Райт статья

Содержание
Дискуссия в философии
Виталий Куренной, НИУ ВШЭ. Полемика профессионалов:
конкуренция и опровержение исследовательских программ
в современной философии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3
Герман Эббингауз. Об объясняющей и описательной психологии . . . . . 37
Эдмунд Гуссерль. Введение к лекциям по феноменологической
психологии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 72
Мориц Шлик. Существует ли интуитивное познание? . . . . . . . . . . . . . . . 97
Мориц Шлик. Существует ли материальное a priori? . . . . . . . . . . . . . . . . 109
Исследования культуры
Уилл Райт. Индивиды и ценности: классический сюжет вестерна . . . 119
Ирина Глущенко. Классовая борьба в мире вещей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 151
Л 6 (79) 2010 1
Logos_6_2010.indd 1 25.11.2012 12:10:21

ЛОГОС # 6 (79) 2010
философско-литературный журнал
издается с 1991 г., выходит 6 раз в год
Главный редактор Валерий Анашвили
Редакционная коллегия
Виталий Куренной (научный редактор),
Петр Куслий (ответственный секретарь),
Александр Бикбов, Михаил Маяцкий, Николай Плотников,
Артем Смирнов, Руслан Хестанов
Научный совет
А. Л. Погорельский (Москва), председатель
С. Н. Зимовец (Москва), Л. Г. Ионин (Москва), † В. В. Калиниченко (Вятка),
М. Маккинси (Детройт), Х. Мекель (Берлин), В. И. Молчанов (Москва),
Н. В. Мотрошилова (Москва), Фр. Роди (Бохум),
А. М. Руткевич (Москва), А. Ф. Филиппов (Москва), К. Хельд (Вупперталь)
Аddresses abroad:
“Logos” Editorial Staff “Logos” Editorial Staff

c/o Dr. Michail Maiatsky c/o Dr. Nikolaj Plotnikov
Section de Langues et Civilisations Slaves Institut für Philosophie
Université de Lausanne, Anthropole Ruhr-Universität Bochum
CH-1015 Lausanne D-44780 Bochum
Switzerland Germany
michail.maiatsky@unil.ch nikolaj.plotnikov@rub.de
Центр по изучению проблем современной философии и социальных наук,

Философский факультет МГУ
Выпускающий редактор Елена Попова

Художник Валерий Коршунов
Изготовление оригинал-макета Дмитрий Кашкин
E-mail редакции: logos@orc. ru

http: 6 www. ruthenia. ru / logos
Отпечатано в ООО Типография «Момент»

141406, Московская обл., г. Химки, ул. Библиотечная, д. 11
Тираж 1000 экз. Заказ № 0000
2 Главный редактор Валерий Анашвили
Logos_6_2010.indd 2 25.11.2012 12:10:22

WJ QQ XO TK
Индивиды и ценности:
классический сюжет вестерна1
Ч тобы установить взаимосвязь между различными сюжетами ве-

стернов и их социальным контекстом, я должен дать независимый
анализ американских социальных институтов и показать корреля-
цию между структурой вестерна и структурой этих институтов. Кроме
того, я должен показать, что структура институтов изменяется в соот-
ветствии с изменениями в структуре вестерна и что эти институци-
ональные изменения несколько опережают по времени изменения
в структуре мифа. При проведении этого институционального анали-
за я буду обращаться к работам отдельных исследователей общества,
которые совершенно не интересовались вестернами, — таких как
Джон Кеннет Гэлбрейт, Юрген Хабермас и К.Б. Макферсон. Одни
из них анализируют структуру и идеологию рыночных институтов,
тогда как другие занимаются происходящим в Америке переходом от
рыночного капитализма к корпоративному капитализму и влиянием
этого перехода на социальные институты и общественную идеоло-
гию. В ходе своего анализа я дам сжатое резюме этих дискуссий (воз-
можно, оно покажется слишком сжатым), а затем продемонстрирую,
насколько точно основные компоненты рыночной структуры и иде-
ологии отображаются в классическом вестерне, а основные компо-
ненты корпоративной структуры и идеологии — в профессиональ-
ном вестерне. Такой подход позволит мне выявить значительное
структурное и временное соответствие между социальными инсти-
тутами и вестерном, не пытаясь показать механизм прямого воздей-
ствия. Моя цель состоит не в том, чтобы показать, как институты соз-
дают миф или как мифы создают институты, а в том, чтобы показать,
1 Перевод двух глав выполнен по изданию: © Wright W. Six Guns and Society: A Structur-
al Study of the Western. University of California Press, . P. –; –.
Л 6 (79) 2010 119
Logos_6_2010.indd 119 25.11.2012 12:10:26

что структура любого социального мифа, например вестерна, долж-
на символически отражать структуру социального действия, посколь-
ку это действие строится по образцу основных общественных инсти-
тутов и ограничивается ими.
Интеракция индивидов более или менее непосредственно струк-
турируется социальными институтами — экономикой, семьей, систе-
мой образования. Эти институты могут функционировать только при
условии, что представители общества действуют для их сохранения.
Так, например, в индустриальном обществе работники должны быть
уверены в том, что для продолжения роста их уровня жизни необхо-
димо согласиться с ограничениями и дисциплиной фабрики или кон-
торы. Без такой мотивации, необходимой для индустриальной эконо-
мики, невозможно гарантировать, что они будут работать, когда у них
нет такого желания. С другой стороны, ценности и цели общества не
непосредственно определяются его институтами, поскольку эти цен-
ности также наследуются из культуры и традиций, передаваемых из
поколения в поколение. В традиционном обществе, где институты ча-
сто остаются неизменными в течение долгого времени, культурные
ценности и институциональная деятельность обычно хорошо подо-
гнаны друг к другу. Но в современном обществе, где институты изме-
няются довольно быстро, иногда случается, что ценности и цели об-
щества вступают в конфликт с институциональными потребностями.
Рано или поздно — посредством революции или культурных сдвигов —
ценности и институты станут более совместимыми, но пока предста-
вители общества стоят перед концептуальной дилеммой, дилеммой,
противопоставляющей традиционные ценности институционально-
му действию. Именно к этой дилемме и ее решению в современной
Америке символически и обращается вестерн.
Наиболее значительным результатом развития американских ин-
ститутов в конце сороковых годов нашего столетия стал сдвиг от кон-
курентного рыночного общества к плановой корпоративной эконо-
мике. Согласно Джону Кеннету Гэлбрейту, этот сдвиг начал обнару-
живаться ближе к концу второй мировой войны или вскоре после ее
окончания. Управление производством, ценами и занятостью боль-
ше не могло зависеть от саморегулирующегося рынка с его механиз-
мами спроса и предложения. В результате, в пятидесятых годах воз-
росло доверие к экономическому регулированию и планированию,
которые были переданы в руки крупных корпораций и в особенности
федерального правительства. Гэлбрейт приписывает этот сдвиг эко-
номическим потребностям, свойственным крупной индустриальной
технологии, возникшей после войны, но, как отмечает Ричард Бар-
нет, его также можно понимать как усиление попыток правительства
использовать свою покупательную способность для предотвращения
экономических кризисов, которые перед войной периодически по-
рождал рынок. Это кейнсианская экономическая политика, полити-
120 Уилл Райт
Logos_6_2010.indd 120 25.11.2012 12:10:26

ка, с которой экспериментировала администрация Эйзенхауэра и ко-
торая проводилась администрацией Кеннеди 2.
Два наиболее значительных выражения мифа вестерна — класси-
ческий и профессиональный сюжеты — соответствуют по времени
и структуре этим двум периодам экономической организации. В седь-
мой главе я более подробно рассмотрю характер и причины перехо-
да к корпоративной регулируемой экономике. В данной главе, посвя-
щенной классическому сюжету, я хочу рассмотреть характер рыноч-
ной экономики и показать, каким образом структура классического
вестерна отражает конфликт между институциональными ограниче-
ниями и культурными ценностями рыночного общества.
Развитие рыночной экономики в Европе в XIX веке было уникаль-
ным историческим событием, поскольку оно потребовало от обще-
ства и навязало ему институциональное разделение на экономиче-
скую и политическую сферы. Согласно Карлу Поланьи, «рыночная
экономика — это экономическая система, контролируемая, регулиру-
емая и управляемая единственно лишь рынками; порядок в производ-
стве и распределении товаров должен всецело обеспечиваться этим
саморегулирующимся механизмом» 3. Это означает, что экономиче-
ские отношения больше не подчиняются контролю со стороны соци-
альных целей и ценностей, этого традиционного царства политики.
Обмен труда, земли и денег теперь определяется потребностями ав-
тономного рынка, а не обычаями и традициями культурных институ-
тов. Но труд — это просто повседневная деятельность человека, зем-
ля — его естественное окружение, а деньги — просто символ товаров
и услуг, так что рынок неизбежно приходит к регуляции повседнев-
ных социальных отношений людей в рыночном обществе. Истори-
чески это экономическое регулирование возникло недавно; во всех
предшествующих обществах социальные отношения ограничивались
политическими и религиозными институтами, которые отвечали за
социальные ценности и предписывали экономике относиться к этим
ценностям с почтением. «Экономика человека, как правило, погру-
жена в его социальные отношения. Переход от этого общества к об-
ществу, которое, напротив, погружено в экономическую систему, был
совершенно новым шагом в развитии» 4. Это, в частности, означало,
что индивид теперь рассматривался не как тот, кто занимает опреде-
ленное положение в обществе, соответствующее ценностям, вытека-
ющим из социального взаимодействия, а как автономное существо,
главные движущие силы которого были частными и экономическими:
утоление голода, жажда собственности, необузданный эгоизм. «“Эко-
2 Barnet R.J. Roots of War. NY: Atheneum, . P. –.

3 Поланьи К. Великая трансформация: Политические и экономические истоки наше-
го времени. СПб.: Алетейя, . С. .
4 Polanyi K. The Great Transformation. Boston: Beacon Press, . P. .
Л 6 (79) 2010 121
Logos_6_2010.indd 121 25.11.2012 12:10:26

номические мотивы” безраздельно властвовали в мире собственно-
сти, а индивид обязан был следовать им под страхом быть растоптан-
ным неумолимой силой рынка. Такое вынужденное превращение
в утилитариста фатально исказило осмысление западным человеком
себя самого» 5.
Следуя Юргену Хабермасу, рассматривающему в одной из своих
работ взаимодействие технологии и общества, мы можем прояснить
для себя этот конфликт рыночных и социальных целей, если про-
ведем различие между институциональной структурой общества —
нормами и ценностями, выводимыми из социальной коммуникации
и взаимодействия — и целерациональными подсистемами, которые вхо-
дят в институциональную структуру и используют инструменталь-
ную или техническую деятельность для выполнения социальных за-
дач. В соответствии с этим религиозные структуры или структуры
родства должны были основываться на моральных правилах взаи-
модействия и составлять часть институциональной структуры, тог-
да как экономическая система или государственный аппарат долж-
ны обеспечивать устойчивость и порядок, основываясь на рацио-
нальном и техническом действии. Таким образом, «традиционное
общество» — это общество, в котором институциональная структура
успешно ограничивает рост подсистем целерационального действия.
Такие подсистемы существуют в традиционном обществе, но прису-
щая им «рациональность» никогда не получает полного развития,
поскольку они функционируют в рамках того типа взаимодействия,
который легитимируется безусловным принятием мифических, ре-
лигиозных или метафизических интерпретаций реальности. Когда
эти традиционные основы знания и действия начинают терять свою
власть, а инструментальные подсистемы постепенно выходят из-под
нормативного контроля, в обществе начинается процесс модерниза-
ции. Исторически этот процесс зависел от развития капитализма —
экономической системы, которая следует своим собственным вну-
тренним правилам.
Капиталистический способ производства можно рассматривать как
механизм, который гарантирует «перманентный» рост подсистем целе-
рационального действия и таким образом опрокидывает традициона-
листское «превосходство» институциональной структуры над произ-
водительными силами. Капитализм — это первый в мировой истории
способ производства, призванный институционализировать самопод-
держивающийся экономический рост 6.
При смене способа производства наступает кризис легитимации

власти. Ранее производительные силы подчинялись политической
5 Ibid. P. .
6 Habermas J. Toward a Rational Society. Boston: Beacon Press, . P. .
Logos_6_2010.indd 122 25.11.2012 12:10:26

(или традиционной) власти; производство и торговля были органи-
зованы для поддержания традиционного социального порядка, а эта
деятельность происходила в контексте ритуальных разграничений
и обязательств по отношению к богам, временам года и классам. При
капитализме рациональные и инструментальные аспекты производ-
ства ради прибыли вытесняют ритуальные, политические ограниче-
ния экономической деятельности, и поэтому утрачивается легитим-
ность традиционной власти. Вместо нее необходимо создать новую
структуру, которая бы санкционировала и легитимировала господ-
ство экономических потребностей над политическими целями. Ле-
гитимация должна основываться на самих рыночных товарных от-
ношениях, на понятии «справедливого обмена». Рынок посредством
действия механизма спроса и предложения регулирует производство
и таким образом структурирует социальные отношения. Затем эти
отношения легитимируются и охраняются политической властью,
которая становится опекуном рынка. В результате политическое го-
сподство теперь легитимируется не «сверху» (через культурную тра-
дицию), а «снизу» (через производственные отношения и обществен-
ный труд).
Только с возникновением капиталистического способа производства
легитимация институциональной структуры может связываться непо-
средственно с системой общественного труда. Только тогда порядок
собственности может заменить «политические отношения» «произ-
водственными отношениями», потому что он легитимирует себя через
рациональность рынка ... а не через легитимную властную структу-
ру. Теперь она представляет собой политическую систему, которая
получает свое оправдание на языке легитимных производственных
отношений 7.
Таким образом, капиталистический способ производства вносит

двойной вклад в те общества, в которых он возникает: действитель-
ное освобождение и перманентное расширение подсистем целераци-
онального действия и учреждение экономической легитимации, по-
зволяющей политической системе приспосабливаться к новым требо-
ваниям рациональности, свойственным этим подсистемам.
Хотя капитализм разрушал традиционную систему легитимации
власти, он никогда открыто не нападал на институциональный базис
социальных норм. Социальные цели и ценности по-прежнему возни-
кали в интеракционном контексте публичной дискуссии. «Политика
старого стиля вынуждена была — просто через традиционные формы
легитимации — определяться по отношению к практическим целям:
“добродетельная жизнь” толковалась в контексте интеракционных от-
ношений. То же самое по-прежнему относится к идеологии буржуаз-
7 Ibid. P. .
Л 6 (79) 2010 123
Logos_6_2010.indd 123 25.11.2012 12:10:27

ного общества» 8. Ценности и цели «добродетельной жизни» измени-
лись, поскольку они основывались теперь не на религии и мифе, а на
рыночном принципе справедливого обмена. Однако «даже эта бур-
жуазная идеология справедливости, принимая категорию реципрок-
ного обмена, по-прежнему использует отношение коммуникативного
действия в качестве основания легитимации» 9. Идеология справедли-
вого обмена предполагает равенство возможностей — каждый может
добиться «добродетельной жизни»: собственности, семьи, друзей, ми-
ра и свободы от власти. Конечно, не все ценности буржуазной идео-
логии не зависели от рынка и капиталистического производства; по
сути, как признавал Маркс, эти ценности служили опорой пагубной
формы экономического господства. Но в отличие от идеологии тех-
нологии, которую мы рассмотрим позднее, большая часть обществен-
ности согласилась с рынком и экономической легитимацией власти,
потому что понимала — и осуществляла — практические социальные
цели буржуазной идеологии, до некоторой степени отвечавшие тра-
диционным желаниям человека. Свободный рынок как подсистема
целерационального действия рассматривался в качестве средства для
создания общества, основанного на всеобщих нормах и коммуника-
тивном действии, «добродетельного общества».
Однако институты капитализма не способны были реализовать
цели буржуазной идеологии. «Действительное развитие капитализ-
ма явно противоречило капиталистической идее буржуазного об-
щества, освобожденного от власти, общества, в котором власть
нейтрализована» 10. Неспособность свободного рынка выполнить
свои социальные обещания отчасти можно отнести на счет исключи-
тельных отношений между ценностями и институтами капитализма.
В традиционном обществе с политической легитимацией «сверху»
социальные ценности обусловливают социальные институты: защи-
щать институты — значит отстаивать ценности. В капиталистическом
обществе с политической легитимацией «снизу» — то есть от про-
изводственных отношений — экономические институты общества,
основанные на рыночной практике, вступают в проблематичные от-
ношения с ценностями и целями общества, основанного на принци-
пе справедливого обмена. Как мы сможем увидеть при рассмотрении
сюжета профессионального вестерна, в этой ситуации противоречия
между институтами и ценностями общество должно сделать тот или
иной идеологический выбор.
Однако пока нам следует обратить внимание на концептуальный
конфликт между ценностями буржуазного общества и институтами
рынка. Буржуазные ценности, хотя они и связаны с рациональностью
8 Ibid. P. .
9 Ibid. P. .
10 Ibid. P. .
Logos_6_2010.indd 124 25.11.2012 12:10:27

рынка, по-прежнему основываются на всеобщих нормах, делающих
акцент на свободе, равенстве, мире, а также на теоретической доступ-
ности значимых человеческих отношений — семьи, любви, достойной
работы — для каждого. Однако институты капитализма структурируют
действительные человеческие отношения в соответствии с потребно-
стями саморегулирующегося рынка, который, конечно, заинтересо-
ван не в социальных ценностях, а в прибыли и производстве. Рынок
«передал судьбу человека и природы во власть автомата, движущего-
ся по своей колее и ограничиваемого собственными законами» 11. Ес-
ли даже социальная деятельность людей структурирована рынком, то
многие их социальные идеи и отношения тем более должны структу-
рироваться им; раз уж люди должны действовать, им следует рассма-
тривать свои действия как разумные и значимые. Мы уже видели, как
понятие справедливого обмена, производное от рынка, становится
основой ценностей буржуазного общества. Но каковы те представле-
ния об индивиде и его роли в обществе, что создает рынок в умах его
участников посредством регуляции человеческой деятельности? Над-
лежащее рыночное поведение зависит от идеи экономического чело-
века, эгоистичного индивида; и именно эта идея, укорененная в ин-
ституциональном действии, находится в конфликте с целями и цен-
ностями общества, основанного на идее интеракции и справедливого
обмена. Каковы измерения этого представления об экономическом
человеке? В чем заключаются те взгляды на индивида и общество, ко-
торые «фатально исказили осмысление западным человеком самого
себя»?
Отличительные черты рыночной экономики заключаются в том,
что () вознаграждение за труд определяется рынком, нет никакого
властного социального распределения должностей и доходов, что ()
земля и рабочая сила являются товарами, которые можно покупать
и продавать. В этих условиях общество не дает индивиду гарантий
счастливой жизни. Способности любого индивида к производству
и его доступ к средствам производства зависят от его умения пока-
зать свою привлекательность для рынка. Обычно в рыночном обще-
стве индивиды не обладают средствами производства и, чтобы вы-
жить, вынуждены продавать свою рабочую силу; каждый индивид
должен стремиться увеличить свое богатство, свои возможности рас-
поряжаться землей и рабочей силой. В стремлении этого достичь, он
должен конкурировать со всеми остальными индивидами, которые
также должны стремиться умножить собственное богатство и таким
образом распоряжаться своей рабочей силой. В рыночной экономи-
ке стремление индивида наслаждаться благами общества направлено
не на умножение этих благ для каждого, но непременно на то, чтобы
помешать остальным наслаждаться этими благами.
11 Polanyi K. Op. cit. P. .
Л 6 (79) 2010 125
Logos_6_2010.indd 125 25.11.2012 12:10:27

Индивид должен рассматривать себя как самостоятельного и неза-
висящего от воли других, за исключением института экономических
контрактов. Он должен отдавать себе отчет в том, что его способно-
сти принадлежат ему, а не социальной группе, и ему необходимо ис-
пользовать их наиболее рациональным образом для умножения соб-
ственного богатства. Такое представление об индивиде свойственно
рынку, оно лежит в основе теории собственнического индивидуализ-
ма, которая служит философским обоснованием рынка. К.Б. Макфер-
сон в своей книге «Теория собственнического индивидуализма», отку-
да взята эта аргументация, приводит три посылки об индивиде и об-
ществе, на которых основывается данная теория:
) Человека делает человеком независимость от воли других.

) Независимость от других означает свободу от всяких отноше-
ний с другими, помимо тех отношений, в которые индивид
вступает добровольно, преследуя собственную выгоду.
) По сути, индивид является хозяином своей личности и спо-
собностей, которыми он никак не обязан обществу.
Эти посылки, как утверждает Макферсон, свойственны рыноч-

ному обществу и лежат в основе либеральных теорий Гоббса, Локка
и других рыночных философов. В новейшее время к сходным пред-
положениям об индивиде и обществе привел в экзистенциализме —
Сартр и в психоанализе — Фрейд. Эти философы, подобно обыва-
телям в рыночной экономике, предполагали, что природа человека
должна быть в высшей степени индивидуалистической, поскольку та-
кова его природа в рыночном обществе.
Посылки о собственническом индивидуализме четко соответствуют

собственническому рыночному обществу, поскольку они констатиру-
ют некоторые существенные факты, свойственные исключительно
такому обществу. Индивид в собственническом рыночном обществе
выступает как хозяин своей личности; ... для него общество состоит
из серии рыночных отношений... Он может сколько угодно хотеть,
чтобы все было иначе, чтобы его человеческая природа ни от чего не
зависела, но на самом деле он заинтересован в договорных отноше-
ниях с другими 12.
Однако маловероятно, чтобы в обществе, соглашающемся с таки-

ми представлениями об индивиде и группе, могли возникнуть прием-
лемые, удовлетворительные социальные отношения. Столь разные
философы, как Карл Маркс и Джон Стюарт Милль, отмечали несо-
вместимость собственнического индивидуализма с потребностями
12 MacPherson C.B. The Political Theory of Possessive Individualism. London: Oxford Uni-
versity Press, . P. –, .
Logos_6_2010.indd 126 25.11.2012 12:10:27

человеческого общества. Кажется, что высоко ценимый человече-
ский опыт зависит от доверия и открытой коммуникации, основан-
ной на общих социальных потребностях, целях и интересах; имен-
но в такой обстановке получают удовольствие от естественного воз-
награждения — семьи, любви, работы, сообщества. Но рынку нужно,
чтобы члены общества отождествляли себя с индивидами, которые
руководствуются эгоистическими соображениями и для которых ха-
рактерны самодостаточность и независимость. Ценности и цели бур-
жуазного общества отражают рыночный принцип справедливого об-
мена, а также основываются на идее «добродетельной жизни»: равен-
ства, достойной работы, сообщества и взаимного уважения. В таком
случае, дилемма очевидна: ценности человеческого опыта, нормы ин-
ституциональной структуры общества, моральный порядок, основан-
ный на социальной интеракции, вступают в конфликт с теми ценно-
стями, в которых нуждается саморегулирующийся рынок.
Это, конечно, не просто философский или интеллектуальный кон-
фликт, это конфликт в опыте, социальных концептах и отношениях.
Как миф, вестерн обращается к этому конфликту и предлагает его ре-
шение. Вестерн ставит проблему не так, как это делают философы:
каким образом человеческое общество может возникнуть в результа-
те договорного соединения независимых расчетливых индивидов?
Скорее миф ставит вопрос, который касается непосредственно на-
шей повседневной деятельности: какое отношение имеем мы, авто-
номные, уверенные в своих силах индивиды, к обществу остальных,
обществу нравственности и любви? В этой формулировке оба аспекта
противоречия сохранены такими, какими они присутствуют в нашем
обществе. Миф ставит вопрос о том, как мы можем сохранить свою
независимость и в то же время остаться членами общества, — пробле-
ма с которой многие из нас постоянно сталкиваются чуть ли не каж-
дый день. Следовательно, наш анализ вестерна должен показать, как
вестерн определяет контекст этой проблемы — каковы составляющие
общества, в котором эта проблема является значимой и решаемой? —
и, конечно, в чем состоит ее решение.
В классическом сюжете различие между индивидом и обществом
ясно и очевидно. Герой автономен и уникален, а члены общества ми-
лы и порядочны. Но герой не является членом общества. Для обще-
ства он чужак, а в повествовании рассказывается о его усилиях, на-
правленных на то, чтобы быть принятым обществом. Итак, в этом
случае миф берет теоретическую проблему индивида и общества
и превращает ее в практическую проблему. Герой не просто независи-
мый индивид, он также одиночка, находящийся вне общества, вслед-
ствие своей независимости, а развитие истории предлагает ему спо-
соб, как оставаться независимым и больше уже не быть одиночкой.
Таким образом, оппозиция внутри общества/вне общества точно
определяет форму основной концептуальной и практической заботы
Л 6 (79) 2010 127
Logos_6_2010.indd 127 25.11.2012 12:10:27

нашего общества: разграничение между разными классами людей —
теми, кто вне, и теми, кто внутри, — и возможность установления
отношений между ними. Я полагаю, это совпадает с разграничени-
ем, которое на себе ощущает большинство американцев, стремящих-
ся стать автономными индивидами, как того требует от них рынок,
чувствующими, что они находятся вне той группы, к которой хотят
принадлежать.
Герой также отделен от общества оппозицией сильный/слабый.
Его огромная сила — источник его независимости, так же, как сла-
бость членов общества выражается в их зависимости друг от друга
и от героя. Герой может позаботиться о себе сам — он никого не бо-
ится и ни в ком не нуждается, но общество о себе позаботиться не мо-
жет. Эта идея силы, несомненно, содержится в трех посылках, лежа-
щих в основе рыночной концепции индивида. Герой не зависит от
воли других, и, по сути, он является хозяином своей личности и спо-
собностей, которыми он никак не обязан обществу. Общество, конеч-
но, не отвечает ни одному из этих требований. Так, образ силы в ве-
стернах подчеркивает озабоченность общества присутствием в нем
индивида, но не следует слишком тесно связывать образ силы с этой
озабоченностью. В сущности, все мифы и сказки имеют дело с силь-
ным героем среди других — более слабых людей. Для понимания то-
го, какое отношение к американскому обществу имеет миф вестерна,
важна не сила героя, а другие характеристики. Многие герои никого
не боятся; мало кто, кроме героя вестерна, ни в ком не нуждается.
Рассмотрим вкратце противопоставление независимость/зависи-
мость: оппозиция сильный/слабый соответствует важному различию
между видами людей в нашем обществе — теми, кто может о себе по-
заботиться, и теми, кто этого сделать не может. Это разграничение
обычно используется по отношению к различиям между мужчина-
ми и женщинами, а также в равной степени и к различиям между мо-
лодыми и стариками. Примечательно, что обычно в вестерне обще-
ство олицетворяют женщины и старики. А когда членами общества
бывают молодые люди, они, по всей вероятности, низкорослы, ро-
дом с востока или явные трусы. Героиня, будучи по своей природе
слабой и зависимой, должна положиться на сильного мужчину, кото-
рый, будучи сильным, доказывает, что он достоин ее доверия. Таким
образом, женщины, носительницы любви и нравственности, концеп-
туально отделены от мужчин — особенно от юношей — посредством
оппозиции сильный/слабый. В известной мере то же справедливо
и по отношению к старикам, носителям закона, бизнеса и высоко-
го положения. Это концептуальное различие между независимостью
и зависимостью, которым в вестерне характеризуется различие меж-
ду мужчинами и женщинами, молодыми и стариками, также присут-
ствует в современном обществе по отношению к тем же самым груп-
пам; в обоих случаях должно присутствовать ощутимое различие
Logos_6_2010.indd 128 25.11.2012 12:10:27

между слабостью и силой. Таким образом, в вестерне отражается раз-
личие, которое является частью повседневного опыта большинства
американцев.
Мы видели, что герой и общество разделены по оси сильный/сла-
бый, а также по оси внутри общества/вне общества. Но злодеи тоже
сильны и противостоят обществу; в этом они похожи на героя. Как
и героя, независимыми их делает сила; они не нуждаются в членах об-
щества. Обычно в повествовании только они бывают того же возрас-
та, что и герой. Иногда, как в «Шейне», один из злодеев — исключи-
тельно жестокий старик, но в наиболее успешных версиях классиче-
ского сюжета это случается нечасто. Обычно и герой и злодеи — это
сильные, молодые, уверенные в своих силах мужчины, тогда как обще-
ство состоит из слабых женщин и стариков. Эта классификация рас-
пространяется даже на женщин — любовниц или сообщниц злодеев,
вроде Ронды в «Далекой стране» или Френчи в «Дестри снова в сед-
ле». Эти женщины кажутся сильными и грубыми, но своей слабостью
и любовью к герою они доказывают, что могут быть по-настоящему
социальными. Кажется, что они могут позаботиться о себе, но этого
не происходит, и их убивают. Таким образом, сохраняется дихотомия
сильные (молодые мужчины)/слабые (женщины, старики). И герои,
и злодеи сильны и независимы; поэтому между ними зачастую имеет
место взаимное уважение, не распространяющееся на членов обще-
ства. Но если злодеи связаны с героем силой, то как они связаны с об-
ществом? В каком месте на оси внутри общества/вне общества нахо-
дятся они?
Прежде чем ответить на этот вопрос, обратимся к третьей ключе-
вой оппозиции — хороший/плохой. Этим разграничением злодеи от-
деляются от героя и от общества. В классическом сюжете оно почти
всегда кодируется на языке экономики — плохие парни значительно
богаче хороших парней. Злодеи — это преуспевающие хозяева ран-
чо («Шейн»), владельцы салунов («Додж-сити», «Сан-Антонио», «Де-
стри снова в седле»), дельцы («Юнион пасифик», «Излучина реки»),
чиновники («Дестри снова в седле», «Далекая страна», «Вера-Крус»),
тогда как члены общества — сражающиеся поселенцы («Излучина ре-
ки»), фермеры («Шейн», «Переход через каньон»), горожане («Додж-
сити», «Симаррон»). Однако хороший и плохой не всегда соответ-
ствуют богатому и бедному, поскольку есть много фильмов, в которых
хорошие парни тоже весьма удачливы — «Симаррон», «Дуэль на солн-
це», «Далекая страна», «Чизам» — так же, как существуют фильмы,
в которых злодеями являются бедняки — «Излучина реки», «Вера-
Крус», «Переход через каньон». Разграничение хороший/плохой раз-
деляет людей не по их успехам в наживании денег, а скорее по моти-
вам в их стремлении заполучить деньги. В вестерне с классическим
сюжетом конфликт возникает из-за земли и ее природных богатств.
Хотя и злодеи, и общество хотят присвоить себе землю и ее богат-
Л 6 (79) 2010 129
Logos_6_2010.indd 129 25.11.2012 12:10:27

ства, у них на это различные причины — хорошие люди хотят создать
на земле общество с семьями, церквями, школами, законом и бизне-
сом, злодеям же земля и ее богатства нужны для личного обогащения.
Этот лейтмотив повторяется во всех классических вестернах.
В «Далекой стране», например, члены общества так же богаты,
как и злодеи; они нашли гигантские месторождения золота. Но хо-
рошие люди хотят построить город с церквями и школами посреди
дикой местности Юкона, несмотря на то, что злодеи хотят эксплуа-
тировать и землю и людей. В «Вера-Крус» эта тема получает свое ло-
гическое завершение: злодеи — аристократический двор Максими-
лиана, алчно эксплуатирующий богатства Мексики, — возвращаются
в Европу, тогда как хорошие люди — мексиканские крестьяне, кото-
рые хотят взять в свои руки руководство своим обществом. На бо-
лее низком уровне двумя главными героями этого фильма являют-
ся два вольных стрелка-наемника; один предпочитает отказаться от
личной выгоды для того, чтобы помочь крестьянам, становясь геро-
ем, тогда как другой предает крестьян ради собственной выгоды, ста-
новясь злодеем.
Следовательно, оппозиция хороший/плохой отделяет тех, кто за-
ботится только о себе, от тех, кто заботится о других, и это разли-
чение обычно легко понимают и используют в нашем обществе для
классифицирования людей. Еще раз, это деление соответствует фун-
даментальному разрыву между социальным опытом и теориями ры-
ночной экономики и собственнического индивидуализма. Рынок ра-
ботает только тогда, когда каждый человек преследует свои собствен-
ные интересы и вступает в отношения с другими людьми только после
рационального расчета, основанного на ожидании личной выгоды.
Но, конечно, социальный опыт говорит нам о том, что эта модель не
способна ни объяснить, ни обеспечить существование удовлетвори-
тельных отношений, основанных на любви и дружбе. В классическом
вестерне злодеи олицетворяют необузданный рыночный эгоизм. Это
отражается не только в их желаниях, но и в их методах; из крайнего
своекорыстия они способны пойти на вероломство и напасть испод-
тишка. С другой стороны, члены общества олицетворяют социаль-
ные ценности — семью, любовь, нравственность, а их кодекс чести
и игра по правилам (даже против зла) предполагают фундаменталь-
ное уважение к другим и заботу о них. Но эта социальная забота — и в
вестерне, и в современном сознании — связана в своей основе с ры-
ночным обществом как идеальной формой социальных отношений.
Это вопрос не рынка или общества, а порядочного социального рын-
ка против индивидуалистического, эксплуататорского рынка. Иными
словами, оппозиция хороший/плохой отражает конфликт не в соци-
альной теории, а в социальном опыте. И злодеи, и поселенцы (или
кто-то в этом роде) хотят создать рыночное общество. Злодеи олице-
творяют его индивидуалистическую сторону, необходимую, но пороч-
Logos_6_2010.indd 130 25.11.2012 12:10:27

ную и жестокую, тогда как поселенцы олицетворяют его социальную
сторону, благопристойную, но беззащитную и неудачливую. Обе эти
стороны являются частью нашего повседневного социального опы-
та, и обе они необходимы для того, чтобы рыночное общество мог-
ло существовать. И все же конфликт глубок, так как он основывает-
ся на фундаментальном различии между индивидом и обществом. По-
добно герою, злодеи — это индивиды, в которых нуждаются и теория,
и институты рынка; они преследуют свою личную выгоду, они не за-
висят от воли других, и они — хозяева своей личности и способно-
стей. Они сильны и независимы.
Но в отличие от героя они обычно находятся либо в обществе, ли-
бо почти в нем. Злодеи обычно связаны с институтами общества — са-
лунами, бизнесом, ранчо и так далее, или, по крайней мере, их при-
частность к этим институтам можно опознать по их внешнему виду,
интересам и связям. Существуют исключения, когда злодей находит-
ся вне общества в еще большей степени, чем герой — Кол в «Изги-
бе реки», Брэгг в «Переходе через каньон», бандит в «Омбре». Одна-
ко во всех этих фильмах присутствует другой злодей, который связан
с обществом — Хендрикс, торговец; Джордж, землевладелец и софист;
Фэйвор, агент индейцев.
Хотя злодеи связаны с социальными институтами, они никогда
полностью не находятся в обществе, и здесь мы должны объяснить,
что подразумевается под «обществом». Мы употребляли этот тер-
мин в двух различных смыслах — общество как социальные инсти-
туты и социальные интеракции, как рынок и этика. Оба эти употре-
бления отражают основную проблему вестерна: как одно может со-
вмещаться с другим? Собственно говоря, общество состоит из рынка
и этики, поэтому им так и озабочен классический вестерн. Злодей,
хотя он физически находится в обществе и материально с ним свя-
зан, все же не является его членом, так как не разделяет его этики.
Герой, напротив, является для общества чужаком, не связанным ни
с его институтами, ни с его интеракциями. В процессе повествова-
ния герой зачастую признает и то и другое, но в самом начале он,
как в «Шейне», действительно находится вне общества. Логан в «Пе-
реходе через каньон», наверное, наиболее серьезное исключение,
но даже здесь, где герой начинает как делец, собирающийся женить-
ся, он отличается от остальных героев только положением; он свя-
зан с обществом, но, в отличие от остальных жителей, от него не за-
висит, выражая презрение к нему, и эта деталь постоянно подчерки-
вается в фильме.
Основное назначение оппозиции внутри общества/вне обще-
ства — отделять героя от общества; эта ось не имеет прямого отноше-
ния к злодеям, а потому у них нет никакого фиксированного положе-
ния на ней. В сюжете о мести многие злодеи находятся вне общества,
но в классическом вестерне злодеи занимают довольно определенное
Л 6 (79) 2010 131
Logos_6_2010.indd 131 25.11.2012 12:10:27

место на этой оси, где-то посередине. В терминах Леви-Строса, они
служат медиаторами между героем и обществом, обладая свойствами
обоих, и, следовательно, полностью не находятся ни внутри социаль-
ного тела, ни вне его. Именно благодаря злодеям герой и общество
преодолевают различия, их разделяющие. Возникает следующая кар-
тина: герой и злодей — это индивиды, которые сильны, независимы
и эгоистичны. Герой находится вне общества, а его эгоизм — отраже-
ние его одиночества и уверенности в своих силах. Однако злодеи —
это часть общества, а их эгоизм — это сила, разрушающая основы об-
щества и его ценности. Поскольку рыночные институты нуждаются
в индивидуализме и эгоизме, злодеи являются неотъемлемой частью
общества, а общество в сравнении с их силой слабо.
В классическом вестерне эта ситуация выражается посредством
трех оппозиций — хороший/плохой, внутри общества/вне общества,
сильный/слабый, каждая из которых предлагает классификацию раз-
личий между людьми, основанную на фундаментальном противоре-
чии между индивидом и обществом в рыночной экономике. Четвер-
тую оппозицию, цивилизация/дикость, я рассмотрю позднее в более
общем контексте. Теперь обратимся к повествованию, чтобы выяс-
нить, каким образом структуры интеракции между различными ви-
дами людей классического вестерна определяются тремя оппозиция-
ми, указанными выше.
Сначала для удобства я опять составлю перечень функций класси-
ческого сюжета:
) Герой вступает в отношения с социальной группой.

) Герой является для общества чужаком.
) У героя обнаруживаются исключительные способности.
) Общество признает различие между собой и героем; герой
получает особый статус.
) Общество совершенно не принимает героя.
) Существует конфликт интересов между злодеями и общест-
вом.
) Злодеи сильнее общества; общество слабо.
) Между героем и злодеем имеют место дружеские отношения
или уважение.
) Злодеи угрожают обществу.
) Герой избегает участия в конфликте.
) Злодеи подвергают опасности друга героя.
) Герой сражается со злодеями.
) Герой побеждает злодеев.
) Общество в безопасности.
) Общество принимает героя.
) Герой утрачивает свой особый статус или отказывается от
него.
Logos_6_2010.indd 132 25.11.2012 12:10:27

Эти шестнадцать функций в общих чертах намечают повествова-
ние, хотя и не все из них присутствуют в конкретных историях. Зна-
чение повествования содержится не в перечне функций, а в их струк-
туре, в ряде повествовательных последовательностей, которые дей-
ствуют на протяжении всего повествования и объясняют изменения
в отношениях между персонажами. Именно эту структуру нам следу-
ет выявить, если мы хотим понять вестерн как образец для действия.
Чтобы сделать это, мы должны опознать повествовательные последо-
вательности в перечне функций.
Это не очень сложная задача. Функции ,  и  формируют последо-
вательность, которую я назову последовательностью «Статус». Герой
демонстрирует свою силу, доказывая, что он способен быть вольным
стрелком, и он получает от членов общества особый статус — статус
вольного стрелка. Превращение из чужака в известного обществу ин-
дивида с особым статусом связано с умением героя владеть оружием.
Как вольный стрелок, герой считается человеком, которого нужно бо-
яться и уважать, но которого не принимает общество — этому препят-
ствует его особый статус.
Функции  и  заключают в себе начало и конец другой последова-
тельности, последовательности «Вне общества». Герой вступает в от-
ношения с обществом, но не принимается им. Причина этой пере-
мены, причина того, что общество отвергает его, заключается в том,
что герой не является членом общества, а сила ставит его в особое по-
ложение вне общества. Средний член, или действие последователь-
ности «Вне общества», — это последовательность, сформированная
функциями ,  и , последовательность «Статус». Следовательно, по-
следовательность «Вне общества» объясняет эту перемену — от всту-
пления героя в отношения с обществом до неприятия его обществом.
Его не принимают не потому, что он — чужак, не потому, что он силен,
и не потому, что он обладает особым статусом, но из-за совокупности
всех этих трех обстоятельств. Это тот случай, когда одна последова-
тельность вложена в другую.
1. Герой вступает в отношения с социальной группой.

2. Герой является для общества чужаком.
3. У героя обнаруживаются исключительные
Вне
Статус способности.
общества
4. Общество признает различие между собой и героем;
герой получает особый статус.
5. Общество совершенно не принимает героя.
По сути, эти последовательности являются описательными; они

констатируют существование двух оппозиций и определяют следую-
щий этап действия. В последовательности «Вне общества» герой де-
Л 6 (79) 2010 133
Logos_6_2010.indd 133 25.11.2012 12:10:27

монстрирует свою силу — свою индивидуальность и независимость —
и ставится вне общества, очевидное повторение дихотомии слабый/
сильный. Функции  и  констатируют, что герой находится вне об-
щества, а последовательность расширяет и усиливает эту классифи-
кацию. Согласно этой последовательности, герой находится вне об-
щества вовсе не случайно. Последовательности «Статус» и «Вне об-
щества» по-иному формулируют и объясняют две эти оппозиции, не
развертывая их. Если разграничения сильный/слабый и внутри об-
щества/вне общества и без того очевидны, то последовательности,
вообще говоря, не нужны. В «Юнион пасифик» и «Сан-Антонио» ге-
рои не чужаки, хотя они сильны и находятся вне общества. Логан
в «Переходе через каньон» — член общества, которого все хорошо
знают; и по этой причине, чтобы подчеркнуть его отличие от осталь-
ных, используются диалоги.
«Слабость», еще одна последовательность, формируется функци-
ями ,  и  и показывает, что злодеи, вследствие своей силы и сла-
бости общества, несут угрозу существованию общества. Имеет место
конфликт, основанный — на одном уровне — на оппозиции хороший/
плохой и — на более глубоком уровне — на оппозиции между инсти-
тутами и общественными ценностями в рыночном обществе. Хозя-
ин ранчо хочет прогнать фермеров («Шейн»), судья хочет лишить ру-
докопов их лицензий («Далекая страна»), преступники хотят начать
войну с индейцами для контрабанды оружия («Северо-западная кон-
ная полиция»). В любом случае, если злодеи добьются успеха, члены
общества будут или убиты, или вынуждены оставить свои жилища —
общество будет разрушено. Общество слабо и беззащитно перед си-
лой злодеев. Уилсон с легкостью убивает Торрея в «Шейне»; в «Дале-
кой стране» злодеи убивают рудокопа Дасти и унижают шерифа Руба;
в «Додж-сити» исподтишка нападают на Мэта Кола и убивают его. По-
сле всех этих поражений общество перестает существовать — ферме-
ры и рудокопы оставляют свои жилища в «Шейне» и «Далекой стра-
не»; в «Додж-сити» город погибнет; в «Северо-западной конной по-
лиции» форт будет разрушен. Классический сюжет — единственная
версия мифа вестерна, в которой стремление злодеев к личному обо-
гащению неминуемо несет угрозу самому существованию общества;
и эта угроза дает нам понять, как последовательность «Слабость»,
проистекает из конфликта между сильными злодеями и слабым
обществом.
И это вовсе никакое не откровение. Однако если наш структурный
анализ будет успешным, он поможет понять нам взаимосвязь наших
концептуальных классификаций и привычных конкретных образов.
Отталкиваясь от простого конфликта между обществом и злодеями,
хорошими и плохими, последовательность «Слабость» развивает по-
вествование и показывает, что злодеи угрожают самому существова-
нию общества. Это важно, поскольку в ней показано, что общество
Logos_6_2010.indd 134 25.11.2012 12:10:27

так же несовершенно и неудовлетворительно, как и слабо. Злодеи —
неотъемлемая часть общества, и, если им противостоит одно только
общество, они неминуемо разрушат его нравственность и обществен-
ные ценности. Миф вестерна касается и героя, а «Слабость» подготав-
ливает обстановку, в которой он будет действовать. Герой находящий-
ся вне общества силен, злодеи — внутри общества также сильны, а об-
щество слабо и находится под угрозой уничтожения.
Две другие последовательности, которые не всегда проявляются,
далее развивают и проясняют ситуацию. В первой герой является чу-
жаком; герой и злодей демонстрируют свою силу; они проявляют вза-
имное уважение и зачастую бывают друзьями. В этой последователь-
ности («Дружба») началом и концом служат функции  и , а сред-
ним членом (или действием) является комбинация функций  и .
Последовательность дает понять, что герой и злодей очень похожи
друг на друга своей необыкновенной силой и между ними существуют
особые взаимоотношения: они, так сказать, сводные братья. Герой
превращается из чужака в человека, пользующегося уважением, и он
уважает злодея, кроме которого других сильных персонажей в пове-
ствовании нет. Эта последовательность присутствует в большинстве
изученных мною фильмов — «Симарроне», «Юнион пасифик», «Дуэ-
ли на солнце», «Желтом небе», «Сплетнях Смита», «Шейне» (в значи-
тельной мере), «Излучине реки», «Далекой стране», «Вера-Крус». Не
всегда герой не знаком злодею; в «Симмароне», «Юнион пасифик»
и «Сплетнях Смита» они старые приятели.
Последовательность «Дружба» подчеркивает силу героя и злодея,
а также их отличие от общества. Она делает акцент на том, что эти
двое мужчин — личности и что они понимают друг друга. Их незави-
симость открывает возможности для особых отношений уважения
и/или дружбы. Кажется, что в классическом сюжете — за немноги-
ми исключениями — только у этих двух человек могут быть такие от-
ношения. Злодеи не способны доверять друг другу, а члены общества
слабы и сами не заслуживают доверия. Хотя между героем и женщи-
ной может возникнуть любовь, настоящая дружба или уважение име-
ют место только в отношениях героя и злодея. Будто стать друзьями
и по-настоящему уважать друг друга могут только сильные и незави-
симые индивиды. В классическом сюжете это представление исполь-
зуется главным образом для того, чтобы провести различие между ге-
роем и злодеем и подготовить их возможный конфликт. Но в профес-
сиональном сюжете, как мы увидим, эта идея дружбы превращается
в главный концептуальный ресурс вестерна.
Вторая проясняющая обстановку последовательность состоит из
функций ,  и . В ней герой пытается остаться в стороне от кон-
фликта между злодеем и обществом. Он независим и находится вне
общества, эта борьба его не касается. Но у него был друг — Уош в «Де-
стри снова в седле», юный Гарри Кол в «Додж-сити», Старрет в «Шей-
Л 6 (79) 2010 135
Logos_6_2010.indd 135 25.11.2012 12:10:27

не», Бен в «Далекой стране», Джесси в «Дуэли на солнце», которого
убивают или калечат злодеи или которому они угрожают. После этого
герой отказывается от своего нейтралитета и вступает в борьбу. По-
следовательность «Долг», как никакая другая, подчеркивает независи-
мость и личную заинтересованность героя. Его не особенно волнуют
приличия и правила общества или их нарушение; он просто решает
сражаться за общество, когда он лично втягивается в конфликт после
нападения на друга, который уже является членом общества. С это-
го момента движущей силой становится его личная заинтересован-
ность. Собственно говоря, это, конечно, не так. Если бы он действи-
тельно был независимым, он мог бы пренебречь своим другом, но в
классическом вестерне дружба связывает героя с обществом, как об
этом свидетельствует последовательность «Долг». Герой — это не пол-
ный индивидуалист, который может остаться вне игры; невозможно
сохранить полную независимость. Он нуждается в социальных цен-
ностях дружбы и преданности, а эти ценности требуют он него свя-
зи с обществом. Это необходимо для того, чтобы он стал настоящим
человеком. Последовательность «Долг» говорит нам о том, что инди-
вид нуждается в обществе точно так же, как в другой последовательно-
сти — мы это увидим — общество нуждается в индивиде.
В некоторых фильмах последовательность «Долг» не прослежива-
ется («Симаррон», «Юнион пасифик», «Сан-Антонио», «Излучина ре-
ки»), но справедливо будет утверждать, что в лучших классических
вестернах (таких как «Шейн», «Додж-сити», «Дестри снова в седле»,
«Дуэль на солнце», «Желтое небо», «Далекая страна», «Вера-Крус»,
«Переход через каньон» и «Омбре») она обычно содержится. Не будь
этой последовательности, долг героя по отношению к ценностям об-
щества должен был бы существовать изначально. Когда герой уже
признает социальные ценности, а общество его еще не принимает
(как в «Излучине реки»), оппозиции и убедительность повествования
слабеют. При появлении этой последовательности, устанавливается
первая прочная связь между героем и обществом и мотивируется дей-
ствие, которое приводит повествование к кульминации. Без нее суще-
ствование связи и мотива предполагается, но не показывается. Таким
образом, последовательность «Долг» обостряет оппозиции и форму-
лирует предпоследнюю стадию во взаимоотношениях героя и обще-
ства. Она не обязательно должна появиться; информация, содержа-
щаяся в ней, не столь уж необходима, поскольку решающее действие,
касающееся этих взаимоотношений, происходит в другом месте пове-
ствования. Однако ее присутствие делает фильм более убедительным,
а в сюжете профессионального вестерна идеи дружбы и преданности,
лежащие в основе последовательностей «Долг» и «Дружба», становят-
ся главным аспектом повествования.
Кажется, что в исследовании этих последовательностей могут при-
сутствовать противоречия. Я отметил, что у героя есть друг в обще-
Logos_6_2010.indd 136 25.11.2012 12:10:27

стве, хотя предполагается, что возникновение настоящего уваже-
ния, а иногда и дружбы, возможно только между героем и злодеем.
Но здесь нет противоречия, поскольку друг героя из числа членов об-
щества — почти как любимая собачка — оказывается славным, но сла-
бым. Обычно этот друг решительным образом отличается от героя —
в «Дестри снова в седле» и «Далекой стране» он старик, в «Додж-сити»
он ребенок, а в «Вера-Крус» он черный. Эти друзья несколько похожи
на героя, но зависят от него. Возможно, кроме Старрета в «Шейне»,
герою может быть равен только злодей; следовательно, взаимное ува-
жение или дружба, основанная на таком уважении, возможна только
между этими двумя людьми.
Функции ,  и  составляют очевидную, но важную последова-
тельность. Сражение является кульминационным моментом пове-
ствования и играет решающую роль в структуре. Последовательность
«Сражение» также является действием, которое служит причиной
других изменений, то есть она сама вложена в другие последователь-
ности. Возможно, наиболее интересным в этой последовательности
является то, что герой сражается со злодеями и наносит им пораже-
ние без всякой посторонней помощи. Он полается только на соб-
ственные силы, и этого достаточно. Обычно герой находится в пол-
ном одиночестве — «Шейн», «Далекая страна», «Желтое небо» — и по-
беждает благодаря своим выдающимся способностям. Иногда ему
помогают, но от других он всегда отличается силой. После сражения
и победы общество находится в безопасности. Этот переход объясня-
ется последовательностями «В безопасности» (функция ) и «Сраже-
ние» (функция ).
9. Злодеи угрожают обществу.

12. Герой сражается со злодеями.
В безопасности Сражение
способности.
13. Герой побеждает злодеев.
14. Общество в безопасности.
Последовательность «Сражение» мотивирует переход от функции

 к функции  — спасение общества объясняется сражением и побе-
дой героя. Важный момент заключается в том, что герой — одиночка.
Последовательность показывает, как герой спасает общество, опи-
раясь на собственные силы, действуя независимо от остальных. Зло-
деи угрожают обществу, и только сила героя мешает им разрушить
его. Таким образом, эта последовательность демонстрирует чрезвы-
чайную важность индивида для общества. Мы выяснили, что обще-
ство само неизбежно порождает индивидов и что они являются зло-
деями. Общество бессильно против этих злодеев, и помочь ему мо-
Л 6 (79) 2010 137
Logos_6_2010.indd 137 25.11.2012 12:10:27

жет только другой индивид, находящийся вне общества. Общество
не может выжить без героя, но оно не может и породить его; оно
способно рождать лишь злодеев. Герой должен быть отделен от об-
щества. Хотя он и отделен от него, он все же нуждается в социаль-
ных ценностях дружбы и любви, но если бы он принадлежал обще-
ству, он был бы слабым и зависимым. Его сила — в надежде на само-
го себя, а не на других или на социальные институты; и, разумеется,
именно эта сила нужна обществу. Последовательность «В безопасно-
сти», наряду с последовательностью «Долг», обрисовывает основные
отношения между индивидом и обществом, какими они предстают
перед нами в классическом вестерне. Характеристики силы, незави-
симости и уверенности героя в своих силах на самом деле не явля-
ются социальными ценностями и не существуют в обществе per se,
но, не имея доступа к этим способностям, общество не может суще-
ствовать. С другой стороны, социальные ценности любви, закона,
дружбы и семьи не являются по-настоящему индивидуальными цен-
ностями, но без них индивид не может полностью себя выразить.
Таким образом, существование общества и счастье индивида зави-
сят от достижения согласия между этими двумя позициями или клас-
сами ценностей, а это согласие выстраивается вокруг угрозы злоде-
ев. Эта угроза нарушает разделение и делает интеракцию возможной
и необходимой.
То, как действует последовательность «В безопасности», указы-
вает на то, что более слабой группе может успешно помочь только
независимость и уверенность в своих силах. Если нужно спасти об-
щество или — более общее условие — нужно помочь другим, индивид
должен действовать для них, но не с ними. Попытки действовать вме-
сте с группой обречены на провал, поскольку общество не в состоя-
нии будет защитить себя от злодеев. Если индивид — в общем смыс-
ле — должен помочь другим, он должен быть индивидом в рыночном
смысле слова. То есть он должен полагаться только на себя самого
и действовать, как он считает нужным. Уверенность в группе толь-
ко сделает его слабее. Он должен действовать независимо и так, как
он считает нужным, чтобы помочь людям, даже если они сами, как
в «Шейне», не хотят этого. Его сила, а следовательно, и способность
добиваться успеха, зависит от его автономии и уверенности в себе.
Успешные действия — это действия индивида; только слабые и неу-
дачливые, хотя и добропорядочные люди действуют вместе с группой
и зависят от нее.
Повествование классического вестерна, особенно последователь-
ность «В безопасности», объясняет то, каким образом сражение бла-
гополучно спасает группу. Изображение этого специфического дей-
ствия связано с насилием; и, конечно, таким образом, возможно, что
насилие само должно быть составляющей модели действия. Но, не-
смотря на то, что насилие добавляет в историю элемент волнения,
Logos_6_2010.indd 138 25.11.2012 12:10:27

я считаю, что значение сражения обычно заключается не в наси-
лии. Его значение связано с независимостью и уверенностью в себе,
и обычно сражение интерпретируется таким образом. Насилие дела-
ет смысл сражения предельно понятным, и оно полезно как элемент
сюжета, хотя все то же самое можно сделать иначе, так как, напри-
мер, в «Большой стране» герой не участвует в сражении. Иногда на-
силие применяется ради насилия, но оно имеет в вестерне не боль-
ше смысла, чем у Шекспира, за исключением тех случаев, когда оно
становится главным элементом конфликта между индивидом и обще-
ством в рыночной экономике. Насилие — это основной и неизбежный
элемент нашего общества, и, следовательно, вестерн — это не поощре-
ние насилия, но правдивое его изображение. В известном смысле, на-
силие имеет в вестерне меньшее значение, чем у Шекспира, посколь-
ку в мифе персонажи прежде всего олицетворяют идеи и принципы
и лишь в последнюю очередь они выступают — если это вообще про-
исходит — как реальные люди; однако в драме или в художественной
литературе на первый план выходят реальные люди со своей психо-
логией, в значительно меньшей степени выражающие какие-то прин-
ципы. Насилие в мифе, как правило, связано с противопоставлением
или примирением принципов, тогда как в литературе между людьми
на самом деле имеет место насилие, и, следовательно, оно выглядит
более убедительным и воспринимается с особой остротой. «Приня-
тие», следующая последовательность, далее распространяет послед-
ствия сражения. Теперь в качестве причины сдвига выступает после-
довательность «В безопасности».

3. У героя обнаруживаются
Принятие В безопасности Сражение исключительные способности.
11. Злодеи подвергают опасности
друга героя.
14. Общество в безопасности.
15. Общество принимает героя.
Окончательное принятие героя обществом объясняется тем, что

он спасает общество. Угроза со стороны злодеев, сражение и побе-
да теперь рассматриваются как средства, при помощи которых герой
сможет преодолеть первоначальное непринятие его обществом и во-
йти в него. Первоначально он находится вне общества, он — вольный
стрелок, которого уважают, но не одобряют.
Л 6 (79) 2010 139
Logos_6_2010.indd 139 25.11.2012 12:10:27

Как образец для действия, последовательность «Принятие» про-
ясняет и завершает последовательность «В безопасности». Оппози-
ция внутреннее/внешнее отражает разграничение, присутствующее
в нашем обществе между теми, кого принимает группа, и теми, кого
она отвергает. Это разграничение становится наиболее важным, ког-
да оно отделяет индивида от группы, в которую он хочет войти и ува-
жение которой он хочет получить, поскольку в нем отражается основ-
ная концептуальная и практическая проблема, порождаемая нашим
рыночно ориентированным обществом. Классический вестерн под-
нимает эту проблему, а последовательность «Принятие» предлагает
ее решение. Индивид находится вне общества, не принимается им,
потому что он отличается от остальных, в частности, своей незави-
симостью. Его могут принять, если он поможет группе и докажет ей,
что она в нем нуждается; он делает это не просто не присоединяясь
к группе, но становясь еще более независимым, действуя в одиночку,
полагаясь только на самого себя, хотя и стремясь помочь группе. Та-
ким образом, он с большей вероятностью добьется успеха, он получит
большее признание, а группа поймет, что она нуждается в нем и при-
мет его с особой признательностью.
Миф пытается решить проблему индивида и общества, делая ак-
цент на индивидуальности. Это любопытно, поскольку непринятие
проистекает из индивидуальности, а вхождение в группу является
для индивида проблемой. Однако понятно, что миф — это не теоре-
тическая попытка исследования институционального противоречия,
а концептуальная и бессознательная попытка жить с противоречием,
предлагающая образец для действия, который можно использовать
для его преодоления. В итоге, вестерн создает обстановку, в которой
крайняя индивидуальность является разумным и неизбежным реше-
нием проблемы индивида и группы — проблемы принятия. Это одна
из причин, по которой заселение американского Запада предоставля-
ет столь удачный контекст для мифа, озабоченного данным вопросом.
В научном, скептическом обществе мифы не могут зависеть от вол-
шебных и сверхъестественных событий и должны иметь под собой бо-
лее реалистическую основу для развития повествования. Запад и его
герои действительно существовали. В этой обстановке крайний инди-
видуализм, как удачный шанс для развития повествования, оказывает-
ся убедительным и приемлемым, даже если из-за мифического измере-
ния здесь возникают неточности. Этот контекст учитывает понятный
и подходящий образ слабого общества, которое находится в ситуации
угрозы. В мифе, озабоченном социальным противоречием — в данном
случае, противоречием между индивидом и обществом — ни один из
полюсов противоречия нельзя отвергнуть или отбросить. Скорее, их
нужно сделать совместимыми. Классический вестерн пытается совме-
стить их, делая акцент на индивидуализме в ситуации, когда он необ-
ходим и, в конце концов, с готовностью признается обществом.
Logos_6_2010.indd 140 25.11.2012 12:10:27

«Равноправие» — заключительная последовательность, описываю-
щая перемену статуса героя. Эта перемена разъясняется последова-
тельностью «Принятие» и всем действием, входящим в нее.
4. Герой получает особый статус.

В безопасности
Равноправие

Принятие
Сражение

способности.
13. Герой побеждает злодеев.
14. Общество в безопасности

15. Общество принимает героя.
16. Герой утрачивает свой особый статус или отказывается от него.
После того, как герой применил свою силу для того, чтобы спасти
общество и получить его признание, он отказывается от особого ста-
туса, которым он был награжден благодаря своим способностям воль-
ного стрелка. Его по-прежнему уважают как особого человека, но он
больше не сохраняет за собой ту роль, благодаря которой он отличал-
ся от остальных и которая обеспечивала его исключительный статус.
Он женится, остепеняется и слагает оружие («Далекая страна», «Излу-
чина реки», «Желтое небо», «Сан-Антонио»); он женится, становится
бизнесменом и слагает оружие («Симаррон», «Додж-сити», «Шейн»,
«Переход через каньон»); или же он умирает («Дуэль на солнце», «Ом-
бре», «Житель равнин»). Последовательность «Равноправие» обрам-
ляет основную часть действия в повествовании и, быть может, являет-
ся наиболее типичным американским аспектом мифа. Функция , ста-
тус героя — наряду с доверием к герою и принятием его — указывает
на готовность к созданию элиты или аристократии силы и вступлению
в зависимость от нее в беспокойные времена. Хотя он не член группы,
героя уважают и боятся как покровителя и защитника с особыми пра-
вами и привилегиями. Страхом и уважением также пользуется злодей,
с которым должен бороться герой в царстве действия, недоступного
для обычных людей. Эта аристократическая тенденция очевидным об-
разом совмещается с разграничением индивид/общество — если «ин-
дивид по существу является хозяином своей личности и способностей,
которыми он никак не обязан обществу», то все достижения, по суще-
ству, являются индивидуальными, а зависеть от сильных индивидов,
способных решить проблемы любого, — естественно.
Л 6 (79) 2010 141
Logos_6_2010.indd 141 25.11.2012 12:10:27

Конечно, большинство мифов касается особых людей, выполня-
ющих задачи, которые не под силу обычным людям. Особенно инте-
ресно в вестерне то, откуда берутся эти люди и как к ним относятся.
Во многих мифах, например у греков или в исландских сагах, герой —
аристократ по рождению; в других, в частности в сказках, он благода-
ря своим подвигам превращается из простолюдина в знатного чело-
века. Но в вестерне герои, в отличие от героев большинства мифов,
изначально не входят в состав общества. Они занимают более низ-
кое положение в обществе по сравнению с теми людьми, за которых
они сражается. Обычно они — кочевники, преступники или вольные
стрелки-наемники. В вестерне герой ни с кем не связан, он просто
сражается за то, чтобы войти в общество. К тому же при этом он пре-
вращается из обычного человека в кого-то вроде аристократа, но по-
сле того, как он защитил социальную группу и заслужил право вой-
ти в нее, он совершает поступок, на который едва ли были способны
другие герои мифов: он отказывается от своего аристократическо-
го статуса и предпочитает стать обычным членом общества. В гла-
зах остальных он остается особым человеком, лидером, но он отка-
зывается от всех церемоний и институциональных атрибутов, кото-
рые могли бы гарантировать для него исключительную, влиятельную
позицию.
Таким образом, в классическом вестерне аристократическая тен-
денция сочетается с демократическим уклоном. В обстановке на-
висшей опасности разумно и правильно полагаться на сильную эли-
ту, но когда опасность миновала, должно восстановиться равенство;
по сути, это то, за что боролась элита. Как образец для действия, ко-
торый имеет отношение к разделению между сильными и слабыми,
данная последовательность обращает внимание на то, что сильные
должны защищать и оборонять слабых, но также на то, что у первых
нет никаких особых прав по отношению к последним. Слабые долж-
ны быть ограждены от непосильных обязанностей и от нападений
на них самих и на их имущество, но во всех остальных отношениях
они равны сильным, а потому их нужно уважать и с их мнением сле-
дует считаться. Если теперь мы заменим в этом описании «слабых»
и «сильных» на «женщин» и «мужчин», то мы получим довольно точ-
ную оценку отношений между мужчинами и женщинами в американ-
ском обществе, по крайней мере, до середины пятидесятых, когда на-
чалось исчезновение классического вестерна. Хотя иностранцы за-
частую отмечали необычайно высокую степень уважения и власти,
которой пользовались американские женщины в личных отношени-
ях и особенно в семье, движение за эмансипацию женщин справедли-
во указывает на преобладание установок, отказывающих женщинам
в доступе к институциональным позициям реальной власти и ответ-
ственности. В соответствии с этими установками, у женщин нет ни
сил, ни желания занимать такие позиции; они не способны к жесткой
Logos_6_2010.indd 142 25.11.2012 12:10:27

рациональности, необходимой для удержания власти, а потому их сле-
дует, ради их собственного блага, ограждать от нее.
Последовательность «Равенство» — больше, чем какая-либо дру-
гая, — описывает разновидность общества, обосновываемую класси-
ческим вестерном. Это общество уже было рассмотрено нами выше,
но сейчас полезно повторить, каковы же его особенности. Это обще-
ство, в котором делается акцент на семейных ценностях, стремлении
к реализации закона и вере в правовую структуру американской де-
мократии. Его члены верят в институты рыночной экономики; они
чтят тяжелый труд и бизнес, даже если отдают себе отчет в том, что
бизнес зачастую бывает безнравственным. Они чтят религиозные ве-
рования, не придавая им особого значения; они признают, что ино-
гда насилие необходимо, но не считают его образом жизни и мечтают
о мирном сообществе, в котором не было бы насилия. Прежде всего,
это эгалитарное общество, в котором никто, за исключением злоде-
ев, не ставит себя выше других. С юридической и нравственной точ-
ки зрения, все равны, хотя их способности различны, любой может
быть добропорядочным членом общества. Это общество, к которому
хочет присоединиться герой, отказываясь от своего исключительно-
го статуса и власти; и этот отказ необходим — если бы герой не отка-
зался от своего статуса, общество было бы другим. Если бы герой со-
хранил свое положение, то изменился бы эгалитарный характер об-
щества и возникла сильная недемократическая элита. Это было бы
неприемлемо как для общества, так и для героя.
Социальные ценности очевидны. Хотя они могут касаться слож-
ных противоречий (таких, как противоречие между индивидом и об-
ществом), тем не менее, они непоколебимы и чтятся как идеальные
принципы добродетельного сообщества. Это буржуазный идеал об-
щества, основанного на интеракции и коммуникации, равно как и на
идеях и действиях рыночного индивидуализма. Позднее, в професси-
ональном сюжете, этот образ общества практически исчезает, претер-
певая изменения, выражающиеся в темах мести и перехода. На язы-
ке классического сюжета, однако, мы должны признать, что сдвиг,
описанный последовательностью «Равенство» — естественные при-
тязания на власть и статус и последующий отказ от них, отдает нар-
ративную дань силе этих буржуазных представлений о «добродетель-
ном обществе».
<…>
Методологический эпилог
Во всякой работе подобного рода должны присутствовать определен-

ные методологические допущения, без которых невозможен анализ.
Поскольку обычно эти допущения бывают скрытыми и всегда — идео-
Л 6 (79) 2010 143
Logos_6_2010.indd 143 25.11.2012 12:10:27

логическими, мне бы хотелось завершить исследование разъяснени-
ем своих собственных допущений относительно природы мифа и зна-
чения социальной науки.
Мое первое допущение является научным и заключается в том,
что ни один социальный или природный феномен, включая вестерн,
нельзя успешно исследовать до тех пор, пока он мысленно не будет
разделен на части, а область научного интереса к нему ограничена.
Ни падающее яблоко, ни вестерн нельзя проанализировать такими,
какими они предстают перед нами; для начала оба события следует
мысленно упростить и, таким образом, обобщить. В этой книге нет
простого рассмотрения вестерна. С другой стороны, появляется пони-
мание вестерна, которое невозможно при простом просмотре филь-
ма. Чтобы возникло понимание, опыт должен интерпретироваться
исходя из аналитической структуры, которая не противоречит опы-
ту и не исчерпывает его. Эта структура не навязывается опыту созна-
нием ученого, она является неотъемлемой частью самого опыта и по-
лучает концептуальное отображение в сознании ученого.
Критериями, установленными научным сообществом для подоб-
ных утверждений, являются повторяемость и предсказуемость; я по-
лагаю, что, если применить эти критерии к моему анализу, он сохра-
нит свою эмпирическую обоснованность. Однако даже если анализ
обоснован, опыт вестерна им не исчерпывается, и, следовательно,
его значимость для понимания мифа может быть оспорена. Поэто-
му следует сделать другое утверждение: анализ — это не просто обо-
снованная концептуализация опыта, он имеет важнейшее значение
для понимания опыта. Мое исследование — это не только тщательный
анализ, но также в значительной степени истолкование вестерна.
Существует множество аспектов вестерна, которые, исходя из це-
лей данного исследования, я оставил в стороне или в определенной
степени игнорировал. Одна важная особенность, которая осталась
совершенно без внимания, это личности актеров первой величины,
таких как Джон Вэйн, Гэри Купер и Клинт Иствуд. Личности этих лю-
дей оказывают сильнейшее влияние на фильмы и вносят значитель-
ный вклад в развитие кинематографии, но этот вклад также не был
проанализирован. Другой аспект, который не был изложен мною, за-
ключается в оправдании и ритуализации насилия, несмотря на то,
что многие интерпретаторы вестерна утверждали, что в нем и заклю-
чается основное содержание вестерна. Вестерн можно рассматривать
как комментарий к истории Америки и нашей культуре фронтира,
и этим подходом я также пренебрег. Все эти и многие другие аспек-
ты вестерна — составляющие опыта его просмотра. Но, как и всякий
ученый, я предпочел выбрать один аспект мифа — концептуальную
и повествовательную структуру — и рассмотреть его в качестве фунда-
ментальной характеристики мифа. Кто-нибудь другой мог бы выбрать
иной аспект (скажем, насилие или личностные стили) и заявить, что
Logos_6_2010.indd 144 25.11.2012 12:10:27

в нем и заключается основная сущность вестерна. Всякий раз, когда
делается подобное утверждение, необходимо знать о том, на каком
основании оно делается и как оно может быть обосновано.
Смотреть вестерн — это не просто опыт, это опыт, исполненный зна-
чения (meaningful). Можно делать и верифицировать эмпирические
утверждения об опыте. Можно обратить внимание на историю ве-
стерна, его диалоги, его декорации, число персонажей, цвет их шляп
и так далее, а также прийти на этот счет к единому мнению. Более то-
го, мы можем прийти к согласию, делая эмпирические наблюдения за
тем, подтверждаются ли на опыте существование особых аналитиче-
ских структур — неважно, насилия или структуры — самими фильма-
ми, фактами. Таким образом, эмпирический характер опыта ограни-
чивает возможности анализа и интерпретации — нельзя анализиро-
вать «Шейн» как мюзикл.
Хотя мы и можем со всем этим согласиться, это вовсе не то, что мы
стремимся понять. Мы хотим понять, что делает опыт вестерна ис-
полненным значения — почему мы его любим? В действительности,
вестерн может состоять из насилия, личностей героев, гор и симво-
лической структуры, но мы хотим знать, какой из этих аспектов дела-
ет его исполненным значения.
Локализация источника значения не столь простая задача, как обо-
снование существования структуры или насилия. Значение — это во-
все не то, на что можно указать или по чему можно ударить молотом;
оно должно участвовать в коммуникации — то есть значение не суще-
ствует в мире, оно существует в отношениях между предметами в ми-
ре и человеком или группой людей. Значение нельзя наблюдать, его
можно только интерпретировать.
Такая характеристика значения предполагает, что локализация ис-
точника значения в вестерне или в любом другом феномене не явля-
ется эмпирической проблемой. Если после того, как люди пришли
к единому мнению относительно всех эмпирических особенностей
феномена, они по-прежнему расходятся во взглядах на его значение,
то больше не существует никаких эмпирических оснований для уре-
гулирования разногласий. Значение существует только в интерпрета-
ции, а когда все факты известны, никакими проверками или факта-
ми невозможно «доказать», что интерпретация верна. В таком слу-
чае, очевидно, что мы не можем на основании эмпирических данных
знать о том, что структура или какой-либо иной аспект — например,
насилие или история — придает вестерну его социальное значение.
Но это не означает, что нельзя решить, какое из утверждений яв-
ляется истинным. Это означает лишь то, что решение не может быть
принято на основании эмпирических данных. Чтобы понять, как та-
кое решение может быть принято, следует рассмотреть другой аспект
интерпретативных отношений между людьми и предметами, благо-
даря которому возникает значение. Когда говорят, что интерпрета-
Л 6 (79) 2010 145
Logos_6_2010.indd 145 25.11.2012 12:10:27

ция значения не может измениться в результате накопления эмпи-
рических данных, имеют в виду не то, что она не может измениться
в принципе; в действительности, поскольку значение — это отноше-
ния между людьми и предметами, значение может изменяться (и до-
вольно часто изменяется), хотя в эмпирическом отношении предмет
остается тем же самым. Новая интерпретация не может возникнуть
вследствие появления новых данных; скорее она возникает, когда че-
ловек вдруг осознает возможность иного восприятия тех же самых
фактов — он испытывает то, что называется «переключением геш-
тальта». Так действует оптический обман, когда знакомый рисунок
кролика может быть увиден как рисунок утки. Знакомые примеры из
жизни: белые расисты учатся с уважением относиться к чернокожим,
если они вынуждены жить и работать с ними; уродливый дом вне-
запно становится прекрасным, когда узнаешь в нем место счастливых
воспоминаний детства. Однако как только какой-то аспект мира уви-
ден по-новому, на него больше нельзя смотреть так, как прежде. По-
сле того, как утка была увидена как утка/кролик, в ней больше нельзя
видеть просто утку. Как только мы узнаем об Эдиповом комплексе, от-
крытые и нежные отношения с матерью (или отцом) становятся не-
возможными. Таким образом, изменение нашей интерпретации ми-
ра предполагает изменение значения мира и, следовательно, измене-
ние нашего отношения к миру.
Эта возможность иного толкования мира особенно интересна
и многообещающа для гуманитария и естествоиспытателя, профес-
сионально занимающегося интерпретацией мира. Такая работа, если
она успешна в эмпирическом отношении, открывает новые способы
интерпретации старого опыта. Ученый может заниматься изучением
эмпирического мира, но он неизбежно вмешивается и влияет на то
значение, которое содержится в мире для тех, кого эта работа затра-
гивает. Как ученый, всякий заинтересованный исследователь при
проведении исследования должен принимать во внимание то воздей-
ствие, которое оно оказывает на изучаемый предмет. Это не значит,
что, как утверждают некоторые, ученый не должен просто исследо-
вать мир, а должен одновременно заниматься исследованием также
и процесса своего исследования мира, ибо такая идея вскоре приве-
дет к бесконечному регрессу. Этот регресс также основывается на эм-
пиристской идее о том, что должно изучаться. Однако это означает,
что ученый должен учитывать возможные результаты исследования,
пока он его разрабатывает и доводит до конца, должен занять опреде-
ленную позицию по поводу того, как его работа относится к изучаемо-
му миру, и должен быть способен объяснить это отношение.
Я прекрасно осознавал, что при проведении исследования я отби-
рал одни аспекты фильма и пренебрегал другими. Но этот отбор по-
зволил мне дать иное толкование мифа вестерна. Вместо последова-
тельности фильмов, в которых повторяются «почти что детские фор-
Logos_6_2010.indd 146 25.11.2012 12:10:27

мулы» (Смит), «серьезное отношение к проблеме насилия» (Уоршоу)
или «контрастирующие образы Сада и Пустыни» (Китсес), я говорил
о том, что вестерн, как я его вижу, предлагает концептуальную мо-
дель для социального действия. Чтобы подтвердить это предположе-
ние, я, в сущности, воссоздал миф вестерна, разобрав его и заново со-
брав воедино определенным образом. Таким образом, вместо многих
проявлений одного мифа вестерна теперь существует четыре основ-
ных сюжета, каждый из которых обладает собственной структурой
и значением. Наконец, в процессе интерпретации и воссоздания ве-
стерна я представил работу, изменяющую его значение. До сих пор
никто не дал систематического доказательства того, что вестерн ре-
презентирует формы действий и понимания, свойственные меняю-
щимся экономическим институтам Америки; это доказательство, со-
глашаются с ним или нет, вводит новый способ восприятия вестер-
на и, таким образом, подрывает старое восприятие, ставит его под
сомнение. Как только в утке видят утку/кролика, в ней больше нель-
зя видеть просто утку. Что бы ни было источником значения в опыте
вестерна — символическая структура, насилие или эдипово вытесне-
ние, в моем исследовании предложен новый источник значения, до-
ступный для понимания и рационального восприятия. Люди, прочи-
тавшие эту книгу, будут смотреть вестерны по-новому. В этом смыс-
ле я оживил вестерн. Это ставит передо мной задачу сделать вывод
о том, какими будут последствия данного исследования, и объяснить
эти последствия. В конце концов, я должен показать, на каком осно-
вании может быть принято решение об обоснованности различных
интерпретаций значения и в какой степени на этом основании моя
интерпретация значения вестерна может рассматриваться как наибо-
лее верная в научном плане.
Когда я заявляю, что я, как ученый, должен объяснить свою рабо-
ту, большинство ученых с той или иной степенью негодования начи-
нает мне возражать. Они согласились бы с тем, что объяснять рабо-
ту нужно, но они полагают, что она всецело объясняется природой
случая — то есть они считают, что научное знание объясняется самим
его существованием, так как мы должны заниматься поиском знания
ради него самого. Действительно, это один из способов объяснения
работы ученых, но он не убедителен. Если привести его к логическо-
му завершению, мало кто из ученых стал бы его защищать, ибо он
дает логическое объяснение ужасных экспериментов на людях в на-
цистских концлагерях и любых иных экспериментов на людях и обще-
ствах, которые способствовали бы увеличению объема наших знаний.
Действительная основа требования знания ради знания является не
научной, а политической — идея заключается в том, что, если мы жи-
вем в обществе, где поиск знания (то есть знания ради знания) осу-
ществляется беспрепятственно, то мы будем обладать интеллектуаль-
ной свободой и у нас установится добродетельное общество. Таким
Л 6 (79) 2010 147
Logos_6_2010.indd 147 25.11.2012 12:10:27

образом, даже самый безупречный довод в пользу науки основывает-
ся на идее построения добродетельного общества, стремлении сде-
лать жизнь людей лучше. Разумеется, действительность науки осно-
вана не на поиске знания и не на добродетельном обществе, а на го-
сударственных и экономических интересах. Каждый день в Таскиджи
делаются эксперименты на чернокожих, а в больницах — на бедняках;
умные бомбы и дефолианты устремляются в воздух для защиты наших
капиталовложений за рубежом; в землю засыпают нитраты для увели-
чения прибыли от сельского хозяйства, несмотря на то, что они от-
равляют воду, которую мы пьем. Эти события тревожат многих уче-
ных, так как оправдание их работы основывается на идее делания ми-
ру добра. Во всяком случае, кажется, что единственное рациональное
основание для поиска знания заключается в том, чтобы улучшить по-
ложение людей и постараться сделать жизнь людей как можно более
счастливой и достойной.
Я предполагаю, что способ — и, быть может, наиболее важный спо-
соб — увеличения возможностей для того, чтобы сделать жизнь людей
осмысленной, состоит в том, чтобы помочь людям рационально осо-
знать те условия, в которых они существуют. Если они понимают эм-
пирические условия своей жизни, то они могут либо признать их раз-
умными, либо начать действовать так, чтобы изменить их рациональ-
ным и действенным способом. Но если они не понимают того мира,
в котором они живут, они не смогут ни честно согласиться с ним, ни
преуспеть в его улучшении. Таким образом, я предполагаю, что люди
могут и должны действовать рационально, чтобы распоряжаться сво-
ей собственной жизнью, но я не считаю, что они являются совершен-
но рациональными существами, которые постоянно просчитывают
все от начала до конца. Такие мыслители, как Платон и Эдмунд Бёрк,
показали, что общество сплачивается благодаря традициям и мифам,
а не рациональному анализу. Такие культурные формы, как миф и тра-
диция, представляют собой интерпретацию социальной реальности.
Эта интерпретация может быть либо упрощенным, но точным изо-
бражением реального положения дел, либо его ложным изображени-
ем. Мифы и традиции не противостоят разуму, но являются формами
объяснения. Следовательно, они могут стать либо помощником, либо
помехой в понимании и регулировании. Многие ученые, например
Б.Ф. Скиннер и Артур Дженсен, считают, что лучшего общества мож-
но достичь путем усиления технического контроля над естественны-
ми процессами, подготовки небольшого числа технически грамотных
менеджеров или контролеров, при условии, что остальное население
остается в неведении относительно действительного положения дел
в обществе и будет следовать социальным мифам. Большинство уче-
ных ведет себя так, словно они верят в это, просто продолжая зани-
маться изучением естественных процессов в мире, где результаты их
исследований неизбежно будут использованы для этой цели. Я отвер-
Logos_6_2010.indd 148 25.11.2012 12:10:27

гаю такую идею науки и считаю, что нормальным и справедливым
обществом является только то общество, в котором каждый чело-
век знает — как на основе общедоступных знаний, социальных ми-
фов, так и на основе науки — о том, каковы действительные условия,
структурирующие его жизнь. Обладая таким знанием, каждый чело-
век сможет действительно участвовать в принятии всех решений, ка-
сающихся его жизни. Как ученый, я могу изучать мифы, но меня инте-
ресуют анализ и аргументация. Таким образом, я считаю, что научно
обоснованными могут быть только те исследования, которые дела-
ют мир лучше, исследования, которые не уменьшают, а только увели-
чивают умение людей распоряжаться своими собственными жизня-
ми и мыслить.
Мой анализ объясняет, почему вестерн имеет для нас такое зна-
чение, и дает обоснованное объяснение его значения. Это требова-
ние обоснованности не является эмпирическим, так как невозмож-
но эмпирически установить верную интерпретацию значения. Сле-
довательно, требование обоснованности в своей основе является не
эмпирическим, а политическим. Данное исследование оживляет ве-
стерн и придает ему новое значение. Таким образом, работа сама ста-
новится политической, поскольку интерпретация значения эмпири-
ческого мира служит основанием для социального и политического
действия. Так как эта работа, подобно любой другой научной рабо-
те, входит в мир как основа для действия, ее следует оценивать по
стандартам, формирующим фундамент науки — стремится ли она соз-
дать лучший из миров, делая большее число людей способными ра-
ционально понять свою собственную жизнь и социальную обстанов-
ку. Моя интерпретация вестерна будет оставаться достаточно обосно-
ванной до тех пор, пока она — больше, чем какая-либо другая — твердо
придерживается данного стандарта.
Я верю, что это так, хотя в данном случае это не такая уж боль-
шая заслуга. До сих пор существует очень немного анализов вестер-
на, а те, что существуют, большей частью поверхностны и вычурны.
У них нет никакой методологии, они не систематичны, в большин-
стве своем основываются на предвзятых категориях и практически
не ссылаются на социальный контекст мифа. Ни в одном из тех ана-
лизов, что я видел, не делается попытки осмыслить идеологию аме-
риканского общества, свойственную нашим формам развлечений, хо-
тя только анализируя идеологию мифа и его связь с объективными
социальными условиями исследование вестерна или любого друго-
го жанра может заявлять о возрастании рационального понимания
данного общества. Исследования, берущие за основу насилие, Эди-
пов комплекс или Сад и Пустыню, не в состоянии увеличить пони-
мание действительных социальных условий, потому что эти условия
и их связь с вестерном в них не анализируются. Конечно, мой анализ
вестерна неполон, но надо надеяться, что он будет расширен и улуч-
Л 6 (79) 2010 149
Logos_6_2010.indd 149 25.11.2012 12:10:27

шен. Но он верен с научной точки зрения в том смысле, что он стре-
миться не вырвать вестерн из его социально-экономического контек-
ста, а интегрировать его с ним, чтобы более понятным стало все об-
щество, а не только одна его часть. Если обоснованы эмпирические
доводы, то обоснована и интерпретация, поскольку это единствен-
ная на настоящий момент интерпретация, признающая собственный
политический характер и использующая его для того, чтобы помочь
понять и сделать доступным объективный социальный анализ, кото-
рый (пусть и в незначительной степени) смог бы послужить цели соз-
дания порядочного мира. И именно этим занимается (или должна за-
ниматься) наука.
Перевод с английского Артема Смирнова
Logos_6_2010.indd 150 25.11.2012 12:10:27

Райт статья

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Райт статья

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Содержание

Л 6 (79) 2010 1

Logos_6_2010.indd 1 25.11.2012 12:10:21

Главный редактор Валерий Анашвили

“Logos” Editorial Staff “Logos” Editorial Staff

Центр по изучению проблем современной философии и социальных наук,

Выпускающий редактор Елена Попова

E-mail редакции: logos@orc. ru

Отпечатано в ООО Типография «Момент»

2 Главный редактор Валерий Анашвили

Logos_6_2010.indd 2 25.11.2012 12:10:22

Ч тобы установить взаимосвязь между различными сюжетами ве-

Л 6 (79) 2010 119

Logos_6_2010.indd 119 25.11.2012 12:10:26

120 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 120 25.11.2012 12:10:26

2 Barnet R.J. Roots of War. NY: Atheneum, . P. –.

Л 6 (79) 2010 121

Logos_6_2010.indd 121 25.11.2012 12:10:26

При смене способа производства наступает кризис легитимации

122 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 122 25.11.2012 12:10:26

Таким образом, капиталистический способ производства вносит

Л 6 (79) 2010 123

Logos_6_2010.indd 123 25.11.2012 12:10:27

124 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 124 25.11.2012 12:10:27

11 Polanyi K. Op. cit. P. .

Л 6 (79) 2010 125

Logos_6_2010.indd 125 25.11.2012 12:10:27

) Человека делает человеком независимость от воли других.

Эти посылки, как утверждает Макферсон, свойственны рыноч-

Посылки о собственническом индивидуализме четко соответствуют

Однако маловероятно, чтобы в обществе, соглашающемся с таки-

126 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 126 25.11.2012 12:10:27

Л 6 (79) 2010 127

Logos_6_2010.indd 127 25.11.2012 12:10:27

128 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 128 25.11.2012 12:10:27

Л 6 (79) 2010 129

Logos_6_2010.indd 129 25.11.2012 12:10:27

130 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 130 25.11.2012 12:10:27

Л 6 (79) 2010 131

Logos_6_2010.indd 131 25.11.2012 12:10:27

) Герой вступает в отношения с социальной группой.

132 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 132 25.11.2012 12:10:27

1. Герой вступает в отношения с социальной группой.

По сути, эти последовательности являются описательными; они

Л 6 (79) 2010 133

Logos_6_2010.indd 133 25.11.2012 12:10:27

134 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 134 25.11.2012 12:10:27

Л 6 (79) 2010 135

Logos_6_2010.indd 135 25.11.2012 12:10:27

136 Уилл Райт

Logos_6_2010.indd 136 25.11.2012 12:10:27

9. Злодеи угрожают обществу.

Последовательность «Сражение» мотивирует переход от функции

Л 6 (79) 2010 137

Logos_6_2010.indd 137 25.11.2012 12:10:27

Л 6 (79) 2010 1

Л 6 (79) 2010 119

Л 6 (79) 2010 121

Л 6 (79) 2010 123

Л 6 (79) 2010 125

Л 6 (79) 2010 127

Л 6 (79) 2010 129

Л 6 (79) 2010 131

Л 6 (79) 2010 133

Л 6 (79) 2010 135

Л 6 (79) 2010 137

Л 6 (79) 2010 139

Л 6 (79) 2010 141

Л 6 (79) 2010 143

Л 6 (79) 2010 145

Л 6 (79) 2010 147

Л 6 (79) 2010 149