G.P.

BAKER

CONSTANTINE
THE GREAT
 Д Ж О Р Д Ж БЕЙКЕР

КОНСТАНТИН
ВЕЛИКИЙ
ПЕРВЫЙ ХРИСТИАНСКИЙ
ИМПЕРАТОР

Москва
иентрполиграяр
2004
ББК 84(7Сое)
Б41

Оформление художника И.А. Озерова

Бейкер Джордж
Б41 Константин Великий. Первый христианский
император / Пер. с англ. Л.А. Калашниковой. —
М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. — 351 с.
ISBN 5-9524-0842-7
Джордж Бейкер предлагает увлекательную биографию римско­
го императора Константина Великого, в личности и деяниях кото­
рого сфокусировались важнейшие достижения Древнего мира. Он
обессмертил свое имя, сделав христианство основной религией Ев­
ропы. Определил развитие западной цивилизации на последующие
века. В книге ярко, живо и образно воссоздана сложная атмосфера
эпохи реформ Константина Великого.

ББК 84(7Сое)

© Перевод,
ЗАО «Центрполиграф», 2004
т ^ х ^ т ^ л , - ~ . г.г, Л~ ~ © Художественное оформление,
ISBN 5-9524-0842-7 ЗАО «Центрполиграф», 2004
КОНСТАНТИН
ВЕЛИКИЙ
ПЕРВЫЙ ХРИСТИАНСКИЙ
ИМПЕРАТОР
 ПРЕДИСЛОВИЕ

Почему личность Константина Великого пред­

ставляет интерес для современного читателя? При­
чина заключается в том, что едва ли не все совре­
менные общественные институты в той или иной
степени сформировались именно при нем. В его
личности и деяниях сфокусировались все важней­
шие достижения Древнего мира, и из этой точки
свет их озаряет нашу историю. Без Константина
американская конституция, парламент и события
на площади Согласия были бы совсем другими.
Ореол святости, созданный благодарными почи­
тателями императора вокруг его имени, возможно,
и заслужен, но для нас, далеких потомков, важнее
представить его себе как реальную личность. Он не
был святым. Он был умным, сильным и решитель­
ным человеком, который, возможно, и не совершал
чудес, но который редко ошибался. О единственной
серьезной его ошибке рассказано в этой книге. Это
была типично человеческая ошибка в том смысле,
что, хотя мы не можем в достаточной степени оце­
нить ее последствий, в любом случае от гибели
Криспа более всего пострадал сам Константин.
7
 Мы привыкли считать некоторые события в ис­
тории революционными. Большинство людей могут
без труда перечислить их — это русская революция,
Великая французская революция, английская рево­
люция 1688 года. Все эти исторические события
имеют ряд общих черт — суть их состоит в насиль­
ственном свержении старой системы правления и
установлении новой. Реформацию также можно на­
звать революцией; то же самое можно сказать о
норманнском завоевании — однако они коренным
образом отличаются от первых трех названных нами
революций, и в поисках четких параллелей мы дол­
жны вернуться в глубь истории. История Рима зна­
ла три величайшие революции, имевшие огромное
значение. Первая — это изгнание царей, вторая —
революция Цезаря, в результате которой возникла
империя, и третья — в ходе которой Константин
сделал христианство основной религией Европы.
Все эти революции зародились внутри государства.
Все они стали победой определенных группировок.
Все они изменили принципы управления.
В данной книге описана христианская революция,
ее причины и по крайней мере некоторые ее резуль­
таты. Не все революции оказываются в равной степе­
ни успешными. Французская революция, хотя кос­
венно повлияла на многое, реально изменила
принципы управления лишь в небольшой части Евро­
пы. Русская революция, по всей вероятности, в ко­
нечном итоге окажется еще более локальной в своем
прямом влиянии. Но что касается революций Цезаря
и Константина, то они во многом определили разви­
тие всей западной цивилизации с древности до наших
дней. Христианство завоевало мир не просто пением
8
божественных псалмов и обращениями к небесам.
Оно прибегло к некоторым дополнительным мерам.
Если бы не Константин, оно могло бы остаться такой
же неясной и малозначимой сектой, какой на Восто­
ке является несторианство. Сделавшись ярым побор­
ником церкви, Константин завоевал империю для
себя и своих сыновей, а также обеспечил себе бес­
смертную славу и определил пути западного мира на
века вперед.
Большинство людей не считают революцию же­
лательным явлением, заслуживающим одобрения.
Те, кто пытается осуществить ее, должны как-то
оправдать свои действия; столь же веские обоснова­
ния нужны тем, кто успешно произвел революцион­
ный переворот. Христиане утверждают, что была
предпринята попытка искоренить их религию. Се­
годня многие говорят о том, что христиан пресле­
довали отнюдь не так жестоко, как считалось ранее:
и действительно, имеются определенные доказа­
тельства подобной точки зрения. Вполне возможно,
что в ранний период политика преследований про­
водилась не настолько сурово и последовательно.
Но этого нельзя сказать о преследованиях христиан
в 303—313 годах. Тогда была предпринята решитель­
ная попытка искоренить христианство — и, защи­
щаясь, христиане прибегли к единственно возмож­
ному средству избежать печальной участи. Они
устроили революцию и захватили власть, создав
свое государство. Они сами это признают.
Если кто-то сомневается в том, что можно ис­
коренить религию, пусть вспомнит примеры ус­
пешных кампаний такого рода. В Японии в XVI ве­
ке христианство было практически уничтожено. То
9
же произошло во многих мусульманских странах.
В Индии сходная участь настигла буддизм. Нет ни­
каких оснований сомневаться, что при обычном
ходе вещей усилия Галерия привели бы к большим
успехам.
Если обратиться к ситуации в России, то в изуче­
нии истории Константина можно увидеть практичес­
кий смысл. Русское правительство поставило перед
собой еще более грандиозную задачу, чем Галерий.
Оно поставило перед собой цель уничтожить не толь­
ко христианство, но и всякую религию вообще. Про­
грамма, надо сказать, весьма интересная. Пока не­
понятно, удастся ли довести ее до логического
завершения. В данной книге описывается сходная си­
туация и ее итог, который состоит в том, что постав­
ленная цель не была достигнута. В ней рассказывает­
ся о некоторых проблемах, возникавших по ходу дела,
о неизбежных издержках, непредусмотренных пре­
пятствиях, незаметных ловушках и горьких разочаро­
ваниях. Помимо этого, в книге наглядно показано,
какие именно факторы привели к победе христиан­
ства. Ни одна религия не может выжить, если она не
продемонстрирует светским властям, каким образом
она может обогатить страну и улучшить повседнев­
ную жизнь людей. Вероятно, ни одна религия не мо­
жет существовать, не имея под собой некоего фунда­
мента в виде судеб удивительных людей, чьи истории
придают древним мартирологам поразительную спо­
собность потрясать и облагораживать души.
Вторым деянием, которым Константин обессмер­
тил свое имя, стало основание Константинополя.
Хотя величие этого его достижения признается гораз­
до большим количеством людей, мы все же должны
10
помнить, что Константинополь и христианство не­
разрывно связаны между собой. Этот город был опло­
том христианства, ее боевым форпостом и цитаделью.
Будучи вполне земным городом, Константинополь
одновременно был Новым Иерусалимом, сошедшим
с небес, подобно невесте, идущей навстречу своему
суженому. Этот город устоял против персов, покло­
нявшихся огню, положил конец могуществу арабов,
булгар и аваров. О него, как о несокрушимую скалу,
разбивались все попытки поработить новую Европу,
которая постепенно формировалась под его защитой.
Константинополь повлиял на восточную цивилиза­
цию не меньше, чем на западную. Если арабы в ка­
кой-то период времени имели самую развитую науку
в мире, этим они обязаны Константинополю.
И еще одно: Константин, помимо всего выше­
сказанного, обеспечил себе бессмертие тем, что
именно при нем сложилась та модель монархии,
которая позже распространилась по всей Европе.
Он связал разрозненные элементы в единое целое.
Ему обязана своим существованием та форма прав­
ления, которая до гражданской войны в Англии
тринадцатью столетиями позже главенствовала в
Европе.
С меньшей уверенностью можно говорить о том,
что Константин, как светский государственный де­
ятель, создал благоприятные условия для развития
общественных институтов и самих людей. Но если
ему не удалось передать государству тот живитель­
ный импульс, который привел бы к возникновению
новых общественных структур и подъему на новую
ступень цивилизации, он сумел обеспечить его ус­
тойчивость и стабильность. Вряд ли какой-то дру-
11
гой человек, придя к власти в период смуты и кру­
шения, сумел бы вновь собрать воедино распа­
давшиеся части на столь долгое время. Не стоит
расценивать деяния Константина с высокомерием
современного человека. Византийская империя, по­
бочное его детище, стала кормилицей современной
цивилизации. Без этой христианской Афины, пре­
красной и покинутой, защитницы и создательницы
цивилизации, мы бы, возможно, не существовали
сейчас. У нас бьиш бы меньше поводов для гор­
дости и радости. Константин учит нас, как доби­
ваться стабилизации. Если мы хотим знать, как со­
хранить цивилизацию в неприкосновенности и
защитить ее от всех посягательств в течение один­
надцати веков, как сделать ее устойчивой, неизмен­
ной, несгибаемой и почти неразрушимой, не веда­
ющей смерти — а если и погибающей, то с мечом
в руке, — то тогда история Константина может
многое поведать нам.
 Глава 1
ПЕРВАЯ СМЕРТЬ
После того как Нью-Йорк исчезает за линией го­
ризонта, современный морской лайнер отправляется
в девятидневное путешествие по океанским просто­
рам. На девятый день он огибает мыс Клир и Кин-
сейл. Когда судно проходит через канал Святого Ге­
оргия, пассажиры лайнера видят на востоке Сноудон.
После этого лайнер медленно входит в гавань Мерси,
скользя между длинной темной чередой зданий на
Чеширском побережье и доками Ливерпуля. От Ли­
верпуля путь лежит по железной дороге через равни­
ны Ланкашира и холмы Южного Йоркшира, который
все еще является средоточием кипучей человеческой
деятельности. К концу дня на широкой равнине, ок­
руженной невысокими холмами, вы увидите стран­
ный, очень древний город, несущий на себе зримую
печать другого мира и другой эпохи — это украшен­
ная зубцами круговая стена, огромный замок и собор.
Город сверкает как самоцвет в лучах заходящего сол­
нца. Над воротами все еще висят щиты с геральдичес­
кими символами — красным крестом на серебряном
поле, эмблемой святого Георгия. Это — старый Йорк.
13
 Этот город имел право на то, чтобы по его име­
ни был назван великий отпрыск по ту сторону Ат­
лантики. И люди, которые перенесли его имя за
океан, сделали это не потому, что им стало лень
придумывать другое название. Старый Йорк имеет
богатую историю как военный, торговый и админи­
стративный центр. Но его имя и слава стали про­
должением славы еще более древнего знаменитого
города, ранее стоявшего на его месте. Задолго до
того, как были возведены эти стены и собор, здесь
стояли другие стены, ныне обратившиеся в прах, и
жил своей жизнью другой могущественный город,
римский Йорк-Эборак, чьим потомком можно счи­
тать и Константинополь.
Эборак был построен в долине реки во времена
властителей, которые всегда были примером для
подражания для всех последующих правителей и
государственных деятелей, — римских императоров
Антония Пия и Марка Аврелия. Поначалу он был
маленькой безвестной крепостью.
Когда Марк Аврелий, победив всех врагов внут­
ри страны, навластвовавшись и написав свои кни­
ги, умер, Эборак был немногим больше, чем в са­
мом начале. Давайте же посмотрим, какие события
привели к тому, что эта крепость стала родиной
основателя Константинополя, — события эти при­
несли Эбораку имя и славу.
Развитие человечества сравнимо с последова­
тельностью действий и противодействий. Реакция,
последовавшая за смертью Марка Аврелия, была по
силе сравнима с его добродетелями. Его сын был
самым неудачным из его деяний. Коммод — высо­
кий, красивый, атлетически сложенный — ненави-
14
дел все, что любил его отец, и любил все, что его
отец презирал. Он любил ярость диких зверей, силу
людей, наготу женщин, запах крови. Он даже про­
являл снисходительный интерес к христианству —
вульгарной религии, которую его отец презирал.
Можем ли мы упрекать его за это? Он получил та­
кое суровое воспитание, последствия которого ока­
зываются порой опаснее, чем отсутствие образо­
вания.
История Коммода — это один из самых приме­
чательных скандалов древности. Мы, однако, пора­
жаясь некоторыми сенсационными подробностями,
можем задаться вопросом, не придало ли челове­
ческое воображение излишней живописности этим
историям. Слишком многие были заинтересованы
в том, чтобы подмочить репутацию Коммода. Сын
Марка Аврелия вовсе не являлся тем чудовищем,
каким его изображали враги. В другое время он,
возможно, стал бы известным деятелем, но, к со­
жалению, он имел несчастье жить в политической
ситуации, которая оказалась пагубной и для его
личности, и для его репутации.
Римские императоры от Нерона до Марка Авре­
лия получали власть и правили в результате некое­
го компромисса, достигнутого между армией и се­
натом. Противоборство, которое велось с такой
яростью во время правления Тиберия, несколько
утихло, но не прекратилось. В правление Марка
Аврелия компромисс дал трещину. С восшествием
на трон Коммода перемирие закончилось. В жизнь
вступило новое поколение, не помнившее о граж­
данских войнах во времена Гальбы, Отгона, Вител-
лия и Веспасиана и тех бедах, которые они с собой
15
несли. Люди снова готовы были драться за свои
притязания.
Коммод получил власть не в результате перево­
рота, он правил по закону, как сын Марка Авре­
лия, с одобрения армии и сената. Но когда стало
ясно, что у него вряд ли будет сын и что едва ли
он сможет найти себе преемника, которого одобрит
сенат, вопрос о престолонаследии вновь, впервые
со времен Нерона, стал предметом интриг и сопер­
ничества. Задолго до смерти Коммода соперники
приготовились начать драку при первой же удоб­
ной возможности.
Свергнуть Коммода было не так-то легко. Он
пользовался популярностью среди простых людей,
поскольку никогда не делал ничего, что могло бы от­
толкнуть их. Он мог доказать людям свою силу — и
даже был рад, когда представлялся случай это сделать.
Не удалось найти ни одной женщины, которая пре­
дала бы его. В первые годы своего правления он не
был тираном, трясущимся за свою жизнь. Беглый сек­
ретарь мятежного Овидия Кассия скрывался в тече­
ние многих лет, в итоге был пойман. Все обличающие
документы оказались при нем, но молодой император
проявил благородство, отказавшись продолжать рас­
следование. Он сжег все бумаги, даже не прочитав их,
к великой радости многих римлян... В ответ на это он
получил удар ножом от человека, напавшего на него
из-за угла с криком: «Это послание тебе от сената!»
Покушение было неудачным, но оно привело в дви­
жение колеса войны и судьбы.
Расследование не обнаружило причастности к
покушению кого-либо из сенаторов. Более того,
было доказано, что нож в руки убийцы вложила
16
сестра императора Лусилла. Однако Коммод не счи­
тал дело законченным. Непонятно было, чего хоте­
ла Лусилла, и Коммод решил докопаться до истины.
За работу принялись доносчики, которые не появ­
лялись на политической сцене со времен Домициа­
на; а хронисты начали заносить в свои анналы
обычные истории о том, как благородных сенаторов
вдруг арестовывали и бросали в темницу жестокие
клевреты молодого императора... Префект претории
Перенний начал вытеснять сенаторов с военных
постов. Однако сенат имел достаточно власти, что­
бы добиться отставки и смерти не только Перенния,
но и его преемника Клеандра. Затем была предпри­
нята еще одна, причем весьма примечательная, по­
пытка убить Коммода. Убийцы, люди, состоявшие
на службе в рейнской армии, должны были тайно
собраться в Риме во время праздника в честь Сивил­
лы Кумской... Однако этот план тоже не удался.
В последний момент кто-то выдал заговорщиков.
Но третья попытка оказалась успешной.
Коммод справедливо предполагал, что его про­
тивники попытаются действовать через ближайшее
окружение, но не смог выяснить, через кого имен­
но. Убийцами оказались любовница Коммода Мар-
ция, постельничий Эклекций и Леций, новый пре­
фект преторианцев. Они сделали все, чтобы у
молодого, сильного императора не осталось ни шан­
са спастись.
Марция опоила его каким-то снадобьем, а затем
его задушил профессиональный борец, специально
нанятый для этой цели. Тело Коммода вынесли из
дворца. Префект преторианцев, который, судя по
всему, был главным в этом заговоре, доложил о со-
17
деянном сенатору Публию Гельвецию. Гельвеций
сразу же созвал сенат и объявил о том, что армия
предложила ему стать императором. Сенат с радос­
тью утвердил его в новой должности.
Смерть Коммода — одно из поворотных собы­
тий в истории. Она запустила в ход последователь­
ность действий и противодействий, которые, как
мы увидим, в конечном итоге привели к остановке
и крушению громоздкого механизма Римской им­
перии. И совершенно очевидно, что за всем этим
стоял сенат. Как писал император Юлиан, Гельве­
ций был соучастником убийства. И хотя Юлиана
никак нельзя назвать беспристрастным историком,
в данном случае ему можно доверять. Убийство
Коммода было, по сути, сенатским переворотом...
По крайней мере, так полагала армия... Все попыт­
ки Публия Гельвеция снискать расположение под­
данных не дали результатов. 86 дней спустя он был
убит одним из преторианцев.
Последующие события хорошо известны. У пре­
торианцев не было ни программы, ни даже четко­
го плана действий, и поэтому они в конце концов
выставили императорский трон на продажу и про­
дали его весьма способному человеку по имени
Дидий Юлиан. Рейнская, сирийская и иллирийская
армии сразу же выступили на защиту империи.
После небольших разногласий на трон был возве­
ден командующий иллирийской армией Септимий
Север.
Политическая ориентация Септимия Севера не
вызывает ни малейших сомнений. Он был ставлен­
ником армии, военным императором, который при­
шел к власти, чтобы отомстить за убийство Коммо-
18
да и вернуть военным право контролировать дела
империи. Благодаря его личным действиям и в ре­
зультате его политики как властителя последняя ви­
димость компромисса между армией и сенатом ис­
чезла1. Стремясь получить больше, сенат лишился
даже того, что имел.
Септимий Север был необычайно одаренным че­
ловеком, но допустил ряд просчетов, которые ока­
зались роковыми. Он недостаточно продумал воп­
рос преемственности либо просто не успел решить
эту проблему, а его сыновья оказались не на высо­
те. В результате сразу же после прихода их к влас­
ти государственная машина начала давать сбои. Так
велико было почтение к Септимию — последнему
императору раннего периода, — что одного его
имени было достаточно, чтобы двое сирийских
юношей, которые претендовали на престол в силу
родства с кланом Севера, смогли несколько лет
удерживать власть. Наконец этому пришел конец.
Максимиан, солдат до мозга костей, сверг импера­
тора-стоика Александра Севера. При Максимиане
борьба между сенатом и верховной властью достиг­
ла своего апогея. И перед тем как двигаться даль­
ше, нам следует выяснить, в чем же была суть этой
борьбы, из-за чего она возникла и кто стоял во гла­
ве противоборствующих сторон, поскольку все это
чрезвычайно важно для понимания последующей
истории.
Власть армии и власть сената зиждилась не на
каких-либо теориях, а на услугах, которые обе сто­
роны могли оказать государству. В различные пери­
оды времени относительная ценность этих услуг
оказывалась разной. Были периоды — как, на-
19
пример, после сражения при Магнезии в 192 году
до н. э. или после смерти Домициана, — когда
армия мало что могла дать обществу и поэтому во
мнении людей занимала последнее по значимости
место. В другие периоды армия становилась сердцем
и душой Рима, защитницей тех даров, которыми
римляне облагодетельствовали человечество и хра­
нительницу традиций. В зависимости от этого ме­
нялась и политическая ситуация.
Гораздо труднее было решать вопрос о том, кто
главнее, в такие моменты, когда обе стороны мог­
ли предъявить серьезные доводы в пользу своего
приоритета. Если бы оказалось возможным урегу­
лировать вопрос таким образом, чтобы сенат и ар­
мия попеременно уступали друг другу власть, как
это сейчас делается в правительствах, формируемых
по партийному принципу, то они могли бы делать
свое дело без ущерба для другой стороны и для го­
сударства.
Но в те времена это было невозможно. Римский
мир должен был принять одну сторону и отвергнуть
другую, причем сделать это со всей решительностью
и определенностью, на которую был способен. При
этом вряд ли определенность приносила кому-ни­
будь пользу — или едва ли кто-то всерьез ее желал.
Нет необходимости лишний раз повторять, что
армия конечно же не могла властвовать, опираясь
исключительно на силу оружия. В руках сенаторов
были такие могучие рычаги управления, как рынок
и торговля. Обе стороны должны были обращаться
за поддержкой к общественному мнению. Таким
образом, и сенат и армия могли добиться главен­
ствующего положения, только продемонстрировав,
20
какие выгоды получит от их правления общество...
Что же это были за выгоды?
Они делились на две категории. Во-первых, эконо­
мическое благополучие и укрепление империи; во-
вторых, защита империи от внешних врагов. Если
последняя часть проявлялась более зримо и вызыва­
ла более широкий общественный резонанс, то первая
группа имела то преимущество* что она касалась не­
посредственно жизни людей. Для римского обывате­
ля Рейн и Дунай были столь же далекими, какими
нам кажутся Янцзы или Ориноко. Кому какое дело до
них? Однако всех волнует, насколько велик их доход,
смогут ли они въехать в более просторный дом или
купить более престижное место в театре. Экономи­
ческая выгода всегда на первом месте. Поэтому сенат
не был столь уж беззащитен перед безжалостными
ударами судьбы. Легионеру где-нибудь на Рейне се­
нат, вероятно, казался могущественной силой, рас­
пространяющей свою власть на весь мир.
Сенат был детищем той древней традиции, ко­
торая возникла еще во времена городов-государств:
самостоятельных городов, жители которых занима­
лись торговлей, ремеслом и сельским хозяйством
и могли сами защитить себя. В этих городах воз­
никли литература, искусство, право и философия.
Короче говоря, сенат был детищем и воплощени­
ем цивилизации. К сожалению, цивилизация ока­
залась очень ненадежной вещью: полагаться на нее
одну было нельзя. История городов-государств —
это история медленного и поэтапного разоружения,
ограничения и преследования более цивилизован­
ных групп в интересах менее цивилизованных. Го­
рожане постоянно рубили сук, на котором сами
21
сидели. Это саморазрушение было отличительной
чертой цивилизации.
До сих пор не удалось достичь сколь бы то ни
было устойчивого равновесия. В какие-то краткие
промежутки (такие, как, например, эпоха Перикла
или годы, непосредственно предшествовавшие Пу­
ническим войнам) государственным деятелям и тор­
говцам, казалось, удавалось найти некую опору.
Однако цивилизация быстро сворачивала с намечен­
ного курса. В цивилизации есть что-то от женщи­
ны: вероятно, крайний эгоизм и непоследователь­
ность, стремление бросить вызов здравому смыслу,
обаяние и совершенство. Сулла усмирил некоторые
ее порывы при помощи небольшого кровопускания,
а Август — при помощи скальпеля. Гражданские
войны цезарианской революции привели к эконо­
мическому краху многие богатейшие семьи, правив­
шие в Риме, и экономическая власть оказалась вто­
ричной по отношению к власти политической.
Имперский период стал золотым веком для мелких
ремесленников и крестьян. В результате бурного
развития финансовой системы и торговли Рим пре­
вратился в государство процветающих городов и
оживленных портов. Образование, философия и
мораль сделали серьезный шаг вперед. Однако мел­
ким ремесленникам и крестьянам доступны далеко
не все формы деятельности. Некоторые предприя­
тия требуют больших финансовых затрат и соответ­
ствующей материальной базы. А маленькие люди,
честно получив свою прибыль от вложенного капи­
тала, хотели хорошо поесть, выпить и повеселиться
или в крайнем случае пойти послушать какого-ни­
будь философа. Да у них и не было простора для
22
инициативы. Императоры делали все, чтобы их вре­
мя стало веком скромных состояний и простых ра­
достей. Не затевались никакие грандиозные проек­
ты. Дни гигантов безвозвратно миновали.

Одним из самых очевидных законов человеческо­

го бытия является необходимость создания резервов
на случай чрезвычайных ситуаций. Эти резервы мо­
гут накапливаться разными способами. Они могут
быть облачены в человеческую плоть и кровь и пред­
ставлять собой умелых, обученных людей или иметь
чисто материальную форму: храниться в виде золотых
слитков или существовать в более эфемерной форме
кредитов.
Однако римская цивилизация не создала ника­
кой внятной системы накопления резервов. Римля­
не, первоначально не имевшие себе равных по сиде
духа, со временем уступили первенство северным
народам. Резервы в виде золотых слитков и креди­
тов также были не очень велики. Кризис разразил­
ся незадолго до смерти Марка Аврелия. Во время
военных действий на Дунае и на Востоке стала оче­
видна недостаточность экономического потенциа­
ла мировой империи. Все ресурсы были уже задей­
ствованы. Невозможно было изыскать никаких
дополнительных средств без урона для государства
и общества... Императоры прибегли к старому,
проверенному методу расширения сельскохозяй­
ственной базы. Они поселили людей в новых зем­
лях. Однако что-то пошло не так, как задумыва­
лось, поскольку через несколько лет земли так и
остались заброшенными... Экономический подъем
23
так и не начался. Мы все знаем, как поступает че­
ловек, когда его организм отказывается правильно
работать. Он искусственно заставляет его делать
это. Неудивительно, что императоры сделали то же
самое. Они начали заставлять экономику разви­
ваться. Во всяком случае, они ввели такие налоги,
как если бы экономический подъем уже наступил
по одному их приказу.
Любая экономическая система чутко реагирует на
изменения в налогообложении. Римские ремесленни­
ки и землевладельцы были недовольны увеличением
издержек. Перекладывание части этих расходов на
плечи потребителей лишь частично решало эту про­
блему. Очевидно, все, что можно было предпринять
в этом плане, давно уже было сделано. Дополнитель­
ное бремя просто оставило бы производителя без по­
купателя. Поскольку большинство жителей страны
являлись одновременно и производителями и поку­
пателями, люди в результате просто перекладывали
бремя налогов друг на друга. Единственное, что оста­
валось, — это бороться с новой системой налогообло­
жения.
Именно по этим причинам начиная с правления
Марка Аврелия разгорелась борьба между носителя­
ми экономической и политической власти. Неспособ­
ность экономики к росту и все увеличивающееся
бремя налогов усугубились во время правления Мар­
ка Аврелия в связи с еще одним обстоятельством. В
империи свирепствовала эпидемия чумы, а мы знаем
из последующей истории, насколько страшной и се­
рьезной может быть такая эпидемия.
В притязаниях армии на власть имелись два ас­
пекта: чисто военный и политический. Армия (а
24
соответственно и империя) воплощала в себе де­
мократические традиции Рима, отражавшие инте­
ресы римского крестьянства и мелких торговцев,
требовавших от государства таких законов и тако­
го управления, которые защищали бы маленького
человека от сильных мира сего. Империя всегда
придерживалась политики, направленной на сдер­
живание сильного. Любая политика проводится в
ограниченных пределах — эти ограничения налага­
ются не только желанием и благоразумием, но и
реальными возможностями властей. Тем не менее
в истории Рима мы видим, что императоры и их
чиновники всегда поддерживали маленького чело­
века и взамен получали от него поддержку, на ко­
торой и держалось императорское правление.
Претензии на власть, основанные на поддержке со
стороны народа, подкреплялись время от времени
демонстрациями военной мощи. Август и Тиберий
расширили границы империи до Рейна. Траян и Ад­
риан перенесли границу на Дунай и обеспечили безо­
пасность Римского государства, отразив нашествия
северных племен. Однако как раз тогда, когда был
убит Коммод, у власти находился Септимий Север, а
Максимиан только поднимался к вершинам власти,
начали происходить события, на фоне которых вой­
ны Тиберия и Траяна казались мелкими стычками...
Массовые миграции из Азии, которые продолжались
с подъемами и спадами вот уже несколько лет, дос­
тигли очередного пика.
Образованные римляне (как и все остальные) не
были к этому готовы. Они ничего не знали о том,
что миграция усиливается через равные промежут­
ки времени; и не предполагали, что мигрантов бу-
25
дет так много. Знакомый римлянам отрезок исто­
рии охватывал лишь период от скифских и кимме­
рийских войн до маркоманской войны Марка Ав­
релия. Они бы весьма удивились, если бы кому-то
пришло в голову проводить параллели между леген­
дами о кентаврах и военной ситуацией на Дунае.
Они вряд ли поверили бы в теорию о периодично­
сти миграции населения из азиатских регионов.
Тем не менее эта теория является верной. Римля­
не в тот момент ощутили лишь легкое дуновение
ветра, который в дальнейшем перерос в настоящий
ураган. Перед лицом этой новой угрозы император
должен был сконцентрировать все силы страны в
своих руках и повести решительные действия. Ему
понадобилось сделать то, что столетия спустя сде­
лали император Карл Великий и немецкий король
Генрих Птицелов. Однако императору это не уда­
лось. В его распоряжении не было ни соответству­
ющей организационной структуры, ни денег, и он
не знал, где взять то и другое.
Даже не представляя в полной мере грозящей
опасности, римские военачальники интуитивно по­
няли,, что необходимы решительные действия. Они
потребовали провести реорганизацию армии и об­
новить старую военную машину, которая была со­
здана для решения совсем других задач. Возможно,
им не всегда удавалось беспрепятственно проводить
свои планы в жизнь, поскольку они наталкивались
на скептическое отношение людей, еще меньше,
чем они, сознававших угрозу. Однако в этот мо­
мент политический авторитет армии сыграл свою
роль. Военачальники могли склонить общественное
мнение на свою сторону, использовав пусть и не
26
относящийся к делу лозунг. Проще говоря, это оз­
начало смерть Александра Севера, поскольку, пока
он был жив, не приходилось рассчитывать на осу­
ществление всех необходимых мер.
Молодой Александр являет собой замечательный
образец «пряничного» римского императора. Он
был типичным порождением определенной про­
слойки римского среднего класса, которая ставила
своей целью создание совершенного человека. Вос­
питанный целеустремленной, решительной мате­
рью и августейшей теткой, он был начисто лишен
каких бы то ни было пороков и обладал всеми до­
стоинствами, которыми должен обладать благород­
ный человек. В его личной часовне стояла фигурка
Авраама, а рядом с ней — Аполлона. Он искренне
верил во все и вся. Личность Александра может по­
служить наглядным опровержением типичного заб­
луждения, заключающегося в том, что мягкость
характера является первой добродетелью. Алексан­
дра искренно ненавидели многие, и мало кто со­
жалел о его гибели.
В характере нового императора Максимиана было
куда больше не слишком привлекательных черт; чем-
то он напоминал прусского солдафона. Когда он по­
велел сенату самораспуститься, сенаторы поспешили
выполнить его приказ. Тех же, кто замешкался, ждал
печальный и очень скорый конец. Неудивительно,
что те, кто сумел уцелеть, всегда описывали Макси­
миана в самых мрачных тонах. Однако при этом он не
запятнал себя никакими недостойными поступками,
а иногда мог проявить снисходительность. Можно
сказать, что он был солдатом в традициях Гая Мария,
с теми же твердыми демократическими убеждениями
27
и грандиозными военными амбициями. Он, ни мно­
го ни мало, мечтал о завоевании германских земель до
самого побережья Балтийского моря. При нем была
начата столь необходимая военная реформа.
Попытка покушения на Максимиана окончилась
полным крахом. Ответный удар сената был нанесен с
очень удобной позиции — из Африки, провинции,
которой угрожало вторжение извне. Гордии, подняв­
шие бунт, выросли в тепличных условиях римской
провинции: они были сентиментальными домоседа­
ми, любившими покой и уют2, и представляли собой
полную противоположность Максимиану... От изне­
женных мужчин, вроде Гордиев, толку меньше, чем
от эмансипированной женщины, которая и Самсона
может заставить поступать по ее воле. Местный аф­
риканский гарнизон подавил восстание Гордиев, а
сенаторы, толкнувшие их на подобный шаг, уронили
слезу сожаления о печальной участи 22 вдов и 66 де­
тей младшего Гордия, которые потеряли своего кор­
мильца3.
Сразу же после гибели Гордиев сенаторы провоз­
гласили императорами двух людей, которые, хотя и
носили этот титул, по своим воззрениям были ближе
к республиканским консулам. Избрание Балбиния и
Папиниана было не таким уж плохим шагом, но оно
разбудило среди населения Рима определенные вос­
поминания. Если республике суждено было воскрес­
нуть, то в этом необходимо было идти до самого
конца. Народ начал претендовать на участие в выбо­
рах и настаивал на избрании племянника младшего
Гордия цезарем.
Никто из двух императоров не признал соправи­
телем младшего Гордия, и было непонятно, какой
28
властью и каким статусом »(если они вообще были)
в данных обстоятельствах обладал цезарь. Решение
этой проблемы пришлось, однако, отложить, по­
скольку против бунтовщиков выступил Максимиан.
Но он слишком рано начал осаду Аквилеи, и бое­
вой дух его войска был подорван из-за постоянной
непогоды. До сих пор не ясно, был ли Максимиан
убит своими же людьми, или он покончил с собой.
Так или иначе, но он погиб.
В армии Максимиана, оставшейся без предводи­
теля, не нашлось достойного его преемника, и она
сдалась на милость победителей. Сенат торжество­
вал победу. Казалось, история пошла вспять. Была
восстановлена республика; действуй сенаторы более
разумно, и прошлое могло бы возвратиться. Одна­
ко ненужная поспешность испортила все. Сокраще­
ние налогов было осуществлено без учета целей,
которые в свое время преследовало увеличение на­
логового бремени; затем республиканцы пошли
дальше и законодательно ограничили власть армии.
Тем самым они сильно превысили полномочия се­
ната. Что еще хуже, отдельные сенаторы, которым
победа придала излишнюю самоуверенность, нача­
ли борьбу с преторианцами.
Гладиаторы и борцы сенатской партии окружили
лагерь преторианцев, разрушили водопровод и напа­
ли на гарнизон. Воины-профессионалы стойко дер­
жали оборону в своем укрепленном лагере... После
долгих и отчаянных схваток усилиями Балбиния был
заключен мир. Однако он оказался непрочным. Пос­
ле того как армия Максимиана вернулась в Рим, в
городе сложилась сильная военная оппозиция. Пре­
торианцы поняли, что у них есть сторонники, и пе-
29
решли к действиям. Балбиний и Папиниан были уби­
ты, и сенатская контрреволюция завершилась.
Поражение сенаторов не дало армии ни новой
политики, ни нового лидера. Преторианцы посади­
ли на пустующий трон младшего Гордия, который
до этого продержался у власти несколько лет, а за­
тем отдали власть Филипу, герою персидских войн.
Однако вояка с персидской границы был совсем не
тем человеком, который требовался империи. Фи­
липа сменил на троне Деций, иллириец iïo проис­
хождению, выдвиженец иллирийской армии. Одна­
ко к этому времени разногласия между сенатом и
армией зашли так далеко и принесли столько бед,
что само существование империи оказалось под уг­
розой. Натиск варваров становился все сильнее. Их
набеги разоряли одну из самых богатых и процве­
тающих провинций, и над империей нависла угро­
за оказаться разделенной на две части. В этих усло­
виях избрание Деция стало «шагом вправо».
Он был настроен на решительные преобразования.
Деций возродил цензуру, разрешил или, вернее, по­
велел сенату избрать приемлемого для себя цензора и
собирался кардинально реформировать систему нало­
гообложения и управления. Время для этого давно
настало. Нам неизвестно, что он мог бы совершить,
поскольку он вошел в историю не только как первый
император, которому пришлось отступить перед вар­
варами, но и как первый император, павший в сраже­
нии с ними. Он погиб в битве, а тело его так и не
нашли. Его преемник Галлий был ставленником се­
ната; и неудивительно (хотя, возможно, и печально),
что Галлий заключил с варварами мир, оставив им все
награбленное и всех пленных, кормил их, пока шли
30
переговоры, а после заключения соглашения ежегод­
но выплачивал им контрибуцию. Поскольку варвары
не соблюдали условий мирного договора, такой мир
не принес римлянам ровным счетом ничего... После
этого всю ответственность за происходящее, а заодно
и пурпурную мантию императора принял на себя не­
навидимый всеми губернатор Панноний. Он выгнал
варваров из придунайских провинций и разделил
деньги, предназначенные для выплаты контрибуций,
между своими сторонниками. Галлий погиб в битве
при Сполето, Панноний был свергнут Валерианом,
цензором, избранником сената. Печальная слава Ва­
лериана превосходит даже славу Деция. Ставленник
сената стал первым и единственным римским импе­
ратором, который живым оказался в руках врагов. Он
попал в плен к персам в 260 году.
Правление Валериана было низшей точкой паде­
ния Римской империи.
Несмотря на все преследовавшие его несчастья,
Валериан не был ни дураком, ни бездельником.
Если бы ему довелось умереть раньше, чем он стал
императором, он бы вошел в историю как государ­
ственный деятель, сделавший, благодаря своим та­
лантам, блестящую карьеру. Его сын Галлиен,
которого он считал своим соправителем, обладал
еще большими способностями. Он соединял в себе
некоторые черты, которые отличали впоследствии
Франциска I: был солдатом, циником, поэтом, ора­
тором, садоводом, поваром, антикваром и притом
мог получать наслаждение от бесед с философом
Плотином — мало кто из нас может похвастаться
такой разносторонностью. Отец и сын были ничуть
не хуже всех тех, кто когда-либо занимал трон им-
31
ператора. Однако против несчастий, обрушивших­
ся на Рим, бессильны оказались и эти замечатель­
ные человеческие качества. Валериан не пробыл на
троне и трех лет, когда варвары захватили Дакию,
лежавшую к северу от Дуная, и земли, завоеванные
Траяном, перестали значиться на картах Римской
империи. Через год франки начали наступление на
границе, проходившей вдоль Рейна4. Галлиен взял
на себя командование рейнской армией; помощни­
ком его был человек выдающихся способностей —
Постум. В том же году алеманны, чьими предками
были свевы, начали наступление на восток в верх­
нем течении Дуная, а персы пришли в Антиохию...
Персам пришлось отступить, но они впоследствии
вернулись; однако история франков оказалась го­
раздо сложнее. Они не могли прорваться через обо­
ронительные заслоны, созданные Постумом по
Рейну. Лишенные, таким образом, возможности
вернуться домой, они двинулись на юг и захватили
одну из богатейших и красивейших стран мира.
Придя в Испанию, они с боями продвинулись от
Пиренеев до Сеуты, а затем, погрузившись на ко­
рабли, продолжили свое «благородное» занятие в
Африке... Кстати, они подорвали испанскую торгов­
лю оловом, в результате чего были открыты корну-
эльские оловянные копи, что способствовало росту
благосостояния Британии... Так продолжалось 12 лет;
однако истории об их триумфе не дошли до нас,
потому что никто из них не вернулся домой живым.
Среди «разбойничьих рассказов» эта легенда о пер­
вых франках может занять почетное место.
В самый разгар анархии, охватившей Римскую
империю, Валериан и Галлиен проявляли удивитель-
32
ное мужество, пытаясь восстановить порядок в стра­
не. Мало кому из людей приходилось сталкиваться с
более безнадежной задачей. Валериан принялся за
дело на Востоке, попытавшись отразить угрозу, исхо­
дившую от персов. Резиденция Галлиена находилась
в верховьях Дуная, откуда он мог контролировать си­
туацию на северных границах. Однако эта оборони­
тельная схема рухнула, когда Постум решил взять в
свои руки власть в западных провинциях. Постум стал
императором в Треве и в течение нескольких лет пра­
вил Британией, Галлией и Испанией. В это же самое
время некто Ингин объявил себя независимым прави­
телем земель в нижнем течении Дуная — и под влас­
тью Галлиена остались лишь Италия, Африка и
Греция. Одним из результатов этих событий стало то,
что Британия, Галлия и Испания оказались надежно
защищены. Постум был достойным правителем и хо­
рошо управлял своими владениями.
Веселый цинизм Галлиена, без сомнения, сыграл
ему на руку, когда вокруг него начал рушиться мир.
Позиции Постума и Ингина были поначалу весьма
шаткими, но они сумели удержать их; однако в ре­
зультате весь натиск захватчиков обратился на Гал­
лиена. Алеманны всей мощью обрушились на него.
Вместе со своей итальянской армией он отступил
через Альпы в Италию, по возможности нанося вра­
гу ответные удары. Галлиен дошел почти до ворот
Рима, и тут настал его час: он развернул свои войс­
ка, дал бой на Марне под Миланом и отбросил зах­
ватчиков за Дунай. Он не утратил оптимизма, даже
когда до него дошли вести, что его отец попал в
плен к персам. Позже многие его проклинали за
подобное благодушие.
2 Дж. Бейкер «Константин Великий» 33
 Кто станет винить этих обвинителей? Все преды­
дущие несчастья оказались лишь детской шалостью
по сравнению с тем, что еще предстояло пережить.
Небесный судия излил свой гнев на римлян. За по­
терей западных провинций, восстанием Иллирии,
разграблением Северной Италии последовали вол­
нения на Сицилии, подобие гражданской войны в
Александрии и бунты в Малой Азии. Потомки про­
стили бы Галлиена, если бы он утопился в Тибре.
Но они не простили ему того, что в отчаянной си­
туации он предпочел потребовать себе еще вина и
продолжать сражаться. Персы, пленив Валериана,
дошли до Цезарии и отступили только потому, что
эта земля им не приглянулась. Однако самое страш­
ное — нашествие готов — было еще впереди.
Постум защищал рейнские границы не с боль­
шим успехом, чем Ингин оборонял Дунай; однако,
если действия Постума влияли только на ситуацию
в его собственных владениях, действия Ингина име­
ли далеко идущие последствия. С Дуная готы дви­
нулись дальше на восток и заняли Таврию — тепе­
решний Крым. У них были и корабли и моряки, а
также, судя по всему, достоверные сведения о гео­
графии окрестных земель. Разграбив богатый азиат­
ский город Трапезунд, готы решили опробовать вод­
ные пути, ведущие в Средиземное море.
Достигнутые успехи раззадорили их, и на следу­
ющий год они вернулись в те же места с еще боль­
шими силами. Даже потерпев поражение на море
от местных жителей, готы не остановились и едва
не захватили Фессалоники. Галлиен отдал поспеш­
ный приказ о незамедлительном восстановлении
всех древних фортификационных сооружений в
34
Греции, которые за несколько веков практически
исчезли с лица земли. Однако до того, как этот
приказ был выполнен, готы успели занять почти
весь полуостров.
В Афинах на них неожиданно напало греческое
войско. Клавдий, впоследствии ставший императо­
ром, начал наступление и преградил путь несколь­
ким отрядам, которые пытались перейти через
Дунай и вернуться домой. Затем подошел и сам
Галлиен со своим войском. Забрав с собой все, что
только было можно, из награбленного, готы на ко­
раблях вернулись туда, откуда начали свой поход.
Теперь в Римской империи не осталось ни одно­
го уголка, самого отдаленного и, казалось бы, безо­
пасного, который не познал бы на себе всю силу
варварского натиска. Нашествие готов на Грецию
явилось завершающим штрихом этой ужасной кар­
тины... Страны столь же мирные и не привыкшие к
насилию, как ныне наши родные земли, подверг­
лись нашествиям франков, алеманнов, готов и пер­
сов или были раздираемы внутренними распрями,
не менее ожесточенными. Казалось, близится конец
света. Ужасающие предсказания грозили людям еще
большими бедами. Начался голод, а с голодом при­
шли и болезни... Материальный ущерб был огромен;
однако куда более серьезный удар был нанесен мо­
ральному духу людей и их вере в правителей — двум
факторам, на которых, собственно, и держалась эко­
номика. Рухнула денежная единица Римской импе­
рии, как это было с германской маркой и с русским
рублем5. Почти в одночасье, с пугающей внезапно­
стью цивилизованный мир погрузился во мрак по­
чти забытого варварства.
35
 Если у этого веселого циника не было других
добродетелей, он, по крайней мере, умел не впадать
в отчаяние. Когда дела складывались совсем плохо,
он вел себя так, словно все было в полном поряд­
ке. Он не уступил ни йоты из своих прав импера­
тора. Когда, после 15 лет беспрестанных сражений
и интриг, этот величайший оптимист в истории че­
ловечества пал под Миланом от стрелы, выпущен­
ной неведомой рукой, он перед смертью успел на­
звать своим преемником Аврелия Клавдия.
Какие бы тайные махинации ни скрывались за
провозглашением Клавдия императором, это был
поворотный момент. Клавдий не был выдающимся
человеком; очень сомнительно, что его можно на­
звать даже просто умным. Он не отличался особы­
ми личными достоинствами, но обладал основным
необходимым качеством — он умел мыслит, как
император. Некое необъяснимое и неопределенное
сочетание различных черт заставляло всех осталь­
ных людей действовать заодно с ним.
Галлиен, сын ставленника сената, под давлени­
ем обстоятельств был в конечном итоге вынужден
занять антисенаторскую позицию. Он сделал целью
своей жизни защиту империи и сохранение ее един­
ства и тем самым стал на сторону армии. В его
правление давнее противостояние между армией и
сенатом вылилось в полное устранение сенаторов от
военных дел. Галлиен превратил армию в еще более
изолированное и привилегированное сообщество,
чем она была раньше. Это стало одной из причин
открытого неприятия его сенатом... Несчастья, ко­
торые преследовали Рим в его времена, вряд ли
были следствием его ошибок. Для того чтобы защи-
36
тить империю от внешней угрозы и от внутреннего
распада, требовалось нечто большее, чем деятель­
ность и способности одного человека. Требовались
новые структуры и новая политика, соответствую­
щие изменившимся условиям, и одной человечес­
кой жизни здесь оказалось недостаточно. Нужны
были деньги, и безотлагательно. Приход к власти
Клавдия вполне устроил сенат, который выразил
удовлетворение его мужеством и решительностью.
Короткий период правления Клавдия был напол­
нен событиями достойными такого человека. Имен­
но он сумел разбить союз северных племен, который
нанес объединенными силами удар по границам Рим­
ской империи в год вступления Клавдия на престол.
У озера Гарда он разбил алеманнов и их союзников,
а затем двинулся в Иллирию и изгнал с полуострова
готов. Клавдий умер от чумы, которая свирепствова­
ла в разоренной и голодающей империи. Перед смер­
тью он назвал своим преемником Домиция Аврелиа­
на, которого армия послушно поставила во главе
империи. Сенат, поначалу поддержавший его сопер­
ника, брата Клавдия, поспешил подчиниться.
Аврелиан был родом из крестьян и к тому же
иллирийцем. Клавдий управлял империй всего два
года, а Аврелиан — четыре года и восемь месяцев,
и каждая неделя его правления была наполнена
важнейшими событиями. За это короткое время он
наголову разбил алеманнов, навел порядок на се­
верных границах, вернул потерянные земли на во­
стоке, подавил волнения в Египте, победил галлов
и внешне вернул империю в ее нормальное состо­
яние. Аврелиан был жестким человеком, не при­
знающим никаких доводов, кроме необходимости;
37
его слово становилось законом. Он, возможно,
прожил бы много лет, если бы не напугал нечест­
ного на руку помощника. В результате в 275 году
под Византием он был убит.
Практически сразу все признали, что убийство
Аврелиана было ошибкой. Его убийцы принесли
извинения и объяснили, что их ввели в заблужде­
ние. В результате у армии не оказалось готового
кандидата на место императора. Последовало шес­
тимесячное безвластие, в течение которого армия и
сенат пристально наблюдали друг за другом.
Аврелиан вызывал у сената самые неприятные
чувства, поскольку практически все время своего
правления был с ним на ножах. Он был слишком
явно ставленником армии. Однако теперь ситуация
изменилась. После вежливой просьбы военных вы­
брать приемлемого кандидата на императорский трон
сенат никак не мог определиться в своем решении.
Никто особенно не жаждал власти. Ни один сена­
тор, охваченный пророческим жаром, не выказывал
желания послужить своей стране. И это было стран­
но. Привычка военных убивать своих ставленников,
по крайней мере, свидетельствовала об интересе к
политике... Наконец сенат остановил свой выбор на
Клавдии Таците, немощном семидесятипятилетнем
старце... Шести месяцев войны в Малой Азии ока­
залось для него более чем достаточно. Он умер в
Тиане от постоянных тревог и непосильной работы.
Его брат Флориан объявил себя императором в об­
ход всех правил. Очевидно, сенат мало что мог ска­
зать по этому поводу, однако военные обратились с
отчаянной просьбой к Пробу, популярному воена­
чальнику, который незамедлительно откликнулся на
38
их призыв. По прибытии он обнаружил, что армия
уже расправилась с Флорианом и готова возложить
корону ему (Пробу) на голову.
Проб, как и Аврелиан, был иллирийцем и реали­
стом. Он не очень-то горел желанием стать импе­
ратором. Жизнь и без того в достаточной мере была
благосклонна к нему; а титул императора принес
ему только больше трудов и ответственности — но
не удовольствий. Однако он принял возложенную
на него почетную миссию. Он занял уважительную
позицию по отношению к сенату, а сенаторов впол­
не устраивало, что кто-то согласился взять на себя
всю работу и оставить сенату все привилегии.
Правление и смерть Проба очень напоминали
правление и смерть Аврелиана. Подобно Аврелиану,
он неустанно трудился, разъезжая по всей империи.
Как и Аврелиан, он добивался успеха во всех своих
начинаниях. Самая большая заслуга Проба перед бу­
дущим, однако, лежит не в военной или администра­
тивной сфере. Уже после своей смерти он продолжал
править Римом в лице людей, которых он первым
направил на путь успеха. Мы скоро узнаем об этих
людях — Каре, Диоклетиане, Максимиане, Констан­
тине и Галерии... Они составляли уникальный гене­
ральный штаб, созданный Пробом.
Он и умер, как Аврелиан. Он слишком любил
дисциплину и порядок и был убит в результате сти­
хийно сложившегося заговора. Заговорщики сразу
же выразили сожаление о содеянном.
В этот момент на сцене появилась новая, очень
примечательная фигура. Это был сухопарый, мрач­
ный, небрежно одетый, лысоватый человек, кото­
рый без должного трепета известил сенат о том, что
39
его избрали императором, и о том, что ему абсолют­
но все равно, что сенат думает по этому поводу. Он
мало говорил и еще меньше делал. Однако своими
действиями Кар наглядно продемонстрировал, что в
среде наиболее образованных военных зреют новые
идеи. Он провозгласил цезарями двух своих сыно­
вей. В руки старшего, Карина, он отдал управление
западными провинциями империи. Младший, Ну-
мериан, отправился с отцом на восток. Очевидно,
Кар собирался — хотя его замысел так и остался
неосуществленным — поставить одного императо­
ра над западными провинциями и второго — над
восточными. При этом окончательное слово долж­
но было принадлежать ему самому. Если бы он про­
жил подольше, возможно, ему удалось бы разрешить
щекотливый вопрос о престолонаследии — и мно­
го других проблем. Такая необходимость давно на­
зрела.
Правление Кара, хоть и успешное, было недол­
гим. Он умер в разгар своей восточной кампании,
и оказалось, что на его трон претендуют сразу два
человека — Карин и Нумериан. Не стоит даже га­
дать, как они решили бы между собой вопрос об
управлении империей, поскольку их смел с дороги
более сильный соперник.
Когда армия двинулась из Персии на родину,
среди военных начали ходить разные слухи. Нако­
нец все узнали правду. Нумериан был мертв, а пре­
фект преторианцев Аррий Апр уже в течение неко­
торого времени издавал указы от его имени. Апра
призвали к суду, обвинили в убийстве Нумериана
и казнили, не дав ему возможности оправдаться.
Обвинителем и палачом был Диоклетиан.
40
 Глава 2
ДИОКЛЕТИАН
Однако кто такой был этот самый Диоклетиан?
Трудно поверить, что он случайно подвернулся под
руку, не будучи никак связан со всем, что происхо­
дило раньше. Он появился на сцене, как появляет­
ся в театре ведущий актер, исполнитель главной
роли. После того как второстепенные персонажи
сделали свое дело и отбарабанили свои короткие
роли, на сцену выходит человек, чьи горячие, ис­
кренние речи заставляют всех осознать, кто здесь
главный.
Главный в чем?.. На этот вопрос трудно ответить.
Власть, которой он обладал, не имела ничего обще­
го с властью, которую ему давало его положение. Он
был командиром охраны императорского дворца.
Эта должность не давала ему доступа в высшие кру­
ги и тем более возможности влиять на окружение
императора, какой пользовался префект претории.
Аррий Апр рассчитывал на свое положение, когда
пытался завладеть императорским троном. Однако
оно ему не помогло6. Занимая гораздо менее важную
должность, Диоклетиан тем не менее обладал тай­
ной властью, и это облегчило ему путь к трону.
Возможно, он был главой какого-нибудь ордена
митраистов. Ему надоело видеть, что члены его ор­
дена раз за разом упускали свой шанс. Он открыто
взял то, чем давно уже реально пользовался. Скоро
мир увидел, в чем разница.
Однако прежде чем счесть свое положение проч­
ным, Диоклетиан должен был избавиться от друго­
го сына Кара... Молодой Карин не собирался сда-
41
ваться без боя. Большая часть богатств империи
находилась в его руках. После переговоров, которые
тянулись целую зиму, после целого ряда интриг со­
перники сошлись в Иллирии, там, где Морава впа­
дает в Дунай. Карин чуть не одержал победу в этой
битве. Армия Диоклетиана была практически раз­
громлена, когда один из приближенных заколол
Карина кинжалом: тем самым был изменен ход ис­
тории.
После сражения при Марге от оппозиции Диок­
летиану не осталось и следа. Первые шаги нового
императора очень примечательны. Он не преследо­
вал никого. Напротив, он охотно приблизил к себе
бывших сторонников Карина. Возможно, Диоклети­
ан проявил великодушие, но не исключено, что хо­
зяин отблагодарил таким образом своих слуг.
С восшествием Диоклетиана на престол Рим стал
подниматься из пучины хаоса. Диоклетиан прово­
дил в жизнь свою четкую программу реформ и воз­
рождения, используя для этого все имевшиеся в его
распоряжении средства. Экономическая власть не
принесла стране ничего. Естественно, бразды прав­
ления в свои руки взяла власть политическая. Она
уже претерпела некоторые, пока еще неуловимые
изменения. В лице Диоклетиана она возвратилась к
своей блистательной юности. Диоклетиан в чем-то
совершенно определенно напоминал первого, вели­
кого Августа — хотя во многом другом он оказыва­
ется весьма далек от классического образа. Его
родители были рабами зажиточного римского сена­
тора Анулина; отец впоследствии стал свободным
человеком и секретарем сенатора. Свое имя буду­
щий император получил по названию иллирийско-
42
го города, в котором родилась его мать, — Доклии.
Молодой Доклий, по мере того как росли его амби­
ции, стал Диоклом, а потом — Диоклетианом.
Зная, кем был его отец, можно предположить,
что Диоклетиан если и не отличался большой
склонностью к учению, то, по крайней мере, обла­
дал некоторыми качествами, присущими интеллек­
туалу и столь презираемыми грубыми невеждами7.
Он предпочитал действовать убеждением, ненави­
дел насилие и, как правило, стремился снять с себя
ответственность за его применение. Диоклетиана
сама природа одарила тем лоском и благородными
манерами, которые некоторые люди носят как веч­
но падающую маску... У него было чутье хорошего
лавочника. Всю свою жизнь он с учтивостью встре­
чал посетителей и провожал их к нужному им при­
лавку.
У Диоклетиана имелось обширное поле деятель­
ности. Ему было 38 лет, он находился в самом рас­
цвете своих жизненных сил; судя по портретам, это
был ничем не примечательный человек с мелкими
чертами лица, коротко подстриженными волосами
и мягким взглядом. В повседневной жизни мы ча­
сто встречаемся с такими людьми — довольно упи­
танными бледными блондинами... Весной, после
битвы при Марге, он стал наводить порядок на Ду­
нае. В результате успешной кампании против при­
шедших с другого берега реки племен он получил
титул Германского Величайшего. С самого начала
Диоклетиан внедрил в сознание всего римского
мира одну простую идею — теперь у них есть ве­
ликий и могущественный император, и чем рань­
ше они осознают это, тем будет лучше.
43
 Диоклетиан рассчитывал на обывателя. В частной
жизни он не был великим и могущественным, но он
заставил обывателя поверить в свое величие и мо­
гущество. Не прошло и шести месяцев со времени
его прихода к власти, когда он начал проводить в
жизнь идею, которой было суждено стать замеча­
тельным вкладом в доктрину имперской монархии.
Даровав своему другу Максимиану статус цезаря, он
сделал первый шаг в преобразовании монархии в
тетрархию.
Цезари существовали еще со времен Луция Элия,
и с первого взгляда не было понятно, что теперь
этот высокий титул будет означать гораздо больше,
чем во времена, когда им обладал Элий. Однако
через год после битвы при Марге различие стало
ощутимым. Дело не только в том, что Максимиан
разительно отличался от Элия, — он был решитель­
ным, деятельным, сильным человеком, наделенным
неиссякаемой энергией и оптимизмом. Его статус
был поднят до положения Августами он стал пол­
ноправным и равным соправителем императора...
Они называли себя Иовием и Геркулием. Диокле­
тиан был Иовием, а Максимиан — Геркулием...
Помимо всего прочего, это решение свидетельству­
ет об удивительном сочетании скромности и уверен­
ности в себе... Диоклетиан понимал, что никто не
может единолично управлять империей. Ему хвати­
ло честности и веры в свои силы, чтобы разделить
трон с другим человеком... Уже одним этим он про­
славил себя в веках.
Еще не дочитав эту книгу до конца, читатель
поймет, что Максимиан вовсе не был безгрешным
человеком. Он никогда не претендовал на роль свя-
44
того. Но он играл с Диоклетианом в открытую, хотя
был амбициозным, нетерпимым человеком. Диокле­
тиан не просто разделил власть с таким напарни­
ком, но, что еще более удивительно, сумел заставить
его играть по правилам. Такими мерами Диоклети­
ан хотел высвободить себе время для обдумывания
своих планов и политики в целом, пока Максими-
ан взял на себя защиту рубежей империи.
Если говорить кратко, то перед Диоклетианом сто­
яла задача отстоять империю ценой, которая была бы
ей по силам... Ни тогда, ни позже никто всерьез не
предполагал, что эта проблема решится сама собой.
Если бы оказалось, что защита империи разумной
ценой невозможна, то не осталось бы другого выхо­
да, кроме как уйти с завоеванных ранее территорий и
оставить всякую надежду спасти цивилизацию от на­
шествия варваров. Всегда считалось, что причин для
подобных опасений нет. Цивилизация, как таковая,
гораздо богаче, чем варварство, и имеет гораздо боль­
ше ресурсов. Ей нечего опасаться войны... По край­
ней мере, ей нечего опасаться своих противников.
Возможно, ей следует опасаться самой себя, ошибок
и невежества своих сторонников. Диоклетиан же
взялся за дело, зная только одно: проблему можно
успешно решить, но лишь общими усилиями.
Он хотел создать мобильное резервное войско или
ударную группировку... Со временем легионы Авгус­
та превратились в местные военные части, формиру­
емые по территориальному признаку: в них набирали
солдат из провинций, на территории которых эти ча­
сти были расквартированы. Поэтому они в основном
защищали интересы своих провинций. Состоявшие
из представителей мелких землевладельцев и аренда-
45
торов в приграничных районах, они в своей идеоло­
гии отражали крестьянское мировоззрение и местные
интересы. В них не было того духа единства, которым
отличались легионы римской республики, набирав­
шиеся из горожан. Во время правления Диоклетиана
единственное преимущество (а именно местный пат­
риотизм) военных частей, сформированных по терри­
ториальному признаку, сводилось на нет тем, что в
случае вторжения врагов, чтобы сконцентрировать
войска в одном месте, приходилось оголять другой
участок границы; в какой-то момент это невозможно
стало делать: сирийской границе угрожали персы, на
Дунае стояли готы, на Рейне — франки и алеманны,
а в Мавритании зрело восстание. Необходимо было
оборонять все границы одновременно; и создание
мобильного резерва, который мог нанести удар там и
тогда, где и когда это было нужно, казалось самым
дешевым и эффективным способом решения пробле­
мы. Более того, такой резерв обладал бы тем един­
ством, той общностью опыта и идеологии, которые
отличали старую армию Августа. Это была бы импе­
раторская армия, свободная от местных и классовых
предрассудков — и чем свободнее, тем лучше. Как и
сам император, эта армия заботилась бы об общем
благе, охраняла бы империю в целом.
Создание резервной армии подразумевало практи­
чески удвоение военной силы, для этого, в свою оче­
редь, требовалось найти средства. Вокруг императо­
ра сплотились новые люди, вдохновленные новыми
идеями. Ему больше не нужна была поддержка старых
легионов, расквартированных в провинциях. Отчасти
«затворнический» образ жизни императора, невоз­
можность увидеться с ним иначе как во время пыш-
46
ных появлений на публике объяснялись чисто прак­
тическими соображениями: Диоклетиан хотел обезо­
пасить себя от посягательств людей, которым не нра­
вилась новая политика. Слишком многие из его
предшественников — среди них были Проб и Аврели­
ан — пали жертвами наемных убийц. Единственным
способом защититься от покушений и иметь возмож­
ность принимать решения без давления со стороны и
ненужных советов было избегать людей. Император
знал, как это делать...
Первой линией обороны стали правила этикета
и многочисленных церемоний, которые требова­
лось соблюдать по отношению к священной особе
августейшего монарха... Узнай об этом первый Ав­
густ, восседавший в привычных старых одеждах в
своем кабинете на верхнем этаже дома, он, возмож­
но, пожалел бы своего окруженного неимоверной
роскошью преемника. Но ему жилось проще.
Новая имперская идея имела еще одно следствие.
Диоклетиан, по-видимому, считал, что Рим не по
справедливости монополизировал право воплощать в
себе дух Рима и саму Священную империю. Будучи
иллирийцем и к тому же образованным не в той сте­
пени, которая удовлетворила бы, скажем, Цицерона
или даже Квинтилиана, он не проявлял большого
интереса к Риму. Подобно Афинам, Рим был скорее
напоминанием о днях былой славы, а не олицетворе­
нием нынешней власти... Диоклетиан никогда не жил
в городе Цезаря и Августа. Когда Максимиан стал его
соправителем, Диоклетиан взял под свое личное уп­
равление восточные провинции и поселился в Нико-
медии. Максимиан, чьей главной обязанностью была
охрана границ империи, проходящих по Рейну, рас-
47
положил свою штаб-квартиру в Милане. Четкое раз­
деление между провинциями и Италией перестало
существовать, а вместе с ним — и привилегированное
положение Рима... После этих шагов Диоклетиана
Рим окончательно перестал быть итальянским горо­
дом-завоевателем, правящим в завоеванной им импе­
рии. Он стал всего лишь одним из многих городов,
составлявших эту мировую империю. Его история как
города-государства завершилась. Рим подчинился
дисциплине, которую в течение пятисот лет навязы­
вал народам Средиземноморья для их же собственно­
го блага.
Необходимость введения высоких налогов для
военных нужд потребовала ужесточения этой дис­
циплины. Диоклетиан стремился суровыми мерами
обеспечить гражданское повиновение. Прежняя
организация империи, практически исчезнувшая в
смутные времена правления Галлиена, начала воз­
рождаться, но в новом качестве.
Суть этих изменений заключалась в том, что ста­
рая городская торговая жизнь, которая была душой и
сердцем цивилизации еще со времен греческих и фи­
никийских искателей приключений, медленно уми­
рала. По мере резкого падения стоимости динара,
роста цен и исчезновения из обращения золота8 ста­
ло практически невозможно собирать налоги в виде
денег — и совершенно невозможно собирать их в
больших количествах. Исчезновение крупных финан­
совых объединений, напрямую связанное с крахом
торговли, сделало невыгодным собирать налоги по­
средством выдачи займов. Тот или иной вид займа,
дававший налогоплательщику возможность более или
менее встать на ноги, мог бы изменить ход истории;
48
однако больше не осталось структур, способных да­
вать деньги взаймы или выдавать кредиты.
Столкнувшись с такой трудноразрешимой задачей,
Диоклетиан прежде всего (что вполне естественно)
пошел на отмену всех привилегий и освобождений от
налогов. Вся империя должна была платить одинако­
во. За исключением нескольких особых случаев, он
ввел в империи единообразную налоговую систему.
Больше не существовало императорских или сенат­
ских провинций. Все провинции стали император­
скими. Они объединились в более крупные формиро­
вания, называемые диоцезами, во главе каждого из
которых стоял викарий. В свою очередь, диоцезы
объединялись в 4 крупные области в соответствии с
природными и географическими особенностями. Та­
ким образом, империя оказалась разбита на 4 части:
британо-галльскую, итало-африканскую, иллирий­
скую и азиатскую. Подобное разделение наводило на
мысль о том, что в империи должно быть четыре им­
ператора. В этом, собственно, и заключался план Ди­
оклетиана, ну или почти в этом. Четыре большие об­
ласти далее были объединены по две, каждой из
половин управлял августейший властитель. Оба вла­
стителя, в свою очередь, назначали своих преемников
и помощников, которых называли цезарями и кото­
рые в свое время должны были занять место правите­
лей... Римлянин прежних времен, который видел са­
мые разные проявления борьбы римского доминиона
за жизнь, широко открыл бы глаза при виде такой
симметрии и унифицированности.
В природе не бывает идеальной симметрии.
Только редкие моменты в человеческой истории,
обстоятельства и личность правителя позволяют
49
воплотить идеальные симметричные схемы. Боль­
шинство людей интуитивно полагают, что подобная
жесткая система ведет к краху государства. Мы еще
увидим, что произошло в данном случае.
Единая система управления империей дублиро­
валась на всех уровнях. Каждая область имела од­
новременно свое военное командование и граждан­
ское правительство. Гражданская и военная власти,
по крайней мере официально, были независимы, и
функции их не пересекались. Взаимодействие осу­
ществлялось только через центральную власть. Во­
енные должны были защищать империю, граждан­
ские правители — следить за соблюдением законов,
подсчитывать и собирать налоги. Подобное разгра­
ничение военных и гражданских функций развива­
лось уже в течение нескольких поколений. Диок­
летиан узаконил и обосновал его.
Тем самым он решил сразу несколько задач. Он
управлял империей через людей, подходивших на
эту роль, а не через богатых любителей, которые
стремились продемонстрировать всем свое могуще­
ство за счет общественного благосостояния. Он так­
же поставил надежные заслоны на пути военного
мятежа. Пока работала его система, людские ресур­
сы и деньги никогда не оказывались в одних и тех
же руках. Эти два мощных орудия, прежде объеди­
нявшиеся в одно, теперь, по отдельности, легко
контролировались небольшой группой людей, обла­
давших законной властью.
Однако эта симметрия была не простым укра­
шательством. Она преследовала вполне реальную
цель — это была хорошо отрегулированная и эф­
фективная машина по сбору и распределению нало-
50
гов, которые выплачивались натурой. Старая систе­
ма с этой задачей справиться не могла. Форма этих
налогов и способы определения их размера многое
могут сказать о Диоклетиане и его эпохе. Возмож­
но, здесь сыграло свою роль то, что Диоклетиан по
своему происхождению и воспитанию был тесно
связан с сельской жизнью и хорошо понимал при­
роду и характер аграрной экономики, которая те­
перь была преобладающей. Его друзья и соратники
в основном были выходцами из той же среды. Го­
род, рынок и контора ростовщика постепенно утра­
чивали свою значимость, а рига и амбар станови­
лись центром всей жизни.
Диоклетиан придумал или использовал несколь­
ко замечательных способов управления империей в
условиях аграрной экономики. Скорее всего, он
воплотил в жизнь идеи, почерпнутые им из некое­
го источника, а не изобрел нечто новое. Этим ис­
точником, по всей вероятности, был Восток — а
именно те страны, которые когда-то давно были
частью Персидской империи и которые мы сегод­
ня знаем как Турцию, Сирию и Египет. Диоклети­
ан постоянно обращал взор на Восток, недаром же
он взял под свое управление именно восточные
провинции и сделал своей резиденцией азиатский
город Никомедию. Азия всегда была аграрным ре­
гионом. Хотя греки в свое время урбанизировали
Азию, она с течением времени вернулась к своему
прежнему состоянию и вновь стала страной полей,
виноградников, безграничных просторов, тишины
и сезонных работ. Могущество персов не сумело
совладать с деятельными торговцами-греками; од­
нако в вопросах организации жизни аграрной им-
51
перии персы были вне конкуренции, и их практи­
ческий опыт можно было использовать.
За единицу расчета Диоклетиан взял количество
продовольствия, потребляемого в год одним солда­
том: сюда входили зерно, вино, мясо, масло и соль.
Эта единица получила название аннона.
Аннона раньше вводилась в исключительных слу­
чаях. Во время анархии, когда денег катастрофичес­
ки не хватало, этот налог стали вводить все чаще.
Диоклетиан просто-напросто сделал его не исключе­
нием, а правилом. Он систематизировал выплаты и
создал точную единицу расчетов. Офицер в зависимо­
сти от должности получал несколько аннон. Продук­
ты собирались с налогоплательщиков и в соответству­
ющей пропорции распределялись между солдатами.
Поскольку запросы армии не были каждый год оди­
наковыми, император определял общее количество
продовольствия, которое нужно собрать с налогопла­
тельщиков. Эта процедура называлась индикт.
Результаты ревизии состояния дел империи, про­
водившейся каждые пять лет, служили основой для
определения размера налогов. Размер этот зависел
не от площади обрабатываемых земель, а от их про­
дуктивности9.
Таким образом, крестьянин не был обязан выру­
чать деньги за произведенную им продукцию на
рынке, чтобы выплатить причитающиеся налоги...
Он выплачивал налог тем, что вырастил... Это были
райские условия для производителя. Однако стоит
заметить, что по врожденному несовершенству че­
ловеческой природы даже в этих условиях люди не
особенно горели желанием платить какие бы то ни
было налоги.
52
 Каждые пять лет военные люди получали денеж­
ное вознаграждение. Деньги на это брались у сена­
торов и торговцев10, и в те времена необходимость
выплачивать деньги рассматривалась как тяжкое
бремя. Налогоплательщик поднимал больше шума
по поводу выплаты налога деньгами, чем натурой.
Спустя некоторое время после начала правления
Диоклетиана индикты стали объединяться в циклы по
15 лет, а годы считались по их порядковому номеру в
пятнадцатилетнем цикле... И даже сегодня, много
веков спустя, нам надо лишь взглянуть на календарь,
чтобы увидеть, что год, когда написаны эти строки,
является тринадцатым годом индикта, — настолько
наш современный мир испытал на себе влияние Ди­
оклетиана.
Легенды зачастую очень непоследовательны в
определении врагов и друзей человечества. Совер­
шенно очевидно, что имя Диоклетиана значится в
первых строках перечня жестоких гонителей гуман­
ности. Тем не менее мало кто из правителей мень­
ше средств потратил на личную роскошь, которая
так режет глаза тем, кому приходится зарабатывать
на жизнь тяжким трудом. У него не было гарема.
Он был благополучно и, видимо, счастливо женат,
а семья его не запятнала себя ни одним скандалом.
Он не пил, а вот Максимиан — да... Все деньги,
которые поступали в виде налогов, благодаря со­
зданному им замечательному механизму шли ис­
ключительно на цели обороны, политические нуж­
ды и управление империей. Таким образом, деньги
налогоплательщика работали на него самого. Ни
разу в годы правления Диоклетиана готы не про­
никали в глубь империи и только среди афинских
53
развалин вели философские рассуждения о недо­
статках цивилизации. Люди могли спокойно пахать
землю и выращивать урожай, пока Аврелий Вале­
рий Диоклетиан руководил делами государства.
Диоклетиан принес в римский мир традиции и
обычаи персов; хотя с точки зрения древнего и слав­
ного народа воинов, атлетов и стихотворцев все пер­
сидское могло казаться излишне изысканным или
немужественным. Холодный и гордый Август мог
носить свои старые одежды. Но рожденный от раба
Диоклетиан считал, что он должен встречать тяготы
мира в одеждах из шелка, украшенных бриллиантами.
На голове он носил тиару — полоску из белого шел­
ка, вышитую жемчугом. Цезарь в свое время погиб не
из-за того, что носил ее, а из-за того, что, как многие
подозревали, хотел украсить ею голову... Август был
первым среди равных в кругу богатых и образованных
людей, которые были его доверенными лицами. Он
шутил с ними и до определенной степени допускал с
их стороны шутки в свой адрес... Однако исполины
землепашцы в присутствии Диоклетиана должны
были падать ниц и выказывать всяческое почтение
своему божественному повелителю...
Двор Августа был несколько более роскошной
разновидностью той группы близких людей, которая
присутствовала в доме любого образованного рим­
лянина. Двор Диоклетиана походил скорее на ар­
мейский штаб со своим этикетом, правилами,
субординацией и тщательным следованием раз и
навсегда заведенному порядку. Чтобы пробраться
сквозь толпу людей и приблизиться к императору,
человек должен был знать все тонкости поведения
при дворе (а это знали далеко не все). Никто не мог
54
бы это проделать, не разобравшись предварительно
во всех тонкостях процедуры. Недоступность Диок­
летиана избавляла его от всяческих случайностей.
Мы бы были несправедливы к Диоклетиану,
если бы слишком серьезно принимали те импер­
ские декорации, которые он использовал, чтобы
подавлять своим величием сенат и поражать вооб­
ражение простых людей. Если даже он и перенял
часть восточной пышности у персов, то мотивы у
него были иные, чем у восточных правителей... Он
был римлянином и реалистом, и причины, которы­
ми он руководствовался, имели психологический
характер. Старая монархия Рима имела ряд серьез­
ных недостатков. В ней слишком много зависело от
случая; и в Августе и в его преемниках сохранялось
слишком много авантюризма.
Диоклетиан просто-напросто предложил ввести
некоторый отбор кандидатов и немножко приукра­
сить саму фигуру Августа. К несчастью, его реко­
мендации оказались слишком сложными, чтобы
быть действенными... Можно догадаться, что требо­
вания этикета, который впоследствии окружал свя­
щенную особу императора, не всегда служили во
благо последнего... Однако изменения были необхо­
димы. Правления Валериана и Галлиена доказали
это. Нужно было вызвать в людях больше уважения
к императору; и Диоклетиан использовал известное
свойство человеческой натуры — а именно то, что
внешняя пышность и строгие правила довольно ча­
сто внушают то самое почтение, выражением кото­
рого они по идее должны служить.
Абсолютный характер новой монархии часто пре­
увеличивался — во всяком случае, в том, что каса-
55
ется сути дела. В действительности император имел
немногим больше власти, чем раньше. Деспотизм
больше проявлялся в церемониях и словах, нежели
в делах. Диоклетиан внушил людям благоговение
перед главой государства. Однако он не создал ни­
чего нового ни в области законодательства, ни в
области управления. Сенат продолжал заседать и
выполнять свои обычные обязанности: обсуждать
положение дел и высказывать рекомендации. Неко­
торые особые функции сената, как, например, вы­
пуск монеты, которые еще сохранялись в период
анархии, были у него отняты. Однако это не сдела­
ло императора единственным правителем, а только
устранило бессмысленную аномалию (см. Берри.
История поздней Римской империи. Т. 1. С. 18).
Если сенат не использовал свою роль, то причиной
тому скорее было отсутствие императоров в Риме и
их занятость другими делами, а не изменение тра­
диций. Еще несколько императоров сменилось на
троне после Диоклетиана, а позиции сената, как мы
увидим, не слишком пострадали. Изменился скорее
его состав.
Сенаторы более не были исключительно предста­
вителями городской знати и торговых кругов, как
раньше; теперь среди них появлялось все больше и
больше крупных землевладельцев из провинций, быв­
ших военных и государственных служащих, принад­
лежавших к партии императора. Конечно, старый тип
сенатора с его изысканной языческой культурой не
исчез полностью; но число «новых» сенаторов росло
с каждым днем.
По сути, Диоклетиан скорее увеличил, чем умень­
шил число ограничений, накладываемых на импер-
56
скую автократию. Его консисторий, совет, напоми­
навший тайный совет при английском короле, был
гораздо более эффективным органом, чем старый
консилиум. Он получил название консисторий, пото­
му что его члены не сидели, а стояли в присутствии
императора, но этим его подчиненное положение и
зависимость от императора и кончались. Не исключе­
но, что обычай стоять на совещании был старой ил­
лирийской традицией — старейшины племен на сво­
их советах всегда стояли, образуя круг, так что
происхождение этого обычая могло и не иметь ниче­
го общего с монархическим этикетом. По роду своей
деятельности консисторий был именно советом. Ни
император, ни его министры не действовали с пози­
ций силы. Консисторий решал все самые важные воп­
росы и давал свои рекомендации императору. Даже
Антонины едва ли проявили себя более конституци­
онными правителями.
Из всего вышесказанного мы можем заключить,
что по мере того как управлять Римской империей
становилось все сложнее, государственная машина
тоже становилась все более сложной и разветвлен­
ной. Диоклетиан завершил не все из задуманного и
начатого им. Он скорее генерировал идеи, чем при­
давал им законченную форму. Он выдвинул прин­
ципы методичного и научно организованного
управления, чем явно опередил свое время — но это
не является ни его виной, ни его преступлением. Не
все из его идей осуществились. Но если брать их в
совокупности, то окажется, что Диоклетиан больше,
чем какой бы то ни было другой правитель, внес
свой вклад в науку управления. Его нововведения на
протяжении веков позволяли иным, часто куда бо-
57
лее посредственным властителям решать такие про­
блемы, которые иначе оказались бы для них непо­
сильными.
Пока новая система организации империи нахо­
дилась в стадии обдумывания и воплощения в
жизнь, Максимиан взял в свои руки неотложные
дела, для которых требовался человек действия. Он
отбыл в Галлию через несколько недель после того,
как получил титул августа. Он был именно тем че­
ловеком, который требовался империи... В новое
время он, вероятно, стал бы отличным капитаном
корабля. Он чувствовал себя в своей стихии там,
где нужен был командный голос и твердая рука.
Галлия находилась в очень трудном положении.
Алеманны и бургунды прорвали оборону погранич­
ных рубежей, и повсюду царил хаос. Максимиан при­
был в Майну и сразу стал наводить там порядок...
Мы уже упоминали о том, как франки во времена
правления Галлиена прорвались в глубь империи и,
будучи не в состоянии вернуться на родину, двину­
лись через Галлию, Испанию и далее морем в Афри­
ку. В результате был нанесен огромный ущерб
испанским рудникам, которые в течение многих лет
служили основным поставщиком металла для импе­
рии. Естественно, оказалось выгодным задействовать
британские рудники, и в то время, как вся империя
оказалась на грани полного экономического краха,
Британия вступила в период процветания и благопо­
лучия.
Большинство перемен, как правило, уравновеши­
ваются другими событиями. Растущее богатство Бри­
тании привлекло к ней внимание соседей. Фризы и их
соседи научились строить корабли, которые легко
58
пересекали Северное море. И конечно, они были лов­
кими торговцами. Безусловно, было очень выгодно
вывозить часть продукции британских рудников на
рынки Фризии11, разумеется, они не пренебрегали и
другими товарами.
Начиная с 275 года на побережье Британии на­
чали высаживаться отряды пиратов. Мы называем
эти налеты «саксонскими набегами», и, без сомне­
ния, главную роль в них играли моряки саксонских
племен. Однако, скорее всего, эти набеги осущест­
влялись на деньги и по наущению фризов. К тому
моменту, как Максимиан начал наводить порядок
в Галлии, эти набеги продолжались уже одинна­
дцать лет.
Помимо алеманнов и саксов еще одним источни­
ком неприятностей были многочисленные банды,
кочующие по всей стране. Галлия, какой ее нашел
Максимиан, очень напоминала Францию после
Столетней войны... Разоренные войной люди, не
имевшие работы или какого-то другого источника
существования, сбивались в разбойничьи шайки и
грабили своих же соплеменников. По мере того как
Галлия погружалась в хаос, среди населения начали
распространяться некие неопределенные революци­
онные настроения, в результате чего возникло (без
особого, правда, эффекта) некое подобие революци­
онной организации, которая скорее служила выра­
жением этих настроений, нежели преследовала кон­
кретные цели.
Максимиан быстро очистил долину Рейна от зах­
ватчиков и поторопил тех, кто отступал слишком
медленно. Революцию практически невозможно по­
давить, когда она — настоящая; а вот когда нет —
59
справиться с ней легче легкого. Несколько казней
сделали свое дело. Багауды исчезли. Максимиан
твердо подавил беспорядки и проследил за тем, что­
бы государственная и политическая машина вновь
заработала. Он разгреб завалы, оставленные полуве­
ковой историей гражданской войны и нашествий
германских племен: не в его силах было переделать
то, что уже было сделано; но, по крайней мере, он
сумел заложить основу для будущей работы, пред­
назначенной для более умелых рук...
Не успел он разобраться с решением этих не­
отложных задач, как проблема Британии приняла
весьма серьезную форму и дала толчок событиям,
непосредственно связанным с историей, о которой
рассказывается в этой книге.
С восстанием Карауза Британия впервые выступа­
ет на арену мировой политики и вносит свою лепту в
определение будущего цивилизации.
Сегодня мы бы назвали Карауза бельгийцем по
происхождению и менапийцем — по названию зем­
ли, где сегодня находятся Брюгге, Остенд и Дюн­
керк. Как и большинство римских военных, он был
выходцем из низов. Благодаря своим талантам мо­
ряка он дослужился до должности начальника рим­
ского гарнизона, расквартированного в Булони. Он
должен был бороться с саксонскими разбойниками,
но само время и дух страны оказали на него влия­
ние. В какой-то момент Максимиану сообщили
чрезвычайно любопытные подробности. В доносах
говорилось, что Карауз часто отпускал саксов из
гавани целыми и невредимыми и перехватывал их
на пути домой, когда корабли их были нагружены
добычей. Эта добыча делилась между Караузом и
60
его людьми... Максимиан посчитал богатство Кара-
уза достаточным доказательством его вины и пове­
лел арестовать и казнить командующего. Возмож­
но, это было сделано в порыве гнева.
Если бы он немного поразмыслил над ситуаци­
ей, возможно, его решение было бы более мягким.
В конце концов, Карауз был богатым человеком и
популярным командиром. Как только он узнал о
том, что дан приказ о его аресте, он перенес свой
штаб на другую сторону Ла-Манша и обратился к
британцам за поддержкой.
Трудно сказать, насколько оправданны были обви­
нения в адрес Карауза. Возможно, его оболгали про­
тивники; не исключено, что эти обвинения формаль­
но были вполне справедливыми, хотя по сути не
являлись таковыми. То, что вспыльчивый Максими­
ан поверил им, не доказывает виновность Карауза.
Максимиан принадлежал к тому типу людей, которые
сначала приводят приговор в исполнение, а потом
уже разбираются, что к чему. Поскольку ему не уда­
лось сразу повесить Карауза, он не видел необходи­
мости разбираться... Британские легионы действова­
ли подобным же образом. Они без предубеждения
отнеслись к богатому человеку, который щедро де­
лился своими доходами, и не затруднили себя рас­
смотрением доводов, ставящих под сомнение этич­
ность его поведения... Карауз известил императоров
о том, что он также избран императором — и носит
титул божественного августа.
Потеря Британии порождала серьезные пробле­
мы. Эта провинция была важна для империи хотя
бы потому, что она вносила весьма существенный
вклад в ее доходы, не говоря уже о ее выгодном
61
стратегическом положении. Ну и что еще хуже, те­
перь все олово шло на фризские рынки... К следу­
ющему апрелю Максимиан собрал флот для похода
на Британию. О том, что он потерпел разгромное
поражение, можно легко догадаться по единодуш­
ному молчанию источников... С тех пор позиции
Карауза еще более упрочились. Он не только пра­
вил Британией, но и сумел удержать за собой Бу­
лонь как свой форпост на континенте, используя
который он мог при желании направить войска в
Галлию.
В таких условиях ничего не оставалось, как пой­
ти на компромисс. Положение Максимиана на Рей­
не было достаточно сложным и без высадки британ­
ских легионов у него в тылу. Диоклетиан признал
Карауза (без сомнения, не очень охотно) третьим
августом, и конфликт решился.
Британский император проявил добрую волю и
патриотический здравый смысл, а также редкостно
точное понимание положения, в котором оказался.
Он называл себя римским императором, тем самым
подтверждая единство империи, и не стал претен­
довать на большую, чем у Максимиана, самостоя­
тельность. Пока его не трогали, он не делал прак­
тически ничего такого, что вызывало бы возражения
Диоклетиана. Однако он позаботился о том, чтобы
создать себе репутацию опасного противника.
Политика Карауза была направлена на то, чтобы
Британия оставалась составной частью империи. В то
же самое время он укреплял свою мощь, развивая тес­
ные дружественные связи с франками. Франки, в
свою очередь, были готовы заключить союз с челове­
ком, который мог серьезно изменить их собственное
62
положение. Многие из них перешли к нему на служ­
бу и прошли обучение римским методам ведения вой­
ны. Они могли бы научиться у Карауза и гораздо
более важной вещи, а именно — осознать стратеги­
ческое значение Британии. Он показал им, что Бри­
тания может устоять перед нашествием извне и что он
может изменить границу Римской империи, контро­
лируя пролив... Однако обычный человек вряд ли мог
осознать и использовать этот урок.
Если эта истина до сих пор не была понятна
Диоклетиану и Максимиану, то теперь она стала для
них очевидной. Требовалось восстановить прежнюю
связь между Британией и империей и тем самым не
дать использовать этот остров в качестве орудия в
борьбе за владычество над рейнскими землями... Эта
миссия была поручена Флавию Констанцию... Через
пять лет после возвышения Карауза Диоклетиан
перешел к решительным действиям. Он собирался
привести в исполнение свой план ради умиротворе­
ния и преобразования империи.

Глава 3
КОНСТАНЦИЙ, КОНСТАНТИН И ЗВЕРЬ

Судьба Констанция связана с последним из круп­

ных преобразований, прославивших имя Диоклети­
ана. Назначив двух кандидатов в императоры,
цезарей, которые вошли в императорский совет как
приемные сыновья двух августов, Диоклетиан уве­
личил число правителей до четырех. Карауз, назна­
чивший себя сам, был не в счет. Цезари не обладали
законодательной или финансовой властью; у них не
63
было консистории, и они не могли отдавать распо­
ряжения имперским должностным лицам. Они были
подмастерьями, которые постепенно осваивали азы
своего будущего ремесла. Вероятно, одна из главных
их обязанностей состояла в том, чтобы быть замес­
тителями и помощниками старших императоров в
военных делах. А их будущее представлялось впол­
не определенным. Диоклетиан разработал поистине
оригинальную схему передачи власти. Когда авгус­
ты умирали или уходили в отставку, они уступали
свое место цезарям, чьи освободившиеся места, в
свою очередь, должны были занять новые кандида­
ты в августы. Это автоматическое «повышение в
должности» предусматривалось как непременное
условие в Диоклетиановой концепции тетрархии.
По истечении десяти лет назначения должны были
пересматриваться или, при необходимости, изме­
няться12.
Первыми кандидатами в императоры стали Фла­
вий Валерий Констанций и Галерий Валерий Мак-
симиан. Констанций, который стал цезарем при
Максимиане Герку, прежде какое-то время был при
нем же префектом претории. О Галерий, который
стал цезарем при Диоклетиане, мы скоро узнаем
больше. Приемные сыновья, разведясь со своими
женами, сразу же женились на дочерях своих но­
вых отцов13. Тем самым они (пусть только теорети­
чески) стали одной счастливой семьей. Женщину,
с которой развелся Констанций, звали Елена. Их
сыну Константину было 20 лет.
Брак Констанция и Елены представлял загадку
для первых историков, составлявших жизнеописа­
ние Констанция; с течением времени ясности в
64
этом вопросе не прибавилось. Мы можем отмести,
как наветы врагов предположения, что Елена была
его любовницей. Утверждение некоторых истори­
ков о том, что она была дочерью короля Коула
Колчестерского, столь же неправдоподобно. При­
нято считать, полагаясь на свидетельство, хотя и
анонимное, но принадлежащее, по-видимому, со­
временнику событий, что Константин родился в
Наше, крупном городе, расположенном на пути из
Византии к Дунаю.
Согласно более поздней греческой традиции,
сын Елены родился в Дрепанезме возле Никоме-
дии, где Констанций жил на постоялом дворе ее
отца во время своей официальной поездки в Пер­
сию. В греческих источниках говорится, что про­
исхождение Елены было довольно темным. Наше
доверие к утверждению, что она была дочерью хо­
зяина постоялого двора, зависит от того, что пони­
мать под постоялым двором — особенно римским
постоялым двором. Сам Констанций, как и его
друзья и соратники, был типичным иллирийским
крестьянином — сильным, крепкого телосложения,
грубым человеком с обветренным лицом, с густой
седой (в поздние годы) бородой, вспыльчивым, но
способным на отеческую привязанность. Его дос­
тоинства не бросались в глаза, но знавшие его дол­
го начинали их ценить.
Констанций, по всеобщему признанию людей,
близко с ним знакомых, был человеком добродуш­
ным и не лишенным чувства юмора. Если судить по
его делам, он отличался хладнокровием, уравнове­
шенностью и проницательностью, хотя едва ли осо­
бым умом, — самый подходящий набор качеств,
3 Дж. Бейкер «Константин Великий» g5
чтобы преуспеть на государственной службе. Воз­
можно, в поразительном несходстве между ним и
его сыном проявилось влияние Елены. Константин
был высок и хорош собой и обладал быстротой ре­
акции, которой не было у его отца; он умел носить
одежду и любил это демонстрировать, и, кроме того,
он был умнее, чем Констанций, хотя и не столь
проницателен. За всем этим, возможно, маячит
смутный образ той прелестной горничной на посто­
ялом дворе, которой улыбался краснолицый Кон­
станций14.
Развод с Еленой никоим образом не должен был
повлиять на положение ее сына. В какой-то мо­
мент примерно в это время Иовий ввел Констан­
тина в свое ближайшее окружение. Биограф Кон­
стантина сравнивает его с Моисеем при дворе
фараона; из этого мы можем заключить, что Кон­
стантин сознавал важность опыта, который он при­
обрел при дворе, однако чувствовал себя там не
слишком уютно... Нам неизвестно, что было тому
причиной. Между отцом и сыном всегда существо­
вала теплая привязанность и определенная духов­
ная близость, выражавшаяся в общности взглядов.
Возможно, оказавшись при дворе, Константин с
необычайной ясностью увидел различие между
принципами, в которых он был воспитан, и теми,
которые преобладали в Никомедии. Если так, то он
был достаточно умен, чтобы не высказывать свое­
го мнения вслух.
Очевидно, Иовий был доволен тем, что молодой
человек находился при нем. По тем же соображени­
ям, которые заставили его заключить брачные со­
юзы, связавшие его коллег, он был рад, что нахо-
66
дится среди детей своих соратников. Это создавало
ощущение надежности и безопасности. Одновре­
менно он обучал молодого человека, который (учи­
тывая также его родственные связи с Констанцием)
мог впоследствии рассчитывать на роль цезаря. Ди­
оклетиан приблизил к себе также Максенция, сына
старого Геркулия, однако тот оказался человеком
своевольным и взбалмошным. Жизнь и служба Кон­
стантина при дворе ни разу не была омрачена хо­
лодностью со стороны императора. Она длилась
около 12 лет, и, возможно, успехи и неудачи Кон­
стантина в последующие годы приоткрывают нам
особенности императорского двора, при котором он
проходил долгую школу ученичества.
Констанций стал цезарем в марте. Предполага­
лось, что он будет заниматься Британией и Галли­
ей, в то время как Италия, Африка и Испания
оставались в руках Максимиана. Констанцию пред­
стояло решить проблемы, связанные с ситуацией
на Рейне и в Северном море.
Прежде всего следовало отвоевать у Карауза его
форпост в Булони. Должно быть, вся подготови­
тельная работа была проведена еще до того, как
Констанций взял руководство операцией в свои
руки. Летом он окружил город и начал блокаду пор­
та, возведя дамбу, перекрывавшую вход в гавань.
Очевидно, Карауза захватили врасплох, поскольку
он позволил запереть в гавани большую часть свое­
го флота, а падение города после упорного сопро­
тивления означало, что британский император ли­
шился основы своего могущества.
За падением Булони последовало наступление
через Шельду на север против франков. Карауз не
67
мог прийти франкам на помощь, и ему оставалось
только наблюдать за тем, как Констанций занял
земли франков и фризов меду Маасом и устьем
Рейна, территорию древней Нижней Германии, где
с успехом проводил свою завоевательную полити­
ку. Во времена анархии римляне утратили власть
над этими землями. Насколько важную роль в со­
бытиях последних лет играли франки и фризы и
насколько незначительной была роль саксов, мож­
но понять, увидев, к каким переменам привели
действия Констанция. Теперь британское олово не
имело рынка сбыта. В свое время, с приходом к
власти Карауза и установлением монополии фризов
в британской торговле, набеги пиратов прекрати­
лись. Теперь не было ни пиратских набегов, ни
монополии, и британские торговцы могли тешить
свое самолюбие, запасая товары для будущих гал­
льских посредников (только вряд ли они могли
себе это позволить).
Следующие несколько лет Констанций наводил
порядок в землях, которые теперь фигурировали в
списках провинций империи под названием Вторая
Германия (Германия Секунда). Одновременно он
начал строить флот. Его достижения могли считать­
ся прочными только после подчинения Британии.
Самая трудная задача была еще впереди.
Нигде так не оценили успехи Констанция, как в
Британии. Первым видимым результатом стало па­
дение Карауза. Права на разработку рудников при­
надлежали императору, и, поскольку власть Карауза
базировалась на доходах от торговли оловом, пре­
кращение ее означало практически политическое
банкротство Карауза. Карауз был убит в результате
68
заговора, во главе которого стоял его ближайший
помощник, Аллект, который и занял его место.
Все происходившее в других частях империи не­
посредственно касалось и Британии. Пока Констан­
ций трудился в Галлии, Диоклетиан решил лично
вмешаться в события на Востоке. Он покинул Ни-
комедию в марте 295 года. Проблема, с которой ему
пришлось столкнуться, была, по сути, подобна той,
решением которой в Галлии занимался Констанций.
В одном случае исходной точкой была изменивша­
яся конъюнктура в торговле оловом; в другом —
причина коренилась в упадке и почти полном пре­
кращении торговли с Индией. Между этими двумя
событиями имелась связь, поскольку олово было од­
ним из немногих товаров, которые Индия была го­
това принять в обмен на свои богатства. Теперь не
было ни золота, ни олова: и Александрия, и египет­
ские города, равно как и африканские города на
всем пути до Испании, находились в состоянии бро­
жения, необъяснимого и непрекращающегося, кото­
рое возникает в результате экономических неуря­
диц. Людям надо было обратить в действие силу,
которую им придавало праведное негодование, и
энергию, рождавшуюся вследствие полного незна­
ния, как решить свои проблемы...
В Александрии и Карфагене к власти пришли два
не очень-то выдающихся человека — Ахиллий и
Юлиан. У них не было ни реального могущества,
чтобы удержаться у власти, ни собственной полити­
ческой программы. Ничего полезного от них ждать
не приходилось. Оставалось только победить их.
Диоклетиан подошел к Александрии в июле. Ог­
ромный город, самый большой и самый населенный
69
в мире, оправдывал свою репутацию самого упорно­
го и беспокойного. Он сопротивлялся Иовию и всей
мощи империи больше, восьми месяцев. Иовий от­
резал город от источников воды и наконец взял
Александрию штурмом. Города Бусирис и Коптос
также были подвергнуты суровому наказанию. Пос­
ледний город был основным рынком индийских
товаров. Один из шагов Диоклетиана наглядно ил­
люстрирует, какого рода стремления зрели в серд­
цах египтян. Он собрал все книги по алхимии, в
которых говорилось о превращениях металлов, и
сжег их...
Египту нужно было золото, и, будучи не в состо­
янии накопить его обычным путем, египтяне про­
водили опыты по его искусственному получению.
Александрия пала ранней весной. Оставив Мак-
симиана разбираться с ситуацией в Карфагене и на
западе Африки, Диоклетиан в начале апреля дви­
нулся к Антиохии.
Максимиан провел в Африке три года. За это
время ему удалось победить Юлиана отбить наше­
ствие кочевников и навести порядок в стране. У
Диоклетиана поначалу дела складывались не так
удачно. Он отозвал Галерия с Дуная, чтобы тот воз­
главил борьбу с персами. Хотя Галерий был спо­
собным полководцем, он тем не менее никогда не
умел приспосабливаться к обстоятельствам. В ре­
зультате он попал в засаду персидских конных луч­
ников, как в свое время Красе, и его армия понес­
ла тяжелые потери. Последовавший за этим эпизод
вошел в легенды. Диоклетиан не был снисходите­
лен к подчиненным, потерпевшим поражение. Ког­
да он выехал навстречу возвращающейся армии, он
70
выразил свое неудовольствие тем, что заставил Га-
лерия идти пешком перед его повозкой больше
мили. Галерий подчинился, но, вероятно, этого
унижения он никогда не забыл.
Однако случившееся заставило Галерия понять,
что обстоятельства следует побеждать, а не подчи­
няться им. Во второй персидской кампании он
проявил в полной мере военные таланты, которые
в свое время позволили ему сделать успешную ка­
рьеру. Начав поход из Армении, он столкнулся с
мощным войском персидского царя. Галерий но­
чью обратил в бегство персидскую конницу; и пос­
ледовавшее за этим поражение всей персидской
армии вынудило царя царей начать переговоры.
Диоклетиан прибыл в Нисибис, чтобы выразить
восхищение победой Галерия и несколько обуздать
его порывы.
Присутствие Диоклетиана в этой ситуации дей­
ствительно требовалось. Галерий был склонен впа­
дать в неоправданный оптимизм и потому нуждал­
ся в контроле со стороны более здравомыслящего
человека. Персидский царь был искусным государ­
ственным деятелем и сумел настолько затянуть пе­
реговоры, что успел за это время собрать новую
армию. Затем он решительно отверг самые важные
из требований Диоклетиана. Его не устраивало,
чтобы Нисибис стал главным центром торговли в
Месопотамии. Без сомнения, он находился в выиг­
рышном положении, поскольку контролировал все
сухопутные торговые пути, ведущие в Индию, а
следовательно, и всю торговлю. Сдержанность и
здравомыслие Диоклетиана помогли ему добиться
значительного успеха в совершенно безнадежной,
71
казалось бы, ситуации. Персидский царь был готов
скорее уступить территории, чем единоличное пра­
во на торговлю. Таким образом, Диоклетиан полу­
чил в свое распоряжение пять провинций. Таков
был итог персидской кампании.
Во время этих событий Константин находился ря­
дом с Диоклетианом и, возможно, знал о них больше,
чем рассказывал своему биографу. Едва ли Галерий
стал после этого лучше относиться к нему. Дело в том,
что, пока Галерий терпел поражения от персов и пе­
реживал оскорбление, нанесенное ему Иовием, Кон­
станций не только открыл для Рима старые торговые
пути на Западе, но и совершил самое значительное
деяние своей эпохи — вернул Британию под сень
империи.
С момента оккупации Нижней Германии прошло
три года. Совершенно ясно, что эта задержка была
вызвана не только подготовкой флота. Она пресле­
довала и другие цели. За это время денежные ресур­
сы Аллекта значительно истощились, пополнение
этих запасов постепенно делалось все менее вероят­
ным, и его оптимизм существенно поугас. Видимо,
Аллект сократил численность своего войска, по­
скольку ему не хватало средств на выплату солдатам
жалованья. Главная проблема состояла в том, что он
не знал, где именно собирается нанести удар Кон­
станций. Чтобы обезопасить себя от всяких неожи­
данностей, он обосновался в Лондоне с маневрен­
ным войском, которое могло быстро выступить в
любом направлении. Его флот находился у острова
Уайт. Констанций собирал свой флот в Булони.
Удар был нанесен со стороны устья Сены. Пре­
фект Асклепиодотий, отплыв с основными морски-
72
ми силами римлян, в тумане ухитрился пройти
мимо флота британцев, который поджидал его15. Он
высадился на одной из западных дорог, однако на
которой именно — точно неизвестно16. Получив из­
вестие о высадке римлян на острове, Аллект быст­
ро выступил навстречу врагу. Он двигался так
стремительно, что к месту битвы его армия прибы­
ла совершенно измученной и была разгромлена.
После гибели Аллекта Британия легла к ногам Кон­
станция. Когда цезарь, выйдя из Булони, пересек
пролив, он не встретил никакого сопротивления.
Сельскохозяйственная Британия была равнодушна к
судьбе восстания, поднятого по личной инициати­
ве нескольких человек, чьи интересы лежали в сфе­
ре добычи олова.
Вернув Британию в лоно империи, Констанций
оказался фактическим правителем огромной терри­
тории, которая была отдана под его юрисдикцию.
Он принес порядок и мир в обширные северо-за­
падные области Римской империи, от стены Адри­
ана до Альп. Следы его работы видны до сих пор.
Он оставил такой глубокий след в памяти народов,
которыми он правил, что сделался почти таким же
знаменитым, как и его сын; легенды об «императо­
ре Константе» складывались еще в Средние века, в
то время как имя Галерия было давным-давно забы­
то или числилось в одном ряду с именами Иуды и
Нерона. Его бесхитростная и искренняя человеч­
ность сделала свое дело. У него хватило мудрости
без пустых и никому не нужных сантиментов дать
людям то, что всегда остается их сокровенным же­
ланием, — свободу мыслить по-своему и работать
так, как они считают нужным.
73
 Меры, принятые Констанцием, подарили Брита­
нии 70 лет вновь обретенного благоденствия. В его
правление (как результат его политики, если не по
его непосредственному приказу) было построено
укрепление на «побережье саксов», от Бранкастера
в Норфолке до Портчестера в Гэмпшире. На этом
побережье чаще всего высаживались саксонские
пираты. Новые укрепления представляли собой не
просто насыпи или облицованные камнем земляные
валы, а прочные каменные строения со стенами от
10 до 14 футов толщиной и бастионами, оснащен­
ными метательными орудиями. Многие из этих по­
строек частично сохранились до наших дней. Замок
Певенси, цитадель старой римской Андериды, по­
строенный для защиты железорудных шахт, уцелел
почти полностью. Западная часть Ричборо, обра­
щенная в сторону острова Тенет, до сих пор возвы­
шается на краю невысокой скалы.
Эта деятельность была частью общей реоргани­
зационной политики, которую Диоклетиан и его
соратники проводили на всех границах империи.
Защита рейнской границы находилась в руках Кон­
станция, и его трудами граница долгие годы оста­
валась неприступной. Алеманны дважды пытались
прорваться в свои старые земли в Галлии, но Кон­
станций разгромил их в Лангре и Виндиши продол­
жил преследование на другом берегу Рейна...
Политика императоров носила двойственный ха­
рактер. С одной стороны, они закрыли границы
перед лицом вооруженных врагов; с другой — они
принимали мирных иммигрантов, а также селили
военнопленных на пустующих землях, особенно в
Галлии.
74
ίг у у ^ у у ч ^ ^ Ч ^ ^ ^ ^ Ч Ч Ч Ч Ч У Ч У У ^ ^

l»:»»:»:s>»:>»:^^^ о
 Причин того, что такая политика оказалась воз­
можной и даже выгодной, было несколько.
Времена, когда работорговцы следовали за арми­
ей Цезаря, чтобы купить военнопленных, отошли в
прошлое. Число покупателей «человеческого това­
ра» резко сократилось, да и былого богатства у них
уже не осталось; они не могли позволить себе пла­
тить за рабов большие деньги. В Западной и Цент­
ральной Европе сельскохозяйственное производство
становилось все более сложным, и там требовались
умелые хозяева, а не множество равнодушных и
неопытных работников. Кроме того, в последние
годы резко сократился объем продукции, поступав­
шей на городские рынки. По всем этим причинам
оказалось, что экономически гораздо более выгод­
но дать военнопленным землю, чтобы они сами
обеспечивали себя. Никто не собирался делать это
за них. Таким образом, они осели на земле. Неко­
торые из них добились успеха, некоторые — нет.
Другие после неудачной попытки вновь отдавались
в руки официальной власти.
Трудно сказать, насколько пострадала от полу­
века анархии земля, занятое в сельском хозяйстве
население империи в целом и Галлии в частности.
Некоторые ученые полагают, что численность на­
селения империи скорее увеличилась, чем умень­
шилась (Берри. История поздней Римской импе­
рии. Т. I. С. 62). С другой стороны, германские
завоеватели не были столь многочисленными, как
это считается (там же. С. 104—105). Вероятно, мож­
но с большой долей уверенности предположить,
что с восстановлением границ и реорганизацией
жизни в провинциях численность населения Гал-
76
лии быстро достигла прежнего уровня. Вряд ли ее
новые жители получили уже возделанные или цен­
ные земли. Вероятно, их земледельческие навыки
находились на довольно примитивном уровне. Нет
оснований предполагать, что без них Галлия оста­
лась бы заброшенной. Правда заключается в том,
что, скорее всего, им нашлось там место за счет ос­
воения новых земель... Конечно, люди, подобные
Констанцию, не селили в самом сердце своей им­
перии опасных врагов, которые могли представлять
угрозу для соседей.
Каких бы успехов ни добились соправители в
наведении порядка и твердом соблюдении законов
и укреплении границ, а также в возрождении сель­
ского хозяйства, они не могли похвастаться столь же
убедительными результатами в области торговли и
финансов. В основе успехов правительства лежал
переход к аграрной экономике. С деньгами твори­
лось что-то невообразимое. Денежная единица им­
перии оценивалась в 2,5% от своей номинальной
стоимости, то есть цены были в 40 раз выше нор­
мальных. Иовий и Геркулий, при всех своих досто­
инствах, не годились для решения этой проблемы.
Здесь были бессильны и красноречие Диоклетиана,
и волевые решения Максимиана. Тут требовалось
нечто иное.
Диоклетиан попробовал применять методы, ко­
торыми он пользовался при восстановлении сельс­
кого хозяйства. Убедившись, что даже при хорошем
урожае цены продолжают расти, он ввел в своих
провинциях закон, определяющий максимальный
уровень цен и зарплат. Возможно, таким образом
он пытался защитить интересы своих воинов. Этот
77
закон существовал несколько лет и потом был бла­
гополучно забыт. Можно не сомневаться, что он не
повлиял сколько-нибудь существенно на уровень
цен. Диоклетиан также провел денежную реформу
и начал выпуск золотых монет. Данная мера, воз­
можно, в конечном итоге способствовала стабили­
зации цен; но даже с учетом этого достижения
Диоклетиана в сфере финансов нельзя признать
блестящими.
Прошло 19 лет после смерти Нумериана, когда
преобразование империи, укрепление ее границ и
победа над ее врагами увенчались официальным три­
умфом Диоклетиана и Максимиана. По дороге, по
которой в свое время проезжали Сципион, Цезарь,
Август и Аврелиан, теперь ехали Диоклетиан — сын
чиновника и Максимиан — сын крестьянина. Никто
не знал, что это происходит в последний раз.
Список побед, за которые их чествовали, был
впечатляющ. В нем не упоминалось об африканских
войнах, но перечислялись победы над британцами,
германцами, сарматами, армянами, персами и дру­
гими народами. Диоклетиану и его соратникам при­
шлось фактически вновь завоевать империю. Они
столкнулись с противниками, которые были лучше
вооружены и организованы, чем полуварвары брит­
ты, побежденные Клавдием, они воевали с гораздо
более мощной Германией, чем та, которую знал
Друз; да и Персия была гораздо сильнее и сплочен­
нее, нежели парфяне, разбившие Красса при Kappe
и нередко преграждавшие путь римским армиям.
Однако их успехи были достойны восхищения...
Даже Александрия, которую Диоклетиан взял штур­
мом, но за которую ему не воздали чести, была в его
78
времена гораздо более сильным городом, чем тогда,
когда Цезарь встретил там Клеопатру. Совершенное
ими преобразование империи вызывало изумление.
Никто до сих пор не сумел преодолеть различия в
уровне развития и местные особенности провинции,
введя их в рамки единой системы.
Однако их труды должны были продолжаться при
столь странных и неожиданных обстоятельствах, ко­
торых сами соправители не могли предвидеть. Несом­
ненно, Константин ехал в колонне триумфаторов —
он был участником последнего римского триумфа. Он
также не мог предвидеть, какую роль ему суждено
сыграть в событиях, вызванных этими новыми обсто­
ятельствами, произведя революцию, которая пол­
ностью изменила дух и природу империи.
В триумфе не принимали участия ни Констан­
ций, ни Галерий. Однако следующей зимой Гале-
рий провел некоторое время с Диоклетианом в Ни-
комедии.
Само его присутствие в Никомедии является загад­
кой, которую не смогли разрешить историки после­
дующих столетий. Необходимо составить собственное
мнение о том, каким человеком был Галерий.
Христианский писатель Лактанций считает, что
характер Галерия во многом определялся его проис­
хождением, а родом он был из-за Дуная. Его предки
пришли с земель, которые впоследствии дали миру
Гайнау и Суворова; и он представляет собой ориги­
нал, по образу и подобию которого были созданы и
эти лишенные крайностей и цивилизованные копии.
Он был очень мощным человеком, огромного роста и
силы. На его портретах видны легкие, почти неулови­
мые монгольские черты, которые можно найти у во-
79
сточноевропейцев — смуглая кожа, прямые черные
волосы, особая форма рта. И в характере у него тоже
было нечто монгольское. Некоторые чувства были
ему абсолютно недоступны. Он правил при помощи
террора. Лактанций даже не называет его по имени.
Для него Галерий — «зверь» — грубиян, жестокий
человек, тиран, которого боялись слуги и ненавиде­
ли солдаты... Это — портрет, нарисованный врагом,
однако реальные события подтверждают, что он бли­
зок к истине.
Зачем Галерий приехал в Никомедию? И что он
обсуждал с Иовием? В окружении Иовия были
люди, готовые шепнуть нужное слово своим друзь­
ям за городскими воротами. Галерий собирался го­
ворить о христианстве.
Христиане были готовы поверить, что Галерием
двигала чистая и объективная ненависть к их фило­
софии. Но действительно ли это было так? Он ни­
когда не проявлял интереса к какой бы то ни было
философии вообще. Разумнее, говоря о последую­
щих событиях, помнить о существовании Констан­
ция и о том, что после ухода Иовия и Геркулия он
должен был стать их преемником. Влияние и попу­
лярность Констанция были велики.
Зверь должен был действовать очень осмотри­
тельно, пытаясь не допустить возвышения своего
соперника; однако он продумал план действий и
начал с разговора о христианстве.
Ему было нетрудно найти ряд полностью нейт­
ральных и объективных аргументов в защиту своей
позиции; а те аргументы, до которых он не мог до­
думаться сам, ему подсказали его хитроумные совет­
ники.
80
 До сих пор вопросы, которые приходилось ре­
шать в связи с преобразованием империи, были от­
носительно несложными. Речь шла о таких очевид­
ных мерах, как защита от внешнего вторжения,
наведение порядка, внедрение новых методов уп­
равления и новой системы сбора налогов. Правиль­
ность выбранного пути подтвердилась на деле.
Споров по поводу принципов или идей не возни­
кало... Галерий поставил проблему иначе. Он при­
ехал в Никомедию, чтобы сказать Иовию, что их
работа еще не завершена. Еще не все враги поряд­
ка и государства сокрушены. И в качестве примера
он, конечно, привел христианскую церковь.
Интересно поразмышлять над тем, что когда-то
было время, когда христианская церковь могла
быть зачислена в разряд врагов закона и порядка,
угрожавших процветанию государства и социаль­
ной стабильности. Как можно заключить, Иовий не
был убежден приведенными доводами и воспринял
идеи Галерия без особого энтузиазма. Даже аполо­
геты христианства, осуждая его и предсказывая, что
после смерти он будет гореть в аду, признавали,
что на путь зла он вступил не по доброй воле, а
под напором Зверя.
Однако в каком-то смысле доводы Галерия зву­
чали очень убедительно. Никто не мог спорить с
тем, что церковь представляла собой некую власть,
которая не имела ни законных прав, ни законных
обязанностей. Теоретически — или, по крайней
мере, в принципе — церковь даже не имела права
на существование. Она была незаконным образова­
нием; стоило только посмотреть на основные про­
возглашаемые ею идеи, чтобы это стало ясно. Она
81
действовала как некое объединение, хотя формаль­
но таковой не была. Она владела деньгами и дру­
гим имуществом; она обладала мощью и влиянием;
это было чужеродное образование, так сказать, им­
перия в империи, противостоящая законной госу­
дарственной власти, внушающая законопослушным
гражданам нормы поведения и морали, не одобрен­
ные государством. Церковь провозглашала свои за­
коны, не соответствующие законам империи. Это
было явно бунтарское образование. Это были заго­
вор, измена, революция.
Иовий тщетно настаивал на том, что лучше все­
го оставить церковь в покое и не вмешиваться в ее
дела. В его окружении были люди, исповедовавшие
христианскую веру, и он не имел к ним никаких
претензий. Однако среди обвинений в адрес церк­
ви было по крайней мере одно, против которого
Диоклетиан не мог возражать и которое он не мог
оставить без внимания. Он сделал монарха, наде­
ленного божественной властью, краеугольным кам­
нем своей концепции реформированной империи.
Церковь была единственной силой в мире, которая
в принципе отказывалась признать божественность
монарха. Мало того, она открыто отвергала ее...
Соответственно церковь выступала против той си­
стемы, создание которой Диоклетиан успешно за­
вершал. И при этом церковь была очень могуще­
ственной организацией, чьи щупальца расползлись
по всей империи. По влиятельности и сплоченно­
сти она уступала разве что армии.
Загнанный в угол бесконечными беседами со
Зверем, Диоклетиан неохотно согласился вынести
вопрос на обсуждение консистория. Зверь уже при-
82
нял необходимые меры, чтобы гарантировать нуж­
ное ему решение; он без труда добился своего, и
Диоклетиан, вопреки своему собственному мне­
нию, был вынужден выступить против силы, о про­
исхождении и природе которой он имел весьма
смутное представление.
Сомнения Диоклетиана выразились в том, что
преследование христианства приняло не совсем те
формы, которые имел в виду Галерий. Зверь хотел,
чтобы было предпринято нечто, что возбудило бы
общественное мнение, спутало бы карты, бросило
репутации многих людей в один плавильный котел.
И он почти что достиг желаемого. Однако Иовий
упорядочил всю процедуру, подвел под нее законо­
дательную базу; его стараниями целью государства
стало не уничтожение христиан, а недопущение вер­
бовки новых приверженцев христианской веры. И
это было более опасно для церкви, чем все гневные
тирады Галерия.
23 февраля 303 года была захвачена и разорена
церковь в Никомедии, а священные тексты были
сожжены. Это произошло в праздник Терминалий,
когда крестьяне чествовали, посредством древнего
ритуала, бога межевых знаков. По иронии судьбы
этот праздник стал началом противоборства, кото­
рое завершилось поражением язычества.
На следующий день христианская вера была
объявлена вне закона. Решение об этом было пуб­
лично зачитано в присутствии обоих императоров и
вывешено на видном месте. Его сразу же сорвал
христианин, которого мы сейчас знаем как святого
Георгия и который позже стал святым покровителем
Англии. Далее последовала борьба, беспристрастно-
83
го описания которой вряд ли стоит ожидать от по­
страдавшей стороны. Скорее этого можно ждать от
правительства — или, по крайней мере, от Диокле­
тиана, заявившего, что никто из тех, кто подчинил­
ся эдикту, не пострадал. Судя по всему, тысячи —
другими словами, подавляющее большинство хрис­
тиан покорились и остались невредимы. Однако тем
яростней и непримиримей была схватка, разгорев­
шаяся между правительством и людьми, составляв­
шими ядро церкви. Георгия замучили до смерти, но
он так и не произнес слов раскаяния, которые от
него требовались.
Хотя Зверю не удалось добиться всего, чего он
хотел, он сумел втянуть Диоклетиана в водоворот
событий. В течение двух недель во дворце в Нико-
медии два раза вспыхивал пожар. Во время второго
пожара огонь охватил и спальню Диоклетиана. Ес­
тественно, стали допрашивать слуг; они были хрис­
тианами, и по новому законодательству могли быть
подвергнуты пыткам. Однако признания от них так
и не добились. Не помогли ни кнут, ни огонь. Был
арестован епископ Никомедии Афиней, а вместе с
ним и многочисленные прихожане его церкви. Од­
нако ничего нового не выяснилось. Некоторых аре­
стованных обезглавили, других — сожгли; в тюрьмах
томилось множество подозреваемых, и Галерий в
спешке покинул город, заявив, что среди христиан
он не чувствует себя в безопасности...
Однако христиане не сомневались, что он бежал
из Никомедии, чтобы избежать расследования, по­
жары были его рук делом. Именно он спровоциро­
вал Иовия на деяния, которые, хотя и свершались
в соответствии с законом, вряд ли могли быть забы-
84
ты или прощены весьма многочисленной могуще­
ственной частью его подданных.
Борьба продолжалась. Накануне Пасхи эдикт о
запрещении церкви был обнародован в Сирии, к
июню его текст был известен во всех провинциях,
принадлежащих Максимиану, Констанций получил
возможность изучить документ, реальное примене­
ние которого видел его сын в Никомедии... Вскоре
после этого появился второй эдикт, предписываю­
щий арестовать всех христианских священников.
Скоро тюрьмы оказались переполнены. Доносы,
аресты, пытки и террор стали неотъемлемой частью
повседневной жизни. Во многом эти меры принес­
ли свои плоды; однако покорность сотен обычных
людей с лихвой искупалась упорством немногих
мучеников.
Среди них были люди, готовые, в порыве хрис­
тианского рвения, принять мученическую смерть,
но ни на йоту не отступить от своей веры; те, кто
рассчитывал спасти таким образом свою загублен­
ную душу, и те, кто предпочитал мученичество
обычной рутине, все они были готовы страдать —
и вовсе не молча. Гибель святых сопровождалась
яростными протестами и потоками страстной рито­
рики.
Тот факт, что среди приверженцев христианской
веры нашлось так много мужчин и женщин, гото­
вых умереть за нее, объясняется достаточно просто.
Христианство было самым интересным явлением
того времени. Оно было одной из немногих тем, на
которую можно было рассуждать с абсолютной сво­
бодой и бесконечно долго. Вообще говоря, люди
жаждут сильных чувств. Обычный средний римля-
85
нин, стремившийся к эмоциональной встряске, по­
сещал стадион и театр, как мы ходим на скачки
или в кино. И тот же римлянин равнодушно сле­
дил за выхолощенными обрядами официального
язычества, с их искусственным весельем, стандар­
тными эмоциями и мишурным блеском. В храмах
даже не раздавали подарков. Христианство предла­
гало нечто другое и гораздо более интересное —
подлинные сильные чувства, кипящую страсть,
ужасную опасность; настоящие мучения и героев,
горящих на костре за свою веру. Религия, которая
может предложить людям такие сенсационные раз­
влечения, наверняка обретет массу последователей.
Можно еще добавить, что церковь бесплатно раз­
давала хлеб и рыбу, когда они у нее были; когда ни
хлеба, ни рыбы не оказывалось, она обещала спра­
ведливый суд и вечную жизнь.
303 год был годом виценалий, двадцатилетнего
юбилея Диоклетиана. В Риме это событие праздно­
валось с большим размахом. Оно дало Иовию и Гер-
кули ю возможность встретиться и обсудить вопрос
о церкви. Максимиан всецело поддерживал полити­
ку Галерия. Каким образом Диоклетиан истолковал
этот факт, неизвестно; однако он заставил Макси-
миана поклясться, что тот откажется от император­
ской власти одновременно с ним.
Среди обсуждаемых вопросов был, видимо, и воп­
рос о позиции Констанция, который уже в те време­
на проводил собственную политику молчаливой под­
держки христианства. Пристрастия Галерия были
давно и хорошо известны. Он всячески насаждал
культ божественных близнецов, покровителей рим­
лян. Для его соперника самым естественным было
86
искать поддержки у сторонников другой веры —
именно это и сделал Констанций. Епископы считали
его своим другом, хотя никто никогда не смог бы под­
твердить это мнение какими-либо высказываниями
цезаря.
Христианство распространялось и приобретало
вес в первую очередь в городах. Его идеи, прозву­
чавшие впервые в суматохе средиземноморских тор­
говых центров, набирали силу в тех городах, где
пытливый дух греков оказывал на римлян самое
большое влияние. Христианство никогда не было
религией крестьянства, хотя в нем присутствовали
отдельные элементы, которые со временем сделали
его привлекательным и для сельского населения. Но
на данном этапе новая религия вербовала себе сто­
ронников из среды ремесленников и торговцев, ко­
торые знали цену деньгам и разбирались в законах
финансовой жизни.
Не следует забывать известную пословицу, что
рыбак рыбака видит издалека. В определенном
смысле законы и заповеди христианства были лишь
нормами жизни цивилизованного общества, под­
крепленными изощренной теологией, за которой
стоял авторитет бессмертного и милостивого бога.
Ни один государственный деятель, взглянувший на
законы христианства под этим углом зрения, не
стал бы преследовать людей, разделявших подоб­
ные идеи.
В соответствии с древней традицией, во время
празднования виценалии открывались двери всех
тюрем. Убийцы и грабители, выйдя на свободу, сра­
зу начали славить Диоклетиана и Максимиана.
Епископов, священников и других опасных пре-
87
ступников, принадлежащих христианству, прежде
чем отпустить на свободу, подвергали допросу. Их
освобождали только на определенных условиях.
Сначала они должны были принести жертву госпо­
дину и Цезарю Августу. Местных правителей уведо­
мили, что если потребуется применить «убеждение»,
чтобы христианин выполнил это требование, то он
вправе это сделать. Это был так называемый «тре­
тий эдикт».
Таким образом, борьба еще более обострилась.
Более слабые духом были освобождены из тюрем,
в то время как те, кто был готов страдать до кон­
ца, столкнулись со всевозможными видами шанта­
жа и угроз, с помощью которых их вынуждали от­
казаться от своей веры. Иногда попытки местных
властей проявить милосердие выливались в при­
скорбные эпизоды, когда протестующих христиан
волокли в суд, объявляли принесшими требуемую
законом жертву и (не всегда вежливо) выдворяли
из зала. Самых упорных отправляли (часто в пла­
чевном состоянии) назад в тюрьму, где они ярост­
но молились до следующего раза... И пока суще­
ствовали такие люди, правительство не могло
считать себя победившим.
За 13 дней до официального окончания торжеств
Диоклетиан, будто влекомый дьяволом, внезапно
покинул Рим и направился домой. Еще не доехав
до Равенны, он простудился; и, хотя его прибли­
женные, как могли, старались облегчить для него
путешествие, в Никодемию Диоклетиан прибыл
полностью больным и разбитым. Христиане не
преминули указать, что удача отвернулась от Диок­
летиана, когда он начал преследование христиан.
88
Когда же он подписал третий эдикт, его звезда за­
катилась.
Диоклетиан не появлялся на публике до 1 марта,
а когда вернулся, был очень слаб, словно сам Бог
указал на него обвиняющим перстом, и создавалось
впечатление, что он больше не вернется к активной
жизни.
Диоклетиан всегда считал началом своего прав­
ления день смерти Кара в 283 году. Через десять
лет он назначил цезарей. Если считать от этой
даты, двадцать лет истекли в 303 году, и 17 сентяб­
ря 304 года двадцатая годовщина избрания Диок­
летиана должна была отмечаться в Халкедонии.
Срок пришел, но Диоклетиан не сложил своих
полномочий и, казалось, не собирался этого делать.
В начале года произошло событие, из-за которого
он меньше, чем когда-либо, хотел выпустить браз­
ды правления из своих рук. Этим событием было
оглашение четвертого эдикта, выпущенного, когда
он еще не оправился от болезни. Согласно этому
эдикту, политика властей коренным образом пере­
сматривалась и последователям христианства те­
перь грозила смертная казнь. Реально автором
этого эдикта был Максимиан.
Теперь Диоклетиану пришлось признать, что Га-
лерий медленно, но верно добился неограниченной
свободы действий и реальной власти. Попытка обуз­
дать его провалилась. Иовий чувствовал, что надви­
гается катастрофа.
Галерий прибыл в Никомедию. Он уже заручил­
ся обещанием Максимиана уйти в отставку вместе
с Диоклетианом и теперь явился к августу. После
долгих и бесплодных разговоров Галерий угрозами
89
вынудил Диоклетиана, больного и находившегося в
политической изоляции, сложить с себя полномо­
чия. Появление Галерия в Никомедии фактически
означало переворот. Он не просто заставил Диокле­
тиана отречься от власти, но добился назначения
своих протеже на освободившиеся посты цезарей.
Его триумф казался полным. Констанций, кото­
рого все происходящее касалось самым непосред­
ственным образом, был далеко и почему-то хранил
молчание.
После отставки Диоклетиана и Максимиана Кон­
станций и Галерий получили титул августа. Соглас­
но первоначальному плану, новыми цезарями
должны были стать Максенций, сын Максимиана,
и Константин, сын Констанция. Галерий утверждал,
что не сможет работать с Максенцием, а о канди­
датуре Константина не желал даже слышать. Он
хотел видеть рядом с собой людей, на которых бы
он мог полностью полагаться в проведении своей
политики. На удивленный вопрос Иовия, кого он
же предлагает назначить цезарями, он назвал одно­
го из своих полководцев — Севера и своего племян­
ника Максимина Дазу. Галерий упорствовал, и
Диоклетиан в конце концов согласился, заявив, что
он снимает с себя всякую ответственность.
У него, собственно, и не было выбора: он знал,
что его схема тетрархии не предусматривала ника­
кого механизма, позволявшего разрешать споры о
престолонаследии.
Такое решение означало смертный приговор хри­
стианской церкви.
Не дожидаясь 17 сентября, Диоклетиан 1 мая
305 года отрекся от власти. Церемония проводилась
90
с соблюдением всех формальностей. Диоклетиан
выступил перед собранием военных со своей по­
следней речью.
Он сослался на плохое здоровье и необходимость
отдохнуть от забот и заявил, что передает власть лю­
дям, которые лучше справятся с работой... Для его
аудитории личности новых августов и цезарей не дол­
жны были быть неожиданностью. Все заранее знали,
что имена назовет прежний правитель. Поэтому, ког­
да он назвал имена Севера и Максимина Дазу как
новых цезарей, слушатели поначалу онемели от изум­
ления. Некоторые предполагали, что Константин —
который был близок к Диоклетиану, — должно быть,
принял имя Максимин при назначении цезарем...
Когда Галерий оттолкнул Константина и представил
собравшимся абсолютно незнакомого им человека,
все были поражены. Однако никаких протестов не
последовало. Дискуссии тогда не были в порядке ве­
щей. Надо заметить, что этот шаг представлял боль­
ше опасности для Галерия, чем для Константина, по­
скольку неразумно ввергать в изумление массу людей,
которые не могут высказать своего мнения.
Облачив Максимина в свое императорское одея­
ние, Диоклетиан сошел с помоста, став снова про­
сто Диоклом, и отправился в Салону, в свою родную
Далмацию. Часто воздух родины благотворно ска­
зывается на здоровье людей; и Иовию суждено было
прожить еще много лет, наслаждаясь мирной жиз­
нью простого человека.
Одновременно в Милане Максимиан, также офи­
циально сообщив о своем уходе в отставку, удалил­
ся в свое поместье в Лукании, оставив Севера зани­
маться делами.
91
 Глава 4
НАЧАЛО ПУТИ. ЙОРК

Пока в Никомедии происходили все эти собы­

тия, Констанций хранил молчание. В данный мо­
мент он не мог бросить вызов Галерию, и непонят­
но было, хватит ли у него сил когда-нибудь это
сделать. Его здоровье было уже не то, что раньше...
Галерий на это и рассчитывал. Пока что он вышел
из игры абсолютным победителем. Старый Кон­
станций, по его расчетам, должен был скоро уме­
реть. Константин находился при дворе в Никоме­
дии и не мог причинить ему вреда. Со смертью
Констанция Галерий получал всю полноту власти.
Казалось, час его торжества близок. Могла ли ка­
кая-то сила помешать ему?
Констанций прежде всего решил освободить
Константина. Слезное письмо, которое он послал
в Никомедию, умоляя дать ему возможность насла­
диться перед смертью обществом своего сына, выз­
вало у Зверя лишь презрительную усмешку. Глупо
ожидать, что он отпустит Константина живым из
Никомедии. Даже и в существующей ситуации он
представлял определенную угрозу. Что ж, с Кон­
стантином в любой момент мог произойти один из
тех несчастных случаев, которые почему-то иногда
приключаются с неудобными людьми. Чаще всего
это бывали «несчастные случаи» на охоте. Вся бу­
дущая история Европы висела на волоске в дни,
последовавшие за отречением Диоклетиана.
Поскольку между двумя августами до сих пор не
было открытого противостояния, Галерий не мог
просто отказать Констанцию. Требовалось соблюс-
92
ти видимость приличий... Поздно вечером Галерий
выразил свое согласие на отъезд Константина и от­
дал подобающие распоряжения. Затем он отправил­
ся спать, решив, что утром вопрос решится сам
собой. Константин не мог уехать, не сообщив об
этом императору. Именно тогда император мог бы
под каким-либо предлогом переменить свое реше­
ние или же послать человека вперед с соответству­
ющим приказом... Он еще не выбрал, какой из этих
двух вариантов предпочтительнее.
Следующим утром он так и не пришел к опреде­
ленному решению. Намеренно пробыв в покоях до
полудня, он затем послал за Константином.
Мы никогда не узнаем, что Галерий собирался
сказать Константину, поскольку его люди сообщи­
ли ему, что Константин покинул дворец еще нака­
нуне вечером, поскольку получил на это разреше­
ние, и теперь уже 15-й час находился в пути...
Ярость Галерия можно понять. Он отдал приказ
настичь беглеца, однако в ответ услышал, что по­
чтовых лошадей на дорогах не осталось. Зверь бук­
вально рыдал от бессильного гнева. И у него была
на это веская причина.
Вероятно, большинство людей, спасшихся от Гале­
рия, постарались бы ехать как можно быстрее. Кон­
стантин вошел в историю, наравне с Диком Терпи-
ном, как знаменитый беглец: он начал путь за
Босфором, пересек пролив, добрался до Дуная, про­
шел через альпийские перевалы и закончил свое пу­
тешествие на равнинах Шампани и Пикардии. Гово­
рят, по пути он подрезал сухожилия всем почтовым
лошадям17, вероятно, выхода у него не было — он не
должен был останавливаться ни перед чем, если хотел
93
спастись. Однако погоня, судя по всему, отстала
прежде, чем он достиг Адрианополя, а после этого он
уже был у себя дома. Как только он пересек иллирий­
скую границу, он оказался в землях, где слово его
отца являлось законом, и там он мог немного отды­
шаться. 1600 с лишним миль — не пустяк даже для
самого выносливого всадника. Константин прибыл в
Булонь как раз тогда, когда его отец готовился от­
плыть в Британию, и, по свидетельству всех источни­
ков, Констанций приветствовал своего красивого, но
утомленного путешествием сына с большой радостью.
Констанций выиграл первый раунд. Заложник
благополучно ускользнул из лап Зверя и теперь на­
ходился в безопасности среди верных и преданных
людей. Но игра продолжалась.
Констанций и Константин прожили вместе око­
ло года. Хотя мы не можем точно назвать дату, ког­
да Константин присоединился к отцу, мы можем с
полным основанием предположить, что это про­
изошло через месяц или два после отречения Диок­
летиана. Июнь и июль лучше всего подходили для
плавания в Британию. Констанций был уже немо­
лод, а восточные ветры, которые дуют в Британии
до начала июня, не слишком приятны для море­
плавателя в возрасте. Вряд ли он прибыл в Британию
позднее июля, поскольку известно, что в середине
лета он навестил Каледонию. Очевидно, осенью он
обосновался в Кайр-Эбрауке, который римляне на
свой манер называли Эборак, а англичане впослед­
ствии превратили это название в Йорк. Там он про­
вел зиму.
Окрестности Йорка, вероятно, и поныне мало
отличаются от тех земель, которые видел Констан-
94
ций. Эта область идеально подходит для земледелия,
так что с незапамятных времен пахотные земли про­
стирались от Хамбера если не до Тиса, то уж до
Каттерика наверняка.
Путник, пересекающий долину (не важно, вер­
хом, как во времена Константина, или на поезде),
может оценить масштабы этой территории, ограни­
ченной на востоке Гэмблтонскими холмами, а на
западе — скалистыми уступами, поднимающимися
постепенно к самой высокой точке — скале Хоув,
с которой сбегает вниз множество рек. Обширная
долина Йорка, орошаемая реками Уз и Деруэнт,
всегда играла важную роль в жизни Британии. В
более поздние времена там располагалось англосак­
сонское королевство Дейра, викингское Йоркское
королевство, откуда и пошла новая династия анг­
лийских монархов. Однако в те древние времена
этими землями владели бриганты, кельтское племя,
населявшее всю территорию от Северного до Ир­
ландского моря и до римской стены. Название бри­
ганты происходило от имени правившей ими дина­
стии. Что касается самих людей, то они, по всей
вероятности, внешне мало отличались от тех, кто
живут в этих местах сейчас.
Изуриум (Олдсборо) был изначально главным
поселением бригантов. Римляне возвели свою кре­
пость примерно в 15 милях к юго-востоку от него;
именно там, под защитой крепостных стен, вырос
Эборак. Выгоды его положения позволяли городу
оставаться важным хозяйственным и администра­
тивным центром во все периоды британской исто­
рии. Возможностей для развития земледелия здесь
было не меньше, чем в других частях страны. К се-
95
веру и к западу от Йорка располагались свинцовые
рудники Уолсингема и долины Суэйла и угольные
шахты долины Тайна. К югу лежал эстуарий Хам­
бера, в который впадали не только Деруэнт и Уз и
их притоки Суэйл и Ар, но также Уорф, Эйр, Дон
и Трент. Эти водные пути охватывали половину
богатейшей центральной части Британии и являлись
основой для развития торговли. Таким образом Эбо-
рак контролировал восточные морские ворота Бри­
тании, а также торговые пути на север, юг и запад.
Этот регион имел тесные торговые связи с долиной
Рейна. Когда первые римские властители Британии
строили северную систему дорог, они распланиро­
вали ее таким образом, чтобы войска из Эборака
могли без труда добраться к любому городу Цент­
ральной Британии18. Военные дороги соединяли с
пограничной крепостью Карлайл на границе с Ка­
ледонией и Честером на кимрийской границе, где
красный Лугубалий взирал на равнины Солуэй, а
керамзитовый Дэв стерег холмы Молд. Это был
стратегический треугольник, державший всю Цент­
ральную Британию.
Судя по размерам древнего римского кладбища,
Эборак был большим городом. Крепостная стена —
от которой до сих пор сохранилась одна башня —
окружала только территорию цитадели, занимавшей
очень небольшую площадь в сравнении с городом,
распространившимся и за реку, и вдоль военных
дорог... Стены средневекового Честера были пост­
роены на стенах римского Дэва из более мягкого и
поэтому более дешевого камня. Однако стены сред­
невекового Йорка окружали гораздо большую тер­
риторию, чем стены римского Эборака. Южная и
96
\М4<-(«^4*44*!4^<-(*<«-(«-«~««*(«А;

РИМСКИЙ ИОРК

»>>»>»>v»»v»vv>v>v»»v>vvv>v
восточная стены римского города полностью разру­
шились, но северная и западная были восстановле­
ны и стали частью стены средневекового города...
Вполне возможно, что в Средневековье старая рим­
ская стена была продлена, чтобы таким образом
включить в себя территорию прежде не защищенно­
го римского города. Тот факт, что от этого города
не осталось никаких следов, не вызовет удивления,
если вспомнить, что и здания внутри римской сте­
ны не сохранились, да и едва ли следы прошлого
могли сохраниться за тысячелетнюю историю про­
цветающего города. Если мы будем считать средне­
вековую стену Йорка границей римского города,
мы, по крайней мере, поймем, почему кладбища
располагаются за стеной. Такова была римская тра­
диция, как в Риме, так и в Йорке.
Эборак был колонией — то есть самостоятельным
городом с тем типом городского управления, кото­
рый изначально практиковался в поселениях рим­
ских граждан. В дни правления Констанция это сло­
во обрело гораздо более широкий смысл. Оно все
еще означало сообщество римских граждан, но сре­
ди этих граждан очень редко встречались уроженцы
Рима или хотя бы их потомки. Это могли быть вы­
ходцы из любого уголка Европы, то есть граждане
Римской империи; тот факт, что римский гражда­
нин родился в Британии, Сирии или Марокко, вли­
ял на его политический статус даже меньше, чем
влияет на статус американца то обстоятельство, что
он родился в Мэне или в Монтане. Одна провин­
ция была не лучше и не хуже другой.
Городское сообщество было организовано по
старому римскому образцу. Горожане делились на
98
две категории: состоятельные люди, удовлетворяв­
шие определенному имущественному цензу, и
плебс — крестьяне, ремесленники, торговцы и про­
чие. За горожанами, занимавшимися неквалифици­
рованным трудом, шли рабы, которые находились
уже вне сообщества.
Представители высшего (сенаторского) слоя, де-
курионы, или олдермены, как мы сказали бы сегод­
ня, имели право занимать административные дол­
жности. Нельзя сказать, что имущественный ценз
был очень высок. В дни Констанция кандидату на
место среди самых достойных членов общества
было достаточно иметь 17 акров земли или около
800 фунтов дохода (четыре тысячи американских
долларов). Конечно, он не смог бы вращаться в тех
же кругах, что и землевладельцы из Испании или
Италии, чей ежегодный доход доходил до 100 ты­
сяч; однако для того, чтобы сколотить состояние,
требуется время, а в Италии и Испании начали
этим заниматься очень давно. Однако, по крайней
мере, их статус позволял им общаться на равных
друг с другом; можно не сомневаться, что самые
прибыльные дела всегда оказывались в руках деку-
рионов, дуумвиров, возглавлявших городское уп­
равление и некогда занимавших важные посты «по­
четных граждан».
Высокому статусу соответствовали и серьезные
обязанности. Представители городских властей из
собственного кармана выкладывали средства на об­
щественные нужды. Их сограждане не ожидали от
них глубоких познаний в экономике. Пока суще­
ствовала римская цивилизация, общественное мне­
ние благоволило местным патриотам, чья гордость
99
за родной город заставляла их развязывать свои ко­
шельки ради блага других. Когда эти богатые люди
перевелись, исчезли с лица земли и независимые
римские города.
Хотя декурионы Эборака и, кстати, других бри­
танских городов, вероятно, оставили для грядущих
поколений записи о своих именах и деяниях, что­
бы потомки могли вспоминать о них с благодарно­
стью, никакие сведения такого рода до нас не
дошли. Однако мы немного знаем, по крайней мере,
об одном уважаемом горожанине Йорка. Его звали
Марк Верекунд Диоген; это был не землевладелец,
не сенатор, не бритт, а, видимо, галльский ремес­
ленник, работавший с золотом и имевший титул ав-
густального севира, — члены этого почетного титула
поддерживали культ императора в городах-колони­
ях и по статусу уступали только декурионам. В ка­
честве торгового города Эборак не мог сравниться
с Александрией или Антиохией. Тем не менее его
торговля вполне процветала, и торговые люди, при­
езжавшие в город из других областей империи, если
и не обретали баснословные богатства, то, во вся­
ком случае, не бедствовали. Изысканные изделия из
цветного стекла, которые мы до сих пор можем ви­
деть в музее Йорка, попали сюда из Южной Галлии,
а галльские ремесленники учились у карфагенских
мастеров, в свою очередь позаимствовавших свое
искусство у жителей Тира и Сидона. Несомненно,
кто-то доставлял творения галльских умельцев в
Эборак. То же самое можно сказать и о керамике.
Светло-коричневая, великолепно расписанная и за­
каленная посуда отличалась высочайшим качеством.
Многие художники предпочли бы ее (по цвету, фор-
100
ме и качеству) современному китайскому фарфору.
Она также была привезена из Галлии, соответствен­
но в Эбораке появлялись купцы, которые ее прода­
вали.
Однако имеются и другие факты, на основании
которых мы можем понять, насколько значимым и
разнообразным было иноземное влияние в Эбораке.
Один из галльских торговцев, вероятно, оставил нам
жертвенник бога Арциакона, до сих пор представ­
ляющий загадку для археологов. Трудно сказать, что
это было за божество, но во всяком случае оно за­
нимало не последнее место среди божеств, которым
поклонялись в данной местности. Некоторые пола­
гают, что Арциакон покровительствовал жителям
Артиаки, области в верхнем течении Сены; а отту­
да недалеко и до Лангра, где Констанций расселил
алеманнов. Однако в Эбораке почитались и другие
божества, куда более экзотические, чем этот неза­
мысловатый бог Арциакон из Артиаки. Возле желез­
нодорожного вокзала Йорка раскопали храм египет­
ского бога Сераписа. Недалеко от него обнаружили
небольшую золотую пластину, на которой были
выгравированы гностические письмена — без со­
мнения скрывающие под покровом тайны некото­
рые элементарные нравственные нормы, которыми
непосвященные никогда не заинтересовались бы, не
будь они представлены как некое эзотерическое
знание... Кем бы ни был владелец этой вещи, он
явно был не просто обывателем и из земель куда
более отдаленных, чем Артиака.
В Йорке наверняка существовал храм Митры. В
этом можно не сомневаться, если вспомнить, что
это был город-крепость. Судя по времени, азиат-
101
ский культ Митры был распространен среди воен­
ных в большей степени, чем в каком-либо другом
слое общества19.
Отличие митраизма от официальных культов,
таких, как культ августа, достойным последовате­
лем которого был Верекунд Диоген, заключалось в
том, что митраизм представляет собой живую и
последовательную религию, хранившую дух под­
линного братства и имевшую собственную систему
символов. Это был одновременно своеобразный
клуб, и благотворительное общество, и церковь со
своей моралью и вдохновляющими на подвиг иде­
алами. Вероятно, эта религия в большей степени
отвечала чаяниям солдат, чем более мягкий культ
Сераписа. Изображения Митры — юноши во фри­
гийском колпаке — до сих пор предстают нам на
монументах и гробницах. Посвященные ему храмы
назывались «пещерами», в память о событиях его
жизни; а кровавая купель, в которую погружался
неофит во время обряда инициации, не предназна­
чалась для старых дам и невротиков. Однако стой­
кий человек вставал из нее (по крайней мере, так
считалось) обновленным, очищенным, достигшим
совершенства и познания тайн.
Ужасы кровавой купели митраизма не должны со­
здать у нас искаженного представления о характере
людей, живших в римском Йорке. Они по большей
части были столь же респектабельны, набожны и сен­
тиментальны, как и сегодняшние жители Йорка. На­
верняка их жилища украшал портрет августа. Воз­
можно, эти портреты завез в Йорк в большом
количестве Верекунд Диоген или один из его собра­
тьев. От жилых построек Эборака не осталось ниче-
102
го. То, что пощадили пикты и гойделлы, уничтожило
неумолимое время... Вероятно, Йорк, как и любой
другой город Британии, отличался от европейских
городов меньшей плотностью застройки. Видимо,
тогда уже проявились любовь к садам и стремление
иметь перед своим домом хоть небольшой палисадни-
чек, свойственные нынешним англичанам.
Сегодня мы назвали бы этот город городом садов.
И хотя Йорк был в большей степени деловым цен­
тром с менее планомерной застройкой, вероятно,
между ними имелось нечто общее. Большая часть
застройки являла собой виллы, а не сплошные ряды
стоящих вплотную домов, разделенные узкими ули­
цами. Мы можем представить в общих чертах бри­
танский вариант виллы по руинам загородных
домов, разбросанных по всей стране. В римской
Британии возник своеобразный архитектурный
стиль в строительстве, который соответствовал ее
климату: очаровательные, воздушные постройки с
красными черепичными крышами, более напомина­
ющие современную американскую архитектуру, чем
английскую более позднего периода. В домах были
мозаичные полы, ванны и отопление. Стены шту­
катурили или красили, как и в Риме... Особую пре­
лесть этим виллам придавали открытые пристройки,
похожие на распростертые крылья орла. Нечто по­
добное могло появиться только в условиях «pax
Romana». После них в Британии появились и про­
существовали более тысячи лет темные, мрачные
дома-крепости, в которых не осталось и следа ста­
рого римского духа.
Многие штрихи свидетельствуют о том, что Йорк
времен Констанция мог не стыдиться грядущих ве-
103
ков. Только в последние десятилетия европейская
цивилизация достигла того уровня материального
благосостояния и культуры, который Эборак мог про­
демонстрировать в те давние дни: планомерная заст­
ройка, учитывавшая интересы горожан — купцов,
чиновников и простых людей, центральное отопле­
ние, магазины, общественные здания, дороги, и, воз­
можно, слишком послушные, слишком респектабель­
ные жители с их абстрактным человеколюбием и
наивной беспомощностью.
Гости с северо-западных границ, возможно, сто­
яли и с любопытством следили за погребальной
процессией, а затем разглядывали на кладбище над­
гробные камни, которые мы теперь видим в музее,
с их обыденными и трогательными надписями, рас­
сказывающими нам, помимо всего прочего, о том,
что человеческие привязанности, потери и горе
были в те времена, как и сейчас, неизбежны и
необъяснимы. Когда мы смотрим на эти камни, ста­
новится ясно, что в римском Эбораке люди задава­
ли себе те же вопросы, которые тревожат человече­
ство и сейчас. Мир — в Йорке и в любом другом
месте — с нетерпением ждал ответов.
Если мы хотим получше узнать, что представлял
собой горожанин Йорка того времени, можно бро­
сить взгляд на мемориальный камень Юлии Велва —
правда, на нем не указано, была ли она замужней да­
мой или нет. На изображении на почетном месте воз­
лежит сама Юлия — немного увядшая, но ведь, ко­
нечно, в свои пятьдесят она была уже не так молода,
как когда-то. У ее изголовья сидит человек, на чьи
деньги был воздвигнут камень, ее наследник — Авре­
лий Меркуриал... Нет, это вовсе не грубый выходец из
104
Богемии, не оборванец с границ. Обратите внимание
на его аккуратно подстриженные бакенбарды, ухо­
женную бороду, идеальную стрижку. Его тога выпи­
сана тщательно (видимо, по его личному указанию и
под его личным наблюдением) — она собрана изящ­
ными, скромными складками, как у любого хорошо
одетого и благовоспитанного жителя Йорка его воз­
раста... Это абсолютно цивилизованный, приличный,
элегантный и неглупый человек; судя по его виду, он
знаком с работами Марка Аврелия и понимает, что
внешние события не должны волновать истинного
философа — или, во всяком случае, истинный фило­
соф не должен волноваться по их поводу... Он бы
принял нас со всей возможной учтивостью, про себя
отметив, что наши тоги надеты не совсем правильно.
Такими были люди, задававшие тон в торговых
делах Йорка и рейнских земель. Без сомнения, Авре­
лий Меркуриал, не ленясь, лично занимался своим
поместьем, которое первоначально принадлежало
Юлии, а потом перешло в его собственность. Возмож­
но, он, как и Юлия, был бриттом по происхождению
и вел свой род от бригантов, которые с незапамятных
времен владели землями Верхней Британии.
Не исключено, что он был почетным горожани­
ном Йорка, — но точно мы этого не знаем. Воз­
можно, он был дуумвиром и председательствовал
на заседаниях эборакского сената, как Камилл и
Цицерон председательствовали на заседаниях сена­
та в Риме. Почти наверняка он был одним из де-
курионов.
Так это или нет, мы не знаем, но, судя по виду
Аврелия Меркуриала с его аккуратной стрижкой и
модной одеждой, он был не просто обывателем.
105
Материальное благополучие, чувство защищеннос­
ти, образование и общественный порядок — вот
силы, формирующие подобных людей. Они похожи
на прекрасные цветы, выращиваемые в теплице.
Они могли появиться и выжить благодаря легионе­
рам. В Галлии, в Испании и особенно в Иллирии
современники Аврелия страдали от упадка торгов­
ли и краха денежного обращения. Самому Аврелию
пока везло больше. Как же выглядела вторая поло­
вина римского мира — военные?
Не надо далеко уходить от Йорка, чтобы найти
свидетельства жизни военных, которые проходили
через город или селились в нем. Среди каменных
скульптур, хранящихся в музее, есть одна, которая
знаменита не столько какими-то конкретными дос­
тоинствами, сколько тем, что она дает наглядное
представление о характерах людей той эпохи, — это
«Спящий солдат». Некоторые его особенности на­
поминают о древних религиях Малой Азии, которые
берут свое начало в империи хеттов. Это фигура
скорбящего Аттиса в хеттской шляпе, превращен­
ной во фригийский колпак; однако не слишком
умелый каменотес с широкой душой, который вы­
сек из камня эту фигуру, вероятно, мало что знал об
Аттисе и вообще ничего не знал о фригийцах и хет­
тах. Поэтому он создал фигуру римского солдата, в
тунике и плаще, с меховым капюшоном. Он опи­
рался локтем на свой щит, подперев подбородок
рукой. Точно так же тогда и позже стояли римские
солдаты, глядя с башен Эборака на долину Йорка...
Он стоит, навеки запечатленный в камне, — чело­
век, подобных которому немало найдется и среди
нас: крупный, может быть, слегка полноватый муж-
106
чина с прямым носом, тонкими губами и глазами
навыкате. Его современные потомки чаще всего
краснощекие, с крупными лицами... Это дружелюб­
ный, спокойный, уравновешенный человек, не
очень чувствительный; физически он силен, но до­
вольно медлителен и тяжел на подъем; он легко
подчиняется установленным правилам, общителен,
но ничего особенного нам сообщить не может
Люди такого типа часто встречаются на полях для
гольфа, где они играют и беседуют друг с другом
ровно, без лишних эмоций. Никто не горел жела­
нием встречаться в бою с целым легионом таких
людей, приготовившихся к битве, под присмотром
офицеров, под командой военачальников. Однако
они сильны только вместе, по одиночке же ничего
собой не представляют.
Эборак, почти с момента своего первого основа­
ния (а во времена Констанция ему, вероятно, было
не более ста лет), был штаб-квартирой 9-го легио­
на, а впоследствии — 6-го легиона.
Эти легионы, по мере того как все больше брит­
тов получали римское гражданство и римское вос­
питание, стали пополняться рекрутами бриттского
происхождения и при Констанции стали практичес­
ки полностью бриттскими. Сходный процесс на­
блюдался во всех приграничных провинциях импе­
рии. Однако в новой армии, маневренных войсках
империи, подобный «местный» элемент не был
представлен. Это были элитные войска, куда воины
набирались исключительно по своим воинским ка­
чествам и (поскольку сражаться они могли при не­
обходимости где угодно) по своему умению приспо­
сабливаться к различным климатическим условиям.
107
В Британии при Констанции находились подразде­
ления, укомплектованные воинами неримского про­
исхождения — «союзниками», как их назвали век
спустя крочо и алеманны. Алеманны уже знали тя­
жесть руки Констанция, поэтому их отношение к
нему было особого рода. Будучи наемниками, слу­
жащими в соответствии с определенным договором,
они были связаны со старым императором также
некими личными узами. Будучи иностранцами, они
не слишком интересовались внутренними делами
римлян. Они любили и уважали человека, который
ежемесячно выдавал им жалованье.
Маловероятно, что все те веяния, которые так
или иначе проявлялись той зимой в Йорке, возник­
ли случайно. Однако еще в меньшей степени они
были сознательно спровоцированы Констанцием и
его соратниками. Возможно, люди вспомнили те
несколько случаев, когда Констанций публично
провозглашал свою политику. Он был известен как
сторонник низких налоговых ставок20 и религиоз­
ной терпимости.
Естественно, подобные взгляды привлекли на его
сторону многих людей, что выражалось как в пассив­
ной поддержке, так и в позитивной оценке его дей­
ствий. Вдоль берегов Британии и Галлии велась
активная торговля, и торговцам была выгодна его
политика в вопросах налогообложения. Жители Ис­
пании, не подпадавшей под юрисдикцию Констан­
ция, по той же самой причине симпатизировали ему.
Констанций, восстановивший приток британских то­
варов в Галлию, пользовался популярностью у мест­
ных торговцев и покупателей. Им нравились его
принципы и методы руководства.
108
 Христианство было связано тесными узами с тор­
говым сообществом. Изначально христианство рас­
пространялось по каналам, созданным торговлей в
империи. До какого-то момента это была религия
торгового сообщества, а не сельского населения, в
ней присутствовали и та же четкая система законов,
интернационализм и универсальность, которые
были характерными чертами торговой цивилизации.
Христианство возникло на глубоко коммерциализо-
ванном и индустриализованном Востоке. Относи­
тельно низкий уровень экономического развития
Британии того времени выразился в том, что пре­
следования христианства не очень сильно ее затро­
нули. Главная борьба разворачивалась на Востоке, в
то время как в Британии власти придерживались
принципа «и вашим, и нашим».
Британия могла похвастаться лишь одним знаме­
нитым мучеником — Альбаном, хотя среди менее
известных страдальцев назывались также двое жите­
лей Честера и «еще много мужчин и женщин». При
том что данных об этом весьма мало, они тем не
менее свидетельствуют, что преследования христи­
ан не затронули Йорка. Даже христианские истори­
ки, тщательно перечисляющие отвратительные де­
яния язычников, согласны с тем, что Констанций
ратовал за милосердие и терпимость. Мы можем
предположить, что в тех местах, куда распространя­
лась его власть, он сдерживал слишком ревностных
представителей городской администрации... В исто­
рии о смерти Альбана содержится одна характерная
и важная деталь. Палач-легионер отказался привес­
ти в исполнение приговор и предпочел умереть за
неподчинение приказу. Человека, совершившего
109
казнь, постигла кара. Насколько точно изложена эта
история христианскими авторами, неизвестно; но
можно предположить, что казни христиан не были
популярны в армии и что на тех, кто участвовал в
них, смотрели с явным неодобрением.
Возможно, Констанций и сам не вполне пони­
мал, что является причиной, а что — следствием.
Взгляды армии и взгляды ее командующего влия­
ют друг на друга. Хотя порой трудно определить,
каким образом и в какой степени. Правитель, иду­
щий по пути наименьшего сопротивления, чтобы
склонить общественное мнение на свою сторону,
своими действиями подкрепляет это мнение, но не
формирует его, а лишь усиливает уже существую­
щую тенденцию.
...Все обстоятельства толкали Констанция к тому,
чтобы следовать и далее тем политическим курсом,
который привлек к нему симпатии, а затем обеспе­
чил ему активную поддержку всех слоев и классов
общества, находящегося под его управлением. Вряд
ли. он мог не сознавать направленность своей поли­
тики, равно как ожиданий, обращенных к нему. В
его действиях не было ничего от личных амбиций.
Он вел свою игру неторопливо и терпеливо, не рас­
считывая на победу, и с тем же равнодушным тер­
пением довел ее до конца.
Константин приехал очень вовремя. Легенда о
том, что он прибыл в Йорк и застал своего отца на
смертном одре, вероятно, основана на неверно ис­
толкованных словах самого Константина о том, что,
когда он прибыл в Булонь, Констанций умирал. За
тот год, который они провели вместе, было задума­
но много грандиозных планов. Констанций обладал
110
авторитетом у окружающих его людей и пользовал­
ся их доверием. И то и другое было результатом
долгого и кропотливого труда. У него имелись соб­
ственные идеи, опыт и планы на будущее. У Кон­
стантина были молодость, физическая сила и нрав­
ственная энергия. Старик выковал оружие, которое
мог использовать его сын; и, вероятно, во время
длительных бесед в тот год Констанций показал
сыну, как пользоваться этим оружием, что оно со­
бой представляет, как действует и для чего оно нуж­
но. А год — вовсе не такой уж большой срок, если
нужно посвятить человека в столь деликатные и со­
вершенно незнакомые предметы.
В Йорке в тот же год было задумано (и, возмож­
но, даже в деталях) завоевание империи, изменение
ее политики и внедрение в жизнь новых принципов,
которым суждено было просуществовать еще тыся­
чу лет... Галерию оставалось только кусать локти.
Он не мог добраться до них в британском Йорке, он
не мог узнать об их планах, пока они находились за
серебряной полосой Ла-Манша, в окружении своих
воинов и, возможно, Аврелия Меркуриала, покру­
чивавшего свои усы где-то на заднем плане.
Как часто случается с людьми, лишенными лич­
ных амбиций, Констанций был удивительно удач­
лив. Он вполне довольствовался тем, что есть, и эта
его черта работала, словно некие магические чары:
все сложилось для Констанция более чем благопри­
ятно. Когда он умер в Йорке21 25 июля 306 года
после 13 лет правления, сумел обеспечить сыну
твердое положение в своих процветающих землях.
Констанций умер на пороге великих перемен, мас­
штаб которых не соответствовал его талантам и воз-
111
можностям. Константин занял его место как раз
тогда, когда возникли обстоятельства, с которыми
мог справиться только он. Учитывая все это, Кон­
станций вряд ли мог пожелать себе лучшей жизни
и судьбы, чем те, которые у него были.
У смертного ложа отца Константин стоял не
один. У Констанция была семья — он, как мы по­
мним, женился вторично на падчерице Максимиа-
на. Старый император питал искреннюю привязан­
ность к своим трем дочерям и трем сыновьям от
Феодоры. Их имена — Констанция, Анастасия, Ев-
тропия, Далмации, Юлий Констанций и Ганниба-
лиан — пророческие и примечательные. Они сви­
детельствуют о том, что на сцене появился новый
тип — а возможно, и новая раса. Этим именам
было суждено прийти на смену именам Фабия,
Мария, Лукулла и Красса в качестве имен прави­
телей Римской империи.
Сводные братья и сестры Константина если и не
были детьми, то лишь недавно вышли из этого
возраста. Старшему из них вряд ли было больше
20 лет... Константину исполнилось 32, и, как зре­
лый мужчина, он взял их всех под свою опеку. Они
не могли пожаловаться на его отношение, и нам
следует помнить об их существовании. Позднее нам
еще придется вернуться к ним.
Где находилась могила Констанция, нам неизве­
стно, хотя эпитафия дошла до нас. Однако настоя­
щим памятником ему стал человек, которому он
передал свой опыт и свое дело. Еще до смерти Кон­
станция все было подготовлено тщательнейшим об­
разом, так что теперь оставалось сделать последний,
решающий шаг...
112
 Примет ли армия Константина в качестве авгус­
та?.. Пока его сторонники прикидывали шансы, он
оставался за кулисами событий и, судя по всему, в
неведении относительно происходящего. Его затвор­
ничество было мудрой подстраховкой не столько на
случай поражения, сколько на случай успеха.
У него не было выбора. Он не мог жить как час­
тное лицо. Характер и политика Галерия привели к
последствиям, которые нам, с высоты нашего поло­
жения, кажутся абсолютно неизбежными, хотя са­
мому Галерию они вовсе не виделись таковыми.
Обстоятельства вынудили Константина, боровшего­
ся за свою жизнь, попытаться найти убежище под
сенью императорской короны и заручиться поддер­
жкой враждебных Галерию сил. Галерий поставил
Константина перед жестоким выбором, заставив его
действовать так, как он действовал, и думать так,
как он думал. Суть даже не в том, что миру сужде­
но было стать таким, каким его сделал Константин,
сколько в том, что он не мог оставаться таким, ка­
ким его видел Галерий. Такова ирония истории и
человеческой жизни.
Константин не делал никаких заявлений. Если
ему было суждено добиться успеха, то память о
том, что когда-то он просил отдать ему империю,
оказалась бы губительной для того ореола величия,
которым он намеревался окружить императорский
трон22. Должно быть, еще до избрания он продумал
основные направления своей будущей политики,
поскольку иначе трудно объяснить его поведение в
Йорке.
В тот короткий период, предшествующий избра­
нию Константина, когда он вместе с отцом нахо-
113
дился в Британии, в мире повсеместно стали появ­
ляться намеки на некие странные изменения. Стра­
сти в обществе накалялись до предела; одни идеи
таяли как дым, другие —- набирали силу. Находясь
в Йорке, Константин мог следить за всеми переме­
нами, сдвигами в общественных настроениях и, не­
сомненно, сознавал многообразие и сложность сил,
призывавших его к действию. Если бы он упустил
свою возможность, ею воспользовались бы другие.
Сам Константин был всего лишь соломинкой на
ветру, флюгером, показывающим направления бурь
и циклонов человеческих страстей, которые не он
создавал и которые он мог лишь отметить, но не
изменить. Без сомнения, армия понимала, что,
если она сделает определенный выбор, она сможет
полагаться на поддержку влиятельной гражданской
части общества. Таким образом, проблема состоя­
ла в том, чего именно хочет армия.
Здесь были важны два момента. Как самой круп­
ной профессиональной организации своего време­
ни, армии нужны были средства, чтобы удовлетво­
рять финансовые потребности своих членов. Как
крупнейшая политическая организация римского
мира, она должна была быть уверена, что политики
Британии и Галлии заслуживают поддержки армии
в их борьбе против остатков империи... Оба условия
выполнялись. Константин был признан как лидер,
наиболее подходящий для проведения избранной
политики.
Так все и началось, как это зачастую бывает: не­
много поспешно, немного невнятно, немного рань­
ше, чем все были готовы, и прежде, чем кто-либо
осознал, что, собственно происходит. Все были ис-
114
полнены уверенности и одновременно некоего
внутреннего трепета, все были готовы идти до кон­
ца, чего бы это ни стоило, но при этом никто не
знал, что принесет завтрашний день... Не все в
полной мере понимали суть и значение случивше­
гося. Константин первым же своим шагом создал
прецедент, ознаменовавший начало новой эпохи.
Он не признал, что был избран, — другими слова­
ми, что он получил власть и титул из рук тех, кому
они изначально принадлежат, то есть римского
народа. Его версия заключалась в том, что он из­
бран самим Богом, возведен на престол своим от­
цом, старейшим августом, и признан римским
народом (то есть армией), засвидетельствовавшим
волю Бога... Однако скорее всего, его воины в по­
добные тонкости не вникали.
Первым делом Константин постарался обезопа­
сить земли, ранее подчинявшиеся Констанцию.
Это означало укрепление южных рубежей. С июля
по октябрь (именно тогда начались основные собы­
тия) все северо-западные маневренные войска со
всеми «союзническими» частями и вспомогатель­
ными подразделениями были переведены из Бри­
тании в устье Роны и на альпийские границы
Галлии... Из Йорка выступила в путь мощная, хо­
рошо оснащенная армия. Никогда более, вплоть до
августа 1914 года, с берегов Британии не отправ­
лялся на войну такой военный контингент. Веро­
ятно, перегруппировка была завершена до конца
лета. Дело в том, что после дня летнего солнце­
стояния погода в зоне Ла-Манша очень неустойчи­
ва. Любой житель Британии, который тем летом
оказался в окрестностях Дувра, где уже много ве-
115
ков существует маяк, зажженный тогда, мог день за
днем и неделю за неделей видеть, как британская
армия шла вершить историю. Военные отряды дви­
гались по дорогам через Лондон и Кентербери —
там были воины из Глостера и Честера, Карлайла
и Йорка; солдаты из специальных военных лагерей;
живописного вида германские «союзники», конни­
ки с берегов Рейна, лучники-азиаты, чьи луки ни
один европеец не мог бы даже согнуть, — в общем,
это была наглядная демонстрация мощи и мирово­
го господства Рима. Все они по мере прибытия
поступали в распоряжение офицеров, которые пе­
реправляли их через мерные волны пролива в Бу­
лонь, откуда войска начинали свой долгий путь на
юго-восток.
Вероятно, это было во многом похоже на пере­
мещение современных войск, со всеми задержками,
скоплениями и путаницей; люди сидели со своим
скарбом по обочинам дорог, удивляясь, почему не­
которые «избранные» легионы идут дальше; колон­
ны отходили в сторону, чтобы дать дорогу почтовым
лошадям, запряженным в коляски, где сидели воо­
руженные вестовые, везущие приказы в дальние
земли — возможно, в Никомедию, где ожидал но­
востей Галерий Август.
Константин написал письмо Галерию, извещая
его о смерти Констанция и о том, что армия в Бри­
тании поддержала его кандидатуру. Он послал ему
свой портрет в короне. Выражая сожаление по по­
воду того, что у него не было возможности предва­
рительно посоветоваться с Гадерием, он указывал,
что у него имеются все основания стать преемником
своего отца.
116
 Зверь рычал от злости. Он не видел никаких ос­
нований для притязаний Константина и сначала
хотел приказать сжечь на костре и портрет и гонца,
привезшего его. Это, однако, было лишь попыткой
дать выход своему гневу, и, выслушав мнение совет­
ников, он принял произошедшее как факт. Он дей­
ствовал строго в рамках принятых договоренностей,
когда выдвинул Севера (по принципу старшинства)
на должность августа, освободившуюся после смер­
ти Констанция, и назначил Константина на менее
почетный пост цезаря.
В тот момент Галерий не был готов предпринимать
какие-то решительные шаги. Для державы, располо­
женной в Юго-Восточной Европе, задача завоевания
Северо-Западной Европы требует длительной и тща­
тельной подготовки. Галерий начал детально проду­
мывать эту возможность, но он не успел закончить
свои размышления, когда вихрь событий вырвал
власть из его рук.
В октябре 306 года события вступили в решаю­
щую фазу. Военные проблемы, хотя и были чрезвы­
чайно важны, являлись лишь частью общего кризи­
са. Римский мир столкнулся с ситуацией, когда
требовалось принимать конкретные решения. То
направление, которое было избрано тогда для раз­
вития военной области, области управления, торгов­
ли, религии, взглядов и мнений людей, определяло
будущее Европы на многие годы вперед.
Как это часто бывает, именно в этот момент
свет исторического знания меркнет. В критический
момент мы остаемся в полумраке, в котором труд­
но что-нибудь разглядеть. Мы можем судить о дей­
ствующих лицах только по их действиям; но в не-
117
которых случаях мы можем лишь догадываться об
их действиях, исходя из того, где они оказались,
когда вновь вспыхнул свет... Однако можно сказать
наверняка. Люди не дожидались покорно, пока
мрак развеется. Они шептались, сговаривались,
заключали союзы, о которых нам ничего не извес­
тно, устанавливали связи, которых мы не в силах
проследить, помогали друг другу и совершали пре­
дательства — словом, делали много такого, что
люди предпочитают делать под покровом темноты.
Этот короткий период был подлинными сумерка­
ми богов, смертью того, что мы называем класси­
ческой цивилизацией.
Если дух великого императора когда-либо вновь
посетит Йорк и пройдет по местам, которые он знал
при жизни, возможно, он вновь переживет момент
своего отъезда, начало пути, такого длинного и не­
изведанного... Вот он выходит из призрачных ка­
зарм возле южного придела собора. Возможно,
именно возле этого придела он садится на коня и
проезжает по Стоунгейт, старой Саут-стрит. Спра­
ва от него остается ресторанчик «Терри», который
расположен напротив юго-западных ворот крепос­
ти; он проезжает через Гильдхолл, где перед ним
лежит уже широкая дорога, и едет по старому ка­
менному мосту, булыжники которого уже давно
превратились в пыль. На Тринити-стрит он въезжа­
ет в современный Миклгейт; у Миклгейтского бара
Эборак остается позади, и на Блоссом-стрит, где
сейчас с шумом ездят омнибусы и трамваи, импе­
ратор начинает свое долгое утомительное путеше­
ствие по прямой дороге, ведущей к Тадкастеру и
дальше на юг23.
118
 Глава 5
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ МАКСИМИАНА ГЕРКУЛИЯ

Все, что происходило до этого момента, было

лишь прелюдией. В октябре началась реальная дра­
ма. Восстание Рима против Римской империи ста­
ло первым раскатом надвигающейся грозы. Успех
Константина порождал мысли и разговоры. Чем
дальше он продвигался на юг, тем отчетливее чув­
ствовал на своем лице пламя полыхающего пожара.
В Британии терпимость и нейтралитет были умест­
ны. В Арле пришло время пересмотреть эту точку
зрения.
По свидетельству Евсевия, епископа Кесарийско-
го, сам Константин часто рассказывал историю о том,
при каких обстоятельствах он обратил свой взор к
христианству. Это произошло, скорее всего, в Брита­
нии, во время его похода из Йорка на юг. Однажды
после полудня он увидел на небе гигантский крест.
Все, кто был с ним, тоже видели его. По свидетель­
ству Константина, на кресте была надпись — «сим
победиши».
Это видение одно из известных в истории — если
это действительно было видение. Не исключено, что
это было не видение, а объективная реальность. Сам
Константин не считал, что откровение снизошло на
него одного, и ссылался на свидетельства всех сво­
их спутников, видевших также крест. Лишь одному
Константину ведомо, в какой мере можно считать
этот знак посланием свыше, символом его удиви­
тельной судьбы. Но в то, что император и его вои­
ны реально могли видеть нечто подобное, поверить
нетрудно24... Все, кто видел британское небо осе-
119
нью, не станет возражать против того, что на крес­
те могли быть видны какие-то знаки, похожие на
буквы, складывающиеся в слово, а то и в целую
фразу: особенно если допустить, что дело происхо­
дило в конце сентября, в ясную холодную погоду.
Константин к тому времени получил вести о собы­
тиях в Италии, которые обратили его мысли к зна­
чению христианской религии и к возможности с ее
помощью завоевать мир.
Какие же вести оказали такое влияние на Кон­
стантина? Это было восстание в Риме и восшествие
на престол Максенция.
Все лето, пока Константин перебазировал манев­
ренные войска в Южную Галлию, Галерий бездей­
ствовал. У него были на то причины. Положение в
Италии было таково, что он не мог нанести удар ни
по Константину, ни по своим врагам в Италии, не
подвергая себя крайней степени риска. То, что Кон­
стантин знал о происходящем в Италии и каким-то
образом приложил к этому свою руку, вполне веро­
ятно, если не сказать больше. Силой, стоявшей за
волнениями в Италии, была христианская церковь.
Чем очевиднее весь ход событий обращался про­
тив Галерия, тем явственнее становился христиан­
ский характер этого движения: даже если в нем
участвовали люди, чьи мотивы были далеки от ре­
лигиозных, они все равно стремились обрести за­
щиту в лице епископов и объединяли свои цели с
целями христиан...
Константин, должно быть, хорошо представлял
себе суть происходящего еще до того, как она стала
очевидна для всех, и знал, какая сила — по край­
ней мере, в Италии и Африке — стоит за епископа-
120
ми. Это была сила, с которой должен был считать­
ся любой государственный деятель, если он желает
добиться успеха. Чем ближе Константин подходил
к Италии, тем отчетливее он понимал это. Нейтра­
литета в данном случае было недостаточно. Он дол­
жен был в этой борьбе принять чью-то сторону.
Все эти соображения подкрепляли то впечатле­
ние, которое произвел на Константина знак, уви­
денный им в небе. Видение давало пищу для
толкований и размышлений... Сам Константин ут­
верждал, что в следующую ночь сам Христос явил­
ся ему во сне и приказал ему взять христианский
символ в качестве своей эмблемы. Наутро Констан­
тин повелел изготовить этот герб. Это был знаме­
нитый лабарум — спустя несколько лет он показал
его Евсевию25.
Этот первый лабарум представлял собой ювелир­
ное изделие, а не знамя — хотя позже его изобра­
жение стало появляться на военных знаменах... Мы
не можем судить, насколько все это было реально­
стью и насколько — игрой воображения; однако о
человеке судят по его делам, и талант, потрясаю­
щий мир и меняющийся облик империи, не теря­
ет своей силы из-за того, назовем мы его так или
иначе.
27 октября 306 года вести о восстании в Риме и
восшествии на престол Максенция повергли мир в
изумление. Галерий потерял Италию, Африку и
Испанию, то есть оставшуюся часть западной про­
винции, и она начала независимое существование.
Это событие имело несколько чрезвычайно важ­
ных аспектов. Избрание Константина, возможно,
было делом случая либо естественным образом оп-
121
равдывалось тем, что он был сыном прежнего им­
ператора. Однако избрание Максенция показало,
что здесь задействованы некие политические силы,
привлекшие на свою сторону общественное мнение.
Еще больший интерес представлял тот способ, ка­
ким результат был достигнут. Восстание против Га-
лерия приняло форму легитимистского переворота,
бунта «законных» наследников против практики
назначения правителей и формального их усынов­
ления, который использовался Диоклетианом и су­
ществовал еще со времен Августа.
Однако избрание Максенция отличалось от из­
брания Константина одним важным моментом —
его отец Максимиан был жив. И умирать отнюдь не
собирался. Первые смутные известия о волнениях в
Италии заставили его покинуть свое уединенное
убежище. Он сделал это моментально, словно выпу­
щенная из лука стрела. Поскольку он никогда в дей­
ствительности не понимал сути всех замечательных
деяний своего старого друга Иовия и тем более не
понимал, почему тот отрекся от власти, он поспе­
шил заявить, что, очевидно, этот шаг был ошибоч­
ным, что они все еще нужны империи, — и стал
убеждать Диоклетиана, что долг зовет их вновь за­
няться делами. Сколь же велики были его обида и
разочарование, когда Иовий вежливо ответил, что
он по-прежнему намерен наслаждаться тихой и спо­
койной жизнью. Пригласив посланцев Максимиана
прогуляться по его огороду в Салоне, Диоклетиан
показал им кочаны капусты.
«Зачем мне, — спросил он, — тратить время на
империю, если я могу потратить его и вырастить вот
такую капусту?»
122
 Мы не знаем, какова была реакция Максимиана.
Скорее всего, он счел Диоклетиана сумасшедшим.
Однако Диоклетиану представился случай доказать
свою мудрость.
Потерпев неудачу с Диоклетианом, Максимиан
обратился к своему сыну Максенцию. Если Италии
суждено восстать, то именно он, Максимиан, дол­
жен возглавить восстание, поскольку единственной
непереносимой вещью для него было остаться в сто­
роне от событий... Максенций не возражал против
такой перспективы. Он всегда любил дорогие вещи,
а империя была, безусловно, дорогой вещью.
Есть основание предполагать, что Максимиан
заготовил убедительное алиби на тот случай, если
вдруг события начнут развиваться неблагоприятным
для него образом. Однако оно не понадобилось. Он
нажал на определенные рычаги, организаторы вос­
стания в Италии встретились с Максенцием. Ими
оказались два офицера преторианской гвардии и
генерал-квартирмейстер...
Было достигнуто соглашение. Сын и законный
наследник их старого августа должен был встать во
главе италийского восстания. 27 октября это согла­
шение было воплощено в жизнь. Рим снова стал
резиденцией цезаря.
Конечно, Галерия было в чем упрекнуть. Он,
казалось, полагал, что титул августа дает ему право
демонстрировать все неизменные, качества челове­
ческой натуры. Он прекрасно знал, что граждане
Рима недовольны тем, что административным цен­
тром империи стал Милан. Французское правитель­
ство, пожелай оно покинуть Париж и обосноваться
где-нибудь в Лионе и Марселе, или английское пра-
123
вительство, решившее переехать из Вестминстера в
Ливерпуль, столкнулись бы с меньшими препят­
ствиями, чем Диоклетиан, когда он сделал Милан
новой столицей западной империи. Галерию следо­
вало в такой ситуации проявить, по крайней мере,
такт; к несчастью, это качество было одним из тех,
которые Галерий никогда не выказывал. Он выбрал
именно этот момент, чтобы ввести в действие чрез­
вычайно жесткую систему налогообложения в Ита­
лии. В течение многих веков Рим был освобожден
от уплаты налогов. Возможно, по справедливости
эту привилегию рано или поздно надо было отме­
нить; однако не стоило рассчитывать на то, что
люди, долгое время не платившие налогов, с востор­
гом примут подобное новшество.
Две силы способствовали тому, что общее недо­
вольство переросло в целенаправленные действия.
Одной из них была преторианская гвардия, когда-
то самая влиятельная сила в империи, ныне стоящая
перед перспективой стать просто имперской поли­
цией. Однако умение и мужество, привнесенные в
римское восстание этой силой, дали реальные пло­
ды благодаря влиянию христианской церкви.
Император Север, изо всех сил спешивший в
Рим, принес трагичные и зловещие новости. В свое
время Галерий обеспечил себе беспрекословное по­
виновение своих непосредственных подчиненных,
назначая на эти должности заведомо слабых людей,
и теперь был достаточно безрассуден, чтобы послать
одного из этих слабаков в Италию с армией ветера­
нов, которая до этого находилась под личным ко­
мандованием Максимиана. Реальность угрозы заста­
вила Максимиана лично возглавить армию; и, как
124
только он сделал это, сразу стала видна разница
между крашеной фанерой и закаленным металлом.
Кем бы ни был старый Максимиан, он не был ни
дураком, ни хлюпиком. Большая часть войска пере­
шла на его сторону, и Север поспешно отступил в
Равенну. После того как воины наорались до хри­
поты, приветствуя старика Геркулия, армия окружи­
ла Равенну и Север оказался в осаде.
В Арле Константин и его люди наблюдали за про­
исходящим; никто не мог сказать, выльется ли все это
в комедию или трагедию.
Расположенную на берегу моря, окруженную бо­
лотами Равенну практически невозможно было
взять обычными способами атаки. Было трудно
даже подобраться к стенам, а для того, чтобы поме­
шать осажденным получать припасы и пополнение
через море, требовался большой флот, которого у
Максимиана не было. Но хотя стены Равенны были
крепки, ум Севера был слаб. Старый Геркулий умел
чувствовать слабые места противника, и, видимо,
хитроумные итальянцы подсказали ему, как выбить
Севера из Равенны.
Максимиан направил в город посланцев, которые
официально вели обычные дипломатические пере­
говоры, но при этом «по-дружески» раскрыли Се­
веру ужасную правду о том, что он предан своими
сторонниками... Весьма показательно, что Север с
легкостью поверил в это. И столь же легко он по­
верил слову Максимиана, когда тот поклялся сохра­
нить ему жизнь, если он сдаст Равенну и откажется
от притязаний на империю... Естественно, он сдал
Равенну... Галерий в немом изумлении наблюдал,
как оружие, на силу которого он рассчитывал, сло-
125
малось в его руках. Должно быть, Константин и его
воины немало посмеялись над этой ситуацией. Пока
что все происходящее действительно смотрелось как
комедия.
Падение Равенны было событием исторической
важности. Если бы Север продержался немного доль­
ше, иллирийская армия, направлявшаяся в Италию
под командованием самого Галерия, вероятно, сняла
бы осаду с Равенны, разбила Максимиана и захва­
тила бы Рим. Но все случилось иначе. В Италии Га-
лерий столкнулся с очень сложной ситуацией. Гар­
низоны всех главных крепостей были полностью
укомплектованы и приготовились к бою. Максимиан,
по своему обыкновению, дрался за каждую пядь зем­
ли со всем своим умением и энергией. Ко времени,
когда Галерий (расположивший свой штаб в Фане),
дошел до Нарна, находившегося на дороге, ведущей
в Рим, стало очевидно, что, если не будет достигнут
какой-то компромисс, иллирийская армия с легкос­
тью пожертвует своим командующим. В этих обстоя­
тельствах Галерий оказался на удивление сговорчи­
вым. Он начал переговоры и пообещал, что в случае
мирного соглашения Максенций получит больше,
чем в случае сражения до победного конца. Когда все
его предложения были отвергнуты, он выказал редко­
стное для него благоразумие и поспешно отступил.
Только его стараниями это отступление не преврати­
лось в бегство. Его несчастная армия обеспечивала
себя за счет еще более несчастного итальянского кре­
стьянства. Безусловно, эта история не прибавила Га-
лерию ни уважения, ни популярности.
Однако эта неудача Галерия не означала его
полного краха. Его власть и сила по-прежнему
126
были при нем. Он предложил организовать вторую
встречу. Хотя только его собственная политика сде­
лала такую встречу необходимой. Но теперь требо­
валось решать вопрос на официальном уровне.
Мастерским дипломатическим ходом он вынудил
Диоклетиана оставить свое затворничество и при­
сутствовать на совещании в качестве председателя.
Стороны встретились в Карнунте. Италию пред­
ставлял Максимиан.
Совещание в Карнунте оказалось более успеш­
ным, чем некоторые современные его аналоги. Пос­
ледним и, возможно, самым выдающимся успехом
Диоклетиана на дипломатическом поприще стало
то, что он убедил Максимиана во второй раз уйти в
отставку и удалиться от всех дел. Нам не дано знать,
как ему это удалось. Мы можем только гадать, дрог­
нул ли Максимиан под воздействием возвышенных
речей Иовия, или его убедили аргументы, или он
понял, что подобный шаг — в его собственных ин­
тересах. Единственное, в чем мы можем быть уве­
рены, это в том, что решающими доводами были не
призывы к благоразумию и не угроза грядущих не­
приятностей.
Успех Галерия не ограничился этим. Гарантии бе­
зопасности, данные Максимианом Северу, не были
исполнены Максенцием, который позволил бывшему
императору самому выбрать себе смерть. В Карнунте
Максенций был лишен права наследовать император­
скую корону, и законным преемником Севера был
назначен Валерий Лициниан Лициний.
Каким бы впечатляющим ни был успех Галерия
на совещании, у него имелся один недостаток, ко­
торый часто являлся роковым для всех договоров, —
127
принятые решения не могли быть воплощены в
жизнь. В Риме Максенций не проявил ни малейше­
го желания выйти из игры. В Арле Константин и его
сторонники, вероятно, еще более широко улыба­
лись, наблюдая за этой откровенной комедией...
Максимиан, освободившись от гипнотического вли­
яния своего старого друга и соратника, по-видимо­
му, не мог понять, как это он вообще согласился
уйти в отставку и не поддерживать притязаний сво­
его сына. В итоге он направился в Галлию и встре­
тился с Константином.
Этот поступок свидетельствует о том, что он на­
чал понимать необходимость союза западных про­
винций, если их властители хотят отстоять свои
права. Константин был согласен с этим выводом —
по крайней мере, настолько, что пошел навстречу
предложениям Максимиана. В любом случае дого­
вор, который они заключали, был договором о со­
вместной защите; а плоды их совместной борьбы
должны были достаться тому, кто сумеет их взять.
Максимиан был опытным, удачливым и уверенным
в себе человеком. Вероятно, он не ожидал больших
трудностей для себя при дележе добычи.
Соглашение было скреплено брачным союзом
Константина и Фаусты, дочери Максимиана. Свадь­
ба состоялась в Арле в декабре, месяц спустя после
встречи в Карнунте. Этот брак, который во многом
определил судьбу Константина и всей Европы, для
Константина не был первым. Он уже был раньше
женат — но не имел детей от этого брака, хотя у
него был сын от его любовницы Минервины. Одна­
ко только его женитьба на Фаусте позволила ему
войти в тот социальный слой, к которому принад-
128
лежал его отец. Он женился на дочери императора...
Максимиан, который был вовсе не против того, что­
бы иметь зятем императора, публично и торже­
ственно признал Константина августом.
Без сомнения, Максимиан был полностью уверен
в своей правоте. Возможно, ему даже не пришло в
голову, что кто-то может возражать против его дей­
ствий. Однако, как оказалось, Максенций был ка­
тегорически против. И у него имелась на то причи­
на. Максимиан часто действовал под влиянием
минуты. Он организовал итальянское восстание и
возвел своего сына на императорский престол, но
потом, не посоветовавшись с сыном, ушел в отстав­
ку и не воспрепятствовал отстранению Максенция.
Затем он заключил союз с Константином и провоз­
гласил его августом... Простой перечень его дей­
ствий в хронологическом порядке позволяет понять,
что у Максенция имелись серьезные основания
быть недовольным. Максимиан действовал крайне
непоследовательно и совершенно не считался с же­
ланиями и интересами других людей.
Все участники встречи в Карнунте упустили из
виду одно важное обстоятельство. Когда люди в це­
лом равнодушны к происходящему, государственные
деятели могут делить между собой земли и власть как
хотят. Однако когда люди заинтересованы в результа­
те, действия власть имущих должны отвечать их ожи­
даниям. Государственный деятель, который перестает
считаться с требованиями своих подданных, оказыва­
ется беспомощным, как рыба, попавшая на крючок.
Роковая ошибка Максимиана Геркулия заключалась
в том, что он был не способен осознать, что он сам
являлся слугой тех, над кем он властвует, и должен
5 Дж. Бейкер «Константин Великий» -J 2 9
сообразовывать свои действия с их желаниями. Гале-
рий и Диоклетиан до завершения своей политической
карьеры отчасти познали эту истину, но Максимиан
так ее и не понял...
Максенций был вознесен к вершинам власти под­
линной мощью глубинных человеческих стремлений.
Сам он это осознавал лишь частично. Он понимал,
хотя и не до конца, что за ним стоит реальная и на­
дежная сила и что он должен будет отвечать перед ней
за свои действия. По крайней мере, он не пытался
действовать так, как если бы обладал неограниченной
властью. Он не продержался бы и дня, если бы стал
вести себя неправильно в глазах общественного мне­
ния. Но пока люди доверяли ему, его было невозмож­
но свергнуть.
Всего этого не видел его отец. Он гневался и воз­
мущался и никак не мог взять в толк, почему у его
сына оказалось больше власти, чем у него самого. Он
был так уверен в своей правоте, что обратился за ре­
шением к собранию армии. Трибунал разобрал воп­
рос по всей форме и вынес вердикт в пользу
Максенция. Стойкий старик, который всю свою
жизнь действовал решительно и добивался успеха,
вынужден был уступить дорогу представителю лени­
вой золотой молодежи, у которого не было никаких
достоинств, кроме одного — умения смотреть в лицо
фактам... Но в определенной ситуации это умение
может оказаться величайшей добродетелью... Этого
Максимиан понять не мог. Ему, Максимиану Герку-
лию, пришлось покинуть Италию и искать убежища
в Иллирии. Однако Галерий не желал, чтобы он ос­
тавался там. Максимиан поспешно покинул Иллирию
и отправился в Галлию.
130
 Освободившись от докучливой помощи отца,
Максенций сделал смелый шаг и потребовал для
себя полной и единоличной власти во всем рим­
ском доминионе. Вероятно, он не очень-то встрево­
жил своих соперников этим поступком, поскольку
они не допускали мысли, что он удовлетворит свои
амбициозные претензии. Однако все, должно быть,
признали важность этого шага. Что касается Ита­
лии, то этот шаг свел на нет соглашение между
Максимианом и Константином и подтвердил из­
давна существовавшее главенство Рима в Римской
империи, а также продемонстрировал всем абсо­
лютный характер и бескомпромиссность притяза­
ний, выдвинутых италийцами. Будущее должно
было решить, какой реальный вес имели эти при­
тязания в реальности; однако главное, что они
были высказаны.
При этом подразумевалось, конечно, что разде­
ление подвластных территорий внутри империи не
могло быть определено путем соглашения и комп­
ромисса; вопрос решался только в результате побе­
ды одной из сторон. Помимо всего прочего, вы­
двинутые требования означали отказ Италии от
политики и принципов управления, существовав­
ших при старой власти, а именно — при тетрархии,
созданной Диоклетианом. Были преданы забвению
не только претензии Галерия и Диоклетиана и их
марионетки Лициния, но и права Максимиана.
Решения совещания в Карнунте полностью игно­
рировались.
Константин и Фауста радушно приняли Максими­
ана. Максимиан, понимая, что он совершил ошибку,
но не вполне отчетливо сознавая, какую именно, на-
131
ходился в весьма подавленном состоянии. Он отка­
зался от всех своих прав на корону и собирался вести
себя разумно. Дочь и зять сочувствовали ему, но, ве­
роятно, не принимали за чистую монету его слова. И
они поступали мудро.
В своих отношениях с Максимианом Констан­
тин проявлял мягкость и снисходительность. Это
позволяло ему использовать в своих интересах ам­
бициозность и таланты Максимиана, однако при
этом их цели коренным образом различались. Кон­
стантин прекрасно понимал и разделял ощущение
собственного призвания, страсть к административ­
ной работе, которые заставляли Максимиана с гор­
достью вспоминать о своих прошлых достижениях.
Однако он понимал и кое-что еще, чего не пони­
мал Максимиан, — а именно до какой степени го­
сударственный деятель зависит от мнения людей,
которыми управляет. От старой когорты правителей
Константин отличался готовностью учитывать на­
строение подданных. От Максимиана он отличался
также умением верно отслеживать эти настроения.
У Максенция были некоторые недостатки, дос­
тавшиеся ему от отца. Слабость Максимиана за­
ключалась в его убеждении, что верования, идеи и
мысли не имеют никакого значения. То обстоя­
тельство, что часто они действительно ничего не
значат, только укрепляло его в этом заблуждении.
Максенций избежал этой ошибки; он знал, что ве­
рования могут сыграть важную роль, однако не
вполне понимал, какие именно верования. Максен­
ций мыслил достаточно реалистично, чтобы отно­
ситься с уважением к епископам и церкви. Он со­
знавал, что их влияние на общество очень значимо.
132
Однако он не понимал, что его привычки могут
быть столь же оскорбительны для церкви, как и
неуважение к ее доктрине. Современному челове­
ку трудно найти оправдание той страсти к чужим
женам, которая вынудила Максенция рисковать
своим положением и жизнью. Он оскорбил церковь
в целом и избранный круг зажиточных семей, фор­
мировавших общественное мнение в Риме. Христи­
анские писатели зачастую преувеличивали факты.
Поскольку эти скандалы не сильно отличаются от
нынешних, мы, вероятно, можем сделать вывод,
что грешники, как и святые, мало изменились с тех
далеких времен.
Старый Геркулий не успокоился. Непоколеби­
мая, хотя не всегда уместная самоуверенность не
позволяла ему усомниться в собственной значимо­
сти. В глубине души он всегда считал, что вселен­
ная не может обойтись без главенства Максимиана
Геркулия. Он действительно не мог поверить, что
мир может существовать и без него. Его постоян­
но обуревали соблазны. Он не мог не вмешиваться
в опасную игру войны, революции и управления.
Как ни боролся он со своими слабостями, он не
мог отказаться от удовольствия участвовать в поли­
тических заговорах... Львята — очень милые живот­
ные; однако двор в Арле в те дни, должно быть,
слишком часто чувствовал, насколько опасно жить
в одном доме со взрослым и забывшим свои былые
привязанности львом.
Это вечное смутьянство неизбежно должно было
привести к неприятностям. Характер Максимиана,
который казался невыносимым его сыну, вряд ли
очень уж нравился его зятю... Константин сдержи-
133
вался 18 месяцев. И когда, наконец, его терпение
лопнуло, на то были веские причины.
В те годы, когда Константин лично занимался де­
лами Британии и Галлии, эти провинции процветали.
Более того, этот период стал своего рода рекламой
выгод правления Константина. Епископы-изгнанни­
ки, священники, прятавшиеся от преследований Га-
лерия, не упускали возможности указать своей пастве
на блестящий пример надлежащего правления, яв­
ленный человечеству за Альпами. Константину не
надо было спешить. Годы ожидания и подготовки
принесли ему не меньше выгод, чем активное дей­
ствие, поскольку в это время ему удалось привлечь
общественное мнение на свою сторону, и надежды
общества обратились к нему.
Есть некие указания на то, что его армия оста­
валась в состоянии боеготовности, поддерживая
порядок на германской границе. Это не была зада­
ча первостепенной важности, однако приграничная
война занимала армию без большой затраты чело­
веческих и материальных ресурсов. Мы бы никогда
не услышали о германской кампании 309 года, если
бы она не оказалась связана с судьбой Максимиа-
на. Сам Константин тем летом двинулся на север с
большей частью маневренной армии.
Осенью в Арль перестали поступать известия от
Константина. То ли Геркулий видел вещие сны, то
ли у него были более весомые основания для умо­
заключений, но скорее всего, что он в очередной
раз дал волю своему темпераменту и своему вооб­
ражению. Он убедил себя, что Константин не воз­
вращается слишком долго. В конце концов он
решил, что Константин уже никогда не вернется.
134
Значит, Геркулий опять призван спасать мир, кото­
рый слишком долго был лишен счастья иметь тако­
го правителя, как он.
Нетрудно предсказать, чем кончилось дело. Гер­
кулий, обуреваемый жаждой деятельности и благо­
родного самопожертвования, бросился в водоворот
событий. Он сразу же захватил казну в Арле. Оче­
видно, часть войска пошла за ним: он умел подчи­
нять людей своей воле. Имея в своем распоряжении
финансовые ресурсы Галлии и деньги для выплаты
солдатам, он послал гонца сообщить Максенцию об
изменении ситуации... Если бы его сведения и умо­
заключения были верными — то есть если бы Кон­
стантин действительно пропал, — его поступок
вошел бы в анналы истории как один из ярчайших
примеров мудрости и дальновидности. В критичес­
кой ситуации (а он считал ее именно таковой) он
проявил все возможные добродетели, за исключени­
ем умения перепроверять полученную информацию.
Максимиан — к несчастью для него — ошибал­
ся. Константин вовсе не исчез. Человек, в свое вре­
мя проскакавший без остановок от Никомедии до
Булони, мог добраться от истоков Рейна до устья
Роны быстрее, чем любой гонец, везущий известия
о его прибытии; и в самый разгар своей доблестной
деятельности по спасению Рима Геркулий с удивле­
нием узнал о возвращении зятя. У него хватило вре­
мени только на то, чтобы спешно направиться в
Марсель. Погоня преследовала его по пятам. Пре­
следователи осадили город, но первая атака потер­
пела неудачу; лестницы у штурмующих оказались
слишком коротки, и воины Максимиана смогли
перевести дух и оглядеться.
135
 Как только Константин услышал о действиях Мак-
симиана, его маневренные войска выступили маршем
с берегов Рейна к Соне, погрузившись на корабли в
Шалоне, у Лиона свернули и, двигаясь вниз по тече­
нию Роны, приплыли в Арль. Марсель находился в
45 милях к юго-востоку. В городе Максимиан мог
чувствовать себя в безопасности, поскольку манев­
ренная армия не могла везти с собой громоздкие осад­
ные приспособления... Он собирался держаться там
до конца, поскольку до него с трудом, но все же ста­
ла доходить мысль, что мир вовсе не жаждет видеть
его своим правителем. Однако в этот момент в дело
вмешалась другая сила.
Воины, последовавшие за Максимианом, оче­
видно, сделали это из лучших побуждений. У них
не было ни малейшего желания сражаться с Кон­
стантином или оспаривать его власть. Просто они
поверили, что он пропал или погиб. Его возвраще­
ние кардинальным образом изменило ситуацию.
Взяв бразды правления в свои руки, военные быс­
тро сдали город, а вместе с ним — и Максимиана
Гер кул ия.
Хотя обвинения были очень серьезными, Констан­
тин тем не менее не забыл, что он женат на дочери
Максимиана. К тому же он, вероятно, мог понять, что
двигало Максимианом в его действиях. Он официаль­
но довел до сведения всех заинтересованных сторон,
что у Максимиана нет ни власти, ни императорского
статуса. А затем он лично довел до сведения старика
некоторые истины, чего тот не смог ему простить. На
этом дело и кончилось.
Однако для Максимиана никогда ничего не конча­
лось. Даже лишившись всех возможностей, он упря-
136
мо цеплялся за идею совершить переворот силами
одного человека26. Если бы он придерживался своего
плана, он, возможно, и добился бы успеха. Но он сде­
лал ошибку, когда начал искать себе союзника и об­
ратился к своей дочери Фаусте. Очевидно, он не
заметил, что она вовсе не кипела от возмущения, слы­
ша оскорбления, которыми наградил его ее муж. Идея
Максимиана заключалась в том, что Фауста должна
помочь ему в назначенную ночь проникнуть в комна­
ту Константина. Тогда свершился бы переворот...
Однако Фауста, очевидно, представляла себе будущее
вовсе не так, как ее отец. Она предпочитала быть им­
ператрицей, а не дочерью императора и все рассказа­
ла Константину.
Конечно, она могла бы и промолчать, но оценить
нравственный выбор — не всегда простое дело. Если
эта история правдива, то Максимиан был очень опас­
ным человеком, и приходилось выбирать, и выбирать
«или — или» — Максимиан или Константин. Тем не
менее, слова Фаусты не приняли на веру.
Ловушка для Геркулия была расставлена со всей
тщательностью. В назначенную ночь он в темноте
тихо двинулся к спальне Константина. Охраны
было меньше, чем обычно: Максимиан заговорил с
воинами, назвал себя, и ему разрешили пройти —
вероятно, он считал, что стоит только ему назвать
свое имя — и солдаты с радостью ему подчинятся.
Он добрался до комнаты. Тихо проскользнув
внутрь, он вонзил кинжал в сердце лежавшей на
кровати Константина фигуры. Нет никакого сомне­
ния, что удар был точен. Переворот свершился.
Почти... Зажегся свет, дверь открылась, и Герку-
лий оказался в руках Константина и его стражни-
137
ков... Доказательство его вины было бесспорным.
Человек на кровати оказался одним из дворцовых
слуг; его судьба стала наглядным доказательством
того, что было уготовано Константину. Ни ответов,
ни оправданий не последовало.
Максимиану объявили, что он может выбрать
способ, для того, чтобы расстаться с жизнью. Вряд
ли он хотел что-то показать своим выбором; так или
иначе, он повесился.
Наконец-то и для него что-то закончилось.
Что-то, но не все. Старый, преданный и одино­
кий, он заготовил орудие мести — свой собствен­
ный характер, переданный Фаусте... В свое время
это семя дало ростки... Мы еще увидим, к чему это
привело.
Смерть Максимиана означала конец эпохи. Смена
эпох надвигалась медленно, но неумолимо. Первый
из преследователей христиан трагически закончил
свою жизнь. Второй, Гомерий, сошел со сцены полу­
тора годами позже. Созданная Диоклетианом схема
тетрархии развалилась.
После встречи в Карнунте Галерий начал осозна­
вать, что он проиграл: его политика не могла быть
воплощена в жизнь, а реальная власть перешла в
руки его противников. Все началось тем вечером,
когда он лег спать, позволив Константину бежать из
дворца в Никомедию... Его последние годы погру­
жены во мрак. Он проводил время, отвоевывая заб­
рошенные земли в Паннонии, и очень много пил...
В результате у Зверя стало сдавать здоровье. Он
умер от какой-то ужасной формы рака или от ганг­
рены. Христиане увидели в этом второй пример
того, что ожидает всех преследователей христиан.
138
 Незадолго до своей смерти в апреле он встретил­
ся с Константином и Лицинием, чтобы поставить
подпись под эдиктом о веротерпимости, согласно
которому христиан больше нельзя было наказывать
за их религиозные убеждения. Он добавил к нему
просьбу о том, чтобы христиане молились за него,
за себя и за благополучие государства27.
Имя Максимина Дазы не стоит под этим эдиктом,
однако некоторое время спустя городские власти в его
провинциях получили указание прекратить любые
действия, направленные против христиан. Многие
христиане были выпущены из тюрем, поскольку
именно в провинциях Максимина христиан пресле­
довали особенно жестоко.
В эдикте Галерия не содержалось никаких конк­
ретных положений. Он заявил, что выпустит отдель­
ным документом указания судам относительно тол­
кования спорных законов. Никто не знает, что это
были за указания. Только на основании разрознен­
ных и довольно туманных фактов можно вычленить
крупицы правды28. Эдикт Галерия не давал христи­
анам безусловной гарантии терпимого отношения к
их религии и не пытался компенсировать ущерб,
причиненный церкви.
Компенсировать ущерб, причиненный отдельным
лицам, было вообще невозможно, и об этом даже не
стоило и думать... Эдикт о веротерпимости был лишь
попыткой изменить способ достижения того же само­
го результата. Христианские церкви должны были
стать коллегиями: корпоративными органами с пра­
вами и обязанностями, определенными законом. В те
дни коллегии быстро становились закрытыми, орга­
низованными по наследственному принципу структу-
139
рами. Христианская церковь должна была стать по­
добным же замкнутым сообществом, существующим
с дозволения и под защитой государства29. Христиане
не спешили с энтузиазмом откликнуться на этот
эдикт. Довольно скоро стало ясно, что им не нужна
такая веротерпимость. Схватка началась заново. Цер­
ковь отказалась быть одной из коллегий; она отка­
зывалась строить свою организацию по наследствен­
ному принципу и стать закрытым сообществом.
Христиане настаивали на свободной организации и
открытом доступе в сообщество и божественном про­
исхождении своего учения... Отстаивая эти принци­
пы перед лицом пыток и преследований, она делала
то, чего не делала и не могла делать никакая другая
группа в римском обществе. Она препятствовала со­
зданию в империи жесткой структуры унифициро­
ванных институтов. Ее деятельность гарантировала,
что в будущем политический организм Европы будет
представлять собой объединение свободных полити­
ческих ассоциаций, а не замкнутых, построенных по
наследственному принципу каст.
Галерий умер в Сардике. Старшим августом стал
Максимин Даза. Цезарь Лициний получил власть в
Иллирии.
Смерть Галерия означала перегруппировку сил —
теперь соперников осталось четверо. Константин и
Лициний (оба подписали эдикт о веротерпимости)
пошли навстречу друг другу. Максимин Даза и Мак-
сенций имели мало общего и едва ли могли найти
серьезные основания для объединения. Однако они
по возможности пытались противостоять общему
врагу. Тем не менее их позиция была заметно сла­
бее, чем у их противников.
140
 Исход ситуации зависел от того, каковы будут от­
ношения Константина и Максенция. Политика
Максенция была весьма агрессивной. Он намере­
вался воплотить свои притязания на роль един­
ственного августа, захватив всю империю. Однако
положение Максенция было не слишком прочным.
Чтобы удержаться у власти, он должен был действо­
вать. Но в каком направлении?
В его намерения безусловно входила война. Соот­
ветственно предстояло решить единственный вопрос:
с кем воевать — с Константином или с Лицинием?
Для войны с Максимимом Дазой у Максенция не
было ни повода, ни возможности. Гораздо легче было
нанести удар Константину, сдерживая при этом Ли-
циния, чем наоборот. Таким образом, все соображе­
ния говорили за то, что в первом раунде в схватку
вступят Константин и Максенций.
Смерть Максимиана Геркулия создала предлог.
Хотя у Максенция не было особых поводов жалеть
о жестоком и честолюбивом старом вояке, он ис­
пользовал его смерть в пропагандистских целях.
Было гораздо удобнее апеллировать к общечело­
веческим чувствам, чем к холодной логике поли­
тического расчета. Война кажется гораздо более
нравственной, когда она оправдана сыновьими чув­
ствами. Общественность Италии не могла опреде­
литься в своем выборе. Чтобы подтолкнуть ее к
окончательному решению, требовалась пропаган­
дистская кампания, проведенная под лозунгами
сыновней любви и обличения эгоизма богатых без­
дельников... Максенций был готов возглавить кре­
стовый поход против класса, выдающимся предста­
вителем и украшением которого был он сам. Его
141
лозунгом стало: «Налогообложение богатых, месть
убийце Максимиана!»
Однако Италия откликнулась на этот призыв не с
той готовностью, на которую он рассчитывал. Исто­
рики полагают, что он посвящал делам слишком мало
времени. Все знают, что работа и развлечения требу­
ют полной самоотдачи и плохо сочетаются. Поэтому
Константин, предпочитавший заниматься делом,
подготовился к борьбе первым.
Богатые бездельники не теряли времени даром и
послали своих представителей к убийце Максимиа­
на. Они умоляли его спасти Италию. Факты, кото­
рые они могли сообщить ему, представляли особый
интерес. Действия Максенция во время восстания в
Африке убедительно свидетельствовали о том, что
его главной целью была конфискация имущества в
пользу императорской казны. В Италии Максенций
оказывал давление (и не всегда только моральное)
на самых богатых своих подданных с тем, чтобы
вынудить их делать пожертвования в казну сверх
установленных законом налогов. Возможно, он
нуждался в деньгах; однако, к несчастью для него
самого, создавалось впечатление, что он тратит эти
деньги не столько на общественные, сколько на
личные нужды. Большинство людей гораздо охотнее
дают деньги, когда знают, что они тратятся на дос­
тижение неких далеко идущих целей, а не на удо­
вольствия государственных деятелей... Таким обра­
зом, Максенций добился совсем не тех результатов,
на которые он рассчитывал. Его политика налого­
обложения богатых только привела крупных земле­
владельцев-нехристиан в один лагерь с христиана­
ми, чьи чувства он оскорблял своим скандальным
142
поведением, а эти две силы в большой степени оп­
ределяли общественное мнение в Италии, Африке
и Испании. Встречи с представителями богатых ита­
льянцев, вероятно, убедили Константина в том, что
почва готова и он может действовать, не боясь опе­
редить события.
Таким образом, именно Константин выбрал ме­
сто, время, стратегию и условия решающей схватки.
Она назревала давно; теперь он сам сделал шаг ей
навстречу.

Глава 6
ЗАВОЕВАНИЕ ИТАЛИИ

Стремительность наступления прямо пропорци­

ональна степени подготовленности к войне. Шесть
лет прошло с тех пор, как Константин покинул
Йорк. Если нам нужны какие-то доказательства
того, что его италийская кампания задумывалась и
готовилась очень давно, мы можем найти их в быс­
троте его действий. Как только из всего хода поли­
тических событий стало ясно, что война неизбежна,
Константин смог призвать к оружию армию, кото­
рая готова была действовать незамедлительно.
Это был сентябрь — то самое время, когда
500 лет назад Ганнибал совершил переход через Аль­
пы. Маневренные войска Константина выступили
из Арля по главной дороге, которая после подвига
Ганнибала была проложена через перевал горы Же-
невр, и захватили Сегуэнсо на итальянской сторо­
не водораздела, прежде чем защитники крепости
сообразили, что происходит. Италийская армия, ох-
143
ранявшая перевал, сразу же выступила им навстре­
чу. Однако она не дошла и до Турина, когда ее
встретили передовые отряды армии Константина.
Максенций взял на вооружение последние достиже­
ния военного искусства, выработанные на восточ­
ных границах империи. Его ударной силой были
отряды азиатской тяжелой кавалерии (эти отряды и
два века спустя сметали все на своем пути). Однако
проверенная тактика Сципиона и Цезаря доказала
свою надежность. Не в силах противостоять желез­
ной дисциплине и маневренной армии, кавалерия
отступила, а потом просто бежала.
Жители Турина успели закрыть ворота, чтобы не
допустить в город ни нападавших, ни отступавших.
Это была разумная, хотя и жестокая мера. После того
как на подступах к Турину армия Максенция была
практически разбита, город начал переговоры об ус­
ловиях сдачи. Условия эти были вполне благоприят­
ными... Милан, политическая столица Италии, тоже
вскоре сдался. Константин обедал в императорском
дворце Милана еще до того, как в Риме узнали, что он
перешел через Альпы.
После битвы при Турине в руках Константина ока­
залась практически вся Италия от Альп до Пада — то
есть вся территория бывшей Цизальпийской Галлии.
Но она оставалась в его руках, пока не появится дру­
гое войско, чтобы оспорить его право владения дан­
ной территорией. Константин не собирался дожи­
даться, пока это произойдет.
Армия Максенция превосходила силы Констан­
тина и в численности, и в ресурсах. Ядром ита­
лийской армии была обновленная преторианская
гвардия, которая вместе с другими италийскими со-
144
единениями составляла войско численностью 80 ты­
сяч человек. 40 тысяч человек были набраны из во­
инственных племен Северной Африки, а что это
были за воины, мы знаем на примере древних фи­
никийцев и современных французов. Считалось, что
при необходимости можно легко мобилизовать еще
68 тысяч. Таким образом, общая цифра могла соста­
вить 188 тысяч человек, которые были экипирова­
ны и получали содержание из запасов, которые
Максенций старательно накапливал в течение пос­
ледних лет.
Однако целиком эта армия не могла быть введе­
на в действие в одно время или в одном месте. Цель
Константина состояла в том, чтобы использовать
превосходство его маневренных войск в скорости и
дисциплине и разбить армию Максенция, прежде
чем она обрушится на него всей своей мощью. У
него было примерно 100 тысяч воинов, но более по­
ловины из них составляли гарнизоны крепостей и
пограничные легионы Британии и рейнских земель.
Его знаменитые маневренные войска, даже попол­
ненные подходящими людьми из легионов, насчи­
тывали всего 40 тысяч. Однако это была тщательно
отобранная и хорошо обученная армия. Главное ее
преимущество заключалось в ее способности к мол­
ниеносным действиям.
Перед тем как двинуться на Рим, следовало ра­
зобраться с армией, стоявшей в Венеции со штаб-
квартирой в Вероне, под командованием Руриция
Помпиана. Выступив из Милана на северо-восток,
Константин повернул на юго-восток возле Бергамо;
у Брешиа он встретился с конными дозорными вра­
га, которые отступили к Вероне.
145
 Крепость Верона стояла в излучине реки, и по­
дойти к ней можно было только с одной стороны.
Мост соединял крепость с Венецией, расположив­
шейся на противоположном берегу. Осаждать кре­
пость было невозможно и бессмысленно. Ее требо­
валось взять штурмом — и быстро.
У Вероны река Адидже протекает в узком ущелье.
Даже воины маневренных сил Константина снача­
ла не осмеливались переходить эту быструю и опас­
ную реку. Однако другого выхода не было, и войска,
переправившись, отрезали Верону от окружающего
мира. Попытка веронцев снять осаду изнутри была
отбита. Но Руриций сумел прорваться через линию
блокады и начал собирать войско для освобождения
крепости. Он собрал достаточно большую армию,
чтобы сражаться с Константином на равных. Одна­
ко Константин не стал ждать этого. Оставив боль­
шую часть войск продолжать осаду Вероны, он
двинулся с отборными частями навстречу армии Ру-
риция.
Сначала Руриций отказался принять бой, по­
скольку намеревался силами своего войска совер­
шать вылазки и постепенно изматывать армию,
осаждавшую Верону. Константин попытался навя­
зать ему сражение. Чтобы вовлечь Руриция в битву,
он велел своим людям построиться как можно тес­
нее. Его план сработал. К вечеру Руриций решил
сражаться. Когда войско Руриция продвинулось до­
статочно далеко и уже не могло повернуть назад,
Константин приказал флангам задних рядов насту­
пать, взяв противника в кольцо.
Битва, начавшаяся на закате, длилась всю ночь.
Когда начало светать, поле битвы было усеяно те-
146
 уу^г^^^^УЧЧЧЧЧЧЧЧЧ-КЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ;]
ИТАЛИЙСКАЯ КАМПАНИЯ
КОНСТАНТИНА (312 г.)

ννν>ν>ννννν>>νννν>^ν>νννννν>ννν^Μ
лами итальянцев. Погиб и сам Руриций Помпиан.
Верона сдалась. Путь на юг был открыт. Констан­
тину не потребовалось много времени на то, чтобы
привести свое войско назад на южную дорогу.
От Вероны главная военная дорога ведет почти
точно на юг. Примерно через 30 миль она пересе­
кает Пад в Гостилии. Оттуда 40 миль до Болоньи.
Здесь она пересекается с дорогой, которая идет пря­
мо вдоль северо-восточного хребта Апеннинских гор
от Плаценции до Аримина. Именно на нее Кон­
стантин и повернул.
Хотя он прошел через тот же альпийский пере­
вал, что и Ганнибал, и, как карфагенский кудесник,
дал первый бой под Турином, дальнейший путь
Константина отличался от пути Ганнибала. По­
скольку ему удалось добиться полного успеха там,
где Ганнибал потерпел неудачу, стоит рассмотреть
подробнее его действия. 39 миль от Болоньи он дви­
гался так же, как в свое время Ганнибал. У Форли
карфагенец в свое время свернул на дорогу к Этру­
рии и Тразименскому озеру. Константин продолжал
идти по дороге до самого моря, до города Аримина
в 68 милях от Болоньи. Оттуда он двинулся вдоль
берега к Фану, что составило еще примерно 27 миль.
Свернув там на юго-запад, Константин оказался на
знаменитой Фламиниевой дороге, которая вела пря­
мо в Рим.
Скорость, с которой он продвигался, поразила
защитников Италии. И более того: она ввергла их в
растерянность. У Максенция не хватило военного
опыта, чтобы оценить потенциальную опасность.
Его офицеры колебались — никто не жаждал пер­
вым признать тот факт, что их переиграли и пере-
148
хитрили. Наконец они известили Максенция о ре­
альном положении дел. Правда выглядела неутеши­
тельно. Теперь все усилия были направлены на то,
чтобы подготовиться к появлению Константина. К
северу от Рима были собраны свежие войска. Тре­
тье сражение, которое предстояло выдержать армии
Константина, обещало стать самым трудным: ядро
армии, оборонявшей Рим, составляла преториан­
ская гвардия.
Планы обороны Рима оставались до конца не
ясны. Существовала вероятность (самая неприятная
для Константина), что Максенций прибегнет к чисто
оборонной тактике, а именно — закроется в Риме и
позволит войску Константина осаждать город сколь­
ко угодно. В этом случае до него было бы практичес­
ки невозможно добраться, и Константина ждала бы
судьба Ганнибала.
Есть указания на то, что Максенций намеревал­
ся избрать именно такой вариант. Однако здесь
вступили в игру другие факторы. В Риме у Констан­
тина были друзья, готовые помочь ему всем, чем
только можно, а в общественных настроениях наме­
тилась тенденция, которую они могли использовать
к своей выгоде. Непопулярность Максенция ли­
шала его возможности предпринять необходимые
шаги. Он не мог приказать уничтожить посевы в
окрестностях Рима, поскольку тем самым он риско­
вал настроить против себя землевладельцев, кото­
рые указывали, что это нанесет ущерб их собствен­
ности, и требовали защиты. Когда люди на улицах
стали призывать Максенция идти и сражаться с
Константином, он вынужден был послушаться этих
призывов. Иногда бывает трудно не послушаться
149
«гласа народа». Поэтому Максенций принял реше­
ние занять позицию возле Красных скал в девяти
милях от города.
Таким образом, Константину предстояло сра­
жаться в открытом бою, а не вести осаду, которая
могла окончиться неудачей. Ганнибалу никогда так
не везло, как Константину. Константин и его сто­
ронники всегда признавали, что на их стороне была
удача. Они всегда говорили, что это была особая,
исключительная удача, ниспосланная свыше, на­
много превосходящая обычное человеческое везе­
ние. То был перст Божий.
К югу от Красных скал в Тибр впадают две ма­
ленькие речушки. Одна из них — Кремера, на ко­
торой стоит Вейя. Выше располагаются Фидены.
В нескольких милях вверх по течению Тибра в него
впадает Аллия. Севернее возвышается гора Соракт.
Это классическая и священная земля для любого
любителя римской истории. Карта пестрит назва­
ниями, которые в большей степени принадлежат
миру легенд, чем реальности. Между Вейей и Фи-
денами заняла позицию армия Максенция.
Эта голая равнина, постепенно поднимающаяся
к горе Соракт, была, вероятно, выбрана как удоб­
ное место для сражения тяжеловооруженной кава­
лерии и североафриканской легкой конницы. Армия
была построена «по косой», правый фланг распола­
гался на Тибре, хотя правильнее было бы сказать,
что вся армия целиком выстроилась вдоль реки.
Непосредственно на дороге стояла италийская пехо­
та с преторианцами в резерве. Тяжелая кавалерия
помещалась на левом крыле, а североафриканская
конница — на правом.
150
 Армию Константина, двигавшуюся из Фалерий,
возглавляла кавалерия под непосредственным его
командованием. Без всякой остановки кавалерия
свернула с дороги и обрушилась на тяжеловоору­
женную конницу противника, в то время как пехо­
та продолжала наступать в центре, перестраиваясь
на ходу.
Ряды армии Максенция дрогнули; североафри­
канская конница выдвинулась вперед, так что арь­
ергарду Константина ничего не оставалось, как
свернуть с дороги и принять бой. В тот момент ис­
ход битвы казался неясен, совсем немного — и се-
вероафриканцы зашли бы в тыл Константиновой
армии и замкнули ее в смертельные клещи. Но уда­
ча не изменила Константину. Его конница прорва­
ла ряды тяжелой кавалерии противника и заставила
ее в беспорядке отступить. Тем временем африкан­
цам преградил путь арьергард войска; многие кон­
ники нашли свое последнее пристанище в Тибре, и
таким образом фланги италийского войска оказа­
лись сокрушены. Зажатая с трех сторон италийская
пехота Максенция дрогнула и обратилась в бегство.
Держались только преторианцы. Они не отступили
и не разомкнули ряды, а стойко и мужественно сра­
жались, пока не погиб последний из них.
От Кремеры до Рима — девять миль. Пока пехо­
та сражалась с преторианцами у Красных скал, ка­
валерия Константина преследовала Максенциеву
конницу, беспорядочно отступавшую к Риму. Муль-
виев мост через Тибр был забит спасавшимися от
преследования. Сам Максенций был среди них, ког­
да мост (не рассчитанный на такой вес) начал па­
дать... Впоследствии появилась легенда о том, что
151
Максенций расставил Константину ловушку и сам
же попал в нее. Так это или нет, но мост действи­
тельно рухнул. По приказу Константина тело Мак-
сенция искали долго и тщательно, и в конце концов
оно было поднято из Тибра. Максенцией утонул из-
за того, что его роскошные доспехи оказались
слишком тяжелыми.
Таким образом, меньше чем через два месяца
после перехода через Альпы Константин с триум­
фом вступил в Рим. Его приветствовали скорее как
освободителя, чем как завоевателя. Молниеносный
успех его кампании, возможно, покажется чудом
стороннему наблюдателю; и все же если там и не
обошлось без чуда, то это было чудо мудрого рас­
чета и исключительной дальновидности. Констан­
тин сделал все, чтобы его ждали. Так что не стоит
удивляться тому, что он оказался в Риме желанным
гостем.
Уже сами обстоятельства, сопутствовавшие появ­
лению Константина в городе, свидетельствуют о
том, что обе стороны настроены миролюбиво. Ни­
какие преследования не омрачили этого события.
Как заведено с древности, семья Максенция, кото­
рая могла бы заявить о своих правах на империю,
и несколько его ближайших соратников были каз­
нены30, но больше никакое кровопролитие не за­
пятнало восшествие Константина на престол.
С гибелью преторианцев и поражением армии
Максенция у Константина практически не осталось
противников. Крупнейшие сенаторы-землевладель­
цы, епископы, определявшие настроение церкви,
торговцы, ростовщики и судовладельцы, которые су­
мели уцелеть, дружно приветствовали Константина.
152
Все жители западных провинций считали его вырази­
телем их собственных надежд и устремлений31.
Осталось только наградить друзей. Это были уже
вопросы, касающиеся сути его политики; совершен­
но ясно, что Константин заранее продумал свои
действия. В его поступках после сражения у Крас­
ных скал нет и намека на импровизацию. Вскоре
после прибытия в Рим он занял свое законное мес­
то августа в сенате. Обращаясь к собранию, он об­
рисовал свои прошлые действия и остановился на
тех взглядах и принципах, которые вдохновили его
на эти деяния. Он выразил уважение к августейше­
му органу, к представителям которого он обращал­
ся, и высказал намерение сохранить его как высший
совет империи, как это было с самого начала.
Хотя такое выступление ни в коей мере не удов­
летворило бы сенаторов более ранних времен, се­
нат, уже изведавший пренебрежение Максимиана и
запугивания Максенция, с благодарностью отклик­
нулся на подобное обращение. Обрадовавшись, что
с ними собираются советоваться и что их будут ува­
жать, польщенные сенаторы обратили вновь обре­
тенную власть на поддержку своего благодетеля.
Сенаторы оказали Константину почести, которыми
они издревле имели право награждать избранных;
они также приняли решение, что Константина сле­
дует считать первым среди трех оставшихся авгус­
тов, управлявших империей.
Вряд ли это понравилось Максимину Дазе, кото­
рый, кстати, был старшим августом. Решение сена­
та обычно мало что значило перед объединенной
армией, но в данном случае с ним следовало счи­
таться, поскольку оно касалось человека, который
153
стоял во главе эффективной и победоносной армии,
одной из лучших, какие видел Рим в течение мно­
гих веков, и управлял половиной империи. Это ре­
шение дало Константину как раз тот вес и престиж,
которые требовались ему для обретения полной и
реальной власти.
Что касается епископов, то для них у Константи­
на нашлись еще более привлекательные предложе­
ния, хотя они обрели свою окончательную форму
лишь спустя несколько месяцев. Еще до отъезда из
Арля он почти наверняка обсудил основные пункты
соглашения с епископами и с Лицинием. Естествен­
но, что ратификация этого соглашения целиком и
полностью зависела от результатов италийской кам­
пании. Теперь же он мог объявить, что условия согла­
шения будут выполнены, как только будут оговорены
все детали.
Со времени прибытия Константина в Рим епис­
копы получили постоянное представительство при
его дворе и свободный доступ к самому императо­
ру. При нем постоянно находились представители
церкви, с которыми он регулярно проводил кон­
сультации. Эти обсуждения спустя пять месяцев
после прибытия Константина в Рим принесли свои
плоды в виде Миланского эдикта.
Юридическое преследование сообщества, подоб­
ного христианской церкви, не могло не нанести это­
му сообществу серьезного материального ущерба.
Благодаря политике своего отца и относительной ма­
лочисленности христиан в Галлии и Британии Кон­
стантин до сих пор не сталкивался с подобной про­
блемой. В Риме она встала перед ним в полный рост.
Если христианство больше не считалось преступлени-
154
ем и принадлежность к этой церкви не каралась зако­
ном, то христиане не должны были нести урон от го­
нений, которые теперь признавались незаконными.
Материальные потери христианской церкви следова­
ло возместить, в соответствии с тем же самым прин­
ципом, по которому христиане освобождались из тю­
рем после подписания эдикта о веротерпимости.
Никакие разумные аргументы не оправдывали про­
должение наказания при отсутствии состава преступ­
ления.
Римская система правления, возможно, имела
свои недостатки, однако она всегда строилась на
принципе законности. Очевидно, Константин уви­
дел и принял логику доводов епископов, и, возмож­
но, по его просьбе они не стали требовать от него
немедленных действий. Этот вопрос следовало об­
судить с Лицинием, и тогда, возможно, удалось бы
добиться возвращения церковной собственности не
только на западе, но и во всей империи. Именно
такой план и был принят.
Одновременно он привечал лидеров христиан­
ской общины и был достаточно хорошо информи­
рован, чтобы не высказать своего удивления, когда
перед ним представали аскеты с железной волей и
в непривычных одеяниях — такой тип людей нам
теперь хорошо знаком, но тогда был внове32.
Константин заново отстроил церкви, разрушенные
во время гонений, и дал деньги на благотворительные
нужды, возможно, эти средства пошли примерно на
те же цели. Евсевий говорит, что он ввел в практику
помощь беднякам, а также тем, кто когда-то жил бо­
гато, а потом скатился в нищету, — в частности, вдо­
вам и сиротам-девочкам, которым обеспечивал при-
155
даное. Для империи это не было чем-то абсолютно
новым. Практика оказания помощи нуждающимся
возникла чуть ли не вместе с появлением принципа­
та. Соответственно действия Константина представа­
ли не как нововведение, а скорее как возврат к ста­
бильности и старым традициям после эпохи хаоса.
Эти действия сделали его особенно популярным в
среде, где благотворительность и добросердечие счи­
тались главными добродетелями.
Распуская преторианскую гвардию, Константин
преследовал свои собственные цели. В новой воен­
ной организации, которую начал создавать Диокле­
тиан и которую совершенствовал Константин, не
было места гвардии, которая всегда была источни­
ком бунтов и волнений. Если бы по этому вопросу
поинтересовались мнением сената или епископов,
они бы, вероятно, затруднились ответить, было ли
упразднение преторианской гвардии им на руку или
нет. Дело в том, что преторианцы не раз обеспечи­
вали Риму главенство при выборах императора и в
выработке политики. Однако с самого начала они
были орудием в руках императоров — ставленников
армии; их присутствие в Риме свидетельствовало о
той замаскированной войне, которую Тиберий вел
против сената; их сила использовалась, чтобы ней­
трализовать влияние сената и контролировать его
власть; роспуск преторианской гвардии в конечном
итоге означал восстановление независимости Рима.
Обретение независимости не означало исполнения
всех надежд и чаяний Рима или возвращения вели­
ких дней Цинцинната или Вера. Однако эта вновь
полученная самостоятельность, не имевшая столь
ярких внешних проявлений, по сути оказалась не
156
менее значимой. Духовный суверенитет Рима, его
способность вершить судьбы мира имели своим ис­
током тот день, когда была распущена преториан­
ская гвардия. Тот факт, что церковь, а не сенат,
приняла эстафету власти, возможно, представляет
пример победы сильнейшего.
Константин оставался в Риме недолго — возмож­
но, пару месяцев. Он и в дальнейшем не часто на­
вещал город. Однако этот короткий промежуток
времени был чрезвычайно значимым. Старый сена­
торский Рим не упустил возможности отметить три­
умф Константина состязаниями и празднествами.
Некоторые здания, возведенные Максенцием, в ре­
зультате были посвящены победе Константина, и,
поскольку классический Рим теперь был слишком
беден и лишен талантов, чтобы возвести триумфаль­
ную арку в честь, возможно, самого великого свое­
го воина, римляне разобрали арку Траяна, чтобы
построить арку Константина. Это было все, на что
оказался способен Рим. Однако пока сенат, в кото­
ром когда-то выступал Камилл, осыпал Константи­
на весьма скромными и неуверенными почестями и
восхвалениями, церковь, к которой принадлежали
впоследствии Григорий Великий и Иннокентий III,
стремилась представить Константина как христиан­
ского воителя, позднее так воспринимались Карл
Великий и Людовик Святой. Арка Константина ос­
тается свидетельством смерти классического искус­
ства. Не осталось и следа от тех статуй, которые,
говорят, были воздвигнуты в то же время и изобра­
жали Константина, несущего крест. Однако следу­
ющая тысяча лет является наглядным подтвержде­
нием внутренней силы и истинности его идей.
157
 Переход власти из рук сената в руки церкви про­
изошел практически незаметно и намеренно, одна­
ко это была настоящая революция, и двухмесячное
пребывание Константина в Риме положило начало
этому процессу.
Разумеется, рост влияния христианства и его
борьба с государством являются предметом изуче­
ния теологов и историков религии. Но специалист
по политической истории рассматривает проблему
со своей точки зрения, и ему нет нужды вникать в
вопросы теологии или религиозной практики. Для
него церковь — это политическая организация, и
притом одна из самых интересных в истории чело­
вечества. Ее конфликт с государством был борьбой
между двумя институтами, построенными по абсо­
лютно разным моделям. Власть церкви основыва­
лась на принципах. Власть государства строилась на
внешней дисциплине. Она оказывалась жестокой,
поскольку в распоряжении государства не было об­
щих объединяющих принципов и его целостность
держалась на принуждении... Переход власти от се­
ната к церкви означал переход от концепции права
к концепции принципов.
Константин вернулся из Рима в Милан. Давайте
более подробно рассмотрим некоторые особеннос­
ти той церкви, концепцию которой он собирался
обсудить с Лицинием.
Если мы рассмотрим историю гонений, предпри­
нятых Диоклетианом на христиан, то увидим, что
общество, будучи языческим, не проявляло никакой
враждебности по отношению к христианству. Пре­
следование христиан осуществлялось на официаль­
ном уровне и проводилось правительством; в леген-
158
дах, подобных легенде о святом Альбане, есть сви­
детельства того, что эта политика была не слишком
популярна среди обычных людей... Обыватель с
интересом следил за тем, как лев в цирке разрыва­
ет на части пленника-германца, но не стоит забы­
вать, что эти самые германцы часто сжигали дома и
убивали родных таких же простых граждан импе­
рии. Однако у этого гражданина не было причин,
чтобы получать удовлетворение при виде корчивше­
гося в огне епископа или христианина, подвергае­
мого более легким видам наказания. Этот самый
епископ, возможно, был ему хорошо знаком, он
порицал его за его дурные привычки или помогал
его обедневшим родственникам.
Благотворительная деятельность христианства
иногда становится объектом суровой критики со сто­
роны его противников. Однако обычай христианской
церкви раздавать подарки, а не собирать сокровища
был новшеством, потрясавшим воображение людей
той эпохи. В этом церковь противостояла светской
традиции Рима.
В Риме долгое время богатые люди доброволь­
но выделяли средства на общественные нужды.
Они при этом обычно преследовали некие полити­
ческие цели или желали повысить свой авторитет
в обществе, а поскольку люди обычно радуются
тому, что доставляет им удовольствие, то самым
выгодным считалось давать деньги на различные
развлечения. Церковь же настаивала на том, что
благотворительность должна иметь своей целью
принести пользу людям, получающим помощь.
Римлянин-бедняк привык к тому, что он должен
давать что-то взамен своим благотворителям. Цер-
159
ковь восхищала одних и приводила в недоумение
других, но она, без сомнения, производила на мно­
гих впечатление тем, что ждала в ответ на помощь
только духовного отклика — некоторую долю ува­
жения к десяти заповедям и по возможности веру
в ее доктрины. Таким образом, хотя истинные хри­
стиане, вероятно, составляли очень небольшую
группу, однако число симпатизирующих христиан­
ству сторонних наблюдателей было довольно зна­
чительным и неуклонно росло. По сути, это есте­
ственный способ распространения христианства;
этот процесс до сих пор можно наблюдать в боль­
шинстве крупных городов Европы и Америки.
Таким образом, преследование христиан было по­
литической мерой, и суть проблемы состояла в том,
должен ли человек верить в свою религию или в свое
правительство. Этот вопрос вполне закономерен; он
возникал не раз, и возникает даже сейчас. Враждеб­
ность советского правительства по отношению к лю­
бой религии, вероятно, проистекает не столько из
различий в подходах к философским проблемам,
сколько из того, что даже самая малораспространен­
ная религия, как правило, претендует на право окон­
чательного слова и на полную лояльность своих
последователей. Если мы говорим, что человек дол­
жен подчиняться приказам светского правительства,
даже если эти приказы идут вразрез с нормами нрав­
ственности, диктуемыми его религией, мы занимаем
сторону Галерия и Диоклетиана. Если же мы говорим,
что власть нравственных законов выше светской вла­
сти, — мы встаем на сторону христиан.
Проблема эта до конца не решена, поскольку
противники любой религии могут найти доводы в
160
пользу своей точки зрения. Она не решена даже
теоретически. Возможно, она неразрешима в прин­
ципе, и в каждую конкретную эпоху мы должны
искать какие-то временные и весьма приблизитель­
ные решения, отвечающие требованиям и условиям
реальной жизни. В последующие эпохи люди попы­
тались снять проблему, «христианизировав» власть.
Сам Константин не заходил так далеко. Он просто
отложил решение вопроса на потом.
Поэтому нельзя фальсифицировать историю,
представляя действия Диоклетиана и Галерия бе­
зумными и иррациональными; нельзя говорить и о
том, что они позволяли себе такую роскошь, как
судить об идеях, о которых они не имели представ­
ления в силу своей необразованности. Диоклетиан
сделал попытку поднять авторитет Римского госу­
дарства до такого уровня, чтобы оно могло эффек­
тивно управлять империей, территория которой
простиралась от Карлайла до Тигра. Если это ему
не удалось, важно понять причину и природу его
неудачи. Он столкнулся с проблемой, которую до
сих пор не удалось до конца разрешить всему че­
ловечеству.
Еще более важные причины породили те труд­
ности, с которыми столкнулось правительство им-
лерии при попытке искоренить христианство. Мы
можем сразу отмести как совершенно безоснова­
тельное утверждение о том, что любая попытка го­
нений обречена на поражение — то есть что гоне­
ния на ту или иную идею делают ее только более
популярной. Законодательное запрещение того или
иного вида деятельности и подкрепление этого зап­
рета угрозой наказания практически всегда приво-
6 Дж. Бейкер «Константин Великий» ·\ β -\
дят к успеху. Если же некоторые запрещенные
виды деятельности все-таки продолжают существо­
вать, на то имеются всякий раз особые причины.
Ранние христианские историки объясняли тот
факт, что церкви удалось выжить во времена гоне­
ния особыми человеческими качествами ее после­
дователей. Они приписывали сохранение церкви
благодати, дарованной мученикам, из-за чего они
смогли вынести испытания, которые не могут выне­
сти обычные смертные. Выживание церкви, по ее
собственному мнению, стало возможным по причи­
нам, никак не связанным с входившими в нее людь­
ми. Однако не все признают существование сверхъе­
стественной помощи, и остается предположить, что
в данном случае сыграли свою роль какие-то другие
факторы. Некоторые из них имели явно политичес­
кий характер.
Когда империя лишила народные массы возмож­
ности принимать решения по политическим вопро­
сам, угас и их интерес к политике. Обычный чело­
век больше не задумывался о правильности или
неправильности тех или иных политических реше­
ний. Он даже вообще перестал думать об этом.
Вполне вероятно, что большая часть населения им­
перии, чьи предки жили в родовых общинах, а не
в городах-государствах, и вовсе никогда не задумы­
валась над вопросами политики. Его интересовали
исключительно скачки и бои гладиаторов. В ре­
зультате идеи Диоклетиана не получали такой под­
держки со стороны населения, какой пользовались
идеи епископов. Он не мог апеллировать к обще­
ственному мнению, поскольку оно просто-напрос­
то не существовало. Однако христианские пропо-
162
ведники могли делать это — и, конечно, делали,
поскольку у них имелась большая аудитория, к
тому же благожелательно настроенная.
У церкви перед правительством было то преиму­
щество, что традиция свободного обсуждения воп­
росов, более не существовавшая в политике, внутри
нее сохранилась. Отцы церкви разговаривали с
людьми. Власть оратора над аудиторией и сила,
заключенная порой в словах, имеют под собой ре­
альные основания. Когда человек говорит — не
важно, за столом или перед толпой на площади, —
он обычно мыслит вслух; а обнародовать свои мыс­
ли — это первый шаг к тому, чтобы придать им
стройность и законченность. Именно речь отлича­
ет человека от животных и дает возможность чело­
вечеству достичь такого потрясающего единения,
когда миллионы людей вместе следуют к единой
цели. Молчание может быть разумным. Молчать —
легко. Но это умеют делать даже камни и бревна.
Однако речь — это акт созидания, которое вызы­
вает огонь с небес и зажигает сердца людей. Гово­
рящий всегда соотносит свои суждения с фактами
и событиями. Речь — это шум, вызываемый рабо­
той человеческого разума.
Единственным реальным результатом разговора
является соглашение, однако, видя результаты, ко­
торые дает соглашение, мы можем осознать их
грандиозность и величие. Соглашение привело к
созданию Римского государства, а затем и Римской
империи. Умы, характеры и воля людей, которые
создавали республику, не могли и не пожелали в
условиях империи оставаться в тени мелкой поли­
тики сенаторов.
163
 Духовные наследники Камилла и Фабия, ярост­
но отвергая эту насмешку над прошлым, положили
все свои силы на то, чтобы придать силу церкви.
Дух старого сената и ассамблеи возрождался на цер­
ковных собраниях, где люди могли говорить свобод­
но и со всей страстью и где рождались и выковыва­
лись новые идеи. Если нас удивляет утверждение
историков о том, что Константин привечал лидеров
христианской церкви и много времени проводил в
их обществе, то нам стоит вспомнить, что беседа с
полудюжиной епископов, большинство из которых
были готовы принять смерть за свои убеждения,
вероятно, заключала в себе тот дух свободы и ори­
гинальности, который, безусловно, обладал притя­
гательностью для человека, воспитанного в военных
лагерях и при императорском дворе, где такие бе­
седы были крайне редки.
Чтобы увидеть некоторые особые качества, отли­
чавшие первых отцов церкви, необходимо прочитать
их работы —- или, по крайней мере, выдержки из них.
Они глубоко и страстно любили слово. Их труды со­
ставляют много томов. И их беседы, в тесном кругу
или на людях, были столь же бесконечны. Они гово­
рили и писали так много, что даже Гомер не сравнил­
ся бы с ними. Потоком слов они смыли язычество.
Своими речами они затмили и уничтожили сильных
молчаливых людей императорского Рима. Ни висе­
лица, ни огонь не могли заставить их замолчать. Они
отказались молчать, даже горя на костре. Их пред­
смертные речи и свидетельства свергли с трона Юпи­
тера — и, вполне возможно, Иовия тоже. Что бы еще
они ни отстаивали, они в первую очередь отстаивали
право людей говорить столько, сколько они хотят.
164
 Время и незнание, вероятно, заставляют нас пре­
увеличивать обаяние ораторов Древней Греции и
Древнего Рима. Большинство людей, выступавших в
сенате и на народных собраниях, были, без сомнения,
столь же скучны и невыразительны, как нынешние
политики. Но и во времена республики, и в условиях
монархической мировой империи оставалась верна
одна истина, которая, вероятно, справедлива везде и
всегда: земля и власть достаются в награду людям,
которые говорят убедительнее других.
Если письменные труды и выступления отцов
церкви часто не похожи на труды ученых, то при­
чина тому довольно проста. Они черпали вдохно­
вение в политической и философской традициях.
Они полагали, что слова нужны не для того, что­
бы выразить мысль, а для того, чтобы сформиро­
вать настроение слушающих. Правильные слова для
них это те, которые используются для назидания —
то есть для созидания.
Молодые люди, которые начинают жизнь с верой
в то, что язык предназначен для воплощения интел­
лектуальных истин, скорее всего, скоро осознают
свою ошибку. Но это осознание будет нелегким для
них. Язык был создан и используется людьми как
жест или как оружие; они используют его, чтобы
управлять умами других людей, точно так же, как
гончар использует свои руки, чтобы придать глине
определенную форму.
За интересом Константина к церкви стояло не­
кое подспудное понимание этих истин. Совещатель­
ные ассамблеи и народные собрания не всегда при­
носят пользу населению, хотя иногда такая польза
от них есть. Но часто они полезны для правителя.
165
Иногда политическая интуиция некоторых правите­
лей толкала их к тому, чтобы регулярно консульти­
роваться с представителями народа, как, например,
когда Эдуард Плантагенет советовался с парламен­
том. Примерно такими же соображениями руковод­
ствовался Константин, когда консультировался с
представителями церкви: дело в том, что с помощью
церкви он мог установить контакт с теми соци­
альными элементами, которые находились вне поля
зрения и контроля его предшественников.
Церковь в большей степени, чем сенат, воплоща­
ла в себе опыт и устремления жителей империи. И
в отличие от сената она выработала определенный
набор представлений, касающихся самых насущных
сторон бытия, и сумела создать связную политичес­
кую философию, применимую к современным усло­
виям. Мы еще познакомимся детально с сутью этой
политической философии. Слабость язычества за­
ключалась в том, что за ним не стояло связного уче­
ния и оно во многом оставалось «местной» религи­
ей. Главным недостатком сената являлось то, что
его политика была устаревшей, применимой толь­
ко в прежних условиях, которых давно уже не су­
ществовало. Он мог информировать императора от­
носительно состояния сельского хозяйства в Италии
и Африке и положения сельского населения, без
сомнения, взгляды сената на проблему налогообло­
жения заслуживали внимание. Однако сенат боль­
ше не мог серьезно прорабатывать какие бы то ни
было серьезные идеи или предлагать принципиаль­
но новую политику; кроме того, он больше не мог
служить школой для тех страстных и ярких личнос­
тей, которые двигают миром.
166
 Возвращаясь в Милан, Константин вез с собой
нечто большее, чем условия соглашения между вла­
стью и религиозным сообществом. Он получил
представление о требованиях органа, который со­
хранял опыт прошлого и воплощал в себе надежду
на будущее. Он уже давно осознал ценность хоро­
ших взаимоотношений с церковью. Теперь он начал
понимать, что соприкоснулся с чем-то живым, не­
сущим в себе дух реальной жизни.
Государственные деятели, особенно когда они
еще и воины, редко проявляют интерес к слабым
мира сего. Вряд ли Константин заинтересовался
церковью из-за того, что она казалась беспомощной
и гонимой. Он обратил на нее внимание, потому
что она была необычайно сильной и даже опасной.
Она претендовала на покровительство силы, кото­
рая рождала гром, ураганы и землетрясения. Все
видели, что в то время, как Галерий, Максимиан и
Максенций кончили плохо, друг церкви был пора­
зительно удачлив во всех своих начинаниях. Везе­
ние, в основе которого лежат ум и проницатель­
ность, имеет свои пределы, перешагнуть которые
невозможно.
В случае Константина даже там, где его ум и
проницательность оказывались бессильными и все
принятые им меры не приводили к нужному резуль­
тату, ему на помощь приходила его особая удача.
Даже Цезарю, когда он перешел Рубикон, не везло
так, как Константину после перехода через Альпы.
Менее чем через 60 дней после вступления в Ита­
лию он вернулся в Милан — уже властителем всех
западных провинций. Мало кому довелось пережить
столько за 60 дней.
167
 Глава 7
ИЛЛИРИЙСКАЯ КАМПАНИЯ
Весной, после завоевания Италии Лициний при­
был в Милан. Его присутствие там прежде всего
было свидетельством его веры в честность и добрые
намерения Константина. Он приехал, чтобы заклю­
чить брачный союз с Констанцией, сводной сестрой
Константина. В редкие свободные минуты они об­
суждали с Константином некоторые проблемы дип­
ломатического характера. Вполне возможно, что
примерно в то же время и там же другая сестра
Константина, Анастасия, вышла замуж за патриция
Вассиана, и, возможно, Лициний познакомился там
с новым родственником.
Лициний заслуживает того, чтобы рассказать о
нем несколько подробнее. Конечно же он не был
полным ничтожеством. Возможно, он принадлежал
к старой когорте иллирийских солдат — из этой
среды в свое время вышли Аврелиан и Кар. Лици­
ний всего добился сам и поднялся наверх благода­
ря собственным талантам. Возможно, он был не
очень образован, но, безусловно, обладал сильным
характером. Он возвысился в основном благодаря
Галерию, чьим близким другом он был. Лициний
представлял собой тип искреннего и абсолютно че­
стного человека, довольно решительного и энер­
гичного, но не обладающего особой проницатель­
ностью. Его взгляды в основном сформировались
под влиянием людей, окружавших его, а не благо­
даря его собственным размышлениям. Он прекрас­
но подходил на роль «типичного представителя» —
в данном случае «типичного представителя» весьма
168
могущественной силы — иллирийской армии. А с
командующими иллирийских отрядов во все време­
на приходилось считаться.
До сих пор отношения между Константином и
Лицинием были вполне дружескими. Они оба были
воинами с далеких границ, которые (каждый по сво­
им собственным соображениям) держали под при­
стальным наблюдением более цивилизованный юг.
Если мы внимательно изучим ходы дипломатической
игры, которую вели два императора, то сможем сде­
лать из этого интереснейшие выводы. Ясно, что Кон­
стантин хотел заручиться дружеским нейтралитетом
Лициния, поскольку тот обладал достаточной влас­
тью, чтобы парализовать его италийскую кампанию.
Сойдись Лициний с Максенцием — и Константин так
остался бы на положении младшего правителя Брита­
нии и Галлии... Поэтому Константин предложил Ли-
цинию, по сути, права на Западную империю. Тот
факт, что свадьба Лициния и Констанции состоялась
после завоевания Италии, показывает, что решение
этого вопроса ставилось в зависимость от успеха Кон­
стантина в Италии. Тот факт, что Лициний приехал
в Милан, показывает, что он не сомневался в честно­
сти Константина.
На момент свадьбы у Константина не было дру­
гих наследников, кроме 13-летнего побочного сына
Криспа. Если бы вдруг с Константином что-то про­
изошло, Лициний, как муж старшей дочери Кон­
станция, стал бы первым претендентом на его пре­
стол. Это, конечно, таило в себе большой соблазн
для Лициния, и мы увидим, сумел ли он полностью
устоять перед ним. В любом случае это была хоро­
шая компенсация за его нейтралитет.
169
 Благодаря всем этим мерам Константин сумел
добиться от Лициния поддержки в вопросе о взаи­
моотношениях с епископами. Той зимой, вероятно,
был выработан документ, известный как Милан­
ский эдикт. Возможно, Лициний тщательно изучил
его и высказал свое мнение; но вряд ли он прини­
мал активное участие в выработке основных поло­
жений договора.
Мы можем предполагать, что еще один человек
видел проект эдикта до того, как работа над ним
была завершена и он был обнародован. Диоклетиан
получил приглашение приехать в Милан — офици­
ально, — чтобы присутствовать на бракосочетании,
но, что гораздо более вероятно, чтобы поставить
свое имя под эдиктом, придав ему тем самым боль­
ший вес. Однако он не смог себя заставить поехать
туда. У него был хороший предлог, чтобы отказать­
ся, — состояние здоровья и не подходящее для по­
ездки время года.
Цель приглашения становится еще более очевид­
ной, если знать, что Константин был крайне недово­
лен этим отказом. Он написал Диоклетиану возму­
щенное письмо, упомянув при этом о поддержке,
которую Диоклетиан оказывал таким людям, как
Максимин Даза и Максенций. Возможно, историки
позднейших веков лучше бы отнеслись к Диоклетиа­
ну, если бы он, как Галерий, признал свою ошибку и
публично отрекся от своей прежней политики. Он
ведь и раньше не был главным и самым ярым гони­
телем церкви. Тем не менее, в то время как Галерий
изрек нечто вроде публичного покаяния, более мяг­
кий Диоклетиан не захотел извиняться перед людьми,
которых он считал злостными нарушителями закона.
170
Тем более он не горел желанием как-то возмещать им
их потери... Кроме того, как мы скоро увидим, у него
имелись, возможно, и другие соображения, о которых
не знали ни Констанций, ни Лициний. Так или ина­
че, он не приехал. Впрочем, у него было убедительное
оправдание. Однако у Диоклетиана всегда находились
убедительные оправдания для всех его поступков.
Документ, который одобрил Лициний, давал
христианам полную свободу исповедовать веру, та­
кую же свободу получали последователи любой
другой религии. Он не просто распространял на
христиан привилегию, которой пользовались адеп­
ты всех прочих культов, но декларировал особые
права христианства и позволял остальным религи­
ям пользоваться ими.
А поскольку предполагалось, что эта свобода
признавалась уже раньше и только по несчастной
случайности не распространялась на христианство,
то церковь должна была получить возмещение за
свою собственность, конфискованную по приказу
государства в годы гонений. Оговаривался также
порядок получения компенсации.
Миланский эдикт превратил христианскую цер­
ковь из более или менее бунтарской тайной органи­
зации, едва терпимой государством — а в последние
годы и вовсе запрещенной им, — во влиятельный ле­
гальный институт, обладающий корпоративной соб­
ственностью33.
Хвалебные песнопения и панегирики в адрес
Константина, дошедшие до нас, без сомнения, дают
лишь слабое представление о чувствах епископов.
Нет ничего удивительного в том, что люди, которые
впервые за много лет могли смело смотреть в лицо
171
стражам порядка, восхваляли личность и характер
Константина и выражали веру в то, что его душа
будет спасена Всевышним.
Лициний тем более охотно поставил свою под­
пись под Миланским эдиктом, что ему самому в
любом случае не пришлось бы платить по счетам.
Иллирийская церковь изначально была бедной и
малочисленной, и соответственно размер компенса­
ций, который ему предстояло выплатить, был неве­
лик. Константину предстояло нести на своих плечах
куда более тяжелое бремя... Свадебные празднества
еще продолжались, когда случилось непредвиден­
ное. Максимин Даза неожиданно пересек пролив и
вторгся во владения Лициния... Это был ответ языч­
ников на Миланский эдикт: если предстояло вы­
плачивать возмещение христианской церкви, Мак-
симину пришлось бы продать с себя последнее.
Максимин Даза был столь типичной для своего
времени личностью и совершил пару столь приме­
чательных поступков, что имеет смысл подробнее
остановиться на обстоятельствах его внезапного на­
падения на Лициния. Константин не без причины
всегда ставил имена Максимйна и Максенция в
один ряд... Между этими двумя людьми имелось
определенное сходство, а созвучие их имен несло в
себе намек или предупреждение умеренному Диок­
летиану. Это был некий знак того, к чему привела
его политика.
Мы уже отметили, что первый эдикт о веротер­
пимости подписали Галерий, Лициний и Констан­
тин, но не Максимин Даза. Префект претории Са-
биний, служивший под его началом, довел до
сведения местных властей провинции, чтобы они
172
не предпринимали новых преследований христиан­
ской церкви. Это было все, на что был готов пой­
ти Максимин.
Из дальнейших действий Максимина мы можем
составить преставление о некоторых проблемах, ре­
шавшихся подспудно в противостоянии религий.
Борьба религий в Азии носила гораздо более острый
характер и принимала с обеих сторон более крайние
формы, чем борьба в Европе. В богатой и промыш-
ленно развитой Азии старые языческие культы уже
давно превратились в доходное предприятие. Они
эксплуатировали веру людей в духов, божества и
колдовство и одновременно богатели, эксплуатируя
низшие человеческие инстинкты, что выглядело еще
более гнусно, поскольку происходило под прикры­
тием религии. Реформаторы нового времени не
сталкивались с подобной ситуацией, и им не было
необходимости нападать на религию с точки зрения
морали. Ранние христиане, когда перед ними вста­
ла эта проблема, решили ее радикально. Они пре­
дали проклятию любую религию, за исключением
своей собственной; и с тех пор за ними закрепилась
репутация фанатиков.
Столь могущественная сила, какую являли собой
служители языческих культов, не хотела сдаваться
без боя. В конце 311-го — начале 312 года они ста­
ли оказывать давление на Максимина. Лидером
движения стал Феотекн из Антиохии. От Максими­
на потребовали, чтобы он изгнал всех христиан из
своих владений.
Христиане полагали, что это требование было ин­
спирировано самим Максимином. Хотя мы не обяза­
ны верить в справедливость обвинений, вероятно,
173
они основаны на неких сведениях и ощущениях, что
это обращение не являлось отражением общественно­
го мнения. Максимин любил, когда к нему обраща­
лись с петициями и просьбами. Христианский исто­
рик оставил нам живописный и очень любопытный
портрет человека, полностью находившегося во вла­
сти своей собственной веры в знамения и предзнаме­
нования — не способного даже есть или дышать, пока
он не получит ответ высших сил, следует ему это де­
лать или нет. Однако его религия не налагала на него
никаких ограничений в смысле увлечения вином и
женщинами. Он мог в пьяном виде подписывать ука­
зы и отменять их, протрезвев. Его пиры славились по
всей провинции: гостями его обычно были продаж­
ные, купавшиеся в роскоши чиновники, которых он
использовал и защищал. Что касается женщин, то
здесь он вел себя как ему заблагорассудится. И ник­
то, кроме христиан, не осмеливался критиковать его...
Фактически, двигаясь разными путями, Максимин и
Максенций пришли к одному и тому же итогу.
Сохранился ответ Максимина на петицию из
Тира. В нем он специально отмечает, сколь важное
место занимает город в качестве религиозного цен­
тра, дает положительный ответ на петицию и ука­
зывает, что страна переживает период процветания
и благоденствия.
Этим благополучием (пр словам Максимина) жи­
тели провинции обязаны тому, что тщательно со­
блюдают все старые обряды и поклоняются старым
божествам... Таким образом, прошение было, и для
христиан настали трудные времена. В подобной си­
туации вполне простительно, что они не премину­
ли указать (с оттенком торжества) на засуху, голод
174
IЦЧУЧЧЧ^ЧЧЧ^УУУЧЧЧЧ^ЧЧЧЧУЧУУУЧЧЧЧУ^Ч^ЧЧЧ^ЧЧч^ч^

№vvvv>vvvvvvvvv>>vvvvvv>>v>>vv>>>vv>>>v>>vv>>>>>>>>>î!il
и чуму, поразившие Азию тем летом. Максимину
нанесли удар его же оружием.
Падение Максенция, последовавшее через не­
сколько месяцев, привело к тому, что Максимин
оказался в одиночестве перед лицом грозной коали­
ции Константина и Лициния. Он был буквально
ошеломлен, когда они предложили присоединиться.
Он снова повелел Сабинию приостановить все дей­
ствия, направленные против христиан. Христиане,
однако, не доверяли ему. В опубликованном эдикте
конкретно ничего не говорилось о разрешении про­
водить собрания либо какие-то публичные меро­
приятия, и они считали неразумным выходить за
рамки закона. Гонения были всего лишь приоста­
новлены. Максимин вовсе не стремился присоеди­
няться к Миланскому эдикту.
Вынужденные отказаться от преследования хрис­
тиан, Максимин и его советники попытались дей­
ствовать по-другому. В течение осени они разра­
ботали план, который должен был реформировать
язычество и поставить его в равное положение с хри­
стианством. До этого старая религия использовалась
исключительно на местной основе; не было даже на­
мека на единую структуру, которая объединила бы
различные храмы и жреческие коллегии. Максимин и
его соратники попытались коренным образом изме­
нить ситуацию, создав стройную иерархию, напо­
добие той, которая существовала в христианстве, с
ее рангами, субординацией и общей дисциплиной.
Иерархия была создана. Руководители новой нехри­
стианской церкви были тщательнейшим образом ото­
браны, чтобы они могли конкурировать с христиан­
скими епископами, играя по их правилам.
176
 Сам факт, что такой план вообще мог родиться,
свидетельствует о растущем влиянии христианства.
Очевидно, в какой-то момент подавление христиан­
ской религии стало нецелесообразным и невозмож­
ным, и настало время защищать старые культы от
набирающего силу соперника, который грозил стать
хозяином положения. Еще несколько лет назад та­
кое никто не мог себе представить.
Хоть Максимин приостановил гонения на хрис­
тиан, он сделал это скорее из дипломатических со­
ображений. Вполне вероятно, что приглашение
присоединиться к Миланскому эдикту включало в
себя приглашение прибыть на совещание. Так или
иначе, но Максимин, очевидно, знал, когда Лици-
ний будет в Италии. Покладистость Максимина
убедила Лициния в том, что он может спокойно
ехать... Подготовив за зиму свое войско, Максимин
пересек Малую Азию за несколько марш-бросков,
оставив далеко позади обоз и всех, кто не мог вы­
держать такой темп. Византии пал после одинна­
дцатидневной осады, и Максимин вступил на терри­
торию Европы. Это известие заставило собравшихся
в Милане прервать встречу.
Максимин попытался последовать примеру Кон­
стантина. Быстрота его перемещений вызывает не
меньшее изумление. Однако осада Византия и еще
более длительное сопротивление Гераклеи задержа­
ло его ровно настолько, чтобы дать возможность
Лицинию получить вести, перейти через Альпы и
выйти на дорогу, ведущую в Ниш. Возможно, он
был уже немолод, но у него хватило силы и реши­
тельности, чтобы победить Максимина в этой игре.
Противники сошлись ближе к Византию, чем к
177
Милану. В битве при Гераклее иллирийцы Лициния
разбили вдвое превосходящее их по численности
войско азиатов; самым знаменательным эпизодом
этого сражения было бегство Максимина, который
проехал 160 миль за 24 часа.
Жизнь, которую вел Максимин, была не самой
лучшей подготовкой для подобных подвигов. Азия
могла дать ему еще одну армию, но она не могла
дать армии другого полководца. Максимин добрал­
ся до дома, обуреваемый самыми противоречивы­
ми чувствами. Он осознал, что его предсказатели
обманули его, и некоторые из них испытали на
собственной шкуре неприятные последствия этого.
Какими бы соображениями он ни руководство­
вался, он издал эдикт о веротерпимости, в кото­
рый был включен пункт о возмещении церкви всей
собственности, конфискованной в государственную
казну.
Однако было уже слишком поздно. Он умер
вскоре после подписания эдикта. Точные обстоя­
тельства его смерти неизвестны, богобоязненные
христианские историки называют в качестве воз­
можных причин его смерти слишком бурную жизнь,
удар молнии и гнев Божий. Однако скорее всего, он
умер от переутомления. Вроде бы у него резко ухуд­
шилось здоровье, и он ослеп... Мало кто сожалел о
его смерти.
Теперь из всех соперников, боровшихся за власть,
остались только Константин и Лициний. До этого
момента они вполне успешно сотрудничали друг с
другом. Теперь этому союзу предстояло пройти испы­
тание на прочность, а его участникам — выяснить,
кто из них будет главным.
178
 В поведении Лициния произошли разительные
перемены. Укрепив свои позиции, он стал менее
зависим от Константина, а интересы, нужды и по­
требности его новых подданных начали оказывать
на него влияние и заставили его во многом изме­
нить свою точку зрения.
Вполне естественно, что церковь воспользова­
лась обретенной свободой; Лицинию было на руку,
что имя гонителя было стерто со всех монументов
и предано позору, как имя тирана.
Лициний заслужил одобрение церкви тем, что аре­
стовал и казнил главных ее преследователей — Пев-
кетия, Кулькиана в Египте и Феотекна в Антиохии.
Конечно\же он казнил детей Максимина, которые
могли претендовать на власть. Однако в самом возду­
хе Ближней Азии ощущается привкус предательства,
который заставляет людей заходить слишком далеко
в своих действиях, делать слишком много и перехо­
дить пределы разумного. Эта опасность подстерегала
и Лициния. Вред ли ему следовало казнить сына Се­
вера. А казнь сына его близкого друга Галерия и вов­
се была ошибкой. Эти поступки приоткрыли некие
его тайные замыслы, которые представляли интерес
для Константина.
Галерий в свое время женился на Валерии, дочери
Диоклетиана. Когда Галерий умер, их младший сын
Кандидиан был еще ребенком. Максимин Даза сделал
предложение вдове Галерия. Однако это предложение
не вызвало восторга у Валерии, и Максимин выслал
ее на границу Сирийской пустыни, чтобы она могла
на досуге поразмыслить над тем, какие блага прине­
сет ей свадьба с Максимином. С ней отправилась и ее
мать, жена Диоклетиана.
179
 Все уговоры и просьбы Диоклетиана отпустить
его жену, дочь и внука не принесли желаемого ре­
зультата; вполне возможно, что тот факт, что Мак-
симин держал их как заложников, помешал Диок­
летиану поставить свою подпись под Миланским
эдиктом. После смерти Максимина Даза они сочли,
что изгнание их кончилось. Валерия и ее мать по­
спешили в Никомедию, взяв с собой и мальчика...
Этого мальчика, сына Галерия и внука Диоклетиа­
на, казнил Лициний. Валерия с матерью попытались
добраться до Салоны, где жил Диоклетиан. Однако
прежде, чем они оказались в Фессалониках, их на­
стигла погоня. Их тела были брошены в море.
Эта история, очевидно, должна была привлечь
всеобщее внимание. Она привлекла гораздо большее
внимание, чем хотелось бы Лицинию. Вряд ли он
мог более ясно заявить о своих притязаниях на трон
всей империи и о том, что ничто не остановит его
на пути к намеченной цели... Кроме того, устранив
всех возможных соперников, он стал единственным
препятствием на пути Константина к единоличной
верховной власти. Это было опасно для Лициния,
поскольку Константин предпочитал первым нано­
сить удар.
Для того чтобы нанести удар первым, как прави­
ло, надо найти веский повод. Однако момент был
настолько удобным, что Константин не стал тратить
время на поиски подходящего предлога.
После женитьбы на Анастасии патриций Васси-
ан стал цезарем при Константине. Его полномочия
и статус нам точно не известны, но, без сомнения,
они не вполне укладывались в схему, созданную
Диоклетианом. Вероятно, Константин еще оконча-
180
тельно не определился относительно своей будущей
политики; в любом случае его владения на тот мо­
мент были не настолько велики, чтобы возникла
необходимость в наместнике, предусмотренном схе­
мой Диоклетиана. Вассиан, по-видимому, остался
недоволен ситуацией. Возможно, с его стороны это
было неразумно, однако современный историк не
может судить о том, насколько он рисковал. Мы
только знаем, что он не скрывал своего разочарова­
ния, поскольку Лициний знал достаточно, чтобы
выразить ему вежливое сочувствие. Лициний вме­
шался в события не без причины. Назначение Вас-
сиана произошло с его ведома и одобрения, так что
у него было право голоса в этом вопросе. Друзья
Константина открыли ему, что Лициний вступил в
тайную переписку с Вассианом и убедил его силой
взять то, чего он не мог добиться уговорами и
просьбами. Вассиан был арестован, подвергнут пыт­
кам и казнен. Остальные участники заговора бежа­
ли в Иллирию под крыло Лициния.
Когда Константин потребовал выдать беглецов,
Лициний повел себя крайне высокомерно. Однако
неудачливые заговорщики интересовали Константи­
на меньше всего. Единственное, что ему было нуж­
но, — это повод для нападения на Лициния; и он
счел, что теперь у него такой повод есть. Его армия
(которая, как большинство армий, не хотела уча­
ствовать в несправедливой войне) была удовлетво­
рена тем, что они идут сражаться за правое дело.
В начале октября 314 года Константин перешел
границу восточной части империи, вероятно, возле
Норика, где собиралась его маневренная армия. С
ним была только половина войска, и он двигался
181
очень быстро. Мы можем судить о быстроте его
передвижения и внезапности атаки по тому факту,
что он оказался в 50 милях от Сирмия, прежде чем
Лициний сумел преградить ему путь. Константин
занял прочную оборонительную позицию между
горой и болотом и окопался там.
У Лициния были свои маневренные войска,
причем практически в максимальном объеме. Од­
нако бритты, галлы и германцы, сражавшиеся в
рядах армии Константина, отбили все атаки илли­
рийцев. Вытесненные мощной контратакой на рав­
нину, иллирийцы держались из последних сил. Они
всегда были серьезным противником и при Киба-
ле не уронили своей чести. К вечеру Константин
лично повел в атаку свою кавалерию, которая по­
теснила иллирийцев и едва не прорвала их ряды.
Лициний благоразумно решил отступить. В течение
ночи он имел возможность оценить потери. Более
половины его воинов погибли или были тяжело
ранены. Лициний решил на время отступить. От­
ступление было осуществлено быстро и в полной
тайне. Пройдя через Сирмий и разрушив за собой
мост, армия Лициния двинулась по дороге через
Ниш и Сардику во Фракии. За ними по пятам шли
британские, рейнские и галльские солдаты с поход­
ными сумками за плечами, а все войска Мезии и
Македонии шли обходными путями, чтобы встре­
титься с Лицинием в пункте назначения... Этим
пунктом была равнина возле Мардии, где попол­
ненная армия могла прикрыть Адрианополь.
В распоряжении Лициния оказались лишь те вой­
ска, которые добрались до назначенного места рань­
ше его или одновременно с ним, поскольку пресле-
182
дователи практически сразу атаковали его. Битва на
Мардии была столь же яростной и упорной, как и
битва при Кибале. Больше века иллирийская армия и
иллирийские командующие правили империей. И они
вовсе не собирались упустить власть из рук. Однако
в разгар схватки Константину удалось смять ряды
противника. Иллирийцы попросту стали спина к спи­
не и продолжали сражаться до тех пор, пока не сгус­
тились сумерки. На рассвете оказалось, что они отсту­
пили к Македонским горам, что было равносильно
признанию поражения.
Лициний смирился со случившимся — в той
мере, в какой считал нужным. Он послал своих
представителей сообщить, что признает себя про­
игравшим — однако готов продолжить борьбу, если
Константин того пожелает. Затем его представитель
сделал замечательное заявление: он, мол, готов об­
судить условия по поручению императоров, своих
повелителей... Таким образом был обнародовал тот
факт, что по дороге из Сирмия Лициний назначил
одного из своих главных военачальников, Валента,
цезарем.
Если Лициний желал подразнить быка красной
тряпкой, он не мог придумать ничего лучшего. Кон­
стантин был в ярости. Он потребовал от Лициния
ответа: неужели он думал, что Константин проделал
весь долгий путь из Йорка, чтобы спокойно при­
знать навязанного ему цезаря? Он казнил Вассиана
вовсе не для того, чтобы освободить место для чу­
жака Валента. Прежде чем начнется обсуждение
каких-либо условий, Валент должен уйти со сцены...
Заставив Константина проявить не самые лучшие
стороны своей натуры, Лициний, рассыпавшись в
183
извинениях, предложил Валенту добровольно рас­
статься с жизнью. Как и подобает военному, Валент
выполнил приказ. После этого Константин и Лици-
ний сели за стол переговоров, чтобы обсудить по­
литические проблемы.
Выработанное ими соглашение представляет оп­
ределенный интерес. Во-первых, иллирийские вла­
дения Галерия были поделены на две части. Кон­
стантин целиком забрал себе те земли, которые мы
сейчас называем Балканским полуостровом, за ис­
ключением Фракии, которая осталась у Лициния:
короче говоря, каждая из сторон сохранила за собой
территории, полученные в результате битвы при
Мардии. Хотя эта граница еще несколько раз сдви­
галась, этот раздел территории был первым шагом
к разделению империи на восточную и западную,
которое произошло двумя поколениями спустя. В
любом случае (и это имело огромное историческое
значение) он разбил старый прочный блок провин­
ций, ранее называвшийся Иллирией. С этих пор
Иллирия перестала существовать как единое целое.
Во-вторых, в соглашениями оговаривались прави­
ла назначения цезарей. Константин получил право
назначать двух цезарей, а Лициний — одного. Таким
образом было установлено несомненное превосход­
ство Константина.
Несмотря на жестокое соперничество, между
Константином и Лицинием существовало некое
мрачное подобие привязанности. Они уважали спо­
собности друг друга. Вряд ли постоянный мир был
возможен между ними, да этого никто всерьез и не
ожидал, однако договор, заключенный после бит­
вы при Мардии, продержался девять лет. Когда их
184
борьба возобновилась, это уже была не ленивая
возня, а столкновение, порожденное проблемами
первостепенной важности.
Девять лет мира между Константином и Лици-
нием не богаты крупными событиями. Оба власти­
теля активно занимались преобразованиями; и если
обширные и радикальные реформы, осуществляе­
мые Константином, затмевают для нас не столь
масштабные деяния Лициния, то это только пото­
му что мы невольно сравнивали последствия тех и
других. Современникам, которые не могли оценить
происходящее в исторической перспективе, усилия
Лициния, возможно, представлялись не менее зна­
чимыми.
Для непосредственных свидетелей самые обычные
события тех лет — свадьбы, рождения и смерти —
были столь же важны, как и эпохальная революция,
разворачивавшаяся перед их глазами. Современный
читатель, который, без сомнения, ожидает рассказа о
падении империй и крушении миров, возможно, не
сможет сразу адекватно воспринять следующий эпи­
зод нашего повествования. Мы видим Константина,
склонившегося над детской колыбелью... Ведь в ко­
нечном итоге падения империй являются всего лишь
побочным результатом самых обыденных человечес­
ких стремлений. Ось человеческой жизни — детская
колыбель, брачное ложе и гроб, и все вертится вокруг
этой оси. Ребенок, который лежал в колыбели, воп­
лощал в себе страсти и амбиции, отзвуки которых еще
не умерли окончательно; ему суждено было стать кос­
венной причиной преступлений и трагедий, которые
теперь уже давно остались в прошлом, но которые
тогда бурлили, словно огнедышащая лава. Он был
185
старшим ребенком Фаусты и Константина и внуком
двух императоров — Констанция и Максимиана Гер-
кулия.
Константин был женат уже восемь лет, это был
его старший сын, и ни один ребенок, когда-либо
рожденный в Римской империи, не имел столь ав­
густейших предков. Не только он сам принадлежал
к тем, кого потом называли «порфирогенет» —
рожденный в пурпуре, то есть был сыном правяще­
го императора, но и его дяди и тети (коих было
шесть), и которые являли собой необходимый вос­
хищенный хор, также все были «порфирогенетами».
С приходом к власти Константина, казалось, отсту­
пила злая судьба, преследовавшая прежних рим­
ских императоров, большинство которых были
бездетными. Ребенок рос в совершенно новом
окружении — в окружении императорской семьи,
даже целого императорского клана, каждый член
которого имел августейшее происхождение.
Благодушные историки, любившие чуть-чуть
приукрасить и подтасовать факты, с удовольствием
обсуждали чудесную гармонию, заключенную в том,
что на десятый год правления Константина он сде­
лал своего старшего сына цезарем. Однако гармония
не столь идеальна, как они ее себе представляют.
Десятый год уже истек, и пошел одиннадцатый,
когда Константин решил воспользоваться правом,
данным ему по условиям договора с Лицинием, и
назначить двух цезарей. Тем не менее заявления
историков имеют под собой некие основания. Оче­
видно, рождение сына было чрезвычайно важным и
радостным событием для императора, и, если мы
ищем относящиеся к делу факты среди тумана,
186
впоследствии скрывшего правду, это может сказать
нам кое-что о направлении его мыслей.
Должно быть, в любом портрете Константина не
хватает «личных», «интимных» деталей, однако это не
недостаток портрета, а, скорее, отличительная черта
оригинала. Если бы мы встретились с этим челове­
ком, мы, наверное, остались бы с тем же ощущением,
что душа его от нас скрыта, что характер его не до
конца понятен и мотивы его поступков нам неясны.
Его отличительной чертой была скрытность — чув­
ства его никогда не прорывались наружу. Он не по­
зволил бы нам удовлетворить наше любопытство, как
не желает удовлетворять любопытство историка. Од­
нако, несмотря на все это, мы можем разглядеть за его
действием глубокие и сложные мотивы, которые во
многом определили будущее. Его приводила в восторг
мысль об августейшем происхождении его сына. Ис­
тория с Вассианом окончательно укрепила его в его
недоверии к системе назначения цезарей, которая яв­
лялась составной частью разработанной Диоклетиа­
ном схемы. Казалось невозможным найти кандидата,
чья верность интересам империи могла бы уберечь его
от соблазна. Практически никто не выдержал этого
испытания: ни Галерий, ни Максимин Даза, ни сам
Константин. В порочности предложенной Диоклети­
аном системы передачи власти Константин убедился,
можно сказать, на собственном опыте.
Единственной возможностью обеспечить преем­
ственность власти, избежав гражданской войны и
фракционных столкновений, была передача власти
по наследству. Наследственный принцип означал
отказ от соперничества человеческих амбиций, стра­
стей и устремлений и переход к определению им-
187
ператора по рождению, независимо от его личных
качеств. Более случайным мог быть только выбор по
жребию. У него было одно преимущество. Он ста­
вил на службу порядку и постоянству тот человечес­
кий инстинкт, который заставляет испытывать
некие особые чувства к своим родичам. Если импе­
ратора выбирали по жребию, это избавило бы им­
перию от опасностей, связанных с несовершенством
человеческого выбора... В этом случае никто, по
сути, не был бы заинтересован в исходе дела... Од­
нако отец, мать, трое дядей, три тети и множество
других родственников интересовались судьбой ма­
ленького Константина... И тот, кто станет возражать
против этого аргумента, отметет тем самым не толь­
ко доводы логики, но весь исторический опыт мно­
говекового существования государства.
Некоторые аспекты проблемы наследования вла­
сти Константин обдумывал задолго до того, как она
обрела для него актуальность, — еще до италийской
кампании и завоевания Италии. Он понимал, что,
если когда-то появится императорская семья, она не
может появиться из ничего — вдруг и сразу. Будет
очень трудно убедить мир в том, что императорский
род — священен. Чтобы приписать ему какое-то
особое свойство, без которого его притязания на
престол будут совершенно безосновательны, необ­
ходимо было доказать, что это свойство всегда было
ему присуще. До отъезда из Арля Константин —
неизвестно, искренне или нет, — поддерживал тео­
рию о том, что его отец был каким-то образом свя­
зан с родом Клавдия Готского. Старый Констанций,
возможно, несказанно бы удивился, если бы узнал,
что он, сам того не ведая, был благородного проис-
188
хождения... Но подобный шаг был необходим, если
Константин хотел утвердить принцип наследования
престола по праву рождения.
Позднее возникла простая и разумная генеало­
гия, которая связала Константина с первым илли­
рийским императором. Возможно, это правда. В
подобной версии нет ничего невозможного или не­
логичного. Никто не поставил бы ее под сомнение,
если бы первоначально не существовало другого
варианта. Была ли эта генеалогия истинной или нет,
не важно; она была политически оправданной. Если
даже она была выдумкой, она составлена с благой
и разумной целью.
Многие проблемы становятся понятны, если
вспомнить о существовании Криспа. Когда малень­
кому Константину, «рожденному в пурпуре», испол­
нилось 18 месяцев от роду, Криспу должно было
исполниться 18 лет. Именно для Криспа первона­
чально была составлена родословная, восходящая к
Клавдию Готскому... Каким бы бледным ни казал­
ся ореол, окружавший Криспа, его нельзя не рас­
познать, когда мы говорим о свершениях и способ­
ностях этого сына Константина.
Крисп воспитывался в представлениях старого
мира, в котором люди достигали императорского зва­
ния благодаря своим заслугам — другими словами,
они продирались к нему, и урон, причиняемый в этой
борьбе, не могли возвестить все плоды их созидатель­
ной деятельности... Однако взгляды Константина ко­
ренным образом изменились со времени Арля. Теперь
все его помыслы были обращены не к Криспу, а к
ребенку, чей статус обрел такую новую и неожидан­
ную значимость.
189
 Таким образом Константин осуществил свое пра­
во, оговоренное в соглашении с Лицинием, назна­
чив цезарями и Криспа, и маленького Константина.
Предполагалось, что Крисп возьмет на себя значи­
тельную часть работы по управлению государством,
и 1 марта 317 года он принял власть в провинциях,
где когда-то правил его дедушка Констанций, —
Британии и Галлии. Для маленького Константина
все еще было впереди.
Лициний последовал примеру Константина и сде­
лал маленького сына Констанции своим цезарем. Ре­
бенку было три года.
Независимо от того, понял ли Лициний направ­
ление мыслей Константина, его собственные за­
мыслы все равно заставили искать союза с
Криспом. Маленький Константин никаким обра­
зом не мог быть ему полезным. Однако имело
смысл установить отношения с Криспом: у Лици-
ния были все причины для того, чтобы всячески
поддерживать и поощрять молодого человека. Он
бы, конечно, предпочел, чтобы вопрос о престоло­
наследии решался по старой схеме — то есть что­
бы Крисп унаследовал престол после Константина.
Лициний имел право наследовать владения Кон­
стантина в случае его смерти. Назначение цезарей
изменило ситуацию двояким образом. Во-первых, у
Константина появился вполне зрелый преемник, чьи
притязания на престол были убедительнее, чем у Ли-
циния. Во-вторых, у него появлялся второй наслед­
ник, чьи притязания были особого рода.
Лициний «уравнял» маленького Константина со
своим малолетним сыном; однако в отношении
Криспа он избрал более смелую и одновременно
190
мудрую политику. У него не было взрослого сына;
но у него была взрослая дочь. И он начал перего­
воры о свадьбе34.
Если Криспу суждено было стать правителем всех
владений Константина, то его дети имели бы право
на власть в восточных и западных провинциях, и
Лициний, с тем же основанием, как и Константин,
стал бы считаться родоначальником династии.
Лициний понимал, что, если свадьба состоится,
у Криспа, конечно, появится много врагов. Но он,
возможно, вспоминал, что в свое время Константин
сам оказался в таком же положении, но не особен­
но пострадал от этого. Лициний, однако, упустил из
виду тот факт, что Константину могло не понра­
виться, что ему опять удалось вписать себя в кар­
тину будущей империи. Если Константин станет на
сторону противников Криспа, Крисп мог оказаться
в очень сложном положении... Но насколько слож­
ном — никто, конечно, не мог предвидеть.
Диоклетиан умер за год до. назначения Криспа
цезарем. Ему было 70, и его смерть стала вехой,
обозначившей конец целой эпохи. Он был величай­
шим из тех великих людей, которые подняли Рим­
скую империю из руин и вновь сделали ее сильной.
Что бы мы ни говорили и ни думали о нем, восхи­
щаемся ли мы им или осуждаем его, невозможно
вычеркнуть его из истории, как невозможно вычер­
кнуть из истории Августа.
Хотя он добился в жизни большего, чем подавля­
ющее большинство людей, и умер отнюдь не в возра­
сте патриарха, он жил в эпоху столь быстрых и резких
перемен, что ему выпало на долю осознать собствен­
ное поражение и увидеть новое поколение, которое
191
намного опередило его. Он никогда не был гордым
или властным человеком: а в старости, наверное, из­
ведал горечь и ощущение бессилия — если вспомнить
судьбу его жены, дочери и внука. Он всего-навсего
хотел восстановить уважение к власти, а пришел к
тому, что христиане стали приводить его в пример
своим детям как жертву гнева Господнего. Он прожил
достаточно долго, чтобы удивляться миру, в который
он попал.
Он умер очень вовремя, как раз накануне назна­
чения новых цезарей. Это событие ознаменовало
окончательное уничтожение системы кооптирован­
ного правления, создателем которой он был.
Это была величайшая и последняя попытка тако­
го рода. Никогда более ни один монарх не пытался
повторить ее. Будущее было за династической мо­
нархией, как это уже начал понимать Константин,
Так все-таки потерпел Диоклетиан поражение
или нет? Думается, что не вполне. Он был выход­
цем из народа и изначально верил в возможности
«среднего человека». Он перенес в новую монархию
древний принцип, открывавший талантливым лю­
дям путь наверх. Он был преданным слугой, пока
находился на службе. Большая часть его успехов и
неудач таилась в том, что он слишком полагался на
послушание других, меряя всех людей по себе. Он
обладал огромным, но несколько ограниченным
опытом. Он знал свой маленький мир, в котором
все слуги были верны; и он сделал вполне есте­
ственный — но ошибочный — вывод, что и в боль­
шом мире все слуги столь же преданные. Он не
осознавал, что повелителя всегда окружают тайное
неповиновение, ревность, страх и мстительность. И
192
не знал в начале своей деятельности, как смыкает­
ся кольцо вокруг человека, наделенного властью...
Однако позднее он понял все это. В дни своего пре­
бывания в Салоне он произнес сильные и горькие
слова, которые были записаны и стали передавать­
ся из поколения в поколение. «Правитель может
только видеть глазами и слышать ушами своих при­
ближенных; а они делают все возможное, чтобы
обмануть его. Поэтому он привечает плохих людей
и пренебрегает хорошими людьми — к выгоде тех,
кто все это организует».
Неким свидетельством того, что он осознал эту
горькую истину, стал его уход. Божественный импе­
ратор снял с себя пурпурную мантию и тиару, и все
увидели обычного человека, который спустился с по­
моста и затерялся в толпе. Трудно было обозначить
более четко принцип различия между должностью и
ее обладателем, принцип, который является основ­
ным элементом республиканской идеи правления.
При последующих правителях эта разница была уже
неразличима. Поступки Диоклетиана после его от­
ставки во многом определились его стремлением под­
черкнуть лишний раз тот факт, что созданная им
монархия основывалась на принципе разграничения
должности и человека. В Салоне жил самый обычный
человек: даже не философ-интеллектуал, который
время от времени изрекал умные мысли по поводу
метафизических проблем, а простой человек, выра­
щивающий капусту. Те, кто склонился перед новым
августом, поклонялись не человеку. Они поклонялись
идее — идее единства цивилизации.
Величие фигуры Диоклетиана становится ясно
тем, кто изучает историю позднего Рима или сред-
7 Дж. Бейкер «Константин Великий» 193
невековых общественных институтов. Между нами
и ранней эпохой Рима лежит целая пропасть. Эта
пропасть — анархия III века, «первая смерть», от
которой Диоклетиан спас мир. Здесь стоит непре­
одолимый барьер, рассекающий поток истории.
Рим, с которым мы связаны напрямую и непосред­
ственно, который определил начало и рост нашей
цивилизации, под влиянием которого сформирова­
лись наши институты, — это Рим, созданный Диок­
летианом. Старый Рим, город Фабия и Августа, для
нас лишь легенда, известная по книгам. Однако Рим
Диоклетиана — это реальность.
Некая туманность и нечеткость в образе этого че­
ловека говорит нам, что он — реален. Его фигура
лишена той определенности, которая является оче­
видным признаком того, что к ней прикасалась рука
человека. Цезарь стал мифом, сказкой. А Диоклети­
ан похож на людей, которых мы знаем в реальной
жизни; он непоследователен и не до конца понятен.
Он был не очень умен, не слишком хорош, не до
конца мудр и притом был гением, гигантом, чьи
свершения бессмертны.

Глава 8
НОВАЯ ИМПЕРИЯ
В течение девяти лет после заключения договора
между Константином и Лицинием в Риме царил мир.
Это был мир весьма активный, когда были пересмот­
рены многие стороны деятельности Диоклетиана.
Революция, которая поставила Константина во главе
трех четвертей Римской империи, сделала этот про-
194
цесс неизбежным и чрезвычайно важным. Прежде
епископы тактично держались ближе к черным ходам
и боковым улочкам. Теперь их позвали участвовать в
переустройстве мира. Многие, должно быть, с беспо­
койством листали Ветхий Завет. Какие бы недостат­
ки ни несла в себе эта книга, если ее рассматривать
как руководство по биологии, в качестве трактата по
общественному устройству, она вовсе не лишена зна­
чения35.
Константин не был новатором по призванию.
В основном он занимался упрощением и система­
тизацией — сейчас мы называем это рационализа­
цией. Он убрал все лишнее, подобрал спущенные
петли и придал законный статус решениям незакон­
ным, но ставшими привычными.
Конечно, кое-что ему пришлось создавать зано­
во, некоторые задачи ему приходилось решать по
мере их появления, а не в том порядке, который он
предпочел бы сам. Ему пришлось заниматься про­
блемами, которые не удалось разрешить Диоклети­
ану, — религиозные вопросы и проблема валюты
были важнейшими из них.
Ученым до сих пор не удалось провести черту
между изменениями, осуществленными Диоклетиа­
ном, и реформами Константина, и до определенно­
го момента они оба проводили сходную политику,
по крайней мере по некоторым вопросам. Однако в
какой-то момент, который теперь трудно с точнос­
тью определить, Константин придал ей совершен­
но особый характер. Некоторые вещи им обоим
приходилось воспринимать такими, какие они есть.
Общественное устройство, сложившееся за много
столетий, нельзя было изменить простым вмеша-
195
тельством в законодательство. У нас еще будет воз­
можность внимательно рассмотреть суть их полити­
ки и в чем конкретно Диоклетиан потерпел пора­
жение, а Константин — победил.
Таким образом, Константин начал с того, что
привел в порядок полученное им наследство. Он в
основном принимал реформы Диоклетиана; он при­
нимал основу, на которой они базировались, — но­
вую мобильную армию, которую он уже усовершен­
ствовал и сделал из ее великолепное орудие своих
замыслов, гораздо более действенное, чем при Ди­
оклетиане, и аппарат налоговой службы, призван­
ной поддерживать это орудие в боевой готовности.
Однако он не принимал систему деления империи
на четыре части.
Какая бы логика ни заключалась в эволюции Рим­
ского государства, он без колебания подчинился ей,
однако с одной небольшой поправкой. И принимае­
мая, и отвергаемая им политическая стратегия были
определенным образом связаны.
Сами обстоятельства его восхождения на престол
заставили его защищать интересы самых разных
людей и группировок. Принимая систематизирован­
ный Диоклетианом способ налогообложения, он
сделал это не без сомнений и долгих размышлений.
Он вслед за Диоклетианом отказался от обычая от­
давать сбор налогов на откуп. Налоги исчислялись
и собирались соответствующим отделом граждан­
ской службы. Однако он не одобрял существующий
способ уплаты налогов в целом. Он воспользовался
первой же возможностью, чтобы поставить денеж­
ную систему на новую, усовершенствованную осно­
ву. Вместе с тем он уничтожил последние надежды
196
военных императоров на то, что «фиктивные», не
обеспеченные реальным богатством деньги будут
иметь по закону номинальную ценность. Он возоб­
новил чеканку монет на золотой основе. Его новый
солид, вес которого был определен в ! / 72 часть фун­
та, на многие века остался неизменной и надежной
валютой. Те, кто хотел, всегда могли платить нало­
ги деньгами.
Хотя эта мера сама по себе не могла восстановить
все то, что было уничтожено, она способствовала
снижению цен и увеличению производства и подго­
товила на Востоке дорогу к постепенному восста­
новлению торговли и рыночной экономики. Как мы
увидим, Западу было суждено идти другим путем.
В целом Константин стремился всячески поддер­
живать торговое сословие. Власть государственного
деятеля имеет свои пределы, однако он сделал все,
что мог. Он выполнил свое обещание, прозвучавшее
в обращении к сенату, а именно — вслед за Галли-
еном освободил сенаторов от воинской службы. Он
создал специальный отряд императорской гвардии36,
где должны были служить сыновья сенаторов. Глу­
бокие различия в общественной структуре, которые
стали видны только сейчас, привели к тому, что эта
мера имела разные результаты на западе и на вос­
токе империи. Сенаторское сословие еще раз пре­
терпело большие изменения в статусе и составе.
Объединение средиземноморских государств под
эгидой Рима с самого начала осуществлялось по­
средством политики, благоприятствующей интере­
сам имущих классов. Несмотря на ужас, который
внушает эта политика даже самым консервативным
историкам, она была очень хорошо принята. В круг
197
интересов римского правительства включались са­
мые стабильные общественные элементы. Люди
приходят и уходят — и в частности, идеалисты име­
ют тенденцию появляться и исчезать довольно ре­
гулярно и в самое неподходящее время, — однако
собственность остается; а собственники вступили в
доверительные отношения с правительством, как
если бы оно было частью их владений... Мы также
должны помнить, что беспокоиться о каждом от­
дельно взятом человеке и развитии личности в век,
который породил не только Александра и Ганни­
бала, но и Мания Курия и Агафокла Горшечника,
означало показаться слишком поверхностным. Че­
ловеческая личность? Эпоха переполнена ими до
отказа! Римлянин обратил свой взор на собствен­
ность, потому что искал чего-то прочного и пред­
сказуемого, чего-то, что можно было бы выразить в
цифрах и что не зависело бы от мнения людей...
Когда мы закладываем фундамент, мы не устилаем
путь розами. Римлянин, закладывая фундамент го­
сударства, не пользовался поэзией. Он пользовался
исключительно собственностью.
Этот выбор Константина раскрывает представле­
ния о главной обязанности государственного деяте­
ля — он призван обеспечить материальное благосо­
стояние человечества. Римлянина интересовали в
основном городские владения, центром которых
является рынок, где происходит активный товаро­
обмен. Таким образом, поддерживать собственность
означало поддерживать местных городских олигар­
хов по всему Средиземноморью37.
Однако этот факт вовсе не говорил о полном ис­
чезновении народного правления. Даже после того,
198
как в самом Риме императорская власть перестала
зависеть от выбора народа, местные городские обра­
зования во многом продолжали действовать по-пре­
жнему. Их никогда не подавляли и не отвергали.
Закат народного управления был результатом
воздействия скорее экономических, нежели полити­
ческих соображений. Внимание, которое римское
правительство продолжало уделять интересам соб­
ственности, временами было не вполне дружелюб­
ным, а иногда — откровенно суровым, однако в ре­
зультате это привело к концентрации политической
власти в руках местных олигархов. Длительные пе­
риоды мира и процветания — особенно когда цар­
ствуют закон, справедливое правосудие и честное
управление — заставляют человека забыть о прин­
ципах и партийной принадлежности. Выборы маги­
стратов проводились все реже. Все чаще местные
сенаты превращались в органы, где властвовала кру­
говая порука. К началу правления Константина они
стали своеобразными закрытыми обществами.
Исчезновение городской олигархии означало, что
прежние города начали умирать. Им было суждено
возродиться в новом виде — но это уже совсем дру­
гая история. Их состояние в век Константина ясно
демонстрирует, что город, который уже перестал
быть основой императорской власти, теперь пере­
стал быть и основой местного самоуправления. Ка­
жется, будто о чем-то подобном говорил и автор
Апокалипсиса, когда предрекал падение Рима так
же, как раньше пал Вавилон. Город на берегу Евф­
рата был самым знаменитым из ранних городов-го­
сударств и со временем стал их символом. Из этих
городов-государств Рим был последним. Однако
199
этот его статус уже уходил в небытие. Император­
ский Рим не был городом, он был монархией, чьи
капиталы находились в Никомедии и Милане. Ари­
стократия Рима состояла в первую очередь не из
италийских землевладельцев, которые заседали в
римском сенате, а из тех, кто владел обширными
поместьями в Африке, Испании, Иллирии и Гал­
лии. Империя состояла теперь не из городов, а из
обширных округов, управляемых людьми, которые
по всему, кроме официального названия, были на­
стоящими самодержцами. Восточная часть империи
пришла в итоге к сходному результату, но здесь это
положение вещей сохранилось надолго. Сохранит­
ся ли оно в Европе? Или станет лишь основой для
дальнейшего могучего рывка вперед?
Различия были связаны с фундаментальными
изменениями, которые произошли во внутренней
структуре центральной власти. Персидское прави­
тельство, конечный плод общественного развития в
Азии, строилось по родовому принципу, а персид­
ская монархия была, в сущности, племенной. Даже
когда Александр пришел к власти, он остался ма­
кедонским царем, опиравшимся на македонские
войска. Однако правительство Константина было
политическим органом. Ему не была свойственна
клановость. В его состав входили представители
всех народов, вероятно, всех убеждений, имевшие
различные мнения по различным вопросам, — но
всех их объединяло добровольное подчинение об­
щему закону и традиции...
Они считали себя членами одной и той же рес­
публики, к которой принадлежали и Камилл и Цин-
циннат, но которая при Октавиане Августе бросила
200
границы города и превратилась в Закон, местом
действия которого был весь мир. Они более не были
аморфной массой, которой придавали форму грани­
цы сферы их обитания: они стали нравственно стой­
кими, а стержнем, дающим им возможность ходить
прямо, как люди, был закон — римский закон, по­
строенный на римской дисциплине и греческой
проницательности и хитрости. Все процессы посте­
пенно отрывались от прежней опоры, которой был
город.
Константин не мог знать, какой части всего того,
что он делал, суждено обрести жизнь. Многое из
того, что он совершил, кануло в Лету; однако наи­
более устойчивыми оказались нововведения в сис­
теме центрального управления.
Эти нововведения заслуживают самого присталь­
ного рассмотрения, поскольку они имеют тенден­
цию изменять свой характер в зависимости от угла,
под которым мы на них смотрим... Идея не просто
закона, как такового, но принципа, заставлявшего
людей двигаться в правильном направлении, а не
только воздерживаться от неправильных шагов, ста­
ла близка римлянам благодаря их собственному
опыту, а обогащение ее одной или двумя концепци­
ями, берущими свое начало в Моисеевом законе,
скорее усилило, а не ослабило ее. Хотя (по мнению
христиан) Моисеев закон отжил свой век и поэто­
му не мог оказывать непосредственного влияния на
римское право, на его примере было очевидно, что
право вполне может иметь божественную природу.
Однако он уже не мог служить защитой представ­
ления, свойственного родовому обществу, о непри­
косновенности этого права... Более того: Моисеев
201
закон уступил место благодати, Божьему промыслу.
Таким образом, Божественное Провидение стояло
выше, пусть даже Божественного, закона... Одной
из первых идей, усваиваемых священником при чте­
нии Священного Писания, был тезис о том, что за­
кон имеет божественное происхождение, а также
что человеком руководит Провидение, которое яв­
ляется тем более Божественным... Никого не волно­
вало, что частично римский закон переплетался с
древнееврейской традицией, приобретая попутно
некоторые элементы стоицизма и в значительно
большей степени — Нового Завета. Некоторые та­
кие сочетания бывают крайне взрывоопасными, а
этому сочетанию суждено было стать силой более
мощной, чем динамит.
Весь дух христианства способствовал тому, что
привязка к конкретному месту проживания стано­
вилась все более слабой. Когда христианин говорил,
что этот мир — не более чем временное пристани­
ще, он, возможно, и не особенно задумывался о
вечной обители на небесах. Но он наверняка под­
разумевал, что группа братьев в любой точке земли
может чувствовать себя как дома. Эта мысль лежа­
ла в основе новой монархии. Она была поразитель­
но близка идее о том, что род остается родом вне
зависимости от места его нахождения. И в то же
время она имела совершенно иные корни.
Мы часто употребляем термины «правительство
Константина», «группа братьев», «род». Однако что
конкретно означают эти слова? Что представляло со­
бой это правительство? Какие узы связывали его чле­
нов? Необходимо рассмотреть эти вопросы, прежде
чем двигаться дальше.
202
 Вся история борьбы между сенатом и армией
показывает нам, что, когда побеждала армия, ее
собственным руководителям в интересах общества
приходилось менять ее организацию.
Диоклетиан коренным образом изменил приро­
ду военного сословия, на котором основывалась
императорская власть. Он поделил ее, противопо­
ставил друг другу ее части, укрепил дисциплину,
пока реальная власть в армии не сосредоточилась
в руках маленькой группы руководителей, ставшей
известной как консисторий. При Диоклетиане со­
став этого органа не был постоянным. Император
сам определял, кто станет участвовать в нерегуляр­
но созываемых собраниях. Константин продолжил
преобразование этого весьма аморфного учрежде­
ния в нечто крепкое и определенное. Он назначил
постоянных членов консистория, который теперь
созывался регулярно. Сюда входила гражданская и
военная верхушка, он-то и стал секретным оружи­
ем новой монархии. Он претендовал на то, чтобы
быть выше императорского совета. По крайней
мере один раз его называют любопытным словом
«comitatus», товарищество, а его члены именова­
лись комитами38.
Все, кто знакомился с историей семи веков пос­
ле правления Константина, находят там множество
производных от этого слова: французское «comte»,
английское «count» (граф)39.
Именно тогда эти люди стали играть важную
роль. И тем не менее, даже здесь Константин не
придумал ничего совсем уж нового. Мы не долж­
ны забывать о Диоклетиане, который, собственно,
и создал консисторий... Те сравнительно неболь-
203
шие изменения, которые превратили его в посто­
янно действующий орган, однако, были действи­
тельно эпохальными. В первый раз появился насто­
ящий механизм исполнительной власти, способный
управлять большим политическим образованием и
одновременно находящийся под контролем и руко­
водством главы этого образования.
Департаменты правительства, руководители кото­
рых встречались на заседаниях консистория, были
хорошо организованы. Советники Константина по­
разили бы воображение ранних цезарей. Председа­
тель совета (законник, который впоследствии стал
называться квестором, а еще позднее канцлером),
министр общественных финансов, министр внут­
ренних финансов, командующие внутренними вой­
сками (предшественники начальников сухопутных и
военно-морских сил), гофмейстер40, государствен­
ный секретарь — перечень этих должностей свиде­
тельствует о том, что при Константине зародилась
та форма правительства, которая позднее распрост­
ранилась не только на Европу, но и на весь осталь­
ной мир.
Наше отношение к Константину и его эпохе за­
висит главным образом от нашего отношения к
позднеримским методам управления. Гиббон не мог
сдержать нервного смеха, когда рассказывал ужас­
ные (как ему казалось) вещи о существовании мно­
гочисленных департаментов с сотнями служащих в
них. Современный человек не видит в этом ничего
особенного. Для нас это вполне естественно и при­
суще любому развитому обществу. Гиббон полагал,
что такое разрастание министерств было результа­
том коррупции в государстве. Однако современные
204
правительства организованы столь же сложно, как и
при Константине, и, несмотря на то что мы подчас
отпускаем в их адрес весьма резкие замечания, едва
ли наша эпоха страдает от коррупции больше, чем
эпоха Гиббона.
Поэтому нас не очень шокирует тот факт, что
под*непосредственным контролем госсекретаря на­
ходились 8 департаментов и 148 секретарей. Он был
руководителем императорской гражданской службы,
и все правительственные отделы, которым требова­
лись подготовленные помощники, обращались к
нему. Ему подчинялось любое подразделение, не
находящееся под непосредственным контролем ка­
кого-то конкретного министра. К ним относилась
служба, организовывавшая поездки императора.
В то время как гофмейстер управлял жизнью импе­
раторского двора в целом, госсекретарь курировал
вопросы дворцового церемониала и занимался орга­
низацией и подготовкой аудиенций императора,
оказываясь, таким образом, в положении министра
иностранных дел, насколько, конечно, существуют
иностранные дела для мировой империи. Естествен­
но, при нем имелся штат переводчиков. Госсек­
ретарь также отвечал за работу почтовой службы,
поэтому мог одновременно считаться министром
связи. Он был официальным главой императорской
тайной полиции и отряда телохранителей, которые
выступали в качестве специальных агентов. Очевид­
но, ему требовался довольно большой штат людей
для управления всеми этими службами.
Министр общественных финансов, однако, впол­
не мог соперничать в этом смысле с госсекретарем,
имея под своим началом 11 департаментов и гораз-
205
до большее число секретарей. Он полностью конт­
ролировал систему установления и сбора налогов.
Насколько была значима эта служба, можно судить
по тому факту, что из 29 главных помощников, раз­
бросанных по всем провинциям, 18 являлись коми-
тами. Поскольку большинство шахт и рудников
империи перешли в руки государства, казначей на­
чальствовал также и над ними. Естественно, монет­
ный двор также находился под его контролем. Он
отвечал за сбор торговых пошлин на границах им­
перии, что позволяло ему следить за внешней тор­
говлей государства в целом. В первый момент не
вполне ясно, почему в его ведении также находи­
лись ремесленные мастерские по производству шер­
сти и льна, однако, поскольку эта деятельность
осуществлялась за счет государства и для государ­
ственных нужд, продукция этих мастерских, без со­
мнения, составляла статью доходов империи. Что
касается производства военной амуниции, то оно
находилось в ведении госсекретаря.
Министр внутренних финансов распоряжался
всем обширным имуществом, которое постепенно
накопилось в руках императора. Это были «земли
короны», которые являлись частной собственностью
в том смысле, что носитель императорской короны
владел ими на законных основаниях, однако при этом
каждый император мог обращаться с ними по своему
усмотрению. Императорские территории увеличива­
лись с первых дней возникновения империи. Когда
мы вспомним, сколько проблем возникло в связи с
государственными землями в эпоху республики, мы
поймем, насколько эффективной оказалась идея ча­
стной собственности.
206
 Природа этих владений заслуживает нашего са­
мого пристального внимания. Они были своеобраз­
ным «фондом», в который вливалось имущество
самых различных лиц, получивших статус «опас­
ных». Сюда, вероятно, попала и собственность лю­
дей, которые пали жертвой борьбы сенаторов с
Тиберием. В знаменитом тексте Плиния рассказы­
вается о шестерых, владевших половиной Африки.
Нерон экспроприировал их собственность, и их
земли вошли в «фонд». После завоевания Азии Кон­
стантин отдал в этот фонд некоторые земли состо­
ятельных наследных служителей старых культов.
Они были довольно велики. И все эти территории,
простиравшиеся от Египта до Британии, находились
под контролем и управлением министра внутренних
финансов. Никакой другой римлянин не распоря­
жался таким имуществом.
В результате императорская казна оказывала
очень большое влияние на земельную систему им­
перии. Ее глава был крупнейшим землевладельцем,
способным определять поведение менее значитель­
ных людей; и он получил в наследство от своих
предшественников вполне логичную и последова­
тельную стратегию. Поместье, вошедшее в фонд,
обычно там и оставалось. Вообще говоря, частная
казна всегда придерживалась той точки зрения, что
земли следует передавать в постоянное пользование
умелым земледельцам. Глава внутренних финансов
стремился отыскать хороших арендаторов и удер­
жать их, предложив им выгодные условия. Импера­
торское управление основывалось главным образом
на естественном стремлении людей к справедливо­
сти и честным сделкам. Честная сделка была прави-
207
лом, когда речь шла об императорских угодьях, и
сам властитель вполне мог проследить за тем, что­
бы условия сделки выполнялись. Его владения не­
трудно было сделать еще более привлекательными.
Все крупные императорские угодья получили осо­
бый статус, они подчинялись специальным законам,
которые делали эти земли частью иного мира. Они
никогда не пустовали. Частная казна была образцо­
вым нанимателем. Именно этому образцу решило
недавно следовать британское правительство.
Другим землевладельцам приходилось конкури­
ровать с этой системой. Они считали выгодным для
себя как можно точнее копировать политику им­
перских землевладельцев. Таким образом, управля­
ющий императорскими поместьями определял эко­
номическое развитие страны в области сельского
хозяйства.
За долгое время — почти с момента появления
империи — это развитие привело к возникновению
нескольких любопытных особенностей. Система
крупных поместий — латифундий — не претерпела
сколь бы то ни было серьезных изменений с течени­
ем лет. Земля по-прежнему концентрировалась в ру­
ках ограниченного числа людей. Однако произошла
настоящая революция в методах ее обработки. Объе­
мы работорговли значительно сократились; использо­
вание труда рабов понизилось до обычного среднего
уровня; старый экстенсивный способ ведения сель­
ского хозяйства путем обработки как можно больше­
го числа земель стал невозможен. При первых импе­
раторах этот способ вытеснила система сдачи земли в
аренду. Обе стороны, казалось, почувствовали выго­
ду арендаторства относительно прежних мелких вла-
208
дений. Когда некоторые крупные конфискованные
поместья перешли под управление частной казны,
или ее более раннего аналога, они принесли с собой
и обе эти системы. Старые землевладельцы обрабаты­
вали часть своих земель прежним способом — рука­
ми рабов, а остальные отдавали в аренду свободным
землевладельцам. Чтобы свести к минимуму свои рас­
ходы, они оговорили, что дополнительная рабочая
сила, необходимая для выполнения определенных се­
зонных работ, должна обеспечиваться арендаторами.
Очевидно, эта система работала хорошо. Она работа­
ла так хорошо, что основной проблемой стало бесче­
стное эксплуатирование арендаторов.
Все эти различные тенденции слились в единое
целое, когда речь зашла об императорских угодьях.
Мы видим, что появилось много сельских районов,
где распорядок жизни определялся особыми зако­
нами (в каждом своими), где обработка земли осу­
ществлялась двумя способами: руками рабов и
трудами свободных арендаторов. Все крупные зем­
левладельцы империи постепенно усваивали эту
систему.
Значение всех этих фактов сейчас станет яснее.
Надо помнить, что на обстановку в стране не мог­
ли не оказать влияния долгие годы бедствий; вой­
на, чума, набеги варваров, экономический крах,
обесценивание монеты — все это было наследство,
полученное Константином от его предшественни­
ков. Эти несчастья с особой силой обрушились на
независимых олигархов, которые когда-то составля­
ли аристократию империи. Несмотря на попытки
Константина сохранить торговую и городскую об­
щественную составляющую, деревня постепенно
209
стала приобретать доминирующее положение. Этот
процесс таил в себе собственные опасности. Все
реформы Диоклетиана сумели обеспечить стабиль­
ность в империи; здесь-то и заключалась основная
проблема. Когда торговля свелась к минимуму, а
деньги почти исчезли за ненадобностью, когда готы
и франки разорили множество поместий, земля
упала в цене, а стоимость рабочей силы возросла.
Предоставленная сама себе, экономическая ситуа­
ция привела к появлению множества заброшенных
земель, что очень встревожило правительство. Зем­
ля требовала рабочей силы; и поскольку доступная
земля манила к себе свободного землевладельца, то
неизбежна была крупномасштабная миграция, па­
дение цен на землю в других частях империи и
общая неопределенность, которая еще больше
ухудшила бы экономическую ситуацию в империи.
Насколько можно понять, рабочие действитель­
но решили извлечь выгоду из экономической ситу­
ации, в результате чего началось всеобщее пересе­
ление, продолжавшееся более поколения. Самые
разные люди срывались с мест: почти наверняка для
этого они нарушали заключенные договоры. Есте­
ственно, правительство считало это невыполнением
обязательств. Не подлежит сомнению, что те, кто
делал это, считали, что действуют себе во благо.
Люди покидают свои насиженные места, только
если они видят возможность найти себе что-то по­
лучше.
Этот процесс особо затронул императорские вла­
дения, и только министр внутренних финансов
имел возможность как-то обуздать его. Его отчеты,
вероятно, дали Константину полное представление
210
о происходящем... Если бы эта проблема возникла
только что, справиться с ней было бы труднее. Но
поскольку она существовала долгие годы, то пре­
жние усилия все же приносили кое-какие плоды.
Согласно ряду договоров, землевладельцы имели
право применять определенные меры для удержания
на месте своих арендаторов. Вполне возможно, что
они нередко добивались того же, используя право
силы и право обычая. Вообще в то время наличе­
ствовало множество самых разных прав, которыми
можно было пользоваться с самыми разными целя­
ми. Современные аналогии убеждают нас, что все
они могли быть в равной мере обоснованы.
Константин не придумал эти обстоятельства; он
не навязывал их сопротивляющимся подданным;
все, что он делал — и что мог делать, — это искал
пути стабилизации положения. Его можно было
улучшить; по крайней мере, после стабилизирова­
ния оно не могло ухудшиться. Этот процесс всегда
нелегок; с ним всегда сопряжены тяжелый труд и
возможность возникновения недоверия к человеку,
его проводящему. Однако он необходим, посколь­
ку здоровые элементы могут незамедлительно на­
чать работу по оздоровлению больного организма.
Вероятно, никакие другие два человеческих по­
ступка не вызывали столь бурных комментариев,
как принятие Константином христианства и разгра­
ничение сословий. Причины того и другого были
одинаковы и вполне естественны. В ситуации, ког­
да требовалось уничтожить старый мир и построить
новый (что для государственного деятеля вовсе не
такая уж глобальная задача), нельзя было сделать
ничего другого... Поэтому это было сделано, и, судя
211
по всему, комментарии критиков вовсе не тревожи­
ли покой Константина.
Введение сословных разграничений подразумева­
ло осуществления целого ряда мер, что растянулось
на много лет, и Константину не довелось увидеть
конец этого процесса. Но именно ему приписыва­
ется главная роль в разработке и осуществлении
этой политики. Он прикрепил земледельца к земле.
Земледелец-арендатор больше не мог бросать обра­
батываемый клочок земли и брать другой у нового
землевладельца. Однако земледелец-арендатор был
юридически защищен от произвольного повышения
арендной платы. Без него земля не могла быть про­
дана; и, уж конечно, не мог быть продан он сам. Не
было необходимости защищать его от «увольне­
ния»41, поскольку у любого в достаточной степени
умелого земледельца было более чем достаточно
предложений от землевладельцев.
При этом более крупные и более сильные поме­
стья похищали арендаторов у более мелких и более
слабых42. Раб, который знал свое дело и вкладывал
в работу все свои силы, мог быть уверен, что он
сохранит за собой землю, а следовательно, и отно­
сительную свободу. Ну а менее старательные и не
заслуживающие доверия оставались на положении
рабов навсегда.
Этими мерами было зафиксировано существующее
положение сельского хозяйства, что не дало ему вый­
ти из-под контроля. Переход к системе прикрепления
арендаторов к земле имел еще одну особенность —
это прикрепление было наследственным. Арендатору
давалось фактически право собственности. В этом
имелись свои плюсы и минусы: если у него и не было
212
права поступать по своему усмотрению, то его не мог­
ли и увезти в город, чтобы он жил там на пособие,
выговоренное Гракхами.
Естественно было ожидать, что с течением вре­
мени нехватка рабочей силы в некоторых провин­
циях будет ликвидирована без нанесения ущерба
тем провинциям, где положение было нормальным.
В целом эти ожидания оправдались — постольку,
поскольку этому не воспрепятствовали внешние
факторы.
На поместья городских олигархов, декурионов и
куриалов, эта система распространялась в той же
степени, что и на поместья сельских землевладель­
цев. Последние имели больше выгод, поскольку их
владения, как правило, были крупнее. Вполне ло­
гично, что Константин решил привязать к земле ее
владельцев, как и арендаторов. Таким образом, идея
стабилизации окончательно развалила все классы
общества. Однако в данном случае одни и те же
действия не приводили к одним и тем же результа­
там. Крупные сельские землевладельцы вряд ли за­
метили разницу. За ними были по-прежнему за­
креплены права и привилегии, которыми они уже
обладали. Солдаты, которые получили земли в уп­
лату за службу, превратились в военную аристокра­
тию; однако это не имело принципиального значе­
ния. Что касается куриалов, то они стали зависеть
от разваливающегося рынка и гибнущей системы
торговых отношений. Усилия Константина по воз­
рождению торговли, изначально детерминирован­
ные, не смогли возродить муниципальную систему.
Городские аристократы начали ту длительную борь­
бу за выживание, которая является одной из самых
213
печальных историй античности. Продать что-то ста­
ло практически невозможно. То есть продать-то
было возможно, но кто купит собственность, обре­
мененную долгами, которые никто не собирался
прощать?! Единственно возможным способом было
заключить сделку с одним из сильных мира сего,
которые на приемлемых условиях согласятся повли­
ять на службу сбора доходов с помощью денег, дру­
зей при дворе, наемных убийц и так далее. К концу
данного процесса Аврелий Меркуриал был лишь
немного богаче, чем в начале. По мере того как уве­
личивалось число сельских владений, число город­
ских уменьшалось.
Процесс стабилизации докатился и до городских
торговцев и ремесленников. Люди объединялись в
коллегии-«гильдии» по профессиональному призна­
ку и получали в их рамках наследственную соб­
ственность.
Трудно сказать, что еще можно было предпринять
в этих обстоятельствах. Некоторые нынешние по­
чтенные джентльмены склонны считать, что они луч­
ше руководили бы Римской империей, чем ее тогдаш­
ние твердоголовые правители. Мы позднее увидим,
каково было конечное значение процесса стабилиза­
ции. Его непосредственный смысл состоял в том, что
новая система с каждым днем становилась все менее
совместима с городской и торговой жизнью, в том ее
виде, в котором она существовала в древности. Тор­
говля и промышленность — виды деятельности, не­
возможные без определенной отваги, предприимчи­
вости, риска. Как только эти факторы перестают
действовать, торговля начинает загнивать. Как толь­
ко они исчезают, исчезает и сама торговля...
214
 Когда все сословия постепенно превращались в
замкнутые касты, принадлежность к которым ста­
ла наследственной, вряд ли можно обойти и самый
малочисленный, но самый могущественный обще­
ственный класс — правящий. Мы уже поняли, в
каком направлении развивалась политика Констан­
тина. Он отказался от института соправителей, уч­
режденного Диоклетианом, и возлагал надежды на
наследственную монархию, когда власть принад­
лежит определенной семье, представляющей тоже
своего рода касту.
Чем больше мы изучаем эту систему, тем в мень­
шей степени мы можем назвать какие-то конкрет­
ные ее черты, возникшие именно при Константине.
Большинство из них формировались в течение не­
скольких веков. Тем не менее, чем дольше мы рас­
сматриваем эту систему, тем большее впечатление
на нас производит ее оригинальность.
В основе ее лежало нечто принципиально новое.
Общеизвестно, что Рим достиг высот, следуя изре­
чению «Разделяй и властвуй». Хотя это и не впол­
не правда, доля истины здесь все же присутствует.
Государственные деятели раннего Рима никогда не
любили представителей народа. Возможно, корни
этой слабости заключались в том, что они считали
себя гражданами города-государства, и это помеша­
ло им добиться политического успеха. Однако за
Константином не стояло никакой конкретной тра­
диции, идущей от города-государства. Главное его
отличие состояло в том, что он был готов вести ди­
алог с представителями народа. Его знаменитая
стратегия по отношению к христианской церкви —
лишь одно из проявлений принципа, которому он
215
следовал во всем. Он намеренно проводил полити­
ку не разделения, а объединения людей, ведя диа­
лог с их представителями и возлагая на них ответ­
ственность за свои действия. Любопытно, что два
человека, которые проводили этот принцип в
жизнь наиболее последовательно, достигли совер­
шенно разных результатов. Одним был Констан­
тин, вторым — английский король Эдуард I.
Среди всех учреждений, которые мы рассмотре­
ли, не нашлось ни одного, которое занималось бы
выяснением и выражением общественного мнения.
По словам биографа Константина, он дружелюб­
но относился к просителям и «ходокам» — это был
самый распространенный в то время способ доне­
сения до правительства «гласа народа». Однако дан­
ный метод довольно примитивен. Значительно
полезнее в этом отношении была церковь. Она дей­
ствовала как неформальный парламент. Она распро­
странилась по всей империи и строилась наподобие
гражданских организаций. Крупные и мелкие под­
разделения церкви почти полностью соответство­
вали органам светского государства. Единство и
иерархичность позволяли ей гарантировать опреде­
ленные полномочия своим представителям. И хотя
тогдашний способ избрания епископов ни в коей
мере не удовлетворил бы современного либерала
или афинского демократа, верно так же, что боль­
шинство обычных людей наверняка сочло бы их
избранными вполне всенародно. Епископский со­
бор был в конечном итоге самым репрезентативным
органом империи. Константин ценил это. Во вся­
ком случае, сами епископы полагали, что он отда­
вал должное их взглядам.
216
 Он не только прислушивался к их воззрениям; в
первую очередь он стремился сберечь церковь, как
таковую. Среди своих титулов он сохранил звание
верховного жреца, чтобы иметь законное право кон­
троля за всеми религиозными вопросами. После из­
дания Миланского эдикта в октябре он поручил
епископу Рима вместе с коллегами разобраться с
ересью Доната в африканской церкви. 10 месяцев
спустя он созвал собор в Арле, чтобы разобраться с
этим вопросом и после долгих обсуждений и тща­
тельного изучения вопроса в 316 году принял соот­
ветствующее решение. Он не препятствовал отделе­
нию донатистов, но выразил полную поддержку
стороне, которая, без сомнения, была права в этом
споре. Эти церковные соборы представляли собой
нечто совершенно новое. Епископам оплачивались
все дорожные расходы, и им давалось право пользо­
ваться императорским транспортом.
Политика Константина по этому вопросу отли­
чалась новизной и оригинальностью, а значение
созданного им прецедента неоспоримо. Он создал
модель, которой позднее следовали все европей­
ские монархи. Ее особенность заключается в том,
что, вместо подавления крупных партий и движе­
ний, он признал их существование и взял их дея­
тельность под свой контроль. Уже одно это было
настоящей революцией. Из его дальнейшего пове­
дения мы увидим, что он не был невежей в рели­
гиозных вопросах. Он мог быть вполне лоялен по
отношению к людям, которые не были христиана­
ми, и его действия всегда базировались на глубо­
ком изучении фактов. Если бы мы могли изучить
подробности прочей его правовой деятельности, то,
217
скорее всего, увидели бы, что он руководствовался
тем же принципом.
Уже тот факт, что до нас дошли, хотя бы отчас­
ти, только сведения, касающиеся церкви, заставля­
ет предположить, что император особенно благово­
лил к ней.
Наконец, одна особенность церкви придавала ей
особую ценность. Это была общественная организа­
ция, вербовавшая своих членов из всех социальных
слоев. Как мы видим, даже Галерий не смог превра­
тить ее в замкнутую касту. Такая угроза впослед­
ствии возникла, но отнюдь не в эпоху Константина.
Величайшая духовная сила в империи, единствен­
ный выразитель общественного мнения, таким об­
разом, противостоял тенденции превращения всего
общества в систему закрытых классов. Церковь под­
няла знамя братства и свободы слова. А воинствен­
ные епископы-донатисты всячески противостояли
этому.
Вряд ли можно сказать о современниках Ария и
Доната, что это были робкие и рабские натуры. Еще
с меньшим основанием можно считать их неразвиты­
ми и слабыми духом и телом людьми. Переустройство
империи, о чем бы оно ни говорило, никак не свиде­
тельствовало об этом. Сами римляне не понимали
сути экономических изменений, которые уже ощути­
мо сказались на их жизни. Они испытывали чувства,
будто их увлекает за собой поток, которому невоз­
можно противостоять. Грехи, эгоизм, ошибки и стра­
хи двадцати поколений начали давать свои плоды.
Люди, боровшиеся с этим потоком, не имели ни вре­
мени, ни склонности, ни также возможностей, чтобы
выяснить причины, его породившие.
218
 Глава 9
ЗАВОЕВАНИЕ ВОСТОКА И СОБОР В НИКЕЕ

Последнее и решающее противостояние Констан­

тина и Лициния возникло именно в связи с вопросом
представительства43. У Лициния было врожденное
чувство неприязни ко всякого рода объединениям и
к зажиточным людям. В Иллирии он мало встречал­
ся и с теми и с другими. Но стоило ему стать прави­
телем Азии, он сразу же столкнулся с проблемами и
тех и других.
И менее умный человек, чем Лициний, встрево­
жился бы, глядя, какую мощь приобрела христиан­
ская церковь благодаря универсализму своего устрой­
ства. Все происходящее на востоке незамедлительно
находило свое отражение во всех провинциях импе­
рии. Слухи распространялись здесь с невероятной
скоростью, поэтому не стоит удивляться боязни Ли­
циния, человека с не вполне чистой совестью, быть
подслушанным Константином.
Скоро император столкнулся с серьезными труд­
ностями, все меры по преодолению которых поро­
дили новые проблемы и лишь усугубили ситуацию.
Он попытался воспрепятствовать встречам еписко­
пов на соборах, где они могли обсуждать сложившу­
юся в церкви ситуацию и согласовывать совместные
действия. Всех, кто бросал вызов августу, ждал пе­
чальный конец, а их имущество подлежало конфис­
кации. Он принял ряд несколько странных законов.
Так, он запретил женщинам посещать церковь вме­
сте с мужчинами и настоял на том, чтобы специаль­
но для женщин в церкви появились и женщины-
священники. Со временем он вообще запретил
219
посещение церквей и повелел, чтобы все службы
проводились на открытом воздухе. Эти законы уди­
вили и возмутили всю империю. Если он намере­
вался таким образом обуздать природную живость
женского языка, то ему это не удалось. Если бы он
ставил перед собой противоположную цель, он не
мог бы достичь ее быстрее. Лициний был настроен
очень серьезно. Он изгнал из армии всех христиан-
офицеров — а он никогда не пошел бы на это, не
имея на это серьезных, как он полагал, причин.
Однако он ошибался в самом принципе, а когда
принцип неверен, не поможет и корректировка мел­
ких деталей.
Константин никогда не предпринимал никаких
шагов, если его поддерживала только церковь: впол­
не возможно, что Лициний боролся бы с нею до
бесконечности, если бы в дело не вмешался вопрос
о земле. Он ввел изменения в систему измерения и
оценки земли с целью пополнения правительствен­
ной казны, вследствие чего выросли ставки налога
на землю. Таким образом, объединение интересов
различных группировок по данному вопросу позво­
лило Константину провести в жизнь давно уже под­
готавливаемое им решение.
Однако прежде требовалось обезопасить дунай­
скую границу. Когда несколько лет тому назад он
двигался из Британии на юг, он внимательно изу­
чил границу, проходящую по Рейну, и укрепил ее.
По дороге из Италии на восток он проделал то же
самое в отношении границы, шедшей по реке Ду­
най. Нельзя было игнорировать возможность напа­
дения с флангов. Довольно долго прожив в долине
Дуная, Лициний был хорошо знаком с предводите-
220
лями племен, живших к северу от реки, которые
вполне могли откликнуться на его предложение или
просьбу о помощи.
Появление Константина на Дунае является вехой
в истории не только Римской империи, но и всей
Европы. Стратегический центр империи сдвигался
на восток, и правитель следовал за ним. Главные
источники опасности теперь находились не на Рей­
не или Верхнем Дунае, а в центре и низовьях Дуная.
Королевство Маробода давно исчезло с верховий
Эльбы, а королевство Эрманариха еще не достигло
полной силы. Однако на Висле медленно, но верно
росло королевство готов. Оно расширялось на вос­
ток; оно распространилось до верховий Вислы, до
самых Карпат, и затем начало захватывать долину
Дуная. Готы всегда представляли собой немалую
угрозу дунайской границе империи. Они были важ­
ным внешним фактором в эпоху раннего христиан­
ства. Не без участия этого факта в политической
борьбе победили императоры-иллирийцы: Клавдий
Готский и его преемники. Политическая власть пе­
решла в руки людей, которые умели обращаться с
готами. Повесть о том, как эти варвары дошли до
Херсона Таврического, а затем на кораблях вышли
через Босфор и Дарданеллы в Эгейское море, обой­
дя защитников Дуная, не исчезла из памяти римлян.
Готы вполне могли повторить свой поход.
Увы, о множестве интереснейших событий, раз­
ворачивавшихся на дунайской границе, сведения
навсегда утрачены. Мы знаем об этом как раз
столько, чтобы понять значение потери. Великий
поход готов, их поражение и гибель от руки Клав­
дия Готского сменились пятьюдесятью годами если
221
не мира, то относительного спокойствия, периоди­
чески прерываемого небольшими стычками. Затем
подросла молодежь, ничего не знавшая о Клавдии,
и атаки на границу возобновились. Что люди могут
сделать, будучи ведомы надеждой и нуждой, зачас­
тую поражает их мирных потомков и современни­
ков. Новое поколение готов двигалось на юг с
решимостью конкистадоров, чьими предками они
якобы были.
Дунайская кампания Константина не была пус­
тяком. Он выступил против готов сплошным фрон­
том протяженностью 300 миль. Сражения при Кам-
поне, Марге и Бононии отмечают точки, где линия
войск подвергалась особому натиску, однако насто­
ящий прорыв произошел, очевидно, именно у Мар­
та. Константин восстановил старый мост у Вимини-
акума. Он пробился в глубь земель даков, которые
к тому времени уже давно перестали подчиняться
римскому правительству. После тяжелых боев он
достиг своей цели. Безоговорочное поражение готов
завершилось принятием условий, которые дошли до
нас не в полном объеме.
Позднее Константину доставляло удовольствие
думать, что он так быстро добился успеха там, где
Траян потерпел поражение. Его племянник Юлиан
считал, что это второе завоевание даков не принесло
особых плодов, но он вообще скорее был склонен
демонстрировать свое остроумие за счет дяди, чем
пытаться понять его мотивы. Константин не испыты­
вал в данный момент особой потребности в Дакии и
не собирался тратить несколько лет на ее завоевание.
Капитуляция готов, вероятно, была в немалой степе­
ни обусловлена его решением не подчинять себе стра-
222
io.cc:c:oc:cc:c:c:<roc:ooccroc:c!coocicrc &*^<<<*<**<<**Ы'<<<*+$

•>^УУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ>УУУУУУУУУУ>УУУУУУУУУУУУУУУУ>3
ну окончательно. Это обещание представляло своеоб­
разный компромисс и означало ничью.
Теперь Константин мог спокойно поворачивать на
юг, как он того и хотел. События готской войны, без
сомнения, добавили веса его прежним мотивам. Им­
ператор добился желаемого, но с большим трудом.
Проблема состояла в том, что готская угроза отнюдь
не уменьшилась, а, напротив, скорее возросла. Необ­
ходимо было укреплять и удерживать границы, стара­
ясь хотя бы отдалить опасность нового нашествия.
Другими словами, Иллирия не могла чувствовать себя
в безопасности, пока ее правитель не завоевал Азию:
ведь Азия окружала владения готов. Именно эти со­
ображения, возможно, лежали у истоков событий сле­
дующего года.
Если размах борьбы потряс римлян, то нетрудно
догадаться, что и готы были поражены в не мень­
шей степени. Новая империя абсолютно не походи­
ла на империю Клавдия Готского. Это была пре­
красная и сильная держава, которая, подобно ангелу
с пылающим мечом в руках, легко свела на нет все
усилия тех, кто до сих пор считал себя непобеди­
мым. Сначала они не могли понять, что произо­
шло. Потребовалось еще несколько лет, чтобы от­
вет на этот вопрос стал очевиден.
Значимость этой кампании вырисовывается бла­
годаря некоторым ее результатам. Были учреждены
два новых праздника — Сарматские игры в ноябре
и Готские — в феврале, призванные напоминать об
успешном завершении войны44.
Защитив тыл, набрав армию и испытав ее в те­
чение сезона, Константин и его войско были гото­
вы сразиться с Лицинием. В ходе готской кампании
224
он вступил на территорию, фактически принадле­
жавшую восточному августу, так что теперь у него
был повод заявить о своих претензиях во весь голос.
Константин поставил Лициния в известность о сво­
их притязаниях на звание единственного законного
августа и повелел сконцентрировать свои войска у
Фессалоник.
Крисп был отозван из Галлии. В начале года у
Фессалоник собралось 120 тысяч человек, сразу три
мобильных отряда реорганизованной армии; причем
один из них не нес гарнизонной службы. Из при­
брежных греческих городов к берегам Пирея подо­
шел небольшой флот в помощь сухопутным силам.
В его состав входило 200 небольших судов45.
Вероятно, Лициний был слишком стар, чтобы
проявлять какой-то чрезвычайный героизм; так или
иначе, он был слишком умен, чтобы со своими не
вполне подготовленными войсками наступать на
ветеранов Константина. Его укрепление перед Ад­
рианополем защищали 150 тысяч человек, а также
150 тысяч азиатских конников, которые тогда как
раз входили в моду. 350 кораблей из Египта, Фи­
никии и Малой Азии удерживали Босфор и Дарда­
неллы. В ходе обороны недостаточная подготовка
восточной армии была не столь заметна.
Константин шел прибрежным путем, который
пересекает реку Гебр, затем мимо Кипсел ведет к
Гераклее. Там он сливается с другой дорогой, выхо­
дящей из Адрианополя. Таким образом, поле сраже­
ния представляло собой обширный треугольник,
основание которого от Адрианополя до Гебра и да­
лее до моря было хорошо защищено. Оттуда дороги
сворачивали к Гераклее, где соединялись, образуя
8 Дж. Бейкер «Константин Великий» 225
вершину треугольника. Готская кампания прошло­
го года, вероятно, была своеобразной подготовкой
атаки, которую начал Константин против Лициния.
Пока шло постепенное окружение Адрианополя
войсками, продвигавшими по главной дороге, ос­
новной прорыв был осуществлен на реке Гебр. На
первом этапе бои велись возле моста, который Кон­
стантин приказал перебросить через реку. Тем вре­
менем отряд в пять тысяч лучников перешел реку в
другом месте и обошел защитников с фланга. Здесь
Лицинию пришлось-таки покинуть укрепленные
рубежи и принять участие в бою на открытой мест­
ности. После этого Константин начал одну из сво­
их излюбленных конных атак. Существует легенда,
будто он переплыл реку вместе с дюжиной всадни­
ков, без сомнения принадлежавших к его личной
охране. Но за ним последовали и другие. Говорят,
что во время этой бойни погибло 34 тысячи воинов
Лициния.
Лагерь Лициния был взят в тот же вечер. Остатки
его армии, пробродив по горам целую ночь, наутро с
готовностью сдались передовому отряду Константи­
на, посланному на их поиски.
Вероятно, у Лициния было не так уж много вре­
мени, чтобы добраться до Византия и закрыть пе­
ред преследователями ворота города. Он оказался в
ситуации тяжелой, но не отчаянной. Он все еще
твердо стоял на европейском берегу греческих про­
ливов. Его флот продолжал удерживать Босфор и
Дарданеллы, а Малая Азия поставляла новых вои­
нов для его армии. Анатолийский крестьянин был
ничем не хуже своего потомка — нашего современ­
ника. Лициний вполне мог собрать боеспособное
226
войско, которое заставило бы Константина пойти
на компромисс.
Никто ярче Лициния не продемонстрировал Все
недостатки чисто оборонительной стратегии. Он
построил очень мощную оборону, однако главная
беда заключалась именно в том, что это была обо­
рона. Византии был хорошо укреплен и имел запа­
сы продовольствия и амуниции. Армия Запада
могла продвинуться вперед только через проливы, а
их закрывал флот Лициния. Возможно, Византии
мог бы прославиться еще и тем, что победил чело­
века, которому было суждено возродить этот город
под именем Константинополь, если бы Константин
не нанес удар первым. Он сознавал всю опасность
стояния у стен города. Однако флот Лициния, по
сути, зря тратил время в Босфоре и Дарданеллах. На
чрезвычайном заседании штаба было решено, что
главные силы флота Константина будут направлены
на прорыв морской обороны, и Криспу поручили
взять командование этой операцией на себя. Веро­
ятно, шансы на успех всем казались весьма призрач­
ными. Однако энергия людей творит чудеса, и
Крисп сумел заставить флот превзойти ожидания.
Первый день битвы закончился истощением сил
обеих сторон и отходом на прежние позиции. Од­
нако в середине второго дня поднялся южный ве­
тер, который дал Константину преимущество, до
конца им использованное. 130 больших кораблей
Лициния были уничтожены, Босфор и Дарданеллы
открыты, а Византии осажден.
Ситуация теперь поменялась на прямо противо­
положную. Отныне западный лагерь мог свободно
получать по морю помощь и продовольствие, а Ви-
227
зантий оказался отрезанным от внешнего мира.
Когда речь зашла о жизни и смерти, Константин
проявил всю изобретательность, на которую был
способен. У стен Византия были насыпаны холмы,
а на них возведены башни, с которых велся артил­
лерийский обстрел города; снизу стены атаковали
тараном. Еще до конца месяца эти усилия привели
к желаемому результату. Стало ясно, что Византии
обречен. Еще оставалась возможность вырваться из
осады морским путем, и Лициний воспользовался
ею. Он благополучно добрался до Халкидона и при­
нял командование новой армией, куда вошла и ди­
визия готов, и отправился из Вифинии к Византию.
Константин по пятам преследовал соправителя.
Маневренные войска спешно переправились через
проливы. Сначала Константин замешкался, то ли
потому, что стоящая перед ним задача была :ie из
легких, то ли из жалости к непрофессиональной
армии, столь упрямо идущей навстречу своей гибе­
ли. Возможно, обе причины сыграли свою роль.
Однако Лициний твердо намеревался испытать
судьбу. Новая восточная армия сражалась с почти
неожиданным мужеством. Однако она была плохо
обучена, менее сильна, и руководили ею плохие вое­
начальники. Солдат предупредили, что они долж­
ны по возможности избегать лабарума... Войска
Константина штурмом взяли утесы у Хрисополя, и
на поле сражения навсегда остались лежать 25 ты­
сяч бойцов Лициния.
Лициний поспешил в Никомедию. Игра была
окончена — или почти окончена. Последней его за­
щитой оставалась его жена. Констанция поехала к
своему сводному брату. Видимо, ситуация сложилась
228
не из легких. Константин не хотел отказывать своей
сводной сестре, просившей сохранить жизнь ее мужу;
правда, весьма сомнительно, чтобы он действительно
хотел добра Лицинию или всерьез полагался на за­
ключенное соглашение. Лициний вовсе не был учи­
телем воскресной школы... Однако решение принци­
пиальных вопросов можно было отложить на потом.
Пока же Константин приветствовал Лициния, при­
знававшего себя побежденным, братским поцелуем,
сел с ним за стол, назначил ему достойную пенсию и
предложил ему в качестве резиденции Фессалоники...
Большинство государственных узников сочло бы, что
Лицинию несказанно повезло.
О том, что последовало, лучше сказать сразу и
покончить с этим. Несколько месяцев спустя зло­
счастного августа убили. Евсевий сообщает, что его
казнили по законам военного времени; очевидно,
он был слишком опасным пленником, чтобы сохра­
нить ему жизнь... Позднее утверждалось, что он
продолжал поддерживать контакты с готами. Если
это была выдумка, автор ее весьма удачно выбрал
обвинение, с одной стороны, наиболее правдопо­
добное, а с другой — наименее доказуемое.
Коронация Константина в городе с красивым на­
званием Хрисополь по многим причинам стала собы­
тием особой значимости. Она завершила эпоху,
начатую Диоклетианом, который назначил Максими-
ана своим соправителем. Она восстановила единство
империи. Битва при Хрисополе открыла двери тюрем
на всем востоке империи и освободила всех, кто стра­
дал за веру в Христа. В первых декретах Константин,
очевидно, сообщал о своем восшествии на престол.
Однако во вторых он возвращал из изгнания всех
229
ссыльных христиан46, освобождал проданных в раб­
ство, отдавал им конфискованную собственность и
восстанавливал в должности офицеров-христиан 47 .
Было объявлено, что собственность мучеников долж­
на перейти по наследству их ближайшим родственни­
кам или при их отсутствии — церкви, за дело которой
они погибли. Все имущество, конфискованное Лици-
нием, незамедлительно возвратили его владельцам. О
том, что досталось частным лицам, следовало немед­
ленно сообщить правительству; однако временных
владельцев не обязывали отчитываться о полученных
с него доходах... Евсевий говорит, что император про­
явил добрую волю по отношению как к язычникам,
так и к христианам.
Христиане не только дождались отмены гонений,
но и получили возможность участвовать в управле­
нии империей. Многих представителей новой веры
Константин поставил на чиновничьи должности,
которые не слишком совмещались с их религией.
Он отменил официальные жертвоприношения, что­
бы магистраты-христиане не оказывались в нелов­
кой ситуации.
Таким образом, исчезли все последствия попыт­
ки уничтожить христианство, предпринятой 20 лет
тому назад Галерием.
Это были не единственные итоги битвы при Хри-
сополе. Она стала вехой в процессе перемещения
центра тяжести империи на восток, который завер­
шился ее разделением на Восточную и Западную
Римскую империю. Даже если бы этим ее значение
исчерпалось, она все равно осталась бы одной из
самых грандиозных битв в истории, поскольку этот
раздел определил все будущее Европы. Именно он
230
позволил востоку выстоять перед нашествием из
Азии и защитил робкий и нежный росток новой
западноевропейской стратегии... Однако, возможно,
даже сдвиг интересов на восток не привел бы к раз­
делу империи, если бы не дополнительный фак­
тор — убийство Криспа. Если бы Крисп унаследо­
вал империю после Константина, он, возможно, на­
всегда сохранил бы единство римского доминиона.
Однако судьба распорядилась иначе.
Прорыв обороны Босфора и Дарданелл стал оче­
редным доказательством ума и талантов Криспа.
Этот эпизод стал вершиной его и без того весьма
успешной карьеры. Он заставил мир заинтересо­
ваться старшим сыном Константина, который во
всем походил на своего отца, — он прекрасно уп­
равлял Галлией и прекрасно сражался. Евсевий, за­
канчивая свою «церковную историю», отметил, что
молодой цезарь подает большие надежды, и позво­
лил себе несколько восхищенных слов в его адрес.
Крисп стал первым плодом новой системы образо­
вания и воспитания человека — христианского об­
разования. Его наставником был Лактанций — не
просто ученый, но человек с большим жизненным
опытом, знающий людей, что придавало его педа­
гогической деятельности черты, не всегда свой­
ственные процессу обучения будущих правителей.
Он сам был свидетелем гонения на христиан, кото­
рое началось в Никомедии: именно он написал зна­
менитый текст «О смертях гонителей», до сих пор
остающийся одним из главных источников инфор­
мации об этих событиях, а также и о христианской
идеологии того времени... Юноша, соединивший в
себе ум, унаследованный от отца, и образование,
231
полученное у Лактанция, мог бы пойти очень дале­
к о — и многие полагали, что так и произойдет...
Возможно, так бы и случилось, если бы его ка­
чества привлекли внимание только друзей. Однако
среди тех, кто отмечал его успехи, были и враги,
заинтересованные в том, чтобы надежды, им пода­
ваемые, не принесли своего плода.
После сражения при Хрисополе в течение меся­
ца проходили разнообразные закулисные игры. В
октябре Крисп был отозван из Галлии и направил­
ся ко двору императора. В ноябре маленького Кон­
станция, восьмилетнего сына Фаусты, обязали ис­
пользовать опыт и способности старшего брата в
управлении Галлией. Очевидно, некие силы при
дворе внезапно осознали необходимость держать
Криспа под контролем.
Константин был не вполне доволен системой уп­
равления, установленной им самим в Галлии и в дру­
гих местах. Вероятно, этим воспользовались враги
Криспа. Очевидно, до императора дошли жалобы на
то, что его представители в провинции не всегда дей­
ствовали надлежащим образом. И мы знаем, это дей­
ствительно так, хотя вряд ли стоит особенно винить
в этом Криспа. Той осенью Константин издал указ, в
котором повелел обращаться к нему с жалобами всем,
у кого были основания для недовольства, и обещал,
что все эти жалобы будут рассмотрены лично импера­
тором, чтобы виновные не ушли от наказания благо­
даря высокому положению... Мы не знаем, насколь­
ко результативным было данное решение, однако тот
факт, что Константин счел необходимым сделать это,
свидетельствует, что у него были определенные со­
мнения в отношении некоторых людей и их действий.
232
 Завоевание востока и восшествие Константина на
престол единой империи, были не просто формаль­
ностями. Они принесли очень важные результаты.
Язычество уходило в прошлое. Культ Сераписа по­
степенно умирал. Закончились скандалы, связанные
с Гелиополем и горой Ливан. Наступало другое вре­
мя. Эти силы слишком долго правили балом. Како­
вы бы ни были недостатки христианства, против
него нельзя было выдвинуть подобных обвинений.
Примерно тогда же христианство стало распрос­
транять свое влияние через Персию в Индии, Абис­
синии и на Кавказе. События, связанные с гонени­
ями на христиан, заставили многих покинуть
пределы империи, и таким образом новая религия
стала шириться по миру. Однако именно в период,
когда христианская пропаганда набрала силу и на­
чала свое победоносное шествие, проблемы возник­
ли внутри самой церкви.
Константин понимал, насколько ценна способ­
ность церкви учить, управлять и представительство­
вать. Именно это, а вовсе не теологические вопросы
интересовали государственного деятеля. Однако ее
эффективность в этом плане во многом базирова­
лась на единообразии ее организации по всей тер­
ритории империи. Никогда прежде не существовало
такого воспитательного органа, который распрост­
ранял бы свое влияние на все общество. Констан­
тин не собирался терять свою власть без борьбы.
Еще не схватившись с Лицинием, он осознал угро­
зу со стороны церкви. Решая вопрос, он создавал
соответствующий прецедент. Таким же образом он
намеревался действовать и в случае возникновения
дальнейших затруднений.
233
 И эти затруднения не замедлили возникнуть.
Размах их Константин смог оценить, только посе­
тив лично восточные провинции. Теперь во главе
раскола стал Арий.
Епископ Кордовский Осия, который выполнял
при Константине обязанности неофициального со­
ветника по делам церкви, при первой же возмож­
ности посетил Александрию — центр ереси и
сообщил императору о положении дел там. Осия не
был уполномочен вмешиваться, он просто призвал
противоборствующие стороны сохранять единство
церкви. Он вернулся и сообщил императору, что
положение дел гораздо серьезнее, чем они предпо­
лагали. Церковь оказалась под угрозой подлинно­
го раскола.
Спор, возникший между епископом Александ­
рийским и пресвитером крупной церкви, положил
начало почти столь же серьезным противоречиям,
как те, которые много времени спустя возникли
между немецким- епископом и монахом из Виттен-
берга. Арий, вышеупомянутый пресвитер, не был ни
автором, ни основным носителем взглядов, им выс­
казанных. Он всего лишь выражал широко распро­
страненное мнение; вероятно, он просто придал ему
более удачную форму. Он не представлял бы собой
никакой опасности, если бы сами епископы не раз­
деляли его точку зрения. Он проповедовал, что Хри­
стос, второе лицо в Священной Троице, был создан
Отцом из ничего, и, хотя этот творческий акт имел
место еще до начала нашего времени, некогда Бог
Сын не существовал. Он не только был создан, но
и, как все созданное, был подвержен изменениям...
За эти убеждения епископ Александрийский и си-
234
нод африканских епископов лишил Ария сана и
отлучил от церкви.
Отлучение Ария стало сигналом к началу волне­
ний. Арий направился в Палестину, в Кесарию, и
оказался среди единомышленников. Большинство
епископов Арии не верило своим ушам. Они были
оскорблены тем вопиющим фактом, что христиан­
ского священника можно отлучить от церкви за
вполне разумные, логичные и бесспорные взгляды.
Они оплакали (выражаясь фигурально) судьбу Ария
и составили петицию, которую направили в Алек­
сандрию. Когда епископу Александрийскому указа­
ли на его недостойное поведение, он разослал своим
коллегам письмо48, в котором заявил, что не может
понять, как уважающий себя христианский священ­
ник может даже слушать столь кощунственные
вещи, как это отвратительное учение, явно нашеп­
танное дьяволом.
Он стоял на этой позиции, несмотря на все проте­
сты. Именно тогда Осия и прибыл в Александрию с
целью примирить обе стороны и спасти христианское
братство. Обе стороны указывали на непроститель­
ную испорченность противника, и он поспешил по­
ставить Константина в известность о происходящем.
Константин верил во всякого рода собрания и
заседания, и одного этого достаточно, чтобы опро­
вергнуть любые обвинения его в автократии. По­
этому он решил устроить всеобщую встречу епис­
копов, дабы обсудить и урегулировать возникшую
проблему. Местом проведения этой встречи была
выбрана Анкира.
Однако еще прежде произошло событие, вроде
бы незначительное, которое подлило масла в огонь.
235
 Очевидно, гонения на церковь привели к появле­
нию у епископов некоторой нервозности. Люди, ко­
торые с переменным успехом противостояли палачам
Максимиана и Галерия, вряд ли струсили бы перед
порицаниями противников, чьи теологические воз­
зрения они отвергали. Итак, епископы собрались в
Антиохии, чтобы выбрать преемника епископу Фило-
гонию. Заодно они обсудили и сформулировали
взгляды, разделявшиеся сторонниками епископа
Александрийского. Трое из них, отказавшиеся подпи­
сать этот документ, были незамедлительно отлучены
от церкви с правом апеллировать к грядущему сино­
ду в Анкире. Одним из троих был епископ Кесарии
Евсевий, будущий биограф Константина.
Константин понимал, что ему потребуется весь
его авторитет, если он хочет сохранить единство
церкви и согласие в рядах ее представителей. По­
этому он перенес встречу из Анкиры в Никею, го­
род вблизи Никомедии, где ему проще было конт­
ролировать происходящее.
Епископы отправились в Никею. Глубокий и
тонкий ум просчитал некоторые результаты, кото­
рых следовало добиться на этом соборе, и не все
они были связаны со спором по поводу Ария...
Все происходило совершенно по-новому. Еписко­
пы не шли пешком, не тратили денег и не обдумыва­
ли наиболее подходящий маршрут; императорский
двор оплатил все расходы, обеспечил им бесплатные
билеты на общественный почтовый транспорт и даже
направил за духовными лицами и их слугами специ­
альные повозки... У священнослужителей, без сомне­
ния, было в дороге время, чтобы подумать — и не
обязательно об Арии. В Никее собрались около
236
300 епископов, вполне вероятно, что многих из них
поразило уже одно это. Служители закона не собира­
лись вести их в тюрьму. Удивительно, но они находи­
лись в гостях у императора.
Ни один из последующих церковных соборов не
походил на совет в Никее. Среди присутствовавших
был епископ-миссионер, проповедовавший среди
готов, и Спиридион, епископ с Кипра, — весьма
достойный человек и первоклассный овцевод. Там
был и Осия, доверенное лицо императора, недав­
но вышедший из испанской темницы, а также Ев-
стафий из Антиохии — недавно освобожденный из
заточения на востоке империи. Большинство со­
бравшихся в свое время сидели в тюрьмах, либо ра­
ботали на рудниках, либо скрывались. Епископ
Новой Кесарии Павел после пыток не мог двигать
руками. Палачи Максимиана ослепили на один глаз
двоих египетских епископов; одного из них — Паф-
нутия — подвешивали на дыбе, после чего он на­
всегда остался калекой. У них была их религия, они
верили в пришествие Христа и торжество добра, не
стоит удивляться, что большинство из них ожидало
скорого конца света. Иначе эти надежды не могли
осуществиться... И тем не менее, все они, Пафну-
тий, Павел и прочие, присутствовали на соборе —
живые, гордые собственной значимостью и чувству­
ющие себя под защитой. Вряд ли Лазарь больше
удивился, обнаружив, что воскрес из мертвых. И все
это сделал их неизвестный друг Константин. Но
где же был он?.. Он появился позже... Но человече­
ская природа вообще отличается гибкостью. Нема­
ло епископов, движимых чувством долга, решили
написать ему и предупредить о характере и воззре-
237
ниях некоторых из своих коллег, которых они зна­
ли, а он — нет.
20 мая собор начал свою работу с предваритель­
ного обсуждения повестки дня. Император не при­
сутствовал на этой встрече, поэтому епископы чув­
ствовали себя довольно свободно. Заседания были
открыты не только для мирян, но и для философов-
нехристиан, которых пригласили внести свой вклад
в обсуждение. Дискуссия продлилась несколько не­
дель. Когда все собравшиеся высказали все, что хо­
тели, и когда первый запал пришел, Константин
стал появляться на заседаниях собора. 3 июня в
Никомедии он отметил годовщину битвы при Адри­
анополе, после чего направился в Никею. На сле­
дующий день предстояла встреча с епископами. Был
приготовлен большой зал, по обеим сторонам кото­
рого стояли скамьи для участников. Посередине
стоял стул и стол с Евангелием на нем. Они дожи­
дались неизвестного друга.
Мы вполне можем представить себе очарование
момента, когда он, высокий, стройный, величе­
ственный, в пурпурной мантии и в тиаре, отделан­
ной жемчугом, предстал пред ними. Стражи не
было. Его сопровождали только гражданские лица и
христиане-миряне. Тем самым Константин почтил
собравшихся... Очевидно, сами собравшиеся были
глубоко потрясены величием этого мгновения, ибо
Константин даже слегка смутился. Он покраснел,
остановился и так и стоял, пока кто-то не предло­
жил ему сесть. После этого он занял свое место.
Его ответ на приветственную речь был кратким.
Он сказал, что ничего так никогда не желал, как
оказаться среди них, и что он благодарен Спасите-
238
лю за то, что его желание осуществилось. Он упо­
мянул о важности взаимного согласия и добавил,
что ему, их верному слуге, невыносима сама мысль
о расколе в рядах церкви. По его мнению, это —
страшнее войны. Он обратился к ним с призывом
забыть свои личные обиды, и тут секретарь достал
кипу писем от епископов, и император бросил их в
огонь непрочитанными.
Теперь собор всерьез принялся за работу под
председательством епископа Антиохийского, импе­
ратор же только наблюдал за происходящим, лишь
иногда позволяя себе вмешаться. Когда перед со­
бравшимися предстал Арий, стало ясно, что Кон­
стантину он не понравился; это вполне объяснимо,
если историки не преувеличивают самоуверенность
и высокомерие Ария. Кульминация наступила, ког­
да на помост взошел Евсевий из Кесарии, одна из
жертв антиохийского синода. Он попытался оправ­
даться перед собором.
Евсевий представил собору исповедание веры,
использовавшееся в Кесарии. Константин, вмешав­
шись, заметил, что это исповедание абсолютно ор­
тодоксально. Таким образом Евсевий был восста­
новлен в духовном звании. Следующим этапом
следовало выработать Символ веры единый для всех.
Поскольку ни одна из сторон не собиралась прини­
мать предложения другой стороны, последней на­
деждой собора оставался Константин. Осия предо­
ставил императору вариант, который, по-видимому,
удовлетворял большинство присутствующих, и тот
предложил принять его. Теперь, когда это предло­
жение исходило от нейтральной стороны, большин­
ство епископов приняло его формулировку.
239
 Оставалось убедить как можно больше колеблю­
щихся. Поскольку какие-то непримиримые все рав­
но остались бы, Константин поставил себе задачей
заручиться поддержкой и одобрением максимально
возможного числа собравшихся, стремясь все же
сохранить единство церкви. Евсевий из Кесарии
был типичным представителем определенного типа
епископов. Он не отличался философским умом;
однако понимал заботу императора о церковном
согласии и скрепя сердце согласился поставить свою
подпись под документом49. 19 июля епископ Гермо-
ген прочел новый Символ веры, и большинство
подписалось под ним. Итогом собора был триумф
Константина и его политики примирения и согла­
сия. Новое исповедание веры, наряду со всеми ос­
тальными документами, было одобрено подавляю­
щим большинством собравшихся; со временем его
приняла вся церковь.
Успех Константина в Никее означал не просто
победу в богословском споре. Этой победой, при
всей ее значимости, церковь обязана епископам, и
вполне вероятно, что Константин не слишком ин­
тересовался теологическим аспектом вопроса. Для
него было важно сохранить единство в рядах церк­
ви. И он блестяще добился этой цели. Ересь Ария
представляла собой, вероятно, самую трудную и за­
путанную проблему из всех, когда-либо мучивших
христианскую церковь. Провести ее через такую
бурю и избежать крушения — такого успеха не до­
бился никто из церковных деятелей XVI века. Это
чудо оказалось возможным лишь благодаря работе
Никейского собора и благодаря императору Кон­
стантину... До окончательного разрешения ариан-
240
ского вопроса оставалось еще долго, однако главные
трудности были преодолены в Никее.
Вероятно, они бы никогда не были преодолены,
если бы епископы оказались здесь предоставленными
себе, требовалась какая-то внешняя сила, не слишком
поглощенная теоретической стороной вопроса, кото­
рая могла бы мягко и ненавязчиво ускорить принятие
решения... Историки много говорят о том, какой
ущерб нанес церкви ее союз с государством. Однако
этот ущерб (хотя и весьма серьезный) не беспокоит
тех, кто сознает, что без Константина сейчас могло не
быть церкви вообще.
Можно, конечно, задать вопрос: «А что, соб­
ственно, давало единство церкви?» Однако в этом
смысле Константин видел дальше, чем его критики.
Единство церкви означало духовную целостность
общества. Сегодня мы сами начинаем ощущать дав­
ление сил, о которых всегда помнил Константин, —
мы чувствуем, какой вред происходит из-за разлада
в среде наших учителей нравственности. Наша ма­
териальная культура, наша повседневная жизнь ни­
когда не будут удовлетворять нас и всегда будут
нести в себе определенную угрозу, пока за ними не
стоит одно стремление, один идеал... Цели, венца
наших трудов, можно достичь, лишь объединив уси­
лия всех; именно по этой причине никогда нельзя
забывать о единстве.
После завершения работы собора было отпразд­
новано двадцатилетие правления Константина: ко­
нечно, он отметил его не отречением от власти, а
роскошным банкетом в Никомедии, на который он
пригласил и епископов... Хотя некоторые из них
ввиду особых обстоятельств не смогли принять уча-
241
стие в работе собора, ничто не помешало им при­
нять участие в банкете. Ведь собор служил свиде­
тельством раздоров и распрей внутри церкви, а
банкет — свидетельством ее безопасности и победы.
Возможно, епископы мечтали запомнить навсег­
да эти удивительные события. По крайней мере,
один из них описал, что он чувствовал, проходя
мимо дворцовой охраны. Никто не счел его пре­
ступником. За императорским столом сидело мно­
жество епископов. Все надеялись обменяться
тостами с Пафнутием50... Если бы мученики знали
что-нибудь о происходящем в мире, оставившем по
себе у большинства из них только неприятные вос­
поминания, они, конечно, решили бы, что погибли
не зря. В Никее можно было смущаться противоре­
чиями, но в Никомедии царила истинная гармония.
Все посетители банкета получили чудесные подар­
ки, различавшиеся в зависимости от сана и досто­
инства гостя. Это был великий день.
Константин провел лето в Азии. Он посетил свя­
тые места Палестины и повелел восстановить Гроб
Господень. О чем он думал тогда, мы вскоре узна­
ем. Никомедия была хорошо знакома ему. Он про­
вел здесь большую часть своей юности, когда Римом
правил Диоклетиан. Там он видел, как сровняли с
землей церковь, как вышел эдикт о начале гонений
и святой Георгий и многие христиане встретили
свой ужасный конец... Возможно, он иногда стоял
там вечерами и воскрешал в памяти тот день, когда
он сбежал по ступеням дворца, сел на коня и пом­
чался в Булонь... Булонь... И вот после стольких
перемен он опять здесь в Никомедии... Пожалуй,
многие на его месте ощутили бы определенную не-
242
приязнь к этому месту. Воспоминания иногда бы­
вают мучительными.
К концу октября Константин приготовился вновь
отправиться в Италию. Вероятно, ему не слишком
хотелось туда; однако, если в Никомедии он отме­
тил начало двадцатого года своего правления, при­
личия требовали отметить его конец в Риме. Он
ехал через Ниш и Сирмий, город Галерия, а оттуда,
через Аквилею, в Милан, город Максимиана Герку-
лия. Из Милана он направился в Рим, куда и при­
был в начале июля.
Он не знал, что ждало его там.

Глава 10
РИМ И КОНСТАНТИНОПОЛЬ
В начале июля Константин въехал в Рим. Но не
в тот Рим, который он когда-то покинул. В прин­
ципе так всегда и бывает. Несколько лет свободы
от безумств Максенция вернули римлянам уверен­
ность в себе. Константина они не слишком лю­
били. На него они перенесли свою нелюбовь к
Диоклетиану. Да он и не мог ожидать другого от­
ношения к себе, раз предпочел видеть столицами
Милан и Никомедию. К тому же он отверг старых
римских божеств и древние обряды — все те веко­
вые традиции, которые пережили падение Таркви-
ния, триумф Августа, нашествие галлов, отступле­
ние Ганнибала и восшествие на престол Марка
Аврелия... Рим, погруженный в сон об античности,
не любил людей, которые жили исключительно
настоящим.
243
 Кроме того, Риму не нравились манеры нового
поколения. Когда он увидел Константина и его
людей, одетых в шелковые туники, с завитыми во­
лосами, увидел их азиатских лошадей, увидел вы­
шитую повязку, украшавшую голову Константина,
Вечный город не сдержал презрительной усмешки.
Римляне всегда презирали дамские шляпки; а те­
перь в город входили мужчины, воины в дамских
шляпках!
Неприятности начались практически сразу после
его прибытия. Он приехал в Рим, стремясь сделать его
гражданам приятное и наладить дружеские отноше­
ния с сенатом. На второй день он обратился к сенату
с письменной просьбой представить ему список лю­
дей, пострадавших во время правления Максенция и
Лициния, и пообещал сделать все возможное, чтобы
возместить причиненный им ущерб. Однако его обра­
щение было воспринято вовсе не так, как он ожидал.
Постепенно стало ясно, что сенат не испытывает сим­
патий к Константину. 15 июля состоялось знаменитое
шествие «от Кастора на Форуме до Марса за стена­
ми». Император отказался лично принять участие в
этом шествии, поскольку в состав ритуала входило
жертвоприношение. Этот отказ означал некоторый
сдвиг в сторону официализации христианской идео­
логии. Его решение оскорбило римских воинов. Худ­
шее же было еще впереди.
В день шествия император и его приближенные
были лишь заинтересованными наблюдателями, но
не участниками торжеств. Римляне уже посмеялись
над их одеждой из шелка и атласа. Теперь пришел
их черед напомнить римлянам, что люди в шелках
и атласе — старые профессиональные воины, кото-
244
рые не могут удержаться от соблазна посмеяться над
римскими воинами-любителями... Известие об этом
распространилось мгновенно. «Любители» были в
ярости — несмотря на то, что они первыми нанес­
ли оскорбление прибывшим.
Этот инцидент вызвал столь резкую реакцию, что
императорский двор в Риме оказался практически в
полной изоляции. Сам Константин не мог пройти
по улицам города без того, чтобы не оказаться
объектом нападок со стороны прохожих. Конечно
же эти проявления враждебности не могли бы иметь
места без молчаливого согласия и одобрения власть
имущих. Был созван совет при императоре, которо­
му предстояло решить, как действовать в сложив­
шихся обстоятельствах. Некоторые его члены выс­
казались за принятие жестких мер и использование
военной силы; однако другие члены совета придер­
живались совсем иного мнения и посоветовали им­
ператору не обращать внимания на неприязнь рим­
лян... Константин предпочел прислушаться именно
к этому мнению. Все заметили, что он покинул за­
седание совета в очень спокойном расположении
духа.
Возможно, именно тогда появилась знаменитая
история о том, как некий придворный сообщил:
статую императора забросали камнями и разбили ей
голову... После минутной паузы Константин провел
по голове и произнес: «Нельзя сказать, чтобы я это
заметил!»
Однако старый Рим еще не сказал своего послед­
него слова. Константин пренебрег им, похитил у
него власть над миром, презрел его богов и посме­
ялся над его праздниками — и при этом имел на-
245
глость ступить на его землю. Это не могло сойти
императору с рук. Рим не собирался так просто
сдаться. Он готовился отнять у Константина самое
дорогое.
В Италию вместе с Константином прибыла вся
его семья, за исключением матери Елены. В усло­
виях относительного покоя и уединенности их жиз­
ни в Риме некоторые противоречия внутри семьи
обострились и приобрели зловещие очертания. Им­
ператорской семье нечем было заняться, кроме как
копаться в домашних неурядицах. В тишине импе­
раторских покоев назревала настоящая буря.
Возможно, истоки всего происходящего таились
в натуре самого Константина. Все указывают на
одну особенность его характера, которая во многом
обуславливала происходившее. Умный, решитель­
ный, наделенный даром интуиции, он нес на себе
отпечаток своего рода неотмирности, столь часто
свойственной одаренным людям. Лишь некоторую
часть его разума просветлял пламень, сделавший его
великим. Но он, судя по всему, не был глубоким
знатоком человеческой природы — в том числе сво­
ей собственной. Константин не обладал способнос­
тью управлять человеческим поведением, как это
умели делать Ришелье и Талейран. Всю свою жизнь
он оставался в этом плане невеждой, в некотором
смысле человеком «невинным»51.
Если учитывать эту особенность Константина,
многое становится ясно. Вообще он был склонен ве­
рить людям. Древние историки называют по край­
ней мере двоих, кто весьма преуспел в искусстве
одурачивания Константина. Одним из них был Ав-
соний, которому император поручил собирать ин-
246
формацию о христианах и христианстве; другим —
Аблавий, его префект преторианцев. Судя по всему,
они оба были очень способными и исполнительны­
ми чиновниками, но (как полагали прочие) исполь­
зовали свое положение для укрепления собственно­
го благосостояния. Константин всегда стремился к
тому, чтобы его друзья разделяли его политические
и религиозные воззрения. Многие люди, которым
было в общем-то все равно, во что верить, шли ему
здесь навстречу. В целом современники полагали,
что доверчивость Константина граничит с наивно­
стью, настолько он принимал на веру все, что ему
говорили... Вероятно, его успех и авторитет во мно­
гом зиждились на его способности работать с са­
мыми разными людьми и мириться с их особенно­
стями. Однако иногда это заводило его слишком
далеко.
Опасность заключалась в том, что император
вовсе не был глуп. Время от времени он осознавал,
что его обманывают, и тогда начинались неприят­
ности. Мы знаем, что незадолго до отъезда из Азии
он заподозрил, будто доходят до него отнюдь не
все направляемые жалобы. Хотя по характеру Кон­
стантин во многом напоминал своего отца, обладая
достаточной терпимостью и умея найти общий
язык с самыми разными людьми, тем не менее он
был способен на большую резкость, нежели Кон­
станций. Общеизвестно, что чем больше человек
склонен доверять другим, тем острее он пережива­
ет предательство. Кто дает мало, тот и мало ожи­
дает взамен; но тот, кто дает больше, чем ждут от
него, иногда требует взамен больше, чем ему гото­
вы дать.
247
 Самое благоразумное — ничего не ожидать от
другого: ни преданности, ни правды, ни благодар­
ности, ни благотворительности; ведь все это, как и
удача и счастье, приятные неожиданности, на кото­
рые мы никогда не должны рассчитывать...
Впоследствии люди категорически отказывались
объяснять, что же произошло в Риме в тот год. Собы­
тия оказались окружены стеной молчания и мрака,
преодолеть которую сейчас почти невозможно. Ниче­
го не сообщает о случившемся биограф Константина
Евсевий; об этом молчит Лактанций, наставник
Криспа. Зосим, живший значительно позднее и враж­
дебно настроенный, в любом случае знал мало. Ос­
тальные источники дают нам лишь намеки и крайне
обрывочные сведения, на основании которых мы тем
не менее можем составить себе некое общее представ­
ление о событиях; деталей мы не узнаем никогда, од­
нако в одном или двух моментах можно, кажется,
быть вполне уверенным. Во-первых, катастрофа раз­
разилась вокруг фигуры Криспа; во-вторых, эту ката­
строфу спровоцировала Фауста.
В тот год Крисп пребывал на вершине своей сла­
вы и успеха. С каждым днем он становился все бо­
лее опасным соперником детей Фаусты, он букваль­
но оттеснил их и фактически закрыл им путь к
престолу. Было очевидно, что Константин изберет
одного преемника, одного наследника. Делать что-
то следовало сразу же — или никогда. В те дни без­
делья в Риме Фауста сделала что смогла.
Но прежде всего надо сказать несколько слов о
Фаусте.
Мы ничего не знаем о характере Фаусты, но впол­
не можем предположить, каким он был, зная харак-
248
ioccocgc<:cicgoig:cccocco^

УУУ>УУУУ>УУУ>>>У>У>>>>>>У>>>>>У>>>УУ>УУ>УУУУУУУУУУЯ
теры ее отца и сына. Старый Максимиан Геркулий
был эгоистом до мозга костей. Вероятно, было что-то
неуловимо обаятельное в наивности и откровеннос­
ти его самодовольства. Он ни минуты не сомневался,
что величайшее достижение вселенной он сам и есть,
Максимиан Геркулий, и что для общества нет боль­
шей чести, чем иметь его своим правителем; а он уж
силой своей мудрости направит это самое общество
на правильный путь. Он не мог спокойно существо­
вать в мире, не способном оценить его добродетели;
он не мог выдумать наказания, достойного человека,
решившегося ему противостоять. Он считал, что оп­
равданы любые действия, направленные на то, чтобы
обеспечить миру все выгоды, связанные с его, Мак-
симиана, самодержавным правлением.
Это стремление подавить любое проявление
инакомыслия явно присутствовало в характере
Констанция, сына Фаусты и внука Максимиана.
По крайней мере, Аммиан Марцеллин рисует его
именно таким. Констанций жил в мире обманов и
ловушек и большую часть времени тратил на поиск
врагов и раскрытие заговоров. Он жил в мире при­
ключенческих романов и сам был их главным ге­
роем. Более того, Констанций был очень сильным
и скрытным человеком. Возглавляя триумфальную
процессию, он не смотрел по сторонам. Ничто не
нарушало его величественного спокойствия... Для
этого необходимо значительная доля позерства, од­
нако очевидно, что Максимиану было свойственно
хладнокровие, если не сказать — бессердечие.
Итак, эгоизм, жестокость, наклонность к интриган­
ству и холодное тщеславие, присущие отцу и сыну
Фаусты, помогают понять и ее поведение.
250
 Что же сделала Фауста?
Строго говоря, на данном этапе не вполне очевид­
но, что она вообще что-то сделала. Вопрос о степени
ее участия в этой трагедии пока остается открытым.
Тем летом в Риме произошло прежде всего следую­
щее: Крисп был арестован, император допросил его и
сослал в Полу, что в Истрии.
Не вполне ясно, что произошло с Криспом после
этого; однако очевидно, что он недолго находился в
Поле. С его ссылкой между отцом и сыном пролегла
пропасть, и откровенное объяснение между ними ста­
ло невозможно; таким образом, Константин стал от­
крыт воздействиям, которым нечего было противо­
поставить. Давление на него все возрастало. Судя по
последствиям, оно оказалось чрезмерным.
Константин подписал сыну смертный приговор;
и вскоре Крисп был тайно казнен в Поле.
Это событие, пожалуй, одно из самых удивитель­
ных и противоречивых в истории человечества. Что
оно могло означать? Каковы были причины такого
решения? Как мы уже видели, Константин вовсе не
был Брутом. Более того, он славился своей мягко­
стью и благородством. Как же случилось, что он
убил собственного сына и встал таким образом в
один ряд с Юнием Брутом?
Как ни отрывочны имеющиеся у нас свидетель­
ства, тем не менее на их основании можно выстро­
ить более или менее связную картину произошед­
шего. Следует помнить, что приезд Константина в
Рим был связан с празднованием двадцатого года
его императорской деятельности. Когда Диоклети­
ан создавал свою систему правления, он намеревал­
ся оставить трон на двадцатом году пребывания у
251
власти. И он предполагал, что его преемники, в
свою очередь, будут анализировать каждые 10 лет
итоги своего правления и, при необходимости, ус­
тупать свое место выбранным ими преемникам. Га-
лерий, вероятно, последовал бы этому завету, если
бы не умер раньше срока. Однако восшествие Кон­
стантина на императорский престол сопровожда­
лось совершенно другими, не предвиденными Ди­
оклетианом обстоятельствами. Он шел к трону
поэтапно, и он принес с собой на престол новую
идею о монархии, которая в корне отличалась от
монархии Диоклетиана — от его представлений о
совете империи... Он воплощал ее практически не­
осознанно. При этом он не стал создавать никакой
строгой и целостной теории для ее подкрепления.
Равным образом у Константина отсутствовала ка­
кая-либо четкая программа, поэтому так и осталось
не до конца ясным, что из системы Диоклетиана он
сохранил, а что — отменил. Эта неопределенность
создавала простор для деятельности всякого рода
интриганов... Давайте еще раз вспомним обстоя­
тельства отречения Диоклетиана. Он много сомне­
вался и колебался, но Галерий занял весьма реши­
тельную позицию и фактически водил его рукой
при подписании отречения.
Все это указывает на единственно возможное
обвинение в адрес Криспа; что он якобы намере­
вался взять на себя роль Галерия и заставить свое­
го отца отречься.
Нетрудно себе представить изумление и недоверие
Константина, когда он услышал об этом. Очевидно,
его сомнения разделяли и его главные советники52. С
другой стороны, ясно, что высокопоставленные лица,
252
предъявившие обвинение, предоставили и свидете­
лей. Судя по всему, сводные братья Константина,
сыновья Констанция и Феодоры, были здесь ни при
чем. Испугавшись, что их заявление будет отвергну­
то (со всеми вытекающими отсюда последствиями со
стороны Криспа), обвинители обратились к непос­
редственному автору и вдохновителю этой затеи. Это
была Фауста.
Вмешательство императрицы полностью измени­
ло ситуацию. Это была достойная всяческого вни­
мания свидетельница; ее голос невозможно было
заглушить. Ей не требовалось являться в суд. Впол­
не вероятно, что император выслушал ее с изумле­
нием, граничившим с недоверием. Однако в этом
споре (поскольку теперь шла речь о том, кто кого
одолеет: Крисп — ее или она — Криспа) у нее на
руках были все козыри. Она обвинила Криспа в том,
что он предложил ей стать его императрицей.
Если современному читателю это обвинение ка­
жется диким и абсурдным, то для Константина
оно звучало совершенно иначе. Чтобы понять при­
чину этого, надо углубиться в историю. Многове­
ковая история христианства заставила нас позабыть
об обычаях ранних нехристианских общин. Одна­
ко для Константина браки между братьями и сест­
рами, столь обычные для египетских и других вос­
точных династий, не были чем-то невероятным; и
вряд ли он находился в неведении относительно
того, как сохранялась благородная кровь в племе­
нах Северной Европы. Сотни раз, сидя у костра
где-нибудь на Рейне или на Дунае, он слышал и о
многих более невероятных случаях. Да и после
Константина короли часто приобретали за собой
253
титул, заключая брак с женой своего предшествен­
ника.
Через 300 лет такой же пример мы обнаружива­
ем в истории Англии; король Уэссекса Эгельбальд,
брат короля Альфреда, стал правителем, женившись
на вдове своего отца... Константин — да и Крисп
тоже — были опытными воинами, проведшими
много времени на рейнской границе и хорошо зна­
комыми с жизнью и образом мыслей жителей севе­
ро-запада Европы. Не было ничего невероятного в
том, что Криспу пришел в голову такой план. Не
было ничего невероятного в том, что Фауста не со­
гласилась на него. Она однажды уже спасла жизнь
мужа таким образом, она вполне могла сделать это
еще раз.
Поздние римские авторы слышали другой вариант
этой истории — будто бы она сама сделала такое пред­
ложение Криспу, а когда он отверг его, решила таким
образом спастись. Поскольку эти писатели не сража­
лись на Рейне или на восточных границах империи,
они запутались и решили, что это — очередная вер­
сия истории о Федре и Ипполите53.
Возможно, придумав историю, будто Фауста сама
сделала соответствующее предложение Криспу, дру­
зья Криспа надеялись спасти его.
Нередко такое встречное обвинение оказывается
успешным. В противном случае оно усугубляет по­
ложение обвинителя.
Именно по этой причине Крисп был сослан в
Полу. Если бы у Константина нашлось время на раз­
думье, он, скорее всего, усомнился бы в правоте об­
винителей. Однако Фауста хорошо знала своего мужа.
Он привык действовать быстро. Она лишь заставила
254
его действовать чуть быстрее, чем обычно, и он по­
пался на ее уловку.
Одной из особенностей ложного обвинения яв­
ляется то, что его нельзя отозвать. Как только сло­
ва прозвучали и Крисп оказался в Поле, он уже не
мог оттуда вернуться. Смерть его стала необходимо­
стью. Императрица может совершить многое, чего
не может обычная женщина. Как бы это ни было
сделано, но это было сделано. Крисп навечно остал­
ся в Поле.
Некоторые полагали, что сам Аблавий, префект
преторианской гвардии, написал следующий дистих
и поместил табличку на стену дворца:
Опять назад в золотой век?
Мы возвратились уже к правлению Нерона!
Как можно предположить, последовавшая пере­
дышка не принесла много радости. Она длилась
достаточно долго, чтобы остудить гнев и поколебать
уверенность Константина; окончилась она с прибы­
тием ангела мщения. Это была не бабушка Криспа,
святая Елена, как предполагали историки, а его
жена, Елена, дочь Лициния... К сожалению, она
опоздала. Крисп был уже мертв. Старик Лициний
никогда не был трусом и размазней; то же можно
сказать и о его дочери. Молодая женщина, решив­
шая отомстить за любимого мужа, не остановится
ни перед чем. Елена была готова выцарапать глаза
всякому, кто встал бы на ее пути. Она налетела на
Константина, как огненная лава или землетрясение.
И если сначала стихия увлекала его в одну сторону,
то теперь его влекло в сторону противоположную.
У Елены имелось важное преимущество — на ее
255
стороне была правда. Сказка, придуманная Фаус-
той, работала до тех пор, когда у слушателей нача­
ли возникать вопросы.
Теперь вопросы задавала молодая женщина, еще
более оскорбленная тем, что Крисп якобы забыл ее.
Если у Фаусты и был шанс избежать наказания,
построив обвинение таким образом, она упустила
его. К своему ужасу Константин стал постепенно
осознавать, насколько же он был одурачен. Смерть
Криспа являлась не только несправедливым и абсо­
лютно ненужным убийством невинного человека,
это был совершенно непоправимый поступок, по­
следствия которого невозможно было смягчить или
загладить раскаяниям... Преступница добилась сво­
его — ведь теперь ничто и никто не могло помешать
детям Фаусты занять императорский престол. Не­
винных нельзя было наказать за деяния их матери
и нельзя было лишить права на престол из-за гибе­
ли Криспа.
Успех преступления Фаусты означал, по-видимо­
му, ее гибель. Поскольку исправить что-либо было
уже невозможно, оставалось только расплачиваться.
Скорее всего, Константину был невыносим один ее
вид и любое упоминание о ней — по крайней мере,
это естественные предположения. Когда Констан­
тин разрешил ей умереть, он просто нашел выход из
безвыходной ситуации и избавил Фаусту от ужасов
пожизненного заключения и от бремени воспоми­
наний, ставших мукой для него, для нее и для всех
их близких. Она вступила в заговор с целью добить­
ся смерти невинного человека; даже сегодня нака­
занием за это является смертный приговор.
Смягчающие обстоятельства отсутствовали.
256
 Все, участвовавшие в заговоре, были наказаны по
закону. Весь ход заговора был прослежен, и главный
инициатор установлен. Историки сходятся во мне­
нии, что Фауста утонула в горячей ванне. Таков был
конец дочери Максимиана Геркулия. Хотя она
умерла, зло, совершенное ею, пережило ее, но на­
сколько и какое значение оно имело, сказать не
может никто.
Вскоре после этого Константин покинул Рим.
Мало кто испытывал бы к древнему городу теп­
лые чувства после таких событий. Город отомстил
поборнику перемен. Его планы на будущее оказа­
лись уничтоженными. Теперь он лишился преемни­
ка. Все вновь оказалось в руках судьбы.
Однако, как свидетельствуют историки, и в ду­
ховном плане то лето в Риме не прошло без послед­
ствий. Согласно легенде, которая, впрочем, едва ли
может служить историческим свидетельством, он
так глубоко переживал смерть Криспа, что обратил­
ся к языческим жрецам. Но они сказали ему, что
такую вину невозможно ничем искупить. После это­
го он обратился к христианской церкви, и она да­
ровала ему отпущение грехов. Так он стал христиа­
нином.
Скорее всего, история эта имеет мало отношения
к реальным событиям жизни императора, тем не ме­
нее она, по-видимому, наглядно иллюстрирует изме­
нения, происходившие в его сознании. Он уже стол­
кнулся с христианством как фактором политической
жизни империи. Теперь оно пришло в его личную
жизнь, и не стоит удивляться тому, что потрясение от
этого соприкосновения было велико. Старая религия
оказались никуда не годной, когда речь шла о преодо-
9 Дж. Бейкер «Константин Великий» 257
лении столь глубокого душевного кризиса, какой пе­
реживал Константин. Она ничего не могла сказать в
утешение и не могла предложить ему ничего, кроме
нескольких обрядов внешнего очищения и несколь­
ких утешительных фраз, столь же безвкусных, сколь
и бессмысленных. Вполне вероятно, что Константин
вовсе не нуждался ни в каких утешительных фразах.
Возможно, именно тогда он понял, что стояло за вла­
стью и силой епископов.
Проблема Фаусты представляли собой еще боль­
шую трудность. Если с Криспом он мог еще когда-
то встретиться в другом мире, объясниться и
успокоить свою душу, то хотел ли он встречаться с
Фаустой? Нередко противоречивость чувств челове­
ка в такой ситуации вызывает смятение. С течени­
ем времени наши враги становятся частью нашей
жизни. Перед высшим судом предстает и сам раб
Божий, и его жена, и его дети, и его слуги, его дру­
зья и враги, его бык и его осел, его собака и даже
незнакомец, стоящий у порога его дома. Что станет
со всеми ними, с теми людьми и всеми существа­
ми, без которых мы не можем жить, но и с которы­
ми мы больше не можем жить?
Так или иначе, Константин не вполне доверял
религии, которую поддерживал. Аблавий бросил в
его адрес яростное «Нерон». Неужели двору перво­
го христианского императора было суждено пере­
жить скандалы, которых не знал даже двор Диок­
летиана? Судя по всему, Константина это очень
беспокоило. С самого начала все обстоятельства,
связанные со смертью Фаусты и Криспа, тщатель­
но скрывались. Писатели, приближенные к импе­
ратору, практически не упоминают о них. А враги
258
Константина имели о них весьма смутные пред­
ставления.
Но это была ошибка. Пытаться скрыть такие
вещи — верный путь предать их нежелательной ог­
ласке. Со времен Константина мало кто из истори­
ков, писавших о той эпохе, воздерживался от
комментариев на эту тему, причем не всегда добро­
желательных. Если бы Константин не стал утаивать
от общества обстоятельства смерти Криспа, возмож­
но, он нашел бы понимание. Однако намек, полу­
правда, вымысел и провокационное молчание — все
это приводит в действие самые низменные стороны
человеческой натуры. Последствия ошибки заклю­
чались в том, что за ним навеки закрепилась репу­
тация убийцы и тирана, хотя казнить сына его
заставили обманом, а приговоренная им к смерти
женщина вполне того заслуживала.
Константин направился обратно на восток. Там
его ждали дела, занимаясь которыми он мог забыть
ужасы того римского лета. Он решил обезопасить
восточные границы империи, создав там ее новый
центр, новый Рим, который мог бы господствовать
над всеми восточными провинциями. Александрия
находилась слишком далеко на юге. Антиохия рас­
полагалась не в самом удобном месте. Они оба жили
слишком своей, слишком отдельной жизнью, чтобы
стать новым центром. Никомедия не нравилась
Константину. Он долго размышлял над возникшей
проблемой и, очевидно, не раз обсуждал ее со сво­
ими приближенными. Кто-то предложил ему место
возле Трои, и в этой идее присутствовало рацио­
нальное зерно. Старая легенда гласила, что римля­
не вернутся в город, из которого они бежали...
259
Однако имелись и серьезные возражения. Чтобы
укрепить Трою, потребовалось бы очень много уси­
лий и материальных затрат. К тому же гавань там
была не очень удобной. В конечном итоге выбор
Константина пал на старый греческий город Визан­
тии. Никому никогда не приходило в голову оспа­
ривать тот факт, что со всех точек зрения это был
наилучший выбор.
Византии стоял в центре, там, где великий сухо­
путный путь из Европы в Азию пересекался с вели­
ким морским путем между Эвксинским Понтом и
Средиземным морем. Он контролировал оба этих
важнейших пути и не давал возможности завоевате­
лям проникнуть из одной части страны в другую. Он
располагался в удобной близости от границ, прохо­
дивших по Дунаю и Евфрату. Его не составляло тру­
да укрепить. Наконец, гавань там была превосходна.
Сообщение между столицей и всеми частями импе­
рии гораздо легче было наладить из Византия, чем из
Рима.
Будущее Византия и роль, предназначенная это­
му городу в истории, во многом определялись об­
стоятельствами, при которых Константин перестра­
ивал его и делал из него столицу. Он обладал
влиянием как политический и административный
центр; однако такой центр обычно возникал там,
где находилась постоянная резиденция императора,
а в Римской империи той поры его точное место­
положение не имело принципиального значения.
Главным фактором стало удобство расположения в
Византии базы маневренных войск. В дальнейшем
именно этому фактору было суждено изменить ход
европейской истории. Все, что было досягаемо для
260
Константинополя, было захвачено Римской импе­
рией. Все, чего можно было достичь при помощи
только военной силы, было достигнуто благодаря
Константинополю. Когда наконец город пал, он пал
в результате длительной блокады. Вероятно, ни
одно действие, предпринятое воином, не имело
столь далеко идущих последствий, как решение
Константина строить новый город у Византия.
Закладка стены, которая должна была очертить
границу нового города, состоялась 4 ноября 326 го­
да — эта дата вошла в историю человечества.
В этом было что-то символичное... Император ре­
шительно отворачивается от Рима. С собой он нес
наследие цивилизации в том виде, в каком оно было
видоизменено и усовершенствовано Римом, а не дух
самого Рима. Однако следовало еще разграничить
предмет и слово. В течение долгого времени остава­
лось неясным, как именовать новый город. Он не ут­
ратил своего прежнего названия Византии. Сначала
его хотели объявить Новым Римом. Однако идея ока­
залась неудачной. Еще до смерти Константина в на­
роде за ним закрепилось название Константинополь,
«город Константина», которое и осталось с ним на
долгие годы.
Эти мелочи имели большое значение. Процесс
освобождения Римской империи от Рима, начатый
Диоклетианом, был продолжен Константином. Даже
приципат, созданный Августом, явился признанием
этого факта, что Римская империя не сводилась
исключительно к Риму. Империя всегда по большей
части была греческой. Только удаленность во вре­
мени заставляет нас считать ее целиком и полнос­
тью римской. Нас столь впечатляет величие фигуры
261
Цезаря, что мы не замечаем напористых и умных
греков, которые все время шли за ним и вели за
собой всех остальных. Некоторые из них были сво­
бодными, некоторые — рабами, в то время это име­
ло огромное значение, но для нас это в общем-то
несущественно. Сила их была отнюдь не меньше,
чем сила Цезаря.
Италийский крестьянин, возможно, презирал их
так же, как старый селянин-англичанин презирал
легкомысленных французов; однако греки состав­
ляли половину населения империи и играли в ней
большую роль... Нельзя забывать, что даже самые
выдающиеся римляне были греками по образова­
нию. Империя была греческой в той же степени, в
какой и италийской, задолго до того, как Констан­
тин перенес свой двор в старый Византии... Как бы
то ни было, он выделил из империи греческую со­
ставляющую, вывел ее с запада и сосредоточил в
восточных провинциях; запад остался в большей
степени западным, если не сказать — варварским,
ибо культура греков составляла восемь десятых
культуры мировой.
Неизвестно, насколько осознанным и преднаме­
ренным был этот процесс. Конечно, когда Констан­
тин основывал Константинополь, он знал, что делает;
однако его податливость, готовность идти туда, куда
его подталкивают, плыть по течению, подчиняться
призыву, проявившаяся как слабость в истории с Крис-
пом, в делах управления была во многом его силой.
Он обладал здесь своего рода чутьем. Он не навязы­
вал свою волю трепещущему миру, но всегда чувство­
вал момент, осмысливая нужды сегодняшнего дня,
готовый быстро откликнуться на его требования... Он
262
не всегда действовал верно, когда опирался лишь на
собственный разум, но почти не ошибался, когда на­
чинал прислушиваться к происходящему... Он не был
греком. Его родным языком была латынь. На ней он
составлял свои речи, которые при необходимости пе­
реводились на греческий. Поэтому ясно, что он не
был сознательным популяризатором эллинизма. Он
всего лишь следовал естественному ходу событий.
Причину роста влияния греческого востока опре­
делить не так уж сложно.
Крестьяне и купцы этого региона в меньшей
степени пострадали от экономического краха, по­
разившего запад. Они быстро восстанавливали свое
благосостояние, в то время как на западе зсе еще
были серьезные проблемы, а торговле в той части
империи не могло помочь уже практически ничто.
Поэтому то было время греков. Константин усилил
эту общую тенденцию, но не выдумал ее. Он ни­
когда не противостоял потоку, он шел за ним.
Константинополь строился уже почти четыре года.
Старый Византии стоял на длинной косе, с трех сто­
рон окруженной водой. Построив новый земляной
вал, император значительно расширил границы горо­
да. Место это славится своей красотой. Это земля сол­
нца и ярких красок, где ветры борются со зноем и
через проливы мчится могучее течение. Город распо­
ложен в низине; но, если продвигаться вдоль Мра­
морного моря на юго-запад по направлению к утесам
Галлиполи, Греции, Малой Азии и Эгейским остро­
вам, почва начинает подниматься. На северо-западе,
за равнинами Адрианополя, поднимаются Балканы,
прорезанные дорогами, ведущими к Дунаю. На севе­
ро-востоке через Босфор и Дарданеллы можно по-
263
пасть в Эвксинский Понт, откуда уже вполне дости­
жимы дельта Дуная, великие равнины и реки России
и дикие северные пространства Малой Азии вплоть
до Кавказа, и даже до Каспийского моря можно доб­
раться без особых забот. Климат там напоминает кли­
мат Марселя или Венеции, но и по сей день эта
территория значительно менее заселена. Земля эта
никогда не надоедает глазу.
Константинополь долгое время сохранял тот об­
лик, который придал ему Константин. Он и его ар­
хитекторы создали грандиозный план, сообщивший
городу неповторимый характер. Святая София, им­
ператорский дворец, ипподром, Золотые ворота —
в этих названиях звучала музыка новой эпохи...
В дни Константина они еще не были такими, ка­
кими им суждено было стать. Над первой Святой
Софией никогда не возносились эти невероятные
купола, и подобная мозаика не украшала ее стен.
Однако общий план и, вероятно, некоторые архи­
тектурные особенности сохранились... Мы медлен­
но, но неизбежно расстаемся с миром Антония Пия
и Марка Аврелия, Цицерона и Цезаря. Старое ухо­
дит, и все постепенно обновляется.
Константинополь стал первым чисто христиан­
ским городом. В его границах не было построено
ни одного языческого храма, хотя нет никаких ос­
нований полагать, что государство препятствовало
отправлению любых религиозных обрядов частным
образом. Прежние храмы Византия превратились в
общедоступные памятники культуры.
По-видимому, Константин едва ли разделял хри­
стианские представления, будто языческие боги —
это черти. По крайней мере, он собрал коллекцию
264
предметов, принадлежавших прежней религии, ста­
раясь выбирать такие, которые представляли худо­
жественную или историческую ценность, и собрал
их в Константинополе, где они напоминали о ве­
ликом прошлом Эллады. Архитекторы Константи­
на без колебаний превратили статую Аполлона в
памятник самому Константину, сняв голову Апол­
лона и поместив на ее место изображение Констан­
тина с семилучевым нимбом вокруг головы. Остат­
ки статуи сохранились до наших дней, хотя и
находятся в плачевном состоянии. Как и сам ла-
барум, она указывает на то, что именно культы
солнца позднего Рима образовывали мостик от
язычества к христианству. Традиция гласит, что в
основание колонны Константин поместил прослав­
ленный палладиум. Если это так, он, должно быть,
находится там до сих пор.
Среди памятников, украшавших Константино­
поль, были и другие предметы, связанные с куль­
том солнца. Из Дельф туда привезли статую Апол­
лона Пифийского вместе с треножником — греки
почитали его со времен победы у Платей. Аполлон
Сминфийский, один из древнейших греческих бо­
гов солнца, а возможно, еще догреческий, также
перебрался в город Константина. Зачем император
собирал все эти памятники древних религий, точ­
но неизвестно. В последующие эпохи их восприни­
мали так же, как теперь англичане воспринимают
барельефы Элгина. Епископ Евсевий ошибался,
когда утверждал, что они являлись предметами по­
ношения. Они не подвергались бесчестью до тех
пор, пока, одиннадцать веков спустя, победонос­
ный султан Мохаммед не надругался над ними.
265
 Константин хотел, чтобы его друзья и сторонни­
ки тоже переехали в новый город. В последующие
века считалось, что немало переселенцев прибыло
туда из самого Рима. Император предоставлял им
участки земли для строительства домов, и, соглас­
но легенде, для некоторых из своих друзей он воз­
водил в Константинополе точные копии их римских
домов. Однако из Рима уехали отнюдь не все его
друзья. В этом смысле Милан, вероятно, пострадал
еще больше, поскольку оттуда ушли практически
все чиновники и придворные.
С прошествием времени многие переселенцы
обнаружили, что жизнь в Константинополе имеет
свои преимущества даже относительно Рима и Ми­
лана. Новая столица вскоре начала процветать.
Здесь было множество возможностей для коммер­
ции, которыми не замедлили воспользоваться новые
обитатели. Рим величественно умирал, Константи­
нополь же рос и превращался в торговую столицу
империи.
И мы, те, кто видел строительство новых Дели и
Канберры, можем оценить, каких усилий и затрат
стоило создание Константинополя. Но это лишь ил­
люстрация рождения столицы как административ­
ного центра. Ни один современный город не может
превратиться ни в такую мощную военную базу, ни
в такой процветающий торговый порт, каким был
город, основанный Константином.
Итак, совершилось поистине чудо. Человек, бе­
жавший когда-то из Никомедии глубокой ночью,
вернулся и привел с собой не только западную ар­
мию-победительницу, но и лавры и многовековое
наследие самого Рима, чтобы создать новый Рим на
266
Босфоре. Константин перенес центр империи на
восток, чего так и не удалось сделать Антонию. Он
основал новую столицу; он вывел империю на но­
вый победоносный путь; он обеспечивал безопасное
будущее Европы... Как мы теперь увидим, именно
он дал ход процессу создания в Западной Европе
национальных государств, чей медленный рост и
развитие предстояло оберегать Константинополю.
11 мая 330 года Константинополь был освящен.
Поскольку христианская церковь на тот момент не
располагала опытом освящения городов, то при ос­
вящении Константинополя использовались, вероят­
но, проверенные веками ритуалы, знакомые Кумам,
Сиракузам и самому Риму. Никто не мог поверить,
что все готово, и тем не менее Новый Рим уже до­
жидался прихода новой империи.

Глава 11
ПРОБЛЕМЫ СЕВЕРА И ПРОБЛЕМЫ ЮГА
Через некоторое время в жизни Константинопо­
ля начался новый этап. В первую очередь перед ним
стояла задача борьбы с готами. В свое время завое­
вание Константином Дакии привело к обычным для
таких кампаний результатам. Сила старых вождей
готов в значительной степени ослабла; в течение
нескольких лет их место заняли новые люди, чья
политика была более агрессивной и бескомпромисс­
ной, и возникла новая угроза со стороны их племен.
Племенам сарматов, расселившимся по берегам
Тиссы и Дуная, пришлось первыми испытать дав­
ление с их стороны. Однако теперь сарматы стали
267
гораздо мудрее. Они предприняли лишь слабые по­
пытки оказать отпор готам, однако, как только у
них набралось достаточно доказательств агрессии
со стороны этих кочевников, они поспешили пре­
доставить их римскому правительству и запросили
у него помощи.
Константин осознавал опасность, исходящую от
готов, и преимущество, которое давала ему просьба
сарматов о помощи. Он немедленно известил всех
о своем намерении вмешаться в ход событий. Готы
ответили тем, что постарались предвосхитить его
действия и опередить его, переправившись через
Дунай и начав военные действия на римской тер­
ритории.
Это нашествие готов было самым значительным со
времен Клавдия Готского. Оно выделялось не только
по военной мощи, но и в связи с другими факторами.
Всю следующую зиму готы оставались в Иллирии,
всячески ее разграбляя. Правительство императора
тем временем активно готовилось к военным дей­
ствиям. Средства, которые оно задействовало, чтобы
в следующем году уничтожить и изгнать готскую ар­
мию за пределы своей страны, дадут нам представле­
ние о том, какой информацией о текущих событиях
оно обладало. А эти события изменили облик Цент­
ральной и Восточной Европы.
Великое нашествие готов, предпринятое ими во
время правления Галлиена, стало возможным по­
стольку, поскольку они захватили черноморские пор­
ты, в частности Херсон, расположенный в устье
Днепра. Это было одно из древнейших греческих по­
селений, которое, подобно Массилии и Кумам, воз­
никло на раннем этапе торговой экспансии греков.
268
Херсон, находившийся на самом краю диких степей,
почти не поддался переменам, происходившим в Сре­
диземноморье: это было передаточное звено, где гре­
ческие товары, а иногда и идеи обменивались на
сырье из скифских равнин. Здесь сохранились рим­
ская система магистратов и старое самоуправление.
Вполне возможно, что Херсон установил прямые
контакты с правительством императора еще во вре­
мя строительства Константинополя, поскольку в его
непосредственной близости располагались мрамор­
ные карьеры.
Древний город играл немалую роль в истории
своей области. Подобно Венеции и Генуе, он отста­
ивал свои собственные интересы и защищал свои
рынки со всем упорством и мастерством, на кото­
рые способны люди, сражающиеся за правое дело и
за вещи для них важные. Теперь правительство об­
ратилось к Херсону с предложением в следующем
году совместно атаковать готов на востоке. Тем вре­
менем император сам готовился развернуть военные
действия на Дунае и, вероятно, предложил своему
возможному союзнику значительную сумму на воо­
ружение армии.
Херсон принял это предложение. Его армия,
хотя недостаточно модернизированная, тем не ме­
нее была вполне боеспособной. Колесницы на поле
битвы, должно быть, так же изумляли военачальни­
ков Константина, как изумили бы нынешних офи­
церов. Однако они были удобны для ведения воен­
ных действий в степях, где, по всей видимости,
впервые и появились: лучники, мчавшиеся в наби­
тых стрелами повозках, легко справлялись со сво­
им противником.
269
 Если бы готы представляли собой союз племен
или хотя бы множество независимых королевств,
атака херсонской армии на их восточные рубежи не
могла бы изменить ситуацию в долине Дуная. Од­
нако правительство Константина, видимо, очень
точно все рассчитало. В результате иллирийской
кампании верховный вождь готов Арарих был вы­
нужден уйти в горы. Там, с наступлением холодов,
готы, оказавшись без всяких запасов пищи, во мно­
жестве погибали от холода и голода. Никто не при­
шел им на помощь, и им оставалось только сдаться.
Сын Арариха отправился в заложники. Константин
хорошо обошелся с готскими вождями и отпустил
их с богатыми подарками. Возможно, это было не
самое мудрое решение; но кто мог сказать, как вес­
ти себя с враждебными варварами?
Константин и его советники, очевидно, понима­
ли, чем они обязаны союзничеству Херсона. Горо­
ду было предоставлено множество льгот. Он полу­
чил право беспошлинной торговли во всех портах
Эвксинского Понта. Правительство явно ощущало,
что действия Херсона сыграли весьма значительную
роль в победе империи над готами. Если это было
так — а скорее всего, император не ошибался, —
тогда, значит, в Южной России Херсон боролся с
теми же готами, с которыми империя сражалась на
Дунае, и поражение на одном фронте ослабило их
мощь на другом.
Таким образом, мы с большей степенью веро­
ятности можем предположить, что царство Ирман-
да (королевство Эрманариха) существовало уже в
332 году. Мы позволим себе подробно остановить­
ся на личности этого знаменитого короля готов и
270
его месте в истории Европы, поскольку данная тема
имеет чрезвычайную важность для изучающего эпо­
ху Константина.
Исследуя историю народов Северной Европы в
построманский период, мы обнаруживаем, что она
начинается с совершенно определенного времени.
Если попытаться вычислить эту дату с помощью
генеалогий, можно заключить, что она относится
ко временному отрезку вокруг 300 года, то есть к
правлению Константина. Очевидно, в этот период
в Северной Европе произошли некие кардинальные
изменения и зародились институты и обычаи, по­
лучившие развитие в дальнейшем.
Сами готы позднее настолько стали частью рим­
ской истории, что у нас имеются очень древние сви­
детельства об их жизни. Епископ Кассиодор, совет­
ник короля готов Теодориха, узнал королевскую гене­
алогию и записал ее. Изучая это родословное древо,
мы видим, что его предком был Эрманарих, рожден­
ный примерно в 304 году. Итак, в год битвы херсон­
ской армии с готами ему было примерно 28 лет.
Эрманарих, чье существование таким образом
засвидетельствовано, известен лишь в традиции се­
верных народов. Его имя навсегда запечатлелось в
памяти последующих поколений. Он был патриар­
хом, родоначальником всего сущего; и его слава
затмевала все. Хотя Теодорих знал имена предпо­
лагаемых предков Эрманариха, скорее всего, кро­
ме этого, он не знал о них ничего. Первым в гене­
алогии стоит имя Гапт, созвучное имени Гаут, как
позже звали одного из богов. По собственной вер­
сии Теодориха, его предки пришли из Сканди­
навии.
271
 Из такого надежного и заслуживающего доверия
источника, как сочинение короля Альфреда, мы уз­
наем, что Эрманарих был первым готским королем,
сохранившимся в памяти готов, и что в каком-то
смысле он вообще был первым верховным вождем
готов; он вел свой род от бога, и его предки были
скандинавами.
Однако мы знаем об Эрманарихе не только от
Теодориха и Кассиодора. Более ранний писатель,
Аммиан Марцеллин, который жил через два поко­
ления после Константина, также упоминает об Эр­
манарихе. Согласно истории Аммиана, знаменитый
король готов умер в 375 году. В долине Вистулы он
создал обширное готское государство, в котором
жили и многие народы, других данных о которых
не сохранилось. В течение долгого времени то было
самое крупное и мощное государственное образо­
вание к северу от Дуная. Дожив до глубокой ста­
рости, он покончил с собой, чтобы не видеть, как
его королевство попадает под власть гуннов54.
Таким образом, об Эрманарихе мы знаем, что он
правил много лет, умер в 375 году, будучи очень-
очень старым, и что, находясь в зените славы, он вла­
дел обширной территорией от Черного моря до
Померании, а также немалыми пространствами к се­
веру от Дуная. До сих пор неясно, где проходили гра­
ницы его земель, но, скорее всего, пределом им было
Черное море, Дунай и Балтийское море55. Он был
первым королем готов, который единолично управ­
лял такими пространствами. Если в 332 году атака
Херсона на готов могла повлиять на ситуацию на Ду­
нае, то, значит, в возрасте 28 лет Эрманарих правил
уже всеми готами. Если он умер в 375 году, как утвер-
272
•*«<««-«««««-<<<-(:*«*<.-<4-(-(+++-t-(-(-l;
1 КОНСТАНТИНОПОЛЬ,
ИЛИ НОВЫЙ РИМ

> » > » У » » » » » » » У » » » У > » Е Ш

ждает Аммиан Марцеллин, то тогда ему, видимо,
было 71 год — отнюдь не невозможный возраст. Так
что в этой истории нет ничего невероятного.
В чем же заключалась причина возвышения Эр-
манариха? И каковы были его отношения с Кон­
стантином?
Дело в том, что он был первым государственным
правителем Северной Европы; он первым стал опи­
раться на общество, а не на род. Именно он начал
разрушать племенную систему, которая до того пре­
обладала в Северной Европе. Что не удалось Ма-
рободу, удалось Эрманариху. Он преуспел в своих
начинаниях потому, что взял за образец не принци­
пат Августа, как это сделали Маробод и Арминий,
а монархию Константина.
Это был первый готский, да, в сущности, и пер­
вый европейский король, а не военный вождь пле­
мени, какие были у древних саксов вплоть до прав­
ления Карла Великого; он стал главой политической
организации, «комитата»56, или военного союза,
опираясь на который он завоевал много земель и
управлял подвластной ему территорией. Эрманарих
не был избранным предводителем, за которым на­
блюдали старейшины племени, после окончания
похода отбиравшие у него полномочия. Он был, как
и Константин, суверенным правителем. Здесь наши
источники абсолютно совпадают. Ничто так не по­
ражало север, как его самостоятельность, его импе­
раторское величие, сила, с которой он произносил
«Делай это», и упорство, с которым он требовал
повиновения.
Однако Эрманарих вовсе не был так уж своево­
лен. Он опирался на мнение своих советников. Од-
274
нако он не прислушивался к мнению старейшин
племени, не обращал внимания на традиционные
верования. Никто до него не обладал такой свобо­
дой. Эрманарих был человеком своего времени.
Мечи, которые покарали Арминия и изгнали Ма-
робода, были бессильны против него. Он умел об­
ращаться со своими подданными. Еще долго после
его смерти о нем говорили затаив дыхание и с ве­
личайшим почтением. Он был первым подлинным
патриархом — прототипом последующих европей­
ских властителей.
Никоим образом не может монархия, сформиро­
ванная по принципу делегирования власти, возник­
нуть на основе родового общества. Само существо­
вание государства Эрманариха стало возможным,
когда иллирийские императоры, от Аврелия до
Константина, осознали, что власть должна опи­
раться на что-то еще, помимо минутных предпоч­
тений армии. Север вовсе не был погружен в сон,
когда Константин преодолевал ступени на пути к
единоличной власти, наследственной и священной,
настолько прочной, чтобы никакой военный лидер
не мог вмешаться в систему преемственности. Ум­
ные люди внимательно наблюдали за этим процес­
сом. Эрманарих создал свое королевство благодаря
тому, что понял, как этой цели добились Констан­
тин и его предшественники.
Как это случилось?
Обычный современный человек живет в услови­
ях настолько далеких от племенных, что он имеет
лишь смутное представление о том, что же такое
племя и каковы механизмы его существования.
Большинство людей представляют себе древние на-
275
роды севера как нации в современном понимании
этого слова, составленные из отдельных индивиду­
умов различного статуса. Однако это далеко не так;
они состояли из разных по статусу кланов, родов,
семей. Иногда различия поражали. Когда мы слы­
шим о восстании сарматских рабов, следует по­
мнить, что эти самые рабы представляли собой
единое племя под названием лимиганты.
После поражения готов-завоевателей под руковод­
ством короля Арариха Константин не предпринял
никаких попыток нанести ответный удар на севере от
Дуная. Без сомнения, у него были на то свои причи­
ны. Он удовольствовался тем, что выдворил готов за
пределы империи. С тех пор римская армия не про­
вела ни одной сколько-нибудь серьезной кампании к
северу от Дуная. Поход Константина в 322 году стал
последним.
Правительство империи даже не сделало попыт­
ки защитить своих союзников. Когда спустя два
года после поражения Арариха король Геберих ре­
шил примерно наказать сарматов, никто даже не
попытался помочь им. Битва оказалась недолгой;
сарматы были побеждены, а их король убит57.
Доведенные до последней степени отчаяния, сар­
маты даже решились вооружить подчиненное им пле­
мя лимигантов, которые работали на них в качестве
скотоводов и пастухов. Укрепив таким образом свои
ряды, они провели весьма удачное сражение против
готов. Однако, вооружившись и почувствовав себя
независимыми, лимиганты не собирались без боя от­
казываться от обретенной ими свободы. Они требова­
ли равенства с сарматами, которые вновь претендова­
ли на свое господство над ними. Власть сарматов не
276
устояла. Отдельные племена союза присоединились к
готам, другие объединились с закарпатскими племе­
нами квадов. Самая же крупная часть обратилась к
Константину с просьбой выделить им земли в преде­
лах империи.
В условиях нехватки рабочей силы, в особенности
в центральных и западных провинциях, эта просьба
получила позитивный отклик. В Паннонии и Италии
нашлась земля для тысяч сарматских семейств. Итак,
хотя четырехлетняя война закончилась изгнанием го­
тов, однако те сумели разбить сарматские племена и
угнать их на римскую территорию... В ходе этого по­
вествования мы уже достаточно узнали о военных
способностях Константина и понимаем, что подоб­
ный результат вряд ли был следствием неэффектив­
ности его военной стратегии. Тогда готы в первый раз
продемонстрировали, что может произойти, когда се­
верные племена обретают политическое единство и
централизованное управление... Тремя веками ранее
император Тиберий уже высказывал свои опасения
относительно угрозы Римской империи со стороны
государства свевов, где правил Маробод... Теперь, во
времена владычества Эрманариха, эта потенциальная
опасность стала реальностью.
Если бы Константин был моложе, вполне возмож­
но, что он проявил бы более глубокий интерес к но­
вому королевству готов. Но по-видимому, его уже
охватила усталость и апатия. Все его великие сверше­
ния остались в прошлом — до смерти Криспа и Фау­
сты. С тех пор он кажется стариком, все еще способ­
ным активно интересоваться строительством своего
нового города и его первыми войнами, — но уже не
прежним Константином.
277
 Он никогда не упоминал при детях Фаусты о
преступлении их матери. Насколько можно понять,
история с Фаустой была как будто совершенно за­
быта. При жизни Константина и его сыновей ни­
кто ничего не написал об этом эпизоде; вряд ли о
нем особенно часто вспоминали. Он воспитывал
своих сыновей так, как и планировал ранее. Ни
один из них не отличался блестящими способнос­
тями; и, хотя все они неплохо знали свое дело,
никто из них не умел повести за собой людей.
Жизнь Константина близилась к закату. Часть
его собственной способности вдохновлять других
исчезла. Он, видимо, осознавал это. Он сделал по­
чти все, что мог, и теперь просто дожидался дня,
когда ему придется уступить место своим преемни­
кам. Результаты Никейского собора были отнюдь не
такими, какими он их себе представлял.
Сторонники Ария одержали крупную победу,
добившись отстранения епископа Антиохии Евста-
фия по обвинению в скандальном поведении. Ор­
тодоксы утверждали, что причина отстранения Ев-
стафия на деле заключалась в том, что он не был
достаточно вежлив с матерью императора... Кон­
стантину пришлось рассматривать и обвинения и
контробвинения. Он делал это без особого энтузи­
азма. Он лично выслушал Евстафия, но не пред­
принял никаких мер, чтобы восстановить его в Ан­
тиохии.
Следующей жертвой ариан и следующим челове­
ком, встретившимся на пути Константину, была куда
более значимая личность, нежели Евстафий, — а
именно Афанасий, новый епископ Александрии. Все
дело началось со сводной сестры императора Кон-
278
стантина, вдовы Лициния, у которой был знакомый
священник — друг и сторонник Ария. Во время ее
болезни Константин часто навещал ее и встретился с
этим священником. Прежде она ни разу не пыталась
как-то повлиять на взгляды своего брата; однако, на­
ходясь на смертном одре, больше уже ничего не бо­
ясь, она осмелилась похвалить священника-арианца.
Константин выслушал ее. Он с интересом узнал, что
с Арием обошлись несправедливо и что он полностью
разделял идеи церкви, от которой его отлучили. Им­
ператор решил вызвать Ария к себе. Когда он прибыл,
то по приказанию Константина письменно изложил
свое исповедание веры.
Константин не был философом. Изложенный
Арием Символ веры показался императору вполне
корректным, и он посоветовал Арию показать его
епископу Афанасию. Тот сразу же увидел, что дан­
ный текст не содержал пунктов, из-за которых Арий
предстал когда-то перед церковным собором, и от­
казался снова принять его в лоно церкви. Война
разгорелась. По совету друзей Арий обратился к
Константину, который, в свою очередь, рекомендо­
вал Афанасию все-таки принять Ария. Однако Афа­
насий решительно отказался сделать это.
Дальнейшее представляет для нас особый инте­
рес. Перед нами — наглядный образчик некоторых
методов ведения полемики. Арий хотел не опровер­
гнуть богословские воззрения Афанасия, а изгнать
его из Александрии. Вопрос об учении почти утра­
тил значение, центральную важность приобрела
личная схватка противников. Причиной этого была
политика умиротворения и примирения, которую
проводил Константин. Арианам не приходилось
279
даже доказывать ошибочность взглядов Афанасия;
ведь Константин стремился просто найти почву для
компромисса и заставлял противоборствующие сто­
роны сгладить различия. Арианам не нравилось
сложившееся положение. Они хотели аннулировать
результаты Никейского собора; добиться этого
было проще всего, «скинув» руководителей этого
собора и уничтожив их авторитет... Обвинения в
адрес Афанасия относились не к области теологии,
а к области уголовного законодательства... Он был
обвинен в нарушении норм не церковного, а свет­
ского права.
Константин не был готов к такому повороту со­
бытий и весьма удивился. Он вызвал Афанасия в
Никомедию, изучил все представленные доказа­
тельства и отмел обвинение как вымышленное. Од­
нако, как оказалось, дело на этом не кончилось.
Прозвучали новые обвинения — в подстрекатель­
стве к даче ложных показаний свидетелей в Никее.
Кульминация наступила, когда ариане предъявили
человеческую руку, которая якобы принадлежала
священнику по имени Арсений. Афанасий отрубил
ее и использовал в магических целях.
Трудность в данном случае заключалась в том,
что это обвинение было практически невозможно
опровергнуть. Афанасий мог прибегнуть лишь к
бескровному и не вполне убедительному способу
словесной защиты. Конечно, это никого бы не убе­
дило и ни на кого не повлияло бы. Когда Констан­
тин собрал в Кесарии синод в тот же год, когда на­
чалось расселение сарматов, Афанасию хватило ума
там не появляться. Вместо этого он занялся более
полезным делом.
280
 Покончив с войной против готов, Константин
смог уделить больше внимания проблеме Афанасия.
Поэтому в следующем году он взялся за дело. На
сей раз синод собрался в Тире. Полагая, что они
загнали Афанасия в угол, партия ариан убедила
Константина настоять на присутствии епископа.
Афанасия предупредили, что в случае отказа его
доставят на заседание силой, и он неохотно напра­
вился в Тир. Несмотря на все усилия, он так и не
смог найти Арсения. Последний постоянно переме­
щался с места на место и успешно ускользал от
епископа. Поэтому Афанасий шел в Тир без всякой
возможности оправдаться.
Однако в Тире его ожидали приятный сюрприз.
Арсений, снедаемый любопытством, не смог побо­
роть искушения самому приехать в Тир. Архелаю,
сенатору и стороннику Афанасия, слуги сообщили
об услышанном в кабачке, будто Арсений находит­
ся в Тире и прячется в определенном доме. Это
была грандиозная новость! Благодарный сенатор с
радостью ухватился за предоставленный шанс и не­
замедлительно направился по указанному адресу с
группой верных помощников. Арсений, извлечен­
ный из убежища, протестовал и кричал, что он вов­
се не он. Его привели к Паулину, епископу Тира,
который подтвердил, что это действительно пропав­
ший Арсений. Афанасию сообщили, что все в по­
рядке.
Теперь следовало сделать так, чтобы ариане попа­
ли в ловушку, которую сами и расставили. Представ
перед синодом, Афанасий действовал весьма обду­
манно. Он задал собравшимся вопрос, действительно
ли члены синода знакомы с упомянутым Арсением;
281
несколько епископов признали, что они знакомы с
этим человеком и могут опознать его. Затем все испы­
тали подлинное потрясение. К ужасу арин, Афанасий
вывел пред очи синода Арсения, с руками, спрятан­
ными под накидкой. Заинтересовавшиеся происходя­
щим члены синода без колебаний опознали Арсения.
Все смотрели на его руки. Действительно ли он поте­
рял руку? Афанасий завернул рукав и обнажил одну
руку Арсения. Ее подлинность не подлежала сомне­
нию. Далее последовала драматическая пауза; нако­
нец Афанасий завернул второй рукав. Обе руки были
на месте. Любезная просьба Афанасия к арианам про­
демонстрировать третью руку Арсения оказалась уже
лишней. Главный свидетель обвинения поспешно
покинул зал заседаний и растворился в толпе.
Однако не все обвинения, выдвинутые против
Афанасия, можно было разбить так же легко. Пос­
ле опровержения первого синод назначил комис­
сию для рассмотрения остальных. В члены комис­
сии арианам удалось провести много своих людей;
тогда Афанасий сам направился в Константинополь
за помощью к императору. В его отсутствие его
осудили и лишили сана епископа. Среди подписав­
ших приговор был епископ, в убийстве которого
обвинили Афанасия.
По просьбе Константина, который к тому време­
ни еще не получил отчета о заседании синода, епис­
копы собрались в Иерусалиме, где их приветствовал
его посланец Мариан. Представительство епископов
в синоде было впечатляющим. В центре внимания
находился епископ Персии. Поводом для собрания
стало освящение церкви Святых Мучеников, кото­
рую Константин построил и отделал с необыкно-
282
венной пышностью. Этой церемонией открывались
празднества по случаю тридцатого года правления
Константина. Никто из императоров со времен ве­
ликого Августа не властвовал 30 лет, и это было
поистине историческое событие.
В Иерусалиме Ария вновь приняли в лоно церкви
вместе с его сторонниками. Собравшиеся епископы
подтвердили, что Арий раскаялся в своих еретических
взглядах и признает истину... Это был великолепный
праздник. Все его участники понимали, что Констан­
тин хочет ознаменовать тридцатый год своего правле­
ния воцарением мира и согласия. И они постарались
на славу. Евсевий из Кесарии произнес несколько
речей, имевших большой успех. Все было как на
свадьбе. Об Афанасии все забыли, пока из Констан­
тинополя не пришло письмо с вопросом, восстанови­
ли ли в сане смещенного епископа.
Современного читателя, пожалуй, не удивит, что
в такой радостный момент было получено весьма
суровое письмо от императора, который упомянул
о синоде в Тире в тоне, который мог оскорбить
чувства епископов. Он выразил надежду, что вся
эта возня — он употребил еще более резкое выра­
жение — скоро прекратится. Епископы, без сомне­
ния, решили, что Константин уже не благоволит к
ним. Далее он объяснил причину, по которой он
написал это письмо.
Однажды, когда император проезжал в своей ко­
ляске по улицам Константинополя, его неожидан­
но остановила группа пеших странников, один из
которых утверждал, будто он — епископ Александ­
рии. Константин не был лично знаком с этим епис­
копом, но один из его спутников подтвердил лич-
283
ность Афанасия и объяснил суть проблемы. Импе­
ратор решительно отказался слушать или обсуждать
что-либо и (как он сообщил синоду) был близок к
тому, чтобы приказать страже убрать Афанасия с
дороги. Этот человек хотел ни много ни мало как
перевода синода в Константинополь, где импера­
тор мог бы осуществить надзор за его работой. По
мнению Константина, это была весьма разумная
просьба, учитывая, как прошел собор. Поэтому он
призвал заседателей в Константинополь.
Он закончил письмо замечанием, что он сам при­
вел в стан новой религии многих язычников — варва­
ров, которые теперь живут возвышенной и благочес­
тивой жизнью, в полном согласии с Божественными
заповедями, в то время как епископы, составляющие
якобы основу церкви и охраняющие ее духовную
жизнь, проводят время в ссорах и драках и тем самым
способствуют гибели человеческого рода. Император
хотел бы напомнить им, что первоочередной обязан­
ностью каждого христианина является соблюдение
принципов веры, изложенных в Священном Писа­
нии, и оберегание церкви от тех, кто не верит учению,
в нем содержащемуся.
Вряд ли стоит удивляться тому, что после полу­
чения такого гневного письма только шесть еписко­
пов осмелились появиться в Константинополе — и
в основном это были люди, чьи епархии находились
неподалеку. Подавляющее большинство епископов
быстро разъехались из Иерусалима и успокоились,
только добравшись до дома.
Среди приехавших в Константинополь был Евсе-
вий из Кесарии, который привез с собой текст про­
поведи, произнесенной им в Иерусалиме.
284
 Константин не был расположен к долгим и запу­
танным дискуссиям. Будучи воином, он не обладал
склонностью к философским рассуждениям. Шесть
епископов, все хорошо знавшие характер Константи­
на, по большей части ариане, учли это. По прибытии
они забыли об обвинениях, на основании которых
Афанасий был осужден в Тире, и придумали новое, а
именно: епископ якобы препятствовал отправке зер­
на из Александрии в Константинополь... Император
выслушал их с тихим отчаянием.
Оставалась последняя возможность. По-видимому,
отчасти проблема заключалась в самом Афанасии.
Когда он покинул Тир, все остальные епископы со­
ставили дружную, сплоченную семью. Следователь­
но, если подержать его какое-то время в отдалении,
эта гармония могла бы продолжиться, как того и хо­
тел Константин. Все знают, что бывают моменты,
когда неприятности возникают не из-за различия во
взглядах или верованиях, а из-за несовместимости
характеров. Очевидно, это был как раз такой случай...
Константин прекратил обсуждение. Он не стал слу­
шать никаких доводов. Он отослал Афанасия в Гал­
лию дожидаться дальнейших решений... Епископ по­
селился в Трире, где, хочется надеяться, все еще чтят
память этого человека.
Таким образом, решение о лишении Афанасия
сана ловисло в воздухе. Новый епископ на его ме­
сто не был назначен. Совершенно очевидно, что
Константин рассчитывал вернуть его в Александ­
рию чуть позже, когда все наконец помирятся и
забудут о прежних разногласиях.
Он не так уж ошибался в своей стратегии; таким
образом претензии ариан были сведены на нет. Их
285
попытки убрать Афанасия из Александрии лиши­
лись смысла, раз на его место не был назначен дру­
гой человек, а Афанасий в любой момент мог вер­
нуться. Все их интриги практически ни к чему не
привели.
Однако Константин был достаточно умен, что­
бы понять, что ариане ставили своей целью не вы­
яснение тонкостей церковной доктрины, а дискре­
дитацию отдельных личностей. Сам он настойчиво
стремился к миру и согласию. А они могут быть
достигнуты только путем переговоров; их нельзя
добиться, принося кого-либо в жертву. Последнее
важное событие церковной жизни, имевшее место
при его правлении, показало, как мало он сделал
для устранения противоречий, сотрясавших цер­
ковь... Единство, согласие, общий труд для дости­
жения общих целей — он свято верил во все это и
всеми силами стремился к этому...
И что же?
Да ничего. Александрия никогда не была тихим
и мирным городом. Когда Арий вернулся туда, бес­
покойства еще усилились. Император вновь отозвал
его в Константинополь.
В присутствии императора ему было указано, что
то исповедание веры, под которым раньше подпи­
сался Арий и которое Афанасий отказался считать
истинным, страдает явными изъянами. Принимает
ли Арий решения собора в Никее? Арий ответил ут­
вердительно и подписался под их текстом. Затем его
попросили поклясться в этом, что он без колебаний
и сделал... Никейская партия не могла поверить в
случившееся. Они были убеждены, что дело не обо­
шлось без оговорок и плутовства. Многие считали,
286
что у Ария под мышкой был его еретический Сим­
вол веры, и, когда он поклялся, что верит в то, «что
записано», он имел в виду именно эту спрятанную
бумагу... Дела обстоят очень серьезно, когда люди
не верят даже клятвам. Константин принял смелое
и мужественное решение. Он поверил клятве Ария
и повелел епископу Константинополя принять Ария
в свою епархию.
Епископ — убежденный никеец — не знал, что
и думать. Запершись в церкви, он провел много
часов за молитвой; один ревностный прихожанин
(сочувствовавший ему сквозь замочную скважину)
сообщил, что тот стоял на коленях, постился и мо­
лился, прося Господа подсказать ему, как дальше
действовать. Его-то молитвам и было приписано
следующее событие.
Арий очень торжественно обставил свое возвра­
щение в лоно церкви. Приспешники его главного
защитника, епископа Никомедии, шли по бокам,
охраняя от возможного нападения. Когда шествие
приблизилось к форуму Константина, Арий почув­
ствовал себя плохо. Была сделана остановка. Через
несколько минут он умер.
Так умер Арий58; однако этим кончалась не вся
драма, а лишь ее первое действие... Произошедшее
поразило и испугало не только Константинополь,
но и всю страну. Никейцы считали это событие
милостью Божией. Да и сам Константин, как гово­
рят, увидел в нем доказательство верности никей-
ского Символа веры. Традиция надолго сохранила
память о точном месте кончины Ария.
Однако давайте вернемся к сосланному Афанасию.
Арий еще находился в Александрии, когда Констан-
287
тин, закончив на время урегулирование внутрицер-
ковных распрей, начал празднование тридцатого года
своего правления.
Это был июль, тридцатый июль с той поры, когда
в Йорке армия признала сына Констанция императо­
ром. Празднование проходило в Константинополе,
новом прекрасном городе на Босфоре, основанном
тем самым воином из Иорка. За тридцать лет мир стал
совершенно иным. Самому Константину было 62 го­
да. Он видел холмы Кливленда, болота Йоркшира и
аравийские пустыни; он знал Диоклетиана и Макси-
миана, Галерия и Констанция; он дожил до дней
Афанасия и Ария. Великая и удивительная судьба.
Бог дал ему могущество и власть. Он не проиграл ни
одного сражения — ни на море, ни на суше. Он явил­
ся причиной смерти трех императоров и даровал
жизнь тысячам простых людей. Он основал бессмер­
тный город и обессмертил свое имя... В тот год он
отпраздновал бракосочетание своего второго сына,
Констанция. Он не выказывал сожаления и ничем не
показал, какие воспоминания мучают его; однако он
не мог не понимать, что оставлять империю троим
сыновьям сразу — это ввергать ее в пучину раздоров.
Должно быть, он чувствовал, что, не имея достойно­
го преемника, он лишается права гордиться своим
правлением. Он мог опереться лишь на то, что совер­
шил сам. Только его собственные дела стали основой
его последующей славы.
Евсевий из Кесарии привез с собой в Констан­
тинополь проповеди, читанные им в Иерусалиме и
приводившие всех в восторг. Теперь его попросили
выступить с речью в честь тридцатого года правле­
ния императора.
288
 ИМПЕРАТОРСКАЯ СЕМЬЯ, 337 Г.

Владелец постоялого Евтропий Максимиан Геркулий,

двора из Никомедии цезарь и август

Елена Констанций, Феодора

цезарь и
август

Фауста = Минервина Константин Констанция, Евтропия Юлий

Великий, М. Лициний Непотианий Констанций
цезарь цезарь и август
и август Анастасия Далмации Ганнибалиан
(Бассиан, цезарь)
Констант Константин
Констанций
Крисп Лициний Далмации Ганнибалиан Галл Юлиан

Потомки Елены Потомки Феодоры

 Шесть епископов, единственные из тех, кто со­
бирался в Иерусалиме, теперь опять встретились на
торжественном мероприятии. На нем присутствова­
ли Константин, его семья и друзья. И вот Евсевий
вынес оценку своей эпохе, жизни, деяниям и роли
Константина Великого. Мы можем соглашаться или
не соглашаться с этой оценкой; но с ней соглаша­
лись и аплодировали ей его современники.
Давайте же послушаем Евсевия.

Глава 12
ЗАВЕЩАНИЕ КОНСТАНТИНА

Если бы Евсевий жил в наше время, он стал был

журналистом. Его «Похвальное слово» было бы на­
печатано в специальном, посвященном тридцатому
году правления императора выпуске его газеты, ко­
торый разошелся бы мгновенно и сделался бы биб­
лиографической редкостью. Однако он жил задолго
до изобретения печатания, но его слово не менее
значимо, чем любая современная попытка оценить
со вниманием и симпатией жизненный путь и свер­
шения великого соотечественника... Его аудитория
пришла выслушать не наше мнение о Константине.
Она собралась, чтобы послушать, как один из них
будет подводить итоги жизни и деятельности почи­
таемого ими человека. Они пришли послушать сло­
ва, которые в свой черед они сами смогут сказать
Господу Богу в свое оправдание.
Таким образом, речь Евсевия — вовсе не выдум­
ка современного автора, пытающегося из отдельных
разрозненных фактов сложить истину... Здесь эпо-
290
ха говорит сама за себя: говорит уверенно, смело,
без малейшего сомнения в своей правоте. Должно
быть, не один человек в той аудитории надеялся,
что слова Евсевия дойдут до будущих поколений и
убедят их в достоинстве и величии людей, к кото­
рым они были обращены.
Таким образом, эта речь в той же степени рас­
считана на нас, в какой она была рассчитана на
людей, слушавших ее. Это весточка нам из другого
века — весточка, рассказывающая нам не о нашей
эпохе, а об эпохе ее создания.
Представления, надежды и восторги Евсевия пе­
реплетаются здесь с представлениями, надеждами и
чувствами Константина, по чьему приказу эта речь
была написана. Если мы хотим знать, что Констан­
тину хотелось услышать о себе, — этот текст лежит
перед нами, скрепленный его присутствием и его
авторитетом... Слушающие Евсевия слушают не по­
жилого епископа, но голос эпохи, послание импе­
рии, завет перемен, доносящийся до нас сквозь
века.
Мы привыкли считать риторические произведе­
ния позднего Рима чем-то пустым и напыщенным,
набором слов, не имеющим под собой реального
содержания. Однако Евсевия никак нельзя упрек­
нуть в этом. Его слово перенасыщено идеями и од­
новременно великолепно выстроено...
Текст этот не во всем соответствует представле­
ниям XX века. Евсевий и его аудитория не имели
привычки поспешно пробираться через частокол не­
законченных и оборванных предложений, чтобы как
можно скорее добраться до своих машин и гольф-
клубов. Совсем напротив. Епископ и его слушатели
291
пришли, чтобы получить удовольствие, и они по­
лучили его. Речь епископа сверкает переливчатой
радугой, картины сменяют одна другую и настраи­
вают присутствующих на совершенно определенный
лад... Его речь — образец искусства риторики, яв­
ленный человеком, наделенным сим божественным
даром весьма щедро, и талант его был вполне оце­
нен слушателями, знавшими толк в возвышенной
игре словами. Все они любили искусство мудрой
беседы, и для нас остающееся лучшим проявлени­
ем того самого Слова, которое было в Начале.
Евсевий начинает констатацией того факта, что
они собрались, дабы восхвалить великого императо­
ра; после того как его первые смелые слова заста­
вили слушателей затаить дыхание, внезапно выясня­
ется, что он говорит о Небесном Властителе, Отце
и Создателе всего сущего, «которого окружает не­
бесное воинство и которого сопровождают ангелы...
А Солнце, и Луна, и другие небесные светила сия­
ют у входа в его чертоги, воздают хвалу Творцу Все­
ленной и по его приказу освещают темную землю
дневным светом». Затем оратор описывает, как Все­
ленная почитает своего Правителя и Императора,
как они соблюдают установленный им Закон, и в
этом почитании Его Закона заключается их соб­
ственная слава. Несколькими фразами он рисует эту
славу. По этому образу и подобию построена импе­
рия на земле, а именно Римская империя; властью
и повелением Слова назначен ее владыка — Кон­
стантин. Как Небесный Властитель ведет людей к
бессмертию, так и земной повелитель ведет людей
к земному благополучию. Константин, принесший
в качестве бескровной жертвы Богу эту империю,
292
получил в награду власть, счастье и богатство, а так­
же сыновей, которые один за другим придут ему на
смену, как наследники монаршей власти. Так ска­
зал Евсевий.
Произнеся волшебное слово — монархия, Евсе­
вий стал развивать эту тему. Его доводы в пользу
монархии заслуживают особого упоминания, по­
скольку оратор является советником, другом и
ярым сторонником человека, который преобразил
римскую монархию и превратил принципат Авгус­
та в новый общественный институт, получивший в
будущем огромное значение. Для Константина Ев­
севий был тем же, чем позже для Альфреда Вели­
кого был епископ Ассер, для короля Людовика —
Сюгер, а для императора Карла — Эйнхардт. По­
скольку нам неизвестны взгляды самого Констан­
тина, для их реконструкции мы можем опереться
на взгляды Евсевия.
Его первые слова поразительны. Он говорит, что
закон — превыше всего и верховенство закона де­
лает монархию наилучшей формой правления. Ари­
стократия не имеет достаточной власти; а демокра­
тия вообще не имеет власти, чтобы следовать духу
и букве закона и тем самым давать людям возмож­
ность управлять обществом, в котором они живут.
Далее, Божественное единство — центральный
принцип наших представлений о божестве. Множе­
ственность богов по определению невозможна.
Итак, существует Небесный Царь и Император, и
власть Его — не мертвая буква закона, записанного
в книгах или запечатленного на скрижалях, но жи­
вой, вечно действующий закон бытия. Эта власть,
или Божественное Слово, есть дух разума, посред-
293
ством которого мы приобретаем «понятия рассудка
и знания, семена благоразумия и справедливости,
принципы искусства, идеи добродетели и мудрости,
священную любовь к философии, образ Самого
Бога, представления о благочестивой жизни, а так­
же о добре, чести и устройстве человеческих импе­
рий и царств». Именно этот дух научил человека
руководить и подчиняться. Наша вера в пришествие
Царства Небесного заставляет нас вначале постро­
ить царство земное. Константин обладает правом на
власть потому, что он покорен власти небесной.
Тот, кто не подчиняется Божественным установле­
ниям, не может быть правителем. Только тот чело­
век — истинный земной владыка, в чьей душе Бог
видит собственный лик. Только тот действительно
император, кто понимает, что мы всем обязаны ми­
лости Божией. Ничто не ценно само по себе; ибо по
сути император — это всего-навсего пастух, веду­
щий за собой свое стадо. Однако гораздо легче вес­
ти за собой отару овец, нежели людей... Слава и
богатство — это всего лишь иллюзия. На деле они
ничего не стоят. Стремление к удовольствиям —
стремление к гибели. Константин оказался мудрее.
Он искал Царство Божие и вел за собой своих под­
данных. И Господь, как всегда, даровал ему свою
милость. Мы празднуем тридцатый год правления
нашего императора; и святые на небесах, как и все
добрые люди на земле, радуются вместе с нами.
В этом месте Евсевий останавливается и перево­
дит дыхание. Царство Божие вечно. Он выражает
эту мысль, не так примитивно; поток красноречия,
к удивлению слушателей, все усиливается. Евсевий
рисует грандиозный образ бесконечного универсу-
294
ма, где «Теперь» — лишь незаметное зернышко гра­
ната. Мы поделили Вселенную на неисчерпаемое
множество конечных сфер, опершись на Божествен­
ную идею числа и меры, чтобы наш разум способен
был вместить хотя бы ее часть. Евсевий воспевает
числа, эту изысканную поэзию Бога, посредством
которой бесконечность превращается в радостный и
облаченный в знакомые нам одежды мир, где сме­
няются времена года, дни и ночи, «на которые на­
брошена украшенная звездами шаль. Бог простирает
над землей небеса, подобно покрову, и рисует на
нем Солнце, Луну и звезды». И посреди этого мира
возвышается человек, любимое создание Господа
Бога, озаренное властью над природой. А правит
всем этим Слово, Божественный Разум59.
Наш глаз не может охватить, ухо — услышать, а
воображение — представить себе, сколь прекрасен
Божественный дар — наслаждение Благом. Благо
есть покорность Слову; и вот Константину была
дана власть, дабы вести к послушанию весь мир и
искоренить в нем заблуждения и ложь. Ему откры­
лось знамение креста, с помощью которого Слово
победило смерть и возобладало над своими врагами;
под этим знаменем он победил не только своих зем­
ных врагов, но и самого дьявола. Человек состоит
из души и тела. Телесная слабость изнуряет плоть,
духовный порок —- душу. Этот духовный порок есть
многобожие, или вера во множественность мировых
сил и причин. Идея множественности все сильнее
искажала представление человека о самом себе.
Обезумевшие вконец люди пошли против тех, кто
по-прежнему сохранял спасительную веру в един­
ство, стремясь навсегда уничтожить их. Но здесь
295
вмешался сам Господь. К Себе на небеса Он взял
тех, кто пал в неравной борьбе. А против Своих
врагов Он послал могучего воина — Константина.
Радость доброго императора — быть слугой Бога на
земле. Дурные люди мечтали убить благочестивых.
Константин, следуя заветам своего Господа, хотел не
убить нечестивцев, а обратить их в единственно ис­
тинную веру. Он боролся против двух разновидностей
варварства — не только против старого и знакомого,
против дикости и грубости примитивных народов, но
и против дьявольского варварства, против темных
сил, обуревающих умы людей. Он стремился уничто­
жить идолопоклонство и сделал все возможное, дабы
извести опасные культы.
Что же это за культы? Евсевий из Кесарии знал
о них немного больше, чем современные неоязыч­
ники, и его описания не вполне подходят для чте­
ния в воскресной школе. Он особо упоминает в
качестве рассадника пороков храм Венеры. Он был
уничтожен Константином, и отвратительный ис­
точник нравственной заразы перестал существовать.
Уничтожение старых культов способствовало и ус­
тановлению всеобщего мира, и воцарению обще­
ственного порядка. Что толку от этих суеверий?
Люди издревле украшали свои города чудесными
храмами и ревностно молились в них — и чего они
добились? Ничего, кроме войн и раздоров. Какая
польза от Дельфийского оракула, который не смог
предсказать день, когда с ним будет покончено на­
всегда? Кто из них предвидел триумф Христа и
Константина? И где (тут голос Евсевия становится
похож на раскаты грома) те, которые защищали их?
Их нет! «Где теперь великаны, которые сражались
296
против Бога?» Над ними возвышается победонос­
ный Крест, знак, под сенью которого одержал свои
победы Константин.
Константин не только разрушал, но и строил. Ев-
севий перечисляет величественные храмы Константи­
нополя, Никомедии, упоминает о главной церкви
Антиохии и о церкви Страстей Христовых в Иеруса­
лиме, а также о храмах, возведенных в честь Рожде­
ства, Распятия и Вознесения Христа. Так император
прославил религию, возвеличившую его.
На этом Евсевий завершает первую часть своей
речи.
Только первую часть. Ему еще было что сказать.
Он снова называет Бога Небесным Императором. И
теперь он обращается не к слушающим его людям,
а к нам, живущим 16 веков спустя. Он предчувство­
вал, что мы будем слушать его речь, он предчувство­
вал наш критический настрой, и он заранее возра­
жает нам.
Некоторые из нас (как он верно отметил) сочтут
неподобающим, что глава мировой империи сам за­
нимается всеми этими памятниками прошлого, о
которых упомянул Евсевий. А другие скажут: пусть
лучше бы он сохранил традиции своей страны и не
трогал верования, общие для всего мира. Ибо все
доказывается одинаково. То, что доказывает боже­
ственность Христа, доказывает и божественность
других богов; и наоборот. Но (говорит вежливый
Евсевий) без сомнения, наш августейший импера­
тор черпал идеи прямиком от Бога, и его Божья
благодать руководила им во всем, что он делал. А уж
задача епископов — раскрыть сущность действий и
объяснить их невежам.
297
 Некоторые люди подобны тем, кто при виде но­
вого прекрасного здания восхищается его крышей,
стенами и мастерством строителей, не обращая ни­
какого внимания на архитектора. Истинным осно­
вателем государства является не тот, кто возводит
дома, а тот, кто создает государство как организа­
цию. Самую главную работу выполняет ум. Что же
сказать о Разуме, сотворившем Вселенную?
Евсевий обсуждает эту проблему — не совсем в
современной манере, но ведь, с другой стороны,
именно он держит речь, а его никак нельзя упрек­
нуть в современности. Именно этот разум, Логос,
Слово или Божественное Провидение, является
связующим звеном между Богом и человеком; и
если мы ставим под сомнение Его существование,
то ведь доказательств у нас ровно столько же,
сколько в пользу существования души или лично­
сти человека — не больше, но и не меньше. Слово
объединяет все; это то же самое, что сказать, что
Слово является создателем всего сущего. Отсюда
вывод: вера в множественность причин есть пер­
вейшее заблуждение рода людского. Он рассужда­
ет, как появились языческие «боги»: некоторые из
них суть пища и питье человека (как Церера и Ба­
хус); некоторые — его способности (например,
музы); некоторые — олицетворение человеческих
страстей; некоторые — обожествленные люди,
итак, творцом называли тварь и началом — сере­
дину. Закончив перечисление богов, Евсевий при­
ступает к следующему вопросу. Он, живущий во
времена, когда язычество еще не кануло в Лету,
начинает вспоминать обычаи, связанные с челове­
ческими жертвоприношениями. Почитанием богов
298
объявляли не только кровопролитие, но и канни­
бализм. Множественность причин имела своим
следствием множественность мнений и разобщен­
ность людей. Из-за упадка человечности Слово
воплотилось в человеке по имени Иисус Христос,
чтобы непосредственно воздействовать на людей.
Христос дал людям правила благочестивой жизни,
а чтобы убедить их в своей правоте и могуществе,
он совершил величайшее чудо — воскрес из мерт­
вых. Знание о том, что смерть побеждена, помогла
христианским мученикам встретить свою судьбу и
вызвать сочувствие общества. Его смерть была доб­
ровольной жертвой, уничтожившей власть дьявола.
Вера в одну подлинную причину или творящую
силу впервые принесла человечеству единство. Со­
перничество, ненависть и междоусобная борьба ста­
ли уходить в прошлое; и эта крепнущая близость
людей воплотилась в Римской империи.
Евсевий обращается к нам, своим потомкам, с
призывом судить христианство по его делам. Мы не
можем увидеть или ощупать интеллектуальную со­
ставляющую человека, равным же образом мы не
можем воспринять теоретические принципы науки.
Власть и природу Бога невозможно поместить в
стеклянный сосуд, дабы удобнее было рассматри­
вать. Во всех этих случаях мы судим о реальности
объекта по производимым им результатам.
Речь Евсевия быстро движется к завершению.
Оратор рисует живописную картину благотворного
влияния христианства на человеческий характер;
описывает победу христианства над врагами и преж­
де всего победу самого Иисуса Христа, успокаива­
ющего ненависть, сглаживающего противоречия,
299
сеющего истину. И тут Евсевий торжественно при­
зывает Константина засвидетельствовать из опыта
всей своей жизни могущество Господа Бога и его
готовность помочь всем, кто ищет Его Царство.
Таковы пророческие слова, которые люди про­
износят, сами не понимая того, что говорят... За­
навес падает. Золотое видение исчезает, и мы вновь
видим перед собой маленького седовласого еписко­
па, с трудом сходящего с кафедры, держа в руке
свои бумаги. Несколько человек с поклонами под­
водят его не к юноше, который когда-то скакал из
Никомедии в Булонь, а к седовласому императору,
встающему60, чтобы приветствовать ученого мужа...
Если речь Евсевия вообще дошла до нас, то это
благодаря тем, кто записал ее тогда, и некоторые
из этих конспектов сохранились.
Константин пригласил шестерых епископов ото­
бедать вместе с ним, и они присутствовали на бан­
кете, на котором могли бы присутствовать все
епископы, собравшиеся в Тире и Иерусалиме... Это
был поистине императорский пир... Евсевий ни­
чего больше не сообщает, однако сказанного им
достаточно, чтобы мы могли себе представить ше­
стерых епископов, радостно потерявшихся среди
золотых тарелок и украшенных драгоценностями
чаш, в то время как рука императора указывает,
кому какое вино налить... Естественно предполо­
жить, что епископы покинули могущественный
чертог поздно ночью, и мы не знаем, что им сни­
лось в ту ночь.
Да это и не важно. Будущее принадлежало Афа­
насию, который у себя в Трире уж точно не ел с
золотых тарелок.
300
 Живущие с Богом в душе никогда не роскоше­
ствуют.
После празднования тридцатилетия своего прав­
ления Константин прожил десять месяцев. Его за­
дача была выполнена. С течением дней он все более
отчетливо понимал это. Оставалось только решить,
как ему уйти из этой жизни. Евсевий сообщает нам,
что до последних дней император не жаловался на
здоровье. Он умер, так как ему нечего больше было
делать.
В эти последние месяцы произошло только два
или три заметных события. Он принял индийское
посольство, гости привезли ему чудесные дары —
драгоценные камни и жемчуг, а также неизвестных
доселе на Западе животных. Вполне вероятно, что
это посольство означало возобновление торговых
отношений между двумя государствами. В течение
многих лет эти отношения были практически све­
дены к нулю. Он закончил строительство церкви
Апостолов, где предстояло лежать ему самому. Вес­
ной начались разговоры о войне с Персией; однако
незадолго до Пасхи к Константину прибыло персид­
ское посольство, что существенно ослабило напря­
женность. Прием этого посольства стал последним
общественным мероприятиям, проведенным импе­
ратором.
Почувствовав приближение болезни, он решил
лечиться горячими ваннами, сначала в Константи­
нополе, а потом в Еленополе. Там, в городе, назван­
ном в честь его матери, он молился в церкви Святых
Мучеников и, видимо, пришел к заключению, что
дни его сочтены. Поэтому он решил принять кре­
щение.
301
 Нелегко точно назвать причины, по которым он
практически всю свою жизнь прожил христиани­
ном, но так долго откладывал официальное вступ­
ление в лоно церкви. Вероятно, у него были на то
свои причины. Он не хотел слишком уж открыто
вставать на сторону христиан, ведь всю свою жизнь
он делал все возможное, чтобы примирить проти­
воборствующие стороны и обеспечить их мирное
сосуществование. В соответствии с этим подходом
он избегал объявлять о своей принадлежности к
тем или другим. В глазах своих подданных-язычни­
ков он был просвещенным язычником — точно так
же, как, впрочем, и его отец. В сущности, приня­
тые им законы, уравнивавшие христиан в правах с
поборниками языческих верований, никогда не вы­
ходили за рамки простой справедливости. Вероят­
но, любой язычник считал разумным и необходи­
мым пойти на те уступки христианству, на которые
пошел Константин. Так что вряд ли эта сторона де­
ятельности Константина была оценена по достоин­
ству.
Такое балансирование на грани было возмож­
ным, пока император воздерживался от принятия
крещения. Действительно, став христианином, он
утратил бы в значительной мере свободу действий.
Поэтому он каждый раз откладывал этот шаг... Сам
же Константин говорил, что у него было тщеслав­
ное желание принять крещение в святых водах реки
Иордан.
Но теперь, когда он чувствовал приближение кон­
ца и дальнейшая осторожность потеряла смысл, он
перестал скрываться. Оставайся он в душе язычни­
ком или вообще человеком равнодушным к религии,
302
он бы совершенно спокойно умер некрещеным. С
точки зрения света церковь не могла ни навредить, ни
помочь ему. Он принял решение, когда оно уже не
имело значения, и это соображение, пожалуй, не­
опровержимо свидетельствует, к чему же действитель­
но склонялось его сердце.
Он исповедался в той самой церкви Святых Му­
чеников в Еленополе; после того как его сочли до­
стойным принятия в лоно церкви, он поехал в
Никомедию и попросил крестить его, обещая до
самой смерти соблюдать строгие церковные прави­
ла... Как верно отмечает Евсевий, Константин был
первым римским императором, ставшим членом
христианской церкви. Сам Константин глубоко
прочувствовал этот факт и все, что было с ним свя­
зано.
Вернувшись домой в белой крестильной одежде,
он лег на кровать, подняться с которой ему было
уже не суждено. Он больше ни разу не надел свою
императорскую мантию. Должностные лица по оче­
реди заходили в его комнату, чтобы попрощаться с
императором. Он говорил им, что только что начал
по-настоящему жить и впервые почувствовал счас­
тье и поэтому его не страшит уход из жизни — на­
против, он с нетерпением ждет конца. Он составил
завещание и передал на хранение своему священни­
ку. Он умер в Троицын день 337 года, около полу­
дня — оригинальный, как всегда.
Константин столь внезапно ушел из жизни, что
у его смертного одра не было ни одного из его сы­
новей. Срочное сообщение было послано Констан­
цию, который находился в этот момент ближе всех.
Тем временем тело Константина положили на золо-
зоз
тое покрывало и покрыли пурпурной мантией. Вок­
руг зажгли свечи; и вот Константин-лежал, облачен­
ный в императорское платье, а кругом стояли
вооруженные стражи61.
Изменения, проведенные Константином, час­
тично видны уже из этого рассказа. Суровые вои­
ны, в свое время уничтожившие Аврелиана и Про­
ба, вели себя теперь совершенно иначе. Все время,
пока император в полном облачении лежал в гро­
бу, стражи сменялись и жизнь при дворе шла сво­
им чередом, точно так же, как если бы он был жив.
Сенаторы, чиновники и прочие горожане, которым
разрешалось посетить покои императора, выказы­
вали усопшему императору все почести, которые
следовало бы оказать при жизни...
Ничто другое так полно не оправдало бы страте­
гию Диоклетиана. Он взошел на трон при обстоя­
тельствах, которые, думается, хорошо помнит чита­
тель. Его политика, которую некоторые называли
рабской и неразумной, способствовала, по крайней
мере, тому, что благодаря ей государственная маши­
на продолжала работать и после того, как ее созда­
тель ушел в небытие... Поэтому Евсевий сказал, что
хорошие правители никогда не умирают. Эту мысль
позднее позаимствовали у него и поэты и юристы.
Как только прибыл Констанций, тело императо­
ра было перенесено в Константинополь. Это была
грандиозная процессия; военные шли впереди,
штатские сзади. С обеих сторон катафалка шагали
дворцовые стражи в роскошных одеждах, со сверка­
ющими копьями. Тело Константина торжественно
захоронили в гробнице, которую он сам предназна­
чил для себя в церкви Апостолов. Там он и находил-
304
ся одиннадцать столетий, пока турки не разрушили
эту церковь до основания и не построили на ее ме­
сте мечеть султана Мохаммеда II.
Во главе государственной машины оказался сын
Фаусты Констанций, не имевший ни опыта, ни от­
цовской гениальности. Но свершилось чудо! Маши­
на обрела собственную жизнь и продолжала функ­
ционировать независимо от Констанция, а иногда —
даже вопреки его желаниям.
Константин умер 22 мая. Более трех месяцев —
до 9 сентября — человек, лежавший в церкви Апо­
столов, оставался императором, августом и управлял
Римским государством, в то время как за стенами
шла борьба за отмену новой, созданной им монар­
хической системы.
Ситуация, с которой столкнулись подданные
после смерти Константина, была уникальной; пре­
цедентов, которые помогли бы решить проблему, до
сих пор не существовало. Императорская семья так
разрослась и окружила себя таким множеством це­
ремоний, что превратилась в своего рода замкнутую
касту, отгороженную от всех прочих слоев общества.
Тогда впервые цивилизованное европейское госу­
дарство столкнулось с чем-то подобным. Задача со­
стояла в том, чтобы примирить существование этой
касты с идеей монархии. Совершенно очевидно, что
если бы императорская семья продолжала разрас­
таться до бесконечности, то дело закончилось бы
созданием очередной аристократии. И что же стало
бы с идеей монархии, когда государством управля­
ет один человек, а не группа и не совет?
Константин не смог разрешить эту проблему; од­
нако, если бы Крисп был жив, трудностей не возник-
305
ло бы. Его старшинство и авторитет, а также, возмож­
но, его способности помогли бы возникнуть закону о
праве первородства... Однако после смерти Криспа
Константин, казалось, утратил всякий контроль над
ситуацией. К моменту смерти императора не было
выработано никаких положений, определяющих по­
рядок наследования. Советники и военачальники,
которые ежедневно встречались для обсуждения на­
сущных вопросов, пришли к определенному согла­
сию. Они решили поддержать потомков Елены — и
выступить против потомков Феодоры.
Мы не знаем, существовала ли в тот момент ка­
кая-то группировка, поддерживавшая потомков
Феодоры, и как далеко простирались притязания
этой ветви императорской семьи. В любом случае
сторонники Елены и ее отпрыски решили обеспе­
чить своим ставленникам исключительные права на
престол.
Сразу после смерти Константина посланцы от­
правились из Никомедии к границам и военным
крепостям. Работа, проведенная в армии, принес­
ла желаемый результат. Войска решили поддержать
сыновей Константина в ущерб интересам всех дру­
гих претендентов на престол. Прибыв в Никоме-
дию, Констанций обнаружил, что старшая ветвь
императорской семьи весьма озабочена ходом со­
бытий и решила принести ему присягу на верность,
которую он готов был принять. Однако он не был
хозяином сам себе.
Его сторонники не верили в обещания. По одной
из легенд, они использовали в качестве орудия об­
винения фальшивое завещание Константина, в ко­
тором он якобы обвинял своих сводных братьев в
306
том, что они отравили его. Это или какое другое
орудие было использовано, но несчастных справед­
ливо (в глазах общества) обвинили в вымышленном
преступлении. Три сводных брата и два племянни­
ка Константина предстали перед судом, были при­
говорены к смерти и казнены вместе со своими
сторонниками — патрицием Оптатом и префектом
Аблавием. Из всех потомков Феодоры по мужской
линии в живых остались Галл и Юлиан.
Первым результатом произошедшего стал раздел
империи. Мы сможем высказать некие предполо­
жения относительно причин переворота в Констан­
тинополе, если рассмотрим другой возможный ва­
риант раздела. Если бы не произошло никакого
переворота, империя оказалась бы разделенной
между пятью цезарями, в результате чего либо им­
перия распалась бы, либо началась бы гражданская
война до полной победы одного из претендентов.
Три сына Фаусты — это было то минимальное ко­
личество, до которого требовалось свести число на­
следников. Константин получил Британию, Гал­
лию, Испанию и часть Африки; Констанций взял
себе восточные провинции, лежавшие за Босфо­
ром; Констант — центральные провинции Италии
и Иллирию. Все трое носили титул августа. Это
было гораздо более простое и целесообразное ре­
шение, чем любая другая возможная альтернатива.
Однако вряд ли оно было окончательным. Речь шла
только о передышке, необходимой соперникам,
чтобы собраться с силами.
Передышка продолжалась три года. К концу это­
го срока Константин и Констант окончательно ра­
зошлись во мнениях относительного того, кому
307
какая часть империи должна принадлежать. Кон­
стантин погиб в сражении, и Констант остался пол­
ноправным властителем всех западных провинций.
Констант прожил еще 10 лет. В итоге начальник
дворцовой стражи Магненций решил, что он доста­
точно силен для того, чтобы сделать то, чего не де­
лал никто со времен Диоклетиана. Он захватил ко­
рону. Констант бежал, но был схвачен и убит возле
Елены, древнего города в Испании, прежде назы­
вавшегося Иллибер. Его имя Константин изменил,
чтобы увековечить память о своей матери.
Судьба сделала свой выбор: он пал на Констан­
ция.
Его не назовешь гением, но он был, наверное,
самым способным из сыновей Фаусты. Ему переда­
лись отчасти ум его отца, а также энергия его деда,
Максимиана Геркулия. Он встретился с посланца­
ми Магненция в Гераклее.
Встреча была запоминающейся. На нее прибы­
ли самоуверенные патриции из западных провин­
ций, имевшие в запасе такие аргументы, которые
традиционно признавались достаточными для того,
чтобы предъявлять права на власть: поддержку ар­
мии и право сильного. Они предложили Констан­
цию союз и дружбу — но исключительно на пари­
тетной основе; согласившись признать старшинство
Констанция, они не преминули указать на могуще­
ство Магненция и на то, что война в который раз
доказала бы превосходство европейского Запада
над азиатским Востоком... Все сказанное ими было
правдой.
Констанций попросил дать ему время подумать...
Мы уже познакомились с речью Евсевия и знаем,
308
какие совершенно новые теории происхождения
императорской власти выдвинул старый епископ.
Советники Констанция порекомендовали своему
повелителю помнить это учение... На следующий
день были произнесены судьбоносные слова. Пол­
ностью осознавая военное превосходство противни­
ков, Констанций отверг предложения авантюристов
и узурпаторов и оспорил право, основанное на силе.
Какой бы посредственностью ни был Констанций,
он имел среди своих помощников умелых дипломатов
и стратегов, которые смогли перехитрить и переиг­
рать людей с Запада. Его первая победа оказалась бес­
кровной. Военный правитель иллирийских провин­
ций Ветранион покинул Магненция и стал на сторону
законного императора... Магненций с войском гал­
лов, германцев и испанцев направился в Иллирию.
После длительной позиционной войны Констанций
переманил к себе одного из франкских вождей. Этот
успех определил все.
Много веков прошло с того момента, как армии
Цезаря и Помпея встретились в битве при Фарсале.
Сражение при Мурсии оказалось столь же значимым.
Обойдя свои войска и произнеся пламенную речь,
Констанций благоразумно отошел в тыл своего войс­
ка и оставался там все время, пока шел бой. К ночи
тяжеловооруженные азиатские конники окружили
правый край противника и прорвали его, смяв не за­
щищенных доспехами пеших германцев. Когда все
было кончено, Магненций сел на коня и скрылся...
Завоевание Запада продолжалось два года. Магнен­
ций покончил с собой. Восстание было подавлено...
Император послал в Британию Павла Катена, чтобы
покончить там с последними повстанцами. Таким об-
309
разом, завоевание Константина эхом докатилось до
того места, откуда все и началось. Никогда в истории
азиат не пользовался в Британии популярностью, и
Павел не был исключением.
Таковы были последствия несовершенства сис­
темы наследования. Римская империя опять объе­
динилась под властью одного монарха, но дорогой
ценой. И тут обнаружились некоторые факты. Учи­
тывая сущность новой системы, один человек не
мог править империей без посторонней помощи.
Константину помогали трое сыновей и двое пле­
мянников, исполнявшие обязанности цезарей, или,
как их стали называть позднее на севере, — «вас­
сальных правителей». Теперь обе ветви император­
ской семьи были практически уничтожены. Из трех
сыновей Фаусты в живых остался один Констан­
ций. Из отпрысков Феодоры выжили Галл и Юли­
ан... Повинна в этом была логика борьбы за власть.
Примирение между двумя ветвями император­
ской династии никого особо не радовало, но оно
было необходимо. Галл был освобожден из-под сво­
его «домашнего ареста» и после встречи с Констан-
цием, на которой они обменялись клятвами в веч­
ной дружбе и верности, взял на себя управление
восточными провинциями. События детства остави­
ли неизгладимый след в его душе, и поэтому, став
правителем, он видел главную свою задачу обезопа­
сить себя от возможного заговора. Когда его подо­
зрительность стала распространяться и на его бли­
жайшее окружение, приближенные решили спасти
себе жизнь, организовав самый что ни на есть на­
стоящий заговор. Констанций, с согласия консисто­
рия, убрал Галла со сцены.
310
 Остался один Юлиан. Призванный в Милан, он
оказался в новом для себя, пугающем мире, о ко­
тором он даже не вспоминал в годы затворничества
и учебы. Его осмотрели пристально и (как ему ка­
залось) враждебно; после чего допустили к импе­
ратору... Император велел ему вернуться в Афины;
однако через несколько месяцев его опять призва­
ли ко двору. Он женился на сестре императора и
получил титул цезаря, а заодно и Галлию в свое
управление, — ровно так же Максимиан Геркулий
в свое время передал Галлию в управление Кон­
станцию.
Одной из причин, толкнувших Констанция к
этому шагу, было давление извне на северные гра­
ницы империи. В эти беспокойные годы Эрманарих
создавал свое готское королевство, и все племена
Северной и Восточной Европы находились в посто­
янном движении. Набеги квадов и сарматов требо­
вали присутствия Констанция на Дунае. Франки и
алеманны проявляли активность на Рейне... Абсо­
лютное невежество Юлиана во всем, что касалось
управления государством, было его спасением. Если
бы он попытался управлять государственной маши­
ной, он сломал бы ее. Но он в отчаянии удовлетво­
рился тем, что просто плыл по течению. Машина
империи работала и без его участия; мало того, сам
ход событий вознес его к славе. Начав путь в каче­
стве шута при миланском дворе, он через три года
снискал в глазах своих солдат славу победителя
франков.
Констанцию повезло гораздо меньше. Его поход
против персов закончился провалом. Всеми силами
стремясь восстановить его авторитет и не дать воз-
311
выситься Юлиану, советники Констанция рекомен­
довали ему срочно приказать четырем легионам
Юлиана, только что одержавшим победу, двинуть­
ся к персидской границе. Однако многие легионе­
ры заключили договор только на службу в Галлии.
Отправка их в Персию была нарушением соглаше­
ния. Легионеров не прельщала перспектива участия
в персидской кампании. Поскольку Юлиан был
слишком скромным и беспомощным, чтобы отдать
им соответствующий приказ, они сделали это сами.
Собрав все свое мужество и, видимо, приняв что-
нибудь для храбрости, возбужденная группа легио­
неров разбудила Юлиана ночью и возложила корону
ему на голову. Он стал Юлианом Августом, а они не
пошли в Персию. Охваченный паникой Юлиан три
часа уговаривал их не делать этого, но потом позво­
лил событиям идти своим чередом.
Его поход по верховьям Дуная и внезапное втор­
жение в Иллирию принесли ему славу. Весь Запад
принял воина-триумфатора, который, казалось,
был вторым Константином. Когда Констанций
умер неподалеку от Тарса, никто всерьез не оспа­
ривал притязаний Юлиана на престол. Последний
из отпрысков Феодоры был последним членом им­
ператорского клана.
Юлиан правил три года. Он умер 26 июня 363 года
в Месопотамской пустыне в возрасте 32 лет от ран,
полученных в бою с персами. Государственная маши­
на вознесла его на самый верх, а затем низвергла,
потому что она разрушила сама себя. Так сошел с по­
литической сцены последний потомок того Констан­
ция, который когда-то умер в Йорке, и последний
правитель императорской династии, созданной тем
312
самым Констанцием. С ним заканчивается история
Константина Великого. Далее мы посмотрим, что ста­
ло с его идеями и принципами, которые он пытался
воплотить в жизнь.
Что касается Юлиана, то о нем, а также о язычес­
кой реакции, которую он якобы возглавлял, говорят
много помпезной чепухи. Он был способным челове­
ком и по сути — неплохим правителем, как того и
следовало ожидать, зная его предков. И он, конечно,
был незаурядной личностью. Однако тяжелые пере­
живания детства надломили его психику и внушили
ему предрассудки, которых он в нормальных обстоя­
тельствах никогда бы не приобрел. Языческая реак­
ция представляла собой на самом деле искусственную
попытку возродить стоицизм, который уже полнос­
тью вышел из моды. Представители среднего класса,
которые являлись его главными приверженцами,
были слишком малочисленны. Простые труженики
шли за епископами. Осознав, куда, собственно, дви­
гаются массы, аристократия, как водится, заняла ме­
ста в первых рядах. Таким образом, возвращение к
язычеству обратилось в пустой звук. Это было нико­
му не интересно, за исключением нескольких стари­
ков, которые и после смерти Юлиана долгое время с
удовольствием исполняли обряды времен Августа и
рассуждали о философии Антонина... И сегодня сре­
ди англичан есть те, кто задержался в эпохе короле­
вы Анны... Господь, вероятно, воспринимает Юлиа­
на куда менее серьезно, чем мы. Вряд ли Юлиан
когда-либо произнес бы слова: «Ты победил, Гали­
лей!» Это слишком справедливое замечание, чтобы
оно могло прийти в голову Юлиану; и слишком оче­
видное, чтобы он мог произнести эту фразу.
313
 Глава 13
ВТОРАЯ СМЕРТЬ
Хотя династия Константина прекратила свое су­
ществование, созданный им механизм был исполь­
зован другими людьми; принципы, заложенные им
в основу этого механизма, выдержали испытание
временем, ибо они были закономерным порожде­
нием эпохи и отвечали ее нуждам и идеалам.
Смерть Юлиана привела к крупнейшему кризи­
су в истории человечества. Она стала предвестием
череды изменений, которые привели к разделу им­
перии; в то время как одна половина сохранила
традиции и название Римской империи, вторая
превратилась в абсолютно новое образование, ко­
торое мы теперь называем Европой. Если бы дина­
стия Константина продолжалась, то развитие За­
падной Европы, возможно, пошло по тому же пути,
что и развитие Византии, и она точно так же по­
гибла бы.
Несостоявшийся философ положил почти всю
римскую армию в пустынях Месопотамии. Прозаич­
ный человек спас то, что еще можно было спасти.
Иовиан, которого поспешно избрали преемником
Юлиана, был, подобно Диоклетиану, начальником
императорской гвардии; он был веселый, приятный
в общении, весьма здравомыслящий человек, убеж­
денный христианин, который, правда, не так тща­
тельно изучал десять заповедей, как следовало
бы... Он знал, как управлять государственной ма­
шиной. Он вывел армию из Месопотамии, прав­
да, несколько уронив ее авторитет, но без этого
нельзя было обойтись... Годом позже он скончался,
314
и Валентиан I, иллирийский военный, сменивший
его на престоле, пошел на решительные меры и раз­
делил империю на Восточную и Западную. Хотя
чуть позже Феодосии Великий на несколько лет
вновь объединил империю, разделение, осуществ­
ленное Валентианом, стало окончательно признан­
ным фактом... После многочисленных эксперимен­
тов в сфере государственного управления, о которых
рассказывалось в этой книге, двумя частями импе­
рии стали править два августа, которые стали пере­
давать свою власть по наследству.
Здесь начинается новый грандиозный акт этой
драмы. Примерно в 375 году гунны начали свое
продвижение по Восточной Европе. Они сокруши­
ли королевство Эрманариха, и король предпочел
убить себя, чтобы не видеть своего поражения.
Готы отступали под натиском гуннов до тех пор,
пока не уперлись в Дунай — там, где, подобно сар­
матам, они попросили дать им земли в границах
империи. Правительство долго не могло принять
решение. Готы коренным образом отличались от
сарматов. У них были свои священные короли, и
они представляли собой организованную полити­
ческую силу, каковой сарматы не являлись. Им
позволили перейти Дунай и вступить на землю
империи, где их каким-то образом обеспечивали
самым необходимым, пока правительство пребыва­
ло в раздумье. Обычная нечестность чиновников,
немного готской гордости и нетерпения плюс не­
удачное стечение обстоятельств — и грохнул взрыв,
последствия которого сказывались в течение 12 ве­
ков. Готы взбунтовались и начали захватывать то,
что они хотели получить. Император Валент поспе-
315
шил на место событий с маневренными войсками.
Но готы застали армию врасплох, когда она еще не
успела приготовиться к бою и занять удобную по­
зицию. Готы смели и войско, и самого Валента. Во
время преследования готы подожгли несколько до­
мов, где пытались скрыться римляне. В одном из
них находился и Валент, он погиб в пламени.
Таков был конец римской армии, существовав­
шей со времен Камилла. Феодосии Великий, вос­
становивший военную машину империи, не озабо­
тился тем, чтобы в прежние дни обучать легионеров.
Он набирал в армию хорошо подготовленных и обу­
ченных воинов с севера. В действительности уже
мало кто мог бы воспринять старую легионерскую
школу. Дисциплина легионеров была следствием
определенной системы воспитания, бытовавшей в
среде горожан. С упадком торговли и городов под­
ходящих кандидатов становилось все меньше. Сель­
ские жители сами по себе не могли достичь нужно­
го уровня подготовки. Со времен сражения при
Адрианополе императорская армия пополнялась в
основном за счет германцев.
Главным содержанием европейской истории в
последующие века стало восприятие и усвоение
принципов и методов Константина. Основную роль
здесь сыграла германизация армии. Армия была той
школой, в которой европейцы прямо или опосредо­
ванно получали необходимые уроки. Лев I остано­
вил процесс германизации Востока и оградил Азию
от тех изменений, которые превратили Европу в
новую цивилизацию.
Не стоит считать, что в эпоху римлян европей­
ские земли к северу от Дуная заселялись впервые...
316
Северная Европа была плотно заселена задолго до
того, как Рим появился на страницах истории. От­
туда в остальную Европу вливались новые и новые
потоки эмигрантов, порожденные перенаселением:
арии, фригийцы, дорийцы, кельты, германцы. Се­
верная Европа не была пустыней, ожидающей при­
хода поселенцев; это была земля густо заселенная,
но способная при надлежащем использовании про­
кормить и большее население. И сельское хозяй­
ство, и торговля успешно развивались, за исклю­
чением редких спадов в развитии, связанных с
различными катаклизмами. Римские торговцы до­
бились куда больших успехов, чем римские сол­
даты в своем завоевании Центральной Европы и
рынков севера. За три века, прошедшие между
правлением Цезаря и правлением Константина,
эффективность хозяйства в Северной Европе зна­
чительно выросла, и эта земля вполне могла при­
нять и прокормить еще больше людей. Энергичные
юноши, мечтавшие о богатстве и славе, вполне
могли достичь своих целей, пойдя на службу в рим­
скую армию. Центральная Европа менее, чем ког­
да бы то ни было, нуждалась в расширении своих
границ. Если европейцы стали распространять свое
влияние и проникать в пределы Римской империи,
это было не только и не столько результатом ее пе­
ренаселенности. Просто граница становилась ис­
кусственной и ненужной. Она была не прорвана, а
скорее просто забыта.
Часто хронисты и историки, описывающие собы­
тия прошлого, вводят нас в заблуждение. Никакого
организованного вторжения северных племен на
территорию Римской империи реально не было; ни
317
один современный историк не станет говорить о
нем как о действительном факте, но сила традици­
онных представлений велика. Была большая готская
война; однако, очевидно, нечто произошло уже до
этого, поскольку оборону римлян возглавлял вандал
Стилихон.
Англосаксы взяли в свои руки Британию, откуда
римляне ушли несколькими годами ранее. Франки
завоевали Галлию; однако на эти земли претендова­
ли готы, бургундцы и всякого рода авантюристы; а
франки в общем-то были склонны рассматривать
себя как спасителей цивилизации. Лангобарды сна­
чала пришли в Италию как наемники имперского
правительства. В реальности имели место размыва­
ние границ и растущая неопределенность в отноше­
нии того, что есть что и кто есть кто. Никто так и
не разгадал эту загадку. Примерно в то же время,
когда франки изо всех сил пытались выглядеть рим­
лянами, римляне, в свою очередь, пытались похо­
дить на франков. Этот процесс начался еще после
битвы при Адрианополе. Его главным выразителем
стал Феодосии Великий. Медленно, но верно гра­
ницы сдвигались, и Европа постепенно превраща­
лась в единый большой регион с более-менее одно­
родными характеристиками.
В основе этого процесса политического слияния
лежали экономические факторы. Стремление к ка­
стовости, характерное Римской империи, рост чис­
ла гильдий, построенных по наследственному прин­
ципу, и внедрение принципа наследования власти
во всех структурах сблизили Римскую империю с
теми областями Европы, где все еще сохранился
родовой строй. Действительно, империя оказалась
318
разделенной на многочисленные «племена» как раз
тогда, когда германцы переняли некоторые принци­
пы политической организации. Поэтому в какой-то
момент империя и северный регион, лежавший за ее
границами как в экономическом, так и в культур­
ном и социальном плане, оказались близки. Старая
граница исчезла или, по крайней мере, стала при­
зрачной и ничего не значащей линией, более не
разделяющей две совершенно разные общественные
системы.
Очевидно, в какой-то момент этот процесс дол­
жен был закончиться. Если римская цивилизация
собиралась распространять свое влияние до тех пор,
пока не захватит всю Европу, то рано или поздно
цивилизованный юг и родоплеменной север долж­
ны были встретиться и далее идти рука об руку. И
этот момент наступил!.. «Трайбализация» империи
была лишь одним из этапов этого процесса. Древ­
ние римские земли пережили ее, затем отбросили и
вернулись к прежним «цивилизованным» способам
существования. Но теперь за ними последовал се­
вер. Постепенно все черты родового общества ис­
чезли, и над горизонтом разгоралась заря новой
эпохи.
Не Константин навязал Западной империи прин­
цип наследования власти. Это сделала безликая сила
экономического развития и политической эволю­
ции. Вполне возможно, что эти слова — лишь дру­
гое название для автоматического сочетания грехов,
слабостей и невежества людей, но не для их свобод­
ной воли... Константин лишь уловил эту тенденцию
и воплотил ее в жизнь. С другой стороны, он лич­
но внес огромный вклад в спасение, сохранение и
319
усиление христианской церкви, которая по самой
своей сути противостояла системе наследственных
каст и стала той силой, которая века спустя разру­
шила систему... Именно благодаря ему церковь
смогла уцелеть, когда Галерий пытался уничтожить
ее либо превратить ее в племя левитов или касту
волхвов. Все признают эту его роль. Его друзья вос­
хищаются им; его враги ненавидят его именно по
этой причине, и ни по какой другой. Константин не
поработил человечество. Он сделал так, что опуты­
вающие его цепи могли быть разорваны... Тем не
менее нельзя судить о Константине только по его
отношению к христианству. Есть и другие причины,
по которым он заслуживает нашего внимания. Од­
нако, без сомнения, какое-то время о христианстве
судили по его отношению к Константину.
Возможно, самым главным результатом деятель­
ности Константина является наше понимание того,
что общество строится на основе закона. Все те, кто
считал, что основанная им монархия была автокра­
тией и что долгое существование Византии оказа­
лось возможным благодаря тому, что там единствен­
ным законом являлась воля одного человека —
императора, — создавали искаженное представление
о его деяниях. Теперь мы можем увидеть факты в
ином свете и приблизиться к пониманию истины.
Монархия, строительство которой начал Диоклети­
ан и завершил Константин, была не более автокра-
тичной, чем принципат Траяна. Это было правление
закона, в котором закон стоял выше самого законо­
дателя. Мы можем видеть слабость в том, что закон
ставился столь высоко; однако это — слабость во
благо. Примеры, которые каленым железом были
320
выжжены в умах византийских чиновников, — это
примеры анархии, описанной нами в первой главе
книги, и падение империи, описанное в последней
ее главе. Автократия, при которой законом являет­
ся воля отдельных личностей, не может породить
сильное государство. Но власть закона — может. Ни
воля, ни приказ, ни желание не способны сделать
государство сильным; а повиновение закону — спо­
собно на это. Если Константин создал империю,
которая просуществовала целое тысячелетие, то это
произошло потому, что он убедил тысячи людей ве­
рить правильности повиновения нравственному за­
кону Бога и политическому закону человека.
Для эпохи Константина характерно не сбли­
жение, а, напротив, дифференциация. С этим об­
стоятельством связано возникновение монархии,
поскольку факты говорят о том, что монархическая
и республиканская формы правления являются не
предметом нравственного выбора, а отражением
человеческой психологии. Когда государство фор­
мируется, политические движения объединяются, а
люди чувствуют и мыслят более-менее одинаково,
возникает республиканская, или парламентская,
форма правления. Когда государства распадаются,
старая административная система заменяется новой,
складываются новые взаимоотношения между людь­
ми, которые начинают все больше отличаться друг
от друга, появляется монархическая форма правле­
ния. В сходных ситуациях основанием для форми­
рования того или иного типа правления является то,
стремятся ли люди к дисциплине или предпочита­
ют индивидуализм... Причина этого кроется в очень
простом свойстве человеческого разума. Если мы
11 Дж. Бейкер «Константин Великий» 3 2 1
имеем множество непохожих друг на друга людей,
гораздо легче найти человека, которому они все
смогут подчиняться, чем идею, в которую они все
смогут верить. Общая вера подразумевает большую
долю схожести. Чтобы утвердить общую веру, сна­
чала надо добиться этой схожести там, где ее никог­
да не было. В силу этого Рим эпохи Константина
тяготел к монархии, ни на минуту не забывая прин­
ципов, унаследованных от ранней эпохи. Более
того, он отшлифовал, отточил и усовершенствовал
эти принципы.
Насколько бы современные Соединенные Шта­
ты ни отличались по своему устройству от государ­
ства, созданного Константином, они являются са­
мым ярким примером именно такого отношения к
закону. Принципы, провозглашенные Джоном Мар­
шаллом, который даже законодателя поставил под
контроль судебной власти, создали в Америке по
крайней мере начатки системы, которая теоретичес­
ки могла оказаться такой же стабильной и долговеч­
ной, как система, созданная Константином. В обо­
их случаях причина была одна и та же. Разнообразие
элементов, составлявших Римскую империю, требо­
вало жесткости законодательной базы государства.
Современная Америка отличается тем же разно­
образием составляющих ее элементов и нуждается
в той же жесткости... Старые, давно сформировав­
шиеся нации, более однородные по своему этни­
ческому составу, не нуждаются в таком регламен­
тировании. Схожесть национальных и культурных
особенностей их граждан делает возможной боль­
шую формальную свободу; ведь когда люди схожи,
их мысли и мнения автоматически оказываются
322
близки... Верховенство закона — это защита инди­
видуальности. Люди могут отличаться друг от дру­
га и могут свободно проявлять свою индивидуаль­
ность, как они хотят, до тех пор пока их общее
повиновение закону обеспечивает их единство. Они
должны быть все одинаковыми, если схожесть —
это единственное, что связывает.
Эпоха Константина, в которой многие люди виде­
ли время политической деградации и наступления
автократии, на самом деле породила все те теории,
которые лежат в основе английской, французской и
американской конституций. Не Афины эпохи Перик-
ла, а Рим эпохи Севера и Константина провозгласил,
что все люди рождаются свободными и равными.
Многие правовые доктрины, на которые опираются
современные представления о свободе, были впервые
сформулированы римскими законодателями этого
периода... Мы находим там, по крайней мере в заро­
дыше, едва ли не все политические идеи, развитые в
Европе последующих веков.
Таким образом, идея божественного происхожде­
ния монархии отнюдь не означала, что Римская
империя оказалась во власти суеверия. Всегда суще­
ствовала традиция обожествления императоров пос­
ле их смерти. Республиканские должностные лица
всегда обладали особыми правами, а трибун, кото­
рый был выразителем интересов народа, считался
неприкосновенным. Если объединить всех респуб­
ликанских должностных лиц в одного человека и
передать ему все их права и обязанности, нам по­
неволе придется признать его особу священной и
одеть его в пурпур. Квинтий Фабий, Гай Гракх,
Диоклетиан и король Георг V в равной мере явля-
323
лись священными особами. А вот ни Гувер, ни
Дюмерье не считаются таковыми, и в этом заклю­
чается главное отличие.
Преобразование монархии, аналогичное тому,
которое было осуществлено Константином, одно­
временно имело место и в других частях Европы.
Сообщение между севером и югом в VI веке, види­
мо, было не намного хуже, чем, скажем, в XVI.
Путешествие по просторам Европы в те времена не
было сопряжено с особыми трудностями и опасно­
стями. Поэтому идеи, зародившиеся в одном месте,
могли спокойно распространяться во всех европей­
ских странах. Когда Константин проводил преобра­
зование империи, первые готские королевства, воз­
никшие на Висле, распространяли свое влияние на
Запад. Эрманарих, Аларих и Теодорих по своему
положению и статусу значительно отличались от
избиравшихся племенем военных вождей прежних
времен. Никто из них не удостоился триумфа. Сре­
ди них не было никого подобного королю Тевтобо-
ду, который мог перепрыгнуть через шесть коней.
Они были похожи на Константина. Первоначально
различия между римским и готским типами госу­
дарственности были значительными, но постепенно
они начали стираться. С течением веков эти два
типа превратились в один.
Можно ли проследить, каким образом новая
форма монархии распространялась в Европе? Рим­
ские авторы ничего не пишут об этом. Но может
быть, свидетельства этого можно найти где-то еще?
Верим мы в нее или нет, но древняя традиция
Северной Европы сохранила довольно подробную
историю на этот счет. Некоторые легенды объеди-
324
няются в особую группу, отличающуюся от других
рядом интересных особенностей. Это истории об
отдельных личностях, чьи судьбы как-то пересе­
кались, причем один из героев — король готов
Эрманарих — безусловно существовал в действи­
тельности. Что касается остальных, то их имена
встречаются в скандинавских, английских и гер­
манских легендах, но их реальность не подтверж­
дена историческими свидетельствами. Если мы
примем, что герои этих легенд — реальные люди (а
в этом нет ничего невероятного), то вырисовыва­
ется следующая картина. У Эрманариха — знаме­
нитого короля, который во времена Константина
распространил власть готов на всю Восточную Ев­
ропу, — было много двоюродных братьев и сестер,
детей его дяди Будли, брата его отца. Среди них
были, прежде всего, Атли, король гуннов, Брюн-
хильд и Бекхильд. Брюнхильд была женой Гунна-
ра, короля бургундцев, а Бекхильд — некоего ко­
роля Хама. Таким образом, мы видим, что наряду
с готской и в одно время с ней правила бургунд­
ская династия и династия королей гуннов... Но это
еще не все. Мы все знаем романтическую и траги­
ческую историю Брюнхильд, по мотивам которой
Вагнер написал свою прославленную оперу. В ней
рассказывается о Сигфреде (которого немцы назы­
вали Зигфридом, а скандинавы — Сигурдом Дра-
конобойцем). Однако кем он был на самом деле?
Согласно древним легендам, он был потомком ко­
ролей, правивших в Восточной Европе. Судя по
тому, какой след он оставил в преданиях, он был
очень знаменит. Он жил примерно в одно время с
Эрманарихом и примерно в тех же землях. Таким
325
образом, все эти первые королевские династии по­
являются в эпоху Константина и происходят из Во­
сточной Европы.
Однако, насколько мы знаем, эти династии име­
ли связи и взаимодействовали только с народами
севера Европы. С племенами, жившими на Рейне,
контактов у них практически не было. Имя отца
Сигфреда, Сигмунда Вёльсунга, хорошо помнили
англосаксы; оно дошло до наших дней в названии
Валсингэм, а историю его жизни сохранили для нас
скандинавские легенды. Сводный брат Сигмунда
Хельги Убийца Хундинга победил саксов, а позже
пал от их руки. Англосаксы знали и царя Хаму,
мужа Бекхильд. Они знали Эрманариха. Все эти
люди принадлежали к одному и тому же поколе­
нию. Датские короли возводят свою родословную к
Эрманариху. Все эти легенды рассказывают об од­
ном — они свидетельствуют, что все династии воз­
никли примерно в одно и то же время и были ос­
нованы группой людей, имевших связи с англами
и датчанами и одновременно — с готами... Прав­
да, мы не знаем, правдива ли эта история или нет,
но она вполне вероятна. К тому же других все рав­
но нет.
Если следовать этой версии, ранние северные
монархии зародились примерно в то же время, ког­
да в Риме место императора занял божественный
монарх. Во всей Северной Европе на смену коро­
лям-воинам и королям-жрецам пришли правители
иного плана. Эта политическая монархия была со­
здана, судя по некоторым признакам, по образцу
новой римской монархии Диоклетиана и Констан­
тина. Как только мы попытаемся выяснить ее уст-
326
ройство, мы поймем, что это была некая корпора­
ция, власть главы которой передавалась по наслед­
ству, с двором — или консисторием, состоявшим
из высокопоставленных должностных лиц, и неким
военным органом. Различия между монархиями
разных стран вытекали из различий в уровне эко­
номического и политического развития юга и севе­
ра Европы. Самое удивительное, что эти различия
были не столь велики. Очевидно, на этой стадии
родовое общество севера и политическая система
юга начали сближаться, и на стыке этих двух сис­
тем возникла новая форма монархии, которая по­
степенно распространилась по всей Европе.
Откуда Диоклетиан и Константин почерпнули те
идеи, на которые они опирались, изменяя статус
императора? Некоторые элементы заимствованы из
опыта персидской монархии. Об этом прямо пишет
Лактанций. Он указывает, что Галерий почерпнул
свои идеи из персидских источников. Однако пер­
сидское влияние заметно уже во взглядах Аврелиа­
на. Аврелиан, ставленник и преемник Клавдия Гот­
ского, привез из своей восточной кампании культ
Непобедимого Солнца, который, по всей видимос­
ти, зародился в Персии. Скорее всего, именно этот
культ стал основным инструментом при формиро­
вании и распространении политической доктрины
новой монархии. Константин едва ли не до конца
жизни входил в некое сообщество приверженцев
солнечного культа. Вероятно, другие члены этой
группы последовали его примеру и приняли хрис­
тианство, и она прекратила свое существование.
Как можно предположить, сама суть должности
императора коренным образом изменилась при ил-
327
лирийских императорах. Священная особа, постоян­
но окруженная роскошно одетыми слугами, прибли­
зиться к которой можно было только с соблюдением
всех правил придворного этикета, тем не менее ос­
тавалась главой республики. Император, привет­
ствующий с помоста свое войско, все еще был
должностным лицом, обращавшимся к избравшим
его гражданам. Армия считала себя римским наро­
дом до тех пор, пока Феодосии Великий не низвел
ее до положения императорской охраны.
Последующая история этой новой монархии
представляет для нас некоторый интерес. В Запад­
ной Европе ей пришлось противостоять подобным
же образом организованным монархиям севера Ев­
ропы. В этой борьбе она погибла вместе со своими
противниками. В Восточной империи ее судьба сло­
жилась по-другому. Там административные методы
римской монархии были развиты и усовершенство­
ваны, и Византия стала тем посредником, с помо­
щью которого эти достижения передавались более
молодым и неопытным монархиям Запада. Мы при­
выкли считать, что, когда западная монархия была
сильной, византийская монархия была слабой. Од­
нако нельзя не признать, что, когда западная мо­
нархия была слабой, византийская монархия пред­
ставляла собой мощную систему, которая обучила
Запад своим методам и принципам организации и
управления. Ее влияние распространилось по всей
Европе.
Однако пока западная монархия продолжала раз­
виваться, породив сначала отдельную политическую
структуру земельной аристократии с собственным
феодальным советом, а позднее — торговой олигар-
328
хии и промышленной демократии с представитель­
ской парламентской системой, византийская монар­
хия не проходила через все эти стадии, а просто
сначала впала в летаргический сон, а потом и вовсе
оказалась недееспособной... Тот факт, что Восточ­
ная Европа и Западная Азия в течение многих ве­
ков отставали в своем развитии, объясняется огра­
ниченностью политической традиции, воспринятой
ими от Восточной империи... В свое время эта сис­
тема была сильной и стабильной, и турецкий сул­
танат, который был ее точной копией, поражал всех
своей необыкновенной живучестью. Однако в этой
системе не была заложена способность к развитию.
Она не могла стать более зрелой. Восток застыл на
первой стадии в то время, как Западная Европа ак­
тивно и постоянно развивалась и переходила к но­
вым формам политической организации и экономи­
ческой жизни.
Результаты — налицо. Нет нужды объяснять чи­
тателям этой книги различия между Персией и Тур­
цией, с одной стороны, и процветающими государ­
ствами Запада — с другой. Есть и другие причины
этого, помимо указанной неспособности к разви­
тию, но в данном случае они не представляют для
нас интереса.
Практически все историки, изучающие эпоху Ди­
оклетиана и его преемников, сходятся в одном — они
признают коррумпированность тогдашней админис­
трации. Однако мы слишком часто используем это
слово и забываем о некоторых моментах, которые
следует обсудить, а не принимать как данность. Что
мы понимаем под коррумпированностью? И что она
собой представляет в политическом смысле?
329
 Большинство из нас может привести ужасающие
примеры того, что мы считаем политической кор­
рупцией. Англичане вспомнят старую, дореформен­
ную систему предоставления особых привилегий;
американцы укажут свои любимые примеры. Но мы
все признаем в той или иной форме, что политичес­
кая коррупция возникает лишь в определенных си­
туациях. Очень старая государственная система,
более не соответствующая реалиям жизни, или
слишком новая система, еще не вполне устоявшая­
ся, — в любой из них может процветать коррупция.
Но ни одна система не подвержена коррупции на
пике своего существования. Люди не бывают кор­
румпированными просто так, без всякой причины.
Можно рассмотреть пример злоупотребления слу­
жебным положением: клика, старая гвардия, влия­
тельные лица — все эти небольшие группы властей
предержащих, которые действуют заодно, чтобы
отстранить от власти неугодных им людей. Часто
сами они ничего не выигрывают. Порой они свои­
ми руками рубят сук, на котором сидят... Но в чем
смысл их существования?
Понятие «коррумпированность» подразумевает
тот нехитрый факт, что человек является слугой
двух господ: то есть он теоретически и официаль­
но служит одной форме суверенной власти, а на
деле — совершенно другой. Человек коррумпиро­
ван, если он заявляет о своей непоколебимой вер­
ности государству, а на деле он верен какой-то
одной группировке. Любая форма политической
коррупции подпадает под это определение. Кор­
рупция подразумевает несовпадение личных инте­
ресов и требований лояльности — тайное пренеб-
ззо
режение одним ради другого. В практической жиз­
ни далеко не каждый человек способен на абсолют­
ную лояльность. Нет необходимости скрупулезно
выяснять, как много британцев искренне ставят
интересы империи выше интересов каких-либо
других групп. Вполне вероятно также, что число
американцев, непоколебимо верных курсу феодаль­
ного правительства, значительно меньше, чем нам
хотелось бы. Время от времени мы узнаем о том,
что на государство оказывается силовое или, по
крайней мере, моральное давление со стороны са­
мых различных организаций, начиная от церкви и
кончая мафией. Правда заключается в том, что воз­
действие крупных политических институтов на чув­
ства и стремления людей зачастую слишком опос­
редовано. Оно нейтрализуется непосредственными
влияниями, исходящими от ближайшего окруже­
ния. Бывают времена, когда кажется невозможным
пожертвовать братскими узами во имя интересов
государства. Друзья провожают человека в дальний
путь или встречают его, и никакие государственные
проблемы не могут помешать им отпраздновать это
событие.
Кроме того, в некоторых случаях требования
ближайшего окружения оказываются не только бо­
лее непосредственными, но и морально более обо­
снованными. Именно так считали христиане, кото­
рые полагали, что верность церкви является гораздо
большей добродетелью, чем повиновение законам
государства. Они не были единственными, кто на­
чал ссориться с имперским правительством. Суще­
ствовала еще сотня всяческих сообществ, различных
как по своему характеру, так и по целям; и в про-
331
стейшем своем проявлении проблема упирается не
только в предприимчивого чиновника, который по­
лагает, что вопрос никак не может быть решен, пока
заявитель не внесет свой вклад в повышение благо­
состояния его семьи, но истоки ее лежат в гораздо
более высоких, философских материях.
Таким образом, мы должны признать, что явле­
ние, которое мы называем коррупцией, гораздо
сложнее и шире по своей природе, чем мы полага­
ли раньше. Это явление приобретает размах и в него
оказываются вовлеченными влиятельные и умные
личности в те моменты, когда внутренние связи
более мелких объединений развиваются настолько,
что становятся крепче, чем связи человека с обще­
ственными институтами и государством. Всем изве­
стно, что такие мелкие объединения могут обладать
огромным потенциалом и влиянием. Через опреде­
ленные промежутки времени возникают периоды,
протяженностью от нескольких десятилетий до не­
скольких столетий, во время которых мелкие сооб­
щества превосходят по силе влияния общества в
целом. И это происходит не из-за воображаемого
упадка нравственности человека, а вследствие есте­
ственных причин.
В нравственной природе человека лежит источ­
ник мощи как всего общества, так и более мелких
объединений. Нельзя сказать, что в одном случае
она хороша, а в другом — плоха. Мы иногда можем
осознавать (по крайней мере, в теории) необходи­
мость ставить интересы всего общества выше всех
прочих и принимать меры против тех, кто выдвига­
ет на первый план интересы узких группировок.
Однако это возможно лишь при условии, что мы
332
сумеем убедить людей, что интересы общества того
заслуживают: люди будут отстаивать только те идеи,
которые рождены для их блага, а не те, которые
подразумевают, что человек создан лишь для того,
чтобы воплощать идеи в жизнь. В этом и состоит
весь секрет.
Многие ученые пытались по-своему объяснить
падение Римской империи. Некоторые из них (при­
чем самые умные) отказались от попыток решить
эту задачу62. Однако действительно ли Римская им­
перия пала в том смысле, в каком они понимают это
слово?..
Правительство, возможно, действительно пало,
однако это не повлекло за собой разрыва в разви­
тии политических институтов. Восточная империя
с центром в Константинополе сохранила себя на
тысячу лет, отказавшись от каких-либо рискован­
ных предприятий и фундаментальных изменений и
пожертвовав своим будущим во имя своего насто­
ящего. Западная империя избрала другой путь. От­
казавшись от основ, на которых она зиждилась, она
растеряла свою материальную мощь и утратила
внешнюю организованность: она «пала». Однако
это «падение» позволило цивилизации возродиться,
обретя новые силы и поистине безграничные воз­
можности. В то время как Константинополь обучал
молодые государства Востока устаревшим принци­
пам управления, Запад создал государственную си­
стему национальной монархии, которая породила
аристократию и дала ей возможность развиваться
до тех пор, пока она сама, в свою очередь, не со­
здала торговую олигархию, ставшую прообразом
промышленной демократии. Константинополь по-
ззз
гиб, однако западная цивилизация, его вторая
юность, жива до сих пор. Она так и не пала: она
только вступила в новый этап развития.
Историки обращают очень мало внимания на
некий фактор, играющий важную роль в упадке и
крушении государств. Этот фактор можно назвать
фактором усталости, и корни его лежат в самой
природе человека... Всем людям надоедает постоян­
но повторять одно и то же действие, потом они на­
чинают испытывать к нему неприязнь, а когда это
постоянное повторение перерастет в монотонность,
возникает ненависть... Энергичные люди, которые
в течение нескольких поколений занимались одним
и тем же видом деятельности — торговлей, ремес­
лом или чем-то другим, — на стадии насыщения
снижают уровень своей активности; на стадии не­
приязни они начинают пренебрегать своими обя­
занностями и ищут иной род занятий, на стадии
ненависти происходит крушение всех прежних иде­
алов, люди бросают вызов условностям и законам
и становятся революционерами... Причина заклю­
чается в том, что человек является созданием узко­
специализированным, способным только к одному
виду деятельности. Он стремится делать все, что
только можно; у него должна быть свобода выбора
и смены занятий, иначе он сойдет с ума, умрет сам
или начнет убивать других. Нет ужаснее пытки, чем
пытка однообразием.
Этот закон работает при всех обстоятельствах, во
все века, в любых слоях общества. Это всеобщий
закон. Умнейшие государственные деятели интуи­
тивно принимают это — и учитывают его в своей
политике. Ни одно из установлений не строится на
334
более точном знании человеческой природы, чем
заповедь о Шаббате и обычай юбилеев. Дайте че­
ловеку возможность отдохнуть, и он будет дальше
работать с удвоенным рвением. Современные пси­
хологи заново открыли этот закон и точно его
сформулировали — однако от начала времен он
был известен каждому мудрому человеку, задумы­
вающемуся над жизнью своих собратьев и причи­
нах подъема и упадка народов.
Большинство из нас на собственном опыте
убеждается, сколь значимы могут быть социальные
последствия усталости. Мы все знаем о святых, ко­
торые воспитали в своих детях ненависть к мора­
ли, и о грешниках, которые заронили в души своих
детей стремление к добру... Мы знаем богатые се­
мьи, члены которых ненавидели свой образ жизни
и стремились жить жизнью простых людей; а чело­
век из трущоб делает все возможное и невозмож­
ное, чтобы стать своим в шикарных особняках. В
образованной семье могут вырасти дети, которым
противна сама мысль об учении... Мы все, каждый
в отдельности и все вместе, можем перенасытить­
ся результатами собственной деятельности и заро­
нить в души детей отвращение к ним.
Фактор усталости играет важную роль в процессе
усиления и ослабления политической власти, в фор­
мировании классов и в циркуляции индивидуумов по
кровеносной системе общественных институтов. Мы
знаем о династиях, достигших вершин власти и низ­
вергнутых оттуда, о новых людях, возникающих на
политической арене, о властях предержащих, у кото­
рых недостает ни желания, ни мужества, чтобы про­
тивостоять агрессии, о честолюбивых новичках, чьи
335
ум и воля подчинены единственному стремлению —
стремлению достичь успеха. Именно из-за действия
этого закона маленькие государства (в смысле их пер­
спектив на выживание) находятся в очень невыгод­
ном положении. Они истощают свои запасы, у них
нет ресурсов, и они гибнут. К тому моменту, как цикл
завершается и люди вновь обращаются к когда-то от­
вергнутым ими вещам, уже невозможно возродить
прежнее маленькое государство... Именно по этой
причине маленькие государства исчезают.
Соответственно, крупное государство находится
в лучшем положении. Часть его может постоянно
обновляться и готовиться к новым свершениям...
Этот процесс хорошо прослеживается на примере
истории Римской империи. Какими бы ресурсами
ни располагала Италия, ко времени правления Це­
заря ее люди начали уставать. Мы можем указать
тот момент, когда она стала полагаться на людей
типа Веспасиана, обратила свой взор на великого
испанца Траяна и галла Антония. Африка сыграла
свою роль при Северах. Иллирийцы спасли Италию
от великой анархии; а выходцы из Британии поса­
дили на трон Константина. В будущем правителя­
ми Восточной империи стали выходцы из Малой
Азии. В Европе усталые римляне были поглощены
потоком северян, у которых никогда ранее не было
ни легкой жизни, ни комфорта, ни солнца, ни бо­
гатства, ни счастья и которые были готовы на все,
чтобы получить это... Южные европейцы были вы­
сокоцивилизованными людьми задолго до этого и
долго еще такими оставались... Обычному человеку
надоело быть хорошим. Ему надоело подчиняться
нормам общества, быть неизменным в своих при-
336
вычках, пунктуальным и честным. И он хотел — как
и бунтующие сыновья и дочери — нарушить суще­
ствующие правила, пренебречь своими обязанностя­
ми и делать только то, что хочется...
Таким образом, под упреки императора и назида­
тельные сентенции моралистов Западная империя
начала впадать в состояние варварства... Вероятно,
большинство людей глубоко сожалели, что соседи
перенимают их недостатки, и хотели, чтобы кто-ни­
будь предпринял усилия для спасения цивилизации...
Падение Западной империи объясняется рядом
причин: но имелось одна, главная, которая позво­
лила вступить в действие остальным. Мина была
заложена, но именно усталость сыграла роль дето­
натора.
В конечном итоге осталась человеческая натура,
со всеми свойственными ей страстями, романтиз­
мом, эксцентричностью и непредсказуемостью. Она
осталась — ускользающая, как воздух, текучая, как
вода, всеобъемлющая, как время и пространство, —
нематериальная, неразрушимая и вечная. И в глуби­
не ее родился вопль горя и негодования, когда она
увидела, что все жизненные устои, собственность,
цифры, факты, каменные стены и деревянные дома
исчезли, словно блики света, вспыхнувшие и погас­
шие в пустоте.
 ПРИМЕЧАНИЯ
1
В «Истории Августов» говорится, что число сенато­
ров равнялось 41 — как в законах Суллы. Профессор Бер-
ри считает, что, скорее всего, их было 29.
2
Старший Гордий воспел эпоху правления Антони-
нов в поэме, состоящей из 30 книг. К счастью, она не
сохранилась.
3
В своей книге «Общественная и экономическая ис­
тория Римской империи» Ростовцев доказывает, что
восстание Гордиев было инспирировано кучкой богатых
людей.
4
Именно в этой войне 256 года франки впервые по­
явились на исторической арене. Они активно действова­
ли на ней около 600 лет, после чего исчезли так же вне­
запно, как и появились.
5
Стоимость динара снизилась на две трети. Иногда он
падал и еще ниже. Даже в эпоху Диоклетиана египетская
пшеница стоила на 15 000% дороже своей обычной цены.
Конечно, это было временное и чрезвычайное явление.
6
Если бы для расследования смерти Кара и Нумери-
ана была созвана специальная комиссия, результаты ее
работы оказались бы сенсационными. Кар умер при чрез­
вычайно таинственных обстоятельствах. Очевидцы гово­
рят, что во время грозы загорелась его палатка, правда,
338
некоторые свидетели утверждают, что его убила молния.
С другой стороны, его личный секретарь заявляет, что он
умер своей смертью, но при этом он почему-то не объяс­
няет, отчего это произошло, и убеждает, что пожар воз­
ник по вине расстроенных этим слуг. Все это весьма по­
дозрительно. Немного позже Нумериан также умер при
обстоятельствах, не вполне нам понятных. Поскольку
Диоклетиан был начальником охраны, он не мог не знать
этих обстоятельств, и его показания могли бы представ­
лять определенный интерес. Суд спросил бы у него: 1)
почему он убил Аррия Апра до того, как он выступил с
какими-то заявлениями; 2) как ему удалось сделать это,
не возбудив подозрений; 3) почему он сказал: «Великий
Эней покарал тебя!»; 4) почему он сказал: «Я наконец
убил вепря!»; 5) были ли показания деда историка Вопис-
ция правдивыми.
Дед Вописция мог бы сказать суду: «Когда все они были
всего лишь солдатами-наемниками, хозяйка, у которой они
квартировали в Тонгресе, была жрицей друидов. У нее был
свой магазин. Там жил Диоклетиан. Однажды, расплачива­
ясь за жилье, он, казалось, неохотно расставался со своими
деньгами. И она сказала ему, чтобы он не жалел о них или
что-то в этом роде. Диоклетиан сказал: «Я быстрее стану
расставаться с ними, когда стану императором». Она сказа­
ла: «Ты станешь императором, когда убьешь вепря». Он
улыбнулся и не сказал ничего, потому что он вообще был
скрытным человеком. А в другой раз Диоклетиан сказал: «Я
всегда убиваю вепря, а шкура достается другому»... Нако­
нец, дед Вописция сказал, что как-то раз Диоклетиан ска­
зал ему, что он убил вепря (Апра) только из-за предсказа­
ния жрицы... Тогда комиссия могла бы еще раз обдумать
все показания и принять другое решение — мы вполне мо­
жем догадаться какое.
Вепрь в древней кельтской религии был священным
животным, и в некоторых землях выражение «убить веп­
ря» могло иметь определенный смысл.
339
 7
Он живо интересовался архитектурой и литературой.
8
Прииски давали все меньше золота; одновременно
шел процесс накопления запасов (и не только частных).
Также золото вывозилось на Восток — в обмен на раз­
личные товары. При этом сам Запад мог дать Востоку го­
раздо меньше товаров, чем в начале христианской эры,
в результате отток золота все увеличивался. В этом кры­
лась одна из причин финансового кризиса.
9
«Существует единица обрабатываемой площади, и
число акров в каждой единице в разных местах разное в
зависимости от плодородности почвы; существуют еди­
ницы земли для виноградников и плантации оливковых
деревьев; и налог исчисляется, исходя из этих единиц.
Предполагалось, что единица представляет часть земли,
которую может обрабатывать трудоспособный крестья­
нин. Таким образом, собственность в сто единиц озна­
чала собственность ста работников» (Берри. История по­
здней Римской империи). У.Е. Хайтланд считает, что
такая система исчисления налогов была просто невыпол­
нима и никогда не работала по справедливости (Агрико-
ла. С. 388). Однако очевидно, что это была попытка до­
биться справедливости.
ю Этот налог платили сенаторы, декурионы и торгов­
цы. Сенаторы также платили специальный налог на соб­
ственность. В народе его называли «фоллис». Так назы­
вался маленький мешочек для денег, используемый при
расчетах наличными.
11
Олово и сейчас является ценным металлом; оно было
еще более ценным в 275 году. Вряд ли какой-то другой то­
вар, за исключением драгоценных металлов, представлял
большой интерес для торговцев.
12
В последние 30 лет господствовало мнение, что Ди-
олектиан планировал отказаться от власти в двадцатый
год своего правления... Однако постепенно сторонников
этого взгляда становилось все меньше, и недавно Норман
Бейнз, один из крупнейших знатоков рассматриваемого
340
периода, выступил с резкой критикой прежней теории
(Альманах римской истории. 1929). В данной книге дела­
ется попытка объяснить все факты. Во всяком случае, для
Диолектиана, Констанция и даже Галерия счет на деся­
тилетия имел некий смысл.
13
Феодора, на которой женился Констанций, была все­
го лишь приемной дочерью Максимиана, чьи собственные
дети, судя по всему, были еще недостаточно взрослыми.
Все важные свидетельства о жизни Константина собра­
ны в двух работах: «Константин и христианство» К.Б. Ко-
улмана и «Возникновение христианства» Мод Хатман.
14
Частично иллюстрацией вышесказанного служат два
портрета на первой странице. Золотой медальон с изоб­
ражением Констанция и золотая монета с изображением
Константина находятся в Британском музее.
15
Нам известно, что а) римляне гордились тем, что
они начали действовать в шторм с подветренной сторо­
ны и б) что в тумане им удалось ускользнуть от британ­
ского флота, после чего они высадились на западе Анг­
лии. Если это соответствует действительности, то это
значит, что этот поход состоялся в марте, апреле или мае
и что римляне воспользовались высоким давлением и во­
сточным ветром (который часто дует в это время года),
который стих, и закончили свое плавание в спокойном
море и поплыли на запад на веслах.
16
Судя по дальнейшим событиям, весьма вероятно, что
Асклепиобот и его отряд высадились в Пуле. Также возмож­
но, что это произошло в Веймуте. Обе дороги вели в Бед-
бери.
17
Так утверждает Зосим. Это утверждение вызвало
много возражений (Гиббон. Т. 1. С. 398), однако вряд ли
человек, перед которым стоял вопрос, жить ему или уме­
реть, стал бы переживать из-за нескольких лошадей. Без
свежих запасных лошадей не имело смысла отправлять
погоню, и Константин мог не опасаться, что его опере­
дит вестовой с приказом об аресте.
341
 18
В этом отношении он был двойником Лондона. До
конца неясно, как возник Лондон. Его положение на пе­
ресечении дорог является серьезным доводом в пользу
того, что его основали римляне. Значение Лондона оп­
ределяется внешними факторами, которые существовали
задолго до появления в этих местах римлян и продолжа­
ли существовать потом. Эборак был военной крепостью
в том смысле, в каком Лондон никогда не был ею, и в
дни Констанция основные военные силы римлян по-
прежнему концентрировались на севере. Идея Гиббона о
том, что население Каледонии и Ирландии было сплошь
«дикарями», является забавной иллюстрацией того, как
меняются взгляды. Карлайл и Честер едва ли строились
для защиты от дикарей.
19
Митраизм заимствовал основные свои идеи от древ­
ней персидской религии, впоследствии преобразованной
Заратустрой (Молултон. Ранняя религиозная поэзия Пер­
сии. 1911). Далее станет ясно, почему митраизм был ре­
лигией солдат. Не исключено, что сам Констанций посе­
щал «пещеру» митраистов в Йорке.
20
Диоклетиан (как рассказывает Лактанций) держал в
своих руках большой запас золота, на случай чрезвычай­
ных обстоятельств, и настаивал, чтобы его соратники де­
лали то же самое. Констанций, не желавший исполнять
это распоряжение, собрал свой золотой запас у добро­
вольцев, а после отъезда инспекции вернул его хозяевам.
Золотой запас был предметом жарких споров. Враги Ди­
оклетиана утверждали, что именно создание этого резер­
ва приводит к росту цен, который эдикт о твердых це­
нах не мог остановить.
21
«Императорский дворец», о котором писал Гиб­
бон, никогда не существовал. Наверняка у Констанция
в Йорке был дом. Едва ли он жил в военном лагере.
Однако мы не знаем, какого размера был этот дом и рас­
полагался ли он внутри городской стены или за ее пре­
делами.
342
 22
Евсевий. Жизнь Константина. Т. 1. «Намеренно...
чтобы ни один человек не смог возвыситься на основа­
нии того, что он избрал Константина императором».
23
Судя по последним данным, юго-восточная стена
римского города шла вдоль Альдуоика и Бедерна. Поэто­
му, проведя эту новую линию на плане города с масш­
табом в шесть дюймов, мы увидим, что собор находится
практически там, где располагались казармы. Южный
придел, очевидно, находится прямо на этом месте. Сто-
унгейт проходит на месте древней Саут-стрит. Ресто­
ранчик «Терри», должно быть, стоит на месте одной
из караулен у Южных ворот. Верхняя и Нижняя Питер-
гейт, возможно, проходят на месте двух главных улиц,
хотя, скорее всего, расположены к югу. Дорога, которая
сейчас называется Стоунгейт, переходящая в Миклгейт,
была главной военной дорогой, ведущей в Тадкастер. По
обеим сторонам вдоль этой дороги, согласно древней
римской традиции, находились могилы. Южная часть
кладбища, расположенная возле Миклгейта, считалась,
очевидно, более привилегированной. Именно здесь были
обнаружены «Спящий солдат» и мемориальный камень
Юлии Велва.
24
Такие явления довольно часты. Весной 1929 года
многие люди написали в «Тайме» о появление в небе чу­
десного креста; другие изо всех пытались найти причи­
ну этого явления. Нет ни малейших указаний на то, что
видение открылось Константину в Италии.
25
Евсевий излагает события по порядку, и из его расска­
за следует, что видение явилось раньше, чем Максенций
получил власть. Как именно выглядел талисман Констан­
тина, мы точно не знаем. Возможно, это был солярный
символ, преобразованный в монограмму Христа.
26
Эту историю рассказал Лактанций. Гиббон, однако,
не верит в нее, скорее всего, потому, что он не хочет,
чтобы у Константина было какое-то оправдание для каз­
ни Максимиана. Лактанций вращался в придворных кру-
343
гах, и, вероятно, сам Константин рассказал ему данный
эпизод.
27
Просьба вовсе не означала, что Галерия тревожила
его судьба или судьба государства, суть требования за­
ключалась в том, чтобы христиане добровольно отдавали
дань уважения государству (как в язычестве имелся ри­
туал курения благовоний божественному монарху). Они
не возражали, при условии, что им разрешат самим вы­
брать форму и способ этого обряда. Подобный обычай
соблюдается до сих пор, по крайней мере в Южной и За­
падной Европе.
2&
Мейсон. Преследования Диоклетиана. Мистер Мейсон
считает, что эти инструкции были сугубо конфиденциаль­
ными и что христиане уяснили их содержание, только по­
страдав от них.
29
Харди («Христианство и римское правительство»,
гл. IX) проводит параллель между христианской церковью
и коллегиями, показывая, сколь естественно эдикт Гале­
рия уравнивал их статус.
30
Зосим, враждебно настроенный свидетель, говорит о
казни нескольких сторонников Максенция. Однако все
единодушны во мнении, что правление Константина не
было временем террора.
31<