Словарь летчика - английские и русские слова и фразы (по Экзюпери)-

Черновик. Начало
pilots dictionary - russian and tenglish words and sentences (by exupery) - draft. beginning

1. Экзюпери. Ночной Полет

night light (translated from the french by stuart gilbert - английский

(1)
"Показался Сан-Хулиан; через десять минут пойдем на посадку".
Бортадист передал это сообщение по всей линии.

"san julian in sight. in ten minutes we shall land."

the wireless operator gave their positon to all the stations on the line.

(2)
Радист передал пилоту записку:
"Вокруг бушуют грозы, у меня в наушниках сплошные разряды.

the wireless operator handed the pilot a slip of paper: "there are so many storms about that
discharges are fouling my earphones. shall we stop the night at san julian?"

(3)
...небо спокойно... и все аэропорты впереди, по пути следования, сообщают:
"Небо чистое, полное безветрие".

...the sky was calm ... and all the stations ahead were signaling, clear sky: no wind.

4)
- Полетим дальше.

"no, we'll go on."

(5)
Сбавляя над Сан-Хулианом газ, Фабьен чувствовал усталость.

as he slowed down his engine for the san julian lfnding, fabien knew that he was tired.

(6)
"Уже не видно приборов, надо включить свет".

"i can't see the dials; i'll light up."

(7)
Он прикоснулся к контактам, но свет красных лампочек кабины расплывался в
голубоватом сиянии сумерек и не освещал циферблатов. Фабьен поднес руку к
лампочке - пальцы почти не окрасились.
"Слишком рано".

he touched the swithes, but the red light falling from the cockpit lamps upon the dial-hands was
so diluted with the bue evening glow that they did not catch its color. when he passed his fingers
close before a bulb, they were hardly tinged at all.
"too soon."

(8)
Он нагнулся к приборной доске. Стрелки уже начинали фосфоресцировать.
Проверил показания приборов - и остался доволен. Итак, он сидит в небе
прочно. Тронув пальцем стальной лонжерон, он ощутил в металле пульсацию
жизни; металл не дрожал - он жил. Пятьсот лошадиных сил , впряженных в
мотор, породили в недрах вещества легчайшие токи - холод металла
преобразился в бархатистую плоть. Пилот снова ощутил теперь в полете не
головокружение, не хмельную радость, но лишь таинственную работу живого
организма.

he bent down into the cockpit; the luminous dial-hands were beginning to show up. the pilot read
their figures one by one; all was going well. he felt at ease up here, snugly ensconced. he passed
his fingers along a steel rib and felt the stream of life that flowed in it; the metal did not vibrate, yet
it was alive. the engine's five-hundred horse-power bred in its texture a very gentle current,
fraying its ice-cold rind into a velvety bloom. once again the pilot in full flight experienced neither
giddiness not any thrill; only the mystery of metal turned to living flesh.

(9)
Фабьен постучал по распределительному щиту, проверил один за другим все
контакты, немного поерзал на месте и уселся покрепче, пытаясь отыскать
наиболее удобное положение, чтобы чувствовать малейшее колебание пяти
тонн металла, которые взвалила себе на плечи зыбкая ночь. Потом ощупал
запасную лампу, поставил ее на место, отпустил, и снова взял, убедился, что
она не скользит, опять отпустил и опять нашел ее, проверил на ощупь каждую
рукоятку, каждый рычаг, убеждаясь, что может схватить их сразу и наверняка,
приучая свои пальцы действовать в мире слепоты. Потом, когда пальцы
освоили это, он разрешил себе включить свет - и кабина сразу же украсилась
точными приборами; теперь он мог следить за погружением самолет в ночь по
одним только циферблатам. И поскольку ничто не дрожало, не колебалось и не
вибрировало, поскольку и гироскоп, и высотомер, и режим мотора - все
оставалось стабильным, он потянулся, прислонился к кожаной спинке кресла и
погрузился в полет, в глубокое раздумье, таящее неизъяснимую сладость
надежды.

he tapped the dashboard, touched the contacts one by one, shifting his limbs a little, and, settling
himself more solidly, felt for the best position whence to gage the faintest lurch of his five tons of
metal, jostled by the heaving darkness. groping with his fingers, he plugged in his emergency-
lamp, let go of it, felt for it again, made sure it held; then lightly touched each switch, to be certain
of finding it later, training his hands to function in a blind man's world. now that his hands had
learnt their ro^le by heart, he ventured to turn on a lamp, making the cockpit bright with polished
fittings and then, as on a sumbarine about to dive, watched his passage into night upon the dials
only. nothing shook or rattled, neither gyroscope nor altimeter flickered in the least, the engine
was running smoothly; so now he relaxed his limbs a little, let his neck sink back into the leather
padding and fell into the deeple meditative mood of flight, mellow with inexplicable hopes.

(10) ii
...три почтовых самолета - из Пагагонии, из Чили и из Парагвая - возвращались
в Буэнос-Айрес с юга, запада и севера. В Буэнос-Айресе почту должны были
погрузить в самолет, который около полуночи отправлялся в Европу.

...the three plains of the air-mail service, from patagonia, chile, and paraguay, were converging
from south, west, and north on buenos-aires. their arrival with the mails would gve the signal for
the departure, about midnight, of the europe postal plane.

(11) Ривьер, директор сети воздушных сообщений, шагал взад и вперед по

посадочной площадке буэнос-айресского аэропорта. Он был молчалив: ни один
из трех самолетов еще не приземлился - и день продолжал таить в себе
опасность. Но приходили телеграмма за телеграммой, и Ривьер ощущал, как с
каждой минутой сокращается область неведомого, и он, вырывая что-то из лап
судьбы, вытягивает экипажи самолетов из ночи на берег.

rivie're, who was responsible for the engine service, was pacing to and fro on the buenos aires
landing-ground. he was in silent mood, for, till the three planes had come in, he could not shake
off a feeling of apprehension which had been haunting him all day. minutes by minutes, as the
telegrams were passed to him, rivie're felt he had scored another point against fate, reduced the
quantum of the unlnown, and was drawing his charges in, out of the clutches of he night, toward
their haven.

(12) Подошел служащий и передал Ривьеру радиограмму:

- Почтовый из Чили сообщает, что видит огни Буэнос-Айреса.

- Хорошо.

Скоро Ривьер услышал гул мотора.

one of the hands came up to rivie're with a radio message.

"chile mail reports: buenos aires in sight."
"good."

presently, then, rivie're would hear its drone.

(13) Ривьер остановился около старого механика Леру, возившегося у самолета.

Как и Ривьер, Леру работал уже сорок лет. Он отдавал работе все свои силы.
Как и Ривьер, Леру работал уже сорок лет. Он отдавал работе все свои силы.
Когда в десять вечера или в полночь Леру приходил домой, пред ним не
открывался какой-то другой мир; возвращение домой не было для него
бегством. Ривьер улыбнулся этому человеку с грубым лицом; механик кивнул
на отливающую синевой ось: "Она была слишком туго закреплена, я исправил".
Ривьер наклонился к оси. "Нужно будет сказать в мастерских, чтобы подгоняли
эти штуки посвободнее". Потрогав пальцем царапины на металле, Ривьер опять
внимательно посмотрел на Леру, на его суровое морщинистое лицо.

rivie're paused before leroux; the old foreman was hard at work. leroux, too, had forty years of
work behind him. all his energies were for his work. when at ten o'clock or midnight leroux went
home it certainly was not to find a change of scene, escape into another world. when rivie're
smiled toward him, he raised his heavy head and pointed at a burnt-out axle. "jammed it was, but
i've fixed it up." rivie're bent down to look; duty had regained its hold upon him. "you should tell
the shop to set them a bit looser." he passed his finger over the trace of seizing, then glanced
again at leroux.

(14) Он отогнал грустные мысли, навеянные усталостью, и направился к ангару:

чилийский самолет уже гудел в воздухе.

then, brushing aside the swarm of somber thoughts his weariness had brought, he walked toward
the hangar; fot the chile plane was droning down toward it.

(15) Отдаленный гул мотора наливался, густел. Зажглись посадочные огни.

Красные фонари ночного освещения вычертили контуры ангара, радиомачт,
квадратной площадки. Все приняло праздничный вид.
- Вот он!

Самолет уже катился по земле в лучах прожекторов. Он так сверкал, что

казался совершенно новым. Вот он остановился наконец перед ангаром;
механики и подсобные рабочие устремились к нему, чтобы выгрузить почту, но
пилот Пельрен не шевелился.

- Эй! Чего вы ждете? Выходите!

Занятый каким-то таинственным делом, пилот не отвечал. Вероятно, он

прислушивался к еще не угасшему в нем шуму полета. Он медленно покачал
головой, нагнулся и стал что-то ощупывать внизу. Наконец выпрямился,
обернулся в начальству, к товарищам и обвел их серьезным взглядом, словно
осматривая свое достояние. Казалось он пересчитывает, измеряет, взвешивает.
Он чествно заслужил все это: и дружескую встречу, и праздничное убранство
ангара, и прочность цемента, и там, вдали, город с его движением, с его
женщинами, с его теплом. Теперь он крепко держал людей в широких ладонях,
держал своих подданных: он мог их осязать, слышать, мог обругать их. Да,
сначала он даже решил обругать их за то, что они так спокойны, уверены в
своей безопасности - стоят и любуются луной. Но он сменил гнев на милость:

- За выпивку платите вы...

И вылез из кабины.

Ему захотелось рассказать о том, что он пережил в полете.

- Если б вы только знали!

Считая, видимо, что этим все сказано, он принялся стаскивать с себя кожаную
куртку.

the sound of the distant engine swelled and thickened; a sound of ripening. lights flashed out. te
red lamps on the light-tower silhouetted a hangar, radio standards, a square landing-ground. the
setting of a gala night.

"there she comes!"

a sheaf of beams had caught the grounding plane, making it shine as if brand-new. no sooner
had it come to rest before the hangar than mechanics and airdrome hands hurried up to unload
the mail. only pellerin, the pilot, did not move.

"well, aren't you goung to get down?"

the pilot, intent on some mysterious task, did not deign to reply. listening, perhaps, to sounds that
he alone could hear, long echoes of the flight. nodding reflectively, he bent down and tinkered
with some unseen object. at last he turned toward the officials and his comrades, gravely taking
stock of them as though of his possessions. he seemed to pass them in review, to weigh them,
take their measure, saying to himself that he had earned his right to them, as to this hangar with
its gala lights and solid concrete and, in the offing, the city, full of movement, warmth, and women.
in the hollow of his large hands he seemed to hold this folk; they were his subjects, to touch or
hear or curse, as the fancy took him. his impulse now was to curse them for a lazy crowd, so sure
of life they seemed, gaping at the moon; but he decided to be genial instead.
". . . drinks are on you!"

the he climbed down.

he wanted to tell them about the trip.

"if only you knew . . .!"

evidently, to his thinking, that summed it up, for now he walked off to change his flying gear.

(15)