Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Kristi Agata - 8-V 450 S Vokzala Paddington
Kristi Agata - 8-V 450 S Vokzala Paddington
Эмма Кракенторп – почти что, хотя и не совсем, старая дева, которая делает вид,
будто отец ее, Лютер, и в самом деле так немощен, каким хочет выглядеть.
Лютер Кракенторп – старый брюзга и скопидом, который коротал время, пересчитывая
золотые соверены и тешась надеждой, что переживет трех своих сыновей.
Александр Истли – сын Брайена; считал, что йоркширский пуддинг – «просто класс»,
пирог на патоке – «обалденный», но «самое потрясное» – находка, которая станет
уликой против убийц.
Брайен Истли – бывший летчик-испытатель, кавалер креста «За летные боевые заслуги»,
а между тем вел себя большей частью как потерянный мальчуган.
Инспектор сыскной полиции Дермот Краддок с нарочитой важностью предъявил малую
часть фактов, выдавая их за истину в полном объеме.
Глава 1
В эту минуту у нее над головой прорезался металлический, хотя и заученно учтивый
голос:
– Поезд на Чадмут отправляется с третьего пути, время отправления 4.54, –
возвестил он. – С остановками в Бракемптоне, Милчестере, Уэйвертоне, Карвил
Джанкшен, Рокстере, далее – по всем пунктам. Посадка на Бракемптон и Милчестер в
конце состава. Пересадка на Уэйнки в Рокстере. – Щелкнуло, и голос умолк, но тут же
снова возобновил свой монолог, объявив, что в 4.35 на девятый путь прибывает поезд
из Бирмингема и Вулвергемптона.
Миссис Магликадди нашла и предъявила свой билет. Страж пробил его, буркнув в
напутствие:
– Направо – к хвостовым вагонам.
Миссис Магликадди заторопилась дальше и у вагона третьего класса обнаружила своего
носильщика, который со скучающим видом стоял возле двери и глядел в пространство.
– Вам сюда, мадам.
– Я еду первым классом, – сказала миссис Магликадди.
– Так бы и говорили, – проворчал носильщик, смерив пренебрежительным взглядом ее
серое в черное крапинку твидовое пальто почти мужского покроя.
Миссис Магликадди так и говорила, но предпочла не спорить на эту тему. Она отчаянно
запыхалась.
Носильщик снова взял чемодан и зашагал с ним к соседнему вагону, куда в роскошном
одиночестве и водворилась миссис Магликадди.
Поезд в 4.54 не пользовался большой популярностью: пассажиры первого класса
охотнее ездили на утреннем скором, который шел быстрее, либо на поезде с вагоном-
рестораном, отходящем в 6.40. Миссис Магликадди дала носильщику на чай, что было
принято с разочарованием, явно означающим, что подобная мзда уместна более для
пассажира третьего, но никак не первого класса. Миссис Магликадди, хоть и способна
была не поскупиться на поездку с комфортом, после того как провела ночь в дороге из
дому, а день – в беготне по магазинам, ни в коем случае не стала бы швыряться
деньгами, когда речь шла о чаевых.
Она со вздохом устроилась на плюшевом диванчике и открыла журнал. Через пять минут
раздался свисток и поезд тронулся. Журнал выскользнул из рук миссис Магликадди,
голова ее поникла на плечо, минутки три – и ее сморил сон. Проспала она тридцать
пять минут и проснулась освеженная. Поправила съехавшую набок шляпу, села прямо и
стала смотреть в окошко, где мелькала, пролетая мимо, окрестность. Уже стемнело,
день выдался хмурый, пасмурный – декабрьский денек; до Рождества оставалось меньше
недели. В Лондоне было с утра темно и пасмурно, за городом – не лучше, хотя время
от времени во мраке расцветали россыпи огней от встречных городков и станций.
В какой-то миг, когда два поезда, казалось, стояли рядом неподвижно, в одном из
вагонов взлетела кверху шторка. Взору миссис Магликадди буквально в считанных футах
от нее открылся освещенный вагон первого класса.
Вдруг она охнула, задохнулась и машинально привстала с места.
В вагоне спиной к окошку, а значит и к ней, стоял мужчина. Руки его сомкнулись на
шее женщины, стоящей перед ним, и он неторопливо, сосредоточенно душил ее. Глаза у
женщины выкатились из орбит, лицо побагровело, налилось кровью. Потрясенная миссис
Магликадди видела, как наступил конец: тело под руками мужчины обмякло и осело
вниз.
В это мгновение поезд миссис Магликадди вновь сбавил ход, меж тем как соседний стал
набирать скорость. Он вырвался вперед и через несколько секунд скрылся из вида.
Рука миссис Магликадди сама собой потянулась к сигнальному шнурку, – и замерла в
нерешительности. В конце концов, что толку поднимать тревогу в том поезде, которым
едет она сама? Ужас того, что ей привелось увидеть на таком близком расстоянии и
при столь необычных обстоятельствах, сковал ее оцепененьем. Необходимо было что-то
делать, и немедленно, но что?
Поезд замедлил ход, проезжая стрелки, мимо поплыли яркие огни большого города.
Миссис Магликадди открыла сумочку, вытащила из нее одну из квитанций – ничего
другого не нашлось – торопливо настрочила шариковой ручкой записку на обратной
стороне, вложила в пустой конверт, который по счастью оказался при ней, заклеила и
надписала его.
Поезд медленно поравнялся с платформой, запруженной людьми. Привычный вездесущий
голос вещал:
– Поезд на Милчестер, Уэйвертон, Рокстер и далее до Чадмута со всеми остановками
прибывает на первый путь, отправление в 5.38. Вниманию пассажиров: посадка на
Маркет-Бейсинг производится с платформы номер три. Поезд до Карбери со всеми
остановками отправляется от первой платформы.
Это судьба, что ей, Элспет Магликадди, выпало стать свидетельницей преступления. У
нее плотнее сжались губы.
Прощальные возгласы, свистки; захлопали, закрываясь, двери. Ровно в 5.38 поезд
плавно отошел от станции Бракемптон. Через час пять минут он остановился в
Милчестере.
Миссис Магликадди собрала свои свертки, взяла чемодан и сошла на перрон.
Огляделась. Мысленно укрепилась в ранее вынесенном суждении, что не хватает
носильщиков. А тех, какие есть, занимают, кажется одни лишь мешки с почтой да
багажные вагоны. Предполагается, по-видимому, что в наши дни пассажиры обязаны сами
тащить свои чемоданы. Ну, ей-то свой чемодан не донести, плюс зонтик и все эти
пакеты. Придется ждать. Спустя какое-то время носильщик все-таки нашелся.
– Вам на такси?
– Меня, наверное, будут встречать.
У выхода водитель такси, следящий за вокзальными дверьми, шагнул вперед.
– Вы будете не миссис Магликадди? – молвил он с мягким местным выговором. – Ехать
в Сент-Мэри-Мид?
Миссис Магликадди подтвердила, что это она. Носильщик получил за труды не бог
весть сколько, но достаточно. Машина, унося миссис Магликадди с ее чемоданом и
свертками, покатила в вечернюю мглу. Ехать было девять миль. Миссис Магликадди
сидела прямая и напряженная, дожидаясь минуты, когда сможет дать волю переполняющим
ее чувствам. Но вот такси выехало на знакомую деревенскую улицу и остановилось
наконец у нужного дома; миссис Магликадди вылезла из машины и по мощенной кирпичом
дорожке направилась к двери. Открыла старушка горничная; шофер внес вещи в дом.
Миссис Магликадди, не задерживаясь в прихожей, прошла прямо к открытой двери в
гостиную, где ее ждала хозяйка, хрупкая, сухонькая дама преклонных лет.
– Элспет!
– Джейн!
Они поцеловались, и миссис Магликадди, без всяких предисловий и околичностей,
выпалила со стоном:
– Ох, Джейн, при мне только что совершилось убийство!
Глава 2
– Какое потрясение для тебя, Элспет, и как это неожиданно. Я думаю, ты мне должна
не мешкая все рассказать.
Миссис Магликадди того только и желала. Позволив хозяйке дома подвести себя ближе
к камину, она села и, стянув перчатки, стала во всех красочных подробностях
излагать происшедшее.
Мисс Марпл слушала с неотрывным вниманием. Когда же наконец миссис Магликадди
сделала передышку, она с решимостью проговорила:
– По-моему, милая, сейчас тебе самое лучшее пойти наверх – снять шляпу, умыться с
дороги. А там поужинаем, и за столом не будем касаться этой темы. Займемся ею
основательно после ужина и обсудим со всех сторон.
Они опять расположились у камина, мисс Марпл достала из углового буфета две рюмки
старинного стекла, а из другого буфета – бутылку.
– Кофе тебе нынче на ночь противопоказано, Элспет, – сказала она. – Ты и так
перевозбуждена – что неудивительно – и, вероятно, не уснешь. Рекомендую рюмочку
домашнего цветочного вина, а попозже, пожалуй, – чашку ромашкового чая.
Не встретив со стороны миссис Магликадди никаких возражений, мисс Марпл налила в
рюмки вино.
– Джейн, – сказала миссис Магликадди, отпивая первый глоток, – ты ведь не думаешь,
правда, что мне это приснилось или померещилось?
– Да, разумеется, – быстро сказала мисс Марпл. – Не нужно. Утром нам, очевидно,
станет известно больше.
– Утром?
– Что-то об этом, надо полагать, появится в утренних газетах. Мужчина напал на
нее, убил и остался с трупом на руках. Что он должен был сделать? Можно
предположить, что поспешил выйти на первой же остановке. Ты, кстати, не помнишь,
вагон был проходной?
– Нет.
– Это, по-видимому, означает, что поезд был не дальнего следования. Почти
наверняка с остановкой в Бракемптоне. Допустим, он сошел в Бракемптоне, а труп
перед тем примостил на угловом сиденье, скрыв лицо за меховым воротником, чтобы
подольше не обнаружили. Да, думаю, так он и поступил. Но в скором времени, понятно,
труп все равно обнаружат, и в утренних газетах, надо полагать, почти наверняка
появится сообщение, что в поезде найдено тело убитой женщины. Посмотрим.
II
– Сад выглядит совсем не лучшим образом, – говорила все с тем же рассеянным видом
мисс Марпл. – Доктор Хейдок категорически запретил мне нагибаться и становиться на
колени, а много ли сделаешь, скажи на милость, если ни тебе нагнуться, ни стать на
колени? Есть, конечно, старый Эдвардс, но этот апломб! Всегда с приходящими та
беда, что они усваивают дурные привычки, чаепитие без конца, тут копнут, там
ковырнут, а настоящей работы нет.
– Ох, понимаю, – отвечала миссис Магликадди. – Конечно, о том, чтобы мне запрещали
нагибаться, речи нет, но все равно – в особенности после еды, а я к тому же
пополнела… – она окинула взором свои обширные формы, – непременно расплачиваешься
изжогой.
Наступило молчание, потом миссис Магликадди твердо ступила на дорожку и стала лицом
к своему другу.
– Ну?
То было расхожее, незначащее словцо, но тон, каким оно было сказано, наполнил его
значением, которое мисс Марпл прекрасно поняла.
– Да, знаю, – сказала она. Дамы обменялись взглядами.
– По-моему, – сказала мисс Марпл, – стоило бы сходить в полицейский участок,
поговорить с сержантом Корнишом. Неглупый, выдержанный человек, я хорошо его знаю,
а он – меня. Думаю, он прислушается к тому, что мы скажем, и передаст куда следует.
Соответственно, минут через сорок пять мисс Марпл и миссис Магликадди вели беседу
со свежим, серьезным мужчиной лет тридцати или сорока, который внимательно их
слушал.
Франк Корниш встретил мисс Марпл тепло и даже не без почтительности. Подвинув
дамам стулья, он спросил:
– Итак, чем могу быть вам полезен, мисс Марпл?
– Пожалуйста, я бы просила вас послушать, что рассказывает моя приятельница миссис
Магликадди.
И сержант Корниш стал слушать. По завершении рассказа он помолчал немного.
Потом сказал:
– Совершенно поразительная история.
Пока миссис Магликадди говорила, он незаметно приглядывался к ней.
Впечатление в целом сложилось благоприятное. Разумная женщина, способная четко
излагать факты, не выдумщица, насколько можно судить, и не истеричка. Мало того,
правдивость ее истории, кажется, не вызывала сомнений у мисс Марпл, а уж про мисс
Марпл ему было все известно досконально. Мисс Марпл в Сент-Мэри-Мид знали все;
внешне – божий одуванчик, дунь – и нет ее, но за этой видимостью – острый, ясный
ум, каких поискать.
Он откашлялся и продолжал:
– Конечно, вы могли ошибиться – заметьте, я этого не утверждаю, но такая
вероятность существует. Мало ли кто как развлекается. Не обязательно это должно
быть серьезно и тем более – смертельно.
– Я точно знаю, что видела, – твердо сказала миссис Магликадди.
И будешь стоять на своем, мысленно заключил Франк Корниш, и я не удивлюсь, если
правда, как бы дико она не выглядела, окажется на твоей стороне.
Вслух он сказал:
– Вы сообщили об этом начальству на железной дороге, пришли и сообщили мне. То
есть сделали то, что и требовалось, – теперь, можете не сомневаться, я позабочусь,
чтобы было назначено расследование.
Он сделал паузу. Мисс Марпл, довольная, тихонько кивала головой. Миссис Магликадди
осталась не столь довольна, однако промолчала. Сержант Корниш – скорее не из
корысти поживиться за счет чужих идей, а из желания услышать, что будет сказано –
обратился к мисс Марпл.
– Допустим, все изложенное соответствует фактам, – сказал он. – Что в таком
случае, по-вашему, произошло с трупом?
– Есть, как мне кажется, всего две возможности, – без колебаний отвечала мисс
Марпл. – Первой приходит в голову, конечно, та, что тело оставили в поезде, только
теперь это, по-видимому, исключается, иначе вчера же вечером его бы обнаружили либо
кто-нибудь из пассажиров, либо железнодорожники на конечной остановке.
– Да, – сказал Корниш. – Согласен с вами. Труп, если таковой существует, должны
были к этому времени обнаружить или обнаружат очень скоро. Я дам вам знать, если
что-то произойдет, хотя, полагаю, вы и сами прочтете об этом в газетах. С другой
стороны, может статься, что женщина, хоть и подверглась жестокому нападению, все-
таки осталась жива. Может быть, ей хватило сил сойти с поезда самостоятельно.
– Без посторонней помощи едва ли, – сказала мисс Марпл, – а когда так, на это
обратили бы внимание. Из вагона сходит мужчина, поддерживая женщину, которой, по
его словам, стало худо.
– Да, такое не останется незамеченным, – сказал Корниш. – Или, если женщину нашли
без сознания либо с тяжелыми увечьями в вагоне и отправили в больницу, это было бы
также зафиксировано. Так что, думаю, можно не сомневаться – все это в очень скором
времени станет вам известно.
Но день прошел, и следующий день… Вечером мисс Марпл получила от сержанта Корниша
записку.
«В отношении того дела, по которому Вы ко мне обращались, проведено полное
расследование, но безрезультатно. Не найден ни один женский труп. Ни в одной
больнице не оказывали помощь женщине, чья внешность соответствует Вашим описаниям,
не зарегистрирован ни один случай, когда женщина пострадала бы от нападения или
занемогла, или сошла на станции, опираясь на мужчину. Смею уверить Вас,
расследование проведено исчерпывающее. Выскажу предположение, что Ваша приятельница
действительно наблюдала описанную ею сцену, но дело обстояло далеко не так
серьезно, как она решила».
Глава 3
– Не так серьезно? Вздор! – сказала миссис Магликадди. – Это было убийство!
Она с вызовом подняла глаза на мисс Марпл, и мисс Марпл тоже отвечала ей взглядом.
– Ну же, Джейн, – продолжала миссис Магликадди. – Скажи, что все это ошибка! Что
мне померещилось! Ты ведь это сейчас думаешь, верно?
– Ошибиться может каждый, – мягко отозвалась мисс Марпл. – Каждый, Элспет, даже
ты. Это, я бы сказала, всегда полезно иметь в виду. И все же, знаешь, я склонна
думать, что скорее всего ошибки не было. Ты читаешь в очках, но на расстоянии
видишь превосходно, и то, что увидела, потрясло тебя до глубины души. Ты была
определенно сама не своя, когда приехала.
– Я в этом уверена, Элспет, но, повторяю, все, что только в твоих силах, ты уже
сделала.
– Очередь за полицией, – сказала миссис Магликадди. – И если в полиции собрались
простофили…
Мисс Марпл решительно качнула головой.
– Да нет, – сказала она, – в полиции собрались не дурачки. Что лишь придает делу
интерес, ты не согласна?
Миссис Магликадди взглянула на нее, не понимая, и мисс Марпл вновь уверилась, что
ее приятельница – женщина похвальных убеждений, но начисто лишенная воображения.
– Разумеется, и…
Мисс Марпл продолжала, заглушая слова приятельницы:
– И еще я подумала, ничего, если ты опоздаешь к чаю у Маргарет – приедешь что-
нибудь около семи?
Миссис Магликадди взглянула на нее с любопытством.
– Ты что это задумала, Джейн?
– Предлагаю, Элспет, поехать в Лондон вместе с тобой, а оттуда мы на том же
поезде, который тебя привез, проедем до Бракемптона. Из Бракемптона ты вернешься в
Лондон, а я повторю твой путь сюда. И, естественно, заплачу за билеты.
Ни один поезд в этот раз с ними не поравнялся, и ни одного они сами не нагнали.
Время от времени мимо проносились поезда на Лондон. Два раза промелькнули мимо
скорые, идущие в том же направлении, что и они. Миссис Магликадди, охваченная
сомненьями, все время поглядывала на часы.
– Трудно сказать, когда именно… Знаю, что мы тогда только что проехали станцию.
Но станции они проезжали то и дело.
– Через пять минут будем в Бракемптоне, – сказала мисс Марпл.
В дверях показался кондуктор. Мисс Марпл вопросительно подняла брови. Миссис
Магликадди покачала головой. Кондуктор был не тот. Он пробил им билеты и двинулся
дальше, чуть сбившись с ноги, когда состав пошел на длинный поворот. Одновременно
поезд начал сбавлять скорость.
– Все равно, – сказала мисс Марпл, – всегда хочется видеть своими глазами место,
где что-то произошло. Мы опаздываем на несколько минут. Твой поезд в пятницу шел
точно по расписанию?
– Кажется, да. Я, честно говоря, не обратила внимания.
Состав между тем медленно вползал в оживленную зону Бракемптонского вокзала.
Хрипло вещал репродуктор, хлопали двери, открываясь и закрываясь, кто-то сходил с
поезда, кто-то садился, по всей платформе туда и сюда спешили люди. Суета и
оживление царили кругом.
Совсем просто убийце смешаться с такой толпой, думала мисс Марпл, уйти со станции в
плотной гуще напирающих людей или даже пересесть в другой вагон и на том же поезде
доехать до конечной остановки. Просто быть одним из множества пассажиров. А вот
добиться, чтобы исчез труп – не так-то просто. Где-то он должен быть, этот труп.
Миссис Магликадди тем временем сошла и, стоя на платформе, говорила в открытое
окошко:
– Ты береги себя, Джейн. Смотри не простудись. Сейчас коварное время года, а ты
как-никак уже не молоденькая.
«Одно дело, – размышляла мисс Марпл, – когда можешь свободно перемещаться туда-
сюда, расспрашивать, выведывать…»
Да, это был главный довод против – ее возраст и нехватка сил. Правда, для такого
возраста со здоровьем у нее обстояло недурно, но правда и то, что старость есть
старость. И если доктор Хейдок строго запретил ей работать в саду, он едва ли
благословил бы ее пуститься на поиски убийцы. Ибо, в сущности, именно это она и
замышляла – а тут была уважительная причина воздержаться. Потому что если до сих
пор убийство, так сказать, вторгалось в ее жизнь непрошенно, то в данном случае она
затевала его расследование по собственной инициативе. А между тем, не поручилась
бы, что хочет этого. Она состарилась – состарилась и устала. Сейчас, в эти
последние минуты утомительного дня, она была меньше всего расположена ввязываться в
какую бы то ни было затею. Хотелось лишь одного: добраться до дому, подсесть к
камельку с подносом, на котором ждет аппетитный ужин, и лечь спать, а назавтра
провести денек в свое удовольствие, подстригая кое-что в саду, потихоньку
прибираясь в доме, не нагибаясь, не напрягаясь.
«Стара я стала для новых приключений», – говорила себе мисс Марпл, рассеянно
скользя взглядом по изогнутой линии насыпи за окном.
Поворот.
Что-то шевельнулось в мозгу. Сразу же, как только кондуктор пробил им билеты…
Это наводило на мысль. Только мысль, не более того. Совершенно иную мысль.
К лицу мисс Марпл прилил румянец. Усталость вдруг как рукой сняло!
«Завтра же утром напишу Дэвиду», – сказала она себе. И в тот же миг ей пришел на
ум еще один ценный козырь. «Конечно же! Моя верная Флоренс!»
II
К картам, всем и всяческим, Леонард питал страсть. Почему вдруг старая дама
обращается к нему с расспросами насчет крупномасштабной карты определенной
местности, его не волновало. Он разразился целой речью о картах вообще и написал,
которая в частности лучше всего подойдет для ее цели. Мало того, обнаружилось, что
таковая имеется в его собрании, и мисс Марпл, пообещав обращаться с ней бережно и
вернуть в положенный срок, получила ее во временное пользование.
III
– Карты? – сказала его мать Гризельда, все еще на удивление молодая и цветущая для
этих ветхих стен и взрослого сына. – С чего бы это ей понадобились карты? То есть,
я хочу сказать, для чего?
– Не знаю, – отвечал юный Леонард. – Она как будто не говорила ничего
определенного.
– Любопытно… – сказала Гризельда. – Выглядит крайне подозрительно, на мой взгляд.
Пора бы милой старушке в такие годы кончать этим заниматься.
Чем – этим, поинтересовался Леонард и получил уклончивый ответ:
– Да так, совать свой нос, куда не следует. При чем тут карты, хотела бы я знать?..
В должное время мисс Марпл получила письмо от любящего внучатого племянника Дэвида
Уэста. Он писал:
«Дорогая тетя Джейн! Что это, интересно, ты затеваешь? Добыл для тебя нужную
информацию. Мало-мальски подходящих поездов всего два – в 4.33 и в 5 часов. Первый
из них – почтовый, с остановками в Хейлинг-Бродвее, Баруэлл-Хите, Бракемптоне и
потом, до Маркет-Бейсинга, – везде. Пятичасовой – скорый из Уэльса на Кардифф,
Ньюпорт и Суонси. Лондонский 4.54 может где-то по пути поравняться с первым, хотя в
Бракемптон тот прибывает на пять минут раньше, а его самого прямо перед
Бракемптоном обгоняет скорый. Чую, попахивает это все скандальчиком пикантного
свойства, нет? Не углядела ли ты в проходящем мимо поезде, когда возвращалась после
вылазки в город за продуктами, женушку вашего мэра в объятьях санинспектора? Но
тогда почему так важно, какой это был поезд? Совместный уик-энд в Портколе, м-м? За
свитер – спасибо. Как раз то, что нужно!
Что новенького в саду? Относительное затишье, предполагаю, в такое время года?
Всегда твой, Дэвид».
Мисс Марпл с улыбкой оценила стиль письма и сосредоточилась на содержательной его
части. Миссис Магликадди определенно сказала, что вагон был не купейный. Стало
быть, скорый на Суонси отпадает. Остается почтовый с отправлением в 4.33.
С неизбежностью намечались также новые поездки. Мисс Марпл повздыхала и стала
готовиться.
В поезд на Лондон она, как и прежде, села в 12.15, но обратно, до Бракемптона,
поехала не в 4.54, а в 4.33. Ничего примечательного в дороге не случилось, но кой-
какие подробности заслуживали внимания. В поезде было сравнительно пусто – в 4.33
вечерний час пик еще не начинался. Из вагонов первого класса лишь в одном
обнаружился пассажир – преклонных лет господин, погруженный в чтение журнала «Нью
стейтсмен». В своем купе мисс Марпл ехала одна и на обеих остановках, в Хейлинг-
Бродвее и Баруэлл-Хите, высунувшись из окна, наблюдала, как сходят и садятся
пассажиры. В Хейлинг-Бродвее немного пополнились вагоны третьего класса. В Баруэлл-
Хите они же слегка опустели. В вагоны первого класса не сел никто, а старичок с
журналом сошел.
При подъезде к Бракемптону, когда поезд пошел на поворот, мисс Марпл поднялась и
проделала маленький опыт – стала спиной к окну, опустив заблаговременно шторку.
Да, решила она, действительно: когда внезапно путь изгибается дугой и падает
скорость, тебя с потерей равновесия от толчка отбрасывает к окну и шторка при этом
свободно может взлететь наверх. Она вгляделась в темноту за окошком. Там было
светлее, чем в тот раз, когда эти же места проезжала миссис Магликадди – едва лишь
сгустились сумерки – но мало что было видно. Для полноценных наблюдений следовало
ехать в дневное время.
Назавтра она села уже на ранний поезд, купила в городе (поцокав языком при виде
цены) четыре полотняных наволочки, сочетая интересы расследования с пользой для
домашнего хозяйства, и села на обратный поезд, отходящий с вокзала Паддингтон в
12.15. И снова оказалась одна в вагоне первого класса. «А все налоги, – размышляла
мисс Марпл, – это из-за них. Никто не может позволить себе поехать в час пик первым
классом, разве что бизнесмены. И то, вероятно, потому что могут отнести это на счет
деловых издержек».
В тот вечер она отправила письмо на имя мисс Флоренс Хилл по адресу: 4 Мадисон-
роуд, Бракемптон. А утром, посетив местную библиотеку, штудировала «Адресную книгу
и географический справочник Бракемптона», а также краткую историю графства.
Пока ничто не вступало в противоречие с той неоформленной, смутной мыслью, что
осенила ее давеча. То, что мелькнуло в ее воображении, не было несбыточно. Дальше
этого она не пошла.
Между тем следующий шаг предполагал необходимость действий – активных действий –
действий такого характера, на какие она сама была физически не способна. Дальше,
если она желала найти своей теории реальное подтверждение или опровержение, ей было
не обойтись без посторонней помощи. Вопрос только – чьей? Мисс Марпл перебирала в
уме ряд имен и отвергала их по очереди, досадливо качая головой. Люди толковые,
такие, на чью сообразительность она могла положиться, были все до единого слишком
заняты. У каждого не только работа, большей частью ответственная, но и часы досуга
расписаны, как правило, надолго вперед. Что же до бестолковых, хотя бы и
располагающих свободным временем, – от этих, заключила мисс Марпл, попросту нет
никакой пользы.
Глава 4
Люси Айлзбарроу прочла письмо от мисс Марпл и перечла его снова. Они познакомились
два года назад, когда писатель Реймонд Уэст пригласил ее ухаживать за своей старой
тетушкой, которая как раз перенесла воспаление легких. Люси приняла это предложение
и поехала в Сент-Мэри-Мид. Мисс Марпл очень ей понравилась. Что же до самой мисс
Марпл, ей достаточно было увидеть из окна спальни, как грамотно Люси Айлзбарроу
рыхлит грядку под душистый горошек – со вздохом облегчения она откинулась на
подушки и ела потом вкусную легкую еду, которую ей подавала Люси Айлзбарроу, и
слушала, приятно изумленная, рассказы своей старой брюзги-горничной, как та
«научила мисс Айлзбарроу вышивать один узор, листочками, о каком она и слыхом не
слыхала. Уж так-то после благодарила меня!» И удивила своего врача тем, как быстро
поправилась.
В своем письме мисс Марпл спрашивала, не может ли мисс Айлзбарроу выполнить для нее
некое поручение довольно необычного свойства. Нельзя ли им договориться о встрече с
тем, чтобы это обсудить?
Люси Айлзбарроу, нахмурясь, задумалась на минуту. Честно говоря, время у нее было
расписано полностью. И все же словечко «необычное» плюс впечатление от личности
мисс Марпл перевесили – она тут же позвонила мисс Марпл, сказав, что приехать в
Сент-Мэри-Мид не может, так как связана очередной работой, но завтра с двух до
четырех свободна и готова встретиться с мисс Марпл там, где ей удобно в Лондоне.
Она назвала свой клуб, не слишком презентабельного вида заведение, с одним
преимуществом в виде нескольких темных рабочих кабинетов, которые обычно пустовали.
– Вы произвели на меня очень большое впечатление, – сказала мисс Марпл, – а мне
самой, понимаете ли, не хватает нынче сил и прыти бывать там и сям и многое делать.
– То есть производить дознание? Вы это имеете в виду? Но разве все это уже не
проделала полиция? Или, по-вашему, проделала, но кое-как?
– Нет-нет, – сказала мисс Марпл. – Полиция все сделала как надо. Просто у меня
есть своя теория о местонахождении тела. Ведь должно оно где-то находиться! Раз его
не обнаружили в поезде, значит, как видно, столкнули или сбросили оттуда, но и на
путях его тоже не нашли. Тогда я проехала тем же маршрутом и посмотрела, нет ли
места, где труп могли сбросить с поезда, но так, что он оказался не на путях – и
такое место есть. Не доезжая до Бракемптона железная дорога делает большой крюк по
гребню высокой насыпи. Если сбросить тело на повороте, когда состав кренится набок,
оно, по-моему, как раз и скатится с насыпи вниз.
Люси кивнула.
– А потом?
– Я буду тут же, поблизости, – сказала мисс Марпл. – В Бракемптоне живет моя
бывшая прислуга, верная Флоренс. Много лет ухаживала за стариками родителями.
Теперь обоих похоронила и пускает к себе жильцов – публика самая порядочная. Я
договорилась, что поживу у нее. Она будет заботиться обо мне неусыпно, а я
рассудила, что лучше мне находиться неподалеку. Рекомендую вам упомянуть, что у вас
в этом районе живет старушка тетка и вы подыскиваете себе место где-нибудь в
пределах досягаемости, а одно из ваших условий – приемлемое количество свободного
времени, чтобы ездить ее навещать.
II
Люси потянула за старомодную кованую скобу, резкий звон колокольчика отозвался эхом
внутри и замер. Дверь отворила неряшливо одетая женщина и, вытирая руки фартуком,
подозрительно оглядела ее.
– Это вас дожидают, что ли? – сказала она. – Мисс Какбишьбарроу, Сама сказывала.
– Совершенно верно, – сказала Люси.
В доме стоял лютый холод. Провожатая провела Люси по темному холлу и открыла дверь
с правой стороны. За дверью, к легкому удивлению Люси, оказалась вполне симпатичная
гостиная: много книг, стулья с веселой кретоновой обивкой.
– Я понимаю, – сказала Люси. – Нужно готовить, стирать, содержать дом в порядке,
загружать топку в бойлерной. Не беспокойтесь. Этим я и занимаюсь. Я не боюсь
никакой работы.
– Дом у нас, к сожалению, большой и неудобный. Мы, понятно, используем только
часть жилых помещений – то есть мы с отцом, я хочу сказать. У него не слишком
благополучно со здоровьем. Образ жизни мы ведем крайне скромный, на кухне
пользуемся обычной плитой. У меня есть еще братья, но они здесь бывают не часто.
Есть две приходящие женщины: по утрам приходит миссис Киддер и три раза в неделю –
миссис Харт, чистить медь и тому подобное. У вас что, своя машина?
– Да. Если некуда ставить, может побыть и под открытым небом. Ей не привыкать.
– Что вы, кругом тьма старых конюшен. С этим проблем не будет. – Она на мгновение
нахмурилась. – Айлзбарроу – довольно необычная фамилия. Мне кто-то из друзей – не
Кеннеди ли? – рассказывал про некую Люси Айлзбарроу.
– Да. Я у них работала в Северном Девоне, когда миссис Кеннеди рожала.
Эмма Кракенторп улыбнулась.
– Я знаю по их словам, какое для них наступило блаженное время, когда вы там всем
заправляли. Но у меня составилось впечатление, что ваши услуги стоят страшно
дорого. Та цифра, которую называла я…
– Меня вполне устраивает, – сказала Люси. – Дело в том, что мне нужно место как раз
где-нибудь под Бракемптоном. У меня здесь старушка тетка в тяжелом состоянии после
болезни, и я хочу быть там, откуда до нее легко добраться. Так что деньги в данном
случае не главное соображение. Хотя не работать вовсе я не могу себе позволить. Мне
только важно иметь днем какие-то свободные часы.
– Это пожалуйста! Хотите, каждый день от полудня до шести?
– По-моему, идеально.
Мисс Кракенторп слегка замялась.
– Мой отец старый человек и с ним бывает… трудновато. Он придает большое значение
бережливости и может подчас сказать такое, что люди обижаются. Мне не хотелось бы…
Люси поспешно вставила:
– Я привыкла иметь дело с пожилыми людьми, притом самого разного склада. И мне
всегда удается прекрасно с ними ладить.
Лицо Эммы Кракенторп прояснилось.
«Сложности с папенькой! – заключила мысленно Люси. – Ручаюсь, что старичок –
сатрап и деспот».
Ей отвели большую мрачную комнату, которую изо всех своих силенок тщетно старался
обогреть маленький электрокамин, потом водили по всему дому, огромному и
нескладному. Проходя мимо одной из дверей в холле, они услышали рык:
– Это ты, Эмма? Новая девица с тобой? Веди сюда, я хочу взглянуть на нее.
Эмма, вспыхнув, виновато покосилась на Люси.
Они вошли в комнату. Темные бархатные шторы, узкие окна, скупо пропускающие свет,
обилие тяжелой викторианской мебели красного дерева.
Старый мистер Кракенторп полулежал в инвалидном кресле, прислонив к нему сбоку
трость с серебряным набалдашником.
Это был крупный, но исхудалый мужчина – кожа на нем обвисла складками. Бульдожье
лицо с воинственным подбородком. Густые темные с проседью волосы и маленькие
подозрительные глазки.
– Как есть истинный сквалыга. Уж чего только Сама не натерпелась от него! Но при
всем том безответной ее не назовешь. Если надо, умеет стоять на своем. Когда
наезжают господа, следит, чтобы их кормили по-людски.
– Господа?
– А как же. Семья-то была многодетная. Старший был мистер Эдмунд, его убили на
войне. Дальше – мистер Седрик, он живет где-то за границей. Неженатый. Картины
рисует в чужих краях. Мистер Гарольд, тот живет в Лондоне, дела ведет в Сити,
женился на графской дочке. Есть еще мистер Альфред, обходительный такой, но он у
них вроде как паршивая овца, случались с ним неприятности, и не раз, ну, и потом
мистер Брайен, муж мисс Эдит – до чего милый человек! Она который год как померла,
так он к семье прилепился, чисто родня. А еще – барчук, сынишка мисс Эдит,
Александр. Он сейчас в школе, но всегда часть каникул проводит здесь – мисс Эмма
души в нем не чает.
Сначала, как поступил бы всякий новый человек, она прошлась по парку. В огороде на
кое-как ухоженных грядках росли немногочисленные овощи. Теплицы были в плачевном
состоянии. Дорожки повсюду заросли сорняками. Отсутствием сорняков и приличным
состоянием мог похвастаться лишь цветочный бордюр возле дома – Люси догадывалась,
что по нему прошлась Эммина рука. Садовник, древний, полуглухой старик, больше
делал вид, что работает. Люси поговорила с ним приветливо. Выяснилось, что он живет
в домике сразу за большим конюшим двором.
От конюшего двора через парк уходила огороженная по обе стороны аллея и, нырнув на
задворках в арку под железной дорогой, впадала в узкий проселок.
То и дело, с промежутком в несколько минут, по путям над аркой с грохотом
проносился состав. Люси смотрела, как, круто сворачивая на дугу, огибающую имение
Кракенторпов, поезда сбавляют скорость. Пройдя сквозь железнодорожную арку, она
вышла на проселок. Вид он имел почти нехоженый. По одну сторону тянулась насыпь
железной дороги, по другую – высокая ограда, из-за которой торчали заводские
строения. Люси шла по проселку, покуда он не вывел ее на улицу, застроенную
невысокими домами. Невдалеке, вероятно, на главной улице, раздавался шум
оживленного уличного движения. Люси посмотрела на часы. Из ближнего дома вышла
женщина, и Люси остановила ее.
Глава 5
– Ладно, ладно, говори уж прямо, что я объелся! Ты ведь это хочешь сказать? А
почему, спрашивается, объелся? Потому что еды было много на столе, слишком много.
Излишества, расточительность! Да, кстати, это и к вам относится, барышня. Пять
картофелин прислали мне на ланч, притом крупных. Любому двух хватило бы за глаза.
Так что в будущем чтобы больше четырех не присылали. Пятая, лишняя, сегодня пропала
зря.
– Не пропала, мистер Кракенторп. Планирую пустить ее вечером на испанский омлет.
– То-то!
Выходя из комнаты с кофейным подносом, Люси услышала у себя за спиной:
– Ловка девица, на все у нее готов ответ! Стряпает правда хорошо и собой тоже
недурна.
Люси Айлзбарроу взяла легкую клюшку с железной головкой из набора для гольфа,
который догадалась захватить с собой, и, перебравшись через изгородь, углубилась в
парк.
Для начала провела серию ударов. Минут через пять мяч, срезавшийся, надо полагать
отлетел к железнодорожной насыпи. Люси пошла его искать. Оглянулась туда, где стоял
дом. Дом стоял далеко и не выказывал ни малейшего интереса к тому, что она делает.
Она продолжала поиски. Время от времени посылала мяч к подножию насыпи, на травку.
За послеполуденные часы она обшарила примерно третью часть насыпи. Ничего. Люси
погнала мяч в сторону дома.
Зато на следующий день кое-что обнаружилось. Кустик боярышника, растущий на полпути
к верху насыпи, был обломан. По склону валялись обломанные ветки. Люси внимательно
осмотрела деревце. За одну из колючек зацепился обрывок меха. Цветом почти
неотличимый от древесины, блекло-коричневый. Несколько мгновений Люси глядела на
него, потом достала из кармана ножницы и осторожно отрезала половинку. Отрезанный
кусочек положила в конверт, извлеченный из того же кармана. Спускаясь с крутого
склона, она искала глазами, нет ли чего-нибудь еще. Напряженно вглядывалась в
некошеную луговую траву. Ей как будто удавалось различить некий след, проложенный
кем-то, кто шел по высокой траве. Но только очень неясный – совсем не такой
отчетливый, как следы, оставленные ею самой. Должно быть, прошло много времени, он
слишком сгладился, и у нее не было полной уверенности, что это не плод ее
воображения.
Она принялась усердно рыться в траве у подножия насыпи, как раз под сломанным
кустом. В конце концов ее труды увенчались успехом. Она нашла маленькую пудреницу,
дешевенькую эмалевую вещицу. Завернула ее в носовой платок и спрятала в карман.
Затем продолжила поиски, но больше ничего не нашла.
Назавтра в послеполуденный час Люси села в свою машину и отправилась проведать
болящую тетушку. Эмма Кракенторп напутствовала ее сочувственно:
– Не торопитесь возвращаться. До обеда вы нам не понадобитесь.
Люси вошла и закрыла за собой дверь. Села в кресло напротив мисс Марпл.
– Что ж, – сказал она, – похоже, вы были правы.
Она достала свои находки и подробно рассказала, каким образом их обнаружила.
Щеки мисс Марпл окрасились легким победным румянцем.
– Может быть, грешно предаваться таким чувствам, – сказала она. – Но очень лестно,
когда выстраиваешь теорию и получаешь подтверждение, что она верна.
Она потрогала клочок меха.
– Элспет говорила, что на женщине была светлая меховая шубка. Пудреница, вероятно,
лежала в кармане и выпала, когда труп катился с насыпи. Она ничем приметным не
отличается, но может в чем-нибудь помочь. Вы забрали оттуда не весь мех?
– Куда угодно – нет, – сказала мисс Марпл. – Боюсь, вы не проследили нить событий
до логического завершения, дорогая мисс Айлзбарроу.
– Прошу, зовите меня Люси. Так отчего же не куда угодно?
– А оттого, что иначе он мог бы с гораздо большим удобством убить эту женщину где-
нибудь в безлюдном месте и спокойно увезти оттуда. Вы недооцениваете…
Люси перебила ее:
– Значит, иными словами… вы хотите сказать, это предумышленное преступление?
– Сначала мне эта мысль не приходила в голову, – сказала мисс Марпл. – Да и с чего
бы, естественно? Казалось бы – ну, повздорили, мужчина, не помня себя, задушил свою
спутницу и тут столкнулся с проблемой, каким образом избавиться от убитой,
проблемой, которую ему предстояло решить буквально за считаные минуты. Но совершить
в припадке ярости убийство да случайно взглянуть в окошко, да обнаружить, что поезд
делает крюк и как раз в таком месте, куда можно сбросить тело, а после без помех
явиться его забрать – что-то многовато для цепочки совпадений! Если б он выбросил
ее там наугад, то больше ничего бы не предпринял и труп уже давным-давно был бы
найден.
– Там есть заброшенный проселок вдоль заводской ограды. Возможно, этой дорогой он и
воспользуется. Свернет под арку и выедет на заднюю аллею. Там перелезет через
изгородь, дойдет до подножия насыпи, найдет тело и оттащит его назад к машине.
– После чего, – подхватила мисс Марпл, – увезет его в какое-то заранее выбранное
место. Все это, поверьте, было хорошо продумано. И вряд ли, как я уже говорила, он
увезет труп за пределы Резерфорд-Холла, а если и увезет, то недалеко. Первое, что в
этом случае придет в голову, – зарыть его где-нибудь, правда?
– Это и проще было бы, и быстрей. Там масса старых пустующих служб – вросший в
землю хлев, полуразрушенные свинарники, шорная, мастерские – к ним близко никто не
подходит. А может, сунул труп в гущу рододендронов или куда-нибудь в кусты.
Мисс Марпл кивнула.
– Да, это, пожалуй, больше похоже на правду.
В дверь постучали; вошла суровая Флоренс с подносом.
– Хорошо, что вас навещают, – сказала она мисс Марпл. – Вот булочек напекла, какие
вы так обожали.
– Флоренс всегда пекла к чаю бесподобную сдобу, – заметила мисс Марпл.
II
– А я не говорю, что он должен обязательно жить там, – сказала мисс Марпл. – Я
только настаиваю, что этот человек отлично знает Резерфорд-Холл. Это мы, впрочем,
сможем обсудить после того, как вы найдете труп.
– Вы как-то очень уж уверенно полагаетесь на то, что я его найду. Не могу сказать,
что разделяю ваш оптимизм.
– Убеждена, что у вас это получится, Люси, милая. У вас любое дело спорится.
– В известной мере – да, но в таком деле, как поиски трупов, у меня нет опыта.
– Но если что-то придумать, чтобы имение приносило доход – подремонтировать сперва
кое-что?
– Такое имение дохода давать не будет – чересчур все запущено. Да и потом ему это
ни к чему. Его заботушка – деньгу копить, и только. А то он не знает, что случится,
когда его не станет – молодые-то господа мигом пустят имение на продажу. Того лишь
и дожидают, чтобы он преставился. А денежки, говорят, им достанутся после его
смерти немалые.
– Он, вероятно, очень богатый человек?
– Богатство пошло от бисквитной фабрики. Начинал старик, папаша нынешнего мистера
Кракенторпа. Востер был человек, по всему видать. Сколотил состояние, да и завел
себе это поместье. Жесткий был, как кремень, говорят, обиду век не прощал. Но при
всем том – широкий. Совсем не скупердяй. Сыны, что один, что другой, не оправдали,
рассказывают, его надежд. Отец им – и образование, и воспитание, какое требуется
господам, Оксфорд там и прочее. А они до того выросли господами, что погнушались
заниматься бизнесом. Младший женился на актерке и кончил тем, что разбился, выпивши
вел машину. Старшего, который наш, отец с рождения не жаловал. Все больше по
заграницам, наш-то, понакупал там статуй языческих и посылал их домой. По молодости
он не такой был прижимистый – это с годами на него нашло. Ну, а с папашей, я
слыхал, они не ладили, это да.
Люси с выражением вежливого интереса на лице впитывала всю эту информацию. Старый
садовник прислонился к стене, готовый продолжать семейную хронику. Он явно
предпочитал работать языком, а не руками.
– Помер он перед войной, прежний-то хозяин. До того был нравный – беда. Слова не
скажи поперек, не потерпит.
– И что, когда он умер, приехал нынешний мистер Кракенторп и поселился здесь?
– С семейством со своим, да. Они уже, почитай, подросли к тому времени.
– Но позвольте… А, так вы говорите о войне 1914 года!
В холле она застала Эмму Кракенторп за чтением письма. Только что доставили дневную
почту.
– Завтра приезжает мой племянник со школьным товарищем. Комната Александра – та,
что над парадной дверью. Джеймсу Стоддарт-Уэсту подойдет соседняя. Будут
пользоваться ванной, которая напротив.
– Хорошо, мисс Кракенторп. Я позабочусь, чтобы комнаты были готовы.
– Приедут утром, перед ланчем. – Она слегка замялась. – И наверняка – голодные.
– Еще бы! – отозвалась Люси. – Ростбиф, как вы думаете? И, может быть, пирог на
патоке?
Говяжий филей был сметен в мгновенье ока, пирог на патоке – умят до последней
крошки.
Мистер Кракенторп проворчал:
– С такими едоками недолго остаться без кола, без двора.
И получил от Александра взгляд, исполненный голубоглазой укоризны:
– Мы обойдемся бутербродами с сыром, дед, если мясо тебе не по карману.
– Не по карману? Глупости. Я просто не люблю излишеств.
– У нас излишеств не осталось, сэр, – сказал Стоддарт-Уэст, глядя себе в тарелку,
которая служила неопровержимым подтверждением этих слов.
– У меня была тетка, все думала, что ей грозит разоренье. А у самой – куча денег.
Врач считал, что это болезнь… Футбольный мяч у тебя, Алекс?
Убрав со стола и помыв посуду, Люси вышла наружу.
Слышно было, как вдали, на лужайке, перекликаются мальчики. Люси пошла в другую
сторону, вдоль подъездной аллеи, и оттуда свернула в густые заросли рододендронов.
Начала проверять куст за кустом, отводя прочь и придерживая листья, заглядывая
вниз. Переходила от одного куста к другому, шаря по земле клюшкой для гольфа – и
вздрогнула, услышав вежливый голос Александра Истли:
– Конечно.
Александр испустил блаженный вздох.
– В доме под лестницей есть набор для часового гольфа, – сказал он. – Можно
установить на газоне и поиграть. Ты как смотришь, Стоддарт?
– Годится! – сказал Стоддарт-Уэст.
– Он на самом-то деле не австралиец, – любезно пояснил Александр. – А говорит, как
они, для практики, на случай если предки в будущем году возьмут его на
международный матч по крикету.
С благословения Люси мальчики отправились за набором для часового гольфа. Немного
позже, возвращаясь обратно в дом, она застала их за установкой его на подстриженном
газоне и спорами о том, как располагать цифры.
Когда мальчики ушли, она еще немного постояла, озираясь вокруг. Взгляд ее упал на
саркофаг и задержался на нем.
Саркофаг…
В воздухе слегка тянуло чем-то затхлым, словно амбар давно не проветривали. Она
подошла к саркофагу. Он был закрыт тяжелой, плотно прилегающей крышкой. Люси
поглядела на нее задумчиво.
Потом вышла, сходила на кухню, нашла там тяжелый лапчатый лом и вернулась назад.
Задача оказалась не из легких, но Люси проявила упорство в своих стараниях.
Потихоньку крышка, поддетая ломом, стала приподниматься.
Глава 6
Через несколько минут Люси, заметно побледневшая, вышла из амбара, заперла дверь и
повесила ключ обратно на гвоздь.
Быстрым шагом она направилась к конюшне, вывела машину и двинулась на ней по
задней аллее. Остановилась у почты в конце улицы. Зашла в телефонную будку,
опустила в аппарат монеты и набрала номер.
– Да, Люси?
Люси сделала глубокий вдох.
– Вы были совершенно правы, – сказала она. – Я его нашла.
– Труп женщины?
– Да. Женщины в меховом пальто. Он спрятан в полуамбаре-полумузее рядом с домом, в
каменном саркофаге. Скажите, как мне действовать дальше? Я считаю, нужно сообщить в
полицию.
– Да, нужно. И немедленно.
– Ну, а как насчет остального? Насчет вас? Там первым делом захотят узнать, с
какой стати мне, без всякой видимой причины, понадобилось поднимать крышку, которая
весит тонны. Хотите, придумаю причину? Мне нетрудно.
– Нет, – сказала своим мягким, серьезным голоском мисс Марпл. – Я, знаете, думаю,
единственное, что нужно сделать, – это сказать им чистую правду.
– И о вас тоже?
– Обо всем.
Внезапная усмешка оживила бледное лицо Люси.
– Мне-то это будет совсем просто, – сказала она. – А вот им поверить мне – куда
труднее!
Она повесила трубку, набрала в грудь побольше воздуху и позвонила в полицейский
участок.
– Я только что обнаружила труп в саркофаге, который находится в Долгом амбаре в
имении Резерфорд-Холл.
– Что-что?
Люси повторила и, предвидя, каков будет следующий вопрос, назвалась.
Затем вернулась назад, поставила на место машину и пошла в дом.
В холле на минутку задержалась, собираясь с мыслями.
Потом решительно тряхнула головой и вошла в библиотеку, где сидела мисс
Кракенторп, помогая отцу решать кроссворд из газеты «Таймс».
– Нельзя ли вас на два слова, мисс Кракенторп?
Эмма подняла голову, и тень озабоченности прошла по ее лицу. Озабоченности, как
догадывалась Люси, исключительно хозяйственного свойства. С таких слов неоценимые
помощницы по домашней работе обыкновенно начинают, когда хотят объявить о грядущем
уходе.
– Вот нахальство!
Эмма вышла в холл. Люси – следом, закрыв за собой дверь.
– Да? – сказала Эмма. – В чем дело? Если вы считаете, что с приездом мальчиков
прибавилось слишком много работы, то я берусь вам помогать, и…
– Дело вовсе не в этом, – сказала Люси. – Я не хотела говорить в присутствии
вашего батюшки, так как он, сколько я понимаю, человек болезненный и для него это
могло стать потрясением. Я, видите ли, нашла в Долгом амбаре, в том большом
саркофаге, тело убитой женщины.
II
– Сожалею, искренне сожалею, что был вынужден подвергнуть вас такому испытанию, –
говорил инспектор Бейкон.
Поддерживая Эмму Кракенторп под локоть, он вывел ее из амбара. Эмма была очень
бледна, явно боролась с дурнотой, но спину держала прямо.
– Я совершенно уверена, что никогда в жизни не видела эту женщину.
– Мы вам чрезвычайно признательны, мисс Кракенторп. Это все, что мне требовалось
знать. Возможно, вам стоило бы сейчас прилечь.
– Мне нужно идти к отцу. Я сразу, как услышала об этом, позвонила доктору
Куимперу, и сейчас доктор у него.
Доктор Куимпер вышел из библиотеки, когда они шли по холлу. Высокого роста,
благодушный, он обладал грубовато-небрежной манерой обращения, которая очень
ободряюще действовала на его больных.
– Найдена в… как бишь его… Долгом амбаре – да еще в саркофаге? Фантастика! Кто же
ее нашел?
– Мисс Люси Айлзбарроу.
– А-а, новоявленная экономка! С чего бы ей, интересно, вдруг лазить по саркофагам?
– Как раз этот вопрос, – с мрачной решимостью отозвался инспектор Бейкон, – я и
намерен ей задать. Да, так вернемся к мистеру Кракенторпу. Вы бы не…
– Сейчас приведу его.
Мистер Кракенторп, обмотанный шарфами, приблизился бодрым шагом в сопровождении
доктора.
– Вижу первый раз в жизни! – сказал он. – Что все это значит? Полнейшее позорище!
Нет, не из Флоренции – вспомнил теперь – из Неаполя. Превосходный экземпляр. А тут
какая-то безмозглая бабенка, понимаете, является и позволяет себя прикончить в нем!
Он схватился за левый бок, скрытый под складкой пальто.
– Нет, это слишком… сердце… Где Эмма? Доктор…
Доктор Куимпер поддержал его под руку.
– Обойдется, не страшно. Назначаю вам каплю тонизирующего. Коньячку.
Они тронулись вдвоем обратно к дому.
III
Отведя полицейских в Долгий амбар и дав им краткий отчет о своих действиях, Люси
потом держалась в тени, нисколько, впрочем, не заблуждаясь, будто они тем в
отношении ее и ограничатся.
Вечером, когда она готовилась жарить картофель во фритюре, ей передали, что ее
требует к себе инспектор Бейкон. Отставив в сторону большую миску с подсоленной
водой, в которой плавали картофельные брусочки, Люси последовала за полицейским
туда, где ее ждал инспектор.
Она назвала ему свое имя, свой лондонский адрес и от себя прибавила:
– Еще готова назвать вам имена и адреса тех, к кому можно обратиться, если вы
хотите все обо мне знать.
Имена звучали внушительно. Адмирал флота, ректор одного из оксфордских колледжей,
женщина – кавалер ордена Британской империи. На инспектора они произвели
впечатление.
– Итак, мисс Айлзбарроу, вы пошли в Долгий амбар искать краску – я вас правильно
понял? И когда нашли краску, взяли лом, поддели им крышку саркофага и обнаружили
труп. Что же вы искали в саркофаге?
– Да.
– И кто же эта старушка?
– Мисс Джейн Марпл. Проживает в настоящее время в доме четыре по Мадисон-роуд.
Инспектор записал.
– Вы рассчитываете, что я поверю этим россказням?
Люси мягко сказала:
– Возможно, не ранее, чем побеседуете с мисс Марпл и получите от нее
подтверждение, что они соответствуют действительности.
– Побеседую, будьте покойны. Из ума, должно быть, выжила.
Люси могла бы возразить, что когда человек оказывается прав, это не обязательно
свидетельствует о том, что он выжил из ума, но воздержалась. Спросила вместо этого:
Глава 7
– Эта женщина – не местная, сэр, – сказал он. – Есть основания полагать – судя по
ее белью – что иностранка. Я, естественно, – поспешил прибавить инспектор Бейкон, –
до поры, до времени не собираюсь это разглашать. До дознания, во всяком случае,
придержим.
Начальник полиции кивнул головой.
– Дознание, полагаю, в данном случае – чистая формальность?
– Да, сэр. Я встречался с коронером.
– И назначено на – когда?
– На завтра. По этому случаю сюда съедутся остальные члены семьи Кракенторпов.
Есть доля вероятности, что кто-нибудь из них сможет опознать ее. Соберутся в полном
составе.
– Ага! Так вы, значит, побывали у этой старой дамы, этой – э-э… – он сверился с
блокнотом у себя на письменном столе, – мисс Марпл, если не ошибаюсь?
– Да, сэр. И она в этом вопросе занимает крайне твердую позицию. Повредилась она
умом или нет, не мне судить, но от своей версии не отступает ни на шаг – насчет
того, что увидела ее приятельница, и так далее. Я бы лично на это сказал –
фантазии, старушки, они горазды на выдумки, то им летающие тарелки в саду
мерещатся, то русские шпионы в местной библиотеке. Хотя в одном сомнений нет, она
действительно наняла эту молодую особу – ну, экономку, и поручила ей искать труп.
Что экономка и делала.
Он подал знак шоферу, и «Даймлер» тронулся с места. Мальчики весело помахали ему
вслед.
– «Все так быстро кончилось!» – сказал Седрик. – Вашими бы устами, наивная
молодежь! Все еще только начинается.
– Пренеприятная история, – сказал Гарольд. – Крайне некстати. Я полагаю…
Он выразительно взглянул на мистера Уимборна, и тот, плотнее сжав тонкие губы, с
неудовольствием покрутил головой.
– Надеюсь, – произнес он напыщенно, – что с этим происшествием все разъяснится в
самом скором времени. Полиция свое дело знает. Однако, как сказал Гарольд, история
и впрямь пренеприятная.
Говоря это, он смотрел на Люси, и в этом взгляде ясно читалось неодобрение. «Если б
не эта особа, – казалось, говорили его глаза, – с ее манерой лезть, куда не просят,
то ничего бы такого не стряслось».
Вслух то же – или примерно то же – соображение высказал Гарольд Кракенторп.
– Кстати, э-э… мисс, э-э… Айлзбарроу, скажите, что побудило вас залезть под крышку
саркофага?
Люси давно было интересно, когда уж кому-нибудь из членов семьи наконец-то придет
в голову задать подобный вопрос. То, что его первым долгом зададут в полиции, она
знала, – удивительно, что никто другой до этой минуты не додумался сделать то же
самое.
Седрик, Эмма, Гарольд и мистер Уимборн, точно по команде, повернули к ней головы.
Ответ, хорош он был или плох, она, естественно, подготовила заранее.
– Да откровенно говоря, – отозвалась она неуверенно, – сама не знаю… Было такое
ощущение, что там следует навести порядок и чистоту. И потом… – она запнулась, – в
сарае стоял очень неприятный, специфический запах…
Она рассчитала точно: все внутренне мгновенно отпрянули от столь
непривлекательного сюжета.
– Да-да, – забормотал мистер Уимборн, – разумеется… судебный медик сказал,
примерно три недели. По-моему, знаете ли, всем нам полезнее не сосредоточиваться на
подобных предметах. – Он ободряюще улыбнулся Эмме, которая сильно побледнела. –
Старайтесь помнить, что эта несчастная ни к кому из нас не имеет отношения.
– Не знаю, как ты, но есть люди, которым довольно сложно привыкнуть к таким фактам,
как убийство, – едко заметил Гарольд. – У вас, охотно верю, на Майорке человека
убьют и не поморщатся…
– Ивисе, а не Майорке.
– Это одно и то же.
– Вовсе нет – это совсем другой остров.
Гарольд, не слушая, продолжал:
– Так вот, – возможно, ты, живя среди темпераментных южан, воспринимаешь убийство
как рядовое, будничное событие, однако у нас в Англии подходят к таким вещам
серьезно. И потом, Седрик, – прибавил он с нескрываемым раздражением, – появляться
в публичном месте, на дознании, в такой одежде…
«Да, – мысленно согласилась Люси, – звучит вполне убедительно. Именно то, что сразу
приходит в голову».
Седрик сказал:
– Вы говорите – местная парочка. Однако никто из местных не опознал эту девицу.
– Не все сразу, дайте срок. Я убежден, что опознание не замедлит последовать.
Кроме того, конечно, очень может статься, что мужчина, о котором идет речь, –
местный житель, но девица – нездешняя, возможно, из какой-нибудь другой части
Бракемптона. Бракемптон – большой город, невероятно разросся за последние двадцать
лет.
– Нас сочли нужным подключить к этому делу, мистер Уимборн, – сказал он. –
Поскольку вы представляете интересы семейства Кракенторпов, будет, я полагаю, лишь
справедливо поделиться с вами некоторой не подлежащей разглашению информацией.
Никто не мог сравниться с молодым инспектором Краддоком в умении представить малую
толику правды как истину в полном объеме.
– Инспектор Бейкон, я уверен, согласится со мной, – прибавил он, бросая взгляд на
своего коллегу.
Инспектор Бейкон с подобающей торжественностью – никто бы не заподозрил, что обо
всем этом было условлено заранее, – согласился.
Мистер Уимборн заметил холодно, что с тех пор, как Джеймс Кракенторп в 1884 году
построил Резерфорд-Холл, никто, кроме Кракенторпов, в нем не обитал.
– Уже любопытный факт, – сказал Краддок. – Если б вы согласились дать мне вкратце
очерк семейной истории…
Мистер Уимборн пожал плечами.
– Тут и рассказывать особенно не о чем. Джосая Кракенторп занимался производством
печенья, галет, маринадов, пикулей и так далее. Нажил громадное состояние. Построил
этот дом. Теперь в нем живет его старший сын, Лютер Кракенторп.
– А дом?
– Дом отойдет к старшему из живых к тому времени сыновей или его потомкам.
– Эдмунд Кракенторп был женат?
– Нет.
– Значит, на самом деле имение достанется?..
– Следующему за ним сыну – Седрику.
– А мистер Лютер Кракенторп распорядиться им сам не может?
– Нет.
– И капиталом тоже не владеет.
– Да.
– Довольно-таки необычная ситуация, правда? Можно подумать, – заключил инспектор
Краддок, – что отец его недолюбливал.
– Угадали, – сказал мистер Уимборн. – Старик Джосая был разочарован, что старший
сын не проявляет интереса к семейному бизнесу – да и вообще ни к какому. Лютер
тратил время на путешествия за границей и коллекционирование objects d'art [2] .
Старый Джосая относился к подобного рода занятиям крайне неодобрительно. И,
соответственно, вверил свои деньги попечителям для следующего поколения.
– Ну, а пока что у следующего поколения нет никаких доходов, помимо того, что
заработают сами или захочет дать отец, а у отца есть значительный капитал, но нет
права им распоряжаться.
– Да как сказать… – Инспектор Краддок пожал плечами. – Просто на всякий случай –
чего не бывает. Вдруг кто-нибудь вспомнит что-то, что косвенно поможет нам
установить личность этой женщины.
– Сомневаюсь, инспектор. Очень сомневаюсь. Но, впрочем, желаю вам удачи. Повторю –
чем быстрее все разъяснится в этой тягостной истории, тем лучше для всех.
Покачивая головой, он медленно вышел из комнаты.
II
Люси, приехав с дознания, прямым ходом направилась на кухню, куда в самый разгар ее
приготовлений к ланчу просунулась голова Брайена Истли.
– Да.
– Запеченное мясо – поминальное блюдо, в сущности. Пахнет вкусно, – он
одобрительно повел носом. – Вам ничего, что я мелю тут всякий вздор?
– Ну, раз вы явились помогать, то лучше бы помогали. – Она вытащила из духовки
другой противень. – Вот – переверните-ка всю картошку, пусть зарумянится и с другой
стороны.
Брайен с готовностью принялся исполнять.
– И все это здесь стояло на огне, покуда мы были на дознании? А если бы сгорело?
– Это вряд ли. На то в духовке есть термостат.
– Живете в Лондоне?
– Если это можно назвать жизнью – да.
Ответ прозвучал невесело. Брайен смотрел, как Люси ставит в духовку противень с
тестом для йоркширского пудинга.
– Славно здесь, – проговорил он со вздохом.
Люси, завершив очередную стадию приготовлений, воспользовалась возможностью
приглядеться к нему внимательней.
– Где здесь – на кухне?
– Да… Вспоминается кухня у нас дома в детстве.
Люси поразило, что в облике Брайена Истли сквозит необъяснимая, казалось бы,
тоска. Рассмотрев его получше, она поняла, что он не так молод, как ей казалось
сначала. Должно быть, ближе к сорока. Трудно было свыкнутся с мыслью, что это отец
Александра. Он ей напомнил бессчетных молодых летчиков, которых она видела в дни
войны, четырндцатилетним впечатлительным подростком. Сама она пошла дальше и,
повзрослев, освоилась в послевоенном мире – Брайен же, показалось ей, остановился,
застрял на месте, отстав от времени. И первая же сказанная им фраза подтвердила
это. Он, кстати, снова примостился на кухонном столе.
– Сложно устроен этот мир, вы не находите? В смысле – непросто в нем
сориентироваться. Нас, понимаете, никто этому не учил.
Люси припомнила, что ей рассказывала Эмма.
– Вы ведь в прошлом летчик-истребитель? – сказала она. – Награждены медалью «За
летные заслуги»…
– В этом как раз вся закавыка. Вы заслужили награду, и люди стараются облегчить
вам жизнь. Дают работу, и так далее. Но только работа – сплошь канцелярская, к
какой вы попросту непригодны. Сидеть за письменным столом, ковыряться в цифрах… У
меня были, скажу вам, собственные идеи – пробовал предпринять кое-что пару раз. Но
без финансовой поддержки – никуда. Таких, кто готов раскошелиться и вложить деньги,
не сыщешь. Будь у меня хоть маломальский начальный капитал… – Он тяжело
задумался. – Вы не были знакомы с Эди, правда? Моей женой? Ну да, естественно. Она
была совсем другая, чем все эти. Во-первых, моложе. Служила в Военно-воздушных
силах. Всегда говорила про отца, что это второй Эбенезер Скрудж [4] … И знаете,
так оно и есть. Трясется над каждым грошом. А ведь с собой ничего не унесет.
Деньги, когда он умрет, поделят между детьми. Доля Эди, понятно, достанется
Александру. Он, впрочем, не сможет трогать капитал, пока не достигнет двадцати
одного года.
– Простите, но, может быть, вы все же слезете со стола? Мне нужно приправить кое-
что и приготовить подливку.
В эту минуту, разрумянясь и тяжело дыша, прибыли Александр со Стоддарт-Уэстом.
– Привет, Брайен, – ласково обратился Александр к отцу. – Вот ты, оказывается,
куда забрался… Слушайте, какое обалденное мясо! И пудинг йоркширский будет?
– Будет.
– У нас в школе дают не пудинг, а кошмар какой-то – сырой весь, непропеченный.
– А ну-ка, не мешаться под ногами! – сказала Люси. – Мне еще подливку делать.
– Конечно, сэр.
– Инспектор Краддок говорит, что это преступление почти наверняка не местного
характера. Есть основания полагать, что убитая женщина приехала из Лондона и,
вероятно, иностранка.
Эмма Кракенторп сказала отрывисто:
– Иностранка, вот что. Не француженка?
Мистер Уимборн, который явно завел этот разговор с целью утешить, слегка оторопел.
Дермот Краддок быстро перевел взгляд на лицо Эммы.
Почему, спросил он себя, она сразу сделала вывод, что убитая женщина –
француженка? И почему мысль об этом привела ее в такое смятение?
Глава 9
После ланча вернулись оба офицера полиции и вежливо пригласили на несколько слов
мистера Седрика Кракенторпа.
Инспектор Краддок вел беседу в самом приветливом и дружеском тоне.
– Присаживайтесь, мистер Кракенторп. Вы, как я понимаю, к нам прямо с Балеарских
островов? Живете там?
– Да, вот уже шесть лет. На Ивисе. Больше подходит мне, чем здешние унылые края.
– Солнышка вам перепадает больше нашего, не сомневаюсь, – дружелюбно сказал
инспектор. – Вы ведь не так давно уже приезжали – на Рождество, если быть точным.
Какая же надобность так быстро привела вас сюда опять?
Седрик улыбнулся.
– Получил телеграмму от Эммы – моей сестры. До сих пор убийств у нас в имении не
случалось. Обидно было бы пропустить такое событие – вот я и приехал.
– Интересуетесь криминологией?
– Зачем такие ученые слова! Просто питаю слабость к убийствам. Романчики
детективные и прочее. А тут, можно сказать, детективная история с доставкой на дом,
такое выпадает раз в жизни! Ну, и потом подумалось, может, бедняжке Эм будет нужна
поддержка – строптивый старик на руках, полиция и так далее.
– Понятно. Спортивный интерес плюс родственные чувства. Уверен, ваша сестра будет
вам очень благодарна, хотя ведь и другие два брата тоже приехали к ней.
– Но только не ободрять и утешать, – отозвался Седрик.
– Гарольд, тот совершенно сам не свой. Негоже финансовому магнату быть даже
отдаленно причастным к убийству какой-то сомнительной особы.
Краддок едва заметно поднял брови.
– А, так она – сомнительная особа?
– Собственно, это надо бы у вас спросить. Мне лично факты скорее говорят, что да.
– Я думал, может быть, у вас возникнет догадка насчет того, кто она такая.
– Полноте, инспектор, вы же знаете, – а нет, так коллеги вам подтвердят, – что я
не смог ее опознать.
– Я употребил слово «догадка», мистер Кракенторп. Возможно, вы никогда раньше не
видели эту женщину, но способны догадаться, кто она такая или кем могла бы быть?
Седрик покачал головой.
– Вопрос не по адресу. Я представления не имею. Вы, вероятно, намекаете, что она
могла явиться в Долгий амбар на свидание с кем-нибудь из нас? Но никто из нас здесь
не живет, в доме никого не было – только женщина и старик. Или вы всерьез
полагаете, будто она пришла сюда на рандеву с моим достопочтенным папочкой?
– Мы полагаем – инспектор Бейкон в этом со мной согласен, – что эта женщина могла в
свое время быть неким образом связана с этим домом. Возможно, много лет назад.
Попробуйте вернуться мысленно в прошлое, мистер Кракенторп…
Седрик подумал с полминуты и снова покачал головой.
– К нам – и мы в этом не одиноки – время от времени нанимались работать женщины
иностранного происхождения, но ничего подходящего не приходит в голову. Спросите
лучше у других. Они скорей будут знать.
– Обязательно спросим, не сомневайтесь. – Краддок откинулся на спинку стула и
продолжал: – Как вы слышали на дознании, время смерти, согласно медицинскому
освидетельствованию, нельзя установить совсем точно. Больше двух недель тому назад
и менее четырех, что означает где-то в районе Рождества. Вы говорили, что приезжали
сюда на Рождество. Когда вы прибыли в Англию и когда уехали?
Седрик задумался.
– Так, погодите… Я прилетел на самолете. Здесь был в субботу накануне Рождества –
стало быть, двадцать первого.
– Летели с Майорки прямым рейсом?
– Да. Вылетели в пять утра и приземлились в полдень.
– А уехали когда?
– Назад летел в следующую пятницу, двадцать седьмого.
– Благодарю вас.
Седрик ухмыльнулся.
– Благополучно попадаю, таким образом, во временные рамки. Увы. Но, честное слово,
инспектор, душить молодых женщин для меня не самый любимый вид рождественских
развлечений.
– Ну, эту он, во всяком случае, не душил, раз не покидал Майорки до двадцать
первого. А так ли это, проверить нетрудно.
Бейкон бросил на него зоркий взгляд.
– Я смотрю, вы не торопитесь оглашать истинную дату преступления.
– Да, будем темнить на сей счет покамест. Предпочитаю на ранних стадиях всегда
иметь кое-что про запас на всякий случай.
Бейкон выразил кивком головы свое полное согласие.
– Чтобы в нужный момент преподнести сюрприз, которого не ждут. Самая лучшая
тактика.
– Ну, а теперь, – сказал Краддок, – поглядим, что нам скажет обо всем этом наш
чинный господин финансист.
Гарольд Кракенторп, поджав губы в ниточку, высказывался обо всем этом очень скупо.
Пренеприятная история, так некстати… Газеты, он опасается… Корреспонденты, как ему
стало известно, уже домогаются интервью. События такого сорта… Остается лишь
сожалеть…
Дробная очередь рубленых фраз закончилась. Гарольд откинулся на спинку стула с
таким выражением, будто учуял скверный запах.
Попытки инспектора вытянуть из него что-нибудь ни к чему не привели. Нет, он
понятия не имеет – не может даже отдаленно предположить – кто эта женщина. Да, он
приезжал в Резерфорд-Холл на Рождество. Раньше сочельника дела не отпускали, зато
провел здесь весь следующий уик-энд.
– Что ж, значит, тем и ограничимся, – сказал инспектор Краддок, завершая на том
свои расспросы. Он уже решил для себя, что от Гарольда Кракенторпа толку не будет.
Теперь настал черед Альфреда, который вошел в комнату с беззаботным – пожалуй,
преувеличенно беззаботным – видом.
Альфред ввернул свой вопрос словно бы невзначай, но взгляд у него был настороженный
и любопытный.
Инспектор Краддок с улыбкой покачал головой.
Альфред все не сводил с него внимательных глаз.
– Молчок на эту тему, да? Обратный билет, возможно, в кармане пальто – не угадал?
– Все может быть, мистер Кракенторп.
– Что ж, если допустить, что она приехала из Лондона, то, наверное, субъект,
который назначил ей встречу, знал, что в Долгом амбаре удобно втихомолку отправить
человека на тот свет. Явно знаком со здешней обстановкой. Его-то я бы и искал,
инспектор, на вашем месте.
– Мы ищем. – Два коротких слова прозвучали в устах инспектора Краддока веско,
уверенно.
Он поблагодарил Альфреда и отпустил его.
– Знаете, – проговорил он, оставшись наедине с Бейконом, – а ведь я где-то видел
раньше этого молодца.
Инспектор Бейкон вынес собственное суждение.
– Вострый господин, – сказал он. – До того востер, что впору самому порезаться.
II
– Я, вероятно, вам не нужен, – сказал извиняющимся тоном Брайен Истли, появляясь в
дверях и нерешительно останавливаясь у порога. – Строго говоря, я даже не член
семьи.
Инспектор Краддок выразил надежду, что так и будет. После чего поблагодарил Брайена
Истли и сказал, что хотел бы побеседовать с мисс Эммой Кракенторп.
III
На этот раз инспектор Краддок рассматривал Эмму Кракенторп внимательнее, чем при
первой встрече. Он до сих пор спрашивал себя, что могло означать выражение,
подмеченное им у нее на лице перед ланчем.
Выдержанная женщина. Не глупа. Но и не поражает блеском дарований. Из тех уютных,
милых женщин, которых мужчины склонны принимать как нечто в порядке вещей, –
женщин, обладающих искусством превращать дом в домашний очаг, создавать в нем
атмосферу, полную тихой гармонии и душевного покоя.
«Хочет знать, отчаянно хочет знать, кто эта женщина, – думал Краддок. – Интересно,
испытывала ли она это желание с самого начала? У Бейкона было другое впечатление, а
он человек проницательный…»
– Мы ровным счетом ничего о ней не знаем, – сказал он. – Оттого и надеялись, что
нам поможет кто-нибудь из вашей семьи. Вы не могли бы? Подумайте. Пусть не узнали
ее в лицо – но не догадываетесь ли, кто она хотя бы может быть?
Он обратил внимание – не почудилось ли? – что ответ прозвучал после легкой
заминки.
– Дела! – начал он. – Хорошенькие творятся дела, когда в доме люди из Скотленд-Ярда
и им не хватает воспитания переговорить в первую очередь с главой семьи! Кто в этом
доме хозяин, интересно знать? Отвечайте! Кто здесь хозяин?
– Безусловно вы, мистер Кракенторп, – умиротворяюще отвечал Краддок, поднимаясь со
стула. – Но мы так поняли, что вы уже сказали инспектору Бейкону все, что вам
известно, а поскольку у вас неважно обстоит со здоровьем, нельзя подвергать вас
чрезмерному напряжению. Доктор Куимпер сказал…
– Рановато еще для версий, мистер Кракенторп. Пока мы стараемся выяснить, кто эта
женщина.
– Иностранка, говорите?
– Думаем, да.
– Тайный агент? Шпионка?
– Вряд ли, я бы сказал.
– Он бы сказал! Да они повсюду, куда ни глянь! Проникают, внедряются! Почему
Министерство внутренних дел их пускает в страну – уму непостижимо! Технические
секреты выпытывают, как пить дать. Вот она чем занималась.
– Это в Бракемптоне?
– А что, кругом заводы. У меня самого один прямо за воротами.
Глава 10
Мисс Марпл, сидя очень прямо на фоне фарфоровых собачек и курортных сувениров,
подарила инспектора Дермота Краддока одобрительной улыбкой.
– Я так рада, что это дело поручено вам! Сбылась моя надежда.
– Когда пришло ваше письмо, – сказал Краддок, – я взял его и сразу пошел к
помощнику комиссара. А с ним, так совпало, как раз только что связались из
Бракемптона, прося подключиться к этому делу. Поскольку на их взгляд это не местное
преступление. Помощник комиссара очень заинтересовался тем, что я рассказал ему про
вас. Он уже, как я понял, слышал о вас от моего дяди.
– Милый сэр Генри, – ласково прошелестела мисс Марпл.
– А вы не можете сделать еще один шаг, поставив себя на место убийцы, и сказать,
где он сейчас находится?
Мисс Марпл вздохнула.
– Увы. Представления не имею. Ясно только, что этот человек либо жил какое-то
время в Резерфорд-Холле, либо досконально изучил его.
– Согласен. Но область поисков открывается, таким образом, весьма обширная. Одних
работниц приходящих там перебывала целая череда. Прибавьте к этому «Женский
институт», а еще раньше – уполномоченных по гражданской обороне. Ни для кого из них
и Долгий амбар с саркофагом, и где хранится ключ – не секрет. Да и вообще вся
обстановка в имении известна каждому в округе. Кому угодно из здешних жителей могла
прийти мысль, что это подходящее местечко для его целей.
– Насколько я могу судить, они попали к ней в полную зависимость. Из рук едят – в
буквальном, можно сказать, смысле слова. И, между прочим, ничего не знают о том,
что она как-то связана с вами. Мы умолчали об этом.
– Она никак со мной не связана. То, что я поручала ей, она выполнила.
– То есть при желании могла бы в любую минуту заявить, что уходит?
– Да.
– И тем не менее продолжает там оставаться. Почему?
– Она со мной не делилась мотивами. Она достаточно умна. Подозреваю, что ей стало
интересно.
II
– Тоже первый раз слышу, – сказала миссис Магликадди. – И все же, думается, без
участия Джейн Марпл тут не обошлось.
– Во всяком случае, миссис Магликадди, вы подтверждаете, что на фотографии именно
та женщина, которую вы видели в поезде?
– Когда ее душил мужчина. Да, подтверждаю.
– А вы могли бы описать этого мужчину?
– Он был высокого роста, – сказала миссис Магликадди.
– Да?
– И темноволосый.
– А еще?
– Это все, что я могу сказать. Он стоял спиной ко мне. Лица я не видела.
Глава 11
– Да, наверно.
Из стенки свинарника посыпались кирпичи. Седрик повернул голову, вглядываясь в его
заросшие крапивой недра.
– Славная наша Мадж! – сказал он. – Как живая стоит перед глазами. Что за милый
характер был у свиньи, а какая плодовитая мамаша! Семнадцать, помнится, принесла в
последний опорос. Придешь сюда, бывало, под вечер в ясную погоду спинку ей почесать
прутиком. Первое было для нее удовольствие.
– Но почему здесь допустили, чтобы все пришло в такой упадок? Ведь не одна же
война тому виной?
– А вас, видно, и тут подмывает руки приложить? Все-то вам неймется! Теперь
понятно, отчего именно вам выпало обнаружить труп. Греко-римский саркофаг и тот не
могли оставить в покое! – Он сделал паузу. – Да нет, конечно, виновата не только
война. Это все мой отец. Что вы, кстати, думаете о нем?
– Мне особенно думать было некогда.
– Не нужно уходить от ответа. Скупой, как сам черт, и к тому же, сдается мне,
слегка тронулся умишком. Нас всех – разве что не считая Эммы, – ясное дело,
ненавидит. Из-за дедова завещания.
– За что?
– Все-то ей надо знать!.. Отвечу. Альф – паршивая овца у нас в семействе. В тюрьме
пока не побывал, но на самом ее пороге оказывался не однажды. Во время войны служил
в Министерстве продовольствия, но как-то очень уж внезапно и при неясных
обстоятельствах покинул службу. Были потом и темная история с фруктовыми
консервами, и неприятности с поставкой яиц. Не то чтобы крупные скандалы – так,
сомнительные делишки на стороне.
– Но, наверное, не слишком разумно посвящать в подобные детали чужих людей?
II
– А знаете, Эмма, – заговорил он, – отец ваш в прекрасной форме. Убийства идут ему
на пользу. Придают жизни новый интерес. Надо будет порекомендовать это средство и
другим моим пациентам.
Эмма машинально улыбнулась. Доктор Куимпер всегда мгновенно замечал реакцию
собеседника.
– Что с вами, что-нибудь не так? – спросил он.
Эмма подняла на него глаза. Она привыкла полагаться на доброту и отзывчивость
доктора. Он стал ей другом и опорой не только в том, что касалось медицины. Его
рассчитанно грубоватые манеры не могли обмануть ее – она знала, сколько сердечности
кроется за ними.
– Да. И почти сразу после того, как пришло это письмо, он был убит. Никаких
известий об этой девушке – ни о ней, ни от нее – у нас не было. Единственное, в
сущности, что мы знали, это как ее зовут. Все ждали, что она либо напишет нам, либо
приедет, но так и не дождались. Ни слуху, ни духу – до того дня в самый канун
Рождества, почти месяц тому назад.
– Я помню. Вы получили письмо, верно?
– Да. В нем говорилось, что она сейчас в Англии и хотела бы приехать повидаться с
нами. Мы уже обо всем условились, как вдруг, в последний момент, приходит
телеграмма, что непредвиденные обстоятельства заставляют ее вернуться во Францию.
– И?
– В полиции полагают, что та женщина – убитая – француженка.
– Правда? Я бы сказал, она по типу скорее походит на англичанку, а впрочем, судить
трудно. Так вы, стало быть, тревожитесь, как бы не оказалось, что убитая – девушка
вашего брата?
– Да.
– Крайне маловероятно, на мой взгляд, – сказал доктор Куимпер. – Но все равно мне
понятны ваши чувства.
– Я в нерешительности – не следует ли рассказать о… словом, обо всем этом полиции?
Седрик, да и другие тоже, говорят, что это совершенно излишне. А вы как думаете?
– Хм. – Доктор Куимпер пожевал губами. Помолчал немного в раздумье. Потом сказал,
как бы нехотя: – Оно, конечно, куда проще ничего не говорить. В этом смысле можно
понять ваших братьев. И тем не менее…
– Да?
Доктор Куимпер посмотрел на нее. Глаза его лучились теплом.
– Я бы взял и сказал. Иначе вы так и будете изводиться. Я вас знаю.
Эмма покраснела.
– По глупости, вероятно.
– Поступайте, как сами считаете нужным, дружок, и плевать вам на остальных! Вашему
здравому смыслу я доверяю в сто раз больше.
Глава 12
Люси увидела коллекцию образцов горной породы, штук десять-пятнадцать, одни куски –
отшлифованы, другие – нет.
– Красивые, – сказала она, польстив им. – Очень интересно.
– Верно сказано. Они действительно представляют интерес. Вы умная девушка. Я вам
еще и не то покажу.
– Спасибо большое, но у меня там правда стоит работа. Когда в доме шесть человек…
– И каждый объедает меня дочиста! Лишь тем и занимаются, когда приезжают. Едят и
едят. И хоть бы кто предложил заплатить за съеденное! Кровососы! Одного только ждут
– чтобы я умер. Но я на тот свет не тороплюсь – не намерен порадовать их своей
смертью. Я гораздо крепче, чем им кажется, включая Эмму.
– Да, я уверена.
– И не так уж я стар. Это она делает из меня старика, обращается так, будто мне
сто лет. Вот вы же меня не принимаете за старика?
– Конечно нет, – сказала Люси.
– И молодец. Вот поглядите.
Он показал на большой выцветший графический лист, висящий на стене. То было, как
разглядела Люси, генеалогическое древо, с иными из имен выведенными так мелко, что
без увеличительного стекла не разобрать. Зато горделиво выделялись крупными
заглавными буквами имена самых далеких предков, с короной над каждым именем.
– Безусловно.
– А теперь покажу вам другое. – Он подвел ее к громоздкому мебельному сооружению
темного дуба, стоящему на другом конце комнаты. Люси стало немного не по себе от
ощущения, с какой силой сжимают ее локоть его пальцы. Сегодня в мистере Кракенторпе
определенно не наблюдалось даже следов старческой немощи. – Вот, видели? Привезен
из Лашингтона – родового гнезда моей матери. Елизаветинский. Четыре мужика не
сдвинут с места. Знаете, что я в нем держу? Показать?
– Покажите, пожалуйста, – отвечала из вежливости Люси.
II
Краддок едва успел вернуть ему ту же прощальную любезность, как на стол перед ним
легла бумажка. На ней значилось:
– «Надеюсь, Эмми, – начала она читать, – тебя не сразит эта новость, но дело в том,
что я женюсь – на француженке. Все произошло очень внезапно, однако я уверен, что
ты полюбишь Мартину и позаботишься о ней, если со мной что-нибудь случится.
Подробностей жди в следующем письме, а я к тому времени буду женатым человеком!
Старику сообщи как-нибудь поделикатней, ладно? Не то, чего доброго, взовьется до
небес».
Инспектор Краддок протянул руку. Эмма поколебалась и, вложив в нее письмо,
торопливо продолжала:
– Через два дня после этого письма пришла телеграмма, что Эдмунд пропал без вести и
предположительно убит. Потом мы получили подтверждение, что он погиб. Как раз перед
Дюнкерком, в дни смятения и неразберихи. Среди армейских документов свидетельства о
его женитьбе, как мне удалось выяснить, не обнаружилось, но в то время, как я уже
сказала, кругом царил полный хаос. От девушки я ни разу не получала никаких
известий. Пыталась, уже после войны, наводить справки, но я ничего, кроме ее имени,
не знала, а та часть Франции была оккупирована немцами, и что-либо разузнать о
человеке без фамилии и прочих сведений было трудно. В конце концов я пришла к
мысли, что их женитьба так и не состоялась, а девушка либо вышла замуж за другого,
пока шла война, либо, может быть, сама погибла.
«Дорогая мадемуазель!
Простите, если это письмо станет для Вас потрясением. Я даже не знаю, успел ли Ваш
брат Эдмунд известить Вас о том, что женился. Он говорил, что собирается. Его убили
буквально через несколько дней после нашей женитьбы, и тогда же нашу деревню заняли
немцы. После войны я решила, что не стану ни писать Вам, ни пытаться с Вами
увидеться, хотя Эдмунд и велел мне это сделать. У меня к тому времени началась
другая жизнь, и это было никому не нужно. Но теперь обстоятельства изменились. Это
письмо я пишу ради сына. Сына вашего брата. Я больше не имею возможности давать ему
то, на что он в этой жизни имеет право. В начале следующей недели я буду в Англии.
Пожалуйста, сообщите, нельзя ли мне приехать повидаться с Вами. Писать нужно по
адресу: 126 Элверс-Кресент, № 10. Простите еще раз, если это письмо заставило Вас
пережить потрясение.
– Какая была у вас первая реакция? Решили, что в письме сказана правда или
склонились к тому же мнению, что у отца и братьев? А ваш зять, кстати, он что
подумал?
– О, Брайен считал, что в письме все правда.
– А вы?
– У меня не было полной уверенности.
– А ваши чувства – что бы, положим, вы испытали, если б эта особа и впрямь
оказалась вдовой Эдмунда?
Выражение лица его собеседницы смягчилось.
– Я очень любила Эдмунда. Любила больше всех братьев. Письмо, мне показалось,
вполне такое, какое в подобных обстоятельствах и напишет девушка вроде Мартины.
События тоже развивались вполне естественно. Я поняла, что к тому времени, как
кончилась война, она либо опять вышла замуж, либо жила с мужчиной, который принял
их с ребенком под свое крыло. Потом, возможно, человек этот умер или оставил ее, и
она сочла уместным обратиться к родным Эдмунда, как он того и желал. Так что мне
письмо показалось правдивым и естественным. Гарольд, впрочем, подчеркнул, что если
оно фальшивка, то написано женщиной, которая знала Мартину, располагала всеми
фактами и имела полную возможность сочинить правдоподобное послание. Я не могла не
признать справедливость его доводов, но все-таки…
Она не договорила…
– Вам хотелось думать, что это правда.
Она взглянула на него с благодарностью.
– Да, хотелось. Я была бы рада, если б оказалось, что после Эдмунда остался сын.
Краддок кивнул головой.
– Письмо, как вы сказали, по первому впечатлению звучит вполне убедительно.
Настораживает то, что последовало – внезапный отъезд Мартины Кракенторп в Париж и
тот факт, что вы с тех пор не получали от нее известий. Вы откликнулись на ее
письмо в добром духе, изъявили готовность принять ее. Почему, даже если ей пришлось
вернуться во Францию, она больше не писала? Это – если она действительно та, за
кого себя выдает. С самозванкой, конечно, такое объяснялось бы проще. Я было
подумал, что вы советовались с мистером Уимборном и он стал наводить справки об
этой особе, чем мог вспугнуть ее. Но вы говорите, до этого не дошло. Тогда остается
вероятность, что нечто подобное мог предпринять кто-то из ваших братьев. Возможно,
у этой Мартины такое прошлое, что в него лучше не заглядывать. Она, быть может,
рассчитывала, что будет иметь дело с одной только любящей сестрой Эдмунда, никак не
с жесткими, искушенными бизнесменами, которых на мякине не проведешь. Надеялась
получать от вас деньги на ребенка – хотя какой он ребенок, наверное, уже лет
пятнадцать малому – без лишних расспросов. А выходило, что предстоит столкнуться с
чем-то совсем иным. В конце концов неизбежно возникли бы, как я себе представляю, и
серьезные юридические вопросы. Ведь если у Эдмунда Кракенторпа жив сын, рожденный в
законном браке, то он становится одним из наследников состояния, оставленного вашим
дедом?
Эмма кивнула.
– Мало того, он, по моим сведениям, унаследует со временем и Резерфорд-Холл со
всеми прилегающими земельными угодьями, которые на сегодняшний день, по-видимому,
следует рассматривать как чрезвычайно дорогостоящую площадь для застройки.
Видно было, что Эмма не ожидала такого поворота.
– Да, об этом я как-то не подумала.
– Во всяком случае, волноваться не стоит. Вы правильно сделали, что пришли ко мне
с этим сообщением. Я займусь расследованием, хотя и склонен полагать, что между
женщиной, которая писала вам – пытаясь, вполне допускаю, поживиться за ваш счет
обманным путем, – и той, чей труп нашли в саркофаге, скорее всего никакой связи
нет.
– Слушаюсь, сэр.
После этого Краддок занялся ворохом бумаг, что накопились у него на столе и
требовали внимания. После обеда сходил поговорить с театральным агентом, своим
давним знакомым. Расспросы оказались бесплодны.
К концу дня, вернувшись в служебный кабинет, он нашел у себя на столе телеграмму
из Парижа:
«Ну наконец, – думал он. – И не нужно впустую рыскать по следу Мартины Кракенторп».
Он решил, что сегодня же вечерним паромом отправится в Париж.
Глава 13
– Говорил я ей, не ходи, – подал снова голос Седрик. – Так нет, надо было Куимперу
поддержать эту идею.
– Его это вообще не касается, – с той же злостью сказал Гарольд. – Думал бы лучше
о пилюлях, порошках и проблемах здравоохранения.
– Ох, хватит вам браниться, – устало сказала Эмма. – Ей-богу, хорошо, что к чаю
придет эта мисс… как ее. Нам всем только на пользу побеседовать с новым человеком,
а не перепевать без конца на разные лады одно и то же. Пойду-ка я немного приведу
себя в порядок.
II
Люси отвезла мисс Марпл домой. На обратном пути, у самого поворота на заднюю аллею,
из темноты выступила фигура и остановилась в свете фар. Подняла руку – и Люси
узнала Альфреда Кракенторпа.
– Так-то лучше, – заметил он, сев в машину. – Бр-р, что за холодина! Вообразил,
что будет славно пройтись бодрой походкой. Оказалось, нет. Ну что, благополучно
доставили тетушку восвояси?
– Да. Она получила удовольствие.
– Это было заметно. Смешно, как старушки обожают общество, пусть даже скучное, –
неважно. А уж Резерфорд-Холл по части скуки бьет рекорды. Два дня здесь – для меня
предел. И как это вы, Люси, выдерживаете, не понимаю? Ничего, что я вас называю
просто Люси?
– Возможно.
Люси умело завела машину на конюший двор.
– Воздерживаетесь от опрометчивого шага?
– Для начала хотелось бы иметь больше информации.
– Откровенно говоря, радость моя, вы очень бы мне пригодились. Ваша манера
держаться внушает доверие – это неоценимое достоинство.
– Хотите вовлечь меня в темные махинации?
– Ну, это сильно сказано! Изредка невинный шажок в сторону от закона, и только. –
Его ладонь скользнула вверх по ее руке. – Вы – чертовски привлекательная женщина,
Люси. Рад был бы взять вас в компаньоны.
– Лестно слышать.
– Иными словами – не подойдет? Подумайте. Вообразите себе, как это здорово, как
приятно обводить вокруг пальца степенных индюков. Одна загвоздка – нужен капитал.
– Боюсь, я им не обладаю.
– Что вы, я не к тому! У меня самого есть известные виды в не столь отдаленном
будущем. Не вечно жить моему уважаемому папаше, гнусному скупердяю. Откинет копыта
– и мне достанутся настоящие деньги. Ну так как, Люси?
– А условия?
– Брак, если вам угодно. Женщинам, большей частью, угодно, даже самым передовым и
независимым. И потом, замужнюю женщину по закону не заставишь давать показания
против мужа.
– Предлагаю вам вот что. Когда минует этот злополучный кризис, который вы с таким
участием переживаете вместе с нами, приезжайте ко мне в Лондон. Позвоните и
назначьте время, а я дам соответствующие указания своему секретарю. Не скрою,
человек ваших редких способностей всегда будет представлять интерес для нашей
фирмы. Детально обсудим, в какой области найдется наилучшее применение вашим
талантам. Я вам могу предложить, мисс Айлзбарроу, место с очень высоким жалованием
и блестящими видами на будущее. Думаю, вы будет приятно поражены.
– Вот как? – сказала Люси. – Понятно, можете не развивать эту тему. А как я вам на
роль мачехи?
– Что такое? – Седрик, опешив, широко открыл глаза.
– Вы меня слышали, – сказала Люси и, войдя к себе в комнату, закрыла дверь.
Глава 14
– Это пока лишь вероятность, – предупредил его Дессин. – Здесь у меня на фотографии
их кордебалет. Вот она, четвертая слева. Говорит это вам что-нибудь, м-м?
Инспектор Краддок вынужден был признаться, что нет. Не так-то легко узнать по
карточке задушенную молодую женщину, а на этой конкретной карточке лица молодых
женщин были скрыты под толстым слоем грима, а волосы – под диковинным головным
убором из птичьих перьев.
– Вероятность остается, – сказал он. – Определеннее выразиться не рискну. Кто она?
Что вам о ней известно?
– Совсем напротив, принесло огромный кассовый успех, – сказал Дессин. – И когда это
было – три года прошло с тех пор. Нехорошо помнить зло. Так вот, насчет этой
девушки, Анны Стравинской.
– Да, и что же?
– Она что, русская? – спросил инспектор Краддок.
– Ничуть. Это вы из-за фамилии? Но они все берут себе такие фамилии, эти девицы.
Ничем особенным не выделялась, танцует средне, внешность так себе. Elle u#tait
assez bien, c'est tout [8] . Для кордебалета годится, в солистки – нет.
– Француженка?
– Вероятно. Паспорт у нее был французский. Хотя как-то раз она обмолвилась, что ее
муж – англичанин.
– Так и сказала, что англичанин? И жив? Или умер?
Мадам Жолье пожала плечами.
– То ли умер, то ли бросил ее. Почем мне знать? Эти девушки – вечно у них истории
с мужчинами.
– Когда вы ее видели в последний раз?
– Я везу труппу на шесть недель в Лондон. Даем спектакли в Торки, в Борнмуте, в
Истборне, где-то еще, не помню, и в Хаммерсмите. Потом возвращаемся во Францию, но
Анна, она с нами не едет. Она только посылает записку, что уходит из труппы и будет
жить у родственников мужа, какой-то вздор в этом духе. Я не поверила, что это
правда. Скорее, думаю, встретила мужчину, вы меня понимаете.
– Ребенок мог родиться до того, как она пошла на сцену, – сказал Краддок. –
Например, во время войны.
– Ah'dans la guerre. Это всегда возможно. Но если и так, я ничего о нем не знаю.
– А кто из девушек самая близкая ее подруга?
– Могу назвать вам двух-трех, но особенно близко она ни с кем не сходилась.
Добиться еще чего-либо полезного от мадам Жолье им не удалось.
Увидев пудреницу, она сказала, что у Анны была такая, но и у многих других девушек
тоже. Возможно, Анна и покупала себе в Лондоне меховое пальто, но у нее об этом нет
сведений.
– Я занята – репетиции, осветители, в моем бизнесе трудности на каждом шагу. Мне
некогда обращать внимание на то, в чем ходят мои артисты.
После мадам Жолье они беседовали с девушками, которых она им назвала. Две знали
Анну довольно хорошо, но сообщить могли немногое – Анна была не из тех, кто любит о
себе рассказывать, а если что и рассказывала, то, по словам одной из девиц, в
основном неправду.
– Она любила сочинять басни – то, как была возлюбленной великого князя или
крупного английского финансиста, то, как во время войны участвовала в
Сопротивлении, а один раз даже, что якобы была кинозвездой в Голливуде.
Вторая добавила:
– На самом деле она, по-моему, вела очень серое существование, типичное для
буржуазной среды. И пошла в балет, вообразив, что это романтическое занятие, но
хорошей танцовщицей не стала. Понимаете, когда говоришь: «Мой папа торговал в
Амьене тканями», это звучит не слишком романтично! Вот она и придумывала сказки.
– И даже в Лондоне, – подхватила первая, – намекала, что будто бы ее берет с собой
в кругосветное плаванье один богач, которому она напоминает дочку, погибшую в
автомобильной катастрофе. Quelle blague! [9]
– А мне говорила, – сказала вторая девушка, – что едет к какому-то лорду в
Шотландию. Будет охотиться вместе с ним на красного зверя.
Ценного из всего этого можно было извлечь немного. Из сказанного явствовало одно:
Анна Стравинская была горазда на выдумки. Ни на какого зверя она ни с каким
шотландским лордом, конечно, не охотилась, как и едва ли загорала сейчас на палубе
корабля, совершающего кругосветное плаванье. Но разве менее неправдоподобно звучало
то, что ее тело обнаружили в саркофаге в поместье Резерфорд-Холл? На вопрос, не она
ли на фотографии, как девушки, так и мадам Жолье отвечали неуверенно и неохотно.
Да, что-то общее с Анной есть, на этом они сходились единодушно. Но право же! Такое
распухшее, оплывшее лицо – это может быть кто угодно!
II
До того как покинуть Париж, Краддок обсудил вопрос, касающийся женщины по имени
Мартина, с Дессином. Дессин склонен был согласиться с английским коллегой, что
вопрос этот скорее всего никак не связан с делом убитой, найденной в саркофаге. Тем
не менее он тоже считал, что его следует изучить поглубже.
Он заверил Краддока, что Su#ret непременно выяснит, сохранились ли документальные
свидетельства о браке между лейтенантом 4-го Саутширского полка Эдмундом
Кракенторпом и француженкой, о которой известно, что ее звали Мартина. Время – как
раз перед падением Дюнкерка.
Вместе с тем он предупредил, что надежды получить точный ответ немного. Во-первых,
район, о котором идет речь, почти сразу же захватили немцы, а во-вторых,
впоследствии, за время оккупации, эта часть Франции жестоко пострадала от военных
действий. Многие здания, а с ними и документы были уничтожены.
– Но можете быть уверены, дорогой коллега, – мы сделаем все, что в наших силах.
На том они с Краддоком и расстались.
III
– Адрес только для писем, сэр, – доложил он с мрачным торжеством. – Вот что такое
дом 126 по Элверс-Кресент. Вполне приличное место, все законно.
– А с опознанием как?
– Никак. Никто по фотографии не вспомнил, приходила ли такая женщина за почтой –
да и не мог бы, по-моему. Как-никак прошел месяц или около того, а народу туда
наведывается тьма. Вообще-то говоря, там держат пансион для студентов.
– Она могла остановиться там под чужим именем.
– Если и так, по фотографии ее не узнали. Мы разослали фото по всем гостиницам, –
прибавил он, – но ни в одном Мартина Кракенторп в книге не значится. По получении
вашей телефонограммы из Парижа провели такую же проверку в отношении Анны
Стравинской. Эта, вместе с другими членами труппы, действительно останавливалась в
дешевой гостинице в районе Брук-Грин – там театральная братия и селится по
преимуществу. Выписалась вечером девятнадцатого, в четверг, после представления. На
этом – все.
– Как мотив для убийства, если я вас правильно понял, – совершенно несерьезная.
– При всем том, полагаю, и у того, и у другого сейчас большие денежные
затруднения, – уронил негромко Краддок.
И бесстрастно встретил новый колючий взгляд мистера Уимборна.
– Ага! Так, стало быть, полиция уже поинтересовалась? Да, Альфред почти постоянно
на мели. Может на короткое время оказаться при деньгах, но моментально их теряет.
Гарольд, как вы и сами вижу уже обнаружили, находится в данное время в достаточно
шатком положении.
Глава 15
– Нет, что вы, сэр. – Весь вид инспектора Краддока свидетельствовал, что он задет
таким предположением. – Как можно. Помимо вас, я обращаюсь с теми же самыми
вопросами к ряду других людей. Здесь нет ничего направленного на вас лично. Речь
идет о необходимом процессе исключения, и только.
– Что ж, этому я, естественно, готов всячески содействовать. Итак, посмотрим. С
ходу ответить нелегко, но на то здесь у нас заведен строгий порядок. Я полагаю, нас
выручит мисс Эллис.
Он сказал короткую фразу по одному из телефонов, стоящих у него на столе, и почти
тотчас же в кабинет вошла с блокнотом в руках стройная молодая особа в элегантном
черном костюме.
– Мой секретарь мисс Эллис, инспектор Краддок. Мисс Эллис, инспектор хочет знать,
что я делал днем и вечером – какого бишь числа?
– В пятницу, двадцатого декабря.
– В пятницу, двадцатого декабря. У вас, как я понимаю, это должно быть записано.
– Конечно. – Мисс Эллис вышла, вернулась с фирменным еженедельником и полистала
его страницы.
– Утром двадцатого декабря вы были здесь, в офисе. Совещание с мистером Голди по
поводу объединения с Кромарти, затем у вас был ланч в «Баркли» с лордом Фортвиллем…
– Во всяком случае, очень четкий, мистер Кракенторп. Так в какое время вы заезжали
домой переодеться?
– С точностью до минуты не скажу. В шесть с чем-то, скорей всего.
– А после обеда?
– По-моему, когда я попал домой, было полдвенадцатого.
– Кто вас впустил, слуга? Или, возможно, леди Алис?
– Моя жена, леди Алис, сейчас на юге Франции, куда уехала в начале декабря. Я
открыл дверь своим ключом.
– И таким образом, некому подтвердить, что вы вернулись домой в указанное вами
время?
– Не обязательно. Только когда еду на более или менее длительный срок. А так, когда
всего с одной ночевкой, – как, скажем, было на днях, когда я приезжал на
дознание, – предпочитаю ехать на поезде. Сообщение отличное, и доезжаешь гораздо
быстрее, чем на машине. К поезду сестра высылает за мной такси.
– И где вы держите свою машину?
– Арендую гараж в бывших конюшнях за Кардиган-Гарденз. Будут еще вопросы?
– Думаю, пока это все, – с улыбкой сказал инспектор, вставая со стула. – Сожалею,
что пришлось вас побеспокоить.
II
– Ну, так в чем дело? Для чего вам знать, где я был в такую-то пятницу недели три
или четыре назад?
– А, значит, помните, что это была пятница?
– Но вы же сами, по-моему, сказали.
– Да? Возможно, – сказал инспектор Краддок. – Во всяком случае, день, о котором я
спрашиваю – пятница, двадцатое.
– Зачем вам?
– Обычная формальность в ходе расследования.
– Вздор. Вы что, еще что-нибудь выяснили насчет этой женщины? Насчет того, откуда
она взялась?
– Пока мы не владеем полной информацией.
Альфред бросил на него зоркий взгляд.
– Надеюсь, вы не дали Эмме ввести себя в заблуждение этой дикой теорией, что будто
бы убитая – вдова моего брата Эдмунда. Это полная чушь.
– К вам эта самая Мартина не пробовала обращаться?
– Ко мне? Еще чего! Не смешите меня!
– Думаете, ей было бы более естественно обратиться к вашему брату Гарольду?
– Гораздо! Его имя то и дело мелькает в газетах. Живет в достатке. Неудивительно,
если бы у такого задумали поживиться. Другое дело, что ничего бы из этого не вышло.
Гарольд по скупости не уступит отцу. Кто у нас добренький в семействе, так это
Эмма, и, что тоже немаловажно, она была у Эдмунда любимой сестрой. Но при всем том
Эмма вовсе не из легковерных. Она вполне отдавала себе отчет, что это дама может
оказаться мошенницей. Заранее предусмотрела, чтобы на встрече присутствовала вся
семья – да плюс еще холодный, жесткий адвокат.
Черные, живые глаза так и впились в инспектора, но инспектор Краддок был человек
тертый, какого нахрапом не возьмешь.
– Боюсь, что вынужден предоставить вам гадать и дальше, – сказал он добродушно.
– До чего в полиции любят скрытничать!
– Не только в полиции. Думаю, мистер Кракенторп, если б вам постараться, вы
вспомнили бы, чем занимались в ту пятницу. Конечно, у вас могут быть причины
уклоняться…
– На эту удочку меня не поймать, инспектор. Да, разумеется, очень подозрительно,
что я не помню, – весьма и весьма, но что поделаешь! Хотя – минуточку! Я же на той
неделе ездил в Лидс, останавливался в гостинице неподалеку от ратуши – не припомню,
как называется, но это вам установить совсем просто. Это могло быть как раз в ту
пятницу.
III
Или:
Первая жена Гарольда? Двоеженство? Любовница? Шантаж? В отношении Альфреда:
шантажист, располагающий сведениями, грозящими Альфреду тюрьмой? В случае Седрика –
имел с ним связи за границей – в Париже? На Балеарах?
Или:
Жертва – Анна С., выдающая себя за Мартину.
Или:
Жертва – неизвестная женщина, убитая неизвестным мужчиной».
– И вероятнее всего, – последнее, – проговорил Краддок вслух.
Нахмурясь, он продолжал размышлять над сложившейся ситуацией. Не установив мотива,
в работе над делом далеко не уйдешь. А все мотивы, какие можно было до сих пор
предположить, выглядели либо недостаточными, либо надуманными.
Насколько проще обстояло бы, если б убили старика Кракенторпа! Вот где мотивов
оказалось бы в избытке…
Что-то шевельнулось у него в памяти.
Он набросал в блокноте еще несколько фраз.
«Спросить д-ра К. насчет болезни на Рождество.
Седрик – алиби.
Узнать у мисс М. последние слухи и сплетни»…
Глава 16
Приехав в дом № 4 по Мадисон-роуд, инспектор Краддок застал у мисс Марпл Люси
Айлзбарроу.
– Почему, интересно?
– Ну, Брайен вообще такой. Готов все принимать на веру. Считает, что писала
действительно жена, вернее, вдова Эдмунда и что ей неожиданно пришлось вернуться во
Францию, но рано или поздно она снова даст о себе знать. Тот факт, что от нее нет
до сих пор ни письма, ни других известий, воспринимает как нечто естественное,
поскольку сам никогда писем не пишет. Он славный, Брайен. Похож на пса, который
просится, чтобы его вывели погулять.
– И что, голубчик, выводите? – спросила мисс Марпл. – К свинарнику, например?
– Со стариком Кракенторпом, вы имеете в виду? Думаете, есть основания ждать, что и
его убьют?
– Вовсе нет! – сказала мисс Марпл. – С ним все будет в порядке. Я имела в виду
мальчиков.
– Мальчиков?
– Ну то есть Александра.
– Но позвольте…
– Когда, знаете, в доме шныряют по углам, ища улики… Мальчики на такое падки, но
это может быть крайне опасно.
Краддок задумчиво посмотрел на нее.
– Вы не готовы согласиться, – правда, мисс Марпл? – что в данном случае речь идет
о не какой неизвестной женщине, убитой неизвестным мужчиной? Вы определенно
связываете это убийство с Резерфорд-Холлом?
– Не знаю, – негромко проговорила мисс Марпл. – Я как раз спрашивала себя, не может
ли все оказаться гораздо проще, чем нам представляется. С убийствами так часто дело
обстоит совсем просто – очевидный, вполне корыстный мотив…
– Вы верите, что таинственная Мартина существует, мисс Марпл?
– Я охотно допускаю, что Эдмунд Кракенторп женился – или хотел жениться – на
девушке по имени Мартина. Эмма Кракенторп, как я понимаю, показывала вам его
письмо, а судя по тому, что я видела и что мне говорила Люси, Эмма Кракенторп
придумать нечто подобное решительно не способна. Да и зачем бы ей?
– Да, если предположить, что есть Мартина, – задумчиво сказал Краддок, – то есть и
кой-какой мотив. Появление Мартины с сыном означало бы, что наследство Кракенторпов
сокращается, хоть все же не настолько, казалось бы, чтобы спровоцировать убийство.
С деньгами у них всех очень туго.
– Как, и у Гарольда? – недоверчиво спросила Люси.
– Да, и внешне благополучный Гарольд – не тот трезвый, солидный финансист, каким
выглядит. Он кругом должен и погряз в достаточно предосудительных манипуляциях.
Крупная сумма денег в ближайшее время, возможно, помогла бы ему предотвратить крах.
Глава 17
I
– Ну, прежде всего, я, по-видимому, ваш должник, ведь это вы посоветовали мисс
Кракенторп обратиться ко мне с письмом, предположительно, от вдовы ее брата.
– Ах, это! И что, не зря? Строго говоря, это не я посоветовал. Она сама захотела.
А драгоценные братики, естественно, старались общими силами ее удержать.
– Из каких же соображений?
Доктор пожал плечами.
– Из опасения, видимо, что эта дама пишет правду.
– А вы как думаете, в письме действительно правда?
– Понятия не имею. Я ведь сам его и не видел. Но скорее сказал бы, кто-то, кто знал
некоторые факты, сделал попытку поживиться за чужой счет. Надеясь сыграть на
чувствах Эммы. Но тут автор сильно просчитался. Эмма не из простушек. Она не примет
неведомую невестку с распростертыми объятиями, не задав ей для начала два-три
вполне земных вопроса… Но для чего вам знать мое мнение? – прибавил он с
любопытством. – Я-то ведь тут ни при чем.
– Я, честно говоря, заехал к вам по совсем другому поводу, да вот не знаю, как бы
все это поделикатнее изложить.
– Да ради бога! Меня не очень трогает, что говорят про меня мои больные.
– Он называл вас пуганой квочкой. – Куимпер улыбнулся. – Сказал, что вы засыпали
его вопросами не только о том, что он съел, но также кто готовил и подавал еду.
Улыбка сошла с лица доктора. Оно опять отвердело.
– Продолжайте.
– Выразился примерно так – «раскудахтался, словно решил, что меня отравили».
Наступило молчание.
– У вас в самом деле возникло такое подозрение?
Куимпер отозвался не сразу. Он встал и заходил по комнате. Потом резким движением
повернулся к Краддоку.
II
– Инспектор Краддок!
Жаркий шепот заставил инспектора вздрогнуть от неожиданности. Он в этот миг только
было собрался позвонить в парадную дверь. Из сумрака, опасливо озираясь, выступили
Александр с неразлучным Стоддарт-Уэстом.
– Мы услышали вашу машину и хотели вас перехватить.
– Так зайдемте в дом.
Рука инспектора вновь потянулась к дверному колокольчику, но Александр, как
привязчивый щенок, настойчиво дернул его за рукав.
Письмо прошло через почту – собственно, письмо как таковое отсутствовало, был лишь
надорванный конверт и на нем надпись: «Миссис Мартине Кракенторп, 126 Элверс-
Кресент, № 10».
– Видите? – едва дыша, сказал Александр. – Это доказывает, что она была здесь –
ну, француженка, жена дяди Эдмунда, из-за которой весь сыр-бор. Значит, была все-
таки и обронила его где-нибудь. Все сходится, да?
– И, похоже, убитая – это она, – подал голос Стоддарт-Уэст, – я хочу сказать, сэр,
что она и есть та женщина в саркофаге, это же просто очевидно, вы не находите?
Глава 18
В дом мальчики провели Краддока черным ходом. Иного способа войти в помещение они,
судя по всему, для себя не признавали. В кухне было светло и уютно. Люси, в широком
белом фартуке, раскатывала тесто. За ней, прислонись к посудному шкафу и потягивая
себя одной рукой за пышный светлый ус, с собачьей преданностью наблюдал Брайен
Истли.
– Я вообще не могу понять, о чем идет разговор, – сказала Люси. – Вы хотите
сказать, что…
Краддок проворно сунул папочку обратно в карман, ибо в это мгновенье на кухню
вернулся Брайен.
– Седрик в библиотеке, – сказал он. – Заходите.
И занял прежнее место у посудного шкафа. Инспектор Краддок направился в
библиотеку.
II
Краддок не отвечал.
Седрик покосился в сторону Эммы.
– Может, нам перейти в другую комнату?
– Я ухожу, – быстро сказала Эмма.
В дверях она задержалась и оглянулась назад.
– Знаешь, это серьезно, Седрик. Если двадцатое – день убийства, ты должен
досконально перечислить инспектору все, что делал.
Она вышла в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь.
– Добрая душа у нас Эм, – сказал Седрик. – Что ж, ладно, излагаю! Да, я
действительно улетел с Ивисы девятнадцатого. Планировал сделать остановку в Париже
и провести денька два, тряхнув стариной кое с кем из давних приятелей на Левом
берегу. Но вышло так, что в одном со мной самолете оказалась очень хорошенькая
попутчица. Просто пальчики оближешь! Короче говоря, сошли мы с нею вместе. Она
летела в Штаты и должна была на двое суток задержаться по каким-то своим делам в
Лондоне. В тот же день, девятнадцатого, мы прилетели. Остановились в гостинице
«Кингзуэй-Палас» – это на случай, если ваши ищейки еще о том не пронюхали. Я там
записан как Джон Браун – кто же в подобной ситуации станет называться своим именем!
– А двадцатого?
Седрик поморщился.
– Все утро, главным образом, маялся похмельем.
– А днем? С трех часов и далее?
– Сейчас, надо подумать. Как говорится, слонялся без цели. Зашел в Национальную
галерею – с этим, по крайней мере, все чинно-благородно. Кино посмотрел. «Ровена,
хозяйка ранчо Рейндж». С детства обожаю вестерны. Этот оказался лихой… Потом
промочил горло в баре, вернулся к себе в номер вздремнуть и часам к десяти
закатился с девушкой в город по злачным местам. Каким – хоть убей, не скажу, одно
называется, если не вру, «Лягушка-попрыгушка». Девушка их знала все наперечет.
Надрался до одури и, откровенно говоря, мало что помню до тех пор, покуда не
очнулся наутро с больной головой хуже прежнего. Подруга ускакала, спеша поспеть на
свой самолет, а я окатил голову холодной водой, разжился в аптеке аспиринчиком и
покатил сюда, сделав вид, будто еду прямо из Хитроу. Решил, что незачем огорчать
Эмму. Сами знаете, как с женщинами, – обижаются, если не сразу едешь домой. Еще и
денег пришлось занять у нее, чтобы расплатиться с таксистом. У отца просить
бесполезно. Нипочем не отстегнет. Скопидом паршивый. Ну, довольны вы, инспектор?
– Может статься, что да, – нашли. Этот пустой конверт был найден здесь.
– В нашем доме?
– На вашей территории.
– Тогда, значит, она приезжала! Она… Вы хотите сказать, там, в саркофаге, была
Мартина?
– Это кажется весьма вероятным, мисс Кракенторп.
Это стало казаться еще более вероятным, когда он вернулся в город. Там его
дожидалось сообщение от Армана Дессина.
III
– В книжках это бывает сплошь да рядом. То есть увидит человек что-нибудь или
услышит, и его тоже укокошат. Например, так могут поступить с вами, – прибавил он,
разворачивая второй батончик.
– Благодарю покорно!
– Нет, я-то не хочу, чтобы это оказались вы, – уверил ее Александр. – Мне вы как
раз очень нравитесь, и Стоддерсу тоже. А как готовите – это вообще конец света!
Язык проглотишь! И соображаете нормально.
Это последнее с очевидностью надлежало расценивать как высокую степень похвалы.
Люси так и расценила.
До несколько оторопелой Люси вдруг дошло, что Александр клонит разговор к чему-то
вполне определенному.
– Эти глупые сказки про злую мачеху, – продолжал он, по-прежнему адресуясь к
потолку, – давным-давно устарели. У нас со Стоддерсом полно знакомых ребят, у
которых есть мачеха, – развод, там, и прочее, – и они прекрасным образом с ней
ладят. Конечно, тут важно, какая мачеха. Ну, и, конечно, не обходится без
неразберихи – кому тебя куда-то вести или кого ты сам позовешь в школу на
спортивный праздник – в смысле, когда есть две пары родителей. Хотя, с другой
стороны, при желании это можно использовать в своих же интересах. – Он сделал
передышку, отягощенный сложностями современной жизни. – Самое лучшее, когда у тебя
дом и родители родные, но раз уж мама умерла… В общем, вы понимаете, что я хочу
сказать? Была бы, главное, подходящим человеком, – повторил Александр в третий раз.
Люси была тронута.
– По-моему, ты очень правильно рассуждаешь, Александр, – сказала она. – Надо нам
постараться и найти твоему отцу симпатичную жену.
– Ага, – отозвался уклончиво Александр. – Это я просто так, – прибавил он
небрежно. – Дай, думаю, скажу. А Брайену вы очень нравитесь. Он мне сам говорил.
Ну и ну, подумала Люси. Со всех сторон сватовство! Сперва мисс Марпл, теперь и
Александр туда же.
Без всякой видимой связи в голове у нее мелькнула мысль о свинарниках.
Глава 19
– Довольно-таки шатко, – изрек сержант Уэзеролл из глубины обычного для него мрака.
Краддок был занят чтением отчета о проверке алиби Гарольда Кракенторпа за двадцатое
декабря.
На аукционе Сотби он был замечен примерно в полчетвертого, но вскоре после этого,
по мнению тех же свидетелей, ушел. В кафе «Расселз» его по фотографии не узнали,
что, впрочем, неудивительно, если учесть, что в традиционный час чаепития у них
большой наплыв народа, а Гарольд – не тамошний завсегдатай. Его слуга подтвердил,
что без четверти семь хозяин заходил домой, на Кардиган-Гарденз, переодеться, –
поздновато, так как званый обед начинался уже в семь тридцать, и мистер Кракенторп
по этой причине немного нервничал. Не помнит, слышал ли, как хозяин возвращался
вечером – скорее нет, но точно сказать не может, так как с тех пор прошло много
времени, и к тому же он вообще далеко не всегда слышит, как мистер Кракенторп
приходит домой. Они с женой стараются по мере возможности рано ложиться спать.
Гараж в бывших конюшнях, где Гарольд держит машину, сдает ему внаем отдельную
ячейку, так что следить, кто и когда там бывает, некому, а уж тем более ни к чему
запоминать какой-то рядовой вечер.
– Спасибо, хоть бега есть на свете, – сказал Краддок, отодвигая в сторону отчет.
– И вот ваш Альфред, – сказал сержант Уэзеролл.
Некий оттенок в его голосе заставил Краддока вскинуть глаза. Лицо Уэзеролла
выражало довольство человека, который приберег лакомый кусочек напоследок.
В основном проверка мало что дала. Альфред жил в своей квартире одиноко, приходил
и уходил в разное время. Соседи его не страдали излишним любопытством, и вообще,
как конторские служащие, проводили весь день на работе. И лишь под конец отчета
толстый палец Уэзеролла уперся в последний абзац.
II
– Это как посмотреть, – сказал Альфред. – Все лучше, чем предъявить полиции
железное алиби, когда оно на поверку не железное. Они там специалисты рушить
подобные конструкции.
– Если ты намекаешь, что это я убил ту женщину…
– Ох, прекратите вы! – вскричала Эмма. – Понятно, что никто из вас ее не убивал.
– Между прочим, к твоему сведению, я уже находился в Англии двадцатого, – сказал
Седрик. – И в полиции об этом знают. Так что мы все под подозрением.
– Если б только не Эмма…
Люси вздохнула. Ей было жаль, что нет мальчиков. И что нет Брайена – тоже немного
жаль.
Ну, что поделаешь! Она уселась чистить грибы.
По крайней мере закатит для семейства сногсшибательный обед. Будем кормить зверей!
К трем часам утра доктор Куимпер поставил машину в гараж, запер его и, войдя в
дом, устало затворил за собой парадную дверь. Ну что ж, теперь у миссис Симпкинс
прибавление к восьмерым – пара крепких, здоровеньких двойняшек. Мистер Джош
Симпкинс, правда, не выразил особого восторга по поводу пополнения в своей семье.
– Двойняшки, – молвил он хмуро. – Какой от них прок? Была бы четверня – тогда хоть
есть польза. Гору тебе надарят всякой всячины, журналисты понабегут, в газетах
фотографии и, говорят, Ее Величество самолично пришлет родителям телеграмму. А
двойня что? Два рта голодных на твою голову заместо одного. У нас в роду никогда не
бывало близнецов, и у супруги их тоже не водилось. Несправедливость, я считаю.
Доктор Куимпер поднялся к себе в спальню и начал нетерпеливо раздеваться. Мельком
взглянул на часы. Пять минут четвертого. Не ожидал, что способствовать появлению
этой двойни на свет окажется так непросто, но все обошлось благополучно. Доктор
зевнул. Устал, до чего же он устал. Он с вожделением покосился на кровать.
IV
Часа через три доктор и Люси, едва держась на ногах, подсели к кухонному столу
выпить по большой чашке черного кофе.
– Ха. – Доктор Куимпер допил до дна свою чашку и, зевнув, медленно поставил ее на
блюдце. – Вот чего мне недоставало! А теперь, мисс Айлзбарроу, давайте-ка
разберемся.
Люси посмотрела на него. Следы усталости яснее обозначились у него на лице, отчего
он сейчас выглядел старше своих сорока четырех лет: темные волосы тронула на висках
седина, под глазами пролегли морщинки.
– Сколько можно судить, – сказал он, – теперь с ними все будет в порядке. Но каким
образом это могло случиться? Вот что я хочу знать. Кто готовил обед?
– Я, – сказала Люси.
– И что именно готовили? В подробностях.
– Грибной суп. Карри из кур с рисом. Сбитые сливки с вином. На закуску – куриная
печенка с беконом.
– Канапе «Диана», – уточнил неожиданно доктор Куимпер.
Люси слабо улыбнулась.
– Верно, канапе «Диана».
– Хорошо, пройдемся по порядку. Грибной суп – из консервной банки, полагаю?
– Такая мысль у меня уже была. Потому я к вам и явился. Теперь все это в ваших
руках. Я приставил к больным сестру, на которую могу положиться, но она не может
быть повсюду одновременно. Мое мнение – смертельный дозы не принял никто из них.
– Дал маху? Отравитель то есть?
– Нет. На мой взгляд, более вероятно другое – замысел был подсыпать в карри
достаточно яда для признаков пищевого отравления, которое скорее всего отнесут за
счет грибов. Люди вечно носятся с мыслью о том, что грибами легко отравиться. А
потом, вероятно, одному кому-то станет хуже, и он умрет.
Глава 20
– Похоже. Конечно, это мог быть рецидив, но Куимпер так не считает, и Джонсон
согласен с ним.
– Так что же, – проговорил с сомнением Краддок, – значит, Альфред и был намечен
жертвой?
Бейкон оживился.
– То есть вы хотите сказать, от смерти Альфреда никто не выгадывает ни гроша, меж
тем как, если бы умер старик, то выиграл бы каждый? Да, можно предположить, что
произошла ошибка – кто-то мог решить, что чай предназначен старику.
– А есть уверенность, что отравитель воспользовался именно этим способом?
– Уже лечу!
Люси Айлзбарроу вышла встретить инспектора Краддока в холл.
Она заметно побледнела и осунулась.
– Досталось вам, я вижу, – сказал Краддок.
– Это был сплошной и нескончаемый кошмар, – сказала Люси. – Я ночью всерьез
решила, что все они умирают.
– Теперь насчет этого карри…
– Значит, все-таки карри?
– Да, щедро сдобрен мышьячком. Совсем в духе Борджиа.
– Если так, – сказала Люси, – тогда это точно кто-нибудь из членов семьи, больше
некому.
Люси задумалась.
– В сущности, кто угодно мог пробраться на кухню, покуда я в столовой накрывала на
стол.
– Ясно. А кто находился в доме? Мистер Кракенторп-старший, Эмма, Седрик…
– И Гарольд с Альфредом. Они приехали из Лондона во второй половине дня. Да, и еще
Брайен, Брайен Истли. Но он перед самым обедом уехал. С кем-то встретиться в
Бракемптоне.
Краддок произнес с расстановкой:
– Тут есть связь с болезнью старика на Рождество. Куимпер тогда уже заподозрил
мышьяк. А что, ночью всем было в равной степени худо?
Проводив Краддока, Люси медленно направилась опять наверх. Возле дверей старика
Кракенторпа ее остановил властный окрик, в котором из-за болезни чуть поубавилось
зычности.
– Девица! Эй, барышня, это вы? Подите сюда.
Люси вошла в комнату. Мистер Кракенторп, обложенный со всех сторон подушками,
покоился в постели. Для больного он, как отметила Люси, выглядел на удивление
бодро.
– Напустили полный дом всякой дряни, сестер этих больничных, – пожаловался он. –
Шныряют повсюду, распоряжаются, меряют мне температуру, есть не дают того, что я
хочу, – черт-те во что это мне влетит! Скажите Эмме, пусть гонит их прочь! За мной
прекрасно можете ухаживать вы.
– Не очень-то это красиво с вашей стороны, мистер Кракенторп, – сурово сказала
Люси.
Мистер Кракенторп снова залился смехом.
– Всех их переживу, – веселился он. – Вот увидите, молодка! Увидите своими
глазами!
Люси пошла к себе, взяла словарь и открыла на слове тонтина. Потом захлопнула его
и устремила задумчивый взгляд в одну точку.
II
– Не понимаю, почему вы решили прийти ко мне, – желчно уронил доктор Моррис.
– Ну хорошо, хорошо, – отозвался доктор Моррис. – Вы хотите сказать, что я мог
ошибаться. Так вот, я так не считаю. – Он помолчал. – И кто же, по мнению Куимпера,
этим занимается, если допустить, что все это не фантазии?
– Он не знает, – сказал Краддок. – Доктор Куимпер встревожен. Вы сами понимаете,
когда замешаны большие деньги…
– Ну да, которые они получат после смерти Лютера Кракенторпа. И в которых весьма
нуждаются. Все верно, только разве из этого следует, что ради денег они готовы
убить старика?
– Так вот почему столь мила его сердцу мысль, что он их всех переживет?
– Возможно. В этом же, кстати, надо искать и корень его скупости, я думаю. Не
удивлюсь, если он ухитрился скопить из своих немалых доходов весьма изрядную сумму
– когда, понятно, налоги еще не поднялись, как нынче, до головокружительных высот.
К инспектору Краддоку пришла новая мысль:
– Он, вероятно, кому-то завещал свои сбережения? На это он, по крайней мере, имеет
право!
– О да, только кому, – одному богу известно. Может быть, Эмме, хотя сомнительно.
Ей ведь достанется доля от дедова капитала. А может быть, Александру, внуку.
– Этот кажется, пользуется как раз его расположением, да? – сказал Краддок.
– До сих пор пользовался. Он как-никак ребенок дочери, а не сына. Возможно,
объяснение в этом. Кроме того, он очень хорошо относился к Брайену Истли, мужу Эди.
Я, правда, недостаточно близко знаком с Брайеном, вот уже несколько лет как не
вижусь ни с кем из этой семьи. Но у меня было впечатление, что он по окончании
войны станет, что называется, неприкаянной душой. В нем есть все качества,
необходимые в военное время, – храбрость, удаль и обыкновение полагаться на удачу в
том, что касается будущего. Но не думаю, что ему свойственна основательность.
Свободно может выродиться в эдакое перекати-поле.
– И есть причины думать, что эта женщина – вдова Эдмунда Кракенторпа.
– Ну и ну, поразительная история. Больше смахивает на роман, чем на реальную
жизнь. Но кому могло понадобиться убивать ее, бедняжку, то есть каким образом это
увязано с отравлением в семье Кракенторпов?
– Не одним, так другим, – отвечал Краддок, – хотя в любом из вариантов многовато
домысла. Возможно, кто-то не в меру алчный рвется завладеть всем состоянием,
оставленным Джосаей Кракенторпом.
– Ну и дурак, если рвется, – сказал доктор Моррис. – Нарвется только на бешеный
подоходный налог.
Глава 21
– С грибами шутки плохи, – заметила миссис Киддер. Замечание это миссис Киддер
повторила раз, наверное, десятый за последние несколько дней. Люси в ответ
промолчала.
– Я лично в рот их не беру, – говорила миссис Киддер, – больно уж опасно. Это еще
слава богу, что обошлось только одним покойником. Все поголовно могли сгинуть, и
вы, мисс, в том числе. Просто чудо, что уцелели.
– Грибы тут ни при чем, – сказала Люси. – Они были вполне доброкачественные.
– Ох, не верится, – сказала миссис Киддер. – С ними шутки плохи, с грибами. Одна
поганка затешется – и каюк… Чудно право… – продолжала миссис Киддер, гремя в
раковине тарелками и мисками, – И как все сходится один к одному. У сестры
старшенький слег с корью, у нас – Эрни упал и сломал руку, а у мужа чирья пошли по
телу – и все на одной неделе! Рассказать кому, так не поверят, правда? И здесь то
же самое не лучше, – рассуждала миссис Киддер. – Сперва это убийство, страсть
какая, а теперь вот мистер Альфред отравился насмерть грибами. Кто будет следующий,
интересно знать?
Люси с легким содроганием подумалось, что и ей это было бы небезынтересно.
– Мужу теперь не нравится, что я хожу сюда, – говорила миссис Киддер, – думает,
это может принести несчастье, но я скажу – мне мисс Кракенторп знакома не первый
день, она приятная дама и рассчитывает на меня. И потом, говорю ему, не оставлять
же весь дом на бедную мисс Айлзбарроу – разорваться ей, что ли? Вам, мисс, с
подносами с одними вон сколько мороки.
Люси вынуждена была согласиться, что на данный момент преимущественное содержание
жизни и вправду составляют подносы. Вот и в эту минуту она занималась тем, что
собирала подносы, предназначенные тому или иному из болящих.
– А уж сестры эти, они палец о палец не ударят, – развивала тему миссис Киддер. –
Знай подавай им раз за разом чаю, да покрепче. И с харчами они на всем готовеньком.
Прямо силушки моей больше нет.
Монолог ее был исполнен глубокого самодовольства, хотя фактически она за это утро
наработалась совсем немногим более обычного.
Люси сказала с чувством:
– Не жалеете вы себя, миссис Киддер.
Миссис Киддер замолчала, довольная. Люси взяла первый поднос и пошла с ним наверх.
– И слава богу, – сказал мистер Кракенторп. – А Седрик? Есть надежда, что и этот
завтра уберется на свой остров?
– Нет, он пока не уезжает.
– Жаль. А как Эмма? Почему меня не навещает?
– Она еще в постели, мистер Кракенторп.
– Любят женщины себя нежить, – сказал мистер Кракенторп. – Вот вы – молодец,
крепкая девица, – прибавил он одобрительно. – Верно, день-деньской на ногах?
– Не могу пожаловаться на недостаток моциона, – сказала Люси.
Мистер Кракенторп удовлетворенно кивнул головой.
– Так позвоните! Звоните ей каждый день. У старого человека совсем другая жизнь,
когда с ним делятся новостями.
– Вы очень добры, – сказала Люси.
Спускаясь вниз за новым подносом, она чувствовала угрызения совести. Сложная
обстановка, когда все в доме слегли, целиком поглотила ее внимание, не оставив
времени подумать о чем-либо постороннем. Она решила, что сразу, как отнесет поесть
Седрику, позвонит мисс Марпл.
В доме к этому времени оставалась уже только одна сестра, и они с Люси
поздоровались, столкнувшись на площадке.
– Дайте-ка лучше я. – Брайен взял у нее поднос, и они вместе направились на
кухню. – Вам помочь мыть посуду? Нравится мне эта кухня, – продолжал он. – Скажу
больше – сегодня, знаю, меня немногие поймут, но мне весь этот дом нравится.
Безвкусица страшная, согласен, и тем не менее. В парке можно свободно посадить
самолет, – прибавил он с воодушевлением. Взял полотенце для стеклянной посуды и
принялся вытирать им ложки и вилки. – Обидно, что достанется Седрику, – заметил
он. – Первым делом продаст все на корню и ускачет опять за границу. Чем Англия не
устраивает человека, непонятно. Гарольду такой дом тоже был бы ни к чему, для Эммы
он, разумеется, слишком велик. Эх, перейди бы он к Александру, то-то мы бы с ним
славно зажили! Не вредно было бы, конечно, и женщину заиметь в доме. – Он задумчиво
поглядел на Люси. – Впрочем, что толку рассуждать на эту тему? Чтобы имение перешло
к Александру, остальным нужно сперва дружно поумирать, что, мягко выражаясь,
маловероятно, не так ли? Старик, судя по всему, с легкостью доживет до ста лет,
хотя бы назло всем. Рискну предположить, что он не очень-то сокрушался по поводу
смерти Альфреда?
– Ужас, чего только люди не болтают! – говорила миссис Киддер. – Нет, поймите, я
стараюсь не слушать по силе возможности. Но уж такое несут, вы не поверите! – Она
приумолкла, выжидая.
– Да, представляю, – сказала Люси.
– Про труп этот, какой нашли в Долгом амбаре, – продолжала миссис Киддер, отползая
по-крабьи назад на четвереньках, поскольку занята была тем, что мыла на кухне
пол. – Что, дескать, это во время войны была зазноба мистера Эдмунда, потому и
поехала сюда, а муж – следом, и порешил ее из ревности. С иностранца такое
станется, это верно, но когда столько лет прошло – навряд ли, правда?
– Да, ведите.
Люси опять спустилась вниз.
– Пойдемте, пожалуйста, я провожу вас к мисс Кракенторп.
Она повела гостью наверх, открыла перед нею дверь, потом закрыла. Леди Стоддарт-
Уэст с протянутой рукой приблизилась к постели.
– Мисс Кракенторп? Я должна извиниться, что так бесцеремонно вторгаюсь к вам. Мы,
кажется, уже встречались на спортивном празднике в школе.
– Да, – сказала Эмма. – Я вас прекрасно помню. Присаживайтесь, прошу вас.
Леди Стоддарт-Уэст опустилась в кресло, специально для того придвинутое к кровати.
– Вам должно быть очень странно мое внезапное появление, – начала она спокойным,
негромким голосом, – но на это есть причина. И, по-моему, важная причина. Видите
ли, мальчики многое мне рассказали. Вы понимаете, как взбудоражило их убийство,
которое здесь произошло. Признаться, мне тогда это не понравилось. Я нервничала и
собиралась немедленно забрать Джеймса домой. Но муж мой только посмеялся. Сказал,
что это убийство явно никак не связано ни с вашим домом, ни с семьей, а для ребят,
судя по его собственным детским воспоминаниям и письмам Джеймса, это безумно
захватывающее приключение, и забирать их было бы просто жестоко. Я уступила и
согласилась, чтобы они здесь оставались на весь ранее намеченный срок, покуда
Джеймс не увезет с собой Александра к нам.
Эмма сказала:
– Вы считаете, нам следовало отослать вашего сына домой раньше?
– Нет-нет, речь вовсе не о том. О-ля-ля, как это трудно! Но я должна сказать вам
то, с чем пришла. Видите ли, они ведь многое схватывают, мальчики. По их словам,
эта женщина, убитая… у полиции есть мнение, что, может быть, она – та француженка,
с которой ваш старший брат – тот, что погиб на войне, – познакомился во Франции.
Это правда?
– Это один из вариантов, – сказала Эмма дрогнувшим голосом, – который мы не вправе
отвергать. Возможно, что правда.
– И есть некие основания полагать, что это труп той самой Мартины?
– Я вам сказала – это один из вариантов.
– Но почему? Что навело их на мысль о Мартине? Какие-нибудь письма нашли при ней,
документы?
– Нет. Ничего этого не было. Но видите ли, я получила от Мартины письмо.
– Вы? От Мартины?
– Да. Она писала, что находится в Англии и хотела бы приехать повидаться со мной.
Я пригласила ее к нам, но пришла телеграмма, что она возвращается опять во Францию.
Может быть, она действительно уехала во Францию, мы не знаем. Но после этого здесь
нашли конверт, адресованный ей. Что, по-видимому, указывает, что она сюда
приезжала. Только я, право, не понимаю… – Она замялась, ища нужные слова.
– Вы? Вы – Мартина?
Ее собеседница энергично закивала головой.
– Да. Уверена, что вы изумлены, но это правда. Я познакомилась с вашим братом в
первые дни войны. Он, собственно, стоял у нас на квартире. Ну, остальное вам
известно. Мы полюбили друг друга. Собирались пожениться, но случилось отступление
на Дюнкерк, Эдмунда объявили пропавшим без вести. Позже пришло сообщение, что он
убит. О тех днях лучше не говорить. Они были давно и остались в прошлом. Скажу лишь
вам, что я очень любила вашего брата… Дальше была суровая действительность военного
времени. Францию оккупировали немцы, я примкнула к движению Сопротивления. Была в
числе тех, кому было поручено переправлять англичан по французской территории в
Англию. Так я встретилась со своим будущим мужем. Он был офицер Военно-воздушных
сил, сброшенный с парашютом во Францию для выполнения особого задания. По окончании
войны мы поженились. Я не однажды думала, не следует ли мне написать вам или
постараться с вами встретиться, но все-таки решила, что нет. Ни к чему ворошить
воспоминания о былом. У меня новая жизнь и незачем возвращаться к старой. – Она
помолчала. – Но скажу вам, я испытала удивительно отрадное чувство, когда
выяснилось, что лучший школьный товарищ Джеймса – племянник Эдмунда. Могу прибавить
– хотя для вас это, как я догадываюсь, не новость, – что Александр очень похож на
Эдмунда. Я восприняла это как счастливое стечение обстоятельств – то, что Джеймс с
Александром так подружились.
– Я тоже не понимаю, – сказала Эмма. – Посмотрим, что скажет инспектор Краддок. – У
нее потеплели глаза. – Я так рада, что наконец-то вижу вас, милая.
– И я рада. Эдмунд так часто говорил о вас! Он был ужасно к вам привязан. У меня,
знаете, все счастливо сложилось в моей новой жизни, но все равно есть такое, что не
забывается.
Эмма с глубоким вздохом откинулась на подушки.
– Невероятное облегчение, – сказала она. – Покуда мы боялись, что убитая может
оказаться Мартиной, нас не покидало ощущение, что это как-то связано с нашей
семьей. И вот теперь прямо гора свалилась с плеч! Кем бы ни оказалась эта
несчастная, ясно, что к нам она не имеет никакого отношения.
Глава 23
И все же главное – не показывать виду, что тебя гнетет забота. Великая вещь,
видимость преуспеяния. Не то что у бедняги Альфреда с его неизменно скользким, не
внушающим доверия видом, – видом, который выдавал его с головой. Один из тех, кто
занят мышиной возней с мелкими махинациями, кто никогда не играет по-крупному.
Здесь покрутится с малопочтенной публикой, там обстряпает сомнительное дельце,
никогда не переступая черту, за которой тебя карает закон, но всякий раз подходя к
ней вплотную. И чего этим достиг? Короткие периоды безбедной жизни – и назад на
скользкий и сомнительный путь. Альфреду несвойствен был размах. Так что, если
вдуматься, не столь уж велика потеря. Он никогда не питал особенно теплых чувств к
Альфреду, не говоря уже о том, что раз Альфреда не стало, то деньги, оставленные
выжигой дедом, для каждого из наследников возрастут, став не пятой долей, а
четвертой. Очень недурно.
В целом Алис жестоко обманула его надежды. Конечно, он не был в нее влюблен, когда
женился, но находил ее, несмотря на достаточно невзрачную внешность, приятной.
Кроме того, бесспорно, сыграли свою роль ее семья и родственные связи. Не столь,
пожалуй, важную роль, как могли бы, потому что, женясь на Алис, он задумывался и о
положении своих будущих детей. Полезно будет его сыновьям иметь такую родню. Но
сыновей не было, не было и дочерей, и ничего им не оставалось с Алис, как только
стареть бок о бок, не находя, большей частью, ни общих тем для разговора, ни
особенного удовольствия в обществе друг друга.
Она проводила много времени вне дома, у родных, а зимой обычно уезжала на Ривьеру.
Ее это устраивало, а его не волновало.
Сейчас он поднялся в гостиную и приветствовал жену в соответствии с правилами
хорошего тона.
– Вот ты и дома, дорогая! Извини, что не мог тебя встретить, дела задержали в
Сити. И так насилу вырвался. Ну, как было в Сан-Рафаэле?
Алис стала рассказывать, как было в Сан-Рафаэле. Худощавая, рыжеватая, с горбатым
носом и карими невыразительными глазами, она говорила с правильными оборотами речи,
однообразным и тусклым голосом. Доехала благополучно, хотя на пароме через Ла-Манш
немного качало. Таможенники в Дувре были, по обыкновению, несносны.
– Нет, – сказал Гарольд. – Не другой. Ее нашли, если хочешь знать, у нас в амбаре.
– Как же так, Гарольд? В Резерфорд-Холле найдена в амбаре убитая женщина, а ты мне
ничего не говоришь?
– Просто не успел еще, – сказал Гарольд. – Тем более что приятного было мало. С
нами это, естественно, никак не связано. Журналисты слетелись тучами. С полицией
пришлось иметь дело, и так далее.
– Действительно неприятно, – сказала Алис. – И что, выяснилось, кто это сделал? –
поинтересовалась она довольно равнодушно.
Проходя мимо стола в холле, он взял посылку, о которой упомянула жена. Это был
маленький аккуратный сверток, тщательно запечатанный сургучом. Гарольд вскрыл его,
направляясь к своему привычному месту у камина.
Внутри была лекарственная коробочка с ярлыком: «Принимать по две таблетки на
ночь». И приложена бумажка со штампом бракемптонской аптеки и надписью: «Послано по
требованию доктора Куимпера».
Гарольд Кракенторп нахмурился. Открыл коробочку, посмотрел на таблетки. Да, похоже
те самые, какие он принимал. Но разве Куимпер не сказал, что больше принимать не
нужно? Ну да, конечно. «Теперь они вам не нужны» – этими самыми словами.
Все это прекрасно, говорил он ей, эти отчаянные молодые летчики, удаль, романтика и
так далее, но в мирное время, помяни мое слово, от него проку не будет. Хорошо,
если сможет содержать тебя с грехом пополам.
Ну и что, говорила на это Эди. Она любит Брайена, Брайен любит ее, и кто может
поручиться, что его не убьют, не завтра, так послезавтра? Почему они должны
отказываться от счастья, хотя бы и недолговечного? Какой смысл задумываться о
будущем, если на них могут в любой момент сбросить бомбу? И в конце концов, что за
важность такая это будущее, если рано или поздно им достанется столько денег от
деда. Так говорила Эди.
Он заметил, что Алис по-прежнему наблюдает за ним. Под взглядом этих блеклых,
задумчивых глаз ему стало не по себе.
– Пойду, пожалуй, лягу, – сказал он. – Сегодня у меня как-никак первый день на
работе.
– И правильно, – сказала Алис, – разумно, я считаю. Наверняка врач велел тебе
поберечь себя на первых порах.
– Врачи, они всегда так говорят, – сказал Гарольд.
– И не забудь, дорогой, принять таблетки.
Алис взяла коробочку и подала ему.
Он пожелал ей спокойной ночи и пошел наверх. Да, таблетки пока необходимы. Неверно
было бы бросать их слишком рано. Гарольд взял две таблетки и проглотил их, запив
стаканом воды.
Глава 24
– Только я и никто другой способен наломать столько дров, – произнес мрачно Дермот
Краддок.
Он сидел в гостиной верной Флоренс, вытянув длинные ноги и ощущая себя в
загроможденной вещами комнате как некое чужеродное тело. Донельзя усталый,
расстроенный, подавленный.
Мисс Марпл поспешила выразить свое несогласие мягким, утешительным восклицанием:
– Нет-нет, дорогой мой, вы проделали полезную работу! Очень полезную, правда.
– Ox, как это верно, – согласилась мисс Марпл. – То ли дело, помнится, в моей
молодости – одна микстура черная, другая бурая – это от кашля, третья белая и
розовая микстура такого-то доктора. Не спутаешь. Скажу вам больше, у нас в деревне,
в Сент-Мэри-Мид, если хотите знать, по сей день предпочитают лекарства в таком
виде. Всегда спрашивают пузырек, а не таблетки… И что же это были за таблетки?
– Аконит. Такие обычно держат во флаконе для ядов и растворяют в пропорции один к
ста для наружного применения.
– А Гарольд, значит, принял их внутрь и умер, – сказала задумчиво мисс Марпл.
У Дермота Краддока вырвался вздох, похожий на стон.
– Уж вы не взыщите, что я пришел к вам выпустить пары, – сказал он. – Бежать
поплакаться в жилетку тетушке Джейн – такое было чувство.
– Как мило, – сказала мисс Марпл, – мне очень лестно это слышать. К крестнику сэра
Генри я отношусь совсем иначе, чем просто к инспектору сыскной полиции.
Дермот Краддок отвечал ей быстрой усмешкой.
– И все же факт остается фактом – напортачил я будь здоров, с начала и до конца, –
сказал он. – Местная полиция обращается за содействием в Скотленд-Ярд – и что
получает? Осла получает, который шмякается в лужу!
– Нельзя, нельзя.
– И потом, возьмите конверт с ее лондонским адресом от письма, которое ей написала
Эмма. Найденный в Резерфорд-Холле и свидетельствующий, что она в самом деле там
была.
– Но ведь убитой там не было! – уточнила мисс Марпл. – В том смысле то есть, какой
подразумеваете вы. Она попала в Резерфорд-Холл лишь после того, как ее убили. И
столкнули с поезда на железнодорожную насыпь.
– Хм, справедливо.
– А конверт свидетельствует лишь о том, что там побывал убийца. Предположительно,
забрал этот конверт вместе с другими вещами и бумагами, которые были при ней, а
после случайно обронил – хотя… теперь у меня нет уверенности, что случайно.
Наверняка инспектор Бейкон, да и ваши люди тоже, провели в имении тщательный обыск
и почему-то не нашли его. Он только позже обнаружился, в котельной.
– Ну, это как раз понятно, – сказал Краддок. – Старик садовник подбирал любую
бросовую бумажку и запихивал в бак.
– Который так естественно перерыть сверху донизу мальчикам, – заметила мисс Марпл.
– То есть его, по-вашему, нарочно подложили с тем, чтобы он попал к нам в руки?
– Пока я просто размышляю. В конце концов, не так уж сложно было предвидеть, куда
отправятся на поиски мальчики в следующий раз или даже подсказать им… Да, об этом
стоит задуматься. Во всяком случае, вас это отвлекло, не так ли? Вы перестали
заниматься Анной Стравинской.
Краддок сказал:
– А вы считаете, что ею-то и нужно было заниматься все это время?
– Я только думаю, что вы кого-то напугали, когда принялись наводить о ней справки.
Думаю, кто-то хотел положить этому конец.
– Давайте будем отталкиваться от того факта, что кто-то замышлял выдать себя за
Мартину, – сказал Краддок. – А потом вдруг отказался от этого плана. Почему?
– Очень хороший вопрос, – сказала мисс Марпл.
– Кто-то шлет телеграмму, что Мартина возвращается во Францию, затем
договаривается с этой женщиной о поездке сюда и по дороге убивает ее. До сих пор
все верно?
– Не совсем, – сказала мисс Марпл. – Мне думается, вашему построению недостает
простоты.
– Простоты? – вскричал Краддок. – Вы хотите меня запутать, – пожаловался он.
Мисс Марпл сокрушенным голосом уверила его, что такое ей даже в голову не могло
прийти!
– Тогда скажите наконец, – взмолился Краддок, – знаете вы или нет, кто эта убитая
женщина?
Мисс Марпл вздохнула.
– Как бы мне поточнее выразиться – это так трудно… Я хочу сказать, кто она – я не
знаю, но в то же время почти наверняка знаю, кто она была, если вы меня понимаете.
Глава 25
– Он никогда на такое не пойдет. Ни один отец на такое не решится ради… всего лишь
ради денег.
Мисс Марпл вздохнула:
– Бывает, что решаются, дружок. Как это ни печально, как ни страшно, но бывает…
Люди способны творить ужасные вещи, – продолжала она. – Я знаю женщину, которая
ради мизерной страховки отравила трех родных детей. Знаю, что одна старушка –
вполне, судя по отзывам, милая старая дама – отравила сына, когда он приехал в
отпуск домой. А как вам другая старая дама, пресловутая миссис Станич? О ней еще
писали в газетах – вы, наверное, читали. Умерла ее дочь, потом сын, а потом она
заявила, что ее тоже отравили. И действительно, в овсянке обнаружили следы яда, но
выяснилось, что она положила его сама. А отравить собиралась свою дочь, последнюю
из детей. В данном случае это делалось не совсем из-за денег. Больше из зависти к
детям, что они моложе ее, полны жизни, она боялась, – язык не поворачивается
сказать, но это правда, – что она уйдет, а они будут жить да радоваться. Расходами
ведала всегда она и щедростью отнюдь не отличалась. Да, конечно, это была особа,
как говорится, со странностями, но для меня это ничего не объясняет. Странности у
людей бывают разные. Один будет раздавать направо-налево все, что есть за душой,
выписывать чеки на банковские счета, которых не существует, потому лишь, что
одержим желанием помочь ближнему. Тогда вы знаете, что при всех своих странностях
человек этот по натуре хороший. Ну, а когда, понятно, помимо странностей, и человек
сам по себе дрянь, – то вот вам и результат. Ну как, немножко прояснилось от этого,
милая моя Люси?
– И один из них – убийца, – с горечью сказала Люси, – причем степень вероятности
для обоих одинакова. Предпочтение, в сущности, отдать некому. С одной стороны –
Седрик, которого нисколько не трогает смерть его брата Альфреда, смерть Гарольда.
Сидит себе, донельзя довольный, строит планы о том, как распорядится Резерфорд-
Холлом и твердит, какая прорва денег понадобится, чтобы все на корню перестроить,
как ему вздумается. Я знаю, такому, как он, свойственно преувеличивать свою
черствость, и прочее. Но ведь и это может быть удобной маской. Когда кругом
говорят, будто твое бездушие напускное и на самом деле ты не таков. А ты, возможно,
как раз таков. И даже более бездушен, чем кажется.
– Ох, есть. И это «что-то» дошло до меня только дня два назад. Дело в том, что
Брайен находился-таки в этом поезде.
– Который отходит в 4.33 с вокзала Паддингтон?
– Да. Понимаете, Эмма решила, что от нее тоже требуется отчет о том, чем она
занималась двадцатого декабря, и подробно все перечислила. Утром – заседание
комитета, потом – поход по магазинам и чай в кондитерской «Зеленый Трилистник»,
после чего, по ее словам, она поехала на станцию встречать Брайена. Я подсчитала,
когда она пила чай и сколько это могло занять времени и получается, что она ехала
встречать тот самый поезд – 4.33. Тогда я спросила Брайена, как бы между прочим, и
он отвечал – да, правильно, и прибавил, что стукнул свою машину и отвез ее в
ремонт, а самому пришлось ехать сюда на поезде, к великому сожалению, так как он не
выносит поездов. Держался при этом абсолютно естественно. Оно, быть может, и так,
но все же лучше бы не было его в этом поезде…
– А он, между тем, в нем был, – сказала задумчиво мисс Марпл.
– Что еще ничего не доказывает! Самое ужасное – все эти подозрения. Когда не
знаешь наверняка. Да мы, пожалуй, и не узнаем никогда!
– Конечно, узнаем, дружок, – деловито проговорила мисс Марпл. – Потому что лишь
этим просто так не ограничится. Одно насчет убийц я знаю твердо – не про них
сказано, что от добра добра не ищут. Хотя в данном случае уместно было бы сказать –
зла от зла. По крайней мере, – закончила мисс Марпл убежденно, – совершив второе
убийство, они уже не способны остановиться. Вы только не огорчайтесь так сильно,
Люси. Полиция делает все возможное, держит всех в поле зрения, а главное, совсем
недолго осталось ждать, когда приедет Элспет Магликадди!
Глава 26
II
– Кто это может быть? – спросила Эмма, увидев из окна, как к дому подъезжает
такси. – Уж не старушка ли, тетушка Люси Айлзбарроу?
– Вот еще не было печали, – отозвался Седрик. Он сидел, развалясь на шезлонге и
листал «Сельскую жизнь», протянув ноги к камину. – Скажи ей, что тебя нет дома.
– Ты что имеешь в виду, говоря «Скажи ей, что тебя нет дома», – чтобы я сама пошла
и сказала? Или велела Люси сказать это свой тетушке?
– Хм, как-то не подумал, – сказал Седрик. – Померещилось, видимо, что вернулись
дни дворецких и лакеев – только было ли чему возвращаться? Хотя лакей, помню, был
до войны. Крутил шуры-муры с судомойкой, чем наделал страшного шуму. Погоди, ну а
где то чучело, что приходит в дом убираться?
Но в этот миг миссис Харт – сегодня был ее день чистить медную утварь – открыла
дверь, и на пороге божьим одуванчиком в летучем облаке шалей и шарфиков появилась
мисс Марпл в сопровождении крепенькой, плотной приятельницы.
– Надеюсь, – заговорила мисс Марпл, пожимая руку Эмме, – что мы не очень помешали.
Но я, видите ли, послезавтра возвращаюсь домой и не могла не заехать попрощаться и
поблагодарить вас в который раз за доброе отношение к Люси. Ах да, совсем забыла!
Позвольте вас познакомить – моя подруга миссис Магликадди, она приехала ко мне
погостить.
– Я так огорчилась, – подхватила мисс Марпл, – узнав, что вы заболели! Надеюсь,
теперь все прошло, мисс Кракенторп?
– О, мы уже окончательно выздоровели, – сказала Эмма.
– Люси говорила, что у вас все слегли. Пищевое отравление – это так опасно! Грибы,
как я понимаю?
– Причина остается загадкой по сей день, – сказала Эмма.
– Не верьте вы этому! – сказал Седрик. – Ручаюсь, и до вас дошли слухи, что
носятся в воздухе, мисс… э…
– Марпл, – подсказала мисс Марпл.
– Да, так я говорю, – ручаюсь, что и до вас дошли слухи. Мышьяк – вернейшее
средство пустить рябь по окрестной водице.
– Седрик, – сказала Эмма, – ну зачем? Ты ведь знаешь, инспектор Краддок
предупреждал…
– Ба, – сказал Седрик, – все равно все знают. Даже вы наверняка что-то слышали,
разве нет? – обратился он к мисс Марпл и миссис Магликадди.
– Что до меня, – сказала миссис Магликадди, – я только что вернулась из-за
границы. Позавчера, – уточнила она.
– А, ну тогда вы еще не в курсе местных пересудов, – сказал Седрик. – Мышьяк
подсыпали в карри – вот в чем причина. Спорю, что вашей тетушке, Люси, об этом
известно.
– Кое-что, – сказала мисс Марпл, – я действительно слышала краем уха – так, всего
лишь намеки, – но я никоим образом не хотела смущать вас, мисс Кракенторп,
разговорами на эту тему.
– Не обращайте внимания на брата, – сказала Эмма. – Для него первое удовольствие
конфузить людей. – Она покосилась в его сторону с ласковой улыбкой.
Дверь отворилась, и в комнату, гневно стуча тростью, вошел мистер Кракенторп.
– Где чай? – загремел он. – Почему чай не готов? Вы! Девица! – обернулся он к
Люси. – Почему вы не подали чай?
– Он как раз поспел, мистер Кракенторп, сию минуту иду за ним. Я только накрывала
на стол.
Люси снова вышла, и мистера Кракенторпа представили двум гостьям.
– Люблю, когда на стол подано вовремя, – сказал мистер Кракенторп. – Точность и
экономия – вот мой девиз.
– Необходимые качества, – согласилась мисс Марпл, – особенно в наше время, с этим
нынешним налогообложением, и прочее!
Мистер Кракенторп всхрапнул.
– Налогообложение! Не поминайте при мне этих грабителей! Жалкого нищего из меня
сделали! И будет только хуже, не лучше. Вот погоди, сынок, – адресовался он к
Седрику, – когда имение перейдет к тебе, сто процентов гарантии, что социалисты у
тебя его оттяпают и отдадут под какой-нибудь центр социального обеспечения. А твои
деньги пустят на его содержание!
Вернулась Люси, неся чайный поднос, за нею следом Брайен Истли внес на подносе
сандвичи, хлеб с маслом и торт.
– Что это? Что такое? – Мистер Кракенторп обследовал поднос. – Торт с глазурью? У
нас что сегодня, праздник? Мне никто не говорил.
Эмма слегка покраснела.
– К чаю придет доктор Куимпер, отец. Сегодня день его рождения и…
– День рождения? – фыркнул старик. – Какой такой день рождения? День рождения
бывает у детей. Я никогда не отмечаю свой день рождения и никому другому не
позволю.
– Куда как дешевле, – согласился Седрик. – На одних свечах, поди, какая экономия.
– Попридержи-ка язык, мальчишка, – сказал ему мистер Кракенторп.
Мисс Марпл между тем обменивалась рукопожатием с Брайеном Истли.
– Я, конечно, наслышана о вас, – говорила она, – от Люси. Боже мой, до чего вы
похожи на одного моего знакомого из Сент-Мэри-Мид! Это деревня, в которой я живу
уже много лет. На Ронни Уэллса, адвокатского сына. Никак не мог найти себе
применения, когда вошел в отцовское дело. Отправился в Восточную Африку и основал
там каботажную флотилию на озерах. Озеро Виктория Ньяса, если не ошибаюсь – или я
имела в виду Альберт? Неважно, главное, к сожалению, эта затея провалилась, и он
потерял все свои деньги. Такая незадача! Он вам не родственник нет? Сходство
поразительное.
– Никак не ожидал! – сказал Куимпер. – Первый раз за – сколько же это лет? ну да,
шестнадцать, должно быть, – кто-то вспомнил про день моего рождения.
Видно было, что он смущен и растроган.
– Вы знакомы с мисс Марпл? – представила ее Эмма.
– Да, мы ведь с доктором Куимпером уже здесь встречались, – сказала мисс Марпл, –
а на днях он приходил ко мне, когда я сильно простудилась, и очень помог.
– Ну как, надеюсь, уже все в порядке? – спросил врач.
Мисс Марпл подтвердила, что с ней все в порядке.
– А вот меня вы, Куимпер, не навещаете последнее время, – сказал мистер
Кракенторп. – При таком невнимании с вашей стороны и помереть недолго.
– Не замечаю пока, чтобы вам угрожала кончина, – сказал доктор Куимпер.
– И не дождетесь, – сказал мистер Кракенторп. – Так что давайте пить чай. Чего мы
ждем?
– Да, пожалуйста, – сказала мисс Марпл. – Не ждите мою приятельницу. Ей это было
бы ужасно неудобно.
Все сели за стол пить чай. Мисс Марпл приняла предложенный ей хлеб с маслом, затем
переключила свое внимание на сандвич.
Глава 27
– Так что, видите, – сказала мисс Марпл, – на самом деле, как я и подозревала, все
оказалось крайне просто. Простейшая из всех разновидностей преступлений. Мужчины
сплошь да рядом убивают своих жен.
Миссис Магликадди перевела взгляд с инспектора Краддока на свою подругу.
– И все-таки непонятно, как ему это удалось, – сказал Краддок. – Ведь когда
готовили карри, он в доме отсутствовал.
– А, так никакого мышьяку тогда в карри не было, – сказала мисс Марпл. – Он
подсыпал его потом, когда забрал остатки карри на анализ. А тогда подсыпал,
вероятно, мышьяку в кувшин с коктейлем. И уж конечно ему было куда как просто,
наблюдая за больными, отравить Альфреда Кракенторпа, как и послать Гарольду в
Лондон таблетки, предварительно обеспечив себя таким прикрытием, как указание тому
же Гарольду больше таблеток не принимать. Все действия его отмечены дерзостью,
нахрапом, жестокостью и своекорыстием, и я, право же, очень и очень рада, –
заключила мисс Марпл со всей свирепостью, на какую может быть способен пушистый
старенький одуванчик, – что пока не отменили смертную казнь, потому что убеждена,
если кто и заслуживает виселицы, так это доктор Куимпер.