Все произошло именно так, как предвидел Пенкроф, потому что инстинкт моряка не мог

его обмануть. Ветер стал усиливаться и наконец превратился в настоящий штормовой

ветер,
то есть дул со скоростью от сорока до сорока пяти миль22 в час; поэтому пришлось убрать
все
паруса и оставить только штормовой стаксель.
Оказавшись на траверсе залива, «Бонавентур» не смог туда войти – уже начался отлив, –
так что поневоле пришлось дрейфовать в открытом море. При всем своем желании
Пенкроф
не мог бы достигнуть устья реки Милосердия и потому, направив нос судна к берегу, решил
дождаться там утра. Хотя ветер и был очень сильным, но благодаря близости берега,
защищав-
шего эту часть моря, волны не поднимались слишком высоко, и «Бонавентур» мог не
бояться
ударов валов, опасных для небольших судов. Пенкроф был уверен, что при таком тяжелом
балласте его корабль не перевернется, но его могло залить водой, и этого моряк боялся
больше
всего… Нет слов, «Бонавентур» прочное судно, но кто знает, что может случиться за ночь,
и
капитан Пенкроф с нетерпением и тревогой дожидался рассвета.
В течение всей ночи Сайресу Смиту и Гедеону Спилету так и не удалось поговорить
наедине, а между тем слова, сказанные инженером на ухо журналисту, как бы вызывали
послед-
него на разговор и служили ему приглашением еще раз обсудить все эти загадочные случаи
и попытаться объяснить их причину. Гедеон Спилет точно так же, как и инженер, все время
думал о новой загадке – о появлении сигнального огня. Не во сне же он видел этот огонь!
Его
спутники, Герберт и Пенкроф, тоже видели огонь. Не будь этого огня, они не нашли бы
остров
Линкольна в ту темную ночь, и были уверены, что его зажег инженер! А теперь вдруг
оказы-
вается, что Смит ничего подобного не делал.
Гедеон Спилет решил непременно поговорить об этом, как только «Бонавентур» при-
станет к берегу, и убедить Смита сообщить остальным товарищам все, что ему известно об
этих таинственных явлениях. Может быть, в результате колонисты примут решение о
полном
обследовании острова.
Но кто бы ни зажег тогда огонь, а только в этот вечер на берегу не было видно ни одной
светлой точки, которая, как маяк, указала бы им вход в бухту, и маленькому суденышку
при-
шлось провести всю ночь в открытом море.
Когда первые проблески зари осветили горизонт, ветер стих, и это дало возможность
Пенкрофу без особого труда пройти в узкий вход в залив. Часов около семи утра
«Бонавентур»,
держа курс на мыс Северной Челюсти, осторожно вошел в бухту и медленно двигался
вперед,
проплывая между двумя каменными грядами лавы, окаймляющими залив.
– Вот славное местечко, – сказал Пенкроф. – На этом рейде мог бы стоять целый флот
и свободно делать какие угодно маневры!
– Самое интересное здесь, – заметил Сайрес Смит, – по-моему, вовсе не это, а то, что
этот залив образован двумя потоками лавы во время извержения вулкана. Посмотрите, как
залив хорошо защищен со всех сторон, и кажется, что даже во время самой страшной бури
здесь должно быть так же спокойно, как на озере в тихую погоду.
– Разумеется, – сказал Пенкроф, – ведь ветер может сюда проникнуть только через этот
узкий проход между двумя грядами лавы, и, кроме того, северный мыс далеко выдается
вперед, прикрывая южный, и не дает доступа никаким шквалам. Наш «Бонавентур» мог бы
стоять
здесь круглый год на одном месте даже без якоря, если бы только не было приливов и
отливов.
– Здесь слишком много места для одного корабля, – заметил журналист.
– Э, мистер Спилет, это не беда, – ответил моряк, – я согласен, что для «Бонавентура»
этот залив слишком велик, но не надо забывать, что как военному, так и торговому флоту
Союза необходимо иметь надежное убежище в Тихом океане, и, по-моему, трудно найти
где-
нибудь лучшее местечко!
– Мы теперь как раз в пасти акулы, – заметил Наб, намекая на очертание берегов залива.
– В самой ее середке, дорогой Наб! – сказал Герберт. – Но надеюсь, ты не боишься, что
она закроет свою страшную пасть?
– Нет, мистер Герберт, – ответил Наб, – а все-таки мне, признаюсь вам, этот залив не
нравится. У него злая физиономия!
– Вот как! – воскликнул Пенкроф. – Приятель Наб ругает мой залив в ту минуту, когда
я думаю подарить его Америке.
– Прежде всего нужно узнать, какова глубина этого залива, – возразил инженер, – потому
что, если здесь достаточно глубоко для «Бонавентура», то это вовсе не значит, что здесь так
же хорошо будет и нашим броненосцам.
– Это можно проверить, – ответил Пенкроф.
И моряк опустил в море длинную тонкую веревку длиной около пятидесяти брасов 23, с
привязанным к ней куском железа, которую он употреблял вместо лота. Размотавшись
цели-
ком, веревка так и не достигла до дна.
– Э-э! – воскликнул Пенкроф. – Наши броненосцы могут смело заходить сюда и не
бояться сесть на мель!
– Теперь я и сам вижу, – сказал Сайрес Смит, – этот залив – настоящая бездна, хотя такое
на первый взгляд странное явление очень легко объясняется вулканическим
происхождением
острова.
– Можно подумать, – заметил Герберт, – что эти стены отвесно идут в глубину, и мне
кажется, что, если бы у Пенкрофа был лот даже в пять-шесть раз длиннее, он и тогда не
достал
бы до дна.
– Все это прекрасно, – вмешался Спилет, – но я не могу не заметить, Пенкроф, что
вашему рейду не хватает одной важной вещи!
– Чего именно, мистер Спилет?
– Какого-нибудь уступа или выемки, что позволяло бы выйти на берег. Я тут не вижу ни
одного места, на которое можно было бы ступить ногой!
И в самом деле, высокие берега из лавы, очень крутые на всем протяжении залива, не
имели ни одного места, удобного для высадки на землю. Это был неприступный берег,
напо-
минавший фиорды Норвегии, но еще более суровый. «Бонавентур» проходил так близко от
этих высоких стен, что чуть не задевал их бортом, но пассажиры не увидели ни одного
выступа,
который позволил бы им сойти на берег.
Пенкроф утешал себя, говоря, что стоит только взорвать кусочек-другой лавы, чтобы
устроить удобную пристань, когда это будет нужно, а пока здесь делать нечего. Он повернул
свой корабль к выходу из залива и около двух часов дня снова был в открытом море.
– Уф! – удовлетворенно произнес Наб, вздыхая, как человек, вырвавшийся наконец на
свободу. По-видимому, ему было не по себе в этой огромной пасти.
От мыса Челюстей до устья реки Милосердия нужно было пройти около восьми миль, и
«Бонавентур», взяв курс на Гранитный дворец, при попутном ветре проследовал вдоль
берега,
держась на расстоянии одной мили от земли. На смену огромным глыбам лавы вскоре
появились те прихотливо разбросанные песчаные дюны, где Набу удалось найти инженера и
где в
таком изобилии водились морские птицы.
Около четырех часов Пенкроф, оставив слева островок Спасения, вошел в пролив, отде-
лявший его от острова Линкольна, а в пять часов якорь «Бонавентура» уже вонзился в
песча-
ное дно устья реки Милосердия.
Прошло трое суток с того дня, как колонисты покинули свое жилище. Айртон ожидал их
на песчаном берегу, а мастер Юп весело побежал им навстречу, издавая приветливое
ворчанье.
Итак, колонисты объехали вокруг острова и подробно исследовали его берега, но не заме-
тили ничего подозрительного. Если какое-нибудь таинственное существо и обитало здесь,
то
оно могло скрываться под зеленым сводом непроходимых лесов Змеиного полуострова, где
колонисты еще не были.
Гедеон Спилет долго говорил об этом с инженером, и они решили рассказать все, что
знают, своим товарищам и обратить их внимание на более чем странный и даже
таинственный
характер некоторых происшествий, случившихся на острове. Последнее из них было самым
загадочным.
Сайрес Смит, вспоминая о костре, зажженном рукой неизвестного на берегу, не мог сдер-
жаться, чтобы не переспросить журналиста в двадцатый раз:
– Но уверены ли вы в том, что видели именно огонь? Может быть, в это время вылетали
раскаленные камни из жерла вулкана или же, наконец, пролетел какой-нибудь метеор?
– Нет, Сайрес, – ответил Спилет, – я уверен, что это был огонь, зажженный рукой чело-
века. Впрочем, спросите Пенкрофа и Герберта. Они его видели так же хорошо, как и я, и
под-
твердят мои слова.
Спустя несколько дней, вечером 25 апреля, когда все колонисты по обыкновению собра-
лись на плато Дальнего Вида, Сайрес Смит устроил нечто вроде совещания.
– Друзья мои, – начал он, – я считаю своим долгом обратить ваше внимание на некоторые
странные события, которые произошли на острове, и обращаюсь к вам с просьбой высказать
свое мнение по этому поводу. События эти не только странные, но даже
сверхъестественные…
– Сверхъестественные! – воскликнул моряк, выпуская клубы дыма. – Тогда, значит, и
наш остров сверхъестественный?
– Нет, Пенкроф, ему больше подходит другое название – «таинственный остров», – отве-
тил инженер. – И я откажусь от своих слов только в том случае, если кто-нибудь из вас
сумеет
объяснить мне то, что до сих пор ни я, ни Спилет не можем себе объяснить.
– Говорите, мистер Сайрес, – сказал Пенкроф.
– Так вот… Можете ли вы объяснить мне, как это случилось, что после того, как я упал
в море, меня нашли в четверти мили от берега, в дюнах? При этом я не помню, каким
образом
очутился в пещере.
– Может быть, вы потеряли сознание и… – сказал Пенкроф.
– Этого не могло быть. Но пойдем дальше. А понятно вам, каким образом Топ нашел вас
в пяти милях от той пещеры, где я лежал?
– Инстинкт собаки… – ответил Герберт.
– Странный инстинкт, – заметил Спилет. – Несмотря на дождь и ветер, бушевавшие в ту
ночь, Топ добрался до Гротов сухой, без единого пятнышка грязи!..
– Дальше, – продолжал инженер. – А понятно вам, какая сила так странно выбросила
нашу собаку из озера после схватки с дюгонем?
– Нет! Признаюсь, тут я и сам чего-то не понимаю, – ответил Пенкроф. – Кроме того,
рана, которую мы нашли у дюгоня в боку, по-видимому, была нанесена каким-то холодным
оружием… Я об этом долго раздумывал…