"Человек.

" Он отвечает, поднимая бровь. "Ты выглядишь так. Гибрид бретонца и норда,

возможно, даже оригинальный недик. Но видишь ли, ты явно не человек. На самом деле, по
моим исследованиям, у тебя больше общего с растением, чем с любым существом, человеком. ,
или мер, которого я встречал».

Я посмотрел на себя. Мои руки и ноги выглядят нормально, хотя пятен крови и шрамов стало
больше, чем раньше. Кожа красноватая и загорелая. То, что у меня было, было в лохмотьях — мои
джинсовые джинсы были единственными практически целыми, уцелевшими после моей
«приземления», ноги ободраны и разорваны. Место на моем плече, куда Дивайт что-то вылил на
меня, имело длинный неровный порез, сраставшийся и заживавший у меня на глазах.

«Это очень увлекательно, на самом деле. У тебя есть физическая форма, форма. Твой нимик не
поврежден — довольно сложный для такого молодого человека… Однако у тебя нет души».

"Какие?"

«В тебе отсутствует какая-либо форма Анимуса или Пережитка. В твоем теле отсутствует какая-
либо форма Креации, даже «Ануическая Креация», которую более безответственные ученые
называют «Костями Земли». Ну, ничего, кроме простого физического. полностью основан на
редких формах алхимии, которые избегают наделения зелий магическими свойствами. Тот факт,
что вы способны к разуму, достаточно сильному, чтобы иметь нимик, просто поразителен!» Он
говорит.

Я просто смотрел, сбитый с толку. Он одаривает меня улыбкой, которая совсем меня не
успокаивает.

«Это делает тебя чрезвычайно восприимчивым к зельям, без какой-либо собственной магии,
чтобы изолировать тебя, но я боюсь, что из-за этого тебе осталось жить всего день или около
того».

Я замер на этом. "... Какие?"

«Отравление магией. Я видел подобное у тех, кто обладает естественной способностью поглощать
магию из плетеных заклинаний, или у магов, у которых больше велкиндских камней, чем мозгов.
Ты такой. Твоя кожа краснеет, твоя кровь закипает, и, в конце концов, твоя анима лопнет. Обычно
это происходит, когда тело умирает, но ты явно выжил без него. Я полагаю, если ты продолжишь
заряжаться, скрытая магия накапливается в ваше тело взорвется довольно взрывоопасно. Это
действительно захватывающе.

"... Ну, бля"

"Это звучит как ругательство. Черт возьми, — говорит он, произнося это слово. — Мне это очень
нравится.

— Я могу… что-нибудь сделать? — спрашиваю я, начиная паниковать. Я чувствую покалывание,

припухлость кожи. Это может быть психосоматика, но я действительно не узнаю, пока не взорвусь
или что-то в этом роде.

Он пожимает плечами. «Я бы порекомендовал вам начать читать заклинания, если вы хотите

прожить дольше. Истощение магии поможет вам выиграть время».
Да, я просто начну взрывать заклинания. Это сработает. Если бы я только знал, как.

"... Ты не мог бы сделать зелье, истощающее магию, или что-то в этом роде? Я знаю, что это
эффект."

Он оценивающе смотрит на меня… а затем ухмыляется, отворачиваясь. Он немного шарит в

шкафах, прежде чем вернуться. Он протягивает мне связанный пучок жесткой травы и небольшой
глиняный кувшин. Я с любопытством открываю банку и вижу, что она полна сырого, влажного
мяса. Его потроха, перемолотые, как говядина.

«Крешвид и Крыса. Вы можете воспользоваться моей алхимической лабораторией». Он говорит, и

судя по его глазам, он смеется надо мной.

«Понятия не имею, с чего начать», — говорю я.

«Есть их сырыми не принесет вам никакой пользы», — говорит он. «Ну, крысиное мясо может, но
оно вызовет другие проблемы с вашей пищеварительной системой».

Тогда мудак действительно начинает хихикать.

Я уставился на инструменты передо мной, отчаянно ломая голову. Ступка и пестик были

очевидны. Я знал, что мне придется использовать его — в игре это было единственное, что вам
действительно нужно было для приготовления зелья, в то время как остальные как-то его
улучшали. Я точно не знал, как они на это повлияли… Или что могло быть игровой
абстракцией. Насколько я знаю, я мог бы просто растолочь все это в ступке пестиком, затем
высыпать в бутылку с водой и выпить зелье. Или я могу просто закончить с действительно
дерьмовым чаем с мясным привкусом.

Кальцинатор представлял собой небольшую печь — закрытую дверцу со встроенными в раму

светящимися кристаллами. Даже просто прикоснувшись к нему, он был теплым на ощупь — я не
был уверен, так ли это работает, или им недавно пользовались. Я знал, что это превращает вещи в
пепел.

Перегонный куб был химическим набором. Небольшой набор гладких изогнутых бутылок, одна за
другой. Под таким углом все, что испарялось, попадало в следующую бутылку.

Наконец, реторта показалась мне совершенно обычной бутылкой — я не был химиком. Я понятия
не имел, что делаю. Я взглянул на Дивайта — он оценивал мои инструменты, скрестив руки на
груди, с пальцами на козлиной бородке.

"Какие-нибудь советы?" Я спрашиваю. "Или намеки? Или что-то в этом роде?"

«Удачи», — говорит он, но, судя по его ухмылке, ему это нравилось.

Черт возьми. Если он не поможет, то я, по крайней мере, испорчу его оборудование, сварив

немного дерьмового крысиного чая, прежде чем взорвусь.

Бунзеновской горелки нигде не было. Однако на столе стояла дискообразная панель, окруженная

маленькими непрозрачными драгоценными камнями. Он идеально подходил для кальцинатора,
поэтому я осторожно вставил его в прорезь

– кальцинатор загорелся, в открытом затворе вспыхнуло пламя и жар, языки пламени вылизались,
и я вздрогнул – я не мог сдержаться. Это. Я услышал фырканье позади себя и отодвинул его в
сторону, подальше от прорези, которая должна была освещать его.

Затем я открыла кастрюлю с крысиным мясом внутри и высыпала туда все это. Это может быть
слишком много, но кого это волнует? Могу также сделать столько, сколько я могу. На этот раз я
нашел ручку, закрывающую затвор, и вставил ее обратно в прорезь. Магия активировалась, и в
сердце кальцинатора появилось пламя.

Затем я взял траву креш, развязав веревку, связывающую ее на место. Это должно было быть
намного проще — я уже знал, что с этим делать — мне просто нужно было его измельчить. Я взял
несколько веток — или стеблей, или как бы вы это ни называли, — и начал растирать их в миске,
скручивая и перемалывая, как я видел во многих анимациях раньше. Каждый раз, когда я
заканчиваю измельчать эту партию, я высыпаю ее в глиняное блюдце, которое он только что
сидел, и беру еще немного креша для измельчения.

«Позвольте спросить, а зачем крысиное мясо прокаливать, а креш перемалывать?» — спрашивает

Дивайт.

«Потому что крыса сырая». Я отвечаю. — И слишком твердый. Пепел подойдет лучше, потому что
это порошок.

"Хм. Интересный вывод."

«Если вы не собираетесь меня каким-либо образом направлять, я должен выяснить это, исходя из
базовых принципов. Я не химик».

— Как я понял. Он отвечает.

В конце концов, я измельчаю креш, насколько могу, и кальцинатор — после первоначального

выброса тепла и огня — вроде бы успокоился. Я осторожно снимаю его с устройства
«бунзеновской горелки» и смотрю на него через боковое стеклянное окошко. Крысиное мясо
сожжено, обуглено до несъедобности. Я выливаю остатки креша в тарелку и тянусь открывать
ставни.

«Вверху есть ручка». — говорит Дивайт довольно поспешно. Правильно. Если бы я открыл ставень,

я бы, наверное, просто вывалил на себя обугленную крысу.

— Спасибо, — говорю я, может быть, несколько резко. Я хватаюсь за ручку и тяну. Вся верхняя
часть кальцинатора поднимается вверх, открывая желоб. Я переворачиваю его и осторожно
высыпаю бывшее мясо в чашу ступки с пестиком.

Подгоревшее, обжаренное на углях крысиное мясо легко раздавливается ступкой и пестиком, но

как только я разбиваю его на части и начинаю перемалывать, я замечаю, что часть дробящего
стержня холодная на ощупь. Неестественно холодно, лишь бы подержать.

Я хмурюсь, глядя на его голову, и вижу, как от нее улетают маленькие искры — потрескивания
холодной энергии. Я вижу, как частицы оставшегося креша смешиваются с пеплом, превращаясь в
эти голубые искры — соединяясь и уничтожая друг друга, как соль насыпая лед, только намного
быстрее — и с большим световым шоу. В конце концов, когда я смотрю на потрескивающий свет,
остается густая, капающая жидкость, стекающая с кончика. Порошок из сушеной травы и немного
сожженной крысы сделали эту… голубую жидкость, просто случайно соединив их?

По крайней мере, у меня есть идея. Я смотрю на реторту, а потом снова на остатки синей
жидкости, стекающей с пестика.

"Где твоя вода?" Я спрашиваю.

«Сбоку металлический барабан. Только что из залива». Он отвечает - кажется, он почти доволен,
наблюдая, как я шарю вокруг. Я смотрю на него и легко нахожу кран, соединенный с барабаном.

Затем я разобрал перегонный куб и стал наполнять его водой. Как только он наполнился, я
поставил его на тот же волшебный нагревательный элемент, что и в кальцинаторе, и под
перегонным кубом появилось маленькое пламя.

«Интересно. Зачем ты это делаешь?»

— Только что из залива? Я вторю ему. «Кто знает, что за болезнь плавает в этой воде. И не соленая
ли это вода?»

«... Об этом не стоит беспокоиться. Он очищен от соли и болезней». Он говорит. «Я бы не хотел,

чтобы чешуя блуждающей рыбы-убийцы использовалась в моем зельеварении, поверь мне».

— …О, — говорю я. — Ну, в таком случае…

Я беру щепотку порошка креш, щепотку крысиного порошка и бросаю их оба в наполненный
водой перегонный куб. Сначала ничего не происходит, но как только я ставлю его на огонь, вода
начинает пузыриться и испаряться, и когда пар достигает носика стеклянной посуды, ведущего к
другой бутылке, я вижу голубые искры - превращение воды. до синего, когда капли начинают
стекать в другую бутылку.

Гипотеза подтвердилась, но это довольно медленно. Вместо того, чтобы насыпать несколько

щепоток, на этот раз я смешиваю золу и порошок в воде, пока на поверхности не появится мутно-
выглядящая слякотно-голубая радуга, как радуга, играющая на масляном пятне.

Затем я снова ставлю его на огонь и наблюдаю за взаимодействием пара, который превращается
из мрака в ту же люминесцентную синеву.

Отсюда… Ну, я понятия не имею, что теперь делать с ретортой. Я думаю, если бы я варил его и
хотел остаток? Но я не знаю, хочу ли я этого, поэтому я просто… не буду его использовать. Я
надеюсь, что все в порядке.

Перегонный куб все еще заполнен почти на три четверти, когда маленькая стеклянная бутыль
наполнена синей жидкостью. Я быстро вытаскиваю его — заметив, как Дивайт вздрогнул —
выливаю жидкость в бутылку с зельем, прежде чем снова соединить их. Я только потерял каплю
или две, так как перегонный куб продолжает работать.

— Итак, — я замолкаю и протягиваю ему бутылку с зельем. "Как это?"

«Тебя вышвырнут из любой алхимической школы, если ты совершишь ошибку, приняв тебя», —
отвечает он, беря бутылку. Он смотрит на него желчным глазом, исследуя его взмах. "Интересно.
Волокна креша толстые и смолистые. Помимо своих четырех достоинств, он, естественно,
медленно перерабатывается. С другой стороны, мясо крысы - метаболическое мясо. убери этот
аспект, оставив после себя только пепел своих четырех достоинств. Соединив его с Крешом, как у
тебя, твое зелье будет ослаблено и разбавлено… но с гораздо большей продолжительностью
действия, чем обычно».

"Это хорошо?"

«Этот магический яд не помешает ни одному существу произнести заклинание». Он

говорит. «Любой колдун может просто медитировать, чтобы восстановить свою магию быстрее,
чем это зелье истощит ее, даже если оно действует несколько часов».

Потом пожимает плечами. «В конце концов, однако, разница между ядом и лекарством
заключается в дозе. Я бы принимал по полглотка каждые восемь часов. Больше, если вы особенно
близки к взрыву».

Я смотрю на зелье и все еще действующую жидкость в оставшейся части перегонного куба… И
делаю глоток.

Он горький на вкус, но внезапный холод — дорожка облегчения, катящаяся по моей коже, —

более чем того стоит. Впервые ощущение этого «солнечного ожога» начинает исчезать.

— Вы говорите, что вывели это из первых принципов? Он спросил. «У вас явно нет официального
образования в алхимии».

«Я знал только немного. Основы».

«Каковы четыре добродетели?» Он спросил.

— Э… — я замолкаю. «Разве не большинство ингредиентов могут делать четыре разные вещи?»

«Грубо, но неточно». Он отвечает. На мгновение мне кажется, что он собирается спросить меня,
откуда я знаю, что делаю… А потом он усмехается.

"Интересно."

"Какие?"

"Вы по-прежнему здесь." — говорит он, дергая свою козлиную бородку. «Я думал, что ты мог бы
вернуться в свою исходную точку, если бы твое магическое присутствие уменьшилось до
прежнего уровня. Но я»

«Я мог бы отправить тебя в Обливион и оставить тебя самой искать дорогу домой», — говорит
он. «Но если ты действительно веришь, что ты смертный и человек, это может плохо сработать
для тебя».
Я смотрю на небольшую коллекцию зелий, которые только что приготовила, быстро вычисляя их в
уме.

"Неделя." — говорю я, вздыхая, и снова сажусь на стол, за которым проснулась в первый раз.

"Простите?"

«Я купил себе неделю с этим». Это не считая… ну, всего остального, что вам может
понадобиться. Еда, вода. Вы знаете этот мир, и вы знаете, насколько он опасен. Сколько монстров
прячется просто вне поля зрения. Сколько апокалипсисов ждет своего часа.

"Вы рассчитали это?" Он спросил. «Интересно. У меня есть для тебя предложение».

«Я довольно много узнал о магии с тех пор, как обучил своего последнего ученика, и мне было бы
очень интересно посмотреть, сможете ли вы манипулировать магией. Это не только позволит вам
прожить дольше, но и весьма полезно. навык."

Я хмурюсь. Действительно ли я хотел иметь дело с этим психопатом?

«У тебя есть другие варианты: я отправлю тебя обратно в Обливион, или ты утром отправишься из
моей башни. Любой вариант может убить тебя, особенно если ты не сможешь найти больше
реагентов для своего лекарства».

«Креш-трава повсюду», — добавляю я. По крайней мере, на побережье, насколько я помню. «Как

и крысы».

"Правда правда." Он говорит. «И любой достаточно отчаянный может использовать набор камней
вместо пестика и ступки».

Потом пожимает плечами и жестикулирует. «Если вы хотите пойти, не стесняйтесь. Это открытое

предложение».

Я уставился на Дивайта Фира.

— Я был бы идиотом, если бы отказал тебе, — наконец говорю я.

Его улыбка становится шире.

Это действительно должно быть сделано таким образом?" Я спрашиваю. Дивайт осторожно

держит меня за руку, его кожа на моей как наждачная бумага. Он осторожно прокалывает один из
моих пальцев, позволяя капать крови в горлышко бутылки.

"Да." Он отвечает. «Считайте, что это ваша плата за ваши уроки. У вас мало финансовых
преимуществ. Я видел, как ученые платили мне древними, единственными в своем роде
двемерскими артефактами просто для того, чтобы взять у меня интервью, или потенциальные
студенты пытались купить меня в качестве своего наставником для королевского выкупа. С этой
точки зрения, ваша кровь была бы грошем».

«Для меня это не гроши», — говорю я. «Но я не это имел в виду. Почему бы не воспользоваться
шприцем?»

Он поднимает бровь. "О? Что такое шприц?"

«Маленькая острая игла. С отверстием в стержне и отделением в основании». Я заикаюсь. «Тогда

есть поршень, который позволяет вам увеличивать или уменьшать отсек. Он герметичен, поэтому,
когда вы расширяете отсек, вакуум позволяет вытягивать жидкости из того, что вы прокалываете».

«Ах. Как Nyx Hound. Что ж, когда вы построите или найдете его, дайте мне знать, и мы сможем
начать его использовать», — говорит он сухим и саркастическим голосом. Его рука мерцает
золотым светом, а затем рана на моем пальце исчезает. Я чувствую то же самое тепло — энергия,
которую я понял, — это магия, а не настоящее тепло, — но в ней есть странный оттенок… аромата.

Затем он запечатывает зелье и кладет его в мешочек на поясе. «Ну что ж. У меня был спокойный
день, когда я учился медитировать. Как вы думаете, как далеко вы продвинулись?»

— Я чувствую это сейчас, — ответил я. «Ну, я понял, что всегда мог, с тех пор, как попал сюда. Я
просто думал, что это просто тепло».

«Поначалу люди склонны путать тепло с магией, да. Солнце производит и то, и другое. Что-нибудь
еще?»

«Я не могу это принять. Это просто течет сквозь меня», — говорю я ему.

"Через тебя?" Он спросил. — Как я и подозревал. Ты на пределе возможностей. Я так и думал, но

решил, что должен убедиться.

«И моя способность… что, ничего?»

"Да." Он отвечает. Из другого мешочка он достает маленькое кольцо. Серебряный. «Вот. Это даст

вам немного магической способности, если чары хотя бы правильно настроятся».

Я осторожно надел его.

"Хм. Попробуйте сейчас."

— Мы в помещении, — говорю я. Он смотрит в ответ, явно не считая это проблемой. Поэтому я

закрываю глаза и сосредотачиваюсь, ощущая это тепло, этот свет от солнца и звезд.

Медленно я чувствую это, все больше и больше осознавая энергию, льющуюся сверху. Осторожно,
я подталкиваю его к кольцу, как я потратил бесплодные часы до этого… Но на этот раз, часть этого
света-это тепло-улавливает.

"Хороший." — говорит Дивайт, его сморщенные глаза прикованы к кольцу. "Теперь, я полагаю, мы

перейдем к самой веселой части."
Плетеная корзина на моей спине провисает на позвоночнике, когда я ползаю по грязи, требуя
больше алхимических принадлежностей. Еще один пучок креш-травы туго стягивается и
отрезается танто, который дал мне Дивайт.

Вещь старая, наверное, старше меня: на рукояти змеиный мотив, а сбоку на лезвии выцарапано
имя бывшего владельца. Кем бы ни был Сессалан, его старый нож весьма полезен. Он немного
коротковат, как мачете, но я не самый сильный человек - мне достаточно, чтобы прорубать
растения и лианы, пока я копаюсь в навозе, а эбонитовое лезвие даже не тупится, как бы я ни
старался. злоупотреблять этим.

Затем что-то еще движется. Замираю, останавливаюсь — пучок травы в руках. Сквозь грязь и

бурьян смотрю вдаль. Скалистый, холмистый берег казался довольно спокойным, когда я уезжал
этим утром. Тель Фир все еще находится на расстоянии, и отсюда его хорошо видно. Толстые
сапоги, которые мне дали, тонут прямо в грязи, поэтому, если я попытаюсь бежать назад, я,
вероятно, застряну и споткнусь. Я бы, наверное, не справился.

Что-то снова движется. Скопление сорняков в воде. Осторожно, медленно я отступил назад —

только для того, чтобы сорняки двигались все более и более внезапно, толстый, мокрый панцирь
внезапно стал виден в грязи, когда он приближался ко мне — столкновение клешней, торчащих из
маленькой дырочки спереди.

Я почти спотыкаюсь, пораженный. Огромные насекомоподобные ноги вылезают из грязи, и

клешни впиваются в мою ногу. Они щиплют, сильно, как если бы ваша нога попала в медвежий
капкан, но сапоги достаточно прочные, сделаны из хитина, так что клещи не могут ничего сделать,
кроме как вдавить их, зазубренные концы клещей начинают прорезать затвердевшие пластины. .

Быстро соображая, я поворачиваю танто, протыкая лезвие вниз, и наношу удар со всей силой, на
которую способна. Грязевой краб дергается в последнюю секунду, и мой кинжал отскакивает от
панциря существа, выпадая из моей руки — и в грязь.

Мое сердцебиение подскакивает к горлу, когда я изо всех сил пытаюсь высвободить ногу, даже
когда грязевой краб начинает отступать. Я оглядываюсь в поисках черного лезвия, но оно уже
увязло в грязи.

Наконец, я стискиваю зубы и сосредотачиваюсь на тепле своего кольца. Я вытягиваю эту энергию
вверх, из нее и в свою ладонь. В отличие от вещества в моем теле, которое было ядом, все, что я
помещал в кольцо, я мог контролировать. Как учил Дивайт. Магические шарики скапливаются в
моей ладони, начинают появляться мерцания света. Я сосредотачиваюсь, сильно, на тепле и
огне. Искры энергии медленно трансформируются в моей руке, пока «тепло» магии не станет
настоящим теплом настоящего пламени.

Пламя, которое остается под моим контролем так же, как и магия, которую я взял под свой
контроль.

Как бы мне ни хотелось называть это огненным шаром или огненной стрелой, я знал, что потеряю
контроль, как только сфера окажется вне моей руки, а ведь в ней уже было свернуто количество
магии, рассчитанное на целый час. Я выталкиваю его в сторону грязевого краба и швыряю
огненную сферу в существо. Он визжит, отскакивает от меня и снова ныряет в воду. Я вздыхаю,
копаясь в грязи несколько минут, пока не нахожу кинжал. Быстро ополаскиваясь, я встаю на ноги и
убираю кинжал.

Затем что-то всплывает в воде.

Грязевой краб, плавающий на спине, мертвый — отсюда я чувствовал запах паленого жука.

Поворачивая, я переворачиваю его на спину и начинаю тянуть. Закругленный край его панциря

должен облегчить перетаскивание. В конце концов, их мясо должно быть таким же волшебным,
как крысиное.

Я сидел, держа заклинание в руках. Тщательно плетите заклинание, следуя изогнутым,

закручивающимся знакам, отмеченным на бумаге, внимательно читая инструкции по
краям. Мысли и впечатления вливаются, мизинец дергается, чтобы помочь с магией. Это было
похоже на игру в кошачью колыбель — я понятия не имел, почему заклинание сработает, на каких
принципах оно действует, но я чувствовал, как оно обретает форму.

Это был весь заряд маны кольца в моих руках. Пугающая сумма. Меньше, чем мог бы ребенок, по
словам Дивайта, но, учитывая то, что я вчера смог сделать с грязевым крабом с небольшой долей
этого, магия в моих руках была немного пьянящей.

Мое внимание привлекло шипение, но осторожно, со всей силой воли, на которую я был
способен, я сосредоточился на заклинании, поддерживая работу плетения.

« Как продвигается ваш эксперимент? Он еще не умер? » — спрашивает Ягрум, но в его голосе
есть что-то странное — в том, как он говорит, — но я не могу сосредоточиться, чтобы думать об
этом, все еще превращая магию в комплекс. узел должен быть.

" Конечно, нет. Он знает достаточно об алхимии, чтобы создавать зелья, чтобы спасти свою
жизнь от отравления магией, он знал наши имена и имел самые странные представления о
странных маленьких изобретениях, которые кажутся ему обычными.— отвечает Дивайт

. Я на мгновение нахмурилась, услышав, что меня назвали «это», прежде чем осознать, насколько
это глупо — в языке, на котором они говорят, нет местоимений, характерных для пола. спросил
меня о моих дочерях, — говорит Дивайт. — Как будто оно их ожидало.  "

" Пфф.  Вы, отец?  Кем, черт возьми, будет мать?  Мне?  "

" Я думаю, речь шла о банках, которые у меня в подвале - клоны.  Итак, я пришел к выводу, что
это из будущего.  "

Что?
Заклинание шипит, во все стороны летят искры. Книга, на которую я смотрю, начинает
подниматься в воздух, как и несколько других вещей в комнате. Я даже начал подниматься,
наклоняясь, прежде чем Дивайт взмахнул рукой, и все встало на свои места, рассеяв
неправильное заклинание.

« Будущее? » — спросил я. Слово застряло у меня в горле, даже произнести его было трудно. — Ты
имеешь в виду?

Оба уставились на меня.

"... Ты говоришь на двемерском языке?" — очень медленно спрашивает Дивайт, и я понимаю, что
он снова говорит нормально, не используя резких согласных, как раньше.

«Э-э, это то, о чем вы говорили? Я подумал, что это звучит странно, но…»

«Очаровательно», сказал Дивайт, его глаза сияли.

— Ба, ты продолжаешь цитировать эту глупую пьесу… — говорит Ягрум. — Но в данном случае я
согласен. Как тебя зовут, дитя?

О, так теперь он интересуется мной?

«Мария», — отвечаю я, заставляя себя зафиксировать взгляд на его глазах, а не на остальной его…
коррумпированности. «Но большинство людей зовут меня Мэри».

"... Я понимаю, почему у тебя все еще есть этот, Дивайт." Он говорит.

«Я не из будущего». Я говорю, наконец.

«Ты уверен? Время остановилось далеко на западе отсюда — незадолго до того, как мы призвали
тебя».

"Я уверен." — говорю я снова. «Я из другого места».

— Значит, за пределами Обливиона?

— Кроме того, — говорю я. Я ломаю голову, пытаясь объяснить, но слов не было. Было ощущение,
что у меня случился инсульт или что-то в этом роде — слова были, но какие?

«Я из другого… другого мира. Другой Арены »

. Последнее слово казалось мне чужим, и мне казалось, что мир… слегка дрожал, когда я его
произносила. И Ягрум, и Дивайт смотрят на меня так, словно у меня выросла еще одна голова.

— …У нас будет еще много вопросов к тебе, Марья. — говорит Ягрум.