От февраля к октябрю 1917

a) Внутренняя политика Временного правительства

После падения абсолютной монархии в России в феврале 1917 года к верховной государственной
власти пришло Временное правительство. Оно состояло из 12 человек – представителей от различных
либеральнобуржуазных политических партий, однако половину состава действующего правительства
составляли кадеты [1, с. 45]. Особенностью Российского государства в данный исторический период
была концентрация исполнительной и законодательной власти в руках министров Временного
правительства [2, с. 166]. Поэтому изучение внутренней политики действующей в 1917 году власти будет
недостаточно глубоким без анализа законодательных актов Временного правительства.
Будучи правопреемником самодержавия, Временное правительство основной задачей своей работы
определило укрепление легитимности собственной власти, а также её удержание до официального
созыва Учредительного собрания. Для достижения поставленной цели необходимо было быстро
разработать новые законодательные акты, ими стали основные законы, в число которых вошли:
Конституция Российской республики, «Об организации временной исполнительной власти при
Учредительном собрании», «Тезисы по вопросу о верхней палате», «Основные законы по вопросу об
автономии». Суть этих законов заключалась в обеспечении безопасности Учредительного собрания,
формировании режима сильной исполнительной власти в стране, который позволил бы не допустить
революционных изменений в государстве и привел в конечном итоге к становлению России как единой
и неделимой парламентской республики, но с сильной президентской властью. В то же время
авторитарный государственный строй позволил бы обеспечить достаточно широкий круг обязанностей
для своих граждан при наличии небольшого объёма «реальных» гражданских прав [1, с. 53]. Кроме того,
для нормативно-правовых актов Временного правительства характерно наличие противоречий,
особенно это прослеживается на примере статуса автономий. Так, предполагалось, что Россия должна
была оставаться унитарным государством, но одновременно допускалась и возможность существования
некоторых отдельных автономий. Однако их официальный статус на законодательном уровне так и не
был определён и закреплён. При этом законодательство местного уровня не должно было
противоречить государственному, а демократизм реформы местного самоуправления вообще не
совпадал с конституционными идеями.
Необходимо отметить, что в законотворческой деятельности Временного правительства большое
внимание было уделено правам и свободам человека и гражданина, системе представительной
демократии и механизмам её реализации в государстве, реформе избирательного права и органов
местного самоуправления. Избирательная система в свободной от самодержавной власти России
должна была основываться на принципах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования [2, с. 167].
Для уголовного права в стране была выбрана тенденция гуманизации, для реализации которой
министрами Временного правительства было разработано и издано несколько нормативно-правовых
актов. Так, 6 марта 1917 года издан указ «Об амнистии» (политической), 12 марта этого же года –
постановление «Об отмене смертной казни», 14 марта – постановление «О воинской амнистии», 17
марта – постановление «Об облегчении участи лиц, совершивших уголовные преступления» и
постановление «Об отмене для ссыльнопоселенцев и арестантов наказания розгами, наложения оков и
надевания смирительной рубашки». Но после июльского правительственного кризиса 1917 года и на
фоне растущего революционного движения внутренняя политика действующей власти стала более
консервативной и менее либеральной.
12 июля 1917 года членами Временного правительства было принято решение о восстановлении
смертной казни для военнослужащих. Кроме того, были учреждены военно-революционные суды,
усилена цензура, осуществлено закрытие оппозиционных и либеральных газет, стала применяться
внесудебная расправа. 26 июля 1917 года министру внутренних дел и военному министру было
разрешено заключать под стражу любого жителя России, который считался опасным для внутренней
безопасности или обороны страны, они же получили право назначать различные виды наказания без
суда и следствия. Принятием данных нормативно-правовых актов действующее правительство нанесло
удар прежде всего по своей правовой политике, так как утратило возможность контроля над
деятельностью властных учреждений и должностных лиц на местах [2, с. 167].
Необходимо отметить, что законодательные акты, изданные Временным правительством, имели
высокую степень юридической техники, что в первую очередь демонстрировало его профессиональный
уровень. Общеизвестно, что многие его члены имели по два-три высших образования, в том числе
1
полученных в европейских 25 университетах. В составе правительства были юристы, экономисты,
историки и в своём большинстве они были убеждёнными сторонниками создания в стране буржуазно-
парламентской демократии прозападного образца.
Основной задачей внутренней политики Временного правительства являлось сохранение
полномочий бывшего царя и закрепление их, но уже в рамках компетенции Временного правительства,
а в дальнейшем – полная передача данных полномочий временному президенту России. Такой подход
наглядно демонстрировал особенности «самодержавной ментальности» российских политических
деятелей, ставших министрами в 1917 году.
По мнению Ф. А. Гайды, Февральская революция 1917 года стала для Временного правительства
главным источником государственной власти, что нашло своё отражение в программе и во всех сферах
деятельности кабинета министров. Новая власть в России не являлась преемственной, а скорее
нарушала прежние политические традиции [3, с. 18].
На начальном этапе политического взаимодействия требования Петроградского совета к новой
«буржуазной» власти соответствовали политической программе кадетов, которые составляли основную
часть Временного правительства, как уже было нами отмечено. В основе политики «социального
либерализма» Конституционно-демократической партии было обеспечение государственных гарантий
прав и свобод человека и гражданина. Для реализации данных гарантий на практике необходимо было
осуществление государственной власти в стране на принципах народного суверенитета, верховенства
закона, конституционализма и парламентаризма [3, с. 19]. Представители кадетов во Временном
правительстве настаивали на государственном единстве России, но допускали при этом наличие
национальных автономий, основанных на их культурных традициях. Считая вначале наиболее
эффективной формой правления для России конституционную монархию, кадеты отрицали применение
насилия в государственной политике по отношению к гражданам. Они считали эволюционное
изменение общества самым прогрессивным способом развития, но при условии жесткого
противостояния старого и нового режимов кадеты не отрицали возможности смены власти
революционным путём.
Нужно заметить, что в программу партии был включён и ряд социальных задач, например,
установление восьмичасового рабочего дня. Неприкосновенность частной собственности не
провозглашалась, но допускалась возможность частичного отчуждения помещичьей собственности в
пользу крестьян за соответствующий выкуп. Своей основной задачей новая государственная власть
считала установление в России парламентской республики на демократических началах [3, с. 22].
Работа Временного правительства заключалась не только в реализации партийной программы, но и
в осуществлении необходимого контроля за ходом её выполнения, что в свою очередь предполагало
создание централизованного механизма управления в экономическом секторе. Для этого по решению
действующей власти в июне 1917 года был создан Экономический совет, к полномочиям которого
относилось создание общего плана организации экономики в стране. С этого времени Временным
правительством на территории всего государства устанавливается монополия на продажу кожи и
донецкого угля [3, с. 24].
В марте и апреле 1917 года новой властью приняты законодательные акты, предоставляющие для
граждан полную свободу инициативы; к ним относятся закон о кооперативных товариществах и их
союзах и закон о собраниях и союзах. На железных дорогах создаются общественные советы для
осуществления непосредственного управления ими. Министром земледелия А. И. Шингарёвым была
введена государственная монополия на хлеб, а также хлебные карточки, кроме того, проведено изъятие
из земельного оборота необрабатываемых угодий. В апреле 1917 года на местах создаются выборные
земельные комитеты, задачей которых стало осуществление контроля за сельскохозяйственными
землями с правом изъятия необрабатываемых участков. С целью решения продовольственных вопросов
в марте 1917 года создаётся Общегосударственный продовольственный комитет. В июне этого же года
А. И. Шингарёвым, уже министром финансов, инициируется введение налога на сверхприбыль и
повышение подоходного налога, что вызвало резкую критику и несогласие с правительственной
политикой российской буржуазии.
Необходимо отметить, что в вопросах о взаимодействии с Советами и о конечных целях войны среди
министров Временного правительства не существовало единого мнения, следовательно, ввиду
имеющихся разногласий и противоречий осуществлять дальнейшую деятельность по управлению
государством в прежнем составе не представлялось возможным.

2
 Действующее правительство, взяв курс на создание «надклассового» и «надпартийного»
государства, в основе власти которого была идея народного суверенитета, применение силы считало
недопустимым. Новый государственный строй в свободной стране планировалось закрепить на
принципах народного единства в сочетании с полным доверием к действующей государственной власти.
Временное правительство предполагало, что именно такая система государственного управления не
будет нуждаться в аппарате насилия и окажется гораздо эффективнее в условиях новой России. Активная
деятельность Временного правительства в марте 1917 года проявилась в отмене смертной казни и
национально-конфессиональных ограничений, создании военно-полевых судов и Ликвидационной
комиссии по делам Царства Польского, упразднении Департамента полиции, а также объявлении
амнистии по политическим и религиозным делам.
Однако определённые трудности государственного управления заключались в революционном
разрушении прежней административной системы и необходимости быстрого создания новой; при этом
сложность заключалась также в том, что на организацию единого корпуса губернских и уездных
комиссаров на всей территории страны требовалось время, которого у министров Временного
правительства практически не было. Базовые принципы новой системы управления были
сформулированы в начале апреля 1917 года, они содержались в министерских циркулярах о функциях
комиссаров и о системе местной власти. Окончательное постановление о 26 комиссарах было
утверждено лишь в конце апреля 1917 года. В итоге Временное правительство не стало организовывать
в стране эффективно действующую в новых условиях административную систему. На фоне такого
положения в системе государственного управления местные комиссары зачастую осуществляли свои
обязанности без официального на то назначения, а финансовые средства распределялись и тратились
без необходимого контроля. Местные органы власти наделяли себя властными государственными
полномочиями и выполняли их. Так, в городах основной силой и поддержкой властей стали военные
гарнизоны, которые в октябре 1917 года смогли обеспечить победу большевиков в борьбе за власть.
Осенью 1917 года Россия оказалась на грани голода, и Временным правительством были
предприняты попытки борьбы со сложным продовольственным положением в стране. Необходимо
было ограничить работу продовольственных комитетов на местах, для чего министр получал право
приостанавливать и прекращать их деятельность, а в случае незаконных действий даже судить их
руководителей и членов. Но двойное повышение цен в конце августа 1917 года и попытки
осуществления реквизиций не привели к необходимым результатам, а лишь усугубили ситуацию в
стране и усилили негативные настроения народных масс по отношению к действующей власти.
Таким образом, следует констатировать, что старый государственный аппарат монархической власти
после февраля 1917 года в России продолжал функционировать в новых условиях, но опираясь
практически в полном объёме на систему законов периода самодержавия. Нормативно-правовые акты в
отношении жизненно важных для населения и государства в целом вопросов (военного,
продовольственного, трудового, национального и т. д.) так и не были приняты новой властью. Однако
Временное правительство зачастую действовало в интересах помещиков и жёстко карало крестьян за их
попытки самостоятельно решить аграрный вопрос. Такая государственная политика вызывала
определённое недовольство Петроградского совета, что приводило к возникновению на начальном
этапе двоевластия противоречий, а в конечном итоге привело к политическому противостоянию
«буржуазного» и «социалистического» лагерей власти.
Необходимо также отметить непоследовательную деятельность Временного правительства и в сфере
уголовного права. Так, отменив в марте 1917 года смертную казнь, уже в июле того же года Временное
правительство её восстановило. Кроме того, административная ответственность всё чаще заменялась
уголовной, особенно на оборонных предприятиях.
Либеральная внутренняя политика Временного правительства, основанная на «единении» народа и
«доверии» действующей власти, после июльского кризиса 1917 года потерпела поражение, в результате
чего принцип демократизации государственного управления был переориентирован на подавление не
только противников и политических оппонентов, но даже либерально-настроенных сторонников.
Аграрная политика

В аграрной политике Временное правительство ограничилось указом о передаче государству

кабинетских земель [12 (25) марта] и удельных земель [16 (29) марта]. 9 (22) марта было издано
распоряжение о привлечении крестьян к уголовной ответственности за участие в «аграрных беспорядках». 19

3
марта (1 апреля) Временное правительство в специальном воззвании признало необходимость земельной
реформы, но объявило всякие самочинные захваты земли противозаконными. 11(24) апреля Временное
правительство издало закон «Об охране посевов», гарантировавший помещикам возмещение убытков в
случае «народных волнений». Временное правительство обещало поставить аграрный вопрос на решение
Учредительного собрания. В целях «подготовки» материалов по земельному вопросу для Учредительного
собрания постановлением от 21 апреля (4 мая) создавались главные, губернские, уездные и волостные
земельные комитеты, большинство в которых принадлежало буржуазно-помещичьим представителям.

Национальный вопрос

Временное правительство не решило национального вопроса, поскольку исходило из

великодержавной идеи «великой и неделимой России». Оно отказалось признать право на самоопределение
и даже на автономию за отдельными народами (Финляндия, Украина и др.) до решения Учредительного
собрания. Право на государственное отделение было признано по внешнеполитическим соображениям в
воззвании от 17 (30) марта лишь за польским народом.

Положение рабочих

Временное правительство не декретировало 8-часовой рабочий день и не провело ни одного закона

по улучшению положения рабочих. Закон от 23 апреля (6 мая) о рабочих комитетах на промышленных
предприятиях, формально легализовавший повсюду возникшие революционным путём фабрично-заводские
комитеты, по сути ограничивал их деятельность «законными» рамками.

Продовольственная политика

В продовольственной политике Временное правительство под давлением народных масс 25 марта (7

апреля) лишь декларировало введение хлебной монополии. В финансовой области оно заявило [8 (21) марта]
о принятии на себя всех внутренних и заграничных финансовых обязательств царского правительства. Главная
цель Временного правительства на этом этапе состояла в том, чтобы

... тормозить как можно осторожнее и незаметнее революцию,

все обещать, ничего не исполнять[1]

b) Внешнняя политика Временного правительства

Проблема мира и войны, поиск способов завершения или продолжения участия России в Первой
мировой войне стал после Февральской революции 1917 г. одним из главных вопросов,
предопределивших развитие ситуации в стране и судьбу власти. Эти проблемы пришлось решать
Временному правительству, и внешнеполитические вопросы оказались значимым фактором кризисов
правительственного кабинета и смены его составов. Противостояние по вопросам внешней политики
стало важной точкой конфликта внутри Временного правительства, а также между ним и Петроградским
советом рабочих и солдатских депутатов, второй властной институцией в рамках «двоевластия».
Конфликт разных сценариев завершения войны и разных внешнеполитических программ, выразившихся
в борьбе лозунгов «Война до победного конца» и «Мир без аннексий и контрибуций», закончилось
свержением Временного правительства, взятием власти большевиками и заключением тяжелейшего
для страны Брестского мира, что дезавуировало оба лозунга внешней политики 1917 г. Однако
политически заостренные дискуссии советской историографии вновь вернули к жизни проблему
характеристики внешнеполитического курса России 1917 г. как значимую для обоснования предпосылок
Октябрьской революции и взятия власти большевиками.
В процессе становления и развития отечественной историографии внешней политики России в 1917
г. можно выделить несколько этапов. На первом этапе (20-е годы XX в.) происходила сначала выработка,
а затем селекция, унификация и закрепление в узких рамках «программной оболочки» сталинского
«Краткого курса» единой крайне политизированной версии внешней политики Временного
правительства как «антинародной» и зависимой от «мирового капитала», при постепенном скатывании
в популяризаторство (30-е – середина 50-х годов). Параллельно в связи с усиливающимися
4
«государственническими» тенденциями и подходами в официальной идеологии и историографии с
конца 40-х годов происходит некоторое оживление интереса к истории Временного правительства и
пересмотр определенных тезисов 1920-х гг., подготовивший почву для качественного скачка в его
изучении в период историографической «оттепели» второй половины 50-х – середины 60-х годов.
Правда, наибольшие подвижки в изучении внешней политики Временного правительства произошли
несколько поздне – лишь в 60–80-е годы. Они были отмечены острыми дискуссиями, в ходе которых был
преодолен ряд одиозных историографических штампов. И пусть этот период споров и альтернативных
подходов был недолгим и вскоре сменился возвратом ко многим «краткокурсным» оценкам, именно
тогда были достигнуты наибольшие успехи в изучении рассматриваемой проблематики в советской
историографии и созданы предпосылки для качественно новых подходов, обозначившихся на
современном этапе. Именно поэтому в данной статье мы сочли необходимым подробно остановиться
на ходе и результатах этих дискуссий.
С другой стороны, совершенно очевидно, что любые повороты в историографии невозможны без
расширения источникового поля исследований и модернизации источниковедческих подходов.
Специфика источников по истории внешней политики Временного правительства обусловлена, помимо
прочего, и наличием противоречий между текстами и даже внутри самих текстов, что являлось
естественным отражением всей сложности и противоречивости тогдашней политической ситуации. И
потому вопросы источниковедческого анализа и компаративного подхода к источнику также явились
предметом нашего исследовательского интереса.
Внешняя политика Временного правительства в спорах советских историков
Конфликтный ресурс вопроса о войне и мире не был выработан даже после Октябрьской революции:
пришедшие к власти большевики стремились обличить вчерашних оппонентов, доказать
«реакционность» их внешней политики. Спор из реальности перешел в историографическую плоскость.
Причем в первые советские десятилетия уделялось много внимания публикации документов
Временного правительства, подчеркивавших зависимость его от стран Антанты и желание продолжить
войну, а также мемуаров иностранных послов, показывавших слабость Временного правительства в
вопросах внешней политики (см. [1, с. 9–46]).
Авторы исследований первых советских десятилетий были достаточно единодушны в своих взглядах:
все они настаивали на идее преемственной связи внешней политики Временного правительства всех
составов и царской дипломатии, на ее неизменно империалистическом характере, на зависимости от
«англофранцузского капитала», особенно от английского, превратившейся в годы мировой войны в
«иго» (см. [2–4] и др.)
Со второй половины 50-х годов XX в. расширение источниковой базы и проблематики исследований,
открытие доступа к новым архивным документам, появление – хотя и с ограничениями – возможности
ставить дискуссионные проблемы создали предпосылки для пересмотра тезиса о полуколониальном,
зависимом характере внешней политики Временного правительства. Так, хотя дискуссия 1956–1957 гг. в
журнале «Вопросы истории» о «полуколониальном» положении России и была свернута
постановлением ЦК КПСС от 9 марта 1956 г., она значительно поколебала этот тезис (см. [1, с. 122–163]).
Введение в научный оборот больших массивов источников, знакомство советских историков с
зарубежными работами (пусть и в форме критических обзоров зарубежных исследований) значительно
расширили тематику исследований внешней политики России в 1917 г.: историков привлекли
взаимоотношения Временного правительства с США, что было вполне ожидаемо (см. [5, 6]), в первый
раз на страницах монографии были изучены взаимоотношения с Францией (см. [7]).
В 60–80-е годы в советской историографии появились важные монографические исследования, в
которых впервые на большом документальном материале с привлечением архивных документов была
комплексно проанализирована внешнеполитическая деятельность Временного правительства (см.
подробнее [8, с. 91–111]). Так, Р.Ш. Ганелин переосмыслил взгляды советской историографии на
взаимоотношения Временного правительства и правительства США (см. [9]), в монографиях были
исследованы взаимоотношения Временного правительства с правительствами стран Антанты –
Великобритании и Италии (см. [10, 11]). В споры и дискуссии вылилось в 60–70-е годы исследование
характера внешней политики Временного правительства, причем на ход и результаты этих споров
оказало огромное влияние так называемое «новое направление» в советской исторической науке,
возникшее в период оттепели и ориентированное на пересмотр незыблемой унифицированной
концепции революции 1917 г.

5
 Эти споры особенно горячо развернулись на страницах двух монографий с одинаковым названием –
«Внешняя политика Временного правительства» – опубликованных соответственно В.С. Васюковым
(1966) [12] и А.В. Игнатьевым (1974) [13], а также в ряде других исследований этих авторов.
Авторы обеих работ, говоря о нерешенных и актуальных задачах в исследовании темы, ставили
прежде всего вопрос о характере зависимости России от союзников в 1917 г. и о влиянии этой
зависимости на внешнюю политику Временного правительства. Речь шла о преодолении известного и
устоявшегося тезиса М.Н. Покровского о «рабской зависимости» российского империализма от Англии и
Франции накануне Первой мировой войны, об «иге» Антанты в военный период и о статусе России как
«полуколонии» западного империализма. В качестве актуального вопроса выделялись также
взаимоотношения Временного правительства с правительствами других стран, помимо Англии, Франции
и США. Кроме того, В.С. Васюков считал обязательным более подробно осветить «постмилюковский»
период внешнеполитической деятельности Временного правительства, учитывая, что ранее основное
внимание было сосредоточено на «милюковском» периоде. А.В. Игнатьев указывал на необходимость
изучения истории борьбы классов и партий России по поводу вопросов внешней политики, подчеркивал
обязательность изучения «дипломатии соглашателей» как проявления двоевластия, а также писал о
необходимости анализа отношения царского и Временного правительств к сепаратному миру. Как
недостаточно изученный и требующий дополнительного рассмотрения им был обозначен и вопрос о
преемственности внешней политики самодержавия и Временного правительства (см. [12, c. 4–5; 13, c. 6–
7]).
Позиция В.С. Васюкова именно по последнему вопросу вызвала жесткие возражения А.В. Игнатьева.
По его вполне справедливому мнению, монография В.С. Васюкова страдала излишним упрощением в
трактовке внешнеполитической программы Временного правительства (во всяком случае, его первого
состава), слишком прямолинейно отождествляла ее с программой самодержавия, сводя их различия
лишь к искусной маскировке старых целей (см. [14, c. 4–5, 8]). Определяя и характеризуя основные этапы
изменения внешней политики Временного правительства, А.В. Игнатьев замечал, что это упрощение во
многом было связано с некритическим отношением к большевистским документам 1917 г. Он
подчеркивал, что внешняя политика Временного правительства сохраняла империалистический
характер, из чего естественным образом вытекала и значительная преемственность ее целей, однако в
то же время на нее оказывала огромное влияние необходимость идти на соглашение с
мелкобуржуазными партиями Совета. В частности, изменения во внешней политике выразились в том,
что Временное правительство покончило с колебаниями царизма в вопросе о сепаратном мире,
придерживаясь курса на продолжение войны (что не исключало, конечно, тайного зондажа мирных
условий противника), или в том, что при Временном правительстве несколько усилился английский крен
внешней политики России (при сохранявшемся значении франко-русского союза) (см. [13, c. 115, 120–
121]). Этот английский крен А.В. Игнатьев подробно рассмотрел в своей монографии о русско-
английских отношениях в 1917 г. [10]
Оба автора соглашались с тем, что борьба между группами Милюкова – Гучкова и Терещенко –
Некрасова – Керенского во Временном правительстве касалась не существа внешней политики, а лишь
методов ее проведения, а негибкая политика Милюкова стала причиной неудачи его внешней политики
(см. [12, c. 90, 131; 13, c. 122, 171]). Однако в оценке внешней политики первой коалиции (5 (18) мая – 24
июля (6 августа) 1917 г.) и ее программы они кардинально разошлись во мнениях. В.С. Васюков заявлял
о продолжении коалиционным правительством курса однородного «буржуазно-помещичьего
правительства» с более тщательной маскировкой своих целей (см. [12, c. 137–138, 147, 247]). А А.В.
Игнатьев полагал, что внешняя политика коалиционного правительства, стремившегося оттянуть
решение внешнеполитических задач до наступления на фронте и упрочения своих позиций, хотя и была
демагогической по форме и выжидательной по существу, на деле являлась более реалистичной и
гибкой, предполагая определенное сокращение российских притязаний. У Терещенко, считал А.В.
Игнатьев, не было цельной программы, она складывалась постепенно, в результате приложения нового
подхода к конкретным вопросам. Так, с одной стороны, он выдвигал на первый план отрицательную
часть «русской формулы» (мир «без аннексий и контрибуций»), ставя задачу восстановления прежней
границы России с Германией, а с другой, прилагал положительную часть «русской формулы»
(«самоопределение народов») в отношении Австро-Венгрии, говоря о возможности присоединения
Галиции и создания южнославянской федерации вокруг Сербии. Константинополь должен был стать
вольным портом с некоторыми преимущественными правами России. Еще одной особенностью
внешней политики первой коалиции, по мнению А.В. Игнатьева, была попытка использовать
6
внешнеполитическую активность Петроградского Совета и ЦИК Советов в целях дипломатической
разведки. Он особо выделял во внешней политике коалиции период от начала июньского наступления
до его провала, когда несколько оживились империалистические вожделения российской буржуазии
(см. [13, c. 213–218, 220, 297]).
Касаясь особенностей внешней политики так называемой «керенщины», прежде всего в период с
июля по август 1917 г., А.В. Игнатьев отмечал, что это один из самых сложных этапов для оценки
внешнеполитической деятельности Временного правительства. При кажущейся неизменности курса и
сохранении выжидательности в дипломатии правительства намечаются сдвиги вправо, вызванные
изменениями в ситуации и расстановке партийных и классовых сил, еще большим падением престижа
страны, увеличением роли реакционной военщины. Уменьшение активности и влияния России
побуждало Временное правительство искать пути сближения с США (см. [13, c. 308, 314, 432]).
В.С. Васюков явно переоценивал степень этого сближения лета 1917 г. Он утверждал, что Временное
правительство распахнуло двери американскому капиталу и его политика «как нельзя более
соответствовала экспансионистским устремлениям монополистических кругов США» [12, c. 210, 237; 15,
c. 128]. А.В. Игнатьев же считал, что Временное правительство, проведя зондаж, усомнилось в
целесообразности сближения с США, эти отношения носили скорее черты «общего флирта». Кроме того,
он не соглашался с тезисом Васюкова о том, что Временное правительство не ставило задач ограждения
хозяйственной и экономической самостоятельности России (см. [13, c. 339–340, 407–408]).
В.С. Васюков несколько упрощал и позицию союзников в «корниловские дни», утверждая, что в ходе
подготовки Корниловщины они охладели к Керенскому и Временному правительству и обратили взоры
на Корнилова как на «сильного человека», а срыв корниловского заговора побудил их пытаться
принудить Временное правительство к выполнению во всем объеме «корниловской программы»
(демарш союзников 26 сентября 1917 г.). Характеризуя внешнюю политику Директории и третьего
коалиционного правительства (25 сентября (8 октября) – 25 октября (7 ноября) 1917 г.), В.С. Васюков не
усматривал в ней каких-либо изменений, кроме некоторого «поправения» (см. [12, c. 330, 333, 363, 345,
349]). А.В. Игнатьев же, не отрицая этого «поправения» в сентябре – октябре 1917 г. и отказ Временного
правительства от заигрывания с соглашателями, заострял внимание на борьбе двух программ
реорганизации армии и связанных с ними предложениях военного министра А. Верховского
(предложение Антантой мира Германии на заведомо неприемлемых условиях ради гальванизации
воинственных настроений русской армии и предложение настоящих переговоров о мире во имя
спасения страны от большевизма), которые были отвергнуты правительством. 12 октября 1917 г. М.И.
Терещенко в докладе на закрытом заседании комиссии по иностранным делам Предпарламента
предложил «программу-минимум», дальше которой Россия не должна была отступать при заключении
мира. Программа предусматривала сохранение доступа к Балтике и предотвращение создания здесь
автономных буферных государств, тяготеющих к Германии, обеспечение свободы сношений с южными
морями, обеспечение экономической независимости России (см. [13, c. 383–385, 387–389, 391]).
А.В. Игнатьев, подобно всем советским историкам, подчеркивал социальную и классовую
обусловленность внешней политики Временного правительства, ее зависимость от сложного комплекса
внутренних и международных факторов. В качестве причин поворотов этой политики в советской
историографии обычно рассматривалась реорганизация кабинета под влиянием расслоения масс, а
также классовых и партийных сил. Вот почему периодизация внешней политики Временного
правительства в основном совпадала с обновлениями его состава (см. [13, c. 432]). Как и другие
советские авторы, Игнатьев заявлял, что в результате проведения внешней политики Временного
правительства Россия была поставлена на грань национальной катастрофы.
В итоге, в чем же заключалась значимость приведенных работ и этой дискуссии? Исследования В.С.
Васюкова и А.В. Игнатьева (последнего в особенности) произвели значительные подвижки в
представлениях о внешнеполитической деятельности Временного правительства. Впервые на обширном
архивном материале, со ссылками на зарубежные публикации утверждалось положение о значительной
самостоятельности и независимости действий Временного правительства на международной арене, был
показан процесс переоценки им союзников и внешнеполитической ориентации внутри лагеря Антанты,
развернута картина сложных дипломатических взаимоотношений Временного правительства с
правительствами стран многих регионов мира. Принципиально новым для советской историографии
был показ успехов и достижений дипломатии Временного правительства. Указанные исследования
максимально – насколько это было вообще возможно в тех условиях – дезавуировали тезисы

7
предшествовавшего периода. Они разрушили историографическую догму и продемонстрировали, как
это можно сделать. Для советской историографии это был настоящий прорыв.
Удивительно, но позднее, в ранний постсоветский период у упомянутых авторов произошел
своеобразный откат назад и отказ от некоторых ранее выдвинутых принципиально новых положений,
проявившийся и в виде критики работ коллег, и в их собственных трудах. Так, В.С. Васюков в 1994 г.
оспорил утверждения А.В. Игнатьева о существенных переменах во внешней политике Временного
правительства по сравнению с царской. Он утверждал, что новые штрихи не меняли внутреннего
содержания внешней политики России, сердцевиной которой оставалась война, а заявления о
пересмотре целей войны было сделано лишь под давлением масс. В.С. Васюков заявил о
недоказанности положения об усилении «английского крена» во внешней политике Временного
правительства, высказанного в трудах А.В. Игнатьева, и доказывал, что внешнеполитическая ориентация
Временного правительства оставалась прежней – на Англию и Францию при приоритете франко-
русского союза (см. [16, с. 18, 27–32]).
Показательно, что в 90-е годы XX в. и сам А.В. Игнатьев фактически отказался от некоторых своих
прежних выводов. Во всяком случае, в пятом томе академического пятитомника «История внешней
политики России» (1997), в специальной главе, посвященной внешней политике России
предоктябрьского периода, он особо подчеркивал ее консервативность и преемственную связь с
политикой прежнего режима, указывал на сохранение тесных связей с Антантой при первенстве союза с
Францией и общей генеральной линии на продолжение войны в целом, на неприкосновенность и
неизменность аппарата министерства иностранных дел. Хотя А.В. Игнатьев в этой же главе
характеризовал советскую историографию внешней политики Временного правительства как
страдавшую «односторонностью и предвзятым подходом», именно эта глава во многом и
воспроизводила знакомые тезисы советской историографии (см. [17, c. 544–605]).
Таким образом, спор о сущности и чертах внешней политики Временного правительства разрешился
в пользу «компромиссной» версии, отказывавшейся как от наиболее одиозных положений
предшествовавшей историографии, так и от предложенных ранее новых взглядов на характер этой
политики и ее ориентацию. Исход и «кристаллизация» результатов спора в 80–90-е годы во многом
явились результатами фактического разгрома «нового» направления в советской историографии,
тяготевшего к преодолению одиозных положений сталинской концепции отечественной истории [18].
В связи с новыми тенденциями, наблюдавшимися в постсоветской историографии революции 1917
г., в частности, вследствие переориентации исследовательских интересов с политической на
социокультурную историю России, на протяжении долгого времени новых специальных исследований
по истории внешней политики Временного правительства не появлялось. В 90-е – начале 2000-х годов
эти вопросы находили лишь косвенное отражение, в частности, в исследованиях, посвященных
внешнеполитической доктрине кадетов, в которых подчеркивалась наибольшая разработанность ее по
сравнению с доктринами других партий (см. [19, 20] и др.). В последние годы среди работ, специально
посвященных истории революции 1917 г., появилось исследование, рассматривающее способы решения
вопросов войны и мира и споры о внешнеполитическом курсе страны в 1917 г. в свете теории элит – с
точки зрения конфликта интересов внутри контрэлиты, от социалистов до кадетов [21]. Появляются
работы, затрагивающие ранее не изученные направления внешней политики Временного правительства,
например, связанные с решением так называемого «палестинского вопроса» или «финской проблемы»
[22, 23]. В целом же большинство специалистов сегодня склонны вписывать проблемы внешней
политики Временного правительства в более широкий контекст как внутриполитической борьбы в
России, так и военной и дипломатической истории Европы первой четверти XX в.
Конфликты реальности в конфликте текстов: источники по истории внешней политики
России в 1917 г. и особенности их изучения
Одним из актуальных вопросов изучения внешней политики Временного правительства является
вопрос об источниковой базе данной проблематики. Как и источниковая база любой другой проблемы,
она может быть рассмотрена и за счет характеристики процессов реального наполнения источникового
поля и изменения его границ, и за счет исследования специфики герменевтического прочтения и
интерпретационного анализа составляющих ее документов.
Выше уже отмечалось, что процесс формирования источниковой базы исследуемой проблемы шел
по нарастающей, причем, что вполне естественно, первоначально в значительной мере за счет
эдиционных практик. Уже первые послеоктябрьские годы ознаменовались публикацией свежих
секретных документов из архива бывшего Министерства иностранных дел (так называемые
8
«маркинские» сборники – по имени «революционного» матроса Н.Г. Маркина, руководившего их
изданием – и сборники под редакцией Е.А. Адамова), более трети которых составляли документы
периода Временного правительства (Сб., Евр., Разд., Конст.). Документы внешнеполитического
характера представлялись советским идеологам наиболее благоприятной почвой для разоблачения
«антинародной» его сущности. Но даже с учетом этого они отнюдь не преобладали количественно:
например, из 34 посвященных Временному правительству документальных публикаций журнала
«Красный архив» за 1922–1941 гг. лишь три, по нашим подсчетам, были связаны с его внешней
политикой [1, с. 31–32].
В последующие полтора десятилетия ситуация лишь ухудшается, и только в 1957–1967 гг. – в
условиях «археографического ренессанса» периода оттепели и на ее исходе – появляется крупнейшее и
важнейшее за весь советский период 10-томное издание документов по истории 1917 г. (большинство
томов имело отдельную пагинацию), включавшее и некоторые документы, связанные с
внешнеполитической деятельностью Временного правительства, в особенности с финансово-
экономическими отношениями с США, Англией и Францией (Экон., Рев.1, Рев.2 и др.). Однако советской
историографии так и не удалось достичь уровня, пожалуй, самой лучшей по сей день зарубежной
публикации документов Временного правительства – 1875-страничного трехтомника под редакцией Р.
Браудера и А. Керенского, изданного Гуверовским институтом войны, революции и мира в 1961 г. и
состоящего из 1400 циркуляров, законов, заявлений, обращений, протоколов заседаний Временного
правительства, взятых из его «Собрания узаконений и распоряжений» и «Вестника», а также статей из
российских газет 1917 г. (Brow.).
Во второй половине 60-х – 70-е годы расширение источниковой базы исследований внешней
политики Временного правительства в 1917 г. происходит преимущественно уже не за счет
документальных публикаций, а за счет введения в научный оборот новых источников в конкретных
исторических исследованиях Однако, к сожалению, авторы их обычно были ориентированы лишь на
прямую информационную отдачу документов, не подвергая их необходимым процедурам
источниковедческого анализа и синтеза.
Даже если ограничиться проблемой информационной отдачи документов, неизбежно возникает ряд
вопросов теоретико-методологического характера. Каким образом, за счет чего, а главное, для чего
происходило расширение границ источникового поля исследований? Каково было соотношение
источников различной типо-видовой принадлежности, какие группы источников были приоритетны и
почему? Как исторический контекст влиял на изменения не только содержания, но и происхождения
источников (в широком смысле этого слова, то есть авторства, формуляра, места создания,
текстологических особенностей документов), на степень их репрезентативности и достоверности? И,
наконец, насколько информационно противоречивыми или непротиворечивыми (как событийно, так и
оценочно) оказывались использованные документы? Для того чтобы ответить на последний вопрос,
следует прибегнуть к методам сравнения, которое может быть осуществлено, в частности, в следующих
направлениях.
1. Сравнение официальных документов одного вида, но разного происхождения (в частности,
исходящих от Временного правительства и от Петроградского совета рабочих и солдатских
депутатов). Здесь о непротиворечивости текстов говорить сложно. После Февральской
революции 1917 г. значимым пунктом противоречий между Временным правительством и
Петросоветом стало различие взглядов на роль войны как предпосылки революции. В
правительстве обосновывали падение царского режима его неспособностью привести страну к
победе, а представители Совета видели в массовых беспорядках выражение усталости населения
от войны. Основные позиции были обозначены правительством в его манифесте народу от 7 (20)
марта, а Советом – в воззвании «К народам мира» от 14 (27) марта 1917 г. (см. [3, с. 154–155,
182–183]). Эти противоречия позже выразились в двух лозунгах – «Война до победного оконца» и
«Мир без аннексий и контрибуций».
Однако в отдельных случаях о непротиворечивости источников разного происхождения говорить все
же возможно, в частности, когда речь идет о неких «согласованных» документах (например, о
совместном сообщении Временного правительства и Исполнительного комитета Совета от 22 апреля
(5 мая) 1917 г., переданном послам союзных держав и разъясняющее ноту Милюкова от 18 апреля (1
мая) 1917 г. о задачах войны).

9
 2. Сравнение официальных документов одного происхождения, но разного авторства.
Предполагалось, что официальные документы одного происхождения должны быть
непротиворечивыми. В коллективных делопроизводственных документах этого можно было
достичь прямыми ограничениями на изложение разных мнений. Так, в журнале заседания
Временного правительства от 8 марта 1917 г. прямо говорилось о том, что «в журналах
излагается сущность дела и постановления по нему; воля Временного правительства должна
быть единой, и ответственность оно несет коллективную, а потому ни мнения меньшинства, ни
отдельные мнения не вносятся в журнал и не остаются в деле» (Арх., с. 52). В источниках
индивидуального авторства такого «единодушия» было достичь гораздо труднее. Так, в
послании всем иностранным представителям России от 4 (17) марта 1917 г., а также в интервью
газете «Речь» от 23 марта (5 апреля) П.Н. Милюков подтвердил неизменность позиции
Временного правительства в соблюдении союзнического долга и продолжения войны, назвав, в
частности, в качестве военных целей России контроль над Константинополем и морскими
проливами. Тем самым он дезавуировал высказывание министра юстиции А.Ф. Керенского
перед представителями английской прессы о нейтрализации морских проливов. За эту
претензию на единоличное представление позиции по внешней политике Милюков в тот же
день был подвергнут жесткой критике во время официального заседания правительства.
Конфликт уладил председатель Совета министров князь Г.Е. Львов, который запретил на будущее
давать частные интервью по вопросам внешней политики [24, c. 432–435].
3. 3. Выявление противоречий внутри одного источника. Так, 27 марта (9 апреля) 1917 г. Временное
правительство наконец представило проект внешнеполитической декларации, которая
адресовалась российскому народу и должна была примирить все политические партии,
Временное правительство и Петроградский совет. Три недели спустя она была включена в ноту
Милюкова. Но эта декларация была амбивалентной уже в ключевом посыле. С одной стороны,
она провозглашала целью «не господство над другими народами, не отнятие у них
национального их достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение
прочного мира на основе самоопределения народов». С другой, гарантировала «полное
соблюдение обязательств» по отношению к союзникам (то есть признание тайных договоров с
ними) [24, c. 434–435; 25]. При этом все партии интерпретировали декларацию как победу, но в
соответствии со своими интересами. Однако затем как Временное правительство, так и Совет
раскололись на отдельные группы, дистанцировавшиеся от политики министра иностранных дел.
Стало очевидно, что практическая ценность документа в силу его противоречивости весьма
ограничена.

Очевидно, что в условиях революционной ситуации 1917 г., когда острая политическая борьба
заставляла, а достаточная свобода слова позволяла власти (или властям в период двоевластия) и
оппозиции вести ожесточенную полемику, количество конфликтогенных текстов, способствовавших
эскалации социальнополитического конфликта и размежеванию общества или отмежевыванию его
части, многократно возрастало (см. подробнее [26]). Конфликтогенные лозунги внешней политики
России в 1917 г., представленные в источниках, еще раз подтверждали этот неоспоримый факт.

c) Кризисы Временного правительства

Причины и повод Апрельского кризиса

Одной из главных причин, приведших страну к Февральской революции, была Первая мировая
война. Подавляющее большинство населения настойчиво требовало прекратить войну.

С пришедшим к власти Временным правительством многие связывали наступление долгожданного

мира. Но 6 марта 1917 г. в правительственной программе появился ряд дополнений. В одном из них
правительство заявляло, что одной из главных задач остается доведение войны до победного конца.

10
 Ситуация осложнялась тем, что в стране существовало двоевластие. Формально власть
принадлежала Временному правительству, но фактически - Исполнительному комитету Петроградского
Совета. Большинство в нем составляли эсеры и меньшевики. Позиция Петроградского Совета в глазах простых
солдат выглядела предпочтительнее. 14 марта он издал Манифест "К народам мира", в котором было
объявлено, что Россия ведет сугубо оборонительную войну.

В Манифесте содержался призыв ко всем странам, призывающий немедленно заключить мирный

договор без аннексий и контрибуций. Временное правительство было вынуждено согласиться с этим
требованием в опубликованной 27 марта Декларации о целях России в войне, в которой в обтекаемых и
осторожных формулировках повторило положения Манифеста. Но Совет требовал донести это заявление до
союзников. К тому же Декларацию не подписал П. Н. Милюков.

↑ Апрельский кризис

Союзники России были встревожены обострившейся борьбой между правительством и Советом.

Устные заверения Милюкова о верности России союзническому долгу не могли успокоить иностранных
послов. 18 апреля к союзникам была отправлена Нота Милюкова. Через два дня она была опубликована в
"Вестнике Временного правительства". Вопреки ожиданиям народа Милюков заверял союзников, что Россия
придерживается всех обязательств и будет продолжать войну до победы.

Эта публикация была встречена с огромным негодованием. Наибольшую ярость она вызвала среди
солдат, которые считали, что мир уже практически заключен. Случаи дезертирства и отказа от выполнения
приказов стали массовым явлением. Сразу же после появления Ноты в печати перед резиденцией
Временного правительства (Мариинский дворец) собралась большая толпа вооруженных солдат, настойчиво
требующих отставки министров.

Петроградский Совет занял выжидательную позицию. Не осмеливаясь взять власть в свои руки,
члены Совета поддержали требование об отставке Милюкова и Гучкова. Активную пропагандистскую
деятельность развернули большевики. Они прямо призывали к свержению Временного правительства. Ленин
признавал, что выступление носило стихийный характер, а большевики лишь примкнули к нему. Однако
известен один из главных организаторов выступления.

Вольноопределяющийся Ф. Ф. Линде первым вывел на улицу Финляндский полк, к которому вскоре

присоединились другие солдаты. После обеда рабочие демонстрации были организованы по всему
Петрограду. Среди требований об отставке министров появились лозунги "Долой Временное правительство".
Это воззвание исходило целиком от большевиков. Демонстранты находились у Мариинского дворца до
самого вечера, пока не прибыли представители Петроградского Совета, которые уговорили солдат разойтись.

На экстренном вечернем заседании собрались члены правительства и Совета. После долгого

обсуждения было решено опубликовать разъяснения по поводу Ноты Милюкова. 21 апреля столицу
наводнили толпы людей, которые требовали передачи всей власти Петроградскому Совету. Им
противостояли защитники Временного правительства. Начались беспорядки и вооруженные столкновения.
Против демонстрантов были выдвинуты войска, но солдаты отказались выполнять приказ. Появилась
реальная угроза начала гражданской войны.

По воспоминаниям Гучкова, Временному правительству подчинялось лишь "три с половиной тысячи

надежных войск против ста с лишним тысяч солдат остального гарнизона". Большинство Петроградского
Совета не захотело обострять конфликт. После обсуждения разъяснений Ноты Милюкова была принята
резолюция о доверии Временному правительству. На нескольких общих заседаниях обсуждались пути выхода
из кризиса.

11
 Решающим считается заседание 24 апреля. На нем было решено создать коалиционное
правительство с участием социалистов. 30 апреля подал в отставку Гучков. Милюков некоторое время
пытался сохранить свой пост, но 3 мая также сложил с себя все полномочия. Через два дня было образовано
коалиционное правительство (10 представителей буржуазных партий, 6 социалистов).

↑ Итоги Апрельского кризиса

Апрельский правительственный кризис привел к образованию нового правительства. Отставка двух

влиятельных министров и приход к власти социалистов на некоторые время успокоил народные массы. Но
главная причина кризиса была не устранена. Война продолжалась и грозила новыми, еще более серьезными
потрясениями.

Июньский кризис — второй (после Апрельского кризиса) политический кризис в России в период

от Февраля к Октябрю: один из этапов нарастания общенационального кризиса. Вызван непримиримыми
противоречиями между народными массами и империалистической буржуазией по вопросам о мире и
земле, о борьбе с экономической разрухой.

На I Всероссийском съезде Советов обнаружилась пропасть, которая образовалась между

эсеровскими и меньшевистскими лидерами, с одной стороны, и передовыми рабочими и революционными
солдатами — с другой. Перед съездом прошли десятки делегаций, приветствовавших съезд от многих сотен
тысяч трудящихся и требовавших передачи власти Советам, а эсеро-меньшевистские делегаты продолжали
голосовать за резолюции своих лидеров, настаивавших на соглашении с буржуазией.

Особенно резко сказалось это противоречие в вопросе о демонстрации петроградских трудящихся.

Первая попытка демонстрации и её запрет

Мысль о проведении демонстрации зрела уже давно среди рабочих и солдат. Их волновали слухи о
наступлении на фронте, беспокоила попытка правительства «разгрузить» Петроград от революционных
рабочих под видом борьбы с продовольственными затруднениями. Настроение было настолько тревожным,
что Военная организация сообщила ЦК большевиков о возможности стихийного выступления отдельных
полков. Вместе с тем в ЦК большевиков поступали сведения о том, что и рабочие хотят выйти на улицу со
своими требованиями и заявить о них съезду Советов. ЦК решил обсудить положение. «На одном из
заседаний ЦК, около 2—4 июня,— пишет Я. М. Свердлов,— решено было устроить совещание с
представителями Петербургского комитета и Военной организации. Такое совещание и состоялось 6 июня.
На нём решено было устроить расширенное совещание из ЦК, ПК, районных комитетов ПК, Военной
организации и представителей воинских частей. Совещание состоялось 8 июня [1]. На нём и было принято
решение о демонстрации 10 июня. Речь шла о мирной демонстрации под лозунгами: „Вся власть Советам!“,
„Долой декларацию Керенского!“, „Долой министров-капиталистов!“ и т. п. Вечером 9 июня состоялось
заседание ЦК, исполнительной комиссии ПК и представителей Военной организации, где вопрос о
демонстрации обсуждался вновь и вновь было вынесено положительное решение» [2]. Эта мирная
демонстрация должна была выразить съезду Советов волю рабочих и солдат Петрограда.

Демонстрация готовилась открыто. О ней знали на съезде Советов и в Петроградском Совете, как
вдруг 9 июня, буквально накануне демонстрации, Исполком Петроградского Совета постановил не
допускать ее и передать вопрос о ней на рассмотрение съезда Советов.

В конце заседания съезда 9 июня с паническим сообщением выступил Н. С. Чхеидзе. Он заявил, что
если демонстрация состоится, то «завтрашний день может оказать роковым» [3], и потому необходимо
принять срочные меры. Делегаты заволновались. Некоторые требовали немедленно заслушать подробные
сообщения, но председательствующий настоял на получасовом перерыве, чтобы подготовить вопрос. После
перерыва на съезде выступил меньшевик Е. П. Гегечкори. «За вашей спиной, товарищи,— сказал он,—
подготовляется тот удар, который некоторые люди, с нашей точки зрения, враги революции, стараются
нанести вам». В доказательство им были зачитаны воззвание «Правды» и стоявшие под ним подписи
большевистских организаций. «В тиши, в тайниках подготовлялся этот удар,— вещал Гегечкори.— Я думаю,

12
ваш политический долг дать достойный отпор тем, кто этими тёмными путями хочет нанести удар делу
революции…»[4] От имени съезда он предложил опубликовать декларацию, запрещающую демонстрацию, и
создать бюро для борьбы против выступления масс. Луначарский объяснил, что демонстрация
предполагалась мирная и что ЦК, ПК и фракция большевиков заседают, чтобы решить, какие меры можно
принять для её отмены. Луначарский просил съезд подождать, пока большевистские организации примут
свое решение[5]. Однако по настоянию эсеро-меньшевистских делегатов съезд решил отменить
демонстрацию и запретить какие бы то ни было уличные шествия 11, 12 и 13 июня.

От большевиков слово взял Крыленко. Ввиду того, сказал он, что большевикам не было дано времени
договориться с большинством съезда, фракция вынуждена воздержаться от участия в решении этого
вопроса[6].

От объединённых социал-демократов-интернационалистов выступил П. И. Старостин с заявлением,

что его фракция присоединяется к решению съезда, но вместе с тем требует «положить предел с этой
трибуны той травле, которая была направлена исключительно в левую сторону и без малого проморгала
контрреволюцию справа»[7].

От имени меньшевиков-интернационалистов Мартов призывал сохранить в этом деле хладнокровие и

не потерять власть над собой. «Дело идёт,— подчеркнул он,— о громадной массе петроградского
пролетариата, в отношении которого нами прежде всего должен быть взят надлежащий тон. Однако
докладчик Гегечкори отклонился от этого тона…» Выступивший солдат-большевик Кузьмин сообщил, что 40
000 солдат и рабочих собирались выйти на демонстрацию, но им сообщили, что верстах в 15 от города
вызывающе ведут себя казаки, и они решили не выступать. Вслед за ним взял слово Керенский. Он заверил
съезд, что слухи о том, будто к Петрограду двигаются какие-то казачьи полки,— «сплошная выдумка и
небылицы, войска двигаются только на фронт» [8]. Поведение Керенского, который, не проверив, сразу стал
отрицать факт подозрительного поведения казаков, позволяет предположить, что какие-то военные
приготовления для подавления возможных выступлений рабочих и солдат столицы действительно велись.

Ещё днём 9 июня Временное правительство по устным докладам Керенского и Скобелева обсудило
вопрос о готовившейся манифестации большевиков и приняло решение обнародовать в столичных газетах и
расклеить по городу следующее обращение к населению: «Ввиду распространившихся по городу и
волнующих население слухов Временное правительство призывает население к сохранению полного
спокойствия в объявляет, что всякие попытки насилия будут пресекаться всей силой государственной
власти»[9].

По приказу главнокомандующего Петроградским военным округом с вечера 9 июня была усилена

охрана города. «Особое внимание,— сообщала осведомленная кадетская „Речь“,— было обращено на
охрану мостов. По улицам ходили патрули»[10]. Власти стремились, заняв мосты, отрезать рабочим и
солдатским демонстрациям доступ в центр города. И если оценивать заявление Кузьмина на съезде с точки
зрения этих фактов, то, видимо, нужно прийти к выводу, что в основе «вызывающего» поведения казаков
лежали вполне определённые указания командования о борьбе против большевиков.

О том, что уже в эти июньские дни готовилась провокация против большевиков, осуществлённая в
начале июля, свидетельствует ещё один факт. 15 июня 1917 года (всего через шесть дней после
опровержения Керенского) командующий Казанским военным округом полковник Коровиченко заявил, что
большевики «будут скоро разоблачены» и что у него «на этот счёт есть сведения» [11]. Командующий
войсками округа, видимо, был близок к окружению военного министра и находился в курсе планов
контрреволюции. Однако до применения вооружённой силы против большевиков в июне дело не дошло.

Отмена запрещённой демонстрации

Вечером 9 июня подготовка к демонстрации шла полным ходом. Только «ночью, в 12 часов,— писал
Я. М. Свердлов,— стало известно о воспрещении каких бы то ни было демонстраций на три дня со стороны
съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. ЦК удалось собраться около часу ночи и, оценивая общее
положение как неблагоприятное для устройства демонстрации, вынести решение об отмене
демонстрации»[12].
13
 Призыв к демонстрации был снят со страниц «Правды», и вместо него было помещено сообщение об
отмене демонстрации. Всю ночь и рано утром члены ЦК, ПК, районных организаций объезжали заводы,
воинские части и добились, что на следующий день ни один человек не вышел на демонстрацию. Это
свидетельствовало об усилении влияния партии, ее организационном укреплении и большой тактической
гибкости.

Одновременно объезжали полки и заводы совсем другие представители. Дело в том, что в самом
конце вечернего заседания съезда 9 июня было создано бюро по ликвидации демонстрации. В его состав
вошли представители съезда, Исполкома Петроградского Совета, Организационного комитета РСДРП
(меньшевиков), Исполкома Совета крестьянских депутатов, ЦК Бунда, ЦК трудовиков, внефракционных
социал-демократов. Это бюро и командировало во все рабочие районы и казармы делегатов съезда, членов
соглашательских партий, которые со своей стороны должны были убеждать рабочих и солдат воздержаться
от выступления[13]. Эти делегаты были разбиты на «десятки», хотя название было чисто формальным.
Известны «десятки» и в 7, и в 13, и в 15 человек. Общее число делегатов съезда, направленных в полки
гарнизона и в рабочие кварталы, неизвестно, но в архиве сохранился отчёт 19-го десятка. Видимо, их было
не меньше 20. Делегаты действовали по-военному: создавали штабы в районах, делили порученные им
районы на участки, распределяли участки между собой и выезжали туда агитировать, оставляя кого-нибудь
в штабе для связи. В Исполком Совета регулярно шли донесения, но они вряд ли могли порадовать
руководителей съезда. Вот некоторые, но вполне типичные донесения. Московский район:

За исключением «Динамо», где рабочие не знали об отмене и где

пришлось устроить собрание, в остальных заводах рабочие уже были
оповещены ЦК РСДРП(б) или членами съезда. В большинстве заводов
ликвидация произошла под влиянием постановления ЦК…
Выборгский район:

Выступать нигде не предполагают, но не потому, что к этому

призывает съезд Советов, а лишь потому, что ЦК РСДРП(б) предлагает
сегодня не выступать.[14]
О том же свидетельствовали донесения отдельных делегатов. Делегат А. Вейнгер (9-й десяток)
посетил завод «Лесснер». Настроение на заводе, сообщал он, враждебное съезду и меньшевикам. Делегат
Горфин (11-й десяток) был за заводе «Эриксон» и в Московском полку. Настроение большевистское,
доносил он, к меньшевикам резко враждебное. Та же картина была в 1-м и во 2-м пулеметных полках, в 3-м
и 180-м пехотных запасных полках[15].

Таково было настроение рабочих и солдат столицы даже по сводкам и донесениям, составленным
эсерами и меньшевиками. Я. М. Свердлов писал, что делегатов съезда встречали враждебно: «Приехавших
на заводы Чхеидзе, Церетели и К° просто не слушали и подчинялись лишь призыву ЦК и „Правды“ не
выходить на улицу»[16].

Побывав в гуще масс, многие делегаты поняли, что положение отнюдь не таково, каким его
изображали буржуазные и мелкобуржуазные газеты: дело было не в мнимом заговоре большевиков, а в
революционном настроения масс. Вернувшись утром 10 июня на съезд, делегаты доложили о своих
впечатлениях. Но лидеры съезда не посчитались с донесениями своих же сторонников и продолжали
борьбу против большевиков.

Осуждение демонстрации съездом Советов

10 июня состоялось частное совещание делегатов съезда, на котором снова разбирался вопрос о
демонстрации. Луначарский и Ногин пытались объяснить положение дел. Они указывали, что требование
демонстрации стихийно возникло на заводах Выборгской стороны и что его поддержали воинские части, так
как народ возмущён разрухой, дороговизной, локаутами. Удержать возмущённые массы было просто
невозможно, и поэтому ЦК большевиков согласился на мирную демонстрацию, чтобы дать возможность
трудящимся высказать свои требования. Но, узнав о решении съезда, ЦК поздно ночью призвал к отмене
демонстрации.

14
 Частное совещание не смогло принять решения, осуждавшего большевиков, в котором были
заинтересованы соглашатели. Для этой цели 11 июня состоялось специальное заседание Исполкома
Петроградского Совета, президиума съезда Советов, бюро фракций съезда — всего около 100 человек. С
докладом от бюро, образованного съездом, выступил Дан. Он предложил резолюцию, обвинявшую
большевиков в «политической авантюре» и требовавшую, чтобы в будущем демонстрации происходили
только с разрешения Советов. Партии, которые не подчинятся этому решению, поставят себя вне рядов
демократии и не могут оставаться в Советах. Это было таким нарушением демократизма, что даже часть
меньшевиков не согласилась с резолюцией. Меньшевик-оборонец А. А. Булкин высказался против
резолюции Дана, указав на то, что времена меняются и сегодняшнее большинство завтра может стать
меньшинством[17]. Представители объединённых социал-демократов П. И. Старостин и А. Я. Канторович
выступили против травли большевиков. «Съезд должен отмежевать себя от тех, я скажу, грязных и
недопустимых нападок, которые всё время совершаются по отношению к большевикам»,— говорил
Канторович, ссылаясь на выдержки из меньшевистской «Рабочей газеты» и «Известий»[18].

Но в общем заседание превратилось в судилище над большевиками. От них требовали ответы на

многочисленные вопросы. Неожиданно слово взял Церетели. «С первых же слов,— сообщал корреспондент
„Правды“,— чувствуется, что Церетели скажет нечто необычное. Он бледен, как полотно, сильно волнуется.
В зале воцаряется напряжённое молчание». То, что произошло, сказал Церетели, является не чем иным, как
заговором, «заговором для низвержения правительства и захвата власти большевиками» [17], которые знают,
что другим путём эта власть им никогда не достанется. Продолжая свою «историческую и истерическую
речь», как назвал её Ленин[19], Церетели заявил, что большевики ведут не идейную борьбу, что оружие
критики они заменили критикой оружием. «Пусть же извинят нас большевики,— грозил он,— теперь мы
перейдём к другим мерам борьбы… Большевиков надо обезоружить… Нельзя оставлять в их руках
пулемётов и оружия. Заговоров мы не допустим» [17].

После данного заявления возмущённые большевики покинули заседание. Остальные его участники
продолжали обсуждать резолюцию. Некоторые делегаты выступили против контрреволюционной речи
Церетели. Ему напомнили, что во II Государственной думе он сам был обвинён в подготовке заговора. Один
из трудовиков заявил, что хотя он стоит на крайнем правом фланге среди присутствующих, но он не может
присоединиться к предложению применить репрессии против большевиков.

Чтобы довести дело с осуждением большевиков до конца, вопрос о предполагавшейся демонстрации

был вынесен 12 июня на обсуждение пленарного заседания съезда. Выступивший от имени фракции
большевиков Ногин указал, что вопрос уже несколько раз разбирался и что большевики отказываются
присутствовать на этом заседании, которое вместо того, чтобы заняться раскрытием контрреволюционного
заговора буржуазии, устраивает суд над большевиками. Ногину не дали дочитать заявление, лишили слова,
и он, передав документ в президиум, удалился.

Меньшевики и эсеры предложили резолюцию, в которой говорилось, что группы и партии, входящие
в Совет, не имеют права организовывать массовые выступления без его разрешения. Резолюция предлагала
создать комиссию для расследования обстоятельств, сопровождавших подготовку демонстрации.

Канторович и Луначарский пытались внести в резолюцию, предложенную меньшевиками, пункт о том,

что съезд отмежёвывается от грязной травли большевиков, которая поднята буржуазной печатью, но их
предложение отвергли. Резолюция, осуждавшая большевиков, была принята большинством съезда. Против
неё голосовало восемь человек (большевики, как отмечалось, в заседании не участвовали).

Но Церетели и его сообщники немного поторопились: они не учли революционного настроения масс.
ЦК большевиков и большевистская фракция съезда обратились с заявлением к съезду. Изложив историю
отмены демонстрации, историю организации судилища, на котором Церетели обвинил партию «в военном
заговоре против Временного правительства и поддерживающего его съезда», большевики заявили, что речь
идёт о разоружении революционного авангарда — мере, к которой всегда прибегала буржуазная
контрреволюция, «когда чувствовала свою неспособность справиться с выдвинутыми революцией задачами
и с нарастанием возмущения трудящихся масс». ЦК и фракция предупредили Церетели и тех, кто стоит за
ним, что «рабочие массы никогда в истории не расставались без боя с оружием, которое они получили из
15
рук революции». В заключительной части заявления отмечалось, что «правящая буржуазия и ее
„социалистические“ министры сознательно вызывают гражданскую войну — на том коренном вопросе, на
котором контрреволюция всегда мерилась силами с рабочим классом». ЦК и фракция призывали рабочих к
стойкости и бдительности[17].

На следующий день было опубликовано постановление Петроградского Комитета (ПК) большевиков, в

котором указывалось, «что контрреволюция не только организуется, но явно переходит в наступление…, что
главные удары в первую очередь направляются на нашу партию как авангард революционного
пролетариата…, что съезд, признавая опасность контрреволюции, ничего не предпринимает против неё, а
только усиливает травлю большевиков…» ПК заявил, что в такой обстановке «всякие разрозненные действия
отдельных частей солдат и рабочих могут нанести глубочайший вред делу революции, а потому какие бы то
ни было выступления без призыва ЦК, ПК и Военной организации считает безусловно недопустимыми,
предлагая о всяком активном шаге контрреволюции немедленно сообщать в ПК» [20].

Твёрдая позиция большевиков, поддержанная огромным большинством петроградских рабочих и

солдат, привела к тому, что соглашательские вожди съезда не рискнули продолжать травлю. Кроме того,
запрещение демонстрации было ударом по моральному авторитету съезда.

Демонстрация 18 июня в Петрограде

Лидеры меньшевиков и эсеров поняли, что волнующейся стихии всё же надо дать выход. Меньшевик
Б. О. Богданов внёс предложение об организации манифестации 18 июня. Лозунги её должны были
отражать основную линию работы съезда: борьбу за мир, содействие скорейшему созыву Учредительного
собрания, объединение и сплочение масс вокруг Советов. Богданов предлагал провести манифестацию
одновременно и в крупнейших центрах страны: Москве, Киеве, Харькове и других.

Решение съезда вызвало бурю протестов со стороны буржуазной печати. Эсеров и меньшевиков
упрекали в колебаниях: запрещая демонстрацию, они шли в ногу с правительством, разрешая её — идут
навстречу большевикам. «Как мы и предполагали,— сетовала кадетская „Речь“,— „Правда“ торжествует
победу. В назначении съездом Советов манифестации на воскресенье большевистский орган усматривает
доказательство, что съезд „качнулся влево“, что он вынужден был сделать уступку большевикам» [21].

Возмущаясь уступчивостью съезда, кадеты требовали предварительно разоружить большевиков,

напоминая, что таковы были предложения самих «социалистов». «Именно ввиду назначения манифестации,
— писала „Речь“,— необходимо безапелляционно привести в исполнение предложение социалистической
печати о разоружении Красной гвардии»[22].

Революционным настроением масс попытались воспользоваться анархисты. Они обратились на

заводы и в полки с предложением прислать делегатов на собрание в их «штабе» на даче Дурново. Там был
создан Временный революционный комитет, который призвал организовать демонстрацию 14 июня. Этот
призыв был явной авантюрой. Большевики призывали рабочих и солдат оставаться спокойными и
организованно готовиться к демонстрации 18 июня.

17 июня «Правда» вышла с воззванием от имени ЦК, ПК, Военной организации при ЦК, Центрального
совета фабрично-заводских комитетов Петрограда, фракции большевиков Петроградского Совета, редакций
«Правды» и «Солдатской правды» с призывом принять участие в завтрашней мирной демонстрации.
Воззвание рекомендовало следующие лозунги: «Долой контрреволюцию!», «Долой 10 министров-
капиталистов!», «Вся власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!», «Против политики
наступления!», «Ни сепаратного мира с Вильгельмом, ни тайных договоров с французскими и английскими
капиталистами!», «Хлеба! Мира! Свободы!»

18 июня в Петрограде началась массовая демонстрация. По случаю воскресенья предприятия и

учреждения не работали. Движение приостановилось. Демонстранты шли к Марсовому полю с утра и до
вечера. По приблизительным данным, на улицы вышло до 500 000 человек. Делегаты съезда Советов шли
фракционными группами в колонне Василеостровского района.

16
 К часу дня на Марсово поле пришли выборжцы. В их колонне находились члены Центрального
Комитета большевиков, редакции «Правды» и «Солдатской правды», делегаты Всероссийской конференции
фронтовых и тыловых военных организаций партии. Перед ними выступил Ленин. Подавляющее
большинство демонстрантов шли с большевистскими лозунгами. Лишь небольшая группа бундовцев, 4-й
казачий полк и сторонники газеты «Единство» выдвинули лозунг «Доверие Временному правительству!».
Предложенные съездом и Петроградским Советом лозунги «Доверие министрам-социалистам!», «Да
здравствует Интернационал!», «Да здравствует объединение демократии!» встречались сравнительно
редко.

После демонстрации даже официальный орган Петроградского Совета вынужден был признать, что
большевистские лозунги преобладали, что рабочие и солдаты со «злостью рвали то там, то здесь знамёна с
лозунгами доверия Временному правительству…»[23]

Массовые демонстрации по всей стране

Массовые демонстрации по призыву съезда Советов состоялись по всей стране. 15 июня Московское
областное бюро РСДРП(б) разослало местным партийным организациям телеграмму о проведении 18 июня
демонстрации под большевистскими лозунгами. Эта телеграмма была послана в Иваново-Вознесенск,
Смоленск, Брянск, Орел, Кострому, Козлов, Канавино, Ярославль, Владимир, Тверь, Калугу, Кимры, Ковров,
Воронеж[24].

18 июня демонстрации происходили в Рогожском, Хамовническои, Бутырском, Замоскворецком,

Лефортовском, Пресненском, Городском районах Москвы. Демонстранты несли плакаты с лозунгами:
«Хлеба, мира, свободы!», «Долой 10 министров-капиталистов!». На площадях организовывались митинги.
Так, на Ходынке состоялся большой митинг солдат и рабочих, на котором была принята большевистская
резолюция. «Общее впечатление,— писала газета „Социал-демократ“, — таково: рабочие массы… идут за
большевиками»[25].

В Киеве состоялась демонстрация, в которой приняли участие рабочие и солдаты гарнизона. Прибыв
на свои сборные пункты, они стройными колоннами с лозунгами «Вся власть Советам!» двинулись к
Думской площади.

В Минске 18 июня, как писала газета «Фронт», на улицы вышли десятки тысяч солдат, рабочих,
работниц и служащих общественных учреждений. Здесь, как и в других городах, смотр революционных сил
дал блестящие результаты[26].

В Ревеле демонстранты собрались у театра, на месте, где в 1905 году были расстреляны участники
революции. Отсюда шествие направилось к зданию Исполкома Совета. Демонстрация проходила под
лозунгами большевиков[27].

В Риге в демонстрации участвовало 50 000 — 60 000 человек. Шли с лозунгами: «Долой 10 министров-
капиталистов!», «Мир между народами!», «Мир без аннексий и контрибуций!», «Немедленное
перемирие!»[28].

В Выборге демонстрация 18 июня также прошла под лозунгами большевиков. В ней участвовало 2 000
солдат гарнизона. В ходе демонстрации проводились митинги, на которых выносились резолюции о
переходе всей власти к Советам[29].

В Гельсингфорсе состоялась грандиозная демонстрация, в которой приняло участие 25 000 рабочих,

солдат и матросов. Во главе демонстрации шёл весь состав Гельсингфорсского Совета с лозунгами: «Долой
представителей буржуазии из министерства!», «Долой сепаратный мир и царские тайные договоры!», «Вся
власть Советам!», «Да здравствует народный контроль над промышленностью!», «Конфискация военной
прибыли!». Демонстрация продолжалась около трёх часов и закончилась митингом на Вокзальной
площади[30].

17
 Харьковский комитет РСДРП(б) призывал рабочих, солдат и крестьян выйти на демонстрацию под
лозунгами: «Вся власть Советам!», «Да здравствует международная революция!». Демонстрация приняла
массовый характер. На ипподроме состоялись митинги, которые выносили резолюции с требованием
передачи всей власти Советам[31].

Демонстрация рабочих Юзовского металлургического завода (Украина)

В некоторых крупных центрах демонстрации проходили не 18 июня, а спустя неделю, в воскресенье 25
июня. Так было, например, в Луганске, где демонстранты вынесли на своем митинге резолюцию с
осуждением начавшегося наступления, потребовали немедленного перемирия на всех фронтах, созыва
мирной конференции и передачи власти Советам[32].

В Красноярске 25 июня Средне-Сибирское районное бюро ЦК и городской комитет большевиков

организовали митинг, на котором выступили большевики В. Н. Яковлев и Б. 3. Шумяцкий. Митинг осудил
наступление на фронте и потребовал передачи власти Советам рабочих, солдатских и крестьянских
депутатов[33].

В ряде случаев контрреволюция пыталась помешать демонстрациям. Так, Пермский комитет РСДРП(б)
и Мотовилихинский Совет рабочих и солдатских депутатов 25 июня организовали демонстрацию в Перми.
Демонстрация была разогнана, некоторые из демонстрантов, в том числе член Пермского комитета
большевиков А. П. Спундэ, были арестованы и жестоко избиты. Этой контрреволюционной вылазке по
существу помогли эсеры и меньшевики из Пермского Совета, которые не позволили большевикам вести
агитацию в казармах. События в Перми обсуждались 30 июня 1917 года на заседании Уральского областного
комитета большевиков и 2 июля на Екатеринбургской общегородской конференции большевиков. Были
вынесены резолюции протеста и намечены меры по борьбе с контрреволюцией [34].

Но таких случаев было немного. Большинство демонстраций прошли организованно и в целом ряде
крупных городов под большевистскими лозунгами. Всего в них, помимо Петрограда, участвовало несколько
сот тысяч человек.

Итоги
Июньская демонстрация в Петрограде, как и апрельская, представляла собой огромное народное
движение, в основе которого лежали глубокие экономические и политические причины. На страну
надвигалась катастрофа. Разруха всё более и более охватывала хозяйство. Грозил голод. Между тем
коалиционное правительство не только не могло справиться с трудностями, но, наоборот, своей политикой
усугубляло их. Рабочие и солдаты на опыте убеждались, что политика соглашения с капиталистами не
оправдывает себя, что для выхода из создавшегося положения необходимы революционные меры.

Гигантский размах демонстрации и преобладание большевистских лозунгов начисто опровергли

версию о заговоре большевиков. Демонстрация свидетельствовала о росте политической сознательности
широких масс. Она показала, что большевики завоевали крупнейший отряд той политической армии,
организация которой составляла важнейшую задачу партии — рабочих и гарнизон столицы.

По словам Ленина, «18-ое июня было первой политической демонстрацией действия, разъяснением
— не в книжке или в газете, а на улице, не через вождей, а через массы — разъяснением того, как разные
классы действуют, хотят и будут действовать, чтобы вести революцию дальше» [35].

Июньские события продемонстрировали возросшую организованность партии. На этот раз в отличие

от апрельских дней не было отклонений от общей партийной линии, не было попыток со стороны отдельных
групп выдвинуть свои, особые лозунги. Партия действовала как единый организм. В течение буквально
нескольких часов большевики осуществили чрезвычайно сложный тактический манёвр: проведя гигантскую
работу по подготовке массовой демонстрации, они затем организованно отменили её, как только этого
потребовали обстоятельства. Ни один завод, ни одна воинская часть не нарушили директив партии. Это
было свидетельством возросшего мастерства партии в руководстве массами, возросшего доверия рабочих и
солдатских масс к партии большевиков.
18
 Июньская демонстрация, так же как и апрельская, вызвала резкое «вымывание» средних слоев.
Значительная их часть колебнулась в сторону пролетариата. Июньская демонстрация ускорила, таким
образом, перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую.

Демонстрация носила ярко выраженный противоправительственный характер. Практически ни одна

сколько-нибудь значительная группа демонстрантов, даже сами соглашатели, сами участники
коалиционного правительства, не осмелилась открыто выдвинуть лозунг доверия Временному
правительству. Политика доверия потерпела крах. Потерпела провал и политика самостоятельной «линии»
соглашателей, о которой они так много говорили. Мелкобуржуазные массы, от имени которых они
выступали, ушли от них и поддержали пролетариат и его партию. Поведение масс в ходе демонстрации
подтверждало правильность тактики партии: отказ от каких-либо блоков с оборонцами, с партиями
соглашения с буржуазией, борьба за изоляцию их от народных масс.

«Мы, революционные социал-демократы,— говорил Ленин об уроках событий на Всероссийской

конференции фронтовых и тыловых военных организаций партии,— должны направлять свою деятельность
на прояснение классового самосознания демократических масс. Мы поэтому должны беспощадно
разоблачать этих бывших вождей мелкобуржуазной демократии, указывая демократии единый путь, по
которому впереди неё пойдёт революционный пролетариат» [36].

Июньские события были одним из переломных пунктов в истории русской революции. Однако
причины его возникновения не были устранены. Следствием этого явились Июльские дни 1917 года.

Июльский кризис 1917 год .

В 1917 году в России разразились грандиозные события, кардинальным образом изменившие ее

исторический путь. На фоне продолжавшейся кровавой Первой мировой войны в стране произошли две
революции.

Февральская была встречена с энтузиазмом большинством населения. Но восторг очень быстро угас, так как
Временное правительство не могло вывести страну из глубочайшего кризиса.

В апреле произошел первый правительственный кризис, результатом которого стало образование первого
коалиционного правительства с участием социалистов. В новой правительственной программе были даны
широкие, но каких-либо эффективных мер принято не было. Дальнейшее ухудшение положения в стране
привело к очередному, июльскому кризису.

↑ Июльский кризис Временного правительства 1917 года

Июльский кризис выразился в событиях, произошедших в Петрограде 3-5 июля. Ведущую роль в них сыграла
партия большевиков. 3 июля под влиянием их агитации восстал 1-й пулеметный полк. Очень скоро к
восстанию присоединились другие полки, а также революционно настроенные рабочие.

Важно отметить, что на первом этапе большевистское руководство издало директиву, призывающую
воздержаться от участия в восстании. Однако многие члены партии проигнорировали директиву и примкнули
к восставшим, посчитав момент удобным для свержения правительства.

Вечером демонстранты узнали, что еще 2 июля из правительства в знак несогласия вышли кадеты. Это
известие чрезвычайно воодушевило восставших и подтолкнуло к более активным действиям. На следующий
день лидеры большевиков спохватились и возглавили полумиллионную демонстрацию, проходившую под
лозунгом "Вся власть Советам!". Против них выступили представители контрреволюционных партий.

Во многих районах города происходили вооруженные столкновения, в результате которых погибло и было
ранено более 700 человек. ВЦИК объявил главным виновником кровавых событий партию большевиков. Для

19
усмирения восставших в срочном порядке были вызваны войска. В Петрограде вводилось военное
положение.

Восставшие части расформировали и отправили на фронт. 5 июля Ленин решил, что главная цель восстания
достигнута. Временное правительство смогло оценить авторитет и силу большевиков в широких массах.
Ленин объявляет об окончании восстания и призывает всех своих сторонников прекратить
антиправительственные действия. 

↑ Причины и повод июльского кризиса

Главной причиной кризиса стало дальнейшее ухудшение положения в стране. Непрекращающаяся война
обходилась России очень дорого. Наряду с военными потерями один день войны стоил около 50 млн. руб.
Небывалое падение производства привело к ускоренной инфляции. На фоне такой безрадостной картины
усиливалась и становилась более эффективной большевистская агитация.

Главный противник Временного правительства привлекал к себе все больше сторонников. В целом, в

настроении общества наблюдался неуклонный сдвиг влево. Правительство понимало, что ситуацию может
исправить положение на фронте. Было подготовлено масштабное наступление русской армии. Поначалу оно
шло очень успешно, но было остановлено контрударом немцев.

Потери русских составили около 60 тыс. чел. 2 июля из правительства вышли кадеты, заявив, что они не
согласны на автономию Украины. Тем самым кадеты хотели оказать давление на социалистических
министров и заставить их ужесточить политику. Этот шаг можно считать непосредственным поводом к
июльскому кризису, разразившемуся уже на следующий день.

↑ Июльский кризис итоги

Итогом кризиса стало ужесточение политики правительства. 12 июля была введена смертная казнь на
фронте. Главный удар был нанесен по партии большевиков: закрыта газета "Правда", Ленин объявлялся
немецким шпионом. 24 июля было образовано второе коалиционное правительство. Кадеты начали
склоняться к введению военной диктатуры. Новый Верховный Главнокомандующий генерал Корнилов стал
главным кандидатом на эту роль.

d) Организация октябрьского вооруженного восстания

Причины:

 усталость от войны;
 промышленность и сельское хозяйство страны оказались на грани полного развала;
 катастрофический финансовый кризис;
 нерешенность аграрного вопроса и обнищание крестьян;
 оттягивание социально-экономических реформ;
 противоречия Двоевластия стали предпосылкой для смены власти.

Исходя из анализа экономического и политического положения в стране осенью 1917 г. В. И.

Ленин пришел к выводу о необходимости приступить к активной подготовке вооруженного восстания, В
середине сентября 1917 г. он написал в Центральный Петроградский и Московский комитеты партии свои
письма: «Большевики должны взять власть», «Марксизм и восстание», а позже «Кризис назрел», «Советы
постороннего». В этих письмах Лениным был разработан план вооруженного восстания и намечены пути его
осуществления.

20
 В. И. Ленин указал, что восстание, как и война, есть искусство. Оно вызывается самим объективным ходом
событий, соотношением и расстановкой сил. Во-первых, восстание, чтобы быть успешным, должно опираться
не на заговор, не на партию, а на передовой класс; во-вторых, оно должно опираться на революционный
подъем народа; в-третьих, оно должно опираться на тот переломный момент в развитии нарастающей
революции, когда активность народа наибольшая и когда всего сильнее колебания в рядах врагов
революции. Все эти объективные предпосылки сложились в России осенью 1917 г., поэтому задачу
подготовки восстания, свержения правительства и завоевания власти надо поставить на очередь дня
(см.; Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 242—243).

Содержание ленинского плана вооруженного восстания заключаюсь в немедленной организации штаба

революционных отрядов, в распределении сил и сосредоточении самых надежных частей для захвата
наиболее важных пунктов — правительственных зданий, телефонной станции, телеграфа, вокзалов, банков,
мостов.

Центром вооруженного восстания, по мнению В. И. Ленина, должен был стать Петроград, в котором
революционные войска могли обеспечить оборону города в случае выступления контрреволюционных
частей.

Ленинский план вооруженного восстания исходил из того, что для победы революции необходимо иметь
большой перевес сил в решающий момент и в решающем месте. Начав восстание, надо действовать с
величайшей решительностью, помня, что только наступление может принести успех. Неприятеля надо
захватить врасплох, уловить момент, пока его войска разбросаны, и добиваться ежедневно хотя бы маленьких
успехов и во что бы то ни стало «морального перевеса» (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 383).

Письма В. И. Ленина обсуждались 15 сентября в Центральном Комитете партии. Против ленинского плана
вооруженного восстания выступил Каменев, отрицавший возможность победы социалистической революции.
ЦК принял ленинскую линию подготовки к восстанию.

Контрреволюционные силы, боясь роста революционного настроения масс, спешно принимали меры,
направленные на предотвращение возможности выступления пролетариата. Создавались специальные
«ударные батальоны»— отборные силы контрреволюции, которые стягивались в важнейшие промышленные
центры страны. Буржуазия зашла так далеко, что готова была впустить немецкие войска в Петроград, где
были сосредоточены главные силы пролетариата.

10 октября на заседании ЦК партии вернувшийся из эмиграции В. И. Ленин выступил с докладом о

текущем моменте, в котором подчеркнул, что обстановка в стране вполне созрела для осуществления
пролетарской революции. ЦК принял решение в ближайшее время провести вооруженное восстание в целях
свержения буржуазного правительства и захвата власти пролетариатом. Для руководства проведением в
жизнь этого решения из членов ЦК было образовано Политическое бюро во главе с В. И. Лениным.

По решению ЦК 12 октября был создан Военно-революционный комитет (ВРК) — практический

организующий центр, боевой легальный орган военно-технической подготовки и проведения вооруженного
восстания. ВРК был образован при Петроградском Совете и работал под непосредственным руководством ЦК
партии.

На расширенном заседании Центрального Комитета с представителями ПК и Петросовета 16 октября, где

была подтверждена ленинская резолюция о восстании, был избран Военно-революционный центр ЦК по
руководству восстанием (А. С. Бубнов, Ф. Э. Дзержинский, Я. М. Свердлов, И. В. Сталин, М. С. Урицкий),
который входил в состав ВРК.

Выступавшие против курса на социалистическую революцию Зиновьев и Каменев предприняли попытку

сорвать вооруженное восстание, выдав его сроки Временному правительству. 18 октября в меньшевистской
газете «Новая жизнь» они заявили, что не поддерживают планов вооруженного восстания. Ленин назвал

21
выступление их в непартийной печати и нападки на неопубликованное решение ЦК о восстании
штрейкбрехерством, изменой революции и потребовал исключения обоих из партии.

Контрреволюционное Временное правительство, узнав о сроке проведения вооруженного выступления

пролетариата, срочно стало готовить силы для расправы с пролетариатом и его партией. Помимо
формирования специальных подразделений внутри столицы было дано распоряжение о спешной переброске
с фронта казачьих, офицерских и других преданных правительству подразделений.

18 октября представители солдатских комитетов Петрограда заявили о готовности гарнизона приступить к

борьбе за власть Советов. Центробалт открыто отказался подчиняться Временному правительству. В ночь на
22 октября во все части петроградского гарнизона и в штаб военного округа были назначены комиссары ВРК.
22 октября проводился День Петроградского Совета, на митингах и собраниях солдат и рабочих выступали
большевистские агитаторы, других ораторов не слушали, стаскивали с трибун.

Партия вела детальную разработку плана восстания, расстановки сил и самую широкую агитацию в массах.

В крупнейших промышленных центрах России партийные организации возглавили подготовку к

революции. Большевистские партийные губернские конференции, съезды фабзавкомов и профсоюзные
совещания принимали решение о военно-технической подготовке восстания.

Московское областное бюро большевиков постановило довести до сведения крупнейших организаций

Промышленного центра резолюцию ЦК, направив туда работников бюро с заданием проинструктировать
руководителей местных комитетов, учитывая все конкретные особенности и условия, собрать сведения
военно-технического характера для точной оценки сил, на которые можно рассчитывать. Областное бюро
предлагало создавать на местах боевые центры, а также рекомендовало крупным организациям послать
представителей в наиболее важные районы своих губерний в целях вовлечения их в подготовку восстания. В
составленной на основе сведений военно-технического характера сводной таблице распределения сил в 13
губерниях Центра были учтены состав Советов рабочих и солдатских депутатов, настроение гарнизона, его
численность и вооружение, наличность в составе гарнизона спецчастей, сведения об артиллерии, снарядных
заводах и т. д.

По настоянию Ленина восстание началось за день до открытия II съезда Советов ночью 24 октября. Все
революционные силы поднялись на штурм старого мира. Отряды Красной гвардии, революционный
гарнизон, матросы Балтики насчитывали около 200 тыс. человек. Разработанный Лениным и
конкретизированный ВРК план восстания позволял каждому отряду занять важные для победы революции
позиции. С самого начала удалось изолировать правительство, не допустив подхода верных ему частей. Были
захвачены мосты, телеграф; восстание продвигалось к центру города. В ночь на 25 октября  В. И.
Ленин прибыл в Смольный, являвшийся штабом восстания, и лично руководил ходом вооруженной борьбы в
Петрограде. Точное выполнение ленинского плана позволило к утру 25 октября захватить важнейшие
объекты, правительственные учреждения и передать всю власть в руки Петроградского Совета рабочих и
солдатских депутатов. В 10 часов утра 25 октября (7 ноября) 1917 г. Военно-революционный комитет объявил
о свержении Временного правительства. В обращении Военно-революционного Комитета «К гражданам
России!» говорилось:

«Временное правительство низложено! Государственная власть перешла в руки органа Петроградского

Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-революционного комитета», В 2 часа ночи 26 октября был
взят Зимний дворец и арестованы члены Временного правительства.

«Впервые в истории борьба трудящихся против эксплуатации, социального и национального гнета

завершилась их ПОЛНОЙ победой»,— отмечается в Постановлении ЦК КПСС «О 60-й годовщине Великой
Октябрьской социалистической революции» (О 60-й годовщине Великой Октябрьской социалистической
революции. Постановление ЦК КПСС от 31 января 1977 года. М., 1977, с. 3).

22
23