See discussions, stats, and author profiles for this publication at: https://www.researchgate.

net/publication/356422730

ПРАВО НА ДОСТУП В ИНТЕРНЕТ, АНОНИМНОСТЬ И ИДЕНТИФИКАЦИЯ

ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ (конституционно-правовые проблемы) | The Right to
Internet Access, Anonymity, and Users' Identificatio....

Book · November 2021

CITATIONS READS

0 95

3 authors, including:

Artur Mochalov Svetlana Kuznetsova

Ural State Academy of Law Ural State Academy of Law
16 PUBLICATIONS   1 CITATION    3 PUBLICATIONS   0 CITATIONS   

SEE PROFILE SEE PROFILE

Some of the authors of this publication are also working on these related projects:

МК-8057.2016.6 View project

The Legal Model of Realisation and Protection of Human Rights and Freedoms in the Internet View project

All content following this page was uploaded by Artur Mochalov on 21 November 2021.

The user has requested enhancement of the downloaded file.

 М.С. Саликов, С.Э. Несмеянова, Н.Е. Колобаева,
С.С. Кузнецова, А.Н. Мочалов

ПРАВО НА ДОСТУП В ИНТЕРНЕТ,

АНОНИМНОСТЬ И ИДЕНТИФИКАЦИЯ
ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ
(конституционно-правовые проблемы)

Екатеринбург
Издательство УМЦ УПИ
2020
УДК 342.7
ББК 67.400.3

Рецензенты: д-р юрид. наук, профессор Г.Н. Комкова, д-р

юрид. наук, профессор С.В. Нарутто

Саликов М.С., Несмеянова С.Э., Колобаева Н.Е., Кузнецова С.С.,

Мочалов А.Н. Право на доступ в Интернет, анонимность и иден-
тификация пользователей (конституционно-правовые проблемы) /
Под ред. М.С. Саликова – Екатеринбург: Издательство УМЦ
УПИ, 2020. – 167 с.

ISBN 978-5-8295-0735-0
Коллективная монография продолжает серию публикаций авторов, посвя-
щенных конституционно-правовым аспектам регулирования прав и свобод че-
ловека в сети Интернет. Исследование представляет собой комплексный взгляд
на правовую природу доступа к сети Интернет в его соотношении с правом
человека на анонимность и с процедурами идентификации пользователей. По
мнению авторов, право на доступ пользователей к сети Интернет не следует
рассматривать в качестве самостоятельного права человека. Скорее, оно защи-
щается в рамках других общепризнанных прав и свобод, прежде всего свободы
выражения мнения и права на поиск и распространение информации. Однако
доступ к Интернету в современном мире зачастую служит условием и гарантией
эффективной реализации многих других прав и свобод. Доступ к определенным
ресурсам Интернета вполне может быть сопряжен с необходимостью предостав-
ления пользователем владельцу ресурса информации о своей личности. Вместе
с тем, объем данной информации не может быть избыточным, а пользователю
должно гарантироваться сохранение «относительной анонимности» – нераскры-
тия информации о нем третьим лицам.
Для специалистов в области конституционного и информационного права,
а также для аспирантов и студентов, интересующихся данной проблематикой.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках науч-
ного проекта № 18-29-16204 «Правовая модель реализации и защиты прав и
свобод человека в сети Интернет».

УДК 342.7
ББК 67.400.3
ISBN 978-5-8295-0735-0
© Н.Е. Колобаева, С.С. Кузнецова, А.Н. Мочалов,
С.Э. Несмеянова, М.С. Саликов, 2020
2
 Сведения об авторах

Колобаева Наталия Евгеньевна – канд. юрид. наук, доцент

кафедры конституционного права Уральского государственного
юридического университета – глава 1 (в соавт. с С.С. Кузнецовой
и А.Н. Мочаловым), глава 2 (в соавт. с С.Э. Несмеяновой), глава 3,
глава 6 (в соавт. с А.Н. Мочаловым);
Кузнецова Светлана Сергеевна – канд. юрид. наук, доцент
кафедры конституционного права Уральского государственного
юридического университета – введение (в соавт. с А.Н. Мочало-
вым и М.С. Саликовым), глава 1 (в соавт. с Н.Е. Колобаевой и
А.Н. Мочаловым), глава 4, глава 5;
Мочалов Артур Николаевич – канд. юрид. наук, доцент ка-
федры конституционного права Уральского государственного
юридического университета – введение (в соавт. с С.С. Кузне-
цовой и М.С. Саликовым), глава 1 (в соавт. с Н.Е. Колобаевой и
С.С. Кузнецовой), глава 6 (в соавт. с Н.Е. Колобаевой);
Несмеянова Светлана Эдуардовна – доктор юрид. наук,
профессор, директор Института дополнительного образования,
профессор кафедры конституционного права Уральского госу-
дарственного юридического университета – глава 2 (в соавт.
с Н.Е. Колобаевой);
Саликов Марат Сабирьянович – Заслуженный юрист Рос-
сийской Федерации, доктор юридических наук, профессор, за-
ведующий кафедрой конституционного права Уральского госу-
дарственного юридического университета – введение (в соавт.
с С.С. Кузнецовой и А.Н. Мочаловым).

3
 Оглавление

Сведения об авторах.........................................................................3
Введение.............................................................................................5
Глава 1. Право на доступ к сети Интернет и право на
анонимность: новые права человека или средства
реализации «традиционных» прав?.................................8

1.1 Право на доступ к сети Интернет...........................................8

1.2 Право на анонимность в сети Интернет..............................25

Глава 2. Ограничения права на доступ к сети Интернет.............32

2.1 Международное регулирование и зарубежный опыт

ограничений права на доступ к сети Интернет..................32

2.2 Российское правовое регулирование ограничений

права на доступ к сети Интернет.........................................40

Глава 3. Особенности реализации права на доступ к сети

Интернет несовершеннолетними пользователями........58

Глава 4. Анонимность в сети Интернет: зарубежный

опыт правового регулирования.......................................85

Глава 5. Ограничения права на анонимность в сети

Интернет и идентификация пользователей:
зарубежный опыт............................................................128

Глава 6. Право на анонимность в России:

в поисках оптимальной модели....................................147

4
 Введение

Интернет и информационные технологии стали неотъемлемой

частью жизни большей части населения мира. В соответствии с
международной статистикой на 30 июня 2020 года 62 процента
населения использует Интернет в повседневной жизни1. Число
пользователей сети за 20 лет выросло с трехсот шестидесяти од-
ного миллиона до четырех миллиардов восьмисот тридцати трех
миллионов человек. В России, согласно исследованию аналити-
ческого агентства GfK за 2019 год, Интернетом пользуется 79,8%
населения. Причем наибольшая динамика наблюдается среди лю-
дей старшей возрастной категории: в 2019 г. доля людей старше
65 лет, пользующихся Интернетом, возросла с 26 до 36%2. Массовая
самоизоляция в связи с распространением новой коронавирусной
инфекции в 2020 году продемонстрировала важность обеспечения
доступа к интернет-технологиям для реализации прав и свобод
человека и гражданина во всех сферах жизни. Причем перечень
прав человека, реализуемых посредством интернет-технологий,
уже давно не исчерпывается только свободой выражения мнения
и правом на доступ к информации. Сегодня Интернет выступает
средством реализации права на образование, трудовых прав, свобо-
ды предпринимательской деятельности. Появление возможности
дистанционного голосования открывает возможности использова-
ния Интернета для реализации избирательных прав.
Доступ к Интернету и его ресурсам все чаще обусловливается
необходимостью раскрытия индивидом определенной информа-
ции о себе. В одних случаях пользователь должен сам сообщить
поставщику онлайн-услуги определенную информацию (напри-
мер, имя, адрес электронной почты, номер телефона), в том числе
при создании «личных кабинетов» или участия в различного рода
рекламных акциях и «программах лояльности». В других случаях
сбор информации может происходить автоматически, без совер-
1
World Internet Users and 2020 Population Stats // https://www.internetworldstats.
com/stats.htm (Дата обращения: 20.07.2020).
2
Прирост интернет-аудитории в 2019 году обеспечили пенсионеры // https://
www.rbc.ru/technology_and_media/13/01/2020/5e1876549a7947210b5ef636?
(Дата обращения: 20.07.2020).
5
шения пользователям каких-либо активных действий по предо-
ставлению сведений о себе (например, с использованием техно-
логий cookie-файлов).
В связи с этим все острее становится проблема обеспечения
анонимности пользователей Интернета и сохранности их личных
данных. Обращаясь к цифровым технологиям (порой как к един-
ственному средству реализации права), индивид нуждается в га-
рантировании безопасности личной информации, эффективном
обеспечении права на уважение частной и семейной жизни. В марте
2020 года органы ООН по мониторингу свободы выражения и
свободы СМИ, Межамериканская комиссия по правам человека
и Представитель по вопросам свободы СМИ Организации по без-
опасности и сотрудничеству в Европе подготовили совместное
заявление3, в котором была отмечена важность принятия со сто-
роны правительств государств мер по обеспечению немедленного
доступа для граждан к быстрому Интернету и широкому перечню
Интернет-услуг, а также ограничения использования технологий
отслеживания распространения новой коронавирусной инфекции
с позиции обеспечения эффективной защиты права на неприкос-
новенность частной жизни, недискриминации, защиты журнали-
стов в связи с осуществлением последними их профессиональной
деятельности. В то же время необходимо отметить, что за пери-
од пандемии возросло количество киберпреступлений, «на 600%
увеличилось количество вредоносных писем»4.
В таких условиях перед государствами стоит сложный выбор.
С одной стороны противодействие киберпреступлениям, и осо-
бенно международному терроризму, легализации денежных
средств, полученных преступным путем, распространению дет-
ской порнографии требует ужесточения контроля за пользователь-
ской активностью в Сети, предполагающего требование к поль-
зователю раскрывать достоверные сведения о своей личности.
3
COVID-19: Международные эксперты призывают правительства поддержи-
вать и защищать свободное получение и распространение информации в пе-
риод пандемии // https://www.ohchr.org/RU/NewsEvents/Pages/DisplayNews.
aspx?NewsID=25729&LangID=R (Дата обращения: 20.07.2020).
4
Подробнее см.: Cybercrime on Rise During Pandemic, Warns UN // https://www.
newsgram.com/cybercrime-rise-pandemic-warns-un/ (Дата обращения: 13.06.2020).
6
С другой стороны, усиление контроля, означающее идентифика-
цию пользователей, совершающих те или иные действия с исполь-
зованием Интернета, ставит под угрозу частную жизнь человека –
признанную международным сообществом ценность, гарантиру-
емую защищаемую как международными документами в области
прав человека, так и конституциями государств. Чрезмерный кон-
троль за пользователями Сети рискует обернуться установлени-
ем тотальной слежки государства за всеми индивидами, находя-
щимися под его юрисдикцией. Сведения о пользователях (в том
числе об их интересах, перемещениях, покупках, связях и т. д.)
стараются собрать и компании – поставщики интернет-услуг.
Данная информация им необходима для продвижения своих услуг
и таргетирования рекламы. В результате анонимность в Интернете
становится понятием если не иллюзорным, то во всяком случае
довольно условным. Право на анонимность выступает, таким
образом, оборотной стороной права на доступ к сети Интернет.
Предлагаемая работа является продолжением вышедшей год
назад коллективной монографии «Права человека в сети Интер-
нет»5. В ней рассматриваются отдельные аспекты как права на до-
ступ к Интернету, так и права на анонимность. На основе анализа
международно-правового регулирования и зарубежного опыта
будут сформулированы основные принципы и идеи, которые
должны лежать в основе регулирования данных прав.

5
Саликов М.С., Несмеянова С.Э., Мочалов А.Н. и др. Права человека в сети
Интернет: коллективная монография. Екатеринбург: Издательство УМЦ УПИ,
2019.
7
 Глава 1. Право на доступ к сети Интернет и право
на анонимность: новые права человека или средства
реализации «традиционных» прав?

1.1 Право на доступ к сети Интернет

О праве на доступ к сети Интернет как о субъективном пра-

ве человека стали говорить с начала 2000-х годов – как только
глобальная Сеть стала восприниматься как неотъемлемая часть
«новой реальности». «Информационные технологии быстро
становятся жизненно важным стимулом развития мировой эко-
номики. Они также дают возможность частным лицам, фирмам
и сообществам, занимающимся предпринимательской деятель-
ностью, более эффективно и творчески решать экономические и
социальные проблемы. Перед всеми нами открываются огромные
возможности», – констатировалось в Окинавской хартии глобаль-
ного информационного общества 2000 г.6 В связи с этим пункт 3
Хартии декларирует, что «все люди повсеместно, без исключения
должны иметь возможность пользоваться преимуществами гло-
бального информационного общества. Устойчивость глобального
информационного общества основывается на стимулирующих
развитие человека демократических ценностях, таких как сво-
бодный обмен информацией и знаниями, взаимная терпимость и
уважение к особенностям других людей». В числе направлений
стимулирования перехода к информационному обществу (п. 6)
Хартия назвала «разработку информационных сетей, обеспечи-
вающих быстрый, надежный, безопасный и экономичный доступ
с помощью конкурентных рыночных условий и соответствующих
нововведений к сетевым технологиям, их обслуживанию и при-
менению».
Отдельный раздел Хартии посвящен преодолению «цифрового
разрыва» как внутри государств, так и между странами. Пункт 10
Хартии декларирует, что возможность доступа к информацион-
ным и коммуникационным сетям должен иметь каждый человек.
6
Окинавская хартия Глобального информационного общества. Принята гла-
вами государств и правительств «Группы восьми» 22 июля 2000 года // http://
www.kremlin.ru/supplement/3170.
8
 Тогда же, в 2000 году, Организация Объединенных Наций в
Декларации тысячелетия закрепила обязательство государств
«принять меры к тому, чтобы все могли пользоваться благами
новых технологий, особенно информационных и коммуникаци-
онных технологий, в соответствии с рекомендациями, содержа-
щимися в Декларации министров на сессии ЭКОСОС 2000 года»7.
Несколько позднее проблема обеспечения доступа к Интернету
получила закрепление в документах других международных орга-
низаций. 15 октября 2003 г. Генеральная конференция ЮНЕСКО
приняла Рекомендации о развитии и использовании многоязычия
и всеобщем доступе к киберпространству8. Согласно п. 6 Рекомен-
даций «государствам-членам и международным организациям
следует признать и оказывать поддержку всеобщему доступу к
Интернету в качестве одного из средств содействию прав чело-
века, указанных в статьях 19 и 27 Всеобщей декларации прав че-
ловека». Согласно Решению № 633 Постоянного Совета ОБСЕ
от 7 декабря 2004 года «государствам-участникам следует пред-
принять меры к тому, чтобы Интернет оставался открытым и
общедоступным форумом, обеспечивающим свободу мнений и
свободу выражения, закрепленные во Всеобщей декларации прав
человека, и способствовать расширению доступа в Интернет как
через домашние подключения, так и через учебные заведения»9.
Необходимо отметить, что во всех перечисленных докумен-
тах доступ к Интернету рассматривался не как право человека,
а как возможность, средство реализации им других прав и сво-
бод – прежде всего свободы выражения мнения и права на поиск
и распространение информации. Вопрос обеспечения доступа к
Интернету получил развитие и в контексте принципа равнопра-
вия, в результате чего сформировалась доктрина «сетевого ней-
тралитета», согласно которой «информация и трафик в режиме
7
Декларация тысячелетия Организации Объединенных Наций. Принята резо-
люцией 55/2 Генеральной Ассамблеи от 8 сентября 2000 года // https://www.
un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/summitdecl.shtml.
8
https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/multilingualism_recom-
mendation.shtml.
9
См.: Интернет: сохранение свободы глобальной сети. Информация Пред-
ставителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ // https://www.osce.org/files/f/
documents/5/0/194886.pdf.
9
онлайн должны быть одинаково доступны всем пользователям
вне зависимости от используемого ими устройства для работы с
Интернетом, типа контента, его автора, места создания и назначе-
ния информации»10.
Проблемы, связанные с обеспечением доступа пользователей
к Интернету, впервые на международном уровне были обобщены
в Докладе Специального докладчика ООН по вопросу о поощ-
рении и защите права на свободу мнений и их свободное выра-
жение Франка Ла Рю, представленного им на заседании Совета
по правам человека 16 мая 2011 г11. Как и в других международ-
ных документах, доступ в Интернет рассматривался здесь как
«активизатор» других прав человека. Тем не менее, в пункте 78
произвольное лишение пользователей доступа к Интернету рас-
сматривалось как «нарушение пункта 3 статьи 19 Международ-
ного пакта о гражданских и политических правах». Данное об-
стоятельство позволило ряду средств массовой информации рас-
пространить публикации о том, что ООН якобы признала право
на доступ в Интернет в качестве «права человека»12. Подобная
информация (со ссылкой на «Московские новости») появилась
даже на сайте одного из федеральных министерств13. В действи-
тельности, пункт 65 Доклада лишь осторожно констатировал, что
«в некоторых экономически развитых государствах доступ к Ин-
тернету был признан в качестве права». Сам же Доклад, скорее,
исходил из понимания доступа к Интернету как элемента права,
гарантированного ст. 19 Международного пакта о гражданских и
политических правах (право на свободное выражение мнения),
составной частью которого является право на свободный поиск,
получение и распространение информации.
10
Свобода Интернета. Почему это важно. Информация Представителя ОБСЕ по
вопросам свободы СМИ // https://www.osce.org/files/f/documents/e/6/93551.pdf.
11
Доклад Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите права
на свободу мнений и их свободное выражение Франка Ла Рю. 16 мая 2011 г.
A/HRC/17/27 // https://undocs.org/ru/A/HRC/17/27.
12
ООН признала доступ в интернет базовым правом человека // https://lenta.ru/
news/2011/06/07/basicright/; ООН признала право на доступ в Интернет неотъ-
емлемым // https://rg.ru/2011/06/07/oon-site-anons.html.
13
ООН провозгласила свободный доступ к Интернету одним из пунктов пе-
речня фундаментальных прав человека // https://digital.gov.ru/ru/events/27964/.
10
 В Докладе Франка Ла Рю было выделено два аспекта доступа
к Интернету:
1) доступ к «онлайновому контенту» без каких-либо ограниче-
ний, за исключением нескольких отдельных случаев, допустимых
в соответствии с международным правом прав человека,
2) наличие необходимой инфраструктуры и информационно-
телекоммуникационных технологий для доступа в Интернет в
целом (кабели, модемы, компьютеры и программное обеспечение).
Соответственно, говоря об ограничениях доступа в Интернет,
Специальный докладчик выделил, во-первых, ограничения (филь-
трацию) интернет-контента и, во-вторых, ограничение доступа в
Интернет в целом.
Как было отмечено в Докладе, ряд стран, действительно, пошли
по пути признания права на доступ в Интернет в качестве права
человека. Одним из первых государств это сделала Эстония, где
в 2000 г. соответствующее субъективно право было закреплено в
законе. В 2009 г. Министерство транспорта и коммуникаций Фин-
ляндии издало Указ № 732/2009, согласно которому «все должны
быть подключены к Интернету, работающему со скоростью не
менее 1 мегабита в секунду»14. Первой европейской страной, раз-
работавшей в 1999 г. стратегию развития широкополосной связи,
была Швеция.
Из государств, где право на доступ в Интернет признано (хотя
и косвенно) на конституционном уровне, следует назвать Грецию.
Конституция Греции была дополнена статьей 5A, провозгласив-
шей право каждого «участвовать в информационном обществе».
С этой целью государство приняло на себя обязанность «содей-
ствовать доступу к передаваемой в электронной форме инфор-
мации, а также производству, передаче и распространению такой
информации». Запрет закрытия интернет-ресурсов или других ви-
дов цифровых или электронных средств в связи с произведенны-
ми публикациями закреплялся в ст. 15 Переходной конституции
Непала 2007 г., затем это положение было перенесено в ст. 19 дей-
ствующей Конституции этой страны, принятой в 2015 г. О праве
на доступ в Интернет говорил Конституционный совет Франции
14
См.: Доклад Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите
права на свободу мнений и их свободное выражение Франка Ла Рю. Пункт 65.
11
(хотя и в контексте права на свободное выражение мнение и пра-
ва собственности, гарантированных Декларацией прав человека
и гражданина как составной частью французской Конституции).
Признавая неконституционным ограничение доступа в Интернет
в отношении лиц, использующих контрафактные произведения,
орган конституционного контроля Французской Республики от-
метил в решении от 10 июня 2009 г., что, «принимая во внимание
развитие сервисов публичных онлайн-коммуникаций и их значе-
ние для демократического участия и свободного выражения идей
и мнений, данное право [на свободное выражение идей и мнений]
предполагает свободный доступ к указанным сервисам»15.
Европейский Суд по правам человека, рассматривая дело
Ахмет Йылдырым против Турции16 (2012 г.), провел иследование
законодательства двадцати государств-участников (Азербайджана,
Австрии, Бельгии, Германии, Ирландии, Испании, Италии, Литвы,
Нидерландов, Польши, Португалии, Румынии, России, Словении,
Соединённого Королевства, Чехии, Финляндии, Франции, Швей-
царии и Эстонии). Суд пришел к выводу, что «право на доступ к
Интернету теоретически защищается конституционными гаран-
тиями, применимыми к праву на свободу выражения мнения и
свободу на получение идей и информации. Право на доступ к
Интернету считается неотъемлемой частью права на доступ к
информации и коммуникации, зафиксированного в националь-
ных конституциях. В него входят право на участие каждого граж-
данина в информационном обществе и обязательство государства
гарантировать гражданам доступ к Интернету». В результате
Европейский Суд по правам человека делает заключение, что
«из общих гарантий, защищающих свободу выражения мнения,
можно заключить, что должно быть признано и право на беспре-
пятственный доступ к Интернету».
Таким образом, Европейский Суд по правам человека, вероятно,
был в числе первых международных органов, открыто заявивших
о доступе к Интернету как о праве человека, хотя и в качестве
15
Constitutional Council. Decision No. 2009-580 of June 10th 2009 // https://www.
conseil-constitutionnel.fr/sites/default/files/as/root/bank_mm/anglais/2009_580dc.pdf.
16
ECtHR Decision Ahmet Yildirim v. Turkey. 18 Dec. 2012 // Прецеденты Евро-
пейского Суда по правам человека. 2016. № 6.
12
составного элемента права на свободное выражение мнений и
права на свободный поиск и распространение информации.
А.А. Щербович, анализируя причины, по которым государства
по-прежнему прямо не закрепляют в своем законодательстве дос-
туп в Интернет в качестве самостоятельного индивидуального
права, приходит к выводу, что юридическое закрепление такого
права, во-первых, приводит к возникновению позитивного обяза-
тельства государства обеспечивать его реализацию, в том числе
путем создания необходимой инфраструктуры, направленной на
преодоление «цифрового неравенства». Далеко не каждое госу-
дарство способно нести такое бремя. Во-вторых, существует при-
чина политико-идеологического толка: Интернет реально позво-
ляет более эффективно реализовывать многие права и свободы, в
том числе политические, а значит, государство, признавая право
на доступ в Интернет, «должно быть готово к тому, что в откры-
том информационном обществе это будет происходить без госу-
дарственного вмешательства»17.
Примечательно, что один из создателей Интернета В. Серф
негативно отнесся к перспективам признания права на доступ
в Интернет как самостоятельного права человека. Для него Ин-
тернет – не более чем технология, способствующая реализации
прав, а любая технология – явление временное. Он сравнивает
Интернет со свечой, которая когда-то считалась единственным
средством освещения, но затем ей на смену пришла электриче-
ская лампа. Права же человека выражают вечные, неотчуждае-
мые ценности18.
Право на доступ к сети Интернет, действительно, можно рас-
сматривать как «цифровое» продолжение права на поиск и рас-
пространение информации и права на свободное выражение мне-
ний и одновременно как гарантию и средство реализации данных
прав. Вместе с тем, доступ в Интернет стал условием (а порой –
условием необходимым) реализации многих других общепри-
знанных прав и свобод человека. Позволяя находить в Сети еди-
17
Щербович А.А. Конституционное право на доступ к Интернету: мировой
опыт и выводы для России // Копирайт. 2015. № 3. С. 58.
18
Цит. по: Мылтыкбаев М.Ж. Право на доступ к Интернету: проблемы между-
народно-правового признания и защиты // Matters of Russian and International
Law. 2019. Vol. 9. Is. 3A.
13
номышленников и образовывать с ними устойчивые связи, Ин-
тернет способствует более эффективной реализации права на
объединение (свободы ассоциаций). «Цифровым» проявлением
права на объединение можно считать создание сообществ в соци-
альных сетях и на блог-платформах. Расширение возможностей
электронного голосования и направления онлайн-петиций делает
доступ в Интернет условием реализации права на участие в управ-
лении делами государства (в том числе избирательного права)
и права на обращение
По этой причине развитие интернет-технологий открывает но-
вые возможности для реализации не только личных и политиче-
ских, но также социальных, экономических и культурных прав
и свобод человека. В числе таких прав можно назвать право на
образование, право на охрану здоровья и ряд других19.
Интернет «обеспечивает доступ к обширному и растущему
массиву знаний, дополняет традиционные формы обучения или
меняет их характер и благодаря инициативам по обеспечению
свободного доступа и другим реализуемым в настоящее время
инициативам дает людям в развивающихся государствах возмож-
ность знакомиться с результатами научных исследований, кото-
рую они раньше не имели по финансовым причинам. Доступ к
Интернету дает учащимся, преподавателям и родителям возмож-
ность чаще общаться и быть в курсе последних событий и вопро-
сов по интересующим их темам», – говорится в Докладе Специ-
ального докладчика ООН по вопросу о поощрении и защите пра-
ва на свободу мнений и их свободное выражение «Поощрение и
защита права на свободу мнений и их свободное выражение»20.
Специальный докладчик Франк Ла Рю пришел к убеждению, что
«доступ к Интернету будет постепенно становиться одним из
ключевых аспектов права на образование».
19
Подробнее об этом см.: Мочалов А.Н. Интернет и социальные права граж-
дан // Конституционно-правовые основы развития Республики Беларусь как
социального государства в современных условиях: материалы междунар. на-
уч.-практ. конф. (Минск, 3–4 окт. 2019 г.). Минск: БГУ, 2019. С. 519–523.
20
Поощрение и защита права на свободу мнений и их свободное выражение.
Доклад Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите права
на свободу мнений и их свободное выражение. 10 августа 2011 г. A/66/290 //
https://undocs.org/ru/A/66/290.
14
 Роль доступа к Интернету для реализации права на образова-
ние стала наиболее очевидна в условиях пандемии новой корона-
вирусной инфекции COVID-19, когда образовательные организа-
ции во многих странах мира перешли на дистанционный режим
проведения учебных занятий. В то же время остро заявила о себе
проблема цифрового неравенства: далеко не каждый студент или
ученик мог позволить себе ежедневно выходить из дома на связь
с преподавателями, поскольку для этого необходимо современное
(далеко не дешевое) оборудование и высокоскоростной доступ к
Сети. Пандемия позволила в полной мере оценить значение до-
ступа к Интернету и для реализации такого права, как право на
труд. Получили широкое распространение разнообразные формы
удаленной работы, в том числе «фриланса». Реализация права на
охрану здоровья также обретает новые формы, обусловленные
возможностями доступа к сети Интернет. Речь идет, в частности,
о телемедицине, которая в широком смысле понимается как «ис-
пользование информационных и телекоммуникационных техно-
логий для обеспечения потребителей медицинской информацией
и услугами»21.
Интернет стал площадкой для покупки и продажи значитель-
ного объема товаров и услуг, а значит, доступ к Интернету может
рассматриваться и с позиций реализации права на осуществление
экономической деятельности. Потребность в доступе в Интернет
становится все более необходимой и для реализации культурных
прав и свобод, в том числе свободы творчества, свободы препода-
вания, права на доступ к культурным ценностям.
Итак, можно констатировать, что право на доступ в Интернет,
даже если его продолжать рассматривать в контексте права на доступ
к информации (в широком смысле), в современном мире становится
условием и гарантией реализации многих других прав человека.
Характеризуя содержание права на доступ к сети Интернет,
следует выделить следующие правомочия, входящие в его состав:
- право использования материально-технических средств, не-
обходимых для подключения к сети Интернет;
- право на подключение к сети Интернет;
21
Наумов В.Б., Савельев Д.А. Правовые аспекты телемедицины. СПб.: Россий-
ская академия наук, 2002. С. 9.
15
 - право доступа к ресурсам сети Интернет;
- право определять свою «цифровую личность» и раскрывать
информацию о ней при подключении к Сети и использовании ее
ресурсов.
Последовательно рассмотрим каждое из этих правомочий, те-
перь уже с точки зрения российского законодательства, но сначала
определимся с терминологией. Федеральный закон от 27.07.2006
№ 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о
защите информации» определяет информационно-телекоммуни-
кационную сеть как технологическая систему, предназначенную
для передачи по линиям связи информации, доступ к которой осу-
ществляется с использованием средств вычислительной техники
(ст. 2). При этом по тексту данного Закона используется термин
«сеть “Интернет”». Федеральный закон «О связи» от 07.07.2003
№ 126-ФЗ на протяжении всего текста использует термин «инфор-
мационно-телекоммуникационная сеть “Интернет”». Очевидно,
что «Интернет» – это наименование лишь одной из информацион-
но-телекоммуникационных сетей, но не единственной. Интернет
представляет собой объединение национальных компьютерных
сетей в единое глобальное пространство. Ценность Интернета
(и, соответственно, права на доступ к данной сети) состоит, во-пер-
вых, в объеме содержащейся в нем информации, во-вторых, в его
трансграничности и, в-третьих, открытом доступе. Иные информа-
ционно-телекоммуникационные сети создаются для обеспечения
возможности обмена информацией между ограниченным кругом
пользователей, и с этой точки зрения цели их создания отличаются
от цели создания сети Интернет. По этой причине право на доступ
к сети Интернет не подразумевает права доступа к абсолютно лю-
бой информационно-коммуникационной сети.
Для обеспечения технической возможности доступа к Сети
необходимы соответствующие материально-технические сред-
ства – устройства для обеспечения передачи и приема сигналов
электросвязи. Такие средства необходимы как оператору связи,
которой предоставляет на территории страны услуги по организа-
ции доступа в Интернет, так и конечному пользователю. В России
деятельность по предоставлению данного вида услуг подлежит
лицензированию, а государство в свою очередь контролирует
16
соблюдение операторами связи лицензионных требований. Пра-
вила предоставления таких услуг регулируются Федеральным
законом «О связи». Важной гарантией реализации права на дос-
туп к сети Интернет является рыночный характер предоставле-
ния услуг связи. Согласно ст. 5 указанного Закона на территории
Российской Федерации организации связи создаются и осущест-
вляют свою деятельность на основе единства экономического
пространства, в условиях конкуренции и многообразия форм соб-
ственности. Государство обеспечивает организациям связи неза-
висимо от форм собственности равные условия конкуренции.
К числу гарантий можно отнести и нормы Закона, внесенные
в него в 2019 г. в отдельную главу 7.1 «Обеспечение устойчивого,
безопасного и целостного функционирования на территории
Российской Федерации информационно-телекоммуникационной
сети «Интернет»». Целью введения новых норм было предупре-
ждение угрозы информационной изоляции России путем прекра-
щения доступа к сети Интернет. Для обеспечения информационной
безопасности в этой части были установлены отдельные правила
для подключения к сетям связи, пересекающим Государственную
границу Российской Федерации, и установлены специальные обя-
занности для операторов связи, работающими с такими сетями.
Для пользователя вопрос обладания материально-технически-
ми средствами, необходимыми для подключения к Интернету,
оборачивается серьезной проблемой. При всем многообразии
устройств обеспечения доступа их цену нельзя назвать малень-
кой, что порождает цифровое неравенство. Притом, что реализа-
ция многих прав в современном мире через сеть Интернет более
эффективна, далеко не все индивиды могут использовать данные
возможности. Это проблема характерна не только для России, но
в нашей стране весьма велик разрыв между регионами. Ситуация
с введением ограничений в связи с распространением новой ко-
ронавирусной инфекции в 2020 году обострила данную пробле-
му, так как использование Сети для многих граждан стало жиз-
ненно необходимым. В условиях изоляции Интернет для многих
стал едва ли не единственным средством совершения покупок,
осуществления трудовых функций, обучения в школах и профес-
сиональных образовательных учреждениях.
17
 Отсутствие материально-технических средств доступа к Ин-
тернету фактически сделало невозможным жизнедеятельность
человека в обществе и, по сути, приводило к нарушению его прав.
Например, права на образование для ребенка, родители которого
не могли позволить себе покупку соответствующей техники. При
наличии в семье нескольких детей проблема еще больше обо-
стрялась. Российское законодательство содержит отдельные га-
рантии для обеспечения данного аспекта права на доступ к Сети,
однако диапазон таких гарантий довольно узок. Так, установлена
обязанность органов государственной власти обеспечивать нали-
чие в своих помещениях устройств для свободного доступа к сай-
там органов власти. То есть речь идет лишь о гарантии доступа
к размещенной в Интернете информации о деятельности органов
государственной власти, но не к сети Интернет в целом. 2020 год
показал недостаточность данных мер.
Еще одна составляющая права на доступ в Интернет – право
на подключение к сети, «право на вход». В начале эпохи Интер-
нета такое право в России не имело юридических ограничений.
Модемное соединение, предполагающее использование телефон-
ных линий, так или иначе связывалось с конкретным абонентом
телефонного номера. Вместе с тем были распространены места
коллективного доступа в Интернет – игровые клубы, «интернет-
кафе» и иные подобные площадки, где любой пользователь мог
без идентификации (т. е. анонимно) совершать действия в Сети,
в том числе преступного характера. Вместе с ростом глобально-
сти Сети возросла ответственность пользователей, а законодатель
стал все активнее устанавливать «правила игры», предполагаю-
щие идентификацию пользователей. Все дальнейшее развитие
регулирования «права на вход» связано с расширением обязан-
ности пользователей проходить идентификацию и, соответствен-
но, сужением возможностей совершать в Интернете анонимные
действия.
Сегодня правила деятельности операторов связи опреде-
ляются сразу несколькими подзаконными актами. Например,
постановление Правительства РФ от 23 января 2006 г. № 32
«Об утверждении Правил оказания услуг связи по передаче дан-
ных» регулирует отношения между оператором связи и пользова-
18
телем, в том числе устанавливает условия договора между указан-
ными сторонами. Пользователь должен быть идентифицирован,
то есть договор оказания услуг связи всегда заключается с кон-
кретным субъектом на основании предъявленных им документов.
Помимо данных, идентифицирующих пользователя, в договоре
должны быть указаны адрес размещения оборудования, с кото-
рого будет осуществляться доступ к сети Интернет, и вид обо-
рудования. В 2014 году появились дополнительные требования,
которые довольно долго не воспринимались операторами связи,
что повлекло многочисленные случаи привлечения их к ответ-
ственности. В частности, в договоре с абонентом – юридическим
лицом либо индивидуальным предпринимателем теперь должна
предусматриваться дополнительная обязанность абонента предо-
ставлять оператору связи список лиц, использующих его пользова-
тельское (оконечное) оборудование. Правилами устанавливается
срок предоставления указанного списка и необходимость его
обновления не реже одного раза в квартал, а также устанавлива-
ется, что указанный список должен быть заверен уполномочен-
ным представителем юридического лица либо индивидуальным
предпринимателем, содержать сведения о лицах, использующих
его пользовательское (оконечное) оборудование (фамилия, имя,
отчество (при наличии), место жительства, реквизиты докумен-
та, удостоверяющего личность). Логика указанного нововведения
заключалась в следующем. Если пользователь – физическое лицо,
то он заключает договор с оператором связи с целью использова-
ния доступа к Сети в личных целях. Следовательно, сведения о
таком лице, указанные в договоре, являются достаточными для
привлечения к ответственности пользователя за правонаруше-
ние, совершенное посредством доступа в Интернет с помощью
его оборудования. В отношении юридических лиц до 2014 года
возможности индивидуализировать конкретного субъекта ответ-
ственности не было. На устранение этого пробела и было направ-
лено новое регулирование.
В том же году появились ограничения в отношении распро-
странившейся к тому времени услуги «free wi-fi». Использование
телефонных линий ушло в прошлое, наступила эпоха беспрово-
дных сетей, а вместе с ней возникли новые проблемы с идентифи-
19
кацией лиц, совершающих неправомерные действия с помощью
сети. Поэтому появилось новое правило, обязывающее оператора
связи, предоставляющего услуги разового доступа к беспрово-
дной сети, устанавливать для такого доступа условия, позволяю-
щие идентифицировать пользователя и его оборудование. Иден-
тификация пользователя осуществляется оператором связи путем
установления фамилии, имени, отчества (при наличии) пользова-
теля, подтверждаемых документом, удостоверяющим личность,
либо иным способом, обеспечивающим «достоверное установ-
ление указанных сведений», в том числе с использованием Еди-
ной системы идентификации и аутентификации, используемой
для предоставления государственных и муниципальных услуг в
электронной форме, либо путем достоверного установления або-
нентского номера, назначенного пользователю в соответствии с
договором об оказании услуг подвижной радиотелефонной связи,
заключенным с оператором связи. Идентификация оконечного
оборудования осуществляется средствами связи оператора связи
путем определения уникального идентификатора оборудования
сетей передачи данных. Данное правило работает для любых
мест, где можно подсоединиться к сети wi-fi.
От «права входа» необходимо отличать право на доступ к
ресурсам Сети. С одной стороны, речь в данном случае идет о
проявлении самостоятельного субъективного права, прямо пред-
усмотренного ст. 29 Конституции Российской Федерации – праве
на получение информации. С другой, право на доступ к Сети
имеет смысл только при наличии возможности использовать ее
ресурсы. Сам технический процесс доступа не имеет самостоя-
тельной ценности. Право на доступ к ресурсам Сети – это также и
право на распространение информации, потому как Интернет 2.0
характеризуется интерактивностью, т. е. используется для движе-
ния информации в обе стороны. В качестве составных частей пра-
ва на доступ к сети Интернет право на распространение информа-
ции и право на ее получение обретают некоторые специфические
свойства и требуют отдельной защиты со стороны государства.
Говоря о праве на доступ к информации, в том числе разме-
щенной в сети Интернет, следует упомянуть утвержденную в
2017 г. Указом Президента Российской Федерации Стратегию
20
развития информационного общества в Российской Федерации
на 2017-2030 годы22. В данном документе стратегического плани-
рования были перечислены принципы, тесно связанные с права-
ми человека (обеспечение прав граждан на доступ к информации,
обеспечение свободы выбора средств получения знаний при ра-
боте с информацией, сохранение традиционных и привычных для
граждан (отличных от цифровых) форм получения товаров и ус-
луг, приоритет традиционных российских духовно-нравственных
ценностей и соблюдение основанных на этих ценностях норм
поведения при использовании информационных и коммуникаци-
онных технологий, обеспечение законности и разумной достаточ-
ности при сборе, накоплении и распространении информации о
гражданах и организациях, обеспечение государственной защиты
интересов российских граждан в информационной сфере). Стра-
тегия определяет дальнейшее развитие правового регулирования
в информационной сфере. Одним из обозначенных векторов яв-
ляется формирование общества знаний как общества, в котором
преобладающее значение для развития гражданина, экономики и
государства имеют получение, сохранение, производство и рас-
пространение достоверной информации с учетом стратегических
национальных приоритетов Российской Федерации.
Право определять свою «цифровую личность» и раскрывать
информацию о ней при подключении к сети Интернет и исполь-
зовании ее ресурсов является еще одним элементом права на до-
ступ к Интернету. Данное правомочие подразумевает, что при
осуществлении доступа в Интернет человек вправе определить
круг сведений о себе, который он готов раскрывать. В данное
право можно включить и право на псевдоним, под которым будет
фигурировать пользователь в Сети (или на каком-либо ресурсе).
Соответственно, пользователь вправе ожидать защиты в слу-
чае, если возникает опасность посягательства на частную жизнь
и его личную неприкосновенность. Вместе с тем особенности
Интернета создают условия, в которых пользователь, оставляя
ту или иную информацию о себе на каком-либо ресурсе, факти-
22
Указ Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203 «О Стратегии развития информа-
ционного общества в Российской Федерации на 2017 - 2030 годы» // Офици-
альный интернет-портал правовой информации // http://www.pravo.gov.ru.
21
чески предоставляет возможность любым другим пользователям
находить эту информацию и перемещать ее. При столкновении
интересов различных пользователей Сети применение законода-
тельства, направленного на обеспечение личной неприкосновен-
ности и защиту частной жизни не дает полноценного эффекта в
связи с принципиальными особенностями, присущими обороту
информации в сети Интернет. В результате государствам прихо-
дится приспосабливать существующие правовое регулирование
или правоприменительную практику к таким особенностям.
Таким образом, можно констатировать, что в Российской
Федерации право на доступ в Интернет хотя и не провозглашается
в качестве самостоятельного права человека, но, тем не менее,
вытекает из логики законодательного регулирования.
Как отмечалось выше, признание права на доступ в Интернет в
качестве субъективного права человека (независимо от того, идет
ли речь о явном провозглашении данного права или об его подразу-
меваемом признании в законодательстве) требует от государства
определенных позитивных действий, выступающих в качестве га-
рантий реализации указанного права. Это могут быть как действия
экономического характера (например, поддержка конкуренции
среди интернет-провайдеров для обеспечения приемлемого уровня
цен на их услуги), так и организационные меры, связанные, в част-
ности, с формированием «цифровой грамотности» населения.
В упоминавшихся выше Рекомендациях ЮНЕСКО 2003 г. от-
мечается (п. 8), что «расходы, связанные с использованием теле-
коммуникаций и Интернета, должны быть доступными, а особое
внимание должно уделяться потребностям общественных служб
и учебных заведений, а также неимущих или обездоленных групп
населения». Специальный докладчик ООН Ф. Ла Рю также от-
метил, что «во многих странах рынок Интернет-услуг, и особен-
но магистральная инфраструктура и международный шлюз кон-
тролируется одним или несколькими телекоммуникационными
операторами-монополистами… Вследствие ограниченности как
конкуренции, так и пропускной способности международной
сети расценки на доступ к Интернету, как правило, являются вы-
сокими, а в зонах фиксированного широкополосного доступа −
22
зачастую непозволительно высокими»23. Для преодоления «циф-
рового разрыва» ЮНЕСКО рекомендует государствам-членам
«поощрять провайдеров Интернет-услуг рассматривать вопрос о
предоставлении льготных тарифов на пользование Интернетом
таким государственным учреждениям, как школы, академические
учреждения, музеи, архивы и публичные библиотеки, в качестве
переходной меры по обеспечению всеобщего доступа к кибер-
пространству» (п. 9 Рекомендаций), а также уменьшать налоги и
таможенные платежи на компьютерное оборудование, программ-
ное обеспечение и услуги (п. 8).
В Декларации министров «Развитие и международное сотруд-
ничество в XXI веке: роль информационной технологии» (принята
Экономическим и социальным советом ООН 7 июня 2000 г.)24
в числе гарантий доступа к Интернету названо «создание ком-
плексных многофункциональных и мультимедийных обществен-
ных информационных центров» (п. 8).
Окинавская хартия выделила следующие направления сотруд-
ничества для обеспечения «всеобщего доступа для всех»:
- содействие установлению благоприятных рыночных усло-
вий, необходимых для предоставления населению услуг в обла-
сти коммуникаций:
- поиск дополнительных возможностей обеспечения доступа к
информационно-телекоммуникационным технологиям, включая
доступ через учреждения, открытые для широкой публики;
- приоритетное внимание совершенствованию сетевого досту-
па, в особенности в отсталых городских, сельских и отдаленных
районах;
- особое внимание нуждам и возможностям людей, пользую-
щимся меньшей социальной защищенностью, людей с ограничен-
ной трудоспособностью, а также пожилых граждан; осуществление
мер, направленных на предоставление им более легкого доступа;
- содействие дальнейшему развитию «удобных для пользо-
вания», «беспрепятственных» технологий, включая мобильный
доступ к сети Интернет, а также более широкое использование
23
Поощрение и защита права на свободу мнений и их свободное выражение.
Доклад Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите права на
свободу мнений и их свободное выражение. Пункт 65.
24
https://www.un.org/ru/development/ict/ecosoc_decl2000.htm.
23
бесплатного, общедоступного информационного наполнения и
открытых для всех пользователей программных средств, соблю-
дая при этом права на интеллектуальную собственность.
Препятствием на пути свободного доступа к Интернету мо-
жет быть и цифровая неграмотность индивидов. По этой причи-
не «инвестиции в образование, в том числе в базовое и обуче-
ние компьютерной грамотности, по-прежнему являются главным
способом создания человеческого потенциала и должны быть ос-
новополагающим элементом любой национальной, региональной
и международной стратегии развития информационной техноло-
гии», – отмечается в Декларации министров «Развитие и между-
народное сотрудничество в XXI веке: роль информационной тех-
нологии». ЮНЕСКО в Рекомендациях 2003 г. видит потенциал
преодоления «цифровой неграмотности» в «содействии станов-
лению местных лидеров и наставников в области информацион-
ных и коммуникационных технологий» (п. 10 Рекомендаций).
Наконец, важную роль в реализации доступа к Интернету
играет и само информационное наполнение интернет-ресурсов,
которые должны быть понятны и интересны аудитории. Напри-
мер, если определенная группа индивидов не умеет читать и пи-
сать в принципе (отдельные представители коренных народов)
или владеют только родным языком, не представленным в «циф-
ровой» среде, то даже при наличии технической возможности
доступа в Интернет такие люди не смогут получить каких-либо
преимуществ от реализации указанного права. «Подготовка мест-
ных материалов для Интернет и возможности людей получать к
ним свободный доступ будут способствовать культурному и линг-
вистическому разнообразию киберпространства и содействовать
широкому и регулярному использованию Интернет. Местные ма-
териалы могут также облегчить переход к основанной на знаниях
экономике для отдельных лиц и фирм в развивающихся странах и
послужить средством расширения их участия в новой “сетевой”
экономике», – говорится в Декларации министров (п. 10). Реко-
мендации ЮНЕСКО 2003 г. (пункты 2, 3) акцентируют внимание
на необходимости государств оказывать содействие в создании
«местной и автохтонной продукции в Интернете», а также «разра-
батывать активную национальную политику по крайне важному
24
вопросу языкового выживания в киберпространстве, направлен-
ную на содействие преподаванию языков, включая родные языки,
в киберпространстве».
Гарантиями доступа к сети Интернет можно считать и недопу-
стимость дискриминации в данном вопросе, а также произволь-
ного вторжения государств и других участников интернет-отно-
шений в частную жизнь индивидов.

1.2 Право на анонимность в сети Интернет

Право на анонимность справедливо рассматривать в качестве

своего рода «обратной стороны» права на доступ к сети Интер-
нет, поскольку едва ли не любое действие пользователя в Сети
так или иначе требует от него раскрытия некоторой информации
о своей личности. В 1990-е годы было распространено убежде-
ние, что Интернет позволяет человеку осуществлять любые дей-
ствия в онлайн-среде анонимно, т. е. не раскрывая своей подлин-
ной личности. Более того, многие считали, что Интернет должен
оставаться средой именно для анонимных коммуникаций. Однако
возможности онлайн-коммуникаций, допускающие сохранение
анонимности их участников, в скором времени привели к росту
числа злоупотреблений анонимностью, в результате чего Интер-
нет все чаще стал использоваться для совершения преступлений
и сокрытия личностей преступников.
Государства, в рамках своих международных обязательств и
конституционных задач по защите прав и законных интересов
индивидов, находящихся под их юрисдикцией, постепенно ста-
ли усиливать контроль за интернет-пространством, в том числе
устанавливать правила, связанные с идентификацией личностей
пользователей. С другой стороны на анонимность стали насту-
пать крупные корпорации – владельцы интернет-сервисов и соци-
альных сетей, заинтересованные в получении достоверной и по
возможности полной информации о своих пользователях, в том
числе с целью индивидуализации услуг и таргетирования реклам-
ных сообщений.
В мире цифровых технологий ежедневно ведется борьба за
пользователей, компании пытаются предоставить дополнитель-
ные возможности для своих покупателей, постепенно уводя их
25
в компьютерную реальность. Интернет-технологии открывают
пользователям новые горизонты, а попытки общества и государ-
ства упростить различные процессы, зачастую вынуждают лич-
ность для реализации своих прав переходить в онлайн-простран-
ство. Сегодня Интернет стал средством коммуникации, развлече-
ния, получения и распространения информации, ведения обще-
ственной и политической жизни, предпринимательской деятель-
ности. При этом необходимо отметить, что интернет-простран-
ство значительно отличается принципами своего устройства от
жизни оффлайн. Находясь один на один с компьютером, человек
чувствует себя в безопасности: ему кажется, что его никто не ви-
дит, он сохраняет максимальную анонимность. Однако аноним-
ность как качественный признак интернет-коммуникаций 1990-х
годов25 уходит в прошлое, пользователь находится в «комнате со
стеклянными стенами», через которые за ним наблюдают другие
пользователи Сети, различные маркетинговые агентства, рабо-
тодатель, а также представители публичной власти и, конечно,
злоумышленники. По причине внимания со стороны последних
необходимость обеспечения онлайн-анонимности обусловлена не
только ожиданиями пользователей, но и интересом государств в
обеспечении безопасности личности.
Анонимность в цифровом пространстве является предметом
обсуждений на международном уровне. В докладе Специального
докладчика по вопросам поощрения и защиты прав человека
2009 года26 анонимность рассматривается как средство обеспече-
ния ряда прав в онлайн-пространстве: свободы выражения мне-
ния, права на неприкосновенность частной жизни, свободы собра-
ний и свободы объединений. В Декларации «О свободе общения в
сети Интернет»27 анонимность провозглашается принципом обе-
спечения защиты свободного выражения идей и распространения
25
Царева А. В. Человек в сети: смена веб-поколений // Журнал социологии и
социальной антропологии. Том 15, № 5 (64). 2012. С. 46.
26
Доклад Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите прав
человека и основных свобод в условиях борьбы с терроризмом Мартина Шей-
нина. 28 декабря 2009 года. A/HRC/13/37.
27
Декларация о свободе общения в Интернете (принята Комитетом Министров
на 840-м заседании заместителей министров государств-членов Совета Евро-
пы в Страсбурге, 28 мая 2003 года).
26
информации, при этом содержание анонимности раскрывается
как «уважение государствами членами желания пользователей
Интернета не раскрывать свою личность». Специальный доклад-
чик Организации Объединенных Наций по вопросу о поощрении
и защите права на свободу мнений и их свободное выражение в
своем докладе 2013 года отметил, что «анонимность общения яв-
ляется одним из наиболее важных достижений, обеспечиваемых
Интернетом, и позволяет людям свободно выражать свое мнение,
не опасаясь возмездия или осуждения»28. Аналогичная позиция
была высказана в его докладе 2015 года29. В докладе Верховно-
го комиссара ООН30 по правам человека справедливо отмечается,
что эффективная реализация как права на неприкосновенность
частной жизни и семейной тайны, так и в равной степени иных
прав и свобод требуют обеспечения анонимности: «Человек воз-
держивается от поиска или передачи конфиденциальной инфор-
мации, связанной со здоровьем, опасаясь, что его анонимность
может быть нарушена». В исследовании Специального доклад-
чика ООН по свободе выражения мнения31 анонимность рассма-
тривается как самостоятельное социальное явление, требующее
особой правовой защиты. Несмотря на тот факт, что обеспечение
анонимности и доступа к средствам шифрования в онлайн-про-
странстве рассматривается как правовая необходимость, о фор-
мировании на международном уровне права на анонимность в
качестве самостоятельного права пока речи не идет, хотя, пред-
ставляется, что лишь его признание позволило бы обеспечить вы-
сокие стандарты реализации и защиты анонимности в Интернете.
Концепция анонимности как самостоятельного права доста-
точно редко находит отражение в законодательстве отдельных
28
Report of the Special Rapporteur on the promotion and protection of the right to
freedom of opinion and expression, Frank La Rue. № A/HRC/23/40. 17th April of
2013.
29
Report of the Special Rapporteur on the promotion and protection of the right to
freedom of opinion and expression, David Kaye. № A/HRC/29/32. 22nd of May
2015.
30
Доклад Управления Верховного комиссара ООН по правам человека по
вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни в цифровой век.
№ A/HRC/39/29. 3rd of August 2018.
31
Encryption and Anonymity follow-up report. Research Paper 1/2018.
27
стран и научных исследованиях. Так, например, Пол Берналь
рассматривает анонимность как элемент права на онлайн-лич-
ность: «Анонимность в Интернете – это не просто отсутствие
личности. Правильнее говорить о существовании неидентифи-
цируемой личности. Ключевым элементом онлайн-личности
является идея псевдонимности, то есть сетевая личность не может
быть напрямую связана с личностью в оффлайн-пространстве»32.
Д.М. Педерсен признаёт анонимность одной из шести форм ре-
ализации частной жизни наряду со скрытностью, самоизоляци-
ей, близостью с семьей, близостью с друзьями и одиночеством.
Скрытность представляет собой нежелание раскрывать о себе ин-
формацию, носящую личный характер. Самоизоляция – желание
быть вдалеке от других лиц. Близость с семьей и близость с друзь-
ями – желание побыть наедине с определенной группой лиц. Оди-
ночество предполагает отсутствие наблюдения со стороны третьих
лиц. Анонимность – желание побыть рядом с третьими лицами,
но избежать наблюдения с их стороны33. Б. А. Ляпунов, выделяя
право на анонимность как элемент свободы сокрытия информации
о себе, при этом полностью лишает его содержания: «Проблемой
социальной сущности анонимности является ее относительность
в силу невозможности создания такого рода ситуации, когда лич-
ность была бы одновременно для всех и всегда абсолютно неиз-
вестна, в связи с чем можно поставить под сомнение сам факт
возможности реализации данного права личности и необходимо-
сти его признания, охраны и защиты»34. О. М. Солдатенко, рас-
суждая в своей работе об ограниченности права на анонимность,
однако не раскрывает его сущности35. М.Ж. Малтыкбаев рассма-
тривает право на анонимность как «комплекс взаимосвязанных
32
Bernal P. Internet Privacy Rights: Rights to Protect Autonomy. New York:
Cambridge University Press, 2014. P. 236.
33
Подробнее см.: Pedersen D. M. Psychological functions of privacy// Journal of
Environmental Psychology. 1997. № 17(2). P. 147–156. https://doi.org/10.1006/
jevp.1997.0049
34
Ляпунов Б. А. Приватность личности: понятие, сущность и правовая при-
рода// Актуальные проблемы российского права. 2019. № 2 (99). С. 40.
DOI: 10.17803/1994-1471.2019.99.2.033-042
35
Солдатенко О. М. Право на анонимность в «цифровую эпоху»: проблемы
признания и пределы реализации // Вестник Саратовского государственного
университета. 2019. № 6 (131). C. 138–140.
28
прав личности, которые могут быть разделены на две основные
составляющие: 1) право на защиту персональных данных от
доступа третьих лиц; 2) право на свободное распространение
информации. С правовой точки зрения, необходимо также раз-
личать анонимное распространение информации и исключение
технической возможности последующей идентификации лица,
распространяющего информацию» 36.
На наш взгляд, право на анонимность представляет собой пра-
вовую возможность индивида самостоятельно распоряжаться
своей личностью в следующих формах:
- принимать решение о ее сокрытии различными способами;
- выбирать субъектов, которым лицо самостоятельно раскроет
свою личность;
- требовать от таких субъектов сохранения данных о личности
в секрете.
Реализация права на анонимность путем сокрытия личности
индивида в сети Интернет может осуществляться с помощью
простых средств псевдонимизации (использование приложений
и сайтов без регистрации, формирование «онлайн-личности» с
выбором псевдонима, внешнего образа (аватара), распростране-
ния в онлайн-сообществах вымышленной информации о себе),
либо технических средств шифрования с целью сокрытия о себе
любой информации, носящей личный характер.
Рассматривая анонимность как совокупность отрицания своей
идентичности и создания новой идентичности, Ганс Асенбаум
отмечает, что «сочетание отрицания своей личности с созданием
новой наделяет субъекта права множеством позитивных сво-
бод»37. Однако здесь необходимо учитывать два важных момента:
- право на создание онлайн-личности по-прежнему является
скорее доктринальной концепцией, которая не получила нор-
мативно-правового отражения ни в международном праве, ни в
национальном законодательстве государств;
36
Мылтыкбаев М. Ж. Право на анонимность в сети Интернет: вопросы между-
народно-правовой защиты // Юридическая наука. 2019. № 4. C. 42.
37
Asenbaum H. Anonymity and Democracy: Absence as Presence in the
Public Sphere // American Political Science Review. 2018. P. 2. DOI: 10.1017/
S0003055418000163.
29
 - реализация права на анонимность не всегда связана с желани-
ем лица создать уникальную онлайн-личность; зачастую субъект
преследует цель полной анонимизации своей личности в интер-
нет-пространстве.
Второй аспект права на анонимность – самостоятельный
выбор субъекта, которому личность будет раскрыта, непосред-
ственно связан с правом на защиту персональных данных. Пре-
доставление согласия на сбор персональных данных в сети
Интернет одновременно является и способом реализации права
на анонимность. Использование кодирования как средства реали-
зации права на анонимность необходимо рассматривать и как сред-
ство защиты персональных данных от неправомерной обработки.
Необходимо подчеркнуть, что выбор индивидом субъектов,
которым он готов раскрыть свою личность, также имеет ограни-
чения. Например, вступление индивида в правоотношения с го-
сударством, в том числе обращение к государству за реализацией
прав и свобод, а также выполнение обязанностей в большинстве
случаев не могут быть анонимными. Взаимодействие с публич-
ной властью в сети Интернет также основано на идентификации
субъекта в том числе в рамках работы системы электронного пра-
вительства. Как отмечают Элиас Пемидис и Иоаннис Саввас в
странах Европейского Союза «электронные удостоверения име-
ют определяющее значение для обеспечения доступа и удобного
использования услуг электронного правительства»38.
Третий аспект права на анонимность – требование субъекта
права сохранить в тайне его личность – как и право на защиту
персональных данных предполагает ограничение на совершение
действий по раскрытию информации о субъекте, а также исполь-
зование технических, административных и иных средств по обе-
спечению защиты данных о личности субъекта права.
В данном случае необходимо отличать желание субъекта, всту-
пающего в коммуникацию, сохранить в тайне свою личность в
принципе (в том числе от других участников коммуникации) от
его желания сохранить в тайне сведения о себе от третьих лиц,
38
Pimenidis E., Savvas I. E-identification technologies for e-government
interoperability in the EU // International Journal of Electronic Security and Digital
Forensics. 2007. Vol. 1. No. 2. P. 170. DOI: 10.1504/IJESDF.2007.016866.
30
не являющихся участниками соответствующей коммуникации
(притом, что другому участнику коммуникации эти сведения из-
вестны). Во втором случае можно говорить о т. н. относительной
анонимности. Специфика интернет-коммуникаций такова, что в
большинстве случаев можно говорить лишь об относительной
анонимности ее участников. Даже используя средства аноними-
зации, пользователи сети Интернет, как правило, оставляют «циф-
ровой след», позволяющий провести идентификацию их личности.
Право на анонимность в настоящее время не разработано в
достаточной степени ни в международном праве, ни в нацио-
нальном законодательстве. Вместе с тем, существуют основания
считать, что реализация данного права содержательно отличается
от реализации иных прав. В то же время его практическое отделе-
ние от основных прав фактически невозможно ввиду отсутствия
специфических механизмов его защиты. С нашей точки зрения,
однако, теоретическая разработка концепции анонимности и пра-
ва на анонимность является необходимым этапом обеспечения
эффективного регулирования Интернета как средства реализации
прав человека.

31
 Глава 2. Ограничения права на доступ к сети Интернет

2.1 Международное регулирование и зарубежный опыт

ограничений права на доступ к сети Интернет

Вопрос о возможности ограничения «новых» прав, появив-

шихся после принятия общепризнанных международных доку-
ментов в сфере прав человека (Всеобщей декларации прав че-
ловека, международных пактов о правах человека), в частности
«цифровых» прав (включая право на доступ к сети Интернет),
является спорным и не до конца урегулированным.
Интернету как глобальной информационно-коммуникацион-
ной сети39 присущи определенные характеристики. Во-первых,
Интернет – это информационно-коммуникационный процесс,
обеспечивающий обмен информацией между его участниками.
Во-вторых, информация в сети Интернет передается через каналы
связи. В-третьих, количество передаваемой посредством сети
Интернет информации практически не ограничено ни объемом,
ни содержанием. В-четвертых, Интернет, не принадлежащий ни
одному государству и ни одной организации, объединяет различ-
ные информационные системы и сети электросвязи без нацио-
нальных ограничений. В-пятых, потребителями передаваемой по-
средством Интернета информации могут быть любые субъекты –
пользователи Сети. В-шестых, большинство правил, на основа-
нии которых функционирует Интернет, – технические протоколы,
которые позволяют сохранять работоспособность Сети и поддер-
живать ее параметры40.
Согласно Докладу о человеческом развитии за 2019 год, по
состоянию на конец 2018 года более половины населения мира
(3,9 миллиарда человек) имело доступ к Интернету, что является
важным шагом на пути к построению более инклюзивного гло-
бального информационного общества. В 2018 году в развитых
39
См.: Модельный закон СНГ об основах регулирования Интернета // https://
www.russianlaw.net/law/general/t73.
40
См.: Саликов М.С., Несмеянова С.Э., Мочалов А.Н. и др. Права человека в
сети Интернет: коллективная монография. Екатеринбург: Изд-во УМЦ УПИ,
2019. С. 18.
32
странах Интернетом пользовалось более 80% населения по срав-
нению с 45% в развивающихся странах и всего лишь 20% в наи-
менее развитых странах41.
С самого начала развития Интернета актуальным остается
вопрос о возможности установления в национальном законода-
тельстве тех или иных ограничений, связанных с его функциониро-
ванием, и о пределах таких ограничений. Так, например, граждане
любого государства всегда хотят получить как можно больше са-
мой разнообразной информации. В противовес частным интересам
государство старается ограничить поток той информации, которая
может нанести вред публичным интересам. Гражданин чаще всего
желает сохранить конфиденциальность личной информации, в
то время как государство стремится знать о своих гражданах как
можно больше. Для сохранения баланса между публичными и
частными интересами на национальном уровне вводятся различ-
ные правовые и организационно-технические механизмы ограни-
чения доступа пользователей к Сети: интернет-фильтрация, реги-
страция пользователей, блокировка сайтов и др.
Необходимо отметить, что право на доступ в Интернет было на-
звано одним из неотъемлемых прав человека в 2011 году в одном
из докладов ООН. В докладе, подготовленном мандатарием Сове-
та по правам человека ООН Франком Ла Рю, отмечалось, что реа-
лизация данного права, напрямую связанная с распространением
информации, должна быть максимально прозрачной. Ограниче-
ние соответствующего права возможно только в особых исклю-
чительных случаях, в рамках тех правил, которые установлены
различными международными документами по правам человека.
В Докладе были указаны условия, допускающие ограничение
права на доступ в Интернет. Первым условием было названо тре-
бование о надлежащего порядка введения любых ограничений на
доступ в Интернет – они могут вводится только национальным
законом, содержащим четкие, ясные формулировки. Второе усло-
вие связано с требованием при введении ограничений соблюдать
положения Международного пакта о гражданских и политических
правах, в частности, о допустимых целях ограничений, каковыми
могут являться защита прав других лиц, охрана государственной
41
https://unstats.un.org/sdgs/files/report/2019/secretary-general-sdg-report-2019--RU.
33
безопасности и общественного порядка, здоровья и нравственно-
сти населения. Кроме того, в Докладе подчеркивалось, что огра-
ничение права на доступ в Интернет должно рассматриваться как
исключительное средство, необходимость использования которо-
го должна быть доказана.
В последующие годы Совет по правам человека ООН обращал-
ся к проблемам прав человека в сфере Интернет (2012, 2014 гг.),
отмечая, что «те права, которые человек имеет в офлайновой среде,
должны также защищаться и в онлайновой среде». Учитывая рост
нарушений в рассматриваемой сфере, уже в 2016 г. ООН приняла
резолюцию «Продвижение, защита и осуществление прав чело-
века в Интернете», осуждающую, к примеру, установление огра-
ничений доступа к Сети в некоторых государствах (в частности в
Сирии). Совет по правам человека высказался о недопустимости
введения государствами правовых препятствий в доступе к инфор-
мации или возможности ее распространения в режиме онлайн, ука-
зав на наличие в таких действиях нарушения норм международно-
го права и на необходимость воздерживаться от таких мер, а там,
где они введены, прекратить их использование.
Активное участие в подготовке документов о праве на доступ к
Интернету и ограничениях доступа к Интернету принимал и Совет
Европы. Еще в 2003 г. Комитет министров Совета Европы в Де-
кларации о свободе коммуникаций (общения) в Интернете впервые
призвал государства-члены «содействовать и поощрять доступ для
всех к интернет-связи и информационным услугам на недискрими-
национной основе по доступной цене». В Декларации, в частности,
была зафиксирована обеспокоенность по поводу попыток некото-
рых государств ограничить доступ общественности к обмену ин-
формацией в Интернете по политическим проблемам или другой
тематике, даже если в ней усматриваются противоречия принци-
пам демократии. Была выражена однозначная позиция, что меры
по препятствию общению и любого вида контроля за сообщения-
ми в Сети должны применяться только в исключительных случаях,
когда возникает обоснованная необходимость.
Впоследствии позиции международного сообщества в отно-
шении права на доступ в Интернет и возможностей установле-
ния государствами ограничений в этой сфере были закреплены во
34
многих документах. («Содействие свободе выражения мнений и
информации в новой информационно-коммуникационной среде»
(2007 г.), «Меры по содействию общественной ценности услуги
интернета» (2007 г.), «Меры по поощрению уважения свободы
выражения мнений и информации в отношении интернет-филь-
трации» (2008 г.), «Меры по защите детей от вредного содержания
и поведения, и способствованию их активного участия в новой
информационной и коммуникационной среде» (2009 г.), «Новое
понятие СМИ» (2011 г.), «Защита и поощрение универсальности
Интернета, целостности и открытости» (2011 г.), «Защита свобо-
ды выражения мнений и свободы собраний и ассоциаций в отно-
шении частных Интернет-платформ и поставщиков услуг онлайн
(2011 г.), «Защита прав человека в отношении поисковых систем»
(2012 г.), «Защита прав человека в отношении социальных плат-
форм» (2012 г.) и т. д.).
В 2012 г. Комитет министров Совета Европы начал подготовку
Руководства (Council of Europe Draft Guide on Human Rights for
Internet Users), адресованного непосредственно пользователям
Интернета. Проект документа был опубликован для публичного
обсуждения и комментариев. В принятом в итоге «Руководстве о
правах человека для пользователей интернета» была предусмо-
трена возможность ограничения доступа к Сети в случае приня-
тия соответствующего судебного решения. Важно отметить, что в
комментариях к Руководству, изданных в 2014 г. отмечается, что
доступ к Интернету официально еще не признан как право чело-
века (с учетом различий в национальных контекстах, в том числе
в национальном праве и политике), он рассматривается как ус-
ловие и фактор поощрения свободы выражения мнения и других
прав и свобод. Поэтому когда интернет-пользователи лишаются
доступа, это отрицательно сказывается на осуществлении их прав
и свобод и может означать ограничение права на свободу выраже-
ния мнения, в том числе права на получение и распространение
информации (п. 32)42. Ссылаясь на практику Европейского Суда
42
Рекомендация CM/Rec(2014)6 Комитета министров государствам-членам
Совета Европы к Руководству по правам человека для интернет-пользователей
(Принята Комитетом министров 16 апреля 2014 года на 1197-м заседании посто-
янных представителей министров) // https://search.coe.int/cm/Pages/result_details.
aspx?ObjectId=09000016804ccfa2.
35
по права человека, авторы Комментария отмечают, что такое вме-
шательство может быть приемлемо только в том случае, если оно
соответствует условиям, изложенным в п. 2 ст. 10 Европейской
Конвенции о защите прав человека, как это толкуется Судом43.
Таким образом, в Руководстве заявляется, что интернет-пользова-
тели не должны лишаться доступа к Интернету против их воли, за
исключением случаев, если такое решение выносится компетент-
ным судом. Данное правило не распространяется на профилакти-
ческие законные меры по лишению доступа в Интернет в связи с
нарушением потребителем договорных обязательств (например,
потребители, не оплачивающие услуги по предоставлению до-
ступа к сети Интернет, могут быть отсоединены от Интернета).
Кроме того, дети могут подвергаться ограничению в доступе к
Интернету в рамках осуществления родительского контроля за
использованием Интернета в зависимости от возраста и степени
зрелости ребенка (п. 33 Комментария). Следует отметить, что
Руководство по сути исходит из существования двух форм огра-
ничения права на доступ в Интернет – ограничение распростра-
нения определенного контента (в том числе в отношении опреде-
ленных пользователей, в частности детей) и ограничение доступа
к Интернету в принципе. Причем вторая из этих форм определен-
но осуждается.
Руководство допускает существование и других ограничений –
например, перехвата той или иной информации (прослушивание,
мониторинг или слежение за содержанием коммуникации, реги-
страция и др.). Такие исключения разрешаются, когда это пред-
усмотрено законом и представляет собой необходимую меру в
демократическом обществе в интересах защиты государственной
безопасности, общественной безопасности, финансовых интере-
сов государства или же для борьбы с уголовными преступления-
ми; а также для защиты субъекта данных или прав и свобод дру-
гих лиц (п. 79 Комментария).
Много раз к вопросу о праве на доступ к Интернету и огра-
ничениях такого доступа обращался Европейский Суд по пра-
43
Дело «Аутроник АГ (Autronic AG) против Швейцарии» (№ 12726/87), дело
«Хуршид Мустафа и Тарзибачи (Khurshid Mustafa and Tarzibachi) против Шве-
ции» (№ 23883/06).
36
ва человека. К середине 2019 г. им было рассмотрено более
2,5 тысяч спорных ситуаций, касающихся прав человека в Интер-
нете44. Чаще всего жалобы в Суд связаны с нарушением ст. 10 Кон-
венции о защите прав человека и основных свобод, гарантирую-
щей свободу выражения мнения, а также ст. 8, закрепляющей пра-
во на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспон-
денции. Особый интерес представляют решения ЕСПЧ, касающи-
еся ограничений права на доступ к Интернету (дела Калда против
Эстонии45, Янковскис против Литвы46, в решениях по которым
Суд признал недостаточно обоснованными ограничения права на
доступ к Интернету, в частности, к правовым и образовательным
ресурсам в отношении осужденных). Много решений было выне-
сено Судом по вопросам свободы выражения мнения, размещения
и сбора информации, защиты персональных данных, уважения
чести и достоинства, неприкосновенности честной жизни и др.
Говоря о национальном уровне установления ограничений
права на доступ к сети Интернет, необходимо выделить несколько
сложившихся типов регулирования Интернета, в которых ограни-
чения ведут себя по-разному. Ограничения, предусматриваемые
национальным законодательством, напрямую зависят от целей,
которые преследуются государством, а также от того какие инте-
ресы – публичные или частные – превалируют при определении
порядка правового регулирования. В большинстве государств
Азии в публичных интересах, в том числе для обеспечения го-
сударственной безопасности, общественной нравственности,
социального порядка допускаются любые, даже самые строгие,
ограничения индивидуальной свободы интернет-пользователей.
Страны Западной Европы и Северной Америки, проповедуя идею
индивидуальной свободы, стараются сохранить баланс частных и
44
Антопольский А.А. Права человека и Интернет: практика Европейского суда
по правам человека // Труды Института государства и права РАН. 2019. Т. 14.
№ 2. С. 159–185.
45
ECtHR. Kalda v. Estonia. Application no. 17429/10. Judgment of 19 January 2016.
Paras. 52-53 // European Court of Human Rights. HUDOC. URL: http://hudoc.echr.
coe.int/eng?i=001-160270.
46
ECtHR. Jankovskis v. Lithuania. Application no. 21575/08. Judgment of 7/01/2017.
Paras. 59-64 // European Court of Human Rights. HUDOC. URL: http://hudoc.echr.
coe.int/eng?i=001-170354.
37
публичных интересов. Законами этих стран если и допускаются
ограничения в любой сфере, то только обоснованные, минималь-
ные и пропорциональные той значимой цели, которую планиру-
ется достичь за счет вводимых ограничений47. Так, например, еще
в 1995 г. в Южной Корее был принят закон о введении цензуры
в Сети (большое внимание в законе отведено ограничениям в от-
ношении информации о Северной Корее). Корейская Народная
Демократическая Республика еще более радикальна в регулиро-
вании доступа к возможностям Интернета. В стране установлен
запрет на использование беспроводных сетей, а пользовательские
устройства контролируются.
Решением духовного лидера Ирана аятоллой Али Хаменеи в
данной стране было установлено, что доступ к Сети возможен
только через уполномоченных лиц. Провайдеры обязаны прохо-
дить сертификацию в органах государства, устанавливать особую
систему фильтрации, для обеспечения возможности блокировки к
ненадлежащим сайтам. Позже руководство Исламской республики
решило пойти другим путем: самим предоставить недорогой
высокоскоростной Интернет, но с многочисленными фильтрами.
В Китайской Народной республике к 2003 г. была создана и
введена в действие собственная система фильтрации «Золотой
щит», которая ограничивает доступ к популярным во всем мире
социальным сетям, тем самым ограничивая возможности китай-
ских пользователей обмена информацией с пользователями из
других стран. Также ограничен доступ ко многим иностранным
сайтам, тем самым обеспечивается распространение в китайском
сегменте Интернета только информации, соответствующей поли-
тике государства. Под запретом находится любая информация, на-
правленная против конституционных основ государства, угрожа-
ющая национальной безопасности, разглашающая государствен-
ную тайну, порочащая честь и достоинство государства и т. д.48
Китайские пользователи обязаны предоставлять информацию о
47
См. подробнее: Саликов М.С., Несмеянова С.Э., Мочалов А.Н. и др. Права чело-
века в сети Интернет. С. 77–78.
48
Глазунов О.Н., Авдеенко В.В. Специфика правового регулирования сети Ин-
тернет в Китайской Народной Республике // Общество: Политика, экономика,
право. 2017. № 2. С. 93–96.
38
себе, сайты запрашивают такую информацию и обязаны предо-
ставлять ее государству. Такие правила были установлены в 2015 г.
Документом «Десять правил аккаунтов». Более того, Китай со-
держит штат платных веб-комментаторов, в функционал которых
входит просмотр новостей, оставленных пользователями мнений
и их модерация таким образом, чтобы критика власти и иные
оппозиционные мнения не задерживались в Сети и не были до-
ступны иным пользователям. Все названные механизмы обеспе-
чивают практически полный контроль китайского правительства
за Интернетом.
В Турции в 2007 году был принят Закон о регулировании пу-
бликаций в Интернете и пресечении преступлений, совершаемых
посредством таких публикаций. Целью правового регулирования
было предупреждение преступлений, для совершения которых
используются информационные технологии и, в частности, сеть
Интернет. Особое внимание уделено преступлениям против от-
дельных наиболее уязвимых категорий – детей, молодежи, лиц,
нуждающихся в специальной защите. К основаниям для бло-
кировки сайтов было отнесено распространение информации,
направленной на провокацию самоубийства, сексуальные до-
могательства в отношении детей, сведения о возможностях ис-
пользования наркотиков, непристойное поведение, проституция,
предоставление места и возможностей для проведения азартных
игр, а также информация, порочащая имя основателя Турецкой
Республики Ататюрка.
В Египте летом 2018 г. появился Закон «О борьбе с киберпре-
ступностью», установивший существенные ограничения для ин-
тернет-пользователей. Целью Закона было провозглашено в пер-
вую очередь обеспечение национальной безопасности. Был уси-
лен контроль за Сетью со стороны государства. Подобные при-
меры можно привести в отношении и иных стран (Индия, Китай,
Япония и др.49).
На территории постсоветского пространства самым закрытым
государством в части обеспечения доступа к Интернету является
Туркменистан, где функционирует одна государственная компа-
ния электросвязи «Туркментелеком», предоставляющая услуги по
49
См.: Саликов М.С., Несмеянова С.Э., Мочалов А.Н. и др. Указ. соч. С. 24.
39
подключению к сети. Доступ к ряду социальных сетей (Facebook,
Twitter, LiveJournal) и мессенджеров (WhatsApp, Viber, WeChat) в
Туркменистане заблокирован.
В странах Западной Европы попытки чрезмерного ограничения
права на доступ к Интернету обычно встречают противодействие.
Так, во Франции в 2009 г. был принят «антипиратский» закон, уста-
навливающий принудительное лишение пользователя доступа к
Интернету и обязанность выплатить штраф, если такой пользова-
тель был трижды уличен в незаконном скачивании защищенных
авторским правом материалов в Интернете. Однако в том же году
Конституционный совет Франции признал данный закон неконсти-
туционным, ссылаясь на то, что право на доступ к Интернету явля-
ется основным правом и не подлежит ограничению50.
Доступ к сети Интернет был признан основным правом че-
ловека в 2000 г. в Эстонии51. Подобный подход прослеживается
в законодательстве Греции, Испании, Коста-Рики, Финляндии.
Последняя страна, кроме того, стала первой в мире, установив-
шей широкополосной доступ к Интернету законным правом каж-
дого гражданина52.

2.2 Российское правовое регулирование ограничений

права на доступ к сети Интернет

Правовую основу ограничения права на доступ к сети Интер-

нет образуют Конституция Российской Федерации, а также обще-
признанные международные стандарты в сфере прав человека и
их защиты. Провозглашение прав и свобод человека и граждани-
на высшей конституционной ценностью (ст. 2 Конституции РФ),
закрепление широкого круга конкретных прав и свобод определяют
и обеспечивают свободу человеческой личности. Однако, согласно
Конституции Российской Федерации, свобода имеет свои пределы.
Правила определения таких границ установлены Конституцией.
50
Франция меняет антипиратское законодательство // https://www.kommersant.ru/
doc/2230710.
51
Закон о публичной информации (Эстония) // Право знать: история, теория,
практика. 2002. № 5–6 (65–66). С. 40–41.
52
Жители Финляндии получили право на быстрый Интернет // https://www.
securitylab.ru/news/386611.php.
40
 Провозгласив свободу личности в качестве одного из базовых
конституционных принципов, Конституция РФ следует прави-
лам, закрепленным в документах международного уровня, в кото-
рых определены условия (основания) ограничений прав и свобод
и правила закрепления таких ограничений. Согласно этим пра-
вилам установление ограничений прав человека в России явля-
ется прерогативой федерального законодателя. Воплощение кон-
ституционных норм в российском законодательстве часто ставит
вопросы о соблюдении закрепленных правил. Разрешает такие
вопросы Конституционный Суд Российской Федерации, который
время от времени признает те или иные ограничения конститу-
ционных прав не соответствующими Конституции РФ. Предме-
том практически каждого рассмотренного Судом дела становится
оценка конституционности вводимых правотворцами всех уров-
ней публичной власти норм, так или иначе связанных с установ-
лением ограничений прав и свобод.
Под «ограничением» здесь необходимо понимать в первую
очередь установление пределов или детализацию процедур для
реализации субъективных прав, при нарушении которых возника-
ют препятствие в реализации права или иные негативные послед-
ствия. Вместе с тем, ни в доктрине, ни в законодательстве четко
не разведены такие понятия, как «пределы осуществления права»
и «ограничения права». Тем не менее они имеют разное наполне-
ние. Пределы (или иначе границы) реализации какого-либо права
связаны с запретами, обязанностями, которыми обеспечивается
реализация баланса интересов конкретной личности, общества и
государства. Пределы ограничивают суть, содержание права, не
умаляя его. Правовое ограничение как граница имеющихся у лиц
прав, по мнению С.С. Алексеева, характеризуют «результат юри-
дического регулирования», который достигается «путем сужения
дозволений, новых запрещений, дополнительных позитивных
обязываний»53.
Конституцией РФ прямо запрещены как отмена, так и умале-
ние прав и свобод человека и гражданина, даже если такие пра-
ва не указаны прямо в тексте акта высшей юридической силы.
Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989.
53

С. 67.
41
Допускается только установление в конституционном порядке
ограничений для прав и свобод человека и гражданина. Часть 3
статьи 55 Конституции России формулирует три правила: огра-
ничения могут быть закреплены исключительно в форме феде-
рального закона; возможность ограничения обусловлена защитой
прямо перечисленных конституционных ценностей – основ кон-
ституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных
интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасно-
сти государства; установленные ограничения должны быть про-
порциональны угрозе, на предотвращение которой направлены.
Аналогичные правила установлены для введения ограничений и
в международных документах о правах человека. В частности, в
ст. 29 Всеобщей декларации прав человека установлено, что при
осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен под-
вергаться только таким ограничениям, какие установлены зако-
ном исключительно с целью обеспечения должного признания и
уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых
требований морали, общественного порядка и общего благосо-
стояния в демократическом обществе.
Цели, ради которых допускается введение ограничений дета-
лизированы в законодательстве Российской Федерации и прошли
неоднократную проверку со стороны Конституционного Суда
РФ, который при рассмотрении конкретных норм всегда опира-
ется на международную практику, сопоставляя трактовку между-
народным сообществом подходов к установлению ограничений
прав человека с российской практикой, что позволяет установить,
соблюдаются ли в каждом конкретном случае правила ч. 3 ст. 55
Конституции РФ или нет. Таким образом, Конституция РФ за-
крепила конституционные основы ограничения прав и свобод
человека и гражданина. Прежде всего Конституция РФ признала
человека, его права и свободы высшей ценностью (ст. 2 Консти-
туции). Она определила условия соответствия возможных ограни-
чений конституционно закрепляемым целям (ч. 3 ст. 55, ч. 1 ст. 56
Конституции); установила требование соразмерности ограничений
конституционным целям и форму закрепления ограничений (ч. 3
ст. 55 Конституции). Возможность ограничения прав и свобод кор-
респондирует с необходимостью соблюдения общепризнанных
норм и принципов международного права в области прав чело-
42
века (ч. 4 ст. 15, ч. 1ст. 17 Конституции). Наконец, Конституцией
устанавливается принцип равенства ограничений прав и свобод
(вытекает из равенства всех перед законом и судом), введен за-
прет на ограничение прав и свобод по признакам социальной,
расовой, национальной, языковой или религиозной принадлеж-
ности (ч. 2 ст. 19).
В Постановлении от 15 января 2002 г. Конституционный Суд
РФ подчеркнул, что целью обеспечения прав других лиц может
обусловливаться только устанавливаемое федеральным законом
соразмерное ограничение права. Вместе с тем ни законодатель,
ни правоприменитель не вправе исходить из того, что этой целью
может быть оправдано какое-либо существенное нарушение пра-
ва, а также отказ в его защите, поскольку тем самым фактически
допускалось бы умаление прав как такового.
Конституционный Суд РФ на основе норм Конституции сфор-
мулировал принципы установления ограничений прав и свобод че-
ловека. Публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3)
Конституции РФ, могут оправдать правовые ограничения прав
и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям
справедливости, являются адекватными, пропорциональными,
соразмерными и необходимыми для защиты конституционно зна-
чимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других
лиц, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо
конституционного права, то есть не ограничивают пределы и
применение основного содержания соответствующих конститу-
ционных норм (Постановление Конституционного Суда РФ от
30 октября 2003 г. № 15-П).
Конституционный Суд указал на необходимость сохранения
баланса конституционных ценностей и соблюдения принципа
правовой определенности, недопущения несоразмерного огра-
ничения прав и свобод человека и гражданина при безусловном
обеспечении гарантированных Конституцией Российской Фе-
дерации равенства всех перед законом и судом и равноправия
(Постановление от 26 февраля 2010 г. № 4-П). Суд определил, что
запрещено вводить такие различия в правах лиц, принадлежащих
к одной и той же категории, которые не имеют объективного и
разумного оправдания (Постановление от 16 июля 2007 г. № 12-П).
43
 Более того, Конституционный Суд РФ неоднократно указы-
вал, что федеральный законодатель должен соблюдать критерии
возможных ограничений прав и свобод человека и гражданина,
производные от предписаний ч. 3 ст. 55 Конституции РФ и не до-
пускающие искажения самого существа этих прав и свобод; цели
вводимых им ограничений должны быть не только юридически,
но и социально оправданными, а сами ограничения – сопостави-
мыми с этими целями и отвечающими требованиям справедливо-
сти; при допустимости ограничения федеральным законом того
или иного права в соответствии с конституционно одобряемыми
целями государство должно использовать не чрезмерные, а толь-
ко необходимые и строго обусловленные этими целями меры;
публичные интересы могут оправдывать правовые ограничения
прав и свобод, только если такие ограничения эквивалентны со-
циально необходимому результату (Постановление от 13 апреля
2017 г. № 16-П).
Таким образом, Конституционный Суд РФ считает соответ-
ствующими Конституции РФ ограничения прав и свобод феде-
ральным законом, если такие ограничения базируются на общих
принципах права, отвечают требованиям равенства и справед-
ливости, являются адекватными, соразмерными конституцион-
но значимым целям и ценностям и необходимы для их защиты.
Введение законодателем тех или иных ограничений имеет своим
предназначением воспрепятствование злоупотреблению правом.
Такое правовое регулирование не должно посягать на само су-
щество того или иного права и приводить к утрате его реального
содержания (Постановление от 13 декабря 2016 г. № 28-П).
Ограничения могут устанавливаться в отношении различных
прав – личных, политических, экономических и т. д. Возможно
установление ограничений в отношении отдельных групп субъ-
ектов (например, в зависимости от осуществляемой ими деятель-
ности). Введение ограничений возможно на какой-то период вре-
мени или на постоянной основе. Они могут быть предусмотрены
законом как постоянные или временные.
Конституция и федеральный законодатель установили осо-
бые правила для условий чрезвычайного положения, когда для
обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного
44
строя в соответствии с федеральным конституционным законом
могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с
указанием пределов срока их действия (ч. 1 ст. 56 Конституции).
Чрезвычайное положение на всей территории России и в ее от-
дельных местностях может вводиться при наличии обстоятельств
и в порядке, установленных Федеральным конституционным за-
коном «О чрезвычайном положении». Чрезвычайное положение
вводится лишь при наличии обстоятельств, которые представля-
ют непосредственную угрозу жизни и безопасности граждан или
конституционному строю России и устранение которых невоз-
можно без применения чрезвычайных мер (ст. 3). Чрезвычайное
положение вводится указом Президента РФ на всей территории
России или в отдельных местностях, притом всегда на ограничен-
ный срок. Указом может быть предусмотрен особый режим въез-
да на соответствующую территорию и выезда с нее; ограничение
на въезд и пребывание на ней иностранных граждан и лиц без
гражданства; запрет или ограничение проведения собраний, ми-
тингов, демонстраций, шествий и иных массовых мероприятий;
запрещение забастовок. В особых случаях допускается введение
«комендантского часа»; ограничение свободы печати и деятель-
ности СМИ; приостановление деятельности партий; отселение
жителей; введение карантина; мобилизация трудоспособного на-
селения и др.
Еще один нормативный акт, существенно влияющий на приме-
нение ограничений – Федеральный закон «О защите населения и
территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного
характера», который применяется не только на федеральном уров-
не, но и в региональном масштабе в соответствующих ситуациях.
Стоит подчеркнуть, что Конституция РФ называет права и
свободы, которые вообще не должны ограничиваться. Это так на-
зываемые «абсолютные» права, которые перечислены в ч. 3 ст.
56 Конституции. К таким правам и свободам относятся право на
жизнь, на неприкосновенность частной жизни, личную и семей-
ную тайну, защиту своей чести и доброго имени; свобода сове-
сти, вероисповедания; право на ознакомление с документами и
материалами, непосредственно затрагивающими права и свободы
человека и ряд других. Не подлежат ограничению также право на
45
судебную защиту, право на обращение в межгосударственные ор-
ганы по защите прав человека, презумпция невиновности, право
на юридическую помощь и иные гарантии прав и свобод человека
и гражданина.
В названный перечень «абсолютных» прав не входят права,
связанные с реализацией человеком доступа к сети Интернет и
к размещенной в ней информации. Следовательно, Конституция
РФ признаёт допустимость ограничения таких прав. Ограниче-
ния доступа к Интернету тесно связаны с достижением консти-
туционных целей, перечисленных в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ –
для защиты основ конституционного строя, нравственности, здо-
ровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обо-
роны страны и безопасности государства. Особое место в числе
конституционных ценностей, обусловливающих установление
ограничений доступа к сети Интернет, занимает национальная
безопасность.
В Стратегии национальной безопасности Российской Феде-
рации, утвержденной Указом Президента РФ от 31.12.2015 г.
№ 68354, дано определение национальной безопасности как «состо-
яния защищенности личности, общества и государства от внутрен-
них и внешних угроз, при котором обеспечиваются реализация
конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации,
достойные качество и уровень их жизни, суверенитет, независи-
мость, государственная и территориальная целостность, устойчи-
вое социально-экономическое развитие Российской Федерации».
Здесь же указано, что национальная безопасность включает в себя
оборону страны и все виды безопасности, предусмотренные Кон-
ституцией и законодательством Российской Федерации – прежде
всего государственную, общественную, информационную, эколо-
гическую, экономическую, транспортную, энергетическую безо-
пасность, а также безопасность личности. В ст. 1 Федерального
закона от 28.12.2010 г. № 390-ФЗ «О безопасности»55 безопас-
ность и национальная безопасность обозначены как синонимы.
54
Указ Президента РФ от 31.12.2015 г. № 683 «О Стратегии национальной без-
опасности Российской Федерации» // Официальный интернет-портал правовой
информации, http://www.pravo.gov.ru.
55
Федеральный закон от 28.12.2010 № 390-ФЗ «О безопасности» // Собрание
законодательства Российской Федерации. 2011. № 1. Ст. 2.
46
Аспектами безопасности выступают безопасность государства,
общественная безопасность, экологическая безопасность, безо-
пасность личности, иные виды безопасности, предусмотренные
законодательством Российской Федерации.
Слово «безопасность» определяется в Толковом словаре рус-
ского языка С. И. Ожегова как «состояние, при котором не угро-
жает опасность, есть защита от опасности»56. С учетом этого все
вышеназванные аспекты безопасности можно рассматривать это
состояние защищенности жизненно важных интересов личности
и государства.
В 2000 году Президентом Российской Федерации была утвер-
ждена Доктрина информационной безопасности Российской Фе-
дерации57. Уже тогда на повестке дня стояли многие информаци-
онные угрозы. Под информационной безопасностью в документе
предлагалось понимать состояние защищенности национальных
интересов Российской Федерации в информационной сфере,
определяющихся совокупностью сбалансированных интересов
личности, общества и государства. В Доктрине были признаны
существовавшие на тот момент проблемы в сфере информацион-
ной безопасности, существенно затруднявшие поддержание не-
обходимого баланса интересов личности, общества и государства
в информационной сфере.
К «интересам личности» в информационной сфере Доктриной
были отнесены реализация конституционных прав человека и
гражданина на доступ к информации, на использование инфор-
мации в интересах осуществления не запрещенной законом де-
ятельности, физического, духовного и интеллектуального разви-
тия, а также защита информации, обеспечивающей личную безо-
пасность. «Интересы общества» в информационной сфере заклю-
чались в обеспечении интересов личности в этой сфере, упроче-
нии демократии, создании правового социального государства,
достижении и поддержании общественного согласия, в духовном
обновлении России. Интересы государства в информационной
сфере состояли, согласно Доктрине, в создании условий для гар-
56
Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов. Под общ. ред. Л. И. Скворцо-
ва. 28-е изд. М.: Мир и образование, 2015.
57
Доктрина информационной безопасности Российской Федерации (утв. Прези-
дентом РФ 9 сентября 2000 г. № Пр-1895) // Парламентская газета. 2000 г. 30 сент.
47
моничного развития российской информационной инфраструкту-
ры, для реализации конституционных прав и свобод человека и
гражданина в области получения информации и пользования ею в
целях обеспечения незыблемости конституционного строя, суве-
ренитета и территориальной целостности России, политической,
экономической и социальной стабильности, в безусловном обе-
спечении законности и правопорядка, развитии равноправного и
взаимовыгодного международного сотрудничества.
В документе констатировались многие внутренние и внешние
информационные угрозы и проблемы с обеспечением безопасно-
сти. Но в целом Доктрина была больше направлена на определе-
ние государственной политики в части необходимости соблюде-
ния прав человека, обеспечения безопасности государства, опе-
рируя довольно абстрактными категориями.
Развитие информационных технологий, кратно возросшие воз-
можности в области передачи и обработки информации породили
новые риски и опасности в информационной сфере. Массовая до-
ступность сети Интернет заставила искать иные подходы к обе-
спечению информационной безопасности. Россия при этом имеет
некоторые особенности, отличающие ее от США и европейских
государств, где использование Сети получило массовое распро-
странение гораздо раньше. Если во многих странах Запада Интер-
нет стал частью повседневности еще в конце 90-х, в России это
произошло только в 2000-х. Впрочем, В.Н. Лопатин, посвятив-
ший свое диссертационное исследование проблемам информаци-
онной безопасности, в 2000 г. уже указывал на то, что «информа-
ционная безопасность на рубеже третьего тысячелетия выходит
на первое место в системе национальной безопасности», в связи с
чем «формирование и проведение единой государственной поли-
тики в этой сфере требует приоритетного рассмотрения»58.
Следующая принятая Доктрина информационной безопасно-
сти Российской Федерации59, появившаяся через 16 лет, предста-
58
Лопатин В.Н. Информационная безопасность России: дисс. … докт. юрид.
наук. СПб, 2000, С. 8.
59
Указ Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 646 «Об утверждении Доктрины
информационной безопасности Российской Федерации» // Официальный ин-
тернет-портал правовой информации, http://www.pravo.gov.ru.
48
вила совершенно иной подход к информационной безопасности.
Доктрина как документ стратегического планирования в сфере
обеспечения национальной безопасности России развивает поло-
жения Стратегии национальной безопасности Российской Феде-
рации, утвержденной Указом Президента РФ от 31 декабря 2015 г.
№ 683. В Стратегии уделено особое внимание обеспечению ин-
формационной безопасности с учетом стратегических нацио-
нальных приоритетов. Среди угроз национальной безопасности
в Стратегии названы размывание традиционных российских ду-
ховно-нравственных ценностей и ослабление единства многона-
ционального народа Российской Федерации путем внешней куль-
турной и информационной экспансии (включая распространение
низкокачественной продукции массовой культуры), пропаганды
вседозволенности и насилия, расовой, национальной и религиоз-
ной нетерпимости.
В Доктрине 2016 г. прослеживается попытка Российской Феде-
рации отреагировать не только на проблемы, возникающие вну-
три страны, но и на негативные тенденции в мировой политике –
«арабскую весну», кризис на Украине, рост протестных и сепа-
ратистских настроений в Испании, Италии, во Франции и в ряде
других стран. Все эти события так или иначе были опосредованы
распространением информации в сети Интернет. В соответствии
с новой Доктриной информационная безопасность Российской
Федерации стала пониматься как состояние защищенности лич-
ности, общества и государства от внутренних и внешних инфор-
мационных угроз, при котором обеспечиваются реализация кон-
ституционных прав и свобод человека и гражданина, достойные
качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальная
целостность и устойчивое социально-экономическое развитие
Российской Федерации, оборона и безопасность государства. Из
определения видно, что интересы личности и общества выходят
теперь на первый план.
Доктрина информационной безопасности констатировала, что
информационные технологии приобрели глобальный трансгра-
ничный характер и стали неотъемлемой частью всех сфер дея-
тельности личности, общества и государства. Их эффективное
применение является фактором ускорения экономического раз-
49
вития государства и формирования информационного общества.
Доктрина не обходит стороной и направления, обусловливающие
определенные ограничения права на получение и распростра-
нение информации. К таковым можно отнести обеспечение не-
прикосновенности частной жизни при использовании информа-
ционных технологий, обеспечение информационной поддержки
демократических институтов, доведение до российской и меж-
дународной общественности достоверной информации о госу-
дарственной политике Российской Федерации и ее официальной
позиции по социально значимым событиям в стране и в мире,
применение информационных технологий в целях обеспечения
национальной безопасности Российской Федерации в области
культуры, защиту суверенитета Российской Федерации в инфор-
мационном пространстве.
В перечне угроз информационной безопасности, содержащем-
ся в Доктрине, отчетливо прослеживается позиция, что именно
Интернет является проводником угроз. Подчеркивается, что со-
стояние информационной безопасности в области стратегической
стабильности и равноправного стратегического партнерства ха-
рактеризуется стремлением отдельных государств использовать
технологическое превосходство для доминирования в инфор-
мационном пространстве. Констатируется, что существующее в
настоящее время распределение между странами ресурсов, необ-
ходимых для обеспечения безопасного и устойчивого функцио-
нирования сети Интернет, не позволяет реализовать совместное
справедливое, основанное на принципах доверия управление
ими. Отсутствие международно-правовых норм, регулирующих
межгосударственные отношения в информационном простран-
стве, а также механизмов и процедур их применения, учитываю-
щих специфику информационных технологий, затрудняет форми-
рование системы международной информационной безопасно-
сти, направленной на достижение стратегической стабильности и
равноправного стратегического партнерства.
Важной особенностью Доктрины является то, что информаци-
онная безопасность личности рассматривается в качестве одного
из элементов информационной безопасности Российской Федера-
ции. Именно человек является объектом воздействия со стороны
50
распространителей информации, которая может содержать в себе
в том числе угрозы суверенитету и национальной безопасности
Российской Федерации.
Положения документов стратегического планирования полу-
чали отражение в законодательных актах. В 2006 году был принят
Федеральный закон «Об информации, информационных техноло-
гиях и о защите информации», определивший порядок пользова-
ния информационно-коммуникационными сетями, а также уре-
гулировавший особенности ограничения доступа к запрещенной
или охраняемой законом информации. Законом устанавливается
право на доступ к информации, в целях обеспечения которого го-
сударственные органы и органы местного самоуправления обя-
заны обеспечивать доступ, в том числе с использованием инфор-
мационно-телекоммуникационных сетей, к информации о своей
деятельности на русском языке и государственном языке респу-
блики в составе Российской Федерации. Закон также определяет,
что передача информации посредством использования информа-
ционно-телекоммуникационных сетей осуществляется без огра-
ничений при условии соблюдения установленных федеральными
законами требований к распространению информации и охране
объектов интеллектуальной собственности. Передача информа-
ции может быть ограничена в соответствии с ч. 3 ст. 55 Консти-
туции РФ, только в порядке и на условиях, которые установлены
федеральными законами.
Закон об информации многократно подвергался изменениям.
Существенно была изменена часть закона, регулирующая порядок
ограничения доступа к запрещенной информации в сети Интернет
(в разное время были дополнительно введены статьи 15.1 – 15.9).
Так, в 2013 г. в Закон были внесены изменения, касающиеся
новых видов контента, подлежащих блокировке: призывы к мас-
совым беспорядкам, а равно участие в экстремистской деятельно-
сти или действиях, нарушающих общественный порядок. Закон
также расширил список организаций, определяющих законность
контента, включив в него Генеральную прокуратуру РФ. В 2014 г.
в Закон были внесены дополнения о том, что владельцы любого
ресурса с посещаемостью более 3000 просмотров в сутки, вклю-
чая страницы в социальных сетях и блоги, должны регистриро-
51
ваться в специальном реестре, и на них распространяются многие
ограничения, установленные для средств массовой информации
(позднее данное регулирование утратило силу). Изменениями
2016 г. установлены новые требования для новостных агрегато-
ров, правовой режим которых также приблизился к правовому ре-
жиму средств массовой информации. Новостные ресурсы с более
чем 1 млн. уникальных посетителей в день обязаны проводить
проверку контента и в определенных случаях удалять его по тре-
бованию Роскомнадзора.
Существенной новеллой законодательного регулирования ста-
ло введение Единого реестра доменных имен, указателей страниц
сайтов в сети Интернет и сетевых адресов, позволяющих иден-
тифицировать сайты в сети Интернет, содержащие информацию,
распространение которой в Российской Федерации запрещено
(далее – реестр «запрещенных» сайтов). Создание, формирование
и ведение реестра возложены на Роскомнадзор.
Интернет-ресурсы, на которых размещается запрещенная ин-
формация, включаются в реестр на основании:
1) решений уполномоченных Правительством РФ федераль-
ных органов исполнительной власти, принятых в соответствии с
их компетенцией в порядке, установленном Правительством РФ;
2) вступившего в законную силу решения суда о признании ин-
формации, распространяемой посредством сети Интернет, запре-
щенной для распространения на территории России;
3) постановления судебного пристава-исполнителя об ограни-
чении доступа к информации, распространяемой в сети Интер-
нет, порочащей честь, достоинство или деловую репутацию граж-
данина либо деловую репутацию юридического лица.
Закон предоставляет владельцу сайта в сети Интернет, провай-
деру хостинга и оператору связи право на обжалование в суд ре-
шения о включении доменных имен, указателей страниц сайтов в
сети Интернет и сетевых адресов в реестр в течение трех месяцев
со дня принятия такого решения.
На владельцев сайтов, хостинг-провайдеров и операторов
связи возлагается обязанность блокировать доступ к интернет-
ресурсам, включенным в реестр «запрещенных» сайтов:
52
 - в течение суток с момента получения от оператора реестра
уведомления о включении доменного имени или указателя стра-
ницы сайта в сети Интернет в реестр провайдер хостинга обя-
зан проинформировать об этом владельца сайта, уведомив его о
необходимости незамедлительного удаления интернет-страницы
с запрещенной информацией. Владелец сайта, в свою очередь, в
течение суток с момента получения такого уведомления обязан
удалить интернет-страницу, содержащую информацию, распро-
странение которой в России запрещено;
- в случае отказа или бездействия владельца сайта ограничить
доступ к такому сайту в течение суток обязан сам провайдер
хостинга;
- в случае непринятия указанных мер ни провайдером хостин-
га, ни владельцем сайта сетевой адрес, позволяющий идентифи-
цировать данный сайт, включается в реестр, о чем уведомляются
все операторы связи, которые должны в течение суток ограничить
доступ к такому сайту на всей территории Российской Федерации.
В зависимости от вида «запрещенного» контента Закон об ин-
формации устанавливает как судебные, так и внесудебные (адми-
нистративные) процедуры блокировки доступа к такой информа-
ции (в последнем случае, например, по решению Министерства
внутренних дел, Федеральной налоговой службы, Роспотребад-
зора, Росалкогольрегулирования и т. д.). Вместе с тем, любые ре-
шения органов исполнительной власти и их должностных лиц об
ограничении доступа к информации в любом случае могут быть
оспорены в суде. Согласно Закону, ограничение доступа может
распространяться как на весь сайт, так и на его отдельные страни-
цы. По общему правилу, ограничения носят временный характер
(до момента удаления «запрещенной» информации владельцем
сайта), однако в отношении сайтов, систематически нарушающих
при распространении контента исключительные права правооб-
ладателей объектов интеллектуальной собственности, предусмо-
трена возможность «пожизненной блокировки».
Наличие расхождений в судебной практике рассмотрения дел
о признании информации запрещенной побудило Верховный Суд
РФ инициировать внесение изменений в Кодекс административ-
ного судопроизводства РФ. В результате Кодекс был дополнен
главой 27.1 «Производство по административным делам о при-
53
знании информации, размещенной в информационно-телекомму-
никационных сетях, в том числе в сети Интернет, информацией,
распространение которой в Российской Федерации запрещено».
В Кодексе уточнен перечень субъектов, имеющих полномочия
инициировать подачу административного искового заявления
(прокурор, иные лица, которым такое право предоставлено за-
конодательством Российской Федерации об информации, ин-
формационных технологиях и о защите информации, в частно-
сти Роскомнадзор и его территориальные органы). Кроме этого
определено, что административное исковое заявление о призна-
нии информации запрещенной подается в районный суд по месту
нахождения административного истца либо по адресу или месту
жительства административного ответчика.
Изменения в Закон об информации, внесенные в 2013 году,
установили порядок ограничения доступа к информации, распро-
страняемой в сети Интернет с нарушением закона. В случае обна-
ружения в информационно-коммуникационных сетях, в том числе
в сети Интернет, информации, содержащей призывы к массовым
беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, уча-
стию в массовых мероприятиях, проводимых с нарушением уста-
новленного порядка, информационных материалов иностранной
или международной неправительственной организации, деятель-
ность которой признана нежелательной на территории Россий-
ской Федерации, возможно ограничение доступа к информацион-
ным ресурсам, распространяющим такую информацию, причем
обязанность операторов связи ограничить доступ к такому кон-
тенту возникает одновременно с направлением Роскомнадзором
уведомления хостинг-провайдеру о нарушении порядка распро-
странения соответствующей информации. В 2019 г. перечень ин-
формации, подлежащей такой блокировке, был дополнен «недо-
стоверной общественно значимой информацией, распространяе-
мой под видом достоверных сообщений, которая создает угрозу
причинения вреда жизни и (или) здоровью граждан, имуществу,
угрозу массового нарушения общественного порядка и (или)
общественной безопасности либо угрозу создания помех функ-
ционирования или прекращения функционирования объектов
жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструк-
туры, кредитных организаций, объектов энергетики, промышлен-
54
ности или связи» (Федеральный закон от 18.03.2019 г. № 30-ФЗ).
Тогда же в Законе об информации в появившейся в нем статье
15.1-1 был определен порядок ограничения доступа к информа-
ции, «выражающей в неприличной форме, которая оскорбляет че-
ловеческое достоинство и общественную нравственность, явное
неуважение к обществу, государству, официальным государствен-
ным символам Российской Федерации, Конституции Российской
Федерации или органам, осуществляющим государственную
власть в Российской Федерации». Самостоятельные процедуры
ограничения доступа к информации в сети Интернет предусмо-
трены в отношении контента, распространяемого с нарушением
исключительных прав на объекты интеллектуальной собственно-
сти (ст. 15.6 – 15.7 Закона об информации).
Таким образом, в России был создан организационно-правовой
механизм принудительного блокирования интернет-страниц, со-
держащих информацию, распространение которой запрещено фе-
деральными законами. В этой части российское законодательство
до принятия указанного закона существенно отставало от мировых
аналогов. Например, в Великобритании ограничение оборота дет-
ской порнографии и иных непристойных материалов с 2006 года
осуществляется посредством блокирования доступа к списку не-
законных сайтов, в формировании которого принимают участие
ведущие операторы сетей передачи данных, операторы мобильной
связи, правоохранительные органы и гражданское общество.
Помимо ограничений к доступу к «запрещенной» информа-
ции, возможно и ограничение доступа к информации, посягаю-
щей на права граждан и их объединений, в частности, в случае
нарушения неприкосновенности частной жизни лица, его чести,
достоинства и деловой репутации (а также деловой репутации
юридического лица), распространения изображения гражданина
без его согласия и т. д.
В 2013 году в Гражданский кодекс РФ были внесены статьи
152.1 и 152.2, которые существенно расширили спектр возможно-
стей для защиты изображения гражданина и неприкосновенности
его частной жизни, в том числе в случае неправомерного распро-
странения такой информации в сети Интернет. Общим правилом
является необходимость получения согласия гражданина на ис-
пользование его изображения. Что касается сферы частной жизни
55
гражданина, то, согласно позиции Конституционного Суда РФ60,
в данное понятие включается та «область жизнедеятельности
человека, которая относится к отдельному лицу, касается только
его и не подлежит контролю со стороны общества и государства,
если носит непротивоправный характер». Право на неприкос-
новенность частной жизни, личную и семейную тайну означа-
ет предоставленную человеку и гарантированную государством
возможность контролировать информацию о самом себе, препят-
ствовать разглашению сведений личного, интимного характера.
В 2013 году Конституционный Суд РФ был вынужден обра-
титься к вопросу об ответственности владельцев сайтов за раз-
мещение в Интернете порочащих гражданина сведений, не соот-
ветствующих действительности, в случае невозможности уста-
новить виновное лицо. Конституционный Суд, проанализировав
огромное количество норм международного права, установил,
что обязанностью владельца сайта или уполномоченного им лица
является удалять порочащие сведения при наличии соответству-
ющего судебного решения. При этом Суд отметил, что выполне-
ние такой обязанности не является формой юридической ответ-
ственности, а выступает одним из способов защиты нарушенного
права потерпевшего лица. Кроме того, до принятия судебного ре-
шения возможно использование иных правовых средств защиты
в целях приостановления распространения негативной информа-
ции до принятия окончательного решения по судебному спору.
Суд обратил внимание на необходимость введения в правовое
регулирование дополнительных законодательных гарантий защи-
ты чести, достоинства и деловой репутации, учитывающих суще-
ственное изменение способов распространения информации и от-
вечающих современным условиям ее движения в сети Интернет.
Таким образом, «если сведения, порочащие честь, достоинство
или деловую репутацию гражданина, оказались после их распро-
странения доступными в сети Интернет, гражданин вправе требо-
вать удаления соответствующей информации, а также опроверже-
ния указанных сведений способом, обеспечивающим доведение
60
Определение Конституционного Суда РФ от 28.06.2012 № 1253-О «Об отказе
в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Супруна Михаила Николае-
вича на нарушение его конституционных прав статьей 137 Уголовного кодекса
Российской Федерации» // СПС «Консультант Плюс».
56
опровержения до пользователей сети Интернет» (Постановление
Конституционного Суда РФ от 9 июля 2013 года № 18-П).
К разновидности ограничений доступа к информации в сети
Интернет можно отнести и т. н. «право на забвение». В 2011 г.
федеральный законодатель обязал владельцев поисковых сервисов
удалять из поисковой выдачи результаты поиска информации о
гражданах, которые обратились с подобными требованиями (в слу-
чае, если такая информация является неактуальной, недостовер-
ной или иным образом нарушающей права гражданина). При этом
граждане, в случае невыполнения их требований, могут подать со-
ответствующее требование к владельцу поискового сервиса в суд.
Вопросы о размещении информации и о «праве на забвение»
были предметом рассмотрения в Определении Конституционно-
го Суда РФ об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Реги-
ональной общественной организации содействия просвещению
граждан «Информационно-аналитический центр “Сова” на на-
рушение конституционных прав и свобод статьей 103 Федераль-
ного закона “Об информации, информационных технологиях и о
защите информации”, пунктом 2 статьи 1 Федерального закона
“О внесении изменений в Федеральный закон “Об информации,
информационных технологиях и о защите информации” и ста-
тьи 29 и 402 Гражданского процессуального кодекса Российской
Федерации» от 26 марта 2019 г. Подобные вопросы рассматрива-
лись Конституционным Судом и ранее (например, Определение
от 12 февраля 2019 года № 274-О). В Определении от 26 ноября
2018 года № 3087-О Конституционный Суд признал, что особый
характер прав личности, гарантированных статьями 23 и 24 (часть
1) Конституции Российской Федерации, распространяется в том
числе и на производные от них права (право на защиту персо-
нальных данных, «право на забвение» в сети Интернет). При этом
данные конституционные законоположения, как отметил Суд, не
исключают, что в некоторых случаях, особенно если речь идет об
информации, которая не относится к сфере частной жизни лица
в ее узком понимании, указанные права могут быть ограничены
путем обеспечения доступа общественности к соответствующей
информации в целях защиты конституционно охраняемых ценно-
стей, имеющих в конкретной ситуации превалирующее значение.
57
 Глава 3. Особенности реализации права на доступ
к сети Интернет несовершеннолетними пользователями
Несовершеннолетний как субъект, требующий особой защиты,
является субъектом, чью информационную безопасность необ-
ходимо защищать особенно. Специфика правового статуса несо-
вершеннолетних (в сравнении с совершеннолетними индивиду-
альными субъектами права) обусловлена возрастом ребенка, его
индивидуальными признаками (способностями, принадлежно-
стью к определенному полу), участием законных представителей
ребенка в реализации его прав и интересов в целях восполнения
дееспособности несовершеннолетнего субъекта. Исследователями
справедливо отмечается, что «дети представляют собой особую,
со своими интересами, специальными правами и обязанностями
социально-демографическую группу населения, нуждающуюся в
силу психической и физической незрелости в повышенном консти-
туционно-правовом режиме обеспечения личной безопасности»61.
По этой причине основные права ребенка отличаются универ-
сальным характером и признаются практически всеми государ-
ствами мира. Иными словами, каждое государство должно обе-
спечить минимальный стандарт неотъемлемых прав для каждого
ребенка, вне зависимости от места его проживания, национально-
сти, пола, гражданства, личных качеств и т. д.
Ключевым документом, закрепляющим права ребенка, является
Конвенция о правах ребенка (далее по тексту – Конвенция), при-
нятая 20 ноября 1989 г. Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН
№ 44/25 (Конвенция вступила в силу для России 15 сентября
1990 г.)62. Конвенция устанавливает, что любой ребенок, ввиду
его физической и умственной незрелости, нуждается в специаль-
ной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту как
до, так и после рождения. Государства ­– участники Конвенции
обязуются обеспечить ребенку такую защиту и заботу, которые
необходимы для его благополучия, принимая во внимание права
и обязанности его родителей, опекунов или других лиц, несущих
61
Воронцова М.А. Конституционно-правовые основы личной безопасности несо-
вершеннолетних в Российской Федерации. Дисс…. канд. юрид. наук. СПб., 2018.
62
Конвенция о правах ребенка. Принята Резолюцией № 44/25 Генеральной
Ассамблеи ООН 20.11.1989 г. // Сборник международных договоров СССР.
1993. Вып. XLVI.
58
за него ответственность по закону, и с этой целью принимают все
соответствующие законодательные и административные меры.
Положения Конвенции основаны на том, что дети имеют пра-
во на особую заботу и помощь, ребенку необходимо расти в се-
мейном окружении, в атмосфере счастья, любви и понимания.
Такая формулировка расставляет акценты, на которые нельзя не
обратить внимание. Для ребенка важно не просто соблюдение
прав и свобод, а еще атмосфера, в которой он находится. Соот-
ветственно, государствам необходимо выстраивать национальное
законодательство таким образом, чтобы не только гарантировать
соблюдение прав и свобод ребенка, но и обеспечивать создание
условий, при которых такая атмосфера будет правильно форми-
роваться. При формировании атмосферы «счастья, любви и по-
нимания» юридический инструментарий государств ограничен.
Это ценности, которые плохо поддаются регулированию правом.
Правовая защита таких ценностей заключается прежде всего в
выявлении рисков разрушения «атмосферы» и обеспечении их
профилактики юридическими средствами.
Вместе с тем, стоит подчеркнуть, что еще в 1948 году Всеоб-
щая декларация прав человека закрепила: «Каждый человек име-
ет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это
право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих
убеждений и свободу искать, получать и распространять информа-
цию и идеи любыми средствами и независимо от государственных
границ» (ст. 19). Ребенок, как и всякий человек, обладает этой же
свободой, и отказать ему в ее реализации нельзя. Вместе с тем нор-
ма Всеобщей декларации должна применяться к ребенку вместе с
нормами Конвенции и, соответственно, свобода получать инфор-
мацию и идеи любыми способами может в полной мере быть реа-
лизована лишь при условии, если она не ставит под угрозу возмож-
ности ребенка расти в атмосфере счастья, любви и понимания.
Один из принципов, провозглашенных Конвенцией, гласит, что
ребенок должен быть полностью подготовлен к самостоятельной
жизни в обществе и воспитан в духе идеалов, провозглашенных
в Уставе Организации Объединенных Наций, и особенно в духе
мира, достоинства, терпимости, свободы, равенства и солидарно-
сти. В свете данного принципа становится очевидно, что, стре-
59
мясь уберечь ребенка от рисков информационной среды, нельзя
просто взять и «закрыть» ребенка от информации. Самое сложное
здесь – достижение компромисса.
Было время, когда дискуссии об Интернете и правах человека
были полны утопических надежд: считалось, что Интернет сделает
слово поистине свободным, устранит цензуру со стороны посред-
ников, откроет возможности для общественной самоорганизации
в доселе невиданном масштабе. В какой-то мере эти надежды бла-
годаря стараниям активистов сбывались. Знания, когда-то запер-
тые в библиотеках, университетах и элитных структурах, стали
доступны удаленным пользователям в поселках и деревнях. Люди
получили возможность встречаться для дискуссии в новом месте –
«киберпространстве», и процесс глобализированного созидания и
его результаты оказались в пределах общей доступности.
Доступность Интернета вообще обусловила его доступность
для несовершеннолетних индивидов. По данным Института ис-
следований Интернета дети все раньше начинают пользоваться
Интернетом: обычно уже в 4–5 лет. Более трети детей делают это
самостоятельно. У 44% детей в возрасте 5–7 лет есть собственный
смартфон, у детей в возрасте 8–11 лет этот показатель уже 74%.
Во многом эти тенденции связаны с развитием технологий, на-
пример, «голосовых помощников», а также с появлением нового
поколения родителей, которые сами с детства являются интер-
нет-пользователями63.
В этом контексте полезно рассмотреть вопрос о том, что отли-
чает слово в сети от внесетевого общения. Есть по крайней мере
три характерных отличия: слово в Интернете может быть более
раскрепощенным (или менее закрепощенным), чем слово в реаль-
ном мире; оно сохраняется и может быть доступно в Интернете в
течение длительного времени, пока не будет намеренно удалено;
и оно по своей природе трансгранично – как в плане распростра-
нения, так и в плане доступа. Любой из этих характеристик до-
статочно, чтобы сделать онлайн-слово влиятельным. И любая из
них усложняет задачу регулирования64.
63
Детский Рунет – 2018. Отраслевой доклад // https://internetinstitute.ru/wp-
content/uploads/2019/02/Detskiy-Runet-2018-Report.pdf
64
Покемпнер Д. Всемирный доклад «Интернет не враг» // http://www.admin.hrw.
org/ru/world-report/2017/country-chapters/298617.
60
 Генеральный советник Human Rights Watch Дина Покемпнер
во Всемирном докладе «Интернет не враг» приводит следующий
пример того, насколько непростым может оказаться достижение
компромисса между ценностями, связанными с защитой детей от
угроз цифрового мира. Действующая в Великобритании страте-
гическая программа «Предотвратить» обозначает свою цель как
противодействие «идеологии» – то есть идеям – и определяет
«экстремизм» как «громкую или активную оппозицию фундамен-
тальным британским ценностям». Школы – а, следовательно, и
учителя – обязаны осуществлять мониторинг активности детей в
Интернете на наличие признаков радикализации и вмешиваться в
тех случаях, когда речь идет об «уязвимых» детях. Программа вы-
звала широкую критику со стороны учителей, усмотревших в этом
подавление свободы слова в классе, а также со стороны многих
других за стигматизацию и отчуждение именно тех групп обще-
ства, в помощи которых правоохранительные органы нуждаются
больше всего для выявления угроз. При использовании принципа
соразмерности видно, что чем больше программа ограничивает
права большого числа людей, тем более инвазивным способом
защиты безопасности она является. На самом деле масштабные
посягательства на права человека сами по себе могут ухудшить
ситуацию в сфере государственной безопасности или обществен-
ного порядка, подрывая доверие к правительству. Наглядные при-
меры тому – законы, направленные против анонимности или тре-
бующие от компаний расшифровывать коды. Несомненно, ано-
нимностью и шифрованием пользуются некоторые преступники,
чтобы скрываться, но и обычные люди используют их, чтобы из-
бежать преследования, защитить транзакции или просто чтобы
обеспечить конфиденциальность в общении и делах65.
Вопросы защиты детей в информационной среде получили
развитие и в документах Совета Европы. 22 апреля 1989 года, не-
задолго до принятия Генеральной Ассамблеей ООН Конвенции
о правах ребенка, на 425-м заседании Комитета министров Со-
вета Европы были приняты Рекомендации государствам-членам
№ R(89)7 «О принципах распространения видеограмм, содержа-
65
Там же.
61
щих насилие, жестокость или порнографию»66. Одна из целей,
заявленных в документе – защита несовершеннолетних. Были
сформулированы принципы, опираясь на которые государства
смогут противостоять распространению видеозаписей, содер-
жащих насилие, жестокость и порнографию, а также поощрение
употребления наркотических веществ. Система правовых мер
защиты несовершеннолетних от сексуального насилия или экс-
плуатации, включая вовлечение в детскую порнографию, была
закреплена еще одними Рекомендациями Комитета министров
от 9 сентября 1991 года № R(91)11 «Относительно эксплуатации
секса в целях наживы, порнографии, торговли детьми и несовер-
шеннолетними»67. Влияние пропаганды насилия в средствах мас-
совой информации стало предметом рассмотрения при выработ-
ке Рекомендаций Комитета министров Совета Европы № R(97)19
от 30 октября 1997 г. «Об изображении насилия в электронных
средствах информации»68. Особо документ обращает внимание
на воздействие такой информации на молодежь.
Довольно ранний документ, определивший развитие инфор-
мационного законодательства во многих странах, – Европейская
конвенция о трансграничном телевидении69 1989 года. В ней были
определены разумные требования к телепрограммам, посягаю-
щим на права и интересы несовершеннолетних в сфере духов-
но-культурного и интеллектуального развития. К обязанностям
телевещателя документом отнесены следующие.
66
Рекомендации Комитета министров Совета Европы государствам-членам
№ R (89) 7 «О принципах распространения видеограмм, содержащих насилие,
жестокость или порнографию» (принята 22 апреля 1989 г. на 425-м заседании
представителей министров) // СПС «Консультант Плюс».
67
Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 9 сентября 1991 года
№ R (91) 11 «Относительно эксплуатации секса в целях наживы, порногра-
фии, торговли детьми и несовершеннолетними» (рекомендации Комитета ми-
нистров Совета Европы от 9 сентября 1991 г. № R(91)11) // СПС «Консультант
плюс».
68
Рекомендации Комитета министров Совета Европы № R (97)19 «Об изобра-
жении насилия в электронных средствах информации» (рекомендации Коми-
тета министров Совета Европы от 30 октября 1997 г. № R(97)19) // СПС «Кон-
сультант плюс».
69
Европейская конвенция о трансграничном телевидении 1989 года (ETS
№ 132, Страсбург, 5 мая 1989 г.) // СПС «Консультант Плюс».
62
 1. Программы в целом, их представление и содержание, долж-
ны обеспечивать уважение к достоинству человеческой личности
и основным правам других людей. В частности, они не должны:
а) быть непристойными и, в особенности, содержать порно-
графию;
б) чрезмерно выделять насилие и способствовать расовой не-
нависти.
2. Все программы, которые могут нанести вред физическому,
умственному или нравственному развитию детей и подростков,
не должны транслироваться в тот период времени, когда они мо-
гут их смотреть.
Европейская конвенция о трансграничном телевидении также
установила рамки изготовления и использования рекламного кон-
тента с участием несовершеннолетних и контента, адресованного
несовершеннолетним (реклама игрушек, сладостей, детских раз-
влекательных центров и т.д.).
Конвенция о правах ребенка и документы Совета Европы зало-
жили международно-правовую основу защиты несовершеннолет-
них от вредоносного информационного воздействия. Основная
роль в регулировании данной сферы по-прежнему принадлежит
национальному законодателю. Вместе с тем, даже сегодня далеко
не все страны смогли законодательно закрепить механизмы такой
защиты. Государства, в том числе Россия, находятся на стадии по-
иска эффективных решений. Европейские страны начали вводить
регулирование, защищающее детей и молодежь от вредной ин-
формации, еще в середине прошлого века.
Так, Законом ФРГ 1953 г. «О распространении материалов,
вредных для молодежи»70 устанавливалось обязательная мар-
кировка информационной продукции надписями о возрастном
цензе. Специальное ведомство уполномочено составлять список
материалов, способных нанести ущерб нравственности несовер-
шеннолетних. К таким материалам относятся СМИ, дезориенти-
рующие в сексуально-этическом плане, порнография, видеофиль-
мы, компьютерные игры, в которых присутствует безнравствен-
70
Занина Т.М., Рыдченко К.Д., Лукина Е.И. Организация деятельности подраз-
делений по делам несовершеннолетних в сфере защиты детей от вредоносной
информации. Учебное пособие. Воронеж, 2016. С. 8.
63
ность, грубость, подстрекающие к насилию, пропагандирующие
войну и т.д.
В Великобритании в 1955 г. был издан закон «О детях и моло-
дежи», в котором были установлены ограничения для производ-
ства комиксов для детей. Комиксы не должны изображать про-
тивозаконные действия, а равно акты насилия, жестокости, иные
негативные явления, которые могут быть потенциально вредны
для детей. В Законе «О непристойных публикациях» 1959 г. со-
держалось соответствующее определение, под такую категорию
попадали публикации, направленная на развращение или раст-
ление лиц, которые изучают данный материал. Закон о вещании
1990 г. закрепляет за Комиссией по лицензированию и контролю
над независимым частным вещанием полномочия, нацеленные
на то, чтобы «ничто не включалось в программы, что оказалось
бы оскорбительным для хорошего вкуса, или благопристойности,
или могло потворствовать либо побуждать к совершению пре-
ступления, или приводить к беспорядку, или оскорблять чувства
публики»71.
В США телеканалы добровольно соблюдают «Рекомендации
для родителей по просмотру телепрограмм», которые были выра-
ботаны в 1997 г. совместно Конгрессом, представителями телеин-
дустрии и Федеральной комиссией по связи. Программы класси-
фицируются по возрасту. В законодательстве США присутствует
термин «непристойность» (obscene), что означает несоответствие
принятым стандартам нравственности. Распространение непри-
стойности запрещено для общедоступных каналов. Верховным
судом (дела Рот против США, 1957; Миллер против штата
Калифорния, 1973) были определены изъятия из Первой поправки к
Конституции США в целях защиты прав несовершеннолетних, уста-
новившие, что данная поправка не защищает непристойности72.
Во Франции за соблюдением прав детей в рассматриваемой
сфере следит Высший аудиовизуальный совет. Телерадиовеща-
ние регламентировано законодательным актом «О свободном
71
Елизаров В.Г. и др. Анализ международного и зарубежного опыта правово-
го регулирования информационной безопасности детей и подростков // https://
rkn.gov.ru/docs/1_Razdel_10.pdf.
72
Артемьев М. Миллер против Калифорнии //ЭЖ-Юрист, 2013, № 15.
64
вещании» 1986 года, которым закреплена необходимость клас-
сификации информационной продукции по возрасту и действует
правило распределения контента по времени.
Как видно, именно телеэфир в то время вызывал наибольшие
опасения и связывался с наиболее значимыми рисками распро-
странения вредоносного контента. Но риски, связанные с функ-
ционированием глобальной сети, несоизмеримо выше рисков
распространения «вредной» информации посредством телевеща-
ния. Дети и подростки подвержены влиянию информации, полу-
чаемой из Сети, по многим причинам. Происходит привыкание
к тому, что Сеть всегда предлагает искомую информацию, и это
дает обратный эффект, когда предлагаемая информация представ-
ляется ребенку необходимой. Манипуляции со стороны распро-
странителей информации при отсутствии развитого критического
мышления способствуют усвоению определенных моделей пове-
дения, которые могут приводить к противоправным действиям со
стороны молодежи.
Накопленный европейский опыт защиты несовершеннолетних
применительно к интернет-среде отразился в более поздней Ре-
комендации Комитета министров государствам-членам Совета
Европы по расширению возможностей детей в новой информа-
ционно-коммуникационной среде от 27 сентября 2006 г. В Евро-
пейском Союзе были приняты совместные рекомендации Евро-
пейского парламента и Совета ЕС от 20 декабря 2006 г. о защите
несовершеннолетних и человеческого достоинства в Интернете.
На постсоветском пространстве регулирование защиты несовер-
шеннолетних в информационной сфере стало актуальным только
в ХХI веке. В Грузии в 2001 г. был принят Закон «О защите несо-
вершеннолетних от вредного влияния», в котором предусмотрены:
- классификация информационной продукции по возрасту;
- временные ограничения трансляции;
- запрет на демонстрацию фильмов в кинотеатрах несовершен-
нолетним, возраст которых не соответствует возрастной катего-
рии фильма;
- ведение реестров и запрет продажи детям фильмов и печат-
ных изданий, способных оказать вредное воздействие на несовер-
шеннолетних.
65
 В Литве в 2002 г. был принят Закон «О защите несовершен-
нолетних от негативного влияния публичной сферы», которым
предусмотрены критерии общественной информации, оказыва-
ющей негативное воздействие на физическое, умственное или
нравственное развитие несовершеннолетних, порядок ее оглаше-
ния и распространения, а также обязанности и ответственность
подготовителей, распространителей и собственников такой ин-
формации73.
Анализ зарубежного законодательства показал общность при-
меняемых подходов: все исследованные государства идут по пути
разграничения информации по категориям в зависимости от вли-
яния на ребенка и установления правил распространения инфор-
мации, которая не рекомендована для несовершеннолетних.
При разработке российского законодательства, безусловно,
были учтены и международные стандарты, и зарубежный опыт.
Согласно ст. 38 Конституции Российской Федерации государство
гарантирует поддержку семьи, материнства и детства, создавая,
таким образом, один из важнейших конституционных принци-
пов. Семейный кодекс Российской Федерации развивает консти-
туционный принцип, закрепляя в ст. 56 право ребенка на защиту 
своих прав и законных интересов.
Однако до 2010 года практически единственное упоминание
«вредной» информации содержалось в ст. 37 («Эротические из-
дания») Закона от 27.12.1991 № 2124-1 «О средствах массовой
информации»74 (далее – Закон о СМИ). В данной норме были за-
креплены признаки эротических средств массовой информации
и установлены правила распространения их продукции. В каче-
стве признаков было указано, что эротическое СМИ в целом и
систематически эксплуатирует интерес к сексу. Именно такие
СМИ должны были распространяться в эфире с ограничением
по времени, а в печати – по правилам, установленным местными
администрациями. Применение данной нормы не имело успеха.
Например, при попытке ограничить распространение программы
«Дом-2» судом была установлена невозможность такого ограни-
Занина Т.М., Рыдченко К.Д., Лукина Е.И. Указ. соч. С. 13.
73

Закон РФ от 27.12.1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации» //

74

Российская газета, 1992, 8 фев.

66
чения ввиду отсутствия соответствующих норм75. В отношении
же печатных СМИ местные администрации чаще всего не уста-
навливали никаких специальных правил, соответственно, каки-
е-либо ограничения фактически также отсутствовали.
Законодательство об информационной безопасности детей
начало формироваться с появлением Федерального закона от
24.07.1998 № 124-ФЗ «Об основных гарантиях прав ребенка в
Российской Федерации»76. Затем в Федеральном законе от
27.07.2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных тех-
нологиях и защите информации» одной из задач было провозгла-
шено обеспечение информационной безопасности несовершен-
нолетних. Так начала формироваться государственная политика
Российской Федерации в данной сфере.
Впоследствии был разработан ряд стратегических документов
в целях совершенствования государственной политики в сфере
защиты детства. Первой была принята Национальная стратегия
действий в интересах детей на 2012–2017 годы77. Стратегия опре-
делила, что «обеспечение благополучного и защищенного дет-
ства стало одним из основных национальных приоритетов Рос-
сии». Указом Президента Российской Федерации от 29 мая 2017 г.
№ 240 период 2018–2027 годов объявлен «Десятилетием детства
в Российской Федерации»78. Распоряжением Правительства РФ
от 6 июля 2018 г. №1375-р79 был утвержден план основных меро-
приятий до 2020 года, проводимых в рамках «Десятилетия детства».
В рамках реализации плана были определены основные на-
правления государственной политики в сфере защиты детства:
повышение благосостояния семей с детьми, обеспечение всесто-
75
См.: Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 27 ноя-
бря 2012 г. № 5-КГ12-48 // СПС «Гарант»
76
Федеральный закон от 24.07.1998 № 124-ФЗ «Об основных гарантиях прав
ребенка в Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской
Федерации. 1998. № 31. Ст. 3802.
77
Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012-2017 годы //
Официальный интернет-портал правовой информации, http://www.pravo.gov.ru.
78
Указ Президента Российской Федерации от 29 мая 2017 г. № 240 // Официаль-
ный интернет-портал правовой информации, http://www.pravo.gov.ru.
79
Распоряжение Правительства Российской Федерации от 6 июля 2018 г.
№1375-р // http://static.government.ru/media/files/sZ1Pt6qoNGaXsiXVpTXlSJc3
svtwE2HE.pdf
67
роннего образования, безопасности, здоровья, культурного разви-
тия, права ребенка на воспитание в семье, обеспечение и защита
прав и интересов детей, социальной защиты детей-инвалидов и
детей с ограниченными возможностями здоровья, организация
безопасного детского отдыха, производство качественных дет-
ских товаров и продуктов питания. Одним из важнейших направ-
лений защиты детства указано обеспечение безопасного инфор-
мационного пространства для детей.
Государство работает в направлении создания и внедрения
программ обучения детей и подростков правилам безопасного по-
ведения в интернет-пространстве, профилактики интернет-зави-
симости, предупреждения рисков вовлечения в противоправную
деятельность, порнографию, участие во флешмобах. Внедрение
системы мониторинговых исследований по вопросам обеспе-
чения безопасности образовательной среды образовательных
учреждений, а также по вопросам научно-методического и нор-
мативно-правового обеспечения соблюдения санитарно-гигиени-
ческих требований к использованию информационно-компью-
терных средств в образовании детей. Создание порталов и сай-
тов, аккумулирующих сведения о лучших ресурсах для детей и
родителей; стимулирование родителей к использованию услуги
«Родительский контроль», позволяющей устанавливать ограни-
чения доступа к сети Интернет.
Концепция информационной безопасности детей, утвержден-
ная Распоряжением Правительства РФ от 02.12.2015 № 2471-р80,
определила принципы государственной политики в области обе-
спечения информационной безопасности детей:
- признание детей равноправными участниками процесса фор-
мирования информационного общества в Российской Федерации;
- воспитание у детей навыков самостоятельного и критическо-
го мышления;
- обучение детей цифровой грамотности;
- ответственность государства за соблюдение законных инте-
ресов детей в информационной сфере;
80
Распоряжение Правительства РФ от 02.12.2015 № 2471-р «Об утверждении
Концепции информационной безопасности детей» // Официальный интер-
нет-портал правовой информации, www.pravo.gov.ru.
68
 - развитие государственно-частного партнерства в целях обе-
спечения законных интересов детей в информационной среде;
- повышение эффективности сотрудничества представителей
средств массовой информации и массовых коммуникаций и госу-
дарственных органов в интересах защиты детей от информации,
способной причинить вред их здоровью и развитию;
- взаимодействие различных ведомств при реализации страте-
гий и программ в части, касающейся обеспечения информацион-
ной безопасности детей.
Таким образом, стратегической целью государственной по-
литики в сфере информационной безопасности детей является
обеспечение гармоничного развития детей при условии миними-
зации всех негативных факторов, связанных с формированием
гиперинформационного общества в России81. Экспертами отме-
чается, что в числе путей разрешения проблемы информацион-
ной безопасности – обучение ребенка адекватному восприятию
и оценке информации, ее критическому осмыслению на основе
нравственных и культурных ценностей»82. Вместе с тем, справед-
ливым следует считать и утверждение о том, что для достижения
поставленных стратегических целей и реализации обозначенных
в стратегических документах направлений важно качественное
правовое обеспечение, создание правовых механизмов блокиро-
вания информационных каналов проникновения в детско-под-
ростковую среду элементов криминальной психологии, культа
насилия, других откровенных антиобщественных тенденций и
соответствующей им атрибутики83. Правовое обеспечение инфор-
мационной безопасности несовершеннолетнего отличается от
81
Чеботарева А.А. Правовое обеспечение информационной безопасности лич-
ности в глобальном информационном обществе: дисс. ... докт. юрид. наук. М.,
2018.
82
Информационная безопасность несовершеннолетних (Методические реко-
мендации для проведения занятий по информационной безопасности с детьми,
их родителями и педагогами). Методическое пособие для практических работ-
ников / Под общ. ред. Т.А. Малых. Иркутск: Изд-во ИРО, 2015.
83
Амелин Р.В., Богатырева Н.В., Волков Ю.В., Корнеева О.В., Томтосов А.А.,
Федосин А.С. Комментарий к Федеральному закону от 29 декабря 2010 г.
№ 436-ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и
развитию» // Система ГАРАНТ: http://base.garant.ru/57509244/#ixzz6YkXldgig.
69
аналогичных мер в отношении взрослого человека, так как целью
предпринимаемых мер является не только защита нарушенных
прав, но и создание условий по недопущению нарушений.
Вместе с тем, целенаправленного законодательного регулиро-
вания данной сферы в России не было вплоть до принятия Феде-
рального закона от 29.12.2010 № 436-ФЗ «О защите детей от ин-
формации, причиняющей вред их здоровью и развитию» (далее –
Закон о защите детей от информации). Одновременно с при-
нятием Закона были внесены изменения в Федеральный закон
«Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации»,
Закон РФ «О средствах массовой информации», Федеральный
закон «О рекламе», Федеральный закон «Об информации, инфор-
мационных технологиях и о защите информации», Кодекс РФ
об административных правонарушениях, Уголовный кодекс РФ и
ряд других правовых актов.
В Законе о защите детей от информации была определена необ-
ходимость обеспечения информационной безопасности несовер-
шеннолетних путем введения законодательных гарантий и орга-
низационно-правовых механизмов защиты детей от информации,
причиняющей вред их физическому, психическому, социальному,
нравственному и духовному здоровью и развитию, а также от рас-
пространения печатной, видео- и аудиовизуальной продукции,
электронных и компьютерных игр, пропагандирующих насилие
и жестокость, антиобщественное поведение и содержащих сведе-
ния порнографического характера.
Российский законодатель постарался учесть накопленный к
тому моменту зарубежный опыт и международные стандарты в
части законодательного регулирования оборота информационной
продукции, вредной для детей и молодежи. Принималась во вни-
мание практика Европейского Суда по правам человека, который
в своих решениях признаёт право государства принимать законы,
ограничивающие распространение информации и идей, в том
числе устанавливать контроль и классификацию информацион-
ной продукции, а при нарушении закона – применять штрафные
меры, конфискацию и другие санкции, вплоть до уголовных, когда
это необходимо в интересах защиты нравственности и благополу-
чия детей, нуждающихся в особой охране в связи с недостатком
70
зрелости или состоянием зависимости. Существенные изменения
в этот и другие законы в части контроля над распространением
информации в сети Интернет были внесены Федеральным зако-
ном от 28.07.2012 № 139-ФЗ «О внесении изменений в Федераль-
ный закон “О защите детей от информации, причиняющей вред
их здоровью и развитию” и отдельные законодательные акты Рос-
сийской Федерации»84.
В 2013 г. очередными поправками в федеральное законодатель-
ство были внесены новые ограничения, направленные на запрет
пропаганды отрицания традиционных семейных ценностей. Под
«пропагандой» в данном контексте понимается распространение
информации, направленной на формирование у несовершенно-
летних:
- нетрадиционных сексуальных установок,
- привлекательности нетрадиционных сексуальных отношений,
- искаженного представления о социальной равноценности
традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений,
Также под запрет попало навязывание информации о нетради-
ционных сексуальных отношениях, вызывающей интерес к таким
отношениям.
Согласно сложившейся практике к «пропаганде нетрадицион-
ных сексуальных отношений» сегодня относятся любые публич-
ные формы распространения среди детей и подростков информа-
ции о таких отношениях, в том числе посредством СМИ, инфор-
мационно-телекоммуникационных сетей, публичных зрелищных
мероприятий, печатной и аудиовизуальной продукции.
Такое понимание «пропаганды» основано на определении дан-
ного термина в Модельном законе Межпарламентской Ассамблеи
СНГ «О противодействии торговле людьми»85 и соответствующих
актах Верховного и Конституционного судов РФ. Введение такого
запрета в целом соответствует и нормам Европейской конвенции
84
Федеральный закон от 28.07.2012 № 139-ФЗ «О внесении изменений в феде-
ральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоро-
вью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» //
Официальный интернет-портал правовой информации, http://www.pravo.gov.ru.
85
Модельный закон Межпарламентской Ассамблеи СНГ «О противодействии
торговле людьми» // СПС «Консультант Плюс».
71
против сексуальной эксплуатации детей86 2007 г., а также Факуль-
тативному протоколу по борьбе с торговлей детьми к Конвенции
ООН о правах ребенка87. Оба документа были ратифицированы
Россией. Установленный запрет представляется совместимым и с
европейским регулированием в данной области, согласно которо-
му государства – члены ЕС должны обеспечивать информацион-
ную безопасность детей, защиту их физического, умственного и
нравственного развития во всех аудиовизуальных медиа-услугах
и электронных СМИ (см., в частности, Рекомендацию Европей-
ского Парламента и Совета Европейского Союза 2006/952/ЕС от
20 декабря 2006 г. о защите несовершеннолетних и человеческого
достоинства, а также о праве на ответ в отношении конкуренто-
способности европейской аудиовизуальной и онлайновой инду-
стрии информационных услуг88).
Практика применения Закона о защите детей от информации
обнаружила многие пробелы и недостатки юридико-технического
плана. Первые несколько лет после принятия Закон применялся
не в полной мере, а органы государственной власти скорее пыта-
лись обратить внимание субъектов на сам факт появления новых
правил, регулирующих оборот информационной продукции, не-
жели на принуждение к неукоснительному соблюдению этих пра-
вил. В обществе распространялись довольно критические выска-
зывания о Законе89. Однако необходимо обратить внимание и на
достижения, связанные с введением в действие данного Закона.
Закон впервые в российской правовой системе дал определе-
ния многим терминам, уже использовавшимся в других правовых
актах, но не имевших легальных дефиниций: «оборот информаци-
онной продукции», «информация порнографического характера»,
86
Европейская конвенция против сексуальной эксплуатации детей 2007 г // СПС
«Консультант Плюс».
87
Факультативный протокол по борьбе с торговлей детьми к Конвенции ООН
о правах ребенка // СПС «Консультант плюс».
88
Рекомендация Европейского Парламента и Совета Европейского Союза
2006/952/ЕС от 20 декабря 2006 г. о защите несовершеннолетних и человеческо-
го достоинства, а также о праве на ответ в отношении конкурентоспособности
европейской аудиовизуальной и онлайновой индустрии информационных ус-
луг// Система «Гарант».
89
См. например: Одынец А. Детей защитят от «вредных» книг и фильмов //
https://www.fontanka.ru/2011/01/04/010/.
72
«зрелищное мероприятие» и т. д. Так, запрет на распростране-
ние порнографии среди детей действовал давно, но отсутствие
признаков порнографии, которые были бы закреплены законода-
тельно, во многих случаях не позволяло пресекать правонаруше-
ния. Некоторые термины были введены в оборот данным Зако-
ном (например, «натуралистические изображение или описание»,
«места, доступные для детей», «информационная продукция для
детей»), что в дальнейшем облегчило правоприменительную де-
ятельность.
В целом Закон объединил многие существовавшие и до этого
ограничения распространения информации, конкретизировав их
и систематизировав. Закон отграничил полный запрет на распро-
странение определенной информации (например, экстремист-
ских материалов или информации о способах изготовления нар-
котических средств) от запрета на распространение определен-
ной информации только среди детей, задав тем самым своеобраз-
ную шкалу «вредности» информации. Так, согласно ст. 4 Закона о
СМИ во всех средствах массовой информации и в информацион-
но-телекоммуникационных сетях нельзя распространять сведе-
ния о способах, методах разработки, изготовления и использова-
ния, местах приобретения наркотических средств, психотропных
веществ и их прекурсоров, а также некоторую другую информа-
цию о таких веществах. Этот запрет действует во всех случаях, на
любую аудиторию. Дополнительно для детей по Закону о защите
детей от информации нельзя распространять информацию, хотя и
не попадающую под «абсолютный» запрет, установленный в ст. 4
Закона о СМИ, но тем не менее способную вызвать у детей жела-
ние употребить наркотические средства, психотропные, одурма-
нивающие вещества. Обратим внимание на то, что применитель-
но к распространению среди детей запрет расширен содержатель-
но: он касается не только наркотических и психотропных, но и
одурманивающих веществ. Оценивать такое законодательное ре-
шение можно по-разному. Безусловно, оно послужило очередным
ограничением свободы слова и вызвало довольно резкую критику.
Но ситуации, возникавшие до появления Закона о защите детей
от информации, показали необходимость такого регулирования.
Новые вещества, действующие как наркотические средства, появ-
73
ляются быстрее, чем законодатель успевает вносить изменения в
перечень таких средств, и отсутствующие в перечне вещества под
общий запрет не попадают. В дальнейшем уже при применении
Закона не раз возникали ситуации, с которыми не просто было
разобраться правоприменителю. В 2013-2015 гг.90 дискуссии воз-
никали вокруг распространения информации о курительных сме-
сях, «спайсах»; в 2019-2020 гг. большую тревогу вызвало массо-
вое распространение среди школьников употребления «снюса»91,
информация о котором также была максимально доступна.
Закон о защите детей от информации определил для каждой
возрастной категории требования к содержанию информацион-
ной продукции в соответствии с характером и степенью ее воз-
действия на здоровье и развитие детей разных возрастных групп
с учетом нормативного уровня их биологического, психофизио-
логического и психического развития (тем самым был реализован
дифференцированный подход в обеспечении информационных
прав и свобод детей в зависимости от их возраста и вида инфор-
мационной продукции). Были установлены основания и порядок
проведения экспертизы информационной продукции аккредито-
ванным и в установленном порядке экспертами и экспертными
организациями.
Заметим, что Закон о защите детей от информации имеет
довольно ограниченное действие в отношении сети Интернет.
В частности, знаки информационной продукции не требуется
наносить на информационную продукцию, распространяемую
в Интернете, за исключением сайтов сетевых изданий и аудио-
визуальных сервисов (хотя у владельцев сайтов в сети Интернет
право размещения таких знаков имеется). Вместе с тем на лиц,
90
См. напр.: Курительные смеси уходят в Интернет // https://www.bbc.com/russian/
russia/2010/02/100217_spice_russia_internet.
91
См.: «Стоим на пороге эпидемии». В челябинском ЗСО одобрили поправки о
запрете снюса // https://www.znak.com/2019-12-17/stoim_na_poroge_epidemii_v_
chelyabinskom_zso_odobrili_popravki_o_zaprete_snyusa; «Убойная доза»: как
российских школьников губит снюс // https://www.gazeta.ru/social/
2019/12/06/12851180.shtml; «Снюсы»: убийственная мода у детей, и чего мы не
знаем о конфетках с никотином? // https://www.1tv.ru/news/2019-11-26/376411-
snyusy_ubiystvennaya_moda_u_detey_i_chego_my_ne_znaem_o_konfetkah_s_
nikotinom.
74
организующих доступ к сети Интернет в местах, доступных для
детей (администрации интернет-кафе, гостиниц, других пунктов
коллективного доступа к Сети), Законом возложена обязанность
обеспечивать применение административных и организацион-
ных мер, технических и программно-аппаратных средств защиты
детей от информации, причиняющей вред их здоровью и (или)
развитию. Данная обязанность не распространяется на операто-
ров связи, оказывающих услуги по предоставлению доступа к
сети Интернет. Но на них возложена обязанность осуществлять
по требованию Роскомнадзора ограничение и возобновление до-
ступа к информации, распространяемой посредством Интернета,
в порядке, установленном Федеральным законом «Об информа-
ции, информационных технологиях и о защите информации».
Социальная потребность во внесении перечисленных выше
новаций федерального законодательства о защите детей от инфор-
мации, причиняющей вред их здоровью и развитию, обусловлена
особой уязвимостью детей, которые в условиях интенсивного
развития новых информационных технологий в наибольшей сте-
пени подвержены негативному информационному воздействию.
Сложившаяся, причем во многом стихийно, агрессивная и бес-
контрольная информационная среда порой оказывает на несовер-
шеннолетних растлевающее и психотравмирующее воздействие,
побуждает их к насильственному, жестокому, антиобщественно-
му поведению, способствует усвоению ими криминальных норм
и ценностей, совершению правонарушений, их виктимизации,
обращению в жертвы сексуальной эксплуатации, торговли людь-
ми и иных тяжких преступлений.
Таким образом, российское законодательство идет в основном
по пути не ограничения доступа детей к Интернету вообще, а огра-
ничения их доступа к определенному контенту, способному причи-
нить вред здоровью и развитию ребенка. Вместе с тем, проблема-
тика доступа несовершеннолетних к Интернету не исчерпывается
только данным аспектом. Другой блок вопросов связан с защитой
личных неимущественных прав несовершеннолетнего пользовате-
ля Интернета, в том числе его права на неприкосновенность част-
ной жизни, а также с защитой его персональных данных.
75
 Право на неприкосновенность частной жизни, личную и се-
мейную тайну означает предоставленную человеку и гарантиро-
ванную государством возможность контролировать информацию
о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного,
интимного характера. Применяя данный подход к несовершен-
нолетнему, наверное, стоит говорить о том, что круг сведений,
составляющих тайну частной жизни, определяет его законный
представитель, но с другой стороны и сам ребенок вправе при-
нимать решение о том, какую информацию необходимо охранять.
Немало правовых проблем связано с распространением не-
совершеннолетними информации о себе, в том числе своих изо-
бражений (например в социальных сетях). Право на доступ в Ин-
тернет подразумевает возможность использовать ресурсы сети, в
том числе для доступа к ресурсам, требующим идентификации
(в том числе регистрации). Если для передачи какой-либо лич-
ной информации традиционным способом может потребоваться
согласие законного представителя (в том числе в форме пись-
менного документа), то при регистрации на сайте для получения
доступа к размещенному на нем контенту достаточно согласить-
ся с пользовательским соглашением, иногда указать возраст или
подтвердить достижение определенного возраста. Физически эти
действия может осуществить и несовершеннолетний, не ставя об
этом в известность родителей, в том числе предоставив недосто-
верную информацию о своем возрасте. Далее (также без контроля
со стороны законных представителей) происходит распростране-
ние как сведений о частной жизни несовершеннолетнего, так и
его изображений. Согласно ст. 152.2 Гражданского кодекса РФ
сведения о частной жизни, распространенные самим субъектом,
свободны от дальнейшего ограничения на распространение. Но в
отношении несовершеннолетнего данное правило автоматически
применяться не может, так как ребенок согласно ст. 26 и 28 ГК РФ
не правомочен принимать подобные решения. Например, Прави-
ла пользования Сайтом ВКонтакте92 (п. 5.2) предусматривают, что
пользователем Сайта является физическое лицо, достигшее воз-
раста, допустимого в соответствии с законодательством Россий-
ской Федерации для акцепта настоящих Правил, и обладающее
92
https://vk.com/terms.
76
соответствующими полномочиями. При этом ответственность за
достоверность данных возлагается на пользователя. В 2017 г. в
Государственную Думу был внесен проект федерального закона
«О правовом регулировании деятельности социальных сетей и о
внесении изменений в отдельные законодательные акты Россий-
ской Федерации»93, в котором было предложено установить за-
прет на использование социальных сетей несовершеннолетними
до достижения ими 14-летнего возраста. Указанный возраст был
обусловлен тем, что ребенок получает паспорт именно в 14 лет и
именно идентификация по паспорту была призвана обеспечить,
по замыслу авторов законопроекта, достоверность информации
о возрасте пользователя. Проект был отклонен Государственной
Думой. Действительно, распространение еще и паспортных дан-
ных несовершеннолетнего вряд ли способно решить проблему.
Ограничение доступа несовершеннолетних к Сети вообще и к
таким ее ресурсам как социальные сети в частности невозможно,
и такие попытки вполне можно считать дискриминацией. Невоз-
можно такое ограничение еще и потому, что сегодня социальные
сети используются не только для общения, но также для работы и
обучения. Распространена ситуация, когда учителя создают груп-
пы в социальных сетях (особенно во «Вконтакте») для общения
с учениками, которые, соответственно, вынуждены становиться
пользователями данной социальной сети. Социальные сети –
удобный ресурс, и лишать возможности его использования (при
неочевидности эффекта от такого лишения) нельзя.
Приведенный пример пользовательского соглашения показы-
вает, что владелец социальной сети снимает с себя всякую ответ-
ственность как за контент (так как пользователь должен выкла-
дывать только законный контент), так и за использование чужих
данных, в том числе данных о несовершеннолетних, сообщенных
ими без согласия законных представителей. В пользу владельца
соцсети играет и то, что регистрация на сайте возможна только
через определенный номер сотового телефона, который, как из-
вестно, может быть зарегистрирован лишь на совершеннолетнего
(формально сообщение пользователем проверочного кода, от-
правленного на номер такого телефона, может расцениваться как
93
http://asozd2.duma.gov.ru/addwork/scans.nsf/ID/CDE75DB8CA378E8D432580F
E002C8A84/$File/145507-7_10042017_145507-7.PDF?OpenElement.
77
согласие совершеннолетнего владельца этого номера). Номер те-
лефона приобретается родителем ребенка и передается в пользо-
вание ребенку – соответственно все риски несет родитель, в том
числе в результате распространения ребенком сведений вслед-
ствие его бесконтрольного доступа к Сети.
Рассмотренная проблема связана не только с коммерческими
социальными сетями. Правила пользования АИС «Молодежь
России»94 позволяют регистрироваться с 14 лет, как указано в п.
1.2 Правил. Однако данное правило сформулировано в отноше-
нии «клиента сайта», причем дальше по тексту Правил назван-
ный термин больше не упоминается, везде речь идет о «пользо-
вателе», в отношении которого Правила весьма схожи с Пользо-
вательским соглашением «ВКонтакте». Как уже отмечалось, для
дачи согласия на распространение сведений о себе, в том числе
персональных данных, требуется достижение совершеннолетия.
Между тем цели сайта, на котором размещена указанная АИС и
владельцем которого является орган государственной власти –
Федеральное агентство по делам молодежи – имеют направлен-
ность именно на молодых людей, в том числе тех, кто не достиг
18-летия. Еще один пример – Цифровой образовательный ресурс
для школ «ЯКласс», форма регистрации95 которого также предпо-
лагает передачу данных, возможность размещения фотографии,
а также возможность сделать аккаунт открытым для всех поль-
зователей. Пользовательское соглашение96 допускает в качестве
пользователей даже дошкольников, при этом формально также
возлагая на них ответственность за любые совершенные ими на
сайте действия.
Итак, во многих случаях доступ детей к ресурсам в Интерне-
те обусловлен передачей определенных данных, которые направ-
лены на идентификацию несовершеннолетнего пользователя.
Такая информация, помимо того, что часто представляет собой
сведения о частной жизни гражданина, относится также к пер-
сональным данным. Конфиденциальной в соответствии со ст. 3
Федерального закона от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных
94
https://myrosmol.ru/help/agreement.
95
https://www.yaklass.ru/Account/Register.
96
https://www.yaklass.ru/info/rules.
78
данных»97 признаётся любая информация, относящаяся к прямо
или косвенно определенному или определяемому физическому
лицу (субъекту персональных данных). Это могут быть фамилия,
имя, отчество, год, месяц, дата и место рождения, адрес, семей-
ное, социальное, имущественное положение, образование, про-
фессия, доходы, другая информация, то есть те сведения или их
набор, которые позволят определить конкретного человека. Кон-
фиденциальность персональных данных определяется законом
как обязательное для соблюдения оператором или иным получив-
шим доступ к персональным данным лицом требование не до-
пускать их распространения без согласия субъекта персональных
данных или наличия иного законного основания. Необходимость
сохранения конфиденциальности персональных данных – это га-
рантия обеспечения личной неприкосновенности человека, как в
физической, так и в психической, нравственной сфере. При рас-
пространении персональных данных детей риску подвергаются
субъекты, о которых государство провозглашает необходимость
особой заботы.
В приведенных выше случаях ребенку с одной стороны позво-
ляется распространить данные о себе, с другой (например, при
регистрации на образовательных ресурсах) – возлагается обязан-
ность их передать владельцу ресурса. В условиях борьбы с рас-
пространением новой коронавирусной инфекции школьное об-
разование перешло в дистанционные формы, обнажив и прежде
существовавшую проблему. Доступ детей к Сети и к соответству-
ющим ее ресурсам стал условием реализации права на образо-
вание. Для государства выполнением обязанности по обеспече-
нию права на образования стало создание или стимулирование
создания образовательных онлайн-ресурсов, перечень которых
размещен на сайте Министерства просвещения России98. Ресур-
сы позиционируются как бесплатные и общедоступные, при этом
требуют регистрации для доступа к ним (в некоторых случаях без
регистрации доступна лишь часть контента или функционала).
Формы регистрации примерно одинаковы и позволяют регистри-
роваться школьникам.
97
Федеральный закон от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных» // Со-
брание законодательства Российской Федерации. 2006 г. № 31 (ч. I). Ст. 3451.
98
https://edu.gov.ru/distance.
79
 Необходимо отметить, что администрации некоторых ресур-
сов предпринимают попытки выполнения требований законода-
тельства, хотя и весьма непоследовательно. Так, Государственная
образовательная платформа «Российская электронная школа» в
соглашении об обработке персональных данных99 (пользователь-
ское соглашение на сайте не представлено) в качестве пользовате-
ля указывает родителя. Но в самой форме можно выбрать статус
«ученика», «родителя» и «учителя», а на страницах сайта под-
робно рассказывается детям в доступной форме о преимуществах
регистрации.
Сказанное выше демонстрирует, что ребенок очевидно ста-
новится полноправным пользователем ресурсов в Интернете, в
том числе требующих идентификации и предоставления данных
о себе, однако в случае нарушения его прав в результате даль-
нейшего использования такой информации защитить эти права
практически невозможно, так как формально ребенок не вправе
регистрироваться на подобных ресурсах, и их владельцы «преду-
преждают» о рисках и ответственности.
Стоит отметить, что такая ситуация сложилась во многом из-за
пробелов в законодательном регулировании. Российское законо-
дательство не позволяет учитывать особенности доступа к сети
Интернет несовершеннолетних. В этих условиях владельцы ре-
сурсов, уводя от себя ответственность, стараются переложить
ее на пользователя. По этой причине необходима корректировка
правового регулирования с учетом современных потребностей.
Конечно, применять правила, одинаковые как для совершенно-
летних, так и для тех, кто не достиг 18-летнего возраста, не сто-
ит. Дополнительные ограничения доступа к Сети в отношении
детей (в том числе в связи с идентификацией на определенных
сайтах) могут и должны быть. Они продиктованы необходимо-
стью обеспечения их безопасности. Законодательно стоит при-
знать в ребенке «пользователя» и предусмотреть особенности,
которые позволят родителям реализовывать свои правомочия и
принимать решения по распоряжению сведениями о ребенке, а
владельцам ресурсов – предпринимать дополнительные меры для
обеспечения безопасности личной информации о несовершенно-
99
https://resh.edu.ru/register/.
80
летних пользователях и нести ответственность за их недостаточ-
ность или неэффективность. В качестве возможной схемы можно
предложить сделать регистрацию несовершеннолетних пользова-
телей на сайтах таким образом, чтобы, например, первоначаль-
но учетную запись создавал родитель (законный представитель),
предоставляя согласие на использование данных ребенка, а затем
формировалась бы отдельно учетная запись ребенка, сохраняющая
связь с «родительской». Так родитель ребенка мог бы получить
возможность контроля за информацией о ребенке, предоставляе-
мой им администрации сайта, а также о контенте, предлагаемом
ребенку данным сайтом. Владелец ресурса в свою очередь имел
бы достоверную информацию о том, что пользователь не достиг
возраста ответственности в отдельных сферах и не обладает право-
мочиями в отношении отдельных действий. Так владелец сможет
вовремя реагировать на действия, способные нанести вред безо-
пасности ребенка, а также будет более ответственно подходить к
предоставлению несовершеннолетнему пользователю контента.
Таким образом, решение данной проблемы видится не в уси-
лении ограничительных мер, а в распределении рисков между
участниками правоотношений. Ограничения доступа ребенка в
Интернет в раннем возрасте, безусловно, могут быть установ-
лены самими родителями (или законными представителями) по
причине неготовности ребенка к определенному контенту, в це-
лях сбережения здоровья ребенка. Но рано или поздно ребенок
включается в социальную жизнь, и его участие в сетевом взаимо-
действии, в том числе посредством социальных сетей, становит-
ся необходимым для успешной социализации. Осведомленность
несовершеннолетнего о безопасной работе в Сети и выполнение
обязанностей родителей и образовательных учреждений по фор-
мированию у ребенка соответствующих навыков также способны
стать гарантией того, что способная причинить вред ребенку ин-
формация не попадет в Сеть.
Подводя итог, необходимо кратко перечислить основные пра-
вовые риски, существующие в отношении несовершеннолетних
пользователей сети Интернет. К таким рискам можно отнести, в
частности, следующие:
81
 - установление злоумышленниками дружеских связей с несо-
вершеннолетним с целью последующей встречи и вступления в
сексуальную связь (грумминг). За подобные действия уголовным за-
конодательством устанавливается ответственность (ст. 134 УК РФ),
при этом противоправные действия в отношении детей часто
совершаются в результате того, что ребенок сам выкладывает в
Сеть (без ведома родителей) личную информацию;
- культивирование среди детей экстремизма, ксенофобии и
прочих проявлений нетерпимости на расовой, национальной или
религиозной почве (в том числе посредством распространения в
Интернете изображений, видеосюжетов, призывов и т. д.). Феде-
ральным законом от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии
экстремистской деятельности»100 запрещены возбуждение соци-
альной, расовой, национальной или религиозной розни; пропа-
ганда исключительности, превосходства либо неполноценности
человека по признаку его социальной, расовой, национальной,
религиозной или языковой принадлежности или отношения к
религии; пропаганда и публичное демонстрирование нацист-
ской атрибутики или символики либо атрибутики или символики,
сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени
смешения; публичные призывы к осуществлению указанных де-
яний либо массовое распространение заведомо экстремистских
материалов, а равно их изготовление или хранение в целях мас-
сового распространения. В случаях, предусмотренных законода-
тельством Российской Федерации, производство, хранение или
распространение экстремистских материалов является правона-
рушением и влечет за собой ответственность;
- пропаганда, незаконная реклама наркотических средств и
психотропных веществ. Согласно данным специалистов-нарколо-
гов, подавляющее большинство подростков впервые знакомятся
с информацией о наркотических веществах именно в Интернете.
В силу п. 1 ст. 6.13 Кодекса РФ об административных правона-
рушениях пропаганда либо незаконная реклама наркотических
средств, психотропных веществ влечет наложение администра-
Федеральный закон от 25.07.2002 № 114-ФЗ «О противодействии экстре-
100

мистской деятельности» // Собрание законодательства Российской Федерации.

2002. № 30. Ст. 3031.
82
тивного штрафа. В соответствии с подп. «б» п. 2 ст. 228.1 Уголов-
ного кодекса РФ, сбыт наркотических средств, психотропных ве-
ществ или их аналогов, совершенный с использованием средств
массовой информации либо электронных или информацион-
но-телекоммуникационных сетей (включая сеть Интернет) нака-
зывается лишением свободы на срок от 5 до 12 лет с наложением
штрафа;
- информация, порочащая честь, достоинство или деловую
репутацию других лиц, что также может негативно сказаться на
воспитании ребенка; а также распространение информации, кото-
рая может порочить честь или достоинство самого ребенка;
- мошенничество (причинение материального или иного ущер-
ба путем хищения личной информации пользователя (данных
банковских карт, паролей и т.д.)). Ответственность за данные дея-
ния также установлена Уголовным кодексом РФ (ст. 159, 272, 273
УК РФ);
- распространение персональных данных и сведений о частной
жизни ребенка;
- вовлечение малолетних в религиозные объединения, а также
обучение малолетних религии вопреки их воле и без согласия их
родителей или лиц, их заменяющих. Данные действия запрещены
статьей 3 Федерального закона от 26.09.1997 г. № 125-ФЗ «О сво-
боде совести и о религиозных объединениях»101;
- вовлечение детей в компьютерные игры, организуемые в
виртуальных сетях (онлайн-игры, пропагандирующие секс, же-
стокость и насилие, требующие финансовых вложений). Запрет
таких действий вытекает из ст. 14 Федерального закона «Об ос-
новных гарантиях прав ребенка». Деятельность по организации и
проведению азартных игр с использованием информационно-те-
лекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, а также
средств связи, также запрещены действующим законодательством
(Федеральный закон от 29.12.2006 № 244-ФЗ «О государствен-
ном регулировании деятельности по организации и проведению
Федеральный закон от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о рели-
101

гиозных объединениях» // Собрание законодательства Российской Федерации.

1997. № 39. Ст. 4465.
83
азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодатель-
ные акты Российской Федерации»102).
Стремление оградить детей от подобных рисков, бесспорно,
оправдывает вводимые законодательные ограничения. Однако
зачастую такие ограничения, нацеленные изначально на защиту
детей, приобретают универсальный характер и фактически пре-
вращаются в запрет распространения определенной информации
как таковой, ограничивая доступ к ней всех пользователей Сети.
По этой причине одними лишь правовыми ограничениями, как
отмечалось выше, решить существующие проблемы невозможно.

Федеральный закон от 29.12.2006 № 244-ФЗ «О государственном регулиро-

102

вании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении

изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» // Со-
брание законодательства Российской Федерации. 2007. № 1 (ч. I). Ст. 7.
84
 Глава 4. Анонимность в сети Интернет: зарубежный опыт
правового регулирования
Конституционно-правовое признание анонимности как само-
стоятельного права реализовано в законах Швеции «О свободе
печати»103 и «О свободе выражения мнения»104. Право на ано-
нимность гарантируется автору, информатору печатного издания,
создателю технической записи и радиопрограммы и включает в
себя следующие правомочия:
- отказаться раскрывать свое имя, псевдоним или авторский
псевдоним;
- требовать сохранения в тайне своих данных при рассмотре-
нии дел о преступлении против свободы печати или свободы вы-
ражения мнения;
- требовать сохранения тайны своих данных лицами, которым
информация стала доступна в процессе осуществления профес-
сиональной деятельности;
- требовать защиты нарушенного права и привлечения к ответ-
ственности лиц, раскрывших данные о личности субъекта.
В законах также закреплена гарантия законного и соразмерно-
го ограничения права на анонимность: установление личности
автора возможно для осуществления правосудия или иного вме-
шательства, предусмотренного данными законами.
Таким образом, право на анонимность как самостоятельное
право, вытекающее из свободы печати и свободы выражения мне-
ния, подразумевает возможность субъекта права самостоятельно
определять порядок раскрытия своей личности при реализации
данных свобод, право требования сохранения тайны личности от
лиц, которым такая информация стала доступна, а также требо-
вание воздержаться от сбора информации о личности субъекта и
обеспечить эффективную государственную защиту данного права.
В практике иных стран анонимность не рассматривается в ка-
честве самостоятельного права, а защищается и ограничивается в
рамках концепции права на свободное выражения мнения, права
на неприкосновенность частной жизни, права на имя, права на
информационное самоопределение и т. д.
103
The Freedom of the Press Act, 1949.
104
The Fundamental Law on Freedom of Expression, 1991.
85
 Концепция анонимности нашла отражение в Конституции Бра-
зилии, однако в этой стране отношение конституционного законо-
дателя к анонимности совершенно иное. В соответствии со ст. 5
Конституции «любому бразильцу и любому иностранцу, прожи-
вающему в стране, гарантируется нерушимость права на жизнь,
свободу, на равенство, безопасность и собственность,.. свободу вы-
ражения мнения; анонимность запрещается». Запрет анонимности
обусловлен тем, что она рассматривается как способ злоупотре-
бления свободой выражения мнения, поэтому соответствующий
запрет «имеет только одну цель, а именно разрешить автору пись-
ма или публикации подвергнуть себя юридическим последствиям,
вызванным его оскорбительным поведением»105. В то же время
конституционный запрет на анонимность признаётся необходимой
гарантией защиты неприкосновенности частной жизни и досто-
инства личности. Как отмечает Хосе Крителла, «Конституция Фе-
деративной Республики Бразилии в статье 5 (пункт IV) позволяет
максимально свободно выражать мысли с предоставлением следу-
ющих конституционных гарантий: а) запрет анонимности; б) право
на ответ, пропорциональный правонарушению; в) возмещение ма-
териального ущерба; г) возмещение морального вреда; д) компен-
сация за опороченные честь, доброе имя и деловую репутацию»106.
Федеральным конституционным судом Германии путем анали-
за содержания Основного закона ФРГ в решении от 15 декабря
1983 г. выделено право на информационное самоопределение,
которое по сути включает в себя право на анонимность: «В усло-
виях современной обработки данных защита человека от неогра-
ниченного сбора, хранения, использования и передачи его лич-
ных данных охватывается всеобщим личным правом, предусмо-
тренным абзацем 1 статьи 2 Основного закона во взаимосвязи с
абзацем 1 статьи 1 Основного закона. В этом смысле основное
право гарантирует каждому человека возможность самостоятель-
но определять раскрытие и использование его личных данных»107.
105
Darcy Arruda M. Comentários à Lei de Imprensa. São Paulo: Revista dos
Tribunais, 1995. P. 79.
106
Cretella J. Elementos de Direito Constitucional. 4. ed. rev., atual. e ampl. São
Paulo: Revista dos Tribunais, 2000. P. 219.
107
Цит. по: Избранные решения Федерального Конституционного суда Герма-
нии. М.: Инфотропик Медиа, 2018. С. 75.
86
 Во Франции право на анонимность не получило конституци-
онно-правового признания, однако оно подлежит правовой за-
щите в рамках концепции права на неприкосновенность частной
жизни, включающего в себя «не только право быть оставленным
в покое, но и право быть другим, быть непредсказуемым и вести
свою жизнь так, как того желает субъект права. Концепция подра-
зумевает право хранить некоторую информацию в тайне, напри-
мер, адрес места жительства, которая не может быть раскрыта без
согласия лица»108.
В Соединенных Штатах Америки анонимность была признана
Верховным судом в решении по делу «Макинтайр против Изби-
рательной комиссии штата Огайо»109 средством гарантирования
свободы выражения мнения и свободы ассоциаций: «В соответ-
ствии с нашей Конституцией анонимный памфлет – это не пагуб-
ная мошенническая практика, а почетная традиция адвокатуры
и инакомыслия. Анонимность – это щит от тирании». При этом
судебная практика разграничивает право на анонимность и пра-
во на защиту личных данных (в Соединенных Штатах Америки
отсутствует понятие персональных данных), так как конституци-
онно-правовая природа защиты личных данных определяется в
рамках поправок IV (сохранение частного в сферах, доступных
публично) и XIV (ограничение полномочий органов государ-
ственной власти).
Придерживаясь позиции о необходимости разграничения пра-
ва на анонимность и права на защиту персональных данных, од-
нако, считаем, что в реалиях цифрового общества строгое отде-
ление права на анонимность от права на защиту персональных
данных с предоставлением различных правовых средств защиты
является не совсем обоснованным. Во-первых, право на аноним-
ность, будучи правом многоцелевым, основывается в том числе
на желании субъекта права скрыть от общества отдельные аспек-
ты его личной жизни. Во-вторых, право на анонимность содержа-
тельно пересекается с правом на защиту персональных данных,
108
Koops B.-J., Leenes R., De Hert P. Constitutional Rights and New Technologies.
A Comparative Study Covering Belgium, Canada, France, Germany, Sweden, and
the United States. Tilburg Institute of Law, 2007. P. 85.
109
McIntyre v. Ohio Elections Commission, 514 U.S. 334, 337 n.3 (1995).
87
так как направлено не только на сокрытие своей личности, но и на
управление информацией о себе, в том числе путем выбора субъ-
екта, которому информация о личности может быть раскрыта.
И здесь интерес представляет решение Верховного суда США по
делу «Уолен против Роу»110, в котором Суд фактически сформу-
лировал доктрину права на информационное самоопределение
через понятие «личного интереса избежать раскрытия частных
вопросов» как интереса в информационной неприкосновенности
частной жизни, направленного на защиту против раскрытия орга-
нами государственной власти личной информации. Несмотря на
тот факт, что данный подход изначально касался защиты инфор-
мации, носящей личный характер, исключительно от неправомер-
ных действий органов государственной власти, в дальнейшем в
практике Верховного суда США он был распространен в том чис-
ле и на правоотношения с физическими и юридическими лицами.
В решении по делу «Департамент юстиции США против Коми-
тета репортеров за свободную прессу»111, рассматривая вопрос о
допустимости опубликования в средствах массовой информации
данных о судимости лиц, полученных из общедоступных источ-
ников, Суд отметил, что «отрицает ограниченное представление о
природе частной жизни… Как общее право, так и буквальное тол-
кование понятия частной жизни предполагают контроль человека
над информацией, касающейся его или ее личности. В обществе
не так много информации, которая в то или иное время не разгла-
шалась кому-либо».
Право на анонимность представляет собой правовую возмож-
ность индивида самостоятельно распоряжаться своей личностью
в следующих формах:
- принимать решение о ее сокрытии различными способами;
- выбирать субъектов, которым лицо самостоятельно раскроет
свою личность;
- требовать от таких субъектов сохранения данных о личности
в секрете.
Второй аспект права на анонимность – самостоятельный вы-
бор субъекта, которому личность будет раскрыта, непосредствен-
Whalen v. Roe, 429 U.S. 589, 599 – 600 (1977).
110

U.S. Department of Justice v. Reporters Committee for Freedom of the Press. 489
111

U.S. 749 (1989).

88
но связан с правом на защиту персональных данных. Предостав-
ление согласия на сбор персональных данных в сети Интернет
одновременно является и способом реализации права на ано-
нимность. Использование кодирования как средства реализации
права на анонимность необходимо рассматривать и как средство
защиты персональных данных от неправомерной обработки. В то
же время данные права нельзя рассматривать в качестве тожде-
ственных.
В отличие от права на анонимность, право на защиту персо-
нальных данных получило правовое признание как в международ-
но-правовых актах, так и в национальном законодательстве боль-
шинства стран мира. Суть права на защиту персональных данных
сводится к правомочиям по управлению ими субъектом права, в
то время как право на анонимность предполагает, в сущности,
их сокрытие. Несмотря на тот факт, что сокрытие персональных
данных можно рассматривать как один из способов управления
ими, право на защиту персональных данных по своему содержа-
нию шире. Так, например, право на защиту персональных данных
включает в себя право на внесение в них изменений, в то время
как в рамках права на анонимность такое правомочие не достигло
бы цели самого права.
Право на защиту персональных данных, как справедливо от-
мечает Т.Д. Оганесян, «было разработано в прецедентной прак-
тике Суда ЕС и ЕСПЧ в значительной степени как позитивное
обязательство государств»112, в то время как реализация права на
анонимность в большей степени зависит от того, воздержится ли
третья сторона (государство, разработчики сайтов или приложе-
ний, а также иные лица) от сбора информации о субъекте прав в
отсутствии прямого согласия последнего предоставить им такую
информацию. Право на анонимность, обеспечиваясь преимуще-
ственно гарантиями негативного характера, вместе с тем включа-
ет в себя право требования от третьих лиц исключить с их сторо-
ны наблюдение за субъектом.
112
Оганесян Т.Д. Право на защиту персональных данных: исторический аспект
и современная концептуализация в эпоху Big Data // Журнал зарубежного зако-
нодательства и сравнительного правоведения. 2020. № 2. С. 56. DOI: 10.12737/
jflcl.2020.010
89
 Возвращаясь к содержанию права на анонимность, необходи-
мо отметить, что реализация такого правомочия права на аноним-
ность, как сокрытие личности индивида в сети Интернет, может
осуществляться с помощью простых средств псевдонимизации
(использование приложений и сайтов без регистрации, форми-
рование «онлайн-личности» с выбором псевдонима, внешнего
образа (аватара), распространения в онлайн-сообществах вы-
мышленной информации о себе), либо технических средств шиф-
рования с целью сокрытия о себе любой информации, носящей
личный характер – обращение к прокси-серверам, серверам не-
отслеживаемой электронной почты, виртуальным частным сетям
(VPN), «луковой» маршрутизации «Тор» и т. д. Ввиду отсутствия
признанной на международном уровне концепции права на ано-
нимность, возможность реализации рассматриваемого правомо-
чия по-разному воспринимается в правовом пространстве разных
государств. Страны «сетевого либерализма» (страны Европей-
ского Союза, Соединенные Штаты Америки, Канада, Австралия,
Новая Зеландия, отдельные страны Южной Америки) минимизи-
руют правовое регулирование способов псевдонимизации в он-
лайн-пространстве, в связи с чем субъект права может свободно
выбирать средства, предлагаемые Интернетом. Страны «сетевого
коммунитаризма»113 (страны Азии, Африки, отдельные страны
Южной Америки – Бразилия, Эквадор и т. д.) реализуют полити-
ку правового контроля над средствами псевдонимизации, в связи
с чем здесь выбор инструментов значительно ограничен или фак-
тически отсутствует.
Так, например, в Южно-Корейской Республике в 2005 году ста-
тьей 82-6 Закона «О выборах должностных лиц»114 была впервые
предусмотрена политика верификации имени пользователя ин-
тернет-ресурсами в случае, если он в период избирательной кам-
пании в открытом доступе разместил информацию о поддержке
или не поддержке одного из кандидатов. В 2007 году пункт 5 ста-
тьи 44 Закона «О распространении информации и использованию
113
Подробнее см.: Саликов М. С., Несмеянова С. Э., Мочалов А. Н. и др. Права
человека в сети Интернет. С. 77–94.
114
Public Official Election Act № 4739, 16th march of 1994, amended Act № 7681,
4th of August 2005.
90
сетей связи и защите информации»115 распространил обязатель-
ную верификацию реального имени уже на всех пользователей
сайтов социальных медиа с численностью уникальных посети-
телей не менее 300 000 человек в день. В январе 2009 года такое
требование стало обязательно уже для сайтов с численностью
уникальных посетителей не менее 100 000 человек в день. Вери-
фикация имени должна была осуществляться путем указания
регистрационного номера резидента. Таким образом, обязатель-
ная верификация имени предусматривалась лишь для граждан
Южной Кореи, в то время как иностранцы могли избежать дан-
ной процедуры путем обращения в службу поддержки сайта.
В 2012 году Конституционный суд Республики признал данную
норму неконституционной, руководствуясь тем, что положение
содержит в себе чрезмерное ограничение права на свободу вы-
ражения мнения, не достигающее поставленной цели: «Схема
проверки личности сводится к чрезмерному контролю и не мо-
жет рассматриваться как минимально необходимое ограничение.
В случае, если права человека нарушены в связи с размещением
в открытых источниках сети Интернет незаконной информации,
установление личности нарушителя может быть осуществлено
путем отслеживания или подтверждения интернет-адресов. Кроме
того, средством правовой защиты может быть блокирование рас-
пространения незаконной информации, в том числе ее удаление
поставщиком услуг, взыскание компенсации, привлечение к уго-
ловной ответственности, а также приостановление деятельности
оператора доски объявлений»116. В то же время положение Закона
«О выборах должностных лиц» по-прежнему действует.
В Китайской Народной Республике процесс введения обяза-
тельной верификации имени пользователя имеет достаточно дли-
тельную историю. В 2003 году на интернет-кафе была возложена
обязанность собирать данные о своих пользователях, в период с
2003 по 2009 год нормативное ограничение использования псев-
донимов в сети Интернет вводилось в отдельных муниципали-
тетах страны. С 2009 года крупнейшие социальные и развлека-
115
Act on Promotion of Information and Communications Network Utilization and
Information Protection, 2007.
116
The Constitutional Court Decision 2010Hun-Ma47 on August 23, 2012.
91
тельные сайты КНР один за другим стали вводить политику ре-
ального имени пользователя. Общегосударственное нормативное
ограничение права использования псевдонимов в сети Интернет
стало применяться с 1 октября 2017 года. Регламент управления
услугами интернет-форума117 (статья 8) предусмотрел отказ в об-
служивании пользователей онлайн-форумов и «досок объявле-
ний» в случае, если они не регистрируются под своими насто-
ящими именами. Регистрация требуется для участия в коммен-
тировании новостных лент и в социальных сетях118. Кроме того,
предусматривается разработка системы «кредитов» пользовате-
лей, которая позволит формировать их рейтинг и определять объ-
ем доступных услуг. Данная кредитная история каждого пользо-
вателя предоставляется центральному правительству. Регламент
управления информационными услугами публичных учетных
записей пользователей Интернета119 требует, чтобы пользователи
Интернета предоставляли провайдеру национальные документы,
удостоверяющие личность, и номера мобильных телефонов, если
им было отказано в обслуживании. В соответствии с Правилами
управления информационными службами интернет-группы120
регистрация пользователей и верификация их идентификацион-
ных данных требуется для участия в групповых интернет-чатах
с формированием кредитной истории пользователей. Требова-
ния обязательной идентификации лица в онлайн-пространстве
не предусматривает размещение информации о реальном имени
пользователя в общем доступе; для взаимодействия с другими
пользователями пользователь по-прежнему может избрать псев-
доним, однако информация о его реальном имени подлежит пре-
доставлению Министерству общественной безопасности КНР.
Федеративная Республика Германия является первым государ-
ством Европы, которое провозгласило право на информационное
самоопределение в качестве конституционного права граждан
117
Administrative Measures on Internet Forum Community Service. 25th of August
2017.
118
Administrative Measures on Internet Comment, 25th of August 2017.
119
Internet User Public Account Information Services Management Regulation,
07th of September 2017.
120
Management Rules of Internet Group Information Services, 07th of September
2017.
92
государства. Право на информационное самоопределение исклю-
чает ситуацию верификации имени пользователей сети Интернет.
Именно поэтому вопрос об обеспечении безопасности контента в
социальных и медийных сетях разрешен путем возложения обя-
занности на провайдеров социальных сетей, форумов и файло-
обменников, имеющих не менее двух миллионов зарегистриро-
ванных пользователей на территории ФРГ, осуществлять монито-
ринг с целью выявления неприемлемых материалов121.
В Соединенных Штатах Америки раскрытие личности ано-
нимного лица в сети Интернет представляет собою достаточно
непростую задачу, что ярко демонстрирует прецедентная прак-
тика по делам о правонарушениях, совершенных «анонимами»
(речь идет в том числе о лицах, использующих псевдонимы).
В рамках рассмотрения дел о диффамации были разработаны
тесты для оценки необходимости раскрытия личности лица. Так,
например, в решении по делу «Страховая компания Колумбия
против Сискэнди дот ком»122 Суд указал, что раскрытие личности
анонимного лица возможно в том случае, если истец выполнит
следующие условия:
- идентифицирует ответчика таким образом, что позволит
представить суду доказательства, что ответчик является реаль-
ным лицом;
- продемонстрирует приложенные усилия по раскрытию лич-
ности ответчика;
- докажет обоснованность иска, то есть подтвердит, что осно-
вания для привлечения лица к гражданской ответственности су-
ществуют, что действия по подаче иска не преследуют исключи-
тельно цель раскрытия личности ответчика;
- обоснует необходимость раскрытия личности, укажет лиц,
которые могут оказать помощь в ее раскрытии.
В решении по делу «Корпорация Дендрит Интернешнл про-
тив Доу»123 суд штата Нью-Джерси назвал другие четыре усло-
вия для принятия решения о раскрытии личности лиц под псев-
донимом, разместивших критические посты об истце на «доске
121
he Network Enforcement Act, 2017.
122
Columbia Insurance Co. v. Seescandy.com. 185 F.R.D. 573 (N.D. Cal. 1999).
123
Dendrite International, Inc. v. Doe. 775 A.2d 756 (N.J. Super. Ct. App. Div. 2001).
93
объявлений» Yahoo. Во-первых, истец должен уведомить ответ-
чика о неправомерности действий последнего и намерении истца
обратиться в суд за защитой нарушенного права. Такое уведом-
ление возможно путем размещения сообщения на той же «доске
объявлений», где и были оставлены комментарии ответчиков.
Истец должен предоставить разумное время для ответа стороны.
Во-вторых, истец должен подтвердить, что ответчиком были сде-
ланы соответствующие комментарии. В-третьих, истец должен
подтвердить обоснованность своего иска о диффамации. В-чет-
вертых, истец должен представить очевидные доказательства по
каждому из указанных требований. Суд при этом должен оценить
доказательства с позиции баланса прав истца на эффективную
судебную защиту и ответчика на анонимное выражение мнения.
В Канаде право на анонимность рассматривается в рамках кон-
цепции права на неприкосновенность частной жизни. Федераль-
ный апелляционный суд Канады сформулировал позицию, что
суды могут рассматривать неприкосновенность частной жизни
как самостоятельное основание для разрешения использования
псевдонима, «чтобы минимизировать вторжение в личную жизнь
владельцев учетной записи, в исковом заявлении достаточно ука-
зания только интернет-псевдонима ответчика»124. При этом были
сформулированы следующие критерии для оценки возможности
раскрытия провайдером интернет-услуг информации о пользова-
теле. Во-первых, такое раскрытие возможно в рамках дел о за-
щите интеллектуальной собственности. Во-вторых, истец должен
доказать факт нарушения своих авторских прав, наличие связи
между фактом нарушения и ответчиком, а также доказательства
того, что информация об ответчике не может быть получена иным
образом.
Сегодня Интернет-сообщество все чаще сталкивается с ситу-
ациями, когда законодательное регулирование права на исполь-
зование псевдонимов отсутствует, однако в социально-медийном
пространстве Интернета появляются случаи включения в поло-
жения пользовательских соглашений и политик конфиденциаль-
ности отдельных платформ требований использования реального
имени. Так, например в политике социальной сети Facebook ука-
124
BMG Canada Inc. v. John Doe. 2004 FC 488.
94
зано, что при регистрации пользователя в «профиле следует ука-
зывать имя, которым пользуетесь в повседневной жизни. Это имя
также должно быть указано в удостоверении личности или доку-
менте» из предложенного перечня125. Социальная сеть разрешает
использовать сокращенные имена, девичьи фамилии, прозвища,
дополнительно указывать свою профессию и так далее. Пользо-
вательское соглашение российской социальной сети «ВКонтак-
те» также возлагает на пользователя обязанность предоставить
достоверную информацию о себе, включая фамилию и имя, а так-
же запрещает «искажать информацию о себе, своем возрасте или
своих отношениях с другими лицами или организациями». Ана-
логичные положения встречаются в пользовательских соглаше-
ниях таких социальных сетей, как LinkedIn, платформы группы
Verizon (Yahoo и AOL) и т. д.
Возникает закономерный вопрос о том, не является ли поли-
тика реального имени нарушением права на свободу выражения
мнения. Если обратимся к правовому опыту США, где зареги-
стрировано большинство крупнейших сайтов социальных ме-
диа, то необходимо проанализировать содержание поправки I к
Конституции данного государства: «Конгресс не должен издавать
ни одного закона, относящегося к установлению религии либо за-
прещающего свободное ее исповедание, либо ограничивающего
свободу слова или печати, или право народа мирно собираться
и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении
жалоб» . Таким образом, Конституция США гарантирует свобо-
ду слова негативным средством, то есть обеспечивая ее защиту
от незаконных действий государства126. Соответственно Консти-
туция США не гарантирует защиту свободы слова от действий
третьих лиц, таким образом, ограничение регистрации под псев-
донимом в социальных онлайн-платформах, зарегистрированных
на территории США, не рассматривается как нарушение свободы
слова. Иная ситуация с политикой реального имени Facebook сло-
https://www.facebook.com/help/112146705538576.
125
126
Концепция конституционных прав в США предполагает, что государство
приняло на себя обязательства по их защите от незаконных действий со сторо-
ны органов государственной власти. Как отмечается в решении Clyatt v United
States (197 U.S. 207, 216–220 (1905)), «только тринадцатая поправка, запреща-
ющая рабство, напрямую обращена к частным лицам».
95
жилась в Федеративной Республике Германия: в 2018 году Судом
Берлина рассмотрен иск Организации потребителей Германии к
Facebook, в решении по которому указал, что «политика в отно-
шении реальных имен Facebook является «скрытым способом»
получения согласия пользователей на предоставление им своих
имен, что является одной из многих частей информации, кото-
рую, по мнению суда, Facebook получал без необходимого сво-
бодного разрешения пользователей»127.
Использование псевдонимов в сети Интернет нельзя расцени-
вать как сущностную анонимизацию, так как адрес интернет-про-
токола (IP-адрес) пользователя является доступным. В соответ-
ствии с Общим регламентом защиты персональных данных Евро-
пейского Союза (GDPR)128 адрес интернет-протокола признается
информацией, позволяющей идентифицировать лицо, следова-
тельно, подлежит правовой защите. В соответствии с Законом
США «О мобильности и ответственности медицинского страхова-
ния»129 к защищенной идентифицирующей личность информации
относятся в том числе адреса электронных почты, идентификато-
ры мобильных устройств и серийные номера, веб-универсальные
локаторы ресурсов (URL), номера адресов интернет-протокола (IP).
Полная анонимизация и шифрование данных в сети Интер-
нет применяется не только с целью обеспечения защиты инфор-
мации, содержащейся в сообщениях пользователей, но также и
для неправомерного получения доступа пользователя к информа-
ции, доступ к которой ограничен на территориях отдельных го-
сударств, а также для псведонимизации пользователя. Использо-
вание анонимайзеров (в том числе основанных на шифровании,
технологиях прокси, виртуальных частных сетях и т. д.) в сети
Интернет как таковое не запрещено в большинстве стран мира,
однако нередко порядок их использования является предметом
подробного регулирования. Необходимость правового ограниче-
127
Цит. по: German court says Facebook’s real name policy is illegal // https://www.
theverge.com/2018/2/12/17005746/facebook-real-name-policy-illegal-german-
court-rules (Дата обращения: 19.03.2020).
128
Регламент Европейского Парламента и Совета Европейского Союза «О за-
щите физических лиц при обработке персональных данных и о свободном
обращении» № 2016/679 от 27 апреля 2016 года.
129
Health Insurance Portability and Accountability Act, 1996.
96
ния использования анонимайзеров в первую очередь объясняется
его сторонниками потребностью эффективного обеспечения бло-
кирования информации, доступ к которой запрещен на террито-
рии государства. Так, например, законодательство об анонимайзе-
рах (виртуальные частные сети, прокси-серверы, Тор) было при-
нято в Китайской Народной Республике, Российской Федерации,
Турции, Омане, Ираке, Иране, Республике Беларусь, Бразилии и
Объединенных Арабских Эмиратах.
В Китайской Народной Республике в январе 2017 года Ми-
нистерством промышленности и информационных технологий
во исполнение Закона «Об администрировании использования
шлюзов международной связи»130 было принято уведомление
«О регулировании порядка доступа к рынку услуг сети Интернет»131,
в связи с которым в средствах массовой информации различных
стран мира стали говорить о полном запрете использования вир-
туальных частных сетей в государстве. В документе указывается
на обязанность операторов международных коммуникационных
шлюзов вести перечень всех своих пользователей международ-
ных каналов – как операторов телекоммуникационных услуг, так
и отдельных компаний, использующих международные шлюзы и
виртуальные частные сети. Законодательство Китайской Народ-
ной Республики определяет круг субъектов настройки виртуаль-
ных частных сетей, а также круг субъектов, которые могут полу-
чить доступ к таким сетям. Физические лица не указаны в числе
пользователей виртуальных частных сетей. Более того, в Уведом-
лении 2017 года отмечается, что операторы международных ка-
налов должны предоставлять информацию пользователям о том,
что услуги предоставляются исключительно для использования
внутри офиса или компании.
Еще в 2002 году в КНР был принят Закон «Об администри-
ровании использования шлюзов международной связи», в статье
22 которого предусмотрена обязанность получения разрешения
Министерства информационной промышленности на создание
130
The Measures for Administration of International Communications Gateway
Facilities, 26th June of 2002.
131
Ministry of Industry and Information Technology Notice on Cleaning Up and
Regulating the Internet Access Service Market, 22nd January of 2017.
97
виртуальных частных сетей через международные шлюзы ин-
тернет-связи с целью предоставления телекоммуникационных
услуг. При этом Закон определяет субъектов создания междуна-
родных шлюзов: в соответствии со статьей 5 «заявки на созда-
ние международных шлюзов связи осуществляются полностью
государственными поставщиками телекоммуникационных услуг,
которые также несут ответственность за их эксплуатацию и об-
служивание. Ни одна частная компания или частное лицо не мо-
жет создавать какие-либо формы международных коммуникаци-
онных шлюзов без разрешения Министерства информационной
индустрии». На сегодняшний день лишь несколько государствен-
ных компаний обладают правом создания международных шлю-
зов и виртуальных частных сетей – «Телеком Китай», «Юником
Китай», «Мобильная связь Китай». Доступ к пользованию меж-
дународными шлюзами и виртуальными частными сетями может
быть предоставлен компании-провайдеру услуг связи лишь в том
случае, если она получила необходимые разрешения от органов
государственной власти. Настройка виртуальных частных сетей
любой иной компанией, которая в соответствующем порядке не
уведомила уполномоченные органы государственной власти и не
получила разрешение на это, рассматривается как незаконная де-
ятельность. Таким образом виртуальные частные сети по-преж-
нему действуют в Китайской Народной Республике, однако круг
субъектов их создания и использования ограничен. Кроме того,
ввиду введения строгой отчетности провайдеров услуг VPN и
их пользователей в части целей такого применения виртуальные
частные сети не выполняют функцию анонимайзера, а обеспечи-
вают доступ к заблокированному на территории государства ин-
тернет-контенту для различных международных компаний.
Аналогичный подход к правовому регулированию виртуаль-
ных частных сетей сложился в Омане. В соответствии со статьей
48 Закона «О телекоммуникационном регулировании»132 шифро-
вание не должно использоваться в телекоммуникациях или меж-
ду компьютерными сетями без лицензии, выданной уполномо-
ченным министерством. В лицензии отражаются лица, которые
могут работать с применением шифрования, и условия работы;
132
The Telecommunications Regulatory Act (Royal Decree 30/2002).
98
сборы, взимаемые за выдачу лицензии, и порядок осуществления
контроля за хранением ключа шифрования. Из данного положения
можно сделать вывод, что использование любых средств шифрова-
ния физическими лицами на территории Омана запрещено.
В Бразилии создание и использование виртуальных частных
сетей не является предметом самостоятельного правового регу-
лирования, однако право на анонимность их пользователей под-
лежит частичному ограничению. В 2014 году был принят так
называемый «гражданский закон Марко»133, который провозгла-
шает особую категорию прав человека – права в сети Интернет.
Статьей 5 Закона определены основные принципы регулирования
прав в сети Интернет:
- гарантия свободы слова, общения и выражения мысли в соот-
ветствии с Федеральной конституцией;
- защита конфиденциальности;
- защита персональных данных;
- гарантия сетевого нейтралитета;
- сохранение стабильности, безопасности и функционально-
сти сети с помощью технических мер, соответствующих между-
народным стандартам, и путем поощрения использования пере-
дового опыта;
- ответственность агентов в связи с осуществлением их дея-
тельности;
- сохранение коллективного характера сети;
- свобода бизнес-моделей, продвигаемых в Интернете.
Статьи 7 и 8 Закона определяют обязательные условия реали-
зации права на доступ к сети Интернет, к которым также отнесе-
ны гарантии свободы слова и неприкосновенности частной жиз-
ни. Гарантирование неприкосновенности частной жизни, а также
защиты персональных данных в Бразилии не предполагает воз-
можность полностью избежать сбора провайдерами услуг инфор-
мации о пользователе. Так, например, в соответствии со статьей
13 Закона «при предоставлении подключения к Интернету субъ-
ект, отвечающий за управление автономной системой, должен
хранить записи о подключении, соблюдая конфиденциальность, в
контролируемой и безопасной среде, в течение одного года».
133
Marco Civil Law of the Internet in Brazil, № 12.965, 23rd April of 2014.
99
 В соответствии со статьей 14 бразильского Закона провайдеры
интернет-услуг не вправе собирать информацию о пользователях
онлайн-приложений, даже если такие приложения используются
бесплатно. Данная статья на первый взгляд обеспечивает эффек-
тивную защиту пользователей приложений виртуальных частных
сетей от сбора информации о них. Однако в соответствии с той
же статьей ответственным за сохранение журнала доступа к ин-
тернет-приложениям являются их операторы, которые обязаны
хранить журналы доступа в течение шести месяцев. Под «опера-
торами онлайн-приложений» в статье 14 понимаются юридиче-
ские лица, занимающиеся коммерческой деятельностью. Однако
на других лиц, не попадающих под действие этой статьи, также
может быть возложена обязанность по хранению журналов до-
ступа в качестве оперативной меры. Таким образом, информация
о времени доступа к сайтам через VPN-приложения и содержание
таких сайтов вместе с данными о пользователе виртуальной се-
тью подлежат сохранению оператором приложения.
В Турции использование анонимайзеров не запрещено законо-
дательством, однако на практике и Тор, и многие виртуальные част-
ные сети подверглись блокировке провайдерами интернет-услуг на
основании Закона «О регулировании публикаций в сети Интернет
и борьбе с преступностью»134. В 2014 году обязанности провайде-
ров интернет-услуг, закрепленные в статье 6 данного Закона, были
дополнены еще одной – принимать меры по предотвращению ис-
пользования альтернативных путей доступа к публикациям, в от-
ношении которых принято решение о блокировании. Данное поло-
жение стало предметом проверки Конституционного суда Турции в
связи с предполагаемым несоблюдением принципа правовой опре-
деленности: в норме не перечисляются конкретные меры, которые
должны быть приняты провайдерами интернет-услуг, при этом
Закон предполагает привлечение последних к ответственности за
несоблюдение данного предписания. Конституционный суд Тур-
ции в своем решении отметил, что «меры по предотвращению аль-
тернативных путей доступа к публикации – это меры, требующие
специальных технических познаний и навыков, которые стреми-
тельно развиваются вслед за технологическими и научными раз-
134
Internet Ortaminda Yapilan Yayinlarin Düzenlen-mesi Ye Bu Yayinlar yYluyla
Işlenen Suçlarla Müca-dele Edilmesi Hakkinda № 5651, 04.05.2007.
100
работками. Поэтому законодатель не может заранее определить,
какие конкретно меры потребуются. Задача, поставленная перед
провайдером интернет-услуг, заключается в эффективном выпол-
нении решения о блокировании ранее предоставленного доступа.
Поэтому положение не противоречит принципам правовой безо-
пасности и определенности»135.
В Объединенных Арабских Эмиратах ограничение на исполь-
зование виртуальных частных сетей изначально было сформули-
ровано в уголовном законодательстве. В соответствии со статьей 1
Федерального закона № 12 о внесении изменений в Федераль-
ный Закон «О борьбе с киберпреступностью»136 «лицо, которое
использует мошеннический адрес (IP-адрес) компьютерного се-
тевого протокола с помощью представления фальшивого или
стороннего адреса с целью совершения преступления или пре-
дотвращения его обнаружения, наказывается временным лише-
нием свободы и штрафом в размере не менее 500 000 дирхамов и
не более 2 000 000 дирхамов или любым из этих двух наказаний».
В 2017 году регулятором телекоммуникационных связей ОАЭ
был принят нормативный правовой акт, определяющий катего-
рии информационных материалов, запрещенных на территории
государства. К таким материалам в соответствии с пунктом 1
приложения «Политики регулирования управления Интернет
доступом»137 отнесен интернет-контент, который позволяет или
помогает пользователям иметь доступ к запрещенному контенту,
включая прокси-серверы и виртуальные частные сети. Регулятор
телекоммуникационных сетей ОАЭ неоднократно высказывал
позицию, что анонимайзеры не рассматриваются в качестве за-
прещенных инструментов сохранения своей приватности в сети
Интернет, их использование в ряде случаев является законным.
Во-первых, протоколы и технологии сокрытия IP-адреса приоб-
ретают статус запрещенных исключительно на основании реше-
ния регулятора телекоммуникационных связей. При этом регу-
лятор признает запрещенным контентом не любые приложения
виртуальных частных сетей и прокси-серверы, а лишь те, которые
135
Anayasa Mahkemesinin 08.12.2015 tarihli ve E.: 2014/87, K.: 2015/112 sayılı
Kararı il.
136
Federal Law № 12 of 2016 amending Federal Law №5 of 2012 on Combating
Cybercrimes.
137
Internet Access Management Regulatory Policy Version 1.0, 19th April of 2017.
101
позволяют получить доступ к иному запрещенному на террито-
рии государства материалу. Во-вторых, сам регулятор в социаль-
ных сетях неоднократно упоминал, что использование данных
инструментов бизнесом для обеспечения защиты персональных
данных, банковских транзакций, а также для обеспечения досту-
па работников к сети компании извне является законным, однако
компании должны обеспечить соблюдение работниками законо-
дательства государства. В-третьих, принципиальным услови-
ем для признания использования виртуальных частных сетей и
прокси-серверов преступной деятельностью является цель таких
действий – совершение преступления или намерение его скрыть.
Однако, несмотря на тот факт, что, в общем и целом, серверы,
обеспечивающие анонимность, могут быть использованы на тер-
ритории государства, перечень контента, заблокированного на
территории государства, очень широкий. Обращение к такому
контенту рассматривается в качестве нарушения законодатель-
ства, а, соответственно, и использование анонимайзеров будет
преследоваться законом. Таким образом, реализация права на
анонимность в сети Интернет с помощью применения анонимай-
зеров в Объединенных Арабских Эмиратах крайне ограничена, а
сами анонимайзеры не позволяют обеспечить реализацию в пол-
ном объеме права на доступ к Интернету.
В ряде зарубежных стран использование анонимайзеров за-
прещено в принципе, что обусловлено их способностью обеспе-
чивать доступ к материалам, доступ к которым заблокирован на
территории государства. Так, например, в Республике Беларусь
в соответствии с пунктом 11 Постановления Оперативно-анали-
тического центра при Президенте Республики Беларусь и Ми-
нистерства связи и информатизации Республики Беларусь «Об
утверждении Положения о порядке ограничения доступа к ин-
формационным ресурсам (их составным частям), размещенным
в глобальной компьютерной сети Интернет»138 «государственная
инспекция при выявлении интернет-ресурсов, средств обеспече-
Постановление Оперативно-аналитического центра при Президенте Респу-
138

блики Беларусь и Министерства связи и информатизации Республики Беларусь

от 19 февраля 2015 г. № 6/8 «Об утверждении Положения о порядке ограниче-
ния доступа к информационным ресурсам (их составным частям), размещен-
ным в глобальной компьютерной сети Интернет».
102
ния анонимности (прокси-серверы, анонимные сети типа Тор и
другие), позволяющих пользователям интернет-услуг получать
доступ к интернет-ресурсам, идентификаторы которых включены
в список ограниченного доступа, добавляет в список ограничен-
ного доступа идентификаторы этих интернет-ресурсов, средств
обеспечения анонимности».
В Туркменистане доступ к Интернету граждан появился срав-
нительно недавно, а в 2014 году был принят Закон «О правовом
регулировании развития сети Интернет и оказания интернет-
услуг в Туркменистане»139. В свете реализации права на аноним-
ность особый интерес представляют несколько норм Закона.
Во-первых, это положение статьи 19, предусматривающее необхо-
димость определения формы передачи пользователем информации
по каналам сети Интернет: «При отсутствии в договоре на оказа-
ние интернет-услуг требований к форме информации лицо, переда-
ющее информацию, обязано представить ее в форме электронного
документа. Электронный документ должен создаваться и исполь-
зоваться способом и в форме, позволяющими идентифицировать
составителя электронного документа». Во-вторых, положение ста-
тьи 30, предусматривающее ответственность пользователей сети
Интернет за «прием или передачу информации по каналам сети
Интернет третьим лицам, минуя оператора услуг сети Интернет».
Таким образом, законодательством установлены запреты как на
псевдонимизацию материалов, размещенных в сети Интернет, так
и на использование анонимайзеров, которые позволяют избежать
сбор оператором услуг информации о пользователях и оказанных
им услугах в течение 12 месяцев (статья 25 Закона).
Такие аспекты права на анонимность, как самостоятельное
определение субъектов, которым лицо раскрывает свою личность,
и требование к ним сохранения данных о личности в секрете яв-
ляются предметом правового регулирования законодательства о
защите персональных данных. По данным Конференции ООН по
торговле и развитию (ЮНКТАД) 132 из 194 стран мира приняли
законодательство, регламентирующее порядок обработки и защи-
Закон Туркменистана «О правовом регулировании развития сети Интернет
139

и оказания интернет-услуг в Туркменистане», принятый 20 декабря 2014 года

(Ведомости Меджлиса Туркменистана, 2014 г., № 4, ст. 160).
103
ты персональных данных140. При этом большинство стран, не при-
нявших соответствующее законодательство, находятся в Африке
(Габон, Гвинея, Гвинея-Бисау, Демократическая Республика
Конго, Джибути, Камерун, Либерия, Ливия, Мозамбик, Сомали,
Судан, Сьерра-Леоне, Центральная Африканская Республика,
Чад, Эфиопия, Эритрея, Южный Судан), а также Азиатско-Тихо-
океанском регионе (Бруней, Вануату, Восточный Тимор, Кам-
боджа, Папуа-Новая Гвинея, Соломоновы Острова, Фиджи,
Шри-Ланка).
В мировом сообществе наблюдаются тенденции по стреми-
тельному увеличению количества стран, которые разрабатывают
нормативные правовые акты, направленные на регулирование по-
рядка защиты персональных данных. Так, например, в 2019 году
соответствующие акты были приняты (вновь или в связи с не-
обходимостью актуализации законодательства) в Барбадосе, Бол-
гарии, Венгрии, Греции, Кении, Королевстве Тайланд, Намибии,
Португалии, Республике Панама, Республике Польша, Северной
Македонии, Турции, Уганде, Франции, Чешской Республике,
в 2020 году на рассмотрении парламентов находятся законопро-
екты о защите персональных данных в Индии, Пакистане, Южной
Корее, Ямайке. Несмотря на разнообразие нормативных право-
вых актов, регламентирующих порядок защиты персональных
данных, можно говорить о формировании нескольких концепций
такого правового регулирования.
М.В. Бундиным выделяются два основных подхода к регули-
рованию защиты персональных данных – американский и евро-
пейский141. Указанные модели отличаются как сущностными док-
тринальными подходами к защите персональных данных, так и с
позиции правового регулирования. Европейская модель предпо-
лагает разработку единого унифицированного акта, регламенти-
рующего порядок сбора, обработки и условий раскрытия инфор-
мации, содержащей персональные данные, всеми участниками
процесса, в то время как американская модель основана на дей-
140
Data Protection and Privacy Legislation Worldwide // https://unctad.org/en/
Pages/DTL/STI_and_ICTs/ICT4D-Legislation/eCom-Data-Protection-Laws.aspx
(Дата обращения: 17.06.2020).
141
Бундин М. В. Персональные данные в системе информации ограниченного
доступа: дис. …канд. юрид наук. М., 2017. С. 171.
104
ствии целого перечня отраслевых нормативных правовых актов,
определяющих порядок защиты персональных данных различны-
ми субъектами правоотношений.
В современной науке формируется мнение о существовании
еще одной – китайской модели защиты персональных данных как
промежуточного варианта, вобравшего в себя элементы и евро-
пейской, и американской систем142.
В рамках концепции права на анонимность особую роль игра-
ют следующие вопросы, связанные с регулированием обработки
персональных данных:
- порядок и основание сбора персональных данных (в том чис-
ле наличие возможности отказаться);
- основание и порядок раскрытия информации субъектом ее
обработки третьим лицам.
В рамках Европейского Союза с 2018 года действует Общий
регламент защиты персональных данных Европейского Союза
(GDPR), закрепляющий общие принципы обработки персональных
данных для всех стран ЕС. В соответствии со статьей 4 Регламен-
та под персональными данными понимается «любая информация,
относящаяся к идентифицированному или идентифицируемому
физическому лицу («субъект данных»); идентифицируемое лицо -
это лицо, которое может быть идентифицировано, прямо или кос-
венно, в частности, посредством таких идентификаторов как имя,
идентификационный номер, сведения о местоположении, иденти-
фикатор в режиме онлайн или через один или несколько признаков,
характерных для физической, психологической, генетической, ум-
ственной, экономической, культурной или социальной идентично-
сти указанного физического лица». Настоящее определение явля-
ется универсальным для стран Европейского Союза и максимально
широким. Регламент защиты персональных данных Европейского
Союза не использует понятия сбора персональных данных, вместо
этого используется универсальное – обработка, под которой пони-
мается «любое действие (операция) или совокупность действий
(операций), совершаемых с персональными данными с исполь-
зованием средств автоматизации или без использования таких
142
Pernot-Leplay E. China’s Approach on Data Privacy Law: A Third Way Between
the U.S. and the E.U.? // Penn State Journal of Law & International Affairs. 2020.
Vol. 8. № 1.
105
средств, включая сбор, запись, организацию, структурирование,
накопление, хранение, адаптацию или изменение, загрузку, про-
смотр, использование, раскрытие посредством передачи, распро-
странение или иной вид предоставления доступа, сопоставление
или комбинирование, сокращение, удаление или уничтожение».
Таким образом, к любым способам обработки персональных дан-
ных применяются общие требования. Так, например, в соответ-
ствии со статьей 6 Регламента обработка персональных данных
может осуществляться только на одном из оснований:
- получение согласия на обработку персональных данных в
рамках конкретной цели;
- с целью исполнения договора, в котором субъект данных яв-
ляется стороной, или для реализации по поручению субъекта дан-
ных шагов, предшествующих заключению договора;
- в рамках выполнения правового обязательства, возложенного
на контролера;
- с целью защиты жизненно важных интересов субъекта дан-
ных или другого лица;
- в публичных интересах или в рамках осуществления государ-
ственной власти, доверенной контролёру;
- в рамках легитимных интересов, преследуемых контролёром
или третьим лицом, за исключением случаев, когда преимуще-
ство перед такими интересами имеют интересы или фундамен-
тальные права и свободы субъекта данных, требующие защиты
персональных данных.
С позиции права на анонимность все основания обработки пер-
сональных данных, кроме согласия субъекта права, необходимо
рассматривать как формы его ограничения посредством идентифи-
кации (раскрытия) лица. Европейская концепция согласия на об-
работку персональных данных предполагает его недвусмысленное
явное выражение. Статья 4 Регламента определяет условия призна-
ния согласия полученным: оно должно быть добровольным, кон-
кретным, информированным и свободно выраженным.
Добровольность предполагает наличие реальной возможно-
сти субъекта отказаться от обработки его персональных данных.
В случаях, если высказывание согласия является обязательным
для получения каких-либо товаров или услуг, доступа к инфор-
106
мации (при условии, что обработка персональных данных не
является необходимой ввиду сущности запрашиваемой услуги и
информации), либо когда субъект не может выбрать из перечня
целей те, в рамках достижения которых он предоставляет согла-
сие на обработку персональных данных, такое согласие нельзя
рассматривать в качестве добровольного.
Отсутствие добровольности усматривается, например, во вза-
имоотношениях с органами публичной власти и работодателем,
ввиду императивного характера таких правоотношений. В прак-
тике Европейского Союза складывается подход, предполагающий
рассмотрение добровольного согласия на обработку персональ-
ных данных в качестве неуместного основания такой обработки
работодателем. Так, например, в 2019 году уполномоченный орган
по защите персональных данных Греции привлек к ответственно-
сти работодателя за обработку персональных данных работников
на основании высказанного последними согласия. В решении
было указано, что «принципы законной, справедливой и прозрач-
ной обработки персональных данных требуют, чтобы согласие
использовалось в качестве правовой основы в соответствии со
статьей 6 (1) Регламента, только если другие правовые основания
не применяются. Согласие субъектов данных в контексте трудо-
вых правоотношений не может считаться свободно предостав-
ленным из-за явного дисбаланса между сторонами. В этом случае
выбор согласия в качестве правовой основы был неуместным, по-
скольку обработка персональных данных осуществлялась в связи
с необходимостью исполнения обязанностей в рамках трудовых
договоров, выполнения юридических обязательств контролера, а
также обеспечения эффективной деятельности компании, как ее
законного интереса»143.
Информированность и конкретность согласия на обработку
персональных данных предполагает обязанность контроллера
предоставить субъекту персональных данных наиболее полную
доступную для восприятия информацию об объеме обрабатыва-
емой информации, о целях, о порядке отзыва согласия, а также
максимально полно информацию о субъектах, которым персо-
нальные данные могут быть переданы в рамках заявленных целей.
143
Hellenic Data Process Authority’s Decision № 26/2019.
107
Только в случае обеспечения информированности субъекта пер-
сональных данных, он может дать согласие, соответствующее
принципу конкретности – то есть на обработку определенных
персональных данных в рамках точно сформулированной цели.
Принцип свободного выражения согласия на обработку персо-
нальных данных предполагает его совершение в активной форме:
молчаливое использование доступа к сайту, приложению, това-
ру и услуге не является формой выражения согласия. В интер-
нет-пространстве согласие на обработку персональных данных
может выражаться различными способами: нажатием на клавишу
согласия с политикой cookies, путем выбора между вариантами –
«я согласен на обработку моих персональных данных» и «я не
согласен на обработку моих персональных данных», направлени-
ем согласия по электронной почте, а также переходом по ссылке,
направленной контроллером по электронной почте или в смс-
сообщении. В любом случае такое активное действие может рас-
сматриваться в качестве согласия, если субъект персональных
данных получил полную и достоверную информацию о том, что
совершение таких активных действий приведет к последующей
обработке персональных данных.
В рамках рассмотрения вопроса об обработке персональных
данных в сети Интернет на основании полученного согласия субъ-
екта особый интерес представляет решение Суда Европейского
Союза 2019 года144, коснувшееся порядка применения техноло-
гии cookies в целях получения согласия на обработку персональ-
ных данных. Во-первых, Суд отметил, что при использовании
cookies контроллер обязан предоставить субъекту персональных
данных наиболее полную информацию о сроках использования
файлов cookies, о формах и целях обработки, а также субъектах,
которым персональные данные могут быть переданы. Во-вторых,
суд признал размещение на сайтах политики конфиденциально-
сти, подразумевающей совершение субъектом персональных дан-
ных активных действий, направленных на запрет сбора cookies
в браузере – «не отслеживать» – незаконным, так как такой под-
ход предполагает автоматический сбор персональных данных без
получения предварительного согласия лица. Вследствие этого
144
Case C‑673/17, Decision 1st October of 2019.
108
контроллеры обрабатывают персональные данные с расчетом в
дальнейшем на то, что субъект активно не выразит свое желание
отказаться от сбора cookies.
В США отсутствует нормативное определение понятия персо-
нальных данных, оно не применяется в правовом пространстве
государства. В законодательстве США распространены различ-
ные термины, которые в той или иной мере касаются персональ-
ных данных: запись, защищенная информация о здоровье, личная
информация, непубличная личная информация, частная инфор-
мация, личные, медицинские и иные документы, при этом сферы
их применения ограничиваются узким кругом правоотношений.
Отсутствие единого понятийного аппарата обусловлено многооб-
разием нормативных правовых актов, регламентирующих те или
иные аспекты сбора, обработки и раскрытия личной информа-
ции, как на федеральном, так и региональном уровнях государ-
ственной власти. Часть законов федерального уровня – «О кон-
фиденциальности электронных коммуникаций»145, «О политике
кабельной связи»146, «О защите частной жизни детей онлайн»147
урегулировали отдельные аспекты обработки личной информа-
ции провайдерами электронных и сетевых коммуникаций, однако
не сформировали единого подхода в обеспечении защиты личной
информации любого субъекта. Так, например, Закон «О частной
жизни»148 использует термин «запись», под которым понимается
«отдельный элемент, база или категория информации об индиви-
де, которая хранится агентством, в том числе информация об его
образовании, финансовых операциях, истории болезни, инфор-
мация о судимостях, а также трудовой истории, и которая содер-
жит его имя или идентификационный номер, символ или другую
идентифицирующую личность информацию, такую как отпе-
чаток пальца, аудиозапись голоса или фотографию». В отличие
от европейской концепции, американский подход предполагает
защиту лишь тех данных, которые «отражают характеристики и
145
Electronic Communications Privacy Act of 1986 (ECPA), 18 U.S.C.  §§ 2510-
2523.
146
The Cable Communications Policy Act of 1984, 47 U.S.C. ch. 5, subch. V–A.
147
The Children’s Online Privacy Protection Act of 1998 (COPPA),
15 U.S.C. §§ 6501–6506.
148
Privacy Act of 1974, as amended, 5 U.S.C. § 552a.
109
качества индивида». Однако в судебной практике нередко дает-
ся достаточно широкое толкование таких данных. Так, например,
в решении по делу «Рэндалл Куинн, Марианна Мерритт против
Майкла П.В. Стоун»149 суд признал раскрытие информации о ста-
ром адресе истца, несмотря на то, что она не являлась актуальной
на день ее раскрытия, нарушением законодательства, так как дан-
ное поведение оказало воздействие на формирование представле-
ния об индивиде, позволило предположить, что лицо намеренно
скрывало изменения адреса места жительства для совершения
преступления.
В интернет-пространстве взаимодействие федеральных орга-
нов государственной власти и граждан США регламентируется
Законом «Об электронном правительстве»150, который определяет
порядок и объем сбора информации о пользователе в электрон-
ном виде. Данный закон применяет аналогичное Закону «О част-
ной жизни» понятие записи, поэтому IP-адрес, например, не под-
лежит защите как запись, так как идентифицирует устройство, а
не пользователя.
Закон «О защите частной жизни детей онлайн» понятие личной
информации раскрывает с одной стороны достаточно подробно, а
с другой – узко в сравнении с понятием, используемым в европей-
ской концепции: «идентифицирующая [а не любая связанная с
пользователем информация – прим. авт.] личность информация,
собранная онлайн, в том числе имя и фамилия; домашний или
другой физический адрес, включая название улицы и название
города или населенного пункта; контактная информация онлайн;
имя пользователя, работающее как контактная информация в Ин-
тернете; номер телефона; номер социального страхования; посто-
янный идентификатор, который можно использовать для распоз-
навания пользователя во времени и на разных веб-сайтах или в
онлайн-сервисах (постоянный идентификатор включает в себя, но
не ограничивается номером клиента, хранящийся в файле cookie,
адрес интернет-протокола (IP), серийный номер процессора
149
Randall Quinn; Marianne Merritt v. Michael P.w. Stone, Secretary of the
Army, Letterkenny Armydepot; Captain Beth Muench; Lieutenant Georgestatler;
Investigator Robert Fox; investigator David Miller;the Department of the Army,
978 F.2d 126 (3d Cir. 1993).
150
E-Government Act of 2002. 44 U.S.C. § 101, H.R. 2458/S. 803.
110
или устройства или уникальный идентификатор устройства); фо-
тография, видео или аудиофайл, содержащие изображение или
голос ребенка; геолокационная информация, достаточная для
идентификации названия улицы и названия города или населен-
ного пункта; или информация о ребенке или родителях этого ре-
бенка, которую оператор собирает в сети от ребенка и объединяет
с вышеописанным идентификаторами» (параграф 312.2).
В отличие от европейского подхода к основаниям обработки
персональных данных, американская концепция не предполагает
формирование перечня оснований для сбора личных данных. Как
отмечает П. Шварц, «Соединенные Штаты не придерживаются
позиции, что личная информация не может быть обработана без
юридического разрешения. Скорее, разрешается сбор и обработка
информации, если закон [этого] не запрещает»151. Так, например,
Закон «О частной жизни» не регламентирует порядок формирова-
ния записи в принципе, а Закон «Об электронном правительстве»
закрепляет обязанность федеральных органов исполнительной
власти на своих интернет-ресурсах уведомить пользователей об
автоматическом сборе данных об их местонахождении, IP-адресе
и порядке использования этих данных. В законе указано на воз-
можность сбора сессионных cookies, а также, при предоставле-
нии соответствующей информации на сайте, – постоянных фай-
лов cookies с указанием цели сбора такой информации.
Соединенные Штаты Америки, таким образом, придерживают-
ся политики «подразумеваемого согласия», то есть в случае, если
сбор информации не является обязательным в силу закона, обра-
щение к сайтам и приложениям без изменения настроек браузера,
направленных на защиту информации от сбора, рассматривается
в качестве согласия на сбор информации. Исключение составляет
Закон «О защите частной жизни детей онлайн»: ввиду особого
предмета правового регулирования данный Закон предполагает
получение провайдером интернет-услуг предварительного обяза-
тельного согласия родителей на сбор, использование и раскрытие
информации, причем согласие может быть высказано лишь на
сбор и использование личной информации, раскрытие информа-
151
Schwartz P. M. The EU-U.S. Privacy Collision: A Turn To Institutions and
Procedures // Harvard Law Review.2013. No. 126. P. 1966, 1976–1977.
111
ции не предполагается. Согласие не может носить формальный
характер: оператор обязан установить тот факт, что лицо, выска-
завшее согласие, является родителем ребенка. Закон предлагает
различные способы установления личности, в том числе запрос
звонка от родителей по бесплатному номеру, установление с ними
видеоконференции, запрос письменного согласия, направленного
по факсу, почте или отсканированного варианта по электронной
почте. Однако провайдер услуг может обратиться непосредствен-
но в Федеральную службу по рынку для утверждения иного спо-
соба. Родители вправе получить информацию о том, какие лич-
ные данные оператором были получены от ребенка, а также им
предоставлено право в любой момент требовать прекратить сбор
информации, и в отличие от иных законов, закон «О защите част-
ной жизни детей онлайн» предусматривает право требовать уда-
лить личную информацию о ребенке.
Разработка на федеральном уровне широкого перечня норма-
тивных правовых актов, напрямую или косвенно касающихся
вопроса обработки информации, носящей личный характер, не
позволяет исчерпывающе раскрыть вопросы порядка ее сбора,
обработки и раскрытия в случае, когда она собирается в сети
Интернет. Поэтому на уровне штатов также осуществляется
правовое регулирование отдельных вопросов защиты личной
информации, при этом такое регулирование имеет и конститу-
ционное основание: в конституциях отдельных штатов США, в
отличие от федеральной Конституции, право на частную жизнь
получило прямое закрепление152, в остальных - было сформули-
ровано судебной практикой. Особый интерес представляет поло-
жение Конституции штата Нью-Хэмпшир, которое признало не
только право на неприкосновенность частной жизни, но и лич-
ной информации естественным, необходимым и неотъемлемым.
В практике штатов также отсутствует единый подход в опреде-
152
Подробнее см.: Конституция штата Аляска (art. I, § 22), Конституция штата
Аризона (art. II, § 8), Конституция штата Вашингтон (art. I, § 7), Конституция
штата Калифорния (art. I, § 1), Конституция штата Гавайи (art. I, §§ 6 and 7),
Конституция штата Иллинойс (art. I, § 6), Конституция штата Луизиана (art. I,
§ 5), Конституция штата Монтана (art. II, § 10), Конституция штата Нью-Хэмп-
шир (art. 2-b), Конституция штата Флорида (art. I, § 23 и art. I, § 12), Конститу-
ция штата Южная Каролина (art. I, § 10).
112
лении предмета защиты, а также средств ее обеспечения, одна-
ко, например, в отличие от законодательства стран Европейского
Союза, в правовом регулировании штатов наблюдаются тенден-
ции по защите личной информации не человека, а потребителя.
Так, например, в 2018 году в штате Калифорния был принят Закон
«О частной жизни потребителей»153, который направлен на обе-
спечение защиты личной информации как физического лица, соб-
ственника, так и фирмы, партнерства, совместного предприятия и
т. д. В соответствии c параграфом 1798.140 Закона под личной ин-
формацией понимается «информация, которая идентифицирует
конкретного потребителя или семью, относится к ним, описывает,
может ассоциироваться с данным лицом или семьей, может быть
разумно связана, прямо или косвенно». В законе представлен пе-
речень данных, которые признаются личной информацией, среди
них такие идентификаторы лица как настоящее имя, псевдоним,
почтовый адрес, уникальный персональный идентификатор, се-
тевой идентификатор, адрес интернет-протокола, адрес электрон-
ной почты, имя учетной записи, номер социального страхования,
номер водительского удостоверения, номер паспорта или другие
подобные идентификаторы. Как и федеральное законодательство,
закон штата Калифорния не предусматривает прямое выражения
согласия на обработку личных данных, вместо этого предусмо-
трено право потребителя в любое время отказаться от сбора дан-
ных, а также требовать их удаления.
21 марта 2020 года в штате Нью-Йорк вступил в силу Закон
«О защите от взлома и совершенствовании электронной защиты
данных»154, который возлагает на «любое лицо и предприятие,
ведущее бизнес в штате, и владеющее или лицензирующее ком-
пьютеризованные данные, содержащие частную информацию»
обязанность по внедрению программ обеспечения безопасности
частной, а не личной информации, путем введения администра-
тивных, физических и технических мер безопасности. Под част-
ной информацией понимается личная информация (имя, номера,
личные отметки лица) резидента штата, хранящаяся совместно с
незашифрованной информацией о лице, такой как номер соци-
153
California Consumer Privacy Act (CCPA) of 2018.
154
Stop Hacks and Improve Electronic Data Security Act (SHIELD Act) of 2020.
113
ального страхования, номер водительского удостоверения, номер
счета, номер кредитной или дебетовой карты в комбинации с лю-
бым необходимым защитным кодом, кодом доступа, паролем или
другой информацией, которая позволила бы получить доступ к
финансовой учетной записи физического лица; биометрическая
информация; имя пользователя или адрес электронной почты в
сочетании с паролем или секретным вопросом и ответом, которые
позволят получить доступ к сетевой учетной записи.
В марте 2020 года в Сенат Конгресса США поступил проект
закона «О частной жизни пользователей и безопасности»155, на-
правленный на формирование общих принципов порядка сбора
и обработки персональных данных в федерации. Данный проект
характеризуется рядом новелл:
1) введение в оборот понятия персональных данных (в поня-
тие персональных данных в качестве «связанной или потенциаль-
но связанной» информации рассматриваются «постоянный иден-
тификатор, который используется для идентификации конкрет-
ного лица более одного раза и для разных сервисов и платформ,
включая номер клиента, хранящийся в файле cookie, статический
адрес интернет-протокола (IP), серийный номер процессора или
устройства или другой уникальный идентификатор устройства»);
2) распространение норм Закона на деятельность всех юри-
дических лиц;
3) перечисление оснований законного сбора персональной
данных (сбор в разрешенных законом целях (предоставления
пользователю услуги; предотвращения мошенничества; проведе-
ния исследования в целях продвижения товара или услуги; осу-
ществления необходимых внутренних операций или аналитики;
и улучшения продукта или услуги, запрошенной пользователем);
прямое согласие субъекта персональных данных (обязательно
при сборе и обработке чувствительных персональных данных);
подразумеваемое согласие субъекта персональных данных);
4) признание за субъектом персональных данных права на по-
лучение доступа к обрабатываемой информации (с рядом исклю-
A Bill to Protect the Privacy of Consumers, 12th March 2020 // https://www.congress.
155

gov/bill/116th-congress/senate-bill/3456/all-actions?overview=closed#tabs (Дата
обращения: 01.08.2020).
114
чений), контроля за порядком ее обработки, в том числе коррек-
тировки и удаления.
В Китайской Народной Республике правовое регулирование
порядка обработки персональных данных на первый взгляд име-
ет черты американской модели. Как и в США, здесь отсутствует
единый комплексный нормативный правовой акт, вместо этого от-
дельные принципы и подходы закрепляются в различных отрас-
левых нормативных правовых актах. Так, например, принципы
обработки и защиты личной информации закреплены в «Общих
положениях гражданского права»156, Законе «О национальной
безопасности»157, Законе «О борьбе с терроризмом»158, Законе
«О туризме»159, Законе «О защите потребителей»160, Уголовном за-
коне КНР161 и других документах. Отраслевой принцип правово-
го регулирования демонстрируется действием разнообразных ад-
министративных регламентов и положений: Административный
регламент в сфере кредитной отчетности162, Административное
положение о медицинской документации медицинских учрежде-
ний163 , Меры безопасности по защите личной информации поль-
зователей почтовых и курьерских служб164. Ввиду действия кон-
цепции суверенного Интернета правовое регулирование защиты
персональных данных в киберпространстве занимает особое ме-
сто. В 2017 году принят Закон «О кибербезопасности»165, регла-
ментирующий порядок сбора, обработки и защиты персональных
данных пользователей операторами сетей. В его развитие принят
156
General Principles of the Civil Law of the People’s Republic of China, 12th April
of 1986.
157
National Security Law, 21st August of 2013.
158
Counter-Terrorism Law of the People’s Republic of China (Counter-Terrorism
Law), 27th December of 2015.
159
Tourism Law of the People’s Republic of China, 25th April of 2013.
160
Law of the People’s Republic of China on Protection of Consumer Rights and
Interests, 31st October of 1993.
161
Criminal Law of the People’s Republic of China (adopted on July 1, 1979
(Criminal Law) and Amendment Seven to the Criminal Law, adopted on February
28, 2009).
162
Administrative Regulations on the Credit Reporting Industry of 2013.
163
Administrative Provisions on the Medical Records of Medical Institutions of
2014.
164
Security Measures on the Protection of Users’Personal Information for Mailing
and Courier Services of 2014.
165
Cyber Security Law of the People’s Republic of China, 7th November of 2016.
115
Закон «О шифровании»166, а также новые стандарты информаци-
онной безопасности – «Исходные условия для секретной защи-
ты информации. Система безопасности»167, «Меры обеспечения
кибербезопасности»168, «Административные меры обеспечения
безопасности данных»169, Положение «О защите личной инфор-
мации детей онлайн»170, «Меры по оценке безопасности трансгра-
ничной передачи личной информации»171, «Методика выявления
фактов незаконного сбора и использования персональной инфор-
мации приложениями»172 и т. д.
Закон «О кибербезопасности» формирует понятийный аппа-
рат, обладающий рядом особенностей. Во-первых, в нем исполь-
зуется понятие «личной информации», которое раскрывается до-
статочно широко, и близко по своей концепции с понятием пер-
сональных данных, принятом в рамках стран Европы – «все виды
информации, записанные в электронном виде или с помощью
других средств, взятые отдельно или вместе с другой информаци-
ей, достаточны для идентификации личности физического лица,
включая, помимо прочего, полные имена физических лиц, даты
рождения, национальные идентификационные номера, личные
биометрические данные информация, адреса, номера телефо-
нов». Во-вторых, Закон распространяется на «операторов сетей»,
под которыми понимаются «собственники сетей, их менеджеры и
поставщики сетевых услуг», при этом сети представляют собой
«системы, состоящие из компьютеров или других информаци-
онных терминалов и связанного с ними оборудования, которые
соблюдают определенные правила и процедуры для сбора, хране-
ния, передачи, обмена и обработки информации». Таким образом,
Закон охватывает все компании, имеющие компьютерные сети.
166
Encryption Law of the People’s Republic of China, 26th October of 2019.
167
Information Security Technology - Baseline for Classified Protection of
Information System Security, GB/T 22239-2019.
168
Measures on Cybersecurity Review, 27th April of 2020.
169
Measures for Security Assessment for Cross-border Transfer of Personal
Information
170
Provisions on Children’s Online Personal Information Protection, 23rd August of
2019.
171
Measures forт Security Assessment for Cross-border Transfer of Personal
Information
172
Methods for Determining the Illegal Collection and Use of Personal Information
by Apps.
116
 Статья 41 Закона «О кибербезопасности» закрепляет принци-
пы деятельности сетевых операторов при сборе и использовании
личной информации: законность, правомерность и необходи-
мость. Также установлены ограничения на сбор личной инфор-
мации: операторы не должны собирать личную информацию, не
связанную с предоставляемым услугами, не должны нарушать
положения законов, административных правил или соглашений
между сторонами о сборе или использовании личной информа-
ции. Операторы должны опубликовать правила сбора и использо-
вания информации, четко указав цели, средства и объем сбора или
использования информации, а также получив согласие лица, чьи
данные собираются. В отличие от европейского GDPR китайский
Закон «О кибербезопасности» не определяет точно форму выра-
жения согласия, таким образом, оставляя возможность для при-
знания подразумеваемого согласия законным. Данный факт под-
тверждается Спецификацией «О защите личной информации»173,
в пункте 5.5 которой отмечается, что явное согласие на сбор и об-
работку личных данных требуется лишь в том случае, если речь
идет о чувствительной личной информации, или о личной инфор-
мации ребенка. В остальных случаях пункт 5.3 требует получение
информированного согласия. Также Спецификация, в отличие от
Закона «О кибербезопасности», определяет ряд случаев, когда по-
лучение согласия не требуется:
- обеспечение национальной безопасности и национальной
обороны, общественной безопасности, здоровья населения и за-
щита важных общественных интересов;
- уголовное расследование, судебное преследование, испол-
нение приговора; защита основных законных прав и интересов,
таких как жизнь и собственность субъектов личной информации
или других лиц, и трудно получить их согласие;
- субъект личной информации добровольно открыл публичный
доступ к своим данным, либо информация собирается из закон-
ных источников (новости, общедоступная правительственная
информация);
- обработка информации необходима в рамках исполнения
договора;
173
The Personal Information Security Specification, May 2018.
117
 - обеспечение безопасности и качества товаров и услуг;
- в процессе осуществления функций информационного агент-
ства;
- в рамках проведения статистических и научных исследова-
ний в интересах общества (при деперсонализации данных);
- в иных предусмотренных законодательством случаях.
Приведенный перечень в целом имеет сходства с европейской
концепцией защиты персональных данных, однако, как отмечает
Эммануэль Перно-Леплей, статья 6.1(f) GDPR «является более
широкой и может, например, при определенных условиях, оправ-
дывать обработку данных для целей прямого маркетинга»174.
Для субъекта эффективность реализации его права на аноним-
ность также напрямую зависит от того, хранит ли субъект, которо-
му информация о личности была раскрыта, данную информацию
в секрете от третьих лиц. Данный вопрос необходимо рассматри-
вать в двух аспектах: раскрытие личной информации государству,
а также раскрытие персональных данных третьим лицам.
В Европейском Союзе, как уже отмечалось выше, используется
общее понятие «обработка персональных данных» (в том числе и
применительно к раскрытию информации), поэтому для раскры-
тия персональных данных не определено иного порядка, который
бы отличался от порядка их сбора.
В Китайской Народной Республике в цифровом пространстве
анонимность субъекта по отношению к государству отсутствует
в принципе, что хорошо продемонстрировано тем фактом, что за-
щита личных данных рассматривается как государственная зада-
ча в рамках борьбы с киберпреступностью и обеспечению нацио-
нальной безопасности. Как отмечалось выше, обязательная иден-
тификация пользователя интернет-услугами, сайтами и приложе-
ниями осуществляется провайдерами сети, приложений и сайтов
в обязательном порядке в широком перечне случаев: онлайн-фо-
румы, групповые чаты и «доски объявлений», комментирование
новостных лент и регистрация в социальных сетях, предоставле-
ние услуг доступа к сети Интернет, мобильной связи, доступа к
виртуальным сетям и т. д. При этом в большинстве случаев данная
информация сразу после обработки направляется в уполномочен-
174
Pernot-Leplay E. Op. cit. P. 85.
118
ные органы государственной власти, в том числе в Министерство
общественной безопасности. Ввиду того, что личная информация
сразу становится доступна третьим лицам (сотрудникам органов
государственной власти), в соответствии со статьей 45 Закона
«О кибербезопасности» на департаменты, осуществляющие над-
зор и управление кибербезопасностью, возлагается обязанность
хранить в тайне личную, частную информацию и коммерческие
секреты, о которых они узнают при выполнении своих обязанно-
стей, и не передавать, продавать другим. В правовом простран-
стве Китайской Народной Республики не определен порядок по-
лучения личной информации органами государственной власти
от операторов сетей, что опять же обусловлено логикой законода-
тельства о защите личной информации: органы государственной
власти Китая обеспечивают кибербезопасность, а сетевые опера-
торы им содействуют в этом, соответственно предмет защиты не
может быть скрыт от органов государственной власти.
В общем порядке раскрытие личной информации требует со-
гласия пользователя (в том числе подразумеваемого), не подле-
жит раскрытию лишь информация чувствительная. Однако за-
конодатель в ряде случаев исключает необходимость получения
согласия на раскрытие личной информации, среди таких случаев:
- непосредственная связь информации с необходимостью обе-
спечения национальной и общественной безопасности, нацио-
нальной обороны, здоровья населения и важных общественных
интересов;
- непосредственная связь информации с уголовным рассле-
дованием, судебным преследованием, исполнением приговора,
необходимостью защиты основных законных прав и интересов
самого субъекта права и иных лиц;
- а также в случае, если речь идет об информации общедоступ-
ной (которая добровольно раскрыта для общего использования
субъектом права или находится в открытых законных источниках).
В Соединенных Штатах Америки существуют две разные кон-
цепции защиты личной информации, что зависит от того, чьи
действия могут создать угрозу: органов публичной власти или
физических и юридических лиц.
119
 Концепция защиты личных данных от третьих лиц достаточно
сильная, и предполагает, что такое раскрытие возможно только на
основании письменного согласия лица, чьи личные данные под-
лежат раскрытию.
Концепция ограничения прав органов государственной вла-
сти в сфере сбора и обработки личных данных, основанная на
положении Поправки XIV к Конституции США, предполагает их
защиту исключительно для граждан США во взаимоотношениях
с органами публичной власти. Данный подход отражен в Законе
«О частной жизни», который направлен на регулирование поряд-
ка хранения агентствами записей об индивидах. В соответствии
с параграфом 552 Закона под индивидом понимается «гражданин
США, а также лицо, на законных основаниях постоянно прожи-
вающее на территории государства». Таким образом, информация
об иностранных гражданах и лицах без гражданства, временно
пребывающих на территории государства, а также находящихся
за пределами Соединенных Штатов Америки, не является пред-
метом защиты данного Закона. Соответственно иностранные
граждане не могут рассчитывать на обеспечение эффективной
защиты такой информации от незаконного раскрытия, требовать
внесения в нее изменений или обращаться за судебной защитой
личной информации в процессе ее сбора и обработки органами
государственной власти.
Данное законодательное регулирование получило поддержку и
в судебной практике. Так, например, в решении по делу «Рохас-Вега
против Службы гражданства и иммиграции США» суд отказал
в удовлетворении требований истца, указав, что «Поскольку
[истец] не является гражданином США или законно постоянно
проживающим на территории США, он не может обратиться за
помощью в соответствии с законом «О частной жизни»175.
В условиях цифрового общества такой подход ставит под угро-
зу любую идентифицирующую информацию о личности, суще-
ствующую в электронном формате. 6 октября 2015 года Европей-
ский Суд отменил действие так называемой «безопасной гавани»
(Safe Harbour – соглашение между США и Европейским Союзом,
Rojas-Vega v. U.S. Citizenship and Immigration Servs., No. 13-CV-172, 2013 WL
175

2417937, at *2 (S.D. Cal. May 31, 2013).

120
определявшее правила передачи информации, содержащей пер-
сональные данные, из стран Европейского Союза в США) в связи
с рассмотрением дела «Максимиллиан Шримс против Комиссара
по защите данных»176. В решении Суд отметил, что в Соединен-
ных Штатах не предусмотрено механизма защиты персональных
данных граждан Европейского Союза, действующий механизм
защиты информации, носящей частный характер, предусмотрен
лишь для граждан США. Поэтому страны Европейского Союза
приостановили передачу персональной данных своих граждан и
лиц, проживающих на территории стран Европейского Союза, в
том числе собранной в сети Интернет.
В 2014 году Барак Обама в Директиве «О разведывательной
деятельности»177 впервые заявил о том, что Соединенные Штаты
Америки готовы признать право на неприкосновенность частной
жизни универсальным, гарантируемым каждому, вне зависимо-
сти от гражданства: «В свете меняющейся технологической и
геополитической обстановки мы [Соединенные Штаты Америки –
прим. автора] должны и впредь сохранять… руководящую роль,
которую Соединенные Штаты играют в отстаивании демократи-
ческих принципов и всеобщих прав человека; нашу привержен-
ность открытому, единому и безопасному глобальному Интерне-
ту; и законные интересы граждан США и граждан других стран
в отношении неприкосновенности частной жизни и гражданских
свобод». В 2015 году в связи с ведением переговоров с Европей-
ским Союзом о заключении нового соглашения о передаче пер-
сональных данных органам государственной власти в США был
принят Закон «О судебной компенсации»178, предусматриваю-
щий механизм судебной защиты личной информации для граж-
дан стран, с которыми заключено соглашение о передаче данной
информации. Однако в 2017 году действующий Президент США
Дональд Трамп в своем Распоряжении «Об укреплении обще-
ственной безопасности в Соединенных Штатах»179 подчеркнул,
176
Schrems v. Data Protection Commissioner (Case C-362/14).
177
Presidential Policy Directive - Signals Intelligence Activities. Policy Directive/
PPD-28 (January 17, 2014).
178
Judicial Redress Act of 2015, 5 U.S.C. § 552a.
179
Executive Order: Enhancing Public Safety in the Interior of the United States,
25th January of 2017.
121
что «агентства в соответствии с действующим законодательством
обеспечивают, чтобы их политика конфиденциальности исключа-
ла лиц, которые не являются гражданами США или законными
постоянными жителями, из средств защиты, предусмотренных
Законом “О частной жизни” в отношении личной информации».
Вторым важным вопросом в сфере защиты личной информа-
ции иностранных граждан от раскрытия органам государствен-
ной власти Соединенных Штатов Америки является порядок
применения законодательства США в отношении информации,
обрабатываемой на территории других государств. В 2018 году
Верховный суд США рассмотрел дело «Майкрософт против Сое-
диненных Штатов Америки»180, в котором предметом спора стал
вопрос возможности запроса органами государственной власти
США информации, хранимой не только на территории США, но
и на территории зарубежных стран. Компания Майкрософт при-
держивалась позиции, что предоставление переписки клиентов,
хранимой на серверах в Ирландии, возможно только в порядке,
предусмотренном законодательством Ирландии, а Соединенные
Штаты не могут принуждать исполнять национальное законода-
тельство путем нарушения законодательства другого государства.
Департамент юстиции США оценивал ситуацию с позиции аме-
риканской природы компании Майкрософт, которая должна со-
блюдать законодательство США. Решение было найдено в связи
с принятием Конгрессом США так называемого CLOUD Act –
Закона «О порядке законного использования данных за рубе-
жом»181, который регулирует порядок хранения и предоставления
провайдерами электронной связи информации, носящий частный
характер, органам государственной власти Соединенных Штатов
Америки и иностранных государств. Положение параграфа 2713
Закона возлагает на всех поставщиков электронной связи и опера-
торов удаленной связи обязанность по «сохранению, резервному
копированию или раскрытию содержимого проводной или элек-
тронной связи и любой записи или другой информации, относя-
щейся к клиенту или подписчику в рамках той информации, кото-
рой провайдер владеет, ее хранению или контролю независимо от
180
United States v. Microsoft Corp., 584 U.S. ___, 138 S. Ct. 1186 (2018)
181
Clarifying Lawful Overseas Use of Data Act of 2018.
122
того, находится ли такая связь, запись или другая информация в
пределах или за пределами Соединенных Штатов». С учетом по-
ложений Закона «О сохраняемых коммуникациях» информация,
обрабатываемая зарегистрированными на территории Соединен-
ных Штатов провайдерами связи, может быть доступна органам
государственной власти США даже в том случае, если такая ин-
формация была собрана на территории другого государства, при-
чем такая информация истребуется государственными органами
именно по американскому законодательству.
Закон «О порядке законного использования данных за рубе-
жом» содержит несколько важных положений, требующих осо-
бого внимания. Во-первых, как уже отмечалось выше, Закон
возлагает на провайдеров связи обязанность по сохранению, ре-
зервному копированию электронной информации клиентов на
территории любой страны. Во-вторых, он определяет механизм
получения такой информации от провайдера связи: информация
может быть получена только на основании судебного ордера.
«Судья не может санкционировать ордер, если только не устано-
вит, что представитель органа государственной власти под прися-
гой подтвердил тот факт, что есть основания полагать, что было
совершено или совершается преступление, и что учетная запись
электронной почты содержит доказательства этого конкретного
преступления. Кроме того, в ордере должна быть подробно опи-
сана информация, подлежащая поиску и раскрытию; фишинг в
поисках вероятных доказательств не допускаются»182. В-третьих,
соответствующий ордер направляется провайдеру связи. Такой
подход принципиально отличается от общепринятого, когда за-
просы на раскрытие информации направляются органам государ-
ственной власти государства, в юрисдикции которого находятся
доказательства. Европейский совет по защите данных отметил,
что обращение напрямую к провайдеру связи в случае, если речь
идет о получении информации, хранящейся на территории зару-
бежного государства, не позволяет обеспечить эффективную за-
щиту данных: «Поставщики услуг не будут обеспечивать защиту
182
Promoting Public Safety, Privacy, and the Rule of Law Around the World: The
Purpose and Impact of the CLOUD Act // https://www.justice.gov/opa/press-release/
file/1153446/download. P. 8
123
персональных данных так эффективно, как могут и обязаны госу-
дарственные органы, это также приведет к неприменимости неко-
торых процессуальных гарантий»183. В-четвертых, закон оставляет
за провайдером право обжалования ордера в судах США даже в
том случае, если лицо, информация о котором подлежит раскры-
тию, не является гражданином США и не проживает на территории
Соединенных Штатов, при этом провайдер несет существенный
риск нарушения законодательства иностранного государства, с ко-
торым заключено соглашение о раскрытии информации в поряд-
ке, предусмотренном данным Законом. Как справедливо отмечает
Европейский наблюдатель защиты данных, закон не определяет,
«в какой степени провайдеры услуг смогут эффективно противо-
действовать ордеру, когда такие соглашения между государствами
отсутствуют, неясно»184. В мировом сообществе принятый CLOUD
Act не нашел поддержку, на его Соединенные Штаты смогли за-
ключить лишь одно соглашение об обмене информацией, носящей
личный характер, – с Великобританией.
Перечень оснований для раскрытия личной информации раз-
личным органам государственной власти достаточно широк и
определяется по-разному в отдельных американских законах.
Так, например, в Законе «О частной жизни» определено двенад-
цать случаев, когда письменное согласие на раскрытие информа-
ции не требуется (параграф 552b):
- раскрытие тем должностным лицам и сотрудникам агент-
ства, которые нуждаются в ней при выполнении своих обязанно-
стей;
- раскрытие на основании требования закона «О свободе ин-
формации»;
- в процессе осуществления обычной деятельности;
- с целью статистических исследований;
- национальным архивам;
183
Opinion 23/2018 on Commission proposals on European Production and
Preservation Orders for electronic evidence in criminal matters (Art. 70.1.b), 26
September 2018. P. 7. // https://edpb.europa.eu/sites/edpb/files/files/file1/eevidence_
opinion_final_en.pdf (Дата обращения: 10.06.2020).
184
Initial legal assessment of the impact of the US CLOUD Act on the EU legal
framework for the protection of personal data and the negotiations of an EU-US
Agreement on cross-border access to electronic evidence. 10th of July. 2019. P. 2
124
 - с целью планирования и проведения переписи;
- в случаях, предусмотренных законом;
- с целью защиты личности и ее здоровья;
- по запросу Конгресса, его палат, комитетов и комиссий;
- по запросу Управления общей отчетности;
- на основании постановления суда.
В Соединенных Штатах Америки порядок раскрытия личной
информации органам государственной власти определяется зако-
ном «О конфиденциальности электронных коммуникаций». В со-
ответствии с параграфом 2703 применяется порядок получения
информации от провайдеров телекоммуникационной связи: содер-
жание сообщений, хранящихся не более 180 дней, может быть рас-
крыто только в порядке, установленном уголовно-процессуальным
законодательством, а вот иные данные могут быть предоставлены
в упрощенном порядке. Информация об имени, адресе лица, за-
пись об использовании местной или междугородной связи, дли-
тельности сеанса, продолжительности обслуживания клиента, ви-
дах предоставляемых ему услуг, номерах телефонов, номерах теле-
коммуникационного оборудования, и иных номерах, позволяющих
идентифицировать абонента, а также его временно назначенном
сетевом адресе, средствах и источниках оплаты услуг, в том числе
данных кредитных карт и банковских счетов, которые использова-
лись для оплаты услуг может быть запрошена у провайдеров связи
на основании административного предписания, то есть фактически
по обращению органа исполнительной власти в рамках расследо-
вания. Содержание сообщений, хранящихся более 180 дней, также
может быть получено на основании административного предписа-
ния, однако c уведомлением абонента.
Еще одной особенностью правовой доктрины личной инфор-
мации в США является следование доктрине «третьей стороны»,
сформулированной в решении Верховного суда США по делу
«Соединенные Штаты против Миллера»185. Суть данной доктри-
ны заключается в том, что не рассматриваются в качестве инфор-
мации, носящей частный характер, те данные о лице, которые
были им переданы третьей стороне. Так, например, не относятся
к категории частной информации личные данные, передаваемые
185
United States v. Miller, 425 U.S. 435 (1976).
125
клиентом банку для оказания последним своих услуг. Доктрина
«третьей стороны» легализует передачу третьим лицом инфор-
мации органам государственной власти, так как «Четвертая по-
правка не запрещает получение информации, раскрытой третьей
стороне и переданной ею государственным органам, даже если
информация получена третьим лицом на условиях, что она будет
использоваться только в определенных целях, и доверие, оказан-
ное третьей стороне, не будет предано».
Учитывая, что личная информация пользователей обрабатыва-
ется провайдерами мобильной и интернет-связи, разработчиками
сайтов-поисковиков и приложений и другими участниками интер-
нет-коммуникаций, возникает разумный вопрос о том, может ли
в США такая информация, предоставленная интернет-пользова-
телями, получать защиту как частная, либо она вся попадает под
действие доктрины «третьей стороны». Исследователи отмечают,
что «отдельные нижестоящие суды применяют широкое толкова-
ние доктрины “третьей стороны”, приходя к выводу, что лица не
могут иметь обоснованных ожиданий неприкосновенной частной
жизни в отношении выписок по кредитным картам, учетных за-
писей, данных о регистрации в мотелях и записей о трудовом ста-
же. Некоторая информация, содержащая данные о пользователе и
передаваемая провайдеру для использования в своей деятельно-
сти, также после решения по делу Миллера не подлежит защите в
рамках Поправки IV к Конституции США»186.
Вместе с тем анализ практики Верховного суда США позво-
ляет сделать вывод, что развитие цифрового пространства все же
трансформирует понимание доктрины «третьей стороны». В ре-
зультате здесь сформировалось два подхода. Первый предполага-
ет, что субъект знает, что третья сторона собирает определенную
информацию в процессе своей обычной деятельности, а, значит,
не может рассчитывать на ее защиту в рамках Четвертой поправ-
ки. Например, пользователь связью не может рассматривать в ка-
честве частной информации свои личные данные, которые само-
стоятельно передавал провайдерам связи (фамилия и имя, адрес,
186
Skolnik A. Protections for Electronic Communications: The Stored Communications
Act and the Fourth Amendment// Fordham Law Review. 2009. Vol. 78. Iss. 1.
P. 350–397.
126
технические данные гаджетов, данные банковских счетов, с ко-
торых осуществляется оплата услуг провайдера), данные о номе-
рах телефонов или e-mail адреса абонентов, с которыми он свя-
зывался. Второй подход предполагает защиту в рамках Четвер-
той поправки к Конституции США информации, которая не была
предназначена для провайдера связи, поскольку в процессе своей
нормальной деятельности третья сторона не получает доступ к
такой информации. Так, например, содержание переписки, теле-
фонных переговоров рассматривается как частная информация,
а, значит, подлежит защите. В деле «Соединенные Штаты про-
тив Варшака»187 Верховный суд США отметил, что при оценке
того, подлежит ли информация защите как частная, необходимо
ответить на вопрос: кому данная информация предназначалась.
Суд пришел к выводу, что получение от провайдера связи содер-
жания сообщений электронной почты, принадлежащих компании
Варшак без соответствующего ордера и уведомления компании
является нарушением права на неприкосновенность частной ин-
формации, так как содержание писем не предназначалось про-
вайдеру. При этом Суд отметил, что если бы такая информация
была истребована от получателя писем, то нарушений со стороны
органов государственной власти не произошло бы. В 2018 году
в деле «Карпентер против Соединенных Штатов»188 Верховный
суд рассмотрел вопрос о необходимости защиты данных о гео-
локации лица в рамках Четвертой поправки, то есть возможно-
сти получения такой информации исключительно на основании
ордера. В решении было отмечено, что человек может разумно
рассчитывать на защиту частной информации о его местополо-
жении, так как данная информация может позволить органам го-
сударственной власти сделать выводы о частной жизни лица, в
том числе о его политических и религиозных убеждениях, сексу-
альных привычках. Данная позиция была основана на том факте,
что на сегодняшний день сбор информации о геолокации людей
является «автоматическим и неизбежным» ввиду тотального рас-
пространения мобильной связи.
187
United States v. Steven Warshak et al. (2010).
188
Carpenter v. United States, No. 16-402, 585 U.S. (2018).
127
 Глава 5. Ограничения права на анонимность
в сети Интернет и идентификация пользователей:
зарубежный опыт

К сожалению, не все пользователи Интернета стремятся сохра-

нить анонимность с добросовестными целями: «Анонимность часто
связывают с киберпреступлениями, заявляют, что анонимность
предоставляет возможность преступникам использовать Интернет,
исключая возможность их дальнейшей идентификации»189.
Проведя анализ преступлений, совершаемых с применением
компьютера, Интернета и различных цифровых технологий
М. Макгуайр и С. Доулинг классифицируют их на «киберподдер-
живаемые» и «киберзависимые» преступления190. Первая группа
преступлений включает деяния, которые всегда рассматрива-
лись в качестве преступных в соответствии с законодательством
различных стран (незаконный оборот оружия, наркотических
средств, производство и распространение порнографии, мошен-
ничество, терроризм, промышленный шпионаж), однако их со-
вершение упрощается применением современных технологий и
средств анонимизации. Вторая группа преступлений – это те, ко-
торые возникли благодаря развитию Интернета и цифровизации
общества, их совершение без современных технологий невоз-
можно. К таким преступлениям относятся те, которые нацелены
на нарушение целостности компьютерных сетей и онлайн-сер-
висов. Борьба с киберпреступностью является одним из ключе-
вых направлений обеспечения защиты национальных интересов
большинства стран мира191. Использование анонимных свойств
Интернета для защиты прав и свобод человека с одной стороны, и
189
Akdeniz Y. Anonymity, Democracy, and Cyberspace// Social Research. 2002.
Vol. 69, No. 1. З. 223-237.
190
McGuire M., Dowling S. Cybercrime: A review of the evidence: Summary of key
findings and implications. Home Office Research Report (October 2913). L.: Home
Office, 2013. P. 75.
191
Подробнее см: Указ Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 646 «Об утверж-
дении доктрины информационной безопасности Российской Федерации»; The
UK Cyber Security Strategy Protecting and promoting the UK in a digital world;
Постановление Совета Безопасности Республики Беларусь от 18 марта 2019 г.
№ 1 «О концепции информационной безопасности Республики Беларусь»;
National Cyber Strategy of the United States of America, September 2018; National
Cyber Security of Spain, 2019 и т. д.
128
осуществления преступной деятельности с другой, вызывает ди-
лемму, связанную с обеспечением анонимности с одной стороны
и ее разумного ограничения с другой.
Право на анонимность, рассматриваемое в различных право-
вых концепциях как производное из свободы выражения мнения
и права на уважение частной и семейной жизни может быть огра-
ничено для обеспечения национальной безопасности, защиты
прав и свобод других лиц192. Рассматривая право на анонимность
в Интернете как право человека самостоятельно распоряжаться
своей онлайн личностью путем принятия решения о сокрытии
информации о себе (в том числе с обращением к средствам коди-
рования), а также о выборе лиц, которым субъект права раскроет
личность, его ограничение может осуществляться в следующих
формах:
- правовое ограничение использования средств кодирования и
псевдонимизации лица (данный вопрос подробно рассмотрен в
предыдущей главе);
- определение условий, при наступлении которых лицо подле-
жит обязательной идентификации;
- сбор и хранение информации о сессиях пользователя сети
Интернет;
- определение порядка раскрытия информации о субъекте пра-
ва на анонимность третьим лицам при отсутствии его согласия.
Идентификацию личности в информационном пространстве
необходимо рассматривать в нескольких аспектах:
- добровольное формирование онлайн-личности с раскрытием
идентифицирующих личность данных193;
- сбор и обработка информации, идентифицирующей пользо-
вателя, с его непосредственного согласия (согласие может выра-
жаться в форме добровольного раскрытия информации о себе в
общедоступных источниках, либо согласие, добровольно выра-
жаемое пользователем (в том числе непрямое) при обращении к
услугам провайдера сети, сайтам и приложениям);
192
Подробнее см.: ECJ Decision Breyer v Bundesrepublik Deutschland (C-582/14),
ECtHR Decision Delfi AS v. Estonia, 2015, Application No. 64669/09.
193
Старцев А.А., Гришанин Н.В. Кириллина Н.В. Идентичность и идентифи-
кация личности в социальных сетях // Коммуникология. 2018. Том № 6. № 4.
С. 76-87. DOI 10.21453/2311-3065-2018-6-4-76-87.
129
 - обязательная идентификация пользователя, предусмотренная
национальным законодательством.
Первоначально идентификация личности как способ ограни-
чения права на анонимность рассматривалась в качестве меры,
подлежащей применению к конкретному лицу в связи с наруше-
нием прав человека, угрозой национальной безопасности и носила
точечный характер. Однако технический прогресс, формирова-
ние новых разнообразных форм анонимизации стали вызовом
для традиционного подхода к идентификации: средства анони-
мизации позволили пользователю обеспечить абсолютную ано-
нимность в Сети, которая препятствует идентификации лица при
возникновении правовой необходимости. На сегодняшний день в
борьбе с киберпреступностью, терроризмом, интернет-троллин-
гом, кибербуллингом и диффамацией идентификация рассматри-
вается зачастую как необходимый предупредительный механизм,
поэтому реализация отдельных прав в цифровом пространстве
(свободы выражения мнения, свободы творчества, различного
рода политических прав) ставится в зависимость от идентифи-
кации личности. «Идентификация – ключ к соблюдению закона,
равно как возможность выбирать, кому и когда раскрывать лич-
ность является ключом к защите конфиденциальности и непри-
косновенности личности. Эти два явления сталкиваются между
собой в борьбе, в условиях применения цифровых технологий,
так как наша жизнь вся больше становится погруженной в циф-
ровое пространство», – констатируют эксперты194.
Таким образом, можно говорить о формировании феномена
обязательной идентификации личности в онлайн-пространстве.
Обязательная идентификация не может носить абсолютный харак-
тер, иначе мы бы говорили об обесценивании права на уважение
частной и семейной жизни, права на анонимность, права на защи-
ту персональных данных. Но и полная, абсолютная «не отслежи-
ваемая»195 анонимность как особенность интернет-пространства,
194
Larsson S., Svensson M., De Kaminski M., Rönkkö K., Alkan Olsson J. Law,
Norms, Piracy and Online Anonymity – Practices of de-identification in the global
file sharing community // Journal of Research in Interactive Marketing: Special
Issue on Digital Piracy. 2012. No. 6 (4). P. 262. DOI: 10.1108/17505931211282391.
195
Froomkin A. M. From Anonymity to Identification // Journal of Self-Regulation
and Regulation. 2015. Vol. 1. P. 120–138.
130
ушла в прошлое, на смену ей пришла анонимность как состояние
неизвестности для большинства людей.
В мировой практике широко распространены следующие формы
обязательной идентификации личности в интернет-пространстве:
- регистрация данных пользователя мобильной связью;
- идентификация пользователя провайдером Интернет-услуг
(в том числе в публичных точках доступа к беспроводным сетям wi-fi);
- идентификация пользователя интернет-кафе;
- регистрация пользователей интернет-сайтов, приложений, чатов;
- идентификация личности при обращении к различного рода
услугам, в том числе банковским, страховым услуам; к услугам,
оказываемым органами государственной власти.
Если говорить об идентификации пользователей мобильной свя-
зью, что к сегодняшнему дню уже 155 стран признали регистрацию
сим-карт обязательной, в их числе большинство стран Европы (Алба-
ния, Австрия, Бельгия, Греция, Испания, Люксембург, Македония,
Монако, Словакия, Франция, Федеративная Республика Германия,
Черногория и т. д.), Центральной и Южной Америки (Аргентина,
Боливия, Бразилия, Гаити, Гватемала, Гондурас, Доминиканская
Республика, Куба, Перу, Сальвадор), Азии (Афганистан, Бангладеш,
Индия, Камбоджа, Китайская Народная Республика, Лаос, Малай-
зия, Монголия, Мьянма, Пакистан, Сингапур, Тайланд, Япония) и
Ближнего Востока (Иордания, Ирак, Иран, Объединенные Арабские
Эмираты, Оман, Саудовская Аравия, Сирия); практически все стра-
ны Африки (за исключением Намибии и Лесото). Страны Северной
Америки не практикуют обязательную регистрацию сим-карт.
Концепция обязательной регистрации сим-карт сформирована
в рамках законодательства, направленного на борьбу с киберпре-
ступностью. Так, например, первой страной, которая в 2002 году
ввела обязательную регистрацию пользователей мобильной связи,
была Южно-Африканская Республика. Ее «Регламент перехвата
сообщений и предоставления связанной с коммуникациями ин-
формации направлен на борьбу с преступлениями, связанными с
использованием мобильной связи»196. В 2013 году Национальное
агентство информации и коммуникационных технологий Папуа –
Новой Гвинеи издало уведомление о разработке регламента
196
Africa and the Middle East Telecom Newsletter. December 2010. Vol. 11. № 12. P. 10.
131
порядка регистрации пользователей мобильной связи с целью
«оказания помощи правоохранительным органам в установлении
личности владельцев SIM-карт; отслеживания преступников, ко-
торые используют телефоны для незаконной деятельности; сни-
жения количества кражей телефонов, распространения текстовых
сообщений, содержащих угрозы и подстрекательство к насилию,
демонстрирующих ненависть или направленных на совершение
мошеннических действий»197.
Оценка регистрации сим-карт как необходимого ограничения
права на анонимность всегда вызывала дискуссии в мировом со-
обществе. Так, например, в 2002 году Испания внесла предложе-
ние государствам-членам Европейского Союза рассмотреть воз-
можность принятия нормативных требований для установления
личности пользователей технологии предоплаченных сим-карт:
«Отсутствие правового регулирования анонимного использования
мобильных телефонных карт создает препятствия для реализа-
ции доступа к телекоммуникационным связям правоохранитель-
ным органам в порядке, предусмотренном законодательством»198.
Однако единого решения принято не было, а в 2012 году Комис-
сар по внутренним делам Европейского Союза отметила, что «нет
никаких доказательств, того, что регистрация предоставляет до-
полнительные возможности для осуществления уголовного рас-
следования или необходима для бесперебойного функционирова-
ния внутреннего рынка, поэтому формирование общего подхода
в данном вопросе для стран Европейского Союза не требуется».
В 2013 года Специальный докладчик ООН по вопросу о поощре-
нии и защите права на свободу мнений и их свободное выражение
высказал обеспокоенность по поводу широкого распространения
обязательной регистрации сим-карт, что «способствуют созданию
обширных баз данных с пользовательской информацией, устра-
няет возможность анонимности сообщений, обеспечивая возмож-
ность определения местоположения, отслеживания и упрощения
наблюдения за коммуникациями. В отсутствие законодательства о
National Information and Communications Technology Authority Public Notice.
197
198
Van Buuren J. EU wants identification system for users of prepaid telephone
cards. 2002 // http://www.heise.de/tp/r4/artikel/12/12574/1.html (Дата обращения:
01.06.2020).
132
защите данных информация о пользователях сим-карт может пе-
редаваться правительственным департаментам и сопоставляться
с другими частными и общедоступными базами данных, что по-
зволяет государству создавать комплексные профили отдельных
граждан. Физические лица также рискуют быть исключенными
из использования услуг мобильной связи (которые могут обеспе-
чить не только связь, но и доступ к финансовым услугам), если
они не могут или не желают предоставить идентификацию для
регистрации»199. Однако на сегодняшний день отношение к реги-
страции пользователей сим-карт изменилось, в январе 2020 года
Европейский Суд по правам человека в решении по делу «Брейер
против Германии»200 признал регистрацию необходимым ограни-
чением в демократическим обществе: «Суд считает, что борьба с
преступностью и, в частности, с организованной преступностью
и терроризмом, которая является одной из проблем, с которой
сталкиваются современные европейские общества, обеспечение
общественной безопасности и защита граждан, представляют со-
бой “насущные социальные потребности”». Суд поддержал по-
зицию, что предварительная регистрация абонентов мобильной
телефонной связи значительно упрощает и ускоряет расследо-
вание правоохранительными органами и, таким образом, может
способствовать эффективному правоприменению и предотвра-
щению беспорядков или преступлений. Кроме того он считает,
что «наличие возможностей обойти юридические обязательства
не может быть причиной, чтобы ставить под сомнение общую
полезность и эффективность правового положения». Что касает-
ся соразмерности такого вмешательства в жизнь пользователей
мобильной связью, то Суд признал обязательную регистрацию
допустимой формой ограничения, так как такая регистрация не
позволяет «создавать индивидуальные профили или отслеживать
перемещения абонентов мобильных телефонов,… [и] никакие
данные, касающихся отдельных коммуникационных событий,
сохранены не были».
199
Report of the Special Rapporteur on the promotion and protection of the right to
freedom of opinion and expression, Frank La Rue. № A/HRC/23/40 17th April 2013.
200
ECtHR. Breyer v. Germany. Application № 50001/12. 30 January of 2020.
133
 В международной практике обязательной регистрации сим-
карт сложились различные подходы к вопросу обработки данных
пользователей, на основании которых Ассоциация GMSA в своем
докладе выделила три основных:
- сбор и хранение (оператор сотовой связи осуществляют сбор
и обработку персональных данных, предоставление такой инфор-
мации уполномоченным органам осуществляется в общем поряд-
ке, предусмотренном законодательством);
- сбор и передача (оператор сотовой связи осуществляет сбор
персональных данных и их полную передачу регулятору или иному
уполномоченному органу);
- сбор и верификация (оператор сотовой связи осуществляет
сбор персональных данных и их проверку на соответствие данным,
хранящимся в правительственной базе персональных данных)201.
Особый интерес представляют вторая и третья модели обра-
ботки персональных данных с позиции соразмерности соответ-
ствующего ограничения права на анонимность и права на защиту
персональных данных для обеспечения национальной безопас-
ности. Сбор и передача персональных данных уполномоченным
органам предусмотрены в Бенине, Италии, Кении, Нигерии,
Сан-Марино. Так, например, в Италии в соответствии с пунктом
7 статьи 55 Законодательного декрета № 259 от 1 августа 2003
года202 операторы мобильной связи обязаны предоставлять Мини-
стерству внутренних дел в электронном виде списки всех своих
абонентов и всех покупателей трафика мобильной телефонной
связи, при этом на них возлагается обязанность обеспечения сбора
персональных данных, содержащихся в документе, удостоверя-
ющем личность и их обработку. В соответствии с Правилами ре-
гистрации телефонных абонентов, утвержденных Комиссией по
связи Нигерии203, операторы мобильной связи, агенты должны
собирать, обрабатывать и передавать Комиссии биометрические
данные и другую личную информацию абонентов, а Комиссия по
201
GSMA, Proof of Identity and Access to Mobile Services 2018 // https://bit.
ly/2DYV9LS (Дата обращения: 17.07.2020).
202
Decreto Legislativo № 259, 1 Agosto 2003.
203
Nigerian Communications Commission (Registration of Telephone Subscribers)
Regulations, 2011.
134
связи обязана создать единую централизованную базу пользова-
телей мобильной связи.
Особый интерес представляет Закон «О телекоммуникациях»204
Федеративной Республики Германия, в соответствии со статьей 112
которого «лицо, предоставляющее общедоступные телекоммуни-
кационные услуги, должно хранить данные в файлах клиентов...
Обязанное лицо должно обеспечить, чтобы Федеральное сетевое
агентство имело возможность в любое время извлекать данные
из файлов данных клиентов с помощью автоматизированной си-
стемы без уведомления оператора». Таким образом, с одной сто-
роны, законодательство не предусматривает обязательной пере-
дачи информации о пользователях мобильной связи органам го-
сударственной власти, однако систему доступа агентства, на наш
взгляд, необходимо рассматривать как средство передачи такой
информации. Данная норма стала предметом рассмотрения Феде-
ральным конституционным судом ФРГ, а в дальнейшем и Евро-
пейским Судом по правам человека. Европейский Суд по правам
человека признал такое вмешательство в право на уважение част-
ной и семейной жизни необходимым и соразмерным, отметив,
что закон устанавливает ограничения для извлечения информа-
ции из баз данных операторов мобильной связи205. При этом Суд
отметил, что «среди государств-участников [Конвенции о защите
прав человека и основных свобод] нет консенсуса в отношении
сбора и хранения информации о пользователях, поэтому у них
имеется свобода усмотрения при выборе средств для достижения
законных целей защиты – обеспечения национальной безопасно-
сти и борьбы с преступностью».
Сбор и верификация персональных данных пользователя мо-
бильной связи с помощью общей государственной базы персо-
нальных данных предусмотрена законодательством Бахрейна,
Бангладеш, Венгрии, Ганы, Египта, Индии, Индонезии, Китай-
ской Народной Республики, Малайзии, Объединенных Арабских
Эмират, Пакистана, Перу, Руанды, Сенегала, Тайланда, Уганды и
Эквадора. Нередко такой порядок регистрации пользователя мо-
бильной связью рассматривается в качестве «самого разумного,
204
Telekommunikationsgesetz, G. v. 22.06.2004 BGBl. I S. 1190.
205
ECtHR. Breyer v. Germany.
135
так как предоставляет правительству и оператору высокую сте-
пень уверенности в том, что данные, представленные пользовате-
лем при регистрации, являются верными, а человек – тем, кем они
себя называет»206. Однако представляется, что такой подход раз-
мывает границы между административными и гражданско-пра-
вовыми отношениями, так как предполагает не только установ-
ление личности пользователя, но и проверку подлинности его
документов. Так, например, в соответствии с Законом Уганды
«О регулировании перехвата сообщений»207 операторы телеком-
муникационной связи обязаны запросить у пользователя инфор-
мацию о полном имени, адресе места жительства, служебном
адресе, почтовом адресе, идентификационном номере, содержа-
щемся в идентификационном документе, а также любую другую
информацию, которую поставщик телекоммуникационных услуг
считает необходимой для того, чтобы позволить ему соблюдать
настоящий Закон. Таким образом, закон предоставляет оператору
максимальную широту усмотрения при заключении договора об
оказании услуг в рамках его предусмотренной законом обязан-
ности эффективно обеспечить возможность перехвата сообщений
пользователя. При этом Телекоммуникационная комиссия Уган-
ды формирует общую базу данных на основании представленных
персональных данных. В 2018 году телекоммуникационным ком-
паниям был предоставлен доступ к базе персональных данных
Национального органа по идентификации и регистрации с це-
лью проверки подлинности идентификационных карт граждан208.
Телекоммуникационные компании имеют доступ к широчайшему
перечню персональных данных пользователей мобильной связи,
фактически могут создавать индивидуальные профили пользова-
телей, которые содержат в том числе и биометрические данные.
Закон о защите персональных данных в Уганде было принят в
2019 году, он закрепил принцип законности, необходимости,
минимизации сбора персональных данных, ответственности
206
Lahmadi H., Salah A. Prepaid Sim Card Registration Mandatory in Indonesia.
Jakarta, 2017. P. 23.
207
Regulation of Interception of Communications Act (RICA), 2010.
208
Biometric Card readers handed over to Uganda Communications Commission //
https://www.nira.go.ug/index.php/2018/04/14/biometric-card-readers-handed-over-
to-uganda-communications-commission/ (Дата обращения: 01.07.2020]).
136
субъектов обработки персональных данных209. Однако ввиду того,
что Закон «О регулировании перехвата сообщений» достаточно
широко определил задачи операторов телекоммуникационных
услуг в сфере обеспечения безопасности, право на анонимность
находится под угрозой злоупотребления со стороны как предста-
вителей телекоммуникационных компаний, так и органов госу-
дарственной власти.
Особое внимание в рамках законодательства о регистрации
пользователей привлекают те страны, которые предусмотрели
сбор биометрических данных операторами связи или доступ к
ним (Бахрейн, Бангладеш, Замбия, Китайская Народная Респу-
блика, Нигерия, Объединенные Арабские Эмираты, Пакистан,
Перу, Саудовская Аравия, Танзания, Уганда). В сентябре 2019 года
Министерство промышленности и информационных технологий
Китайской Народной Республики подготовило уведомление «Об
администрировании регистрации реальных имен пользователей»,
в соответствии с которым с декабря 2019 года приобретение сим-
карт возможно только при предоставлении согласия на сканиро-
вание лица; перепродажа сим-карт и их передача третьим лицам
запрещена. В уведомлении указано, что «министерство придер-
живается философии работы, заключающейся в том, что кибер-
безопасность предназначена для людей и зависит от них, поэтому
усиливает контроль и надзор, ужесточает подотчетность и призы-
вает к выполнению работы, требует строго соблюдения регистра-
ции реальных имен для телефонных пользователей и содействует
созданию целостной системы сети».
Обязательная регистрация сим-карт позволяет идентифициро-
вать пользователя в случае, если он выходит во Всемирную сеть
с использованием мобильных устройств, однако идентификация
пользователя Интернета осуществляется и в тех случаях, когда
он использует для доступа домашнюю (рабочую) проводную сеть
или беспроводную локальную сеть с публичным доступом. Обра-
щаясь к услугам Интернет-провайдеров, пользователь утрачива-
ет свою анонимность в рамках данных правоотношений, однако
идентификация в данном случае основана на добровольном согла-
сии пользователя, получившего исчерпывающую информацию о
209
The Data Protection and Privacy Act, 2019.
137
характере собираемой информации. Отсутствие правового регу-
лирования данного вопроса предполагает, что стороны правоот-
ношения самостоятельно договариваются о характере и объеме
обрабатываемой операторами сети и провайдерами услуг личной
информации. Такой подход применяется в Соединенных Штатах
Америки. С принятием CLOUD Act210 на всех поставщиков элек-
тронной связи и операторов удаленной связи возложена обязан-
ность по «сохранению, резервному копированию или раскрытию
содержимого проводной или электронной связи и любой записи
или другой информации, относящейся к клиенту или подписчику в
рамках той информации, которой провайдер владеет». При этом
принципиальным отличием от правового регулирования других
стран является то, что Законом не предусмотрены сроки обя-
зательного хранения информации. Таким образом, субъект сам
своей политикой определяют правила и срок сохранения инфор-
мации о пользователе, а Закон направлен, скорее, на признание
обязанности последних предоставления доступа к сохраненной
информации в порядке, предусмотренном законодательством.
Ситуация выглядит по-другому, когда речь идет о нормативном
возложении на провайдера и (или) оператора услуг обязанности
по сбору информации о пользователе. Не отрицая необходимости
сбора и хранения информации, позволяющей идентифицировать
лицо при использовании им доступа к сети Интернет (в том чис-
ле с помощью точек беспроводного публичного доступа), важным
остаются вопросы о том, в каком объеме требуется сбор ин-
формации о пользователе, и какой срок ее хранения позволит обе-
спечить защиту права на анонимность пользователя. В докладе
2013 года Специальный докладчик по свободе выражения мнения
Межамериканской комиссии по правам человека Каролина Ботеро
высказала позицию относительно пропорциональности ограниче-
ния анонимности пользователей сети Интернет в порядке иден-
тификации их личности, отметив, что «требования к онлайн-и-
дентификации и аутентификации должны устанавливаться не
для всех сервисов и приложений, а исключительно в транзакциях и
взаимодействиях с повышенными рисками. Требования к аутен-
тификации должны следовать принципу пропорциональности:
210
Clarifying Lawful Overseas Use of Data Act of 2018.
138
если риск высок, сбор дополнительной информации о пользова-
теле является оправданным. Баланс интересов предполагает су-
ществование анонимных платформ и сервисов в сети Интернет,
которые обеспечивают свободу выражения мнения в контексте
репрессий или самоцензуры. Кроме того, должен действовать
принцип разнообразия, предполагающий создание множествен-
ных схем идентификации пользователей во избежание введения в
действие единого идентификатора, который способен привести
к нарушениям безопасности и конфиденциальности»211.
В Австралии в 2015 году был принят Закон «О сборе данных»212,
которым были внесены поправки в Закон «О телекоммуникаци-
онной связи» 1997 года213. В соответствии со статьями 187А и
187АА провайдер телекоммуникационной связи (мобильной и ин-
тернет-связи), а также оператор телекоммуникационных услуг
обязаны хранить в течение двух лет следующие данные о пользо-
вателях:
- идентификационные данные клиента, данные его устрой-
ства, учетной записи, содержание предоставляемых услуг: имя,
адрес и любая иная информация, позволяющая его идентифици-
ровать; информация, касающаяся содержания договорных отно-
шений с клиентом относительно предоставления услуг телеком-
муникационной связи, в том числе об учетной записи (ее статусе),
об устройствах пользователя, о предоставляемых ему услугах;
информация о выставленных счетах за оказание соответствую-
щих услуг и их оплате; любые идентификаторы, используемой
поставщиком услуг, в отношении соответствующей услуги или
любой связанной учетной записи, услуги или устройства (в том
числе IP-адрес);
- данные об источнике коммуникации (идентификаторы учет-
ной записи, службы или устройства, с которого сообщение было
отправлено);

211
Freedom of Expression and the Internet, OEA/Ser.L/V/II.CIDH/RELE/INF.
11/1 3 31 December, 2013.
212
Telecommunications (Interception and Access) Amendment (Data Retention) Act
2015, No. 39, 2015.
213
Telecommunications Act 1997. No. 47, 1997.
139
 - данные о конечном адресате коммуникации (идентификаторы
учетной записи, службы или устройства, куда сообщение было
отправлено);
- данные о коммуникации, в том числе неудачной (время на-
чала, окончания, подключения к услуге, отключения), о способе
(голос, SMS, электронная почта, чат, форум, социальные сети),
о виде услуги (ADSL, Wi-Fi, VoIP, кабель, GPRS, VoLTE, LTE),
об используемых службах (ожидание вызова, переадресация
вызова, использование объема данных).
В соответствии со статьей 187B рассматриваемого Закона по-
ложения вышеуказанных статей не распространяются на опера-
торов телекоммуникационных связей (не являющихся провайде-
рами), которые предоставляют услуги либо в определенном ме-
сте, либо для определенного круга лиц. В результате локальные
сети для работников организаций, студентов учебных заведений,
беспроводные сети для посетителей отелей и ресторанов исклю-
чаются из сферы правового регулирования данного акта. Однако
если оператор услуги публичного доступа к беспроводной сети
предоставляет данную услугу за пределами одного здания (поме-
щения) или земельного участка (то есть в нескольких местах об-
щего доступа), на него уже возлагается обязанность по хранению
данных о пользователях. При этом серфинг Интернета в точках
беспроводного доступа к Сети не предполагает сохранение абсо-
лютной анонимности, так как провайдер сети Интернет по-преж-
нему осуществляет сбор информации.
Законодательство Великобритании к данному вопросу подхо-
дит иным образом: в соответствии с Законом «О следственных
полномочиях»214 обязанность по сбору и хранению информации о
пользователях возлагается на операторов телекоммуникационной
сети (к которым исходя из содержания статьи 261 Закона необхо-
димо относить и провайдеров точек публичного беспроводного
доступа к сети Интернет). Однако обязанность по хранению та-
кой информации может быть возложена на операторов только на
основании уведомления Государственного секретаря Великобри-
тании, в котором указываются конкретные операторы или группа
214
Investigatory Powers Act, 2016.
140
операторов, которые в процессе оказания услуг должны осущест-
влять сбор информации, а также объем информации, подлежащей
обработке, и срок ее хранения (не превышающий двенадцати ме-
сяцев). По общему правилу, в соответствии со статьей 67 Закона
Государственный секретарь может потребовать сбор всей «свя-
занной с коммуникациями информацией», под которой понима-
ется любая информация, которая идентифицирует или оказывает
помощь в идентификации сторон коммуникационной связи (номера
телефонов, адреса электронной почты, идентификационные данные
пользователей и другую информацию, в том числе имена, адреса,
данные учетной записи, IP-адреса источника и назначения, номера
портов и соответствующие элементы URL-адресов, время или про-
должительность сеанса связи, время отправки электронных писем,
соединений в сеансах Интернета или доступа в Интернет, метод и
факт связи, данные телекоммуникационной системы от, к или че-
рез которые, или посредством которых осуществляется связь, их
местоположение).
Законодательство Австралии и Великобритании не налагает на
провайдеров и операторов телекоммуникационных услуг обязан-
ности по сбору дополнительной информации, за исключением той,
которая обычно становится доступной последним в связи с оказа-
нием услуг. Более того, закон Австралии напрямую указывает на
запрет сбора информации о содержании коммуникации: сбору под-
лежат исключительно метаданные. Однако зачастую метаданные о
коммуникации не являются объектом предпринимательского инте-
реса провайдеров, поэтому при отсутствии правового возложения
соответствующей обязанности не хранятся ими.
Представляется, что хранение провайдером лишь минимально
необходимых для оказания услуг клиенту данных позволяет со-
хранить некоторую анонимность последнего: несмотря на то, что
провайдер имеет информацию о личных данных пользователя,
его месте жительства, характере оказываемых ему услуг, «соци-
альная анонимность» клиента может сохраняться. Анонимность
лица утрачивается в принципе, если хранение метаданных стано-
вится обязанностью. Современное законодательство большинства
стран предписывает операторам хранить в течение достаточно
продолжительного времени довольно большой объем данных о
141
пользователях (в том числе обо всех установленных связях, о ме-
сте нахождения мобильного устройства в момент установления
связи, о других участниках телекоммуникационной связи), что,
будучи направленным на оказание помощи правоохранительным
органам в идентификации лица, фактически полностью раскры-
вает социальную сущность субъекта, его интересы, предпочте-
ния, личную жизнь.
В 2014 году Решением Суда Европейского Союза215 была отме-
нена Директива 2006/24/EC «О сохранении данных, созданных или
обработанных в связи с предоставлением общедоступных услуг
электронной связи или сетей связи общего пользования», ввиду
того, что она «не устанавливала четких и точных правил, регули-
рующих степень вмешательства в основные права, закрепленные в
статьях 7 и 8 Хартии [Европейского Союза по правам человека],..
влекла за собой широкомасштабное и особенно серьезное вмеша-
тельство в эти основные права в правовом порядке». Судом были
высказаны следующие замечания: в ситуации, когда электронная
связь стала неотъемлемой частью жизни человека, Директива
предполагает тотальный сбор данных о трафике телефонии, мо-
бильной телефонии, доступа в Интернет, электронной почты в Ин-
тернете и интернет-телефонии для всего европейского населения;
для всех данных устанавливается срок хранения от шести до двад-
цати четырех месяцев, однако отсутствуют объективные критерии
для дифференциации данных по срокам их хранения; отсутствует
связь между тотальным хранением данных и достигаемой целью –
обеспечения общественной безопасности.
Данное решение Суда ЕС стало основанием для отмены или
внесения поправок в национальные законы стран Европейского
Союза. Так, например, в Бельгии был разработан новый закон
(принят 29 мая 2016 года и вступил в силу 28 июля 2016 года)216,
в котором сделана попытка достигнуть пропорциональности
между защитой права на неприкосновенность частной жизни и
интересами национальной безопасности. Уточнения коснулись
положения, регламентирующие порядок раскрытия правоохрани-
215
Digital Rights Ireland Ltd v Minister for Communications, Marine and Natural
Resources, Minister for Justice, Equality and Law Reform, Commissioner of the
Garda Síochána (C-293/12).
216
Loi du 29 mai 2016.
142
тельным органам информации о пользователях мобильной связи
и получателей интернет-услуг, а не порядок ее сбора и хранения.
На операторов по-прежнему возложена обязанность по хранению
всего объема информации о пользователях в течение двенадца-
ти месяцев, однако срок раскрытия информации зависит от сте-
пени тяжести преступления лица: двенадцать месяцев в случае,
если речь идет о серьезных преступлениях, и не более шести –
в остальных случаях. Данный Закон стал предметом рассмотре-
ния Суда Европейского Союза по запросу Конституционного
Суда Бельгии. Генеральный адвокат в рамках рассмотрения дела
в январе 2020 года подготовил заключение217, высказавшись про-
тив принципа «сохранения большей информации при ограничен-
ном доступе». Он справедливо отметил, что не только раскрытие
информации, но сам факт ее хранения необходимо рассматривать
как форму вмешательства в частную жизнь. В заключении сде-
лан вывод, что лишь разработка дифференцированного по срокам
подхода к хранению различных категорий информации позволит
достичь необходимой пропорциональности в ограничении пра-
ва. Дифференциация сроков хранения данных позволит избежать
формирования профайла пользователя, та информация, которая
формирует представление об образе жизни и привычках людей
должна храниться в течение более короткого периода. Так, на-
пример, отмечалась необходимость сократить срок хранения тех
метаданных, которые касаются адресов посещаемых сайтов, так
как они содержат не меньше информации, чем, например, содер-
жание сообщений.
Во Франции правовое регулирование хранения данных поль-
зователей электронных коммуникационных услуг и провайдеров
доступа к сети Интернет осуществляется Кодексом почтовых и
электронных коммуникаций218. В соответствии со статьей 10-13
Кодекса хранению в течение года подлежат «те данные, кото-
рые идентифицируют пользователей услуг, предоставляемых
операторами, а также получателей сообщений, определяют тех-
нические характеристики связи, местоположение оборудования,
технические характеристики, дату, время и продолжительность
217
Сonclusions de L’avocat Général M. Manuel Campos Sánchez-Bordona, 15 jan-
vier 2020. Сase № C-520/18.
218
Code des postes et des communications électroniques, 1952.
143
каждого сообщения, данные о дополнительных предоставляемых
клиенту услугах», операторы мобильной телефонии также хранят
данные, позволяющие идентифицировать источник и местополо-
жение вызова. В соответствии со статьей 6 Закона «О доверии
к цифровой экономике» на интернет-провайдеров и провайдеров
хостинга возлагается обязанность по хранению идентификацион-
ных данных лица, которое создало данный контент, и того, кто
пользуется. Таким образом, законодательство Франции предпола-
гает сбор не только информации о коммуникациях лица, но также
и сбор информации о посещаемых им страницах в сети Интернет,
о тех сервисах, к которым он обращается.
По запросу Конституционного совета Франции данные нормы
законодательства также стали предметом рассмотрения Суда ЕС,
и 15 января 2020 года Генеральный адвокат подготовил свое за-
ключение219, в котором, отметил, что «борьба с терроризмом не
должна оцениваться исключительно с позиции эффективности
ее осуществления; сложность и важность борьбы с террориз-
мом обусловлена тем, что ее методы должны отвечать требова-
ниям верховенства права, а именно подчинение власти закону и
ее ограничение им… Общее и недифференцированное хранение
всех данных, которые могут быть собраны поставщиками услуг
электронной связи, несомненно, является наиболее эффективным
решением; однако… оценка должна осуществляться не с позиции
практической, а юридической эффективности в контексте соблю-
дения принципа верховенства права».
В Федеративной Республике Германия, в отличие от Франции и
Бельгии, законодательством220 предусмотрен дифференцирован-
ный подход к хранению данных пользователей: данные о телефон-
ных звонках (включая номера, время звонка, отправки текстового
сообщения) и метаданные пользователей Интернета (такие как
IP-адреса и номера портов) должны храниться в течение десяти
недель, в то время как геометки - четыре недели. По истечении соот-
ветствующего периода все данные должны быть удалены не позднее
одной недели. При этом закон не требует сохранения информации о
219
Conclusions de l’Avocat Général M. Manuel Campos Sánchez-Bordona, 15 jan-
vier 2020. Case № C-511/18, C-512/18.
220
Gesetzzur Einführung einer Speicherpflichtund einer Höchstspeicherfrist für Ver-
kehrsdaten. Vom 10. Dezember 2015.
144
точном местоположении мобильного устройства, а лишь таких дан-
ных, которые позволяют властям определять (общую) географиче-
скую область, из которой был излучен сигнал. Закон строго запреща-
ет хранение данных, касающихся содержания сообщений, данных
электронной почты и информации о посещенных веб-страницах
(URL). Такой запрет также включает текстовые сообщения, если они
не могут быть сохранены без их содержания. Однако и такое ограни-
чение рассматривается операторами телекоммуникационной связи
неприемлемым, в связи с чем Федеральный административный суд
ФРГ также обратился в Суд ЕС с запросом о толковании Европей-
ской Директивы 2002/58/EC в рамках проблемы тотального сбора и
хранения информации обо всех пользователях услугами.
В Китайской Народной Республике порядок идентификации
пользователя сети и хранения информации о нем регламентиру-
ется законом «О кибербезопасности КНР»221. В соответствии со
статьей 24 Закона операторы сети обязаны осуществить верифи-
кацию идентификационной информации о лице при заключении
соглашении об оказании следующих услуг: доступ к сети и реги-
страция доменных имен, доступ к стационарной или мобильной
телефонной сети, публикация информации или использование
программ обмена мгновенными сообщениями. Таким образом,
фактически идентификация лица является обязательным услови-
ем его доступа к пользованию Интернетом и услугами мобильной
связи в целом. При этом на операторов в соответствии со статьей
21 возлагается обязанность хранить данные сетевых журналов на
протяжении не менее шести месяцев. В соответствии со статьей
28 Закона операторы сети должны «оказывать техническую под-
держку и помощь органам общественной безопасности и органам
национальной безопасности, которые обеспечивают защиту наци-
ональной безопасности и расследуют преступную деятельность в
соответствии с законом». Формы оказания помощи в законе не
раскрыты, однако формулировка позволяет сделать вывод, что
любые требования уполномоченных органов государственной
власти в сфере обеспечения общественной и национальной без-
опасности признаются правомерными. Еще одной особенностью
правового обеспечения кибербезопасности в Китайской Народ-
221
Cybersecurity Law of the People’s Republic of China, 6th November 2016.
145
ной Республике является возложение на операторов сети и опера-
торов различных интернет-сервисов обязанности по постоянному
мониторингу активности в Интернете с целью выявления фактов
нарушения законодательства. Так, например, в соответствии со
статьей 48 Закона «О Кибербезопасности КНР» операторы сети
должны «усилить управление размещаемой информацией», и в
случае выявления факта распространения запрещенной инфор-
мации, они немедленно прекращают передачу этой информации,
удаляют ее, предотвращают передачу, распространение, а также
сообщают в компетентные органы. На поставщиков услуг распро-
странения электронной информации и программного обеспечения
возложена обязанность – в случае выявления совершения их поль-
зователями действий по распространению вредоносных программ
и размещению запрещенной в соответствии с законодательством
информации – прекратить предоставление услуг, удалить инфор-
мацию или вредоносные программы, а также сохранить соответ-
ствующие записи и сообщить информацию в компетентные органы
(статья 49). Таким образом, несмотря на то, что в Законе установле-
но ограничение на сбор информации о пользователях необходимо-
стью оказания услуг последним, положения статей 48 и 49 Закона
предполагают полный мониторинг действий пользователей в Сети:
проверяются не только факты использования приложений, сайтов,
но и способы их использования, содержание высказываний, разме-
щаемой и запрашиваемой пользователем информации.
В Бразилии в соответствии со статьей 13 «Гражданского закона
Марко»222 «при предоставлении подключения к Интернету субъ-
ект, отвечающий за управление автономной системой, должен
хранить записи о подключении, соблюдая конфиденциальность, в
контролируемой и безопасной среде, в течение одного года». При
этом органы полиции, прокуратуры и административные органы
могут требовать увеличения срока такого хранения отдельной
информации. С учетом вступившего в силу в 2020 году Закона
Бразилии «О защите персональных данных» сохранение соответ-
ствующей информации требует от оператора обеспечения ее без-
опасности от раскрытия, а раскрытие органам государственной
власти возможно исключительно по решению суда.
222
Marco Civil Law of the Internet in Brazil, № 12.965, 23rd April of 2014.
146
 Глава 6. Право на анонимность в России:
в поисках оптимальной модели

Итак, природа Интернета такова, что сегодня уже вряд ли

целесообразно говорить о возможности сохранения полной ано-
нимности пользователя, получающего доступ к Сети. Даже если
человек активно использует анонимайзеры и другие программ-
ные и технические средства, позволяющие не раскрывать свою
личность, многие сервисы в Интернете для получения доступа к
их функционалу требуют от пользователей аутентификации (вво-
да логинов и паролей), сообщения номеров телефонов, адресов
электронной почты и т. д. Все это позволяет крупным игрокам
интернет-индустрии агрегировать колоссальные объемы инфор-
мации о пользователях, в том числе в формате т. н. «больших
данных». Поэтому сегодня акцент в дискуссии следует сместить
с вопроса о том, как сохранить анонимность в Интернете (что
достаточно сложно реализуемо) на вопрос о том, как обеспечить
сохранность личной информации о лице, предоставившем такую
информацию владельцу того или иного ресурса, в том числе пре-
дотвращать раскрытие такой информации третьим лицам.
Конституция Российской Федерации закрепляет право на лич-
ную неприкосновенность для каждого (ст. 22), на неприкосновен-
ность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей
чести и доброго имени; право на тайну переписки, телефонных
переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 23);
устанавливает запрет сбора, хранения, использования и распро-
странения информации о частной жизни лица без его согласия
(ст. 24). Указанные нормы гарантируют человеку возможность
сохранять информацию о себе в тайне, предоставляя узкому или
широкому кругу лиц определенный объем данных о себе. Безус-
ловно, указанные права подлежат ограничению, но исключитель-
но в целях, перечисленных в ч. 3 ст. 55 Конституции и в объеме,
необходимом для обеспечения таких целей. «Признание права на
неприкосновенность частной жизни на конституционном уровне
предполагает, что отношения, возникающие в сфере частной жиз-
ни, не могут быть подвергнуты интенсивному правовому регу-
лированию и необоснованному вмешательству любых субъектов,
147
которым сам гражданин доступ к указанной сфере не предоста-
вил. Право на неприкосновенность частной жизни означает и
гарантированную государством возможность контролировать ин-
формацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений
личного, интимного характера. Законодатель обязан обеспечить
уважительное отношение со стороны любых третьих лиц к воле-
изъявлению лица по вопросам, касающимся частной жизни, га-
рантируя его учет в том числе после смерти данного лица. Вслед-
ствие предписаний Конституции Российской Федерации конфи-
денциальным характером обладает любая информация о частной
жизни лица, а потому она во всяком случае относится к сведени-
ям ограниченного доступа»223.
Гражданский кодекс РФ (ст. 150) определяет личную непри-
косновенность, честь и доброе имя, неприкосновенность частной
жизни, личную и семейную тайну, имя гражданина как немате-
риальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в
силу закона, которые неотчуждаемы и непередаваемы иным спо-
собом. Кроме того, в Гражданском кодексе (ст. 1265) определе-
но право на псевдоним в контексте регулирования прав авторов.
Право авторства включает в себя право автора на имя – право ис-
пользовать или разрешать использование произведения под сво-
им именем, под вымышленным именем (псевдонимом) или без
указания имени, то есть анонимно. Данные права неотчуждаемы
и непередаваемы, в том числе при передаче другому лицу или
переходе к нему исключительного права на произведение и при
предоставлении другому лицу права использования произведе-
ния. Отказ от этих прав ничтожен. Важно, что право на использо-
вание псевдонима согласно российскому законодательству можно
реализовать только в правоотношениях, связанных с объектами
авторских прав, к которым можно отнести довольно широкий
спектр объектов. Так, ст. 19 ГК РФ определяет, что гражданин при-
обретает и осуществляет права и обязанности под своим именем,
См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 13 января 2020 г. № 1-П
223

«По делу о проверке конституционности частей 2 и 3 статьи 13, пункта 5 ча-

сти 5 статьи 19 и части 1 статьи 20 Федерального закона «Об основах охра-
ны здоровья граждан в Российской Федерации» в связи с жалобой гражданки
Р.Д.  Свечниковой» // Официальный интернет-портал правовой информации,
www.pravo.gov.ru.
148
включающим фамилию и собственно имя, а также отчество, если
иное не вытекает из закона или национального обычая. Впрочем,
для многих гражданско-правовых отношений не требуется обяза-
тельная идентификация стороны договора (например, розничная
купля-продажа большинства товаров, пассажирские перевозки
городским наземным транспортом, купля-продажа через автома-
ты и т. д.). А использование псевдонима (вымышленного имени)
возможно исключительно в случаях и в порядке, предусмотрен-
ных законом. Таким образом, человек, вступая в правоотношения
с другими субъектами права, во многих случаях обязан раскры-
вать свои данные в том или ином объеме. Но даже в ситуации,
когда данные раскрываются контрагенту, человек должен быть
защищен от дальнейшего распространения сведений о нем не в
его интересах.
Использование сети Интернет позволяет вступать в самые раз-
нообразные правоотношения. Важно определить, когда и в каком
объеме необходимо раскрытие данных о пользователе.
Ограничение права на анонимность начинается уже с момента
получения пользователем доступа к Сети, требующего обязатель-
ную идентификацию пользователя. Как известно, для взаимодей-
ствия с Интернетом используются соответствующие устройства и
каналы связи. Идентификация пользователя осуществляется при
заключении договора оказания услуги, обеспечивающей доступ в
Интернет. Для подключения к Сети через канал радиотелефонной
связи абонент заключает договор с оператором связи, который
предоставляет абоненту идентификационный модуль – это элек-
тронный носитель информации, который устанавливается в поль-
зовательском оборудовании (оконечном оборудовании) и с помо-
щью которого осуществляется идентификация абонента, и (или)
пользователя услугами связи абонента – юридического лица либо
индивидуального предпринимателя, и (или) пользовательского
оборудования (оконечного оборудования) и обеспечивает доступ
оборудования указанных абонента или пользователя к сети опе-
ратора подвижной радиотелефонной  связи. Федеральный закон
«О связи» устанавливает требования к договору с оператором
связи. В частности, при приобретении идентификационного мо-
дуля (сим-карты) юридическим лицом или индивидуальным
149
предпринимателем обязательно указывается конкретное физи-
ческое лицо, которое будет использовать канал связи. Оператор
связи обязан осуществлять проверку достоверности сведений
об абоненте и сведений о пользователях услугами связи абонен-
та – юридического лица либо индивидуального предпринимате-
ля. Проверка достоверности сведений об абоненте – физическом
лице, сведений о пользователях услугами связи абонента – юри-
дического лица либо индивидуального предпринимателя осу-
ществляется путем установления фамилии, имени, отчества (при
наличии), даты рождения, а также других данных документа, удо-
стоверяющего личность абонента или пользователей услугами
связи, подтверждаемых одним из следующих способов:
- предоставление документа, удостоверяющего личность;
- использование федеральной государственной информацион-
ной системы «Единая система идентификации и аутентификации
в инфраструктуре, обеспечивающей информационно-технологи-
ческое взаимодействие информационных систем, используемых
для предоставления государственных и муниципальных услуг в
электронной форме»;
- использование усиленной квалифицированной электронной
подписи;
- использование единого портала государственных и муници-
пальных услуг;
- использование информационных систем государственных
органов при наличии подключения оператора связи к этим си-
стемам через единую систему межведомственного электронного
взаимодействия.
В случае неподтверждения достоверности сведений об абонен-
те или о пользователях услугами связи абонента – юридического
лица либо индивидуального предпринимателя оператор связи
приостанавливает оказание услуг связи в порядке, установлен-
ном правилами оказания услуг связи.
При использовании выделенной линии подключения к сети до-
говор, заключаемый с оператором связи, также должен содержать
сведения идентифицирующие пользователя согласно Постановле-
нию Правительства РФ от 23 января 2006 г. № 32 «Об утверждении
Правил оказания услуг связи по передаче данных».
150
 Таким образом, идентификация пользователя является услови-
ем оказания услуг связи по российскому законодательству. При
этом ст. 63 Федерального закона «О связи» гарантирует тайну
связи и возлагает на оператора связи обеспечивать такую тайну,
что означает недопустимость передачи сведений о пользователе,
а также о его действиях в сети третьим лицам, за исключением
прямо предусмотренных законодательством случаях, например
по запросу суда. Этим же Законом установлена обязанность опе-
раторов связи хранить на территории Российской Федерации:
- информацию о фактах приема, передачи, доставки и (или)
обработки голосовой информации, текстовых сообщений, изо-
бражений, звуков, видео- или иных сообщений пользователей ус-
лугами связи – в течение трех лет с момента окончания осущест-
вления таких действий;
- текстовые сообщения пользователей услугами связи, голосо-
вую информацию, изображения, звуки, видео-, иные сообщения
пользователей услугами связи – до шести месяцев с момента окон-
чания их приема, передачи, доставки и (или) обработки. Порядок,
сроки и объем хранения указанной информации установлены Пра-
вилами хранения операторами связи текстовых сообщений поль-
зователей услугами связи, голосовой информации, изображений,
звуков, видео- и иных сообщений пользователей услугами связи224.
Хранение указанной информации необходимо для предостав-
ления ее органам, осуществляющим оперативно-розыскную дея-
тельность или обеспечение безопасности Российской Федерации
в случаях, установленных федеральными законами. Операторы
связи обязаны взаимодействовать с указанными органами, прави-
ла такого взаимодействия определены Правилами взаимодействия
операторов связи с уполномоченными государственными органа-
ми, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность225.
224
Постановление Правительства РФ от 12 апреля 2018 г. № 445 «Об утвержде-
нии Правил хранения операторами связи текстовых сообщений пользователей
услугами связи, голосовой информации, изображений, звуков, видео- и иных
сообщений пользователей услугами связи» // Официальный интернет-портал
правовой информации, www.pravo.gov.ru.
225
Постановление Правительства РФ от 27 августа 2005 г. № 538 «Об утверж-
дении Правил взаимодействия операторов связи с уполномоченными госу-
дарственными органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятель-
ность» // Собрание законодательства РФ. 2005. № 36. Ст. 3704.
151
 Таким образом, оператор связи или интернет-провайдер по-
лучает данные пользователя по договору и вправе использовать
их исключительно в целях реализации своих обязанностей по
предоставлению услуг, а также обязанностей из законодатель-
ства предоставлять информацию о пользователе и сведения о его
активности в сети правоохранительным органам. Иному исполь-
зованию данных пользователя препятствует Федеральный закон
от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» (далее –
Закон о персональных данных).
Закон о персональных данных в своей первоначальной редак-
ции 2006 года определял персональные данные  как любую ин-
формацию, относящуюся к определенному или определяемому
на основании такой информации физическому лицу (субъекту
персональных данных), в том числе его фамилию, имя, отчество,
год, месяц, дата и место рождения, адрес, семейное, социальное,
имущественное положение, образование, профессию, доходы,
другую информацию. В 2011 году подход к определению изме-
нился226, с тех пор персональные данные определяются как любая
информация, относящаяся к прямо или косвенно определенному
или определяемому физическому лицу (субъекту персональных
данных). Изменения произошли в связи с тем, что практика при-
менения Закона показала сложность определения того, какие све-
дения можно отнести к защищаемым персональным данным в ка-
ждой конкретной ситуации. Соответственно, законодатель оста-
вил в определении только признак возможности идентификации
человека и счел это достаточным.
Защита изображения гражданина появилась в Гражданском ко-
дексе РФ в том же 2006 году227 (ст. 152.1), а охрана частной жиз-
ни (ст. 152.2) – только в 2013 году228. В публично-правовой сфере
226
Федеральный закон от 25 июля 2011 г. № 261-ФЗ «О внесении изменений в
Федеральный закон «О персональных данных»» // Собрание законодательства
Российской Федерации. 2011. № 31. Ст. 4701.
227
Федеральный закон от 18 декабря 2006 г. № 231-ФЗ «О введении в действие
части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Собрание за-
конодательства Российской Федерации. 2006. № 52 (часть I). Ст. 5497
228
Федеральный закон от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ «О внесении изменений
в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Фе-
дерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2013. № 27.
Ст. 3434.
152
присутствовала норма Уголовного кодекса РФ (ст. 137), устанавли-
вающая ответственность за нарушение неприкосновенности част-
ной жизни и имеющая крайне ограниченную сферу применения.
Закон о персональных данных действует уже продолжитель-
ное время, практика его применения в основном сформировалась,
но быстро развивающиеся информационные технологии вносят
свои коррективы. Персональные данные, безусловно, представ-
ляют элемент частной жизни человека. Это сведения, с помощью
которых его можно идентифицировать и, следовательно, только
сам субъект персональных данных определяет, кому и в какой
степени раскрывать такие сведения. Публично-правовое регули-
рование данной сферы необходимо для обеспечения повышенной
защиты человека, так как незаконное владение персональными
данными может стать условием, при котором под ударом окажет-
ся личная неприкосновенность человека в любом ее проявлении –
физическом, психическом или нравственном. Конфиденциаль-
ность персональных данных – это средство обеспечения личной
безопасности человека. Поэтому законодатель наделил соответ-
ствующий орган – Роскомнадзор – полномочиями устанавливать
наличие или отсутствие нарушения в том числе без обращения
(жалобы) субъекта персональных данных.
Закон о персональных данных определяет правила выражения
индивидом согласия на обработку персональных данных, ран-
жируя последние по степени их значимости и защищаемости, а
также устанавливает исключения, когда согласие субъекта персо-
нальных данных не требуется. Тем самым государство определи-
ло границу, до которой сохраняется конфиденциальность личных
сведений о человеке, и указало на интересы, для которых иден-
тифицировать человека необходимо. Так, обработка биометриче-
ских персональных данных может осуществляться без согласия
субъекта персональных данных в связи с реализацией междуна-
родных договоров Российской Федерации о реадмиссии, в связи
с осуществлением правосудия и исполнением судебных актов, в
связи с проведением обязательной государственной дактилоско-
пической регистрации, а также в случаях, предусмотренных за-
конодательством Российской Федерации об обороне, о безопас-
153
ности, о противодействии терроризму, о транспортной безопас-
ности, о противодействии коррупции, об оперативно-розыскной
деятельности, о государственной службе, уголовно-исполнитель-
ным законодательством Российской Федерации, законодатель-
ством о порядке выезда из РФ и въезда в РФ, о гражданстве РФ
(ст. 11). С 29 декабря 2020 г.229 к перечню оснований для обработ-
ки биометрических персональных данных лица без его согласия
добавится реализация законодательства РФ о нотариате. Таким
образом, передача провайдером сведений о пользователе уполно-
моченным на их получение органам государства предусмотрена
законодательством в сфере персональных данных, но не любых и
лишь в оговоренных Законом целях.
В связи с этим вызывает интерес вопрос о том, какие именно
сведения об активности пользователя в Сети и в каком комплекте
можно отнести к персональным данным. Например, IP-адрес, ин-
формация в файлах cookie (сведения о просматриваемых сайтах, о
времени сессий и т. д.) – это персональные данные? Попадают ли
они под защиту Закона о персональных данных? В европейской
практике230 сложился подход с широким пониманием персональ-
ных данных в отношении сведений о пользователе. Перечислен-
ные сведения будут рассматриваться как персональные данные
и, соответственно, подлежать защите. «Физические лица могут
быть связаны с сетевыми идентификаторами, предусмотренны-
ми их устройствами, приложениями, программными средствами
и протоколами, как например, IP-адреса, идентификаторы типа
куки-файлы или иные идентификаторы, например метки радио-
частотной идентификации. Это может оставлять следы, которые,
особенно в сочетании с уникальными идентификаторами и дру-
гой полученной серверами информацией, могут быть использова-
ны для создания профилей физических лиц и для их идентифика-
ции», – говорится в Регламенте ЕС о защите физических лиц при
229
Федеральный закон от 27 декабря 2019 г. № 480-ФЗ «О внесении изменений
в Основы законодательства Российской Федерации о нотариате и отдельные
законодательные акты Российской Федерации» // Официальный интернет-пор-
тал правовой информации, www.pravo.gov.ru.
230
Например, решение Суда ЕС от 24 ноября 2011 г. по делу Scarlet Extended SA v.
SABAM № C-70/10.
154
обработке персональных данных и о свободном обращении таких
данных (GDPR)231.
Российская правоприменительная практика не столь одно-
значна, но все же есть примеры признания подобных сведений
персональными данными. Например, в решении по делу в отно-
шении LinkedIn Corporation cookie-файлы были признаны персо-
нальными данными в числе сведений, которые собирала соответ-
ствующая социальная сеть о своих пользователях232. В 2016 году
Роскомнадзор привлек ПАО «Ростелеком» к административной
ответственности за распространение персональных данных без
согласия субъектов данных, законность чего была подтверждена
судом233. В указанном деле к персональным данным были отнесе-
ны следующие сведения:
- хэш-ID пользователя – уникальный идентификатор активного
пользователя;
- время просмотра web-страницы;
- URL веб-страниц – стандартизированный способ записи
адреса web-страницы в сети Интернет;
- HTTP referer – один из заголовков запроса клиента протокола
HTTP, Содержит URL источника запроса;
- User Agent – часть HTTP-запроса, начинающаяся с «User-
agent:» или «User-Agent.»;
- HTTP-сookie.
Таким образом, к персональным данным были отнесены и све-
дения об активности пользователя в Сети, без указания на имя
абонента или каких-то еще сведений, связывающих указанную
информацию с конкретным человеком.
В   гражданском деле по иску УМВД России по Пензенской
области к Пензенскому региональному отделению Поволжского

231
Регламент Европейского Парламента и Совета Европейского Союза 2016/679
от 27 апреля 2016  г. о защите физических лиц при обработке персональных
данных и о свободном обращении таких данных, а также об отмене Директивы
95/46/ЕС (Общий Регламент о защите персональных данных).
232
Определение Московского городского суда от 10.11.2016 г. по делу
№ 33-38783/2016.
233
Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда
от 01.07.2016 г. по делу № А56-6698/2016.
155
филиала ОАО «Мегафон»234 суд определил, что идентификация
пользователя информационно-телекоммуникационной сети «Ин-
тернет» через установление его персональных данных по стати-
ческому IP-адресу, назначаемого оператором связи и постоянно
закрепленного за оконечным пользовательским оборудованием
при заключении договора на оказание услуг доступа к сети Ин-
тернет (при использовании статического IP-адреса все подклю-
чения пользователя всегда идентифицируются этим IP-адресом в
сети связи) по своим правовым последствиям не может отличать-
ся от случаев, когда IP-адрес назначается оператором связи поль-
зовательскому оборудованию автоматически, на период подклю-
чения данного устройства (период сессии) к сети Интернет (дина-
мический IP-адрес). В указанных случаях, предоставляя органам,
осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, данные
об абоненте по его IP-адресу (статическому либо динамическо-
му), оператор связи лишь представляет информацию о пользова-
теле услуг связи, не вторгаясь при этом в охраняемую РФ и дей-
ствующими на территории России законами тайну связи. Таким
образом, по мнению суда, получение уполномоченными сотруд-
никами УМВД от оператора связи только персональных данных
пользователей услуг связи (абонентов), которым в определенный
временной период присваивался динамический IP-адрес, не тре-
бует судебного разрешения, поскольку эта информация не отно-
сится к сведениям, составляющим тайну связи.
Однако идентификация пользователей осуществляется не
только операторами связи, предоставляющими доступ к сети Ин-
тернет. Идентификация (аутентификация) часто являются усло-
вием доступа пользователя к конкретному интернет-ресурсу или
его функционалу. Сетевые издания и другие информационные
ресурсы используют платную подписку, означающую, что доступ
к соответствующему ресурсу предоставляется лишь авторизован-
ным пользователям, оплатившим соответствующую услугу. Даже
в случае бесплатного доступа авторизация по номеру телефона
или адресу электронной почты может потребоваться, например,
для того, чтобы оставить комментарий к публикации на сайте.
Решение Октябрьского районного суда г. Самары № 2-5354/2015 от 24 сентя-
234

бря 2015 г. по делу № 2-5354/2015.

156
Учитывая, что адреса электронной почты в большинстве связаны
с определенным абонентским номером телефона, а номер теле-
фона, в свою очередь, выделяется абоненту оператором связи при
условии заключения с ним договора оказания услуг связи (кото-
рый не может заключаться анонимно), последующее установле-
ние личности пользователя (даже если он не сообщил владельцу
ресурса своего реального имени) не составит труда.
Идентификация требуется и для приобретения определенных
услуг в Интернете. Во многих случаях такая идентификация об-
условлена законодательными требованиями идентификации лич-
ности потребителя, обращающегося за такой услугой. Например,
в соответствии с п. 19 Правил оказания услуг по перевозкам на
железнодорожном транспорте пассажиров, а также грузов, ба-
гажа и грузобагажа для личных, семейных, домашних и иных
нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской
деятельности235 оформление проездного документа (билета) на
поезд дальнего следования производится на основании сведений
о документе, удостоверяющем личность пассажира (паспорт, во-
енный билет, удостоверение или иной документ, удостоверяю-
щий личность, а для детей в возрасте до 14 лет - свидетельство
о рождении или иной документ, удостоверяющий личность), а
для лиц, имеющих право оплаты стоимости проезда со скидкой
или бесплатного проезда, кроме того, – на основании документов,
подтверждающих указанное право. При оформлении проездного
документа (билета) на поезд дальнего следования указание в нем
фамилии пассажира и номера документа, удостоверяющего лич-
ность, является обязательным. В связи с этим при приобретении
железнодорожных билетов посредством сервисов бронирования
в Интернете (в том числе на сайте «Российских железных дорог»)
требуется не только идентификация пользователя (если он при-
обретает билет на свое имя), но и сообщение личных данных обо
всех лицах, для которых приобретаются билеты. Аналогичные
правила действуют при приобретении авиабилетов, билетов на
Постановление Правительства РФ от 2 марта 2005 г. № 111 «Об утвержде-
235

нии Правил оказания услуг по перевозкам на железнодорожном транспорте

пассажиров, а также грузов, багажа и грузобагажа для личных, семейных, до-
машних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской
деятельности» // Российская газета. 2005. 18 марта.
157
автобусы, следующие по межрегиональным маршрутам. Обяза-
тельная идентификация предусмотрена для потребителей банков-
ских и страховых услуг.
Идентификация потребителя требуется и при оказании гости-
ничных услуг (п. 19 Правил предоставления гостиничных услуг
в Российской Федерации236). Заявка на бронирование согласно
п. 14 Правил также должна позволять установить, что она исхо-
дит от конкретного потребителя или заказчика. В связи с этим
онлайн-сервисы бронирования также исходят из необходимости
указания в заявке личных данных потребителя (пользователя или
другого лица, на имя которого оформляется бронирование). Ин-
тернет-магазины и сервисы доставки также требуют ввода поль-
зовательских данных для того, чтобы обеспечить исполнение за-
каза надлежащему лицу согласно ст. 312 Гражданского кодекса
РФ. Согласно п. 14 Правил продажи товаров дистанционным спо-
собом237 покупатель должен указать в заказе («сообщении о сво-
ем намерении приобрести товар») фамилию, имя, отчество поку-
пателя или указанного им лица (получателя), адрес, по которому
следует доставить товар. Во всех этих случаях личность потреби-
теля может как совпадать, так и не совпадать с личностью поль-
зователя соответствующего интернет-сервиса. Но многие серви-
сы (продажи билетов, дистанционной продажи товаров и т. д.)
для использования их функционала требуют не только указания
сведений о потребителе (заказчике), но и идентификации самого
пользователя. Часто возможность идентификации предоставля-
ется с использованием существующих профилей пользователя в
социальных сетях. В последнем случае владелец сервиса может
получить доступ к дополнительной информации, предоставляе-
мой соответствующей социальной сетью, причем не только о са-
мом пользователе, но и о третьих лицах (например, информация о
«друзьях» пользователя в социальной сети и их контактах). Поль-
зовательские соглашения сервисов в этом случае обычно содер-
236
Постановление Правительства РФ от 9 октября 2015 г. № 1085 «Об утверж-
дении Правил предоставления гостиничных услуг в Российской Федерации» //
Система «Гарант».
237
Постановление Правительства РФ от 27 сентября 2007 г. № 612 «Об утвержде-
нии Правил продажи товаров дистанционным способом» // Российская газета.
2007. 3 октября.
158
жат оговорку, что пользователь сам добровольно раскрывает вла-
дельцу сервиса соответствующую информацию, связанную с его
профилем в социальной сети. Причем пользователь практически
полностью лишается какой-либо защиты, если его профиль явля-
ется открытым, ведь важным правилом законодательства в сфере
персональных данных является освобождение от необходимости
получать согласие субъекта персональных данных на любой вид
обработки персональных данных, если он самостоятельно сделал
их общедоступными.
Совершение онлайн-платежей (в том числе при бронировании
гостиниц, билетов, при оплате товаров в интернет-магазинах и т. д.)
практически полностью исключает анонимность плательщиков.
В соответствии с п. 5 ст. 1.2 Федерального закона от 22 мая 2003 г.
№ 54-ФЗ «О применении контрольно-кассовой техники при осу-
ществлении расчетов в Российской Федерации»238 юридические
лица и индивидуальные предприниматели при осуществлении
расчетов с ними в безналичном порядке в сети Интернет обязаны
обеспечить передачу покупателю (клиенту) кассового чека или
бланка строгой отчетности в электронной форме на абонентский
номер либо адрес электронной почты, указанные покупателем
(клиентом) до совершения расчетов. Таким образом, клиент, со-
вершающий платеж, в обязательном порядке должен указать свой
номер телефона или адрес электронной почты, что в совокупности
с данными о банковском счете, с которого производится оплата,
позволяет отследить платежную активность любого пользователя.
Даже при пассивном поведении пользователя на каком-либо
сайте (например, при просмотре информации), когда пользователь
не передает никакой личной информации владельцу сайта путем
совершения тех или иных активных действий, такой сайт может
собирать определенную информацию, хранящуюся на пользова-
тельском оборудовании, посредством технологии cookies, в том
числе с использованием сторонних программных средств, таких,
как Гугл Аналитикс или Яндекс Метрика. Причем практика также
идет по пути отнесения подобной информации (например, о посе-
Федеральный закон от 22 мая 2003 г. № 54-ФЗ «О применении контроль-
238

но-кассовой техники при осуществлении расчетов в Российской Федерации» //

Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 21. Ст. 1957.
159
щенных сайтах, о поисковых запросах, о времени посещения
определенного сайта, о просмотренных страницах, о типе устрой-
ства, об используемом браузере и т. д.) к персональным данным.
Действительно, такая информация, соединенная с информацией
об IP-адресе оборудования пользователя и с личной информаци-
ей, оставленной им на других сайтах, может очень многое расска-
зать о частной жизни пользователя, в том числе о его интересах,
предпочтениях, распорядке дня и т. д. Современные возможности
искусственного интеллекта позволяют выделить в подобном ин-
формационном массиве конкретных пользователей и достаточно
точно идентифицировать их личности.
В деле по иску Роскомнадзора к Gandi SAS239 в защиту прав
субъектов персональных данных по поводу сбора персональных
данных на интернет-ресурсе https://2019.vote/ не соответствую-
щими законодательству в сфере персональных данных были при-
знаны использование на сайте сервисов Гугл Аналитикс и Яндекс
Метрика, предназначенных для оценки посещаемости веб-сайтов
и анализа поведения пользователей. Использование указанных
сервисов было признано действиями по сбору и обработке персо-
нальных данных. Законность решения была подтверждена выше-
стоящей инстанцией.
Приведенные примеры показывают, что сведения о пользо-
вателе в сети Интернет могут защищаться как персональные
данные, хотя анализ практики показывает, что подходы судов и
Роскомнадзора зависят в первую очередь от сочетания данных
между собой. В каждой конкретной ситуации оценке подлежит
возможность с одной стороны использовать данные для иденти-
фикации лица, с другой – использовать эти данные для наруше-
ния неприкосновенности частной жизни лица. Первый аспект в
большинстве дел преобладает. Представляется, что защита будет
более эффективной, если второй аспект будет обязательно учтен.
Таким образом, допустимо сформулировать принципиальный
вывод о невозможности полной анонимности в сети Интернет.
Вместе с тем, это совершенно не означает отсутствия у пользова-
теля правомерного интереса скрыть определенные данные о себе
Решение Таганского районного суда г. Москвы  от 19.12.2018 г. по делу
239

№ 02-4261/2018.
160
(особенно если их предоставление не обусловлено спецификой
предоставления соответствующей онлайн-услуги) или по край-
ней мере требовать от провайдера интернет-сервиса, которому
такие данные были предоставлены, обеспечить их конфиденци-
альность для третьих лиц. В связи с этим государство должно
выстраивать законодательство таким образом, чтобы защищать
человека от сбора избыточных данных о нем со стороны бизнеса.
С другой стороны, учитывая, что пользователи передают свои (и не
только свои) данные огромными объемами в руки корпораций,
государство хочет владеть той же и информацией как минимум
для того, чтобы сохранить свое влияние.
Каким же должно быть государственное регулирование «права
на анонимность»? Отвечая на этот вопрос, необходимо заострить
внимание на специфике правовых отношений в сети Интернет,
отличающей их от отношений в оффлайн-среде. Доступ пользова-
телей в Интернет, как и реализация ими своих прав во всемирной
Сети всегда опосредуются большим числом частных агентов –
операторов связи, хостинг-провайдеров, поставщиков интер-
нет-услуг, владельцев интернет-сайтов, агрегаторов и поисковых
систем и т. д. Все они, будучи частными субъектами и реализуя
частные интересы, вместе с тем осуществляют важную публич-
ную функцию. Без них доступ в Интернет, в том числе к информа-
ции, распространяемой в Интернете, был бы невозможным. «По-
скольку находящиеся в частном владении сети необходимы для
осуществления в наши дни права на свободу выражения мнений,
те, кто ими управляет, также берут на себя важнейшие социаль-
ные и общественные функции. Принимаемые в этой отрасли ре-
шения − будь то в ответ на требования правительства или исходя
из коммерческих интересов − могут непосредственно оказывать
как благоприятное, так и крайне негативное воздействие на сво-
боду выражения мнений и связанные с этим права человека», -
говорится в Докладе Специального докладчика ООН по вопросу
о поощрении и защите права на свободу мнений и их свободное
выражение 2017 г.240 и отмечается, что провайдеры интернет-
240
Доклад Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите права
на свободу мнений и их свободное выражение. 30 марта 2017 г. A/HRC/35/22 //
https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/G17/077/50/pdf/G1707750.
pdf?OpenElement.
161
услуг, как и другие задействованные в данной сфере частные
субъекты должны выполнять правозащитную функцию.
В свете сказанного традиционное для конституционного пра-
ва деление интересов на частные и публичные, предполагающее
нахождение справедливого баланса между ними, требует в отно-
шении онлайн-среды существенных оговорок. Частный интерес
здесь не является однородным. Он подразделяется как минимум
на интересы пользователей с одной стороны и интересы частных
компаний – поставщиков интернет-услуг с другой. Интересы по-
следних, хотя и обусловлены коммерческими целями, но в то же
время не могут игнорировать осуществление такими субъектами
публичных, в том числе правозащитных, функций. И эти функции
должны ограничивать стремление частных субъектов собирать и
обрабатывать максимально возможную информацию о пользова-
телях для решения своих бизнес-задач.
При этом и государство, реализуя публичный интерес, также
сталкивается с определенным конфликтом интересов. С одной
стороны, необходимость обеспечения национальной безопасно-
сти и поддержания определенного уровня доверия в информаци-
онной среде обусловливает известное стремление к расширению
случаев обязательной идентификации интернет-пользователей.
Информация, сообщаемая пользователями поставщикам ин-
тернет-услуг, также представляет для органов власти большую
ценность, поскольку она может служить основой для выработки
политических решений, с ее помощью могут предупреждаться
и раскрываться преступления; она является ценным материалом
для социального прогнозирования. Технические возможности
Интернета создают для государства соблазн установить слежку за
всеми своими гражданами, контролировать любые их действия в
Сети, следить за их интересами, перемещениями, покупками и т. д.
Государство, таким образом, заинтересовано не только в поощре-
нии сбора личной информации об интернет-пользователях, но и
в обязании частных компаний предоставлять такую информацию
государственным органам. С другой стороны, государство, будучи
субъектом, ответственным за обеспечение соблюдения и защиты
общепризнанных прав и свобод человека, должно стоять на страже
интересов личности, в том числе защищать сферу частной жизни
162
от произвольного вторжения как посторонних лиц, так и самих
государственных структур. И этот второй интерес должен высту-
пать ограничителем чрезмерного желания государства получить
максимум информации о пользователях Интернета.
Поэтому применительно к отношениям в цифровом простран-
стве одномерное представление о балансе между частными и пу-
бличными интересами не сможет дать ответа на вопрос о том, как
должны регулироваться данные отношения. Интересы здесь мно-
гомерны и многоаспектны.
Подводя итог сказанному, сформулируем несколько принци-
пов, которые, на наш взгляд, можно рассматривать в качестве
конституционно-правового каркаса (модели) регулирования ука-
занного права.
Во-первых, предоставление данных, в той или иной степени
раскрывающих личность пользователя, всегда должно быть до-
бровольным, информированным и осознанным. Человек должен
понимать, что, обращаясь за получением тех или иных услуг в
Интернете, требующих авторизации, в том числе с использова-
нием «цифрового профиля» пользователя (например, из портала
государственных услуг или социальной сети), он в обмен на опре-
деленное удобство получения услуги сам, своей волей и своими
действиями передает поставщику такой услуги определенную
информацию о себе. При этом пользователь всегда должен знать,
какую информацию о себе он передает при получении той или
иной услуги и как она будет использоваться поставщиком услуги
в дальнейшем. В связи с этим главнейшим условием идентифи-
кации должна быть осознанная воля человека на ее совершение.
Случаи идентификации пользователя без его выраженной на то
воли должны быть явно прописаны в законе.
Данное правило приобретает особое значение в отношении
пользовательских данных, которые зачастую собираются интер-
нет-сервисами с «молчаливого согласия» пользователей. Предо-
ставление таких данных во всяком случае не должно носить авто-
матического или безусловного характера, который бы исключал
осознанное волеизъявление пользователя. Здесь является показа-
тельным европейский опыт. Пункт 30 Общего Регламента ЕС о
защите персональных данных (GDPR) относит к персональным
163
данным в том числе сетевые идентификаторы, предусмотренные
устройствами пользователей, приложениями, программными
средствами и протоколами, как например, IP-адреса, идентифи-
каторы типа куки-файлов или иные идентификаторы, например
метки радиочастотной идентификации. Это означает, что дача со-
гласия на обработку таких данных подчиняется общим условиям,
перечисленным в пункте 32 Регламента: «Согласие должно быть
дано посредством четкого утвердительного действия, при помо-
щи которого субъект данных демонстрирует добровольное, опре-
деленное и однозначное согласие на обработку относящихся к
нему персональных данных, например, посредством письменно-
го заявления, в том числе поданного электронным способом, или
устного заявления. Сюда может относиться простановка галочки/
крестика при посещении интернет-сайта, выбор технических на-
строек для услуг информационного общества или иное заявление
или способ поведения, который четко указывает на то, что субъ-
ект данных в указанном контексте согласен на запланированную
обработку своих персональных данных. Молчание, уже простав-
ленная галочка/крестик или бездействие лица не является согла-
сием». Суд ЕС в решении от 1 октября 2019 г., постановил, что
операторы веб-сайтов не должны предоставлять пользователям
«предварительно настроенные» варианты согласия на использо-
вание файлов cookie, а обязаны получать явное сознательное со-
гласие пользователя на использование cookie, и «поэтому флажок,
установленный по умолчанию, недостаточен»241.
Что касается информированности пользователей, то она долж-
на пониматься как необходимое условие формирования ими осоз-
нанной воли. При этом информированность необходимо понимать
в максимально широком контексте: пользователь должен знать не
только о сведениях, которые собирают о нем компании, но и о по-
следствиях своих действий в Сети, в том числе предоставления,
распространения или получения какой-либо информации, мне-
ний или идей посредством сети Интернет. Существенным явля-
ется и то, что предоставление такой информации пользователям
Storing cookies requires internet users’ active consent. Court of Justice of the
241

European Union press release No 125/19 // https://curia.europa.eu/jcms/upload/

docs/application/pdf/2019-10/cp190125en.pdf.
164
должно быть в доступной для понимания форме. Сложные юри-
дические термины и фразы, которыми пестрят пользовательские
соглашения и политики конфиденциальности, не отвечают крите-
рию доступности.
Во-вторых, должен действовать принцип минимально необхо-
димых данных. Пользователю не может быть отказано в предо-
ставлении онлайн-услуги за отказ предоставить сведения, прямо
не связанные с получением такой услуги. Например, сервисы,
связанные с предоставлением пользователям какой-либо инфор-
мации, не должны требовать от пользователя загружать свою фо-
тографию: право индивида на получение информации не может
опосредоваться раскрытием им своего изображения. Названное
выше решение Суда ЕС было принято в связи с проведением он-
лайн-лотереей Planet49, которая требовала от пользователей со-
гласия на использование файлов cookie для участия в рекламной
акции. Вместе с тем, любые дополнительные сведения, необхо-
димые, например, для маркетинговой деятельности, должны пре-
доставляться не иначе как на основании осознанного волеизъяв-
ления пользователя. В Европейском Союзе введение в действие
GDPR привело к тому, что объем сведений из файлов cookie, со-
бираемых новостными порталами, сократился в среднем на 22%,
а в Великобритании – на 45%242. Это свидетельствует о том, что
до вступления в силу Регламента новостные порталы собирали
явно избыточный объем сведений о пользователях.
В-третьих, индивидуальной воле должно корреспондировать
ответственное отношение к собранной информации со стороны
субъектов, которые занимаются ее обработкой – государства, опе-
раторов связи, платежных агрегаторов, владельцев интернет-сер-
висов, поставщиков интернет-услуг и т. д. Приведенные примеры
с регулированием в ЕС подтверждают тезис о том, что государ-
ство должно выступать на национальном уровне регулятором от-
ношений, связанных с оборотом личной информации о пользова-
телях. В отсутствие эффективного регулирования компании будут
стремиться собрать максимум возможной информации о поль-
зователях и нести минимум затрат, связанных с обеспечением
Три месяца спустя: как GDPR повлиял на работу c cookies // http: https://habr.
242

com/ru/company/it-grad/blog/422677/.
165
сохранности такой информации. Более того, законом должны
четко очерчиваться и случаи доступа самого государства к дан-
ным о пользователях Интернета. Такой доступ не должен носить
абсолютного характера и в любом случае должен оправдываться
целями, необходимыми в демократическом обществе.
Принцип ответственного отношения возможно распростра-
нить не только на поставщиков интернет-услуг и на государство.
Например, ответственность за доступ детей к «запрещенному»
контенту должны нести не только распространители соответству-
ющей информации, но и родители ребенка, позволившие такой
доступ осуществить. В свою очередь, школы и другие образова-
тельные организации должны разделить с родителями детей и с
поставщиками интернет-услуг ответственность за формирование
у детей «цифровой культуры». Принцип ответственного отноше-
ния и тесно связанный с ним принцип распределения рисков так-
же должны лежать в основе правового регулирования интернет-
отношений.
Таким образом, государству следует гарантировать равный
доступ к Интернету и создавать необходимые гарантии и эконо-
мические предпосылки для обеспечения сетевого нейтралитета и
преодоления цифрового разрыва. Однако право на равный доступ
к Интернету не исключает того, что доступ к определенным ре-
сурсам может быть обусловлен необходимостью раскрытия поль-
зователем определенной информации о себе. В данной ситуации
право на доступ к такому ресурсу вступает в определенный кон-
фликт с правом на сохранение анонимного статуса. Поэтому, пре-
доставляя соответствующую информацию для получения досту-
па к определенному контенту или определенной интернет-услуге,
пользователь должен осознавать, что тем самым он по своей воле
ограничивает свою анонимность. Вместе с тем, такое ограниче-
ние должно распространяться лишь на случай получения данной
конкретной услуги в Интернете: пользователь должен иметь до-
статочные гарантии того, что его личная информация не станет до-
ступна третьим лицам (например, «сайтам-партнерам»), не будет
обрабатываться с целями, не связанными с получением испра-
шиваемой услуги, в том числе не будет передана государству без
явно предусмотренных для этого законных оснований.
166
 Научное издание

М.С. Саликов, С.Э. Несмеянова, Н.Е. Колобаева,

С.С. Кузнецова, А.Н. Мочалов

ПРАВО НА ДОСТУП В ИНТЕРНЕТ,

АНОНИМНОСТЬ И ИДЕНТИФИКАЦИЯ
ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ
(конституционно-правовые проблемы)

Публикуется в авторской редакции

Подписано в печать 03.11.2020. Формат 60 х 841/16

Бумага тип. № 1. Печать офсетная. Усл. печ. л. 10,4.
Заказ № 7008. Тираж 300 экз.

Отпечатано в типографии
ООО «Издательство УМЦ УПИ»
г. Екатеринбург, ул. Гагарина, 35а, оф. 2
Тел.: (343) 362-91-16, 362-91-17

View publication stats