Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Волф Мессинг.судьба Пророка. В.Л.стронгин
Волф Мессинг.судьба Пророка. В.Л.стронгин
Варлен Стронгин
Встречи с Пилсудским
Однажды, еще во время военной службы, Мессинга вызвал командир
и сказал, что его приглашает сам Начальник Польского государства Юзеф
Пилсудский. Вольфа срочно отправили в баню, выдали ему новое, хорошо
выглаженное обмундирование, начищенные до блеска сапоги. Затем
повели во дворец Пилсудского, открыли двери роскошной гостиной, где
собралось высшее придворное общество: блестящие военные, дамы в
неописуемо красивых туалетах. Обычно нарядный, Пилсудский в этот
вечер был одет на удивление скромно, в полувоенный костюм, без массы
орденов и знаков отличия, лишь меховой головной убор сиял от множества
украшений. Пилсудский улыбнулся вошедшему Вольфу, и, поскольку
присутствующие знали, что произойдет, сразу приступили к опыту. За
портьерой спрятали портсигар. Представители Пилсудского следили за
тем, как Мессинг его нашел. Сделал он это просто и легко, не напуская на
себя таинственности и загадочности. Вольфа наградили аплодисментами, а
затем, отведя на кухню, угостили офицерским обедом.
Примерно через два часа, когда закончился вечер, Пилсудский
пригласил его в свой кабинет. Сняв меховую шапку и откинувшись на
спинку кресла, Начальник государства предстал перед Вольфом
обыкновенным человеком, напичканным суевериями не меньше, чем
простая сельская женщина. Он занимался спиритизмом, любил
«счастливое» число тринадцать. К Мессингу обратился с просьбой сугубо
личного характера, которую тот выполнил, но никогда о ней не упоминал.
Впрочем, как и о просьбах других людей, связанных с их интимной
жизнью.
Юзеф Пилсудский был почти на тридцать два года старше Вольфа
Мессинга. Его семья относилась к древним родам литовской шляхты,
полонизированной еще несколько веков назад. С ранних лет он испытывал
неутолимую жажду власти, которая привела его к самым высоким постам в
Речи Посполитой. Ну а став диктатором, впрочем, по складу ума и
действиям далеким от Гитлера и Сталина, он не мог не обратить внимания на
одного из своих подданных, об умении которого предсказывать будущее
рассказывали легенды. До поры до времени они вызывали у Пилсудского
лишь обывательское любопытство, не более. Он был занят карьерой,
политическими делами, любовными интригами. Вспоминая о молодости,
Пилсудский писал: «Все мои мечты концентрировались в то время вокруг
восстания и вооруженной борьбы с москалями»… Жаль, что царизм и его
жесткий курс на русификацию Литвы и Польши отождествлялись в
сознании Пилсудского с русским народом. Антирусизм прочно вошел в его
политическую программу и способствовал завоеванию власти. И наоборот,
унизительное положение евреев в черте оседлости вызывало у него если не
сочувствие, то понимание того, что это дополнительный козырь в борьбе
против врагов.
Сопереживание униженным и несправедливо осужденным людям
возникло у Юзефа Пилсудского довольно рано. Двадцатилетний юноша
неожиданно оказался втянутым в круговорот больших и важных событий и
был арестован 22 марта 1887 года. Еще несколько месяцев назад в
Петербурге организация «Народная воля» намеревалась убить царя
Александра III. Для покушения готовилась отравленная бомба, чтобы
монарх погиб даже в результате легкого ранения. Смертоносные
компоненты снаряда доставили из Вильно через брата Юзефа –
Бронислава, который учился в Петербурге. Юзеф выполнял некоторые
поручения брата, хотя ни тот ни другой не имели понятия о покушении. На
след террористов полиция напала случайно. Одна из нитей заговора
привела к братьям Пилсудским. Бронислав был приговорен к смертной
казни, замененной на 15 лет каторги, а Юзеф, практически не причастный
к «государственному преступлению», – к пятилетней ссылке в Восточную
Сибирь. И хотя сам Юзеф считал случившееся «грехом молодости», со
временем он создал вокруг себя ореол мученика и, по мнению его
сторонников, вернулся из Сибири зрелым мужем, осознающим величие
стоящих перед ним национальных и общественных целей. К их реализации
с этих пор он будет неустанно и настойчиво стремиться. Однажды Юзеф
написал своей возлюбленной Леонарде: «Дело в том, милая, что меня
воспитали так, что мне внушили веру в мои способности… в необычное
мое предначертание. Эта вера глубоко въелась в меня».
Когда Вольф Мессинг впервые увидел Пилсудского, его пристальный
взгляд и наклоненную вперед при походке фигуру, он сразу понял, что
этого незаурядного человека ждет особое будущее. Пилсудский отнюдь не
аскет, ему свойственны и сила и слабости, но последние он сумеет
подчинить своей воле, особенно если речь идет о борьбе за власть.
Каждый раз после возвращения из длительных зарубежных гастролей
Мессинг убеждался в правоте своих предсказаний. Вот Юзеф Пилсудский
получает от сейма звание маршала, вот он уже Начальник Польши. Кстати,
по данным социологического опроса, проведенного в этой стране в 1986
году, Юзеф Пилсудский занимает первое место среди самых известных
поляков прошлого и настоящего. Его личность, характер и мировоззрение
повлияли на жизнь межвоенной Польши, поскольку в возрожденном в
1918 году Польском государстве он обладал властью, ставшей с мая 1926-
го неограниченной.
Стремясь к диктатуре, он придерживался буквы закона, что выбивало
оружие из рук его противников. Он даже не преследовал офицеров,
которые некогда вели борьбу с его войсками. Тем не менее Пилсудский
избавился от генералов, не желавших идти с ним на компромисс, и
значительно обновил гражданскую администрацию, беспрекословно ему
подчинявшуюся.
Народу же говорил: «Мне не хотелось бы править с помощью кнута». В
войне с большевиками он победил при содействии Петлюры, Врангеля,
Колчака и Юденича.
Но время идет, и уже многие понимали, что над Европой нависла
коричневая тень нацизма.
Пилсудский раздумывает – послать ли к Мессингу своего советника
или лично переговорить с ним. Ведь поход Гитлера на Восток начнется в
первую очередь захватом Польши. Пилсудский побаивается и России,
однако от нее можно откупиться частью земель. Правда, и Гитлер и Сталин
мечтают о завоевании мира, но если первый, по гениальному определению
А. Ф. Керенского, попытается совершить это «на основе расы, то
второй – класса». Пилсудский понимает, что победа пролетариата во всем
мире если и наступит когда-нибудь, то еще очень нескоро. Танки и авиация
Гитлера гораздо опаснее.
Пилсудский решается еще на одну, но уже конспиративную встречу с
Мессингом. Он пришел на нее в плаще с капюшоном, наброшенным на
голову. Мессинга вновь поразил его высокий лоб, проницательные глаза
под густыми бровями, пышные усы – дань офицерской моде.
Суеверный Пилсудский исподлобья пристально взглянул на
собеседника и понял, что имеет дело не с шарлатаном и не просто с
артистом, а с необычным человеком, может быть, даже действительно
ясновидящим. Он решился на откровенный разговор с Мессингом, зная,
что его психологические опыты неизменно пользуются успехом у зрителей
всех континентов, и ему, Начальнику Польши, негоже не воспользоваться
возможностями своего подчиненного.
Они поздоровались. Перед Вольфом стоял легендарный на родине
человек, совсем недавно официально встретившийся с главой
правительства Пруссии Германом Герингом. Встреча состоялась в
Бельведере – резиденции руководителя Польши – вечером 31 января 1935
года.
Геринг приехал в точно назначенное время. Его внушительный живот,
который обычно скрадывал мундир, теперь, в гражданской одежде,
особенно выделялся. Лицо Геринга выражало неукротимую веру в себя и то
дело, которому он себя посвятил, веру, ломающую любые преграды. Не
глядя ни на кого, не проронив ни слова, Геринг большими шагами
проследовал через несколько залов. В последнем его ждал маршал. Двери за
ними закрылись. Когда встреча закончилась – а длилась она недолго, – Геринг
снова молча прошел через залы дворца, сел в машину и уехал. Казалось, он
был на редкость суровым и неразговорчивым наци, хотя через несколько
лет, выступая на огромном митинге в Вене, после присоединения
Австрии к Германскому рейху, этот пузатый человек будет на протяжении
двух часов держать в напряжении пятнадцатитысячную толпу. Его
голос не ослабеет ни на минуту, а доведенная до исступления толпа
охрипнет от постоянных возгласов: «Зиг хайль!»…
Пилсудский медленно, понуро опустив голову, прошел в вестибюль
дворца. Взгляд его был задумчив. То ли маршал переживал историческую
встречу, то ли пребывал в растерянности от того, что понял: визит Геринга
не сулил Польше ничего хорошего, по крайней мере, определенного.
Вероятно, поэтому Юзеф Пилсудский и решил поговорить с Мессингом,
он во что бы то ни стало желал выяснить, что ожидает его страну.
– Вы уверены, что Гитлер двинет войска на Восток? – Пилсудский без
промедления приступил к интересующему его вопросу. – Скажите, очень
прошу вас, сколько времени Бог отпустил полякам до их порабощения?! –
взмолился он, и Мессинга удивила истинная боль за судьбу своего народа,
прозвучавшая в голосе маршала. – Почему вы молчите? – удивился
Пилсудский и недовольно наморщил лоб.
– Я не знаю… Я не могу назвать точное время, – растерянно вымолвил
Мессинг, – я даже не уверен, что это знает сам Гитлер… Ситуация может
измениться, но не очень скоро.
– Вы правы! – неожиданно похвалил Мессинга Пилсудский. – Гитлер
пока еще проектирует новые танки, мощные орудия. Его наступление
может задержаться на годы. Значит, я не успею сразиться с немцами, когда
они нападут на мою несчастную родину. Я болен, – вдруг признался
Мессингу маршал, – я очень болен, больше чем считают мои доктора.
– Да, вы не очень здоровы, – заметил Мессинг, обнаруживший у
Пилсудского рак желудка. – Я могу определить состояние здоровья человека,
но не могу его вылечить. К сожалению… Извините…
– Нечего извиняться, – улыбнулся Пилсудский и погладил усы. – Вы –
смелый человек! Говорить человеку горькую правду позволит себе не
каждый! Даже врач, – грустно произнес Пилсудский. И, помолчав,
продолжил: – Когда я был молод и горяч… – Он вынул из портфеля папку
и раскрыл ее. – Вот, послушайте донесение на меня: «Студент Юзеф
Пилсудский своим поведением обратил на себя внимание инспекции, а за
участие в беспорядках 18 и 19 февраля 1886 года и решением Правления
Университета, утвержденным куратором округа, был посажен в карцер,
получил выговор и предупреждение, что если будет замечено, что он ведет
себя вопреки действующим предписаниям, то будет безоговорочно
исключен из университета». Вы знаете, почему я храню этот документ?
Завтра ему исполняется полвека! – воскликнул Пилсудский, и в его глазах
вспыхнул огонек молодости.
– Выходит, завтра исполняется полвека вашей борьбы, вашей работы.
По этому случаю не грешно было бы провести торжества в Польше! –
предложил Мессинг.
– Еще чего, ни в коем случае! – возразил Пилсудский. – Кстати,
пятьдесят лет мне исполнилось в Магдебургской тюрьме. А через год я уже
был Начальником Польши. Полвека… Полвека собачьей жизни. Хотя…
Хотя… были и свои радости. – Лицо Пилсудского, казалось, помолодело. –
Я кое-что сделал для Польши. Меня забудут, потом вспомнят, затем снова
забудут, затем снова вспомнят, но уже навсегда, когда я войду в учебники
истории.
– Подобное нередко происходит с людьми вашей судьбы, – согласился
Мессинг, – и я предсказываю, что вас не забудут.
– Вы льстите мне, – покраснел Пилсудский. Мессинг опустил голову:
– Я говорю то, что вижу.
– Спасибо! – Пилсудский встал со стула, набросил на голову капюшон
и направился к двери.
2 апреля 1935 года Пилсудский встречался с министром иностранных
дел Англии Антони Иденом. Мессинг волновался. Ему показалось, что
здоровье маршала резко ухудшилось, и успокоился он лишь тогда, когда
после окончания визита Начальник Польши сказал: «Да, да, после
завершения переговоров с англичанами всегда чувствуешь себя очень
приятно»…
Пилсудский не подозревал, что Мессинг с помощью отпущенных
природой качеств наблюдал за трагической концовкой его романа с
молодым врачом Евгенией Левицкой. Пилсудский познакомился с ней в
Друскининкае, удивительном курортном месте, напоенном ароматами
соснового леса. Левицкая создала в этом литовском городке
оздоровительный центр – центр лечения солнцем, целебным воздухом и
движением. Соорудила здесь пляж, бассейн, площадку для волейбола,
корты… Маршал в это время отстаивал в борьбе свою власть, но
насыщенный политическими событиями сентябрь провел не в столице, а в
курортном городке у Немана.
Приехал сюда, как и годом раньше, без жены и детей. Под влиянием
Левицкой задумал создание государственных заведений, которые
занимались бы физическим воспитанием молодежи, и позднее осуществил
эту идею.
Совместное путешествие с Евгенией на Мадейру стало переломным в их
знакомстве, перешедшем в бурную любовь. Однако развязка их
двухлетнего романа оказалась трагической. Левицкая вдруг решила покинуть
остров раньше намеченного времени и одна вернулась в Варшаву. Вскоре в
тяжелом состоянии, с признаками острого отравления, ее отправили в
больницу, где через два дня она скончалась, не приходя в сознание. Падкая
на сенсации столица буквально бурлила от сплетен. Официально
обстоятельства смерти не были выяснены. Ходили слухи о случайном
отравлении, самоубийстве и об убийстве. В любом случае смерть доктора
Левицкой считалась странной. Она была вхожа к маршалу, и через нее до
Пилсудского могла дойти небезопасная для оппозиции информация.
Пилсудский появился в костеле перед началом траурной церемонии.
Посидел в сторонке, в последних рядах и уехал, не поднимая глаз на
окружающих. Он не заметил обращенный к нему взгляд Мессинга,
горящий желанием сказать: «Ее убили! Ее убили!»
Во время последней встречи с Пилсудским Мессинг не обмолвился ни
словом о трагической судьбе Евгении, зная, что маршал переживает ее
утрату до сих пор, находясь уже в преклонном возрасте и будучи тяжело
больным. Встреча была полуофициальной, о ней проведали журналисты и
просто не могли не знать сталинские чекисты. Позднее, когда Мессинг
окажется в Советском Союзе, Сталин поинтересуется, о чем с ним говорил
Пилсудский.
– Ни о чем особенном, – честно признался Мессинг, – о своих
интимных вопросах.
Поскольку беседа не касалась политики, Сталин не настаивал на
раскрытии ее содержания…
День 5 ноября 1934 года ничем не отличался от других ноябрьских дней в
Польше. Был умеренно холодным, без дождя.
– Паршивое время, – заметил Пилсудский своему врачу. – Для меня
самые плохие месяцы – это ноябрь и март.
Маршал оделся и перешел из спальни в кабинет, где его ожидал Вольф
Мессинг. Он приблизился к ясновидящему и обнял его за плечи.
– Я слышал о ваших гастролях за границей. Вы всюду достойно
представляли Польшу. Я издам указ с благодарностью вам за это. Издам.
Постараюсь успеть. Сейчас меня волнует военный парад 11 ноября. Я
понимаю, что жизнь не вечна, – улыбнулся он. – Признаюсь, боюсь
опростоволоситься на военном параде, последнем в моей жизни. Я не верю
своим врачам.
Скажите, выдержу ли я парад, и не сидя в кресле, а стоя навытяжку
перед своими воинами.
– Выдержите, – как мог увереннее произнес Мессинг, стараясь передать
свою энергию старику в военной форме. – Только не курите.
– Слушаюсь, – неожиданно согласился маршал. – Один из
журналистов сказал, что «история унесет меня на своих крыльях». Леший с
нею. Пусть унесет, но только после военного парада…
Пилсудский величаво стоял на трибуне, а перед ним текла река войск
Варшавского гарнизона. Менее чем через год он умер, так и не успев
издать указ о заслугах Мессинга перед Польшей.
Наци № 1, Ганусен и Вольф Мессинг
Два талантливых телепата выбрали разные пути в жизни. Мессинг – путь
познания и совершенства своих способностей, Ганусен – использование их в
корыстных целях, ради завоевания власти, влияния на самого Гитлера, наци
№ 1.
Познакомились они в 1931 году перед выступлением Ганусена,
которому Мессинг дал в своих мемуарах лестную характеристику, но,
наверное, не мог не отметить отрицательных черт его натуры, не должных
сопутствовать столь редкому таланту: «Работал Ганусен интересно: у него
были несомненные способности телепата. Но, чтобы они развернулись в
полную меру, ему нужен был душевный подъем, взвинченность сил и
восторг публики. Я это знаю по себе: когда аудитория завоевана, работать
становится значительно легче».
Как пишет Мессинг, Ганусен прибегал для этого к нечестному приему
– первые два номера исполнял с подставными людьми: «Едва он (Ганусен.
– В. С.) вышел на сцену, из глубины зала раздался крик: «Шарлатан».
Ганусен «сыграл» чисто по-артистически оскорбленную невинность и
пригласил на сцену своего обидчика. С ним он показывал первый номер.
Надо ли говорить, что «оскорбитель» мгновенно «перевоспитывался»,
уверовав в телепатию, и что в действительности этот человек ездил из
города в город в свите Ганусена. Я это понял сразу.
Но аудитория это приняла за чистую монету, и аплодисменты стали
более дружными. Начиная с третьего номера, Ганусен работал честно, с
любым человеком из зала. Очень артистично, стремясь как можно
эффектнее подать свою работу. Однако использование им вначале
подставных лиц не могло уже потом до конца вечера изгладить во мне
какого-то невольного чувства недоверия. Мне кажется, что человек,
наделенный от рождения такими способностями, как Ганусен, не имеет
права быть непорядочным, морально нечестным. Это мое глубокое
убеждение».
В идеале Мессинг прав, но, возможно, в оценке Ганусена он перегибал
палку, забывая, что коллега, чистокровный еврей, жил в Германии, где к
власти упорно шел Гитлер. Ганусена и его жизнь очень точно описывает
Лион Фейхтвангер в образе Оскара Лаутензака. «Сегодня Гитлер был в
ударе, он превзошел самого себя. Издевался, неистовствовал, любил,
громил. Казалось, он зажег перед публикой сверкающий фейерверк. А
Оскару чудилось, что все это делается ради него. Для него одного этот
человек из кожи вон лезет и так старается, что с длинной пряди на лбу и с
коротких усиков падает пот. Оскар должен подать ему знак, этому
человеку на трибуне, и получить знак от него; и вот кожа его лица
натянулась, зрачки сузились, его дерзкие глаза стали неподвижными и
вместе с тем живыми. Он погрузился в себя, весь обратился в волю. „Ты
там, наверху, – приказала эта горячая воля, – знай, что я здесь. Я понял
яснее, чем другие, каким несказанным трудом добился ты успеха и как
вдохновляет тебя удача; подай мне знак. Посмотри на меня, как я смотрю
на тебя“. Вдруг в Гитлере почувствовалась мгновенная неуверенность –
только Оскар заметил ее. Заметил, как человек на трибуне внезапно начал
искать кого-то в толпе. Затаив дыхание, Оскар следил за взглядом Гитлера.
И вот – свершилось. С почти физическим сладострастием он ощутил, как
взор Гитлера погрузился в его взор. И с этой минуты эти двое людей не
отводили глаз друг от друга: Гитлер в громком crescendo, казалось,
превзошел самого себя. Кипел, шипел, гремел, визжал, льстил, глумился. И
на лице Оскара отражались глумление, лесть, любовь. Гитлер и Оскар
давали друг другу грандиозный спектакль».
В тот вечер они познакомились. Пожали руки, глубоко заглянули друг
другу в глаза. Безмолвно заключили союз. «Если ты меня предашь, –
сказали глаза Гитлера, – ты погиб. А если останешься верен, то будешь
моим подручным, и я поделюсь с тобою моей добычей».
В 1944 году эмигрировавший Лион Фейхтвангер издал в Лондоне
роман «Братья Лаутензак». В это время мало кто догадывался, что
литературный герой произведения не плод фантазии автора, а списан им
(не без участия писательского воображения) с натуры. Глубоко
проникнуть в характер героя, видимо, помогла Фейхтвангеру
автобиографическая книга прототипа «Моя линия жизни», вышедшая в
1930 году и на русский язык не переведенная.
«Однажды ночью я неожиданно проснулся. Словно чья-то рука
подняла меня с постели, вывела на улицу и направила к дому аптекаря. Там
я поднял с постели его дочь Эрну, взял ее за руку и, ни слова не говоря,
повел на кладбище. Там мы присели за большим каменным надгробием. И
в это время раздался взрыв, и дом аптекаря охватило яркое пламя. Это
было моим первым спасительным предвидением». Мальчику-спасителю
было всего три года, как он уверяет в своей книге.
На своих первых сеансах Ганусен делал то, что и Вольф Мессинг,
работая с индукторами из зала. Но лучше всего ему удавались беседы с
людьми, у которых он угадывал прошлое и будущее. Говорят, он обладал
умением находить под землей воду и полезные ископаемые. Но фактов,
подтверждающих феноменальную способность, нет, и, возможно, это всего
лишь легенда. Уже в конце двадцатых годов о Ганусене рассказывали
удивительные истории: то он предсказал гибель океанского лайнера, то сумел
найти деньги, украденные в коммерческом банке… Его имя окружали
скандалы. Журналисты писали, что о крушении лайнера он узнал из
зарубежных газет, прежде чем эта весть дошла до Вены, а деньги сумел
найти, обладая связями в воровском мире…
Его настоящее имя – Хершель Штайншнайдер. Он родился 2 июня
1889 года. Дед его был старостой в синагоге. Отец и мать – цирковые
артисты. Наряду с простейшими фокусами, мальчик научился у цирковых
гипнотизеров умению вглядываться в глаза людей, разгадывать их
внутренний мир и предугадывать судьбы. На этом поприще он вскоре
намного перещеголял своих учителей.
Книга Ганусена о себе – восхваление собственных телепатических
достоинств. Кстати, по своей сути она очень близка другому
произведению – «Моя борьба», которое сочинил его будущий клиент и
хозяин Адольф Шикльгрубер, мечтавший, как и Ганусен, вырваться из
низов и добиться у Германии признания своей гениальности.
Тем не менее позже Ганусен старался изъять свою книгу, чтобы
скрыть даже не завуалированное там еврейское происхождение.
В 1926 году в одном из берлинских салонов Ганусена представили
Гитлеру. Они были ровесниками, оба не имели настоящего образования,
оба интересовались оккультизмом, спиритизмом и астрологией, что их,
несомненно, и сблизило.
– Если вы хотите стать выдающимся политиком, – сказал Ганусен
Гитлеру, – вам надо учиться ораторскому искусству.
– Что для этого надо? – спросил Гитлер.
– Зеркало, учитель и тренировка.
Именно после уроков Ганусена в речах Гитлера появляются
истерические ноты, их сопровождает активная, прямо-таки театральная
жестикуляция. Ганусен по требованию Гитлера переезжает из Вены в
Берлин, о чем свидетельствует объявление в берлинских газетах:
«Провидец всей Германии, присяжный поверенный и консультант
судебных палат, профессор магических наук Эрик Ян Ганусен предлагает
опыты по психографологии, дает советы в профессиональных и личных
делах. Адрес: Курфюрстендам, 26».
К этому времени он уже имеет документ о том, что его настоящее имя
Эрик Ян Ганусен. А евреи Штайншнайдеры – всего лишь приемные
родители. На всякий случай совершает обряд крещения. Позднее
приобретает паспорт, где указаны его новое имя и происхождение.
Апартаменты Ганусена были обтянуты темным шелком, меж
мраморными колоннами висели зеркала в бронзе – все говорило о
процветании хозяина, великого мага и телепата. В стены приемной, куда
слуги поначалу приводили гостей, были вмонтированы микрофоны. Прием
специально задерживали. Посетителям предлагали кофе и коньяк, которые
развязывали им языки, расслабляли, позволяли высказывать мысли и
мнения, обычно скрываемые. Таким образом Ганусен получал нужную ему
информацию. Наконец секретарь Ганусена Исмет Дзико приглашал людей
в полутемную комнату, рассаживал в кожаные кресла вокруг круглого
стола с подсветкой. В черном фраке и ослепительной белизны сорочке
медленно, словно в трансе, появлялся хозяин, брал записки с вопросами,
сжимал их, закрывал глаза, напрягался до выступавшего на лбу пота и
завораживающе произносил: «Я вижу необычайные вещи. Я слышу голоса.
Я узнаю их. Слушайте меня внимательно. Тот, кто вложил свои деньги в
акции иностранных фирм и швейцарские банки, может их потерять.
Лучше и надежнее переправить их в немецкие банки. Скоро мы
приобретем железную руку, которая смело и уверенно поведет нас
вперед…»
Ганусен вступил в нацистскую партию, и, возможно, недалек был от
истины Лион Фейхтвангер, говоря о том, что брат достал Оскару партийный
билет с номером, близким к номеру билета лидера нацистов. Это поднимало
авторитет Оскара в нацистском движении и сулило соответствующие
привилегии.
26 февраля 1933 года Ганусен устроил у себя прием, на котором во
время медитации изрек:
«Слушайте меня. Я вижу зарево над Берлином. Это пожар. Горит
самое известное здание Берлина…» На следующий день действительно
загорелся Рейхстаг, который, по сообщениям газет, подожгли коммунисты.
Однако успех «ясновидящего» оказался в определенной мере и его
провалом, так как верхушка СА начала поговаривать, что пожар придумал
Ганусен, что он слишком много знает и болтает. У Ганусена появились
завистники. К тому же, став в 1933 году канцлером Германии, Гитлер уже
не нуждался ни в чьей поддержке, не хотел ни с кем делить славу
единственного провидца в стране. Не замечая этого, Ганусен вел прежний
роскошный образ жизни, в одной из статей привел цитаты, по своему духу
и построению явно принадлежавшие фюреру. На стол Геринга ложится
досье с книгой Ганусена «Моя линия жизни», где он не скрывает своего
еврейского происхождения. Выясняется, что телепат трижды женат – и это
вызывает ярость пуританина Гитлера, – собирается построить дворец
оккультизма и занять пост министра оккультных наук, владеет роскошной
яхтой, катается на американском автомобиле, который гораздо дороже
немецкого «мерседеса» Гитлера, пользуется неимоверным успехом у
женской части артистического мира…
Дни, даже часы, Ганусена были сочтены. В романе Фейхтвангера они
описаны так: «Он сел в машину, на которую ему указали… Кроме него, в
ней сидели четверо.
– Куда мы поедем? – спросил Оскар.
Ему не ответили… Выехали к лесу и свернули на узкую дорогу… А
вот еще более узкая – машина шла здесь с трудом. И вот остановилась.
– Вылезай, – приказал один из сопровождающих.
Оскар неуклюже вылез из машины. Посреди реденькой рощи стоял он
во фраке, пальто и цилиндре. Дорога здесь кончалась, вокруг был лес;
Оскар очень ослабел, его трясло, хотя было не холодно.
– Пошли, – сказал штурмовик.
– Нельзя ли подождать до утра? – заикаясь, жалобно спросил Оскар и
дрожащей рукой достал бумажник.
– А ну, пошли, – вместо ответа повторил сопровождающий. Вели все
глубже в лес. Шли натыкаясь на кусты, на корни деревьев.
– Теперь беги, – услышал он приказ, – беги туда. – И ему указали на
лесную чащу.
Оскар оглядел палачей одного за другим долгим молящим тоскующим
взглядом. На их лицах не было ничего похожего на чувство, ничего, кроме
холодного, деловитого стремления выполнить приказ…
За день до открытия Академии оккультных наук все газеты поместили
на первой странице под жирными заголовками сообщение о том, что Оскар
Лаутензак зверски убит. При нем было большое кольцо, знакомое сотням
тысяч людей, побывавших на его выступлениях, были драгоценности и
деньги, но его не ограбили. Очевидно, убийство совершено по
политическим мотивам. Оскар Лаутензак был для «красных»
представителем национал-социалистической идеологии: они его убили из-
за угла.
Фюрер распорядился устроить своему ясновидцу торжественные
похороны за государственный счет. Гроб провожала огромная толпа, несли
много знамен и штандартов, оркестр исполнял траурные мелодии. Сам
Гитлер произнес речь на могиле Оскара Лаутензака.
– Это был один из тех, – провозгласил он взволнованным голосом, – кто
колокольным звоном – музыкой души своей – возвещал становление
созидаемой мною новой Германии».
Так заканчивает Лион Фейхтвангер свой роман о судьбе ясновидящего,
но в жизни было несколько иначе, в деталях, конечно. Как утверждает
Михаил Кубеев, опубликовавший материалы о Ганусене, 7 апреля 1933 года
в местечке Барут под Берлином бродившие по лесу охотники наткнулись на
останки человека, лежавшего лицом вниз. Весна выдалась холодной, а на
мужчине был лишь черный фрак. Вместо лица – сплошная рана.
Криминалистов из полиции тоже удивили одежда погибшего и дорогое кольцо
на левой руке. Тело Ганусена опознал его бывший секретарь. Ясновидящий
исчез во время представления. Как только начался перерыв, Ганусена
попросили выйти в вестибюль, куда он спустился, как был, во фраке. Там его
ждали штурмовики. Сказали, что срочно вызывает руководство партии, и
усадили в припаркованный у дома автомобиль. Ни пышных похорон, ни
речи Гитлера не было. Газеты поместили краткое сообщение, что в лесу
неподалеку от Барута найден труп сорокалетнего мужчины, скорее всего
ясновидящего Эрика Яна Ганусена, который, вероятно, стал жертвой
ограбления. По факту этого убийства даже не возбуждалось уголовное дело,
хотя ушел из жизни близкий к фюреру человек, будораживший умы
миллионов немцев. Гитлер сделал вид, что забыл о нем, о том, как он учил его
ораторскому искусству, предрекал величие Германии под его, Гитлера,
руководством.
И только тридцать один год спустя прокуратура Западного Берлина
точно установила, что Ганусена застрелили из пистолетов штурмовики СА
Курт Эглер и Рудольф Штайнле по приказу обер-фюрера СС Карла
Эрнста… К тому времени никого из них уже не было в живых. Стали
известны и подробности гибели Ганусена. Его знакомый – представитель
СА – попросил телепата выйти на улицу, где он силой был усажен в
автомобиль. Не помогли ни деньги, ни кольца, ни призывы к помощи
магических сил и напоминание о связях с Гитлером… Высадив Ганусена в
лесу, ему приказали бежать. Он пытался скрыться за редкими деревьями,
но тут раздались выстрелы. Как сейчас говорят, контрольный выстрел был
сделан в лицо. У Ганусена осталась дочь, которая родилась после его
гибели. Она поставила на его могиле памятник, пыталась на спиритических
сеансах вызвать дух отца. Талантливого телепата Ганусена погубили
жажда денег и желание примкнуть к власть имущим. Прав был Вольф
Мессинг, когда упрекал его в достижении успеха любым путем, даже
обманом. Червоточинка, сидевшая в Ганусене, со временем разрослась и
помешала ему разглядеть и реально оценить смертельную опасность.
Не исключено, что Лион Фейхтвангер был лично знаком с обоими
ясновидящими или, по крайней мере, видел их выступления, понимал
различные подходы к телепатии: у Мессинга – как к науке, у Ганусена – как
к средству продвижения в жизни.
Дочь американского посла Марта Додд надеялась встретиться в
Германии с такими выдающимися литераторами, как Леонид Франк,
Деблин, Цвейг, Ремарк, Манн, Фейхтвангер, Людвиг, Вассерман и
Гауптман. «Из этой группы в Германии остался один Герхардт Гауптман,
но я его не видела, а впоследствии и не желала видеть. Он стал ярым наци,
и его осыпали почестями, которые, в сущности, не соответствовали
размерам его славы. Интересно отметить, что ни один из талантливых
писателей, кроме Гауптмана, не капитулировал перед национал-
социализмом. Фейхтвангер, с которым я познакомилась через несколько
лет в Париже, рассказывал мне, что накануне захвата власти Гитлером
немецкое посольство давало в Вашингтоне обед, на котором тогдашний
посол фон Притвиц восхвалял Фейхтвангера как прекраснейший пример
расцвета современной немецкой культуры. На следующий день
Гитлер захватил власть, а через несколько недель об авторе „Успеха“
говорилось как о худшем примере еврейско-марксистского вырождения, и
его книги были сожжены на площади. Его имущество было захвачено, дом,
деньги даже библиотека конфискованы, так же как и доходы с его книг,
поступившие из-за границы в немецкое издательство».
Марта Додд наблюдала за Гитлером и оставила очень интересный и
страшный его портрет, портрет наци № 1. Во время Берлинской
олимпиады 1936 года она сидела в дипломатической ложе в нескольких
шагах от Гитлера: «Он приходил на состязания почти ежедневно и следил
за великолепными выступлениями американских спортсменов. Победители
обычно подходили к ложе Гитлера и получали от него поздравления.
Однако, если победа присуждалась Оуэнсу или какому-нибудь другому
негру из американской команды, Гитлера каждый раз в ложе не
оказывалось. Судя по виду и поведению Гитлера, он не имел ни малейшего
понятия, что такое настоящий спорт… Для него Олимпиада служила
исключительно прославлению идей германизма… Когда победителем
выходил немец, он в ребячьем восторге вскакивал с места, и его
восхищение и радость были безграничны. Если бы мне надо было дать
характеристику Гитлера в нескольких словах, я бы сказала, что это самый
фанатичный, стоящий почти на границе безумия человек. Этот одержимый
маньяк подчинил себе германский народ, получив финансовую и
моральную поддержку элементов, издавна недовольных демократическим
строем… Безумие, подлость, полное отсутствие ума, интеллекта ясно
написаны на лице Гитлера… Глядя на его жестикуляцию, на
торжественный шаг, которым он проходит вдоль строя, на его приветствия
беснующимся толпам, действующим как наркоз на его больной мозг,
убеждаешься, что курс лечения у психиатра – вот что нужно этому
человеку, который стоит во главе могущественного государства и угрожает
всему современному миру. Мечты о власти и славе наложили отпечаток на
его лицо и фигуру, такой же отпечаток они наложили на его мозг. Он
считает свою волю и свою мудрость безупречными, неоспоримыми.
Гитлер бывает то изворотлив, как кошка, то жесток и напорист, как бык, он
плетет тщательно разработанные, сложные интриги, которые могут
родиться только в мозгу безумца. Он отправится в поход с целью создать
фашизированную Европу и гитлеризованное фашистское государство,
даже если надо будет идти по колено в грязи, в крови, прямо в кромешный
ад опустошенной войной Европы. Все это можно прочесть у него на лице,
дряблом и дегенеративном, несмотря на властную мину, можно подметить
в его наполеоновской походке. Подавляющая часть вины за возврат
Германии к варварству и средневековью падает на его плечи».
Это почувствовал и Вольф Мессинг. Лично он не встречался с
Гитлером, но не мог не сказать людям, человечеству о своих прозрениях.
В 1937 году, выступая с психологическими опытами в одном из
крупнейших залов Варшавы, Вольф Мессинг, отвечая на один из вопросов
зрителей, предсказал гибель Гитлера, если он повернет свои войска на
Восток, на Россию. На следующий день варшавские газеты крупным
шрифтом напечатали его слова на первых полосах. Фашистский фюрер,
чувствительный к такого рода пророчествам, впал в истерическое
состояние, поскольку известный телепат, по сути, выдал его сокровенные
мысли. Разъяренный, он поначалу решил убить Мессинга, подослав к нему
своих людей. Но даже наци № 2 Геринг со своим могущественным
аппаратом слежки не мог указать фюреру место, где к тому времени
находился или, по всей видимости, скрывался посягнувший на величие и
непредсказуемость действий фюрера телепат. Для его поимки Гитлер
попытался использовать веками проверенный способ – деньги. За
сообщение о местонахождении врага германской нации была объявлена
премия в 200 тысяч марок.
Грозная опасность нависла над жизнью Мессинга. Немцы с ним
церемониться не будут. Он знал о Лихтерфельде – тюрьме в одном из
пригородов Берлина, превращенной в тир, где мишенью становились люди.
Военно-полевой суд во главе с Герингом выносил обвиняемому приговор, не
давая сказать ни слова в свое оправдание, и затем специальная команда
отводила его на расстрел. А может, Мессинга отдали бы на расправу
Альфреду Розенбергу – создателю мифологии фашизма. Мистик, психопат,
он мечтал онемечить все население западных регионов России,
присоединить Украину к Германии. Марта Додд однажды встретила
упомянутого субъекта на завтраке в английском посольстве. «Этот худощавый
блондин, самоуверенный почти до грубости, хмуро оглядывал всех сидевших
за столом в посольстве, и казалось, что, если улыбка осмелится появиться на
этом каменном лице, оно не выдержит и разобьется вдребезги». Розенберг
стоял за полное уничтожение еврейского народа, и добыча
в лице Мессинга, посулившего фюреру гибель в случае осуществления
его планов, стала бы для этого палача весьма желанной. Не отказался бы
от дикой расправы над вредным нацизму телепатом и глава гестапо
Гиммлер… Список палачей можно продолжить… Премия в 200 тысяч
марок могла подстегнуть к поимке Мессинга каждого одураченного
нацизмом человека, даже не немца – любого корыстолюбца, лишенного
понятий доброты и чести.
Вольф Григорьевич Мессинг прекращает гастроли и уезжает в родное
местечко.
Вышинский.Вероломство?
Каменев.Хуже.
Зиновьев.Да.
Зиновьев.Да».
Сталин и ясновидящий
Отношения Сталина и Мессинга складывались неравномерно. Вождя
нервировало, что какой- то там телепат разговаривает с ним на равных, а
главное, без лести и подобострастия. Смерть жены, Надежды Сергеевны
Аллилуевой, наверное, настолько ожесточила его и без того грубое сердце,
что он находил отдохновение в раболепстве перед собой других людей, в
убийстве непокорных или даже, как ему казалось, в чем-то с ним
несогласных.
А тут какой-то актеришка задает ему вопросы и дает советы.
Мысленно Иосиф Виссарионович уже приставил пистолет к его затылку,
но вовремя вспомнил, что сам нуждается в услугах ясновидящего, сам
вызвал его в Москву по неотложному и волнующему делу. К тому же
Сталин не ощущал в собеседнике даже намека на агрессивность и
интуитивно чувствовал перед собой умного, если не гениального человека,
который об их сугубо интимном разговоре не поведает никому. Он знает
цену жизни, сам прошел через адские мучения, а его родственников
погубили фашисты, к которым теперь отношение и у вождя и у ясновидца
одинаковое.
Сталин долго и томительно переживал предательство Гитлера, к тому
же не прошло и двух месяцев с начала войны, как немцы захватили в плен
его старшего сына – Якова. Сталин недолюбливал этого своенравного
мальчишку, особенно после того, как тот самостоятельно, без упоминания
об отце, поступил в Институт инженеров железнодорожного транспорта,
не спрашивая совета, женился на красивой танцовщице Юлии Мельцер.
Сталин искал в нем свои черты – честолюбие, властность, жестокость, но
видел мягкосердечие, спокойствие, рассудительность. Это иногда бесило
отца. К тому же Яков слишком прямодушен и многое рассказывал жене о
жизни семьи Сталина.
Тайной и неодолимой мечтой вождя было передать власть в стране
одному из двоих сыновей. Старший меньше всего подходил для этой роли,
не уверен был Сталин и в младшем сыне – Василии, но упорно «расчищал»
для него страну от умников и инакомыслящих, способных стать
соперниками будущему наследнику.
По характеру Яков не подходил для этой жесткой роли, к тому же был
грузином – его мать, прачка, умершая рано от тяжелой поденной работы, в
девичестве носила фамилию Сванидзе. А Сталин интуитивно чувствовал,
что в наследнике должна быть частица русской крови. Ведь большинство в
стране составляли русские. И не случайно после войны Сталин
провозгласил тост за победивший фашизм русский народ.
И в искусстве, по его негласному приказу, ловко и настойчиво
пропагандировалась дружба и даже любовь именно между русским и
грузинским народами.
Особенно наглядно это проявилось в фильме «Свинарка и пастух», где
еврей Зельдин, игравший грузинского пастуха, буквально пожирал
взглядом русскую свинарку в исполнении актрисы Ладыниной.
Жгучий брюнет и голубоглазая блондинка, встретившиеся на ВДНХ,
полюбили друг друга ярко и безумно. Такими же хотелось бы видеть
вождю отношения между своим и коренным народами. Поэтому младшему
сыну, которому в душе давно отводилась роль наследника престола,
Сталин дал чисто русское и распространенное имя – Василий. Казалось,
что для его восхождения на престол он сделал очень многое, а главное,
утопил в крови почти половину страны, могущую воспользоваться сменой
власти и проявить своеволие.
Даже во сне видел, как Василий читает клятву на его могиле, клятву
верности делу отца. Нет, вождь не собирался умирать, но, выражаясь
словами тех лет, готовил себе надежную смену. Пленение Якова он
воспринял как очередной и коварный удар от предавшего его Гитлера. И на
поступившее по нейтральным каналам предложение обменять сына на
немецкого маршала Паулюса поспешил громко и гордо ответить: «Мы
рядовых на маршалов не меняем».
Затем пожалел об этом, но не потому, что терял сына, – он показал
стране, что для него судьбы всех его солдат одинаковы, – а потому, что
находящегося в плену Якова Гитлер мог использовать для всяких
инсинуаций. Уже в начале августа 1941-го немецкие самолеты
разбрасывали листовки с его фотографиями: «Это – Яков Джугашвили,
старший сын Сталина, который 16 июля сдался в плен под Витебском
вместе с тысячами других командиров и бойцов. По приказу Сталина
Тимошенко и другие командиры учат вас, что большевики в плен не
сдаются. Чтобы запугать вас, комиссары лгут, что немцы плохо
обращаются с пленными.
Собственный сын Сталина доказал, что это ложь. Он сдался в плен.
Потому всякое сопротивление германской армии отныне бесполезно.
Следуйте примеру сына Сталина – он жив, здоров и чувствует себя
прекрасно. Зачем вам идти на верную смерть, когда сын вашего верховного
заправилы сдался в плен. Переходите и вы!»…
Сталин небрежно протянул листовку Мессингу. Они находились вдвоем в
Ореховой комнате Кремля. Мессинг дважды прочитал текст.
– Яков жив? – спросил Сталин.
– Жив и не знает об этой листовке, – сказал Мессинг и, откинувшись
на спинку кресла, заставил себя войти в состояние, близкое к каталепсии.
Длилось оно недолго, и Мессинг вскоре пришел в себя.
– Вы слышите меня? – донесся до него голос Сталина.
– Я хочу разобраться в увиденном, – ответил Мессинг и на несколько
минут погрузился в свои мысли, а потом медленно начал рассказ:
– Ваш сын попал в специально подготовленную ловушку.
– Кто подготовил?! – негодующе произнес Сталин.
– Не знаю. Извините, Иосиф Виссарионович. Мелькало много людей в
офицерских погонах и с ромбами на воротниках кителей.
– Среди предателей были наши офицеры? Не может быть! – взорвался
Сталин. Мессинг промолчал, давая возможность собеседнику овладеть
собой. Сталин нервно сжал руки.
– Он мог сдаться сам, тем более что его батарея попала в окружение.
Об этом мне донесли. Слабохарактерный юноша. Волочился за актрисой
старше себя по возрасту, еврейкой и, не послушав меня, женился на ней.
Говорят, что даже амурничал с Надей. Но в это я не верю! Грузин – это не
грузин, если не уважает отца, его семью. Что вы еще видели?
– Допрос Якова. Его пытались завербовать, но безуспешно. Просили
написать письма вам и жене.
– Где письма?
– Он их не написал. И больше всего боялся, что вы поверите в его
предательство. Хотел покончить с собой, но батарею захватили слишком
стремительно.
– Мой мальчик! – неожиданно вырвался стон из груди отца, на
мгновение его лицо исказилось от боли, но он достал трубку, закурил и
стал похож на сурового задумчивого Сталина, каким его рисуют на
портретах, только без прикрас и с рябью на лице.
– Что они могут с ним сделать? – задал он вопрос Мессингу и самому себе
и зло вымолвил: – Будут манипулировать его именем! Унижать меня! Всю
страну.
– Кстати, ваш сын не поверил, что немцы подошли близко к Москве, –
заметил Мессинг.
– Не защищайте его! – вдруг, как большая овчарка, ощерился Сталин. –
Он виноват уже тем, что попал во вражеский плен! Там он представляет
для страны опасность, большую опасность!
Мессинг удивился выводу вождя, но, прочитав мысли Сталина,
вздрогнул, побледнел и промолчал.
– Где он находится сейчас? – выдавил из себя Сталин.
– В лагере Заксенхаузен.
– В Заксенхаузене, – медленно произнес Сталин, заставив похолодеть
сердце Мессинга. – Спасибо за теплые слова о Якове, – неожиданно
благодарно улыбнулся он. – Надеюсь, о нашем разговоре не узнает никто, – и
грозно сузил глаза. – Очень надеюсь!
Мессинг с достоинством ответил:
– Я своих обещаний не нарушаю.
– Вот и хорошо, товарищ Мессинг, – обнял телепата Сталин, провожая
к дверям.
Всю дорогу до Новосибирска Мессинг чувствовал себя скверно, из
головы не выходили мысли, прочитанные в сознании Сталина. Позднее
они подтвердились. В лагере на Якова постоянно оказывалось давление.
Местное радио без конца передавало слова его отца: «Нет военнопленных,
есть изменники родины». А 14 апреля 1943 года – именно в этот день
Мессинг предвидел гибель Якова – в лагерной столовой, где вместе обедали
русские и английские офицеры, завязалась ссора, кто-то из англичан обозвал
Якова «большевистской свиньей» и ударил по лицу.
Немцы относились к англичанам лучше, чем к русским, за что наши
называли их подхалимами. Поводов для ссоры было немало. «Но почему
оскорбили и ударили именно Якова?!» – потом думал Мессинг, вспоминая
слова Сталина о том, что Яков, находясь у немцев, представляет большую
опасность для страны, и прочитанные в сознании вождя мысли: «Лучше бы
его там не было!»
Яков схватился за электрический провод ограждения и закричал
дежурному немецкому офицеру: «Застрелите меня! Не будьте трусом!»
Офицер поступил согласно инструкции. Тело Якова сожгли в крематории.
Сталин узнал о его смерти сразу, хотя союзники объявили об этом
значительно позже, не желая сообщать миру, что сын Сталина погиб после
ссоры с англичанами. Лейтенант Джугашвили был посмертно награжден
орденом Отечественной войны. Через несколько месяцев после гибели.
Мессинг долго и мучительно думал над прочитанным в газете
крошечным некрологом, и решил, что этим Сталин реабилитировал сына, a
может быть, и себя самого…
Кроме дела ясновидящего, где находились зафиксированные
свидетелями описания его чудес, источником сведений о телепате были
слухи, нашептываемые вождю его придворными.
Он довольно серьезно отнесся к гипотезе, что Мессинг святой, по какой-
то причине живущий среди простых смертных. «Может, для того, чтобы
читать их мысли и предвидеть судьбы?» – подумал Сталин.
Еще в деле, принесенном Берией, он обратил внимание на
высказывание грузина, одного из основателей нейропсихологии
Александра Лурии: «Факт ясновидения бесспорный, но перед сутью мы
трепещем». Прочитав эти слова, Сталин задумался: в Бога, как такового, он
не верил, но мистические явления не отрицал. Людей, способных на
невероятные и необъяснимые мысли и поступки, считал своего рода
юродивыми и старался их не трогать. К ним относил поэта Бориса
Пастернака и ясновидящего Вольфа Мессинга.
У Сталина даже мелькнула мысль испробовать его способности в
воспитании сына Василия или предсказании даты своего ухода из жизни, но
он испугался. Испугался, что под воздействием врагов – а Сталину они
мерещились повсюду – Мессинг может приврать в любую сторону и тем
самым ввести его в заблуждение, расстроить. Подумал было уничтожить
ясновидца, но решил повременить. Мало того, он разрешил Мессингу
гастроли по всей стране с лекцией-концертом «Чтение мыслей на
расстоянии». Будет нужен – всегда под рукой…
Василий создает спортивную державу ВВС. Серьезно. Переманивает в
свое общество лучших спортсменов из других команд, ездит для
переговоров к ним домой. Сулит квартиры, иные блага. Это обойдется
армии и стране в копеечку Но главное, сын занят делом и меньше пьет.
Может, со временем его так же увлечет руководство всем Советским
Союзом. Иосифу Сталину не о чем будет беспокоиться. Его сменит на
престоле родной сын – столь же властный, сильный и жесткий, как отец.
Сталину доносят: Василием уже сформированы лучшие в стране команды
по хоккею, баскетболу, водному поло… Хуже обстоят дела с футбольной
командой.
Собрать и быстро создать сыгранную команду из одиннадцати
футболистов сложно. Зато в хоккей за ВВС играют бывшие первые тройки
ЦСКА, «Спартака», «Динамо»… Такие звезды хоккея, как Бобров, Бабич,
Шувалов, Тарасов, Новиков, Зикмунд, Артемьев, Бочарников, вратарь
Гарри Меллупс из Риги…
Неожиданно для Сталина Мессинг добивается у него приема.
«Что ему нужно, когда дела в семье сына поправляются? – думает
Сталин. – Наверное, хочет что-то попросить для себя. Что? Деньги?
Квартиру? Получит он их, если аппетит не будет сверхмерным!»
Сталин не поднимает глаз на вошедшего в кабинет. Перелистывает
бумаги, делает вид, что занят. Молчит и Мессинг. Наконец Сталин
обращает взгляд на него и думает, как постарел ясновидящий. Однажды он
спросил у Мессинга, почему у него не по возрасту морщинистое лицо.
Мессинг ответил без промедления: «Мне приходилось много думать и
страдать, гибель каждого родного человека отражалась морщиной на моем
лице». Теперь виски Мессинга поседели, лоб сильно сморщен, одряхлело и
тело. Наверное, он и сам за эти годы постарел. Замечаешь это обычно при
встрече с человеком, которого давно не видел.
– Зашли навестить меня? – не без ехидства замечает Сталин.
Мессинг чувствует иронию и съеживается от унижения. Он не
ощущает страха перед Сталиным. Он знает его судьбу, дату смерти, даже
то, что последует за нею.
– Ваш сын летит с хоккейной командой в Свердловск, – говорит
Мессинг.
– Не знаю, но вполне возможно, – отзывается Сталин.
– На встречу с местным «Спартаком», – уверенно продолжает
Мессинг. – Пусть едет поездом.
На лице Сталина изумление. Но глаза сидящего перед ним то ли
святого, то ли юродивого сверкают столь мистически, что Сталин нервно
произносит:
– Вы советуете или настаиваете?
– Настаиваю, – отвечает Мессинг, встает во весь рост, и перед Сталиным
уже не сгорбленный человек, а статный, уверенный в себе и вышедший к
зрителям ясновидящий и артист.
– Ладно, хорошо, – на всякий случай соглашается Сталин и опускает
глаза, показывая, что встреча закончена.
Очень трудно было уговорить Василия отправиться в Свердловск не с
командой в самолете, а поездом.
– Я тебе приказываю! – сурово вещает в трубку Сталин. Василий не
понимает, в чем дело, но решает не ссориться с отцом из-за сущего
пустяка. Уговаривает для компании поехать с ним в поезде хоккеистов
Боброва и Виноградова.
«Отец чудит», – объясняет им свою просьбу Василий. Игроки со
смехом соглашаются. А вылетевший утром того же дня самолет с
хоккейной командой разбивается под Свердловском. Гибнут все до одного
хоккеисты ВВС – игроки сборной СССР.
Сталин вскоре узнает об этом и просит осведомиться у Мессинга, не
нуждается ли он в чем- либо.
– Я работаю, спасибо, – отвечает Мессинг.
Сталин едва ли не всю жизнь очищал страну от врагов, а сейчас ему
казалось, что их стало неизмеримо больше. В конце 1947 года он вызвал к
себе Мессинга, сорвав его с дальневосточных гастролей и заменив их
выступлениями в Государственном еврейском театре на Малой Бронной.
Мессинг поздоровался с вождем и поблагодарил за предложение.
– Будешь выступать перед своими, – оскалил зубы Сталин.
– Я не различаю зрителей по национальности, – ответил Мессинг.
– Врешь! – впервые грубо сказал ему Сталин. – К тебе за кулисы
обязательно зайдет Михоэлс. Ваш кумир!
– Но я выступаю в театре только по понедельникам, – заметил
Мессинг. Он был давно знаком с Михоэлсом, но Сталину об этом не
сказал.
– Ну и что? – нахмурился Сталин. – Сделай так, чтобы он к тебе зашел.
Прочитай его мысли. Узнай, что он затеял против страны. Его планы.
Связи с Америкой. Ведь наше еврейское издательство вместе с
американским создают «Черную книгу» о зверствах фашизма над евреями.
– Полезная книга, – заметил Мессинг, – всю мою родню погубили
фашисты.
– Не полезная, а националистическая! – взорвался Сталин. – И ты
защищаешь своих!
– От чего? От кого? – спокойно ответил Мессинг. – Вся моя родня
давно уже покоится в земле… Никого не вернешь, – хрипло произнес он.
(Позднее выяснится, что чудом выжила одна из его племянниц – Марта
Мессинг. – В. С.)
– Ладно, – смягчился Сталин, – ты интернационалист, а Михоэлса
прощупай. Обязательно!
Разговор со Сталиным расстроил Мессинга, и свое выступление в этот
вечер он провел неровно. Часто не мог сосредоточиться и разыскал
заказанный предмет только с третьего раза. Зал шумел, назревала сенсация:
великий телепат терпел фиаско. Он нервничал, едва ли не умоляя
индуктора постоянно повторять про себя желание, и, только собрав волю в
кулак, все-таки нашел на последнем ряду балкона лежащий под сиденьем
портсигар, из которого нужно было достать три сигареты. Волнение зала
обернулось шквалом аплодисментов – зрители посчитали, что Мессинг
выполнил очень трудное задание.
Михоэлс сам пришел в гримерную к Мессингу. Они встретились как
старые и добрые друзья.
Вид артиста обескуражил Мессинга. Перед ним стоял сильный
человек, с непропорциональными чертами лица, часто свойственными
гениям, лучистые добрые глаза выдавали его талант и наивность. Мессинг на
мгновение заглянул в его сознание и тут же отказался от этого, настолько
помыслы Михоэлса были чисты и светлы, как и его душа. А вот будущее
артиста заставило пришедшего в ужас Мессинга опуститься на стул, чтобы не
выдать своего волнения.
– Я всегда присаживаюсь перед выходом на сцену, словно перед
дальней дорогой, – сказал Мессинг.
– А я сажусь в кресло, мне как народному артисту и королю Лиру
положено кресло, – пошутил Михоэлс.
Они расстались очень дружелюбно, крепко пожав друг другу руки.
Мессинг задержал руку Михоэлса в своей.
– У меня ощущение, что вы прощаетесь со мной, – удивился Михоэлс.
Мессинг покраснел от растерянности, но нашел что ответить:
– Не очень часто мне удавалось пожимать руку королевской особы!
Оба рассмеялись: Михоэлс – чистосердечно, Мессинг – нервно и
напряженно. Он просто страшился рассказать другу, что его ожидает.
Надеялся, что видение было ошибочным и Сталин переменит свои
намерения.
Сталин принял Мессинга в комнате, закрытой шторами, между которыми
все-таки пробивалось первое весеннее солнце. Наверное, не хотел, чтобы во
время их беседы телепат мог разглядеть его лицо.
– Видели Михоэлса? – хмуро произнес вождь.
– Видел.
– Я знаю. Даже о чем вы говорили. Но интересно, что вы прочитали в
его мыслях?
– Они чисты… – начал Мессинг.
– Покрываете своего, – дернулся Сталин.
– Зачем? – сказал Мессинг. – Я знаю, что, когда еврейский театр
вместе с главным режиссером Грановским решил остаться за границей,
именно Соломон Михоэлс возглавил группу артистов, вернувшихся домой.
На мой взгляд, он чересчур советский человек. Я правильно сказал
«чересчур»? Иногда еще путаюсь в русском языке.
– Вы не скажете правды? – двусмысленно заметил Сталин. – Почему вы
молчите? Что вы еще увидели, встретившись с Михоэлсом?
– Его смерть. В темноте… Было плохо видно.
– Ха-ха! – вдруг диковато засмеялся Сталин. – Даже я не вечен. Но
грузины живут долго!
После ухода Мессинга Сталин дал указание Управлению культуры не
занимать этого артиста в дальних от Москвы концертах.
А Мессинг, садясь в кремлевскую машину, услышал за своей спиной
чисто звучащий бас:
– Вольф? Это ты, Вольф?
– Поль? – обернулся Мессинг!
Они обнялись как старые друзья, когда-то вместе выступавшие в Берлине
в одном варьете и не видевшиеся с довоенных лет.
Кремлевские курсанты с недоумением, но по уставу спокойно
наблюдали странную, не предусмотренную графиком встречу.
Известный прогрессивный американский певец Поль Робсон приехал
на прием к Сталину в то время, когда Мессинг покидал Кремль.
– Я буду выступать телевизор, – с трудом подбирая русские слова,
произнес Робсон. – Прямой эфир!
Мессинг отвел Робсона в сторону и на бумажке латинскими буквами
начертал три куплета песни, шепотом сообщив ее название. Робсон
понимающе кивнул головой:
– О’кей, камарад!
Концерт состоялся через несколько дней, и в конце выступления
Робсон спел эту песню. Опешивший от неожиданности диктор, волнуясь и
заикаясь, сказал, что певец исполнил песню защитников Варшавского
гетто.
Сталин растерянно глядел на экран, не понимая, как эта песня могла
миновать десятилетиями отлаженную цензуру, а Вольф Григорьевич
Мессинг сквозь слезы смотрел на Робсона, мысленно благодаря коллегу,
поведавшего миру об убитых в прошедшей войне шести миллионах его
соотечественников.
Непредсказуемость в поведении Сталина волновала Мессинга, и он
никак не мог привыкнуть к вызовам в КГБ, к нелепым и грубым
требованиям чекистов.
Одна из последних встреч со Сталиным произошла в начале 1948 года.
Сталин был хмур, не в настроении. «Наверное, плохо выспался», –
подумал Мессинг, но во время их разговора, прочитав мысли вождя, понял,
что его раздражает.
– Американцы имеют атомную бомбу! – неожиданно выпалил он. – А мои
ученые только обещают ее создать, говорят, что очень скоро. Можно ли им
верить?
– Если солидные люди, настоящие ученые, – сказал Мессинг, – то я не
вижу оснований им не доверять.
– Вроде понимающие в науке. Как докладывал мне Берия, – оживился
Сталин. – А то эти америкашки совсем загордились. Думают, что самые
сильные в мире. Звери. Бросили свои атомные бомбы на японские города,
уничтожили массу людей и задрали нос, понимаешь!
Мессинг удивился столь резкому осуждению американцев за
применение грозного оружия против общих врагов. Шла война. Тогда
газеты очень лояльно отнеслись к атомной бомбардировке Хиросимы и
Нагасаки, бомбардировке, по сути дела заставившей японцев
капитулировать. Она привела к окончанию войны на Дальнем Востоке,
способной затянуться еще надолго и стоить нам немалых людских потерь.
Неожиданно сонливость покинула Сталина и он сменил тему
разговора.
– Вы меня очень обрадовали, товарищ Мессинг, обрадовали своей
верой в наших ученых. Надеюсь, они не подведут меня с обещаниями не
нарушать сроки, – живее, чем минуту назад проговорил он и внезапно
протянул Мессингу фотографию женщины.
– Она жива, – взглянув на снимок, сказал Мессинг, привыкший к тому,
что ему показывают фотографии с одной целью: узнать, жив ли человек, а
если погиб, то где находится.
– Посмотрите внимательнее, товарищ Мессинг, и скажите, что это за
женщина? – с хитрецой в лице спросил Сталин.
– Симпатичная, – заметил Мессинг, но, увидев, что его ответ не
удовлетворил вождя, добавил:
– Весьма общительная и культурная.
– Чересчур общительная! – взорвался Сталин. – Она была на приеме в
американском посольстве! Вы можете определить, чья она жена?
– Не могу, – искренне признался Мессинг.
– Значит, и вы не все можете, – не без удовлетворения проговорил
Сталин. – Я вам скажу, кто это.
Жена Молотова! Мы сейчас выясняем ее связи с американской
разведкой!
– Она в тюрьме? – нервно вымолвил Мессинг.
– А где ж еще? – в свою очередь выразил удивление вождь. – И жена
Калинина там же.
Мессинг хотел сказать, что на Западе принято приглашать на приемы
в посольство дипломатических работников других государств вместе с
женами, но промолчал, начиная проникать в мысли Сталина, подперевшего
подбородок рукой и задумавшегося.
– Значит, и вы не все можете разгадать! Знаете, как зовут жену
Молотова?
– Нет.
– Полина Семеновна Жемчужина! Вам это ни о чем не говорит?
Семеновна… А может, Соломоновна? Нашел «жемчужину» мой министр!
Вчера подходит ко мне и, опустив голову, говорит дрожащим голосом:
«Полину арестовали!» – «Ну и что? – отвечаю я. – У меня тоже арестовали
грузинскую родню. И не только грузинскую. У чекистов свои сведения о
людях, и более точные, чем у нас с вами». Это их работа. Я уже не говорю,
что эта «жемчужина» встречалась с послом Израиля Годдой Меир. Так
вышло. Мы признали Израиль. Совсем недавно. Голда Меир вручала
Молотову верительные грамоты. Тогда мой Вячеслав Михайлович и
познакомил их. Согласно дипломатическому этикету. Оба забыли, что
Израиль поддерживает Америка и американское посольство! Зная, что мне
немедленно доложат о случившемся. Это – нахальство. А вы говорите –
культурная женщина! Шпионка! Пошла наводить контакты! Лаврентий
Павлович выяснит, что она там делала. Но вы, товарищ Мессинг, не
расстраивайтесь. Оказывается, и вы не можете объять необъятное. Я вам
все-таки благодарен за то, что вы обнадежили меня насчет наших
атомщиков. Мы утрем нос америкашкам! Представляю, что с ними будет,
когда они узнают, что у нас есть своя атомная бомба! До свидания,
товарищ Мессинг! Я не сомневаюсь, что о нашем сегодняшнем разговоре,
как и обо всех других, не узнает никто. Никто! Никогда! Вы понимаете,
чем вам грозит болтливость? – угрожающе произнес Сталин и отвернулся
от Мессинга. Тот вышел из кабинета, тихо закрыв за собою дверь.
Дома он «дочитал» мысли Сталина. Подозрительность у него растет. Он
знает, что Молотов и Калинин люди недалекие, прыгнувшие благодаря ему
выше своей головы, но стали ли они до предела верными псами, в этом он
сомневается. Вот и арестовал их жен, чтобы проверить рабскую
покорность и того и другого.
С Калининым положение понятнее, чем с Молотовым. Окончил
сельскую школу. Скрытый пьяница и бабник. Но его рекомендовал в партию
сам Ленин. Калинин играл на этом, цитируя в своей книге слова Ильича
о том, что он «обладает умением находить подход к широким слоям
трудящихся масс». Придумал себе определение – «всесоюзный староста» и
приучил газетчиков так его называть. Староста – не вождь и учитель. Бог с
ним, с этим сельским полуграмотным старичком. Пусть потешит себя
непонятным званием. У него нет никаких полномочий, он не может решить
ничего серьезного и значимого.
Иное дело – Молотов. Взял себе псевдоним, похожий на сталинский, от
слова «молот». А в действительности – Скрябин. Какая-то дворянская
фамилия. Он от нее быстро избавился. Родился в семье приказчика – не
пролетария. Участвовал в Февральской революции.
Интересно, на чьей стороне? Надо попросить Лаврентия Павловича
уточнить этот момент в его биографии. А может, и не нужно. В настоящее
время – ничтожный человек. В справке о нем Берия привел стишок
некоего эмигранта-сатирика Дона Аминадо (Григория Шполянского. – В.
С.), которого другой эмигрант Бунин назвал классиком русского юмора. В
стишке есть не известная никому фамилия – Ломброзо. (Чезаре Ломброзо –
итальянский ученый, определявший по внешнему виду склонность
человека к совершению преступлений и его общее развитие. – В. С.).
Стишок гнусный, но забавный: «Лобик от Ломброзо. Галстучек. Кашне.
Морда водовоза, а на ней пенсне». И это написано о министре
иностранных дел Советского Союза! Пусть напечатано во Франции, но все
равно мерзость, задевает умение его, Сталина, подбирать кадры, которые
«решают все!».
Впрочем, такие кадры, как Молотов и Калинин, его устраивают. Жену
Калинина он арестовал зря. Она – ничто. Не влияет на мужа, в отличие от
Жемчужиной. Умная, начитанная и активная еврейка. Иногда Молотов
позволяет себе высказывания и предложения, явно не им придуманные.
Логичные и конструктивные. Это раздражает Сталина, и он знает, что они
подсказаны Молотову его женой. Пусть поумничает вдалеке от нее. Пусть
осознает свое истинное положение в партии и полную зависимость от
вождя. Кажется, он уже осознал это и лишь позволил себе пискнуть об
аресте жены, не более. Зато сохранил свою должность и жизнь. Надо его
наградить орденом ко дню рождения. Рабы жаждут подачки, она для них
важнее любой ласки. А свободы боятся. Дай Молотову и Калинину власть,
возможность принимать государственные решения самостоятельно – они
растеряются, будут молить о возвращении в рабство. Он их проверил
лишний раз, арестовав жен. Доверяй, но проверяй.
Потом Сталин подумал о Вольфе Григорьевиче. Слава богу, не отнес
его к числу своих рабов.
«Удивительно, – усмехнулся про себя Сталин, – что этот гениальный
провидец довольствуется малым и даже счастлив оттого, что ему дали
возможность работать. И вечно благодарен стране, что спасла его от
фашизма, даже, наверное, не стране, а лично мне – Сталину».
«Нет, – подумал Вольф Григорьевич, – стране».
Из головы не выходил один из моментов его прежней встречи со
Сталиным. Что-то в ответе Мессинга не понравилось вождю, и глаза его
налились кровью. В зрачках Сталина Мессинг увидел реки пролитой им
крови.
– Что вы видите?! – не выдержал Сталин, и взгляды их скрестились на
мухе, сидевшей на двери. Неожиданно муха съежилась, засохла и упала на
пол.
– Это вы убили ее?! – воскликнул Сталин.
– Я, – спокойно сказал Мессинг.
– Значит, вы можете убивать?! – догадался Сталин.
– Не могу, – после паузы ответил Мессинг, – если не считать
насекомое, которое может помешать работе.
– А людей?! – с рьяным любопытством поинтересовался Сталин. –
Своих врагов? Интриганов? Завистников? Неужели не можете убивать?!
– Не могу, не хочу, – тихо произнес Мессинг. – Даже предсказывать
людям время их смерти, тем более что в жизни бывают чудеса.
Пройдя через обиды, нервотрепки и мучения, Вольф Григорьевич
Мессинг напишет:
«Свойство телепата позволяет мне иной раз слышать о себе такое, что
вянут уши. Так, может быть, самое завидное – умение видеть будущее? Да
тоже нет! Я никогда не говорю людям печальные вести. Зачем тревожить
их души заранее? Пусть будут счастливы. Так не завидуйте мне!»
По следам Мессинга
Такие же способности, как у Мессинга, наблюдались и у других
людей, но, как правило, выдавались за оккультические проделки, хотя в
исторических хрониках приводились случаи, когда ясновидящие
безошибочно описывали внешность скрывающихся убийц и указывали
места, где спрятаны трупы. Однако в наши дни на Западе экстрасенсы
активно занялись сыском, и имена наиболее удачливых из них пользуются
широкой известностью. Каждое раскрытое ими преступление становится
достоянием гласности и подвергается скрупулезной проверке. Насколько я
знаю, наша милиция, видимо, из ложной гордости к помощи экстрасенсов
не прибегает, а система поимки преступников под кодовым названием
«Сирена» или «Перехват» не приносит реальных результатов.
Вероятно, многое из того, что делал Мессинг и другие экстрасенсы,
объяснить при нашем уровне развития науки еще весьма сложно. Однажды
Вольфу Григорьевичу дали довольно простое задание: подойти к женщине
в третьем ряду, взять паспорт из ее сумочки, громко прочитать имя
владельца, вернуть паспорт женщине. Когда Мессинг вышел на сцену и
открыл паспорт, из него выпала фотография.
– Какой красивый офицер, – улыбнулся он, – совсем молоденький
мальчик. Внезапно лицо Мессинга побледнело, он схватился за сердце.
– Занавес! Опустите занавес! – воскликнул он.
Зал притих.
Валентина Иосифовна вышла на сцену и сказала, что выступление
продолжится минут через пятнадцать. Мессингу нужно было прийти в
себя. Оказалось, Вольф Григорьевич «увидел», что юношу убили как раз в
тот момент, когда он им восхищался. Спустя месяц его мать получила
похоронку на сына, где был указан именно тот день и час, когда Мессингу
явилось видение.
Немало на первый взгляд поразительных случаев наблюдал в своей
карьере Вольф Мессинг и поэтому не сомневался, что «материальный
смысл его искусства» рано или поздно будет найден. Он считал, что факты
вещь упрямая, и помнил высказывание русского ученого Дмитрия
Менделеева о явлениях, не укладывающихся в общепринятые рамки: «Их
не должно игнорировать, а следует точно рассматривать, то есть… не
принадлежит ли что-нибудь к разделу ныне необъяснимых явлений,
совершающихся по неизвестным еще законам природы».
В 1951 году по Казани ходили слухи о загадочном убийстве
девятнадцатилетней девушки. Посреди ночи ее сбросили с моста в реку.
Бывшего дружка несчастной арестовали, хотя против него не было улик.
Парень был подавлен, но упорно твердил: «Это не я».
Во время суда на гастролях в Казани оказался Мессинг. Придя в суд,
он убедился, что парень невиновен. Вольф Григорьевич сидел спокойно,
пока не почувствовал импульсы, исходящие от преступника. Он знал, что
многих воров и убийц тянет на место преступления.
Мессинг был уверен, что настоящий убийца находится в зале. Когда
открылось очередное заседание суда, он почувствовал то же состояние, что и
вначале, и обнаружил мужчину лет двадцати пяти со скрученным
журналом «Огонек» в руках. Именно от этого человека исходили
импульсы. Мессинг стал внушать ему: «Встаньте и признайтесь в убийстве».
В перерыве он оставил на его месте записку: «Выхода нет…» Когда
возобновилось заседание, продолжал атаковать убийцу мысленными
приказами: «Встаньте! Скажите всем, что вы убийца!» Во время второго
перерыва Мессинг вышел в фойе покурить, но в зал не вернулся. Стоял у
полуоткрытой двери, пока в зале не раздался пронзительный крик: «Я убил
ее! Это я!»
Мы привели два случая: более простой и сложный, когда для
обнаружения преступника Мессинг воспользовался своим даром –
телепата, экстрасенса и гипнотизера. К сожалению, многочисленные
случаи сыска с использованием ясновидения на Западе, впрочем, как и
успехи Вольфа Мессинга, тщательно замалчивались нашей прессой.
Журналист Сергей Демкин собрал их и опубликовал в журнале
«Интерполиция». Приведу примеры некоторых из них с благодарностью к
автору и журналу.
В декабре 1967 года на всю Америку прославилась ранее ничем не
примечательная домохозяйка Дороти Элисон. Полиция сбилась с ног,
разыскивая пропавшего мальчика Майкла Крукнеса из Нью-Джерси. И тут
в полицию обратилась Дороти и сказала, что мальчик мертв и его тело
попало в сточную трубу, выходившую в пруд. По ее словам, на трупе была
зеленая куртка, а ботинки надеты не на ту ногу, поблизости находится
серое здание с какой-то надписью золотой краской и большой цифрой 8.
Элисон добавила, что мальчик погиб в результате несчастного случая.
Поиски похожего места заняли у полиции два месяца, и наконец его
нашли. Все предсказания Дороти Элисон подтвердились. К ясновидящей
стали обращаться десятки людей. Она не отказывала близким пропавших.
Через полгода после исчезновения медицинской сестры, семнадцатилетней
Деборы Сою из Вейнсборо, Дороти позвонили ее родители. От обещанного
вознаграждения она отказалась, но попросила прислать какую-нибудь
вещь, принадлежащую дочери. Ей отправили плюшевого медвежонка –
любимую игрушку Деборы. После этого Элисон сама приехала в
Вейнсборо. Наверное, телепатических сил для розыска преступников на
большом расстоянии у нее не хватало. Она сказала, что к исчезновению
девушки причастны два человека – одного зовут Рональд, а другого Роберт
или Ричард. И для одного из них имеет значение огонь.
Они убили девушку. Тело находится на вершине холма, но полностью
не зарыто. Поблизости много всякого хлама, ботинок и детский
плавательный бассейн. Местные детективы нашли в окрестностях похожий
холм, превращенный в свалку. В куче мусора лежало тело Деборы, рядом
валялись ботинок и пластмассовый детский бассейн. Убийцами оказались
Ричард Джонсон и Рональд Хеннигер. Причем Джонсона обвиняли в
изнасиловании вторично. Первый раз его приговорили к условному
наказанию, потому что во время суда у него сгорел дом, в котором погибли
жена и трое детей. В этом ясновидящая и почувствовала какую-то его связь
с огнем.
В Англии громкой славой было овеяно имя другого психодетектива,
тоже женщины, Нелли Джонс из Кента. В 1975 году там стала известна
страшная история маньяка-убийцы, прозванного Йоркширским
потрошителем. Неуловимый преступник за пять лет убил тринадцать
женщин. Нелли Джонс сказала: «Он водитель грузовика, на кабине
которого надпись, начинающаяся с буквы „К“. Имя убийцы – Питер. Он
живет в городе Бредфорд в графстве Йоркшир. К двери дома ведут
ступеньки, а перед ними сварные железные ворота. В проставленном на
них номере есть цифра шесть».
Убийца действительно оказался шофером-дальнобойщиком Питером
Сатклиффом. На дверце грузовика было написано название компании «Кларк
транспорт». Проживал Сатклифф в Бредфорде на улице Гарден-Лайн, № 16.
Перед домом были ворота, сваренные из стальных прутьев, а к двери вели
ступеньки.
Бывали в истории случаи, когда психодетективы мысленно видели не
только убийцу, но и картину преступления. Бизнесмен Калвен Шилменг из
американского города Бостона, вернувшись домой, нашел в гостиной труп
своей жены. Детективы Димо Море и Том Мотт не могли четко определить
убийцу. Тогда они обратились к психодетективу Нэнси Маертзетли, которой
показали фотографию погибшей. Нэнси прикоснулась к ней кончиками
пальцев и стала рассказывать, что случилось с женщиной в последний день
ее жизни.
«Лионетта улыбается, встречая кого-то в дверях гостиной. Обнимает
его. Но это не любовные объятия, а приветствие, напряженное, она
догадывается, что он пришел просить денег. Они идут на кухню. Он
просит денег на алкоголь и наркотики. Она разговаривает с ним так, как
матери с непослушными детьми, теряя терпение. Он хватает нож. Сначала
пытается напугать ее, но, озлобившись сверх меры, наносит удар за
ударом. Лионетта знала убийцу. Мне кажется, она даже ухаживала за ним,
когда он был маленьким. Убийца, возбужденный, окровавленный, садится
в пикап к знакомому мужчине, сидящему за рулем».
Нэнси по просьбе детективов дополняет свой рассказ сведениями о
том, что убийца постоянно меняет работу, человек в машине его
компаньон, оба они принимают наркотики. Читая список подозреваемых
лиц, Нэнси остановилась на Алене Финке, племяннике убитой. Все
говорили, что он был очень дружен с тетей. В список подозреваемых его
внесли на всякий случай. Когда Алена арестовали, он сразу признался, что
убил тетю за то, что она отказалась дать ему деньги на героин.
Одним из самых известных послевоенных психодетективов был Питер
Харкос, чье имя не сходило со страниц газет.
У нас, в закрытом обществе, такой человек был бы даже не допущен к
работе следователя. В лучшем случае, как Вольфу Мессингу, ему
разрешили бы выступать на эстраде со своими психологическими
опытами. Единственное, что роднит Харкоса и Мессинга, – это отношение
к нему журналистов и под их влиянием массы людей. Одни считали его
«человеком, для которого не было тайн», другие – мошенником.
Чтобы положить конец кривотолкам, американский телекомментатор
Френк Эдвардс предложил Харкосу участвовать в телевизионном
эксперименте, суть которого была ему неизвестна. Харкос согласился.
Перед телекамерами Эдвардс передал ему записную книжку,
принадлежавшую девушке, которая исчезла за два года до этого. Харкос
озабоченно нахмурился, подался вперед и схватил себя за горло: «Она
мертва. Она задохнулась, потому что в ее горле была кровь. Он схватил ее
сзади и ударил чуть выше уха. Она упала. Он испугался, сбросил тело в
глубокий ров за мостом и уехал. Это было убийство». Впоследствии
Харкос сумел восстановить детали преступления, которое произошло
ночью на безлюдной дороге, даже описал приметы убийцы, абсолютно
точные, вплоть до шрама на руке.
Настоящее имя Харкоса было Питер ван дер Гуркос, он родился в
голландском городе Додрехте. Свой необычный дар применил для
разоблачения гестаповских агентов, когда в конце войны стал помогать
голландскому движению Сопротивления. При его содействии восстановились
очень многие семьи, члены которых пропали без вести или были
депортированы немцами.
В 1948 году экстрасенс раскрыл тайну исчезновения Виолы
Вайнденгрен из шведского города Хелыума, которая была убита отцом.
После этого Гуркос переехал в США, изменил фамилию на американский
манер и стал специализироваться на расследовании нераскрытых убийств.
Можно привести немалый список его удачных разоблачений
преступников. Основав небольшую компанию, он даже подсказал
компаньонам, где находится заброшенный, но все еще богатый золотом
прииск в Арканзасе.
Как и Вольф Мессинг, он не мог понять, каким образом получал
сведения во время своих расследований. Сказал лишь, что, если Бог
наградил его этим даром, он с благодарностью использует его. Иногда
Харкос ошибался. И сам не отрицал этого. Но в целом процент удачных
расследований был очень велик – более восьмидесяти.
Как уже упоминалось, с успехом занимался ими в довоенной Польше
и юный Вольф Мессинг. Его имя и сейчас широко известно за рубежом,
однако у нас в стране способности Мессинга оставили почти без внимания,
не использовали его дар в криминалистике.
Ныне в России появилось немало экстрасенсов, предлагающих свои
услуги для поиска пропавших людей и скрывающихся преступников. В
открытых источниках информация об этом не появлялась, и журналист
Сергей Демкин приводит рассказ своего друга, полковника в отставке, о
применении ясновидения в современной криминалистике.
«Раньше, при советской власти, не могло быть и речи об использовании
экстрасенсорных способностей отдельных лиц в розыскной или следственной
практике. Все, что выходило за рамки ортодоксального материализма,
считалось буржуазной лженаукой, которой не место в работе
правоохранительных органов. Только в годы перестройки „на общественных
началах“ в порядке эксперимента, но уже под неофициальным крылышком
НИИ МВД стали заниматься мысленным сыском (уверен, что толчком к
этому послужили не столько удачные эксперименты Вольфа Мессинга,
сколько развитие целой серии таких лабораторий на Западе. – В. С.).
В группу входили две женщины и мужчина, собирались они в
неприметном здании, попасть в которое можно было только по
специальному пропуску. Доверенный сотрудник НИИ описывал группе
конкретную ситуацию. «Сенсы» начинали излагать поступающую к ним
информацию, перебивали друг друга, уточняли детали. Постепенно из
обрывков их сведений складывалась общая картина, пусть и
незавершенная, но общий смысл установить было можно.
Одним из первых реальных дел этих психосыщиков было выяснение
обстоятельств гибели одного гражданина в Ялте. По черепу покойного они
установили, что причиной смерти была неосторожная езда на велосипеде.
Убийство категорически отрицалось. Был назван возраст покойного,
описана его внешность и даже приведены вехи биографии.
В другой раз разыскивался изготовитель фальшивых документов. Все,
чем располагал МУР, – это несколько удачно подделанных паспортов и
удостоверений. Ясновидцы уверенно назвали поселок в Подмосковье, где
жил преступник, указали его приметы и круг знакомств.
Задержание его стало делом техники.
Расстояние для психосыщиков не играло роли, им показали
фотографию матерого преступника, ускользнувшего от наблюдения, и
попросили установить, где он может быть. В ответ был назван город на
Северном Кавказе.
Однажды в Москве было совершено зверское убийство. На месте
преступления обнаружен обрывок письма, предположительно написанного
убийцей. Обрывок показали психодетективам. И они по нему назвали
город в Сибири, где живет преступник, улицу, дом, описали квартиру и его
самого. Даже после того, как убийца предстал перед судом, никто не
решился доказать высокому начальству, что главную роль в раскрытии
«висяка» сыграли экстрасенсы».
Когда забуксовала перестройка, эту спецгруппу распустили. То ли не до
нее было, то ли экстрасенсы могли обнаружить целую серию заказных
убийств, раскрытие которых не входило в интересы определенных
кругов. Это могло случиться только в коррумпированном государстве, где
не работают законы, где не до заботы о людях – страсти кипят вокруг
создания личного благополучия. Ныне Вольф Мессинг представлял бы
большую опасность, чем во времена, когда его деятельность
ограничивалась психологическими опытами. Сейчас было бы труднее
удержать его эмоциональную натуру, готовую вступиться за установление
истины. Начальство знало, что Мессинг ведает немало о его незаконных
действиях, но было уверено, что он будет вечно благодарен ему за спасение
жизни. «Не завидуйте мне», – говорил Мессинг, подразумевая свои
способности знать не только будущее людей, но и их настоящее и прошлое.
Неслучайно Мессинга, как правило, недолюбливало начальство,
несвоевременно отметило его юбилей, даже не поставило памятника после
смерти. Это сделала лишь недавно Татьяна Лунгина, уже много лет
проживающая в Америке.
Будучи в США, я прочитал в русской газете, выходящей в Сан-
Франциско, статью о Мессинге
«Ясновидящий СССР», хотя его можно назвать ясновидящим Мира,
гражданином которого он был по характеру и нравственным понятиям…
Работы Мессинга отразились и в другой области, медицинской, в
телепатической хирургии.
Трудно предположить, что ее основатель бразилец Жозе Ариго не знал
о его опытах: Вольф Григорьевич гастролировал с шумным успехом в
Южной Америке.
…Священник приехал в городок Конгорьясду-Кампу (Бразилия),
чтобы исповедать умирающую. Смерть от рака матки могла наступить в
любую минуту. Вдруг один из присутствующих бросился вон из комнаты и
вернулся с большим кухонным ножом. Он откинул с женщины простыню,
без каких-либо медицинских предосторожностей ввел нож в вагину,
засунул руку и извлек огромную опухоль, величиной с грейпфрут.
Пациентка ничего не почувствовала. После ее осмотра местный врач
подтвердил, что у нее нет ни кровотечения, ни иного опасного осложнения.
Вскоре здоровье женщины полностью восстановилось, а к Жозе Ариго
сразу обратились многие больные. Позднее его хирургическая
деятельность стала в округе обыденным явлением. Выяснилось, что
оперировал он в состоянии транса, говорил с немецким акцентом,
утверждая, что через него действует доктор Адольф Фритц, умерший в
1918 году.
Обычно работа в клинике, где оперировал Ариго, начиналась в семь
часов утра, и к этому времени у ее дверей собиралось около двухсот
страждущих. Иных Ариго излечивал быстро и решительно: поставив
пациента у стены, он вонзал в него нож, который предварительно лишь
вытирал о свою рубашку. Пациенты не чувствовали ни боли, ни страха.
Крови выделялось немного. Ариго мгновенно зашивал раны, и они
полностью залечивались за несколько дней. Однако не все нуждались в
применении телепатической хирургии. Ариго хватало взгляда, чтобы
выписать нужный рецепт.
По самым скромным подсчетам, за пять лет Ариго избавил от недуга
полмиллиона человек и в пятидесятых – шестидесятых годах стал
национальным героем Бразилии. Он привлек внимание Андрия Пухарича,
нью-йоркского исследователя паранормальных явлений, который с группой
врачей приехал в Бразилию изучать феномен Ариго и снять о нем фильм.
Пухарич писал: «Входят люди. Все они больны. У одной женщины
огромный зоб. Ариго поднимает нож, делает надрез, извлекает зоб,
зашивает рану грязной хлопчатобумажной ниткой, и женщина уходит.
Крови практически нет». Пухарич попросил бразильского хирурга-
телепата удалить маленькую доброкачественную опухоль на своей руке, о
чем снял фильм. Тем не менее Ариго арестовали в 1956 году по обвинению
в нелегальной медицинской деятельности, поскольку он не имел
медицинского образования. Однако Ариго так и не побывал за решеткой,
президент Бразилии Кубичек сразу объявил о его помиловании.
Через восемь лет Ариго арестовали снова. Судья пришел к выводу, что
он обладает удивительными способностями, которые должны стать
предметом научного исследования. Но закон выше реальной помощи
людям. Окончательно Ариго был освобожден 8 ноября 1965 года. На его
операциях присутствовало несколько докторов, выразивших согласие
выступить перед судом с показаниями. Эрик Леке, известный хирург,
доктор клиники при университете Сан-Пауло и автор учебника для
бразильских студентов-медиков, стал свидетелем четырех операций,
проведенных Ариго за полчаса, и установил, что они носят
паранормальный характер. Весь мир поразила операция Ариго по
спасению раковой больной, от лечения которой врачи отказались.
Ариго погиб в автомобильной катастрофе в январе 1971 года, причем
незадолго до этого говорил знакомым, что они больше не увидятся.
Использованная им техника исцеления больных осталась тайной. Сам
Ариго не искал объяснений и только благодарил Иисуса Христа и доктора
Фритца. Он действительно проводил свои операции в состоянии транса,
потому что однажды, увидев фильм о своих операциях, этот гениальный
хирург-телепат упал в обморок.
Мессинг, Харкос, Ариго… Уникальные люди, посланные
человечеству для совершенствования жизни, но встретившие на своем
благородном пути препятствия и даже обвинения именно в том, в чем они
помогали людям. Зависть одних, косность других, противодействие
третьих – это, вероятно, удел всех гениев, опекать и оберегать которых
обязан весь мир.
Последнее выступление
Когда-нибудь оно наступает у человека, работающего на сцене.
Иногда он догадывается об этом, иногда узнает только потом, когда его
больше не приглашают администраторы.
Леонид Осипович Утесов однажды справедливо заметил, что лучше
уйти со сцены на год раньше, чем на год позже. Он ушел, когда
почувствовал, что потерян нерв, соединяющий его с залом, что у него уже
нет былого темперамента, веселья, передающегося зрителям.
По поводу даты последнего выступления Вольфа Мессинга
существуют разногласия. Автор предисловия к его мемуарам, основатель и
член Международной ассоциации по исследованию проблем
психотроники, доктор биологических наук А. П. Дубров, пишет, что видел
Вольфа Мессинга в московском киноконцертном зале «Октябрь» в 1974
году. Он отмечает, что «присутствовавшие все время находились в
состоянии непрерывного напряжения, сопереживали все происходящее с
испытуемыми, находящимися на сцене. Зал буквально замирал, стояла
полная тишина, когда знаменитый артист выполнял сложнейшие задания
зрителей. И в этот вечер Вольф Мессинг был, как говорится, в „ударе“ –
все опыты выполнялись им безукоризненно. Он сердился лишь тогда,
когда испытуемый переставал думать о поставленной задаче. Это было
последнее выступление великого мастера». С этим утверждением можно
не согласиться, наверное, речь шла о последних «психологических
опытах», показанных им в столице.
Дубров вспоминает, как при встрече с известным физикохимиком
академиком
П. А. Ребиндером Мессинг сказал, глядя на жену академика: «Вас
беспокоит здоровье внука. Ему исполнилось десять лет. Ведь он сейчас
хворает?» Все было именно так, подтвердила жена академика. Другой
случай произошел с доктором филологических наук
Л. В. Малаховским. По просьбе экстрасенса он предложил Мессингу
сложнейшее задание: подойти к его месту в зале, взять в портфеле среди
прочих книг английский толковый словарь Вебстера, найти в нем нужную
страницу, строку и указать всего лишь одно определенное слово. Лист с
записью этого слова находился в конверте, лежавшем в кармане у
соседнего зрителя. Мессинг блестяще справился с задачей, после чего
зрители долго ему аплодировали.
Описанные случаи важны тем, что индукторами в них были ученые,
которые лично убедились в феномене Мессинга, открывающего новые
пути к разгадке непознанных возможностей человеческого разума.
А возвращаясь к последнему выступлению великого маэстро,
отметим, что, по словам Валентины Иосифовны Ивановской, состоялось
оно в Обнинске.
Мессинга покидают силы. Чтобы поймать мысль индуктора, он кладет
обе руки на его плечи… И после исполнения опытов входит в гримерную
расстроенный и изможденный.
– Хватит, – говорит ему Валентина Иосифовна, – вы объездили весь мир
и несколько раз нашу страну. Пора подумать о своем здоровье.
Вольф Григорьевич нехотя соглашается с ней, как бы подчиняясь
суровому приговору: с тем, чему он посвятил свою жизнь, – с
выступлениями на сцене – покончено. Возможно, Мессинг ошибся.
Именно они, трудные и интересные, каждый раз непредсказуемые, а также
благодарные аплодисменты зрителей поднимали его дух, заставляли
отступать болезни, помогали не замечать их.
В одном из своих стихотворений поэт Андрей Вознесенский заметил:
«Чем больше отдаешь, тем больше остается». Я думаю, что эта мысль
относилась и к Мессингу. Он уставал безумно, особенно после сеансов
каталепсии, которыми злоупотреблял в юные годы, бесконечное
напряжение подтачивало его силы. Может, стоило отдохнуть, поехать в
Тбилиси, Сочи или Кисловодск, укрепить здоровье, успокоить нервы, а
потом выступать, реже, но не покидать сцену, поскольку потеря работы со
зрителями лишила смысла его дальнейшую жизнь, пусть тяжелую, но
жизнь. Вот слова об этом самого Вольфа Григорьевича: «Сегодня мне
предстоит выступать с очередным сеансом моих „психологических
опытов“. Мне предстоит выйти в зал, где сидит почти тысяча человек и все
смотрят на меня. Мне надо захватить этих людей, взволновать и удивить
их, показывая им мое искусство, которое большинство из них считает
чудесным, удивить и в то же время, не разочаровывая, убедить, что ничего
чудесного в этом нет, что все делается силой человеческого разума и воли.
А ведь это совсем не легко – выйти одному в зал, где на тебя
устремлены тысячи глаз: недоверчивых, сомневающихся, бывает, и просто
враждебных, – и без сочувствия, без поддержки, во всяком случае в
первые, самые трудные, минуты, выполнить свою работу.
Психологические опыты – это моя работа, и она совсем не легка! Мне
надо собрать все свои силы, напрячь все свои способности,
сконцентрировать всю свою волю, как спортсмену перед прыжком, как
молотобойцу перед ударом тяжелой кувалдой. Мой труд не легче труда
молотобойца и спортсмена, или конструктора, склонившегося над
чертежом новой машины, или геолога, по неведомой тропке
отыскивающего в непроходимой тайге редкий минерал…»
Отдадим должное литзаписчику, который все-таки достаточно точно и
художественно отобразил то, что ему рассказал или написал о себе
Мессинг.
Но поставлена точка… Думать о выступлениях, готовиться к ним уже
не надо. Душу охватывает тоска, кажется, что ушло самое главное, без
чего жизнь – не жизнь, и нужно длительное время, чтобы в какой-то мере
свыкнуться с этой мыслью. Сцена будет преследовать во снах, будет
казаться, что ты забыл тексты, и пробуждение ото сна окажется медленным
и тяжелым. Но нужно завтракать, читать газеты, смотреть телевизор,
который все больше и больше связывает тебя с новой жизнью. Для кого-то
он еще – Вольф Мессинг. Он, как и прежде, боится показываться в людных
местах, где могут узнать, смотреть на него как на диковинку. «Я люблю все
виды искусства – от драмы и оперы до цирка и эстрады… Я был знаком со
многими выдающимися актерами: неповторимым Шаляпиным, ироничным
Михоэлсом, могучим Провом Садовским, волшебником Вертинским… И
раньше каждый свободный вечер я проводил в театре, на концерте или в
цирке. Сейчас я нередко вместо этого сижу у телевизора. Это удивительное
изобретение доставляет мне массу радости. Оно раздвигает стены дома так,
что виден весь мир. Сознаться ли? Одна из причин, которая заставляет
меня избегать посещения театров, – боязнь быть узнанным. Очень
неприятно, когда на тебя, пришедшего спокойно и мирно насладиться
игрой актеров, искусством постановщика, тайно из-за спины показывают
пальцем, а иной раз и бесцеремонно забегают вперед, чтобы поглядеть. Это
очень мешает…»
Учтем, что это писалось, когда телевидение только набирало силу, не
было засорено рекламой, показом одних и тех же исполнителей, дешевых,
а потому примитивных зарубежных фильмов или наших, подражательных
и, следовательно, худших…
Но со временем Вольф Григорьевич начинает замечать, что прохожие,
погруженные в свои мысли, равнодушно проходят мимо. Признаюсь, даже я,
дважды побывавший на выступлениях Вольфа Григорьевича, живущий
буквально напротив его дома, ни разу на улице не видел Мессинга, а может,
не запомнил внешности, поскольку ни разу его опыты не транслировались
по телевидению, как, например, псевдолечебные сеансы Кашпировского,
походившие на готовую пародию.
Это теперь популярные артисты скрываются в шикарные машины,
зачастую с личными шоферами, а раньше, выходя из дома, они
маскировались от людей, обычно надевая очки, надвигая на лоб шляпы или
кепки, поднимая воротник пальто или плаща. Не надо их сравнивать с
иными нынешними телезвездами, постоянно ходящими в темных очках,
чтобы скрыть пустоту своих глаз. Я видел Леонида Осиповича Утесова в
последние годы жизни спокойно беседующим на скамейке парка
«Эрмитаж» с когда-то очень популярным конферансье Алексеевым. О чем
они говорили, сидя невдалеке от летнего эстрадного театра, недавно
сгоревшего, а может, кем-то подожженного, чтобы высвободить
территорию для коммерческих палаток или избавить находящийся рядом
театр от конкуренции? Видимо, вспоминали свою молодость, свои успехи,
радости, ошибки и победы… Никто из прохожих их не разглядывал.
Приходят новые поколения, у которых свои кумиры, а звезды искусства
прошлого – история, многими забытая, многим просто неизвестная.
Но для кого-то Вольф Мессинг еще остался Вольфом Мессингом, и
таких людей немало. Современники телепата – и более молодые, и близкие
по возрасту – его помнят, поскольку можно забыть многое из увиденного
на сцене, но только не чудо. Значит, он работал не зря… Прошли его
юбилеи. Первый состоялся 19 января 1966 года в Клубе медицинских
работников, в сравнительно небольшом зале, и толпа безбилетников у
входа раз за разом перекрывала движение на улице Герцена. На помощь
прибыла милиция. Отмечался 65-летний юбилей, хотя Вольфу
Григорьевичу исполнилось уже 67. Ни в 60 лет, ни в 65 ему не предлагали
устроить юбилейные вечера. Видимо, высокое руководство считало, что
какой-то там телепат, да еще выдающий себя за «ясновидящего», не
достоин общественного внимания. Даже Утесову присвоили звание
народного артиста СССР за два часа до начала юбилея, и решился на это
Анастас Иванович Микоян, член Политбюро ЦК КПСС. Сам министр
культуры не имел права присвоить популярнейшему в стране артисту
столь высокое звание, к тому же еще эстраднику, родом из Одессы. Но шли
годы, развивалась наука, в том числе и психология, страна становилась
более раскованной, немного приподнялся «железный занавес», отделявший
ее от Запада, и тут вспомнили о Мессинге. Вспомнили с опозданием на
семь лет. Однако 65 – тоже дата, хотя ему 67, но об этом мало кто знает. И
место для юбилея выбрали не то, где обычно проходили подобные
торжества, не Колонный и даже не Малый зал Дома союзов, не зал имени
Чайковского, а Клуб медицинских работников, – видимо, решили, что
«психологические опыты», судя по названию, связаны с медициной.
Вольф Григорьевич не хотел отмечать никакие юбилеи, не потому, что
считал свою работу не заслуживающей этого, а из-за присущей ему
скромности, возможно, и от обиды за то, что торжества не провели
вовремя. К тому же его мучил хронический аппендицит и, пожалуй,
именно тогда стоило лечь в больницу. Однако Вольф Мессинг до конца
жизни оставался Вольфом Мессингом, он не мог разочаровывать людей,
хотя истинных поклонников его творчества в зале было немного. Билеты
распределялись среди начальства и министерских служащих, а также, как
сейчас говорят, среди работников силовых ведомств. После приветственных
речей предстоял показ опытов, и силовики ждали, что Мессинг «выкинет»
что-нибудь необычное. К тому же зал вмещал всего лишь пятьсот или даже
меньше человек.
Всех выступивших Вольф Григорьевич оставил на сцене и рассадил
рядом со своим столом, около которого полукругом стояли корзины с
цветами, хотя, насколько я помню, ему дарили в тот вечер только букеты.
Комплиментов говорилось много, но, по существу, никто по достоинству не
оценил работу гениального телепата. Зрители в основном были людьми
«официальными» и потому задания ему давали несложные,
неинтересные. Вышла на сцену пожилая женщина и пожаловалась, что
страдает от головных болей, даже сейчас. Мессинг попросил стакан воды и,
взяв ее за запястье, что-то шепча ей на ухо, попросил сделать несколько
глотков. Женщина сразу и с радостью сообщила, что боль исчезла.
На следующий день Мессинг устроил банкет в Красном зале
ресторана «Прага». Пришли его настоящие друзья, много шутили,
смеялись. Официанты глазели на именитого юбиляра, приходили
посетители и из других залов. Несмотря на это, Мессинг остался доволен
вечером, но что-то его тревожило, что – выяснилось очень скоро. Мессинг
умел подавлять в себе боль, а ведь к тому времени его аппендицит
разыгрался не на шутку. Через день Вольф Григорьевич лег в Боткинскую
больницу с диагнозом перитонит. Случай опасный, так как перитонит
развивался уже несколько дней. Температура приближалась к сорока
градусам, дыхание было тяжелым и прерывистым. Но через пару дней
состояние улучшилось. Спасибо врачам Боткинской больницы, хотя,
возможно, в заживлении раны Мессинг помог себе сам. Он выписался из
больницы через пару недель, намного раньше, чем другие пациенты,
перенесшие такую операцию.
Через три года Мессинг, без участия общественности, справлял свое
семидесятилетие в ресторане гостиницы «Советская». Он любил эту
гостиницу, немалое время служившую ему с Аидой Михайловной
пристанищем. В правом ее крыле находился уютный концертный зал, где
он часто выступал, позднее переданный цыганскому театру «Ромэн».
Вольф Григорьевич, на удивление всем, выглядел молодо, даже чересчур
молодо для своих лет. Наверное, максимально сконцентрировал свои силы
и волю, ведь он догадывался, когда покинет землю, и хотел остаться в
памяти друзей бодрым и энергичным.
Одни люди дряхлеют постепенно, к другим старость приходит
внезапно. Так случилось и с Вольфом Григорьевичем. Прекратил
выступления, закончил мемуары и сдал быстро и резко. Стал медленно
передвигаться. Его мучили боли в ногах, особенно при ходьбе, а
приковывать себя к кровати он не хотел и не мог, надо было хотя бы
элементарно заботиться о себе, не сваливать эту заботу на сестру Аиды
Михайловны и на Валентину Иосифовну, на друзей и соседей. Боли в
ногах возникли еще во время работы, он стойко переносил их, пытался
купировать, но даже психотерапия не помогла. Еще в мае 1969 года он
провел две недели в больнице. Профессор Александр Александрович
Вишневский – сын знаменитого хирурга, чьим именем назван большой
медицинский центр, – нашел у него артрит и строго запретил курение.
Однако многолетнюю привычку к сигаретам сильному человеку, телепату
и ясновидцу преодолеть не удалось. Возможно, он знал время своей
кончины и думал, что не играет роли – уйдет он из жизни месяцем раньше
или позже. Однажды Вишневский откровенно поговорил с ним:
– Вольф Григорьевич, вы обещали мне бросить курить, но не
выполняете обещание. А я, дурак, старый дурак, верю вам.
– Мы оба – дураки, – пытался отшутиться Вольф Григорьевич.
Нервничая, он мог курить сигарету за сигаретой, прикуривая от одной
следующую, а прежнюю бросая в пепельницу непогашенной. Затянувшись
несколько раз, он однажды сказал Татьяне Лунгиной:
– Люди явно оказывают влияние друг на друга. Никто не застрахован
от ошибок, даже я, но никогда серьезно не ошибался. Когда тяжело заболел
Мстислав Келдыш, президент Академии наук, никто из хирургов не
отваживался оперировать его. Вопрос решался на правительственном
уровне. Решили пригласить для консультации бригаду американских
врачей во главе с Майклом Де Бейки. Операция прошла успешно. Это было
в 1972 году, но нигде об этом не сообщалось. С врачами рассчитались, и
все. Зачем прославлять американскую платную медицину, когда у нас
бесплатная. Что касается финишной черты, то первым пересеку ее я,
раньше Келдыша. Ты убедишься в том сама. Но, зная это, я хочу рассказать
о своей нерешительности, приведшей к трагедии, – произнес Мессинг,
закуривая очередную сигарету. – Покаяться, что ли? Короче, в апреле 1967
года я проснулся рано утром, и какое-то трагическое предчувствие
овладело мною. Как только рассвело, я вышел на улицу, купил несколько
газет и увидел на первой странице каждой из них сообщение об успешном
запуске космического корабля «Союз-1» и рядом фотографию космонавта
Владимира Комарова, его биографию. Тут меня неожиданно передернуло
от мысли: «Он не вернется». Дрожь пробежала по моей спине, но не
хотелось верить в страшное предчувствие. Я задумался о другом, пытаясь
отвлечься от этой мысли, но за завтраком трижды вспомнил фразу: «Он не
вернется». Я лег на диван и попытался сконцентрироваться. Но даже после
этого никакое видение не возникло. Я начал размышлять, пытаясь найти
обоснование поступившему в мое сознание сигналу. Это было моей
ошибкой. Я должен был сразу предпринять какие-то меры. Но какие?
Позвонить в ЦК? В КГБ? В Звездный городок? На Байконур? Но по каким
телефонам, где их взять? И кто поверит мне? В лучшем случае примут за
сумасшедшего. Но я должен был куда-нибудь сообщить о том, что
предчувствовал, о том, что знал. Пусть даже нельзя было прекратить полет
и предотвратить катастрофу. Я многое видел в жизни, много страшного,
сам был на краю гибели, знал, что за люди правят страной, как они
отнесутся к моему заявлению… Даже не поделился мыслями с Аидой и до
сих пор жалею об этом. Она была очень разумная женщина. Я растерялся и
не набрал телефонный номер даже газеты «Правда», органа ЦК… Я
пытался логически объяснить крушение корабля, вплоть до столкновения с
НЛО. Но ясновидение нельзя объяснить при помощи логики. Через
несколько дней газеты и радио сообщили, что Владимир Комаров погиб,
возвращаясь с орбиты… Еще давно одна польская семья, опечаленная
горем, попросила меня найти сына. Я провел в семье два дня и на третий
день в каталептическом трансе сказал родителям, что их сын мертв. Тело
находится за мостом, а голова – в общественном туалете. Назвал улицу,
однако не мог сказать, как произошло убийство».
Вольф Григорьевич не раз говорил, что ясновидение «противоречит»
дедуктивному методу Шерлока Холмса, но оба они приносят пользу и не
отрицают друг друга. Одним раскрытым делом Мессинг особенно
гордился, хотя рассказывал о нем только самым близким друзьям. Связано
оно было с немецким шпионажем в годы Второй мировой войны.
Итак, в 1944 году около Новгорода задержали подозрительного человека.
Высокий широкоплечий блондин, типичный представитель «арийской
расы». Да он и не скрывал, что немец. Наша разведслужба считала его
агентом, но доказать этого не могла. Немца пытали, даже устроили
инсценировку казни, чтобы вырвать признание, но он выносил самые
страшные боли, и сломить его не удавалось. Расстреливать этого человека не
хотели, подозревая, что он является агентом целой шпионской сети. О себе он
говорил, что был контужен и, придя в чувство после боя, добрался до
брошенной жителями деревни. Три месяца жил в пустом амбаре, сжег
свою одежду и переоделся в крестьянскую. Питался дичью, подстреленной из
пистолета, и кое-какой найденной в избах едой. Уверял, будто не знает ни
слова по-русски, что вызвало подозрение у военных следователей. Они
обратились за помощью к Мессингу (обратите внимание, дорогие читатели,
на этот факт. – В. С.), чтобы он выяснил, понимает ли немец русский язык.
Вольф Григорьевич, одетый в штатское, начал ходить на допросы, но
участия в них не принимал. Посредством телепатии он установил, что немец
в уме переводит фразы с русского на немецкий язык. Но как доказать, что
он шпион? Доказать фактически?
Вольф Григорьевич придумал столь хитроумный план, что одурачил даже
опытного немецкого разведчика. После очередного допроса Мессинг,
разыграв из себя начальника, сказал на чистейшем немецком языке:
– Теперь я абсолютно убежден, что вы невиновны. Затем спокойно
встал из-за стола и произнес по-русски:
– Вот и все. Можете идти.
Обрадованный пленник тут же вскочил со стула, лишь через
мгновение поняв, что совершил непоправимую ошибку. Сел обратно на
место, но было уже поздно. Он выдал себя.
Рассказывая об этом случае, Вольф Мессинг предупреждал, что
история с немецким шпионом была исключением и он принял в ней
участие только потому, что обстоятельства требовали неординарных мер.
«Ни один телепат не заменит нормального расследования в суде. Он
может быть задействован в отдельных случаях, чтобы найти
доказательства, но не более.
Такую функцию выполнял я, принимая участие в расследовании
нескольких громких дел» (!!!).
Я поставил три восклицательных знака после этих слов Вольфа
Григорьевича, потому что участие телепата во время следствия не
предусмотрено законом. Не была ли его помощь силовым органам
проявлением бесконечной благодарности стране за спасение от фашизма, от
неминуемой гибели?
Весна стала трудным временем и своего рода испытанием воли для
Мессинга. Примерно с апреля усиливались боли в ногах, и он ложился в
больницу. Не показывал, что страдает, не выглядел угнетенным и с
энтузиазмом откликался на все происходящее, обсуждал разного рода
события, в какой бы стране они ни происходили. После смерти сестры
Аиды ему помогала одна сострадательная женщина, фамилии которой
Татьяна Лунгина, к сожалению, не упоминает. Пороги Министерства
культуры Мессинг, человек гордый и самостоятельный, не обивал. Он
вообще там не появлялся. Его делами, в том числе и гастролями,
занималась Валентина Иосифовна Ивановская.
В октябре 1974 года Вольфа Григорьевича снова положили в
больницу. Усилилась закупорка артерий ног – предстояла серьезная
операция. До этого он находился в Карпатах (снова противоречие с
утверждением его ведущей о последнем выступлении в Обнинске. – В. С.).
По книге Татьяны Лунгиной, боль в ногах стала настолько невыносимой,
что Мессинг прекратил гастроли и ближайшим рейсом вылетел в Москву.
А уезжая в больницу, грустно посмотрел на свой дом: «Я никогда больше
не увижу его».
Я не случайно останавливаюсь на некоторых, казалось бы, мелких
несовпадениях в рассказах о жизни Вольфа Мессинга. Татьяна Лунгина,
несомненно, хорошо знала Вольфа Григорьевича, дружила с ним, но, на
мой взгляд, иногда что-то недоговаривает о нем, что-то очень важное.
Зато много пишет о деталях его бытия – и значимых, и
несущественных, словно пытаясь скрыть за ними то, о чем, возможно,
кроме нее и родных Мессинга, никто не ведал.
«В отличие от других госпитализаций, – вспоминает она, – он
нервничал и совсем потерял силу воли». Было ли это предчувствием
конца? Может, его огорчало то, что никто не обратился к правительству с
его давнишней просьбой: пригласить Майкла Де Бейки, чтобы он
прооперировал его, при этом соглашался сам оплатить расходы. Но кто эти
«никто», которые должны были обратиться с просьбой к правительству?
Что за организация? Об этом Татьяна Лунгина почему-то умалчивает…
Казалось, опасность миновала, и Мессинг делал отчаянные попытки
достать сигареты: уговаривал сестер, стараясь, даже чрезмерно,
отблагодарить их, упрашивал Татьяну Лунгину, требовал, зная, что
истекают последние часы его жизни. Но выкурить напоследок сигарету
Вольфу Григорьевичу так и не удалось. Неожиданно положение стало
критическим. Возник отек легких, отказали почки. В 11 часов вечера 10
октября 1974 года Вольфа Григорьевича Мессинга не стало…
Как уже говорилось, Татьяна Лунгина вспоминала, что какая-то
иностранная организация оценивала его мозг в миллион долларов. Значит,
он представляет огромнейший интерес для науки. Профессор Крымский,
патологоанатом, обещал Лунгиной сохранить мозг Мессинга, в котором,
кстати, при вскрытии ничего неожиданного не обнаружили. Стандартного
веса, выглядел обычным, и тогдашняя наша наука была не в состоянии
раскрыть тайну его сверхъестественных способностей. А о том, чтобы за
миллион передать мозг заграничной организации (если это не было
слухом), тогда даже не могло быть и речи…
Единственный некролог появился 14 ноября 1974 года в «Вечерней
Москве», за день до похорон. Публикация запоздала из-за октябрьских
праздников, но тем не менее у Центрального Дома работников искусств,
где должна была пройти панихида, собралось множество людей. Прибыл и
усиленный наряд милиционеров. Боялись чрезмерного наплыва
интеллигенции и верующих, считавших, что дар у Мессинга был от Бога.
В почетном карауле появился Юрий Никулин со следами грима на
лице. Возможно, он искренне пришел попрощаться с великим человеком,
но, возможно, хотел и просто «отметиться», как поступают ныне иные
тусовщики с целью показаться в любом людном месте. Мое сомнение не
случайно. Массовый читатель мог пропустить публикации о том, как
Юрий Никулин, актер с комедийным и драматическим даром, предельно
обаятельный, в цирке не терпел конкурентов, был весьма средним
клоуном, десятки лет не менял репертуар, выжил из цирка гениального
клоуна Леонида Енгибарова и неподражаемого Олега Попова,
вынужденного эмигрировать в Германию, а после выхода на экраны
фильма «Кавказская пленница» старался «перекрыть кислород» в кино
Георгию Вицину и Евгению Моргунову, успевшему написать об этом в
«Московском комсомольце». Я недаром уделил Юрию Никулину столько
места в книге о Вольфе Мессинге. Циркачу не так давно открыли чудесно
выполненный памятник, не Леониду Енгибарову, которого сам Никулин
назвал в своей книге «выдающимся», не Карандашу – целой эпохе цирка, а
клоуну, завладевшему московским манежем. Зато на могиле Вольфа
Григорьевича даже не установили памятную доску. Таковы судьбы многих
талантливых людей, не умевших, не желавших «пробиваться» в эпоху
тоталитарного режима, не искорененного и до последнего времени, людей,
обладавших высоким чувством собственного достоинства…
И на панихиде, и на поминках Мессинга выступали представители
Министерства культуры, Моссовета… Но их речи были так же формальны,
как и на его юбилее. Вскользь упомянули о пожертвованиях на истребители,
благотворительной помощи детскому дому, но никто не сказал о могучем
уникальном таланте парапсихолога и ясновидца, о чудо-человеке,
проложившем новые пути для развития психологии. О его причастности к
науке, о необходимости изучать способности никто не обмолвился даже
словом. Вольфа Григорьевича Мессинга, известного артиста, и только,
похоронили на Востряковском кладбище, рядом с женой.
Секреты чудо-человека
Каждый умный нестандартный человек – загадка, никогда не дающая
ответа на все вопросы, связанные с его деятельностью. Увы, тоталитарный
режим породил массу единомыслящих, даже одинаково одетых, скованных
властью и надеющихся на утопическое светлое будущее людей.
Вольф Мессинг явился к нам как инопланетянин, точнее, как человек,
увидевший мир с позиций не твердолобого творца социализма, а
свободной личности, без особых сложностей передвигавшейся из страны в
страну, с континента на континент, из одной части планеты в другую. Он
видел и познал многое: и достаток, и бедность, и счастье, и горе, и любовь,
и разлуку… Но всегда с великим уважением относился к людям труда, в
какой бы стране они ни жили, тем более в Советском Союзе, ставшем ему
второй родиной. Впрочем, иногда она вела себя как мачеха с пасынком,
отдающим ей все свои силы и познания.
«Я чувствую, что мне пора выходить на сцену… В фойе стоят
группами молодые и пожилые люди, мужчины, женщины, девушки,
юноши… Ученые и металлурги… Военные и строители… Горняки… И со
всеми надо найти контакт. Я испытываю к ним острейший интерес…
Сознаюсь, нередко перед началом опытов, когда я чувствую, что уже успел
внутренне собраться и готов к выступлению, я выхожу на сцену,
приоткрываю слегка занавес и в щель смотрю в зал. Еще стоят среди
проходов между рядами люди. Встречаются со знакомыми. Разговаривают.
Обрывки слов иногда долетают до моих ушей. Нередко разговор
заходит обо мне.
Вот проходит молодой человек с несколько холодным, как мне
кажется, лицом. Он ведет под руку красивую девушку.
– Очень тонкое шарлатанство… Помнишь Кио? Тоже ведь не могли бы
раскрыть его фокусов… А тот не скрывал, что он фокусник, иллюзионист.
Такого же типа и Мессинг… Только нелегко разоблачить его здесь, на
сцене.
Не скрою – обидно. Никогда в жизни я не говорил неправды. Все, что
я делаю на сцене, открыто со всех сторон. Я не фокусник, даже не артист,
хотя выступаю на эстраде. Я демонстрирую психологические опыты. И
ничего больше. И мне неприятно, когда меня считают шарлатаном и
обманщиком…
Две дамы в черных платьях.
– Милочка, это настоящий волшебник! Как граф Калиостро! Ах, ты не
веришь мне: в наш материалистический век угасла вера в настоящее
волшебство! Вот сама увидишь! То, что он показывает, – это сотая доля
того, что он может. Он, например, может принимать облик любого
животного, превращаться в тигра или собаку…
– Почему же он не превращается?
– Ему запретили это делать. Он подписку дал…
Да, и такую чушь о себе приходится иной раз слышать!
…Молодые люди.
– Нет, Мессинг не обманщик… Но и не телепат… Гигантский
жизненный опыт. Представлять по одному взгляду полное впечатление о
человеке.
Прошли мимо.
А вот и еще… Снова группа молодых людей.
– Никакого чуда, конечно, нет… Есть удивительные способности. Или,
точнее, чрезвычайно развитые способности. Я уже присутствовал на
психологических опытах в клинике и утверждаю: все дело в удивительных
способностях этого человека. И ничего не имеющих общего ни с
фокусничеством, ни, конечно, с какой-либо чертовщиной.
– Это верно, – продолжал другой, – действительно, многое ли мы
знаем сейчас о способностях человека? Тайна рождения в мозгу человека
идеи, мысли – и сегодня еще величайшая тайна природы. Да, мы вышли в
космос, разгадали тайну атомного ядра, сняв с нее семь печатей, но,
видимо, прорваться в мир элементарных частиц было легче, чем разгадать
тайну рождения мысли. (А может, это объясняется тем, что указанные
науки считались приоритетными и над их проблемами работали лучшие
ученые, в чью деятельность вкладывались огромные средства? – В. С.)
– Как ты думаешь, разгадаем?
– Уверен, что настанет время, когда ум человека разберется в себе
самом… Может быть, психологические опыты Мессинга могут стать
одним из ключиков, с помощью которых будут открываться двери к самым
сокровенным секретам природы?..
…Спасибо вам, друзья, за эти слова… Я чувствую прилив сил. В зале
есть люди, которых интересует мое искусство, которым оно, быть может,
поможет в жизни, в труде, в открытии новых тайн природы. Сегодня я буду
особенно хорошо работать».
Мессинг отходит от занавеса и возвращается в гримерную. У него есть
еще несколько минут, чтобы сосредоточиться…
Я не уверен, что последний разговор, приведенный в мемуарах,
действительно происходил. Уж слишком мысли юношей напоминают
собственные раздумья Мессинга, его чаянья и надежды. Но это, впрочем,
для повествования о нем не играет никакой роли. Благодаря якобы
услышанному разговору он еще раз высказывает свою точку зрения на
развитие психологии как науки.
Вольфу Мессингу повезло – в самом начале опытов ему помогали
такие ученые, как доктор Абель, всемирно известный основатель теории
психоанализа Зигмунд Фрейд. Он учился у них мыслить, совершенствовать
свои умения. Это один из секретов успеха Вольфа Мессинга.
Другой кроется в ответе на довольно простой и естественно
возникающий вопрос: почему этот человек не был репрессирован, как
другие перебежчики, не пострадал в годы борьбы с космополитизмом?
Мало того, он объездил с гастролями всю страну. Нет сомнений, что
Мессинг удивил Сталина своими «фокусами», привлек своими
возможностями и помощью. А может быть, он загипнотизировал «вождя и
учителя всех народов»? Внушил, что пригодится ему, и не раз? Когда
Сталин заехал к Орджоникидзе через семнадцать минут после его
убийства и застал там случайно зашедшего помощника наркома
машиностроения Тевосяна, то по его взгляду, напуганным и верным глазам
догадался, что тот никому и никогда не расскажет об увиденном, о том, что
Орджоникидзе не покончил с собой, а его убили. Нечто подобное могло
произойти и с Мессингом. Сталин понял, что он будет вечно благодарен за
спасение от фашизма, от рук бериевских палачей, и если даже прочитает
его мысли, то промолчит о них. При последней встрече Вольф Григорьевич
мог «услышать» намерения Сталина о депортации еврейского народа, чему
предшествовало «дело врачей-убийц», большинство из которых составляли
евреи. Мог знать, но промолчать, понимая, в какой стране живет. Он не
был трусом, однако оказался тесно связан со стоящими у власти людьми.
Мессинг не случайно мало работал в Москве, особенно в годы
правления Сталина. Он уезжал с гастролями на самые окраины страны,
чтобы быть подальше от властей. Не будем голословны. Как пишет в своей
книге Татьяна Лунгина, интересы военных и КГБ были слишком велики,
чтобы они позволили таким «деликатным исследованиям человеческой
психики» уйти к ученым (имеются в виду ученые, не занимающиеся
военной тематикой. –
В. С.). В 1965 году отделение бионики Научно-технического общества
по радиоинженерии, электронике и связи имени А. С. Попова начало
изучение телепатии, дав этому феномену название «биологической
коммуникации». Под эгидой этого отделения была создана лаборатория
биоинформации, которая функционировала несколько лет и исследовала
феномены, подобные Мессингу (а почему не его самого, как ярчайший
пример? – В. С.). Но после того, как главой КГБ стал Юрий Андропов,
контроль над изучением парапсихологических явлений стал строже и
эксперименты в этой области запретили (возможно, и направили по
другому пути – с целью поражения вероятного противника. – В. С.).
Лабораторию биоинформации реорганизовали и переименовали в
лабораторию биоэлектроники, все работы проводили в строжайшей
секретности. Об этом писала Татьяна Лунгина, находясь в Америке, но
откуда она узнала такие подробности? Не от лучшего ли своего друга
Вольфа Григорьевича, человека, тяготившегося возможными связями с
этими организациями?
«Летом. 1967 года какие-то научные медицинские работники
пригласили Мессинга на Верхнюю Волгу. Он, в свою очередь, пригласил
меня с сыновьями», – пишет Татьяна Лунгина. Удивляет слово «какие-то».
Неужели, прожив с Мессингом на Волге долгое время, она не узнала, что
это были за люди? Не прислушивались ли эти «какие-то» к его
консультациям, не выведывали ли то, что их интересовало? Ведь было
легче сделать подобное в сельской местности, чем вызывать
известнейшего человека в свои лаборатории. Я думаю, они не сообщили
ему о своих истинных намерениях, о том, с какими целями будут
использовать полученную от него информацию.
Большое недоумение вызывает упоминание Лунгиной об «экономке», с
которой Мессинг якобы «делил (или снимал у нее. – В. С.) однокомнатную
квартиру», а позже в своей двухкомнатной жил с упомянутой женщиной.
Или это, извините, вымысел Лунгиной, или «экономка» находилась с ним в
близких интимных отношениях либо следила за ним и получала нужную
КГБ информацию по вопросам, связанным с телепатией, гипнозом и
ясновидением.
Не секрет, что КГБ относился к своим бывшим сотрудникам как к
отработанному материалу, на это не раз публично жаловались известные
разведчики.
В одном из своих телеинтервью генерал Бакатин, уже во времена
перестройки назначенный руководителем КГБ, говорил, что не видел более
страшных людей, чем те, что в его кабинете, выслушав приказание,
говорили: «Есть. Будет сделано», а выйдя из кабинета, поступали с
точностью до наоборот. Не сработавшись с ними, он был вынужден уйти
из организации госбезопасности.
Существует еще один секрет жизни Вольфа Григорьевича. В
семидесятые годы, когда практиковались заграничные туристические туры,
он ни разу не подал заявления на поездку даже в самую дружественную,
как тогда считалось, страну, в Болгарию.
Незадолго до смерти он перечитывал чье-то письмо из Израиля,
рассказывающее о тамошней жизни. Тогда уже началась эмиграция в
Израиль, и Мессинг понимал, что одно гастрольное турне по Америке
сделает его богатым человеком и, главное, позволит получить
медицинскую помощь, способную продлить его жизнь.
На вопрос друзей, почему он не выезжает в Израиль хотя бы по этой
причине, Мессинг спокойно ответил: «Им будет легче избавиться от меня,
чем разрешить уехать». Свой ответ он не комментировал.
В потоке первых евреев, выезжавших в Израиль, хватало наших
шпионов, и Мессинг по просьбе МОССАД мог распознать их. Наверное, в
КГБ боялись и этого, и многого другого, того, что было известно человеку,
чьи уникальные качества они официально не признавали и при помощи
журналистов всячески отвергали в газетах и журналах. Литераторы все-
таки не могли пройти мимо такого уникального явления, как
«психологические опыты» Вольфа Мессинга, и брали у него интервью.
Одному из журналистов, показавшемуся провидцу более
профессиональным и сметливым, чем его коллеги, он заметил:
– Вы спрашиваете о моих опытах. А почему бы вам не написать о том,
откуда я родом, кем были мой отец, братья, какова их судьба? Ведь они все
погибли…
– На войне? – поинтересовался журналист. – Наверное, в рядах
польской дивизии, входившей в наши войска?
– Нет, – покачал головой Мессинг, – они попали в Варшавское гетто, а
потом… их сожгли в печах Майданека… Порой мне кажется, что я виноват
перед ними, не разделив их судьбу. Я бежал из Варшавского гетто по
канализационной системе. Еле выбрался из нее…
– Вы, Вольф Григорьевич? – удивился журналист и, обескураженный
услышанным, произнес: – Я вам сочувствую очень, но редакция поручила
мне узнать подробности о вашей работе. Я с громадным трудом пробил у
шефа разрешение на интервью с вами. Не будем отвлекаться от темы…
Итак, что вы чувствуете, когда держите человека за запястье? Его
мускульные движения или вам все-таки передаются его мысли? Или
только по мускульным движениям реагируете на его задания? Вы не
будете отрицать, что нет материального поля, соединяющего вас и
индуктора?
– Не буду, – сокрушенно опустил голову Мессинг, – но душевное поле,
соединяющее меня с погибшими родными, не прерывалось никогда…
– Это другая тема, для другого интервью, – по-актерски вынужденно
улыбнулся журналист. Он ушел, получив нужные ему ответы, а Мессинг
долго не мог подняться с кресла. Гостя провожала до дверей жена.
– Аида? – спросил у нее Вольф Григорьевич. – Я ничего не понимаю.
Ведь Советский Союз пострадал от Германии больше, чем другие страны.
И неужели здесь не интересуются судьбой поляков?
– И поляков, и польских евреев, – прямолинейно ответила Аида
Михайловна, – до сих пор неизвестны судьбы многих польских офицеров,
сражавшихся на нашей стороне. Родным сообщили, что они пропали без
вести, но где? От некоторых пришли письма уже после 9 мая. Тебе об этом
рассказывал земляк, приходивший к нам в гости, когда мы еще жили в
гостинице. Разве ты забыл?
– Вспоминаю, – вздохнул Вольф Григорьевич, – приготовь мне чай,
Аида, позаваристее, – и потянулся к пачке «Казбека».
– Ты снова куришь?! – недовольно заметила жена. – Обещал бросить…
– Обещал, – согласился Вольф Григорьевич и снова ушел в свои думы.
Жена не была телепатом, она не могла прочитать его мысли, но поняла, что
они тревожные, грустные.
– Когда-нибудь приедешь в Польшу, навестишь родное местечко,
вспомнишь молодость, – бодро проговорила она.
– Никогда! – вдруг резко возразил Вольф Григорьевич. – Некого
навещать, и думаю, что нечего. Я не уверен, что Гора-Кавалерия
существует, не уверен, что немцы не стерли ее с лица земли… У меня нет
родных, кроме тебя…
Жена присела на кресло рядом с ним, положила голову на плечо мужа,
но он не успокоился.
– Мне нельзя, оказывается, даже вспоминать о братьях… Они были
молодые, здоровые, старший женился, но, видимо, погибла вся его семья.
Они были веселые, способные ребята. Голодали, но учились. Может быть,
больше меня прославили бы род Мессингов…
– Я понимаю твое горе, – вздохнула Аида Михайловна, – но былого не
вернешь. Ты достойно представляешь свою фамилию, Вольфочка!
– Тогда, когда бываю Вольфом Мессингом, – продолжил он вслух свои
мысли. – Когда бываю на сцене. Два часа счастья, общения со зрителями,
два часа творчества… Это начало… Но порой я думаю, что заслужил
большего…
– Тебе предлагали более высокое звание.
– Лучше сняли бы меня с концертов, пусть на время, разрешили бы
поработать с Лазаревым, он серьезно интересовался моими опытами…
– Сорвать гастрольный график? – удивилась Аида Михайловна. – Ведь ты
приносишь громадные сборы филармониям. Тебе вряд ли позволили бы
надолго оторваться от выступлений.
– Гастроли когда-нибудь кончатся, – встал с кресла Мессинг и
прикурил от спички новую папиросу. – Что я оставлю людям? Добрую
память? И всего-то? Я ведь не артист! Неужели это не понимают в
министерстве? Я не артист! – сделал несколько затяжек Вольф
Григорьевич…
Через некоторое время после его смерти в милицию вызвали Татьяну
Лунгину, как близкую знакомую Мессинга, и Валентину Иосифовну
Ивановскую. Они должны были быть свидетелями при описи имущества
Вольфа Григорьевича. Проводили его юристы Первой нотариальной
конторы и представители милиции… Начался осмотр квартиры. Открыли
старый, обитый железом сундук, но он оказался пустым. В нем раньше
находились вещи Аиды Михайловны. На дне лежали газеты, а под ними –
пояс, в кармашках которого хранились важные для Мессинга бумаги и
знаменитый перстень с бриллиантом. И бумаги, и бриллиант исчезли.
Осталась лишь сберегательная книжка, по которой никто, кроме него, не
мог получить деньги.
Вольф Мессинг не оставил завещания, женщин это не удивило. У него
не было родных, не было детей, о чем он сокрушался. Но когда видел
чужих ребятишек, то радовался их крикам, даже капризам и проказам.
– Дети! – с уважением и нескрываемой грустью произносил он.
Доступ к вещам Мессинга, пока он болел, как пишет Лунгина, имела
только его «экономка». У нее сделали обыск, но ничего из
принадлежавшего Мессингу не нашли. Кольцо пропало безвозвратно, и
следователи больше говорили о нем, чем пытались его разыскать.
Похожее произошло с бриллиантами Леонида Осиповича Утесова. Когда
он женился на бывшей балерине из своего коллектива – Антонине Ревельс,
дочка сказала ему:
– Папа, я ничего не имею против того, чтобы ты жил с этой женщиной,
но мне кажется, что бриллианты, которые ты подарил маме, должны
остаться в нашей семье.
Леонид Осипович согласился и передал драгоценности дочери. Но
случилось так, что она умерла раньше отца. Нигде в ее квартире он
бриллианты не нашел и настолько разволновался, что потерял сон. Врачи
советовали переехать в подмосковный санаторий, чаще бывать на воздухе,
но и там сон не вернулся, что окончательно лишило его сил.
Утесов догадывался, к кому попали бриллианты, кстати,
приобретенные до 1932 года, когда еще не была запрещена частная
антреприза. К тому же он знал о подобном случае, произошедшем с
известным ленинградским фельетонистом, блестящим актером эстрады
Петром Лукичом Муравским. К нему, 68-летнему, днем в квартиру
ворвались неизвестные мужчины, привязали к креслу, воткнули в рот кляп
и унесли шкатулку с бриллиантами, некогда подаренными его жене князем
Шаховским.
У меня нет сомнения, кому достались бриллианты Утесова и
Муравского, а также драгоценный талисман Вольфа Григорьевича
Мессинга. Лишь полученные от благодарных зрителей сувениры, в
основном изделия народных промыслов и украшения из кораллов со дна
Тихого океана – подарки моряков, оставили Лунгиной и Ивановской. Они
предложили деньги со сберегательной книжки Мессинга использовать для
создания памятника ему. Но юристы объяснили, что, согласно закону, и
его кооперативная квартира, и сберкнижка теперь переходят государству.
Лунгина и Ивановская не раз обращались в Министерство культуры с
просьбой установить памятник Мессингу, чьи выступления приносили
большой доход стране. Им отвечали, что министерство ничего против не
имеет, но никаких шагов для этого оно не предприняло.
По существующим законам оформить наличие могилы можно только
на родственников умершего, но Вольф Мессинг был одинок. Как уже
говорилось, лишь недавно выяснилось, что жива его племянница Марта
Мессинг, прошедшая через фашистские концлагеря и чудом оставшаяся
живой. Сейчас эта достаточно пожилая женщина проживает в Аргентине.
Может, стоит Министерству культуры или другой компетентной
организации вызвать ее в Москву, чтобы Вольф Мессинг наконец обрел на
своей второй родине хотя бы зарегистрированную могилу. Сертификат на
нее, разумеется незаполненный, находится у Татьяны Лунгиной.
В 1988 году, не дожидаясь помощи от России, она на свои средства
установила скульптуру Мессинга на его могиле. Теперь они вместе, Аида
Михайловна и Вольф Григорьевич Мессинг, впрочем, их души наверняка
не разлучались никогда.
В 1999 году Вольфу Григорьевичу Мессингу исполнилось бы сто лет.
Насколько мне известно, лишь одна газета, и то весьма кратко,
откликнулась на эту дату. Я также написал статью о нем, опубликованную
в журнале «Интерполиция».
И пусть до недавнего времени была безымянна могила героя этой
книги, меня поражает человеческая память, сохранившаяся о нем даже у
молодых людей, не видевших Мессинга, но узнавших о нем от своих
родителей и старших знакомых.
Не хотелось бы только, чтобы имя этого человека, его честная
правдивая работа обрастали легендами, как жизнь графа Калиостро.
Вольф Григорьевич Мессинг прожил нелегкую, но подвижническую
жизнь. Не выдавал себя за чудотворца, хотя был чудо-человеком,
беспрестанно развивавшим свои способности. Жил скромно, в чем-то
ошибался, помогал розыску преступников, хотя сам писал в мемуарах, что
это дело лишь юристов.
Простим ему слабости, свойственные людям, и еще раз вспомним о
герое книги во время торжества его научного творчества.
Выступая в городе Ангарске, он надолго исчез со сцены, выполняя
задание индуктора – пройти по указанному адресу к его голубятне и
принести в зал белого голубя. Как рассказывает ведущая, она никогда не
видела Вольфа Григорьевича столь жизнерадостным. Он пустил голубя в
зал и воскликнул:
– Я несу вам мир!
Вместо послесловия
20 ноября 1995 года для участия в телепрограмме «Герой дня» была
приглашена легендарная балерина современности Майя Плисецкая. В этот
день в Большом театре отмечался ее юбилей.
После рассказа о препятствиях, чинимых ее творчеству, о том, как
«железный занавес» заставлял советский балет вариться в собственном
соку, какое громадное впечатление на танцовщиков произвело творчество
американского балетмейстера Джорджа Баланчина (Баланчивадзе), с
которым они познакомились очень поздно, и какие необъятные
перспективы оно открыло для них, ведущая передачи Татьяна Алдошина
задала Майе Михайловне Плисецкой естественный вопрос:
– Почему вы не уехали из России?
Великая балерина ответила откровенно – покинуть страну она не могла
как минимум по трем причинам: жаль и невозможно было расстаться с
Большим театром; ее муж, Родион Щедрин, истинно русский композитор, в
состоянии полноценно творить только на Родине, и, наконец, «ее просто
убили бы, для этого у них есть люди».
Вольф Григорьевич, как мы уже знаем, тоже считал, что в подобном
случае его могли уничтожить.
Поэтому следует признать, что написанная мною книга лишь
надводная часть айсберга жизни Мессинга. Иногда мне удавалось
заглядывать чуть глубже, но лишь иногда: делая догадки, предположения.
К слову сказать, Вольф Григорьевич все-таки позволил нам заглянуть в
свою жизнь.
«Иногда вечером заходит кто-нибудь из друзей, иногда сам я иду к
кому-нибудь в гости. Но, как правило, уже в одиннадцать часов я дома.
Ведь меня ждут четвероногие друзья. Вечерняя прогулка с ними. И в
двенадцать часов я уже сплю…» Поставленное многоточие, вероятно,
говорит о том, что заснуть удавалось не сразу, даже несмотря на
самовнушение. Что-то мучило и терзало его душу.
От имени Союза писателей Москвы я обратился в ФСБ с просьбой
ознакомить меня с материалами, касающимися Вольфа Григорьевича
Мессинга. Письмо подписал секретарь Союза Валентин Оскоцкий. Увы,
ответа не последовало – ни отрицания, что у ФСБ есть досье на Вольфа
Григорьевича, ни разрешения ознакомиться с документами. По всей
вероятности, именно в архивах Лубянки хранятся сведения о той
подводной части айсберга жизни телепата, о которой он говорит в
последних словах мемуаров: «Сегодня я был просто Вольфом
Григорьевичем. А завтра у меня снова выступление. Надо будет с утра
собирать силы, сосредотачиваться… Надо снова становиться Вольфом
Мессингом…» Участником психологических опытов, и только? А может, и
консультантом в закрытой лаборатории? А может, и участником
телепатических действий?
Создание телепатических лабораторий за рубежом подстегнуло
Россию к учреждению подобных организаций. Ведь очень заманчиво на
территории другой, далекой страны устроить
«несчастный случай», столкнуть в небе самолеты или в море корабли,
а проще всего на шоссе автомашины, водители которых внезапно теряют
контроль над своими действиями. Мессинг если и привлекался к чему-либо
подобному, то наверняка не шел на поводу у властей. Он всегда нес людям
мир. Поэтому надо серьезнее вдуматься в его последние слова.
Он с новой строчки начинает заключительную фразу своих мемуаров,
и, говоря о себе, Мессинг пишет: «Поверьте, им нелегко быть».
* **
Библиография
Архив Гуверовского института войны, революции и мира
Стэнфордского университета. Берия. Конец карьеры: Сборник / Сост. В.
Ф. Некрасов. М., 1991.
Винокуров И., Гуртовой Г.Психотронная война. М., 1993.
Додд М.Из окна посольства. М., 1936.
Кубеев М.Ариго и другие кудесники-психоаналитики // Тайны
тысячелетий. Вып. 4. 2000.
Кубеев М.Ясновидящий для Гитлера // Интерполиция. 2001. 315
Лунгина Т.Вольф Мессинг. Нью-Йорк, 1989. Майор Лукас // Культ
личности, 2002.
Маршал Жуков. Каким мы его знали: Воспоминания друзей и
соратников. М., 1980.
Наленч Д. и Т.Юзеф Пилсудский: Легенды и факты. М., 1991.
Неправедный суд: Сборник материалов и документов о деле
Еврейского антифашистского комитета. М., 1987.
Стронгин В. Л.Обреченный Михоэлс // Диалог, 1966.
Смоляр Г. А.Герои Минского и Варшавского гетто. М., 1946.
Феномен «Д» и другие. О Мессинге, Кулешовой и Давиташвили. М.,
1991. Ясновидящий СССР // Вперед. Сан-Франциско, 1988.
Фотографии
!llOJlOM-Anel'!x eM nepBbtM
011eKMJ1YAMBMTeJlblll,(e
cnoco6KocrM MaJ1e111,xoro
Шолом-Алейхем первым оценил удивительные способности маленького Вольфа
«Начальник» Полыни Юзеф Пилсудский — один из клиентов Мессинга
Великий Эйнштейн — один из «подопытных» Мессинга
Соломон Михоэлс
Мессинг предсказал Гитлеру гибель если тот развяжет войну с Россией
У истребителя, подаренного Мессингом Советской армии
Альберт Эйнштейн и Соломон Михоэлс. Великий актер и режиссер еще не знал, что
эта поездка в США окажется для него роковой
Вольф Григорьевич радовался признанию его таланта — даже почетной грамоте.
На гастролях по городам Волги
С любимыми собаками
Вольф Григорьевич и его чудом уцелевшая племянница Марта Мессинг