водство посуды.
При выпаривании воды происходит усадка изделия, которая
длится до того момента, когда отдельные частицы глины, первона-
чально разделенные пленками воды, не придут в плотное сопри-
косновение друг с другом. В этот момент воздушная усадка изде-
лий прекращается. После этого в разных по свойствам глинах со-
храняется от 10% до 30% влаги. Эта влага носит название «вода
пор» (Августиник, 1975, с. 178). У большинства природных глин ве-
личина объемной усадки колеблется в интервале от 5% до 15%. У
высокопластичных глин степень усадки больше, у низкопластичных
глин – меньше. В зависимости от характера примесей, специ-
ально введенных в глину мастером, степень усадки формовочной
массы может быть искусственно понижена. Некоторые виды до-
бавок не только регулируют степень усадки, но и облегчают сам
процесс сушки (например, навоз, трава, солома, которые увели-
чивают пористость черепка).
Обычно сушка сосудов происходит в помещении или в тени
для того, чтобы выпаривание влаги не было слишком интенсивным,
поскольку это ведет к возникновению в теле сосудов сил напря-
жения и может быть причиной их растрескивания.
На практике сушка проводится гончарами в два этапа. Пер-
вый этап – это воздушное высушивание сосудов – обычно длится в
течение нескольких дней (Рис. 49 а, б).
Второй этап – термическое высушивание, которое занима-
ет, как правило, для сосудов среднего размера 1,5 – 2 часа
(Рис. 50 а–г).
Термическое высушивание проводится непосредственно
перед обжигом либо рядом с пламенем костра, либо в очаге,
печи или горне путем очень постепенного поднятия температуры.
Если после термического высушивания изделия сразу не подвер-

~ 111 ~
гаются обжигу, они постепенно вновь набирают влагу из окру-
жающего воздуха. Более крупные и более толстостенные изделия
требуют более длительной сушки, чем более мелкие или изделия
с тонкими стенками.

а б
Рис. 49 а–б. Производство и воздушное высушивание сосудов в помещении:
а – изображение на гравюре XVIII в., Германия (Rieth, 1978. S. 60: 97),
б – в гончарном цехе Бобруйского промкомбината – 1978 г.
(Милюченков, 1984. С. 181. Рис. 62).

а б

в г
Рис. 50 а–г. Термическое высушивание сосудов:
а – около кострища, б–г – около очага для обжига сосудов

К сожалению, изучение этой ступени технологического про-

цесса практически недоступно для конкретного исследования по
археологической керамике, поскольку сам процесс сушки не
~ 112 ~
оставляет в изделиях таких «следов», которые можно было бы за-
фиксировать.

Придание изделиям прочности (Ступень 10)

На данной ступени технологии гончары решают задачу, свя-

занную не только с приданием сосудам механической прочно-
сти, достаточной для их успешного использования в быту, но и с
тем, чтобы сделать эту прочность необратимой, т.е. чтобы она не
снижалась вскоре после завершения того комплекса технологи-
ческих операций, которые гончар использовал для ее достижения.
В истории гончарной технологии выделяются три группы спо-
собов придания сосудам прочности: холодные, горячие и сме-
шанные (Бобринский, 1999, с. 85). Наиболее ранними среди них
являются холодные приемы придания прочности, позднее проис-
ходит формирование смешанных приемов придания изделиям
прочности и наиболее поздними по происхождению были горячие
способы решения этой задачи. В этом условно хронологическом
порядке мы их и рассмотрим.

Холодные приемы придания сосудам прочности

Такие приемы базируются на уже упоминавшихся мною

свойствах некоторых органических материалов животного проис-
хождения придавать сосудам камнеподобное или близкое к не-
му состояние и попутно уменьшать из влагопроницаемость. В на-
стоящее время изучение этих приемов еще только начинается, и
поэтому мы знаем о них не так уж много.
На мысль о существовании таких приемов в древности на-
вели следующие наблюдения.
Во-первых, изучение неолитической керамики разных рай-
онов выявило случаи, когда помет птиц и навоз животных вводились
в формовочную массу в очень высокой концентрации, порядка
1:2, 1:1 и даже 2:1 и 3:1. Такая керамика на территории Восточной
Европы выявлена в материалах волосовской культуры, а на терри-
тории Ближнего Востока – в материалах древнейшей в этом ре-
гионе культуры Сотто и хассунской культуры. В первом случае гон-
чары изготавливали формовочную массу из смеси глины и поме-
та водоплавающих птиц, а во втором случае – из смеси глины и
навоза мелкого или крупного рогатого скота.
Во-вторых, обратил на себя внимание тот факт, что такая по-
суда, будучи обожженной при высокой температуре (около
850ºС) в муфельной печи, становится очень пористой, хрупкой и
легко разрушается. На этом основании было сделано предполо-

~ 113 ~
жение о том, что сосуды с такими составами либо вообще не
были предназначены для обжига, либо обжигались при значитель-
но более низких температурах. Отсюда возник вопрос о том, с
какой целью в формовочную массу вводилось такое количество
помета или навоза, которое позволяет говорить о том, что данную
посуду в принципе сложно рассматривать как глиняную.
Все эти обстоятельства заставили обратиться к специальным
экспериментам. Первая серия экспериментов состояла в сле-
дующем. В специальной пресс-форме путем выдавливания были
изготовлены небольшие сосуды одинакового размера и очерта-
ний. Они различались только особенностью состава формовоч-
ной массы, которая состояла из смеси глины и птичьего помета
(одна серия сосудов) и из смеси глина и навоза животных (вторая
серия). Соотношение глины и органического материала было
также различным: от 3:1 (т.е. 3 объемных части органики и 1 часть
глины), 2:1, 1:1, 1:2 и далее 1:3, 1:4 и 1:5. Для сравнения была изго-
товлена также контрольная серия сосудов из чистой глины. Во всех
случаях органический материал использовался во влажном со-
стоянии. После того, как изделия были высушены на воздухе, они
подверглись так называемой термической сушке в муфельной
печи при температуре 100–150ºС. В результате такой процедуры
все они приобрели камнеподобное состояние, а поверхность тех
сосудов, которые содержали значительную долю органики (не
меньше половины общего объема) даже не царапалась ногтем.
Затем часть высушенных сосудов была помещена в глубо-
кую фотографическую кювету, и они были аккуратно залиты во-
дой так, чтобы она покрыла их целиком. Что же после этого про-
изошло? А произошло следующее. Практически моментально
стали разрушаться в воде сосуды, изготовленные из чистой глины.
Затем, спустя несколько минут начали распадаться сосуды с ма-
лым содержанием органики. Примерно, в течение 1 часа разру-
шились все сосуды, где концентрация органического материала
была меньше половины, т.е. 1:5, 1:4, 1:3 и 1:2. Причем, сосуды раз-
рушались в воде в строго определенной последовательности:
чем больше было в них органического материала, тем дольше
они сохраняли свою форму. Оставшиеся сосуды с более высо-
кой концентрацией органического материала в составе формо-
вочной массы пробыли в воде более 2-х недель. Все они сохра-
нили свою форму, но только сильно пропитались влагой. После
извлечения из воды и высыхания при комнатной температуре эти
сосуды вновь приобрели камнеподобное состояние.
Отсюда был сделан первый важный вывод о том, что такие
органические материалы обладают свойством цементировать
частицы глины и поэтому сосуды, изготовленные с большой их

~ 114 ~
концентрацией, могут использоваться в быту, в частности, для при-
готовления жидкой горячей пищи, без специального обжига.
Вторая серия экспериментов была нацелена на изучение
прочности этих же сосудов. В результате выяснилось, что сосуды,
изготовленные из формовочной массы с содержанием органики
1:5 и 1:4 выдержали вес около 0,5 кг, с концентрацией органики
1:3 и 1:2 – около 2 кг, а сосуды, где ее концентрация составляла
1:1, 2:1 и 3:1 выдержали вес 5 кг, 6,5 кг и 7 кг, соответственно
(Рис. 51).

Рис. 51. Результаты испытания на прочность образцов с различными концентра-

циями навоза в формовочных массах (Бобринский, 1999, с. 88).
Таким образом, второй важный вывод состоял в том, что со-
суды, изготовленные из смеси глины и помета или навоза в боль-
шой концентрации приобретали такую прочность, которая позво-
ляла использовать их для бытовых нужд также без специального
обжига.

~ 115 ~
 Третья серия экспериментов была нацелена на то, чтобы
проверить, как эти сосуды реагируют на целенаправленный об-
жиг. Об этом я уже упоминал. Оказалось, что сосуды с концен-
трацией органики ниже 1:2, т.е. 1 часть органики на 2 части глины,
хорошо выдерживали полный обжиг при температуре 850ºС. Они
только стали более легкими, но внешне производили полное впе-
чатление, как будто они были изготовлены из глины. Сосуды с кон-
центрацией органики 1:1 и выше стали очень пористыми, мало-
прочными и совершенно не держали внутри себя воду. В еще
большей степени это касалось сосудов, где органики было еще
больше – 2:1 и 3:1.
Отсюда был сделан третий важный вывод. Он состоял в том,
что сосуды с такой высокой концентрацией органического мате-
риала в принципе не были предназначены для специального и
целеправленного обжига, т.е. их использование относилось к той
эпохе, когда обжиг как особая технологическая процедура еще
не был известен древним гончарам. Они выдерживали только
очень кратковременное термическое воздействие в течение не-
скольких минут, когда обжигу подвергался только очень тонкий по-
верхностный слой стенок, а внутренняя часть черепка оставалась
практически не обожженной.
Вероятно, в древности состав использовавшихся органиче-
ских материалов, которые по своим свойствам аналогичны наво-
зу животных и помету птиц, был значительно шире. Может быть, по-
хожее воздействие на глину оказывали дробленые вместе с телом
моллюска раковины, но это еще нуждается в экспериментальной
проверке. Очень вероятно, что аналогичное действие оказывали
на формовочную массу и некоторые виды органических раство-
ров, однако их изучение также еще только начинается.
Допустимо предполагать, что холодные приемы придания
сосудам прочности возникли очень рано и, вероятно, еще за
пределами самого гончарного производства. Об этом говорит то,
что в рамках гончарства наблюдается постепенное изживание
таких традиций, которое наглядно проявляется в уменьшении кон-
центрации органических примесей в более поздней керамике,
вплоть до полного прекращения их использования.

Смешанные приемы придания сосудам прочности

Они базируются на сочетании холодных и горячих технологи-

ческих приемов решения этой задачи.
Холодные смешанные приемы придания сосудам прочно-
сти проявляются во введении в формовочную массу специальных
органических добавок (помета или навоза, или органических

~ 116 ~
растворов) в концентрации 1:3 – 1:4, т.е. их значительно меньше,
чем в тех случаях, когда такие приемы были единственными. При
этом органические примеси могли вводиться в формовочную
массу в различных состояниях. Здесь по археологическим и этно-
графическим материалам выделяются несколько видов:
Вид 1. Использование органики во влажном природном со-
стоянии (это относится к навозу крупного рогатого скота, навозу
лошади и т.п.)
Вид 2. Использование органики в сухом измельченном со-
стоянии (применялся помет птиц, навоз крупного и мелкого рога-
того скота, лошади и т.п.)
Вид 3. Использование в сухом измельченном и просеянном
состоянии – только мелкая фракция (для этого также служил по-
мет птиц, навоз крупного и мелкого рогатого скота, лошади и т.п.).
Как показали специальные эксперименты, наиболее эф-
фективным, с точки зрения своих физико-химических свойств, ве-
роятно, был влажный материал, на втором месте – мелкая фрак-
ция измельченного и просеянного сухого материала и на третьем
– органический материал в сухом измельченном, но не просеян-
ном состоянии. Дело в том, что во влажной органике в наиболь-
шей степени сохраняются все составляющие ее компоненты. В
сухом измельченном и просеянном материале отсутствуют гру-
бые не переваренные органические остатки, а это способствует
повышению плотности черепка и уменьшению его пористости.
Напротив, в сухом измельченном, но не просеянном материале
сохраняются и крупные и мелкие не переваренные остатки, что
ведет к повышенной пористости черепка, и полностью отсутствуют
влажные компоненты исходного материала, которые также спо-
собствуют эффекту цементации формовочной массы.
Горячие смешанные приемы придания сосудам прочности
отражают постепенное освоение гончарами высоких температур
обжига и прежде всего температур каления глины.
Температурами каления глины называются такие темпера-
туры, с которых начинается красное свечение черепка при его
нагревании. В полной темноте красное свечение можно наблю-
дать при температуре, начиная с 500–550ºС – это нижний порог
температур каления, а на открытом воздухе – начиная с 650-700ºС.
Важно отметить, что именно при этих температурах в глине про-
исходят необратимые изменения, после которых она полностью
утрачивает свойство пластичности. Более высокие температуры
находятся в интервале температур каления, вплоть до следующего
температурного рубежа, за которым начинается остеклование
или спекание глиняной массы. Изделия, обожженные при темпе-

~ 117 ~
ратурах спекания формовочной массы, становятся очень проч-
ными и полностью влагонепроницаемыми.
По степени эффективности, с точки зрения придания сосу-
дам прочности, в истории гончарства выделяются разные направ-
ления и виды термического воздействия.
Фаза 1. Низкотемпературный обжиг происходит при темпе-
ратурах ниже 650–700ºС. Такой обжиг отражает существование у
гончаров несформированных представлений о нем, как особой
технологической процедуре. Эта фаза включает три вида.
Вид 1 характеризуется очень низкими температурами – ниже
450–470ºС. При таком воздействии глина, попадая во влажную
среду, еще сохраняет свои пластичные свойства.
Вид 2 характеризуется низкими температурами – в интерва-
ле от 450–470ºС до 550–650ºС. Такой обжиг предполагает быстрый
подъем температуры, короткую выдержку при конечной темпера-
туре и быстрое остывание изделия. В этом случае остаточная пла-
стичность глины сохраняется главным образом в средней части
черепка.
Вид 3 также характеризуется низкими температурами (от 450
до 650ºС), но сопровождается длительной выдержкой изделия при
конечной температуре. При таком термическом воздействии
полностью утрачивается остаточная пластичность глины.
Фаза 2. Неполный обжиг при температурах каления глины
(т.е. выше 650–700ºС). Это направление отражает частично-
сформированные представления гончаров об обжиге как особой
технологической процедуре. Здесь выделяются два вида.
Вид 1 предполагает быстрое нагревание сосудов, поме-
щенных в уже горящее пламя, до температур каления (выше 650–
700ºС), очень короткую выдержку при этих температурах (до 5
минут) и быстрое остывание сосудов путем извлечения их из огня.
При такой обработке с внешней и внутренней поверхностей со-
суда образуется очень тонкий осветленный слой (Рис. 52, а), цен-
тральная же часть черепка остается темной и сохраняет свойства
остаточной пластичности. Между поверхностными и центральным
слоем черепка наблюдается четкая цветовая граница.
Вид 2 характеризуется как быстрым, так и постепенным на-
греванием сосудов в пламени обжигательного устройства до
температур каления (выше 650–700ºС), но всегда сопровождается
короткой выдержкой при этих температурах (не более 5–10 ми-
нут) и быстрым последующим остыванием сосудов путем извле-
чения их из огня. При такой обработке возникает трехслойная
структура черепка в изломе с четкой границей между слоями
(Рис. 52, б), центральный слой приобретает темно-серую окраску
и уже не обнаруживает свойств остаточной пластичности.

~ 118 ~
 Фаза 3. Горячие приемы придания сосудам прочности. К
ним относится термическое воздействие только при температу-
рах каления глины. Важно подчеркнуть, что их формирование на-
чалось еще в рамках бытования смешанных приемов придания
прочности посуде. Все эти приемы характеризуются медленным
остыванием сосудов после завершения их обжига при темпера-
туре каления. Они отражают уже полностью сформированное
состояние представлений гончаров об обжиге как особой техно-
логической задаче. Здесь также выделяются два вида.

б
Рис. 52 а–б. Экспериментальные образцы керамики, характеризующие
частично-сформированные (Фаза 2) представления гончаров об обжиге:
а – структура излома черепка, относящегося к Виду 1 – тонкое поверхностное ос-
ветление и резкая граница между слоями; б – структура излома черепка, относя-
щегося к Виду 2 – трехслойность с резкой границей между слоями

Вид 1 характеризуется постепенным нагреванием сосудов

до температур каления (выше 650–700ºС), достаточно длительным
нахождением сосудов при этой температуре (не менее 20 ми-
нут) и постепенным их остыванием в обжигательном устройстве,
после прекращения подкладывания топлива. В этом случае по-
верхностные осветленные слои имеют более значительную глуби-
~ 119 ~
ну (иногда там, где толщина стенок невелика, наблюдается даже
полная прокаленность черепка), центральный слой приобретает
дымчато-серый или светло-серый цвет, и фиксируется постепен-
ный цветовой переход от поверхностных слоев к центральному, а
четкая цветовая граница между ними отсутствует (Рис. 53 а).

а б
Рис. 53 а–б. Экспериментальный образец керамики, характеризующий полно-
стью сформированные (Фаза 3) представления гончаров об обжиге (Вид 1, Фа-
за 3): а – трехслойность с размытой границей; б – полная прокаленность черепка

Вид 2 предполагает постепенное нагревание сосудов до

температур каления (выше 650–700ºС), длительное нахождение
при этой температуре (от одного до нескольких часов) и посте-
пенное остывание сосудов в обжигательном устройстве, после
прекращения обжига. В этом случае наблюдается, как правило,
полная прокаленность черепка (Рис. 53 б) и его практическая од-
ноцветность в том случае, если после обжига он не подвергался
дополнительной химико-термической обработке.

* * *

Обобщенные результаты систематики эволюционных этапов

развития представлений гончаров о приемах придания сосудам
прочности и признаках этих приемов приведены на рисунке
(Рис. 54).
Заключая рассмотрение вопроса о приемах придания из-
делиям прочности, которые относятся к Ступени 10 закрепитель-
ной стадии технологического процесса изготовления керамики,
следует подчеркнуть ряд моментов:
Во-первых, в истории гончарства выделяются две основных
линии развития приемов придания сосудам прочности: одна – не-
термическая, другая – термическая. Очень вероятно предпола-
гать, что нетермическая линия, которая характеризуется
~ 120 ~
использованием холодных приемов придания прочности издели-
ям, сформировалась еще за пределами сферы собственно из-
готовления сосудов (возможно, в сфере строительства глинобит-

~ 121 ~
ных и сырцовых жилищ в условиях достаточно жаркого и периоди-
чески очень дождливого климата) и была привнесена в гончарство
уже в готовом виде. В то время как термическая линия развития
этих приемов, скорее всего, сложилась уже в сфере самого гон-
чарного производства.
Во-вторых, в истории термической линии выделяются 3 фазы
эволюционного развития приемов такой обработки изделий:
Фаза 1 – использование разных режимов низкотемператур-
ного термического воздействия,
Фаза 2 – использование воздействия температур каления
при коротких выдержках и быстром остывании сосудов,
Фаза 3 – связана с применением также температур каления
в сочетании с длительными выдержками при этих температурах и
медленным остыванием изделий после завершения обжига.
В-третьих, следует иметь в виду, что Фаза 2 и особенно Фаза
1 развития приемов термического воздействия на сосуды содер-
жат смешанные приемы придания прочности глиняной посуде,
т.е. такие, которые сочетали в себе и холодные, и горячие приемы
воздействия. В отличие от них Фаза 3 включает только горячие
приемы решения этой задачи.

Придание сосудам влагонепроницаемости (Ступень 11)

Под влагонепроницаемостью понимается способность че-

репка ограниченно впитывать или вообще не впитывать, содер-
жащуюся в сосуде влагу, в его стенки и днище.
Развитие приемов решения этой задачи шло по двум на-
правлениям: первое связано со слитным решением задач по
приданию сосудам прочности и влагонепроницаемости, а вто-
рое – с применением самостоятельных способов решения зада-
чи придания сосудам влагонепроницаемости (Рис. 55).
I направление – слитное решение задач по приданию сосу-
ду прочности и влагонепроницаемости.
Наиболее ранняя группа приемов уменьшения влагопрони-
цаемости сосудов сложилась еще на этапе использования хо-
лодных способов придания им прочности. Она была связана с
введением в формовочную массу различных органических мате-
риалов в достаточно значительной концентрации. Такие приемы
отражают несформированные представления гончаров о реше-
нии этой задачи. Из применявшихся для этого материалов нам
сейчас хорошо известно только использование помета птиц и на-
воза животных, которые вели к естественной цементации частиц
глины. Однако этот список, скорее всего, был значительно более
обширным.

~ 122 ~
~ 123 ~
 Введение в формовочную массу таких органических ма-
териалов уменьшало влагопроницаемость стенок сосудов как не
подвергавшихся термической обработке, так и подвергавшихся
ей. В последнем случае температура должна была быть такой,
при которой происходит только обугливание влажной органики,
но не полное ее выгорание (т.е. до 300–350ºС). При этом в стенках
сосудов не образуются поры от выгоревшей органики, а между
частицами глины возникают своеобразные защитные пленки от
обугленной органики, которые существенно уменьшают влаго-
проницаемость стенок сосуда. По мере увеличения температуры
и особенно длительности обжига органика выгорает полностью и
такие пленки исчезают, что ведет вновь к повышению влагопрони-
цаемости.
Приемы, сочетавшие использование названных органиче-
ских материалов с термической обработкой изделий, отражают
частично-сформированные представления гончаров о придании
изделиям влагонепроницаемости.
Помимо этого, на влагопроницаемость термически обра-
ботанных изделий влияет еще и характер глинистого и глинопо-
добного сырья. Так, сосуды, изготовленные из формовочной мас-
сы высокой пластичности, даже при полном отсутствии в ней ор-
ганических добавок и обжиге при температурах каления глины
обладают меньшей влагопроницаемостью, чем сосуды, сделан-
ные из массы средней и особенно низкой пластичности.
Следует также заметить, что в некоторых случаях, при изго-
товлении сосудов, имевших специальное функциональное на-
значение (в частности, для хранения воды), гончары не стремились
придать им слишком большую влагонепроницаемость. Напротив,
такие сосуды должны были иметь пористый черепок, чтобы вода
достаточно легко просачивалась через их стенки и выпаривалась
на внешней поверхности, оставляя воду в самом сосуде холод-
ной.
Полностью сформированное состояние представлений о
приемах решения задачи устранения влагопроницаемости сосу-
дов связаны с использованием только термической обработки
изделий. Но и при этом сосуды, обожженные при температурах
каления глины, приобретали это качество лишь частично. Полной
же влагонепроницаемостью обладали только сосуды, обожжен-
ные при очень высокой температуре. Для разных видов легкоплав-
ких глин она составляет 1000ºС или несколько более, поскольку
при такой температуре происходил расплав глиняной массы,
она приобретала полужидкое стекловидное состояние, в резуль-
тате чего большинство пор в черепке заклеивалось этой жидкой
массой, и он становился влагонепроницаемым.

~ 124 ~
 II направление – самостоятельное решение задачи по при-
данию сосудам влагонепроницаемости. Эта задача обычно ре-
шалась двумя группами приемов. Одна из них предполагала
пропитку внутренней или внешней, а иногда и той и другой, по-
верхности сосуда специальными органическими растворами
(несформированное состояние), а вторая – в покрытии поверх-
ности сосуда особыми составами, которые образовывали на ней
влагонепроницаемую пленку (полностью сформированное со-
стояние).
Начнем с приемов первой группы, с использования органи-
ческих растворов. По данным этнографии известно, что русские
гончары после того, как сосуд был обожжен, наливали в него мо-
локо и ставили в нагретую печь, где молоко нагревалось при не-
большой температуре в течение часа и более. Постепенно жир и
другие составляющие молока проникали в поры сосуда и за-
клеивали их, делая сосуд влагонепроницаемым. Помимо моло-
ка, для этой цели применялись сыворотка, жир, различные смолы
и прочее. При этом воздействие шло исключительно на внутрен-
нюю поверхность сосуда.
Другим приемом, относящимся к этой группе было обвари-
вание сосудов. Об этом приеме обработки поверхности уже шла
речь выше. Он состоял в том, что после окончания обжига раска-
ленные сосуды извлекались из горна и купались в специальном
органическом растворе – «мусенке», составленном из муки или
других органических материалов. Попадая на поверхность сосу-
да, они сгорали и при тщательном ведении процесса покрывали
его сплошным слоем обвары. Некоторые гончары считали, что
такая обработка также уменьшала влагопроницаемость стенок
глиняных сосудов.
Не исключено, что влагопроницаемость стенок глиняных со-
судов устранялась постепенно и без всякой дополнительной об-
работки, а естественным путем в ходе многократного приготов-
ления в них горячей пищи. Естественно, что этот способ касался
только так называемой кухонной посуды.
В литературе можно встретить утверждения, что влагопрони-
цаемость стенок глиняной посуды уменьшалась в результате
сплошного лощения их поверхности. Однако проведенные экс-
перименты показали, что это не соответствует действительности.
Вторая группа приемов связана с покрытием глиняной посу-
ды специальной поливой (глазурью). Это процесс состоит в том,
что сосуды покрывались специальными минеральными состава-
ми (сухими в виде порошка или в виде жидкой суспензии). Это
могло делаться как до их обжига, так и после него. Во втором слу-
чае сосуды подвергались повторному обжигу. Попадая в зону вы-

~ 125 ~
соких температур эти составы, расплавлялись и покрывали внут-
реннюю или внутреннюю и внешнюю поверхность сосуда влаго-
непроницаемой стекловидной коркой.

* * *

На этом мы завершаем рассмотрение всех стадий и сту-

пеней технологического процесса гончарного производства. Та-
ким образом, изготовление глиняной посуды представляет собой
сложный процесс, где гончаром последовательно решаются 11
технологических задач, объединенных в три стадии. Для нас как
историков важно, что приемы решения каждой из этих задач ис-
ключительно разнообразны и отражают конкретные культурные
традиции изготовления посуды, бытовавшие в разное время в раз-
ных человеческих коллективах.
Теперь настало время более подробно рассмотреть воз-
можности технологической информации, полученной при анали-
зе древней керамики, служить источником для изучения различных
исторических проблем.

~ 126 ~
 ГЛАВА 6

Источниковедческие возможности
гончарной технологии

В ходе предшествующего изложения я стремился показать,

что изготовление сосудов представляет собой очень сложный и
многообразный технологический процесс, где все звенья, из кото-
рых он состоит, внутренне взаимосвязаны и взаимообусловлены.
Должен заметить, что это касается не только гончарного произ-
водства. Напомню, что любая человеческая деятельность, будь то
охота, собирательство, земледелие, скотоводство, строительство
и все прочее должна подчиняться определенным правилам и ба-
зироваться на определенных знаниях о том, как это нужно делать,
а как это делать не следует. Это означает, что любая целенаправ-
ленная человеческая деятельность для того, чтобы быть успеш-
ной, т.е. приводить к желаемому результату, должна иметь сис-
темно организованный характер.
Как же складывалась у гончаров эта система целенаправ-
ленных действий? Отвечая на этот вопрос, прежде всего, следует
указать на то, что все гончарные знания и навыки труда выросли на
сугубо эмпирической основе. Они накапливались постепенно, в
результате многочисленных проб и ошибок, в ходе которых закре-
плялись знания и навыки, приведшие к положительным результа-
там и «отбраковывались» те, которые к таким результатам не вели.
Это было характерно, прежде всего, для эпохи становления гон-
чарства как особого вида человеческой деятельности. Приобре-
тенные гончарами положительные знания и навыки постепенно
закреплялись, превращаясь в устойчивые технологические тра-
диции, которые охватывали все ступени производственного
процесса. Именно их устойчивость и неизменность обусловлива-
ла саму возможность и успешность производственной деятельно-
сти гончара.
Однако такие технологические традиции не могли сформи-
~ 127 ~
роваться в рамках жизни одного поколения гончаров. Для этого
требовался больший промежуток времени, включающий не-
сколько связанных преемственностью поколений мастеров.
Здесь мы подходим к очень важному вопросу. А как же
осуществлялась это преемственность гончарных навыков между
поколениями? Уже сама сложность технологического процесса,
о которой шла речь, указывает на то, что гончарные навыки невоз-
можно было усвоить путем простого наблюдения за работой гон-
чара. Это можно было сделать только практически, в ходе непо-
средственного участия в самой этой деятельности.
Судя по этнографическим данным, в семьях потомственных
гончаров обучение навыкам труда начинается еще в детстве. В
возрасте 5-7 лет дети гончара выполняют несложные работы: лепят
игрушки, помогают орнаментировать посуду, участвуют в заготов-
ке топлива для обжига и т.п. Постепенно спектр их деятельности
расширяется, включая участие в добыче и подготовке сырья, про-
бы в лепке сосудов, наблюдением за обжигом и прочее. Заканчи-
вается обучение обычно к 16–17 годам, а иногда и позднее. Таким
образом, процесс обучения гончарному ремеслу занимает по-
рядка 10–12 лет. При этом молодежь осваивает гончарные навыки,
строго копируя все действия своего учителя. Когда во время рабо-
ты в этнографических экспедициях гончарам задавался вопрос:
почему они делают посуду именно так, а не иначе, они во всех
случаях отвечают примерно одинаково: так делал посуду мой
отец и дед, и отец деда и т.д. И следование этим правилам явля-
ется по их глубокому убеждению основным залогом успешности
самого производства.
В истории гончарства известны две линии наследования про-
изводственных навыков – по мужской и по женской линиям. В пер-
вом случае учениками становятся сыновья гончара или его родст-
венники мужского пола, а во втором случае, когда гончарством
занимаются женщины, им наследуют дочери или близкие родст-
венницы по женской линии. Судя по тем же этнографическим
данным, исключительно редко, девочки учились гончарству у муж-
чин, а юноши у женщин–гончариц.
В 1950–1970 гг. А.А. Бобринким была получена информация
о порядке наследования гончарных навыков в семьях 425 гончаров
(Бобринский, 1999, с. 50). В результате выяснилось, что более чем в
60% случаев они научились делать посуду у кровных родственни-
ков, в 2% случаев – у родителей жены или мужа, в 29% случаев – у
соседей по деревне, с которыми они имели непрямые родствен-
ные связи, т.е. связи через жену или мужа и только 8% гончаров
научились своему ремеслу у посторонних людей (чаще всего у
соседей), с которыми у них не было никаких родственных связей.

~ 128 ~
Если обобщить эти данные, то получится, что более чем в 90% слу-
чаев производственные навыки в гончарстве передаются по тем
или иным родственным каналам. Напомню, что эти сведения от-
носятся ко второй половине ХХ в., а в древности этот процент дол-
жен был быть значительно выше.
В связи с обсуждаемым вопросом очень интересны данные,
полученные от мордовских гончаров. Известно, что когда в дом
женщины-гончара приходила по браку девушка из другой мор-
довской семьи, ее далеко не сразу посвящали в секреты изготов-
ления посуды. Строго соблюдался обычай, по которому она сна-
чала должна была родить ребенка и вырастить его до 3-5 летнего
возраста, и только после этого ее можно было приобщать к гон-
чарному производству. Всякий человек, нарушивший этот обычай,
должен был преждевременно умереть (Бобринский, 1999, с. 51).
Теперь обобщим выводы, к которым мы пришли. Во-первых,
гончарство со всеми своими внутренними компонентами пред-
ставляет собой особым образом организованную систему навы-
ков и только при соблюдении этой системы оно может успешно
функционировать. Во-вторых, эта система выражена в конкретных
навыках труда и культурных традициях, специфических для разных
групп населения. В-третьих, устойчивость культурных традиций в
гончарстве обусловлена передачей навыков труда по родствен-
ным каналам и системой ритуальных запретов, касающихся пе-
редачи навыков посторонним лицам.
Однако гончарство не всегда находится в таком устойчивом
состоянии. Нарушения устойчивости могут быть вызваны действи-
ем следующих трех факторов: 1) распространением в местной
среде инокультурных образцов посуды, 2) переселением гонча-
ров на новое место жительства, где отсутствует собственное гон-
чарное производство, и 3) контактами с гончарами – носителями
других производственных традиций.
Действие первого фактора начинает проявляться тогда, ко-
гда изменяются связи данного общества с его соседями. Дело в
том, что у новых соседей могут бытовать другие формы сосудов и
другие традиции их декорирования. При возникновении таких кон-
тактов импортная посуда попадает в местную среду потребите-
лей. Особенно быстро она начинает в ней распространяться в
том случае, если ее производители находится на более высоком
уровне развития гончарного производства. Например, местные
гончары делали посуду без гончарного круга, а их новые соседи –
уже на гончарном круге или просто их посуда была более со-
вершенной по внешнему облику. В этом случае часто складыва-
ется ситуация, когда такая посуда начинает считаться «престиж-
ной» в местной среде. Сначала она распространяется в виде го-

~ 129 ~
товых изделий и доступна только верхушке местного общества. По
мере того как она входит в моду, уже местные гончары начинают
пытаться подражать этим импортным сосудам, используя при
этом весь комплекс местных традиционных навыков труда. В этом
случае у местного населения частично меняется внешний облик
посуды (ее форма и орнаментация), но вся технология ее изго-
товления остается прежней. Это ведет к появлению так называе-
мых «гибридных» по внешнему виду форм посуды. При этом, ес-
тественно, сохраняется и производство традиционной местной
посуды. Примером такого нарушения стабильности местного
гончарного производства может служить распространение гре-
ческой или римской посуды в обществах варварской периферии
античного мира, например, на памятниках черняховской культу-
ры.
Таким образом, в данном случае происходит частичное на-
рушение прежней устойчивости местного гончарного производ-
ства в его внешних проявлениях за счет попадания в местную сре-
ду импортной престижной посуды и появления подражаний этой
посуде, выполненных местными гончарами.
Второй фактор, который может вести к нарушению устойчи-
вости гончарного производства, состоит в переселении гончаров
на новое место обитания, где отсутствует собственное гончарное
производство.
В этом случае перед пришлым гончаром в первую очередь
вставала задача найти новый источник сырья, т.е. месторождение
местной глины, которую он мог бы использовать для изготовления
посуды. Он начинал искать, прежде всего, глину, похожую по сво-
им внешним признакам на ту, с которой он привык работать на
прежнем месте, т.е. глину, похожую по цвету, пластичности и на-
личию знакомых ему естественных примесей. Когда он находил
подобную глину, он пытался сделать из нее несколько сосудов и
провести пробный обжиг. Если этот эксперимент оказывался ус-
пешным, гончар приступал к производству посуды из местного
сырья, но при этом все его остальные технологические навыки ос-
тавались прежними. В этом случае у нас, как правило, нет воз-
можности зафиксировать его присутствие и работу на новом
месте.
Однако часто возникала иная ситуация. Местная глина, буду-
чи внешне похожей на его привычное сырье, оказывалась иной по
своим физико–техническим свойствам и посуда, которую он из
нее делал, не выдерживала сушки или обжига и лопалась. Обра-
зовывалось очень большое количество брака. Если после не-
скольких неудачных опытов гончару так и не удавалось найти при-
годную глину, он часто был вынужден вообще прекратить произ-

~ 130 ~
водство посуды и переключиться на иной вид деятельности. Такие
примеры хорошо известны по данным восточноевропейской эт-
нографии. Правда, иногда при благоприятных обстоятельствах
возникали случаи, когда он пытался привозить глину из старых ис-
точников сырья. Но из-за их удаленности этот процесс был очень
трудоемким, а из-за неблагоприятной окружающей обстановки
часто становился просто невозможным.
Третий фактор, который также вел к нарушению устойчиво-
сти гончарного производства, действовал в тех случаях, когда в том
месте, где селился пришлый гончар, имелось собственное про-
изводство и работали местные гончары. Здесь пришлый гончар
также начинал свою деятельность с поиска местной глины, похо-
жей на ту, с которой он привык работать раньше. И если эти по-
пытки не приводили к положительному результату, то он был выну-
жден обратить внимание на то, с какой глиной работали местные
гончары.
Однако, как было показано выше, постороннему человеку,
особенно гончару, было не так легко познакомиться с секретами
производства местных мастеров. Для этого ему нужно было всту-
пить с ними в определенные родственные отношения, и только по-
том он мог рассчитывать на их помощь и поддержку. Вступив в
такие отношения, пришлый гончар начинал использовать местную
глину, но поскольку она не только по своим физико-техническим
качествам, но и по внешнему виду отличалась от привычной, он
готовил смесь из двух природных глин. Одна из них была та, с ко-
торой работали местные гончары, а другая глина была похожа ну
ту, с которой он привык работать раньше. Часто использование
такой смеси давало положительный результат, и он мог возобно-
вить свою производственную деятельность.
Поэтому, когда мы по археологической керамике фикси-
руем случаи использования для изготовления одного сосуда сме-
си, состоящей из двух разных глин, мы можем квалифицировать
этот случай как самый начальный этап культурного смешения но-
сителей разных гончарных традиций. Все остальные детали гон-
чарной технологии при этом оставались у пришлого мастера и
местных гончаров разными.
Однако не всегда решение задачи было столь простым. Во
многих случаях и использование смеси двух разных глин не вело к
положительному результату. Сосуды все равно трескались при
сушке и особенно при обжиге. Но поскольку пришлый гончар уже
стал в той или иной форме членом нового коллектива, он мог ви-
деть, что местные гончары не только использовали другую глину,
но и добавляли к ней совсем не те примеси, которые он привык
добавлять раньше. Чтобы добиться лучшего результата он начина-

~ 131 ~
ет вводить в формовочную массу те примеси, которые применя-
ли местные гончары. Однако ему очень трудно было отказаться от
тех традиций, которых придерживался он сам и его предки. По-
этому он начинает использовать два вида примесей: одну, кото-
рую он прежде применял сам, а вторую, которую использовали
местные гончары. Если, например, он привык использовать в ка-
честве искусственной примеси «птичий помет», а местные гонча-
ры использовали «шамот» (т.е. дробленую керамику), он вводит в
формовочную массу оба этих материала.
Подобные ситуации хорошо известны по данным как этно-
графии, так и особенно археологии. Так называемые смешан-
ные рецепты формовочных масс были широко распространены,
начиная с эпохи неолита, и продолжали встречаться вплоть до
позднего средневековья. Теперь становится понятным, что, фикси-
руя по археологической керамике использование смешанных
рецептов, мы по сути дела фиксируем данные о следующем
этапе культурного смешения носителей разных гончарных тради-
ций. Таким образом, очень быстро смешанными оказываются не
только навыки отбора исходного сырья, но и навыки обработки и
составления формовочных масс.
Однако пришлый гончар, попав в новую культурную среду
потребителей, не может обычно продолжать делать посуду при-
вычного для него внешнего облика, поскольку, с одной стороны,
она будет непривычной для его новых потребителей, а с другой, он
уже находится «под контролем» местных гончаров, с которыми
вступил в определенные родственные отношения. Поэтому для
того, чтобы успешно работать и чтобы его посуда пользовалась
спросом, он вынужден вносить изменения и в ее внешний облик.
Так, например, если он раньше делал посуду с простой загла-
женной поверхностью, а местные гончары – с лощеной поверх-
ностью, он вынужден начать следовать их традициям. Это часто
находит выражение в неполном или менее систематичном ло-
щении поверхности сосудов. Гончар опять поступает также как и
раньше: частично усваивает новые навыки обработки поверхно-
сти сосудов, а частично сохраняет свои старые. Теперь уже его
посуда не только по навыкам отбора сырья, обработки и состав-
ления формовочных масс, но и по внешнему облику имеет гиб-
ридные черты и именно это последнее делает ее использование
приемлемым для местных потребителей. Однако все прочие де-
тали гончарной технологии он продолжает сохранять традицион-
ными и неизменными.
Как показало обобщение большого этнографического ма-
териала, возникновение смешанных традиций в области подгото-
вительной стадии гончарной технологии и смешанных традиций

~ 132 ~
обработки поверхности глиняных сосудов завершается в течение
очень короткого времени. Этот период занимает, как правило, от
нескольких лет до времени жизни одного поколения гончаров. Это
позволило отнести гончарные традиции этих ступеней технологии
(т.е. ступеней отбора исходного сырья, его обработки, составле-
ния формовочных масс и обработки поверхности сосудов) к
группе приспособительных, которые являются наименее устойчи-
выми в ходе культурного смешения и поэтому отражают началь-
ные этапы этого процесса.

* * *

А как же ведут себя в условиях смешения носителей разных

гончарных навыков традиции, относящиеся к остальным ступеням
гончарной технологии?
Выяснение этого вопроса начнем с рассмотрения навыков
придания сосудам определенной формы. Они по степени устой-
чивости в условиях процессов культурного смешения занимают
следующее место. Это объясняется тем, что посуда местных гон-
чаров часто отличалась от посуды переселенцев не только тем,
как выглядела ее поверхность, но и тем, какую форму имели са-
ми эти сосуды.
Подражание новым (местным или инокультурным) формам
сосудов очень распространенное явление в истории гончарства.
Крайне редко приходится сталкиваться с такой ситуацией, когда
пришлый гончар делал практически такие же сосуды по своей
форме, как и местные гончары. Но иногда это имело место. Ес-
тественно, что в этом случае ему не приходилось ломать свои
привычные навыки, чтобы приспособиться к местным традициям, и
поэтому мы здесь не сможем зафиксировать каких-либо «гиб-
ридных» по своим очертаниям сосудов. Однако и в этом случае
они, обычно делая похожую по форме посуду, пользовались дру-
гими технологическими приемами. Например, пришлые гончары
выдавливали свою посуду из комка глины, а местные делали ее
лоскутным налепом на форме-основе с последующим выбива-
нием.
Что происходит в этом случае с навыками труда пришлых
гончаров?
Во-первых, следует напомнить, что с момента их проникно-
вения в новую среду уже прошел определенный период времени,
в течение которого у них сложились смешанные приспособи-
тельные навыки труда (отбора и подготовки исходного сырья, со-
ставления формовочных масс и обработки поверхности), о чем
шла речь выше. Во-вторых, за это время они уже стали в той или

~ 133 ~
иной форме, обычно в результате браков, членами семейств ме-
стных гончаров и, соответственно, им уже стали доступны для
применения местные приемы труда и более того, поскольку они
были пришельцами, они испытывали определенный «прессинг»
со стороны местных гончаров и их традиций.
Все это вело к тому, что пришлые гончары начинали исполь-
зовать смешанные навыки на ступени формообразования посу-
ды. Напомню, что первоначально пришельцы придавали сосуду
форму путем выдавливания из комка, а местные гончары – путем
изготовления ее лоскутным налепом на форме-основе и выбива-
ния. Теперь же местные гончары продолжают сохранять свои тра-
диционные навыки формообразования неизменными, а пришлые
могут сначала выдавливать свою форму из комка глины, как они
делали раньше, а затем выбивать ее колотушкой (на форме ос-
нове или без нее) для того, чтобы придать ей окончательные очер-
тания. В таком сочетании новых и старых приемов формообразо-
вания и проявляется смешанное состояние этих традиций у при-
шлых гончаров. Но иногда изменения в навыках труда могли про-
исходить не у пришлых, а у местных гончаров. Обычно это имело
место в тех случаях, когда пришлые гончары использовали более
развитые приемы труда, чем местные. Например, пришлые гон-
чары делали посуду спиральным налепом из жгутов, а местные –
веерообразным лоскутным налепом. В этом случае у местных
гончаров под влиянием новых традиций постепенно начинал
формироваться спиралевидный лоскутный налеп.
Значительно чаще и распространеннее в истории гончарст-
ва были ситуации, когда формы местных и пришлых гончаров
различались и по своим очертаниям и по своему устройству.
В этом случае пришлым гончарам для того, чтобы их посуда
была востребована местными жителями, также приходилось из-
менять свои привычные навыки придания сосудам формы. В ходе
специальных исследований было установлено, что процесс под-
ражания новым формам посуды представляет для профессио-
нальных гончаров очень сложную задачу и такие попытки ведут к
созданию многочисленных «гибридных» форм сосудов, хорошо
известных по археологическим данным.
Подводя итог разбору поведения навыков формообразова-
ния в условиях смешения носителей разных гончарных традиций,
следует отметить, что эти навыки в зависимости от конкретной ис-
торической ситуации могут меняться с различной скоростью, но,
как правило, возникновение смешанных традиций формообра-
зования (и в приемах работы, и в очертаниях сосуда) происхо-
дит примерно в течение жизни одного или двух поколений гонча-
ров.

~ 134 ~
 * * *

Теперь перейдем к рассмотрению источниковедческих воз-

можностей приемов конструирования полого тела и начина гли-
няных сосудов, которые относятся к группе субстратных, т.е. наи-
более устойчивых в ходе процессов смешения носителей разных
гончарных традиций.
Здесь уместно будет сделать небольшое отступление. Дело
в том, что все технологические традиции в гончарстве можно раз-
делить на две группы: традиции внутренней культуры и традиции
внешней культуры.
К традициям внутренней культуры относятся те из них, кото-
рые касаются только непосредственного изготовителя глиняной
посуды, т.е. гончара. К ним относятся традиции отбора и подго-
товки исходного сырья, составления формовочных масс, тради-
ции конструирования начина и полого тела, традиции формооб-
разования в той их части, которая касается технологических
приемов выполнения этой работы, традиции придания сосудам
прочности и влагонепроницаемости. Эти традиции входят во внут-
реннюю культуру гончарства потому, что непосредственным по-
требителям совершенно неважно, как и с помощью каких прие-
мов и орудий они выполняются.
К традициям внешней культуры принадлежат те традиции,
которые важны не столько для производителя, сколько главным
образом для потребителя глиняных сосудов. К ним следует отно-
сить традиции обработки поверхностей сосудов, частично тради-
ции формообразования, касающиеся строго определенных
очертаний сосудов, традиции создания служебных частей сосу-
дов (ручек, носиков, сливов и т.п.) и традиции декорирования гли-
няной посуды. Эти традиции, напротив, нацелены на создание
знакомого потребителям внешнего облика посуды, и именно они
делают ее привычной или непривычной для местного населения.
Так вот, навыки конструирования полого тела и начина сосу-
дов относятся к сфере внутренней культуры и поэтому их измене-
ния в условиях смешения происходят исключительно в среде гон-
чаров и уже по одному этому они меняются крайне медленно.
Возникновение смешанных традиций на этих ступенях говорит о
том, что процесс смешения гончаров с разными навыками труда
зашел уже очень глубоко, все внешние признаки посуды у них уже
стали общими, а эти традиции еще остаются разными или при-
обретают смешанный облик.
По этнографическим данным установлено, что полное пе-
рерождение традиций изготовления полого тела и начина (т.е.
возникновение смешанных приемов конструирования и в даль-

~ 135 ~
нейшем победа одного из них) может произойти в течение жизни
примерно 5–6 поколений гончаров (т.е. примерно через 150–180
лет после начала самого процесса смешения) и то лишь при ус-
ловии, если каждое новое поколение гончаров будет регулярно
вступать в контакт с носителями новых технологических традиций
исполнения этих двух узких технологических задач. Если же такой
контакт был по каким-либо причинам прерван, то смешанные на-
выки конструирования могут консервироваться и в таком виде со-
храняться неопределенно долгое время.

* * *

Подводя итоги обсуждения возможностей технологической

информации служить источником для изучения процессов сме-
шения древнего населения, следует особо обратить внимание на
то, что выявленные факты позволяют сегодня археологам фикси-
ровать по керамике из раскопок не только сам процесс смеше-
ния носителей разных гончарных традиций, но и выяснять ход это-
го процесса, выделяя основные этапы его развития.

Этапы процесса смешения

носителей разных гончарных традиций

Самый начальный этап смешения фиксируется в тех случа-

ях, когда в условиях так называемого «закрытого комплекса» мы
фиксируем керамику, различающуюся как по внешнему облику,
так и по всем ступеням гончарной технологии. На этом этапе в
рамках одного поселения совмещается либо только местная и
инокультурная посуда, попавшая сюда в результате обмена или
торговли, либо продукция местных и пришлых гончаров, между
которыми еще не возникли какие-либо более глубокие связи,
кроме соседских. Это как бы этап «механической» смешанности
материала.
Первый этап смешения, который проявляется непосредст-
венно в гончарной технологии, фиксируется по смешанным тра-
дициям в отборе исходного сырья. Он отражает процесс привы-
кание пришлых гончаров к местным глинам и длится от одного до
нескольких лет. Все остальные детали гончарной технологии ос-
таются пока различными.
Второй этап смешения начинается с возникновения сме-
шанных традиций подготовки и составления формовочных масс
керамики. Здесь возникают смешанные рецепты таких масс.
Этот этап также охватывает несколько первых лет после начала
процесса смешения.

~ 136 ~
 Третий этап смешения отражает изменения в навыках об-
работки поверхности глиняных сосудов. К концу этого этапа в той
или иной степени формируется внешнее сходство посуды при-
шлых и местных гончаров, и она становится слабо различимой.
Обычно это происходит в рамках жизни одного поколения гонча-
ров.
Четвертый этап смешения проявляется в возникновении
смешанных традиций непосредственного конструирования по-
суды при решении задачи формообразования и длится в течение
одного-двух поколений гончаров.
Пятый этап смешения фиксируется по изменениям в навы-
ках конструирования полого тела сосудов. Он завершается выра-
боткой единых традиций на всех ступенях гончарной технологии,
кроме изготовления начина.
И, наконец, шестой этап смешения носителей разных тра-
диций отражается в формировании смешанных навыков конст-
руирования начина сосудов, а завершение этого этапа фикси-
руется по возникновению единых приемов решения этой задачи.
Как я уже отмечал, это может произойти за время жизни пример-
но 5–6 поколений гончаров, т.е. через 150–180 лет после начала
процесса смешения. В результате складывается однородная на
всех ступенях система гончарной технологии.
Однако в действительности такая идеальная картина редко
имеет место. Она осложняется и в тоже время существенно обо-
гащается благодаря еще одной очень важной закономерности
развития процессов смешения носителей разных гончарных тра-
диций, к рассмотрению которой мы и переходим.

О доминантных и рецессивных гончарных традициях

Дело в том, что в ходе процесса смешения разные носители

гончарных навыков всегда находятся не в одинаково благоприят-
ном положении. Это проявляется в том, что одни из них являются
доминирующими (т.е. господствующими), а другие рецессивны-
ми (или подчиненными). В одних случаях доминирующими высту-
пают более многочисленные гончары, а рецессивными – менее
многочисленные. В других доминирующими становятся гончары с
более развитыми гончарными традициями, а рецессивными –
гончары с менее развитыми традициями. И в том, и в другом слу-
чае по мере развития процессов смешения доминирующие гон-
чары будут постепенно естественным путем подавлять традиции
рецессивной группы, что в конечном счете приведет к победе
традиций доминантов и возникновению однородности культурных
традиций у данного (в прошлом смешанного) населения.

~ 137 ~
 Рассмотрим некоторые случаи проявления доминантных и
рецессивных гончарных традиций на примере навыков отбора
исходного сырья и составления формовочных масс керамики.
Отбор исходного сырья. Как уже отмечалось, смешанные
навыки отбора сырья характеризуются использованием гончаром
для изготовления сосудов формовочной массы из смеси разных
глин (или так называемых глиняных «конгломератов»). Они извест-
ны и по этнографическим и по археологическим материалам.
Одним из примеров может служить трипольское гончарство, где
формовочная масса часто составлялась из смеси красножгу-
щейся (ожелезненной) и беложгущейся (неожелезненной) при-
родных глин. Здесь различия доминантных и рецессивных тради-
ций проявлялось в различном числе сосудов, изготовленных из
ожелезненной и неожелезненной глин, и в фактах поглощения
первой традицией второй традиции. В большинстве случаев в ка-
честве доминирующих выступали носители традиций использова-
ния ожелезненной глины (Гей, 1986).
Составление формовочных масс. Обилие смешанных ре-
цептов составления формовочных масс керамики предоставляет
исследователям широчайшие возможности для изучения отноше-
ний доминантности и рецессивности носителей гончарных тра-
диций, участвовавших в процессах смешения. Так, например, по
керамике верхневолжской ранненеолитической культуры Центра
Русской равнины в качестве массовой известна традиция исполь-
зования примеси шамота (дробленой керамики). Но иногда
встречаются сосуды, где, кроме примеси шамота, имеется еще
и примесь дресвы (дробленых кристаллических пород камня). Во
всех известных случаях обе примеси присутствуют с различной
концентрации: шамота примерно 1:2-1:3, а дресвы – 1:5-1:6. Сле-
довательно, в этом случае доминирующей была традиция введе-
ния в формовочную массу шамота, поскольку она представлена
более мощно, а рецессивной – традиция дресвы, т.к. она выра-
жена в составе рецептов более скромно.
Таким образом, анализируя смешанные рецепты формо-
вочных масс, мы можем не только выяснять, носители каких тра-
диций принимали участие в смешении, но и какие из них высту-
пали в роли доминантов, а какие – в роли рецессивов. Это значи-
тельно расширяет наши возможности в понимании хода и пер-
спектив дальнейшего развития процессов смешения. В частности,
есть основания считать, что рецессивная традиция, если она не
получает постоянной «подпитки» от новых ее носителей, будет по-
степенно изживаться, а ее место будет занимать доминантная
гончарная традиция.

~ 138 ~
 Следует подчеркнуть, что отношения доминантности и ре-
цессивности возникают не только на подготовительной стадии тех-
нологического процесса, но вообще во всех случаях, когда име-
ют место культурные контакты между носителями разных гончар-
ных традиций в технологии, формах и орнаментации глиняной
посуды.
Таким образом, знание источниковедческих особенностей
гончарных традиций позволяет, во-первых, изучать сами факты
возникновения процессов смешения, во-вторых, реконструиро-
вать этапы и примерную длительность этих процессов на основа-
нии сравнительного анализа разных по степени устойчивости гон-
чарных традиций, в-третьих, выяснять, какие культурные группы бы-
ли доминирующими, а какие подавляемыми (рецессивными) в
ходе конкретных процессов смешения.

Экономические формы гончарного производства

До сих пор, говоря о процессах смешения, мы вели речь

только о гончарах и их семьях, как участниках таких процессов.
Однако, на практике, особенно в более ранние эпохи отдельные
семьи гончаров редко переселялись в инокультурную среду.
Обычно в качестве участников процессов смешения выступали
более или менее многочисленные группы населения, в которые в
том числе входили и гончары, и в зависимости от степени разви-
тости самого гончарного производства эти процессы смешения
неодинаково отражались в их культурных традициях.
В истории выделяются три основных экономических формы
гончарного производства: домашнее производство, ремесленное
производство на заказ и ремесленное производство с рыноч-
ным сбытом продукции. Рассмотрим особенности каждого из
них.
Домашнее производство – это производство глиняной посу-
ды для удовлетворения потребностей своего домохозяйства. Оно
характеризуется существованием наиболее тесных родственных
связей между производителями и потребителями глиняной посу-
ды. Керамика таких производств используется по преимуществу в
пределах одной или нескольких семей, которые находятся между
собой в кровно–родственных отношениях. За пределы этих хозяй-
ственных единиц посуда выходит редко, но и в этих случаях она
«оседает» в рамках одной и той же этнической группы внутри по-
селка.
Судя по данным этнографии, в большинстве случаев таким
производством были заняты женщины. Допустимо предполагать,
что в древности практически все женщины умели делать глиняную

~ 139 ~
посуду, но одни делали ее лучше, другие хуже. Первые с самого
начала сосредоточили в своих руках этот вид деятельности. Веро-
ятно, такого рода специализация возникла в рамках родовых
групп и поселков еще с очень раннего времени. В другие семей-
ства такая посуда попадала путем «дарения», что опять же хоро-
шо известно по данным этнографии. Здесь допустимо провести
аналогию с современной кулинарией. И сегодня практически все
женщины умеют печь пироги, но у одних это получается лучше и
доставляет им удовольствие, другие, напротив, не любят и плохо
умеют это делать. Часто такие искусницы и сегодня, отправляясь в
гости, берут с собой свои изделия в качестве подарка.
Ремесленное производство на заказ. При таком виде произ-
водства посуда обычно распространяется внутри того же посел-
ка, где она изготавливается. Между гончарами и потребителями
существуют в этом случае как кровно–родственные, так и более
дальние родственные связи или связи по этническому признаку.
Здесь посуда обычно обменивается на другие изделия или про-
дукты. В роли гончаров при таком производстве могут выступать
как женщины, так и мужчины.
Ремесленное производство с рыночным сбытом продук-
ции. Здесь целесообразно ввести градации по широте распро-
странения глиняной посуды. В частности, выделяются:
1) ремесленные производства с узким радиусом сбыта на
местный рынок характеризуется распространением посуды на
расстояние примерно в 10 км от места, где она производится.
Обычно такой район охватывает несколько соседних поселков.
2) ремесленные производства со средним радиусом сбыта
или путем развоза посуды по деревням на расстояние около од-
ного дня пути от места производства, т.е. в радиусе 20–30 км.
3) ремесленные производства с широким рынком сбыта в
городах или на ярмарках на расстояние более 1 дня пути от мес-
та производства. Нередко керамика этого вида производства
распространяется на десятки и даже сотни километров от места,
где она делалась. В роли основных потребителей посуды могут
выступать как родственные в этническом смысле, так и неродст-
венные по этому признаку группы населения. В последнем случае
это чаще происходит, когда у этих групп отсутствует собственное
производство или оно находится на значительно менее развитом
уровне.
В связи с этим встает вопрос: можно ли по керамике разли-
чать глиняную посуду, которая предназначалась к сбыту внутри
семейства, среди соседей по деревне или через рынок?
Ответить на него опять-таки помогают этнографические дан-
ные. Обобщение их позволило А.А.Бобринскому сделать вывод,

~ 140 ~
что для домашнего и ремесленного на заказ производств в пер-
вую очередь характерна посуда, изготовленная либо вообще без
использования гончарного круга (РФК-0), либо когда он использо-
вался в качестве поворотного столика (РФК-1) или средства для
заглаживания (РФК-2) и частичного профилирования (РФК-3) верх-
ней части сосуда. А для разных видов ремесленного производст-
ва по преимуществу свойственна посуда, где гончарный круг ис-
пользовался для профилирования всего сосуда и его частичного
или полного вытягивания из одного комка глины. В частности, для
ремесленного производства с узким рынком сбыта характерна
главным образом посуда с признаками не выше РФК-3, со сред-
ним рынком сбыта – посуда с признаками РФК-3 – РФК-5, редко
РФК-6, а для производств с широким рынком сбыта – посуда с
признаками РФК-5 – РФК-7 (Бобринский, 1978, с. 33).
Приведенные данные позволяют сделать важный вывод. По-
скольку при доремесленных формах гончарного производства
посуда распространялась в основном среди родственного на-
селения, то факты фиксации смешанных гончарных традиций
можно интерпретировать не только как результат смешения са-
мих носителей этих традиций, т.е. отдельных гончаров, а как
факт смешения различных в культурном отношении групп древ-
него населения. Использовать для этого продукцию ремесленных
производств керамики допустимо, хотя делать это надо более ос-
торожно. Наибольшей надежностью здесь могут обладать выводы,
полученные по ремесленной посуде, рассчитанной на узкий ры-
нок сбыта. В меньшей степени для таких заключений пригодна
ремесленная посуда, предназначенная для сбыта на средний по
величине рынок. И в наименьшей степени для этого можно ис-
пользовать ремесленную посуду, рассчитанную на широкий ры-
нок сбыта.
Таким образом, глиняная посуда открывает перед исследо-
вателем широчайшие возможности для изучения истории самого
гончарного производства, а также важнейших проблем этниче-
ской и экономической истории человеческого общества.
На этом, пожалуй, можно пока завершить обзор основных
источниковедческих возможностей древней керамики служить для
археологов источником исторической информации о прошлом.

~ 141 ~
 ГЛАВА 7

Формы глиняной посуды и их изучение

История изучения форм сосудов

Еще в ранний период становления археологии как науки ис-

следователи обратили внимание на формы сосудов как важный
объект анализа, который содержит обширную историческую ин-
формацию.
В развитии знаний о формах посуды последовательно про-
явились три общих исследовательских подхода: эмоционально–
описательный, формально–классификацион-ный и историко–
культурный.
Эмоционально–описательный подход ставил перед иссле-
дователем задачу не столько анализа самой формы, сколько
образного ее описания. Как уже отмечалось в Главе 1, это нагляд-
но проявилось в терминологии, которую исследователи применя-
ли для описания того огромного разнообразия, которое имелеет
место в очертаниях глиняной посуды: «колоколовидная», «тюльпа-
новидная», «изящных очертаний» и т.п. Традиционно продолжают
широко использоваться названия сосудов, пришедшие из грече-
ского языка. В некоторых случаях название сосуда отражает спе-
цифические внешние особенности его формы или ее деталей:
амфора (сосуд с двумя ручками), аскос (мех, бурдюк для вина),
килик (круглый сосуд), канфар (сосуд с двумя высоко поднятыми
ручками, в профиль напоминающий жука); особенности функ-
ционального назначения: гидрия (большой сосуд для воды), кра-
тер (сосуд для смешивания вина с водой), ойнохоя (сосуд для
разливания вина) и т.п.
Следующим шагом вперед было использование названий
современной и этнографической посуды для обозначения древ-
них сосудов. Вероятно, впервые в систематическом виде такой
подход предложил использовать В.А. Городцов в работе «Русская
~ 142 ~
доисторическая керамика» (Городцов, 1901). В ней Раздел III, на-
званный «Виды керамических изделий», посвящен изучению форм
сосудов и созданию их номенклатуры. Исследователь выделяет 8
основных видов керамической посуды – «корчаги», «горшки», «ча-
ши», «тарелки», «кувшины», «ковши», «кружки» и «сосуды загадочно-
го назначения» (Рис. 56).

Рис. 56. Виды керамической посуды (Городцов, 1901): 1 – корчаги, 2, 3 – горшки,

4, 5 – чаши, 6 – тарелки, 7 – кувшины, 8 – ковши, 9, 10 – кружки

Как видим, в основе здесь также лежит представление о

сфере использования сосудов, т.е. об их функции. Однако
В.А. Городцов не ограничивается только присвоением древним
сосудам тех или иных «названий–ярлыков». Он советует обращать
внимание на описание отдельных частей сосудов (край, обрез
края, шея, горло, плечи, боковые стенки, днище) и описание осо-
бенностей формы каждой части. Особо он рекомендует изучать
верхнюю часть сосуда (венчик), т.к. это, по его словам, «обещает
дать интересный материал для сравнений и выводов» (Городцов,
1901, с. 26). Здесь важно отметить, что В.А. Городцов первый пред-
ложил разделять сосуд на определенные части и анализировать
каждую из них отдельно. Как уже можно было заметить, для обо-
значения разных частей сосуда в русской археологии широко
использовались названия, аналогичные названиям частей челове-
ческого тела и заимствованные из этнографии славянских наро-
дов (например, шея – узкая верхняя часть сосуда, плечо – расши-
рение ниже шеи, тулово – тело, основная часть сосуда) и т.д.
Кроме того, В.А. Городцов рекомендовал фиксировать раз-
личные налепные детали на сосудах (ушки, ручки, носики и т.п.) и
~ 143 ~
разнообразные отверстия в изделиях, что может дать информа-
цию об их функциональном назначении. Не менее важен для это-
го, по его мнению, и учет размерных особенностей сосудов (об-
щей высоты, ширины горла и дна, толщины стенок).
Таким образом, в рамках эмоционально-описательного
подхода наблюдается переход от описания формы сосуда как
некоего целого к характеристике отдельных его частей. Это было
начало процесса постепенной детализации представлений о
форме сосуда как особом объекте изучения, который получило
наиболее мощное развитие в рамках следующего «формально-
классификационного» исследовательского подхода. Следует за-
метить, что эта закономерность характерна не только для рус-
ской, но и мировой археологической науки.
Формально-классификационный подход. Любопытно отме-
тить, что в изучении форм сосудов идеи этого подхода впервые
проявились еще во второй половине XIX в., но сделано это было
не археологами, а искусствоведами. Так, в 1885 г. в Мюнхене вы-
шла в свет работа Л. Гмелина «Элементы формы сосудов в связи
с изучением керамики». Для описания сосудов он использовал
идеи геометрии, мысленно соотнося формы сосудов с форма-
ми разных геометрических тел (Рис. 57). Л. Гмелин предлагал вы-
делять два рода таких тел: «генетические», к которым относил
шар, цилиндр и гиперболоид вращения, и производные от генети-
ческих – «локальные тела», с которыми сопоставлялась форма
тулова сосудов (Gmelin, 1885). Несмотря на условность и фор-
мальный характер такой систематики, она позволяла в какой-то
мере разделять реальные сосуды на группы по самым общим
особенностям очертаний их контура.

Рис. 57. Систематизация сосудов по сходству

с геометрическими телами (по Л. Гмелину)

~ 144 ~
 Дальнейшим развитием идей Л. Гмелина была работа
Э. Гроссе «Форма и орнамент сосудов», вышедшая в 1909 г.
(Grasset, 1909). Она также была предназначена не для археологов,
а для художников-керамистов. Э. Гроссе предложил измерять три
диаметра сосудов – самый верхний, самый нижний и располо-
женный в средней части сосуда. Соединив эти точки на контуре
сосуда прямыми линиями, он получал одну или две геометриче-
ские фигуры, которые характеризовали строение формы сосу-
да. Получившиеся в результате такого разбиения форм сосудов
фигуры он соотносил с простейшими геометрическими телами –
цилиндром, усеченным конусом (с верхним или нижним широ-
ким основанием) и различными сочетаниями этих фигур. На ос-
нове такого подхода Э. Гроссе разделил все сосуды на 13 клас-
сов (Рис. 58). Не трудно заметить, что каждый из выделенных им
классов включал очень разные формы сосудов.

Рис. 58. Классификация форм сосудов (по Э. Гроссе)

Позднее, в 1930 г., русский художник-керамист А.В. Филиппов

предпринял попытку несколько усовершенствовать классифика-
цию Э. Гроссе в своей, к сожалению, неопубликованной работе
«Оформление керамических изделий» (Бобринский, 1986, с. 141).
Он разделил все классы форм, выделенные Э. Гроссе, на три
группы («иотовые», «ипсилонные» и «лямбдовые») и ввел для них
специальные обозначения (Рис. 59). Группа I включала формы, у
которых верхний и нижний диаметры равны, Группа II – формы, у
которых верхний диаметр больше нижнего, и Группа III – формы,
где, напротив, верхний диаметр меньше нижнего. Внутри этих
групп формы сосудов делились на основании отношения сред-
него диаметра к верхнему. Опираясь на эти параметры А.В. Фи-
липпов, разделил все формы сосудов также на 13 подгрупп.

~ 145 ~
 Рис. 59. Основания для классификации форм сосудов:
В – верхний диаметр, С – средний диаметр и
Н – нижний диаметр формы (по А.В. Филиппову)

Следует обратить внимание на то, что все эти разработки не

были ориентированы на классификацию сосудов из раскопок.
Поэтому они практически не использовались археологами в сво-
ей практической работе.
Очень важные идеи анализа форм сосудов, уже с учетом
задач археологов, были сформулированы в 1933 г. английским
исследователем Г.Д. Биркхоффом, который, по сути дела, мето-
дически обобщил в своей работе опыт практического изучения
форм сосудов, накопленный к тому времени археологами
(Birkhoff, 1933). Он предложил выделять на контуре сосуда 4 вида
так называемых «характерных точек» (Рис. 60). К виду 1 отнесены
точки, обозначающие начало и конец линии контура на верхнем
крае сосуда и на днище (точки а), к виду 2 – точки, в которых фик-
сируется максимальное расширения и максимальное сужение
контура сосуда (точки b), к виду 3 – точки перегиба линии контура,
где выпуклая линия переходит в вогнутую или наоборот (точки c), и
к виду 4 – угловые точки, в которых резко меняется направление
линии контура (точки d). Это был значительный шаг вперед, по-
скольку он характеризовался переходом от обобщенного анали-
за геометрических фигур, из которых состоял сосуд, к специаль-
ному анализу геометрии профиля сосудов.

~ 146 ~
 Рис. 60. «Характерные точки» на профиле сосудов:
a – точки начала и конца линии контура, b – точки, выделяемые вертикальной
касательной к линии контура, c – точки перегиба линии контура,
d – угловые точки (по Г.Д. Биркхоффу)

Следующий важный шаг в разработке методов изучения

форм сосудов был сделан в 1959 г. в уже неоднократно упоми-
навшейся мною классической работе А.О. Шепард (Shepard,
1995, р. 228–255). Предложенная ею методика широко вошла в
исследовательскую практику нескольких поколений западных ис-
следователей. Она базировалась на анализе симметрии и струк-
туры формы, типа контура, соотнесении формы в целом и ее
частей с определенными геометрическими телами и на оценке
пропорциональности формы.
Симметричность формы предполагала полное совпадение
точек контура при вращении его вокруг воображаемой оси со-
суда. Несовпадение точек указывало на асимметричность сосу-
да. Автор обращал внимание еще и на степень асимметрично-
сти формы сосуда.
Система, предложенная А.О. Шепард, включала три этапа
анализа форм сосудов. Первый этап состоял в разделении всех
форм сосудов на три структурных класса – «закрытые» сосуды,
«открытые» сосуды и сосуды «с шеей». Предполагалось, что эти
классы сосудов имеют разное исходное функциональное назна-
чение, хотя в реальной человеческой практике сфера их исполь-
зования не всегда ему соответствовала. Второй этап заключался в
выделении на контуре сосуда «характерных точек» (по Биркхоф-

~ 147 ~
фу) и разделении каждого класса сосудов на группы (простых,
составных, эсовидных и сложных) форм по особенностям струк-
туры и сложности их контура (Рис. 61). Третий этап включал сопос-
тавление отдельных частей форм (прежде всего, тулова как ос-
новной части сосуда) с различными геометрическими фигурами:
сферой, элипсоидом, овалоидом, цилиндром, гиперболоидом и
конусом (Shepard, 1995, р. 231).

Рис. 61. Общая система классификации форм сосудов (по А.О. Шепард)

~ 148 ~
 Еще одним направлением изучения форм сосудов, разра-
батывавшимся А.О. Шепард, было изучение их пропорциональ-
ности для оценки степени стабильности (устойчивости) сосудов
(Shepard, 1995, pp. 236–238). Устойчивость сосудов определяется
их формой, положением центра тяжести и шириной днища. При-
чем, основным параметром, характеризующим степень устойчи-
вости сосудов, является, по ее мнению, отношение высоты сосуда
к диаметру его днища.
Позднее разные исследователи предлагали различные спо-
собы для оценки пропорциональности сосудов. Так,
М.П. Мальмер в 1962 г. предложил оценивать ее посредством вы-
числения отношения максимального диаметра к общей высоте
сосуда, этот показатель был им назван «индексом сосуда»
(Malmer, 1962). Несколько иной показатель пропорциональности
форм сосудов использовал шведский археолог Х.А. Нордстрём.
Он состоял в расчете отношения половины максимального диа-
метра к высоте от дна сосуда, на которой этот диаметр распо-
ложен (Nordström, 1972, р. 72–73).
В.Ф. Генинг предложил в 1973 г. краткий, а спустя много лет –
в 1992 г. – значительно более полный вариант программы для опи-
сания форм сосудов (Генинг, 1973, 1992, с. 45–82). В качестве
примера им была выбрана категория горшков, как наиболее
распространенная. В горшке он выделяет 5 частей: венчик, шейку,
основание шейки, плечико, придонную часть . Они описываются с
помощью 8 размерных параметров, которые затем многочис-
ленными способами комбинируются друг с другом. Эти пара-
метры следующие: 1) диаметр по венчику, 2) диаметр у основа-
ния шейки, 3) диаметр в месте наибольшего расширения корпу-
са, 4) диаметр дна, 5) общая высота сосуда, 6) высота шейки, 7)
высота плечика, 8) высота придонной части (Рис. 62).

~ 149 ~
 Рис. 62. Названия частей и параметры формы горшка (Генинг, 1992,
с. 47, рис. 1): диаметры: 1 – по венчику, 2 – по основанию шейки,
3 – наибольший по корпусу, 4 – по днищу; высоты: 5 – общий сосуда,
6 – шейки, 7 – плечика, 8 – придонной части
Дальнейшее развитие этих походов к изучению форм было
связано со стремлением к возможно более детальному их опи-
санию путем фиксации на контуре сосуда все большего и
большего числа размерных параметров, которые потом подвер-
гались статистической обработке и сравнительному анализу с
помощью различных количественных методов. Наибольшего раз-
вития такой поход получил в античной археологии при изучении и
классификации амфорного материала. Здесь число замеров
на контуре сосуде иногда приближалось к нескольким десяткам,
а иногда и сотням. Однако такой рост числа фиксируемых осо-
бенностей глиняных сосудов не менял сути дела.
Наиболее ярко в отечественной археологии такой подход
проявился в трудах И.С. Каменецкого. В 1994 г. им была издана
большая статья «Правила описания сосудов» (Гошев, 1994). Для
фиксации разных особенностей форм он предложил использо-
вать 25 общих понятий, 13 точек на контуре (Рис. 63) и 78 позиций
для описания различных особенностей сосудов.

Рис. 63. Расположение важных «точек» на контуре античной амфоры

(Гошев (Каменецкий), 1994, с. 30, рис. 2)

Среди всех этих параметров выделяются «качественные», ко-

торые оцениваются на глаз и «мерные», характеризуемые коли-
чественно. При этом изложенная программа не содержит прак-

~ 150 ~
тически никакого обоснования введенных параметров, а только их
констатацию. Вызывают недоумение и буквенные обозначения
разных параметров. Так, например, в списке из 25 общих понятий
буквой «А» обозначается и «налепной валик» и «примесь в глине»,
а буквой «С» – и «расширение или сужение горла», и «пропорции
и композиции орнамента». Из списка точек: точка «k» характери-
зует «переход горла в плечико на внутренней поверхности» сосу-
да, а следующая точка «l» – «переход от внешней поверхности дна
к кольцевому поддону».
Отличительной особенностью, не только последнего, но всех
изложенных выше способов разбиения форм сосудов на части и
способов оценки пропорциональности форм является их сугубо
формальный характер (в наименьшей степени проявившийся,
как это ни парадоксально, в старых разработках Г.Д. Биркхоффа
и А.О. Шепард), который состоит в том, что исследователи не
приводят практически никаких обоснований того, почему приме-
няются именно эти, а не какие-либо иные приемы выделения раз-
делительных точек на контуре, почему используются именно дан-
ные, а не иные размерные соотношения для характеристики про-
порциональности сосудов и т.д. и. т.п.
В этом наиболее ярко проявились характерные черты фор-
мально-классификационного подхода к изучению форм глиня-
ных сосудов.

Историко–культурный подход к изучению форм сосудов

В рамках историко–культурного подхода формы глиняных

сосудов рассматриваются как овеществленный в конкретных
предметах результат труда гончаров. Но поскольку гончары были
членами определенных человеческих коллективов, в формах со-
судов нашли отражение не только их собственные технологиче-
ские традиции, связанные с приданием сосудам той или иной
формы, но и традиции потребителей, которые привыкли пользо-
ваться в быту посудой определенных очертаний и внешнего обли-
ка. В условиях относительно обособленного бытования коллекти-
вов традиции гончаров и традиции потребителей посуды характе-
ризуются значительной устойчивостью, т.е. гончары изготавливают,
а потребители используют, сосуды «привычной» традиционной
формы. Ситуация меняется, когда в результате различных куль-
турных контактов в среду местных гончаров попадают мастера с
традициями создания иных по очертаниям сосудов или когда в
местный коллектив извне попадает инокультурные сосуды, осо-
бенно более совершенные. В последнем случае местные гонча-
ры для удовлетворения запросов своих потребителей часто пыта-

~ 151 ~
ются освоить изготовление этих новых форм, что ведет к появле-
нию так называемых «форм-подражаний», которые сочетают в
себе черты и местной и импортной посуды. Поэтому важнейши-
ми задачами при изучении форм сосудов становятся, с одной
стороны, выделение конкретных культурных традиций их создания,
а с другой – исследование механизмов поведения этих традиций
в различных культурно-исторических ситуациях.
Любой глиняный сосуд характеризуется: во-первых, опреде-
ленной естественной структурой, т.е. конкретным числом и со-
ставом частей, из которых он состоит, во-вторых, общей пропор-
циональностью его формы, которая позволяет отнести сосуд к
категории «высоких», «средних» или «низких», в-третьих, опреде-
ленным функциональным назначением, в соответствии с которым
он мог использоваться в быту.

Выделение естественной структуры форм сосудов

Как мы уже видели, попытки выделения структуры форм, т.е.

тех частей, из которых состоят конкретные формы сосудов, пред-
принимались еще в рамках «эмоционально-описательного»
(В.А. Городцов) и особенно в рамках «формально-
классификационного» (Л. Гмелин, Э. Гроссе, В.Ф. Генинг,
И.С. Каменецкий и др.) исследовательских подходов. Однако в
первом случае выделение этих частей производилось на чисто
интуитивном уровне, без применения какой либо специальной
методики, а во втором случае – это делалось по формальным
геометрическим признакам или/и с опорой на целый ряд коли-
чественных характеристик контура.
Общим для того и другого подходов было отсутствие глубоко-
го содержательного основания, на котором бы базировалось изу-
чение внутренней структуры форм сосудов.
Историко-культурный подход поставил в качестве централь-
ной задачи именно поиск оснований для выделения естественной
структуры форм глиняных сосудов.
Что же было использовано в качестве такого основания?
Как уже отмечалось ранее, процесс создания формы лю-
бого сосуда связан с реализацией мастером определенной
системы физических усилий, связанных с выполнением вполне
конкретных задач. Во-первых, это задача по перемещению фор-
мовочной массы в вертикальном направлении (снизу вверх или
сверху вниз) и, во-вторых, задача по ее перемещению в горизон-
тальном направлении (для расширения или сужения сосуда).
Кроме того, при изготовлении сосуда мастер использует два вида
физических усилий: точечные, в результате которых происходит

~ 152 ~
переход от одной части формы к другой, и пространственные, с
помощью которых создается определенный объем каждой части
сосуда. Очевидно, что эти задачи и эти физические усилия, харак-
терны для любых гончаров, независимо от места, где они работа-
ли, от времени, когда они работали, и от технологии, которую они
применяли при изготовлении сосудов. Словом, эти параметры
являются универсальными для любых мастеров и любых форм
сосудов. Именно закономерный переход мастера от решения
одних задач к другим и от одних видов физических усилий к дру-
гим ведет к созданию всего многообразия существующих форм
глиняных сосудов.
Однако здесь следует сделать одну оговорку. Дело в том, что
данный подход полностью применим к сосудам, изготовленным
путем свободного моделирования в руках или на плоскости. Если
же какая-то часть сосуда изготавливалась по форме–модели, то
пространственные и отчасти точечные физические усилия гончара
в большой мере определялись именно ее формой, а не навы-
ками свободной лепки, что необходимо учитывать при выделении
точек на контуре сосуда.
Такое понимание процесса изготовления сосудов позволило
подойти к формам сосудов как к объектам системного анализа.
Поэтому оправданным было предположить, что именно те точки
(или точнее небольшой ширины зоны) на контуре, где происходит
изменение характера физических усилий, могут служить основа-
нием для выделения естественных границ между разными частя-
ми в структуре формы сосуда и, соответственно, для реконст-
рукции естественной структуры конкретных форм.
Данная система представлений послужила основой для вы-
работки специальной методики изучения естественной структуры
форм глиняных сосудов.
Начнем с решения задачи разбиения формы сосуда на
части, которые образуют ее естественную структуру. Очевидно,
что для этого нужно найти на контуре сосуда места приложения
«точечных» усилий. Поскольку линия контура представляет собой
сложную кривую, составленную из N-ного числа дуг разного диа-
метра, для того чтобы найти точку приложения точечных усилий
достаточно найти участок, где кривая заметно меняет свое на-
правление. Для этого удобно использовать специальный трафа-
рет, представляющий собой лист прозрачной пленки с нанесен-
ными на нем кругами разного диаметра. (Сегодня это доступно
делать с помощью специальных программ на компьютере) Прак-
тика показала, что круги диаметром от 1 до 8 см достаточно рас-
полагать с шагом радиуса через 0,5 см, а после 8 см с шагом
радиуса в 1 см. Для того, чтобы не пользоваться кругами слишком

~ 153 ~
большого диаметра для анализа контура крупных сосудов, необ-
ходимо плоское изображение контура изучаемого сосуда при-
вести к единому масштабу по высоте. В качестве такового был
выбран масштаб в 20 см. В соответствии с этим все анализируе-
мые формы сосудов сначала изображаются на плоскости рав-
ными по высоте 20 см. При таком масштабе для большинства
форм вполне достаточно использовать шаблон с максимальным
диаметром 25 см (Рис. 64).

Рис. 64. Пластиковый трафарет для выделения точек НЛК

на контуре сосуда

При работе с шаблоном нужно соблюдать следующие пра-

вила:
1) для поиска точек, отделяющих разные части сосуда друг
от друга, следует использовать шаблон наименьшего диаметра,
который опирается на контур двумя точками на окружности;
2) максимальная величина зазора между линией контура и
используемым шаблоном не должна при малых шаблонах (до 8
см диаметром) превышать 1 мм, а для крупных шаблонов она
должна быть не более 2 мм;
3) в этом случае место приложения точечных усилий гончара
будет, как правило, располагаться посередине между теми точ-
~ 154 ~
ками, где линия выбранной нами наименьшей окружности каса-
ется линии контура сосуда.
Естественно, что величина шаблона, который применяется
для поиска места приложения точечных усилий, будет зависеть от
величины самих этих усилий. Чем меньше диаметр шаблона, ко-
торый позволяет выделить эту точку на контуре, тем выше величина
точечных усилий гончара при переходе от изготовления одной час-
ти формы к другой, а чем больше диаметр использованного
шаблона, тем, соответственно, меньше величина точечных физи-
ческих усилий, приложенных в этом месте мастером (Рис. 65).

Рис. 65. Пример выделения точек НЛК на контуре сосуда

(Бобринский, 1986, с. 155, рис. 5а)

Точки, выделяемые с помощью таких шаблонов и фикси-

рующие изменение кривизны линии контура на определенном
участке, называются точками наибольшей локальной кривизны
или сокращенно – точками НЛК.
Использование данного способа для разделения форм по-
зволяет выделить почти все части, составляющие естественную
структуру форм на первом (наиболее общем) уровне анализа.
Важно отметить, что в связи с асимметрией практически всех гли-
няных сосудов, такой способ позволяет выяснять особенности ес-

~ 155 ~
тественной структуры формы на разных сторонах (правой и ле-
вой) контура сосуда (Рис. 66).

Рис. 66. Естественная структура асимметричных форм сосудов,

выделенная по точкам НЛК: а – слабо асимметричная форма,
б – сильно асимметричная форма (Бобринский, 1987, с. 155, рис. 6)

Однако места приложения точечных усилий на контуре про-

являются не только на участках наибольшей локальной кривизны
(точки НЛК), но и в местах, где контур принципиально меняет на-
правление своей кривизны, т.е. там, где выпуклая кривая линия пе-
реходит в вогнутую или наоборот (первым на эти точки обратил
внимание еще Г.Д. Биркхофф). Традиционно такие участки обо-
значаются как «S-видный профиль» контура. Разделяющие их точки
располагаются на контуре между точками наибольшей локаль-
ной кривизны.
Для выделения точек, где кривая линия контура принципиаль-
но меняет свое направление, применяется следующий способ
(Рис. 67). Из двух точек НЛК, которые ограничивают эсовидный уча-
сток, проводятся навстречу друг другу касательные к линии конту-
ра. Точка, где линия контура меняет свое направление, распола-
гается посередине между этими двумя точками касания. Данная
точка получила название точки перегиба линии контура (сокра-
щенно – точка ПЛК).
Использование для разделения формы на части этих двух
видов точек (т.е. точек НЛК и ПЛК) позволяет выделить полную есте-
ственную элементарную структуры формы. «Естественный», а не
искусственный, ее характер обосновывается тем, что разные час-
ти формы выделены по местам приложения точечных акцентри-
рованных усилий гончара, которыми он воздействует на глину в
процессе изготовления определенной геометрии контура сосу-
да. «Элементарной» данная структура является потому, что она не
допускает дальнейшего деления частей формы на более дроб-
~ 156 ~
ные составляющие. Основным признаком «элементарности» час-
тей является то, что контур сосуда в рамках каждой части образо-
ван одновершинными выпуклыми или вогнутыми кривыми линия-
ми.

Рис. 67. Выделение точек ПЛК на эсовидном участке контура

(Бобринский, 1987, с. 156, рис. 7)

Таким образом, мы получили возможность объективными

средствами делить любые формы на элементарные части. Есте-
ственно, что количество этих элементарных частей может быть в
форме очень разным в зависимости от степени ее сложности.

* * *

Теперь разумно будет задаться вопросом: а для чего мастер

создавал в форме различное и иногда весьма значительное чис-
ло таких элементарных частей?
Допустимо предполагать в самом общем виде, что в основе
этого лежали разные культурные традиции создания форм глиня-
ной посуды. Но такое заключение, как я уже говорил, является
слишком общим. Попробуем его детализировать.
Первая причина. Мы уже знаем, что разные сосуды в зави-
симости от своих очертаний имели разные функции. Так, сосуды
для принятия пищи обычно имели низкую высоту и широкое туло-
во, сосуды для переноски воды, напротив, были более высокими и
имели достаточно высокую шею и т.д. Получается, что функция
сосудов зависит от состава и формы тех частей, из которых сосуд
состоит. Отсюда следует, что каждая часть сосуда имела свою
определенную функцию, совокупность которых потенциально оп-
ределяла функциональное назначение сосуда в целом.

~ 157 ~
 Вторая причина состоит в том, что глина представляет собой
мягкий пластичный материал и поэтому переход от одной части к
другой, как правило, не может быть очень резким (кроме тех слу-
чаев, когда он создавался специально путем дополнительной об-
работки этого участка поверхности сосуда), что, например, ха-
рактерно для металлических сосудов. Такая плавность перехода
хорошо проявляется в наличии на контуре формы S-видных участ-
ков. Поэтому точки приложение физических усилий на этих участ-
ках могут быть связаны не созданием новой функциональной час-
ти, а со способом перехода к ней.
И, наконец, третья причина, которая может вести к увеличе-
нию числа элементарных частей, состоит в происхождении кон-
кретных форм сосудов в данном человеческом коллективе. Мы
уже обсуждали раньше, что появление новых форм часто было
вызвано изготовлением гончаром «форм-подражаний», которые
имитируют образцы инокультурной посуды. При этом происходит
не только изменение состава традиционных, но и появление но-
вых элементарных частей в структуре форм глиняных сосудов.
Совокупностью этих причин и определяется разное и, как
уже было сказано выше, иногда большое число элементарных
частей в составе конкретных форм сосудов.
В отличие от элементарных частей, число функциональных
частей в сосуде ограничено. Уже отсюда следует, что разные
функциональные части могут состоять из одной или нескольких
элементарных частей, т.е. иметь сложную структуру. Всего в со-
ставе любых форм глиняной посуды может быть не более 7
функциональных частей – это губа, щека, шея, плечо, предпле-
чье, тулово и основание тулова или дно (Рис. 68). Причем, следу-
ет особо подчеркнуть, что эти функциональные части присутству-
ют только в составе непосредственно самого наполнителя сосу-
да, т.е. его емкости и не относятся к различным дополнительным
деталям формы – ручкам, ножкам, носикам и т.п.
Какие же основные функции выполняют в составе формы
эти функциональные части? Рассмотрим их по порядку:
Губа – выполняет функцию «верхнего окончания емкости»
(обозначается буквой «Г»),
Щека – выполняет функцию «сливного устройства» (Щ),
Шея – выполняет функцию «дозирования слива» (Ш),
Плечо – выполняет функцию «ограничителя емкости» (П),
Предплечье – выполняет функцию «дополнительной емкости»
(ПП),
Тулово – выполняет функцию «основной емкости» (Т),
Основание тулова (или дно) – выполняет функцию «оконча-
ния емкости» (От или Д).

~ 158 ~
 Рис. 68. Сосуд с полным набором функциональных частей

Строго определять каждую функциональную часть в структу-

ре формы сосуда позволяет учет ее свойств и соотношения с
другими функциональными частями. Среди всех функциональ-
ных частей выделяются субстратные части и дополнительные.
Основное свойство субстратных частей состоит в том, что они
всегда присутствуют в любых формах, а дополнительные функ-
циональные части могут либо присутствовать, либо отсутствовать в
форме.
Три субстратные части располагаются в форме следую-
щим образом: губа – ограничивает форму сверху, основание
тулова или дно – ограничивает форму снизу, а тулово – всегда
опирается на дно или свое основание.
Среди дополнительных функциональных частей, предплечье
всегда опирается на тулово, плечо может опираться на тулово или
предплечье, шея может опираться на плечо или предплечье, щека
может опираться на тулово, предплечье, плечо или шею, но свер-
ху она всегда находится в контакте с губой, а сама губа может
опираться на тулово, предплечье, плечо, шею или щеку. Эти свой-
ства позволяют создать общий список всех возможных вариантов

~ 159 ~
естественной структуры форм сосудов по составу функцио-
нальных частей (Рис. 69):
Группа 1 – трехчастная структура
Вид 1 – Г + Т + Д – субстратная структура,
Группа 2 – четырехчастные структуры (производные)
Вид 2 – Г + Щ + Т + Д
Вид 3 – Г + П + Т + Д
Вид 4 – Г + ПП + Т + Д
Группа 3 – пятичастные структуры (производные)
Вид 5 – Г + Щ + П + Т + Д
Вид 6 – Г + Ш + П + Т + Д
Вид 7 – Г + Ш + ПП + Т + Д
Вид 8 – Г + П + ПП + Т + Д
Группа 4 – шестичастные структуры (производные)
Вид 9 – Г + Щ + Ш + П + Т + Д
Вид 10 – Г + Щ + П + ПП + Т + Д
Вид 11 – Г + Ш + П + ПП + Т + Д
Группа 5 – семичастная структура (полная)
Вид 12 – Г + Щ + Ш + П + ПП + Т + Д.

Таким образом, по особенностям состава функциональных

частей все формы делятся на 5 групп и 12 видов.
Если соединить последовательно все точки на контуре, кото-
рые фиксируют нижнюю и верхнюю границы каждой функцио-
нальных части, то естественная структура сосуда будет представ-
лена набором трапеций с расширением кверху или книзу, на-
бором прямоугольников и одним треугольником в том случае, ко-
гда сосуд имеет округлое или острое дно. Получившиеся в ре-
зультате этого фигуры названы костяками форм сосудов.
Все функциональные части могут по степени своей сфор-
мированности находиться в трех состояниях: несформированном,
частично-сформированном и полностью сформированном.
Несформированным является такое состояние, когда функ-
циональная часть, обладая собственной формой, выполняет не
свойственную ей функцию.
Частично-сформированным названо состояние, когда часть,
выполняя присущую ей функцию, имеет несвойственную для нее
форму.
Полностью сформированным считается такое состояние
функциональной части, когда она имеет присущую ей форму и
выполняет свойственную ей функцию.
Подробный разбор всех этих состояний каждой функцио-
нальной части можно найти в специальной статье (Бобринский,
1988б).

~ 160 ~
~ 161 ~
 Однако анализом только костяков формы дело не может
ограничиваться. Боковые стороны каждой функциональной части
образованы в большинстве случаев не прямыми, а кривыми ли-
ниями, которые в отличие от костяка создают так называемую
оболочку форм. И именно они выступают в роли объектов наше-
го дальнейшего изучения.
Прежде всего, следует отметить, что кривые линии, ограничи-
вающие функциональные части сосуда, могут быть выпуклыми,
т.е. находиться по внешнюю сторону костяка, или вогнутыми, рас-
полагающимися по внутреннюю сторону костяка. По особенно-
стям формы кривых те и другие линии подразделяются на сим-
метричные и асимметричные, а по признакам высоты дуги – на
несформированные, частично-сформированные и полностью
сформированные.
Теоретически боковые границы функциональной части могут
быть образованы не только криволинейными, но и прямыми ли-
ниями. Однако при ручных навыках труда (даже, если изготовле-
ние сосуда осуществлялось на гончарном круге) воспроизвести в
глине прямую линию практически невозможно, она, пусть немно-
го, все равно будет отклоняться от прямой в ту или иную сторону.
Экспериментально были установлены следующие границы коле-
баний выпуклых и вогнутых линий оболочек по степени их сфор-
мированности:
1. Практически прямые линии – высота дуги не превышает 3%
от длины хорды;
2. Несформированные кривые линии – высота дуги 3-5%;
3. Частично–сформированные кривые линии – высота дуги 6-
8%;
4. Полностью сформированные кривые линии – высота дуги
9–14%.
Этот верхний предел не является формальным или искусст-
венным. Дело в том, что при высоте дуги свыше 14% точка НЛК ме-
няет свое положение на контуре, фиксируя этим изменение дан-
ной естественной структуры формы сосуда.
Сегодня изучение особенностей оболочек форм сосудов с
позиций историко–культурного подхода еще только начинается.
Поэтому пока трудно сформулировать сколько-нибудь полно тот
комплекс исследовательских задач, которые могут решаться на
основе этого источника. Пока можно назвать только две из них.
Это, во-первых, выделение разных культурных традиций придания
формам сосудов определенной геометрии и, во-вторых, выясне-
ние принадлежности гончаров, делавших сосуды, к младшему,
среднему или старшему поколению производителей (Бобрин-
ский, 1991а).

~ 162 ~
 Подводя итоги изучения естественной структуры форм глиня-
ных сосудов с позиций историко-культурного подхода, напомню,
что одной из основных задач в данном случае является задача вы-
деления разных культурных традиций создания форм сосудов
древними гончарами. Этому служат, во-первых, методика изуче-
ния состава элементарных и функциональных частей в форме и
выяснения степени их сформированности; во-вторых, методика
анализа криволинейных очертаний контура и оценки степени
сформированности оболочек функциональных частей, а также
учет некоторых других деталей форм сосудов.
Легко заметить, что в зависимости от сохранности изучаемых
форм, степени достоверности их фиксации и стоящих перед ар-
хеологом исследовательских задач системный анализ форм гли-
няных сосудов может быть направлен на изучение различных их
особенностей и вестись с разной степенью детальности.

Изучение общей пропорциональности форм сосудов.

Выделение «привычных» форм и «форм–подражаний»

Другим направлением изучения форм посуды является вы-

деление так называемых привычных форм и форм-подражаний в
исследуемой совокупности сосудов определенного памятника
или культуры.
Раньше уже неоднократно возникал разговор о том, что че-
ловеческие коллективы и в древности и в недавнем прошлом
очень редко существовали изолированно от каких-либо внешних
влияний. Как правило, они имели связи с другими человеческими
коллективами, где бытовали иные традиции изготовления посуды, в
том числе, иные традиции придания сосудам определенного
внешнего облика.
И вот, когда в ходе культурных контактов в местную среду по-
падали другие по форме изделия, мог начаться постепенный
процесс их встраивания в данную культурную среду.
В ходе экспериментального исследования этого явления,
проведенного А.А. Бобринским с сотрудниками Лаборатории
«История керамики» в целом ряде современных сельских гончар-
ных центров Европейской части России, Украины и Белоруси, бы-
ли выявлены ряд важных закономерностей этого процесса.
Прежде чем говорить о самих этих закономерностях, следу-
ет описать содержание данного эксперимента. А состоял он в
следующем.
Профессиональному гончару давалось задание воспроиз-
вести форму, которую он никогда раньше не делал. Причем, это
была не какая-то особо сложная форма, а достаточно простая –

~ 163 ~
обычная черняховская миска. При этом возникала крайне любо-
пытная ситуация. Все без исключения гончары сначала были уве-
рены, что для них эта задача не представляет никаких затрудне-
ний. Однако когда они начинали делать новую форму, у них часто
ничего не получалось. Некоторые «в сердцах» ругались и ломали
свои изделия. А в тех случаях, когда они все-таки доводили дело до
конца, выяснялось, что форма, которая они сделали, не имела
ничего общего или очень мало была похожа на предложенный
им образец. Повторяю, что это явление было зафиксировано не в
одном и не в двух случаях, а у нескольких десятков гончаров. При
обобщении всех полученных данных выяснилось следующее.
Во-первых, была выявлена общая закономерность, которая
состояла в том, что процесс подражания новым формам посуды
представляет для профессиональных гончаров очень сложную
задачу и результат получается весьма далеким от оригинала.
Во-вторых, в тех случаях, когда местные гончары никогда
раньше не делали мисковидных форм, а только горшки и кувши-
ны, а им предлагалось сделать миску, то у них получался «гибрид
горшка и миски», т.е. горшок более низких пропорций. Если гон-
чар традиционно делал миски, а ему предлагали сделать гор-
шок, то он практически всегда делал высокую миску. Наиболее
приспособленными к подражанию оказались гончары, которые
традиционно делали горшковидные формы. Если им предлага-
лось сделать кувшин, они делали высокий горшок, а если им да-
вали миску, то у них, получался тоже горшок, но более низких
пропорций. Это же касалось и остальных категорий посуды.
В-третьих, если гончар традиционно делал миски, и ему
предлагалось изготовить черняховскую миску, то формально но-
вая форма у него получалась, но очертания ее контура соответ-
ствовали не предложенному образцу, а его традиционным мис-
кам, и только отдельные детали, которые он специально старался
изобразить, указывали на отдаленное сходство с оригиналом.
Как выяснилось в ходе эксперимента, данное явление отра-
жает важный факт в истории развития гончарных навыков труда. А
именно то, что у каждого профессионального гончара в ходе ра-
боты складывается, хотя и динамический, но очень жесткий сте-
реотип воспроизведения именно той формы сосуда, которую он
привык традиционно делать. Причем, этот стереотип присутствует
не только в голове мастера, но и в его руках, потому что они тоже
приучены к строго определенной и последовательной системе
движений в процессе изготовления сосуда. Когда гончар делает
привычные формы, он, по сути дела, работает на полубессозна-
тельном уровне, его руки действуют автоматически. А когда ему
приходится делать новую форму, сразу же включается сознание,

~ 164 ~
которое совершенно разбалансирует привычные действия рук
гончара, т.е. он стремится сделать новую форму, а его руки
упорно продолжают делать старую. Все это ведет к тому, что
«ломка» привычного стереотипа происходит у него очень болез-
ненно, медленно и постепенно, и даже спустя многие годы, когда
новая форма сосуда уже стала для мастера глубоко привычной,
в ней еще продолжают сохраняться черты той традиционной
формы, которую он привык делать в прошлом.
Таким образом, когда у гончара возникает задача изготовить
новую форму сосуда, он сталкивается с необходимостью внесе-
ния определенных «частных» изменений в свою традиционную
систему распределения физических усилий. Эти «частные» изме-
нения проявляются в изготавливаемой форме на двух уровнях.
Первый уровень связан с внесением изменений в навыки
воспроизведения общей пропорциональности форм сосудов, а
второй уровень – с изменением навыков создания очертаний
формы.
Под общей пропорциональностью сосуда понимается за-
кономерное соотношение между площадью плоского изобра-
жения сосуда и его объемом, вычисленным по его внешнему кон-
туру, а под очертаниями формы – геометрия внешнего контура
исследуемого сосуда (о чем уже шла речь выше).
По общей пропорциональности все сосуды делятся пять ка-
тегорий – высокие, высокие–средние, средние, средние–низкие и
низкие формы.
Обобщение данных по всем гончарам, участвовавшим в
эксперименте, позволило выделить на специальном графике
общей пропорциональности три зоны, соответствующие «привыч-
ным» формам высоких, средних и низких пропорций, и две зоны,
куда попадают «формы–подражания» высоких-средних пропор-
ций и средних–низких пропорций (Рис. 70).
Что касается, воспроизведения в формах-подражаниях де-
талей очертаний новой формы, то они также проявляются перво-
начально очень нечетко и только постепенно с течением времени
становятся более определенными. Выражается это в нарушении
(изменении) естественной структуры форм сосудов и степени
сформированности функциональных частей, из которых они со-
стоят. Тем не менее, даже спустя годы в этих формах улавлива-
ются и свои традиционные черты и черты новых прототипов, кото-
рые мастер научился копировать.

~ 165 ~
 Рис. 70. График общей пропорциональности «привычных форм» и
«форм-подражаний» (по А.А. Бобринскому)

В настоящее время при фиксации формы сосудов в боль-

шинстве случаев опираются на графические рисунки профиля,
выполненные самим археологом или художником. Для проверки
точности таких рисунков был проведен их сравнительный анализ с
фотографиями профиля одних и тех же глиняных сосудов из чер-
няховских могильников. Предпринятая проверка показала во мно-
гих случаях полную неудовлетворительность рисованных изобра-
жений, которые имели очень мало общего с действительным
профилем сосуда, запечатленным в результате его фотографи-
рования. Это обусловлено тем обстоятельством, что каждый ху-
дожник при рисовании формы вольно или невольно вкладывает в
рисунок свое видение предмета и свое представление о необхо-
димой степени точности изображения конкретного предмета. Не-
сколько в меньшей степени, но также недостаточная точность
изображения профиля сосудов сохраняется и при использовании
специальных игольчатых трафаретов (или шаблонов) для рисова-
ния, которые начали широко применяться в последние годы. По-
этому, для того чтобы сделать результаты анализа действительно
надежными необходимо использовать строго фронтальные фо-

~ 166 ~
тографии контуров форм сосудов, которые были бы сделаны без
искажений, что особенно заметно при фотографировании
сложных по своим очертаниям изделий (Рис. 71).

Рис. 71. Вид правильно сфотографированного сосуда

Сосуды, сфотографированные с тем или иным ракурсом,

т.е. под углом к их вертикальной оси, также имеют искажения и
поэтому мало пригодны для специального углубленного анализа.

Изучение функционального назначения сосудов

Основная задача глиняной посуды состояла в удовлетворе-

нии тех или иных потребностей ее пользователей. Круг этих по-
требностей мог быть достаточно широким (приготовление и по-
требления пищи, ее хранение, ритуальная сфера и т.п.) и, соот-
ветственно, изготавливаемые гончарами сосуды были предназна-
чены для выполнения этих функций.
В неразвитом обществе за сосудами той или иной формы
не всегда были строго закреплены определенные функции, в со-
ответствии с которыми они должны были использоваться в быту.
Это говорит о том, что между «формой» и «функцией» сосуда
еще не было выработано достаточно устойчивой связи. В более
развитых обществах постепенно выделялись разные виды сосудов
для выполнения различных хозяйственных функций. Естественно,
что в реальной жизни эту связь неправильно было бы абсолютизи-
ровать. Однако каждый мастер, изготавливая ту или иную тради-
ционную форму сосуда, всегда подсознательно имел в виду, для
чего она предназначалась в его коллективе. В данном случае речь
идет о так называемом «исходном» функциональном назначении
сосуда определенной формы. Реальная сфера использования
сосудов в действительности далеко не всегда совпадала с той их
исходной функцией, для исполнения которой они были предна-
значены.
~ 167 ~
 Для выяснения исходной и реальной функций сосудов су-
ществует несколько путей. Однако далеко не все они сегодня
обеспечены надежными методическими средствами, поскольку
они еще находятся в стадии разработки.
Одним из путей выяснения реальной функции сосудов явля-
ются следы их использования, которые возникают на поверхностях
и в изломах сосудов. Эта задача может решаться с помощью ар-
хеологической трасологии и научного эксперимента. В настоя-
щее время наиболее общие различия в сфере конкретного ис-
пользования сосудов фиксируются по наличию или отсутствию
следов приготовления в них горячей пищи. Такие следы могут вы-
ражаться в первую очередь в наличии так называемого «нагара»
на внутренней или внешней поверхности и в разной «степени
прокаленности» стенок сосуда с внешней и внутренней стороны.
Соответственно, сосуды, которые не имеют таких следов, исполь-
зовались в быту без воздействия огня. Такое разделение традици-
онно проводится археологами при выделении двух видов посуды –
«кухонной» и «столовой».
Помимо таких следов конкретного использования на реаль-
ную функцию сосуда может дать указание археологический кон-
текст, в котором сосуды были обнаружены при раскопках.
Другим путем, служащим уже для выяснения исходного
функционального назначения сосудов служит изучение их разме-
ров. Судя по данным этнографии (Бобринский, Цетлин, Гей, 2011),
посуду емкостью до 10 л правомерно рассматривать как пред-
назначенную для повседневного индивидуального и коллективного
использования, посуда емкостью от 10 до 30 л, как правило, при-
менялась в хозяйстве для воды и иных продуктов повседневного
спроса, а сосуды объемом свыше 30 л предназначались пре-
имущественно для длительного хранения или транспортировки
различных запасов. Последние могут иметь на внутренней по-
верхности следы какого-то осадка, по которому с помощью хи-
мических анализов можно примерно определить, что за продукты
в них находились. Примером последних служат античные амфо-
ры, т.е. крупные сосуды иногда со следами винного или иного
осадка на внутренней поверхности.
Третий путь, который позволяет приближенно судить об ис-
ходном функциональном назначении сосудов – это особенности
их формы. Из данных этнографии хорошо известно, что сосуды
низких пропорций (миски, тарелки, блюда), как правило, исполь-
зовались в зависимости от их размера для индивидуального или
коллективного приема пищи. Сосуды среднего размера и высо-
ких пропорций с высокой и достаточно узкой шеей и с ручкой или
без нее обычно применялись для переноски или хранения раз-

~ 168 ~
личных жидких продуктов. Горшковидные сосуды средних разме-
ров и средних пропорций очень часто имели так называемую
«размытую» функцию, т.е. они могли использоваться для различ-
ных целей.
И, наконец, четвертый путь определения исходной функции
сосудов связан с наличием у них каких-то не типичных индивиду-
альных особенностей. Например, окрашенности внешней или
внутренней поверхности охрой в красный цвет, наличие у них
специфических скульптурных деталей (ручек, носиков, сливов,
схематических или реалистических скульптурных изображений на
поверхности и проч.), наличие необычно богатой орнаментации
по сравнению с другой посудой и т.п.
Здесь важно обратить внимание на то, что все эти пути ис-
следования, кроме может быть первого, дают достаточно обоб-
щенную информацию, как об исходном функциональном на-
значении сосуда, так и о реальной сфере его использования.
Однако корреляция данных, полученных разными способами,
помогает сузить круг возможных вариантов заключения. Тем не
менее, все равно вывод, к которому мы приходим, в большинстве
случаев следует рассматривать как некоторое приближение к
реальности.
Как я уже отмечал выше, это связано не только недостаточ-
ной разработкой методики выяснения функций сосудов, но также
и с тем, что в реальной жизни сфера использования редко со-
блюдалась очень уж строго. И в этом смысле, говоря о функции
сосуда, следует четко различать, с одной стороны, функцию, для
которой он был предназначен изначально (т.е. по своей форме и
размеру), а с другой стороны, функцию, связанную с реальной
сферой его применения в быту.
Таким образом, изучение форм глиняных сосудов включает
широкий комплекс методических процедур, применение кото-
рых определяется теми исследовательскими задачами, которые
стоят перед археологом.

~ 169 ~
 ГЛАВА 8

Традиции декорирования сосудов

и их анализ

О видах «изображений» на поверхности

глиняных сосудов

Изучение с позиций историко-культурного подхода

различных изображений на предметах материальной культуры, в
том числе на глиняной посуде направлено, как и в других случаях,
на реконструкцию культурных традиций древнего населения и
выявление закономерностей поведения этих традиций в разных
культурно-исторических ситуациях.
Характер внешнего облика поверхности глиняных сосудов
определялся существующими представлениями самих гончаров
и потребителей посуды о том, как эта поверхность должна выгля-
деть, т.е. внешний облик сосудов зависел от культурных традиций,
бытовавших в конкретных человеческих коллективах. В одних слу-
чаях эти традиции требовали, чтобы поверхность сосудов остава-
лась гладкой и никак специально не обрабатывалась. И такие
сосуды без какого-либо орнамента хорошо известны по археоло-
гическим материалам разного времени. В других случаях декор
покрывал какую-то небольшую часть поверхности, в-третьих – он
наносился на всю поверхность сосудов и был очень разнообра-
зен. В любом случае это соответствовало представлениям людей
о том, как должны выглядеть сосуды, т.е. опять же конкретным куль-
турным традициям.
Изображения, встречающиеся на глиняных сосудах, отлича-
ются чрезвычайным разнообразием. Для того, чтобы в нем разо-
браться, необходимо, подвергнуть это историко-культурное явле-
ние строгой систематизации. С этого мы и начнем.
Прежде всего, следует напомнить, что любой глиняный сосуд
в первую очередь представляет собой некую «емкость», предна-
~ 170 ~
значенную для содержания или хранения в нем чего-либо. В этом
своем качестве он может успешно использоваться независимо от
того, имеются на нем какие-либо изображения или нет. Поэтому
возникновение большинства «изображений» на поверхности со-
суда связано с определенными действиями гончара по целена-
правленному изменению внешнего облика его поверхности по-
сле завершения изготовления самого сосуда как особой емко-
сти. Однако некоторые виды «изображений» могут возникать на
сосуде еще на этапе его конструирования (например, при
формообразовании – Ступень 7, в процессе обработки поверх-
ности сосуда – Ступень 8 или придания ему прочности и влаго-
непротницаемости – Ступени 9 и 10).
Все «изображения» на поверхности глиняных сосудов, свя-
занные как с технологией его изготовления, так и с последующей
целенаправленной деятельностью гончара могут быть разделены
на четыре основных класса в зависимости от характера самих
этих изображений.
Изображения 1-го класса характеризуются тем, что создают
новый однородный облик всей или значительной части поверхно-
сти сосуда. Это может осуществляться путем создания выражен-
ного однородного рельефа поверхности, ее окрашивания, ло-
щения, ангобирования, глазурования, чернения и т.п. Такие изо-
бражения, с одной стороны, относятся к области гончарной тех-
нологии, а с другой стороны, когда они не уничтожаются в ходе
дальнейшей обработки, они придают поверхности сосуда спе-
цифический «облик», который является традиционным для членов
конкретного человеческого коллектива и позволяет им отличать
«свою» посуду от «чужой». Эти изображения на поверхности сосу-
дов характеризуются признаками «непрерывности», «однородно-
сти» (бесструктурности), «нелокализованности» или «частичной
локализованности». За изображениями этого класса предлагает-
ся закрепить термин – «облик» поверхности сосуда.
Изображения 2-го класса представляют собой одиночные
знаки на сосуде. К ним могут быть отнесены одиночные «псевдо-
утилитарные» или «неутилитарные» налепы и вдавления, клейма,
тамгообразные знаки и т.п. Они чаще всего характеризуются «аб-
страктностью», «единичностью» (нерегулярностью), «полной лока-
лизованностью» и «бесструктурностью» или «слабо развитой
структурностью» (т.е. состоят из ограниченного числа элементов).
Такого рода изображения я называю «знаками» на поверхности
сосуда.
Изображения 3-го класса, по сути дела, представляют со-
бой «усложненные знаки». Поэтому между ними и изображения-
ми 2-го класса сложно провести строгую границу. Они также ха-

~ 171 ~
рактеризуются «единичностью», «полной или частичной локализо-
ванностью», но, в отличие от знаков, имеют «развитую структур-
ность», вплоть до «сюжетности» изображения, и самое главное –
они выполнены в «стилизованной» или «реалистичной», а не абст-
рактной манере. К ним относятся узнаваемые изображения чело-
века, животных, растений, зданий, надписи на сосудах, изобра-
жения мифологических и иных сюжетов (в частности, античная
сюжетная вазопись) и т.п. Изображения этого класса предлагает-
ся называть «символическими» изображениями или попросту
«символами» на поверхности сосуда.
Сравнивая изображения 2-го и 3-го классов, следует под-
черкнуть, что «символ есть не что иное, как развернутый знак», а
поэтому «различие между знаком и символом определяется сте-
пенью значимости обозначаемого и символизируемого предме-
та» (Лосев, 1995, с. 106–109).
Изображения 4-го класса, в отличие от всех предыдущих,
характеризуются, прежде всего, многократной «повторяемостью»,
«структурностью» и «ритмичностью», а также «частичной локализо-
ванностью» или «нелокализованностью» на поверхности сосуда.
Именно за такого рода изображениями на поверхности сосудов я
предлагаю сохранить название «орнамент». Это вполне согласу-
ется с наиболее широко распространенным сейчас взглядом на
орнамент как «узор из повторяющихся элементов» (Лопатин, Ло-
патина, 2007, с. 446).
В реальной действительности разные классы изображений
могут, во-первых, одновременно присутствовать на поверхности
сосуда, во-вторых, мотивы орнамента на сосуде могут состоять из
многократно повторяющихся изображений 2-го и 3-го классов.
Итак, изображения 1-класса характеризуют общий «облик»
поверхности сосуда, изображения 2-го класса представляют со-
бой различные «знаки», изображения 3-го класса – различные
«символы» (или «усложненные знаки»), а изображения 4-го класса
– собственно «орнамент» (т.е. «систему повторяющихся элемен-
тов») на поверхности сосуда. Для общего обозначения всех этих
видов изображений на поверхности глиняной посуды предлагает-
ся использовать термин «декор», а для приемов их создания –
термин «декорирование» поверхности.
Теперь мы получили возможность дать определение понятия
культурная традиция декорирования глиняной посуды – это на-
учное понятие, используемое исследователем для обозначения
сложившейся в обществе естественным путем устойчивой сис-
темы представлений, во-первых, о приемах деятельности чело-
века по декорированию посуды и, во-вторых, о виде получаемых
при этом результатов. Это понятие включает:

~ 172 ~
 1) технику и технологию создания декора (т.е. необходимые
орудия и материалы, а также – используемые при этом навыки
труда);
2) стилистику декора и его связь с формой сосуда (т.е. эс-
тетическую функцию);
3) семантику декора (т.е. хозяйственно-бытовую, этническую,
социальную и мировоззренческую функции, которую определен-
ный декор на сосуде исполнял в конкретном человеческом об-
ществе).

Основные направления развития декора

и приемы его создания

Общая систематика направлений, приемов декорирования

и классов изображений на поверхности глиняной посуды выглядит
следующим образом.

Направление I. Создание рельефного декора на сосуде

Группа 1. Графические приемы создания декора
Вид 1. Резьба (изображения 2, 3 и 4 классов)
Вид 2. Штамповка (изображения 1, 2, 3 и 4 классов)
Вид 3. Выбивание (изображения 1 класса)
Группа 2. Скульптурные приемы создания декора
Вид 1. Налепливание отдельных порций глины (изо-
бражения 2, 3 и 4 классов)
Вид 2. Налепливание сплошного слоя глины (изобра-
жения 1 класса)
Вид 3. Моделирование из глины самого сосуда (изо-
бражения 1, 2 и 3 классов)
Направление II. Создание плоскостного декора на сосуде
Группа 3. Расписные приемы создания декора
Вид 1. Окрашивание или роспись (изображения 1, 2, 3
и 4 классов)
Вид 2. Ангобирование (изображения 1, 2, 3 и 4 клас-
сов)
Вид 3. Глазурование (изображения 1, 2, 3 и 4 классов)
Вид 4. Инкрустация (или аппликация) неглинистыми
твердыми материалами (изображения 2, 3 и 4
классов)
Группа 4. «Механические» приемы создания декора
Вид 1. Лощение (изображения 1 и 4 классов)
Вид 2. Полирование (изображения 1 класса)
Группа 5. «Химико–термические» приемы создания де-
кора

~ 173 ~
 Вид 1. Чернение (изображения 1 класса)
Вид 2. Обваривание (изображения 1 и 4 классов)
Вид 3. «Зеленение» (изображения 1 класса)

Технико-технологическая характеристика
разных приемов создания декора

Направление I. Создание рельефного декора на сосудах

Группа 1. Графический декор

Вид 1. Резной декор

Декорирование поверхности сосуда с помощью резьбы
предполагает нанесение на нее динамических следов с помо-
щью специальных постоянных или временных инструментов есте-
ственного или искусственного происхождения. Применение этого
приема идентифицируется по следам смещения глинистых час-
тиц вдоль линии движения инструмента. К ним относятся, во-
первых, следы протаскивания частиц глины и зерен минеральной
примеси на поверхности сосуда, во-вторых, возникновение «бор-
тиков» и заусенцев на той стороне следа, где происходил прижим
инструмента, в-третьих, возникновение параллельных следов внут-
ри углубленной линии от продольного движения инструмента. С
помощью резьбы на сосуды могут наноситься как различные зна-
ки и символы, так и собственно орнамент (классы 2, 3 и 4).
Резное декорирование поверхности сосудов было широко
распространено, начиная с эпохи неолита. В качестве примера
можно привести сосуды днепро-донецкой культуры Украины (Рис.
72а), энеолитические сосуды юго-восточной Европы (Рис. 72б),
сосуды трипольской (Рис. 72в) и кобанской культур (Рис. 72г).

а б

~ 174 ~
 в г

Рис. 72. Сосуды с резным декором: а – днепро-донецкая культура

(Этнокультурные общности.., 1973, табл. 41:1); б – энеолит юго-восточной Европы
(Николов, 1974, рис. 76); в – трипольская культура (Мастера бронзового века, 2005,
с. 18); г – кобанская культура (Мастера бронзового века, 2005, с. 70).

Вид 2. Штампованный декор

Для нанесения штампованного декора на сосуды использу-
ются временные или постоянные инструменты с гладкой или фи-
гурной (резной) рабочей частью. Основным признаком использо-
вания этого приема является статичность отпечатков, т.е. отсутст-
вия следов движения инструмента и продольного смешения глины
на поверхности сосуда. С помощью штампов на сосудах созда-
вались знаки, символы и орнаментальные композиции (классы 2,
3 и 4). В тех случаях, когда штампованный декор наносился прока-
тыванием широкого резного штампа (городецкая культура) или
плоской лопаткой, плотно обернутой шнуром (дьяковская культу-
ра) поверхности сосуда придавался новый облик (класс 1).
На территории центральной части Восточной Европы такой
орнамент повсеместно распространен, начиная с раннего не-
олита. Он является основным в материалах днепро-донецкой
культуры (Рис. 73 а), культуры с ямочно–гребенчатой керамикой
(Рис. 73 б), катакомбной культуры (Рис. 73 в) и др.

а б
~ 175 ~
 в

Рис. 73. Сосуды со штампованным декором: а – днепро-донецкая культура

(Этнокультурные общности.., 1973, табл. 41:3); б – культура с ямочно-гребенчатой
керамикой (ГИМ, фото автора), в – катакомбная культура
(Мастера бронзового века, 2005, с. 43).

Вид 3. Декор, созданный выбиванием поверхности рельефной

колотушкой
Отличительной его особенностью является то, что он возникал
не в результате движения инструмента вдоль поверхности сосуда
и не в результате статических отпечатков инструмента, а в резуль-
тате систематических ударных воздействий на поверхность сосу-
да специальной резной колотушкой или колотушкой, обернутой
каким-либо рельефным материалов (шнуром, кожей, тканью и
т.п.). Именно этот рисунок, отпечатываясь на поверхности сосуда,
создавал определенный декор. Как массовое явление он извес-
тен на территории Восточной Европы по материалам дьяковской
(Рис. 74 а, б, в) и некоторых других культур (Бобринский, 1978,
с. 190–191). В относительно недавнем прошлом такие колотушки
из кости и обработанные ими сосуды использовались абориге-
нами Чукотки (Рис. 74 г) и были обнаружены в ходе раскопок их
поселений (Бронштейн, Днепровский, Отке, Широков, 1997). С
помощью этого приема поверхности сосудов придавался спе-
цифический внешний облик (класс 1).

а б

~ 176 ~
 в г
Рис. 74. Сосуды, декорированные выбиванием рельефной колотушкой:
а, б, в – дьяковская культура (а – Бобринский, 1978, с. 206, рис. 86: 4; б,
в – фото автора); г – поселение Эквен, Чукотка (фото автора).

Группа 2. Скульптурный декор

Вид 1. Декор из дополнительных отдельных порций глины

Как явствует из названия, этот декор создается путем целе-
направленного расположения и примазывания к поверхности со-
суда отдельных небольших порций глины. С его помощью на со-
суд могли наноситься изображения 2, 3 и 4 классов. Они известны
в разных культурах, также начиная с раннего неолита, но как
массовое явление они встречаются достаточно редко. Простей-
ший скульптурный декор этого вида в форме сосковидных и
продолговатых налепов известен на древнейшей керамике Ближ-
него Востока – культуры Сотто (Рис. 75 а, б) и хассунской. Разные
виды скульптурных налепов использовались гончарами неолити-
ческой культуры Кёрёш в Юго-Восточной Европе (Рис. 75 в), позд-
него бронзового века Кипра (Рис. 75 г), гончарами волосовской
культуры в лесной зоне Восточной Европы (Рис. 75 д). По этногра-
фическим данным такой декор часто встречается у индейцев,
живших по берегам р. Миссисипи (Рис. 75 е).

а б

~ 177 ~
 в г

д е
Рис. 75. Сосуды с налепными из отдельных порций глины скульптурными
элементами на поверхности: а, б – культура Сотто (Бадер, 1989, с. 178,
табл. 64: 1,6), в – культура кёреш (Археология Венгрии, 1980, с. 105, рис. 52),
г – поздний бронзовый век Кипра (Мастера бронзового века, 2005, с. 140);
д – волосовская культура (Усанов, 2009, с. 64); е – этнография, индейцы
бассейна р. Миссисиппи (Holmes, 1883б, с. 385, рис. 377).

Вид 2. Сплошной налепной декор

Этот прием декорирования сосудов заключается в нанесе-
нии на их поверхность дополнительного достаточно толстого слоя
глины или специальной формовочной массы (примерно 2-4 мм)
с целью ее искусственного огрубления. Он может покрывать всю
или часть поверхности сосуда. Такой ее облик относится к изо-
бражениям класса 1. Подобная посуда, получившая название
«хроповатой» или «ошершавленной» (Рис. 76 а), известна в ран-
нем неолите Болгарии (Рис. 76 б), в эпоху бронзы на Северном
Кавказе (Рис. 76 в), в Восточной и Западной Европе в культурах
раннего железного века и т.д. Сегодня декоративная посуда с та-
кой поверхностью изготавливается, например, некоторыми гонча-
рами в Сирии (Рис. 76 г).

~ 178 ~
 а б

в г
Рис. 76. Сосуды с искусственно «ошершавленной» поверхностью:
а – экспериментальный сосуд; б – ранний неолит Болгарии (Николов,
1974, рис. 5); в – Сев. Кавказ, эпоха бронзы (Эпоха бронзы Кавказа..,
1994, с. 324, табл. 103: 3), г – этнография, Сирия (фото Ю.Б. Цетлина).

Вид 3. Моделирование скульптурного декора из глины самого со-

суда
По внешним признакам такой декор может не отличаться от
декора первого вида данной группы, но технологически он прин-
ципиально иной. Это достаточно легко фиксируется под микро-
скопом по следам перемещения довольно значительной части
глины вдоль поверхности сосуда. Кроме того, такой орнамент в
изломе не отделяется спаем от тела самого сосуда, а представ-
ляет с ним единое целое. Подобный декор, например, в виде вы-
ступающих горизонтальных валиков легко моделируется в ходе
изготовления посуды на гончарном круге. С помощью этого
приема на поверхности сосуда могут создаваться изображения
1, 2 и 3 классов.
В степной зоне Евразии в эпоху бронзы была широко
распространена так называемая культура многоваликовой
керамики (Археология Украинской ССР, 1985, с. 451–458). Так вот,
эти валики могли создаваться на сосудах как путем налепливания
отдельных порций глины, так и путем выдавливания валика за счет
перемещения порций глины с соседних участков поверхности.
~ 179 ~
Сосуды с таким декором известны в энеолите Болгарии
(Рис. 77 а), микенской культуре эпохи бронзы (Рис. 77 б, в).
Наиболее развитой формой такого декора являются сосуды-
скульптуры, которые были особенно широко распространены в
Центральной Америке в доколумбову эпоху (Рис. 77 г), а уже в
этнографическое время в Африке (Рис. 77 д), на Ближнем
Востоке (Рис. 77 е) и некоторых других районах Земного шара.

а б

в г

д е

Рис. 77. Сосуды со скульптурными элементами, выполненными из глины

самого сосуда: а – энеолит Болгарии (Николов, 1974, рис. 67), б, в – микенская
культура (Мастера бронзового века, 2005, с. 125, 144), г – культура мочика, Перу
(Boglár, Kovács, 1983. Lám. 174); д – этнография, Гвинея-Биссау, Африка (Barley,
1995, р. 27); е – этнография, Йемен (Posey, 1994, plate 3, cat. 36)

~ 180 ~
 Направление II. Создание плоскостного декора

Группа 3. Расписной декор

Вид 1. Окрашивание или роспись сосуда

Расписной декор мог наноситься на поверхность различны-
ми красками, наиболее распространенной из которых была ми-
неральная красная краска (охра). В зависимости от температуры
обжига она меняет свой цвет от желтого до черного. Часто рос-
пись сосудов осуществлялась разведенной до жидкого (или по-
лужидкого) состояния глиной другого цвета. Вероятно, широко ис-
пользовались и другие минеральные и органические красители.
Приемы росписи глиняных сосудов применялись для создания
изображений всех четырех классов.
Декорирование сосудов с помощью различных красящих
веществ в форме либо полного или частичного окрашивания по-
верхности, либо создания того или иного рисунка известно с пер-
вых шагов развития гончарства. Одни из древнейших образцов та-
кой посуды происходят с Ближнего Востока (Бадер, 1989, с. 134–
141, 152–157). В эпоху неолита посуда с расписным орнаментом
широко известна в Китае – культура яншао (Рис. 78 а), на том же
Ближнем Востоке окрашивание и роспись сосудов широко ис-
пользовались гончарами хассунской и особенно халафской
культур, в Юго-Восточной Европе, например, в культуре Караново
I. Позднее, в эпоху энеолита культуры с расписной керамикой
распространяются широкой полосой от Испании до Китая. В Вос-
точной Европе наиболее яркой культурой этого круга является три-
польская, а в Средней Азии – культуры Намазга I – III и Анау I – II.

а б

~ 181 ~
 в г

д е

Рис. 78. Сосуды с окрашенной и расписной поверхностью:

а – культура яншао (Сентенс, 2005, с. 204), б – культура наска, Перу
(Boglár, Kovács, 1983, lám. 188), в – Япония, начало 1 тыс. н.э. (Clay Objects of
Ancient Japan, 2001, p. 164, fig. 282), г – этнография, культура берберов, Северная
Африка (Сентенс, 2005, с. 162), д, е – этнография, Мали (Gallay, Huysecom,
Mayor, Ceuninck, 1996, p. 97, fig. 27, 28).

В более позднее время, скажем, в античную эпоху, наибо-

лее ярким примером такого декора является чернолаковая и
краснолаковая посуда, а в эпоху средневековья – Восточная
(Иранская) расписная посуда, где роспись красками, правда,
сочеталась с широким использованием прозрачной и цветной
глазури. Помимо этого, расписные сосуды часто встречаются в
культурах Южной Америки (Рис. 78 б) и Японии (Рис. 78 в), у гон-
чаров племен Северной Африки (Рис. 78 г, д, е).

Вид 2. Ангобирование посуды

Ангобами называются специальные составы, изготовленные
из смеси глины и различных минеральных добавок (шамота, пес-
ка, дресвы и т.п.) или из чистой глины или смеси разных глин. Они
готовились в полужидком (сметанообразном) состоянии и нано-
~ 182 ~
сились на поверхность готового изделия перед обжигом слоем
толщиной 0,1–0,3 мм с целью, во-первых, придания сосуду иного
более нарядного цвета и сокрытия различных технологических
дефектов поверхности, во-вторых, нанесения на поверхность раз-
личных знаков, символов или орнамента. В последнем случае
прием ангобирования очень близок к приему росписи поверхно-
сти сосуда глинами другого цвета. Основной технологической
сложностью при нанесении ангоба было устранение влияния не-
равномерной усадки глины сосуда и глины ангоба. Их объемный
коэффициент усадки должен был быть близким или совпадать,
т.к. только в этом случае при сушке и обжиге изделия не будет
происходить «отшелушивание» слоя ангоба от поверхности сосу-
да. Частичными ангобными покрытиями на сосудах могли созда-
ваться изображения 2, 3 и 4 классов, а сплошными ангобами по-
верхности сосуда придавался новый цветовой облик (класс 1).
Сосуды с полностью или частично ангобированной поверх-
ностью широко известны в неолите Юго-Восточной Европы
(Рис. 79 а, б), в эпоху энеолита и особенно бронзового века на
Кавказе в майкопской культуре, в Средней Азии, а позднее в Аф-
рике (Рис. 79 в) и некоторых других районах.

а б

в
Рис. 79. Сосуды с частично ангобированной поверхностью:
а – ранний неолит Болгарии, Карановское селище (Радунчева, б/г, рис. 10),
б – ранний неолит Болгарии, селище у с. Мулдава (Радунчева, б/г, рис. 15),
в – этнография, республика Бенин (Barley, 1995, р. 55)
~ 183 ~
Вид 3. Глазурование посуды
Цель использования глазури двоякого рода: декоративная –
для украшения поверхности и закрепления подглазурной роспи-
си, если таковая имела место, и функциональная – для уменьше-
ния пористости черепка, т.е. для уменьшения его влагопроницае-
мости. Процесс глазурования состоит в покрытии поверхности
сосуда перед обжигом или после первого этапа обжига порош-
ковидной или полужидкой минеральной массой, которые, попа-
дая в зону высокой температуры, образуют расплав, покрываю-
щий поверхность сосуда блестящей глянцевой коркой, толщиной,
как правило, до 1–2 мм. Проникая в поры сосуда, этот расплав
прочно соединяется с поверхностью черепка. Обычно глазури
представляют собой соли легкоплавких металлов – свинца, мышь-
яка, олова и т.п. Иногда используется мелкий кварцевый песок в
соединении с так называемыми «флюсами», которые понижают
температуру его расплава. Глазурованием могли создаваться на
сосудах изображения всех четырех классов.
Техника глазурования посуды, вероятно, впервые появилась в
Египте в 4 тыс. до н.э. (Rice, 1987, р. 12) начиная со 2 тыс. до н.э.
она получила распространение в Китае (Рис. 80 а, б), а в эпоху
средневековья в Средней Азии (Сайко, 1963, 1969), на арабском
Востоке (Миллер, 1972), в частности в Иране (Рис. 80 в) и Север-
ной Африке (Рис. 80 г, д, е).

а б в

~ 184 ~
 г д е
Рис. 80. Сосуды со слоем глазури и глазурованным декором:
а – династия Танг, VII–VIII вв., Китай (World Ceramics, 1981, p. 44, fig. 110),
б – династия Сунг, XII в., Китай (World Ceramics, 1981, p. 49, fig. 129),
в – Иран (Сентенс, 2005. С. 47), г, д, е – этнография, Марокко
(Сентенс, 2005, с. 53, 114; Barley, 1995, p. 79).

Вид 4. Инкрустация (или аппликация) поверхности сосуда твер-

дыми неглинистыми материалами
Сюда относятся приемы декорирования поверхности сосу-
да путем вмазывания в нее различных каменных, стеклянных (Кро-
поткин, 1970, с. 20) или металлических вставок, которые не высту-
пают над уровнем поверхности самого сосуда (инкрустация).
Помимо этого на поверхности сосудов иногда делались аппли-
кации из металлических или иных материалов. Такие приемы
применялись достаточно редко и вероятно использовались для
создания изображений 2, 3 и реже 4 классов на какой-то посуде
специального (возможно, ритуального) назначения. Они известны
на Кавказе (Грузия), в Западной Европе (Рис. 81 а, б). Кроме того,
сосуды с металлическими аппликациями в этнографическое
время изготовлялись гончарами некоторых районов Африканско-
го континента (Рис. 81 в).

а б в

Рис. 81. Сосуды, инкрутированные неглинистыми материалами:

а, б – со стеклянными вставками, Западная Европа (Архив Лаборатории
«История керамики» ИА РАН), в – с медными аппликациями, этнография,
Марокко (Barley, 1995, р. 75).
~ 185 ~
 Группа 4. «Механические» приемы создания декора

Вид 1. Лощение посуды

Наряду с другими приемами, лощение является одним из
древнейших приемов декорирования поверхности глиняных
сосудов. Некоторые гончары и исследователи керамики, как уже
упоминалось выше, полагают, что сплошное лощение ведет к
уменьшению влагопроницаемости стенок сосуда. Напротив,
частичное (или узорчатое) лощение с полным основанием может
рассматриваться как прием декорирования поверхности сосудов
(класс 4). Функция сплошного лощения всей видимой
поверхности сосуда состоит в придании ей нарядного блеска
(класс 1), которого она первоначально не имела. Лощение
наносилось до обжига, причем, выделяются два его варианта: а)
лощение по подсушенной основе без предварительного
смачивания поверхности изделия (Рис. 82 а) лощение по сухой
основе с предварительным небольшим увлажнением этой
поверхности. Особенности достигаемого при этом эффекта
описаны в литературе достаточно подробно (Бобринский,1978, с.
223).
Лощение поверхностей глиняных сосудов было широко
распространено уже в эпоху раннего неолита в некоторых
районах Ближнего Востока (на западе Турции, в Сирии и Ираке).
На территории Восточной Европы оно становится массовой
традицией в эпоху энеолита – трипольская культура и бронзового
века – фатьяновская и балановская культуры. В эпоху железного
века лощение широко применялось гончарами черняховской
культуры, а в период развитого средневековья и этнографическое
время – гончарами южных регионов Восточной Европы (Рис. 82 б,
в). В качестве еще одного примера очень качественного
узорчатого лощения можно привести сосуды из Южной Африки
(Рис. 82 г).

а б
~ 186 ~
 в г

Рис. 82. Сосуды со сплошным и узорчатым лощением: а – следы лощения

по слегка подсушенной глине, этнография (фото автора), б – этнография,
Белорусь (Милюченков, 1984, с. 155. Рис. 6), в – этнография, Украина
(Архив Лаборатории «История керамики» ИА РАН), г – этнография,
народ венда, Южная Африка (Barley, 1995, р. 78).

Вид 2. Полирование посуды

Прием полирования поверхности глиняных сосудов мне не
известен как массовое явление в каких-либо древних культурах.
Он иногда использовался носителями разных культур для отделки
поверхности столовой посуды, но это всегда касалось только не-
большой части посуды. Полированию часто предшествовала об-
работка видимой поверхности высушенного сосуда специаль-
ным образивом, в качестве которого использовался мелкозерни-
стый камень с ровной поверхностью. Само полирование произ-
водилось уже после обжига сосуда и состояло в обработке (на-
тирании) поверхности сосуда грубой тканью или кожей. В резуль-
тате этого поверхностный слой глины дополнительно стачивался,
фактически утрачивая какой-либо микрорельеф, и приобретал
ровный матовый блеск. Для придания дополнительного (зеркаль-
ного) блеска полированные поверхности сосуда затем натира-
лись различными органическими веществами (типа сала или жи-
ра). Поверхность сосудов, обработанная этим приемом, имела
нарядный облик (класс 1). Однако, такая посуда практически все-
гда была «холодной», т.е. не использовавшейся для приготовления
горячей пищи, поскольку приобретаемый ею декоративный блеск
сразу утрачивался под действием температуры.
Примером изделий с полированной поверхностью могут
служить этнографические сосуды из Мексики и США (Рис. 83 а,
б).

~ 187 ~
 а б
Рис. 83. Сосуды с полированной поверхностью: а – этнография,
Мексика (Сентенс, 2005, с. 82); б – этнография, штат Юта, США
(Сентенс, 2005, с. 83).

Группа 5. Химико-термические приемы создания

декора

Вид 1. Чернение посуды

Декоративный прием чернения поверхностей глиняных
сосудов заключается в придании посуде черного цвета (Рис. 84 а,
б). Очевидно, что, помимо декоративной, этот прием имел и
определенную магическую, вероятно, охранную, функцию
(изображения класса 1).

а б
Рис. 84. Сосуды с черненой поверхностью: а, б – этнография,
Ярославская область, Россия (фото автора)

Чернение, как уже отмечалось выше, состоит в том, что по-

сле завершения обычного окислительного обжига, когда сосуды
немного остынут (до температуры 600–700ºС), мастер подбрасы-
вал в топку смолистые дрова или другие обильно дымящие орга-

~ 188 ~
нические материалы, ждал какое-то время, пока пойдет дым, а
затем быстро замазывал глиной все отверстия в горне. После это-
го горн засыпали землей и накрывали дерном. В результате огра-
ничения доступа кислорода из воздуха в горне создается восста-
новительная газовая среда, происходит интенсивное выделение
углерода и восстановление окиси железа, содержащейся в глине
изделий, в закись железа, которая окрашивает сосуды в черный с
синеватым оттенком цвет. Судя по данным этнографии, сосуды
остаются при этом в горне обычно в течение 12–24 часов (Милю-
ченков, 1984, с. 95).
Известны и более изощренные приемы, когда часть сосуда,
которая должна была остаться светлой вкапывалась в песок или
землю или заполнялась аналогичным материалов внутри, а откры-
тые части сосуда подвергались чернению (Лукас, 1958, с. 573–
574).

Вид 2. Обваривание посуды

Этот прием обработки поверхности посуды также нацелен
на изменение первоначального цвета сосуда (классы 1 и 4). По
мнению некоторых современных славянских гончаров, обварива-
ние имеет двойную функцию: оно уменьшает влагопроницае-
мость стенок сосуда и магически положительно влияет на со-
держащиеся в нем продукты. Как и чернению, обвариванию мог-
ла подвергаться как вся поверхность сосуда, так и какая-то ее
часть. Кроме того, сосуды могли подвергаться как сплошному
(Рис. 85 а), так и «пятнистому» (Рис. 85 б, г) или «узорчатому»
(Рис. 85 в) обвариванию. Различается обваривание «без томления»
и обваривание «с томлением». В последнем случае обваренные
сосуды вновь ставились на некоторое время (около 1 часа) в жар-
ко вытопленную печь, где под действием относительно невысокой
температуры (200–300ºС) происходило дополнительное закрепле-
ние слоя обвары на поверхности сосуда (Бобринский, 1978, с.
236–239).

а б
~ 189 ~
 в г
Рис. 85. Сосуды со сплошной и пятнистой обваренной поверхностью:
а – этнография, Ярославская область, Россия (фото автора),
б – следы обвары на поверхности (фото автора), в – этнография,
Заир, Африка (Barley, 1995, р. 42), г – этнография, Беларусь
(Милюченков, 1984, с. 155, рис. 5)

Вид 3. «Зеленение» посуды

С этим приемом мне пришлось столкнуться впервые во
время работы в экспедиции в северной Сирии в 1990–2006 гг. Как
массовое явление он использовался при изготовлении части
убейдской и раннединастической керамики. В результате обжига
поверхность этих сосудов приобретала ровный светло-зеленый,
точнее – салатовый цвет. Причем, важно отметить, что такой цвет
давали сосуды, изготовленные из ожелезненной глины с естест-
венной примесью известняка. В ходе экспериментов выяснилось,
что они обжигались при температуре свыше 1000ºС, что приводи-
ло к своеобразному окрашиванию не только поверхности, но и
всего излома черепка. Такая высокая температура достигалась в
результате обжига в горне с использованием легкого топлива –
камыша или соломы (Цетлин, 2004б). Применение данного
приема вело к приданию поверхности сосуда необычного цвета,
который, вероятно, создавался гончарами сознательно, исходя из
местных традиций потребителей посуды.
На этом можно завершить характеристику основных осо-
бенностей разных приемов декорирования глиняной посуды и
классов изображений, получавшихся в результате их применения.

О границе между «декором» и «не декором»

на глиняной посуде

В начале этой главы была предложена общая систематика

изображений, которые встречаются на поверхности глиняных со-
судов. Однако при изучении таких изображений, созданных раз-

~ 190 ~
ными технологическими приемами, неизбежно возникает один из
фундаментальных вопросов, на который пока нет определенного
ответа. Речь идет о том, где проходит граница, отделяющая «де-
кор» от «не декора», т.е. как отделить случаи сознательного и
целенаправленного декорирования сосуда от чисто технологи-
ческой обработки его поверхности.
Естественно, что основным здесь является вопрос о критери-
ях отделения одного от другого. Каковы же могут быть самые об-
щие отличия декорированной поверхности сосуда от не декори-
рованной?
В качестве такого общего критерия я предлагаю использо-
вать представление о том, был или не был целенаправленно из-
менен облик поверхности сосуда после того, как было заверше-
но его конструирование.
Глиняная посуда обладает двумя основными функциями: а)
утилитарной полезностью и б) духовной значимостью. Поэтому
изготовление сосуда может формально считаться завершенным,
если он в таком виде может в принципе выполнять свои утилитар-
ные функции, т.е. «служить емкостью», а это, естественно, не за-
висит от наличия или отсутствия на нем какого-либо декора.
Соответственно, поверхность глиняного сосуда будет счи-
таться декорированной, если ее первоначальный (технологиче-
ский) облик был сознательно изменен мастером, и не декориро-
ванной, если этого не произошло. Однако часто еще в процессе
изготовления сосуда его поверхность не просто заглаживалась до
ровного (без выраженного рельефа) состояния, а ей придавался
некий специфический внешний облик, созданием которого часто
дело и ограничивалось.
Поэтому мне представляется необходимым говорить не о
двух «полярных» (не декорированная и декорированная), а о трех
качественно разных состояниях поверхности глиняных сосудов:
технологическом, технологически-декорированном и собствен-
но декорированном состояниях.
Вопрос о критериях отделения каждого из этих состояний
друг от друга должен решаться не абстрактно, а с учетом рас-
смотренных выше классов изображений и конкретных приемов
создания декора на посуде.
В данном случае основная исследовательская задача со-
стоит в том, чтобы в отношении каждого из этих классов и прие-
мов, во-первых, выяснить, где проходит граница, отделяющая тех-
нологическую поверхность сосуда от технологически-
декорированной поверхности, а эту последнюю – от безусловно
декорированной поверхности сосуда, во-вторых, предложить кри-
терии для отделения этих качественно разных состояний поверх-

~ 191 ~
ности друг от друга. Для обоснованного вывода об этих разных
состояниях поверхности важно учитывать, идет ли речь об открытых
или закрытых формах, об обработке видимой или скрытой от гла-
за поверхности сосуда и о том, какая из поверхностей – внутрен-
няя или внешняя – подвергались соответствующей обработке.
(Первый опыт исследования этого вопроса см. Цетлин, 2000).
Сравнительный анализ этнографических и археологических
данных позволил выяснить, какие способы обработки поверхности
глиняных сосудов ведут к формированию разных ее состояний.
Технологическое состояние поверхности сосуда характе-
ризуется, во-первых, использованием таких приемов обработки,
которые не создают на ней заметного рельефа, во-вторых, при-
менением чисто технологических приемов создания рельефной
поверхности и созданием на ней скульптурных элементов сугубо
утилитарного назначения.
К приемам нерельефной технологической обработки отно-
сятся:
1) различные виды заглаживания поверхности сосуда паль-
цами, тканью, ровным деревянным или металлическим инстру-
ментом,
2) использование нерельефной формы-модели для конст-
руирования сосуда,
3) выбивание поверхности сосуда гладкой колотушкой для
придания ему определенной формы,
4) каление всего сосуда,
5) лощение всей внутренней поверхности закрытых сосудов,
6) глазурование всей внутренней поверхности закрытых со-
судов,
7) обваривание всего сосуда (изображение 1 класса),
8) «зеленение» всего сосуда (изображение 1 класса).
К приемам рельефной технологической обработки принад-
лежат:
9) бороздчатое заглаживание всей видимой поверхности
сосуда (изображение 1 класса);
10) создание на сосуде скульптурных элементов чисто ути-
литарного характера (ручек, носиков, сливов, ножек и т.п.).
Во всех этих случаях нет оснований говорить о наличии на
глиняной посуде какого-либо декора.
Технологически-декорированное состояние поверхности
сосуда может соответствовать изображениям первого и редко
третьего классов, создаваемых следующими приемами.
Графические изображения создаются путем:

~ 192 ~
 1) сохранения отпечатков рельефной формы–модели на
всей или части видимой поверхности сосуда (изображения 1
класса),
2) бороздчатого заглаживания части видимой поверхности
сосуда (изображения 1 класса),
3) выбивания рельефной колотушкой всей или части види-
мой поверхности сосуда (изображения 1 класса).
Скульптурные изображения возникают в результате:
4) создания налепов псевдоутилитарного (подражательного)
характера (изображения 2 и 3 классов)
5) изготовления полных (вся форма) или частичных (какая-то
часть формы) сосудов-скульптур из глины самого сосуда (изо-
бражения 1 и 3 классов).
Расписные изображения создаются путем:
6) сплошного ангобирования всей видимой поверхности со-
суда (изображения 1 класса),
7) глазурования всей внутренней поверхности открытых со-
судов, всей внешней поверхности закрытых сосудов или всего
сосуда целиком (изображения 1 класса).
Изображения как следствие механических приемов обра-
ботки создаются:
8) лощением всей видимой поверхности сосуда (изображе-
ния 1 класса),
Изображения в результате применения химико–
термических приемов создаются путем:
9) сплошного обваривания всей или части видимой поверх-
ности сосуда (изображения 1 класса),
10) чернения всего сосуда (изображения 1 класса),
11) «зеленения» всей видимой поверхности сосуда (изобра-
жения 1 класса).
Все эти приемы создания изображений реализуются, с од-
ной стороны, в ходе непосредственного изготовления сосуда, а с
другой – придают изделиям некие положительные физико-
технические свойства, в частности, улучшают соединение друг с
другом строительных элементов, из которых лепился сосуд, а так-
же полностью или частично уменьшают их влагопроницаемость.
Собственно декорированное состояние поверхности со-
судов также ведет к созданию различных классов изображений с
помощью определенных технологических приемов.
Графические изображения создаются путем:
1) нанесения одиночных резных узоров на любой поверхно-
сти сосуда (изображения 2, 3 и 4 классов),
2) нанесение одиночных штампованных узоров на любой
поверхности сосуда (изображения 2, 3 и 4 классов),

~ 193 ~
 3) прокатывания широким рельефным штампом всей или
части видимой поверхности сосуда (изображения 1 класса);
Скульптурные изображения возникают в результате:
4) создания неутилитарных символических скульптурных на-
лепов на любой поверхности сосуда (изображения 2 и 3 классов),
5) скульптурного оформления только одной из поверхностей
за счет глины самого сосуда (изображения 3 класса),
6) ошершавливания всей или части поверхности сосуда
(изображения 1 класса).
Расписные изображения создаются путем:
7) окрашивания или росписи всей или части видимой по-
верхности сосуда (изображения всех классов),
8) сплошного ангобирования части видимой поверхности
сосуда или росписи ангобом (изображения всех классов),
9) глазурования части видимой поверхности сосудов (изо-
бражения всех классов),
10) инкрустации (аппликация) твердыми неглинистыми ма-
териалами части поверхности сосуда (изображения 2, 3 и 4 клас-
сов),
Изображения путем использования механических приемов
создаются:
11) лощением части видимой поверхности сосуда или узор-
чатым лощением (изображения всех классов),
12) полированием всей или части видимой поверхности со-
суда (изображения 1 класса).
Изображения в результате применения химико–
термических приемов создаются путем:
13) чернения всей или части видимой поверхности сосуда
(изображения 1 класса),
14) пятнистого обваривания всей или части видимой поверх-
ности сосуда (изображения 1 класса).
Отличительной особенностью собственно декорированного
состояния поверхности сосуда является то, что все способы ее
обработки имеют исключительно «духовный» (культовый, мировоз-
зренческий, обрядовый и т.п.), а позднее «эстетический» характер.
Они никак не связаны со стремлением мастера придать изготав-
ливаемой им посуде новые физико-технические или иные утили-
тарные свойства.

~ 194 ~
 Системный анализа декора сосудов

Задачи, решаемые гончаром при создании декора

Для того, чтобы сделать декор на сосудах объектом научного

анализа необходимо выработать единую систему его изучения. В
археологической литературе можно найти разные способы
решения этой задачи. Однако с позиций историко-культурного
подхода это должна быть не просто система изучения декора, а
система, которая позволит представить разные классы декора в
виде комплекса культурных традиций, существовавших в этой
области древнего гончарства у конкретных групп населения. А для
этого необходимо выявить и обосновать структуру декора как с
точки зрения процесса его создания, так и получаемого в итоге
результата.
Напомню, что традиции декорирования в гончарстве
включают, во-первых, учет техники и технологии создания
изображений, во-вторых, стилистику изображения или его
внешний облик и связь с формой сосуда, в-третьих, семантику
изображения или его смысл.
Процесс создания любого декора состоит в обязательном
решении мастером 8 задач, которые (как и задачи по
конструированию сосуда) объединяются в три последовательные
стадии: подготовительную, созидательную и закрепительную. Вот
их общий список:
Подготовительные задачи:
1. Выбор семантики декорирования
2. Выбор общего подхода к декорированию
3. Выбор основного приема декорирования
4. Выбор материала или/и инструмента для нанесения де-
кора
Созидательные задачи:
5. Выбор и подготовка мастером определенного участка по-
верхности сосуда для декорирования
6. Непосредственное создание декора, что включает нане-
сение на поверхности сосуда определенных классов изображе-
ний, которые могут быть выражены в элементах, узорах, мотивах,
образах и композиции декора

Закрепительные задачи:
7. Воздушное закрепление декора
8. Термическое закрепление декора.
В чем же состоит конкретное содержание каждой из обо-
значенных задач?

~ 195 ~
 Выбор семантики декорирования. В настоящее время пока
еще отсутствует доказательная методика реконструкции семан-
тики декора на древней керамике. Поэтому всякого рода выводы
о ней в абсолютном большинстве случаев отражают не действи-
тельные представления древних людей, а мнения конкретных ис-
следователей о том, какими они могли бы быть. Определенное
исключение составляют только те случаи, где речь идет об интер-
претации семантики декора поздних сосудов, когда еще частич-
но сохраняется связь декора на посуде с семантическими пред-
ставлениями этнографически современных народов и эту связь
можно не только выявить, но и обосновать. Однако при этом нуж-
но учитывать тот факт, что облик декора сохраняется значительно
дольше, чем знания человека о его семантическом смысле. Гон-
чары могут воспроизводить определенные виды изображений
просто в силу традиционных представлений о необходимости их
нанесения на сосуды, не понимая того их смысла и содержания,
которое вкладывалось в конкретное изображение их предками.
Об этом наглядно свидетельствует общая тенденция перехода
восприятия декора людьми от «семантического» к «эстетическо-
му», т.е. формирование взгляда на декор как средство простого
украшения поверхности сосудов.
В настоящее время при первичном описании семантики
изображений целесообразно использовать общую их системати-
ку на четырех иерархических уровнях: класс, подкласс, группа и
вид (Рис. 86). При возможности точного определения содержания
изображений их конкретизация может осуществляться на более
детальных уровнях – подвидов и разновидностей. При этом нужно
помнить, что разные иерархические уровни изображений могут
сочетаться на одном сосуде.
Выбор общего подхода к декорированию. Решение этой
задачи связано с представлениями гончаров и потребителей по-
суды о необходимости создания на сосудах графического,
скульптурного, расписного, механического или химико-
термического декора. Однако далеко не всегда эти направления
создания изображений присутствуют на сосудах как единствен-
ные. Очень часто разные группы декора сочетаются друг с другом
на одном сосуде. Например, графический и расписной
(Рис. 87), механический и расписной (Рис. 88 а–в), скульптурный и
расписной (Рис. 89 а, б), графический, скульптурный и распис-
ной декор и т.д. (Цетлин, 1996).
Выбор основного приема декорирования. Эта задача вклю-
чает использование древним гончаром для декорирования сосу-
да одного из описанных выше приемов создания изображений
(резьбы, штамповки, выбивания, окрашивания, росписи, лощения

~ 196 ~
и т.п.) или сочетания двух или нескольких из этих приемов. По-
следнее также очень часто встречается на конкретных сосудах.

Рис. 86 Обобщенная систематика семантики изображений на сосудах

Рис. 87. Сосуд с графическим и расписным декором –

этнография Уганды, Африка (Barley, 1995, p. 87)

~ 197 ~
 а б

Рис. 88. Сосуды с расписным декором и лощеной поверхностью:

а – культура Кукутени А-В (Dumitrescu, 1974, p. 140, fig. 147), б, в – культура
Кукутени В (Dumitrescu, 1974, p. 151, fig. 161; p. 152, fig. 162)

а б

Рис. 89. Сосуды со скульптурным и расписным декором: а – средний период

эпохи бронзы, Кипр (Ancient Cypriote Art. 2005, p. 61); б – архаический I период,
эпоха железа, Кипр (Ancient Cypriote Art. 2005, p. 103)

~ 198 ~
 В связи с этим следует отметить, что причины сочетания на од-
ном сосуде разных направлений, групп и конкретных приемов
создания декора могут быть различны. Сегодня представляется
возможным выделить две причины этого явления. Одна относится к
древнейшей эпохи становления гончарства и связана с прямым
переносом на глиняные сосуды тех сочетаний приемов декори-
рования, которые использовались в предшествующее время для
украшения различных неглиняных (каменных, деревянных, бере-
стяных) емкостей. Эти традиции, раз возникнув, могли сохраняться
в течение долгого времени. Вторая причина состоит с культурном
смешении носителей разных традиций, в результате чего при де-
корировании сосуда начинают использоваться смешанные
приемы создания декора, которые первоначально были харак-
терны для разных групп древнего населения (Цетлин, 1996, c. 46–
48).
Выбор материала или/и инструмента для создания декора.
После того, как мастер определился с тем, как он будет решать
первые три задачи, он выбирает, с помощью каких средств будет
создаваться декор на сосуде. Это могут быть либо специальные
орудия (орнаментиры) с определенным видом рабочей части
(Рис. 90 а–г), либо определенные краски для нанесения росписи
или рисунка, либо иные средства в зависимости от того, каким
приемом будет создаваться орнамент.

а б

в г
Рис. 90. Штампы для нанесения декора на сосуды: а, б – стоянка Федоровское
(Этнокультурные общности.., 1973, табл. 25: 27, 28), в – стоянка Фрумуштика 1
(Молодин, 1990, с. 78, рис. 2:1), г – стоянка Кёрос (Молодин, 1990, с. 79, рис. 3:2)

~ 199 ~
 Естественно, гончар не решает каждый раз все эти подгото-
вительные задачи заново. Действие происходит подсознательно в
соответствии с теми культурными традициями, которых он при-
держивается как член конкретного человеческого коллектива. Не-
обходимость сознательного решения этих задач возникает только
том случае, если он пытается воспроизводить на сосуде какие-то
непривычные для него орнаменты, подражая инокультурным об-
разцам посуды.
Выбор и подготовка мастером определенного участка по-
верхности сосуда для декорирования. Перед тем, как обратиться
непосредственно к нанесению декора на сосуд, гончар решает
задачу о том, как этот декор будет располагаться на форме. Час-
то имеют место случаи, когда разные виды декора устойчиво свя-
заны со строго определенными функциональными частями со-
суда. В других случаях декор может помещаться на места со-
единения разных частей, специально маркируя их, или занимать
несколько функциональных частей сосуда. При изучении кон-
кретных видов декора (особенно орнаментов, класс 4) на сосуде
иногда фиксируются случаи предварительной разметки поверх-
ности сосуда для более точного расположения декора на нем.
Пока мы не знаем определенно, с чем это связано. Можно пред-
полагать, по крайней мере, три причины, вызывавшие необходи-
мость такой разметки – это, во-первых, создание на сосуде очень
сложных композиций, во-вторых, подражание инокультурных (не-
привычным, нетрадиционным для мастера) видам декора, в-
третьих, нанесение его молодым гончаром, у которого еще не
выработался устойчивый трудовой стереотип правильного распо-
ложения декора на объемном предмете. В связи с последним
следует отметить, что из этнографии известны факты, когда сосу-
ды изготовлялись взрослыми гончарами, а орнаменты на них на-
носились детьми или подростками из семьи гончара.
Непосредственное создание декора на сосуде включает
нанесение на его поверхность разных классов изображений, ко-
торые (кроме разве что 1-го класса) могут быть выражены в эле-
ментах, узорах, мотивах, образах и композициях декора в целом.
Все эти компоненты составляют разные уровни стилистики деко-
ра, располагающиеся от наиболее частных к наиболее общим.
Подробно особенности и соподчиненность разных уровней друг с
другом будут рассмотрены ниже.
Воздушное закрепление декора на сосуде. Многие виды де-
кора требуют какого-то периода времени, чтобы он закрепился
на поверхности сосуда. Это относится, например, почти ко всем
видам графического декора, когда его закрепление связано с
постепенным высыханием сосуда, к расписным или глазурован-

~ 200 ~
ным изображениям, если они наносились на уже сухой сосуд, и
нужно было выждать, пока подсохнет краска или глазурь перед
обжигом изделия. В некоторых случаях, если, например, краска
на сосуд наносилась уже после его обжига, дело ограничива-
лось только решением данной задачи.
Термическое закрепление декора на сосуде. Окончатель-
ное закрепление декора на сосуде связано с его термической
обработкой. По сути дела, это касается всех видов декора, кро-
ме полирования и иногда росписи поверхности, производившихся
уже после обжига сосуда. В результате применения химико-
термических приемов декорирования создаваемый облик по-
верхности сосуда закреплялся либо непосредственно в ходе
термической обработки, либо сразу же после ее окончания.
Итак, мы разобрали некоторые особенности решения гон-
чаром каждой из 8 задач, возникающих перед ним в процессе
декорирования сосуда. В идеале описание декора на сосудах
должно выявить информацию о тех конкретных приемах решения
каждой из этих задач, которые применяли производители глиняной
посуды для удовлетворения запросов своих потребителей. Однако
полное описание всех четырех классов изображений в соответст-
вии с перечисленными задачами пока затруднительно, во-первых,
из-за недостаточной разработанности методики выявления этой
информации и, во-вторых, из-за неполноты данных о приемах
создания и самом декоре, сохранившихся на конкретном сосу-
де.
В настоящее время наиболее подробно разработаны
приемы изучения изображений 4 класса, т.е. орнамента на сосу-
дах, и прежде всего графического орнамента. Кроме того, он
относится к числу наиболее широко распространенных в исто-
рии гончарства. Поэтому именно на нем мы и сосредоточим в
дальнейшем свое внимание.

Изучение графического декора

на глиняной посуде

Выше уже шла речь о том, что сегодня мы пока не распола-

гаем доказательной методикой изучения семантики декора. Это
относится и к графическому орнаменту на сосудах. Поэтому
предметом специального рассмотрения здесь будут только два
направления его изучения – технико-технологическое и стилисти-
ческое.

Технико-технологический анализ

~ 201 ~
 Начнем с разбора приемов изучения орудий труда, которы-
ми наносился графический орнамент и приемов работы этими
орудиями. Поскольку вариантов инструментов, какими пользова-
лись древние гончары при нанесении такого орнамента, великое
множество, мы будем вынуждены ограничиться, во-первых, их са-
мой общей систематизацией, во-вторых, формулированием ос-
новных принципов их изучения.
Инструменты для нанесения графического орнамента на
сосуды относятся к категории технических средств и делятся на
орудия естественного происхождения с готовой рабочей частью и
орудия с искусственно созданной рабочей частью. К первым от-
носятся, например, белемниты, у которых использовался как за-
остренный, так и противоположный конец; кости птиц с частью
сустава; зубы грызунов; перья птиц и т.п. Орудия с искусственно
созданной рабочей частью делятся на простые – это различного
рода резные, в том числе, гребенчатые штампы, сделанные на
плоских гальках, костях или из дерева, острия и проч., и состав-
ные, изготовленные из разных материалов (например, из шнура,
намотанного на цилиндрический стержень или плоскую лопатку).
При изучении инструментов для нанесения орнамента очень важ-
но фиксировать форму их рабочей части. Это удобно делать пу-
тем снятия слепков с орнамента с помощью пластилина или
специальной слепочной пасты.
Орнаментиры изготавливались как из твердых материалов
(камня, кости, пера, дерева, раковины, позднее – из металла), так
и из мягких (растительных и животных волокон, ткани, различных
видов кожи). Судить о характере материала можно только в тех
случаях, когда в углубленных частях графического орнамента со-
хранились следы структуры этого материала. Наиболее часто та-
кие следы сохраняются от тех материалов, которые имеют доста-
точно грубую собственную структуру. Часто, однако, при опреде-
лении материала орнаментира приходится ограничиваться более
общим определением его принадлежности к твердым или мяг-
ким материалам.
Другим важной темой в рамках технико–технологического
изучения декора является изучение способов работы орнаменти-
ром (т.е. собственно технологии его нанесения на поверхность
сосуда). При анализе динамических (резных) изображений важно
фиксировать направление движения инструмента и его наклон.
Первое определяется по особенностям сдвигания формовочной
массы и направлениям заусенцев, образующихся при нанесе-
нии декора. Второе – удобно делать по асимметрии самого сле-
да или слепка с этого следа. Особенности нанесения штампо-
ванных орнаментов проявляются прежде всего в степени наклона

~ 202 ~
инструмента в момент нанесения отпечатка. Анализ отпечатков,
нанесенных ударным воздействием (выбивание) рельефной ко-
лотушкой, включает, во-первых, выявление на поверхности сосуда
слегка уплощенных «ударных площадок», во-вторых, фиксацию
случаев наложения рельефных отпечатков друг на друга, когда
последующие отпечатки частично деформируют предыдущие.
Наличие ударных площадок, позволяет отделить случаи выбивания
рельефной колотушкой от случаев, когда она или широкий рез-
ной штамп использовались для прокатывания поверхности сосу-
да.
Во всех случаях для изучения техники и технологии создания
графического орнамента очень полезно использовать экспери-
мент, проверяя с его помощью выводы, сделанные при изучении
особенностей декора под микроскопом.

Анализ стилистики орнамента

Судя по многочисленным этнографическим данным, стили-

стические традиции декорирования являются важной характери-
стикой культурных традиций гончаров и потребителей глиняной
посуды. Именно «стилистика декора» на сосуде (особенно в
раннюю эпоху) определяла зрительно воспринимаемый внешний
облик изделия, позволяя членам конкретных человеческих коллек-
тивов отличать «свою» посуду от «чужой» (Цетлин, 2004а).
Излагаемый ниже подход к изучению стилистики декора в
определенной мере может применяться для описания и анализа
не только графического, но и других групп орнамента на глиняных
сосудах.
Вопрос о структуре орнамента на сосуде является одним из
наиболее важных и в тоже время сложных для разработки. Мне
представляется целесообразным выделять в структуре стилистики
орнамента пять иерархических уровней. Это уровни элемента,
узора, мотива, образа и композиции. При характеристике каждо-
го иерархического уровня важно указать объективные критерии
строгого отделения этих уровней друг от друга. Исходя из этой за-
дачи, предлагаются следующие определения для разных струк-
турных уровней орнамента.

Элементы орнамента

Первым (исходным) уровнем стилистики декора являются

элементы орнамента, т.е. «отпечатки» или «динамические следы»
на поверхности сосуда, создававшиеся мастером за один тру-
довой акт (Рис. 91).

~ 203 ~
 Рис. 91. Виды элементов графического орнамента

Особенности элементов орнамента могут анализироваться

по их ориентации на поверхности сосуда, по общей форме сле-
да, его размеру и структуре, по ориентации внутренних компо-
нентов. Форма, структура и размер стилистического элемента
зависят, во-первых, от формы, структуры и размера рабочей час-
ти орнаментира и, во-вторых, от технологии нанесения этого эле-
мента. Важно подчеркнуть, что элементы орнамента, относясь, с
одной стороны, к технике и технологии, а с другой стороны, к сти-
листике орнамента, представляют собой тот «мостик», который
связывает между собой эти две стороны орнаментальных тради-
ций. Важнейшей составляющей этого уровня являются не только
~ 204 ~
реальные элементы орнамента в виде следов или отпечатков, но
и локальные участки «без орнамента» на поверхности сосуда.

Узоры орнамента

Элементы орнамента могут быть организованы в «узоры».

Узор – это локализованное изображение на поверхности сосуда,
состоящее из одинаковых или разных элементов орнамента и вы-
полненное за несколько трудовых актов (Рис. 92).

Рис. 92. Виды узоров графического орнамента

~ 205 ~
 По особенностям своей структуры узор сходен со сложным
элементом орнамента, который состоит из нескольких компо-
нентов. Отсюда следует, что сложные по структуре элементы ор-
намента занимают как бы промежуточное положение между
простыми элементами и узорами. В этом, в частности, проявляет-
ся естественная и органичная связь двух разных структурных уров-
ней стилистики – уровней элементов и узоров орнамента. Осо-
бенности узоров характеризуются различиями в общей форме,
составе элементов, из которых состоит узор, его структуре и ори-
ентации на поверхности сосуда.

Мотивы орнамента

Элементы и узоры орнамента могут быть организованы в

«мотивы». Мотив – это определенный способ тиражирования (т.е.
повторения) элементов и узоров на поверхности сосуда
(Рис. 93 а, б).

а
~ 206 ~
 б
Рис. 93 а, б. Виды мотивов графического орнамента

Важно подчеркнуть, что мотив может состоять как из одина-

ковых элементов или узоров (простые мотивы), так и из разных
(сложные мотивы), и включать один или несколько рядов. Мотив из
одного ряда компонентов имеет «линейную» организацию, а мо-
тив из двух или большего числа рядов может иметь «шахматную»,
«парную» или «нестабильную» организацию компонентов. Мотив
может состоять не только из реальных элементов или узоров, но и
включать определенный участок «без орнамента», разделяющий
элементы или узоры, или представлять собой на поверхности со-
суда некую зону «без орнамента».

Образы орнамента

Следующим уровнем орнаментальной стилистики является

орнаментальный «образ». Образ орнамента включает сочетание

~ 207 ~
двух (двойные образы) или трех (тройные образы) соседних моти-
вов орнамента (Рис. 94).

Рис. 94. Виды образов графического орнамента

С одной стороны, это очень важная характеристика орна-

ментальных традиций, поскольку воспроизведение рядом опре-
деленных мотивов на поверхности сосуда никогда не было слу-
чайным, а отражало устойчивые представления мастера и потре-
бителя о структуре конкретной части композиции. С другой сто-
роны, этот уровень стилистики отчасти имеет служебный харак-
тер, приобретая особое значение при работе с фрагментиро-
ванным керамическим материалом, когда определение полной
композиции орнамента часто бывает невозможным.
Мотивы, входящие в орнаментальный образ могут либо объ-
единяться друг с другом (т.е. располагаться один около другого),
либо частично или полностью пересекаться друг с другом (когда
один мотив наносится поверх другого).
~ 208 ~
 При анализе орнаментальных образов важно иметь в виду,
что они могут состоять не только из реальных мотивов, но и вклю-
чать в себя зоны «без орнамента».

Композиция орнамента

Система орнаментальных мотивов и образов создает «ком-

позицию» орнамента на поверхности сосуда, которая характери-
зуется определенной структурой, т.е. конкретным составом и
числом входящих в нее компонентов орнамента.

* * *

Несколько по-другому, но в рамках того же историко-

культурного подхода, выделяет уровни орнаментальной стилисти-
ки Е.В. Волкова (1991, 1996, 1998в, 2010а). Она выделяет в структуре
орнамента не пять, а четыре иерархических уровня: элемент, об-
раз, мотив и композиция. Содержание понятий элемент и мотив
орнамента практически не отличаются от приведенных выше оп-
ределений. Под образом орнамента Е.В. Волкова понимает «со-
вокупность элементов, воспринимаемая как целое на уровне мо-
тива» (Волкова, 2010б, с. 88), т.е. он в основном соответствует узо-
ру в выше приведенной систематике. Как и узор, образ здесь в
ряде случаев может совпадать с элементом орнамента. В сис-
теме Е.В. Волковой мотив характеризует способ тиражирования
образов орнамента. В композиции мотив может выполнять раз-
личные функции – «основного мотива», мотива «ограничителя ор-
наментальных зон» или мотива «разделителя орнаментальных
зон». Под композицией орнамента автор понимает «систему ор-
ганизации мотивов на сосуде» и учет числа «орнаментальных
зон».
Кроме того, Е.В. Волковой установлено, что разные компо-
ненты орнаментальных традиций характеризуются различной сте-
пень устойчивости в условиях смешения разных культурных групп
древнего населения. Так, если расположить их по степени
уменьшения устойчивости, то на первом месте будет находиться
«вид орнаментира», на втором – «орнаментальный образ», на
третьем – «мотив орнамента» (Волкова, 2010б).
В целом системы анализа орнаментальных традиций на
глиняной посуде, предложенные Е.В. Волковой и авторомданной
работы, несмотря на различия в отдельных деталях, очень близки и
базируются на одних и тех же методических принципах.

* * *

~ 209 ~
 Таковы современные взгляды, выработанные в рамках исто-
рико-культурного подхода, на общий подход к исследованию
графического декора на глиняных сосудах. Результаты его изуче-
ния на разных иерархических уровнях анализа позволяют рекон-
струировать конкретные культурные традиции древних гончаров и
потребителей глиняной посуды в этой сфере гончарного произ-
водства.

~ 210 ~
 ГЛАВА 9

Орудия труда и технические приспособления

древних гончаров

Под гончарной техникой понимается весь комплекс техни-

ческих средств, которые использовались в древнем гончарном
производстве. Сюда относятся приспособления для непосредст-
венного изготовления сосудов (формы-модели, неподвижные го-
ризонтальные рабочие поверхности, гончарные круги), устройства
для термической обработки готовых изделий (кострища, очаги,
печи и горны), разнообразный мелкий инструментарий гончаров
(орудия для добычи глины и ее обработки, для подготовки формо-
вочной массы, орудия для придания сосудам формы и обработ-
ки поверхности, орудия для нанесения орнамента на сосуды) и
т.п.

Формы–модели

При изготовлении сосудов применялись различные техниче-

ские средства. Одним из них являются специальные формы–
модели.
Древнейшая история этих приспособлений пока еще не
достаточно изучена. Судя по предварительным данным, они ис-
пользовались уже первыми гончарами Сибири и Дальнего Восто-
ка (осиповская культура, 13-11тыс. лет назад). В эпоху неолита и
позднее формы–модели применялись гончарами Среднего и
Нижнего Поволжья (Васильева, 1999; Салугина, 2000). В лесной зо-
не Восточной Европы они стали широко практиковаться в эпоху
бронзы у племен фатьяновской культуры (Волкова, 1996) и сруб-
но–абашевского населения в бассейне Средней Волги. На Кав-
казе и в Закавказье формы–модели применялись гончарами ку-
ро–аракской культуры III тыс. до н.э. (Бобринский, Цетлин, Гей,
2011), гончарами южных районов Средней Азии (Мургабский оа-
~ 211 ~
зис, Туркмения, II тыс. до н.э.) и некоторыми другими. В конце II и
I тыс. до н.э. формы–модели получили широкое распростране-
ние в лесной и лесостепной зонах Восточной Европы. Наиболее
массовое их распространение в лесной зоне отмечено у гонча-
ров милоградской, юхновской, днепро–двинской и дьяковской
культур, а в лесостепной – у гончаров подгорцевской и бондари-
хинской культур (Бобринский, 1978, с. 187–188, 190). Помимо этого,
различные формы–модели хорошо известны по этнографиче-
ским данным в разных районах Земного шара (Vossen, 1990;
Papousek, 1984).
Следует отметить, что сами формы–модели в раскопках не
встречаются, либо мы не умеем их выделять среди находок. По-
этому о специфических чертах моделей приходится судить по
особенностям тех следов, которые они оставляют на поверхности
глиняных сосудов (См. Рис. 29, 30 б в Главе 4).
Как уже отмечалось выше, по своим самым общим осо-
бенностям формы–модели разделяются на две группы: формы–
основы и формы–емкости. Те и другие бывают как «полные», так и
«неполные». Полные модели служили для создания всей формы
целиком, а неполные – только для какой-то части формы.
На формы-основы глина налепливалась с внешней стороны
(Рис. 95 а, б), а на формы–емкости – с внутренней (Рис. 96). Ме-
жду формой–моделью и глиной, как правило, помещалась спе-
циальная тканевая или кожаная прокладка, а иногда поверхность
модели просто посыпалась каким-то измельченным материа-
лом, например, навозом, чтобы глина не прилипала к ее поверх-
ности. А.А. Бобринский в свое время высказывал предположение
об использовании гончарами мягких форм-моделей, выделяя во-
лосяные и тканевые формы-основы и тканевые и кожаные фор-
мы-емкости (Бобринский, 1978, с. 193-207).

а–б
Рис. 95 а, б. Изготовление сосудов на формах–основах у гончаров:
а – Марокко (Vossen, 1990, s. 201, Abb. 12) и б – Мали (Gallay, Huysecom,
Mayor, 1998. Planche 12: 59)

~ 212 ~
 Рис. 96. Изготовление сосуда в форме–емкости у гончаров Мали
(Gallay, Huysecom, Mayor, 1998. Planche 7: 35)

Несмотря на ограниченность имеющихся сегодня данных,

можно заключить, что формы-основы и формы-емкости имели
разные районы бытования и, вероятно, происхождения. Так, фор-
мы–основы использовались преимущественно за пределами
Восточной Европы – в памятниках Кавказа, Средней Азии, Север-
ной Африки, Западной Сибири, а формы–емкости – в разное
время применялись на территории Восточной Европы. Это указы-
вает на различные пути сложения таких традиций придания сосу-
дам формы.

Неподвижные рабочие площадки и гончарный круг

Судя по данным археологии и этнографии, неподвижные

горизонтальные рабочие площадки, на которых производилось
конструирование так называемых «лепных» сосудов широко и
практически повсеместно использовались древними гончарами.
Об этом свидетельствуют, с одной стороны, многочисленные
плоскодонные сосуды, по которым не фиксируется изготовление
их с помощью форм–моделей или гончарного круга. Из-за не-
долговечности материала, из которого такие площадки были изго-
товлены (например, в Средней Азии их делали из глины, смешан-
ной с навозом), их невозможно фиксировать среди археологиче-
ских находок. Однако они хорошо известны по этнографическим
материалам (Пещерева, 1959, с. 30, рис. 5).
Начать разговор о гончарном круге, который является одним
из основных орудий гончара, мне хотелось бы с изложения суще-
ствующих точек зрения на происхождение этого орудия.
Историческая традиция сохранила свидетельства о том, что
гончарный круг был изобретен несколькими выдающимися лично-
стями древности. Вплоть до позднего средневековья разные наро-

~ 213 ~
ды приписывали изобретение этого орудия китайскому импера-
тору Хуанди, скифскому мудрецу Анахарсису, племяннику ле-
гендарного греческого героя Дедала – Талосу и некоторым дру-
гим (Бобринский, 1993а).
Одним из первых, кто попытался определить действительное
время появления гончарного круга, был известный английский ар-
хеолог Гордон Чайлд. В своей работе «Прогресс и археология» он
обобщил данные о времени появления круговой керамики, так
как сами остатки гончарных кругов встречаются в раскопках
крайне редко. По его мнению, начало истории гончарного круга
совпало с изобретением тележного транспорта и относится к
концу 4 тыс. до н.э. Он считал, что первые гончарные круги появи-
лись в Шумере (Чайлд, 1956, с. 358). Позднее они распространи-
лись на средиземноморском побережье Сирии и Палестины (ок.
3000 г. до н.э.), затем в Египте, на азиатских берегах Эгейского
моря, еще позднее на Крите (ок. 1800 г. до н.э.), в материковой
Греции (1600 г. до н.э.), в Китае (1400 г. до н.э.), в западной части
Средиземноморья (ок. 800 г. до н.э.), к северу от Альп (ок. 250 г до
н.э.), в Южной Англии (ок. 50 г. до н.э.), в Шотландии (ок. 400 г. н.э.),
а на территории Северной и Южной Америки только в середине
2 тыс. н.э. в связи с приходом испанцев и португальцев. Отсюда
был сделан вывод о том, что это орудие было изобретено в одном
месте Земного шара, а именно на Ближнем Востоке, откуда по-
том оно постепенно распространилось на широкой территории
(Чайлд, 1949, с. 74–75). Таковы были свидетельства археологии о
древнейших находках круговой глиняной посуды. Позднее иссле-
дователи отнесли появление ручного гончарного круга к середине
IV тыс. до н.э. (Loebert, 1984, P. 211). Таковы были свидетельства
археологии о древнейших находках круговой глиняной посуды.
Если обратиться к археологической литературе, то в ней
наиболее часто можно найти упоминание о двух типах гончарных
кругов: круг медленного вращения и круг быстрого вращения.
Первый выполняет роль так называемого поворотного столика при
изготовлении сосуда, а второй – «средства для вытягивания сосуда
из одного комка глины». Такое деление ставит во главу угла при-
знак функционального назначения этого орудия. Однако при
ближайшем рассмотрении такое определение орудия даже с
точки зрения его «функции» оказывается крайне обобщенным и
неточным, поскольку, во-первых, оно фиксирует только начало и
завершение процесса развития этого орудия, во-вторых, на раз-
ных этапах изготовления сосуда гончар вращает круг с различной
скоростью, то очень медленно, то, напротив, очень быстро.
Другой подход ориентируется на особенности конструкции
данного орудия. С этой точки зрения, выделяются уже упоминав-

~ 214 ~
шийся мной поворотный столик (Рис. 97), который допускал цен-
трированное вращение, но использовался только для поворота
сосуда той стороной к мастеру, которая в данный момент обра-
батывалась.

Рис. 97. Работа марокканской гончарицы на поворотном столике

(Vossen, 1990, s. 165, аbb. 15)

Более совершенной считается конструкция ручного гончар-

ного круга (Рис. 98 а, б, в), который позволял, хотя и в ограниченной
степени, использовать центрированное вращение этого орудия.

а б

в
Рис. 98. Ручные гончарные круги (этнография):
а – грибовидные; б, в – со спицами

И наиболее совершенным принято считать ножной гончар-

ный круг (Рис. 99), который допускает длительное центрированное
вращение рабочей плоскости и делает обе руки мастера сво-
бодными почти на всем протяжении процесса изготовления сосу-
да.
~ 215 ~
 Судя по данным этнографии и сохранившимся изображе-
ниям, и поворотные столики, и тем более ручные и ножные гон-
чарные круги у разных народов и в разное время были очень раз-
нообразны по своей конструкции.

Рис. 99. Ножные гончарные круги, в том числе,

с разными вариантами наклона спиц (этнография)

Прежде всего, следует отметить, что они могли иметь как

подвижную, так и неподвижную ось вращения. В первом случае
верхний диск, на котором происходила формовка сосуда, на-
мертво соединялся с осью, которая вращалась в специально
сделанном для этого гнезде. Во втором случае ось, напротив, бы-
ла плотно закреплена в специальной подставке или в полу и на
нее надевался гончарный круг, который на ней и вращался.
Как же возникли такого рода разнообразные орудия? Благо-
даря относительно недавним исследованиям А.А. Бобринского
мы получили ответ на этот вопрос (Бобринский, 1993а, 1994б, 1996,
2007б). Рассмотрим этот процесс с точки зрения функционально-
го и конструктивного путей развития гончарных кругов. Начнем с
выяснения того, как круги развивались по своим функциям.
Основная функция гончарного круга состоит в том, чтобы
использовать при формовке сосуда «центрированное враща-
тельное движение глины в одной плоскости». Отсюда развитие
функций гончарного круга состоит в том, что постепенно такое
движение начинает использоваться во все более полной мере. С
этой точки зрения, выявлены 7 последовательных этапов развития
функций гончарного круга (или РФК) (Рис. 100).
Поскольку в раскопках сами гончарные круги встречаются
крайне редко, все эти особенности развития функций данных
орудий приходится выяснять по особым следам, которые сохра-
нились в изломах и на поверхностях самих глиняных сосудов
(Бобринский, 1978, С. 37-66).
Если подойти с этой точки зрения к вопросу о времени воз-
никновения гончарного круга, то его следует отнести не к середи-
не IV тыс., как считалось раньше, а как минимум к середине или
концу V тыс. до н.э.

~ 216 ~
 Рис. 100. Этапы развития функций гончарного круга (РФК) и
виды работ, выполняемых на каждом этапе

Теперь рассмотрим, как возникли разные по конструкции

гончарные круги. Дело в том, что при изучении разных конструкций
гончарных кругов выяснилось, что все они состоят из деталей, вы-
полняющих три основные функции: динамическую, статическую
и центровочную (или смешанную). Рассмотрим эти детали на
примере ножного гончарного круга (Рис. 101). К динамическим
относятся те детали круга, которые сами вращаются, но при этом
не испытывают трения с другими деталями (это «рабочая площад-
ка» и т.н. «вращатель рабочей площадки»). К статическим дета-
лям, соответственно относятся те, которые при работе круга ос-
таются неподвижными (это «опора всего механизма» и «рабочее
место гончара»). К деталям, выполняющим центровочную функ-
цию, относятся «подшипники» и «центровочная ось» орудия, осо-
бенность этих деталей состоит в том, что между ними, с одной

~ 217 ~
стороны, и динамическими и статическими деталями, с другой,
во время работы возникают силы трения. Эти силы очень важны,
т.к. они постепенно приводят к износу трущихся деталей и в ходе
этого износа к изменению их первоначальной формы.

Рис. 101. Функциональное назначение различных деталей конструкции

гончарного круга

Для изучения влияния сил трения при работе гончарного кру-

га проводились специальные эксперименты. Были изготовлены
два диска одинакового размера из мягкого дерева, один из кото-
рых (нижний) был закреплен неподвижно, а другой (верхний)
вращался относительно нижнего с помощью механической дре-
ли с достаточно большой скоростью. Через какое-то время выяс-
нилось, что в полном соответствии с законами физики трущиеся
поверхности верхнего и нижнего дисков начали менять свою
форму. Нижняя поверхность верхнего диска стала выпуклой, а
верхняя поверхность нижнего диска, напротив, вогнутой.
Судя по данным африканской этнографии, собранным
немецким исследователем Дитрихом Дростом (Drost, 1967), ме-
стные гончары использовали похожие поворотные столики, только
верхний диск был снабжен небольшой ножкой с плоским или
овальным основанием, а нижний имел небольшое углубление.
Экспериментальная имитация этого случая показала, что при дли-
тельном вращении верхнего диска такая выпуклая ножка посте-
пенно заостряется, приобретая сложную коническую формы, а в
нижнем диске образуется такой же формы коническое углубле-
ние (Рис. 102). В силу того, что длительное вращение вело к свое-
образной притертости трущихся деталей и, соответственно, улуч-
шению хода вращения рабочей площадки, гончары при изготов-

~ 218 ~
лении новых орудий копировали форму старых образцов. Воз-
никшие в результате естественного процесса трения конусовид-
ные выпуклости и углубления на верхнем и нижнем дисках теперь
копировались гончарами искусственно и весь процесс продол-
жался дальше, приводя к образованию все более четко выражен-
ной центровочной оси у верхнего круга и углубленного опорного
подшипника в центре нижнего диска.

Рис. 102. Экспериментальное моделирование последовательных этапов

формирования центровочного устройства гончарного круга под действием
сил трения (Бобринский, 1993а, с. 48, рис. 3)

Это показывает как под действием трения и последующего

копирования гончарами его результатов нецентрированные ра-
бочие площадки постепенно превращаются в центрированные
поворотные столики с подвижной центровочной осью вращения.
А как же возникали орудия с неподвижной центровочной
осью, которая не менее широко распространена у развитых гон-
чарных кругов? Пока данное предположение подтверждается
только косвенными данными, но его вероятность достаточно вели-
ка.
В ходе изучения материалов археологии и этнографии А.А.
Бобринским (Бобринский, 1993а) была сформулирована гипоте-
за о зарождении гончарных кругов со статической осью на осно-

~ 219 ~
ве орудий, имевших динамические центровочные шипы (оси). Это
случилось благодаря свойству взаимозаменяемости деталей, со-
ставляющих динамические и статические части таких орудий. По-
скольку верхний и нижний диски были одинаковы по своим раз-
мерам и внешнему облику, в качестве рабочей площадки могли
с одинаковым успехом использоваться как верхняя поверхность
диска с центровочной осью, так и нижняя поверхность опорного
диска. Для этого необходимо было только поменять диски места-
ми – верхний диск сделать нижним, а нижний, наоборот, верхним.
Такое «перевертывание» кругов с динамической центровоч-
ной осью могло происходить в ходе культурных импортов, когда
орудие заимствовалось в готовом виде, но как его ориентировать
по вертикали гончарам, которые заимствовали новое для них ору-
дие, известно не было. Поэтому опорный диск они использовали в
качестве вращающейся рабочей поверхности, а динамический
верхний диск, напротив, в качестве неподвижной опоры. Это под-
тверждается находками дисков гончарных кругов на Крите, где
нижний и верхний диск имели одинаковый размер и различались
только наличием у одного из дисков центровочного шипа (оси), а
у другого углубления, в котором этот шип помещался.
Таким образом, стало понятным, что зарождение конструк-
ций гончарных кругов не было плодом интеллектуальных усилий
отдельных выдающихся личностей прошлого. Оно произошло в
ходе естественных физических причин, а именно в результате из-
менения функций и формы трущихся деталей кругов по мере их
износа. Возникшие при этом начальные системы центрированно-
го вращения у поворотных столиков оказались закрепленными
при создании новых орудий по образцам старых. В итоге возник-
шие естественным путем центровочные детали стали создаваться
искусственно, что и положило начало истории развития гончарных
кругов.
Опираясь на эти данные, процесс возникновения этих ору-
дий представляется в следующем виде (Рис. 103). В левом ниж-
нем углу показаны схематические изображения нецентрирован-
ных подставок с сегментовидными или плоскими окончаниями
трущихся частей, широко известные по данным этнографии у
гончаров Южной Америки и Африки южнее Сахары.
Во втором и третьем рядах показаны поворотные подставки
с сегментовидной и плоской трущейся поверхностью нижнего
диска, сформировавшиеся на основе мисковидных подставок.
Такие центрированные орудия также известны по материалам
как этнографии (Перу, Конго, Нигерия), так и археологии (Крит,
Северное Причерноморье).

~ 220 ~
 В четвертом ряду показаны изображения поворотных столи-
ков, на основе которых непосредственно возникли орудия с чет-
ким центрированным вращением. Они имели грибовидный ра-
бочий диск с короткой ножкой и опорный подшипник в центре не-
подвижной основы.
В пятом и шестом рядах приведены схемы орудий со стати-
ческими центровочными осями, которые возникли при заимство-
вании орудий с динамической центровочной осью в ходе их бес-
сознательного копирования.

Рис. 103. Начальные этапы эволюции конструкции гончарного круга

(Бобринский, 1993, с. 56, рис. 11)

Таковой на сегодняшний день представляется предыстория

возникновения гончарных кругов. Их дальнейшее развитие было
связано, с одной стороны, с удлинением центровочной оси, кото-
рое в меньшей степени проявилось у ручных и в большей степени
у ножных гончарных кругов, а с другой стороны, с увеличением
вращательного (инерционного) движения круга, чтобы сделать его
работу более длительной и равномерной. Это осуществлялось

~ 221 ~
путем увеличения размера и массы верхнего диска у ручных гон-
чарных кругов и нижнего диска у ножных гончарных кругов.

Обжигательные устройства и их эволюция

Специализированные устройства для обжига керамики от-

личаются исключительным разнообразием и прошли в своем раз-
витии несколько основных стадий или этапов. Основная тенденция
развития обжигательных устройств состоит в постепенном «улуч-
шении и облегчении работы гончара по контролю за процессом
обжига», т.е. по контролю за временем, температурой и газовой
средой, при которых обжигались сосуды.
В истории гончарства выделены четыре вида основных уст-
ройств для обжига керамики – это кострища, очаги, печи и горны
(Бобринский, 1987, 1991б, 2007а; Бобринский, Волкова, Гей, 1993).
Каждый из видов этих устройств представлен в истории гончарства
многочисленными вариантами по размеру, конструкции и про-
чим характеристикам.
В археологической и этнографической литературе часто
можно встретить одни и те же термины для обозначения разных
обжигательных конструкций или, наоборот, разные термины для
одной и той же конструкции. Поэтому здесь разумно будет дать
строгие определения для каждого вида технических устройств,
применявшихся гончарами для обжига сосудов.
Кострища – простейшие приспособления для обжига без
каких-либо стенок по периметру, чаще всего представляют собой
ровные площадки. Такие площадки могли сооружаться либо не-
посредственно на земле, либо на специальной платформе из
камней, глины или дерева (Рис. 104 а, б, в, г). Кострища сильно
различаются по своим размерам: от полуметра (для обжига од-
ного сосуда) до 5–6 метров в диаметре (для обжига нескольких
сотен сосудов). В кострищах и сосуды, и топливо располагаются
вместе, либо вперемешку, либо сначала укладываются сосуды, а
потом они со всех сторон обкладываются топливом.
Очаги – это следующие по сложности приспособления для
обжига керамики (Рис. 105 а, б, в, г). Они состоят также из ровной
площадки, которая сооружается либо на поверхности земли, ли-
бо на платформе из камня, глины или дерева, либо делается уг-
лубленной в землю. Основное отличие очагов от кострищ состоит
в том, что пространство, где ведется обжиг изделий, в очагах огра-
ничено по периметру специальной стенкой. Наиболее простой
вариант такого ограничения – это земляные стенки, когда сама
площадка для обжига углублена в грунт. Если площадка для обжи-
га сооружена на поверхности земли, то стенки делаются из

~ 222 ~
 а б

в г
Рис. 104. Традиционные кострища для обжига керамики у гончаров Мали:
а – догоны, б – бозо-сомоно, в – бамбара, г – бобо
(Gallay, Huysecom, Mayor, 1998. Planches 1: 2, 3, 5; 2: 7)

камней, глины или кирпичей. Высота стенок зависит от размера

очага, но обычно она колеблется от 30–40 см до 1 метра. Очаг
представляет собой однокамерное сооружение, в котором топ-
ливо (как и в кострище) размещается вместе с обжигаемыми
изделиями. Часто очаги снабжаются специальными поддувалами
для поджога топлива, притока воздуха и поддержания его горения,
которые сооружаются на уровне земли и не имеют каких-либо
устройств для целенаправленного нагнетания воздуха в очаг.
Печи – это еще более сложное устройство для обжига со-
судов. Они также как и очаги представляют собой однокамерные
устройства, однако, помимо стенок, имеют еще сверху специ-
альное перекрытие с небольшим отверстием (Рис. 106 а, б, в, г,
д). Таким образом, все пространство печи, где проходит обжиг,
оказывается практически со всех сторон ограниченным. Здесь
также и топливо, и сосуды располагаются в одной камере. Печи,
как и очаги, могут быть снабжены поддувалами. Кроме этого, они
имеют особое загрузочное отверстие для сосудов и топлива, а

~ 223 ~
также специальные отверстия в верхней части для выхода дыма и
улучшения тяги. Размеры печей могут сильно различаться.

а б

в г
Рис. 105. Очаги для обжига керамики: экспериментальные – а – на поверхности
земли со стенками из кирпичей и глины, б – углубленный в землю, в – сосуды после
обжига в углубленном очаге; г – традиционный очаг гончаров в Мали
(Gallay, Huysecom, Mayor, 1998. Planche 1: а)

а б

~ 224 ~
 в г д

Рис. 106. Печи для обжига сосудов: а – экспериментальная печь из кирпичей,

б, в, г д – традиционные печи с заслонками устья у гончаров Марокко
(Vossen, 1990, s. 96–97, Abb. IX; S. 191, Abb. 11, 12, 13)

Горны – это наиболее совершенные теплотехнические со-

оружения для обжига керамики. От всех предшествующих конст-
рукций они отличаются тем, что имеют, как минимум, две камеры.
В одной происходит процесс горения топлива, а в другой распо-
лагаются обжигаемые сосуды. В развитом гончарстве имелись не
только двухкамерные, но многокамерные горны (Китай). Помимо
двух камер, любой гончарный горн имеет разделительную стенку,
снабженную специальными отверстиями для прохода горячих га-
зов из топочной камеры в обжигательную. По характеру располо-
жения этой стенки гончарные горны делятся на два основных вида:
горны с вертикальным и горизонтальным (или наклонным) ходом
горячих газов. В первом случае топочная камера располагается
либо прямо под камерой для обжига, либо немного в стороне от
нее, но в любом случае ниже ее по уровню, а разделительная
стенка между этими камерами устроена горизонтально
(Рис. 107 а, б, в, г).
Во втором случае топочная камера находится рядом с ка-
мерой для обжига сосудов, на одном с ней уровне, а раздели-
тельная стенка имеет вертикальное положение (Рис. 108).
Промежуточное положение занимают горны с вертикально-
горизонтальным ходом горячих газов. Они отличаются от первых
двух тем, что топочная камера располагается немного ниже по
уровню, чем камера для обжига, но разделительная стенка имеет
вертикальное положение.
Судя по современным данным, гончарные горны с верти-
кальным ходом горячих газов сформировались на основе очагов
путем надстраивания над ними дополнительной камеры. После
этого нижняя камера стала выполнять роль топочной, а верхняя
камера – обжиговой для сосудов. Напротив, гончарные горны с

~ 225 ~
горизонтальным ходом горячих газов возникли, вероятнее всего, на
основе печей для обжига в результате разделения специальной
вертикальной стенкой внутреннего пространства печи на два от-
деления или камеры. В первом отделении, более близком к устью,
происходило сжигание топлива, а во втором (более удаленном)
располагались обжигаемые сосуды.

а б

г
Рис. 107. Горны с вертикальным ходом горячих газов:
а – схема конструкции горна (Rice, 1987, p. 160, fig. 5.22),
б – экспериментальный горн из кирпича, в – огромный гончарный горн
в Перу (Rice, 1987, p. 159, fig. 5.20), г – горн с посудой, приготовленной
к обжигу – Марокко (Barley, 1995. p. 40)

~ 226 ~
 Рис. 108. Схема устройства китайского многокамерного гончарного горна
с горизонтальным ходом горячих газов (Rice, 1987, p. 161, fig. 5.24с)

Наиболее ранние горны с вертикальным ходом горячих газов

известны сегодня на Ближнем Востоке и относятся к началу VI тыс.
до н.э. Они были зафиксированы раскопками Советской экспе-
диции в Ираке на поселении Ярым-тепе I. Эти горны имели очень
небольшие размеры (около 80 см в диаметре) и предназнача-
лись для обжига всего нескольких сосудов (Цетлин, 2004б). В бо-
лее позднее время в Месопотамии получили распространение
горны сходной конструкции, но значительно большего размера
(Рис. 109 а, б, в). Пзднее с территории Ближнего Востока горны с
вертикальным ходом горячих газов распространились в Восточ-
ной, Центральной и Западной Европе.
Горны с горизонтальным ходом горячих газов связаны своим
происхождением, скорее всего, с Центральной и Юго-Восточной
Азией. Они известны, начиная с конца 4 – начала 3 тыс. в Туркме-
нии и, по-видимому, в Китае. В Европе такие горны начинают ис-
пользоваться только с эпохи раннего средневековья. Вероятно, к
еще более позднему времени относится появление горнов с вер-
тикально-горизонтальным ходом горячих газов.
Теперь, познакомившись с характером устройства всех ви-
дов специализированных приспособлений для обжига керамики,
можно более наглядно представить себе роль той основной тен-
денции их развития, о которой шла речь в начале. Я имею в виду
стремление гончаров к повышению возможностей своего контро-
ля за температурой, временем и режимом обжига сосудов.
Вполне очевидно, что наименьшие возможности для этого име-
лись при костровом обжиге. Так, в ходе исследований, проводив-
шихся у африканских гончаров, было установлено, что при обжи-
ге в кострище колебания температур в разных частях кострища
достигают иногда 500ºС, а разница температур в разных частях
одного сосуда – 200ºС (Gosselain, 1992).

~ 227 ~
 а

б в
Рис. 109. Месопотамские гончарные горны: а – горн, открытый на поселении
Ярым-тепе I в Ираке (Мунчаев, Мерперт. 1981, с. 181–182, Рис. 54:2),
б, в – горн, открытый на поселении Телль Хазна I в Сирии, и его
графическая реконструкция (Цетлин, 2004б, с. 421, рис. 5)

Несколько большие возможности для контроля за режимами

обжига дают очажные устройства в силу частичной замкнутости
того пространства, где обжигались сосуды. Еще большие воз-
можности предоставляют в этом плане печные устройства, у ко-
торых пространство для обжига было почти полностью замкнутым.
И наконец, максимальные возможности для контроля за обжигом
складываются в горнах, где горящее топливо полностью отделено
от обжигаемых сосудов, а сам обжиг совершается не за счет
контакта сосудов с горючим материалом, а исключительно за
счет прямого воздействия на сосуды горячих газов.

Мелкий инструментарий гончара

Помимо тех орудий труда и приспособлений, которые мы

уже рассмотрели, гончары пользовались многочисленными мел-
кими инструментами для добычи глины, подготовки ее к работе,

~ 228 ~
создания формовочной массы, обработки поверхности сосудов,
нанесения на них орнамента и т.п. Рассмотрим кратко перечень
этих инструментов и возможности их реконструкции по следам
на керамике.
Инструменты для добычи глины и ее обработки. Для добычи
глины использовались лопаты, мотыги и другие схожие орудия, ре-
конструировать которые по следам на сосудах сейчас не пред-
ставляется возможным. Пока можно только предполагать, каким
способом производилась добыча илов, залегающих на уровне
контакта воды и суши или непосредственно в воде на небольшой
глубине.
После добычи пластичное сырье должно было подвергаться
последующей обработке, чтобы сделать его пригодным для лепки
сосудов. Обычно после добычи глину складывали кучей прямо на
землю, в специальную яму или на деревянный помост, часто ого-
роженный жердями или досками. Такие хранилища глины, хотя и
крайне редко, можно фиксировать при раскопках гончарных
мастерских (Бобринский, 1991б). Потом глину заливали водой и
оставляли для вылеживания или перемораживания в зависимости
от климата. Это делалось с целью придания глине большей одно-
родности по своей структуре.
Дальнейшая обработка глины связана с ее разминанием
ногами и разбиванием специальными колотушками (Рис. 110 а)
или использованием того и другого для того, чтобы получить более
однородную массу. Правда, в некоторых случаях глину не зама-
чивали, а, напротив, сушили и подвергали последующему дроб-
лению в специальных ступах, на больших плоских камнях, а в бо-
лее позднее время ее размельчали, применяя особые металли-
ческие вальки.
После того как глина замачивалась водой и переминалась
ногами и руками ее часто строгали специальными стругами
(Рис. 110 б), выбирая при этом камешки и другой мусор. Иногда
для получения более однородной массы глину настругивали че-
рез специальную терку.
Инструменты для подготовки формовочной массы. Для при-
дания глине определенных свойств в нее вводились разные при-
меси. В одних случаях это были естественные примеси. Наиболее
распространенной среди них был «песок», который после его
сбора часто просеивался через специальные сита. Это можно
установить по керамике в том случае, если она содержит в каче-
стве примеси так называемый калиброванный песок, т.е. песок,
частицы которого ограничены определенным размером. Чаще
всего такая примесь имеет только верхний предел (скажем, ме-
нее 1, 2, редко 3 мм). Калибровке могли подвергаться и другие

~ 229 ~
минеральные примеси, например, дресва и шамот. Однако от
песка они отличаются тем, что их нужно было специально готовить,
так как они не встречаются в природе в готовом виде. Напомню,
что дресва – это дробленый камень, а шамот – дробленая кера-
мика.

а б
Рис. 110. Инструменты гончара для подготовки глины, этнография:
а – колотушки для разбивания комьев глины, б – металлические дуговидные
ножи для строгания глины и удаления мелких камней

Для подготовки дресвы ее сначала нужно было пережечь в

огне, а потом полить водой. Тогда камень растрескивается и его
можно дробить в специальной ступе или растирать на камне.
Шамот также измельчался путем его дробления в ступах.
Сходным способом готовились и некоторые органические
примеси. Например, сухой навоз, скорее всего, перетирался на
камне (Рис. 111) и потом просеивался через сито. Раковины, ко-
торые часто использовались в формовочной массе в качестве
искусственной добавки, также подвергались предварительному
нагреванию и дроблению.

Рис. 111. Растирание сухого навоза на камне (эксперимент)

Инструменты для формовки и обработки поверхности сосу-

дов. Распространенным в древности инструментом были разно-

~ 230 ~
образные колотушки, которые, как правило, использовались в со-
четании с формами-моделями, но иногда и без них. Различаются
«плоские» и «клювовидные» колотушки (Рис. 112).

Рис. 112. Плоские и клювовидные колотушки для выбивания внутренней

и внешней поверхности сосудов (эксперимент)

Обычно они делались из дерева, реже из кости. Такие коло-

тушки могли иметь как гладкую поверхность, так и покрытую спе-
циальной резьбой, которая оставляла соответствующие отпечатки
на поверхности сосудов (См. Рис. 30 б в Главе 4). Часто гладкие
колотушки обертывались тканью или кожей. В этом случае на
стенках сосудов возникали отпечатки, характеризующие фактуру
использованного для покрытия колотушки материала.
Для вытягивания и обработки поверхности сосудов также
применялись различные инструменты. Для заглаживания исполь-
зовались либо мягкие инструменты (тряпка или кожа), либо твер-
дые - разные виды гончарных ножей, которые могли иметь кинжа-
ловидную, прямоугольную или сегментовидную форму (Рис. 113).

Рис. 113. Деревянные гончарные ножи (этнография)

~ 231 ~
 Некоторые твердые инструменты имели гребенчатый рабо-
чий край, в результате чего на поверхности возникали разного ви-
да «расчеты». Похожие «расчесы» мог оставлять также «пучок тра-
вы». Для снятия сосуда с гончарного круга гончары использовали
«срезку» – тонкий шнур (или проволоку) с двумя ручками
(Рис. 114).

Рис. 114. Проволочная «срезка» для срезания готового сосуда

с гончарного круга

Инструменты для декорирования посуды. Нанесение декора

на сосуды могло производиться, прежде всего, различными
штампами (коническими, гребенчатыми, фигурными – Рис. 115 а,
б), рабочую часть которых можно реконструировать по тем отпе-
чаткам, которые они оставляли на поверхности. Для этого могли
использоваться как естественные (белемниты, суставные кости
птиц, раковины и проч.), так и искусственно созданные инстру-
менты. Кроме того, широко использовались разного рода «ост-
рия» для нанесения резного орнамента.

а б
Рис. 115. Инструменты для нанесения орнамента на глиняные сосуды: а – двух-
сторонний гребенчатый штамп, деревянные валики, обмотанные шнуром, острие,
каменное лощило (эксперимент); б – резные штампы для нанесения сложных
узоров, северо-западное Марокко (Vossen, 1990, s. 193, Abb. 15)

~ 232 ~
 Лощение поверхности производилось специальными лощи-
лами из камня или рога (Рис. 115 а). Иногда для этой цели, веро-
ятно, использовались обломки ребер животных.
Для раскрашивания сосудов и нанесения расписного ор-
намента применялись в основном минеральные краски и чаще
всего разведенный порошок охры или глины другого цвета, кото-
рый наносился на поверхность сосудов специальными кисточка-
ми. В ряде случаев на поверхности сосудов обнаруживаются сле-
ды прилипших к краске волосков.
Полирование поверхности сосудов осуществлялось после
обжига мягкой кожей или грубой тканью с использованием жира.
Таковы основные виды инструментов и приспособлений, ис-
пользовавшиеся древними гончарами в своей работе.

~ 233 ~
 ГЛАВА 10

Культурные контакты в древности

В данной главе предстоит обсудить два вопроса: во-первых,

что такое культурные контакты, какими они бывают и какова их ос-
новная роль в истории населения; во-вторых, как информация о
культурных контактах между разными группами населения отра-
жается в таком вещественном источнике, каким является древняя
керамика и остатки древнего гончарного производства.
Начнем с первого вопроса. Слово «контакт» происходит от
латинского «соntactus», что значит «соприкосновение». По своему
основному современному смыслу оно означает взаимодействие
предметов или явлений в результате их сближения (или соедине-
ния, соприкосновения) друг с другом (Советский энциклопедиче-
ский.., 1985, с. 621; Ожегов, 1973, с. 267). Поэтому содержание по-
нятия «культурные контакты в древности» может быть опреде-
лено как взаимодействие близких по времени и территории бы-
тования носителей разных культур или этносов. В этом смысле
оно будет употребляться в ходе дальнейшего изложения.
На протяжении многотысячелетней истории человечества
культурные контакты были очень разнообразны как по форме, так
и по содержанию. Поэтому прежде чем приступить к их изучению,
следует попытаться дать хотя бы самую общую их систематику,
опираясь на известные сегодня исторические, этнографические
и археологические данные.

Систематика культурных контактов

Общая систематика культурных контактов проводится здесь

по следующим параметрам: 1) по степени социально-
экономического развития непосредственных участников этих кон-
тактов, а также по особенностям 2) носителя культурной инфор-
мации, 3) формы культурных контактов, и 4) по интенсивности и
результатам этих контактов.
~ 234 ~
 Рассмотрим эти параметры более пристально. Что касает-
ся первого параметра, то есть степени социально-
экономического развития, то контактирующие общества могут
быть либо на примерно одинаковом уровне, либо на разных
уровнях, когда одно из них более, а другое менее развито. Судя
по имеющимся историко–этнографическим данным, степень
социально–экономического развития контактирующих обществ
существенно влияет на особенности культурных контактов между
ними (Первобытная периферия.., 1978).
Второй параметр касается учета того, кто является непо-
средственным носителем культурной информации. В этом каче-
стве могут выступать как материализованные результаты челове-
ческого труда, т.е. конкретные вещи, так и прямые участники про-
цесса труда, т.е. конкретные люди с определенными культурными
традициями в гончарстве. Вещи, которые не умеют делать мест-
ные мастера, могут попадать в другой коллектив в результате а)
дарения, б) обмена, в) торговли или г) захвата. Такие импортные
изделия в ряде случаев могут выступать в качестве «прототипов»
для подражания. Это имело место, например, с античной глиня-
ной и стеклянной посудой, которой подражали гончары черняхов-
ской культуры (Бобринский, 1984, рукопись). В наиболее развитом
виде такого рода культурные контакты характерны для случаев,
когда импортируются изделия, являющиеся продукцией тех или
иных форм ремесленного производства. Более типичными и
массовыми (особенно для ранних эпох) были контакты между
самими носителями культурных традиций, которые выступали в
роли как потребителей, так и непосредственных производителей
глиняной посуды. Примеры такого рода во множестве предостав-
ляет археологический материал разных эпох (см. например, Цет-
лин, 1991).
Третий параметр характеризует форму культурных контак-
тов, которые могут осуществляться в виде культурного заимствова-
ния (когда новое явление переносится в другую культурную среду
и используется там практически в готовом виде) или в виде куль-
турного смешения (когда новое явление претерпевает в другой
культурной среде различные изменения).
Важно подчеркнуть, что культурные заимствования в гончар-
стве могут иметь место, как при наличии, так и при отсутствии у
заимствующей группы собственного производства посуды, а куль-
турное смешение в гончарстве возможно только в том случае,
если это производство имеется у обеих групп населения.
Четвертый параметр отражает интенсивность и конечный
результат культурных контактов, которые по этим признакам раз-

~ 235 ~
деляются на три варианта: 1 – культурная инфильтрация, 2 – куль-
турная интеграция и 3 – культурная ассимиляция.
В первом случае имеет место проникновение единичных
инокультурных явлений и, как правило, быстрое их растворение в
местной культурной среде. Во втором случае внедрение более
или менее массовых инокультурных явлений и возникновение на
этой основе устойчивой культурной неоднородности населения. В
третьем случае распространение настолько значительной массы
таких явлений, что они ведут к быстрому разрушению местной
культурной специфики.
Итак, в результате любых культурных контактов происходит то
или иное изменение степени культурной однородности контакти-
рующих человеческих коллективов. Эту степень можно попытаться
определить опираясь на данные этнографии. Как показывают
статистические данные, современные этносы в среднем на 85–
90% эндогамны (Бромлей, 1973, с. 115), т.е. такое число браков
заключается внутри данного этноса и лишь 10–15% браков – с
представителями иных (главным образом, соседних) этносов. При
этом значительно большее количество межэтничных браков слу-
чается на периферии этноса и неизмеримо меньшее в его цен-
тральной части. Тем не менее, такое количество межэтничных
браков никак не сказывается на этническом облике населения и
не ведет к нарушению его этнической целостности и специфики.
Допустимо считать, что в древности доля межэтничных бра-
ков была существенно ниже, чем в недавнем прошлом, т.е. древ-
ние этносы представляли собой еще более устойчивые в этниче-
ском плане формирования. Поэтому для древности, вероятно без
особых погрешностей, можно ориентироваться на цифру около
10% межэтничных браков. Однако различные культурные контакты
происходили не только между разными этносами, но и между
разными культурными группами одного и того же этноса, т.е. на-
ряду с межэтничными имели место и внуриэтничные культурные
контакты. Последние предлагается обозначать термином «меж-
культурные» контакты.
Опираясь на эти данные можно построить специальную
шкалу для оценки степени относительной этнической и культур-
ной однородности древнего населения.
Если доля браков внутри конкретного этноса составляет от
90% до 100%, то это население допустимо рассматривать как «эт-
нически однородное». Отсюда следует, что состояние «межэтни-
ческой инфильтрации» может определяться наличием до 10%
межкультурных браков. Данное состояние характеризует как бы
другую сторону состояния «этнической и культурной однородно-
сти» населения. Состояние «межэтнической и межкультурной ин-

~ 236 ~
теграции» характеризуется наличием от 10% до 50% межкультур-
ных браков, а состояние «межэтнической и межкультурной асси-
миляции» – наличием от 50% до 90% таких браков. Нижние чис-
ленные границы этих состояний фиксируют начало соответст-
вующих процессов смешения, а верхние границы – их заверше-
ние и переход в качественно иное состояние.
Эти градации, важные сами по себе, приобретают особое
значение при изучении культурных контактов между различными
группами древнего населения. Дело в том, что в результате ме-
жэтничных и межкультурных браков всегда осуществляется приток
в этнос новой информации, что в свою очередь ведет к повыше-
нию культурного разнообразия в рамках конкретного этноса
(Цетлин, 1991, с. 115) и, соответственно, к размыванию его куль-
турной специфики. Поэтому, опираясь на данные о степени эт-
нической однородности современного населения, можно с вы-
сокой долей вероятности делать заключения о степени культурной
и этнокультурной однородности древнего населения, возникаю-
щей в результате разных видов культурных контактов. Поэтому чис-
ленная шкала качественно разных состояний культурной и этно-
культурной однородности древнего населения будет иметь сле-
дующий вид:
Культурная инфильтрация характеризуется наличием в куль-
туре общества до 10% инокультурных элементов;
Культурная интеграция соответствует наличию в культуре
общества от 10 до 50% инокультурных элементов;
Культурная ассимиляция проявляется в наличии в культуре
общества от 50 до 90% инокультурных элементов;
Культурная однородность (тождественна состоянию куль-
турной инфильтрации) определяется по наличию в обществе от 90
до 100% местных культурных элементов.
Теперь остановлюсь на характеристике общего процесса
развития культурных контактов (Рис. 116). Как уже стало понятным
из предшествующего изложения, в основу его положен один
единственный критерий, а именно «степень развитости» этих кон-
тактов.
Очевидно, что во все исторические эпохи перемещение в
географическом пространстве «вещей» было более легким, чем
перемещение «людей» – носителей культурных традиций, которые
всегда привязаны к традиционной среде обитания. Это хорошо
видно по многочисленным находкам импортных изделий далеко
от тех центров, где они были изготовлены. Отсюда следует, что, как
правило, культурные контакты сначала осуществляются путем пе-
ремещения «вещей», а уж затем в них включаются «люди».

~ 237 ~
~ 238 ~
 Столь же очевидно, что наиболее простой формой контак-
тов является простое «заимствование», поскольку оно сводится к
переносу того или иного культурного явления из одного общества
в другое в готовом виде. Такое заимствование ведет к конгломе-
ратному бытованию инокультурного явления среди аналогичных
местных явлений.
Дальнейшее развитие культурных контактов проявляется в
форме смешения разных культурных традиций. Это смешение,
как уже отмечалось последовательно проходит три этапа – ин-
фильтрацию, интеграцию и ассимиляцию. С каждым последую-
щим этапом степень развитости культурных контактов увеличива-
ется и в конечном счете завершается формированием нового
единого культурного или этнокультурного явления. Однако следует
иметь в виду, что в конкретной истории данная последователь-
ность необязательно реалиуется полностью. В силу различных кон-
кретно-исторических причин развитие культурных контактов может
быть, как начато, так и прервано на любом этапе.
Главным результатом любых культурных контактов является
передача культурной информации между разными человече-
скими коллективами, что ведет к их взаимному или односторон-
нему культурному обогащению и развитию. В этом и состоит ос-
новная роль таких контактов в истории населения.
Общее число культурных контактов, которые могли иметь
место в истории человеческого общества, включает 14 вариантов:
I. Контакты в форме заимствования «вещей» между общест-
вами с одинаковым и разным уровнем социально-
экономического развития:
II. Последовательные этапы распространения инокультурных
«вещей» в результате контактов между коллективами, находящи-
мися примерно на одном уровне социально-экономического
развития:
а) Инфильтрация «вещей».
б) Интеграция «вещей».
в) Ассимиляция посредством «вещей».
III. Последовательные этапы распространения инокультурных
«вещей» в результате контактов между коллективами, находящи-
мися на разном уровне социально-экономического развития:
а) Инфильтрация «вещей».
б) Интеграция «вещей».
в) Ассимиляция посредством «вещей».
IV. Последовательные этапы развития процессов культурного
смешения между обществами примерно одного уровня соци-
ально-экономического развития:
а) Инфильтрация носителей культурных традиций.

~ 239 ~
 б) Интеграций носителей культурных традиций.
в) Ассимиляция носителей культурных традиций.
V. Заимствование культурных традиций в ходе контакта меж-
ду обществами с разным уровнем социально-экономического
развития.
VI. Последовательные этапы развития процессов культурного
смешения между обществами, находящимися на разном уровне
социально-экономического развития:
а) Инфильтрация носителей культурных традиций.
б) Интеграция носителей культурных традиций.
в) Ассимиляция носителями культурных традиций.
Таковы общие итоги систематизации древних культурных
контактов.

Отражение культурных контактов

в традициях древних гончаров

Следующий вопрос касается выяснения того, как культурные

контакты отражаются в основных традициях древнего гончарного
производства и его продукции. Рассмотрим это последовательно
для всех 16 разновидностей таких контактов.
I. Контакты в форме заимствования «вещей».
Сначала рассмотрим ситуацию, когда в одном из коллекти-
вов отсутствует собственное гончарное производство. В этом слу-
чае носителями культурной информации может выступать только
продукция гончаров, которая попадает в данный коллектив из того,
где она была изготовлена.
Когда оба коллектива находятся примерно на одном уровне
социально-экономического развития, как правило, массово за-
имствуется одна или несколько функционально различных кате-
горий бытовой посуды, и редко – весь ее набор. Случаи этниче-
ской или этнокультурной специализации человеческих коллекти-
вов и целых племен, когда посуда делается ими не только для се-
бя, но и для соседей из другого племени, хорошо известны по
данным этнографии (Кауэлл, 1964, с. 70–71, 131–132).
Если же подобная ситуация возникает при контакте обществ,
находящихся на разном уровне развития, то заимствованная гон-
чарная продукция может заменять использовавшиеся местными
жителями ранее неглиняные емкости. Это имело место в ряде
случаев при распространении у северо-американских индейцев
металлической и фарфоровой посуды, привезенной белыми пе-
реселенцами и торговцами (Аверкиева, 1974, с. 51–52; Цзениске-
вич, 1987, с. 123–124).

~ 240 ~
 В обоих этих случаях вся заимствованная посуда характери-
зуется, во-первых, своими собственными культурными традициями
в технологии, формах и декоре, во-вторых, сходством с посудой
или отдельными ее категориями у одной из соседних групп насе-
ления, в-третьих, достаточным количеством, чтобы удовлетворять
потребности коллектива в такого рода емкостях.
Совершенно по-иному проявляется данная форма культур-
ных контактов, когда в обоих коллективах имеется собственное
гончарное производство.
Если в контакт вступают коллективы примерно одного уровня
развития, то заимствуются обычно единичные образцы различной
по функциональному назначению посуды (не более 10%). Заим-
ствование осуществляется, как правило, в форме обмена или
дарения и бывает обычно двусторонним.
В этом случае она также характеризуется собственными
культурными традициями, но, будучи единичной, сосуществует с
массовой местной посудой, изготовленной по другим традициям.
Когда же между собой контактируют общества, находящие-
ся на разном уровне социально-экономического развития заим-
ствование может касаться как готовой продукции (сосудов), так и
различных технических приспособлений гончаров (прежде всего,
гончарных кругов и обжигательных устройств). В абсолютном
большинстве случаев заимствование происходит от более разви-
того общества к менее развитому. Первое в этом случае высту-
пает в роли доминантного участника культурных контактов.
Такие заимствования всегда начинаются с получения новых
«вещей» (сосудов или технических средств) в готовом виде. Сосу-
ды, которые становятся объектом заимствования, как правило, от-
носятся к «престижным» изделиям. Например, попадание антич-
ной греко-римской посуды на территорию так называемой «вар-
варской периферии» (Кропоткин, 1967, с. 67–72). В области техни-
ки заимствование касается более совершенных орудий труда
гончара, например гончарного круга, обжигательных устройств и
некоторых иных приспособлений (Бобринский, 1991, 1993). При
этом новые технические средства часто используются в инокуль-
турной среде не по своему прямому назначению, которое не
всегда было известно и главное доступно носителям местных гон-
чарных традиций, а более примитивным образом. Например,
ножной гончарный круг может использоваться не для вытягивания
сосуда, а в роли поворотного столика.
Количество заимствованной посуды в этих случаях не пре-
вышает 10%, но, как правило, оно существенно ниже.
Такие случаи заимствования посуды и технических средств
могут стать первым этапом развития более глубоких культурных

~ 241 ~
контактов, которые проявятся в формировании смешанных гон-
чарных традиций в формах, технологии и орнаментике.

II. Последовательные этапы распространения инокультур-

ных «вещей» в результате контактов между коллективами, нахо-
дящимися примерно на одном уровне социально-
экономического развития.
а) Инфильтрация «вещей».
Это, как правило, происходит в ходе двусторонних культур-
ных контактов и представляет собой обычное явление на границе
двух этнических или культурных групп населения.
Поскольку оба коллектива находятся примерно на одном
уровне развития инфильтрация может проявляться в распростра-
нении либо каких-то культурно специфичных форм посуды, либо
сосудов, имевших ритуальный характер. Обычно такой обмен
посудой связан с закреплением дружественных отношений меж-
ду коллективами и является взаимным. Он может фиксироваться
посредством наличия в материале достаточно стабильного коли-
чества инокультурной бытовой посуды (примерно до 10%), отли-
чающейся по характеру технологических и морфологических
культурных традиций. При этом отсутствуют признаки смешения
гончарных традиций, носителями которых были члены двух контак-
тирующих групп населения.
б) Интеграция «вещей».
Представляет собой уже качественно иную форму культур-
ных контактов. Они становятся «агрессивными» и отражают начало
разрушения культурной специфики одного человеческого коллек-
тива (как правило, менее многочисленного и в силу этого – ре-
цессивного) другим коллективом (более многочисленным и по-
этому доминантным). Важно подчеркнуть, что интенсивность про-
никновения инокультурных элементов зависит от того, насколько
сильно различаются по признаку доминантности и рецессивности
контактирующие группы населения. Чем эти различия значитель-
нее, тем с большей интенсивностью идет этот процесс. Поскольку
речь идет об обществах, сходных по уровню социально–
экономического развития, то здесь культурное смешение осуще-
ствляется, прежде всего, в среде потребителей глиняной посуды
за счет расширения ее ассортимента. В этом случае в зависи-
мости от глубины интеграционных процессов доля инокультурной
посуды может составлять от 10 до 50%.
в) Ассимиляция посредством «вещей».
Характеризует по сути дела дальнейшее развитие и в конеч-
ном счета завершение процесса разрушения культурной спе-
цифики одного из контактирующих человеческих коллективов. Та-

~ 242 ~
кая форма культурных контактов, вероятно, не будет сопровож-
даться смешением разных гончарных традиций, а будет происхо-
дить путем постепенного вытеснения и разрушения местного гон-
чарного производства и перехода потребителей на использова-
ние инокультурной по первоначальному происхождению глиняной
посуды. Ее количество на разных этапах культурной ассимиляции
будет составлять от 50 до 90%.

III. Последовательные этапы распространения инокультур-

ных «вещей» в результате контактов между коллективами, нахо-
дящимися на разном уровне социально-экономического разви-
тия.
а) Инфильтрация «вещей».
Этот этап культурных контактов фиксирует начало возникно-
вения смешанных явлений в культуре, выросших на базе предше-
ствующих культурных заимствований, когда в местной среде
имеется собственное гончарное производство. Основное его со-
держание заключается в «переосмыслении» в местной среде за-
имствованной инокультурной посуды или новых орудий труда. Как
и в предыдущем случае, господствующим здесь является только
одно направление культурных контактов – от обществ более раз-
витых к менее развитым.
В отношении готовых изделий процесс переосмысления со-
стоит в создании местными гончарами так называемых «сосудов–
подражаний» импортным образцам посуды. Само их появление
было вызвано тем, что число таких престижных сосудов, попадав-
ших в местную среду, было не столь значительным, чтобы удовле-
творить потребности привилегированной части местного общест-
ва. Эти сосуды-подражания с различной степенью точности вос-
производят, во-первых, общую конструкцию и очертания импорт-
ных престижных сосудов, во-вторых, облик внешней поверхности
этих сосудов, в-третьих, особенности их декора. В то же время от-
личительной чертой этих сосудов–подражаний является почти пол-
ное сохранение местной традиционной технологии конструиро-
вания, и только в приемах обработки внешней поверхности этих
изделий могут наблюдаться изменения, связанные с приданием
им нового облика. Культурное смешение проявляется в этом слу-
чае в постепенном «размывании» местных морфологических
традиций глиняной посуды. Вероятно, количество таких сосудов–
подражаний может составлять не более 10% от общего объема
посуды, например конкретного поселения или культуры, а коли-
чество заимствованных импортных прототипов должно, соответст-
венно, быть очень небольшим.

~ 243 ~
 Что касается орудий труда и технических приспособлений,
то здесь культурные контакты проявляются в единичных опытах изго-
товления местными гончарами «орудий–подражаний» импортным
образцам. Часто такие подражания передают только общий
внешний облик орудия, без соблюдения его специфических кон-
структивных особенностей (Бобринский, 1993). Продолжается, ве-
роятно, также использование этих орудий не по своему прямому
назначению. Что касается гончарных кругов, то они могут исполь-
зоваться со значительно более низким показателем РФК.
б) Интеграция «вещей».
В случае если культурные контакты продолжаются достаточ-
но длительное время (вероятно, не менее одного поколения) или
систематически возобновляются, то на основе культурной ин-
фильтрации может развиться следующий этап смешения – куль-
турная интеграция. Как и в предыдущем случае, преимуществен-
ное направление культурных контактов – от более развитых об-
ществ (доминантных) к менее развитым (рецессивным) общест-
вам.
В сфере готовой продукции эта разновидность культурных кон-
тактов фиксируется следующими признаками. Во-первых, увеличива-
ется доля импортной престижной посуды по сравнению с этапом
культурной инфильтрации (в количественном отношении она, вероят-
но, доходит до 10%, приближаясь к верхней границе инфильтрации), а
также расширяется ассортимент заимствованной посуды. В него на-
чинает включаться, помимо явно престижной, вероятно, также и
часть обычной посуды более развитого общества. Во-вторых, про-
должает увеличиваться число сосудов–подражаний, выполненных
местными гончарами. Их доля в зависимости от степени развития
интеграционных процессов может находиться в пределах от 10 до
50% от общего количества посуды. Увеличение числа таких сосу-
дов отражает процесс дальнейшего распространения в общест-
ве смешанных морфологических традиций при сохранении не-
изменными основных местных технологических традиций. Однако
при этом несколько сокращается количество бытовой посуды,
производимой местными гончарами. В ходе развития интеграци-
онных процессов может наблюдаться частичное снижение внеш-
него качества сосудов–подражаний из-за того, что в круг их изгото-
вителей включаются не только наиболее квалифицированные гон-
чары, как было в предшествующий период, но также и гончары
средней квалификации. В результате чего облик этой посуды
приобретает больше местных черт. Таким образом, диапазон ка-
чества сосудов–подражаний становится более широким, а бли-
зость части из них к исходным импортным прототипам уменьша-
ется.

~ 244 ~
 Пока трудно сказать, как культурная интеграция проявляется в
области гончарной техники. Этот процесс практически не изучен.
Можно предполагать, что число местных орудий-подражаний на
этом этапе увеличивается, а их распространение в местной куль-
турной среде становится более широким. При этом возрастает
эффективность использования новых орудий местными гончара-
ми, что выражается, например, у гончарных кругов, в постепен-
ном приближении уровня РФК к тому, который был характерен для
их прежних владельцев.
в) Ассимиляция посредством «вещей».
Это состояние культурных контактов отмечает следующий
этап их развития по сравнению с культурной интеграцией. Здесь
возможно только одно направление контактов – от более развито-
го общества к менее развитому. Вообще, вероятно, существует
некоторая общая зависимость, связанная с тем, что по мере уг-
лубления культурных контактов их направление становится все бо-
лее и более однозначным.
В области гончарного производства культурная ассимиляция
проявляется в форме массового распространения в инокультур-
ной среде более совершенной, чаше всего ремесленной посу-
ды. Доля ее может составлять от 50 до 90%. Наряду с этим, неиз-
бежно происходит резкое сокращение числа сосудов-
подражаний, выполненных местными гончарами. В них просто
исчезает надобность. Импортная массовая посуда сохраняет це-
ликом свою первоначальную более совершенную технологию в
некоторых приспособительных и субстратных навыках, но в том,
что касается ее внешнего облика, она может включать отдельные
черты (в характере поверхности и особенно декора сосудов),
свойственные местному населению. Эти черты специально вос-
производятся гончарами более развитого общества с целью
удовлетворения традиционных вкусов потребителей. Важно под-
черкнуть, что это может достигаться совершенно иными техноло-
гическими приемами. Таким образом, здесь как бы имеет место
процесс обратного культурного влияния, который выражается в
некотором расширении традиций внешнего оформления посу-
ды у гончаров более развитого общества. При этом традицион-
ные технические средства местных гончаров практически полно-
стью вытесняются более совершенными, которые используются
гончарами более развитого общества.
В ходе последовательного углубления ассимиляционных
процессов местное гончарное производство постепенно разру-
шается и, в конечном счете, прекращает свое функционирова-
ние. Это имело место в абсолютном большинстве случаев, когда

~ 245 ~
изделия традиционного гончарства сталкивались с распростра-
нением фабричной гончарной продукции.

IV. Последовательные этапы развития процессов культур-

ного смешения между обществами примерно одного уровня со-
циально-экономического развития.
а) Инфильтрация носителей культурных традиций.
Такие контакты представляют собой, судя по данным этно-
графии и археологии, обычное явление на границе разных этни-
ческих групп. Они характеризуются, с одной стороны, наличием
небольшой доли посуды (до 10%) со смешанными технологиче-
скими (в сфере приспособительных навыков) и морфологиче-
скими (прежде всего, в сфере декора) традициями и, с другой
стороны, абсолютным преобладанием (свыше 90%) посуды, вы-
полненной в соответствии с местными культурными традициями
во всех сферах гончарства.
б) Интеграций носителей культурных традиций.
Такие контакты представляют собой следующий этап разви-
тия процессов культурного смешения. Они были наиболее мас-
совыми и распространенными в первобытную эпоху (См., на-
пример, Цетлин, 1988, с. 45–62). В ходе смешения между ними
возникали отношения доминантности и рецессивности. Как пра-
вило, доминантными становились местные гончары, которые были
и более многочисленны, и хорошо знакомы с местными источни-
ками пластичного и иного сырья. Постепенно интеграционный
процесс захватывал все более устойчивые стороны гончарного
производства (См. Главу VI).
В керамическом материале эта форма культурных контак-
тов проявляется в наличии на памятниках от 10 до 50% посуды со
смешанными приспособительными традициями и частично или
полностью смешанными субстратными традициями в технологии,
а также смешанными культурными традициями в формах и де-
корирования глиняной посуды. В зависимости от конкретных усло-
вий сложившееся состояние смешанности могло либо консер-
вироваться и сохраняться достаточно долгое время примерно на
одном уровне, либо продолжать углубляться, переходя на новую
ступень культурных контактов.
в) Ассимиляция носителей культурных традиций.
Данный этап культурного смешения является естественным
завершением развития предыдущей формы культурных контак-
тов. Когда смешивающиеся группы населения значительно отли-
чаются друг от друга по степени доминантности и рецессивности,
процесс интеграции идет между ними более интенсивно, посте-

~ 246 ~
пенно переходит ее пределы и завершается этнокультурной или
культурной ассимиляцией рецессивной группы населения.
У населения рецессивной группы в ходе смешения носите-
лей пришлых и местных гончарных традиций достаточно быстро
распространяется посуда, во внешнем облике которой преобла-
дают традиции доминирующей группы. Эта посуда характеризу-
ется устойчивыми смешанными приспособительными традиция-
ми или их полной однородностью, которые сочетаются с домини-
рованием инокультурных или смешанных субстратных традиций в
сфере гончарной технологии. В целом, такая посуда составляет
от 50 до 90% материалов поселения или археологической культу-
ры.
Завершается процесс культурной ассимиляции сложением
нового практически однородного в культурном или этнокультур-
ном отношении населения, где былые культурные особенности
прослеживаются только в форме отдельных культурных реликтов.

V. Заимствование культурных традиций в ходе контакта

между обществами с разным уровнем социально-
экономического развития.
Здесь, прежде всего речь идет о заимствовании так назы-
ваемых «производственных секретов» у носителей более развитых
гончарных традиций. Причем, заимствуются они часто способом,
который в современную эпоху получил бы название «промышлен-
ного шпионажа». Так, из этнографии Восточной Европы известны
случаи, когда гончар, скрыв свое мастерство, нанимался учени-
ком к мастеру, который делал посуду более высокого качества
или какого-то особого внешнего облика, с целью завладеть его
технологическими секретами. По прошествии иногда нескольких
лет он возвращался в родные места и начинал делать посуду с
использованием этой новой заимствованной технологии (Бобрин-
ский, 1978, с. 220). Такие случаи, вероятно, были достаточно рас-
пространенным явлением в эпоху развитого ремесленного про-
изводства. Достаточно вспомнить историю многочисленных попы-
ток европейцев узнать секрет китайского фарфора. Например, в
конце XVII в. французский священник Д’Антреколл посещает Ки-
тай, чтобы выяснить секрет производства фарфоровой посуды.
В то же время нельзя исключать вероятность того, что анало-
гичные попытки могли предприниматься и в более раннее время,
чтобы узнать приемы изготовления коих-то «особых» по своему
внешнему облику сосудов, например, чернолощеных, которые
пользовались повышенным спросом у населения.
К сожалению, выявлять такие факты по археологической ке-
рамике мы пока не умеем. Результаты таких заимствований в ви-

~ 247 ~
де готовых изделий количественно соответствуют культурной ин-
фильтрации (т.е. составляют менее 10%). Освоенный «секрет»
может сохраняться в семье гончара, как показывают данные этно-
графии, в течение одного-двух поколений, но потом он внедряется
в гончарную практику удивительно быстро.

VI. Последовательные этапы развития процессов культур-

ного смешения между обществами, находящимися на разном
уровне социально-экономического развития.
а) Инфильтрация носителей культурных традиций.
Здесь можно говорить только об одном направлении куль-
турных контактов – от общества более развитого к менее разви-
тому. Контакты противоположного направления врядли имели ме-
сто, так как гончары с более примитивными навыками не могли
сохранить свое производство в среде потребителей, привыкших
пользоваться более совершенной посудой.
Инфильтрация носителей культурных традиций в менее раз-
витую культурную среду могла происходить как насильственным,
так и естественным путем. Так, весьма распространенным в
прошлом было насильственное переселение квалифицирован-
ных ремесленников (в частности, гончаров), захваченных в ходе
военных действий, на новое место жительства. Естественно, что в
этом случае происходил перенос всего комплекса производства
в целом (Гальперин, 1956, с. 17). Наблюдающиеся при этом изме-
нения будут касаться только приспособительных навыков, связан-
ных с использованием новых источников пластичного и непластич-
ного сырья. Вместе с тем, под влиянием требований новых, ино-
культурных потребителей посуды могут также начать меняться и
некоторые детали внешнего оформления изделий, например,
создаваться отдельные местные элементы декора.
При естественном процессе инфильтрации в инокультур-
ную среду в результате переселения попадают обычно одна или
несколько семей гончаров. Пришлые гончары приносят с собой
весь или почти весь ассортимент своей посуды и свои традици-
онные технико–технологические знания и навыки. Адаптация их
также начинается с освоения свойств местных источников пла-
стичного и неглинистого сырья (Бобринский, 1978, с. 73–79, 89–99).
Будучи более развитыми в экономическом и культурном отноше-
нии, они могут в течение какого-то времени сохранять свои тра-
диционные морфологические особенности посуды. В области
гончарной техники проявления смешанности могут наблюдаться,
вероятно, только в использовании при создании технических
средств местных природных материалов.

~ 248 ~
 В случае, если инфильтрация была кратковременной и не
получила дальнейшего развития в виде постоянного притока новых
переселенцев, эти первые носители новых традиций, как правило,
в течение двух-трех поколений утрачивают в основном свою куль-
турную специфику и растворяются в среде местного населения.
Эта форма культурных контактов проявляется в материале
памятника, во-первых, в виде редких экземпляров импортной бы-
товой посуды, во-вторых, в виде незначительного количества (до
10%) внешне «гибридной» посуды, но имеющей смешанные с
местными приспособительные традиции и инокультурные суб-
стратные традиции в технологии гончарного производства.
б) Интеграция носителей культурных традиций.
Если предшествующая инфильтрация получала продолже-
ние в течение достаточно длительного времени, то процесс сме-
шения постепенно переходил в более развитую форму «культур-
ной интеграции».
Следует однако заметить, что сходные результаты могут воз-
никнуть и при однократном переселении в инокультурную среду
достаточно значительной по численности группы населения и ее
постепенном смешении с аборигенами. Здесь, прежде всего,
ярко проявляются отношения доминантности и рецессивности
всех культурных традиций в гончарстве. В результате этого гончар-
ные традиции смешанного населения характеризуются наличием
как бы двух групп культурных традиций – более развитой и менее
развитой. На этапе ремесленного производства это может прояв-
ляться в оформлении особенностей «городского» и «сельского»
ремесла (Рыбаков, 1948, с. 342–353) или «ремесленного» и «до-
ремесленного» видов производств, продукция которых обычно
достаточно резко различается по технологическим традициям и
особенно по морфологическим особенностям. На доремеслен-
ном этапе, вероятно, именно такого рода культурные контакты
лежат в основе формирования в обществе разных традиций изго-
товления так называемой «столовой» и «кухонной» посуды (Архео-
логия Украинской ССР, 1985, с. 199–201, 209–222, 228–252).
Данный этап культурных контактов характеризуется наличи-
ем в обществе двух массовых групп посуды (в количестве при-
мерно от 10 до 50% каждая), которые достаточно явно различают-
ся по культурным традициям в технологии, формах и декоре со-
судов. Имеющиеся наряду с этим общие черты в гончарных тра-
дициях носят явно подчиненный характер.
в) Ассимиляция носителями культурных традиций.
В результате продолжающегося углубления процесса куль-
турной интеграции постепенно происходит культурная ассимиля-
ция общества, менее развитого в социально-экономическом от-

~ 249 ~
ношении. При этом различия в степени доминантности и рецес-
сивности между контактирующими обществами достигают сво-
его наибольшего развития.
В этом случае имело место сочетание двух процессов: во-
первых, смешение пришлых доминантных и местных рецессив-
ных гончарных традиций и, во-вторых, разрушение в ходе этого
процесса местных гончарных производств, которые не могли кон-
курировать с инокультурными носителями более развитых гончар-
ных традиций. В результате этих двух процессов происходило
«размывание» и достаточно быстрое разрушение местных куль-
турных традиций в гончарстве. Более интенсивно процесс куль-
турной ассимиляции проявлялся, вероятно, в морфологии глиня-
ной посуды (формах сосудов и их декоре) в связи с меняющейся
у местного населения «модой» на посуду, и несколько более за-
медленно – в сфере гончарной технологии, которая относится в
«внутренней» культуре гончарства.
Данная форма культурных контактов отражается в материа-
ле в виде преобладания инокультурной более совершенной по-
суды (примерно от 50 до 90%). В то же время эта более совер-
шенная посуда может нести на себе отдельные элементы мор-
фологии, характерные для посуды аборигенов. Традиционные
местные формы посуды составляют менее 50%, и при достаточно
глубоко зашедшем процессе ассимиляции они могли сохра-
няться только в виде сосудов с какими-то очень узкими специфи-
ческими функциями, например, ритуальные (Arnold, 2008, p. 107-
110) или погребальные сосуды. Смешанность технологических
традиций наблюдается главным образом в области субстратных
традиций в сочетании с большей однородностью приспособи-
тельных традиций. Очевидно, что возможности определения кон-
кретного хода такой ассимиляции в большой мере зависят от
возможностей детальной хронологизации посуды с разными куль-
турными традициями.
На этом можно завершить рассмотрение вопроса о том,
как выделенные варианты культурных и этнокультурных контактов
разных групп населения отражались в культурных традициях древ-
них гончаров.

* * *

В связи с предпринятым анализом содержания разных куль-

турных контактов следует отметить несколько важных моментов.
Прежде всего, следует иметь в виду, что в реальной истории
между конкретными древними коллективами могли параллельно
происходить место разные культурные контакты, как посредством

~ 250 ~
распространения гончарной продукции, так и путем участия в них
самих носителей гончарных традиций и их семей. Это значитель-
но усложняет сам процесс их изучения.
Важно также еще раз напомнить, что основным результатом
любых культурных контактов является передача определенной
культурной информации между человеческими коллективами,
что, в конечном счете, ведет к их взаимному или одностороннему
культурному обогащению и развитию. Происходит увеличение
культурного разнообразия в обществе и уменьшение его культур-
ной однородности. В зависимости от конкретной исторической
ситуации возникшее на основе таких контактов культурное разно-
образие может, спустя некоторое время, либо вновь уменьшить-
ся, либо, напротив, сохраняться неопределенно долго. В этом
проявляется «пульсирующий» характер любых этнокультурных
процессов (Цетлин, 1991, С. 115).
Полный цикл культурных контактов начинается с нарушения
первоначальной культурной однородности населения в результате
заимствования отдельных элементов чужой культуры, на основе
которого позднее возникают смешанные традиции. Этот про-
цесс, все более углубляясь, проходит в своем развитии три по-
следовательных стадии: инфильтрацию, интеграцию и, наконец,
ассимиляцию культурных традиций рецессивной группы населе-
ния. В конечном счете, цикл завершается формированием новой
культурной однородности населения.

~ 251 ~
 ГЛАВА 11

Происхождение и развитие гончарства

Вопрос о происхождении гончарства имеет в науке о чело-

веке давнюю историю. Он неразрывно связан с вопросом о том,
когда и как шло освоение человеком свойств глины и глинопо-
добных материалов для своих хозяйственных, ритуальных и других
нужд. Здесь мы располагаем несколькими группами данных:
мифологическими, этнографическими, лингвистическими и ар-
хеологическими.

Данные мифологии, лингвистики и этнографии

о происхождении гончарства

Мифологические данные включают сведения, во-первых, о

первых опытах использования глины, во-вторых об изготовлении из
нее первых сосудов.
Сводку таких свидетельств о первом использовании глины
собрал Дж. Фрезер в книге «Фольклор в Ветхом завете» изданной в
Лондоне в 1923 г. Она включает 33 легендарных свидетельства,
зафиксированных у разных народов Земного шара, о создании
из глины первых людей. Такие мифы отмечены у древних евреев,
вавилонян, греков, египтян, а аналогичные этнографические све-
дения зафиксированы у австралийцев, новозеладских маори, на
ряде островов Полинезии, Меланезии и Микронезии, у племен
Бирмы и Цейлона, в Индии, на островах Тихого океана, на Сумат-
ре, Филиппинах, у маорийцев, у целого ряда африканских пле-
мен, племен Северной и Южной Америки (от Аляски до Пара-
гвая) и у других народов (Фрезер, 1986, с. 13–28).
Прежде всего, в этих легендах обращает на себя внимание
то, что во всех случаях для создания человека использовались гли-

~ 252 ~
на или ил, всегда в роли творца выступало божество, и никогда им
не был человек или жрец. Отсюда можно сделать вывод о том, что
первые навыки работы с глиной люди получили от богов, что указы-
вает на высокую социальную значимость этой сферы человече-
ской деятельности.
Среди приведенных Дж. Фрезером мифологических свиде-
тельств встречается ряд более подробных и интересных. Приведу
некоторые из них.
1). По рассказу вавилонского жреца Бероса, боги собрали
божественную кровь, смешали ее с землей и из этого кровавого
теста вылепили людей.
2). Вероятно, также поступил титан Прометей, слепив челове-
ка из глины и каких-то компонентов человеческого организма. По
свидетельству греческого путешественника II в. н.э., он сам видел
эти глыбы глины, от которых шел сильный запах человеческого мя-
са.
3) Маорийский бог Тики взял красную глину с речного бере-
га, замесил ее на своей крови и вылепил точную копию божества,
а затем вдохнул в него жизнь.
4) На острове Баудич в Полинезии первый мужчина был соз-
дан из камня. Для того чтобы создать женщину, этот каменный че-
ловек набрал земли и вылепил из нее женскую фигуру, а затем
вынул из своего левого бока ребро, вставил его в эту фигуру, и
женщина ожила. Здесь любопытно то, что первый человек был из
камня, а второй уже из глины.
5) Обитатели островов Палау сохранили легенду, что первые
люди были сделаны из глины, смешанной с кровью разных живот-
ных. Причем, характер первых людей зависел от того, кровь какого
животного была использована в каждом случае. Так, люди, сде-
ланные из глины и крови крысы – все воры, из глины и крови змеи –
трусы, а из глины и крови петуха – храбрецы.
6) Даяки острова Борнео считали, что первый человек был
сделан из влажной земли, после чего ему в жилы влили красную
смолу, добытую из дерева. Этот человек получил имя Танна Кум-
пок, что значит «формованная земля».
7) Приморские даяки думали, что людей сотворил бог Са-
лампандаи, который делал их из глины, придавая ей нужную
форму специальным молотком на наковальне. Вспомним прием
выбивания стенок сосудов.
8) Менее архаическое по своему содержанию свидетельст-
во состоит в том, что египетский отец богов Хнум вылепил людей
из глины на гончарном круге.
В приведенных фактах для нас важен не только сам факт
создания людей из глины богами, но и указания на отдельные

~ 253 ~
«технологические» детали, знакомые нам уже по данным о древ-
нем гончарстве.
Какие же имеются мифологические данные об изобретения
непосредственно гончарства, т.е. искусства изготовления сосудов
из глины?
Любопытная и очень подробная легенда сохранилась у пле-
мени Акамба в Восточной Африке: «Однажды одна из женщин
вышла из деревни к реке: она хотела принести воды в нескольких
свернутых листьях. На берегу она нашла камень странного вида,
пустой внутри. Она наполнила его водой и отнесла к своему оча-
гу. Готовя ужин для семьи, она насыпала немного маиса и бобо-
вой муки в полый камень и сварила их в нем, и все нашли, что это
великолепно на вкус и несравненно лучше обычной сырой пищи.
На другое утро в гости к ней пришла соседка. Камень при-
вел ее в восхищение, и она спросила женщину, нет ли у нее дру-
гого такого же, чтобы подарить ей.
Они отправились в путь и стали искать на реке такой же ка-
мень. Но такого же камня там не оказалось. Зато они увидели там
жирную мягкую глину и, взяв ее немного и смешав с водой, попы-
тались придать ей форму полого камня. Пять дней подряд зани-
мались они этим делом и слепили много маленьких сосудов. Ко-
торые они назвали глиняными горшками. Они обожгли их на огне,
и горшки стали твердыми и крепкими, как камень. Дома они по-
ставили горшки на очаг и позвали к себе всех других женщин.
«Идите, смотрите! Мы сделали из земли сосуды и можем теперь
кипятить на очаге в них воду, которая из них не вытекает».
«…Другие женщины попытались подражать их искусству, но
у них ничего не выходило, и всем, кто хотел иметь «ньюн’гу» (глиня-
ный горшок), приходилось покупать их у этих двух женщин, кото-
рым платили за них великолепными бусами. Потом женщины по-
звали мужчин, и был устроен большой пир, чтобы отпраздновать
изобретение глиняных горшков. Мужья же обеих женщин пригла-
сили мудрых старцев, которые… посоветовали женщинам нико-
гда не разрешать ни одному мужчине смотреть на то, как они де-
лают глиняные горшки. Женщины же в точности следовали их со-
вету. Так пришло к людям искусство изготовления глиняных горш-
ков, и наш народ с тех пор счастливо обладает ими» (Липс, 1954,
с. 379).
Мифология дагомейских фонов (Западная Африка) свиде-
тельствует, что люди научились гончарному ремеслу благодаря
помощи бога–прорицателя Фа (Ифа у соседних йорубов). «Было
время, когда людям не в чем было хранить воду. Они использова-
ли для этого древесные дупла или крупные листья. Это было не-
удобно и люди обратились за советом к богу… Тот посоветовал

~ 254 ~
им вырыть яму. Люди взялись за работу и обнаружили в яме зем-
лю, которая налипала на их мотыги. Люди спрашивали друг у
друга, что же это за земля. Они полили ее сверху водой и увидели,
что земля ее не пропускает. Люди подумали тогда, что Фа дал им
хороший совет. Они взяли много этой земли, и некоторые отдела-
ли ею стены своих домов, а некоторые вылепили горшки и чаши, в
которых вода хорошо хранилась. Спустя какое-то время люди
снова отправились к Фа, чтобы рассказать, что же они нашли в
яме. При случае они пожаловались богу, что глина непрочна. В
ответ Фа сказал, чтобы люди натаскали соломы и изготовили
горшки. Солому разложили вокруг изделий, и бог сам зажег
огонь. Когда костер разгорелся, Фа отослал всех, наказав воз-
вращаться через три дня. К тому времени костер погас, горшки
остыли и при ударе приятно звенели. Люди были счастливы.»
(Иорданский, 1991, с. 73).
В древнеиндийских текстах повествуется о том, что арии бы-
ли обучены гончарству матерью богов Адити. Сам процесс изго-
товления глиняного сосуда сравнивается с сотворением мира, с
тремя сферами мироздания, а сосуд отождествляется с Адити.
Глина – это земля, вода – это небо. «Делает он укху (сосуд) столь
большой, как эта Земля вначале была сделана», дно укхи – это
«земное жизненное пространство, вторая лента сосуда – это воз-
душное пространство, верхняя лента – это небо, стенки сосуда –
страны света, сфера людей и зверей (Кузьмина, 1994. С. 134 –
Цит. по: Васильева, 2006, с. 427).
У украинских гончаров Полесья сохранилось предание, что
делать глиняную посуду людей научил Премудрый Соломон, ему
приписывается и изобретение гончарного круга (Бобринский,
1993б, с. 41). Известны и другие похожие свидетельства.
О происхождении гончарства говорят и важные этнографи-
ческие данные, которые стали основой для формулирования
первой научной гипотезы.
В 1503 г., вскоре после открытия Христофором Колумбом
Америки, произошло событие, которое имело далеко идущие
последствия. Капитан торгового судна П. Гонневиль из портового
города Онфлер, что на севере Франции в Нормандии, отплыл в
Африку. Однако сильный шторм отбросил корабль далеко на
запад и в конечном счете он оказался у берегов Бразилии. Капи-
тан Гонневиль был очень наблюдательным человеком. Интересу-
ясь жизнью местных племен, он обратил внимание, что жители для
приготовления горячей пищи использовали не обычные глиняные
горшки, а сосуды из дерева, которые были покрыты «особого ро-
да глиной толщиной в добрый палец, предохраняющей их от дей-
ствия огня».

~ 255 ~
 Удивительные рассказы капитана Гонневиля попали на стра-
ницы Онфлерской хроники и были обнаружены примерно через
150 лет французским аббатом Антуаном Ив Гоке, который гото-
вил книгу под названием «О происхождении законов, искусств и
наук и их развитии у древних народов», изданную в 1758 г. Опира-
ясь на данные Гонневиля, аббат Гоке высказал предположение,
что гончарное искусство возникло из опыта обмазывания глиной
деревянных сосудов, пока однажды люди не поняли, что можно
делать сосуды из одной только глины (Бобринский, 1981а, б;
1993б).
Теорию «корзиночного» происхождения гончарства пропа-
гандировали многие историки культуры, среди которых можно
назвать имена Л.Г. Моргана (первое издание его «Древнего об-
щества» вышло в 1887 г., ссылка по изданию: Морган, 1934, с. 11–
12), K. Steinen (1897), В.А. Городцова (1901, с. 13), Ю. Липперта
(1902, с. 67), Г. Шурца (1907), C. Schuchhardt (1909),
В.К. Никольского (1923, с. 135) и других. Этнографические данные
из разных районов Земного шара свидетельствуют, что в недав-
нем прошлом факты обмазывания глиной корзин (Рис. 117) дей-
ствительно имели место у ряда народов – в Руанде, Меланезии,
Южной Америке (Трубачев, 1966, с. 176.)

Рис. 117. Плетеный сосуд, обмазанный глиной, этнография,

Руанда, Вост. Африка (Rieth, 1960, s. 13, abb. 2)

Распространению этой гипотезы о происхождении гончар-

ства немало способствовали лингвистические данные. Так, не-
мецким лингвистом Й. Триром было установлено, что в некоторых
индоевропейских языках слова «плетеная изгородь», «глина», «гли-
няный сосуд» восходят к одной общей основе (Цит. по: Трубачев,
1966, с. 176). Это мнение было поддержано известным россий-
ским лингвистом О.Н. Трубачевым, который пишет, что «главным
достижением доисторического гончарства является тезис о про-
~ 256 ~
исхождении гончарства из плетения. Первоначальное гончарство –
разновидность плетения; стенка древнейшего сосуда родственна
плетеной стене древнего жилища» (Трубачев, 1966, с. 176).
До последнего времени большинство археологов также
поддерживают эту теорию происхождения гончарства. Хотя от-
дельные исследователи обращали внимание на то, что она, ско-
рее всего, маловероятна. При этом они ссылались на тот факт,
что усадка глины при сушке и особенно обжиге неизбежно при-
ведет к растрескиванию и разрушению сосуда, изготовленного
на деревянной или плетеной основе. Например, такой крупный
ученый, как Э. Норденшельд именовал эту теорию попросту «че-
пухой», поскольку такие «случайно» обожженные, обмазанные
глиной корзины, должны были бы превращаться не в прочные гли-
няные сосуды, а в «груду черепков из обожженной глины» (Липс,
1954, с. 142).

Происхождение и развитие гончарной технологии

Эта проблема в течение многих подробно исследовалась

А.А. Бобринским (1981а, б; 1993б; 1997; 1999; 2006). Для проверки
«корзиночной» гипотезы происхождения гончарства им были
предприняты опыты по обмазыванию твердых плетеных корзин чис-
той ожелезненной глиной и глиной смешанной с навозом. В обо-
их случаях после сушки на слое обмазки образовались много-
численные сквозные трещины (Рис. 118), которые указывали на
невозможность обмазывания чистой глиной или глиной, смешан-
ной с навозом, твердых корзин.

Рис. 118. Экспериментальный плетеный из лозы сосуд, обмазанный глиной

со следами растрескивания при усадке (Бобринский, 1981, с. 77)

Позднее И.Н. Васильевой в Самарской экспериментальной

экспедиции по изучению древнего гончарства были продолжены
эти опыты (Рис. 119 а, б), результаты их оказались более обнаде-
~ 257 ~
живающими (Васильева, 2006, с. 429–431, рис. 1–3).

а 1 2

3 4

Рис. 119. Мягкие корзины, обмазанные глиной и илом: а – до обжига,

б – после обжига в кострище; корзины обмазаны: 1 – илом изнутри,
2 – глиной изнутри, 3 – глиной снаружи, 4 – глиной с обеих сторон
(Фотографии приводятся с любезного разрешения И.Н. Васильевой)

~ 258 ~
 Для эксперимента были изготовлены четыре мягких корзины
из стеблей рогоза. Первая была обмазана илом изнутри, вторая –
глиной изнутри, третья – глиной снаружи и четвертая – глиной с
обеих сторон. При обмазывании использовался лоскутный налеп
из лепешек. По мере высушивания на поверхности возникали
трещины, наиболее значительные в четвертом случае, которые
замазывались тем же материалом, из которого была сделана
первоначальная обмазка. После высыхания все сосуды вместе с
корзинами были обожжены в кострище под слоем сухого навоза
примерно в течение двух часов. Первый и второй сосуды сохра-
нилась полностью, при этом как наружные, так и внутренние
трещины у них совершенно отсутствовали, поскольку при посту-
кивании они издавали звон. Третий сосуд, хотя и сохранился пол-
ностью, имел трещины, как на поверхности, так и сквозные, а чет-
вертый – полностью разрушился еще во время обжига. В результа-
те этого эксперимента была показана принципиальная возмож-
ность одностороннего обмазывания древними гончарами мягких
плетеных форм-емкостей для изготовления сосудов.
Открытым оставался только вопрос, использовали ли в дейст-
вительности первые гончары такие плетеные емкости, обмазан-
ные глиной. Для ответа на него нужно было обратиться к специ-
альному изучению древнейшей археологической керамики, что-
бы выяснить, не сохранились ли на ней, хотя бы в единичных случа-
ях, следы таких корзин.
Объектом изучения стала ранненеолитическая керамика
различных археологических культур лесной и степной зоны и в
первую очередь древнейшая керамика Ближнего Востока (куль-
туры Сотто и архаическая хассунская) и Дальнего Востока (оси-
повская культура). Хотя в общей сложности были исследованы че-
репки от нескольких сотен разных сосудов, ни в одном случае не
удалось зафиксировать на внутренней или внешней поверхности
глиняных сосудов следы каких-либо плетеных форм-моделей.
Правда, при раскопках Телль Сотто в Ираке Н.О. Бадером были
отмечены отпечатки плетения на сосудах, но это были сосуды, из-
готовленные не из глины или глиноподобных материалов, а из гип-
са (Бадер, 1989, с. 61, 101, табл. 37), который, как известно, не дает
усадки при высыхании.
Грубые бороздчатые следы, сохранившиеся на множестве
ранненеолитических сосудов, при внимательном их изучении ока-
зались не следами форм-моделей, а были оставлены при загла-
живании стенок сосудов специальными инструментами.
Таким образом, по изученным материалам не было отме-
чено собственно археологических свидетельств этого этапа са-
мой ранней истории гончарства.

~ 259 ~
 В связи с этим важно напомнить, что традиции работы с гли-
ной как природным пластическим материалом намного древнее
самого гончарного производства. То есть ко времени возникнове-
ния гончарства древний человек уже располагал достаточно бога-
тым опытом использования этого материала в своих хозяйствен-
ных нуждах, во-первых, при строительстве жилых и иных сооруже-
ний, во-вторых, при создании различных бытовых нагревательных
устройств типа очагов и печей, в-третьих, при изготовлении пред-
метов мелкой пластики в ритуальных целях. Свидетельства об ис-
пользовании глины в этих сферах человеческой деятельности хо-
рошо известны по археологическим данным.

* * *

При обсуждении вопроса об исходном сырье я уже упоми-

нал тот факт, что традиции использования разных видов глинистого
и глиноподобного сырья сформировались, скорее всего, в раз-
ных природно–климатических и хозяйственных условиях.
Судя по известным сегодня археологическим данным, ран-
ненеолитическая посуда изготавливалась, во-первых, из готовых
природных материалов (различные виды илов и некоторые виды
глин) без искусственных добавок, во-вторых, из специально приго-
товленной формовочной массы на основе глины и искусственных
минеральных добавок (дресва, песок, или шамот), в-третьих, так-
же из специально приготовленной формовочной массы из глини-
стого сырья с органическими искусственными добавками (помет
птиц или навоз животных). Рассмотрим эти три варианта.
Первый вариант: изготовление сосудов из готовых природных
материалов. К таким материалам, прежде всего, относятся раз-
личные илы, которые, кроме глинистых частиц, содержат большое
количество разнообразных органических остатков (главным обра-
зом, растительного происхождения, и обломков раковин моллю-
сков) или минеральных включений (главным образом, естествен-
ный остроугольный или слабоокатанный песок). Районы распро-
странение этой традиции приурочены в первую очередь к лесной
и лесостепной зонам с умеренным, субтропическим и тропиче-
ским климатом, где имелось большое количество болот и повы-
шенная влажность, а также к предгорным районам. Ранненеоли-
тическая керамика, изготовленная из различных видов илов, сей-
час хорошо известна в разных регионах (Бобринский, Васильева,
1998; Бобринский, 1999; Цетлин, 2007).
Сосуды из илов с большой концентрацией естественной ор-
ганики не могли применяться в условиях достаточно влажного
климата без предварительного, хотя бы краткого, термического

~ 260 ~
воздействия, т.к. эти составы обладают слабой способностью к
«самоцементации».
Сосуды же, изготовленные из илов с большим количеством
минеральных естественных примесей, также требовали опреде-
ленной термической обработки. Напомню, что минеральные
примеси повышают огнестойкость сосудов, т.е. способность пе-
реносить сильные колебания температуры, неизбежные при ко-
стровом обжиге.
Другим готовым к использованию материалом были при-
родные глины, засоренные большим количеством естественных
минеральных включений. Такое сырье распространено главным
образом в предгорных и горных районах и содержит не полно-
стью разрушившийся сложный по составу остроугольный или
слабоокатанный песок, который при изучении легко перепутать с
искусственной примесью дресвы, т.е. дробленого камня. Сосуды
из такой глины для их использования в быту также требуют целена-
правленного обжига.
Второй вариант: изготовление сосудов из смеси природной
глины и искусственных минеральных добавок. В раннем неолите
керамика с искусственной примесью дресвы или песка была
распространена достаточно широко в разных районах Земного
шара и ее трудно «привязать» к какой-либо определенной при-
родно–климатической зоне. Формирование этих традиций, ско-
рее всего, уходит своими корнями в традиции изготовления сосу-
дов из глины с естественными минеральными примесями (первый
вариант), и связано с переселением гончаров в из горных и пред-
горных в равнинные районы, где были распространены природ-
ные глины без таких примесей. Поэтому они были вынуждены соз-
давать искусственные формовочные массы, вводя в более чистую
глину те минеральные компоненты, которые содержались в при-
вычной для них глине в естественном состоянии. Как и в предыду-
щем случае, такие сосуды требовали целенаправленного обжи-
га.
До последнего времени оставалось не вполне понятным, как
формировалась традиция введения в формовочную массу при-
меси шамота, т.е. дробленых черепков от вышедших из употреб-
ления старых сосудов. В литературе можно встретить мнение о
том, что причиной использования шамота было стремление гон-
чаров придать новым сосудам такую же прочность и другие по-
ложительные качества, которые были свойственны старым сосу-
дам, или для того, чтобы подчеркнуть традиционную связь нынеш-
них гончаров со своими предшественниками (Иорданский, 1991,
с. 74). Если это мнение верно, то данная причина уже лежит не в
производственной, а в ритуальной сфере.

~ 261 ~
 Однако в последнее время появились дополнительные дан-
ные, которые позволяют высказать и другое предположение. При
изучении керамики одной из древнейших культур Дальнего Восто-
ка – осиповской, датируемой 13–11 тыс. лет назад (Медведев,
1995, с. 243; Лапшина, 1999, с. 97; Кузьмин, 2005, с. 99), в составе
формовочной массы были зафиксированы в большом количест-
ве (примерно 1:2) остроугольные и слабоокатанные включения
естественной примеси сланцевой глины. Эти включения внешне
очень напоминают шамот, но отличаются от него очень чистым
глинистым составом и слоистым строением. По своим свойст-
вам они сообщают формовочной массе примерно те же самые
положительные качества, которые придают ей искусственные ми-
неральные примеси, т.е. огнестойкость. Отмеченные факты по-
зволяют предположить, что при переселении древних гончаров из
районов расположения залежей глиноподобного сырья с естест-
венной примесью сланцевой глины в другие районы, где местные
залежи такой примеси не имели, у них возникла потребность соз-
давать похожий состав формовочной массы искусственным пу-
тем, т.е. добавляя в нее внешне очень сходные измельченные об-
ломки своих глиняных сосудов (то есть шамот). В этом случае
первые опыты по использованию гончарами примеси шамота для
изготовления сосудов отражают ту же самую тенденцию, которая
была выявлена для минеральных примесей песка и дресвы, и на-
целенную на искусственную имитацию использовавшихся их
предшественниками готовых составов природного пластичного
сырья. В любом случае пока это предположение можно рас-
сматривать только как рабочую гипотезу.
Третий вариант: изготовление сосудов из смеси глины и ис-
кусственно введенных органических материалов. Здесь, как уже
упоминалось мною ранее, известны два основных вида таких ма-
териалов – это помет водоплавающих птиц и навоз жвачных жи-
вотных.
Имеющиеся этнографические и археологические данные
позволяют сегодня утверждать, что использование в составе фор-
мовочной массы помета водоплавающих птиц характерно в ран-
нем неолите исключительно для обществ с присваивающей эко-
номикой, т.е. тех обществ, которые жили за счет охоты, рыбной
ловли и собирательства. Напротив, применение навоза животных
для этой цели свойственно обществам с производящей экономи-
кой, т.е. разного рода земледельцев и скотоводов (Цетлин, 1994;
1996). Это связано с тем, что они применяли для своих нужд, ско-
рее всего, навоз домашних животных. Широкое использование
этого материала человеком началось еще задолго до появления
гончарства как особой сферы производственной деятельности и

~ 262 ~
нашло отражение в строительстве глинобитных конструкций из
саманных блоков или кирпича, которое широко было распро-
странено уже в донеолитическую эпоху в районах с жарких и су-
хим климатом.
Помет водоплавающих птиц в эпоху раннего неолита был
вполне доступен для сбора главным образом в районах массо-
вых гнездовий перелетных птиц (так называемых «птичьих база-
ров»). Хотя сегодня в средней полосе они представляют собой
редкое явление, но еще в XIX в. путешественники описывали ог-
ромные птичьи базары на Средней Волге. Очень вероятно, что в
древности такие базары существовали в весенний и осенний се-
зоны практически на всех водоемах средней полосы.
Напомню, что использование значительного количества по-
мета птиц в составе формовочной массы вело, во-первых, к по-
вышению ее пластичности, во-вторых, к сильной самоцементации
глинистых частиц и, в-третьих, к уменьшению вредного влияния
усадки глины при сушке и обжиге. Что касается термической об-
работки таких сосудов, то мы уже знаем, что они допускали толь-
ко низкотемпературный обжиг или обжиг в течение короткого
времени при температурах каления глины. Более длительный и
интенсивный обжиг вел к полному выгоранию органических мате-
риалов, что делало сосуды очень пористыми и непрочными, а это
уже не позволяло эффективно использовать их в быту. Некоторые
примеры анализа археологической керамики указывают, что та-
кие сосуды могли иметь только так называемый «бытовой обжиг»,
т.е. сосуды использовались для приготовления горячей пищи не-
обожженными и только в процессе самого применения частично
обжигались с внешней стороны.
По археологическим данным известно, что помет птиц ис-
пользовался как во влажном, так и в сухом измельченном состоя-
нии. Очень вероятно предполагать, что применение его во влаж-
ном состоянии было более ранним, с одной стороны, потому что
такое состояние было изначальным, с другой – потому что отме-
ченные выше его положительные качества проявляются в таком
состоянии наиболее сильно.
Начало использования в качестве компонента формовочной
массы помета птиц, вероятно, было связано с переходом древних
гончаров от применения богатых растительной органикой рав-
нинных илов к созданию похожей искусственной смеси из глины и
помета птиц. На это указывает и то, что такой ил уже сам по себе
может содержать в значительном количестве помет водоплаваю-
щих птиц, гнездящихся на отмелях и в прибрежной полосе водо-
емов. Таким образом, создание формовочной массы из глины и

~ 263 ~
помета, скорее всего, имитировало состав готового природного
сырья, использовавшегося раньше для изготовления посуды.
Навоз животных. При формальном сходстве этого материа-
ла с описанным выше, его практическое использование древни-
ми гончарами имело совершенно иную основу. Я уже упоминал,
что навоз животных в сочетании с глиной активно применялся с
очень раннего времени для строительства. Вероятно, именно то-
гда люди обратили внимание на важные свойства этого материа-
ла, прежде всего, на то, что глина в сочетании с достаточным ко-
личеством навоза обладает значительно большей прочностью и
устойчивостью к влаге (что особенно заметно в сезон интенсивных
дождей, характерных для районов с жарким климатом), чем чис-
тая глина.
Вероятно, первоначально смесь глины и навоза также возни-
кала естественным путем в местах пастбищ или содержания
большого количества домашних животных, а также у водоемов.
Этому способствовало широкое распространение природных
глин и очень тонкий почвенный покров во многих районах жаркого
климата. Смешивание навоза с глиной происходило, скорее все-
го, в дождливый период за счет многократного топтания большого
числа животных на ограниченном участке.
Позднее навоз стал вводиться в глину искусственным путем,
то есть специально с целью опять же имитации того состояния,
которое раньше возникало естественным образом.
Изучение керамики ранненеолитической культуры Сотто и
хассунской, распространенных на Ближнем Востоке, показало,
что древние гончары широко использовали при составлении
формовочной массы навоз как крупного, так и мелкого рогатого
скота. Причем, часто он применялся в очень значительной концен-
трации (Бобринский, 1989); Цетлин, 1999; Tsetlin, 2003). Эта кера-
мика была подвергнута кратковременному высокотемператур-
ному обжигу, о чем свидетельствует трехслойность черепка и
резкая цветовая граница между поверхностными и центральным
слоями черепка.
Следует также отметить, что именно в условиях достаточно
жаркого климата и производящего хозяйства получило опреде-
ленное развитие использование крупных сначала необожженных,
а позднее и обожженных емкостей из глины и органических ма-
териалов, которые использовались как сосуды-хранилища для су-
хих продуктов. Приведу в качестве примера одно из древнейших
сооружений такого рода, открытое Советской экспедицией в
Ираке на телле Магзалия и относящееся к VII тыс. до н.э.
(Рис. 120).

~ 264 ~
 Рис. 120. Сосуд из глины, телль Магзалия (Бадер, 1989, с. 61, рис. 18:1)

В первом (самом нижнем) строительном горизонте нахо-

дился «Примитивный необожженный сосуд» в форме «усеченного
конуса, высотой 65 см. Плоское дно расплющено, стенки толщи-
ной 3–4 см деформированы при лепке. В придонной части четко
прослежено круглое отверстие диаметром около 10 см… И се-
годня емкости с такими отверстиями используют для хранения
зерна. Сосуд нельзя было переносить» (Бадер, 1989, с. 36). Число
таких примеров легко увеличить.
Таким образом, все рассмотренные факты указывают на то,
что происхождение и начальное формирование гончарства про-
исходило независимо в разных районах Земного шара, т.е.
представляло собой полицентрический процесс. И только позд-
нее, хотя тоже в рамках раннего неолита, оно стало практически
повсеместным явлением в большинстве регионов. Такое бурное
его распространение и развитие существенно затрудняет изуче-
ние первых этапов формирования этого производства.
В последние десятилетия А.А. Бобринским на основании
обобщения большого количества археологических, этнографи-
ческих и экспериментальных данных о составах формовочных
масс и приемах обжига посуды была предложена и обоснована
следующая последовательность процесса происхождения и раз-
вития гончарной технологии (Бобринский, 1999, с. 75–104).
Суть ее состоит в том, что процесс формирования и разви-
тия гончарства связан с постепенным освоением, с одной сторо-
ны, свойств глинистых материалов как пластичного сырья, а с дру-
гой стороны, приемов придания изделиям необходимой для ис-
пользования в быту прочности и влагонепроницаемости. Развитие
тех и других представлений древних гончаров проходит три по-
следовательных состояния: несформированное, частично–
сформированное и полностью сформированное.

~ 265 ~
 В зависимости от степени развития этих представлений в ис-
тории человечества выделяются разные виды гончарных произ-
водств: догончарные, протогончарные, археогончарные, неогон-
чарные простые и неогончарные специализированные производ-
ства (Рис. 121).
Догончарные производства разделяются на две последова-
тельных стадии. На первой стадии сосуды изготавливались из рав-
нинных или горных илов сложного состава (т.е. глиноподобного
сырья) или из навоза животных, без каких-либо искусственных до-
бавок и, как правило, без специальной термической обработки
изделий. Для придания сосудам прочности и влагонепроницае-
мости использовались специальные органические растворы, ко-
торыми обрабатывались либо только поверхности сосудов, либо
они вводились в формовочную массу для придания ей пластично-
го состояния. Следы таких растворов зафиксированы в формо-
вочной массе, однако выяснить их природу пока не удалось.
На второй стадии сосуды изготавливались из смеси равнин-
ных или горных илов, доля которых в ней составляла от 60 до 90%, и
неглинистых материалов органического и/или минерального
происхождения, добавленных специально в объеме от 10 до 40%.
Такие сосуды уже могли подвергаться специальной термической
обработке при температурах каления глины (выше 650°С), кото-
рая была, однако, очень кратковременной – не более 5 минут по-
сле чего сосуды извлекались из огня. По мнению
А.А. Бобринского, такое воздействие огня практически не имело
производственного значения, а совершалось в обрядовых целях
как средство своеобразного «очищения» сосудов, необходимого
перед их использованием в быту (Бобринский, 1999, с. 97). Следы
такого термического воздействия фиксируются по изделиям из
ожелезненного глиноподобного сырья в виде очень тонкого (ме-
нее 1 мм) осветленного слоя на внешней и внутренней (в мень-
шей степени) поверхности сосудов. Основная часть излома при
этом остается темной, а переход между осветленным и темным
слоями излома имеет четкую границу. В виде отдельных реликтов
такие приемы зафиксированы в этнографии. Следует отметить,
что по приемам придания сосудам прочности и влагонепрони-
цаемости между первой и второй стадиями нет явной границы.
Сосуды, изготовленные из формовочной массы, характерной для
первой стадии, могли подвергаться обрядовой термической об-
работке, а сосуды, относящиеся по своему составу ко второй
стадии, пропитываться органическими растворами.

~ 266 ~
~ 267 ~
 В рамках догончарных производств происходит постепенное
разрушение полностью сформированных представлений о роли
глиноподобного (илистого) и органического (навоз) пластичного
сырья, когда они использовались как единственное сырье, и скла-
дывание частично–сформированных (смешанных) представле-
ний, при которых оба этих вида сырья соединялись в одной фор-
мовочной массе. Такие представления о сырье сочетаются с не-
сформированными представлениями древних мастеров о
приемах придания сосудам прочности и влагонепроницаемости.
Протогончарные производства по степени развития пред-
ставлений гончаров о пластичном сырье делятся на четыре ста-
дии. Изделия первой и второй стадии характеризуется тем, что
сосуды изготавливались из тех же самых составов, что и в догон-
чарных производствах. Они только не делались из чистого навоза
животных. На третьей стадии происходит переход от использова-
ния глиноподобного илистого сырья сначала к изготовлению сосу-
дов из илистых глин, а затем из настоящих природных глин (на-
блюдения И.Н. Васильевой по материалам неолита Среднего По-
волжья). В составе формовочной массы такое сырье–связка за-
нимает немного меньше половины общего объема (<40%), а
большую половину составляют искусственно введенные пластич-
ные органические материалы. Четвертая стадия развития харак-
теризуется примерно равным соотношением в формовочной
массе глинистого сырья и органических и/или минеральных ис-
кусственных добавок (по 40–60%).
Что касается термической обработки изделий, то в рамках
протогончарных производств происходит постепенное освоение
гончарами новых и развитие старых технологических приемов.
Это проявляется сначала в применении режимов низкотемпера-
турного обжига изделий (ниже температуры каления глины, т.е.
менее 450–470°С) в условиях восстановительной или полувосста-
новительной среды с выдержкой при такой температуре от 30
минут и значительно более длительное время. Проведенные
А.А. Бобринским специальные полевые эксперименты показали,
что такой термический режим может создаваться в тех случаях,
когда обжигаемые сосуды перекрыты достаточно толстым слоем
золы.
Другая тенденция развития термической обработки сосудов
состоит в постепенном повышении температуры до интервала
470–650°С, характеризующего переход к температурам каления
глины, при которой сосуды выдерживаются также от 8–12 до 30
минут. Обжиг ведется, как правило, в полувосстановительной или
окислительной газовой среде с быстрым подъемом температу-
ры, относительно короткой выдержкой при конечной температуре

~ 268 ~
и быстрым падением ее после извлечения сосудов из обжига-
тельного устройства. Такие сосуды имеют неполную прокален-
ность черепка и четкую двух– или трехслойность его излома.
Для протогончарных производств первой и второй стадий
развития характерна та же тенденция, связанная с постепенным
переходом от полностью сформированных представлений о ро-
ли глиноподобного сырья к частично–сформированным.
Параллельно начинает развиваться противоположная тен-
денция, проявившаяся в использовании природных глин сначала в
роли примеси–связки (несформированное состояние представ-
лений), а затем в роли сырья–связки (частично–сформированное
состояние представлений). Такие представления о сырье сочета-
ются с частично-сформированным состоянием развития пред-
ставлений гончаров о приемах термической обработки сосудов.
В условиях догончарных и протогончарных производств изго-
тавливалась почти исключительно простая по своему облику по-
суда, предназначенная для бытовых и, вероятно, культовых нужд
населения.
Археогончарные производства керамики уже целиком ба-
зируются на использовании природных глин в качестве основного
пластичного сырья. Доля их в формовочной массе составляет от
60 до 90%, а остальной объем (10–40%) занимают различные ис-
кусственно добавленные органические или минеральные приме-
си или и те и другие вместе. Формовочная масса такого состава
использовалась для изготовления простой, глазурованной и майо-
ликовой посуды.
Последовательные стадии развития представлений гончаров
в рамках археогончарных производств проявляются в постепен-
ном изменении режимов обжига. Так, первая стадия характери-
зуется низкотемпературным обжигом (менее 650°С) и выдержкой
при конечной температуре в течение 8–12 – 30 минут. Обычно та-
кой обжиг связан с восстановительной или полувосстановитель-
ной средой в обжигательном устройстве. Для второй стадии ха-
рактерен быстрый подъем температуры выше предела каления
глины (более 650°С), такая же, как на предыдущей стадии вы-
держка при этой температуре и быстрое последующее остыва-
ние изделий. Сосуды характеризуются неполной прокаленностью
черепка и резкой границей между разными цветовыми слоями в
изломе. Третья стадия предполагает ведение обжига при анало-
гичной температуре и выдержке, но с медленным подъемом
температуры и медленным остыванием сосудов в обжигатель-
ном устройстве. Сосуды также имеют не полностью прокаленный
черепок, но граница между разными цветовыми слоями в изломе
не четкая, а размытая, т.е. наблюдается постепенный переход от

~ 269 ~
осветленных поверхностных участков к более темной или темно–
серой сердцевине. Для четвертой стадии характерен тот же са-
мый режим обжига при температурах каления глины, но изделия
уже имеют полностью прокаленный (одинаково осветленный) че-
репок. Важно подчеркнуть, что на второй, третьей и четвертой ста-
диях обжиг уже ведется в большинстве случаев в окислительной
газовой среде.
Археогончарные производства отражают частично-
сформированные состояния развития представлений древних
гончаров о глине как сырье для изготовления посуды и о приемах
термической обработки сосудов (стадии первая–третья). Только
на четвертой стадии у них складываются полностью сформиро-
ванные представления о приемах обжига сосудов, которые ха-
рактеризуются полной прокаленностью черепка.
Неогончарные простые производства керамики характери-
зуются использованием в качестве пластичного сырья только од-
ной ожелезненной глины или формовочной массы в виде смеси,
составленной из двух или большего числа ожелезненной и не-
ожелезненной глин, в которую уже не вводятся какие-либо органи-
ческие или минеральные примеси. Такие формовочные массы
также применялись для создания простой, глазурованной и майо-
ликовой посуды. Обжиг сосудов в этих производствах ведется при
различных температурах каления глины (выше 650ºС) и с различ-
ной выдержкой, но, как правило, достаточно длительной, в боль-
шинстве случаев обожженные сосуды остаются в обжигательном
устройстве до полного их остывания. Исключение составляют слу-
чаи, когда обожженные сосуды планируется подвергнуть дополни-
тельной химико-термической обработке (обвариванию или кале-
нию). Тем не менее, и среди таких производств выделяются две
стадии: первая из них характеризуется обжигом сосудов с непол-
ной прокаленностью черепка, что связано с несколько меньшей
температурой и меньшей продолжительность выдержки при ко-
нечной температуре, и вторая, при которой происходит полная
прокаленность черепка изделий.
Неогончарные простые производства характеризуются пол-
ностью сформированными представлениями гончаров о глине
как единственном сырье для изготовления сосудов. По мере раз-
вития таких производств эти представления сочетаются с частично-
сформированными представлениями о приемах обжига (первая
стадия), а затем с полностью сформированными представле-
ниями об обжиге (вторая стадия).
Неогончарные специализированные производства керами-
ки предполагают использование в качестве пластичного сырья
смесь из разных по сортности только неожелезненных глин в со-

~ 270 ~
четании со специальными добавками кварца, полевого шпата и
некоторых других минералов. Такая масса служит для изготовле-
ния фарфоровой и фаянсовой посуды. Сосуды из таких составов
подвергались длительному, часто двукратному, обжигу при очень
высокой температуре (свыше 900–1000ºС). Такие производства
отражают уже полностью сформированные представления гон-
чаров, как о роли глины, так и о приемах обжига.
Таковой сегодня представляется история зарождения и раз-
вития гончарной технологии.

Некоторые замечания о происхождении

форм глиняной посуды

Вторым компонентом, без которого сложно обсуждать во-

прос о происхождении гончарства, являются формы сосудов.
Сказать об их происхождении можно, к сожалению, не так много
и эти высказывания по объективным причинам остаются гипотети-
ческими. Вполне очевидно, что в эпоху, предшествующую гончар-
ству, человек пользовался емкостями из других материалов. Од-
нако, они дошли до нас только в единичных случаях. Поэтому ре-
конструировать источники происхождения форм глиняных сосу-
дов, можно опираясь почти исключительно на данные этногра-
фии. По этнографическим и археологическим данным известны
емкости из камня, дерева, бамбука, плетеных материалов, тыкв,
раковин и т.п. Здесь легко выделить две основные группы: во-
первых, готовые природные емкости (например, из тыкв или рако-
вин) и, во-вторых, искусственные емкости (каменные, деревянные,
плетеные).
Начнем с выяснения того, копировали ли сосуды из глины го-
товые природные емкости.
Для этого рассмотрим несколько примеров из гончарного
производства американских индейцев и некоторых других наро-
дов. Народы, живущие на берегу моря или крупной реки часто
используют в качестве готовых природных емкостей крупные ра-
ковины моллюсков. Такой пример можно привести из материалов
памятников, расположенных в долине р. Миссисипи (Рис. 122 а–г).
Другой пример происходит из памятника в юго-восточной части
бассейна р. Миссури. Здесь мы видим, что глиняный сосуд ими-
тирует форму тыквы или сосуд–калебасу, сделанный из плода
тыквы (Рис. 123 а, б).
Во многих странах в качестве емкостей широко использова-
ли скорлупу кокосового ореха, яйца страуса, сосуды из кожи или
желудка животных, которые также копировались в глине. Здесь
приходится часто опираться на косвенные данные, т.к. емкости из

~ 271 ~
органических материалов исключительно редко сохраняются на
археологических памятниках.

а б

в г

Рис. 122. Раковины моллюсков и подражания им в глине:

а, в – сосуды из раковин, б, г – сосуды-подражания из глины (Holmes,
1883б, p. 384, fig. 375; 1883в, p. 447, fig. 465a, b; p. 454, fig. 475: a, b).

а б
Рис. 123. Сосуд из тыквы (а) и подражание ему в глине (б)
(Holmes, 1883в, p. 446, fig. 464: a, b).

А что можно сказать о копировании гончарами более ран-

них искусственных емкостей: деревянных, плетеных, каменных?
Приведу несколько сходных примеров с Американского
континента. Так, в Арканзасе в древнем памятнике обнаружены
глиняные корыта, которые являются практически точной копией де-
ревянных (Рис. 124 а–б); там же известны глиняные ковши, копи-
рующие ковши, сделанные из рога (Рис. 125), а также четырех-
угольные глиняные сосуды, практически идентичные по своей
форме сосудам из дерева и коры (Рис. 126). Там же на Амери-
канском континенте известно множество примеров, когда глиня-
ные сосуды совершенно подражают по форме плетеным сосу-
дам (Рис. 127). Кроме того, в Калифорнии известны каменные
шаровидные сосуды, а в Аризоне – аналогичные им глиняные
имитации (Рис. 128).
~ 272 ~
 а

Рис. 124. Деревянный сосуд (а) и подражание ему в глине (б)

(Holmes, 1883в, p. 448, fig. 467: a, b).

а
Рис. 125. Роговой ковш и подражание ему из глины
(Holmes, 1883в, p. p. 448, fig. 468)

б
Рис. 126. Короб из древесной коры и короб из глины
(Holmes, 1883в, p. p. 448, fig. 469)

~ 273 ~
 Рис. 127. Сосуды, сплетенные из лозы, и аналогичные сосуды из глины
(Holmes, 1883в, p. 449, fig. 470, 471)

Рис. 128. Подражание каменному сосуду, выполненное в глине

(Holmes, 1883в, p. 448, fig. 466)

В отличие от сосудов из органических материалов, камен-

ные сосуды хорошо сохраняются в донеолитических памятниках и
поэтому достаточно хорошо известны археологам. Приведу не-
сколько примеров форм таких каменных сосудов из памятников
Ближнего Востока, относящихся к VIII–VII тыс. до н.э. (Рис. 129 а–в,
130).
Легко заметить, что глиняные сосуды, которые были широко
представлены в этом районе в эпоху раннего неолита, также ха-
рактеризуются очень простыми формами (Рис. 131). Следует об-
ратить внимание еще на один характерный момент. На Рис. 130
были показаны каменные сосуды с рядом сквозных отверстий по
верхнему краю. Так вот, совершенно аналогичные отверстия по
верхнему краю характерны для самых ранних глиняных сосудов
волго–окской, волго–камской культур, а также для наиболее ран-
ней керамики российского Дальнего Востока.

~ 274 ~
 а б

в
Рис. 129. Древнейшие каменные сосуды Ближнего Востока: а – из Маллаха
(Redman, 1978, p. 74), б – из Кафер Гуйюка (Cauvin, 1994, pl. II: 4 et 5),
в – из Кюльтепе (Бадер. 1989, c. 154, рис. 41)

Рис. 130. Древнейшие каменные сосуды со сквозными отверстиями по

верхнему краю из Халлан Чеми Тепеси, Анатолия (Rosenberg, Davis, 1992, p. 4)
~ 275 ~
 Рис. 131. Глиняные сосуды из древнейших горизонтов Телль Сотто, Ирак
(Бадер, 1989, c. 168, табл. 54; c. 171. табл. 57)

Таким образом, приведенные факты достаточно опреде-

ленно указывают, что древнейшие глиняные сосуды, скорее всего,
представляют собой имитации либо готовых емкостей из органи-
ческих материалов, либо искусственных емкостей, сделанных из
различных материалов.

* * *

Подводя итоги рассмотрения вопроса о происхождении гон-

чарства, можно отметить, что, во-первых, этот процесс имел по-
лицентрический характер, т.е. гончарство в древнейшую эпоху
многократно возникало в разных районах Земного шара, но по-
том эти следы были основательно скрыты последующим повсе-
местным распространением глиняной посуды; во-вторых, про-
цесс формирования древнейшего гончарства шел не изолиро-
ванно, а в тесной связи с другими сферами человеческой культу-
ры, из которых были заимствованы многие традиции, которые по-
том получили распространение и дальнейшее развитие в сфере
самого гончарного производства (этот последний вопрос станет
вновь предметом обсуждения в Главе 13).

~ 276 ~
 ГЛАВА 12

Природа и содержание изображений

на глиняных сосудах

Изображения на глиняных сосудах представляют собой одно

из наиболее сложных для изучения и многогранных явлений чело-
веческой культуры. Существующие в науке разнообразные пред-
ставления исследователей о содержании таких изображения и их
происхождении могут быть сведены к четырем основным точкам
зрения. При этом важно иметь в виду, что, формулируя свои взгля-
ды, исследователи в большинстве случаев не ограничивались изу-
чением изображений только на сосудах, а обсуждали содержа-
ние и причины появления таких изображений на любых предметах
материальной культуры. Эти точки зрения следующие.
Во-первых. Была высказана точка зрения (которой придержи-
вались Л.К. Попов. Э. Гроссе, С. Рейнак, Л.Я. Штернберг,
М.В. Воеводский и другие исследователи), что предметная изо-
бразительная деятельность человека, включая декор на сосудах,
представляет собой материализованное выражение существо-
вавших в древнем обществе «магических» представлений. Эта
теория базировалась на распространенном мнении о том, что
все стороны жизни первобытного человека пронизаны магией.
Уже по одному этому магические представления лежат в основе
всего изобразительного искусства. Вот, что пишет по этому поводу
Ф. Ратцель (1903, с. 71): «Всеодушевляющий дух религии мы нахо-
дим и в искусстве. Основной элемент всякого первичного искус-
ства заключается в тесной связи человека и животного в орнамен-
те; это соответствует религиозному воззрению, которое в каждом
животном предполагает или почитает человеческую душу».
Л.Я. Штернберг (1936, с. 242) считал, что «первоначальный смысл
орнаментальных мотивов приходится искать... в мотивах религи-
озных». В соответствии с этими взглядами декор, как часть искус-
ства, представляет собой символическую форму отражения
древним человеком окружавшей его действительности (Свод..,
1991, с. 96–99). Таким образом, эти исследователи во главу угла
ставили, если можно так выразиться, «мировоззренческий» аспект
таких изображений.
Во-вторых. Часть ученых (Г. Осборн, Е. Стефан, Г. Шурц и
другие) придерживались взгляда, который впервые был, вероятно,
сформулирован великими философами античной Греции – Пла-
тоном и Аристотелем. Представители этого направления полага-
ли, что человеку, как особому биологическому виду, изначально
свойственно врожденное чувство «прекрасного», которое, соот-
~ 277 ~
ветственно, имеет биологическую, а не социальную природу. И
именно это инстинктивное чувство «прекрасного» и стремление к
«прекрасному» явились тем объективным фундаментом, на кото-
ром у древнего человека сформировалось представление о не-
обходимости создания различных изображений на предметах
материальной культуры, в том числе, и необходимость создания
орнамента, представляющего собой особое направление изо-
бразительного искусства (Свод.., 1991, с. 96–99).
К этой же группе следует отнести и тех исследователей, ко-
торые рассматривали орнамент как материализованное выра-
жение также внутренне присущего древнему человеку чувства
«ритма», которое было многократно развито необходимой рит-
мичностью практически любых, осуществляемых человеком, тру-
довых операций (Бюхер, 2010; Филиппов, 1937).
В-третьих. Многие исследователи придерживались взгляда,
впервые высказанного, вероятно, немецкими историками культу-
ры, а в русской литературе князем П. Путятиным (1886) о декоре
на сосудах как особой форме древнего «письма». Позднее эта
точка зрения была поддержана Н.Я. Марром (1930) и сильно раз-
вита в более широком аспекте Ю.М. Лотманом (1970) и его уче-
никами (Тартусская школа). Эти исследователи рассматривали
декор и орнамент как специальные средства сохранения и пе-
редачи важной информации от человека к человеку.
И, наконец, в-четвертых, помимо отмеченных выше, имеется
еще достаточно обширная группа исследователей, которые счи-
тают, что древний изображения и главным образом орнамент яв-
лялись результатом «подражания» или «копирования» такого
внешнего облика изделий, который первоначально возникал в ре-
зультате либо использования особых технических средств во вре-
мя их создания изделия, либо при последующей обработке их по-
верхности. В частности, сторонники так называемой «плектоген-
ной» теории полагают, что орнамент на посуде появился в резуль-
тате лепки сосудов в плетеных емкостях. Родоначальником этого
взгляда был немецкий архитектор Г. Земпер, который высказал
его в 60-е годы XIX в. (Земпер, 1970). Согласно этой последней
теории, орнаменты первоначально возникают, если можно так
выразиться, на «технической» или «технологической» основе.
Резюмируя все эти мнения, можно заключить следующее:
1. Предметное изобразительное искусство, включая декор и
орнамент на сосудах – это символическое выражение челове-
ком окружающей его действительности.
2. Собственно орнамент – это особая форма «письма» (или
особый «язык») или, если брать более широко, особое средство
передачи той или иной информации.

~ 278 ~
 3. Причиной появления различных изображений, включая ор-
намент (как один из видов изобразительного искусства) могло
быть: а) врожденное чувство прекрасного у человека; б) ритмиче-
ский характер большинства трудовых операций и в) подражание
необычному облику поверхности изделий, который первоначально
возникал на «технико-технологической» основе, т.е. в процессе
изготовления предмета.
Помимо этого, можно считать установленным и многократ-
но доказанным на этнографическом материале, во-первых, то,
что с течением времени функция изображений на сосудах мо-
жет меняться, постепенно утрачивая свою семантическую и при-
обретая чисто эстетическую (или декоративную) функцию, во-
вторых, что такие изображения имеют явные специфические осо-
бенности у разных этнических и социальных групп как древнего,
так отчасти и современного населения.
Все отмеченные различия в трактовке разными исследовате-
лями изображений на древних изделиях нельзя рассматривать в
том смысле, что одни из них правильные, а другие – ошибочные.
На самом деле совершенно очевидно, что все эти различия от-
ражают разные стороны изобразительного искусства как очень
сложного культурно–исторического явления. Просто, в силу тех или
иных конкретных причин каждый исследователь обращал внима-
ние на ту сторону этих изображений, которая казалась ему (при
данных обстоятельствах) наиболее существенной или которая
была в тот момент непосредственным объектом его внимания.
Задача охватить в едином определении, по возможности,
все стороны изображений на глиняной посуде очень сложна, так
как наши знания о них продолжают оставаться, с одной стороны,
достаточно ограниченными, а с другой – несистематизирован-
ными.
Не вызывает сомнений, что эта задача относится к числу ме-
тодологических, т.е. весьма общих, а такие задачи нельзя решать
на одном частном примере. Поэтому представляется целесооб-
разным вслед за названными выше исследователями рассматри-
вать декор и, в частности, орнамент на глиняной посуде, как часть
более широкого историко-культурного явления, каковым является
любая предметная изобразительная деятельность человека.
В целом систематизация данных о причинах появления изо-
бражений и орнаментов на различных предметах привела к не-
обходимости распределения всей имеющейся информации по
семи разным тематическим группам (Рис. 132).

~ 279 ~
~ 280 ~
 I группа информации. Многие этнографы сообщают, что
племена, находившиеся на этапе родового строя, покрывая изо-
бражениями различные предметы материальной культуры, вос-
производили в них тех или иных представителей окружавшего их
природного мира. Это делалось, как правило, в реалистической,
стилизованной или абстрактной форме. Но это не мешало их
узнаванию членами конкретного коллектива. Часто изображалась
только часть или какая-то наиболее характерная особенность жи-
вотного (шкура, рога и т.п.).
Хорошо известно, что охотничьи племена обычно изобража-
ли тех животных, которые либо были основой их пропитания, т.е.
основными объектами добычи, либо животных, которые по тем
или иным причинам были включены в местные культы (Гроссе,
1899; Иванов, 1963).
В более позднюю эпоху у ряда народов получило широкое
распространение изображение различных растений (например,
персидские и, вообще, восточные мотивы).
Несколько менее широко были распространены изображе-
ния человека. Это антропоморфные сосуды, встречающиеся у
носителей ряда энеолитических культур Юго-Восточной Европы
(Монгайт, 1973, с. 243), или значительно позднее – античная вазо-
пись с многочисленными человеческими изображениями (Бла-
ватский, 1953).
Кроме реальных явлений окружающего мира, в орнаментах
часто изображались различные фантастические создания. При-
мером этого могут служить многочисленные «драконы» на неоли-
тической керамике Китая (Кашина, 1977) или мифические живот-
ные на сосудах Центральной Америки доколумбовой эпохи (Ба-
шилов, 1972).
Подводя итог рассмотрению этой группы конкретной ин-
формации об изображениях, можно заключить, как уже отмеча-
лось выше, что изображения на предметах материальной культу-
ры допустимо рассматривать как особый способ выражения че-
ловеком окружающего его объективного мира в символической
форме. Причем, в таких изображениях находят отражение раз-
ные стороны этого объективного мира: а) взаимоотношения чело-
века и среды; 6) взаимоотношения людей друг с другом; в) взаи-
моотношения человека с его мистическим миром.
Таким образом, у первобытных народов разнообразные
изображения на предметах материальной культуры, в том числе и
декор на глиняных сосудах, отражали те особенности окружаю-
щего мира, с которыми он постоянно сталкивался либо в реаль-
ной жизни, либо в воображаемом мире религиозных представ-
лений.

~ 281 ~
 II группа информации объединяет данные исследований о
том, насколько может влиять на особенности древнего декора
биологическая природа человека. Этот вопрос представляет со-
бой часть более общей проблемы – о биологических основах эс-
тетического восприятия человека.
Основной вопрос, который при этом ставится и решается,
состоит в выяснении того, является ли чувство красоты у человека
врожденным или благоприобретенным или, строго говоря, в какой
степени оно является тем или иным? История обсуждения этого
вопроса насчитывает, по меньшей мере, два с лишним тысячеле-
тия. Не ставя здесь задачу изложить ее сколько-нибудь полно, от-
мечу только основные моменты. Для этого воспользуюсь данными,
приведенными в трех специальных статьях, где резюмируется как
история, так и современное состояние знаний по этой проблеме.
Одна из них принадлежит перу немецкого исследователя,
сотрудника Осакского университета в Японии Г. Пауля «Фило-
софские теории прекрасного и научное исследование мозга»
(Пауль, 1995). В частности, он пишет, что перед тем как к пробле-
ме красоты обратились ученые–естественники, она стала пред-
метом рассмотрения философов. Так, Платон считал, что красо-
та «обладает чисто внутренней, самостоятельной ценностью», что
для нее «свойственны такие особенности, как соразмерная
форма, упорядоченность, "истинное изящество" и "изящество
сложения", "точность пропорций" и "гибкость форм"». Для нас
наиболее важно, что, по Платону, «красота вещей определяется
свойствами образной целостности». Аристотель также особо
подчеркивал «образно-целостную природу прекрасного». Лейб-
ниц считал красоту «чем-то отчетливо–целостным, составные час-
ти которого не поддаются ясному разграничению». По Канту и Ге-
гелю, красота определяется соответствием произведений искус-
ства природным явлениям. Г. Пауль относит к числу наиболее
важных гипотезу Ницше о «биологической основе наших пред-
ставлений о прекрасном», ибо она «вплотную приближается к со-
временному взгляду на эстетические оценки как результаты и
(или) средства эволюционной адаптации». Подводя итоги, он при-
ходит к следующим выводам: во-первых, представители идеали-
стической эстетики трактуют красоту как нечто определяемое
преимущественно содержанием изображения (линия от Платона
до Гегеля); во-вторых, представители так называемой формаль-
ной эстетики, напротив, связывают красоту преимущественно с
формой произведений искусства (Кант, Ницше); в-третьих, сего-
дня философской эстетикой можно считать доказанной возмож-
ность существования «общезначимых эстетических суждений о
красоте»; и, в-четвертых, «красоту, по-видимому, определяет

~ 282 ~
слитный образ... т.е. не содержание и не материальный субстрат,
а форма» (Пауль, 1995, с. 21). Отсюда следует, что поскольку
красота произведений искусства определяется преимуществен-
но формой и возможны ее общезначимые оценки, то должна
существовать некая объективная и всеобщая биологическая ос-
нова суждений о красоте. В качестве таковой, по его мнению,
наиболее вероятно рассматривать «всеобщие свойства челове-
ческого восприятия» (Пауль, 1995, с. 25), т.е. особенности работы
мозга.
Рассмотрению современного состояния знаний именно в
этой области посвящена статья, написанная датским исследова-
телем И. Эйбл-Эйберфельдтом «Биологические основы эстетики»
(Эйбл-Эйберфельдт, 1995, с. 29–73). Он приходит к выводу, что эс-
тетическое восприятие действительности избирательно и осуще-
ствляется на трех уровнях:
1) «базисном», который присущ всем высшим млекопи-
тающим,
2) «видо–специфичном», т.е. сугубо человеческом и
3) «культурном», характерном для носителей конкретной
культуры.
На первом уровне проявляется стремление к отысканию в
окружающем мире порядка, правильности и определенных
структур, т.е. решается задача самой общей адаптации орга-
низмов к своей окружающей среде.
На втором уровне действуют общечеловеческие врожден-
ные склонности, такие как «покровительственное отношение к де-
тям и... матерям», т.е. опять речь идет о задаче сохранения вида в
целом или конкретного человеческого коллектива.
На третьем уровне возникают и начинают проявляться «куль-
туроспецифические» тенденции, которые находят отражение в
формировании особых «стилей искусства», свойственных тем или
иным народам или эпохам (Эйбл-Эйберфельдт, 1995, с. 52, 53).
Здесь особенно важным представляется доказываемый исследо-
вателем тезис об иерархичности эстетического восприятия.
Третья важная статья принадлежит русским исследователям
B.C. Ротенбергу и В.В. Аршавскому – это работа «Межполушар-
ная асимметрия мозга и проблема интеграции культур» (Ротен-
берг, Аршавский, 1984).
Она рассматривает особенности восприятия объективного
мира у разных народов в связи с а) логико–вербальной и б) про-
странственно–образной асимметрией человеческого мозга.
Здесь следует отметить два важных для рассматриваемой темы
момента.
Первое: по мнению авторов, асимметрия мозга у человека

~ 283 ~
возникла в процессе его эволюционного развития и представляла
собой «скачок», приведший к тому, что у человека «возникло толь-
ко ему свойственное художественное мышление, способность к
отражению мира в искусстве» (Ротенберг, Аршавский, 1984,
с. 81).
Второе: по данным, приведенным этими авторами, пример-
но 70% населения этнической группы обладает преимуществен-
ным (тем или иным) типом мышления. Однако имеются народы,
например якуты, где эти типы мышления численно представлены
примерно одинаково (Ротенберг, Аршавский, 1984, с. 85, 86), что,
скорее всего, есть следствие процессов этнокультурного сме-
шения разных по этому признаку групп древнего населения. Ве-
роятно, именно сходство в асимметрии человеческого мозга по-
служило причиной высокого сходства изображений на керамике
таких групп населения, которые никогда не имели контакта друг с
другом – например, трипольской культуры на Украине и культуры
яншао в Китае (Киселев. 1960, с. 248). Традиционно такие сходные
явления в культуре народов, географически удаленных друг от
друга, принято (правда, без какого-либо обоснования) рассмат-
ривать как конвергентные, т.е. независимые друг от друга.
Обобщая все приведенные данные, представляется возмож-
ным заключить, что, во-первых, человеческое восприятие объектив-
ного мира подчиняется неким общим закономерностям, которые
проявляются на трех иерархических уровнях, во-вторых, предмет-
ное изображение объективного мира (включая и декор на сосу-
дах) удовлетворяет объективным и универсальным общечелове-
ческим эстетическим требованиям и оценкам, которые проявля-
ются у разных народов независимо от своего «содержания», а ис-
ключительно благодаря своей «форме», в-третьих, особенности
«формы» этого восприятия в известной мере зависят от реальной
асимметрии человеческого мозга, что находит свое проявление
(хотя и не очень четкое) на этнокультурном уровне.
Таким образом, есть основания думать, что в изображениях
на материальных предметах всегда присутствуют некие проявле-
ния действия чисто биологических факторов эстетического вос-
приятия человеком окружающей его действительности.
III группа информации. Имеются многочисленные этногра-
фические наблюдения, которые указывают на специфичность
изображений у разных народов и отдельных этнокультурных групп.
Литература, содержащая эти данные, столь обширна, что практи-
чески не поддается перечислению. Многочисленные фактиче-
ские доказательства этого тезиса содержатся, например, в ис-
следованиях СВ. Иванова об искусстве и, в частности, об орна-
менте народов Сибири (Иванов, 1954; 1961; 1963). Хорошо извест-

~ 284 ~
но также, что американские индейцы легко определяют племен-
ную принадлежность человека по характерным особенностям
декора макасин или одежды (The Native Americans..., 1991). Такая
специфика эстетических норм, выработанная в разных коллекти-
вах, является одной из основ, на которой возникает хорошо из-
вестное противопоставление разных этнических групп друг другу
по принципу «мы – они» или «свои – чужие» (Поршнев, 1979, С. 73–
126).
Столь же общеизвестно, что процесс сложения таких осо-
бенностей может быть только очень постепенным. Однако дейст-
вительные факторы его до сего времени не изучены. Недавно
систематизированные мною данные об особенностях культурных
традиций в сфере палеолитического искусства (Цетлин, 1998б)
позволяют высказать некоторые предположения на этот счет. Дело
в том, что картографирование палеолитических памятников с
произведениями искусства на территории Евразии выявило группы
памятников с достаточно четкими особенностями состава тради-
ций в сфере изобразительного творчества. Одним из наиболее
известных и ярких примеров является высочайшая концентрация
памятников древнейшей живописи в Южной Франции и Северной
Испании. Не менее любопытен и ярок, возникший в Моравии в
верхнем палеолите, очаг производства высокохудожественных
изделий из обожженной глины. Можно привести и другие приме-
ры. С концом палеолитической эпохи эти очаги исчезают практи-
чески бесследно. В чем же может быть причина возникновения
таких очагов древнего искусства, и какие факторы могли влиять
на их развитие?
Хорошо известно, что у первобытных народов очень большое
место занимал элемент подражания тем или иным действиям.
Многочисленные примеры этого можно найти в этнографической
литературе (см., например: Тайлор, 1989; Липс, 1954). Кроме то-
го, можно напомнить, что подражание (в форме прямого обуче-
ния учителем ученика) является фундаментальным принципом
передачи знаний в сфере гончарного производства (Бобринский,
1978, с. 242).
Допустимо думать, что в качестве основных объектов любого
подражания могли выступать в первобытном обществе прежде
всего люди, пользующиеся в нем наибольшим авторитетом, в ча-
стности, личности, особо талантливые в том или ином виде дея-
тельности – будь то охота, воинское искусство или искусство изо-
бразительное. Причина появления гениальных людей не имеет по-
ка серьезного объяснения в науке. Однако совершенно очевидно,
что как сейчас, так и в древности это было явление достаточно
редкое, проявлявшееся всегда неожиданно и без прямой связи с

~ 285 ~
теми или иными экономическими факторами (Лосев, 1998, с. 88).
Люди, обладавшие особыми врожденными способностями
в том или ином виде искусства, начинали реализовывать эти спо-
собности независимо от собственного желания в разных изобра-
зительных формах (музыка, танец, пение), в том числе и пред-
метных изобразительных формах (живопись, графика, скульпту-
ра и т.п.). Более того, эта реализация способностей могла со-
провождаться теми или иными формами психических отклоне-
ний (Ломброзо, 1995), а, как свидетельствует огромное число эт-
нографических фактов, именно люди с такими отклонениями
пользовались особенно большим авторитетом в древних общест-
вах, выполняя функции колдунов, шаманов, жрецов и т.п.
Совершенно очевидно, что неординарные произведения ис-
кусства, созданные такими людьми, рассматривались как дос-
тояние не только их создателя, но и всей той группы, членом кото-
рой он являлся. Это должно было обычно происходить именно в
силу тех причин, которые были изложены выше, при характеристи-
ке второй группы информации. И столь же очевидно, что именно
такие выдающиеся творения гениев становились объектом обяза-
тельного подражания для других менее талантливых членов того
же коллектива. В результате этого личные творческие достижения
становились характерными для всего коллектива, а, начав пере-
даваться по наследству следующим поколениями, они постепен-
но превращались в более или менее устойчивые изобразитель-
ные культурные традиции данного коллектива. В дальнейшем они
уже подчинялись всем тем закономерностям поведения в истори-
ческом процессе, которые свойственны для культурных традиций,
т.е. они (через посредство их носителей – людей) контактировали
с другими традициями, смешивались, размывались, исчезали и
т.д. и т.п. (Цетлин, 1998а).
Поэтому произведения искусства, в том числе и декор на
сосудах, допустимо рассматривать как производное от а) субъ-
ективной духовной природы человека и б) исторически сформи-
ровавшейся объективной духовной культуры конкретного челове-
ческого коллектива (противопоставление коллективов по принципу
«мы – они»).
IV группа информации. Эта группа информации объединя-
ет данные о том, каковы основные способы создания изображе-
ний тех или иных сторон объективного мира, который отразился в
человеческом мозгу. Общеизвестен тезис, постоянно встречаю-
щийся в научной литературе, о том, что орнамент на предметах
поражает исследователей неисчерпаемостью своего разнооб-
разия. В известной мере, это действительно так. Однако все это
разнообразие поддается достаточно четкой систематизации, что

~ 286 ~
позволяет выделить в нем качественно разные группы. Такая сис-
тематизация базируется на следующих принципах.
На самом общем уровне по способам создания изобра-
жения на посуде разделяются на три основные группы: графиче-
ские, скульптурные и расписные. Помимо этих трех способов, в
гончарстве выделяются еще два способа (механический и хими-
ко–термический), которые нацелены на изменение общего обли-
ка и цвета поверхности сосуда, а также сами по себе, скорее
всего, имеют и магическую функцию (Бобринский, 1999, с. 98–
101). По темам все изображения на посуде могут быть разделены
на четыре основные группы: изображения человека, животных,
растений и знаков. Изображение мифических существ, как пра-
вило, связано со смешением разных групп: например изображе-
ние кентавров и т.п. Значительная часть тем изображения может
быть представлена различно по степени полноты, т.е. полным
изображением, например, «барана», или только какой-то его
части, которая символизирует данное животное – например, «ро-
га». И, наконец, по манерам изображения могут быть представле-
ны тремя основными группами: реалистической, стилизованной и
абстрактной. Уже такое, достаточно общее членение изображе-
ний позволяет не только сделать их вполне обозримыми для ис-
следования, но и отметить их существенные особенности у раз-
ных групп древнего и современного населения. Не вдаваясь здесь
в детали, отмечу только, что в эпоху палеолита на территории Ев-
разии выделяются обширные зоны преимущественного распро-
странения разных способов создания изображения (Цетлин,
1998б), а значительно позднее в эпоху неолита это же проявляется
в наличии не менее обширных зон распространения глиняной
посуды с расписным и графическим орнаментом (Цетлин,
1996а).
В какой действительно форме происходит отражение моз-
гом человека окружающего мира, окончательно пока еще не вы-
яснено. Однако основная масса исследователей склоняется к
тому, что это может осуществляться в «образной форме», т.е. в
человеческом мозгу возникает «образ» действительности, но это
не просто образ, а проанализированный, обобщенный и эмо-
ционально окрашенный образ (Выготский, 1997, с. 35–62). Следует
помнить, что адекватное восприятие окружающего мира, осо-
бенно в первобытную эпоху, было основой выживания человека.
Поэтому оно всегда должно было быть нацелено на возможно
более полный учет конкретного содержания окружающего мира,
но, вероятно, не всего, а неких наиболее важных его моментов и
факторов. Это заключение крайне важно, так как оно позволяет
думать, что восприятие человеком окружающего мира, во-первых,

~ 287 ~
не может не иметь семантическую (т.е., содержательную) на-
грузку, во-вторых, определенным образом стилистически оформ-
лено (т.е., представлено в виде некой системы символов).
Для создания предметного изображения окружающего ми-
ра человек должен перевести мысленный образ в предметный
образ. И здесь на то, каким будет этот предметный образ, влияет
целый комплекс причин, состав которых также пока до конца не
ясен.
Судя по приведенным выше данным (I группа информации),
не вызывает сомнений, что окружающий человека объективный
мир определяет содержание изображений, т.е. их семантику.
Однако какие причины влияют на стилистику изображений, т.е. на
их форму, мы пока доподлинно не знаем. Судя по данным, отно-
сящимся ко II группе информации, эти причины зависят, скорее
всего, от биологической природы человека и каких-то иных фак-
торов, которые создают то разнообразие изображений (и в част-
ности, декора на сосудах), о котором шла речь выше.
Данные о тенденциях развития стилистики декора противо-
речивы. Есть факты, указывающие на то, что в ряде случаев стили-
зованные и абстрактные изображения возникают на основе реа-
листических (Иванов, 1963, с. 25, 26). Однако анализ палеолитиче-
ских изображений Евразии показал, что имеется общая тенденция
к сокращению во времени доли абстрактных изображений и со-
ответственно росту доли стилизованных и реалистических изо-
бражений (Цетлин, 1998б). Скорее всего, поиск какой-то одной
универсальной тенденции развития стилистики изображений на
материальных предметах нельзя признать правомерным. Нельзя
исключать того, что в разных регионах и у разных культурных групп
населения действовали различные тенденции. Еще более ситуа-
ция осложняется тем, что носители этих тенденций на протяжении
своей истории многократно контактировали и смешивались друг
с другом.
Таким образом, пока можно только предполагать с извест-
ной долей вероятности, что «семантику» изображений определяет
окружающий человека объективный мир, а их «стилистику» – не-
кие биологические параметры природы человека, которые, одна-
ко проявляются не во всех случаях одинаково, что, вероятно, и соз-
дает существующее разнообразие стилистических форм деко-
ра и орнамента.
V группа информации. Помимо уже приведенных, имеются
также многочисленные этнографические данные, из которых
следует, что с помощью произведений изобразительного искусст-
ва, в том числе, вероятно, и с помощью декора и орнамента на
сосудах, в обществе передавались конкретные сведения самого

~ 288 ~
разного характера. Например, в изображении могла быть выра-
жена текущая бытовая информация о числе убитых животных,
удачной охоте и т.п. (Липс, 1954, с. 245, 246), предназначенная для
своих соплеменников; социальная информация об истории кол-
лектива и его тотемных предках, которая обычно сообщается мо-
лодежи в ходе инициаций (Берндт, Берндт, 1981, с. 325–362 – об
австралийских племенах; Тэрнер, 1983, с. 79 – об африканском
племени нгомбе); и, наконец, информация этнокультурного ха-
рактера о принадлежности человека к тому или иному роду и
племени. Число таких фактов при желании можно значительно
увеличить.
Все эти данные однозначно свидетельствуют, что такие изо-
бражения выполняли функцию передачи информации между ин-
дивидами, принадлежащими:
а) к одному и тому же коллективу (бытовая информация),
б) к разным поколениям (межпоколенная социальная ин-
формация) или
в) к разным человеческим коллективам (этнокультурная ин-
формация), которая была в первобытном и не только первобыт-
ном обществе одной из важнейших.
VI группа информации. Имеется огромное количество ар-
хеологических данных, которые неоспоримо свидетельствуют о
том, что изображения и орнаменты на посуде разных археологи-
ческих культур в одних случаях весьма различны между собой
(например, на сосудах трипольской и днепро–донецкой культур),
а в других случаях, напротив, очень близки (к примеру, на сосудах
фатьяновской и балановской культур). Причем, как правило,
близкие орнаменты имеют синхронные культуры, располагаю-
щиеся на соседних территориях и имеющие сходные типы хозяй-
ства (например, верхневолжская и волго-камская; разные культу-
ры с ямочно-гребенчатой керамикой; фатьяновская и баланов-
ская; трипольская и культура винча). Эти данные, в сочетании со
свидетельствами этнографии о роли изображений и орнаментов
для различения «своих» и «чужих», т.е. принадлежащих своей или
чужой этнической или культурной группе, достаточно однозначно
свидетельствуют о том, что для эпохи первобытности они выполня-
ли функцию объединения родственных индивидов и культурных
групп и противопоставления неродственных индивидов и культур-
ных групп.
Кроме того, допустимо предполагать, что сходство изобра-
жений на разных уровнях иерархической структуры может отра-
жать разные степени и характер родственности их носителей.
VII группа информации. Данные, как этнографии, так и ар-
хеологии, указывают на то, что те или иные изображения и орна-

~ 289 ~
менты конкретной группы населения могут распространяться за
ее пределы в другие этнокультурные группы путем разного рода
контактов между членами этих групп. Об этом совершенно опре-
деленно говорят многочисленные сведения, которые приводятся в
исследованиях С.В. Иванова о сибирских орнаментах (Иванов,
1961). Что касается археологических данных, то здесь можно со-
слаться, например, на результаты изучения технологических и ор-
наментальных традиций в гончарстве неолитического населения
Верхнего Поволжья (Цетлин, 1991б; 1996б, 2008), которые фикси-
руют такого же рода контакты между разными в культурном и эт-
нокультурном отношении группами древнего населения.
В большинстве случаев подобное попадание отдельных
элементов орнамента или целых орнаментальных традиций в
инокультурную среду ведет к обогащению последней, т.е. к уве-
личению культурной неоднородности (культурного разнообразия)
данной группы населения. Такие явления неоднократно происхо-
дили в истории разных человеческих объединений, что нашло от-
ражение в пульсирующем характере процесса развития культур-
ных традиций, в частности, в сфере декорирования керамики
(Цетлин, 1991б, с. 114, 115).
Однако само распространение новых изображений среди
инокультурного населения представляет собой, как выяснилось,
достаточно сложный и неоднозначный по содержанию процесс.
Установлено, что в ходе таких контактов одни детали декора из-
меняются быстрее, а другие в течение долгого времени сохраня-
ются неизменными. Например, этнографические данные свиде-
тельствуют, что при заимствовании некоторыми сибирскими на-
родами инокультурной техники нанесения орнаментов мотивы их
оставались прежними (Иванов, 1961). Е.В. Волковой, по материа-
лам эпохи бронзы центральной части Восточной Европы, было вы-
яснено, что при смешении разных культурных групп населения
наиболее устойчивыми компонентами орнамента являются «вид
орнаментира» и «орнаментальный образ», которые обычно доль-
ше всего сохраняются неизменными, чего нельзя сказать о других
компонентах орнамента (Волкова, 1996, с. 65–69, 73, 74; 2010, с.
105).
Таким образом, мы приходим к заключению, во-первых, что
изображения и орнаменты обладают способностью реагировать
на возникновение культурных контактов между разными группами
населения, что отражается в изменении степени их культурной
однородности, и, во-вторых, что разные составляющие этой сис-
темы неодинаково реагируют и изменяются в ходе таких контак-
тов (Цетлин, 1998а).

~ 290 ~
 * * *

Теперь, после рассмотрения разных сторон изображений

на предметах материальной культуры и, в частности, на глиняной
посуде как особого историко–культурного явления, попытаемся
дать его определение по возможности полно и всесторонне.
Прежде всего, следует отметить, что возникновение различ-
ных изображений орнамента базируется на трех основных ком-
понентах: 1) окружающем человека объективном мире, который
определяет содержание таких изображений (I группа информа-
ции); 2) общей биологической природе человека, определяющей
форму такого отражения (II группа информации); 3) индивиду-
альных художественных способностях отдельных людей, которые
при благоприятных обстоятельствах формируют культурные тра-
диции в сфере облика изображений на предметах всего челове-
ческого коллектива (III группа информации).
Действие системы из этих трех структурных компонентов
приводит непосредственно к созданию различных видов изобра-
жений объективного мира, имеющих определенное содержание
(или семантику) и определенную форму (или стилистику). Одним
из множеств таких изображений являются разнообразные виды
декора и орнаменты (IV группа информации).
Следующие три структурных компонента характеризуют
функции различных изображений, декора и орнамента в чело-
веческом обществе. Основной их функцией (как и любой другой
предметной изобразительной деятельности) является передача
информации между людьми (V группа). Эта информация играет
объединяющую функцию в обществе, если она передается меж-
ду родственными индивидами или коллективами (VI группа), или,
напротив, дифференцирующую функцию, когда ею обменива-
ются неродственные в культурном отношении человеческие кол-
лективы (VII группа).
Итак, первые три компонента характеризуют процесс фор-
мирования предметных изображений в человеческом обществе,
четвертый компонент характеризует сами изображения как некие
«копии» важных сторон объективного или субъективного мира че-
ловека, а три последних компонента характеризуют процесс бы-
тования и развития таких изображений в человеческом обществе.
При этом непосредственным объектом изучения служат
прежде всего сами изображения, а предметом изучения могут
служить либо первые три компонента, выражающие их объектив-
но-субъективную природу, либо последние три компонента, кото-
рые отражают разные функции этих изображений в человече-
ском обществе. Все это в совокупности, т.е. непосредственный

~ 291 ~
объект изучения и два вида предмета его изучения составляют со-
держание общего понятия «изображения на предметах матери-
альной культуры как особый источник исторической информа-
ции».
Теперь, наконец, можно сформулировать общее опреде-
ление этого понятия. Итак, «изображения на предметах матери-
альной культуры – это:
во-первых, результат отражения человеком в символической
форме разных сторон окружающего его мира, куда относятся а)
взаимоотношения человека и среды; б) взаимоотношения людей
друг с другом; в) взаимоотношения человека с его мистическим
миром;
во-вторых, способ отражения, который осуществляется на
основе действия, с одной стороны, чисто биологических факторов
эстетического восприятия человеком окружающей действитель-
ности, а с другой стороны, на него влияют а) духовная природа
индивида (его талант и склонности) и б) исторически сформиро-
вавшаяся духовная культура человеческого коллектива;
в-третьих, это особый способ изображения окружающего
мира, которое характеризуется определенным содержанием и
формой;
в-четвертых, это особое средство передачи информации в
обществе, нацеленное на объединение родственных и различе-
ние неродственных индивидов и целых человеческих коллективов
(противопоставление по принципу «мы – они»).
Все эти стороны предметных изображений реализуются в
обществе в двух формах: идеальной и материальной. К первой
относятся культурные традиции, регламентирующие правила их
создания, внешний облик и смысл, а ко второй – материализо-
ванные результаты труда, т.е. конкретные вещи и предметы, по-
крытые теми или иными изображениями, декором и орнаментом.
Для непосредственного изучения нам доступна только вторая
форма, но поскольку она является результатом действия первой и
ее отражением, то может служить основой для ее реконструкции.

~ 292 ~
 ГЛАВА 13

Происхождение и развитие декора

глиняных сосудов

В ходе анализа культурных традиций декорирования глиня-

ной посуды были выделены три качественно разных состояния по-
верхности сосудов – технологическое, технологически–
декоративное и собственно декоративное, которые позволяют го-
ворить о трех качественно разных стадиях в развитии представле-
ний древнего человека о внешнем облике глиняной посуды.
Стадия преддекора характеризуется сосудами с чисто тех-
нологическим состоянием поверхности. Поскольку она отражает
несформированное состояние представлений о каком-либо ук-
рашении поверхности изделий, здесь еще нельзя говорить о де-
корировании как об особом культурном явлении в истории чело-
вечества. В рамках этой стадии еще только создается
потенциальная возможность появления декора глиняных сосудов.
Стадия протодекора характеризуется сосудами с техноло-
гически–декорированным состоянием поверхности. Она отража-
ет частично–сформированное состояние представлений древне-
го человека о необходимости создания неких «изображений» на
сосудах. Они еще имеют двойственную природу. С одной
стороны, такие изображения возникают в ходе непосредственного
изготовления сосуда или в результате стремления гончара
придать сосуду дополнительные утилитарные свойства, а с другой
стороны, они создают определенный и устойчивый внешний облик
сосуда, который, во-первых, характеризует принятые в данном
человеческом коллективе «нормы», предъявляемые к внешнему
облику посуды, во-вторых, позволяет членам коллектива уверенно
отличать «свою» посуду от «чужой». В это время возникают новые
приемы создания таких изображений. Это период начала фор-
мирования декора на глиняной посуде как особого культурного
явления и сложения основных путей его развития.
~ 293 ~
 Стадия собственно декора отражает уже полностью
сформированное представление человека о необходимости
сознательного и целенаправленного создания определенных
изображений на сосудах. Происходит дальнейшее развитие
технологических приемов, которые сформировались в
предшествующее время, и возникновение новых приемов,
направленных исключительно на декорирование поверхности
глиняных сосудов. Утилитарная полезность таких изображений
либо отходит на второй план, либо полностью утрачивается, а
субъективная необходимость их создания сначала целиком
находится в сфере религиозно-мистических представлений
людей, а позднее постепенно отходит в область эстетических
воззрений. Поэтому только с этого момента мы вправе начинать
подлинную истории декорирования глиняной посуды.
При этом следует иметь в виду, что эти три стадии не сменя-
ли последовательно друг друга, а долгое время сосуществовали в
истории гончарства.
В дальнейшем основное внимание будет сосредоточено на
том, как формировались в гончарстве приемы декорирования
сосудов на стадиях создания «протодекора» и «собственно деко-
ра».

Общий подход к проблеме

Историко-культурный подход к происхождению декора на

сосудах состоит в изучении того, как шел процесс
формирования технико–технологического, стилистического и
семантического компонентов, образующих структуру культурной
традиции в области декорирования посуды. Соответственно,
вопрос о происхождении технико–технологического компонента
предполагает выяснение того, как возникли разные приемы и
способы декорирования посуды; вопрос о происхождении
стилистического компонента связан с ответом на вопрос, как
формировался внешний облик декора, и, наконец, вопрос о
происхождении семантического компонента состоит в выяснении
процесса формирования представлений о смысле конкретных
видов декора на глиняной посуде.
Только изучение всего этого комплекса проблем может дать
достаточно полный ответ на вопрос о том, как возникали разные
виды декора на глиняной посуде. Однако, достижение этой цели в
обозримом будущем пока не представляется возможным.
Поэтому здесь внимание будет сосредоточено главным образом
на анализе источников происхождения и начального развития
первого структурного компонента этих традиций, т.е. на вопросе

~ 294 ~
о происхождении разных способов создания декора на глиняной
посуде.
Исходным пунктом рассуждений об этом будет
сформулированное выше представление о разных состояниях
поверхности сосудов – несформированном, частично-
сформированном и полностью сформированном
Поскольку несформированное состояние, по сути дела,
характеризует случаи отсутствия специальных изображений на
сосуде, оно в данном случае находится за рамками наших
интересов. О зарождении таких изображений на сосудах можно
говорить только, начиная со второй стадии, т.е. с частично-
сформированного представления древнего человека об облике
поверхности глиняных сосудов. На третьей стадии продолжают
использоваться виды декора, возникшие ранее, и появляются
новые.

Происхождение приемов декорирования

глиняных сосудов

Обсуждение этого вопроса мы будем вести здесь в соответ-

ствии с общим списком приемов декорирования сосудов, при-
веденным в Главе 8.

Графические приемы создания декора

1. Бороздчатое заглаживание сосудов. По археологическим

материалам известны несколько способов такого заглаживания
поверхности глиняных сосудов: рубцовой кожей желудка живот-
ных, пучком травы или соломы и гребенчатым штампом
(Рис. 124 а–г). Сосуды с бороздчатым заглаживанием поверхно-
сти известны с эпохи неолита (Лозе, 1988, табл. XLIX, рис. 12, 15).
Первоначально такая обработка поверхности, скорее всего,
возникала естественным путем либо в результате заглаживания
поверхности сосуда каким-то неровным орудием (например,
обломком раковины, пучком травы, куском кожи и т.п.), либо из-за
того, что первые сосуды, изготовленные из илистого сырья, содер-
жали в формовочной массе большое количество грубых мине-
ральных или органических примесей, которые при заглаживании
даже гладким инструментом смещались вдоль поверхности,
придавая ей бороздчатый рельеф. Полное бороздчатое заглажи-
вание всей видимой поверхности сосуда отражает чисто техноло-
гическое ее состояние.

~ 295 ~
 а б

в г
Рис. 133. Примеры бороздчатого заглаживания поверхности сосудов:
а – культура Дземон, X-VII тыс. до н.э. (Clay Objects of Ancient Japan, 2001, р. 18,
fig. 3); б – волосовская культура, III тыс. до н.э.; в – дьяковская культура, I тыс. до н.э.;
г – литовская группа культуры штрихованной керамики, I тыс. до н.э. (фото автора)

Позднее, когда бороздчатый облик поверхности сосудов

становился уже традиционным в данном коллективе, такой рель-
еф мог создаваться гончаром искусственно путем заглаживания
поверхности особым гребенчатым штампом или иным инстру-
ментом, подражая в глине облику более ранних глиняных или не-
глиняных (например, кожаных) сосудов. Эта мысль в свое время
была высказана А.А. Бобринским, который писал, что «заглажива-
ние травой или соломой, вероятно, возникло в подражание более
старому приему выполнения этой работы при помощи рубцовой
кожи» (Бобринский, 1978, с. 218).
Заглаживание не всей, а только части поверхности сосуда,
отражает уже технологически-декорированное ее состояние. С
помощью этих приемов на поверхности сосуда создавалось
изображение 1 класса, т.е. ей придавался новый внешний облик.
2. Резной декор на сосудах. Такой декор создается путем
динамического воздействия на глину инструментом с тонким ра-

~ 296 ~
бочим краем. Он появился на сосудах практически сразу с воз-
никновением керамики (широко представлен на посуде культуры
Сотто, Хассунской, Джармо, Иерихона В, в неолите Крита и т.д.,
которые относятся к VII–V тыс. до н.э.). В это же и в более раннее
время (в IX–VII тыс. до н.э.) резной декор был широко распро-
странен на каменных сосудах, которые известны в памятниках
натуфийской культуры, среди материалов Телль Шимшара, Чай-
оню Тепеси, на Крите, в Уруке и других местах (Рис. 134 а–г). На
каменных сосудах он был почти единственным.

б в

г
Рис. 134. Древнейшие каменные сосуды с резным орнаментом
на Ближнем Востоке и Крите: а – Rosenberg and Davis, 1992, p. 15, fig. 8: 2, 4, 6;
б – Ozkaya, San, Yildizhan, 2002, p. 748, fig. 9: 10; в – Stordeur, 2000,
p. 52. fig. 10: 12; г – Mellaart, 1975, p. 132, fig. 77.

~ 297 ~
 Теперь посмотрим, какие вообще виды природных мате-
риалов наиболее часто украшались резным декором. Для этого
вновь обратимся к данным этнографии по орнаментам народов
Сибири (Иванов, 1961, с. 369–429). Резной орнамент был зафик-
сирован исследователем на изделиях из кости (48%), дерева
(33%), бересты (15%) и металла (4%). Таким образом, в 85% случа-
ев он встречен на изделиях из твердых материалов и только в 15%
случаев на изделиях из мягкого материала (бересты).
Таким образом, обобщая данные археологии и этногра-
фии, можно заключить, что в древности резьба была наиболее
характерна для украшения таких материалов, как камень, кость и
дерево. Все изложенные факты склоняют к заключению, во-
первых, о том, что резьба как способ декорирования не была из-
начально присуща для декорирования глиняных сосудов, и, во-
вторых, о том, что этот способ, скорее всего, был заимствован
древними гончарами из сферы украшения изделий, изготовлен-
ных из твердых неглинистых материалов. С помощью резьбы тон-
кими орудиями наносились изображения 2, 3 и 4 классов, кото-
рые характеризуют собственно декорированное состояние по-
верхности глиняных сосудов.
3. Отпечатки рельефной формы-модели. При использова-
нии древними гончарами форм-емкостей на внешней
поверхности сосудов отпечатывались следы модели, которые
передавали структуру того материала, из которого она была
изготовлена.
В одних случаях эти следы уничтожались мастером при
дальнейшей обработке, а в других – они целиком сохранялись на
поверхности готового сосуда. Формы-емкости, имевшие четкую и
рельефную собственную структуру, соответственно, придавали
рельефность и поверхности сосуда (Рис. 135 а, б). Судя по тому,
что эта рельефность сохранялась носителями некоторых архео-
логических культур, она являлась для них необходимым элемен-
том внешнего оформления сосудов, т.е., помимо технологиче-
ского смысла, играла роль особого декора.
Что же за материалы использовались для изготовления
форм–емкостей древними гончарами? Вероятно, они могли быть
различными, но сегодня по археологическим данным достоверно
фиксируются два вида таких материалов – кожа и ткань. Кожаные
формы с четкой рельефной поверхностью изготавливались из
очищенной от волоса шкуры животного или из рубцовой кожи же-
лудка, а тканевые – из грубой материи типа мешковины (Бобрин-
ский, 1978, с. 193–209). Кроме того, судя по некоторым археологи-
ческим и этнографическим материалам, в качестве форм–
емкостей для лепки глиняных сосудов могли использоваться пле-

~ 298 ~
теные емкости из различных растительных материалов (Кожин,
1967б, с. 140–141; Holmes, 1883в, р. 449).

а б
Рис. 135. Отпечатки рельефных форм-емкостей на внешней поверхности
сосуда: а – от плетеной формы–емкости, культура Сотто, VII тыс. до н.э.
(Бадер, 1989, с. 101, табл. 37: 1), б – от кожаной формы–емкости,
дьяковская культура (фото автора)

В этой связи уместно вспомнить, что кожаные и плетеные

емкости были широко распространены у древних народов как
знакомых с глиняной посудой, так и не знавших ее. Например,
кожаные сосуды у кочевников Центральной Азии, плетеные сосу-
ды у индейцев Северной Америки, не знавших гончарства.
Все эти факты делают допустимым предположение, что гли-
няные сосуды, на поверхности которых сохранялись такие рель-
ефные отпечатки, представляли собой подражания внешнему
облику сосудов, изготовленных из этих материалов.
Использовавшиеся формы–емкости в данном случае вы-
полняли двойную функцию: с одной стороны, играли роль
приспособлениq для лепки сосуда, с другой стороны, попутно
выступали как особое средство придания определенного облика
его поверхности (для создания изображений 1 класса). Поэтому
такие сосуды представляют собой изделия с технологически-
декорированной поверхностью.
Однако, похожий облик поверхности сосуда мог достигаться
и другими приемами.
4. Прокатывания широким рельефным штампом. Такое воз-
действие было нацелено на создание особого внешнего облика
сосуда. Прокатывание широкими штампами хорошо известно по
данным археологии и этнографии (Бобринский, 1978, с. 231–234).
Оно было характерно, например, для посуды городецкой культу-
ры – т.н. «рогожная» керамика (Рис. 136 а). По мнению
А.А. Бобринского, «Способ этот вряд ли можно считать чисто де-
коративным. Скорее он возник как подражание… приему обра-
ботки поверхностей путем выбивания через бугорчатую по строе-
нию кожу желудка животных» (Бобринский, 1978, с. 231). Однако
можно ли рассматривать этот путь как единственный? Для ответа
~ 299 ~
на этот вопрос следует обратить внимание на некоторые детали
этих отпечатков на городецкой посуде: 1) их форма прямоуголь-
ная, 2) ложе некоторых отпечатков уплощенное, 3) ширина ячеек
составляет около 5 мм. Сравним их теперь, во-первых, с отпечат-
ками в глине широкого резного штампа (Рис. 136 б), во-вторых, с
образцами плетения из лыка (Рис. 136 в) и, в-третьих, с отпечатка-
ми лыкового плетения на глине (Рис. 136 г). Сходство тех и других
отпечатков по своей структуре и размеру склоняет к предполо-
жению, что следы на поверхности городецкой керамики, скорее
всего, оставлены не отпечатками кожи, а специальным резным
штампом, а в ряде случаев – может быть специальным плетением
из лыка. Замечу, что для плетения лаптей использовались полоски
лыка шириной от 3 мм до 1 см (Зеленин, 1991, с. 202–204).

а б

в г

Рис. 136. Керамика с отпечатками широкого резного штампа и

экспериментальные образцы с отпечатками плетения из лыка:
а – городецкая «рогожная» керамика (Смирнов, Трубникова, 1965, табл.
6: 16, табл. 7: 3); б – следы прокатывания широким резным штампом,
эксперимент (фото автора); в – образец плетения корзины из лыка;
г – следы прокатывания плетеным из лыка штампом, эксперимент
(фото автора)

~ 300 ~
 Вероятно, такая обработка сначала производилась лопат-
ками или валиками, обернутыми тканью (Рис. 137 а), кожей (Рис.
137 б) или обмотанными крученой веревкой (Рис. 137 в). Послед-
нее имело место на некоторых сосудах дьяковской культуры
(Рис. 137 г).

а б в

г д
Рис. 137. Следы прокатывания широким штампом: а – обернутым
грубой тканью типа рогожи, эксперимент; б – обернутым рубцовой кожей
желудка животного, эксперимент; в – обмотанным крученой веревкой,
эксперимент; г, д – керамика дьяковской культуры со следами прокатывания
поверхности широким штампом, обмотанным крученой веревкой (фото автора)

Полученные данные поволяют предположить, что прокатыва-

ние поверхности сосудов широким резным штампом, возник-
шее, скорее всего, позднее, может имитировать, с одной сторо-
ны, поверхность сосудов, сплетенных из растительных материалов
типа лыка, или подражать облику сосудов, изготовленных в «лыко-
вой» или кожаной форме–емкости. С другой стороны, имитиро-
вать приемы выбивания поверхности сосудов гладкими колотуш-
ками, обернутыми кожей, тканью или шнуром.
Прокатыванию рельефными штампами могла подвергаться
как вся видимая поверхность сосуда, так и некая часть ее, что в
обоих случаях вело к созданию на ней особого декора (изобра-
жения 1 класса).
5. Декорирование глиняных сосудов оттисками одиночного
штампа. Использование таких штампов во всех без исключения
случаях следует трактовать как способ нанесения собственно де-

~ 301 ~
кора на поверхность сосудов, независимо от того, о какой по-
верхности (внутренней или внешней, видимой или невидимой для
глаза) идет речь.
Этот способ декорирования глиняной посуды был наиболее
распространенным в гончарстве, начиная с эпохи неолита, по
крайней мере, у населения Европейской России. Более того, в
раннем неолите выделяется обширный круг культур, посуда кото-
рых была покрыта сплошным и часто очень сложным штампован-
ным орнаментом (Рис. 138). Это заставляет предполагать, что этот
способ был принесен в гончарство уже в готовом виде. Сложность
реконструкции его предыстории обусловлена тем, что среди ар-
хеологических материалов почти не сохранилось иных изделий,
кроме керамики, которые были бы украшены таким орнамен-
том. Поэтому для прояснения вопроса о его происхождении важ-
но обратиться к материалам этнографии.

а б

Рис. 138. Сложный штампованный орнамент на неолитической посуде:

а - Заречье 2, б – Шагара 1(фото автора)

Судя по сибирским этнографическим данным, собранным

и изученным С.В. Ивановым (Иванов, 1961, с. 369–429), при созда-
нии орнамента в 80% случаев штамповка использовалась для об-
работки мягких материалов – бересты (40%), кожи (20%) и глины
(20%), и только в 20% случаев для твердых. Однако, поскольку здесь
в качестве такого твердого материала выступает металл, пра-
вильнее было бы говорить не о штамповке, предполагающей ста-
тическое давление на поверхность, а о чеканке, при нанесении
которой используется ударное воздействие. Таким образом,
штамповка как прием декорирования, вероятно, во всех случаях
была связана с обработкой именно мягких материалов, основ-
ными из которых являлись береста, кожа и глина.

~ 302 ~
 Имеются и некоторые дополнительные факты, указывающие
на этот источник. Во-первых, сложные и устойчивые композиции,
выполненные одиночными штампами на глиняных сосудах, изна-
чально характерны только для плетеных сосудов, поскольку они
создается непосредственно в процессе их изготовления
(Рис. 139 а–г).

а б

в г
Рис. 139. Плетеные сосуды со сложным орнаментом: а, б – тлинкиты
(Разумовская, 1967, с. 117, табл. II: 2, 3); в, г – индейцы Калифорнии
(Кожин, 1967а, с. 132, табл. II: 1а, 7).

Во-вторых, емкости, сплетенные из различных растительных

волокон, часто имеют оплетку и утолщение по краю венчика для
придания ему большей прочности (Рис. 140 а). Хорошо известно,
что аналогичные следы имеют и многие глиняные сосуды. Речь
идет, во-первых, об отпечатках гладкого или гребенчатого штампа
или отпечатках веревки, идущих по торцу венчика сосудов
(Рис. 140 б), во-вторых, о широко распространенных утолщениях
края венчика (Рис. 140 в). Последнее, судя по этнографическим
данным, делалось также с целью придания краю сосуда боль-
шей прочности.
Очень вероятно, предполагать, что в данном случае мы
имеем дело с имитацией в глине приема укрепления края
плетеного сосуда путем создания специальной оплетки его по
всему периметру сосуда или утолщения края такого сосуда
специальным жгутом из растительных волокон.
~ 303 ~
 а б

в
Рис. 140. Плетеные сосуды с утолщенной оплеткой верхнего края и
имитация ее на глиняных сосудах: а – плетеный сосуд (Донец, Рачков,
1994, с. 67, рис. 58); б – имитация оплетки по венчику ямочно-гребенчатого
и в – волосовского (вид сверху на торец венчика) сосудов (фото автора).

О связи навыков использования одиночных штампов с кожа-

ными емкостями могут свидетельствовать многочисленные следы
сплошных горизонтальных веревочных отпечатков на горле неко-
торых глиняных сосудов эпохи бронзы (Эпоха бронзы лесной по-
лосы.., 1987, с. 173, рис. 17: 12). Выше уже указывалось, что одной
из характерных черт изготовления глиняных сосудов в кожаных
формах–емкостях является использование веревки как вспомога-
тельного элемента.
Все эти данные позволяют предполагать, что первоначально
использование одиночных штампов в гончарстве, скорее всего,
было заимствовано из сферы навыков изготовления и декориро-
вания плетеных, берестяных и кожаных изделий. В результате на
поверхности глиняного сосуда могли создаваться изображения 2,
3 и 4 классов.
6. Выбивания рельефной колотушкой. Судя по археологиче-
ским данным, древние гончары использовали рельефные коло-
тушки четырех видов: 1) обернутые кожей, 2) обернутые тканью, 3)
обернутые крученой веревкой и 4) имеющие резную рабочую по-
верхность. Выбивание рельефными колотушками поверхности
глиняных сосудов имело двоякую цель: а) технологическую – для
уплотнения глиняных стенок сосуда, т.е. повышения его прочности,
и б) декоративную – создание на них определенного рельефа.
Для того, чтобы понять причину применения именно колоту-
шек с рельефной поверхностью, уместно вспомнить, об исполь-
зовании гончарами специальных форм–емкостей из материалов
~ 304 ~
с рельефной структурой, т.е. кожаных и плетеных. Возможно, что
обсуждаемый технологический прием возник именно как резуль-
тат подражания сосудам, изготавливавшимся прежде в таких
формах–емкостях.
По степени близости к этому «прототипу» можно говорить о
четырех этапах развития такого подражания, связанных с исполь-
зованием колотушек, покрытых кожей (1 этап), тканью (2 этап),
шнуром (3 этап) и с резной рабочей частью (4 этап). Важно под-
черкнуть, что в первом случае колотушки часто обертывались те-
ми же самыми видами кожи животного, какие прежде использо-
вались для изготовления форм–емкостей. Это со всей очевидно-
стью свидетельствует, что появление такого способа декорирова-
ния связано со стремлением мастеров сделать свои сосуды по-
хожими на те, которые изготавливались раньше в кожаных фор-
мах–емкостях.
Выбивание рельефной колотушкой всей видимой поверхно-
сти сосуда отражает технологически-декорированное ее состоя-
ние, а только части видимой глазу поверхности – собственно де-
корированное состояние. Во всех случаях этим приемом обра-
ботки поверхности создавались изображения, относящиеся к 1
классу.

Скульптурные приемы создания декора

7. Декор из отдельных порций глины. Известны два вида та-

ких налепов: псевдоутилитарного (подражательного) и неутили-
тарного (символического) назначения. В результате создания пер-
вых поверхность сосуда приобретала технологически-
декорированное состояние, а в результате изображения других –
собственно декорированное состояние.
Налепы псевдоутилитарного назначения служат как бы «на-
поминанием» об их прежнем утилитарном состоянии, но они уже
не могут выполнять свои первоначальные функции (Рис. 141). Сю-
да можно отнести, например, ручки–ушки, налепные валики и
проч.
Как правило, ручки–ушки имеют либо очень небольшие раз-
меры, либо полностью примыкают к поверхности сосуда. Обычно
они присутствуют на сосудах достаточно значительного размера.
Передвигать или поднимать такую емкость (особенно в заполнен-
ном состоянии) с их помощью практически невозможно. В то же
время, если бы такие ручки–ушки имела емкость, изготовленная
из более легкого материала (например, высушенной тыквы, или
кожи), то их вполне можно было бы использовать по их непосред-
ственному назначению. Это позволяет предположить, что появле-

~ 305 ~
ние таких ручек–ушек на больших глиняных сосудах связано с
подражанием гончаров емкостям из других, более легких при-
родных материалов.

Рис. 141. Псевдоутилитарные налепы на глиняных сосудах

(Бадер, 1989, с. 177, табл. 63: 1–30)

Налепные валики из глины были широко распространены на

сосудах в эпоху бронзы и располагались обычно на участке пе-
рехода плеча в шейку сосуда. Часто встречаются валики с раз-
личными вдавлениями, расположенными на равном расстоянии
друг от друга, и валики с одним или двумя концами, спускающи-
мися вниз на плечо и тулово сосуда (Рис. 142 а–г).
Не вызывает сомнений, что они имитируют имевшиеся на
емкости веревочные или кожаные завязки, которые были обычным
явлением только на сосудах, изготовленных из легких природных
материалов (кожуры плодов или кожи), где играли вполне функ-
циональную роль.
Все эти данные говорят о том, что и здесь имело место под-
ражание гончаров неглиняным сосудам. Постепенно явные следы
происхождения таких валиков на сосудах из глины утрачивались, и
они превращались в элементы декора. Подобные изображения
характеризуют технологически–декорированное состояние по-
верхности сосуда.

~ 306 ~
 а б

в г
Рис. 142. Сосуды–подражания кожаным (?) формам: а, б – керамика
каякентско-харачоевской культуры, Дагестан (Эпоха бронзы Кавказа и
Средней Азии, 1994, с. 342, табл. 107: 13, 14); в – керамика Кавказской Албании
(Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии, 1985, с. 166, табл. LII: 8); г –
лепной кувшинчик из селения Хури, III–VI вв. н.э. (Кильчевская, Иванов, 1959, рис. 26)

Не менее широко в истории гончарства были распростра-

нены сосуды с налепами, которые уже не представляется воз-
можным связать с какой-то конкретной функцией – это разбро-
санные по всему телу сосуда сосковидные выступы или налепные
изображения змей. Такие налепы, скорее всего, играли роль не-
ких знаков или символов, смысл которых для нас не ясен, т.е.
представляют собой декор в собственном смысле этого слова.
С помощью скульптурных налепов из отдельных порций гли-
ны на сосудах создавались изображения 2 и 3 классов.
8. Налепной декор из сплошного слоя глины. Наиболее яр-
ким примером этого, как уже отмечалось выше, служат сосуды с
«ошершавленной» поверхностью (Рис. 143 а–г). Часто такой
дополнительный слой глины (или специально приготовленной
формовочной массы) сам покрывался графическим
орнаментом в виде различных расчесов или подвергался так
называемому складчатому выбиванию рельефной колотушкой
~ 307 ~
(Бобринский, 1978, с. 234–236). Такой слой мог наноситься как на
всю поверхность сосуда, так и на часть ее. Совершенно
очевидно, что создание такого дополнительного слоя было лишено
какого бы то ни было технологического смысла. Поэтому можно
предполагать его подражательный (имитационный) характер.

а б

в г
Рис. 143. Сосуды с ошершавленной поверхностью:
а–г – каякентско-харачоевская культура, Дагестан
(Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии, 1994, с. 342,
табл. 107: 4, 5; с. 344, табл. 108: 5, 29).

И здесь опять приходит на помощь этнография. Во-первых,

широко распространены случаи, когда треснутый глиняный сосуд
покрывался слоем почти сплошной оплетки из бересты или лыка
(Рис. 144 а–г); еще и сейчас с целью предохранить от случайного
разрушения и для удобства переностки стеклянные бутыли для
вина покрывают оплеткой из соломы.
Во-вторых, не менее хорошо известны случаи, когда
деревянные или глиняные сосуды (например, фляги для воды) с
этой же целью обшивали сплошным слоем кожи или кожаными
ремнями (Рис. 145 а–в).

~ 308 ~
 а б

в г
Рис. 144. Сосуды с оплеткой из бересты (а–в), этнография (фото автора);
г – бутыль в форме тыквы, племя акха, Таиланд (Сентенс, 2005, с. 16)

а б в
Рис. 145. Сосуды с имитацией оплетки поверхности шнуром, кожей (?),
лыком: а – казахбейлинский сосуд VIII–VI вв. до н.э. (Рзаев, 1964, с. 136, рис. 62);
б – фляга из Мингечаура, Кавказская Албания (Древнейшие государства
Кавказа и Средней Азии,1985, с. 170, табл. LVI: 15); в – кружка из
могильника Гинчи, Дагестан (Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии,
1994, с. 318, табл. 100: 8)

Все эти факты склоняют к предположению, что

декорирование глиняных сосудов толстым и сплошным слоем
глины, который сам часто имеет орнамент, возникло из традиции
покрывать поверхность глиняных и иных сосудов дополнительным
~ 309 ~
слоем из какого-то мягкого материала с целью предохранить их
от разрушения или для удобства переноски и использования.
Вероятно, позднее сплошной слой такого покрытия стал
заменяться ременной и иной оплеткой сосуда.
Очевидно, что с помощью покрытия глиняных сосудов
сплошным слоем такой обмазки на внешней поверхности во
всех случаях создавался особый вид декора (изображения 1
класса).
9. Моделирование декора из глины самого сосуда. В исто-
рии гончарства известны два варианта скульптурного исполнения
такого декора – это, во-первых, создание полных или частичных
сосудов-скульптур, во-вторых, скульптурное оформление только
одной из поверхностей сосуда.
В первом случае сосуд либо целиком представлял собой
скульптуру, либо какая-то его часть была выполнена в виде скульп-
туры, а другая была телом вращения. Такие сосуды характеризу-
ют технологически–декорированное состояние поверхности.
Одним из источников происхождения сосудов–скульптур
могло быть воспроизведение в глине природных и искусственных
неглиняных емкостей соответствующей формы. Объектами под-
ражания в разных районах Земного шара служили раковины
моллюсков, различные дикие плоды и тыквы, деревянные, берестя-
ные и плетеные сосуды. Основанием для такого предположения
являются многочисленные аналоги таким емкостям, выполненные
из глины. Эти примеры уже приводились мною ранее при обсуж-
дении вопроса о происхождении форм глиняных сосудов (См.
Рис. 122-127). Здесь укажу только еще несколько наиболее явных
случаев, когда целенаправленное создание рельефной поверх-
ности глиняного сосуда имитирует облик плетеных сосудов (Рис.
146 а–г).
Появление особых сосудов-скульптур, вероятно, было
связано с совмещением обрядовых функций действительных
скульптурных изображений и специальных емкостей. Об этом
может свидетельствовать наличие весьма схожих между собой
настоящих скульптур и скульптур–емкостей (Рис. 147 а–г), когда
само изображение на сосуде символизировало некое божество,
участвующее в определенном ритуале.
Одним из очень скромных проявлений частичных сосудов
скульптур могут служить сосуды с лепные «гофрированными»
венчиками (См. например, Бакушев, 2009, с. 209) или хорошо
известные античные ойнохои.
Во втором случае на поверхности сосуда, бывшего телом
вращения, моделировались различные скульптурные изображе-
ния (собственно декорированное состояние поверхности). При-

~ 310 ~
мером таких сосудов могут служить различного рода валики, соз-
дававшиеся в процессе профилирования сосуда на гончарном
круге (Рис. 148 а–в).

а б

в г
Рис. 146. Подражание плетеным сосудам в глине – а–г
(Holmes, 1883a, p. 293, fig. 247, p. 294, fig. 249, p. 296, fig. 252, p. 297, fig. 253).

а б

~ 311 ~
 в г
Рис. 147. Головы-скульптуры и головы-сосуды: а – огромная голова из
базальта, ольмеки. Сан Лоренцо Теночтитлан, № 256 (Искусство Мексики
от древнейших времен до наших дней, 1961, рис. 10); б – скульптурная голова,
Мексика (Boglár, Kovács, 1983, lam. 16); в – сосуд в виде черепа. Миштека-Пуэбла.
Мехико - № 557 (Искусство Мексики от древнейших времен до наших дней, 1961,
рис. 32); г – глиняный сосуд-скульптура, бассейн р. Миссисипи
(Holmes, 1883б, p. 407, fig. 420).

а б в
Рис. 148. Валики на сосуде, профилированные на гончарном круге:
а–в (Ловпаче, 1995, табл. VIII: 10, 11; табл. LXVII: 4).

Таким образом, во всех этих случаях появление сосудов-

скульптур или скульптурных изображений, выполненных на по-
верхности из глины самого сосуда, связано с действием меха-
низма подражания гончарами форме различных предметов куль-
та или неглиняных емкостей. Такого рода изображения относятся
ко 2, 3 и 4 классам.

Расписные приемы создания декора

10. Декорирование поверхности сосудов окрашиванием

или росписью. Распространение этих приемов относится к чрез-
~ 312 ~
вычайно раннему времени в истории гончарства. Вообще тради-
ция раскрашивать предметы материальной культуры возникла
еще в палеолите. Основное отличие росписи глиняных сосудов от
росписи других предметов материальной культуры состоит в том,
что глиняные сосуды должны были не утратить эту роспись во вре-
мя обжига изделий, а для этого были пригодны далеко не все виды
природных красителей.
Допустимо предполагать как минимум два источника, отку-
да можно вести начало традиций окрашивания и росписи глиня-
ной посуды. Один из них – традиции окрашивания и росписи не-
глиняных (плетеных или деревянных) сосудов (Рис. 149 а–б).

а б

Рис. 149. Сходная роспись плетеных (а) и глиняных (б) сосудов

(Holmes, 1883в, p. 462, fig. 485, 486).

Другой – подражание, вероятно, сосудам, изготовленных из

таких пород камня (в частности, мрамора), которые в силу мно-
гоцветной структуры самого материала изначально имели как бы
«расписанную» поверхность (Рис. 150 а–б). Например, У. Петри
приводил данные о том, что в эпоху династического Египта для
имитации сосудов из порфирита (вид базальта) гончары исполь-
зовали «пасту из подчерненной глины, смешанную с обломками
белого известняка» (Цит. по: Лукас, 1958, с. 637).
В рамках истории собственно гончарства допустимо выде-
лять два направления в развитии этого приема декорирования по-
суды: 1– роспись после обжига тех глиняных сосудов, которые не
были предназначены для приготовления в них горячей пищи, и 2 –
роспись глиняных сосудов до обжига.
В первом случае могли использоваться краски как органи-
ческого, так и минерального происхождения. Во втором случае
применялись только краски минерального происхождения, среди
которых наиболее часто использовалась природная охра.

~ 313 ~
 а б
Рис. 150. Каменные (мраморные) сосуды с естественным рисунком
на поверхности (Бадер, 1989, с. 154, рис. 42: 2, с. 182, табл. 68: 5).

Все эти обстоятельства склоняют к заключению, что способ

окрашивания и росписи глиняной посуды первоначально сфор-
мировался за пределами гончарства. Дальнейшее развитие его в
рамках истории самого гончарного производства было связано,
во-первых, с поиском гончарами таких красителей, которые не
утрачивали бы цвет в результате воздействия высокой температу-
ры, во-вторых, с освоением ими свойств воздушной и термиче-
ской усадки не только формовочной массы, из которой делался
сосуд, но и того минерального красителя, который использовался
для декорирования его поверхности.
Путем окрашивания или росписи поверхности сосуда
придается собственно декорированное состояние (изображения
1, 2, 3 и 4 классов).
11. Ангобирование глиняных сосудов. В данном случае для
изменения первоначального цвета поверхности глиняного сосуда
или для того, чтобы сделать его поверхность более нарядной, мас-
тер использовал глину или специально приготовленную формо-
вочную массу, которая после обжига приобретала цвет, отли-
чавшийся от цвета глины, из которой был сделан сосуд. Образ-
цами для такого подражания обычно служили импортные сосуды,
которые по своим внешним признакам превосходили местную
посуду и потому считались престижными.
Наиболее ранние образцы ангобированной посуды проис-
ходят, вероятно, с территории Ближнего Востока, где в эпоху ран-
него неолита было широко распространено изготовление ка-
менных сосудов из известняка, гипса, алебастра или базальта
(Лукас, 1958, с. 633; Бадер, 1989, с. 61, рис. 18; с. 93, табл. 29), а
также обмазывание толстым слоем гипса больших ям, вырытых в
глинистом грунте (Бадер, 1989, с. 27 и др.). Обычно эти минералы
позволяли получать изделия с белым, серым или желтоватым цве-
~ 314 ~
том поверхности. Поэтому нельзя исключать, что первые глиняные
сосуды, покрытые ангобом, подражали именно таким каменным
сосудам, изготовление которых было достаточно трудоемким
процессом, или же стационарным глиняным емкостям.
Кроме того, на возникновение и распространение этого
способа декорирования повлияли и ряд других причин, действо-
вавших уже непосредственно в сфере гончарного производства.
Во-первых, ангобирование предполагало знание мастером фи-
зико-технических свойств, как глины–основы, так и глины–ангоба
или той массы, из которой делался ангоб. Во-вторых, ангобирова-
ние сосудов предполагало отсутствие у мастера достаточного
количество сырья для изготовления из этой массы всего сосуда
целиком, что вполне объяснимо значительно меньшей распро-
страненностью в природе неожелезненных глин по сравнению с
ожелезненными.
Позднее, вероятно, в результате смешения с другими спо-
собами декорирования (прежде всего, с росписью), ангоб начи-
нает использоваться либо непосредственно для нанесения слож-
ного декора на поверхность сосуда (Рис. 79 а–в), либо как сред-
ство подготовки орнаментального поля сосуда для последующей
росписи красками или для его глазурования.
Сплошное ангобирование видимой поверхности глиняных
сосудов следует рассматривать как прием создания технологи-
чески–декорированной поверхности с целью придания ей нового
облика (изображения 1 класса), а использование ангоба для по-
крытия части видимой поверхности или для росписи сосудов – как
средство создания собственно декорированной состояния по-
верхности путем нанесения на нее изображений любого из четы-
рех классов.
12. Глазурование глиняных сосудов. Этот прием относится к
числу наиболее поздно сформировавшихся в истории гончарст-
ва. Происхождение его пока не очень ясно, поскольку для этого
необходимо специальное изучение наиболее ранних образцов
глазурованной посуды. Однако можно попытаться на этот счет вы-
сказать некоторые предположения, которые в дальнейшем могут
стать предметом проверки.
Во-первых, следует обратить внимание на то, что создание
глазурованной поверхности, как уже отмечалось выше, связано с
покрытием сосуда специальным более легкоплавким составом,
чем та формовочная масса, из которой был изготовлен сам со-
суд. Во-вторых, этот состав мог быть как в жидком состоянии (в ви-
де суспензии), так и в сухом состоянии в виде порошка. В-третьих,
он мог наноситься на поверхность как еще влажного сосуда, так

~ 315 ~
и предварительно обожженного, но предполагающего повторный
обжиг для расплава глазури.
Из этих особенностей приема глазурования можно вывести
ряд следствий. Первое – прежде всего, следует подчеркнуть, что
позднее происхождение приема глазурования исключает воз-
можность его случайного открытия на основе наблюдений за ос-
теклением посуды во время обжига в результате какого-то нару-
шения термического режима, поскольку особенности поведения
изделий из глины во время обжига были уже хорошо известны.
Второе – влажное состояние глазури, нанесенной на еще не
обожженный сосуд, сближают этот прием с приемом окраши-
вания и ангобирования посуды. Третье – легкоплавкость состава
глазури сближают ее с составом легкоплавкого стекла, получае-
мого путем добавления различных флюсов, что в эту эпоху было
уже хорошо известно, т.к. первые опыты изготовления стекла отно-
сятся в Египте V тыс. до н.э., а первый известный сосуд из стекла
датируется серединой II тыс. до н.э. (Щапова, 1975, с. 137–138).
Все эти обстоятельства склоняют к предположению, что при-
ем глазурования глиняной посуды возник не в рамках истории
гончарства, а был заимствован из другой сферы древних произ-
водств (Вандивер, 1990).
В результате глазурования только части внутренней поверх-
ности открытых сосудов или части внешней поверхности закрытых
сосудов создается уже собственно декорированное ее состоя-
ние. В этом случае на поверхности сосуда могут создаваться
изображения всех четырех классов. Этот прием, скорее всего,
относится к наиболее ранним, поскольку такой способ декори-
рования был заимствован из сфер материальной культуры, изна-
чально не связанных с гончарным производством (скорее всего,
стеклоделия).
Несколько позднее, вероятно, распространяется покрытие
глазурью всей внутренней (видимой) поверхности открытых сосу-
дов или всей внешней поверхности закрытых сосудов характери-
зует технологически-декорированное ее состояние, в результате
чего устраняется влагопроницаемость и меняется облик этой по-
верхности, т.е. создается изображение 1 класса. Сюда же отно-
сятся случаи покрытия глазурью и внутренней и внешней поверх-
ностей сосуда. Этот последний вариант глазурования был в исто-
рии гончарства наиболее массовым и широко распространен-
ным.
Применение глазурования как особого технологического
приема устранения влагопроницаемости сосуда предполагает
покрытие только внутренней (невидимой) поверхности закрытого
сосуда (чисто технологическое состояние поверхности). Этот ути-

~ 316 ~
литарный прием был наиболее поздним по времени своего рас-
пространения и использовался только для посуды, предназначен-
ной сугубо для хозяйственных нужд, связанных с приготовлением
или хранением пищевых продуктов.
Таким образом, здесь правомерно говорить об обратной
(или, по терминологии А.А. Бобринского, о нисходящей тенден-
ции развития), когда наиболее ранним был прием создания соб-
ственно декорированной поверхности, затем следовал прием
создания технологически–декорированной поверхности и, нако-
нец, прием создания собственно технологической поверхности,
которая улучшала чисто утилитарные качества сосуда.
13. Инкрустация (или аппликация) поверхности сосуда
твердыми неглинистыми материалами. Как уже было показано в
выше, иногда в ритуальных целях в стенки сосудов вмазывались
каменные или стеклянные вставки (Рис. 81 а, б), а особо ценные
сосуды покрывались металлическими пластинами (Рис. 81 в).
Скорее всего, эти приемы были заимствованы из практики инкру-
стации или аппликации различных других предметов. В данном
случае этот прием следует рассматривать как особое средство
декорирования глиняных сосудов, с помощью которого на их по-
верхности могли создаваться изображения 2, 3 и 4 классов. Важно
подчеркнуть, что все эти варианты приема были привнесены в гон-
чарство из других сфер материальной культуры.

Механические приемы декорирования сосудов

14. Лощение глиняных сосудов. Как известно, по керамике

допустимо различать два вида лощения: по слегка подсушенной
основе и по сухой увлажненной основе, происхождение которых,
скорее всего, связано с разными источниками.
Лощение по слегка подсушенной (так назваемой
«кожетвердой») основе. При таком лощении частицы глины
немного смещаются по поверхности сосуда, оставляя на ней так
называемые «фасетки» (Рис. 82 а), поры при этом частично
закрываются, а сама поверхность уплотняется. В литературе
можно встретить мнение, что такое лощение способствует
уменьшению влагопроницаемости стенок сосудов (Schiffer, 1990,
p. 373–382). Проведенные мною физические эксперименты не
подтверждают это мнение. Однако у гончаров оно также было
зафиксировано. Последнее, вероятно, может объясняться самим
фактом применения ими такого приема, который должен был
способствовать этому свойству сосудов. Поэтому, когда такому
лощению гончары подвергали всю внутреннюю (невидимую глазу)

~ 317 ~
поверхность закрытых сосудов, этот прием в их глазах имел чисто
технологическое значение.
Кроме того, из этнографии и археологии известны факты,
когда плетеные сосуды для придания им влагонепроницаемости
обмазывались изнутри сплошным слоем смолы, битума или
воска (Семенов, Коробкова, 1983, с. 108, 193), а стационарные
глиняные емкости – толстым слоем гипса (Бадер, 1989, с. 27). Это
позволяет думать, что в гончарство данный прием проник именно
из практики придания влагонепроницаемости неглиняным
емкостям.
Несколько иная возникает ситуация, когда такому лощению
подвергалась вся внутренняя (видимая глазу) поверхность открытых
(мисковидных) сосудов. Здесь параллельно вроде бы решались
две задачи – технологическая (уменьшение влагопроницаемости
стенок) и декорирующая (придание поверхности нарядного
блеска). Поэтому этот случай следует относить к созданию
технологически-декорированной поверхности сосуда, т.е. к
изменению его внешнего облика путем создания изображения 1
класса.
Лощение по сухой (дополнительно увлажненной) основе.
Такое лощение предполагает предварительное смачивание либо
инструмента, которым осуществляется лощение, либо самой
обрабатываемой поверхности сосуда. При этом на его
поверхности в ходе лощения обычно не образуется фасеток от
движения инструмента (Рис. 82 в, г). Здесь следует обратить
внимание на то, что дополнительное увлажнение поверхности
является вынужденной мерой и служит для облегчения самого
процесса лощения, если сама поверхность не очень ровная.
Если же поверхность сосуда предварительно хорошо выровнена
обтачиванием на круге или слегка прошлифована вручную
камнем, то лощение допустимо вести и по сухой поверхности,
особенно когда сосуд изготовлен из достаточно пластичной глины.
Обычно такое лощение применяется для обработки видимой
(преимущественно внешней) поверхности сосуда.
Отмеченные особенности этого приема наводят на мысль о
его связи с традицией обработки изделий не из пластичных, а из
твердых природных материалов, прежде всего, камня или дерева.
Судя по данным как этнографии, так и археологии, придание
изделиям из камня гладкой или полированной поверхности
обычно начиналось с обработки ее грубозернистым камнем для
предварительного выравнивания, а продолжалось с
применением мелкозерничтых минералов, которые позволяли
доводить поверхность до зеркального блеска. На всех этапах
такой обработки поверхность изделия увлажнялась (Лукас. 1958,

~ 318 ~
с. 633–642). Такой прием обработки камня носит название
«шлифование» или «полирование». Он применялся также и для
окончательной обработки деревянных изделий, что известно по
античным источникам, только в этом случае древние греки
применяли не камень, а рыбью кожу, кипарисовое и
можжевеловое масло и воск (Эллинистическая техника, 1948,
с. 199).
Приведенные данные склоняют к предположению, что этот
вид лощения не мог возникнуть в сфере непосредственно
гончарного производства, а скорее всего был заимствован
гончарами из области обработки камня или дерева. Очень
соблазнительно предполагать, что это заимствование относится к
чрезвычайно раннему времени и имеет своим источником
традиции изготовления древнейших каменных и деревянных
сосудов.
Полное лощение всего сосуда или только внутренней его
поверхности является чисто технологическим приемом, лощение
всей видимой поверхности сосуда, независимо от вида лощения,
ведет к приданию ей технологически-декорированного состояния,
а частичное и особенно «узорчатое» лощение представляет
собой прием создания собственно декорированной поверхности
в виде изображений всех четырех классов.

15. Полирование глиняных сосудов. Полирование сосудов из

глины известно только как чисто декоративный прием обработки
поверхности. Подготовка поверхности сосуда для полирования
производилась до обжига и осуществлялась путем сплошного
выравнивания ее твердым (камень) или грубым упругим (кожа)
материалом, а само полирование осуществлялось уже после
обжига сосуда путем натирания его грубой тканью или кожей с
использованием жира. Сказанное выше о приеме лощения по
сухой увлажненной основе, полностью относимо и к приему по-
лирования. Скорее всего, этот прием также был когда-то заимст-
вован из сферы обработки поверхности каменных и деревянных
сосудов. Обычно полированием всей или части видимой поверх-
ности сосуда ей придавался новый привлекательный облик (изо-
бражения 1 класса).
16. Чернение глиняных сосудов.
Возникновение этого приема также относится, вероятно, к
очень раннему времени истории гончарства, когда глиняные
сосуды приобретали черный (темно-серый) цвет естественным
путем в результате их низкотемпературной (ниже температуры
каления глины) термической обработки с ограниченным
доступом кислорода из воздуха. Экспериментальные

~ 319 ~
исследования показали, что такой цвет могли приобретать сосуды
обожженные под достаточно толстым слоем золы (Бобринский,
2006, с. 417).
Позднее темный цвет сосудам стал придаваться
искусственно в результате их чернения или обваривания. Выделя-
ются два варианта первого приема: полное чернение всего сосу-
да и частичное чернение видимой поверхности сосуда. Чернение
всего сосуда (См. Рис. 84)осуществляется путем создания в печи
восстановительной или полувосстановительной атмосферы на
заключительном этапе обжига. Иногда, обожженные, но еще
горячие сосуды для придания им черного цвета покрывали на
несколько часов навозом или землей (Зеленин, 1991, с. 137).
Полное чернение сосуда ведет к образованию технологически–
декорированной поверхности, т.е. к созданию изображения 1
класса. Судя по этнографическим данным, белорусские гончары
считали, что черная посуда лучше, чем обварная и глазурованная
(Милюченков, 1984, с. 95).
Дальнейшим развитием этого приема было полное
чернение только видимой поверхности сосуда. Упрощенный
(скорее всего, более поздний) вариант чернения связан с
натиранием поверхности сосудов сажей. Прием частичного
чернения сосудов состоит в придании черного цвета только
верхним или нижним частям сосуда (Рис. 151).

Рис. 151. Сосуд с частично черненой поверхностью, Мали

(Gallay, Huysecom, Mayor, de Ceuninck, 1996, p. 95, fig. 24).

Это могло осуществляться двумя способами. Но во всех

случаях этому предшествовал обжиг сосудов в окислительной
среде, после которого они приобретали красно-коричневый цвет.
Первый способ состоит в том, что раскаленные сосуды
помещаются той частью, которая должна стать черной, в какой-то
горючий органический материал типа половы или измельченного
~ 320 ~
навоза, который начинал активно тлеть от соприкосновения с
сосудом. Сверху слой этого материала засыпался землей или
песком, чтобы предотвратить его горение, которое привело бы к
образованию темных пятен на красной поверхности сосуда.
Второй способ, напротив, состоял в закапывании уже остывшего
обожженного сосуда в слой земли или песка с последующим
повторным нагреванием открытой его части. После того, как эта
часть сосуда раскалится до темно–красного (или красного)
свечения, она засыпается горючим органическим веществом,
выделяющим большое количество дыма и выдерживается в
течение определенного времени. В результате та часть сосуда,
которая находилась в земле или песке, остается красной, а та,
которая подвергалась дополнительной обработке, приобретает
черный или темно–серый цвет (Лукас, 1958, с. 569–576). Чернение
всей или части только видимой поверхности сосуда нацелено на
создание собственно декорированной поверхности и
изображения 1 класса.
Таким образом, в развитии приемов чернения поверхности
глиняных сосудов можно предполагать следующие этапы:
1 – низкотемпературный обжиг сосудов в условиях
полувосстановительной или восстановительной среды;
2 – полное чернение сосуда после завершения обжига в
окислительной среде без извлечения из обжигательного
устройства;
3 – частичное чернение поверхности сосуда в результате
дополнительной ее обработки;
4 – имитация черной поверхности сосуда путем натирания
ее сажей.
Все это указывает на то, что целенаправленное придание
поверхности сосудов черного цвета могло быть связано, во-
первых, с подражанием более древней посуде, возможно,
наделенной какими-то магическими свойствами, во-вторых, с
традиционными представлениями об успешности приготовления
и сохранения в ней пищи.
17. Обваривание глиняных сосудов. Считается, что сплош-
ное обваривание поверхности сосудов использовалось для
уменьшения их влагопроницаемости, поскольку частицы обвары,
частично проникая в глину, закрывали поверхностные поры изде-
лия. Поэтому полное обваривание сосуда можно квалифициро-
вать как технологический прием обработки его поверхности. Вы-
ше отмечалось, что аналогичную роль играли разнообразные
клеящие вещества (смола, воск и т.п.), которые использовались
для того, чтобы сделать влагонепроницаемыми плетеные изделия.
Однако одной технологией здесь дело не ограничивается. Из этно-

~ 321 ~
графии известно, что в некоторых случаях для обваривания горш-
ков использовалась подогретая обвара, иногда гончары использо-
вали прием обваривания как средство, заменяющее обжиг сосу-
дов. В частности, «некоторые женщины, делавшие посуду пре-
имущественно для своих нужд, поступали следующим образом:
хорошо просушенную в печи посуду (т.е. нагретую) они «варили»
в «мусенке» (в киселеобразном мучнистом растворе), после чего
ее обмывали водой и вновь просушивали в вытопленной печи. Вы-
сохшую посуду считали готовой к употреблению. Она приобрета-
ла темный цвет, которому приписывалась способность каким-то
магическим образом влиять на содержимое» (Бобринский, 1978,
с. 219–220). По археологическим данным случаи использования
обваривания посуды фиксируются по очень ранней керамике из
памятника Саби Абьяд в Сирии (Бобринский, 1999, с. 98–99, 103).
Все эти факты позволяют считать, что освоение обваривания
как особого приема обработки поверхности сосудов относится к
эпохе до появления целенаправленного обжига изделий из глины
и связано с магическими представлениями о своеобразном
«очищении» посуды перед ее использованием в быту.
На магические причины использования приема обваривания
как средства придания сосудам черного цвета указывают не
только приведенные выше данные этнографии, но и некоторые
наблюдения лингвистов. Для этого рассмотрим, как шло накопле-
ние данных о цвете в истории человечества. Приведу для этого две
группы фактов.
Во-первых, в результате изучения цветовой классификации и
символики у африканских племен В. Тэрнер пришел к заключе-
нию о существовании у них так называемой цветовой триады:
«белый – красный – черный». Оценивая значение этой триады, он
пишет, что эти три цвета представляют собой «концентрированные
обозначения больших областей психобиологического опыта, за-
трагивающих как разум, так и все органы чувств, и связанных с
первичными групповыми отношениями» (Тэрнер, 1983, с. 103).
Во-вторых, специалисты по цветовой лингвистике Б. Берлин и
П. Кей обобщили данные о названиях цветов в языках 98 групп на-
селения, находившихся на разном уровне социального развития
(Цит. по: Цоллингер. 1995, с. 168). Ими было установлено, что про-
стейший цветовой словарь состоит из обозначения только двух
цветов – «черного» и «белого» (или темного и светлого). Если в язы-
ке добавляется обозначение третьего цвета, то этим цветом явля-
ется «красный», а первые два цвета сохраняются без изменений.
Четвертым по очередности цветом может быть у разных народов
«зеленый», «желтый» или смешанный «сине-зеленый». В языках с
пятью обозначениями цветов присутствуют «черный», «белый»,

~ 322 ~
«красный», «зеленый» (вместе с синим) и «желтый». Если в языке
имеются шесть обозначений цветов, то добавляются разные на-
звания для «зеленого» и «синего». И, наконец, седьмым по очеред-
ности появляется слово, обозначающее «коричневый» цвет.
Итак, первыми тремя цветами, освоенными человеком,
следует считать «черный», «белый» и «красный». Судя по
обширным этнографическим данным, основными источниками
для получения этих трех цветов служили: для белого цвета – белая
глина, для красного цвета – красная глина и кровь, для черного
цвета – черная глина и уголь. В качестве их аналогов часто
выступали, соответственно, мел или гипс, охра и сажа.
Более поздняя история приема обваривания глиняной посу-
ды связана с постепенным изживанием древних магических
представлений и превращением его в особый прием декориро-
вания изделий. Этот процесс проявляется в переходе от сплошно-
го обваривания всего сосуда, (технологическое состояние), к
сплошному же обвариванию всей или части видимой поверхно-
сти сосуда (технологически-декорированное состояние), а еще
позднее к пятнистому обвариванию всей или части видимой по-
верхности сосуда (собственно декорированное состояние). В
результате придания поверхности сосуда технологически–
декорированного и собственно декорированного состояний на
сосуде создаются изображения 1 и 2–3 классов.
18. «Зеленение» глиняных сосудов. Происхождение этого
приема не ясно. Сосуды с поверхностью серо-зеленого или са-
латного цвета были широко распространены на Ближнем Восто-
ке в раннединастический период (III тыс. до н.э.). Своеобразный
цвет поверхности и излома сосудов был результатом высокотем-
пературного (свыше 1000ºС) обжига изделий, изготовленных из
местной ожелезненной глины с большим количеством естествен-
ных в основном пылевидных карбонатных включений. Когда такому
обжигу сосуды подвергались достаточно длительное время, чере-
пок приобретал зеленоватый цвет на всю толщину излома, вклю-
чая внутреннюю поверхность (технологическое состояние). В тех
же случаях, когда резкий подъем температуры происходил с по-
мощью высушенного легкого топлива только на заключительном
этапе обжига, сосуды выдерживались при ней очень короткое
время. Как только это топливо прогорало, температура резко
снижалась. На это указывает тот факт, что зеленоватый цвет при-
обретал очень тонкий поверхностный слой излома (часто только с
внешней стороны), а внутри черепок оставался красно-
коричневого цвета. Этот случай можно квалифицировать как це-
ленаправленное создание гончаром технологически-
декорированного состояния видимой поверхности сосуда путем

~ 323 ~
ее термического окрашивания, т.е. создание на ней изображения
1 класса.
Выводы. Предпринятый разбор вероятных причин появления в
гончарстве разных приемов декорирования глиняных сосудов по-
зволяет высказать предположение о четырех возможных источни-
ках их происхождения.
Первый источник был связан с подражанием гончарами го-
товым природным неглиняным емкостям (тыквы, раковины и проч.)
и различного рода скульптурным изображениям (Рис. 152 а). На
их основе происходит формирование полных и частичных сосу-
дов-скульптур, а позднее – скульптурное оформление только од-
ной из поверхностей сосуда.
Второй источник включает разнообразные искусственные
емкости и сосуды, созданные из неглинистых материалов – это
деревянные, каменные, кожаные, плетеные, в том числе, берестя-
ные емкости (Рис. 152 б). Подражание этим более ранним изде-
лиям привело к появлению в гончарстве многочисленных техноло-
гических приемов, которые получили дальнейшее развитие уже в
рамках истории самого гончарного производства.
Во-первых, сюда относится моделирование разнообразных
утилитарных налепов на глиняных сосудах, которые с течением
времени приобрели сперва подражательный, а затем символи-
ческий характер.
Во-вторых, полное лощение глиняных сосудов по сухой ув-
лажненной поверхности, развившееся далее в лощение всей или
части видимой поверхности сосуда.
В-третьих, вероятно, «зеленение» всего сосуда или только его
внешней поверхности.
В-четвертых, полирование, окрашивание и ошершавливание
поверхности, которые с самого начала были приемами целена-
правленного декорирования глиняных сосудов.
В-пятых, к этой группе, вероятно, принадлежат традиции со-
хранения на поверхности глиняных сосудов отпечатков рельефных
форм-моделей, в которых они изготавливались. Позднее такого
рода отпечатки стали воспроизводиться сначала выбиванием по-
верхности рельефными колотушками, а затем прокатыванием
широкими рельефными штампами.
Третий источник связан уже непосредственно со сферой
древнего гончарства (Рис. 152 в). Это приемы, которые могли за-
крепиться как подражание технологической обработке более
ранних глиняных сосудов.
Во-первых, бороздчатое заглаживание сначала грубыми
природными материалами (раковинами, пучком травы), затем
кожей, тканью и, наконец, специальным гребенчатым штампом.

~ 324 ~
 Во-вторых, чернение, обваривание и влажное лощение всего
сосуда, позднее – какой-то части видимой поверхности, а еще
позже – пятнистое обваривание и узорчатое лощение сосудов.
В-третьих, сплошное ангобирование всей поверхности со-
суда, некой части поверхности и использование ангоба для рос-
писи сосудов.
Четвертый источник формирования приемов декорирова-
ния глиняных сосудов связан с заимствованием их из других сфер
материальной культуры (Рис. 152 г). К этим приемам относятся
нанесение на поверхность сосудов одиночных штампованных и
резных узоров, а также приемы глазурования и инкрустации или
аппликации поверхности сосудов неглинистыми материалами.
Следует, однако, заметить, что самостоятельность разных
источников происхождения декора на глиняных сосудах нельзя
абсолютизировать.
Очень вероятно, что в зависимости от времени и региона од-
ни и те же приемы декорирования могли появляться у гончаров из
различных источников. Это очевидно, например, для приема ан-
гобирования сосудов (2 и 3 источники), моделирования декора из
глины самого сосуда (1 и 4 источники) и некоторых других прие-
мов. Учитывая разновременность освоения гончарства жителями
разных регионов, распространение, как самого производства,
так и приемов декорирования глиняной посуды могло быть след-
ствием культурных контактов между разными человеческими кол-
лективами. Помимо этого, для декорирования конкретных изделий
обычно использовались не один, а несколько разных технологиче-
ских приемов, что указывает на смешанное состояние традиций
декорирования, причем, это смешение могло происходить как в
рамках самой истории гончарства, так и за ее пределами.

~ 325 ~
 б

~ 326 ~
 г
Рис. 152. Источники происхождения и этапы развития разных приемов
декорирования глиняной посуды: а – природные емкости и целые скульптуры,
б – подражания неглиняным сосудам, в – подражания глиняным сосудам,
г – заимствования из других сфер материальной культуры

~ 327 ~
 ГЛАВА 14

Эксперимент в изучении древнего гончарства

Обратиться к специальному обсуждению этого вопроса за-

ставляют ряд важных обстоятельств. Раньше я уже подчеркивал, что
изучение древней керамики и гончарства в целом опирается на
три вида источников информации – археологию, этнографию и
эксперимент. Функции каждого из них различны.
Так, археология, точнее археологические данные о керами-
ке, с одной стороны, являются объектом изучения и служат средст-
вом реконструкции истории самого гончарного производства и
истории древнего населения, а с другой стороны, ставят перед
археологом множество вопросов, основным из которых является
вопрос, КАКИЕ факты древней истории и КАК отразились в тех или
иных «следах», сохранившихся на керамике или в других остатках
ее производства. Таким образом, археологическая керамика
ставит перед исследователем все новые и новые вопросы, на ко-
торые нужно найти ответ.
Этнографические данные о гончарстве главным образом
служат источником для построения ОБЩЕЙ СИСТЕМЫ ПРЕДСТАВ-
ЛЕНИЙ исследователей о структуре гончарного производства и
закономерностях его поведения в разных культурно-исторических
ситуациях.
Роль научного эксперимента в изучении древней керамики и
гончарства состоит в следующем. С его помощью мы прежде
всего ищем ответ на те вопросы, которые ставит перед нами и
археология и этнография. Например, при изучении керамики
нами были зафиксированы некие технологические следы на по-
верхности или в изломах сосудов, но нам не ясно, в результате
чего эти следы образовались. Вот на это и позволяет ответить экс-
перимент. Другой пример: по данным этнографии сейчас из-
вестно более 30 разных видов органических материалов, которые
использовали гончары при составлении формовочной массы.

~ 328 ~
Однако мы из них пока умеем фиксировать по археологической
керамике не более 5-6 видов таких материалов. Опять же научный
эксперимент может помочь нам выяснить, какие следы оставляют
в керамике другие виды органических добавок. Словом, этно-
графия дает широкий спектр всех тех проявлений, которые со-
ставляют содержание понятия «культурная традиция в гончарстве»
и которые мы могли бы изучать по древней керамике. Третьим ис-
точником экспериментальных проблем могут служить современ-
ные теоретические представления о характере трудовой деятель-
ности гончаров и закономерностях ее развития. Например, как
меняются очертания сосудов на протяжении жизни гончара, по
каким признакам можно выделять посуду одного мастера, выяс-
нять кто (мужчины или женщины) делали посуду в каждом кон-
кретном случае и т.п.
Таким образом, научный эксперимент в изучении гончарст-
ва нацелен главным образом на разработку, во-первых, НОВЫХ
МЕТОДИЧЕСКИХ СРЕДСВ изучения разных сторон древней керами-
ки, во-вторых, на проверку СТЕПЕНИ ДОСТОВЕРНОСТИ ВЫВОДОВ,
получаемых при ее анализе.
В последние годы экспериментальный метод получает все
большее распространение в отечественной археологической
науке при изучении древнего гончарства и его продукции. Это на-
ходит отражение как в многочисленных публикациях (Молодин,
Глушкова, Глушков, 1991; Цетлин, 1995; Глушков, 1996; Куприянова,
2003 и др.), так и в работе экспедиций, где археологи с разной
целью проводят различные эксперименты по керамике (См., на-
пример, Сидоров, 2009, с. 127–141). Однако качество и уровень их
проведения, судя по публикациям и рассказам коллег об этих
работах, весьма различен. Это связано, прежде всего, с тем, что
при проведении научных экспериментов нужно следовать совер-
шенно определенным и строгим методическим правилам. По-
этому одним из первых вопросов, на котором надо специально
остановиться, как раз и являются эти правила ведения экспери-
ментов в области изучения древнего гончарства. Однако сначала
рассмотрим, какие вообще бывают виды экспериментов в этой
сфере.
О видах экспериментов в изучении древнего гончарства.
Мне представляется возможным говорить о четырех основных ви-
дах таких экспериментов, которые сегодня используются на прак-
тике.
Во-первых, это научный эксперимент, который является, как
вы понимаете, важнейшим по своей значимости, но, к сожале-
нию, не по распространенности. Основной его отличительной
чертой является то, что он нацелен на получение новой информа-

~ 329 ~
ции, доселе еще не известной и на разработку новых методик
изучения древней керамики.
Во-вторых, это так называемый справочный эксперимент. Он
тесно связан с научным, непосредственно из него вытекает и на-
целен на практическое решение очень важной исследователь-
ской задачи. Она состоит в создании различных «эталонных» се-
рий экспериментальных образцов из разных илов и глин, с добав-
ками различных минеральных и органических примесей в разной
концентрации, и экспериментальных сосудов, изготовленных с
помощью известных сегодня технологических приемов, а также
моделировании разных приемов термической обработки сосу-
дов, с которыми потом будет сравниваться археологическая ке-
рамика для получения более надежной исходной информации о
культурных традициях древних гончаров. Одним из важных, с моей
точки зрения, принципов построения справочного эксперимента
является соблюдение «разумной множественности вариантов при
разумной ограниченности объема эксперимента». Системати-
ческое проведение таких экспериментов является необходимым
фундаментом для серьезного изучения гончарной технологии не
только начинающими исследователями древней керамики, но и
уже сложившимися специалистами.
В-третьих, это демонстрационный эксперимент, который
решает иную, но также важную задачу, а именно – обучающую.
Роль таких экспериментов бесконечно велика для подготовки на-
чинающих исследователей. Демонстрационные эксперимен-
тальные серии должны быть значительно проще, чем справочные,
но, тем не менее, охватывать все основные стороны древнего гон-
чарства. Без этого не может быть планового и систематичного
движения вперед. При этом следует помнить, что при таком экс-
перименте всегда воспроизводится некий частный случай приме-
нения конкретного технологического приема, на примере которо-
го демонстрируются некие базовые принципы его использования.
В-четвертых, это квази–эксперимент (или «псевдо-
эксперимент»). Такие эксперименты внешне имеют вид научных и
часто выдаются за таковые. На самом деле они не имеют отно-
шения к науке и только дезориентируют как их авторов, так и дру-
гих исследователей. Суть «квази–эксперимента» в том, что в ходе
него выясняются не конкретные причины появления тех или иных
«следов» на археологической керамике, а воспроизводится толь-
ко ее внешнее сходство с экспериментальным сосудом. При
этом совершенно не учитывается тот хорошо известный факт, что
такое внешнее сходство сосудов может достигаться с помощью
самых разных технологических приемов. Например, темная или
черная внешняя поверхность сосудов может быть результатом об-

~ 330 ~
варивания, чернения, смоления, низкотемпературного обжига или
обжига в условиях полувосстановительной среды, покрытия лаком
и т.п.
Для правильного построения научного эксперимента важно
рассмотреть вопрос о методологических подходах и принципах
его организации. Выделяются пять таких принципов.
Первый принцип: выбор методологического подхода к экс-
перименту.
Он целиком зависит от собственных методологических пози-
ций исследователя. В истории археологии выделяются три основ-
ных методологических подхода: эмоционально–описательный,
формально–классификационный и историко–культурный. Наи-
более перспективным сегодня является историко–культурный под-
ход, который ставит перед исследователем задачу реконструкции
всего комплекса конкретных культурных традиций древнего гон-
чарства в их развитии. Отсюда вытекает и основная задача науч-
ного эксперимента – разработка специальных методических
приемов, которые позволили бы обоснованно реконструировать
такие традиции древних гончаров по археологической керамике.
Второй принцип: четкая постановка исследовательской за-
дачи.
Как показывает практика, эксперимент всегда должен быть
нацелен на решение одного единственного вопроса или после-
довательного решения ряда связанных между собой вопросов.
Если в ходе эксперимента ставятся несколько параллельных во-
просов, он будет заведомо неуспешным, т.к. множество одно-
временно влияющих факторов неизбежно приведет к неодно-
значным результатам. Выделение такого единственного вопроса
при равенстве всех прочих параметров эксперимента, по сути
дела, является самым сложным в его организации.
Третий принцип: системность эксперимента состоит в том,
экспериментальная модель должна быть «подобна» (хотя и не то-
ждественна) реальному изучаемому явлению. Этот принцип
предполагает предварительное тщательное изучение по археоло-
гической керамике тех следов, которые будут смоделированы в
дальнейшем в ходе научного эксперимента. По результатам изу-
чения реконструируются наиболее вероятные причины возникно-
вения конкретных следов. Действие этих причин и воспроизводится
потом экспериментально.
Четвертый принцип: достижение в ходе эксперимента «ми-
нимального» и «максимального» результатов (Цетлин, 1995, с. 59–
68). «Минимальный» результат состоит в том, что полученный вывод
о причине появления конкретных следов на керамике является
верным с большой долей вероятности, но не исключает того, что в

~ 331 ~
принципе такие следы могли возникнуть и под действием каких-то
других причин, т.е. вывод сделан с определенной долей уверен-
ности. «Максимальный» результат, напротив, состоит в том, что
полученный вывод является единственно верным, а все прочие вы-
воды ошибочны. На практике пока чаще всего удается получить
именно «минимальный» результат, а получение «максимального»
результата является крайне редким и возможно только в отноше-
нии достаточно простых случаев.
Пятый принцип: определение «пределов» истинности резуль-
татов эксперимента. На практике часто приходится сталкиваться
с абсолютизацией результатов эксперимента, с рассмотрением
их как универсальных, т.е. истинных для гончарного производства
любого времени и любой территории. Такой взгляд на результаты
эксперимента во всех случаях уводит от изучения конкретных осо-
бенностей гончарных традиций к построению общих и абстракт-
ных исторических схем. Поэтому выяснение тех пределов, в рам-
ках которых полученный вывод сохраняет свою правильность, а
вне этих пределов он ее утрачивает, является крайне важным мо-
ментом изучения конкретной истории гончарства и его носителей.
После обсуждения этих общих вопросов следует обратиться
к рассмотрению конкретных правил построения программы на-
учного эксперимента.
1. Она всегда начинается с выделения единственного вопро-
са, на который хотелось бы получить ответ. Четкая формулировка
этого вопроса во многих случаях является залогом успешности
самого эксперимента.
2. Следующий шаг в построении программы эксперимента
– это формулировка на основании всех предшествующих знаний
наиболее вероятной гипотезы, т.е. предполагаемого ответа на
поставленный вопрос. Как правило, такая гипотеза состоит в вы-
сказывании предположения о том, что зафиксированные по ар-
хеологической керамике следы, скорее всего, возникли в резуль-
тате таких-то конкретных действий гончара или таких-то конкрет-
ных обстоятельств, например, режимов обжига или характера
использования сосуда.
3. Третий шаг в составлении программы эксперимента
предполагает выбор конкретных источников, приемов проведения
эксперимента и необходимого для этого оборудования. На этом
этапе очень важно, чтобы и источники, и приемы, и применяемое
оборудование были адекватны, с одной стороны, тому вопросу,
на который нужно найти ответ, а с другой стороны, той гипотезе,
которая будет проверяться в ходе эксперимента. Например, если
речь идет о выяснении какого-то неизвестного еще приема конст-
руирования, то роль источника будет выполнять эксперименталь-

~ 332 ~
ный образец в виде сосуда определенного размера, роль прие-
мов – конкретный способ наложения порций глины определенной
формы и размера, а роль оборудования – микроскоп или лупа
для изучения характера возникших при этом следов в вертикаль-
ном и горизонтальном изломах сосуда.
4. Далее в программе следует определить примерный объ-
ем экспериментальных данных для получения надежного резуль-
тата. Дело в том, что при проведении эксперимента может про-
явиться влияние каких-то случайных факторов, которые трудно бы-
ло предполагать в начале. Например, при конструировании со-
суда это может быть степень деформации порций глины при на-
лепливании и примазывании их друг к другу. Разная степень де-
формации может привести к возникновению различных следов.
Поэтому необходимо предпринять несколько попыток для того,
чтобы отделить случайные различия в следах от закономерных. В
начале эксперимента примерное число таких попыток может
быть определено только в предположительной форме, т.к. оно
будет зависеть от степени разнообразия получаемых результатов
– чем они более разнообразны, тем больше должен быть объем
экспериментальных данных и наоборот.
5. Кроме того, в программе эксперимента нужно наметить
способ оценки степени доказательности получаемого вывода.
Здесь, как уже отмечалось выше, возможны два уровня такой
оценки: минимальный и максимальный. При этом, как я уже под-
черкивал, чрезвычайно важным является установление тех преде-
лов, в рамках которых этот результат может считаться надежным.
6. Последним, но чрезвычайно важным элементом про-
граммы, является разработка предельно подробного описания и,
если это необходимо, всех этапов фотофиксации хода экспе-
римента. К сожалению, на практике часто бывают случаи, когда
из-за недостаточно тщательной документации эксперимента ока-
зывается невозможным определить случайный или неслучайный
характер тех следов, которые возникают на экспериментальном
образце.
После выполнения научного эксперимента, нацеленного на
решение конкретного вопроса, его результат может быть двоя-
ким. В наиболее благоприятном для исследователя случае выска-
занная им перед началом работы гипотеза о причинах тех или
иных следов на керамике хорошо подтверждается эксперимен-
том. Однако успокаиваться на этом еще рано. Для подтвержде-
ния надежности полученных результатов необходимо провести их
повторную (иногда неоднократную) экспериментальную провер-
ку. Если в итоге будут получены сходные результаты, то экспери-
мент можно считать успешно завершенным.

~ 333 ~
 Теперь перед исследователем возникает задача выяснить, в
каких пределах полученный результат сохраняет свою истинность.
Для этого необходимо поэтапное изменение на небольшую вели-
чину основных начальных условий эксперимента для того, чтобы
определить, как и насколько конечный его результат будет ме-
няться в этих новых условиях. Таким путем происходит выяснение
тех пределов, за которыми следы, полученные в ходе экспери-
мента, перестают соответствовать тем следам, какие были за-
фиксированы по археологической керамике, т.е. пределы, за ко-
торыми результаты эксперимента утрачивают свою истинность.
Однако сплошь и рядом бывает, что полученные в ходе экс-
перимента следы имеют очень мало общего со следами, за-
фиксированными по керамике. Это означает, что высказанная
вначале рабочая гипотеза не подтвердилась результатами экспе-
римента. В этом случае выдвигается другая гипотеза, которая так-
же проверяется экспериментально. Как правило, в ходе первого
эксперимента, несмотря не его общий негативный результат, де-
лаются наблюдения, позволяющие более осмысленно подойти к
выдвижению следующей гипотезы.

* * *

Теперь в качестве иллюстрации мне хотелось бы привести

некоторые примеры конкретных научных экспериментов, выпол-
ненных в рамках историко–культурного подхода. Следует сказать,
что если одни эксперименты возможно проводить в рамках ла-
боратории, то для других требуются совершенно иные масштабы
(Васильева, Салугина, 1991, 1999, 2008; Салугина, 2006;).
Эксперименты по изучению сырья и формовочных масс
керамики.
В 1990-е гг. И.Н. Васильевой при изучении неолитической ке-
рамики Нижнего Поволжья были отмечены случаи использования
древними гончарами очень странного по составу естественных
примесей пластичного сырья. Оно содержало, помимо глинистых
частиц, большое количество мелкого песка, обломков и целых
экземпляров очень мелких раковин, а также многочисленные
следы тонких растительных волокон. Это сырье было совершенно
не похоже на обычную природную глину. Возник вопрос, что же
это такое. При обследовании окрестностей археологических па-
мятников были взяты пробы разного пластичного сырья. Дальней-
шее исследование И.Н. Васильева и А.А. Бобринский вели со-
вместно. В результате проведенного микроскопического сравни-
тельного анализа состава сырья, зафиксированного по керами-
ке, и состава отобранных проб была высказана гипотеза о том,

~ 334 ~
что местные гончары использовали для изготовления своих сосу-
дов не обычные природные глины, а особое илистое сырье (Боб-
ринский, Васильева, 1998). Дальнейшее целенаправленное изу-
чение разных видов природных илов, изготовление из них экспе-
риментальных сосудов и последующий их обжиг подтвердили эту
гипотезу. В результате была не только разработана специальная
методика выделения по керамике случаев использования илов в
качестве пластичного сырья для изготовления сосудов, но и пока-
зано чрезвычайно широкое распространение этой традиции в
неолитическом гончарстве.
Эксперименты по изучению конструирования сосудов.
До последнего времени одним из наиболее слабо изучен-
ных технологических приемов конструирования был так называе-
мый лоскутный налеп. По археологической керамике этот прием
и основные его признаки были выявлены А.А. Бобринским (Боб-
ринский, 1978, с. 139, 158–160, 174–177, 185). Однако при анализе
археологической керамики, выполненной лоскутным налепом
И.Н. Васильева и Н.П. Салугина выявили многочисленные варианты
этого приема, которые характеризовались различными следами
в изломах сосудов. Для более строгого и надежного различения
этих особенностей в Самарской экспериментальной экспеди-
ции по изучению древнего гончарства в течение нескольких лет
шли планомерные работы по программе всестороннего изуче-
ния этого приема методами физического моделирования. Изуча-
лись особенности следов, которые возникают при разных спосо-
бах лоскутного налепливания, при разной форме самих лоску-
тов, при использовании разных программ конструирования начи-
нов, с использованием форм-моделей и без них и т.д. и т.п. В ре-
зультате этих длительных усилий были выделены различные по сте-
пени надежности признаки, которые позволяют сделать уверенный
или предположительный вывод об использовании древними гон-
чарами определенных видов лоскутного налепа (Васильева, Са-
лугина, 2010). Этот эксперимент имеет принципиальную важность
для изучения древнейшей истории гончарства, поскольку выясни-
лось, что такой прием имел чрезвычайно широкое распростра-
нение в разных районах России и за ее пределами.
Другой пример. В 1995 г. в Самарской экспериментальной
экспедиции по изучению древнего гончарства Е.В. Волковой была
проведена серия экспериментов по изучению технологии конст-
руирования фатьяновских сосудов эпохи бронзы (Волкова, 1998).
Им предшествовало изучение приемов лепки таких сосудов по
археологическим материалам. Выяснилось, что конструирование
осуществлялось из лоскутов глины длиной 2–3 см и шириной око-
ло 1 см; стенки и горло сосудов делались из трех частей на твер-

~ 335 ~
дой форме–основе двухслойным спирально-зональным лоскут-
ным налепом с последующим выбиванием колотушкой, а затем
эти части соединялись друг с другом. Однако при попытке вос-
произвести форму фатьяновской посуды экспериментально вы-
яснилось, что этих знаний недостаточно.
В ходе многочисленных экспериментов стало понятным, что
нижняя часть сосуда (тулово) сначала изготовлялась в форме-
емкости, а затем выбивалось на форме–основе. Аналогичным
образом делалась вторая часть сосуда (плечо), которая пред-
ставляла собой не полусферу, а широкое кольцо с наклонными
стенками. Затем тулово сосуда вновь помещалось в форму-
емкость, накрывалось сверху второй частью, после чего они при-
мазывались друг к другу. При этом форма-емкость выполняла
роль «подставки и поворотного столика». Большие сложности воз-
никали с изготовлением горла, которое также лепилось отдельно.
Постепенно стало понятным, что для него также использовалась
форма–основа в виде усеченного конуса с малым наклоном
стенок. Этот конус, обернутый влажной прокладкой, опускался
узким концом в отверстие верхней части сосуда, и место нижне-
го диаметра горла фиксировалось на нем шнуром. Шнур не
только отмечал нужный диаметр горла, но и жестко фиксировал
прокладку, на которую налепливались лоскуты. После изготовле-
ния горла сосуда на нужную высоту оно снималось с формы-
основы, вставлялось в отверстие емкости и строго по линии шну-
ра примазывалось к плечу с внутренней и внешней стороны. По-
том шнур удалялся, но от него оставался отпечаток в глине. Имен-
но такие отпечатки шнура были зафиксированы в месте перехо-
да плеча в горло по археологическим сосудам, но в результате
чего они образовались было тогда не ясно. Теперь стало понят-
ным, что шнур выполнял несколько очень важных функций: во-
первых, он создавал жесткость во время примазывания, во-вторых,
обеспечивал необходимый угол соединения плеча и горла, в-
третьих, придавал верхнему окончанию плеча почти горизонталь-
ное положение, характерное для многих фатьяновских сосудов.
Таким образом, в ходе эксперимента удалось узнать важ-
ные детали технологических приемов, которые не были выявлены
при изучении самих фатьяновских сосудов. Этот пример крайне
важен как иллюстрация того, что далеко не все особенности
приемов, использовавшихся древними гончарами, могут быть вы-
явлены по археологической керамике в ходе ее непосредствен-
ного изучения под микроскопом. Специальные эксперименты по
физическому моделированию сосудов позволяют не только до-
полнить, но и существенно конкретизировать действительный про-
цесс их конструирования.

~ 336 ~
 Эксперименты по изучению обжига сосудов.
Здесь уместно вспомнить усилия А.А. Бобринского по изуче-
нию режимов низкотемпературного обжига сосудов в золе, про-
веденные на базе упоминавшейся выше Самарской экспери-
ментальной экспедиции (Бобринский, 2006, с. 415–418). Причиной
обращения к специальным экспериментам были необычные
следы, зафиксированные на обломках древнейшей ближнево-
сточной кухонной посуды из памятников телль Сотто и Кюльтепе в
Ираке. В частности, выяснилось, что сосуды были изготовлены из
смеси природной глины, навоза животных в концентрации 2:1 и 1:1
и какого-то органического раствора. Поскольку доля органиче-
ского материала составляла в формовочной массе от 50% до
70%, это, по сути, была «неглиняная» посуда. Поверхности сосудов
имели однотонно серый или светло-серый цвет, а изломы были
окрашены главным образом в темно–серые тона, хотя иногда у
поверхности наблюдались тонкие слои серого или светло-серого
цвета, аналогичного цвету поверхности сосуда. Никаких следов
обесцвечивания поверхностных слоев или излома черепка, харак-
терных для окислительного обжига при температурах каления
глины, зафиксировано не было. Для выяснения использовавшихся
древними гончарами режимов обжига и были проведены специ-
альные эксперименты.
В результате выяснилось следующее, во-первых, такие сосу-
ды обжигались в условиях восстановительной среды при темпера-
туре не более 450–550°С, т.е. ниже предела каления глины, во-
вторых, выявленные цветовые особенности поверхности и изломов
сосудов обычно возникают во время обжига изделий под слоем
горячей золы, поверх которой разведен костер. Если слой золы
достаточно тонок (менее 10 см), то на поверхности изделий могут
возникать участки осветления в результате полувосстановительной
среды обжига. При более толстом слое горячей золы (20–30 см)
такого эффекта не образуется. Помимо выяснения конкретных
приемов проведения низкотемпературного обжига, эти опыты по-
зволили объяснить присутствие очень значительных скоплений золы
вблизи древних обжигательных конструкций (Бобринский, Волкова,
Гей, 1993).
Эксперименты по изучению форм сосудов.
По археологическим материалам разного времени и тер-
ритории известно большое количество так называемых «гибрид-
ных» форм посуды. Однако, как и почему возникали эти формы,
кроме того, что они сочетают в себе признаки разных сосудов,
было не ясно. Ответить на этот вопрос позволил специальный экс-
перимент, который ставился в течение двух десятилетий
А.А. Бобринским и сотрудниками Лаборатории «История кера-

~ 337 ~
мики» на базе многих традиционных гончарных центров России,
Украины, Белоруссии и Молдовы (Бобринский, 1999, с. 53–56). В
ходе этого эксперимента было установлено, что подражание гон-
чарами новым формам глиняной посуды подчиняется опреде-
ленным закономерностям. В частности, выяснилось, что новые
формы, которым подражали гончары, порождали у них наруше-
ния в системах распределения физических усилий, с помощью
которых гончар создавал традиционные формы сосудов. Полно-
стью перестроить такую систему усилий гончар не мог, т.к. она
выработалась в результате многолетней профессиональной дея-
тельности. Поэтому ему приходится «встраивать» новые формы в
старую систему распределения усилий. Когда объектом подра-
жания становились уже знакомые гончару категории сосудов, на-
пример, миски или горшки, он воспроизводил соответствующие
формы вполне правильно, хотя в них сочетались и старые (при-
вычные) и новые черты, характерные для объекта подражания. Ес-
ли же перед ним возникала задача сделать форму, которую он
раньше не делал, то возникала в корне иная ситуация. Так, если
гончар привык делать горшки, а ему надо было воспроизвести
миску, то у него получался, либо низкий горшок, либо глубокая
миска. Если же ему нужно было воспроизвести кувшин, то у него
все равно получался горшок, только более вытянутый в высоту.
Даже если спустя годы новая форма переходила у гончаров в
разряд привычных, то все равно в ней «отчетливо улавливались
следы прототипов, которым они когда-то подражали. В результате
этого эксперимента была разработана специальная методика
выделения таких форм–подражаний и их анализа (См. Главу 8).
Эксперименты по изучению отпечатков на поверхности
сосудов.
В качестве примера приведу результаты исследования так
называемых «текстильных» отпечатков на керамике Западной Си-
бири эпохи бронзы (Глушков, Глушкова, 1992). Такие отпечатки
очень широко распространены на этой глиняной посуде. Пред-
варительный анализ показал, что за этим общим названием да-
леко не всегда скрыты именно отпечатки тканей. Детальное изу-
чение характера различных следов такого рода на керамике по-
требовало проведение масштабных экспериментов. Им пред-
шествовала работа по снятию слепков с «текстильных» отпечатков
по археологической керамике с помощью «тонкодисперсной
скульптурной глины». Далее в «течение нескольких лет авторы про-
водили эксперименты по имитации текстильных отпечатков и
формовке сосудов с использованием самых различных текстиль-
ных и псевдотекстильных приспособлений» (Глушков, Глушкова,
с. 29). Программа эксперимента включала применение твердых,

~ 338 ~
веревочных, шнуровых, плетеных и тканевых материалов, различ-
ные приемы нанесения отпечатков – прокатывание, выбивание,
штампование и разные виды сырья (крапиву, коноплю, шерсть). В
ходе исследования были выделены 11 групп важных диагностиче-
ских признаков, которые следует фиксировать при анализе отпе-
чатков.
В результате проведенных экспериментов и трасологическо-
го изучения археологических и экспериментальных образцов ке-
рамики авторами была предложена методика для различения по
керамике различных видов «текстильных» отпечатков: во-первых,
нанесенных твердыми и эластичными орудиями, во-вторых, ими-
тирующих текстиль и собственно «текстильных» (плетеных и ткане-
вых), в-третьих, связанных с использованием текстиля для формов-
ки сосудов и обработки поверхности путем прокатывания, выби-
вания и штамповки. Выяснилось, что изучение таких отпечатков по-
зволяет также получить информацию не только о приемах работы
древних гончаров, но и об особенностях приемов плетения и тка-
чества.
Таким образом, правильно организованные научные экспе-
рименты играют очень важную роль в расширении наших знаний
о культурных традициях древних гончаров и населения в целом.

* * *

Подводя итоги краткому рассмотрению проблем проведе-

ния научных экспериментов в изучении древнего гончарства и их
важности для более глубокого понимания прошлой человеческой
истории, хотелось бы задаться вопросом о том, почему все-таки
серьезные экспериментальные исследования еще достаточно
редки в отечественной археологической науке.
Здесь следует отметить, что основная масса публикуемых
работ посвящена изучению конкретной керамики с помощью
традиционных археологических методов и построению на этой
основе некой картины или схемы событий исторического про-
шлого. Это связано с тем, что именно такая задача в первую оче-
редь ставится перед археологией как исторической наукой. Экс-
периментальные же исследования, нацеленные на разработку
новых методов и повышение надежности наших исторических вы-
водов, относятся к области так называемой «археологической кух-
ни», которая почти никогда не рассматривается как сфера дея-
тельности, имеющая самостоятельную научную ценность и по
сути дела являющаяся фундаментом историко-археологических
исследований. Помимо этого, сказывается еще и намного более
высокая трудоемкость экспериментальных исследований, кото-

~ 339 ~
рая проявляется, во-первых, в значительных материальных и вре-
менных затратах на проведение таких работ, во-вторых, в том, что
серьезные экспериментальные исследования практически нико-
гда не ведут к быстрому результату, в-третьих, в большой вероят-
ности получения отрицательного или ошибочного результата. Еще
одной причиной данной ситуации является очень малая доступ-
ность для отечественных археологов специального оборудования
и отсутствие при изучении археологической керамики налажен-
ного контакта со специалистами в области естественных наук. И
наконец, последней по списку, но первой по важности, причиной
следует назвать недостаточную теоретическую и методологиче-
скую подготовленность археологов к проведению научных экспе-
риментов в области изучения древней керамики и гончарного
производства в целом.

~ 340 ~
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги анализу нынешнего состояния развития ис-

следований древней керамики и в целом древнего гончарства,
естественным образом появляется соблазн заглянуть в будущее и
высказать предположения о том, как будут развиваться эти иссле-
дования в дальнейшем. Для того чтобы сделать такой прогноз, хотя
бы в какой-то степени обоснованным, нужно опираться на основ-
ные закономерности развития этой области знания на протяжении
второй половины XIX и всего ХХ столетий, именно те закономер-
ности, которые привели к сегодняшнему состоянию, в надежде на
то, что они будут продолжать определять развитие науки и в даль-
нейшем.
Что же это за закономерности? Прежде всего, они проявля-
ются в постепенном развитии методологии керамических иссле-
дований, что нашло отражение в переходе от эмоционально–
описательного, к формально–классификационному и, наконец,
к историко–культурному подходу к объекту своего исследования.
Суть этого развития состояла в том, что сначала внимание было
сосредоточено преимущественно чувственном восприятии внеш-
них сторон изучаемого объекта, затем оно сменилось стремле-
нием сделать это чувственное восприятие более детальным, стро-
гим и формализованным, а в дальнейшем проявилось в понима-
нии конечного объекта как результата действия закономерных
конкретно–исторических процессов развития культурных тради-
ций во всех сферах гончарного производства. Следует подчерк-
нуть, что на протяжении всего этого полуторавекового периода
абсолютное большинство исследователей–археологов рассмат-
ривало и продолжает рассматривать сейчас древнюю керамику
как особый исторический источник, т.е. как одно из важнейших
средств реконструкции событий и процессов конкретной челове-
ческой истории.
Однако такое позитивное развитие науки в конкретной жизни
сталкивается со значительными субъективными и объективными

~ 341 ~
сложностями, которые замедляют этот процесс. Назову только
основные из них.
Наиболее заметной чертой современного этапа является то,
что в изучении керамики широко представлены работы, выпол-
ненные с позиций всех трех исследовательских подходов. При-
чем, наиболее распространенным продолжает оставаться эмо-
ционально–описательный, значительно реже применяется фор-
мально–классификационный и еще менее распространен пока
историко–культурный подход. Часто элементы разных подходов
соединяются вместе в рамках конкретного керамического ис-
следования.
Сосуществование сегодня разных подходов ведет, во-
первых, к значительному разнобою в конкретных исследованиях и
трудностям их сопоставления друг с другом, во-вторых, к столь же
значительному разнобою в применяемой терминологии.
К субъективным причинам, препятствующим развитию науки,
можно отнести современное преподавание методов исследова-
ния древних вещественных источников, которое ведется почти ис-
ключительно с позиций эмоционально-описательного подхода.
Правда, на некоторых исторических факультетах читается особый
курс «статистические и формализованные методы анализа», но
он обычно остается оторванным от практики, сохраняя чисто тео-
ретический характер. Поэтому очень редко такие методы исполь-
зуются потом археологами в своей практической работе.
С этой причиной тесно связана другая. Я имею в виду прояв-
ляющееся во многих конкретных исследованиях недостаточно
глубокое понимание внутреннего содержания современных ме-
тодологических и методических разработок. Это проявляется в
том, что многие авторы либо идут по пути изобретения своих соб-
ственных «методик», повторяющих, к сожалению, старые уже хо-
рошо известные ошибки, либо в целях экономии сил и времени
применяют ту или иную современную методику в упрощенном
варианте только для того, чтобы, как говорится, «идти в ногу со
временем».
В не меньшей степени сохранению нынешней ситуации
способствует еще одна причина, которую можно назвать «объек-
тивным фактором развития науки».
Дело в том, что по мере ее развития, получаемые выводы
становятся все более глубокими, более детальными, но их добыча
требует разработки и применения значительно более сложных и
тонких методик, а часто – и более сложного лабораторного обо-
рудования. Это ведет, с одной стороны, к повышению трудоемко-
сти и «времяемкости» исследования, а с другой – к значительному
замедлению процесса получения новых знаний. Поэтому по мере

~ 342 ~
углубления методов исследования керамики работать приходится
все больше, а масштаб приобретаемого научного результата
становится все скромнее, хотя и неизмеримо глубже. Волей-
неволей вспоминается мысль английского философа Герберта
Спенсера, о том, что «человеческое знание подобно шару – чем
оно больше, тем больше у него точек соприкосновения с неиз-
вестным».
Наконец, в числе объективных причин следует назвать то, что
керамический материал, начиная с эпохи неолита и вплоть до
современности, остается самым массовым археологическим
вещественным источником. И здесь возникает глобальное проти-
воречие. При отмеченной тенденции постоянного усложнения ме-
тодов исследования обработка большого количества керамиче-
ского материала оказывается в принципе невозможной. Я под-
черкиваю – не просто сложной, а в принципе невозможной! И то-
гда исследователь в очередной раз оказывается перед дилем-
мой: либо резко ограничить объем материала и сохранить мак-
симально возможную сегодня глубину исследования, либо при-
менять достаточно поверхностные методы анализа к большему
по объему материалу. В большинстве случаев выбирается второй
путь, т.к. все прекрасно понимают, что вернуться потом к более
углубленного изучению этого материала уже никогда не будет
реальной возможности. Все это ведет к тому, что сегодня развитие
керамических исследований идет главным образом «вширь», а не
«вглубь».
Это отнюдь не означает, что исследования древней керами-
ки сегодня оказались в своеобразном «тупике». Однако отмечен-
ные выше причины со всей необходимостью ставят вопрос о воз-
можных путях выхода из создавшегося положения.
Одним из таких путей является работа по разъяснению су-
щества современных методов изучения керамики и их возможно-
стей (на что и нацелена данная работа). Это возможно путем ор-
ганизации преподавания новых методов изучения керамики на
исторических факультетах университетов. Кроме того, важно
сформулировать и обосновать перечень наиболее актуальных
методических проблем изучения древней керамики. Для их ре-
шения совершенно необходимо привлечение специалистов, вла-
деющих методами естественных наук. Историко-культурный под-
ход к изучению керамики не исключает, а, напротив, предполага-
ет самое широкое использование таких методов. Однако при
этом следует учитывать три обстоятельства. Первое – археологи
должны ставить перед специалистами естественных наук кон-
кретные задачи, нуждающиеся в решении. Второе – применение
этих методов для решения поставленных задач должно осуществ-

~ 343 ~
ляться под непосредственным контролем археологов. Третье –
поскольку эти естественнонаучные методы были разработаны для
совершенно иных областей знания, они во многих случаях требу-
ют специальной адаптации к решению тех задач изучения кера-
мики, которые стоят перед археологами. Простой «перенос» ме-
тодов естественных наук в археологию, что сегодня обычно проис-
ходит, в большинстве случаев ведет к получению сугубо фор-
мальных технико–технологических характеристик древней кера-
мики (Цетлин, 2009; Цетлин, Волкова, 2010).
Для того чтобы представить себе будущее керамических ис-
следований следует иметь в виду, что, как показывает история
науки, развитие любой сферы человеческого знания обеспечива-
ется наличием в ней достаточного числа нерешенных фундамен-
тальных и прикладных проблем, которые представляют собой
своеобразные «точки» приложения усилий нынешних и будущих
исследователей.
Фундаментальная научная проблема должна обладать сле-
дующими характеристиками. Прежде всего, она должна быть хо-
тя бы теоретически доступна для положительного решения. Кроме
того, она должна быть достаточно важной и увлекательной, чтобы
привлечь внимание исследователей. И наконец, она не должна
быть настолько сложной, чтобы оттолкнуть от себя исследовате-
лей.
С позиций историко–культурного подхода к изучению кера-
мики и древнего гончарства в целом фундаментальные пробле-
мы в этой области знания нацелены, во-первых, на реконструкцию
культурных традиций древних гончаров и потребителей глиняной
посуды, во-вторых, на изучение их поведения в разных культурно–
исторических ситуациях в пространстве и во времени, в-третьих,
на выяснение возможностей этих традиций служить источником
по истории древнего населения и общества.
В соответствии с общей структурой системы «гончарство»
(См. Главу 2) все фундаментальные проблемы делятся на три
большие группы: историко–технические, историко–культурные и
историко–эволюционные. Помимо названных, могут быть выделе-
ны еще две группы проблем, имеющих более общее значение.
Это группа общих источниковедческих и общих методологических
проблем, связанных с изучением древнего гончарного производ-
ства. Более или менее подробно все пять групп фундаментальных
проблем были рассмотрены мной недавно в специальной статье
(Цетлин, 2010). Поэтому здесь я попытаюсь обозначить только не-
которые из них.

~ 344 ~
 В рамках историко–технического направления исследова-
ния керамики было бы полезным сосредоточить свои усилия на
решении следующих проблем.
Во-первых, на выяснении степени минералогической и хи-
мической однородности глинистого сырья в пределах одной за-
лежи, используемой гончаром или родственной группой гончаров
поселения. При изучении керамики памятника часто возникает
ситуация, когда посуда, сходная по степени ожелезненности и
пластичности, различается по составу естественных примесей.
Это может быть вызвано либо неоднородностью сырья в пределах
одной залежи, либо существованием на поселении нескольких
групп гончаров, использовавших разные залежи природной глины,
сходной по одним признакам и различной по другим. Важность
аргументированного решения этой проблемы обусловлена тем,
что и в отечественной и в зарубежной археологии широко рас-
пространена задача выяснения мест производства керамики и
так называемых «керамических провинций» (Rice, 1987, р. 413–426)
Определенные методические успехи в решении этой задачи в
отечественной археологии уже имеются. Так, А.А. Бобринский
предложил на основании учета состава, размерности и концен-
трации естественных примесей в формовочной массе посуды
выделять условно разные «районы» и «места» добычи исходного
сырья (Бобринский, 1999, с. 25–29). Дальнейшая разработка этой
проблемы позволит более строго определять число разных гонча-
ров или групп гончаров, работавших на поселении одновременно
или в узкий хронологически период, а также более обоснованно
определить район распространения их гончарной продукции.
Во-вторых, на разработке методики компьютерного опреде-
ления качественного состава различных искусственных примесей
в керамике. Это одна из наиболее важных проблем, нацеленная
на объективизацию данных о традициях составления формовоч-
ных масс. Она тесно связана с проблемой различения естест-
венных и искусственных примесей в керамике. Сегодня досто-
верность определения качественного состава искусственных ми-
неральных и особенно органических примесей целиком зависит
от уровня подготовки и личного опыта каждого конкретного иссле-
дователя. В связи с этим большое значение приобретает созда-
ние компьютерного каталога разных искусственных примесей и
разработка методики компьютерного сопоставления примесей,
присутствующих в черепке, с этим каталогом. Для решения этой
задачи необходим тесный контакт специалистов по технологии
керамики и программистов, работающих в области компьютер-
ного анализа изображений.

~ 345 ~
 В-третьих, на создании методики компьютерного определе-
ния концентрации разных видов искусственных примесей в фор-
мовочной массе. Эта задача прямо связана с предыдущей и яв-
ляется ее следующим этапом. Для ее решения необходимо нау-
читься осуществлять подсчет числа включений каждого вида при-
меси на единицу площади излома исследуемого образца. Этот
показатель, судя по экспериментальным данным, позволяет де-
лать достаточно строгие заключения о концентрации разных видов
искусственных добавок в формовочной массе (Бобринский,
1978; 1999). В качестве поправочного коэффициента здесь важно
учитывать степень пластичности исходного сырья (высокую, сред-
нюю и низкую) и состояние (сухое дробленое или влажное), в ко-
тором оно находилось в момент составления формовочной
массы. Последнее связано с тем, что пластичное сырье, находя-
щееся в сухом измельченном состоянии, значительно уменьша-
ется в своем объеме при замачивании, что ведет к увеличению
значения его концентрации.
В-четвертых, на разработке неразрушающих способов изу-
чения приемов конструирования глиняных сосудов. Эта проблема
относится к числу наиболее важных. А.А. Бобринским (1978) была
создана методика микроскопического исследования и реконст-
рукции приемов конструирования сосудов путем анализа распо-
ложения и конфигурации линий спаев разных конструктивных
элементов, из которых лепился сосуд в вертикальной и горизон-
тальной проекциях, направления течения глиняной массы в разных
частях излома и технологических следов на поверхности сосудов.
Однако практическое применение этой системы особенно силь-
но зависит от уровня специальной подготовки конкретных иссле-
дователей. Современные естественно–научные методы, с помо-
щью которых делаются попытки изучения приемов конструирова-
ния (в том числе, методы компьютерной томографии), пока еще
недостаточно совершенны и чрезвычайно дороги, а поэтому до-
пускают анализ только единичных сосудов. В связи с этим крайне
важна разработка таких средств, которые, с одной стороны, да-
вали бы объективную информацию о приемах конструирования
посуды, а с другой – были бы применимы к изучению массового
материала для получения надежных исторических выводов.
В-пятых, при изучении готовых изделий большое значение
имеет анализ их естественной структуры. Сейчас известно только,
что разные функциональные части сосуда обладают различной
степенью устойчивости в условиях процессов смешения носите-
лей разных гончарных традиций в области формообразования.
Так, например, наиболее устойчивыми являются нижние части со-
суда (тулово), а наименее устойчивы – верхние его части (щека и

~ 346 ~
губа). Было бы очень важно детализировать эти наблюдения путем
разработки методики определения степени относительной устой-
чивости всех функциональных частей, образующих естественную
структуру форм сосудов. Основной, но не единственной, причи-
ной изменений в форме сосудов являются инокультурные влияния.
Они могут проявляться как в результате подражания импортным
образцам посуды, так и вследствие смешения самих носителей
разных гончарных традиций. В обоих случаях результатом таких
инокультурных влияний является возникновение форм–
подражаний, которые включают признаки разных культурных тра-
диций в этой области (Бобринский, 1999, с. 53–56). Решение этой
проблемы нацелено на создание возможностей изучения не
только самого факта культурных смешений, но конкретного хода
этих процессов в разных человеческих коллективах.
Среди историко–культурных проблем одной из важнейших
является разработка методики выделения посуды одного масте-
ра. Причиной постановки этой проблемы послужили факты, не-
однократно зафиксированные при изучении работы современ-
ных сельских гончаров. Оказалось, что каждый из них может прак-
тически безошибочно узнать свои сосуды среди большого коли-
чества посуды других гончаров. Как показали расспросы, они ру-
ководствуются при этом памятью о неких индивидуальных чертах
своих изделий. Отчасти данная проблема уже получила решение
на материалах фатьяновской культуры бронзового века (Волкова,
1998а, б). Полное же ее решение сделает доступным для изучения
целый комплекс важнейших исторических вопросов, среди кото-
рых можно назвать: во-первых, определение района распро-
странения посуды одного мастера, во-вторых, выделение условно
одновременной глиняной посуды, в-третьих, определение ассор-
тимента посуды одного мастера и многих других проблем. Од-
ним из возможных направлений такой работы является анализ
пальповых отпечатков гончара на поверхности глиняных сосудов.
Другой важной историко-культурной проблемой является
изучение тех этнопсихологических особенностей древнего чело-
века, которые отразились в орнаментах на сосудах. Эта пробле-
ма целиком ориентирована в будущее. Она состоит в выявлении
в орнаменте тех черт, которые могут отражать этнопсихологиче-
ские особенности древних коллективов, и в выяснении конкретно-
го содержания и происхождения этих особенностей. К таким чер-
там орнамента можно предположительно отнести изготовление
сосудов: в виде скульптурных тел или тел вращения; с графиче-
ским, расписным, скульптурным и другими видами орнамента; с
прямолинейным или криволинейным орнаментом; с симметрич-
ным или асимметричным орнаментом; с абстрактным или реа-

~ 347 ~
листическим орнаментом и т.п. (Цетлин, 1996а; 1998б; 2004а). Ос-
новой для разработки данной проблемы может стать составле-
ние обширной источниковедческой базы, включающей данные
современной психологии, этнографии и археологии и их сис-
темный анализ.
Очень перспективным направлением будущих исследова-
ний следует считать изучение комплекса историко–
эволюционных проблем, к которым относится выяснение эволю-
ции во времени основных компонентов системы гончарство.
Сложность состоит в том, что все эти компоненты изменяются под
влиянием разных факторов и с разной скоростью. Поэтому об-
щее решение проблемы эволюции гончарства состоит в изучении
конкретных особенностей эволюции каждого из компонентов
системы. При этом следует учитывать, что эволюция гончарства
представляет собой сложный иерархический процесс, включаю-
щий несколько уровней.
Во-первых, микроэволюцию (т.е. процесс постепенной са-
моорганизации навыков труда гончара) (Бобринский, 1999, с. 8–
69).
Во-вторых, мезоэволюцию (т.е. изменение компонентов сис-
темы в результате культурных контактов носителей разных гончар-
ных традиций).
В-третьих, макроэволюцию (т.е. процесс самоорганизации
системы гончарства в целом в соответствии с прогрессивными
изменениями, происходящими в обществе) (Бобринский, 1999,
с. 84, табл. 4).
В настоящее время на этом пути уже достигнуты определен-
ные результаты. В частности, исследованы ход и механизмы эво-
люции гончарного производства в целом на основе изменений
представлений гончаров о составе формовочных масс и режи-
мов обжига посуды (Бобринский, 1993б; 1994; 1997а; 1999, с. 75–
106), эволюции конструкций гончарных кострищ (Бобринский,
Волкова, Гей, 1993) и гончарных горнов с вертикальным ходом го-
рячих газов (Бобринский, 1991а, с. 130–133), эволюции конструк-
ций и функций гончарного круга (Бобринский, 1978, с. 26–34;
1993а; 1996), эволюции способов создания графического орна-
мента на глиняных сосудах (Цетлин, 2002; Tsetlin, 2006б). Однако в
области изучения различных аспектов эволюции гончарного про-
изводства остается еще обширное поле деятельности для иссле-
дователей.
В предыдущем изложении неоднократно демонстрирова-
лась важная роль этнографических данных об относительно со-
временном гончарстве для понимания гончарства древнего. Од-
нако они до сего времени практически не обобщены и не сис-

~ 348 ~
тематизированы. Поэтому в качестве общей источниковедческой
проблемы мне хотелось бы обратить внимание будущих иссле-
дователей на необходимость создания всемирной базы этно-
графических данных по гончарству, поскольку именно эти данные
помогают найти ответы на те вопросы, которые ставит перед ис-
следователями археология. Создание такой базы данных предпо-
лагает предварительную выработку ее четкой структуры и прин-
ципов организации информации. В настоящее время с позиций
историко-культурного подхода к изучению древнего гончарства
выработана ее примерная структура, предполагающая распре-
деление всего этнографического материала примерно по 108
информационным группам. Поскольку такая база данных может
пополняться только постепенно, это возможно делать общими
усилиями многих исследователей для того, чтобы со временем
она стала надежным фундаментом дальнейшей разработки
теоретических, методических и прикладных вопросов истории
гончарства.
Завершая краткое обсуждение некоторых фундаменталь-
ных научных проблем изучения древнего гончарства, мне хотелось
бы остановиться может быть на наиболее сложной из них, имею-
щей общее методологическое значение для наших исследова-
ний. Речь идет о проблеме доказательности выводов при изучении
древнего гончарного производства. Следует отметить, что уже бо-
лее 30 лет назад А.А. Бобринский для оценки надежности сужде-
ний по керамике о разных технологических приемах древних гон-
чаров ввел понятия «достоверных» и «альтернативных» признаков
этих приемов (Бобринский, 1978). Спустя годы эта работа была
продолжена его последователями (Васильева, Салугина, 2010).
В археологии большинство получаемых исследователями
выводов, кроме разве самых банальных, носят гипотетический ха-
рактер. Однако если археология хочет продолжать оставаться
наукой, ее выводы должны отвечать следующим требованиям: во-
первых, быть непротиворечивыми в рамках той системы анализа,
в которой они были получены, во-вторых, быть проверяемыми дру-
гими исследователями и, в-третьих, обладать прогностической
функцией, т.е. предсказывать явления, факт существования кото-
рых подтверждится дальнейшими исследованиями. Проблема
доказательности как раз в том и состоит, чтобы получаемые выво-
ды отвечали всем этим требованиям.
В самом общем виде доказательность выводов складывает-
ся из а) надежности и достаточности исходной информации, ко-
торая реконструируется по керамике и прочим данным, б) кор-
ректности методов анализа этой информации и в) надежности
способов ее интерпретации. Решение «проблемы доказательно-

~ 349 ~
сти выводов» состоит в разработке единой системы требований к
их получению при исследовании разных аспектов древнего гон-
чарного производства и его продукции как источника историче-
ской информации.
Таким образом, не будет преувеличением сказать, что изу-
чение древней керамики и древнего гончарства в целом пред-
ставляет собой практически неисчерпаемую область самых не-
ожиданных и захватывающих открытий. Однако двигаться дальше
по этому пути невозможно без энтузиазма и преданности кон-
кретных исследователей.

~ 350 ~
 ЛИТЕРАТУРА

Августиник А.И. Керамика. М. 1957 (1-е изд.), Л. 1975 (2-е изд.).

Аверкиева Ю.П. Индейцы Северной Америки. От родового обще-
ства к классовому. М. 1974.
Акунова Л.Ф., Крапивин В.А. Технология производства и декориро-
вания художественных керамических изделий. М. 1984.
Археология Венгрии. Каменный век. М. 1980.
Археология Украинской ССР. Том 1. Первобытная археология. Ки-
ев. 1985.
Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии.
Исследования Советской археологической экспедиции в
Ираке на поселениях телль Магзалия, телль Сотто, Кюльтепе.
М. 1989.
Бакушев М.А. Поселение и могильник Дубовое на реке Кундрючь-
ей // Археологические записки. Вып. 6. Ростов-на-Дону. 2006.
С. 206–210.
Башилов В.Л. Древние цивилизации Перу и Боливии. М, 1972.
Берндт P.M., Берндт К.Х. Мир первых австралийцев. М., 1981.
Блаватский В.Д. История античной расписной керамики. М., 1953.
Бобринский А.А. Гончарство Восточной Европы. Источники и мето-
ды изучения. М. 1978.
Бобринский А.А. Гончарная технология как источник информации
о процессах смешения древнего населения // Тезисы док-
ладов советской делегации на IV международном конгрес-
се славянской археологии. М. 1980. С. 57-59.
Бобринский А.А. Секреты древних гончаров // Наука и жизнь.
1981а. № 10. С. 76–77.
Бобринский А.А. У истоков гончарного искусства // Природа.
1981б. № 4. С. 118–119.
Бобринский А.А. Формы бытовой глиняной посуды черняховской
культуры (Методы анализа и классификации). М.,1984. (Ру-
копись плановой темы // Архив лаборатории «История ке-
рамики» ИА РАН).

~ 351 ~
Бобринский А.А. О методике изучения форм глиняной посуды из
археологических раскопок. Культуры Восточной Европы I ты-
сячелетия. Куйбышев. 1986. С. 137–157.
Бобринский А.А. Общая классификация теплотехнических уст-
ройств для обжига керамики // Задачи советской археоло-
гии в свете решений XXVII съезда КПСС. Тез. докл. Суздаль.
1987. С. 44–46.
Бобринский А.А. Подготовка форм глиняной посуды к аналитиче-
скому изучению // Компьтеризированные банки данных му-
зейной и археологической информации. Материалы меж-
ведомственного рабочего совещания. Тбилиси. 1988а.
С.112–114.
Бобринский А.А. Функциональные части в составе емкостей гли-
няной посуды // Проблемы изучения археологической кера-
мики. Куйбышев, 1988б. С. 5–21.
Бобринский А.А. Технологическая характеристика керамики телль
Сотто и Кюльтепе // Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы
Северной Месопотамии. Исследования Советской археоло-
гической экспедиции в Ираке на поселениях телль Магзалия,
телль Сотто, Кюльтепе. М. 1989. С. 327–334. Приложение 9.
Бобринский А.А. Оболочки функциональных частей глиняной по-
суды // Археологические исследования в лесостепном По-
волжье. Самара. 1991а. С. 3–35.
Бобринский А.А. Гончарные мастерские и горны Восточной Евро-
пы (по материалам II – V вв. н.э.). М. 1991б.
Бобринский А.А. Гончарный круг и его происхождение. Екатерин-
бург. 1993а.
Бобринский А.А. Происхождение гончарства // Українске гончар-
ство. Кн. 1. Київ. Опішне. 1993б. С. 39–55.
Бобринский А.А. Отражение эволюционных и миграционных про-
цессов в особенностях древней гончарной технологии // Па-
леодемография и миграционные процессы в Западной Си-
бири в древности и средневековье. Барнаул, 1994а. С. 14–16.
Бобринский А.А. Происхождение гончарного круга // Междунар.
конф. по применению методов естественных наук в архео-
логии, посвященная памяти д.и.н. Б.А. Колчина. Тез. докл. Т. II.
СПб. 1994б. С. 106.
Бобринский А.А. Происхождение гончарного круга // Украïнське
гончарство. Кн. 3. Опiшне. 1996. С. 251–269.
Бобринский А.А. О структуре и происхождении гончарной техно-
логии // Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии.
Памяти Василия Дмитриевича Белецкого. Т. 1. СПб. Псков.
1997. С. 90–96.

~ 352 ~
Бобринский А.А. Гончарная технология как объект историко-
культурного изучения // Актуальные проблемы изучения древ-
него гончарства (коллективная монография). Самара. 1999.
С. 5–109.
Бобринский А.А. Данные технологии о происхождении гончарства
// Вопросы археологии Поволжья. Вып. 4. Самара 2006. С.
413–421.
Бобринский А.А. Гончарный горн // Российская энциклопедия. М.
2007а. Т. 7. С. 412.
Бобринский А.А. Гончарный круг // Российская энциклопедия. М.
2007б. Т. 7. С. 412–413.
Бобринский А.А., Волкова Е.В., Гей И.А. Кострища для обжига ке-
рамики // Археологические исследования в Поволжье. Са-
мара. 1993. С. 3–44.
Бобринский А.А., Васильева И.Н. О некоторых особенностях пла-
стического сырья в истории гончарства // Проблемы древней
истории Северного Прикаспия. Самара, 1998. С. 193–217.
Бобринский А.А., Цетлин Ю.Б., Гей И.А. Некоторые данные о техни-
ке и технологии куро-аракских гончаров (по материалам
поселения Ново-Гапцах в Дагестане) // Российская археоло-
гия. 2011. № 4. С. 15–28.
Брашинский И.Б. Методика изучения стандартов древнегреческой
керамической тары // Советская археология, 1976. № 3. С.
87–102.
Брей У., Трамп Д. Археологический словарь. М. 1990.
Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973.
Бронштейн М.М., Днепровский К.А., Отке Н.П., Широков Ю.А. Ис-
кусство Чукотки. М. 1997.
Бюхер К. Работа и ритм. Роль музыки в синхронизации усилий
участников трудового процесса. М., 2010.
Вандивер П.Б. Древние глазури // В мире науки (Scientific Ameri-
can. Издание на русском языке). 1990. № 6. С. 66–74.
Васильева И.Н. Гончарство населения Северного Прикаспия в
эпоху неолита // Вопросы археологии Поволжья. Вып. 1. Са-
мара. 1999. С. 72–96.
Васильева И.Н. К вопросу о зарождении гончарства в Поволжье //
Вопросы археологии Поволжья. Вып. 4. Самара. 2006. С. 426–
439.
Васильева И.Н., Салугина Н.П. Роль эксперимента в изучении
древнего гончарства (к постановке проблемы) // Керамика
как исторический источник (подходы и методы изучения). Те-
зисы докладов Всесоюзной научной археологической кон-
ференции 11–16 февраля 1991 г. Свердловск. Куйбышев.
1991. С. 76–80.

~ 353 ~
Васильева И.Н., Салугина Н.П. Экспериментальный метод в изуче-
нии древнего гончарства (к проблеме разработки структуры
научного исследования с использованием физического мо-
делирования) // Актуальные проблемы изучения древнего
гончарства (коллективная монография). Самара. 1999а. С.
181–198.
Васильева И.Н., Салугина Н.П. Работы экспедиции по экспери-
ментальному изучению древнего гончарства // Вопросы ар-
хеологии Урала и Поволжья. Самара, 1999б. С. 234–257.
Васильева И.Н., Салугина Н.П. Некоторые итоги 18-летней работы
Самарской экспедиции по экспериментальному изучению
древнего гончарства // Труды II(XVIII) Всероссийского архео-
логического съезда в Суздале в 2008 г. Т. III. М. 2008. С. 156–
159.
Васильева И.Н., Салугина Н.П. Лоскутный налеп // Древнее гон-
чарство. Итоги и перспективы изучения. М. 2010. С. 72–87.
Вейль Г. Симметрия. М. 1969.
Внуков С.Ю. Задачи и проблемы петрографического изучения
древней керамики // Актуальные проблемы изучения древ-
него гончарства (коллективная монография). Самара. 1999.
С. 141–155.
Воеводский М.В. К изучению гончарной техники первобытно–
куммунистического общества на территории лесной зоны
европейской части РСФСР // Советская археология. М.–Л.
1936. С. 51–77.
Волкова Е.В. Историко-культурный подход к изучению орнаментов
на древней глиняной посуде // Керамика как исторический
источник. Подходы и методы изучения. Тезисы докладов Все-
союзной научной археологической конференции 11 – 16
февраля 1991 г. Свердловск. Куйбышев. 1991. С. 31–34.
Волкова Е.В. Гончарство фатьяновских племен. М. 1996.
Волкова Е.В. Роль эксперимента в изучении фатьяновской гончар-
ной технологии // Тверской археологический сборник. Вып.
3. Тверь. 1998а. С. 125–134.
Волкова Е.В. Древняя глиняная посуда, изготовленная одним мас-
тером (методика выделения и анализ) // Тверской археоло-
гический сборник. Вып. 3. Тверь, 1998б. С. 135–146.
Волкова Е.В. Керамика Волосово–Даниловского могильника фать-
яновской культуры как исторический источник. М. 1998в.
Волкова Е.В. Новинковские могильники фатьяновской культуры. М.
2010а.
Волкова Е.В. Орнаментальные традиции фатьяновских гончаров
(опыт выделения субстратных и приспособительных тради-

~ 354 ~
 ций) // Древнее гончарство. Итоги и перспективы изучения. М.
2010б. С. 88–106.
Воронин К.В. Информационно-поисковая система по керамике
культур энеолита–бронзового века Волго–Окского междуре-
чья (к вопросу о принципах классификации археологиче-
ской керамики при изучении культурных контактов древно-
сти). Базы данных в археологии. М. 1995. С. 53–97.
Выготский Л.С. Психология искусства. Анализ эстетической реак-
ции. М. 1997.
Гальперин А.Л. Очерки истории Японии в 1640–1700 гг. // Ученые
записки Института Востоковедения. Т. 15. М. 1956. С. 3–47.
Гарден Ж-К. Теоретическая археология. М. 1983.
Гей И.А. Технологическое изучение керамики поселения Старые
Куконешты // Краткие сообщения Института археологии.
Вып. 185. 1986. С. 22-27.
Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из
археологических раскопок // Советская археология. 1973. №
1. С. 114–135.
Генинг В.Ф. Древняя керамика. Методы и программы исследова-
ния в археологии. Киев. 1992.
Геологический словарь. М.-Л. 1955. Т. 1 и 2.
Глушков И.Г. Керамика как исторический источник. Новосибирск.
1996.
Глушков И.Г. Проблемы экспериментального гончарства // Акту-
альные проблемы изучения древнего гончарства (коллектив-
ная монография). Самара. 1999. С. 167–181.
Глушков И.Г., Глушкова Т.Н. Текстильная керамика как историче-
ский источник. Тобольск. 1992.
Глушков И.Г., Гребенщиков А.В., Жущиховская И.С. Петрография
археологической керамики: проблемы возможности пер-
спективы // Актуальные проблемы изучения древнего гончар-
ства (коллективная монография). Самара. 1999. С. 150–166.
Глушкова Т.Н. Способы орнаментации текстильной керамики //
Керамика как исторический источник: подходы и методы
изучения. Тезисы докладов Всесоюзной научной археологи-
ческой конференции 11–16 февраля 1991 г. Свердловск.
Куйбышев. 1991. С. 39–41.
Городцов В.А. Необходимость выработки номенклатуры и систе-
мы описания доисторической керамики // Известия XI Ар-
хеологического съезда. Киев. 1899. С. 118–119.
Городцов В.А. Русская доисторическая керамика. М. 1901.
Городцов В.А. Бытовая археология. М. 1910.

~ 355 ~
Городцов В.А. К выяснению древнейших технических приемов гон-
чарного дела // Казанский музейный вестник. Казань. 1922.
№ 2. С. 178–187.
Гошев (Каменецкий) И.С. Правила описания сосудов // Теория и
прикладные методы в археологии. Саратов. 1994. С. 25–59.
Гроссе Э. Происхождение искусства. М. 1899.
Донец Е., Рачков П. Плетение из дозы и лыка. М. 1994.
Деопик Д.В., Карапетьянц А.М. Некоторые принципы описания
применительно к возможностям статистического анализа //
Статистико–комбинаторные методы в археологии. М. 1970.
С. 100–119.
Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии. Археология
СССР. М. 1985.
Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного чело-
века. Прага. 1983.
Жебелев С.А. Введение в археологию. Ч. II. Теория и практика ар-
хеологического знания. Петроград. 1923.
Журавлев А.П. Датировка поселений неолита – раннего металла в
Уницкой губе Онежского озера // Советская археология.
1984. № 4. С. 119–126.
Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М. 1991.
Земпер Г. Практическая эстетика. М. 1970.
Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов
Сибири XIX – начала XX в. // Труды Института этнографии.
Нов. сер. Т. XXII. М.–Л. 1954.
Иванов С.В. Орнамент. Историко-этнографический атлас Сиби-
ри. М.–Л. 1961.
Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источ-
ник (По материалам XIX – начала XX в.) // Труды Института
этнографии. Т. 81. М. 1963.
Иорданский В.Б. Звери, люди, боги. Очерки африканской мифо-
логии. М. 1991.
Искусство Мексики с древнейших времен до наших дней. Л. 1961.
Калинина И.В. Системный подход в изучении орнаментации гре-
бенчатой керамики Прикамья // Вопросы археологии Урала.
Вып.15. Сверловск. 1981. С. 41–43.
Калинина И.В., Устинова Е.А. Опыт использования метода экспе-
риментального моделирования для технологического анали-
за керамики (по материалам неолитических памятников
Полуденка-I и Хуторская стоянка) // Археологический сбор-
ник Государственного Эрмитажа. 1988. № 29. С. 5–17.
Калинина И.В., Устинова Е.А. Технологическая классификация ор-
намента неолитической-энеолитической керамики Ураль-

~ 356 ~
 ского региона // Археологический сборник Государственно-
го Эрмитажа. Вып. 30. Л. 1990. С. 7–19.
Калинина И.В., Гаджиева (Устинова) Е.А. Архаические орнамен-
тиры для керамики // AD POLUS. Памяти Л.П. Хлобыстина. Ар-
хеологические изыскания. Вып. 10. СПб. 1993. С. 83–94.
Калинина И.В., Устинова (Гаджиева) Е.А. Использование челюстей
древних животных для орнаментации древней керамики //
Российская археология. 1995. № 2. С. 69–83.
Каменецкий И.С., Маршак Б.И., Шер Я.А. Анализ археологиче-
ских источников (возможности формализованного подхода).
М. 1975.
Кауэлл А. В сердце леса. М. 1964.
Кашина Т.И. Керамика культуры яншао. Новосибирск, 1977.
Кильчевская Э.В., Иванов А.С. Художественные промыслы Даге-
стана М. 1959.
Киселев С.В. Неолит и бронзовый век Китая // Советская археоло-
гия, 1960. №4. С. 244–266.
Ковалевская В.Б. Центр анализа археологических источников во
Франции // Статистико-комбинаторные методы в археоло-
гии. М. 1970. С. 211–217.
Кожин П.М. Плетеные сосуды индейцев Калифорнии // Культура и
быт народов Америки. Сборник музея антропологии и этно-
графии. Вып. XXIV. Л. 1967а. С. 124–139.
Кожин П.М. Керамика индейцев пуэбло // Культура и быт народов
Америки. Сборник музея антропологии и этнографии. Вып.
XXIV. Л. 1967б. С. 140–146.
Коробков И.А., Крижевская Л.Я. Использование первобытным че-
ловеком аммонитов и белемнитов для орнаментации кера-
мики // Вестник ЛГУ. Серия геологических наук. № 18, Л. 1958.
С. 54–59.
Кропоткин В.В. Экономические связи Восточной Европы в I тысяче-
летии н.э. М. 1967.
Кропоткин В.В. Римские импортные изделия в Восточной Европе (II
в. до н.э. V в. н.э.) // Археология СССР. Свод археологиче-
ских источников. Вып. Д1–27. М. 1970.
Кузьмин Я.В. Геохронология и палеосреда позднего палеолита и
неолита умеренного пояса Восточной Азии. Владивосток.
2005.
Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? М. 1994.
Куприянова Е.В. Отпечатки ногтей на древней керамике как исто-
рический источник // Древняя керамика: проблемы и пер-
спективы комплексного подхода. Материалы заседания
«круглого стола», проведенного 29 января 2003 г. Сектором

~ 357 ~
 эпохи неолита–бронзы Центра «Аркаим» и ЧелГУ в
г. Челябинске. Челябинск. 2003. С. 62–70.
Лапшина З.С. Древности озера Хумми. Хабаровск. 1999.
Липперт Ю. История культуры в отдельных очерках. СПб. 1902.
Липс Ю. Происхождение вещей. Из истории культуры человечест-
ва. М. 1954.
Ловпаче Н. Художественная керамика средневековой Адыгеи.
Майкоп. 1995.
Лозе И.А. Население каменного века Лубанской низины. Мезолит,
ранний и средний неолит. Рига. 1988.
Ломброзо Ч. Гениальность или помешательство. М. 1995.
Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Иллюстрированный толковый словарь
современного русского языка. М. 2007.
Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.
1995.
Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. Исторический смысл эстетики
Возрождения. М. 1998.
Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М. 1970.
Лукас А. Материалы и ремесленные производства Древнего Егип-
та. М. 1958.
Марр Н.Я. Язык и письмо. Л. 1930.
Маршак Б.И. Код для описания керамики Пенджикента V-VI вв. //
Статистико-комбинаторные методы в археологии. М. 1970. С.
25-52.
Массон В.М. Первые цивилизации. Л. 1989.
Мастера бронзового века. М. 2005.
Медведев В.Е. К проблеме начального и раннего неолита на Ниж-
нем Амуре // Обозрение результатов полевых и лаборатор-
ных исследований археологов, этнографов и антропологов
Сибири и Дальнего Востока в 1993 г. Новосибирск. 1995. С.
228–237.
Миллер Ю.А. Художественная керамика Турции. Л. 1972.
Милюченков С.А. Белорусское народное гончарство. Минск. 1984.
Михаэлис А. Художественно–археологические открытия за 100 лет.
М. 1913.
Молодин В.И. К вопросу о штампах для орнаментации древней
керамики // Древняя керамика Сибири: типология, техноло-
гия, семантика. Новосибирск. 1990. С. 76–80.
Молодин В.И., Глушкова Т.Н., Глушков И.Г. Эксперимент в изучении
текстильной керамики // Экспериментальная археология.
Тобольск. 1991. С. 5–14.
Монгайт А.Л. Археология Западной Европы. Т. 1. Каменный век. М.
1973.

~ 358 ~
Морган Л.Г. Древнее общество или исследование линий челове-
ческого прогресса от дикости через варварство к цивилиза-
ции. Л. 1934.
Мунчаев P.M., Мерперт Н.Я. Раннеземледельческие поселения
Северной Месопотамии. М. 1981.
Николов Б. Градешница. София. 1974.
Никольский В.К. Очерк первобытной культуры. М.–Пгд. 1923.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. М. 1973.
Пауль Г. Философские теории прекрасного и научное исследо-
вание мозга // Красота и мозг. Биологические аспекты эсте-
тики. М. 1995.
Пендлбери Дж. Археология Крита. М. 1950.
Первобытная периферия классовых обществ до начала Великих
географических открытий (проблемы исторических контак-
тов). М. 1978.
Пещерева Е.М. Гончарное производство Средней Азии // Труды
института этнографии. Новая серия, Т. XLII. М.–Л. 1959.
Погребенные царства Китая. Энциклопедия «Исчезнувшие цивили-
зации». М. 1998.
Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М. 1979.
Путятин П.А. Орнаментация древнего гончарства // Труды VI Ар-
хеологического съезда. Т. I. Одесса. 1886. С.71–85.
Радунчева А. Доисторическое искусство в Болгарии. Пятое-второе
тысячелетие до н.э. София–пресс. б/г.
Разумовская Р.С. Плетеные изделия северо–западных индейцев //
Культура и быт народов Америки. Сборник музея Антропо-
логии и Этнографии. Вып. ХXIV Л. 1967. С. 93–124.
Рзаев Н.И. Художественная керамика Кавказской Албании (IV в.
до н.э. – I в. н.э.). Баку. 1964.
Ратцель Ф. Народоведение. Т.1. СПб. 1903.
Ротенберг B.C., Аршавский В.В. Межполушарная асимметрия
мозга и проблема интеграции культур // Вопросы филосо-
фии. 1984. № 4. С. 78–86.
Рыбаков Б.А. Ремесло древней Руси. М. 1948.
Сайко Э.В. Глазури керамики Средней Азии VIII–XII вв. (по мате-
риалам керамических комплексов Хутталя, Согда, Ферга-
ны). Душанбе. 1963.
Сайко Э.В. Среднеазиатская глазурованная керамика XII–XV вв.
Душанбе. 1969.
Сайко Э.В. Техника и технология керамического производства
Средней Азии в историческом развитии. М. 1982.
Салугина Н.П. Результаты технологического анализа керамики
оседлых племен Самарского Поволжья в раннем железном
веке и раннем средневековье // История Самарского По-

~ 359 ~
 волжья с древнейших времен до наших дней. Ранний желез-
ный век и средневековье. М. 2000. С. 216–246.
Салугина Н.П. К методике определения раковины в составе древ-
ней керамики // Современные проблемы археологии Рос-
сии. Том II. Материалы Всероссийского археологического
съезда (23–28 октября 2006 г., Новосибирск). Новосибирск,
2006. С. 379–381.
Сахута Я.М. Беларуская народная керамiка. Мiнск. 1987.
Свод этнографических понятий и терминов. Народные знания,
фольклор, народное искусство. Вып. 4. М. 1991.
Семенов С.А. К изучению техники нанесения орнамента на глиня-
ные сосуды // Краткие сообщения Института истории мате-
риальной культуры. 1955. № 57. С. 137–144.
Семенов С.А., Коробкова Г.Ф. Технология древнейших произ-
водств. Мезолит–энеолит. Л. 1983.
Сентенс Б. Керамика. Путеводитель по традиционным техникам
мира. М. 2005.
Сидоров В.В. Реконструкции в первобытной археологии. М. 2009.
Скарбовенко В.А. Возможности метода симметрии примени-
тельно к дескриптивному анализу орнамента археологиче-
ской керамики // Проблемы изучения археологической ке-
рамики. Куйбышев. 1988. С. 22–44.
Скарбовенко В.А. Использование некоторых геометрических по-
нятий для описания орнамента археологической керамики
// Теория и прикладные методы в археологии. Саратов. 1994.
С. 60–73.
Скарбовенко В.А. Структурные уровни орнамента // Актуальные
проблемы изучения древнего гончарства (коллективная мо-
нография). Самара. 1999. С. 199–212.
Смирнов А.П., Трубникова Н.В. Городецкая культура // Свод ар-
хеологических источников Д–1–14. М. 1965.
Советский энциклопедический словарь. М. 1985.
Софейков О.В. Традиции изготовления и орнаментации керамики
и некоторые вопросы этнокультурной истории древнего на-
селения Барабинской лесостепи // Методические пробле-
мы реконструкций в археологии и палеоэкологии. Новоси-
бирск. 1989. С. 62–78.
Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М. 1989.
Телегин Д.Я. Неолитические могильники мариупольского типа. Ки-
ев. 1991.
Трубачев О.Н. Ремесленная терминология в славянских языках. М.
1966.

~ 360 ~
Трубникова Н.В. О технике нанесения узоров на посуду городец-
ких и дьяковских городищ // Краткие сообщения Института
истории материальной культуры. № 47. 1952. С. 125–129.
Тэрнер В. Символ и ритуал. М. 1983.
Усанов Е.Н. Диалог культур: 100 веков. Мезо-неолитический орна-
мент (10–4 тыс. лет) центральной части Волго–Окского меж-
дуречья в контексте формирования протописьменности.
Владимир. 2009.
Федоров–Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии. М.
1987.
Федорова И.В. Код для описания и возможной машинной обра-
ботки фигурно–штампованной керамики эпохи средневе-
ковья // Вопросы археологии Урала. Вып. 14, Свердловск.
1977. С. 50–55.
Филиппов А.В. Построение орнамента с большим числом вари-
антов. М. 1937.
Фрезер Д.Д. Фольклор в Ветхом завете. М. 1986.
Хвойко В.В. Каменный век Среднего Приднепровья // Труды XI Ар-
хеологического съезда. Т. I. Киев. 1901. С. 736–812.
Цетлин Ю.Б. К проблеме сосуществования неолитических культур
Верхнего Поволжья // Проблемы изучения археологической
керамики. Куйбышев, 1988. С. 45–62.
Цетлин Ю.Б. В.А.Городцов и основные направления современного
изучения керамики // Проблемы изучения древних культур
Евразии. М. 1991а. С.112–123.
Цетлин Ю.Б. Периодизация неолита Верхнего Поволжья. Методи-
ческие проблемы. М. 1991б.
Цетлин Ю.Б. Основные направления и подходы к изучению техно-
логии древней керамики за рубежом // Керамика как исто-
рический источник (подходы и методы изучения). Тезисы док-
ладов Всесоюзной научной археологической конференции
11–16 февраля 1991 г. Свердловск-Куйбышев. 1991в. С. 13–17.
Цетлин Ю.Б. Некоторые культурные традиции в гончарстве племен
с присваивающими и производящими формами хозяйства
// Палеодемография и миграционные процессы в Запад-
ной Сибири в древности и средневековье. Международная
научная конференция, апрель 1994 г. Тезисы докладов. Бар-
наул, 1994. С. 16-18.
Цетлин Ю.Б. Проблемы научного эксперимента в изучении древ-
него гончарства // Российская археология. 1995. № 2. С. 59–
68.
Цетлин Ю.Б. Общие принципы декорирования древней глиняной
посуды (к постановке проблемы) // Тверской археологиче-
ский сборник. Вып. 2. Тверь. 1996а. С. 39–49.

~ 361 ~
Цетлин Ю.Б. Периодизация истории населения Верхнего Поволжья
в эпоху раннего неолита (по данным изучения керамики) //
Тверской археологический сборник. Вып. 2. Тверь, 1996б. С.
155–163.
Цетлин Ю.Б. Культурные традиции в гончарстве как источник по
древнейшей истории производящего хозяйства и его носи-
телей (методологические проблемы) // Гуманитарная наука
в России: Соросовские лауреаты. История. Археология.
Культурная антропология и этнография. М. 1996. С. 305-312.
Цетлин Ю.Б. Основные направления изучения технологии древней
керамики за рубежом // Российская археология. 1997. № 3.
С. 83–92.
Цетлин Ю.Б. Культурные контакты в древности (общая систематика
и отражение их в культурных традициях гончаров) // Тверской
археологический сборник. Вып. 3. Тверь. 1998а. С. 50–63.
Цетлин Ю.Б. О древнейших культурных традициях предметной
изобразительной деятельности человека // Тверской архео-
логический сборник. Вып. 3. Тверь. 1998б. С. 95–110.
Цетлин Ю.Б. Основные направления и подходы к изучению органи-
ческих примесей в древней керамике // Актуальные про-
блемы изучения древнего гончарства (коллективная моно-
графия). Самара. 1999. С. 110–140.
Цетлин Ю.Б. Критерии отделения орнамента от неорнамента на
глиняной посуде // Тверской археологический сборник. Вып.
4. Тверь. 2000. С. 251–259.
Цетлин Ю.Б. Эволюция исследовательских подходов к изучению
керамики в археологии // Древние ремесленники Приура-
лья. Материалы Всероссийской научной конференции
(Ижевск, 21-23 ноября 2000 г.) Ижевск. 2001. С. 54-75.
Цетлин Ю.Б. Происхождение графических способов декорирова-
ния глиняной посуды (постановка проблемы) // Тверской ар-
хеологический сборник. Вып. 5. Тверь, 2002. С. 231–240.
Цетлин Ю.Б. Предметная изобразительная деятельность древнего
человека: ее природа и содержание // Российская архео-
логия. 2004а. № 2. С. 87–95.
Цетлин Ю.Б. Гончарный горн на памятнике Телль Хазна I в Сирии //
Мунчаев Р.М., Мерперт Н.Я., Амиров Ш.Н. Телль Хазна I. Куль-
тово-административный центр IV–III тыс. до н.э. в Северо-
восточной Сирии. М. 2004б. С. 404–424.
Цетлин Ю.Б. Об определении степени ожелезненности исходного
сырья для производства глиняной посуды // Вопросы архео-
логии Поволжья. Вып. 4. Самара. 2006. С. 421–425.
Цетлин Ю.Б. О происхождении верхневолжской культуры // Влия-
ние природной среды на развитие древних обществ (Мате-

~ 362 ~
 риалы научной конференции). Йошкар–Ола, 2007. С. 197–
208.
Цетлин Ю.Б. Неолит Центра Русской равнины. Орнаментация ке-
рамики и методика периодизации культур. Тула. 2008.
Цетлин Ю.Б. Естественно–научные методы в изучении древней ке-
рамики: pro&contra // Археология XXI века: Синтез класси-
ческих и современных методов исследований – приоритет-
ное направление археологического изучения Калужской об-
ласти. Калуга. 2009. С. 9–12.
Цетлин Ю.Б. Фундаментальные проблемы изучения гончарства //
Древнее гончарство: итоги и перспективы изучения. М. 2010.
С. 229–244.
Цетлин Ю.Б., Волкова Е.В. Роль естественно–научных методов в изу-
чении древней керамики как источника исторической ин-
формации // Археология, этнография и антропология Евра-
зии. Вып. 4(44). 2010. С. 52–59.
Цзенискевич Г.И. Атапаски Аляски. Очерки материальной и духов-
ной культуры. Конец XVIII – начало XIX в. Л., 1987.
Цоллингер Г. Биологические аспекты цветовой лексики // Красота
и мозг. Биологические аспекты эстетики. М. 1995. С. 156–172.
Чайлд Г. Прогресс и археология. Москва. 1949.
Чайлд Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М. 1956.
Чернай И.Л. Выработка текстиля у племен дьяковской культуры (по
материалам Селецкого городища) // Советская археоло-
гия. 1981. № 4. С. 70–86.
Чернай И.Л. Текстильное дело и керамика по материалам из па-
мятников энеолита-бронзы Зауралья и Северного Казахста-
на // Энеолит и бронзовый век Урало-Иртышского междуре-
чья. Челябинск. 1985. С. 93–110.
Чернай И.Л. Керамика и текстиль // Керамика как исторический
источник: подходы и методы изучения. Свердловск, Куйбы-
шев. 1991. С. 35–39.
Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии. Иссле-
дования, статьи, лекции. Л. 1936.
Шубников А.В. Симметрия. М.–Л. 1940.
Шубников А.В., Копцик В.А. Симметрия в науке и искусстве. М.
1972.
Шурц Г. История первобытной культуры. СПб. 1907. С. 264–266.
Щапова Ю.Л. Из истории древнейшей технологии стекла // Очер-
ки технологии древнейших производств. М. 1975. С. 134–155.
Эйбл-Эйберфельдт И. Биологические основы эстетики // Красота
и мозг. Биологические аспекты эстетики. М. 1995.
Эйткин М.Дж. Физика и археология. М. 1963.
Экспериментальная археология. Вып. 1. Тобольск. 1991.

~ 363 ~
Экспериментальная археология. Вып.2. Тобольск. 1992.
Эллинистическая техника. М.–Л.1948.
Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. Ранняя и средняя бронза
Кавказа. Археология. М. 1994.
Эпоха бронзы лесной полосы СССР. Археология СССР. М. 1987.
Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны Европей-
ской части СССР в эпоху неолита // Материалы и исследо-
вания по археологии СССР. № 172. Приложение к сборнику.
Таблицы 1–70. Л. 1973.
Ancient Cypriote Art in Russian Museums. Nicosia. 2005.
Ancient technology to modern science // Ceramics and Civilization.
Vol. 1. American Ceramic Society. Columbos. Ohio. 1985.
Arnold D. Ceramic Theory and Cultural Process. Cambridge University
Press Cambridge. 1985.
Barley N. Smashing Pots. Feats of Clay from Africa. British Museum
Press. London. 1995.
Birkhoff G.D. Aesthetic measure. Cambridge. 1933.
Boglár L., Kovács T. Arte indígena desde México hasta Perú. Buda-
pest. 1983.
Brainerd G.W. Symmetry in primitive conventional design // American
Antiquity. 1942. 8. P. 164–166.
Cauvin J. Naissance des divinités Naissance de l’agriculture // La
Revolution des symbols au Néolithique. Paris. 1994.
Clay Objects of Ancient Japan. From Jomon and Yayoi Periods. Tokyo
National Museum. 2001. (на японском языке)
Drost D. Töpferei in Afrika: Technologie. Akademieverlag, Leipzig.
1967.
Dumitrescu V. Arta Preistorică în România. Bucureşti. 1974.
Franken H.J. In Search of Jericho Potters. Ceramics from the Iron Age
and from Neolithicum // North–Holland ceramic studies in ar-
chaeology. Vol. I. Amsterdam. 1974.
Gallay A., Huysecom E., Mayor A., de Ceuninck G. Hier et Aujourd’hui
des Poteries et des Femmes. Ceramiques Traditionnelles du Mali.
Genève. 1996.
Gallay A., Huysecom E., Mayor A. Peuples et céramiques du Delta
intérieur du Niger (Mali): un bilan de cinq années de missions
(1988-1993). Mainz am Rhein: von Zabern. 1998.
Gardner R.W. Standardized proportion of the Greek vase and orna-
ment // Journal of the American Ceramic Society, 1926. P. 426–
436.
Gmelin L. Die Elemente der Gefässbildnerei mit besonderer
Berücksichtigung der Keramik. München. 1885.
Grasset E. Formes et Decoration des Vases // Art et Decoration. Juillet-
Decembre. 1909. T. XXVI: 131–140.

~ 364 ~
Gosselain O.P. Binfire of the Enquiries. Pottery Firing Temperatures in
Archaeology: What For? // Journal of Archaeological Science.
1992. 19. P. 243–259.
Hambridge J. Dynamic symmetry the Greek vase. New Haven. 1920.
Hardin M.A. Models of Decoration // The Many Dimensions of Pottery.
Ceramics in archaeology and anthropology. Amsterdam. 1984.
P. 574–614.
Holmes W.H. Pottery of the Ancient Pueblos // Smithsonian Institution.
Bureau of Ethnology. Wash. 1883а. P. 257–360.
Holmes W.H. Ancient Pottery of the Mississippi Valley // Smithsonian
Institution. Bureau of Ethnology. Wash. 1883б. P. 361–436.
Holmes W.H, Origin and Development of Form and Ornament in Ce-
ramic Art // Smithsonian Institution. Bureau of Ethnology. Wash.
1883в. P. 437–465.
Kudirka J. Lietuvos puodžiai ir puodai. Vilnius. Mintis. 1973.
Le Mière M., Picon M. Productions locales et circulation des
céramiques au VI millénaire, au Proche-orient // Paleorient.
1987. Vol. 13(2). P. 133–147.
Le Mière M., Picon M. Early neolithic pots and cooking // Handwerk
und Technologie im Alten Orient. Mainz, 1991. S. 67 – 70.
Loebert H.W. Types of Potter’s Wheels and the Spread of the Spindle-
Wheel in Cermany // The Many Dimensions of Pottery. Ceramics
in Archaeology and Anthropology (edited by S.E. van der
Leeuw and A.C. Pritchard). Amsterdam. 1984. P. 203-230.
Malmer M.P. Jungneolithische Studien. Lund. 1962.
Matson F.R. Pottery // Appendix in The Young site: An Archaeological
record from Mechigan, by E.F. Greenman. Occasional Contribu-
tions. № 6. Ann Arbor. 1937. P. 99–124.
Matson F.R. A.O.Shepard. Ceramics for the Archaeologist. Washing-
ton. 1965 // American Antiquity. Wash. 1968. V. 33 (3). P. 395.
Mellaart J.The Neolithic of the Near East. London. 1975.
Nordström H.A. Cultural Ecology and Ceramic Technology. Early Nu-
bian Cultures V and IV Millennium BC. Srockholm. 1972.
Özkaya V., San O. and Yildizhan H. Excavations at Kortik Tepe: 2000 //
Salvage Project of the Archaeological Heritage of the Ilisu and
Carchemish Dam reservoirs Activities in 2000. Ankara. 2002.
P.739–757.
Papousek D. A. Pots and People in Los Pueblos: The Social and Eco-
nomic Organization of Pottery // The Many Dimensions of Pot-
tery. Ceramics in archaeology and anthropology. Amsterdam.
1984. P. 475–526.
Pavlov I. Excavations 1952–1953. Études et Recherchés
Archéologiques de L’Université de Liège. The Dolní Věstonice
Studies. Vol. 2. 1994. P. 163–173.

~ 365 ~
Peacock D.P. The scientific analysis of ancient ceramics: A review //
World Archaeology. 1970. Vol. 1(3). P. 375–389.
Posey S. Yemeni Pottery. The Littlewood Collection. British Museum
Press. London. 1994.
Redman Ch.L. The Rise of Civilization. From Early Farmers to Urban So-
ciety in the Ancient Near East. San Francisco. 1978.
Rice P.M. Pottery Analysis. A Sourcebook. The University of Chicago
Press. Chicago and London. 1987.
Rieth A. 5000 Jahre Töpferscheibe. Konstanz. 1978.
Rosenberg M. and Davis M.K. Hallan Çemi Tepesi, an early aceramic
Neolithic site in Eastern Anatolia: Some preliminary observations
concerning material culture // Anatolia. 1992. 18. P. 1–18.
Schiffer M.B. The influence of surface treatment on heating effective-
ness of ceramic vessels // Journal of Archaeological Science.
1990. 17(4). P. 373–382.
Schuchhardt C. Das technische Ornament in den Anfängen der
Kunst-Prachistorische Leitschrift. Südende–Berlin. 1909. B. 1. S. 36–
53.
Shepard A.O., 1936. Technology of Pecos Pottery // The Pottery of Pe-
cos. Vol. 2. Papers of the Phillips Academy Southwestern Expedi-
tion. Andover. 1936. 7. P. 389–597.
Shepard A.O. The symmetry of abstract design with special reference
to ceramic decoration. Publication 574. Contribution 47. Wash.
1948.
Shepard A.O. Ceramics for the Archaeologist. Publication 609. Car-
negie Institution of Washington. Wash. D.C. 1995.
Steinen K. Unter den Nätürvölkern Zentrae–Brasiliens. Berlin. 1897.
Stordeur D. Jerf el Ahmar et l’Émergence du Néolithique en Proche
Orient: Premiers Paysans du Monde // Naissances des Agricul-
tures. Paris. 2000. P. 33–60.
Tite M.S. Methods of physical examination in archaeology. London.
1972.
Tite M.S. Pottery Production, Distribution, and Consumption – The Con-
tribution of the Physical Science // Journal of Archaeological
Method and Theory. 1999. Vol. 6. № 3. P. 181–233.
The Native Americans. The Indigenous people of North America.
«Smithmark». New York, 1991.
Tsetlin Y.B. Organic temper in ancient ceramics // Ceramic in the So-
ciety. Proceedings of the 6th European Meeting on Ancient Ce-
ramics. Fribourg, Switzerland 3-6 October 2001. Fribourg. 2003. P.
289–310.
Tsetlin Y.B. The Origin of Graphic Modes of Pottery Decoration // Pre-
historic Pottery: Some recent research. BAR International Series
1509. 2006.

~ 366 ~
Tsetlin Y.B. Ceramic investigations in Russia. Scientific approaches, pot-
tery production structure, modern possibilities and some re-
search results // Journal of Nordic Archaeological Science. 2010.
Vol. 17, P. 65–81.
Vandiver P. The implications of Variation in Ceramic Technology: The
Forming of Neolithic Storage Vessels in China and Near East //
Archaeomaterials. 1988. Vol. 2. № 2. P. 139–174.
Vossen R. Reisen zu Marokkos Töpfern. Forschungsreisen 1980 und
1987. Hamburg: Christians. 1990.
Washburn D.K. A symmetry analysis of upper Gila area ceramic design
// Papers of Peabody Museum. № 68. Cambridge Mass.: Pea-
body Museum. 1977.
World Ceramics. An illustrated history from earliest times. Hamlyn. Lon-
don. New York. Sydney. Toronto. 1981.

~ 367 ~
 Summary

Ancient Ceramics.

Theory and Methods of Historical-and-Cultural Approach

Preface

The Historical-and-cultural approach in ceramic studies was

formed in the 1950-s - 1970-s. According to it a clay vessel is consid-
ered as a natural result of the entire preceding activity of the potter.
That is why we need to depart from such traditional archaeological
notions as “type” and “attribute” (or “feature”) and to use more in-
formative historical notions: “potters’ skills” and “cultural traditions”.
Important stages in the development of this approach are
marked by the following publications by Bobrinsky: fundamental works
“Pottery of Eastern Europe. Sources and Methods of Studying” (1978), “Pottery
Workshops and Kilns in Eastern Europe” (1991), the extensive paper “Pottery
Technology as an Object of Historical-and-Cultural Study” (1999), and
a series of essential papers on various issues of ancient pottery pro-
duction.
The book offered to your attention is the result of lectures to
the students of the Historical Faculty of Moscow State University and to
the young collaborators of the Institute of Archaeology, Russian
Academy of Sciences (Moscow). I tried here to characterize firstly the
essence of Historical-and-Cultural approach to ancient ceramics in
contrast with other approaches, and secondly to describe the latest
methods of procuring historical information from ancient pottery and
other remains of pottery production that can help reconstruct ancient
human history. The main goal of the book is to give the reader a gen-
eral picture of ancient ceramics as an important source of historical
information, and to show its potential.
Another important point is that learning the methods of ce-
ramics investigation is a long and complicated process and usually
takes at least one or two years.
~ 368 ~
 In conclusion I want to express my deep gratitude to my
teacher Alexander A. Bobrinsky, my friends and colleagues Helena V.
Volkova, Irina A. Gey, Natalia P. Salugina, Irina N. Vasil’eva, Olga A.
Lopatina, Olga A. Sharganova, and Natalia Yu. Petrova, and to my
students for the many questions which helped open new aspects of
understanding as I was searching for the answers.

Introduction

Pottery in human history

The word “goncharstvo” is Slavic in origin and means making

clay vessels, lids, toys, tiles, and so forth. The history of clay use may be
divided into four major periods:
I – The Mousterian Age, when the Neanderthals first started
making small balls of clay (70-35 millennia ago).
II – The Upper Paleolithic Age, the period of making and firing
small clay items (35-10 millennia ago). This is the time of the clay figu-
rines depicting animals and women from Dolní Věstonice and Pavlov
sites in Moravia (about 26 millennia ago).
III – The Mesolithic Age, when the first clay vessels appeared in
the Near and Middle East and clay buildings became widespread. In
this period clay vessels were made regularly in Japan, China, and the
Far East (X - VII millennia BC).
IV – The Neolithic Age was a period of mass expansion of clay
vessels almost all over the world (VII - IV millennia BC).
During the first two periods the peoples did not work with clay
on a regular basis, and did not pass on the knowledge and skills to
others. Only from the third period we can say with certainty that pot-
tery skills were passed on from generation to generation on a regular
basis. During the fourth period clay vessels became common and
gradually replaced the vessels made of non-clay materials.
The earliest clay vessels most likely had a magic function and
were fired for a very short time (not more then 3-5 minutes) as ritual
treatment. Later on, clay vessels began to be used as movable and
immovable storage containers. The next step was collective cooking,
and, last, vessels for collective and individual meals appeared. Thus,
ancient pottery underwent a step-by-step expansion of its functions.
Besides pottery, clay as a natural material was also used in
building and arts. One of the most famous examples is the clay army
of Emperor Qín Shǐ Huáng-dì.

~ 369 ~
 However, in the present book we shall focus on ancient clay
vessels as a source of historical information, which can help the ar-
chaeologist to reconstruct human history.

Chapter 1

Evolution of scientific approaches

in the study of ancient ceramics

The history of archaeology knows three different scientific ap-

proaches: I) emotional-and-descriptive, II) formal-and classification,
and III) historical-and-cultural. These approaches can be defined and
differentiated principally in accordance with the following parame-
ters: a) objects of study, b) scientific tasks, c) modes of interpreting the
received information d) main positive aspects, and e) main negative
ones.
The Emotional-and-descriptive approach was established at
the beginning of archaeology and was used firstly in the study of an-
cient Greek pottery and later in the study of pottery from other cul-
tures. Vestiges of this approach can still be found in recent archaeo-
logical works. For example, one may encounter such definitions as
weak, moderate (average) and strong firing, vessels with firm walls
and resounding sherd, coarse or fine paste, careless decoration, and
so on.
The main objects of study are the most obvious morphological
features, first of all shape and decoration and, more rarely, techno-
logical details (use of the wheel, types of temper, and so forth). The
main scientific tasks are visual systematization and intuitive division of
ceramic materials in accordance with the shapes and styles of deco-
ration that are encountered in outwardly similar groups of vessels. The
mode of interpretation of the information received is especially sub-
jective, and is based on ethnographic data, common sense, and the
personal experience of each scholar. The main positive aspect of the
approach is that the object of study is viewed as a complex phe-
nomenon. The main negative aspects are extreme subjectivism and
lack of rigorous proof of the conclusions.
The Formal-and-classification approach began to develop in
the middle of the XX century. It appeared, on the one hand, as a log-
ical response to the defects and subjectivism of the emotional-and
descriptive approach in ceramic studies, and, on the other hand, as a
result of the mathematisation and formalisation process in natural sci-
ences (first of all in biology) that appeared at the time in question. The
main results of using this approach were both the elaboration of dif-
~ 370 ~
ferent modes of description and classification and also the wide use
of natural science methods in ceramics studies. The most intensive
development of this approach was connected with the wide use of
computers in archaeology during the last three decades.
The main objects of study under this approach include a lot of
formal morphological (such as proportion of heights and diameters of
vessels, surface and fracture colour and so on) and physicotechnical
(such as micro-hardness, porosity, chemical content of sherds and
others) features of ancient ceramics. The scholar then selects from
them the “working' (useful) and 'non-working' (useless) features for his-
torical studies. The main scientific task is the classification of ceramic
materials by those formal features, numerical estimation of the similari-
ty between vessels and groups of ceramic materials. The main mode
of interpretation consists seeking the most feasible historical explana-
tion for the ceramics groups and their similarity. It is very important to
note that here the results of interpretation are introduced in the mate-
rial and not deduced from it. The main positive aspects are the ten-
dency of scholars to produce detailed and specific data, thus provid-
ing the possibility to test the results of the classification. The main neg-
ative sides of the approach are purely formal selection of the initial
data, equally formal comparative analysis of the same data, and sub-
jective selection of variants of its historical interpretation.
The Historical-and-Cultural approach in ancient pottery studies
had begun to be formulated in Russia during the late 1970s and was
related to the publication in 1978 of the book “Pottery of Eastern Eu-
rope. Sources and methods of study”, by Alexander A. Bobrinsky. This
new approach had developed on the basis of archaeology, ethnog-
raphy and experiment. The most important feature of this approach is
the interpretation of ancient clay vessels as the result of specific pot-
tery skills peculiar to specific pottery traditions, which regulate the
modes of manufacturing, distributing and using pottery in ancient so-
cieties.
The main objects of study in this approach are the specific
'traces' on the surfaces and in fractures of the vessels, which show the
potters' methods of manufacture and the inhabitants' methods of us-
ing the vessels. Another object of study is the results of experimental
reconstruction of the extant traces. The main scientific task is the re-
construction of specific cultural traditions in pottery technology,
shapes and decoration of vessels, cultural traditions in their distribution
and application on the basis of archaeological, ethnographic and
experimental data. The main mode of interpretation of the recon-
structed cultural traditions in all the fields of pottery production is
based on the assumption of their systemic nature and on modern
knowledge about the historical and cultural events and processes

~ 371 ~
that are reflected (identified, materialized) in ancient pottery. The
main positive aspects of this approach consist in a systemic analysis of
the natural structure of technology, shapes and decoration of clay
vessels and in the study of the behavior of pottery cultural traditions in
various historical situations. No main negative aspects of the histori-
cal-and-cultural approach have emerged so far.
These three stages characterize the different levels of profundi-
ty in the scientific cognitive process: level I - unformed cognition, level
II - partly-formed cognition, and level III - fully-formed cognition. Ac-
cording to my observations, these three scientific approaches in the
study of ancient pottery are typical of both Russian and world ar-
chaeology.

Chapter 2

Pottery Production as a functional system

and a source of historical information

Both ancient and modern non-industrial pottery production in-

cludes three main subsystems: pottery as a sphere of material produc-
tion, pottery as a sphere of social relations, and pottery as a sphere of
spiritual culture.
Pottery as a part of material culture consists of four main struc-
tural components: 1) raw materials, 2) pottery technology, 3) pottery
tools and equipment, and 4) finished vessels, which are the result of
the three above components.
The next subsystem belongs to the sphere of social relations
and consists of three main components: 5) relations between potters,
6) relations between potters and users of vessels, and 7) relations be-
tween users of vessels, which reflect the peculiarities of the cultural,
ethno-cultural and social structure within the pottery-producing
groups.
The third subsystem belongs to the sphere of spiritual culture
and includes two components: 8) customs and beliefs and 9) potters’
terminology.
The structure described above is present in all pottery produc-
tion, ancient or modern.
The first four components (belonging to the field of material
culture) form the so-called “Historical-and-Technical” direction in pot-
tery studies. The next five components (which belong to social and

~ 372 ~
spiritual culture) comprise the “Historical-and-Cultural” direction of
pottery studies.
During the investigation of ancient pottery production as a
special source of historical information on human culture and history,
all these components are considered as special research objects.
Each of them can yield specific information about the time when that
pottery production was part of everyday culture.
It is obvious that all the components are characterized by con-
siderable temporal differences, which reflect their historical develop-
ment as well. The problems of that evolution comprise the subject
matter of the special “Historical-and-Evolution” direction in pottery
studies.
Thus, this is the subject matter of Ceramics Culture as a special
source of historical information.
The following part of the chapter is dedicated to a short de-
scription of applying this approach to the study of ceramics in Russia
through each of the three above-mentioned directions (for details
see Tsetlin, 2010).

Historical-and-Technical direction.
1) Study of raw materials and pottery technology. Pottery
technology consists of preliminary, constructive, and fixative stages,
and includes 11 permanent and 2 additional steps. Each step is a
special technological task, which every potter solved in the process of
pottery-making. The different solutions reflect different technological
traditions in pottery production.
2) Study of tools and equipment is based on their traces on the
surfaces and in the fractures of vessels as compared with experi-
mental samples. We can currently identify the smoothing of vessels
with fingers, fabric, leather, wooden and metal knifes, and so on;
beating of vessels with various kinds of paddles; using special convex
or concave form-moulds for pottery-making; the extent of pottery
wheel use, including the 7 steps of its development.
3) Study of a vessel’s shape includes the analysis of its total
proportion, natural structure, and so on. Data on total proportion
permit to identify unmixed and mixed traditions of shaping. The natu-
ral structure of vessel shows the kind and the number of the functional
parts which constituted the vessel. Moreover, it is also possible to iden-
tify the vessels that were made by one and the same potter, to distin-
guish between undecorated, technologically decorated, and inten-
tionally decorated vessels.

~ 373 ~
 Historical-and Cultural direction.

4) The study of relations between potters can reveal the conti-

nuity of labor skills from generation to generation, and contacts be-
tween potters from one and the same generation. Current ethno-
graphic data demonstrate that even as late as the 19 th and 20th cen-
turies pottery skills were passed on by near relations in 70-80% of the
cases, and that mixed pottery traditions reflect cultural contacts be-
tween ancient potters. Besides, a certain stability of pottery traditions
during such contacts has been proven.
5) Relations between potters and users are reflected in the dis-
tribution of vessels. There are stable connections between the eco-
nomic forms of pottery production, the extent of pottery wheel use,
and the areas of vessels' distribution. Vessels from household and cus-
tom-made productions were usually used within the same cultural
groups, whereas vessels from craft industry could be distributed out-
side the relevant population group.
6) Relations between the users of vessels are reflected in the
degree of cultural homogeneity in the shapes and decoration. The full
circle of mixing process includes 4 steps: cultural borrowing, cultural
infiltration, cultural integration, and cultural assimilation.
7) At present, the study of pottery customs and beliefs through
archaeological data still presents many difficulties.

Historical-and-Evolutional direction.

Now it is known that the origin of pottery production was de-

termined by the evolution of potters' views on raw materials, on add-
ed tempers, and on the modes of ensuring the durability of clay ves-
sels. On this basis, pre-pottery, proto-pottery, archaeo-pottery, and
neo-pottery kinds of production have been identified. Furthermore,
new points of view have been published concerning the origin of the
pottery wheel, general evolution of updraft pottery kilns and bonfire
constructions, and the origin and development of pottery decoration.
All of them are discussed in detail in the next chapters.

Chapter 3

Preparative stage of pottery technology

The technological process is divided into three stages includ-

ing 11 permanent and 2 additional steps.

~ 374 ~
 Stage I – Preparative
Step 1 – selecting the raw materials
Step 2 – procuring the raw materials
Step 3 – treating the raw materials
Step 4 – blending the pottery paste
Stage II – Constructive
Step 1(5) – forming a “seed-body”
Step 2(6) – forming a “hollow body”
Step 3(7) – shaping a vessel
Step 4(8) – mechanical treatment of vessel surfaces
Stage III – Fixative
Step 1(9) – air-drying a vessel
Step 2(10) – hardening a vessel
Step 3(11) – waterproofing a vessel.
Additional steps:
Step 12 – forming the secondary parts of a vessel
Step 13 – decorating a vessel.
The first 11 steps are the special basic technological tasks that
are encountered in all pottery manufacture. The means of implemen-
tation vary depending on the local environment and the cultural tra-
dition.
During the Preparative stage the potter procures the required
raw materials and adapts them for pottery-making.
Step 1 – the selection of raw materials – includes finding the
principal raw materials (clay or silt) and un-clayey tempers. Investiga-
tions can determine the amount of iron in the clay, the degree of
plasticity, the composition of the natural inclusions, and, if possible,
the location of the clay source near the settlement.
In antiquity and modern time potters gave special attention to
selecting the temper for the pottery paste. There are 3 groups of tem-
per which we can currently identify in archaeological ceramics: 1)
organic ones (such as bird excrement, dung, animal hair, fuzz from
marsh plants, chaff, and ash), 2) organic-and-mineral ones (crushed
shells with or without mollusk, crushed animal bones), and 3) mineral
ones (grog, broken stone, sand, calcite). Various kinds of temper add
~ 375 ~
new qualities to the raw materials. For example, tempers of the first
group reduce clay shrinkage during the drying and firing of vessels,
tempers of the second group improve the sintering ability of vessels
during firing, and tempers of the third group improve the temperature
shock resistance of vessels in primitive modes of firing. However, this
does not signify that ancient potters used certain kinds of temper
simply to achieve specific technological effects. The choice of tem-
per is based only on the specific of the cultural tradition.
The study of organic tempers is one of the most difficult areas.
A system of attributes has been found which helps distinguish in an-
cient ceramics such temper as bird and animal excrement and some
other organic additions. Later it has been proven that bird excrement
temper was typical of hunter-gatherer cultural groups, and dung from
herbivorous animals was used by the cultural groups which engaged
in agriculture and animal husbandry. That is why this data can be
used to study the early steps of productive economy.
Step 2 – procuring the raw materials. At present this step is dif-
ficult to investigate through archaeological ceramics. However, it can
be reconstructed on the basis of ethnographic data and the raw ma-
terials used.
Step 3 – treatment of the raw materials. Ancient potters used
very different modes for the treatment of both raw materials and
added tempers. Now we can identify through archaeological ceram-
ics such cases as the use of wet, dry and washed types of natural
clays, wet and dry organic tempers, broken and unbroken mineral
tempers, cases of sizing dry tempers through sieves of certain size, and
so forth.
Step 4 – blending of the pottery paste. Here pottery skills are
related to the features of the raw materials, kinds of additional tem-
pers, their sizes, and proportional amounts in pottery paste. It is im-
portant to emphasize that in order to determine the temper propor-
tion in pottery paste it is necessary to know the condition (dry or wet)
of the clay during the preparation of the paste.
Pottery traditions from steps 1, 3, and 4 can be unmixed and
mixed, and are adaptive ones that can change during the life of one
generation of potters as a result of intermixing processes between dif-
ferent cultural groups.

~ 376 ~
 Chapter 4

Constructive stage of pottery technology

Before considering the constructive stage of pottery technol-

ogy it is necessary to address the questions on the building elements
and the technological modes used for pottery making. There are 4
kinds of building elements – lump, patch, coil, and strip, and 4 kinds of
modes – pressing, beating, connecting, and throwing. During the con-
struction of vessels separate pieces of clay can be connected at ran-
dom, by fan pattern, by ring, or by coil. Throwing of clay may be used
as additional mode or for making a vessel of one piece of clay.
The Constructive stage consists of 4 successive steps which di-
rectly reflect the process of vessel construction.
Step 5 includes the forming of a “seed-body” (i.e. the first clay
shape from which vessel construction starts). There are 4 programs for
doing this: bottom only, from bottom to walls, walls only, and from
walls to bottom.
Step 6 consists of making the “hollow body”, the shape that
appears after the bottom and walls of the vessel have been formed.
Step 7 involves the shaping of the vessel, which can be done
during the making of the “seed-body” and/or the “hollow body”, or
after them, as a separate technical task.
Construction of the “seed-body”, “hollow body”, and the
shaping of vessels involved various techniques: by hand, by beating
the clay out with a paddle, by throwing on a wheel, or by a combina-
tion of these methods. Shaping of vessels was done with special form-
moulds (convex or concave), through connecting the constructive
elements in certain sequences, and also by throwing on a pottery
wheel.
All these details reflect different cultural traditions of vessel
construction within specific cultural groups.
Step 8 – mechanical treatment of the vessel surfaces. A vast
range of cultural traditions is available for investigation here. There are
many modes of smoothing the surface of a vessel (with the fingers,
using grass, fabric, or leather, or with wooden or metal tools), burnish-
ing it (applying to dry or wet clay), or rolling its surfaces by means of
carved stamps or stamps covered with fabric, leather, cord or some
other material. These modes of treatment are simple. Besides, many
potters covered the vessel’s surface with clay or a special pottery
paste and then this layer was treated again. Other potters used such
modes as water case-hardening, tarring, and scalding of hot vessel,
or its darkening in a firing construction. It is important to bear in mind

~ 377 ~
that some modes of treatment of vessel surface are at the same time
modes of decoration.
The steps of pottery technology considered above belong to
two main groups of cultural traditions depending on their stability: 1)
adaptive traditions that change within the lifetime of one generation
of potters as a result of the intermixing processes between different
cultural groups (Step 8), and 2) substratum traditions that change
within the lifetime of five or six generations of potters (Steps 5 and 6).
Cultural traditions of Step 7 occupy an intermediate position, since
they may show features of each of these groups depending on the
specific historical situation.

Chapter 5

Fixative stage of pottery technology

The fixative stage of pottery technology includes three steps:

Step 9 – drying of vessels, Step 10 – hardening of vessels, and Step 11 –
waterproofing of vessels.
Step 9. Drying is a typical mode for almost for any kind of ves-
sels. After drying, a vessel can be used for storing any kind of dry foods
and other products. But when the pottery paste of a vessel consists of
clay and bird or animal excrement as temper in proportion 1:1 or 1:2,
the dried vessels can be used for cooking liquid foods over a fire. This
happens because excrement in the paste acts as a natural harden-
ing agent for the clay particles.
Ancient potters used two kinds of drying: air and thermal. Unfortunate-
ly, the “traces” of these techniques are not preserved in ceramics.
Step 10. In the history of pottery technology there were three
kinds of modes for hardening the vessels: cold mode, mixed mode,
and hot mode. The first two modes are older than the third one.
Cold modes of hardening the vessels, as it has already been
mentioned above, are based on the use of certain organic tempers
in high proportion (from 3:1 to 1:2). As a special experiment has
demonstrated, the dry vessels made of such pottery paste were ex-
tremely durable (14 times more than the vessels made of natural
clay), and survived intact in water for over two weeks. Such vessels
with traces of unintentional firing are known from the Neolithic Age.
Mixed kinds of modes for hardening of vessels use low-
temperature firing of the vessels made of clay with organic temper in
a high proportion, or high-temperature firing during a very short, short
or medium time.
~ 378 ~
 Hot kinds of modes for hardening of vessels reflect the history
of how ancient potters mastered high-temperature firing regimes
(over 650-700ºC). Depending on the duration of firing, a vessel is
characterized by full or partial burning.
The techniques of increasing the durability of vessels evolved
along two main lines: non-thermal and thermal. The first one came
from non-pottery production, and the second one appeared within
the framework of pottery-making.
There were three phases in the development of the thermal
modes: first – the use of low-temperature firing, second – the use of
high-temperature firing for a short time followed by a rapid drop of
temperature, and third – the use of high-temperature firing for a long
time followed by a slow drop in temperature.
Step 11. The evolution of waterproofing of vessels had two di-
rections: the first one was the same as the non-thermal and thermal
hardening modes, and the second one meant using special modes to
solve the task. The latter include soaking both surfaces of the hot ves-
sel in special liquids and covering it with composite substances which
created a waterproof film on the inner, outer or on both surfaces of
the vessel. Most of these substances (milk, blood, fat, etc) could make
the vessel partially waterproof, whereas glaze provided full water-
proofing.
Thus, we have now covered all the stages of the technological
process in pottery-making. The modes that the ancient potters used
at each of the stages vary quite considerably and reflect different
cultural traditions, and thus can yield important historical information.

Chapter 6

The potential of pottery technology

as a source of historical information

Pottery production is a special system of labor skills and cultural

traditions, and that is the main reason for its successful functioning.
The system remained highly stable due to the passing-on of skills and
traditions between relatives from one generation to another.
However, pottery production wasn’t always stable. There were
three reasons which could disturb its stability: first – changes in the his-
torical-and cultural situation of the potters and the users of vessels,
second – migrations of the potters, and third – contacts between pot-
ters who belonged to different pottery traditions. Such situations often

~ 379 ~
happened, starting from the Neolithic and up to the Middle Ages,
and gave rise to mixed pottery traditions. That is why when we identify
such traditions on ancient ceramics we can explain them as being
the result of contacts between potters who belonged to different pot-
tery traditions.
On the basis of ceramics we can currently identify six stages of
interaction between different cultural groups. The initial stage is indi-
cated by the presence at a given site of vessels of different shapes
manufactured in accordance with different technologies. The first
stage is characterized by mixed traditions in raw materials. This is the
adaptation period for the newly-arrived potters. The second stage
shows mixed traditions in raw materials and in pottery paste. The third
stage shows such traditions in the modes of surface treatment. At the
end of these stages the vessels at a site are similar in appearance.
The fourth stage demonstrates mixed traditions in the modes of
vessel shaping. The fifth one is reflected in mixed traditions of making
the hollow body. And finally the sixth stage is characterized by mixed
traditions in the forming of the “seed-body” of vessels. The overall time
required is about 5 to 6 generations, i.e. 150-180 years.
Hence we can now study not only the facts of culture mixing,
but the steps of the process as well.
The cultural groups involved were never in an equal position. In
all cases one group was dominant and the other recessive. Usually
the dominant group was larger in number or had better-developed
pottery traditions, whereas the recessive group was smaller or had
less-developed traditions. In any case, the dominant group sup-
pressed the traditions of the recessive one. That is why we can study
on this basis the direction of the process of mixing.
There were three economic forms in the history of pottery pro-
duction: home-made, craft-to-order, and craft-to-market. Home-
made vessels were usually distributed among the relatives of the pot-
ter. Craft-to-order vessels were for the inhabitants of the settlement.
Hence, the items that were manufactured in mixed pottery traditions
reflect the intermixing process between potters and cultural groups.
Wide circulation of vessels was only possible when the potters worked
for the market. Thus we can identify, with some degree of certainty,
the vessels which come from different economic modes of pottery
production.

~ 380 ~
 Chapter 7

Shape of vessel and its study

Shapes of vessels have been regarded as an important object

of study since the beginning of archaeology. The Emotional-and-
descriptive scientific approach used picturesque descriptions. The dif-
ferent shapes were denoted by names imported from Greek and Lat-
in or by ethnographic names. Later on, special names appeared that
denoted the parts of a vessel. The introduction into scientific practice
of the Formal-and-Classification approach was connected with the
use of geometrical figures for describing the vessels and their parts.
Scholars divided the vessels into types and classes based on different
combinations of figures. The most distinctive feature of the approach
was the use of formal attributes for describing the shape and dividing
it into parts.
The next important achievement in the investigation of vessel’s
shapes was Birkhoff’s suggestion to identify special characteristic
points on the contour of a vessel and to divide the shape into sepa-
rate parts according to their position. A general systematization of
vessel shapes can be found in the classic study by Shepard, “Ceram-
ics for the Archaeologist”.
The Historical-and-Cultural approach to the study of vessel
shapes is based on regarding a vessel as a material result of a potter’s
labour. The appearance of the vessels depended on the cultural tra-
ditions of the potters and users. In homogeneous communities tradi-
tional kinds of vessels were produced, whereas cultural contacts dis-
rupted the homogeneity and gave rise to imitative forms. Hence the
main scientific task is to study the patterns in the behavior of cultural
traditions in different historical situations.
Any kind of vessel shape is characterized, firstly, by a certain
natural structure, secondly – by the degree of general proportionality,
and thirdly – by its function.
Study of the natural structure of a vessel’s shape is based on
identifying the specific areas of a potter’s applied manual effort. That
is why every new part of a vessel’s structure is the result of re-directing
the manual effort to specific areas of the vessel. The points or narrow
zones on the contour where the curved line changes its direction (i.e.
where the radius of the contour’s curvature is changed) are the plac-
es of special force exertion (i.e. the places where the potter intended
to change the shape of the clay vessel). These places on the contour
define the boundaries of the functional parts of the vessel and sepa-
rate them one from another. Currently we can identify twelve variants
~ 381 ~
of a vessel’s natural structure. Moreover, the extent of force applica-
tion may vary, hence the structure of any clay vessel is hierarchical
and includes at least three levels. So, the functional parts of a vessel
can have an “unformed”, “partly-formed” or “fully-formed” state.
These kinds of states appear in various aspects of pottery, pottery tra-
ditions, and pottery production itself. This approach to investigating
the vessel shape permits to identify the different pottery traditions that
contributed to its creation.
There is a special method for studying the curvilinear lines of a
vessel’s contour, which allows identifying the vessels made by young,
middle-aged and elderly potters. The fact is that older potters have a
more rigid system of force exertion in pottery-making, and this is re-
flected in the curvilinear lines of the vessel contour.
The study of the general proportionality of clay vessels allows
identifying five classes, including three main classes (high, medium
and low vessels) and two intermediate ones (high/medium and me-
dium/low vessels). The three main classes reflect unmixed traditions in
shaping, whereas the two intermediate ones represent the mixed tra-
ditions that evolved in the course of imitating the vessel shapes from
the three main classes.
Identification of a vessel’s function is not a simple scientific
task. At first we need to distinguish between the initial and the actual
function of the vessel. The initial function of a vessel depends on its
size and shape, and any conclusion here can only be hypothetical.
Whereas the actual function of a vessel can only be identified on the
basis of specific traces of use and in accordance with the context of
its occurrence at the archaeological site. A special experiment can
also help to solve this task.
Thus, the study of a vessel’s shape includes a wide spectrum of
research areas which are very important for the reconstruction of an-
cient history.

Chapter 8

Decorative traditions of clay vessels

and the system of the studies

There are four kinds of images on clay vessels. Images of the

first class (named “visage”) give a new homogeneous appearance to
the entire surface of the vessel or to a large part of it. For this purpose,
painting, burnishing, engobe, glazing, blacking, etc. can be used. The

~ 382 ~
second class of images includes isolated marks, such as symbolic
knops, small pits, or stamps. These images, which are named “marks”,
are abstract, isolated, and unstructured. The images of the third class
comprise complex marks (or “symbols”). In contrast with the preced-
ing ones they may have a well-developed structure. The fourth class
of images includes various kinds of decoration characterized by
rhythm and repeatability (frequency). These are the only images that
constitute ornaments.
Thus, the cultural tradition of pottery decoration is a scientific
concept which is used for establishing a stable system of views about
the modes of decoration and their end results. The concept includes
the modes and technology of manufacture, stylistics, and semantics
of decoration.
The general system of decorative traditions consists of two
main directions, five groups, and fifteen modes of pottery decoration.
Direction I. Relief decoration.
Group 1. Graphic modes of decoration: type 1 – cutting
(images of 2nd, 3rd, and 4th classes); type 2 – stamping (images of all
the classes), type 3 – beating (images of the 1st class).
Group 2. Sculptural modes of decoration: type 1 – of separate
pieces of clay (images of the 2nd, 3rd, and 4th classes); type 2 – of
continuous layer of clay (images of 1st class); type 3 – of vessel’s clay
itself (images of the 1st, 2nd, and 3rd classes).
Direction 2. Flat decoration.
Group 3. Painted modes of decoration: type 1 – coloration or
painting (all classes); type 2 – angobe coating (all classes); type 3 –
glazing (all classes); type 4 – incrustation or appliqué (application)
with non-clay solid materials (2nd, 3rd, and 4th classes).
Group 4. “Mechanical” modes of decoration: type 1 –
burnishing (1st and 4th classes); type 2 – polishing (1st class).
Group 5. Chemical-and-thermal decoration: type 1 – blacking
(1st class); type 2 – scalding (1st and 4th classes); type 3 – “greening”
(1st class).
The chapter then describes the technology of each of the
types.
The author then puts forward the question of distinguishing
between undecorated and decorated vessels. The suggested
criterion is whether the potter had modified the appearance of a
vessel’s surface upon completion of its making. Thus, we can speak of
three states of a vessel’s surface: 1 – technological, 2 –
technologically-decorated, and 3 – decorated. The scientific task
here is to determine the boundary of each of the states for all the
modes of decoration mentioned above.
From this point of view the technological state of vessel’s

~ 383 ~
surface is created by simple smoothing of surface, using of flat form-
mould, beating with flat paddle, by case-hardening, burnishing of
inner surface of closed vessels, scalding or greening of the whole
vessel, coarse smoothing of the whole visible surface, and also
creating various utilitarian elements on the vessel’s surface.
Technologically-decorated state appeared as result of
preserving the prints from relief form-mould, roughly smoothing the
visible surface, beating with relief paddle the whole or a part of the
visible surface, making various imitation elements on the surface,
making vessel-sculpture, angobe coating the whole visible surface,
glazing the inner surface of opened vessel or a part of the outer
surface of a closed one, burnishing the entire visible surface, scalding
the whole or a part of visible surface, blacking the whole vessel, and
greening the whole visible surface.
Decorated state of surface is created through making isolated
cut or stamped patterns, rolling of wide relief stamp, making symbolic
elements on the surface, sculpturing part of the vessel, coarse
plastering, painting, angobe coating, glazing, inlaying, burnishing,
polishing, blacking, and spotted scalding of the entire or part of the
visible surface of a vessel.
Depending on the states of a vessel’s surface we can
distinguish “pre-decoration”, “proto-decoration”, and “decoration”
stages in the history of pottery production.
Within the Historical-and-Cultural approach, the study of pot-
tery decoration is based on the understanding that it constitutes a
complex of cultural traditions. These traditions include technical-and-
technological, stylistic and semantic aspects. The making of any dec-
oration on a vessel achieves eight tasks which can be grouped in
three stages – preparative, constructive and fixative.
Preparative tasks: choice of 1 – semantics, 2 – overall ap-
proach to decoration, 3 – main mode of decoration, 4 – tool and/or
material for the decoration.
Constructive tasks: 1 – choice and preparation of vessel’s sur-
face, 2 – making the decoration.
Fixative tasks: 1 – air- and/or thermal drying, 2 – thermal hard-
ening of decoration.
The chapter then describes the specific actions undertaken by
the potter in the course of working on each of the tasks.
At present the system of study of graphic pottery decoration is
quite well-developed. To our regret, we still have no probative meth-
ods for the study of ancient semantics, with the exception of some
cases for which written sources or ethnographic data are available.
Technical-and-technological analysis of graphical decoration.
The tools used for pottery-making can be divided into: a) – imple-

~ 384 ~
ments with a natural working edge and b – with artificial edge. Pot-
ter’s tools were made of hard materials (such as stone, wood, shell,
feather and metal) or soft ones (skin, fabric, plant or animal fibre). The
materials used can be identified through the traces of its structure in
the clay. Another important topic is reconstructing the mode of work-
ing with the tool. For this purpose, experiment as well as microscopic
analysis can be used.
Stylistic analysis. Styles of pottery decoration are culture-
specific, and allow members of different cultural groups to distinguish
between their own vessels and “outsider” ones. The stylistic approach
is not limited to graphic decoration and can be used in other areas as
well. Stylistic structure includes five levels: element, pattern, motif, im-
age, and composition. Element is the initial (simplest) level and con-
sists of prints created through single-step impact on clay. There are
simple elements which have no inner structure and complex elements
which have one. The next level, that of pattern, is a localized image
consisting of a set of elements. Motif is the manner in which the ele-
ments or figures are repeated on the vessel’s surface. Image of deco-
ration includes two or three contiguous motifs. And composition is the
entirety of decoration of the vessel, consisting of the all motifs and
empty zones on the surface.
Such investigation of pottery decoration can serve as basis for
reconstructing the specific cultural traditions in this field of pottery
production.

Chapter 9

Pottery tools and technical equipment

Ancient potters used various kinds of tools and equipment,

such as form-moulds, wheels, firing constructions and various small
tools for procuring raw materials, surface treatment, decoration and
so forth.
According to ethnographical and archaeological data the
potters used special form-moulds for pottery-making. The oldest spec-
imens come from Siberia and the Far East, more recent ones – from
the Mid- and Lower Volga, and then from the Caucasus and the for-
est zone of the Eastern Europe. The moulds come in two shapes: con-
vex mould (outer surface of which was covered with clay) and con-
cave mould (when clay covered the inner surface). It is possible to
identify on the surface of ancient ceramics the traces of soft and hard
form-moulds (or a kind of gasket between mould and clay) made of
~ 385 ~
cloth, skin, and hair. At present we can assume that convex and con-
cave form-moulds appeared in various regions of the Earth.
One of the most important potters’ tools was the wheel. Ac-
cording to V.G. Childe, the first pottery wheel appeared in the IV mil-
lennium BC in the Near East. Now it is possible to speak of the V mil-
lennium BC, since the pottery wheel as a tool had emerged after a
long-term evolution. In that evolution we can distinguish seven stages,
from turntable to a special tool for making vessels from a piece of
clay.
Ancient legends ascribe the invention of the pottery wheel to
outstanding characters like the Emperor Qín Shǐ Huáng-dì, the Scythi-
an sage Anacharsis, the Greek Talos, and some others. But in fact the
pottery wheel emerged as a natural result of the friction between the
base and the working platform on which vessels were made. Due to
friction, a small spike gradually forms in the center of the working plat-
form on its lower side. The spike played the role of axle-bearing, and
from that point the history of the pottery wheel had begun.
There were two kinds of pottery wheel: hand-wheel and foot-
wheel. In the second case the potter could use both hands for pot-
tery-making. Either kind of wheel could have a movable or a station-
ary axle.
The history of pottery production knows four kinds of firing con-
structions: bonfire, oven, stove and kiln. Of those, bonfires are the sim-
plest. They consist of a simple flat area or a special platform made of
clay, stone or wood. The oven firing construction is practically the
same as a bonfire but with a short wall around it. The stove construc-
tion has a cupola over the firing place, openings for loading the ves-
sels and the fuel, and a vent for smoke. In all the cases, the vessels
were loaded into the firing construction together with the fuel.
The most sophisticated firing constructions were the pottery
kilns, which are known in two variants: updraft kilns and horizontal (or
sloping) ones. The first variant is characterized by a vertical main di-
rection, and the second by a sloping main direction of the hot gases.
All pottery kilns have at least two chambers: one for the burning of
fuel, and the other for firing the vessels. The chambers were separated
by a special vertical or horizontal wall with openings for the flow of hot
gases. The first updraft kilns have been found in the Near East and
date to the beginning of the VI millennium BC.
Thus, the evolution of all these constructions shows increasing
mastery and control over the thermal regimes of firing.
The last part of the chapter describes the small tools that an-
cient potters used.

~ 386 ~
 Chapter 10

Cultural contacts in antiquity

The chapter covers the topic of cultural contacts in ancient

pottery traditions. Throughout human history cultural contacts were
diverse in both form and content. That is why we need first to discuss a
general systematization of them at four levels: 1) socioeconomic de-
velopment of the participants; 2) vehicles of cultural information; 3)
forms of cultural contacts; 4) intensity and results of cultural contacts.
The first level includes two classes: 1 – contact between com-
munities of different socioeconomic status, 2 – contact between
communities of similar status. At the second level, vehicles of cultural
information can comprise: 1 – specific objects (usually vessels) and 2 –
the potters and their traditions. The form of the contacts (third level)
can be: 1 – cultural borrowing and 2 – cultural intermixing. At the
fourth level there are three variants of contacts: 1 – cultural infiltration,
2 – cultural integration and 3 – cultural assimilation.
It is important to note that all cultural contacts tend to de-
crease the cultural homogeneity of human communities. On the basis
of ethnographic data, the author suggests a special scale for as-
sessing the extent of such cultural homogeneity. Thus, cultural infiltra-
tion is characterized by 1-10% of foreign features, cultural integration –
by 10 to 50% of such features, and cultural assimilation – by 50 to 90%.
General systematization of cultural contacts includes 8 kinds of
contacts that are divided into two classes. They are considered later
in this chapter: I – borrowing of objects, II – infiltration of objects, III –
integration of objects, IV – assimilation of objects, V – borrowings of
potters, VI – infiltration of potters, VII – integration of potters, and VIII –
assimilation of potters. Now it is possible to analyze 14 variants of cul-
tural contacts.
Cultural contacts usually begin with the borrowing of some
features from a foreign pottery culture. After that the process gradual-
ly deepens and goes through infiltration, integration and assimilation
of recessive cultural traditions. In the end, the full circle of such con-
tacts brings about a new cultural homogeneity of the ancient popu-
lation. However, in actual history there are always circumstances that
may interrupt the process of cultural contacts at any stage of its de-
velopment.

~ 387 ~
 Chapter 11

Origin and development of pottery production

Investigations of the origins of pottery production are based on

mythological, ethnographic, linguistic, and archaeological data. My-
thology offers a wealth of information about the first human attempts
at using clay and making pottery. J. Frazer has collected legends from
all over the world which tell of the origins of the first people and the
first vessels of clay or silt. In all the cases humans were created by a
deity, whereas vessels could be created by gods, donators or com-
mon people. It is very important that the stories have preserved some
of the technological details of pottery-making.
There is a lot of ethnographic evidence that some potters used
to make wooden vessels or baskets covered with a thick layer of clay.
One of the most interesting stories was reported by captain Paulmier
de Gonneville from Honfleur (France). On its basis Abbot Antoine-Yves
Goguet created a theory on the origins of pottery, which became
quite popular. Many scientists thought that the first potters could only
make baskets coated with clay, because until a certain point in histo-
ry they were unable to make vessels of pure clay.
The theory was confirmed by linguistic data because the
words “wattle fence”, “clay”, and “clay vessel” in Slavic languages
come from a common substratum.
Many archaeologists adhere to the above theory, yet some think the
theory makes no sense.
Another theory on the origins of pottery production was elabo-
rated in Russia. The topic is considered in three aspects: 1 – origin of
pottery technology, 2 – origin of vessels’ shape, and 3 – origin of pot-
tery decoration. The last of these questions has been considered in
Chapter 13. Therefore we shall here discuss the first two.
Origin of pottery technology. The new theory is based on the
facts of gradual evolution of potters’ notions regarding raw materials,
proportions of tempers and ways of hardening the clay vessels. The
history of the origin and development of ceramics consists of several
successive stages which are reflected in various kinds of production:
pre-pottery, proto-pottery, archaeo-pottery, simple neo-pottery, and
specialized neo-pottery. It is impossible to quote absolute chronologi-
cal limits for these stages because their development varied in time
from one region to another, but we can note that pre-pottery and
proto-pottery were connected first of all with the Neolithic period,
archaeo-pottery belongs to the Bronze Age, Iron Age and Middle

~ 388 ~
Ages, simple neo-pottery mostly to the Middle Ages, and neo-pottery
is connected with the making of porcelain and faience ware.
Origin of vessels’ shapes. There is abundant ethnographic and
archaeological evidence (some of it is considered in detail in Chapter
8) that the first clay vessels imitated various natural containers as well
as man-made ones: stone, wooden, baskets, etc. In different regions
of the world various kinds of such containers could have been the
prototypes for clay vessels’ shapes.
Thus, the origin of pottery production was a polycentric pro-
cess which evolved in permanent connection with other areas of an-
cient human culture.

Chapter 12

The nature and the substance

of images on clay vessels

The study of images on clay vessels deals with one of the most
complex phenomena in human culture. There are four points of view
on the nature of such images. According to the first one the images
on the ware reflect the magic notions of ancient peoples. The adher-
ents of the second point of view believe that such images are the re-
sult of an inborn sense of the beautiful. The third point of view is that
the images are a special kind of written language. And the fourth
point of view believes such images to be technical in origin. It is clear
that these points of view reflect different aspects of the phenomenon.
In this chapter the author proposes a general systematization
of the information on ancient images (including decoration of vessels)
according to seven topics.
1st topic. The images on the material goods reflect the external
phenomena in the life of ancient peoples, including their relationship
with nature, relations between peoples, and relations between peo-
ple and the otherworld. Such images can be realistic, stylized, or ab-
stract.
2nd topic. The connection between the images and the
mechanisms, including biological ones, that are involved in aesthetic
expression of external phenomena. According to recent scientific da-
ta, first – any person reflects the world in accordance with objective
rules, second – such images conform to human aesthetic notions
which develop in well-defined patterns, third – the differences be-
tween the patterns depend on the asymmetry of the human brain.

~ 389 ~
 3rd topic. Cultural and ethnic differences between images on
material goods. Such differences can reflect both individual spirituality
and the cultural traditions of the community.
4th topic. The various modes of making the images on the
goods. There are five kinds of such modes: graphic, sculptural, paint-
ed, mechanical, and chemical-and-thermal.
5th topic. The images as a tool for communication a) between
people in the same community (life information), b) between two
generations in the community (social information), and c) between
communities (ethnic information).
6th topic. Images on material objects (including decoration on
vessels) served to consolidate relatives and related cultural groups
and to separate unrelated individuals and cultural groups.
7th topic. The distribution of identical or similar images in differ-
ent cultural groups can reflect cultural contacts.
Analysis of the images (including decoration) on material ob-
jects (and vessels) as a source of historical information allows conclud-
ing, on the one hand, that the sources of the images can be found in
external phenomena, in human biology and in local cultural tradi-
tions, which explains the immense diversity of the images, and, on the
other hand, that the images and decoration had a very important
social function (exchange of information, unification or separation of
people and groups).
Thus, we may conclude that the study of ancient images and
pottery decorations opens up wide possibilities for the reconstruction
of important events and processes in human history.

Chapter 13
Origin and development of pottery decoration

In the chapter the author considers several sources and the

initial development of various modes of decoration of clay vessels
(See Chapter 8) at the technologically-decorated and decorated
stages.
It is possible to find out four kinds of sources. The first one in-
cludes natural containers (such as shells, gourds and others), which
served as basis for at first whole and partial vessels-sculptures and af-
terwards for vessels with sculptured features on only one of the sur-
faces.
The second source comprises artificial containers and vessels
made of wood, stone, skin, and wattle. It gave rise to: 1 – various utili-
~ 390 ~
tarian, imitative, and symbolic elements of vessels’ surfaces; 2 – bur-
nishing, polishing, painting, greening, and coarse plastering of vessels,
3 – preservation of prints from relief form-moulds on the vessel’s sur-
face. Later on, the same kinds of prints were made with relief paddles
or wide relief stamps.
The third source comprises the modes which imitate various
kinds of technological treatment of earlier clay vessels. Such modes
are: 1 – coarse smoothing with grass, shell, skin, fabric, and later with
special comb stamp; 2 – blacking, scalding, and wet burnishing of a
whole vessel, later – of the visible part of the vessel, and then – spot-
ted scalding and figured burnishing; 3 – complete (or later partial)
painting or engobe coating of vessel.
The fourth source includes the modes borrowed from other ar-
eas of material culture, such as making isolated stamps and carved
figures, glazing and incrustation or application with various solid mate-
rials.
However, we need to bear in mind that in actual history the
different modes of pottery decoration do not always originate in one
source. Their distribution is strongly influenced by cultural contacts.
Besides, different kinds of decoration on one vessel could denote
mixed cultural traditions within the pottery industry itself or borrowings
from another cultural sphere.

Chapter 14

Role of scientific experiment in investigating

ancient pottery production

There are three kinds of sources for the study ancient pottery
production: archaeology, ethnography and experiment. They have
different functions. Archaeological ceramics is on the one hand an
object of study and a source for the reconstruction of ancient pottery-
making, and on the other hand a source of numerous questions, the
most important of which are What kind of ancient phenomenon is re-
flected in ceramics, and How. Ethnographic data is a source for cre-
ating a general system of notions on the structure of pottery produc-
tion and on the specific patterns of its behavior in different historical
situations. But what is the role of scientific experiment in this context?
Its role consists in seeking the right answers to the questions which ar-
chaeology asked in relation to the patterns revealed by ethnographic

~ 391 ~
studies. Thus, scientific experiment is a tool firstly for elaborating new
methods of study of the remains of ancient pottery production, and
secondly for testing the reliability of our historical conclusions.
In the last decades experiments in pottery production have
become widespread. However, not all of them were really scientific.
In practice there are four kinds of experiments: 1) scientific experi-
ments aimed at obtaining new data, 2) reference experiments aimed
at making sample vessels from different clays and tempers and in dif-
ferent production modes, 3) demonstration experiments, the main
goal of which is to teach young scholars the study of ancient ceram-
ics, and 4) pseudoexperiments, which only re-create the outward ap-
pearance of a vessel.
The chapter discusses the main principles of scientific experi-
ment: 1st – choice of general approach to experiment, 2nd – clear
formulation of scientific task, 3rd –maintenance of the system of the
experiment, 4th – striving to receive “minimum” and “maximum” re-
sults from the experiment, and 5th – identification of the limits within
which the results of experiment are verifiable.
Any scientific experiment includes several successive steps: 1 st
– elaborating a detailed program of the work, 2 nd – formulating the
issue to be tested, 3rd – choosing the necessary modes and equip-
ment, 4th – choosing the necessary and (statistically) sufficient amount
of experimental data, 5th – choosing the way for substantiating the
results of the experiment, and 6th – detailed recording of each step of
the work.
The results of a scientific experiment can be either positive or
negative. In the first case the experiment is considered successful,
whereas in the second case the scholar advances a new hypothesis
to be tested during further work.
By way of example, the chapter tells of several specific exper-
iments in the area of studying raw materials and pottery paste, vessel-
making, firing regimes, making of vessel shapes, and textile prints on
vessel surface.
Thus, the author comes to the conclusion that scientific exper-
iment plays a very important role in the study of ancient pottery pro-
duction.

Conclusion

After analysis of the current state of investigations in the field of

ancient pottery production the author feels tempted to dip into the
future and to give a guess about further developments in the area. In

~ 392 ~
order to make such a forecast it is necessary to take into account the
tendencies of development of our knowledge that have been formu-
lated in Chapter 1.
For successful development, a science needs a sufficient sup-
ply of unsolved fundamental and applied issues. In the study of pot-
tery production such issues relate to the reconstruction of pottery tra-
ditions, the identification of their behavior in different historical situa-
tions, and the potential of ceramics to serve as a source of historical
information.
All fundamental issues are divided into historical-and-
technical, historical-and-cultural, and historical-and-evolutional. Some
of them will be shown here.
Historical-and-technical direction. It would be useful to focus
attention on the elaboration of a method for computer identification
of different artificial tempers in pottery paste. Improving the reliability
of our conclusions on the qualitative composition of pottery paste in
archaeological ceramics is an important goal. It connects closely with
the identification of natural and added kinds of inclusions in pottery.
At present the reliability of our identifying mineral and especially or-
ganic kinds of temper depends to a large extent on the researcher's
skill. That is why it is very important to compile a computer catalog of
artificial kinds of temper and elaborate a method of comparing the
actual kinds of temper with the ones in the catalog.
The next issue, which is closely connected with the previous one,
is elaborating a method for computer identification of artificial tem-
pers’ proportions in pottery paste. After identifying the kinds of temper
in the pottery paste it is easier to test the amount of each. This can be
done by calculating the amount of grains of each kinds of temper per
unit area of fracture. According to the experiments this index allows
arriving at reliable conclusions on the volume proportion of temper in
the pottery paste. During the investigation it is necessary to keep in
mind the state of natural clay (dry and broken or wet) used by the
potter because the proportion of temper strongly depends of the
state of the clay.
One of the most important and difficult issues is further elabora-
tion of non-destructive methods for investigating pottery manufac-
ture. The aim here is to reconstruct the specific technological modes
used by the potters for pottery making. At present we usually use bin-
ocular microscopic investigation of such modes based on the identifi-
cation of clay layers’ directions in fresh fractures of vessels and tech-
nological traces on their surfaces. The reliability of the conclusions de-
pends to a large extent on the professional skills of researcher. Natural
science methods (nuclear magnetic resonance imaging, xeroradiog-
raphy and others) are also used. But these methods are on the one

~ 393 ~
hand too expensive and can hence be applied to a very limited
number of samples, and on the other hand have not yet been suffi-
ciently elaborated for the field of ancient ceramics. Thus, it is very im-
portant to seek the methods which will be able to give reliable infor-
mation on pottery technology through the investigation of mass ce-
ramics.
Historical-and-cultural direction. It is very important to find a
method for identifying the clay vessels that were made by one and
the same potter. A partial solution of the task was found in the course
of work with ceramic material from the Bronze Age Fat’yanovo cul-
ture. A general solution of the task will allow: a) identifying the region
where vessels made by one and the same potter were distributed, b)
identifying the vessels that are relatively contemporaneous, c) identi-
fying a potter's vessel repertoire, and so forth. Analysis of fingerprints
on the surface of clay vessels can be one of the ways to answer the
above questions.
It would be quite interesting to reflect on the ethno-psychological
aspect of the decoration of clay vessels. This could include, on the
one hand, searching for the features of pottery decoration that may
reflect the ethno-psychological peculiarities of ancient communities,
and on the other hand, clarifying the specific nature and the origin of
such peculiarities. Among the most common decorative features of
clay vessels we may include: a) sculptures or rotation bodies, b)
graphic, painted or sculptural decoration, c) straight-line or curvilinear
decoration, d) symmetric or asymmetric decoration, e) abstract or
realistic decoration. Psychological, ethnographic and archaeological
data can contribute to research in the area.
Historical-and-evolutional direction. There is a multi-dimensional is-
sue connected with the study of the evolution of the main compo-
nents of the pottery production system. One of the main difficulties
here is that all components of the system change at different rates
and under the influence of different factors. So, a general solution of
the problem would include investigating the specific ways of evolu-
tion for each of the components of pottery production. Moreover, it is
necessary to bear in mind that the evolution of pottery production is a
hierarchical process which includes a) micro-evolution (i.e. the pro-
cess of gradual self-organization of potter’s skills), b) meso-evolution
(i.e. the changes in system components in the course of cultural con-
tacts between the bearers of different pottery traditions), and c) mac-
ro-evolution (i.e. the process of self-organization of the pottery pro-
duction system as a whole in accordance with progressive trends in
society). Some aspects of the issue have already been investigated,
e.g. the evolution of pottery technology, pottery firing construction

~ 394 ~
 (bonfires and kilns), pottery wheel, the modes of graphics decoration
(See respective chapters).
In any case, solving any of the fundamental issues could essen-
tially increase our knowledge of ancient ceramics as a source of his-
torical information and give us a new means of researching ancient
human history.

~ 395 ~

View publication stats