Annotation

«Махабхарата» Кришна-Дхармы даса представляет собой

художественное изложение самой сути одноименного многотомного эпоса.
Пересказав сокращенно древнюю поэму, но не упустив при этом ни одной
важной детали, автор дает читателю замечательную возможность
погрузиться в атмосферу того великого времени, когда на Земле
присутствовал Сам Кришна.
Для широкого круга читателей.

Махабхарата
Махабхарата
Благодарность
Предисловие
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
Приложения
Рождение Карны
Карна проклят
Происхождение Бхишмы
Вопросы, которые Дхарма задавал Юдхиштхире
Словарь имен и терминов
notes
1
2
3
Махабхарата
Том первый: Жребий брошен
Махабхарата
Безупречный лотос «Махабхараты»
Растет на водах слов Вьясы.
«Бхагавад-гита» — пленительное
Благоухание этого лотоса,
А сказания о героях — его лепестки,
Которые раскрыты речами Самого Господа,
Сокрушающего грехи Кали-юги.
На дневной свет этого лотоса,
Подобно ликующему рою пчел,
В поисках нектара слетаются души.
Пусть же лотос «Махабхараты»
Дарует нам высшее благо!

Так один из самых знаменитых святых учителей Индии, Шрипада

Шанкарачарья, в своей молитве-медитации прославил «Махабхарату».
Великая эпическая поэма «Махабхарата» исполнена духовной мудрости и
почитается миллионами людей как священное писание. В то же время
«Махабхарата» — это грандиозное, состоящее примерно из ста тысяч
санскритских стихов, захватывающее повествование, которое основано на
реальных исторических событиях. Книга, которую вы держите в руках,
представляет собой увлекательное и весьма подробное изложение
«Махабхараты», специально предназначенное для современных читателей
и уже высоко оцененное ими как в самой Индии, так и в других странах.
Благодарность
Посвящается Его Божественной Милости А.Ч. Бхактиведанте Свами
Прабхупаде — моему вечному наставнику и вдохновителю, живому
воплощению возвышенного послания «Махабхараты»

Мне хотелось бы выразить свою признательность тем, благодаря

чьему участию эта книга увидела свет: Грегу Стейну, Кишори-деви даси,
Крису Гленну, Рою Ричарду, Ямарадже дасу, Рону Маринелли и Ананта-
Шакти дасу.
Особенно хочется поблагодарить Адвайтачандру даса (Алистера
Тэйлора) — моего друга и издателя, который провел много часов в работе
над книгой.
Также я очень признателен своей замечательной жене Чинтамани,
которая с самого начала вдохновляла и поддерживала меня.

Кришна-Дхарма дас
Предисловие
Наверное, многие из тех, кто заглянул в Предисловие, никогда еще не
читали «Махабхарату». Тем, кто с ней знаком, никакого предисловия и не
надо: они сразу же поспешат нырнуть в глубокие воды этого
повествования, освежающие и целительные для сердца и разума. Но если
вы принимаетесь за эту книгу впервые, мне придется прибегнуть к
обычной для таких случаев фразе: «Добро пожаловать в удивительный мир
„Махабхараты“!»
Я приглашаю вас в мир, где по земле ступают небожители и герои, где
правят благочестивые цари и где жизнь человека — только шаг на вечном
пути к нескончаемому блаженству. Повествование зачарует вас и даст
глубокие жизненные уроки.
Более пяти тысяч лет назад «Махабхарату» записал на санскрите
Вьясадева, которого называют литературным воплощением Бога. В основе
ее сюжета лежит подлинная история о жизни пятерых могущественных
правителей, Пандавов. Кроме этого, мы узнаем о великих мудрецах, царях-
воителях и множестве других выдающихся личностей. Среди них —
Кришна, Сам Верховный Господь, который, как вы увидите, играет
решающую роль в этом повествовании. Именно благодаря тому, что в
«Махабхарате» присутствует Кришна, это произведение признано
священным текстом. В нем содержится «Бхагавад-гита», рассказанная
Кришной, — духовный трактат, к которому и по сей день обращаются
миллионы людей (как, впрочем, и к самой «Махабхарате»).
Моя книга — не научный труд, и она не включает в себя весь текст
сказания. Я написал ее как роман, с целью увлечь людей и дать им
возможность ощутить величие древних времен. Насколько мне известно,
те, кто стремится прочесть «Махабхарату» целиком, быстро теряют
энтузиазм, не в силах справиться с теми объемами текста, которые
предлагают им полные академические издания. Поэтому я попытался
составить текст так, чтобы его могли читать все, но при этом не опустил ни
одной важной подробности изначального произведения. Я строго
придерживался доступных мне переводов и, думаю, доподлинно передал
их суть, в чем вы сами убедитесь.
Хотелось бы добавить: возвышенное послание этой книги пленило и
меня самого, обогатив мою жизнь и придав ей больше смысла. Я искренне
надеюсь, что «Махабхарата» подарит вам столько же удовольствия, сколько
и мне. А сейчас позвольте откланяться и дать вам наконец погрузиться в
воды великого океана предвечной божественной мудрости:

дхарме чартхе ча каме ча

мокше ча бхаратаршабха
йад ихасти тад анйатра
йан нехасти на тат квачит

«О властитель из рода Бхарат, все, что в этом сказании говорится о

религии, процветании общества, удовольствиях и освобождении, можно
найти и в других книгах, но то, чего нет в „Махабхарате“, нет и ни в одной
другой книге» (Махабхарата, Ади-парва, 56.33).

Кришна-Дхарма дас
сентябрь 1998 года
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Рождение старейшин династии Куру

Амбика бросила испытующий взгляд на свое отражение в зеркале,

дождавшись, когда служанки закончат наряжать и украшать ее для брачной
ночи. Несмотря на долгие месяцы траура, она по-прежнему блистала
красотой. Молочно-белая кожа царицы была безупречной. Овальное лицо
обрамляли завитки иссиня-черных волос. Брови дугами поднимались над
черными глазами, разрезом своим напоминавшими лепестки лотоса.
Неудивительно, что Вичитравирья, очарованный красотой жены, так редко
покидал ее общество. При его жизни служанки украшали Амбику каждый
вечер, на случай, если ее господин захочет провести с ней время. И теперь,
вновь увидев себя в нарядном платье и украшениях, Амбика с тоской
вспомнила о тех днях, что она проводила с мужем. Привыкнув к могучим
объятиям того великого героя, готовиться теперь к встрече с другим
мужчиной — как странно!
При одной мысли об этом Амбика почувствовала растущее
беспокойство. Жестом она отпустила суетившихся служанок. Ей нужно
было побыть одной, подумать. Когда безвременно умер Вичитравирья, она
хотела взойти на погребальный костер и последовать за ним на небеса. Она
даже представить себе не могла жизни без мужа. Но Сатьявати, царица-
мать, удержала ее от этого шага: у Амбики оставался долг, который нужно
было исполнить. Несмотря на то что в течение семи лет они с мужем
наслаждались всеми радостями семейной жизни, детей у них не было. Не
оставив наследника, царь был виновен в пренебрежении основной своей
обязанностью. А без этого, увы, как мог он достичь райской обители?
Сатьявати убедила Амбику и вторую жену Вичитравирьи, Амбалику,
остаться и выполнить долг своего мужа, позаботившись таким образом о
благополучии его души. Священные писания позволяли мужчине в случае
крайней необходимости зачать ребенка с женой своего младшего брата,
если тот не мог сделать этого сам. Сейчас был как раз такой случай.
Внезапно Амбика почувствовала облегчение. Ее союз с Бхишмой будет не
предательством ее любви к мужу, а, наоборот, служением и ему, и его
царству. Она перестала беспокойно ходить по комнате и опустилась на
ложе из слоновой кости, в смущении ожидая появления Бхишмы. Он был
могущественным и праведным человеком. Кому же, как не ему, стать отцом
царевича? Нужно постараться, чтобы Бхишма остался доволен ее приемом.
Раздался стук в дверь. Амбика робко подняла глаза. Дверь отворилась,
и в комнату вошел высокий мужчина. Кровь застыла в жилах молодой
царицы. Это был не Бхишма. Посреди ее спальни стоял иссохший, грязный,
безобразный отшельник. Клочья спутанных волос свисали на его
изможденное лицо, горящие глаза смотрели в упор. Зубы у него были почти
такими же темными, как и его кожа. Единственным одеянием ему служила
засаленная набедренная повязка, волосатое тело покрывала корка грязи. Без
лишних слов он подошел к ложу и сел рядом с Амбикой. Она невольно
отпрянула, пораженная страшным зловонием, исходившим от тела
отшельника. Что это за человек?! Она никогда не слышала, чтобы у мужа
был еще брат, кроме Бхишмы. Амбика взмолилась богам, желая только
одного — лишиться чувств, ибо прикосновение этого страшного человека
было ей нестерпимо. Он коснулся ее одежды, и она закрыла глаза, едва
сдерживая крик.

♦ ♦ ♦

Сатьявати проклинала себя. Если бы не жадность ее отца, Хастинапур

не оказался бы сейчас в такой опасности. Перед ней сидел могучий
Бхишма, сын богини Ганги. На всей Земле не сыскать более великого героя.
Старший сын праведного царя Шантану, он был бесспорным наследником
хастинапурского престола, но ее неразумный отец поставил благополучие
царства под угрозу, и все из-за нее.
События прошлого явственно всплыли в ее памяти. В тот день ничто
не предвещало необычных происшествий. Сатьявати сидела на берегу
реки, поджидая путников, желающих переправиться на другой берег. Отец
ее, старшина рыбаков, дал ей лодку и поручил перевозить через реку
людей, чтобы, служа им таким образом, она увеличивала свой запас
благочестия. Однако в тот день в окрестных лесах охотился владыка мира,
могучий Шантану, и соблазнительный аромат, исходивший от тела
Сатьявати, привлек его. Царь отправился на поиски и, обнаружив источник
божественного благоухания, тут же был околдован красотой девушки. Его
охватило желание взять ее в жены, и взгляды, которые он бросал на нее,
говорили об этом красноречивее слов. Узнав, что Сатьявати еще не
замужем, царь поспешил в дом отца красавицы — просить ее руки.
Вернувшись тем вечером домой, Сатьявати увидела Шантану,
выходившего из дверей их скромной хижины с поникшей головой.

Ее отец соглашался отдать царю свою дочь лишь при условии, что ее
сын унаследует трон. Но у владыки уже был достойный сын по имени
Деваврата, прошедший обряд посвящения в наследные царевичи. Царь не
мог ради одного лишь своего удовольствия допустить такую
несправедливость по отношению к своему любимому, ни в чем не
повинному сыну. Шантану покинул дом рыбака, терзаемый страстью.
Сатьявати тоже была в отчаянии и проплакала немало дней и ночей,
умоляя богов устроить ее союз с царем. И вот однажды у дверей рыбачьей
хижины появился Деваврата, пришедший без ведома Шантану просить для
него ее руки. Отец Сатьявати настаивал на своем условии, и Деваврата
согласился, обещав, что никогда не будет претендовать на трон
Хастинапура и что корона достанется детям Сатьявати. Но и это обещание
не успокоило отца девушки. Он был слишком хорошо наслышан о
дворцовых интригах и понимал, что, даже если сам Деваврата откажется от
престола, его сыновья, скорее всего, будут чувствовать себя обманутыми и
воспротивятся возведению на трон сына Сатьявати. Предводитель рыбаков
высказал свои сомнения Деваврате. Выслушав его, царевич произнес и
ответ страшную клятву: у него никогда не будет жены, и всю свою жизнь
он будет соблюдать обет безбрачия. «Ради счастья моего отца я готов
полностью отказаться от собственного счастья», — сказал он. Сатьявати
вспомнила, что, как только Деваврата принес эту клятву, с неба дождем
посыпались цветы и эхом раскатился громовой голос: «С этого дня имя
тебе будет Бхишма — „принесший ужасную клятву“».
Сатьявати взглянула на Бхишму, сидящего перед ней в почтительной
позе. Она произнесла его имя, и Бхишма, в ожидании ее приказа, обратил к
ней взор. Возможно, его еще удастся переубедить, ведь он всегда был так
послушен ей, особенно после смерти Шантану.
— Дорогой Бхишма, пожалуйста, подумай хорошенько, — сказала
царица-мать, накидывая изысканное шелковое сари на заплетенные в косу
волосы. — Ты дал свой обет лишь ради отца и меня. Сейчас я освобождаю
тебя от этого обета. Ты никогда не сходил со стези добродетели. Прими же
во внимание наше нынешнее положение. Ты дал клятву, чтобы угодить
старшим. Сейчас ты тоже можешь угодить им, действуя на благо нашей
династии. Без сомнения, именно в этом состоит твой долг. Взойди на
престол Хастинапура и породи могучих сыновей, чтобы сохранить для
будущего наше древнее царство.
Бхишма раздраженно покачал головой:
— О мать, прошу тебя, не заставляй меня сходить с пути истины. Не
бывать тому, что ты предлагаешь. Солнце может отказаться от своего
сияния, вода — утратить влажность, а небо — перестать проводить звук, но
Бхишма никогда не откажется от своего слова.
Бхишма обратил внимание Сатьявати на более глубокую причину
несчастья, неожиданно поразившего их царство. Этой причиной была
всесильная судьба. Иначе как могло случиться, что оба могучих сына,
рожденных Сатьявати, умерли, не оставив наследника? Все цари мира
склонялись перед старшим сыном Сатьявати, Читрангадой. Слава, которую
он снискал своей верностью добродетели и отвагой в бою, достигла небес.
Тогда-то и услышал о нем могущественный царь гандхарвов, носящий то
же самое имя, и преисполнился зависти. Завистливый гандхарв не мог
допустить, чтобы в мире был еще один знаменитый и могучий Читрангада.
Он сошел на Землю и вызвал соперника на битву. Сражение продолжалось
много лет, но в конце концов доблестный сын Сатьявати был убит, а гордый
гандхарв вернулся с победой на небеса.
 Тогда на трон взошел могучий Вичитравирья. Однако, пробыв на нем
всего семь лет, он умер от внезапной болезни. Ни у него, ни у его брата
детей не было.
Бхишма поднялся и подошел к решетчатому окну. Полная луна
освещала дворцовые сады, бросая серебристые блики на широкие,
выложенные песчаником дорожки, по которым любил прогуливаться
Вичитравирья с царицами. Бхишма повернулся к Сатьявати и продолжил
свою мысль:
— Матушка, мы не можем перечить воле Провидения и действовать
вопреки благочестию. Добродетельный человек остается покорным воле
Бога в любых обстоятельствах. Победа и удача всегда сопутствуют
добродетели, тогда как неправедность неотвратимо влечет за собой беду.
Поэтому, прошу тебя, не требуй, чтобы я отрекся от своего обета.
Сатьявати сидела, не произнося ни слова. Приверженность Бхишмы
правде и добродетели невозможно было поколебать. С его доводами трудно
было не согласиться. Склонив голову, она слушала Бхишму.
— Как бы то ни было, матушка, судьба, кажется, предоставила нам
выход, не противоречащий законам благочестия. Если достославный
Вьясадева произведет на свет потомство от наших цариц, мы будем
спасены. Давай же помолимся, чтобы все закончилось благополучно.
Сатьявати кивнула. Она сама призвала могущественного риши
Вьясадеву, своего первенца. Нелегко ей было решиться на то, чтобы
раскрыть перед людьми тайну рождения мудреца, ведь зачат он был еще
тогда, когда она была незамужней девушкой. Боясь людских кривотолков,
Сатьявати долгие годы скрывала эту историю, но память о дне, когда
небесный риши Парашара явился к ней в лодку и зачал в ее чреве великого
Вьясадеву, никогда не покидала ее. Парашара сказал Сатьявати, что ей
уготована великая судьба, и даровал славного сына, которому предстояло
сыграть немаловажную роль в истории. Затем Парашара своим
благословением вернул ей девственность и наделил ее тем небесным
ароматом, который впоследствии пленил царя Шантану.
Сатьявати медленно ступала по мозаичному полу. Сотни масляных
светильников, сделанных из золота, освещали просторный зал. С высоких
стен смотрели искусно выполненные портреты предков, начиная с великого
Куру. Все они были могущественными повелителями, владыками мира.
Нет, династия Куру не должна угаснуть. Царица-мать промолвила:
— Со времени кончины моих сыновей я не переставая молилась о
благе нашего царства. Я верю, что Вьясадева оправдает наши надежды и
спасет нас. Но перед лицом зловещей судьбы, постоянно преследующей
нас, я не могу удержаться от опасений.
Сатьявати глубоко переживала все, что касалось будущего династии
Шантану и всего царства. Как и раньше, ее поступки были продиктованы
любовью к покойному монарху. Вне всякого сомнения, в том, что Парашара
одарил ее таким сыном, как Вьясадева, была видна рука судьбы. Вьясадева
достиг зрелости, едва появившись на свет, и сразу же покинул свою мать,
сказав ей на прощание: «Дорогая матушка, если ты окажешься в беде,
просто подумай обо мне, и я явлюсь перед тобой, где бы в тот миг ни
находился».

♦ ♦ ♦

Бхишма и Сатьявати беседовали, когда послышался звук открываемой

двери, и из спальни Амбики вышел Вьясадева. Бхишма склонился к его
стопам, а Сатьявати спросила с волнением:
— Обретет ли царица достойного сына?
Когда Бхишма встал с колен, мудрец поднял руку, благословляя, и
обратился к Сатьявати:
— Царица родит сына, сильного, как десять тысяч слонов. Он будет
велик разумом, мудр и богат. У него будет сто сыновей. Однако, о
благочестивая, по вине своей матери он родится слепым.
Пораженная этими словами, Сатьявати воскликнула:
— Как же слепой сможет стать правителем рода Куру? Вьясадева
объяснил, что, когда он явился к Амбике, готовый даровать ей сына,
исполненного всех достоинств, царица, увидев отшельника, в страхе
закрыла глаза. Однако ранее, давая согласие стать отцом наследника
престола, мудрец потребовал соблюдения одного условия: царица должна
была принять его в том самом отталкивающем облике, в котором он явился
из Гималаев на зов Сатьявати. В то время он предавался аскезе и, как того
требовали законы подвижничества, не мылся и не следил за своей
внешностью. Вьясадева сказал:
— Я мог бы явиться царице красавцем, украшенным бриллиантами, но
прежде ей пришлось бы целый год строго следовать религиозным обетам.
Ты же не хотела ждать, настаивая на немедленном зачатии. Поэтому я и
потребовал взамен обетов выполнения моего условия.
Сатьявати корила себя за недостаток терпения. Ей не хотелось терять
времени, ведь без престолонаследника судьба царства находилась в
постоянной опасности. Без самодержца в стране и дождь не прольется в
срок, и боги не проявят свою благосклонность. Вот почему она попросила
Вьясадеву соединиться с царицей без промедления. И что же из этого
вышло? Слепой сын! Разве может он стать царем?
— Ты должен дать династии Куру другого царя! — взмолилась
Сатьявати. — Прошу тебя, взойди на ложе со второй царицей, Амбаликой.
Вьясадева с состраданием посмотрел на метавшуюся в тревоге мать.
Он успокоил ее, дав слово вскоре вернуться и зачать еще одного ребенка.
Ей нужно будет вызвать его, как только Амбалика будет готова. Дав такое
обещание, Вьясадева исчез.
Сатьявати обернулась к Бхишме:
— Мои страхи оказались не напрасны. Теперь нужно склонить
Амбалику принять мудреца. Да будет ее удача больше, чем у сестры!

♦ ♦ ♦

Прошел месяц, и Вьясадева вновь был призван во дворец. Прервав

подвижничество, он явился туда в своем отталкивающем обличье.
Сатьявати провела его в покои Амбалики, и мудрец не мешкая подошел к
царице. Несмотря на то что сестра предупредила ее о том, чего ей
следовало ожидать, молодая женщина задрожала от ужаса, увидев
приближающегося к ней мрачного аскета. Побледнев от страха, она все же
удержалась и не закрыла глаза в момент зачатия. Перед уходом Вьясадева
сказал напуганной царице: «Поскольку ты побледнела, увидев меня, твой
сын тоже будет бледным. Его нарекут именем Панду, что значит
„бледный“». С этими словами мудрец вышел из спальни.
Снаружи его ждала мать. Она спросила о ребенке, и Вьясадева
ответил, что у царицы родится великий и могущественный сын, но он будет
бледным.
Сатьявати снова забеспокоилась. Ребенок будет бледным? Что
Вьясадева хотел этим сказать? Опять он чем-то недоволен... В любом
случае, даже если с этим ребенком все будет хорошо, безопасность царства
останется довольно зыбкой, если в нем будет лишь один достойный
царевич. Вьясадеве нужно сделать еще одну попытку. Она попросила его
снова взойти на ложе с Амбикой. На этот раз царица, зная, чего ожидать, не
будет закрывать глаза. Улыбнувшись, Вьясадева ответил:
— Да будет так. Я вернусь вскоре после того, как она родит первого
ребенка.
В должный срок Амбика родила слепого мальчика, которого нарекли
Дхритараштрой. Амбалика же родила бледнокожего сына, украшенного,
однако, многочисленными благоприятными знаками и излучавшего сияние.
Его назвали Панду — именем, которое дал ему Вьясадева. Вскоре после
этого мудрец вновь явился во дворец, чтобы во второй раз войти к Амбике.
Царица трепетала от мысли, что ей придется снова встретиться с
устрашающим риши. Поэтому она призвала свою верную служанку и
наперсницу и велела ей занять место на ложе. Украсив служанку своими
драгоценностями и нарядив ее в лучшие свои одежды, она оставила
девушку в спальне дожидаться прихода мудреца.
Риши знал все, но, тем не менее, не колеблясь вошел в спальню, как и
в первый раз. Увидев благородного мудреца, служанка почтительно
поднялась со своего места и склонилась к его стопам, затем она удобно
усадила его, с любовью омыла ему ноги и предложила много изысканных
кушаний. Вьясадева остался доволен. Затем он возлег с девушкой на ложе,
а перед уходом сказал: «О благонравная, ты больше не будешь служанкой.
Сын, который родится от нашего союза, будет мудрым и удачливым. По
разуму ему не будет равных на земле».
Сатьявати и в этот раз ждала за дверью спальни. Вьясадева сказал ей:
— Царица обманула меня и послала вместо себя служанку. Эта
простая девушка очень почтительно приняла меня, поэтому у нее родится
чудесный ребенок. О мать, теперь мне пора уходить — я хочу продолжить
свое подвижничество. Если я тебе понадоблюсь, вспомни обо мне, и я
приду, но зачинать детей больше не буду.
С этими словами Вьясадева исчез, оставив Бхишму и Сатьявати
размышлять об услышанном.
Служанка Амбики родила сына, которого назвали Видурой.
Впоследствии он стал главным советником при дворе Куру. Он
воспитывался вместе с двумя старшими братьями, и все три мальчика
росли, словно светозарные небожители. Теперь не о чем было волноваться:
царству наконец была обеспечена безопасность. Повсюду разливалось
счастье, и боги не обделяли процветающее царство Куру своими
благословениями. Пока мальчики росли, государством на правах опекуна
управлял Бхишма.
Дхритараштра, хотя был старшим из всех, по причине слепоты не мог
стать царем. Видура также не мог занять трон, поскольку его матерью была
служанка. Но зато Панду был бы монархом, достойным во всех
отношениях, и, когда он достиг совершеннолетия, его возвели на престол
Куру. Панду не имел себе равных в стрельбе из лука и весьма скоро достиг
совершенства в ведической науке руководства и дипломатии.
Любовно опекаемые Бхишмой, все три брата получили наилучшую
подготовку. Как и предсказал Вьясадева, Дхритараштра проявлял
исключительную физическую силу, а Видура по природе своей еще с
детства отличался мудростью. В преданности религии и морали ему не
было равных. Когда он достиг зрелости, даже ученый Бхишма стал
приходить к нему за советом. Однажды Бхишма обратился к Видуре с
такими словами:
— О мудрец, мы должны принять меры, чтобы наша благородная
династия вновь не оказалась под угрозой исчезновения. Оба царевича уже
достигли брачного возраста. До меня дошли известия о трех царевнах,
достойных того, чтобы войти в наш дом. О Видура, скажи, что ты думаешь
об этом.
И Бхишма рассказал, что одна царевна, по имени Кунти, происходит из
дома Яду, другая, Гандхари, — дочь царя горцев Сувалы, а третья, именем
Мадри, родом из Мадры. Двух из этих девушек он предложил сосватать
Панду, а третью — Дхритараштре.
Почтительно сложив ладони, Видура ответил Бхишме:
— Мой господин, ты наш отец, защитник и наставник. Что бы ты ни
сделал, это пойдет на благо нашей династии.

♦ ♦ ♦

Бхишма мерил шагами свои покои. Он знал о том, что Гандхари

получила от Шивы благословение родить сто сыновей. Несомненно, она
будет хорошей женой Дхритараштре, которого благословил на то же
Вьясадева. Сто сыновей, рожденных от этого могучего царевича, станут
великим достоянием их царства и обеспечат продолжение династии Куру.
Бхишма не мешкая отправил послов к Сувале просить руки Гандхари.
Выслушав предложение Бхишмы, царь Сувала задумался. Выдать дочь
за слепого царевича? Однако, обдумав положительные стороны этого
предложения, — Дхритараштра принадлежал к славному роду Куру,
представители которого правили миром много тысяч лет и были славны
добродетелями и благородством, — Сувала согласился на брак дочери с
царевичем Дхритараштрой. Он попросил своего сына Шакуни отвезти
Гандхари в Хастинапур. Когда царевна узнала, что ее мужем станет слепой
Дхритараштра, она завязала себе глаза, не желая ни в чем превосходить
своего господина.
Шакуни был принят Бхишмой со всеми подобающими почестями.
Передав свою прекрасную сестру Дхритараштре и вручив многочисленные
дары, посланные Сувалой, он взошел на золотую колесницу и вернулся в
свое царство. Гандхари же стала верой и правдой служить мужу. Она
окружила его вниманием, стараясь выполнять все его желания, она
избегала даже произносить имя другого мужчины, а на глазах ее постоянно
была темная повязка.
Устроив брак Дхритараштры, Бхишма задумался о женитьбе Панду.
Он слышал о том, что скоро состоится сваямвара царевны Кунти (особая
церемония, на которой царевна будет выбирать себе мужа). Кунти
принадлежала к благородной династии Яду и славилась красотой и
женскими достоинствами. Бхишма велел Панду отправиться на сваямвару
и постараться завоевать руку царевны.
Царь Панду оседлал могучего вороного жеребца и поскакал на юг, в
царство Кунтибходжу, которым правил отец Кунти. Словно горделивый лев,
величественно вышел он на арену сваямвары. У Панду была широкая грудь
и глаза разъяренного быка. Увидев его, многочисленные собравшиеся там
цари подумали, что это второй Индра. Он затмил всех высокородных
витязей, собравшихся там, как солнце затмевает звезды, восходя утром над
горизонтом. Когда Кунти увидела могущественного правителя Хастинапура
и встретила его пристальный взгляд, мысли ее смешались. Дрожа от
переполнявших ее чувств, она медленно приблизилась к нему и, стыдливо
опустив глаза, надела ему на шею свадебную гирлянду.
Хотя на арене присутствовало множество царей, желавших завоевать
руку невесты, и несмотря на то, что обычно сваямвары заканчивались
сражением, собравшиеся отказались от всякой мысли соревноваться с
могучим Панду за право обладать Кунти. Оседлав коней и сев на
колесницы, они вернулись туда, откуда пришли. Царь Кунтибходжи
спустился из своей ложи на арену, сияя от счастья. Он понимал, что не
сыскать ему для дочери лучшей пары. Он немедленно распорядился
провести свадебную церемонию и богато одарил Панду.
Несколько дней спустя молодые супруги отбыли в Хастинапур в
сопровождении большой свиты. Процессию украшали многочисленные
цветные вымпелы, развевавшиеся на ветру. По пути в столицу солдаты
били в барабаны и громко трубили в раковины. Так, восседая вместе с
Кунти на сверкающей золотой колеснице, окруженный благословляющими
его брахманами, Панду с великой пышностью въехал в Хастинапур.
Бхишма был несказанно рад, видя, какая благородная и красивая
девушка досталась Панду в жены, но все же считал, что царю нужна еще
одна жена. Гандхари было предсказано, что она родит сто сыновей. У
Кунти не было такого благословения. Бхишма хотел быть уверенным, что
род доблестного правителя будет украшен могучими сыновьями. Он лично
отправился в Мадру, которой правил царь Шалья, чтобы от имени Панду
просить руки Мадри, сестры царя.
Царь Шалья принял Бхишму и его свиту, состоявшую из придворных,
брахманов и риши, с великим почетом. Он пригласил сына Ганги к себе во
дворец и усадил на трон из слоновой кости, усыпанный драгоценными
камнями. Затем царь омыл Бхишме ноги и предложил ему аргхью.
Дождавшись окончания церемонии, Бхишма сказал Шалье:
— О царь, узнай же, что я прибыл сюда в поисках невесты. Люди
говорят, что у тебя есть прославленная своим целомудрием сестра, и я
решил, что она станет подходящей парой для царя Панду. Пожалуйста,
ответь мне, одобряешь ли ты мой выбор.
Царь Шалья сказал в ответ, что династия Куру более чем достойна
породниться с ними, однако в их доме существует древний обычай,
согласно которому девушка не может быть отдана в жены, пока жених не
заплатит за нее выкуп.
Бхишма уже знал об этом обычае, который восходил к самому Брахме.
Он был готов к такому повороту событий и ответил Шалье:
— Это хороший обычай, поскольку его одобрил саморожденный
творец, великий Брахма. Поэтому прими дары, что я принес тебе в обмен
на царевну.
Слуги Бхишмы внесли во дворец горы золотых монет, жемчуга,
кораллов и самоцветов и сложили перед Шальей. Кроме того, Бхишма
принес царю в дар сотни слонов, коней и колесниц.
Шалья принял эти богатства и с радостным сердцем вручил Мадри
Бхишме, который сразу же отправился назад, в Хастинапур, а прибыв туда,
устроил свадебную церемонию.
Панду отвел каждой из жен по великолепному дворцу и предался
наслаждениям в окружении двух красивых супруг. Он развлекался в
дворцовых садах и рощах, словно небожитель.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Панду проклят и благословлен

Владея несметными богатствами, Панду, тем не менее, по природе

своей не был склонен к чувственным усладам. Недолго он нежился в
обществе двух своих жен — мыслями его все больше стали овладевать
государственные дела. Династия Куру в течение многих тысяч лет правила
миром, служа оплотом религиозности, однако со смертью Шантану и двух
его сыновей власть ее над другими царями пошатнулась. Некоторые цари
стали поднимать голову, пытаясь расширить свои границы за счет более
слабых соседей.
Панду чувствовал необходимость принять какие-то меры. Представ
перед Бхишмой, он обратился к нему со словами:
— Мой господин, мощь нашей династии ослабела. Люди всё чаще
сходят со стези праведности, которую проложили еще наши предки.
Неверие возрастает, и я чувствую, что обязан исполнить долг перед нашим
благородным семейством и перед Самим Верховным Господом. Для этого
необходимо выступить в поход и положить конец беспорядкам.
Бхишма улыбнулся. Перед ним стоял достойный потомок великого
Бхараты — того, чье имя носит сама Земля.
— Твое желание похвально и выдает в тебе достойного представителя
нашего рода, — ответил Бхишма. — Попроси благословения у брахманов,
собери армию и отправляйся в поход. Да сопутствует тебе победа!
Скоро Панду собрал большую армию, состоявшую из пеших и конных
воинов, боевых слонов и колесниц. Выезжая из Хастинапура, он был похож
на царя богов, окруженного небесным воинством. Первым делом Панду
двинулся на восток и там покорил царя дасарнов, который начал проявлять
враждебность по отношению к хастинапурскому престолу. Затем Панду
повернул на юг, в сторону Магадхи, которой правил могучий царь Диргха,
досаждавший военными походами жителям сопредельных земель. Панду
напал на возгордившегося царя в его столице, Раджгрихе, и убил гордеца.
Немало других воинственных царей покорил Панду на своем пути. Он
проносился по земле подобно пылающему пожару, а его далеко бьющие
стрелы и блистающее оружие напоминали языки пламени. Слава о его
подвигах летела впереди него, и многие правители подчинялись ему безо
всякого сопротивления. Вскоре все цари мира признали его самым
могущественным правителем на свете. Сложив ладони, они склонялись
перед ним и предлагали ему богатую и разнообразную дань.
Проведя в походах год, Панду вместе с добытыми богатствами
вернулся к себе в столицу. Все Кауравы во главе с Бхишмой вышли ему
навстречу. Они с радостью взирали на растянувшийся до самого горизонта
караван из слонов, быков, верблюдов, лошадей и колесниц, нагруженных
всевозможными трофеями. Панду принес в дар старейшинам Куру целые
горы драгоценных камней, жемчуга, кораллов, золота и серебра, а также
миллионы коров, лошадей и других животных. Он порадовал их взор
бесчисленными дорогими одеялами, коврами и шкурами редкостного
черного оленя.
Предложив все эти сокровища Бхишме, Панду склонился к его ногам,
и Бхишма со слезами на глазах обнял молодого царя. Затем оба героя,
сопровождаемые брахманами, возносящими благоприятные молитвы,
взошли на золотую колесницу и под громкие звуки труб, раковин и литавр
проследовали в царский дворец.
Панду позаботился о том, чтобы двое его братьев получили каждый
богатую долю. Сам он мало интересовался богатствами: его не так
привлекала жизнь в роскошном дворце, как леса и равнины. Он любил
оседлать жеребца и надолго ускакать в лес, на охоту. В конце концов, через
несколько месяцев после возвращения в Хастинапур, он решил поселиться
на горном склоне Гималайской гряды. Взяв с собой обеих жен, он покинул
величественный дворец и переселился в простую хижину на горе. Местные
жители не раз встречали царя, бродящего по лесам вместе с женами.
Облаченный в красивые сияющие доспехи и вооруженный луком и мечом,
он был похож на бога, сошедшего с небес.
Дхритараштра занял царский трон в Хастинапуре и правил от имени
младшего брата. По его приказу лесные жители снабжали Панду всем, что
могло позволить ему вести жизнь, полную наслаждений. Однако Панду
подчинил себе чувства и, принимая дары с благодарностью, продолжал,
однако, жить очень скромно.
Как-то раз, охотясь в лесу, Панду наткнулся на пару больших оленей,
занятых любовной игрой. Увидев царя, они бросились в чащу, но тот не
мешкая выпустил им вдогонку пять быстрых стрел. Одна златоперая стрела
пронзила оленя-самца, и он с криком упал на землю. К удивлению царя,
умирающий олень заговорил, обратившись к нему с болью в голосе:
— Позор тебе! Даже низкие люди, рабы своих чувств, никогда не
поступают так жестоко. Суждение человека не может быть выше закона
священных писаний. Как же ты, царь и потомок благородного рода
Бхараты, мог нарушить закон Вед?
Панду склонился над горько плачущим оленем и ответил:
— Я царь, и охота — мой долг. Я слежу за порядком в лесу и ограждаю
риши, которые в нем живут, от опасности. В то же время я упражняюсь в
искусстве владения оружием, как и подобает царю. Кроме того, даже
великие святые прошлого убивали лесных оленей, принося их в жертву. О
олень, в чем же ты упрекаешь меня?
Олень ответил, что он осуждает Панду не за нанесенную ему рану, а за
пренебрежение тем обстоятельством, что он в тот момент совокуплялся с
оленихой. Олень сказал, что на самом деле он риши и имя его Киндама. Он
принял облик оленя для того, чтобы вступить в близость со своей женой в
лесу. У риши не было жилища, и в человеческом облике он не мог
соединиться с женой без риска подвергнуться людскому осуждению,
поэтому он превратил себя и жену в оленей. Царь смертельно ранил его как
раз в тот момент, когда он собирался зачать ребенка в лоне супруги.
Киндама продолжал:
— Ни одно существо не должно подвергаться нападению во время
полового сношения. Ты поступил крайне жестоко и греховно, и теперь тебе
придется отправиться в ад. Особенно непростительно то, что ты совершил
этот грех, будучи царем, а долг царя — наказывать злодеев и защищать
устои религии.
Пораженный Панду молча смотрел на Киндаму. Тот был прав.
Несомненно, стрелять в оленя в момент совокупления было грехом. Как же
он допустил, чтобы страсть настолько овладела им? И что теперь ожидает
его — убийцу риши? Охваченный стыдом, царь горестно поник головой.
Видя отчаяние Панду, Киндама сказал ему:
— Не бойся греха убийства брахмана: ведь ты не знал, кто я на самом
деле. Но поскольку ты убил меня, когда я предавался наслаждению, то и
сам ты встретишь смерть, когда окажешься в подобной ситуации.
Риши хотел освободить Панду от его греха. Проклиная царя, Киндама
знал, что Панду подвергнется скорой расплате за свой проступок и поэтому
не будет страдать за него после смерти. На последнем издыхании Киндама
произнес ужасное проклятие:
— Как только ты попытаешься предаться с женой любовным
наслаждениям, то упадешь замертво. О царь, как меня сразило горе в
минуту радости, так и тебя ожидает горе в подобную минуту.
С этими словами олень расстался с жизнью. Некоторое время Панду
стоял в оцепенении. Он взирал на мертвое тело оленя, и горячие слезы
текли у царя по щекам. Придя наконец в себя, он вернулся обратно в
хижину и сразу рассказал женам о том, что произошло. Пораженный горем,
царь громко рыдал, а царицы вторили ему. Снова и снова он проклинал
себя. Обхватив голову руками и причитая, царь произнес с болью в голосе:
— Я слышал, что отец мой, хотя и был рожден от добродетельного
мужа, пал жертвой похоти, которая довела его до смерти. Зачатый во чреве
жены похотливого царя, я тоже поддался вожделению. Я посвятил свою
жизнь греху, проводя время в убийстве невинных созданий. Боги оставили
меня, и вот я проклят!
Панду решил стать аскетом. Он заявил, что с этого самого дня дает
обет целомудрия, как это сделал когда-то Бхишма, что будет стремиться к
спасению, совершенно отказавшись от половых наслаждений, которые
являются серьезным препятствием на пути к духовной жизни. Жены Панду
ужаснулись, когда он сказал им такие слова:
— Я обрею голову и покрою тело пылью, буду невозмутим в печали и
радости, одолею гнев и посвящу жизнь благу всех существ. Я не буду
принимать даров, а жить стану подаянием. Так я выйду за пределы мира
двойственности и достигну высшей обители — обители Господа.
Царь попросил жен вернуться в столицу и сообщить старшим членам
семьи о новом повороте событий. Кроме того, они должны были от его
имени предложить брахманам богатые дары. Сам же он хотел немедленно
удалиться в лесную глушь, навсегда покинув людское общество.
Кунти и Мадри были убиты горем. Они не могли даже вообразить себе
разлуку с мужем и жалобно молили его разрешить им отправиться в лес
вместе с ним. Обе царицы готовы были разделить с мужем любые лишения
и трудности. Кунти обратилась к Панду от имени обеих цариц:
— Почему же нам не уйти в лес вместе, не стать ванапрастхами? Мы
предадимся подвижничеству вместе с тобой. О господин, если ты уйдешь
от нас, жизнь наша оборвется.
Панду смягчился, но заявил, что его намерение вести суровую жизнь
подвижника останется неизменным. Однако и жены его были настроены
решительно. Они желали следовать за ним, куда бы он ни шел и что бы ни
делал.
Панду решил немедленно начать жизнь аскета. Он уже не вернется в
город. Он снял с себя царские украшения и вместе с другими своими
богатствами раздал брахманам. Затем царь сказал слугам:
 — Возвращайтесь в Хастинапур и расскажите обо всем Бхишме.
Опечаленные, брахманы и царские слуги отправились в Хастинапур.
Когда жители узнали о злоключениях Панду, весь город погрузился в
скорбь — повсюду были слышны громкие стенания. Больше всех страдал
Дхритараштра. Когда он думал о суровой лесной жизни, на которую обрек
себя его брат, ему уже не доставляли радости ни удобные ложа, ни слуги,
ни царская роскошь. Он беспрестанно плакал, и печальные мысли о Панду
не выходили у него из головы.

♦ ♦ ♦

Когда брахманы и слуги ушли, Панду с женами углубился в лес. День

за днем они упорно продвигались на север, пока наконец не добрались до
Саптасроты, горы со ста вершинами. На этой горе царь построил
деревянную хижину и стал предаваться там суровому подвижничеству.
Многочисленные риши, сиддхи и чараны, обитавшие в той области,
полюбили Панду за его смирение, самообладание и преданность старшим и
Богу. Они нередко заходили к нему в хижину и вели с ним беседы.
Панду вел на Саптасроте очень простую жизнь, ибо помыслы его были
обращены единственно ко спасению. Ел он лишь плоды и коренья, пил
чистую воду из горных источников. Обе его жены дали те же обеты, что и
он, и так все трое счастливо жили на горе, словно небожители, сошедшие
из высших пределов.
Шло время, и Панду все глубже задумывался о своем положении.
Однажды он раскрыл перед риши свои страхи.
— О мудрейшие, — сказал он, — я слышал, что человек, у которого не
было сыновей, не сможет попасть в рай. Производя на свет сыновей,
человек возвращает долг предкам. Если я умру, не оставив после себя
потомства, жертвоприношения шраддха прекратятся, и тогда моих
праотцев ждет небытие. Но как же мне спасти их от этой участи, если я не
могу зачинать детей?
Тяжелые мысли одолевали Панду. Ему не раз приходилось проводить
церемонию шраддха ради блага своих предков, покинувших земную
обитель. Как сказано в Ведах, церемония подношения пищи богам от
имени предков обеспечивает ушедшим счастливую жизнь в раю. Теперь же
Панду совсем потерял покой, с тревогой думая о том, что произойдет после
его смерти. Если он останется бездетным, кто будет совершать эти
подношения предкам, да и ему самому? Он сложил ладони, с мольбой
обращаясь к риши: не дадут ли они свое семя его женам, последовав
примеру Вьясадевы, от которого был зачат он сам и его братья?
Один из риши, улыбаясь, ответил Панду:
— Силой своего подвижничества мы прозрели будущее И можем с
уверенностью сказать, что у тебя появятся дети, равные богам. Воистину,
твои потомки будут вершить дела, на которые способны лишь небожители.
Не беспокойся: мы совершенно ясно видим это. Но, конечно же, со своей
стороны ты должен сделать все возможное, чтобы так или иначе
произвести ни свет детей.
Панду задумался над словами риши. Ему показалось, что мудрецы
были готовы принять его предложение. Он решил побеседовать с Кунти
наедине и отправился к ней.
— О ласковая, — обратился к супруге Панду, — я желаю потомства, но
из-за своего греха я утратил способность зачинать детей. Священные
писания говорят, что в подобном случае ребенка может зачать другой
достойный мужчина от имени мужа. Пожалуйста, соединись с другим
мужчиной и роди для меня ребенка от него.
Панду упомянул, что и сам он, и его братья были зачаты подобным
образом. Кунти должна сойтись с достойным брахманом, занимающим
более возвышенное положение, чем он, царь, ради продолжения рода.
Благородной Кунти пришлось не по душе предложение Панду.
Опустив глаза, она ответила ему нежным голосом:
— О достойнейший, прошу, не требуй этого от меня. Я твоя законная
жена, я всегда была верна тебе. Я не могу даже представить себя в объятиях
другого мужчины — об этом не может быть и речи. О царь, обними же
меня, даруй мне ребенка, и я отправлюсь в рай вместе с тобой. Кто может
быть возвышеннее тебя?
Кунти пришла на память древняя история, и она рассказала ее мужу.
Один могущественный царь умер, не оставив потомства. Преисполненная
скорби жена обняла его мертвое тело, и боги устроили так, что она
забеременела, — от ее союза с мертвым мужем родились три славных сына.
Кунти сказала Панду, что они могли бы последовать примеру этого царя и
его супруги.
На это Панду ответил, что у него нет такого могущества. Он предпочел
бы, чтобы она родила ребенка от союза с каким-нибудь риши. Такой
поступок не несет в себе никакого греха. Вся ответственность будет на
Панду, и, поскольку он приказывает ей как муж, она должна без колебаний
исполнить его требование. Кунти молчала, и тогда, видя, что жена не готова
исполнить его волю, Панду попытался воздействовать на нее уговорами. В
конце концов, отвечая на настойчивые просьбы мужа, Кунти поведала ему:
 — Я расскажу тебе о том, какой дар я получила, будучи еще не
замужем. Возможно, в нем и кроется наше спасение. Когда я была девочкой
и жила в доме отца, я прислуживала по его просьбе гостям. Однажды к нам
прибыл могущественный Дурваса. Я служила этому риши и заботилась обо
всех его нуждах, и он остался доволен мной. Когда пришло время ему
покинуть наш дом и отправиться дальше в путь, он отозвал меня в сторону
и сказал: «О кроткая, я хочу благословить тебя. Я дам тебе одну мантру.
Слушай внимательно и запоминай. Произнеся эту мантру, ты сможешь
призвать к себе любого небожителя, какого ни пожелаешь».
Кунти уже довелось испытать силу этой мантры. Однажды, когда она
произнесла ее, помыслив при этом о Сурье, лучезарный бог немедленно
явился перед ней и даровал ей сына. С тех пор Кунти знала, что, если бы ей
в будущем захотелось произвести на свет детей, в ее власти было призвать
к себе других богов. Раньше у нее не было желания раскрывать этот секрет,
поскольку она не согласилась бы променять своего мужа ни на кого
другого, даже на бога. Но сейчас в этом возникла острая необходимость.
Было очевидно, что время применить во благо мантру Дурвасы настало.
Панду ничего не знал об этом даре, и теперь слова Кунти наполнили
его сердце радостью. Очевидно, это был план Господа. Сыновья,
рожденные от богов, намного превзойдут любого сына смертных.
Кунти спросила мужа, какое именно божество ей следует вызвать.
Панду задумался ненадолго, а затем сказал жене:
— О прекрасная, вызови великого Дхарму, бога справедливости.
Благодаря его покровительству грех никогда не коснется нас, а сын его
будет обладать всеми добродетелями — в этом не может быть никакого
сомнения.
Кунти согласилась с предложением Панду. Она сосредоточила мысли
на Дхарме и произнесла мантру, полученную от Дурвасы. Через несколько
мгновений пред ней явился бог, восседающий на великолепной колеснице и
излучающий сияние, подобное сиянию солнца. Улыбнувшись, он обратился
к Кунти:
— Я пришел на твой зов. Говори, чего ты хочешь?
Великолепие стоящего перед ней бога повергло Кунти в благоговейный
трепет, и она ответила дрожащим голосом:
— О светлейший, я желаю получить от тебя ребенка.
Как только Кунти произнесла эти слова, Дхарма соединился с ней в
своей духовной форме и исчез. Кунти забеременела и в положенный срок
родила. В полдень пурнимы восьмого месяца года, когда солнце было в
зените, а благоприятная звезда Джьештха восходила на востоке, Кунти
обрела блистательного сына. Едва он появился на свет, как с неба раздался
голос: «Этот ребенок станет самым достойным и добродетельным из
людей. Он будет предан истине, будет отличаться несравненным
могуществом, и слава о нем разнесется по всем трем мирам. Известный
под именем Юдхиштхира, этот мальчик станет правителем всей земли».
Панду ликовал. Боги не оставили его! Он держал на руках достойного
наследника великой династии. Ему не о чем было больше беспокоиться.
Но вскоре мысли о будущем своего рода опять овладели Панду. Он
думал о том, что благодаря дару, полученному от Дурвасы, Кунти могла бы
родить от богов и других, еще более могучих сыновей, которые обеспечат
благосостояние Куру и станут повелителями мира. Через год после
рождения Юдхиштхиры Панду вновь обратился к Кунти:
— Мудрые говорят, что правитель должен не только быть
справедливым, но и обладать силой. Поэтому, прошу тебя, призови бога
ветра Ваю, самого могучего из богов. От него мы получим сына, который
станет самым сильным человеком на свете.
Кунти сложила ладони и поклонилась, выражая согласие. Она вновь
сосредоточилась, обратив мысли в этот раз на Ваю. Через несколько
мгновений появился бог, сидящий верхом на огромном олене. Голосом,
похожим на рокот грозовых туч, сияющий бог с улыбкой обратился к
Кунти:
— О Кунти, чего ты хочешь от меня?
Стыдливо зардевшись, Кунти ответила:
— О лучший из небожителей, пожалуйста, даруй мне сына,
наделенного неизмеримой телесной силой и способного сокрушить
гордость любого из людей.
Бог согласился. Проявив йогическое могущество, он в ту же секунду
приблизился к Кунти и зачал ребенка в ее чреве. Когда сын Ваю появился
на свет, с неба вновь раздался голос, возвестивший: «Это дитя станет
самым сильным и могущественным из людей».
Увидев своего второго сына, Панду и Кунти испытали еще большую
радость. Ребенка назвали Бхимой. Вместе с Мадри они с любовью растили
детей в обществе риши и сиддхов, в прекрасном удаленном лесном краю на
горном склоне.
Однажды, несколько месяцев спустя после рождения Бхимы, Кунти
сидела на краю горного утеса, держа спящего Бхиму на коленях. Внезапно
где-то вблизи послышался рев тигра. В страхе вскочив на ноги, она
выпустила ребенка из рук, и мальчик упал с утеса. Панду, охваченный
ужасом, бросился вниз, к подножию горы. Там он увидел сына лежащим на
груде каменных обломков. Однако на ребенке не было ни синяков, ни
ссадин. Он упал на большой камень и разбил его вдребезги. Оправившись
от изумления, Панду поднял сына и отнес его Кунти.
Имея уже двоих сыновей, Панду, тем не менее, не мог избавиться от
беспокойства о будущем своей династии. Он думал: «Успех в этом мире
зависит от прилагаемых усилий, но все усилия подчинены судьбе. Однако
даже судьба подвластна воле Всевышнего. Как же мне обрести сына,
который будет лучшим из преданных Господа?»
Панду вспомнил об Индре — царе богов и величайшем преданном
Господа. Индра, совершивший в прошлом тысячу жертвоприношений для
удовлетворения Господа Вишну, обладал безграничной силой и отвагой.
Слава о нем гремела повсюду. Его сын, несомненно, превзойдет всех
своими достоинствами.
Панду обратился за советом к риши, которые предложили ему и Кунти
дать подвижнический обет и следовать ему целый год, чтобы ублаготворить
Индру. По истечении этого срока Кунти предстояло вызвать бога с
помощью своей мантры.
Царь с женой дали суровый обет: стоять на одной ноге с рассвета до
заката, без пищи и без воды. Желая ублаготворить Индру, они погрузились
в медитацию и молитвы на целый год. В конце этого года Индра явился
Панду в его медитации. «О царь, я доволен тобой, — сказал Индра. — Я
дарую тебе сына, который будет защищать религию и наказывать негодяев.
Он будет нести радость друзьям и родственникам и смерть — врагам. Этот
мальчик воистину станет лучшим из людей».
По просьбе мужа Кунти вновь произнесла свою мантру. Тут же явился
Индра, осветив все вокруг исходящим от его тела сиянием. Услышав
просьбу Кунти, тысячеглазый Индра немедленно выполнил ее. Кунти
зачала и в должный срок родила темноликого сына. В третий раз
послышался небесный голос, эхом отозвавшийся в окрестных горах: «О
Кунти, это дитя сравняется по силе с Индрой и самим Шивой. Он будет
зваться Арджуной, и благодаря ему слава о тебе будет греметь повсюду. Он
покорит многих могущественных царей и поднимет твою династию на
невиданную высоту. Агни, Шиву и Индру — всех их ублаготворит он
своим служением. Доблесть его будет несравненна, а слава его разнесется
по трем мирам».
Услышав эти слова, а также другие пророчества о будущем величии
Арджуны, риши, жившие на горе вместе с Панду, преисполнились радости.
Благословения полились из их уст под звуки божественных барабанов и
шелест цветов, которые дождем сыпались с неба. Вслед за этими риши к
Кунти явились многочисленные боги и небесные мудрецы и одарили
ребенка благословениями. Лишь риши-подвижники могли видеть их
появление — как стояли они в колесницах и на вершинах гор в своих
бесплотных формах. Пораженные увиденным, риши застыли со
сложенными ладонями.
Панду не скрывал радости. Теперь у него было уже три несравненных
сына. Видя чудесные плоды, которые принесло благословение Дурвасы, он
решил попросить Кунти воспользоваться мантрой в четвертый раз и
вызвать еще одного могущественного бога. Он снова обратился к ней,
однако на этот раз Кунти отказала.
— О мудрейший, писания не разрешают женщине вступать в связь
более чем с тремя мужчинами даже в чрезвычайных обстоятельствах.
Неужели ты забыл этот закон? Зачав ребенка еще от одного мужчины, я бы
навлекла на себя позор и бесчестие.
Панду нечего было ответить жене. Кунти была права. Царь решил, что
не будет просить еще детей, и зажил, как и прежде, мирной жизнью в лесу
с двумя своими женами. Его трое сыновей быстро росли, окруженные
заботой отца и матерей.
Шло время, и вот однажды Мадри, оставшись с Панду наедине,
обратилась к нему с такими словами:
— Мой господин, я не жалуюсь на то, что ты менее благосклонен ко
мне, чем к Кунти. Хоть я и происхожу из более знатной семьи, мне не на
что жаловаться. Но я печалюсь, когда думаю, что у тебя нет сыновей от
меня.
Положение, в котором оказалась Мадри, виделось ей невыносимым. У
нее в роду не было еще ни одной царевны, которая бы не оставила после
себя потомства. У Кунти было три сына, а недавно пришло известие, что
жена Дхритараштры, Гандхари, родила в Хастинапуре сто сыновей. Она же
— законная жена великого героя — оставалась бездетной. Мадри
попросила мужа уговорить Кунти, чтобы та научила ее своей мантре.
Мадри сказала, что ей было бы очень неловко самой просить Кунти об
этом, поскольку та была ее соперницей.
Панду улыбнулся, чувствуя сострадание к младшей жене.
— О Мадри, я уже и сам думал об этом, но не решался сказать тебе,
потому что не знал, как ты к этому отнесешься. Теперь же я знаю о твоем
желании и непременно передам его Кунти. Думаю, она не откажет.
Царь тут же отправился к Кунти. Он рассказал ей о переживаниях
младшей жены и попросил проявить к ней милосердие. Панду признался,
что сам он также хотел обрести еще сыновей, чтобы еще надежнее
гарантировать процветание своей семьи, включая самого себя и, конечно
же, Кунти.
Кунти уступила просьбе мужа и обратилась к Мадри со словами:
— О благородная, я сама произнесу для тебя мантру. Пожалуйста,
подумай о божестве, от которого ты хотела бы получить сына.
Мадри задумалась. Скорее всего, Кунти позволит ей воспользоваться
мантрой лишь один раз. Если она вызовет неразлучных близнецов, богов
Ашвини, то получит сразу двух сыновей. Не успела она подумать об этих
двух богах, как они появились перед нею, излучая неземное сияние.
Зардевшись от смущения, она попросила их соединиться с ней и даровать
ей детей, и Ашвини сразу же согласились. От этого союза Мадри родила
двух мальчиков несравненной красоты, получивших имена Накула и
Сахадева. Когда они появились на свет, божественный голос произнес:
«Своей энергией и красотой эти искусные и добродетельные сыны
превзойдут даже собственных отцов».
Пятеро мальчиков росли не по дням, а по часам, и риши совершали для
них все положенные обряды. Будучи годовалыми, дети выглядели как
пятилетние. Панду переполняло счастье, когда он видел необыкновенную
силу, красоту, энергию и мудрость своих сыновей. Мальчики стали
любимцами риши, а игры их были подобны развлечениям гандхарвов,
сошедших на землю.
Панду стал подумывать о том, нельзя ли ему получить еще одного
сына от Мадри. Но когда он спросил Кунти, разрешит ли она Мадри еще
раз воспользоваться мантрой, Кунти возмущенно ответила:
— Мой господин, эта злодейка обманула меня. Я дала ей мантру
только раз, но она умудрилась получить двух сыновей. Если я дам ей
мантру еще раз, то, боюсь, она превзойдет меня в количестве детей.
Умоляю, не проси меня больше об этом одолжении.
Панду примирился с тем, что у него будет только пять сыновей, но
вовсе не чувствовал себя обделенным. Его мальчики росли и становились
все более похожими на богов. Все они были прекрасны, как бог Луны Сома,
и могучи, как Индра. Они научились владеть луком и даже в ранней
юности не раз проявляли незаурядную доблесть, бесстрашно сражаясь с
обитавшими в горах свирепыми львами. Риши познакомили их со всем
многообразием ведического знания. Подвижники дивились тому, как
быстро росли мальчики, — словно лотосы, расцветающие в озерной воде.
Панду и его жены возносили молитвы Господу Вишну, благодаря Его за
свою великую удачу. Так они проводили дни в Гималаях, с любовью
воспитывая детей.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Пандавы приходят в Хастинапур

Воспользовавшись сокровищами, которые оставил ему Панду,

Дхритараштра совершил в Хастинапуре пять жертвоприношений. Он
раздал милостыню сотням тысяч брахманов и богатыми подношениями
доставил радость богам. Царство процветало, у его жителей было все, чего
только можно пожелать. Их жизнь была отдана добродетели, жертве и
правде. Питая любовь и расположение друг к другу, они ни в чем не знали
недостатка. Многочисленные особняки и дворцы Хастинапура теснились,
как волны в океане. Посреди дворцов сияли золотые арки и искрились
хрустальные фонтаны. Между широкими мощеными проспектами
зеленели прекрасные сады, а воздух был напоен сладостным ароматом
цветущих деревьев. Топот конских копыт и стук колес смешивались с
трубным криком слонов и гудением раковин, возвещавшим о начале
жертвенных обрядов. Город украшали тысячи высоких, отделанных
изящной резьбой храмов, из которых раздавались звуки святых молитв,
возносимых многочисленными брахманами. Хастинапур был похож на
небесную столицу Индры, и каждый день множество вассальных царей
приносили туда свою дань.
Дхритараштра правил царством от имени Панду. Ему помогал
Бхишма. После того, как стало известно о проклятии Панду и его
последующем отречении, Дхритараштра, несмотря на его слепоту, был
возведен на трон. Он горевал о судьбе брата и очень тосковал по нему,
однако в его отсутствие умело управлял всеми государственными делами.
Однажды во дворце Дхритараштры появился Вьясадева. Он был
голоден и измучен жаждой, и Гандхари оказала ему душевный прием,
накормив и напоив гостя. Вьясадева остался доволен молодой женщиной и
благословил ее:
— Скоро у тебя родится сотня сыновей, таких же могущественных, как
и твой муж.
Пришло время, и Гандхари забеременела. Она носила плод в своем
чреве целых два года, и это обстоятельство беспокоило ее все больше и
больше. И вот до нее дошла новость, что Кунти в лесу родила мальчика,
сияющего, как утреннее солнце. В гневе и досаде на свою затянувшуюся
беременность она с силой ударила себя по животу, и оттуда вышел твердый
комок плоти, похожий на железное ядро. Когда повитухи сообщили
Гандхари о рождении мертвого плода, ее охватило горе, и она вспомнила о
Вьясадеве и его благословении. В то же мгновение мудрец предстал перед
ней и молвил:
— Что ты наделала?
Гандхари рассказала ему, как ею овладели зависть и отчаяние, когда
она услышала о том, что Кунти родила Юдхиштхиру. Со слезами на глазах
она сказала мудрецу:
— Я ударила себя по животу, и оттуда вышел комок плоти. В чем же
смысл твоего благословения?
Вьясадева ответил, что его обещание обязательно сбудется — нужно
лишь набраться терпения. Он попросил слуг принести сто один горшок и
наполнить их ги. Затем он побрызгал прохладной водой на комок плоти, и
тот медленно разделился на сто одну часть, каждая величиною с палец. Их
поместили в горшки, горшки запечатали и отнесли в укромное место.
Вьясадева предупредил, что открыть их можно будет лишь по прошествии
двух лет. Затем он покинул дворец и вернулся к себе, в уединенный горный
ашрам.
По прошествии ровно двух лет горшки были распечатаны один за
другим. Первый появившийся на свет ребенок получил имя Дурьйодхана. В
то мгновение, когда его вытащили из горшка, раздался рев ослов и крики
стервятников, завыли шакалы, и налетел ураганный ветер. Языки пламени
вспыхнули без какой-либо видимой причины со всех сторон города, и ветер
понес их во всех направлениях.
Напуганный царь Дхритараштра призвал к себе брахманов, Бхишму,
Видуру и других министров и советников и попросил объяснить эти
знамения.
— Вне всякого сомнения, Юдхиштхира — старший царевич, и именно
он унаследует трон, — сказал царь. — С этим я не спорю. Но станет ли мой
собственный сын царем после него? О мудрецы, прошу вас, укажите мне
законное и справедливое решение.
Не успел Дхритараштра произнести эти слова, как вновь со всех
сторон раздались леденящие душу звуки. Прислушавшись к ним, Видура
ответил царю:
— Если рождение ребенка ознаменовано подобными явлениями, это
означает только одно: то, что он станет причиной гибели своего рода. Нам
нужно отказаться от ребенка, в противном случае наше благосостояние и
наше будущее окажутся под угрозой. Не поддавайся сомнению, о царь.
Этого ребенка нужно немедленно отвергнуть.
Видура сказал Дхритараштре, что у него останутся девяносто девять
других сыновей. Пожертвовав этим ребенком, он нс навлечет на себя греха,
потому что в священных писаниях ясно сказано, что можно пожертвовать
одним человеком ради спасения семьи. Более того, можно пожертвовать
семьей ради спасения деревни, деревней — ради спасения города, а ради
спасения души можно пожертвовать даже всем миром.
Дхритараштра не смог принять совет Видуры. Он не мог допустить,
чтобы его сына просто выбросили из дома. Царь медленно покачал
головой, ничего не сказав в ответ. Жестом он велел няньке, державшей
ребенка, отдать его Гандхари, что она и сделала. Бхишма и Видура
переглянулись друг с другом, но промолчали. Правил Дхритараштра, и
последнее слово было за ним.
В течение последовавшего месяца были открыты все оставшиеся
горшки. Так появились на свет сто мальчиков и одна девочка. Все мальчики
несли на себе знаки будущих воинов и великих правителей. Царь и царица
ликовали, радуясь удаче. Не желая думать о зловещих предзнаменованиях,
они счастливо жили в Хастинапуре под опекой Бхишмы и Видуры.

♦ ♦ ♦

На гору Саптасроту пришла весна. В окружении пяти юных сыновей

Панду вновь почувствовал себя молодым. Он играл с мальчиками на
окрестных холмах, взбираясь на скалы и вызывая львов из их логова. Отец
и сыновья ныряли и резвились в горных озерах и карабкались на высокие
деревья. Сцепившись друг с другом, они со смехом катались по горным
склонам, поросшим мягкой травой.
Однажды вечером Панду пошел вместе с Мадри в лес, чтобы собрать
кореньев и плодов на ужин. Прогуливаясь по лесу, они любовались
окружавшим их бесконечным разнообразием цветущих деревьев и кустов.
В воздухе, напоенном густыми ароматами, звенели голоса кукушек и
других птиц. Черные пчелы роились над яркими цветами, что цвели по
берегам заросших лотосами озер. Эта райская красота вызвала у Панду
любовное томление. Под властью бога любви, захватившего его мысли, он
не сводил глаз с прекрасной Мадри. День был жаркий, и Мадри надела
длинное шелковое платье. Яркие солнечные лучи позволяли Панду
рассмотреть ее изящный, достойный богини силуэт. Легкий ветерок
прижимал ее одежду к телу, подчеркивая тонкую талию и тугие округлые
груди.
И Панду не смог подавить желания. Он сдерживал себя в течение
двенадцати лет, не осмеливаясь даже подумать о том, чтобы обнять своих
жен. Проклятие Киндамы никогда не выходило у него из головы, и он
соблюдал целибат с упорством риши. Казалось, с тех пор как он последний
раз наслаждался супружеской любовью, прошли целые столетия. Теперь
Панду вновь почувствовал в сердце это жгучее желание. Мысли его
смешались, и, придвинувшись ближе к Мадри, он нежно положил ладонь
на ее руку.
Мадри сразу поняла, что было на сердце у Панду. Ее охватили
противоречивые чувства. Почему ее господин вдруг повел себя так? Боясь
проклятия, он все эти годы ни разу не прикасался к женам. Она сама, хотя и
желала бы оказаться в его объятиях, тем не менее тщательно избегала
всего, что могло бы возбудить в муже любовное желание. Она даже не
пользовалась косметикой и духами. Но когда могучий Панду обнял ее, она
почувствовала, как воля ее слабеет. Сердце Мадри одновременно охватили
восторг и страх. Мысли спутались из-за нахлынувшего двойственного
чувства, и она уже не понимала, что происходит. Неужели он забыл о
проклятии? Если Панду не прекратит немедленно, он погибнет. Его надо
остановить!
Мадри попыталась оттолкнуть от себя мужа. Панду улыбнулся: ее
сопротивление еще больше распалило его. Его сильные руки, темные от
загара и украшенные шрамами от тетивы, обвивали ее, словно змеи.
Побежденный желанием, он просто не услышал, когда она попыталась
напомнить ему о проклятии. Он приник губами к ее губам и упал на
травянистый склон, сжимая прекрасную царицу в своих объятиях.
Приподняв ей платье, он крепко прижался к ее нежному телу. Мадри
продолжала отталкивать Панду, но ее сопротивление только разжигало его
страсть.
Словно побуждаемый богом смерти, царь, охваченный вожделением,
совершенно потерял рассудок. Начисто забыв о проклятии Киндамы, он
утонул в наслаждении вместе со своей белокожей супругой. Но как только
он приблизился к завершению этого любовного действа, проклятие риши
свершилось. Грудь Панду пронзила нестерпимая боль, а лицо исказила
гримаса изумления. Тело его оцепенело, и силы покинули царя.
Когда объятия Панду ослабели и тело его упало бездыханным, из
груди Мадри вырвался скорбный вопль. Произошло самое страшное, что
только могло произойти. Несмотря на попытки сопротивления, ей не
удалось предотвратить смерть мужа. Обезумевшая от горя царица, громко
причитая, снова и снова обнимала мертвого супруга.
Крики и плач Мадри услышала Кунти и побежала туда. Заслышав
приближающиеся шаги, Мадри прерывающимся от слез голосом
попросила Кунти подойти одной, без детей. Кунти тут же отправила
мальчиков назад, в ашрам, а сама бросилась к тому месту, где лежал Панду.
Сразу поняв, что произошло, она упала на землю с криком: «О мой
господин!..» Проливая слезы, она обратилась к Мадри:
— О благородная, как ты могла это допустить? Я всегда так
старательно оберегала нашего господина от этой опасности! Почему же он,
зная о проклятии риши, тебя обнял? Зачем ты прельстила его, когда вы
остались одни? Он всегда был таким сдержанным в нашем обществе,
помня о словах Киндамы! Как же он позволил себе такую беспечность?
Безответная Мадри рыдала, а Кунти металась по земле рядом с ней.
Проливая потоки слез, две прекрасные женщины обнимали мертвое тело
супруга. И вновь Кунти обратилась к Мадри:
— О царевна Мадры, ты, несомненно, более удачлива, чем я, ведь ты
видела лицо нашего господина, освещенное радостью, когда он обнимал
тебя в этом уединенном месте.
Придя в себя, Мадри наконец ответила:
— О сестра, со слезами на глазах я пыталась сопротивляться, но он не
мог совладать с собой. Казалось, он твердо решил исполнить проклятие
риши.
Кунти молила Бога дать ей силы. Как бы то ни было, всё произошло по
воле Божией. Пути Господни неисповедимы. Но что же теперь делать? В
чем заключается ее долг? Она нежно погладила Мадри по голове и сказала:
— О Мадри, у меня есть лишь один выход. Пожалуйста, разреши мне
взойти на небеса вместе с нашим господином. Вставай, тебе предстоит еще
воспитать наших детей. Оставь мне его тело: крепко обняв его, я войду в
погребальный огонь.
Мадри покачала головой. Подняв глаза на Кунти, она взмолилась:
— Царь умер, вступив со мной в связь, но желание его не было
удовлетворено. Кому, как не мне, следует отправиться с ним в страну
мертвых, чтобы ублажать его там? Даже сейчас я все держу его в своих
объятиях и не дам уйти без меня. О Кунти, прошу тебя, отпусти меня с
ним!
Мадри не находила в себе сил растить детей одной. Кунти будет
гораздо лучшей матерью для них. Мадри видела, как ласково та обращалась
с мальчиками. Она, конечно же, будет любить ее сыновей не меньше, чем
собственных. Мадри вновь стала молить Кунти позволить ей взойти на
погребальный костер вместе с Панду:
— О Кунти, царь подступился ко мне, влекомый любовным желанием
в сердце. Отпусти же меня, чтобы я могла утолить его страсть. Тем самым
ты окажешь мне величайшее благо. Я доверю тебе своих сыновей без
малейшего сомнения.
Мадри горько рыдала, продолжая сжимать Панду в объятиях. Кунти,
глядя на нее, глубоко сострадала ей. Сердце великодушной царицы рвалось
на части. Будучи старшей женой, она имела преимущество последовать за
царем в иной мир, но все же разве могла она отказать Мадри? Ведь именно
к ней почувствовал влечение Панду. Если Мадри останется жить, память об
этих коротких, но ужасных мгновениях будет преследовать ее
беспрестанно. Ее будет сжигать чувство вины, и мучительные мысли о том,
что ей не удалось исполнить последнее желание своего господина, не дадут
ей покоя. Несмотря на свое горячее желание последовать за мужем, Кунти
не могла поступить так жестоко с его младшей женой. Ласково коснувшись
Мадри, она сказала:
— Да будет так, как ты просишь, — и с тяжелым сердцем вернулась в
ашрам.
Когда мальчики узнали о смерти отца, великое горе сразило их. Плача,
прибежали они к тому месту, где лежал Панду, и, упав на землю, стали
кататься по ней, как раненые львы. Мадри в слезах благословила их и
объявила им о своем решении взойти на погребальный костер мужа. Она
попросила двух своих сыновей оставаться с Кунти и служить ей верой и
правдой. Мальчики были настолько потрясены происшедшим, что не могли
вымолвить ни слова. Они молча смотрели, как риши разложили рядом с
телом царя погребальный костер, а потом под звуки мантр поместили на
него тело. Риши попросили Юдхиштхиру выйти вперед. Царевич,
полуослепший от слез, застилавших ему глаза, зажег костер и отступил
назад. Когда пламя разгорелось, Мадри сложила ладони и, упав на тело
своего господина, крепко обняла его. Пламя поглотило их обоих, и через
несколько минут все было кончено: и она, и Панду покинули этот мир.
Пораженная горем Кунти спросила риши, что ей делать дальше. Они
посоветовали как можно скорее вернуться с сыновьями в Хастинапур. Они
также сказали, что пойдут вместе с ней и возьмут с собой останки Панду и
Мадри.
Длинная вереница риши, сиддхов и чаранов двинулась в путь, ведя за
собой Кунти и ее сыновей. Благодаря своему мистическому могуществу
они добрались до Хастинапура весьма скоро. Подойдя к северным воротам,
Кунти назвала себя охранникам, и посланцы помчались к царю, чтобы
передать ему новость.
Услышав о прибытии Кунти, Дхритараштра, Бхишма и другие
старейшины Куру поспешили к воротам, сопровождаемые
многочисленными горожанами. Вскоре о собрании небожителей,
посетивших город, знал уже весь Хастинапур, и посмотреть на них вышли
тысячи людей. Охваченные благоговейным трепетом, они смотрели на
сияющих риши, окруженных сиддхами и чаранами.
Дхритараштра и сто его сыновей поклонились риши. Бхишма и другие
придворные тоже почтили мудрецов поклоном, затем предложили им
удобные сиденья, а сами расселись на земле. Когда толпа наконец
успокоилась и все заняли свои места, Бхишма вышел вперед и провел
церемонию поклонения риши, омыв им ноги и предложив аргхью. Он
ответил на их вопросы о благополучии царства, сообщив, что все хорошо.
Затем поднялся один из главных риши и обратился к старейшинам рода
Куру:
— Благочестивый правитель пришел на гору Саптасроту, намереваясь
соблюдать целибат. Но, видно, таков был непостижимый план Всевышнего
и воля богов, что у него родилось пять сыновей.
Риши назвал каждого из сыновей Панду и сообщил имена их
божественных отцов. Он рассказал о том, как эти мальчики были обучены
ведической науке и как выросли они в обществе риши и сиддхов. Окинув
взглядом великое множество людей, вышедших из города и собравшихся у
ворот, риши продолжил:
— Никогда не сходивший с пути добродетели, Панду отправился в
лучшие миры, оставив после себя этих детей. Целомудренная Мадри ушла
вместе с ним. Теперь его сыновей следует считать законными
наследниками царства.
Риши указал на стоящие неподалеку носилки, покрытые белой тканью:
— Здесь находятся останки Панду и его жены. Совершите
погребальные обряды и устройте прием его сыновьям, как если бы они
были вашими собственными. Нам же пора уходить.
Закончив речь, риши исчез, а вместе с ним исчезли и другие риши и
небесные существа. Горожане стали постепенно расходиться по домам,
обсуждая между собой увиденное чудо.
Бхишма ввел Кунти и ее мальчиков в город и поселил в царском
дворце, позаботившись обо всем необходимом для них. Дхритараштра
распорядился о проведении погребальных обрядов и объявил в городе
траур, который продолжался двенадцать дней подряд.
Известие о смерти Панду глубоко опечалило всех Куру. Народ тоже
скорбел: люди всем сердцем любили умершего царя и теперь, оплакивая
его, громко выражали свое горе. Пандавы, пятеро сыновей Панду, все
двенадцать дней пролежали на голой земле, дав волю печали. Отвергнув
царские удобства и ложа, они рыдали вместе со старшими Куру.
Завершая траур, Куру провели церемонию шраддха в честь Панду. От
имени покинувших этот мир душ они раздали брахманам огромные
богатства и много пищи. Постепенно жизнь в Хастинапуре вошла в
обычное русло, и сыновья Панду заняли свое место в царской семье.
Это самое время и выбрал Вьяса для своего очередного появления в
городе. Тайно встретившись с погруженной в печаль и скорбь Сатьявати, он
обратился к ней с такими словами:
— О мать, грядут страшные, грозные времена. Приближается темный
век Кали. Греховность возрастает день ото дня. Уже скоро злодеяния Куру
приведут твой род к погибели, и страшное опустошение постигнет этот
мир.
Вьяса посоветовал матери немедленно удалиться в лес, чтобы не
видеть ужасных несчастий, ожидавших царство. Ей следовало погрузиться
в медитацию и практику йоги.
Вьяса ушел, а Сатьявати задумалась над его словами. Решив
последовать совету сына, она сообщила двум невесткам о своих
намерениях и попросила подавленную горем мать Панду, Амбалику,
сопровождать ее. Вскоре две царственные женщины переселились в лес и
посвятили остаток жизни подвижничеству. Через некоторое время они
покинули тела, с радостью отправившись в высшую обитель. Амбика же
осталась в Хастинапуре со своим сыном, Дхритараштрой.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дурьйодхана открывает счет своим
злодеяниям

Пандавы счастливо зажили в Хастинапуре. Они проводили время в

забавах со ста сыновьями Дхритараштры — Кауравами. Сыновья Панду
превосходили Кауравов во всем: в силе, в знании, в мастерстве обращения с
оружием. Особенной силой отличался Бхима, и он любил похвастаться ей,
одерживая победы над Кауравами в играх. Те ни в чем не могли сравниться
с кипучим Бхимой, который унаследовал неослабевающую силу от своего
божественного отца. В борьбе и воинском искусстве ему не было равных;
он мог без труда отражать атаки любого числа Кауравов. Имея
свойственную всем мальчишкам склонность к проделкам, он частенько
подшучивал над Кауравами, а когда те, разозлившись, тщетно пытались
отплатить ему, это вызывало у него лишь смех.
Выходки Бхимы и его необоримая сила особенно злили Дурьйодхану.
Старший сын слепого царя, Дурьйодхана пользовался в доме Куру
наибольшим авторитетом. Старейшины Куру позаботились о том, чтобы
как можно лучше воспитать и обучить его всем царским искусствам,
рассчитывая, что в будущем он, возможно, станет повелителем мира.
Помня о дурных предзнаменованиях, сопровождавших его рождение,
старшие члены семьи особенно позаботились о том, чтобы обучить его
необходимым нравственным принципам. Царевич отличался как
недюжинной силой, так и способностями в политике и военном деле, и с
самого рождения для него было естественным видеть себя в центре
внимания всего царского двора. Появление Пандавов, однако, все
изменило. Сыновья Панду были благовоспитанными, скромными и
уважали старших. Они очень скоро заслужили любовь Бхишмы, Видуры и
других старейшин Куру. Их поведение выгодно отличалось от поведения
Дурьйодханы и его братьев, эгоистичных и гордых, а порой и явно
высокомерных. Дурьйодхана все чаще стал завидовать пяти двоюродным
братьям, а проделки Бхимы лишь подливали масла в огонь.
 После очередной обиды, нанесенной расшалившимся Бхимой,
Дурьйодхана почувствовал, что его терпению пришел конец. В это время
он возвращался домой с Духшасаной, вторым по старшинству сыном
Дхритараштры. Дурьйодхана обратился к нему:
— Брат мой, этот Бхима — как бельмо у нас на глазу. Он вызывает нас
на бой — всех сто братьев одновременно, — а мы ничего не можем с ним
поделать: он просто разбрасывает нас в стороны, как пучки соломы. Нам не
удается ни в чем его превзойти. Да что говорить, даже за едой он нас
посрамляет, поглощая столько, сколько и двадцати из нас не съесть. Думаю,
что настало время усмирить его гордыню.
Глаза Дурьйодханы сузились, выдавая злобные намерения. Он всегда
был склонен к дурным поступкам, и в этом его неизменно поддерживал
дядя по матери, Шакуни, живший Теперь в Хастинапуре. Царевич
Гандхары затаил в сердце обиду на Бхишму — за то, что тот предпочел
отдать его сестру в жены слепому Дхритараштре, вместо того чтобы выдать
ее за Панду. С тех пор минуло уже много времени, но Шакуни по-прежнему
жаждал мести. Погрузившись в дворцовые интриги, он надеялся отыскать
способ расквитаться с Бхишмой. Навредить Пандавам, которые,
несомненно, пользовались любовью Бхишмы, было одним из таких
способов. Кроме того, это сыграло бы на руку сыновьям его сестры.
Дурьйодхана с готовностью принимал участие в планах Шакуни. Юноша
относился к своему злокозненному дяде как к наставнику, поэтому, когда он
пришел к Шакуни с жалобой на Бхиму, тому не составило труда убедить
царевича совершить по отношению к юному Пандаву какую-нибудь
подлость.
Дурьйодхана посвятил Духшасану в свой ужасный план:
— Завтра я устрою для Бхимы большой пир, но в блюда будет
подсыпан сильнейший яд. Наевшись отравленных кушаний, он упадет без
чувств, и тогда я свяжу его и брошу в Гангу. Без Бхимы остальные братья
будут нам не страшны. Мы с легкостью с ними расправимся, и тогда уже
никто не посмеет оспаривать мои права на трон.
Духшасана согласно улыбнулся. Ему тоже пришлось немало
вытерпеть от несносного Бхимы. Кроме того, он, как и Дурьйодхана,
тяжело переживал изменившееся отношение к себе со стороны старших
Куру, которые со времени появления Пандавов уже не одаривали сыновей
Дхритараштры такой заботой и вниманием, как раньше. Духшасана
хлопнул брата по плечу, и оба, радостно смеясь, в обнимку направились по
лесной тропинке во дворец.
На следующее утро Дурьйодхана предложил царевичам всем вместе
отправиться на реку, чтобы порезвиться там в воде. Один за другим взошли
они на свои сияющие колесницы. Каждая из них была как целый город, а
огромные их колеса гремели, словно грозовые тучи, вздымая с дороги
облака пыли. Прибыв на берег реки, могучие юноши спустились с
колесниц и, смеясь и обмениваясь шутками, вошли в увеселительный дом,
построенный для них Дхритараштрой.
Это был изящный беломраморный дворец в семь этажей. На высоких
золотых шпилях, венчавших его крышу, развевались многоцветные
вымпелы. Десятки комнат предлагали своим посетителям все виды
наслаждений. Каждая комната была украшена драгоценными тканями и
прекрасными картинами и обставлена усыпанной самоцветами и покрытой
златоткаными подушками мебелью из слоновой кости и коралла. Царские
музыканты и танцовщицы ожидали только знака, чтобы развлечь царевичей
своим искусством, а сотня отборных царских охранников готова была в
любой момент встать на защиту.
Войдя в покои дворца, Дурьйодхана пригласил всех отведать
замечательных угощений, которые были специально приготовлены к их
прибытию. Он провел царевичей через зал во внутренние сады. Юноши с
удовольствием осматривали широкие озера, поверхность которых
украшали красные и белые лотосы, а берега — мягкая изумрудная трава.
Звон кристальных водопадов смешивался с пением ярких экзотических
птиц. Воздух был наполнен пьянящим ароматом множества цветов. На
траве были рядами разложены мягкие подушки, а поблизости в ожидании
стояли слуги. Все было готово к пиру.
Дурьйодхана выбрал себе место рядом с Бхимой. Затем он
распорядился, чтобы слуги принесли угощения. Через минуту изысканные
блюда появились перед царевичами. Дурьйодхана сам наложил пищу на
поднос, предназначенный для Бхимы, и незаметно подсыпал туда отравы.
Изображая искреннюю любовь к брату, он стал кормить его из собственных
рук. Простодушный Бхима, ничего не подозревая, быстро съел привычное
для него количество пищи. Дурьйодхана едва скрывал злорадство, глядя на
то, как Бхима жадно поглощает отравленные сладости, пирожки, напитки и
другие кушанья.
Когда с угощением было покончено, Дурьйодхана предложил
царевичам спуститься к реке и поразвлечься в ее волнах. Юноши с
радостью бросились к воде. Они боролись и катались по земле, пытаясь
столкнуть друг друга в чистую голубую рябь. Как и раньше, Бхима оказался
самым сильным. Казалось, яд на него не действовал. Царевич, на голову
выше сверстников, был непревзойденным борцом. Всякий, кто осмеливался
приблизиться к нему, вскоре оказывался в воздухе и падал в воду. Тогда
Бхима и сам нырял в реку и разгонял большие волны, молотя по воде
руками. Не успевали остальные царевичи опомниться, как разыгравшийся
Бхима настигал их, тащил к реке и окунал в воду с головой.
Наступил вечер, и юноши почувствовали усталость. Выйдя из воды,
они переоделись в белоснежные халаты с золотым шитьем и, утомленные,
побрели назад, в замок, чтобы расположиться там на ночлег.
Того количества яда, которое было подсыпано в пищу Бхиме, хватило
бы, чтобы свалить сотню людей, но сын бога ветра не чувствовал влияния
отравы, пока не наступила ночь. Лишь когда совсем стемнело, его одолела
такая дремота, что он прилег прямо на берегу реки. Вскоре он крепко
заснул.
Дурьйодхана решил не упускать удобного случая и, подождав, пока
другие царевичи вернутся во дворец, вместе с Духшасаной связал Бхиме
руки и ноги крепкой веревкой, а затем, воровато озираясь по сторонам,
братья поспешно скатили забывшегося глубоким сном царевича в реку.
Бхима погрузился на дно реки, и глубинные потоки унесли его прочь.
По Ганге пролегает путь к райской обители божественных змей, нагов, и
именно туда по тайному пути был вынесен Бхима подводным течением.
Увидев человека, так неожиданно появившегося прямо среди них, змеи
стали жалить его. Однако их смертельный яд оказался противоядием для
растительной отравы, которую применил Дурьйодхана. По мере того как
воздействие отравы слабело, Бхима стал медленно просыпаться.
Очнувшись, он обнаружил себя на берегу незнакомой реки в окружении
огромных змей, обнаживших ядовитые зубы.
Разорвав путы, Бхима стал хватать змей и бить их о камни. Одних он
просто расшвыривал, а других вдавливал ногой и землю. Видя, как он
расправляется с десятками змей, те, кому посчастливилось от него
увернуться, в панике уползли прочь.
Наги поспешили к своему царю, Васуки. Дрожащими от страха
голосами они сказали:
— О царь, к нам попал человек, связанный веревками. Возможно, его
отравили, так как он был без сознания. Когда мы ужалили его, к нему
вернулись чувства, и он напал на нас и одержал над нами победу. Скорее
последуй за нами — мы отведем тебя к нему.
Васуки принял человеческий облик, поднялся с украшенного
драгоценностями трона и величественной походкой вышел из дворца. Арка,
воевода нагов, отправился вместе с ним. Когда-то давным-давно Арка жил
на земле среди людей. Он был прадедом Кунти и, увидев Бхиму, тут же
признал в нем своего праправнука. Он с улыбкой представился царевичу и
обнял его.
Васуки с радостью взирал на эту картину. Наконец он спросил Арку:
— Что мы можем сделать для этого юноши? Дадим-ка ему золота и
драгоценных камней.
Глядя на могучего Бхиму, Арка ответил:
— Думается мне, что мы окажем наилучшую услугу царевичу, если
поделимся с ним нашей расой.
Васуки согласился. Он проводил Бхиму к себе во дворец и
распорядился, чтобы для гостя принесли сосуды с нектарной расой. Этот
сладостный напиток извлекали из небесных трав, и, выпив всего один
кубок, человек мог обрести неиссякаемую энергиюгию и силу тысячи
слонов. Наги расставили перед Бхимой несколько кувшинов и пригласили
его отведать напитка. Бхима сел лицом на восток и, как всегда перед едой
или питьем, вознес молитвы Господу. Затем он поднял большой кувшин с
расой и одним глотком осушил его.
В изумлении взирали наги на то, как Бхима залпом выпил восемь
кувшинов небесного эликсира. Даже самые сильные из них не были
способны на такой подвиг. Напившись расы, Бхима опять почувствовал,
что его одолевает дремота. Васуки приготовил для царевича райское ложе.
Тот лег на него и сразу же погрузился в беспробудный сон, длившийся
целых восемь дней, в течение которых его тело впитывало в себя расу. На
девятый день Бхима проснулся, чувствуя прилив беспредельной силы. Наги
сообщили ему, что раса наделила его мощью десяти тысяч слонов. Теперь
он будет непобедим в сражениях. Васуки предложил Бхиме искупаться в
священных водах протекавшей поблизости реки Мандакини, а затем
облачиться в одежды, которые были специально поднесены ему по приказу
царя нагов. После этого Бхиме следовало поспешить домой, поскольку
родственники очень беспокоились о его судьбе.
Искупавшись и вкусив предложенной нагами божественной пищи,
Бхима, разодетый в белые шелка и украшенный золотыми
драгоценностями, отправился со своими гостеприимными хозяевами к
реке. Войдя вместе с Бхимой в воду, наги уже через несколько мгновений
вынесли его на поверхность неподалеку от того места, где его бросил в
реку Дурьйодхана. Дивясь случившемуся, Бхима поспешил в Хастинапур.
В это время Кунти, остававшаяся в городе, встречала своих сыновей,
возвращавшихся с прогулки. Увидев, что с ними нет Бхимы, она спросила о
нем, но царевичи, в свою очередь, были удивлены, узнав, что Бхима еще не
вернулся в город, поскольку считали, что он уехал первым, не дожидаясь
их. Дурьйодхана и Духшасана разыграли озабоченность, но в глубине души
ликовали, думая, что Бхима уже мертв.
Юдхиштхира, будучи воплощением добродетели, полагал, что другие
так же честны, как и он сам. Ничего не подозревая, он рассказал матери
следующее:
— Мы долго искали Бхиму в садах и в самом дворце. Мы заходили в
лес и звали его. В конце концов мы решили, что он уехал прежде нас.
Поняв, что его младший брат так и не вернулся в Хастинапур,
Юдхиштхира заволновался. Что, если Бхима был убит? Кунти, разделявшая
его страхи, попросила Юдхиштхиру вернуться с братьями в загородный
дворец и еще раз поискать Бхиму. Когда Пандавы уехали, она призвала к
себе Видуру и обратилась к нему:
— О мудрец, я боюсь, как бы с Бхимой не случилось чего-нибудь
дурного. Он не вернулся вместе со всеми. А я знаю, что Дурьйодхана
ненавидит Бхиму. Я не раз замечала, с какой злобой царевич смотрел на
моего сына. Что, если он убил Бхиму?
Кунти хотела, чтобы Видура ее успокоил. Его глубоко продуманные
слова всегда приносили ей утешение. И в этот раз Видура оправдал ее
надежды. Он ответил:
— Не надо тревожиться, о благородная женщина. Великий риши
Вьясадева предрек твоим сыновьям долгую жизнь. Он не мог сказать
неправды — так же как и все боги, что пророчили твоим сыновьям великое
будущее.
И все же Видура не забыл о дурных знамениях, сопровождавших
рождение Дурьйодханы. Он посоветовал Кунти оставаться начеку, ведь от
злокозненного царевича можно было ожидать чего угодно.
Восемь дней Кунти и ее сыновья тревожно ждали известий о Бхиме.
Наконец утром девятого дня они увидели его, бегущего им навстречу в
развевающихся белых одеждах из шелка. Подбежав к Кунти, он склонился
к ее стопам. Затем поднялся и тут же оказался в объятиях братьев, сердечно
приветствовавших его. Со слезами на глазах Пандавы стали расспрашивать
Бхиму, где он пропадал столько времени.
Бхима уже все знал о том, каким образом он оказался в реке.
Очнувшись и увидев связывающие его веревки, он сразу подумал о
завистливом Дурьйодхане. Васуки подтвердил его подозрения. Царь нагов
обладал божественным видением, и ничто не было скрыто от его взора.
Бхима рассказал братьям обо всем, что с ним произошло: как он побывал в
царстве нагов и как получил расу. Братья удивлялись его рассказу и
радовались: несмотря на то что Кауравы замышляли убить Бхиму, по воле
Провидения все обошлось, и история эта закончилась для него как нельзя
лучше.
Юдхиштхира был поражен, когда узнал, насколько враждебно
настроены к ним их двоюродные братья. Он задумался, стараясь
разобраться в сложившейся ситуации. Если старшие узнают о
происшедшем, зависть Кауравов может легко перерасти в открытую
вражду. Дурьйодхана, несомненно, постарается избавиться от них как
можно скорее. Положение Пандавов нельзя было назвать надежным. Их
отец теперь мертв, а царством правит Дхритараштра. Он души не чает в
Дурьйодхане и остальных своих сыновьях, поэтому не стоит надеяться, что
он осудит собственных сыновей и встанет на сторону племянников.
Юдхиштхира строго наказал братьям хранить молчание. Никто не должен
был узнать, что произошло.
Кунти, однако, решила довериться Видуре. Тот внимательно выслушал
ее и посоветовал послушаться Юдхиштхиру, что она и сделала. Пандавы
никому ничего не сказали, но с того дня стали бдительно следить за
Кауравами, а особенно за Дурьйодханой и Духшасаной.
Кроме ста сыновей от Гандхари, у Дхритараштры был еще один сын,
рожденный от служанки, которая прислуживала ему во время
продолжительной беременности жены. В отличие от своих сводных
братьев, этот юноша, по имени Юютсу, не питал никакой зависти или
вражды по отношению к Пандавам. Однажды он по секрету сообщил
Юдхиштхире, что Дурьйодхана, крайне раздосадованный тем, что его затея
с убийством Бхимы провалилась, снова отравил смертельным ядом из
дурман-травы всю пищу, приготовленную, как обычно, в непомерном
количестве для Бхимы.
Бхима лишь рассмеялся, услышав эту новость. После того как он
напился божественного эликсира нагов, ему можно было не бояться
Дурьйодханы. Усевшись перед царевичем Кауравом, он с удовольствием
съел всю отравленную пищу. Пораженный Дурьйодхана смотрел на Бхиму,
как ни в чем не бывало доедавшего последние крошки, и взгляд его был
полон нескрываемой ненависти.
Несмотря на то что сыновья Дхритараштры ненавидели Пандавов,
Бхишма и Видура их любили и часто проводили время с пятью
добродетельными и благородными царевичами. С того времени, как они
появились в столице, Бхишма проявлял к ним особую отеческую заботу. Он
любил Панду, а сейчас испытывал ту же любовь к его сыновьям. Юноши
отвечали ему взаимностью и служили ему, чем только могли.
Кроме того, Пандавы пользовались расположением своего учителя
военного искусства, Крипы, который был сыном благородного брахмана,
выбравшего для себя занятие воина. История Крипы, которую он рассказал
царевичам, была такова. Отец его, риши по имени Гаутама, занимался
суровым подвижничеством и вместе с тем упражнялся в воинском
искусстве, к которому испытывал большую склонность. Аскетические
подвиги Гаутамы и его ловкость во владении оружием были настолько
велики, что сам Индра встревожился, как бы риши не превзошел его своей
силой и не посягнул на его положение в райском царстве. Обеспокоенный,
бог решил послать к Гаутаме прекрасную апсару, небесную деву, чтобы она
отвратила его от подвижничества. Когда риши увидел перед собой
полуодетую апсару, мысли его смутились, и он извергнул семя. Семя это
упало на пучок из вереска, и вскоре из него родились двое детей. Риши,
однако, не знал об этом чуде, сделавшем его отцом, поскольку сразу после
встречи с апсарой поспешил перебраться на другое место. Некоторое время
спустя проходившие мимо царские солдаты нашли двух младенцев и
отнесли их в Хастинапур.
Впоследствии Гаутама, узнавший обо всем благодаря своему
мистическому видению, пришел в город и рассказал царю историю своих
детей. Затем риши передал своему сыну Крипе все свои воинские знания и
опыт, и со временем Крипа стал сам учить царевичей.
Бхишма был доволен Крипой: благодаря его усилиям юноши
поднаторели во владении оружием. Однако Бхишма хотел, чтобы они
научились обращаться и с небесным оружием и таким образом стали бы
непобедимыми в сражениях. Крипа же не владел секретами богов, поэтому
Бхишма продолжал искать учителя, который обладал бы необходимыми
знаниями в военном деле. Но никто из тех, кого он встречал до сих пор, не
виделся ему достойным обучать царевичей.
Шло время, и однажды юноши прибежали к Бхишме с необычной
новостью. Они рассказали, как играли в лесу в мяч и уронили его в
глубокий пересохший колодец. Царевичам никак не удавалось достать его
оттуда. Они стояли у колодца, в замешательстве глядя друг на друга, как
вдруг к ним подошел темнокожий человек. Это был брахман; худоба его
тела свидетельствовала о его бедности, но при этом от него исходило
сияние, и глаза его горели. Царевичи окружили брахмана и спросили, не
может ли он им помочь. Брахман сказал с едва заметной улыбкой:
— Какие же вы воины? Какой толк в вашем воинском мастерстве, если
вы даже не можете достать закатившийся в колодец мяч? Если вы
накормите меня, я достану мяч, а также и вот это кольцо.
С этими словами он снял с пальца кольцо и бросил в колодец.
Юдхиштхира сказал ему:
— О брахман, если ты сможешь достать мяч и кольцо, мы попросим
Крипу, чтобы тебе назначили пожизненное содержание.
Брахман набрал в ладонь пучок длинных травинок и сказал:
— Теперь смотрите, как я наделю эти травинки силой оружия. Я
наколю на них мяч и вытащу его на поверхность.
Он прочитал какие-то мантры и стал одну за другой бросать травинки
в колодец. Первая из них вонзилась в мяч, а каждая последующая
втыкалась в предыдущую. Вскоре из травинок образовалась длинная цепь,
ухватившись за которую брахман вытащил мяч из колодца.
Царевичи смотрели в изумлении:
— Да это же настоящее чудо! Но посмотрим теперь, как ты поднимешь
кольцо.
Брахман взял лук у одного из царевичей и выпустил в колодец
остроконечную стелу. С помощью этой единственной стрелы он вытащил
кольцо — оно оказалось надетым на ее наконечник. Царевичи столпились
вокруг незнакомца, прося его назвать свое имя. Никогда прежде они не
видели такой сноровки. Брахман велел им пойти к Бхишме и описать ему
увиденное. Он наверняка узнает того, кто это сделал. Брахман обещал не
уходить и дождаться возвращения царевичей.
Юноши тут же побежали назад, в город, и доложили обо всем Бхишме.
Услышав их рассказ, Бхишма просиял. Конечно, на это был способен лишь
Дрона, ученик его собственного учителя, Парашурамы. Риши много
рассказывали о Дроне. В его появлении, несомненно, чувствовался Божий
промысел. О лучшем учителе нельзя было и мечтать. Бхишма сам
отправился вместе с юношами на встречу с брахманом. Увидев, как и
ожидал, Дрону, Бхишма тут же предложил ему стать царским учителем.
Дрона согласился и вместе с Бхишмой отправился в Хастинапур.
Когда они добрались до города, Бхишма попросил Дрону рассказать
свою историю. Дрона обвел взглядом собравшихся царевичей. На их лицах
читалось нетерпение: им хотелось узнать как можно больше об этом
необычайном брахмане. Он рассказал, что отцом его был Бхарадваджа,
всесильный риши, проживший тысячи лет в глухом лесу и недавно
достигший цели своего подвижничества — вознесения на небеса. Хотя
Дрона и был брахманом, его, тем не менее, всегда влекло военное
искусство. Еще живя под кровом своего отца, он выучился искусству
владения оружием у Агнивеши, другого могущественного риши. Кроме
того, он обучился науке о небесном оружии у великого Парашурамы.
Однако, несмотря на свои обширные познания, Дрона оставался нищим
брахманом. Он едва сводил концы с концами, чтобы прокормить семью.
Поиски лучшей доли и привели его в Хастинапур, где он надеялся
получить должность учителя царевичей.
Бхишма сказал ему:
— Добро пожаловать в наш город. Живи здесь и наслаждайся всей
роскошью, что есть у Куру. Знай, что Куру — в твоем распоряжении. Все
богатства, что есть у нашего семейства, все земли и все наши данники-цари
принадлежат в равной мере и тебе. О лучший из брахманов, нам очень
повезло, что ты почтил нас своим присутствием.
Дрона получил большой, прекрасно обставленный дом, где было все
что душе угодно, и множество слуг в придачу. Вскоре он перевез в
Хастинапур жену и сына и зажил вместе с ними в обществе Куру,
занимаясь обучением царевичей — как Пандавов, так и Кауравов.
Дрона учил царевичей всему, что сам знал о военном деле. Юноши
упражнялись каждый день от восхода до заката. Слава о его военной школе
ширилась, и царевичи из других государств стали приезжать в Хастинапур,
чтобы брать уроки у знаменитого Дроны. Вришни, Андхаки и другие
прославленные и могущественные династии посылали своих царевичей к
Дроне, и он учил их всех. Вскоре у Дроны было уже несколько тысяч
учеников.
Лучшим его учеником, превосходившим остальных юношей, был
Арджуна. Он ни на шаг не отходил от Дроны, стараясь не пропустить ни
одного его жеста и жадно вникая во все тонкости военного мастерства.
Никто из царевичей не мог сравниться с ним в ловкости, быстроте,
стойкости и решимости. Арджуна был лучшим из всех, и в военном
искусстве, как считал Дрона, ему не было равных.
Испытывая естественную отцовскую привязанность к своему сыну,
Ашваттхаме, Дрона пытался обучить его особому мастерству, которое было
бы доступно лишь ему одному. Как то раз он раздал царевичам горшки с
узкими горлышками и попросил наполнить их речной водой, а своему сыну
дал горшок с широким горлышком, чтобы он мог вернуться первым и
получить дополнительные знания. Арджуна разгадал намерение Дроны и,
наполнив свой горшок с помощью небесного водного оружия, опередил
Ашваттхаму. Дрона не смог сдержать улыбки, увидев решимость Арджуны.
В стремлении научиться как можно большему у своего наставника
Арджуна превосходил всех. Он поклонялся Дроне со всем тщанием и ловил
каждое слово. Благодаря прилежанию в учебе и преданности гуру он стал
любимым учеником Дроны.
Как-то ночью Арджуна доедал ужин. Внезапно подул ветер, и
светильник, служивший единственным источником света, погас. Вокруг
воцарилась непроглядная тьма. Арджуна, однако, продолжал есть, как ни в
чем не бывало. Тут он понял, что в силу привычки ему удавалось доносить
пищу до рта, хотя в темноте он не мог ничего видеть. Тогда он решил
попробовать тренироваться с луком и стрелами в ночной тьме, стреляя в
незримые цели. Увидев беспримерную решимость ученика, Дрока
возрадовался и сказал ему:
— Я сделаю из тебя воина, которому не будет равных на земле. Никто
не сравнится с тобой.
Дрона обучил Арджуну сражаться на коне, на слоне, на колеснице и
пешим. Он научил его всем приемам владения булавами, мечами, копьями,
пиками, дротиками и многими другими видами оружия. Кроме этого,
Дрона обучил его отражать, совместный натиск любого количества воинов.
Дрона сдержал свое обещание, и вскоре на всей земле уже не найти было
воина, который мог бы сравниться с Арджуной в его мастерстве.
Случилось так, что к Дроне обратился с просьбой обучить его юноша
по имени Экалавья, сын вождя лесного племени нишадов. Дрона ответил,
что его школа предназначена лишь для настоящих царей и царевичей.
Обескураженному Экалавье пришлось уйти ни с чем. Страстно желая
обрести совершенство в военной науке, он стал тренироваться в одиночку.
Живя в лесу, он сделал фигурку Дроны и каждый день совершал ему
поклонение, молясь о том, чтобы обрести мастерство владения оружием.
Со временем он стал искусным лучником.
Однажды, когда Экалавья упражнялся с луком, где-то поблизости
залаяла собака, мешая ему сосредоточиться. Он тут же, даже не видя самой
собаки, выпустил семь стрел и прошил ими пасть животного.
В это время в соседнем лесу гуляли Арджуна и его братья. Они
увидели собаку с пастью, прошитой стрелами и, подивившись на нее,
загорелись желанием узнать, какой герой сотворил такое чудо. Поиски
привели их на поляну, где Экалавья упражнялся с луком. Увидев
темнокожего нишада, вымазанного в грязи, со спутанными волосами, они
спросили, кто он такой.
— Я из нишадов, зовут меня Экалавья, — ответил он. — Я ученик
Дроны и упражняюсь здесь, в лесу, чтобы стать лучшим из лучников.
Арджуну охватило волнение. Этот юноша выдает себя за ученика
Дроны, хотя тот и отверг его. Это полностью противоречит всем
принципам религии. Никто не имеет права называть себя учеником гуру,
если сам гуру не признал его таковым. А Экалавья даже пренебрег прямым
приказом того, кого считал своим учителем. Дрона сказал Экалавье, что тот
не может быть его учеником. Очевидно, что, несмотря на показную
приверженность гуру, у этого нишада нет никакой преданности Дроне, ведь
он ослушался его приказа. Тогда по какому праву он выдает себя за ученика
Дроны и мало того — собирается претендовать на звание лучшего ученика?
Его мастерство было поразительным, но оно было куплено ценой
непослушания. Арджуна поспешил сообщить об этом своему учителю.
Склонившись у стоп Дроны, Арджуна сказал ему:
— О господин, прижимая меня к груди, ты обещал, что я буду лучшим
из твоих учеников. По твоей милости это обещание исполнилось. Но
теперь я узнаю, что у тебя есть еще один ученик, могучий царевич
нишадов, Экалавья, чье мастерство соперничает с моим. Этот воин
упражняется один в лесу, поклоняясь твоим божественным стопам.
Неужели он уже сравнялся со мной?
Когда Дрона услышал это, ему стало не по себе. Вспомнив свой отказ
Экалавье, он понял, на что намекал и почему был так обеспокоен Арджуна.
Подумав немного, он ответил:
— Пойдем со мной, Арджуна. Увидим, что за ученик этот царевич.
Дрона не мешкая отправился с Арджуной в лес. Увидев их, Экалавья
приблизился к Дроне и, бросившись перед ним на на землю, прикоснулся к
его стопам. Затем он встал перед Дроной со сложенными ладонями и
заговорил:
— Господин, я твой ученик. Приказывай, и я всё исполню.
Дрона с удивлением смотрел то на Экалавью, то на свое собственное
изваяние, стоявшее неподалеку. Он вспомнил тот день, когда лесной
царевич пришел к нему и получил отказ. Теперь он называет себя его
учеником — Дрона был очень недоволен этим. Наставник Куру не хотел
передавать Экалавье какие бы то ни было военные знания. Среди
низкородных людей, живших племенами и не следовавших религии Вед,
трудно было найти человека, обладавшего царственным благочестием.
Наделять низкого человека большой военной силой было просто опасно.
Экалавья же не вызывал доверия у Дроны еще и потому, что его племя не
подчинялось благочестивому правлению Куру. Дрона не хотел принимать в
свою школу царевичей, принадлежавших к племенам, враждовавшим с
Куру.
Некоторое время Дрона стоял задумавшись. Первое впечатление,
которое произвел на него Экалавья, по-видимому, было правильным. Этот
нишад явно не отличался добродетелью, если выдавал себя за его ученика,
хотя на самом деле таковым не являлся. Очевидно, он просто хотел стать
великим, прославиться как ученик знаменитого учителя, но слушаться гуру
не входило в его намерения.
Наконец Дрона с легкой улыбкой сказал нишаду:
— О герой, если ты на самом деле хочешь быть моим учеником, то ты
должен поднести мне дакшину. Ученик должен быть готов пожертвовать
всем ради гуру. И вот я прошу тебя: дай мне большой палец твоей правой
руки.
Дрона понимал, насколько серьезной была его просьба и насколько
трудно будет ее выполнить. Если Экалавья лишится большого пальца, его
искусство стрельбы из лука сильно пострадает. Но если он хочет по-
прежнему считаться учеником Дроны, то не откажет. Дрона также хотел
показать, что нечестным путем удовлетворить учителя и достичь
совершенства невозможно. Кроме того, лишая Экалавью пальца, он
одновременно устранял угрозу, которую могли представлять для Куру сам
Экалавья и его племя.
Дрона выжидательно посмотрел на царевича нишадов. Ничуть не
колеблясь, Экалавья выхватил охотничий нож. Отказавшись выполнить
первый приказ Дроны, царевич все же не хотел, чтобы его обвинили в
нежелании поднести дакшину своему гуру. Он понимал, что лишится всего
знания и умения, если не выполнит просьбу Дроны. Без малейшего
колебания он отрезал себе большой палец и отдал его Дроне.
Взяв палец, Дрона поблагодарил царевича. Он поднял руку в
благословении, потом повернулся и быстро зашагал прочь, а успокоенный
Арджуна последовал за ним. Своими решительными действиями Дрона,
безусловно, отстоял законы религии.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Смотр военного исскуства

Среди учеников Дроны двое — Бхима и Дурьйодхана, непримиримые

соперники, — не знали себе равных в битве на палицах. Юдхиштхира
достиг совершенства в колесничном бою и во владении копьем. Накула и
Сахадева лучше всех сражались на мечах, а Ашваттхама являл высочайшее
искусство управления мистическим оружием. Арджуна, однако, был
лучшим во всех отношениях. Он стал атиратхой, то есть воином,
способным сражаться одновременно с шестьюдесятью тысячами воинов.
Этим он лишь усиливал зависть, которую испытывали к нему, а равно и к
его брату, могучему Бхиме, сыновья Дхритараштры.
В один из дней Дрона решил испытать навыки своих учеников. Высоко
на дереве он укрепил чучело птицы и, созвав царевичей, сказал:
— Возьмите лук и прицельтесь в глаз птицы. Я буду вызывать вас по
одному, и по моей команде вы будете стрелять.
Первым Дрона подозвал к себе Юдхиштхиру. Когда тот наложил
стрелу на тетиву и прицелился, Дрона спросил:
— О царевич, скажи мне, что ты видишь?
Юдхиштхира сказал, что видит птицу, дерево, Дрону и братьев. Дрона
снова спросил, что тот видит, и повторил этот вопрос несколько раз, но
всегда получал один и тот же ответ. Дрона не велел Юдхиштхире стрелять
и приказал отойти в сторону.
— Ты не попадешь в цель, — сказал он с досадой.
Следующим был Дурьйодхана. Когда он приготовился к выстрелу,
Дрона задал ему тот же самый вопрос. Царевич ответил так же, как
Юдхиштхира, и Дрона приказал ему тоже отойти в сторону. Один за другим
царевичи выходили вперед, давали Дроне одинаковый ответ, и учитель
запрещал им стрелять.
Наконец Дрона подозвал к себе Арджуну. Когда тот согнул лук в
кольцо и приготовился к выстрелу, Дрона спросил его:
— Скажи мне, что ты видишь? Видишь ли ты дерево, меня, братьев?
 Арджуна ответил:
— Я вижу только птицу. Я не вижу ни дерева, ни тебя, ни братьев.
Дрона остался доволен ответом. Спустя мгновение он снова спросил
Арджуну:
— Если ты видишь птицу, то опиши ее мне.
Арджуна отозвался:
— Я вижу лишь голову птицы. Я не вижу ее туловища.
Дрона почувствовал, как волосы у него встают дыбом. Тогда он в
восторге скомандовал:
— Стреляй!
Арджуна выпустил стрелу и попал прямо в глаз тряпичной птицы, и
она, кувыркаясь, упала на землю. Дрона со слезами на глазах заключил
своего ученика в объятия, а Дурьйодхана и его браться смотрели на эту
сцену и недовольно морщились.
Некоторое время спустя Дрона вместе с царевичами отправился
купаться на Гангу. Когда он входил в воду, на него напал свирепый
крокодил. Дрона мог бы и сам справиться с крокодилом, но не сделал этого,
а позвал на помощь:
— О царевичи, скорее сюда — убейте это чудовище, спасите меня!
Царевичи оцепенели, увидев учителя в пасти крокодила. Страх сковал
их по рукам и ногам — всех, за исключением Арджуны. Он в ту же секунду
выпустил пять стрел, которые под водой поразили гада, разорвав его на
части. Пасть его разомкнулась, и Дрона смог высвободить ногу. Он вышел
на берег и, отведя Арджуну в сторону, проговорил:
— Я хочу дать тебе величайшее оружие. Прими от меня знание
брахмастры, неотразимого снаряда, наделенного могуществом Брахмы.
Это оружие следует применять только против сверхъестественных врагов,
поскольку, если его выпустить в обычного человека или животное, такое
оружие может уничтожить весь мир.
Затем Дрона объявил Арджуне, что отныне никто и никогда не
превзойдет того во владении луком. Теперь Арджуна стал непобедимым.
Удостоверившись, что царевичи в совершенстве владеют оружием и
познали все тонкости военного дела, Дрона пришел к Дхритараштре и
обратился к нему со словами:
— О царь, твои сыновья закончили обучение и готовы показать свое
искусство. Позволь же мне устроить смотр.
Дхритараштра поблагодарил Дрону за обучение царевичей, сказав ему:
— Я завидую тем, кто сможет увидеть доблесть моих сыновей. Я
приду на это выступление вместе с Видурой, который будет моими глазами.
Подготовь же с его помощью все необходимое, о лучший из брахманов.
Дрона и Видура вышли за ворота и выбрали в окрестностях города
крупный, ровный участок земли. После того как это место было освящено
молитвами и подношениями богам, Дрона поручил искусным мастерам
возвести там большое ристалище. Обширную площадь в центре его
обставили с четырех сторон высокими платформами. На них были
установлены тысячи красивых резных деревянных кресел, отделанных
слоновой костью и жемчугом, — дар городу от богатых купцов. На месте,
отведенном для царя и его гостей, поставили ряды золотых тронов,
выложенных кораллами и драгоценными камнями. Стены ристалища,
вздымавшиеся, казалось, до неба, были украшены высокими белыми
шестами с разноцветными вымпелами, реявшими на ветру.
В благоприятный день, выбранный царскими астрологами, на
ристалище начали стекаться жители города, горевшие желанием увидеть,
как царевичи будут показывать свое искусство. Впереди процессии Бхишма
и Видура вели под руки Дхритараштру. За ними следовали Дрона и Крипа
вместе с другими членами царской свиты, такими как Бахлика и Сомадатта,
и царями, прибывшими из сопредельных государств. Шествующие из
города в сопровождении многочисленных служанок придворные женщины
были одеты в блистающие великолепием наряды и украшены
драгоценностями. Они поднимались на царскую трибуну, словно богини,
восходящие на священную гору Меру.
Толпы горожан из всех четырех сословий заполнили ристалище,
дивясь его красоте. Массивные внутренние перегородки были сделаны из
чистого золота и усеяны бесценными камнями вайдурья. Арену украшали
сплетенные из ярких свежих цветов гирлянды и жемчужные нити. Шум
толпы, наводнившей ристалище, напоминал рокот океана. Пение труб и
гром барабанов смешивались с гудением раковин и возбужденными
голосами людей.
Когда все расселись, на арену вышел Дрона вместе со своим сыном,
Ашваттхамой. На Дроне были белые одежды и белые гирлянды, тело его
было белым от сандаловой пасты. Волосы и борода тоже были белыми, так
что рядом со своим могучим сыном он выглядел как полная луна,
сопровождаемая планетой Куджа. С появлением Дроны шум толпы стал
постепенно затихать. Затем по его знаку многочисленные брахманы вышли
на арену и провели на ней благоприятные ритуалы, читая нараспев
мантры, которые эхом разносились над ристалищем. Заиграли искусные
музыканты, и прекрасные звуки, слившись в гармонию, немного успокоили
сгоравшую от нетерпения публику.
 Наконец на арене, выступая горделиво, словно львы, появились
царевичи во главе с Юдхиштхирой. Все они были облачены в сияющие
доспехи и снаряжены разными видами оружия. Дрона попросил их
показать свое многогранное мастерство. Царевичи стали выходить вперед
один за другим, начиная с Юдхиштхиры. Верхом на быстрых конях они
искусно гарцевали по арене, поражая неподвижные и подвижные цели
стрелами, на которых были выгравированы имена царевичей.
Тысячи стрел неслись во всех направлениях, заставляя некоторых
зрителей пригибаться в страхе за свою безопасность. Другие же не
выражали никакого страха, а лишь во все глаза смотрели, боясь упустить
хоть что-нибудь в этом удивительном зрелище. Выкрики «Замечательно!»,
«Блестяще!» разносились над толпой. Юноши так искусно управляли
колесницами, скакали верхом и обращались с оружием, что у зрителей
захватывало дух. Обнаружив настоящее мастерство во всем этом, царевичи
извлекли свои мерцающие голубым светом мечи и с криками бросились
друг на друга. Они делали выпады и отражали удары, ловко уходя от
выпадов противника. Люди с восторгом глядели на то, какое изящество,
быстроту и силу проявлял каждый из царевичей.
Затем Дрона вызвал Бхиму и Дурьйодхану и велел им биться на
палицах. Герои вышли вперед, меряя друг друга свирепыми взглядами и
мыча, как разъяренные быки. Подняв над головой тяжелые стальные
палицы, они закружились по арене, не спуская друг с друга глаз. Видура
описывал Дхритараштре, а Кунти — Гандхари, как сражались два
царевича, как они обрушивали друг на друга сокрушительной силы удары.
Их палицы с громом сталкивались, словно грозовые тучи, высекая целые
снопы искр.
Толпа разделилась: одни были на стороне Бхимы, другие же
поддерживали Дурьйодхану. Повсюду на ристалище были слышны
выкрики: «Полюбуйтесь-ка, ай да герой Бхима!» и «Вы посмотрите, что
делает могучий Дурьйодхана!». Дрона заметил, что сражение все больше
превращается из игры в серьезную схватку, а зрителей охватывает растущее
возбуждение. Он велел сыну встать между ревущими соперниками и
развести их. Ашваттхама, послушный просьбе отца, быстро выбежал
вперед и разнял царевичей.
Когда Бхима и Дурьйодхана разошлись в стороны, продолжая бросать
друг на друга свирепые взгляды, на середину арены вышел Дрона. Он
остановил музыкантов и заговорил голосом, напоминающим раскаты
грома:
— А теперь свое умение покажет Арджуна. Он мне дороже
собственного сына. Ни в одном виде военного искусства сыну Индры нет
равных.
Дрона умолк, и на арену вышел Арджуна. Облаченный в золотые
доспехи, с большим золотым колчаном стрел за спиной, лучезарный
царевич был похож на облако, отражающее лучи заходящего солнца и
окрашенное светом радуги и вспышками молнии. Непобедимый воин
вышагивал львиной поступью, оглядывая трибуны, и каждый, на кого
падал его взгляд, в страхе замирал.
В публике раздались радостные возгласы. Люди затрубили в раковины
и заиграли на музыкальных инструментах.
— Этот прекрасный юноша — третий сын Кунти, он лучший из всех
благочестивых людей и самый могущественный, — говорили одни.
— Он сын великого Индры, он самая надежная опора династии Куру,
— добавляли другие.
Над толпой неслась многоголосая хвала. Кунти слушала эти слова и
чувствовала, как молоко течет у нее из груди, смешиваясь со слезами.
Дхритараштра спросил Видуру, почему так радостно кричит народ.
Когда же Видура объяснил ему, что так люди встречают появление
Арджуны, Дхритараштра произнес:
— Как благодарен я судьбе за трех сыновей Кунти. Они подобны трем
жертвенным кострам, а Кунти — священному топливу, что поддерживает в
них огонь.
Но в глубине сердца Дхритараштру жгла ревность. Почему народ не
приветствовал его сыновей с таким же восторгом? Разве Дурьйодхана хуже
Арджуны? О, если бы только он мог видеть все своими глазами!
Видура описывал слепому царю все происходящее. Арджуна
показывал одно небесное оружие за другим. Оружием агнея он разжег
пламя, оружием варуна призвал потоки воды, с помощью оружия ваявья
заставил подуть сильный ветер, а оружием парджанья вызвал проливной
дождь. Оружием бхоума Арджуна создал участок земли, а оружием
парватья выстроил холм посреди арены. Затем он призвал оружие
антардхана, и все созданное ранее исчезло.
Горожане в изумлении смотрели на проявления мистической силы. В
одно мгновение воин становился высоким, с огромное пальмовое дерево, а
в следующее — уменьшался до размера пальца. Вот он стоял на колеснице,
а через долю секунды оказывался на земле на большом расстоянии от нее.
Затем Дрона выпустил механического железного кабана, который быстро
побежал по арене, и Арджуна поразил его и пасть пятью стрелами, которые
вонзились в цель, как будто это была одна стрела. Он попал двадцатью
стрелами в полость коровьего рога, вращавшегося на веревке вокруг шеста.
Продемонстрировав свое искусство владения луком, Арджуна вытащил меч
и булаву и стал играть ими с необычайной ловкостью.
Представление подходило к концу. Смолкла музыка, и возбуждение
толпы утихло. Вдруг со стороны входа послышались необычные звуки:
кто-то со страшной силой стучал в ворота и ревел, как взбесившийся слон.
Было очевидно, что на зрелище явился человек исключительной силы.
Зрители оглядывались по сторонам, стараясь понять, откуда исходят звуки.
«Что это — рушатся горы? Или, может, сама Земля раскололась надвое?»
Некоторые решили, что, должно быть, какой-то ревнивый бог пришел сюда,
желая похвалиться своей мощью.
Дрона вскочил с места. В окружении пяти Пандавов он был похож на
луну, окруженную яркими звездами. А Дурьйодхана стоял со своими ста
братьями, как Индра среди небожителей. Взгляды всех были обращены в
сторону ворот. Оттуда к ним приближался воин, напоминавший пылающее
солнце. На нем была сверкающая броня, росшая прямо из тела, а в ушах
горели драгоценные серьги. Земля дрожала под его поступью, как будто
шел не человек, а гора. Толпа оцепенела, глядя на незнакомца. Кто он и
чего хочет?
Прекрасный юноша размашисто подошел прямо к Дроне. С некоторой
долей безразличия он преклонил колени у его ног, а затем поприветствовал
Крипу. Вновь оборотившись к Дроне, он заговорил, и голос его был
слышен во всех уголках ристалища:
— Я Карна. С твоего позволения, о брахман, я продемонстрирую
искусство, равное искусству Арджуны. Более того, я превзойду сына Кунти
во всех отношениях. Смотрите же на мое мастерство и удивляйтесь.
Зрители как один встали, будто поднятые неведомой силой. Со всех
сторон раздался рев и приветственные возгласы. Арджуна стоял,
смущенный и разгневанный, сжимая и разжимая кулаки, покрытые
защитными перчатками из кожи игуаны. Казалось, пламя горело в его
глазах, устремленных на Карну.
Дрона кивнул в знак согласия. Карна вышел на середину арены и тут
же стал демонстрировать свое умение. Под одобрительные крики толпы он
повторил все приемы, исполненные Арджуной. Когда он закончил,
Дурьйодхана вышел ему навстречу и горячо обнял его. Вот он наконец —
тот, кто сможет усмирить этого зазнавшегося Арджуну. Сын Панду
слишком уж долго находился в центре всеобщего внимания. Теперь у него
появился достойный противник. Дурьйодхана с улыбкой обратился к
Карне:
 — Добро пожаловать, о великий герой. Мы очень рады видеть тебя
сегодня среди нас. Говори, чем я могу послужить тебе? Я и все царство
Куру — в твоем распоряжении.
Дурьйодхана заметил, как разгневан был Арджуна. С улыбкой глядя в
сторону Пандава, он выслушал ответ Карны:
— Желание мое уже исполнено, мне достаточно того, что я услышал
от тебя. Все, чего я желал, — это навеки подружиться с тобой. И все-таки у
меня есть одна просьба: пожалуйста, позволь мне сразиться с Арджуной
один на один.
Арджуна тут же напрягся, услышав эти слова: схватив лук, он крепко
сжал его в руках. С самого первого мгновения, когда Арджуна увидел не
скрывавшего высокомерия Карну, он испытал острое желание расправиться
с ним. Возможно, сейчас у него будет эта возможность.
Дурьйодхана рассмеялся.
— Давай лучше наслаждаться радостями жизни, о герой, — ответил он
Карне. — Мы будем счастливы.
Арджуна, не в силах более сдерживать себя, громоподобным голосом
прервал Дурьйодхану:
— О Карна, пришла пора тебе испить чашу, ожидающую незваного
гостя и непрошенного оратора.
Лицо Карны вспыхнуло, как раскаленный уголь.
— О Партха, эта арена предназначена не для тебя одного, —
проговорил он. — Она открыта всем героям, среди которых есть и такие,
кто посильнее тебя. К чему слова? Сильные не болтают попусту. Пусть за
тебя говорят твои стрелы, я же обещаю снести тебе голову на глазах у
твоего гуру.
Арджуна взглянул на Дрону — тот слегка кивнул. Впившись глазами в
Карну, Пандав выступил вперед, готовый к битве. Дурьйодхана обнял
Карну и отошел в сторону. Карна встал напротив Арджуны, держа оружие
наготове. Внезапно небо покрылось тяжелыми тучами, среди которых ярко
вспыхивали молнии. Люди увидели над головой Арджуны великолепную
радугу Индры. Над Карной, однако, облака рассеялись, и его фигуру
осветило яркое солнце. Сыновья Дхритараштры встали позади Карны, а
Дрона, Крипа и Бхишма — позади Арджуны.
Толпа на трибунах разделилась. Женщины из царской свиты
растерялись, не зная, кому из двух героев отдать предпочтение. Кунти же,
видя перед собой Арджуну и Карну, стоящих друг против друга,
потрясенная, лишилась чувств. Удивленный Видура осторожно поднял ее и
привел в сознание, побрызгав на лицо холодной водой. Он спросил ее, что
случилась, но Кунти ничего не ответила. Она сидела, обхватив голову
руками. Могла ли она раскрыть кому-нибудь тайну, которую так долго
хранила? В страхе она смотрела на арену и негромко молилась, понимая,
что не в силах ничего изменить.
Сошедшиеся в поединке воины уже готовы были пустить в ход
оружие, как вдруг Крипа, хорошо знавший правила сражений, выступил
вперед и сказал:
— Этот сын Панду был рожден царицей Кунти и по праву считается
потомком царского рода Куру. Пусть же теперь его соперник расскажет нам
о своем происхождении и родословной. После этого Партха сможет
решить, сражаться ему или нет.
Крипа повернулся к Карне. Участники поединка должны быть равны
между собой.
Карна побагровел, но ничего не сказал. Было ясно, что он не
принадлежал к царскому роду. Видя его замешательство, слово взял
Дурьйодхана:
— Благородство и знатность не зависят от одного лишь
происхождения. Воина, прославившегося геройскими подвигами и
начальством над многими солдатами, следует считать благородным, даже
если он не родился в царской семье. Но если Арджуна хочет сражаться
только с царем, то я прямо сейчас дарую Карне царство.
Сказано — сделано, и Дурьйодхана распорядился провести
церемонию прямо тут же, на арене. По его приказу кто-то принес
освященную воду, и он побрызгал ею на голову Карны.
— Теперь ты — царь Анги.
Мод крики ликующей толпы брахманы прочитали подобающие
молитвы и предложили Карне рис, цветы и освященную воду. Его возвели
на золотой трон, и слуги стали обмахивать его опахалами из хвоста яка.
Глубоко тронутый дружеским жестом Дурьйодханы, Карна сказал
прерывающимся голосом:
— Как мне благодарить тебя, о царь? Я твой должник навеки.
Дурьйодхана ответил:
— Мне нужна лишь твоя дружба.
Мужчины обнялись, и это вызвало еще большее ликование в толпе.
Теперь, казалось, ничто уже не могло помешать поединку между Карной и
Арджуной. Но вдруг на арену выбежал, опираясь на палку, какой-то
древний старик. Одежда на нем болталась, и он весь трясся от старости.
Задыхаясь, весь в поту, он бежал к Карне. Увидев его, Карна немедленно
сошел в трона и склонил еще мокрую после коронации голову к ногам
старика. Затем он поднялся и сказал стоявшему в изумлении Дурьйодхане:
— Это мой отец, Адхиратха.
Адхиратха сидел среди зрителей и вышел, чтобы поздравить сына с
коронацией. Он был колесничим: одежда и имя выдавали его
принадлежность к этому ремеслу. Подойдя к Карне, Адхиратха крепко
обнял его, обливаясь слезами радости.
Увидев это, Бхима презрительно усмехнулся:
— О сын колесничего, умереть от руки Арджуны — слишком большая
честь для тебя. Возьми-ка лучше кнут да поезжай куда-нибудь на своей
колеснице. По правде говоря, ты заслуживаешь трона Анги не больше, чем
пес заслуживает ги, которое предлагают в жертву богам.
Карна в смятении опустил голову. Тогда разгневанный Дурьйодхана
поднялся посреди своих братьев, как разъяренный слон поднимается из
озера, усыпанного лотосами.
— О Бхима, лучше бы ты взял свои слова обратно, — сказал он. —
Разве может такой человек принадлежать к низкому роду? Главные
качества героя — это его сила и доблесть. Мы все сегодня были
свидетелями великой мощи Карны.
Дурьйодхана затем назвал имена разных богов и героев, чье рождение
было необычным. Например, о Дроне было известно, что он родился из
горшка, Крипа родился из пучка вереска, а великий бог Карттикея — из
зарослей тростника. Да и рождение самих Пандавов было окутано тайной.
— Может ли от оленя родиться лев? Посмотрите на этого человека:
доспехи растут у него из тела, он украшен благоприятными знаками. Я
уверен, что он вовсе не колесничий, — сказал Дурьйодхана, вызывающе
посмотрев на Пандавов. — Если кому-то не нравится, что я короновал
Карну, пусть он тогда выступит вперед и натянет свой лук в поединке со
мной.
Героическая речь Дурьйодханы привела в возбуждение толпу
зрителей. Народ приветствовал его одобрительными возгласами,
предвкушая начало славного поединка между двумя великими героями,
который теперь-то уж непременно должен был состояться. Однако в то
время, когда говорил Дурьйодхана, зашло солнце, и поэтому спор
пришлось перенести на следующий день. Дурьйодхана взял Карну за руку
и вывел с арены, озарившейся в наступившей темноте светом
бесчисленных ламп. Пандавы тоже ушли, а вместе с ними и Дрона, Крипа и
Бхишма. Разошлись по домам и горожане.
 Кто-то из них вспоминал Арджуну, а кто-то Карну, другие же говорили
о Дурьйодхане, считая его героем дня.
Кунти в глубине души благодарила Господа. Она смотрела на Карну,
уходящего с арены, и уносилась мыслями в прошлое, в тот день, когда он
появился на свет. Тогда ей всего лишь захотелось испытать благословение,
полученное от Дурвасы. Она и представить себе не могла, что данная ей
мантра окажется столь могущественной. Кунти вспоминала, как она
лежала на своем ложе, глядя на сияющее солнце, поднимавшееся над
Гангой. Вот если бы призвать к себе бога Солнца! На ум пришла мантра, и
почти в ту же секунду перед ней появился огненный Сурья. Кунти охватило
удивление, а потом и замешательство, когда он сообщил ей, что не может
уйти, не даровав ей ребенка.
— Я пока незамужняя девушка, — пробовала возразить она. — Что
обо мне скажут люди?
Сурья улыбнулся. Он сделает так, что она родит сына, но при этом
останется девственницей.
Так и произошло. Бог ушел, а в должный срок у нее родился мальчик.
Кунти дивилась на сиявшие на нем золотые доспехи и серьги — те же
самые, что она увидела на Карне, когда тот вступил на арену. Она
вспомнила, как эти доспехи сверкали в лучах утреннего солнца на ее
мальчике, уносимом в корзине по течению реки. На глаза Кунти снова
навернулись слезы, когда она вспомнила, как ей пришлось скрыть ото всех,
что у нее родился ребенок, и как она, ничего не видя от слез, столкнула
корзину с сыном в быструю реку. Адхиратха, должно быть, нашел корзину
и вырастил ребенка. Кунти бросила последний взгляд в ту сторону, куда
ушли Карна с Дурьйодханой, и тоже отправилась домой, во дворец, ведя
под руку Гандхари.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Ненависть Кауравов растет

Подошли к концу дни учебы, и пришло время царевичам покинуть

школу Дроны. Чтобы завершить обучение, им следовало расплатиться с
гуру, предложив ему дакшину. По традиции дакшина назначалась самим
учителем, по его выбору. Дрона собрал царевичей и объявил им:
— Мне нужно от вас только одно: возьмите в плен царя Друпаду.
Схватите его и приведите ко мне.
Царевичи ответили:
— Да будет так.
Они уже знали о вражде своего гуру с этим царем. В детстве Друпада и
Дрона, будучи ровесниками, жили вместе под кровом риши Агнивеши.
Друпада обещал, что после того, как царство отца перейдет по наследству к
нему, половину он отдаст своему любимому другу, Дроне. Прошли годы, и,
когда они были уже взрослыми, Дрона явился к Друпаде и напомнил ему об
их дружбе и о его обещании. Друпада же, взглянув на нищего Дрону,
стоящего перед ним, сказал:
— О неудачливый брахман, как ты можешь считать меня своим
другом? Стоит ли говорить о давно прошедшей дружбе? Друзьями могут
быть лишь равные. Я великий царь, а ты нищий брахман. Не пытайся
оживить давно умершие отношения.
Друпада рассмеялся Дроне в лицо и предложил ему небольшую
милостыню. Глубоко оскорбленный, Дрона покинул Панчалу, обширное
царство Друпады, думая лишь о том, как отомстить царю. И вот время
мести пришло. Дрона обвел взглядом своих преуспевших в военной науке
учеников, и вид их внушил ему уверенность, что Друпаде скоро придется
пожалеть о своем высокомерии.
Царевичи поднялись на колесницы и помчались в сторону Панчалы.
Вскоре, сопровождаемые большим отрядом всадников, они подошли к
столице Друпады, Кампилье. Дурьйодхана и его братья рвались в бой, не
желая уступать друг другу права вести атаку. С поднятым оружием они
устремились к городским воротам и, оглашая воздух воинственными
криками, ворвались в Кампилью по главной дороге, заставив жителей
города в страхе попрятаться по домам.
Дрона и Пандавы ожидали за городскими стенами. Арджуна отговорил
своих братьев присоединиться к Кауравам.
— Им не одолеть могучего Друпаду, — сказал Арджуна. — Когда их
нападение будет отбито, тогда ударим мы.
Услышав воинственные крики Кауравов, Друпада не мешкая выехал из
дворца на огромной белой колеснице. Зарычав от радости в предвкушении
битвы, он ринулся во главе своей рати на защиту города, осыпая врага
градом стрел. Он двигался с такой скоростью и легкостью, что Кауравам
казалось, будто перед ними не один Друпада, а несколько. Бесстрашно
приблизившись к врагу, он на колеснице ворвался в его ряды, одним своим
обликом поражая видевших его, — с неизменно согнутым в дугу луком, из
которого во всех направлениях летели не знающие промаха стрелы.
Панчалы били в барабаны, трубили в тысячи раковин и рожков — шум
был такой, что казалось, это ревел гигантский лев. Друпада стрелами
поразил царевичей Куру и заставил их отступить. Видя своего владыку в
первых рядах войска, горожане выскочили из домов и кинулись осыпать
Куру палицами, дубинками и другими снарядами. Тысячи нападающих
окружили царевичей, которые были совершенно ошеломлены и
подавленны. Завывая, они бросились прочь из города, преследуемые
панчалами.
Это зрелище вызвало у Пандавов смех. Арджуна с улыбкой сказал
Юдхиштхире:
— А вот и надменные Кауравы, которых Друпада обратил и бегство.
Видно, сильны они лишь на словах. Пришло время вступить в бой и нам.
Ты оставайся здесь, а мы четверо пойдем.
Юдхиштхира остался с Дроной, а его братья понеслись к Кампилье.
Впереди, держа высоко над головой булаву, скакал Бхима, Арджуна же, с
Накулой и Сахадевой по сторонам, следовал за ним на колеснице. Панчалы
уже их ждали и загородили ворота, цепью выстроив перед ними слонов.
Бхима прорвал заграждение, размахивая булавой и нанося ей удары
направо и налево. Слоны с разбитыми и залитыми кровью головами
валились на землю, словно утесы, расколотые ударом молнии. Разъяренный
Бхима вихрем кружил среди воинов Панчалы, разметая в разные стороны
тысячи слонов, колесниц и пеших воинов. Пандавы стали теснить и гнать
вражеские силы назад, как пастух гонит стадо.
Арджуна, горя желанием порадовать своего наставника, непрерывно
обстреливал бесчисленные рати панчалов. Стрелы его, не знающие
промаха, лились на врагов бесконечным потоком. Арджуна был похож на
всепоглощающее пламя, сжигающее вселенную в конце эпохи.
Защищаемый с обеих сторон двумя братьями-близнецами, он сразил
многие тысячи бойцов.
Но тут в битву ринулся Друпада, встав впереди войска, которое
сплотилось вокруг него с ревом тысячи львов. Возглавляемое царем, войско
панчалов бросилось в контратаку и с силой обрушилось на Пандавов.
Стрелы, дротики, копья и дубинки градом посыпались на четырех братьев,
но Арджуна с помощью стрел отразил все вражеские снаряды.
Приведенный в ярость неистовым натиском панчалов, он бросился в бой с
удвоенной решимостью. Враги не могли различить, когда он вынимал
стрелу из колчана, когда сгибал лук, а когда пускал стрелу с тетивы. Они
видели только непрерывный поток стрел, несущихся им навстречу.
Пораженные доблестью Арджуны, могучие воины Панчалы
приветствовали его восхищенными возгласами.
Тогда на Арджуну бросился сам Друпада в сопровождении своего
главнокомандующего Сатьяджита. Подобно своему царю, Сатьяджит был
великим воином, способным сражаться в одиночку с многотысячным
войском. Испустив громкий победоносный рев, он осыпал Арджуну сотней
яростных стрел. Арджуна не собирался уступать: он десятью стрелами
пронзил Сатьяджита и одновременно тремя другими расколол его лук на
куски. Воины, видевшие этот потрясающий подвиг, встретили его
восторженными криками. Сатьяджит схватил другой лук и мгновенно
пронзил стрелами коней Арджуны и его колесничего. В ответ Арджуна
вновь расколол лук Сатьяджита, затем убил его лошадей и разнес на куски
его колесницу.
Тут на помощь генералу примчался Друпада. Потоки стрел и других
снарядов понеслись в обе стороны между царем и Арджуной. Постепенно
Арджуна стал одолевать Друпаду. Он раскрошил его лук, сорвал с него
доспехи, сбросил на землю его знамя и убил его лошадей. Когда Друпада
был уже полностью разбит и обезоружен, Арджуна отбросил лук и взял в
руки огромный изогнутый меч. Перепрыгнув со своей колесницы на
колесницу Друпады, Арджуна схватил царя и приставил острие сабли к его
горлу.
Бхима тем временем сеял опустошение в рядах войска Друпады.
Арджуна громким окликом остановил его. Цель была достигнута — они
захватили в плен Друпаду. Увидев плачевное положение своего царя, воины
Друпады в страхе разбежались. Арджуна втащил царя к себе на колесницу
и отвез к Дроне.
Увидев плененного Друпаду, Дрона улыбнулся:
— Итак, о могучий царь, не хочешь ли ты теперь возобновить нашу
дружбу? Похоже, что твое царство и богатства стали моими.
Лицо Друпады, красное от стыда и гнева, исказила гримаса боли.
Склонив голову, он молча слушал Дрону.
— Можешь не бояться за свою жизнь, — продолжал Дрона, — ведь я
брахман, и мой долг — прощать всех. К тому же я всегда питал к тебе
дружеские чувства, еще с тех пор, как мы были детьми.
Дрона велел Арджуне освободить Друпаду и затем продолжил свою
речь:
— Я все еще желаю обрести в тебе друга, Друпада, но как может тот,
кто не является царем, быть другом царя? Поэтому и решил позволить тебе
сохранить половину царства. Я же возьму себе другую половину.
Друпада был не в том положении, когда можно спорить. Он знал, что
Дрона гораздо превосходит его в военной силе, особенно теперь, когда его
учениками стали могучие Куру. У него не было шансов победить Дрону в
сражении. Друпада кивнул в знак согласия.
Ты воистину благородная душа, Дрона, — сказал он, призвав на
помощь всю свою выдержку. — Великие герои, такие, как ты, всегда очень
великодушны. Я тоже хочу обрести твою дружбу. Давай же будем жить в
мире и управлять каждый своей половиной царства Панчалы.
Велев брахманам совершить необходимые ритуалы, Друпада передал
Дроне северную часть своего царства. После этого Дрона в сопровождении
Пандавов вернулся в Хастинапур, оставив Друпаду гореть в огне унижения.
Царь Панчалы чувствовал, что должен отомстить за свое поруганное
достоинство. Погруженный в тяжелые мысли, вернулся он к себе во
дворец.
По дороге в Хастинапур Дрона, сидя рядом с Аржуной на его
колеснице, вел с ним дружескую беседу. Он любил царевича как
собственного сына и знал, что Арджуна готов ради него на всё.
— О герой, — говорил Дрона Арджуне, — теперь ты — величайший
из всех лучников мира. Ты сполна отблагодарил меня, покорив Друпаду, но
я хочу попросить тебя как о дакшине еще об одной услуге. Когда судьба
сведет нас в поединке, ты должен будешь сразиться со мной.
Арджуна был немало удивлен, услышав эти слова. Разве может он
сражаться против своего учителя? Тем не менее он ответил без малейшего
колебания:
— Да будет так. Я всегда готов служить тебе.
 ♦ ♦ ♦

До Куру дошли известия о чудесном событии, происшедшем в

Матхуре — городе, где родилась Кунти. Брат Кунти, Васудева, долгое время
находился в темнице, куда его заточил злобный царь Камса. Этот
могущественный правитель погряз в пороке: он преследовал брахманов и
нападал на других царей. Услышав божественное пророчество о том, что
восьмой ребенок Васудевы убьет его, Камса бросил Васудеву вместе с его
женой Деваки в тюрьму. Шестерых детей, которые родились у них в
тюрьме, Камса убил сразу после появления на свет. Однако, несмотря на
всю его бдительность, седьмому и восьмому ребенку — Балараме и
Кришне — удалось избежать смерти. Кришна таинственным образом был
перенесен из Матхуры во Вриндаван, маленькую пастушескую деревню, и
предводитель пастухов, Нанда, вырастил его как собственного сына.
Великие риши говорили, что Кришна в действительности был Самим
Всевышним, и во Вриндаван Он пришел по Своей божественной воле.
Куру слушали рассказы мудрецов о том, как Сам Бог явился в соседнем
царстве Яду, и диву давались.
Достигнув юношеского возраста, Кришна вернулся в Матхуру и в
рукопашной схватке убил Камсу. Этот необыкновенный подвиг,
свидетельствующий о божественной природе Кришны, поразил всех, кто
был в то время в Матхуре. Камса вселял страх даже в сердца богов. На
целой земле не было царя, способного поспорить с ним, но юный Кришна,
совсем еще ребенок, и Его брат, Баларама, одолели солдат и
военачальников Камсы, добрались до царя и убили как его самого, так и его
коварных советников. После этого братья возглавили династию Яду. Они
поддерживали дружественные отношения с правящим домом Хастинапура,
проявляя особую заботу о благополучии Их тетки Кунти и ее пяти
оставшихся без отца сыновей.
Баларама, в чьем облике, по словам риши, также явил Себя Верховный
Господь, прославился виртуозным владением булавой. По просьбе Дроны
Он взялся обучить Бхиму и Дурьйодхану искусству боя на булавах. Так
Баларама оказался в Хастинапуре и, находясь там, узнал о дикой ревности
и зависти Кауравов по отношению к Их двоюродным братьям, Пандавам.
Вскоре известия об этом дошли и до Кришны. Он сразу забеспокоился о
судьбе Кунти и ее сыновей и попросил одного из Своих советников,
Акруру, отправиться в Хастинапур, чтобы разобраться в сложившемся
положении и по возможности помочь.
 Кауравы встретили Акруру дружелюбно. Кунти была очень рада его
видеть: ведь он мог рассказать о ее родственниках и друзьях, живущих в
Матхуре. Особенно Кунти хотелось как можно подробнее узнать о Кришне,
которого она считала Верховным Господом.
— Как там мой племянник Кришна — помнит ли Он обо мне и моих
сыновьях? — спрашивала она. — Знает ли Он, как я страдаю посреди
своих врагов, словно лань, окруженная волками?
Акрура попросил Кунти описать как можно подробнее обстановку в
городе, и она поведала ему все, что знала. Знала она, что Дурьйодхана и его
братья постоянно строили всевозможные козни против ее сыновей.
Кауравам невыносимо было видеть, что Пандавы превосходят их своей
мощью. Унижение, которое они недавно испытали под Кампильей, лишь
усилило их стремление избавиться от сыновей Панду. Кунти со слезами на
глазах обратилась к Акруре:
— Когда же Кришна придет и утешит меня? Я постоянно молюсь Ему
— всемогущему защитнику Вселенной. Кроме Него, я не вижу иного
прибежища для себя и своих сыновей.
Тронутый искренней мольбой Кунти, Акрура ласково обратился к ней,
уверяя, что Кришна часто вспоминает ее и даже специально послал его,
Акруру, чтобы узнать о ее положении. Акрура и Видура вместе стали
утешать Кунти. Они напомнили ей о необыкновенном происхождении ее
сыновей. Юные Пандавы были потомками богов. У злокозненных Кауравов
не было никакой надежды одолеть их.
Акрура пробыл в Хастинапуре несколько месяцев. Досконально во
всем разобравшись, он решил, что пора возвращаться в Матхуру. В день
отъезда он встретился с Дхритараштрой и дал ему несколько советов. В
конечном счете за поступки своих сыновей нес ответственность слепой
царь; несомненно, он мог бы обуздать их, если бы захотел. Акрура сказал
Дхритараштре:
— Дорогой царь, престол достался тебе лишь потому, что брат твой
Панду покинул этот мир прежде срока, но сыновья Панду имеют на него
первоочередное право. Тебе не следует лишать их законного права, отдавая
предпочтение собственным сыновьям.
Акрура посоветовал Дхритараштре управлять царством строго в
соответствии с принципами религии. Он должен справедливо обращаться
со всеми своими подданными, не говоря уже о Пандавах, его собственных
племянниках и наследниках престола. Чрезмерная привязанность к
близким родственникам происходит из одного лишь невежества. Все
существа приходят в этот мир в одиночестве и уходят из него в
одиночестве. Они пожинают плоды своих добрых и дурных поступков и в
конце концов покидают нынешнее тело, получая новое. Вера в то, что один
человек является родственником другого, — не более чем иллюзия.
Дхритараштра молча внимал словам Акруры — ему был ясен
скрывавшийся за ними смысл. Акрура недвусмысленно дал ему понять, что
дело Пандавов правое и что, став их противником, он пожнет лишь горькие
плоды. Дхритараштра сидел с поникшей головой, Акрура же закончил речь
словами:
— Потакая своим сыновьям, о властелин земли, ты поступаешь
невежественно. Как же ты можешь надеяться при этом на благие
последствия? Невежество всегда ведет к страданиям. Поэтому прими мой
совет: вспомни о добродетели и начни относиться к сыновьям Панду так,
как они того заслуживают.
Дхритараштра вздохнул:
— О мудрец, твои слова подобны бессмертному нектару богов. Я готов
слушать их снова и снова. Конечно, все, что ты сказал, — истинная правда.
Но как человеку, находящемуся на пороге смерти, не помогает даже нектар,
так и твои советы не задерживаются в моем сердце.
Дхритараштра признался в своей предвзятости, происходящей из
сильной привязанности к сыновьям. Он сказал Акруре, что не в силах
побороть эту привязанность. Так же, как и Кунти царь осознавал
положение Кришны:
— Воистину все происходит по воле Верховного Господа, и никто из
смертных не может ей помешать. Сейчас Господь явился, чтобы облегчить
бремя земли, и этому суждено сбыться. Что же я могу поделать? Судьба
всевластна — разве можно с ней спорить?
Дхритараштра слышал, как мудрецы описывали миссию Кришны: она
заключалась в том, чтобы уничтожить царей-демонов, которые заполонили
землю и которых становилось все больше и больше. Панду удавалось
сдерживать их притязания, но после его отречения они заключили друг с
другом союзы и собрали огромные войска, угрожавшие безопасности мира.
Акруре было ясно, что Дхритараштра избрал путь, ведущий к гибели.
Отдавая предпочтение своим сыновьям перед Пандавами, царь неизбежно
разожжет пламя борьбы между ними, которое в конце концов погубит весь
род Куру. Акрура понимал, что помочь беде уже не в состоянии.
Дхритараштра отказывался нести ответственность за свои поступки.
Попрощавшись с царем, Акрура отправился назад, в Матхуру.
Когда Акрура уехал, Дхритараштра задумался над его словами. Акрура
был прав: сыновья Панду оставались законными наследниками царства.
Этого нельзя было отрицать. Царские достоинства старшего из них,
Юдхиштхиры, были особенно очевидны. Дхритараштра знал, что старший
царевич славится честностью, терпением, добротой и непоколебимой
верностью долгу. Так же, как и его братья, он пользуется неизменной
любовью народа. Жители царства очень любили Панду, и сейчас им
казалось, что он вернулся к ним и жил среди них в облике его сыновей.
Люди хотели видеть на царском престоле Юдхиштхиру и повсюду об этом
говорили. Дхритараштре передавали такие речи: «Теперь у нас есть
достойный царевич, так почему слепой Дхритараштра должен оставаться
царем? Надо возвести на трон добронравного Юдхиштхиру. Править он
будет благочестиво и великодушно — в этом нет сомнений».
Дхритараштра обратился за советом к Бхишме, Видуре и брахманам.
Все они пришли к общему решению, что Юдхиштхира должен стать
правителем, и вскоре была проведена церемония посвящения царевича в
престолонаследники. Народ торжествовал, приветствуя Юдхиштхиру.
Дурьйодхана, однако, кипел от злости. Почему отец обошел его и
передал царство не ему, а Юдхиштхире? Бхима подшучивал над
Дурьйодханой, делая его положение еще более невыносимым. В конце
концов, взяв с собой Карну и Духшасану, Дурьйодхана отправился к
Шакуни, чтобы обсудить, как им раз и навсегда избавиться от Пандавов.
Злобно сощурив глаза, Шакуни слушал Дурьйодхану и его спутников,
давших наконец волю гневу. Сомкнув кончики пальцев, он задумался.
— Единственно правильный выход, — сказал он после долгой паузы,
— это отправить Пандавов из Хастинапура в какое-нибудь другое место,
где их можно будет потом убить без особых помех. Например, можно
устроить так, чтобы они сгорели в пожаре и чтобы все это выглядело как
несчастный случай.
Дурьйодхана повеселел, Карну же охватили сомнения. Хитрость и
коварство Шакуни были ему не по душе.
— Только трусы прибегают к обману и закулисным интригам.
Сильные люди предпочитают честное сражение. Если Пандавы — наши
враги, то давайте встретимся с ними на поле битвы и разрешим наш спор в
бою.
Губы Шакуни сжались. Посмотрев на Карну, он сказал с едва заметной
улыбкой:
Дитя мое, ты, несомненно, силен, да, видно, глуп. Похоже, ты забыл о
сверхчеловеческой силе Бхимы. Разве не помнишь ты, что произошло под
Кампильей? Царевичи Кауравы, в чьих рядах был и ты сам, все вместе не
смогли одолеть Друпаду. Пандавы же сражались вчетвером и добились
успеха. Если мы вступим в открытое противоборство с этими пятью
братьями, победа вряд ли будет на нашей стороне. Подумай о том, что и
сказал.
Услышав о Кампилье, Карна даже вскрикнул от возмущении. Там они
попали в ловушку. Друпада оказался сильнее, чем они ожидали.
Преимущество Пандавов было в том, что они выступили против Друпады,
уже зная, чего от него ожидать. Но в следующий раз Пандавам
несдобровать. Если им придется непосредственно столкнуться с
Кауравами, все будет по-другому. Карна покачал головой:
— Делайте что хотите, а я не могу участвовать в этом заговоре трусов,
— и вышел из комнаты.
Хитрый Шакуни тщательно оценил положение. Он убедил
Дурьйодхану обратиться к отцу и попросить, чтобы тот выслал Пандавов
из города. Шакуни знал, что Дхритараштра не сможет отказать сыну.
Подумав, Дурьйодхана согласно кивнул. Расчет Шакуни казался ему
заслуживающим доверия. Затем они вместе продумали подробности своего
плана, и Дурьйодхана отправился к царю.

♦ ♦ ♦

Дхритараштра хорошо знал, что его сыновья ненавидят Пандавов.

Знал он и о том, что возведение Юдхиштхиры в сан престолонаследника
было для Дурьйодханы тяжелым ударом. Царь задумался над тем, как
помочь сыновьям. С этими мыслями он обратился к Шакуни, и тот, зная,
что Дхритараштра ничего не предпринимает, не посоветовавшись с
другими, предложил своему зятю спросить совета у брахмана Каники,
который был другом Шакуни. По словам Шакуни, этот брахман в
совершенстве разбирался в политике и ведении государственных дел. И
Шакуни сам привел Канику к Дхритараштре.
Каника сказал царю, что угрызения совести неуместны, когда речь
идет о врагах. Врагов нужно искоренять, пока они не начали приносить
неприятности. Если он считает Пандавов своими врагами, то их нужно не
колеблясь истребить любым возможным способом. Поскольку они сильнее
его сыновей, открытое противостояние, скорее всего, не принесет успеха.
Лучше применить какую-нибудь хитрость. Царю надо по-прежнему вести
себя с Пандавами внешне доброжелательно, но, как только представится
возможность, он должен будет нанести удар.
Дхритараштра поблагодарил брахмана и отпустил. Оставшись один у
себя в покоях, он сидел там некоторое время, погруженный в размышления.
Мысль об убийстве сыновей Яду была ему неприятна. Лучше бы найти
какой-то способ просто убрать их из Хастинапура. Пока они здесь, его
сыновья не будут счастливы. Дурьйодхана постоянно жалуется на
двоюродных братьев. Мало того, теперь трон должен будет перейти к
наследникам Панду. Сам Дхритараштра весьма уютно чувствовал себя на
хастинапурском престоле, с которого правил всем миром. Хоть и был он
перворожденным сыном, первым в очереди на царский трон, ему долгие
годы приходилось мириться с мыслью, что слепота навсегда лишила его
возможности стать царем. Однако за время, прошедшие после ухода Панду,
он привык держать бразды правления в своих руках, и теперь ему было
нелегко отказаться от них.
Пока Дхритараштра сидел в своей затемненной комнате, повидаться с
ним пришел Дурьйодхана. Царь слышал приближающиеся тяжелые шаги
сына, слышал, как он вошел и, вздыхая, сел перед ним. Дхритараштра
ласково приветствовал царевича и спросил, что его беспокоит.
— В нашем царстве не все благополучно, отец. Мне доносят дурные
вести, — начал Дурьйодхана. — Среди народа растут волнения. Люди
хотят, чтобы ты поскорее передал престол Пандавам. «Зачем нам нужен
слепой царь, если Юдхиштхира уже достиг возраста, когда может стать
полновластным правителем?» — такие речи они ведут. Им дела нет ни до
тебя, ни до меня.
Дурьйодхана резко поднялся и стал ходить взад-вперед, позванивая
золотыми украшениями. Шагая по комнате, он то и дело ударял кулаком по
ладони.
— Скоро мы попадем в зависимость от Пандавов, — говорил он в
тоске. — Они станут царями, а после них престол унаследуют их сыновья.
Тогда счастье отвернется от нашей семьи. Мы утратим свое могущество и
лишимся почета, которым так долго наслаждались. Что может быть
мучительнее? Я уже давно подумываю о том, как избежать этой участи, и
кое-что придумал. Послушай, я расскажу тебе о своих намерениях.
Дурьйодхана предложил, чтобы Пандавов прежде всего отправили в
какой-нибудь удаленный город. Под предлогом увеселительного
путешествия их можно отослать в Варанавату, где скоро будет проводиться
замечательный праздник в честь Шивы. Этот город славится своими
соблазнами. Пандавы наверняка будут рады там побывать. Покинув
Хастинапур, они, возможно, никогда уже не вернутся обратно.
Дхритараштра сразу понял, что имел в виду его сын. Разве мог царь
согласиться на это?
— Вся жизнь Панду была образцом благочестия, — сказал
Дхритараштра. — Богатство его никогда не интересовало. Мой
добродетельный брат полностью доверял мне, он отдал мне все, что у него
было, в том числе это обширное процветающее царство. Разве могу я хоть
как-то навредить его сыновьям?
Кроме этого, сказал далее Дхритараштра, было и другое соображение:
народ любил Пандавов и мог разгневаться, если бы Куру выслали их из
столицы. Подданные могли даже восстать против своих правителей и
свергнуть их силой, а Бхишма и другие старейшины семьи Куру, вне
всякого сомнения, в этом случае поддержали бы Пандавов.
Дурьйодхана был готов к подобному возражению. Перед тем, как
отослать Пандавов, сказал он, Куру должны попытаться разными
способами переманить народ на свою сторону. Оделив людей богатствами
и почестями, они завоюют их любовь и доверие. А уж затем, в отсутствие
Пандавов, Дурьйодхана сможет беспрепятственно стать правителем.
Царевич продолжал:
— После того как я укреплю таким образом свое положение в
Хастинапуре, Кунти и ее сыновья могли бы даже вернуться сюда. Не
беспокойся о них.
Дхритараштра выпрямился и наклонился к сыну:
— Такая мысль тоже приходила мне в голову, но я не высказал ее,
потому что это греховная мысль. Мои сомнения еще не разрешились. А как,
по-твоему, нам быть с Бхишмой, Видурой, Дроной и Крипой? Они любят
Пандавов, как собственных сыновей.
Дурьйодхана с улыбкой ответил:
— Бхишма, как обычно, будет сохранять нейтралитет. Сын Дроны,
Ашваттхама, — мой верный сторонник, и Дрона никогда не пойдет против
него. Кроме того, Дрона женат на сестре Крины, поэтому поддержка со
стороны Крипы нам тоже обеспечена. Видура — единственный, кому мы не
можем доверять. Он, конечно же, встанет на сторону Пандавов — но что
ОН один способен с нами сделать?
Дурьйодхана просил и умолял отца, уговаривая согласиться. Если
Пандавам будет позволено остаться в Хастинапуре, ему не жить, ибо он не
сможет успокоить огонь постоянной тревоги, сжигавший его сердце.
Противоречивые чувства терзали Дхритараштру, словно разрывая на
части. Какое-то время он сидел, прерывая молчание лишь тяжелыми
вздохами. Наконец он дал свое согласие. Все находится в руках
Провидения. Может ли он, простой смертный, одолеваемый желаниями и
страхом, спорить с судьбой? Наступила ночь; царь позвал своих слуг и
удалился на покой.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Пандавы покидают столицу

В течение нескольких последующих недель Дурьйодхана и его братья

делали все возможное, чтобы склонить народ на свою сторону, — и не без
успеха. Они щедро раздавали имущество и награды, всячески ублажали и
развлекали жителей. В то же самое время советники Дхритараштры по
указке царя вели при дворе непрекращающиеся беседы о Варанавате.
Пандавы слышали, как те описывали прелести города:
— Скоро начнется праздник Пашупата. Славное это событие, скажу я
вам, — можно весь мир обойти, а ничего подобного не увидишь.
Праздничное убранство, золото и драгоценности, зрелища и представления
— любо-дорого посмотреть.
Эти разговоры прельстили молодых царевичей. Убедившись, что в них
пробудилось любопытство, Дхритараштра обратился к ним с
предложением:
— В последнее время я часто слышу о Варанавате, и вот подумал, что
вам наверняка будет интересно побывать в этом городе. Почему бы вам,
юноши, не съездить туда с государственным визитом? Оделите людей
дарами, да и время проведете в свое удовольствие, а как надоест, вернетесь.
Юдхиштхира, однако, был достаточно разумен, чтобы понять, что за
цветистыми речами скрывается хитрый план, с помощью которого их
собирались услать из столицы. Почему царь не предложил поехать в
Варанавату своим собственным сыновьям? Юдхиштхира заметил, какую
необычайную доброту выказывал Дурьйодхана к горожанам в последнее
время. Он понимал, что тот что-то замышляет, но ничего не мог поделать.
Он решил, что в данный момент будет лучше принять предложение царя.
Положение Пандавов было непрочным, друзей и сторонников не так уж
много, а царские сыновья используют любую возможность, чтобы
причинить им какой-нибудь вред. Возможно, им будет даже на руку
провести некоторое время за пределами Хастинапура.
Вскоре был назначен день отъезда Пандавов. Дурьйодхана,
чрезвычайно довольный тем, что Пандавы согласились на эту поездку,
немедленно приступил к осуществлению своих замыслов. Вызвав
Пурочану — своего советника, которому поверял самые секретные
намерения, царевич взял его за руку и сказал:
— Этот мир и все его богатства принадлежат тебе в той же мере, что и
мне самому, но ты должен позаботиться об их надежной защите. Ты всегда
помогал мне. Тебе я доверяю больше всего и полагаюсь на тебя полностью.
Слушай же, что нужно сделать, и сделать в полной тайне. Не говори
никому о том, что я тебе сейчас скажу.
Дурьйодхана велел Пурочане немедля отправляться в Варанавату.
Нужно будет созвать умелых и надежных зодчих и возвести там
просторный дворец для Пандавов. Это должно быть изысканное здание, с
богато обставленными покоями, но при этом построенное исключительно
из горючих материалов.
— Смешай ги с глиной и большим количеством смолы, — наставлял
Пурочану Дурьйодхана. — Оштукатурь стены этой смесью и потом
аккуратно покрась. Затем окури дом благовониями, чтобы никто ничего не
заподозрил.
Царевич также велел Пурочане расставить по всему дому сосуды с ги.
Он хотел устроить все так, чтобы здание сгорело дотла в считанные
минуты. Затем Дурьйодхана посвятил Пурочану во все детали плана,
разработанного им вместе с Шакуни. Пурочана должен будет встретить
Пандавов в Варанавате и проводить их во дворец. Пусть они думают, что
дворец этот был построен специально для их удовольствия по приказу
царя. Пурочане надлежало жить во дворце вместе с ними, чтобы рассеять
возможные подозрения. Затем, в тот момент, когда они меньше всего будут
этого ожидать, Пурочана должен поджечь здание. Лучше всего это сделать
ночью, когда Пандавы лягут спать.
Дурьйодхана сжал руку советника, произнеся последнее напутствие:
— Все зависит теперь от тебя, Пурочана. Знай, что, если ты окажешь
мне эту услугу, я одарю тебя несметными богатствами. Поезжай не мешкая,
ибо Пандавы уже скоро будут там.
Пурочана обещал сделать все так, как ему велено. Взяв с собой отряд
помощников, он помчался в Варанавату на легкой колеснице, запряженной
ослами. Едва добравшись до города, они тут же приступили к
строительству дворца.
В день отъезда Пандавы пришли попрощаться со старшими. Они в
почтении склонились перед каждым из Куру, коснулись стоп Бхишмы и
Дхритараштры и обменялись любовными объятиями со сверстниками.
Прощаясь с женщинами, они почтительно приблизились к каждой из них
со сложенными ладонями. Обойдя всех, братья вступили на изящные
золотые колесницы. Пока шли последние приготовления к отъезду,
царевичей окружила толпа горожан, и, когда колесницы медленно
двинулись к воротам, народ последовал за ними. Жаль было молодым
царевичам покидать дома и тех, кого они так любили. Видя печаль
Пандавов, некоторые горожане вслух делились своими мыслями. Один
брахман сказал:
— Царь Дхритараштра вовсе не беспристрастен. Он отдает
предпочтение своим сыновьям перед этими благочестивыми царевичами.
Сыновья Панду безупречны и чисты, они никогда не совершат греха. Разве
заслуживают они, чтобы их высылали из столицы?
Одни порицали Бхишму — за то, что он позволил этому случиться, а
другие осуждали слепого царя и его сына. Многие заявляли, что не
останутся с жестокосердным царем, а лучше пойдут вместе с Пандавами в
Варанавату.
Однако Юдхиштхира сдержал недовольных.
— Царь — это наш отец, наш наставник и наш глава. Он непременно
достоин поклонения, и слушаться его надлежит безо всяких сомнений.
Таково извечное указание писаний, мы должны быть верны ему и
сохранять полное спокойствие.
Когда придет время, сказал Юдхиштхира людям, им может
представиться новая возможность послужить ему и братьям. Выслушав
царевича, горожане обошли вокруг колесниц и со слезами на глазах стали
расходиться по домам.
Подъезжая к окраине города, Пандавы увидели поджидавшего их
Видуру. Через своих дворцовых осведомителей Видура узнал о заговоре
Дурьйодханы. Он хотел предупредить Юдхиштхиру, но так, чтобы никто
другой не понял бы его слов, Подойдя к царевичу, которого все еще
окружало множество людей, он обратился к нему на языке племени
млеччхов. Видура говорил загадками:
— Кто знает о существовании острого оружия, способного поранить
тело, хоть оружие это и не из металла сделано, тот сможет защититься от
него. Сохранит себе жизнь тот, кто понимает, что поедающий дерево и
солому не может добраться до обитателей лесной норы. Всегда оставайся
начеку. Того, кто владеет своими чувствами, никогда не одолеют враги.
Речь Видуры заняла несколько минут, и Юдхиштхира, знавший многие
языки, понял ее смысл, хотя для других это послание осталось неясным.
Когда Видура закончил, Юдхиштхира сказал ему в ответ:
 — Я все понял.
Видура улыбнулся, в знак прощания обошел вокруг царевичей и затем
вернулся к себе домой.
По пути в Варанавату Кунти спросила у Юдхиштхиры, что сказал ему
Видура. Юдхиштхира ответил, что, по словам Видуры, их дом в Варанавате
будет сожжен. Видура также сообщил царевичу, что секрет спасения из
пожара будет открыт им в должный срок.
— Ученый Видура сказал еще, что тот, кто владеет собой, обретает
власть над миром, — заключил Юдхиштхира.
Когда до Варанаваты дошли известия, что к городу приближаются
знаменитые братья Пандавы, навстречу царевичам вышли тысячи ее
жителей. Их взору предстал Юдхиштхира, за которым ехали на колесницах
его братья, словно небожители, возглавляемые Индрой. Поприветствовав
царевичей и оказав им почтение, встречавшие ввели их в город под звуки
труб, барабанов и раковин. Радостные возгласы раздавались со всех сторон,
сопровождая братьев, медленно ехавших по улицам города. Добравшись до
главной городской площади, царевичи сошли с колесниц и первым делом
поприветствовали брахманов. Затем они встретились с представителями
городской власти, с воинами, торговцами и в завершение — с рабочими и
прислугой.
После подобающих случаю приветствий Пандавы отправились в дом
одного из правителей города, предложившего им свое гостеприимство.
Помня предупреждение Видуры и сознавая, что теперь можно ожидать
любой неприятности, они оставались там в течение десяти дней. Затем
Пурочана сообщил, что готово их собственное жилище. Он лично проводил
царевичей и Кунти в новый дом, которому он дал имя «Благословенная
обитель». Когда они вошли в здание, Юдхиштхира шепотом сказал Бхиме:
— Судя по запаху, этот дом сделан из смолы и других горючих
материалов, пропитанных ги. Можно не сомневаться: Пурочана
намеревается сжечь нас живьем в этом дворце. Всё так и есть, как сказал
мне Видура. Видно, Дурьйодхана велел Пурочане нас убить.
Бхима ему ответил:
— Так зачем же нам оставаться в смертельной ловушке? Давай
вернемся на старое место.
Юдхиштхира, однако, не счел предложение Бхимы достаточно
разумным.
— Если Пурочана догадается о наших подозрениях, он тогда не
остановится ни перед чем, лишь бы уничтожить нас. Очевидно, что голос
совести ему незнаком, и он готов без всяких колебаний выполнить волю
безжалостного Дурьйодханы. Нельзя проявлять ни малейшего признака
того, что мы знаем о его подлых намерениях.
Когда Пурочана ушел, братья собрались и обсудили свое положение.
Юдхиштхира сказал, что следует прорыть под домом Подземный ход,
чтобы, когда придет необходимость, иметь возможность выбраться из
ловушки. Именно об этом говорил Видура. Бхима и Арджуна не могли
понять, почему они должны жить в страхе перед Дурьйодханой. Почему
нельзя открыто вызвать его на бой? Бхима возмущался больше всех — он
хорошо помнил, как Дурьйодхана пытался его отравить. Хлопнув себя по
плечам, Бхима сказал угрожающим тоном:
— Только прикажи, дорогой брат, и я немедленно сокрушу Кауравов
вот этими руками.
Юдхиштхира не согласился, заметив, что их положение слишком
ненадежно и силы Пандавов и Кауравов слишком неравны.
— Их сто человек, а нас только пятеро. У них есть власть, друзья,
союзники и богатство. Дхритараштра никогда не бросит своих сыновей, а
Бхишма и Дрона останутся верны царю. Нет, нельзя нам открыто
выступать против Куру.
Близнецы предложили поскорее бежать из Варанаваты, но
Юдхиштхира и с этим не согласился:
— Как только Дурьйодхана узнает, что мы в страхе сбежали отсюда, он
везде разошлет своих соглядатаев и лазутчиков, чтобы нас нашли и убили
— пусть даже нечестным способом.
Юдхиштхира заключил, что лучшим решением для них будет
оставаться в смоляном доме и делать вид, что они и не подозревают о
грозящей опасности. Постоянно храня бдительность, они должны будут
прорыть под домом подземный ход для побега. Кроме того, надо почаще
выезжать на охоту в леса, чтобы исследовать путь, которым они смогут
выбраться из города. Когда Пурочана подожжет дом, они скроются, никем
не замеченные. Дурьйодхана подумает, что они мертвы, и не будет их
преследовать.
Все братья поддержали этот план. Затем они разошлись по покоям
дворца в поисках места, где можно начать копать подземный ход. Пока они
искали, во дворец явился некий человек, представившийся другом Видуры.
Он сообщил Юдхиштхире, что его, опытного землекопа, прислал Видура,
узнавший о намерении Пурочаны поджечь вход во дворец в ночь
новолуния.
Юдхиштхира внимательно рассматривал гостя. Кто знает, не подослан
ли он коварным Дурьйодханой? Землекоп рассеял сомнения Юдхиштхиры,
напомнив его разговор с Видурой на языке млеччх. Успокоенный
Юдхиштхира тепло приветствовал гостя, сказав ему:
— Благочестивый Видура всегда нас защищает. Это наша удача, что ты
явился сюда так вовремя. Злокозненный грешник Дурьйодхана
распорядился построить этот дом из всевозможных горючих материалов.
Используя свое богатство и союзников, он беспощадно преследует нас, ища
нашей смерти.
Землекоп сказал, что начнет строить туннель под дворцом, не теряя ни
минуты. Он начал копать в центре здания, прикрывая отверстие досками и
большим ковром.
Пока землекоп работал, Пандавы проводили время, бродя по
окрестным чащам. Вскоре они наметили маршрут в лесу, по которому им
предстояло скрыться из Варанаваты. Живя во дворце, братья изображали
спокойствие и веселье, чтобы Пурочана ничего не заподозрил; но спали
они с оружием, а кто-то один всегда бодрствовал, чтобы иметь
возможность предупредить любой неожиданный ход Пурочаны. Никто,
кроме землекопа, не был посвящен в их планы.
Так прошел целый год. Пурочана не беспокоился, думая, что Пандавы
ничего не знают о его намерениях. Юдхиштхира, убедившись, что советник
Кауравов ничего не подозревает и полностью им доверяет, сказал братьям:
— Давайте опередим Пурочану, пока он не осуществил свой план.
Думаю, что нам самим нужно поджечь дом и скрыться.
Подземный ход был вырыт. По мнению Юдхиштхиры, надо было
обмануть Дурьйодхану, заставив его поверить, что его замысел увенчался
успехом. Тогда братьям удастся избежать преследования. Оказавшись в
безопасности, они смогут спокойно обдумать свои дальнейшие шаги.
Обсудив все это между собой, братья решили поджечь дом следующей
ночью.
На другой день в Варанавате был праздник. Множество бедняков
собрались у дворца Пандавов в ожидании милостыни. Кунти раздавала
брахманам пищу и деньги. По воле Провидения среди явившихся во
дворец оказалась женщина из племени нишадов с пятью сыновьями. Слуги
Кунти, раздававшие пищу, усадили женщину и ее сыновей и расставили
перед ними разные блюда и сосуды с вином. Вскоре нишады напились
допьяна и повалились спать там же, где ели. Слугам не удалось разбудить
их, и потому они решили оставить их ночевать в доме, а Пандавы ничего об
этом не знали.
С наступлением ночи подул сильный ветер. Пандавы, собравшись
вместе в своей комнате, ждали, пока стихнут все звуки в соседней комнате,
которую занимал Пурочана. Убедившись, что он уснул, Юдхиштхира велел
Бхиме поджечь дом. Бхима взял факел, поджег здание у выхода и еще в
нескольких местах, пока его братья и Кунти спускались в подземный ход, и
поспешил за ними. Через считанные мгновения весь дворец уже полыхал,
объятый пламенем.
Услышав звук ревущего пожара, жители Варанаваты выбежали из
домов и с ужасом узрели пылающий дворец. Они знали о противостоянии
между Дурьйодханой и Пандавами и потому сразу догадались, что
произошло.
— Это точно дело рук Дурьйодханы, — говорили люди. — Он поручил
своему негодяю советнику уничтожить невинных и ничего не
подозревающих сыновей Панду. Позор этому нечестивцу с его мерзкими
замыслами.
Жители города провели всю ночь вокруг горящего дворца, громко
стеная и сокрушаясь. Когда пришло утро, они залили еще тлеющие угли
водой и начали разгребать обгоревшие развалины. Им удалось найти
останки Пурочаны и женщины-нишадки с пятью сыновьями. Решив, что
это Пандавы, они принялись громко сокрушаться, виня во всем
Дурьйодхану и его отца. Некоторые даже обвиняли Бхишму, Дрону и
других старейшин Куру за то, что они позволили случиться такой страшной
беде.
Землекоп, затерявшийся в толпе горожан, разгребавших пепелище,
позаботился о том, чтобы подземного хода не нашли. Так никому в
Варанавате даже в голову не пришло, что Пандавы могут быть живы и что
они в это самое время пробираются через окрестные леса. Правители
города послали гонцов в Хастинапур с известием о гибели Пандавов.
Когда Дхритараштра услышал страшную весть, принесенную гонцами
из Варанаваты, горестный крик вырвался из его груди:
— Увы, мой брат Панду сегодня снова умер; он умер, ведь его
доблестные сыновья и их славная мать убиты. О жестокая судьба! Как я
буду жить без моих добрых племянников?
Дхритараштра поручил придворным брахманам немедленно
отправляться в Варанавату и провести погребальные церемонии по Кунти и
ее сыновьям. В сопровождении Бхишмы, Дроны, Крипы и других
старейшин царь спустился к Ганге, Чтобы предложить священную воду
покинувшим мир душам. Стоя в реке, Куру восклицали:
— О Юдхиштхира! О Бхима! О Арджуна!
Кто-то выкликал также имена Кунти и близнецов. Тысячи
погруженных в скорбь жителей вышли из Хастинапура к реке, чтобы
принести свои подношения. Плач и стенания разносились в воздухе.
Особенно сокрушался Бхишма, вспоминая о молодых царевичах, которые
были для него как сыновья. Не скорбел лишь Видура, поскольку знал
истину. Но он никому не раскрыл ее, понимая, что даже Бхишме
рискованно говорить об этом, ибо Бхишма всегда был верен царю и
Хастинапуру.

♦ ♦ ♦

Место, где Пандавы и Кунти выбрались на поверхность из подземного

хода, находилось на некотором удалении от Варанаваты. Привыкнув
немного к темноте, они продолжили путь в заранее выбранном
направлении. Изнуренные, одолеваемые страхом, они с трудом передвигали
ноги. Заметив это, не знающий усталости Бхима тут же поднял их и, к
немалому удивлению, рассадил на своем огромном теле. Посадив мать себе
на плечи, близнецов — с правого и левого боку, а Юдхиштхиру и Арджуну
— на руки, он пустился бегом по лесу, сшибая деревья и топча кусты и
заросли лесных ягод.
На заре они добрались до Ганги, где их ждал, сидя в лодке еще один
посыльный Видуры. Заметив Пандавов, меривших глубину реки с
помощью привязанного к ветке камня, он их окликнул. Вздрогнув от
неожиданности, братья стали оглядываться по сторонам. Увидев человека в
лодке, Юдхиштхира подошел к нему, и тот рассказал, как Видура поручил
ему ожидать их в этом месте и как еженощно в течение долгих месяцев он
приходил сюда, стараясь не пропустить появления братьев. Лодочник
заверил Юдхиштхиру в истинности своих слов, передав ему в точности
содержание беседы, что состоялась перед отъездом в Варанавату между
старшим Пандавом и Видурой, и объяснил свою задачу, которая состояла в
том, чтобы помочь братьям переправиться через реку.
— Видура велел передать, — продолжал он, — что обнимает вас и что
не сомневается в вашей победе над врагами. Еще он сказал, что вам следует
сохранять бдительность и всегда полагаться на Господа; тогда, с Его
помощью, все у вас будет хорошо и вам всегда будет сопутствовать удача.
Садитесь скорее в лодку, я отвезу вас подальше отсюда.
Движимая особым механизмом и парусами, лодка быстро понеслась
по реке на юг. Через несколько часов Пандавы высадились на другом
берегу, вблизи широкой дороги, ведущей вглубь леса. Лодочник пожелал
им успеха, а сам повернул назад, увозя с собой многочисленные выражения
благодарности, которые братья попросили передать Видуре.
 Пандавы продолжили путь на юг и вскоре оказались в густой чаще.
Мучимые усталостью и голодом, они сели на землю. Юдхиштхира в
отчаянии воскликнул:
— Что может быть тягостнее нашего положения?! Одни в глухом,
зловещем лесу, мы даже не знаем, не остался ли в живых коварный
Пурочана и не донес ли он Дурьйодхане о нашем побеге. Какие еще
опасности ожидают нас впереди?
Кунти совсем выбилась из сил и не могла идти дальше. Она присела на
корнях дерева, испуганно озираясь, а ее сыновья стали искать хоть какой-то
проход сквозь лесные заросли, казавшиеся абсолютно неприступными.
Окружающие их огромные деревья и кусты были опутаны густой сетью
ползучих растений. Отовсюду слышались крики птиц и зверей. Оглядывая
лесную чащу, Юдхиштхира сказал Бхиме:
— О могучий сын Ваю, ты должен перенести нас через этот мрачный
лес. Я не вижу другого выхода.
Бхима в почтении склонил голову перед старшим братом. Снова
поднял он мать и четырех братьев и усадил их на себя. Убедившись, что
они крепко держатся за него, Бхима помчался через лес напролом. Он
подпрыгивал высоко в воздух, ломая заросли ногами и оставляя за собой
широкую просеку. Высокие цветущие деревья падали в разные стороны с
громким треском, обильно осыпая землю цветами. Лесные звери кто куда
разбегались перед царевичем, проламывающим себе дорогу через чащу. Он
был похож на разъяренного царя слонов, мчащегося через джунгли. Бхима
бежал так быстро, что у Кунти и ее сыновей захватывало дух. Никакие
препятствия не могли его остановить, и он продолжал нести всех пятерых,
переплывая через реки и озера, встречавшиеся на пути.
Наступил вечер, и они остановились на ночлег под кроной большого
баньяна. Бхима опустил на землю мать и братьев, и они упали без сил,
сраженные усталостью, голодом и жаждой. Кунти попросила Бхиму
принести ей воды.
— Подожди немного, дорогая матушка, — отозвался он. — Я слышу
приятное пение водяных птиц. Рядом должно быть озеро.
Неутомимый Бхима тут же помчался на звук и вскоре нашел озеро.
Искупавшись и вдоволь напившись, он вымочил в воде свою накидку и
вернулся под баньян. К тому времени, однако, его мать и братья уже спали
глубоким сном. Увидев, как они лежат на голой земле, Бхима с грустью
подумал: «Что может быть мучительнее этого зрелища? Вот четверо моих
братьев: в Варанавате им порой не удавалось заснуть на самых роскошных
постелях, теперь же они спят на холодной земле. Моя нежная мать, хрупкая
и светлая, как тычинка лотоса, лежит без сил на жестком лесном ковре из
сухих листьев».
С болью в сердце и в бессилии Бхима заломил руки. О, если бы
Кауравы оказались сейчас перед ним! Им пришлось бы пожалеть о своем
вероломстве. Но Бог милостив к ним; им повезло, что Юдхиштира не велел
ему расправиться с ними. Бхима смотрел на погруженного в сон старшего
брата. Несомненно, он заслуживает того, чтобы властвовать над миром. Он
никогда не сходит со стези добродетели и никогда не поддается гневу. Лишь
благодаря ему Кауравы все еще живы.
Бхима вздохнул и огляделся по сторонам. Они проделали немалый
путь через лес. Наверняка рядом должен быть какой-нибудь город или
деревня. Он решил, что не ляжет спать и будет охранять своих братьев, а
утром они продолжат свой путь. Царевич присел на корень баньяна, умом и
чувствами настороже, готовый встретить любую опасность.
Недалеко от места, где остановились братья, росло большое дерево
шал, на котором жил ракшас по имени Хидимба. Днем он спал, а теперь,
как раз в то время, когда Пандавов одолел сон, начал пробуждаться. Зевая и
потягиваясь, раскинув громадные руки, он втянул носом ночной воздух —
и тут же унюхал запах человека: где-то рядом находились люди. Хидимба
вскочил и позвал свою сестру, жившую на том же дереве:
— Хидимби! Просыпайся, я чую запах человечины. Давно, ох давно не
лакомились мы нашим любимым кушаньем! У меня уже слюнки текут.
Скорее найди этих людей, убей и принеси сюда. Вонзившись в их шеи
длинными клыками, я напьюсь теплой, пенистой крови. Вдоволь наевшись,
мы весело станцуем на их костях.
Ракшаси встряхнула длинными огненно-рыжими волосами и открыла
кроваво-красные глаза. Радостно закудахтав, она взглянула на растущие из
ее черных пальцев длинные когти. Не раз доводилось Хидимби и ее брату
убивать и пожирать незадачливых путников. Соскочив с ветки, она начала
тихо красться на запах сквозь лесную чащу. Через несколько минут она
достигла того места, где расположились Пандавы. Рядом со спящими
братьями и их матерью ракшаси увидела охранявшего их сон непобедимого
Бхиму. Лишь только ее взгляд упал на него, как любовное желание
охватило ее сердце. Царевич был похож на бога: кожа цвета расплавленного
золота, плечи как у льва, шея подобна раковине, а глаза — словно большие
лепестки лотоса.
Хидимби сразу решила, что он должен стать ее мужем. Убив его и
съев, она и ее брат получат лишь непродолжительное удовольствие от
вкуса съеденного мяса; но, если она вступит с ним в брачный союз,
удовольствие будет несравнимо большим. Решившись пренебречь приказом
брата, Хидимби обернулась прекрасной женщиной и в этом облике,
украшенная райскими драгоценностями и облаченная в малинового цвета
шелка, медленно подошла к Бхиме. Стыдливо улыбаясь, она спросила:
— О лучший из мужей, кто ты и что привело тебя в этот темный и
полный опасностей лес? Кто эти богоподобные мужи, лежащие на земле, и
кто эта женщина неземной красоты, спящая рядом с ними?
Бхима в изумлении взирал на Хидимби. Кто это? Лесная богиия? Что
такая красавица может делать одна ночью в глухом лесу? Внимательно
выслушал он то, что сказала ему дальше Хидимби:
— Этот лес принадлежит моему брату Хидимбе, могущественному
людоеду-ракшасу. Решив отведать твоего мяса, он велел мне убить тебя и
послал сюда с этой целью.
Услышав эти слова, Бхима вскочил на ноги, но Хидимби, подняв руку,
успокоила его:
— Не бойся. Стоило мне увидеть твою божественную красоту, как
меня охватило любовное желание. Пожалуйста, возьми меня в жены, ибо
меня терзают стрелы Камадевы, и только ты можешь избавить меня от этих
мук.
Хидимби обещала Бхиме, что спасет его от своего кровожадного
брата. Она перенесет его на небеса, подальше от Хидимбы. Там, в райской
горной стране они смогут вместе предаваться усладам любви.
Бхима снова сел на свое место и, покачав головой, ответил:
— О ракшаси, неужели ты думаешь, что я оставлю спящих братьев и
мать только ради того, чтобы удовлетворить свое вожделение?
Хидимби бросила взгляд на спящих Пандавов и Кунти.
— Разбуди и их. Я унесу вас всех прочь отсюда, — предложила она.
Бхима снова покачал головой:
— Я не собираюсь будить мою мать и братьев из страха перед каким-
то ракшасом. Нет такого ракшаса, якши или гандхарва, который мог бы
одолеть меня. О тонкостанная, ты можешь остаться, а можешь уйти — как
тебе будет угодно. А если хочешь, можешь прислать ко мне своего брата-
людоеда.
Пока они так беседовали, Хидимба начал терять терпение. Куда
запропастилась его глупая сестра? Почему она до сих пор не вернулась?
Ракшас спрыгнул с дерева и двинулся на запах человека.
Хидимби, почуяв приближение брата, забеспокоилась. Она стала
упрашивать Бхиму:
— Прошу тебя, не спорь со мной. Мой брат скоро будет здесь. Не
медли, иначе ты станешь его пищей. Буди остальных и дай мне спасти вас
всех.
Бхима лишь улыбнулся в ответ:
— Этот людоед мне ничуть не страшен. Ты убедишься в этом, когда я
убью его прямо здесь, на твоих глазах. Не считай меня обычным
человеком. Руки мои подобны хоботам могучих слонов, а ноги крепки, как
железные булавы. Отвагой я готов поспорить с самим Индрой — мне никто
не страшен.
Сомнения не оставляли Хидимби. Ей не раз приходилось видеть, как
великаны-ракшасы доказывали свое превосходство над людьми. Ракшасы
были ближе к небожителям, нежели к людям. Мало кто из людей мог
одолеть ракшаса.
Подняв глаза, Бхима увидел за спиной Хидимби ее брата, быстро
движущегося к ним. Черный, как грозовая туча, он был ужасен. Уши его
были похожи на стрелы, а на голове дыбом стоял пучок рыжих волос.
Жесткая рыжая шерсть сплошь покрывала его могучее тело, перехваченное
набедренной повязкой. Ракшас был высок, как дерево, и широк в плечах.
Его толстые, как стволы, руки свисали до колен, а из открытой пасти
торчали два ряда страшных клыков. Увидев сестру, стоящую в
человеческом облике рядом с Бхимой, Хидимба от изумления вытаращил
темно-красные глаза. Заметив небесные драгоценности, которыми она
искусно себя украсила, Хидимба сразу понял, что человек возбудил в его
сестре желание, И в гневе обратился к ней:
— Только глупец осмелится встать у меня на пути, когда я голоден! О
сестра, неужели ты совсем потеряла рассудок, если не боишься моего
гнева? Позор тебе, о нецеломудренная женщина! Из-за своего сластолюбия
ты готова действовать мне во вред, поправ честь и достоинство нашего
племени. Теперь я убью тебя вместе с этими людьми.
Стиснув зубы, Хидимба с поднятыми руками бросился на сестру.
Бхима мгновенно вскочил и выступил вперед, пророкотав:
— Стой! Как смеешь ты будить моих мирно спящих братьев? И оставь
в покое эту невинную женщину. О злодей, твоя сестра оказалась во власти
Камадевы и не владеет собой. Ее не следует за это наказывать.
Презрительно усмехнувшись, Бхима продолжил свою речь. Он
говорил, вызывая людоеда на битву:
— Сегодня настал день, когда ты попадешь в царство мертвых. Я
размозжу тебе голову. На глазах у твоей сестры я протащу по земле твое
большое, как гора, тело, подобно тому, как лев тащит в зубах убитого им
слона. Я брошу твой труп ястребам, стервятникам и шакалам, и они с
ликованием раздерут его на части. Отныне все странники в этом лесу будут
чувствовать себя в безопасности.
Насмешки Бхимы распалили Хидимбу. Рассмеявшись в ответ на
самоуверенные слова человека, людоед стал приближаться к нему, крича во
все горло:
— Что толку в твоих хвастливых заявлениях! Сначала сделай, а потом
говори. Ты думаешь, что ты сильный. Ничего! Сегодня истина откроется
тебе. Я не буду тревожить твоих братьев — пусть еще немного поспят.
Сначала я убью тебя, сквернослов! Я напьюсь твоей крови, а затем покончу
и с остальными.
Вытянув руки, ракшас бросился на Бхиму, но Бхима проворно схватил
его за кисти и, дабы не побеспокоить спящих братьев, быстро оттащил в
сторону ни много ни мало на тридцать два локтя[1], подобно тому как лев
тащит в зубах маленького олененка.
Вырвавшись из рук Бхимы, Хидимба в свою очередь заключил его в
железные объятия. Усиливая хватку, он пытался раздавить Бхиму, но тому
все было нипочем. Даже оказавшись в крепких руках ракшаса, Бхима
продолжал волочить его все дальше в лес, чтобы тот своими
душераздирающими воплями никого не разбудил. Вскоре он высвободился
из захвата Хидимбы и вновь сдавил его в своих объятиях — тут уже оба
силача показали свою удаль, подымая друг друга и с силой бросая на
землю. Подобно двум могучим слонам, борющимся за превосходство, они
крушили все вокруг, вырывая с корнем и ломая в щепки деревья. Шум их
борьбы разбудил остальных царевичей и их мать. Они сели, оглядываясь по
сторонам, и, к немалому удивлению, увидели перед собой девушку
необычайной красоты — это была Хидимби. Кунти ласково обратилась к
ней:
— О небесная дева, кто ты и чья? Что привело тебя в этот лес? Может,
ты лесная богиня или апсара? Прошу, ответь мне, не скрывай ничего.
Хидимби рассказала, кто она такая и что предшествовало ее
появлению здесь. Указав на сражающихся, она объяснила:
— Твой златотелый сын приглянулся мне своей красотой и огромной
силой, и я хочу, чтобы он стал мне мужем. Мой брат, которому не
понравилось мое намерение, в гневе напал на него. Смотрите, как они
теперь борются, человек и ракшас, оглашая лес своим ревом.
Юдхиштхира и остальные Пандавы, вскочив на ноги, стали
вглядываться в чащу. Они увидели Бхиму, молотящего Хидимбу кулаками.
Звуки его ударов громом разносились вокруг. Ракшас надвигался на Бхиму,
пытаясь огромными лапами схватить его за шею. Они сцепились, подняв
облако пыли, которое покрыло их с головой и сделало похожими на два
утеса, окутанных туманом.
Арджуна подбежал к ним и с улыбкой обратился к брату:
— О сильнорукий, что же ты не разбудил меня? Похоже, ты уже
утомился, сражаясь с грозным ракшасом. Отдохни же, я сам его убью, а
Накула и Сахадева пока побудут с матерью.
Едкими словами Арджуна хотел раззадорить брата, и ему это удалось:
вспыхнув гневом, Бхима ответил:
— Оставайся лучше зрителем, дорогой брат. Не бойся. Раз уж
коварный людоед попал мне в руки, живым он от меня не уйдет.
Арджуна посоветовал Бхиме поторопиться. Уже приближался рассвет,
и в утренних сумерках сила ракшаса должна была удвоиться, поэтому его
нужно было убить не мешкая, прежде, чем он смог бы применить
мистическое могущество и колдовство.
Бхима призвал дремавшую в нем до того могучую силу своего отца,
Ваю. Взревев, он поднял ракшаса над головой и стал вращать его,
приговаривая:
— О людоед, жизнь твоя была исполнена греха и потрачена впустую,
потому и смерть твоя будет ужасной. Сейчас ты умрешь, как тебе, хищнику,
и подобает. Убив тебя, я принесу благо этому лесу, избавив его от
бесполезного терновника.
Сто раз прокрутив ракшаса у себя над головой, Бхима с силой
швырнул его оземь. Хидимба испустил страшный рев, который эхом
разнесся по лесу, словно кто-то бил в огромный барабан. Бхима снова
поднял Хидимбу, еще не оправившегося от падения, и обрушил его на
ствол большого шала, отчего хребет ракшаса переломился пополам.
Выпрямившись, Бхима с улыбкой обвел взглядом подошедших братьев.
Они по очереди обняли его и, глядя на безжизненное тело великана-
ракшаса, поздравили брата с невероятной победой.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Рождение Гхатоткачи и смерть Баки

Вскоре после того, как Бхима Покончил с Хидимбой, взошло солнце, и

братья могли уже различать лесные тропинки. Они решили продолжить
свой путь на юг, надеясь рано или поздно выйти к какому-нибудь городу.
Так они шли, окружив Кунти, а за ними следовала Хидимби. Бхима,
чувствовавший некоторое беспокойство, решил к ней обратиться:
— Я слышал, что ракшасы мстят своим врагам, прибегая к разным
хитростям и колдовству. Смотри же, Хидимби, как бы не пришлось тебе
отправиться вслед за своим братом.
Бхима обернулся и угрожающе посмотрел на Хидимби. Он не боялся
ракшаси; он хотел лишь отпугнуть её и так избабиться от ее общества,
прежде чем она сможет прибегнуть к своим хитростям. Однако
Юдхиштхира остановил младшего брага:
— О Бхима, даже в гневе нельзя лишать жизни женщину, следовать по
пути добродетели — вот в чем, а не в защите своего тела, состоит высший
долг человека. Кроме того, что может сделать тебе эта женщина? Ты ведь
уже убил ее брата, а он был куда сильнее, чем она.
Хидимби, почтительно сложив ладони, поблагодарила Юдхиштхиру.
Затем со слезами на глазах она обратилась к Кунти:
— О благородная, ты знаешь, как тяжелы страдания девушки, томимой
желанием. Бог любви пронзил меня своими стрелами, и страсть к твоему
сыну Бхиме меня сжигает. Если он не возьмет меня в жены, то мне не жить.
Верь мне.
Хидимби умоляла Кунти о милости — позволить ей выйти замуж за
Бхиму. Она обещала отнести их всех в небесную страну, где они смогут
отдохнуть, пока она и Бхима будут предаваться усладам наедине. Хидимби
уверила Кунти, что всегда будет рада послужить Пандавам; стоит им только
подумать о ней, и она тотчас появится перед ними. Упав на колени перед
Кунти, Хидимби промолвила:
— Прошу, не убивай меня отказом. Обращаясь к тебе с этой мольбой, я
не отступаю от добродетели, ведь спасение собственной жизни считается
добродетельным поступком, и жизнь следует сохранять любой ценой — об
этом говорят все мудрецы. Добродетель сама по себе защищает и
поддерживает жизнь; поэтому будь милостива и исполни мое желание, ибо
в нем нет никакого греха.
Юдхиштхира улыбнулся, удивленный познаниями в религии, которые
выказала Хидимби. Она будет хорошей женой Бхиме, подумал он, да и
Бхима, казалось, не остался равнодушным к ее томным взглядам.
Юдхиштхира сказал Хидимби:
— Ты правильно говоришь, красавица. Пусть же сбудутся твои слова.
Ты станешь женой Бхимы. Днем развлекайся с ним наедине, как душа твоя
пожелает, но с заходом солнца он должен будет возвращаться к нам и
проводить ночь с нами.
Лицо Хидимби просияло от радости. Она посмотрела на Бхиму
глазами, полными любви. Царевич улыбнулся ей в ответ и сказал:
— Я согласен на этот союз, но у меня есть одно условие. Как только у
тебя родится сын, я покину тебя. Мне и моим братьям предстоит еще
немало потрудиться, чтобы отвоевать царство нашего отца.
Хидимби согласилась. Она увеличилась в размерах и перенесла их
всех к высокогорному озеру под названием Шаливахана. Построив на
берегу озера деревянную хижину, братья мирно зажили в этой чудесной
лесной стране. Днем Хидимби забирала с собой Бхиму и переносилась с
ним по небу в райские обители, где взору Бхимы представали
многочисленные великолепные сады, обитаемые сиддхами и чаранами.
Хидимби и Бхима наслаждались, лежа на песчаных берегах
кристальночистых водоемов, покрытых коврами голубых и розовых
лотосов. Они побывали также в стране гухаков, что находится на берегу
небесного озера Манасы, и там Бхима видел красивые города со
сверкающими дворцами и замками, с рощами цветущих деревьев и
зарослями райских цветов, чье благоухание совершенно завораживало
рассудок.
Хидимби ослепляла своим великолепием — великолепием богини.
Она носила прекрасные драгоценные камни и золотые украшения, а из уст
ее непрерывно струилось сладчайшее пение. Бхима был полностью
очарован ей, и семь месяцев, которые они провели вместе, пронеслись так
быстро, как будто это были семь дней. В конце седьмого месяца она родила
сына, получившего имя Гхатоткача. За считанные дни он из младенца
превратился в юношу с грозным обликом ракшаса. У него было огромное
страшное тело с узловатыми мышцами, с гладкой, как горшок, головой,
ужасными красными глазами, длинным острым носом и похожими на
точеные стрелы ушами. Грудь его была широка, а ростом он соперничал с
пальмами.
Родившись ракшасом, Гхатоткача, однако, с самого начала отличался
склонностью к добродетели, и Пандавы полюбили его всем сердцем. Он
всегда стремился им чем-нибудь послужить, а они относились к нему как к
младшему брату. Благодаря урокам, полученным от Пандавов, юноша скоро
овладел всеми боевыми искусствами. По прошествии нескольких недель он
обратился к родителям с просьбой отпустить его в северные страны, где
живут якши и ракшасы. Гхатоткача обещал Пандавам, что тотчас вернется,
стоит им только подумать о нем, и сделает все, о чем бы они его ни
попросили. Подойдя к матери, а затем к каждому из Пандавов, он коснулся
их стоп, потом поднялся в небо и исчез.
Пришла пора Бхиме расставаться с Хидимби. Ракшаси со слезами на
глазах обняла Пандава и спросила, суждено ли ей увидеться с ним снова.
Бхима уверил ее, что придет время, и, когда он и его братья преодолеют все
препятствия и ничто уже не будет им угрожать, тогда они опять смогут
быть вместе.
Оставив Хидимби в ее горном жилище, Пандавы и Кунти отправились
дальше. Спутав волосы и облачившись в одежды из древесной коры, они
изменили свой облик и стали похожими на аскетов. Бхима нес на плечах
мать, и так странствовали они, минуя разные земли. Переходя из леса в лес,
они пересекли страны матсьев, тригартов и панчалов, оставшись никем
не узнанными. Медленно продвигаясь своим путем, они не знали, что их
ждет впереди, но всегда надеялись, что Господь укажет им верную дорогу.
Во время странствий они вместе изучали ведические писания, и вскоре все
пять братьев в совершенстве усвоили законы морали и многие другие
предметы, изложенные в Ведах.
Как-то раз, остановившись в лесу на привал, они развели священный
огонь и сидели вокруг него, как вдруг перед ними появился Вьясадева.
После того как ему были оказаны подобающие почести, риши сел на
отведенное для него место и заговорил:
— Я знаю, какую несправедливость учинили над вами Кауравы. И вы,
и Кауравы мне одинаково дороги, но все же я испытываю более нежные
чувства к вам, братьям, — из-за тех несчастий, что вам довелось пережить.
Поэтому я и пришел сюда. Я пришел, чтобы помочь вам.
Вьясадева рассказал Пандавам, что поблизости есть деревня под
названием Экачакра. Он велел им поселиться там на некоторое время, пока
он не придет снова, чтобы дать им дальнейшие указания. Риши утешил
горюющую Кунти, сказав, что настанет пора, когда ее сыновья будут
править миром. Добродетельный Юдхиштхира, при поддержке своих
могущественных братьев, несомненно займет подобающее ему место на
царском троне. Уже недалеко то время, когда он совершит великое
жертвоприношение Раджасуя и утвердит свою власть над землей.
Мудрец лично указал странникам путь в Экачакру. Он привел их в дом
одного брахмана, где их приняли как дорогих гостей, и ушел, на прощание
заверив Пандавов, что скоро вернется.
Пандавы оглядели свою новую обитель. Маленькая деревня Экачакра
была расположена в живописной долине, окруженной со всех сторон
лесом. Гостеприимный брахман выделил братьям две комнаты у себя в
доме. Он следовал обету давать приют всем путникам, которые когда-либо
постучатся в его дверь. Днем братья ходили по деревне, собирая подаяние,
и вскоре своим кротким и добрым нравом заслужили любовь местных
жителей. Все считали их странствующими подвижниками,
остановившимися ненадолго у них в деревне, и потому с радостью
подавали им милостыню.
Каждый вечер братья отдавали матери все, что им удавалось собрать за
день, и она готовила для них обед. Половину всей пищи съедал Бхима, а
остаток делился поровну между другими четырьмя братьями и самой
Кунти.
Уходя из дома просить подаяние, братья обычно оставляли кого-то
одного охранять Кунти. В один из дней очередь оставаться выпала Бхиме.
Он сидел с матерью на гостевой половине, как вдруг в доме послышался
плач. Когда до ушей Кунти донеслись жалобные причитания, сердце ее
сжалось от сострадания, и она обратилась к Бхиме со словами:
— Сын мой, по доброте этого брахмана мы спокойно живем здесь, не
опасаясь преследований Дурьйодханы и его братьев. Я не раз думала о том,
как нам отплатить этому благородному человеку. Добродетель требует
всегда отвечать на добро еще большим добром. Кажется, сейчас у нас
появилась возможность сделать это.
Кунти догадалась, что их великодушного хозяина постигло какое-то
несчастье. Бхима предложил ей попытаться разузнать причину горя и
обещал сделать все возможное, чтобы помочь брахману, как бы трудно это
ни оказалось.
Кунти неслышно проскользнула в покои, где жил брахман с семьей.
Притаившись за дверью, она заглянула в комнату и увидела, что брахман,
его жена и дети сидят подавленные, с поникшими головами. Некоторое
время они сидели молча, а потом брахман сказал, обращаясь к жене:
 — Пропади пропадом эта жалкая жизнь, в которой единственная
награда за все — это сплошные беды. Удел человека — лишь телесные
недуги и боль. Стремясь то к благочестию, то к богатству, а то к
наслаждению, люди прилагают огромные усилия, но обретают лишь
жалкие крупицы счастья. Венцом всего является спасение, однако достичь
этой цели невозможно. Те, кто стремятся разбогатеть, страдают, а богатые
страдают еще сильнее. Увы, к чему такая жизнь?
Тихо стоя за дверью, Кунти слушала, как брахман проклинает себя и
свою несчастную долю. Он несколько раз упомянул об ужасном несчастье,
постигшем их семью. Жена плакала в ответ на его упреки, которые
сводились к обвинению ее в излишней привязанности к родственникам,
ныне уже умершим, и нежеланию покидать деревню. Брахман в тоске
обхватил голову руками:
— Как я могу бросить тебя ради спасения собственной жизни? Твои
родители вверили тебя мне. Защищать тебя — мой долг. Ты всегда служила
мне верой и правдой, ты родила моих детей. Нет, я ни за что не отпущу
тебя. Не откажусь я ни от единственного сына своего, ни от дочери. Лучше
я пойду сам. Или, может быть, нам умереть всем вместе?
Рыдая, брахман упал на землю. Жена ласково подняла его со словами:
— Не подобает тебе, ученому человеку, так скорбеть. Никто не должен
скорбеть перед лицом неизбежной смерти. Ни ты, ни наши дети не должны
умереть. Пойду я, ведь высший долг женщины состоит в том, чтобы
пожертвовать жизнью ради блага мужа. Поступив так, я, несомненно,
заслужу право вступить в царство вечного блаженства.
Кунти слушала со все возрастающим удивлением. Жена брахмана
продолжала умолять мужа разрешить ей умереть. Она говорила, что ни она
сама, ни ее дети не смогут жить без него. Оставшись вдовой, она станет
жертвой бесчестных мужчин, которые будут преследовать ее, как вороны,
набрасывающиеся на кусок мяса, лежащий у дороги. Как в этом случае
сможет она защищать их малолетних детей и вести их по пути истины и
добродетели? Обращаясь к мужу со сложенными ладонями, она просила
его отпустить ее. У него будет возможность жениться на другой женщине, а
она обретет бессмертную награду благочестия, оказав ему эту последнюю
услугу.
Брахман сидел, обхватив голову руками и не проронив ни слова. Тогда
заговорила его дочь:
— Дорогой отец, зачем печалиться, если у тебя есть я? Позволь мне
пойти, и ты будешь спасен. Ведь дети обязаны спасать своих родителей.
Потому-то мудрые назвали потомство человека именем «пу-тра», что
означает «тот, кто избавляет родителей от ада». Мой долг перед предками
состоит в том, чтобы родить сына, который будет предлагать им священную
шраддху, но, по милости Провидения, я получила возможность послужить
предкам уже сейчас, спасая собственного отца. Отец мой, рано или поздно
тебе придется расстаться со мной, так отбрось сомнения и сделай это
сегодня.
Сказав это, девочка зарыдала, вторя своим родителям. Тогда, шепелявя
и коверкая слова, заговорил маленький сын брахмана:
— Вы все — перестаньте плакать. Пошлите меня, и я убью людоеда-
ракшаса на месте.
Улыбаясь, мальчик, как настоящим оружием, потряс перед собой
длинным стеблем.
Как ни были они убиты горем, но слова малыша развеселили всех.
Кунти воспользовалась этой сменой настроения, чтобы спросить о причине
их печали. Войдя в комнату, она поинтересовалась: может быть, в ее силах
помочь им? Брахман ответил, что никто из людей не сможет помочь их
горю. В их стране поселился могучий ракшас по имени Бака, который
защищает ее от врагов, но в то же время держит в страхе весь народ. Это
продолжается уже много лет, а слабый царь ничем не может помочь своим
подданным. Раньше ракшас приходил, когда ему заблагорассудится, убивал
и поедал людей. В конце концов жители этой местности отправили к Баке
посланцев с предложением: если он прекратит нападать на них нежданно-
негаданно, то каждую неделю один из них будет привозить ему полную
повозку еды. Он, в свою очередь, должен будет защищать их от нападений
врагов. Людоед согласился, но заявил, что будет пожирать также и
человека, который привезет ему пищу.
Брахман рассказал Кунти, что, прежде чем какой-нибудь семье
выпадала очередь доставлять ракшасу еду, проходило немало лет. Завтра же
очередь идти выпала ему, и он не знал, что делать. Брахман не мог оставить
жену и малых детей одних, не мог и послать их на смерть. Поэтому он
решил, что на встречу с демоном они отправятся вместе. Кто знает, может
быть, Бака проявит милосердие и пощадит их. А если нет, они окажутся в
его пасти все вместе.
Кунти попыталась успокоить его:
— Я знаю, как спасти вас от этой угрозы. У тебя всего двое детей, а у
меня их пять. Пусть же дань ракшасу отвезет один из моих сыновей.
Брахман не поверил своим ушам:
— Я не могу допустить смерти гостя, да еще и брахмана, ради
спасения собственной жизни. Даже последний грешник не решится на
такое. Наоборот, человек обязан жертвовать собой и своими детьми ради
блага брахманов.
Кунти не уступала:
— Я согласна с тобой, что брахманов необходимо защищать при
любых обстоятельствах, но тебе не стоит опасаться за моего сына. Он
очень силен и знает могущественные мантры; я уверена, что ракшас не
сможет его убить.
Кунти рассказала брахману, как однажды ее сын уже убил могучего
ракшаса у нее на глазах. Расправиться с Бакой тоже не составит для него
труда. Она попросила брахмана не говорить никому о том, что он от нее
услышал. Если люди узнают о способностях ее сына, они станут
упрашивать его поделиться своими знаниями, однако мантры, если их
передать другим, утратят силу.
Брахман внимательно вглядывался в лицо Кунти. Похоже, она
говорила правду. Ее сын наверняка обладает каким-то необычайным
могуществом. Со слезами на глазах он согласился на ее предложение.
Кунти вернулась к Бхиме и, рассказав ему обо всем, попросила
отправиться на встречу с Бакой. Бхима тотчас согласился. Глаза его
заблестели от радостного возбуждения: наконец-то у него будет
возможность потешиться своей силой и вместе с тем отблагодарить
доброго брахмана и его семью.
Едва Кунти и Бхима договорились обо всем, в дверях появились
вернувшиеся домой Пандавы. Юдхиштхира поймал взгляд Бхимы и сразу
догадался, что младший брат что-то замышляет. Он сел рядом с матерью и
тихо спросил:
— Что это у Бхимы на уме? Похоже, он задумал совершить какой-то
необычайный подвиг. Ты ли попросила его об этом, или же это его
собственная затея?
Кунти рассказала сыну то, что уже невозможно было скрывать дальше.
Услышав о намерении Бхимы отправиться к Баке, Юдхиштхира
встревожился:
— О мать, ты поторопилась с обещанием. Знай, что ни при каких
обстоятельствах не дозволяется жертвовать сыном для спасения сына
другого человека. Кроме того, все мои планы одолеть Кауравов и вернуть
наше царство держатся на силе и могуществе Бхимы.
Кунти попыталась успокоить Юдхиштхиру. Слегка улыбнувшись, она
напомнила ему о сверхчеловеческой удали Бхимы — о том, как еще
младенцем он искрошил в порошок огромную скалу, как он с легкостью
нес их всех через леса со скоростью ветра, как он убил великана Хидимбу.
 — Вовсе не по глупости сделала я свое предложение брахману.
Защищать брахманов — вечная обязанность правителей. Этим поступком
мы достигнем сразу двух целей: вознаградим брахмана за доброту и вместе
с тем немало пополним свой запас благочестия, — объяснила Кунти.
Затем она призналась сыну, что уже давно раздумывала, чем воздать
брахману за гостеприимство. Ясно, что такую возможность послал им Сам
Господь.
Поразмыслив немного над словами Кунти, Юдхиштхира ответил ей,
искоса поглядывая на улыбающегося Бхиму:
— Ты права, и решение твое хорошо продумано. Поскольку ты
проявила сострадание к брахману, Бхима, несомненно, убьет демона Баку,
но ты должна позаботиться о том, чтобы никто не догадался, чьих это рук
дело.
Юдхиштхира беспокоился, не стало ли известно Кауравам, что он и
его братья живы. Соглядатаи Дурьйодханы быстро донесут до него
известие о гибели Баки, и вполне возможно, что он станет подозревать в
убийстве демона Бхиму, ведь мало кто еще из людей мог бы справиться со
столь могущественным ракшасом.
Той же ночью, когда вся деревня уже спала, Бхима неслышно выехал
из дома брахмана. Он направил груженную пищей повозку в сторону леса,
служившего обителью Баке. Еда, которую он вез, так соблазнительно
пахла, что Бхиме становилось все труднее сопротивляться искушению. Он
так долго был вынужден довольствоваться скудной лесной пищей и
небогатой милостыней, собранной братьями, что сейчас, почувствовав
острый голод, не выдержал и начал поглощать пищу, предназначенную для
ракшаса. Углубляясь в лес, он время от времени выкликал имя Баки.
Лишь только до ракшаса донесся голос Бхимы, в нем проснулась
ярость. С громким воплем: «Я Бака!» он бросился к Пандаву.
Бхима увидел мелькающий среди деревьев силуэт ракшаса. Его
тяжелые шаги сотрясали землю, а оглушительные вопли разрывали воздух.
У него было огромное тело, красные глаза, рыжие волосы и борода. С
разверстой от уха до уха пастью, нахмурив в три складки лоб, он взирал на
Бхиму, поглощавшего его еду. Остановившись возле повозки, Бака
прогромыхал:
— Что это за глупец? Он ест в моем присутствии предназначенную
для меня пищу, сам напрашиваясь на то, чтобы я немедля отправил его в
обитель смерти!
Бхима улыбнулся и окинул ракшаса равнодушным взглядом с высоты
своей повозки. Не обращая внимания на брошенный вызов, он продолжал
есть.
Бака яростно заревел и кинулся на Бхиму с поднятыми над головой
руками. Пандав, однако, продолжал, как ни в чем не бывало, поедать пищу.
Тогда Бака с силой молнии обрушил огромные кулаки на спину Бхимы.
Ничуть не дрогнув, Бхима продолжал есть. Он даже не оглянулся. Бака
снова взревел и вырвал с корнем огромное дерево. Пока он раскручивал его
над головой, Бхима встал и вымыл руки из кувшина с водой, что нашел в
повозке. Затем он спрыгнул на землю и встал перед разъяренным
ракшасом.
Изо всех сил Бака метнул дерево в Бхиму. Бхима с улыбкой перехватил
его левой рукой и бросил обратно. Ракшас стал вырывать из земли деревья
и кидать их в Бхиму, но тот ловил их и отправлял назад. Вскоре
образовалась большая поляна, где не было ни одного дерева. Оглашая
окрестности звуками собственного имени, Бака набросился на Бхиму и
обхватил его руками. Бхима в ответ тоже стиснул демона железной хваткой.
Оба соперника яростно тянули друг друга из стороны в сторону, пытаясь
сбить с ног. Затем они повалились на землю и, все еще сжимая друг друга в
объятиях, стали кататься по поляне так, что земля заходила ходуном. Бхима
все крепче сдавливал демона, то и дело ударяя его в голову собственным
лбом.
Через некоторое время Бака ослабел. Бхима освободился из его
объятий и стал молотить демона кулаками. Надавив коленями Баке на
грудь, он наносил ему сокрушительные удары, от которых дрожала земля.
После дюжины таких ударов Бака лишился чувств, и тогда Бхима
перевернул его на живот. Поставив колено ему на спину, он одной рукой
обхватил его за шею, а другой взялся за его пояс. Со страшной силой Бхима
согнул демона и переломил ему хребет. Изрыгая из пасти кровь, Бака издал
ужасающий вопль, эхом прокатившийся по лесу, и расстался с жизнью.
Услышав рев Баки, его друзья и родственники выбежали из своих
жилищ. Их трепетным взорам предстало громадное тело их сородича,
лежащее в луже крови. Бхима успокоил охваченных ужасом ракшасов,
сказав, что не собирается нападать на них.
— Ему пришлось расплатиться жизнью за чрезмерную любовь к
человеческой плоти. Лучше прекратите убивать людей. Иначе та же самая
участь постигнет каждого из вас.
Ракшасы немедленно согласились, ответив Бхиме: «Да будет так», и
поспешили прочь, предоставив Бхиме самому распоряжаться телом Баки.
Бхима поднял труп Баки и положил его на повозку. Никем не
замеченный, он привез его к воротам у входа в деревню и оставил там, а
сам вернулся в дом брахмана, к радости нетерпеливо ожидавших его
матери и братьев, которым и рассказал обо всем, что произошло.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Гандхарв Ангарапана

Когда взошло солнце, жители Экачакры, к своему изумлению,

обнаружили мертвое тело Баки. Оно лежало, немыслимым образом
скрученное, с широко разинутой пастью и выкатившимися из орбит
глазами. Волосы у людей вставали дыбом, когда они, открыв рот, смотрели
на это удивительное зрелище. Вокруг собралась многотысячная толпа, и
всем хотелось узнать, что за герой смог наконец убить так долго мучившего
их ракшаса. Через некоторое время они вспомнили о брахмане, которому
минувшей ночью подошла очередь везти демону пищу. Вскоре у дома
брахмана собралась шумная толпа. Пандавы оставались внутри, а брахман
вышел к людям и поведал следующее:
— Вчера, когда я сидел на обочине дороги, оплакивая горький жребий,
который выпал мне и моим близким, мимо проходил один брахман. Узнав о
причине моей печали, он пообещал освободить меня, а заодно и весь город,
от угрозы, которая постоянно довлела над нами. Этот брахман заверил
меня, что хорошо знает науку заклинаний, с помощью которых можно
вызывать небесное оружие, и потому ему по силам будет убить Баку, когда
он вместо меня повезет ракшасу пищу. Очевидно, брахману удалось
совершить этот невообразимый подвиг, поскольку Бака лежит перед нами
мертвый.
Собравшиеся смотрели друг на друга в изумлении, которое вскоре
сменилось радостью: люди смеялись и кричали в восторге. По случаю
избавления от ракшаса был устроен праздник. С того самого времени
жители Экачакры начали замечать, что ракшасы стали миролюбивее и
прекратили нападать на них.
Пандавы, следуя совету Вьясадевы, продолжали жить в доме
брахмана. Со времени последней их встречи с мудрецом прошло уже много
месяцев. Они ожидали его возвращения со дня на день, собирая подаяние и
изучая ведические писания.
Как-то раз в дом брахмана заглянул странствующий аскет. Хозяева
сразу предложили ему погостить у них несколько дней, и тот согласился.
Брахман и его семейство должным образом почтили гостя и предложили
ему угощение. Поев, аскет стал рассказывать о своих странствиях.
Пандавы, присоединившись к семье брахмана, слушали его рассказ. Так
узнали они о великолепной сваямваре, которую собирался провести в
Кампилье царь Друпада для своей дочери, Драупади. По словам аскета, эта
царевна не родилась от женщины, но вместе со своим братом
Дхриштадьюмной появилась на свет из жертвенного огня.
Озадаченные Пандавы обратились к гостю с вопросом:
— Пожалуйста, поведай нам, как случилось, что Драупади и ее брат
появились из пламени — разве такое возможно? Расскажи нам обо всем без
утайки.
Сначала аскет поведал им историю Дроны. Как-то раз мудрец
Бхарадваджа встретил Гхритачи, апсару божественной красоты, и при виде
ее излил свое жизненное семя. Собрав его в горшок, он сохранил это семя,
и из него впоследствии появился на свет Дрона. В детстве Дрона дружил с
Друпадой, проходившим обучение у Бхарадваджи и жившим в его хижине.
Шло время, и Друпада, закончив обучение, покинул жилище
отшельника. Вскоре Дрона узнал, что непобедимый брахман-воин
Парашурама отрекается от мира и, собираясь переселиться в лес, раздает
свое имущество. Явился к нему тогда Дрона и попросил пожертвования.
Парашурама ответил ему:
— В свое время я завоевал всю землю, отняв ее у касты правителей,
сейчас же у меня не осталось никакого богатства. Я все раздал брахманам.
У меня остались лишь мое тело и мое оружие. Что ты предпочтешь из этих
двух, о брахман?
Дрона попросил у Парашурамы его небесное оружие, а также науку
управления им. Риши даровал Дроне оружие, и тот отправился к своему
старому другу Друпаде, который в то время был уже царем Панчалы.
Пандавы выслушали рассказ аскета о том, что они уже знали со слов
самого Дроны: о жестокой обиде, которую Друпада нанес бывшему другу.
Не догадываясь, что перед ним сидят сами Пандавы, аскет поведал им о
том, как впоследствии Друпада потерпел поражение от Пандавов,
которыми руководил Дрона.
Униженный Дроной и потерявший половину царства, Друпада не мог
думать ни о чем, кроме мести. Он понимал, что не сможет победить Дрону
в сражении и потому отправился в лес, надеясь отыскать там
могущественного брахмана. Ему было ведомо, что только духовная сила
брахмана может противостоять могуществу Дроны.
 Некоторое время спустя Друпада повстречал двух братьев-брахманов
— это были Яджа и Упаяджа, потомки Кашьяпы, великого сына Брахмы. В
течение какого-то времени царь поклонялся и служил двум брахманам, а
потом попросил их о помощи. Сначала он обратился к младшему брату,
Упаядже, зная, что он более могуществен. Друпада попросил его провести
жертвоприношение, которое даровало бы ему сына, способного убить
Дрону. Царь предложил брахману десять тысяч коров в качестве
вознаграждения, но тот отказался:
— Я не буду делать то, что направлено на достижение материальной
цели — будь то для себя или для кого-то другого.
Разочарованный Друпада продолжал служить Упаядже в надежде на
то, что тот смягчится. Наконец, по прошествии года, брахман сжалился над
ним и сказал:
— Однажды мне довелось видеть, как мой старший брат поднял с
земли плод и съел его, не задумавшись о том, чистый он или нет. Когда мы
еще детьми проходили обучение в доме нашего гуру, я не раз видел, как он
доедал пищу, оставшуюся после других. Кто не заботится о чистоте в чем-
то одном, тот не будет заботиться о ней и в остальном. Поэтому ты можешь
обратиться к нему — он наверняка совершит для тебя это
жертвоприношение.
Брахман оказался прав, и Яджа согласился на предложение Друпады,
но, понимая, насколько сложной была задача, поставленная царем,
попросил младшего брата помочь ему. Упаяджа, не имея личного желания
совершать жертвоприношение для Друпады, все же не мог отказать
старшему брату. И вот оба брахмана отправились в Кампилью с целью
ублажить жертвами богов во главе с Господом Вишну, чтобы они даровали
Друпаде сына, способного убить Дрону.
Когда жертвоприношение началось, царь вновь обратился к Ядже.
Помня о том, как Арджуна победил его в битве, царь спросил жреца:
— Не могу ли я обрести вместе с сыном также и прекрасную дочь,
которую я смог бы отдать в жены Арджуне?
Друпада рассудил, что, если Арджуна станет его зятем, ему больше не
о чем будет мечтать. Яджа ответил:
— Да будет так, — и обрадованный Друпада занял вместе с царицей
свое место у жертвенного огня.
Когда церемония приближалась к завершению, Яджа подозвал жену
Друпады:
— Поторопись, о царица. Сын и дочь уже здесь и ждут тебя.
Царица ответила:
 — О брахман, я не чиста, во рту у меня шафран, а тело облито
благовонным маслом. Я еще не готова принять жертвенное ги.
Яджа возразил:
— Готова ты или нет, но плод этого жертвоприношения,
приготовленный мной и освященный Упаяджей, уже созрел.
Яджа вылил жертвенное подношение в огонь. В ту же секунду из
языков пламени появился богоподобный юноша, облаченный в сверкающие
доспехи и излучающий огненное сияние. На голове у него была блестящая
корона, а в руках — большой лук и меч. Внушающий ужас своим видом,
юноша с ревом поднялся из пламени. Выйдя из огненного круга, он взошел
на царскую колесницу и сделал круг по арене, показывая один за другим
разные приемы владения оружием.
Народ Кампильи криками радости встретил этого юношу, призванного
выполнить желание царя и убить его врага. Не успели затихнуть радостные
возгласы, как из огня появилась божественная девушка с темной кожей и
смеющимися глазами, по форме напоминавшими лепестки лотоса. Ее
отливающие синевой длинные волнистые волосы, ниспадавшие на спину,
открывались взорам собравшихся по мере того, как она поднималась из
языков пламени. У девушки была высокая грудь и красивые, плавно
суживающиеся бедра. Ее изящные пальцы украшали сиявшие, словно
начищенная медь, ногти. Ее тело источало сладкий аромат голубых
лотосов, настолько сильный, что его можно было ощутить за три тысячи
шагов. Эта небесная дева очаровала умы всех смотревших на нее мужчин.
Красотой она превосходила даже супруг гандхарвов и богов.
Продолжая рассказ, аскет поведал неослабно внимавшим ему
слушателям о том, как после появления на свет этих юноши и девушки с
неба прогремел, словно гром, божественный голос, провозгласивший: «Эта
темнокожая красавица будет достойнейшей из женщин, но также она
станет причиной гибели земных воинов. Юношу нарекут
Дхриштадьюмной, и он убьет Дрону».
Дрона знал об этом пророчестве, однако, считая, что власть судьбы
превыше всего, тем не менее согласился обучать сына Друпады военному
искусству. Благородный Дрона пошел на это, чтобы отплатить Друпаде за
отобранную у него половину царства.
На этом аскет закончил свой рассказ и замолчал. Услышав о том, что
Дхриштадьюмне суждено убить их возлюбленного учителя, Пандавы
почувствовали, как сердца их готовы разорваться от горя. Кунти заметила
их волнение и, когда они вернулись в свою комнату и стали готовиться ко
сну, обратилась к Юдхиштхире:
 — Мы живем здесь уже много месяцев. Мне кажется, нам лучше уйти
отсюда, и сейчас наступило подходящее время, чтобы это сделать. Вас не
покидает беспокойство, а теперь еще, я чувствую, вы хотите отправиться в
Панчалу, на сваямвару Драупади.
Кунти заметила, как ее сыновья с широко раскрытыми глазами
слушали рассказ аскета о небесной красоте Драупади, и потому
предложила отправиться в Панчалу на следующий же день. Все пятеро
братьев согласились с ее предложением. Когда наступило утро, они
распрощались с брахманом и его семейством и, окружив Кунти,
направились в сторону Панчалы, держа путь через леса.
Когда первый день путешествия подошел к концу и они сидели в
наступившей темноте вокруг костра, перед ними появился Вьясадева.
Увидев мудреца, Пандавы упали в поклоне к ее ногам. Поднявшись, они
приблизились к Вьясадеве со сложенными ладонями, и он одарил их
благословениями. Затем, когда все расселись по своим местам, Вьясадева
обратился к Пандавам со словами:
— О победители врагов, следуете ли вы по пути добродетели,
предписанному в священных заповедях? Поклоняетесь ли брахманам?
Надеюсь, вы всегда почитаете тех, кто этого заслуживает?
Риши стал давать внимавшим ему царевичам различные наставления.
Завершая речь, он сказал, что Пандавы должны попытаться завоевать руку
царевны Панчалы. Ее отец объявил состязание среди лучников, чтобы
найти для дочери достойного мужа. Арджуне предстояло вступить в это
состязание.
Вьясадева встал, готовясь уходить. Пандавы вновь ему поклонились, и
он исчез в лесной чаще.
На следующий день, ободренные советами Вьясадевы, братья
радостно продолжили свой путь. Они шли и днем, и ночью, стараясь не
опоздать на сваямвару. Несколько дней спустя их глазам открылась
спокойно несущая свои воды Ганга. Уже наступила ночь, и Арджуна,
шедший впереди, держал в руке факел, освещая перед собой дорогу.
Странники в почтении склонились перед священной рекой, собираясь
продолжить путь вдоль берега в поисках переправы.
Внезапно из темноты раздался громкий голос:
— Стойте! Кто смеет приближаться к реке в неурочное время? Ночь
принадлежит якшам, гандхарвам и ракшасам. Лишь в начале ночи в воду
могут заходить и другие существа. Вы, как я вижу, люди, поэтому
возвращайтесь туда, откуда пришли.
Из воды вышла сияющая фигура, поднялась в небо и вновь спустилась,
уже восседая на золотой колеснице. Потрясая огромным луком, незнакомец
продолжил, обращаясь к Пандавам громовым голосом:
— Я гандхарв Ангарапарна, друг Куверы, казначея богов. Я прихожу
сюда совершать омовение. Ни боги, ни демоны не осмеливаются появиться
на этой реке, когда здесь купаюсь я. Как же вы, люди, решились на такую
дерзость? Уходите скорее, или я убью вас. Мне не страшен никто!
Высокомерные речи гандхарва вывели Арджуну из себя:
— Наглец, реки и горы открыты для всех в любое время. Нет такого
особого времени, когда бы нам запрещалось приблизиться к этой
священной реке, да и угрозы твои нам не страшны. Только слабые боятся
таких, как ты. Посторонись-ка и дай нам омыться.
Ангарапарна, услышав слова Арджуны, вспыхнул гневом. Он согнул
лук и выпустил в братьев сто стрел. Арджуна, двигаясь с молниеносной
быстротой, отразил все стрелы, сбивая их тем самым факелом, что держал
в руках, а затем со смехом сказал гандхарву:
— Не пытайся запугать тех, кто опытен в боевом искусстве. Неужели
ты не видишь, что твой противник сильнее тебя? Посмотри: твое оружие
просто исчезает, как пена в океане. О небесный бродяга, я знаю, что ты
превосходишь людей своей доблестью, поэтому я применю против тебя
небесный снаряд. Огненное оружие, которое я сейчас выпущу, было
получено Бхарадваджей от Брихаспати, Бхарадваджа передал его
Агнивеше, а тот — моему наставнику Дроне. Дрона вручил его мне.
Посмотрим, сможешь ли ты оградить себя от его воздействия.
Произнеся необходимые заклинания, Арджуна призвал к себе агнея-
астру и ее чудовищной силой наделил свой факел. Яростно швырнул он
факел в Ангарапарну, и в то же мгновение колесница гандхарва развалилась
и сгорела дотла в охватившем ее пламени. Лишившись чувств, гандхарв
плашмя рухнул на землю. Арджуна поднял его за волосы, украшенные
цветочными гирляндами, и приволок к Юдхиштхире.
И тут из реки выбежала небесная женщина. Она бросилась к
Юдхиштхире со сложенными ладонями и молвила:
— О благородный, меня зовут Кумбхинаши, я жена Ангарапарны.
Прошу тебя, сжалься надо мной, освободи его. Не оставляй меня без
защиты!
Гандхарв к тому времени уже пришел в себя. Сев перед
Юдхиштхирой, он выслушал обращенные к нему слова:
— О гандхарв, разве можно убивать того, кто был сокрушен в битве,
кто лишился славы, кто не способен себя защитить и кого защищает
женщина? Ты свободен и можешь идти.
 Поднявшись, Ангарапарна поклонился Юдхиштхире и смиренно
сказал ему:
— Твой младший брат сокрушил мою гордость. От моей небесной
колесницы остался только пепел. Раньше меня называли Читраратхой,
обладателем прекрасной колесницы, но с нынешнего дня я буду называть
себя Дагдхаратхой, обладателем сгоревшей колесницы.
Ангарапарна поблагодарил Арджуну за то, что тот не убил его, хотя и
мог это сделать. В ответ на проявленное Арджуной сострадание
Ангарапарна предложил ему божественную науку, известную гандхарвам, а
также упряжку небесных лошадей. Улыбаясь, он сказал Арджуне:
— Это знание, называемое чакшуши, наделит тебя способностью
видеть все, что ни пожелаешь, в пределах трех миров и проникать в самую
суть вещей. Именно это знание дает гандхарвам силу, возвышающую их
над людьми.
Ангарапарна повел рукой в сторону речного берега, и Пандавы
увидели там упряжку сверкающих белых жеребцов.
— Вот этих коней я хочу тебе подарить, — сказал гандхарв. — Они
могут переносить своего хозяина в любое место, куда бы тот ни пожелал.
Что касается их происхождения, то говорят, что они изошли из молнии
Индры. И еще — они могут выполнить любое твое желание, когда бы ты к
ним ни обратился.
В ответ Арджуна сказал:
— О гандхарв, если ты хочешь обучить меня своей науке и отдать
коней в обмен на свою жизнь, то я не приму твой дар. Я освободил тебя по
приказу брата, и в этом состоял мой долг. Мне нельзя принимать
пожертвования, ибо это никак не входит в обязанности правителей.
Ангарапарна ответил, продолжая улыбаться:
— Это может и не быть пожертвованием. О лучший из потомков
Бхараты, я хотел бы, чтоб ты научил меня пользоваться огненным оружием,
с помощью которого ты меня одолел.
Арджуна согласился на этот обмен, но сначала попросил гандхарва
объяснить, почему он вел себя так вызывающе с ним и его братьями,
несмотря на то что все они были добродетельными людьми, знатоками Вед,
ведущими свое происхождение от благородных царей.
Гандхарв сказал в ответ:
— О Арджуна, мне известно от риши Нарады о великих заслугах
твоих предков. Кроме того, я лично знаю ваших отцов, потому что Дхарма,
Ваю, Индра, Ашвины и даже Панду — все они обитают в раю. Хоть и знал
я, что вы, братья, — возвышенные души, добродетельные, могущественные
и верные обетам, я все-таки напал на вас. Но ведь ни один мужчина,
наделенный силой и оружием, не будет терпеть, если кто-то бросает ему
вызов в присутствии его жены. Так и я пал жертвой гнева.
Ангарапарна затем объяснил Арджуне, почему тот смог победить его,
небожителя:
— Благодаря обету безбрачия, которому ты, о герой, следуешь, твоя
сила стала неодолимой. Если же с гандхарвами попробует сразиться ночью
какой-нибудь воин, потакающий своим желаниям, то живым ему не уйти.
Еще Ангарапарна сказал, что даже воин, не соблюдающий обета
безбрачия, может победить могущественного врага, если заручится
поддержкой жреца-брахмана. В заключение гандхарв добавил:
— Человек, сопровождаемый учеными жрецами, которые обуздали
свои страсти, может завоевать целую землю, во всем достичь успеха и в
конце жизни даже попасть в рай. Поэтому, о потомок Тапати, ты должен
найти достойного жреца и принять его руководство.
Арджуна сосредоточенно слушал Ангарапарну. Ему стало любопытно,
почему тот назвал его потомком Тапати, и он спросил:
— Мы сыновья Кунти, поэтому нас называют Каунтеями. Почему же
ты называешь нас Тапатьями? Я раньше не слышал, чтобы к нам так
обращались.
Ангарапарна ответил, что это длинная история. Он пригласил братьев
усесться поудобнее на берегу реки и стал рассказывать об их дальней
прародительнице, Тапати, дочери бога Солнца. Тапати раньше жила на
небесах. Сойдя на землю, она вышла замуж за Самварану, царя из династии
Пандавов. Гандхарв поведал ее историю во всех подробностях, перемежая
ее другими рассказами и преданиями. Захваченные повествованием, братья
не заметили, как прошла ночь и уже появились бледные проблески зари.
Наконец гандхарв закончил рассказ, и Арджуна спросил его:
— О гандхарв, ты все знаешь и можешь все видеть своим
божественным зрением. Пожалуйста, скажи, где нам найти брахмана,
знающего Веды, который может стать нашим духовным наставником?
Ангарапарна ответил, что недалеко от того места находится лесной
ашрам под названием Уткачака. Там живет брахман по имени Дхаумья,
младший брат прославленного риши Девалы. Они должны отправиться к
нему и попросить стать их наставником.
Убедившись в том, что гандхарв к ним искренне расположен,
Арджуна, благодарный за его совет, дал Ангарапарне мантру, с помощью
которой можно вызывать агнея-астру. В ответ на это Ангарапарна вновь
предложил Арджуне коней, но тот отказался:
 — В этот раз я ничего от тебя не возьму. Мне не нужны твои знания, а
коней мы сейчас забрать не сможем. О лучший из гандхарвов, нам довольно
твоей дружбы. Может быть, придет время, и нам понадобятся твои кони,
тогда мы их и возьмем.
Ангарапарна и Пандавы почтительно, как и подобает друзьям,
распрощались и отправились каждый своей дорогой: гандхарв с женой
исчезли в небесных просторах, а Пандавы продолжили путешествие в
Панчалу.
Расставшись с Ангарапарной, Пандавы стали подниматься на север
вдоль берега Ганги, надеясь выйти на ашрам Дхаумьи, расположенный,
судя по словам гандхарва, в этих краях. Взошло солнце, явив глазам
путников многочисленных риши, пришедших на реку, чтобы омыться в ее
водах. Единственной их одеждой был небольшой кусок ткани, а спутанные
волосы они связывали узлом на макушке. До слуха братьев донеслись
священные гимны из Вед: одни из мудрецов прославляли бога Солнца
Сурью, другие обращались к Шиве, всесильному разрушителю, третьи
взывали к величайшему из всех — Господу Вишну. Пандавы тоже омылись
в водах Ганги. Собрав на речном берегу немного священной глины, они
украсили свои тела знаками, которые указывали на их принадлежность к
вайшнавам, преданным Вишну. Кунти вошла в воду в одежде, а затем
переоделась в укромном месте. Она не переставая думала о Кришне,
обращаясь к Нему с молитвами и прося Его помочь им на полном
препятствий пути.
Мудрецы объяснили братьям, как пройти к жилищу Дхаумьи. Отыскав
хижину отшельника, Пандавы пали к его стопам. Юдхиштхира обратился к
нему со словами:
— О великий мудрец, мы сыновья Панду и странствуем вместе с
нашей матерью Кунти. По совету гандхарва мы решились просить у тебя
прибежища. Пожалуйста, стань нашим наставником и защитником. Мы же
будем служить тебе верой и правдой.
Лучезарный Дхаумья улыбнулся и пригласил их сесть. Его ученики
предложили гостям воды и диких плодов. Глядя на пятерых молодых
царевичей и Кунти, риши почувствовал, как в его сердце пробуждаются
теплые чувства. Он уже с удовлетворением отметил, что Пандавы
поклонялись Вишну, которому служил и он сам. Все это побудило Дхаумью
принять предложение — он согласился стать их жрецом. Пандавы пришли
в восторг; им показалось, что богатства и царство уже вернулись к ним, а
Драупади завоевана. Затем Дхаумья провел обряд посвящения, во время
которого Пандавы получили от него ведические мантры.
 Мудрецы, жившие в ашраме Дхаумьи, одарили царевичей
благословениями. Глядя на божественных юношей, риши предвидели, что
благодаря собственным заслугам братья скоро станут правителями всей
земли. В тот же день, сопровождаемые Дхаумьей, Пандавы продолжили
путь в Панчалу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Сваямвара Драупади

Перез несколько дней пути лесные тропинки вывели Пандавов и

Дхаумью на широкую, мощенную камнем дорогу, ведущую в Панчалу.
Странники зашагали по ней и вскоре поравнялись с группой брахманов.
Увидев Пандавов, брахманы поприветствовали их и спросили:
— Кто вы и куда держите путь?
Юдхиштхира ответил, что они, пятеро брахмачари — юношей,
соблюдающих обет безбрачия и проходящих обучение у своего наставника,
— идут вместе с ним из Экачакры. Брахманы стали уговаривать братьев
отправиться вместе с ними на сваямвару Драупади:
— Присоединяйтесь к нам, — приглашали они. — Мы все идем в
Кампилью. Щедрый царь Друпада будет раздавать брахманам несметные
богатства в честь своей божественной дочери.
В очередной раз Пандавы услышали рассказ о необыкновенном
рождении и удивительной красоте Драупади, а также о подробностях
приближающейся сваямвары. По словам брахманов, праздник будет
отмечать вся Кампилья. На него соберутся актеры, певцы, танцовщицы и
рассказчики древних ведических историй. Богатыри-борцы будут меряться
силой, а ловкие атлеты — показывать невероятные трюки. Гостям
предложат горы лучшей еды, а изысканные напитки будут литься рекой. В
последний день праздника Драупади выберет себе мужа среди царей и
царевичей, съехавшихся со всех концов света. Брахманы поведали
Пандавам, что, по слухам, Друпада поставил перед соискателями руки его
дочери очень непростую задачу. Цари, собравшиеся для участия в
состязании, как ожидается, тоже будут раздавать щедрые пожертвования
брахманам в надежде обрести удачу и одержать победу в сваямваре.
Показывая на небогатую одежду Пандавов, брахманы со смехом
продолжали:
— Глядишь, и вы, ребята, сможете получше принарядиться. Идемте с
нами. Получите все, что вам надо, а потом пойдете своей дорогой или же с
нами вернетесь.
Так брахманы приглашали пятерых братьев к ним присоединиться.
— Кто знает? — говорили они. — Вы, ребята, красивы, как боги. Что,
если царевна выберет одного из вас?
Указывая на Бхиму, они качали головами:
— Этот богоподобный юноша силен, как удар молнии. Бесспорно, его
ожидает большая награда, если он вступит в состязание борцов.
Юдхиштхира, улыбнувшись, согласился:
— Хорошо, мы отправимся с вами в Кампилью. Идите вперед, а мы за
вами.
Странники продолжили свой путь. Днем они шли, а на ночь
останавливались в придорожных лесах или на берегах озер. Ласковыми
речами и приятным обращением Пандавы очаровывали каждого, кто
встречался им в пути, но сами оставались при этом неузнанными.
Приблизившись к окраине Кампильи, они решили не заходить в город, а
остановиться неподалеку, в соседней деревушке, и, обойдя несколько
домов, нашли наконец приют в доме одного горшечника. Остановившись в
этой деревне, братья, как и в Экачакре, стали жить подаянием. От местных
жителей они узнали, что сваямвара должна состояться через несколько
дней. Царь поставил очень жесткие условия перед теми, кто желал
завоевать Драупади. На вершине высокого шеста была закреплена
небольшая мишень, а под ней вращался диск с единственным маленьким
отверстием. Чтобы попасть в мишень, стрела должна была пройти сквозь
отверстие в тот момент, когда оно поравняется с целью. Для стрельбы царь
выбрал особый лук, который даже поднять не каждому было под силу.
Выдержать испытание и завоевать руку божественной Драупади смог бы
лишь действительно выдающийся воин.
Арджуна воодушевился. Он стал молиться Кришне, прося
предоставить ему возможность поучаствовать в состязании. По словам
Вьясадевы, царевне суждено было стать женой одного из Пандавов, и это
позволило бы братьям заручиться поддержкой могущественного Друпады,
который стал бы тогда их другом и союзником. В будущем такой союз мог
бы принести немалую пользу. Арджуна с нетерпением ждал дня
сваямвары.

♦ ♦ ♦

Приготовления к предстоящей церемонии поражали своим размахом.

Вокруг арены были возведены мощные стены из песчаника, в которых
было сто ворот, отделанных золотом и драгоценными камнями. Эти ворота
были достаточно широки, чтобы пропустить толпы зрителей. Внутри
плавно спускались к центру ристалища террасы, сделанные из коралла и
лазурита. В передних рядах расположились сотни усыпанных самоцветами
тронов, предназначенных для царственной публики. Прибывших на
сваямвару монархов ожидали белые дворцы, специально для них
выстроенные царем вокруг ристалища. Эти многоэтажные здания были
похожи на окутанные облаками пики великой горы Кайлаш. На окнах
дворцов красовались золотые решетки, стены были усыпаны бриллиантами
и изумрудами, а мраморные полы устланы дорогими коврами.
И вот наступил день сваямвары. Первыми на арену были приглашены
цари. Войдя через северные ворота, они заняли места на золотых тронах.
Появление монархов было встречено ревом тысяч труб и громом тысяч
барабанов. Затем через восточные ворота на арену один за другим стали
выходить риши, сиявшие, как солнце. Террасы, утопавшие в бессчетных
венках и гирляндах, стали постепенно заполняться жителями Панчалы.
Реки празднично одетых людей растекались по террасам, наполняя
ристалище шумом, подобным рокоту океана. Аромат черного алоэ и
благовонного ладана волнами разливался над публикой, рассаживающейся
по своим местам.
Пандавы взошли на трибуны с толпой брахманов и, никем не
замеченные, заняли места среди них. Окинув взглядом арену, они увидели
во главе собравшихся царей Дурьйодхану и сотню его братьев, окружавших
его, словно звезды — сияющую планету. Бхима почувствовал, как закипает
в нем гнев, но Юдхиштхира строгим взглядом сдержал брата. Нельзя им
было обнаруживать себя — не пришло еще время.
Началось празднество. Актеры и танцовщицы развлекали публику
всевозможными представлениями. Брахманы совершали огненные
жертвоприношения. Друпада раздавал пожертвования. Так продолжалось
пятнадцать дней, и с каждым днем публика прибывала и прибывала.
Немало поражены были Пандавы богатством Друпады. Царь Панчалы
раздавал брахманам горы золота и драгоценностей. Пандавы же, хоть и
были одеты брахманами, не ходили за пожертвованиями, а оставались на
своих местах и ожидали того дня, когда должна была появиться Драупади.
На шестнадцатый день царевна, облаченная в сверкающие желтые
шелка и украшенная бриллиантовыми ожерельями, вышла наконец на
арену. В руках она держала золотой поднос со свадебной гирляндой,
которую ей предстояло надеть на шею тому, кто успешно пройдет
испытание, устроенное ее отцом. Под нежные и мелодичные звуки флейты,
барабанчика и вины Драупади прошла к своему месту рядом с отцом.
Увидев ее красоту, цари и царевичи вскочили с мест, потрясая оружием.
— Я завоюю царевну!
— Никто не сравнится со мной в силе и доблести!
— Драупади будет моей! — громко хвастались они друг перед другом.
Толпа царевичей волновалась, словно океан в бурю. Уязвленные богом
любви, поднимались они один за другим и похвалялись своей силой.
Бросая друг на друга ревнивые взгляды, они хлопали себя по плечам и
размахивали луками и мечами, похожие на стадо гималайских слонов,
обезумевших от страсти в пору гона.
Колесницы богов, ведомые стражами четырех частей света —
Ямараджей, Индрой, Куверой и Ваю, — парили над ареной. Сиддхи,
чараны, наги, рудры, дайтьи, данавы и гухаки собрались под куполом
небес, желая стать свидетелями устроенных Друпадой жертвоприношения
и состязания, во время которого Драупади должна была выбрать себе мужа.
Великие риши с Нарадой, Ангирой и Парватьей во главе стояли в небе
посреди богов, похожие на яркие солнца, взошедшие одновременно.
Увидев прекрасное смуглое лицо Драупади, пятеро братьев Пандавов
почувствовали, будто сердца их пронзили острые стрелы. Поднявшись с
мест, во все глаза смотрели они на изящную фигуру царевны, как шла она
плавной поступью к своему отцу и как села рядом с ним. А на другой
стороне арены, где расположились Ядавы из Матхуры, сидел Кришна.
Заметив стоящих Пандавов, Он пригляделся к ним получше и сказал,
обернувшись к Балараме:
— Сдается Мне, что вон те пять мужчин — Пандавы.
Легким кивком головы Кришна указал на братьев:
— Ходили слухи, будто Наши двоюродные братья остались живы
после пожара в Варанавате. Очевидно, что так оно и есть. А Ты как
думаешь, Рама?
Баларама пристально вгляделся в пятерых брахманов, выделявшихся
ростом и мощным телосложением. Сомнений не было: это сыновья Кунти.
Он с улыбкой повернулся к Кришне, и тот улыбнулся Ему в ответ, но о
Своем открытии Они никому не сказали.
В тот момент взоры всех царевичей были прикованы к Драупади и ее
отцу. Пандавов же, стоявших совсем рядом, никто не заметил. Друпада
махнул рукой, и царевичи сели, кусая губы от гнева и ревности друг к
другу. Небесные цветы посыпались из облаков, и тут же ристалище
наполнилось звуками раковин и барабанов. Словно золотое древко, что
поднимают в честь Индры, встал брат Драупади Дхриштадьюмна. В
тишине, охватившей ристалище, огласил он имена всех присутствующих
царей и царевичей. Первыми назвал он царевичей из Хастинапура, затем
тех, кто прибыл из Матхуры, а потом и всех остальных, съехавшихся из
сотен стран и областей.
Взяв сестру за руку, Дхриштадьюмна громовым голосом провозгласил:
— Эта царевна достанется сегодня тому, кто попадет в установленную
нами цель.
Царевич указал на огромный лук, лежащий на золотом столе:
— Вот лук и стрелы, которыми вы должны будете воспользоваться. Я
заявляю перед всеми: тот, чья стрела пройдет через отверстие и поразит
цель, получит руку Драупади. Этот подвиг под силу только человеку
благородного происхождения и великой доблести.
Дхриштадьюмна вернулся на свое место рядом с отцом. По знаку
Друпады жрец зажег жертвенный огонь, возвещая открытие церемонии.
Тысячи брахманов огласили арену чтением ведических молитв. Друпада
оглядел собравшихся царевичей. Нет, никто из них не производил
впечатления. Среди этих горделивых монархов он не увидел подходящей
пары для своей дочери. Царь думал об Арджуне. О, если бы этот царевич
был жив! До него дошел слух, что Пандавы спаслись из пожара, только где
они теперь? Лишь воин, равный в своем мастерстве Арджуне, мог
выдержать испытание. Друпада недаром поставил такие
трудновыполнимые условия. Он знал, что выполнить их сможет только
Арджуна, и потому надеялся, что Пандав появится и примет вызов. Обещал
ведь Друпаде Яджа, проводя свое жертвоприношение, что, рожденная из
огня, его дочь станет женой Арджуны. Разве могут слова риши не сбыться?
Друпада смотрел с волнением, как цари и царевичи, вызываемые по имени,
по очереди выходили на арену, чтобы испытать свою силу и сноровку.
Теплые солнечные лучи играли на коронах и золотых серьгах царей и
царевичей, когда они один за другим величественной поступью подходили
к заветному луку. Но даже поднять колоссальное оружие им удавалось
лишь после немалых усилий. Справившись с этим и в конце концов
поставив лук прямо, они сталкивались с новой задачей — согнуть его и
натянуть тетиву. Но об этом нечего было и мечтать. Лук едва-едва
поддавался их усилиям, но потом вновь резко распрямлялся. Царевичи
теряли равновесие и падали, набивая синяки да шишки, их гирлянды
рассыпались, а короны сваливались с головы и катились по земле.
Дождавшись очереди, царевичи выходили вперед и, испытав позор и
унижение, возвращались к своим изящным золотым тронам, поправляя на
ходу сверкающие украшения. С трудом переводя дыхание, царевичи молча
садились на свои места, качая головой, а от их пылких надежд не
оставалось и следа.
Но вот подошла очередь Карны. Глядя, как он шагает к луку, словно
золотая гора, сошедшая на арену, Пандавы подумали было, что цель уже
поражена и царевна завоевана. Однако, стоило ему подойти к луку,
Драупади поднялась с места и объявила громким голосом:
— Я никогда не выйду замуж за сына колесничего.
Зная, что Карна был сыном Адхиратхи, старшины сутов, основным
занятием которых было вождение колесницы, Драупади воспользовалась
своим правом и лишила его возможности пройти испытание.
Карна густо покраснел и нервно рассмеялся. Несколько мгновений он
стоял, обратив взор к солнцу, затем повернулся и зашагал назад, в гневе
скрежеща зубами, но не проронив, однако, ни слова.
Следующим был Шишупала, могучий царь страны Чеди. С большими
усилиями согнул он лук дугой, но, когда попытался натянуть тетиву, не
удержал его. Лук вырвался из рук царя, отбросив его на землю, где тот
пролежал плашмя несколько мгновений, пока не собрался с силами и не
вернулся на свое место, побежденный. Вслед за ним попытать удачу вышел
Джарасандха, владыка страны Магадхи, державший в страхе самих богов.
Он согнул лук и держал его одной рукой, другой пытаясь надеть тетиву. И
опять вырвался лук, бросив царя на колени.
Видя слабость монархов, Дурьйодхана лишь презрительно усмехался
и, когда подошла его очередь, гордо вышел вперед. Зрители замерли в
ожидании, глядя на то, как правитель Хастинапура поклонился Друпаде.
Царь слегка кивнул, и Дурьйодхана поднял лук. Ловко натянув тетиву,
наложил он на нее одну из златоперых стрел, внимательно прицелился, и
— выпустил стрелу. Взлетела она и, пройдя вращающееся отверстие,
устремилась к цели, но прошла рядом на расстоянии волоса. В гневе
отбросил царевич лук в сторону и вернулся на свое место.
Зная о том, что Драупади суждено было выйти замуж за Арджуну,
никто из царей Ядавов, среди которых были и Кришна с Рамой, не
попытался пройти испытание. Они просто смотрели да смеялись, видя, как
царевичи один за другим отскакивали от лука и падали на землю. Вздох
облегчения вырвался у них из груди и когда стрела Дурьйодханы пролетела
мимо цели. Этот злодей не заслуживал такой награды, как Драупади. Но где
же Арджуна? Только Кришна и Баларама были спокойны. Их взоры были
обращены на противоположную трибуну, где расположились брахманы.
И вот уже не осталось никого из царей, кто бы ни попробовал, — и все
потерпели неудачу. Драупади по-прежнему держала в руках золотой поднос
с ярко-красной гирляндой. Громким голосом Дхриштадьюмна спросил, не
осталось ли еше претендентов. Арджуна вопросительно посмотрел на
Дхаумью, и тот улыбнулся, согласно кивнув. Тогда царевич поднялся и
вышел на середину арены. Брахманы при виде его закричали в восторге,
размахивая оленьими шкурами. Как знать, может быть, простой брахман
преуспеет там, где оказались бессильными могущественные цари всего
мира. Если уж какой брахман и сможет добиться успеха, так это он,
стоящий сейчас на арене. Словно темное облако, Арджуна двинулся к луку.
Походкой он напоминал льва.
Но не все брахманы его поддержали. Сомневался кое-кто из старших.
Они боялись, что Арджуна опозорит брахманское сословие своей
необдуманной выходкой, и потому громко возразили:
— Разве может тот, кто и силой не отличается, и оружием едва ли
владеет, достичь успеха там, где потерпели неудачу владыки мира?
Остановите этого юнца! Это просто ребяческая дерзость и заносчивость —
что еще могло побудить его взяться за такую невыполнимую задачу? Из-за
него мы все будем выглядеть глупо.
Другие брахманы отвечали:
 — Приглядитесь к этому юноше. Его руки и ноги сильны, как хоботы
могучих слонов. Его плечи широки, а своим богатырским обликом он
похож на разъяренного льва. Он вполне может достичь успеха. И уж можно
не сомневаться, что он не вышел бы на арену, если бы не был уверен в
своих силах.
Кто-то стал описывать могущество брахманов. Независимо от того,
обладали они физической силой ли нет, брахманы всегда отличались
могуществом, в основе которого была их духовная сила. Недооценивать
брахманов было бы ошибкой. В минувшие времена все воины земли
погибли от руки Парашурамы, а он был брахманом. Великий риши Агастья
выпил целый океан. Не существовало ничего, что было бы не под силу
брахману. Не следует сдерживать этого юношу. Считавшие так поддержали
Арджуну криками:
— Конечно! Пусть он попробует. Он с легкостью натянет тетиву и
поразит цель.
— Да будет так, — согласились старшие брахманы и вернулись на
свои места.
 Арджуна вышел на середину арены и, поклонившись царю, вопросил
звучным голосом, эхом раскатившимся над ристалищем:
— Дозволяется ли брахману пройти это испытание?
Друпада с любопытством оглядел стоявшего перед ним человека и дал
согласие.
— Нет ничего постыдного для правителей в том, чтобы подчиниться
силе брахманов, — сказал Друпада. — Воистину, цари находятся под
защитой этой силы, так же как боги, которых защищает Вишну.
Повернувшись к луку, Арджуна низко склонился перед ним со
сложенными ладонями. Обратив мысли к Кришне, он вознес Ему молитвы.
Затем, почтительно обойдя лук три раза, Арджуна взял его в правую руку.
Всего несколько мгновений потребовалось ему, чтобы надеть тетиву и
наложить на нее золотую стрелу. Над ареной повисла мертвая тишина —
все смотрели на то, как Арджуна стоял, совершенно неподвижный, с луком,
согнутым в кольцо. Опустившись на колени, он направил стрелу вверх.
Внезапно пальцы его разжались, стрела сорвалась с тетивы и понеслась
вверх со скоростью метеора. Пройдя точно сквозь отверстие, она попала
прямо в центр мишени.
Когда мишень с торчащей из нее стрелой с грохотом скатилась на
землю, ристалище, казалось, взорвалось. Люди вскочили на ноги с криками
восхищения, а музыканты заиграли на своих инструментах. Били барабаны,
трубили трубы, гудели раковины, а поэты, окрыленные внезапным
вдохновением, тут же слагали стихи, восхвалявшие подвиг Арджуны. Боги
славили Арджуну, осыпая его потоками небесных цветов. Брахманы встали
как один. Они размахивали своими одеждами и сосудами с водой и
прыгали от радости. Цари же и царевичи, готовые от стыда провалиться
сквозь землю, оглашали воздух отчаянными и горестными воплями.
Друпада расширившимися от восторга глазами смотрел в изумлении на
загадочного брахмана, который приближался к царскому помосту. Кто он
такой? Может быть, это и есть Арджуна? Царь заметил, что в рядах
собравшихся монархов нарастает волнение. Очевидно было, что теперь
столкновения не избежать. Друпада повернулся к главному советнику и
распорядился держать армию наготове. Затем он велел Драупади признать
брахмана своим мужем.
Царевна не сводила глаз с Арджуны, приближавшегося к помосту.
Этот богоподобный юноша сразу завоевал ее сердце своим обликом и
благородными манерами. Может быть, это Арджуна, как предсказывал
Яджа? Но даже если это не Арджуна, не будет ничего дурного, если она
выйдет за него замуж. Ведь он брахман, а брахманы всегда считались выше
сословия правителей, или кшатриев. Даже будучи брахманом, он
отличался выдающейся силой и, несомненно, большим самообладанием.
Этот союз, конечно же, был освящен присутствием Кришны, всемогущего
Господа мироздания. Подойдя к сыну Кунти, Драупади с радостью надела
гирлянду ему на шею.
Когда цари увидели, как Драупади окончательно признала брахмана
своим мужем, они еще больше распалились. Решив, что пришло время
уходить, Юдхиштхира поднял братьев, и они зашагали к воротам
ристалища. Позади шел Арджуна вместе с Драупади. Брахманы провожали
его восторженными возгласами, славословя его подвиг.
Стоя посреди взбешенных царей, возмутился Дурьйодхана:
— Да как осмелился этот Друпада так издеваться над нами? Он
обошел всех повелителей земли и вручил свою дочь бедному и
недостойному брахману. Как можно брахманам позволять участвовать в
сваямваре, ведь она предназначена для тех, кто принадлежит к царскому
роду? Похоже, Друпада пригласил нас сюда лишь для того, чтобы
оскорбить.
Цари зашумели, выражая согласие. Некоторые из них стали
размахивать оружием. Затем слово взял Шишупала:
— Царь Панчалы так возгордился, что стал думать, будто никто из нас
с ним уже не сравнится. Пора ему преподать заслуженный урок. Нужно
позаботиться о том, чтобы впредь сваямвары не заканчивались подобным
позором.
Поднялись тогда все цари с оружием наизготовку. Бросая на Друпаду
свирепые взгляды, они всей толпой двинулись на него. Видя перед собой
превосходящие силы противника, Друпада в страхе попятился.
Бхима и Арджуна вмиг подбежали к помосту и встали между
Друпадой и остальными царями. Арджуна все еще держал в руках
жертвенный лук. Бхима же вырвал с корнем дерево, росшее рядом с
ареной, и угрожающе потрясал им. Оба царевича были подобны Индре и
Ямарадже, вышедшим на битву с толпами дайтьев и данавов. Сотни царей,
сбившись в кучу, стояли неподвижно, с опаской поглядывая на двух героев,
бросивших им вызов.
Кришна оставался спокоен. Оглядев двух Пандавов, стоявших
наготове в ожидании битвы, Он наклонился к Балараме и тихо сказал:
— Если поначалу и было не совсем ясно, что это за царевичи, то
сейчас уж можно не сомневаться. Кто, кроме Бхимы, мог бы вырвать из
земли огромный шал и кто, кроме Арджуны, мог бы попасть в эту цель? О
Санкаршана, перед Нами, конечно же, Пандавы.
 Баларама смотрел на Бхиму и Арджуну, готовых дать отпор
разъяренным царям.
— Ты, конечно же, прав, — улыбнулся Он. — Какое счастье, что Наша
тетушка и ее сыновья спаслись из пожара в Варанавате.
На помощь двум Пандавам со всех сторон сбежались брахманы.
Размахивая сосудами с водой и оленьими шкурами, они кричали:
— Не бойтесь! Мы сразимся с этими зазнавшимися правителями!
Арджуна улыбнулся и мягко остановил их.
— Постойте в сторонке и понаблюдайте, — сказал он. — Мои острые
стрелы остановят их, как мантры заставляют замереть недвижно целое
скопище змей.
Карна же встал во главе царей. Выйдя вперед, он громогласно объявил:
— Хотя сословию царей и не подобает нападать на брахманов, но,
поскольку брахманы сами вышли на битву, мы можем сразиться с ними.
Встав на некотором расстоянии от Арджуны, Карна стал осыпать его
стрелами, но Арджуна, получивший изрядный запас стрел от солдат
Друпады, с молниеносной быстротой сбил ими все стрелы Карны. Царь
мадров Шалья вступил в поединок с Бхимой, и казалось, будто два
гигантских слона столкнулись друг с другом. Дурьйодхана и остальные
цари легко справились с брахманами, все же осмелившимися на них
напасть. Они без труда отразили атаку худощавых мудрецов, не причинив
им, однако, никакого вреда.
Арджуна выпустил в Карну дюжину быстрых стрел. Они пронзили его
члены и ошеломили своей мощью. Карна посмотрел на противника в
изумлении. Не ожидал он такой ловкости и боевого натиска от брахмана.
Тогда он стал защищаться более внимательно, отвечая сотнями не знающих
промаха стрел, но они не успевали долететь до цели — Арджуна сбивал их
еще на лету. Восхищенные сноровкой Арджуны, цари стали подбадривать
его возгласами, услышав которые Карна еще больше разъярился. Стрелы
тысячами взметнулись с его лука. Словно стая златоперых птиц, они
заполнили собой небо. Но Арджуна отразил их все, призвав небесное
оружие и сотворив тучу стрел, которые понеслись в сторону Карны.
Оба воина сражались с поразительной ловкостью. Нанося удары, они
обращались друг к другу на языке героев:
— Узри же мощь моего оружия!
— Берегись!
— Полюбуйся, как я отражу твои удары!
— Ну держись, сейчас ты увидишь снаряд пострашнее!
Остальные цари стояли в стороне и, потрясенные, наблюдали за
схваткой, славя обоих бойцов и их необычайное мастерство.
Скоро Карна понял, что ему не удастся одержать верх, прекратил
нападать и громким голосом обратился к Арджуне:
— О лучший из брахманов, я доволен твоей доблестью. Уж не само ли
ты олицетворение воинского искусства? Может быть, ты Парашурама, или
Индра, или же Сам непогрешимый Господь Вишну? Когда я в гневе, никто
не способен мне противостоять, кроме этих личностей, да еще сына Кунти,
Арджуны.
Арджуна улыбнулся:
— Я не Индра и не Парашурама. Я и не бог, и не какоето неземное
существо. Считай меня простым брахманом, который научился искусно
владеть оружием по милости своего гуру. Овладев как земными, так и
небесными видами оружия, я оказался здесь и вот стою, готовый сразить
тебя в поединке.
Карна опустил оружие и задумался. Этот человек не был простым
брахманом. Разумнее будет воздержаться от битвы. Духовная сила
брахманов всегда превосходила боевую силу кшатриев. Великий царь
Вишвамитра, хоть и знал в совершенстве все небесное оружие, не смог
одолеть риши Васиштху, а брахман Парашурама в одиночку победил всех
царей земли. Карна поклонился удивительному брахману и отказался
продолжать поединок.
Бхима и Шалья тем временем, сойдясь врукопашную, продолжали
жестокую схватку. Сцепившись друг с другом, они топтались и катались по
арене, словно два разъяренных слона, борющихся за превосходство. Их рев
и звуки ударов отдавались во всех уголках ристалища. Они толкали, они
тянули, они бросали друг друга на землю, сражаясь с неослабевающей
силой. Нанося друг другу удары, сильные, как удары молнии, они громко
хохотали. Неожиданно Бхима поднял Шалью высоко над головой и стал
вращать его в воздухе. С силой отбросил он царя далеко в сторону, и тот
упал, недвижимый. Помня, что Шалья был братом Мадри, Бхима решил,
что пора закончить сражение, и не стал больше нападать.
Увидев, как двое брахманов справились с Карной и Шальей, цари
пришли в изумление. Они со страхом смотрели на Бхиму и Арджуну,
которые стояли бок о бок, готовые отразить любую атаку.
— Ясно, что эти двое — не брахманы, — качали головой цари. — Кто
смог бы противостоять Карне, кроме Дроны и Арджуны? Кто смог бы
сокрушить Шалью, если не Баларама или Бхима? Никто не осмелился бы
бросить вызов Дурьйодхане, кроме непобедимого Кришны. Прежде чем
продолжать, нам нужно установить их происхождение.
 Остальные цари согласились. Было бы неразумно сражаться с
благородными брахманами, даже если бы те сами на это напрашивались;
но если окажется, что эти двое принадлежат к другому сословию, то битва
может возобновиться с новой силой.
Видя овладевшие царями сомнения, Кришна вышел вперед и молвил:
— О монархи, как бы ни удивительно это было, но девушка завоевана
брахманом в честном состязании. Нет нужды теперь сражаться. Давайте не
будем портить священную церемонию бесполезным кровопролитием и уж
тем более насилием над брахманами.
Мягкими словами с помощью разумных доводов Кришна сумел
убедить царей отказаться от воинственных намерений. Один за другим они
сложили оружие и покинули арену. Разъезжаясь по дворцам, цари и
царевичи обменивались впечатлениями, теряясь в догадках, кем же на
самом деле были два могучеруких брахмана.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Пандавы женятся на Драупади

Бхима и Арджуна, все в синяках и кровоподтеках после сражения с

царями, повернулись и зашагали в сторону южных ворот ристалища.
Брахманы окружили братьев, в восторге славя их подвиги. С трудом
протолкавшись через толпу, Бхима и Арджуна выбрались с арены, словно
солнце и луна, появившиеся из-за облаков. Неподалеку, на обочине дороги,
их дожидались остальные Пандавы вместе с Драупади. Видя, что оба брата
возвращаются после битвы живые и невредимые, они радостно обняли
героев и вместе с ними отправились к дому горшечника.
Кунти, остававшаяся дома и не ходившая на сваямвару из опасения
быть узнанной, сильно переживала. Уже зашло солнце, а сыновей все не
было. Что их задержало? Неужели Кауравы узнали их и убили или, может,
на них напали ракшасы, желая отомстить за убийство Хидимбы и Баки?
Кунти припомнила заверения Вьясадевы. Неужели великий мудрец
ошибался?
Так, охваченная материнской тревогой, сидела Кунти в своей хижине,
как вдруг, прорезав вечернюю тишину, раздался голос неожиданно
появившегося Арджуны:
— О мать, вот мы и вернулись. Сегодня нам удалось получить
роскошное подаяние. Посмотри-ка, что за чудесный бриллиант мы тебе
принесли!
Чувствуя огромное облегчение и радость, что вновь слышит голос
сына, Кунти отозвалась:
— Поделите между собой то, что принесли.
Повернув голову, она вдруг увидела Арджуну, входившего в комнату в
сопровождении Драупади, которая тут же низко склонилась к ее стопам. К
тому времени царевна уже знала, кем на самом деле были эти пятеро
братьев, и была очень рада тому, что именно Арджуна завоевал ее руку. С
должным уважением она приветствовала почтенную царицу Куру.
Увидев облаченную в белые одежды царевну, склонившуюся перед
ней, Кунти в недоумении вскрикнула:
— О, что я наделала! Как же вы поделите между собой девушку?
Взяв улыбающуюся Драупади за руку, Кунти подвела ее к
Юдхиштхире и обратилась к сыну:
— Мои слова никогда еще не шли вразрез с истиной. Я просто не
способна солгать. Когда Арджуна сказал, что принес подаяние, я и
представить не могла, что он имел в виду царевну, и потому ответила:
«Поделите между собой». Сказанного назад не воротишь. Как же нам
теперь быть?
Кунти охватила тревога: религиозные принципы, которым она
следовала, оказались под угрозой. Она всегда ставила истину превыше
всего и никогда не лгала, даже в шутку. Опасаясь лишиться своих
добродетелей, она вопросительно смотрела на Юдхиштхиру:
— Скажи мне, дорогой сын, можно ли устроить так, чтобы слова мои
сбылись и в то же время царевны не коснулся грех?
Такое было просто неслыханно — чтобы женщина имела больше
одного мужа. Выйти замуж за пятерых мужчин — это не укладывалось в
голове!
Юдхиштхира посерьезнел. Он утешил мать, заверив, что ни она, ни
Драупади не навлекут на себя греха. Повернувшись к Арджуне, он молвил:
— Дорогой Пхалгуни, ты девушку завоевал, и потому тебе надлежит
жениться на ней, проведя необходимые обряды. Зажги жертвенный огонь и
с благословения брахманов прими ее в жены.
Арджуна изумился:
— О царь, зачем ты толкаешь меня на путь, которым идут одни лишь
нечестивцы? Мне кажется, твое решение противно добродетели. Разве могу
я в твоем присутствии взять царевну в жены, в то время как ты останешься
неженатым? Не кто иной, как ты, должен соединиться с ней священными
узами. Затем, если будет на то твоя воля, на Драупади может жениться
Бхима, а потом уже я и близнецы.
Выслушав почтительную речь Арджуны, Пандавы посмотрели на
Драупади. Вначале все были уверены, что девушка станет женой Арджуны,
но теперь, когда они обратили на нее свои взоры, царевна Панчалы не
отвела глаз. Все братья одновременно почувствовали, как любовь
завладевает их сердцами. Никогда раньше не встречали они такой
красавицы. Казалось, сам Создатель приложил руку к ее сотворению. Она
была великолепна, как богиня Лакшми, вечная спутница Вишну.
Юдхиштхира догадывался, что творилось в уме у его братьев.
Вспомнились ему и слова Вьясадевы. Хоть мудрец и предложил именно
Арджуне завоевать руку Драупади, в его совете, казалось, был намек на то,
что Драупади станет женой всех братьев. Такого рода поступок, хоть и был
редкостью, не обязательно означал нарушение религиозных законов, если
был одобрен таким знатоком религии, как Вьясадева, и особенно если он
служил какой-то другой, высшей религиозной цели. Если бы Драупади
стала женой кого-то одного из братьев, это почти наверняка повлекло бы за
собой соперничество и раздоры между ними. Слова Кунти тоже оказались
бы ложью. Похоже, здесь вмешался божественный промысел. Юдхиштхира
наконец принял решение и объявил:
— Мы все женимся на благословенной Драупади.
Братья несказанно обрадовались словам Юдхиштхиры. Для них он
был как отец. После смерти Панду он занял его место. С ним никогда не
спорили, а слова его воспринимали как приказ Самого Верховного Господа.
Конечно же, Драупади должна стать женой их всех. Теперь они открыто
любовались царевной, она же стыдливо опустила глаза. Пока они пытались
до конца осознать, что значило для них решение Юдхиштхиры, вошел
горшечник и сообщил о появлении гостей: у дверей стояли Кришна и
Баларама.
Пройдя в комнату, два прославленных Ядава увидели Юдхиштхиру,
сидящего на полу в окружении братьев. Могучими плечами и руками
прекрасноликий царевич напоминал Индру, восседающего во главе
старших богов. Кришна сложил ладони в приветствии и молвил:
— Я Кришна, а это Баладева, Мой старший брат.
Как же обрадовались Пандавы, увидев своих двоюродных братьев!
Они тут же встали, и Кришна в знак уважения коснулся стоп Юдхиштхиры.
Потом Он обнял Бхиму и Арджуну и ответил на почтительное приветствие
близнецов. И Кришна, и Баларама затем коснулись стоп Кунти, которая не
могла сдержать слез радости при виде своих племянников.
Обменявшись приветствиями в соответствии со старшинством,
Пандавы обратили взоры на Кришну. Они смотрели на Него не отрываясь.
Разве это не чудо? Будучи Верховным Господом всего творения, Он принял
на Себя роль человека, став их родственником и другом. Кришна
поинтересовался, все ли у них благополучно, и Юдхиштхира ответил:
— Да, у нас все в порядке, но скажи, о Кришна, как Ты нас нашел?
— Огонь всегда обнаружит себя, даже если попытаться его скрыть, —
улыбнулся Кришна. — Кто, кроме Пандавов, мог совершить
невообразимые подвиги, что мы видели на сваямваре? О покоритель
врагов, по счастливой случайности вы спаслись из пожара. Благодаря той
же удаче преступные планы Дурьйодханы потерпели крах. Будьте же
счастливы и благословенны. Пусть ширится ваше благосостояние, подобно
тому, как огонь, зажженный в пещере, постепенно растет и охватывает все
новые площади.
Остерегаясь, что Его присутствие может привлечь внимание к братьям
и выдать их тайну, Кришна решил, что пора уходить, и распрощался с
Пандавами. Он и Баларама поднялись и тихо вышли. Пандавы же
некоторое время сидели, погруженные в мысли о Кришне. Их очень
воодушевили Его поддержка и вдохновляющие слова. Теперь они уже не
сомневались, что вскоре справедливость будет восстановлена и они
вернутся в Хастинапур.
Когда Пандавы возвращались из города после сваямвары, за ними
незаметно последовал Дхриштадьюмна, и теперь он лежал, спрятавшись,
неподалеку от их хижины. Он видел, как пришли и ушли Кришна с
Баларамой, и Их появление показалось ему весьма странным. Кто же такие
эти брахманы, если два великих героя Ядава сочли необходимым их
посетить? Вряд ли это простые аскеты. Дхриштадьюмна осторожно
придвинулся поближе и заглянул в окно. В это время Кунти рассказывала
Драупади, как готовить ужин для Пандавов. Она объясняла царевне, что
после предложения пищи Господу полагалось отдать долю брахманам, а
остаток поделить на две части. Одна половина предназначалась Бхиме, а
вторую половину Драупади следовало разделить между остальными
четырьмя братьями, оставив некоторое количество ей самой и Кунти.
Дхриштадьюмна видел, как его сестра с радостью сделала все так, как
ей было сказано, отложив половину пищи молодцу богатырского
телосложения, тому, что поборол Шалью на арене сваямвары, и раздав
другим оставшуюся часть. Поев, они улеглись спать на ложах, устроенных
из оленьих шкур, которые они расстелили на мягкой соломе. Братья легли
головами на юг, Кунти расположилась у них в головах, а Драупади легла у
ног. Дхриштадьюмна видел, как она счастливо улыбалась, явно довольная
своим новым положением, хотя и было оно весьма скромным. Лежа рядом,
братья принялись беседовать. Притаившись у окна, царевич мог слышать,
как они рассказывали о небесных снарядах, колесницах, боевых слонах,
луках, стрелах и мечах. Они обсуждали сражение с царями, происшедшее
на сваямваре, со смехом вспоминая, как Бхима и Арджуна в пух и прах
разгромили воинственных монархов.
Царевич уже довольно услышал и увидел. Для него стало очевидно,
что эти люди были могучими воинами. Несомненно, они принадлежали к
царскому роду, но по какой-то причине скрывали это обстоятельство.
Дхриштадьюмна тихо вышел из своего укрытия и вернулся в столицу,
чтобы сообщить отцу обо всем, что ему удалось разузнать.

♦ ♦ ♦

В это время в Панчале царь Друпада не находил себе места. Его

дорогая дочь покинула дом, а он даже не знал, с кем она ушла. Перед его
внутренним взором вновь и вновь проходили события минувшего дня. Кто
же этот мужчина, поразивший цель? На самом ли деле он брахман? Что,
если единственной причиной, по которой ему удалось выдержать
испытание, было простое везение? Может быть, он вайшья или даже шудра
и теперь благородную династию Друпады покроет дурная слава? А может
быть, он великий герой, принадлежащий к царскому роду? Тогда зачем он
переоделся брахманом? Возможно даже, что это сам Арджуна, каким-то
образом выживший после страшного пожара в Варанавате. Конечно,
надежды на это мало, но кто знает?
Погруженный в раздумья, царь сидел в своих покоях, как вдруг в
дверях появился его сын. Поклонившись отцу в ноги, царевич рассказал
все, что ему довелось увидеть. Дхриштадьюмна был убежден, что
Драупади завоевали именно Пандавы. Царевич с радостью поведал о том,
как он последовал за ними, как они вошли в хижину на окраине города, как
говорили друг с другом на языке воинов и как приходили к ним Кришна с
Баларамой.
— Два брахмана, которые сражались на арене, выйдя за ворота,
присоединились к трем другим мужчинам, — рассказывал
Дхриштадьюмна. — Похоже было, что они братья. Посреди них я увидел
женщину, сиявшую, словно пламя. Я думаю, это была их мать. Когда они
разговаривали, их гулкие голоса звучали, как рокот черных грозовых туч.
Можно не сомневаться: эти люди не шудры и не вайшьи. Они наверняка
принадлежат к царскому роду. Мне думается, это Пандавы, изменившие
облик и скрывающиеся после происшествия в Варанавате.
Слова сына невыразимо обрадовали Друпацу. Как только занялась
заря, он вызвал жреца и попросил его пойти в хижину горшечника, чтобы
установить личности таинственных брахманов. Сей же час жрец
отправился туда. Отыскав хижину, он поздравил Пандавов с доблестными
подвигами, а затем сказал:
— О досточтимые, царь Друпада желает узнать ваши имена.
Пожалуйста, назовите себя по имени, к какой семье и роду вы
принадлежите. Уж не Пандавы ли вы? Царь с самого начала хотел, чтобы
его дочь была связана узами брака с Арджуной. Если это на самом деле так,
то большего нельзя и желать — теперь наша слава и благочестие возрастут,
как никогда ранее.
Юдхиштхира обернулся к братьям и попросил:
— Принесите воды и омойте брахману стопы. Он, безусловно, достоин
нашего поклонения. А поскольку он придворный жрец Друпады, мы
должны выразить ему особое почтение.
Бхима не медля ни минуты выполнил указание старшего брата. Он
удобно усадил жреца и предложил ему аргхью. Затем к гостю обратился
Юдхиштхира:
— О брахман, царь назначил твердую цену за руку своей дочери. Он
не отдавал ее даром. Какие же могут быть вопросы о родословной
человека, если он выдержал испытание? Ответы на вопросы царя о нашем
роде и племени были даны уже тогда, когда тетива стянула лук и когда
мишень, пораженная метким выстрелом, скатилась на землю.
Юдхиштхира улыбнулся. Он заверил посланца, что Друпаде не
придется ни о чем жалеть. Его так долго лелеемое желание скоро будет
выполнено. Вне всякого сомнения, Драупади была отмечена
благоприятными знаками, свидетельствовавшими о том, что ей суждено
выйти замуж за человека царской крови.
— Разве человек низкого происхождения или недостаточно искусный в
воинском деле мог бы попасть в цель? Все было справедливо, а повторить
этот подвиг все равно никто не сможет. Поэтому царю не о чем печалиться.
Пока Юдхиштхира говорил, прибыл еще один гонец, объявивший о
большом празднестве, которое готовилось в городе. Он вежливо попросил
Пандавов отправиться вместе с ним в царский дворец, чтобы Друпада смог
должным образом провести свадебную церемонию.
Получив согласие Юдхиштхиры, посланец провел братьев к двум
золотым колесницам, которые прислал за ними Друпада. Усадив Кунти и
Драупади на одну из них, Пандавы взошли на другую и вместе поехали в
Кампилью. Белоснежные кони быстро домчали их до дворца Друпады. Там
их приветствовали придворные советники, они проводили их в залу, где все
было готово к пиру. Предводительствуемые Юдхиштхирой, братья вошли в
просторное помещение, устланное дорогими коврами. Там они увидели
длинные столы, тянувшиеся вдоль украшенных бессчетными самоцветами
стен. На одном из столов царь поместил различные предметы, так или
иначе связанные с жизнью брахманов: были там принадлежности для
жертвоприношений, священные книги и гирлянды. На другом столе
расположились предметы, используемые сословием вайшьев:
сельскохозяйственные орудия, веревки, семена и многое другое. На третьем
столе было разложено оружие, доспехи, щиты, снаряды и прочие боевые
средства, а также во множестведорогие одежды, золотые украшения и иные
предметы роскоши.
Когда братья вступили в залу, взоры всех присутствующих обратились
в их сторону. Глядя на могучих мужей, облаченных в черные оленьи
шкуры, — как они вышагивали, словно игривые львы, широкоплечие, с
длинными и мускулистыми руками, похожими на змей, и глазами, как у
разъяренных быков, — царь и его родственники, свита и советники
радостно заулыбались. Не колеблясь ни мгновения, герои уверенно сели —
младшие вслед за старшими — на золотые кресла, обитые шелком и
снабженные подставками для ног. Разодетые слуги и служанки быстро
внесли многочисленные золотые и серебряные подносы с самыми
изысканными блюдами. С большим аппетитом братья стали поглощать
расставленные перед ними роскошные кушанья — поистине, это была
пища, достойная царей.
По окончании трапезы Пандавы встали и подошли к столу, где лежало
оружие и предметы царского обихода. Внимательно изучили они все, что
там было, обсуждая меж собой увиденное. Друпаде, его сыновьям и
советникам стало очевидно, что братья принадлежат к царскому роду.
Подойдя к Юдхиштхире, Друпада обратился к нему с вопросом:
— Дорогой господин, следует ли нам считать вас благородными
брахманами или кшатриями, царской крови? Не вайшьи ли вы? Или даже
шудры? Может быть, вы небожители, принявшие обличье брахманов и
странствующие по земле? Пожалуйста, раскройте нам правду.
Правдолюбие приличествует царям даже более, чем благотворительность и
жертвоприношения. Как только нам станет известно, к какому сословию вы
принадлежите, мы сможем устроить соответствующую брачную
церемонию.
Юдхиштхира с улыбкой посмотрел на царя. Гулким, словно рокот
грозовых туч, голосом ответил он Друпаде:
— О царь, избавься от сомнений и приободрись, ибо мечта твоя
наконец сбылась. Мы все пятеро — члены царской семьи, сыновья
прославленного Панду. Я Юдхиштхира. Тот, кто завоевал твою дочь и
позже, бок о бок с Бхимой, сражался с другими царями, — это Арджуна.
Драупади подобна лотосу, пересаженному из одного чистого озера в другое.
Рядом с ней в женских покоях находится Кунти, наша мать.
Юдхиштхира сложил ладони и заверил царя, что ничего не скрывает
от него и все, что требовалось, уже сказал. Окинув взглядом стоящих рядом
с ним братьев, он добавил:
 — О царь, мы глубоко уважаем тебя как старшего и по возрасту, и по
положению. Сегодня мы пришли, чтобы принять твое покровительство.
Скажи, что нам делать теперь?
Друпаду охватил восторг. Слезы потекли у него из глаз. Не в силах ни
слова вымолвить, ни двинуться с места, он стоял несколько мгновений,
дрожа всем телом. В конце концов царю с большим трудом удалось
сдержать свое ликование. Глядя на Юдхиштхиру, он произнес:
— О герой, у меня нет слов, чтобы выразить свою радость. Сегодня я
достиг цели своей жизни, мои мечты сбылись. Это поистине счастливый
день. Поведай мне, как вам удалось спастись из пожара в Варанавате?
Друпада и его сыновья, Дхриштадьюмна и Шикханди, внимательно
выслушали рассказ Юдхиштхиры. Когда царевич закончил, они дали волю
возмущению, порицая Дурьйодхану и его малодушного отца. Друпада как
мог заверил Юдхиштхиру в своей поддержке и поклялся сделать все
необходимое, чтобы царевич занял свое законное место — царский престол
Хастинапура. Он предоставил Пандавам апартаменты в собственном
дворце, окружив братьев вниманием и заботой.
На следующий день Друпада вновь обратился к Юдхиштхире:
— О сильнорукий, этот день отмечен счастливыми звездами. Пусть же
Арджуна возьмет мою дочь в жены, пройдя все необходимые обряды.
Юдхиштхира возразил:
— О царь, если мой младший брат сегодня женится, то и мне нужно
взять кого-то в жены — таков закон.
Друпада с пониманием кивнул:
— Тогда ты сам сочетайся с Драупади в священном свадебном обряде
или же вручи ее одному из твоих братьев, как тебе будет угодно.
— Царевна станет женой всем нам, — ответил на это Юдхиштхира. —
Таково наставление нашей матери. Твой бриллиант — дочь твою —
завоевал Дхананджая, да только, как у нас заведено, все добытые
бриллианты мы делим поровну меж собой. Поэтому Драупади выйдет за
каждого из нас по очереди, начиная со старших и кончая младшими.
Друпада отпрянул, глядя на Юдхиштхиру расширившимися от
потрясения глазами:
— О могучерукий герой, мне известно, что мужчина может иметь
несколько жен, но я никогда не слышал, чтобы у женщины могло быть
более одного мужа. Ты славен своими добродетелями. Почему же ты
предлагаешь нарушить не только традицию, но и сами священные законы?
Царя окружили его сыновья и советники, и все они внимательно
выслушали ответ царевича Пандава. Он объяснил им, что законы морали
слишком сложны и запутанны, а их практическое приложение зависит от
обстоятельств. Поэтому рекомендуется следовать указаниям авторитетов.
Его мать велела им всем жениться на царевне, и Юдхиштхира, ни разу в
жизни не только не совершивший греха, но не допустивший даже
греховной мысли, не видел в этом ничего предосудительного. Царевич был
убежден, что, если Драупади выйдет замуж за всех пятерых братьев, это не
повлечет за собой греха.
Друпада все еще не был уверен. Ему хотелось обдумать ситуацию
получше. Чтобы женщина вышла замуж одновременно за нескольких
мужчин — это было совершенно неслыханно. Царь предложил
Юдхиштхире обсудить этот вопрос с Кунти, Дхриштадьюмной и
придворными учеными брахманами. Юдхиштхира согласился и прошел в
зал, где обычно собирался придворный совет.
Началось совещание, но не прошло и нескольких минут, как
дворцовые слуги сообщили о прибытии Вьясадевы. Мудреца провели в зал,
и все присутствующие почтительно склонились к его стопам. Ответив на
приветствия, Вьясадева повернулся к Друпаде и Пандавам и благословил
их. Когда все вновь заняли свои места, Друпада обратился к Вьясадеве с
вопросом:
— О досточтимый, может ли женщина выйти замуж за нескольких
мужчин и не навлечь на себя греха этим поступком? Прошу, скажи нам все
как есть.
Вьясадева ответил, что, разумеется, поступить подобным образом
означало бы нарушить как указания Вед, так и традицию. Хотя в давно
минувшие века подобное было допустимо, с тех пор прошло слишком
много времени, и сейчас этого уже никто не помнит. Переводя взгляд с
Друпады на Юдхиштхиру, мудрец спросил, что они сами думают по этому
поводу. Друпада раскрыл свои сомнения. Он просто не мог представить,
как пятеро братьев могли бы стать мужьями одной Драупади. Ведь это
значит, что старшему брату придется вступать в близость с женой
младшего брата. Согласно писаниям, это приравнивалось к вступлению в
близость с собственной дочерью.
Юдхиштхира же ответил, что в глубине сердца, которое всегда чисто
от греховных помыслов, он не чувствует никаких сомнений, предлагая
женить на Драупади пятерых братьев. Он привел исторический пример, как
дочь брахмана Джатила вышла замуж одновременно за семерых риши. Был
и другой случай, когда знаменитые подвижники, известные как Прачеты,
будучи братьями, тоже выбрали одну женщину, ставшую их общей женой.
Такие примеры можно было отыскать в Ведах, и подобные поступки не
считались греховными. В определенных обстоятельствах даже
общепринятые правила могут быть нарушены, если это делается ради
более высоких религиозных принципов.
Кунти согласилась с сыном и в свою очередь спросила мудреца, может
ли она освободиться от невольной лжи. Вьясадева ответил ей:
— О почтенная, ты, бесспорно, будешь спасена от греха, и
добродетель обязательно восторжествует.
Обернувшись к Друпаде, мудрец обратился к нему с просьбой:
— Я хотел бы поговорить с тобой наедине, о царь.
Вьясадева встал и, взяв Друпаду за руку, удалился вместе с ним в
царские покои. Остальные члены собрания остались в зале, ожидая их
возвращения. Оказавшись с царем наедине, Вьясадева объяснил Друпаде,
почему эта свадьба не противоречила добродетели. Подвижник рассказал
царю о том, что Драупади в прошлой жизни была дочерью одного риши.
Желая обрести мужа, она молилась Шиве. В молитвах она пять раз
обращалась к божеству с просьбой о могущественном муже, и Шива
ответил ей: «Пять раз попросила ты меня, и потому в следующей жизни у
тебя будет пять мужей». Шива никогда не смог бы предписать что-либо
греховное.
Далее Вьясадева объяснил, что в облике царевны явилась сама богиня
Лакшми. Она вышла из жертвенного огня для того, чтобы стать женой
Пандавов, которые в прошлых жизнях и сами были богами. В
действительности, сообщил мудрец, все братья были воплощениями Индр,
живших в разные эпохи[2].
Вьясадева даровал царю божественное зрение, чтобы тот смог увидеть
Пандавов такими, какими они были в прошлых жизнях. Этим внутренним
видением Друпада узрел ослепительные формы Индры, принадлежавшие в
прошлом каждому брату, — их небесные тела, украшенные золотыми
коронами и гирляндами.
Сложив ладони перед мудрецом, пораженный Друпада молвил:
— О великий риши, нет ничего, чего бы ты не знал или не мог. Мой ум
теперь спокоен. То, что предрешено небожителями, не может не сбыться.
Мы все — лишь орудия в руках судьбы. Пусть же моя дочь вступит в брак
со всеми пятью братьями.
Царь и мудрец вернулись в зал и сообщили собранию о перемене,
произошедшей в сердце Друпады. Вьясадева объявил:
— Сегодня луна вошла в благоприятное созвездие Пушья. Нужно не
откладывая провести первый обряд, во время которого Юдхиштхира
примет Драупади в жены.
 Друпада распорядился, чтобы его советники и жрецы сделали все
необходимые приготовления. В обширном внутреннем дворе царского
дворца был зажжен священный огонь. Вокруг арены жертвоприношения,
которую заполнили брахманы, распевавшие гимны, выстроили рядами
вымпелы с эмблемами богов. Из коралла и золота был сооружен
великолепный алтарь, усыпанный сверкающими самоцветами. Повсюду
были развешаны благоухающие гирлянды, а сладостный запах дорогих
благовоний волнами растекался по двору.
Царь, его родственники и друзья заняли места на площадке рядом с
большим озером, где цвели прекрасные лотосы. Граждане всех сословий
собрались вокруг, чтобы увидеть обряд: там были брахманы,
прикрывавшие голову простыми кусками ткани, богатые купцы,
защищавшие себя от яркого солнца разноцветными зонтиками, а также
шудры, надевшие самые яркие свои наряды. Но вот взоры собравшихся
обратились к пятерым братьям, облаченным в шелковые одежды и
украшенным сияющими золотыми серьгами. Они вступили на площадку,
словно могучие быки, входящие в свой загон. Впереди них шел Дхаумья.
От его тела исходило сияние, подобное солнечному. Сев у огня, он
совершил возлияние ги. Когда пламя разгорелось, он произнес мантры,
призвав Вишну и главных богов явиться и присутствовать на
жертвоприношении. Затем он пригласил Юдхиштхиру выйти вперед:
наконец настал тот миг, когда ему предстояло взять Драупади в жены.
Смуглоликая царевна, наряженная в яркие желтые шелка и богато
украшенная драгоценностями, с цветами в длинных вьющихся волосах,
встала, готовая принять Юдхиштхиру в мужья. Жених и невеста взялись за
руки и семь раз обошли вокруг священного огня, запечатлев свой союз.
В следующие после бракосочетания Юдхиштхиры несколько дней на
царевне Панчалы женились по очереди остальные братья. Вьясадева
сообщил царю, что по воле богов девственность возвращалась к его дочери
каждый раз на другой день после очередной свадьбы. Когда все пять браков
были заключены, Друпада воссел перед священным огнем и оделил братьев
щарами. Каждому из них он подарил сотню золотых колесниц,
запряженных четверками отборных коней, сотню взрослых слонов и сотню
служанок, нарядно одетых, с красивыми цветочными гирляндами. Дал он
им также большое количество золота, всевозможные драгоценные камни и
роскошные одежды. В радости и веселье, подобно семейству небожителей,
проводили братья свои дни в столице Панчалы. Что касается царя, то,
заключив союз с Пандавами, Друпада не боялся теперь даже небесных
богов.
 Кришна тем временем, вернувшись к Себе в Матхуру, распорядился
послать в дар Пандавам несметные сокровища. Горы золотых слитков и
россыпи драгоценных камней, — среди них и множество бесценных
камней вайдурья, — вскоре прибыли в Кампилью и были вручены братьям.
Дорогие ковры, одежды, одеяла и звериные шкуры были доставлены и
грудами разложены перед ними. Кришна также послал им тысячи служанок
— все как одна юных, прекрасных и владеющих многими искусствами.
Кроме всего этого, в числе даров были обученные слоны, лошади и сотни
колесниц.
Юдхиштхира из любви к Кришне принял подношения и в ответ
отправил Ему письмо с выражением благодарности. Заручившись дружбой
Кришны и получив Его благословения, братья ни о чем не беспокоились,
уверенные в том, что отныне удача никогда их не покинет.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Дхритараштра отдает половину царства

Закончилась сваямвара, и цари стали разъезжаться по своим

владениям, не переставая удивляться увиденному. Прославленные Пандавы
все-таки живы! Оказывается, это Арджуна сбил цель и завоевал царевну, а
героем, бесстрашно встретившим вызов царей и низвергнувшим могучего
Шалью, был Бхима. Цари осуждали Бхишму и Дхритараштру за то, что они
попустительствовали преследованию Пандавов, в результате чего те
лишились законно принадлежащего им царства.
Дурьйодхану такой оборот событий сильно обескуражил. Возвращаясь
в Хастинапур, он размышлял о произошедших переменах. Как смогли его
двоюродные братья спастись из пожара? Теперь они были еще более
могущественны, чем когда-либо. Обретя таких союзников, как Друпада и
Кришна, они стали силой, с которой уже нельзя не считаться. Их
собственная доблесть тоже исключительна — это невозможно отрицать.
Два брата без всякой поддержки сумели отбить и увести Драупади прямо
из-под носа у сотен царей. Даже непобедимый Карна не только встретил
достойный отпор, но и был превзойден. Горячие слезы жгли щеки
Дурьйодханы. Ехавший рядом Духшасана постарался его успокоить:
— Не печалься, брат. Потому лишь, что Пандавы переоделись и
скрыли свою внешность, им удалось заполучить Драупади. Они нас всех
захватили врасплох. Что поделать, воля судьбы непреодолима,
человеческие же усилия тщетны. Несмотря на все наши старания, Пандавы
и живы остались, и дела свои поправили.
Дурьйодхана нахмурился:
— Во всем виноват этот бестолковый Пурочана. Как он нас подвел! Ну
да ладно, по крайней мере, он расплатился за это собственной жизнью в
огне пожара.
Удрученные и пристыженные, Кауравы вступили в свою столицу.
Тревожно было у них на душе: они понимали, каким могущественным
врагом был Друпада. Когда Дурьйодхана входил во дворец, ему
повстречался Видура. Лишь только Видура услышал о событиях в Панчале,
лицо его озарилось радостью. Несмотря на интриги Дурьйодханы, Пандавы
процветали! Несомненно, благочестивых царевичей защищал Сам Господь.
Видура тут же отправился к Дхритараштре, чтобы обрадовать его
хорошими известиями.
— Судьба благоволит Куру, даруя им успех и процветание! —
возгласил он.
— Какая удача! Замечательно! — радостно отозвался слепой царь. Не
зная, что Видура имел в виду Пандавов, он подумал, что, очевидно,
Драупади завоевал его старший сын, Дурьйодхана. Дхритараштра сразу же
распорядился, чтобы для Драупади приготовили праздничные украшения, и
попросил, чтобы ей и Дурьйодхане был устроен во дворце самый пышный
прием. Видура, однако, сдержал царя, сообщив ему, что произошло в
действительности: Драупади выбрала себе в супруги Пандавов, и теперь
пятеро героев были связаны неразрывными узами с Друпадой и его
многочисленными родственниками и друзьями. Дхритараштра в изумлении
привстал с кресла:
— Прекрасная новость! Я люблю этих юношей, пожалуй, сильнее, чем
любил их Панду. Я чувствую, что теперь они стали дороги моему сердцу
еще больше, чем когда-либо еще. Их счастье и успех в равной мере
принадлежат и мне.
— О царь, — улыбнулся в ответ Видура, — да хранит твое сердце эти
чувства еще сто лет.
Затем он ушел, чтобы сообщить добрые вести Бхишме.
Царь остался наедине с Дурьйодханой и Карной. Все трое молчали,
пока говорил Видура, но стоило ему выйти, как они вскочили на ноги и
начали осыпать его громкими проклятиями.
Сжимая меч, висящий на боку в резных ножнах, Дурьйодхана
возмущался:
— О лучший из мужей, как можешь ты считать своей удачей успехи
наших врагов? Это глупо. Нам нужно ослабить Пандавов и отнять у них
удачу, а не радоваться ей. В противном случае они, будь уверен, поглотят
нас всех, вместе с нашими родичами, войсками, друзьями и богатством.
Карна зарычал, выражая согласие, и встал вместе с Дурьйодханой
перед царем, ожидая ответа.
Дхритараштра молчал. Наконец он с трудом выговорил:
— Я желаю того же, чего и ты. Однако перед Видурой мне не хотелось
раскрывать истинных чувств. Он не должен даже заподозрить, о чем я на
самом деле думаю. Поэтому в его присутствии мне пришлось расхваливать
Пандавов.
Царь спросил Дурьйодхану, что тот и Карна намерены делать в
сложившемся положении. Царевич ответил, что перед ними стоит задача
любыми средствами, используя хитрость и дипломатию, погубить
Пандавов. Он предложил нанять лазутчиков, чтобы они вошли в доверие к
братьям и затем поссорили их между собой, или же склонить Друпаду и его
советников на свою сторону путем подкупа, лишив Пандавов его
поддержки. Возможно, удастся настроить против Пандавов и Драупади,
если послать каких-нибудь красивых женщин, чтобы они соблазнили
братьев. Можно также тайно убить Бхиму: ведь именно он был главной
силой Пандавов, и без него их будет легко одолеть.
В заключение Дурьйодхана сказал:
— Дорогой отец, воспользуйся любыми средствами, которые ты
сочтешь наиболее подходящими. Как бы то ни было, нам нужно подчинить
себе Пандавов, и чем быстрее, тем лучше. Их сила растет день ото дня.
Царевич Каурав повернулся в сторону, где стоял Карна, чтобы узнать
его мнение. Карна поднял над головой сжатый кулак и громовым голосом
ответил царевичу:
— О Дурьйодхана, на мой взгляд, твои предложения не очень
продуманны. Я считаю, что любые козни против Пандавов не приведут к
желаемому результату. Ты уже пытался не раз и неизменно терпел неудачу.
Неудачей закончатся и все последующие попытки.
Карна напомнил, что в прошлом Пандавы жили в Хастинапуре рядом с
ними. Они были всего-навсего детьми, у них не было ни союзников, ни
друзей, и, тем не менее, козни Дурьйодханы не привели к успеху. Теперь
братья возмужали, приобрели могущественных сторонников и, что самое
главное, уже не доверяют Кауравам, будучи постоянно настороже. Пандавы
раскроют и пресекут любые планы, которые Дурьйодхана попробует
привести в исполнение. Не удастся Кауравам и ослабить любовь Драупади
к ее мужьям. Она выбрала Пандавов, когда они предстали перед ней всего
лишь бедными брахманами. Неужели она отвергнет их теперь, когда
царевичи были на вершине успеха? Благочестивый Друпада также не
предаст их ради богатства, даже если Кауравы предложат ему все свое
царство.
Карна говорил, сверкая глазами. Его природные золотые доспехи
сияли в солнечных лучах, пробивавшихся через окна дворца.
Повернувшись к царю, он продолжал:
— О государь, вот что, по моему мнению, нужно сделать. Пока братья
еще не полностью утвердили свою власть и не достигли большого
могущества, давайте разгромим их на поле битвы. Нам нужно
поторопиться и объявить им войну до того, как Друпада успеет собрать
своих союзников и присоединиться к ним в сражении, и до того, как
Баларама и Кришна смогут прислать из Матхуры великое воинство Ядавов.
Карна продолжал свою речь, превознося силу и отвагу как основные
добродетели кшатриев. Ему были не по душе предательские методы
Дурьйодханы и Шакуни, он предпочитал решать вопросы честным путем,
сойдясь с противником на поле боя, и не видел иного достойного способа
справиться с Пандавами. Другие три метода дипломатии: вхождение в
доверие, подкуп и разжигание вражды в стане врага — обречены на
неудачу. Куру должны без промедления собрать армию и выступить в поход
на столицу Друпады, сокрушив и его, и Пандавов одним ударом. Тогда
никто и ничто не помешает им установить власть над миром, ибо путь их
будет очищен от шипов.
Дхритараштра похвалил Карну за отважную речь. Обратив невидящие
глаза на царя Анги, он проговорил:
— О Карна, твои слова, исполненные геройства и силы, бесспорно,
приличествуют такому доблестному воину, как ты, однако прежде, чем
предпринимать что-либо, нам стоит спросить совета у Бхишмы, Дроны и
Видуры. Эти мужи никогда не посоветуют того, что не отвечало бы нашим
интересам.
Дхритараштра призвал к себе советников. Бхишма, Дрона, Крипа и
Видура один за другим явились в царскую залу и заняли места на золотых
сиденьях, расставленных вокруг царского трона. Когда все расселись, царь
сообщил им о предложениях Дурьйодханы и Карны, и спросил, что они
думают об этом. Первым слово взял Бхишма:
— О Дхритараштра, я никогда не соглашусь с тем, что нам надо
враждовать с Пандавами. Сыновья Панду и твои сыновья мне одинаково
дороги. Я обязан защищать и тех и других. Пандавам следует дать
половину царства. В этом нет никаких сомнений. Как ты считаешь, что это
царство принадлежит тебе, так и Пандавы считают, что оно принадлежит
им. Если бы царство не принадлежало им по рождению, то как бы ты сам
мог претендовать на него? По сути дела, они имеют больше прав, чем ты.
Поэтому я советую тебе: встреться с ними и реши, какую половину царства
они получат. Сделай это себе же во благо.
Бхишма затем объяснил, что произойдет, если они откажутся
примириться с Пандавами. Кауравы покроют себя позором. Все
добродетельные люди будут их осуждать. Лишившись доброго имени, они
утратят и самый смысл своего существования. Бхишма обвел взглядом зал
собраний и продолжил:
— Нам повезло, что сыновья Кунти остались живы. Нам повезло и в
том, что сама Кунти осталась жива. И еще нам повезло, что грешник
Пурочана встретил свой заслуженный конец. С того самого дня, когда я
услышал, что Кунти и ее сыновья погибли в пожаре, я не мог смотреть
людям в глаза.
Бхишма спросил Дхритараштру, знает ли он, о чем говорят в народе.
Люди обвиняют в смерти Пандавов царя. Но теперь, когда станет известно,
что братья остались живы, его репутация будет восстановлена.
Дхритараштре лишь следует воспользоваться счастливым оборотом
событий и загладить свою вину перед Пандавами, отдав в их руки
принадлежащее им царство. Они добродетельны, дружны, и Верховный
Господь всегда защищает их. Даже Индра со всеми богами не сможет
лишить Пандавов их законных прав.
— Если тебе небезразличны справедливость и всеобщее благо, —
заключил Бхишма, — и если ты хочешь, чтобы я остался доволен, отдай
половину царства этим юношам.
Бхишма сел, бросив взгляд на Дурьйодхану. Царевич тяжело дышал и
скрежетал зубами, низко опустив голову. Следующим поднялся Дрона:
— О государь, считается, что советники должны говорить лишь то, что
справедливо, соответствует истине и способствует благополучию и славе
царя. Поэтому мое мнение будет таким же, как и мнение Бхишмы. Верни
царство Пандавам. Отправь к Друпаде гонца, искусного в дипломатии.
Передай с ним дары и заверения в том, что союз его династии с династией
Куру способствовал еще большему росту твоей власти и величия. О царь,
поступив таким образом, ты, бесспорно, выиграешь.
Дрона посоветовал сообщить Друпаде, что Дхритараштра и его сын
очень рады произошедшим событиям. Затем нужно пригласить Пандавов в
Хастинапур, где подготовить для них торжественный прием. Они должны
быть восстановлены в правах в своем наследном царстве. Этого хочет
народ. Пандавы такие же сыновья Дхритараштре, как и его кровное
потомство. Он обязан равно относиться и к тем и к другим.
Едва Дрона закончил говорить, Карна вскочил со своего кресла. Это
было уже слишком — его терпению пришел конец. Нахмурившись и
тяжело дыша, он разразился гневными упреками:
— Удивительно, как эти два так называемых советника могут такое
рекомендовать! Они живут у тебя на содержании, о царь, но при этом
ничуть не заботятся о твоем благе. Скрывая злобные намерения, они
пытаются убедить, что их советы принесут тебе пользу.
 Карна просто кипел от злости. Советы Бхишмы и Дроны никуда не
годятся. Счастье и несчастье человека зависят от одной лишь судьбы.
Поступки других не могут изменить что-либо в жизни человека. Все
предопределено судьбой. Если по воле судьбы Дхритараштра получил
престол, то кто может быть против? Почему им надо бояться Пандавов?
Дхритараштра стал царем по воле Провидения, и если Провидение
распорядилось таким образом, то он сохранит свое положение независимо
от того, кто бы что ни говорил и ни делал.
Бросая гневные взгляды на Бхишму и Дрону, Карна закончил свою
речь словами:
— То, что посоветовали эти двое, они сделали либо из страха, либо из
благосклонности к Пандавам. О царь, ты сам можешь решить, какие
побуждения двигали твоими советниками, а потом поступай, как сочтешь
нужным.
Дхритараштра сидел молча, Дрона же вновь взял слово:
— Карна, ты говоришь это лишь потому, что завидуешь Пандавам. Из-
за привязанности к Дурьйодхане ты думаешь лишь о том, как бы
причинить им вред. Знай же, что мой совет направлен на благо этого рода.
Если мы поступим иначе, то, по моему мнению, Куру постигнет
неминуемая гибель.
Видура внимательно следил за диалогом. Теперь настала его очередь
сказать все, что он думает. То, как вел себя Дхритараштра, а также его
молчание свидетельствовали о том, что царь был охвачен сомнениями.
Хорошо понимая это, советник встал и обратился к царю:
— О владыка, тщательно все обдумав, я могу сказать, что лучшие твои
друзья — это Бхишма и Дрона. То, что они предложили, несомненно
направлено тебе на благо, — но ты не слушаешься их совета. Глупый
Карна, может быть, и не согласен с ними, но на самом деле в их словах нет
ничего, кроме заботы о твоем благополучии. Еще ни разу в жизни они не
посоветовали тебе ничего дурного. Они опытны, мудры и сведущи в
писаниях. Оба они ни в чем не уступают Раме, великому сыну Дашаратхи.
Они одинаково хорошо относятся к твоим сыновьям и к Пандавам. Почему
же ты отвергаешь их совет?
Видура затем высказал собственное мнение о сложившемся
положении. Пристрастное отношение Дхритараштры к своим сыновьям
приведет его к гибели. Пандавы — могущественные воины, никогда не
отступающие от добродетели. Их не удастся одолеть силой: в битве они
способны противостоять самим богам. Кроме могучего Друпады, в числе
их союзников Кришна и Баларама. Все знают, что победа неизменно
сопутствует тому, с кем Кришна.
Стоя перед Дхритараштрой, Видура решительно заявил:
— О царь, отмой пятно дурной славы, которое легло на тебя после
происшествия в Варанавате. Исполни желание нашего народа. Поступи
справедливо и законно — отдай Пандавам то, что им принадлежит по
праву. Если ты послушаешься греховных советов Дурьйодханы, Шакуни и
Карны, то лишишься и царства, и удачи — поверь мне.
Воцарилось молчание; Дхритараштра сидел задумавшись. Хоть и
желал он, чтобы его сыновья возвысились над Пандавами, но не мог он и
не согласиться со словами Видуры. Положив ладонь на скипетр, царь
объявил наконец свое решение:
— Ученый Бхишма, риши Дрона и ты, прославленный Видура, — все
вы правы, говоря о том, что будет для меня благом. Пандавы, бесспорно,
сыновья мне и имеют право на это царство. Езжай, о Видура, и привези их
сюда вместе с матерью. Привези также небесную красавицу Драупади.
Счастливая судьба распорядилась так, что Пандавы остались в живых. По
воле счастливой судьбы они получили в жены дочь Друпады. Счастливая
судьба улыбнулась и нам — наше могущество возросло; и та же счастливая
судьба разрушила злобные планы Пурочаны, погубив его.
Дхритараштра распустил собрание. Дурьйодхана и Карна опрометью
выскочили из дверей, а Духшасана и остальные царевичи Кауравы не
мешкая последовали за ними. Видура, выйдя от царя, отдал необходимые
распоряжения, чтобы немедленно отправиться в Кампилью. Дхритараштра
покинул зал последним, в сопровождении слуг, которые отвели слепого
царя в его покои.

♦ ♦ ♦

Ранним утром следующего дня Видура отбыл в Панчалу. Он вез с

собой сундуки с драгоценностями и всевозможными роскошными дарами,
предназначенными для Друпады, Пандавов и Драупади. Полк солдат
Дхритараштры следовал вместе с Видурой по ровным лесным дорогам,
охраняя его в пути. Прослышав, что Кришна тоже находится в Кампилье,
куда он приехал, чтобы повидаться с Пандавами, Видура чувствовал
радостное волнение в предвкушении встечи с этой всемогущей личностью
и своими возлюбленными племянниками.
Когда Видура прибыл в Кампилью, Друпада встретил его с большими
почестями. Пандавы были несказанно рады видеть своего дядю. Они
приветствовали его со слезами на глазах, прикоснувшись по очереди к его
стопам. Старый советник тепло обнял каждого из братьев. Затем вперед
вышел Кришна и поклонился Видуре, и тот обнял Его, испытав прилив
экстатической любви. Видура несколько мгновений не отрываясь смотрел
на Кришну, а Ядав ласково улыбался в ответ. Затем Видура вручил
Драупади сверкающие золотые украшения, усыпанные алмазами и
рубинами, а Друпаде — груду сияющих драгоценных камней.
Когда все они расселись в зале собраний царского дворца, Видура
заговорил:
— О царь, я обращаюсь к тебе, твоим сыновьям и советникам с
просьбой выслушать послание, которое я привез тебе от Дхритараштры.
Он, его сыновья и советники постоянно вспоминают о тебе и спрашивают,
все ли у тебя благополучно; они передают тебе свои наилучшие пожелания.
Твой любезный друг Дрона в мыслях своих обнимает тебя и шлет самый
горячий привет. Все старейшины Куру были необычайно рады, узнав, что
ты стал нашим союзником. Они чувствуют себя так, как будто обрели новое
царство. Прими это во внимание, о царь, и, пожалуйста, позволь Пандавам
отбыть в Хастинапур. Куру в большом нетерпении ожидают встречи с
ними.
Видура сообщил, что народ в Хастинапуре ждет не дождется, когда же
братья вернутся в город со своей молодой женой. Он выразил надежду, что
Пандавы тоже не забыли свою родину и хотят увидеть ее после долгого
отсутствия. Позволит ли им Друпада торжественно вступить в их
собственный город?
Друпада улыбнулся:
— О мудрый Видура, конечно же, эти юноши поступят правильно,
если вернутся в свое родовое царство. Мне, однако, не подобает просить их
уехать. Пусть они сами решают. Давайте также посоветуемся с Кришной —
Он всегда был небезразличен к судьбе Пандавов и желал им только блага.
Юдхиштхира выступил вперед и сказал, что он и его братья теперь
подчиняются Друпаде. Они поступят так, как велит им царь.
— По Моему мнению, — сказал Кришна, — Пандавам следует поехать
в Хастинапур, но прежде мы должны выслушать мнение Друпады, ибо
царь хорошо разбирается во всех сторонах добродетели.
— Я испытываю те же нежные чувства к царевичам, что и Васудева.
Разве есть у них другой такой доброжелатель, как Кришна? Он, конечно,
посоветует только то, что им во благо. Пускай же они отправляются в
Хастинапур, — согласился Друпада.
Вскоре все было готово к отъезду. Пандавы сердечно попрощались с
Друпадой и его сыновьями. Старый царь и его жена не могли сдержать
слез, видя, как их дочь садится на колесницу вместе с Кунти. Они стояли
вместе с другими старейшинами у входа во дворец, провожая взглядом
Пандавов, медленно двигавшихся по царской дороге к городским воротам.
Кришна, усадив Пандавов на свою великолепную золотую колесницу, ехал
вместе с ними. В радости и веселье проделали они весь путь до
Хастинапура и наконец вступили в город, словно небожители, входящие в
Амаравати, величественную столицу Индры.
Улицы города были запружены народом. Все жаждали вновь увидеть
так долго отсутствовавших Пандавов. Столпившись вокруг братьев,
горожане сопровождали их кортеж, неторопливо ехавший по главной улице
к дворцу Дхритараштры. До слуха Пандавов доносились восклицания из
толпы:
— Наконец-то вернулся Юдхиштхира, лучший из людей!
— Этой возвышенной душе известны все законы добродетели.
— Он относится к нам так, как будто мы его близкие родственники.
— Кажется, что сам Панду, всенародный любимец, вернулся сегодня
из леса.
— Если мы хоть раз проявили милосердие, если мы хоть раз принесли
жертву богам, если есть у нас хоть какие-то подвижнические заслуги —
пусть это зачтется, чтобы Пандавы остались и жили здесь еще сто лет.
Братья улыбались, поднимая руки в знак благословения. Слезы
струились у них из глаз при виде родного города и его жителей. Вскоре они
увидели Дхритараштру и Бхишму, вышедших на дорогу приветствовать
дорогих гостей. Царь и его советник обняли Пандавов, а те в ответ
засвидетельствовали свое почтение, коснувшись стоп старших
родственников и склонившись перед ними со сложенными ладонями.
Юдхиштхира затем осведомился о благополучии царства и его народа и
услышал, что повсюду царят мир и процветание. Наконец процессия
медленно вступила во дворец Дхритараштры. Кришна, приняв знаки
почтения от старейшин Куру, последовал за Пандавами.
Жена Дурьйодханы, Душала, приветствовала Драупади и Кунти, после
чего отвела их в покои Гандхари. Обнимая Драупади, Гандхари вспомнила
о пророческом голосе, прозвучавшем, когда Драупади появилась из
жертвенного огня. Голос провозгласил, что в ее лице явилась смерть
кшатриям всей земли. Царица, так долго скрывавшая глаза за черной
повязкой, благодаря своей аскезе обрела могучее внутреннее видение. Она
понимала, что Драупади суждено стать причиной гибели ее сыновей. Тем
не менее Гандхари не испытывала никакой ненависти к Драупади. Она
полностью подчинилась воле судьбы. Дурьйодхана злонравен и себялюбив.
Его братья слепо следуют за ним. Несомненно, им придется пожать плоды
своих злодеяний. Всевластное Провидение стоит за поступками каждого
человека. Люди — всего лишь его орудия, движимые страстью и
ненавистью. Царица благословила Драупади, а затем тепло приветствовала
свою давнюю подругу Кунти.
Тем временем в зале собраний Дхритараштра дрожащим голосом
говорил представшим перед ним Пандавам:
— Как описать ту радость, которую я испытываю, сидя здесь сегодня
вместе с сыновьями Панду! Боги, бесспорно, пролили на Куру свою
милость, сделав так, что эти пять братьев-героев остались живы. Чтобы
избежать споров, которые в будущем могут возникнуть между нами, я хочу
отдать Пандавам половину царства. О Юдхиштхира, дитя мое, отправляйся
в Кхандавапрастху — эта половина царства будет твоей. Живите там мирно
и счастливо.
Бхишма и Видура переглянулись, но ничего не сказали. Кришна,
сидевший на великолепном, усыпанном драгоценными каменьями золотом
кресле и, словно солнце, освещавший все собрание, улыбнулся, услышав
предложение царя. Он знал, что представляет собой земля, которую царь с
такой щедростью отдавал Пандавам. Кхандавапрастха была обширным
краем, по площади, без сомнения, составлявшим половину царства, но там
не было ничего, кроме одних только непроходимых лесов да бесплодных
пустынь. Не было там ни городов, ни каких-либо поселений. Хотя в свое
время там находилась столица Куру, некий риши давным-давно проклял эту
землю в ответ на обиду, нанесенную ему одним из царей Куру, и теперь там
была пустыня.
Юдхиштхира почтительно смотрел на Дхритараштру.
Несправедливость его решения не вызвала в Пандаве ни гнева, ни
возмущения. Старшие были для него представителями Всевышнего, их
приказы следовало выполнять без возражений. Царевич оглянулся на
Кришну, продолжавшего улыбаться. Юдхиштхира не сомневался, что с
помощью Кришны они смогут превратить Кхандаву в обитаемую землю.
Со сложенными ладонями Пандав поблагодарил Дхритараштру за его дар:
— Да будет так, мой господин.
На следующий день царь провел коронацию Юдхиштхиры.
Торжественно пройдя все обряды, которыми руководил вовремя
появившийся Вьясадева, царевич Юдхиштхира стал царем
Кхандавапрастхи. После коронации Пандавы стали готовиться к отъезду.
Принеся жертвы богам и попрощавшись со старейшинами Куру, они
отбыли в северную область Кхандавы вместе с Кришной, ехавшим впереди
их процессии. Мудрец Вьясадева тоже сопровождал братьев. С его
помощью Пандавы выбрали подходящий участок земли для будущего
города, после чего он провел подобающие ведические обряды, приглашая
богов. Затем Кришна сел рядом с риши и призвал к себе Индру. Сияющий,
как пламя, бог появился перед ними и, склонившись перед Кришной,
вопросил:
— Чем могу я служить тебе в этот раз, мой господин?
Кришна попросил Индру позаботиться о возведении города, в котором
будут жить Пандавы. Он велел ему оросить землю небесным нектаром,
чтобы она вновь стала богатой и плодородной. Ответствовав: «Да будет
так», Индра вызвал Вишвакарму, зодчего богов. Выслушав указания
Индры, Вишвакарма приступил к строительству города.
Вокруг будущей столицы взметнулись до небес гранитные стены. В
кольце этих стен Вишвакарма возвел белые дворцы и замки с окнами,
формой походившими на распростертые крылья божественного орла
Гаруды. Для защиты города были сооружены мощные ворота, темным
цветом напоминавшие тучи. Никакое оружие не смогло бы сокрушить их.
Смертоносные дротики и другие снаряды были расставлены тут и там на
гребне крепостного вала. В орудийных башнях разместились отряды
крепких мужчин, опытных воинов, снабженных разными видами оружия.
Затем вокруг города поднялись чудесные рощи с цветущими деревьями,
наполнявшими воздух приятным ароматом. Повсюду раскинулись
покрытые лотосами озера с плавающими по ним лебедями. Искусно
спланированные широкие городские улицы, окруженные красивыми
парками и садами, разбили город на жилые кварталы. На больших
площадях, предназначенных для общих собраний, выросли дома для
отдыха и развлечений; и еще там было воздвигнуто бессчетное множество
храмов, посвященных Вишну и небесным богам. Дворец, возведенный для
самих Пандавов, подобен был райской горе Меру. Неописуемо роскошный,
он стоял в центре города, окруженный войсками.
Молва о новой столице, получившей имя Индрапрастха, быстро
разнеслась по свету и стала привлекать туда брахманов. Они начали
открывать в ней школы и преподавать в них всевозможные ведические
науки. Вайшьи тоже двинулись в город в надежде заработать денег на
продаже товаров. Постепенно стали появляться ремесленники и
мастеровые, и вскоре город был уже заселен благочестивыми жителями.
Под справедливым и милосердным правлением Юдхиштхиры и его братьев
Индрапрастха была подобна небесной Амаравати, и жители ее не знали
недостатка ни в чем. Со временем они стали относиться к Пандавам как к
своим любящим отцам.
Кришна пробыл в городе несколько дней, наслаждаясь своей дружбой
с братьями Пандавами. Арджуна и Кришна были особенно близки и
проводили вместе немало времени. Драупади также пользовалась любой
возможностью, чтобы послужить Кришне, и очень скоро завоевала Его
ответную любовь.

♦ ♦ ♦

Через несколько дней после отъезда Кришны в Индрапрастхе появился

небесный провидец Нарада. Увидев знаменитого риши, одетого в шкуры
черного оленя, с пучком золотистых волос на голове, Юдхиштхира
спустился с царского трона и почтительно поклонился. Затем он усадил
Нараду на изящное золотое сиденье, усыпанное бриллиантами, и лично
предложил ему священную аргхью. Он омыл стопы мудреца и тепло
приветствовал его. По просьбе Юдхиштхиры Драупади подошла к риши и
встала перед ним со сложенными ладонями. Одарив прекрасную царицу
благословениями, Нарада отпустил ее.
Когда Драупади вернулась в свои покои, Нарада сказал:
— Эта прославленная царевна — законная жена каждого из вас. Вам
нужно установить правило, которое поможет избежать разногласий из-за
нее. Послушайте, я расскажу вам древнюю историю о двух знаменитых
асурах по имени Сунда и Упасунда.
Эти два асура принадлежали к славному роду Данавов, небесных
демонов. Оба они были сыновьями Никумбхи, смертельного врага богов.
Братья эти были словно одно существо, разделившееся надвое. Они жили
вместе, ели вместе и ходили повсюду вместе. Они были едины в своих
желаниях, деля друг с другом и радости, и невзгоды. Предаваясь в течение
долгого времени суровому подвижничеству, Сунда и Упасунда обрели
исключительное могущество. Получив от Брахмы благословение, что никто
не сможет их убить, а смерть они смогут принять лишь друг от друга,
братья решили, что теперь уж ничто не помешает им беспрепятственно
наводить ужас на вселенную. Боги были бессильны что-либо сделать. В
конце концов Брахма придумал способ погубить их. Он создал апсару
непревзойденной красоты, получившую имя Тилоттама. Как-то раз, когда
братья были пьяны, перед ними появилась апсара, посланная Брахмой.
Увидев ее безупречную фигуру, изящно двигавшуюся перед ними, оба
брата немедленно возжелали ее. Они стали спорить: «Эта женщина станет
моей женой и твоей сестрой!» — «Нет, брат, я увидел ее первым. Она моя!»
Разгорелась ссора, и братья набросились друг на друга с грозным оружием
в руках. Они одновременно сокрушили друг друга огромными булавами и
замертво упали на землю.
Нарада закончил свой рассказ словами:
— Эти двое асуров, хотя и были всегда дружны и вдохновляемы
одними желаниями, убили друг друга из-за женщины. Вы должны
заключить между собой договор, который позволит вам избежать подобных
разногласий.
Пандавы в присутствии риши посовещались друг с другом и пришли к
решению, что каждый из них будет проводить с Драупади определенное
количество времени. Если кто-то из них, будучи с ней наедине, увидит
другого, это повлечет за собой серьезное наказание: нарушитель должен
будет уйти в лес на один год, лишившись возможности видеться с
Драупади в течение этого времени.
Одобрив установленное Пандавами правило, Нарада распрощался с
ними и ушел, растворившись в воздухе прямо у них на глазах. А братья
счастливо зажили в Индрапрастхе, строго соблюдая свой договор.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Паломничество Арджуны

Прошло больше года с тех пор, как Индрапрастху посетил риши

Нарада. Сила и влияние Пандавов возросли, и уже многие цари
подчинились их владычеству. Они правили царством, преследуя лишь одну
цель: вести людей по пути истины и благочестия. Своим примером они
показывали людям, как сопутствует счастье тем, кто ведет добродетельную
жизнь. В любых делах Пандавы руководствовались советами возвышенных
духом брахманов. Индрапрастха процветала, сравнявшись с Хастинапуром
и даже превзойдя его в глазах мира. Своей непоколебимой
приверженностью добродетели Юдхиштхира заслужил себе имя
Дхармараджа — «царь религии».
Драупади радовала мужей своими многочисленными достоинствами.
Окруженные ее любовной заботой, они счастливо жили вместе в царском
дворце. В соответствии с договором, для каждого из братьев было отведено
время, в течение которого он мог побыть с ней наедине. Как-то раз, когда
Драупади уединилась с Юдхиштхирой, во дворец Пандавов явился
брахман. Встав у ворот, он стал громко взывать:
— О государь, имущество брахмана похищают презренные злодеи.
Увы, как мы дожили до того, что в царстве благочестивых Пандавов
брахманы остались без защиты? Царь, собирающий налоги, но не
способный защитить подданных, считается величайшим грешником. О
герои, протяните мне руку помощи и вызволите из палящего пламени
мучений.
В гневе и горести брахман снова и снова взывал к государю. Арджуна
услышал эти мольбы и крикнул ему:
— Не бойся! Я помогу тебе.
Царевич бросился за луком и стрелами, чтобы немедленно наказать
грабителей, но обнаружил, что Юдхиштхира находится вдвоем с Драупади
в той самой комнате, где стоял сундук с оружием. В нерешительности
Арджуна остановился. Разве мог он побеспокоить старшего брата,
особенно после того, как они установили правило, строго запрещавшее это
делать? Но внизу ждал несчастный брахман. Если Арджуна не защитит
брахмана, то Юдхиштхиру ожидает бесславие, на него ляжет печать греха.
Арджуна не смог бы равнодушно смотреть, как его брата обвиняют в
бесчестии. Ему обязательно нужно взять оружие, даже если это повлечет за
собой изгнание в лес, и, даже если в лесу ему придется встретиться со
смертью, это будет лучше, нежели оказаться повинным в грехе.
Арджуна решил войти в комнату и забрать оружие. Постучав в дверь,
он вошел и, глядя прямо перед собой, быстро направился к сундуку. Увидев
младшего брата, Юдхиштхира улыбнулся. Он понимал, что, если Арджуна
осмелился войти, значит, у него были на то веские основания. Арджуна
быстро объяснил, что произошло, схватил свой лук и выбежал из дворца.
Взяв с собой брахмана, он вспрыгнул на ожидавшую его колесницу и
бросился вдогонку за грабителями. Когда те показались впереди, Арджуна
поднял лук и выпустил несколько не знающих промаха стрел. Воры,
пытавшиеся скрыться с коровами брахмана, упали замертво. Учинив
быструю расправу над грабителями, Арджуна восстановил справедливость,
возвратил благодарному брахману его собственность, а сам вернулся в
город.
Увидев брата, входящего во дворец, Юдхиштхира сердечно
приветствовал его. Вместе с остальными братьями он поблагодарил
Арджуну за спасение брахмана. Склонившись перед Юдхиштхирой,
Арджуна обратился к нему:
— О господин, пожалуйста, теперь позволь мне поступить согласно
обету, который мы все приняли. Я немедленно отправляюсь в лес.
Сердце Юдхиштхиры сжалось от горя, когда он услышал слова
Арджуны.
— Зачем тебе уходить? — возразил он. — О безгрешный, если ты
считаешь меня старшим, тогда слушай, что я скажу. Ты нисколько не
побеспокоил меня, войдя в комнату, и потому вовсе не обязан уходить в
лес.
Со слезами на глазах смотрел Юдхиштхира на красивое, обрамленное
волнистыми локонами лицо брата. Как он будет выносить разлуку с этой
добродетельной и благородной душой? Он объяснил Арджуне, что писания
не воспрещают младшему брату входить в покои, где старший брат
находится со своей женой. Только в том случае, когда старший брат без
позволения входит к младшему брату, подобное поведение считается
греховным. Кроме того, Арджуна вошел в комнату только для того, чтобы
выполнить свой долг и послужить Юдхиштхире.
 Арджуна, однако, был непреклонен.
— Мой господин, я слышал от тебя, что следовать добродетели нужно
без колебаний и отговорок. Я не изменю своему слову. Правдивость — мое
оружие, а добродетель — моя сила. Позволь мне уйти, и я отправлюсь в лес
сегодня же.
Вслед за Юдхиштхирой другие Пандавы тоже попытались убедить
Арджуну остаться, но он был непреклонен. В конце концов Юдхиштхира
дал согласие. Хоть и будет это мучительно — пребывая в постоянном
беспокойстве, думать о том, как младший брат скитается в долгом
изгнании, но, видно, такова воля Провидения. Очевидно, у Господа есть
план, смысл которого трудно постичь сейчас, но который в конечном счете
должен принести им благо. Печально смотрел Юдхиштхира, как его брат
покидает город в сопровождении брахманов, поющих священные гимны, и
слуг, несущих ценности, которые он будет раздавать как милостыню во
время своего путешествия.
Молодой царевич пошел пешком на север. Он решил подняться вдоль
русла Ганги до Гималаев, а затем повернуть на восток, к побережью океана.
Описав огромный круг по береговой линии, он закончит свое
паломничество, вернувшись в Индрапрастху.
Арджуна не спеша продвигался вперед. Перед его взором проходили
леса, озера, сады и поля. Тут и там по берегам Ганги разбросаны были
бессчетные хижины — обители мудрецов-отшельников, и каждый вечер
Арджуна присоединялся к ним и в их обществе возносил молитвы. Еще он
слушал из уст мудрецов сказания из древних священных писаний о деяниях
Верховного Господа в Его многочисленных воплощениях. В пути Арджуна
часто думал о своем двоюродном брате и дорогом друге Кришне. Он
надеялся увидеться с Ним в конце своего путешествия и провести с Ним
время, которое будет оставаться до окончания срока изгнания. Пандав
слушал рассказы мудрецов о том, что Кришна — это нерожденная
изначальная Личность Господа, что Он явился на землю, чтобы уничтожить
демонических людей и утвердить вечную религию — чистую любовь к
Богу.
Во время путешествия Арджуна, как и всегда, совершал огненные
жертвоприношения, чтобы ублаготворить Вишну и богов. Однажды
вечером, когда брахманы только собирались возжечь священный огонь,
Арджуна вошел в Гангу, чтобы принять омовение. Выходя из реки, он вдруг
почувствовал, что какая-то неведомая сила тянет его под воду. Тщетно
пытаясь сопротивляться, он погружался все глубже и глубже. Внезапно он
обнаружил, что каким-то мистическим образом перенесся в райский
дворец. Осмотревшись, Арджуна увидел, что в комнате, где он оказался,
горит священный огонь. Не колеблясь царевич сел перед огнем и, уверенно
произнося мантры, совершил возлияние ги в священное пламя.
Когда Арджуна был уже близок к завершению своего вечернего обряда
в этом незнакомом месте, в комнату вошла красивая девушка и встала у
двери, стыдливо поглядывая на него и улыбаясь. Арджуна сразу догадался,
что перед ним одна из дев, принадлежащих к райскому племени нагов.
Царевич тут же понял, что произошло. Наги обладают способностью
переносить людей в свою райскую обитель, находящуюся в особом
измерении. Очевидно, он понравился этой девушке, и она перенесла его к
себе в жилище. Он улыбнулся ей в ответ и молвил:
— О прекрасная дева, ты поступила весьма смело. Кто ты и как
называется твоя божественная страна?
Девушка ответила, что она дочь царя нагов, Кауравьи. Имя ее —
Улупи.
— Когда ты вошел в реку, чтобы искупаться, я проплывала мимо в
своей бесплотной форме, — объяснила она. — Лишь только я увидела твой
божественный облик, бог любви поразил меня своей стрелой. О потомок
Куру, я еще не замужем. Поэтому прошу тебя — возьми меня в жены
сегодня же, раздели со мной ложе и удовлетвори мою страсть.
Арджуна ответил, что не может взять ее в жены, потому что связал
себя обетом воздержания сроком на год. Однако он понимал, что поскольку
девушка принадлежала к племени нагов, то в силу своего небесного разума
она должна была с самого начала знать о его обете. Нагини не попросила
бы его жениться на ней, если бы такой поступок не был совместим с
принципами морали. На самом деле, в писаниях ясно сказано, что кшатрий
не должен отказывать девушке, которая обращается к нему за прибежищем.
Арджуна спросил, как он может удовлетворить ее желание, в то же
время не нарушив своего слова. Улупи ответила:
— Я знаю о твоем обете, о герой. Ты и твои братья установили
правило в отношении Драупади. Богам это хорошо известно. Однако это
правило действует только по отношению к твоей жене. Именно с ней ты не
должен вступать в связь в течение года. Но если ты возьмешь себе другую
женщину, в этом не будет никакого греха.
Сжигаемая страстью к могучему герою Пандаву, Улупи умоляла его
выполнить ее просьбу. Она уверяла царевича, что в этом заключается его
высший долг в нынешних обстоятельствах. Царевна нагов знала, что
Арджуна во всех своих поступках руководствуется лишь соображениями
добродетели. Она заявила, что если он не женится на ней, то она покончит
с собой. Таким образом, взяв ее в жены, он спасет ей жизнь. В этом
поступке будет, несомненно, больше добродетели, чем в следовании обету
воздержания. Даже если его благочестие пострадает немного в результате
того, что он уступит ей, гораздо большая награда ожидает его за спасение
жизни беззащитной женщины, попросившей у него прибежища.
Арджуна внимательно обдумал слова Улупи. Он решил, что нагини
рассудила справедливо и он поступит правильно, если возьмет ее в жены.
Он улыбнулся и кивнул в знак согласия. Улупи быстро принесла две
небесные гирлянды, которыми она и Арджуна обменялись, как предписано
священными законами, в знак признания друг друга мужем и женой.
Скрепив таким образом свой союз с Улупи, Арджуна провел с нею ночь в
небесном замке Кауравьи, где она ухаживала за ним, угощая
всевозможными райскими кушаньями и напитками. Затем они легли на
золотое ложе и зачали ребенка.
На следующее утро Арджуна поднялся перед восходом солнца. Улупи
отнесла его назад, через Гангу, на то место, где он купался накануне
вечером. Прощаясь с Арджуной, Улупи благословила его.
— Ты будешь непобедим в водной стихии. Ты одолеешь в бою любого
обитателя вод.
Пообещав Арджуне, что они еще встретятся, после того как он
возвратится к себе в царство, Улупи исчезла в водах Ганги, Арджуна же
вернулся к своим спутникам. Брахманы-подвижники видели божественным
зрением, как царевич был перенесен в страну нагов. Они приветствовали
его и одарили благословениями. Арджуна поведал им обо всем, что с ним
произошло.
Паломники продолжили свой путь в Гималаи и вскоре достигли горы
Бхригу, где когда-то находилось жилище знаменитого отшельника риши
Васиштхи. На ее склонах жили многочисленные брахманы, и Арджуна
раздал им большие пожертвования. Приняв омовение в священном озере на
горе Бхригу, он продолжил паломничество, посещая одно за другим святые
места, которых было немало в тех краях. Двигаясь все время на восток,
Арджуна постепенно спустился с Гималайской гряды и вскоре вступил в
лес Наймишаранья, который, по словам мудрецов, был центром
мироздания. Далее он пересек реки Нанду, Упананду и знаменитую
Каушику, где в давно минувшие времена мудрец Вишвамитра предавался
подвижничеству, длившемуся много тысяч лет.
Так Арджуна вместе со свитой переходил от одного места
паломничества к другому. Желая пополнить запас благочестия, он
совершил множество жертвенных обрядов и раздал неисчислимые
богатства. Дойдя до границ царства Калинга на восточном побережье, он
распрощался с большинством своих спутников. С ним осталось лишь
несколько слуг, и они бодро шли вперед, через рощи и леса, через
многочисленные города и деревни. Миновав великую гору Махендру,
Арджуна прибыл наконец в Манипур, где посетил царя Читравахану в его
городе Маналуре. У царя была красавица-дочь по имени Читрангада.
Гуляя в дворцовом саду, Арджуна увидел ее и сразу почувствовал к
ней любовное влечение. Он обратился к царю и признался ему в своем
желании взять Читрангаду в жены.
Читравахана ответил, что будет рад видеть свою дочь замужем за
именитым наследником династии Куру. Слава об Арджуне как о герое,
которому нет равных, уже разнеслась по всему миру. Но у царя было одно
условие. Он рассказал, как давным-давно его предки, у которых не было
детей, попросили Шиву им помочь. Бог ответил на их мольбы, дав такое
обещание:
— У вас будет ребенок, и в будущем у каждого из ваших потомков
будет рождаться ребенок — но всего лишь один, — и таким образом ваша
династия будет продолжена.
У Читраваханы была всего одна дочь. Если у нее и Арджуны родится
сын, царевич должен будет оставить ему этого мальчика, — ведь тому
предстоит стать следующим царем Манипура. Арджуна с готовностью
принял это условие и с подобающими церемониями женился на царевне.
Он оставался в городе в течение трех месяцев, а когда узнал, что
Читрангада беременна, распрощался с ней и царем и вновь отправился в
дорогу. Перед уходом он обещал Читрангаде, что еще вернется и заберет ее
к себе, в Индрапрастху.
Держа путь на юг по берегу океана, Арджуна спустился к южному
побережью, где обнаружил большую общину риши. Он спросил их, есть ли
в этой области какие-либо места паломничества, и риши рассказали ему о
пяти священных озерах, к которым, впрочем, нельзя было подойти, потому
что в них жили крокодилы. Эти озера могли даровать большое благо
каждому, кто в них искупается, но стоило человеку войти в воду, как один
из гадов хватал его.
Арджуна обрадовался, увидев возможность послужить подвижникам.
Он вспомнил дар, полученный от Улупи. Подойдя к озеру Агастья,
названному так по имени прославленного риши, жившего там в свое время,
Арджуна прыгнул в воду.
В то же мгновение ему в ногу вцепился огромный крокодил.
Почувствовав божественную силу, которой наградила его Улупи, Арджуна
схватил животное, вытащил его из воды и с силой бросил на берег. Вдруг
тело крокодила обмякло, и из него вышла прекрасная небесная дева.
Увидев это чудо, Арджуна спросил ее:
— Кто ты, о красавица? Как могло случиться, что ты оказалась в теле
крокодила и совершила столько зла, пожирая святых аскетов?
Дева встала перед Арджуной со сложенными ладонями:
— О могучий герой, я апсара, возлюбленная Куверы, и зовут меня
Варгой.
Варга рассказала, как однажды вместе с четырьмя подругами она шла
на встречу с Куверой. Проходя через небесную лесную страну, они увидели
сидящего в одиночестве брахмана, погруженного в медитацию. Он был
исключительно красив, и сиянием, исходившим от его тела, освещал
окружающий лес. Апсары решили подшутить над брахманом и вывести его
из медитации. Они стали танцевать и петь перед ним, пытаясь отвлечь от
подвижничества. Брахман не был подвластен похоти, но поведение апсар
разозлило его, и он проклял их:
— Поскольку вы напали на меня без стыда и совести, вы все станете
крокодилами, которые тем только и занимаются, что нападают на других.
Эти слова сразу привели девушек в чувство. Искренне раскаиваясь в
своем проступке, они стали умолять брахмана о милости. Смягчившись, он
обещал им, что вскоре придет могущественный мужчина и освободит их из
крокодильих тел. В то же мгновение перед апсарами появился великий
мудрец Нарада и велел им войти в пять священных озер на южном
побережье Бхараты, обещав, что скоро туда придет Арджуна и освободит
их из заточения.
Варга склонилась перед Пандавом и поблагодарила за дарованную ей
свободу. Затем она попросила его освободить и ее подруг, живших в
соседних озерах. Арджуна улыбнулся и быстро обошел все святые озера.
Он вытащил на сушу остальных четырех крокодилов и каждый раз видел,
как из тела свирепой твари выходила девица ослепительной красоты. Пять
апсар собрались вместе и, выразив Арджуне свое почтение, поднялись на
небеса. Теперь озера снова стали безопасными, и Арджуна, попрощавшись
с риши, возобновил свое путешествие.

♦ ♦ ♦

Продолжив путь по западному побережью Бхараты, Арджуна прибыл

в Прабхасу. Недалеко от Прабхасы, посреди моря, высился возведенный
Кришной город Дварака. Еще издалека увидел Арджуна великолепный
город-крепость, сиявший подобно солнцу, встающему на горизонте.
Добраться до города можно было лишь по тщательно охраняемому мосту.
Подойдя к мосту, Арджуна попросил доложить о себе Кришне, и Он тут же
вышел из города, чтобы приветствовать дорогого друга. Они крепко
обнялись, обрадованные встречей. В Двараке знали об изгнании Арджуны
из Индрапрастхи, и Кришна ожидал, что царевич во время странствий
зайдет и в их город. Он знал, что Пандав мечтал жениться на Его сестре
Субхадре. Арджуна слышал о царевне от Гады, двоюродного брата
Кришны, который проходил обучение у Дроны вместе с Пандавами. В
рассказах Гады она представала несравненной красавицей,
преисполненной всевозможных женских достоинств. Арджуна слушал эти
рассказы, и в его сердце постепенно зародилось влечение к Субхадре. Еще
в то время решил он сделать все возможное, чтобы она стала его женой. К
тому же этот брак накрепко сковал бы Пандавов с их возлюбленным
Господом, Кришной.
Арджуна поведал Кришне о своем паломничестве по святым местам,
на что герой Вришни ответил:
— Это замечательно. Твои добродетели и благочестие непрестанно
возрастают.
Царевич Пандав быстро переменил тему, заговорив о Субхадре. Он
спросил Кришну, что нужно сделать, чтобы завоевать ее.
— Царевна достойна тебя во всех отношениях, о тигр среди людей, —
улыбнулся Кришна, — но кто знает, кого она выберет на сваямваре? Для
героя самый верный способ завоевать девушку — это увезти ее силой. Так
всегда поступают сильные мира сего, и священные писания одобряют это.
Кришна добавил, что Его брат Баларама настаивает на том, чтобы
выдать Субхадру замуж за Дурьйодхану, хотя, кроме Баларамы, никто в
Двараке не хочет этого. Особенно не по душе эта затея была Кришне. Он
предпочел бы, чтобы Его сестра досталась Арджуне. Однако Баларама был
отцом города и старшим братом Кришны, поэтому Кришна не хотел идти
против Его желания. Он посоветовал Арджуне набраться терпения. Они
обязательно придумают какой-нибудь план. А пока они могут побыть
некоторое время вместе. До окончания ссылки Арджуны остается еще
четыре месяца. Он может провести их в Двараке.
Кришна предложил Арджуне не раскрывать своего истинного имени.
Если он открыто поселится в городе, у него не будет возможности видеть
Субхадру. Она жила во дворце Баларамы и никогда не появлялась на людях.
Ее первое появление состоится во время свадьбы. Однако, если Арджуна
войдет в город, переодевшись монахом, Баларама обязательно пригласит
его к себе на обед. Кришна хорошо знал, что старший брат любит
оказывать гостеприимство аскетам и мудрецам. Он всегда просит Субхадру
прислуживать святым людям, чтобы дать ей возможность получить
благословения и укрепить свои добродетели. Поэтому Арджуне следует
переодеться монахом, членом духовного сословия санньяси. Никто его не
узнает, если он спутает себе волосы и не будет брить бороду, а в
особенности если облачится в шафрановые одеяния, в каких обычно ходят
санньяси. Так он сможет поселиться в Двараке и провести там несколько
месяцев, пока не представится возможность завоевать прекрасную
Субхадру. Как раз начинался сезон дождей, а среди странствующих аскетов
было принято это время проводить в городах, так как дожди размывали
дороги и путешествовать становилось затруднительно.
Кришна вернулся в Двараку, Арджуна же подождал еще несколько
дней, прежде чем последовать за Ним. План Кришны показался ему
удачным. Пандав мечтал о возможности увидеть Субхадру, надеясь, что и
она обратит на него внимание. Благочестивый царевич не хотел похищать
девушку вопреки ее желанию. Если он не удостоится расположения
Субхадры, то оставит ее в покое. Собрав волосы в пучок на макушке,
Арджуна облачился в монашеские одеяния. Держа в руках связанный из
трех шестов посох, какой по традиции носят все санньяси-вайшнавы,
служащие Вишну в отречении, он подошел к воротам Двараки. Ничего не
подозревавшие стражи пропустили аскета, в почтении сложив перед ним
ладони. Арджуна зашагал по перекинутому через океан гигантскому
золотому мосту, усыпанному драгоценными камнями. На этом мосту на
некотором расстоянии друг от друга были расположены просторные
площадки. Стоявшие на них вооруженные стражники без звука пропускали
Арджуну, и так он, никем не узнанный, добрался до Двараки.
Войдя в город, Арджуна поразился его богатству. Взору Пандава
предстали симметрично расположенные вокруг центра города шестнадцать
тысяч белых дворцов, каждый из которых принадлежал одной из
шестнадцати тысяч цариц Кришны. Все дворцы были украшены золотом и
самоцветами, а размерами и великолепием могли бы поспорить с небесной
горой Меру. Повсюду возвышались величественные храмы, из них
доносилось пение священных гимнов. В воздухе звучала прекрасная
музыка, а легкий ветерок разносил облака ароматов. Тут и там двигались
сверкающие колесницы и величавые слоны. Нарядно одетые горожане
прогуливались по широким, вымощенным бесценными изумрудами
улицам. Вдоль улиц были разбиты парки, где на клумбах благоухали
небесные цветы. Среди этих восхитительных парков лежали покрытые
лотосами озера, из которых били сверкающие драгоценными камнями
фонтаны. Цветущие деревья пестрели на обочинах дорог. Мощная
неприступная стена протяженностью в целых двенадцать йоджан,
окружавшая город, поднималась прямо из океана. Арджуна в изумлении
взирал на это великолепие, шагая по улицам в сторону квартала брахманов.
Кришна позаботился о том, чтобы его друг удобно устроился в городе,
предоставив ему для проживания большой дом. Он сказал, что сообщит
Балараме о появлении санньяси-вайшнава, и потому Арджуна мог со дня на
день ожидать, что его пригласят во дворец Баларамы и в этом дворце он
увидит Субхадру. Арджуне казалось, что он поднялся в обитель Индры на
райских планетах. И в самом деле, боги нередко посещали Двараку, а
жизнь в этом городе была похожа на нескончаемый праздник.
Как и предполагал Кришна, Баларама распорядился, чтобы Арджуну
привели к Нему во дворец. Гостю предложили разнообразные изысканные
угощения. Баларама велел своей сестре Субхадре прислуживать санньяси, в
надежде, что тот одарит ее благословениями. Царевна сразу же овладела
мыслями Арджуны. Все, что ему приходилось слышать о ней раньше,
теперь он видел перед собой воочию. Красотой Субхадра была подобна
Лакшми, божественной супруге Вишну. Своим голубым шелковым
нарядом, золотыми серьгами и украшениями, длинными волнистыми
черными волосами она могла бы пленить сердца самих небожителей.
Двигаясь изящно и грациозно она умело прислуживала гостю.
Принимая золотые блюда, которые Субхадра расставляла перед ним,
Арджуна старался не смотреть на нее прямо, но царевна поймала взгляд его
сверкающих глаз и решила приглядеться к странному санньяси
повнимательнее. Он не был похож на других аскетов, приходивших во
дворец Баларамы, а скорее напоминал человека царских кровей. Под его
тонким хлопковым одеянием Субхадра разглядела широкие и сильные
плечи. Когда он принимал у нее блюда с кушаньями, она обратила
внимание на его длинные мускулистые руки, похожие на пару пятиголовых
змей. Разглядела она и то, что под бородой молодого санньяси скрывалось
поразительно красивое лицо. Взгляд его темных глаз проник в ее глаза и
пронзил ее сердце. Было очевидно, что она возбудила в нем страсть.
Возможно, он искал себе невесту. Баларама пытался выдать ее замуж за
Дурьйодхану, но юный мудрец показался ей более подходящим женихом,
нежели чванливый царевич Куру. Субхадре любопытно стало узнать, кто же
на самом деле этот аскет и что он делает у них в городе.
В течение следующих недель Баларама несколько раз приглашал
Арджуну к Себе во дворец. Субхадра каждый раз прислуживала ему, и
постепенно их тяга друг к другу возрастала и возрастала. В один из дней
Кришна, оказавшись наедине с сестрой, спросил ее, что она думает о
замужестве. Она рассказала Ему о своих чувствах к загадочному санньяси.
Кришна слушал ее с улыбкой. Затем Он спросил, как она относится к
Дурьйодхане. Лицо царевны выразило отвращение. Тогда Кришна назвал
имя Арджуны и сообщил ей, что Пандав мечтает стать ее мужем. Более
того, он уже пришел в Двараку просить ее руки. Субхадра внимательно
посмотрела на Кришну. Внезапно ей открылся смысл того, что Он говорил.
Красивый аскет и был Арджуной! Как она не догадалась раньше? Так
называемый санньяси с походкой могучего льва и голосом, подобным
рокоту грозовой тучи, не мог быть никем иным, кроме как великим
правителем.
Субхадра почувствовала необыкновенное волнение. О, если бы она
могла стать женой этого прославленного героя Куру!
Но Кришна предупредил, что она должна держать свое открытие в
тайне. Если Баларама узнает истину, это может все испортить. Она должна
набраться терпения. Арджуна обязательно найдет способ взять ее в жены.
Сезон дождей приближался к концу. Баларама пригласил санньяси к
Себе во дворец на последнюю встречу. И вновь Субхадра ему
прислуживала. Нежными взглядами и улыбками она открыла Пандаву свои
чувства. Сердце бешено забилось у Арджуны в груди. Он не мог уже
смотреть на еду и лишь молился о том, чтобы как можно скорее получить
возможность назвать царевну своей невестой.
Когда трапеза была завершена, Баларама наградил санньяси золотом и
драгоценностями и отпустил домой. В уме у Арджуны бушевала буря. Он
должен завоевать Субхадру, чего бы ему это ни стоило! В течение
последних недель сезона дождей он не мог думать ни о чем, кроме
царевны. Когда дожди закончились, Арджуне настала пора уезжать из
Двараки. Кришна пришел повидаться с ним и рассказал о
приближающемся празднике, который будет отмечаться на холме
Райватака, на берегу залива, окружающего Двараку. Все Яду примут в нем
участие. Прекрасная Субхадра тоже будет там. Этот праздник, молвил
Кришна, и станет той благоприятной возможностью, которой Арджуна так
долго ждал.
Глаза Арджуны заблестели, когда он услышал о плане Кришны, о
котором тот поведал ему, сидя рядом на кушетке:
— О лучший из людей, я не вижу для тебя другого способа овладеть
Субхадрой, кроме как похитить ее из рук подруг и родственников. Можно
сделать это во время праздника, когда могучие герои династии Яду будут
отдыхать и развлекаться, не ожидая подвоха.
Праздник должен был состояться через несколько дней, и Кришна
послал быстрых гонцов в соседнюю Индрапрастху. Арджуна хотел
получить разрешение от Юдхиштхиры перед тем, как похищать Субхадру.
Такой поступок, скорее всего, вызовет гнев могучего Баларамы и,
возможно, даже приведет к войне между Пандавами и Яду; однако Кришна
заверил, что не стоит ничего бояться. Когда это потребуется, Он успокоит
Балараму.
— Я смогу убедить Моего вспыльчивого брата в уместности и
преимуществах союза с твоим семейством, о Партха, от тебя же требуется
только одно: схватить девушку и гнать лошадей, пока не окажетесь в
безопасности, — сказал Кришна.
Вскоре разрешение Юдхиштхиры было получено, и Арджуна стал
готовиться к похищению царевны. В день праздника Субхадра выехала из
города, окруженная своими родственниками. Среди них можно было
увидеть всех славных обитателей Двараки: царя Уграсену, Акруру, Гаду,
Шарабу, Бабхру, Сатьяки, Уддхаву и многих других, — они напоминали
собрание богов. К ним присоединились гандхарвы, играющие
сладкозвучную божественную музыку, и кружащиеся в танце апсары
Жители Двараки ехали на золотых колесницах и на огромных слонах. Над
ними парили воздушные суда сиддхов и чаранов, которые пели
благоприятные ведические гимны в честь Кришны и Баларамы, сиявших в
центре собрания подобно солнцу и луне. Боги осыпали их сверху
небесными цветами и услаждали слух игрой на небесных музыкальных
инструментах.
Наступил вечер, и Арджуна незаметно вышел из города. Он сменил
свое одеяние, а также надел сверху доспехи. Год ссылки уже истек, и
Арджуна остриг волосы, вернув себе свой обычный облик. Кришна
отыскал его и передал ему Свою колесницу, в которую впряжены были Его
небесные кони — Шайбья и Сугрива. Пока ни о чем не подозревавшие
Ядавы развлекались и резвились в благоухающих рощах Райватаки,
Арджуна взошел на колесницу. Он пустил коней вскачь, а сам стал
внимательно смотреть по сторонам в поисках царевны. И вот он увидел ее:
Субхадра стояла в окружении подруг и служанок неподалеку от храма
Вишну. Недолго думая, Арджуна погнал лошадей в ее сторону.
Услышав грохот приближающейся колесницы, Субхадра в удивлении
подняла глаза. Лошадьми правил Арджуна с огромным луком,
перекинутым через плечо, и мечом на поясе. Сердце едва не выпрыгнуло у
нее из груди. Царевич скакал прямо на нее, стремительно приближаясь. Не
прошло и минуты, как Арджуна схватил Субхадру за руку и поднял к себе
на колесницу. Прежде чем кто-либо смог ему помешать, он уже мчался на
север, в Индрапрастху.
Поняв, что произошло, Яду пришли в бешенство. Кто осмелился
похитить их царевну прямо у них на глазах? Кто решился на такую
дерзость? Некоторые из видевших утверждали, что это был Арджуна из
Индрапрастхи. Засуетились воины Яду, забегали повсюду в поисках оружия
и колесниц. В Двараке старший придворный глашатай вышел на
центральную площадь города и затрубил в золотую трубу. Это был призыв
к оружию. При дворе Яду поспешно собрался военный совет. Царские
советники и военачальники быстро заняли свои места в Судхарме, зале
собраний, и к ним обратился Баларама. Его гневный голос эхом раскатился
по залу:
— Почему Арджуна оскорбил нас так несправедливо? Неужели он
считает, что с нами нельзя договориться по-хорошему? Он похитил
Субхадру, не сказав ни слова никому из нас. На это может быть только один
ответ — война!
Баларама обвел собрание грозным взглядом. Глаза Его покраснели от
ярости. Тысячи воинов Яду, собравшиеся во дворце, разом поднялись, как
поднимаются языки пламени, вспыхнув от вливаемого в них масла.
— Подайте мне доспехи!
— Принесите оружие!
— Запрягите колесницу, и я догоню дерзкого Пандава!
Посреди этой суматохи Кришна, сидевший во главе собрания на Своем
роскошном, отделанном самоцветами троне, оставался невозмутимо
спокойным. Заметив это, Баларама опять заговорил. Своей белой кожей,
синим одеянием и гирляндами из полевых цветов Он похож был на белую
гору, покрытую цветущими лугами. Его голос вновь отозвался эхом в зале:
— Стойте! О неразумные, что вы делаете? Разве не видите вы, что
Кришна еще не сказал Своего слова? Прекратите рыдать! Прежде чем что-
либо предпринимать, давайте послушаем, что Он скажет. Его слова — наш
самый надежный ориентир.
Глядя на брата, Баларама обратился к Нему:
— О Джанардана, Арджуна Твой друг, но своим поступком он
оскорбил нас. Похитив Мою сестру, он все равно что поставил ногу Мне на
голову. О Говинда, разве можно это снести? Сегодня же Я сотру Куру с
лица земли! Я не оставлю их дерзкое поведение без последствий.
Когда Баларама закончил, все собрание вновь зашумело, взорвавшись
одобрительными возгласами. Кришна лишь улыбнулся. Дождавшись, пока
смолкнут крики, Он сказал:
— Не думаю, что Арджуна оскорбил Нас. Наоборот, Я считаю, что он
еще больше Нас прославил. Партха знает, что Мы не приняли бы платы или
даров в обмен на Свою царевну. Какой человек захочет продать свое дитя
другому? Не принял бы Арджуна девушку и в дар, как будто она животное.
Поэтому он выбрал путь, который предпочитают все великие герои.
В зале воцарилась тишина — все внимательно слушали, а Кришна
продолжал Свою речь. Он сказал, что считает союз с Пандавами, а тем
более с Арджуной, правильным шагом. Арджуна родился в благородной
династии Бхараты. Он был сыном славной Кунти, которая принадлежала к
их собственному семейству. Победить Арджуну в поединке не способен
никто из живущих на земле. Управляя колесницей Самого Кришны, он
умчался уже далеко, и задержать его будет непросто. Субхадра и Арджуна
— хорошая пара. Разумнее послать к нему быстрых гонцов, и пусть они
попросят его вернуться по доброй воле и жениться на царевне со всеми
подобающими церемониями. В этом случае им, Ядавам, уже не страшен
будет позор поражения от рук Арджуны, а свадьба еще больше упрочит их
союз. В конце концов, никакой другой мужчина все равно не возьмет
теперь Субхадру в жены: после того как Пандав прикоснулся к ней, это
было исключено.
Завершив Свою речь, Кришна обвел взглядом собрание. Некоторые из
Яду высказали свои сомнения, но Кришна рассеял их все, приведя
разумные доводы. Постепенно настроение изменилось. Герои Яду
переглядывались друг с другом, удовлетворенные ответами Кришны. Его
соображения показались им достойными внимания. Арджуна был
величайшим воином земли, а его династия — династией повелителей мира.
Его женитьба на Субхадре была устроена самим Провидением и отвечала
интересам Яду. Они немедленно послали гонцов за Арджуной. Царевич
вернулся и был встречен с почестями. Город украсили флаги и гирлянды, и
началось грандиозное торжество. Перед священным огнем и с
благословения риши Арджуна сочетался браком с Субхадрой. После этого
он оставался в городе еще несколько дней, а затем, с позволения Баларамы
и Кришны, отбыл в Индрапрастху. Год провел Арджуна вдали от дома, и
сейчас ему не терпелось увидеть братьев и представить им свою новую
жену.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Сожжение леса Кхандава

Яду одарили Арджуну несметными богатствами. Когда он выезжал из

Двараки, следом за ним тянулся длинный караван повозок и слонов. В
конце каравана шло стадо из сотен тысяч коров, покрытых шелками и
увешанных золотыми украшениями. Субхадра ехала с мужем на роскошной
золотой колеснице, влекомой статными белыми жеребцами. Вскоре они
прибыли в Индрапрастху, и Арджуна сразу направился к Юдхиштхире. Он
почтительно, как предписывают Веды, припал к стопам старшего брата, а
затем поклонился Дхаумье и другим риши, находившимся при дворе. Когда
приветственные церемонии закончились, братья со слезами на глазах
обняли Арджуну и попросили его рассказать обо всех своих приключениях.
Поговорив с братьями, Арджуна пошел увидеться с Драупади. Когда
он вступил в ее покои, царевна отвернулась от него, молвив:
— О Арджуна, что привело тебя сюда в этот час? Иди, тебя ждет твоя
новая жена. Дочь рода Сатватов наверняка скучает без тебя.
Драупади была рассержена. Она любила Арджуну сильнее, чем всех
остальных Пандавов, и боялась, что теперь он будет отдавать предпочтение
Субхадре. Пандав стал умолять ее о прощении, вновь и вновь уверяя ее, что
любовь его к ней нисколько не ослабела. Драупади же продолжала
сердиться.
— Каким бы крепким ни был союз, он всегда слабеет, когда рождается
новая связь, — обиженно произнесла она.
Арджуна пытался утешить прекрасную Драупади, но она молчала в
ответ и смотрела в сторону. Видя, что царевна не поддается уговорам,
Арджуна вышел из ее покоев и направился к Субхадре. Он попросил
молодую жену одеться пастушкой. Ему хотелось напомнить Драупади, что
Субхадра была сестрой Кришны. Кришна, которого Драупади почитала
своим возлюбленным Господом, в детстве жил в деревне и был пастухом.
Арджуна надеялся, что если Субхадра предстанет перед Драупади в облике
пастушки, то естественная симпатия Драупади к ее дорогому Кришне
пробудится, и ей так же станет мила и Его сестра.
И вот царевну Яду, одетую в простое красное платье из шелка, ввели в
покои Драупади. Пришедшие с ней девушки-прислужницы представили ее:
— Эта девушка просится к тебе в служанки.
Субхадра сразу склонилась перед Драупади в почтительном поклоне,
молвив:
— Пожалуйста, распоряжайся мной — я к твоим услугам.
Драупади никогда раньше не видела Субхадры и не догадывалась, кто
она такая, но благодаря скромному поведению и деревенскому платью,
напомнившему Драупади о ее Господе, Субхадра сразу ей полюбилась.
Сердце Драупади смягчилось, она воздела руки и благословила девушку:
— Да обретешь ты мужа-героя и сына-героя. Пусть слава о твоих
женских достоинствах разнесется по всему миру.
Субхадра просто ответила:
— На все воля Господа.
Затем она представилась:
— Меня зовут Субхадра, я сестра Кришны.
Драупади улыбнулась и нежно обняла младшую жену Арджуны. Перед
кротостью Субхадры отступили ревность и раздражение. Драупади
попросила Субхадру рассказать ей как можно подробнее о Двараке и о
Кришне. В этой беседе провели они многие часы. Затем, взяв Субхадру за
руку, Драупади провела ее в покои Кунти и представила свекрови. Две
царицы дома Пандавов вскоре крепко подружились и немало времени
проводили вместе, беседуя о деяниях Кришны и Его спутников.
Прошло несколько дней после возвращения Арджуны, и в
Индрапрастху навестить Пандавов приехали Кришна и Баларама. Кришна,
окруженный сыновьями и советниками, вступил в город во главе большой
армии. У городских ворот его встретили Накула и Сахадева, и процессия
торжественно двинулась по главной улице. Многотысячные толпы людей,
выбежавших из домов, выстроились по обеим сторонам улицы,
приветствуя Кришну и Балараму радостными возгласами и оказывая им
почести, пока они медленно двигались по направлению к дворцу
Юдхиштхиры. Ядавы с любопытством разглядывали город. Все дороги
были начисто выметены и обрызганы душистой водой. По сторонам
широких улиц тянулись украшенные яркими гирляндами ограды. На
крышах высоких белых дворцов реяли тысячи флагов и знамен. В воздухе,
наполненном звуками музыкальных инструментов, разносился ароматный
дым курящегося алоэ.
Но вот впереди показался дворец Пандавов. Кришна и Баларама
вошли в него и предстали перед Юдхиштхирой и его братьями.
Юдхиштхира провел в честь Баларамы все предписанные случаю
церемонии поклонения, а Кришну сердечно обнял. Кришна, выразив
почтение и поклонившись Юдхиштхире и Бхиме, занял Свое место в зале
собраний. В этом же зале расположились многочисленные знатные особы,
прибывшие из Двараки, среди которых были Акрура, Уддхава, Сатьяки,
Критаварма, Шарана и сыновья Кришны Прадьюмна, Самба и Анируддха.
Затем Кришна передал Арджуне многочисленные свадебные подарки,
посланные Субхадре ее родственниками из Двараки. Юдхиштхире Он
вручил горы золотых слитков и драгоценных камней. Еще царь получил в
дар от Кришны тысячу колесниц, украшенных рядами золотых
колокольчиков, в каждую из которых была впряжена четверка лошадей,
управляемая опытным колесничим, а кроме того — десять тысяч дойных
коров, тысячу луноподобных белых коней с золотой упряжью и тысячу
белых мулов с черными гривами, способных бежать со скоростью ветра.
Такие же богатства вручил Арджуне в качестве свадебного дара и
Баларама. В придачу к ним он дал тысячу слонов, каждый из которых
напоминал гору и был увешан золотыми украшениями и колокольчиками.
Казалось, не было числа подаркам, которые один за другим вносили и
ставили перед Пандавами слуги Кришны. Сокровища, привезенные
Ядавами и разложенные за стенами зала, были как бескрайний океан.
Юдхиштхира благосклонно принял дары, а затем распорядился, чтобы
всех Ядавов поселили в его собственном дворце. Кришна и Его спутники
счастливо проводили дни с Пандавами, наслаждаясь обществом друг друга,
а когда пришло время гостям уезжать, Пандавы в свою очередь одарили их
сверкающими драгоценностями. Предводительствуемые Баларамой, Ядавы
торжественно отбыли в Двараку, Кришна же решил остаться еще на
некоторое время, чтобы побыть вдвоем с Арджуной.
И вот в один из дней Арджуна предложил:
— О Кришна, погода стоит жаркая. Не отправиться ли нам на берег
Ямуны? Там у нас есть немало прекрасных домов для отдыха. Мы могли
бы провести несколько дней в одном из них.
Кришна согласился на предложение Арджуны, и они поехали. Вскоре
друзья прибыли в прелестное место, окруженное рощами стройных
деревьев. Берег реки был застроен высокими белыми дворцами, которые
делали это место похожим на город богов. Кришна и Арджуна вошли в
один из домов, где им предложили разнообразные изысканные кушанья и
напитки. Затем они прилегли на золотые кушетки, застеленные шелковыми
покрывалами, а когда отдохнули немного, решили пойти прогуляться в лес.
Два героя бродили по речному берегу, ведя беседы о воинском искусстве и
вспоминая битвы, в которых им довелось участвовать.
Немного утомившись от ходьбы, царевичи сели на скамью слоновой
кости, что стояла на опушке густого леса, и продолжили беседу. И тут, к их
немалому удивлению, перед ними предстал неожиданно появившийся из
чащи брахман. Кожа его, цвета расплавленного золота, напоминала кору
старого шала. У него были ярко-желтые волосы и борода, и весь он
светился, словно утреннее солнце. Глаза его были подобны листьям лотоса,
а крепкое тело было хорошо сложено. Когда, сияя, словно пламя, брахман
подошел к ним, Кришна и Арджуна встали, готовые выслушать его
приказания.
Звучным голосом брахман проговорил:
— Я знаю, что вы двое — самые выдающиеся из людей. Я же —
брахман, который очень много ест и никогда не может насытиться. Я
обращаюсь к вам в надежде, что вы дадите мне пищи и тем самым
удовлетворите меня.
Кришна и Арджуна оба сложили ладони и спросили брахмана, какую
пищу он хотел бы получить. Брахман ответил:
— Я не ем простой еды. Знайте, что я Агни, бог огня. Дайте мне такой
пищи, которая мне подходит. Прошу вас помочь мне поглотить лес
Кхандава.
Агни говорил о лесной чаще, рядом с которой они находились. Он
неоднократно пытался истребить ее, но каждый раз ему мешал Индра.
Причиной было то, что в том лесу жил друг Индры, наг Такшака. Стоило
Агни вспыхнуть и охватить чащу, Индра тут же насылал потоки дождя и
останавливал его. Бог огня продолжал:
— Вы оба — искусные воины. Вы помешаете Индре, не дадите ему
остановить меня, и тогда я смогу поглотить этот обширный лес. Вот какую
пищу, о герои, я хотел бы от вас получить.
Кришна и Арджуна удивленно переглянулись. Уверив Агни, что
сделают все возможное, чтобы помочь ему, они, однако, захотели узнать,
почему он пожелал истребить именно этот лес, и никакой другой. Бог огня
объяснил им, что лес Кхандава богат различными лечебными травами. Он
нуждался в этих травах, потому что захворал после недавнего
жертвоприношения, которое проводил царь Шветаки. Жертвоприношение
было таким великолепным, в огонь вливали столько ги, что Агни объелся и
захворал. Брахма сообщил ему, что излечиться он сможет, если съест
лекарственные травы, растущие в лесу Кхандава. Когда же все попытки
Агни пожрать лес закончились неудачей, Брахма заверил его, что успеха он
сможет добиться, если заручится поддержкой Кришны и Арджуны.
Брахма сказал ему следующее: «Знай, что в прошлом воплощении эти
два мужа были извечными непогрешимыми богами Нарой и Нараяной.
Сейчас они явились на землю, чтобы привести в исполнение очередной
божественный план. Так что обратись за помощью к ним».
Агни закончил свою речь словами:
— Теперь я полностью вверяю себя вам. Мне нужно съесть этот лес.
Брахма сообщил мне, помимо прочего, что обитающие здесь живые
существа греховны и потому обречены на гибель. Отбросьте же все
сомнения, поскольку дело это одобрено свыше.
Арджуна ответил:
— Я обладаю разнообразным небесным оружием, но у меня нет лука,
способного выдержать его мощь. Для того чтобы выполнить твое желание,
мне нужен колчан с неистощимым запасом стрел и колесница с небесными
конями. Если ты предоставишь это, мы, без сомнения, исполним твое
желание.
Агни обратил внутренний взор к Варуне, богу низших миров, и тот сей
же миг явился перед ним со словами: «Чем могу помочь?»
Зная, что Варуна хранит в океанских глубинах много видов небесного
оружия, Агни попросил его даровать Арджуне небесный лук Гандиву, а
также два неистощимых колчана. Еще попросил он Варуну добыть
Арджуне колесницу, принадлежащую Соме, богу Луны. Варуна согласился,
и по его велению названные предметы немедленно возникли прямо перед
ними.
Арджуна с восхищением оглядел лук Гандиву. Он был похож на
радугу, усыпанную небесными самоцветами. Высокий, размером с
человека, он был безупречен. Пандав поднял сверкающий лук и с силой
дернул тетиву. Звук, подобный удару грома, раскатился по лесу, приводя в
трепет его обитателей. Держа в руке лук, обрадованный Арджуна подошел
к гигантской золотой колеснице. Она была наполнена разнообразным
небесным оружием. Были там и два неистощимых колчана, о которых
просил Арджуна. В колесницу были впряжены золотой упряжью
серебристые кони из страны гандхарвов. Эти кони способны были
перенести ездока в любое место во всех мирах, двигаясь со скоростью
ветра и даже ума. Над колесницей развевалось знамя с изображением
Ханумана, прославленной обезьяны, великого слуги Рамы. Хануман,
казалось, опалял все вокруг своим взором. Над колесницей реяли и другие
стяги с изображенными на них свирепыми зверями. Все эти существа
устрашающе ревели.
 Арджуна обошел колесницу, а затем поднялся на нее, как
благочестивая душа восходит в рай. Он надел на себя божественные
доспехи, ожидавшие его на дне колесницы. В блестящих доспехах и с
Гандивой в руке, Арджуна похож был на солнце, сияющее из-за вечерних
облаков. Затем он сделал круг на колеснице, радуясь громкому стуку ее
колес.
Кроме того, Варуна дал Кришне булаву под названием Каумодаки,
которая, вращаясь в воздухе, издавала громкий рев и способна была
сокрушить даже дайтьев и данавов. Затем Кришна взошел на колесницу
Арджуны, сказав, что будет его возничим.
Тогда Арджуна обратился к Агни:
— О бог огня, мы готовы удовлетворить твою просьбу. Теперь, когда я
вооружен Гандивой и Кришна помогает мне, я способен противостоять
целому сонму богов и асуров — что уж говорить об одном Индре! А потому
принимайся за этот лес и полыхай, сколько твоей душе угодно.
В то же мгновение Агни вырос, покрыл собой весь лес и стал
пожирать его языками пламени семи видов. Он принял грозный облик,
который обычно принимает в конце эпохи, при разрушении творения.
Кришна погнал колесницу вокруг леса. Она двигалась с такой скоростью,
что казалось, будто находится она одновременно с каждой стороны леса.
Стоило Арджуне увидеть какое-нибудь существо, пытающееся спастись из
пожара, как он немедленно сражал его насмерть. Погибая в присутствии
Кришны, Верховного Господа, лесные жители обретали духовные формы и
поднимались в высшие области внеземного существования.
Рев пожара слышен был на много йоджан вокруг. Красные, оранжевые
и синие языки пламени вздымались высоко в небо. Лесные пруды и озера
выкипали досуха, а камни плавились. Ни одна тварь не могла спастись из
полыхающего леса Кхандавы, и крики их смешивались с треском огня,
который разгорелся с такой силой, что даже небожители забеспокоились.
Собравшись, они явились к Индре и обратились с тревогой в голосе:
— О господин бессмертных, почему Агни сжигает внизу всех тварей?
Или уже настал конец мира?
Индра решил лично разобраться в том, что происходит на земле.
Обеспокоенный судьбой своего друга Такшаки, он немедленно отправился
на место происшествия, чтобы потушить пылающий там пожар. Он стал
низвергать вниз потоки дождя, падавшие струями, толстыми, как
древесные стволы. Но жар огня обращал дождь в пар еще до того, как он
достигал деревьев. Индра разгневался, собрал над лесом огромные тучи, и
ливень разразился с удвоенной силой. В поднимавшихся до небес огне и
дыму, озаряемый вспышками молний и окутанный пеленой дождя, лес
являл собой страшное зрелище.
Увидев, что Индра пытается погасить огонь, Арджуна послал сотни
тысяч стрел, которые густой сетью накрыли весь лес. Эта сеть из стрел,
словно огромный зонт, не дала просочиться ни единой капле проливного
дождя.
Царя нагов Такшаки не было в Кхандаве, но его жена и сын были
застигнуты пожаром. Быстро взлетели они в воздух, но Арджуна, заметив
их, тут же выпустил одну стрелу, которая отсекла голову царице змей, и
навел другую на сына Такшаки, Ашвасену. Увидев это, Индра поднял
вокруг Арджуны неистовый ветер, на мгновение лишивший его чувств. В
это время Ашвасена взвился вверх и скрылся в небе.
Когда Арджуна пришел в себя, его охватил гнев. Бросая Индре вызов,
он покрыл все небо своими стрелами. Индра также разгневался на
Арджуну и направил на него свое страшное оружие-молнию. Арджуна не
мешкая призвал к себе оружие ваявья, сразу рассеявшее гигантские черные
тучи. Это могущественное оружие ветра полностью лишило сил
насылаемые Индрой громы и молнии. Небо расчистилось, подул легкий
ветерок. Агни, раздуваемый ветром и подпитываемый жиром зверей,
сгоравших в лесу, запылал еще сильнее, и его радостный рев огласил небо.
Тогда Индра призвал на битву с Арджуной множество других
небожителей. Сонмы могущественных небесных ратников выросли перед
царевичем и направили оружие на него и на Кришну. На двух героев
понеслись сияющие железные ядра, пули, камни и бесчисленные стрелы.
Арджуна отражал своими стрелами все снаряды, успевая в то же время
повергать ими противников, которые с криком падали в огонь. Непобедим
был Арджуна на поле битвы, поддерживаемый искусным колесничим
Кришной и с могучим луком в руках, с которого тысячами слетали
смертоносные стрелы.
Индра сел на небесного слона Айравату и бросился вниз, на Арджуну
и Кришну, с криком: «Этим двоим не жить!» Подняв свое личное оружие,
известное под названием ваджра, он мчался вперед на слоне. Увидев, что
Индра ринулся в атаку, другие старшие боги последовали за ним. Ямараджа
схватил свою смертоносную булаву, Кувера — жезл, а Варуна — аркан.
Командующий небесной армией, Сканда, поднял оружие шакти, а Сурья
явился со сверкающим дротиком. Остальные боги, подняв свое оружие,
бросились вперед вслед за Индрой. Вишвадевы, Садхьи, Рудры, Васу и
Маруты в едином порыве устремились на Арджуну и Кришну, бесстрашно
стоявших внизу.
 Но как ни старались небожители, одолеть Кришну и Арджуну они не
смогли. Под натиском волшебных стрел Арджуны боги вынуждены были
отступить. Индра, однако, несмотря на свое поражение, улыбался.
Арджуна, бывший, в конце концов, его собственным сыном, доставил ему
радость, а кроме того, осознавал Индра и особое положение Кришны.
Индра знал, что одолеть Кришну и тех, кого Он поддерживает, никому не
под силу. Кришна, несомненно, хотел, чтобы Агни поглотил лес, и вместе с
тем Он желал, чтобы слава и величие Его друга Арджуны еще больше
возросли.
Тогда, желая испытать, на что еще способен Арджуна, Индра обрушил
на него потоки булыжников. Арджуна своими проворными стрелами
быстро искрошил все камни в пыль. Тогда Индра сорвал вершину с
огромной горы и бросил в Арджуну. Не моргнув глазом Арджуна разбил
летящую на него гору на тысячу мелких кусков, которые дождем
просыпались на лес.
Индра возрадовался, видя доблесть Арджуны, и велел небожителям
остановиться. И только лишь он сделал это, как с неба раздался голос: «О
Индра, твоего друга Такшаки сейчас нет в лесу. Но одолеть Арджуну и
Кришну ты не сможешь. Эти двое героев — бессмертные и непобедимые
риши Нара и Нараяна. Они заслуживают того, чтобы им поклонялись боги.
Поэтому воздержись от битвы, ибо сожжение леса Кхандава
предопределено судьбой».
Услышав этот голос, принадлежавший творцу вселенной Брахме, боги
разошлись и вернулись в свои жилища. В течение пятнадцати дней Агни
продолжал пожирать лес вместе с его обитателями. В страхе перед
несущим смерть огнем толпы ракшасов, данавов и нагов устремлялись
прочь из леса, но Арджуна истреблял их всех тучами своих стрел. Даже вид
его, стоящего с луком, с которого одна за другой слетали жгучие стрелы,
был невыносим. Постепенно лес превратился в гору пепла, и Агни,
получивший то, чего хотел, уже почти успокоился.
Среди обитателей Кхандавы был предводитель племени асуров по
имени Майя. Выбежав из подземного укрытия, он попытался спастись из
догоравшего леса. Агни бросился вдогонку за асуром, а Кришна уже
поднял Свое оружие — диск Сударшану, собираясь его убить, но Майя,
будучи не лишен разума, подбежал к Арджуне и пал в ноги:
— О Арджуна, прошу, защити, спаси меня! Молю, помоги мне!
Подняв руку, Арджуна ответил:
— Не бойся.
Он не мог отказать в защите тому, кто просил у него прибежища.
Повернувшись к стоящему рядом Кришне, Арджуна попросил Его
пощадить асура. Кришна опустил оружие, и Агни отошел в сторону.
Когда пламя, бушевавшее в лесу, наконец погасло, Индра вновь явился
перед Арджуной и Кришной. Стоя рядом с Агни, он возгласил:
— О Партха, о Кешава, вы сделали то, что не по силам никому из
небожителей. Просите у меня любой награды, какой только пожелаете. Я
очень вами доволен.
Арджуна попросил у Индры все его небесное оружие. Индра
улыбнулся и ответил, что согласен отдать свое оружие, но не сейчас. Когда
Шива вручит Арджуне свое оружие пашупата, Индра перенесет его к себе
в рай и там одарит всеми видами огненного и воздушного оружия. Это
ожидает его в будущем.
Кришна затем попросил сделать так, чтобы его дружба с Арджуной
была вечной и непоколебимой.
— Да будет так, — благословил их Индра.
Наконец к героям обратился Агни:
— Я тоже хочу одарить вас чем-нибудь. Подобно тому, как я проникаю
во все уголки вселенной, вы, наделенные моей силой, сможете достичь
любого места в пределах вселенной, стоит вам этого захотеть.
Затем боги вернулись к себе на небеса.
Когда Кришна и Арджуна возвращались во дворец, их догнал Майя и,
склонившись к стопам Арджуны, спросил:
— О сын Кунти, ты спас меня от гнева Кришны и от Агни,
ненасытного пожирателя. Скажи, чем я могу отплатить тебе?
Арджуна ответил:
— Не могу принять от тебя вознаграждения. Таково мое правило, от
которого никогда не отступаю. Я действую только из чувства долга. Моим
долгом было спасти тебя, и потому ты мне ничем не обязан. Ступай с
миром.
Восхвалив добродетели Арджуны, Майя, однако, продолжал
настаивать на своем, желая сделать что-нибудь для Пандава:
— Я просто хочу угодить тебе, о Партха. Можешь не считать это
вознаграждением.
Арджуна повторил, что ничего не примет от Майи:
— Не хочу разочаровывать тебя, отказывая в просьбе. Если хочешь
угодить мне, тогда послужи как-нибудь Кришне. Это порадует меня
больше, чем что бы то ни было.
Майя вопросительно посмотрел на Кришну. Тот слегка улыбнулся и,
подумав немного, сказал:
 — Ты ведь зодчий у небесных демонов. Если хочешь доставить Мне
удовольствие, возведи для Юдхиштхиры роскошный дворец собраний.
Этому дворцу не должно быть подобных нигде в мире. Чтобы сделать его
неповторимым, воспользуйся своим знанием небесного зодчества.
Кришне было хорошо известно мастерство Майи. Асур возвел немало
дивных замков на планетах дайтьев и данавов. Майя согласился и
отправился вместе с Кришной и Арджуной в Индрапрастху, где был
представлен Юдхиштхире. Старший Пандав подивился рассказу Арджуны
о том, как был сожжен лес Кхандава. Он принял Майю с почестями и
обсудил с ним идею постройки дворца. Обдумав все как следует, Майя
составил план строительства. Теперь нужно было достать материалы,
необходимые для возведения небесного сооружения. Асур сказал Пандавам,
что ему нужно отправиться в Гималаи:
— Я оставил там много неограненных алмазов, а также других
разноцветных драгоценных камней всех видов, в том числе таких, которые
на земле не встречаются. Мне надо пойти и принести их.
Майя рассказал, что когда-то давно Вришапарва, царь данавов,
поручил ему построить для асуров жертвенные алтари. Майя собрал для
этой цели все виды небесных материалов и сложил их на хранение в доме
Вришапарвы, расположенном высоко на горе Майнаке. Была там и
огромная булава, которой Вришапарва сражался как-то во время войны с
богами. Майя обещал принести Бхиме эту булаву, равную по своей мощи
сотне тысяч обычных булав. Кроме того, он пообещал достать со дна озера,
расположенного на Майнаке, и принести Арджуне гигантскую небесную
раковину, известную под именем Девадатта. Подув в нее на поле боя,
Арджуна заставит сердца врагов трепетать от страха.
Получив разрешение Юдхиштхиры, асур немедля отправился на север.
Он нашел все свои богатства в целости и сохранности. Якши и ракшасы,
охранявшие их, помогли ему принести их в Индрапрастху. Вручив булаву
Бхиме, а раковину Арджуне, Майя приступил к работе.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Небесный дворец

Вскоре после того, как Майя начал строить дворец, Кришна попросил
у Юдхиштхиры позволения вернуться в Двараку. Он отсутствовал уже
много месяцев, и Ему хотелось увидеться с родными. Юдхиштхира
согласился с большой неохотой: он знал, что будет тосковать по своему
возлюбленному другу. Все же настало время прощаться. Первым делом
Кришна зашел в покои Кунти и прикоснулся в знак почтения к ее стопам.
Обливаясь слезами, Кунти обняла Кришну и молвила:
— Дорогой Кришна, Ты Верховная Душа мироздания. Ты неизменно
добр ко всем, но тем, кто предан Тебе, Ты оказываешь особое
покровительство. С того самого дня, когда Акрура приехал в Хастинапур, я
никогда не забывала, что Ты заботишься о моем благе и благе моих
сыновей. Я уверена, что, какие бы трудности ни возникали у нас на пути,
их устраивает само Провидение, и в конечном счете они пойдут нам на
пользу.
 Кришна улыбнулся и простился с Кунти, пообещав, что Его отсутствие
не будет долгим. Затем Он пошел повидаться со Своей сестрой Субхадрой
и пожелать ей перед расставанием всего хорошего. После этого Кришна
зашел к Драупади, которая расплакалась при одной только мысли о том, что
теперь долго Его не увидит. Так же, как ее мужья и свекровь, Драупади
всегда помнила о Кришне и думала о Нем. Она склонилась к Его стопам и
выразила почтение, моля о скором Его возвращении.
Завершив прощальные церемонии и раздав дары брахманам, Кришна
поднялся на Свою колесницу, сопровождаемый Сатьяки, который все это
время оставался вместе с Ним в Индрапрастхе, изучая под руководством
Арджуны искусство владения луком. В обществе пяти Пандавов Кришна
был похож на Индру, окруженного богами. Его колесница, украшенная
знаком Гаруды и влекомая Шайбьей и Сугривой, медленно двинулась по
царской дороге в сторону городских ворот. Тысячи жителей, выстроившись
вдоль улиц, кричали и махали руками, приветствуя Его. Юдхиштхира тоже
взошел на колесницу Кришны и лично правил лошадьми. Арджуна стоял
на колеснице рядом с Кришной, обмахивая Его чамарой — опахалом с
золотой рукояткой. Бхима держал над головой Кришны белый зонт, а
Накула и Сахадева шли впереди с обеих сторон колесницы, прокладывая ей
путь в толпе.
Пандавы продолжали сопровождать Кришну и за пределами города.
Так они проехали половину йоджаны, а затем Кришна попросил их
вернуться домой. Он склонился перед Юдхиштхирой, но тот со слезами на
глазах поднял Его и прерывающимся от любви голосом проговорил:
— Дорогой Кришна, я уж не знаю, какие благочестивые поступки мы
совершали в прошлых жизнях, что Ты сейчас так добр и снисходителен к
нам! Даже для отрекшихся от всего йогов и мистиков возможность увидеть
Тебя стоит немалых усилий. А кто мы? Семейные люди, погруженные в
государственные и мирские заботы. Как же мне понять, чем мы заслужили
Твою доброту?
Улыбнувшись, Кришна попросил у Юдхиштхиры разрешения
продолжить свой путь в Двараку. Юдхиштхира дал согласие, и Кришна с
большим трудом убедил Пандавов не провожать Его дальше. Он сказал, что
в любую минуту готов прийти им на помощь, как только возникнет такая
необходимость. Пандавам достаточно будет подумать о Нем. Сказав это,
Кришна погнал лошадей вперед, а пятеро братьев остались стоять на
дороге и еще долго смотрели Ему вслед, пока Кришна не скрылся за
горизонтом. Затем они нехотя вернулись в Индрапрастху, но в мыслях
продолжали быть со Своим другом из Двараки.

♦ ♦ ♦

Через несколько дней после отъезда Кришны Майя, завершив расчеты

и составив окончательный план, приступил к строительству. В
благоприятный день, отмеченный удачным расположением звезд, асур
отмерил квадратный участок земли по пять тысяч локтей с каждой
стороны. Перед началом работ он раздал пожертвования тысячам
брахманов: им предложили самые изысканные угощения, а также
драгоценности. Тем самым Майя призывал их благословения, необходимые
для успешного завершения строительства.
Приступив к работе, Майя первым делом возвел тысячи золотых
колонн, ставших основанием для великолепного дворца собраний. А через
четырнадцать месяцев здание было уже готово. Оно напоминало скопище
молодых облаков, выросших в небе, а его неземное сияние, казалось,
затмевало лучи самого солнца. Просторный дворец радовал гостей
приятной прохладой, одновременно поражая их взор очаровательными
формами и богатым убранством. Золотые стены и выложенные небесными
каменьями своды, отделанные кораллами хрустальные лестницы — все это
делало его более величественным, чем даже Судхарма — дворец в столице
Яду. В центре его располагался искусственный пруд, покрытый лотосами и
лилиями, стебли которых сделаны были из сияющих самоцветов, а также
другими цветами и растениями из золота и серебра. В его прозрачных
водах росли и настоящие лотосы, прекрасные в своем цветении. Лебеди,
карандхавы и чакраваки плавали по зеркальной поверхности, а на дне
резвились золотистые черепашки. Берега пруда были выложены дорогими
мраморными плитами, усыпанными жемчугом, и легкий ветерок колыхал
небесные цветы, которыми был обсажен водоем. Дворец украшали сады, в
которых стояли вечноцветущие деревья, наполнявшие воздух приятным
ароматом, смешанным с запахом лотосов, росших в пруду.
Охранять дворец Майя поставил восемь тысяч могучих ракшасов-
кинкаров. Недоступные человеческому взору, вооруженные до зубов, с
гигантскими телами и устрашающими лицами, с остроконечными ушами и
кроваво-красными глазами, ракшасы окружили дворец и стояли начеку,
готовые отразить любую атаку. Затем асур доложил Юдхиштхире, что
дворец готов.
Посоветовавшись с брахманами, Юдхиштхира назначил
благоприятный день для открытия дворца. Он раздал пожертвования и
угощения тысячам брахманов и вместе с братьями провел поклонение
Вишну и другим богам. Была устроена праздничная церемония, и перед
Пандавами, блистая мастерством, выступили певцы, лицедеи, сказители и
борцы. После этого жителям Индрапрастхи раздали роскошное угощение.
Ровно в полдень Пандавы, сопровождаемые толпой риши, вступили во
дворец через громадные золотые ворота на его восточной стороне. Они
расположились в центральном зале во главе собрания, заняв места на
отделанных драгоценными камнями тронах. Вокруг них восседали риши и
многочисленные цари, приглашенные из других стран. Среди собравшихся
можно было увидеть разных прославленных риши, таких, как Асита,
Девала, Вьясадева, Майтрея, Парвата, Маркандея, Джаймини, Бхригу и
сотни других. Эти добродетельные мудрецы, полностью владевшие умом и
чувствами, похожи были на скопление полных лун, озаряющих светом зал
собрания.
Пандавы почтительно слушали, как риши торжественными голосами
читали ведические повествования, призывая удачу и благополучие. Затем
один за другим стали выходить цари, предлагая Юдхиштхире дары и
оказывая знаки наивысшего почтения. Читрасена, предводитель
гандхарвов, явился вместе с апсарами. К ним присоединились
спустившиеся с небес чараны, и все вместе они развлекали собравшихся
райской музыкой и танцами. Юдхиштхира, принимая поклонение и глядя
на представления, устроенные для него небожителями, сидел в центре зала,
словно Брахма, восседающий у себя во дворце на высшей планете
вселенной.
Неожиданно взору Пандавов предстал риши Нарада, таинственным
образом возникший прямо посреди зала. Одетый в черную оленью шкуру, с
пучком золотистых волос на макушке, он был подобен сияющему солнцу,
осветившему все вокруг. Юдхиштхира с братьями тут же встали в знак
почтения и низко склонились перед Нарадой, которого сопровождали три
других могущественных мудреца — Париджата, Райвата и Сумукха.
Юдхиштхира усадил их на почетные места, и они благосклонно смотрели
на Пандавов, предлагавших им различные священные предметы, а также
драгоценные камни и самоцветы. Довольные приемом, мудрецы окинули
чудесный дворец собраний радостным взором.
Затем Нарада спросил:
— О царь, заботишься ли ты, чтобы твое богатство использовалось
должным образом — для защиты подданных? Занят ли ум твой
добродетельными помыслами? Наслаждаешься ли ты радостями жизни? Я
надеюсь, ты не поступаешься ни благочестием ради благополучия, ни
благополучием ради благочестия, и еще меньше — благочестием и
благополучием ради наслаждений, которые соблазняют людей на каждом
шагу.
Наряда продолжал задавать Юдхиштхире вопросы на разные темы,
умело вкладывая в эти вопросы многочисленные наставления по искусству
управления государством. Сидя со сложенными ладонями, Юдхиштхира
внимательно слушал. Все собрание замерло, пока говорил Нарада,
величайший из риши. Его знания и мудрость славились на всю вселенную.
Нарада в совершенстве знал все разделы Вед и сам был известен как
величайший преданный и слуга Верховного Господа. Ему были ведомы
желания Бога, а его действия и поступки всегда были направлены на то,
чтобы помочь осуществлению божественного замысла. Пандавы с
благоговением внимали его советам. Главная цель монарха, объяснял
Нарада, заключается в том, чтобы вести своих подданных по пути
духовного развития, помогая им приблизиться к высшей цели жизни —
освобождению, и в то же время следить за тем, чтобы они были защищены
и ни в чем не нуждались для поддержания материального существования.
Когда Нарада закончил свои наставления, Юдхиштхира поблагодарил
его и молвил в ответ:
— О великий мудрец, ты спросил, достиг ли я успеха в изучении
писаний, в накоплении богатств и семейной жизни. Объясни, пожалуйста,
что нужно делать, чтобы преуспеть в этом.
Нарада, задавший эти три вопроса в конце своей речи, ответил
Юдхиштхире:
— Знание, полученное из писаний, является усвоенным, когда
приводит к смирению и хорошему поведению; богатство приносит благо,
когда им наслаждаются и вместе с тем раздают на благотворительные цели;
брак же считается успешным, если жена доставляет радость и рождает
потомство.
Завершая назидания, риши сказал:
— О великий царь, следи за тем, чтобы не оказаться под властью пяти
пороков, которые постоянно одолевают людей и которые суть: чрезмерный
сон, страх, гнев, малодушие и медлительность.
Вновь склонился Юдхиштхира перед Нарадой и припал к его стопам
со словами:
— Обещаю сделать все, что ты сказал. Твои мудрые слова прибавили
мне знаний.
Затем Юдхиштхира подробно ответил на вопросы Нарады. Когда же
он закончил, мудрец благословил его, сказав:
— Царь, строго выполняющий свой долг, счастливо проводит свои
дни, а в конце жизни, несомненно, поднимается в обитель райского
блаженства.
Юдхиштхире захотелось услышать от Нарады о дворцах собраний,
принадлежащих разным богам. Ему интересно было узнать, есть ли среди
них равные тому дворцу, что построил для него Майя. В присутствии
многочисленных царей и мудрецов, собравшихся в зале, Юдхиштхира
задал первый вопрос:
— О великий риши, ты со скоростью мысли путешествуешь по
вселенной. Будь добр, расскажи мне обо всех дворцах собраний, которые
ты когда-либо видел. Есть ли среди них равные моему?
Пандав попросил Нараду подробно описать эти дворцы, а также
личностей, которых там можно встретить. Кто прислуживает Индре у него
во дворце и кто — Ямарадже? Кто те удачливые души, что составляют
свиту Брахмы у того во дворце? Вопрос Юдхиштхиры был не случаен: ему
хотелось узнать, куда отправились его предки, великие цари прошлого.
Особенно не терпелось ему услышать об отце, Панду. Достиг ли Панду
высших пределов рая? Юдхиштхира сидел в ожидании, желая поскорее
услышать ответ Нарады.
Нарада стал описывать великолепные дворцы, принадлежащие всем
главным богам, начиная с Индры. Дворец Индры имеет длину в сто
пятьдесят йоджан и ширину в сто йоджан, а исходящее от него сияние
подобно блеску солнца. Он способен рассеять печаль, избавить от
усталости, страха и упадка сил. Индра восседает там в своей
величественной, недоступной взгляду простых смертных форме. Его
украшают сверкающая корона и браслеты, он облачен в лучезарные белые
одеяния. На нем красивые небесные гирлянды разных цветов и оттенков.
Рядом с ним сидят олицетворенные Красота, Слава и Великолепие. Нарада
перечислил всех риши и других личностей, служащих царю богов. Вера,
Разум и Ученость — все они находятся при его дворе, так же как
Жертвенность, Благотворительность, Благочестие, Благополучие и
Наслаждение. Но из земных царей прошлого там присутствует лишь один
— царственный мудрец Харишчандра.
Затем Нарада описал дворец Ямараджи. Этот дворец, великолепный во
всех отношениях, раскинулся на площади, представляющей собой полный
квадрат со стороной в сто йоджан. Его обитателям не ведомы никакие
страдания. В нем есть всё, чего только может пожелать человек или
небожитель. Дворец этот способен перемещаться по воле своего владельца
повсюду во вселенной. По сторонам Ямараджи восседают олицетворенные
Время и Смерть, а вокруг них располагаются бесчисленные риши.
Гандхарвы и апсары развлекают обитателей дворца музыкой и танцами.
Воздух там напоен ароматом божественных благовоний. Нарада назвал тех,
кто входит в свиту Ямараджи, и в их числе всех монархов из династии
Юдхиштхиры, последним из которых был Панду.
Затем Нарада описал дворцы Варуны и властителя богатств Куверы.
Оба этих дворца блистают невообразимой роскошью, они полны золота и
драгоценностей, а живут в них многочисленные боги и риши со своими
сиятельными супругами. Нарада рассказал Юдхиштхире и о дворце
Брахмы. Форму этого волшебного дворца невозможно установить, потому
что он принимает каждое мгновение все новые, не поддающиеся описанию
формы. Дворец сделан из небесных драгоценных камней, постоянно
меняющих цвета, и кажется, что он парит в пространстве безо всякой
опоры. Этот самосветящийся чертог не подвластен порче и тлену, а счастье
его обитателей постоянно растет. Брахма восседает там в окружении
олицетворенных Ума, Пространства, Знания, Звука, Прикосновения,
Формы, Вкуса, Запаха, Природы, а также всех элементов и первопричин
вселенной. Там же пребывают Солнце, Луна, звезды и созвездия, Радость,
Ненависть, Аскетизм, Понимание, Терпение, Мудрость, Снисхождение,
Удача и все Веды.
Юдхиштхира с братьями увлеченно слушали, как Наряда описывал
несравненное великолепие и роскошь дворца Брахмы. Он перечислил всех
старших прародителей и всех главных богов и богинь, служащих Брахме.
Когда Наряда закончил рассказ, Юдхиштхира продолжил расспросы.
Ему хотелось узнать, почему из всех великих царей прошлого один лишь
Харишчандра смог достичь обители Индры. Кроме того, он хотел, чтобы
Нарада рассказал о своей встрече с Панду. О чем Панду говорил с
мудрецом? Хорошо ли ему живется в чертогах Ямараджи?
Нарада объяснил, что Харишчандра достиг планеты Индры в
результате того, что совершил великое жертвоприношение Раджасуя. Это
жертвоприношение включало в себя покорение всех правителей земли и
раздачу пожертвований сотням тысяч брахманов. Благодаря ему
Харишчандра намного превзошел других царей. Затем Нарада сообщил
Юдхиштхире, что Панду передал послание для своего сына: если
Юдхиштхира совершит Раджасую, то как он сам, так и Панду смогут войти
в царство Индры. Панду считал, что теперь его сыновья уже способны
совершить это несравненное жертвоприношение. Если им это удастся, то
отец воссоединится со своими сыновьями в раю.
Как Нарада, так и Панду понимали, что у богов были свои цели, и
Раджасуя, провести которую предстояло Юдхиштхире, должна была
помочь их осуществлению. Это жертвоприношение было частью
божественного плана, призванного избавить мир от демонического
влияния. В то время землю населяло немало порочных царей. Для того
чтобы начать жертвоприношение, Юдхиштхире придется сначала покорить
их. Только тогда сможет он провести Раджасую, и только тогда во всем
мире воцарится благочестие и добродетель. Нарада окинул взором пятерых
братьев, смиренно сидящих перед ним. Он знал, как дороги они сердцу
Кришны, который хотел использовать их в качестве инструмента для
осуществления Своего желания — для восстановления благочестия на
земле.
Нарада закончил свою речь словами:
— Поэтому, о царь, ты должен совершить жертвоприношение
Раджасуя. Такова воля небожителей. Я вернусь сюда к началу
жертвоприношения. Сейчас же я отправляюсь в Двараку. Там я надеюсь
увидеть Кришну, который приводит в движение все мироздание.
Нарада поднялся, собираясь уходить. Тогда Юдхиштхира обратился к
нему с просьбой от себя и от братьев: он просил передать Кришне, что они
снова приглашают Его в Индрапрастху в гости. Нарада согласился
выполнить эту просьбу, Пандавы поклонились ему и его спутникам, а затем
риши мистическим образом исчезли в небе.

♦ ♦ ♦

После ухода Нарады Пандавы продолжали мирно жить в

Индрапрастхе. Юдхиштхира, однако, постоянно думал о Раджасуе. Он
понимал, что для совершения жертвоприношения требовалось огромное
богатство. Другим обязательным условием было установление
неоспоримой власти над всеми царями. Но как этого добиться? Среди
царей были такие, которые никогда не согласились бы считать его владыкой
мира, например могучий Джарасандха из Магадхи. Джарасандха был
нечестивым человеком. Кроме того, он уже завоевал все соседние державы.
Юдхиштхира слышал, что Джарасандха взял в плен побежденных царей и
держал их в темнице, собираясь предложить в жертву Шиве. Джарасандха
весьма честолюбив. Он давно уже вынашивает планы, как занять место
владыки мира, победить же его будет непросто. Юдхиштхира понимал, что
совершить Раджасую он сможет лишь в том случае, если заручится
поддержкой Кришны.
В правление Юдхиштхиры царство его процветало, а подданные
славились благочестием. Они ни в чем не знали нужды. Пандавы
обращались даже с простыми людьми как с членами своей семьи.
Юдхиштхира был для народа отцом и даже более, и ни один человек в
царстве не испытывал к нему враждебных чувств. Со временем его стали
называть Аджаташатру, «тот, у кого нет врагов». Боги также были довольны
его благочестивым правлением, и потому пожары, болезни и природные
бедствия не нарушали благополучия его царства.
Юдхиштхира не оставлял своего намерения провести
жертвоприношение, и с этой мыслью созвал собрание министров и
советников. Когда они расселись по местам в просторном зале собраний во
дворце Пандавов, получившем имя Майясабха, Юдхиштхира обратился к
ним, и голос его раскатился по залу, похожий на рокот огромного барабана:
— Я хочу совершить жертвоприношение Раджасуя. Меня попросил об
этом великий мудрец Нарада, а потому не сомневаюсь, что этого желают и
боги. Мне лично не нужна власть над миром, но я хочу выполнить замысел
богов, и в особенности — Верховного Господа.
Юдхиштхира рассчитывал на то, что, пригласив Кришну на
жертвоприношение, он сможет устроить так, чтобы тому достались
почести, которые во время Раджасуи оказывают самому важному лицу из
присутствующих. Таким образом слава и положение Господа будут
утверждены во всем мире. Кришна превосходил даже таких великих богов,
как Брахма и Шива.
Если они, как ожидал Юдхиштхира, явятся на жертвоприношение и
если люди увидят, что они поклоняются Кришне как Всевышнему, то
превосходство Кришны над этими божествами будет утверждено.
Затем слово взял Дхаумья:
— О царь, ты достоин стать повелителем мира. Соверши поскорее
жертвоприношение и закрепи за собой титул повелителя мира. Мы
разожжем шесть огней и будем петь священные мантры. Тебе надо
добиться согласия мировых правителей, и тогда уж ты, несомненно,
станешь бесспорным владыкой всей земли.
Заручившись одобрением священника и советников, Юдхиштхира
перешел к обсуждению путей, которые смогут привести их к задуманной
цели. Все сошлись на том, что нужно посовещаться с Кришной, и как
можно скорее. Непогрешимый Кришна обязательно даст безупречный
совет. Юдхиштхира стал еще напряженнее думать о Кришне и обращаться
к Нему с молитвами, прося поскорее прийти на помощь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Могучий Джарасандха

Выехав из Индрапрастхи, Кришна скоро возвратился в Двараку. У

ворот города Его приветствовали родные, друзья и бесчисленные горожане.
Подойдя к царю Уграсене, Кришна выразил ему почтение, затем Он
поприветствовал Балараму и отправился повидаться с женами и
сыновьями. В конце концов Кришна вернулся во дворец своей главной
царицы, Рукмини, чтобы отдохнуть после дальней дороги.
В течение нескольких следующих месяцев до Него доходили вести о
несравненном дворце собраний, который строился в столице Пандавов.
Кроме того, узнал Он о том, что у Субхадры родился первенец,
получивший имя Абхиманью. Кришна радовался известиям о благополучии
Пандавов и все чаще испытывал желание увидеть их вновь.
Каждый день Кришна отправлялся в Судхарму, Свой дворец собраний,
где встречался с гражданами царства. Зодчий богов Вишвакарма,
построивший этот дворец, придал ему особое свойство — освобождать
каждого вошедшего в него от шести видов материальных страданий:
голода, жажды, скорби, заблуждения, старости и смерти. Входя во дворец,
Кришна склонялся перед царем Уграсеной, а затем садился на богато
украшенный самоцветами трон. Хоть и не был Кришна царем Двараки, Его,
однако, почитали как самую значительную особу при дворе. Жители города
знали о божественной природе Кришны и единодушно признавали Его
своим предводителем, особенно после того, как Он собственными руками
низвергнул предыдущего царя, Камсу, — злокозненного сына Уграсены,
избавив народ от его тирании.
Когда Ядавы рассаживались по местам, их развлекали шуты, танцоры
и музыканты. Брахманы читали ведические тексты, распевали гимны и
возносили молитвы — их голоса были слышны по всему залу, смешиваясь
со звуками мриданг, флейт и колокольчиков, а также с гудением
многочисленных раковин. Кришна и Баларама с удовольствием наблюдали
разнообразные представления, напоминая собой солнце и луну,
окруженные сонмами сверкающих планет.
Однажды вскоре после того, как до Кришны дошли известия об
открытии Майясабхи, в Судхарме появился незнакомец. Кришна разрешил
ему войти, и тот подошел к Его трону со сложенными ладонями. Гость
представился царем из далекой страны — одной из тех, что были покорены
Джарасандхой. Он стал рассказывать о царе Магадхи: о том, как тот
становится все более агрессивным, как пленил тысячи побежденных им
царей и держит их в ужасных условиях, намереваясь вскоре убить. Этому
царю удалось бежать из заточения, и теперь он явился в Судхарму с
посланием от других пленников.
— О Кришна, о Беспредельный, — сказал царь. — Мы молим Тебя:
вызволи нас из нашего несчастного положения. Джарасандха могуч, как
десять тысяч слонов. Ему без труда удалось пленить нас всех, подобно
тому, как льву ничего не стоит переловить стадо овец. Ты — самый
могущественный, и Ты всегда благосклонен к тем, кто ищет у Тебя
прибежища. Пожалуйста, помоги нам в нашем несчастье.
Всем было хорошо известно, что Кришна сражался с Джарасандхой
много раз и всегда побеждал его, однако злонравному правителю каждый
раз удавалось уйти живым. Джарасандха ненавидел Кришну за то, что тот
убил его зятя и друга Камсу. Стремясь отомстить за смерть Камсы,
Джарасандха раз за разом выступал в поход против Яду во главе огромного
войска, но войско его неизбежно оказывалось разбито, а сам он с позором
возвращался в свое царство, чтобы, собравшись с силами, вновь напасть на
Кришну, ненависть к которому жгла его непрестанно.
Кришна с состаданием смотрел на посланца. Он уже собирался
ответить ему, как вдруг посреди зала появился риши Нарада. Мудрец
подошел к тому месту, где сидел Кришна в окружении придворных
советников, и они тут же встали, выражая гостю искреннее уважение.
Кришна лично усадил Нараду, в знак почтения предложил аргхью, а
затем обратился к нему со словами:
— О мудрец среди богов, нам воистину повезло, что мы видим тебя
сегодня в нашем обществе. Ты путешествуешь, не зная препятствий, по
всем мирам, и потому ничто от тебя не сокрыто. Прошу тебя, расскажи нам,
как поживают Пандавы? О чем сейчас помышляет Юдхиштхира?
Вопрос был не случаен. Благодаря мистическому видению Кришна
знал, что Юдхиштхира желает совершить жертвоприношение Раджасуя и
что его желание может осуществиться только тогда, когда будет побежден
Джарасандха.
— Дорогой Господь, — отвечал Нарада, — я знаю, что Ты всеведущ и
утаить от Тебя что-либо невозможно, однако Ты ведешь себя как простой
смертный и ждешь от меня ответа. Что ж, я могу сообщить Тебе, что
Юдхиштхира благополучно правит в своей столице, как Индра в
Амаравати. Сейчас он собирается совершить великое жертвоприношение
Раджасуя и занимается подготовкой к нему. В эту самую минуту он
молится о том, чтобы Ты явился в Индрапрастху и помог ему. Знай же, что
он просил меня обратиться к Тебе и передать его приглашение.
Кришна поблагодарил Нараду за известия и обернулся к своему
главному советнику Уддхаве:
— Как нам поступить?
— Я думаю, — отвечал Уддхава, — что Тебе не составит труда решить
обе задачи одновременно. Отправившись в Индрапрастху, Ты поможешь
Своему двоюродному брату провести жертвоприношение, а также
позаботишься о том, чтобы Джарасандха как можно скорее встретил свою
погибель. Джарасандха собрал сейчас такую большую армию, что
единственный способ победить его — это вызвать царя на поединок и
сражаться с ним один на один. Но сделать это, вступив с ним в
рукопашную, способен только Бхима. Почему бы ему не явиться к
Джарасандхе в обличье брахмана и не попросить у него в качестве
милостыни вступить с ним в поединок? Джарасандха славится тем, что
никогда не отказывает брахманам. Дорогой Кришна, Тебе следует
отправиться вместе с Бхимой в Магадху. Если Ты будешь рядом, то под
Твоим руководством он обязательно победит.
Собравшиеся одобрительно зашумели. Яду давно уже думали о том,
как покончить с воинственным Джарасандхой, и решение, предложенное
Уддхавой, показалось им удачным. Кришне это решение тоже понравилось,
и Он немедленно согласился ехать в Индрапрастху. Заверив посланца
страдающих в заточении царей, что час их спасения недалек, Он испросил
позволения на поездку у царя Уграсены и у Своего отца Васудевы, а затем
встал и вышел из дворца.
Кришна решил отправиться в Индрапрастху с большой пышностью,
взяв с Собой всех родственников. Под звуки рожков, барабанов, труб и
раковин поезд из тысяч золотых колесниц, украшенных самоцветами,
шелками и флагами, покинул Двараку. Ядавы вереницами торжественно
следовали за своим повелителем. Путешественников со всех сторон
окружали солдаты на рослых вороных конях, вооруженные мечами и
пиками. Благородные женщины покачивались в своих паланкинах а вслед
за ними шли быки, мулы и ослы, груженные личным имуществом и
запасами продовольствия, рассчитанными на долгий путь. Кришна и
Рукмини ехали в середине на колеснице, которой управляли Дарука и
Джаитра, их личные слуги.
Продвигаясь вперед, путники миновали провинции Анартха, Саувира
и Курукшетра. Переправившись через реки Дришадвати и Сарасвати, они
затем пересекли Панчалу и Матсью. Достигнув наконец окраины
Индрапрастхи, они выслали передовой отряд, чтобы сообщить Пандавам о
своем скором прибытии.
Юдхиштхира, узнав, что к ним едет Кришна, не сдержал крика
радости. Вместе с другими братьями он поспешил Ему навстречу, за
городские стены. По знаку царя заиграли придворные музыканты, а ученые
брахманы запели священные гимны из Вед. Пандавы тепло обняли Кришну
и ввели Его в Индрапрастху. Глазам Кришны предстал празднично
наряженный город, украшенный фестонами, вымпелами и цветочными
гирляндами. В сопровождении Пандавов Он шел ко дворцу под
приветственные возгласы многотысячной толпы горожан, которые
высыпали на улицы, чтобы засвидетельствовать гостю свое почтение. За
Кришной следовали прибывшие с Ним Ядавы, с трудом прокладывая себе
дорогу через плотную толпу. Городские старшины и правители
Индрапрастхи проводили гостей в царские покои.
Когда Кришна отдохнул и освежился, а Его семейство удобно
расположилось во дворце, Юдхиштхира позвал Кришну, чтобы поговорить
о Раджасуе.
— Дорогой Кришна, — молвил царь, — я задумал совершить
жертвоприношение, но не знаю, удастся ли мне оно. Скажи, пожалуйста,
как лучше поступить. Я знаю, что, когда Ты даешь мне советы, то не
думаешь ни о чем, кроме моего блага. А потому я полностью полагаюсь на
Твое решение и буду действовать лишь в соответствии с ним.
Юдхиштхира сидел в тронном зале, окруженный братьями. Радужные
переливы тысяч небесных самоцветов, которыми выложены были стены
дворца, освещали их лица, обращенные к Кришне в ожидании ответа. В
наступившей тишине слышны были доносящиеся из соседних храмов
голоса брахманов, читающих священные гимны.
Кришна сидел в расслабленной позе, сложив руки на коленях.
Служанки, сверкающие золотыми украшениями, нежно обмахивали его
чамарами и веерами из павлиньих перьев. Ласково глядя на Юдхиштхиру,
Он сказал:
— У тебя есть все, чтобы совершить жертвоприношение Раджасуя и
стать повелителем мира, но сначала тебе нужно низвергнуть
могущественного Джарасандху. Он образовал прочнейший союз со
множеством других монархов и благодаря этому распространил свое
влияние и власть на всю центральную часть земли, но совсем не собирается
на этом останавливаться. Он будет самым большим препятствием на пути
осуществления твоих планов.
Затем Кришна перечислил имена тех многочисленных царей, что
встали на сторону Джарасандхи. Все они были врагами Кришны, и многие
из них не раз терпели поражение от Него и Баларамы в битвах, которых
немало было за последние годы. Теперь они объединились под
водительством Джарасандхи. Если они объединят свои армии, победить их
будет невозможно.
— Так какое решение предложишь ты, о потомок Куру? — спросил
Кришна. — Как одолеешь ты Джарасандху?
Бхима вскочил на ноги и заговорил:
— Было бы неразумно посылать армию и затевать сражение с
Джарасандхой в его собственных владениях. Мы должны вызвать его на
поединок. У меня достаточно сил, чтобы победить его, а Ты, Кришна,
искусный дипломат. Арджуна же всегда приносит победу. Давайте
отправимся втроем в Магадху и бросим ему вызов. Я не сомневаюсь в
нашем успехе.
— Я того же мнения, — согласился Кришна, — да и мудрый Уддхава
советовал Мне поступить именно таким образом. Лично Я готов хоть
сейчас отправиться в Магадху вместе с Бхимой и Арджуной и предать
грешника Джарасандху смерти.
Юдхиштхира колебался.
— Разве могу я Тебя отправить вместо себя? — спросил он,
беспокойно привстав. А жизнью Бхимы и Арджуны разве могу я
рисковать? Они мои глаза, а Ты, о Кришна, — мой ум. Мне не жить без
любого из вас. Не ходите, не надо. Я думаю, что даже Ямарадже не
одержать верх над Джарасандхой. Прошу вас, откажитесь от своего
намерения, не сражайтесь с ним. Лучше я воздержусь от проведения
Раджасуи. Похоже, эта цель недостижима.
Юдхиштхира говорил умоляющим тоном. Он любил Кришну, и
любовь эта заставила его забыть о божественной природе Кришны и о
безупречности Его решений.
Но тут заговорил Арджуна:
— Мы принадлежим к роду, чьи потомки известны доблестью и
отвагой. Неужели нам придется прятаться, словно трусам, в страхе перед
врагом? Мы же кшатрии. Наша обязанность — сражаться, а если
потребуется — то и сложить головы в битве. Для нас это будет самым
благородным делом — вступить в бой с Джарасандхой и попытаться
освободить царей у него из плена. Если же мы не вступим в бой, люди
посчитают нас негодяями и будут порицать. Такой позор станет для нас
хуже смерти.
Кришна согласился:
— Речь Арджуны выдает в нем достойного потомка Бхараты. Мы не
знаем, когда нас настигнет смерть, и ни разу не слышали, чтобы бессмертие
можно было заслужить, уклоняясь от битвы. Мудрые мира сего
предписывают выходить на врага, опираясь на силу оружия и дипломатии.
Давайте же отправимся к Джарасандхе. Либо мы убьем его самого, либо,
встретив смерть от его рук, вознесемся на небеса.
Юдхиштхира пожелал узнать о Джарасандхе побольше, и Кришна
рассказал ему историю рождения этого великого воина. Раньше Магадхой
правил могущественный царь Брихадратха. Царь этот мечтал о наследнике
и попросил у одного риши благословения, которое позволило бы ему
обрести сына. Риши согласился помочь Брихадратхе и вручил ему
волшебный плод манго, который тот должен был отдать своей старшей
царице, однако царь разделил плод на две половины, чтобы обе его супруги
могли зачать детей. Так и случилось, но, когда пришла пора им рожать, у
каждой из них появилось лишь по половине ребенка. Опечаленные царицы
отнесли обе половинки в лес, где их подобрала ракшаси по имени Джара.
Она сложила их вместе, и ребенок удивительным образом ожил, издав
громкий рев. Джара вернула мальчика царю, который дал ему имя
Джарасандха, то есть «соединенный Джарой».
Заканчивая Свой рассказ, Кришна сказал:
— Сейчас пришло время покончить с этим Джарасандхой. Я уверен,
что Бхима победит его, даже если они будут сражаться один на один.
Джарасандха ни за что не откажется от поединка. Поэтому, о царь, дай нам
свое разрешение, и мы отправимся в путь.
Юдхиштхира не стал больше противиться желанию Кришны:
— Я вижу, что Ты решительно настроен довести дело до конца, о
Кешава, и поэтому думаю, что Джарасандху можно уже считать убитым, а
всех плененных царей свободными. Я уверен, что Ты приведешь Бхиму и
Арджуну к победе над этим преступным правителем. О Кришна, разве
могут возникнуть какие-либо препятствия на пути того, кем руководишь
Ты?
Три героя решили отправиться в путь, не медля ни минуты. Они
переоделись снатаками — учениками, только что закончившими обучение
и собирающими пожертвования. Когда они выходили из Индрапрастхи,
казалось, что это солнце, луна и бог огня идут рука об руку. Гнев на
Джарасандху, охвативший их, был так силен, что казалось, будто тела их
пылают ярким пламенем. Глядя на то, как трое витязей уверенно шагают к
своей цели, люди понимали, что гибель Джарасандхи уже предрешена.
Много дней шли они на восток и наконец достигли горы Горатхи, с
вершины которой открывался вид на столицу Джарасандхи, Гиривраджу.
Этот город лежал в красивой долине, посреди лесов, озер и сочных лугов,
на которых паслись коровьи стада. В центре Гиривраджи сверкали изящные
дворцы, а снаружи его осеняли пять больших холмов, поросших
цветущими деревьями. Кришна рассказал братьям Пандавам, что эту
область в далеком прошлом заселил людьми сам Ману, отец человечества.
Самый крупный из пяти холмов, Чайтьяка, защищал главные
городские ворота. Три героя взобрались на холм и стали голыми руками
ломать его вершину. От падающих булыжников, которые они бросали вниз,
начался обвал. У подножия холма стоял гигантский барабан, сделанный из
кожи ракшаса, убитого Джарасандхой. Один удар по этому барабану
заставлял его вибрировать в течение целого месяца, и Джарасандха велел
время от времени ударять в него, чтобы звук его никогда не затихал, служа
предупреждением для тех, кто хотя бы в мыслях решится напасть на город.
Арджуна и Кришна взяли и разбили этот барабан.
Спустившись с холма, они обошли ворота и перелезли через стену,
опоясывающую город. Стражи, остолбенев, взирали на то, как трое так
называемых брахманов вступали в город столь необычным способом.
Бхима пошел впереди, ведя своих друзей по улицам в направлении
царского дворца. По пути им то и дело попадались лавки со множеством
красиво разложенных товаров. Проходя мимо торговцев цветами, они
схватили себе по гирлянде и, надев их на шею, вступили во дворец
Джарасандхи. Братья направились прямо во внутренний дворик, где царь в
это время совершал жертвоприношение.
Ученые брахманы Гиривраджи были обеспокоены устрашающими
предзнаменованиями, которые они недавно наблюдали. Брахманы
посоветовали царю поститься, а также провести жертвоприношение, чтобы
отразить дурные влияния. И вот когда Джарасандха уже сидел перед
пылающим жертвенным огнем, он заметил идущих в его сторону троих
могучих мужей, одетых снатаками и украшенных гирляндами. Приняв их
за брахманов, он тут же поднялся и приветствовал гостей.
Кришна сообщил царю, что двое Его друзей соблюдают обет, который
не позволяет им говорить до середины ночи. После полуночи они смогут
рассказать ему о цели своего посещения. Кришна знал, что Джарасандха
поклялся отдать любому брахману все, что тот ни пожелает, даже если бы
этот брахман явился к нему среди ночи. Царь разместил их в одной из
комнат своего дворца, обещав прийти к ним в полночь.
Наступила ночь, и вот Джарасандха появился перед тремя своими
гостями и провел в их честь традиционный обряд поклонения, предложив
им дары, полученные от дойных коров.
Гости, однако, отказались от его подношений. Кришна молвил,
обращаясь к Джарасандхе:
— О царь, мы пришли сюда в надежде получить от тебя — от того, кто
славится щедростью и никогда не отказывает брахманам, — особый дар.
Для великого человека не существует такого дара, который бы он не в
состоянии был дать. Даже плотью своей можно пожертвовать ради святого
дела. А потому мы просим тебя выполнить нашу просьбу.
Джарасандха внимательнее пригляделся к гостям. В ярких одеяниях и
гирляндах они были совершенно не похожи на брахманов, какими их
привык видеть Джарасандха. Но поскольку они явились к нему в облике
брахманов и обращались к нему с просьбой о пожертвовании, он не мог им
отказать.
— Я дам вам все, что попросите, — сказал он. — Однако вы трое не
похожи на брахманов, с вашей-то одеждой и с цветочными украшениями.
Ваши длинные руки, умащенные ароматной сандаловой пастой, подобны
стволам деревьев. На предплечьях у вас шрамы от тетивы. Вы сорвали
вершину с холма Чайтьяки и вошли в город так, как входят враги, — минуя
ворота. В конце концов, вы отказались принять мое поклонение. Такое
поведение подобает лишь врагу. Подозреваю, что вы кшатрии. Скажите
мне правду, ибо правда служит украшением не только для брахманов, но и
для царей.
Кришна улыбнулся в ответ на ледяной взгляд царя и произнес:
— Ты не ошибся в своих наблюдениях. Мы не брахманы. Кшатрии
могут следовать обету снатака наряду с брахманами. Прав ты и в том, что
мы твои враги. Потому-то мы и ворвались в твой город, не заботясь о
приличиях, и отвергли твое поклонение. Мы пришли, чтобы вызвать тебя
на поединок.
Джарасандха удивился:
— Не помню, чтобы я причинил вам какой-либо вред. Видит Бог, я не
повинен ни в каких преступлениях. Кто нападает на невинного человека,
тот совершает грех и в наказание отправится в ад. Я всегда выполнял
обязанности своего сословия, защищая народ, который никогда не знал от
меня зла. Почему же вы считаете меня врагом?
 — О царь, — ответил Кришна, и голос Его был гневен, — мы
посланцы того, кто желает восстановить достоинство царского сословия и
утвердить благочестие по всему миру. Как можешь ты называть себя
добродетельным, если держишь в заточении великое множество царей?
Более того, ты обрек их на заклание. Мы знаем: ты намереваешься
предложить их в жертву Рудре. Но кто еще стал бы обращаться с царями,
как со скотом? Только такой грешник, как ты. Тебе, несомненно, придется
понести расплату за твои греховные деяния — закон кармы непогрешим.
Ты считаешь себя непревзойденным, но подожди немного, и мы сокрушим
твою гордыню. Мы хотим освободить царей из плена. Знай, что Я Кришна,
а эти двое — Бхима и Арджуна. Исполни же свой долг, долг кшатрия, и
сразись с нами сегодня. Освободи царей — или отправляйся в обитель
Ямараджи.
Джарасандха рассмеялся:
— Как же я не догадался раньше! Мой старый враг Кришна пришел,
переодевшись, в надежде убить меня после стольких неудачных попыток.
Какой грех я совершил, пленив царей для удовольствия Шивы? Я одержал
над ними верх в честном сражении. Разве не мое право делать с ними все,
чего ни пожелаю? Я не собираюсь отпускать их на волю из страха перед
Тобой или перед этими двумя. Я буду сражаться — на поле боя с моим
войском или в одиночку — против вас троих. Или, если это больше
устроит, сражусь с кем-то одним из вас, кому больше всего не терпится
встретить смерть от моей руки.
Кришна оглядел Своих друзей и молвил:
— Выбор за тобой, Джарасандха. Можешь вызвать любого из нас на
поединок, который и разрешит наш спор.
Джарасандха предпочел сражаться с Бхимой. Кришну и Арджуну он
посчитал неравными себе по силе. Бхима же, по его мнению, выглядел
достаточно крепким.
Бхима зловеще усмехнулся и, сжав кулаки, окинул Джарасандху
свирепым взором из-под нахмуренных бровей. Они решили встретиться на
восходе солнца, и царь пошел распорядиться насчет предстоящей битвы.
Джарасандха велел брахманам прочитать над ним благоприятные
ведические гимны и смазал тело священными бальзамами, что были
предложены богам. Затем, посадив сына на трон, он связал себе волосы в
тугой узел и, сняв царские облачения, оставил на теле лишь набедренную
повязку. Когда взошло солнце, царь и Бхима, для которого Кришна тоже
совершил священные обряды, призывая на него благосклонность богов,
пришли на городскую окраину. Царь распорядился, чтобы из его
оружейной палаты принесли две тяжелые булавы. Каждый из воинов взял
себе по булаве, и они вышли на огороженную веревками арену неподалеку
от городских ворот. Словно два могучих льва, стояли они там, меряя друг
друга свирепыми взорами. Но вот брахман подал сигнал, и они, сотрясая
землю шагами, бросились друг на друга.
С ревом сошлись два могучих богатыря и стали наносить друг другу
ужасающей силы удары, которые сопровождались страшным грохотом и
фонтанами искр, разлетавшихся при каждом столкновении палиц. Они
кружились и прыгали из стороны в сторону, напоминая танцоров на сцене.
Видевшие это зрелище поражались их мастерскому владению булавой.
Бойцы вкладывали в удары всю силу, но удары эти не способны были
пошатнуть противника. Каждый из соперников был силен как десять тысяч
слонов, и, принимая на себя удар палицы, просто смеялся. Вскоре обе
булавы были вдребезги разбиты, и борцы отбросили их, продолжая
сражаться уже врукопашную.
Они хватали друг друга за шею и волочили по арене. Каждый пытался
бросить противника на землю. Вот Бхима обхватил соперника руками и
попытался раздавить его в объятиях, но Джарасандха вырвался и резко
ударил ногой, чтобы Бхима потерял равновесие. Борцы то вскидывали
руки, то опускали, то сжимали их вместе. Поднимая кулак, они метили как
будто в какую-то часть тела противника, но потом неожиданно обрушивали
удар в другое место. Над ареной разносились их крики и звуки ударов. Оба
были искусными борцами и поражали зрителей ловкостью движений. Они
хватали друг друга за руки или за бока и сжимали со страшной силой.
Громыхая, словно тучи, они сражались, не зная устали, как два взбешенных
слона.
Вскоре вокруг арены собралась огромная толпа. Люди всех сословий,
вышедшие посмотреть на поединок, с изумлением взирали на двух
сцепившихся друг с другом богатырей. Звуки, раздававшиеся над ареной,
напоминали удары грома или же грохот рушащихся скал. Борцы катались
по земле, и земля ходила ходуном под их сплетенными телами. Ни один из
противников не выказывал ни малейшего намека на усталость. Они
продолжали биться час за часом, пока наконец не зашло солнце. Когда
наступила темнота, бой был остановлен, чтобы возобновиться на
следующее утро. Джарасандха проводил Бхиму и двух его друзей в свой
дворец и позаботился о них, как об уважаемых гостях. Несмотря на то что
они были врагами, Джарасандха считал своим долгом оказать им почтение.
На следующее утро бой возобновился. И снова соперники бились
целый день без особого преимущества с какой-либо стороны. А когда
наступил вечер, они снова вернулись в царский дворец.
Этот поединок продолжался двадцать восемь дней. Бхиме уже
казалось, что он никогда не закончится. Он не видел способа одолеть
Джарасандху. Царь, в свою очередь, чувствовал, что его уважение к
противнику растет. Никогда раньше Джарасандха не встречал воина,
который мог бы сравниться с ним в одиночном бою, Пандав же, казалось,
был непобедим. На двадцать восьмой день Кришна придумал, каким
образом Бхима может завершить поединок. Кришна знал, что Джарасандха
после своего появления на свет был подобран ракшаси, которая составила
его из двух половинок, и место соединения было самым уязвимым. Бхиме
нужно будет разорвать Джарасандху надвое. Дождавшись момента, когда
Бхима мог видеть Его, Кришна подобрал с земли ветку и расщепил ее
ровно посредине. Бхима понял намек. Едва представилась возможность, он
бросил Джарасандху на землю и наступил ему на ногу, затем ухватился за
другую ногу и с силой дернул за нее.
С оглушительным треском разорвал он Джарасандху надвое от заднего
прохода до макушки.
Царь простился с жизнью, издав вопль, разнесшийся эхом по всему
городу. Пораженные этим криком, люди выбежали на улицы посмотреть,
что случилось. Взорам их предстал Бхима, который стоял над двумя
половинами убитого им правителя.
— О горе! — раздались возгласы в толпе.
Кришна и Арджуна тем временем подошли к Бхиме и обняли его.
Затем все трое вернулись в город и велели сыну Джарасандхи Джаятсене
освободить пленных царей из горной крепости, в которой те были
заточены. Цари сошли в город и предложили свое почтение Кришне,
проведя в честь Него обряды поклонения.
Затем Кришна и двое Пандавов заняли почетные места во дворце
Джарасандхи, а тысячи вновь обретших свободу царей явились к ним
выразить благодарность и все вместе склонились перед ними. Один из
царей от имени всех остальных обратился к Кришне:
— Мой Господь, мы понимаем, что страдания, которые причинил нам
Джарасандха, были результатом наших собственных греховных поступков,
совершенных в прошлом. Теперь мы видим, что испытанное нами
унижение было на самом деле ниспослано судьбой, ибо заставило нас
отринуть нашу гордыню. Мы гордились своей силой и положением, а
основным нашим занятием было сражаться с другими царями за
превосходство и богатство, из-за чего погибло множество людей. Теперь
мы оказались в беспомощном и жалком положении, и потому Ты — наше
единственное спасение. В том, что Ты явился сюда, мы видим нашу
великую удачу.
Кришна принял поклонение царей и распорядился, чтобы их
накормили и одели. Затем он попросил их возвращаться в свои царства и
предложил им признать Юдхиштхиру владыкой мира и его власть над
собой. Вскоре Пандавы будут проводить жертвоприношение Раджасую, и
тогда всем царям нужно будет явиться и принять в ней участие.
Джаятсена также согласился признать над собой власть Юдхиштхиры.
После того как Кришна возвел Джаятсену на трон царя Магадхи, он
позаботился о том, чтобы доставить Кришну и обоих Пандавов обратно в
Индрапрастху. Вернувшись, Кришна сразу направился к Юдхиштхире и
порадовал его счастливыми известиями:
— О лучший из царей, удача была на нашей стороне — Джарасандха
убит, а цари освобождены из плена. Бхима и Арджуна целы и невредимы.
Юдхиштхира возрадовался и заключил младших братьев и Кришну в
свои объятия.
— Дорогой Кришна, для того, кого Ты наделяешь Своей милостью, нет
ничего невозможного, — молвил он. — Воистину, никто не способен
проявить свое могущество, не получив от Тебя полномочий. Мы остаемся
царями и правителями лишь до тех пор, пока Ты позволяешь нам это; но
несмотря на то, что Ты — беспредельный Всевышний, чуждый земной
привязанности и ненависти, Ты все же приходишь в этот мир как обычный
человек.
Ответив Юдхиштхире улыбкой, Кришна попросил у него разрешения
отправиться в обратный путь. Подумав, Юдхиштхира назначил дату начала
Раджасуи, и Кришна обещал вернуться к тому времени. Однако прежде
Пандавам нужно будет подчинить себе других монархов земли.
Попрощавшись с Кунти и Драупади, Кришна взошел на колесницу и отбыл
в Двараку.
Когда Кришна уехал, Арджуна сказал Юдхиштхире:
— О царь, у меня есть лук Гандива и колчан с неистощимым запасом
стрел, а кроме того — достаточно умения, чтобы использовать их в
служении тебе. Я хочу пойти и заставить царей мира принести тебе дань.
Позволь же мне отправиться на север и покорить все тамошние царства.
— Позволяю, — ответил Юдхиштхира. — О Дхананджая, выбери
благоприятный день и, получив благословения брахманов, отправляйся в
путь. Не сомневаюсь, что ты одержишь победу надо всеми, кого встретишь
на своем пути.
Арджуна собрал большое войско и вскоре выступил с ним на север.
Бхима с таким же количеством людей двинулся на восток, Сахадева пошел
на юг, а Накула — на запад.
Юдхиштхира испытывал трепет, думая о том, что пройдет еще
немного времени и ему удастся совершить Раджасую. В результате будет
достигнуто так много целей. Его благородный отец сможет подняться до
самых возвышенных областей рая, весь мир прочно утвердится на пути
благочестия, а также — и это самое главное — Кришне будут оказаны
наивысшие почести, как превосходящей всех Верховной Личности. Через
несколько дней царь призвал к себе Дхаумью и других опытных брахманов
своего царства и стал обсуждать с ними подробности того, что необходимо
было сделать для подготовки жертвоприношения, а вскоре появился и
Вьясадева, чтобы дать царю дополнительные советы.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Жертвоприношение Раджасуя

Арджуна с успехом продвигался вперед, завоевывая все новые страны.

Первым делом он одержал победу над царем кулиндов, а затем над
правителями анаштов и калькуттов. Он разгромил множество царей на
островном континенте Сакале, а затем сошелся в битве с царем
Бхагадаттой, могучим воином. Сражение с Бхагадаттой длилось восемь
дней, но в конце концов царь убедился в превосходстве Пандава и
согласился подчиниться правлению Юдхиштхиры.
Арджуна продолжал свой путь на север. Достигнув подножия гор, он
покорил обитавшие там многочисленные варварские племена. Проходя
через Кашмир, он подчинил себе кшатриев этой страны, а затем перешел
через Гималаи. К северу от горной гряды лежала земля, населенная
кимпурушами, полунебесными существами, рожденными от женщин-
якшей. Приведенные в ярость приближением армии людей, они вступили в
отчаянное сражение, но в итоге Арджуна покорил их. Затем Пандав
завоевал землю гухаков, еще одного племени небесных воителей, а вслед за
ней область, населенную гандхарвами.
Наконец Арджуна достиг Хариварши, страны, в которой жили
северные куру. На границе его остановил отряд могучих стражников-
великанов. Эти стражи обратились к нему со словами:
— О Арджуна, земля эта недоступна для людей. Если ты попытаешься
проникнуть в нее, то погибнешь вместе со своей армией. Но если бы ты и
смог проникнуть, то все равно ничего бы там не увидел, потому что
человеческие глаза не способны узреть эту страну и ее обитателей. Ступай
назад. Здесь ты ничего не завоюешь. Ты и так покорил немало стран и
народов — разве этого недостаточно? Впрочем, ты нам сразу приглянулся,
и мы с удовольствием тебе что-нибудь подарим. Проси у нас, что хочешь.
Арджуна почтительно склонился перед божественными созданиями и
сказал:
— Я желаю получить титул повелителя мира для Юдхиштхиры. Если
вы согласны, что он достоин стать владыкой всех просторов земных, то
передайте ему что-нибудь в качестве дани.
Северные куру тут же принесли Арджуне множество небесных тканей
и украшений, напутствовав его словами:
— Мы знаем, что ты и твои братья — великие слуги Верховного
Господа. Прими же наши благословения и ступай. Да пребудет с тобой
победа всегда и везде.
Захватив с собой завоеванные богатства, Арджуна вернулся в
Индрапрастху и сообщил Юдхиштхире о своих успехах.
Бхима тем временем во главе могучей рати двигался на восток.
Первыми на своем пути повстречал он панчалов, которые с готовностью
признали власть Юдхиштхиры. Затем он сразился с гандаками, видехами и
дашарнами и всех их победил. Один за другим Бхима покорил множество
царей востока. Достигнув Чеди, он встретил радушный прием царя этой
страны Шишупалы, который поинтересовался у него:
— Что привело тебя сюда, дорогой Пандав?
Когда Бхима рассказал Шишупале о Раджасуе, тот улыбнулся и
пообещал приехать и привезти дань Юдхиштхире. Несмотря на давнюю
вражду с Кришной, Пандавов он уважал, считая их сильными и
благочестивыми правителями. Шишупала предложил Бхиме погостить у
него, и Бхима провел в столице Чеди несколько дней, а затем отправился
дальше.
По пути Бхима завоевал царства Кумару, Кошалу и Айодхью. Дойдя до
болотистых равнин у подножия Гималаев, он покорил всех царей той
земли. Продолжая идти вперед, Бхима повстречал могущественные
племена матсьев и малавов. Эти благородные кшатрии, не знавшие
поражений в бою и гордые своей силой и славой, сочли невозможным для
себя подчиниться Юдхиштхире, хотя никакой вражды к Пандавам и не
испытывали. Однако в конце концов Бхима одержал над ними победу,
разгромив их на поле битвы.
Применяя порой дипломатию, а порой силу, Бхима подчинил себе
десятки царей, а неподчинившихся он лишал жизни. Многие из царей
присоединились к войску Пандава, двигавшемуся в Индрапрастху с данью
для Юдхиштхиры. Бхима собрал огромное количество золота, серебра,
драгоценных камней, дорогих тканей, сандалового дерева, одеял, ковров,
кораллов и слоновой кости. Длинный караван слонов и ослов вез эти
сокровища. Бхима покорил даже могучего Карну, правителя Анги, а вместе
с ним и всех остальных, верных ему и Дурьйодхане царей этой области.
Победив множество варварских племен, Бхима наконец вернулся в
Индрапрастху и вручил Юдхиштхире все, что ему удалось добыть.
Сахадева, совершив поход на юг, одержал победу над царями
Сурасеной, Адхираджей, Дантавакрой и многими другими. Вступив в
царство Кунтибходжу, он встретил сердечный прием своего деда. Оттуда он
направил войска в царства Джамбаку, Шеку, а затем Аванти, и покорил их
все. Перейдя через реку Нармаду, он оказался в стране Бходжакоте, где ему
пришлось выдержать упорную битву с царем Бхишмакой. Хоть и был
Бхишмака благосклонно настроен к Пандавам и радовался тому, что дочь
его Рукмини стала главной царицей Кришны, ему хотелось все же испытать
силу Пандавов. После двухдневного сражения он признал свое поражение
от Сахадевы.
Так же, как и другие братья, Сахадева покорял многочисленные
царства, применяя сначала дипломатию, а если она не помогала, то силу.
Когда он дошел до Махисмати, дорогу ему преградил царь Нила, бывший
другом Агни, бога огня. Вступив в сражение с царем, Сахадева увидел, что
Нила и вся его рать охвачены языками пламени, которые вырывались прямо
из земли и окружали их со всех сторон. Тысячи воинов и колесниц
Сахадевы тут же превратились в пепел. Видя стремительно
приближающееся пламя, Сахадева понял, что и его жизнь находится под
угрозой. Пандав проворно спрыгнул с колесницы, опустился на колени и
обратился к богу огня с молитвой:
— О светлейший, ты — язык богов, уста, принимающие жертвы. Ты
все освящаешь, от тебя произошли Веды, ты есть само жертвоприношение.
О величайший из богов, прошу, надели меня своей силой. О ты, кто
забирает жертвенные подношения, не чини препятствий
жертвоприношению Юдхиштхиры.
И когда Сахадева так помолился, языки пламени стали уменьшаться и
в конце концов потухли. Затем появился перед ним сам Агни и сказал:
— Встань, о потомок Куру. Я всего лишь испытывал тебя. Мне ведомы
как твои намерения, так и намерения твоего брата, Дхармараджи. Поэтому,
хоть я и обещал всегда защищать этот город, тебе я не буду препятствовать
а, наоборот, помогу достичь цели.
Агни отправился к царю Ниле и велел ему устроить Сахадеве
почетный прием, а также приготовить дань для Юдхиштхиры. Царь ввел
Пандава к себе во дворец и рассказал о том, как его прекрасная дочь
пленила сердце Агни и как они поженились. Потому-то бог огня и защищал
этот город. Но поскольку теперь Агни попросил царя признать над собой
власть Юдхиштхиры, тот с радостью согласился.
Сахадева продолжил свой путь: следующими, кого он покорил, были
племена людоедов, одно из которых — племя каламукхов — славилось
недюжинной силой. Эти существа родились от союзов людей с ракшасами.
В Кишкиндхе он долго сражался с ванарами, возглавляемыми Маиндой и
Двивидой, пока те не согласились подчиниться благочестивому правлению
Юдхиштхиры. Племена нишадхов, яванов, пандьев, дравидов, андхов,
талаванов и многие другие также были побеждены Сахадевой и
покорились ему. В конце концов он вернулся в Индрапрастху с огромным
количеством добытых сокровищ.
На западе Накула прошел победным маршем по странам, покрытым
холмами, и пересек раскинувшиеся за ними пустыни. Маттамаюраки,
шиви, тригарты, амвашты и карнаты — все эти племена были им
покорены. Придя в Мадру, Накула встретил радушный прием своего дяди
Шальи, который вручил ему много богатых даров для жертвоприношения.
Затем Пандав завоевал земли на западном побережье, населенные
племенами млеччхов и яванов. Окончательно утвердив превосходство
Юдхиштхиры в этой части света, он вернулся в Индрапрастху.
Юдхиштхира каждый раз радовался, встречая своих братьев,
возвращавшихся из похода. Теперь уже никто не мешал установлению его
власти над миром, а сокровищница его настолько обогатилась, что не
иссякла бы и через сто лет.

♦ ♦ ♦

Близилось время Раджасуи. Кришна, как и обещал, приехал в

Индрапрастху со Своими женами и родственниками. Вместе с Ним
прибыла и славная армия Яду и Вришни. Вступая в город, они огласили его
грохотом колесниц и гудением раковин. Океан сокровищ, принадлежащих
Пандавам, казался бездонным, но, когда Кришна передал им Свои дары,
океан вышел из берегов.
Позаботившись о достойном приеме Кришны и Его родственников,
Юдхиштхира уединился с Ним во дворце собраний. Сидя перед своим
другом, Пандав сказал Ему:
— О Кришна, то, что совершили мои братья, подчинившие земные
просторы моему господству, сделано было ради Тебя одного. Да этого и не
случилось бы никогда без Твоей милости. Сейчас же я хочу посвятить свое
богатство брахманам и Агни, носителю священных жертв. Пожалуйста,
дай мне Свое позволение, чтобы я мог начать жертвоприношение Раджасуя.
Кришна стал превозносить многочисленные добродетели
Юдхиштхиры:
 — Ты, без всякого сомнения, заслуживаешь того, чтобы люди
называли тебя владыкой мира. Проведи это жертвоприношение. Если оно
окажется успешным, то Я буду считать этот успех Своим. Я думаю лишь о
твоем благе и готов помочь тебе, чем только смогу. Дай мне какое-нибудь
поручение, и Я сделаю все, о чем попросишь.
Юдхиштхира поблагодарил Кришну и занялся приготовлениями к
Раджасуе. Он попросил Вьясадеву руководить ягьей. Таким образом,
главным жрецом стал сам Вьясадева. В помощники себе он взял риши
Ягьявалкью, Сошаму, Пайлу и Дхаумью. Общими усилиями они возвели
шесть жертвенных алтарей на обширной территории, отгороженной в
священном месте неподалеку от города.
Ожидая приезда тысяч царей, Юдхиштхира распорядился о
строительстве дворцов, где они могли бы остановиться, а также о
постройках, предназначенных для приема гостей из других сословий.
Толпы брахманов потекли нескончаемым потоком в Индрапрастху, и
каждому были предложены ценные подарки и удобное жилье.
Когда прибыли гости из Хастинапура во главе с Дхритараштрой и
Бхишмой, Юдхиштхира сам сердечно приветствовал их. Склонившись к
стопам старших, он молвил:
— Мои сокровища и владения принадлежат вам. Любое ваше желание
для меня закон.
Бхишма, Дрона и Крипа подняли Юдхиштхиру с колен и заключили
его в объятия. Они не могли сдержать слез радости, видя, какого богатства
и успеха тот добился. Радостное волнение не покидало их с того самого
дня, когда они услышали о том, что Юдхиштхира собирается провести
жертвоприношение. Даже Дхритараштра был счастлив узнать об этом и
передал Юдхиштхире слова одобрения. Благодаря Пандавам слава их
династии засияла еще ярче, и за Куру прочно закрепился титул повелителей
мира, утраченный было ими после кончины Панду.
Обнимая Юдхиштхиру за плечи, Бхишма сказал ему:
— Какая удача, что мы видим тебя сегодня в столь славной роли,
готового совершить великое жертвоприношение Раджасуя. Безусловно, это
происходит по милости Верховного Господа. Ты вполне достоин звания
повелителя мира. Позволь же нам послужить тебе и поручи нам какое-
нибудь дело в этом жертвоприношении.
Посоветовавшись с Вьясадевой, Юдхиштхира поручил Бхишме и
Дроне общий надзор за проведением церемонии. Духшасана был назначен
ответственным за раздачу пищи, Ашваттхаму попросили заботиться о
брахманах, Дурьйодхане был вверен сбор даров, которые гости приносили
Юдхиштхире, Видура же стал главным казначеем. Кришна, желая обрести
благословения брахманов, занялся тем, что стал собственноручно омывать
стопы каждого новоприбывшего брахмана.
Вскоре арена жертвоприношения заполнилась лучезарными риши,
которые огласили ее пением гимнов из Самаведы.
Среди мудрецов, помогавших в проведении жертвоприношения, были
Бхарадваджа, Гаутама, Асита, Васиштха, Вишвамитра, Парашурама,
Кашьяпа и многие другие, явившиеся из высших пределов вселенной.
Когда из сосудов чистого золота в огонь полилось ги, небожители на
сияющих колесницах спустились на землю, чтобы лично присутствовать во
время церемонии. На глазах у собравшихся места на арене заняли боги,
возглавляемые Брахмой, Шивой и Индрой. Окружающие жертвенную
арену золотые помосты, заполненные небожителями и риши, стали похожи
на прекрасный небесный свод, усыпанный мириадами звезд.
Риши Нарада тоже явился на жертвоприношение. Обводя
восхищенным взором собравшихся там удивительных личностей, он
заметил в многотысячной толпе царей Кришну, который сиял подобно
ослепительному солнцу. Нарада подивился, глядя на то, как Изначальный
Верховный Господь ходит по земле в человеческом облике. Риши понимал,
что Кришна преследует какую-то божественную цель, никому другому не
ведомую.
После многодневных церемоний на Юдхиштхиру был торжественно
возложен венец повелителя мира. Когда наступил последний день
жертвоприношения, брахманы приготовили сок из растения сома, чтобы,
следуя традиции, предложить его высоким гостям. Сначала в их честь
следовало провести обряды поклонения, а затем они могли отведать
божественного напитка. Бхишма сказал тогда Юдхиштхире:
— Теперь тебе нужно выбрать самую возвышенную личность во всем
собрании и с надлежащим почтением поднести ему аргхью. Гуру, жрец,
родственник, снатак, друг и царь — эти шесть личностей достойны
поклонения. Воздай же почести всем царям и брахманам, что сидят перед
тобой, начиная с того, кого считаешь непревзойденным.
Юдхиштхира спросил своих советников, кто, по их мнению,
заслуживает особых почестей. Мнения разошлись. Некоторые предлагали
Брахму, тогда как другие — Шиву, а третьи — Вьясадеву. Наконец
Юдхиштхира обратился с вопросом к Бхишме:
— О предводитель Куру, кого ты считаешь самым достойным из
присутствующих здесь сегодня? Кому следует посвятить первый обряд
поклонения, агра-пуджу?
 И ответил Бхишма:
— Как солнце затмевает сиянием другие светила, так и Кришна сияет
ярче всех царей. Он, без сомнения, наиболее достоин принять первое
подношение.
Юдхиштхира полностью согласился, так же как и Сахадева, который
по знаку Бхишмы встал и объявил собравшимся:
— Владыка мира Юдхиштхира сейчас предложит агра-пуджу Кришне.
Несмотря на то что старшие боги тоже присутствуют здесь, все они
подвластны Кришне. Он — высшая цель йогов и аскетов, стремящихся к
постижению души. Нужно ли мне говорить вам о Его славе? Все вы
возвышенные души и хорошо понимаете, каково положение Кришны.
Воистину, Кришна — это Сверхдуша в сердце каждого из нас. Поэтому,
удовлетворив Его, мы удовлетворим все сотворенные существа.
Сахадева еще некоторое время славил Кришну. Когда же он умолк,
риши, небожители и цари — все, кто был в собрании, — громко
приветствовали его речь возгласами одобрения.
Видя, что брахманы и боги поддержали его решение, Юдхиштхира со
слезами на глазах приступил к церемонии поклонения. Когда он поднес
Кришне аргхью и сома-расу, с неба просыпался цветочный дождь. Все
встали в почтении и, оглашая воздух радостными восклицаниями,
наблюдали, как Кришна принимал предлагаемые Ему почести.
Но некоторые из монархов были недовольны, и особенно Шишупала:
он был взбешен и не вставал со своего места, пока Кришна принимал
поклонение. Он просто кипел от злости.
Ведь Кришна был его врагом. Шишупала не забыл, как Кришна
помешал ему жениться на прекрасной Рукмини, как Он похитил ее в день
свадьбы и Сам женился на ней. С тех пор ненависть Шишупалы к Кришне
только возрастала. Ему было невыносимо смотреть на эти почести. Не
выдержав, он вскочил и закричал в гневе:
— Правы те, кто говорит, что судьба правит всем. Иначе как могла
свершиться такая несправедливость? Как случилось, что все собрание
послушалось неразумного юнца? Я не согласен с Сахадевой. Среди нас
есть множество личностей, которые достойны поклонения гораздо более,
чем Кришна. Здесь присутствуют великие риши, боги и цари всей земли. А
Кришна даже не царь. Он всего-навсего сын пастуха. Непонятно даже,
каково Его истинное положение в обществе и к какому сословию Он
принадлежит. Похоже, Его не заботят ведические предписания и принципы.
Как же вы можете поклоняться Ему в этом собрании?
Шишупала нахмурился и с вызовом оглядел собравшихся налитыми
кровью глазами:
— Кришна не самый старший, не самый мудрый и не самый сильный
из нас. Здесь есть немало достойных мужей, превосходящих Кришну во
всех отношениях. Юдхиштхира мог бы воздать почести любому из них и
поступил бы гораздо более правильно, чем он поступил, выбрав Кришну.
Положив руку на длинный меч, свисавший у него с пояса, царь Чеди
закончил свою яростную речь словами:
— Вы заплатили дань Юдхиштхире, считая его добродетельным.
Согласитесь же, что это было явной ошибкой. Сегодня он оскорбил нас,
поклоняясь Кришне, виновному в низком преступлении — убийстве
Джарасандхи. Теперь-то вы видите, что за люди Юдхиштхира и его братья,
а также и Бхишма, одобривший это безумие.
Обратив гневный взор на Кришну, Шишупала обрушился на Него:
— А Ты, Кришна, почему Ты позволил, чтобы Тебе поклонялись? Ты
словно пес, который стащил ги, предназначенное для жертвоприношения, и
лижет его в укромном месте. Это поклонение подходит Тебе не больше,
чем жена бессильному мужчине или прекрасное зрелище слепцу, — ведь
Ты даже не царь.
Шишупала зашагал к выходу. Несколько царей, принявших его
сторону, последовали за ним. Все остальные цари тоже поднялись со своих
мест. Они были возмущены дерзкой выходкой Шишупалы. Некоторые
покинули собрание, осуждая царя Чеди, другие же подняли мечи и щиты,
собираясь с ним драться.
Тогда Бхишма быстро встал и возвысил голос в защиту выбора,
сделанного Юдхиштхирой. Он говорил, не зная страха, бросая смелые
упреки вслед уходящему Шишупале:
— Тот, кто противится почитанию Кришны, старейшего из всех
существ во вселенной, не заслуживает ни малейшего уважения. О царь
Чеди, мы поклоняемся Кришне не из корыстного расчета. Я не раз слышал
от обладающих совершенным знанием, что Кришна — это Верховная
Личность, на которой держится мироздание. Недалекие люди, подобные
тебе, никогда не поймут этого.
Бхишма привел много доводов в пользу того, почему следует
поклоняться Кришне. Он описал многочисленные подвиги, совершенные
Кришной. Будучи еще маленьким ребенком, Кришна расправился со
множеством могущественных демонов, которых посылал Камса, чтобы
убить Его. В конце концов Он убил самого Камсу. Как-то раз Кришна одной
рукой поднял большую гору и держал ее над Собой целую неделю. Бхишма
с вызовом заявил, что никакой царь не превзойдет Кришну доблестью в
сражении и никакой богач не сможет похвастаться большим, чем у
Кришны, богатством. Никто не сможет проявить больше знаний и
мудрости, чем Кришна. Кришна обладает во всех отношениях
непревзойденными способностями и могуществом.
Едва Бхишма закончил говорить, Сахадева встал и поднял левую ногу.
Он был рассержен, и голос его прогремел над собравшимися:
— Если найдется здесь хоть один человек, который считает, что
Кришне не следует поклоняться, пусть он выйдет вперед, и я поставлю
ногу ему на голову. Почему я не слышу ответа?
Когда Сахадева произнес эти слова, сверху послышались возгласы,
раздавшиеся эхом в облаках:
— Превосходно! Отлично сказано! — а на голову ему дождем
посыпались цветы.
Затем заговорил Нарада:
— Людей, которые отказываются поклоняться Кришне, следует
считать мертвецами, даже если они еще дышат. На них не стоит даже
смотреть.
Шишупала еще больше разъярился. Повернувшись к своим
сторонникам, он завопил:
— За мной, я поведу вас! Разве не достаточно вам того, что вы
слышали? Выйдем же с оружием против Яду и Пандавов!
Многие цари были возбуждены речами Шишупалы. Теперь они стали
собираться вокруг царя Чеди. Зазвенело оружие, извлекаемое из ножен,
раздался лязг доспехов, затягиваемых на груди. Шишупала продолжал
подзадоривать своих приверженцев:
— Давайте поторопимся! Нельзя позволить довести
жертвоприношение до конца. Все должны узнать, что мы были против
поклонения Кришне.
Сторонники Юдхиштхиры тоже готовились к битве. Собрание царей
стало похоже на океан, поднявшийся при полной луне. Юдхиштхира был
обеспокоен, видя, что его жертвоприношение, уже близившееся к
завершению, может быть сорвано. Повернувшись к Бхишме, он тревожно
проговорил:
— О дед, эти цари охвачены гневом и, судя по всему, твердо намерены
сражаться. Что предпринять, чтобы спасти жертвоприношение и отвести
опасность от своих подданных?
Бхишма засмеялся и ответил достаточно громко, чтобы его слышал
Шишупала:
— О лучший из Куру, не стоит бояться и думать, что Шишупала
способен помешать тебе в присутствии Кришны. Он и его приспешники —
все равно что свора собак, лающих на спящего льва. Лишь до тех пор, пока
Мадхава терпит, они могут похваляться своей доблестью. Кришна —
творец и разрушитель всех существ в этом мире. Шишупала весьма
несилен разумом. Ему придется взять с собой всех этих царей в обитель
смерти. Похоже, что Кришна решил наконец забрать назад ту силу, что Он
дал когда-то Шишупале. Потому-то разум царя Чеди и помутился.
Шишупала не смог стерпеть слов Бхишмы и прокричал в ответ:
— Презренный негодяй, позор своего рода, и ты не боишься
произносить такие слова перед всеми царями? Под твоим руководством
Куру подобны слепцам, ведомым еще одним слепцом. Отвратительно
слушать твои россказни о деяниях этого бессильного пастуха Кришны.
Удивительно, как только у такого наглеца и глупца, как ты, язык не
развалился на сто частей!
Шишупала продолжал осыпать потоками брани и Бхишму, и Кришну.
По его мнению, так называемые удивительные деяния, описанные
Бхишмой, не представляли собой ничего примечательного. Каждый мог бы
совершить их. Что особенного в том, чтобы продержать маленький холмик
в течение нескольких дней или убить пару жалких демонов?
— О негодяй, ты выдаешь себя за праведника и ученого, но мы-то
знаем, какова твоя истинная природа, — не унимался Шишупала. — Ты
грешник и невежда. Свой знаменитый обет безбрачия ты принял лишь по
той причине, что страдаешь мужским бессилием. Чего ты на самом деле
заслуживаешь, так это смерти от руки этих царей.
Слыша нелепые оскорбления в адрес деда, Бхима пришел в ярость. Его
большие глаза, похожие на лепестки лотоса, расширились от гнева и
приняли медно-красный оттенок. Его лоб прорезали три морщины, а зубы
заскрежетали. Он поднялся, словно смерть, готовая поглотить всех
живущих в конце юги. Однако Бхишма удержал его за руку и попросил
успокоиться. Подобно океану, не способному преступить границы берегов,
Бхима не смог ослушаться старейшины Куру. Он снова сел на место,
бросая свирепые взгляды на Шишупалу.
А Шишупала разразился смехом:
— Пусти его, Бхишма. Да увидят цари, как я испепелю его своей
доблестью, подобно тому, как огонь сжигает попавшее в него насекомое.
Бхима хотел было снова встать, но Бхишма остановил его взглядом.
Затем, переведя свой гневный взор на Шишупалу, он начал рассказ об
истории рождения правителя Чеди. Шишупала родился с тремя глазами и
четырьмя руками. Появившись на свет, он стал кричать и реветь, как осел.
Невидимый голос, раздавшийся с небес, возвестил, что ребенок вырастет
могучим и бесстрашным, но его ждет смерть от руки славного героя. Когда
мать Шишупалы спросила говорившего, кто же этот герой, голос отвечал,
что, когда ребенок окажется на коленях человека, которому суждено его
убить, лишние руки и третий глаз его исчезнут. И это случилось, когда
маленького Шишупалу положили на колени Кришне.
Когда мать Шишупалы узнала, что Кришне суждено убить ее сына,
она взмолилась:
— О Кришна, пожалуйста, будь милостив ко мне. Прости моего сына,
если он оскорбит Тебя чем-либо. Я хочу, чтобы он прожил благополучную
и долгую жизнь.
— О благословенная, — отвечал Кришна, — даже если Шишупала
будет заслуживать смерти, Я прощу его. Обещаю, что вытерплю от него
ровно сто оскорблений.
Заканчивая свой рассказ, Бхишма сказал:
— Так вот, этому негодяю суждено быть убитым Кришной. Время его
пришло. Потому-то он так бушует и осыпает упреками не только нас, но и
непогрешимого и непостижимого Кришну. Человек на грани смерти
нередко лишается здравого смысла и говорит все что заблагорассудится.
Шишупала вновь набросился на Бхишму с проклятиями. Бхишма
подождал, пока тот выговорится, и невозмутимо изрек:
— О царь Чеди, довольно громких слов. Спорам никогда не будет
конца, ибо на слова всегда можно ответить словами. Вот он, Говинда, стоит
перед тобой. Каждый, кто считает Его своим врагом, может выйти и
сразиться с Ним в честном поединке. Так что не медли, — получи, что тебе
причитается. Душа твоя войдет в Его духовное тело, и ты обретешь
освобождение.
Шишупала зарычал, словно взбешенный лев. И тогда заговорил
Кришна, да так громко, что Его было слышно в самых отдаленных уголках
жертвенной арены:
— Этот жестокосердный человек — сын моей тетки, но, несмотря на
это, он всегда желал зла Мне и Моим близким. Однажды, когда Меня не
было в Двараке, он явился в наш город и поджег его. Он убил множество
горожан и еще больше людей заковал в цепи и увел в рабство. Этот
мерзавец даже похитил безгрешную жену Акруры. В другой раз, изменив
свой облик, он вероломно соблазнил царевну Вишалы, предназначенную в
жены царю Куруши. Желая скорой смерти, он даже пытался овладеть
целомудренной Рукмини. Я стерпел от него эти и многие другие обиды
потому только, что в свое время дал обещание Моей тетке. Но Я обещал
простить ему лишь сто оскорблений. Сейчас этот запас исчерпан. Поэтому
Я убью Шишупалу у вас на глазах.
Услышав слова Кришны, цари стали укорять Шишупалу, но тот лишь
рассмеялся в ответ и возразил:
— О Кришна, как смеешь Ты говорить о Рукмини, которая
предназначалась мне, но которую Ты похитил коварством и обманом? Ты
не достоин даже называться мужчиной. Делай, что Тебе заблагорассудится.
Добр Ты ко мне или нет — какая разница? Что Ты можешь со мной
сделать?
Выслушав Шишупалу, Кришна мысленно призвал к Себе боевой диск,
чакру Сударшана. В ту же секунду она появилась у Него в руках, и Кришна
поднял ее над головой.
— Я сдержал Свое обещание. Оскорбления Шишупалы превысили
предел, и теперь Я убью его, — возгласил Он, выпуская чакру.
Чакра слетела с руки Кришны и понеслась в сторону Шишупалы,
который все еще продолжал что-то говорить. Обреченный царь схватился
за меч и отчаянно попытался вытащить его, чтобы защититься от чакры, но
смертоносный диск оказался проворнее. Он вонзился в шею Шишупале и
мгновенно отделил голову от тела. Могучий царь упал, словно скала,
сраженная ударом молнии. Как только его тело коснулось земли, все
увидели, как от него отделилось яркое сияние и вошло в тело Кришны. Из
безоблачного неба пролился дождь, загремел гром и задрожала земля.
Никто не вымолвил ни слова. Сторонники Шишупалы были разгневаны, но
не осмелились что-либо возразить.
Риши, однако, были довольны поступком Кришны и воздали Ему
хвалу. Постепенно все собрание успокоилось. Юдхиштхира велел братьям
не теряя времени совершить погребальный обряд по Шишупале. Затем он
передал престол Чеди, сыну Шишупалы, и провел последние церемонии в
завершение Раджасуи. Сопровождаемый Драупади, он совершил
ритуальное омовение в священных водах Ямуны, и на этом
жертвоприношение закончилось.
Через несколько дней цари стали разъезжаться по своим владениям.
Пандавы провожали их до окраины Индрапрастхи и там прощались с ними.
Юдхиштхира, однако, хотел, чтобы Кришна остался еще ненадолго, и тот
согласился. Отослав свиту обратно в Двараку, Он со Своими царицами
остался в Индрапрастхе.
Все время, пока Кришна гостил у Панданов, Драупади лично
ухаживала за ним, и Он очень привязался к ней. В один из дней царица
угостила его фруктами, и Кришна стал ножом счищать кожуру. Внезапно
нож выскользнул у Него из рук и порезал палец. Из ранки потекла кровь.
Увидев это, Драупади тут же оторвала лоскут от своего драгоценного сари
и протянула его Кришне, чтобы перевязать палец. Принимая полоску ткани
из ее рук, Кришна улыбнулся и сказал:
— О заботливая, я обещаю отплатить тебе за это сари. Драупади
стыдливо опустила глаза и поблагодарила Кришну, а Он обвязал палец
шелковым лоскутом и удалился.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Зависть Дурьйодханы

Дурьйодхана тоже решил на некоторое время задержаться в

Индрапрастхе. Вместе с ним остался и Шакуни. Царевич сгорал от зависти,
видя, каких успехов добились Пандавы. Они далеко превзошли его в силе и
влиятельности. Дурьйодхане невыносима была мысль, что Юдхиштхира
стал теперь владыкой мира и занял положение, на которое он сам
претендовал. В изумлении и восторге взирал он на огромные горы
драгоценностей, сложенные в сокровищнице Юдхиштхиры. Каурав никогда
еще не видел такого богатства.
Особенно привлек Дурьйодхану дворец Майясабха, который ему
захотелось разглядеть получше. С этой целью он отправился туда вместе с
Шакуни. Глазам Каурава предстало творение небесного зодчего, не похожее
ни на что виденное им ранее. Искуснейшая отделка и великолепие дворца
поражали воображение. Дурьйодхане казалось, что он перенесся на
райскую планету. Повсюду, куда ни бросишь взор, сверкали драгоценные
камни, а прохладный ветерок был напоен божественными ароматами.
Сиденья из слоновой кости и золота стояли у кромок водоемов, устланных
ковром цветущих лотосов. Стены были украшены резными, тончайшей
работы изображениями богов и богинь.
 Дурьйодхана медленно обходил покои. При каждом шаге его золотые
украшения мелодично позванивали. Глядя на искусную, удивительную
работу Майи, он испытывал все большую зависть. Раздраженным окриком
он прогнал шедших впереди дворцовых слуг. Небрежной походкой, высоко
подняв голову увенчанную золотым шлемом, царевич Каурав шагал,
старательно пытаясь скрыть свои впечатления от увиденного.
Наконец он подошел к большому хрустально-прозрачному бассейну,
расположенному в центре дворца. Вода в нем была абсолютно чистой и
неподвижной. На первый взгляд он казался продолжением мраморного
пола. Дурьйодхана так и подумал и, глядя прямо перед собой, смело
шагнул вперед. В следующую же секунду царевич в полной выкладке
свалился в воду. Пандавы в это время стояли на золотом балконе над
бассейном. Увидев, как Дурьйодхана, гордо подбоченясь, шагнул в воду,
Бхима громко рассмеялся. Многие из цариц Кришны тоже присутствовали
там и тоже не могли удержаться от смеха.
С помощью Шакуни царевич Каурав выбрался из водоема. Он даже не
взглянул на Пандавов и Кришну с Его царицами. Их смех был для него
невыносим. Юдхиштхира, видя, в каком неловком положении оказался
Дурьйодхана, попросил братьев унять свое веселье. Потом он посмотрел на
Кришну, но Кришна молчал, едва заметно улыбаясь. В конце концов
Юдхиштхира велел принести разгневанному царевичу сухую одежду.
Дурьйодхана быстро переоделся и продолжил осмотр, с трудом сдерживая
переполнявшие его чувства. Ему было нестерпимо видеть великолепие
дворца и несравненную красоту прогуливающихся по его залам цариц,
особенно Драупади. Дурьйодхана все еще не смирился со своим
поражением на сваямваре царевны Панчалы. Она была драгоценным
бриллиантом среди женщин. И Драупади тоже смеялась, когда он упал в
бассейн. Мысль об этом причиняла Дурьйодхане нестерпимые муки. Он
даже не заметил, как вновь оказался жертвой обманчивого убранства
дворца, наткнувшись на дверь, которая показалась ему открытой, а затем
остановившись перед дверью в том месте, где ее на самом деле не было.
Дворцовые служители едва сдерживали приступы смеха. Униженный и
разозленный, царевич выскочил наружу.
Видя мучения Дурьйодханы, Юдхиштхира почувствовал жалость. Он
попытался утешить царевича, но Дурьйодхана не стал его слушать, а
просто рассмеялся в ответ. Он распрощался с Пандавами и отбыл в
Хастинапур во главе своей большой свиты, думая лишь об одном — о
мести.
Затем и Кришна решил, что пора возвращаться домой. Перед отъездом
Он дал Юдхиштхире несколько советов от всего сердца.
— О царь, — молвил Кришна, — заботься о подданных с неустанной
бдительностью и терпением. Как дождевое облако для всех существ или
дерево для птиц, так и ты должен стать прибежищем для своих подданных.
После отъезда Кришны Юдхиштхира обратился к Вьясадеве, все еще
остававшемуся в Индрапрастхе, и спросил его, считает ли он
жертвоприношение успешным.
— О дитя Куру, — ответил риши, — это жертвоприношение будет
приносить славные плоды в течение последующих тринадцати лет. Твоя
власть над бескрайними просторами земли будет неоспоримой, но в конце
этого срока ты станешь причиной войны, которая освободит мир от
кшатриев.
Юдхиштхира встревожился, услышав такое пророчество, но Вьясадева
успокоил его:
— Не печалься. Никто не в силах преодолеть влияние времени. Все,
что происходит в этом мире, устроено Всевышним на благо всех живущих.
В той войне повинен будешь не ты, а Дурьйодхана. Итак, сейчас я ухожу в
горы, но мы еще встретимся, когда настанут трудные времена.
С этими словами риши встал и покинул дворец в окружении
остальных мудрецов. Когда они остались одни, Юдхиштхира обратился к
братьям:
— То, что сказал мудрец, не может не сбыться, но все же мне не
хотелось бы стать причиной чьих-либо страданий. Я обещаю, что с этого
самого дня не скажу никому грубого слова. В поступках буду
придерживаться добродетели, для меня не будет разницы между своими и
чужими сыновьями, а приказам старших буду следовать без малейшего
колебания. Благодаря такому поведению я смогу избежать споров, из-за
которых и происходят войны.
Вновь и вновь вспоминая слова Вьясадевы, Юдхиштхира продолжал
размышлять о смысле, скрывавшемся за ними. Очевидно, план Господа уже
пришел в действие. Несмотря на то что Пандавы утвердили свое
господство во всем мире, на земле по-прежнему оставалось немало царей-
грешников, которые продолжали истощать ее. Юдхиштхира был
свидетелем того, как во время жертвоприношения многие из
присутствовавших поддержали нападки Шишупалы на Кришну, хотя и не
осмелились открыто выступить против Него. И кто мог знать, какие еще
козни затевают Дурьйодхана и его братья? Все это, несомненно, было
частью плана Кришны, направленного на то, чтобы освободить мир от
безбожников. Долго еще сидел Юдхиштхира, погруженный в мысли о
Кришне и Его непостижимых замыслах.

♦ ♦ ♦

Дурьйодхана тем временем возвращался в Хастинапур, сидя с

несчастным видом на колеснице и думая тяжелую думу.
— Что беспокоит тебя, о царь? — окликнул его Шакуни. — Почему ты
горько вздыхаешь?
Царевич посмотрел на Шакуни мутным взглядом и произнес:
— О дядя, я чувствую, как сердце мое переполняет зависть: мне
невыносимо видеть, как господство Пандавов распространилось на весь
мир. После жертвоприношения, на котором они сияли, как небесные боги, я
не нахожу себе покоя ни днем ни ночью. Я чувствую, будто сердце мое
пылает в огне. Я сохну, словно мелководный пруд под лучами палящего
солнца.
Дурьйодхана выглянул из колесницы на пробегающие мимо
свежевспаханные поля и цветущие сады. Деревенские жители стояли тут и
там, наблюдая за царской процессией, двигавшейся по дороге. Царевич
продолжал:
— Когда Кришна убил Шишупалу, никто из царей не осмелился
протестовать. Они трепетали перед силой Пандавов, иначе разве стерпели
бы они такую несправедливость?
Заламывая руки, Дурьйодхана стонал:
— Я не вынесу этого. Лучше брошусь в огонь, утоплюсь или выпью
яда. Разве может мужчина, в ком осталась хоть капля доблести, спокойно
смотреть на то, как процветают его враги? Мне никогда не сравниться с
ними в силе и богатстве. Как добиться такого же влияния? Судьба правит
всем, а людские усилия ни к чему не приводят. Мои попытки уничтожить
Пандавов потерпели крах. Наоборот, эти пятеро расцвели, как лотосы в
чистом пруду. Поэтому мне остается лишь умереть! Теперь тебе известно,
почему я так опечален, о дядя, и, надеюсь, ты расскажешь моему отцу, что
произошло.
Шакуни пододвинулся к племяннику поближе и сказал вполголоса:
— О Дурьйодхана, не завидуй Пандавам. Они получили то, что им по
праву принадлежит и что они заслужили своими делами. У них есть
половина царства, а с помощью Кришны и при поддержке Друпады они
разбогатели. О чем же тут печалиться?
Сказав это, правитель Гандхары улыбнулся. Глаза его слегка сузились,
и он продолжал, поигрывая своими перстнями:
— Твои двоюродные братья покорили весь мир, а богатства их
безграничны. Зачем же ты скорбишь? Теперь эти богатства могут стать
твоими. Ты говоришь, что тебе неоткуда ждать помощи, но я с этим не
согласен. У тебя есть сто братьев, великие своим могуществом Дрона и
Карна, а также непобедимый в колесничном бою Крипа. Мои братья, а с
ними и могучий Сомадатта только и ждут твоего приказа. Земля
принадлежит тебе — бери ее и правь, не зная препятствий.
Глаза Дурьйодханы широко раскрылись. Он выпрямился на своем
обитом кожей сиденье. Возможно, дядя был прав. Соперничать с Кауравами
в силе было нелегко. Дрона, Бхишма, Крипа, Карна, — кто сможет
выстоять против этих мужей, если они вместе выйдут на поле битвы?
Дурьйодхана возбужденно заговорил:
— О царь, если ты считаешь, что это разумно, я покорю Пандавов.
Весь мир будет моим, в том числе и великолепный дворец Майясабха.
Шакуни медленно покачал головой. Затем он сказал, перебирая
игральные кости, которые повсюду возил с собой:
— Не стоит торопиться, о царь. Есть много других способов одолеть
врага, помимо битвы. Мы не сможем пересилить Пандавов в открытом
сражении, особенно если они объединятся с Кришной. Даже Индра с
небожителями не смог бы их сокрушить. Я придумал другой способ, с
помощью которого можно добиться победы.
Шакуни посоветовал пригласить Юдхиштхиру на игру в кости. Он
знал, что Юдхиштхира был любителем этой игры, хотя и не отличался
особым умением. Однако сам Шакуни был непревзойденным игроком в
кости — во всем мире не было ему равных.
— Конечно же, Юдхиштхира примет твое предложение, —
втолковывал Шакуни Дурьйодхане, положив ему руку на плечо. — Он не
сможет отказаться от игры, а если его к тому же слегка подзадорить, то
наверняка он спустит все свое состояние. Так я выиграю для тебя и его
царство, и его сокровища.
Когда они достигли Хастинапура, Дурьйодхана предложил немедленно
отправиться к Дхритараштре, объяснить ему их план и получить его
одобрение. Представ перед слепым царем, Шакуни объявил:
— О славный правитель, вот сын твой, Дурьйодхана. Он бледен и
иссушен горем. Тебе следует расспросить его о причине скорби и найти
лекарство для исцеления от нее.
Дхритараштра удивленно спросил:
— Что опечалило тебя, сын мой? В твоем распоряжении есть все, о
чем можно мечтать. Ничто не мешает тебе наслаждаться, как богу.
Огромное богатство, лучшие одежды и украшения, изысканная пища,
прекрасные женщины — все удовольствия тебе доступны. О чем ты
скорбишь?
Дурьйодхана признался, что его одолевает зависть к Пандавам. Да, у
него есть богатство, но они — враги его — обладают большим богатством.
Каурав стал описывать отцу, что довелось ему увидать в Индрапрастхе.
— Во время жертвоприношения Юдхиштхира получил такую
большую дань, что от части ее попросту вынужден был отказаться. Он
получил в дар миллионы слонов, лошадей, коров и верблюдов. Горы
самоцветов и золотых украшений возвышались до небес. Каждому из
восьмидесяти восьми тысяч брахманов-снатаков Юдхиштхира дал в
услужение по тридцать молодых девушек. Он распорядился, чтобы во
время жертвоприношения одновременно могли принимать участие в
трапезе сто тысяч брахманов, и, пока они ели, вокруг гудели
многочисленные раковины. О отец, каждый день слышал я гудение этих
раковин — они звучали не смолкая.
Дурьйодхана рассказал царю о том, как он видел на Раджасуе самих
богов. Самудра, бог морей, лично преподнес Юдхиштхире райский
напиток, извлеченный из морских глубин. Напиток этот превосходит даже
сома-расу — нектар, которым наслаждается Индра. Дурьйодхана
чувствовал, что не способен описать слепому отцу все, что ему довелось
увидеть на жертвоприношении. Но одного воспоминания об увиденном
было достаточно, чтобы пламя зависти запылало в его сердце с новой
силой.
Дхритараштра ничего не отвечал. Тогда заговорил Шакуни:
— О царь, я знаю один способ, который поможет твоему сыну
овладеть всеми этими богатствами. Предлагаю тебе пригласить
Юдхиштхиру на игру в кости. Никто не способен обыграть меня, и
победить его мне не составит труда. Таким образом все имущество
Юдхиштхиры окажется в наших руках.
— Отец, прошу тебя, дай нам позволение осуществить этот план, —
добавил Дурьйодхана. — Одержав победу над врагами, мы будем
наслаждаться властью над миром — разве ты этого не хочешь?
Дхритараштра оставался в нерешительности. Наконец он проговорил:
— Я хочу узнать, что об этом думает мудрый Видура. Он всегда дает
нам добрые советы.
— Но Видура обязательно воспрепятствует нашим замыслам, —
возразил Дурьйодхана. — А если это произойдет, я покончу с жизнью. Я
умру, а ты будешь жить здесь в счастье и покое вместе со своим Видурой. В
конце концов, какое тебе дело до меня?
Тяжело было Дхритараштре слышать такие слова. Дурьйодхана был
его любимым сыном. Как мог он отказать ему? Царь решил, что поговорит
с Видурой и убедит его согласиться. Затем он распорядился соорудить
роскошный дворец для предстоящей игры: такой, чтобы в нем была тысяча
колонн и тысяча ворот, чтобы он был усыпан бессчетным множеством
драгоценных каменьев и покрывал площадь в триста двадцать бигх[3].
Когда строительство дворца будет завершено, они пригласят Пандавов на
игру в кости.
Однако в глубине души Дхритараштра не был удовлетворен принятым
решением. Царя одолевали тревожные мысли: он знал, какое зло таят в себе
азартные игры. Позвав Видуру, он обратился к нему:
— Я решил пригласить Пандавов на дружескую игру с моими
сыновьями. Пусть они сыграют в кости, развлекутся вместе. Я строю
прекрасный дворец, где они смогут приятно провести время.
Видура нахмурился:
— Не одобряю этой затеи, о царь. Где азартные игры, там споры и
вражда. Берегись, как бы не возникло между твоими сыновьями и
Пандавами раздора, ибо его последствия будут для нас гибельными.
Дхритараштра попытался успокоить брата:
— Пока мы здесь — ты, я, Бхишма и Дрона, разве может с нами
случиться что-то дурное? Как бы то ни было, с судьбой не поспоришь. Все,
что предопределено верховной волей, обязательно сбудется. Разве могут
наши усилия что-то изменить? По просьбе сына я уже распорядился
провести это состязание. Не пытайся, пожалуйста, переубедить меня.
— Судьба действительно всемогуща, о царь, — вздохнул Видура, —
но мы ведь пожинаем плоды наших собственных поступков. У нас есть
свобода воли. Верховная воля просто награждает нас в соответствии с
нашими желаниями. Неизбежны не сами поступки, а их последствия. О
владыка, подумай хорошенько и рассуди, насколько праведны были
мотивы, побудившие тебя согласиться на игру.
Дхритараштра ничего не ответил, а Видура, чувствуя тяжесть на
сердце, медленно вышел из его покоев. Он понимал, что Кали-юга,
мрачный век вражды и горя, уже вступает в свои права. Игра, бесспорно,
будет лишь началом в цепи событий, которые приведут к уничтожению
правителей земли. Видура вспомнил Раджасую и царей, поддержавших
Шишупалу в его нападках на Кришну. Предчувствуя недоброе, он, однако,
осознавал, что неспособен что-либо изменить. Хотя царь и не был глупцом,
он находился под влиянием алчного и злокозненного сына. Совет Видуры,
направленный на общее благо, не был услышан.

♦ ♦ ♦

В течение последующих нескольких недель, пока строился дворец,

Дхритараштра не раз возвращался в мыслях к услышанному от Видуры.
Ему не хотелось поступать вопреки совету брата, ибо он знал, что Видура
ничего не советовал зря. Приближающаяся игра, несомненно, таила в себе
немалую опасность. Если она приведет к открытой вражде между
Кауравами и Пандавами, это будет великим бедствием.
Царь решил попытаться еще раз переубедить сына. В один из дней,
когда они сидели вдвоем в царских покоях, Дхритараштра обратился к
Дурьйодхане:
— О сын Гандхари, не стоит тебе втягивать двоюродных братьев в
игру в кости. Видура против, да и мне эта затея не по душе. Азартные игры
неизменно заканчиваются ссорами. Так мы можем потерять все, что у нас
есть. Если тебе хочется богатства, как у Пандавов, давай устроим такое же,
как и они, жертвоприношение. Тогда цари всего мира принесут тебе дань,
как до этого Юдхиштхире. Зачем тебе забирать у Юдхиштхиры его
имущество? Юдхиштхира миролюбив. Он никогда не нападет на тебя и не
причинит вреда. Отринь зависть и не печалься. Наслаждайся жизнью —
разве мало тебе того, что у тебя уже есть?
Но Дурьйодхана не хотел и слышать о том, что предлагал ему отец. Он
рассказал о своих злоключениях в Майясабхе, — о том, как Пандавы,
особенно же Драупади, смеялись над ним. Стоило Дурьйодхане вспомнить
об этом, как ярость вспыхнула в нем с новой силой. Срывающимся голосом
он пересказал отцу все события того злополучного дня:
— Я подумал, что передо мной дверь, и шагнул прямо в нее, но это
оказалась плита из прозрачного хрусталя, и я ударился о нее головой. Пока
я стоял там с помутившимся взором, ко мне подошли близнецы и
поддержали меня, чтобы я не упал. Сахадева взял меня под руку, отвел в
сторону и повторил несколько раз, улыбаясь: «Дверь вот здесь, о царь». Его
слова ранили меня в самое сердце.
Затем царевич Каурав описал в еще больших подробностях богатство,
которое досталось Пандавам. Кауравы не смогут их превзойти, даже
совершив сто жертвоприношений. Во дворце Юдхиштхиры Дурьйодхане
довелось увидеть множество сверкающих драгоценных камней, о которых
он раньше и не слышал. В течение многих недель цари и вожди
бесчисленных племен и народов шли в Индрапрастху бесконечным
потоком, и каждый вез с собой огромное количество даров, желая
превзойти других в щедрости. Глядя на золото, драгоценности, оружие,
животных, одежды, ковры, шелка, шкуры, девушек-служанок, ароматные
масла и благовония, Дурьйодхана с трудом верил своим глазам. Увидев
Самудру, несущего гигантскую золотую раковину Варуны, которую
Кришна позже использовал в заключительном священном омовении
Юдхиштхиры, царевич Каурав едва не лишился чувств.
Дхритараштра молча слушал, а сын его продолжал:
— О отец, Пандавы распространили свое влияние даже на удаленные
северные области Хариварши, куда нет пути простым смертным.
Обитатели тех земель передали им сотни небесных раковин, и я слышал,
как раковины эти гудели во время жертвоприношения. От их
громоподобных звуков у меня волосы вставали дыбом. А те цари, что
послабее, от их рева и вовсе падали в обморок.
Голос Дурьйодханы, продолжавшего упрашивать отца, становился все
более настойчивым:
— Пока Пандавы владеют такими беспримерными богатствами, мне
жизнь не мила. Если позволить им расти и процветать, то они рано или
поздно подчинят себе Кауравов — это лишь вопрос времени. Они наши
враги. Мы просто обязаны напасть на них и отобрать их богатства. Таков
закон кшатриев. Я либо стану повелителем мира, либо умру. И эта игра в
кости — самый надежный и верный путь, который приведет меня к
желанной цели.
После недолгого раздумья Дхритараштра ответил:
— О сын, мне не нравится твоя враждебность, особенно потому, что
направлена она на тех, кто силен и могуществен. Такая ненависть вызывает
перемену в сердце и сама становится опасным оружием, хотя и сделана она
не из стали. Понимаешь ли ты, что, если замыслы твои осуществятся, нам
не избежать страшной войны?
Дурьйодхана нетерпеливо вышагивал перед слепым отцом.
— Что может быть опасного в простой и безобидной игре в кости? —
не унимался он. — Мы никого не принуждаем. Если Юдхиштхира
согласится на игру и лишится своего богатства, кто обвинит в этом нас?
Терять нам нечего. А Шакуни обязательно выиграет. О отец, позволь мне
вызвать Пандавов на игру.
Царь поднялся и окликнул слуг, которые взяли его под руки и вывели
из покоев. Уходя, он сказал Дурьйодхане:
— Не по душе мне слова твои, о царевич, но что я могу поделать?
Поступай как хочешь. Я уверен, что ты пожалеешь о своей
опрометчивости, ибо неправедные дела никогда еще не вели к
процветанию. Я попрошу Видуру пригласить Пандавов.
Через несколько дней царю сообщили, что строительство дворца
завершено. Тогда царь позвал Видуру и сказал:
— Будь добр, отправляйся поскорее в Индрапрастху и привези сюда
Юдхиштхиру и его братьев. Пригласи их в наш новый дворец, на
дружескую игру в кости с их двоюродными братьями.
В последний раз попытался Видура отговорить царя:
— Пойми, игра эта закончится гибелью нашей династии. Ясно ведь,
что сын твой думает лишь о том, как бы получить богатство Пандавов, и
вся его затея направлена исключительно на достижение этой цели. Раздор
среди членов нашего семейства погубит нас. О царь, останови это безумие,
пока не поздно.
Однако Дхритараштра уже принял решение.
— О брат, — молвил он, — все находится в руках судьбы. Если судьбе
будет угодно, мы не пострадаем; а если нам суждено пережить
несчастливые времена, то что тут поделаешь? Все происходит по воле
Провидения. Так отправляйся же в Индрапрастху и возвращайся с
непобедимыми сыновьями Кунти.
Видура в отчаянии смотрел на слепого царя. Тщетно было его
переубеждать. Слишком сильна его привязанность к Дурьйодхане. Даже
ясно сознавая последствия своего потворства желаниям сына,
Дхритараштра все же не отказал Дурьйодхане. Не ожидая ничего хорошего,
Видура покинул дворец и стал готовиться к поездке.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Игра в кости

После Раджасуи Индрапрастха стала еще великолепнее и буквально

утопала в роскоши. Дороги, улицы и переулки города были всегда чисты и
политы ароматной водой. Колоссальные белые дворцы возвышались по
сторонам широких проспектов. Городские перекрестки украшали
самоцветные ворота и арки, по сторонам которых стояли золотые сосуды с
водой. По улицам столицы, не зная тревог под надежной защитой своих
правителей, Пандавов, прогуливались ее жители, наряженные в яркие
шелка, гирлянды и золотые украшения. Каждый день все новые и новые
цари приезжали в Индрапрастху из других стран, привозя с собой дань.
Юдхиштхира восседал в Майясабхе со своими братьями. В свободное
от государственных дел время они находили удовольствие в том, чтобы
внимать духовным наставлениям брахманов. В один из таких дней, когда
они сидели и слушали древние ведические предания, которые рассказывали
им гостившие во дворце риши, появился страж и доложил о прибытии
Видуры. Юдхиштхира тут же встал, чтобы приветствовать дорогого
родственника. Он любил Видуру, который всегда так нежно заботился о
них, начиная с того времени, когда они были еще детьми. Со слезами на
глазах Юдхиштхира припал к стопам дяди. Поднявшись, он поймал на себе
тревожный взгляд Видуры и потому спросил:
— О Кхаттва, ты выглядишь взволнованным. Все ли у вас в порядке?
Как поживает царь? Послушны ли его сыновья своему старому отцу?
Доволен ли народ его правлением?
Придвинувшись поближе к Юдхиштхире, Видура отвечал:
— Славный монарх и его родня живут хорошо. Он правит, как Индра,
в окружении сыновей и советников. Одно лишь плохо: он слишком
озабочен собственным величием. Царь велел мне прежде всего справиться
о вашем благополучии, а затем сообщить вам, что он возвел дворец
собраний, равный вашему. Вы должны приехать и посмотреть на него, а
также поразвлечься игрой в кости со своими двоюродными братьями —
таково желание царя.
Юдхиштхира обернулся к братьям, затем снова перевел взгляд на
Видуру. Юдхиштхиру сразу же охватили дурные предчувствия.
— О Кхаттва, — молвил он, — эта игра, скорее всего, выльется в
ссору. Разве могу я согласиться на предложение царя? Как мне поступить?
Скажи, что ты думаешь об этом.
— Азартные игры — это коренная причина несчастий, — ответствовал
Видура. — Я пытался отговорить Дхритараштру, но он не внял моим
советам. Вместо этого он послал меня сюда с поручением доставить вас в
Хастинапур. Похоже, Дурьйодхана хочет выставить против тебя в этой игре
Шакуни. Слепой царь дал свое позволение и теперь желает, чтобы вы
немедленно явились.
Узнав, что приглашение исходит от Дхритараштры, Юдхиштхира
почувствовал себя обязанным поехать, ведь он поклялся никогда не
противиться приказам старших. Дхритараштра, несомненно, был старше и
заслуживал его почтения, несмотря на то что Юдхиштхира сам теперь
носил титул владыки мира. Подумав, он сказал:
— Я не хочу играть, но, если мне брошен вызов, я не могу отклонить
его, ведь это закон кшатриев — всегда принимать вызов. Воистину, миром
движет воля высшего Провидения. Всемогущая судьба овладевает нашим
рассудком, и мы движемся по ее указке, словно животное, которое тянут за
веревку, продетую ему через нос. Царь Дхритараштра велит мне, и потому
я еду в Хастинапур.
Юдхиштхира знал, что Шакуни обладает незаурядными
способностями в игре в кости. Правителю Гандхары были известны все
секреты этой игры. Однако Юдхиштхира понимал, что тот сможет
одержать победу, лишь если это будет угодно Господу. Никто не в
состоянии и шагу ступить вопреки желаниям Господа. Если Господь хочет,
чтобы Юдхиштхира потерял свое богатство, то что он может изменить?
Ему остается лишь смириться с этим, считая такой поворот событий
частью божественного плана, направленного в конечном счете на его же
благо. И Юдхиштхира велел братьям собираться в дорогу.

♦ ♦ ♦

Они выехали из города на следующий же день. Впереди шествовали

брахманы, за ними следовал Юдхиштхира на золотой колеснице, а его
братья замыкали процессию. Быстро проделав путь до Хастинапура,
Пандавы, облаченные в царские платья с золотыми украшениями, вступили
во дворец Дхритараштры. Их встречали сам царь и его сыновья, а также
Бхишма, Дрона, Карна, Крипа и приглашенные Дхритараштрой цари из
соседних земель. Гостей проводили в красиво убранные палаты и оставили
там до вечера. Отведя необходимое время физическим упражнениями и
религиозным обрядам, Пандавы отправились на ужин, состоявший из
самых изысканных яств. Пока они ели, искусные танцовщицы и певцы
услаждали их взор и слух. Затем, получив благословения брахманов, они
удалились на ночь в свои покои.
Гостьи из Индрапрастхи обосновались в женской части дворца.
Многочисленные невестки Дхритараштры преисполнились зависти при
виде их красоты и богатства. Обменявшись приветствиями с женами
Кауравов, Драупади и другие прибывшие с ней царевны отправились
отдыхать на ложах из слоновой кости, покрытых мягкими матрасами и
застеленных белоснежными шелковыми простынями.
На следующее утро Пандавов торжественно ввели в новый дворец
собраний. Под звуки барабанов и других музыкальных инструментов они
заняли места в креслах, украшенных бриллиантами и покрытых дорогими
коврами. Дворец был полон царей из разных стран и областей,
Дхритараштра же сидел на самом почетном месте, во главе собрания.
Дурьйодхана и Шакуни расположились напротив Пандавов и,
осклабившись, глядели на них — своих соперников. Когда Юдхиштхира
сел, среди собравшихся наступила тишина, и Шакуни провозгласил:
— Мы готовы начать игру, о царь. Зал переполнен зрителями, и они с
нетерпением тебя ждут.
— О царь, — ответил Юдхиштхира, — нет ничего славного в обмане, а
игра в кости — это обман. По сути дела, она безнравственна. Почему же ты
хочешь вовлечь нас в нее?
Шакуни удивленно поднял брови:
— Мы не хотим никого обмануть, о Юдхиштхира. Это просто
дружеская встреча. Мы можем назначить такие ставки, чтобы никто не
пострадал.
— Великий риши Девала заповедал мне никогда не вступать в
поединок с искушенным игроком, для которого игра — основное занятие в
жизни, — возразил Юдхиштхира. — О Шакуни, не пытайся отнять у меня
богатство, с помощью которого я служу брахманам. Безрассудные ставки в
мошеннической игре — это низменное средство, которое запрещено
применять даже против врага. Я не имею намерения приумножать
богатство за счет выигрыша в азартной игре. Зачем же мне с тобой играть?
Шакуни засмеялся в ответ:
 — О царь, конечно, ни для кого не секрет: в кости играют для того,
чтобы нечто выиграть. Если ты меня боишься или думаешь, что я
преследую бесчестные цели, тогда не играй.
Юдхиштхира оглянулся на старейшин Куру. Все они хранили
молчание. Бхишма и Видура сидели, низко опустив головы. Бхишма вслед
за Видурой пытался убедить царя не давать разрешения на игру, но ничто
не помогло, и теперь он, скрепя сердце, явился и присутствовал на ней.
Дхритараштра восседал на великолепном троне, внимательно
прислушиваясь к диалогу.
После непродолженительного молчания Юдхиштхира сказал:
— О Шакуни, когда мне бросают вызов, я не уклоняюсь от него. Я
поклялся в этом. Судьба всемогуща, мы находимся во власти Провидения,
и то, что суждено, непременно сбудется. С кем могу я сразиться в этом
собрании? Кто сделает ставки, равные моим?
Юдхиштхира знал, что Шакуни, хотя и превосходил его в мастерстве,
был не настолько богат, чтобы составить ему пару в игре. Но тут поспешил
вмешаться Дурьйодхана:
— Я предоставлю свои драгоценности, золото и другие сокровища, о
царь. Пусть Шакуни бросает кости за меня.
Юдхиштхира вскинул брови. Это было именно то, чего он опасался.
Его пригласили вовсе не на дружескую игру. Твердым голосом он возразил:
— Я никогда не слышал, чтобы играл один, а ставил другой, о
Дурьйодхана. Это противоречит правилам игры.
И снова Юдхиштхира перевел взгляд на предводителей рода Куру, но
никто из них не проронил ни слова. Дурьйодхана засмеялся и повторил, что
если Юдхиштхира боится, то может не играть. Шакуни улыбался,
перекатывая игральные кости в ладонях. Звук трущихся друг о друга
кубиков из слоновой кости был отчетливо слышен в тишине, охватившей
зал. Видя молчаливое одобрение Дхритараштры, Юдхиштхира сказал:
— Пусть начнется игра, если ты, Дурьйодхана, этого хочешь.
Пандав снял с шеи бесценное ожерелье из жемчуга:
— Вот моя ставка, о царь. Чем ты на нее ответишь?
Дурьйодхана произнес:
— Мое богатство измеряется миллионами и десятками миллионов, но
я не буду много говорить об этом — да не сочтут меня гордецом. На все,
что ты ставишь, я буду отвечать тем же. Бросай же кости, Шакуни, —
посмотрим, кто окажется в выигрыше.
Шакуни назвал цифру и бросил кости. Прокатившись по столу, они
остановились на объявленном им числе.
 — Смотрите, я выиграл! — воскликнул Шакуни.
— В игре, которую затеяли только ради моего поражения, ты победил
нечестным путем, о царь, — молвил Юдхиштхира. — Неужто ты счастлив?
Но продолжим игру. У меня есть множество прекрасных кувшинов,
каждый из них наполнен тысячей золотых монет. Они будут следующей
ставкой.
Юдхиштхира загадал число и бросил кости, но ему выпала другая
цифра. Вновь кости взял Шакуни. Закрыв глаза, он крепко сжал их в ладони
и затем назвал цифру восемь. Кости прокатились по гладкой деревянной
доске и остановились на цифре восемь.
Шакуни с детским восторгом указал на стол:
— Смотрите, я снова выиграл!
Его смеющийся голос эхом раскатился по залу.
Юдхиштхира оставался невозмутимым. У него почти не было шансов
обыграть Шакуни. Царь Гандхары и дня не проводил без игры в кости,
причем играл только с мастерами. В его распоряжении было все достояние
Дурьйодханы, и потому не было такой ставки, на которую он не смог бы
ответить. Молвил тогда Юдхиштхира:
— Я ставлю свою священную и победоносную, великолепную
колесницу, равную тысяче простых колесниц. Она сделана из чистого
золота и покрыта тигровыми шкурами. Когда она мчится по земле, ее
колеса гремят как гром, тысяча колокольчиков украшает ее, а запряжена
колесница восьмеркой жеребцов, белизной своей соперничающих с
лунным светом и летящих быстрее самого ветра.
Очередь бросать кости первым опять выпала Шакуни. Он назвал
число, и кости остановились именно на нем, будто послушные его воле.
— Я выиграл! — звук голоса Шакуни смешался со смехом
Дурьйодханы и его братьев. Они с издевкой обратились к Юдхиштхире:
— Ну-ка, чем ты ответишь на это, о владыка мира? Какова будет твоя
следующая ставка?
Юдхиштхира сидел, окруженный братьями. Все они бросали свирепые
взоры на Дурьйодхану. Арджуна наклонился к Юдхиштхире и тронул его за
плечо. Встретив вопросительный взгляд старшего брата, он слегка покачал
головой, однако Юдхиштхира продолжил игру.
— У меня есть сто тысяч служанок, — объявил он. — Все они молоды
и прекрасны в своем богатом убранстве — на них дорогие одежды и
золотые украшения. Они в совершенстве обучены шестидесяти четырем
искусствам, особенно танцам и пению. Послушные мне, они развлекают
небожителей, брахманов и царей. Они и будут моей следующей ставкой.
 — Считай, что вызов твой принят. Я делаю равную ставку, —
улыбнулся Дурьйодхана. Юдхиштхира не смог угадать выпавшее ему
число, а Шакуни метнул кости с непревзойденным мастерством и вышел
победителем.
— Ага, опять моя взяла!
Дхритараштра прислушивался к игре с высокого царского трона.
Наклонясь к Видуре, он то и дело в нетерпении спрашивал его:
— Что он поставил? Каков был выигрыш?
Видура с трудом сохранял спокойствие, в волнении сжимая
подлокотники кресла. Ему нестерпимо было видеть, как Пандавы лишались
своего имущества таким грабительским и бесчестным образом. С болью в
сердце смотрел он на то, как Юдхиштхира терпел одно поражение за
другим. Пандав поставил и потерял тысячи слонов, колесниц, небесных
коней и бесчисленные стада рабочего скота. Он проиграл сотни тысяч
вооруженных и готовых к бою солдат. Охваченный игорной лихорадкой,
Юдхиштхира продолжал ставить на кон драгоценные камни, золото и
другие ценные металлы. В тишине звучал лишь голос Юдхиштхиры,
объявляющего ставки, да возгласы Шакуни: «Я выиграл!», а затем громкий
смех Кауравов.
Бхима кипел от гнева. С того самого дня, когда Дурьйодхана
попытался его отравить, он жаждал встретиться с царевичем Кауравом в
открытом и честном поединке. Ему была невыносима эта постоянная
вражда со всем ее коварством и малодушием. Однако без позволения
Юдхиштхиры он не мог ни сделать, ни даже возразить что-либо. Арджуна
разделял чувства Бхимы. Ему хотелось натянуть тетиву на луке и вызвать
вероломных двоюродных братьев на честную битву, но и он чувствовал,
что не способен преступить волю Юдхиштхиры. Единственное, что ему
оставалось, — это молча смотреть на мучительную картину их унижения,
чинимого ухмыляющимся Дурьйодханой и его братьями.
Но вот терпению Видуры пришел конец. Он внезапно встал и
обратился к Дхритараштре так, чтобы его все слышали:
— О царь, выслушай меня внимательно. Я хочу сказать тебе нечто
неприятное, — столь же неприятное, как лекарство умирающему. Когда
этот нечестивый мошенник Дурьйодхана только родился и закричал
шакальим голосом, я сразу сказал тебе, что ты должен отвергнуть его. Ты
не послушался моего совета, хотя с самого начала ясно было, что он станет
виновником гибели нашего рода. Разве не видишь ты сейчас, как это
предсказание начинает сбываться?
Игра остановилась. Цари молча смотрели на Видуру. Дурьйодхана
нахмурился, отец же его сидел молча. Видура продолжал:
— Выслушай древний совет Шукры, небесного риши. Те, кто в
поисках меда забираются на большую высоту, забывая обо всем остальном,
не замечают поджидающей их опасности — опасности падения.
Поднявшись на верхушку дерева, они падают и погибают. Твой сын,
потерявший рассудок от азарта, подобен такому сборщику меда. Разжигая
вражду с могущественными Пандавами, он не замечает опасности падения,
его ожидающего.
Видура говорил, не сводя глаз со слепого царя. Он напомнил ему о
том, как преступного царя Камсу свергли и предали смерти его же
родственники, сделав это ради спасения династии. Подобным образом,
Кауравы должны отвергнуть Дурьйодхану. Царю следует распорядиться,
чтобы Арджуна немедленно убил его.
— Таким образом, о царь, ты приобретешь пять павлинов ценой одной
вороны, — взывал Видура. — Остановись, не погружай себя в пучину горя
ради ублажения того, кто является позором твоей семьи. Есть история о
птице, которая изрыгала золото. Один глупый царь купил эту птицу и убил
ее из жадности, чтобы быстрее получить все золото. Так он лишился своего
нынешнего и будущего счастья. О Дхритараштра, не уподобляйся этому
царю, не причиняй вред Пандавам для того только, чтобы завладеть их
богатством. Лучше следуй примеру садовника, который с любовью
ухаживает за деревьями и благодаря этому получает возможность круглый
год собирать плоды.
Видура предупредил царя о последствиях, ожидающих его в том
случае, если Пандавы станут его врагами. Даже небожители не способны
одолеть их в сражении, что уж говорить о простых смертных.
— Если игру не остановить, — сказал Видура, — то начнется война, в
которой погибнут и Кауравы, и их союзники. А виновным в этом бедствии
будешь ты, о царь, ибо лишь ты один можешь остановить своего сына. Тем
не менее ты молчишь. Я вижу, ты рад его успеху. Человек, потакающий
чужим желаниям, даже вопреки тому, что говорит его рассудок,
погружается в пучину страдания, подобно путешественнику,
отправляющемуся в открытое плавание на судне, ведомом несмышленым
ребенком. Остановись, о царь! Этот мерзавец идет прямо в адское пламя,
готовое пожрать его, ты же следуешь за ним. Когда Аджаташатру и его
братья, обманом лишенные царства, дадут волю гневу, в тот час великого
смятения кто спасет тебя? Зачем тебе богатство Пандавов? Ты можешь
получить столько, сколько пожелаешь, не прибегая к азартной игре. Лучше
завоюй этих тигров среди людей, стоящих больше любых сокровищ, — они
будут твоим настоящим выигрышем. Отошли Шакуни обратно в Гандхару.
Не разжигай войну, которая уничтожит под корень тебя и твое царство.
Эти слова окончательно вывели Дурьйодхану из себя. Он вскочил на
ноги и, видя, что отец его по-прежнему молчит, набросился на Видуру с
гневными упреками:
— Наконец-то ты явил нам свое истинное нутро. Предав своих
благодетелей, ты перешел на сторону врага. О Кхаттва, нет большего
злодейства, чем вредить своему покровителю. И как ты не боишься этого
греха? У тебя нет ни стыда, ни благодарности, ни послушания старшим.
Почему ты обвиняешь меня? В чем я провинился? Как вода стекает вниз,
так и я поступаю согласно своей природе. А природу свою я получил от
Всевышнего. Он руководит людскими поступками. Лучше тебе покинуть
нас. Ступай на все четыре стороны. Мы не можем позволить, чтобы наши
враги, желающие зла своим же покровителям, жили вместе с нами под
одной крышей. Нецеломудренная жена, как бы хорошо с ней ни
обращались, всегда будет изменять мужу.
Видура в отчаянии покачал головой. Затем он вновь обратился к
Дхритараштре:
— О царь, скажи мне откровенно, что ты думаешь о тех, кто отвергает
совет, который я дал? Воистину, сердце царя непостоянно. Только что он
даровал свою милость, а в следующее мгновение уже пускает в ход оружие.
Повернувшись к Дурьйодхане, Видура продолжал:
— О царевич, ты считаешь меня глупцом, но тебе следует понять, что
глупец — это тот, кто пренебрегает советом доброжелателя. В этом мире
есть множество порочных людей, не скупящихся на приятные слова, но
редко встретишь того, кто даст полезный совет, пусть и неприятный для
слуха. Лишь тот советник — истинный друг царя, кто не заботится о том,
приятны его слова или нет, но говорит и поступает лишь в согласии с
добродетелью.
Дурьйодхана презрительно засмеялся:
— Позор старому Кхаттве! Разве способен он на что-то хорошее?
Не обращая внимания на упреки Дурьйодханы, Видура протянул руку
и указал на Пандавов:
— Вот перед тобой пять взбешенных змей, ядом наполнены их глаза.
Не тревожь их, не навлекай на себя беду. О славный царь, испей тот
напиток, который выбирают честные, а бесчестные избегают: смирение.
Смирение — это горькое, терпкое, тошнотворное, жгучее, отрезвляющее
лекарство, но ты должен выпить его до дна и восстановить свое
благоразумие и рассудительность. Я склоняюсь перед тобой и прошу
подумать о собственном благе. Действуй без промедления и отврати
бедствие, стоящее на пороге нашего дома.
Сказав эти слова, Видура вернулся на свое место рядом с
Дхритараштрой, однако слепой царь по-прежнему хранил молчание. Тогда
засмеялся Дурьйодхана и вернулся к остановленной игре. Он велел Шакуни
продолжать, и правитель Гандхары обратился к Юдхиштхире с вопросом:
— О царь, ты потерял уже немалое богатство. Ответь мне, есть ли у
тебя что-нибудь еще, что будет твоей следующей ставкой?
Отвечал ему Юдхиштхира:
— О сын Сувалы, у меня есть золото, исчисляемое десятками тысяч,
миллионами, десятками миллионов, миллиардами, сотнями миллиардов и
того больше. Все это я ставлю сейчас на кон. Бросай же — твоя очередь.
Шакуни ухмыльнулся и метнул кости. Словно заколдованные, они
остановились на названной им цифре. И так выходило раз за разом, какое
бы число он ни загадывал. Раз за разом его голос прорезал царившую в зале
тишину:
— Я выиграл!
Юдхиштхира же играл словно одержимый. Казалось, он твердо решил
продолжать до тех пор, пока не потеряет все, что у него было. Он поставил
и проиграл бесчисленные поголовья коров, лошадей, коз, овец и других
животных. Лишившись богатства, он поставил само царство, но проиграл и
его.
— Похоже, у тебя ничего не осталось, о царь, — заметил Шакуни.
Юдхиштхира почувствовал, как лицо его покрывается холодным
потом. Опустив голову, он подумал о том, что сейчас самое время
закончить игру, но что-то изнутри побудило его продолжать. Юдхиштхира
вспомнил о Кришне — если б только Он присутствовал здесь, ему не о чем
было бы беспокоиться. Однако Кришна — это Верховный Повелитель всех
и каждого. Кто знает, может быть, Он еще поможет ему вернуть то, что
было потеряно. Но даже в этом случае — что еще осталось у него, с чем
можно было бы продолжить игру? Юдхиштхира посмотрел на братьев.
Зал замер, когда Юдхиштхира ответил наконец Шакуни:
— Вот прекрасный в своей молодости, светлый ликом Накула.
Украшенный золотом и драгоценными каменьями, он сияет, будто
небожитель. Этот могучерукий царевич — моя следующая ставка.
А через несколько мгновений опять прозвучал голос Шакуни:
— Вот, смотрите, я выиграл его.
Юдхиштхира с трудом перевел дыхание. Сидевшие рядом Бхима и
Арджуна сжали кулаки в безмолвном гневе, Юдхиштхира же повернулся к
Сахадеве и молвил:
— Вот красавец-царевич Сахадева. Он отправляет правосудие, словно
сам Ямараджа, а слава о его учености разносится по всему свету. Хоть и не
заслужил он быть ставкой в игре, все же я буду играть на него, столь
дорогого моему сердцу.
Покатились кости, и в очередной раз все тот же голос произнес:
— Глядите, я и его выиграл.
Хитро сощурившись, Шакуни посмотрел на Юдхиштхиру:
— Бхима и Арджуна, видно, дороги тебе больше, чем сыновья Мадри,
раз ты не поставил их первыми.
Глаза Юдхиштхиры покраснели от гнева.
— Глупец! — воскликнул он. — Забыв о совести и чести, ты
стремишься неправедными путями посеять вражду между теми, кто един в
помыслах и живет душа в душу.
Шакуни, не желая, чтобы игра закончилась преждевременно,
поспешил успокоить Юдхиштхиру:
— О царь, в пылу азарта игрок может говорить такие вещи, которые в
других обстоятельствах ему и в голову не придут. Я склоняюсь перед
тобой. Ты превосходишь меня во всех отношениях. Давай же продолжим
игру.
Юдхиштхира посмотрел на Арджуну. Не могло быть такого, чтобы
Кришна не позаботился о своем дорогом друге и позволил Юдхиштхире
потерять и его.
— Тот, кто, словно непотопляемое судно, перевозит нас через
бушующие битвы, кто не знает поражений и прославлен повсюду великими
подвигами, — этот царевич будет моей следующей ставкой, — объявил
Юдхиштхира.
Дурьйодхана наклонился вперед и с нетерпением следил за
движениями Шакуни, приготовившегося бросать кости. Карна сидел рядом
и молчал. Он был рад наблюдать за успехами своего друга в этой игре,
однако сам предпочел бы ей честную схватку с Пандавами на поле битвы.
Духшасана и другие братья Дурьйодханы радостно потирали руки: они
видели, как остановились кости, и слышали раздавшийся вслед за этим
возглас Шакуни:
— Я выиграл!
Подобрав кости, Шакуни взглянул на Юдхиштхиру, который сидел
убитый горем, не осознавая еще до конца того, что произошло.
— Итак, мы выиграли величайшего из лучников, о царь. Ставь же
теперь на кон могучего Бхиму, единственное сокровище, которое у тебя
осталось.
Юдхиштхира покачал головой. Пути назад уже не было. Медленно
выговаривая слова, он ответил:
— Хоть не заслужил он быть ставкой в игре, я играю на этого
царевича, нашего предводителя, который сражается подобно громовержцу
Индре. Этот славный герой с львиной шеей, бровями как лук и широкими
глазами, несравненный в своей доблести, не терпящий обиды и стирающий
в пыль врагов, — он будет следующей ставкой. Кидай же кости.
Бхима смотрел на Дурьйодхану сузившимися глазами. Ему хотелось
схватить и собственными руками задушить ухмыляющегося царевича, но,
не имея на то позволения Юдхиштхиры, он сдержался. Кости покатились
по игральной доске и с неумолимой неизменностью остановились на
цифре, загаданной Шакуни. Бхима был проигран.
Шакуни опять засмеялся и сказал:
— О царь, ты проиграл свое золото, драгоценности, животных,
царство и даже братьев. Есть ли у тебя еще что-нибудь, с чем ты
продолжишь игру?
Юдхиштхира поднял глаза на Шакуни:
— Остался я, старший из братьев и любимый ими всеми. Если ты
выиграешь меня, я буду делать все, что положено рабу.
Шакуни выпустил кости и через секунду объявил:
— Ты выигран!
Повернувшись к царям, наблюдавшим за поединком, он стал надменно
похваляться перед ними тем, как одного за другим выиграл всех Пандавов.
Затем он с усмешкой обратился к Юдхиштхире:
— Ты проиграл самого себя, о царь, но при этом поступил нечестно.
Пока ты не лишился всего, что имеешь, ты не должен был играть на самого
себя. Одна последняя ставка, столь дорогая твоему сердцу, еще осталась за
тобой. Поставь на кон Драупади, царевну Панчалы, и с ее помощью
отыграй себя.
Юдхиштхира заскрежетал зубами в невыразимой муке. Мысли его
спутались. Как он дошел до того, что сделал Драупади предметом игры? Но
у него ведь ничего больше не осталось. Царства уже не было, а братьев
своих и даже самого себя он поверг в рабство. Как он мог допустить такую
ужасную ошибку? Как позволил себе настолько забыться? Теперь Драупади
была его единственным, последним шансом на то, чтобы исправить
положение. Ему придется поставить на кон ее. Что еще ему остается
делать? Да и кто защитит ее теперь, когда она лишилась своих мужей? С
трудом сдерживая охватившее его смятение и мысленно обращаясь к
Кришне с отчаянной мольбой, Пандав поднял глаза на смеющегося
Шакуни:
— Вот моя ставка на сей раз: это та, что ни слишком высока, ни мала;
ни худа, ни толста, — та, у которой иссиня-черные волосы и чьи глаза
похожи на лепестки осенних лотосов. Царевна, ароматом своего тела
напоминающая лилию, прекрасная, как богиня Лакшми, она исполнена
достоинств, она идет спать последней и встает первой, посвящая все время
заботам о нас; она такова, что любой захотел бы обладать ею, — это будет
моя последняя ставка.
Когда Юдхиштхира произнес эти слова, его братья пришли в ужас.
Старейшины Куру разразились громкими возгласами:
— Позор! Позор!
Все собрание заволновалось, а благочестивые цари, свидетели этой
сцены, стали сокрушаться, проливая горькие слезы. Бхишма, Дрона и
Крипа покрылись потом. Видура сидел, издавая звуки, подобные шипению
змеи. Дхритараштра, однако, радовался в душе и даже не мог сдержать
своих чувств, то и дело спрашивая:
— Выиграна ли ставка?
Лицо Шакуни покраснело от возбуждения. В очередной раз кости
упали, послушные его команде, и он закричал:
— Она выиграна! Она выиграна!
Дурьйодхана и Карна засмеялись и ударили по рукам. Дурьйодхана
обратился к Видуре:
— Ну-ка, Кхаттва, ступай и приведи Драупади, любимую жену
Пандавов. Велим ей подметать наши покои. Пусть эта несчастная живет
теперь со служанками.
— Нечестивец, — парировал Видура, — ты не понимаешь, что своими
словами ты завязываешь петлю у себя на шее. Будучи слабым оленем, ты
возбуждаешь ярость в тиграх — и как ты не видишь этого? Ты положил
себе на голову пять смертоносных змей. Не беспокой их больше, иначе
скоро, очень скоро, ты отправишься в обитель Ямараджи.
Оглядев собравшихся, Видура продолжал:
— Драупади не может считаться рабыней, ибо Юдхиштхира проиграл
ее после того, как проиграл себя. Он не имел права делать царевну своей
ставкой. Глупый Дурьйодхана, подобно бамбуку, приносящему плоды на
пороге смерти, пытается добыть себе богатства игрой в кости. Совершенно
одурманенный, он не видит страшных бедствий, что влечет за собой
азартная игра.
Видура подошел к Дхритараштре:
 — Ты должен остановить наконец своего сына, о царь. Только
низменные люди способны говорить обидные слова, которые ранят сердце.
Сыновья Кунти никому не сказали грубого слова, не то что Дурьйодхана.
Его поведение осуждается мудрыми и сведущими. Скорее поплывут камни,
а корабли пойдут ко дну, чем этот глупый царевич послушается доброго
совета. Он не понимает, что непорядочность и мошенничество — это врата
в преисподнюю, а сам он тянет туда за собой своих братьев и всю династию
Куру. Теперь-то тебе должно быть очевидно, что скоро из-за него мы все
погибнем.
Дурьйодхана лишь засмеялся в ответ:
— Позор Кхаттве. — глумливо произнес он, — Позор.
Обведя взглядом зал, он увидел старшего дворецкого слугу и позвал
его:
— Пратикамин, приведи сюда Драупади. Тебе нечего бояться
Пандавов. И не слушай Видуру, который от страха потерял рассудок.
Пандавы сидели, низко склонив головы. В присутствии
Дхритараштры, Бхишмы и Дроны, хранивших молчание, Юдхиштхира
тоже безмолвствовал. Он весь оцепенел от горя. Привязанность к азартным
играм привела его к полному краху. Теперь же, у всех на глазах его враги
собирались унизить целомудренную Драупади. Но что он мог поделать? За
исключением Видуры, никто из старших не произнес ни слова против.
Если они, и в первую очередь Дхритараштра, одобряли поступок
Дурьйодханы, то Юдхиштхира не в состоянии был этому помешать. Он
никогда не шел и никогда не пойдет вопреки их воле. Для него старшие
были равны Богу. К их приказам он относился так, как если бы они
исходили от Самого Верховного Господа. Чудовищные события этого дня
наверняка входили в замыслы Господа. Видя, что Юдхиштхира сидит
неподвижно, не произнося ни слова, его братья тоже сдерживали себя, хотя
страстно желали остановить Дурьйодхану и помешать его намерению
оскорбить Драупади.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Унижение Драупади

Пратикамин поспешил в женские покои и предстал перед Драупади.

Прерывающимся от волнения голосом он сообщил:
— О царица, потеряв рассудок от игры в кости, твой муж проиграл
тебя Дурьйодхане. А потому тебе надлежит явиться в собрание
Дхритараштры — там тебя хотят занять какой-то черной работой.
Драупади быстро поднялась и отпустила служанку, заплетавшую ей
волосы. Не скрывая удивления, она спросила:
— О пратикамин, как такое возможно? Кто будет ставить на кон
собственную жену? Очевидно, царь был не в себе. Неужели ему не на что
было играть?
— Он проиграл свое богатство, в том числе и братьев, и даже самого
себя, — тогда-то он и сделал ставку на тебя, о благословенная царевна.
Драупади овладел гнев.
— Ступай назад, пратикамин, — велела она, — и спроси этого
несчастного, проигравшего самого себя, оставался ли он все еще моим
господином, когда объявлял меня своей ставкой. Как ни горько мне будет, я
приду — но когда получу ответ на этот вопрос.
Слуга послушался Драупади и вернулся в зал собраний. Видя, что он
идет один, Дурьйодхана вскричал:
— Где ты оставил царевну Панчалы, глупец?
— Она отослала меня с вопросом, о царь, — сообщил пратикамин. —
Драупади хочет знать, оставался ли Юдхиштхира ее господином, когда
вступал в игру, в которой ставкой была она. Проиграл ли он первым себя
или ее?
Ничего не ответил Юдхиштхира, лишь качал головой из стороны в
сторону, словно сошел с ума или не в силах был понять, о чем его
спрашивают.
Губы Дурьйодханы скривились в усмешке:
— Пусть Драупади придет сюда и сама спросит Юдхиштхиру, а мы
послушаем, что он скажет.
Пратикамин повернулся и вышел из зала. Со слезами на глазах он во
второй раз явился в покои Драупади. Стоя перед царицей, он не мог, однако,
выговорить ни слова. Она же спросила его, каков был ответ Юдхиштхиры.
С большим трудом слуга проговорил:
— О царевна, тебя просят явиться в собрание. Похоже, что гибель
Куру уже не за горами. Потерявший разум Дурьйодхана сам не ведает, что
творит. Желая опозорить тебя перед всеми, он ставит крест на собственном
благополучии.
Драупади с жалостью посмотрела на пораженного горем слугу.
— Нет сомнения, это произошло по велению того, чья воля правит
миром, — сказала она. — Счастье и несчастье приходят в свой срок и к
мудрому, и к неразумному. Добродетель, однако, остается превыше всего.
До тех пор пока мы соблюдаем нравственный закон, он будет проливать на
нас благословения. Да не оставит добродетель Куру в этот час. Ступай
назад, о сута, и передай мои слова старейшинам Куру, славным своей
приверженностью добродетели. Я готова выполнить любое повеление,
которое мне дадут они, защитники морали, сведущие во всех законах
нравственности.
Слуга сложил ладони и склонил в поклоне голову. Повернувшись, он
вышел из покоев царицы и возвратился в зал. Представ перед
Дхритараштрой, он повторил ему слова Драупади. Никто ничего не сказал
в ответ. Все сидели, низко склонив головы. Было очевидно, что
Дурьйодхана не отступится от своего, Дхритараштра же одобрит любой его
поступок. Тогда Юдхиштхира обратился к слуге:
— Пойди к горько плачущей царевне Панчалы и скажи ей, чтобы
явилась сюда. Такова воля Дурьйодханы.
Пандавы обратили взор на старейшин Куру, но те, даже после слов
Юдхиштхиры, продолжали хранить молчание. Братья пребывали в
нерешительности. Им хотелось бросить вызов Дурьйодхане и ста его
братьям и защитить себя с оружием в руках, но молчание Юдхиштхиры
удерживало их на месте. Бхиме стоило огромных усилий сохранять
спокойствие, Арджуна же, казалось, горел, как в огне, и шипел, будто змея.
Дурьйодхана засмеялся, смакуя каждое мгновение своей победы. Он
вновь обратился к пратикамину:
— Ступай, о сута, и приведи царевну. Теперь-то она получила приказ
Юдхиштхиры.
Слуга не знал, что ему и делать. Он не мог ослушаться Дурьйодханы,
но боялся гнева Драупади. В нерешительности он проговорил:
 — Что же я скажу царице в третий раз?
Дурьйодхана раздраженно повернулся к Духшасане:
— О брат, глупый слуга боится Бхимы. Пойди сам и приведи
Драупади. Что теперь сделают нам Пандавы, когда они в наших руках и
послушны нашей воле?
Духшасана тут же вскочил и побежал за Драупади. Войдя в ее покои,
словно пес в логово льва, он приказал:
— Пойдем, о царевна, мы выиграли тебя в честном поединке. Отбрось
скромность и явись перед твоим новым господином, Дурьйодханой.
Теперь, красавица, придется тебе признать Кауравов своими повелителями.
Громко рыдая, Драупади поднялась с места. Закрыв побледневшее
лицо руками, она бросилась прочь из комнаты, надеясь найти прибежище в
покоях Гандхари. Но Духшасана, рыча от гнева, помчался следом за ней.
Схватив ее за длинные вьющиеся волосы, он силой потащил царевну за
собой. И когда он тянул Драупади за ее иссиня-черные волосы, вспомнил
бесстыдный царевич, как эти самые локоны были окроплены святой водой
жертвоприношения Раджасуи. Не обращая внимания на отчаянные стоны,
Каурав волочил свою жертву по коридорам дворца. Тихим голосом
Драупади взывала к нему:
— О негодяй, лишенный стыда и совести! Как ты можешь выставлять
меня перед всеми собравшимися? Мне надо переодеться, мое платье
испачкано кровью: у меня сейчас такие дни, когда я чувствую себя
нехорошо. Как могу я показаться перед царями в таком виде?
Духшасана ответил ей смехом:
— Какая разница, одета ли ты в испачканное платье или вовсе раздета?
Мы выиграли тебя, и теперь ты будешь жить среди нашей прислуги,
хочешь ты этого или нет.
С этими словами Каурав втащил причитающую Драупади в зал
собраний. Жалобным голосом молила она Кришну и Арджуну о помощи.
Духшасана бросил ее перед Дурьйодханой, и она упала на пол, с
рассыпавшимися волосами и в растерзанной одежде. Старейшины Куру не
могли смотреть на нее без боли. Бхишма, Дрона и Видура открыто рыдали,
не в силах себя сдержать. Дхритараштра же спрашивал:
— Что происходит? Здесь ли царевна Панчалы?
Тогда Драупади поднялась, словно пламя, и обратилась к собравшимся
гневным голосом:
— Все присутствующие здесь сведущи в законах писаний и преданы
священным обрядам. Многие из них старше меня, а некоторые для меня
гуру. Как я могу стоять перед ними в таком виде? Возвышенная душа, сын
Дхармы, связан законами морали, которые трудно постигнуть. Понять эти
законы может лишь тот, кто обладает ясным видением. Потому я не
усматриваю даже капли вины за моим мужем.
Глазами, полными слез, Драупади посмотрела на Дхритараштру, затем
перевела взор на искаженные болью лица Бхишмы, Дроны и Видуры,
сидевших рядом с царем. В мертвой тишине зала она обратилась к ним с
упреками:
— Как вы можете молчать, когда этот негодяй у вас на глазах тащит
меня на позор и осмеяние? Не иначе как вы одобряете это! Не стыдно ли
вам? Этим поступком вы свели на нет всю ту высокую добродетель,
которой всегда славились Куру. Дрона, Бхишма, Кхаттва и царь — вы
лишились своего величия, ибо никто из вас не осудил этот низкий и
отвратительный поступок.
Драупади упала на пол посреди зала, заплакав от горя и
беспомощности. Нежный стан ее сотрясали рыдания, и она в отчаянии
смотрела на своих разъяренных мужей. Пандавы и так уже были в
бешенстве — с того самого мгновения, когда Духшасана втащил Драупади
в собрание, — взгляд же ее распалил их еще больше. Даже потеря царства и
сокровищ не была для них столь тяжела, как этот взгляд их супруги,
исполненный мольбы и гнева.
Но Духшасана заметил, что Драупади смотрит на мужей, и снова
схватил ее, оттащил в сторону и бросил перед Куру.
— Рабыня, рабыня, — прикрикивал он на нее, а Дурьйодхана, Карна и
Шакуни одобрительно похлопывали и вторили ему смехом. Не считая этих
троих, все, кто был в зале, горько сокрушались, видя, как Духшасана
обращается с царевной.
Встряхнув головой, Бхишма сказал Драупади, с трудом сдерживая
слезы:
— О благословенная, понимая, что человек, ничем не владеющий, не
вправе играть на то, что принадлежит другому, но зная также, что жена
всегда остается подчиненной мужу, я не могу ответить на твой вопрос.
Законы морали слишком сложны и запутанны. Юдхиштхира готов
отказаться от всего мира с его богатствами, но он никогда не поступится
добродетелью. Пандав принял вызов Шакуни, зная, что в игре в кости тому
нет равных. Он поставил и проиграл самого себя, а затем и тебя, о царевна.
Я не знаю, что еще сказать.
Бхишма повернулся к Дхритараштре, но царь молчал, как и раньше.
Тогда снова заговорила Драупади:
— Юдхиштхира явился в собрание по велению царя. Его, неопытного
игрока, заставили сразиться с искусным и коварным мошенником. Как же
вы говорите, что ставки, которые он делал, были добровольными?
Порочные злодеи устроили заговор и затуманили его разум. То, что здесь
произошло, невозможно оправдать ничем, любой разумный человек осудил
бы это. Здесь, в этом зале, собрались предводители рода Бхараты. Пусть же
задумаются они над моими словами и дадут мне ответ.
Но старейшины Куру молчали. Не молчал лишь Духшасана, который
обрушил на Драупади потоки грубой брани. Она громко рыдала и смотрела
с надеждой на своих беспомощных мужей. Бхима уже не в силах был
сдерживать себя. Наконец он дал волю гневу и обратился к Юдхиштхире:
— Игроки держат в своих притонах немало распутных женщин, но
даже на них они никогда не станут играть в кости. Они не настолько
безжалостны, чтобы пойти на это. Ты же поставил на кон и проиграл свои
драгоценности, в том числе золото и самоцветы, ты проиграл животных,
оружие и доспехи — все, что у нас было, а потом и нас самих. Но не это
рассердило меня: ты стал играть на Драупади, — вот что я считаю мерзким
и порочным. Невинная девушка, не для того она получила нас в мужья,
чтобы терпеть такие обиды. Лишь по твоей вине приходится ей теперь
выносить издевательства от низких, презренных, подлых и жестоких Куру.
Хоть ты мне и повелитель, но как я могу не гневаться на тебя?
Бхима повернул свой богатырский торс к близнецам:
— Сахадева, неси огонь — я сожгу руки Юдхиштхире.
Но Арджуна удержал брата:
— О Бхима, не говори так. Никогда еще не слышал я от тебя подобных
слов. Должно быть, жестокие враги лишили тебя совести? Разве хочешь ты
порадовать наших недоброжелателей? Держись высшей добродетели и
оставайся покорным старшему брату. Верный долгу кшатриев, он вступил
в игру по велению царя и вопреки собственному желанию. Поступив так,
он, бесспорно, заслужил, чтобы его прославляли, а не порицали.
Упреки Арджуны подействовали на Бхиму отрезвляюще. Чувствуя
раскаяние, он сказал:
— Ты прав, о Дхананджая. Конечно же, наш брат действовал в
согласии с долгом. Если бы я не был в этом уверен, то давно бы уже взял и
спалил его руки в жгучем пламени.
Оба брата посмотрели на убитого горем Юдхиштхиру. Они понимали,
что тот не мог поступить иначе в присутствии Дхритараштры и Бхишмы.
Если двое старейшин не остановили происходящего, Юдхиштхира тоже не
чувствовал себя вправе вмешиваться.
По залу вновь прокатился громкий смех Дурьйодханы. Он
наслаждался мучениями двоюродных братьев. Особое удовольствие
доставляло ему видеть страдания Драупади — он не забыл, как она
смеялась над ним в Майясабхе.
Драупади плакала, обхватив голову руками. Ее мужья бросали
яростные взоры на ухмыляющегося Дурьйодхану, однако патриархи Куру
по-прежнему хранили молчание.
Тогда поднялся и заговорил сын Дхритараштры Викарна:
— О цари, ответьте же наконец Драупади. Если мы не решим вопроса,
поставленного перед нами в царском собрании, то все отправимся в ад.
Дхритараштра, Бхишма, Видура — вы старшие из Куру, почему же вас не
слышно? Почему молчат Дрона и Крипа? Здесь собрались цари со всех
концов света, так давайте забудем о старой вражде и ненависти и подумаем
вместе, какой ответ мы дадим Драупади.
Викарна окинул взглядом собрание, но никто не решился сказать ни
слова. Он продолжал взывать к сидящим перед ним царям и царевичам в
просьбой ответить на вопрос Драупади. Была ли она проиграна в кости или
нет? Стала ли она рабыней Кауравов?
Накрывшая огромный зал тишина прерывалась лишь рыданиями
Драупади. Так прошла еще одна мучительная минута, и опять заговорил
Викарна:
— Раз никто не хочет отвечать, то я сам скажу, что, по моему мнению,
следует считать справедливым и подобающим решением. О лучшие из
мужей, говорится, что цари легко падают жертвой четырех пороков: охоты,
пьянства, разврата и азартных игр. Человек, находящийся во власти этих
пороков, живет, не помня о добродетели. А потому поступки, совершенные
под воздействием этих грехов, нельзя воспринимать всерьез и равнять их с
теми, что совершены в здравом рассудке. Потеряв голову от азарта,
подстрекаемый нечестивцем Шакуни, Юдхиштхира объявил царевну своей
ставкой. Но она принадлежит всем Пандавам и проиграна была уже после
того, как Юдхиштхира проиграл себя. Кроме того, Юдхиштхира вел игру
отнюдь не по доброй воле. Напротив, он был вынужден явиться по
приглашению царя, который обязал его вступить в этот бесчестный
поединок. Исходя из сказанного, я могу утверждать, что Драупади не была
проиграна.
Викарна сел, вызвав своими словами шум и волнение в зале. Все в
собрании рукоплескали ему и с осуждением говорили о Шакуни.
Но тут вскочил с места Карна и, размахивая огромными руками,
потребовал тишины. Его гневный голос загремел, заглушая все остальное:
— О Викарна, в этом собрании мне довелось услышать немало
непристойных вещей, и твои слова — не исключение. Твой гнев поглотит
тебя, подобно огню, охватившему сухое бревно. Посмотри: все славные
мужи рода Куру хранят молчание. Это означает, что они считают
справедливой ту игру, в которой мы выиграли у Пандавов дочь Друпады.
Ты еще молод и неопытен. Лишь этим можно объяснить твою злобную
выходку — не зная законов морали, ты говоришь глупости. Юдхиштхира
поставил и проиграл ее в честной игре — какие могут быть сомнения?
Карна, так же, как и Дурьйодхана, не мог забыть унижения, которое он
испытал, когда Драупади отказала ему, не позволив участвовать в
сваямваре. Боль от этого отказа продолжала терзать его сердце. «Что ж, —
думал он, — гордячка получила наконец по заслугам».
Повернувшись лицом к собранию, он стал доказывать, что, приведя
Драупади в общий зал полураздетой, в одном домашнем платье, Кауравы не
совершили ничего предосудительного. В конце концов, она уже была
женой пятерых мужчин. О какой добродетели могла идти речь? По его
мнению, Драупади следовало считать нецеломудренной. Он вытянул руку и
указал на царевну:
— Такой женщине особо не повредит, даже если ее выставить перед
всеми обнаженной. В конце концов, сейчас она принадлежит Кауравам и
потому должна покорно выполнять все, что они ей ни прикажут.
Духшасана, почему бы тебе не снять с нее сари? А заодно и царские
одеяния с Пандавов — они ведь больше не цари.
Связанные законом чести, Пандавы медленно сняли с себя верхнюю
одежду и бросили ее перед собой. Сидя неподвижно, они молча наблюдали
за тем, как Духшасана подошел к причитающей Драупади. Каурав взялся за
край ее одежды и с силой потянул на себя. Драупади крепко держалась за
сари, безуспешно пытаясь защититься. Но разве могла ее сила сравниться с
силой Духшасаны? И она вновь обратила взор к мужьям. Очевидно было,
что помочь ей они не в состоянии. Духшасана тянул все сильнее, а она,
словно испуганная лань в когтях льва, бросала вокруг себя отчаянные
взгляды. Оставалась только одна личность, которая могла спасти ее:
Кришна. Верховный Господь видел все и никогда не отказывал ей в
прибежище. Драупади сосредоточила свои мысли на Кришне, воздела руки
и закричала:
— О Говинда! О Кешава! О возлюбленный гопи и господин
Вриндавана! О Джанардана, Ты устраняешь все беды. Я тону, захваченная
океаном Куру. О Господь, о Душа Вселенной, о Творец мироздания! Спаси
меня, сраженную горем, готовую лишиться чувств и погибнуть в этом
безжалостном собрании!
 За много йоджан оттуда, в Двараке, Кришна услышал жалобные
мольбы Драупади. С помощью непостижимого могущества Он
распространил Себя и поспешил на зов, в Хастинапур. Проявив
мистическую силу, Кришна в ту же секунду проник во дворец собраний и,
оставаясь невидимым для глаз, покрыл Драупади тканью, которой не было
конца. Духшасана тянул и тянул ее за сари, но раздеть был не в силах:
казалось, что сари стало бесконечно длинным. Изумленный царевич
продолжал тянуть все сильнее, но Драупади оставалась по-прежнему
одетой. Вскоре на полу образовался огромный ворох шелка.
Когда произошло это чудо, все видевшие его цари принялись
прославлять Драупади и осыпать упреками Духшасану. Царевич вконец
обессилел. Весь покрытый испариной, он опустился на пол, поняв, что ему
не удастся раздеть жену Пандавов. Тогда Бхима вскочил на ноги и, высоко
подняв руки, провозгласил громовым голосом:
— О цари земли! Выслушайте мои слова! Я хочу дать клятву, какой
никто еще не давал и в будущем не даст. Если, встретившись однажды с
этим презренным негодяем на поле битвы, я не разорву его грудь и не
напьюсь его крови, то пусть не достигну я никогда обители предков.
Услышав страшную клятву Бхимы, цари разразились рукоплесканиями
в его честь и вновь подвергли осуждению Духшасану. Поднялся
невообразимый шум. Возмущенные крики «Позор! Позор!» раздавались со
всех сторон.
На этот раз разволновавшееся собрание призвал к молчанию Видура.
Повернувшись к Дхритараштре и Бхишме, он молвил:
— О ученые мужи, вы уклоняетесь от ответа на вопрос Драупади.
Стало быть, в этом зале собрались враги благочестия. Человек в беде
обращается к собранию добрых людей, подобно несчастному,
преследуемому огнем пожара. Собрание обязано потушить этот пожар и
словами истины и справедливости облегчить страдания просящего.
Попавший в беду вопрошает о своих правах согласно закону чести и
добродетели, и он не должен остаться без ответа. О царь, Викарна в
соответствии со своим знанием и суждением предложил один ответ на
вопрос Драупади. Теперь пришла твоя очередь отвечать.
Бхишма, Дрона и Крипа выжидающе смотрели на Дхритараштру. Они
чувствовали, что пришла пора положить конец выходкам Дурьйодханы.
Терпеть их уже не было сил. Однако слепой царь так и не прервал своего
молчания. Тогда Видура продолжил говорить:
— Того, кому ведомы нравственные законы, но кто сидит в собрании,
не давая на вопрос ответа, хотя и знает его, — такого человека ждет
расплата за совершаемый им грех. Я хочу поведать вам древнюю историю о
Прахладе и риши Судханве, сыне Ангираши.
Видура стал рассказывать о том, как сын Прахлады, Вирочана,
поспорил однажды с риши по имени Судханва из-за девушки, которую оба
хотели взять в жены. Они вместе отправились к Прахладе и спросили его:
— Скажи, кто из нас двоих возвышеннее? Ответь нам без обмана.
Прахлада оглядел юношей, но ничего не сказал. Это разгневало
Судханву, и он заявил:
— Если ты не ответишь или скроешь правду, то голова твоя расколется
на сотню частей.
Дрожа от страха, Прахлада обратился за советом к небесному мудрецу
Кашьяпе:
— О достойнейший, куда попадает тот, кто на вопрос, заданный ему,
ничего не отвечает либо говорит неправду?
Кашьяпа молвил:
— Тот, кто знает, но не отвечает под влиянием искушения, гнева или
страха, попадает в плен к Варуне, где его стягивают петлями, число
которых — одна тысяча. Человек, которого призывают в свидетели, а он
говорит ложь, получает подобное же наказание. По прошествии года одну
из петель, стягивающих его, развязывают. Поэтому следует говорить
правду, ничего не скрывая. Если добродетель, пронзенная стрелой порока,
явится в собрание, то долг каждого присутствующего там — удалить эту
стрелу. В противном случае каждый из них будет пронзен той же самой
стрелой. Если неблаговидный поступок не встречает осуждения в
собрании, то все члены этого собрания навлекают на себя грех. Для них
всех настанет час великой скорби.
Выслушав слова Кашьяпы, Прахлада вернулся к сыну и сказал ему:
— Судханва, бесспорно, выше тебя, настолько же, насколько отец его,
Ангираша, выше меня.
Судханва тут же благословил Прахладу:
— Поскольку ты сказал правду беспристрастно, невзирая на любовь к
сыну, да проживет он сто долгих лет.
Завершая свой рассказ, Видура сказал:
— Теперь, выслушав великие наставления о путях благочестия, пусть
все, кто собрался здесь, задумаются над тем, как им следует поступить.
Драупади должна получить ответ.
Но в зале по-прежнему царило молчание. Видя, что старейшины Куру
сидят, не проронив ни слова, и принимая это молчание за одобрение того
положения, в котором оказалась Драупади, Карна бросил Духшасане:
 — Уведи новую служанку.
Духшасана вновь схватил Драупади за волосы и поволок беззащитную
царевну за собой. Сотрясаясь всем телом, она жалобно взывала к мужьям.
Но вот ей удалось высвободиться из рук Каурава, и она, обливаясь слезами,
воскликнула, обращаясь к собранию:
— Погоди немного, о последний из людей. Я еще не выразила
почтения старшим. Простите меня. Не моя в том вина — меня силой
втащил сюда этот подлый и низкий мерзавец, позор своего рода. Сегодня
династия Куру навсегда лишилась своих достоинств. Слыхано ли, чтобы
замужнюю женщину приводили в таком виде на всеобщее обозрение? Та,
кого не видели даже солнце и ветер, сегодня выставлена напоказ перед
столькими мужчинами. Что это, если не прилюдная расправа, учиняемая
надо мной последними из людей?
Дхритараштра слушал, опустив голову, а Драупади продолжала:
— Что может быть горше для меня? Известная благородным
происхождением и целомудрием, жена Пандавов и друг Кришны, —
несмотря на это я была силой выставлена перед вашим собранием. Здесь
сидит столько царей — куда же, скажите мне, девалось ваше благочестие?
О Кауравы, отвечайте по справедливости. Могу ли я, законная жена
Дхармараджи, рожденная в том же сословии, к которому он сам
принадлежит, считаться служанкой или нет? Я готова покориться любому
вашему решению. О Кауравы, презренный негодяй, погубитель славы
вашего рода грубо тащит меня за собой. Я не в силах больше выносить это
унижение. Скажите мне наконец, что я должна делать, и я с радостью
подчинюсь вашей воле.
Бхишма не смог сдержать слез, слушая Драупади. Глядя на нее с
жалостью, он молвил:
— О благословенная, я уже сказал, что пути религии слишком
запутанны. Даже мудрецам трудно разобраться в их хитросплетениях.
Иногда великий и могущественный человек называет религиозным то, что
обычно таковым не считается, и все принимают его мнение за истину. А
когда о высокой нравственности говорит слабый человек, то, какими бы
верными ни были его слова, на них мало кто обращает внимание. Твой
вопрос настолько важен, но в то же время он настолько сложен и запутан,
что я считаю себя неспособным дать на него ответ.
Бхишма остановился на мгновение и обвел взглядом собрание. Все
молча ждали, что он скажет дальше. Тогда, повернувшись к Дхритараштре,
он продолжил:
— Из-за того что Куру так низко пали, став рабами жадности и
глупости, наш род теперь находится на грани гибели. О царевна Панчалы,
то, что даже в таком положении ты обратилась к религии, говорит о твоих
высоких достоинствах и увеличивает славу нашей династии. И мужья твои
заслуживают не меньшей похвалы. Они не уклонились от добродетели
даже перед лицом суровых испытаний. Кауравы же сидят с поникшими
головами, словно неживые. Я думаю, что ты не дождешься от них ответа.
Лучше задай свой вопрос Юдхиштхире. Он один может сказать, была ты
проиграна или нет.
Драупади зарыдала, словно пойманная гагара. Но цари попрежнему
молчали, очевидно боясь Дурьйодханы и не смея идти против его воли. А
царевич Каурав продолжал ухмыляться, даже после того, что услышал от
Бхишмы. Поднявшись, он обратился к Драупади:
— О дочь Друпады, я согласен с Бхишмой. Отвечать на твой вопрос —
дело твоего мужа. Пусть же прославленный Юдхиштхира, что подобен
самому Индре и неизменно предан добродетели, сообщит нам, правильно
он поступил или нет. Если он признает, что не имел права играть на тебя,
поскольку не был уже в то время твоим господином, я освобожу тебя. Я
также освобожу и его братьев, если он сделает подобное заявление
относительно их. Пусть, однако, Юдхиштхира признает сначала, что
потерял свою рассудительность, играя в кости. После того как
Юдхиштхира объявит свое мнение, о тонкостанная, ты должна будешь
выбрать, кто из нас — Кауравы или Пандавы — будут твоими
повелителями. Все Куру смотрят на тебя с состраданием, погруженные в
океан твоего горя. По природе своей они великодушны. Потому-то, не
желая еще больше огорчать твоих несчастных мужей, они и не дают тебе
ответа.
Как только Дурьйодхана закончил говорить, вновь заволновалось
собрание. Многие из царей рукоплескали ему, другие же восклицали
«увы!» и «о ужас!», но каждый смотрел теперь на Юдхиштхиру, с
нетерпением ожидая ответа.
Гул голосов постепенно затих, и вдруг поднялся Бхима. Его слова
загремели по залу:
— Если бы возвышенный духом Дхармараджа не был нашим
повелителем и нашим гуру, мы не простили бы семейство Куру. Но ему
принадлежат все наши достоинства, обретенные подвижничеством и
благочестивыми поступками. Он — владыка самой нашей жизни. Если он
решил, что мы проиграны, — значит, мы проиграны. В противном случае
на целой земле не нашлось бы такого смертного, который остался бы в
живых, прикоснувшись к волосам царевны Панчалы. Посмотрите на мои
руки. Это две булавы, что крепче стали. Кто сможет спастись, оказавшись в
них? Никто, даже сам Индра! Лишь потому, что я связан путами
благочестия и уважением к старшему брату, — а также потому, что
Арджуна столько раз останавливал меня, — я ничего не предпринимаю. Но
стоит Юдхиштхире сказать хоть слово, и я голыми руками убью этих
нечестивцев, сыновей Дхритараштры, как лев вырезает стадо мелких
животных.
Слыша угрозы Бхимы, встревожились Бхишма, Дрона и Видура и
стали успокаивать его:
— Не горячись, Бхима. Все знают, что для тебя нет ничего
невозможного.
Тогда Карна вскочил с места.
— Как видно, Кхаттва, Бхишма и Дрона слишком много о себе
возомнили. Они думают, что сами себе господа и могут говорить что
угодно! — воскликнул он. — Они всегда осуждают своего повелителя и
ничуть не заботятся о его благополучии. Хорошо, тогда я сам скажу, что
справедливо, а что нет. Раб, сын и жена всегда зависят от кого-то. Все, что у
них есть, принадлежит их господину. О Драупади, ты жена раба, у которого
не может быть никакого личного имущества. Тебе не остается ничего,
кроме как пойти во внутренние покои нашего царя и начать служить его
родным и близким. Выбери себе нового мужа, который не будет играть на
тебя в кости. Все мужья твои теперь рабы и больше не могут оставаться
твоими повелителями. Очевидно, что Юдхиштхира не ставит ни во что ни
жизнь человека, ни его достоинство, раз он у всех на глазах объявил дочь
Друпады ставкой в азартной игре.
Бхима бросал на Карну угрожающие взгляды. Он тяжело дышал и весь
подался вперед, словно собираясь прыгнуть на врага. И все же, связанный
добродетелью, Бхима остался послушным старшему брату и не сдвинулся с
места. Оглядевшись вокруг, словно собираясь испепелить всех и вся своим
огненным взором, он повернулся к Юдхиштхире и сказал:
— Мой господин, я не должен гневаться на слова суты, поскольку мы
теперь рабы. Разве посмели бы наши враги сказать такое в моем
присутствии, о царь, если бы ты не стал играть на Драупади?
Юдхиштхира сидел неподвижно, не в силах вымолвить ни слова. Тогда
Дурьйодхана засмеялся и спросил:
— Ну что, скажи нам наконец правду, о царь. Проиграл ты Драупади
или нет?
Улыбаясь, Дурьйодхана переглянулся с Карной. Мучения двоюродных
братьев доставляли ему удовольствие. Для того чтобы еще больше обидеть
и распалить Бхиму, царевич Каурав оголил свое правое бедро, похожее на
слоновий хобот, и указал на него Драупади:
— Иди сюда, сядь на колени к своему новому господину, о царевна.
Какое теперь тебе дело до Пандавов?
Терпению Бхимы настал конец. Он взорвался:
— Слушай, что я тебе скажу, негодяй! Если я не переломлю твое бедро
на поле битвы, пусть никогда не попаду я в царство предков.
Когда Бхима говорил это, огненные искры летели у него из тела, а
мощная грудь вздымалась и опускалась, словно волны в океане.
Видура стремительно поднялся с места и обратился к собранию:
— О цари, посмотрите, в какой опасности мы оказались после этих
слов Бхимы. Тяжелое бедствие грозит обрушиться на наш род. Так, видно,
распорядилась судьба. Сыновья Дхритараштры устроили мошенническую
игру, а теперь они спорят из-за женщины. Увы! Благополучию нашего
царства пришел конец. Куру допустили страшное беззаконие. Теперь на все
это собрание пало клеймо греха. О цари, прислушайтесь к тому, что я
скажу вам: проиграв себя первым, Юдхиштхира не способен был проиграть
Драупади. Ее нельзя считать рабыней.
Тогда Дурьйодхана, наблюдавший за страданиями Пандавов, объявил:
— Я готов поступить согласно тому, что решат Бхима, Арджуна и
близнецы. Пусть признают, что Юдхиштхира перестал быть их
повелителем, — и я отпущу Драупади.
Арджуна резко возразил:
— Юдхиштхира, бесспорно, был нашим господином и повелителем до
того, как начал эту игру. А чей он повелитель сейчас, после того, как
проиграл себя, — пусть это решают Куру.
Едва Арджуна закончил говорить, как из расположенного неподалеку
зала, где находился жертвенник Дхритараштры, послышался вой шакала.
Вслед за этим заревели ослы, и со всех сторон раздались устрашающие
крики хищных птиц. Встревоженные этими знамениями, Бхишма и Дрона
поднялись с тронов. «Спокойствие, спокойствие!» — раздались их голоса
под сводами зала. Видура стал убеждать царя сделать что-нибудь, пока
неотвратимая гибель не постигла их окончательно.
Дхритараштра наконец признал, что дело приняло слишком серьезный
оборот. Он молчал уже достаточно. Дурные предзнаменования вызвали
сильное смятение в собрании, и, чтобы успокоить присутствующих,
слепому царю пришлось поднять руку. Затем он заговорил:
— О коварный Дурьйодхана, негодяй, ты уже почти мертвец после
того, как жестоко оскорбил супругу предводителей Куру, великих
Пандавов.
Дхритараштра понимал, что они оказались перед лицом грозной
опасности. Если он не успокоит сейчас Пандавов, то, объединившись с
непобедимым Кришной, они жестоко отомстят Кауравам, излив на них свой
ужасный гнев. Царь попытался утешить Драупади:
— О дочь Панчалы, проси у меня, что пожелаешь. Своим целомудрием
и преданностью добродетели ты превосходишь всех моих невесток.
Драупади взглянула на Дхритараштру, не произнесшего ни слова, пока
она терпела над собой надругательства. Драупади понимала, что царь
смягчился из одного лишь страха. Тем не менее это была возможность
поправить положение. Поклонившись царю, она попросила:
— О лучший из потомков Бхараты, если ты желаешь сделать доброе
дело, то вели освободить Юдхиштхиру. Он отец моего сына, Пративиндьи.
Пусть же не говорят об этом мальчике, который родился и вырос
царевичем, как о сыне раба.
Дхритараштра ответил:
— О благословенная, да будет так. Проси еще об услуге. Я не могу
довольствоваться тем, что выполнил лишь одну твою просьбу.
— Тогда освободи также Бхиму, Арджуну и близнецов. И пусть
получат они назад свои колесницы и оружие, — сказала Драупади.
Дхритараштра не колеблясь выполнил и эту просьбу. Затем он спросил
Драупади, чего еще она желает. На этот раз царевна ответила:
— О царь, жадность губительна для добродетели. Я не осмелюсь
попросить о третьей услуге. Писания запрещают кшатрийке просить
больше чем о двух благодеяниях. Если мои мужья будут свободны от
рабства, они добьются процветания сами, собственными добродетельными
поступками.
Слыша эти слова, Карна разразился смехом:
— Посмотрите-ка на наших славных героев, спасенных женщиной.
Они тонули в безбрежном океане скорби, а эта прелестная царевна стала
для них кораблем спасения. Никогда еще не слыхал о таком чуде.
Бхима вскипел, задетый насмешками Карны, но Арджуна опять его
удержал:
— Перестань, брат. Великие мужи не обращают внимания на резкие
слова, сказанные теми, кто ниже их. Даже в том случае, если есть
возможность наказать обидчика, они не воспринимают всерьез его
враждебные нападки, но предпочитают вспомнить хоть что-то хорошее,
сделанное для них врагом.
Несмотря на уговоры Арджуны, Бхиме удалось успокоиться лишь с
большим трудом. Он тихо процедил сквозь зубы, обращаясь к
Юдхиштхире:
— Чего мы еще ждем? Я готов убить всех наших недругов не сходя с
этого места. О мой господин, тогда ничто не помешает тебе править миром.
Бхима бросал яростные взоры на Кауравов, словно лев, озирающий
стадо слабых животных. Арджуна, положив руку на тяжело вздымающееся
плечо брата, пытался остановить его умоляющими взглядами. Из ушей, рта
и ноздрей Бхимы, с большим трудом сдерживавшего гнев, вырывались
дым, искры и пламя. Нахмуренными бровями и покрасневшими глазами он
похож был на Ямараджу, приступившего к уничтожению вселенной.
Юдхиштхира обнял его со словами:
— Успокойся, брат.
Затем старший Пандав обернулся к Дхритараштре:
— О царь, ты наш повелитель. Приказывай, что нам делать теперь.
Дхритараштра отвечал Юдхиштхире:
— Иди с миром, Аджаташатру. Ты преисполнен смирения и всегда
служишь старшим. В этом заключена твоя мудрость. Мудрый не таит зла на
врагов. Он видит в них лишь хорошее. Только последние из людей не
останавливаются перед тем, чтобы наговорить обидных слов в споре.
Однако возвышенный человек не отвечает на оскорбления. Он помнит о
том, что сам чувствовал и испытывал, и потому способен понять чувства
других. Им всегда движет сострадание, которое он питает даже к своим
врагам.
Дхритараштра затем попросил Юдхиштхиру постараться забыть о
грубости Дурьйодханы и, наоборот, вспомнить то хорошее, что ему
довелось испытать от царя и его жены Гандхари. Он сказал Юдхиштхире,
что, давая разрешение на игру в кости, хотел испытать слабые и сильные
стороны своих детей и Пандавов. В заключение царь произнес такие слова:
— В тебе, о Юдхиштхира, пребывает добродетель, в Бхиме доблесть, в
Арджуне терпение, а в близнецах искреннее почтение к старшим и
стремление им служить. Ступайте же с миром. Возвращайтесь в свое
царство. Да воцарится братская любовь между вами и моими сыновьями.
Оставайтесь до конца верными добродетели.
Пандавы поклонились царю и вышли из дворца. Взойдя на колесницы,
они вместе с Драупади отправились в обратный путь, в Индрапрастху.
Собрание разошлось, и цари удалились на отдых в роскошные замки,
предоставленные им Дхритараштрой. Выходя из дворца, некоторые из них
прославляли Юдхиштхиру, другие же Дурьйодхану. Видура вел под руку
слепого царя. Припомнив все гнусные злодеяния, совершенные его
сыновьями по отношению к Пандавам и особенно к их жене,
Дхритараштра почувствовал, как им овладевает страх. Обида, нанесенная
Драупади, вряд ли могла быть заглажена тем, что Пандавам было
возвращено их личное имущество. Бхима, конечно же, никогда не забудет
данных им клятв и при первой возможности свершит свою месть. Тяжело
вздыхая, царь Куру вошел к себе в покои и приступил к вечерним
молитвам.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Изгнание Пандавов

Когда все разошлись, и зал, где проходила игра в кости, опустел,

Духшасана сказал Дурьйодхане:
— О славный герой, наш старик отдал назад все, что мы получили с
таким трудом. Пандавы благополучно отбыли к себе в царство, а мы
остались при своих интересах.
Два брата встретились с Карной и Шакуни, чтобы обсудить
дальнейшие действия. Все они проклинали слепого царя за его мягкость и
уступчивость. Как он мог поступить так неразумно, проявив
снисходительность к своим самым могущественным врагам? Это было
серьезной ошибкой. Если они не поспешат изменить ситуацию в свою
пользу, то очень скоро им придется столкнуться лицом к лицу с большой
опасностью. Их осведомители уже донесли известия о том, как пятеро
братьев возвращались в Индрапрастху. Бхима вертел гигантской булавой,
Арджуна грозно звенел тетивой лука Гандивы, Накула и Сахадева
размахивали огромными мечами, а Юдхиштхира держал наизготовку копье.
Было очевидно, что они помышляют о мести.
Выслушав предложения Шакуни, Дурьйодхана решил вновь
обратиться к отцу. Шакуни убедил Дурьйодхану в том, что единственной
надеждой Кауравов была еще одна партия в кости. На этот раз они не
должны уходить без выигрыша. Распрощавшись с правителем Гандхары,
царевич сразу же направился в покои Дхритараштры.
Дурьйодхана нашел царя сидящим на золотой кушетке. Опустившись у
его ног, он сказал:
— Отец, пока не поздно, мы должны вызвать Пандавов на новую игру.
Пять смертоносных змей, потревоженные нами, пришли в ярость. Разве
можно ожидать, что они терпеливо снесут обиды, которые мы нанесли их
жене? С существованием могущественного врага нельзя мириться — его
следует уничтожить любым способом. То, что мы начали, уже не
остановить.
 Дурьйодхана сказал дальше отцу, что, если Пандавов удастся куда-
нибудь отослать, у него появится время, необходимое для того, чтобы
собрать союзников и нарастить военную силу. С помощью колоссальных
богатств Пандавов он сможет надежно укрепить свое положение, сделав
его непоколебимым. Но для этого Юдхиштхиру и его братьев надо было
сначала убрать со сцены. Дурьйодхана предложил план, составленный им
вместе с Шакуни: царь должен будет вернуть Пандавов, пригласив их еще
раз на последнюю игру в кости. Они все равно не смогут мирно
сосуществовать с Кауравами — это ясно каждому. Поэтому сторона,
оказавшаяся в проигрыше, должна будет отправиться в ссылку в лес и жить
там тринадцать лет. Когда наступит последний год ссылки, изгнанники
смогут выйти из леса и поселиться где-нибудь тайно, оставаясь
неузнанными; если же их обнаружат, им придется вернуться в лес на
следующие двенадцать лет. Таковы будут ставки в этой последней игре.
Дхритараштра сидел некоторое время молча, после того как сын его
закончил говорить. Дурьйодхана был прав: Пандавы стали для них
реальной угрозой. Кто может предсказать, чем закончится война между
союзом могущественных братьев и его сыновьями? Но решиться на новую
игру... Что скажут Видура и Бхишма? Не будет ли разумнее оставить все
как есть до поры до времени? Юдхиштхира — благородный человек и не
позволит своим братьям перейти к открытой мести.
Видя колебания отца, Дурьйодхана стал упрашивать его с удвоенной
настойчивостью. Царь чувствовал, что еще немного, и он согласится на
уговоры. Разве он откажет любимому сыну? Если Дурьйодхана выйдет из
предстоящего поединка победителем, в чем было мало сомнений, то
Кауравы смогут править всей землей, не зная себе равных. А сам он
встанет во главе их империи. Если Юдхиштхира согласится на условия
игры и потерпит поражение, то, несмотря на свое положение владыки
мира, он, несомненно, сочтет своим долгом сдержать слово и отправится в
лес. Решив наконец, что все находится в руках судьбы, царь согласился на
предложение Дурьйодханы. Он распорядился, чтобы Пандавов вернули для
участия в последней игре, которая должна будет окончательно расставить
все на свои места.
Узнав об этом, остальные старейшины Куру принялись изо всех сил
отговаривать Дхритараштру, но тот никого не слушал. Он пренебрег их
советами и настоял на том, чтобы из Хастинапура за Пандавами были
отправлены гонцы.
Когда Гандхари узнала, что муж ее бездумно соглашается с
вероломными замыслами Дурьйодханы, ею овладело сильное
беспокойство. Она вся помертвела, услышав рассказ о том, что пришлось
испытать Драупади во дворце собраний. Похоже, угрызения совести
Дурьйодхане неведомы. Как мог царь одобрить его злодеяния? Как мог он
сидеть и молча слушать, когда творилось ужасное беззаконие над
благородной супругой Пандавов? Выбрав момент, когда Дхритараштра был
один, царица, чьи глаза скрывала повязка, обратилась к нему:
— Разве не помнишь ты совета, который дал тебе Видура после
рождения Дурьйодханы? Он предупредил, что, если мы не отвергнем этого
сына, позор нашего рода, он станет причиной нашей гибели. Похоже,
предсказание начинает сбываться. О владыка земель и народов, не
совершай ошибки — не дай себе погрузиться в безбрежный океан
несчастий. Не слушай совета грешников. Они еще дети — что они могут
понять? С трудом потушив сильный пожар, кто станет разжигать его
заново? Кто, в ком есть хоть капля разума, станет вновь испытывать
терпение миролюбивых сыновей Кунти?
Царь оставался глух к мольбам жены. Гандхари была мудрой
женщиной и всегда заботилась о его благополучии и о благе династии Куру,
однако то, что она предлагала сейчас, было подобно горькому лекарству. А
царь просто не мог его проглотить.
— Ты один будешь повинен в бедствиях, что грозят обрушиться на
нас, — продолжала она. — Наставь же своих сыновей на правильный путь.
Не смотри безучастно на то, как они устремляются навстречу смерти.
Отвергни Дурьйодхану хотя бы сейчас. Твоя привязанность к нему
приведет наше царство к гибели. Позволь же уму своему послушаться
мудрых советов и остаться верным столь естественной для него склонности
к миру и добродетели. Ведь ты знаешь, что богатство, обретенное
неправедным путем, невозможно удержать надолго, в то время как честно
полученное состояние пускает корни и переходит из поколения к
поколению.
Дхритараштра поднялся и направился к дверям со словами:
— Что же... значит, пришло время нашему роду погибнуть. Что можно
с этим поделать? Если таков план Господа, то не будем мешать ему. Разве
могу я изменить ход событий, установленный самой судьбой? Пусть
Пандавы вернутся и сыграют с моими сыновьями еще раз.
Царица умолкла. Что-либо говорить было бесполезно. Конец Куру,
несомненно, близок, если царь упорствовал в своем безрассудстве и никто
не мог его остановить. Гандхари позвала служанок, и те отвели ее в
женские покои.
 ♦ ♦ ♦

Пандавы отъехали от Хастинапура уже на значительное расстояние,

как вдруг, к своему удивлению, увидели группу гонцов Дхритараштры во
главе с пратикамином, стремительно приближавшихся к ним. Юдхиштхира
спустился с колесницы навстречу царскому слуге, который вышел вперед и
обратился к нему со словами:
— О Юдхиштхира, выслушай повеление твоего дяди: «О лучший из
Бхаратов, наше собрание снова желает видеть тебя. Мы ждем тебя для
участия еще в одной, заключительной игре в кости».
Юдхиштхира тут же разгадал намерения Дхритараштры.
Повернувшись к братьям, он сказал:
— Все существа в этом мире в награду за свои поступки получают
сладкие или горькие плоды, как предопределено Всевышним. Буду ли я
участвовать в игре или нет, последствия прошлых поступков неизбежно
настигнут меня. Хоть и понимаю, что Кауравы желают меня погубить, но
не могу не явиться на их зов. Никто никогда не видел, чтобы живое
существо было сделано из золота, и все же Рама позволил себя обмануть
золотому оленю. Когда наступает беда, мысли человека приходят в
замешательство. Воистину, путь благочестия весьма запутан, и понять его
невероятно сложно.
Юдхиштхира повернул лошадей и снова направил колесницу в
Хастинапур. Царевичем овладели недобрые предчувствия. Невзирая на
усилия, которые он прилагал, следуя повелениям старших и стараясь
избежать конфликта, война казалась теперь неизбежной. Если он ответит
отказом на призыв Дхритараштры, это лишь ускорит развязку, доведя
распрю до открытого противостояния. Но что принесет им новая игра с
Дурьйодханой?
Быстро проделав обратный путь, пятеро братьев вступили в
Хастинапур. К изумлению друзей и доброжелателей, царевичи снова
явились в величественный дворец Дхритараштры. Полностью сознавая, что
надежды на успех нет, Юдхиштхира сел перед Шакуни, чтобы сразиться с
ним в кости последний раз. Когда Пандавы заняли места в зале, Шакуни
провозгласил условия игры:
— О Юдхиштхира, старый царь вернул тебе все богатства. Пусть так,
однако сейчас давай поставим на кон нечто более ценное. Если мы
проиграем, то отправимся в изгнание в лес. Облачившись в оленьи шкуры,
мы будем оставаться там двенадцать лет. Когда же настанет тринадцатый
год, мы выберем себе для житья какой-нибудь город или деревню. Однако,
если вы раскроете наше местопребывание, нам придется снова уйти в
изгнание и прожить в лесу следующие двенадцать лет. Если же поражение
потерпишь ты, Юдхиштхира, то вместе с братьями и Драупади в изгнание
придется отправиться тебе.
Губы Шакуни скривились в зловещей ухмылке. Стук костей, которые
он перебирал, держа в ладони, сопровождал его слова, пока он продолжал
описывать условия игры. От проигравшей стороны ожидалось, что она
передаст свое царство победителю. По истечении тринадцатилетнего срока
царство будет ей возвращено.
Услышав о том, каковы ставки, все, кто был в зале, заговорили разом,
восклицая:
— Увы! Почему друзья Дурьйодханы не предупредили его об
опасности, которую он на себя навлекает? Позор им!
Некоторые из присутствующих обратились к Дхритараштре, говоря:
— Осознает ли Дурьйодхана свою глупость или нет, ты должен
остановить его. Все, чего он добьется, — это смерти и разрушения. Вели
же ему прекратить, пока не поздно. Это твой долг.
Дхритараштра ничего не ответил, Юдхиштхира же молвил:
— О царь, разве может тот, кто, подобно мне, всегда хранит верность
долгу кшатриев, отклонить вызов? Все знают, что я так никогда не
поступаю. Кроме того, я не могу отказаться от игры, когда Дхритараштра,
отец мой и гуру, велит мне участвовать. Что мне остается, кроме как
принять эти условия?
И вот игра началась. Все сидели, затаив дыхание, наблюдая за тем, как
она приближалась к неотвратимой развязке. Наконец голос Шакуни,
возвестивший: «Я выиграл!», в очередной раз эхом прокатился по залу.
Старейшины Куру вскричали:
— Увы! Позор! Наш древний род обречен!
Дурьйодхана с хохотом распорядился, чтобы Пандавам немедленно
подали оленьи шкуры. Когда братья облачились в одеяния аскетов и уже
были готовы отправляться в лес, Духшасана, не в силах скрыть злорадства,
заговорил:
— Теперь уж никто не встанет на пути Дурьйодханы — наступает
пора его полновластия. Пандавам никогда не оправиться от поражения.
Поистине, они достойны жалости. Пусть говорят, что мы действовали
несправедливо, — какая теперь разница? Ясно, что боги пролили милость
на нас, и ни на кого другого, ибо сегодня мы одержали победу над врагами.
Сыновьям Кунти не видать больше ни счастья, ни царства. Тем, кто
насмехался над Дурьйодханой, придется теперь снять царское платье,
сложить оружие и отправиться без гроша за душой в лес.
Духшасане не терпелось сполна насладиться триумфом, и он
намеренно выбирал обидные слова, стремясь побольнее задеть Пандавов.
Глядя на пятерых братьев, напоминавших пять могущественных риши
своей одеждой из темных оленьих шкур, он сказал:
— Хоть и выглядят Пандавы, как умудренные мужи, которые могут
возглавить жертвоприношение, теперь они недостойны даже того, чтобы
провести самый простой домашний обряд.
Затем Духшасана повернулся к Драупади:
— Царь Друпада совершил ошибку, когда отдал царевну Пандавам,
лишенным мужской силы. О Драупади, какое удовольствие тебе от того,
что ты будешь служить мужьям в лесу? Ты можешь избежать этой горькой
доли, если выберешь себе мужа среди Кауравов. Зачем тебе тратить время,
прислуживая Пандавам?
Бхима кинулся к Духшасане, как гималайский лев кидается на шакала:
— О коварный мерзавец, ты бросаешься словами, на которые способен
лишь последний из грешников. Вы победили сегодня лишь благодаря
ловкости Шакуни, и ты смеешь хвастаться, словно это твоя заслуга. Так
вот, как ты пронзаешь наши сердца речами, острыми, как стрелы, так и я
пронжу твое сердце на поле боя, чтобы ты вспомнил тогда о словах,
которые сегодня сказал. Я отправлю тебя в обитель Ямараджи вместе с
твоими приспешниками.
Духшасана разразился хохотом и, забыв о стыде и совести, пустился в
пляс перед Куру, напевая:
— Ах, корова ты, корова!
С большим трудом, сосредоточив мысли на добродетели, Бхима
сдержал себя. Глядя на веселящегося Духшасану, он произнес:
— Негодяй, как смеешь ты говорить такие слова, зная, что победа ваша
обретена низким и бесчестным путем? Я клянусь, что разорву твою грудь и
выпью вместе с кровью твою жизнь, — или не видать мне никогда райского
царства. Мой гнев успокоится лишь тогда, когда я убью всех сыновей
Дхритараштры.
Юдхиштхира направился к дверям, за ним последовали остальные
братья и Драупади. Дурьйодхана, опьяневший от радости, шел рядом с
Бхимой, подражая его величавой, словно у льва, походке. Повернувшись к
Дурьйодхане вполоборота, Бхима сказал:
— Не думай, что ты чего-то достиг с помощью этих фокусов. Я
вернусь и убью тебя и твоих сторонников. Нам никогда не забыть, что
сегодня произошло.
 Дхритараштра по-прежнему молчал. Бхишма, Видура, Дрона и Крипа
обливались слезами, видя, как Пандавы направляются в изгнание. Бросая
отчаянные взгляды на слепого царя, они восклицали:
— Позор! Позор!
Выходя из зала, Пандавы остановились перед царем, и вновь
заговорил Бхима:
— Я обещаю, что убью Дурьйодхану и всех его братьев, о царь.
Арджуна убьет Карну, а Сахадева — злокозненного Шакуни. Боги
позаботятся, чтобы мои обещания сбылись. Я сокрушу Дурьйодхану
булавой и поставлю ногу ему на голову.
Следующим заговорил Арджуна:
— Благородные мужи не бросают слов на ветер. Ты убедишься, что все
сказанное сбудется по прошествии четырнадцати лет. Как желает того
Бхима, я убью Карну — злонравного, завистливого, надменного и
злоречивого. Кроме того, я убью любого царя, кто по глупости своей
выйдет сражаться против меня. Скорее Гималаи сдвинутся с места и лучи
солнца похолодеют, чем моя клятва останется невыполненной. Как я
сказал, так и будет. И случится это через четырнадцать лет, если
Дурьйодхана не вернет нам нашего царства.
Арджуна не сомневался, что Дурьйодхана не станет возвращать им
царство. Война была неизбежной. Братья это понимали.
Как только Арджуна замолчал, заговорил Сахадева, словно
разъяренная змея, с шумом выдыхая воздух и поводя красными от гнева
глазами:
— О Шакуни, ты уничтожил славу своей династии. То, что ты
называешь игральными костями, на самом деле — острые стрелы,
нацеленные тебе прямо в сердце. Если ты хочешь успеть что-то сделать в
жизни, делай это сейчас, ибо я обещаю убить тебя в сражении, когда мы
вернемся из леса.
Накула также поклялся помочь братьям очистить землю от
приспешников Дурьйодханы. Дав свои обещания, Пандавы снова
повернулись к Дхритараштре. Юдхиштхира сказал:
— Я прощаюсь с тобой, о царь, и с вами, старейшины Куру. Надеюсь
увидеться после возвращения из ссылки. Я склоняюсь перед вами в
почтении и прошу благословить.
Старейшины смущенно поникли головой, не в силах отвечать. В
глубине сердца они горячо молились о благополучии Пандавов. После
небольшой паузы ответил Видура:
— Твоя мать, почтенная Кунти, — высокородная царица, и ей не
пристало жить в лесу. Она слишком хрупка, да и возраст не тот. Пусть эта
благословенная женщина живет в моем доме, пока вас не будет.
— Ты наш дядя, — ответил Юдхиштхира, — ты для нас как отец.
Пусть же будет по твоему, о мудрец. Мы во всем послушны тебе. Ты,
бесспорно, наш самый уважаемый гуру. Приказывай, что еще мы должны
сделать.
— О Юдхиштхира, свет династии Бхараты, — отвечал Видура, — не
сокрушайся из-за того, что произошло. Не нужно стыдиться поражения от
бесчестного соперника. Вы будете жить дружно и счастливо в лесу,
наслаждаясь обществом друг друга и праведной Драупади. Вы уже
получили немало назиданий от риши и святых. Время в изгнании даст вам
новую возможность углубить духовные познания. Высокоученый Дхаумья
и божественный риши Нарада станут давать вам наставления, которые в
сочетании с простой лесной жизнью станут для вас весьма благотворны. На
самом деле, жизнь вдали от мирских дел и роскоши пойдет вам на пользу.
Видура пожелал Пандавам счастливого пути, помолившись об их
благополучном возвращении. Он также благословил их, пожелав получить
от разных богов всевозможные богатства: от Индры — победу, от
Ямараджи — терпение, от Куверы — щедрость, от Варуны — владение
чувствами, от Ваю — силу, от Земли — выносливость, а от бога Солнца —
неиссякаемую энергию. Завершая напутствия, Видура сказал:
— Ты получил от нас разрешение. Ступай же, о сын Кунти. Никто не
может обвинить тебя ни в одном греховном поступке. Доброго тебе пути.
Юдхиштхира поблагодарил дядю за благословения и низко склонился
перед ним, перед Бхишмой и Дроной. Затем и другие братья по очереди
выразили почтение старейшинам Куру, а те наградили их благословениями.
После этого Пандавы покинули дворец собраний.
Прежде чем последовать за мужьями, Драупади пошла попрощаться с
Кунти. Когда она входила в ее покои, бывшие там женщины встретили
Драупади громким плачем. Горе овладело ими при виде царевны Панчалы,
обреченной на изгнание в лес. Драупади приветствовала их и обменялась с
каждой объятиями в соответствии с их положением. Она склонилась перед
Кунти, но та подняла ее с колен и нежно обняла.
Со слезами на глазах Кунти проговорила:
— Дитя мое, каким бы суровым ни оказалось несчастье, выпавшее на
твою долю, не печалься. Никакие повороты судьбы не способны сломить
дух благородной женщины. Помня о своих обязанностях, ты должна с
радостным сердцем следовать за мужьями и продолжать им служить. Ты
целомудренна и преисполнена достоинств, ты — украшение древнего рода
Куру, На самом деле Куру просто повезло, что они остались в живых и не
сгорели в огне твоего гнева. О безгрешная, ступай же с миром, я буду
молиться за тебя. Пусть твои собственные добродетели защитят тебя от
всех бед и одарят удачей.
Голос Кунти дрожал. Никогда еще ей не доводилось разлучаться с
сыновьями. Как же она проживет вдали от них целых тринадцать лет?
Громко причитая, она взмолилась Драупади:
— О дитя мое, особенно прошу тебя — позаботься о Сахадеве. Он так
юн и нежен, и я боюсь за него больше всего.
— Да будет так... — ответила Драупади и, как была — в единственном,
запятнанном кровью платье, с растрепанными волосами, в слезах выбежала
из покоев дворца.
Кунти последовала за Драупади, стараясь не отставать от нее ни на
шаг. Выйдя на улицу, она увидела своих сыновей, сменивших царские
одежды на оленьи шкуры. Они стояли, окруженные ликующими врагами и
скорбящими друзьями. В порыве материнской любви Кунти обняла их и с
трудом проговорила:
— Вы такие благонравные и добродетельные. Вы преданы Господу и
всегда готовы служить старшим. Как же так вышло, что вас настигла
страшная беда? Я не могу понять, из-за чьих грехов приходится вам
страдать. Очевидно, это оттого, что вы родились из моего чрева. Потому и
выпало вам такое несчастье, несмотря на ваши неисчислимые достоинства.
Кунти громко сокрушалась о судьбе сыновей. Как они смогут жить в
суровом, диком лесу? Ей подумалось, что Мадри оказалась более
удачливой из них — двух жен Панду. Она уже освободилась от оков
земного существования. Очевидно, она предвидела эту горькую драму и
потому с легким сердцем взошла на погребальный костер Панду. Если бы
Кунти знала, что ждет ее сыновей, она бы не покинула их горное жилище и
не пошла с ними в Хастинапур.
Выплескивая свою муку, Кунти вскричала:
— О всемогущий Творец! Неужто забыл Ты послать мне мою смерть?
Иначе как я могу еще жить после того, как на меня обрушилось тяжкое
бедствие? О сыновья, вы достались мне дорогой ценой. Как же я вас
брошу? Лучше мне отправиться в лес вместе с вами.
Сложив ладони, она громко взмолилась Кришне:
— О Кришна, о повелитель Двараки, где же Ты? Почему не придешь
Ты на помощь мне и моим сыновьям, лучшим из мужей? Мудрые говорят,
что Ты всегда защищаешь тех, кто думает о Тебе. Почему же Ты не
докажешь это сейчас?
 Затем Кунти обрушила упреки на старейшин Куру, которые стояли и
молча смотрели, как ее благочестивых сыновей высылали в лес. Повернув
залитое слезами лицо к Сахадеве, она молвила:
— О сын мой, ты не должен никуда идти. Останься и получи награду,
имя которой — добродетель служения матери. Пусть твои праведные
братья позаботятся о выполнении вашего договора.
Пандавам было тяжело видеть мать, охваченную горем. Они утешили
ее, как могли и, попрощавшись, покинули дворец. Видура мягко взял ее за
руку и отвел к себе домой. Гандхари и другие женщины царской семьи
тоже плакали, закрыв лица лотосоподобными руками.
С большим трудом продвигались братья по запруженным людьми
улицам Хастинапура. Известие о ссылке Пандавов быстро разнеслось по
столице, и опечаленные подданные вышли из домов.
Предводительствуемые Дхаумьей, Пандавы молча покидали город и своих
любимых.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
В лес

Когда Пандавы ушли, Дхритараштрой овладели тревожные мысли.

Думая об опасности, поджидающей его сыновей, он совсем лишился покоя.
Долго бродил он по дворцовым палатам, погруженный в тяжелую думу, а
потом решил позвать к себе Видуру. Когда брат явился, царь робко спросил:
— Мне хотелось бы знать, как покидали город Юдхиштхира и его
братья. Как вела себя Драупади? Что делал досточтимый Дхаумья, когда
они выходили из города?
Видура ответил:
— Юдхиштхира шел, закрыв лицо куском ткани. Бхима то и дело
поглядывал на свои могучие руки, Арджуна шагал, разбрасывая вокруг
себя песок. Сахадева вымазал лицо в грязи, а Накула покрыл свое тело
пеплом. Лотосоокая Драупади следовала за ними с растрепанными
волосами и мокрым от слез лицом. Дхаумья шествовал впереди, неся в
руках траву куша и бормоча грозные мантры из Самаведы, обращенные к
Ямарадже.
Это описание удивило Дхритараштру, и он захотел узнать больше:
— Скажи мне, почему они так вели себя, о Видура.
Видура молвил:
— Хотя твои сыновья учинили расправу над Юдхиштхирой и обманом
лишили его царства, мудрый правитель нисколько не отклонился от пути
добродетели. Поэтому он покрыл лицо, думая так: «Своим страшным от
гнева взором я могу сжечь ни в чем не повинных людей». Бхима шел
величавой поступью, то и дело разводя руками и думая при этом, что не
найдется человека, равного ему по силе. Он ждет не дождется того дня,
когда сможет применить силу этих рук в бою с врагами. Арджуна,
одинаково хорошо натягивающий тетиву обеими руками, разбрасывал
песок, представляя бессчетное множество стрел, которые он выпустит в
сражении. Сахадева вымазал лицо, думая так: «Никто не должен узнать
меня в этот час великой беды». Несравненно прекрасный Накула покрыл
себя пеплом, думая при этом: «Я не должен привлекать женщин, шагая по
улицам города у всех на виду».
Услышав о воинственном настроении Бхимы и Арджуны, слепой царь
еще больше перепугался. Что же теперь будет с Дурьйодханой и его
братьями? Дхритараштра слушал со все возрастающим беспокойством, а
Видура продолжал свой рассказ:
— Целомудренная Драупади, облаченная в одно-единственное платье,
с волосами, оскверненными прикосновением Духшасаны, шла рядом с
мужьями, говоря вполголоса: «Пройдет четырнадцать лет, и женам тех, кто
злобно унизил меня, придется скорбеть так же, как скорблю сейчас я. Они
войдут в город по этой самой дороге, возвращаясь с реки после
подношения священной воды своим погибшим мужьям и сыновьям». О
Дхритараштра, преисполненный знаний и владеющий собой Дхаумья
повторял гимны из Самаведы, направив на юг стебли куши, которые он
держал в руках. При этом он думал: «Когда Кауравам придет конец, их
жрецы будут петь эти же мантры».
Видура рассказал царю о том, как жители Хастинапура осуждали
предводителей Куру, горестно причитая перед лицом постигшей их беды.
Когда братья выходили из города, повсюду стали видны зловещие
знамения. Молнии сверкали в безоблачном небе, а земля дрожала. Солнце
заволокло тенью, с неба падали метеоры. Вой шакалов раздавался со всех
сторон, а стервятники и вороны пронзительно кричали, сидя на святых
храмах.
— Приметы предвещают гибель нашего рода, о царь, что, безусловно,
является результатом твоих собственных порочных желаний, — заключил
Видура, глядя на Дхритараштру.
Вдруг сей же миг перед ними появился великий риши Нарада,
окруженный другими могущественными мудрецами. Он подошел к
Дхритараштре и провозгласил суровым голосом:
— Когда пройдет тринадцать лет и настанет четырнадцатый год,
Бхима и Арджуна уничтожат Кауравов, и вина за это будет лежать на
Дурьйодхане.
Произнеся эти слова, Нарада поднялся в небо вместе со своими
спутниками и скрылся из глаз. Кауравов охватил страх. Слова Нарады не
могли не сбыться. Понимая, что война неизбежна, Дурьйодхана, Карна и
Шакуни обратились к Дроне с просьбой возглавить войско. Дрона отвечал:
— Брахманы утверждают, что Пандавы обладают божественной
природой, и потому их невозможно убить. Страх перед этими героями
заставил вас обратиться ко мне за прибежищем, и я не могу вам отказать.
То, чему суждено сбыться, обязательно сбудется. Я сделаю все, что в моих
силах, чтобы защитить вас, даже несмотря на поддержку, которую
оказывает Пандавам Друпада, чьему сыну суждено меня убить. Стало быть,
я тоже должен готовиться к смерти. О Куру, наслаждайтесь жизнью, покуда
у вас есть время. Совершайте жертвоприношения и, не скупясь, раздавайте
милостыню. По прошествии четырнадцати лет нас ждет великое бедствие.
Дхритараштра слышал все, что сказал Дрона. Еще большее
беспокойство овладело старым царем, непрестанно думавшим о
допущенной несправедливости, ответственность за которую нес он сам.
Теперь его сын получил все, что хотел, но как долго это будет
продолжаться? Даже если бы на их месте оказались боги, вражда с
Пандавами не сулила бы им ничего хорошего. Дхритараштра вернулся
мыслями к тому дню, когда родился Дурьйодхана. Почему он не
послушался совета Видуры? Уже тогда слепая любовь к сыну перевесила
благоразумие и рассудительность. И вот теперь Дхритараштре приходится
расплачиваться за собственное малодушие.
Царь позвал к себе своего наперсника Санджаю, который, несмотря на
положение слуги (он был возничим) и рождение в сословии шудр,
пользовался при дворе уважением как ученик Вьясадевы и друг царя.
Санджае нередко удавалось утешить Дхритараштру мудрыми советами.
Явившись на зов, он увидел, что царь сидит, опустив голову, и тяжко
вздыхает. С едва заметной улыбкой возничий спросил:
— О царь, теперь земля с ее богатствами в твоей власти. Почему же ты
не рад?
Дхритараштра покачал головой:
— Чему может радоваться тот, кому предстоит столкнуться на поле боя
с самыми славными воинами — непревзойденными Пандавами?
Санджая не стал скрывать своих мыслей и ответил прямо:
— Это твоя вина, о царь. Ты разжег вражду, которая скоро погубит
весь мир. Бхишма, Дрона и Видура осудили Дурьйодхану и его поведение,
но по указке твоего злобного сына любимую всеми, добродетельную
Драупади втащили в зал собраний и грубо оскорбили. Почему ты не
остановил его? Бесспорно, боги лишают рассудка того, кому они уготовили
позор и поражение. Такой человек все видит в искаженном свете. Когда
гибель приближается, его ум оскверняется грехом, и тогда зло кажется ему
добром. Предосудительное кажется уместным, а хорошее — плохим.
Сидя наедине со своим другом и наперсником, Дхритараштра
печально внимал его словам, которые — он не мог с этим не согласиться —
содержали в себе истину и верную нравственную оценку. Царь слушал,
обхватив голову руками, а Санджая продолжал:
— Совершив насилие над целомудренной и безгрешной царевной
Панчалы и втащив ее в общее собрание, Кауравы, верные своей подлой
природе, навлекли на себя гибель и полное уничтожение. Кто еще, кроме
Дурьйодханы и его коварных приспешников, мог пойти на такое, жестоко
оскорбив рожденную из пламени жертвенного огня дочь Друпады и
выставив ее перед всеми во время месячных, когда ее сари было испачкано
кровью? Там увидела она своих мужей, которых грабительски лишили
богатства, царства и даже одежды, а затем обратили в рабство. Связанные
путами благочестия, они не могли проявить свою доблесть. Но скоро, о
царь, скоро наступит время, когда мы увидим их силу и могущество.
Дрожащим голосом Дхритараштра ответил:
— О Санджая, горестные взгляды Драупади могут испепелить весь
мир. Разве есть еще надежда, что хотя бы один из моих сыновей останется
в живых? Когда Духшасана схватил Драупади, все женщины Куру во главе
с Гандхари издали скорбный вопль. До сих пор еще они горько плачут, и
другие мои подданные вторят им. Брахманы, возмущенные
надругательством над Драупади, отказываются проводить
жертвоприношения. Зловещие знамения видны повсюду в нашем царстве.
Похоже, что гибель наша уже близка. Должно быть, так распорядилась
всемогущая судьба.
Поговорив с Санджаей, царь отпустил его, а сам всю ночь просидел
без сна у себя в покоях, снова и снова возвращаясь мыслью к событиям,
которые произошли во время злополучной игры в кости.

♦ ♦ ♦

Пандавы в сопровождении слуг вышли из Хастинапура через северные

ворота. Толпы народа смотрели им вслед, не скрывая негодования по
поводу произошедшего и открыто упрекая старейшин Куру.
— Теперь, когда нечестивец Дурьйодхана позарился на царство, —
слышалось в толпе, — нам всем пришел конец. Наше богатство, семьи,
дома, да и мы сами — все это потеряно. Если нами будет править
порочный, злонравный и алчный человек, которого поддерживают такие же
грешники, то мы обречены. Разве можем мы надеяться на счастье?
Отправимся лучше в лес вместе с Пандавами, этими добродетельными
героями.
Иные из граждан обращались к Юдхиштхире:
— Куда же ты уходишь, бросая нас на произвол судьбы? Как горько
было узнать о твоем поражении, которого враги добились обманом и
мошенничеством! Возьми нас с собой. Мы не хотим погибнуть, что
непременно произойдет, если нам придется остаться в царстве, которым
правит нечестивый царь. Живя рядом с ним, мы запятнаем себя грехом,
тогда как, находясь в твоем обществе, у нас есть возможность подняться до
высших пределов добродетели.
Юдхиштхира отвечал, почтительно сложив ладони:
— Велика же наша удача, если народ, во главе с брахманами,
приписывает нам даже те заслуги, что нам вовсе не принадлежат. Я, а
также мои братья хотим попросить вас об одной услуге, в которой, я
надеюсь, вы не откажете, если действительно нас любите. Царь, а с ним и
наш дед Бхишма, мудрый Видура, матушка Кунти и многие наши друзья
остаются в Хастинапуре. Прошу вас тоже оставаться здесь и заботиться о
них. Только это может доставить нам удовольствие.
Слыша эти слова, горожане горестно зарыдали. С большой неохотой,
скорбно вздыхая, они вернулись в город, не переставая думать о Пандавах.
Когда народ разошелся, Пандавы поднялись на колесницы и двинулись
на север. С наступлением сумерек они достигли берега Ганги, где рос
большой баньян, известный под именем Прамана. Решив провести здесь
ночь, они спустились с колесниц и омылись в Ганге. Когда зашло солнце,
многочисленные брахманы, сопровождавшие братьев, разложили
священные костры, осветившие темноту ночи оранжевыми отблесками.
Вид святых риши, сидящих вокруг огня и мелодичными голосами
повторяющих ведические мантры, подействовал на Пандавов
успокаивающе. Сидя в окружении этих просветленных душ, Юдхиштхира
и его братья вновь засияли, словно небожители в собрании Индры.
На следующее утро братья стали готовиться к тому, чтобы удалиться в
лес. Сев перед жертвенным огнем, они вознесли богам молитвы, призывая
удачу. Затем испросили у брахманов благословения и разрешения покинуть
их. Юдхиштхира с грустью предложил:
— У нас отобрали царство, богатства и все, что у нас было. О лучшие
из мужей, мы уже не сможем заботиться о вас так, как требует того наш
долг. Единственной пищей в лесу нам будут дикие плоды и коренья. Леса
кишат хищными зверями и ядовитыми змеями. Поэтому, прошу вас,
возвращайтесь в Хастинапур. Даже богам невыносимо видеть страдания
брахманов, что уж говорить о нас. Я не хочу быть повинен в том, что вы
будете терпеть столько лишений, о безгрешные.
Глава брахманов, Шаунака, ответил Юдхиштхире:
— О царь, мы пойдем с вами. Не волнуйся о том, что нам есть и где
жить. Мы сами добудем себе пропитание, а простая подвижническая жизнь
— что же может быть лучше? Мы сослужим вам добрую службу своими
молитвами и размышлениями и, кроме того, будем услаждать ваш
слухповествованиями из священных писаний.
— Я нисколько не сомневаюсь в истинности того, что ты говоришь, —
молвил Юдхиштхира. — Я всегда рад обществу брахманов. Но сейчас я
оказался в нужде. Мои братья страдают из-за меня, и потому я считаю себя
достойным всяческого осуждения. Разве смогу я смотреть на то, как вы, не
заслуживающие страданий, будете довольствоваться лишь пищей,
собранной в лесу? Увы! Позор нечестивым сыновьям Дхритараштры.
Юдхиштхира сел и заплакал, закрыв лицо руками. Живя в
Индрапрастхе, он снабжал всем необходимым десятки тысяч брахманов.
Теперь же он был не в состоянии прокормить даже несколько человек.
Видя, в каком подавленном настроении находится царь, Шаунака
постарался утешить и подбодрить его, процитировав Веды:
— У невежественного человека есть тысяча причин для скорби и сто
причин для страха, — эти несчастья одолевают его изо дня в день, — но им
не подвержен тот, кто обладает знанием. О царь, разумные люди, подобные
тебе, свободны от заблуждений. Превратности судьбы не могут сбить тебя с
толку, ибо ты в совершенстве познал вечные истины Вед. Тебе нужно лишь
восстановить эти знания в памяти, о Юдхиштхира.
Шаунака напомнил царю, что корнем страданий является
привязанность к материи. Так же, как огонь, разгоревшийся в дупле дерева,
выжигает весь ствол до самых корней, так и небольшая привязанность,
лелеемая человеком, может привести его к гибели. А тот, кто отрекся от
привязанностей, — пусть даже он живет в этом мире, — избавляется от
злотворных страстей и страданий, их сопровождающих.
Юдхиштхира внимательно слушал, — это знание было ему хорошо
знакомо, но наслаждение, доставляемое им, не становилось от этого
меньше. Он никогда не уставал слушать о вечных истинах. Шаунака
говорил, что желание богатств и роскоши, которое невозможно насытить,
— это злейший враг человека. Наибольшее счастье приходит, когда мы
довольны тем, что у нас есть, в то время как борьба за богатство, славу,
последователей и общество тех, кого мы любим, становится причиной
нашего рабства и всевозможных страданий.
— Поэтому, о царь, освободись от желаний, — продолжал Шаунака. —
Не стремись к накоплению богатств, даже если твои намерения праведны.
Ведь лучше вовсе не касаться грязи, чем тратить силы на то, чтобы
отмыться, после того как вывалялся в ней с ног до головы. Если хочешь
утвердиться в добродетели, избавься от желаний, целью которых является
обретение богатства.
Слыша это, Юдхиштхира пришел в замешательство.
— О риши, — обратился он к Шаунаке, — я не ищу ничего лично для
себя. Я лишь хочу иметь достаточно средств, чтобы обеспечивать
брахманов. Какой смысл в жизни семьянина, если он не способен
содержать тех, кто от него зависит, и заботиться о них? Разве не долг
семейного человека — поддерживать существование как членов семьи, так
и брахмачари и людей, отрекшихся от мира? Кроме того, семейный человек
обязан заботиться о гостях и странниках. Считается, что таков путь,
ведущий к обретению благочестия. Что ты об этом думаешь, о ученый
брахман?
— Увы, этот мир полон противоречий, — отвечал Шаунака. — То, что
заставляет доброго и честного человека устыдиться, злым людям
доставляет удовольствие. Охваченные невежеством и страстью, люди
заняты лишь тем, что потакают побуждениям желудка и половых органов.
Когда чувства приходят в соприкосновение с объектами, в сердце возникает
желание наслаждаться этой связью. Ослепленные желанием, люди живут
по указке чувств, забывая обо всем остальном, и по ошибке думают, что
именно в этом заключается их счастье.
Шаунака объяснил царю, что даже праведники, занимаясь мирскими
делами и сталкиваясь с доставляющими наслаждение объектами чувств,
иногда оказываются во власти желаний. Юдхиштхира уже добился успеха,
ведя семейную жизнь. Но теперь, отринув привязанности и мирские
желания, он должен целиком посвятить себя йоге и аскезе, для того чтобы
добиться полного успеха в духовной жизни. Обретя духовную силу, он
станет способен и на то, чтобы содержать брахманов.
Юдхиштхира поблагодарил риши за наставления, пообещав следовать
им. Затем, все еще надеясь отыскать способ позаботиться о пропитании
подвижников, пожелавших поселиться вместе с ним в лесу, царь обратился
к Дхаумье за советом:
— О великий мудрец, я не могу отказать брахманам и покинуть их, но
в то же время я не в силах снабдить их всем необходимым. Что мне делать?
Выслушав вопрос Юдхиштхиры, Дхаумья задумался и после
нескольких минут молчания ответил:
— Давным-давно было время, когда всех живущих в этом творении
поразил голод. Сжалился тогда над ними Сурья и поднялся над землей,
выпаривая лучами воду с ее поверхности. Затем луна, применив
способность охлаждать, превратила испарения в облака. Потом выпали
дожди, и под действием солнечных лучей и дождевой влаги земля породила
пищу. Таким образом, солнце, по сути дела, поддерживает жизнь всех
существ. Обратись за покровительством к богу Солнца, о царь, и тогда ты
сможешь выполнить задуманное.
Дхаумья рассказал Юдхиштхире, как в прежние времена все великие
цари защищали подданных и даже давали им освобождение силой
собственных подвижнических обетов и духовной практики. Пандав сразу
понял, что от него требуется. Для того чтобы обрести возможность
прокормить брахманов, ему нужно начать поклоняться богу Солнца,
приняв на себя обет подвижничества. Тогда Юдхиштхира спросил мудреца,
какой способ поклонения следует избрать.
Дхаумья дал Юдхиштхире необходимые наставления, сообщив ему сто
восемь имен Солнца, а также научив его ведическим молитвам, которые
следовало повторять. Затем Юдхиштхира вошел в Гангу и, обратившись
лицом к солнцу, стал возносить божеству, управляющему светилом,
многочисленные молитвы и воздавать поклонение. В течение нескольких
дней Юдхиштхира ничего не ел и не пил, управляя дыханием с помощью
пранаяма-йоги. Отказавшись от сна, царь беспрестанно пел хвалу богу
Солнца, стоя в водах Ганги.
Так прошло три дня, и наконец ослепительно сияющий бог Солнца
явился перед Юдхиштхирой и провозгласил:
— О царь, я доволен твоими молитвами и подвижничеством. Ты
получишь все, о чем просишь. Я буду давать тебе пищу в течение
двенадцати лет вашего изгнания и жизни в лесу.
Бог Солнца вручил Юдхиштхире большое медное блюдо, объяснив,
как им пользоваться:
— Каждый раз, когда царевна Панчалы приготовит еду, пусть она
выложит ее на блюдо. Тогда пища станет неиссякаемой, но лишь до тех
пор, пока сама царевна ее не попробует. Так у тебя, о царь, будет
возможность накормить сколько угодно людей пищей из этого блюда.
Затем бог Солнца воспарил в небеса и скрылся с глаз Юдхиштхиры,
обронив на прощание:
— Ты вернешь свое царство через четырнадцать лет.
Юдхиштхира вышел из реки с блюдом в руках и тут же бросился к
стопам Дхаумьи в знак почтения и благодарности. С огромной радостью
обнял он братьев и затем передал волшебное блюдо Драупади. Она сразу
же приготовила обед и разместила его на блюде. Предложив с
подобающими молитвами пищу Господу, она стала раздавать ее брахманам.
К своему удивлению и радости, Драупади обнаружила, что, сколько бы
пищи с блюда она ни снимала, ее количество тотчас же пополнялось и
таким образом оставалось неизменным. Лишь когда Драупади накормила
мужей и поела сама, блюдо наконец опустело.
Закончив трапезу, Пандавы, освященные ведическими молитвами и
обрядами, призывающими удачу, в окружении сотен брахманов
направились в лес Камьяваку.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Тревога Дхритараштры

Тем временем в Хастинапуре Дхритараштра не находил себе места. В

поисках утешения он решил обратиться к Видуре. Позвав его к себе, царь
сказал:
— О Кхаттва, ты велик разумом не меньше, чем славный Бхаргава.
Тебе знакомы все тонкости дхармы. Ты равно относишься к членам
династии Куру. Поэтому скажи мне, в чем сейчас заключается их и мое
благо? Теперь, когда все сложилось таким образом, как нам поступить? Как
вернуть веру и любовь наших подданных? И прежде всего, как избежать
полного истребления нашей династии?
Видура ответил:
— О царь, религиозная жизнь, а равно и накопление богатства, и
чувственные удовольствия, — все это держится силой добродетели. Успех
царства также покоится на добродетели. Поэтому, о лучший из мужей, тебе
следует проявлять заботу и любовь как в отношении своих сыновей, так и в
отношении сыновей Панду. Ты нанес добродетели смертельный удар, когда
позволил своим сыновьям, руководимым Шакуни, обыграть в кости
Юдхиштхиру. Теперь единственный способ, с помощью которого можно
искупить это злодеяние и заслужить всеобщее одобрение, — это вернуть
Пандавам их царство. Удовольствуйся тем, что принадлежит тебе по праву,
и не зарься на чужое.
Дхритараштра недовольно заерзал в кресле. Нет, не такого совета он
ждал, ведь ему хотелось узнать в первую очередь, каким образом Кауравы
могут сохранить свое нынешнее положение. Волей судьбы им было
даровано владычество над всей землей. Теперь требовалось укрепить
положение, чтобы их правление было успешным. Какая польза будет от
того, что они уступят царство своему самому могущественному врагу?
Дхритараштра почувствовал, как им овладевает растущее раздражение.
Видура же продолжал:
— О потомок Бхараты, я уже говорил, что ты должен отречься от
Дурьйодханы. Если бы ты послушался меня тогда, то не пришлось бы тебе
сокрушаться. Однако, и сейчас пока еще не поздно. Отвергни Дурьйодхану
и верни Юдхиштхиру. Передай Юдхиштхире права монарха. Пусть твои
сыновья и их сторонники служат Пандавам. Вели Духшасане в открытом
собрании просить прощения у Драупади, и пусть он также принесет
извинения Бхиме. Это будет на пользу всем нам и, кроме того, спасет
царство от гибели. Что еще можно предложить тебе в этих
обстоятельствах?
Дхритараштра уже не мог сдерживать гнев. Похоже, Видура всегда
был на стороне Пандавов: он ни разу еще не поддержал ни его самого, ни
сыновей. Положив ладонь на усыпанный бриллиантами скипетр, царь
возразил:
— О Видура, ты говоришь только то, что приятно Пандавам, а о том,
чтобы порадовать меня, и думать не думаешь. Я не согласен с твоим
предложением. Неужели ты считаешь, что я отвергну свою плоть и кровь
ради кого-то другого? Хоть для меня Пандавы как сыновья, Дурьйодхана
все же плоть от плоти моей. Ты просишь меня отречься от собственного
тела. Как ни высоко я ценю тебя, то, что ты сказал сегодня, кажется мне
несправедливым. Поэтому я отказываюсь принять твой совет. Ты можешь
остаться здесь или уйти куда-нибудь — как тебе будет угодно. Мне же
больше не нужны твои советы. Нецеломудренная жена, как бы хорошо ни
относился к ней муж, все равно будет ему изменять.
Дхритараштра резко поднялся и прошествовал к себе в покои. Видура
огорченно покачал головой, подведя черту: «Увы, династия Кауравов
обречена».
Он решил последовать за Пандавами в лес и занялся приготовлениями
к отъезду.

♦ ♦ ♦

Оставив колесницы и взяв лишь оружие, Пандавы продолжили путь,

двигаясь в западном направлении и переходя из леса в лес. Так они
миновали Курукшетру и пересекли реки Ямуну, Дришадвати и Сарасвати.
Идя по берегу Сарасвати, они наконец увидели прославленный лес
Камьяку. Их глазам предстали многочисленные подвижники,
расположившиеся рядами на речном берегу и занятые аскезами и
жертвоприношениями. Войдя в Камьяку, Пандавы построили себе
соломенные хижины и стали мирно проводить время в обществе
брахманов, изучая писания и совершая жертвоприношения.
 Однажды вечером, когда братья сидели у священного огня, слушая
брахманов, рассказывающих ведические предания, лес неожиданно
огласился звуком приближающейся колесницы. Пандавы оглянулись и
увидели идущего к ним Видуру. Юдхиштхира удивленно спросил,
обращаясь к Бхиме:
— Что здесь делает Видура? Может быть, его послали, чтобы вызвать
нас на очередную игру в кости? Наверное, злокозненный Шакуни хочет
лишить нас последнего, что у нас осталось, — оружия?
Поднявшись навстречу Видуре, Пандавы приветствовали его с
искренним почтением. Усадив Видуру рядом с собой, они справились о его
благополучии, а затем Юдхиштхира предложил ему еду, питье и место для
отдыха. На следующий день Видура поведал братьям о событиях,
произошедших в Хастинапуре после их отъезда.
— О Аджаташатру, — молвил он, — я дал царю несколько советов,
которые должны были пойти ему на пользу, однако он не захотел их
слушать. Так же, как неверной жене благородного человека никогда не
возвратить свою добродетель, так и царю никогда не встать на истинный
путь. Удачи ему теперь не видать. Как вода, упавшая на листок лотоса, тут
же скатывается с него, так и советы мои не задержались у него в сердце.
Обругав, он прогнал меня прочь.
Пандавы постарались утешить Видуру, и тогда он сказал им:
— Я хочу посоветовать вам то, что, по моему мнению, принесет в
конечном счете успех и победу. Вы должны терпеливо дожидаться своего
часа, используя любую возможность для укрепления вашей силы.
Занимайтесь подвижничеством и поклоняйтесь богам. Это сделает вас
более могущественными. Всегда говорите лишь правду и будьте добры к
тем, кто от вас зависит, и к своим спутникам. Делитесь с ними пищей и
никогда не хвалитесь в их присутствии. Такое поведение благотворно для
царей и способствует их благоденствию.
Юдхиштхира поблагодарил Видуру за советы, пообещав им
последовать. Но тут снова послышался звук приближающейся колесницы.
На этот раз к ним ехал Санджая. Возница Дхритараштры склонился перед
Юдхиштхирой в знак почтения и выслушал от него добрые слова
приветствия. Когда гостя удобно усадили, он объяснил Юдхиштхире
причину своего появления:
— После того как царь прогнал Видуру, «наградив» его злыми
упреками, Дхритараштрой овладело раскаяние и сожаление. Сегодня утром
он вошел во дворец собраний и упал без чувств на пол. Придя в себя, он
сказал, обращаясь к присутствующим царям: «Мой брат Видура подобен
богу справедливости, Ямарадже. Когда я вспоминаю о нем, сердце мое
сжимается от боли и горя».
Продолжая рассказ, Санджая поведал следующее:
— Царь велел мне доставить Видуру обратно в Хастинапур. Он сказал:
«Поезжай скорее, о Санджая, и найди моего брата, которого я в гневе
обругал и выгнал. Жив ли он еще, или уже встретился со смертью? Он ни
разу не сделал мне ничего плохого. Наоборот, он вынужден был терпеть от
меня столько несправедливости. Привези его скорее, покуда я не расстался
с жизнью».
Санджая повернулся к Видуре:
— О потомок Куру, пожалуйста, вернись в город и спаси царя от
смерти. Такова его воля.
Невзирая на то что Дхритараштра казался совершенно неспособным
следовать добрым советам, Видура все же согласился вернуться. Он любил
старшего брата. Он знал, что при всем своем предосудительном поведении
Дхритараштра был разумным человеком. Видура подумал, что если он
будет рядом с царем, всегда готовый помочь ему советом, то, по крайней
мере, у них будет оставаться надежда, что в один прекрасный день царь
придет в себя и послушается голоса разума.
Получив позволение от Юдхиштхиры, Видура вернулся в Хастинапур
и пошел проведать Дхритараштру. Обрадованный царь устремился
навстречу Видуре со словами:
— О мой добродетельный и безгрешный брат, как мне повезло, что ты
снова с нами. Этой ночью я не мог спать — я думал, что мне пришел конец.
Видура ответил, что уже простил Дхритараштре его несправедливое
обращение.
— Ты мой гуру и потому заслуживаешь самого высшего почтения с
моей стороны, — сказал Видура. — Я поспешил явиться сюда, лишь только
услышал от Санджаи о твоем желании. О царь, для любого
добродетельного человека совершенно естественно чувствовать
сострадание к оказавшимся в беде и стараться им помочь. Мне одинаково
дороги твои сыновья и сыновья Панду, но, поскольку Пандавы переживают
трудные времена, по отношению к ним я испытываю большую жалость.
Продолжая просить друг у друга прощения, братья беседовали еще
некоторое время, счастливые тем, что снова оказались вместе.

♦ ♦ ♦

Дурьйодхана, однако, вовсе не был рад возвращению Видуры. Он

призвал к себе Шакуни, Карну и Духшасану и сказал:
— Вернулся мудрый Видура. Он всегда благоволит Пандавам.
Поэтому, пока он не успел еще убедить царя возвратить Пандавов из
ссылки, нам нужно придумать, как ему помешать. Если я увижу, что
Пандавы благоденствуют, я этого не переживу.
— Что за глупости ты говоришь, о царь! — засмеялся в ответ Шакуни.
— Пандавы уже в лесу. Они будут оставаться там еще тринадцать лет. Они
согласились на условия игры и не нарушат их. Даже если твой отец
попросит их вернуться, они не согласятся, пока не истечет срок изгнания.
Так или иначе, нам нечего бояться. Нам нужно лишь делать вид, что мы во
всем послушны твоему отцу, и ждать удобного случая, чтобы одержать над
Пандавами очередную победу.
Духшасана одобрительно захлопал в ладоши.
— Хороший совет, дядя, — похвалил он Шакуни.
Карна посмотрел на Дурьйодхану, которого все еще не покидало
беспокойство.
— О царь, — сказал он, — все мы здесь — твои друзья и
доброжелатели. Мы всегда будем помогать тебе в борьбе против Пандавов.
Тебе нечего бояться. Тем более что братья Пандавы не нарушат своей
клятвы — в этом я согласен с Шакуни.
Если же они все-таки вернутся, то мы придумаем что-нибудь еще,
чтобы нанести им очередное поражение.
Дурьйодхана повернулся спиной к своим советникам и подошел к
решетчатому окну, из которого открывался вид на красивые дворцовые
сады. Он смотрел наружу невидящим взглядом, тяжело дыша и скрежеща
зубами. Разве мог он быть счастлив, пока живы Пандавы?
Тогда Карна окликнул его:
— Я знаю, о чем ты думаешь, о владыка людей. Я думаю о том же. Мы
должны искоренить Пандавов, избавиться от них раз и навсегда. Игра в
кости не уладила спора, ведь Пандавы все еще живы.
Красивое лицо Карны исказилось гневом, стоило ему подумать об
Арджуне, своем давнем сопернике. Ему не терпелось встретиться с
Пандавом в смертельном поединке. Тринадцать лет — слишком долгий
срок, ему же не хотелось ждать. Шагая взад и вперед по комнате, Карна с
жаром продолжал:
— Могу сказать начистоту все, о чем я думаю, о царь: нам нужно
сейчас же надеть доспехи, взять оружие, сесть на колесницы и вместе с
войском отправиться в лес. Там мы отыщем Пандавов и убьем их. Сейчас,
пока они бедны и ослаблены горем, время самое удобное. У них нет ни
силы, ни влияния. Нам не составит труда их сокрушить.
Откровенные слова Карны вызвали общее возбуждение. Все сошлись
на том, что предложенное им решение было единственно верным.
Дурьйодхана не мешкая собрал большое войско и направился с ним в лес в
сопровождении своих братьев и Карны.
Однако, когда они выступали из города, дорогу им преградил
Вьясадева. Благодаря своему духовному видению мудрец узнал о плане
Дурьйодханы. Он приказал царевичу возвращаться во дворец. Поняв, что
ему не дадут осуществить его намерения, Дурьйодхана почувствовал себя
оскорбленным, но не посмел нарушить приказ риши, убоявшись его
проклятия.
Вьясадева тем временем направился к Дхритараштре. Во дворце ему
был оказан подобающий прием и предложено поклонение, после чего риши
обратился к царю со словами:
— Послушай меня, о премудрый Дхритараштра, — я скажу тебе, в чем
состоит наибольшее благо для Куру. Я отнюдь не рад тому, что с Пандавами
поступили бесчестно и выслали их в лес. Они не забудут о своей вражде с
Кауравами и уничтожат весь твой род, если ты не вернешь им царство,
когда закончится срок их тринадцатилетнего изгнания.
Восседая посреди собрания Куру на возвышении, предназначенном
для почетных гостей, Вьясадева в упор смотрел на царя, сидевшего в
окружении советников. Все собрание почтительно внимало словам
мудреца, он же продолжал:
— Сейчас твой неразумный сын хочет убить Пандавов. Ты должен
остановить его. Если он попытается убить этих героев и отправится для
этого в лес, то просто-напросто лишится жизни. О потомок Бхараты,
Дурьйодхана относится к Пандавам с такой злобой и завистью, что, если ты
не помешаешь его планам, вся династия Куру будет уничтожена, и
причиной тому будет он.
О царь, почему бы тебе не отправить Дурьйодхану в лес, чтобы он
служил там Пандавам? Тогда он будет вне опасности. Возможно,
добродетельные Пандавы даже полюбят его, хоть я в этом и сомневаюсь.
Природа, которой человек наделен при рождении, остается с ним на всю
жизнь. Вряд ли Дурьйодхана сможет смириться перед Пандавами, да и
перед кем-либо еще.
Мудрец окинул взглядом собравшихся:
— А что думают об этом Бхишма, Дрона и Видура? Каково твое
мнение, о царь? Ты должен исправить ситуацию немедленно, иначе не
видать тебе больше счастья.
 Дхритараштра поднял руку, унизанную сверкающими перстнями, и
приложил ко лбу. Тяжело вздыхая, он ответил Вьясадеве:
— О достославный, эта затея с игрой в кости мне с самого начала была
не по нутру. Думается, что лишь неотвратимая судьба заставила меня дать
свое согласие. Ни Бхишма, ни Дрона, ни Видура, ни царица Гандхари —
никто из них не одобрил эту игру. То, что произошло, несомненно, было
действием божественной энергии заблуждения, майи. Я и тогда это
сознавал, но из-за родительской любви не смог отвергнуть завистливого
Дурьйодхану.
— О царь, я понимаю, что у тебя на душе, — молвил Вьясадева. —
Для любого мужчины сын — самое дорогое создание. Но почему же ты не
относишься и к Пандавам как к своим сыновьям? Они сейчас в
бедственном положении. Почему же ты не испытываешь к ним жалости? Я
спрашиваю тебя об этом как отец сына. Я одинаково люблю как тебя, так и
других моих двух сыновей: Панду и Видуру. У тебя сто один сын, а у
Панду только пять. Когда я вспоминаю о сыновьях Панду, у меня возникает
единственная мысль: что мне сделать, чтобы помочь им? О лучший из
мужей, если хочешь, чтобы Куру остались в живых, вели Дурьйодхане
помириться с Пандавами.
Дхритараштра медленно покачал головой — лучи солнца, льющиеся в
окна дворца, побежали по стенам, отражаясь от короны царя.
— О мудрейший риши, я полностью согласен с тобой, — проговорил
он. — Я хорошо это понимаю, как и все остальные присутствующие цари.
Я уже не раз выслушивал тот же самый совет — от Бхишмы, от Видуры и
Дроны. Но так уж получилось, что я не могу ему последовать. Поэтому,
пожалуйста, окажи Куру свою милость и наставь моего сына на праведный
путь.
Вьясадева, которому были открыты прошлое, настоящее и будущее,
сказал:
— Скоро сюда прибудет прославленный риши Майтрея, но прежде на
своем пути он встретится с Пандавами. Желая благополучия Куру, Майтрея
попробует предостеречь твоего сына, дав ему необходимые указания.
Последуйте советам риши не мешкая. В противном случае он проклянет
Дурьйодхану.
С этими словами Вьясадева встал и покинул собрание.
Как и обещал великий мудрец, вскоре в столице Куру появился риши
Майтрея. Странствующего аскета, единственным имуществом которого
были посох и сосуд для воды, встретили в царском дворце с почестями.
Дхритараштра и его сыновья воздали мудрецу поклонение, поднеся аргхью
и проведя другие подобающие случаю церемонии. Дхритараштра
предложил ему богато отделанное самоцветами кресло в центре зала. Когда
мудрец удобно расположился в нем, царь обратился к гостю с расспросами:
— О достославный, как ты добрался из леса к нам в город — надеюсь,
тебе не пришлось встретиться с препятствиями? Счастливо ли живут в лесу
наши герои, пятеро братьев Пандавов? Собираются ли они провести там
все тринадцать лет? Что ты посоветуешь нам, чтобы мои сыновья и
племянники вновь стали испытывать братскую любовь друг к другу?
Оглядев собрание, Майтрея молвил:
— Во время паломничества я шел через лес Камьяку и повстречал там
Юдхиштхиру с братьями. Они ходят в оленьих шкурах и со спутанными
волосами, проводя дни в окружении риши. От них я узнал о грубой
несправедливости, которую им пришлось претерпеть от Дурьйодханы, и о
страшной опасности, нависшей в результате над вами. Поэтому я и пришел
сюда, желая предложить свой совет. Я очень люблю вас и желаю только
добра.
Мудрец спросил, почему царь смотрит сквозь пальцы на злодеяния
Дурьйодханы. Как случилось, что и Дхритараштра, и Бхишма позволили
царевичу довести отношения с Пандавами до открытой вражды?
— Правитель здесь ты, — молвил риши строго. — У тебя есть власть,
чтобы наказывать нечестивцев. О царь, позволив свершиться
преступлению в твоем присутствии, в твоем собственном дворце собраний,
ты заслужил осуждение мудрецов. Неужели у тебя нет страха перед
последствиями?
Майтрея повернулся к Дурьйодхане, который с мрачным видом внимал
его словам. Немного смягчив тон, риши продолжал:
— О могучерукий герой, то, что я говорю, направлено тебе на благо, а
также и на благо Куру, Пандавов и всего мира. Не ссорься с Пандавами.
Каждый из них силен, как несколько тысяч могучих слонов. Они
благочестивы, и доблесть их велика. Бхима голыми руками убил трех
могущественных ракшасов, врагов небожителей, способных принимать по
своему желанию любой облик. Он убил всех троих — Хидимбу, Баку и
Кирмиру — так же легко, как тигр убивает олененка. Не забыл ли ты, как
этот самый Бхима, сражаясь один на один, убил непобедимого
Джарасандху? Кто будет настолько глуп, чтобы враждовать с этими
героями, на чьей стороне Кришна, а также Друпада со своими сыновьями?
Послушайся моего совета, дорогое дитя, и заключи мир с Пандавами. Не
навлекай на себя опасность.
Дурьйодхана смотрел в сторону, ничего не отвечая. Затем он обнажил
свое бедро и громко хлопнул по нему рукой. Опустив голову, он вытянул
ногу, как будто от скуки, и стал скрести ступней о пол.
Когда Майтрея увидел такую дерзость, глаза его покраснели от гнева.
Прикоснувшись к святой воде, он сжал пальцами священный шнур,
свисающий у него с плеча, и провозгласил громоподобным голосом:
— Наглец, ты пренебрег моим советом и отверг мои слова, поэтому
готовься получить то, что по праву заслужил. В великой битве, которая
станет результатом твоих собственных злодеяний, Бхима булавой
раздробит тебе бедро.
Дхритараштра встревожился, услышав проклятие, и принялся
извиняться перед Майтреей, ласковыми словами успокаивая его и умоляя
проявить милосердие к Дурьйодхане.
Майтрея обещал, что, если Дурьйодхана помирится с Пандавами,
проклятие будет с него снято. В противном случае оно останется в силе.
Дхритараштра вздохнул с облегчением, довольный тем, что удалось
хоть немного смягчить проклятие Майтреи. Затем он спросил:
— О риши, мы уже узнали о том, как Бхима расправился с Хидимбой и
Бакой, но про Кирмиру слышим впервые. Что это был за демон? Насколько
он силен и как Бхиме удалось его убить? Мы хотели бы узнать все
подробности этой истории.
Майтрея ответил:
— После того как Дурьйодхана проявил неуважение к моим словам, я
отказываюсь говорить в этом собрании. Историю Кирмиры знает Видура.
Промолвив это, мудрец встал и вышел из дворца, направляясь прочь из
города.
Когда оскорбленный мудрец ушел, Дхритараштра попросил Видуру
поведать историю Кирмиры, и тот начал рассказ:
— О царь, я услышал эту историю от Юдхиштхиры, когда беседовал с
ним в его лесном жилище. Выехав из Хастинапура, Пандавы провели три
дня и три ночи в дороге и в конце концов добрались до леса Камьяки.
Пробираясь через лесную чащу в наводящей ужас ночной мгле, внезапно
они увидели перед собой грозного ракшаса с огненными глазами. Он стоял
перед ними, высокий, как дерево, держа в руках горящий факел. Расставив
ноги и раскинув в стороны руки, подобные ветвям гигантского шала, он
преградил Пандавам дорогу. Из его широко открытой пасти торчали восемь
клыков, а глаза отливали медью. Огненно-рыжие волосы у него на голове
стояли дыбом, и всем своим обликом он был похож на скопление грозовых
туч, освещаемых молниями и пронизанных стаей летящих журавлей.
Заревев громовым голосом, он раскинул сеть своего волшебства, и при
виде его колдовских чар чувства Пандавов пришли в смятение.

Все в собрании внимали Видуре, стараясь не пропустить ни слова.

— Слыша ужасающие вопли демона, — продолжал Видура свой
рассказ, — птицы и другие существа замертво падали на землю тут и там, а
олени, буйволы, леопарды и медведи в страхе разбегались в разные
стороны. Казалось, весь лес пришел в движение: населяющие его твари,
спасаясь, бросились прочь. Подул яростный ветер, поднимая в воздух тучи
пыли. Подобно горю — злейшему врагу пяти чувств, нападающему на них
врасплох, ракшас предстал перед Пандавами, готовый наброситься на них.
Ракшас еще издали заметил облаченных в оленьи шкуры братьев,
пробирающихся через чащу с оружием в руках, и теперь преградил им
путь, словно гора Майнака. Когда Драупади увидела перед собой это
устрашающее существо, она закрыла глаза и стояла посреди своих мужей
подобно волнующейся реке, окруженной пятью холмами. Дхаумья тут же
принялся повторять ведические мантры, стараясь противостоять
волшебству демона, и благодаря его усилиям ветер утих и пыль осела на
землю. Не ожидал ракшас, что кто-то осмелится бросить ему вызов, и
страшно разгневался — засверкал глазами, грозный, словно сама смерть.
— Кто ты? Что тебе надо от нас? — сурово окликнул его Юдхиштхира.
— Меня зовут Кирмира, я брат Баки, — прорычал в ответ ракшас. — Я
живу в этом диком лесу и пожираю людей, что по глупости забредают
сюда. А вы кто такие и что здесь делаете? Знаете ли вы, что вам суждено
сегодня стать моим обедом?
— Мы пятеро — сыновья Панду, — отвечал Юдхиштхира. — Нас
выслали из нашего царства, и мы пришли сюда, чтобы поселиться в твоем
лесу.
Узнав, кто перед ним, ракшас заревел от радости:
— Ага! Повезло же мне. Сегодня судьба ко мне благосклонна:
наконец-то исполнилось мое заветное желание. Давно уже я ищу Бхиму,
убийцу моего брата. И вот он стоит прямо передо мной, когда вокруг
глубокая ночь и сила моя особенно велика, и к тому же я голоден.
Переодевшись брахманом, этот негодяй убил моего брата и похитил его
сестру. Теперь-то уж я отомщу ему. Я прикончу его и поднесу его кровь
душе покойного Баки. Сделав это, я отплачу брату свой долг. Я проглочу
Бхиму и переварю его, как Агастья переварил асура Ватапи.
Юдхиштхира оборвал ракшаса:
— Не бывать этому никогда.
Могучий Бхима в ту же секунду вырвал из земли огромное дерево и
очистил его от веток. Арджуна в мгновение ока натянул тетиву на луке и
встал в боевую позицию, держа стрелу наготове. Однако Бхима удержал
брата и вышел вперед, чтобы сразиться с демоном в одиночку. Затянув
пояс, он издал воинственный клич:
— Выходи на бой!
Вооружившись стволом дерева, Бхима бросился на ракшаса. Подобно
Индре, метающему во врага свое оружие-молнию, Бхима с силой обрушил
дерево на голову Кирмиры. Огромный ствол раскололся на куски, демон же
остался стоять, как ни в чем не бывало. Он швырнул в Бхиму пылающий
факел, и тот понесся в сторону Пандава со скоростью молнии. Бхима
проворно упал на землю и левой ногой отбросил факел прочь.
Устрашающе рыча, ракшас в свою очередь вырвал с корнем большое
дерево и устремился на Бхиму, подобно Ямарадже, поднявшему свой
смертоносный жезл. Оба противника стали вырывать из земли дерево за
деревом, сражаясь ими, как булавами, и метая их друг в друга.
Разгоревшийся поединок напоминал давнюю битву между Вали и
Сугривой, и вскоре посреди леса образовалась большая поляна, очищенная
от деревьев. Взбешенный демон поднял тяжелый валун и бросил его в
Бхиму, но тот перехватил летящий камень и отшвырнул назад. Тогда
Кирмира ринулся на Бхиму, вытянув руки, словно Раху, устремляющийся
на солнце, чтобы поглотить его. Сцепившись друг с другом, они стали
кататься по земле, как два разъяренных быка, которые сошлись в
смертельной схватке.
Битва была жестокой и упорной и продолжалась почти час. Бхима рад
был показать свою силу — он знал, что Драупади смотрит на него. Но вот
припомнились ему обиды, нанесенные царевне Дурьйодханой. Представив,
что вместо демона перед ним Каурав, Бхима почувствовал, как гнев
вспыхивает с новой силой. Он схватил ракшаса, как взбешенный слон
хватает другого слона. Кирмира не стал уступать и тоже сжал Пандава в
своих объятьях, однако Бхима поднял его и с яростью бросил оземь. Затем
он обхватил демона вокруг пояса и стал трясти его, как ветер трясет
деревья. Несмотря на сильную тряску, демон изловчился и поймал Бхиму
за шею. Бхима раз за разом поднимал и обрушивал ракшаса на землю,
невзирая на то что демон сдавил ему руками шею, словно железными
клещами.
Земля содрогалась, а лес отзывался эхом каждый раз, когда тело
Кирмиры низвергалось на землю. Демон страшно ревел, словно
расстроенная труба. Бхима поднял ракшаса и стал вращать вокруг себя с
чудовищной силой, а когда увидел, что тот лишился чувств, бросил его на
землю и, встав коленями ему на грудь, задушил. Когда демон испустил дух,
Бхима сказал:
— Мерзкий грешник, родичи Баки и Хидимбы больше не будут
просить тебя осушить их слезы, ибо сейчас ты присоединишься к ним
обоим.
Оставив растерзанное — без одежды и украшений — тело Кирмиры
лежать на дороге, Бхима вернулся к братьям. Они, радостно приветствовав,
стали наперебой расхваливать его доблесть. Затем Пандавы снова
окружили Драупади и отправились дальше в лес.
Услышав эту историю, все были поражены. Видура же завершил свой
рассказ словами:
— Обо всем этом поведал мне Юдхиштхира. Проходя через лес, я сам
видел тело ракшаса, покалеченное ударами Бхимы.
Дхритараштра тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Беспокойство
снедало его все больше. Бхима обещал убить всех сыновей. Существует ли
сила, способная помешать ему выполнить обещанное? Сердце царя
сжималось от страха и боли.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Юдхиштхира дает нравственные
назидания

Когда до Кришны дошло известие о том, что Пандавы находятся в

изгнании, Он решил съездить к ним в лес и посмотреть, как они живут. Он
пригласил Балараму, Дхриштадьюмну и Шикханди составить ему
компанию. Пригласил Он и многих других царей, а также Субхадру с
сыном, и так, все вместе, они отправились в лес Камьяку. Увидев
Юдхиштхиру и его братьев, грабительски лишенных своего царства,
одетых, словно аскеты, в оленьи шкуры, оба брата — Баларама и Кришна
— пришли в гнев.
Кришна тут же заявил:
— Я не собираюсь терпеть эту несправедливость. Обещаю, что
Дурьйодхана, Карна, Шакуни и этот четвертый, Духшасана, напоят землю
своей кровью. Убив их всех, вместе с их сторонниками, мы возведем на
трон Дхармараджу. Эти мошенники заслуживают смерти. Законы вечной
морали полностью одобряют, чтобы с ними поступили именно таким
образом.
Кришна весь пылал гневом. Казалось, что Он собирается уничтожить
все творение. Арджуна принялся успокаивать Кришну, припоминая Его
многочисленные удивительные деяния.
— О Кришна, — молвил Арджуна, — я слышал от великого риши
Вьясадевы, что Ты — причина творения, Ты приводишь в движение все
человеческие умы, Ты — начало и конец всего сущего. Все
подвижничество покоится на Тебе — вечной Верховной Личности и
олицетворении жертвоприношений. Все боги зависят от Тебя, и от Тебя
происходит творец вселенной Брахма. О могучерукий Кешава, Ты
приходил на землю много раз в разных воплощениях.
Провозгласив, что Кришна является первопричиной даже всемогущего
Вишну, Арджуна описал различные аватары Вишну, нисходившие в этот
мир в прошлом:
 — О Кришна, явившись как Нарасимха, ты убил могучего асура
Хираньякашипу. Став сыном Адити, Ваманой, ты измерил всю вселенную
тремя шагами. О душа всех существ, Ты простираешься повсюду, Ты
пребываешь внутри солнца, наделяя его сиянием.
Арджуна продолжал, перечисляя деяния Кришны в Его нынешнем
воплощении:
— Ты убил многочисленных демонических царей, которые были
злейшими врагами самих богов. О Джанардана, Ты явил здесь, на Земле,
священный вечный город Двараку, который утопает в роскоши и постоянно
привлекает к себе множество мудрецов. В Тебе не найти зависти, обмана,
злобы и жестокости, Ты всегда остаешься доброжелателем и другом всех
живущих. Нарада поведал мне, что в конце юги всем созданиям,
подвижным и неподвижным, предстоит войти в Твое тело. О Кришна, слава
Твоя безгранична. То, что я сказал, — это лишь ничтожная часть ее.
Говоря эти слова, Арджуна почувствовал, как его охватывает неземной
восторг. Голос его прервался, и он не мог уже продолжать. Видя, с какой
любовью Пандав говорит о Нем, Кришна был полностью удовлетворен и,
совершенно успокоенный, сказал Арджуне:
— Ты принадлежишь Мне, а Я тебе. Все, что есть у Меня, — это и
твое также. Твой враг — это Мой враг, а тот, кто послушен тебе, —
послушен и Мне. В прежние времена ты был Нарой, а Я Нараяной. Мы
существуем порознь, и в то же время мы одно целое. Никто не в состоянии
понять наше единство и различие.
Смуглая Драупади, чью красоту еще более подчеркивало одеяние из
мягких оленьих шкур, вышла вперед со сложенными ладонями и
обратилась к Кришне:
— О неукротимый, великие риши в один голос объявляют Тебя
Верховной Личностью. Все мироздание заключено в Тебе, Ты служишь
прибежищем для всех подвижников и мудрецов. Так же, как дети
забавляются игрушками, Ты играешь с небожителями. Кто прибегнет к
Тебе с просьбой о защите, тот никогда не попадает в беду. О убийца
демонов, как же получилось, что мне, жене Пандавов, сестре
Дхриштадьюмны и Твоему другу, пришлось вынести столько обид от
Кауравов?
Темные глаза Драупади наполнились слезами. Субхадра, которая
стояла рядом с Драупади, обнимая ее за плечи, тоже не могла сдержать
слез. Воспоминания об игре в кости захлестнули Драупади, и она
почувствовала, как ею овладевают гнев и возмущение.
— Почему, о Кришна, — воскликнула она, — пятеро моих сильных
мужей молча сидели, глядя на то, как презренные трусы меня унижают?
Позор рукам Бхимы и прославленному луку Арджуны, Гандиве, ибо ни
один, ни другой не смогли защитить в беде женщину, и к тому же
собственную жену. Позор Бхишме и Дхритараштре! Они согласились с тем,
чтобы я, их невестка, стала рабыней!
Драупади нежными руками, похожими на бутоны лотоса, закрыла
лицо. Плечи ее содрогались от плача. Через несколько мгновений она
справилась с собой и, глубоко вздохнув, продолжила:
— О Кришна, Ты — мое единственное прибежище. Я заслуживаю
Твоего покровительства по четырем причинам: из-за нашего семейного
родства, из-за нашей дружбы, из-за уважения, которое Ты питаешь ко мне,
и из-за того, что Ты мой Господь.
Кришна молвил в ответ:
— О прекрасная, обещаю тебе: ты увидишь, как жены тех, на кого ты
гневаешься, будут плакать, как плачешь сейчас ты. Они будут плакать по
мужьям своим, когда те, пронзенные стрелами, будут лежать в лужах крови
на поле битвы. Не печалься. Я помогу Пандавам и сделаю для них все, что
в Моих силах. Ты будешь царицей, супругой монархов. Верь Моим словам,
о Драупади. Скорее обрушится небо, сдвинутся с места Гималаи,
расколется земля и высохнут океаны, чем Мое обещание останется
невыполненным.
Слова Кришны утешили Драупади. Она не сомневалась, что Он не
сделает ничего, что не было бы направлено на ее же благо. Арджуна,
поймав на себе взгляд царевны, заверил ее:
— О лотосоокая, не плачь. То, что сказал Кришна, обязательно
сбудется. Иначе и быть не может.
Дхриштадьюмна, стоявший рядом с сестрой, провозгласил:
— Я убью Дрону, наш брат Шикханди — Бхишму, Бхима —
Дурьйодхану, Арджуна же убьет Карну, нанесшего тебе столь нестерпимое
оскорбление. Дорогая сестра, до тех пор, пока Рама и Кришна помогают
нам, даже Индра не сможет нас одолеть, что уж говорить о сыновьях
Дхритараштры.
И вновь все обратили взоры на Кришну. Глядя на Юдхиштхиру,
Кришна молвил:
— О владыка земли, если бы Я не был занят другими делами, то бы
лично позаботился, чтобы игра эта не состоялась. Указав на несчастья,
которые влекут за собой азартные игры, Я бы заручился поддержкой
Бхишмы, Дроны, Крипы и Бахлики, и все вместе мы наверняка бы убедили
царя отказаться от бесчестных намерений.
 Присутствовавшие брахманы подошли ближе, чтобы лучше слышать
наставления Кришны, Он же молвил, окинув их ласковым взором:
— Незаконные половые отношения, азартные игры, охота и пьянство
— вот четыре порока, которые порабощают людей и губят их
благополучие. Азартные игры особенно легко могут лишить человека денег
и собственности и ввергнуть его в беду. Они порождают резкие слова,
вслед за чем разгорается вражда.
Кришна сказал, что напомнил бы об этом Дхритараштре, но если бы
царь не послушал Его, то применил бы силу, чтобы привести его в чувство.
— А если бы кто-нибудь поддержал царя в его заблуждении, Я бы
расправился с ним, — заключил Кришна. — Несомненно, все так бы и
произошло, о царь, если бы Я не уехал тогда из Двараки. Лишь после
Моего возвращения узнал Я от Сатьяки, что произошло в Хастинапуре.
Получив это известие, Я сразу поспешил сюда. Сердце Мое сжимается при
виде вашего горя и последствий постигшего несчастья.
Юдхиштхира спросил Кришну, где Он был во время игры в кости.
Кришна ответил, что был занят сражением с царем по имени Шалва —
другом Шишупалы. Прослышав, что Кришна убил Шишупалу, Шалва
отправился в Двараку и напал на город, пока Кришна жил в Индрапрастхе.
У Шалвы был большой воздушный корабль, похожий на летающий город.
Он получил это чудо в дар от Шивы и использовал его в сражениях в
качестве крепости, из которой нападал на противников. Шалва принялся
обрушивать на Двараку потоки всевозможных снарядов, бросая вызов
Кришне, — он не знал, что того нет в городе. Подвергнув Двараку
опустошению, Шалва вернулся в свое царство.
По просьбе Юдхиштхиры Кришна подробно описал сражение,
произошедшее между Шалвой и воинами Двараки.
Затем Он рассказал Пандаву, как, вернувшись в Двараку и узнав о
нападении дерзкого царя, Он решил Сам пойти и сразиться с ним.
Состоялась жестокая битва. Шалва, занимаясь подвижничеством, обрел
огромное мистическое могущество.
В ходе сражения с Кришной он силой своих колдовских чар создал
видимость того, что убивает отца Кришны, Васудеву, прямо на поле битвы.
Явив свою мистическую силу, Шалва обрушил на Кришну и Его войско
потоки стрел, дубинок, крылатых дротиков, копий, молний, ядер, мечей,
топоров и прочих снарядов. В конце концов Кришне удалось убить Шалву,
а его воздушный корабль он разнес на куски Сударшана-чакрой.
Завершая Свой рассказ, Кришна молвил:
— Вот почему, о Юдхиштхира, Я не смог приехать в Хастинапур.
Злополучная игра произошла сразу после того, как Я убил Шалву, — тогда
Я был занят устранением последствий его нападения и восстановлением
Двараки. Если бы Мне удалось приехать, Дурьйодханы уже не было в
живых, а игра в кости никогда бы не состоялась. Но что делать теперь?
Когда плотина прорвана, воду в одночасье не остановишь.
Кришна поднялся, готовясь к отъезду. Он ничем не мог помочь
Пандавам, пока не истекут тринадцать лет изгнания. Он понимал, что
Юдхиштхира и его братья в силу своего благочестия никогда не нарушат
данного ими слова. Несомненно, они останутся в лесу на весь срок.
Кришна обещал братьям вернуться и навестить их в конце ссылки. Если
Дурьйодхана не отдаст им царство, сказал Он, то можно не сомневаться,
что за этим последует война, в которой Кауравы с их приспешниками будут
уничтожены.
Пандавы распрощались с Кришной и его спутниками. Арджуна
особенно нежно простился с Субхадрой и своим юным сыном Абхиманью.
На золотой колеснице, сиявшей, словно солнце, Кришна покинул лесное
жилище Пандавов, сопровождаемый Дхриштадьюмной и другими царями.
Когда грохот колесницы затих вдали, Юдхиштхира велел братьям
собираться в дорогу. Он хотел еще больше углубиться в лес Камьяку и
отыскать подходящее место, где они будут проводить дни ссылки.
Братья, за которыми по-прежнему следовали сотни брахманов,
двинулись вглубь леса. Через некоторое время они вышли на берег
большого озера, которое, как и окружавший его лес, называлось
Двайтавана. Лебеди, чакраваки и другие дивные птицы грациозно
плескались в водах озера, а у берегов росли красные, голубые и белые
лотосы, наполнявшие воздух густым ароматом. Многочисленные
фруктовые деревья, сгибающиеся под тяжестью золотистых плодов,
окружали озеро со всех сторон. Павлины, чакоры, кукушки и другие птицы
перелетали с ветки на ветку, оглашая окрестности благозвучным пением.
Братья увидели сиддхов и чаранов, весело резвящихся на берегу озера и в
соседних рощах, а также множество риши, которые неподвижно сидели у
кромки воды, сосредоточив мысли на Верховном Брахмане.
Юдхиштхира был очарован. Это место действительно прекрасно, они
должны остаться здесь. Братья расположились на отдых под большим
баньяном, словно пять могучих слонов, севших у подножия горы. Затем
Дхаумья провел священные обряды, освятив участок, на котором они
решили построить хижины для жилья, и они приступили к строительству.
Так Пандавы стали жить в этом лесу, словно пятеро Индр в кругу
небожителей. Они служили риши и брахманам, предлагая им великолепные
плоды и коренья. Дхаумья и другие жрецы каждый день совершали
жертвенные обряды в честь богов и предков Пандавов. Братья постоянно
думали о Кришне и проводили время, слушая брахманов,
пересказывающих им ведические писания.
Вскоре после того, как Пандавы поселились на Двайтаване, их посетил
древний риши Маркандея. Было известно, что Маркандея появился на
земле еще на заре творения и знал все события в истории вселенной. Он
тепло поприветствовал Пандавов и принял от них поклонение. Риши, чье
тело — молодое, как у шестнадцатилетнего юноши, — светилось духовным
светом, улыбался, радуясь встрече. Пандавы напомнили ему Раму и
Лакшману, которые тоже были сосланы в лес, хоть и произошло это
давным-давно — сотни тысяч лет назад, — и которых он тогда навещал.
С тех пор как Пандавы поселились в лесу, Юдхиштхиру не оставляло
чувство вины, — вины в том, что он был причиной общих страданий.
Заметив улыбку Маркандеи, старший Пандав спросил мудреца:
— О достославный, все аскеты, которых ты видишь здесь, скорбят,
сочувствуя нашей беде. Что же могло обрадовать тебя, что ты один
улыбаешься?
— Я не радуюсь, дитя мое, — отвечал мудрец. — Скорее, я удивляюсь
тому, как ваше положение напоминает мне историю сына Дашаратхи —
Рамы. Он тоже страдал из-за своей непоколебимой правдивости и тоже
провел несколько лет в лесу, в изгнании. Я помню, как встретил Его много
тысяч лет назад, когда Он бродил с луком в руках по горе Ришьямукхе. Так
же, как и ты, Рама был благородным и невинным, и, подобно тебе, Он жил
в лесу, послушный воле отца. Вот почему я улыбаюсь. Каким бы
могуществом мы ни обладали, мы не можем предотвратить несчастий, что
приходят к нам в свой срок, как предопределено судьбой. Поэтому никто не
должен действовать неправедно, думая: «Я силен и велик».
Маркандея заверил Юдхиштхиру, что, подобно Раме, тот вернет свое
царство, захваченное Кауравами, и произойдет это после того, как истечет
срок изгнания. Обещав еще раз посетить Пандавов в их лесной обители,
мудрец ушел, направившись на север.

♦ ♦ ♦

Все время, пока Пандавы жили в Двайтаване, брахманы неумолчно

пели священные гимны Вед. Место это стало таким же святым, как обитель
Брахмы. Звуки мантр из Яджурведы, Ригведы и Самаведы, чарующие и
приятные для ума, перекликались со звоном тетивы на луках Пандавов.
Братья оттачивали воинское мастерство, охотясь на лесных хищников.
Следуя правилам писаний, они сдерживали рост численности медведей,
тигров, буйволов и других зверей, обитавших в лесу Камьяка, и защищали
риши, занятых жертвоприношениями и погруженных в размышления о
вечном, от нападения диких животных.
Юдхиштхира всегда любил проводить время в кругу брахманов.
Теперь же, когда он получил возможность общаться с ними постоянно, его
ум успокоился, и печаль рассеялась. Великие риши, слава которых
разносилась по всему миру, явились в Двайтавану, чтобы находиться рядом
с ним, — Наряда, Вьясадева, Васишта, Бхригу, Ангира, Кашьяпа и другие,
— и все они чтили Юдхиштхиру, подобно тому, как небесные мудрецы
почитают Индру в раю. Юдхиштхира воздавал им ответное поклонение и
постоянно обсуждал с ними духовные предметы. По сути дела, лесная
жизнь начинала приносить ему истинное удовлетворение. Во многих
отношениях она казалась ему предпочтительнее жизни царя с ее
обременительными и зачастую малоприятными обязанностями.
Великодушному сыну Дхармы нравилось вести простую духовную жизнь,
но все же он не забывал заповеданных Богом обязанностей кшатрия.
Ответственность эту он не мог отвергнуть по своей прихоти, зная, что долг,
даже неприятный, всегда следует выполнять для удовольствия Господа.
Таким образом, Юдхиштхира жил в лесу, испытывая смешанные чувства и
ожидая того дня, когда сможет вернуться к обязанностям правителя.
А Драупади была по-прежнему печальна. Ей трудно было примириться
с ходом событий, приведших их в изгнание, а обида, причиненная
Дурьйодханой, постоянно жгла ее сердце. Однажды вечером, когда
Драупади осталась наедине с Юдхиштхирой, она открылась ему:
— О царь, когда я думаю о нечестивом Дурьйодхане и его
приспешниках, о том, как, отправив тебя в лес, они счастливо живут в
Хастинапуре, мое сердце разрывается от боли. Он, конечно же, рад нашему
несчастью. Когда ты уходил в лес, все Куру плакали, за исключением
презренного Дурьйодханы, Карны, Шакуни и этого грешника Духшасаны.
Драупади снова почувствовала, как слезы текут у нее из глаз. Ей
вспомнилось, как прощалась она с Кунти и Гандхари и что говорила им при
расставании. Обе женщины с болью в душе переживали унижение, которое
довелось испытать Драупади. Сколько еще должно пройти времени, прежде
чем она будет отмщена, а злодеи наказаны?
— Видя, как ты, мой супруг, сидишь здесь на подстилке из травы, —
продолжала Драупади, — я вспоминаю твой трон из слоновой кости,
усыпанный драгоценными камнями, и переживаю такую муку, что едва
могу смотреть на тебя. Тело твое покрыто глиной, собранной на речном
берегу, — но было время, когда его украшала лучшая сандаловая паста.
Было время, когда ты носил дорогие шелковые наряды, — теперь же
одеваешься в оленьи шкуры и древесную кору. Где мне взять силы, чтобы
смотреть на то, как другие мои мужья, которым недавно еще служили
сотни слуг, теперь рыщут по лесу в поисках пищи?
Внезапно скорбь Драупади взметнулась гневом:
— И всему виной преступные козни низких грешников! О царь,
неужели твое положение не вызывает в тебе возмущения? Как ты можешь
оставаться спокойным? Посмотри на Бхиму, который бросает на тебя
нетерпеливые взгляды. Лишь потому, что его удерживает любовь к тебе, он
не поднимется против Кауравов и не уничтожит их всех. Уважая данное
тобой слово, он сидит, с трудом сдерживая гнев. Посмотри и на Арджуну.
Он понимает, что на уме у Бхимы, и постоянно успокаивает его. Тысячи
царей, преклонявшихся перед мощью лука Арджуны, покорно служили
брахманам во время твоей Раджасуи. А теперь этот самый Арджуна не
находит себе места от горя. Неужели это не возмущает тебя? Посмотри на
юных сыновей Мадри. Ты питаешь к ним такую же любовь, как и твоя мать
Кунти. Теперь же им приходится вести суровую жизнь аскетов. Неужели
это не возмущает тебя?
Не могу понять, почему ты не встал тогда и не расправился с
Кауравами. Я уверена, что, поступив так после всего, что произошло, ты
ничуть не погрешил бы против добродетели. Неужели проницательность
тебя подвела? Кшатрию подобает выказывать гнев всякий раз, когда
совершается грех, а Кауравы, разумеется, поступили греховно. Как ты
можешь сидеть здесь, будто все им простил? Если царь не в состоянии
понять, когда нужно гневаться, а когда прощать, то дни его сочтены.
Я тоже знаю писания. В соответствии с ними Дурьйодхана и его
братья заслуживают наказания. В писаниях говорится, что смиренный
человек, который всех прощает, встречает в ответ лишь пренебрежение, а
тот, кто могуч и знает, когда можно напасть на врага, добивается царских
почестей.
Юдхиштхира с жалостью смотрел на жену. Она так страдала... и если
что-то могло тронуть его сердце, то это были ее страдания, в которых он
считал себя виновным. Да, его сердце вспыхивало, когда он вспоминал, как
ее втащили в зал собраний. Боль, испытанная им тогда, не покинет его до
конца дней. Но сейчас неподходящее время, чтобы развязывать войну.
Драупади не понимала всей сложности их положения. Юдхиштхира
ласково ответил:
 — О разумная, гнев иногда помогает нам завоевать богатства, но в
конечном счете он ведет к гибели. Истинное благосостояние венчает того,
кто одолел гнев, но того, кто сам находится во власти гнева, ждут одни
лишь несчастья. Гнев — это корень смерти и разрушения. Человек,
охваченный гневом, совершает грех, сам того не ведая. В гневе человек
может убить даже своего наставника и оскорбить старших; он не в
состоянии различать, что хорошо, а что плохо. Разгневанный человек
может сказать и сделать все что угодно, вплоть до того, что может
отправить себя самого в обитель смерти. Помня об этом, я не поддамся
гневу, о Драупади. Наоборот, я постараюсь сдержать его.
Драупади слушала с почтением. Она знала, что никто не сведущ в
законах религии и морали больше, чем ее муж. Он мог бы давать
наставления самим богам. Сидя на скромной подстилке из травы куша,
Юдхиштхира продолжал:
— Когда слабого человека притесняет более могущественный, он не
должен обнаруживать гнева, ибо гнев этот станет тогда причиной его
собственной гибели. Того же, кто губит себя, не ждет ничего хорошего в
мире, куда он направится после смерти. Поэтому слабые должны всегда
держать свой гнев в узде. Лишь глупцы превозносят гнев, принимая его за
проявление силы. Мудрые люди не подпускают гнев близко к себе.
Человеку, находящемуся во власти гнева, нелегко проявить великодушие,
чувство собственного достоинства, смелость, талант и другие качества,
присущие волевым людям. Мудрецы утверждают, что человеком сильной
воли можно назвать лишь того, кто умеет сдерживать гнев. Благочестивые
всегда воздают хвалу такому человеку, потому что понимают: умеющий
прощать не ведает поражений. Тот, кто подавляет гнев даже несмотря на
враждебное отношение к себе, возрадуется в следующем мире. Поэтому
говорится, что мудрый человек, силен он или слаб, всегда, даже в час
испытаний, должен прощать своих гонителей.
Пока Юдхиштхира говорил, к нему подошли братья и теперь слушали
его все вместе. Юдхиштхира продолжал, описывая славу всепрощения:
— Если бы не было людей, способных прощать, то в мире наступил бы
хаос. Если цари и другие вожди станут давать волю гневу, то их несчастные
подданные скоро окажутся на краю гибели. Если подчиненные не станут
терпеть замечаний от своих руководителей, то в мире укоренится порок и
истребит человечество. Я повторю вам слова, произнесенные в древние
времена риши Кашьяпой: «Прощение — это добродетель, прощение — это
жертвоприношение, прощение — это Веды. Прощение — это очищение и
покаяние; в нем заключены истина, благочестие и религиозность. В нем
пребывает святой Нараяна. Прощением поддерживается вселенная, и
человек, прощая, может достичь царства вечного блаженства».
Разве можно отказать кому-либо в прощении, о Драупади, если на нем,
на прощении, держатся духовность, истина, мудрость и все три мира? Как
этот мир, так и следующий принадлежат тому, кто умеет прощать. Поэтому
способность прощать считается высшей добродетелью.
Юдхиштхира улыбался, глядя на жену, и продолжал ее убеждать:
— Бхишма, Дрона, Видура, Крипа и другие старейшины Куру
стремятся к миру. Вьясадева и остальные риши также превозносят
миролюбие, о царевна Панчалы. Поэтому давайте сначала попытаемся
уладить все мирным путем. Если Дхритараштра поддастся соблазну и не
вернет царства, тогда династия Бхараты будет уничтожена. Я, однако, не
хочу оказаться виновником этого несчастья. Позволь мне, о царевна,
избежать такой участи. Прощение и смирение, неведомые Дурьйодхане,
являются качествами владеющего собой человека. Они и составляют
вечную добродетель. Поэтому я буду хранить их, несмотря ни на что.
Драупади все еще не могла избавиться от сомнений. Если добродетель
дарует человеку победу и успех, то почему Юдхиштхира вынужден был
переживать несчастье? Он ни разу еще не отклонялся от добродетели. Даже
во время игры в кости он руководствовался лишь благими побуждениями.
И что же?
Он оказался в бедственном положении, в то время как нечестивый
Дурьйодхана наслаждается роскошью. Царевна сказала:
— Кажется мне, о царь, что, хотя ты всегда защищал добродетель,
добродетель не захотела защитить тебя. Даже небожители знают о твоих
достоинствах. Я уверена, что ты скорее отверг бы меня и своих братьев,
чем поступился добродетелью. Ты всегда служишь брахманам, делишься с
ними всем, что у тебя есть. Ты никогда не проявляешь неуважения к
старшим, к равным тебе, а также младшим. Ты не возгордился, даже
завоевав землю. Ты совершил немало великих жертвоприношений и раздал
как милостыню безмерные сокровища. Даже сейчас, когда ты ведешь
жизнь, полную лишений, это не умалило твоих достоинств.
Глядя мужу в глаза, Драупади продолжала добиваться ответа, чтобы
разрешить сомнения:
— И несмотря на все это, злая судьба помутила твой разум, и ты
проиграл все — богатство, царство, братьев и даже меня. Как ты —
скромный, сдержанный, честный, великодушный и правдивый — мог
позволить втянуть себя в эту игру? Предаваться азартным играм — это
грех. Я просто не понимаю, как такое могло произойти.
 Драупади знала: все находится во власти Верховного Господа, но
сейчас, после того, что произошло с Юдхиштхирой и казалось ей
необъяснимым, ее вера подвергалась серьезному испытанию.
— О царь, — молвила она, — несомненно, Господь управляет всеми
живущими, подобно кукольнику. Никто не может и секунды оставаться
независимым. Бог награждает нас счастьем или страданием в соответствии
с поступками, которые мы совершаем. Каждый зависит от Бога. Господь
сводит нас вместе и использует как орудия осуществления нашей кармы.
Поэтому я думаю, что именно Господь поставил тебя в это бедственное
положение. Но почему Он допустил такую несправедливость,
несовместимую с законами истины и добродетели? Если же Он не повинен
в несправедливости, то это означает, что в мире царит закон силы: кто
более могуществен, тот и диктует свою волю. Если Бог не управляет
воздаянием за поступки людей, тогда мне жаль тех, кто не обладает
могуществом.
Видя, что горе и душевные муки совсем смутили жену, Юдхиштхира
сказал:
— О благородная женщина, рожденная из священного огня, хотя речь
твоя стройна и приятна, но так говорят лишь безбожники. Никто и ни при
каких обстоятельствах не должен совершать добродетельные поступки,
рассчитывая на вознаграждение. Такой грешник, торговец благочестием,
никогда не получит ожидаемого плода. Я придерживаюсь добродетели
лишь потому, что желаю следовать Ведам, и потому еще, что хочу
доставить удовольствие Господу. Как свидетельствуют Веды, человек,
который сомневается в добродетели, обречен на рождение среди животных.
Тому, кто не имеет веры в религию, в добродетель и слова риши, закрыт
путь в царство бессмертия и блаженства. Такой человек считается ниже
вора.
Склонив голову, Драупади слушала мужа.
— О тонкостанная, — продолжал он, — ты видела своими глазами дар
добродетели в таких бессмертных святых, как Маркандея, Вьясадева,
Майтрея и небесный мудрец Наряда. Эти лучезарные и постоянно
пребывающие в блаженстве риши говорят о добродетели как о наивысшем
долге. Если бы добродетельные поступки благочестивых людей не
приносили плодов, то уже давно весь мир погрузился бы во мрак
невежества. Никто бы не стремился к освобождению и не интересовался
приобретением знаний, и даже ради богатства никто не стал бы работать.
Люди жили бы, как звери, и в мире царил хаос.
Брахманы, привлеченные речью Юдхиштхиры, подошли ближе и,
слушая, одобрительно кивали. На землю опустилась ночь, и большая
поляна, где они сидели, озарилась светом костров. До слуха Драупади
доносился треск пламени и стрекот сверчков, она же продолжала внимать
тому, что говорил Юдхиштхира:
— Не теряй веры в добродетель, о Панчали, потому лишь, что не
видишь ее плодов. Не сомневайся, плоды созреют в должный срок, — так
же, как и последствия нечестивых поступков. Истинная добродетель
приносит плоды вечные и неуничтожимые, она возносит человека в
область высочайшего счастья. Поэтому не говори плохо о Боге. Попытайся
понять Верховное Существо и Его желания. О Драупади, всегда склоняйся
перед Ним. Это будет тебе на пользу.
Слезы покатились из глаз Драупади. Конечно, все, что говорил муж,
было правдой. Бог непогрешим, Он всегда был и остается доброжелателем
и другом всех живущих. Но кто может понять Бога? Его деяния
непостижимы. Никто не способен проникнуть в Его планы. Несчастье,
которое обрушилось на благочестивых Пандавов, а также неподдающееся
объяснению поведение Юдхиштхиры, которое, как могло показаться, и
вызвало это несчастье, — оставалось непостижимым и выходило за
пределы всякого понимания.
Драупади вздохнула:
— Я согласна с тем, что ты сказал, о лучший из людей. Конечно же,
Господь дает каждому человеку то, что он сам заработал. Даже если с нами
случается нежданное несчастье или к нам приходит удача, мы должны
понять, что причиной были наши поступки в прошлых жизнях. Но помимо
судьбы есть также личные усилия. Человек, не прилагающий усилий, в
конце концов погубит себя. Я считаю, что ты должен приложить усилия,
чтобы вернуть царство. Даже если тебе это не удастся, по крайней мере,
никто не станет тебя попрекать и все будут довольны, зная, что ты сделал
все возможное. Хотя плоды принадлежат не нам, мы все равно должны
выполнять свою работу. Мудрые осуждают бездействие. Так почему же ты
отказываешься что-либо предпринять? Вот что мне непонятно.
Драупади умолкла. Однако Бхиму ее слова не оставили равнодушным,
и он почувствовал потребность высказать наболевшее. Он тоже испытывал
гнев при мысли о том, что им еще столько времени предстоит провести в
лесу. Не то чтобы его не устраивала суровая подвижническая жизнь, но ему
невыносимо было думать, что в это самое время Дурьйодхана и его братья
наслаждаются своей бесчестной победой и принесенной ею добычей.
Почему Юдхиштхира должен молча страдать? Драупади была права. Нет
смысла отсиживаться — нужно действовать!
 — О Юдхиштхира, — воскликнул Бхима, — чего ты надеешься
достигнуть, живя аскетом? Ты не йог, а царь, значит, и вести себя должен,
как царь. Дурьйодхана ограбил тебя, отобрав царство. Он подобен
трусливому шакалу, который питается падалью и крадет добычу у льва. Как
ты можешь это терпеть? Зачем ты отрекся от богатства, которое было для
нас источником как благочестия, так и наслаждений, и променял его на
мелочную добродетель под названием «выполнить свое обещание»? Как
видно, ты уже разучился отличать истинное благо от ложного.
Юдхиштхира спокойно слушал, пока Бхима изливал свой давно
сдерживаемый гнев. Низкий и сильный голос Бхимы гремел, как литавры,
отдаваясь эхом в окрестном лесу:
— О царь, потерей нашего царства мы обязаны лишь твоему
легкомыслию. Ради того только, чтобы ты был доволен, мы позволили
Дурьйодхане и его братьям вырвать у нас из рук богатство и причинить
столько страданий. По твоему велению мы поселились здесь, на горе
нашим друзьям и на радость врагам. Я не сомневаюсь: мы совершили
глупость, не убив Кауравов прямо на месте. Вместо этого мы смиренно
отправились в лес, и весь мир стал свидетелем нашего бессилия. Этого не
одобрили ни Кришна, ни Арджуна, ни близнецы, ни я сам. О царь, неужели
овладевшее тобой горе лишило тебя мужества, и теперь ты
оправдываешься, прикрываясь добродетелью? Только трусы предаются
горю, не в силах отвоевать потерянное.
Бхима продолжал приводить доводы, говоря, что добродетель,
порождающая неисчислимые страдания, не может называться
добродетелью. Какой смысл в добродетели ради добродетели? Цари
должны быть благочестивыми, чтобы царства их процветали, а сами они
имели возможность наслаждаться. Все три цели — добродетель, богатство
и наслаждение — одинаково важны. Не следует пренебрегать какой-либо из
них ради другой.
— Неужели ты забыл, в чем состоит твой долг? — вопрошал Бхима. —
Ты могучий воин; в твоем распоряжении четверо могучих мужей.
Используй эту силу, чтобы отвоевать законное царство. Утвердив свое
господство, праведно властвуя над подданными и раздавая брахманам
пожертвования, ты еще более возвысишься в благочестии. Отказавшись
выполнить обещание, которое обязывает тебя оставаться в лесу, ты лишь
пожертвуешь второстепенным правилом ради высшего блага.
Немного смягчившись, Бхима продолжал:
— Брахманы и народ хотят, чтобы ими правил ты. Они ненавидят
Дурьйодхану. Тебе вполне по силам отобрать у него свое царство, а я и
Арджуна выступим как твои союзники. Разве кто-нибудь сможет
противостоять нам в сражении? Давай прибегнем к хитрости и силе и
отвоюем то, что принадлежит нам по праву. Ведь это наш долг.
Юдхиштхира молчал какое-то время, призывая к себе терпение. Потом
поднял глаза и, глядя на Бхиму, произнес:
— О потомок Бхараты, я не могу упрекать тебя за слова, что ранят мне
сердце, будто стрелы. Ты прав: я виновен в том, что навлек на нас эту беду.
Я знал, что не смогу обыграть Шакуни в кости, и все же позволил втянуть
себя в это безумие. Мне следовало проявить большую выдержку. О Бхима,
ум становится неуправляемым, когда попадает под влияние мужского
тщеславия, гордости и хвастливости. Я не осуждаю тебя за то, что ты мне
сказал, но, тем не менее, считаю, что произошедшее с нами было
предопределено судьбой.
Юдхиштхира дал понять Бхиме, что не станет нарушать обещание.
— Помнишь ли ты условия последней игры? — спросил он. —
Шакуни сказал тогда: «Тот, кто проиграет в этот раз, отправится в лес на
тринадцать лет. Победитель получит царство проигравшего, а когда срок
ссылки истечет, должен будет вернуть его». Я ответил ему: «Да будет так».
Юдхиштхира опустил голову и замолчал: события того дня встали
перед его мысленным взором. Как он мог пойти на такое? Где была его
рассудительность? Он думал, что им руководят только благие побуждения,
но теперь все те, кого он любил, были обречены на страдания. И тем не
менее он решил оставаться непреклонным. Независимо от того, насколько
тяжелым было их нынешнее положение, пути назад нет. Он не нарушит
обещания. Договор будет соблюден.
Юдхиштхира решительно заключил:
— Так разве смогу я, о Бхима, пренебречь данным словом ради
богатства? Для меня не существует ничего превыше истины. Уважающий
себя человек скорее умрет, чем нарушит клятву. Давайте мирно жить здесь.
Настанут и лучшие времена. Земледелец разбрасывает семена и ожидает
урожая. Таким же образом, истина и добродетель всегда приносят плоды,
когда настанет срок. Не сомневайся.
Доводы Юдхиштхиры не убедили Бхиму. Его сердце переполнял гнев.
Он даже не мог спать с тех пор, как поселился в лесу. Не желал он и ждать
так много лет, прежде чем ему дадут возможность излить свою ярость на
Кауравов. Разве было у них хоть какое-то понятие о добродетели? Почему
же Юдхиштхира должен относиться к ним так, как будто они заслуживают
уважения? Или он думает, что они его уважают за благочестие и
приверженность истине? Наоборот, они презирают его за слабость и
смеются над ним. Если бы только Юдхиштхира проявил благоразумие и
приказал братьям готовиться к битве! Бхима вновь стал пытаться
переубедить Юдхиштхиру:
— О великий царь, разве может смертный человек давать обещание,
которое зависит от хода времени? Никто не знает, когда закончится его
жизнь. Мы уже провели в лесу тринадцать месяцев. Будем считать, что это
тринадцать лет. Веды гласят, что в определенных обстоятельствах месяц
можно считать равным году. Давайте выйдем не мешкая на врага и
сокрушим его. Пусть даже нам придется отправиться в ад — этот ад будет
для нас подобен раю. Теперь ты знаешь, что думаем на этот счет я и
Драупади, но наши чувства разделяют также Арджуна, близнецы, Кунти и
многочисленные союзники. А молчат они лишь потому, что не хотят
говорить тебе неприятное. Признайся, дорогой брат, что только слабость
принуждает тебя держаться своего обещания. Никто не одобряет твоего
благорасположения по отношению к врагам.
Силуэт Бхимы четко вырисовывался на фоне костра: его богатырская
фигура напоминала пылающую гору.
— О царь, — возвысил он голос, — ты хранишь верность
добродетели, но не способен узреть истину, словно невежда, заучивший
Веды без понимания смысла. Ты кшатрий, а ведешь себя как брахман. Во
имя исполнения долга царь вынужден прибегать к хитрости и коварству. Ты
и сам об этом знаешь.
Бхиму беспокоил еще один вопрос: удастся ли им прожить
неузнанными тринадцатый год ссылки? Их знали во всем мире, а у
Дурьйодханы повсюду были сторонники. Многочисленные цари,
покоренные Пандавами перед Раджасуей, теперь встали на сторону
Кауравов. Дурьйодхана везде разошлет осведомителей, которые будут
следить за каждым шагом Пандавов. Связав себя обещанием, данным
Юдхиштхирой, им придется жить в лесу вечно. Единственным выходом —
рано или поздно — будет применение силы.
— О герой, — взмолился Бхима, — пожалуйста, вели нам готовиться к
битве. В этом — высший долг кшатрия. Если в результате будет допущен
какой-нибудь грех, то позже ты сможешь его искупить, предложив жертвы
богам и дары брахманам.
Юдхиштхира снова вздохнул, но ничего не сказал. Бхима поддался
гневу, подумал он, и потому не может как следует разобраться в причинах
их бедствий. Неужели он не понимает: страдания, так или иначе, пришли
по воле Верховного Господа? Единственное, что им оставалось, — это
выполнять религиозный долг, предписанный Богом, а суд предоставить
Ему. Отказом от религии невозможно доставить удовольствие Господу, а
ведь именно в том, чтобы удовлетворить Господа, и заключался первейший
долг каждого человека. Бхима, несомненно, должен об этом знать.
Но было и еще одно соображение. Голос Юдхиштхиры оставался
спокоен, когда он раскрыл перед Бхимой свои мысли:
— О сильнорукий герой, когда человек, полагаясь на собственные
силы, совершает греховный поступок, этот поступок становится для него
источником страданий; если же он тщательно обдумает все, прежде чем
действовать, то его ждет успех. Послушай, что, скорее всего, произойдет с
нами, если мы последуем твоему совету, который порожден не чем иным,
как высокомерием и смятением ума.
Юдхиштхира затем перечислил одного за другим царей — союзников
Дурьйодханы. Упомянул он Бхишму, Дрону и Крипу — движимые долгом,
они, бесспорно, поддержат Дурьйодхану. Затем назвал он Ашваттхаму,
Карну, Бахлику, Бхуришраву и братьев Дурьйодханы. Напомнил он и о
сотнях других царей, которые будут сражаться на стороне Кауравов, ибо,
потерпев ранее поражение от Пандавов, они стали сейчас их врагами.
Сокровищница Дурьйодханы была полна, особенно теперь, когда
Индрапрастха оказалась в его руках. Дурьйодхане не составит труда быстро
собрать огромную армию. У Пандавов же не было ни власти, ни богатства,
ни армии. Все, чем они обладали, — это лишь несколько союзников.
— Военная мощь Дурьйодханы, по существу, непоколебима, —
объяснял Юдхиштхира. — Вожди Куру — искусные воины, знатоки
небесного оружия. Думаю, что даже Индра вместе с богами не смогли бы
их одолеть. Особенно я опасаюсь Карны — неистового, злобного и при
этом непобедимого, владеющего всеми видами оружия и защищенного
несокрушимыми доспехами.
Юдхиштхира напомнил, что Карна появился на свет с врожденной
броней, росшей прямо на теле. Хотя и считался он сыном возничего, для
всех была очевидна божественная, хотя и покрытая тайной, природа его
происхождения. По какой-то причине он питал сильнейшую зависть к
Арджуне. Настанет день, понимал Юдхиштхира, и Арджуне придется
встретиться с Карной в грозном поединке, который раз и навсегда разрешит
их вражду. Небольшая стычка на сваямваре Драупади не представляла из
себя ничего серьезного. Карна не захотел утруждать себя сражением с тем,
кого он принял за брахмана, однако, если бы он показал свою силу, то, кто
знает, сумел бы Арджуна победить его или нет.
— Я не могу спать по ночам, все думаю о Карне и исходящей от него
опасности, — произнес Юдхиштхира. — Если мы не одолеем его, а также
всех остальных героев, которых я упомянул, нам не победить Дурьйодхану.
О лучший из мужей, подумай об этом хорошенько.
Выслушав предостережения брата, Бхима задумался. Юдхиштхира,
конечно же, был прав, и спорить с ним было бы неразумно. Невзирая на то
что Бхишма, Дрона, Крипа и другие царственные особы в Хастинапуре
всегда были их друзьями и доброжелателями, сейчас все изменилось. Если
дело дойдет до войны, они, несомненно, встанут на сторону Кауравов.
Мысль о том, что ему придется сражаться с этими героями, не знавшими
поражений, вызвала в Бхиме невольный трепет, главным образом потому,
что он очень сильно любил их всех. Признав свое поражение, Бхима
опустился на землю.
Когда Пандавы сидели так рядом в наступившей тишине, из темноты
леса появился Вьясадева. Они тут же встали и склонились перед риши.
Заняв место посреди них, мудрец обратился к Юдхиштхире:
— О могучерукий, я прозрел твои мысли и пришел сюда, чтобы тебе
помочь. Я уйму жар твоего ума — расскажу, как победить Бхишму, Дрону,
Крипу, Карну, Дурьйодхану, а также его союзников. Слушай меня
внимательно.
Вьясадева отвел Юдхиштхиру в сторону и долго беседовал с ним с
глазу на глаз. Он научил его мистическому искусству под названием
пратисмрити, а затем велел передать это искусство Арджуне. Оно
позволяло тому, кто им владеет, перемещаться за короткое время на
огромные расстояния. Таким образом Арджуна сможет отправиться в
Гималаи, встретить там богов и получить от них небесное оружие.
— Подвижничество и отвага Арджуны помогут ему достичь
небожителей, — сказал Вьясадева. — Тем более что он — вечный спутник
Нараяны. Я уверен, что Индра, Рудра и все старшие боги с радостью
наделят Арджуну своим оружием, и он свершит с его помощью великие
дела.
Научив Юдхиштхиру мантрам пратисмрити, Вьясадева ушел.
Напоследок он сказал Юдхиштхире, что им следует перебраться в другой
лес. Иначе братья могут нарушить равновесие в животном мире
Двайтаваны, истребив слишком много зверей. Прожив в лесу больше года,
они уже убили на охоте немало оленей, кабанов, а также тигров и прочих
хищников.
В сопровождении брахманов, находившихся под их опекой,
Юдхиштхира и его братья переселились в другую часть обширного леса
Камьяки, на этот раз обосновавшись на берегу реки Сарасвати.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Странствие Арджуны на небеса

Дождавшись благоприятного дня, указанного брахманами,

Юдхиштхира обучил Арджуну мантрам пратисмрити. Царь не спешил с
передачей этого знания, так как не сомневался, что, как только Арджуна
получит его, он немедленно отправится в Гималаи, и его отсутствие станет
для них нелегким испытанием. Но таково было желание Вьясадевы, и
Юдхиштхира понимал, что разлуки не избежать. Кто знает, может быть, это
их единственная возможность добиться успеха в предстоящей войне за
возвращение царства.
Юдхиштхира отвел Арджуну в сторону и, взяв его за руки, молвил:
— О потомок Бхараты, Бхишме, Дроне, Крипе, Карне и Ашваттхаме
ведомы все четыре раздела воинской науки. Эти герои получили
божественное знание и владеют всеми видами оружия. Дурьйодхана их
почитает, всячески одаривает и покровительствует им, они же чувствуют
себя обязанными ему. Я уверен: когда придет пора сражаться, они встанут
на его сторону. Весь мир ныне находится под властью Дурьйодханы,
нашего смертельного врага. Единственное для нас спасение — это ты. Без
твоей помощи мы не отвоюем у Дурьйодханы наше царство. Послушай
теперь, что тебе предстоит сделать.
Юдхиштхира пересказал Арджуне то, что услышал от Вьясадевы.
Повторяя наказ мудреца, он попросил брата как можно скорее отправляться
в Гималаи и, сосредоточив мысли на мантрах, которым Юдхиштхира его
научит, искать встречи с богами, чтобы получить их оружие.
— Прими от меня это знание, о достойнейший, и с его помощью
добейся благосклонности Индры, — сказал Юдхиштхира. — Уверен, что
Индра будет доволен тобой и вручит тебе свое оружие, и то же самое по его
указанию сделают и другие боги.
Арджуна приготовился, полностью подчинив своей воле побуждения
ума и чувств. Тогда, проведя должные обряды, Юдхиштхира торжественно
передал ему мантры пратисмрити. Сделав это, Юдхиштхира встал и,
глядя на Арджуну сквозь слезы, вызванные мыслью о предстоящей
разлуке, сказал:
— А теперь иди, дорогой брат.
Облачившись в золотую кольчугу и натянув рукавицы из кожи игуаны,
Арджуна взял Гандиву, два колчана с неистощимым запасом стрел и
приготовился отправиться в путь. Брахманы и сиддхи произнесли над ним
слова благословения, и Пандав сердечно попрощался с братьями, не зная,
когда увидит их вновь.
Арджуна уже готов был уйти, как навстречу ему вышла Драупади.
— О сильнорукий Дхананджая, — молвила она, — пусть исполнится
все, чего благородная Кунти пожелала при твоем рождении, а также то,
чего ты сам желаешь. Да не родимся мы вновь в этом ужасном сословии
кшатриев. Я преклоняюсь перед брахманами-подвижниками,
отрешенными от исполненного страданий мира. Сердце мое по-прежнему
горит в огне обиды, нанесенной Дурьйодханой, но сегодня, когда ты
покидаешь нас, печаль моя стала еще невыносимее. В твое отсутствие мы
будем проводить дни, думая только о тебе. Без тебя ничто не доставит нам
радости. На тебя, о герой, вся надежда. Да хранит тебя Господь и все его
энергии и да сопутствует тебе удача. Иди же вперед к своей цели.
Арджуна улыбнулся Драупади, обошел братьев и Дхаумью, а затем
помчался вперед с устрашающей скоростью, распугивая лесных зверей и
птиц. Повторяя мантры, полученные от Юдхиштхиры, он чувствовал, как
леса и горы проносятся мимо него со скоростью мысли. К концу первого
дня он достиг гигантской горы Мандары. Остановился тогда Арджуна и
осмотрелся. Ему предстало великолепное зрелище: синеватая скалистая
вершина Мандары вздымалась высоко в небо и терялась в облаках, склоны
были покрыты цветущими деревьями, яркие краски которых живописно
смешивались, создавая пленительную для взора картину, а исходящее от
них благоухание завораживало ум. Крики павлинов, журавлей и кукушек
наполняли воздух, а на склонах горы можно было увидеть играющих и
резвящихся сиддхов и чаранов. Арджуна решил взобраться на гору и
приступить к подвижничеству.
Поднявшись довольно высоко, Арджуна обнаружил перед собой
небольшое плато и уже собирался продолжить восхождение, как вдруг, к
своему удивлению, услышал голос, эхом отозвавшийся в небе:
— Стой!
Арджуна посмотрел по сторонам и увидел аскета, сидящего под
деревом. От смуглого тела брахмана исходило яркое сияние. Был он худ,
одет в оленью шкуру, длинные спутанные волосы свисали ему на плечи.
Аскет обратился к Арджуне:
— Дитя мое, кто ты? Облик твой выдает в тебе кшатрия. Ведомо ли
тебе, что ты попал в обитель миролюбивых брахманов, не знающих гнева?
Само твое появление здесь говорит о том, что ты уже достиг высокой
степени чистоты. Теперь ты должен приложить усилия, чтобы стать
совершенным. Брось оружие: здесь оно тебе не понадобится.
Арджуна прямо ответил, что не собирается расставаться с оружием:
— Оружие мне нужно, чтобы помочь старшему брату Юдхиштхире
вернуть царство, которое отняли у него вероломные враги. Нет, брахман, я
не брошу оружия.
Видя решимость Арджуны и его верность долгу, аскет отвечал:
— О сокрушитель врагов, я доволен тобой. Знай же, что я — Шакра,
царь богов. Проси у меня награды.
Возрадовался Арджуна. Какая удача — перед ним сам Индра! Сложив
ладони, Пандав молвил:
— О великий, вот благодеяние, которого я жду от тебя: даруй мне все
твое оружие.
Улыбнулся Индра:
— О Дхананджая, я мог бы даровать тебе жизнь в небесном царстве,
полную блаженства. Проси же этого. Почему ты просишь только оружие?
— Разве могу я отказаться от праведной мести, бросить братьев в лесу
и тем самым навлечь на себя позор и всеобщее осуждение? — возразил
Арджуна, чувствуя поднимающийся гнев при воспоминании о коварстве
Дурьйодханы.
Индра мягко ответил ему:
— Дитя мое, я дам тебе все свое оружие, но сначала ты должен
встретиться с Шивой. Попытайся ублаготворить его, ибо он — величайший
из богов. Когда трехглазый владетель трезубца предстанет перед твоим
взором, все желания твои исполнятся.
Сказав так, Индра исчез, оставив Арджуну одного. Пандав решил, что
никуда больше не пойдет, а займется подвижничеством и поклонением
Шиве здесь. Он снял доспехи и сложил оружие под тем же деревом, где
только что сидел Индра. Неподалеку от дерева текла река. Арджуна
искупался в ее чистых водах, затем сел на землю и погрузился в
медитацию. В ту же секунду в небе раздались звуки раковин, а боги
осыпали его дождем из цветов. Арджуна порадовался благоприятным
знакам. Сидя с полузакрытыми глазами и мерно дыша, он стал нараспев
читать молитвы, обращенные к Шиве.
Первый месяц своего подвижничества Арджуна питался только
фруктами раз в три дня. Второй месяц он питался фруктами лишь раз в
шесть дней, а третий месяц он ел фрукты раз в две недели. Во время
четвертого месяца он жил уже одним лишь воздухом, стоя на цыпочках с
воздетыми руками. Дышал он три раза в день, полностью подчинив себе ум
и чувства. Благодаря этому аскетическому подвигу Арджуна стал сиять, как
солнце.
Небесные риши забеспокоились. Они явились к Шиве и обратились к
нему со словами:
— Предаваясь подвижничеству на груди Гималаев, Арджуна
ослепительно сияет. Из-за его аскезы земля нагрелась и начала дымиться. О
повелитель богов, ты должен остановить его, пока он силой своего
подвижничества не нарушил вселенский порядок.
Отвечал им Шива:
— Вам не стоит беспокоиться — Пхалгуни никому не желает зла. Он
не стремится попасть в рай, и богатства ему не нужны. Я знаю, какую цель
он преследует, и сегодня он получит от меня то, что ищет.
Риши поклонились Шиве и вернулись в свои обители. Шива же
переменил облик, превратившись в высокого, сильного охотника с
золотистой кожей, и спустился туда, где Арджуна занимался медитацией.
Ума, супруга Шивы, отправилась вместе с ним в похожем охотничьем
одеянии, а за ними последовали сонмы духов — спутников Шивы,
принявших самые разнообразные формы и нарядившихся в яркие одежды.
Многочисленные женские духи приняли облик прекрасных женщин и тоже
спустились на землю. Когда на горном склоне появился Шива в
сопровождении своей свиты, гора озарилась неземной красотой. Но, как ни
странно, с их появлением вся природа затихла. Даже источники и водопады
замерли: не было слышно ни звука.
Когда Шива спустился, он увидел данава, который обернулся вепрем и
хотел напасть на Арджуну. Демон собирался убить Арджуну и громко
ревел, заявляя о своем намерении. Услышав рев вепря, Арджуна быстро
поднял лук и натянул тетиву. Наложив на нее смертоносную стрелу, он
окликнул демона:
— Я не сделал тебе ничего дурного! Но раз ты хочешь меня убить,
придется тебе самому отправиться в обитель Ямараджи!
Сей же миг Шива тоже навел стрелу на вепря и крикнул Арджуне:
— Стой! Черный вепрь мой. Я первый его увидел и нацелил на него
стрелу.
Не обращая внимания на предупреждение Шивы, Арджуна выпустил
стрелу, и она стремительно понеслась в сторону гигантского вепря. Шива
тут же выпустил свою стрелу, и два острия с громовым звуком
одновременно ударили в подобное скале тело вепря-демона. Демон принял
свой натуральный облик и, огласив окрестности устрашающим воплем,
расстался с жизнью.
Арджуна огляделся и увидел охотника. Тот стоял, окруженный
сотнями женщин. Тело его сияло, словно золотая гора. Смерив его
рассерженным взглядом, Арджуна спросил:
— Кто ты? Зачем, облаченный в охотничий наряд, ты бродишь со
своими спутниками в безлюдном лесу? Или дикий лес тебе не страшен?
Почему ты выстрелил в вепря? Ведь я первым наметил его своей жертвой!
Или ты не знаешь, что это противоречит правилам охоты? Ты меня
оскорбил, и я должен в наказание лишить тебя жизни.
Охотник ответил с улыбкой:
— О герой, обо мне можешь не беспокоиться. Я постоянно живу в
лесу. Но тебя-то что привело сюда? Судя по всему, ты человек царской
крови, привыкший к роскоши. Какими же судьбами ты оказался в лесу и
занялся подвижничеством?
Арджуна крепко сжал Гандиву:
— Я живу в лесу, полагаясь на силу своих рук. Гляди, как я
расправился с ужасным ракшасом, который собирался меня убить.
Охотник ответил ему с дерзким смехом:
— Его убил я, а вовсе не ты! Я первый увидел его, именно моя стрела
отправила его в обитель смерти. Ты чересчур гордишься своей силой. Не
обвиняй других, когда сам небезгрешен. Знай же, злокозненный негодяй:
ты опорочил меня, и теперь тебе живым не уйти. Готовься встретить мои
стрелы. Посмотрим, сможешь ли ты устоять против них.
Взбешенный этими словами, Арджуна тут же выпустил в охотника
дюжину быстрых стрел, но тот продолжал улыбаться, как ни в чем не
бывало, и, не дрогнув, встретил посланные Арджуной снаряды, а затем
прокричал:
— Ах ты, негодяй! Давай, пошли в меня самые яростные стрелы — те,
что бьют до самого сердца.
Арджуна ответил новым залпом, а Шива, все больше распаляясь,
направил в Пандава сотни стрел. Завязалась жестокая битва. Подобные
змеям стрелы дождем сыпались на обоих соперников. Арджуна отражал
стрелы охотника, а сам с удивлением наблюдал за тем, как его неприятель,
несмотря на бессчетное количество стрел, настигших его, оставался
невредимым. Пандав возобновил атаку с удвоенной силой, но охотник даже
не шелохнулся. Воскликнул тогда Арджуна, восхищаясь стойкостью
противника:
— Превосходно! Вот это герой!
Он в изумлении смотрел на охотника. Несомненно, тот не был
обычным человеком. Ни один человек не устоял бы перед мощью тысяч
стрел, посланных из Гандивы. Возможно, он был небожителем. Арджуна
решил прибегнуть к своему волшебному оружию. Не важно, кто перед ним,
— пусть даже гандхарв или якша. Если только это не сам Шива, Арджуна
непременно его убьет.
Пандав привел в действие оружие, которое разлетелось тысячами
стрел, пылающих подобно солнцу. Шива с улыбкой принял на себя
посланные снаряды, как гора принимает падающие на нее потоки дождя.
Затем, к немалому удивлению, Арджуна обнаружил, что его божественные
колчаны опустели. Как такое могло произойти? Кто поглотил все стрелы?
Чем он теперь будет сражаться? Арджуна поднял гигантский лук, словно
булаву, и ринулся на охотника. Пандав обрушил на противника несколько
мощных ударов, но тот выхватил у него лук и втянул его в свое тело. Лук
исчез, словно его и не было. Тогда Арджуна выхватил меч и изо всех сил
опустил его на голову охотника, но меч разлетелся на мелкие куски.
Арджуне стало не по себе, и тем не менее он собрался с силами и
возобновил бой. Теперь он стал поднимать с земли камни и булыжники и
бросать их в противника. Он вырывал с корнем деревья и швырял их в
охотника. Но тому все было нипочем. Арджуна разъярился так, что у него
из ноздрей повалил дым. Он бросился на врага и стал молотить его
кулаками. Тот нанес ему ответные удары — завязалась рукопашная.
Яростно сцепившись, они колотили, тянули и толкали друг друга, что есть
мочи. От их тел шел дым и сыпались искры.
В конце концов охотник отпустил Арджуну, и тот, шатаясь, полностью
обескураженный, отступил в сторону. Не скрывая изумления, Арджуна
взирал на охотника. Ему ничего не удалось с ним сделать. Несомненно, это
был великий Шива. Никто, кроме него, не смог бы сражаться с такой силой.
Арджуна отошел в сторону и быстро вылепил из земли изваяние
Шивы. Он воздал ему поклонение, предложив цветы, и в ту же секунду
увидел, как небесные цветы стали падать на голову охотника. Теперь у
Арджуны не оставалось сомнений. Перед ним было божество, встречи с
которым он так искал. Арджуна пал ничком к стопам бога, тотчас ощутив,
как проходит усталость.
Шива был доволен Арджуной. Голосом мощным, как рокот грозовых
туч, он произнес:
— О Пхалгуни, сегодня ты меня порадовал. Не найти воина, равного
тебе в смелости и упорстве. О лучший из потомков Бхараты, сила твоя
почти равна моей. Прежде ты был риши, а теперь родился, чтобы
выполнить волю Верховного Господа. Скоро ты получишь оружие, против
которого не устоят никакие враги, будь они даже небожителями. Я подарю
тебе мое собственное неотразимое оружие. Но сначала я наделю тебя
божественным зрением, чтобы ты мог увидеть меня в моем изначальном
облике. Смотри же!
Арджуна поднял глаза и увидел держащего трезубец трехглазого
Шиву, голубоватую шею которого обвивала божественная змея. Арджуна
склонился и стал возносить молитвы:
— О великий бог, о высочайший, ты — прибежище небожителей.
Само мироздание было порождено тобой. Ты — Вишну в особой форме, ты
непобедим: ни боги, ни демоны, ни люди не могут одолеть тебя. О
Шанкара, прошу, не суди меня строго. Я пришел на гору Мандара с
единственной целью: чтобы встретиться с тобой. Пожалуйста, прости меня
за опрометчивость, за то, что я напал на тебя, не зная, кто передо мной. Я
прошу у тебя защиты.
Шива поднял Арджуну на ноги и обнял:
— Прощаю тебя. Ведь ты Нара, друг Нараяны. Много веков назад, во
время коронации Индры вы вдвоем расправились с полчищами демонов.
Кришна — это и есть тот самый Верховный Нараяна, и теперь, с Ним
вместе, ты снова будешь наказывать злодеев. О Партха, возьми назад лук
Гандиву. Твои колчаны снова станут неистощимыми. Нет на земле
человека, равного тебе. Проси у меня, чего пожелаешь.
Шива протянул Арджуне Гандиву, и Арджуна раскрыл ему свое
желание:
— О господин, если ты доволен мной, то я покорно прошу тебя: даруй
мне свое личное неотразимое оружие — Пашупату. В конце творения ты
разрушаешь этим оружием вселенную, и с ним я смогу победить ракшасов,
данавов, гандхарвов, нагов, духов и призраков. Оно поможет мне выйти
победителем из битвы, в которой против меня будут сражаться Бхишма,
Дрона, Крипа и сын суты Карна.
Шива ответил:
— О сын Кунти, я дам тебе это оружие. Я вижу, что ты способен
носить его, посылать во врага и возвращать назад. Даже Индра, Яма,
Кувера и Варуна, не говоря уже о людях, не знают мантр, с помощью
которых приводится в действие это оружие. Однако использовать его
можно лишь против небесных воинов. Пашупату ни в коем случае нельзя
посылать в более слабых противников, иначе она уничтожит все творение.
Это оружие приводится в действие мыслью, глазами, словами или с
помощью лука. Никто из движущихся и неподвижных созданий в трех
мирах не в силах противостоять его могуществу.
Арджуна совершил очистительное омовение и встал перед Шивой,
готовый принять от него мантры. Бог передал свое оружие Арджуне, и оно
стало слугой Пандава точно так же, как до этого служило Шиве. Когда
небожители увидели грозное оружие, стоящее в своей олицетворенной
форме рядом с Арджуной, земля задрожала, и яростные ветры подули со
всех сторон. Тысячи раковин и труб зазвучали в поднебесье, оглашая
пространство. Шива сказал Арджуне:
— Теперь отправляйся на небеса — там ты получишь оружие Индры.
Промолвив это, бог Шива удалился в сопровождении Умы и своей
многочисленной свиты.

♦ ♦ ♦

Когда Шива ушел, Арджуна еще несколько секунд неподвижно стоял,

глядя в небо и с благоговением вспоминая все, что с ним произошло. Он
видел бога богов. Непознаваемое божество прикасалось к нему руками.
Арджуне уже казалось, что враги уничтожены, а все, к чему он стремился,
достигнуто. Теперь у него было неотразимое оружие Шивы. Хотя он и не
мог обращать Пашупату против людей, сама мысль о том, что у него есть
это оружие, внушала ему чувство непобедимости.
Когда Арджуна стоял так, погрузившись в мысли, перед ним появился
Варуна в окружении олицетворенных рек, нагов, сиддхов и многих других
богов и небожителей. Среди них был и Кувера: он восседал на
великолепной колеснице, окруженный сонмами якшей, а тело его сияло,
словно было сделано из чистого золота. Небожители предстали перед
Арджуной, озаряя все вокруг светом, исходящим от их тел. Затем Арджуна
увидел в небе направляющуюся в его сторону колесницу бога
справедливости, Ямараджи, который восседал на ней с жезлом в руке, а по
бокам его стояли олицетворенные Смерть и Время.
Переведя взгляд на соседнюю горную вершину, Арджуна увидел на
ней Индру и его царицу Шачи. Индра ехал на спине небесного слона
Айраваты, напоминая собой восходящее солнце. Над его головой слуги
держали белый зонт, а за ним следовали гандхарвы и риши, поющие
ведические гимны в его честь.
Арджуна стал одну за другой возносить молитвы в честь собравшихся
богов, а также предложил им плоды и воду. Пока он в изумлении взирал на
происходящее, с ним заговорил Ямараджа. Глубокий голос бога
справедливости подобен был рокоту осенних грозовых облаков:
— Узри, о Арджуна: все защитники мира, локапалы, собрались перед
тобой. Сейчас мы наделим тебя божественным зрением. О безгрешный,
раньше ты был риши Нарой. Теперь по воле Брахмы ты родился среди
смертных. В суровом бою тебе суждено сокрушить Бхишму и многих
других бесстрашных воинов во главе с Дроной. Враги богов, дайтьи и
данавы, живут сейчас в мире людей. Все они будут убиты в великой битве,
в которой тебе предстоит сыграть главную роль. Своими подвигами ты
снищешь себе на земле вечную славу.
Ямараджа вручил Арджуне свое личное оружие, небесную булаву.
Вместе с ней Пандав получил также мантры, предназначенные для того,
чтобы метать ее и возвращать обратно. Вслед за Ямараджей морской бог
Варуна дал Пандаву свои арканы Нагапаша, от которых не может
уклониться ни одно существо. От Куверы Арджуна получил его оружие
Антардхану, способное ошеломить и лишить чувств даже могучих асуров.
Затем Индра сказал Арджуне:
— О покоритель врагов, с этим оружием ты славно послужишь богам.
Теперь же тебе предстоит подняться на небеса. Там я передам тебе мое
собственное оружие, а вместе с ним и другие неотразимые астры,
которыми владеют небожители. Мой возничий Матали отвезет тебя туда на
моей колеснице.
Локапалы исчезли, и Арджуна остался один. Посмотрев вверх, он
увидел на небе, как ему показалось, второе солнце, с каждой минутой
увеличивающееся в размерах. Задрожала земля, заходили ходуном горы,
сияние становилось все ярче, и Арджуна догадался, что это спускается на
землю колесница Индры. Колесница была гигантских размеров, ее влекли
десять тысяч небесных коней зеленоватой и золотистой масти. Матали,
облаченный в золотые доспехи, держал вожжи. Когда колесница
приблизилась, Арджуна увидел, что она доверху заполнена оружием:
мечами, булавами и всевозможными снарядами. Все виды дротиков, секир,
копий и пик были погружены на эту колесницу. Лучезарные громовые
стрелы и молнии Индры сверкали по обеим ее сторонам. Грозные
великаны-наги, изрыгающие языки пламени, сидели на колеснице подле
огромных, снабженных колесами серебряных пушек, способных стрелять
небесными снарядами на дальние расстояния.
Арджуна увидел синий стяг Индры, Вайджаянту: он развевался на
высоком, как пальма, и прямом, как бамбук, шесте, поднимавшемся из
центра колесницы. Достигнув земли, колесница остановилась; из нее
вышел Матали и направился навстречу Арджуне. Низко поклонившись
царевичу, возница молвил:
— О самый удачливый, мне велено отвезти тебя к Шакре. Твой отец,
окруженный небожителями, риши, гандхарвами и апсарами, ждет тебя в
раю. Взойди же скорее на мою колесницу: она доставит тебя в райскую
обитель. Знай также, что таково и желание Шивы.
Арджуна снова совершил очистительное омовение, а затем вознес
молитвы горе Мандаре:
— О царица гор, ты даешь прибежище благочестивым мудрецам,
стремящимся достичь рая. Ты укрывала меня, и я жил под твоей опекой, не
ведая забот. Позволь мне поблагодарить тебя и попрощаться.
Сказав так, Арджуна последовал за Матали, который подвел его к
хрустальной лестнице, ведущей на колесницу.
Матали погнал лошадей прямо в небо, и те понесли колесницу со
скоростью мысли. Когда они достигли райского царства, перед взором
Арджуны предстали тысячи дивных колесниц, на которых разъезжали
лучезарные создания необычайной красоты. Он увидел царей и воинов,
встретивших смерть на поле битвы и получивших в награду за свои
подвиги сияющие тела небожителей. Проезжая по стезям богов, Арджуна
мог видеть сиддхов, чаранов, риши, гухьяков и апсар. Все вокруг было
озарено сиянием, порожденным подвижническими заслугами этих
существ. Арджуна удивленно спросил, кто они такие. Возничий ответил:
— О сын Кунти, это праведники, достигшие разных областей рая
согласно своим заслугам и добродетелям. Живя на земле, ты видел их
сверкающие обители — они предстают взору людей звездами на небесном
своде.
Когда их колесница проезжала через ворота, ведущие во владения
Индры, Арджуна увидел Айравату, огромного белого слона с четырьмя
бивнями. Он похож был на гору Кайлаш, что вздымается в небо четырьмя
белоснежными пиками. Миновав божественные области, уготованные
праведникам, совершившим великие жертвоприношения и аскетические
подвиги, они наконец прибыли в Амаравати — столицу Индры.
Широко раскрытыми от удивления глазами Арджуна разглядывал этот
необычайный город. Цветы разных времен года цвели в нем одновременно.
Тут и там раскинулись рощи священных деревьев, и благоуханный ветерок
шевелил их золотую листву, вспыхивавшую ослепительными искрами.
Повсюду возвышались дворцы и замки. Увидел Арджуна и знаменитые
сады Нандана, в которых боги развлекаются вместе с апсарами.
Заметив изумленные взгляды Арджуны, Матали сказал:
 — Тому, кто поворачивался спиной к врагу, не дано узреть это место.
Также и те, кто творил зло, кто не совершал жертвоприношений, кто не
воздерживался от вина и мяса, кто не омывался в священных реках и не
предлагал дары брахманам, никогда не попадут в эту обитель.
Когда они проезжали по городу, Арджуна с интересом разглядывал
небесные повозки, которые двигались по воле своих владельцев. Гандхарвы
и апсары, завидев Арджуну, возносили ему хвалу. Слышались звуки
небесной музыки и гул тысяч раковин и барабанов. Наконец Арджуна
вступил в великолепный зал собраний Индры, где его встретили Садхьи,
Маруты, Вишвадевы и близнецы Ашвины. Он увидел Адитьев, Васу, Рудр
и многочисленных придворных мудрецов во главе с царем Дилипой. Был
там и риши Нарада, а также предводитель гандхарвов Тумбару.
Выразив почтение всем присутствующим, Арджуна приблизился к
отцу своему, царю богов. Индра восседал на троне под белым зонтом; слуги
обмахивали его надушенными чамарами с золотыми рукоятками. Толпы
святых брахманов пели в его честь гимны из Риг-веды и Яджур-веды, а
гандхарвы и чараны, чтобы доставить удовольствие, играли на
всевозможных небесных инструментах.
Арджуна распростерся перед Индрой в поклоне, а тот, спустившись с
трона, обнял сына. Тысячеглазый бог взял Арджуну за руку и вместе с ним
вновь поднялся по золотым ступенькам на свой богато украшенный
драгоценными каменьями трон. Затем он указал сыну место рядом с собой,
и Арджуна воссел на троне, словно второй Индра. Надушенной рукой царь
богов отечески потрепал Арджуну по голове. Переполняемый любовью к
сыну, Индра стал нежно растирать и гладить его похожие на золотые
колонны руки. Он не мог насмотреться на лицо сына. И когда Индра и
Арджуна сидели так, вдвоем на одном троне, они похожи были на солнце и
луну, что сошлись вместе в безоблачном небе.
Индра наделил Арджуну божественным видением, чтобы тот смог
узреть неземную красоту Амаравати. Город поражал своей роскошью и
великолепием. Куда бы Пандав ни обратил взор, он повсюду видел
брахманов, которые сидели и нараспев читали священные тексты из Вед.
Сонмы гандхарвов, во главе с Тумбару, распевали гимны чарующими
голосами. Под их пение апсары кружились в дивном танце, выразительно
двигаясь и бросая игривые взгляды. Они потряхивали грудями и поводили
широкими бедрами.
Небожители предложили Арджуне священную аргхью и омыли ему
стопы. Затем Индра распорядился, чтобы Арджуну провели в царский
дворец. Пандав стал жить там, получая у Индры уроки обращения с
небесным оружием, прежде всего с неотразимой громовой стрелой
Ваджрой и могущественными молниями Индры.
Живя в роскоши и богатстве, Арджуна не забывал своих братьев,
оставшихся в лесу, и с нетерпением ждал того дня, когда сможет увидеть их
вновь. Каждый раз, когда он думал о братьях, вспоминал он и
обстоятельства, приведшие их в лес, вспоминал Шакуни, Духшасану,
Дурьйодхану и Карну.
Неспокойно было на душе у Арджуны. Получая одно могущественное
оружие за другим, он думал лишь о неизбежной битве, которой суждено
было произойти в недалеком будущем. Теперь он стал непобедимым, и
никакой враг ему был не страшен. Все злодеи должны будут понести
заслуженное наказание. Он отомстит за Драупади и отвоюет царство
Юдхиштхиры.
Когда Пандав уже в совершенстве владел всеми видами оружия, Индра
велел ему:
— Теперь ступай к своему другу Читрасене: пусть он обучит тебя
танцам и пению. От него ты сможешь научиться такой музыке, какую
знают одни лишь небожители и какой не услышишь в мире людей. Это
пригодится тебе в будущем.
Так Арджуна овладел искусством гандхарвов. Хотя просьба Индры и
показалась ему вначале странной, он понимал, что она не была случайной:
бог в силу своего божественного разума, должно быть, предвидел, что эти
знания сослужат ему службу в будущем.

♦ ♦ ♦

Арджуна прожил в Амаравати пять лет, ни на минуту не забывая о

братьях. Уже приближалось время возвращаться ему на землю, когда Индра
призвал к себе Читрасену. Оставшись с ним наедине, Индра молвил:
— О лучший из гандхарвов, я заметил, какими глазами смотрел
Арджуна на Урваши. Ступай же к ней и скажи: пусть она поухаживает за
Пандавом, пусть проявит женское обаяние и способности. Недавно ты
обучил его музыкальному искусству, теперь же тебе предстоит обучить его
искусству обращения с женщинами.
— Да будет так, — ответил Читрасена и тотчас отправился к Урваши,
чтобы рассказать ей о многочисленных достоинствах Арджуны.
— О дивнобедрая, да будет тебе известно, что меня послал к тебе
Индра, — начал гандхарв. — Он просит тебя об одной услуге. Сейчас в раю
живет витязь, который прославился среди людей изящными манерами,
безупречным поведением, красотой, верностью обетам и самообладанием.
Он известен повсюду силой и доблестью, его почитают праведники. Кроме
всего прочего, он наделен немалым разумом и множеством талантов. Он
могуч и неутомим и в то же время великодушен и незлобив. Он знает Веды
и все их ответвления, он верен старшим, никогда не хвастается, способен
видеть важность и значительность даже в малом и всегда
покровительствует своим подчиненным. Имя ему — Арджуна, и на небеса
он был вознесен отцом своим, Индрой. О благословенная, судя по всему,
Арджуна увлекся тобой. Пожалуйста, пойди к нему и позволь овладеть
собой.
Урваши радостно отвечала:
— После всего, что я слышала о добродетелях Арджуны, как могу я
оставаться равнодушной? Правду сказать, даже думая об этом герое, я уже
чувствую, как меня начинают терзать стрелы Камадевы. О Читрасена,
теперь ступай по своим делам, я же пойду к нему.
Исполнив свою миссию, гандхарв ушел, а Урваши стала готовиться ко
встрече с Арджуной. Она искупалась и умастила тело благовонными
маслами, окутала себя прозрачными шелками, надела драгоценности и
золотые украшения, а также ароматные гирлянды из ярких цветов. Урваши
думала только об Арджуне, и стрелы бога любви жгли ее сердце.
Воспламененная желанием, она уже представляла себе, как они лежат
вдвоем с Арджуной на мягкой, широкой постели, застланной шелковыми
простынями.
Когда луна поднялась над горизонтом, тонкостанная Урваши
направилась в жилище Арджуны. Длинные черные косы, которые она
украсила созвездиями цветов, обрамляли прекрасное белоснежное лицо и
покачивались в такт шагам. Умащенные ароматной сандаловой пастой,
красиво заостренные груди, прелесть которых подчеркивало ожерелье из
жемчуга и бриллиантов, подрагивали в такт ее грациозной походке.
Крутые, округлые бедра, покрытые тонкой материей и перехваченные
золотыми цепями, плавно колыхались. Когда она шла торопливым шагом
через райские сады, на ее лодыжках нежно позванивали ряды золотых
колокольчиков. Она затмевала собой сияние полной луны, и даже великие
подвижники, соблюдающие суровые обеты, вряд ли смогли бы устоять
перед ее красотой. Урваши выпила немного вина, и теперь от вызванного
им возбуждения и от переполнявших ее желаний поводила глазами по
сторонам, что придавало ей еще больше очарования. Сиддхи и чараны,
встречавшиеся ей на пути, замирали от восторга, думая, что нет в раю
зрелища прекраснее. Но вот она подошла к дверям дома, где жил Арджуна,
и через привратника сообщила о своем приходе.
Арджуна немедленно пригласил гостью в дом. Он чувствовал
некоторое беспокойство оттого, что богиня захотела встретиться с ним в
такое позднее время. Узрев ее красоту, Арджуна из скромности закрыл
глаза. Затем он воздал Урваши почести, которые обычно предлагают
старшим, и молвил:
— О великолепнейшая из апсар, я склоняюсь перед тобой. Чем могу
тебе служить? Распоряжайся мной, как пожелаешь.
Услышав слова Арджуны, Урваши несказанно обрадовалась. Словно
сладкозвучный колокольчик, зазвенел в ответ ее голос:
— О лучший из мужей, я не скрою того, что привело меня сюда. Когда
ты прибыл к нам, собралось множество небесных жителей, чтобы
отпраздновать твое появление. Все боги были там, ты же сидел рядом с
Шакрой. Увидев меня, — как я танцевала среди главных апсар, — ты
задержал на мне свой взгляд на несколько мгновений, и внимание твое не
ускользнуло от Индры. И вот через Читрасену он послал меня к тебе. Я
пришла, чтобы ублажить тебя, о герой. Твои достоинства похитили мое
сердце, а чары Камадевы затмили разум.
Узнай же, каково мое желание: я хочу, чтобы сегодня ночью ты был
моим.
Арджуна тут же закрыл уши от стыда:
— О благословенная, о прекраснейшая, не подобает мне слышать от
тебя такие речи. Ты жена того, кого я обязан почитать. О богиня, я должен
относиться к тебе так же, как отношусь к прославленной Кунти или
прекрасной Шачи, супруге Индры. Не сомневайся в моих словах. О
женщина, чьи уста украшает прекрасная улыбка, я действительно смотрел
на тебя, но не потому, что меня охватило любовное желание. Причина была
в другом.
Еще на земле Арджуне доводилось слышать об Урваши. Много тысяч
лет назад она была женой Пуруравы — одного из предков Арджуны.
Именно ее сын стал прародителем династии Пандавов. Арджуна признался
Урваши, что по этой причине он чувствовал себя совершенно неспособным
удовлетворить ее желание и стать ее любовником.
— О благословенная, когда я смотрел на тебя, — молвил Арджуна, —
я просто не мог поверить, что передо мной прародительница моего рода.
Поэтому и задержал на тебе взгляд. Теперь же прошу тебя: считай меня
своим сыном и не думай ни о чем другом.
Урваши улыбнулась в ответ:
— О сын Индры, мы, жители небес, не скованы людской моралью. Ты
не должен относиться ко мне, как к старшей. Я дарила любовные радости
многим сыновьям и внукам династии Пуру, и не было в том никакого греха.
Будь ко мне благосклонен. Я сгораю от страсти, я не могу думать ни о ком,
кроме тебя. Не отвергай же меня: праведные мужи никогда так не
поступают.
Арджуна, однако, не собирался менять решения:
— О прекрасная, послушай, что скажу тебе, и да услышат меня четыре
стороны света и все небожители. Я отношусь к тебе так же, как к Мадри,
Кунти и Шачи. Ты мне как мать, и я склоняю перед тобой голову. Как мать
защищает сына, так и ты, пожалуйста, защити меня.
После этих слов Арджуны Урваши стало ясно, что его отказ
окончателен и дальнейшие уговоры не помогут. Чувствуя себя отвергнутой
и оскорбленной, она гневно посмотрела на Пандава. Брови ее нахмурились,
губы задрожали, и она воскликнула:
— Ты обидел женщину, что пришла к тебе по велению твоего отца и
по собственному желанию, — женщину, чье сердце пронзила стрела
Камадевы, — за это ты лишишься мужского достоинства: ты станешь
танцором и будешь проводить свои дни в обществе женщин. О Арджуна,
тебя ждет презренная жизнь — жизнь евнуха.
Сказав это, Урваши повернулась и ушла, оставив Арджуну одного.
Задумался тогда Арджуна. Несомненно, Индра знал, что все
произойдет именно таким образом. Зачем же он велел Читрасене подослать
к нему апсару? Арджуна немедленно отправился к Читрасене и рассказал
ему о случившемся, несколько раз повторив произнесенное Урваши
проклятие. Читрасена поспешил к Индре и передал ему рассказ Арджуны.
Индра затем пригласил к себе Арджуну и, когда они остались вдвоем,
молвил:
— О лучший из мужей, такой сын, как ты — гордость любой матери.
Благодаря тебе слава Кунти разнеслась по всей земле. Самообладанием и
терпением ты превзошел даже риши. Не тревожься. Проклятие Урваши
окажется тебе на пользу. Ты ведь знаешь, что последний год ссылки тебе
предстоит провести неузнанным. В это самое время проклятие Урваши и
вступит в силу. Ты станешь евнухом, и никто не догадается, кто ты на
самом деле. Ты потеряешь свою мужскую силу на один год, но затем, когда
истечет срок, она вернется к тебе.
Арджуна успокоился. Проклятие апсары перестало его тревожить, и
он продолжал счастливо жить в раю с отцом и Читрасеной.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Ашрам Бадарик

Тем временем в Хастинапуре Дхритараштра сидел у себя в покоях,

обхватив голову руками. С каждым днем его все больше снедала тревога.
Что ожидает его и сыновей, когда ссылка Пандавов подойдет к концу? Не
явятся ли они с грозным оружием в руках, горя жаждой мести? Будет ли
тогда у Кауравов хоть какая-то надежда остаться в живых? О, если бы
Дурьйодхана смог побороть свою зависть! Юдхиштхира, конечно же,
согласился бы мирно поделить царство с двоюродными братьями. Но вряд
ли Кауравы пойдут на это. Похоже, что настроение Дурьйодханы никто и
ничто не сможет изменить. Даже ему, отцу, это оказалось невозможно.
Когда Дхритараштра узнал от Вьясадевы, что Арджуна отправился на
небеса за божественным оружием, он стал переживать еще сильнее.
Надеясь получить хоть какое-то утешение, царь позвал к себе Санджаю.
Когда тот занял место у ног царя, Дхритараштра сказал:
— О сута, слышал ли ты что-нибудь еще об Арджуне? Могучий герой
вознесся на небеса в смертном теле. Как он поживает и что делает?
Арджуна и мой сын — заклятые враги. Если их вражду не остановить, она
приведет ко всеобщей гибели. С Арджуной Юдхиштхира способен
покорить все три мира. Разве найдется среди смертных воин, способный
устоять под натиском смертоносных стрел Арджуны?
Слезы ручьем потекли из глаз слепого царя, продолжавшего свою
скорбную речь:
— Я не вижу никакой надежды для моего сына — он не сможет
победить, даже если за него будут сражаться Бхишма, Дрона и Карна.
Никто из этих воинов не равен Арджуне, непобедимому другу Кришны. Не
родился еще такой человек, который мог бы убить Арджуну; тому же, кто
попадет под его стрелы, самому придется расстаться с жизнью. Мне уже
видится, как наши воины разбегаются кто куда, едва заслышав грозный
рокот его колесницы. Видно, этому герою самим Брахмой уготовано
уничтожить наш род.
 Санджая молчал. Он слышал подобные признания не раз, но при этом
Дхритараштра так ничего и не сделал, чтобы усмирить своих сыновей.
Казалось, он надеялся на то, что Дурьйодхана и его сторонники смогут
каким-то образом избежать неотвратимой кары, которая ожидает их за все
преступления. Старый царь был неглуп, но настолько привязан к своему
сыну, что позволил этой привязанности затмить рассудок.
Помолчав, Санджая ответил:
— О царь, все, что ты сказал, — чистая правда. Я не нахожу в твоих
словах ни единого изъяна. Когда Пандавы увидели, как их жену
оскорбляют в сабхе, ярость охватила их, словно пламя пожара. Не думаю,
что они когда-нибудь смогут простить твоих сыновей. От Вьясадевы я
слышал, что Арджуна ублаготворил бессмертного Шиву, и тот наградил его
своим оружием. Теперь твой род оказался перед лицом страшного
бедствия.
Дхритараштра продолжал изливать свое горе Санджае. Уничтожение
Кауравов, сказал он, предрешено. На стороне Пандавов выступает Кришна,
и с Ним они непобедимы. Виноваты же во всех бедах, которые обрушились
на него, Дурьйодхана и Карна.
— О сута, когда мне скажут, что Арджуна и Бхима разбили мои
войска, я пожалею о том, что всегда потакал желаниям Дурьйодханы, и
вспомню все добрые советы моих благожелателей, которых в свое время не
послушал, — молвил Дхритараштра и замолчал.
Через силу улыбнувшись, Санджая ответил:
— О царь, опять ты сказал правду. Ты пренебрегаешь добрыми
советами. Поэтому тебе и приходится сейчас скорбеть — в этом повинен
ты сам. Ты мог бы остановить Дурьйодхану, но предпочел этого не делать.
Теперь нам всем придется расплачиваться за твою нерешительность.
Дхритараштра ничего не ответил. Он чувствовал, что не в силах
изменить что-либо. Да, его любовь к Дурьйодхане была его самой большой
слабостью. Он ни в чем не мог отказать сыну. Его нерешительные попытки
сдержать Дурьйодхану оказались всего-навсего пустой тратой времени.
Сыновья смеются над его слабостью. Они уверены, что всегда смогут
склонить его на свою сторону. Слепой царь подпер голову рукой и
вздохнул. Увидит ли он когда-нибудь своего сына на троне владыки мира?
Сам он удостоился права восседать на нем только потому, что Панду
отрекся от царствования и удалился от дел. Было бы хорошо, если бы
Дурьйодхана мог отвоевать это право для себя. Но как это сделать? Разве
можно спорить со всемогущей судьбой? Терзаясь из-за беспомощности,
царь, уже не в первый раз, провел ночь без сна.
 ♦ ♦ ♦

После того как Арджуна ушел в Гималаи, его братья и Драупади

продолжали жить в Камьяке. Они очень тосковали по нему, не зная, как
долго он будет отсутствовать и вернется ли вообще. В то же время они
понимали, что без помощи Арджуны им не победить в войне за утраченное
царство, и непрестанно молились о том, чтобы он вернулся невредимым из
путешествия в горы и достиг своей цели — получил небесное оружие.
Юдхиштхира переживал разлуку с братом тяжелее всех. Бхима то и
дело напоминал ему об игре в кости. Могучий Пандав хотел одного:
взяться за оружие и учинить расправу над Кауравами. Несмотря на уговоры
старшего брата, он отказывался понимать, зачем нужно быть честным с
бесчестными злодеями. Также не верил он и в то, что можно добиться
успеха мирным путем.
— Как только мы выйдем из леса, — как-то раз сказал Бхима
Юдхиштхире, — нечестивец Шакуни тут же вызовет тебя на новую игру.
Ты не сможешь отказать, хотя играть в кости ты так и не научился.
Наверняка история повторится: ты совершишь безрассудство, и мы опять
отправимся в изгнание в лес. О славный царевич, только прикажи, и я
мгновенно покончу с Дурьйодханой, подобно тому, как огонь уничтожает
кучу соломы.
Юдхиштхира попытался успокоить брата. Он никогда не позволял себе
злиться на его упреки, поскольку понимал, что Бхима говорит это из
любви, и единственное его желание — видеть старшего брата повелителем
мира.
Пока Пандавы беседовали друг с другом, к ним подошел риши
Врихадашва. Он появился из лесной чащи, как солнце из-за темной тучи.
Братья сразу же склонились перед гостем и предложили место для сидения,
аргхью и другие знаки почтения.
Врихадашва был аскетом, его длинные волосы были спутанны, а
одеждой ему служили оленьи шкуры. Почтительно сложив ладони,
Юдхиштхира обратился к мудрецу:
— О всемогущий, я оказался жертвой злокозненных мошенников,
которые с помощью низкого обмана лишили меня богатства и царства. Они
унизили мою жену и заставили страдать братьев. Мы все теперь живем в
изгнании. Постоянно вспоминая жестокие слова наших врагов и свою
собственную глупость, я не нахожу себе места, а мысли о покинутых
родственниках и подданных причиняют мне нестерпимую боль. К тому же
теперь я лишился общества Арджуны, который был мне дороже жизни.
Разлука с ним так мучает меня, что я по ночам не могу спать. Слышал ли
ты когда-нибудь о царе или царевиче более несчастном, чем я?
Врихадашва ответил, что ему известна история одного царя, правителя
племени нишадхов, жившего много-много лет назад. Он тоже играл в кости
со своим братом, потерпел поражение и был сослан в лес вместе с женой.
Царя звали Нала, а жену его — Дамаянти. Эта история, сказал мудрец,
способна изгнать недобрые мысли и успокоить сердце всякого, кто ее
услышит. Юдхиштхира попросил Врихадашву рассказать как можно
подробнее. Оказалось, что злоключения, выпавшие на долю Налы и
Дамаянти, были куда страшнее тех, что пришлось пережить им самим.
После того как этот царь и его жена все потеряли и были изгнаны, их еще
ожидала разлука друг с другом, и они много лет скитались каждый в
одиночку, пока наконец не воссоединились и не вернулись в свое царство.
— Тебе же, о Юдхиштхира, повезло гораздо больше: ты живешь здесь
вместе с братьями и женой, тебя окружают брахманы. Не печалься. Тебе ли
не знать, что материальные счастье и несчастье приходят и уходят, как
предопределено судьбой. Никакие человеческие усилия не изменят этого
порядка, — закончил свой рассказ Врихадашва.
Затем риши выразил желание помочь Юдхиштхире, чтобы он никогда
больше не пал жертвой Шакуни:
— Мне знакома наука игры в кости, о праведный герой, и я передам
тебе это знание.
Врихадашва обучил Юдхиштхиру всем хитростям игры и,
распрощавшись с братьями, отправился дальше.

♦ ♦ ♦

Пандавы проводили дни, беседуя на духовные темы и обсуждая

искусство управления государством, а также слушая писания, которые
читали им брахманы. Кроме того, каждый день они занимались
физическими упражнениями, чтобы поддержать боевую форму. Драупади
варила дикие коренья и овощи, собранные в лесу, затем раскладывала их на
блюде, которое подарил Юдхиштхире Бог Солнца, и предлагала пищу
Господу. Затем пищей из этого неиссякаемого блюда она кормила сотни
мудрецов, потом мужей, а после того, как все насытытся, ела сама.
Кроме брахманов, живущих вместе с Пандавами, в их лесу нередко
останавливались странствующие брахманы, желающие повидаться с
Юдхиштхирой. От них Юдхиштхира узнал, что Арджуна предается
суровому подвижничеству в Гималаях. Пандавам и Драупади было тяжело
слышать об этом, и они горячо молились, чтобы он поскорее достиг цели
своего странствия и вернулся к ним.
В один из дней перед Юдхиштхирой предстал сияющий риши Нарада.
Пандавы воздали мудрецу подобающие почести, а он одарил их
благословениями и спросил, не нуждаются ли они в его помощи.
Юдхиштхира склонился перед Нарадой и сказал, что хочет отправиться в
паломничество по святым местам. Он спросил у риши, путешествие в
какие места принесет им наибольшее благо. Нарада рассказал Юдхиштхире
о множестве святых мест, которые ему следовало посетить вместе с
братьями. Он также посоветовал Юдхиштхире взять с собой в
паломничество живших с Пандавами риши.
— Таким образом, о царь, — сказал Нарада, — ты получишь великое
благо. Пути, ведущие в тиртхи, что я описал тебе, охраняются ракшасами.
Только вы способны проникнуть в эти святые места, а благодаря вам и все
эти брахманы смогут их увидеть.
Наряда сообщил Юдхиштхире, что, путешествуя по святым местам,
Пандавы встретятся с такими славными мудрецами, как Вальмики,
Кашьяпа, Атри, Васиштха, Маркандея и многие другие.
— Вскоре здесь появится могущественный мудрец Ломаша. Идите с
ним — он покажет вам путь к тиртхам, — посоветовал Наряда. — О царь,
совершив это паломничество, ты обретешь бессмертную славу и
сравняешься с великими царями Махавишей, Яяти и Пуруравой. Ты
победишь врагов и вернешь все, что принадлежит тебе по праву. Подобный
Бхагиратхе, Ману или даже Самому Господу Раме, ты будешь править
землей и воссияешь посреди царей, как солнце среди звезд.
Напутствовав Юдхиштхиру, Наряда ушел, но почти в то же мгновение
перед Пандавами появился риши Ломаша. Лучезарный мудрец был одет в
черную оленью шкуру и держал в руках лишь горшок для воды. Оказав
гостю почетный прием и предложив место для сидения, Пандавы окружили
его и стали расспрашивать о странствиях.
— О герои, — начал свой рассказ Ломаша, — путешествуя по далеким
мирам, я посетил Амаравати, великую столицу Индры. Там видел я
царственного владыку рая, а также, к немалому удивлению, вашего брата
Арджуну, который сидел на троне рядом с ним. Индра попросил меня
навестить вас и сообщить, что у Арджуны все благополучно. Я тут же
отправился в путь, и вот я перед вами.
Ломаша рассказал Пандавам о том, как Арджуна получил небесное
оружие, в том числе знаменитое оружие Шивы, а также о том, как
гандхарвы обучили его пению и танцам. Ждать возвращения Арджуны им
осталось не так уж долго.
— Ваш брат попросил меня провести вас по тиртхам, — сказал
Ломаша. — Благодаря паломничеству ваше благочестие еще больше
возрастет. Индра присоединился к этой просьбе, и я с радостью согласился
выполнить ее. Хоть я и обошел все тиртхи мира уже дважды, но не прочь
отправиться в паломничество снова, вместе с вами.
Несказанно обрадовались Пандавы, услышав о деяниях Арджуны.
Юдхиштхира молвил:
— О благородный брахман, твои слова подобны потоку нектара.
Найдется ли на земле кто-нибудь более удачливый, чем тот, о ком
вспоминает царь небожителей? Теперь, с таким проводником, как ты, у нас
есть все, о чем только можно мечтать. О риши, соблаговоли же показать
нам все святые места.
Затем Юдхиштхира обратился к брахманам, которые жили в лесу
вместе с ними:
— О лучшие из мужей, тех монахов, брахманов и йогов, кто не
способен переносить жажду, голод, непогоду и трудности долгого пути, я
прошу воздержаться от похода с нами.
Юдхиштхира понимал, что паломничество будет нелегким. Ему не
хотелось без необходимости подвергать брахманов страданиям.
— Те, кто не может подолгу поститься и есть сырую пищу, —
продолжал Юдхиштхира, — оставайтесь здесь. Если хотите, обратитесь к
царю Дхритараштре — он позаботится о вас. Царь панчалов также с
радостью примет вас у себя. А мы, с вашего позволения, отправляемся в
путь.
Некоторые из брахманов с большой неохотой расстались с Пандавами
и двинулись в Хастинапур. С Ломашей, Дхаумьей и Пандавами остались
лишь несколько сотен брахманов-подвижников. Для начала своего
путешествия паломники выбрали день, отмеченный благоприятным
положением звезд. Наконец пришло время отправляться в дорогу, и братья
надели поверх оленьих шкур и сшитых из коры одежд боевые доспехи.
Взяли они с собой и оружие — на тот случай, если им повстречаются
ракшасы. Перед тем, как тронуться в путь, Юдхиштхира обратился к
Ломаше:
— О величайший из небесных риши, я, кажется, не лишен
благочестивых заслуг, и все же мне приходится переживать столько
невзгод. С другой стороны, я вижу, что враги мои напрочь лишены
благочестия, но они процветают и не ведают горя. Я не понимаю — как
возможно такое противоречие?
— О сын Кунти, не стоит об этом скорбеть, — ответил мудрец. —
Иногда может казаться, что греховный человек благоденствует, добивается
успехов и побеждает врагов, но в конце концов он лишается всего, в том
числе и жизни. Мне довелось видеть многих дайтьев и данавов,
добившихся своими греховными деяниями благоденствия, но затем — и я
тоже видел это — они все потерпели полный крах. О правитель мира, в
Сатья-югу было особенно много подобных примеров.
Ломаша рассказал, как в Сатья-югу, первую в цикле из четырех
сменяющих друг друга эпох, асуры надменно отказались от религиозной
деятельности, в то время как дэвы оставались благочестивыми и
продолжали совершать жертвоприношения. Поначалу асуры, занятые лишь
своим обогащением, добились власти и богатства, но ненадолго.
— Добро, добытое нечестным путем, не пошло им впрок, —
продолжал Ломаша. — Асуры стали предаваться всевозможным порокам,
начисто позабыв о приличии. От их добродетелей не осталось и следа.
Лишившись благочестия и пристрастившись к неблаговидным делам,
асуры сошли с пути религиозности и прощения. Так они утратили свое
благополучие, поскольку богиня удачи, Лакшми, покинула их и перешла к
небожителям, в то время как богиня несчастья, Алакшми, распространила
на них свою власть. Когда несчастья поразили асуров, они стали гневаться,
и тогда ими овладел Кали, бог ссор и разрушения, который стал побуждать
их ко все новым грехам. Они прекратили совершать всякие
жертвоприношения и религиозные обряды и очень скоро погибли.
А благочестивые дэвы жили в святых местах и посвящали время
подвижничеству, благотворительности и проведению жертвоприношений.
Поэтому их благоденствие длится и по сей день.
Будьте уверены, о лучшие из мужей: благодаря аскетической жизни в
лесу и паломничеству по святым тиртхам вы также обретете удачу.
Однако сыновья Дхритараштры, склонные ко греху, бесспорно будут
погублены, как были погублены асуры.
Успокоенные словами Ломаши, Юдхиштхира и остальные братья, а с
ними и Драупади, отправились вслед за риши, который повел их через
лесную чащу. За ними шли их слуги во главе с Индрасеной, который с
давних пор был приближенным и верным слугой братьев и делил с ними
все тяготы их изгнания. За слугами следовали брахманы, и так группа
паломников растянулась в длинную колонну, извивавшуюся среди лесных
зарослей.
Паломники посетили множество священных тиртх и совершили
омовение в многочисленных святых реках и озерах. Они предлагали дары
предкам и внимали наставлениям аскетов, живших в этих священных
обителях. Братья также услышали немало захватывающих историй о царях
и риши прошлого, жизнь и дела которых были так или иначе связаны с
этими святыми местами.
Когда Пандавы приблизились к Гималаям, Ломаша предупредил своих
спутников, что теперь нужно быть особенно осторожными.
— Впереди гора Меру, а также вершины Кайлаш, Гандхамадана,
Тришринга и Макарагири, — молвил он, указывая на величественные горы,
вздымавшиеся к облакам. — Здесь обитают сонмы недоступных взору
небесных существ: кимпурушей, якшей, киннаров, супарнов, нагов и
ракшасов — быстрых, как ветер, и могучих, как тысяча гигантских слонов,
— все они населяют эту горную страну. Грешникам закрыт путь туда:
небожители лишат жизни каждого, кто, не будучидостаточно
благочестивым, осмелится ступить на эту землю.
Ломаша стал возносить молитвы богам, прося их о защите, а
Юдхиштхира тем временем сказал Бхиме:
— Дорогой брат, позаботься о Драупади. Всякий раз, оказавшись в
опасности и пугаясь, она обращается к тебе за помощью, и защищать ее —
твой долг. Сейчас мы совершим восхождение на священные горы. Будем
надеяться, что добродетели, которые мы снискали своей благочестивой
жизнью и подвижничеством, позволят нам вступить в эту священную
страну.
Ломаша сообщил братьям, что впереди их ожидает встреча с
Арджуной, который спустится с небес на вершину горы Гандхамаданы.
Они решили подняться на эту гору и ждать на ней появления Арджуны.
Однако путь, ведущий на вершину, таил в себе множество опасностей. По
просьбе Ломаши Юдхиштхира распорядился, чтобы слуги и большинство
брахманов остались внизу. Затем Бхима посадил Драупади себе на плечи, и
группа паломников, в которой осталось лишь несколько брахманов,
продолжила путь в Гималаи, взбираясь по крутым горным тропам.
Путь проходил через скалистую, сильно пересеченную местность.
Наконец они увидели перед собой реку Алакананду, которая, по преданию,
берет начало на небесах. Путники воздали почести священной реке и
искупались в ее кристально-чистых водах. Окидывая взглядом
простиравшееся перед ними высокогорное плато, братья подивились его
красоте. Казалось, будто они перенеслись на райскую планету.
Божественный аромат разносился от поражавших своим разнообразием
цветущих деревьев. Мягкая голубоватая трава и полевые цветы ковром
покрывали землю. Прозрачные озера, на глади которых покачивались синие
лотосы и стаи лебедей и чакравак, раскинулись посреди фруктовых рощ. В
воздухе разносилось мелодичное пение кукушек, павлинов и других птиц.
Ломаша сказал Пандавам, что сюда каждый день приходит Индра,
совершает здесь свои ритуалы и возносит молитвы.
Внимание братьев привлекла видневшаяся вдали гряда белых гор с
необычными очертаниями, которая оказалась (как сообщил им Ломаша)
костями Нараки — могущественного асура, которого убил Вишну в одну из
предыдущих эпох. Риши рассказал историю этого демона, и затем
паломники двинулись дальше, держа путь на Гандхамадану.
Чем ближе подходили они к горе, тем труднее становилось идти.
Оставив позади себя райскую обитель, они медленно двигались по
заснеженным каменистым тропам. Вдруг налетел сильный ветер, подняв в
воздух тучи сухих листьев и пыли, которая запорошила Пандавам глаза.
Бхима крепко прижал к себе Драупади, пришедшую в ужас от грохота
падающих деревьев, которые с корнем вырывал поднявшийся ураган.
Казалось, будто какая-то неземная сила разрывает саму гору на части.
Путники разбежались в попытках найти укрытие за каменными глыбами и
огромными деревьями шала. Когда пыльная буря улеглась, с неба хлынули
потоки дождя. Отовсюду ручейками и реками потекла вода, неся с собой
пену и грязь. Ливень продолжался, потоки воды становились все шире и
грохотали все сильнее, унося с собой деревья и кусты. Небо черными
тучами нависло над землей, прорезаемое всполохами молний, которые,
словно наперекор яростной буре, весело играли на горных склонах.
Постепенно буря стихла, и небо прояснилось. Ярко засияло солнце, и
над землей стал подниматься пар. Путники вышли из укрытий и, когда все
собрались, решили продолжить восхождение на Гандхамадану.
Драупади, однако, была слишком изнурена и не находила в себе сил,
чтобы продолжать путь. Ею овладела неодолимая усталость, и она потеряла
сознание, упав на землю, словно банановое дерево, с корнем вырванное
ветром. Подоспевший вовремя Накула подхватил Драупади и уложил на
оленью шкуру, проворно расстеленную Сахадевой. Юдхиштхира скорбно
молвил:
— Как же так?! Прекрасная женщина, привыкшая к царской роскоши,
спит сейчас на голой земле! Ее нежные руки и ноги посинели от холода,
она лежит неподвижно, сраженная усталостью. Увы, это я повинен в ее
мучениях. Из-за пристрастия к азартной игре я повел себя неразумно и
причинил жестокие страдания тем, кто больше всего дорог моему сердцу.
Царь Друпада выдал за нас свою дочь в надежде, что она будет счастлива.
Но вот она лежит в изнеможении на жесткой земле посреди дремучего
леса.
Ломаша и Дхаумья стали громко читать мантры, устраняющие
злотворные влияния. Накула нежно обмахивал Драупади, а Сахадева
растирал ей ноги. Постепенно она пришла в себя, и Юдхиштхира
попытался приободрить ее и утешить. Затем он обернулся к Бхиме:
— О сильнорукий, как нам продолжать путь? Дорога идет по
каменистым и скользким ледяным склонам. Вряд ли Драупади выдержит
этот подъем.
Бхима предложил позвать на помощь Гхатоткачу:
— Мой сын обладает великой силой, он без труда перенесет нас по
небу. О царь, прикажи мне, и я призову его сюда, просто подумав о нем.
Получив согласие Юдхиштхиры, Бхима сел и погрузился в мысли о
сыне. И только он вспомнил Гхатоткачу, как тот явился и предстал пред
Бхимой со сложенными ладонями. Он склонился к стопам отца и
почтительно поздоровался с остальными Пандавами. После теплых
приветствий Гхатоткача сказал:
— О безгрешные, я пришел сюда по велению моего отца и готов
сделать все, о чем вы меня попросите. Говорите же — чем я могу вам
служить?
Бхима нежно обнял сына:
— О непобедимый герой, дитя мое, мы держим путь на вершину горы
Гандхамадана, где нас ждет встреча с нашим братом Арджуной. Твоя мать
измождена долгим путешествием и не может идти дальше. Да и нам самим
нелегко будет взбираться по извилистым горным тропам, к тому же
покрытым льдом и снегом. Поэтому мы хотим, чтобы ты нас перенес туда
по небу.
— Отец мой, я сделаю все как ты скажешь, — ответил Гхатоткача с
поклоном. — В моем распоряжении сотни ракшасов, небесных скороходов.
Я понесу мать Драупади, а остальные ракшасы — тебя, братьев и
брахманов.
Гхатоткача осторожно поднял Драупади и посадил себе на плечи. Он
испытывал к ней такие же сыновние чувства, как и к собственной матери
— Хидимби. Неожиданно появились другие великаны-ракшасы и
подобрали всех путников. Ломаше, однако, помощь не потребовалась — он
поднялся в небо благодаря собственной мистической силе, — так что
казалось, будто взошло второе солнце.
Ракшасы стремительно понеслись через небесные просторы, следуя
путями сиддхов. Путешественники видели под собой прекрасные земли,
населенные видьядхарами, киннарами, кимпурушами, гандхарвами и
другими небесными существами. Путешественники проносились над
обширными лесами, которые были прорезаны реками и в которых бродили
слоны, медведи, гориллы, руру, буйволы и коровы сурабхи. Миновав страну
Уттара-Куру, путешественники наконец прибыли на гору Гандхамадана.
Ракшасы перенесли их в ашрам Бадарик — находящуюся на заоблачной
высоте древнюю обитель риши Нары и Нараяны.
Пандавы в изумлении разглядывали открывшуюся перед ними
картину. Хотя они находились высоко в горах, повсюду вокруг раскинулись
рощи цветущих небесных деревьев. Увидели они и колоссальное дерево
Бадари, раскинувшее над собой, словно зонтик, пышную зеленую крону.
От этого дерева и получил свое название ашрам Бадарик. Дерево
распространяло вокруг себя свежесть и покой, приглашая путников
укрыться под его ветвями, сгибавшимися от тяжести зрелых плодов.
Пестрые птицы, опьяненные стекающим с плодов медовым соком,
перелетали с ветки на ветку, оглашая окрестности звонким пением.
Пандавы со сложенными ладонями подошли к дереву Бадари, ступая
по расстилавшейся под ним мягкой голубовато-зеленой траве.
Бесчисленные тростниковые хижины — обиталища риши — окружали
дерево со всех сторон. Эта область была освещена собственным сиянием,
— в свете солнца или луны не было нужды, — и ни холод, ни жара не
беспокоили ее обитателей. Братья почувствовали, как успокаиваются
мысли и стихает телесная боль. Даже голод и жажда не давали больше о
себе знать, а на душе воцарился глубокий покой.
Оглядевшись, они заметили множество жертвенных алтарей, перед
которыми аскеты проводили обряды, а также услышали мелодичное пение
брахманов. Неподалеку несла в Бхарату прохладные и чистые воды река
Ганга, сходящая здесь с небес.
Несколько старших риши вышли из лесных обителей, чтобы
приветствовать путников. Благодаря мистическому видению они уже знали,
что за гости явились к ним в ашрам, и после того, как Пандавы
поклонились им, воздали ответные почести, предложив гостям чистую
воду, плоды и цветы.
Юдхиштхира поблагодарил Гхатоткачу и его спутников и предложил
им оставаться вместе с паломниками до их возвращения в Камьяку. По
совету Ломаши и Дхаумьи Пандавы поселились в хижинах риши и стали
ждать прибытия Арджуны, проводя дни в обществе мудрецов и слушая их
духовные беседы.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Встреча Бхимы с Хануманом

Так Пандавы провели в Бадарике шесть дней и ночей. На седьмой день

подул северовосточный ветер и принес с неба прекрасный лотос. Цветок
упал к ногам Драупади, и она стала с интересом и удивлением его
разглядывать. Золотистый цветок с тысячей лепестков очаровал царевну
своим благоуханием. Он был настолько красив, что Драупади долго не
могла оторвать от него глаз. Никогда еще не доводилось ей видеть ничего
подобного. Подойдя к Бхиме, она показала ему небесный лотос и молвила:
— Посмотри на цветок, о могучерукий! Видел ли ты когда-нибудь
такое чудо? Сердце мое радуется, когда я гляжу на него. Хочу подарить его
Юдхиштхире. Разыщи, пожалуйста, откуда он прилетел сюда, и принеси
еще таких же цветов — мы заберем их с собой в Камьяку.
 Драупади посмотрела на Бхиму. Под взглядом ее темных глаз,
опушенных длинными изогнутыми ресницами, Бхима воспрянул, словно
получил приказ к бою. Как рад он был возможности сделать хоть что-то
ради ее удовольствия! Она так настрадалась за эти годы. Нежная царевна
не была приспособлена к лесной жизни, и ее по-прежнему мучили
воспоминания об оскорблении, нанесенном ей в Хастинапуре. А в
последнее время она страдала еще сильнее из-за разлуки с Арджуной. Из
всех Пандавов она любила его сильнее других. Бхима ответил:
— О благословенная, я сделаю все, о чем ты просишь. Скоро ты
увидишь меня с целой охапкой этих золотых цветов.
Повернувшись в сторону, откуда дул ветер, Бхима принялся взбираться
по горному склону. Он продвигался вперед быстрым шагом, напоминая
разъяренного слона, проламывающего себе путь через джунгли. Все лесные
твари в страхе разбегались перед Пандавом, он же несся вперед, думая
только о Драупади.
Чем выше поднимался Бхима, тем красивее становилась местность.
Очарование ей придавали не только цветущие деревья, но даже скалы: они
были необычными — из черного камня, со множеством вкрапленных в них
драгоценных камней. Бхиме казалось, что это богиня Земля подняла руку,
украшенную искрящимися драгоценностями. Бхима чувствовал
освежающее дуновение прохладного ветерка, и силы его возрастали. Глядя
по сторонам, он повсюду видел гандхарвов и сиддхов, резвящихся на
горных склонах со своими супругами, прекрасными небесными девами,
которые оглядывались на Бхиму, когда он проносился мимо.
Бхима обошел весь склон. Он искал лотосы повсюду, но похожих
цветов нигде не находил. Так он продолжал восхождение, рыча от восторга
и наслаждаясь собственной силой и мощью. Заслышав издали его
громогласный рев, звери дрожали в страхе. Тигры покидали свои логова —
горные пещеры — и метались вокруг в полном смятении. Некоторые из них
пытались напасть на Бхиму, но он одним ударом отбрасывал их в сторону,
даже не останавливая бега. Он хватал слонов и бросал ими в других
слонов, расчищая себе путь.
Вскоре Бхима увидел впереди банановую рощу. Богатырь вломился в
нее и стал крушить исполинские деревья — они с треском валились на
землю от ударов его локтей и бедер. Ликующие вопли вырывались из его
груди, и звуки его голоса сливались с жалобными криками перепуганных
животных. Гул этот разносился на много йоджан вокруг.
Но вдруг Бхима заметил, как неподалеку над лесом поднялись в воздух
несколько водяных птиц, встревоженных шумом. Сообразив, что где-то
рядом должен быть водоем, а там, где вода, могут быть и лотосы, Бхима
стал пробираться в ту сторону, откуда вылетели птицы. И действительно,
пройдя немного вперед, он увидел перед собой прекрасное озеро, на глади
которого росли многочисленные лотосы и лилии. Пандав спустился к воде,
нырнул и стал плескаться в озере, словно взбешенный слон. Почувствовав
себя бодрым и свежим, Бхима вышел из воды, приложил к губам свою
раковину и оглушительно затрубил в нее. Но когда он присмотрелся к
лотосам внимательнее, то обнаружил, что они вовсе не похожи на цветок,
который приглянулся Драупади. И опять Бхима помчался вперед, следуя по
пути, ведущему все выше в горы.
Вдруг впереди раздался оглушительный грохот. От этого звука, эхом
разнесшегося по горному склону, волосы у Бхимы встали дыбом. Он
побежал туда, откуда раздался грохот, и увидел гигантскую обезьяну,
которая лежала, перегородив собой лесную тропу, и била длинным хвостом
по земле, так что от каждого удара земля под ногами у Бхимы начинала
ходить ходуном. От обезьяны исходило яркое сияние, делавшее ее похожей
на раскаленный медный холм. Тело обезьяны было широким в плечах и
сужалось к поясу. Лицо ее светилось, словно полная луна, а за тонкими
губами Бхима разглядел острые, жемчужно-белые зубы.
Бхима увидел, что обезьяна, словно массивный холм, лежит прямо у
него на пути, и грозно крикнул на нее. Но великана этот окрик, казалось,
ничуть не побеспокоил. Он медленно открыл красноватые глаза и окинул
Бхиму ленивым взором:
— Зачем ты меня разбудил? Разве не видишь, что я болен и достоин
твоей жалости? Ты человек, и тебе должно быть известно, что законы
религии предписывают людям проявлять доброту ко всем низшим тварям.
О герой, по тому, как ты пришел сюда, без разбору убивая животных на
своем пути, я могу заключить, что добродетель тебе неведома. Кто ты и
куда идешь? Разве не знаешь ты, что дальше пройти не сможешь? Этот
путь ведет на небеса, и людям нет туда доступа. Лишь достигшие
совершенства подвижники могут подняться в царство небожителей. А
потому откажись от своих намерений и поворачивай обратно. Правда,
перед тем как отправиться в путь, ты можешь отдохнуть здесь немного,
отведать сладких фруктов и напиться прохладной воды. О величайший из
мужей, не пытайся проникнуть дальше: твоя сила тебе не поможет, и ты
понапрасну лишишься жизни.
Озадаченный словами диковинного животного, Бхима вежливо
обратился к нему:
— Как зовут тебя, о почтенный? Почему ты принял облик обезьяны?
Сам я принадлежу к царскому роду. Я потомок Куру, сын царя Панду.
Родился я в Лунной династии от союза Кунти и Ваю, и зовут меня Бхима.
— А я простая обезьяна, — ответил незнакомец, — и я не дам тебе
пройти дальше. Ступай лучше назад, а не то погибнешь.
Бхима почувствовал в себе растущий гнев. Что это за надменное
существо?
— Эй, обезьяна! — вскричал он. — Я не спрашиваю у тебя
разрешения, и мне не важно, что ты думаешь о том, где и когда я погибну.
Отойди-ка в сторонку. Иначе тебе не поздоровится.
Обезьяна ответила все тем же ленивым голосом:
— Я обессилел и не могу сдвинуться с места. Если хочешь пройти,
перешагни через меня.
Бхима покачал головой:
— Разве могу я переступить через тебя, когда знаю, что
всепронизывающая Сверхдуша, Господь всех живущих, пребывает в твоем
сердце, так же как и в сердце любого существа? Я не могу отнестись к
Нему непочтительно.
 Присмотревшись повнимательнее к обезьяне, Бхима подумал, уж не
Хануман ли перед ним — преданный слуга Господа Рамы? Но ведь
Хануман жил много тысячелетий назад. Разве мог он все еще оставаться на
земле? Тогда ему должно быть около миллиона лет. «Нет, такое
невозможно», — решил Бхима и продолжал:
— Если бы я не знал о Сверхдуше, то уже перепрыгнул не только
через тебя, но и через всю гору, как Хануман перепрыгнул через океан.
Обезьяна широко раскрыла глаза и посмотрела на Бхиму:
— Кто такой Хануман, который перепрыгнул через океан? Может, ты
расскажешь мне о нем?
Бхима ответил:
— Это мой брат. Его отцом был бог ветра. Хануман обладал великой
силой и разумом. Он был лучшим из обезьян, и его славные деяния
описаны в «Рамаяне». Ради Ситы, жены Рамы, он перенесся на Ланку,
пролетев над морем сто йоджан. Я равен ему по силе и доблести, и потому
мне не составит труда проучить тебя. Вставай же, о обезьяна, и освободи
мне дорогу. Если же ты этого не сделаешь, то мне придется отправить тебя
в обитель Ямараджи.
— Я уже стар и не могу встать, — спокойно отозвался великан, не
тронувшись с места. — Отодвинь мой хвост, и тебе будет достаточно места,
чтобы пройти.
Бхима подошел к обезьяне. Нет, это, конечно, не Хануман, ведь
Хануман обладал беспредельной силой. Эта обезьяна — просто наглое и
немощное создание, заслуживающее наказания за то, что преградило ему
дорогу и не хочет двинуться с места. Не исключено даже, что это
обернувшийся обезьяной ракшас, который ждет удобной возможности,
чтобы напасть. Бхима решил, что возьмет его за хвост и будет вертеть в
воздухе, пока тот не расстанется с жизнью. Пандав нагнулся и левой рукой
небрежно взялся за обезьяний хвост, но, к своему удивлению, обнаружил,
что не может его даже пошевелить.
Крепко ухватившись обеими руками за хвост обезьяны, Бхима что есть
мочи потянул за него, но хвост по-прежнему не сдвинулся. Бхима напряг
все силы. Лицо его исказилось от натуги, глаза вращались, а тело
покрылось потом. Но сколько Бхима ни старался, он не сумел ни на йоту
сдвинуть хвост с места.
Пандав понял, что перед ним не обычная обезьяна, и даже не демон,
как он было подумал. Опустив голову в смущении, Бхима встал перед
чудесным существом со сложенными ладонями и произнес:
— Прости меня за грубость. Кто ты — сиддх, гандхарв или один из
богов? Я страстно желаю узнать, кто скрывается за этим обезьяньим
обликом. Прошу тебя, даруй мне прибежище — я обращаюсь к тебе, как
ученик к учителю. Раскрой мне, пожалуйста, свою тайну, если можешь.
Великан поднялся и сел, молвив так:
— О гроза врагов своих, если тебе так любопытно услышать об этом,
хорошо — я расскажу. Да будет тебе известно, что я — сын того, кто
наполняет жизнью эту вселенную. Я сын Ваю, зачатый им в лоне Кешари.
Я — тот, о ком ты недавно вспоминал, обезьяна по имени Хануман.
Хануман вкратце поведал восхищенно внимавшему его словам Бхиме
славную «Рамаяну», которую Пандав слышал уже не раз. Когда Хануман
закончил рассказывать, Бхима со слезами на глазах упал перед ним на
землю в поклоне. Поднявшись, он радостно заговорил, обращаясь к
предводителю обезьян:
— Нет человека счастливее меня, ибо я своими глазами видел моего
прославленного могучего брата! О величайший, я хочу попросить тебя
только об одном: покажи мне твой облик, в котором ты перепрыгнул через
океан. Тогда уж я окончательно поверю в твои слова.
Хануман ответил:
— Сей облик не способен увидеть ни ты, ни кто-либо другой. Когда я
прыгал через океан, все было не таким, как сейчас. То была другая эпоха, и
все было гораздо крупнее. Однако сейчас наступает Кали-юга, и все
существа и предметы стали меньше. Я уже не могу явить тот колоссальный
облик. Ведь каждое существо обязано подчиняться велению времени — я в
этом не исключение. А потому не проси меня показать мою гигантскую
форму.
Выслушав ответ Ханумана, Бхима решил получше расспросить своего
древнего брата:
— Пожалуйста, поведай мне, Хануман, каковы были обычаи и нравы в
разные времена? Ведь ты живешь в этом мире едва ли не с первой эпохи.
Что делали люди, которые жили в разные юги, для своего благочестия,
благосостояния, чувственных удовольствий и освобождения?
Хануман начал рассказ с Сатья-юги. В эту эпоху все живые существа
обладают знанием своей духовной природы и преданно служат Верховному
Господу. Однако с наступлением каждой последующей эпохи все благое
убывает, приходит в упадок. Добродетели, полностью проявленные в
первой эпохе, сокращаются на четверть в каждую последующую эпоху. В
наше время, сказал Хануман, добродетели и благочестие сократились на
три четверти, а к концу Кали-юги они и вовсе исчезнут. Завершая рассказ,
Хануман сказал:
 — По мере того как эпохи сменяют одна другую и убывают
добродетели, также и способности людей снижаются, а нравы портятся.
Все становится неблагоприятным. Да и религиозная деятельность в эту
последнюю эпоху приводит порой к дурным последствиям. Как же я могу
показать тебе облик, в котором я перепрыгнул через великий океан? Да
если б я и смог, зачем тебе — мудрому человеку — обращаться ко мне с
такими пустыми просьбами?
Однако Бхима не отступал. Он чувствовал, что Хануман, несмотря на
свое нежелание, способен показать свою самую могущественную форму.
Пандав страстно желал ее увидеть и заявил, что не уйдет, пока его просьба
не будет выполнена.
В конце концов вождь обезьян поддался на уговоры и, попросив Бхиму
отойти подальше, встал с места, служившего ему ложем, и расширил свое
тело до исполинских размеров. Закрыв собой все небо, Хануман стоял над
Бхимой, огромный, словно вторая гора Виндхья. Голосом, прогремевшим
по всему лесу, он изрек, обращаясь к охваченному благоговейным трепетом
Пандаву:
— О Бхима, вот мой облик, который ты еще способен охватить взором.
Я мог бы продолжать расти почти беспредельно. Мой рост и могущество
становятся тем больше, чем сильнее противник, с которым мне предстоит
сражаться. Поэтому никакие враги не способны одолеть преданного слугу
Рамы.
Бхима почувствовал, как волосы у него встают дыбом. Упав на колени,
он сказал:
— О владыка, о могучий из могучих, я полностью удовлетворен, ибо
узрел твой величественный облик. Ты подобен горе Майнаке. После того
как я осознал твое бесконечное могущество, я не могу понять, почему Раме
пришлось Самому сражаться с Раваной? Зачем понадобилось Ему
подвергать себя лишним беспокойствам и воевать с ракшасом, когда на
стороне Рамы был ты? Сдается мне, что ты мог бы без всякой помощи в
одночасье разгромить Ланку вместе с ее воинами, слонами и колесницами.
Хануман уменьшился до нормальных размеров и торжественно
произнес:
— О могучерукий потомок Бхараты, ты совершенно прав. Мерзкий
Равана был не ровня мне, но, убив его, я бы затмил славу сына Дашаратхи.
Поэтому Господь Рама лично расправился с царем демонов и освободил
Ситу, заслужив среди людей бессмертную славу.
Затем Хануман наказал Бхиме возвращаться к братьям. Бхима ответил,
что сначала должен отыскать, где растут тысячелепестковые лотосы.
Хануман указал ему дорогу:
— Этот путь приведет в лес Саугандхика. Там ты найдешь сады
Куверы, которые охраняют многочисленные якши и ракшасы. Посреди
садов лежит большое озеро, в нем-то и растут цветы, которых ты ищешь.
Хануман подошел к Бхиме и от всего сердца, с любовью обнял его.
Хануман дал Пандаву несколько советов, касающихся управления
царством, и в конце предложил:
— О Бхима, я встретился с тобой, явившимся сюда из царства людей, и
почувствовал, как будто мой Господь Рама опять рядом со мной, —
Господь, который был воплощением Вишну на земле и сиял, как солнце,
дарившее лучи лотосу-Сите и разгонявшее тьму, которой был Равана.
Поэтому я хотел бы тебя чем-нибудь отблагодарить. Проси у меня, что
пожелаешь. Если захочешь, я спущусь в Хастинапур, убью ничтожных
сыновей Дхритараштры и сотру в порошок их город. Или свяжу
Дурьйодхану и принесу сюда. Скажи, что для тебя сделать?
Бхима ответил, что если Хануман просто обещает свою поддержку и
даст благословение, то удача всегда будет на их стороне. Одно его
присутствие на поле битвы обеспечит им победу. Хануман ответил:
— Каждый раз, когда ты будешь устремляться на врагов, рыча как лев,
я стану вторить тебе своим рыком. Я буду находиться на стяге Арджуны и
наводить страх на ваших неприятелей своим грозным ревом.
Еще раз обняв брата, Хануман попросил его отправляться в
Саугандхику. Заметив нетерпеливый блеск в глазах Бхимы, Хануман взял
его за руки и напутствовал:
— Дитя мое, не надо пытаться заполучить цветы силой. С
небожителями следует обращаться почтительно. Тогда они прольют на тебя
благословения. Ты кшатрий, и долг твой — защищать другие существа. Ты
должен относиться к ним с уважением и сдерживать свои страстные
порывы. Ступай же с миром. Доброго тебе пути.
Сказав это, Хануман исчез, а Бхима зашагал в сторону Саугандхики.
Из головы его не выходил величественный облик, который явил ему
Хануман. Мог ли кто-либо из людей и даже небожителей вообразить себе
такое? Припомнилась Бхиме и славная история Рамы, и великая битва,
устроенная им при поддержке Ханумана для спасения Ситы. Миллионы
ракшасов были тогда убиты. Бхима понимал, что подобное сражение
ожидает и Пандавов. И снова Всемогущий Господь, изначальная Верховная
Личность, примет участие в битве. Мир будет избавлен от бремени
нечестивцев. Дурьйодхана и его братья ничуть не лучше демонов-
ракшасов, которых Кришна уничтожил, явившись на земле как Господь
Рама. Разве могут эти грешники править миром? Конечно же, Господь
устроит так, чтобы они были уничтожены.
Вскоре мысли Бхимы опять перенеслись на окружавшую его природу.
Несмотря на то что он двигался очень быстро, красота встречавшихся ему
на пути лесов, рощиц, садов, озер и рек не могла не привлечь внимания.
Прохладный ветерок по-прежнему нес с собой дивный аромат цветущих
деревьев. Стада диких слонов, похожие на скопления туч, бродили по
горным склонам; медведи, леопарды, олени и белые буйволы мелькали
среди стволов.
Бхима спешил. Когда солнце было уже в зените, он наконец добрался
до Саугандхики. Взору его открылось озеро, на глади которого цвели
тысячи золотых лотосов, в точности таких, как цветок, принесенный к
ногам Драупади ветром с гор. По озеру плавало множество лебедей; среди
них можно было увидеть и других птиц, — и все они перекликались друг с
другом приятными для слуха голосами. Вода из горных источников,
которые, очевидно, и питали озеро, ниспадала в него сверкающими на
солнце каскадами. Зеленая и золотистая листва плавно покачивающихся на
ветру деревьев служила естественным навесом, раскинувшимся над
песчаным берегом. Повсюду сверкали россыпи драгоценных камней.
Помимо лотосов с тысячей лепестков Бхима увидел и другие диковинные
голубые цветы со стеблями из драгоценного камня вайдурья. Вид этих
цветов совершенно очаровал Бхиму.
Однако якши и ракшасы, полчища которых охраняли озеро со всех
сторон, увидели Пандава и бросились ему наперерез. Ракшас, бывший
среди них старшим, закричал:
— Кто ты такой, о лучезарный муж? На тебе оленьи шкуры, но в руках
ты держишь оружие. Что привело тебя сюда? Знай, что мы — кродхавасы,
хранители этого озера.
— А я Бхимасена, сын Панду, — раздалось в ответ. — Я и мой
старший брат Дхармараджа живем в ашраме Бадарик, а с нами моя дорогая
жена, Драупади. Ветром к ней принесло великолепный лотос из
Саугандхики, и она попросила меня достать для нее еще несколько таких
же цветков. О ночные странники, я пришел сюда, чтобы выполнить
просьбу женщины, чья красота безупречна и чьи желания — закон для
меня.
Ракшас опустил пику на землю и произнес:
— О лучший из мужей, это место давно облюбовал себе для отдыха и
развлечений Кувера. Людям не разрешается купаться в этом озере, а также
и срывать цветы и плоды, что здесь растут. Входить в озеро могут лишь
небожители. Если же кто-то попытается нарушить сей закон,
установленный повелителем богатства, такого наглеца ждет смерть. Как ты
можешь называть себя братом Дхармараджи, если хочешь, не спросив
позволения у Куверы, сорвать принадлежащие ему цветы? Тебе нельзя
поступать неправедно. Сначала спроси позволения у Куверы и тогда уже
заходи в озеро.
Бхиме не было дела до этих запретов. Он никогда не питал особого
уважения к ракшасам и не собирался слушаться того, что они ему скажут.
Совершенно позабыв о предостережении Ханумана, он схватился за
булаву.
— О ракшасы, — загремел Бхима, — я не вижу здесь славного
Куверы, да если бы он и присутствовал тут, я бы не стал выпрашивать у
него этих цветов! Кшатрию не пристало ходить с протянутой рукой. Как
бы то ни было, это озеро возникло посреди гор и принадлежит всем. Разве
его создал Кувера, разве он сотворил лотосы? Почему я должен просить у
него разрешения?
Сказав это, Бхима вошел в озеро и стал срывать лотосы один за
другим. Кродхавасы собрались на берегу и стали кричать на Бхиму, требуя,
чтобы он остановился. Бхима же не обращал на них внимания. Ему-то
было известно, что лотосы принадлежат их Творцу, Верховному Богу, а не
какому-нибудь подчиненному божеству. Бхима не сомневался, что имеет не
меньшее право собирать эти цветы, чем Кувера. Пандав знал, что Драупади
предложит их Господу, прежде чем поднести кому-либо еще.
Стражи озера увидели, что Бхима продолжает рвать цветы, невзирая
на предупреждение, и бросились на него с криками:
— Хватай! Вяжи! Руби!
Ракшасы принялись прыгать с берега в воду, и Бхима поднялся им
навстречу. Схватив позолоченную булаву, подобную грозной булаве
Ямараджи, он бросил вызов:
— Ну-ка, подходи, кто первый!
Стражи озера окружили Бхиму со всех сторон, но Бхима, размахивая
булавой в воздухе, встретил наступавших на него ракшасов оглушающими
ударами. Исполненный отваги и героизма, сын Ваю всегда оставался верен
истине и добродетели, и потому никакие враги не могли превзойти его в
доблести. Он стал убивать кродхавасов сотнями, расправляясь в первую
очередь с самыми сильными воинами. Многие их них попадали в воду с
переломанными руками и ногами. Бхима был похож на яростный ураган.
Ракшасы не могли даже смотреть на него — настолько грозным было это
зрелище. В конце концов они в страхе за свою жизнь отступили, взвившись
в небо.
Когда стражи разбежались, Бхима положил булаву и опять принялся
собирать лотосы. Он выпил чистой озерной воды, по вкусу напоминавшей
небесный нектар, и сила и мощь вновь вернулись к нему. Срывая цветы, он
мысленно предлагал их Драупади.
Перепуганные кродхавасы прибежали к Кувере и рассказали ему об
устроенном Бхимой побоище. В ответ бог лишь улыбнулся и молвил:
— Пусть Бхима наберет для Драупади столько лотосов, сколько
пожелает. Я знал, что он здесь появится.
Выслушав волю господина, стражи вернулись на озеро. Там они
увидели Бхиму, в одиночестве плескавшегося у берега, и букет лотосов,
лежащий рядом на берегу. Опасаясь приближаться к Пандаву, они молча
наблюдали за ним.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Оскорбление Куверы

Тем временем в Бадарике появились грозные знамения. Задул

яростный ветер, швыряя в лицо Пандавам песок и мелкие камни. С неба
посыпались метеоры, а солнце заволокло мглой. В воздух поднялись тучи
пыли. Земля дрожала, а небо сотрясалось от громовых ударов. Со всех
сторон слышались пронзительные крики птиц и зверей.
Юдхиштхира огляделся. Где же Бхима? Опять братец отправился на
поиски приключений? Происходящее ясно указывало на то, что где-то идет
жестокая битва. Не найдя нигде Бхимы, Юдхиштхира с испугом подумал,
уж не был ли тот причиной всех этих знамений. Старший Пандав в тревоге
окликнул братьев:
— О непобедимые, беритесь скорее за оружие. Видно, пришло время
показать нашу доблесть, — а затем обратился к Драупади: — Может быть,
ты знаешь, где Бхима? Не задумал ли он что-либо ужасное? Или уже
совершил какой-нибудь невообразимый подвиг? Эти знаки определенно
указывают на идущую где-то битву.
— О герой, — ответила Драупади, — ты помнишь, сегодня утром я
подарила тебе золотой лотос? Я попросила Бхиму принести еще таких же
цветов, и он тут же отправился за ними в высшие пределы этой горной
страны.
Юдхиштхира сразу догадался, в чем дело: Бхима наверняка
потревожил небожителей, пытаясь отобрать у них лотосы. Он быстро
отыскал Гхатоткачу и обратился к нему с просьбой:
— О небесный скороход, своей силой и удалью ты не уступаешь
небожителям. Нам нужна твоя помощь. Похоже, мой младший брат
поднялся в страну богов. Сын Ваю способен на такое — он может
прыгнуть на небо и спуститься, когда пожелает. Мой брат может
преодолеть любое расстояние, двигаясь со скоростью ветра, и сейчас он
отправился на поиски небесных лотосов. Прошу тебя, отнеси нас туда, где
они растут: мне нужно посмотреть, что же натворил там Бхима.
 — Да будет так, — отозвался Гхатоткача, призвал к себе своих друзей
и с их помощью перенес Пандавов, Драупади и брахманов в Саугандхику.
Гхатоткача бывал там не раз и хорошо знал дорогу. Опустившись на
землю неподалеку от озера, они увидели Бхиму, стоявшего на берегу с
булавой в руках, а на некотором расстоянии от него — большеглазых
кродхавасов, которые пристально за ним наблюдали. Некоторые из этих
существ лежали на земле и в воде с разбитыми головами и поломанными
руками и ногами.
Юдхиштхира был потрясен этим зрелищем. Подойдя к Бхиме, он
обнял его и молвил:
— О сын Кунти, неужели это все — дело твоих рук? Да благословит
тебя Господь. Однако, если ты не хочешь огорчать меня, никогда больше не
поступай так опрометчиво и не ссорься с небожителями.
Увидев перед собой Юдхиштхиру, якши сложили ладони и
почтительно склонили головы. Пандав извинился перед ними за поступок
брата и утешил их, как мог, добрыми словами. Осмотревшись вокруг,
Юдхиштхира с восхищением отметил, насколько красив этот горный край,
и подумал, что было бы неплохо остаться здесь на некоторое время вместе
с братьями. Он сказал об этом стражам и попросил передать его просьбу
Кувере. Кувера, узнав, что сыновья Панду посетили его владения, с
радостью дал свое согласие, и Юдхиштхира вместе со спутниками провел
несколько дней на высокогорных лугах Гандхамаданы, наслаждаясь
красотами райской обители.
Через несколько дней Юдхиштхире захотелось увидеть Куверу.
Однажды утром, сидя на берегу озера вместе с Бхимой, Юдхиштхира
сказал:
— О брат, мы с Ломашей и другими брахманами побывали уже во всех
святых местах. Давай же посетим и самое святое место — обитель Куверы,
которую населяют сиддхи и риши. Только как нам добраться до райского
края?
Едва Юдхиштхира произнес эти слова, как с неба раздался
божественный голос:
— О царь, тебе не удастся проникнуть отсюда в неприступную
обитель Вайшраваны. Возвращайся в ашрам Бадарик. Оттуда ступай в
ашрам отшельника Вришапарвы, а из него — в пустынную обитель
Арштисены. Оттуда ты сможешь узреть город Куверы.
Так сказал божественный голос, а прохладный, душистый ветерок
принес с неба целый дождь цветов. Дхаумья заключил:
— Мы обязаны выполнить то, что велят нам боги. Сейчас же
собираемся в путь.

♦ ♦ ♦

Последние недели, остававшиеся до возвращения Арджуны, Пандавы

проводили в обществе риши, однако Бхима нередко покидал их и бродил по
горам вместе с Гхатоткачей. Как-то раз, когда обоих героев не было дома, в
Бадарике появился могучий ракшас. На самом деле, он жил там уже давно,
скрываясь в обличье брахмана, так что братья ни о чем не догадывались.
Этот ракшас задумал похитить Драупади. Решив, что время его пришло и
можно воспользоваться удобным случаем, он проявил свой истинный
чудовищный облик, схватил Юдхиштхиру и близнецов в одну руку, а
Драупади в другую. Забрал он и оружие Пандавов — и помчался в лес.
Сахадева сумел высвободиться из его лап, а заодно прихватил и свой меч
Каушику. Громко призывая Бхиму на помощь, он бросился за демоном в
погоню.
Все это время Юдхиштхира бранил ракшаса:
— О глупец, от твоих добродетелей скоро ничего не останется, а тебе
все нипочем. Чего ты хочешь добиться своим отвратительным поступком?
В этом материальном мире все: небожители, питри, сиддхи, животные и
даже черви и муравьи — не могут жить без людей. Даже твое племя
зависит от людей.
Юдхиштхира объяснил ракшасу, каким образом в этом мире существа
зависят друг от друга. Люди с помощью жертвоприношений и религиозных
обрядов ублаготворяют богов и Верховного Господа, и те в свою очередь
предоставляют людям и другим существам все необходимое для жизни.
Когда людей постигает какое-то бедствие, из-за которого прерываются их
религиозные обряды, от этого страдают все.
— Негодяй, — грозно упрекал Юдхиштхира, — мы так долго поили и
кормили тебя, а ты оказался столь неблагодарным, что пытаешься похитить
нашу жену. За это тебе придется заплатить жизнью.
Ракшасу становилось все труднее и труднее нести Юдхиштхиру,
который, казалось, с каждой минутой становился тяжелее. Демон замедлил
шаги, и Сахадеве удалось догнать его. Юдхиштхира окликнул Сахадеву:
— Не бойся, брат, этого ракшаса. Я сдержал его бег и чувствую, что
Бхима уже близко.
Сахадева преградил ракшасу дорогу и крикнул:
— Подходи же, сразись со мной! Пока я жив, ты не сможешь унести
эту женщину в лес. А если попытаешься — погибнешь. Я сын Панду,
Сахадева, и сейчас я расправлюсь с тобой.
Сахадева потряс мечом, и в этот момент появился Бхима, с булавой на
плече. Увидев братьев и Драупади в лапах ракшаса, Бхима пришел в ярость
и заревел:
— О нечестивец, я уже давно слежу за тобой, с тех пор, как заметил,
что тебя интересует наше оружие. Но поскольку ты выдавал себя за
брахмана и скрывал свои преступные намерения, я ничего не сделал с
тобой, — я не думал, что ты можешь всерьез нам повредить. Тот, кто убьет
гостя, даже если под его личиной скрывается враг, должен будет
отправиться в ад. Да ты и не смог бы умереть, пока не пришел твой час. Но
сегодня ты посмел прикоснуться к безгрешной Драупади и тем самым
сократил свою жизнь. Ты проглотил крючок, привязанный к нити судьбы, и
теперь погибнешь, как пойманная рыба. Отправляйся же туда, где тебя
давно ждут Хидимба и Бака.
Не по себе стало ракшасу от таких слов, и он выпустил Драупади и ее
мужей. Губы у него задрожали от гнева, и он принялся поносить Бхиму:
— Это ты грешник! Я знаю, что ты убил Хидимбу и Баку. И сегодня
твоя кровь станет моим подношением, которое я предложу этим ракшасам.
Зачем медлишь? Давай, сразись со мной!
Без лишних слов Бхима устремился на демона. Поскольку тот был без
оружия, Бхима тоже отложил в сторону булаву и схватил ракшаса голыми
руками. Демон встретил его так, как асур Вритра встретил нападавшего на
него Индру. И завязалась яростная схватка, и задрожала земля от их
тяжелых шагов.
Близнецы хотели было помочь Бхиме, но он сдержал их:
— Мне самому куда как по силам одолеть демона. Клянусь
благочестием, жертвоприношениями, что я совершил, и моими братьями —
сегодня живым ему от меня не уйти.
Битва человека с ракшасом разгоралась. Соперники бросали один
другого из стороны в сторону и обрушивали друг на друга удары страшной
силы. Когда их кулаки сталкивались в воздухе, раздавался гром.
Сцепившись, они катались по земле, подминая под себя гигантские
деревья. Потом они поднимали с земли эти деревья и бились ими как
булавами, а в воздух тогда летели сучья и щепки. Когда же вокруг не
осталось ни дерева, соперники пустили в ход камни и валуны.
Два богатыря яростно сражались, не давая друг другу передышки,
сражались насмерть. Словно гряда облаков и высокая гора сошлись вместе.
А валуны, которые они бросали, казались метеорами, дождем
сыплющимися с неба. Огромные камни ударялись о головы и тела
сражающихся, но ни один из противников не отступал. Они продолжали
бороться, как два взбешенных слона, скрежеща зубами и грозно рыча.
Прошло уже полчаса, как длился этот страшный поединок. И вот
наконец Бхима поднял кулак, подобный пятиголовой змее, и с чудовищной
силой опустил его на шею ракшаса. Тот пошатнулся и лишился чувств, но
Бхима подхватил его, поднял над головой на могучих руках и, подержав
несколько мгновений, швырнул оземь. Вскоре от поверженного неприятеля
осталась лишь гора мяса и костей — то, во что ударами кулаков превратил
его Бхима. Голыми руками он оторвал у демона голову и отбросил в
сторону. Вся в крови, с выпученными глазами и закушенными губами,
голова покатилась по земле, словно огромная тыква.
Бхима, украшенный капельками крови убитого демона, подошел к
Юдхиштхире и поклонился ему со сложенными ладонями. Юдхиштхира,
Накула и Сахадева восхваляли Бхиму, как Маруты восхваляют Индру в
небесном царстве. Затем братья вернулись в свой ашрам.

♦ ♦ ♦

С тех пор как Арджуна ушел за небесным оружием, минуло почти пять
лет. Ломаша сказал Пандавам, что уже недолго осталось им ждать его
возвращения, а потому они должны подняться еще выше в горы и там
встречать брата. Подобрав скудные пожитки, Пандавы, сопровождаемые
Дхаумьей, Ломашей и горсткой брахманов, поднялись на высокогорное
плато Гандхамаданы. Как и предсказывал божественный голос, на пути они
встретились с царственным мудрецом Вришапарвой и великим риши
Арштисеной. Те предложили Пандавам пожить у них какое-то время.
Паломники согласились и стали проводить свои дни, слушая духовные
наставления возвышенных мудрецов.
Арштисена предупредил Пандавов, что подняться выше им не удастся:
— Отсюда начинается путь, который ведет на райские планеты. Никто
из людей не может туда проникнуть, если только он не полностью
безгрешен и чист. Этот путь проходит через места, где играют и
развлекаются боги. Даже отсюда можно слышать звуки их барабанов,
бубнов и вин.
Арштисена рассказал братьям, что ему самому удалось побывать на
вершине горы и увидеть богов собственными глазами. Видел он и
гандхарвов, видьядхаров, кимпурушей, а также других небожителей,
развлекавшихся там в обществе апсар. Великий владыка богатства, Кувера,
нередко появляется в тех краях, окруженный поклонением самых
доблестных якшей.
— В такие минуты, — рассказывал Арштисена, — все вокруг
оглашается сладкозвучным пением Самаведы. Дайтьи, данавы и сиддхи
присоединяются к поклонению, воздавая почести достославному локапале
Кувере.
Ршии предложил братьям пожить у него в ашраме, мирно дожидаясь
возвращения Арджуны. Обращаясь прежде всего к Бхиме, он сказал:
— Здесь вы забудете о тревогах. Отдыхайте. Живите в мире. Уже
недалек час, когда вы сможете показать свою силу. Тогда, без сомнения, вы
полностью сокрушите врагов и обретете власть над всем миром.
Пандавы осматривали местность, в которой очутились, и казалось им,
будто они уже вступили в райское царство. Вокруг цвели разнообразные
деревья, многие из которых братья видели впервые в жизни. Ветви их
сгибались под тяжестью нектарных плодов. Сладкоголосые птицы играли в
густой листве, а павлины, веером раскинувшие радужные хвосты, казались
коронами, венчающими деревья. Озера изобиловали водяными птицами, а
поверхность вод украшали благоухающие лотосы. Воздух звенел от
жужжания опьяненных пчел, собиравших капли нектара, стекавшего из
чашечек лотосов. Нежный ветерок, доносящий божественные ароматы и
прохладные брызги с небесных водоемов, овевал братьев. В этом краю
обитало бесконечное разнообразие зверей, и все они были миролюбивыми
и безобидными.
В один из дней, когда Пандавы и Драупади сидели на берегу озера, они
увидели могучего орла Гаруду, спускавшегося к воде. От огромной птицы
исходило яркое золотистое сияние. Удары ее необъятных крыльев подняли
ветер, осыпавший землю дождем сорванных с веток цветов. Некоторые из
деревьев, росших на берегу озера, попадали на землю, а гора задрожала,
словно началось землетрясение. Гаруда промчался со скоростью урагана и
на глазах у Пандавов схватил огромного змея-нага, жившего в озере. Сжав
нага в когтях, он взмыл в небо над горой и растворился в вышине.
Когда орел пролетал над вершиной горы, двигаясь на север, ветер,
поднятый его крыльями, сорвал множество небесных цветов, и они,
кружась, опустились на землю неподалеку от Пандавов. Увидев перед
собой чудесные цветы пяти видов, Драупади обратилась к Бхиме:
— О лучший из Бхаратов, посмотри, какие дивные цветы упали к нам
с горной вершины. Я уверена, что такие цветы растут в обители Куверы. О
герой, я так хочу увидеть это райское место! Но ведь его тщательно
охраняют ракшасы, якши и другие грозные воины. Был бы здесь Арджуна!
Когда Агни сжигал лес Кхандаву, все боги со своей небесной ратью
пытались остановить твоего непобедимого брата, но он не дал им даже
приблизиться к себе.
Так Драупади дразнила Бхиму, который хмуро слушал ее насмешливые
речи.
— Конечно, — продолжала она, — ты тоже способен устоять перед
любым противником — хоть человеком, хоть небожителем. О Бхимасена,
ты ведь можешь голыми руками разбросать этих ракшасов во все десять
сторон света. Чего же нам бояться? Давайте взойдем на горную вершину. Я
давно мечтаю об этом. Хочу, чтобы ты доказал нам свою доблесть и дал
мне увидеть вершину горы.
Бхима вскочил на ноги, разъяренный, словно раненый бык. Слова
Драупади задели его за живое. Не мешкая ни минуты, он схватил оружие и
помчался вверх по горному склону. Как прекрасен был этот могучий
витязь, — высокий, как молодой шал, широкоплечий, с кожей, блестящей,
словно полированное золото, с похожей на раковину шеей, — стремительно
двигавшийся львиной поступью в сторону отвесных скал, за которыми
начинался путь на горную вершину!
Обследовав скалы, Бхима обнаружил узкий проход, по которому
можно было подняться на гору, недоступную простым смертным. Он стал
проворно взбираться по проходу, хватаясь за кусты и трещины в скалах.
Этот путь вывел его на обширное плоскогорье, с которого открывался вид
на обитель Куверы. Взору Бхимы предстали сияющие золотые и
хрустальные дворцы — творения небесных зодчих. Райские замки
поднимались из-за высоких золотых стен, которые усыпаны были
драгоценными камнями, переливающимися всеми цветами радуги.
Опершись на лук, Бхима в изумлении разглядывал небесный город. Со
всех сторон его окружали крепостные валы и сторожевые башни, а особое
великолепие придавали ему огромные ворота и ряды реявших высоко в
воздухе стягов и вымпелов. В садах, которые раскинулись в окрестностях
города, лежали горы самоцветов, а городские стены были украшены
гирляндами. Бхима увидел деревья, недоступные человеческому
воображению, среди которых сонмы прекрасных апсар кружились в танце
под звуки небесной музыки.
Однако Бхима опечалился, узрев богатства Куверы, — вспомнил он,
какими богатствами обладал когда-то Юдхиштхира. А когда в памяти
всплыли злодеяния Дурьйодханы, гнев овладел им с новой силой. Пандав
достал раковину и, набрав полную грудь воздуха, затрубил в нее изо всех
сил. Громовой звук раскатился над вершиной горы, наводя ужас на всех ее
обитателей.
 Изумленные якши и ракшасы поднялись на крепостные стены и
увидели Бхиму, стоявшего неподалеку с луком, мечом и булавой в руках.
Тысячи стражей со всех сторон ринулись на Пандава, яростно крича и
потрясая булавами и палицами, мечами и секирами, дротиками и пиками,
грозно сверкающими на солнце. Бхима встретил их ураганом стрел,
которые поражали ракшасов на земле и в воздухе и разбивали на куски их
оружие.
Якши теснили Бхиму отовсюду, так что стал он похож на солнце,
заслоненное тучами. Тогда он бесстрашно поднял меч и принялся рубить
врагов, отсекая им руки, ноги и головы. Якши с ревом бросались на Бхиму
и, сраженные, падали у его ног, обливая его своей кровью. Невзирая на то
что небесные воины окружили Бхиму со всех сторон, нападая на него и с
воздуха, он не дрогнул и не потерял присутствия духа. В конце концов
стражи Куверы отступили под его натиском, оглашая окрестности
испуганными и тоскливыми криками. Побросав оружие, они в страхе за
свою жизнь разбежались в разные стороны.
Предводитель армии якшей Маниман гневно обратился к бегущим с
поля боя воинам:
— Неужто вы посмеете сказать Вайшраване, что один человек обратил
в бегство многотысячное войско якшей?
Доблестный Маниман, вооруженный дротиками, булавами, палицами
и пиками, поднялся навстречу Бхиме, непоколебимый как гора, и голос его
прогремел, словно забили в огромный барабан:
— О человек, выходи и сразись со мной! Тебе удалось проникнуть в
обитель повелителя богатства, а теперь я помогу тебе увидеть обитель
Ямараджи.
С ужасающим воплем Маниман бросился на Бхиму, но тот сию же
секунду выпустил три стрелы, которые вонзились якше в бок. Тогда
Маниман метнул в Бхиму булаву, — быстро, как молния, она понеслась на
Пандава. Бхима выпустил еще несколько стрел. Они с силой ударились в
булаву, но не смогли ее остановить. Бхима не смутился — ловко взмахнул
своей собственной булавой и разбил на куски булаву якши, готовую
обрушиться на него, как удар молнии. Маниман увидел, что его булава
расколота, и метнул в Бхиму железную палицу. Палица с золотой рукояткой
понеслась по воздуху с грозным ревом, разбрасывая вокруг себя языки
ярко-оранжевого пламени и потоки искр. Бхима отпрыгнул, но палица
задела его, серьезно поранив руку.
Маниман издал торжествующий возглас, видя, что Бхима отброшен
его ударом, но через несколько мгновений Бхима уже пришел в себя, вновь
поднял булаву Шайку и с оглушительным криком ринулся на Манимана.
Якша метнул в него гигантских размеров дротик, — сияющий как солнце
снаряд полетел в Пандава, со свистом рассекая воздух. Бхима взмахнул
булавой и отбросил сверкающий дротик в сторону.
Тут уже Бхима решил, что пора кончать эту битву. Вращая Шайкой над
головой, он устремился на якшу. С ревом, пронесшимся эхом по всей горе,
Бхима метнул булаву в Манимана. И ударила она якшу прямо в грудь со
страшным треском, и разорвала его сердце на две половины. Он упал на
землю, словно пальма, поваленная ураганом.
Когда остававшиеся на поле боя якши и ракшасы увидели, что
предводитель их мертв, они бросились бежать без оглядки. Бхима же,
оказавшись в одиночестве, продолжал стоять на горной равнине,
осматриваясь по сторонам, — не решится ли кто еще на него напасть?
Шум, доносившийся с места битвы, достиг и ушей Юдхиштхиры.
Громкие воинственные крики, грохот и лязг оружия эхом отзывались в
горных расселинах, и Пандав, а также и его братья, стали с беспокойством
прислушиваться. Драупади сообщила им, что Бхима опять отправился на
вершину горы. Юдхиштхира тут же взял с собой близнецов и поспешил на
поиски брата. Взобравшись на плоскогорье, они увидели Бхиму, который
стоял там, словно Индра посреди сокрушенных им данавов. Его окружали
разбросанные тут и там тела мертвых якшей и ракшасов. Некоторые из
поверженных Бхимой воинов еще двигались, однако конечности их были
перебиты.
Юдхиштхира и близнецы подбежали к брату и заключили его в
объятия. Затем четверо Пандавов сели рядом на горной вершине. Оглядев
раскинувшуюся перед ним небесную страну, Юдхиштхира сказал Бхиме с
укором:
— О сын Кунти, тому, что ты здесь натворил, не может быть
оправдания. Оскорблять царя и богов не следует ни в коем случае. Мы
живем сейчас во владениях Куверы как его подданные, но ты поступил
безрассудно и, несомненно, нанес ему оскорбление. Такое поведение не
достойно тебя, так же как ложь не подобает аскету. Если ты испытываешь
ко мне хоть какое-то уважение, никогда больше так не поступай.
Бхима в смущении опустил глаза. Он чувствовал неловкость от того,
что огорчил брата. Юдхиштхира стал раздумывать, как выйти из
создавшегося положения. Кувера — всесильный повелитель якшей и
хранитель вселенной. Если он сочтет себя оскорбленным, то их, Пандавов,
не ждет ничего хорошего. Им не удастся избежать гнева всезнающего
божества, а о том, чтобы противостоять ему с оружием в руках, не может
быть и речи. Скорее, им нужно попытаться как-нибудь умиротворить
Куверу. Конечно, он явится сюда, чтобы оценить потери. Думая тяжкую
думу, четверо Пандавов молча сидели на вершине горы, и их самих можно
было принять за богов, спустившихся с небес.
Тем временем оставшиеся в живых якши и ракшасы прибежали к
Кувере и поведали ему о том, что произошло. Узнав, что его военачальник
и друг Маниман убит, а вместе с ним и множество других бойцов, бог
сокровищ разгневался. Он велел слугам немедленно готовить его к битве, и
они подали Кувере колесницу, запряженную сотней жеребцов цвета
грозовой тучи, украшенных золотыми гирляндами и самоцветами. Кони
громко ржали и вскидывали головы, когда божественный Кувера всходил на
колесницу под звуки гимнов, которые пели в его честь гандхарвы и чараны.
Колесница взмыла и помчалась по небу, а за ней последовали тысячи
старших исполинов-якшей, громадных, как горы, облаченных в золотые
доспехи и вооруженных до зубов.
Небесная колесница стремительно неслась по небосводу, казалось,
поглощая под собой пространство и приближая небо к земле с каждым
мгновеньем. Сидя в колеснице, Кувера размышлял об очередном нападении
Бхимы на небожителей. Как смеет этот человек так дерзко вести себя с
богами! Правда, Бхима не был простым человеком. Он брат Юдхиштхиры,
а Юдхиштхира — не кто иной как Дхармараджа. Он и его братья родились
на земле для того, чтобы совершить во имя богов великие подвиги. Тут
Кувера вспомнил о давнем проклятии, произнесенном могущественным
риши Агастьей. Конечно, это оно! Что еще, кроме него, могло стать
причиной гибели непобедимого Манимана? Бхима стал инструментом, с
помощью которого осуществилось грозное предсказание Агастьи. Кувера
перестал хмуриться и заулыбался, глядя на показавшуюся внизу вершину
горы, на которой сидели Пандавы.
Пандавы тоже увидели приближавшуюся к ним небесную колесницу.
От этого зрелища волосы встали у них дыбом, они тут же поднялись и в
почтении сложили ладони перед Куверой. Колесница остановилась, но
продолжала парить в воздухе неподалеку от Пандавов, приковывая к себе
их благоговейные и несколько настороженные взоры. Якши, прибывшие
вместе с Куверой, слетели на горную вершину подобно большим птицам.
Кувера, казалось, был доволен, видя, с каким почтением встречают его
братья. Якши заметили, что Кувера смотрит на Пандавов благосклонно, и
спокойно встали поодаль, опустив оружие.
Четверо братьев подошли к Кувере и поклонились. В то же мгновение
появились тысячи ракшасов и окружили Куверу. У них были исполинские
тела и острые, как стрелы, уши. Кувера же имел облик цветущего юноши.
На голове у него был венок, а на шее — гирлянды из небесных цветов. В
руках он держал аркан и меч, а через плечо его был перекинут большой
лук. Бхима, продолжавший сжимать в руках булаву, бесстрашно смотрел на
прекрасного бога. Кувера ответил ему улыбкой, а затем обернулся к
Юдхиштхире и молвил:
— О Партха, нам хорошо известно, что помыслы твои всегда
обращены на благополучие всех существ. А потому ты можешь остаться на
этом горном пике и жить здесь, не ведая страха. И не нужно гневаться на
Бхимасену. Расправа, которую он учинил над якшами и ракшасами, была
предопределена судьбой. Я сам, когда понял это, перестал гневаться на
Бхиму; наоборот, я даже доволен им.
Кувера посмотрел на Бхиму и молвил с улыбкой:
— О дитя, о лучший из Куру, я не держу на тебя зла. Опусти оружие.
Ты думал лишь о том, как порадовать Драупади, и поступил опрометчиво и
непочтительно по отношению к богам, полагаясь лишь на силу своих рук.
Но я, тем не менее, доволен тобой. Сегодня ты освободил меня от тяжкого
проклятия Агастьи. Ты должен был оскорбить меня, — это было
предрешено. А потому я не виню тебя ни в чем.
Юдхиштхире захотелось узнать подробнее о проклятии, упомянутом
Куверой, и он спросил его об этом, заметив:
— Мне кажется удивительным, что прославленный Агастья, будучи
разгневан, не обратил тебя сразу же в пепел.
Кувера тогда рассказал Юдхиштхире о том, как он однажды летел по
небу в Кушавати, чтобы встретиться с другими богами. Его сопровождали
сотни тысяч якшей во главе с Маниманом. Пролетая над Ямуной, они
увидели лучезарного Агастью, который сидел на берегу реки, занимаясь
подвижничеством. Маниман — просто из высокомерия и глупости —
плюнул ему на голову. Кувера тут же спустился на землю и предстал перед
риши, чтобы попросить у него прощения. Но Агастья был слишком
разгневан и объявил Кувере свое проклятие:
— Поскольку этот злодей оскорбил меня в твоем присутствии, его
ждет смерть от руки человека, а вместе с ним погибнет и его войско. Ты
будешь опечален этим, но, когда увидишь того человека, грех твой спадет с
тебя.
Кувера сказал, что теперь, увидев Бхиму, он освободился от проклятия
Агастьи. Бог сокровищ пригласил Юдхиштхиру погостить несколько дней
у него в обители на горной вершине, а также сообщил Пандавам новости
об Арджуне, который уже скоро должен был вернуться с небес. Затем
Кувера вновь взглянул на Бхиму и предостерег:
— О Юдхиштхира, следи за тем, чтобы твой брат не был слишком
опрометчивым. Если ты не будешь сдерживать его порывы, рано или
поздно тебе придется столкнуться с неприятностями.
Бхима опустил оружие и склонился перед Куверой. Бог благословил
его:
— Да сокрушишь ты гордость врагов и даруешь радость друзьям.
Затем Кувера попрощался с Пандавами, взошел на колесницу и
скрылся в облаках. Его свита — якши и ракшасы — последовала за ним:
одни из них летели, как птицы, другие поднялись в небо на украшенных
драгоценными камнями воздушных кораблях, сидя на вышитых подушках.
Тела воинов, убитых Бхимой, были убраны, и четверо братьев остались
ждать Арджуну на вершине горы, а якши служили им, окружив заботой и
почестями.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Возвращение Арджуны

Небесные хозяева старались сделать пребывание Пандавов на

Гандхамадане как можно более приятным, но братья не могли думать ни о
чем, кроме Арджуны. Им не терпелось увидеть его после долгой разлуки, и
время для них тянулись медленно в постоянном ожидании встречи. Якши
принесли на вершину горы Дхаумью и Драупади, чтобы они могли
разделить общество Пандавов и оказать Арджуне сердечный прием.
На седьмой день после боя Бхимы с якшами Пандавы увидели
ослепительно сияющую колесницу Индры, которая появилась в небе,
словно метеор, вспыхнувший среди облаков, и стала приближаться к горе.
На колеснице восседал Арджуна, подобный самому Индре. На нем были
сверкающие шелковые одеяния, небесные украшения и гирлянды, а голову
венчала усыпанная алмазами корона.
Пандавы стоя приветствовали брата. Глядя на то, как Арджуна
медленно спускается к ним на колеснице, запряженной десятью тысячами
коней, все они испытали величайшее счастье. Когда колесница коснулась
земли, Арджуна выпрыгнул из нее и поклонился в ноги Дхаумье, затем
выразил почтение Юдхиштхире и Бхиме. Близнецы предложили ему
поклоны, а потом Арджуна теплыми словами приветствовал Драупади. Он
вложил ей в ладони горсть сиявших как солнце небесных самоцветов,
которые подарил ему Индра.
После этого Юдхиштхира приветствовал Матали и воздал ему
почести, достойные самого Индры. Он осведомился у возничего, все ли
благополучно в царстве небожителей. Матали ласково, как отец с
сыновьями, поговорил с Пандавами, ответив на их вопросы. Затем он
поднялся на колесницу и отбыл в Амаравати.
Братья усадили Арджуну и стали просить поведать им о его
приключениях, и Арджуна рассказал обо всем, что ему довелось испытать,
начиная со своей первой встречи с Индрой, когда тот явился ему в облике
брахмана, и кончая историей своего возвращения на землю. Арджуна
рассказал, что, пройдя обучение у Индры, он должен был поднести ему
дакшину. Индра высказал Арджуне свою просьбу:
— Во всех трех мирах нет такого, что было бы тебе не под силу.
Теперь ты владеешь всеми видами небесного оружия и не имеешь равных в
бою. Я желаю, чтобы ты уничтожил моих врагов, ниватакавачей —
жестокое племя данавов, что скрывается в неприступных крепостях в
океанских глубинах. Сокрушив этих демонов, о герой, ты доставишь мне
радость и полностью заплатишь свой долг.
Затем Индра передал Арджуне свою колесницу и непробиваемые
доспехи, ограждающие все части тела. Он увенчал сына диадемой и
напутствовал:
— Возвращайся с победой!
Небожители один за другим благословили Арджуну, и он взошел на
колесницу Индры. Перед самым его отъездом боги подарили ему раковину
под названием Девадатта, отличавшуюся таким громким звуком, что,
заслышав его, враги в панике разбегались. Матали пустил лошадей вскачь,
и вскоре Арджуна увидел впереди океан. Он описал его братьям такими
словами:
— На поверхности прекрасного, бездонного царя вод вздымались,
сталкиваясь друг с другом, огромные волны, похожие на ожившие холмы. Я
увидел суда, полные драгоценностей, которые бороздили его просторы, а
также китов, змей, тимингил и других морских чудищ. Сквозь толщу воды
разглядел я жемчужные раковины и горы драгоценных камней. Они
светились, будто звезды в ночном небе, затянутом пеленой полупрозрачных
облаков.
Арджуна поведал дальше о том, как Матали направил волшебную
колесницу, способную перемещаться во всех трех мирах, прямо в
океанские глубины — туда, где скрывался город данавов. Колесница
опустилась на дно и стремительно покатилась к городу, оглашая
пространство вокруг грохотом колес. Данавы услышали эти грозные звуки
и подумали, что к ним в царство явился Индра и желает с ними сразиться.
— Они заперли городские ворота и заняли боевые позиции на
крепостных стенах, — продолжал свой рассказ Арджуна. — Я увидел
перед собой тысячи демонов: они сжимали в руках луки, мечи, дротики,
секиры, булавы и боевые дубины, но в глазах у них был ужас, а тела их
дрожали. Я достал Девадатту и затрубил в нее с такой силой, что все живое
попряталось в страхе. И тогда ниватакавачи высыпали из города —
десятки тысяч воинов. На них были сияющие латы, а в руках —
украшенное золотом и самоцветами оружие: булавы и палицы, мечи и
сабли, пики и дротики, топоры и метательные снаряды.
Матали искусно лавировал перед вражескими рядами, внося смятение
в ряды наступавших. Колесница двигалась так быстро, что я не успевал
даже заметить, как оказывался на новом месте. Тогда враги мои принялись
играть на своих странных музыкальных инструментах и устроили такую
какофонию, которая даже опытного воина привела бы в оцепенение и
замешательство.
Когда враг начал наступать и на меня понеслись сотни тысяч стрел, я
увидел в небе риши, наблюдавших за битвой. Они славили меня
избранными гимнами из Вед, и я почувствовал, как силы мои прибывают.
Хотя потоки стрел, заслоняя собой небо, грозно неслись на меня со всех
сторон, я отразил их все, так же как и посыпавшиеся на меня вслед за ними
пики, булавы и палицы.
Наша колесница летела со скоростью ветра. Отбившись, я сам напал
на данавов. Своими не знающими промаха стрелами я отбросил их назад.
Каждого демона я пронзил дюжиной смертоносных стрел. В это время
Матали погнал десять тысяч наших коней прямо на вражеских воинов и
затоптал многих из них. Он правил колесницей так искусно, что казалось,
будто в нее впряжена всего одна лошадь.
Стрелы одна за другой слетали с моего лука и били без промаха,
отсекая демонам руки, и руки эти валились на землю, продолжая сжимать
оружие. Головы противников с надетыми на них шлемами падали на землю
и катились по ней, словно созревшие плоды, упавшие с дерева. Данавы
наваливались на меня волнами. Я заговаривал свои стрелы мантрами
Брахмы и косил наступавших сотнями, но их было так много, что я
оказался сжат ими со всех сторон, и с каждой минутой враг подбирался ко
мне все ближе и ближе. Тогда я достал оружие Индры — могучую молнию
— и метнул ее в демонов. Она отбросила вражеских воинов от нашей
колесницы и разбила на куски все их оружие. Чтобы не дать им
опомниться, я тут же выпустил по десять стрел в каждого из нападавших.
Видя, как стрелы слетают с моего лука подобно роям черных пчел,
Матали похвалит меня. Стрелы эти, чья сила возросла благодаря мантрам,
заставили врага отступить в полном смятении. Кровь текла ручьями, как
вода в пору дождей.
Но тут разъяренные демоны пустили в ход волшебство. Я уже не видел
перед собой ни одного данава, а с неба ливнем посыпались булыжники. Я
направил лук вверх и, быстро кружась на месте, стал сбивать несущиеся в
меня камни стрелами с наконечниками в форме полумесяца. Камни
раскалывались на мелкие куски и не причиняли мне вреда. Тогда демоны
наслали потоки дождя и ураганный ветер. Я оказался посреди потопа и не
мог отличить неба от земли. Все скрыла сплошная пелена дождя. С
большим трудом я взял себя в руки и привел в действие огненное оружие
вишошана, которое тоже получил от Индры. Оно вмиг выпарило воду,
отчего воздух наполнился маревом.
Вокруг раздавались наводящие ужас вопли демонов, но их самих не
было видно. Они принялись метать в меня языки пламени, а потом
напустили бурю, которая обрушилась на нас со страшным свистом. Я
отразил огонь небесным водным оружием, а ветер остановил горным
оружием. Тогда демоны вызвали непроглядную тьму, так что я не мог уже
видеть ни Матали, ни собственных рук, в которых держал Гандиву. С неба
дождем посыпались железные дубины, со всех сторон доносились
чудовищные крики данавов. Наши кони попятились, а Матали выронил
кнут и закричал: «Арджуна, где ты? Что происходит?»
Нам обоим стало не по себе. Я услышал голос Матали: «О безгрешный
Арджуна, мне довелось побывать вместе с Индрой во многих битвах, но
никогда еще я не попадал в такую переделку, что даже кони перестали меня
слушаться. Похоже, эта битва была назначена самим Творцом, который
решил, что вселенная должна быть уничтожена. Какого еще исхода можно
ожидать от столь ужасного побоища?»
Несколько мгновений мне потребовалось на то, чтобы собраться с
мыслями. Наконец я ответил: «Успокойся, возничий. Сейчас я покажу тебе
силу моих рук и моего оружия. Рассеять чары мне поможет лук Гандива».
Я призвал астру, которая туманит разум противника, и благодаря ей
волшебство данавов рассеялось. И тогда я вновь увидел их перед собой.
Однако демоны быстро опомнились и снова навели чары, от которых мои
мысли и чувства оцепенели. В одно мгновение почудилось, будто земля
погрузилась во тьму, затем — что она ушла под воду, а еще через какое-то
время земля полностью исчезала, и моя колесница оказывалась как бы
подвешенной в воздухе.
Я привел в действие оружие шабдаведи и рассеял чары, после чего
Матали опять направил нашу колесницу на врага. Демоны в ярости
налетали на меня, но я безжалостно разил их, осыпая градом острых, как
бритва, стрел. Затем они снова скрылись из виду, однако продолжали
сражаться, недоступные взору. Я пустил в ход небесное оружие, которое
способно обнаруживать и поражать невидимого противника, и так
продолжал убивать демонов сотнями.
В конце концов ниватакавачи прекратили чародейство и скрылись за
стенами города. Снова все стало видимым: земля, покрытая
искалеченными телами демонов, их оружие, украшения, доспехи и
отрубленные конечности. Нашим коням даже негде было ступить. Тогда
Матали дернул вожжи, и колесница, взмыв вверх, понеслась над землей.
Увидев, что враг отступил, я немного расслабился, но в следующее
мгновение демоны, оставаясь невидимыми, опять на меня напали. Сверху
сплошным потоком посыпались обломки скал. Снизу же — я почувствовал
это — данавы ухватили наших коней за ноги и стали тянуть на землю.
Камни падали в таком количестве, что казалось, будто мы находимся в
горной пещере, и мной опять овладел страх. Матали заметил это и
приободрил: «Мужайся, о Арджуна. Примени оружие Индры, молнию. Она
разрушит скалы».
Я начал читать мантры, чтобы призвать оружие Индры, и
одновременно стал накладывать на Гандиву железные стрелы. Могущество
божественной Ваджры вошло в мои стрелы, и они разнесли скалы, обратив
их в песок. Стрелы эти уничтожили и все волшебство, созданное демонами,
и сбросили их самих на землю. С громкими воплями они падали тут и там,
словно огромные метеоры. Многие из них, спасаясь, погрузились в недра
земли, другие же скрылись в небесных просторах.
Когда наконец стало очевидно, что демоны побеждены, я велел
Матали ехать в город. Он в изумлении оглядел поле боя и воскликнул:
«Никогда еще не доводилось мне видеть такую доблесть, даже среди богов!
Эти демоны считались непобедимыми; боги не могли одолеть их даже
совместными усилиями».
Пока Матали гнал лошадей к городским воротам, я думал о только что
произошедшей битве. Вокруг лежали трупы сотен и тысяч данавов, каждый
размером с гору, но ни я, ни Матали не получили ни царапины.
Удивительно, и причиной тому, конечно же, было могущество Кришны:
благодаря Его защите и поддержке мы остались невредимы, а я справился с
грозными врагами небожителей.
Мы въехали в город данавов и увидели там тысячи горестно
причитавших женщин. Громыхание нашей колесницы их очень напугало, и
они бросились прочь с дороги, по которой мы ехали. Их драгоценности и
украшения ударялись друг о друга, напоминая своим звучанием град,
падающий на гору. Женщины быстро попрятались в своих дворцах, стены
которых были сплошь усыпаны самоцветами.
Я был поражен, глядя на окружавшую нас роскошь, и спросил Матали:
«Это место превосходит своим великолепием даже Амаравати. Почему же
боги не живут здесь?»
Матали ответил, что в былые времена этот город был обителью
Индры, но демонам удалось его захватить. Своим подвижничеством они
ублаготворили Брахму и с его благословения стали непобедимы для богов.
Тогда Индра обратился к Шиве за помощью, и Шива обнадежил его: «Ты
сможешь вернуть город, но это произойдет тогда, когда у тебя будет другое
тело».
Братья смотрели на Арджуну с изумлением. Оказывается, его воинская
доблесть превзошла даже доблесть его славного отца, повелителя богов.
Арджуна тем временем продолжал:
— Затем мы покинули город данавов и отправились назад, в
Амаравати. Наш путь пролегал мимо еще одного большого города: он
парил в небе, сверкая, словно второе солнце. Его украшали рощи деревьев
из драгоценных камней, золотые башни и дворцы. С четырех сторон города
возвышались четверо неприступных ворот, усеянных искрящимися
самоцветами, которые переливались всеми цветами радуги. Никогда
раньше я не видел ничего подобного.
Матали сказал мне, что в этом городе обитают калаканьи, свирепое
племя дайтьев. Город называется Хираньяпур. Даже боги не могут его
захватить, и потому демоны живут там, не ведая страха. Но Брахма уже
распорядился судьбой калаканьев: им суждено погибнуть от руки
смертного. Поэтому Матали стал побуждать меня напасть на дайтьев,
говоря, что Индра будет доволен, если я расправлюсь с ними. Я ответил
ему: «Вези меня туда. Каждый, кто считает себя врагом богов, — мой
враг».
Едва мы приблизились к городу, как из него высыпали толпы демонов,
подумавших, что это Индра явился сразиться с ними. Не теряя ни
мгновения, они обрушили на меня свое оружие: стрелы, булавы, мечи,
секиры, дротики и пики. Я отбивался, залпами выпуская в них стрелы из
моего Гандивы. Матали правил колесницей так умело, что дайтьи то и
дело теряли ее из виду и сталкивались друг с другом, вместо того, чтобы
направить свой удар на меня.
Наконец дайтьи поняли, что так просто им со мной не справиться, и
отступили за стены своего города, который сразу начал двигаться из
стороны в сторону. Он то взмывал в небо, то погружался в морскую пучину.
Порой он становился невидимым, но потом внезапно появлялся прямо
перед нами, подпрыгивал и начинал описывать замысловатые фигуры в
воздухе. Непросто мне было уследить за его движениями, но все же я смог
остановить летучий город меткими стрелами, наделенными силой
божественных мантр. Я выпустил столько стрел, что они превратили город
в руины, и он упал на землю, охваченный пламенем.
 Тогда дайтьи взмыли в небо и продолжили сражение в воздухе. Через
некоторое время Матали спустился на землю, но нас тут же окружили со
всех сторон более пятидесяти тысяч колесниц. Я применил оружие
небожителей, однако могущественные дайтьи отразили мои снаряды один
за другим. Грозные демоны выстроились передо мной — облаченные в
сверкающие золотые доспехи, в шлемах и небесных гирляндах, они
восседали на колесницах, украшенных рядами знамен. Вид боевых
порядков дайтьев привел меня в восхищение, но одолеть их оказалось
делом непростым.
Они теснили меня со всех сторон, и тогда, почувствовав, что волны
калаканьев вскоре накроют меня с головой, я вдруг вспомнил об оружии
Шивы. Призвав к себе все свое мужество, я произнес священную мантру,
обращенную к трехглазому божеству. И в ту же секунду передо мной
появился исполин с тремя головами, девятью глазами, шестью руками и
пламенеющими волосами. Одеждой ему служили гигантские змеи с
мечущимися взад-вперед языками.
Я преодолел страх и поклонился этому ужасному воплощению
бессмертного Шивы. Затем наложил на тетиву рудра-астру и, произнося
одну за другой мантры, выпустил ее дайтьям на погибель.
Как только это оружие было приведено в действие, над полем битвы
разлетелись тысячи снарядов самой различной формы. Одни из них
напоминали львов, другие — тигров, третьи — медведей. Были среди них и
снаряды, похожие на буйволов, а также и другие, имевшие обличье змей,
слонов, быков, кабанов и диких котов. Вместе с ними на поле битвы
появились полчища спутников Шивы: гухьяков, якшей, пишачей, бхутов и
прочих духов и привидений. Все они с устрашающим ревом понеслись на
дайтьев.
Рудра-астра вызвала во вражеских рядах великое смятение, но я не
дал демонам опомниться и накрыл их нескончаемыми потоками сиявших
как пламя стрел, сделанных из камня. Дайтьи были наголову разгромлены,
а те немногие, что остались в живых, обратились в бегство. Мне было
очевидно, что победой своей я обязан лишь оружию Шивы, и потому я
склонился перед ним прямо на поле боя. Матали наградил меня похвалами,
а затем мы вернулись в обитель Индры.
Когда Индра узнал о моих успехах, он очень обрадовался и
благословил меня, чтобы я всегда оставался невозмутимым в сражениях и
чтобы снаряды мои не знали промаха. Еще он обещал, что никакие
небесные воины — будь это данавы, дайтьи, наги, гандхарвы, супарны или
якши — не смогут меня одолеть. Индра сказал, что я завоюю всю землю и
власть над ней передам Юдхиштхире. Он наградил меня непробиваемыми
доспехами, которые вы сейчас видите на мне, и увенчал короной. А еще он
подарил мне Девадатту и в конце концов перенес меня на эту гору.
Арджуна закончил рассказ. Тогда Юдхиштхира, охваченный
благоговейным трепетом, спросил брата:
— О Дхананджая, воистину, это небывалая удача — то, что ты
встретил величайших богов и получил от них божественное оружие. Я так
рад, словно мы уже завоевали землю и покорили сыновей Дхритараштры.
О Бхарата, теперь мне хотелось бы увидеть оружие, которым ты сокрушил
демонов.
Арджуна с радостью согласился выполнить просьбу старшего брата и
приготовился показать ему оружие: стоя на земле, как на колеснице, он взял
Гандиву в руки и начал вспоминать молитвы, приводящие в действие
различные снаряды. В небесных доспехах, с венцом на голове, он стоял,
повернувшись на восток и сосредоточив мысли на мантрах.
Арджуна уже готов был явить свое оружие, как вдруг задрожала земля
— казалось, что гора может в любую секунду расколоться на части. Солнце
померкло, как во время затмения, а ветер перестал дуть. Брахманы
прекратили повторять Веды, все существа охватила тревога. И тут Пандавы
увидели, как в небе в окружении богов появился великий Брахма. На
горных склонах показались гандхарвы с апсарами и принялись петь и
танцевать. На Арджуну просыпался цветочный дождь, он же стоял,
изумленно озираясь. И тогда перед ним предстал божественный мудрец
Нарада, посланный с небес богами.
Нарада молвил:
— О герой, нельзя пользоваться небесным оружием, если нет в том
необходимости, иначе оно разрушит все три мира. Это оружие можно
употреблять лишь против могущественного врага во время битвы.
Остановись же, не поступай безрассудно.
Затем Нарада обратился к Юдхиштхире:
— О Аджаташатру, ты увидишь все это оружие, когда начнется война с
Кауравами и Арджуна пустит его в ход против ваших врагов.
Братья поклонились Нараде, и он вернулся на небо, а за ним
последовали и остальные небожители.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Кришна навещает Пандавов

Пандавы прожили во владениях Куверы еще четыре года. Они почти

не замечали хода времени, наслаждаясь райской атмосферой. Но вот в один
прекрасный день Арджуна и Бхима пришли к Юдхиштхире и попросили их
выслушать.
— О повелитель Куру, — начал Бхима, — мы сделали все, чтобы
соблюсти обет, который ты дал. Мы сдержали себя и не стали убивать
сыновей Дхритараштры. Вместо этого, лишенные своего имущества, мы
прожили одиннадцать лет в лесу. Последние четыре года, правда, не были
трудными, но уже настало время, когда, согласно твоему обещанию, нам
нужно поселиться в какой-нибудь обитаемой области и жить там
неузнанными. Пора нам спуститься с этой горы на землю.
Бхима сказал далее, что и он, и Арджуна горят желанием покарать
Дурьйодхану, но боятся, что на поднебесных плоскогорьях божественной
Гандхамаданы им трудно будет помнить о несчастьях, на которые их
обрекли Кауравы, и решимость братьев будет ослаблена.
— Поэтому мы хотим без промедления отправиться в путь, —
заключил Бхима. — Мы дружны, и нам помогает непогрешимый Кришна
— а значит, ничто не помешает отвоевать у Дурьйодханы царство. Мы все
заботимся о твоем благе и потому ждем не дождемся того дня, когда
сможем встретиться с нашими врагами на поле боя и восстановить
справедливость.
Юдхиштхира согласился, что время покинуть гостеприимную обитель
уже пришло. Братья вместе с Драупади обошли в последний раз рощи и
водоемы Куверы, выражая почтение и говоря прощальные слова тем, кто
так долго давал им прибежище. Затем Юдхиштхира смиренно обратился к
горе Гандхамадане:
— О царица гор, пора нам продолжить свой путь. Пожалуйста, даруй
нам возможность вновь увидеть тебя на закате жизни, после того как мы
одолеем наших врагов и отвоюем свое царство.
 Юдхиштхира думал о том времени, когда, после долгих лет
царствования, они отрекутся от мира и займутся подвижничеством,
обратив свои помыслы к возвращению в духовное царство. Братья и их
давние спутники, брахманы, окружили Юдхиштхиру, и все вместе они
двинулись вниз по горному склону. Бхима вызвал Гхатоткачу и его свиту, и
те, как и раньше, перенесли путников через труднопроходимые горные
перевалы. Жаль было Пандавам покидать обитель Куверы, подарившую им
столько радости, и они то и дело оглядывались назад, на ее величавую
красоту.
Вскоре братья прибыли в ашрам Бадарик. Жившие там мудрецы
приветствовали Юдхиштхиру, который затем отпустил Гхатоткачу, решив,
что остаток пути они проделают пешком. Пандавы провели в Бадарике
месяц, а потом двинулись дальше и вскоре достигли владений царя Субаху.
Они встретились с Субаху и провели ночь в его покоях, а на следующее
утро продолжили странствие, держа путь в лес Вишакаяпа.
Так они шли — впереди Пандавы, а за ними носильщики и слуги —
мимо радующих взор лесов и лугов, мимо рек и озер. Каждый вечер они
останавливались там, где заставали их сумерки, и готовили скромный ужин
из лесных даров. В конце концов они, находясь все еще в пределах
Гималайской гряды, достигли леса Вишакаяпа. Приближался сезон дождей,
и странники решили переждать его в Вишакаяпе, а затем уже продолжить
путь в Камьяку.
В первый день их пребывания в Вишакаяпе Бхима отправился
обследовать окрестности. Взяв с собой лук со стрелами и меч, он углубился
в лес и бродил там в свое удовольствие. Гандхарвы и сиддхи давно сделали
этот лес излюбленным местом своих игр. Деревья в нем звенели от
птичьего пения, а ветви их были усыпаны плодами и цветами всех времен
года. Бхима любовался, глядя на чистые горные ручейки, которые
ниспадали в большие прозрачные озера, покрытые ковром лотосов.
Дикие кабаны набрасывались на Пандава, но он убивал их одним
ударом руки. Попадались ему и многочисленные буйволы и олени, которых
он пронзал острыми стрелами. Бхима обладал силой десяти тысяч слонов,
он играючи ломал и вырывал с корнем вековые деревья, расчищая
обширные поляны, чтобы риши могли поселиться на них и проводить
жертвоприношения. Пробираясь через чащу, он оглушительно хлопал в
ладоши и торжествующе кричал. Заслышав его крики, слоны и львы в
страхе разбегались.
Гордый собой и своей силой, не знающий усталости, Бхима сотрясал
ревом небеса. Пинком ноги он обламывал скалы. Блуждая по горному
склону, он встречал больших змей, которые, ощутив его приближение,
уползали в норы. Но Бхима преследовал их, перепрыгивая через каменные
глыбы и заглядывая в пещеры. И вдруг прямо перед ним вырос холм.
То оказалась огромная, ужасная змея. Она лежала, свернувшись
кольцом и преграждая собой вход в большую пещеру. У нее была желтая, с
черными пятнами кожа, а из разинутой пасти торчали четыре блестящих
клыка. Змея поводила головой из стороны в сторону, свирепо сверкая
красноватыми глазами, и шевелила раздвоенным языком.
Бхима замер, глядя на чудовищную тварь, весь облик которой выдавал
характер безжалостного убийцы и которая злобно шипела, словно вынося
ему приговор. Не успел он сделать и шага, как змея набросилась на него и
обвила хвостом. Бхима почувствовал, как силы покидают его, и, как он ни
старался, не мог высвободиться из сжимавших его колец. По телу Бхимы
пробежала дрожь, и он лишился чувств.
Через несколько минут Бхима пришел в себя. Что же с ним
произошло? Что это за существо и как оно сумело одолеть его? Бхима
снова напрягся, но бесполезно: он не мог даже пошевелиться. Это была
явно не простая змея. Пандав решил расспросить чудище.
— О лучший из змеев, — молвил он, — будь добр, скажи мне, кто ты
такой и что собираешься со мной сделать? Я Бхимасена, сын Панду, брат
Дхармараджи. Вот этими руками я перебил сотни и тысячи львов, тигров,
буйволов и слонов. Даже небожители не в силах справиться со мной. Как
же так вышло, что ты одолел меня? Откуда у тебя такая сила — может, ты
владеешь каким-то особым знанием или получил особое благословение?
— О сильнорукий, — мрачно ответил змей, — я уже давно ничего не
ел, а потому твое появление здесь было весьма кстати. Должно быть, боги
послали тебя мне на обед. А теперь послушай: я расскажу тебе, как
случилось, что я оказался в теле змеи.
Зовут меня Нахуша. Когда-то я был мудрецом царского рода. Потом я
попал в рай, но был проклят риши Агастьей и пал на землю, обратившись в
змею. Стало быть, ты мой потомок, о герой, но, как бы то ни было, я все
равно тебя съем. Всякий, кто бы ни попался мне на глаза в дневную пору,
— будь то корова, буйвол, да хоть и человек, — становится моей жертвой.
Агастья обещал мне, что любое существо, которое я поймаю, лишится
сил и не сможет сопротивляться. Ты видишь — благословение мудреца
оказалось сильнее даже тебя. Но еще Агастья сказал мне, что я освобожусь
от проклятия, если встречу того, кто сможет ответить на мои вопросы об
отношениях между душой и Верховным Существом.
Бхима сразу подумал о Кришне и молвил:
 — О могучий и несокрушимый, я не виню ни тебя, ни даже себя, в
том, что произошло. Человек всегда ищет счастья; порой он достигает
успеха, а порой терпит поражение. Плоды его трудов не в его руках, и
потому он не должен сокрушаться, когда к нему приходят несчастья. Разве
можно спорить с судьбой? Судьба властвует над всеми, и любые усилия
ради мирской выгоды обречены на провал.
Бхима сказал далее, что собственная смерть его не страшит, но ему
жаль братьев и матери. Они во многом зависят от него, и, узнав, что с ним
произошло, они, несомненно, почувствуют, будто их лишили жизненной
силы. Дурьйодхана же будет ликовать.
Там временем в стане Пандавов Юдхиштхира с тревогой оглядывался
по сторонам. Его беспокоили недобрые приметы: со всех сторон доносился
вой шакалов, а в небе кружила страшная птица вартика — одноглазая, с
одной ногой и с одним крылом. Она зловеще кричала и плевалась кровью.
Дул яростный ветер, а четыре стороны света, казалось, были охвачены
пламенем. Юдхиштхира чувствовал, как подергиваются левое веко и левая
рука, а сердце вот-вот выскочит из груди. Обойдя ашрам и не найдя нигде
Бхимы, он спросил у Драупади:
— Где же мой доблестный брат?
Драупади ответила, что Бхима уже давно куда-то ушел. Юдхиштхира
встревожился еще больше и решил сам отправиться на поиски брата. Велев
Арджуне охранять Драупади и близнецов и не давать в обиду брахманов,
он углубился в лес, идя по следам Бхимы. Вскоре Юдхиштхира увидел
перед собой поломанные деревья и трупы хищников, убитых Бхимой.
Увидел он и кусты, которые ковром уложил ветер, поднятый Бхимой, когда
тот гонялся по лесу за своими жертвами.
Юдхиштхира спешил изо всех сил и наконец вышел на неровное
место, где следы Бхимы заканчивались. На высохшей земле были
разбросаны камни и выдранные с корнем кусты и пни. Порывы ветра
раскачивали высокие голые деревья. Юдхиштхира начал пробираться вверх
по крутому склону на лежащее за ним плоскогорье. Он чувствовал, что
брат его где-то рядом, и продолжал карабкаться по откосу. Вот и змеиная
нора. Перед самым входом в пещеру Юдхиштхира увидел огромную змею,
сжимавшую в кольцах Бхиму.
Юдхиштхира не ожидал застать Бхиму в таком необычном положении
и удивленно спросил:
— Что это за царь змей, огромный, словно гора? Как ты оказался у
него в плену, о сын Кунти?
— Это царственный мудрец Нахуша в змеином обличье, — отвечал
Бхима. — И он собирается меня съесть, о достопочтенный брат.
Юдхиштхира взмолился Нахуше:
— Прошу тебя, отпусти моего брата, о всесильный. Мы дадим тебе
другую пищу, получше этой.
Нахуша слегка пошевелился:
— Этого царского сына я поймал себе на обед и не собираюсь
отпускать. Лучше уходи отсюда, а не то завтра я съем и тебя. Мудрец
Агастья даровал благословение, что каждый, кто приблизится ко мне,
станет моей пищей. А ты уже стоишь рядом, и поймать тебя не составит
труда. Я давно уже ничего не ел и потому не отпущу твоего брата. А другой
пищи мне не надо.
Юдхиштхира не мог спокойно смотреть на бедственное положение
Бхимы и стал думать, как же ему помочь. Оказывается, это существо — не
змея, а прославленный царь и предок самих Пандавов. Юдхиштхире не раз
доводилось слышать о Нахуше. Нахуша совершил множество
жертвоприношений и стал императором всего мира, а затем отправился в
рай. Но, поднявшись в высшие пределы, он, должно быть, заслужил чье-то
проклятие, в результате которого снова низвергся на землю. Возможно,
проклятие включало в себя какое-то условие. Если Нахушу удастся
вызволить из тела змеи, то и Бхима вновь обретет свободу.
— О змей, что нужно сделать, чтобы ты выпустил брата? — спросил
Юдхиштхира.
— Я слишком гордился своим богатством и властью, — отозвался
Нахуша. — Опьяненный гордостью, я оскорбил брахманов. За это Агастья
проклял меня и низвел до того прискорбного положения, в котором ты меня
видишь. Но, осудив меня, мудрец обещал, что я избавлюсь от проклятия,
если повстречаю человека, который сможет ответить на мои вопросы о
духовных предметах. Таков единственный способ, с помощью которого
твой брат может сохранить свою жизнь. Ответь на мои вопросы, о
безгрешный, и ты освободишь и меня, и Бхиму.
— Спрашивай все что хочешь, о змей. Я попробую ответить, —
согласился Юдхиштхира.
Царь всегда был рад случаю поговорить о духовном. Жизнь в
изгнании, посреди леса, давала ему благоприятную возможность слушать
святых риши и заниматься глубоким изучением писаний, не чувствуя на
себе груза государственных дел. Знание Вед, которое он обрел за эти годы,
было практически непревзойденным. Юдхиштхира приготовился с
большим вниманием выслушать вопросы Нахуши.
Уставив свои узкие глаза на стоявшего перед ним Юдхиштхиру, змей
задал первый вопрос:
— Что отличает истинного брахмана, о царь, и каков высший предмет
знания?
Юдхиштхира молвил в ответ:
— Брахман обладает такими качествами, как честность, чистота,
способность прощать, самообладание, воздержание, ученость и
благочестие. Высший предмет знания — это Верховный Брахман, познать
которого может лишь тот, кто полностью поднялся над двойственностью.
— Качества, которые ты приписал брахманам, можно встретить и у
людей других сословий, — возразил Нахуша, — а кроме того, разве
возможно, чтобы человек не испытывал ни страданий, ни счастья, лежащих
в основе двойственности?
Юдхиштхира улыбнулся. Похоже, змей довольно сведущ в духовных
вопросах. Скорее всего, он просто испытывает его.
— Если человек обладает всеми качествами, что я перечислил, —
ответил Пандав, — его следует считать брахманом, независимо от того, в
какой семье он родился. Что же касается счастья и несчастья, связанных с
материальными объектами, то их влияние можно превзойти, восстановив
связь со Всевышним. Материальные переживания представляют собой
лишь искаженное отражение истинных духовных чувств.
Нахуша остался доволен ответом Юдхиштхиры, но попросил
продолжить объяснение. Есть ли смысл делить общество на касты, если
такое деление необоснованно? Юдхиштхира ответил, что из-за смешения
общественных укладов стало трудно установить принадлежность человека
к тому или иному сословию. Лишь изучив истинные качества личности,
можно определить, к какому сословию относится человек. Именно это
правило должно лежать в основе деления общества на касты. Такое
деление не должно производиться по признаку рождения в определенной
семье.
Нахуша удовлетворенно проговорил:
— О царь, твои познания действительно глубоки. Я не стану губить
твоего брата.
Юдхиштхире было очевидно, что Нахуша сам отличается большой
ученостью. В конце концов, в свое время он правил миром и вознесся на
небеса после того, как получил наставления от святых мудрецов. Пандав
подумал, что поступит правильно, если сам попросит у такой знатной
личности совета и наставлений. Сложив ладони, Юдхиштхира встал перед
Нахушей и молвил:
— Я тоже вижу в тебе душу, наделенную возвышенным знанием. Будь
добр, если можешь, обучи меня этой науке. Что должен делать человек,
чтобы достичь рая?
— О Бхарата, по моему мнению, человек может вознестись в рай, если
будет жертвовать брахманам, говорить ласково и любезно, если будет он
правдив, независтлив и добр ко всем живущим, — отвечал Нахуша.
— Какое из перечисленных достоинств ты считаешь наилучшим и в
чем заключается независтливость? — поинтересовался Юдхиштхира.
— В разных обстоятельствах упомянутые мной добродетели могут
занимать разное положение по отношению друг к другу, — пояснил
Нахуша. — Поэтому, для того чтобы всегда поступать правильно, человек
должен понять, в чем состоит высшая цель жизни. О царь, ты уже объяснил
это. Целью всех поступков и обретения знания должно быть постижение
Всевышнего.
Независтливость же означает, что человек должен всегда заботиться о
благополучии и развитии всех живых существ, вместо того чтобы
порабощать их ради собственной выгоды. Но особенно человек должен
заботиться о духовном развитии окружающих и помогать им в этом.
— Как душа оказывается в материальном теле, о Нахуша? —
продолжал вопрошать Юдхиштхира.
— Душа, или атма, получает тела в соответствии с собственными
поступками. Так она странствует в этом мире, из жизни в жизнь, под
влиянием своих греховных или благочестивых деяний. Она то отправляется
на небеса, то бродит по земле в теле животного. Окончательное
освобождение душа достигает после того, как обретает полное знание о
Брахмане, Верховном Абсолюте.
Юдхиштхира кивнул. Ответы змея совпадали с тем, чему его учили
риши. Несомненно, Нахуша обладал глубоким пониманием духовной
науки. Но как случилось, что он стал змеем?
Нахуша удовлетворил любопытство Юдхиштхиры:
— Благодаря жертвоприношениям и подвижничеству я стал настолько
могущественным, что, словно бог, разъезжал по небесному царству в
золотой колеснице. Я распространил свою власть на всю землю, от края и
до края. Даже гандхарвы, якши, ракшасы да и все остальные обитатели
трех миров — в их числе и риши — платили мне дань. Мое могущество
было столь велико, что я мог кого угодно лишить силы, просто на него
посмотрев. И тогда мною овладела гордость и я перестал различать, что
хорошо, а что плохо. Мои знания покрылись пеленой невежества,
порожденного гордостью, и я приказал мудрецам-брахманам впрячься в
мою колесницу. Тем самым я нанес им страшное оскорбление.
 Моя жизнь в раю закончилась, когда я коснулся ногой риши Агастьи.
Мудрец проклял меня, и я упал на землю, превратившись в змея.
Но сегодня предсказание Агастьи сбылось, и ты освободил меня от
проклятия. Беседа с тобой пробудила во мне забытое знание. Теперь я
осознал, что мое истинное благо заключается в воспитании в себе
брахманических качеств и развитии духовного знания, а не в достижении
материального величия и обретении богатства.
Нахуша выпустил Бхиму и тут же скончался. Братья увидели, как из
змеиного тела вышла лучезарная фигура небожителя, вся в золотых
украшениях и прекрасных гирляндах. Духовное существо поклонилось
Пандавам, поднялось в небо и исчезло в вышине.
Юдхиштхира и Бхима вернулись в ашрам и рассказали обо всем, что с
ними произошло. Выслушав братьев, брахманы отчитали Бхиму, заметно
присмиревшего, за его лихость, которая едва не стоила ему жизни, и
наказали в будущем вести себя более осмотрительно.

♦ ♦ ♦

Через несколько дней после того, как Пандавы поселились в

Вишакаяпе, начался сезон дождей. Они устроили себе жилище на
возвышенном месте и оттуда наблюдали, как нескончаемые потоки дождя
постепенно затопляли землю. Солнца уже не было видно, лишь вспышки
молний освещали лесные заросли. Потоки пенной воды неслись среди
деревьев с громким шипением, напоминавшим звуки стрел, непрерывной
чередой слетающих с лука. Лесные звери и птицы радовались
наступившим дождям и весело резвились в мокрой траве и листве.
Но вот на смену дождям пришла осень. Тучи разошлись, и небо
засияло голубизной. Днем было еще жарко, однако ночи становились все
прохладнее. Лесная природа радовала глаз своей свежестью. Отметив
произошедшие вокруг перемены, говорившие о наступлении священного
месяца Карттика, Пандавы решили, что пришло им время вернуться в
Камьяку.
В Камьяке они провели несколько дней, а потом их посетили Кришна с
Сатьябхамой. Кришна узнал о возвращении Пандавов благодаря Своим
непостижимым способностям и поспешил встретиться с ними.
Пандавы несказанно обрадовались, видя перед собой своего друга и
доброжелателя. Со слезами на глазах они поднялись Ему навстречу.
Кришна сошел с колесницы и поклонился в ноги Юдхиштхире и Бхиме, а
затем Дхаумье и остальным брахманам. Потом Он обнял Арджуну и
ответил на поклоны близнецов. Сатьябхама обняла Драупади, затем прошла
вслед за мужем на отведенные для них места, и, когда все — и гости, и
Пандавы — удобно расселись, началась дружеская беседа.
Арджуна рассказал Кришне о своих приключениях со времени их
прошлой встречи. Заканчивая рассказ, он справился о благополучии
Кришны и Его родственников, в первую очередь о Его сестре — и своей
жене — Субхадре и своем сыне Абхиманью. Кришна заверил друга, что все
у них хорошо, а затем обратился к Юдхиштхире:
— О царь, мудрые люди утверждают, что благочестие стоит выше
воинских подвигов, а преуспеть в благочестии можно, лишь предаваясь
подвижничеству. Строго храня верность истине, ты выполнял свой долг и
так завоевал и этот мир, и тот, что ожидает тебя в конце жизни, — мир
нетленный. Ты никогда не был жертвой чувственных наслаждений, никогда
не действовал лишь ради собственной выгоды. Несмотря на то что ты
покорил множество процветающих стран и жил, окруженный роскошью,
ты ни разу не сошел с пути милосердия, правдивости, воздержания,
благочестия, прощения и терпения.
Глядя на Юдхиштхиру, скромно опустившего голову, Кришна
продолжал:
— Кто еще, кроме тебя, о Дхармараджа, смог бы стерпеть
надругательство над Драупади, столь противное добродетели? Ты, вне
всякого сомнения, в должное время вновь займешь свое законное место на
царском престоле. Когда пройдут тринадцать лет и срок твоей клятвы
закончится, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы наказать Кауравов.
Затем Кришна ласково обратился к Драупади, сказав, что она очень
удачлива, поскольку ей достались такие благочестивые мужья. Он сообщил
Драупади о том, что делали ее сыновья. Они жили в царстве Друпады, а
некоторое время провели в Двараке, под материнской опекой Субхадры.
Сын Кришны Прадьюмна лично обучал сыновей Пандавов воинской науке.
Когда Кришна закончил говорить, Юдхиштхира поблагодарил Его:
— О Кешава, во всем мире нет у нас более надежного прибежища, чем
Ты. Мы всегда чувствуем, как Ты нас защищаешь. Я уверен, что, когда
придет время, Ты сделаешь все необходимое, чтобы наше царство
вернулось к нам.
Тут Юдхиштхира оглянулся и увидел идущего в их сторону риши
Маркандею. Бессмертный мудрец приветливо улыбался. На вид ему было
лет шестнадцать, единственной его одеждой была набедренная повязка, а в
руках он держал сосуд для воды. Пандавы, а также Кришна и брахманы
встали, выражая гостю почтение, и предложили ему почетное место. В
честь Маркандеи было проведено поклонение с подношением аргхьи, его
угостили подслащенной водой и лесными плодами, а затем Кришна сказал:
— Мы все жаждем услышать твои дивные речи. Будь добр, поведай
нам древние сказания о благочестивых царях и риши — поэмы, богатые
нравственными и духовными наставлениями.
Сей же миг в собрании Пандавов появился Наряда. Ему также оказали
радушный прием. Нараде хотелось послушать, как Маркандея будет
говорить в присутствии Кришны. Так эти две возвышенные личности
заняли свои места посреди Пандавов и многочисленных брахманов, и
казалось, будто солнце и луна восседают рядом, окруженные планетами.
Все с нетерпением ждали, когда Маркандея начнет говорить. Об этом
мудреце было известно, что он жил во вселенной с самого начала творения
и хранил в памяти бесчисленное множество историй о великих мудрецах и
царях. Он получил наставления от самого Верховного Господа Нараяны, и
потому его духовные познания были очень глубоки и обширны.
Юдхиштхира спросил мудреца:
— Пожалуйста, объясни мне, о высокоученый муж, каким образом
человек получает награду или наказание за свои поступки. Это загадка для
меня: почему я лишился своего царства, в то время как нечестивые сыновья
Дхритараштры процветают. Испытывает ли человек последствия своих
деяний в той же самой жизни, или они приходят к нему в будущих
рождениях? Каким образом плоды, которые человек зарабатывает своими
поступками, остаются с ним после его смерти? Где они пребывают, когда
душа покидает тело?
Маркандея ответил не сразу. Он обвел взглядом слушателей — тех, кто
сидел перед ним на лесной поляне. Юдхиштхира, казалось, находился не в
лесу, а в своей столице, в зале собраний Индрапрастхи. Наконец, подняв
правую руку, мудрец заговорил:
— Жизнь за жизнью душа переходит из одного тела в другое, и
причина этого — ее собственные хорошие и плохие поступки. До тех пор
пока душа остается в этом мире, потакая своим чувствам, она обязательно
получает какое-то тело. Первый покров души — это тонкое тело, состоящее
из ума, разума и ложного «я». Оно несет в себе память обо всем, что
довелось пережить душе, и принимает различные грубые материальные
образы. Это происходит под надзором Ямараджи. По сути дела, Ямараджа
знает все о каждой душе в материальной вселенной. Сам же он
подчиняется всеведущей Верховной Душе, которая пребывает в сердце
каждого живого существа и которая уполномочивает Ямараджу награждать
эти существа по заслугам. Он же, творя свой суд над ними, никогда не
ошибается.
Маркандея замолчал, давая слушателем время, чтобы воспринять
сказанное им. Помолчав немного, он продолжил:
— Некоторые из людей наслаждаются в этой жизни, но страдают в
следующей, другие — наоборот, а третьи наслаждаются и в этой, и в
следующей жизни. Есть также люди, которые не видят счастья ни в этой
жизни, ни в следующей.
Человек богатый, проводящий жизнь в удовольствиях, родившись
вновь, будет страдать. Подвижник, отрекающийся от удовольствий в этой
жизни, будет наслаждаться в следующей. Те, кто женится и ведет
благочестивую жизнь в семье, совершая жертвоприношения и раздавая
пожертвования, наслаждаются и в этой жизни, и в следующей. А глупцы,
которые не подчиняются законам священных писаний, непрерывно
страдают, жизнь за жизнью.
Что до вас, братьев, то вы известны своими добродетелями и родились
с одной лишь целью — чтобы исполнить предназначение, возложенное на
вас богами. Вы все великие преданные Верховного Господа и потому
свободны от бремени кармы. Ваши кажущиеся неудачи со временем
обернутся бессмертной славой и счастьем. Вы прославитесь в мире
смертных, а в конце жизни перенесетесь в высшую обитель.
Юдхиштхира какое-то время размышлял над словами мудреца, а затем
сказал:
— О ученый муж, живя в этом мире, мы посвящаем всё, что у нас есть,
брахманам. Если будет тебе угодно, пожалуйста, расскажи нам об их
величии и славе.
В ответ риши стал одну за другой вспоминать древние истории. Все
слушали его с восторженным вниманием. Среди всего прочего Маркандея
рассказал о том, как творилась вселенная, чему он сам был свидетелем,
затем описал картину ее уничтожения, происходящего в конце дня Брахмы,
то есть спустя миллион лет. Он рассказал о том, как плавал в водах
Причинного океана, из которых возникает вселенная, как эти воды
поднимались, затопляя нижние и средние планеты. В конце этого потопа он
увидел чудесного младенца, плывущего на листе баньяна.
— Изумлению моему не было предела, — вспоминал Маркандея. — Я
не мог понять, каким образом этому ребенку удалось выжить, в то время
как вся вселенная была уничтожена. От тела мальчика исходило сияние. У
Него было прелестное, как луна, лицо и темноватая кожа, а глаза
напоминали бутоны лотоса. Он лежал, посасывая палец на ноге, и
улыбался. Я пригляделся и увидел знак Шриватса у Него на груди. Должно
быть, это Вишну, подумал я, хотя и не был уверен. Приблизившись к
младенцу, я услышал голос: «Дитя мое, Я знаю, что ты утомился и
мечтаешь о покое. О Маркандея, войди в Мое тело и отдохни немного. Я
доволен тобой».
Когда младенец произнес эти слова, я забыл о всех материальных
понятиях, с которыми себя связывал. Я совершенно забыл, кто я и где
нахожусь. Ребенок открыл рот, и я почувствовал, как неодолимая сила
втянула меня внутрь. Оказавшись у Него в животе, я увидел перед собой
всю землю с разными городами и странами. Какое-то время я бродил по
ней, обходя давно знакомые места: Гангу с притоками, Гималаи, лес, где я
занимался подвижничеством. На пути я встретил племя небожителей,
возглавляемых Индрой, а также племена кшатриев, вайшьев и шудр.
Я долго скитался во чреве младенца, но не было этому чреву ни конца,
ни края. Сбитый с толку, я обратился в мыслях своих и словами к
Верховному Господу, я стал поклоняться Ему, пока опять вдруг не
почувствовал, что поднимаюсь наружу, и вот уже снова увидел ребенка,
лежащего на листе баньяна. Я воздал поклонение этому безмерно
могущественному существу, проглотившему целую вселенную, и
приложился головой к Его стопам. Я спросил Его, кто Он и зачем явился
сюда. Почему Он лежит, удерживая вселенную у Себя во чреве?
Младенец заговорил со мной, и в ту же секунду все мои материальные
иллюзии полностью развеялись. Он сказал мне, что является изначальной
Верховной Личностью, из которой все возникает и в которую все
погружается в конце творения. Я с изумлением слушал, как Он говорит о
Своей собственной славе. Его называют Вишну, Нараяной и Хари, но есть
у Него и бесчисленное множество других имен. Эта всезнающая личность
затем сказал мне, что я должен оставаться у Него в теле до тех пор, пока не
проснется Брахма и не сотворит заново эту вселенную. Он исчез с моих
глаз, а я опять оказался посреди обширного творения, которое видел внутри
Него.
Заканчивая рассказ, Маркандея посмотрел на Кришну и молвил,
обращаясь к Юдхиштхире:
— О царь, тот лотосоокий малыш, которого я видел на закате
творения, теперь явился на землю как Кришна. Он стал твоим
родственником и другом. Можешь не сомневаться, Он — не кто иной, как
древнейшая Верховная Личность, непостижимый Хари, изначальная
Личность Господа. Он благословил меня, обещав, что память никогда не
изменит мне и смерть придет лишь тогда, когда я сам того захочу. И сейчас,
когда я гляжу на сидящего передо мной Кришну, одетого в желтые шелка, я
вспоминаю того мальчика. Можешь мне поверить: именно Его я видел
лежащим на водах всеобщего уничтожения. О герой среди мужей, внутри
Него покоится всё безграничное творение, так же как воздух покоится в
эфире. Сделай Кришну своим прибежищем, ибо никого не существует
превыше Его.
Выслушав риши, Пандавы склонились перед Кришной. Кришна
ласково улыбнулся и ободрил их добрыми словами. Чувствуя на себе
исполненный любви взгляд Маркандеи, Он ответил ему таким же
приветливым взором.
Затем Юдхиштхира попросил Маркандею описать будущее. Скоро
наступит Кали-юга, самая мрачная эпоха. Юдхиштхира хотел знать, что в
это время произойдет с миром. Маркандея рассказал в подробностях, как
все будет постепенно приходить в упадок и вырождаться. Люди забудут о
Боге, и потому их уделом станет нищета. Высшей точкой этой эпохи будет
появление аватары Калки, который восстановит в мире порядок и положит
начало Сатья-юге, золотому веку.
Юдхиштхира и Маркандея беседовали много часов, и все неотрывно
слушали подробные ответы Маркандеи, изобилующие рассказами о царях,
мудрецах и небожителях разных времен. Лишь когда наступил вечер,
Юдхиштхира перестал задавать вопросы. Вместе с братьями он воздал
почести Маркандее, и великий риши, распрощавшись со всеми, покинул
собрание. За ним последовал и Нарада, продолживший свои небесные
странствия.
После того как Маркандея ушел, Кришна еще некоторое время
беседовал с Пандавами. Сатьябхама же воспользовалась этой
возможностью, чтобы поговорить с Драупади. Она спросила Драупади, как
ей удается служить пятерым мужьям так, что они все остаются довольны.
Жена Кришны хотела поучиться у царевны Панчалы, славящейся
целомудрием и женскими талантами, чтобы самой лучше служить Кришне.
Драупади рассказала ей о том многообразном служении, которое она
выполняла для своих мужей.
— Я служу мужьям, отбросив тщеславие и сдерживая гнев и
вожделение, — сказала Драупади. — Так я забочусь о них вместе с другими
их женами. Я не считаю положение слуги чем-то низким и недостойным. Я
подавляю в себе ревность с помощью преданности. Я никогда не моюсь, не
ложусь спать и не ем раньше моих мужей — и даже раньше слуг наших и
спутников. Я ни на мгновение не позволяю своим мыслям остановиться на
чужом мужчине или каком-либо небожителе. Мое сердце принадлежит
моим мужьям и никому другому. Стоит мне их увидеть, как я встаю и
приветствую их, предлагаю им место для сидения и воду. Я постоянно
забочусь о том, чтобы в нашем жилище царила чистота и стоял приятный
аромат, чтобы хозяйство содержалось в полном порядке, а еда была
вкусной и подавалась вовремя.
Сатьябхама, сама будучи любимой женой Кришны, слушала с
большим вниманием. Драупади рассказала, как она никогда не ищет
наслаждений отдельно от своих мужей и не делает того, что может им не
понравиться. Оставаясь одна, она снимает украшения, не пользуется
косметикой и предается аскезе. Когда бы ее мужья ни совершали
жертвоприношения и другие религиозные обряды, она всегда старается
помогать им.
— Я первая встаю с постели и последняя ложусь спать, — продолжала
Драупади. — Я всегда очень внимательна к своим обязанностям и никогда
не позволяю себе лениться и праздно проводить время. По моему мнению,
служение мужу — это вечная добродетель женщины. Муж — это бог для
жены, ее единственное прибежище. Служа ему, она удовлетворяет Самого
Верховного Господа и таким образом достигает высшего назначения.
Когда Драупади закончила рассказ, Сатьябхама с благодарностью
обняла ее. Услышав зов Кришны, она попрощалась с Драупади, обещав
навестить их в Индрапрастхе после того, как Пандавы отвоюют свое
царство.
Кришна также простился с Пандавами: пришло время отправляться в
обратный путь. Он взошел вместе с Сатьябхамой на колесницу, в которую
были впряжены Шайбья и Сугрива и, взглянув на Драупади, смиренно
стоявшую перед Ним, молвил:
— О Драупади, не тревожься. Скоро, очень скоро ты станешь женой
царей — когда мужья твои сокрушат врагов и восстановят власть над
миром. О темноглазая красавица, такая женщина, как ты, отмеченная всеми
благоприятными знаками, не может страдать долго. Пройдет еще немного
времени, и Кауравам придется расплачиваться за свои прегрешения и
нанесенные тебе обиды. Всем им придет конец, и ты увидишь, как их жены
будут скорбеть, подобно тому как скорбела ты, отправляясь из Хастинапура
в изгнание.
Кришна еще раз заверил Драупади, что ее пять сыновей, которые уже
выросли и превратились в могучих витязей, благоденствуют и что она
скоро их увидит. Затем Кришна обменялся с Пандавами прощальными
словами, поклонился брахманам и погнал лошадей из леса.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Битва с гандхарвами

Вскоре после того, как начался двенадцатый год ссылки, один

брахман, шедший в Хастинапур, остановился на несколько дней у
Пандавов. Затем он продолжил путешествие, а когда наконец прибыл в
столицу, его принял там Дхритараштра. Старый царь постоянно
тревожился, думая о том, как живут и что делают его племянники, поэтому,
узнав, что брахман встречался с Пандавами в лесу, он нетерпеливо
попросил гостя рассказать о них. Брахман стал описывать увиденное: как
из-за скудной пищи исхудали Пандавы и как от постоянного воздействия
стихий огрубели их тела. Дхритараштра слушал гостя с болью в сердце.
Особенно опечалился он, когда узнал, что Драупади сильно похудела и
румянец сошел с ее лица. В присутствии советников Дхритараштра
принялся громко сокрушаться.
Считая себя виновником страданий Пандавов, царь вскричал:
— Увы! Как случилось, что Юдхиштхира, у которого на всей земле не
отыщется ни одного врага, живет ныне в глухом лесу и спит на голой
земле? Как яростный Бхима может спокойно смотреть на Драупади, одетую
в кору деревьев и лежащую на земле? Если он сдерживает себя, то лишь
благодаря верности старшему брату. Арджуна, видя Драупади и близнецов
в бедственном положении, наверняка тяжело дышит, как разъяренная змея.
Разве эти герои и целомудренная жена их заслужили таких мучений?
Жестокие слова, произнесенные Дурьйодханой во время игры в кости,
должно быть, горят в их сердце днем и ночью. Я словно вижу, как гнев
Бхимы разгорается день ото дня, словно костер, в который льют масло.
Стенания Дхритараштры эхом раздавались в зале собраний. Видура и
Бхишма, сидевшие рядом с царем, молчали.
— Увы, — продолжал Дхритараштра, — мои сыновья, а с ними
Шакуни и Карна, видели только мед на верхушке дерева, но не смогли
предусмотреть падения, их ожидающего. Ограбив Пандавов, они
совершили большой грех. Я тоже грешен, ибо позволил этому случиться.
Теперь уже ясно, что Куру скоро погибнут. Очевидно, эти события были
давно предопределены. Так действует всесильная судьба: никому не дано
избежать своей участи. Движимый незримой рукой судьбы, человек
совершает поступки, о которых позже ему приходится сожалеть. Вот и мне
не остается ничего иного, кроме как скорбеть о неизбежном. После того как
я узнал, что Арджуна в человеческом теле побывал в раю и получил
небесное оружие, чего могу я ожидать для своих сыновей?
Сетования Дхритараштры перешли в рыдания. Подняв руку, он
распустил собрание. Шакуни, выйдя из зала, тут же отправился
переговорить с Дурьйодханой. Войдя в покои царевича, Шакуни обнаружил
там и Карну. Три друга беспечно жили последние двенадцать лет, радуясь
тому, что избавились наконец от Пандавов. Дурьйодхана, несмотря на то
что на престоле все еще восседал его отец, был теперь истинным
правителем и держал в своих руках все государственные дела.
Дхритараштра большую часть времени проводил в одиночестве,
сокрушаясь о том, как несправедливо поступил он с Пандавами. А
Дурьйодхана постоянно наращивал свои силы, заключая военные союзы по
всему миру. Он хорошо подготовился к встрече Пандавов. Если, конечно,
им суждено было вернуться из ссылки.
Увидев дядю, входящего в комнату, царевич Каурав сложил ладони и
слегка поклонился. Сев на предложенное ему место, Шакуни повернулся к
Дурьйодхане и сказал:
— О владыка людей, ты исключительно искусно устроил так, что
Пандавы были вынуждены отправиться в изгнание, и теперь
наслаждаешься властью над миром. Воистину, тебе нет равных. Все, чем
владел когда-то Юдхиштхира, теперь находится в твоих руках. Огромное
богатство, некогда повергавшее тебя в печаль, теперь стало источником
твоего счастья. И всего этого ты достиг своим разумом. Все цари земли
склоняют перед тобой головы; толпы брахманов боготворят тебя.
Шакуни еле заметно улыбнулся, наблюдая за тем, с каким
удовольствием Дурьйодхана слушает его восхваления. Сплетя пальцы, он
продолжал:
— Почему бы тебе не навестить Пандавов? Ведь они до сих пор не
признали твою власть. В обществе Куру, подобно Ямарадже, окруженному
Рудрами, отправляйся в лес и жаром своего величия иссуши Пандавов.
Истинный успех — лишь тот, который видели и друзья, и враги. Пусть
жены Куру наденут лучшие наряды и отправятся вместе с тобой
посмотреть на Драупади, облаченную в древесную кору Что может быть
приятнее этого зрелища?
 Карна засмеялся, выражая одобрение, однако Дурьйодхана казался
чем-то озабоченным.
— Не уверен, — покачал он головой. — Я думаю, отец не одобрит
мою поездку в Двайтавану. Он сразу поймет, зачем я туда направляюсь.
Старик сильно опечален тем, что мы сделали с Пандавами, и считает, что
благодаря подвижничеству они стали еще могущественнее.
Дурьйодхана улыбнулся, представив себе Пандавов посреди леса.
Конечно, это было бы весьма приятно — посмотреть на их бедность и
невзгоды и в то же время показать свое богатство. Мало-помалу злоба
перевесила в нем сомнения.
— Мне все же нравится твое предложение, о герой, — решился
наконец Дурьйодхана. — Что может быть приятнее, чем видеть Пандавов в
нищете и горе? Я думаю, мы сможем придумать способ, как убедить царя
отпустить нас в эту поездку. Если Дхармараджа, Арджуна и особенно
Бхима увидят меня утопающим в роскоши, которую они когда-то считали
своей, то цель моей жизни будет достигнута.
Трое Куру сошлись на том, что сначала необходимо найти веские
основания для их поездки. Погруженные в мысли об этом, они отправились
по домам. На следующее утро Карна сказал Дурьйодхане:
— О царь, мне кажется, я придумал план, который должен сработать.
Как мне сообщили, сейчас в Двайтаване пасутся наши стада. Их нужно
пересчитать и проверить, все ли с ними в порядке, а такими делами обычно
руководят кшатрии. Если ты скажешь отцу, что желаешь выполнить эту
работу, он, я уверен, легко отпустит тебя.
Во время их разговора появился Шакуни и сообщил, что та же самая
мысль пришла в голову и ему. Теперь друзья были уверены, что им удалось
найти идеальный предлог. С довольным смехом они пожали друг другу
руки и решили не медля ни минуты идти к царю.
Представ перед Дхритараштрой, они справились о его благополучии, а
царь в ответ благословил их и обласкал добрыми словами. В то время, как
они беседовали, в царские покои вошел пастух, подученный Дурьйодханой,
и доложил Дхритараштре о стадах. Воспользовавшись моментом, Карна
заметил:
— О царь, наши коровы пасутся недалеко отсюда в зеленых рощах.
Уже пришла пора метить телят. Да и для охоты время сейчас
замечательное. Почему бы Дурьйодхане не съездить в Двайтавану и не
проверить коров? Я и Шакуни поехали бы вместе с ним.
Царь с сомнением покачал головой:
— Дитя мое, ты прав: охота и надзор за скотом — занятия, достойные
правителя, но меня заботит одно: я слышал, что где-то в тех местах живут
Пандавы. Поэтому я считаю, что вам не следует туда ехать. Вы победили их
обманом, и теперь им приходится жить в лесной ссылке. Дхармараджа,
конечно, никогда ни на кого не гневается, но этого не скажешь о Бхиме. Да
и Драупади — она вся сияет божественным светом. Сила ее аскетических
подвигов такова, что она способна уничтожить вас одним своим
проклятием. Зная ваше высокомерие и безрассудство, я боюсь, что вы не
сдержитесь и снова оскорбите ее — и превратитесь в пепел.
Дхритараштра продолжал говорить, с болью в сердце вспоминая о
сыновьях Панду и их целомудренной жене:
— Кто знает, может быть, Пандавы и сами испепелят вас огнем своего
оружия. Если же вы хотите причинить им вред, надеясь на численный
перевес, то это будет ошибкой, — я знаю, что вы никогда не добьетесь в
этом успеха. Могучий Арджуна побывал в раю и вернулся оттуда с
небесным оружием. Но даже и без этого оружия ему удалось в свое время
покорить всю землю. Что же остановит его сейчас? Он убьет вас всех. Нет,
я предлагаю поручить это дело каким-нибудь надежным людям — пусть
они отправятся в Двайтавану вместо вас. Живите здесь в свое удовольствие
и не беспокойте Пандавов — это все равно, что беспокоить спящих львов.
Шакуни почесал подбородок:
— О потомок Бхараты, старший Пандав предан добродетели и не
причинит нам вреда до тех пор, пока находится в лесу, верный своему
обету. Братья слушаются его и ничего не сделают наперекор. К тому же мы
и не собираемся встречаться с Пандавами; мы даже близко к ним не
подойдем. Тебе не следует опасаться, что мы сделаем что-то не так.
Слова Шакуни не убедили царя, но он не смог долго противиться
настойчивым просьбам сына и в конце концов согласился отпустить
Дурьйодхану в Двайтавану. Царевич быстро собрал большую армию и
вместе с братьями и тысячами женщин отправился в лес. Их сопровождали
восемь тысяч колесниц, тридцать тысяч слонов, девять тысяч лошадей и
сотни тысяч пехотинцев, за которыми следовал караван конных экипажей,
передвижных лавок и палаток, торговцев, певцов и музыкантов, а также
опытных охотников. Процессия двигалась вперед с шумом, похожим на
низкое гудение ветров во время сезона дождей.
Прибыв в Двайтавану, Дурьйодхана остановился в половине йоджаны
от озера. Его слуги построили для него дом посреди фруктовой рощи,
неподалеку от речки с чистой водой. Отдельные дома построили также для
Карны, Шакуни и братьев Дурьйодханы.
Затем Дурьйодхана отправился осматривать коров. Обойдя обширное
стадо, он проверил, все ли животные здоровы, не сбиты ли у них копыта, и
проследил за тем, как пастухи пересчитывают и метят коров. Проделав эту
работу, царевич Куру приступил к развлечениям, обходя окрестности и
наслаждаясь в обществе друзей и женщин. Его приближенные бродили по
лесу в свое удовольствие, словно небожители, развлекающиеся в рощах
Нанданы. Пастухи — искусные певцы и танцоры — ублажали своих
царственных гостей, а те в ответ угощали их изысканными яствами и
питьем.
Через какое-то время забавы прискучили Дурьйодхане, и он решил
пойти поохотиться. Вместе со спутниками и слугами он углубился в лес,
убивая по пути сотни бизонов, буйволов, вепрей, оленей и медведей.
Погоня за дичью заводила его в прекрасные лесные уголки, оглашаемые
сладкозвучными криками павлинов и жужжанием пчел, опьяненных
нектаром благоухающих цветов. Так царевич бродил по лесу, словно Индра
в окружении богов, и в конце концов вышел к озеру Двайтаване.
На другом берегу Юдхиштхира совершал жертвоприношение
Раджариши. Следуя указаниям брахманов, он вместе с Драупади, сидевшей
подле него, делал подношения священному огню. Дурьйодхана, желая
похвастаться перед Пандавами богатством, велел своим людям соорудить
на берегу озера дома для отдыха и увеселений. Те сразу отправились к
озеру и стали выбирать подходящее место, но едва они приблизились к
воде, как раздался громкий возглас:
— Стойте! Кто вы и зачем явились сюда? С вами говорит Читрасена,
царь гандхарвов. Это озеро и окрестные леса принадлежат мне.
Слуги Дурьйодханы посмотрели в сторону, откуда раздавался голос, и
увидели гандхарва, а рядом с ним — других небожителей и апсар. Он
купался в озере и приказал незваным гостям убираться туда, откуда
пришли.
Слуги вернулись к Дурьйодхане и доложили о случившемся.
Дурьйодхана призвал тогда к себе самых опытных военачальников и велел
им прогнать с озера гандхарва и его спутников. Доблестные воеводы
явились перед Читрасеной и распорядились:
— Царь Дурьйодхана, могущественный сын Дхритараштры, прибыл
сюда, чтобы отдохнуть и развлечься. Так что вы должны покинуть это
место, и чем быстрее, тем лучше.
Но гандхарвы лишь рассмеялись в ответ. Читрасена же резко ответил:
— Ваш злокозненный Дурьйодхана не слишком разумен, иначе стал
бы он приказывать нам, жителям небес? Мы ему не слуги. Вы и сами
глупцы, раз осмелились передать такое послание, которое будет стоит вам
жизни. Убирайтесь, откуда пришли, или сегодня же окажетесь в царстве
Ямараджи!
Военачальники вернулись к Дурьйодхане и сообщили, что, если он
хочет отдохнуть на озере, ему придется отвоевать это право в бою с
гандхарвами. Дурьйодхана вспыхнул гневом. Ему осмелились перечить!
Ему, правителю всей земли! Он преподаст урок этим гандхарвам! Вне себя
от ярости, Дурьйодхана стал выкрикивать команды своим людям:
— Ступайте, проучите этих негодяев! Видно, они забыли, с кем имеют
дело. Пусть бы даже там был сам Индра со свитой, я бы этого не потерпел.
Гандхарвы — серьезный противник, и военачальники Дурьйодханы
хорошо это понимали. Они собрали тысячи вооруженных до зубов воинов
и с этим войском двинулись к озеру. Лес наполнился громкими криками,
ревом и звуками ломающихся деревьев, которые они сносили на своем
пути.
Гандхарвы снова запретили людям Дурьйодханы приближаться, но
бравые воины и ухом не повели, промаршировав прямо к берегу озера с
оружием наизготовку. Взбешенный Читрасена отдал приказ своим
приближенным:
— Сейчас же расправьтесь с этими мерзкими нечестивцами!
Тысячи гандхарвов ринулись на войско Дурьйодханы. Среди солдат
поднялась паника, и они бросились бежать. Лишь Карна не двинулся с
места и стал сдерживать наступающих гандхарвов своими стрелами.
Действуя с непревзойденным проворством, он сражал вражеских воинов
сотнями, отсекая им руки и головы. Мало-помалу он заставил гандхарвов
отступить.
Однако небесные ратники перестроились и снова пошли в наступление
— с еще большей силой. Сын суты яростно сражался, и вскоре земля
вокруг него покрылась телами убитых гандхарвов.
Гул битвы достиг ушей Дурьйодханы, и он вместе с Духшасаной и
другими братьями помчался на подмогу Карне. Загремели колеса боевых
колесниц, напоминая грозный клекот Гаруды. Завязалась смертельная
схватка, и через некоторое время стало ясно, что войско гандхарвов терпит
поражение. Небесные воины отступили, ища спасения у Читрасены, а Куру
возвестили о своей победе торжествующими кликами.
Царь гандхарвов, увидев, в каком бедственном положении оказалась
его армия, поднялся на колесницу и помчался навстречу Куру. Он знал все
приемы ведения боя и сразу же пустил в ход мистическое оружие. Под
чарами Читрасены витязи Куру оцепенели, не понимая, что происходит
вокруг. Казалось, каждого из них окружили разъяренные гандхарвы. Среди
солдат Дурьйодханы началась паника, и они бросились бежать с поля боя,
крича от страха. Лишь Дурьйодхана, Карна, Духшасана и Шакуни остались
сражаться, невзирая на многочисленные раны.
Свой главный удар гандхарвы сосредоточили на Карне. Окружив
прославленного воина, они поливали его дождем стрел. Орудуя мечами и
секирами, гандхарвы разнесли вдребезги его колесницу и убили возницу и
коней. Карна спрыгнул на землю с мечом и щитом в руках. Оглядевшись,
он увидел неподалеку колесницу Викарны. Подбежав к Викарне, Карна
вскочил на колесницу, и они помчались прочь с поля боя.
В конце концов у озера остался лишь Дурьйодхана да его братья. Они
без устали метали в гандхарвов снаряды, но небожители обступили их со
всех сторон и продолжали сжимать кольцо. Они разбили на куски
колесницу Дурьйодханы, и вот уже царевич упал на землю без чувств.
Читрасена в ту же секунду прыгнул на него и схватил с такой силой, будто
хотел лишить противника жизни. Другие гандхарвы взяли в плен братьев
Дурьйодханы, проникли к ним в стан и захватили их жен. Сотни Куру
оказались в плену у гандхарвов, а те сковали их цепями и согнали в кучу,
словно стадо скота.
Некоторые из воинов Куру все же сумели спастись. Они побежали на
другой берег озера и, бросившись в ноги Юдхиштхире, стали умолять
Пандава о помощи:
— Гандхарвы взяли в плен сильнорукого сына Дхритараштры, а также
его братьев и жен. О сын Кунти, просим тебя — спаси их.
Бхима, глядя на плачущих подданных двоюродного брата, рассмеялся:
— То, что нам предстояло совершить на поле битвы, приложив немало
усилий, гандхарвы с легкостью сделали за нас. Как хорошо, что в мире еще
есть те, кто готов нам помогать! Что и сомневаться, Дурьйодхана, конечно
же, пришел сюда с коварными намерениями, но не знал он, какова будет
расплата. То, что с ним произошло, — это, я уверен, заслуженное наказание
за нечестивые помыслы. Очевидно, негодяй хотел позлорадствовать, глядя
на наши страдания. Ну что же, он получил по заслугам.
Юдхиштхира прервал язвительные речи Бхимы:
— Сейчас не время для мести. О дитя, почему ты так жесток с Куру?
Они и так перепуганы и пришли к нам с просьбой о защите. Разве можно
поступиться честью из-за семейной ссоры? Нас пятеро братьев, а их — сто,
но, когда на Куру нападает враг, мы вместе — это уже сто пять братьев.
Презренный гандхарв знает, что здесь живем мы, и, тем не менее, забыв о
приличиях, оскорбил женщин нашего рода.
Юдхиштхира окинул взглядом братьев:
 — О лучшие из мужей, берите оружие, готовьтесь к сражению.
Ступайте не мешкая и освободите Дурьйодхану и его братьев и жен.
Войска Куру стали собираться, готовясь к очередной битве. Подъехали
огромные боевые колесницы. Юдхиштхира указал на них братьям:
— Взойдите на золотые колесницы и нападите на гандхарвов. Любой
кшатрий сделает все возможное, чтобы помочь тому, кто попросил у него
защиты. Должен ли я объяснять тебе это, о Врикодара? Да и может ли быть
для нас счастье большее, чем это? Благословение мудреца, рождение
ребенка, верховная власть — все это источники счастья, но счастье,
обретенное в результате спасения врага, попавшего в беду, выше всех видов
счастья, вместе взятых. Дорогой Бхима, жизнь твоего заклятого врага,
Дурьйодханы, находится сейчас в твоих руках. Что может быть радостнее
для тебя, чем оказать ему покровительство?
Юдхиштхира сказал далее, что с готовностью пошел бы и сам, но его
связывает обет, вынуждающий завершить начатое им жертвоприношение.
Поэтому он просит братьев пойти вместо него и освободить пленников.
Выслушав приказание Юдхиштхиры, Арджуна поклялся:
— Если гандхарвы не отпустят Кауравов, то земля напьется их кровью.
Клятва Арджуны вселила мужество и надежду в сердца воинов Куру.
Они передали свои колесницы четырем братьям, и те, облачившись в
доспехи, немедленно взошли на них. Возглавляемые Бхимой, Пандавы
поскакали на другой берег озера, похожие на четыре пылающих факела.
Другие воины Куру, увидев Пандавов, приближающихся с оружием в
руках, встретили их ликующими криками. Услышав крики, гандхарвы,
которые уже собирались вместе с пленниками возвращаться в небесное
царство, обернулись и увидели скачущих прямо на них Пандавов.
Небесные ратники тут же перестроились, чтобы встретить врага в
боевом порядке. Завязалась перестрелка: гандхарвы стали поливать
Пандавов стрелами, а те осыпали их ответными залпами. Арджуна, в
надежде, что с гандхарвами удастся договориться без кровопролития,
поднял лук и воскликнул:
— О гандхарвы, отпустите моего брата, царя Дурьйодхану!
Они лишь рассмеялись в ответ:
— Нам приказывает наш повелитель, и лишь ему мы подчиняемся.
Под его началом мы живем, не зная бед. О потомок Бхараты, мы послушны
только ему и будем делать то, что он нам велел.
Разгневанный отказом, Арджуна мрачно заметил:
— Не подобает небожителям трогать чужих жен и сражаться с
простыми смертными. Вам следует послушаться приказа Дхармараджи и
освободить Кауравов и их женщин. В противном случае мне придется
забрать их у вас силой.
Арджуна понял, что гандхарвы не собираются ему подчиняться. В ту
же секунду с его лука сорвались и понеслись в противника тучи яростных
стрел. Гандхарвы быстро развернулись в сторону Арджуны и отбили его
удар своими сверкающими снарядами. Они стремительно окружили
Пандавов и стали осыпать их тысячами стрел, секир, палиц и мечей.
Братья, встав кругом, отражали несущееся в них оружие, но и сами не
давали гандхарвам ни секунды передышки. Разгорелась невиданная битва:
многотысячное войско гандхарвов против четырех людей. Гандхарвы
пытались разбить колесницы Пандавов, так же как они разбили колесницы
Карны и Дурьйодханы, но стрелы Пандавов не давали им подойти близко, и
потому они не смогли причинить братьям никакого вреда.
Арджуна сражался со все возрастающей яростью. Он начал
использовать небесное оружие: привел в действие агнея-астру, лишившую
жизни тысячи гандхарвов. Бхима своими неотразимыми стрелами тоже
поразил насмерть бесчисленное множество гандхарвов, а сыновья Мадри,
сражаясь с большой ловкостью и отвагой, перебили сотни других.
Гандхарвы поднялись было в небо вместе с пленниками, но Арджуна,
выпуская стрелы десятками тысяч, создал сеть над их головами и не дал им
уйти. Тогда гандхарвы в ярости напали на Арджуну, бросая на него сверху
булавы, дротики и мечи. Арджуна отбил их натиск стрелами с
наконечниками в форме полумесяца, отсекая гандхарвам головы и руки.
Как только ни пытались небесные воины одолеть Пандава: они осыпали его
сплошным дождем из смертоносных небесных снарядов, — но Арджуна
отразил их атаку своими стрелами. Пуская в ход различное мистическое
оружие, Арджуна посеял смятение в неприятельских рядах, и гандхарвы
бросились бежать, крича от ужаса.
Читрасена, увидев, что Пандавы обратили в бегство его войско, сам
устремился на Арджуну, размахивая булавой. Быстрыми стрелами Арджуна
разбил стальную булаву на семь частей. Тогда царь гандхарвов прибегнул к
волшебству, и Пандавам стало казаться, будто он нападает на них со всех
сторон. Арджуна привел в действие оружие шабдаведи, рассеивающее
чары. Читрасена скрылся из виду, продолжая поливать Арджуну сверху
самыми невообразимыми снарядами, но тот ответил стрелами, способными
поражать невидимого врага.
Наконец Читрасена, сражавшийся с Пандавами лишь для того, чтобы
защитить свою честь, появился перед Арджуной и молвил:
— Вот я перед тобой — тот, с кем ты сражался. Знай, что я тебе друг.
 Арджуна понял, что Читрасена настроен миролюбиво, и опустил лук.
Остальные братья последовали его примеру и остановили бой. Царь
гандхарвов обменялся с Арджуной приветственными словами, а затем
Арджуна спросил:
— О герой, чего ты хотел добиться, наказывая Куру? Зачем ты напал
на Дурьйодхану и его подданных?
Читрасена улыбнулся:
— О Дхананджая, мне с самого начала была известна истинная цель, с
которой Дурьйодхана здесь появился. Он хотел насмеяться над вами в
вашей беде и похвастаться богатством. Индра, узнав об этом, велел мне
поймать мерзавца и его приспешников и привести к нему в цепях. Позволь
же нам забрать их с собой.
Арджуна покачал головой:
— Если ты хочешь, чтобы я остался доволен, отпусти их. Такова
просьба Дхармараджи. Они с нами одного рода.
— Дурьйодхана — грешник, и его себялюбие не знает границ, —
возразил гандхарв. — Он не заслуживает снисхождения. Он несправедливо
обошелся с твоим братом, обманув его, и жестоко оскорбил твою жену. О
Арджуна, он пришел сюда лишь для того, чтобы еще больше поиздеваться
над вами. Юдхиштхира просто не знает о его намерениях. Давай объясним
это Дхармарадже и посмотрим, что он скажет.
Арджуна согласился, и они вместе отправились к Юдхиштхире.
Юдхиштхира, выслушав Читрасену, молвил:
— О почтенный, нам очень повезло, что ты не убил злокозненных
сыновей Дхритараштры, несмотря на то что с легкостью мог бы это
сделать. Так ты спас честь нашей семьи и окажешь нам еще большую
услугу, если освободишь их. Я благодарен судьбе, что она свела нас вместе.
Если есть что-то, чем я могу быть тебе полезен, пожалуйста, скажи. Я
надеюсь, мы расстанемся друзьями и ты вернешься с миром к себе в
страну.
Великодушный ответ Юдхиштхиры привел Читрасену в восхищение.
— Я счастлив просто тем, что вижу тебя, о великий, — сказал он
Юдхиштхире. — Мы, конечно, освободим Куру.
Гандхарв распорядился, чтобы пленников привели в становище
Пандавов. Затем в небе появился Индра и окропил божественным нектаром
бездыханных гандхарвов, сраженных Арджуной, и все они тут же ожили.
Возглавляемые Читрасеной, они взмыли над землей и растаяли в небесных
просторах.
Юдхиштхира, чье доброе сердце ни к кому не питало вражды,
ласковым голосом обратился к Дурьйодхане:
— Дитя мое, никогда больше не поступай так безрассудно. Пойми, что
вспыльчивость не ведет к счастью. О царевич Куру, да будешь ты
благословен, а также и твои братья. А теперь возвращайся домой и не
унывай.
Однако слова Юдхиштхиры не утешили Дурьйодхану. Наоборот, он
был совершенно подавлен. Сердце его разрывалось на части. Он получил
прямо противоположное тому, чего ожидал. Вместо того чтобы унизить
своих врагов, он сам был опозорен. Оставив Пандавов поклоняться
священному огню и брахманам, Дурьйодхана повернулся и пошел к своей
колеснице, поджидавшей его, чтобы отправиться в обратный путь. Он
никому не сказал ни слова и никого не замечал, — казалось, чувства и
желания оставили его тело, и оно продолжало двигаться лишь по привычке.
Поднявшись на колесницу, он сел неподвижно, низко опустив голову.
Но в душе у царевича Каурава не было покоя — он непрестанно думал
о своем поражении. Не успели он и его спутники проехать по лесу чуть
больше йоджаны, как наступили сумерки, и Дурьйодхана велел
останавливаться на ночлег. Они устроили стоянку на поросшем травой
берегу протекавшей поблизости реки. Дурьйодхана зашел в палатку и
присел на ложе, сиявшее словно пламя, — как будто мрак затмения
надвинулся на лунный диск. Сон не шел к нему, и Дурьйодхана провел
ночь в мучительных раздумьях.
Перед самым восходом солнца к нему в палатку заглянул Карна.
Потерпев поражение от гандхарвов, Карна бежал с поля битвы и не видел,
как Кауравы попали в плен. Когда же он вернулся, никто не решился
рассказать ему о бесславных приключениях его друга. Поэтому Карна
решил, что царевич своими силами одолел гандхарвов.
Карна принялся расхваливать могущество и доблесть Дурьйодханы:
— О потомок Куру, какая удача, что ты жив и что мы снова вместе!
Как замечательно, что тебе удалось победить гандхарвов, которые известны
несравненной силой и волшебством. Мне пришлось спасать жизнь
бегством: все тело мое было изранено стрелами. Не удивительно ли, что я
вижу тебя, а также братьев твоих и жен целыми и невредимыми после
такой сверхчеловеческой битвы? Найдется ли еще воин, который мог бы
совершить то, что сегодня совершил ты?
Слова Карны лишь усугубили страдания Дурьйодханы. Сдавленным
голосом тот ответил:
— О Радхея, ты просто не знаешь, что произошло. Только поэтому я на
тебя не в обиде. Ты думаешь, что это я одолел гандхарвов, но на самом деле
я и мои братья потерпели поражение. После жестокой битвы мы попали в
плен, и гандхарвы унесли нас на небо.
Карна не поверил своим ушам. Дурьйодхана поведал ему, как по
приказу Юдхиштхиры четверо Пандавов пришли спасать их и как царь
гандхарвов раскрыл Юдхиштхире истинную цель появления Куру в
Двайтаване.
— Когда я услышал, как Читрасена говорит об этом Пандавам, мне
захотелось провалиться сквозь землю, — стонал Дурьйодхана. — Увы, что
могло быть ужаснее для меня, нежели быть связанным цепями и отданным
на милость Юдхиштхире перед всеми нашими женщинами? Я всегда
преследовал этих братьев. Они мои враги и навсегда ими останутся. И вот
теперь именно они вызволили меня из плена. Я обязан им жизнью. О, я бы
предпочел погибнуть в сражении, чем пережить такое!
Дурьйодхана зарыдал, а Карна стал утешать его. Через некоторое
время царевичу удалось справиться с собой.
— Слушай, дружище, — мрачно сказал он Карне, — я останусь здесь
и буду поститься до смерти. Пусть мои братья и остальные родственники
возвращаются в столицу. Враг обесславил меня. Я уже не могу вернуться в
Хастинапур. Я — тот, кого уважали и боялись враги и боготворили друзья,
— стал источником радости для моих врагов и печали для друзей. Если я
вернусь в город, что я скажу отцу? Что скажу Бхишме, Дроне, Крипе,
Ашваттхаме, Видуре и другим старейшинам Куру?
Страдание помогло Дурьйодхане осознать свою глупость. Какое
безумие овладело им, что он вздумал отправиться в этот лес? Он вспомнил,
как Видура многократно пытался давать ему добрые советы, он же никогда
не обращал на них внимания. И вот теперь ему приходится пожинать
плоды собственной глупости. Это просто невыносимо. Смерть —
единственное, что ему осталось.
Глядя на Карну полными слез глазами, Дурьйодхана произнес:
— Такие люди, как я — надменные и лишенные совести, — никогда не
бывают счастливы, даже если у них есть знание и богатство. Увы, в жизни я
сделал много зла и теперь страдаю. Оставь меня, я хочу умереть. Я не могу
больше жить. Какой мужчина, после того, как его спасли его же враги, не
захочет умереть и будет влачить жалкое существование побежденного? Я
гордился собой, и вот результат: враг стал свидетелем моего позора и
посмеялся надо мной.
Дурьйодхана попросил Карну позвать к нему Духшасану. Когда
царевич пришел, Дурьйодхана обратился к нему:
— О потомок Бхараты, выслушай мою волю. Я хочу, чтобы ты взошел
на престол правителя земли вместо меня. Стань прибежищем для друзей и
родственников и грозой для врагов. Всегда давай пожертвования
брахманам и люби своих гуру. Так же, как Вишну защищает небожителей,
защищай своих подданных.
Дурьйодхана сжал плечи брата:
— Ступай, дорогой брат, и правь этой необъятной землей. А я завершу
свои дни здесь, в лесу.
Духшасана стоял перед Дурьйодханой, как громом пораженный.
Наконец опустив голову, он печально проговорил:
— О брат, пожалуйста, откажись от своего намерения. Так не должно
быть. Не вставай на этот путь. Разве смогу я стать царем вместо тебя?
Скорее расколется земля, упадет небо и погаснет солнце, чем я смогу
править миром без тебя.
Духшасана заплакал и, причитая: «Смилуйся, не бросай нас!», пал в
ноги брату.
— Ты будешь царем сто лет, ты, и никто другой, а я буду тебе служить,
— умолял он Дурьйодхану.
Карна попытался успокоить братьев:
— О герои, стоит ли так сокрушаться? Слезами горю не поможешь.
Призовите терпение. Скорбью вы лишь обрадуете наших врагов.
Положив руку на плечо Дурьйодхане, Карна продолжал:
— Спасая тебя, Пандавы просто выполнили свой долг, поскольку
подданные обязаны заботиться о благе царя. Под твоей защитой Пандавы
счастливо живут в твоих владениях. Они зависят от тебя, о царь. Именно
так, а не наоборот. Не надо поддаваться скорби, царю это не подобает. К
тому же, о Дурьйодхана, нам всем невыносимо слушать твои речи о
смерти. Забудь об этом, и да благословит тебя Бог. Вставай и возвращайся в
столицу. Утешь своих родственников.
Карна изо всех сил старался переубедить друга. Он напомнил
Дурьйодхане, что, хотя тот покорил и даже поработил Пандавов, они и не
помышляли о смерти. Кроме того, в том, что они его спасли, не было
ничего особенного. Существует немало примеров, когда могучего царя
одолевали враги, но потом его спасали собственные воины. Судьба на
войне непредсказуема. Тот, кто победил, через какое-то время, бывает,
терпит поражение. Если воин хочет достичь успеха, он должен научиться
стойко переносить жизненные невзгоды.
Сказав это, Карна оглядел свои многочисленные раны, полученные в
битве с гандхарвами, и со смехом продолжал:
— Восстань же, о царь. Такая позорная смерть сделает тебя мишенью
для шуток. Другие цари будут глумиться над тобой. Лучше забудь о неудаче
— пусть она останется в прошлом. Выйди навстречу врагу и завоюй
неувядающую славу. Ты, несомненно, победишь.
Но, как ни уговаривали Дурьйодхану Карна и Духшасана, как ни
умоляли его, он не двинулся с места, твердо решив умереть.
В это время в палатку вошел Шакуни и услышал речи Духшасаны и
Карны, пытавшихся ободрить и успокоить Дурьйодхану. Видя решимость
Дурьйодханы и зная, что тот не способен вытерпеть даже малейшего
оскорбления, Шакуни присоединил свой голос к их уговорам:
— О потомок Куру, ты слышал, что сказал тебе сейчас Карна? Он
произнес мудрые слова. Почему ты ведешь себя столь неразумно и
отказываешься от богатства, которое я с таким трудом добыл для тебя? Ты
ведешь себя по-детски, и от твоих капризов не будет никакого толку. Глядя
на тебя, можно подумать, что ты никогда не служил старшим и не учился
самообладанию. Как необожженный горшок дает течь, когда в него
наливают воду, так и необузданный человек, который не умеет владеть
собой, лишается рассудка от горя или радости. Но у тебя нет оснований
печалиться. Пандавы оказали тебе услугу. Вместо того чтобы горевать,
возьми да награди их.
Шакуни всегда хорошо сознавал, что Пандавы превосходят их в силе.
Именно поэтому и посоветовал Дурьйодхане обыграть их в кости, вместо
того чтобы испытывать судьбу с оружием в руках. Он также знал, что пять
героев всегда будут верны истине и добродетели. По этой причине они не
представляли никакой угрозы для Кауравов. Вся вражда и противоборство,
существовавшие между двумя семьями, исходили исключительно от
Кауравов. Но время показало, что любые попытки одолеть Пандавов
обречены на неудачу. Возможно, имеет смысл смириться с таким
положением дел, дабы избежать гибели в военном столкновении, которое с
каждым годом казалось все более неотвратимым.
Рассудив так, Шакуни продолжал:
— Ты ведешь себя неразумно, о царь. Скорее, ты должен чувствовать
себя обязанным Пандавам за услугу, которую они тебе оказали. Не следует
тебе сокрушаться о случившемся, принижая то, что они для тебя сделали.
Лучше ступай к ним с радостным сердцем и отдай им их царство. Этим
поступком ты добудешь себе и славу, и благочестие. Помирись с
Пандавами, отнесись к ним как к братьям — и удача вернется к тебе.
Шакуни считал, что настала благоприятная возможность для
Дурьйодханы проявить благородство. Если он пойдет к Пандавам и
передаст им царство в награду за спасение из плена, положение будет
исправлено. Вместо того чтобы выглядеть глупцом, он окажется щедрым и
справедливым и для Пандавов будет уже не врагом, а благодетелем.
Дурьйодхана склонился к рыдающему Духшасане и поднял его с
колен. После того, что он услышал от Карны и Шакуни, царевич Каурав
сгорал от стыда. Не в силах сдерживать отчаяние, он воскликнул:
— Нет мне больше дела ни до благочестия, ни до дружбы, ни до
богатства, ни до славы, ни до власти и наслаждений! Оставьте меня, вы
все! Не мешайте. Я хочу расстаться с жизнью и не изменю этого решения.
А вы возвращайтесь в столицу и от моего имени воздайте почести моим
гуру.
Карна не согласился:
— О царь царей, разве мы можем оставить тебя здесь? Мы всегда там,
где ты. И радость, и горе у нас одни. Прошу, откажись от своей затеи, — а
иначе мы все тоже погибнем.
Однако решимость Дурьйодханы невозможно было поколебать. Он
разложил на земле траву куша, снял царские наряды и надел лохмотья,
совершил очищение, прикоснувшись к воде, и сел в йогической позе.
Поставив своей целью достижение рая, Дурьйодхана начал соблюдать обет
прая — пост до смерти. Он перестал говорить и прекратил внешнюю
деятельность. Полузакрыв глаза, он вскоре погрузился в медитацию.
Между тем намерение Дурьйодханы стало известно жителям
подземного царства — данавам и дайтьям. Эти могущественные существа,
потерпевшие поражение в войне с богами, возлагали на Дурьйодхану
большие надежды, рассчитывая с его помощью помешать установлению на
земле божественного порядка. Многие из демонов воплотились на земле
как цари и воины, и цель их была в том, чтобы одолеть благочестивых
царей, совершавших жертвоприношения богам. Испугавшись, что смерть
Дурьйодханы помешает их планам, падшие небожители замыслили
огненное жертвоприношение. Они наняли брахманов, знавших мантры, с
помощью которых можно было вызывать жителей других планет.
И вот, когда брахманы влили масло в огонь, повторяя гимны из
Атхарваведы и Упанишад, чудесная лучезарная богиня поднялась из
пламени и вопросила:
— Что я должна сделать?
Обрадованные демоны приказали ей:
— Принеси к нам Дурьйодхану, сына Дхритараштры. Он сейчас
постится, следуя суровому обету.
— Да будет так, — произнесла богиня и исчезла. Она немедленно
отправилась туда, где сидел Дурьйодхана. Незримо приблизившись к
царевичу, она взяла его тонкое тело и перенесла под землю, в то место, где
его с нетерпением ждали демоны.
Дурьйодхана, думавший, что ему это снится, в последующее
мгновение обнаружил себя стоящим посреди данавов. Их вождь, глядя на
Каурава расширенными от восторга глазами, начал увещевать:
— О царь царей, о надежда и оплот рода Бхараты! Тебе служат сотни
героев и великих мужей. Зачем ты поступил столь неблагоразумно, дав
обет, который приведет тебя лишь в ад? Того, кто убивает себя, осуждают
на земле, и будущее не сулит ему ничего хорошего. Разумные люди, такие
как ты, никогда не совершают поступков, которые не принесут им блага. О
царь, откажись от своего намерения умереть! Оно губительно для
добродетели, выгоды, счастья, славы, доблести и силы. Если ты совершишь
самоубийство, это еще больше обрадует врагов. Послушай нас — мы
раскроем тебе правду о твоем положении, неземном происхождении и
могуществе. Тогда уж ты сможешь решить, что тебе делать.
Данав затем поведал тайну рождения Дурьйодханы — как он появился
на свет в результате подвижничества демонов.
Они получили его в дар от Шивы. Тело Дурьйодханы было сотворено
из молний, что делало его практически непобедимым, а цари-соратники
сами были могущественными данавами, воплотившимися на земле. С их
помощью Дурьйодхане не составит труда уничтожить всех своих врагов.
Другие великие демоны во время решающей битвы овладеют сердцами
Бхишмы, Дроны, Крипы и других старейшин Куру, которые отбросят
сдержанность и сострадание и будут убивать всех, кто встанет у них на
пути, — даже собственных братьев, сыновей, друзей, отцов и учеников;
даже детей и стариков. Ослепленные невежеством и гневом, позабыв о
милости, они будут убивать сотни и тысячи людей на поле боя.
Дурьйодхана слушал в изумлении пророчества данавов, они же
продолжали:
— О герой, тебе не следует бояться Арджуны. Мы уже придумали, как
погубить его. Душа великого Нараки, которого убил Сам Вишну,
воплотилась на земле в теле Карны. Памятуя о давней вражде, он убьет и
Кришну, и Арджуну. Громовержец Индра знает об этом и попытается
лишить Карну его природных доспехов и серег, которые делают его
непобедимым. Поэтому мы устроили так, чтобы сотни тысяч могучих
воинов дайтьев родились на земле. Эти воины, известные как
самшаптаки, также сразятся с Арджуной. Если Карна не сможет убить
Арджуну, это сделают самшаптаки. Так что не печалься. Ты будешь
править землей, не зная соперников. Отправляйся теперь назад и откажись
от своего обета. Ты наша надежда, и мы всегда готовы прийти тебе на
помощь.
Один за другим данавы и дайтьи стали подходить к Дурьйодхане.
Обнимая царевича, они говорили ему вдохновляющие речи и, когда тот
полностью утешился, распрощались с ним со словами:
— Ступай, и да пребудет с тобою победа!
Затем они велели богине вернуть Дурьйодхану в его тело.
Вновь почувствовав себя сидящим на траве куша, Дурьйодхана открыл
глаза. Встреча с данавами казалась ему сном. Царевич не был уверен, видел
ли он подземных воинов на самом деле, однако его настроение изменилось.
Пусть даже ему это приснилось, Дурьйодхана чувствовал, что сон —
вещий. Предсказания данавов наверняка сбудутся, и он победит Пандавов.
Карна и самшаптаки расправятся с Арджуной, а кроме того, в предстоящей
войне за него будут сражаться тысячи других кшатриев.
Пока Дурьйодхана сидел, размышляя о своем видении, в палатку снова
вошел Карна. Дурьйодхана решил, что никому не раскроет тайны, и потому
продолжал молчать. Заметив, однако, что Дурьйодхана прервал медитацию,
Карна улыбнулся:
— Рад видеть, что ты наконец пришел в чувство, о царь. Мертвецу
никогда не победить врагов. Пойми, что сейчас не время печалиться.
Почему ты хочешь умереть столь бесславно? О герой, восстань и покончи с
противниками. Выйди на поле боя и добудь для себя победу и бессмертную
славу. Клянусь: когда Пандавы вернутся из ссылки, я покорю их и сделаю
твоими рабами.
— Да будет так, — ответил Дурьйодхана, к радости братьев и Карны.
Все еще продолжая думать о словах данавов, он поднялся и, выйдя из
палатки, встал впереди войска. Весь оставшийся путь до Хастинапура
Дурьйодхана провел в мыслях о предстоящей войне и о том, как лучше к
ней подготовиться.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Мудрец Дурваса

Когда до Бхишмы дошли известия о происшествии в Двайтаване, он

тут же решил поговорить с Дурьйодханой и для этого отправился к нему в
блистающий роскошью дворец. Войдя в покои, где Дурьйодхана сидел со
своим другом Шакуни, Бхишма обратился к нему:
— О дитя, сколько раз я просил тебя прекратить враждовать с
Пандавами. Тебе советовали не ездить в лес, но ты не послушался. Ты
собственными глазами видел и мог сравнить доблесть Пандавов и Карны.
Карна бежал с поля боя, бросив тебя одного, и Пандавам пришлось тебя
спасать. О царь, Карна не обладает даже четвертью достоинств любого из
сыновей Панду — будь то воинское мастерство, героизм или благочестие.
Лучше помирись с ними — это будет и тебе на пользу, и всему нашему роду
во благо.
Бхишма знал, что главные надежды в борьбе с Пандавами
Дурьйодхана возлагал на Карну. С того самого дня, когда Карна появился
на смотре воинского искусства и бросил вызов Арджуне, Дурьйодхана
считал его единственным, кто способен помочь победить Арджуну. Теперь
же приходилось признать, что Карна Арджуне не ровня.
Бхишма с надеждой посмотрел на царевича, но Дурьйодхана,
вспомнив слова данавов, лишь рассмеялся ему в лицо. Что он знает, этот
старик? Пандавы даже не подозревают, что их ожидает. Сам Бхишма
немало удивится, когда демоны возьмут его в оборот.
Дурьйодхана даже не потрудился ответить деду. Он резко встал и
вышел из комнаты. Бхишма лишь печально покачал головой. Его не
удивляло пренебрежительное отношение Дурьйодханы. Теперь ему было
очевидно, что гибель Куру предрешена. Погруженный в печальные думы,
Бхишма медленно направился в свои покои.
Оставив Бхишму одного, Дурьйодхана призвал к себе Карну, Шакуни
и Духшасану. Окинув взором своих советников, царевич вопросил:
— Что еще нам предстоит сделать? Как мне удержать удачу? Давайте
придумаем какой-нибудь план.
Дурьйодхана пересказал друзьям то, о чем просил Бхишма. Карна
почувствовал себя оскорбленным. Дед Куру всегда его осуждал. Он явно
его недолюбливает. Карна, однако, считал себя таким же благодетелем
Куру, как и сам Бхишма. Не пришло ли время доказать, что мнение
Бхишмы о нем ошибочно? Карна воскликнул:
— О могучий владыка, Бхишма обвиняет нас и превозносит Пандавов!
Ясно, что к ним он более благосклонен. Тебе он желает зла, потому и меня
оскорбляет. Нет больше сил слушать его упреки. О царь, дай мне армию, и
я завоюю весь мир для Кауравов. Я повторю то, что сделали Пандавы перед
жертвоприношением Раджасуя. Пусть презренное отродье Куру,
престарелый Бхишма, увидит это и пожалеет о том, что меня унижал.
Просто прикажи, и я тут же выступлю в поход.
Обрадованный решительными словами Карны, Дурьйодхана хлопнул
его по плечу:
— Благословен я, что есть у меня такой друг, как ты, о герой. Чего еще
мне желать, видя твою великую заботу о моем благополучии? Сегодня моя
жизнь, несомненно, увенчалась успехом. Ступай, дорогой друг, и сокруши
моих врагов. Да пребудет с тобой удача. Проси у меня все, чего пожелаешь,
— я с радостью исполню любую просьбу.
Не теряя времени, Карна тут же принялся готовиться к военному
походу. Дурьйодхана собрал огромную рать и снабдил ее годовым запасом
провизии. Посоветовавшись с брахманами и получив разрешение
Дхритараштры, он выбрал благоприятный день для начала похода. Бхишма
и Видура, хотя и не одобрили замысел Карны, предпочли не вмешиваться,
надеясь, что глупец потерпит где-нибудь поражение и его непомерная
гордость будет обуздана. По крайней мере, вдали от Хастинапура он не
сможет влиять на Дурьйодхану и подбивать его на все новые безрассудные
выходки.
Придворные брахманы благословили Карну, помолившись за его
победоносное возвращение, и он выступил из Хастинапура во главе
многотысячного войска. Первым городом, на который напал Карна, стала
прекрасная столица царя Друпады. Друпада не признавал над собой власти
Кауравов. Как и многие другие цари, подчинившиеся правлению
Юдхиштхиры, он не был склонен считать себя вассалом Дхритараштры.
Однако в конце концов сопротивление Друпады было сломлено
превосходящими силами Кауравов, и он был вынужден заплатить
Дхритараштре дань.
Вслед за этим Карна двинулся на север и покорил все царства,
встретившиеся ему на пути. Он одержал победу над Бхагадаттой, а также
над гималайскими царями. Повернув на восток, Карна завоевал обширные
области, населенные многочисленными племенами. Никто не мог
противостоять ему в сражении и справиться с яростным натиском его
стрел. Сын Сурьи был несравненным воином, и мало кто из людей мог
поспорить с ним в бою, тем более когда за ним стояла военная мощь Куру.
Вскоре он покорил царей на юге и направился на запад, одерживая одну
победу за другой и подчиняя себе страны и народы.
Меньше чем за год, пройдя победным маршем по всей земле, Карна
захватил огромные богатства и, нагрузив ими повозки и вьючных
животных, вернулся в Хастинапур во главе длинного каравана.
Дурьйодхана с отцом и братьями торжественно встречал его у ворот города.
Кауравы поздравили Карну с победой, и затем каждый из них обнял героя.
Дурьйодхана сказал:
— То, что не смогли дать мне даже Бхишма, Дрона, Крипа и другие
витязи, я получил от Карны. О могучерукий герой, ты мой защитник. Все
Пандавы и другие цари, вместе взятые, ничто по сравнению с тобой.
Видя успех Карны, одни горожане радовались, а другие,
расположенные к Пандавам, хранили молчание или горестно вздыхали. А
Дхритараштра, не скрывая ликования, сердечно обнял Карну, словно
собственного сына.
С того самого дня Дурьйодхана, воодушевленный подвигами Карны,
стал думать о Пандавах так, будто они были уже побеждены Карной.
Ободрившись и воспрянув духом, царевич решил, что теперь, когда вся
земля находится под его властью, ему не хватает лишь одного — совершить
Раджасую. Сделав это, он сравняется с Пандавами во всех отношениях.
Если ему удастся возглавить Раджасую, то все, о чем прежде он мог только
мечтать, будет достигнуто.
Однако, когда царевич обратился к главному жрецу и попросил его
провести жертвоприношение, тот ответил, что это невозможно.
— Пока жив Юдхиштхира, — молвил жрец, — никому из людей
нельзя провести Раджасую. Лишь один правитель из живущих на земле
имеет право совершить это жертвоприношение. Кроме того, проводить его
не дозволяется в присутствии отца.
Вслед за этим жрец рассказал Дурьйодхане о другом
жертвоприношении, похожем на Раджасую, которое царевич мог бы
совершить. Называется оно «жертвоприношение Вайшнава». Никто еще,
кроме бессмертного Вишну, не проводил этого жертвоприношения, равного
Раджасуе во всех отношениях.
 — О царь, — молвил жрец в заключение, — возьми золото, которое ты
получил как дань с царей, и вели изготовить из него плуг. Этим золотым
плугом вспаши участок земли, и на нем я устрою жертвоприношение.
Дурьйодхана тут же отправился к отцу и рассказал ему и советникам о
предстоящем жертвоприношении. Выслушав предложение царевича, все
единодушно одобрили его. Затем Дурьйодхана распределил обязанности на
жертвоприношении и приказал мастерам изготовить золотой плуг. Все
старейшины Куру с радостью взирали на то, как Дурьйодхана готовился к
грядущему событию: они надеялись, что этот священный обряд укрепит
благочестие царевича и приумножит славу рода Куру. Во все стороны света
понеслись гонцы, чтобы пригласить царей на великое торжество.
Духшасана послал гонцов и в Двайтавану — передать приглашение
Пандавам: пусть они узрят величие Куру. Однако Юдхиштхира ответил
посланцам:
— Я очень рад, что Дурьйодхана проводит великое
жертвоприношение. Присутствовать на нем было бы для меня большим
удовольствием, однако, к сожалению, я не смогу этого сделать. Пока я
связан своим обетом, мне нельзя выходить из леса. Дурьйодхана увидит
меня в Хастинапуре, лишь когда истекут тринадцать лет нашей ссылки.
Бхима же метнул на посланника свирепый взгляд и добавил, едва
сдерживая гнев:
— Царь Юдхиштхира придет, чтобы возложить Дурьйодхану на костер
войны. Передай Дурьйодхане: «Когда минует тринадцатилетний срок,
владыка людей Дхармараджа устроит жертвприношение, имя которому —
смертельная битва, и выльет на сыновей Дхритараштры масло своего
гнева». Тогда вы нас и увидите.
Остальные братья ничего не сказали.
Услышав ответ Пандавов, Дурьйодхана лишь усмехнулся. В
Хастинапур тем временем съезжались тысячи брахманов и кшатриев. Их
приветливо встречали, предлагали богатые угощения и напитки, провожали
в заранее приготовленные покои. За прием гостей отвечал Видура. Он
заботился, чтобы приехавшие на жертвоприношение ни в чем не знали
нужды. Подкрепившись и отдохнув с дороги, гости отправлялись на
расположенную за стенами города площадку, где проводилось
жертвоприношение. Видура показывал им дорогу и усаживал на
отведенные для них места. Цари привозили с собой дань, и Дурьйодхана
вместе с братьями раздавал брахманам пожертвования.
Окончив жертвоприношение, Дурьйодхана торжественно вернулся в
столицу. Рядом с ним ехали его братья, а певцы и поэты возносили ему
хвалу. Друзья и родственники также славили Дурьйодхану, говоря, что его
жертвоприношение превзошло все предыдущие, совершенные великими
предками Кауравов, достигшими рая.
Однако нашлись и люди, которые осмелились утверждать, что
жертвоприношение Дурьйодханы не смогло сравниться с Раджасуей
Юдхиштхиры. Дурьйодхана слышал эти речи, но молчал. Он знал, что это
правда. Он никогда в жизни не видел более великолепной и роскошной
церемонии, чем Раджасуя. Его жертвоприношение сильно уступало ей.
Карна заметил, что его друг опять задумчив и невесел, и, положив ему
руку на плечо, произнес:
— О величайший из Бхаратов, по милости судьбы твое
жертвоприношение завершилось успехом. И это только начало. После того
как мы сразимся с Пандавами и убьем их, ты сможешь наконец провести
Раджасую. Я с нетерпением буду ждать этого дня, чтобы снова прославить
твое величие.
Дурьйодхана обнял Карну и, помолчав, ответил с тоской в голосе:
— О Кауравы, когда же мне удастся убить этих коварных Пандавов и
совершить лучшее из жертвоприношений, Раджасую?
Карна остановился и сурово произнес:
— Слушай меня, о царь. Обещаю, что, пока не убью Арджуну, я не
буду есть мяса и откажусь от любой роскоши. Кто бы ни обратился ко мне с
просьбой, я выполню ее и дам все, чего ни пожелают. Если меня попросят о
пожертвовании, я никому ни в чем не откажу, не отвечу: «Я не могу этого
дать».
Сыновья Дхритараштры возликовали, услышав клятву Карны. Теперь
Пандавы уже все равно что мертвы. Красавец Карна, провожаемый
хвалебными возгласами Кауравов, величавой походкой удалился к себе во
дворец — словно Кувера, возвращающийся в небесную обитель.

♦ ♦ ♦

Весть о клятве Карны дошла и до Пандавов. Бхима и Арджуна лишь

усмехнулись, однако Юдхиштхира встревожился. Он знал о
непробиваемых врожденных доспехах Карны и считал, что убить его
невозможно. Мысли об этом не давали Юдхиштхире покоя. Он один
виноват в невзгодах, выпавших на долю Пандавов, только из-за него они
так часто подвергались опасности. Его братья настолько преданы ему, что
согласились вынести муки, которых ничем не заслужили. И вот теперь они
оказались перед лицом новой великой опасности: их ожидает битва с
могучими героями Куру, на стороне которых будет сражаться непобедимый
Карна.
Беспокойство не покидало Юдхиштхиру ни днем ни ночью.
Воспоминание об игре в кости и жестоких словах, сказанные Карной и
Дурьйодханой, словно копьем пронзало его сердце. Остальные братья, видя
страдания Юдхиштхиры, вместе с Драупади переживали не меньшие муки.
В яростном нетерпении они ждали того момента, когда смогут наконец
сойтись с Кауравами в битве. Каждый день братья подолгу упражнялись,
чтобы поддержать боеспособность и выпустить накопившийся гнев.
Когда до окончания ссылки оставалось всего лишь несколько месяцев,
Пандавов опять навестил Вьясадева. Юдхиштхира с любовью и
преданностью воздал все почести деду, а затем уселся у его стоп,
приготовившись выслушать его наставления.
Видя, как исхудали от недостатка пищи и непрестанных тревог
Пандавы, мудрец почувствовал острую жалость и, глотая слезы
сострадания, молвил:
— О величайший из мужей, человек не может испытывать счастье
бесконечно. Счастье приходит к каждому в свой срок, так же как и
несчастье. Поэтому мудрый человек не радуется и не печалится. Когда к
нему приходит счастье, он не позволяет себе забыться в нем, так же как не
дает и грусти овладеть собой. Он занимается подвижничеством, плодом
которого становится духовное самопознание, дарующее душе вечное
счастье. Именно подвижничеством, а не улучшением материальных
условий, достигается высшее счастье. Глупые люди, которые стремятся
любой ценой добиться материальных наслаждений, становятся в
следующей жизни зверями. Им так и не удается вкусить счастья. О царь,
твое подвижничество, каким бы тяжелым оно ни казалось, в конечном
счете принесет тебе нетленное благо.
Описав многочисленные достоинства, которые человек обретает в
результате подвижничества: правдивость, негневливость, самообладание,
ненасилие, — Вьясадева стал говорить о благотворительности, которой
славился Юдхиштхира, когда был богат.
Наконец Вьясадева замолчал, и старший сын Кунти спросил его:
— О великий риши, что лучше: подвижничество или
благотворительность — и что из этих двух труднее?
— О дитя, — ответил Вьясадева, — благотворить труднее всего на
свете. Люди жаждут богатства, ради него они день и ночь упорно трудятся.
В надежде разбогатеть они, рискуя жизнью, погружаются в морские
глубины и забираются в лесные трущобы. Они готовы пойти на все, лишь
бы заработать денег. Поэтому людям всегда чрезвычайно нелегко
расставаться с тем, что нажито усердным трудом.
И все же, о герой, приобретенное честным путем следует жертвовать
достойным людям. В то же время богатство, полученное нечестным
способом, даже если его раздать, в следующей жизни неизбежно приведет
своего обладателя к вырождению.
Юдхиштхира попросил Вьясадеву рассказать о пользе
благотворительности подробнее, и мудрец поведал ему одну древнюю
историю. Героем этой истории был некий бедняк по имени Мудгала,
который достиг высшей духовной обители благодаря тому лишь, что всегда
подавал милостыню брахманам. Рассказ Вьясадевы привел Пандавов в
восхищение. Завершая наставления, мудрец сказал:
— О сын Кунти, не печалься. Счастье и несчастье вращаются вокруг
каждого из нас, как две половины обода на колесе. Можешь быть уверен:
по окончании ссылки ты получишь назад царство своего отца. Твое
подвижничество и благотворительность обеспечат тебе счастливое
будущее. Да пребудет с тобой мир. А теперь мне пора.
Риши поднялся, и Пандавы, утешенные его словами, склонились перед
ним в прощальном поклоне.

♦ ♦ ♦

Дурьйодхана не переставая думал о том, как бы еще навредить

Пандавам. Время от времени он советовался со своими братьями и Карной,
и они вместе пытались придумать способ расправиться с Пандавами еще до
того, как те вернутся из леса. Пока они судили да рядили о том, какой план
предпочесть, в Хастинапур пришел знаменитый аскет Дурваса. С ним было
десять тысяч учеников, и он привел их в царский дворец и попросил
накормить. Вспыльчивый нрав мудреца был всем известен: если ему не
оказывали должного почтения, он мог тут же проклясть обидчика. Он
любил также испытывать терпение дававших ему приют людей, чтобы
убедиться, готовы ли они выполнять свой религиозный долг при любых
обстоятельствах. Дурьйодхана, боясь, что какой-нибудь нерадивый слуга
навлечет на них проклятие Дурвасы, лично прислуживал гостю. Призвав к
себе все смирение и любезность, на которые был способен, Дурьйодхана
стал покорным слугой мудреца и изо всех сил заботился о том, чтобы
каждая просьба его была выполнена.
Дурваса же был непредсказуем. Он мог в любое время суток
потребовать, чтобы ему немедленно принесли поесть, а сам уходил
совершить омовение, и потом, вернувшись после долгого отсутствия,
говорил: «Я не буду есть. Я уже не голоден». Иногда он вставал посреди
ночи и требовал еды или внимания к себе, но при этом нередко выказывал
недовольство принесенной пищей или служением, которое ему предлагали.
Дурьйодхана ухаживал за риши без единой жалобы, стараясь выполнить
каждое его желание. Дурваса остался доволен царевичем и сказал ему на
прощание, перед тем как покинуть дворец Куру:
— Ты хорошо мне послужил, и я хочу наградить тебя. Проси у меня,
что хочешь. Если твоя просьба не противоречит законам религии, я тут же
выполню ее.
Дурьйодхана почувствовал, как будто в него вдохнули новую жизнь.
Он уже обсудил со своими советчиками, о чем просить Дурвасу, если тот
захочет отблагодарить его. И вот что ответил Дурьйодхана:
— О брахман, мы были рады видеть тебя здесь, а теперь я хочу, чтобы
ты отправился в гости к Юдхиштхире, в лес Камьяку. Юдхиштхира
благороден и благовоспитан, он великий правитель, самый выдающийся и
старший в нашей семье, он, разумеется, достоин того, чтобы получить твои
благословения. Пожалуйста, навести его, когда все его спутники
поужинают и приготовятся ко сну. Ты увидишь, какой замечательный
прием устроят тебе эти благочестивые витязи.
— Хорошо, я выполню твою просьбу, — ответил Дурваса и вышел из
дворца в окружении тысяч учеников, которые последовали за ним в
Камьяку.
Дурьйодхана в восторге ударил кулаком в воздух. Если Драупади к
приходу Дурвасы и его многочисленных учеников уже закончит трапезу, то
Пандавы, конечно же, не смогут оказать им должный прием. Без
волшебного блюда, которое они получили в дар от Сурьи, у них не будет
никакой возможности накормить десять тысяч брахманов. Можно не
сомневаться — Дурваса проклянет их, и от этого проклятия им не спастись.
Дурьйодхана бегом помчался сообщить радостную новость друзьям.
— Наш план удался! Пандавы обречены, — кричал он, обнимая Карну.
Карна ответил с улыбкой:
— Да, тебе повезло, и ты получил то, чего хотел. На твое счастье,
враги твои оказались посреди океана бед, выбраться из которого им будет
непросто. Они сами обрекли себя на величайшую опасность.
Дурьйодхана и его советники долго еще смеялись и хлопали друг
друга по рукам, несказанно обрадованные поворотом событий.

♦ ♦ ♦
 Несколько дней спустя у Пандавов появился Дурваса — как раз когда
Драупади только что поужинала. Велев ученикам дожидаться в стороне, он
вошел в стан Пандавов один и сразу направился к братьям. Они
немедленно встали перед мудрецом, почтительно сложив ладони. Узнав
прославленного риши, Пандавы упали перед ним на землю в поклоне.
Юдхиштхира предложил Дурвасе лучшее сиденье и атрибуты поклонения,
стараясь угодить высокому гостю. Дурваса испытующе посмотрел на
Юдхиштхиру и проговорил:
— Я пришел сюда с десятью тысячами учеников, и нам хочется есть.
Мы провели в пути весь день и сильно проголодались. О царь, будь добр,
позаботься о том, чтобы нас накормили. Сейчас мы пойдем и совершим
омовение, а потом вернемся и отведаем твоего угощения.
— Да будет так, — отозвался Юдхиштхира.
Дурваса пошел вместе с учениками на реку. А Юдхиштхиру, который
глядел ему вслед, не отпускала тревога. Где взять еды, чтобы накормить
такое количество людей? Драупади уже поела, и волшебное блюдо больше
не наполнится — им придется ждать до следующего утра. Юдхиштхира
решил посоветоваться с женой, не придумает ли она что-нибудь. Драупади,
для которой превыше всего в жизни было благополучие супругов,
попыталась собраться с мыслями, чтобы найти выход из сложившегося
положения. Пожалуй, единственное, что ей оставалось, — это молиться.
Царевна вызвала в своем сердце образ Кришны и взмолилась Ему: «О
Кришна, о Господь мироздания, уничтожающий препятствия на пути своих
преданных, о Безграничный и Всемогущий, прошу Тебя, услышь мою
мольбу. Ты — прибежище для беззащитных, Ты — недоступная
пониманию и вместе с тем всеведущая Верховная Личность, исполняющая
бесчисленные желания всех живущих. Будь милостив, защити меня. Я ищу
у Тебя прибежища. О Господь, как Ты спас меня от Духшасаны в собрании
Кауравов, прошу, так же спаси меня и сейчас от постигшей нас беды».
Кришна в это время находился во дворце в Двараке — он возлежал на
ложе с Рукмини. Эта непостижимая личность, чьи пути неисповедимы и
скрыты ото всех, — Кришна услышал молитвы Драупади. Он тут же встал
с постели и, даже не попрощавшись с женой, выбежал из дворца. Через
несколько мгновений Кришна уже стоял перед Драупади, и она, увидев
своего спасителя, пала Ему в ноги со слезами на глазах.
— О Кришна, нам угрожает страшная опасность от проклятия
Дурвасы. Что делать?
Кришна улыбнулся:
 — Хорошо, Я попробую помочь, но сейчас Я очень голоден. Сначала,
пожалуйста, накорми Меня, а уж тогда Я сделаю все, что нужно.
Зардевшись от стыда, Драупади молвила:
— Мой повелитель, посуда, которую подарил нам бог Солнца,
остается полной до тех пор, пока я не поем. Но я уже отужинала, и потому
пища в ней сегодня больше не появится.
— Это не шутка, — возразил Кришна. — Скорее неси сюда свою
посудину — Я Сам посмотрю, не осталось ли там чего.
Драупади поставила блюдо перед Кришной, и Он внимательно
осмотрел его. На дне Кришна заметил слипшиеся зернышко риса и кусочек
овоща, и тут же отправил их в рот, проговорив:
— Да примет Господь Хари, душа мироздания, эту пищу, и да будет
Господь всех жертвоприношений удовлетворен ею.
Затем, повернувшись к Сахадеве, Кришна сказал:
— Ступай скорее и приведи сюда подвижников. А когда они придут,
накорми их.
Пандавы стали испуганно оглядываться по сторонам — нигде не было
даже намека на пищу. Однако они твердо верили в Кришну, в то, что Он их
не подведет. Сахадева отправился на реку звать Дурвасу и его учеников.
 Тем временем ничего не подозревающий Дурваса стоял в реке, думая,
что Юдхиштхира, должно быть, уже приготовил для них угощение. Вдруг
он почувствовал в себе неожиданную перемену — ощущение было такое,
как будто он только что вернулся с роскошного пиршества. Дурваса
посмотрел на учеников. Они тоже казались наевшимися до отвала и стояли,
потирая животы и сыто отрыгивая. Аскеты с удивлением посмотрели друг
на друга — им совершенно не хотелось есть!
Дурваса тогда сказал ученикам:
— Мы совершили большую несправедливость по отношению к
Юдхиштхире, заставив его без нужды готовить пищу на десять тысяч
человек. Как бы Пандавы не испепелили нас своими гневными взорами. О
брахманы, мне известно, какой необыкновенной силой обладает
Юдхиштхира. Он посвятил жизнь служению стопам Господа Хари, и я
боюсь таких людей. Они могут сжечь нас своим гневом, как пламя сжигает
кипу хлопка. Так что давайте уйдем отсюда поскорее, пока они нас не
видят.
Дурваса, хотя и был великим йогом-мистиком, знал, что его
способности не идут ни в какое сравнение с могуществом тех, кто вручил
себя Верховному Господу. Мудрец вспомнил происшедший с ним случай,
когда он причинил беспокойство одному из преданных Господа, чем
подверг себя большой опасности и едва не лишился жизни.
Не сказав больше ни слова, Дурваса вышел из реки и быстро зашагал
прочь, подальше от становища Пандавов. Его ученики разбежались в
разные стороны, стараясь не попадаться Пандавам на глаза.
Когда Сахадева пришел к реке, там уже никого не было. На земле
валялось несколько сосудов для воды и забытых одежд — все, что осталось
после ухода подвижников. Сахадева решил поискать их в соседней роще и
встретил местных брахманов, которые рассказали ему, как Дурваса и его
спутники внезапно покинули это место. Сахадева вернулся к братьям и
рассказал им об увиденном и услышанном. Юдхиштхира забеспокоился:
— Что, если подвижники вернутся посреди ночи и потребуют
положенного угощения? — тревожно проговорил он. — Как тогда спастись
от великой опасности, которую нам послала жестокая судьба?
Кришна улыбнулся:
— О Юдхиштхира, тебе нечего бояться. Дурваса с учениками
разбежались в страхе перед силой твоего собственного подвижничества.
Тот, кто всегда остается верен добродетели, может не бояться опасностей.
А теперь Мне пора возвращаться. С твоего позволения Я покину вас.
Юдхиштхира поблагодарил Кришну:
— О Кришна, подобно тому, как терпящие бедствие посреди
бескрайнего океана находят спасение на борту вовремя подошедшего
судна, так и мы были спасены Тобой. Пожалуйста, если Тебе надо идти,
ступай. Счастливого пути.
Когда Кришна ушел, Пандавы окружили свою добродетельную жену,
выражая признательность за то, что она сохранила присутствие духа и
призвала Кришну своими молитвами. Пандавы обсудили происшествие и
пришли к выводу, что оно было подстроено Кауравами. К счастью, Кришна
всегда был готов прийти к братьям на помощь — какая бы опасность им ни
грозила. Не переставая думать о своем друге из Двараки, братья разошлись
по соломенным хижинам и легли спать.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Джаядратха похищает Драупади

После случая с Дурвасой прошло около месяца, и вот однажды

Пандавы отправились вместе на охоту, оставив Драупади дома в лесном
жилище под присмотром Дхаумьи. В это время царь Синдху Джаядратха
проезжал мимо, держа путь в царство Шалвы. Со своей царской колесницы
он увидел Драупади, которая собирала цветы неподалеку от ашрама
Пандавов. Джаядратха тут же воспылал страстью к прекрасной царевне,
чье смуглое лицо, обрамленное иссиня-черными локонами, излучало
сияние. Зачарованно глядя на Драупади, наклонившуюся за дикими
лесными цветами, Джаядратха велел, обращаясь к сыну Котике:
— Ступай и спроси у этой женщины ее имя. Я хочу знать, кто она —
апсара или дочь какого-нибудь бога?
Джаядратха ехал на собственную свадьбу с дочерью царя Шалвы, но,
увидев Драупади, совершенно позабыл о цели своего путешествия. Во всем
мире не найдется женщины, думал он, которая могла бы сравниться с этой
лесной красавицей.
— Пойди, Котика, и узнай, что делает эта женщина в глухом лесу
посреди непроходимых зарослей, в которых бродят лишь дикие звери. Если
она согласится принять мое покровительство, я буду считать, что жизнь
моя удалась.
Царевич спрыгнул с колесницы. Как шакал к тигрице, подошел он к
Драупади и стал задавать ей вопросы:
— О прекрасная, кто ты и почему стоишь здесь, опираясь на ветку
кадамбы, подобная лучезарному пламени? Не боишься ли гулять одна в
глухом лесу? Может, ты богиня, или дочь небожителя, или жена локапалы?
Поведай мне, госпожа, кто ты и кому принадлежишь, какого ты рода и что
здесь делаешь?
Царевич назвал себя, а затем сказал, показывая в сторону отца:
— Видишь человека, сияющего, как жертвенный огонь? Это правитель
Синдху. Сопровождаемый могущественными царями, своими вассалами,
он путешествует во главе войска с шестью тысячами колесниц и
несметным множеством боевых слонов, всадников и пехотинцев. Подобно
Индре, окруженному Марутами, он разъезжает в обществе своих друзей. И
он смотрит сейчас на тебя, о тонкостанная.
Драупади отступила, покрыв голову концом сари:
— О царевич, не подобает мне говорить с тобой здесь. Закон
запрещает женщине оставаться наедине с мужчиной, если он ей не муж. Но
раз уж так вышло, я скажу тебе, кто я такая. Я дочь царя Друпады и жена
пятерых героев — братьев Пандавов. Мои мужья сейчас на охоте, но они
скоро вернутся. Попроси отца сойти с колесницы и подождать их здесь.
Юдхиштхира любит встречать гостей. Я уверена, что он окажет вам
подобающий прием.
Сказав это, Драупади повернулась и пошла к своей хижине, оставив
Котику стоять под кадамбой. Проводив ее взглядом, Котика вернулся к отцу
и передал ему слова Драупади.
— Как мог ты вернуться, ничего не добившись? — упрекнул его царь.
— Эта женщина должна стать моей. Теперь, когда я увидел ее, все
остальные женщины для меня все равно что обезьяны. С той минуты, как я
увидел эту царевну, я уже не владею собой, словно меня заколдовали.
— Тогда тебе придется взять ее силой, дорогой отец. Сама она к тебе
не придет.
Джаядратха сошел с колесницы и вместе с сыном и еще несколькими
витязями направился к скромной обители Пандавов. Как стая волков в
логово льва, они вошли в ашрам Драупади. Джаядратха вкрадчиво начал:
— Все ли благополучно у тебя и твоих мужей, о царица?
Драупади ответила, что у них все хорошо, и спросила в свою очередь:
— А в твоем царстве все ли благополучно? Полна ли казна и сильна ли
рать? Надеюсь, под твоей праведной властью народы Синдху, Саувиры и
других подчиненных стран благоденствуют и процветают. Юдхиштхира
скоро вернется и предложит тебе угощение. Пока же, пожалуйста, прими
эту воду, чтобы омыть ноги и, если будет угодно, подожди здесь моих
мужей.
Драупади указала на большие кувшины с водой, которые стояли рядом
с хижиной. Джаядратха улыбнулся:
— У нас все хорошо, о прекрасноликая, но мы пришли к тебе не за
едой или водой.
Не сводя с Драупади глаз, царь Синдху продолжал:
— Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда. Что ты держишься за этих
несчастных сыновей Кунти? Они лишились богатства и вынуждены
скрываться в лесу. Разумная женщина не станет служить падшему мужу. Но
твои мужья пали, они утратили достоинство и все, что у них было. Тебе
незачем делить с Пандавами их беды. О прекраснобедрая, откажись от них,
стань моей женой и раздели со мной власть над царствами Синдху и
Саувира.
Драупади нахмурилась и отступила на несколько шагов. Слова
Джаядратхи возмутили ее.
— Не стыдно ли тебе говорить такое? — резко ответила она. — Как
смеешь ты так обращаться со мной?
Щеки Драупади запылали, а глаза налились кровью. В гневе она
возвысила голос:
— Глупец, как осмелился ты оскорбить прославленных Пандавов,
каждый из которых подобен самому Индре? Они верны долгу и не дрогнут
в бою, даже если против них ополчатся небожители. Мудрый человек
никогда не станет осуждать тех, кто с верой предается покаянию, даже если
такие люди бедны. Ты говоришь как подлый пес. Боюсь, что теперь уже
никто здесь не спасет тебя от падения в яму, которую ты сам себе вырыл.
Пытаться одолеть благочестивого Юдхиштхиру — все равно, что с
прутиком в руках отгонять гималайского слона от его стада. По неразумию
ты осмеливаешься будить горного льва, пробуя вырвать волосок из его
гривы. При одном виде разъяренного Бхимы тебе захочется бежать отсюда
со всех ног. Когда вернется Арджуна, ты пожалеешь, что появился на свет.
А напрашиваясь на поединок с двумя героями-близнецами, ты ведешь себя
как глупец, безрассудно наступающий на хвост двум взбешенным
ядовитым кобрам. Подобно тому как бамбук приносит плод лишь затем,
чтобы погибнуть, или краб совокупляется, чтобы умереть, ты встретишь
смерть, едва только прикоснешься ко мне.
Джаядратха рассмеялся. Вид разгневанной Драупади привел его в
восхищение.
— Все, что ты сказала, для меня не новость, о Панчали, — отозвался
он насмешливо. — Ты не испугаешь меня угрозами. Я принадлежу к
царскому роду, известному богатством и благородством. Пандавы мне не
ровня. Лучше брось пустые похвальбы и взойди на мою колесницу. Ты
должна поехать со мной.
Драупади пришла в ужас.
— Почему этот глупец считает, что я с легкостью подчинюсь?! —
вскричала она. — Даже Индра не смог бы увести меня. Если бы он
попробовал, Арджуна и Кришна, вдвоем на одной колеснице, догнали бы и
уничтожили его — что уж говорить об обычном, слабом человеке. О царь,
когда Арджуна выпустит смертоносные стрелы, ты увидишь, как сила твоя
превратится в ничто, словно сухая солома в огне пожара. Когда ты увидишь
Бхиму, несущегося с поднятой булавой, и близнецов, изрыгающих на тебя
гнев справа и слева, — тогда ты пожалеешь о своем безрассудстве.
Поскольку я ни разу не изменила моим мужьям даже в мыслях, эти герои
сокрушат тебя. Ты мне не страшен, о негодяй.
Драупади отвела глаза от Джаядратхи. Она знала, что благодаря
аскетическому могуществу может обратить его в пепел, но не хотела
поддаваться гневу и опускаться до насилия. Ее мужья сами расправятся с
Джаядратхой — ждать осталось недолго.
Джаядратха шагнул к царевне и крепко взял за руку.
— Не оскверняй меня своим прикосновением! — вскричала она и
стала звать Дхаумью. Джаядратха вцепился в ее одежду, но Драупади его
оттолкнула, да с такой силой, что он повалился на землю. Тут уже
Джаядратха разозлился — грубо схватил Драупади и потащил к своей
колеснице.
Дхаумья встал у него на пути, стараясь образумить охваченного
похотью царя:
— Ты не можешь овладеть этой женщиной, не победив Пандавов в
честном поединке! О царь, ты обязан соблюдать древние обычаи кшатриев.
Одумайся — иначе тебя ждет жестокая расплата за беззаконие, когда
вернутся отважные Пандавы.
Джаядратха не обращал внимания на Дхаумью. Он втащил Драупади в
колесницу и велел возничему трогаться, а за ним двинулось и его войско.
Дхаумья шел рядом с ратниками, стараясь держаться поближе к царю, и не
переставая бранил его на чем свет стоит.
Пандавы в это время находились довольно далеко от ашрама.
Увлеченные охотой, они пробирались сквозь лесные заросли, как вдруг
Юдхиштхира заметил тревожные знаки и сказал братьям:
— Посмотрите на птиц и зверей: они летят и бегут навстречу солнцу,
испражняясь по пути. Это означает, что в лесу появился враг. Давайте
вернемся в ашрам. Не знаю почему, но сердце мое неспокойно, и мысли
путаются. Просто душа с телом расстается.
Пятеро братьев тут же повернули назад и помчались через заросли —
да так быстро, что их луки и колчаны летели по ветру у них за спиной. По
дороге им встретился шакал: завидя их, он завыл отвратительным голосом.
Юдхиштхира еще больше забеспокоился и стал подгонять братьев.
Внезапно деревья расступились, и Пандавы вылетели на поляну, где
находился их ашрам. Рядом с хижиной они увидели Дхатреику, служанку
Драупади, которая лежала на земле, громко рыдая. Верный слуга и
возничий Пандавов, Индрасена, спустился с колесницы и подошел к
девушке:
— О чем ты плачешь? Надеюсь, с царевной Драупади не случилось
ничего плохого? Разве найдется такой глупец, который осмелился бы
похитить эту несравненную красавицу? Сын Дхармы готов последовать за
ней, даже если она опустилась под землю, взмыла в небеса или погрузилась
на дно морское. Кто он — тот, кто будет сегодня же лежать на земле,
пронзенный насквозь смертоносными стрелами? Не плачь, милая девушка.
Панчали скоро вернется, чтобы воссоединиться со своими повелителями.
Служанка проговорила, вытирая слезы:
— Ни во что не ставя пятерых мужей Драупади, каждый из которых
подобен самому Индре, Джаядратха силой увез царевну с собой. Гляди —
вон там еще видны следы, оставленные этим негодяем и его свитой. Они
были здесь не так давно и не могли далеко уйти.
Дхатреика повернулась к Пандавам и молвила с мольбой в голосе:
— Скорее в погоню, мои повелители. Поспешите, пока Драупади не
подверглась насилию и, не уступила недостойному подлецу, уподобившись
жертвенному подношению, брошенному в пепел. Не дайте же маслу
вылиться на мокрую солому, не дайте священной гирлянде упасть на землю
крематория. Да не коснется ни один презренный негодяй своими губами
лучезарного лица вашей жены, как не должен напиток сома достаться
собаке, ожидающей, когда отвернется жрец.
Юдхиштхира прервал служанку:
— Ступай к себе в хижину, добрая женщина, и прикуси язычок. А цари
и царевичи, кичащиеся своей властью, скоро пожалеют об этом.
Братья не мешкая бросились в погоню за Джаядратхой, дергая тетиву
на луках и возбужденно дыша, похожие на разъяренных змей. Наконец они
заметили пыль, поднятую войском Джаядратхи. Подъехав ближе, Пандавы
увидели Дхаумью, осыпающего царя проклятьями. Велев Бхиме догонять
Джаядратху, Юдхиштхира успокоил риши, сказав ему:
— Возвращайся в ашрам, о жрец. Этот недостойный грешник скоро
получит по заслугам.
Словно ястребы, бросающиеся на добычу, Пандавы с грозными
криками устремились на войско Джаядратхи. Когда же они увидели царя
Синдху и Драупади на его колеснице, гнев их вспыхнул словно пламя, в
которое влили масло. Пандавы окликнули царя, требуя, чтобы он
остановился и сразился с ними. Воины Джаядратхи, заслышав их громовые
крики, застыли без чувств, охваченные страхом.
 Джаядратха оглянулся и увидел несущиеся на него пять колесниц
Пандавов. Тогда он спросил Драупади:
— О царевна, я вижу, как сюда скачут пять великих витязей. Наверное,
это твои мужья. Скажи мне, кто из них едет на какой колеснице?
Драупади гневно усмехнулась:
— Совершив поступок, ведущий к гибели, о глупец, ты теперь
спрашиваешь об этом! Но как человеку, стоящему на пороге смерти, я,
пожалуй, отвечу тебе. Сейчас, когда я вижу перед собой Дхармараджу с его
братьями, я уже не боюсь ничего.
Драупади указала на колесницу, ехавшую впереди всех:
— Посмотри на колесницу со стягом, на котором не переставая бьют
два небесных барабана. На ней восседает худощавый мужчина с кожей
цвета чистого золота, с большими глазами и прямым носом. Это
Юдхиштхира. Он милостив даже к врагу, просящему у него прибежища.
Поэтому, если тебе дорога жизнь, сложи скорее оружие и пади к его стопам.
Затем царевна показала на колесницу справа от Юдхиштхиры:
— Теперь взгляни на витязя, сидящего на той колеснице. Он высок
ростом, как дерево шал, у него длинные руки, он кусает губы и хмурит
брови. Это Врикодара, обладающий нечеловеческой силой. Земля знает его
под именем Бхима. Всякий, кто осмелится оскорбить его, лишится жизни.
Он не прощает своих врагов и всегда мстит им, но, даже отомстив, не
успокаивается.
Драупади повернулась в сторону Арджуны, который ехал слева от
Юдхиштхиры:
— Сияющий, как яркое пламя, непреклонный в бою, никогда не
допускающий жестокости и не преступающий добродетели, не
подверженный страху, похоти и гневу, готовый сразиться с любым
противником — это мой муж Дхананджая.
Позади Юдхиштхиры на золотых колесницах едут близнецы. Вон
благочестивый Накула — братья любят его больше жизни. Он в
совершенстве владеет мечом, и сегодня ты убедишься в этом, когда
увидишь, как он будет косить твои войска, словно пшеницу. Рядом с ним —
Сахадева, младший из Пандавов и любимец их всех. Его мудрость и
красноречие несравненны. Этот находчивый герой, который так дорог
Кунти, скорее войдет в огонь, чем скажет что-либо противоречащее
религии и морали.
Джаядратха, казалось, встревожился. Драупади засмеялась:
— Сейчас с твоим войском произойдет то же, что с груженным
драгоценностями кораблем, наскочившим на скалы. Если тебе
посчастливится уйти от Пандавов невредимым, считай, что сегодня ты
заново родился.
Джаядратха стал отдавать команды военачальникам, спеша выстроить
войско для битвы. Пандавы оставили пехотинцев, молящих о пощаде, в
стороне и сразу напали на колесницы, окружавшие Джаядратху. Когда они
бросились в битву, небо почернело от плотной пелены их стрел. Увидев
грозных, как разъяренные тигры, витязей, воины Джаядратхи пали духом.
Подняв булаву, Бхима с ревом помчался на Джаядратху. Котика и
другие воины на колесницах бросились царю на подмогу. Они осыпали
Бхиму стрелами, дротиками и палицами, но тот продолжал нестись во весь
опор как ни в чем не бывало. Одним ударом булавы Бхима насмерть
поразил сражавшегося перед Джаядратхой огромного слона вместе с
погонщиком. Еще несколькими ударами уложил четырнадцать пехотинцев.
В то же время он отразил все летевшие в него снаряды.
Пока Бхима подбирался к царю Синдху, Арджуна уничтожил
полтысячи воинов, преградивших ему дорогу. Юдхиштхира
собственноручно отправил в царство смерти еще несколько сотен. Накула
разъезжал взад и вперед, разбрасывая мечом головы солдат, сражавшихся в
задних рядах войска, словно земледелец семена. Сахадева со своей
колесницы выпустил сотни стальных яростных стрел, поразив множество
воинов, сражавшихся на спинах слонов, — несчастные попадали на землю,
словно птицы с дерева.
Могущественный царь по имени Тригарта, который сражался против
Юдхиштхиры, ловко спрыгнул с колесницы и ударами булавы убил
четырех коней царя-Пандава. Не смутившись, Юдхиштхира пронзил грудь
Тригарты острой стрелой, и тот упал на землю, изрыгая потоки крови.
Юдхиштхира же вместе с возничим Индрасеной вспрыгнул на колесницу
Сахадевы.
На Накулу напал Суратха, могучий воин, сражавшийся на слоне,
защищенном золотыми доспехами. Слон разбил колесницу Пандава и
протащил ее по полю битвы. Накула успел спрыгнуть на землю и, с мечом
и щитом в руках, бесстрашно ринулся на врага. Суратха погнал слона в его
сторону, и разъяренное животное с ревом набросилось на Накулу. Накула
изловчился, взмахнул мечом и отсек слону хобот и бивни. Животное
споткнулось и упало головой вперед, повергнув седока наземь. Накула же
проворно вскочил на колесницу Бхимы.
Бхима стрелял из лука с неумолимой точностью. Стрелой с
наконечником в форме полумесяца он сразил возничего Котики, и их
колесница, потеряв управление, закружилась и завертелась на месте.
Котика попытался сдержать лошадей, но в этот момент Бхима выпустил
красиво оперенную стрелу и отсек царевичу голову. В то же самое время
Арджуна отправил в обитель смерти двенадцать других царевичей, которые
сражались на стороне Котики. Тысячи других воинов пали от руки
Пандавов. Все поле боя было завалено телами людей и животных.
Множество колесниц с высокими шестами лежали на земле, разбитые
вдребезги, а кроме них — доспехи, шлемы, мечи, отрубленные руки и ноги.
Оставшиеся в живых воины Джаядратхи разбежались кто куда.
Привлеченные запахом плоти, на поле боя слетелись пировать стаи воронов
и стервятников, и их ликующие крики смешивались с радостным воем
шакалов.
Тут Джаядратха испугался не на шутку. Он быстро высадил Драупади
с колесницы и скрылся в соседнем лесу. Юдхиштхира велел Сахадеве
подобрать Драупади, а Бхима в это время продолжал чинить расправу над
воинами Джаядратхи, которые уже перестали сражаться и в панике
спасались бегством. Арджуна, с недовольством глядя на эту сцену,
окликнул брата:
— Чего ты хочешь добиться, убивая беззащитных воинов? Разве не
видишь, что они побросали оружие и ищут спасения? Оставь их и
позаботься о том, чтобы догнать и поймать Джаядратху.
Бхима согласно кивнул и, обернувшись к Юдхиштхире, доложил:
— О царь, вражеская рать разгромлена, а их предводитель бежал. Ты
можешь забрать с собой близнецов и Драупади и вернуться в нашу обитель.
Мы вдвоем с Арджуной займемся Джаядратхой. Ему не жить, даже если он
попросит защиты у Индры.
Юдхиштхира ответил:
— О сильнорукий, не забывай, что он муж нашей сестры Душалы,
дочери Гандхари. Нельзя его убивать.
Слова Юдхиштхиры возмутили Драупади, и она крикнула Бхиме:
— Если хочешь хоть чем-то порадовать меня, не щади презренного и
подлого царя Синдху. Враг, который похитил чужую жену или захватил
царство, не заслуживает прощения в битве, даже если он молит о пощаде.
Юдхиштхира попросил Драупади сдержать гнев, и затем они
вернулись к себе в лесную обитель, а Бхима и Арджуна не теряя времени
углубились в чащу в поисках Джаядратхи.
Царь Синдху уже успел проехать четверть йоджаны. Арджуна достал
из колчана четыре стрелы и наложил их на лук, прочитав над каждой
особые мантры. Натянув тетиву, он согнул Гандиву в кольцо и выпустил
стрелы вдогонку Джаядратхе. Стрелы полетели над вершинами деревьев, в
мгновение ока покрыли расстояние в четверть йоджаны и сразили наповал
четырех коней Джаядратхи. Охваченный ужасом царь свалился с
колесницы на землю. Вскочив на ноги, он бросился бежать через подлесок,
спотыкаясь и падая.
Арджуна догнал Джаядратху и прокричал:
— О царь Синдху, у тебя хватило смелости похитить нашу жену! Чего
же ты боишься теперь? Остановись, сразись с нами. Не подобает тебе
спасаться бегством, бросив подданных на милость противника.
Джаядратха мчался, не оглядываясь. Тогда Бхима спрыгнул с
колесницы и погнался за ним, поводя красными от гнева глазами. Быстро
догнав перепуганного царя, Бхима грубо схватил его за волосы.
— Не убивай его! — раздался оклик Арджуны, и Бхима, готовый уже
нанести врагу страшный удар, опустил сжатый кулак.
Швырнув Джаядратху на землю, он пнул его ногой в голову.
Ошеломленный ударом, царь встал, пошатываясь, на ноги, но Бхима
осыпал его градом ударов по голове и груди, пустив в ход кулаки и колени.
Джаядратха без чувств упал на землю, и Бхима подтащил его к Арджуне,
процедив сквозь зубы:
— Негодяй совершил гнусное преступление и не заслуживает того,
чтобы остаться в живых, но, поскольку Юдхиштхира считает иначе, что мы
можем поделать? Наш царь, как всегда, милостив и добр.
Бхима окинул презрительным взглядом Джаядратху, постепенно
приходящего в сознание. Пандав задумался: какое наказание для него
выбрать? Наконец он достал из колчана стрелу с наконечником в виде
бритвы и сбрил Джаядратхе волосы, оставив лишь пять небольших прядей.
Для кшатрия подобное унижение было равносильно смерти. Это значило,
что его победил более могущественный противник, который не счел
нужным даже убить его. Уж лучше погибнуть в бою, чем пережить такой
позор, — Джаядратха сгорал от стыда. Бхима бросил его на землю и сказал:
— Ты, глупец, если хочешь жить — слушай, что я тебе скажу. С
сегодняшнего дня, куда бы ты ни пошел, называй себя рабом Пандавов.
Пусть это войдет у тебя в привычку.
Джаядратха сидел на земле, опустив голову на грудь.
— Да будет так, — отвечал он, дрожа.
Бхима рывком поднял царя с земли и толкнул к колеснице Арджуны.
— Залезай, да поживее, — приказал Бхима. — Мы отвезем тебя к
Юдхиштхире, и пусть он распорядится, что с тобой делать.
Вернувшись в ашрам, братья застали Юдхиштхиру сидящим в
окружении брахманов. Бхима стащил Джаядратху с колесницы и заставил
склониться перед Юдхиштхирой:
— Вот он — негодяй, оскорбивший Драупади. Можешь сообщить
царевне, что теперь этот низкий грешник стал нашим рабом.
— Отпусти его, — произнес Юдхиштхира с улыбкой.
Драупади вышла из хижины и увидела вывалянного в грязи
Джаядратху, стоящего на коленях перед Юдхиштхирой. Тут же она
вспомнила о двоюродной сестре Душале. Сердце царевны смягчилось, и
она сказала:
— Да, мы должны сохраниить ему жизнь. Бхима уже достаточно
наказал его, сделав нашим рабом. Отпустите его: пусть идет, куда хочет.
Бхима велел Джаядратхе уходить. Царь Синдху, вне себя от стыда и
унижения, склонился перед Юдхиштхирой и брахманами и медленно
поднялся на ноги.
— Ты свободен, — молвил Юдхиштхира. — На этот раз я прощаю
тебя, но смотри, не поступай больше так низко. Слабый и немощный, ты
попытался увезти силой чужую жену.
Жалкий вид Джаядратхи вызвал у Юдхиштхиры сострадание. Он
поднял руку в благословении и произнес:
— Да преисполнится твое сердце добродетели. Ступай с миром к
своим подданным. И никогда больше не замышляй подобного зла.
Джаядратха покинул лесную обитель с горестными мыслями.
Единственное, о чем он мог думать, — это о том, как отомстить Пандавам.
Царь понимал, что в битве ему никогда их не одолеть, и потому решил
принять на себя обет подвижничества, который посвящает Шиве. Если
великий бог наделит его своим могуществом, ему не страшны будут
никакие враги и он сможет одолеть даже могучих Пандавов. С этими
мыслями царь Синдху отправился на берег Ганги и погрузился в
медитацию.
В течение долгого времени Джаядратха предавался суровому
подвижничеству: он ел только листья с деревьев и не переставая взывал к
Шиве. В конце концов бог явился перед ним и спросил:
— Чего ты хочешь от меня?
Обрадовался царь и ответил:
— Сделай так, чтобы я смог победить в битве на колесницах всех
пятерых Пандавов.
Шива улыбнулся:
— Этому не бывать никогда. Пандавы непобедимы, ибо их защищает
Кришна. Даже я не способен их убить. Поэтому твое желание
невыполнимо. Однако я обещаю тебе следующее: в сражении с ними тебе
удастся сдержать натиск их всех, за исключением Арджуны, который есть
не кто иной, как воплощение непобедимого Нары, — но сделать подобное
ты сможешь лишь однажды.
Сказав это, Шива исчез, а Джаядратхе не оставалось ничего другого,
кроме как вернуться к себе в царство, мечтая о том дне, когда он сможет
воспользоваться полученным благословением.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Озеро смерти

Когда двенадцатый год ссылки Пандавов подходил к концу, Индре

захотелось сделать что-нибудь, дабы облегчить их судьбу. Царь богов знал,
что Юдхиштхира опасается Карны, поскольку божественные латы и серьги
сына солнца защищали его от любого оружия. Индра решил переодеться
брахманом и попросить Карну отдать ему доспехи.
Проведав о намерениях Индры, бог Солнца явился перед Карной во
сне в облике прекрасного брахмана. Ласковым голосом творец дня молвил:
— О славный герой, о сын мой, я пришел дать тебе добрый совет.
Выслушай меня внимательно. Индра узнал о твоем обещании никому не
отказывать в милостыне. Скоро он явится сюда, переодетый брахманом, и
попросит у тебя доспехи. Но ты должен каким-то образом отклонить его
просьбу. Предложи ему что-нибудь взамен. Твои серьги и доспехи сделаны
из отборного небесного нектара, и до тех пор, пока они у тебя есть, никто,
даже боги, не смогут тебя убить. Если же ты лишишься их, ты погибнешь в
бою.
Карна во сне обратился к гостю:
— Кто ты и почему так заботишься о моем благополучии?
— Я бог бескрайнего сияния и даю тебе совет, потому что люблю тебя.
Послушайся меня.
Карна не знал, что бог Солнца был его отцом.
— Мне выпала большая удача, — ответил он, — если лучезарный бог,
наполняющий светом вселенную, — бог, которому я поклоняюсь каждый
день, желает мне добра. Я хочу, чтобы ты не сомневался в моей
преданности, но, пожалуйста, не проси меня нарушить клятву. Это было бы
позором, который для меня хуже смерти. О Сурья, весь мир знает, что я
готов расстаться с жизнью, если меня попросит об этом брахман. И если
Индра обернется брахманом и явится передо мной, я не смогу отказать ему,
чего бы он у меня ни попросил.
Ничто в жизни Карна не ценил так, как славу. Разве может он
совершить поступок, ведущий к бесславию?
— Если я отдам свои доспехи Индре, — добавил Карна, — меня ждет
в этом мире бессмертная слава, а Индру — позор и осуждение. Слава
продлевает человеку жизнь и приводит в рай. Прославленные герои
продолжают жить и после смерти, а те, кто обесславлены, ничем не лучше
мертвецов, хотя и дышат. О Сурья, я не расстанусь со своей славой, даже
если это будет стоить мне жизни.
— Дитя мое, — отвечал Сурья, — мудрый человек никогда не станет
поступать во вред себе и своим близким. А я уверен, что за бессмертную
славу, о которой ты говоришь, тебе придется заплатить жизнью. Какой
смысл жертвовать телом ради славы? Ведь славой, обретенной в этой
жизни, ты можешь наслаждаться лишь до тех пор, пока жив. Мертвому
слава не нужна, так же как трупу не нужна гирлянда. Ты мой почитатель, и
потому я пришел к тебе с добрым советом. Воспользуйся разумом и
помешай Индре осуществить его замысел. Если ты хочешь сразиться с
Арджуной, тебе не следует расставаться с серьгами и доспехами. Без них
тебе Арджуну не одолеть.
Карну эти доводы не убедили.
— О бог сверкающего светила, ты мне дороже сыновей, жены и
друзей, — дороже меня самого. Прошу, не лишай меня, твоего преданного
слугу, своей благосклонности и позволь сделать так, как хочу. Я не могу
вступить на путь лжи — уж лучше мне умереть. Склоняя перед тобой
голову, молю тебя снова и снова: прости меня, ибо не могу я сделать того, о
чем ты просишь. Я не боюсь Арджуны. Парашурама наделил меня
могущественным оружием. Когда придет время, я вступлю в поединок с
Пандавом и одолею его. Пожалуйста, позволь мне сдержать клятву, когда ко
мне придет Индра.
Сурье стало ясно, что Карна не изменит своего решения. Бог Солнца
предвидел такой поворот дела и заранее обдумал ответ. Он вновь ласково
обратился к сыну:
— О могучий, если уж ты считаешь, что должен отдать Индре свои
доспехи и серьги, то попроси у него хотя бы что-нибудь взамен. Воздай ему
поклонение, польсти изысканными молитвами и предложи обменять свои
небесные доспехи на не знающее промаха копье, которым он владеет. Это
оружие способно поразить любого врага. Получив его, ты станешь
непобедимым. Попроси его у Индры. Оно называется шакти.
С этими словами Сурья исчез, а Карна проснулся. Приняв омовение,
он вышел приветствовать восходящее солнце. Виденное во сне не
выходило у него из головы. Стоя со сложенными ладонями, Карна
рассказал солнцу о том, что произошло с ним во сне. И к великому
удивлению, услышал голос с неба: «Это правда». Витязь вернулся во
дворец, готовый в любую минуту увидеть перед собой Индру.
Несколько дней спустя Карна, как обычно, в полдень вошел в воды
Ганги, чтобы совершить поклонение богу Солнца. Каждый день по
завершении обряда к нему подходили брахманы и просили подаяния.
Царевич никому никогда не отказывал. Но в этот день к нему явился Индра,
переодетый брахманом. Увидев перед собой окруженного сиянием аскета,
Карна молвил:
— Рад приветствовать тебя, о почтенный. Что могу я предложить тебе?
Если хочешь, я дам тебе деревни, коров или прекрасных девушек,
украшенных золотом.
— Мне это не нужно, — возразил брахман. — Даруй богатства тем,
кто попросит о них. О безгрешный, если ты верен слову, то срежь со своего
тела доспехи и серьги и отдай их мне. Вот чего я от тебя хочу.
Поняв, что перед ним Индра, Карна ответил:
— Я с радостью отдам все, что ни пожелаешь, но зачем тебе доспехи?
Возьми лучше золота. Возьми столько, чтобы тебе и твоим близким
хватило на всю жизнь.
Карна и так и сяк пытался убедить Индру отказаться от своего
намерения, но бог ясно дал понять, что ничего, кроме доспехов, ему не
нужно. Тогда Карна проговорил:
— Если у меня не будет моих врожденный доспехов и серег, которые
сотворены из небесного нектара, я стану уязвимым в бою. Поэтому мне и
не хочется с ними расставаться. Но я знаю, что ты Индра и что ты пришел
ко мне с целью помочь Пандавам. На самом деле, это ты, бог богов, должен
наделять меня дарами. А потому, о дэва, будь милостив и дай мне что-
нибудь взамен доспехов.
Индра отвечал Карне:
— Должно быть, Сурья разгадал мои намерения и успел предупредить
тебя. Пусть будет по-твоему. Проси у меня, что хочешь, за исключением
моего оружия молнии.
Карна попросил у Индры копье шакти, о котором рассказывал ему
Сурья. Индра помолчал мгновение, а затем молвил:
— Я вызвал сейчас это оружие, и ты получишь его, как только отдашь
свои доспехи, однако при одном условии. Обычно, когда я бросаю копье
шакти, оно убивает моих врагов сотнями и возвращается ко мне в руки. Но
ты сможешь воспользоваться им лишь единственный раз, чтобы убить
одного могущественного противника. Когда же твой враг будет убит,
шакти вернется ко мне — не к тебе.
Карна помрачнел:
— Я и желаю убить лишь одного могущественного врага.
— Да, я знаю об этом твоем желании. Но тот, кого ты хочешь убить,
находится под защитой Верховного Существа. Великий Господь Кришна,
который является Самим непостижимым Нараяной, защищает его.
— Как бы там ни было, дай мне это оружие. С его помощью я,
несомненно, смогу убить любого человека. А теперь я срежу доспехи со
своего тела. Но сначала попрошу тебя еще об одном: сделай так, чтобы я не
оказался обезображенным после этого.
— Да будет так. Поскольку ты твердо хранишь верность истине, у тебя
не будет ран. Твое тело останется таким же красивым и сияющим, как
раньше.
Взяв острый меч, Карна тут же принялся срезать доспехи. Глядя, как
герой улыбается, невзирая на боль, боги и демоны в восторге заревели и
забили в небесные барабаны. Райские цветы дождем посыпались на Карну,
когда он снял с себя доспехи и серьги и протянул их, еще влажные от
крови, Индре. Затем Индра передал Карне свое оружие, произнеся
следующее напутствие:
— Это оружие можно применить лишь перед лицом величайшей
опасности. В противном случае пострадаешь от него сам.
С этими словами бог поднялся в небо, довольный тем, что добился
цели и помог Пандавам.

♦ ♦ ♦

Ссылка Пандавов в лес близилась к концу. Оставалось совсем немного

времени до того дня, когда им придется оставить Двайтавану и, изменив
внешность, найти себе место, где можно будет прожить неузнанными
тринадцатый год. Но куда пойти и где искать прибежища — принять
решение было не так легко. Однажды, когда Пандавы беседовали со своими
спутниками риши, к ним подбежал брахман, явно чем-то обеспокоенный, и
обратился к Юдхиштхире. Он рассказал, что лесной олень унес палочки, с
помощью которых он разжигал жертвенный огонь.
— Эти палочки, ковш для масла и другие атрибуты поклонения были
завязаны в узел. Как-то так вышло, что олень зацепил его рогами и умчался
с ним в лес. О герой, ты должен помочь мне вернуть имущество, иначе мои
жертвоприношения остановятся.
Юдхиштхира успокоил брахмана и не мешкая поднялся с места, а за
ним и остальные братья. Взяв луки, они бросились в погоню за оленем.
Десятки стрел выпустили Пандавы вдогонку зверю, но так и не смогли
настичь его. Олень мчался быстрее стрел и вскоре исчез среди деревьев.
Уставшие и удрученные, братья сели отдохнуть в тени большого баньяна. С
тяжелым сердцем Накула обратился к Юдхиштхире:
— В нашем роду никогда еще не случалось такого, чтобы добродетель
была принесена в жертву, и никто из нас ни разу не уклонился от
выполнения долга. Кто бы к нам ни обратился за помощью — мы никому
не отказывали. Как же случилось, что на нас обрушилось это бедствие, о
царь?
Юдхиштхира опустил на землю тяжелый лук.
— Дорогой брат, бедам, которые приходят к живущим в этом мире, нет
ни конца, ни края. И не всегда нам дано увидеть их причину, поскольку
плоды наших благочестивых и греховных поступков достаются нам по воле
великого бога Дхармы.
Бхима хмуро отозвался:
— Нас постигло несчастье, потому что я не убил Духшасану, когда он
приволок Драупади в зал собраний.
— Я тоже виновен в том, что с нами сегодня произошло, — ведь я не
ответил на жестокие слова, которые произнес в тот день Карна, и не
отомстил ему, — сказал Арджуна.
— И я тоже виновен, — молвил Сахадева. — Мне следовало убить
Шакуни, как только он попытался обмануть тебя при игре в кости, о царь.
Юдхиштхира обернулся к Накуле с просьбой:
— Как жарко в лесу! Взберись-ка на дерево и посмотри, нет ли
поблизости озера. Твои братья устали и хотят пить. Освежимся, а тогда уж
решим, что делать дальше.
Накула влез на соседнее дерево и огляделся.
— Похоже, где-то рядом вода, — послышался его голос сверху. —
Кажется, я вижу озеро и слышу крики журавлей.
Накула соскользнул вниз, и Юдхиштхира попросил его:
— О красавец брат мой, пойди и принеси нам воды.
Накула взял с собой пару пустых колчанов и углубился в лесную чащу.
Вскоре он вышел к большому прозрачному озеру, покрытому
многочисленными лотосами и лилиями. Выйдя на берег, он опустился на
колени и хотел уже прикоснуться губами к воде, как вдруг с неба раздался
голос:
— Дитя мое, не пей воду. Это озеро принадлежит мне, и тот, кто хочет
напиться из него, должен сначала ответить на мои вопросы.
 Накула осмотрелся — вокруг никого не было. Как же хочется пить! Не
обращая внимания на голос, он зачерпнул ладонями воды и... Лишь только
он сделал глоток, как тут же замертво упал на землю.
Юдхиштхира начал беспокоиться. Время шло, а Накулы всё не было.
Тогда старший Пандав попросил Сахадеву отправиться на поиски брата.
Сахадева пошел по следам Накулы, и они привели его к озеру, на берегу
которого он увидел лежащего без дыхания царевича. Сраженный горем,
Сахадева склонился над братом, пытаясь уловить в нем признаки жизни.
Казалось, что Накула был погружен в глубокий сон. Тело его еще не
утратило красок, но сердце не билось, и он не дышал. Сахадева поднялся
на ноги и огляделся, не зная, что делать дальше. Он чувствовал
невыносимую жажду и подошел к озеру, чтобы напиться. Но едва он встал
на колени, как с неба раздался тот же самый голос:
— Я не разрешаю тебе пить из моего озера. Сначала ответь на мои
вопросы, а потом уж пей.
Не послушался Сахадева этого запрета. Слишком нестерпимой была
жажда. Зачерпнув холодной воды, поднес ее к губам и — упал замертво
радом с братом.
Прошло уже около часа, но ни один из близнецов так и не вернулся.
Юдхиштхира велел тогда Арджуне пойти и узнать, что с ними случилось.
Держа наготове лук в одной руке и обнаженный меч в другой, Арджуна
стал осторожно пробираться к озеру. Наконец деревья расступились, и он
увидел перед собой водную гладь, а прямо у кромки воды — двух
близнецов, лежащих неподвижно. Сердце Пандава сжалось от боли, он
бросился к братьям и склонился над ними, но те уже не подавали признаков
жизни. Что произошло? Кто мог их убить? Вокруг не было видно никаких
следов борьбы. Арджуна огляделся: лишь деревья слегка покачивались на
ветру да водяные птицы плавали по озерной глади. Царевич направился к
воде, чтобы утолить жажду, но с неба опять раздался голос:
— О Партха, нельзя пить воду, не получив на то позволения. Она
принадлежит мне, и тебе можно попробовать ее лишь после того, как
ответишь на мои вопросы.
Арджуна поднял голову и закричал:
— Если ты думаешь, что сумеешь остановить меня, явись передо
мной! Когда тебя пронзят мои стрелы, ты уже не сможешь приказывать
мне.
В ту же секунду Пандав выпустил целую тучу стрел, которые,
благодаря произнесенным над ними мантрам, способны были поразить
любую невидимую цель. Все небо над головой Арджуны наполнилось
стрелами, дротиками и копьями. Но таинственный голос вновь зазвучал в
вышине:
— Твои усилия напрасны, Арджуна. Ответь на мои вопросы, а иначе
— если выпьешь воды из этого озера — умрешь.
Не внял Арджуна предостережению, хлебнул воды и упал замертво
рядом с братьями.
Прошел еще один час. Юдхиштхира в тревоге не находил себе места.
Делать нечего — он обратился к Бхиме:
— О гроза врагов, мы уже долго сидим здесь и дожидаемся
возвращения братьев. Думаю, тебе пора отправиться за ними. Приведи их
сюда, я буду вас ждать.
Бхима кивнул и, вскочив на ноги, помчался по тропинке, ведущей к
озеру. И вот он увидел троих братьев, лежащих на земле у самой кромки
воды. Бхима удивился — кто мог сотворить такое, если не какой-нибудь
могущественный ракшас? Вряд ли кому-то еще удалось бы убить Арджуну
и близнецов. Бхима подумал, что скоро и ему придется столкнуться с
грозным врагом. Надо бы попить воды перед сражением — освежиться и
восстановить силы.
Пандав спустился к воде и услышал тот же небесный голос:
— О дитя, не пей воду из моего озера. Ответь сначала на мои вопросы.
«Наверняка этот голос принадлежит тому, кто убил моих братьев», —
решил Бхима. Он окинул берег озера гневным взором. Сейчас этот негодяй
пожалеет о своем гнусном преступлении! Не обращая внимания на
предупреждение, Бхима наклонился к воде и стал пить. Но и с ним
произошло то же, что и с тремя младшими братьями, — он упал на землю
без признаков жизни.
Оставшись один, Юдхиштхира продолжал с нетерпением дожидаться
появления братьев, но, когда и Бхима не вернулся, Пандавом овладели
дурные предчувствия. Он знал, что никто не может одолеть Бхиму и
Арджуну в бою. Тогда где же они? Быть может, их пленила райская красота
озера и теперь они наслаждаются там вместе? Но нет, разве могли они
пренебречь своим долгом? Они получили приказ от него, они знают, что он
их ждет. Не могли они забыть и об имуществе брахмана, которое
необходимо найти и вернуть. Наверняка случилось что-то непредвиденное,
из-за чего им пришлось задержаться. Одолеваемый тревожными мыслями,
Юдхиштхира углубился в лесные заросли.
Подходя к озеру, он увидел прекрасные рощи, раскинувшиеся по
берегам. Ветви деревьев были усыпаны синими и красными цветами. В
листве нежно щебетали птицы, повсюду слышалось жужжание пчел. Но
Юдхиштхире недосуг было любоваться красотами природы — он шел
быстро, не оглядываясь, по лесной тропе, и вскоре вышел на берег озера,
которое поразило своей красотой, такой дивной, словно озеро это
перенесли сюда прямо из обители Индры. Поверхность воды была покрыта
лотосами, вокруг зеленели цветущие деревья и благоухали яркие лесные
цветы. Но рядом с чудесным озером Юдхиштхира увидел четырех братьев:
они лежали на земле, словно четверо локапал, упавших с небес на исходе
эпохи.
Юдхиштхира бросился к братьям и опустился на землю у их ног. Его
дыхание прерывалось, из глаз струились горькие слезы. Он стал громко
сокрушаться, и слова его разносились эхом в соседних рощах:
— О могучерукий Бхима, ты поклялся сразиться с Дурьйодханой и
переломать ему бедра. Но чего стоят теперь твои обещания? О Арджуна,
как случилось, что ты лежишь здесь сегодня бездыханный? Человек может
ошибиться и обещание его — не сбыться, но разве могут боги обещать
впустую? Мы слышали, как все небожители предвещали тебе славное
будущее, они говорили, что ты отвоюешь отнятое у нас царство. «Никто не
сможет одолеть его в битве», — предвещал Индра. Как же могло случиться
это несчастье? Сердце у меня, должно быть, каменное, если оно не
разорвалось при виде этого зрелища.
Юдхиштхира, вне себя от горя, не отрываясь смотрел на безжизненные
тела братьев. Мысли его смешались, и он зарыдал, забывшись в скорбном
порыве. Придя через некоторое время в себя, Пандав попытался осмыслить
происшедшее. Кто мог убить этих великих воинов? Нигде не было видно и
следа сражения — на их телах не было ран; казалось, братьев просто
сразил глубокий, беспробудный сон.
Юдхиштхира пригляделся повнимательнее к озеру. Может быть, это
дело рук Дурьйодханы, который создал этот водоем и наполнил его ядом?
Но никакой яд не мог бы подействовать на Бхиму. Или же Кауравы,
объединившись с асурами, устроили заговор против Пандавов, чтобы их
погубить? Но опять же, разве найдется асур, способный одолеть Арджуну,
в одиночку разбившего ниватакавачей?
Юдхиштхира осмотрелся. На земле не видно никаких следов, лишь
стрелы Арджуны разбросаны тут и там, но крови тоже нет. Невозможно
представить себе, что Арджуна не попал во врага. Его стрелы не знают
промаха. Юдхиштхира решил, что на его братьев, должно быть, напало
какое-то невидимое могущественное существо, не имеющее грубого
материального тела. Подойдя к братья поближе, он осмотрел их: хотя
царевичи не проявляли признаков жизни, кожа их не побледнела и черты
лица не изменились. Их души, должно быть, еще присутствовали в телах.
Можно было подумать, что в их тела проник сам бог смерти и забрал их
жизненную силу. Юдхиштхира почти не сомневался в этом и решил, что
найдет разгадку, если погрузится в озеро. Именно озеро, как видно, и стало
причиной гибели его братьев.
Юдхиштхира спустился к воде, сбросил с себя доспехи и вошел в воду.
В то же мгновение раздался голос — тот же самый, что говорил с его
братьями:
— Не прикасайся к воде, дитя мое. Озеро принадлежит мне, и, если
хочешь пить, ответь сначала на мои вопросы.
Юдхиштхира посмотрел по сторонам.

— Кто ты? — спросил он громко.

— Я журавль и живу здесь, питаясь мхом и рыбой. Твои младшие
братья не послушались моего предупреждения, и я отдал их во власть
смерти. О царь, если ты не ответишь на мои вопросы, тебе придется
разделить их судьбу.
Юдхиштхира с удивлением посмотрел в сторону, откуда раздавался
голос, и увидел журавля, который сидел на дереве, раскинувшем ветви над
озером.
— Кто ты — Шива или старший из Васу? Или ты Марут? Простая
птица не смогла бы убить четырех великих, как горы, героев. О
сильнейший из всех наделенных силой, ты совершил то, на что не
способны были ни боги, ни гандхарвы, ни асуры. Я не знаю, кто ты и что у
тебя на уме, но хотел бы услышать об этом. Должен признаться: меня
мучает сильный страх. На сердце у меня неспокойно, мысли спутались.
Прошу тебя, скажи, что ты делаешь здесь и чего хочешь от меня?
Едва Юдхиштхира закончил говорить, как журавль превратился в
огромное чудовище с большими, красноватого оттенка глазами и лицом,
сияющим как солнце. Голосом, подобным рокоту грозовой тучи, чудовище
ответило Юдхиштхире:
— Я не птица, я — якша. Добро пожаловать ко мне в гости! Это я убил
твоих доблестных братьев, в чем они сами и повинны. Я запретил им пить
из моего озера, но они ослушались. Тому, кому дорога жизнь, не следует
пытаться во что бы то ни стало напиться из озера. Оно принадлежит мне, и
я позволю пить из него лишь тому, кто ответит на мои вопросы.
— О якша, я не собираюсь присваивать то, что принадлежит тебе.
Посмотрим, смогу ли я ответить на твои вопросы. Пожалуйста, спрашивай,
о чем тебе будет угодно.
И якша начал задавать Юдхиштхире вопросы:
— Что помогает душе выбраться из материального существования?
Кто сопровождает ее на этом пути, кто проводник и в чем ее опора?
— Знание о Верховном Господе помогает душе подняться над
материей. Божественные качества — ее спутники, дхарма — проводник, а
опора ее — в истине.
— Что делает человека ученым? Как достичь высшей цели? Как
обрести второе «я» и благодаря чему, о царь, можно стать мудрецом?
— Человек становится ученым, изучая Веды. Подвижничество
позволяет достичь высшей цели, разум подобен второму «я», а служение
старшим делает человека мудрым.
Якша продолжал спрашивать о разных предметах, заставив
Юдхиштхиру показать все свои знания — относящиеся как к житейской
мудрости, так и к религиозным законам и духовной науке. На все вопросы
Юдхиштхира отвечал без запинки. В конце концов якша молвил:
— Ну что же, я доволен. Ответь теперь на последние четыре вопроса,
и я оживлю одного из твоих братьев. Кто живет счастливо? Что самое
удивительное? Какое главное действо творится в этом мире и где пролегает
вечный путь религии?
Сложив ладони, Юдхиштхира ответил:
— Счастливо живет тот, кто не в долгу и не в изгнании, кто живет
просто и ест — пусть даже простую пищу — в собственном доме. Самое
удивительное — то, что ежедневно миллионы отправляются в обитель
смерти, но при этом каждый думает, что никогда не умрет. Творится в этом
мире, подобном котлу, следующее: огонь под котлом — это солнце, топливо
— дни и ночи, деревянный ковш — месяцы и времена года. В этом мире-
котле все существа варятся во времени. А вечный путь религии можно
найти лишь в сердцах великих мистиков.
Якша улыбнулся:
— Ты правильно ответил на все вопросы. Скажи теперь, кого из
братьев ты хочешь видеть живым?
— О якша, пусть к жизни вернется высокий, как дерево шал, красавец
с широкой грудью и длинными руками — Накула.
Удивился якша:
— Я знаю, о царь, что ты больше нуждаешься в Бхимасене, чем в
Накуле. Да и Арджуна — это твоя главная опора. Почему же ты просишь
меня оживить Накулу?
— Кто жертвует добродетелью, тот обречен на гибель, — отвечал
Юдхиштхира, — а кто хранит добродетель, того и она, в свою очередь,
убережет. Поэтому я стараюсь никогда не отступать от добродетели. Я
считаю, что высшую добродетель творит тот, кто воздерживается от
жестокости — такое поведение приносит благо, не сравнимое ни с какими
мирскими достижениями. Поэтому я прошу тебя о Накуле. Я одинаково
отношусь и к Кунти, и к Мадри. У Кунти остался один сын — это я, но у
Мадри не осталось никого. Я не хочу обидеть свою вторую мать и потому
прошу тебя оживить Накулу.
— Хорошо. О Пандав, поскольку ты ставишь отказ от жестокости
превыше выгоды и удовлетворения желаний, то к жизни вернутся все твои
братья.
Как только якша произнес эти слова, все четверо братьев поднялись с
земли, словно ото сна. Они чувствовали себя хорошо отдохнувшими, и ни
жажда, ни голод их больше не мучили.
Юдхиштхира спросил тогда у якша:
— Кто ты, о великий, живущий здесь в облике журавля? Скажи мне
правду о себе. Может быть, ты бог? Уж не мой ли ты отец?
Догадка Юдхиштхиры оказалась верной, и якша ответил:
— Да, я твой отец, о лучший из Бхаратов. С тобой говорит Дхарма. Я
пришел сюда только для того, чтобы встретиться с тобой. Слава, истина,
самообладание, чистота, простота, благотворительность, скромность,
твердость характера, подвижничество и целомудрие — все это мои члены.
Меня можно достичь, отказавшись от жестокости, подвизаясь в
беспристрастии, миролюбии, аскетизме, чистоте и смирении. Ты, дорогой
сын, обладаешь всеми перечисленными достоинствами. Удача твоя велика,
ибо для тебя оказалось возможным овладеть умом и чувствами и посвятить
свою жизнь добродетели. Я хотел испытать тебя, и ты с честью выдержал
испытание. Проси у меня награды — я с радостью исполню твои желания.
Тех, кто неизменно предан мне, не должно касаться несчастье.
Юдхиштхира в почтении склонился перед отцом и сказал:
— Мое первое желание таково: пусть агнихотра брахмана,
потерявшего палочки для добывания огня, не будет нарушена.
— О сын Кунти, знай, что это я обернулся оленем и унес те палочки. Я
конечно же верну их тебе. Какова будет твоя следующая просьба?
Юдхиштхира глубоко задумался и потом сказал:
— Двенадцать лет нашей жизни в лесу уже подошли к концу.
Тринадцатый год нам предстоит провести, оставаясь неузнанными. Сделай,
пожалуйста, так, чтобы в течение этого срока ни один человек не смог нас
распознать.
— Да будет так. Даже если вы будете открыто ходить повсюду, никто
вас не узнает. Я позабочусь о том, чтобы вы провели этот год под чужими
именами в тайне ото всех в столице Вираты. Теперь возьми палочки, что я
похитил у брахмана, и проси у меня еще благословения. Я уже выполнил
две твои просьбы, но этого мало. О Юдхиштхира, знай, что я породил тебя.
Видура, твой друг и доброжелатель, — это тоже я, частично
воплотившийся в его теле.
Дхарма вручил палочки Юдхиштхире, и тот молвил:
— О бог богов, мне достаточно уже того, что я увидел тебя. Однако,
чтобы доставить тебе удовольствие, я попрошу еще об одном
благословении. О повелитель, сделай так, чтобы я никогда не пал жертвой
жадности, глупости и злобы. Пусть во мне всегда живет склонность к
милосердию, аскетизму и правдивости.
Дхарма отвечал с улыбкой:
— По своей природе ты уже наделен этими качествами, о Пандав. Ты
само олицетворение добродетели. Но я, конечно же, выполню твое
желание.
С этими словами бог исчез. Пандавы постояли еще немного на берегу
озера, дивясь увиденному и услышанному, а затем, захватив с собой
палочки брахмана, вернулись в свою лесную обитель.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Пандавы отправляются в царство Вираты

Прошел сезон дождей. Дхаумья сделал астрологические вычисления и

определил, что до начала тринадцатого года ссылки осталось всего
несколько дней. Братья сели вместе и стали решать, что делать дальше.
Благословение Дхармы явилось для них большим благом. Осведомителям
Дурьйодханы, — а в том, что он разошлет повсюду сотни и тысячи своих
лазутчиков, не было никаких сомнений, — не удастся их найти. Однако
братья не хотели понапрасну рисковать, и сейчас решали, как вернее
сохранить свою тайну.
Юдхиштхира обратился к Арджуне:
— О повелитель людей, каково твое мнение? Что мы должны делать,
чтобы остаться неузнанными?
— С благословения Дхармы мы можем отправиться куда захотим, и
никто нас не узнает. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но все же давайте
хорошенько подумаем, в каких местах мы сможем провести этот год без
лишних беспокойств. Я знаю несколько таких мест.
Арджуна перечислил страны, в которых жили их союзники, и спросил
Юдхиштхиру, которая из них, по его мнению, лучше всего подходит для их
целей. Юдхиштхира поблагодарил брата за его оценку ситуации, а затем
сказал:
— Дорогой брат, слова Дхармы непременно сбудутся, поэтому мы
поселимся в Матсье, царстве Вираты. Старый царь могуч, благочестив и
щедр. Он всегда относился к нам благосклонно. Отправимся же к нему и
станем его слугами. Скажите мне, о сыновья Кунти, в каком образе каждый
из вас предстанет перед царем?
— О достойный муж, — молвил Арджуна с сомнением в голосе, —
как же ты станешь слугой царя? Ты сам — как бог среди людей и всегда
повелевал другими. Как же ты будешь служить тому, кто ниже тебя?
— Не тревожься об этом, — успокоил Арджуну Юдхиштхира. — Я
подружусь с царем и стану для него товарищем по игре в кости. Скажу, что
был личным слугой и близким другом Юдхиштхиры, что зовут меня
Канкой, что я опытный игрок и потому готов предложить царю и его
придворным немало приятных услуг. А теперь ты, Врикодара, скажи: в
качестве кого ты явишься в столицу Вираты?
У Бхимы уже был готов ответ:
— О Бхарата, я стану поваром по имени Валлабха. Скажу, что когда-то
служил на кухне во дворце Юдхиштхиры. Я хорошо разбираюсь в стряпне
и буду подавать царю самые изысканные блюда. А еще я смогу потешить
царя своей силой и ловкостью да борцовскими поединками. Я без всякого
труда одолею и слонов, и быков, а борцов Вираты — даже лучших из них
— попросту раскидаю, не причинив им, однако, большого вреда. О царь, не
беспокойся за меня. Я о себе позабочусь.
Юдхиштхира согласно кивнул и повернулся к Арджуне:
— А какое занятие выберет себе Дхананджая — непобедимый витязь,
радость Куру, тот, перед кем сам бог Агни предстал брахманом и просил о
милости? Как солнце — величайшая из планет, брахман — первейший из
людей, а молния — наилучшее оружие, так и Арджуна — искуснейший из
всех лучников, которых рождала земля. Разве сможет этот герой,
побывавший в раю и получивший все виды небесного оружия от бога богов
Махешвары, — разве может он снизойти до положения простого слуги?
Нет! Друг Кришны, конечно же, не заслужил такого унижения.
Тут Арджуна вспомнил о проклятии Урваши и наставлении, которое
вслед за тем дал ему Индра.
— О повелитель людей, я стану бесполым евнухом, — объявил
Арджуна. — Шрамы, оставленные тетивой на моих руках, я скрою под
многочисленными браслетами. В золотых серьгах и с заплетенными в косу
волосами я предстану перед царем, назовусь Бриханналой и скажу, что
могу научить его придворных женщин пению и танцам. Я знаю толк в этих
искусствах благодаря урокам, что преподали мне гандхарвы. Я буду жить в
царском гареме, вести себя как женщина и ублажать царя и его жен своим
служением и поучительными рассказами. Если же спросят меня о моем
прошлом, я отвечу, что был служанкой при дворе Юдхиштхиры. О царь,
скрывая таким образом свое истинное лицо, я, как огонь, скрытый пеплом,
буду проводить свои дни, пока не закончится последний год ссылки.
Юдхиштхира в изумлении посмотрел на брата. Арджуна — и вдруг
евнух! Какой удивительный поворот судьбы!
Затем Юдхиштхира обернулся к Накуле и спросил, в каком облике
собирается предстать перед Виратой он. Накула ответил:
— Я стану конюшим по имени Грантхика. Я хорошо знаю лошадей и
все тонкости обращения с ними, и это дело мне по душе, о царь. Я люблю
лошадей, как будто они мне родня. Вирате я скажу, что был раньше
главным конюхом Юдхиштхиры.
Наконец Юдхиштхира спросил Сахадеву, какую роль собирается взять
на себя он. Младший Пандав сказал, что хочет стать пастухом.
— Эта работа будет мне в радость, о царь. Я умею приручать и
разводить животных, умею доить их. Все признаки и особенности самых
разных пород коров мне хорошо знакомы. Назвавшись Тантрипалой, я
скажу Вирате, что пас стада в царстве Юдхиштхиры, и попрошу себе такое
же занятие.
Тогда Юдхиштхира обратил взор к Драупади, сидевшей подле братьев:
— Вот перед нами наша возлюбленная супруга. Она нам дороже самой
жизни. Мы должны любить ее и уважать. Кем же будет она при дворе
Вираты? Эта благородная женщина не привыкла быть служанкой: она с
рождения жила в царской роскоши.
— О Бхарата, — ответствовала Драупади, — среди девушек, что
служат другим, есть одна каста, сайриндхри, и считается, что ни одна
порядочная женщина не станет заниматься их ремеслом. Под личиной
сайриндхри я и скроюсь. Скажу, что раньше прислуживала Драупади, и
получу место служанки в покоях Судешны, почтенной супруги царя
Вираты. Я буду причесывать и наряжать царицу и своей искусной заботой
заслужу ее благосклонность. Поэтому не тревожься за меня, о царь.
Юдхиштхира, тронутый до глубины души, посмотрел на свою верную
жену. Она была готова пойти на любые испытания, чтобы услужить
мужьям. Хоть и крепка она телом и искусна во всех делах, но нелегко ей
будет опуститься до положения простой служанки и выполнять приказания
тех, кто ниже ее. Кроме того, живя в Вирате, она может стать жертвой
похотливых мужчин, которые будут думать, что у нее нет защитника.
— Я согласен с тобой, — сказал Юдхиштхира. — Поскольку ты
добродетельна и целомудренна, о царица, грех не коснется тебя. В Вирате
ты должна будешь вести себя так, чтобы не привлечь внимания
безнравственных мужчин.
Так, в тайне от других своих спутников, Пандавы обсуждали планы на
последний год ссылки. Они не хотели, чтобы даже друзья и слуги знали об
их новом месте пребывания. Наконец, договорившись о том, кто какую
роль будет играть, они вернулись в свой лесной лагерь, и Юдхиштхира
обратился к Дхаумье:
— О ученый брахман, надеюсь, ты не будешь против моего
предложения: ступай, пожалуйста, в столицу Друпады и живи там с миром,
поддерживая огонь нашей агнихотры.
Слугам, которых возглавлял Индрасена, Юдхиштхира велел
отправляться в Двараку и жить там вместе с Ядавами.
— По прибытии туда говорите всем, что Пандавы оставили вас в
Двайтаване, а сами ушли в неизвестном направлении и ничего не сказали о
своих намерениях.
Дхаумья стал готовить Пандавов в дорогу. Он разжег священный
огонь, предложил богам дары и благословил братьев: «Да пребудет с вами
удача и да обретете вы победу». Пандавы и Драупади обошли вокруг
священного огня, предложили поклоны брахманам и, бросив прощальный
взгляд на свою лесную обитель, двинулись в путь.
Исхудавшие, с длинными бородами, отросшими за время их жизни в
лесу, облаченные в оленьи шкуры и с оружием на плечах, шли братья
вперед, словно пятеро могущественных риши. Шли они в ту сторону, где
течет река Калинди. На пути своем миновали они многие страны; иногда
ночь заставала их в безлюдной местности, а иногда они останавливались в
городах и селах, выдавая себя за охотников.
Бхима нес Драупади на плечах, и путники быстро продвигались к
своей цели. Много дней и ночей провели они в пути и наконец достигли
границ обширной страны матсьев. Широкие и ровные дороги вели через
леса и поля к столице.
Когда Пандавы подошли к окрестностям города, Юдхиштхира усадил
их на придорожной поляне и обратился с такой речью:
— О лучшие из мужей, все вы сведущи в искусстве дипломатии и
политики, но один совет я вам все же дам. В присутствии Вираты будьте
неизменно осторожны и осмотрительны. Царей следует всегда
остерегаться, как остерегаются ядовитых змей. Защитники и хранители
всех существ, цари — это боги в человеческом облике, подобные огненным
столпам, могущим опалить каждого своим грозным оружием. В
присутствии царя следует всегда вести себя с величайшей осторожностью.
Один неверный шаг — и царь предаст виновного смерти. Это случалось не
раз и пренебрегать этой опасностью нельзя.
Юдхиштхира дал братьям подробные указания о том, как вести себя с
царями. Он не хотел, чтобы теперь, когда они так близки к окончанию
своего обета, кто-нибудь из них допустил хоть какую-то ошибку. Всего
один год — и ничто уже не помешает им вернуть свое законное царство.
Завершив наставления, Юдхиштхира поднялся и повел братьев к
городу. По дороге он поделился с Арджуной своими сомнениями:
— Если мы вступим в Вирату с оружием, оно может выдать нас, да и
люди испугаются. Твой лук Гандива известен всему миру. Стоит кому-то
догадаться, кто мы такие, и придется нам снова отправляться в изгнание на
тринадцать лет.
Юдхиштхира, конечно, помнил о благословении Дхармы, но не хотел
рисковать понапрасну. Посоветовавшись, Пандавы решили спрятать свое
оружие где-нибудь поблизости от города. Осмотрев окрестности, они
остановили выбор на большом дереве шами, росшем по соседству с
площадкой крематория. Место это выглядело унылым и заброшенным,
было оно далеко от дороги и близко к лесу. Арджуна предложил завернуть
оружие в одежды, связать в узел и подвесить на вершине дерева. Если кто и
увидит этот узел на дереве рядом с крематорием, то наверняка подумает,
что это труп, и не станет к нему прикасаться. Братьям понравилось это
предложение, и они, сняв тетиву с луков, положили их на широкие оленьи
шкуры, служившие одеждой Бхиме. Сложив туда же мечи, колчаны и
стрелы, они обернули оружие шкурами, связали, а потом Накула взобрался
на дерево и подвесил узел высоко в ветвях так, чтобы дожди не заливали
его.
Убедившись, что оружие надежно спрятано, Пандавы направились в
сторону города. Повстречав на дороге пастухов, братья рассказали им о
себе: о том, как у них умерла мать и как они схоронили ее на дереве.
— Такой у нас обычай, — объяснил Юдхиштхира. — Мы подвесили
тело нашей старушки-матери на вершине дерева. Да обретет она вечный
покой и счастье в райском царстве.
Когда братья подошли к городским воротам, Юдхиштхира вознес
молитвы богине Дурге. Обращаясь к ней как к божественной энергии
Кришны, которая служит Господу, скрывая его лик от безбожников, он
попросил ее защиты. Довольная молитвами Юдхиштхиры, богиня явилась
перед Пандавами.
— О герои, — молвила она, — близится время великой битвы, которая
принесет вам победу. Вы расправитесь с неприятелями и, как и прежде,
будете наслаждаться властью над всей землей. Я позабочусь о том, чтобы
ни Куру, ни жители Вираты не распознали вас, пока не подойдет к концу
последний год ссылки.
Сказав это, богиня исчезла, и Пандавы приготовились вступить в
столицу. Первым пошел Юдхиштхира. Перед тем как распрощаться с
братьями, он дал каждому из них условное имя, чтобы этими именами они
могли в случае нужды называть друг друга. Себя он назвал Джая,
остальные же получили имена Джаянта, Виджая, Джаятсена и Джаядбала.
И вот могучей львиной поступью Юдхиштхира вошел в город и направил
свои шаги прямо во дворец Вираты. Словно месяц, выглядывающий из-за
облаков, появился он перед царем. Повернувшись к советникам, Вирата
удивленно спросил:
— Кто этот человек, который входит в мои покои, будто царь к царю?
Он не похож на брахмана. Я узнаю в нем повелителя земли, хотя при нем
нет ни рабов, ни слуг. Сияя, словно Индра, он приближается ко мне
бесстрашно — как слон к лотосу.
Юдхиштхира предстал перед Виратой и молвил:
— О безгрешный, ты видишь перед собой брахмана, потерявшего все
свое имущество и пришедшего проситься к тебе на службу. Я хочу жить
подле тебя и почитать тебя своим господином.
Обрадовался Вирата, слыша такие слова от незнакомца, весь облик
которого свидетельствовал о его несомненных достоинствах.
— О почтенный, я склоняюсь перед тобой. Прошу, будь моим дорогим
гостем. Я с радостью дам тебе место, которого ты ищешь. Из какой страны
ты явился и как нам тебя величать? Что ты умеешь делать и обучен ли ты
каким особым искусствам?
— Зовут меня Канкой, а жил я раньше в царстве Юдхиштхиры — он
считал меня своим другом. Я неплохо бросаю кости и, если пожелаешь,
могу развлекать тебя этой игрой.
Царь улыбнулся — ему даже в голову не пришло, что так называемый
брахман, который стоит сейчас перед ним, есть не кто иной, как сам
Юдхиштхира. Несомненно, в облике незнакомца было что-то необычное,
но царь поверил его объяснениям. Он сразу почувствовал расположение к
этому Канке, чьи жесты были благородны, а речи приятны. То, что он был
другом Юдхиштхиры, говорило о его возвышенном характере и делало его
достойным всяческого уважения.
— Живи у меня с миром, — объявил Вирата радостно. — Это царство
было моим, но теперь оно стало и твоим. Я всегда рад видеть в моем
дворце хороших игроков в кости.
Юдхиштхира попросил, чтобы его не приглашали играть с низкими
людьми и не вовлекали в споры и ссоры, которыми нередко заканчиваются
азартные игры. Царь уверенно ответил:
— Я велю казнить любого, кто обидит тебя или обойдется с тобой
непочтительно. Если же обидчик окажется брахманом, я выдворю его
навечно из моего царства. Слуги мои и подданные! Слушайте все мой
новый указ: вы должны почитать Канку господином этих владений не
меньше, чем меня самого.
Повернувшись к Юдхиштхире, Вирата продолжал:
 — С этого дня ты — мой друг. Ты будешь ездить на моей колеснице,
носить лучшие одежды и есть изысканные кушанья. Мои двери всегда
открыты для тебя, и я назначаю тебя своим ближайшим советником.
Юдхиштхиру провели в царский дворец, в отведенные для него по
указанию Вираты покои, и он зажил там счастливо, никем не узнанный.
На следующий день в городе появился Бхима. Похожий на могучего
вожака слонов, он шел по главной улице города, направляясь к царскому
дворцу. На нем была одежда повара. В одной руке он держал ковш и
большую ложку, а в другой — сияющий, без единого пятнышка,
отливающий синевой меч. Озаряя царский чертог сиянием, исходящим от
тела, Бхима предстал перед Виратой. Царь оглядел гостя и в изумлении
обратился к своим министрам:
— Кто этот молодой человек? Красота его необыкновенна, а львиные
плечи говорят о небывалой силе. Хотя мы видим его здесь впервые, у меня
такое чувство, будто я давно с ним знаком. Не могу отгадать, кто он такой,
но не удивлюсь, если окажется, что это сам Пурандара или славный царь
гандхарвов. Я готов без промедления дать ему все, что он захочет.
Один из министров подошел тогда к Бхиме и спросил, что ему нужно
от царя. Пандав взглянул на Вирату и молвил:
— О царь, знай, что я повар, и зовут меня Валлабха. Возьми меня к
себе на кухню, ибо я знаю толк в кулинарном искусстве и смогу тебе
угодить.
Вирата окинул недоверчивым взглядом богатырские руки и широкую
грудь Бхимы:
— Не могу поверить, что ты повар. Ты сияешь, как тысячеглазый бог, а
твоя красота, изящество движений и твой безукоризненный облик
возвышают тебя над всеми смертными.
— О царь, я твой слуга. Позволь мне работать у тебя на кухне, —
голос Бхимы раскатился по дворцовому залу, словно кто ударил в
гигантский барабан. — Было время — мою стряпню подавали каждый день
на стол владыке мира, Юдхиштхире. Но я умею не только это. Я отличный
борец и могу развлекать тебя поединками со львами и слонами.
И снова, как и в случае с Канкой, с той самой минуты, когда
необычный гость появился во дворце, царь почувствовал к нему
неодолимое расположение.
— Я поставлю тебя старшим над всеми моими поварами. Однако не
думаю, что эта должность подобает тебе, ведь ты достоин быть
властителем земли.
Так Бхима стал поваром и начал готовить для царя, все более
располагая его к себе, и никто не догадывался, кто он на самом деле.
Пришла очередь Драупади идти в город. Заплела она свои блестящие
черные волосы в длинную косу, перебросила ее через правое плечо, и в
одном поношенном платье вышла на улицу. Люди, видевшие ее, думали,
что с этой женщиной, должно быть, случилось какое-то несчастье. Они
подходили к ней, спрашивали, кто она такая, и предлагали ей помощь.
— Я сайриндхри, — отвечала Драупади, — и ищу человека, который
мог бы взять меня на службу и содержать меня.
Слыша ее нежный голос и видя ее несравненную красоту, люди едва
могли поверить, что эта женщина может быть служанкой. Они проводили
Драупади в царский дворец, и, когда она входила в ворота, жена Вираты,
Судешна, увидела ее из своего окна. Царица велела позвать незнакомку к
себе и, когда та предстала перед ней, спросила:
— Уважаемая, что ты ищешь одна в этом городе?
Драупади повторила свою историю, но Судешна не поверила ей.
— Нет, это не может быть правдой. О прекраснейшая, думаю, что ты
сама могла бы требовать для себя многочисленных служанок. Твой облик
выдает в тебе женщину самого высокого и благородного рода. Лицо твое
сияет, как луна, тело твое стройно, глаза, опушенные длинными ресницами,
— словно лепестки лотоса, губы краснее плодов бимба, а кожа гладка,
словно шелк. Красота твоя достойна богини; должно быть, ты сошла к нам
с небес. Какая же ты служанка? Скажи мне, будь добра, кто ты на самом
деле?
Драупади поправила свои лохмотья и подняла на царицу прекрасные
темные глаза:
— Я не богиня и не райская дева. Я служанка, сайриндхри. Умею
красиво укладывать и украшать волосы и готовить притирания. Могу
делать разные красивые гирлянды из жасмина, лотосов и лилий. Раньше я
служила Сатьябхаме, возлюбленной жене Кришны, и Драупади, жене
Пандавов. Зовут меня Малини. Сейчас я осталась без госпожи и потому
прошу тебя, о царица: позволь мне служить у тебя во дворце.
Судешна внимательно посмотрела на Драупади. Несравненная красота
и благородство, сквозившие во всем облике чудесной незнакомки, не могли
принадлежать простой служанке. Но, как бы то ни было, она, несомненно,
украсила бы собой их дворец. Лишь одно беспокоило царицу: какое
впечатление произведет эта женщина на царя? Любой мужчина, который
увидит ее, не сможет остаться равнодушным. Судешна улыбнулась
Драупади, но не скрыла одолевавших ее сомнений:
— Хотя ты играешь роль служанки, на самом деле ты достойна того,
чтобы я носила тебя на голове, — в этом я не сомневаюсь. Я боюсь, что
твоя красота пленит сердце нашего царя. Даже женщины не сводят с тебя
глаз, что уж говорить о мужчинах — найдется ли среди них хоть один, кто
сможет устоять перед твоими чарами? Едва ли, если только он не труп.
Даже деревья склоняются перед тобой, будто хотят выразить почтение. Я
уверена, что, как только царь увидит тебя, он тут же потеряет рассудок и
забудет обо мне. О женщина, дарящая счастье своей улыбкой, любой, на
кого ты бросишь взгляд, падет жертвой бога любви. Приняв тебя на службу,
я сама накликаю свою погибель. Рада бы я видеть тебя всегда рядом, но
боюсь...
Драупади покрыла свои длинные волосы и, желая успокоить царицу,
сказала ей такие слова:
— Ни Вирата, ни какой другой мужчина не сможет завоевать меня, о
светлейшая, потому что у меня уже есть пять мужей гандхарвов. Эти
могучие герои незримо хранят меня, и я никогда не смотрю на других
мужчин. Однако мои мужья хотят, чтобы хозяйка, принимающая меня на
службу, выполнила два условия: не кормила бы меня пищей с чужого стола
и не заставляла мыть ноги кому бы то ни было. Мои мужья тайно следят за
мной, и, если какой-нибудь несчастный захочет овладеть мной, его ждет
немедленная гибель. Никто не заставит меня свернуть с пути добродетели,
о царица. За меня тебе нечего бояться. Я сама прошу тебя: храни меня от
чужих мужчин.
Судешна подумала немного и согласилась. Она обещала, что еда
Драупади всегда будет чистой и нетронутой, и мыть кому-либо ноги ей
тоже не придется. Драупади поблагодарила царицу, и та провела ее в покои
дворца, где ей предстояло начать жизнь служанки.
На следующий день после появления Драупади в город вошел
Сахадева. Он был одет пастухом и сразу отправился на пастбище в
окрестностях дворца, где царь держал своих коров. Как раз в это время
Вирата пришел осмотреть стадо, и Сахадева застал его там. Царь велел
подвести гостя к себе и спросил его, кто он такой и чего ему надобно.
Сахадева ответил:
— Я вайшья, и зовут меня Тантрипала. Раньше я жил в царстве
Пандавов и ухаживал за их коровами. Я умею обращаться со скотом и
пришел, чтобы предложить тебе свои услуги.
Вирата недоверчиво оглядел Сахадеву, его широкие плечи и длинные
руки.
— Ты наверняка или брахман, или благородный кшатрий, — молвил
царь. — Тебе больше подошла бы должность правителя, а не пастуха.
Скажи мне, откуда ты родом, о гроза врагов? Какую работу желаешь ты у
нас получить и какую плату попросишь?
— Я пришел сюда из Индрапрастхи, — отвечал Сахадева. — Там я пас
многочисленное стадо, которое правители той страны доверяли мне. Свое
дело я знаю в совершенстве, о царь, и ты можешь положиться на меня. А
попрошу я у тебя лишь место для жилья, пищу, чтоб поддерживать душу в
теле, да одежду, — взамен же я буду служить тебе верой и правдой.
Предложение Сахадевы пришлось царю по душе.
— В моем стаде — сто тысяч коров, — молвил он. — Всех их, а также
пастухов и подпасков, я передаю в твои руки. Живи у нас с миром, а я
позабочусь, чтобы ты ни в чем не знал нужды.
Так Сахадева остался в Вирате, а на следующий день у ворот города
появился еще один загадочный незнакомец. Его богатырское тело было
облачено в женское платье и увешано женскими украшениями, и, хотя шел
он к царскому дворцу походкой широкобедрой женщины, земля под его
шагами сотрясалась. Невиданный гость предстал перед царем, который
никак не мог взять в толк, кто же пожаловал к нему на этот раз. Незнакомец
был с головы до ног закутан в шелка, на руках его красовались
многочисленные отделанные, золотом браслеты из раковин. Казалось, что в
дворцовую ограду вошел гигантский, роскошно наряженный слон.
Изумленный Вирата спросил придворных:
— Что это за человек? Никогда не видел ничего подобного!
Но никто не смог ответить царю, и тогда он обернулся к самому
Арджуне и произнес:
— О могучий, ты подобен небожителю. Ты молод и прекрасен, смугл
лицом и силен, как властелин слонов. На руках у тебя браслеты, в ушах —
золотые серьги, волосы заплетены в косы, как у женщины, однако ты
сияешь, словно бог в доспехах, украшенный гирляндами и носящий
небесное оружие. Ты достоин стать моим сыном или даже занять мое
собственное место. Я уже стар и немощен. Так взойди на мой трон и правь
этим царством — я уступлю его тебе. Хотя ты и ведешь себя как человек
бесполый, но я в это не могу поверить.
Заговорил тогда Арджуна, и его мощный голос эхом разнесся по залам
дворца:
— Я пою и танцую, играю на разных музыкальных инструментах.
Всеми этими искусствами я владею в совершенстве. О бог среди людей, я
хочу, чтобы ты взял меня учителем танцев для своей дочери Уттары. О
царь, не спрашивай меня, как я стал таким, каким ты меня видишь, — мне
слишком тяжело об этом вспоминать. Пусть я буду для тебя Бриханналой,
сыном или дочерью без рода и племени.
— Ну что же, — сказал Вирата, продолжая с удивлением разглядывать
Бриханналу, — если ты выдержишь испытание, я с радостью сделаю тебя
наставником дочери, хотя мне и кажется, что тебе больше подошел бы
престол владыки мира, а не эта скромная должность.
Царь выбрал несколько красавиц из дворцовой прислуги и поручил им
проверить, действительно ли Бриханнала равнодушен к женщинам, а также
попросил гостя показать свои способности в танцах и пении. Девушки
сообщили, что испытание Бриханнала выдержал успешно, да и царь
остался доволен его музыкальными талантами, достойными небожителей,
и тут же назначил Бриханналу учителем царевны Уттары.
С этого дня Арджуна стал жить на женской половине дворца Вираты,
наставляя ее обитательниц в игре на музыкальных инструментах и пении, и
обучая их всем тем удивительным танцам, которым научился от гандхарвов.
Благодаря проклятию Урваши присутствие женщин совершенно не
беспокоило его, и очень скоро евнух Бриханнала стал их общим любимцем.
Никто и не подозревал, что на самом деле под этим обликом скрывается
известный всему миру Пандав.
Теперь подошла очередь Накулы идти к Вирате. Он появился в городе
на следующий день после Арджуны. Как солнце, выглядывающее из-за
облаков, предстал он взорам горожан, которые видели, как он направился
прямиком ко дворцу, вошел в царские конюшни и стал осматривать
лошадей. Когда Вирата узнал об этом, он велел привести незнакомца, и тот,
явившись пред царские очи, рассказал о себе:
— О государь, победа тебе! Зовут меня Грантхика, а ремесло мое —
конюх. Раньше я служил у Юдхиштхиры. Нрав коней мне хорошо знаком, я
умею их объезжать, и они мне полностью подчиняются. Под моим
присмотром лошади почти не болеют, и даже кобылы ведут себя смирно.
Возьми меня к себе конюхом, о царь, я буду служить тебе верой и правдой.
Глядя на стоящего перед ним высокого и сильного мужчину, похожего
скорее на благородного витязя, чем на конюха, Вирата готов был поверить
всему, что тот говорил о себе, и безо всяких колебаний согласился принять
его на службу:
— Хорошо, я передаю в твое распоряжение мои конюшни и всех тех,
кто в них работает, в том числе и возничих. Я подумал было, что ты и сам
царской крови. Твой вид приятен мне, как, полагаю, был он приятен и
Юдхиштхире, и я удивляюсь, как только этот безгрешный Пандав
обходится сейчас в лесу без таких замечательных слуг, как ты.
Так все пятеро братьев и Драупади получили места при дворе Вираты,
осуществив в точности то, что задумали, и теперь оставалось им прожить
так всего один год до окончания ссылки. Никто в городе не подозревал, кем
они были на самом деле.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Драупади снова оскорблена

После долгих двенадцати лет, проведенных в лесу в ожидании дня,

когда они смогут потребовать обратно свое царство, последний год ссылки,
наполненный событиями городской жизни, проходил для Пандавов почти
незаметно. Юдхиштхира играл с Виратой в кости и благодаря
способностям, которыми его наделил Вришапарва, выиграл у царя немало
богатств. Выигранное он тайно раздавал братьям. Бхима заботился о том,
чтобы остальные получали наилучшую еду и питье. Арджуна снабжал всех
одеждой, которую дарили ему придворные женщины. Близнецы тоже
делились с братьями всем, что давал им царь. Пандавам казалось порой,
будто они вернулись в материнский дом, — так счастливо жилось им в
Вирате. Впрочем, не забывали они и об опасности, исходившей от
Дурьйодханы, а также неусыпно следили за тем, чтобы никто не обидел
Драупади.
Так прошло четыре месяца, и вот жители Вираты стали готовиться к
ежегодному празднику в честь Господа Шивы. Ради праздника было
решено устроить состязание борцов. Могучие, великие ростом богатыри
съехались в Вирату со всей Бхаратаварши. Опьяненные собственной силой,
они рычали, как львы, и гордо вышагивали по борцовской арене,
похлопывая себя по плечам и груди. Царь Вирата встретил борцов с
почестями и устроил для них состязания. Сильнейшим оказался борец по
имени Джимута. Одолев всех соперников, он встал посреди арены и издал
оглушительный вопль. Однако желающих принять его вызов больше не
было. Тогда Вирата призвал своего повара Валлабху и велел ему бороться с
Джимутой.
Бхиме не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться приказу
царя, и он стал нехотя готовиться к поединку. Как ни любил Бхима
бороться, ему приходилось быть начеку: ведь если он покажет все, на что
способен, кто-нибудь может узнать его. Помолившись Кришне, чтобы
никто его не узнал, Пандав вышел навстречу ревущему Джимуте. Словно
два разъяренных слона, борющихся за старшинство в стаде, два богатыря
встали друг перед другом, тяжело дыша. И вот завязалась неистовая
схватка: борцы сцепились между собой, ища слабые места противника.
Они осыпали друг друга ударами, и гром стоял такой, словно молнии
ударяли в скалы. Толпа следила за поединком, затаив дыхание и время от
время взрываясь восторженными криками. Противники бросали друг друга
в стороны, крутили и вертели в воздухе, валили на лопатки и прижимали к
земле. С невероятной силой они били друг друга руками и ногами. Колени
ударялись о колени, головы сталкивались, издавая звуки, напоминавшие
стук бьющихся друг о друга камней. В пылу борьбы они ругали и поносили
друг друга. Зрители были в восторге: одни поддерживали Бхиму, другие
Джимуту. Наконец Бхима решил, что пора заканчивать поединок.
Молниеносным движением он поднял противника и со страшной силой
стал вращать его над головой. Описав в воздухе сотню кругов, Джимута
лишился чувств, и тогда Бхима швырнул его на землю.
Увидев, что Джимута лежит без движения у ног Пандава, Вирата
возрадовался. Сей же час наградил он Бхиму ценными дарами и обратился
к присутствующим: есть ли кто среди них желающий помериться силой с
победителем? Но из толпы никто не вышел, и тогда Вирата приказал Бхиме
бороться со львами, тиграми и слонами. Зрители в изумлении взирали на
то, как Бхима одного за другим одолевал могучих зверей, но никому не
пришло в голову, что перед ними — прославленный сын Ваю.
Так проходили дни Пандавов в Вирате. Царь был доволен всеми
братьями. Арджуна ублажал царя и придворных женщин своим небесным
искусством. Накула выводил перед Виратой десятки обученных, быстрых
скакунов, а Сахадева радовал его умелым уходом за коровами и быками.
Драупади, однако, не могла без боли в сердце смотреть на то, как
унижаются ее мужья.
Как ни тяжело было царевне Панчалы играть роль прислуги, исполняя
все прихоти Судешны, но она вела себя безупречно, и царица оставалась
довольна ею, не догадываясь о ее тайне. Так прошло одиннадцать месяцев,
но затем судьба послала Драупади новое испытание.
В один из дней, проходя по коридорам дворца, она попалась на глаза
военачальнику Вираты Кичаке. Стоило могучему Кичаке увидеть чарующе
прекрасную Драупади, как стрелы бога любви пронзили его сердце. Ему
показалось, что перед ним прошла богиня, спустившаяся с небес.
Охваченный любовной страстью, он поспешил к своей сестре Судешне и
стал допытываться:
— Раньше я не видел здесь этой служанки. Кто она такая? Ее красота
сводит с ума, словно аромат вина. Что делать? Эта девица разбила мне
сердце и завладела моими мыслями. Я весь дрожу от страсти, и только она
может вылечить меня от этой лихорадки. Скажи мне, дорогая сестра, как
она попала к тебе в услужение? По-моему, она достойна гораздо лучшей
участи.
Пусть она украсит собой мой дворец. Я все, чем владею, готов
разделить с ней.
Едва Кичака замолчал, как в дверях появилась Драупади. Не
дожидаясь ответа Судешны, он повернулся к Драупади и заговорил:
— Кто ты и кто твой господин? О ясноликая дева, стоило мне увидеть
тебя, и я потерял голову. Никогда еще не встречал я такого изящества и
такой красоты в женщине. Уж не сама ли ты богиня Лакшми или, может
быть, Шри, Хри, Кирти или Канти? Наверное, ты рождена была на небесах
— ведь ты сияешь, словно полная луна. Разве найдется мужчина, который
устоит перед чарами бога любви, хотя бы раз увидев твое лицо, светящееся
божественной красотой? Твои точеные груди, похожие на бутоны лотоса, и
все твое статное тело разожгли во мне пламя страсти. О прекрасная, приди
же ко мне дождевым облаком и погаси это пламя потоками своих ласк.
Твои жесты и движения сводят меня с ума и разрывают мне сердце. Ты
должна облегчить мои муки, покорившись мне и позволив насладиться
твоим обществом. Я дам тебе все, что ты только попросишь, и тебе уже не
придется никому служить.
Чего только ни говорил Кичака, пытаясь добиться благосклонности
Драупади, но речи его лишь привели ее в ужас. Низко опустив голову и
закрыв лицо, она ответила ему:
— Я низкородная сайриндхри, и работа у меня незавидная —
причесывать и укладывать волосы. О герой, напрасно ты домогаешься меня
— я тебя недостойна. Кроме того, у меня уже есть мужья, и потому не
пристало тебе обращаться ко мне с такими речами. Отврати мысли свои от
прелюбодеяния, ибо оно ведет лишь к бесчестию и прочим несчастьям.
Долг добродетельного человека — всегда сторониться греха.
Кичака, чей рассудок был уже полностью затуманен похотью, лишь
улыбнулся в ответ. Не думая о последствиях, он принялся ласковым
голосом увещевать Драупади:
— О стыдливая, ты не должна отвергать меня, ведь это по твоей вине я
оказался во власти Камадевы. Если ты не примешь мое предложение, тебе
придется пожалеть об этом. Я в этой стране хозяин — ее жители
полностью зависят от меня, своего защитника. Земля не знает другого
такого героя, как я. Мои власть и богатство несравненны. Неужели доля
служанки тебе милее, чем я? Я подарю тебе целое царство. Ты будешь жить
со мной, не зная бед; я дам тебе все, что пожелаешь.
Бесстыдство Кичаки вывело Драупади из себя, и она уже не могла
долее сдерживать гнева:
— О сын суты, разве тебе не дорога жизнь? Пятеро героев неусыпно
охраняют меня. Ты не добьешься меня, потому что я уже замужем за пятью
гандхарвами небывалой доблести. Они не потерпят такого оскорбления и
— можешь быть уверен — лишат тебя жизни, если ты не оставишь своих
попыток овладеть мной. Тебе не будет спасения нигде — ни под землей, ни
в небесах. Мои мужья не щадят своих врагов. Не будь же таким
неразумным, о Кичака, не веди себя как ребенок, который, сидя на коленях
у матери, требует дать ему луну. Позаботься лучше о своей безопасности и
оставь меня в покое.
Драупади повернулась и быстро вышла из покоев царицы. Кичака был
удивлен твердостью Драупади, и стало ему не по себе от ее грозных слов.
Тогда он обратился к Судешне:
— О царевна, сделай что-нибудь — что угодно, лишь бы эта девица
стала моей. Если она не полюбит меня, я расстанусь с жизнью.
Судешне стало жаль брата. Желая дать ему надежду, она молвила:
— Как только представится подходящий случай, я пошлю сайриндхри
к тебе — попрошу принести что-нибудь для меня. Когда вы останетесь
вдвоем и никто не будет вам мешать, у тебя появится достаточно времени,
чтобы добиться ее расположения. А когда вы познакомитесь получше — я
уверена, она тебя полюбит.
Кичаке понравилось предложение сестры и он, утешенный и
ободренный, вернулся к себе во дворец. А несколько дней спустя царица
подозвала Драупади и сказала ей:
— Сайриндхри, сегодня праздник, и мне хотелось бы чего-нибудь
выпить. У моего брата есть замечательное вино, припасенное для таких
случаев. Пожалуйста, сходи к нему и принеси мне этого вина.
Драупади встревожилась и отвечала взволнованно:
— О царица, я ни за что не пойду в дом этого злодея. Ты своими
глазами видела, как он бесстыдно домогался меня. О прекраснейшая, в
первый же день, когда я только появилась здесь, я попросила тебя оградить
меня от посторонних мужчин. Если ты отправишь меня к Кичаке, он
обесчестит меня. Прошу тебя, пошли к нему какую-нибудь другую
служанку.
— Тебе нечего бояться, — неумолимо произнесла Судешна. — Тебя
посылают из царского дворца — разве мой брат осмелится оскорбить тебя?
 Царица протянула Драупади золотой кувшин и показала ей на дверь.
Дрожа от страха и обливаясь слезами, Драупади направилась во дворец
Кичаки. По дороге она молилась: «Я всегда хранила верность своим
мужьям, так пусть же сила моего целомудрия оградит меня от Кичаки».
Драупади обратила взор к солнцу и взмолилась Сурье о защите. Бог Солнца
сжалился над ней и повелел одному могучему ракшасу незримо хранить
Драупади. С того времени этот небесный страж уже не покидал ее.
Увидев Драупади, входящую в его покои, Кичака радостно вскочил и
со сложенными ладонями приветствовал ее:
— О прекраснокудрая красавица, входи, я ждал тебя. Как долго
тянулись для меня дни с тех пор, как я впервые увидел тебя. Но теперь ты
станешь хозяйкой в моем доме. Я велю слугам принести для тебя золотые
цепочки и алмазные ожерелья. Я осыплю тебя самоцветами и
драгоценными камнями, одарю шелками во множестве. И еще я приготовил
для тебя роскошную постель. Входи же, выпей со мной медового вина.
Не взглянув на Кичаку, Драупади холодно ответила:
— Судешна послала меня за вином. Будь так добр, наполни поскорее
этот кувшин и позволь мне идти, потому что царице хочется пить.
— Вино царице отнесет кто-нибудь другой, — проговорил Кичака,
подходя к Драупади, — а ты останешься здесь, со мной.
Кичака взял Драупади за руку выше локтя, но она закричала от ужаса и
со слезами проговорила:
— Ни разу еще не изменяла я своим мужьям, ни даже в мыслях, ни в
глубине сердца, и потому знай — не миновать тебе наказания за твой грех,
будешь ты брошен на землю и будешь лежать на ней, опозоренный.
Драупади рванулась из рук Кичаки и побежала прочь, но он бросился
за ней и ухватил развевающийся край ее верхней одежды. Тогда, дрожа от
гнева, Драупади повернулась к царевичу и изо всех сил толкнула его в
грудь. От неожиданности Кичака не устоял на ногах и рухнул, словно
дерево, подрубленное под корень. Драупади побежала в царский дворец
искать защиты у Вираты, но Кичака погнался за нею и настиг прямо
посреди тронного зала. Грубо схватив Драупади, Кичака рванул ее назад и
пнул ногой так, что она упала на мозаичный пол прямо на глазах у царя и
его свиты. Тут же незримый ракшас, посланный богом Солнца, нанес
Кичаке удар, и тот рухнул ничком, словно сбитый с ног ураганом.
Как раз в это время при дворе случилось быть Юдхиштхире. Был там
и Бхима, и, когда этот герой, никогда не прощавший своих врагов, увидел,
какое злодеяние сотворил Кичака, заскрежетал он зубами и, сжав кулаки,
уже готов был броситься на негодяя и убить его. Глаза Пандава потемнели
и затуманились, лоб прорезали устрашающие морщины, а на висках
бисером заблестел пот. Потирая лоб широкой ладонью, Бхима с трудом
сдерживал желание немедля расправиться с обидчиком Драупади. Тогда
Юдхиштхира наклонился к Бхиме и сдавил ему руку.
— Эй, повар, — сказал Юдхиштхира, понизив голос, — шел бы ты
лучше по своим делам. Тебя наверняка уже заждались на кухне.
Бхима не посмел ослушаться старшего брата, медленно поднялся и
вышел из дворцовой залы, не сводя, однако, глаз с Кичаки, который только
что очнулся и силился подняться с пола, в изумлении глядя по сторонам и
не понимая, кто сбил его с ног. Тогда Драупади, видя, что ее мужья не
намерены раскрывать свою тайну перед царем, направилась к Вирате и,
гневно сверкая глазами, сама обратилась к нему:
— Этот сын суты ударил меня, почтенную жену славных героев, чьи
враги не находят покоя даже в раю. Сын суты ударил меня, уважаемую
супругу тех, кто правдив, преданно служит брахманам и щедро раздает
пожертвования. Он ударил меня, возлюбленную жену тех, кто смел, силен и
безупречно владеет собой, тех, кто мог бы разрушить весь этот мир, если
бы не узы долга, которые их связывают. Увы, куда же забросила судьба этих
воинов? Как только терпят они это надругательство над своей женой?
Неужто все они стали евнухами? Куда подевались их гнев, доблесть и сила,
если они не могут защитить собственную супругу от одного несчастного
злодея?
Проговорив это, Драупади оглянулась на Юдхиштхиру. Пандав
мучительно съежился. Она же, снова повернувшись к Вирате, продолжала:
— Что мне делать? Я искала прибежища в этом городе, но тот, кто ни в
грош не ставит добродетель, хладнокровно позволил, чтобы меня
оскорбили у него на глазах. Почему царь не поступит так, как подобает
царю, и не остановит Кичаку? О лучший из мужей, как ты можешь терпеть
это беззаконие? Пусть придворные запомнят хорошенько этот день — день
твоего бесславия. Как видно, ни капли добродетели не осталось ни в
Кичаке, ни в Вирате, ни в этих придворных, которые молча взирают на
достойные осуждения поступки Кичаки.
Драупади замолчала и, упав на пол, зарыдала. Наконец Вирата ответил
ей:
— Я не знаю всех подробностей твоей ссоры с Кичакой. А не зная
всего, разве могу я вынести правильное суждение?
Царь взглянул на своего шурина — тот спокойно улыбался.
Стареющий Вирата нуждался в Кичаке, который защищал его столицу, и
потому не мог ничего сказать против него. Однако многие из тех, кто был в
собрании, осудили Кичаку, а Драупади наградили похвалами:
— Эта благородная женщина по сравнению с нами — все равно что
богиня, — говорили придворные. — Мужчине, которому посчастливилось
получить ее в жены, нечего больше и желать. А Кичака, оскорбив ее,
совершил большой грех.
Юдхиштхира едва сдерживал гнев. Пот ручьями струился по его лицу.
Сдавленным голосом он проговорил, обращаясь к Драупади:
— О сайриндхри, возвращайся лучше в покои Судешны. Женам героев
приходится много терпеть ради своих супругов, но в конце концов они
достигают тех благословенных пределов, что отведены их мужьям.
Наверное, твои мужья-гандхарвы считают, что им еще не пришло время
явить свое могущество. Тебе не стоит оставаться здесь, становясь
причиной беспокойств. Не сомневайся — скоро мужья утолят твою печаль.
Услышав слова Юдхиштхиры, Драупади взяла себя в руки и медленно
поднялась.
— Я храню благочестие ради моих добрых и милосердных мужей, из
коих старший привержен игре в кости и которые вечно гонимы и
притесняемы в этом мире.
Провожаемая удивленным взглядом царя, Драупади, низко опустив
голову, прошла мимо расступившихся перед нею придворных и вернулась в
покои царицы. Увидев ее заплаканное лицо, Судешна спросила:
— О красавица, кто обидел тебя? Почему ты плачешь? Дорогая моя,
кто сегодня навеки расстанется со своей удачей?
Склонившись перед царицей, Драупади молвила:
— Когда я пошла за вином для тебя, на меня набросился Кичака и
ударил посреди дворцового зала, в присутствии царя.
— Как он посмел? Я немедленно велю наказать его, — возмущенно
проговорила Судешна. — О дева с волнистыми волосами, если ты
пожелаешь, этот похотливый грубиян будет казнен.
— Не беспокойся, о царица. Те, кого он оскорбил, скоро сведут с ним
счеты. Я уверена, что не пройдет и двух дней, как он отправится в обитель
Ямараджи.
Драупади прошла в свои комнаты и омылась, а затем переоделась в
свежее платье. Она все еще чувствовала на себе оскверняющее
прикосновение Кичаки и старалась очиститься от него. Ее не покидали
мысли о перенесенном оскорблении и о том, как отомстить за себя.
Драупади вспомнила о Бхиме. Он готов был уничтожить Кичаку на месте
— об этом легко было догадаться, взглянув на него в ту минуту. Стоит ей
попросить Бхиму, и он, конечно же, выполнит ее желание. Медлить уже
нельзя: завтрашний день не сулит ей ничего хорошего. Кичака понимает,
что царь не станет защищать ее, и не верит в то, что у нее есть другие
защитники, поэтому можно не сомневаться — он будет и дальше
домогаться ее. И Драупади решилась пойти к Бхиме. Когда наступила ночь
и все вокруг заснули, она, стараясь не шуметь, отправилась в ту половину
дворца, где жил царский повар.
Войдя в комнату Пандава, Драупади нашла его спящим. Бхима храпел,
как лев, а от тела его исходило сияние. Красота Драупади лишь усилила это
сияние, наполнив комнату ослепительным великолепием. Царевна подошла
к ложу Бхимы и обняла мужа, как лиана обнимает дерево шал. Голосом,
нежным, как звук вины, она произнесла:
— О Бхимасена, вставай. Почему ты спишь, словно мертвец? Как
вышло, что порочный злодей, оскорбивший жену живого мужа, еще ходит
по свету?
Бхима сел на постели и посмотрел на Драупади:
— Зачем ты разбудила меня, благородная царевна? Ты так бледна и
печальна. Наверняка, причиной тому — случай, произошедший сегодня
при дворе Вираты. Я тоже не могу вспоминать об этом без гнева. Скажи
мне, что тебя тревожит, Панчали, и я сделаю для тебя все, что в моих силах.
Я позабочусь о том, чтобы ты всегда была счастлива, я готов спасти тебя от
любой опасности. Говори же скорее, чего ты хочешь, и поспеши назад, в
свою спальню, пока никто не проснулся.
Со слезами на глазах Драупади молвила:
— Разве может не печалиться та, кому довелось быть женой
Юдхиштхиры? Ты и сам все знаешь, о Бхарата, и нет нужды тебе
спрашивать меня. То отчаяние, которое я испытала, когда Духшасана
втащил меня за волосы в зал собраний, продолжает жечь меня и днем, и
ночью. Найдется ли еще царевна, которая смогла бы пережить подобное
оскорбление? А кто смог бы вынести то, что мне довелось испытать в
руках Джаядратхи? Какая женщина, кроме меня, смогла бы вытерпеть, если
бы ее ударили на глазах у царя Матсьи? Зачем мне жить, если ты
позволяешь мне терпеть все эти муки, о герой?
Бхима погладил плачущую жену по щеке, и она, глядя в его
сверкающие гневом глаза, продолжала:
— Подлый Кичака хочет взять меня в жены. Стоит мне вспомнить его
слова, как сердце мое разрывается, словно перезрелый плод. О погубитель
врагов, все мои страдания — из-за того, что твой старший брат так
привязан к игре в кости. Где еще найдешь ты человека, который
пожертвовал бы всем, включая себя самого, ради того, чтобы утолить
страсть к азартной игре? Лишившись несметного богатства, он и теперь
зарабатывает себе на жизнь, бросая кости. Владыка мира Юдхиштхира,
которому поклонялись толпы брахманов и покоренных им царей, теперь в
страхе прячется, поверженный судьбой. Этот властитель людей, не
знающий жестокости, исполненный сострадания, милостивый и
правдивый, стал теперь игроком при дворе Вираты и существует на
подачки. Такая жизнь для него, должно быть, все равно, что жизнь в аду.
Драупади наконец-то получила возможность излить свои давно
сдерживаемые чувства. Ей казалось, что время в Вирате тянется бесконечно
медленно. Не имея возможности говорить с мужьями, не чувствуя их
поддержки, она молча страдала в одиночестве. Драупади было тяжко
видеть, как ее героические мужья вынуждены служить другим, да и
собственное положение девушки-служанки было для нее почти
непереносимым. Лишь чувство долга и верность Юдхиштхире не давали ей
пасть духом в это трудное время. Хотя Драупади и жаловалась Бхиме на
Юдхиштхиру, ей никогда бы и в голову не пришло хоть в чем-то пойти
против его воли. Она еще долго говорила о том, как горестно ей видеть
бедственное положение Юдхиштхиры, а Бхима успокаивал ее как мог.
Затем, взяв Бхиму за руки, царевна Панчалы проговорила:
— О Бхарата, я открою тебе еще одну мою великую печаль. Не
гневайся на меня за эти слова, идущие из моего раненого сердца, но, когда
я вижу тебя в одежде повара, занятого черной работой, я чувствую себя
такой несчастной, что мне иногда кажется, что я не переживу этого. Когда
Вирата потехи ради велел тебе сразиться со слонами и я слышала, как
смеялись придворные, глядя на это зрелище, страшная скорбь затопила мое
сердце. Я лишилась чувств, и царице пришлось приводить меня в сознание.
Она сказала мне тогда: «Как я вижу, ты неравнодушна к этому повару. Вы
вместе пришли в Вирату, и я часто замечала, какие печальные взгляды ты
на него бросаешь. Уж не влюблена ли ты в красавца Валлабху?» Она и
сейчас еще, вспоминая о том случае, подшучивает надо мной, отчего моя
печаль становится еще невыносимее.
Вслед за этим Драупади рассказала Бхиме о тех страданиях, которые
она испытывала, глядя на Арджуну, разыгрывающего роль евнуха:
— Могучий Дхананджая, гроза врагов, которого боялись даже
небожители, живет теперь в обличье, самом презираемом среди людей.
Одетый в пестрые и безвкусные одежды, увешанный браслетами, этот
герой скорбно влачит свое существование в окружении женщин. Когда я
вижу, как этот непобедимый и непревзойденный лучник украшает себя
ожерельями и заплетает волосы в косу, сердце мое разрывается от боли.
 Молча слушал Бхима о том, какие муки испытывала Драупади, не
находившая в себе сил мириться с унизительным положением своих мужей.
Завершая свой скорбный рассказ, она молвила:
— Я говорю тебе все это лишь затем, чтобы ты знал, какие страдания
мне приходится терпеть. Ты всегда был моим прибежищем и моей защитой,
я полностью завишу от тебя, о сын Панду. Должно быть, в одной из
прошлых жизней я оскорбила какого-нибудь великого бога и теперь
пожинаю плоды своего проступка. Судьба человеческая неисповедима.
Когда я смотрю на вас, пятерых братьев, как влачите вы жалкое
существование, когда думаю о своей тяжелой доле служанки, я понимаю,
что все это — наказание, ниспосланное нам непостижимой судьбой. Но
долго ли еще я смогу выносить эти муки, я не знаю. Взгляни на мои руки.
Драупади вытянула перед собой руки и показала Бхиме мозоли —
следы работы, которую она выполняла по приказанию царицы. После
всего, что он услышал о страданиях Драупади, Бхима, понимая теперь ее
состояние, не выдержал и зарыдал, закрыв лицо ладонями. Через некоторое
время он справился с собой и печально проговорил:
— Позор моим могучим рукам, позор Гандиве Арджуны, если мы не
смогли уберечь твои нежные, как цветы лотоса, ладони от этих ран. О
царевна, если бы Юдхиштхира не сдержал меня, я бы устроил во дворце
Вираты погром. Одним ударом ноги я мог бы размозжить Кичаке голову. О
Панчали, когда я увидел, как он ударил тебя, я готов был истребить весь
род Матсьев. Но Дхармараджа остановил меня. Я ведь тоже страдаю, о
прекрасная, хотя и вынужден скрывать это от других. То, что нас изгнали
из нашего собственного царства, то, что мне до сих пор не удалось
расправиться с Кауравами, и то, что нам приходится вести здесь жизнь
прислуги, — мысли об этом иссушают меня, они пронзают мне сердце,
словно острые стрелы.
Бхима попросил Драупади хранить терпение и не осуждать
Юдхиштхиру. Он напомнил ей о других прославленных женщинах,
которые разделили судьбу своих мужей, когда те оказались в беде. В конце
концов все они вновь обрели счастье благодаря тому, что оставались верны
добродетели. Взяв Драупади за руки, Бхима сказал:
— До конца нашей ссылки остается меньше месяца. Когда пройдет
этот срок, ты вновь станешь владычицей мира — не сомневайся.
Драупади прильнула к груди Бхимы.
— Но разве смогу я дожить до этого дня? Злокозненный Кичака не
оставит меня в покое. Он никого не боится и, будь уверен, не откажется от
своих попыток надругаться надо мной, если я не покорюсь ему. Этому
человеку неведома добродетель. Он горд и жесток, нагл и воинствен и
думает лишь о собственных наслаждениях. Даже царь не властен над ним,
и потому он не остановится ни перед чем, чтобы добиться от меня
желаемого. О Бхима, хотя вы, Пандавы, и держите свое слово, не желая
поступиться добродетелью, но ваша добродетель покинет вас, если я
подвергнусь насилию и вынуждена буду покончить с жизнью. Защищать
жену — это первая обязанность благочестивого мужа, ибо он рождается от
нее заново в своем сыне. Для героя нет большей добродетели, чем
наказание врага. О могучий, ты всегда спасал меня от злодеев, так прошу
тебя, убей же Кичаку не колеблясь. Если он останется в живых хотя бы еще
на один день, я приму яд.
Бхима наконец решился. Ему нестерпимо было смотреть на то, как
мучилась Драупади. Взяв ее за плечи, Пандав молвил:
— Утешься, о благородная, я выполню твою просьбу. Сегодня же я
разделаюсь с Кичакой и его приспешниками. Слушай меня внимательно.
Когда поднимется солнце, ты должна будешь пойти к Кичаке и, нежно
улыбаясь, рассказать о тайном влечении, которое ты будто бы питаешь к
нему в сердце. Договорись с ним о встрече в вечернее время. Здесь есть зал
для танцев, он стоит особняком от других дворцовых построек, и ночью в
нем никого не бывает. Пусть же Кичака придет туда. Я его встречу и
отправлю прямой дорогой к праотцам.
Успокоенная обещанием мужа, Драупади обняла Бхиму и вернулась к
себе.
А на следующее утро, едва взошло солнце, Кичака пришел во дворец в
поисках Драупади. Найдя ее в покоях царицы, он обратился к ней:
— О стыдливая, вчера ты узрела мое могущество. Я бросил тебя на
пол на глазах у царя, но он не сказал мне ни слова. Хотя он и зовется царем,
но на деле правитель здесь — я. Признай меня своим господином, и я
одарю тебя горами золота и драгоценных камней. Я дам тебе в услужение
сто мужчин и сто женщин, которые будут повиноваться любому твоему
желанию. Ты будешь ездить на лучших колесницах. О красавица, стань же
сегодня моей.
Драупади стыдливо потупилась и, глядя слегка в сторону, молвила:
— О Кичака, я готова встретиться с тобой, но об этом никто не должен
знать. Я боюсь моих мужей. Если мы сможем уединиться где-нибудь вдали
от посторонних взглядов, то я буду твоей.
Кичака весь засветился от радости и нетерпеливо ответил:
— Как ты говоришь, пусть так и будет. Я полностью в твоей власти и
во власти Камадевы. О прекраснобедрая, давай же встретимся где-нибудь в
укромном месте, где нас никто не найдет.
Пытаясь скрыть за улыбками испытываемое ею отвращение, Драупади
произнесла:
— Недалеко отсюда у царя есть зал для танцев. Дочь Вираты ходит
туда только днем. Я приду в этот зал через два часа после захода солнца, и
там, о герой, ты можешь со мной встретиться.
С этими словами Драупади поднялась и ушла в свою комнату. Мысли о
том, что должно произойти предстоящей ночью, не давали Драупади покоя,
и день тянулся для нее долго, как месяц. Сказавшись больной, она весь
день оставалась в своей комнате. После разговора с Кичакой Драупади
испытывала отвращение к самой себе, и лишь его смерть могла бы
принести ей облегчение.
Что касается Кичаки, то он с нетерпением ждал, когда наконец
осуществится его желание. С наступлением вечера он нарядился в лучшие
одежды и украшения, надел на шею благоухающие гирлянды и умастил
тело ароматными маслами и сандаловой пастой. Охваченный вожделением,
Кичака считал минуты, остававшиеся до наступления ночи. Как же
медленно тянется время!
Как только зашло солнце, Бхима направился к танцевальному залу.
Прокравшись внутрь, он спрятался в темноте и стал ждать прихода Кичаки.
Вскоре к нему присоединилась Драупади, а тут и Кичака показался во
мраке пустынного зала и стал звать Драупади:
— Оставив всех своих возлюбленных, превозносивших меня за мою
красоту, я пришел сюда, думая лишь о тебе одной. Ты станешь моей
любимой женой и получишь несметные богатства. О прекрасная дева, где
же ты?
— Как я счастлива, что ты пришел сегодня ко мне, о мой красавец, —
откликнулась Драупади нежным голосом. — Я пылаю от страсти, которую
разожгло во мне твое прикосновение. О, как ты опытен в любовных делах!
Найдется ли другой мужчина, который бы так нравился женщинам? О
герой, иди сюда, я здесь.
Кичака направился в ту сторону, откуда доносился голос Драупади,
Бхима же стоял, спрятавшись у стены за шелковой занавесью, и, как только
Кичака поравнялся с ним, он неожиданно вышел из своего укрытия и
предстал перед изумленным царевичем. Гневный голос Бхимы раскатился
под сводами зала:
— Сегодня твоя сестра узрит тебя, подлого мерзавца, валяющимся на
земле без рук и без ног. Ты будешь убит, а сайриндхри сможет ходить по
земле, не ведая страха. Тогда и мы, ее мужья, заживем счастливо.
 Молниеносным движением руки Бхима схватил Кичаку за волосы,
ломая украшавшие их венки и цветы, и потянул вниз. Кичака все еще не
мог опомниться от неожиданности. Сайриндхри обманула его! Стряхнув с
себя легкое опьянение, вызванное вином, которое он выпил, собираясь на
свидание, Кичака собрался с силами и высвободился из захвата Бхимы.
Тогда Бхима принялся осыпать его ударами своих железных кулаков.
Кичака схватил противника за руки и попытался свалить его ударом по
ногам. Два богатыря, яростно сцепившись, стали волочить друг друга по
всему залу, похожие на двух божественных обезьян — Вали и Сугриву, чей
поединок когда-то, в давно минувшие века, потряс всю вселенную. Вот они
разошлись и встали друг против друга, грозно вращая глазами. В эти
мгновения их поднятые руки казались двумя парами разъяренных
пятиголовых змей. И вновь сошлись соперники вместе и обрушили друг на
друга кулаки, словно молнии. Безлюдный зал огласился страшным треском,
и стены его задрожали.
Противники бешено молотили друг друга кулаками, рвали ногтями и
кусали зубами. Они пинали и швыряли друг друга с ураганной силой, и ни
один из них не показывал ни малейшего признака усталости и не собирался
отступать. Удары безостановочно сыпались один за другим все быстрее и
быстрее, по мере того так борющиеся все больше распалялись боем.
Подобно двум могучим быкам, они снова и снова сходились друг с другом,
и, когда их удары достигали цели, воздух сотрясался от ужасного грохота,
словно кто-то ломал надвое вековые деревья. Кичака дивился силе своего
противника. Ему доводилось сражаться с великими героями всего мира и
побеждать, но такого богатыря он еще не встречал. Биться с ним было все
равно что биться с горой или с самой землей. Кичака напряг все свои силы,
стараясь повалить непоколебимого Бхиму на пол, но Бхима обхватил его
руками и сдавил, словно в железных тисках.
Глубоко вздохнув, Кичака расправил могучие плечи и вырвался на
свободу, но Бхима тут же подскочил к нему и ударил в грудь. Еще
мгновение — и Бхима схватил Кичаку и швырнул его через весь зал,
словно ураган, подбрасывающий дерево. Призвав к себе всю свою силу
духа, Кичака ринулся на Бхиму и ухватил его за шею. Пригнув Пандава к
земле, он что есть мочи ударил его коленом в грудь. Бхима рухнул на пол и
быстро откатился в сторону. Приподнявшись на локтях, он вперился в
Кичаку горящим взором. Подобно грозному Ямарадже, сжимающему в
руках булаву, он встал на ноги, пылая гневом, а затем, издав воинственный
вопль, бросился на царевича, подобно обезумевшему слону, бросающемуся
на соперника. И снова два героя, сцепившись друг с другом в жестокой
схватке, с шумом и ревом заметались по всему залу.
Хоть и был Кичака могучим воином, опытным во всех видах боя, но
все его приемы Бхима отражал с поразительной легкостью, и вскоре он
почувствовал, что силы стали покидать его. Бхима же, видя, что враг его
начал уставать, словно обрел второе дыхание. Схватив Кичаку, он сдавил
его в своих твердых, как две булавы, руках. Кичака стал беспомощно
ловить ртом воздух, но Бхима крепко держал его, пока тот не лишился
чувств и не упал на пол. Тогда Пандав схватил врага за волосы и зарычал,
словно лев, только что убивший крупное животное. Подняв полуживого
Кичаку над головой, он стал яростно вращать его в воздухе, а затем с силой
швырнул на мраморный пол и сам упал сверху. Встав коленями Кичаке на
грудь, Бхима сдавил ему горло, и тот расстался с жизнью. А потом
Драупади с удовлетворением смотрела на то, как Бхима, орудуя кулаками,
превратил Кичаку в бесформенную груду. Он забил его руки, ноги и голову
внутрь тела, оставив от царевича лишь уродливый кусок плоти.
Убедившись, что Кичака получил сполна то, что заслужил, Бхима
встал с колен и повернулся к Драупади:
— Посмотри, что я сделал с этим греховодником, Панчали. Знай, о
прекраснокудрая, что любого, кто попробует обидеть тебя, ждет та же
участь.
С этими словами Бхима вышел из зала и вернулся в свое жилище.
Драупади же пошла во дворец и сообщила охране, что им следует
поспешить в зал для танцев.
— Там вы найдете того, кто возжелал чужую жену, — сказала она. —
Мои супруги-гандхарвы предали его смерти, и сейчас он лежит там в луже
крови.
Стражи побежали в зал и увидели там труп Кичаки. В изумлении
разглядывали они его изувеченное тело. Вскоре уже десятки воинов
собрались и стояли, пораженные, вокруг своего убитого полководца,
лежащего посреди разбросанных украшений. Кто же смог сотворить такое?
Кичака был изуродован до неузнаваемости. А ведь он был воином, которого
считали почти непобедимым и который не раз доказывал свое
превосходство в поединках с лучшими борцами и воинами со всего света.
Воины смотрели и не верили своим глазам. Никому из них и в голову не
пришло, что в этом деле мог быть замешан Валлабха. Им оставалось лишь
удивляться.
— Кто же это сделал? Где руки и ноги Кичаки? Где его голова? —
спрашивали они друг друга.
Чем дольше воины Кичаки смотрели на его обезображенный труп, тем
страшнее им становилось. Наскоро обсудив происшедшее, они заключили,
что их военачальник был убит гандхарвами. Подняв его тело, которое
теперь было похоже на тело черепахи, втянувшей внутрь свои члены,
ратники вынесли его из зала, чтобы воздать ему последние почести и
совершить погребальный обряд. Идя к крематорию, они заметили
Драупади, которая стояла в стороне и наблюдала за процессией. Поскольку
все уже знали, что Кичака в свой последний вечер направлялся на встречу с
ней, воины закричали:
— Вот она, развратница, из-за которой Кичака лишился жизни. Пусть
и она умрет. Давайте сожжем ее вместе с нашим господином.
Двое воинов побежали к царю, чтобы испросить у него позволения
казнить Драупади, бросив ее в погребальный костер Кичаки. Вирата
согласился, решив, что спорить с разгневанными воинами не стоит, и суты
немедля кинулись к Драупади и схватили ее. Как ни сопротивлялась
несчастная, они связали ее веревками и положили на большие носилки,
рядом с трупом Кичаки. Драупади в ужасе кричала, пока ее несли по дороге
в крематорий:
— О Джая, Джаянта, Виджая, Джаятсена, Джаядбала, — услышьте
меня! Придите ко мне на помощь! Суты уносят меня на погибель. О герои,
чьи колесницы и луки гремят подобно грому, знайте, что ваша жена — в
великой опасности.
Бхима услышал эти жалобные крики и, не теряя ни минуты, выбежал
из своей комнаты. Он догадался, что люди Кичаки схватили Драупади и
несут ее в крематорий. Пандав помчался туда же, но другой дорогой, а для
того, чтобы его никто не узнал, он обмотал себе голову куском ткани.
Перепрыгивая через стены и пересекая сады, Бхима довольно скоро
добрался до крематория, находившегося на самой окраине города.
Высмотрев поблизости крупную пальму, он вырвал ее с корнем и водрузил
себе на плечи. Когда воины Кичаки прибыли на место, они увидели перед
собой Бхиму, который стоял, подобно самой олицетворенной смерти с
жезлом возмездия в руках. Страшно перепугавшись, воины истошно
завопили:
— Вот он, гандхарв, который убил Кичаку. Надо отпустить
сайриндхри, пока он нас всех не перебил.
Суты быстро опустили Драупади на землю и бросились врассыпную.
Но Бхима не дал им уйти и, настигнув, стал валить их наземь ударами
своего дерева. Размахивая пальмой, он ломал и другие росшие вокруг
деревья, и те рушились на землю с ужасным грохотом. Пандав рычал, как
разъяренный лев, и не успокоился, пока не отправил к праотцам одного за
другим всех воинов. Очень скоро вся площадка крематория была покрыта
сотней мертвых тел, разбросанных повсюду подобно выкорчеванным
деревьям. Велев Драупади возвращаться во дворец, Бхима побежал назад
той же дорогой, по которой пришел, стараясь скрыться с места побоища до
того, как могут появиться люди и обнаружить его.
Жители Вираты, услышав шум и крики, доносившиеся со стороны
крематория, побежали посмотреть, что там происходит. Увидев погром,
устроенный Бхимой, они бросились к царю, чтобы сообщить ему
пугающую новость:
— О царь, могучие суты, воины Кичаки, лежат убитые за городом.
Они разбросаны по земле, словно горные вершины, обломанные молнией.
Конечно же, это дело рук гандхарвов, которые мстят Кичаке за обиду,
нанесенную сайриндхри, их супруге. Она же сейчас возвращается в город,
целая и невредимая. Мы боимся ее. Она несравненно красива, гандхарвы
сильны и гневливы, а мужчины, как известно, похотливы. Сделай же что-
нибудь и спаси наш город от погибели.
Вирата едва мог поверить услышанному. Наконец, взяв себя в руки, он
молвил:
— Разведите большой костер и возложите на него Кичаку и его
воинов, усыпьте их драгоценными камнями и умастите благовонными
маслами. Я же позабочусь о сайриндхри.
Повернувшись к жене, царь сказал:
— Когда придет сайриндхри, передай ей от меня следующие слова: «О
прекрасная, ты свободна и можешь идти, куда пожелаешь, — с тобой все
мои благословения. Мы боимся, что гандхарвы разрушат наш город. Из-за
этого страха я не могу даже говорить с тобой».
Завидев Драупади, входящую в город, люди бросались от нее прочь во
все стороны, словно олени, спасающиеся от тигра. Иные даже
зажмуривались и закрывали лица, только бы не видеть ее. Драупади
вернулась к себе во дворец и совершила омовение. Затем к ней явилась
царица с посланием от Вираты. Выслушав ее, Драупади ответила:
— О царица, дозволь мне побыть здесь еще две недели. Гандхарвы
будут обязаны тебе за такую услугу. По истечении этого срока они заберут
меня отсюда и сделают все, что тебе будет угодно.
Царица согласилась и освободила Драупади от ее обязанностей, сказав,
чтобы та оставалась во дворце до тех пор, пока не явятся ее мужья. Затем
Судешна отправилась известить об этом решении царя.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Куру нападают на Вирату

Весть о гибели Кичаки быстро разнеслась по соседним царствам. Все

дивились таинственной смерти прославленного воина и сотни его ратников.
Соглядатаи, разосланные Дурьйодханой, вернулись в Хастинапур и
рассказали обо всем, что видели и слышали. Доложив Куру о безуспешных
попытках найти Пандавов, которые словно сквозь землю провалились, они
затем поведали и о загадочном убийстве в Вирате. Куру встретили известие
о смерти Кичаки с нескрываемой радостью. Кичака был для них как заноза:
он постоянно нападал на соседние страны и наносил тяжелый урон их
войскам. Много раз приходилось Куру выслушивать жалобы местных
царей, которые просили у них защиты от Кичаки. Но теперь и он, и его
полководцы были мертвы, их убили — если верить слухам — невидимые
гандхарвы.
Расспросив соглядатаев обо всем и выслушав их ответы, Дурьйодхана
задумался. До конца ссылки Пандавов оставалось меньше двух недель.
Несмотря на то что он разослал повсюду тысячи лазутчиков, никому из них
так и не удалось найти братьев. Что и говорить, Пандавы спрятались
надежно — если они, конечно, еще живы.
Царевич призвал к себе придворных министров и повелел им:
— Еще один, последний раз попытайтесь отыскать Пандавов.
Отрядите наших лучших людей — пусть они прочешут каждый город и
деревню. Если эти герои живы, то нам несдобровать. Как только закончится
срок их изгнания, они, несомненно, нападут на нас со своими союзниками.
Нам нужно успеть обнаружить их и отправить обратно в лес.
Духшасана одобрительно кивнул:
— Конечно, мы должны сделать все возможное, чтобы найти
Пандавов, но я сомневаюсь, что нам это удастся. Мы уже обыскали все
города и деревни. Их или нет в живых, или они уплыли за океан. Я думаю,
мы их больше не увидим, так что можно больше не бояться.
Когда Духшасана сел, поднялся Дрона и молвил:
 — Такие герои, как Пандавы, не погибают. Они смелы и находчивы,
разумны и сильны духом, добродетельны и благодарны; они неизменно
верны обетам. Ведет их Юдхиштхира, известный своим благочестием и
тем, что у него нет врагов. Сейчас Пандавы просто терпеливо ждут того
дня, когда смогут вернуться и навсегда покончить со своими несчастьями,
— я уверен в этом. О Дурьйодхана, ты увидишь Пандавов, но не раньше,
чем закончится их изгнание. Не трать понапрасну силы, занимаясь их
поисками. Лучше подготовь им достойную встречу и верни им их царство.
Бхишма несколько раз ударил в ладоши, выражая свое согласие с
Дроной. Дед Куру с нетерпением ждал возвращения сыновей Панду. Годы
их изгнания тянулись для него бесконечно долго. Бхишма чувствовал себя
виновным в том, что не помешал Дурьйодхане выслать Пандавов в лес, и
эта вина точила его сердце день и ночь. Особенно мучительно было ему
вспоминать о том насилии, которому подверглась Драупади. Бхишма
чувствовал себя беспомощным и тяжело переживал это. Дхритараштра не
слушал его советов и предоставил злокозненному Дурьйодхане делать все,
что тому заблагорассудится. Пандавы, несомненно, вернутся. Конечно, им
пришлось много выстрадать. Может быть, теперь царя удастся убедить, и
он отдаст Пандавам их царство. Словно полная луна, поднимающаяся на
востоке, встал со своего места Бхишма, облаченный в белые шелка, и
обратился к собравшимся с такими словами:
— Я полностью согласен с Дроной. Добродетельные Пандавы,
наставляемые брахманами и не сходящие с пути праведности, не могут
погибнуть. Тех, кого считает своим другом непогрешимый и всемогущий
Кришна, никогда не одолеет несчастье. Непорочный Юдхиштхира может
обратить своих врагов в пепел одним лишь взглядом. Теперь, когда
изгнание Пандавов подходит к концу, нам следует серьезно подумать о том,
как мы будем вести себя с ними. Разумеется, выслеживать их — это
недостойная низость. Я считаю, что мы должны действовать по-другому.
Слушайте внимательно, я дам вам добрый совет, ведь советник обязан
всегда говорить благотворную правду и никогда не советовать во зло тем,
кто от него зависит.
Бхишма окинул взором зал собраний Куру. В центре его на
возвышении сидел Дхритараштра, с обеих сторон от него — Видура,
Дрона, Крипа, Бахлика и сам Бхишма. Дурьйодхана и его братья сидели от
царя справа, а рядом с ними — Карна и Шакуни. Остальные цари занимали
свои места перед Дхритараштрой, и все они напряженно смотрели на
старейшину Куру, ожидая, что он скажет. Хотя ни для кого не было
секретом, что Бхишма души не чает в Пандавах, ни один из собравшихся
царей вместе с тем не сомневался, что его решение будет беспристрастным.
Его главной заботой неизменно оставалось благополучие всей династии
Куру, и он равно относился ко всем, заботясь лишь о всеобщем благе и ни о
чем более. Положив руку на золоченую рукоять меча, Бхишма продолжал:
— Коль скоро разговор коснулся поиска Пандавов, то я скажу вам, где
их можно найти. Ищите их в месте, где нет бедствий и несчастий. Там, где
живет праведный Юдхиштхира, всегда будут царить мир и покой. Люди
там будут склонны к благотворительности, щедры, кротки и смиренны.
Радостно выполняя свои обязанности, они будут привержены религии,
истине и чистоте. Вы услышите там пение ведических гимнов и увидите,
как совершаются жертвоприношения. Облака будут проливать на землю
обильные дожди, а поля колоситься хлебами. Повсюду будут видны
признаки благоденствия, и не будет там несчастных. Воистину, то место,
где поселится Юдхиштхира, станет раем на земле. Теперь, когда вы узнали
об этом, о Кауравы, судите сами, как следует поступить. По моему мнению,
попытка отыскать Пандавов для того лишь, чтобы снова отправить их в
ссылку, обречена на неудачу, и мы должны от нее отказаться. Давайте
лучше встретим их как подобает и вернем им царство их отца.
Бхишма сел под одобрительные возгласы Дроны, Видуры, а также
Крипы, который вслед за тем поднялся и молвил:
— Все, что сказал мудрый Бхишма, безусловно, правильно и нам на
благо. Слова его разумны, правдивы и согласны с писаниями. Я тоже
считаю, что вернуть Пандавам их царство — это лучшее, что мы можем
сделать.
Повернувшись в сторону, где сидели Дурьйодхана и его братья, Крипа
продолжал:
— Но если мы откажемся последовать по этому пути, то нам надо
начать готовиться к войне. Вернувшись, эти могучие герои опалят все
вокруг своим воинственным пылом и огнем аскетического могущества. Так
что вы должны позаботиться о том, чтобы укрепить свои собственные
силы. Ищите себе союзников, заключайте военные договоры. Соберите
войско, какого еще не видел мир, — необозримое и неодолимое. Если вы
откажете Пандавам в их правах, наш род подвергнется величайшей
опасности.
Дурьйодхана задумался. Крипа был прав. Если Дурьйодхана не вернет
Пандавам царство, то быть войне — в этом нет сомнений. Но возвращать
царство он не собирался. Война все равно неизбежна — если только
Пандавов не удастся вовремя обнаружить и снова отправить в изгнание.
Царевич Каурав вспомнил о недавней гибели Кичаки. История эта казалась
ему очень подозрительной. Судя по рассказам, Кичаку убили пятеро
гандхарвов, женатых на одной женщине. Поразительное сходство: у
Пандавов тоже была одна жена, Драупади, а самое главное — одолеть
Кичаку в рукопашном поединке могли лишь немногие герои: Баларама,
Шалья, Карна и, конечно же, Бхима. Первые трое не могли быть к этому
причастны: зачем бы им понадобилось идти в Вирату и тайно нападать на
Кичаку? Его забили до смерти под покровом ночи, превратив в
бесформенный кусок мяса. Все это было слишком похоже на Бхиму,
который, кроме того, не мог бы сделать этого открыто, что тоже говорило в
пользу его причастности к загадочному происшествию. Кичака оскорбил
женщину, у которой было пять мужей, и в том, как он был убит, трудно
было не узнать руку Бхимы.
Пока Дурьйодхана размышлял обо этом, Сушарма, царь тригартов,
воспользовался затянувшимся молчанием и сказал:
— О Куру, если вы хотите укрепить свои силы, то начать можно с
царства Вираты — нападите и подчините его себе. Сейчас, когда старый
царь остался без Кичаки, с его войском легко будет справиться. Давайте
захватим его владения и заберем себе его богатства. Покорив Вирату, вы и
казну свою пополните, и войско усилите — за счет его армии. Я же приведу
своих ратников, чтобы помочь вам. Сколько раз тригарты терпели
поражение от Кичаки! Пришло время отомстить матсьям.
Дурьйодхана подумал, что, должно быть, боги — или, что более
вероятно, данавы — ответили на его невысказанный вопрос. Отправившись
в Вирату, они смогут разыскать там Пандавов. Но даже если их там не
окажется, то он ничего не потеряет. Он, несомненно, немало приобретет,
захватив процветающее царство. Дурьйодхана встал и начал
распоряжаться:
— Сушарма сделал великолепное предложение. Немедленно
отправляемся в Матсью. Собирайте войско как можно скорее — мы
выступаем. А Сушарма пусть сопровождает нас со своей ратью, как он сам
того пожелал.
На следующий день, сказал Дурьйодхана, войско Куру должно быть
готово к сражению. Он велел Сушарме выступить со своим полком впереди
главных сил и для начала захватить и увести стада Вираты. Дурьйодхана же
должен будет нанести второй удар, направив полки на вражескую столицу.
Старейшины Куру молча слушали, как Дурьйодхана раздает указания, а
когда он закончил, Дхритараштра дал свое согласие, и приготовления
начались.
 ♦ ♦ ♦

После смерти Кичаки жители Вираты пребывали в беспокойстве и

страхе. Кичака был, конечно, жесток, но в то же время достаточно силен,
чтобы их защищать. Теперь же они остались без защиты. Долго ли явиться
какому-нибудь воинственному царю и завладеть их страной? Вирата не
спал ночами, думая, кто же будет командовать его войском. Подумывал он и
о Канке, Валлабхе, Тантрипале и Грантхике. Царю казалось, что любой из
них мог бы повести за собой рать и защитить матсьев от неприятеля.
Вскоре ему предоставилась и первая возможность на деле проверить
свои предположения. Однажды утром, когда царь беседовал с
придворными, во дворец прибежал пастух и, с трудом переводя дыхание,
выпалил:
— О царь, тригарты напали на нас и угоняют коров. Помогите нам
скорее!
Царь немедленно отдал приказ собрать войско. Он решил сам
возглавить полки и велел принести себе доспехи и оружие. Четверо
сыновей обступили Вирату, тоже готовые сражаться. Вскоре сотни других
могучих полководцев явились в зал собраний. За стенами дворца, вдоль
городских улиц, выстроилась огромная рать матсьев, готовая выступить
против неприятеля. Колесницы, слоны, всадники и пехотинцы оглашали
окрестности шумом и криками, напоминавшими рокот океана.
Младший брат Вираты Шатаника занял свое место подле царя. Вирата
обернулся к нему и молвил:
— Не сомневаюсь, что Канка, Валлабха, Тантрипала и Грантхика тоже
будут сражаться. Принеси для них доспехи и дай им украшенные флагами
колесницы. У них тела как горы, а руки — как слоновьи хоботы. Не думаю,
что такие мужи откажутся от участия в битве.
Вирата поспешно вышел из дворца, чтобы отдать последние
распоряжения своим командирам, а Шатаника тем временем позаботился о
том, чтобы Пандавам подкатили колесницы. Когда все четверо явились на
его зов, Шатаника вручил им доспехи и оружие и приказал сражаться.
Немало обрадовались Пандавы предоставившейся им возможности,
выбрали себе подходящие доспехи и быстро облачились в них. Затем они
взошли на колесницы и выехали из города вслед за царем.
В окружении своих сыновей и Пандавов правитель матсьев ринулся
на врага, восседая на гигантской колеснице. В отполированных до блеска
латах, украшенных сотней солнц и сотней глаз, царь сиял, словно само
солнце, окруженное главными планетами. За ними неслась тысяча
разъяренных слонов, а за слонами — восемь тысяч воинов на колесницах и
шестьдесят тысяч всадников, которые дружно потрясали оружием и
издавали воинственные крики. Эта огромная рать была похожа на
движущуюся над землей пелену грозовых туч, прорезаемых молниями.
Тригарты все еще собирали обширные стада Вираты, как вдруг
увидели несущееся на них войско матсьев. Быстро отогнав коров в
безопасное место, тригарты приготовились отразить натиск матсьев. На
поле, где совсем недавно мирно паслись коровы, завязался бой. Яростные
воины разили друг друга насмерть, и была эта жестокая битва похожа на ту,
что произошла когда-то между богами и демонами. Густые облака пыли
поднялись над полем, заслонив собой послеполуденное солнце и покрыв
все вокруг непроглядной пеленой. Тучи стрел со свистом проносились в
воздухе, и сраженные ими воины падали на землю тысячами. Сотрясая
воздух страшными воплями, ратники рубили друг друга мечами и
секирами.
Когда кровь убитых воинов смешалась с пылью, покрывавшая поле
серая пелена спала, небо прояснилось, и глазам тех, кто остался в живых,
предстала устрашающая картина: головы в шлемах и с серьгами катились
по земле тут и там; мускулистые руки в перчатках, продолжавшие сжимать
оружие, валялись повсюду, похожие на скопища змей. Землю устилали
обломки разбитых колесниц и доспехов вперемешку с трупами.
Стервятники слетелись на поле боя и рвали когтями и клювами тела
погибших воинов, а вокруг уже собирались шакалы.
Сушарма, сражавшийся на золотой колеснице, увидел неподалеку от
себя Вирату и окликнул его, вызывая на бой. В ту же секунду сотня
могучих стрел слетела с лука царя тригартов и, ударившись о доспехи
Вираты, упала на землю. Ревя подобно рассвирепевшим быкам, два царя
стали кружить по полю друг против друга, крепко сжимая в руках свое
оружие. Посылаемые ими стрелы казались потоками дождя, льющимися из
двух грозовых туч. Два брата Сушармы, увидев, что он сражается с царем
матсьев, устремились ему на подмогу. Меткими стрелами они убили
четырех коней Вираты и его возничего, а затем и воинов, защищавших его
по бокам и с тыла. Сушарма спрыгнул с колесницы и, размахивая мечом
высоко в воздухе, ринулся на Вирату. За ним последовали и его братья. Все
вместе они набросились на Вирату и пленили его.
Юдхиштхира увидел, как Сушарма увозит Вирату на своей колеснице,
и тут же бросился к Бхиме, крича:
— Царь матсьев захвачен, и войско его бежит. Весь этот год мы мирно
жили в его царстве и потому обязаны отплатить Вирате за гостеприимство.
Бхима, ты должен освободить Вирату. А потом уж мы сразимся с
тригартами.
Глаза Бхимы засверкали в предвкушении битвы. Уже давно ждал он от
Юдхиштхиры такого приказа.
— Да будет по-твоему, — отозвался он. — Узри мою доблесть и силу.
Я сломаю вон то гигантское дерево и истреблю им, как булавой, все войско
тригартов.
Бхима уже направился было к огромному шалу, росшему неподалеку,
но Юдхиштхира остановил его:
— О дитя, не будь так опрометчив. Если ты вырвешь с корнем это
дерево и начнешь вершить сверхчеловеческие подвиги, то люди удивятся и
скажут: «Да ведь это Бхима!» Возьми-ка лучше какое-нибудь другое
оружие, чтобы тебя не признали. Садись на свою колесницу, а близнецы
пусть защищают ее с боков. Ступай же, освободи царя из плена.
Подгоняя возничего, Бхима помчался за Сушармой, который быстро
удалялся, увозя с собой плененного царя. Накула и Сахадева, ехавшие по
сторонам от Бхимы, не отставали, прокладывая себе дорогу через ряды
тригартов. Приблизившись к Сушарме, Бхима громко окликнул его:
— Стой! Поверни свою колесницу и сражайся! Сейчас ты узнаешь
небывалую силу моих рук, ибо я низвергну тебя на землю вместе со всеми
твоими приспешниками.
Бхима выпустил в Сушарму целый град стрел, и царь тригартов
повернулся, чтобы посмотреть, кто это вызывает его на бой. Когда же
увидел он перед собой могучего Бхиму и близнецов, ему показалось, что
это сам Ямараджа, сопровождаемый Смертью и Временем, явился, чтобы
сразиться с ним. Поддерживаемый своими сыновьями и полководцами,
Сушарма попытался противостоять напору Пандавов, но не тут-то было. Не
успев выпустить и одной стрелы, его воины падали замертво сотнями.
Колесницы разлетались на мелкие куски, а убитые слоны с грохотом
обрушивались на землю один за другим. Лошади вместе с седоками
опрокидывались и катились по полю, словно деревья, вырванные ураганом.
Смертоносные стрелы Пандавов тучами проносились через вражеские
ряды, производя в них опустошение. Спрыгнув с колесницы, Бхима
ворвался в шеренги пехотинцев и, размахивая булавой, стал косить
противника, как хлебное поле.
Зрелище разрушений, производимых Пандавами, привело Сушарму в
трепет — еще никогда не приходилось ему видеть такого. Казалось, еще
немного, и эти три воина уничтожат их всех. Сушарма натянул тетиву до
самого уха и стал посылать длинные стальные стрелы в ревущих Пандавов,
но Бхима отражал меткие стрелы своей булавой, а близнецы отбивали их
мечами. Воодушевленные подвигами Пандавов, остатки войска Вираты
собрались с силами и снова бросились в бой. В их рядах скакал и
Юдхиштхира, держа перед собой гигантский лук. Своими острыми
стрелами старший Пандав отправил в обитель смерти тысячу воинов
Тригарты. Бхима быстро вернулся на свою колесницу и, сражаясь бок о бок
с братом, убил семь тысяч неприятельских солдат, а Накула и Сахадева,
надежно защищавшие старших братьев с тыла, убили еще тысячу
отважных бойцов.
Сушарма стал отступать, но Бхима преследовал царя по пятам и убил
всех четырех коней его колесницы, вынудив его остановиться.
Воспользовавшись этим, Вирата схватил булаву и спрыгнул с колесницы. В
самую гущу схватки ринулся старый царь матсьев, размахивая булавой
направо и налево, кружась и пританцовывая, словно юноша. Сушарма
соскочил с колесницы и бросился бежать, но Бхима окликнул его:
— Стой! Не подобает героям спасаться бегством. И как еще, с твоей-то
доблестью, пришло тебе в голову красть коров у Вираты? Почему ты
бросаешь своих подданных на произвол судьбы?
Сушарма, задетый обидными словами Бхимы, остановился и
обернулся.
— Ну, подходи, сразись со мной! — заорал он, потрясая железной
палицей.
Бхима живо спрыгнул на землю и устремился на продолжавшего
вопить Сушарму, как лев устремляется на свою добычу. Не обращая
внимания на удары, наносимые Сушармой, он схватил царя тригартов за
волосы и швырнул его на землю, а затем вновь притянул к себе и нанес ему
несколько тяжелых ударов кулаком. Корчась и задыхаясь, Сушарма упал на
землю. Бхима поставил ему колено на грудь и со страшной силой ударил
кулаком по голове. Сушарма потерял сознание, и Бхима оттащил его на
свою колесницу. Подвезя оглушенного царя тригартов к Вирате, Пандав
молвил:
— Взгляни на этого грешника. Теперь он в моих руках, и ему не
избежать расплаты. Я думаю, что он заслуживает смерти.
Царь, однако, ответил:
— Отпусти негодяя.
Бхима поставил Сушарму на ноги, и, когда тот пришел в чувство,
проворчал в его сторону:
— Хотя мне и следовало бы лишить тебя жизни за то, что ты украл
коров, но я тебя отпускаю. Теперь, согласно обычаю кшатриев, ты раб
Вираты. Заявляй об этом повсюду, куда бы ни пошел. Я оставлю тебе
жизнь, только если ты согласишься на это условие. А теперь ступай и не
будь больше таким безрассудным.
Сушарма, низко склонив голову, медленно спустился с колесницы.
Подойдя к Вирате, он поклонился ему, а затем, забрав с собой остатки
армии, ушел восвояси.
Матсьи радостно зашумели. Окружив Пандавов, они стали восхвалять
их, не догадываясь, кто перед ними на самом деле. Вирата же молвил:
— О славные герои, сегодня вы спасли меня. Теперь все мои богатства
в равной мере принадлежат и вам. Я дам вам в награду девушек,
наряженных в шелка и драгоценности, а также сундуки, наполненные
бриллиантами. Скажите, что вы хотите получить от меня, и это станет
вашим. В конце концов, оставайтесь здесь и правьте моим царством — что
еще я могу сказать?
Юдхиштхира скромно ответил:
— О царь, нам приятно было выслушать твои слова, но для нас
достаточно и того, что ты избавился от грозившей твоему царству
опасности.
— Почему ты отказываешься? — не унимался Вирата.— Я сделаю
тебя владыкой матсьев. Могу ли я продолжать править в твоем
царственном присутствии? Если бы не ты, то не видать бы мне ни царства,
ни близких своих.
Юдхиштхира поднял руки, почтительно выражая свой отказ:
— Мы не можем править Матсьей. Пожалуйста, прости нас. О царь,
будет лучше, если ты сам продолжишь править этой процветающей
страной в мире и счастье. Пошли гонцов в столицу с вестью о твоей
победе. А мы, верные обычаю победителей, останемся ночевать на поле
битвы.
Вирата повернулся к своим советникам и повелел им возвращаться в
город и порадовать его жителей известием о победе.
— Распорядитесь, чтобы городские красавицы и танцовщицы надели
на себя лучшие украшения, взяли музыкальные инструменты и поскорее
явились сюда развлекать воинов, — радостно напутствовал царь
придворных, и они тут же отправились выполнять его приказ, а ратники
стали готовиться к ночлегу на поле боя.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Арджуна выходит на бой с Куру

На заре следующего дня, когда войско матсьев мирно отдыхало за

стенами города, с противоположной стороны к Вирате приблизились
полчища Кауравов. Прямо перед собой они увидели стада пасущихся коров
и сразу принялись сгонять их, чтобы увести с собой. Пастухи, увидев
реющие вдоль всего горизонта знамена Куру, страшно перепугались и
снова побежали в город — искать защиты у царя. На троне восседал
старший сын Вираты, Бхуминджая, которого царь, уходя, оставил вместо
себя. К нему и обратился глава пастухов.
— О царевич, о могучий герой, кроме тебя, нам не от кого ждать
спасения. Грозные Кауравы с Дурьйодханой во главе уводят наших коров.
Защити же честь своего народа. Наш царь всегда прославлял тебя за
великую силу и отвагу. Возьми же тех солдат, что еще остались в городе, и
покажи врагу свою доблесть. Ты — главная надежда и спасение нашего
царства. Ты подобен самому Арджуне. Молим тебя — защити нас,
несчастных.
Поглядывая на придворных женщин, которые тоже слушали речь
пастуха, Бхуминджая гордо ответил:
— Будьте уверены: сегодня они узнают, какова моя доблесть, и
испытают на себе силу моих стрел, но мне нужен опытный колесничий.
Мой колесничий был недавно убит в бою, и замены ему я еще не нашел.
Чтобы править моими лошадьми, нужен самый ловкий и искусный из
мужей, ибо сегодня мне предстоит вступить в ужасающую схватку с
зазнавшимися Кауравами. Ворвавшись в их ряды, я разметаю по полю боя
слонов, всадников и колесницы и уничтожу их всех. Вселив трепет в
сердца Дурьйодханы, Бхишмы, Карны и Крипы, я верну наших коров. Я
покажу этим Куру все свое воинское мастерство, и пусть они удивляются:
«Уж не Арджуна ли сражается с нами?»
Дерзкие слова царевича разошлись по дворцу и вскоре достигли ушей
Арджуны. Обрадованный возможностью сразиться с Дурьйодханой,
Пандав отыскал Драупади и попросил ее:
— Ступай скорее к царевичу и скажи ему, что Бриханнала был раньше
возничим у Арджуны. О тонкостанная, уговори его, чтобы он позволил мне
править его колесницей в битве с Куру.
Драупади направилась прямиком в царские палаты, где и обнаружила
Бхуминджаю, продолжавшего похваляться перед царедворцами своей
доблестью. Не в силах слушать, как он постоянно упоминает имя
Арджуны, Драупади выступила вперед и молвила:
— Прекрасный и юный, сильный, как слон, Бриханнала был когда-то
возничим Арджуны. Сам Партха учил его стрелять из лука, так что он
искусный лучник. Мне доводилось видеть его, когда я жила во дворце
Пандавов. Именно Бриханнала правил колесницей Арджуны в Кхандаве,
где Арджуна разгромил всех богов. Лучшего возничего вам не найти.
Бхуминджая удивленно посмотрел на Драупади:
— Что? Как же я буду просить евнуха править моими лошадьми?
— Пусть твоя сестра попросит его, о герой, — предложила Драупади.
— Он обязательно согласится выполнить ее просьбу. Не сомневайся,
Бриханнала сослужит тебе хорошую службу. Сделай его своим колесничим,
и ты без труда разгромишь Куру и вернешь коров.
Все еще в нерешительности, царевич повернулся к своей сестре,
Уттаре:
— Сходи и приведи сюда Бриханналу, да поскорее.
Дочь Вираты кивнула и быстро вышла из дворца. Лотосоокая дева с
тонким станом и округлой грудью, украшенной жемчугами, была
прекрасна, как сама Лакшми. Она побежала в зал для танцев, и золотые
ожерелья позванивали в такт ее шагам. Найдя Арджуну, девушка
почтительно склонилась перед ним и молвила:
— О Бриханнала, Куру напали на Вирату и уводят с собой наших
коров. Мой брат рвется в бой, готовый встретить врага с луком в руках, но
вот беда — у него нет колесничего. Сайриндхри сказала ему, что ты был
колесничим у Арджуны. Еще она сказала, что тебе не было равных в
искусстве обращения с лошадьми и в управлении колесницами. Так почему
бы тебе, о Бриханнала, не стать возничим царевича? Иди же скорее! Время
не ждет.
— Иду, — улыбнулся Арджуна. Он тут же вышел из зала, а Уттара
последовала за ним, как будто слониха, следующая за слоном в пору гона.
Увидев Арджуну, входящего в дворцовую залу, царевич громко
приветствовал его:
— А, Бриханнала, ты здесь! Мне сказали, что ты опытный возничий.
Как ты правил колесницей Арджуны во многих битвах, так сегодня будешь
ты править моей колесницей, когда я выйду на бой с Куру.
Арджуна приблизился к царевичу с потупленным взором и, поигрывая
своей длинной косой, переброшенной через плечо, сказал:
— Разве способен я быть колесничим? Если б тебе захотелось песен и
танцев, я как раз оказался бы кстати. Но как я буду править лошадьми, да
еще во время сражения?
Царевич внимательно оглядел Бриханналу. Хоть и был тот евнухом, но
его богатырское телосложение свидетельствовало об огромной силе. Руки
его, украшенные браслетами, напоминали полосатых змей, а плечи,
окутанные белым шелком, были широки, как дворцовые двери.
Бхуминджая уже почти не сомневался в словах сайриндхри.
— О Бриханнала, — сказал он, — кто бы ты ни был, стань моим
возничим в сегодняшней битве. Мы с тобой проучим подлых Куру.
Царевич велел принести Арджуне доспехи, и тот, словно смеха ради,
стал неуклюже натягивать их на себя, но все не так, как надо. Казалось, он
был совершенно смущен и не знал, что делать, и в конце концов с лязгом
уронил доспехи на пол. Придворные женщины засмеялись, а Бхуминджая
подошел к Арджуне и помог ему облачиться в сияющие латы. Затем он
отвел Арджуну к своей колеснице, над которой развевалось знамя с
изображением льва. Царевич взошел на колесницу, и лучи утреннего
солнца заиграли на его блестящих доспехах. Арджуна занял свое место на
передке колесницы и взялся за вожжи. Дворцовые девушки напутствовали
его словами:
— О Бриханнала, когда царевич разгромит Кауравов, забери у них
роскошные одежды и дорогие шелка на память о твоей победе. Мы будем
наряжать в них кукол.
— Да, конечно. Как только царевич одолеет Куру, я соберу для вас
много красивых нарядов, — отозвался Арджуна, отбрасывая волосы на
спину.
Бхуминджая был готов отправляться, и брахманы благословили его:
— Да обретешь ты победу в этом сражении с Куру, — победу,
подобную той, которую завоевал Арджуна в Кхандаве.
Затем они обошли колесницу, подняв руки с обращенными в сторону
царевича ладонями.
Арджуна хлестнул вожжами лошадей, и колесница с глухим рокотом
покатилась вперед. Украшенные золотыми ожерельями и серебряными
латами кони, казалось, летели по воздуху, послушные воле Арджуны.
Вскоре впереди показалась армия Куру, и Арджуна резко остановил
колесницу. Сейчас они стояли совсем недалеко от крематория, где
хранилось оружие Пандавов. Царевич и Арджуна смотрели на вражеские
войска, колыхавшиеся до самого горизонта, словно беспредельный океан
или вздымающийся до неба высокий лес. Пыль, поднятая боевыми
колоннами, облаком заслоняла солнце.
Бхуминджая раскрыл рот от удивления. Никогда еще не приходилось
ему видеть такой необъятной рати. Волосы у царевича встали дыбом, и он
уронил свой лук.
— Да разве способен я сразиться с таким противником? — воскликнул
он, дрожа. — Даже небожители не смогли бы противостоять этому
воинству. Это же сплошь великие герои, такие как Дрона, Бхишма, Карна,
Крипа, Ашваттхама и славный царь Дурьйодхана. Даже когда я смотрю на
них издали, сердце мое трепещет от страха.
Громко причитая, царевич приказал Арджуне поворачивать коней
назад и ехать в город:
— Это просто безумие — пытаться противостоять такой рати. Мой
отец ушел с нашим войском и оставил меня совсем одного. У меня нет
опыта в военном деле. Я еще юноша. Как я смогу одолеть этих
искушенных воинов? О Бриханнала, поворачивай назад, мы возвращаемся
в столицу!
Арджуна обернулся к перепуганному Бхуминджае:
— Неужели ты хочешь порадовать наших врагов, о царевич? Ты весь
побледнел от страха, не начав еще сражаться.
Совсем недавно ты громко похвалялся своей доблестью перед
мужчинами и женщинами. Ты говорил: «Я разгромлю Куру и спасу наших
коров». То были смелые слова. Как же ты вернешься теперь, ничего не
достигнув, о могучерукий герой? Ведь все будут насмехаться над тобой.
Что касается меня, то, поддавшись уговорам сайриндхри и подчинившись
твоей воле, я пришел сюда, чтобы сразиться с Куру и победить их, и я не
уйду, пока не достигну этой цели. Хватит причитать, пришло время
встретиться с неприятелем.
Бхуминджая стоял на колеснице, дрожа от страха.
— Пусть Куру забирают все, что им захочется, — прошептал он. —
Пусть мужчины и женщины смеются надо мной. Мне все равно, что будет с
коровами и с городом. Пусть отец накажет меня. Я все равно не буду
сражаться.
Царевич спрыгнул с колесницы и бросился бежать по направлению к
городу. Арджуна громко окликнул его:
— Отважный кшатрий никогда не покидает поле битвы. Лучше
умереть в бою, чем спасать свою жизнь постыдным бегством.
Бхуминджая, однако, не слушал. Он бежал и бежал, не оглядываясь, и
его длинный меч раскачивался из стороны в сторону. Тогда Арджуна тоже
соскочил с колесницы и бросился вдогонку.
В это время Куру, завидев приближающуюся колесницу, двинулись ей
навстречу и вскоре увидели царевича, в ужасе бегущего от них, и странную
фигуру, преследующую его по пятам, — с длинными волосами и в белых
одеждах, летящих по ветру. Это зрелище развеселило бойцов Куру, и они,
смеясь, стали спрашивать друг у друга:
— Что это за человек, похожий на евнуха? Он как огонь, скрытый под
слоем пепла. По виду — среднего пола, но тело у него — как у слона. Он
напоминает Арджуну — та же голова, та же шея, те же руки — как две
палицы. Да и двигается он в точности как Пандав.
Куру во все глаза смотрели на Бриханналу, бегущего за царевичем.
Нет, это, конечно, не евнух. Наверняка это переодетый Арджуна. Кто еще,
кроме него, осмелился бы выйти против Куру в одиночку? Очевидно, что
решение царевича Матсьи вступить в неравную битву было просто
ребячеством. Но теперь он бежит в страхе, а Арджуна, похоже, пытается
его остановить. Воины Куру наблюдали за этой сценой, не уверенные до
конца, видят ли они перед собой Арджуну или кого-то другого.
Настигнув Бхуминджаю, Арджуна схватил его, но царевич продолжал
сопротивляться:
— Отпусти меня, о Бриханнала! — громко кричал он. — Поворачивай
колесницу назад. Только тот, кто жив, может обрести счастье и удачу. Когда
мы вернемся в город, я дам тебе сотню полновесных золотых монет,
подарю восемь сверкающих самоцветов вайдурья, превосходную повозку,
запряженную лучшими лошадьми из царской конюшни, и еще десять
могучих слонов в придачу, — только, прошу, отпусти меня!
Арджуна молча тащил царевича за собой и, лишь когда они добрались
до колесницы, сказал ему:
— О несокрушимый, если ты не желаешь сражаться, то давай
поменяемся местами: ты правь лошадьми, а я буду драться с неприятелем.
Положись на силу моих рук и без страха ворвись в самую гущу несметных
полчищ Куру. Где твоя сила духа, о герой? Ты же выдающийся кшатрий и
знатнейший царевич. Вдвоем мы одолеем Куру и отобьем коров. Берись за
вожжи и — вперед, в бой.
Бхуминджая все еще не мог оправиться от страха, но уверенность
Арджуны в своих силах подействовала и на него, он сел на колесницу и
разобрал вожжи. Арджуна указал царевичу на дерево шами, росшее по
соседству с крематорием, и велел править на него. Прежде чем сражаться,
Пандав хотел вернуть себе свой лук, Гандиву.
Тем временем Кауравы, видя, как бойцы на колеснице поменялись
местами и как она тронулась с места, зашумели и заговорили в один голос,
— теперь у них уже почти не оставалось сомнений, что так называемый
евнух — это не кто иной, как Арджуна. Стоя рядом с Дурьйодханой,
Бхишмой и Карной, Дрона громко сказал:
— Я вижу дурные предзнаменования. Над нашей головой мечутся
яростные вихри и осыпают воинов песком и пылью. Небо потемнело, и
огромные черные тучи расползлись до самого горизонта. Наше
божественное оружие словно выпрыгивает из чехлов, а у коней из глаз
льются слезы. Неподалеку слышен отвратительный вой шакалов. Все эти
знаки предвещают большую беду. Будьте наготове и выстройте войска в
боевой порядок. Стерегите коров. Как видно, не миновать нам большого
кровопролития. Я не сомневаюсь, что тот вооруженный луком богатырь в
обличии евнуха — сам Партха. О герои, этот муж, переодетый женщиной,
— не кто иной, как Кирити, обладатель колесницы, украшенной знаком
Ханумана, разрушителя садов Ланки. Все эти годы, проведенные в лесу,
Арджуна сдерживал свой гнев, но теперь, когда он даст ему волю, нам
несдобровать. Я не вижу здесь никого, кто смог бы помешать ему отбить у
нас коров.
Возмущенный словами Дроны, Карна возразил ему:
— Почему ты всегда говоришь о нас пренебрежительно, а Арджуну,
наоборот, превозносишь? У него нет и шестнадцатой доли той силы,
которой обладаю я или Дурьйодхана.
Дурьйодхана, однако, оставался спокоен и отвечал с улыбкой:
— Если это Партха, о Радхея, то это как раз то, что мне нужно. Мы
обнаружили Пандавов до завершения последнего года их ссылки. Теперь
им не останется ничего, кроме как вернуться в лес. А если под обличьем
евнуха скрывается кто-то другой, то очень скоро он будет лежать плашмя
на земле, сраженный моими острыми стрелами.
Тем временем колесница Арджуны скрылась из виду и, проехав еще
немного, остановилась у дерева шами. Арджуна сказал Бхуминджае:
— О царевич, полезай-ка на дерево и достань узел, что привязан на
вершине. Там оружие, которое мне понадобится во время битвы. Твои лук
и стрелы не выдержат силы моих рук, когда, распаленный гневом, я буду
крушить наших врагов. Здесь хранится оружие Пандавов, в том числе и лук
Гандива, громадный, как пальма, и украшенный золотом. Это
божественный лук, не имеющий ни малейшего изъяна и способный
выдержать любое усилие.
Бхуминджая поглядел на большой продолговатый сверток,
подвешенный высоко в ветвях дерева.
— Говорят, что на этом дереве висит чей-то труп. Как же я, царевич,
могу прикасаться к такой нечистой вещи?
— Не бойся, о царевич. Это вовсе не труп. Там только оружие и
больше ничего. Достань же его скорее. Разве стал бы я просить тебя о том,
что недостойно такого благородного витязя, как ты, — наследника царя
Матсьи?
Бхуминджая неохотно взобрался на дерево, разрубил мечом веревки,
которыми узел был подвешен к дереву, и, с трудом удерживая непомерно
тяжелую ношу в руках, спустился на землю. Арджуна велел царевичу
развязать узел, и, когда тот разрезал веревки, стягивавшие оленьи шкуры,
взору его предстало удивительное оружие, излучавшее сияние, подобное
солнечному. Бхуминджая раскрыл рот от изумления. Искрящееся и
лучезарное, оружие это, казалось, было живым и напоминало шипящих
змей. Преисполненный благоговейного страха, царевич протянул руку,
чтобы потрогать его:
— Кто же тот славный герой, которому принадлежит этот лук,
украшенный сотней золотых узоров? — спросил он Арджуну. — А тот, со
сверкающим золотым тиснением в форме слонов? А вот лук, на котором
выгравированы три лучезарных солнца, — что за могущественный воин им
владеет?
Бхуминджая осторожно приподнимал с земли сияющее оружие и с
восхищением рассматривал его. Рядом с луками лежали два неистощимых
колчана Арджуны, а также мечи Накулы и Сахадевы с рукоятками,
украшенными золотой резьбой. Оба меча были вложены в ножны из
тигровой шкуры. Арджуна рассказал царевичу, кому принадлежало
удивительное оружие:
— Лук, о котором ты спросил в самом начале, — это Гандива. Он
равен сотне тысяч других луков, и даже небожители взирают на него с
почтением. Когда-то давным-давно этот лук принадлежал Брахме, от него
он перешел к Индре, потом к Соме, и в конце концов Варуна передал его
Арджуне, который им сейчас и владеет. Лук рядом с Гандивой,
украшенный сотней золотых жуков, принадлежит Юдхиштхире, а
исполинский лук по соседству с ним — это оружие Бхимы. Колчаны с
крылатыми стрелами, острыми, как лезвие бритвы, принадлежат Арджуне.
Колчаны эти неистощимы в бою. Меч, который ты видишь рядом с
колчанами, с эмблемой в виде черной пчелы и острый, как жало пчелы,
тоже принадлежит Арджуне.
Так Арджуна рассказал удивленному царевичу обо всем оружии и его
обладателях, а когда закончил, Бхуминджая спросил его:
— Где же владельцы этого оружия, столь прекрасного и вместе с тем
наводящего ужас? Где сейчас Арджуна и где благородный Юдхиштхира? В
самом деле — где они все скрываются? Где те близнецы и самый могучий
из людей, Бхима? Мы ничего не знаем об этих героях, способных
справиться с любым врагом, но проигравших свое царство в кости. Где
сейчас Драупади, алмаз среди женщин, — та, что осталась верна мужьям и
последовала за ними в лес?

Тут Арджуна решил, что уже пришло время, и раскрыл царевичу тайну
— свою и своих братьев. Тот изумленно взглянул на Арджуну. Как же он
раньше не догадался о том, что сейчас казалось ему столь очевидным?
Богатырь Валлабха вполне мог быть Бхимой, а Канка всегда отличался
благородством манер, выделявшим его среди других царедворцев. Он
вполне мог быть Юдхиштхирой. Однако царевич все еще не был до конца
убежден словами Арджуны и потому сказал:
 — Я знаю, что у Арджуны есть десять имен. Назови их мне, и я тебе
поверю.
Арджуне не составило труда ответить на этот вопрос.
— Первое из моих имен — Дхананджая, — сказал он, — и получил я
его после того, как завоевал множество стран и собрал с их властителей
богатую дань. Всем известно, что я не покидаю поле боя, не одержав
победы над врагом, и потому меня зовут Виджая. Мои кони белого цвета —
отсюда произошло мое имя Шветавахана. Родился я, когда на востоке
восходило созвездие Уттара Пхалгуна, — так меня нарекли Пхалгуни. Я
ношу на голове украшенный алмазами венец, подаренный мне Индрой, и за
это меня зовут Кирити. В бою я ужасен, и потому люди прозвали меня
Бибхатсу. Еще меня называют Савьясачин, так как я могу натягивать тетиву
любой рукой. Благодаря своей неукротимости и неприступности я известен
под именем Джишну, а имя Арджуна получил я за то, что мои поступки
всегда чисты и непорочны. Отец мой любовно называл меня Кришна, так
как кожа у меня темного цвета. Таковы мои десять имен, о царевич.
Бхуминджая упал к ногам Арджуны, вытянув перед собой сложенные
руки.
— Благодаря великой удаче мне удалось увидеть тебя, о Дхананджая.
Прошу, прости меня, если в неведении своем я сказал тебе что-то не так.
Ты достоин того, чтобы я тебе поклонялся. Теперь мой страх полностью
развеян, и я готов быть твоим возничим. Приказывай мне.
— Я сражусь с Куру и спасу ваши стада, не сомневайся, — сказал
Арджуна, надевая на себя колчаны. — Эта колесница будет твоей
цитаделью, мои руки станут ее укреплениями, а Гандива — неприступным
крепостным валом. Ты же просто погоняй лошадей и ничего не бойся.
Царевич перенес оружие Пандавов в колесницу, сел на передок и взял
в руки вожжи.
— Чего мне бояться, если ты рядом? Вот только я никак не могу
понять, почему ты так изменил свой облик, из могучего воина
превратившись в евнуха. Это кажется мне невероятным: что могло
заставить такого доблестный героя, как ты, играть столь странную роль?
Арджуна улыбнулся в ответ:
— Просто я соблюдал обет, чтобы укрепить свое благочестие, а также
выполнить волю того, кто старше меня. Но сейчас, о царевич, обет мой
исполнен.
По подсчетам Пандавов, в тот день срок их ссылки истекал, и потому
Арджуна мог не опасаясь раскрыть царевичу свою тайну. Теперь уж ничто
не помешает ему открыто сразиться с Куру. Арджуна бросил взгляд на
коней, впряженных в колесницу, и спросил:
— Эти лошади обучены ходить в бою?
— Да, — гордо ответил Бхуминджая, — эти кони ничуть не уступают
тем четырем коням, что возят колесницу Кришны. Я и сам опытный
колесничий, не менее искусный, чем Дарука или Матали. Я ворвусь в ряды
врагов с такой скоростью, что они не смогут даже разглядеть нашу
колесницу.
Арджуна кивнул и снял браслеты, а вместо них натянул длинные
перчатки из кожи игуаны. Связав волосы полоской белой ткани, он сел на
колеснице и вызвал в памяти свое небесное оружие. В ту же секунду
могучие стрелы, молнии и прочие божественные снаряды проявились у
него в уме и молвили:
— Мы здесь, о сын Панду. Говори, что ты хочешь, и мы выполним
твою волю.
— Я всегда помню о вас, — с радостью приветствовал своих боевых
спутников Арджуна.
При мысли о предстоящей схватке с Дурьйодханой он чувствовал в
себе новые силы и растущее воодушевление. Так долго пришлось им ждать
— целых тринадцать лет. Но сейчас наконец он сможет воспользоваться
полученным от богов оружием. Арджуна натянул на Гандиву тетиву и
дернул ее. Она издала такой звук, как если бы столкнулись две горы. От
этого звука задрожала земля, закачались деревья, а с неба посыпались
метеоры. Услышав сей грозный звук, Кауравы сразу поняли: это Арджуна с
луком Гандива.
Арджуна спустил знамя с изображением льва и сосредоточился на
Агни. Тогда с неба к ногам Пандава упал божественный стяг, расшитый
золотом и несущий на себе образ Ханумана. Арджуна почтительно обошел
вокруг знамени, а затем водрузил его над колесницей. После этого он
приказал Бхуминджае трогать, и колесница двинулась на север, туда, где
расположилась армия Куру. Арджуна набрал полную грудь воздуха и
затрубил в свою раковину. Раздался звук, от которого их кони споткнулись,
и колесница встала. У Бхуминджаи от страха подкосились ноги, и он едва
не вывалился из колесницы.
Арджуна наклонился над царевичем и велел ему взять себя в руки:
— Ты кшатрий, сын прославленного царя. Почему же ты от одного
звука раковины дрожишь и бросаешь вожжи? Ведь не раз приходилось тебе
слышать звуки сражения — грозное гудение боевых раковин и труб. Что же
ты пугаешься, слово простолюдин?
Царевич встал на ноги и подобрал вожжи. Подняв лошадей, он ответил
Арджуне:
— Да, я слышал много раз, как трубят раковины, но такого звука, как
от твоей, слышать мне не доводилось. Не слышал я и чтобы тетива на луке
гудела так, как на твоем Гандиве. Небесный стяг твой тоже приводит меня
в изумление. Обезьяна на нем словно живая и вот-вот прыгнет. Когда я
вижу и слышу все это, мысли путаются у меня в голове.
Арджуна рассмеялся:
— Ну что ж, постарайся удержаться на ногах и не выпустить вожжи,
потому что сейчас я еще раз дуну в свою раковину.
И снова Арджуна затрубил в раковину и дернул тетиву на луке.
Слившись воедино, эти звуки раскатились во все стороны света, и казалось,
что даже горы закачались, готовые обрушиться. С большим трудом удалось
царевичу удержать перепуганных лошадей и самому устоять на месте.
Услышав доносящиеся издали устрашающие звуки, производимые
Арджуной, Дрона повернулся к Дурьйодхане:
— Теперь уже можно не сомневаться — это Савьясачин пришел, чтобы
сразиться с нами. Я вижу все новые дурные знамения, которые предвещают
Куру великое бедствие. Твои воины стоят такие угрюмые, что кажется,
будто они все плачут. Лучшие наши витязи застыли неподвижно, не
чувствуя в себе сил. Словно пелена уныния покрыла наше войско. Давайте
же приготовимся к битве. Когда сюда явится Партха, у нас будет
достаточно оснований, чтобы пожалеть о своих прошлых недостойных
делах.
Дурьйодхана нахмурился и, подойдя к Бхишме, обратился к нему:
— О дед, похоже, что мы обнаружили Пандавов до того, как истек
срок их ссылки. Условие было таким: если их обнаружат в течение
последнего года, они должны будут опять отправиться в изгнание. Так что,
если это на самом деле Бибхатсу, им придется провести в лесу еще
двенадцать лет. Поэтому ты должен хорошенько рассчитать время, о
Бхишма, чтобы у нас не оставалось никаких сомнений.
Дурьйодхана окинул взглядом горизонт. Вдали он увидел облака пыли,
поднятые колесницей Арджуны. Крепко сжимая в руках свой лук, Каурав
проговорил:
— Кто бы это ни был — Арджуна или царь Матсьи, нам придется
сразиться с ним. Почему же тогда наши полководцы поддались панике и
сидят на своих колесницах растерянные? Нас много, а он один. Не подобает
нашему наставнику говорить здесь о дурных приметах и бедствиях. Мы
обещали Сушарме оказать ему содействие в войне против Вираты, и сейчас
пришло время сдержать это обещание. О Бхишма, строй войска к бою.
Боюсь, что Дрона уже побежден своей привязанностью к нашим врагам, —
как же он будет вести нас и защищать в час опасности?
Подойдя к Дурьйодхане и встав рядом с ним, Карна заговорил
громким голосом — так, чтобы все полководцы Куру могли его слышать:
— Похоже, вы испугались одного вида Арджуны? Разве вы не знаете,
что Арджуна мне не ровня? За долгие годы, проведенные в лесу, он утратил
силу и ловкость. Подобно тому, как достойный брахман принимает щедрые
дары, так и он скоро молча примет от меня тысячи стрел. Я убью Арджуну
и этим заплачу свой долг Дурьйодхане. Настал тот день, когда я погашу
огонь, имя которому — Пандавы и который поглощает врагов, питаемый
топливом оружия. Мои не знающие промаха стрелы войдут в тело Партхи,
словно змеи в муравейник. Вы все увидите, как он будет лежать на земле,
словно холм, покрытый золотистыми цветами карникара. Мощными
дротиками я собью визжащую обезьяну с его флага и разнесу его
колесницу на мелкие куски. Если хотите, можете сражаться рядом со мной,
а если нет — ступайте и позаботьтесь о коровах. Я и сам справлюсь с
Арджуной.
Крипа смерил Карну презрительным взглядом.
— О Радхея, твой нечестивый ум вечно занят войной. Ты не
понимаешь, что надо учитывать время, место и обстоятельства. Мудрый
человек выбирает войну только в том случае, когда другие средства не
помогли и когда все признаки указывают на ее благоприятный исход. Но
что может быть для нас благоприятного в предстоящей битве с Партхой? В
одиночку он победил гандхарвов и в одиночку противостоял небесной рати
в Кхандаве. В одиночку он одолел могучих ниватакавачей и калаканьев.
Без какой бы то ни было помощи он бесстрашно похитил Субхадру из
толпы Яду, вызвав гнев непобедимого Баларамы. И вот теперь, проведя
много лет в лесу, где он занимался подвижничеством и соблюдал обет
безбрачия, Арджуна явился сюда со всем небесным оружием, которое он
получил за эти годы от богов.
Колесница Арджуны остановилась на некотором расстоянии от Куру, к
тому времени выстроивших свою армию в остроконечный боевой порядок,
обращенный в сторону неприятеля. Впереди войска Крипа продолжал
увещевать Карну, который, стоя на своей колеснице с огромным луком
наготове, слушал его с едва скрываемой злостью.
— Сразиться с Арджуной в одиночку может желать только
сумасшедший, — сказал Крипа, натягивая перчатки. — Это все равно что
пытаться переплыть океан с камнем на шее. О Карна, ты похваляешься
совсем как глупое дитя. Ты говоришь так, будто хочешь голыми руками
вырвать ядовитые зубы у разъяренной змеи или пройти через огонь,
умастив тело маслом и нарядившись в шелковые одежды. Партха будет
косить наши ряды, словно неумолимый Ямараджа со своим жезлом в руках.
Что нам остается делать? Давайте выстроим наши войска, закованные в
железные доспехи. Я считаю, что мы должны сражаться вместе: ты, я,
Дурьйодхана, Бхишма, Дрона и его сын. Может быть, в этом случае, если
мы шестеро объединим свои силы и воспользуемся поддержкой нашего
войска, у нас и будет какая-то надежда победить, но даже в этом я
сомневаюсь.
Ашваттхама подъехал на своей колеснице и встал позади отца. Он
тоже слышал речи Карны и теперь обратился к нему, не скрывая насмешки:
— Мы еще ничего не достигли, Карна. Мы не захватили коров и не
победили врага. К чему же вся эта пустая похвальба? Великие герои, даже
одержав победу во многих битвах и покорив обширные царства, никогда не
хвастаются своими подвигами. Воистину, молчание от природы
свойственно тем, кто действительно велик. Пламя горит молча, и так же
молча сияет солнце. Земля несет свою великую ношу движущихся и
неподвижных существ без единого слова.
Могучий Ашваттхама, которого всегда раздражало высокомерие
Карны, сейчас был особенно зол на него за его обидные слова в адрес
Дроны. Стоя на колеснице и крепко сжимая рукоятку длинного меча,
Ашваттхама во всеуслышание укорял Карну, и упреки его во многом
перекликались с речью Дроны:
— Скажи мне, есть ли еще на земле такой кшатрий, который стал бы
гордиться царством, выигранным в бесчестной игре? На это способен лишь
злокозненный грешник Дурьйодхана. Назови мне хотя бы один поединок, в
котором ты или он одержали бы победу над Арджуной или любым другим
из его братьев. А в какой битве завоевал ты Индрапрастху? В каком
состязании добился ты руки Драупади, о нечестивец, что дало тебе право
втащить ее в зал собраний в одном нижнем платье и к тому же когда ей
нездоровилось? Ты подрубил под корень шал династии Куру. Арджуна и
его братья никогда не простят тебе обиды, причиненной Драупади.
Ашваттхама вгляделся в колесницу Арджуны, неподвижно стоявшую в
отдалении. Ему вспомнились годы, когда они жили вместе в ашраме отца.
Арджуна был неизменным любимцем Дроны, и Ашваттхаме всегда было
тяжело с этим мириться. Однако в воинском искусстве Арджуне не было
равных, и в конце концов Ашваттхаме пришлось признать его
превосходство. На всей земле не было воина, который мог бы сравниться с
Арджуной во владении луком. Еще немного, и скоро все увидят, что
дерзкие слова Карны были всего лишь пустым хвастовством.
Снова повернувшись к Карне, Ашваттхама продолжил:
— Дхананджая никогда не уклонится от битвы, даже если на него
нападут гандхарвы, ракшасы или асуры. Всякий, кто встанет у него на
пути, будет унесен прочь, подобно дереву, валящемуся наземь от взмаха
крыльев Гаруды. Разве могу я не славить Партху, который, безусловно,
превосходит тебя в доблести, который не менее искусен во владении луком,
чем Индра, и который в сражении так же грозен и непобедим, как Сам
Кришна? Лучше послушайся предостережения моего отца. Ты не можешь
упрекать его в любви к Арджуне; ведь мудрые говорят, что ученик — это
все равно что сын.
Ашваттхама перевел взгляд на Дурьйодхану:
— О гордец, попробуй победить Арджуну теперь, как ты победил его в
кости. А твой дядя Шакуни пусть покажет свою доблесть в настоящем бою.
Гандива мечет не игральные кости — он мечет жгучие стрелы. Слетающие
с него смертоносные снаряды способны расколоть горы и пронзить землю.
Оставить что-то после себя могут иногда даже владыка смерти, бог ветра и
бог огня — но не Арджуна, распаленный гневом. Ты, конечно, можешь,
если хочешь, вызвать его на поединок, а хвастливый сын суты поддержит
тебя, — я же не вижу никакого смысла биться с Дхананджаей.
Бхишма молча слушал все эти споры. Он не сомневался, что странный
воин, явившийся перед ними в обличье евнуха, — не кто иной как
Арджуна. Старому полководцу Куру не терпелось обнять его. Как жестока
судьба, что свела его с Арджуной на поле боя! Что и говорить, суров и
труден долг кшатрия, и им не избежать этой битвы. Арджуна будет до
конца верен своему воинскому долгу. Куру придется объединить свои силы,
чтобы дать ему достойный отпор, а споры и разногласия могут лишь
ослабить их и ускорить победу Арджуны.
Бросив взгляд на колесницу Арджуны, Бхишма молвил:
— Сын Дроны говорит правильно, и с Крипой я тоже согласен. Вся та
похвальба, что мы услышали от Карны, предназначена для того лишь,
чтобы вдохновить нас исполнить наш воинский долг. Никакой разумный
человек не станет искать недостатков в своем наставнике. Я считаю, что мы
должны сражаться. Кого не смутит вид неприятеля, могущественного и
сияющего как солнце? Карна хотел воодушевить нас. Ашваттхама, прости
его. Нам предстоит много потрудиться. Сейчас, когда перед нами сын
Кунти, нет времени для споров. Мудрецы говорят, что из всех опасностей,
что могут обрушиться на войско, самая страшная — это разногласие среди
его командиров. Ашваттхама прав: мы должны прислушаться к
предостережению Дроны, ибо Арджуна — лучший из воинов.
Выслушав Бхишму, Дурьйодхана обратился к Дроне со сложенными
ладонями:
— О учитель, пожалуйста, прости нас за то, что мы сомневались в
тебе. Прекратим наши споры. Лишь бы ты был доволен, и тогда все станет
возможным.
Дрона выпрямился на своей колеснице, и его блестящие доспехи
засверкали в лучах солнца.
— Слова Бхишмы меня успокоили, — молвил он. — Дед говорит
правильно. Мы должны выстроить наши полки как можно тщательнее,
чтобы обеспечить защиту Дурьйодхане. Я уверен, что перед нами Арджуна,
и не думаю, что он удовлетворится лишь тем, что вернет Вирате его коров.
Кроме того, я уверен, что Пандав не стал бы показываться нам на глаза,
если бы срок его ссылки не истек. О Бхишма, скажи нам, что ты об этом
думаешь.
Бхишма уже произвел необходимые вычисления. Так же, как и
Дурьйодхана, он внимательно изучил донесения хастинапурских
лазутчиков и заключил из них, что Пандавы, скорее всего, находятся в
Вирате. Он посмотрел в ту сторону, где стояла колесница Арджуны, и на
глазах у него выступили слезы.
— Сыновья Кунти никогда не были жадными и никогда не сделают
ничего, что противоречило бы добродетели, — провозгласил Бхишма. —
Все они честны и благородны, ими руководит Юдхиштхира, и можно не
сомневаться — они не нарушат своего слова. Пандавы не собираются
отвоевывать царство бесчестными способами. В противном случае почему
им было не явить свою доблесть еще во время игры в кости. Нет, Пандавы
скорее согласятся умереть, чем поступиться истиной. По моим расчетам,
срок их ссылки уже закончился. Поэтому я думаю, что мы скоро
встретимся со всеми пятью братьями. И если Дурьйодхана не вернет им
царство, наша встреча произойдет на поле боя.
Дурьйодхана вспыхнул, как пламя, в которое влили масло. Казалось,
он сейчас взорвется. Упершись взглядом своих темных глаз в Бхишму, он
проговорил едва слышно:
— Я не верну Пандавам царство. О дед, готовься к сражению.
— Мы должны быть осторожными, — отозвался Бхишма сурово. — Я
еще не видел такой битвы, где победа была бы заведомо на чьей-то одной
стороне, но то, что одна из сторон терпит поражение — это несомненно. А
наш противник — Виджая. Поэтому, о царь, я предлагаю тебе взять коров и
половину армии и уходить, а я останусь здесь вместе с другими
полководцами Куру и постараюсь задержать Арджуну.
Дурьйодхана согласился и, передав Бхишме командование над
половиной войска, сам отошел с другой половиной, гоня перед собой
коров. Бхишма подозвал к себе Дрону, Крипу, Карну и Ашваттхаму и
определил для каждого из них боевую позицию. Тронувшись, чтобы
разъехаться по местам, они увидели: колесница Арджуны тоже пришла в
движение и мчится к ним. Услышав звуки, похожие на удары грома, — это
Арджуна дергал тетиву на луке, — Дрона сказал:
— Узнаю Гандиву. Никакой другой лук не способен так звучать.
Посмотрите-ка повнимательнее на знамя над колесницей. Видите там
божественную обезьяну, испускающую наводящие ужас крики? Можете
быть уверены — перед нами Арджуна!
Не успел Дрона договорить, как две стрелы влетели сверху в его
колесницу и упали прямо у его ног. Еще несколько стрел коснулись
колесниц Бхишмы и Крипы.
— Партха выражает свое почтение старшим, приветствуя их после
долгой разлуки, — молвил Дрона, благословляя Арджуну жестом поднятой
руки. — Сын Панду сияет на поле сражения, подобно жертвенному огню,
заботливо хранимому жрецами. Теперь берегитесь: от его следующих стрел
нам уже не стоит ждать почтения.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Сражение под Виратой

Когда до войска Куру было уже рукой подать, Арджуна попросил

царевича остановить колесницу и стал оценивать построение противника.
Бхуминджая окинул изумленным взглядом боевые порядки Кауравов.
— Кто эти герои, похожие на горы, возвышающиеся посреди великого
океана? — спросил царевич Арджуну.
— Воин, на знамени которого изображение золотого кувшина — это
Дрона, — молвил Арджуна. — Я его почитаю, поэтому ты должен объехать
вокруг его колесницы. Я применю против него оружие лишь в том случае,
если он первый на меня нападет, — таков закон кшатриев.
Затем Арджуна указал на другие колесницы, стоявшие во главе войска
Кауравов:
— Герой, облаченный в тигровую шкуру, на колеснице, запряженной
гнедыми жеребцами, — это Крипа. Сегодня он увидит, как легко я
управляюсь с оружием. Рядом с ним стоит воин, на чьем флаге изображен
боевой лук. Это Ашваттхама, он сын моего наставника и потому тоже
заслуживает почтения. Вон тот, в золотых доспехах и с золотым знаменем,
на котором изображен змей, — это Дурьйодхана. Он ненавидит Пандавов и
всегда желает им зла. Рядом с ним, но чуть позади, — горящий, как пламя,
герой, на чьем гербе изображен крепкий слоновий кнут. Это злобный
Карна. Когда будешь проезжать мимо него, будь особо осторожен — он
всегда ищет случая напасть на меня.
Вслед за этим Арджуна указал на колесницу, стоявшую позади первых
четырех:
— Вон тот славный герой под белым зонтом, над чьей колесницей реет
синий флаг, украшенный золотой пальмой и пятью звездами, — это сын
Шантану Бхишма, наш дед. Он поддерживает Дурьйодхану и сражается на
стороне Кауравов, которые почитают его как царя. Но сам по себе он
никогда не причинит мне вреда. Ты можешь подъехать к нему в последнюю
очередь.
 Арджуна еще некоторое время разглядывал вражескую рать, а затем
велел царевичу трогаться с места. Пока их колесница набирала ход,
Дурьйодхана отделился от основного войска и стал двигаться на юг, уводя
за собой половину воинов. Увидев это, Арджуна приказал Бхуминджае
ехать за ним.
— Я должен сразиться с Дурьйодханой. Если мне удастся одолеть его,
то наша цель будет достигнута.
Сказав это, Арджуна поднял лук и выпустил несколько стрел в трех
своих старших, стоявших перед ним на поле боя.
Как только Крипа заметил, что колесница Арджуны повернула в
сторону, он тут же разгадал его намерения.
— Быстрее! Мы должны перехватить Пандава, — закричал он. — Что
мы будем делать с богатствами матсьев, если Дурьйодхана утонет,
погрузившись в волны Партхи, как корабль, давший течь?
Арджуна выпустил сотни тысяч стрел, и они покрыли собой все
войско Куру, подобно тучам саранчи. Воины ничего не видели перед собой
и не знали, что им и делать: они не могли ни бежать, ни сражаться, и
единственное, что им оставалось, — это прославлять воинское мастерство
и доблесть Арджуны. Земля и небо сотрясались от звона тетивы Гандивы и
от гудения божественной раковины Арджуны. Сын Вираты совершил
ловкий маневр и перерезал дорогу Дурьйодхане, не дав ему скрыться
вместе с коровами с поля боя. Коровы побежали назад, в сторону города, а
Дурьйодхана, видя приближающегося к нему Арджуну, поспешил
вернуться под защиту других полководцев Куру.
Убедившись, что коровы Матсьи в безопасности, Арджуна сказал
Бхуминджае:
— Оставим пока трусливого Дурьйодхану. Он бежал, спасая свою
жизнь, и мы не будем гоняться за ним. Но я знаю, что подлый Карна
жаждет сразиться со мной, как слон — со своим соперником. Отыщи его, о
царевич, и я обуздаю его гордыню. Он совсем потерял стыд, злоупотребляя
покровительством Дурьйодханы.
Царевич развернул колесницу и направил ее в самую середину поля
боя, откуда он мог видеть всех главных воинов Куру. Четверо из братьев
Дурьйодханы выступили вперед и напали на Арджуну. Стрелы понеслись
на Пандава волна за волной, но Бхуминджая ловко уклонялся от них, с
большим мастерством уводя колесницу из-под удара. В то же самое время
Арджуна посылал во врага ответные стрелы. Пылающие огнем, они
сотнями слетали с его лука и вскоре полностью накрыли колесницы
Кауравов. Однако, помня о клятве Бхимы, давшего слово убить всех
сыновей Дхритараштры, Арджуна не убил ни одного из них.
Вслед за этим на Арджуну устремились другие могучие богатыри,
которые издавали воинственные крики и осыпали его потоками
смертоносных снарядов. Натиск одного из них, Шатрунтапы, был таким
мощным, что вынудил Арджуну остановиться. Пандав скрылся за пеленой
стрел, слетавших с лука неистового Шатрунтапы. Это дерзкое нападение
привело Арджуну в ярость, он натянул тетиву Гандивы до самого уха и
выпустил пять беспощадных стрел, которые сразили насмерть четырех
коней Шатрунтапы и его колесничего. Еще десять метких стрел срезали с
царя все его доспехи вместе с руками и головой, и Шатрунтапа повалился
на землю, подобно горной вершине, сломленной ударом молнии.
Арджуна повернулся к обступившим его со всех сторон воинам Куру.
Отражая натиск многочисленного противника, он, казалось, танцевал на
своей колеснице, и стрелы с золотым оперением вереницами слетали с его
лука, расходясь во всех направлениях. Арджуна проносился через ряды
Куру как лесной пожар в конце лета, поглощающий высохшие кусты и
траву. Поле битвы представляло собой ужасное зрелище: повсюду были
разбросаны куски тел людей и животных. Пораженные страхом, трубили
слоны и ржали лошади. Крики сражающихся и гудение раковин и труб еще
больше усиливали гул, стоящий над полем. Но весь этот шум заглушали
наводящие ужас вопли Ханумана, озиравшего битву со стяга Арджуны.
Бхуминджая направил колесницу в сторону Карны, но брат Карны
преградил им дорогу. Арджуна в ту же секунду сразил всех его коней и
серповидной стрелой обезглавил воина прямо на глазах у Карны. Видя, как
его брат упал, словно пальма, подрубленная под корень, Карна пришел в
ярость и бросился на Пандава с оглушительным ревом. Двенадцатью
стрелами ранил он и самого Арджуну, и его возничего, и всех его лошадей.
Но Арджуна не дрогнул и обрушился на Карну с неистовой силой, словно
Гаруда, бросающийся на змею. Остальные Куру, видя, что двое героев
сошлись в поединке, прекратили сражаться и расступились, чтобы увидеть
это небывалое зрелище.
Арджуна накрыл Карну сплошным дождем стрел, но Карна отразил их
и нанес Арджуне ответный удар тысячей своих стрел. Его яркие доспехи
сверкали, стальные стрелы вспыхивали на солнце — Карна похож был на
костер, разлетающийся снопами искр. Другие ратники Куру, видя, что
Карне удалось остановить Арджуну, одобрительно закричали, захлопали в
ладоши и затрубили в раковины. Не стерпел Арджуна ликования врага и
бросился в бой с удвоенной силой. Оба противника осыпали друг друга
сотнями тысяч стрел, и тем, кто следил за поединком, казалось, что солнце
и луна сошлись в схватке, едва различимые за черными тучами.
Карна вновь и вновь пытался поразить коней и колесничего Арджуны,
но тот неизменно отражал его стрелы своими. Два витязя обменивались
выстрелами с такой ослепительной скоростью, что невозможно было
разглядеть движения их рук. С лука Карны слетал непрерывный поток
стрел, сверкающих, как лучи солнца, струящиеся на землю. Мало-помалу,
однако, Арджуне удалось достичь перевеса над противником. Продолжая
отбивать стрелы Карны, он сам сделал несколько метких выстрелов,
поразив противника в разные части тела. Быстрые стрелы Арджуны
уязвили Карну в руки, бедра, грудь и голову. Не было уже у Карны его
природной защиты — непробиваемых доспехов, и потому стрелы Арджуны
нанесли ему тяжелый урон: весь израненный, он в конце концов прекратил
сражаться и бежал с поля боя, словно слон, побежденный более сильным
противником.
Видя, что Карна отступил, остальные Куру, предводимые
Дурьйодханой, напали на Арджуну. Ничуть не смутившись, Арджуна
весело встретил их. Он пустил в ход разные виды небесного оружия,
заполонив все небо своими стрелами. Стрелы эти сыпались на воинов Куру
сплошным дождем, так, что они не могли даже разглядеть друг друга. Да и
на Пандава невозможно было смотреть — так ужасен он был в гневе,
похожий на пламя, охватывающее вселенную во время ее гибели. Сражаясь
со сверхчеловеческой силой и искусством, Арджуна сеял опустошение в
рядах противника. Стрелы его не знали промаха, и лук его не разгибался.
Воины Куру в ужасе попятились назад, мысленно воздавая Арджуне
почести.
Лошади и слоны — те, что не были убиты, — бросились бежать во все
стороны. Повсюду были раскиданы разбитые колесницы, а рядом с ними —
распластавшиеся тела возничих и воинов.
В небе над полем боя собрались боги, гандхарвы, сиддхи и риши, —
все они смотрели, как сражается Арджуна. От их гирлянд исходил
неземной аромат — казалось, будто где-то рядом расцвели весенним
цветом деревья. Их наряды, украшения и сверкающие корабли освещали
все вокруг ослепительным сиянием. Небо, переливающееся всеми цветами
радуги, было удивительно прекрасно, и посреди этого великолепия стоял
Индра, с любовью глядя на своего сына.
Арджуна оглядел разгромленное войско и увидел Дрону. Любовь к
учителю пробудилась в сердце Пандава, и он велел сыну Вираты
приблизиться к нему:
— О царевич, Дрона — мой наставник, и я обязан всегда почитать его.
Разумом своим он подобен Шукре, гуру демонов, а в знании законов
благочестия не уступит Брихаспати. Он изучил все Веды, а искусство
стрельбы из лука избрало его своей обителью. Его неизменно украшают
такие достоинства, как великодушие, самообладание, правдивость и
сострадательность. Я хочу сразиться с ним, так что поезжай вперед, но
только будь осторожен.
Царевич хлестнул лошадей, а Арджуна затрубил в раковину, вызывая
противника на бой. Увидел Дрона, что Пандав направляется в его сторону,
тоже поднес к губам свою боевую раковину и дунул в нее изо всех сил.
Звуки двух раковин слились, и тем, кто их слышал, казалось, будто
затрубили тысячи труб. Гнедые жеребцы Дроны прянули и понесли
колесницу вперед. Арджуна, ликуя, смотрел на своего наставника, быстро
приближавшегося к нему. Отложив лук в сторону, он громко окликнул
Дрону:
— О благородный, срок нашего изгнания истек, и теперь мы хотим
восстановить справедливость и отомстить обидчикам.
Прошу, не гневайся на нас. О неукротимый герой, я не выстрелю в
тебя, пока ты сам на меня не нападешь.
Дрона улыбнулся, глядя на любимого ученика. Он не стал отвечать, а
просто поднял свой золоченый лук и послал в Арджуну более двадцати
стрел. В тот же миг Арджуна подхватил Гандиву и с изумительной
быстротой отразил эти стрелы. Тогда Дрона накрыл колесницу Арджуны со
всех сторон целой тучей стрел, но Бхуминджая, с большим искусством
правя лошадьми, проворно уклонился от нападающего, в то время как
Арджуна ловко отбил все его стрелы. Затем оба воина пустили в ход
небесное оружие, раскинув над собой целую сеть стрел. Ратники Куру в
изумлении взирали на другие невиданные снаряды, которые противники
вызывали мантрами, посвященными различным богам. Пылающие шары и
огненные диски слетали с лука Дроны, но Арджуна сбивал их все, отвечая
своему наставнику еще большим количеством длинных стрел. Дрона, не
переставая улыбаться, сбивал эти стрелы с полулета.
Кауравы то и дело взрывались восхищенными возгласами,
пораженные доблестью обоих — и гуру, и ученика. И еще удивлялись они
суровости долга кшатрия, что заставил этих двоих сражаться друг с
другом.
Не прерывая поединка с Дроной, Арджуна продолжал в то же время
наносить удары по войску Куру. Его стрелы поражали вражеских ратников
подобно огненным молниям. Остроконечные снаряды яростно врезались в
ряды колесниц, слонов и пехотинцев, производя звуки, подобные ударам
крупных градин о землю. Все поле сражения было усеяно отрубленными
руками, продолжавшими сжимать оружие, и головами в узорных шлемах.
Золотые доспехи и обломки колесниц валялись на земле тут и там. Вопли
охваченных ужасом воинов разносились в воздухе, Арджуна же продолжал
наносить все новые и новые удары.
Дрона из любви к ученику сдерживал себя и не сражался в полную
силу. Отбив нападение Арджуны, он послал в него целую лавину
златоперых стрел, и стрелы эти полетели в Пандава ровными рядами, перо
к перу. В ответ Арджуна выпустил такое количество стрел из Гандивы, что
Дрона вместе с колесницей скрылись из виду. Те, кто видел Арджуну в эти
мгновения, не могли различить, когда он вытаскивал стрелу из колчана,
когда накладывал ее на лук и когда выпускал ее. Даже Индра, наблюдавший
за сражением с небес, был поражен этим зрелищем. Дрона полностью
исчез за плотной стеной стрел, падавших на него непрерывным потоком.
Видя это, Куру разразились возгласами: «Увы, увы!»
Ашваттхама пришел в страшный гнев и бросился на Арджуну,
вызывая его на бой. Пандав встретил этот вызов и отвернулся от Дроны,
дав ему возможность отступить и собраться с силами. Велико было
воинское искусство Ашваттхамы, и первым же выстрелом он перерезал
гудящую тетиву на луке Арджуны. Восхищенные этим сверхчеловеческим
подвигом, боги в поднебесье закричали: «Герой! Хвала герою!»
Ашваттхама выпустил еще много остроконечных стрел, отделанных
перьями канки, и ранил ими Арджуну.
Засмеялся Арджуна и натянул на лук новую тетиву. И завязалась битва
между учеником и сыном Дроны, — битва, от которой у наблюдавших ее
витязей волосы встали дыбом. Был этот поединок похож на бой двух
взбешенных слонов. Они осыпали друг друга огненными стрелами,
подобными змеям, с шипением проносящимся по воздуху. Но вскоре
иссякли стрелы у Ашваттхамы, в то время как Арджуна продолжал
сражаться как ни в чем не бывало: его боевой запас был неистощим
благодаря дару, полученному им от бога огня.
Как только Ашваттхама вышел из поединка, на поле боя вновь
показался Карна и дернул тетиву своего лука, которая издала страшный гул,
подобный удару грома. Увидел его Арджуна, и глаза его стали красными,
как медь. Жаждая смерти врага, Пандав выпустил в его сторону тысячи
стрел, а затем громко окликнул его:
— О Карна, теперь ты сможешь наконец подтвердить свои хвастливые
слова делом. Ты много раз похвалялся перед всеми, что в бою тебе нет
равных. Но сегодня ты сразишься со мной и увидишь, на что ты на самом
деле способен, и тогда перестанешь без нужды принижать других. Начисто
забыв о благочестии, ты позволил себе много жестоких слов. Тебе придется
немало потрудиться, чтобы доказать эти сделанные во всеуслышание
обвинения. Ты не сможешь меня победить. Сегодня ты пожалеешь о том
дне, когда оскорбил Драупади. Лишь верность добродетели не позволила
мне тогда же свершить ужасную месть. Сегодня, однако, ты испытаешь на
себе силу моего долго сдерживаемого гнева, что горел во мне все эти годы.
Сражайся же, о нечестивец, и пусть все Куру увидят, как ты погибнешь.
— Что же, докажи свою доблесть оружием, Партха, — презрительно
усмехнулся в ответ Карна. — Весь мир знает, что ты хорошо говоришь, но
где твои дела? Ты слаб и ни на что не способен, — потому-то и терпишь
унижение от Кауравов. Не нужно нам твоих оправданий. Сейчас, когда я
поражу тебя своим неотразимым оружием, мы увидим, какова твоя
истинная сила. Даже если сам Индра явится тебе на помощь, тебе не
избежать гибели.
Арджуна отозвался с иронией:
— Каждый раз, встретившись со мной, ты спасался бегством, — вот
почему ты все еще жив и можешь предаваться своему пустословию. Не
далее как сегодня ты позорно бежал, когда увидел, что я убил твоего брата.
О какой силе ты теперь говоришь?
Согнув Гандиву в кольцо, Арджуна стал молниеносно посылать
десятки сияющих, как пламя, стрел, перед которыми не устояли бы никакие
доспехи. Но Карна с улыбкой встретил стрелы Арджуны и перехватил их
своими. И опять над двумя воинами раскинулась сплошная сеть стрел.
Жгучие стрелы Карны не знали промаха и ранили Арджуну в руки и ноги.
Не стерпел Арджуна такой дерзости и серповидной стрелой перерезал
тетиву на луке Карны. В ответ Карна несколькими меткими выстрелами
выбил Гандиву из рук Пандава. Но Арджуна быстро оправился от этого
удара и послал в противника дюжину острых как бритва стрел и расщепил
его лук на мелкие куски. Карна тут же схватил новый лук и выпустил
яростную стальную стрелу, длинную, как копье, однако Арджуна сбил ее,
едва она слетела с лука Карны.
Пять или шесть могучих воинов вступили было в схватку, желая
помочь Карне, но Арджуна убил их всех. Натянув тетиву до самого уха,
Пандав выпустил четыре стальные стрелы и убил ими коней, запряженных
в колесницу Карны. Еще одна мощная стрела поразила Карну в грудь,
произведя грохот, похожий на взрыв. Пробив доспехи, стрела вонзилась в
тело героя, и он, покачнувшись, упал без чувств на дно своей колесницы.
Возничий Карны поспешил перенести его на другую колесницу и увез с
поля боя.
Арджуна и Бхуминджая проводили побежденного Карну дружным
смехом. Затем Арджуна огляделся вокруг и молвил:
— Видишь ли ты в той стороне знамя с вышитой на нем золотой
пальмой? Вези меня туда. Там наш дед, сын Шантану, стоит на своей
колеснице, подобный небожителю. Он тоже хочет сразиться со мной.
Бхуминджая был изнурен битвой и едва переводил дыхание:
— Мне кажется, я больше не смогу править колесницей. Мысли мои
путаются, и члены ослабели. Все стороны света как будто расплавились от
ударов небесного оружия, выпущенного тобой и воинами Куру. Я
совершенно потрясен этим зрелищем, а запах крови и плоти сводит меня с
ума. Никогда еще не видел я такой битвы. Я совсем оглох от криков и
грохота оружия и никак не могу прийти в себя. Гул Гандивы, похожий на
непрерывные удары грома, и ослепительные вспышки твоих стрел-молний
разрывают мне сердце. Необоримый страх охватил меня, земля кружится
перед глазами, и мне кажется, что я вот-вот упаду.
Арджуна наклонился к царевичу и стал успокаивать и воодушевлять
его:
— Ты же сын царя в славном роду Матсьев. Твой священный долг —
встречать врага лицом к лицу на поле боя. Не падай духом и черпай силы в
источнике Высшей Силы. Господь всегда бывает доволен нами, когда мы
твердо и решительно выполняем предписанные нам обязанности. Потерпи
же еще немного: мне нужна твоя помощь, ибо я хочу сразиться с дедом.
Царевич приободрился и снова хлестнул лошадей. Расстояние между
их колесницей и колесницей Бхишмы стремительно сокращалось, а
Арджуна тем временем продолжал вдохновлять Бхуминджаю:
— Скоро уж завершится эта битва. Под ударами моего оружия войско
Куру катится, как колесо под гору. Скоро здесь потечет река в мир иной:
кровь будет ее водами, колесницы — водоворотами, а слоны — рыбами.
Лес Куру, деревья которого — могучие торсы, а ветви — руки и головы,
будет вырублен под корень. В моей власти все виды небесного оружия, что
я получил от богов. Не бойся, о царевич: я разгромлю Куру и обращу их в
бегство.
Приблизившись к Бхишме на расстояние выстрела, Арджуна стал
осыпать его сплошными потоками стрел. Бхишма уверенно отражал
несущиеся на него стрелы, а вскоре на помощь ему пришли четверо
братьев Дурьйодханы. На Арджуну яростно бросился Духшасана. Ударом
длинного копья он уязвил Бхуминджаю, а другим копьем поразил Пандава
в плечо. Арджуна, однако, не смутился и златокрылыми стрелами разнес на
куски лук Духшасаны, а самого его тяжело ранил в грудь. Отступил
Духшасана, а три его брата продолжали сражаться. Но недолго
противостояли они Арджуне и, вслед за Духшасаной, тяжело раненные,
вынуждены были покинуть поле боя.
Тогда, повинуясь приказу Бхишмы, тысячи воинов Куру надвинулись
на Арджуну и разом напали на него со всех сторон. Стоя на колеснице,
Пандав кружился вихрем, и лук в его руках, согнутый колесом, не
разгибался даже на мгновение. Он натягивал тетиву то левой рукой, то
правой, и сверкающие стрелы разлетались во всех направлениях, неся
гибель вражеским ратям. В пылу боя Арджуна был подобен жгучему
полуденному солнцу, озаряющему округу невыносимо яркими лучами.
Герои Куру спрыгивали с колесниц и бежали без оглядки, бросая оружие.
Всадники поворачивали назад и нахлестывали своих лошадей, гонимые
страхом. Но нелегким было их отступление: валяющиеся тут и там трупы
людей, слонов и лошадей преграждали дорогу, и бегущие спотыкались о
них и часто оставались лежать там же, сраженные стрелами Арджуны,
льющимися на них дождем.
Дурьйодхана, Карна, Крипа, Дрона и Ашваттхама сошлись вместе и
ринулись на Арджуну все разом. Выпущенные ими стрелы обрушились на
Пандава лавиной и полностью скрыли его из виду. Но даже под этим
яростным натиском Арджуна не дрогнул, не пал духом, а призвал к себе
аиндрастру, наделенную неодолимой силой бога огня. Оружие это
рассыпалось на сотни тысяч пылающих стрел и дротиков, которые тут же
отбросили Куру назад. В следующее мгновение Арджуна увидел перед
собой колесницу, на которой стоял Бхишма. Облаченный в сверкающие
доспехи, сын Ганги широко улыбался и сиял, словно белая гора в лучах
восходящего солнца. Подняв свой золоченый лук, он выпустил дюжину
стрел и поразил ими ревущую обезьяну на стяге Арджуны.
Отбросив нежность и признательность, с которыми он всегда
относился к старому полководцу Куру, Арджуна метнул гигантское копье и
переломил надвое белый зонт над его головой, а в следующую же секунду
несколькими стрелами сбил его знамя и сразил двух воинов, защищавших
его с флангов. Сделав еще пару метких выстрелов, Арджуна ранил коней,
запряженных в колесницу Бхишмы, и вынудил ее остановиться.
Бхишма рассердился и прибегнул к оружию богов. Силой его
заклинаний небо над Арджуной разверзлось, и оттуда посыпались градом
огненные стрелы, дротики и копья. Но Арджуна был наготове и тут же
отразил этот удар другими небесными снарядами, а затем и сам обрушился
на Бхишму, направив в него яростный ураган стрел. Бхишма встретил этот
натиск, как холм встречает налетевшее на него облако: он искусно сбил
стрелы Арджуны еще на лету, и вскоре они мелкими осколками осыпались
на землю.
Долго еще бушевала битва Арджуны с Бхишмой, и пораженные
небывалым зрелищем Кауравы молча наблюдали за ней. Казалось, что это
сам Индра сражается с Бали, царем асуров. Противники не знали усталости
и ни на мгновение не прекращали боя. Гандива Арджуны превратился в
огненное кольцо, а Бхишма танцевал на своей колеснице, словно юноша.
В конце концов Арджуне удалось добиться перевеса в битве, когда он
привел в действие оружие, разлетевшееся неисчислимым количеством
златоперых стрел, которые устремились на Бхишму волна за волной.
Отброшенный этим могучим ударом, смутился Бхишма, и Арджуна
воспользовался его мгновенной слабостью и надвое расколол его лук остро
отточенной, как лезвие, стрелой. Не дав противнику опомниться, Пандав
выпустил в него еще десять стальных стрел с наконечниками в форме
телячьей морды, и смертоносные снаряды с силой вонзились в грудь
Бхишме. Предводитель Куру покачнулся и тяжело оперся о шест
колесницы. Возничий Бхишмы увидел, что тот лишился чувств, развернул
колесницу и поспешил увезти его прочь.
Большая часть войска Куру была разгромлена, а уцелевшие спасались
бегством. Лишь немногие герои остались на поле боя. Дурьйодхана,
сжигаемый гневом и стыдом, вывел свою колесницу навстречу Арджуне. В
руке его сверкнул золотой дротик и, описав дугу в воздухе, поразил
Арджуну в лоб. Кровь хлынула из раны, сделав сына Кунти похожим на
вулкан, извергающий поток алой лавы. Арджуна в ответ стал язвить
Дурьйодхану стрелами, жалящими подобно ядовитым змеям, и между
братьями завязалась яростная схватка, в которой каждый старался показать
все воинское искусство, на которое был способен.
На помощь Дурьйодхане ринулся на боевом слоне его брат Викарна.
Он погнал могучее животное прямо на колесницу Арджуны, намереваясь
его растоптать, но Арджуна опередил противника — согнул Гандиву
кольцом и выстрелил слону в лоб. По самые перья вонзилась железная
стрела в голову животного, и оно с пронзительным криком повалилось на
землю. Викарна успел соскочить с падающего слона и в страхе бросился
бежать и не остановился, пока не отбежал на целых восемьсот шагов, где
его подобрал на свою колесницу другой его брат, Вивингсати.
Арджуна тогда наложил на тетиву другую такую же стрелу и выпустил
ее в Дурьйодхану, и стрела эта с огромной силой ударила царевичу в грудь,
проломив и погнув его сияющие доспехи. Каурав упал на колени,
сплевывая кровью, а когда опомнился немного, увидел, что остался на поле
боя один, а перед ним — Арджуна на своей колеснице. И велел тогда
Дурьйодхана своему возничему поворачивать назад. Арджуна засмеялся и
закричал вслед Дурьйодхане:
— Куда же ты, о герой? Или ты отрекся уже от своей славы и величия?
Почему твои трубы не играют, как они играли в Хастинапуре, возвещая
начало твоего похода? Перед тобой — послушный слуга Юдхиштхиры и
третий сын Кунти. Повернись же ко мне лицом, как подобает царю, о
сильнорукий.
Однако ни Дурьйодхана, ни его братья не остановились и даже не
обернулись, стараясь покинуть поле битвы как можно скорее и совершенно
забыв о своих намерениях захватить сокровища матсьев. Тут Арджуна
вспомнил об обещании, которое он дал придворным женщинам, и, обойдя
побоище, собрал дорогие одежды с павших воинов Куру.
Когда они возвращались в город, Арджуна сказал Бхуминджае:
— Ты здесь единственный, кто знает мою тайну, и, я думаю, не
пришло еще время, чтобы о ней узнали другие. А потому, когда увидишь
своего отца, скажи ему, что это ты сокрушил Кауравов.
Арджуна хотел дождаться, пока Юдхиштхира сам решит, пришло ли
им время обнаружить себя, и выберет для этого подходящий момент.
Бхуминджая с пониманием кивнул и молвил в ответ:
— Я никогда не смог бы сделать то, что ты свершил сегодня, о
Савьясачин, но я никому не скажу о тебе правды, пока ты сам этого не
захочешь.
Когда они приблизились к городу, Арджуна велел царевичу
остановиться у крематория. Почтительно сложив ладони, Пандав
поклонился Хануману, чей облик украшал реющее над колесницей знамя.
Божественная обезьяна взлетела в небо и исчезла за облаками, а Арджуна
поднял над колесницей флаг царевича с изображением льва. Снова связав
оружие в узел, он подвесил его на старое место в ветвях дерева шами, затем
взял в руки вожжи, став опять возничим, и через несколько минут они уже
въезжали в город.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Конец изгнанию

Проведя ночь на поле боя, царь Вирата вступил в столицу к полудню

следующего дня. Прославляемый придворными певцами и поэтами, он
проехал по улицам города, сверкая великолепием в окружении четверых
Пандавов, истинные имена и положение которых все еще не были ему
известны. Войдя во дворец, царь взошел на трон и хотел было позвать к
себе старшего сына, но придворные женщины сообщили ему неожиданную
весть:
— До чего же смел наш царевич: взяв с собой одного лишь
Бриханналу, которого он сделал своим возничим, он отправился на бой с
лучшими воинами Куру. Когда они выезжали из дворца, царевич поклялся,
что одолеет неисчислимое войско Куру и вернет наших коров.
Страшное беспокойство охватило царя:
— Как же мой сын сможет справиться с такими витязями, как Бхишма,
Дрона, Крипа и Дурьйодхана? А когда Куру узнают о поражении
тригартов, они наверняка нападут на наш город. Мы в большой
опасности!
Царь тут же созвал советников и велел им подготовить войско к новой
битве:
— Мы должны как можно скорее выступить на помощь Бхуминджае и
помешать Куру напасть на город. Я боюсь, что с таким горе-возничим
моему сыну несдобровать.
Юдхиштхира, сидевший рядом с Виратой, молвил с улыбкой:
— До тех пор пока колесницей Бхуминджаи правит Бриханнала, тебе
нечего бояться. Куру не смогут одолеть его. Да что говорить: всему
небесному воинству не одолеть твоего сына, если рядом с ним Бриханнала.
Царь бросил на Юдхиштхиру недоуменный взгляд. Ему было не до
шуток. Стиснув руки, Вирата с ужасом подумал о своем сыне. Скорее
всего, Бхуминджая уже мертв. Он бросил вызов грозному,
многочисленному войску в одиночку, если не считать ни на что не годного
евнуха, — какое безрассудство!
Вирата стал раздавать приказы своим полководцам, но в это время во
дворец явился гонец с известием о том, что Куру отступили.
— Наши стада спасены, а твой сын цел и невредим, впрочем как и его
возничий, — сообщил гонец. — Сейчас они направляются в город и скоро
будут здесь.
— Это известие вовсе не кажется мне удивительным, — заметил
Юдхиштхира. — Победа всегда сопутствует тем, кому помогает
Бриханнала.
Царь, однако, не обратил внимания на слова Юдхиштхиры и радостно
объявил:
— Слуги мои и подданные! Я хочу, чтобы вы украсили улицы города
флагами и гирляндами. Воздайте богам поклонение, предложив им
обильные дары, свежие цветы и дорогие благовония. Младшие мои
сыновья, а также министры — вы должны встретить Бхуминджаю у ворот
города. Возьмите с собой музыкантов и прекрасных танцовщиц. Устройте
праздничное шествие и проводите царевича с почестями во дворец, а по
улицам города пусть разъезжает глашатай на слоне, пусть звонит в колокол
и объявляет всем о нашей победе.
Вскоре из городских ворот вышла длинная процессия: прекрасные
юные девицы в роскошных нарядах, музыканты с барабанами, тарелками,
трубами и раковинами; брахманы, распевающие священные гимны; поэты,
на ходу слагающие стихи во славу царевича.
Вирата в счастливом возбуждении повернулся к Юдхиштхире:
— Пойдем, Канка, сыграем в кости, пока сын мой едет сюда. Я с
радостью поставлю на кон горы самоцветов и золота, а также множество
женщин в дорогих нарядах. Сегодня радость моя не знает границ.
— О царь, когда человека охватывает такая безудержная радость, ему
не следует браться за кости, — ответил Юдхиштхира с улыбкой. —
Азартные игры влекут за собой бесчисленные беды. Славный царь
Юдхиштхира проиграл в кости свое царство со всеми богатствами и даже
своих богоподобных братьев. Я не думаю, что от этой игры будет какая-то
польза. Но раз ты этого хочешь, я сыграю с тобой.
Царь ничего не ответил, а только весело рассмеялся, садясь за игорный
стол напротив Юдхиштхиры. Они стали бросать кости, и через некоторое
время Вирата сказал:
— А что ты думаешь о последних известиях, Канка? Мой сын в
одиночку разгромил непобедимых Куру.
Юдхиштхира повторил, что его не удивляет такой исход, поскольку
царевича сопровождал Бриханнала. Царь начал раздражаться.
— Почему ты расхваливаешь этого евнуха, как будто мой сын ему чем-
то обязан? О брахман, мне оскорбительны такие речи. Почему ты не
хочешь признать, что победой над Куру мы обязаны доблести моего сына?
Ведь он бесстрашный и могучий воин.
Юдхиштхира бросил сапфировые кости на игорное поле и молвил:
— Войску, в котором бок о бок сражались Бхишма, Дрона, Крипа,
Дурьйодхана и все остальные Куру, — такому войску не смог бы
противостоять ни один воин, кроме Бриханналы. Не было еще такого мужа
и никогда не будет, который сравнился бы с ним в силе рук. Для него нет
лучшей забавы, чем сойтись на поле боя с могучей, вооруженной до зубов
ратью.
Вирата резко встал, яростно сжимая в кулаке игральные кости:
— Похоже, ты забыл, как себя вести. Придется наказать тебя за твою
дерзость.
С этими словами Вирата швырнул кости прямо в лицо Юдхиштхире.
Кровь брызнула у Пандава из носа, и он подставил под нее сложенные
ладони, одновременно бросив взгляд в дальний конец царской залы, где
сидела Драупади. Верная супруга быстро принесла Юдхиштхире кувшин с
водой, и он намочил в воде край одежды и прижал его к носу, чтобы
остановить льющуюся кровь.
Тут во дворце появился второй посланец и, представ перед царем,
сообщил, что его сын уже прибыл к дворцовым воротам. Царь сразу же
забыл о своем гневе и велел гонцу сейчас же ввести царевича.
Когда посланец уже повернулся, чтобы выполнить приказ царя,
Юдхиштхира шепотом попросил его:
— Пусть царевич будет один. Скажи Бриханнале, чтобы подождал за
воротами.
Юдхиштхира вспомнил, что Арджуна поклялся убить любого, кто
прольет кровь его старшего брата, если только это не произойдет во время
сражения. Окажись Арджуна во дворце несколькими мгновениями раньше,
Вирата был бы уже мертв.
Прошло несколько минут, и в дверях царской залы появился
Бхуминджая, увешанный гирляндами и умащенный сандаловой пастой.
Поклонившись отцу в ноги, он затем со сложенными ладонями повернулся
к Юдхиштхире и, к своему удивлению, увидел, что все лицо Юдхиштхиры
залито кровью. Царевич тут же подбежал к Вирате, восклицая:
— Кто посмел ударить Канку? О царь, кто совершил это тяжкое
преступление?
 Вирата смерил Юдхиштхиру гневным взором.
— Этот лукавый брахман заслуживает гораздо худшего. Когда я
прославлял твои подвиги, он стал перечить мне и все заслуги приписывать
Бриханнале, ставя его выше тебя.
Бхуминджая в ужасе воскликнул:
— Ты совершил великий грех! Попроси же у него прощения, чтобы
смертельный яд брахманского проклятия не сжег тебя на месте.
Царь нехотя принес Юдхиштхире свои извинения, и тот
примирительно кивнул в ответ. Затем Вирата обратился к сыну:
— О потомок Кекаи, я горжусь таким сыном, как ты. Другого такого
героя не сыскать во всем свете. Ты в одиночку разбил полчища Куру и
отобрал у них наши стада, подобно тому как тигр хватает свою жертву.
Царевич покачал головой:
— Нет, отец, это не я спас коров и не я победил Куру. Все это сделал
сын небожителя. Могучий витязь, способный властвовать над молниями,
увидел, как я бегу в страхе с поля боя, остановил меня и взошел на мою
колесницу. Это он в одиночку сокрушил войско Куру, которое возглавляли
Бхишма, Дрона, Дурьйодхана, Крипа, Карна и Ашваттхама. Я же едва мог
глаза поднять на этих воинов, осыпавших нас смертоносными снарядами.
Юный небожитель обратил их всех в бегство — одного за другим. Он
разгромил этих львов среди кшатриев и заставил их отступить в
Хастинапур.
Вирата был поражен услышанным. Он спросил сына, где же сейчас тот
юный герой, но Бхуминджая ответил, что этого он сказать не может. Царь
продолжал удивляться, а Юдхиштхира сидел и молча поглаживал свою
рану, поглядывая на улыбающуюся Драупади. Скоро царь узнает всю
правду.
Лишь когда совсем стемнело, Вирата отпустил придворных и удалился
в свои покои вместе с сыном, который продолжал рассказывать ему
удивительные истории о сражении с Кауравами.

♦ ♦ ♦

На заре следующего дня Юдхиштхира в окружении братьев вошел в

царский зал еще до того, как там появился Вирата. На всех пятерых были
белые одежды и золотые украшения. Похожие на рассерженных львов, они
прошагали прямо к царскому помосту и заняли места на тронах,
предназначенных для царей.
Вскоре после их появления в залу в сопровождении придворных и
советников вошел и сам царь Вирата. К своему изумлению, он увидел, что
возле его трона сидит Канка, а вокруг него расположились остальные. Так
и не догадываясь о том, кто они на самом деле, Вирата обрушился на
Юдхиштхиру с упреками:
— Что ты себе позволяешь — ты, придворный игрок в кости? Как ты
смел усесться на царский трон, надев дорогие украшения? И что здесь
делают мой повар, мой конюший и мой скотник?
Арджуна ответил царю:
— Муж сей достоин сидеть на одном троне с Индрой, о царь. Всегда
занятый совершением жертвоприношений, почтительный к брахманам,
изучивший все Веды, верный своим обетам, он — само воплощение
добродетели. Даже небожители: асуры, наги, гандхарвы, якши и другие
небесные создания — не чета ему. Он дальновиден, великодушен, силен,
правдив и сдержан. Его знает и любит весь мир. Этот святой правитель
величием подобен самому Ману. О царь, перед тобой — величайший из
Куру, праведный царь Юдхиштхира. Разве он не заслуживает того, чтобы
сидеть на царском троне?
Глаза Вираты широко раскрылись. Переводя взгляд с одного брата на
другого, он вымолвил удивленно:
— Если это Юдхиштхира, то кто тогда остальные четверо? Где
могучий Бхима и его непобедимый брат Арджуна? Где Накула и Сахадева и
где прославленная Драупади? Со времени той игры в кости, в которой они
лишились всего, что у них было, их никто не видел.
Арджуна поднял руку и указал на Бхиму:
— Твой повар Валлабха — это не кто иной, как Бхима, обладающий
сверхчеловеческой силой и могуществом. Это он убил похотливого Кичаку.
По другую сторону от Юдхиштхиры сидит Накула, ухаживавший за твоими
лошадьми, а рядом с ним — Сахадева, твой старший пастух. Два этих
витязя способны уничтожить многотысячные вражеские полчища.
Лотосоокую Драупади ты тоже знаешь — весь год она служила у тебя во
дворце как сайриндхри и стала причиной гибели Кичаки. А сам я —
Арджуна, третий сын Кунти. Все мы счастливо жили в твоей столице,
подобно младенцам во чреве матери.
На глаза Вирате навернулись слезы. Великие и праведные Пандавы
выбрали его царство, чтобы провести в нем последний год ссылки. Как же
он не узнал их? Теперь все стало очевидно. Кто еще смог бы проявить
такую доблесть в бою, кроме братьев Пандавов? Вирата сложил ладони и
низко склонился перед Юдхиштхирой.
Когда царь выпрямился, Бхуминджая обратился к нему, указывая на
Арджуну:
— Это он убивал Кауравов, как лев — беспомощных ланей. Это он
спас наши стада и обратил в бегство прославленных героев из
Хастинапура. У меня до сих пор в ушах звенит от удивительного звука его
раковины.
Вирате стало нестерпимо стыдно за то, что он оскорбил и поранил
Юдхиштхиру. С великим смирением он заговорил:
— Пришло время, когда я должен воздать вашим светлостям
подобающие почести. Что же я могу вам предложить? Если пожелаете, я
отдам в жены Арджуне свою дочь Уттару. Я в неоплатном долгу перед
каждым из вас. Бхима избавил меня от плена Сушармы, а Арджуна спас
всех нас от поражения, которого нам не избежать было в войне с
могущественными Куру. О великий царь, пожалуйста, прости мне мои
невольные обиды. Ты достоин моего поклонения.
Вирата предложил Юдхиштхире все свое царство, вместе со
скипетром, казной и столицей. Он созвал брахманов и велел им провести
торжественную церемонию поклонения в честь Пандавов, а сам
восторженно наблюдал за ней, то и дело восклицая: «Какая удача!».
Пандавы сошли со своих тронов и по очереди обняли старого правителя, а
он смотрел на них и не мог насмотреться. И опять он стал просить братьев
принять его царство, а затем, повернувшись к Арджуне, добавил:
— О герой, я хочу, чтобы моя дочь стала твоей супругой.
Арджуна обнял царя за плечи и молвил:
— Пусть лучше твоя дочь станет моей невесткой, и тогда этот брак
ознаменует прочный союз между нашими родами.
— Но почему бы тебе самому не жениться на царевне? — удивился
Вирата.
— С того дня, как я поселился в этом дворце, твоя дочь относилась ко
мне почти как к отцу, — ответил Арджуна. — Я часто оставался с ней
наедине, и она поверяла мне свои мысли и чаяния. О царь, я тоже
относился к ней как к дочери и не хочу, чтобы кто-то думал иначе. Если бы
я согласился взять ее в жены, люди усомнились бы в ее чистоте и
непорочности. Я хочу доказать, что она чиста, и потому не изменю своего
отношения к ней как к дочери. Между дочерью и невесткой нет разницы.
Пусть же она выйдет за моего сына Абхиманью. Он племянник Кришны и
во всем подобен небожителю. Я уверен, что он будет подходящей парой для
Уттары, а для тебя он станет хорошим сыном.
Царь одобрительно кивнул:
— Ты мудро рассудил, о пристанище добродетели. Поступай же так,
как считаешь нужным. Кому бы ни посчастливилось породниться с
Арджуной или стать его другом, — все желания такого счастливца будут
исполнены.
Юдхиштхира дал свое согласие, и день свадьбы был назначен. Затем
царь распорядился, чтобы братьев поселили в лучших покоях его дворца, и
разослал повсюду гонцов, чтобы они известили друзей и союзников
Пандавов об их возвращении из ссылки и о том, что они счастливо живут в
столице Матсьи. Юдхиштхира пригласил всех в гости, и вот, один за
другим, в Вирату стали съезжаться его доброжелатели. Из Двараки
прибыли Кришна и Баларама, а вместе с ними — Абхиманью и многие
другие члены их знатной семьи. В сопровождении многочисленного войска
пришел Друпада. Добрый друг Юдхиштхиры, славный царь Кашираджа,
чья дочь была замужем за Бхимой, также явился во главе большой свиты.
Пандавы встречали гостей с подобающими почестями, но особенно
рады они были своему другу и доброжелателю Кришне. Кришна прибыл в
Вирату вместе с необозримым войском. Он приветствовал Юдхиштхиру и
Бхиму, склонившись перед ними, а младшие Пандавы коснулись его стоп.
Затем они все обнялись и, удобно расположившись, принялись
рассказывать друг другу о том, что произошло с ними со времени их
последнего свидания.
Было решено, что свадьба Абхиманью и Уттары состоится в
ближайшее полнолуние, и Вирата занялся приготовлениями к этому
славному торжеству. Весь город украсился флагами, гирляндами и
цветочными венками. Когда наступил назначенный день, царский дворец
огласился звуками музыки. Вереницы прекрасных, украшенных дорогими
серьгами женщин, возглавляемых Драупади, вышли проводить Уттару на
место свадебного жертвоприношения, где многочисленные брахма уже
сидели вокруг священного огня и пели священные гимны из Вед. Там-то, в
присутствии Пандавов, Кришны, Баларамы и других царей, Абхиманью
принял от Вираты в жены красавицу Уттару.
Окруженные брахманами и царями, жених и невеста сияли, точно бог
и богиня посреди сонмов небожителей. Вирата передал Абхиманью богатое
приданое, состоявшее из семи тысяч лошадей, двух тысяч слонов и целой
горы золота и бриллиантов. За торжественными обрядами последовал
роскошный пир. Неоскверненная, чистая пища была в изобилии
предложена Вишну, а затем роздана брахманам, а после них — тысячам
горожан, что пришли посмотреть на свадьбу. Каждый из присутствовавших
получил дары и золотые монеты, и, после того как церемония подошла к
концу, все разошлись по домам радостные и довольные, прославляя царя,
его дочь и зятя.

♦ ♦ ♦

Когда свадебные торжества завершились, Пандавы стали обдумывать,

что им делать дальше: как вернуть отобранное Дурйодханой царство.
Хастинапур молчал, хотя после недавних событий Куру, конечно же, знали,
что Пандавы живы и здоровы и находятся в Вирате. Согласно договору,
заключенному перед последней игрой в кости, уже настало время, когда
братья должны были получить назад свою столицу и земли. Однако все
указывало на то, что Кауравы по собственной воле никогда не выполнят эти
условия. Кришна предложил созвать совет и обсудить план дальнейших
действий, и на следующий день после свадьбы все монархи собрались во
дворце Вираты.
Впереди всех сидели Вирата и Друпада, старшие из царей, а также
Кришна и Баларама, которых все единодушно признавали величайшими из
правителей земли. Соседние с ними места заняли Юдхиштхира и его
братья, а все остальное пространство заполнили десятки других царей и
князей. Блистающие величием, эти герои были подобны звездам,
усыпавшим ясное ночное небо. Гудение их голосов разносилось под
сводами дворца, пока все не расселись по своим местам. Наконец шум
утих, и взоры присутствующих обратились на Кришну. Приветливо
улыбаясь, Кришна обвел взглядом собрание и начал Свою речь такими
словами:
— Все вы знаете, что сын Сувалы в бесчестной игре добился победы
над Юдхиштхирой и лишил его царства. Вам известны и обстоятельства
того, как Юдхиштхира и его братья вынуждены были отправиться в лес и
провести там тринадцать лет. Сыновья Панду — эти герои, способные
силой оружия подчинить себе весь мир, — воины, чьи колесницы не знают
преград ни на земле, ни в небесах, всегда верные своему слову, они
исполнили свой обет и наконец возвратились из ссылки. Им пришлось
пережить невероятные трудности, особенно в течение последнего года,
когда они вынуждены были играть роль простых слуг. Но теперь Пандавы
намерены заявить о своих законных правах на родовое царство.
Кришна оглядел собрание. На золотых тронах, богато украшенных
драгоценными камнями, сидели цари и князья и напряженно смотрели на
Него. После небольшой паузы Кришна продолжил:
— О цари, давайте подумаем, что будет самым справедливым
решением, которое удовлетворит как сына Дхармы, так и Дурьйодхану.
Победоносный Юдхиштхира не согласится принять даже небесное царство,
не имея на него законных прав. Он скорее предпочтет законно владеть
одной небольшой деревней. Кауравы обманывали и преследовали его, но
он попрежнему желает им лишь добра. Дурьйодхана и его братья много раз
пытались убить Пандавов, но Юдхиштхира терпеливо и спокойно сносил
их злодеяния. Братья Юдхиштхиры послушны его воле и никогда не
поступят вопреки добродетели. Они согласятся с любым его решением, сам
же он всегда следует Моим советам.
Кришна повернулся и взглянул на Юдхиштхиру, который с самого
начала не отрываясь смотрел на Него с любовью. Юдхиштхира хотел лишь
одного — чтобы Кришна остался доволен; и все его братья разделяли это
желание. Все, что ни посоветует Кришна, несомненно, будет для них
наилучшим решением. Даже Бхима — как ни мечтал он свершить
жестокую месть над Кауравами, — готов был успокоить свой гнев, если
Кришна сочтет этот гнев излишним. Сжимая рукоять гигантской булавы,
Бхима ждал, что же Кришна скажет дальше. Наконец Кришна заговорил:
— Мне кажется, что прежде всего нам следует выяснить намерения
Дурьйодханы. Давайте отправим в Хастинапур надежного посла. Нужно
постараться всеми возможными способами уладить это дело мирным путем
и в полном соответствии с вечными законами религии. Мы не должны
допускать ненужного насилия. Но если Дурьйодхана не вернет
Юдхиштхире его владения, то тогда, Я думаю, войны не избежать. Пандавы
убьют Дурьйодхану и всех, кто будет его поддерживать. Если вы считаете,
что требования Пандавов справедливы, то Мой вам совет — соберите свои
рати и присоединитесь к ним для решающей битвы. А теперь Я хочу
услышать, о цари, согласны ли вы со Мной.
Баларама поднял руку, показывая, что хочет говорить. Все повернулись
в Его сторону. Темно-синие шелковые одежды оттеняли белизну Его тела,
на голове красовался сияющий шлем, а шею обвивала гирлянда из белых
лотосов. Рядом с Баларамой лежало Его оружие — золотой плуг. Голос
Баларамы загремел под сводами дворцового зала, будто кто-то ударил в
большой барабан:
— Сын Деваки произнес мудрые слова. Его совет обращен на пользу
как Пандавам, так и Кауравам. Царство Куру следует поделить между
двумя семьями. Тогда славные сыновья Кунти будут жить в мире со своими
двоюродными братьями, и каждый будет править половиной империи. Я
согласен, что нам следует отрядить в Хастинапур посла. Он должен будет
обратиться к благородному Бхишме, к Дроне, Видуре, Крипе, Карне,
Шакуни и к ста сыновьям Дхритараштры. Все они великие герои, все
хорошо знают Веды. Пусть посланец сообщит этим мужам о желании
Юдхиштхиры и привезет нам их ответ. Однако, поддерживая Юдхиштхиру,
следует отдать должное и Кауравам. В конце концов, Юдхиштхире некого
винить в том, что он лишился своего царства. Не умея достаточно хорошо
бросать кости, он принял вызов опытного игрока Шакуни. Там было
множество других царей, и с каждым из них Пандав мог бы сразиться,
однако он выбрал сына Сувалы.
Баларама посмотрел на Юдхиштхиру и улыбнулся. Пандава, казалось,
ничуть не задели его слова. Юдхиштхира всегда знал, что совершил
преступление, проиграв в кости все царство, и никогда не отрицал своей
вины. И сейчас он, склонив голову, терпеливо слушал укоры Баларамы,
который продолжал:
— Увы, после каждого броска костей отважный сын Панду оказывался
в проигрыше. Захваченный вожделением и гневом, он делал все новые и
новые ставки, пока не потерял всё, что имел. Кто же станет винить в этом
Шакуни? Нет, я считаю, что нам следует говорить с Кауравами вежливо и
попытаться уладить разногласия мирным путем. Мы ни в коем случае не
должны доводить дело до войны. То, что достигнуто мирными способами,
приносит благо всем, тогда как войны — источник всего зла.
Юдхиштхира невозмутимо слушал речь Баларамы, но остальные
Пандавы были ей немало удивлены. Они знали, что герой Яду питал
слабость к Дурьйодхане: тот учился у Него бою на булавах, но, когда они
видели Балараму в последний раз (это произошло, когда они, покинув
Хастинапур, направлялись в ссылку), Он высказался за то, чтобы Пандавы
вернулись в столицу Куру со своим войском и наказали Кауравов за их
коварство. Теперь братьям было непонятно, почему мнение Баларамы так
сильно изменилось. Возможно, на Него повлиял Дурьйодхана, представив
произошедшие в Хастинапуре события в выгодном для него свете. Как бы
то ни было, Пандавы знали, что Баларама остается их доброжелателем, и
молча ждали, что Он скажет дальше.
Но тут вскочил Сатьяки, могучий витязь из рода Яду, один из учеников
Арджуны в военном деле. Слова Баларамы привели его в бешенство, и, не
дожидаясь, пока тот закончит Свою речь, он заговорил, обратив на себя
взоры всех присутствующих:
— Что у человека на уме, то у него и на языке. Как в лесу есть деревья,
приносящие плоды, но есть также и бесплодные, так и в одном семействе
наряду с могучими и отважными сыновьями могут родиться и бессильные
трусы. О царевич, чье знамя украшено знаком плуга, я, конечно, не хотел
бы называть Тебя трусом, но позволь мне спросить: почему Ты настолько
робок в отношении этих нечестивцев Кауравов?
Баларама хладнокровно выслушал обращенные в Его адрес упреки,
даже не пошевелившись, Сатьяки же весь покраснел от гнева и бешено
поводил глазами:
— Я удивляюсь, как вы можете спокойно сидеть здесь и слушать эту
несуразицу, которую говорит Баларама! Ведь все мы знаем, что произошло
в Хастинапуре. Царство у Юдхиштхиры отобрали гнусным обманом. Если
бы Кауравы вошли в Индрапрастху и там одержали над Юдхиштхирой
победу, это было бы честно, но они заманили его в свою столицу и
вынудили принять вызов Шакуни. И как такие люди могут даже надеяться
на какое-то благополучие? Почему Юдхиштхира должен еще упрашивать
их? Царство Куру принадлежит ему по праву. Оно принадлежало его деду, а
потом отцу, и об этом знают все. Даже если бы у этого благочестивого мужа
и не было законных прав на царство, он все равно заслуживает того, чтобы
править миром, — так велики его достоинства. Если же Кауравы не захотят
вернуть Юдхиштхире его владения по доброй воле, то я заставлю их силой.
Холодная сталь моего оружия быстро их убедит.
Сатьяки вышел вперед и встал в самом центре дворцового зала, где на
мозаичном полу было изображено лучезарное солнце. Положив ладонь на
рукоять меча, витязь громко провозгласил:
— Я заставлю злокозненных Кауравов пасть Юдхиштхире в ноги.
Если же они откажутся сделать это, то пусть отправляются в обитель
смерти вместе с своими царедворцами. Кто способен противостоять
Сатьяки, когда дело дошло до битвы? Могут ли горы выдержать удар
молнии? Так кто же выстоит против Гандивы, поднятого Арджуной, и кто
сдержит мощь булавы в руках Бхимы? Когда Пандавы выйдут на поле боя
вместе с Друпадой и двумя его сыновьями, а также со своими
собственными сыновьями, найдется ли такой храбрец, который захочет
сразиться с ними, если только ему дорога жизнь? Когда славные герои Яду
вступят в битву, что тогда будут делать Кауравы? Все они погибнут, а мы
сделаем Юдхиштхиру императором мира. Унижаться и обращаться к врагу
со смиренными просьбами — позор и бесчестие. Нет, нам следует
незамедлительно выступить в поход. Либо Кауравы откажутся от царства в
пользу Юдхиштхиры, либо останутся лежать на поле боя.
Дав выход гневу, Сатьяки снова занял место посреди царей. Баларама
оставался невозмутимым: Ему понятны были чувства, которые испытывал
Сатьяки. Тем временем слово взял старый царь Друпада:
— О длиннорукий, ты, конечно же, прав. Дурьйодхана никогда не
согласится вернуть Пандавам царство. А Дхритараштра слишком привязан
к своему сыну и готов сделать все, что тот ни пожелает. То же самое можно
сказать и о Бхишме с Дроной. Они служат Дурьйодхане, забыв, в чем
заключается их истинный долг. Я считаю, что, поступив так, как советует
Баларама, мы ничего не добьемся. Дурьйодхана не ответит на учтивую
просьбу — он наверняка воспримет попытку примирения как проявление
слабости с нашей стороны. С ним можно говорить только на языке силы.
Все собравшиеся встретили слова Друпады с большим вниманием:
они высоко ценили его мудрость и опыт. Помолчав немного, Друпада
продолжил:
— Мой совет таков: давайте готовиться к войне. Пошлите гонцов во
все союзные нам государства с просьбой прислать их войска сюда, в
Вирату. Дурьйодхана поступит точно так же, можете не сомневаться.
Наверняка уже сейчас его люди разъезжаются во все стороны света, и ко
всем, кого они встретят на своем пути, даже к тем, кого мы считаем
нашими друзьями, они будут обращаться с просьбой о поддержке. Поэтому
наши посланцы должны поторопиться, ведь благородные люди никогда не
откажут тому, кто первый обратится к ним за помощью.
Друпада стал перечислять страны и их правителей, от которых можно
было ожидать поддержки. Он понимал, что Дурьйодхана будет призывать в
свои ряды всех подряд, а не только союзников. В такой ситуации важно
было не потерять время и объехать дружественных царей до того, как это
сделают люди Дурьйодханы. Назвав имена сорока или пятидесяти
правителей, на чью помощь можно было рассчитывать, Друпада закончил
свою речь такими словами:
— Пока мы собираем свои силы, нужно отправить к Дхритараштре
надежного человека. Я предлагаю послать моего жреца. Надо будет хорошо
его подготовить, чтобы он знал, что говорить Кауравам. Вряд ли, однако, из
этой затеи что-либо получится. Я уверен, что войны нам не избежать.
Кришна одобрительно захлопал в ладоши:
— Вот слова, достойные великого царя панчалов, несравненного в
своей доблести. Ты многоопытен, мудр и обладаешь знанием, поэтому мы
вправе считать тебя своим гуру. Мы должны поступить именно так, как ты
решил, и не иначе. Я полностью с тобой согласен. Однако Сам Я равно
отношусь и к Пандавам, и к Кауравам, независимо от разногласий, которые
существуют между ними. Я приехал сюда по приглашению царя Вираты и
очень благодарен ему за радушный прием. Но сейчас, когда свадебные
торжества завершились, Мне нужно возвращаться в Двараку. Поэтому Я
передаю это дело тебе, о владыка, и прошу тебя попытаться решить спор
между Кауравами и Пандавами мирным путем. Надеюсь, что другие цари
окажут тебе необходимую поддержку. Если же решение,
удовлетворительное для обеих сторон, не будет найдено и если неразумный
Дурьйодхана из-за гордости и невежества откажется жить в мире с
двоюродными братьями, то дайте Мне знать, и Я снова приеду и сделаю
все, что в Моих силах.
Присутствующие цари и правители согласились с предложением
Кришны, и на этом совет закончился. Затем высокие гости разъехались по
своим царствам. Вирата воздал почести Кришне и проводил Его в путь, в
Двараку, а сам занялся приготовлениями к войне. Во все стороны света
полетели гонцы на быстрых скакунах, и вот уже многочисленные полки
стали стекаться в Вирату. Воины самых разных племен и народов
собрались у стен города, разбив там большой лагерь. Казалось, что землю
покрыли черные тучи — так много было вокруг людей и животных. Их
голоса сливались в непрерывный гул, напоминавший рокот океана.
Подобную картину можно было наблюдать в те дни и в столице Куру, куда
сходились многочисленные союзники Дурьйодханы вместе со своими
войсками. Под тяжелой поступью воинственных полчищ дрожали горы и
леса, и казалось, что это сама богиня Земля содрогается под невыносимой
ношей.
Когда приток новых сил прекратился и необозримые воинства,
собравшиеся в окрестностях Вираты, уже готовы были в любой момент
выступить в поход, Друпада, посоветовавшись с другими царями и с
брахманами, обратился к своему жрецу:
— О брахман, дваждырожденные по праву считаются лучшими из
людей. Лучшие среди дваждырожденных — это брахманы, а среди
брахманов самый возвышенный — тот, кто изучил Веды. Человек,
достигший истинного понимания ведического знания, занимает еще более
высокое положение, а среди таких людей лучшим является тот, кто
применяет свои знания в жизни. Я считаю, что ты — лучший из людей,
поскольку осознал Верховный Брахман. Своей ученостью и мудростью ты
равен самому Брихаспати. Тебе известно, что за человек Юдхиштхира и
насколько бесчестно обошлись с ним Куру, отобравшие у него царство.
Также известна тебе и обстановка в Хастинапуре. Ты знаешь нрав
Дхритараштры и его сына. Дурьйодхана никогда по доброй воле не вернет
царство Юдхиштхире, а старый царь, ослепленный родительской
привязанностью, идет у сына на поводу.
Друпада объяснил жрецу, что, хотя главная цель его поездки в
Хастинапур — это попросить Дхритараштру вернуть Пандавам их
владения, ему предстоит также выполнить еще одну задачу. Не стоит
надеяться, что Дурьйодхана или его отец прислушаются к голосу разума.
Поэтому жрецу нужно постараться убедить других старейшин Куру в
справедливости требований Юдхиштхиры и в том, что политика
Дурьйодханы, ведущая к развязыванию опустошительной войны,
неразумна. Все эти тринадцать лет Куру постоянно слушали Дурьйодхану,
и теперь мало кто из них способен отличить истину от лжи; а бесчестное и
жестокое обращение, которому подверглись Пандавы во время игры в
кости, сейчас уже вряд ли кто вспомнит. Даже мудрый и добродетельный
Баларама, как видно, поддался влиянию Кауравов.
— Я уверен, что своими доводами, основанными на истине и
добродетели, ты завоюешь сердца честных людей. Видура поддержит тебя,
а с ним и Бхишма, Дрона и Крипа. Так ты внесешь разногласие в ряды
Куру, и они потеряют время, пытаясь восстановить свое единство. А мы
воспользуемся этим, чтобы еще лучше подготовиться к войне. Кто знает,
может быть, даже Дхритараштра прислушается к твоим словам и
согласится наконец поступить справедливо. В любом случае, твое
посольство принесет нам пользу. За себя не опасайся — я не сомневаюсь,
что Куру отнесутся к тебе с уважением. Ты ученый брахман, посол,
благочестивый человек, к тому же в почтенном возрасте.
Выслушав напутствия Друпады, жрец вышел из дворца и, быстро
собравшись, отправился в Хастинапур.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Цари выбирают, на чьей стороне
сражаться

Пока Пандавы и Кауравы готовились к войне, Кришна с Ядавами

вернулся в Двараку. Когда об этом стало известно Дурьйодхане, он решил
сам отправиться к Кришне и попросить у Него помощи. От своих
осведомителей правитель Куру знал о приготовлениях Пандавов и уже
послал гонцов во все части света, чтобы заручиться поддержкой как можно
большего числа царей. Кришна, однако, был настолько могущественным
правителем, что заслуживал личного посещения. Ядавы во главе с
Кришной были величайшими воинами на земле, и Дурьйодхана понимал,
что, если ему удастся привлечь их на свою сторону, у Пандавов не
останется надежды на победу: Кришна был их главным союзником. Итак,
взяв с собой лишь нескольких телохранителей, Дурьйодхана выбрал самых
быстрых скакунов из своей конюшни и галопом помчался в Двараку.
 Арджуна в Вирате тоже думал о Кришне. Посоветовавшись с
Юдхиштхирой, он также решил лично отправиться к своему другу и
попросить Его о помощи в предстоящей войне. Вскоре он уже осаживал
коней у ворот Двараки. У входа во дворец Кришны Пандав увидел
Дурьйодхану — тот входил в двери, которые открыла перед ним дворцовая
стража. Царевичи обменялись дружественными приветствиями и вдвоем
проследовали в покои. Кришна в это время спал на огромном ложе, а одна
из Его жен нежно обмахивала Его опахалом. Дурьйодхана направился
прямиком к изголовью ложа и сел, дожидаясь, пока Кришна проснется,
тогда как Арджуна остался стоять у Кришны в ногах. Сложив ладони, он не
отрываясь смотрел, со слезами любви на глазах, в лицо своему дорогому
другу.
Через некоторое время Кришна проснулся. Открыв глаза, Он увидел
прямо перед собой Арджуну, который тут же с любовью склонился перед
Ним. Затем, приподнявшись и сев на кровати, Кришна заметил и сидящего
у изголовья Дурьйодхану. Поздоровавшись с гостями, Кришна оказал им
подобающие почести, а затем спросил каждого, что привело их к Нему.
 Дурьйодхана сказал в ответ:
— Все знают, что Ты равно относишься к нам обоим — ко мне и к
Арджуне. И вот я пришел, чтобы попросить Тебя о поддержке в сражении,
которое скоро состоится между нами. Заметь же, о Мадхусудана, что я
прибыл сюда раньше Арджуны, и потому будет справедливо, если Ты
примешь мою сторону, а не его. Так поступил бы любой благородный
человек, а Ты, Кришна, самый благородный из всех.
Кришна посмотрел на Дурьйодхану и улыбнулся:
— Я не спорю: ты пришел сюда первым, о царь, однако Я увидел
первым Арджуну. Поэтому, думаю, будет справедливо, если Я помогу вам
обоим. В священных писаниях говорится, что первым делом следует
помогать тому, кто младше, так что сначала Я предложу Свою поддержку
Арджуне. Моя армия насчитывает миллион воинов, известных под именем
Нараяны. Каждый из них так же искусен в бою, как и Я Сам. Пусть же один
из вас выберет эту армию, а другой получит Меня одного. Однако
сражаться Я не буду. В течение всей битвы Я не притронусь к оружию.
Итак, что ты выбираешь, о сын Кунти?
Ни мгновения не колеблясь, Арджуна уверенно выбрал Кришну.
Дурьйодхане с трудом удалось скрыть охватившее его ликование. Арджуна
позволил своим чувствам взять верх над велением разума. Он отказался от
непобедимого войска Кришны в пользу Его Самого, хотя Кришна даже не
будет сражаться. Какая ошибка!
Дурьйодхана проговорил с еле заметной улыбкой:
— Выходит, что мне досталась армия. О Кешава, с Твоего позволения,
я отправляюсь назад, в Хастинапур.
Поблагодарив Кришну, Дурьйодхана вышел из дворца и направился к
Балараме. Царевич Куру был уверен, что Баларама, который всегда хорошо
к нему относился, в предстоящей войне встанет на его сторону. Баларама
принял Дурьйодхану в Своем дворце и выслушал его теплые приветствия и
восхваления, а затем и просьбу, с которой тот пришел.
Однако на этот раз Баларама выглядел суровым. Положив руку на Свое
оружие — плуг, Он сказал Дурьйодхане:
— О сын Куру, в собрании, которое проходило в Вирате после свадьбы
Абхиманью, Я заступился за тебя. Я сказал Кришне, что наши отношения с
тобой такие же дружественные, как и с Пандавами, и что твои требования
так же справедливы, как и требования Пандавов. Но Кешава со Мной не
согласился. О герой, Я даже на мгновение не мыслю своего существования
без Кришны. Поэтому Я решил, что не буду помогать ни той, ни другой
стороне. Я вообще не приму участия в предстоящей войне. Надеюсь, что ты
станешь сражаться по законам кшатриев, о лучший из мужей. Да пребудет
с тобой удача.
С этими словами Баларама встал и обнял Дурьйодхану. Он знал, что
Кришна на стороне Пандавов, и потому у Кауравов нет шансов на победу.
Выйдя из дворца Баларамы, Дурьйодхана отправился дальше, на этот раз к
главнокомандующему войска Ядавов Критаварме, и попросил помощи у
него.
Верный обычаям кшатриев, Критаварма не смог отказать царевичу и
согласился сражаться за Кауравов вместе с миллионом ратников,
предоставленных Кришной. Вскоре огромное войско было собрано, и
Дурьйодхана, сопровождаемый Критавармой, с легким сердцем повел за
собой эти грозные полчища в Хастинапур.
Когда Дурьйодхана вышел из спальни Кришны, оставив Его вдвоем с
Арджуной, Кришна спросил:
— Почему ты выбрал Меня, Арджуна, если знал, что Я не буду
сражаться против собственной армии?
— Потому что, где бы Ты ни был, Тебе всегда сопутствует победа, —
молвил Арджуна. — Если бы Ты захотел, то мог бы в одиночку уничтожить
всех Куру. И если Ты будешь рядом со мной, о величайший из мужей, я
тоже смогу убить их всех. Ты самая знаменитая и прославленная личность
во всем мире, и я обрету такую же славу благодаря победе в этой войне. О
Кришна, я давно уже мечтаю о том, чтобы Ты стал моим возничим.
Пожалуйста, выполни это мое желание, если сочтешь его приемлемым для
себя.
— Я считаю вполне уместным, о сын Кунти, что ты сравниваешь себя
со Мной, — мягко ответил Кришна. Он положил украшенную
драгоценностями руку на плечо Арджуне и добавил: — Я с радостью стану
твоим возничим. Твое желание будет исполнено.
Два друга провели вместе еще несколько дней. Затем они стали
готовиться к походу, а когда приготовления были закончены, выступили из
Двараки в направлении Вираты в окружении полководцев и воинов Яду.

♦ ♦ ♦

Весть о грядущей войне донеслась и до царя мадров, Шальи. Он

приходился братом второй жене Панду, Мадри, и потому не было ничего
удивительного в том, что он собирался помочь своим племянникам. Шалью
давно уже связывала с Юдхиштхирой крепкая дружба, и он очень хотел
увидеть Пандава вновь. Собрав войско, он вышел из своей столицы и
направился в Вирату. Войско Шальи было таким многочисленным, что
занимало площадь в шестьсот двадцать пять бигх. Доспехи ратников
блестели на солнце, над колоннами развевались яркие знамена и вымпелы,
делая их похожими на колыхающийся океан, несущий на гребнях волн
драгоценные камни. Тысячи воинов не спеша двигались в сторону Вираты,
сотрясая шагами землю и вздымая огромные облака пыли.
Проведав, что армия мадров выступила в поход, Дурьйодхана
отправил ей навстречу своих людей, чтобы на протяжении всего пути они
встречали Шалью с царскими почестями. В самых живописных местах
были воздвигнуты дворцы, усыпанные самоцветами; для развлечения
ратников были посланы певцы и танцовщицы, а после веселых
представлений воинов ждали изысканные угощения и чудесные напитки.
Рядом с дворцами были сооружены искусственные озера, посреди которых
плавали лотосы и били фонтаны, а у воды были установлены удобные
кресла. Стоило Шалье подъехать к такому месту, навстречу ему выходили
тысячи брахманов, пели в его честь хвалебные гимны и воздавали пышное
поклонение, а затем сопровождали во дворец, жить в котором не
погнушались бы даже боги.
Встречая все эта почести, достойные самого Индры, Шалья
чувствовал себя польщенным и вскоре уже начал думать, что царь богов
ему и в подметки не годится. Он решил, что эти приемы в его честь были
устроены Юдхиштхирой, и как-то раз велел слугам:
— Позовите ко мне людей Юдхиштхиры. Где они? Я хочу их
наградить.
Вопрос Шальи привел слуг в удивление. Они отправились к
Дурьйодхане, который до того времени еще не показывался Шалье на глаза,
и рассказали ему обо всем. Теперь, когда Шалья, казалось, готов был саму
жизнь отдать из признательности к своему благодетелю, Дурьйодхана
решил наконец явиться перед ним. Предложив дяде поклоны, царевич
Каурав приветствовал его:
— Добро пожаловать. Чем еще я могу быть тебе полезен? Приказывай,
пожалуйста.
Теперь пришла очередь удивляться Шалье. Он обнял Дурьйодхану и
молвил:
— Я очень доволен твоим гостеприимством. Проси у меня все, что ни
пожелаешь.
Дурьйодхана сложил ладони в почтении и проговорил:
— Окажи мне услугу, о достославный муж. Стань полководцем в моей
армии.
 Шалья понял, что его обманули, но отказать Дурьйодхане уже не мог,
поскольку дал слово.
— Согласен, — ответил он. — Может быть, что-то еще?
Дурьйодхана сказал, что других желаний у него нет и, не в силах
сдержать радости, лишь продолжал повторять вслед за Шальей: «Согласен,
согласен, согласен!»
А Шалья опечалился — ему совсем не хотелось сражаться против
Пандавов. Подумав немного, он обратился к Дурьйодхане с просьбой:
— О царь, о лучший из мужей, возвращайся в свою столицу. Я тоже
скоро туда приду, но сначала хотел бы увидеться с Юдхиштхирой. Я
навещу его и присоединюсь к твоей армии.
— Можешь ехать, но, будь добр, возвращайся поскорее, — ответил
Дурьйодхана. — Я рассчитываю на тебя. Смотри, не забудь своего
обещания.
На прощание цари обнялись, и Шалья продолжил свой путь в Вирату.
Там его желание исполнилось — он увидел наконец своих племянников.
Пандавы встретили Шалью с большими почестями. Выйдя ему навстречу,
они выразили ему почтение, а он заключил их в свои объятия, после чего
гостя усадили на почетное место. Шалья смотрел на пятерых братьев и не
мог насмотреться, и слезы радости стояли в его глазах.
— Как чудесно, что я вижу вас живыми и здоровыми после долгого
изгнания, — молвил он. — Как вы провели эти тринадцать лет? Да, я знаю:
тот, кто лишился своего царства, не может быть счастлив. Но еще я знаю
хорошую весть: покончив со своими врагами, вы очень скоро избавитесь от
страданий, которые причинил вам сын Дхритараштры.
Шалья обратил взор на Юдхиштхиру, сидящего у него в ногах, и
сказал:
— О великий слуга Бога, в тебе нет ни тени жадности. Подобно
великим царям-риши прошлого, ты отличаешься самообладанием и
правдивостью, ты не склонен к насилию, тебе свойственна
снисходительность и множество других достоинств, которые не часто
встретишь в этом мире. Ты милостив, щедр и благочестив, ты никогда не
отклоняешься от добродетели. О величайший среди царей, какое счастье
для меня, что я вижу тебя преодолевшим наконец все свои невзгоды.
Затем Шалья рассказал Юдхиштхире о встрече с Дурьйодханой и о
своем обещании, которое он дал царевичу Каураву.
Юдхиштхира был огорчен, но согласился, что это дело чести.
— О царь, — сказал Юдхиштхира, — ты поступил правильно,
возблагодарив Дурьйодхану от всего сердца. У тебя не было выбора, и я ни
в чем тебя не виню. Однако у меня есть одна просьба к тебе. В
предстоящей войне с нашими двоюродными братьями ты мог бы оказать
нам большую услугу. Всем известно, какой ты искусный возничий — в
этом деле тебе нет равных. Я не сомневаюсь, что, когда настанет время
решающей битвы между Арджуной и Карной, тебя попросят править
колесницей Карны. Вот тогда ты и должен будешь сделать все от тебя
зависящее, чтобы сломить дух Карны и лишить его сил и решимости
сражаться. Хоть я и не имею права просить тебя об этом, о герой, но я
делаю это только потому, что слишком опасаюсь сына суты. Мы должны
сделать все возможное и невозможное, чтобы сокрушить этого злодея.
Услышав просьбу Юдхиштхиры, Шалья обрадовался: хотя он и
вынужден был сражаться на стороне Дурьйодханы, но теперь у него
появилась возможность сделать что-то и для Пандавов. Еще когда он в
первый раз услышал об их изгнании, его потрясла несправедливость
решения, принятого Куру. Он долго не мог понять, как эти считавшиеся
благородными люди могли пасть так низко. Его зять Панду, несомненно,
был бы огорчен и обижен, если бы узнал о случившемся. Разве могут Куру
надеяться на удачу теперь, после того как они жестоко оскорбили таких
выдающихся мужей, как Пандавы, и особенно после того, как они унизили
такую женщину, как Драупади?
Шалья уверенно ответил:
— Конечно, я сделаю так, как ты просишь, о великодушный. Не
сомневаюсь, что Дурьйодхана захочет, чтобы я правил колесницей Карны.
Тогда-то я и скажу Карне слова, которые должны будут лишить его сил и
решимости. О царь, все беды, которые ты пережил по вине Дурьйодханы и
Карны, скоро обернутся для тебя счастьем. Так уж устроен мир, о герой. Не
кори себя — все, что происходит, происходит по воле божественной
судьбы. Когда такие великие личности, как ты, сталкиваются с
трудностями, то можно не сомневаться, что эти трудности посылает им
Господь. Даже богам порой приходится тяжко. Я слышал, что Индре и его
царственной супруге тоже пришлось пережить немало бед.
Юдхиштхира спросил Шалью, как и почему пришлось бедствовать
Индре, и предводитель мадров рассказал ему историю царя небес со всеми
подробностями. Шалья славился своей мудростью и ученостью, и теперь
даже брахманы собрались, чтобы послушать его рассказ.
Много часов провел Шалья в дружеской беседе с Пандавами, но вот
настало время прощания. Юдхиштхира еще раз воздал гостю подобающие
почести и напомнил о его обещании. Заверив Юдхиштхиру, что сделает все
возможное, Шалья распрощался с Пандавами и отбыл в Хастинапур.
 Вскоре после отъезда Шальи вернулся Сатьяки. Он привел с собой из
Двараки огромное войско, состоявшее из колесниц, конницы, боевых
слонов и пеших ратников. Вооруженное боевыми топорами и мечами,
пиками и копьями, булавами и кувалдами, дубинами и луками всех сортов,
войско напоминало издали скопление туч, прорезаемых молниями.
Насчитывавшее целую акшаухини, оно влилось в армию Юдхиштхиры, как
река вливается в море.
Один за другим на сторону Юдхиштхиры становились все новые и
новые цари. Дхриштакету, чедийский царь, явился еще с одной акшаухини
воинов, и точно такую же рать привел с собой царь Магадхи Джаятсена.
Два царя, Пандья и Вирата, дали каждый по одной акшаухини могучих
воинов, и, наконец, Друпада прибыл со своей армией, состоявшей из двух
акшаухини кшатриев из разных стран. Воинов Друпады возглавляли два
его сына. Таким образом, по прошествии всего лишь нескольких месяцев у
стен Вираты стояло семь акшаухини ратников, готовых сражаться на
стороне Пандавов.
В Хастинапур тем временем тоже сходились войска союзных
Дурьйодхане царей. Всего там собралось одиннадцать акшаухини. Толпы
ратников наводнили весь Хастинапур и его окрестности так, что яблоку
негде упасть. Дурьйодхана позаботился, чтобы великое множество вайшьев
и шудр, которых было даже больше, чем самих воинов, обеспечивало
гостей всем необходимым, пока не настанет время выступить в поход для
решающей битвы. Единственное, что еще оставалось сделать, — это
встретиться с Пандавами или их послами. Если в результате такой встречи
не удастся прийти ни к какому соглашению, — а Дурьйодхана и не думал
ни на что соглашаться, — то начнется война. Осведомленные о том, что
посланец Пандавов уже находится в пути, Куру с нетерпением ожидали его
прибытия.

♦ ♦ ♦

Жрец Друпады добрался до Хастинапура, когда все войска уже были в

сборе. Подъезжая к городу, он еще издали увидел раскинувшиеся до самого
горизонта палатки и стойбища, похожие на груды облаков, спустившихся
на землю. В Хастинапуре послу пришлось долго пробираться через толпы
воинов, но в конце концов он увидел перед собой царский дворец, из ворот
которого ему навстречу шел сам Дхритараштра в сопровождении Бхишмы
и Видуры. Посла тут же провели в дворцовый зал и, почтив его аргхьей и
другими подношениями, пригласили выступить перед царским собранием.
 Оглядев многочисленных правителей и царедворцев, заполнивших
просторный зал, жрец заговорил:
— Как вы все знаете, Дхритараштра и Панду — родные братья и
потому обладают равными правами на царство своего отца. В этом ни у
кого нет сомнений. Но вам также известно, что, в то время как сыновья
Дхритараштры унаследовали свою половину царства, у Пандавов их
половина была отобрана. Сыновья Дхритараштры лишили Пандавов
царства и богатства — всего, что те добыли честным путем, следуя по пути
добродетели. Даже прежде того Кауравы много раз пытались убить своих
добродетельных братьев, но не вышел еще срок жизни Пандавов, и потому
все попытки их ненавистников закончились провалом. Все эти годы
Юдхиштхира переносил свои невзгоды без единой жалобы, да и сейчас он
не желает Кауравам зла. Он хочет лишь одного: чтобы ему вернули его
законные владения. Несмотря на то что он пережил столько горя и
страданий — в этом самом дворце, в лесу, а затем в Вирате, — он вовсе не
желает войны.
Жрец замолчал и посмотрел на Дхритараштру. Слепой царь
беспокойно ерзал на троне. Лучи солнечного света, пробивавшиеся через
решетчатые окна, освещали его лицо, искаженное мучительной гримасой.
Сидящие подле него Бхишма и Видура медленно качали головами — им
отчетливо вспомнились события того ужасного дня, когда сыновья Панду
были отправлены в изгнание. Поймав их пристальный взгляд, жрец
продолжил свою речь:
— Пандавы стремятся к мирному соглашению. Они не хотят
возвращать себе то, что принадлежит им по праву, ценой гибели своих
родственников. Они готовы забыть все невзгоды, которые им довелось
испытать за тринадцать лет ссылки, и хотят жить в дружбе со своими
двоюродными братьями. Однако это случится только тогда, когда им будет
возвращено царство. Они собрали семь акшаухини, которые стоят сейчас в
Вирате, готовые выступить в любую минуту. Ваше войско более
многочисленно, но это не повод считать, что перевес на вашей стороне.
Пандавам помогает Сам Кришна, а Он обладает непостижимым
могуществом. Среди их союзников — Друпада, Пандья, Дхриштадьюмна,
Шикхандхи и другие великие цари. Каждый из братьев Пандавов —
махаратха. Один Арджуна превосходит своей силой всю вашу армию, о
потомки Бхараты. Кто из смертных сможет противостоять Дхананджае,
когда он выедет на битву в своей колеснице, управляемой бессмертным
Кешавой? Поэтому я и говорю вам: поступите по справедливости. Отдайте
то, что вам не принадлежит. Не упустите этой последней возможности.
 Когда жрец замолчал, в зале воцарилась тишина. Все смотрели на
Дхритараштру: слово было за ним. Однако повелитель Куру молчал.
Дурьйодхана, не скрывавший радости, обменялся взглядами с Карной.
Старый жрец просто теряет время. Их армия почти вдвое больше армии
Пандавов. Он ничего не отдаст Юдхиштхире — об этом не может быть и
речи. Царевич Каурав окинул уверенным взором застывших в молчании
царей и советников.
Но тут тишину прорезал голос Бхишмы. Сначала дед Куру
поблагодарил жреца и почтил его многими добрыми словами, а потом
сказал:
— О ученый муж, ты весьма обрадовал нас, сообщив, что у Пандавов
все благополучно и что они заручились поддержкой многочисленных
царей. Какая удача, что Дамодара, Кришна, принял их сторону. И как
замечательно то, что они желают мира и намерены и впредь не сходить со
стези добродетели. Все, что ты сказал, — неоспоримая истина. Ты говорил
резкие и суровые слова, как и подобает брахману. Да, Пандавы пережили
немало невзгод и, несомненно, имеют право претендовать на владения
своего отца. Даже громовержец Индра не смог бы отнять у них это право,
что уж говорить о тех, чье оружие — лук и стрелы. Как ты сказал — и вряд
ли на это можно что-то возразить — Арджуна в одиночку способен разбить
нашу армию. Он в силах противостоять воинам всех трех миров
одновременно.
Подстегнутый этими словами, Карна вскочил с места. Чувствуя на себе
одобрительный взгляд Дурьйодханы, он заорал на жреца, грубо прервав
Бхишму:
— Эй, брахман, ты просто теряешь время. Юдхиштхира потерпел
поражение в честном поединке и ушел в лес, чтобы сдержать свою клятву.
Я вообще не верю, что срок их ссылки закончился. Как же они смеют
требовать свое царство назад? Дурьйодхана не отдаст даже вершка земли
из страха перед кем-то, хотя ради справедливости он готов отдать всю
землю. Пусть Пандавы сначала сдержат свою клятву, а потом смиренно
предстанут перед Дурьйодханой, и он тогда без сомнения дарует им
прибежище. Но если они выберут другой путь — если решат попрать
справедливость и будут отстаивать свои права в битве, — то им придется
пожалеть об этом.
Карна был в ярости. Он, как и Дурьйодхана, отказывался признать, что
Пандавы сдержали свое обещание. Оба они не верили в правильность
астрологических вычислений Бхишмы. Согласно их собственным расчетам,
до конца ссылки Пандавов оставалось еще несколько месяцев.
Дурьйодхана даже мысли не допускал о том, чтобы вести переговоры с
Пандавами. Царевич одобрительно кивал все время, пока говорил его друг.
Наконец Бхишма, не выдержав, повернулся к Карне и молвил:
— О сын Радхи, к чему столько слов? Или ты забыл уже, как в
сражении за Матсью Арджуна в одиночку одолел всех наших лучших
воинов, в том числе и тебя самого? Думаю, у тебя было немало случаев
убедиться в его непревзойденной доблести. Если мы не последуем совету
этого брахмана, то все погибнем.
Речь Бхишмы вызвала оживление среди собравшихся царей.
Некоторые из них соглашались с Бхишмой, другие же хвалили Карну. Шум
голосов все усиливался, пока Дхритараштра не поднял руку, призывая
присутствующих к молчанию. Затем он заговорил сам. Первым делом царь
строго одернул Карну, а Бхишму успокоил мягкими словами. Потом
Дхритараштра обратился к собранию:
— Считаю, что Бхишма говорит правильно. Советы его обращены на
благо и нам, и всему миру. Но мне нужно время, чтобы обдумать их.
Давайте пока отложим наше собрание. О брахман, возвращайся к Пандавам
и передай им, что я скоро пришлю к ним Санджаю с ответом.
После того как придворные брахманы воздали жрецу прощальные
почести, он вышел из собрания и в тот же день пустился в обратный путь.
Все, кто был во дворце, разошлись по домам, и Дхритараштра остался один
со своими личными слугами.
Сомкнув кончики пальцев, слепой царь задумался. Бхишма, как
обычно, дал мудрый совет — в этом не было сомнений. Дхритараштра не
мог не согласиться с его оценкой создавшегося положения, тем более что
мнение Бхишмы разделяли Видура, Дрона и Крипа. Все они — ученые и
добродетельные люди. Теперь они умоляют его усмирить Дурьйодхану и
вернуть Юдхиштхире принадлежащее ему по праву царство.
Но каждый раз, беседуя с сыном, Дхритараштра чувствовал себя
бессильным в его руках. Когда он пытался наставить Дурьйодхану в
праведности, тот просто смеялся в ответ. Справедливость по отношению к
Пандавам не входила в представления царевича о добродетели. Казалось,
само Провидение руководило его поступками, неумолимо толкая их всех к
исполнению некоего божественного плана. Дхритараштра горестно
вздохнул и расстегнул тяжелую царскую мантию. Может быть, ему следует
принять жесткие меры, подвергнуть сына наказанию, в конце концов,
лишить его свободы. Но нет, он просто не в силах сделать это. Он может
только одно — дать царевичу добрый совет. В конце концов, выбор,
который сделает Дурьйодхана, будет зависеть только от него самого и его
судьбы.
Царь попросил слуг привести к нему Санджаю. Санджая разумен, он
благосклонно относится к Пандавам и потому лучше всего подходит на
роль посла. Он найдет, что сказать, чтобы их успокоить. Возможно, ему
даже удастся предотвратить войну.
Войдя в царские покои, Санджая доложил о себе, и Дхритараштра тут
же стал излагать ему свое поручение:
— О Санджая, сыновья Панду находятся сейчас в Вирате. Я бы хотел,
чтобы ты съездил к ним и рассказал, что я чувствую и о чем думаю в эти
дни. О всезнающий, я ни разу не слышал, чтобы мои племянники сделали
хоть что-то неподобающее. Даже сейчас, после того как мы причинили им
столько зла, они относятся к нам по-доброму. Все их поступки глубоко
благочестивы. Лень, безрассудство и невежество им неведомы. Эти пятеро
героев полностью владеют своими чувствами и живут лишь для блага
других людей. У них нет врагов, не считая самого злонравного глупца,
сына моего, Дурьйодханы, да еще более злобного, чем он, Карны.
Дурьйодхана резв и усерден только когда начинает какое-то дело, ибо не
может противиться своим безудержным желаниям, но довести до конца
ничего не может. И тем не менее он думает, что сможет отобрать у
Пандавов их законную долю. Да разве кто способен противостоять в бою
Юдхиштхире, Кешаве, Арджуне, Бхиме, близнецам — сыновьям Мадри,
Сатьяки и другим великим царям, их союзникам? Один Арджуна с другом
своим Кришной, который стал его возничим, способен покорить все три
мира. Его стрелы прорезают облака с громовым ревом, сметая все на своем
пути.
Сколько дней и ночей уже провел Дхритараштра в тяжелых раздумьях
о предстоящей битве! Он понимал, что у его сыновей нет шансов на победу.
То, что армия Кауравов более многочисленна, не помешает Пандавам
добиться победы, тем более что на их стороне Кришна.
Дхритараштра открыл свои опасения Санджае:
— Никто не способен одолеть Кришну — Он из любого сражения
выходит победителем. Кришна — величайший из всех живущих,
повелитель миров. Я уверен, что с Его помощью Пандавы могли бы
противостоять целому небесному воинству во главе с Индрой и Махадевой.
Кришна и Арджуна уже доказали свое могущество в Кхандаве, где они
сражались вдвоем, без всякого войска. На что же нам тогда надеяться, когда
к ним присоединится еще и Бхима, а также близнецы? Наша армия
обречена! Сила Пандавов огромна и неизмерима. О Санджая, слушай, я
назову тебе других царей, которые встали на сторону Пандавов.
 Осведомители Дхритараштры уже сообщили ему о собравшихся в
Вирате войсках. Перечислив царей, сторонников Пандавов, он опять
заговорил о Кришне. Дхритараштра действительно Его боялся. Достаточно
было вспомнить, как легко тот расправился со Своими могущественными
врагами: Шишупалой, Наракой, Камсой и многими, многими другими.
— Я уверен, что Он — Сам Вишну. Стоит мне подумать о всесилии
Кришны и о подвигах, которые совершал Вишну в былые времена, я места
себе не нахожу, о сын Гавальгани. Больше чем Его, я боюсь, пожалуй,
только одного человека — Юдхиштхиры. Никого я не боюсь так, как
старшего Пандава. С ранних лет он занимался подвижничеством и строго
придерживался законов добродетели. Любой, на кого падет его гнев,
превратится в пепел, как тростник, брошенный в пламя костра.
Справедливость на его стороне, и это тоже пугает меня.
Поэтому я хочу, чтобы ты взял колесницу и быстрых коней и
поспешил встретиться с великодушным Пандавом. Обратись к нему с
ласковыми и добрыми словами. Скажи, что я хочу мира и готов выполнить
любую его просьбу. Осведомись о его благополучии, а также о
благополучии его друзей и сторонников. Придумай, что сказать ему, что
будет на благо нашему роду, и не говори ничего, что может еще больше
усилить вражду между нами.
Так и не пообещав вернуть Пандавам их царство, Дхритараштра
передал Санджае свое послание и велел ему незамедлительно отправляться
в путь.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Послание Дхритараштры

Санджая прибыл в Вирату, когда Пандавы находились в своих покоях,

занятые беседой с Кришной. Узнав о появлении гостя, Юдхиштхира велел
слугам немедленно ввести его и тепло приветствовал посланца. Санджая
поклонился Кришне и каждому из братьев, а затем сел на предложенное
ему место и сказал, обращаясь к Юдхиштхире:
— О царь, я так рад видеть тебя среди друзей, живым и здоровым. В
окружении своих братьев, рядом с прославленным Кришной, ты похож на
самого Индру. Старый и мудрый Дхритараштра спрашивает, все ли у тебя
благополучно, счастливо ли живет твоя супруга и другие родственники?
Юдхиштхира поблагодарил Санджаю, сказав, что у них все в порядке,
и в свою очередь осведомился о благополучии Кауравов. Затем он молвил:
— Скажи нам, Санджая, не забыли ли нас Куру, поминают ли они нас
еще добрым словом? Вспоминают ли они Арджуну и то, каким великим
воинским мастерством он обладает, как выпускает он одним выстрелом по
шестьдесят стрел из лука Гандива? Помнят ли они могучего Бхиму,
который приводит в трепет целые полчища врагов, когда выходит на битву
с булавой в руках? Помнят ли они близнецов, мощью оружия своего
подчинивших себе столь многие страны? Я надеюсь, сыновья
Дхритараштры не забыли о поражении, которое они потерпели в
Двайтаване, и о том, как их спасли тогда от плена Бхима и Арджуна. Хоть
мы и рады были бы жить с ними в мире и дружбе, но боюсь, что этому не
бывать. Увы, Санджая, я не думаю, что Дурьйодхана сможет изменить свое
отношение к нам — что бы мы ни делали и какие бы усилия для этого ни
прилагали.
— Да, ты совершенно прав, — печально отозвался Санджая. — В
царстве Куру все благополучно. Там, конечно же, помнят о вас.
Дурьйодхану окружают как мудрые и благочестивые, так и глупые,
порочные люди, но он сторонится первых и слушает вторых. Несомненно,
его враждебное отношение к вам достойно осуждения. Его отец искренне
сожалеет об этом. Старый царь часто сокрушается и раскаивается в
преступлениях, что совершили Куру, подвергнув вас стольким испытаниям.
Он не раз советовался с брахманами и хорошо знает, что заговор против
друзей — это худший из грехов. Царь хочет одного: чтобы между нами
воцарился мир и больше не было вражды. Да, Куру помнят о вашем
могуществе. Для всех нас остается загадкой: как случилось, что таким
возвышенным личностям, как вы, пришлось испытать столько несчастья;
однако мы уверены, что вы никогда не пожертвуете добродетелью ради
собственных наслаждений. О витязь, не имеющий врагов, выслушай от
меня послание, которое передает тебе Дхритараштра.
Юдхиштхира попросил Санджаю произнести послание перед всеми
царями, которые в то время находились во дворце Вираты. Когда все
собрались, возничий Дхритараштры встал посреди царского зала,
поклонился и начал свою речь такими словами:
— Высокочтимые государи, Дхритараштра послал меня к вам с миром.
Он желает вам счастья и благополучия и от всего сердца просит: давайте
сохраним между нами мир. Вот что он сказал и что велел вам передать. Все
пятеро сыновей Панду благочестивы и не способны на подлость.
Юдхиштхира снисходителен, великодушен и незлобив; что бы он ни делал,
все его поступки неизменно обращены на благо всех живущих. Так разве
может он решиться на поступок, который повлечет за собой гибель всех
нас, — поступок греховный и ведущий в ад, независимо от того, кто
окажется победителем? Благословенны те, кто заботится о счастье своих
двоюродных братьев. Именно они — те, кто готов пожертвовать
собственными интересами ради всей династии, — истинные сыновья,
доброжелатели и друзья Куру.
Когда Санджая произнес эти слова, Кришна улыбнулся, а цари
переглянулись. Суть послания Дхритараштры стала им ясна. Санджая
снова заговорил.
— Даже если вам удастся сокрушить Кауравов, о сыновья Кунти, и вы
получите назад свое царство, то чего вы этим добьетесь? После того как вы
убьете своих родственников, ваша жизнь станет хуже смерти. К чему
приведет битва, в которой такие герои, как вы, Кешава, Сатьяки, Чекитана
и другие, станут сражаться с Дроной, Бхишмой, Крипой, Ашваттхамой и
воинами Куру? Это будет поголовное уничтожение друг друга. Ни одна из
воюющих сторон не получит никакой выгоды. Мне трудно поверить, что
Пандавы согласятся стать виновниками всеобщего бедствия. Сложив
ладони, я припадаю к стопам Кришны и старого Друпады. О цари, отдавая
себя на вашу милость, молю: примиритесь с Куру. Если вас попросят
пожертвовать жизнью, вы не колеблясь сделаете это, так почему вы не
желаете спасти от гибели этих воинов?
Санджая закончил говорить и сел. В зале повисла тишина. Наконец
Юдхиштхира обратился к посланцу Дхритараштры: — Почему ты
думаешь, что я желаю войны, о Санджая? Разве я говорил хоть что-то
подобное? Какой разумный человек, если только его не прокляли боги,
выберет войну, когда спор можно решить мирным путем? Сыновья Кунти
всегда останутся верными добродетели, и потому их поступки будут
направлены на благо других людей. Тот же, кто потакает своим чувствам,
никогда не обретет счастья — его ждут одни лишь беды. Мы избавимся от
невзгод только в том случае, если искореним в сердце стремление
потворствовать чувствам. Дхритараштра и его неразумные сыновья никак
не могут понять этой истины. Они выбрали путь, который никогда не
приведет к счастью.
Юдхиштхира посмотрел на Кришну: тот одобрительно улыбался.
Тогда Пандав встал. Его величественная фигура в царских одеяниях и
украшениях была похожа на золотой стяг, поднятый в честь Индры.
Повернувшись опять к Санджае, Юдхиштхира продолжил:
— Царь ныне скорбит из-за того, что последовал совету своего
неразумного сына, злобного и склонного ко греху. Почему же
Дхритараштра не послушался советов Видуры, направленных
исключительно на благо Куру? Дурьйодхана стремится укрепить свою
власть, отобрав ее у других. Он завистлив, гневлив, высокомерен, злобен и
полон низменных желаний. Дхритараштра знает, что его сын совершил
преступление, но, тем не менее, продолжает потакать ему во всем, жертвуя
и добродетелью, и собственным счастьем. Дурьйодхане не удержать
полученного обманом богатства, как бы он ни хотел продлить свое
благополучие. И Дхритараштра, и его сын по-прежнему рассчитывают
единовластно править миром, и пока ничто не указывает на то, что их
отношение когда-либо изменится, о Санджая. Они считают, что все наше
достояние, которое они себе присвоили, принадлежит им по праву.
Юдхиштхира обвел рукой царей, сидящих в зале:
— Правителям хорошо известно, каким образом наше царство попало
в руки Дурьйодханы. Он думает, что Кауравы смогут одолеть нас в битве, а
его братья и неразумный Карна разделяют это мнение. Похоже, они никогда
не видели Арджуну, натянувшего до предела тетиву на Гандиве; а также
Бхиму, вращающего булавой, и близнецов, рубящих мечами направо и
налево. Ты ведь знаешь, Санджая, какие беды нам пришлось пережить из-
за козней Куру. Но я не виню их ни в чем и прощаю. Я готов жить с ними в
мире и дружбе. Пусть они вернут мне Индрапрастху, а себе оставят
Хастинапур. Пусть Дхритараштра отдаст нам наши законные владения.
Хотя Санджая уже передал Пандавам послание Дхритараштры, ему
хотелось обратиться к Юдхиштхире и от себя лично. Он не мог понять,
почему Юдхиштхира, обычно столь миролюбивый, теперь так решительно
стремился к войне.
— Твоя приверженность добродетели известна всем, о владыка людей.
Так почему же ты желаешь гибели Куру? Смерть может прийти к нам в
любую минуту. Помня об этом, мы никогда не должны сходить с пути
истины. Одна мысль о грехе может сбросить человека в ад. О Бхарата, если
Куру не согласятся вернуть тебе царство, разве не лучше ты поступишь,
выбрав жизнь нищего, вместо того чтобы добиваться их гибели? Ведь ты
мог бы счастливо жить с Кришной и Ядавами в их царстве. Стремление к
богатству — враг добродетели. Мудрые люди избегают даже мысли о
богатстве. Тот, кто искоренил в себе желания и ведет простую жизнь, —
такой человек, даже если он небогат, сияет как солнце, обретая вечную
славу среди людей; но тот, кто стал рабом своих желаний, — даже если он
завоюет весь мир, — в конце концов лишится всего, а самого себя погубит.
Санджая всегда служил Дхритараштре верой и правдой и теперь
стремился выполнить поручение как можно лучше, добившись мира между
Пандавами и Кауравами. Он понимал, что Кауравы не смогут победить в
предстоящей войне, но и мотивы Юдхиштхиры казались ему
сомнительными. Санджая изучал духовную науку под руководством риши
Вьясадевы, и познания его были глубоки и обширны. Ему казалось, что
Юдхиштхира позволил мирским желаниям овладеть собой и забыл о своем
духовном благе.
Сохраняя почтительный тон, Санджая продолжал вопрошать
Юдхиштхиру:
— О сын Притхи, ты изучил все Веды, в течение многих лет ты
предавался подвижничеству. Подчинив себе ум и чувства, ты совершал
священные жертвоприношения и раздавал пожертвования. Почему же
сейчас ты дал волю гневу? Весь мир знает тебя как человека безупречных
принципов; ты возглавлял Раджасую, наделяя дарами сотни тысяч
брахманов. О царь, не дай же теперь всем твоим заслугам пропасть втуне
— не соверши великого греха. Если ты не сдержишься и сотворишь зло, все
твои жертвоприношения и подвижничество пойдут прахом. Прощение и
снисхождение — вот что принесет благо, — а не наслаждение, полученное
ценой жизни великих героев. Неужели ты сможешь быть счастливым, когда
все твои родственники будут мертвы, убитые тобой и братьями? Пусть в
твоих руках окажется власть над миром — все равно расплата за злые дела
и награда за добрые придет к тебе. Счастье и несчастье явятся в свой срок,
а затем тебя ждет старческая немощь и наконец смерть. О герой, сознавая
это, ты должен отказаться от сражения. А если твои советники будут
призывать тебя к войне, отвергни их. Да не сойдешь ты никогда с пути,
ведущего в миры богов и еще выше.
Закончив речь, Санджая сел, и в зале наступило молчание:
Юдхиштхира обдумывал свой ответ. Из окружавших дворец садов
доносилось нежное журчание многочисленных фонтанов. Вдалеке
слышался перезвон храмовых колоколов, возвещавший о начале службы.
Курящиеся благовония наполняли зал густым ароматом. Цари ждали, что
скажет Юдхиштхира.
Наконец Пандав прервал молчание:
— Да, я согласен с тобой. Человек ни в коем случае не должен
отклоняться от добродетели. Однако, прежде чем обвинять меня, тебе
следовало бы сначала удостовериться, по какому пути я иду: по пути
порока или по пути добродетели. Иногда добродетель можно принять за
порок, а порок — за добродетель, и потому различие между ними можно
провести лишь после серьезных размышлений и разбора. Каждый человек
должен выполнять обязанности, предписанные ему в соответствии с его
положением в обществе. Брахманам позволяется просить милостыню на
поддержание своего существования, но кшатрии не имеют права этого
делать. Даже в пору нужды цари и правители не могут принимать
подаяние. Творец выделил нам другую долю: мы живем за счет того, что
утверждаем свою власть над странами и защищаем подданных. Я не приму
даже всю землю и само небесное царство, если для этого нужно будет
пренебречь своим долгом.
Вот перед нами Кришна. Он обладает знанием Вед во всей его
полноте, и мудрость Его безгранична. Давайте же послушаем Кришну —
пусть Он скажет, как следует поступить в нашем случае. Я всегда готов
следовать Его приказу и никогда не пренебрегу Его советом. Кешава — наш
друг и благожелатель, так давайте выслушаем Его мнение и решим, что
делать.
С этими словами Юдхиштхира сел на свое место. Когда поднялся
Кришна, в зале сразу стало светлее от исходящего от Него волшебного
света. Сияющие желтые шелка и золотые украшения оттеняли красоту Его
темного тела, напоминавшего своим цветом осеннюю тучу. Обратив на
Санджаю взор Своих похожих на лепестки лотоса глаз, Кришна молвил:
— О Санджая, Я желаю счастья и благополучия и Пандавам, и
Кауравам. Я хочу мира, и потому рад был услышать, что Дхритараштра
желает того же. Юдхиштхира уже доказал свою небывалую
приверженность миру: все эти годы он терпеливо сносил оскорбления и
враждебные выпады со стороны Куру.
Зачем бы ему сейчас идти на обострение вражды с двоюродными
братьями? Мы оба знаем, Санджая, какова природа добра и зла. Почему же
ты обвиняешь теперь сына Панду — того, кто всю свою жизнь исполнял
обязанности кшатрия в точности так, как они с незапамятных времен
заповеданы священными писаниями?
Если уж говорить об обязанностях, то мнения брахманов на этот счет
расходятся. Одни говорят, что человек достигает совершенства, отрекаясь
от своих обязанностей, тогда как другие утверждают, что от исполнения
обязанностей ни в коем случае нельзя отказываться, но следует выполнять
их без привязанности к плодам. Я лично согласен со второй точкой зрения,
о Санджая. Людям приходится выполнять свои обязанности хотя бы для
того, чтобы поддержать свое существование. Знание без труда никому не
приносит блага.
Продолжая говорить, Кришна поднял сверкающую драгоценностями
руку.
— Посмотри, как, благодаря славным трудам своим, сияют боги в
небесах; как трудится ветер; как неутомимо трудится солнце, творя дни и
ночи. Богиня Земля неустанно несет свою ношу, и, не зная покоя, текут
реки, питающие водами все живое. Индра достиг возвышенного
положения, лишь отрекшись от наслаждений и чувственных радостей. То
же можно сказать обо всех главных богах. Тебе это известно, о сута, — так
почему ты пытаешься оправдать Кауравов и в то же время призываешь
Пандавов отказаться от их священных обязанностей? Ты мудр и знаешь
истину. Ответь же на вопрос: в чем состоит долг царя — в том, чтобы
сражаться или в том, чтобы избегать сражения? Несомненно, тебе ведомо,
что Творец наделил царей властью карать злодеев и грешников, а если
потребуется — то и лишать их жизни. Дхритараштра ограбил
Юдхиштхиру, забрав себе его владения. Независимо от того, крадет ли
человек тайно или открыто, кража считается грехом. Неужто Дурьйодхана
и его приспешники не заслужили наказания за совершенный ими грех?
Разве Юдхиштхира не прав в том, что он требует вернуть украденное у
него имущество, даже если для этого потребуется убить грабителей?
Кришна повернулся в сторону Юдхиштхиры и его братьев, которые
сидели рядом с ним, словно стая могучих львов. Взоры присутствующих
царей также обратились на них, а Кришна тем временем продолжал:
 — Юдхиштхира желает мира — это очевидно; но если ему не вернут
его царство, то, как я полагаю, долгом Пандава будет объявить своим
обидчикам войну. И каждый, кто погибнет в этой священной войне,
удостоится славной участи, выпадающей лишь праведникам. Будет лучше,
если Юдхиштхира вернется в свои родовые владения, вместо того чтобы
править чужим царством. Теперь, Санджая, ты можешь отправляться назад,
в Хастинапур. Изложи эти древние законы Дхритараштре и его сыновьям, а
также всем съехавшимся туда царям и князьям.
Кришна замолчал и оглядел собрание. Все собравшиеся сидели не
шевелясь, захваченные Его убедительной и вместе с тем учтивой речью.
Даже Санджая молча кивал головой, выражая согласие.
— Дорогой Санджая, — продолжил Кришна, — позволь Мне также
напомнить тебе, что тот грех, о котором мы говорим, Куру совершили в
своем собственном зале собраний. Они все, в том числе и Бхишма, молча
взирали на то, как целомудренная Драупади рыдала в руках Духшасаны —
этого раба похоти, который жестоко оскорбил ее, выставив на позор перед
многочисленными старшими родственниками. Если бы Дхритараштра
остановил тогда своих сыновей, он поступил бы справедливо, и я был бы
им доволен. Но он не сказал ни слова, да и никто из Куру не осадил
негодяев. Никто, не считая Видуры и еще одного благородного кшатрия.
Все остальные цари тоже безмолствовали, и ты, Санджая, тоже не
проронил ни слова. А теперь ты учишь Юдхиштхиру благочестию.
Кришна продолжал вспоминать события того злополучного дня, и
глаза Его засверкали:
— А потом Карна сказал Драупади жестокие и резкие слова,
пронзившие ей сердце. «Теперь ты рабыня Кауравов, — сказал этот глупец.
— Твои мужья уже не мужья тебе. Выбери себе другого мужчину». Слова
Карны стрелой засели в сердце Арджуны.
Грешник Шакуни подстрекал Юдхиштхиру делать все новые и новые
ставки: «Все, что у тебя осталось, — это Драупади. Давай же сыграем на
нее, царь».
И даже когда игра была закончена и Пандавы облачились в черные
оленьи шкуры, готовясь отправиться в лес согласно своему обету,
Духшасана не остановился. «Посмотрите-ка на этих евнухов, — сказал он.
— Проигравшись в пух и прах, они идут теперь в ад, и ох как долго
придется им там страдать!»
Кришна умолк, давая возможность Своим словам глубже проникнуть в
умы и сердца слушателей. Со времени описанных им ужасных событий
прошло уже тринадцать лет, и потрясение от них успело улечься, но теперь,
слушая Кришну, Санджая вспомнил все подробности того злосчастного
дня. Да, он был не прав, что молча смотрел на преступные выходки
Дурьйодханы и его друзей. Он хранил молчание из верности слепому царю,
и все, что ему оставалось, — это сокрушаться в глубине души при виде
того, как благородные Пандавы, и прежде всего их добрая жена,
подвергаются неслыханным надругательствам. Нет сомнений, что семена
их нынешнего бедствия были посеяны в тот день. Стрелы, выпущенные в
тот день Кауравами, вернулись теперь, став огненными снарядами,
слетающими с Гандивы, а ответом на молчание старейшин станет гул
жестокой битвы. Погрузившись в скорбные мысли, Санджая низко склонил
голову.
Тем временем Кришна опять заговорил:
— Думаю, Мне стоит отправиться в Хастинапур и напомнить Куру о
событиях того дня. Мы все обсудим и решим, что делать дальше. Если Мне
удастся договориться о мире и если этот мир будет не в ущерб интересам
Пандавов, то, значит, Я совершу еще один благочестивый поступок. Кроме
того, Я освобожу Куру от неминуемой гибели. Надеюсь, что сыновья
Дхритараштры окажут Мне должное почтение, когда Я приду, чтобы
говорить с ними о добродетели и человеколюбии. Если же нет, то — будьте
уверены — эти люди, ставшие жертвой собственной порочности, лишатся
на поле битвы и богатства, и жизни. Придет срок, и Бхима, с булавой в
руках, напомнит Дурьйодхане о жестоких словах, произнесенных им в тот
день.
Оглядев собравшихся, Кришна закончил речь, приведя несколько
поэтических сравнений:
— Дурьйодхана — это дерево, полное злобы, Карна — его ствол,
Шакуни — ветви, Духшасана и другие братья Кауравы — многочисленные
плоды и цветы на нем, а слепой царь Дхритараштра — его корень.
Напротив того дерева стоит Юдхиштхира — высокое дерево, исполненное
добродетели, Арджуна — его ствол, Бхима — ветви, а близнецы — плоды и
цветы. Я же, наряду с Ведами и брахманами, — корень его.
О Санджая, скажи своему господину, что мир с Пандавами —
единственное разумное решение. Куру подобны лесу, а Пандавы —
обитающим там тиграм. Если бы не было тигров, люди вырубили бы
деревья, тогда как без леса тиграм негде было бы укрыться. Они нужны
друг другу.
Кауравы — это лиана добродетели, а Пандавы — огромные деревья
шал. Лианы не могут расти без опоры, которую дает им дерево. Сыновья
Панду в равной степени готовы служить Дхритараштре или сражаться. Все
зависит теперь от царя — как он себя поведет. Возвращайся же к
Дхритараштре, о благоразумный, и объясни ему, что в его интересах, а что
нет.
Санджая молчал, ничего не отвечая. Все, что сказал Кришна, было
неоспоримой истиной. Наконец он склонился перед Кришной в
почтительном поклоне, а затем обратился к Юдхиштхире:
— О божество среди людей, если ты не против, я возвращаюсь в
Хастинапур. Надеюсь, ты не таишь на меня обиды. С твоего позволения я
попрощаюсь с Джанарданой, Бхимасеной, Арджуной и сыновьями Мадри,
а также с собравшимися здесь витязями и отправлюсь в путь. Да
сопутствуют тебе удача и благополучие. Будем надеяться, что царь
отнесется к твоему посланию благосклонно.
Сложив ладони, Юдхиштхира ответил наперснику Дхритараштры:
— О Санджая, мы знаем тебя как нашего доброжелателя. Твои слова
нас не обидели, ведь ты говорил от чистого сердца. Не сомневайся: мы
всегда считали тебя своим другом, да и ты был неизменно добр к нам.
Кроме тебя один только Видура мог бы приехать сюда и говорить с нами. О
мудрец, я хочу, чтобы, вернувшись в Хастинапур, ты от нашего имени
выразил почтение нашим друзьям и старшим. Передай от нас поклоны
брахманам и наш сердечный привет народу. Хорошо ли живется людям под
защитой царя? Скажи, Санджая, по-прежнему ли в силе те законы, что мы
ввели ради благополучия наших подданных? Надеюсь, что благодаря
заботливой опеке Куру никто из них не ведает, что такое нужда и горе.
Юдхиштхира затем перечислил одного за другим своих родственников
из рода Куру и попросил Санджаю по приезде подойти к каждому из них и
от его имени осведомиться об их здоровье. Последним Юдхиштхира
упомянул Дурьйодхану:
— Подойди и к нему, к этому злобному, невежественному грешнику, и
скажи, что желание, которое терзает его сердце, — желание единолично
господствовать на миром, — неоправданно и несправедливо. Передай ему
такие слова: «Мы поступим так, как ты сам выберешь. Либо верни нам
Индрапрастху, либо сражайся, о предводитель Бхаратов».
Присутствовавшие цари встретили заявление Юдхиштхиры криками
восторга, но Пандав поднял руку, призывая к спокойствию. Повернувшись
опять к Санджае, он добавил:
— Я молюсь о том, чтобы Верховный Господь благословил наконец
этого глупца и дал ему немного мудрости. О Санджая, передай
Дурьйодхане еще такие слова: «Сыновья Панду не желают, чтобы Куру
погибли, и потому готовы забыть даже то, как те жестоко оскорбили их
жену и как пытались ее раздеть. Зло, которое они нам причнили, и
оскорбления, которыми нас осыпали, мы готовы снести, но пусть они
вернут наши законные владения. О лучший из мужей, не будь же так жаден
к чужой собственности — откажись от своих притязаний. Лишь тогда
между нами возможен будет мир. Мы готовы принять даже одну
провинцию, где мы сможем исполнять наш заповеданный Богом долг:
править людьми и защищать их. Дай нам хотя бы пять деревень, по одной
каждому, и пусть это положит конец нашей распре. Пусть брат помирится с
братом и сын воссоединится с отцом. Я хотел бы видеть, как Пандавы и
Кауравы с радостным сердцем приветствуют друг друга, позабыв о былой
вражде. Мною руководит долг, и, следуя ему, я буду жить с вами в мире или
воевать, но решение — за тобой».
На этом Юдхиштхира закончил свою речь, и вслед за ним другие
Пандавы тоже передали Санджае свои послания для Кауравов. Выслушав
братьев, Санджая обещал, что повторит перед Куру все, что ему сказали,
слово в слово. Затем он поклонился собравшимся и отбыл в Хастинапур.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Слепой царь в тревоге

Дхритараштра сидел один у себя в покоях. Со времени отъезда

Санджаи прошло немало времени, и его возвращения можно было ожидать
со дня на день. «Неужели Юдхиштхира станет воевать с Кауравами? —
спрашивал себя царь. — Неужели решится убивать старших?» Однако
несомненно было и другое: Юдхиштхира всегда слушался советов
Кришны, а Кришна оставался для Дхритараштры загадкой: Его мотивы и
намерения были непонятны старому царю. Временами властитель Двараки
казался беспристрастным — по крайней мере, говорил, что беспристрастен,
на деле же всегда благоволил к Пандавам. Однако Свою армию Он передал
Дурьйодхане, а Сам пообещал в предстоящей битве не сражаться. Как это
понимать?
Размышления Дхритараштры прервал голос слуги, который сообщил о
прибытии Санджаи. Царь велел немедленно привести его.
Войдя в царские покои, Санджая почтительно сложил ладони и встал
перед Дхритараштрой:
— О владыка земли, — молвил он, — это прибыл я, Санджая. Я привез
ответ от Пандавов. Юдхиштхира шлет тебе поклон и желает здоровья и
процветания тебе, твоим сыновьям и внукам.
— Да благословит тебя Господь, Санджая. С возвращением. Что ж,
расскажи нам, как поживает Юдхиштхира, не имеющий врагов. Все ли
благополучно у него и его братьев?
— Да, у Пандавов все хорошо. Юдхиштхира желает вернуть себе то,
что принадлежало ему раньше. По его мнению, добродетель выше
богатства, ведь именно она — источник счастья и радости. Этот
благочестивый муж, движимый лишь стремлением к добродетели, желает
опять защищать людей в соответствии со своим вечным долгом, которым
наделил его творец. Что и говорить, люди — просто куклы в руках Бога.
Чем еще можно объяснить и оправдать те неисчислимые страдания,
которые испытали Пандавы? Я думаю, что до тех пор, пока
могущественный человек лишен возможности восстановить порядок в
обществе, его враги будут процветать. Трудно описать, о царь, насколько
несправедливы и греховны были твои поступки. Скоро тебе придется
понести расплату за них. Юдхиштхира же, отринувший грех — как змея,
сбросившая кожу, — сияет ныне в окружении великих героев.
Долгие годы, проведенные рядом с царем, и доверительные отношения
с ним позволяли Санджае быть откровенным. Его слова заставили
Дхритараштру болезненно поморщиться, но это не остановило верного
слугу.
— Подумай еще раз, чего ты хочешь добиться, о царь, — продолжал
он, — ибо своими поступками ты затягиваешь петлю на собственной шее.
Ты поступил с Пандавами бесчестно, не стяжав, однако, этим ни
благочестия, ни богатства. Жестокие и порочные, дела твои покрыли тебя
позором и вызвали всеобщее осуждение. Можно понять, когда подобным
образом ведут себя люди низменные и невежественные, но ты родился в
династии Бхараты и выслушал сотни мудрых рекомендаций от
многочисленных советников. Да и сам ты мудр и умеешь отличать хорошее
от дурного. Почему же ты упорно продолжаешь действовать на погибель
себе и всему роду?
Дхритараштра потер глаза и стиснул пальцами переносицу. Ему вдруг
стало нестерпимо жарко, хотя с обеих сторон трона юные девушки-
служанки обмахивали его чамарами — опахалами из ячьих хвостов.
Расстегнув воротник, царь велел подать ему холодной воды. Санджая,
однако, оставался непреклонен. Ему было невыносимо смотреть, как его
господин неудержимо стремится к собственной гибели. Время вежливых
уговоров прошло. Еще немного, и катастрофа станет неминуемой. Если и
есть какая-то надежда предотвратить ее, то действовать нужно немедленно
— и для этого царь должен выслушать правду.
— Нет сомнений, что боги помогают Пандавам. Если бы это было не
так, разве смог бы Арджуна попасть на небеса в своем смертном теле? Кто,
как не Бог, награждает людей плодами их трудов? Все наши усилия
останутся бесплодными, если мы не поймем этой истины. Заботясь лишь о
собственном благополучии, мы не снищем ничего, кроме горя. И виноват в
наших бедах ты, о государь! Ты забыл законы Бога, ты нарушил их! Если
ты не исправишь положение, не отменишь своих решений, то на тебя ляжет
ответственность за гибель огромного количества людей. Арджуна
уничтожит Куру, подобно тому, как пламя уничтожает стог соломы. Ты
покорствуешь своему упрямому и своевольному сыну, который внушил
тебе, что успех будет на его стороне. Именно из-за этого ты не остановил ту
роковую игру в кости. Посмотри же, к чему привело это безумие. О царь,
из-за малодушия ты не сможешь удержать в своих руках власть над этими
обширными владениями, как глупец не способен удержать неожиданно
полученное богатство.
Было уже поздно, а Санджая устал после долгого пути. Он попросил у
Дхритараштры позволения пойти спать, обещав явиться утром в царское
собрание и огласить для всех послание Юдхиштхиры. Царь поблагодарил
своего верного слугу и отпустил с добрыми словами. Он понимал, что
Санджая, несмотря на резкий тон, остается верен ему душой и телом и
радеет лишь о его благе.
Санджая ушел, и Дхритараштра остался один. Он сидел, погруженный
в тяжкие раздумья. Все теперь зависело от него. Конечно, Индрапрастху
надо вернуть Юдхиштхире, да вот только Дурьйодхана никогда на это не
согласится — разве его заставишь? Прошло уже почти двадцать лет с тех
пор, как Дхритараштра взошел на трон. Он был теперь владыкой всей
земли, вернее, они — он и Дурьйодхана, его полномочный представитель.
Если же Юдхиштхира получит царство назад, то их власти придет конец.
Лучезарные Пандавы очень скоро утвердят свое превосходство над
двоюродными братьями. Он и Дурьйодхана окажутся в тени. Дрожь волной
пробежала по телу царя. После того как он испытал вкус неограниченной
власти, лишиться ее было бы для него хуже смерти.
Наступила ночь, но Дхритараштра решил, что должен немедленно
встретиться с Видурой. Никто другой не сможет дать ему столь же
беспристрастный и разумный совет. Дхритараштра велел слугам передать
Видуре его просьбу, и через несколько минут тот уже входил в царские
покои:
— О мудрейший, это я, Видура. Я пришел на твой зов и жду указаний.
Приказывай, я твой слуга.
Царь сердечно приветствовал брата и усадил рядом с собой. Помедлив
немного, он заговорил, и голос его был тосклив и мрачен:
— О Видура, здесь только что был Санджая. Он сурово осуждал и
бранил меня. К тому же он так и не передал мне слова Юдхиштхиры, и
теперь меня гложет беспокойство. Все тело мое горит, и сон не идет ко мне.
Скажи, что мне делать, как избавиться от этой муки?
Видура, все еще пребывая в настроении молитвы и медитации,
которым он предавался в то время, когда его позвали к царю, отвечал:
— Бессонница тревожит тех, кого преследует более сильный
противник, тех, кто слаб, кто не смог достичь желанной цели, кто
подвергся ограблению, кто охвачен страстью, а также воров. О царь,
надеюсь, что ты не относишься ни к одному из этих разрядов людей и тебя
не влечет чужое богатство.
Видура хорошо знал, в каком тяжелом положении находился царь.
Сколько раз уже они говорили об этом. И каждый раз Видура давал один и
тот же совет, и каждый раз Дхритараштра не слушал его. Многократно
предупреждал Видура царя о неизбежных последствиях его преступных
деяний, — последствиях, которые уже дают себя знать. Очевидно, что
теперь Дхритараштра стал наконец понимать степень своей вины.
Царь повернул голову к Видуре и тихо попросил:
— Скажи мне свои мудрые слова, дорогой брат. Скажи мне такие
слова, которые напомнят мне о религиозном долге и в то же время помогут
сохранить благополучие.
Любовь Видуры к брату никогда не ослабевала, он всегда желал ему
добра, как бы неблагоразумно тот себя ни вел. Он терпеливо продолжал
давать Дхритараштре добрые советы и молился о том, чтобы в один
прекрасный день тот наконец одумался. Может быть, сейчас
надвинувшаяся беда заставит царя внимательнее прислушаться к его
словам. С надеждой посмотрев на брата, Видура сказал:
— Юдхиштхира — великий царь, украшенный всеми благоприятными
знаками. Он достоин того, чтобы править миром. Тебе следовало бы
приблизить его к себе, а ты изгнал его. За эту слепоту ты будешь жестоко
наказан, о царь, хотя тебе и известно, что такое добродетель. Но
Юдхиштхира — покладистый, добрый, великодушный и приверженный
истине — продолжает почитать тебя как старшего и терпеливо сносит все
тяготы, в которые ты его поверг. Теперь, после того как ты передал
императорскую власть заклятому ненавистнику Юдхиштхиры —
Дурьйодхане, как можешь ты надеяться на мир и благополучие?
Видура получил в жизни немало наставлений от мудрецов, он
пользовался любой возможностью обратиться к ним за советом. И сейчас,
вспоминая слова святых людей, он постепенно смягчился и продолжал
поучать внимательно слушавшего Дхритараштру уже более спокойным
тоном:
— Сказано, что мудрый человек всегда остается верен долгу. Он
постоянно сосредоточен на высших целях и не поддается влиянию гнева,
восторга, гордости, похоти и невежества. Тяга к святым людям, отречение
от недостойных, преданность и почтение к старшим — также суть
признаки мудрости. Мудрый человек действует в полном согласии с
религиозными заповедями и совершает только те поступки, которые
принесут ему благо и в нынешней жизни, и в следующей, — а не те, что
приносят лишь немедленную выгоду и удовольствия. Мудрые не скорбят о
потерянном и не стремятся к тому, чего невозможно достичь. Они находят
радость в делах добродетели и остерегаются греха. Мудрые осознают
бренность этого мира и ясно видят переполняющие его страдания. Они
признают верховное положение Бога и считают себя Его слугами. Все их
усилия направлены на то, чтобы удовлетворить Господа и вернуться в Его
вечную обитель.
Но глупец постоянно гордится собой, даже если невежествен, беден и
ни на что не годен. Глупцы, ради того чтобы увеличить благосостояние, не
остановятся ни перед каким грехом, и всегда зарятся на чужое имущество.
Для достижения своих гнусных целей глупец прибегает к обману и
насилию и вовсе не задумывается о том, что причиняет вред другим людям.
Глупец пренебрегает тем, чего следовало бы желать, и желает того, чего
надо избегать. Такой человек не имеет веры в Бога, не предлагает
подношений предкам и почитает лишь себя самого. Надменный, гневливый
и грубый, он не разбирает, что хорошо, а что плохо, и водит дружбу с теми,
кого следовало бы считать врагами, тогда как людей, заслуживающих
дружбы, ненавидит. Если же усилия такого глупца ни к чему не приводят,
он винит во всем других и наказывает невиновных. В конце концов такие
недалекие люди терпят полный крах.
Долго за полночь наставлял Видура Дхритараштру, изо всех сил
старясь обратить царя на путь истины и добродетели. Ничего нового не
было в его словах, ничего такого, чего повелитель Куру не слышал бы уже
много раз. Дхритараштра соглашался со всем, что говорил Видура, и даже
находил удовольствие в этой беседе. Слушая объяснения Видуры, царь
осознавал собственные глупость и греховность и откровенно признавал
это. Он задавал Видуре все новые и новые вопросы, побуждая его говорить
еще и еще. Когда же ночь приблизилась к концу, Видура завершил свои
рассуждения, указав царю на те последствия, которые ожидают его, если он
не поступит с Пандавами по справедливости.
Дхритараштра, однако, хорошо понимал, что не сможет
воспользоваться мудрым советом Видуры. Он знал, что, несмотря на
склонность действовать праведно, ему не хватит решимости, чтобы пойти
наперекор желанию Дурьйодханы. Он знал, что наступит день, и, когда он
займет свое место в зале собраний посреди других царей и все будут ждать
от него ответа на просьбу Юдхиштхиры, он ответит отказом.
Видура догадывался, о чем думает Дхритараштра, и не слишком
надеялся, что его слова произведут на царя хоть сколько-то ощутимое
действие. Он решил, что царю сейчас нужно послушать кого-то более
сильного духовно. Завершая многочасовую беседу, Видура сказал:
— О царь, ты ведь знаешь, что я шудра и потому не могу больше тебя
поучать. Это дело возвышенных людей, и я знаю одного такого мудреца.
Святой риши Санат-Суджата не раз наставлял меня в вечной истине Вед. Я
призову его, и он не замедлит явиться перед тобой. Этот мудрец всю жизнь
соблюдает безбрачие, слова его могущественны и чисты. Если будет на то
твоя воля, я призову его сюда.
Дхритараштра кивнул в знак согласия, и Видура погрузился в
медитацию, сосредоточив мысли на Санат-Суджате. Риши в силу своего
мистического могущества прозрел мысль Видуры и тут же явился перед
ним. От тела мудреца исходило яркое сияние, в руках у него был сосуд для
воды и посох. Видура встретил гостя с подобающими церемониями и
предложил ему место на возвышении рядом с царем.
Когда мудрец удобно расположился, почтенный Видура обратился к
нему:
— Мой господин, у царя есть некоторые сомнения, которые мне не
удается рассеять. Если пожелаешь, то, пожалуйста, напомни ему о древних
священных истинах, которыми ты сам живешь. Только ты способен
разрешить его противоречия и помочь утвердиться на пути добродетели.
Риши, чьи волосы были спутаны, а изможденное суровым
подвижничеством тело завернуто в шкуру черного оленя, слегка кивнул.
Видя, что он готов говорить, Видура предложил царю задать свои вопросы.
— О Санат-Суджата, — заговорил Дхритараштра, — будь милостив,
укажи правильный путь. Молю, открой мне, как сделать жизнь успешной и
достичь высочайшей цели. Смерть приходит ко всем живущим, но я
слышал, что ты знаешь секрет бессмертия. Что нужно сделать, чтобы раз и
навсегда избавиться от необходимости умирать и снова рождаться в этом
мире?
Санат-Суджата молвил в ответ:
— Ты спрашиваешь о том, как избежать смерти и обрести вечную
жизнь. Что ж, я постараюсь объяснить. Слушай внимательно, о царь.
Говорится, что смерть — это невежество. Где нет невежества, там нет и
смерти. Человек, который находится во власти вожделения, гнева и
жадности, находится в руках Ямараджи и обречен лицезреть сего великого
бога снова и снова. Переходя из одного ада в другой, такой человек
испытывает невыносимые страдания. В конце концов он поднимается из
ада и рождается животным или человеком, и так начинается новый круг его
земного существования. Однако тот, кто владеет чувствами и не
подчиняется их требованиям, избегает страданий. Для него, обуздавшего
ум и чувства, смерть не страшнее соломенного тигра. Поэтому тебе следует
избавиться от чувственных желаний и углублять знание о вечной душе,
которая существует отдельно от чувств и отлична от тела.
Дхритараштра спросил:
— В какие сферы попадают люди, владеющие чувствами? Как они
действуют в этом мире? О мудрец, я еще не насытился твоими речами и
желаю слушать еще.
Сидя перед царем на золотом сиденье, скрестив ноги и вытянув перед
собой руки с соединенными в кольцо большим и указательным пальцами,
Санат-Суджата продолжал:
— О царь, нужно совершать жертвоприношения и предаваться
подвижничеству ради удовольствия Верховной Личности. Благодаря этому
в конце жизни ты перенесешься в высшую и вечную обитель, из которой
уже не будет возврата. Человек должен продвигаться, шаг за шагом, по
пути знания, не считать себя материальным телом, но все свои усилия
направлять на духовное развитие.
Дхритараштра невольно поежился. За свою долгую жизнь ему не раз
доводилось выслушивать подобные истины. Конечно, мудрец прав, тогда
как он сам почти никогда не следовал этим наставлениям. Но что хуже
всего, Дхритараштра знал, что вряд ли сможет измениться. Ему, без
сомнения, придется предаваться суровой аскезе и приносить
многочисленные искупительные жертвы, чтобы освободиться от грехов.
Быть может, тогда он наконец и последует советам мудреца. Но сейчас,
похоже, сама судьба толкает его на путь, противный добродетели. Так,
побежденный собственным бессилием, Дхритараштра задавал риши всё
новые вопросы.
Санат-Суджата знал, о чем думает царь, но, тем не менее, продолжал
наставлять его, надеясь, что когда-нибудь тот все же извлечет пользу из
услышанного. Никто не может решить за Дхритараштру, каким путем ему
идти, — выбор остается за ним. Мудрец понимал: лучшее, что он может
сделать для царя, — это хорошенько объяснить, к чему приведет тот или
иной избранный им путь.
Санат-Суджата стал рассказывать о том, как Сверхдуша пронизывает
Собой вселенную и пребывает в сердцах всех существ, и Дхритараштра
внимательно слушал его. Затем царь спросил:
— Как постичь Сверхдушу?
— Всевышнего, или Брахман, может постичь лишь тот, кто приобрел
соответствующие Брахману духовные качества. Эти качества достигаются
путем служения духовному учителю, изучения Вед, соблюдением
безбрачия, подвижничеством и воздержанием от насилия по отношению к
другим. Выполняя эти условия, человек постепенно выходит из-под
влияния материальной природы и утверждается в своей изначальной
духовной сущности. После этого, посредством медитации, человек может
постичь Бога.
Рассказ о Сверхдуше увлек Дхритараштру.
— В какой же форме бессмертная и вездесущая Сверхдуша пребывает
в этом мире? Какого Она цвета — белого, красного, черного или иного
цвета? Каковы Ее качества и особенности?
— Она может являться в любом цвете, но ты не в состоянии
представить Ее себе, ибо Она находится за пределами чувственного опыта.
Сверхдуша представляет собой совокупную форму космического творения
и в то же время находится в сердце, и Ее образ — размером с большой
палец. Все покоится во Всевышнем и погружается в Него во время гибели
вселенной. Он свободен от двойственности, но при этом из Него исходит
бесконечное многообразие мира. Его руки и ноги повсюду, и, тем не менее,
Он неподвижен. Он все видит и все знает — ничто не сокрыто от
Верховного Существа.
Вернувшись к вопросу Дхритараштры о том, как постичь Сверхдушу,
мудрец рассказал ему о поступках, возвышающих человека до духовного
уровня. Затем он описал природу Брахмана и то состояние, в котором
пребывает человек, осознавший эту природу. Так продолжалась беседа
между царем и риши, пока лучи восходящего солнца не озарили царские
покои. Увидев, что наступил рассвет, Санат-Суджата завершил беседу и
поднялся. Видура прикоснулся к его стопам и, вместе с Дхритараштрой,
поблагодарил за мудрые наставления. Вслед за тем Санат-Суджата исчез,
оставив обоих мужей погруженными в думы о наступающем дне и
событиях, которые ожидали их в собрании.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Смятение в стане Кауравов

В тот день Дурьйодхана проснулся рано. Он знал, что Санджая

вернулся и собирается огласить послание Юдхиштхиры на предстоящем
собрании во дворце. Совершив утреннее омовение, царевич выслушал
почтительные приветствия придворных брахманов и восхваления поэтов, а
затем встретился с Шакуни и Карной. Дурьйодхана сказал им, что
решительно настроен не отдавать Пандавам царство, а они слушали его и
согласно кивали. Друзья посоветовали царевичу твердо стоять на своем, и
тогда старый Дхритараштра, связанный узами отцовской любви, не сможет
заставить его вернуть Индрапрастху Пандавам. Нужно просто сохранять
твердость. Трое друзей беседовали по дороге во дворец собраний, который
сиял перед ними в лучах утреннего солнца, словно гора Химават.
Дхритараштра вошел в дворцовый зал во главе остальных царей и
князей, величественно ступая по мраморным плитам, окропленным
душистой водой и усыпанным цветочными лепестками. Видура подвел
царя к трону, а следом за ним и другие кшатрии заняли свои места. Для
каждого из них стояло в зале кресло из слоновой кости и драгоценной
древесины, инкрустированное золотом и самоцветами. Рассаживаясь на
шелковых подушках, цари оглядывали собрание, желая узнать, кто пришел.
Ближе всех к Дхритараштре расположились Видура, Бхишма, Дрона,
Крипа, Шалья, Критаварма, Джаядратха, Бахлика, Сомадатта, Ашваттхама,
а также Дурьйодхана и сто его братьев. От такого количества знатных
витязей дворцовый зал стал похож на пещеру, полную львов. Эти славные
мужи, разодетые в блестящие шелка и в золотых украшениях, освещали
собой просторный зал, словно небожители.
Когда все расселись по местам, привратник объявил, что прибыл
Санджая и ожидает, когда ему позволят огласить послание Пандавов.
Дхритараштра приказал ввести посланца, и Санджая появился в дверях. Он
вошел стремительной походкой, и золотые серьги у него в ушах мерно
покачивались в такт шагам. Подойдя к трону, Санджая склонился перед
Дхритараштрой, а затем, сложив перед собой ладони, повернулся к
собранию.
— О сыны Куру, — молвил Санджая, — я только что вернулся в
Хастинапур от Пандавов. Эти праведные мужи шлют вам приветствия и
поклоны, каждому в соответствии с его возрастом и положением.
Выслушайте же послания, которые они попросили меня вам передать.
Вначале Санджая слово в слово пересказал обращение Юдхиштхиры,
суть которого сводилась к следующему: или Кауравы возвращают
Пандавам их царство, — а если не царство, то хотя бы пять деревень, —
или же быть войне.
Дхритараштра молчал, глубоко задумавшись. Наконец он поднял
голову и произнес:
— Я желаю услышать послание Арджуны, ведь именно он
представляет для нас наибольшую угрозу. Друг Кришны, Арджуна,
обладает неимоверной силой, и, кроме того, он на нас в обиде — ведь мы
жестоко обошлись с ним и его близкими. Скажи мне, Санджая, что передал
нам Дхананджая, карающий грешников?
Санджая склонил голову перед царем.
— Вот какие слова произнес в присутствии Юдхиштхиры и Кришны
рвущийся в бой Арджуна с горящими от ярости глазами.
Воспроизводя настроение Арджуны, Санджая в точности передал его
послание:
«Пусть мои слова услышит сын Дхритараштры и все остальные Куру.
И еще я хочу, чтобы их непременно услышал Карна — злокозненный,
грубый, драчливый и крайне невежественный. Пусть он знает, что час его
пробил. Пусть это услышат и цари, которые собрались со всего мира на
войну с Пандавами. Если Дурьйодхана не отдаст Юдхиштхире его царство,
то нам будет ясно, что он хочет расплатиться за свои преступления против
Пандавов. Если он предпочтет сражаться, нам это только на руку. Скажи
Дурьйодхане, что пусть не ищет он мирного решения, а лучше пусть
сразится со мной и с Бхимой, с Накулой и Сахадевой, Сатьяки и
Дхриштадьюмной, а также с Шикханди. Я жду не дождусь этого часа.
Последние тринадцать лет мы каждую ночь оплакивали свою судьбу, лежа
на грубых ложах, так пусть же сын Дхритараштры вечно оплакивает свою
судьбу в беспросветной ночи на смертном ложе, уготованном ему на поле
битвы. Он знал, что не одолеет добродетельного Юдхиштхиру в открытом
бою, и потому прибегнул к хитрости и обману. Но старший сын Панду,
полностью подчинивший себе чувства и ум, терпеливо вынес все невзгоды.
Близится день, когда он изольет гнев на Кауравов, и тогда придется
Дурьйодхане пожалеть о своих злодеяниях».
Дурьйодхана слушал с презрительной ухмылкой, — слушал о том, что,
по словам Арджуны, ожидает его в предстоящей войне.
«Как языки пламени в летний зной сжигают сухую траву, так и армия
Кауравов превратится в пепел от одного только взгляда Юдхиштхиры.
Когда Бхимасена, облаченный в стальные доспехи, с булавой в руке
появится перед Дурьйодханой на своей колеснице, изливая на него яд
гнева, тогда придется Каураву пожалеть о содеянном. Когда этот
бесстыдный гордец увидит Бхиму, который тысячами разит слонов и
отправляет их седоков в мир иной, тогда ему придется раскаяться. Когда
Накула сойдет с колесницы, крепко сжимая в руках меч, и пойдет косить им
вражеских воинов, словно поле пшеницы, придется злодею раскаяться.
Когда Сахадева своими не знающими промаха стрелами будет срезать
головы царей и князей и в конце концов доберется до грешника Шакуни,
вот тогда Дурьйодхана пожалеет о своих злодеяниях».
Арджуна упоминал одного за другим великих воинов, которые будут
сражаться на стороне Пандавов, и возвещал о суровом возмездии, которое
ждало Кауравов. Дхриштадьюмна предаст смерти Дрону, а Шикханди —
Бхишму. Бхима уже поклялся расправиться с Дурьйодханой и всеми его
братьями. Сам Арджуна будет убивать воинов десятками тысяч и под конец
уничтожит Карну и его сыновей и сторонников. Картина, нарисованная
Арджуной, была неутешительной: к концу битвы в живых не останется ни
одного воина Дурьйодханы. Заключительную часть своего послания
Арджуна посвятил Кришне:
«Я выбрал своим возничим Кришну. Я предпочел Его самому Индре,
владеющему оружием-молнией. Если Кришна захочет, чтобы кто-то
победил, то такого человека, разумеется, ждет победа, если даже Сам
Кришна не будет участвовать в битве. Поэтому наша победа будет легкой.
Тот, кто надеется одолеть Кришну, подобен человеку, пытающемуся
переплыть бескрайний океан, или погасить пылающий огонь голыми
руками, или остановить движение солнца и луны в небесах. Кришна,
величайший из мужей, Господь всех миров, уже убил немало демонов,
могущество которых намного превосходило могущество Дурьйодханы.
Даже непобедимый Нарака, сын Земли, с легкостью справлявшийся с
богами, не смог устоять перед неотразимым оружием Кришны. И теперь
Дурьйодхана надеется победить Кришну, который есть не кто иной, как
Сам Вишну, — он надеется сделать это, захватив Кришну в плен или
заставив Его перейти на сторону Кауравов. Глупец! Пройдет еще немного
времени, и Дурьйодхана поймет, насколько глубоко он заблуждался».
 Пандавы через своих разведчиков уже разузнали о последних
приготовлениях Кауравов. Арджуне было известно, что Дурьйодхана
боится Кришны и ищет путей обезопасить себя от Него. Царевич Каурав
даже подумывал о том, чтобы захватить Кришну в плен, когда тот приедет в
Хастинапур для переговоров о мире.
В заключение Арджуна описал признаки, предвещавшие скорую
войну:
«Тетива на луке Гандива натягивается сама собой. Я не успеваю
прикоснуться к колчану, как стрелы начинают сами вылетать из него. Мой
сверкающий меч выпрыгивает из ножен, а недавно, когда я проходил мимо
своего знамени, я услышал голос: «О Кирити, когда же ты запряжешь
колесницу?» По ночам у стен города слышен вой шакалов,
предвкушающих легкую добычу, а стервятники и вороны летают низко в
небе. Все эти приметы предвещают кровавое побоище, и начнется оно
тогда, когда я пущу свое небесное оружие во все стороны света. Я не
оставлю и следа от армии Кауравов. О Санджая, скажи все это
Дурьйодхане, и пусть мои слова услышат царь, Бхишма, Дрона, Крипа и
мудрый Видура. Как эти почтенные мужи решат, так я и поступлю. Либо
они укротят злобного Дурьйодхану, либо начнется война».
В собрании стало тихо. Дурьйодхана с глупой улыбкой смотрел по
сторонам, стараясь казаться беспечным. Карна кипел от злости, судорожно
вцепившись в резную, слоновой кости, рукоятку меча. Возмущенный
безразличием Дурьйодханы, Бхишма сурово обратился к нему:
— О царевич, послушай, я расскажу тебе древнюю историю. Как-то
раз боги отправились к Брахме. Явившись к нему в обитель, они увидели
две прекрасные, лучезарные фигуры. Свет, исходивший от них, было
настолько ярким, что по сравнению с ним меркло даже естественное
сияние самого небесного царства. Брахма открыл богам, что это риши Нара
и риши Нараяна, бессмертные мудрецы, посвятившие жизнь
подвижничеству на благо всего Творения и явившиеся в мир, чтобы
избавить его от демонов. Боги во главе с Брихаспати, — а они пришли к
Брахме просить защиты от асуров, — обратились к двум риши и стали
молить их о помощи. Нара и Нараяна согласились встать на сторону богов,
и благодаря их неодолимой силе боги одержали победу над асурами. Ныне
эти два риши явились на землю в облике Кришны и Арджуны — таково
общее мнение. Арджуна уже доказал свою доблесть, расправившись с
тысячами демонов в небесном царстве. Сын Васудевы тоже перебил
демонов без счету. Вдвоем они одержали победу над богами в Кхандаве. А
теперь эти двое будут сражаться против нас.
 Бхишма пристально посмотрел на Дурьйодхану, который ерзал на
троне. Царевичу не хотелось слушать о силе противника. В конце концов,
чего ему бояться? Разве данавы не обещали свою поддержку? Он хорошо
помнил их слова: «Мы войдем в тела и умы воинов, которые будут
сражаться на твоей стороне». Так что скоро Бхишма заговорит по-другому,
а Пандавы увидят перед собой армию гораздо более могучую, чем они
ожидают.
Бхишма заключил свою речь словами:
— Нара и Нараяна нисходят в мир смертных снова и снова, чтобы
уничтожить нечестивцев и демонов. Мы знаем об этом от риши Нарады.
Дитя мое, когда ты увидишь перед собой этих двух героев, восседающих
рядом на боевой колеснице, ты вспомнишь мои слова. Пожелав сразиться с
ними, ты презрел добродетель и собственное благо. Послушай моего
совета: откажись от битвы. В противном случае тебе придется стать
свидетелем гибели твоего войска. Однако сдается мне, что ты не
последуешь моему совету, ибо ты прислушиваешься только к словам трех
своих друзей: сына суты Карны, проклятого собственным гуру, коварного
Шакуни да еще твоего скудоумного братца Духшасаны.
Карна, у которого едва хватило терпения дослушать до конца речь
Арджуны, упреков Бхишмы снести уже не мог. Вскочив на ноги, он в
ярости воскликнул:
— Это несправедливо! Почему ты говоришь обо мне столь
непочтительно, о дед? Я чту долг кшатрия и по-прежнему верен
добродетели. Почему ты всегда поносишь меня? Я забочусь лишь о
благополучии Куру. Сыновья Дхритараштры честно правят миром. Почему
ты хочешь, чтобы они отдали свое царство врагу? Я сражусь с Пандавами и
убью их всех, ибо таков мой долг перед Дхритараштрой.
Карна зарычал и опустился на свое место. Бхишма печально покачал
головой, потом повернулся к Дхритараштре и промолвил:
— О царь, сын суты похваляется здесь своей силой, но ведь он не
обладает даже толикой могущества Пандавов. Тебе следует знать, что этот
глупец несет значительную часть ответственности за те беды, которые
вскоре обрушатся на твоих сыновей. Пустыми обещаниями он убедил
Дурьйодхану сражаться с Арджуной. Положившись во всем на Карну, твой
лишенный разума сын жестоко оскорбил Пандавов. Но разве этот
высокомерный гордец когда-нибудь совершил нечто, хотя бы отдаленно
напоминающее подвиги Арджуны? Что он делал, когда Арджуна убил его
брата в сражении с матсьями, и где был, когда твоего сына схватили
гандхарвы? А теперь он ревет здесь, как бык, на все собрание. Не имея ни
малейшего понятия ни о добродетели, ни о выгоде, он просто мелет
языком.
Бхишма сел, а Карна опустил голову и молчал. Слова Бхишмы глубоко
ранили его. Скорее бы настал тот час, когда он докажет, что Бхишма
ошибается. Когда же наконец он увидит перед собой Арджуну на поле
битвы? На этот раз все будет иначе. Шакти, оружие Индры, положит спору
конец. И почему он не взял с собой в Вирату копье? Даже не вспомнил.
Просто не ожидал встретить там Арджуну. Ну что ж, он больше не
совершит подобной оплошности. И тогда Бхишме придется взять свои
слова обратно.
Дрона внимательно слушал, не пропуская ни слова из того, что
говорилось в зале собраний, и сейчас, когда дошла очередь до него, старый
военный учитель поднялся и, повернувшись к Дхритараштре, сказал:
— О царь, послушайся совета Бхишмы — его слова мудры и
правдивы. Не иди на поводу у тех, кто зарится на чужое богатство и
безрассудно потакает своим желаниям. Помириться с Пандавами — это,
бесспорно, лучше всего. Если же начнется война, то я не сомневаюсь, что
Арджуна выполнит обещания, о которых мы услышали от Санджаи. Во
всех трех мирах не найдется другого такого лучника.
Дрона, Бхишма и Видура выжидающе смотрели на Дхритараштру, но
старый царь молчал, будто и не слышал их советов. Так ничего и не ответив
Бхишме и Дроне, Дхритараштра попросил Санджаю повторить послания,
переданные остальными Пандавами.
— Что сказал великодушный Юдхиштхира, когда узнал, что мы
собрали огромное войско? Кто встал на его сторону и есть ли такие, кто
отговаривает его от войны? Что сейчас намерен предпринять этот
добродетельный муж, с которым так несправедливо обошлись мои
злонравные сыновья?
Санджая, сидя слушавший, пока говорили другие, поднялся и снова
вышел на середину зала.
— На стороне Юдхиштхиры панчалы, а также матсьи и кекаи. Все
они, вплоть до последнего пастуха, готовы выполнить любой его приказ.
Облаченный в сверкающие доспехи, он сидит, окруженный вождями
славных племен, как Индра среди богов.
— Будь добр, опиши войско Юдхиштхиры более подробно. А также
расскажи нам, видел ли ты армию Дхриштадьюмны и войско сомаков.
Как только вид рати Пандавов возник перед внутренним взором
Санджаи, он словно онемел, и из груди его вырвался скорбный стон. От
страха мысли его смешались, и посланец упал без чувств на мраморный
пол.
— При одном воспоминании о могучих сыновьях Кунти и верных им
воинах Санджая потерял дар речи и утратил самообладание, — громко
сказал Видура.
Дхритараштра подозвал слугу и велел ему побрызгать на лицо
Санджае холодной водой.
— Один вид этих тигров среди людей привел его в ужас, — добавил
Видура. — О царь, успокой Санджаю, и пусть он продолжит рассказ.
Через несколько секунд Санджая пришел в себя. Дхритараштра
подбодрил его как мог, велел выпить воды, и Санджая встал и вновь
обратился к собранию:
— Я видел своими глазами, о великий царь, этих могучих героев,
облаченных в грозные доспехи и похожих на стаю разъяренных львов. Во
главе их стоит неизменно правдивый Юдхиштхира, которого ни желания,
ни страх не могут сбить со стези добродетели. Он готов сразиться даже с
богами, если того потребует долг. Рядом с ним ужасный Бхимасена, силой
равный десяти тысячам слонов. Бхима голыми руками убивал великанов-
ракшасов, он одолел могущественных якшей на горе Гандхамадана и в
одиночку расправился с Кичакой и всем его войском. Потом я видел
Арджуну, о чьей великой славе мы уже слышали. Он едва сдерживает гнев,
то и дело гнет Гандиву в кольцо и оглашает воздух воинственными
криками. Сразившись с Шивой, он ублажил бессмертного бога и получил
от него в награду небесное оружие. Еще я видел двух сыновей Мадри,
могучих близнецов: они стояли с грозным оружием в руках, тяжело и
прерывисто дыша, готовые в любую секунду ринуться в бой.
Санджая перечислил главных воинов, которые встали на сторону
Пандавов. Упомянул он и Шикханди, который, как было предсказано,
должен убить Бхишму, и Дхриштадьюмну, которому суждено убить Дрону.
Дурьйодхана и Карна, слыша имена витязей, объединившихся против
Кауравов, презрительно усмехались, но Дхритараштре становилось все
страшнее, и, когда Санджая смолк, царь заговорил, обращаясь к
собравшимся:
— О Санджая, все мужи, которых ты назвал, — могущественные и
доблестные воины, однако Бхима равен им всем, вместе взятым. Именно
его я больше всего опасаюсь. Мы сейчас похожи на стадо оленей, на
которых собирается напасть разъяренный и голодный тигр. Сколько
бессонных ночей я провел, представляя себе одну и ту же картину: как
взбешенный Бхима набрасывается на моих сыновей с булавой в руках. Я
боюсь, что в нашей армии не найдется такого воина, который мог бы ему
противостоять. Когда Бхима разгневан, он превращается в безжалостного
врага, крушащего, словно ураган, все и вся на своем пути. Никто не сможет
помешать ему, и он погубит моих злосчастных сыновей. Для них встретить
Бхиму на поле боя — все равно что встретить Ямараджу с его
смертоносным посохом. Бхима среди моих сыновей — как матерый лев
среди стада оленей. С детских лет он враждовал с Дурьйодханой и его
братьями и не замедлит воспользоваться удобным случаем, чтобы
уничтожить их, — стоит только им сойтись на поле боя. О Санджая, нам
еще очень повезло, что Бхима до сих пор не убил моих сыновей за те
злодеяния, которые они совершили по отношению к нему и его братьям.
Дхритараштра продолжал описывать угрозу, которую представлял для
его сыновей Бхима. Пот струился у него по лицу, кулаки нервно сжимались.
Дхритараштра хорошо помнил тот день, когда Бхима поклялся убить его
сыновей, и мысль об этом причиняла ему невероятное страдание. Цари и
советники с жалостью смотрели на старого монарха. Дхритараштра
завершил речь такими словами:
— Да, судьба всемогуща и властвует над каждым. Я понимаю, что
моих сыновей ждет неизбежная гибель, и, тем не менее, не пытаюсь
убедить их отказаться от своих притязаний. Они выбрали для себя вечный,
благородный и божественный путь, решив расстаться с жизнью в бою.
Поступив так, они покроют себя неувядаемой славой на земле.
Единственная наша надежда — это помощь трех старых и мудрых героев:
Бхишмы, Дроны и Крипы. Я уверен, что они отплатят за нашу доброту и
заботу и будут сражаться с нами против Пандавов. Хотя сыновья Кунти так
же дороги им, как и мои собственные, они не уклонятся от долга. Когда
кшатрий жертвует своей жизнью ради выполнения долга, такая смерть
достойна славы, она ведет в царство вечного счастья и блаженства. Однако
мне кажется, Санджая, что знание не способно устранить печаль. Наоборот,
горе лишает человека знания. Когда я думаю о близящейся гибели Куру,
меня охватывает сильное волнение, и мысли приходят в беспорядок. Я не
могу избавиться от привязанности к сыновьям, царству, жене, внукам и
тысяче других вещей. Слепая привязанность ведет лишь к страданию.
Дхритараштра тяжело вздохнул. Бхишма и Видура в отчаянии
смотрели на него — но что они могли поделать? Дхритараштра хорошо
понимал, к чему приведет война с Пандавами, и, тем не менее, не желал
спасти положение. Все, что от него требовалось, — это приказать своим
сыновьям прекратить враждебные действия, и тогда война закончится, еще
не начавшись. Хотя Дурьйодхана фактически исполнял обязанности
монарха, его отец по-прежнему занимал трон и считался главой
государства. Если бы Дхритараштра повелел царевичу заключить мир с
Пандавами, тому пришлось бы подчиниться.
Однако Дхритараштра, по всей видимости, не собирался этого
приказывать. Он, казалось, примирился с мыслью о том, что все, что дорого
его сердцу, будет разрушено, а его родные и близкие погибнут. Два
советника безнадежно посмотрели друг на друга. Царь же продолжал:
— Великое бедствие, нависшее над родом Куру, стало следствием той
злополучной игры в кости. Вся вина лежит на моем сыне — он не смог
совладать со своей алчностью. Так действует вечное время. Связанный
путами времени, я бессилен перед лицом собственной гибели. Что мне
делать? Где найти спасение? О Санджая, неразумные Куру все падут
жертвой времени, а я ничего не смогу поделать. Мне донесут о смерти ста
моих сыновей, и потом я услышу громкие рыдания женщин. Никого не
останется в живых — только один я. Смерть не захочет меня коснуться. Как
бушующее пламя пожирает сухой лес, так и Бхима с Арджуной истребят
мое войско.
Затем царь стал описывать воинскую доблесть Арджуны, которого он
считал не менее опасным, чем Бхима. Дхритараштра знал, что Арджуна
всегда остается верен своему слову и не будет убивать его сыновей из
уважения к обету Бхимы, однако в отношении остальных воинов Куру он
сдерживаться не станет.
— День и ночь я думаю об этом, но так и не нахожу ни одного воина
на земле, который мог бы противостоять Гандиве, — голос Дхритараштры
дрожал и прерывался. — Некоторые полагают, что Карна и Дрона могут
справиться с Арджуной, но я не разделяю этого мнения. Карна чересчур
горяч и несдержан, а учитель наш стар, и есть у него одна слабость — он
слишком любит Арджуну. Никто не способен убить Дхананджаю, и любое
сражение, в котором он участвует, заканчивается его победой. Знающие
люди подтверждают эту истину, да и Куру имели случай убедиться в силе
Арджуны на собственном опыте. С таким возничим, как Кешава, и с
Гандивой в руках Арджуна непобедим. Но глупцы, следующие за
Дурьйодханой, не знают этого. Если молния ударит в человека, от него что-
то еще и останется, но, когда стрелы Арджуны обрушатся на кого-либо, от
этого несчастного не останется ничего. Даже сейчас, своим внутренним
зрением, я вижу, как Арджуна прорывается через мои войска, как стрелы
его летят во все стороны, снося головы тысячам и тысячам ратников. Разве
может хоть кто-то выжить, столкнувшись с объединенной силой Бхимы и
Арджуны? Если Провидение захочет уничтожить человека, то ему не
избежать смерти. Увы, все ближе и ближе тот роковой час, когда династия
Куру уйдет в небытие.
Дхритараштра замолчал. Если его сыновьям суждено погибнуть, то он
не сможет этому помешать. Но кто знает — быть может, судьбой уготован
им другой исход? В конце концов, никто ведь не ожидал, что благородным
Пандавам придется покинуть свое царство и отправиться в лес. Может
быть, и в предстоящей битве их победа еще не предрешена? Однако царь не
дерзал даже подумать о том, что победа может быть на его стороне. Как
одолеть Пандавов, если их поддерживает этот непостижимый Кришна?
С трудом сдерживая рыдания, рвавшиеся у него из груди, и тяжело
вздыхая, Дхритараштра продолжал:
— О многих могучих воинах из войска Пандавов ты мне рассказал, но
есть среди них один, который равен всем остальным или даже превосходит
их. Он настолько могуществен, что, будь на то Его воля, с легкостью
подчинил бы себе все три мира. Я говорю о Кришне. Похоже, Он твердо
намерен привести Пандавов к победе. Если это так, то нам не на что
надеяться. Сердце замирает у меня в груди, когда я думаю о гневе
Юдхиштхиры, о доблести Бхимы, о силе Арджуны и близнецов, а также о
непостижимом могуществе Кришны. Какой глупец станет, словно мотылек,
бросаться на верную смерть в пламя Пандавов? Мы поступили с этими
героями вероломно, и теперь моих сыновей ждет верная гибель. О Куру,
откажитесь от сражения! Если мы ввяжемся в войну с Пандавами, наш род
весь погибнет. Давайте заключим мир. Видя мое бедственное положение,
Юдхиштхира мне не откажет.
Дхритараштра не мог больше говорить и, сотрясаемый рыданиями,
откинулся на спинку трона. Все молча смотрели на него, да и что они могли
сказать? Царь и словом не обмолвился о том, чтобы вернуть Юдхиштхире
наследное царство. Его мечты о мире так и останутся пустыми надеждами,
порожденными страхом. За мир нужно заплатить, но Дхритараштра не
хотел идти ни на какие жертвы. Война была неизбежна.
Но вот Санджая опять выступил вперед и со сложенными ладонями
обратился к царю:
— О владыка людей, все будет так, как ты сказал. Очевидно, что
кшатрии встретят смерть от лука Гандива. Я только не могу понять, как ты,
ясно видящий истину, позволяешь своим сыновьям помыкать тобой.
Сейчас не время предаваться печали. Ты один виноват в наших бедах. Ты
презрел Пандавов, которые все равно что сыновья тебе, и обошелся с ними
жестоко. Когда шла игра в кости, ты, как ребенок, то и дело восклицал:
«Что мы выиграли на этот раз?» Смотри же, что ты выиграл. Посмейся
теперь, как смеялся тогда, о царь. Ныне тебе придется принять суровое
возмездие от Пандавов и их друга — Повелителя всех живущих, Кришны.
Кауравы пойдут на дно, как дырявая лодка в бескрайнем океане. Твои
надежды на победу — безумие. Всякий, кто осмелится враждовать с
Пандавами, обречен на гибель. И не пристало тебе сейчас скорбеть, о
Бхарата. Много раз ты мог предотвратить грядущее бедствие, но не
последовал ни одному разумному совету. Твои сетования бесполезны, о
величайший среди царей.
Санджая вернулся на свое место в конце зала, позади царей и
советников, а Дхритараштра сидел и скорбно качал головой. Слезы
струились у него по щекам и падали на седую бороду.
Дурьйодхана испугался, что царь решит пойти на уступки и согласится
с требованиями Пандавов, вскочил на ноги и страстно заговорил:
— Тебе нечего бояться, о великий правитель. Не нужно о нас
печалиться. Мы вполне способны выиграть битву. Когда я узнал, что
Юдхиштхира собрал войско, чтобы идти на нас войной, я обратился за
советом к Бхишме, Дроне и Крипе. Я спросил их, что нам лучше сделать —
покориться врагу или сражаться. И каждый из них заверил меня, что
победа, безусловно, будет за нами. «Тебе нечего бояться, — говорили они.
— Мы готовы сразиться с кем угодно. Своими острыми стрелами мы
заставим любого героя склониться перед нами. Никто не сможет нас
одолеть». Эти мужи засвидетельствовали преданность тебе, о царь, и я
верю их словам. Бхишма в одиночку справился в Каши со всеми царями
земли. Он одержал верх над непобедимым воином-мудрецом
Парашурамой. Неужели Пандавы смогут его одолеть? Где их сила и
могущество? У них нет ни царства, ни денег. Мы господствуем надо всем
миром, и теперь настало время доказать наше превосходство и утвердить
власть, которая принадлежит нам по праву. Это царство твое, о лучший из
мужей. Как же мы можем отдать его врагу?
И снова, уже в который раз, Дхритараштра поддался на уговоры сына.
Дурьйодхана был прав — Бхишма не знал поражений. Кроме того, над ним
пребывало благословение, что убить его не сможет никто, и умрет он
только по своей воле. Если Бхишма действительно намерен сражаться в
полную силу, то еще не все потеряно. Царь смахнул с лица слезы и стал
внимательно слушать, что говорил ему Дурьйодхана.
— Почему одно лишь описание вражеского войска привело тебя в
трепет? Подумай лучше о нашей собственной армии, которая почти в два
раза больше, чем у Пандавов. Даже Индра не смог бы ее одолеть. То, что
Юдхиштхира просит у тебя всего пять деревень, доказывает, что он струсил
перед нашей силой. Что касается Бхимы, то и его тебе не стоит бояться.
Никто во всем мире не сравнится со мной в бою на булавах. Я не уступлю
даже Балараме, моему учителю. Достаточно будет одного удара, чтобы
отправить Бхиму в обитель смерти. От удара моей булавы даже гора
Химават разлетится на куски. Я жажду сойтись с Бхимой на поле боя.
Стоило Дурьйодхане подумать о Бхиме, лицо его исказила гримаса
ярости. Некоторое время назад придворные скульпторы изготовили по его
указанию железную статую — точное подобие Бхимы, и каждый день
Каурав колотил по ней огромной булавой. Но теперь — очень скоро — он
сможет испробовать силу своих ударов на самом Бхиме.
— И Арджуны тебе нечего бояться — разве сможет он победить, когда
против него будут сражаться в едином строю Бхишма, Дрона, Крипа,
Ашваттхама, Шалья, Бхуришрава и Джаядратха? Даже один Дрона с
легкостью с ним справится. Сын бессмертного риши Бхарадваджи, Дрона,
когда разгорячен битвой, способен вселить ужас в сердце любого
противника. Потом, у нас есть Крипа, рожденный от могущественного
риши. Ни бог, ни человек — никто не сможет его убить. И наконец, Карна: я
считаю, что он равен Бхишме, Дроне и Крипе, вместе взятым. Сам Индра,
движимый страхом, приходил к Карне и выпрашивал у него божественные
латы, в которых тот был рожден. В обмен на доспехи царь богов даровал
Карне не знающее промаха оружие, которому суждено отправить Арджуну
в обитель смерти.
Дурьйодхана продолжал расхваливать своих воинов, не забывая
принизить и очернить Пандавов. Перечислив царей, вставших на сторону
Кауравов, он мало-помалу вселил уверенность в сердце своего отца, —
уверенность в том, что положение Пандавов безнадежно и победы им не
видать. Дхритараштра может забыть о своих страхах и не беспокоиться
понапрасну.
В завершение речи Дурьйодхана отыскал глазами Санджаю и громко
спросил:
— На что надеется Юдхиштхира, имея в распоряжении семь
акшаухини? Неужели он думает, что сможет нас одолеть?
Санджая с улыбкой ответил:
— Юдхиштхира и его братья веселы и бодры. Никакого страха или
тревоги я в них не заметил. В последний день, когда я собирался уже
попрощаться с ними, Арджуна поднялся на свою божественную колесницу
и сказал: «Я видел чудесные знаки, предвещающие нашу победу». Он стоял
на колеснице в сверкающих доспехах, похожий на молнию, готовую
выпрыгнуть из тучи, и я понял, что он говорит истину.
Дурьйодхана язвительно рассмеялся:
 — Ты всегда превозносишь Пандавов, но лучше вспомни, как мы
обыграли их в кости. Впрочем, не мог бы ты рассказать о колеснице
Арджуны? Что за лошади в нее впряжены и какие знамена реют над ней?
Дурьйодхана знал, что Арджуна получил свою божественную
колесницу от Агни, а коней для нее подарил ему вождь гандхарвов
Читраратха, и теперь царевичу хотелось услышать о том, как она выглядит.
— Колесница Арджуны имеет неземное происхождение, и для нее не
существует препятствий, — отвечал Санджая. — Сотня белых коней несет
ее со скоростью ветра и по земле, и по воздуху. И сколько бы коней ни было
убито в бою, их всегда остается сто — такова сила волшебного
благословения Читраратхи.
Я вряд ли смогу описать тебе знамя Арджуны. Знамя это сотворил
Вишвакарма, наделив его магической силой: когда смотришь на него,
кажется, будто оно простирается на целую йоджану сразу во всех
направлениях. Я так и не смог понять, из чего сделан этот флаг, — кажется,
будто бы дым смешали с огнем. Цвета его такие же, как у лука Индры, и
восседает на этом знамени чудовищная обезьяна Хануман, а также и другие
небесные существа, один облик которых внушает страх.
Затем Санджая описал колесницы остальных Пандавов, и едва он
закончил рассказ, как Дхритараштра задал новый вопрос:
— О Санджая, скажи мне, с какими из наших воинов будет сражаться
каждый из Пандавов и их союзников?
— Дхриштадьюмна, рожденный из пламени, наметил своей жертвой
Дрону. Брат его, Шикханди, выбрал Бхишму, а благочестивый Юдхиштхира
намерен убить своего дядю Шалью. Дурьйодхана и сто его братьев
достанутся Бхиме. Арджуна назвал Карну, Ашваттхаму и Джаядратху.
Любому, кто заявит о своей непобедимости, также придется иметь дело с
Арджуной. Абхиманью будет сражаться с твоими внуками, о царь.
Вероломный Шакуни достанется Сахадеве, а Накула будет биться с Улукой,
сыном Шакуни, и полчищами горных воинов, которыми тот командует. О
владыка людей, Пандавы и их соратники уже разобрали всех
военачальников и ратников в твоей армии. Поспеши же, прими
необходимые меры, ибо скоро начнется битва.
Дхритараштрой опять овладели тревожные мысли, и надежда, едва
возникнув, уступила место отчаянию. Он проговорил с дрожью в голосе:
— Мои глупые сыновья приговорили себя к смерти, когда решили
сразиться с Бхимой. Остальные цари и князья сгорят в огне Гандивы, как
мотыльки. Я уже вижу, как Пандавы, которых я сделал своими врагами,
громят мои рати, не оставляя никого в живых. Войско Юдхиштхиры
подобно бушующему океану — и этот океан мой сын надеется пересечь
вплавь. Сам Индра не мог справиться с этими героями, славными своей
выдержкой и самообладанием, — героями, которые могут и Гималаи
снести с лица земли. Увы, мой злокозненный сын хочет сражаться с ними, и
я не могу отговорить его от этого безумия!
Тут Дурьйодхана опять поднялся с места:
— Обе стороны живут под сенью смерти, так почему ты полагаешь,
что победу одержат Пандавы? Вспомни лучше, какие герои собрались в
наших рядах. Даже все небесное воинство не сможет их одолеть, не говоря
уж об этих жалких царевичах. О повелитель, я уверен, что Пандавы даже
взглянуть на наше войско побоятся. Здесь столько отважных витязей, моих
благожелателей, — когда Пандавы окажутся среди них, они почувствуют
себя как олени в западне. Не сомневайся, мы разгромим Пандавов без
особых усилий, а также тех, кто захочет встать на их сторону.
Дхритараштра слушал Дурьйодхану и молча качал головой. Разум
подсказывал царю, что Пандавов, которым покровительствует Кришна, не
сможет победить никто, но сердце его было зажато в тисках неодолимой
привязанности — привязанности к собственным сыновьям. Под сводами
зала эхом разнесся его прерывающийся голос:
— Слышишь, Санджая, как мой сын бредит, словно помешанный? Да
разве сможет он одолеть Юдхиштхиру? Недаром Бхишма не желает
сражаться с Пандавами — видно, знает он, насколько они сильны. Ну-ка,
расскажи нам, Санджая, что ты еще знаешь о могуществе Пандавов. Пусть
у нас не останется сомнений в том, какую ужасную опасность мы на себя
навлекли.
— Из всего войска Пандавов наиболее рьяно рвется в бой
Дхриштадьюмна. Он сказал: «Ступай, Санджая, и передай Кауравам, что
скоро весь их род будет стерт с лица земли. Скажи им, что спастись они
могут только в одном случае: если пошлют к Юдхиштхире честного и
непорочного человека с просьбой принять назад отобранное Кауравами
царство. Да не выпустит Арджуна пламя своего гнева на Куру. Его
защищают боги в небесах и Сам Верховный Господь. Убить его не сможет
никто. О Куру, даже не думайте о том, чтобы сразиться с Арджуной».
Дхритараштра застонал, обхватив голову руками.
— О Дурьйодхана, сын мой, — выдавил он сквозь слезы, — отврати
взор свой от этой битвы. Неужели тебе и твоим советникам не хватит
половины нашего обширного царства? Верни Пандавам то, что
принадлежит им по праву. Все старейшины Куру считают это решение
единственно справедливым, и ты должен согласиться с ними, дитя мое. Не
думаю, чтобы кто-либо из присутствующих, кроме тебя да неразумного
сына суты, хотел бы войны. Ты идешь на поводу у Карны, Духшасаны и
Шакуни, а они ведут тебя к гибели. Одумайся, сын мой. Не позволяй
сбивать себя с пути.
Но что бы ни говорил Дхритараштра, в его словах не было ни силы, ни
убедительности. Никто из собравшихся не принял всерьез его жалобные
причитания. Царь не имел реальной власти — он давно передал ее
Дурьйодхане, и потому, что бы ни решил царевич, старый монарх рано или
поздно вынужден будет с ним согласиться.
Дхритараштра замолчал, и тогда, с вызовом глядя по сторонам,
поднялся Дурьйодхана. Он не собирался менять своего решения и хотел,
чтобы ни у кого на этот счет не оставалось сомнений.
— Я не завишу ни от каких союзников. Я и Карна — мы вдвоем
проведем это жертвоприношение, имя которому — война, а Юдхиштхира
будет нашим жертвенным животным. Колесница моя станет жертвенным
помостом, а оружие — жреческими принадлежностями. Стрелы заменят
мне траву куша, а мои бессмертные подвиги станут топленым маслом. Мы
совершим это жертвоприношение в честь бога смерти и вернемся в ореоле
славы. Пусть скорее начнется война. В этой войне я уничтожу Пандавов и
буду править миром, или же они убьют меня и получат наше царство.
Дурьйодхана остановился на мгновение, желая придать словам веса.
Его голос, переполненный гордостью и высокомерием, эхом раскатился под
дворцовыми сводами:
— О царь, я готов пожертвовать жизнью, богатством, царством —
всем, что у меня есть, — но я никогда не примирюсь с Пандавами. Я не дам
им земли, даже чтобы воткнуть иголку.
Сказав это, Дурьйодхана в полной тишине, воцарившейся в зале,
вернулся к своему трону. Бхишма и Видура переглянулись. Заявление
царевича их не удивило, но что они могли на него ответить? Один только
Дхритараштра мог бы сдержать сына, но не сделал этого. Его мольбы и
причитания в счет не шли. Никто так и не услышал от него строгого
приказа вернуть Пандавам их половину царства, он не попытался обуздать
Дурьйодхану и даже не захотел, судя по всему, чтобы это сделал кто-то
другой. Такова, очевидно, воля судьбы, и войны не избежать.
Глухой голос Дхритараштры прервал тишину:
— О правители, я скорблю о вас, тех, кто так безрассудно следует за
этим глупцом в обитель смерти. Я отрекаюсь от Дурьйодханы и не хочу
больше слышать о нем. Близится день, когда Пандавы ворвутся в наши
полки, словно тигры в стадо оленей. Моя рать падет, подобно тому как
беззащитная женщина падает от удара злого человека. Видя, как Пандавы
стремительно несутся на вас, похожие на движущиеся горы, вы
припомните мои слова. О сыновья, сейчас вы не хотите мира, но булава
Бхимы навечно примирит вас с братьями.
Дурьйодхана переглянулся с Карной и Духшасаной. Его старый отец
боится даже подумать о предстоящей битве, но он, Дурьйодхана, не
намерен ждать. Один или вместе с войском воплощенных данавов, он будет
сражаться — другого пути нет.
Дхритараштра попросил Санджаю пересказать послание Кришны, и
Санджая передал услышанное от вождя Ядавов слово в слово, а затем стал
рассказывать о другой своей встрече с Кришной и Арджуной.
— Меня пригласили в покои Арджуны, которые находятся в самом
сердце дворца. Стараясь думать о божественном, я вошел вслед за слугой в
просторную комнату и приветствовал двух великих душ со склоненной
головой и молитвенно сложенными руками. Они, однако, поздоровались со
мной как со старым другом и попросили не смущаться и чувствовать себя
непринужденно. Оба витязя сидели рядом на большом золотом ложе,
украшенном драгоценными камнями. Кришна положил ноги на колени
Арджуне, а ноги Арджуны покоились на коленях у Кришны. Подле них
сидели Драупади и Сатьябхама, похожие на две полные луны. Арджуна
указал мне на сиденье, но я лишь прикоснулся к нему рукой и сел рядом на
полу. Тогда Кришна и Арджуна поднялись с ложа и подошли ко мне. Когда
я увидел над собой этих темнокожих героев, высоких и сильных, как два
шала, меня охватило смятение. Словно Индра и Вишну, они стояли и
смотрели на меня, и в ту секунду я понял, что всякий, кому
посчастливилось быть их другом и союзником, никогда не потерпит
поражения.
Санджая закрыл глаза и погрузился в воспоминания о той
незабываемой встрече. Несколько мгновений длилось молчание, а затем он
продолжил слабым от волнения голосом:
— Видя мое состояние, они принялись успокаивать меня и
предложили мне вкусные яства и напитки. Наконец я пришел в себя и,
приложив ко лбу сложенные ладони, поведал им о твоей просьбе, о царь, —
я сказал им, что ты желаешь мира. Тогда Арджуна попросил Кришну дать
тебе ответ, и вождь Ядавов обратился ко мне ласковым и приятным
голосом, однако смысл, заключенный в его словах, был ужасен. То, что Он
сказал мне, должно вселить страх в сердца твоих сыновей. Сказал же
Кришна следующее: «О Санджая, когда ты увидишь Дхритараштру и
старейшин Куру, засвидетельствуй им наше почтение и передай наши
лучшие пожелания. Скажи им: пускай совершают повсюду благотворные
жертвоприношения и раздают дары брахманам. Пусть веселятся и пируют
со своими женами и сыновьями, ибо скоро им предстоит разлучиться
навеки. Днем и ночью Я думаю о том, как Мне отблагодарить
целомудренную Драупади за преданность, с которой она взывала ко Мне:
„О Говинда! — посреди жестоко мучивших ее Куру. Она сделала Меня
своим должником навеки».
Слезы заструились по щекам Санджаи, стоило ему подумать о том, как
Кришна вручает Себя без остатка каждому, кто попросит Его о защите.
— Потом Кришна сказал такие слова: «Хозяина лука Гандива и Меня,
его помощника, Куру считают своими врагами, но тому, кто решился
вызвать нас на бой, просто пришло время умереть, и ему не помогут даже
боги. Если бы существовал человек, способный одолеть Арджуну, то он с
легкостью мог бы и удержать в руках землю, и обратить в пепел всех
живущих, и даже уничтожить небесное царство. Однако во всех трех мирах
не найдется никого, способного сравниться с Арджуной в бою. Сражение в
Матсье, несомненно, это доказало, я не говорю уже о его победе над
данавами, которую он одержал в подземном мире. Сила, ловкость, отвага,
легкость руки, неистощимая энергия и терпение — эти качества во всей
полноте воплотились в Арджуне, и только в нем. Взвесьте все это,
подумайте хорошенько, прежде чем браться за оружие, о Куру».
Затем Санджая сообщил Кауравам, что Кришна намеревается Сам
явиться в Хастинапур, чтобы призвать их к миру.
Дхритараштра сидел, низко опустив голову, — слова Санджаи лишь
усилили его беспокойство. Сколько долгих ночей он провел в раздумьях о
могуществе Арджуны и о том, как ему противостоять и кто из воинов Куру
сможет сделать это. Задача казалась непростой, теперь же, когда на сторону
Арджуны встал Кришна, шансы Куру стали ничтожными. Могущество
Кришны трудно даже описать. Риши говорят, что Он Господь всех богов, и
враждовать с Ним — значит враждовать с самими богами.
Слепой царь заговорил тревожным голосом:
— То, что я услышал сейчас об Арджуне и Кришне, еще больше
убеждает меня в безрассудстве той войны, которую мы затеваем. О
Дурьйодхана, подумай как следует — посмотри, с кем ты хочешь
сражаться. Великие души всегда возвращают свой долг. Агни в долгу перед
Арджуной за помощь, полученную от него в Кхандаве. Само собой
разумеется, что в предстоящей войне он будет помогать Арджуне. Бог
Дхарма встанет на сторону своего сына, Юдхиштхиры. Бхима — сын Ваю,
а близнецы были рождены от Ашвинов. Очевидно, что нам придется
сражаться не только с людьми, но и с богами. Неужели ты думаешь, что мы
сможем их победить? Помирись с Пандавами, сын мой. Если ты не
сделаешь этого, с династией Куру будет покончено.
Дурьйодхана почувствовал, что терпение его лопнуло.
Нерешительность отца уже стояла у царевича поперек горла. В ярости
Дурьйодхана подскочил к Дхритараштре:
— О лучший из царей, почему ты постоянно превозносишь Пандавов?
Они такие же смертные, как и мы. Почему боги должны им помогать? Боги
никогда не поддаются низменным побуждениям. Почему, ты думаешь, боги
возвысились до небес? Да потому, что их не волнуют мирские желания, им
неведомы алчность, гнев и ненависть. Они не ввязываются в мелочные
людские споры, ибо ни к кому и ни к чему не питают привязанности. Будь
это не так, Пандавам не пришлось бы столько страдать. Но даже если ты
прав и боги стоят на их стороне — что из того? Я ни в чем не уступлю
любому из них. С помощью мистической силы я могу погасить огонь, даже
если он охватит все три мира. Стоит мне произнести пару заклинаний, и
вода превратится в камень, так что колесницы и пехота смогут пройти по
ней, как по суше. Я могу раскрошить горы на мелкие камни и наслать их на
землю смертоносным дождем, а затем вызвать бурю, подобную той, что
бушует во время гибели вселенной.
Собственное бахвальство все больше распаляло Дурьйодхану — он
размахивал руками и бешено вращал глазами. Обращаясь к собравшимся
царям, Дурьйодхана гордо провозгласил:
— Вам всем известно, что в моем царстве не бывает стихийных
бедствий, которые насылают боги. Я отлично защищаю своих подданных,
что даже змеи и дикие звери не осмеливаются на них нападать. Люди под
моей властью обретают благочестие и живут мирно, не ведая тревог. Тем
же, кто навлек на себя мою немилость, не осмеливаются прийти на помощь
ни боги, ни асуры. Иначе как могло случиться, что боги позволили мне
отправить Пандавов в изгнание и отобрать у них богатство? Стоит мне
пожелать, чтобы кто-то был счастлив, а кто-то несчастлив, — так все и
произойдет, и никто не в силах этому помешать. О государь, верь моим
словам. Люди знают меня как того, кто всегда говорит правду. Слава обо
мне разносится по всей земле. Не думай, что я пытаюсь себя приукрасить
— я говорю это лишь для того, чтобы тебя утешить. Скоро ты услышишь о
поражении Пандавов, будь уверен. Я превосхожу их и разумом, и силой, и
отвагой, и знаниями. Я просто сотру их в порошок.
Так Дурьйодхана окончил свою запальчивую речь, которую произнес в
самом центре зала, и с гордо поднятой головой вернулся к трону. Карна
громко хлопал в ладоши, пока царевич не сел, а затем поднялся и
заговорил, не обращая внимания на Дхритараштру, который жестом руки
уже призывал всех к тишине. Голос Карны прогремел под сводами зала:
— Я один убью Пандавов. Я получил брахмастру от Парашурамы и
оружие шакти от Индры и с их помощью легко расправлюсь с сыновьями
Панду. Пусть все остальные Куру остаются с Дурьйодханой и защищают
его, а Пандавов предоставьте мне.
Бхишма разразился громким смехом, и смеялся долго.
— Да что ты говоришь, Карна? Видно, близкая смерть помутила твой
рассудок. Вспомни лучше сожжение Кхандавы и сдержи свой пыл, о
глупец. Твое оружие шакти, которым ты так гордишься, превратится в
кучку пепла, как только его коснется диск Кришны. Верховный Господь
уже уничтожил немало могущественных врагов — гораздо более
могущественных, чем ты, Карна. Встреча с Ним и с Арджуной на поле боя
будет для тебя последней, и от оружия твоего не останется и следа.
Бхишма напомнил Карне о проклятии Парашурамы. Из-за этого
проклятия Карна не сможет вспомнить нужного заклинания именно в ту
минуту, когда больше всего будет нуждаться в брахмастре, и потому не
сумеет ей воспользоваться. Карна обманул мудреца, выдав себя за
брахмана, для того, чтобы получить от него секретное знание о
божественном оружии. Раскрыв обман, Парашурама произнес это
проклятие, и потому Карна не сможет воспользоваться брахмастрой в
минуту наибольшей опасности, тогда как у Арджуны не будет подобного
препятствия.
Карна злобно зарычал:
— О дед, то, что ты говоришь о Кришне, правда. Я знаю, что Он велик,
даже более велик, чем ты сам полагаешь, но я не хочу больше терпеть твои
жестокие насмешки. Вот к чему привела твоя грубость со мной: я не
возьмусь за оружие до тех пор, пока ты будешь оставаться на поле битвы. Я
не подниму его с земли, пока ты сам не ляжешь на нее. Вот тогда-то мир
узрит мою славу.
С этими словами Карна выбежал из зала собраний. Бхишма проводил
его смехом, а затем повернулся к Дурьйодхане:
— Сын суты всегда был верен своему слову. Хотел бы я знать, как он
теперь сдержит свое обещание стереть с лица земли неприятельские
войска? В этом собрании он торжественно поклялся: «Вы увидите
собственными глазами, как я буду отправлять на тот свет вражеских солдат
тысячами и десятками тысяч». Как же он теперь это исполнит? У него нет
никаких достоинств — только вспыльчивость да самонадеянность. В то
мгновение, когда он обманул святого риши Парашураму, плоды его
благочестия и подвижничества были уничтожены.
Дурьйодхана был немного озадачен неожиданным бегством Карны,
однако не подал вида и еще раз заявил, что ни от кого не зависит. Будет ему
помогать Карна или нет, он сразится с Пандавами и обязательно победит.
Дождавшись, когда царевич закончит похваляться, Видура встал и начал
рассказывать древнюю историю:
— Жил-был птицелов. Как-то раз он расставил в лесу свои сети, и в
одну из них попались две птицы. Были эти птицы большие и сильные и
вместе с сетью взлетели в небо. Птицелов увидел, что птицы уносят с
собой его сеть, и побежал вдогонку. В том же лесу жил аскет. Видя
пробегающего мимо птицелова, он сказал: «Не удивительно ли, что
бегущий по земле пытается догнать летящих в небе?» Птицелов же ответил
ему: «Птицы смогли поднять мою сеть, потому что действовали сообща, но
стоит им поссориться друг с другом, как они тут же упадут на землю». Да
так и случилось: через некоторое время птицы, в чем-то между собой не
поладив, стали драться и упали на землю, где стали добычей прицелова.
Так же и братья, которые враждуют друг с другом, попадают в лапы
смерти. О Дурьйодхана, двоюродные братья должны сообща наслаждаться
жизнью, вместе есть и развлекаться, а не ссориться между собой.
Видура еще раз подтвердил все, что было сказано о могуществе
Пандавов, пытаясь убедить Дурьйодхану отказаться от воинственных
намерений, но царевич только промолчал в ответ. Мнение Видуры не было
для него новостью: Видура всегда благоволил к Пандавам.
Теперь уже всем стало ясно, что ждать от собрания больше нечего.
Санджая передал послания Пандавов, а Куру ответили на них.
Трогательные призывы Дхритараштры к миру были бесполезны, ведь он
так и не отдал Юдхиштхире даже малой части его царства и не проявил ни
малейшего желания это сделать. Если и Кришна не сможет переубедить
его, то быть войне. Один за другим цари и советники стали расходиться, и
вскоре зал опустел.
Царь Дхритараштра остался один — только верный Санджая
продолжал сидеть рядом. Теперь, после того как все открыто высказали
свое мнение, царю захотелось узнать мнение своего секретаря. Считает ли
он, что у Куру еще остались шансы выйти победителями из предстоящей
битвы? Санджая видел оба войска и мог сопоставить их силы. Хотя он уже
сказал, что Куру вряд ли могут рассчитывать на победу, царь все же
надеялся, что сейчас, когда они остались вдвоем, Санджая предложит
какое-нибудь решение или убедит его, что не все так плохо.
 Санджая, однако, опасался, что, если он выскажет свое мнение царю с
глазу на глаз, тот, скорее всего, не воспримет его всерьез. Дхритараштра
понимает, что Санджая благорасположен к Пандавам и потому вряд ли
отнесется к его словам с полным доверием. Желая заручиться чьей-нибудь
поддержкой, Санджая попросил царя пригласить Вьясадеву, который в то
время гостил у них во дворце. Если Дхритараштра увидит, что мудрый
риши согласен с мнением Санджаи, то царь, быть может, и сам к этому
мнению прислушается.
Дхритараштра кивнул и послал слугу за Вьясадевой, а также за женой
Гандхари. Когда они пришли и сели на отведенные для них места рядом с
царем, Санджая начал с того, что обратился к Вьясадеве, своему духовному
учителю:
— О господин мой, позволь говорить в твоем присутствии — царь
попросил меня рассказать о могуществе Пандавов.
Вьясадева поднял правую руку в благословляющем жесте.
— О Санджая, расскажи ему все, что ты знаешь о Кришне, ибо именно
в Нем заключается истинное могущество Пандавов.
Почтительно сложив ладони, Санджая молвил:
— О царь, столько раз уже ты спрашивал о слабых и сильных сторонах
Пандавов. Знай же, что их сила измеряется силой Говинды — а Его
могущество не знает границ. Если весь мир захочет помериться силой с
Джанарданой, Он с легкостью одолеет весь мир. Он может в одно
мгновение стереть в порошок всю землю вместе с ее обитателями. Где бы
ты ни нашел истину, благочестие и добродетель, скромность и
человечность, — знай, что там пребывает Кришна. А там, где Кришна,
будет и победа. Он — душа всех живущих, который явился на землю как
будто забавы ради. Пандавы — это орудия исполнения желаний в Его
руках. Кришна, Всемогущий, желает уничтожить дурных и нечестивых
людей на земле, и твои сыновья, о царь, как раз таковы.
Дхритараштра протянул руку и, отыскав ладонь жены, крепко сжал ее.
Санджая тем временем продолжал:
— Кешава — властелин времени, смерти и всех движущихся и
неподвижных существ. Когда Он приходит на землю, то благодаря
действию принадлежащей Ему энергии заблуждения Он выглядит как
обычный человек, но те, кто знает Его, понимают, что это не так.
Старому царю хотелось побольше услышать о Кришне. Он знал, что
его секретарь почитает Кришну как Верховное Божество. Санджая был
учеником Вьясадевы, который, в свою очередь, также поклонялся Кришне.
Однако у царя были сомнения на счет Кришны. Конечно, Он — особенная
личность. Необычным было то, что Он убил столько могущественных
демонов. Все риши воздавали Ему хвалу как изначальному Божеству. И тем
не менее в Нем было так много от человека... Дхритараштра спросил
Санджаю:
— Но почему ты считаешь Кришну Верховным Господом? Почему ты
видишь в нем Всевышнего, а я нет? Пожалуйста, объясни это, Санджая,
если сочтешь возможным.
— Те, кто слишком привязаны к материи, неспособны познать эту
великую личность, — отвечал Санджая. — Для них Он остается загадкой,
или же они просто не желают признать Его божественную природу. Меня
не прельщают материальные блага, и желания свои я всегда сдерживаю.
Кроме того, я внимательно изучаю Веды и с верой слушаю наставления
святых людей, таких как мой духовный учитель Вьясадева. Благодаря
этому мне удалось до какой-то степени познать Кешаву. Ты тоже можешь
обрести это знание, о царь. Вручи себя Кришне, ведь Он твой лучший
доброжелатель. Ты не должен Его недооценивать и пренебрегать Его
советами. Твой неразумный сын не верит в Кришну, и это безверие
приведет его, а вслед за ним тебя и всех Куру к гибели.
Гандхари кивнула, выражая согласие:
— Наш нечестивый сын, без сомнений, нас погубит. Он завистлив и
тщеславен, никогда не прислушивается к советам тех, кто мудрее и старше
его. К радости злых людей и мне на горе, он вступит в сражение и падет от
руки Бхимы. Лишь тогда он вспомнит слова своего отца.
Вьясадева, который сидел напротив Дхритараштры на покрытом
шелковыми подушками возвышении, посмотрел на царя и молвил:
— О государь, ты дорог Кришне. Я дам тебе добрый совет: слушай
внимательно, что говорит тебе Санджая. Он расскажет о пути, идя по
которому ты сможешь познать Кришну и обрести Его покровительство.
Единственное, что мешает людям познать Бога, — это неумеренные
желания и ненависть. Все в этом мире, за небольшим исключением,
жаждут богатства и славы и всё глубже погружаются в заблуждение, а
потому вновь и вновь оказываются во власти смерти. Но мудрый человек
полностью отказывается от привязанностей и вступает на путь
освобождения, который в итоге приводит его к Кришне.
Дхритараштра попросил Санджаю описать этот путь. Поклонившись
Вьясадеве, Санджая заговорил:
— Начало пути — это обуздание чувств. Если ты совершаешь
жертвоприношения, но не пытаешься обуздать чувства, это не поможет
тебе познать Бога. Человек отказывается от чувственных желаний, когда в
нем пробуждается истинное знание, а знание порождается мудростью.
Мудрость же приходит как результат жизненного опыта и общения со
сведущими людьми. Истинная мудрость предполагает обуздание чувств.
Человек, который научился сдерживать свои чувства, испытывает
внутренюю радость, продвигаясь все дальше по пути самопознания. Если
ты пойдешь по этому пути, о царь, он приведет тебя к Кешаве. Следуй же
по нему с искренним желанием познать и ублаготворить этого древнейшего
из богов, и жизнь твоя увенчается успехом.
Дхритараштра попросил секретаря рассказать о качествах и атрибутах
Кришны подробнее, и Санджая стал называть различные имена Кришны и
объяснять их значение — имена эти описывали Кришну как Творца, Опору
и Разрушителя всех миров.
Выслушав рассказ, Дхритараштра задумался. Отпустив Санджаю и
попрощавшись с Вьясадевой, царь остался вдвоем с женой. Но чем больше
он думал об услышанном, тем сильнее впадал в замешательство. Конечно,
он не мог отрицать превосходства Кришны. Описания, приведенные
Санджаей и подтвержденные Вьясадевой, были полными и ясными.
Очевидно, что вражда с Кришной и теми, кому он помогает, ни к чему
хорошему не приведет и закончится поражением Кауравов. Однако, если
Кришна желает, чтобы династия Куру была уничтожена, то что он, царь,
может поделать? Что бы он ни предпринял, все будет бесполезным, ибо он
не в силах помешать плану Господа. Дхритараштра сгорбился на троне,
обхватив голову руками и тяжело вздыхая. Действительно ли Кришна
хочет, чтобы все его сыновья, родственники и друзья погибли? Почему же
тогда Он решил приехать в Хастинапур с миротворческой миссией? Это
было для слепого монарха неразрешимой загадкой.
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
Пандавы советуются с Кришной

В должный срок ответ Куру достиг Вираты. Ответ был однозначным:

ни земли, ни другого имущества Пандавы не получат. Дхритараштра
призывал их к миру, но не желал отказываться от единовластия.
Дурьйодхана тоже не собирался идти на уступки, оставаясь все тем же
злобным упрямцем.
Для Юдхиштхиры эта новость не была неожиданной. Теперь Кришна,
как и обещал, должен будет отправиться в Хастинапур и предпринять
последнюю попытку предотвратить войну.
— О Повелитель, сейчас настало время, когда нам больше всего нужна
Твоя поддержка, — сложив ладони, обратился Юдхиштхира к Кришне. —
Весь мир знает, как Ты заботишься о благополучии своих друзей.
Положившись на Тебя, мы попросили Куру вернуть наше царство, и я не
вижу никого, кроме Тебя, кто мог бы помочь нам в этом нелегком деле. О
Мадхава, Ты наша единственная надежда.
Кришна сидел на чуть более низком, чем у Юдхиштхиры, украшенном
драгоценными камнями золотом троне. Локоны черных волос обрамляли
Его улыбающееся лицо, над челом сияла усыпанная алмазами корона.
Кришна поднял голову, и Его серьги в виде маленьких акул блеснули в
лучах солнца, струящихся сквозь окна дворца.
— Вот Я перед тобой. И готов сделать все, о чем попросишь. Говори
же!
Юдхиштхира был глубоко тронут, видя готовность Кришны им
помочь. Какие подвиги совершили он или его братья, что снискали Его
благосклонность? Величайший из всех, Сам Господь готов стать их
представителем, послом мира. Все пятеро братьев восторженно смотрели
на Кришну, и в глазах у них блестели слезы.
— Ты ведь помнишь, Кришна, что рассказывал Санджая о
Дхритараштре, о его надеждах и тревогах, — заговорил наконец
Юдхиштхира. — Старый царь хочет мира, но не намерен возвращать наши
владения. Сердце этого человека, алчного и готового пойти на любое
преступление ради своих сыновей, отравлено грехом. Двенадцать лет мы
прожили по его указанию в лесу, а затем еще один тяжелый год в этом
царстве. Брахманы знают, что мы сдержали свое обещание, он же нарушил
бывший между нами договор. Теперь, поддавшись своему глупому сыну, он
избрал путь лжи и обмана. Он не хочет выделить нам даже пяти деревень.
Он потерял всякий стыд и думает, что в его руках весь мир. Из-за его
жадности мы оказались в нищете и не можем выполнять свой кшатрийский
долг. Бедность мешает нам обрести благочестие. Предаваться
подвижничеству и просить подаяние не подобает кшатрию, о Кришна.
Наша обязанность править людьми, а также увеличивать казну, чтобы
жертвовать брахманам и помогать нуждающимся. Что может быть ужаснее
для богатого человека, чем потерять все свое имущество? Такая жизнь не
лучше смерти.
Юдхиштхира повернулся к братьям, смотревшим на него в
молчаливом согласии. По его просьбе они готовы были удовольствоваться
всего пятью деревнями, но Дхритараштра предпочел, чтобы они стали
нищими попрошайками. Решение старого монарха было возмутительным.
Для могучего кшатрия просить милостыню просто немыслимо. Даже то,
что им приходилось требовать возвращения их же законного царства, было
для Пандавов тягостно и унизительно.
— Отвоевывать царство ценой жизни родственников — это, конечно,
грех, — продолжал Юдхиштхира, — хотя я не вижу другого пути.
Кшатрий обязан сражаться, когда настанет час, — в этом состоит его
нелегкий долг, но война — это всеобщее бедствие. Даже если мы победим,
нам придется пережить муки раскаяния и боль от потери родственников и
друзей. А если потерпим поражение, то это будет означать нашу
собственную гибель. Но все равно — для нас жизнь без царства хуже
смерти. Поэтому я и прошу Дхритараштру вернуть подобру-поздорову то,
что и так по праву принадлежит нам. Если он этого не сделает, то придется
сражаться — с нашей стороны это будет праведная война, несмотря на
беды, которые она с собой принесет.
Юдхиштхире вовсе не хотелось воевать со старшими. Согласно
священным писаниям, старшим всегда следует уступать в споре.
Юдхиштхира попросил Кришну рассеять его сомнения:
— Что Ты думаешь об этом, Кешава? Укажи мне стезю добродетели.
Должны ли мы сражаться с Дхритараштрой и его союзниками? Я
сомневаюсь, что с ним можно будет договориться о мире: слишком уж он
привязан к своим сыновьям. Как бы почтительно мы ни вели себя с ним, он
просто посмеется над нашей просьбой.
— О Дхармараджа, не тебе выбирать, сражаться вам или не сражаться.
Этот выбор предстоит сделать Дхритараштре. Ради вас обоих Я отправлюсь
к нему и попытаюсь договориться о мире. Если Мне это удастся, значит, Я
совершу хоть один благочестивый поступок в Своей жизни, а воины Куру и
Пандавов будут спасены из смертельной западни.
У Юдхиштхиры все же оставались некоторые сомнения:
— Я бы предпочел, чтобы Ты остался и не ездил в Хастинапур, о
Кришна. Даже если Ты будешь говорить с Дурьйодханой как друг, он Тебя
не послушает. Я даже уверен, что он захочет как-нибудь Тебя обидеть или
причинить зло. Какой тогда прок в этих попытках, если Ты подвергнешь
Себя опасности?
Кришна рассмеялся в ответ:
— Порочный нрав Дурьйодханы Мне хорошо известен, но, если Я
поеду туда и попытаюсь склонить Куру к мирному соглашению, тогда
никто не сможет нас обвинить в том, что мы не сделали всего возможного,
чтобы избежать войны. За Меня ты не бойся. Когда Я разгневан, со Мной
не справится не только Дурьйодхана, но и все правители земли вместе с их
несметными ратями. Если Кауравы оскорбят Меня, несмотря на то что Я
радею об их же благе, Я Сам предам их смерти.
— Как Тебе будет угодно, о Кришна, — согласился наконец
Юдхиштхира. — Будем надеяться, что Твоя поездка в Хастинапур будет
удачной и Ты вернешься здоровый и невредимый, выполнив все, что
задумал. Для меня Ты такой же дорогой друг, как и для Арджуны. Я
целиком полагаюсь на Тебя, и потому мне не о чем беспокоиться.
Пожалуйста, постарайся договориться с Дурьйодханой о мире, даже если
это будет означать, что нам придется пожертвовать добродетелью. Я
согласен уступить ему часть своих владений и даже сыграть еще раз в
кости, только чтобы предотвратить войну.
Юдхиштхира был уверен, что, доведись ему опять бросать кости, на
этот раз он не проиграет — ведь теперь, благодаря урокам Вришапарвы,
ему были известны многие секреты этой игры. Кроме того, Юдхиштхира
подтвердил свою готовность ограничить требования Пандавов всего лишь
пятью деревнями. Он согласен был пойти на любую уступку, только бы не
допустить гибели родственников и учителей, и даже начал подумывать, не
отказаться ли ему вовсе от своих требований. Пусть Кауравы властвуют над
его царством, а он вместе с братьями будет жить в какой-нибудь
дружественной стране. Кришна и Друпада наверняка будут рады выделить
им немного земли, на которой они смогут выполнять свой кшатрийский
долг.
Кришне, однако, слова Юдхиштхиры пришлись не по душе. С
суровым выражением лица Он проговорил:
— Мне хорошо известны и твои намерения, и Дурьйодханы. Я знаю,
что ты хочешь мира любой ценой, но кшатрию не подобает уклоняться от
праведной битвы. Сам Творец установил для кшатриев правило: победа
или смерть. Им не подобает добывать себе пропитание, прося милостыню
или собирая лесные ягоды и коренья. Когда пробьет час, кшатрий должен
показать свою силу, а не уступать врагу в порыве смирения.
По мнению Кришны, Юдхиштхира проявлял излишнюю кротость.
Если он и дальше будет продолжать оставаться мягкосердечным и
терпимым, Кауравы с радостью этим воспользуются. С Дурьйодханой
следует говорить на языке силы и угроз — ничто другое не заставит его
отказаться от своих злобных намерений. Если коварство и жестокость
Дурьйодханы оставить безнаказанными, то пользы от этого не будет
никому. Мир лишится самого благочестивого правителя и вместо этого
окажется во власти человека тщеславного, помышляющего лишь о своей
корысти. Кришна напомнил Юдхиштхире о многочисленных обидах,
которые Кауравы причинили Пандавам.
— Дурьйодхана без стыда и сожаления отправил вас в лес в одних
оленьих шкурах. Мало того, он и его братья насмехались над вами
вдогонку. Старшие Куру спокойно смотрели, как во время той игры в кости
у вас обманом отбирали царство и как злодей Духшасана за волосы втащил
плачущую Драупади во дворец собраний.
Глаза Кришны вспыхнули от гнева, когда Он вспомнил о
надругательстве над Драупади. Его суровый голос разнесся эхом под
сводами зала:
— Все цари, бывшие в том собрании, обливались слезами и осуждали
Дурьйодхану, но не предприняли ни единой попытки ему помешать. Только
лишь за этот поступок Каурава следовало бы убить. Любой честный
человек должен был сделать это, не говоря уже о тебе. Его порицают и
проклинают брахманы, да и все добродетельные люди. Можно сказать, что
он уже мертв, хотя еще и дышит. Как в убийстве змеи нет никакого греха,
так и убийство этого негодяя заслуживает лишь поощрения. Те же, кто
будет сражаться на его стороне, тоже заслуживают смерти как сообщники
человека, творящего нечестивое дело.
Кришна перевел дух. Никогда раньше Юдхиштхира не видел Его
таким разгневанным. Казалось, что одним Своим взором Он сейчас
испепелит все творение. Если уж Кауравы привели Кришну в ярость,
теперь им действительно никто и ничто не поможет. Юдхиштхира
перехватил взгляд Кришны — тот смотрел на Драупади, которую
напоминание об отвратительном поступке Духшасаны тоже привело в
ярость: у нее из глаз капали горячие слезы, а грудь тяжело вздымалась.
Кришна тем временем продолжал гневную речь:
— Я поеду в Хастинапур и устраню все сомнения. Я раскрою им глаза
на твое добросердечие и на греховность Дурьйодханы. Я напомню
Кауравам обо всех преступлениях, что они совершили против вас. Я донесу
до них твой призыв к миру, и тогда никто не посмеет обвинять тебя в грехе.
Все будут винить Кауравов, и прежде всего Дхритараштру. Я буду
настаивать на мире, который будет не в ущерб вашим интересам, о владыка
людей. Выслушав их ответ и разобравшись в их намерениях, я вернусь к
вам.
Кришна оглядел зал. Взгляды присутствующих были прикованы к
Нему. Повернувшись снова к Юдхиштхире, Кришна торжественно
заключил:
— Знай, что война неизбежна. Дурьйодхана не вернет ни пяди земли
из вашего обширного царства. Остается одно: убить того, кто уже убит
собственными грехами. Я помогу вам.
Юдхиштхира принял слова Кришны с полной верой. Он знал, что
любой поступок Кришны направлен на благо всех живущих. Если Он
считает, что война необходима, то ее не избежать — даже если это означает,
что им придется убивать почтенных старейшин Куру.
Кришне хотелось услышать мнение каждого из Пандавов. Он перевел
взгляд на Бхиму, и Бхима, угадав желание Кришны, медленно проговорил:
— О Мадхусудана, я думаю, что Ты должен сделать все возможное,
чтобы склонить их к миру.
Голос Бхимы был непривычно спокойным и бесстрастным.
— Но, пожалуйста, будь осторожен. Дурьйодхана вспыльчив и
высокомерен, его легко обидеть, и он никогда не прислушивается к добрым
советам. Не говори с ним грубо, чтобы не привести его в бешенство. Будь с
ним любезен. Попробуй убедить его, что мир — это лучшее решение, —
хоть я и понимаю, что сделать это будет очень непросто. Мне кажется, что
гибель Куру уже невозможно предотвратить. Подобно тому как среди
асуров родился Бали, так и в славном роду Куру появился этот злодей
Дурьйодхана. Попробуй подействовать на него ласковыми речами и
убедить вернуть нам царство, о Кришна, в противном случае наша
династия будет уничтожена. Да воцарится между нами мир, да не
запятнаем мы себя грехом убийства родственников, и да станем мы жить
вместе, как братья.
Было видно, что Кришна не ожидал услышать от Бхимы такие слова.
Посмотрев на Юдхиштхиру, потом на Арджуну, Он громко рассмеялся:
— О Бхимасена, подобные слова в твоих устах — все равно, что
легкость в земле или холод в огне.
Бхима нахмурился, но Кришна, будто не замечая, со смехом
продолжал:
— Что случилось — чего вдруг в тебе произошла такая перемена?
Ведь ты всегда призывал к оружию. Я знаю, сколько ночей напролет ты
просидел, глядя в землю и тяжело дыша. Порой ты бегаешь, как безумный,
или колотишь кулаками о землю. Ты проводишь дни в одиночестве, и ничто
не радует тебя. Ты можешь внезапно захохотать, а потом удариться в слезы.
Ты можешь сидеть долгими часами, зажав голову между коленей и закрыв
глаза. Все это признаки гнева. Бхимасена, ведь ты поклялся убить
Дурьйодхану и его братьев! Откуда же в тебе эта неожиданная кротость?
Кришна немного помедлил, а затем, продолжая улыбаться, сказал:
— Увы, как видно, страх повелевает даже могучими героями, особенно
когда приходит время сражаться. Может быть, ты заговорил о мире, потому
что увидел какой-то дурной знак? Из-за страха ты утратил мужественность
и стал похож на евнуха. О сын Кунти, умы людей переменчивы и
колеблются, словно молодые деревья на ветру. О герой, будь решителен, не
поддавайся страху. Я просто не верю Своим глазам, видя тебя в таком
состоянии. Если ты откажешься сражаться, то повергнешь своих братьев в
океан отчаяния. Вспомни о своем благородном происхождении. Ты
кшатрий и должен жить, полагаясь на силу своих рук. Тебе не пристало
малодушничать, о Бхима.
Словно пришпоренный наездником чистокровный жеребец, Бхимасена
вскочил с места и громко возразил:
— Не думай, Кришна, что ум мой поколебался. Я жду не дождусь,
когда начнется война. Ты и Сам это знаешь, ведь мы немало дней и ночей
провели вместе. Впрочем, Ты, может быть, не знаешь меня — как человек,
плавающий в озере, не знает его глубины. Видно, потому Ты меня и
осуждаешь. Тот, кому я известен как Бхимасена, никогда не стал бы
говорить таких слов. Конечно, расхваливать себя не подобает, но я все же
скажу немного о своей доблести — только чтобы Тебя успокоить.
Бхима воздел над головой могучие руки, похожие на два слоновьих
хобота.
— Покажи мне того, кто, оказавшись в этих руках, смог бы уйти
живым? Даже если бы ему на помошь пришли Индра, олицетворенный
океан и неприступный Химават, он все равно не избежал бы смерти. Если
бы небо и земля сошлись друг с другом в яростной схватке, как две
огромные горы, я мог бы этими руками развести их в стороны вместе со
всеми их обитателями — подвижными и неподвижными. Всех, кто
осмелится выступить против Пандавов, я просто растопчу. О Ачьюта, Ты
меня еще не знаешь, но придет время, и, когда Ты увидишь меня в пылу
битвы, тогда возьмешь Свои слова обратно, — те слова, что причинили мне
боль, — как будто стрела вонзилась в старую рану. Я еще не описал Тебе
всего своего могущества. Настанет день, и Ты увидишь — а вместе с Тобой
и весь мир, — как я буду повергать в прах величайших воинов с их
колесницами, слонами и лошадьми. О Кришна, я не испугаюсь, даже если
все три мира обрушатся на меня; а то, что Ты услышал вначале, было
сказано лишь из жалости: я готов пойти на какие угодно лишения, если они
помогут спасти род Бхаратов от гибели.
Бхима вернулся на свое место, а Кришна, широко улыбаясь, изрек:
— Мне просто хотелось узнать твое мнение. Все, что Я говорил, было
сказано из любви к тебе. У меня и в мыслях не было тебя осуждать, ибо Я
знаю, что ты способен на все описанные тобой подвиги и даже более того.
Ты великая душа, наделенная неизмеримой силой. Я лишь хотел тебя
воодушевить, вдохнуть в тебя смелость. Очень скоро от нас потребуются
самые решительные действия. Оставаясь бездеятельным, человек ничего не
может добиться в этом мире. Судьба, конечно, властвует над каждым, но
судьба — это еще не всё. Для того, кто действует, полностью сознавая
причины и следствия своих поступков, кто не привязан к результатам, —
для того достижимы самые высшие цели. Но кто пребывает в бездействии,
по невежеству или из страха, тот никогда не достигнет успеха.
Кришна повернул голову и посмотрел на Арджуну.
— Что ты думаешь, о Дхананджая? Завтра на заре Я отправляюсь в
Хастинапур. Есть ли у тебя что сказать на прощанье?
Арджуна безмолвно слушал, пока говорили братья и Кришна. Он
оглядел просторный зал и, видя, что сидящие перед ним витязи и брахманы
в ожидании смотрят на него, отвечал:
— О Джанардана, я думаю, что Юдхиштхира сказал всё, что
требовалось сказать. Но, как мне кажется, Ты не веришь в то, что мир
возможен, — причиной ли тому алчность Дхритараштры или наша
слабость. Ты также считаешь, что одними желаниями ничего не добьешься,
если эти желания не подкрепить действием, — то есть на одну только
судьбу полагаться не стоит.
Выразив свое понимание слов Кришны, Арджуна сказал затем то, что
думал сам:
— Я согласен с Тобой, о Кешава. Я тоже думаю, что для человека,
действующего в знании, нет ничего недостижимого. Ты желаешь добра и
нам, и Кауравам, — Ты заботишься о нашем благе как никто другой, и
поэтому я заранее согласен со всем, что Ты предложишь. Если
предпочтешь мир, то так тому и быть, а если выберешь войну, я готов
сражаться.
Арджуна помолчал. Правая ладонь его покоилась на рукоятке
длинного меча, свисавшего с пояса, да и весь облик Пандава говорил о
предназначении, уготованном ему судьбой, — карать врагов с оружием в
руках. Он не видел никакой возможности разрешить спор с Кауравами
мирным путем. Даже если Кришна поедет в Хастинапур, это ничего не
изменит. Несмотря на Свое могущество, Кришна никогда не станет
принуждать людей поступать вопреки их желанию. Он даст им мудрые
советы, представит логичные и разумные доводы, но в конечном счете все
будет зависеть от доброй воли Дхритараштры и Дурьйодханы. Однако на
благоприятный ответ рассчитывать не приходилось. Скорее всего, они не
послушают Кришну и, возможно, даже оскорбят Его.
Стоило Арджуне подумать об этом, как в нем поднялась волна ярости,
и он возвысил голос:
— Клянусь, злодей Дурьйодхана заслуживает смерти. Он вместе со
своими братьями вероломно и безжалостно ограбил нас, лишив царства, и
оскорбил целомудренную Драупади. Я уверен, что он не послушается
Твоих советов. Слова Твои упадут, как семена на бесплодную почву. Если
Ты считаешь, что он должен погибнуть, то не медли с возмездием, о
Повелитель, ибо вина его не нуждается в доказательствах. Но если Ты
хочешь, чтобы мы сражались, то пусть состоится битва! Какой кшатрий
откажется от такой возможности, как эта, даже если ему придется
встретиться лицом к лицу со смертью?!
Кришна кивнул и, немного помедлив, молвил:
— Ты прав, Арджуна. Мир и война находятся в Моих руках, но Я не
буду никому навязывать Свою волю. Даже божественная сила, воздающая
людям по делам их, оставляет им право выбора. Каждый человек должен
пожать плоды собственных деяний. Ослепленные привязанностью, люди не
видят, куда их ведут неблагочестивые поступки, но божественная воля
всегда воздает им по заслугам. Я передам Куру послание Юдхиштхиры с
начала и до конца. Как ты правильно отметил, Арджуна, Юдхиштхира уже
сказал все, что требовалось сказать. Дурьйодхана из-за своей порочности
вряд ли согласится на Мои предложения. Он не отдаст и пяди земли.
Поэтому будет война, и от тебя, Бибхатсу, потребуется все твое воинское
мастерство. Сосредоточься на предстоящей битве, — Я знаю, что любой, с
кем ты решил сразиться, уже побежден. Что касается Меня, то Я готов
сделать все возможное, лишь бы Дхармараджа остался доволен. Я буду
неизменно следовать указаниям этого добродетельного царя, принимая во
внимание также и греховные деяния Дурьйодханы.
Кришна обернулся к близнецам, и те в один голос выразили желание
сражаться. Сатьяки также заявил о своей твердой решимости воевать.
Никто уже не сомневался в том, что война неотвратима. Дурьйодхана
просто посмеется над Кришной.
Среди присутствующих в том собрании была и Драупади. Разговоры о
мире немало ее встревожили. Тринадцать долгих лет ждала она того дня,
когда Дурьйодхана и его братья будут преданы справедливому возмездию.
Ей хотелось, чтобы битва началась сейчас же, без промедления, и потому
решение Кришны отправиться в Хастинапур с миротворческой миссией
вызвало у нее вполне объяснимое беспокойство. Что, если Кришне удастся
договориться с Дурьйодханой? Ее мужья, и даже Бхима, казалось, готовы
были согласиться на мир с Кауравами, если этот мир будет не в ущерб их
интересам. Но кто же тогда отомстит за нее, за те страдания, которые она
претерпела в руках Кауравов? Кто восстановит ее поруганную честь? С
болью в голосе обратилась Драупади к Кришне:
— О Ачьюта, зачем Ты едешь в Хастинапур? Чего надеешься этим
добиться? Разве Дурьйодхана не поклялся, что никогда не вернет
Юдхиштхире его царство? Юдхиштхира попросил для себя всего пять
деревень, но и в этой малости злодей отказал. Ни призывы к миру, ни
смиренный отказ от своих требований не приведут нас к желанной цели.
Только сражение поможет восстановить свою власть над царством, которое
отняли у нас Кауравы. Поэтому я не вижу смысла в Твоем посольстве, о
Кришна, если только Ты не едешь туда затем, чтобы предать их всех
смерти. На сей раз Тебе нельзя быть милосердным. Сказано, что грех
убийства невинного человека падет на голову правителя, который
помиловал виновного и не казнил его. Так не дай же греху коснуться Тебя,
о Джанардана.
Драупади напомнила Кришне о страданиях, которые она пережила во
дворце собраний Куру. Голос ее дрожал:
— Позор воинскому мастерству лучника Арджуны и богатырской силе
Бхимы, что Дурьйодхана все еще жив. О Господь, если я заслужила хотя бы
каплю Твоей милости, если Ты хоть немного жалеешь меня, то излей всю
мощь Своего гнева на сыновей Дхритараштры.
 До сих пор Драупади сидела позади Пандавов, но сейчас она встала и,
взявшись за пряди своих иссиня-черных волос, подошла к Кришне:
— О лотосоокий, вот волосы, которые Духшасана осквернил своим
прикосновением. Если Бхима и Арджуна столь слабы, что предпочли мир
войне, тогда мою честь защитят на поле битвы мой старый отец и братья.
Вместе с ними за меня будут мстить и мои бесстрашные сыновья, во главе
с Абхиманью. Пока я не увижу руку Духшасаны оторванной от тела, как
смогу я обрести покой? Тринадцать лет мысль о возмездии иссушает мой
мозг. И теперь, когда я вижу, что Бхима решил проявить кротость, сердце
мое готово разорваться на части.
Голос Драупади прервался, и она зарыдала. Горячие слезы полились ей
на грудь, и она закрыла лицо нежными ладонями; Кришна же принялся ее
утешать:
— Не печалься, Панчали, скоро твои слезы обернутся слезами для жен
Кауравов. Те, кто прогневил тебя, уже обречены вместе с их
родственниками и союзниками. Знай, что этого хотят боги. Бхима,
Арджуна, близнецы, Юдхиштхира и Я сразимся с ними и убьем их —
поверь Мне. Если сыновья Дхритараштры не прислушаются к Моему
совету, им придется лежать на сырой земле, а тела их станут пищей собак и
шакалов. О благородная, осуши слезы. Очень скоро ты увидишь, как твои
мужья расправятся с врагами и возвратятся к себе в царство.
Успокоенная ласковыми речами Кришны, Драупади перестала плакать.
В зале наступила тишина: после того, что сказал Кришна, разве можно
было что-то еще добавить? День клонился к вечеру, и Юдхиштхира
объявил собрание законченным. Было решено, что завтра на заре Кришна
отправится в Хастинапур. Поклонившись Юдхиштхире, Кришна вышел из
зала — словно солнце скрылось за облаком. Вслед за Ним собрание
покинули Пандавы, а затем и все остальные, не переставая думать о
торжественном обещании Кришны.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Кришна — посланец мира

Когда горизонт озарили первые лучи солнца, у дверей спальных

покоев Кришны собрались придворные певцы и брахманы. Они
декламировали священные ведические гимны, а пришедшие вместе с ними
музыканты играли на лютнях и барабанах. Кришна к этому времени уже
проснулся и совершал Свои утренние ритуалы. Омывшись и воздав
почести солнцу и священному огню, он облачился в желтые шелковые
одежды, а слуги помогли Ему надеть многочисленные украшения из
бесценных самоцветов, оправленных в золото. Когда, выйдя из Своих
покоев, Кришна выражал почтение брахманам, предлагая им в дар коров и
груды золота, к Нему подошел Сатьяки. Кришна радостно приветствовал
его, а затем сказал:
— О герой, приготовь для Меня колесницу. Снабди ее всем
необходимым оружием — как наступательным, так и оборонительным.
Такой человек, как Дурьйодхана, ни перед чем не остановится, да и Карна с
Шакуни — ему под стать. Врага никогда нельзя недооценивать, даже если
он слабее.
По приказу Сатьяки воины подкатили ко входу во дворец
быстроходную колесницу Кришны, гигантские колеса которой напоминали
солнце и луну. Она сияла, как пламя и была украшена выложенными из
драгоценных камней изображениями месяца и звезд, птиц и зверей,
хищных рыб и диковинных цветов. Дно колесницы устилали тигровые
шкуры, а по бокам ее позванивали ряды маленьких колокольчиков. На
высоком шесте из лазурита развевалось синее знамя с изображением
Гаруды. Упряжью из кожаных ремней, сплошь усыпанных драгоценными
камнями, впрягли в колесницу четырех коней Кришны, закованных в
броню: Шайбью, Сугриву, Мегхапушпу и Балахаку.
Когда колесница была готова, Кришна вышел из дворца и вместе с
Сатьяки поднялся на нее. Возничий, Дарука, тронул вожжами лошадей, и
колесница покатилась вперед под радостные крики горожан, толпившихся у
ворот дворца. По обеим сторонам главной городской дороги Кришна видел
сотни брахманов, которые поклонялись Ему и пели в Его честь священные
гимны из Вед. Легкий верерок разогнал облака, и в небе показались боги,
гандхарвы и святые риши, которые взирали сверху на процессию и пели
Кришне хвалу. Пандавы и другие витязи, их союзники, шли за медленно
двигавшейся колесницей. Горожане бросали на дорогу перед Кришной
цветы и рис, а раздававшиеся отовсюду звуки раковин, труб, литавр и
других музыкальных инструментов, создавали атмосферу праздника.
Достигнув окраины города, Кришна сошел с колесницы. Юдхиштхира
обнял Его и пожелал Ему успеха, а затем со слезами на глазах сказал:
— О Говинда, прошу Тебя, когда будешь в Хастинапуре, навести ту
благочестивую женщину, которая терпеливо ожидает нашего возвращения,
проводя свои дни в скорби и печали, — ту, что поклоняется Всевышнему с
безраздельной преданностью, не мыслит своей жизни без постов и
молитвы и милосердна к любому существу. Навести ее и вырази ей наше
глубочайшее почтение. Увы, когда же я смогу хоть чем-то порадовать свою
мать? Пожалуйста, утешь ее, о Мадхусудана, и расскажи ей все, что о нас
знаешь.
Последний раз Пандавы видели Кунти тогда, когда отправлялись в
ссылку. Она шла за ними следом, рыдая и спотыкаясь, вне себя от горя и
тревоги. Теперь они вряд ли увидят ее до окончания войны — если им
вообще суждено увидеться. Каждый из братьев передал с Кришной
послание для матери.
— Пожалуйста, поприветствуй от нашего имени деда Бхишму и
учителя Дрону, — продолжал Юдхиштхира. — Мудрого Видуру, чьи
знания безграничны, мы сердечно обнимаем, а всем старейшинам Куру
выражаем наше уважение и любовь.
Затем Юдхиштхира передал последнее послание для Дхритараштры и,
почтительно сложив ладони, обошел вокруг Кришны.
Вслед за старшим братом попрощаться с Кришной подошел Арджуна.
Он обнял Кришну и сказал:
— О Говинда, как мы решили, Ты потребуешь, чтобы Дурьйодхана
вернул нам половину царства. Если же он откажет, то обещаю Тебе — я
уничтожу этих кшатриев. Можешь не сомневаться. Иди же, о Владыка, а
мы будем ждать Тебя, ни на секунду не забывая о Тебе. Как Ты захочешь,
так все и будет.
Пандавы почтительно обошли вокруг Кришны, и Он снова поднялся
на колесницу. Дарука взялся за вожжи, и кони резво тронули с места.
Пандавы же стояли и смотрели, как колесница Кришны быстро
уменьшается, исчезая вдали в облаках пыли. Вот уже Кришна скрылся за
горизонтом, а братья, пока не осела пыль, все продолжали вглядываться
туда, куда уехал их Господь.
Тем временем кони быстро несли колесницу по направлению к
Хастинапуру, а Сатьяки с удивлением смотрел по сторонам, отмечая
повсюду тревожные знамения, как земные, так и небесные. Молнии
прорезали безоблачное небо, а вслед за ними на землю обрушивались
потоки дождя. Реки текли вспять, горы дрожали. Сатьяки видел, как вода
фонтанами вырывается из колодцев, а на горизонте поднимаются языки
пламени. Затем стало темно, как ночью, и откуда-то сверху донесся
громкий рев, но никого не было видно. Однако в непосредственной
близости от колесницы все было тихо и спокойно. Дул свежий ветерок,
несущий с собой душистые лепестки лотосов и капельки воды. Дорога
расстилалась перед путешественниками совершенно гладкая, без камней и
колючек.
Много разных областей и владений миновали они на своем пути, и
везде их приветствовали толпы брахманов, воспевавших славу Кришне и
подносивших Ему аргхью и цветы. По сторонам дороги стояли красиво
наряженные женщины, которые рыдали от счастья и бросали на дорогу
перед колесницей цветочные лепестки и свежие зерна. Кришна каждый раз
останавливался, чтобы ответить на приветствия людей и принять их
поклонение. К вечеру первого дня путники достигли Брикастхалы и
провели там ночь в просторном дворце, который предложили Кришне
местные жители. Они поднесли почетному гостю богатое угощение и
разные напитки, а Кришна в ответ наградил их благословениями.
Отужинав, Кришна и Сатьяки переместились в отведенные для них покои
и, расположившись на больших удобных ложах, отошли ко сну под звуки
хвалы, возносимой в их честь брахманами.

♦ ♦ ♦

Когда на следующий день Кришна подъезжал к Хастинапуру, на город

внезапно налетела неистовая буря. В несколько мгновений столица была
опустошена: яростный ветер сметал дома, а огромные деревья вырывал из
земли с корнем. Буря принесла с собой и другие дурные предзнаменования:
небо почернело, один за другим доносились раскаты грома, стервятники и
вороны с громкими криками кружили над землей, и где-то неподалеку выли
шакалы.
За день до этого Дхритараштра созвал придворный совет, чтобы
подготовиться к встрече Кришны. Царю уже доложили, что Кришна
прибыл в Брикастхалу, и он, памятуя наставления Видуры, говорил:
— Если Кришна будет нами доволен, Он выполнит все наши желания.
От Него зависят судьбы всего мира. Он Владыка творения, источник силы,
мудрости и богатства. Мы должны почитать Его и поклоняться Ему — в
этом состоит наш священный долг. Если же мы не окажем Ему почтения, то
быть беде. Давайте же подготовим для Кришны прием, достойный богов.
Если Он останется нами доволен, то все наши желания исполнятся.
Дхритараштра предложил поселить Кришну в лучших покоях, где
будет все что душе угодно. После короткого обсуждения Кришне решили
предоставить дворец Духшасаны — самый роскошный во всем
Хастинапуре. Затем царь велел подготовить для гостя всевозможные дары.
— Я хочу подарить Ему шестнадцать золотых колесниц, каждая из
которых будет запряжена превосходными жеребцами одинаковой масти,
восемь гигантских слонов с бивнями, подобными плугам, сотню юных
девушек и столько же молодых мужчин. Тысячи оленьих шкур, дорогих
покрывал и шелковых тканей, а также золото и драгоценные камни в
изобилии — все это мы преподнесем Кришне в знак гостеприимства.
Встречать Его выйдут все мои сыновья, кроме Дурьйодханы. Горожане
пусть выстроятся вдоль улиц, по которым поедет Его колесница, а
развлекать гостя будут прекрасные танцовщицы и актеры. Украсьте город
флагами, гирляндами и фестонами. Улицы подметите хорошенько и
полейте ароматной водой. Завтра у нас будет праздник в честь Кешавы.
Когда Дхритараштра закончил говорить, Видура поднялся с места и
произнес:
— О царь, о тебе идет слава в этом мире как о человеке
добродетельном. Ты мудр и прозорлив и потому желаешь удовлетворить
Кришну. Это хорошо, но мне кажется, что цель, которую ты собираешься с
помощью этого достичь, отнюдь не заслуживает похвалы. Ты хочешь
добиться благосклонности правителя Яду, предлагая ему богатые дары, но
истинное Его желание ты не намерен выполнить — ведь ты отказался
отдать Пандавам даже пять деревень. Твои дары и оказанное
гостеприимство не принесут пользы, если ты не восстановишь
Юдхиштхиру в его правах. Можешь не сомневаться: всемогущий Говинда
не удостоит твои дары даже взглядом. Если ты на самом деле хочешь Его
ублаготворить, сделай то, о чем Он попросит. Поступи так, как должен
поступать отец, желающий своим детям добра. Не дай своим сыновьям
погибнуть из-за твоей глупости.
Дурьйодхана переглянулся с Шакуни и, встав, сказал:
 — Видура правильно сказал о Кришне. Сладкие речи и подарки на
Него не подействуют, и Пандавов Он не бросит. Поэтому я не думаю, что
нам нужно предлагать ему эти дары. Конечно, Кришна заслуживает даже
больших почестей, чем те, о которых говорил отец, но в Его глазах все
наши попытки ублажить Его будут выглядеть как признание нашей
слабости. Никакие драгоценности не изменят Его воинственных
намерений. Мы только унизим себя, а Кришну лишь еще больше
разгневаем.
Когда царевич закончил говорить и сел, Бхишма покачал головой и
молвил:
— Джанардана не станет гневаться, как бы мы Его ни встретили.
Обида не коснется Кришны, и переманить Его на свою сторону не
получится. Все, чего бы Он ни пожелал, обязательно исполнится, и мы не в
силах этому помешать. Единственный верный выбор для нас — это
поступить в согласии с Его желаниями. Все, что говорит Кришна,
обращено на благо всех живущих, и мы должны Ему повиноваться. О царь,
заключи мир с Пандавами, ибо Кришна желает этого.
Дурьйодхана, глаза которого, как угли, горели ненавистью, ответил
Бхишме:
— Я никогда не поделюсь властью с Пандавами. Я буду действовать
по-другому. Как только Кришна появится в собрании, я схвачу Его и брошу
в темницу. А когда Кришна станет моим пленником, то и Яду, и Вришни, и
Пандавы, да и весь остальной мир — все окажутся в моей власти. Нам
нужно подумать о том, как осуществить этот план, чтобы Кришна ничего
не заподозрил.
Дурьйодхана уже обсудил свой замысел с Шакуни и Карной и
подготовил все к его осуществлению, не дожидаясь решения царского
собрания. Он считал, что захватить Кришну в плен — это лучшее, что
можно сделать в нынешнем положении. Пандавы ни за что не осмелятся
напасть на Куру, пока Кришна у них в руках.
Безрассудно-дерзкая речь Дурьйодханы повергла в изумление всех
царей, которые слышали ее. Дхритараштра, переведя дух, сурово возразил
сыну:
— О дитя, не говори так! То, что ты предлагаешь, противоречит
вечной добродетели. К посланцу нельзя применять насилие, тем более что
этот посланец — Сам Кришна. Он дорог всем нам, ведь Он наш
родственник. Разве Кришна хоть в чем-то провинился перед Куру? Брать
Его в плен нельзя — лучше забудь об этом!
— Твой сын стоит на пороге вечности, о царь, — загремел под сводами
зала гневный голос Бхишмы. — Каждый раз, несмотря на советы
многочисленных доброжелателей, он выбирает зло и отвергает добро, а ты
идешь за ним по этому порочному пути, который ведет к неизбежной
гибели. Жизнь твоего сына прервется в тот самый момент, когда он
поднимет руку на Кришну — на того, кто без малейшего усилия может
сделать все, что пожелает. Я не осмеливаюсь больше слушать этого
грешника.
С этими словами Бхишма в гневе покинул зал. Дхритараштра объявил
собрание оконченным, и все разошлись, продолжая возмущаться выходкой
Дурьйодханы. Своим предложением он попрал все приличия. Уж теперь-то
Дхритараштре должно быть очевидно, насколько неправ он был,
поддерживая Дурьйодхану. Покидая собрание, цари и министры
внимательно смотрели на слепого монарха, молча сидевшего на троне, —
что-то скажет он завтра, когда Кришна прибудет в столицу?

♦ ♦ ♦

Спокойно переночевав в Брикастхале, Кришна и Сатьяки поднялись до

восхода солнца и совершили утренние обряды. На рассвете на
быстроходной колеснице они выехали из деревни и меньше чем через два
часа уже были возле Хастинапура. Толпы людей, жаждущих видеть
Кришну, вышли из города и стояли вдоль дороги, растянувшись живой
цепью на много йоджан. Встречать знатного гостя прибыли также Бхишма,
Дрона, Крипа и другие старейшины Куру. Наряженные в свои лучшие
одежды, они с радостным нетерпением вглядывались вдаль, в ту сторону,
откуда должна была появиться колесница Кришны. И вот наконец в
сопровождении толп народа Он въехал в празднично украшенный город.
Проезжая по улицам, Кришна видел арки и колоннады, сверкающие
драгоценными камнями. С балконов белых дворцов, возвышавшихся по
сторонам улиц, женщины осыпали его колесницу благоухающими цветами.
Отовсюду раздавались звуки музыки и гудение тысяч раковин.
Все подступы к царскому дворцу были запружены горожанами,
поэтому Кришна сошел с колесницы и стал пробираться сквозь толпу. Ему
помогали пятьдесят рослых вооруженных ратников, которые шли впереди,
расчищая дорогу. Медленно продвигаясь по гладкой, выложенной камнями
улице, Кришна смотрел по сторонам и приветливо улыбался, а люди
отвечали ему громкими возгласами: «Слава тебе, Говинда!» Наконец
впереди показался дворец Дхритараштры — множество величественных
зданий, окруженных просторными садами и парками. Дворцовые слуги
провели Кришну во внутренние покои, для чего им пришлось миновать
несколько ворот, охраняемых молодыми вооруженными воинами.
Кришна сразу же направился в главный зал, и Дхритараштра
приветствовал Его как самого дорогого гостя, выказав величайшее
почтение и усадив на украшенный бриллиантами трон, не менее
роскошный, чем его собственный. По бокам трона встали две молодые
служанки и стали обмахивать Кришну чамарами.
По окончании церемониала гостеприимства, Кришна еще некоторое
время провел в обществе Куру, непринужденно беседуя и обмениваясь
дружескими шутками. Было решено, что на следующий день все придут в
зал собраний, чтобы услышать послание Кришны. Испросив разрешения у
Дхритараштры, Кришна покинул дворец и отправился навестить Кунти,
которая жила в доме Видуры.
Увидев Кришну, входящего в двери его дома, Видура несказанно
обрадовался. У него из глаз брызнули слезы, и он склонился к стопам
Кришны, но Кришна поднял его за плечи и заключил объятия. С любовью
глядя в глаза Кришне, Видура сказал:
— Не описать словами, как я рад видеть Тебя! Ты душа, которая
обитает в глубине сердца всех воплощенных существ. Своим появлением в
моем доме Ты оказал мне честь сверх всякой меры.
Видура проводил Кришну в покои и там вместе с женой воздал ему
поклонение, выразив таким образом любовь и преданность. Он стал
расспрашивать гостя о Пандавах, и Кришна рассказал ему обо всем, что
происходило в последнее время в Вирате. Видура рад был услышать, что у
Пандавов все хорошо и что у них много союзников.
Кришне хотелось поскорее увидеть Кунти, и Видура проводил Его к
ней. Лишь только Кришна появился в дверях ее комнаты, Кунти встала и
бросилась Ему навстречу. Мысли о сыновьях тут же нахлынули на нее, и
она зарыдала. Прильнув к груди Кришны, Кунти проливала потоки слез, а
Кришна старался ласковыми словами утешить ее. Немного успокоившись,
она взяла Кришну за руку и ввела в комнату. Усадив гостя на большую
кушетку, обитую белым шелком, Кунти предложила ему аргхью, и Кришна,
глядя на Свою тетку, отметил про себя, как она исхудала, как иссушили ее
долгие посты и скорбные думы. В передней части ее просторных покоев он
увидел брахманов, ливших масло в священный огонь. Звуки произносимых
ими мантр звенели под сводами зала. На большом алтаре стояло божество
Вишну, великолепно одетое и украшенное свежими гирляндами. Приятный
аромат благовоний, курившихся перед Божеством, разносился по всей
комнате.
 Последний раз Кунти видела Кришну еще до того, как ее сыновья
отправились в ссылку. Теперь, сидя рядом с Ним на кушетке, она дала волю
скорби:
— Расскажи мне, как поживают мои сыновья, о Кешава, — произнесла
Кунти прерывающимся голосом. — С самого детства мальчики отличались
благочестием, они с радостью служили старшим, были кротки, добры и
всегда заботились друг о друге. И что же? Их ограбили, лишили царства и
сослали в лес. О, как жестока судьба! Несмотря на то что они обуздали
свой гнев и желания, всегда были преданы брахманам и говорили только
правду, им, тем не менее, пришлось жить в лесу, вдали от богатства и
роскоши. Мое сердце разрывается, когда я об этом думаю. Как же они
выдержали эту жизнь в лесу, о Кришна? Как они, покинув дворцы, где о
них заботились многочисленные слуги, смогли выжить в диких чащобах?
Они привыкли отдыхать на мягких, как морская пена, ложах, в уютных
покоях, где было все необходимое, а в лесу им пришлось спать на голой
земле. Как же они вынесли все это? Увы, мои дети пережили столько
страданий. Уже в раннем детстве они лишились отца, а потом вынуждены
были оставить и мать, и всех своих друзей и родственников.
Кунти продолжала изливать свое горе, описывая Кришне каждого из
своих сыновей, и печальный голос ее то затихал, то усиливался.
— Увижу ли я их снова? — говорила она сквозь слезы. — О Ачьюта,
расскажи мне, как живет Драупади. Она дороже мне, чем все мои сыновья.
Эта благородная женщина не променяла общество своих мужей на
спокойную жизнь под защитой отца и сыновей. Как видно, счастье не
всегда становится наградой тому, кто благочестив, ведь во всем мире не
найти более добродетельной женщины, чем она, и, тем не менее, на ее
долю выпали столь жестокие страдания. Когда я вспоминаю, как ее за
волосы притащили в царское собрание, сердце мое сжимается от боли.
Ничто никогда не причиняло мне больших мук. Низкий и подлый мерзавец
издевался над ней на глазах у всех Куру, и никто, кроме Видуры, за нее не
заступился. Видура — благородная душа, его добродетели — украшение
этого мира.
Кунти не могла больше говорить и некоторое время сидела молча,
беззвучно рыдая. Кришна с жалостью смотрел на ее лицо, по которому
струились слезы. Даже в своем немолодом возрасте она все еще была
красива. Ее изысканные черты оттеняла вдовья накидка белого шелка,
покрывавшая голову. Со времени смерти Панду она не носила украшений,
однако царское величие и природное благородство по-прежнему были
видны во всем ее облике.
 Сделав несколько глубоких вздохов, Кунти справилась с волнением и
снова заговорила:
— Каждый раз, когда рождались мои сыновья, с неба раздавался
божественный голос. Когда Юдхиштхира появился на свет, боги
провозгласили: «Он будет повелителем земли», а после рождения Арджуны
небесный голос предсказал, что он уничтожит в великой битве всю
династию Куру. Я не сомневаюсь, что эти предсказания сбудутся. Очень
скоро настанет день, когда мои сыновья явят миру свою доблесть. Ради
этого и рождаются кшатрии. Однако Ты должен напомнить Юдхиштхире,
что его благочестие убывает с каждым днем. До тех пор пока грешник
Дурьйодхана и его злокозненный брат, запятнавший честь Драупади, живут
среди нас безнаказанно, добродетель Юдхиштхиры будет убывать. О
Кешава, я скорблю не о том, что мои сыновья проигрались в кости и
лишились царства. И даже разлука с ними не так тяжела для меня, как
тяжело и мучительно воспоминание о том дне, когда юную Драупади
оскорбили, выставив в одном ночном платье на поругание в собрании Куру.
Неужели я должна буду и дальше скорбеть об этом? Разве это не
удивительно, когда у меня есть такие защитники, как Ты и непобедимый
Баларама, а также Бхима и Арджуна?
Кунти смотрела на Кришну, ожидая ответа. Она знала, кто Он такой.
Она понимала, что все, что происходило с ними, происходило в согласии с
Его волей. Но все же ей было трудно понять, почему Он допустил, чтобы
целомудренная Драупади подверглась такому позору, и почему злодею
Дурьйодхане было позволено править миром. Наверняка за всем этим
скрывался какой-то божественный план, — план, который должен был
принести благо всем людям. Кунти вспомнилась поговорка, которую часто
повторял Панду: «Человек предполагает, а Бог располагает». Великий
Видура и другие риши тоже дали ей немало духовных наставлений
относительно природы Господа. Господь выполняет желания людей в
соответствии с тем, что они заслужили. Когда настанет срок, человек
должен будет ответить за свои поступки. На первый взгляд может
показаться, что грешник процветает, тогда как праведник страдает, но в
конце концов грех станет причиной гибели, а добродетель — причиной
успеха. Кунти не сомневалась в этом. Династии Куру суждено погибнуть.
Кришна утешил свою скорбящую тетку такими словами:
— О Кунти, есть ли в этом мире женщина подобная тебе? Рожденная в
благородном роду, ты стала женой повелителя земли и матерью пятерых
прославленных героев. Твои сыновья — сама добродетель в человеческом
облике. Они обуздали сон, лень, гнев, веселье, голод и жажду. Они не
домогаются низменных удовольствий. Все, чего они желают, — это счастья,
которое приходит к обладающим истинной властью. Истинно
могущественные выбирают либо высочайшее счастье, либо крайние
страдания — и отвергают все заурядное. Они либо правят миром, либо
предаются суровому подвижничеству; и твои сыновья сделали свой выбор.
Сейчас пришло время им взять в свои руки бразды мирового правления.
Скоро ты увидишь их живыми и здоровыми, осуществившими все свои
цели, восстановившими свое царское положение и достигшими успеха и
процветания.
Затем Кришна слово в слово передал Кунти послания от ее сыновей.
Утешенная обещаниями Кришны, она приободрилась и сказала:
— Все, что Ты говоришь, истина, и все, чего Ты желаешь, следует
выполнять без промедления, о Кешава. Ты — величайший благодетель
мира, в этом нет сомнений. О карающий врагов, я знаю правду о Твоей
природе. Ты — безграничный Брахман, изначальная Верховная Личность,
средоточие силы и богатства. На Тебе зиждется вселенский порядок. Все,
что Ты говоришь, обязательно исполнится, ибо сама истина держится лишь
Тобой. Я склоняюсь к Твоим стопам и молю о возможности служить Тебе
вечно. О Говинда, прошу Тебя, будь милостив ко мне.
Кришна улыбнулся и еще раз заверил Кунти, что ей не о чем
беспокоиться. Затем Он поднялся и обошел свою тетку со сложенными
ладонями, почтив ее так, как почитают мать.
Из покоев Кунти Кришна направился во дворец Дурьйодханы.
Беспрепятственно миновав надежно охраняемые ворота, Он увидел перед
собой огромное здание, служившее жилищем царевичу Каураву. Этот
дворец по своим размерам и роскоши не уступал обители Индры. Высокий,
как гора, он был похож на груду облаков, а стены его, сложенные из белого
мрамора, были украшены узорами из драгоценных камней и золота. Войдя
внутрь, Кришна пошел широкими коридорами, в которых на каждом шагу
были развешаны золотые изображения богов. Для того чтобы попасть в
главный зал, Кришне пришлось пройти через три большие дворцовые
пристройки, отделанные и украшенные каждая в своем особом стиле.
Войдя в главный зал, Кришна увидел Дурьйодхану, который восседал на
троне, окруженный сотнями царей и военачальников. Рядом с ним сидели
Шакуни, Карна и Духшасана, и все они встали, чтобы почтить высокого
гостя.
Дурьйодхана спустился с помоста и тепло приветствовал Кришну, а
затем подвел Его к большому трону, покрытому роскошным шелковым
ковром. Усадив Кришну на белые подушки, Дурьйодхана стал лично
предлагать ему почести, а затем по законам гостеприимства подарил ему
корову. Вслед за Дурьйодханой поклонение Кришне воздали его братья и
другие витязи.
Завершив все подобающие случаю обряды, Каурав сложил ладони и
произнес:
— Благодарим Тебя, о Говинда, за честь, которой Ты нас удостоил. Что
мы можем для Тебя сделать? Если хочешь, считай это обширное царство и
все его богатства Своими. А сейчас, будь любезен, прими наше
приглашение и отобедай с нами. Мы подготовили для Тебя дворец
Духшасаны, он даже лучше, чем мой собственный.
— Я не буду есть с вами, о герой, и во дворец Духшасаны тоже не
пойду, — отвечал Кришна.
Дурьйодхана улыбнулся и сказал с напускным смирением:
— Почему же Ты отвергаешь наше приглашение, о Джанардана? Разве
мы не так же дороги Тебе, как братья Пандавы? Ведь Ты равно относишься
к обеим сторонам. Дхритараштра так же близок Тебе, как и Пандавы. О
Мадхава, пожалуйста, скажи, почему Ты отказываешься от нашего
гостеприимства?
— Посол не должен принимать приглашений от тех, к кому он прибыл
с миссией, до тех пор пока не достигнута цель его посольства.
Кришна поднял длинную руку, повернув ладонью в сторону
Дурьйодханы.
— Выполни сначала Мою просьбу, и тогда ты устроишь прием и для
Меня, и для Моих сторонников.
С трудом сдерживая раздражение, Дурьйодхана ответил Кришне:
— Не подобает Тебе обращаться с нами так пренебрежительно, о
Мадхусудана. Независимо от того, достигнешь Ты Своей цели или нет, мы
просто обязаны оказать Тебе гостеприимство, но Ты без всякой причины
лишаешь нас этой возможности, о лучший из мужей. Мы не питаем к Тебе
ни малейшей вражды, и потому непонятно, почему Ты с таким презрением
отвергаешь нашу просьбу.
— Ни страсть, ни гнев, ни привязанность или ненависть не заставят
Меня отказаться от добродетели, — сурово ответил Кришна. — Пищу от
другого человека можно принимать лишь в том случае, если тебя
связывают с ним дружеские отношения или когда ты в беде. Но ты, о царь,
на самом деле не желаешь угодить Мне, да и Я не знаю ни в чем нужды. С
самого детства ты питал ненависть к Пандавам, не имея на то никаких
оснований. Твои двоюродные братья добродетельны, они посвятили жизнь
благу всех существ. Тот, кто желает зла столь безупречным людям, желает
зла Мне Самому. А тот, кто встает на сторону добродетельных, — тот на
Моей стороне. Знай, что Я и Пандавы — это одно целое, и нас невозможно
разъединить.
Кришна пристально, но без гнева, смотрел на Дурьйодхану, с которого
к тому времени сошла вся его напускная приветливость.
— О Бхарата, того, кто, движимый страстью или гневом, пытается
навредить добродетельному человеку, следует считать низшим из людей.
Он не сможет долго наслаждаться своим благополучием. И наоборот,
человек, который завоевывает сердца добродетельных людей, служа им и
говоря добрые слова, даже через силу, — такой человек обретает великую
славу в этом мире. Твоя пища осквернена грехом, и Я не буду есть ее. Я
предпочитаю оставаться у Видуры и принимать пищу у него.
Оставив Дурьйодхану кипящим от злости, Кришна вышел из дворца и
вернулся в дом Видуры. Там Его навестили остальные старейшины Куру.
Каждый из них пригласил Кришну к себе, но Он, поблагодарив их, все же
ответил отказом:
— Благодарю вас, Я польщен вашим предложением, однако жить
останусь у Видуры. Меня вполне устраивает это место.
Кришна и Сатьяки с удовольствием отведали угощений,
приготовленных женой Видуры, не забыв вначале предложить брахманам
причитающуюся им долю. Когда гости насытились, Видура обратился к
Кришне с такими словами:
— О Кешава, Дурьйодхана не слишком рад твоему приезду. Злой и
глупый человек, он презрел все законы благочестия. Дурьйодхана просто не
способен принять добрый совет и не понимает, что его поступки ведут к
верной гибели. Он считает себя мудрецом, но при этом постоянно идет на
поводу у собственных низменных желаний. Он стал врагом даже друзьям
своим. Отвергнув добродетель, он встал на путь лжи и сделался рабом
своих чувств. Я уверен, что Дурьйодхана не послушается Твоих советов.
В это время жена Видуры вошла в комнату и подала Кришне
ароматные травы и пряности, чтобы Он мог освежить рот после еды. Затем
она зажгла благовоние и взяла в руки чамару, собираясь обмахивать
Кришну, но Он с улыбкой остановил ее и попросил сесть рядом с мужем.
— Дурьйодхана полностью доверяет Бхишме, Дроне, Крипе, Карне,
Ашваттхаме и Джаядратхе, — продолжал Видура. — Имея в своем
распоряжении мощную, хорошо подготовленную армию, он и не
помышляет о мире. Он думает, что Пандавы побоятся даже взглянуть на его
войско. Действуя вопреки разуму, Дурьйодхана твердо решил, что ничего
не вернет Пандавам.
 Видура не одобрял решения Кришны отправиться в собрание
Кауравов. Он предвидел, что ничего хорошего из этого не выйдет: Кришну
только оскорбят или — еще хуже — применят к Нему насилие. Хотя
Видура и понимал, что никакое оскорбление не может коснуться Кришны,
все же из любви к Нему не хотел, чтобы это случилось. Кроме того, он не
хотел, чтобы Куру еще больше пострадали из-за своих преступлений и
грехов.
— Дурьйодхана сомневается в Твоей искренности, — продолжал
Видура, массируя Кришне стопы. — Он даже слушать не захочет Твои
доводы. Посреди своих колесниц и слонов он считает себя непобедимым.
Дурьйодхана думает, что царство принадлежит ему и только ему. Тебя он
обвиняет в предвзятом отношении к Пандавам. Многие из царей, вставших
на его сторону, — Твои враги; к Дурьйодхане они примкнули из страха
перед Тобой. Все они ждут не дождутся того дня, когда смогут сразиться с
Пандавами. И ты хочешь пойти в самое логово врага, о карающий
грешников? Зачем? Конечно, я знаю, каково Твое истинное положение, как
Ты могуществен и несокрушим, но я не понимаю, зачем Тебе идти туда,
если они не станут даже слушать Тебя. Я говорю это из любви, почтения и
дружеских чувств. Радость, которую я испытываю, видя Тебя, о мой
Господь, невозможно описать! Ты Верховная Душа, Ты жизнь всех
живущих.
Кришна протянул руку и положил ее на кисть Видуры.
— Твои слова полны мудрости. Ты говоришь так, как надлежит
говорить другу. Твои советы подобны советам отца или матери, они
пронизаны добродетелью и заботой о всеобщем благе. Все, что ты сказал,
— правда, однако выслушай Меня, и ты поймешь, почему Я прибыл сюда.
Враждебность Дурьйодханы и его злобные намерения хорошо Мне
известны, но Я пришел, чтобы совершить благое дело. Тот, кто вызволяет
людей из когтей смерти, получает великую награду за свое благочестие.
Мудрецы утверждают, что человек, который изо всех сил старается
совершить добрый поступок, но терпит неудачу, получает, тем не менее, то
же самое благо, как если бы он совершил его. Поэтому Я буду добиваться
мира, ибо искренне хочу этого. Великая опасность, которая нависла над
нами, исходит отсюда, из столицы Куру, и виноваты в этом прежде всего
Дурьйодхана и Карна.
Кришна поднялся с места и стал медленно ходить по комнате. Его
золотые украшения и драгоценные камни переливались в свете масляных
ламп.
— Тот, кто не пытается спасти друга от грозящей беды, не имеет права
называться другом. Чтобы предостеречь друга от ошибки и увести с
неверного пути, возможно потребуется схватить его за волосы. Так и я
должен попытаться переубедить Дурьйодхану и заставить его отказаться от
своих порочных намерений. Если он не послушается Меня, то, по крайней
мере, Я буду знать, что сделал все возможное и поступил так, как должен
поступать друг. Если этот глупец не последует Моему совету, то ему некого
будет винить в последствиях, кроме самого себя, а люди не станут
осуждать Меня за то, что Я не смог помирить враждующих. Если Мне
удастся установить мир между двоюродными братьями, не пожертвовав
при этом интересами Пандавов, то от этого выиграют обе стороны. А если
нет, то пусть хоть все правители земли объединятся против Меня — они
ничего не смогут сделать со Мной, так же как мелкие зверьки не могут
противостоять разъяренному льву.
Кришна проговорил с Видурой до глубокой ночи. Потом они
ненадолго прилегли, а на заре у дверей дома Видуры собрались
придворные певцы и стали распевать гимны из Самаведы под
аккомпанемент медных тарелок, барабанов и раковин. Эти звуки разбудили
Кришну. Он встал с постели и, совершив омовение, приступил к обычным
утренним ритуалам, вознося молитвы богу огня и совершая поклонение
солнцу, встававшему над горизонтом. За этим и застали его Дурьйодхана с
Шакуни, которые пришли пригласить гостя во дворец. Стоя перед Кришной
со сложенными ладонями, они сообщили Ему, что Дхритараштра и другие
Куру уже находятся в зале собраний:
— Все они ожидают Тебя, как боги ожидают Индру.
Кришна ответил, что скоро будет готов, и Дурьйодхана сказал, что
подождет Его снаружи. Когда царевич и Шакуни вышли, Кришна стал
раздавать брахманам богатые дары, которые он привез с собой на
многочисленных повозках. Сотни брахманов получили от него золото,
драгоценные камни и красивые ткани, а затем Кришна прошел в свои
покои, чтобы подготовиться к встрече с Куру. В это время раздался глухой
рокот — это Дарука, возничий Кришны, подъехал на Его колеснице к дому
Видуры. Кришна вышел из дома, обошел священный огонь и брахманов и
поднялся на колесницу.
Рядом с ним заняли места Сатьяки и Видура, и колесница двинулась с
места. За ней ехали Дурьйодхана и Шакуни, а за ними Критаварма и другие
великие воины — одни на колесницах, а другие на слонах. Следом шли
брахманы, молитвами призывающие мир и удачу, и музыканты, играющие
на инструментах. Тысячи молодых воинов, облаченных в доспехи, с
мечами, пиками и секирами в руках, замыкали шествие. Народ высыпал на
улицы, и каждый стремился хотя бы краем глаза увидеть прославленного
Кришну. На балконах зданий толпились женщины — они не сводили глаз с
колесницы Кришны и осыпали ее цветочными лепестками, которые летели
сверху непрерывным радужным дождем.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Упрямство Дурьйодханы

В это время в просторном зале собраний старейшины Куру с

нетерпением ожидали появления Кришны. Наконец послышался грохот
приближающейся колесницы, и зал загудел. Когда Кришна сошел с
колесницы, встречавшие приветствовали Его громкими криками: «Да
здравствует Говинда!», «Слава Кришне, повелителю Ядавов!»
Держа за руки Видуру и Сатьяки, Кришна вошел в зал. Дхритараштра
поднялся Ему навстречу, а вместе с ним Бхишма, Дрона, Крипа и все
остальные. Кришна пересек зал и, подойдя к возвышению, на котором
восседал Дхритараштра, почтительно приветствовал царя, а тот в ответ
предложил Кришне почетное место на прекрасном троне, усыпанном
драгоценными камнями. Своим божественным видением Кришна узрел
сонмы риши, которые спускались с небес, чтобы принять участие в
собрании. Обращаясь к царю, Кришна сказал:
— Здесь собралось много славных риши. Они пришли, чтобы увидеть,
что произойдет сегодня в этом зале. С ними и Нарада Муни. Предложи им
подобающие сиденья, ведь не можем мы сидеть, когда они стоят.
Дхритараштра велел слугам принести золотые кресла, и тут же
посреди собрания стали появляться один за другим лучезарные риши,
словно планеты, спустившиеся с небес, и занимать отведенные для них
места. Только после того как им были предложены подобающие почести,
Кришна сел на трон, и Куру в свою очередь воздали Ему поклонение.
Видура занял место рядом с Кришной на украшенном самоцветами
сиденье, покрытом белой оленьей шкурой. Дурьйодхана и Карна
разместились напротив Кришны вдвоем на одном троне. Пока цари
рассаживались, брахманы нараспев читали ведические гимны, чтобы
создать благостную атмосферу. Постепенно шум в зале стих, и все
присутствующие обратили взоры к Кришне, который величаво восседал на
троне, похожий на темный сапфир, оправленный в золото.
Дождавшись тишины, Кришна повернулся к Дхритараштре и молвил:
 — Да воцарится мир между Куру и Пандавами, о Бхарата. Да не будет
убит ни один герой — ни с той, ни с другой стороны. Это единственная
Моя просьба и единственная цель, с которой Я пришел к вам, о царь.
Больше Мне ничего не надо.
Голос Кришны напоминал мягкий рокот осенних грозовых туч.
Собравшиеся по-прежнему не спускали с Него глаз, Он же продолжал:
— О царь, тебе, так же как и Мне, известна причина нынешнего
раздора. Миру быть или войне — решение в твоих руках. Великая
ответственность лежит сейчас на тебе. Твоя династия славится
благочестием и благородством. Особенно же Куру известны своим знанием
священных писаний, безупречным поведением, добротой, состраданием,
милосердием и правдивостью. Не дай же греху запятнать славу твоего рода.
Ты предводитель Куру, и тебе придется расплачиваться за все греховные
поступки, которые они совершат. Сейчас твой род стоит перед лицом
великого бедствия, и причиной тому — недостойное поведение Кауравов.
Если ты не устранишь эту причину, о владыка, то мир погибнет.
Кришна перевел взгляд на Дурьйодхану. Царевич делал вид, что не
слышит Кришну, — он смотрел в сторону, потирая щеку унизанной
перстнями рукой.
Кришна тем временем продолжал:
— О царь, твои сыновья в поступках своих не руководствуются ни
благочестием, ни даже выгодой. Ими движет лишь злоба и алчность. Они
ведут себя нечестно даже с собственными друзьями. Я не думаю, что мир
невозможен. Все зависит от тебя и от Меня. Ты должен отдать приказ, а
твои сыновья — выполнить его. Пандавы никогда не пренебрегают Моими
советами. Утверди своих сыновей на пути мира, а я сделаю то же самое с
Пандавами. Обдумай все как следует, о царь. Даже если ты хочешь править
миром, правильнее будет помириться с Пандавами, а не делать из них своих
врагов. Сейчас они смотрят на тебя как на старшего, достойного почитания.
Они будут служить тебе и защищать тебя, так что даже боги не смогут
причинить тебе никакого вреда. Тебе не найти лучших союзников, чем
Пандавы. Если они будут на твоей стороне, под твоим началом окажется
армия, объединяющая многих великих героев во главе с Бхишмой, Дроной,
Крипой, Карной, Ашваттхамой, Юдхиштхирой, Бхимой и Арджуной. Какой
глупец осмелится бросить вызов таким воинам?
Слепой царь слушал, понурив голову. Как он и ожидал, речь Кришны
была резкой и обжигающе правдивой. В горле у него пересохло, и он велел
подать себе воды.
— А чего ты достигнешь, о царь, — продолжал Кришна, — если
будешь воевать с Пандавами? Какого блага ожидаешь ты от того, что по
твоей вине погибнет столько людей? О лучший из Бхаратов, только
представь себе, что ты будешь чувствовать, когда тебе доложат о погибших
с той и с другой стороны. Можно не сомневаться: никто не выйдет из этой
битвы живым. Все цари, собравшиеся здесь, и все цари, собравшиеся в
Вирате, погибнут. Ослепленные гневом и яростью, они будут убивать друг
друга, не зная жалости. О владыка земли, спаси же их от смерти. Спаси
этот мир от великого бедствия. Позволь теплым родственным чувствам,
которые ты испытывал когда-то к Пандавам, вновь войти в твое сердце.
Пусть пятеро братьев будут для тебя как дети — верни их к себе, под свою
защиту. Даже с точки зрения мирского благочестия ты должен сделать это,
ибо они — твои племянники, лишившиеся отца и пережившие так много
несчастий. А теперь выслушай их послания, которые они просили Меня
огласить в этом собрании.
Вначале Кришна передал слова Юдхиштхиры, которые тот произнес
перед самым отъездом:
«По твоей воле, о царь, мы провели в ссылке тринадцать лет, ожидая,
что ты сдержишь свое слово. Мы выполнили все, что обещали тебе, и
потому просим, чтобы ты тоже сдержал свое обещание. Мы перенесли
много тягот и невзгод и сейчас хотим вернуться в свое царство. О Бхарата,
тебе известны законы добродетели. Тебе следует относиться к нам, как к
своим сыновьям, а мы готовы считать тебя нашим отцом. Мы почитаем
тебя, как старшего. Если ты считаешь, что мы пренебрегаем своим долгом,
не замедли поправить нас, о царь. Направь нас на истинный путь и сам
следуй высочайшим путем добродетели».
Дхритараштре было не по себе. Его чувство вины усиливала именно
мысль о том, что он несправедливо обошелся с сыновьями Панду. Их
привели к нему, когда они были еще маленькими детьми. Это случилось
после того, как умер их отец — его брат. Кришна прав — он обязан был
заботиться о них так же, как о собственных детях. Но он пренебрег этим
долгом и более того — заставил страдать тех, кого должен был защищать.
Несомненно, это большой грех. Слезы закапали из глаз слепца, Кришна же
продолжал:
— Если в собрании благородных людей случится, что порок возьмет
верх над добродетелью, то обязанность членов собрания — любыми
средствами побороть и искоренить порок. Если этого не сделать, то порок
погубит всех, кто попустительствовал его появлению. Если порок победил
добродетель, а ложь — правду, то всем, кто позволил этому случиться,
суждено погибнуть. Что еще ты можешь сделать, о царь, кроме как вернуть
Пандавам их царство? Это будет благом для вас, да и Пандавов устроит
полностью. Если ты согласен со Мной, то пусть Куру ответят на Мои слова
достойным образом и освободят род кшатриев из оков смерти. Сделай
великодушного и добродетельного Юдхиштхиру своим союзником. Не губи
этих царей ради греховных целей, не губи благочестие ради призрачного
счастья. Одумайся и не принимай добро за зло, а зло за добро. О земной
владыка, обуздай своих сыновей, охваченных алчностью. Сыновья Кунти
будут служить тебе и сражаться за тебя. Таков Мой совет. Теперь сам
решай, как поступить, о царь.
В зале наступила тишина. Когда Кришна говорил, все цари
внимательно Его слушали, и им нечего было возразить и нечего добавить.
Один лишь Дурьйодхана не мог согласиться с Кришной и смотрел на Него
с кривой ухмылкой.
Среди присутствовавших риши был и Парашурама, и, когда Кришна
замолчал, он встал и громовым голосом обратился к собранию. Внимание
всего зала мгновенно обратилось к этому прославленному брахману. На
нем была черная оленья шкура; длинные запутанные волосы связаны в
пучок; темные глаза блестели, а от тела исходило таинственное сияние.
Парашурама рассказал собравшимся историю о древнем царе
Дамбходбхаве. Этот царь обладал невиданной силой и ни от кого не знал
поражений, однако это привело к тому, что он стал чрезвычайно гордым и
высокомерным. Он только и делал, что искал повсюду соперников, с
которыми можно было бы сразиться и показать свою силу. Однажды кто-то
рассказал ему о двух риши, Наре и Нараяне, которые считались самыми
могущественными людьми на земле. Дамбходбхава тут же отправился на
Гандхамадану, где Нара и Нараяна предавались подвижничеству, и вызвал
их на бой. Мудрецы отказались, но царь стоял на своем. В конце концов
Нара сказал ему: «Ну что же, я сражусь с тобой, о кшатрий, если ты этого
хочешь. Но сначала собери свое войско, возьми оружие, а уж тогда
приходи. Я быстро истреблю в тебе страсть к сражениям».
Через некоторое время царь вернулся в сопровождении огромного
воинства и напал на Нару, но тот вырвал из земли пучок травы и, наделив
его волшебной силой, швырнул в царя и его рать. Трава превратилась в
стальные стрелы с острыми, как лезвия, наконечниками, которые стали
срезать носы и уши у воинов Дамбходбхавы. Стрелы эти градом сыпались
на застигнутых врасплох ратников, так что они не могли даже сдвинуться с
места. Тогда Дамбходбхава упал в ноги Наре и стал молить о пощаде. Риши
простил царя за его дерзость, но предупредил, чтобы впредь он не
оскорблял соперника, могущества которого не знает.
 Парашурама оглядел собрание и заключил свой рассказ словами:
— Вот такой беспримерный подвиг совершил Нара. А Нараяна
способен на еще более великие дела. Оба возвышенных риши живут ныне в
этом мире как Арджуна и Кришна. Не пытайся бросать им вызов, подобно
тщеславному Дамбходбхаве. Люди страдают от восьми пороков, которые
укорачивают их жизнь: от вожделения, гнева, жадности, тщеславия,
наглости, гордости, злобы и себялюбия. Ослепленные этими пороками,
люди теряют рассудок и не понимают, что с ними происходит. О герои, не
становитесь жертвами этих грехов. Они вас непременно погубят. Никто во
всех трех мирах не способен одолеть Арджуну, а Джанардана еще
могущественнее. Заключите с ними мир — это принесет благо и вам, и
всей земле.
Вслед за Парашурамой выступил еще один риши — Канва.
Подтвердив все то, что Парашурама сказал о Наре и Нараяне, он добавил:
— Не следует считать могущественным того, кто просто обладает
большой физической силой. Истинная сила проистекает из добродетели, а
Пандавы добродетельны. Кроме того, на их стороне Кришна, источник
добродетели. Эти пять героев, и Кришна вместе с ними, не уступают богам
Дхарме, Ваю, Индре и близнецам Ашвини во главе с Вишну. О
Дурьйодхана, одного их вида будет достаточно, чтобы вселить в тебя ужас.
Помирись с ними не мешкая, или же погибнешь.
От этих слов Дурьйодхана насупился и тяжело задышал.
Переглянувшись с Карной, он подождал, пока Канва закончит говорить, и
громко рассмеялся, а затем, хлопнув себя по бедру, дерзко сказал:
— Я останусь таким, каким меня сотворил Господь. Он создал меня, и
Он повелевает моей судьбой. Я буду делать то, что Он хочет от меня, и
ничего более. Какой толк в этих разговорах?
Царевич не верил в высшие силы, и в его голосе был слышен явный
сарказм. Он опять переглянулся с Карной, и оба улыбнулись. Слова риши
их ничуть не тронули.
Затем слово взял Нарада. Так же, как и Парашурама, он поведал
древнюю историю о царе, который был наказан за свое упрямство и
невежество. В заключение своего повествования Нарада сказал:
— О земной владыка, прислушайся к совету тех, кто желает тебе
добра. Упрямство ведет к гибели. Побори в себе гнев и тщеславие и
заключи мир с Пандавами. Поразмысли хорошенько над той историей, что
я тебе сейчас рассказал. В ней содержится много мудрых уроков,
одобренных учеными людьми. Тот, кто смог понять эти уроки и обуздал
вожделение и гнев, заслуживает того, чтобы править миром. Но тому, кто
не смог этого сделать, суждено погибнуть.
Дурьйодхана в ответ промолчал, а Дхритараштра поднял руку и
проговорил:
— О Нарада, конечно же, ты прав. Я тоже хочу мира, но в данном
случае от меня мало что зависит.
Дхритараштра повернулся в сторону Кришны, который сидел на
Своем троне в непринужденной позе, поджав одну ногу, а другую положив
на подушку у основания трона:
— О Кешава, я согласен со всем, что Ты сказал. В Твоих словах я вижу
заботу о нашем благе и о благе всего мира. Последовав Твоему совету, мы,
вне всякого сомнения, достигнем рая. Однако я не принадлежу себе. О
лучший из мужей, попробуй лучше убедить моего злокозненного сына
Дурьйодхану. Он отвергает наставления писаний и никогда не делает того,
что может порадовать меня. Он не станет меня слушать, как не станет он
слушать Видуру, Бхишму и кого бы то ни было из старших. Прошу тебя, о
Кришна, попробуй Сам наставить его. Если Тебе удастся исправить моего
сына, излечив его извращенный разум и греховное сердце, то это будет
поступок настоящего друга.
Кришна обратил взор к Дурьйодхане и молвил:
— Выслушай меня, о лучший из Бхаратов. Я желаю тебе только добра.
Я забочусь о твоем благополучии и счастье не меньше, чем ты сам. Но то,
что ты задумал, заставит тебя жестоко раскаяться. В этом мире люди,
обладающие мудростью, во всех своих поступках руководствуются лишь
соображениями пользы и добродетели. Тогда все, чего они желают,
исполняется. Однако то, что затеял ты, не принесет никакой пользы и не
приведет к исполнению твоих желаний. Твое упрямство совершенно
неоправданно, опасно и пагубно. Оно навлечет на тебя одни беды и
несчастья. В конце концов, оно просто бессмысленно. Почему бы тебе не
перестать упрямиться и не встать на путь, который принесет благо и тебе, и
твоим братьям, и твоим сторонникам и друзьям? О покоритель врагов, Я
призываю тебя заключить мир с двоюродными братьями. Поступив так, ты
выполнишь желание своего отца и всех старейшин Куру. Твой отец велел
тебе добиваться мира. Добродетельный человек не станет пренебрегать
приказом отца, как, впрочем, и советами друзей, которые умеют отличить
добро от зла. Тот, кто отвергает наказы старших и советы доброжелателей,
несомненно губит себя, как человек, наевшийся ядовитых ягод. Такой
несчастный никогда не получит того, чего хочет. Наоборот, ему придется
вечно раскаиваться в содеянном.
Кришна замолчал и пристально посмотрел на Дурьйодхану. Тот не
говорил ни слова и, опустив глаза, водил сандалией по полу. Все взоры
обратились к нему.
Кришна сдержанно продолжал:
— Тот, кто прислушивается к совету менее разумных и пренебрегает
советами мудрых и более опытных, оказывается в опасном положении, из
которого никто не сможет его спасти. Кто, кроме тебя, отверг бы
родственников, которые в бою равны Индре, и стал бы полагаться на
неискушенных и недобросовестных пришельцев? Мир с Пандавами
принесет тебе гораздо больше пользы, чем союз с порочными людьми.
Несмотря на то что с самого рождения Пандавов ты всегда был жесток с
ними и постоянно обманывал их, они готовы забыть обо всем и жить с
тобой в мире и дружбе. О лучший из Бхаратов, не держи зла на своих
родичей. Ты должен строить свою жизнь на добродетели, а не на
собственном наслаждении. Только в этом случае ты обретешь желаемое.
Если ты примиришься с Пандавами, все твои цели будут достигнуты, а
слава твоя разнесется во всему миру. Почему же, вместо того чтобы
довериться благородным Пандавам, ты доверился Карне, Шакуни и
Духшасане?
Слова Кришны задели Карну. Он повернулся к Дурьйодхане, но тот по-
прежнему сидел, опустив голову, и молчал. Обоим друзьям речи Кришны
казались невыносимыми. И тот и другой были убеждены в своей правоте.
Они были уверены, что их требования не менее законны, чем требования
Пандавов. Разве Дхритараштра имел меньше прав на трон, чем его
младший брат Панду? Поэтому и сын его, Дурьйодхана, имел такое же,
если не большее, право на царство, что и Пандавы. Мир между ними в
любом случае невозможен. В этом нет никаких сомнений. С какой же стати
именно он, Дурьйодхана, должен идти на уступки? Пандавы уже давно не
живут в Хастинапуре, и без них все здесь идет благополучно. Похоже, что
Кришна питает к ним особую склонность, — видимо, потому, что они с
Ним близкие друзья. Как же может Он утверждать, что искренне заботится
о благе Дурьйодханы?
Поймав на себе злобный взгляд Карны и видя полное пренебрежение
Дурьйодханы к Своим словам, Кришна сказал:
— О герой, покажи мне такого человека, который смог бы одолеть
разъяренного Бхимасену.
Убедившись, что уговоры не помогают, Кришна попытался
представить Куру все преимущества мира с Пандавами, но, когда и это не
помогло, Он решил описать последствия, которые ожидали Куру в случае
войны, надеясь таким образом вселить в их ряды страх и посеять между
ними раздор.
— Вспомни также Арджуну и скажи: удалось ли хоть кому-нибудь
вызвать его на бой и вернуться домой живым? Что даст тебе война? Какую
пользу ты сможешь извлечь из бойни, в которой погибнут эти воины? В
Кхандаве Арджуна одержал победу над богами и гандхарвами. Он одолел
асуров и нагов. На что же ты надеешься? Думаешь ли ты, что в этот раз все
будет иначе, чем во время вашего нападения на царство матсьев? Взгляни
на своих сородичей и друзей. Неужели они должны погибнуть из-за твоей
глупости? Неужели процветающая династия Куру должна быть уничтожена
из-за тебя? Нет, ты обязан пригласить сюда Пандавов и заключить с ними
мир. Я не сомневаюсь, что они сделают твоего отца императором, а тебя —
его наместником. Так и только так ты сможешь укрепить свое благополучие
и жить счастливо еще долгие годы. Не лишай себя этой возможности. Мир
с Пандавами будет для тебя величайшим благословением.
Дурьйодхана и не думал соглашаться с доводами, которые привел
Кришна. Он сидел как на угольях и едва мог дождаться, когда тот закончит
говорить.
Видя, что царевич остается при своем мнении, Бхишма молвил,
обращаясь к нему:
— То, что сказал тебе Кришна, — это слова друга, о сын мой.
Последуй же Его совету и забудь о мести. В противном случае не видать
тебе ни счастья, ни благоденствия. Поступив согласно Его указаниям, ты
обретешь то, что полезно и вместе с тем добродетельно. Любой другой
путь приведет тебя к гибели. О царь, не допускай, чтобы благополучие
Куру было погублено. Не становись причиной смерти всех этих кшатриев.
Не губи своих братьев. Не губи себя. Не допусти того, чтобы твои мать и
отец погрузились в океан горя. Последуй совету Кешавы.
Когда Бхишма закончил говорить, со своего места поднялся Дрона.
— Я тоже согласен с тем, что сказал Кришна. Совет, который Он дал,
исполнен добродетели и направлен на благо всех нас. Дурьйодхана, ты
должен последовать этому совету. Не оскорбляй Мадхаву, упорствуя в
своем заблуждении. От тех, кто сейчас подстрекает тебя к войне, будет не
много проку, когда пробьет час. Им, как и тебе, придется полагаться на
других. Но я хочу сказать, что никто из нас не способен справиться с
Арджуной и Кришной в бою. Если ты не послушаешь меня, тебе придется
очень скоро об этом пожалеть. Впрочем, ты уже столько раз слышал это.
Какой смысл повторять? Поступай как знаешь. Я не скажу больше ни
слова.
Старейшины Куру потеряли терпение, пытаясь переубедить
Дурьйодхану. Видимо, уже ничто не поможет наставить его на путь разума.
Всем этим кшатриям суждено скоро погибнуть.
От этой битвы не стоит ожидать другого исхода, кроме того, что
описал Кришна и все остальные.
После Дроны слово взял Видура. Он не надеялся, что Дурьйодхана
послушается его, но ему хотелось выразить свою солидарность с Кришной,
тем более что Сам Кришна попросил его об этом.
— Тебя мне не жаль, Дурьйодхана. Мне жаль твоих старых родителей.
Ты их единственная защита, но и ее они скоро лишатся. У них не останется
никого, и тогда им придется скитаться по миру в одиночестве. Их друзья и
советники погибнут, как птицы, которым подрезали крылья. Из-за того что
у твоих родителей такой нечестивый сын, им суждено стать нищими и
пойти по миру.
Дхритараштра, после того, как три его главных советника поддержали
мнение Кришны, наклонился вперед и сказал:
— Пора заключать мир, Дурьйодхана. Кешава, великая душа,
несомненно прав. Его совет обращен нам на пользу. Приняв его, мы
сможем достичь наших целей и в конечном счете обрести вечное
блаженство. Отправляйся с миром в Вирату и устрой так, чтобы Пандавы
вернулись в Хастинапур. Да прекратится эта вражда. Я хочу, чтобы
благочестивый Юдхиштхира с любовью приветствовал тебя, положив свою
красноватую ладонь тебе на спину; чтобы широкоплечий Врикодара
радостно обнял тебя, забыв обо всех обидах; чтобы Арджуна и близнецы
выразили тебе почтение в ответ на твои благословения. Ты и они можете
править миром сообща. Я считаю, сын мой, что время настало. Ты должен
послушаться меня. Выбери мир, ибо ты не сможешь победить в войне.
Слова Дхритараштры привели Дурьйодхану в ярость. Почему все так
боятся Пандавов? Да, раньше ему не везло — они оказывались сильнее, но
теперь все будет иначе. Теперь, когда на его стороне данавы с их
мистическим могуществом, а также необозримое войско Куру, Пандавам
его не одолеть. Царевич с вызовом посмотрел на отца. Понимает ли старик,
чего он от него, Дурьйодханы, требует? Обниматься с Бхимой? С заклятым
врагом? Дурьйодхану коробило от одной этой мысли. А выражать почтение
Юдхиштхире — да как это возможно!? После того как он столько лет
держал в своих руках власть над всем миром!
Дурьйодхана решил, что пора ему высказать все начистоту. Сделав над
собой усилие, чтобы сдержать рвущееся наружу возмущение, царевич
Каурав встал с трона и сказал, глядя на Кришну:
— Ты говоришь, что заботишься о моем благе, о Мадхусудана, однако
всю вину возлагаешь на меня и только на меня. Почему, о Кешава, Ты
превозносишь Пандавов и осуждаешь меня, не разобравшись как следует в
том, что произошло? Ты, Видура, Бхишма, Дрона и даже мой отец — вы
все обвиняете меня, будто я один здесь грешник, а все остальные
праведники. Но я не вижу за собой ни малейшей вины. Я не совершил
ничего недостойного. Даже при тщательном рассмотрении я не нахожу в
своих поступках никакого изъяна.
Пандавы проиграли свое царство в кости. Их никто не принуждал
играть с нами. Потом им вернули их имущество, но они не стали возражать
против того, чтобы бросить кости еще раз. Они опять проиграли и
оказались в ссылке. Разве это моя вина? Почему они считают меня своим
врагом? Даже сейчас, когда они слабы и ни на что не годны, они
продолжают угрожать Куру.
Дурьйодхана перевел взгляд на Карну, и тот сжал кулак в знак
поддержки. Царевич Каурав продолжал:
— Мы могущественные кшатрии и не станем пресмыкаться перед
кем-либо из страха. О Кешава, я вообще не вижу никого, кто мог бы
противостоять войску Кауравов. Разве я должен отдавать что-то Пандавам
только потому, что отказ грозит нам войной? Наоборот, мой долг —
сражаться. Если я буду убит в бою, то это будет славный конец, и в
следующей жизни меня ждет блаженство. Какой кшатрий, рожденный в
благородной семье, станет избегать битвы из страха перед врагом? Ни один
уважающий себя правитель не склонится перед тем, кто попытается
покорить его угрозами и вызывающими речами. Я не боюсь Пандавов. О
Мадхава, я не отдам им даже малой части этого царства. Оно принадлежит
Дхритараштре, и за ним и останется. Мы же — просто его слуги. Хотя он в
свое время и отдал то, что не следовало отдавать, мы исправили эту
ошибку. Когда я был еще ребенком и от меня ничего не зависело, царство
по ошибке было передано Пандавам. Но больше мы подобной оплошности
не допустим.
Дурьйодхана выдержал паузу, обводя взглядом собравшихся. Он стоял,
уперев одну руку в бок, а другой сжимая рукоять меча. Убедившись, что все
внимательно слушают его, царевич заключил свою речь словами:
— О Кешава, выслушай мой ответ: до тех пор пока я управляю этим
царством от имени моего отца, Пандавы не получат от меня земли, даже
чтобы воткнуть иголку.
Не сводя глаз с Кришны, Дурьйодхана вернулся на свое место. Карна
богатырской рукой, умащенной красной сандаловой пастой, обнял
царевича за плечи. Видура, глядя на двоих друзей, печально покачал
головой. Дхритараштра был единственным, кто мог бы предотвратить
грозящее их роду бедствие, однако старый монарх молчал — все слышал и
ничего не видел. Если бы царь действительно желал мира, как он
утверждал, ему бы следовало силой остановить своего сына. Дурьйодхана
не станет слушать его до тех пор, пока он не решится подкрепить свои
слова делом. Царю следовало бы взять Дурьйодхану под стражу. Без этого
царские речи так и останутся одним лишь пустословием.
Задумавшись на мгновение, Кришна молвил:
— Судя по всему, ты хочешь уснуть вечным сном героя. Ну что же,
твое желание будет исполнено. Ждать тебе осталось недолго. Кровавая
бойня, которой ты так жаждешь, уже не за горами. Глупец ты, глупец.
Считаешь себя невинным, но все здесь знают, что верно обратное.
Благополучие Пандавов пробудило в тебе зависть, и ты замыслил, вместе с
Шакуни, обыграть Юдхиштхиру в кости. Кто еще, кроме тебя, поступил бы
так с женой брата, как ты поступил с Драупади? Драупади — благородная,
целомудренная женщина, известная своим безупречным поведением.
Пандавам она дороже их собственной жизни. Ты же оскорбил ее перед
лицом всех Куру.
Кришна напомнил Дурьйодхане о том, как Духшасана насмехался над
Пандавами, когда те покидали Хастинапур, а также о том, как Куру
преследовали братьев еще задолго до игры в кости. Разыгрывать
невинность было со стороны Дурьйодханы лишь свидетельством его
высокомерия и наглости.
Голос Кришны стал жестким.
— Если ты не вернешь им царство по доброй воле, тебе придется
расстаться с ним, когда они разгромят тебя в сражении. Без счета
преступлений совершил ты по отношению к Пандавам, а теперь хочешь
выглядеть невинным. Сколько раз старшие велели тебе заключить мир, но
ты продолжаешь действовать по-своему. Знай, что только мир может спасти
положение. И ты сам от этого выиграешь. А если ты думаешь иначе, то
только по недостатку разума.
Доводы Кришны убедили даже некоторых из братьев Дурьйодханы, и
прежде всего Духшасану, который помнил о клятве Бхимы, пообещавшего
вырвать его сердце, и теперь склонялся к миру. Духшасана обратился к
старшему брату:
— Если ты так глуп, что не хочешь помириться с Пандавами по своей
воле, то Кауравы свяжут тебя по рукам и ногам и отдадут Юдхиштхире.
Это было уже слишком! Дурьйодхана вскочил с места и выбежал из
зала, а за ним последовали его советники и все сто братьев.
 Проводив их взглядом, Бхишма сказал:
— Тот, кто, движимый гневом, отвергает добродетель и собственную
выгоду, очень скоро оказывается посреди океана горя и напастей. Нашему
царевичу недостает мудрости и знания. Он пребывает во власти гнева и
жадности. О Джанардана, я думаю, что род кшатриев стоит на грани
уничтожения, ибо братья и советники Дурьйодханы безрассудно следуют за
своим предводителем.
Лотосоокий Кришна обратил взгляд на Дхритараштру:
— В этом виноваты все вожди Куру. Вам следовало сдержать
Дурьйодхану силой. О безгрешные, настало время действовать.
Послушайте, Я предложу вам нечто, что будет в ваших же интересах. Вы
все знаете о том, как злодей Камса, царь Бходжей и сын Уграсены, был
отвергнут своими родственниками. В конце концов Я его убил и, поступив
так, осчастливил всех — и Ядавов, и Андхаков, и Вришни. Одним
человеком можно пожертвовать для спасения семьи, семьей — ради
спасения города, городом — ради спасения страны, а для спасения души
можно пожертвовать всей землей. О Бхараты, возьмите под стражу
Дурьйодхану, Карну, Шакуни и Духшасану, а потом заключите мир с
Пандавами. Так вы сможете спасти кшатрийский род.
От этих слов Дхритараштра почувствовал себя совсем неловко. Когда
Дурьйодхана еще только появился на свет, придворные советники
настаивали на том, чтобы Дхритараштра отрекся от сына, но тогда он не
сделал этого. Теперь ему приходилось горько раскаиваться в своей ошибке.
Дхритараштра был чрезмерно привязан к сыну, и эта привязанность с
годами становилась только сильнее. Дурьйодхана использовал отцовскую
слабость в своих интересах и в результате стал относиться к нему с полным
пренебрежением. Теперь, судя по всему, сдержать Дурьйодхану может
только тюрьма или даже смертная казнь. Кришна говорит именно об этом.
Но неужели он, Дхритараштра, сможет пойти на такое? Царь подумал о
своей жене, Гандхари. Может быть, царевич послушается матери?
Дхритараштра решил пригласить жену в царское собрание.
— О Видура, прошу тебя, сходи и приведи сюда царицу. Затем найди
моего сына и вели ему вернуться. Возможно, мудрая Гандхари сможет
отговорить Дурьйодхану от его гибельных намерений.
Видура вышел из зала и вскоре вернулся вместе с Гандхари. Служанки
подвели царицу, глаза которой были скрыты повязкой, к предназначенному
для нее месту рядом с царским троном. Когда она села, ей сообщили о том,
что происходило во время собрания, и тогда Гандхари обратилась к мужу:
— Твой сын исполнен вожделения и жадности. Он совершенно не
заслуживает того, чтобы управлять царством, — оно досталось ему
исключительно по твоей милости. О царь, ты знаешь, что он греховен, но
из любви к нему продолжаешь потакать ему во всем. Поэтому ты виновен в
создавшемся положении не менее, чем он. Теперь остановить Дурьйодхану
будет непросто.
Гандхари замолчала, и в это время в зале опять появился Дурьйодхана.
Все еще тяжело дыша, с покрасневшими от гнева глазами, он прошел
размашистым шагом к своему месту, слегка поклонился родителям и сел.
Гандхари ласково заговорила:
— Сынок, выслушай меня ради твоего же блага, я хочу дать тебе совет.
Я искренне желаю, чтобы ты помирился с Пандавами. Выполни волю
старших, сын мой, и насладись плодами добродетели. Ты хочешь
повелевать миром потому лишь, что тебя обуревают чувственные желания
и гнев, но ты не понимаешь, что, только поборов эти влечения, человек
может достичь успеха в жизни. Тот, кто находится во власти собственных
чувств, не способен властвовать людьми. Лишь одержав победу над собой,
можно покорить мир. Иначе ничего не получится. Необузданные чувства
настолько могущественны, что могут убить человека, подобно тому, как
необъезженные лошади могут погубить неопытного седока. Процветание
приходит к царю, который обуздал свои страсти, кто всегда готов наказать
преступивших закон и действует только после внимательного рассмотрения
вопроса. Но тот, кто идет на поводу у собственных страстей и гнева, рано
или поздно лишается всего. Такой человек не достигает даже рая. Поэтому
ты должен постараться подчинить себе чувства. Это будет величайшим
благом для тебя.
Слова Гандхари дышали глубоким чувством. То понимание, которым
она делилась с сыном, было выстрадано ею за долгие годы
подвижничества. С того самого дня, когда Пандавы отправились в ссылку,
она постоянно постилась и совершала жертвоприношения, чувствуя вину за
те оскорбления, которым подверглась Драупади в собрании Куру.
Предаваясь аскезе, Гандхари молилась о том, чтобы ее беспутный сын
наконец образумился. Но этого так и не произошло. Его сердце
попрежнему переполняли алчность и зависть, но сам он этого не замечал.
Царица продолжала убеждать Дурьйодхану с мольбой в голосе:
— Если ты заключишь союз с благочестивыми и владеющими собой
Пандавами, то сможешь еще долгие годы наслаждаться властью над миром.
А что ты обретешь, воюя с ними? Вот перед тобой Кришна, с легкостью
вершащий великие дела. Он один может расправиться со всеми царями.
Что же будет, когда Он объединится с Арджуной? Ты столько раз уже
слышал об этом. Человеку, который пренебрегает советом доброжелателей,
приходится горько раскаиваться. Поступая так, он лишь дает своим врагам
повод для ликования. Дитя мое, твой отец отдал Пандавам их законную
половину царства, поскольку хотел избежать ссор и вражды. Сейчас ты
наслаждаешься плодами этого поступка. Вспомни, ведь именно Пандавы
объединили всю землю под владычеством Куру. Половины царства вполне
достаточно, чтобы удовлетворить все твои потребности. Не навлекай на
себя беду, не разжигай вражду с Пандавами. Они и так уже немало
претерпели за последние тринадцать лет. Отдай им их законную долю,
спаси мир от гибели. Когда, распаленные гневом, сойдутся в бою Бхишма,
Дрона, Крипа, Карна, Бхимасена, Дхананджая и Дхриштадьюмна, все
живое будет уничтожено. Подави свою жадность и поступи мудро. Таков
мой совет, дитя мое.
Дурьйодхана недовольно скривил лицо. Все это он уже слышал, и не
раз. Здесь все расхваливают Пандавов, а его осуждают. Вряд ли он сможет
доказать им, что они неправы. Дождавшись, когда мать закончит говорить,
Дурьйодхана снова встал и покинул зал собраний. Пришло время
действовать.
Выйдя из царского дворца, Дурьйодхана сразу же направился во
дворец брата. Духшасана сидел в своих покоях в обществе Карны и
Шакуни. Хлопнув себя по бедру, царевич возмущенно заговорил:
— Похоже, что Кришна всех настроил в пользу Пандавов. Он требует,
чтобы царь бросил нас в тюрьму. Честно говоря, меня это беспокоит.
Кришна умеет убеждать.
Дурьйодхана перевел взгляд на брата:
— Даже тебе Кришна там, в собрании, затуманил мозги.
Духшасана почувствовал себя пристыженным. Дурьйодхана не стал
дожидаться ответа и продолжил:
— Нужно как можно скорее осуществить наш замысел и захватить
Кришну в плен. Как Вишну пленил Бали, так и мы схватим Кришну и
свяжем Его. Когда Пандавы узнают об этом, они утратят мужество и силу,
подобно змеям, которым вырвали зубы. Поспешим, пока старик не отдал
все, как в прошлый раз.
Духшасана и Шакуни согласно закивали. Карна, однако, выразил
сомнение:
— Не думаю, что мы сможем взять в плен Кешаву, о царь. Если тебе
хочется попробовать, я сделаю все, что в моих силах, но сомневаюсь, что у
нас получится Его одолеть.
В отличие от Дурьйодханы, Карна вовсе не был зол на Кришну.
Напротив, он считал Его великим воином и относился к Нему с уважением.
Кришна убил множество могущественных врагов. Как говорили риши, Он
был воплощением извечной Верховной Личности. Карна готов был с этим
согласиться. Он брался помочь Дурьйодхане только потому, что его
связывала с царевичем дружба, однако почти не верил, что этот план
осуществим.
Дурьйодхана посмеялся над сомнениями Карны:
— Да пойми, ведь Кришна не готов к такому повороту событий. У
Него нет с собой оружия, Он и не думает, что Ему придется сражаться. Мы
застигнем Его врасплох. Свяжем и бросим в темницу, так что Он и
опомниться не успеет.
Царевич был полностью уверен в успехе своей идеи. Даже если им и
не удастся взять Кришну под стражу, они ничего не теряют: Дурьйодхана
уже открыто объявил о своем решении воевать с Пандавами. Битва может
начаться в любую минуту; а если Кришна будет у них в плену, то их шансы
на победу значительно возрастут. Оставив все еще сомневающегося Карну,
царевич вышел, чтобы сделать последние распоряжения.

♦ ♦ ♦

Все время, пока Дурьйодхана был в зале, Сатьяки внимательно за ним

наблюдал. Когда вслед за уходящим царевичем поднялись и вышли
несколько предводителей Куру, Сатьяки догадался, что Дурьйодхана
собирается что-то предпринять. О том, что Каурав замыслил пленить
Кришну, знали все, ведь он сам заявил об этом в царском собрании. И
сейчас Дурьйодхана, как видно, собирался перейти к решительным
действиям.
Сатьяки наклонился к Кришне и прошептал:
— Мне кажется, что Дурьйодхана сейчас приступит к осуществлению
своего замысла и попробует схватить Тебя. Выходя из зала, он взял с собой
группу воинов. Я почти уверен, что он захочет лишить Тебя жизни. О
Кешава, этот злодей потерял всякий стыд.
Кришна улыбнулся и спокойно ответил:
— Не бойся, друг Мой. Даже все правители земли, вместе взятые, не
смогли бы пленить Меня. Обратись к Дхритараштре — посмотрим, какое
решение он примет.
Сатьяки подошел к старому царю и громко заявил:
— Похоже, твой неразумный сын собирается осуществить свою угрозу
— взять под стражу Мадхаву. О владыка людей, Дурьйодхана и его
преступные советники, движимые страстью и гневом, не остановятся даже
перед самым гнусным злодеянием. Однако у них ничего не получится —
они преуспеют не больше, чем маленькие дети, которые пытаются поймать
огонь голыми руками.
Видура тоже наблюдал за Дурьйодханой, и опасения Сатьяки
показались ему обоснованными. Поднявшись с места, Видура сказал:
— О царь, пробил смертный час для твоих сыновей. Они хотят сделать
то, чего делать не должно. Просто замыслить такое — уже страшный грех.
Осмелившись напасть на Кришну, они погибнут, как мотыльки, попавшие в
пламя костра. Он отправит их в обитель Ямараджи, как лев, в одиночку
расправляющийся со стадом овец.
Кришна рассмеялся:
— Пусть только попробуют! Может быть, на этом наш спор и
закончится? Впрочем, не беспокойтесь. Я не сделаю ничего, в чем Меня
могли бы позже упрекнуть. Хоть Я и мог бы убить их в одно мгновение, но
этого не сделаю, ведь они и так уже мертвы — их убили собственные
греховные деяния. Возжелав богатства Юдхиштхиры, они ослабили себя и
приблизили свою смерть. О царь, пусть Дурьйодхана делает что угодно.
Кришна замолчал, и в ту же секунду под сводами зала прогремел голос
Дхритараштры:
— Сейчас же приведите сюда моего нечестивого сына, а вместе с ним
и его советников. Я попробую еще раз наставить его на путь добродетели.
И опять Дурьйодхана появился в дверях зала, сопровождаемый Карной
и Духшасаной. Как и раньше, он размашистым шагом прошел к своему
месту и сел.
Дхритараштра не скрывал гнева:
— О мерзкий грешник, недостойный называться человеком, ты
окружил себя людьми, способными лишь на низменные поступки, и теперь
хочешь совершить злодеяние, которое тебе не по силам, неслыханное и
ужасное сверх меры. В своем желании поймать лотосоокого Кришну ты
подобен несмышленому ребенку, который пытается достать луну. Все
благочестивые люди будут тебя осуждать. Впрочем, ты никогда и не
сможешь исполнить задуманного. Даже богам не удалось пленить Кешаву.
О глупец, оставь свои безумные капризы и образумься, пока не поздно.
Дурьйодхана весь кипел от злости. Он не считал нужным что-либо
отвечать. Он уже приказал своим людям ворваться в зал, как только
Кришна встанет, чтобы уходить. Пусть все здесь боятся Ядава — он Его не
боится! Царевич искоса посмотрел на Кришну, который сидел в
непринужденной позе, с широкой улыбкой на лице. Ничего, скоро все
увидят, так ли уж Он силен, как об этом говорят.
Видура, в памяти которого все еще жило воспоминание о насилии,
которое Куру совершили над Драупади в этом самом зале, не мог вынести
даже мысли о том, что подобному обращению теперь может подвергнуться
Кришна. Он снова заговорил, предпринимая последнюю попытку повлиять
на Дурьйодхану:
— О Бхарата, выслушай меня. Я хочу еще раз напомнить тебе о
многочисленных демонах, которые пытались одолеть Кришну, но не
смогли. Вспомни могучего великана Нараку, сына богини Земли. Он
прожил много тысяч лет, имея в своем распоряжении безбрежное воинство,
но Кришна с легкостью расправился с ним. Пятиголовый Мура, который
вселял страх в сердца всех богов, также пал от руки Кришны. Еще
маленьким ребенком Кришна убил Путану и злых чародеев Аришту и
Дхенуку. Когда ему было семь лет от роду, он одной рукой поднял холм
Говардхана.
Видура перечислил еще немало асуров и царей, которых одолел
Кришна, и под конец сказал:
— Кришна — вершитель всего, что происходит в этом мире. Он —
причина всех причин, источник силы и богатства. Любое великое деяние
дается Ему без малейших усилий. О Дурьйодхана, ты не понимаешь, кто
такой Говинда. Его могущество несравненно, Он обратит тебя и твоих
последователей в прах. Твое намерение схватить Его просто нелепо.
Кришна посмотрел на Дурьйодхану и молвил:
— О Каурав, в безрассудстве своем ты думаешь, что Я здесь один и
поэтому не смогу защитить Себя. О неразумный, узри же истину. Вот
смотри — здесь, перед тобой, все Пандавы, Вришни и Андхаки. А также
боги, Адитьи, Рудры, Васу и великие риши.
Слова Кришны стали последней каплей, переполнившей чашу
терпения Дурьйодханы. Он вскочил на ноги и закричал, указывая на
Кришну:
— Схватить Его!
Распахнулись двери, и в зал ворвались воины Дурьйодханы.
Размахивая мечами и держа наготове луки, они бросились к Кришне,
стараясь Его окружить.
Кришна расхохотался, и в ту же секунду из Него изошло яркое сияние,
подобное вспышке молнии. Он начал стремительно увеличиваться в
размерах, и из разных частей Его тела стали показываться могущественные
боги. Изо лба Его вырос Брахма, а из груди — Шива. Локапалы вышли из
Его рук, а изо рта вырвался Агни. Вслед за ними появились Индра и
Маруты, а также сонмы гандхарвов, якшей и ракшасов. Из глаз Кришны
вышли Баларама и Арджуна и встали слева и справа от него. Позади Него
оказались Юдхиштхира, Бхима и близнецы, а чуть дальше — Вришни и
Андхаки во главе с Прадьюмной.
В руках у Кришны появилось сияющее оружие: булава, диск и жезл.
Все Его тело продолжало излучать ослепительный свет, а из пор Его кожи
сыпались искры и вырывались клубы дыма.
Зрелище это было настолько устрашающим, что почти все цари и
князья, присутствующие в собрании, зажмурили глаза, и лишь Бхишма,
Дрона, Видура и Санджая продолжали смотреть на Кришну, явившего Свой
вселенский облик. Взирали на него и риши — сложив ладони, они
возносили Ему благоговейные молитвы. Небожители играли на барабанах
и осыпали собрание небесными цветами.
Санджая описал Дхритараштре то, что происходило в зале, и тогда
царь обратился к Кришне:
— О Кришна, Ты всегда заботишься о благе живущих, поэтому будет
справедливо, если Ты наделишь меня зрением, чтобы и я смог увидеть Твой
всеохватывающий облик. О лучший из Ядавов, я так жажду увидеть Тебя!
Прошу, дай мне эту возможность.
— О предводитель Куру, — отвечал Кришна, — да обретут твои глаза
зрение.
В ту же секунду Дхритараштра увидел перед собой Кришну, чей
гигантский образ едва умещался в просторном зале собраний. Увидел он
также многочисленных богов, которые по очереди подходили к Кришне и
выражали Ему почтение, читая нараспев ведические мантры.
За стенами дворца в это время бушевала буря. В океане вздымались
гигантские волны, в небе грохотал гром, и содрогалась земля.
Наконец, не желая усиливать смятение, возникшее в собрании Куру,
Кришна вновь уменьшился до человеческих размеров, и все увидели Его
обычный двурукий облик. Испросив позволения у риши, Он вышел из
дворца, держа за руки Сатьяки и Критаварму. Вслед за Ним и небесные
мудрецы, возглавляемые Нарадой, поднялись со своих мест и исчезли,
растворившись в воздухе. Много чудес повидали они на своем веку, но
того, что явил сегодня Кришна, видеть им не приходилось. Дхритараштра
опять стал слепым и сидел, не говоря не слова, глубоко потрясенный
увиденным.
Когда Кришна выходил из дворца, Куру последовали за Ним со
сложенными ладонями, и были они похожи на богов, следующих за
Индрой. Дурьйодхана и его советники, однако, продолжали сидеть, где
сидели. Они не могли оправиться от изумления и застыли неподвижно, не в
силах выговорить ни слова. Теперь им стало очевидно, насколько
опрометчивой была их затея взять в плен Кришну.
В городе к этому времени все успокоилось — буря утихла, дул нежный
ветерок. Кришна взошел на золотую колесницу, застланную тигровыми
шкурами, и уже сел, готовый отправиться в путь, как тут в дверях зала
собраний показался Дхритараштра. Видура вел царя под руку, и, когда они
подошли к колеснице Кришны, Дхритараштра сказал:
— Ты видел, о Джанардана, насколько мала моя власть над сыновьями.
Ты все видишь, и ничто от Тебя не сокрыто. Ты не вправе винить меня в
чем-либо, о Кешава, ибо единственное мое желание — это жить в мире с
Пандавами. Я не замышляю против них ничего дурного. Ты слышал, что я
говорил Дурьйодхане и что он ответил. Я сделал все, что в моих силах.
Кришна посмотрел на Дхритараштру, на старейшин Куру, которые
окружали его, и молвил:
— Вы тоже были свидетелями того, что произошло, — как этот не
знающий приличий гордец вышел из зала, отказавшись слушать
наставления, предназначенные для его же блага. Вы также слышали, как
правитель земли открыто признал свою беспомощность. С вашего
позволения я возвращаюсь к Юдхиштхире.
Кришна опустился на скамью, справа и слева от Него сели Сатьяки и
Критаварма. Дарука тронул лошадей, и колесница покатилась вперед, а
Куру молча стояли и смотрели ей вслед. Проводить Кришну вышли толпы
народа. Люди выстроились по обе стороны главной улицы, по которой
ехала колесница, радостно кричали и размахивали руками. Кришна велел
Даруке ехать к Видуре — ему хотелось еще раз поговорить с Кунти перед
отъездом. Взяв с собой Сатьяки, Кришна поднялся в покои своей тетки и
приветствовал ее, прикоснувшись к ее стопам. Затем Он рассказал ей о том,
что произошло в собрании Куру. Рассказ Кришны не удивил Кунти. Она и
не ожидала, что Дурьйодхана послушается доброго совета. Теперь она
боялась только, что Юдхиштхира проявит излишнюю терпимость и
снисходительность, и потому попросила Кришну побудить ее сына
сражаться. Она понимала, что Юдхиштхира не склонен воевать со своими
родственниками и старшими только ради власти над царством. Рожденная и
взращенная в древнем кшатрийском роду, Кунти хорошо знала правила, по
которым строят свою жизнь и поведение воины. Она стала перечислять
Кришне эти правила и доказывать, что долг Юдхиштхиры состоит именно
в том, чтобы сражаться. Пусть ее сыновья не сомневаются в этом.
Беседуя с Кришной, Кунти в очередной раз напомнила ему о
пророческих голосах, которые предрекли ее сыновьям великое будущее:
— Пусть же сбудутся эти божественные предсказания. О Кришна,
скоро настанет тот день, когда мои сыновья должны будут выполнить свое
предназначение и взять в свои руки власть над миром. Без войны им этого
никогда не добиться. И честь Драупади не будет восстановлена до тех пор,
пока мои сыновья не встретятся с обидчиками на поле битвы. Эта причина
кажется мне самой главной — они просто обязаны отомстить за жену.
Никто не освобождал их от этого долга. Они не защитили ее от рук этих
грешников во время игры в кости, так пусть же теперь наконец исправят
свою ошибку.
Кунти склонилась перед Кришной и коснулась Его стоп.
Выпрямившись, она заключила свою речь словами:
— О Кешава, передай моим сыновьям, что со мной всё в порядке.
Ступай же теперь Своим благим путем.
Кришна поднялся и почтительно обошел вокруг тетки, затем
попрощался с ней и вышел из комнаты. Оказавшись на улице, Он увидел
Бхишму и других вождей Куру, которые пришли Его проводить. Кришна
поклонился им, поблагодарил за добрые напутствия и в Свою очередь
пожелал им удачи. Когда все прощальные слова были сказаны, Кришна и
Сатьяки поднялись на колесницу, и кони помчали их в сторону южных
ворот.
Так завершилось посольство Кришны в Хастинапур. Куру еще какое-
то время стояли на дороге и смотрели на стремительно удаляющуюся
колесницу. Дарука погонял лошадей, которые, казалось, уже не скакали по
земле, а летели по воздуху. Вот уже и не видно стало золотой колесницы.
Вождям Куру не оставалось ничего, кроме как вернуться в царский дворец,
думая о том, что миссия Кришны не достигла цели и теперь уже никто не
сможет предотвратить братоубийственную войну.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
В преддверии битвы

Ранним утром того дня, когда Кришна покидал Хастинапур, Карна

отправился, как обычно, на Гангу, чтобы совершить обряд в честь бога
Солнца. С детских лет он питал особую привязанность к этому божеству и
каждый день возносил ему молитвы и усердно выполнял все надлежащие
ритуалы. За час до рассвета он поднялся на колесницу и, сопровождаемый
многочисленными брахманами, направился к реке. Прибыв на место, Карна
разделся и, оставшись в одной набедренной повязке, вошел в воду. Стоя на
мелководье лицом на восток, он стал повторять гимны из Вед. Брахманы
тем временем разожгли на берегу реки священный огонь и начали
предлагать от его имени подношения Сурье.
О Карне ходила слава, что после своего обряда он безотказно
одаривает каждого, кто обратится к нему с просьбой. Его знаменитое
обещание исполнить любое желание просящего было известно всем — и на
земле, и на небесах. Некоторое время назад этим обещанием
воспользовался Индра, и Карна вынужден был отдать ему свои врожденные
доспехи.
 И вот теперь просить Карну о милости явилась Кунти. Увидев юного
Карну в первый раз — во время военных состязаний, устроенных Дроной,
— она поняла, что это ее сын. Она поняла также, что сам он находится в
полном неведении того, кто его истинные родители. Ей было нестерпимо
больно видеть, как он постоянно соперничает со своими братьями. Мысль о
том, что скоро они сойдутся в смертельной схватке, убивала ее. Пришло
время открыть Карне правду. Кто знает, может быть, он согласится перейти
на сторону братьев.
Едва солнце показалось над горизонтом, Кунти одна вышла из дома и
направила свои шаги к Ганге. Подходя к берегу реки, она услышала голос
Карны, громко возносившего молитвы богу Солнца. Кунти по-матерински
посмотрела на него. Карна стоял лицом к солнцу, сложив ладони над
головой в молитвенном жесте, — каждый день он пребывал в таком
положении до тех пор, пока солнце не поднималось высоко в небо. Кунти
села на песок и стала ждать окончания ритуала. Тонкая шелковая ткань,
покрывавшая ее голову, едва ли защищала от палящих лучей летнего
солнца. Так прошло больше двух часов. Наконец Карна завершил
поклонение и повернулся к берегу, собираясь выйти из воды. Только тогда
он увидел сидящую перед ним Кунти и с удивлением молвил:
— Доброе утро, благородная женщина! Я Карна, сын Адхиратхи и
Радхи. Приветствую тебя со всем почтением. Скажи, что я могу сделать для
тебя?
Кунти встала с земли и неуверенно приблизилась к Карне, который
уже вышел из реки и стоял, отряхивая с себя капли воды, в которых
отражалось утреннее солнце. Глядя на царицу Куру, Карна заметил, что ее
прекрасное лицо словно бы затуманилось. В волнении она опустила глаза
и, сжав руки, нежным голосом произнесла:
— О дитя мое, ты не сын Радхи и Адхиратхи.
Голос ее задрожал и прервался. Овладев собой, она продолжала:
— Дорогое дитя, ты родился не сутой. Знай, что ты мой сын, а отец
твой — могущественный Сурья. Когда ты появился на свет, от тебя
исходило сияние, подобное сиянию твоего отца, и, кроме того, ты был
рожден с доспехами на теле и сияющими серьгами в ушах. Поскольку тогда
я была еще незамужней девушкой, то испугалась за свою честь и честь
моего отца и отказалась от тебя, как ни тяжело мне было это сделать.
Глаза Кунти наполнились слезами. Мысль о том, что она отвергла
своего первого сына, всегда причиняла ей боль, но разве могла она сказать
об этом хоть кому-нибудь? Поэтому она промолчала, когда увидела его в
тот день на арене. Узнав, что Адхиратха с женой заботятся о ее сыне, она
немного успокоилась и сочла, что раскрывать тайну его рождения уже нет
необходимости. Но теперь, когда Карна оказался на грани смерти, она
должна была попытаться спасти его. Если даже Арджуна не убьет его, то
он убьет Арджуну, а Кунти не хотела мириться со смертью ни одного из
своих сыновей.
Глядя в широко раскрытые от изумления глаза Карны, Кунти сказала:
— Ты не знал, кто твои настоящие мать и отец, а поэтому не
догадывался, что Пандавы — твои братья. Теперь ты служишь
Дурьйодхане. Но это нехорошо, сын мой. Ты идешь на поводу у лживых и
алчных людей, которые ограбили Юдхиштхиру, лишив его царства. Если
ты и дальше будешь оставаться на их стороне, то погибнешь. Тебе следует
встать на путь добродетели и присоединиться к своим братьям.
Карна сжал виски своими могучими руками, словно пытаясь сдержать
ужасное смятение, которое вызвали в нем слова Кунти. Неужели это
правда? Если она с самого начала знала, что он ее сын, то почему не
сказала об этом раньше? Может быть, это просто уловка, рассчитанная на
то, чтобы отговорить его от сражения с Пандавами? Нет, вряд ли. Кунти
славилась своим благочестием и правдивостью. Она не могла солгать. По
мере того как слова Кунти все глубже проникали в сознание Карны, он
чувствовал, как на него словно наваливается какая-то тяжесть. Он будто
прирос к месту, не в силах даже языком пошевелить — настолько поразило
его услышанное.
Кунти вытерла слезы и подняла глаза к солнцу. За что лучезарное
божество подвергает ее такой муке? Решиться открыть своему первенцу
тайну его рождения было ей неимоверно тяжело. Она любила Карну, но он,
конечно же, в это никогда бы не поверил. Несколько раз она порывалась
рассказать ему всё, но всякий раз ею овладевал страх: как примет он ее
слова? Не отвергнет ли он ее тут же, на месте, как она когда-то отвергла
его? Однако сейчас все эти страхи и сомнения представлялись ей слишком
незначительными по сравнению с нависшей над ним опасностью. Она
готова быть отвергнутой, если это может спасти ему жизнь.
— Пусть Куру станут свидетелями твоего примирения с Арджуной.
Когда между вами возобладают братские чувства, Кауравы в страхе и
почтении склонятся перед тобой. Ты и Арджуна будете неразлучны, как
Баларама и Джанардана, и тогда для вас не будет ничего недостижимого и
никто не сможет встать на вашем пути. О Карна, ты будешь сиять в
окружении пятерых своих братьев, как Брахма посреди богов. Ты мой
старший сын. Не зови себя больше сутой, дитя мое.
Кунти замолчала, и тут Карна услышал голос, исходящий от солнца:
— О Карна, Кунти сказала правду. Ты должен последовать ее совету,
ибо он обращен тебе на пользу.
Теперь у Карны уже не оставалось никаких сомнений. Он был сыном
Кунти и старшим братом Юдхиштхиры. Внезапно все, что раньше казалось
смутным и загадочным, прояснилось. Он вспомнил рассказ Адхиратхи о
том, как тот нашел младенца Карну плывущим в корзине по течению Ганги.
Младенец сиял, как небожитель, и Адхиратха подумал, что, должно быть,
боги послали ему ребенка с какой-то им одним известной целью. Он
принес малыша к себе домой и взрастил его с любовью, как собственного
сына. Позже, когда Карна узнал от бога Солнца о божественной природе
своих доспехов, он понял, что Адхиратха, скорее всего, прав: настоящим
отцом Карны был какой-то могущественный бог. Но как все было на самом
деле — это оставалось тайной вплоть до сего дня.
Карна заговорил, и голос его был отчетливо слышен, несмотря на шум
реки:
— Я верю твоим словам, о женщина, но не могу отнестись к ним с
уважением. Я не понимаю, что за добродетель переходить на сторону
Пандавов. Кроме того, я не считаю, что сама ты поступила добродетельно,
когда отвергла меня сразу после рождения. Этим поступком ты лишила
меня имени и чести. Меня заклеймили названием сута, никто не провел
для меня обрядов, положенных кшатрию, а ведь я имел на них полное
право. Какой враг поступил бы со мной более жестоко?
Сжав кулаки и закрыв в отчаянии глаза, Карна упал на колени. Он
запрокинул голову, обратив лицо к солнцу. Горячие слезы струились по его
лицу, искаженному болью и ненавистью. Как часто он старался
представить себе свою родную мать, как надеялся встретить ее когда-
нибудь! И вот этот день настал. Она стоит перед ним — Кунти, царица
Куру и мать его злейших врагов. Но, как бы то ни было, она и его мать
тоже. Карна почувствовал, как сердце его дрогнуло, готовое наполниться
сыновней любовью, но он сделал над собой усилие и поборол это чувство.
Несмотря на заверение Сурьи, он не мог поверить, что она действительно
заботится о его благополучии. Кроме того, он не мог бросить Дурьйодхану
сейчас, когда тот больше всего нуждался в его поддержке. Царевич Каурав,
в отличие от Кунти, с самого начала выказывал ему истинную любовь и
всегда по-дружески заботился о нем. И вот теперь ему предлагают отречься
от Дурьйодханы и перенести свою привязанность на Пандавов!
Все более резко и сурово звучали слова Карны:
— Я не верю, что ты желаешь мне блага. Ты не была добра ко мне,
бросив меня на произвол судьбы беспомощным младенцем. Теперь же ты
пришла только потому, что тебе самой нужна моя помощь. Я не могу
поступить так, как ты хочешь. Если накануне битвы я покину Дурьйодхану
и перейду к Пандавам, кто после этого не назовет меня трусом? Кауравы
исполняли все мои желания. Они относились ко мне с почтением. Каким же
неблагодарным я должен быть, чтобы бросить их в этот трудный час! Они
зависят от меня, как люди в открытом море зависят от своего судна.
Пришло время мне отблагодарить сыновей Дхритараштры.
Карна вспомнил свою клятву, которую он сгоряча дал Бхишме в
царском собрании. Ему стало стыдно: ведь, поступив так, он уже в какой-то
степени лишил Дурьйодхану своей поддержки. Теперь он не сможет
сражаться до тех пор, пока Бхишма не будет убит. Было предсказано, что
Бхишма падет от руки Шикханди. Когда это произойдет, Дурьйодхане не
обойтись без помощи Карны, — поэтому не может быть и речи о том,
чтобы бросить его сейчас, накануне битвы.
— Я не могу предать моего повелителя. Я не брошу его. Однако и
твою просьбу не оставлю без ответа. Я не буду убивать твоих сыновей — за
исключением Арджуны, — даже если одолею их в бою. Но Арджуна или я
— один из нас обязательно погибнет. Если я убью Арджуну, слава о моей
доблести разнесется по всему свету. Если же он убьет меня, смерть эта
тоже будет славной. Чем бы ни закончилась битва, у тебя останется пять
сыновей, о царица.
Кунти залилась слезами и, простирая руки, шагнула навстречу сыну.
Карна, не понимая до конца, что происходит, почувствовал, как и его
могучие руки, словно сами собой, потянулись навстречу Кунти и
заключили ее в свои объятия. Какое-то время мать и сын стояли, обнимая
друг друга впервые в жизни.
— О дитя, — печально молвила Кунти, не разжимая объятий, — того,
что уготовано судьбой, невозможно избежать, и твои слова, несомненно,
сбудутся. Династия Куру погибнет, а я потеряю тебя или Арджуну, — а
может быть, и других своих сыновей. Когда настанет время пустить в ход
оружие, не забудь своего обещания. Благословляю тебя: пусть все в твоей
жизни будет хорошо. А сейчас мне пора уходить.
Кунти отступила назад и посмотрела на Карну долгим прощальным
взглядом, затем повернулась и быстро пошла по дороге, ведущей в город.
Карна же поднялся на свою колесницу и сел. Он застыл неподвижно в
глубокой задумчивости. Слова Кунти снова и снова звучали у него в голове.
Насколько другой была бы его жизнь, если бы мать не отвергла его. Однако
судьба распорядилась иначе. Провидение связало его с Дурьйодханой и
Кауравами. Впрочем, зачем скорбеть о том, чему все равно уже никогда не
бывать? Карна решил, что никому не скажет о своем разговоре с Кунти,
ведь если кто-то узнает о нем, это лишь создаст новые сложности, а он не
сможет даже сдержать своих клятв. Одолеваемый тревожными мыслями,
Карна направил коней в сторону города.

♦ ♦ ♦

Уезжая из Хастинапура, Кришна хотел напоследок встретиться и

поговорить с Карной один на один. Слуги передали Карне эту просьбу, и
вот в полдень он подъехал к южным воротам города, а через несколько
минут там появилась и колесница Кришны. Кришна велел Даруке
остановиться и пригласил Карну сесть рядом с Собой, Сатьяки же пересел
на колесницу Карны, чтобы Кришна и Карна могли говорить друг с другом
без свидетелей. Обе колесницы — Кришна с Карной впереди, а Сатьяки
позади них — выехали из города и покатились по дороге, ведущей в
Вирату. Кришна считал Карну самой серьезной угрозой для Пандавов в
предстоящей войне и потому хотел поговорить с ним наедине, надеясь
изменить его отношение к братьям.
Кришна положил руку на плечо Карне и молвил:
— Согласно законам священных писаний, ребенок, родившийся у
женщины до замужества, становится сыном ее мужа. Ты, Карна, родился,
когда твоя мать еще не была замужем, и потому ты должен считаться сыном
Панду. Пандавы приходятся тебе ближайшими родственниками со стороны
отца, а Вришни — твои родственники со стороны матери. Ты
принадлежишь к обеим этим династиям, о лучший из мужей. Так почему
бы тебе не отправиться сейчас со Мной в Вирату? Тебя возведут на царский
трон. Пандавы будут почитать тебя, как старшего брата, а вместе с ними и
Я, и все их союзники и вассалы. Жены и дочери царей будут кропить тебя
водой из золотых сосудов. В должный срок Драупади станет твоей женой.
Все пять твоих братьев будут следовать за тобой, словно боги за Индрой. Я
тоже приму твое главенство и приведу под твою десницу Андхаков и
Вришни. Возьми же в свои руки власть над миром, о Карна. Пусть певцы и
поэты слагают гимны в твою честь. Пусть сердце Кунти возрадуется, когда
она увидит тебя на твоем законном месте — во главе ее славных сыновей.
Карна посмотрел на улыбающегося Кришну. Конечно, Он все знает —
правы мудрецы, превозносящие Его величие, — однако принять Его совет
Карна не мог. Он покачал головой и сказал:
— Я не сомневаюсь в том, что Ты желаешь мне добра, о Кешава. Да,
теперь я знаю, что я сын Панду. Кунти мне все рассказала. Однако она
отвергла меня. Меня подобрали и воспитали Адхиратха и его жена. Они
любили меня и заботились обо мне как о собственном сыне, да они и
считали меня своим сыном. Я тоже всегда считал их своими родителями.
Они провели для меня все священные ритуалы. После того как они
усыновили меня, у них родились еще дети, для которых я стал старшим
братом. Адхиратха и Радха даже выбрали жен для меня, и от этих жен у
меня родились сыновья и дочери. Теперь я не могу порвать эти отношения,
даже если взамен мне посулят и небо, и землю. Ни ради выгоды, ни из
страха я не стану разрушать эти отношения, о Мадхава.
Карна был уверен, что поступает благочестиво, отказываясь от
предложения Кришны. Наоборот, принять это предложение означало бы
для него поступиться своей честью. Глядя на проплывающие мимо поля и
деревни, он продолжил свою мысль:
— Вот уже тринадцать лет я наслаждаюсь царской властью, и все
лишь по милости Дурьйодханы. Я обязан ему очень многим. Задумав
воевать с Пандавами, он рассчитывал прежде всего на мою помощь. Я
получил от него наказ — сдерживать натиск Арджуны в предстоящей
битве. Отказавшись сражаться за Кауравов, я запятнаю себя позором. О
Кешава, я не допущу, чтобы меня называли трусом; и я не допущу, чтобы
меня упрекнули в предательстве. Даже если мне предложат власть над
миром, я тут же передам ее Дурьйодхане. Разве могу я мирно жить с
Пандавами после всего, что он сделал для меня?
Карна задумался, стараясь разобраться в чувствах, которые он
испытывал к Пандавам. Он с уважением относился к Юдхиштхире, Бхиме
и даже к близнецам. Что же касается его ненависти к Арджуне, то она
уходила корнями в тот злополучный день, когда Дрона отказался принять
«сына суты» в свою школу. «Моими учениками могут стать лишь юноши
царских кровей», — сказал тогда Дрона. Карна был сыном возницы. Сгорая
от стыда, вернулся он домой, лелея мечту о мести. Отомстить же можно
было лишь одним путем: одержав победу над лучшим учеником Дроны —
Арджуной.
Когда Карна спустя несколько лет вновь появился в Хастинапуре,
чтобы принять участие в состязании, Дрона не узнал в нем того юношу,
которому отказал много лет назад. Карна же, увидев Арджуну на
ристалище, преисполнился зависти, и зависть эта с годами отнюдь не
ослабела. Теперь она готова была взорваться в жестокой битве — не на
жизнь, а на смерть. Карна понимал, что пути назад для него уже нет.
— О Кришна, — сказал он, — я знаю, что у нас не много шансов на
победу, но я не стану переходить в другой лагерь. Ты, конечно же, прав:
Юдхиштхира благочестив и чистосердечен. Он возглавит эту битву-
жертвоприношение, в которой жертвенными животными станут сыновья
Дхритараштры. Пандавы добродетельны и заслуживают того, чтобы
править миром. Жестокие слова, которые я сказал когда-то им и их жене, я
сказал лишь для того, чтобы доставить удовольствие Дурьйодхане. Меня
переполняет раскаяние, когда я вспоминаю эти слова. И все же, о Кешава, я
не изменю своего решения и буду сражаться против Арджуны. Это для
меня долг чести и обязанность кшатрия. Скорее всего, я погибну в этой
битве: я не думаю, что Кауравы смогут одержать в ней победу. Спору
между нами будет положен конец, когда Арджуна убьет меня, а Бхима
расправится с Дурьйодханой. Это будет величайшая битва — люди будут
помнить о ней, пока стоят горы. И предотвратить ее уже никто не в силах.
Кришна ответил со смехом:
— Почему же ты отказываешься править миром, о герой? Я предложил
тебе стать верховным владыкой без всяких сражений — чем тебе это не
понравилось? Да, Пандавы, несомненно, победят, и произойдет это очень
скоро. Когда ты увидишь, как пятеро братьев выходят на поле битвы, знай,
что это ужасный век Кали вступает в свои права. Великое множество людей
будет убито. Так что возвращайся в Хастинапур и передай Дроне и Крипе,
чтобы они начинали готовиться. Через семь дней настанет полнолуние.
Тогда пускай и начнется битва. Пусть кшатрии под водительством
Дурьйодханы готовятся встретить славную смерть на поле брани.
Карна никак не мог понять, каковы же истинные мотивы Кришны.
Почему Он просит его перейти на сторону противника? Он ведь знает, что
на исход битвы это не повлияет. Ведь предначертание судьбы изменить
невозможно.
Карна перевел взгляд на Кришну. Тот сидел, приветливо улыбаясь, и
Его длинные черные волосы развевались на ветру.
— Почему Ты пытаешься сбить меня с толку, о Кешава? Зачем
толкаешь на безрассудный поступок? Ты ведь все знаешь. Великое
бедствие, которое потрясет мир, все ближе и ближе с каждым днем, и вина
за него лежит целиком на Дурьйодхане, Шакуни, Духшасане и на мне. Все
будет так, как Ты говоришь, и не иначе. О Кришна, нам уже были знамения,
предвещающие поражение Дурьйодханы. Я даже видел сон, в котором
Пандавы праздновали победу над нами. Мне приснился Юдхиштхира,
облаченный в белые шелковые одежды. Я видел, как он поглотил всю
землю с ее царствами и народами. Он и его братья поднимались по
лестнице, ведущей в небесный дворец с тысячей колонн. Ты тоже был с
ними, о Мадхава, — Ты шел рядом с Арджуной. Увидел я и Кауравов и их
союзников: на них были одежды цвета крови, и шли они на юг, в обитель
Ямараджи. Несметное множество воинов скоро войдет в огонь Гандивы, и
я буду в их числе. Я знаю, что это случится.
Кришна печально посмотрел на Карну и молвил:
— Ты прав, Карна, это обязательно случится, поскольку ты, как Я
вижу, не готов последовать Моему совету. Когда смерть близка, друг Мой,
черное кажется белым, и зло поселяется в сердце, вытесняя добро. Что еще
можно сказать?
Карна слегка наклонил голову:
— О Кришна, если каким-то чудом я выйду живым из этой битвы, мы
увидимся с Тобой снова. Если же погибну, то встретимся на небесах.
Скорее всего, так оно и будет, о безгрешный.
Кришна велел Даруке остановить колесницу, обнял Карну на
прощание, и Карна спрыгнул на землю и пересел на свою колесницу.
Сатьяки вернулся на свое место рядом с Кришной, Дарука хлестнул
лошадей, и золотая колесница, подняв за собой облако пыли, быстро
скрылась из виду. Карна тем временем повернул в сторону Хастинапура.
Тоскливо было у него на сердце. Скоро ему придется воевать с родными
братьями, а также с Кришной, который, безусловно, желал ему добра, хотя
и предлагал советы, последовать которым было для него делом почти
невыполнимым. Карна вспоминал то слова Кунти, то разговор с Кришной,
и тяжелые мысли не шли у него из головы. Как видно, не суждено ему
насладиться счастьем и процветанием в этой жизни.

♦ ♦ ♦

Вскоре после того, как Кришна уехал из Хастинапура, Дхритараштра

решил еще один, последний раз собрать царский совет и обсудить
дальнейшие действия. Войны не избежать, но слепой царь не мог спокойно
думать об этом. После того как Кришна явил Свою вселенскую форму,
Дхритараштра пребывал в постоянном страхе. Такой сверхчеловеческой
силе им нечего было противопоставить. Может быть, еще не поздно
переменить решение, принятое Дурьйодханой? Когда царские советники
собрались во дворце, Дхритараштра обратился к ним с такими словами:
— О ученые мужи, вы все слышали, что предложил нам Кришна, и
видели, каким сверхчеловеческим могуществом Он обладает. Господь всех
миров будет присутствовать на поле битвы, но будет Он не с нами, а на
стороне Пандавов, которых мы сделали нашими врагами. Мой сын
причинил им зло, и теперь Кришна гневается на нас. Величайшая
опасность нависла над нашим родом! Скажите, что нам делать, чтобы
отвести эту беду?
Бхишма покачал головой в ответ и молвил:
— Наша судьба предрешена, о царь. Мы оскорбили Кешаву — того,
кому поклоняются даже боги. Не видать нам больше удачи. Нам остается
только взять в руки оружие и вступить в сражение, которое освободит
землю от бесчисленного множества героев. О чем теперь говорить?
Единственное, что нам осталось, — это готовиться к войне.
Дрона и Крипа выразили свое согласие с Бхишмой, а Дурьйодхана,
слушая их, улыбался. Ждать осталось недолго. Теперь уже никто не будет
надоедать ему нудными наставлениями и бесполезными разговорами. Им
следовало бы с самого начала понять, что единственный язык, на котором
можно говорить с Пандавами, — это язык оружия. Кришна явил
сверхчеловеческое могущество. Что с того? Он ведь даже не собирается
сражаться. Так или иначе, на стороне Кауравов есть немало героев, в
совершенстве владеющих чудодейственным оружием. Этим их не
испугаешь.
 Видура догадался, почему Дурьйодхана так самодовольно улыбается,
и, не в силах более сдерживать возмущение, вскочил и вперил в царевича
яростный взгляд. Он не мог простить Дурьйодхане его оскорбительного
обращения с Кришной.
— Ты должен сейчас же вернуть Юдхиштхире его законную половину
царства. Юдхиштхира не имеет врагов, но ты злоупотреблял его терпением
слишком долго. Теперь он и его младшие братья ждут твоего ответа. Бхима
жаждет мести. Он не знает покоя ни днем ни ночью и дышит тяжело, как
разъяренная кобра. Я знаю: ты боишься его.
Встретив злобный взгляд Дурьйодханы, Видура нисколько не смутился
и продолжал с новой силой:
— Господь Кришна, Верховный Владыка, заботится о сыновьях Кунти,
как о кровных родственниках. Он живет в Двараке в окружении царей и
царевичей Яду — воинов, покоривших несметное множество стран, — и
эти герои считают Его своим Владыкой. Я знаю: ты боишься Его.
Повернувшись к царю, Видура продолжал:
— О повелитель земли, своим бездействием ты поддерживаешь
олицетворенное злодеяние — Дурьйодхану. Ты окружаешь его отеческой
любовью, но ведь он завидует Кришне. Одно это лишает тебя всех
достоинств. Дурьйодхана — твое несчастье. Освободись же от него как
можно скорее, подвергнув его справедливой каре. Поступив так, ты
облагодетельствуешь весь свой род! В противном случае мы все погибнем.
Дурьйодхана не мог дальше слушать: его терпению пришел конец.
Сколько он помнил себя, его дядя всегда благоволил к Пандавам и в то же
время, судя по всему, недолюбливал Дурьйодхану и его братьев. Но сейчас
он зашел слишком далеко. Царевич вскочил со своего места, дрожа от
гнева, губы его тряслись.
— Кто просил его — сына служанки — являться сюда? — закричал он.
— Лживый Кхаттва никогда не был другом Куру. Каково же его коварство,
что он тайно пособничает нашим врагам, замышляя заговор против своих
кормильцев! Вышвырните его из дворца, и пусть он радуется, что жив
остался!
Дхритараштра, пораженный выходкой сына, поднял было руку, чтобы
заставить его замолчать, но Видура опередил его: встав с места, он молча, с
улыбкой на лице, поднял свой лук, к которому никогда не прибегал в гневе,
и направился к дверям зала собраний. Он так долго искал предлога, чтобы
избежать участия в сражении с Пандавами, и вот ему представилась такая
возможность. Прислонив лук к дверному проему в знак своего отказа от
сражения, он вышел из дворца и направился к северным воротам города:
эта дорога вела к ашрамам риши. Видура твердо решил отправиться в
паломничество по святым местам.
Другие старейшины Куру начали было упрекать Дурьйодхану, но тот
лишь рассмеялся им в ответ. После этого Дхритараштра распустил
собрание. Настало время готовиться к войне.

♦ ♦ ♦

В это время в Вирате Юдхиштхира с братьями радовались

благополучному возвращению Кришны. Кришна рассказал им обо всем,
что произошло в Хастинапуре, умолчав только о своей тайной беседе с
Карной. Он понимал, что, если Юдхиштхира узнает о своем родстве с
Карной, он не станет сражаться с ним. Кришна решил, что еще не время
раскрывать эту тайну.
Пандавы не были удивлены, узнав о нежелании Дурьйодханы
последовать доброму совету Кришны. Не удивило их и его поведение в
собрании Куру, когда он несколько раз выбегал из зала, словно
рассерженный ребенок.
Посреди Пандавов и верных им царей Кришна говорил:
— Я применил все средства дипломатии. Я долго уговаривал Кауравов,
а когда это не помогло, попытался внести раздор в их ряды. Я сказал им,
что если Куру заключат мир с вами, то вы отринете свою гордость и
станете преданно служить Дхритараштре. Я сказал, что они могут оставить
царство себе, а вам дать всего лишь пять деревень. Когда они и на это не
согласились, Я прибегнул к угрозам и явил им Свое сверхчеловеческое
могущество. Я хотел напугать Дурьйодхану, но он так и остался
непоколебимым в своей глупости. Он не станет делиться с вами даже
малой частью своего царства. Поэтому вам остается четвертое, последнее
средство дипломатии: вы должны наказать Кауравов. Иного они не
понимают. Вы не получите свое царство мирным путем, о великие герои.
На самом деле, войско Дурьйодханы уже движется по направлению к
Курукшетре: именно это место они избрали для битвы с вами. Цари земли
будут преданы там закланию, и никто из них не спасется. Все они уже
вступили в пределы смерти.
Юдхиштхира посуровел и сказал, оглядев братьев и собравшихся
царей:
— О герои, вы все слышали, что сказал сейчас Кришна. Нам ничего не
остается, кроме как готовить наше войско к сражению. Пришло время
выбрать военачальника, который поведет в бой наши рати. Мы уже
назначили семь полководцев: Друпаду, Вирату, Дхриштадьюмну,
Шикханди, Сатьяки, Чекитану и Бхимасену. Кто из них станет
главнокомандующим? Сахадева, что ты думаешь об этом?
Юдхиштхира перевел взгляд на младшего брата. Как было принято
среди них, он хотел, чтобы свое мнение высказал каждый из братьев,
начиная с младшего и кончая старшим.
— Я думаю, нам следует выбрать Вирату, — сказал Сахадева. — Он
связан с нами семейными узами, он доблестный правитель и хорошо
разбирается в том, что такое добродетель, а что — грех. Могучего царя
Матсьи не так легко будет одолеть врагу. Мы долгое время находились под
его покровительством, и в предстоящей битве можем также рассчитывать
на него.
После Сахадевы заговорил Накула:
— Тот, кто превосходит всех своей зрелостью, знанием писаний,
благородством происхождения и терпеливостью, кто пользуется всеобщим
уважением, кто всегда верен истине; тот, кто выучился воинской науке у
Бхарадваджи, кто бросил вызов Дроне и предавался подвижничеству,
чтобы отомстить ему; тот монарх, который стоит в окружении своих
сыновей и внуков, подобно дереву с сотней ветвей, — пусть могучий
Друпада возглавит наше войско.
Настала очередь Арджуны сказать свое слово. Будто раскаты грома
зазвучал его голос:
— Тот, кто силой подвижничества и самоотверженного служения
мудрецам вышел из полыхающего пламени, с оружием в руках и золотыми
доспехами на теле; кто сам был похож на пламя и, взойдя на небесную
колесницу, прокатился по земле с ревом, напоминавшим громыхание
грозовой тучи; тот, кто силен, как дюжина львов, и способен голыми
руками расправиться со львом, поскольку сердце его, грудь и плечи — как у
льва; кто сияет как солнце и прекрасен обликом; кто говорит только правду
и владеет чувствами; тот, кто был рожден на погибель Дроне, —
Дхриштадьюмна пусть возглавит наше войско. Никто не может пронзить
его оружием; даже Бхишме, чьи стрелы подобны молниям или посланцам
Ямараджи, нелегко будет справиться с ним. Кто еще сможет противостоять
Бхишме в бою, кроме Дхриштадьюмны? Пусть же он и будет нашим
главнокомандующим!
Вслед за Арджуной заговорил Бхима:
— Пусть нас поведет за собой Шикханди. Как мы знаем от риши, ему
судьбой предначертано стать тем воином, который убьет Бхишму. Когда
Шикханди выходит на битву, вооруженный небесными снарядами, кажется,
что это сам великий Парашурама. Я считаю, что не родился еще такой
человек, который мог бы одолеть его в бою, когда он стоит на своей
колеснице, закованный в доспехи и держа наготове оружие. Никто, кроме
него, не сможет убить Бхишму.
Выслушав братьев, Юдхиштхира сказал:
— Только Кешава знает все достоинства и недостатки людей, все наши
слабые и сильные стороны, о которых мы сами не догадываемся. Он лучше
всех знает, что есть правда, а что — вымысел. Тот, кого назовет Кришна,
повелитель династии Дашархи, — тот, и никто другой, будет нашим
главнокомандующим. Кришна — это источник нашей победы или
поражения. На Нем покоятся и от Него зависят наша жизнь, наша удача,
счастье и несчастье, власть над людьми. Дорогие мои братья, Кешава —
Господь и Владыка всего сущего. Давайте же выслушаем Его и сделаем так,
как Он скажет. Сейчас уже почти ночь. Кришна назовет нам имя
полководца, который возглавит наше войско, и мы пойдем спать, а утром,
воздав почести оружию и брахманам, выступим в поход, на Курукшетру.
Юдхиштхира замолчал, и тогда заговорил Кришна:
— Любой из упомянутых вами героев способен возглавить наше
войско. Все они достаточно опытны и могут вселить страх в самого Индру
— что уж говорить о сыновьях Дхритараштры. Дурьйодхана и его братья
похваляются своей силой, однако не понимают, насколько они ослаблены
своими грехами. Скоро, впрочем, настроение Дурьйодханы изменится:
стоит ему только увидеть Арджуну, Бхиму и близнецов и ощутить их
воинственный дух. Когда Абхиманью и сыновья Драупади, а также
Друпада, Вирата и другие полководцы выстроятся на поле битвы, готовые
ринуться на врага, тогда Дурьйодхана и его братья раскаются в своем
безрассудстве. Я сделал все возможное, чтобы договориться о мире, и
потому никто не сможет обвинить нас в том, что произойдет на поле
Курукшетра. Мы поступили согласно законам добродетели. Но теперь
вступает в силу закон оружия. Что же касается руководства армией, то Я
того же мнения, что и Дхананджая. Главнокомандующим должен стать
могучий Дхриштадьюмна.
Предложение Кришны было встречено одобрительными криками: все
присутствовавшие цари и воины поддержали Его выбор, и ни один не
усомнился в его правильности. Мысль о предстоящем сражении бодрила и
возбуждала. В этом приподнятом настроении кшатрии отправились на
отдых, чтобы на следующее утро выступить в поход на Курукшетру,
который должен был занять шесть-семь дней.
 ♦ ♦ ♦

С первыми лучами солнца улицы и площади Вираты наполнились

голосами людей и криками животных. Воины сновали во всех
направлениях, и повсюду слышались команды «Запрягай!» и «Грузи
оружие!». Гудели многочисленные раковины, наполняя сердца людей
воодушевлением, брахманы распевали благоприятные гимны, призывая
удачу на войско Пандавов. Трубили слоны, с грохотом катились колесницы.
Наконец барабанщики ударили в барабаны, и безбрежная рать тронулась. В
самых первых ее рядах ехали Бхима и двое сыновей Мадри, облаченные в
сверкающие доспехи. За ними следовал Дхриштадьюмна, окруженный
сыновьями Драупади, а рядом с ним Абхиманью.
На лицах солдат сияли улыбки, то и дело раздавались ликующие
возгласы. Юдхиштхира, облаченный в золотые доспехи, ехал на золотой же
колеснице в середине войска. В руках он держал свое тяжелое копье. Рядом
с ним, на колеснице, которой правил Кришна, ехал Арджуна. За ними
следовали многочисленные повозки с казной Юдхиштхиры, а также слуги
и оруженосцы. За рядами воинов тянулся длинный караван повозок,
груженных запасами провианта, оружием и другим имуществом. Тысячи
врачей и лекарей, искусных в хирургии, сопровождали войско.
Пандавы позаботились о том, чтобы на всем пути брахманам
раздавали щедрые дары. Путь их пролегал через многочисленные деревни
и селения, но, если впереди оказывался храм или обитель отшельников,
воины тщательно обходили их стороной, чтобы не осквернить святое место
и не отвратить от себя удачу. Брахманы непрерывно повторяли ведические
мантры вдоль всего многомиллионного войска, растянувшегося на многие
йоджаны.
В конце дня ратники останавливались на ночлег, где бы ни застали их
сумерки, а на следующее утро неспеша двигались дальше. Вечером
шестого дня они вышли наконец на Курукшетру. Стан решили устроить
вокруг озера Хиранвати. В центре его слуги возвели высокий шатер для
Пандавов, в котором решено было разместить и командование войском.
Вокруг этого шатра были разбиты палатки для Кришны, Дхриштадьюмны,
Друпады, Вираты и других полководцев. Съестные припасы поместили в
охраняемых палатках в середине лагеря. Доспехи, оружие и части для
колесниц сгрузили в кучи — высокие, как холмы, — а рядом с ними
выросли груды бочек с маслом и медом, мешков с зерном и других
припасов.
Среди палаток стояли и ходили тысячи похожих на движущиеся горы
слонов, закованных в броню с торчащими шипами. Были там также
всевозможные устройства для метания камней, железных ядер, копий,
раскаленной докрасна дроби и для поливания врага кипящим маслом.
Юдхиштхира, посовещавшись с Кришной, Дхриштадьюмной и с
братьями, решил, что это место вполне подходит для того, чтобы устроить
на нем стоянку и ожидать начала сражения. Вдали слышался глухой рокот
— это войско Кауравов разбивало свой лагерь в йоджане от лагеря
Пандавов. Теперь уже все было готово к сражению — оставалось только
встретиться предводителям обеих армий и назначить день начала битвы.

♦ ♦ ♦

В тот день, когда Кришна уехал из Хастинапура, Дурьйодхана вызвал к

себе своих советников и сказал им:
— Нам так и не удалось схватить Кришну, и Он теперь вернулся к
Пандавам. Наверняка Он разгневан на нас и станет подстрекать Пандавов,
чтобы они сражались с нами безо всякой жалости. Чувствую я, это будет
схватка, какой свет не видывал. Не стоит больше терять времени на сборы
и построения. Нужно не мешкая выходить на Курукшетру. Пусть выровнят
и расчистят дорогу. Пора нам выступать.
Советники Дурьйодханы, с Карной, Шакуни и Духшасаной во главе,
поднялись с мест и надели свои великолепные шлемы. Радуясь
предстоящей битве, они хлопали себя по плечам и смеялись. Они доставали
свое оружие и передавали его слугам, чтобы те грузили его в колесницы.
Весь Хастинапур пришел в движение, готовясь к битве. Город стал похож
на море: повозки, слоны и лошади были его волнами, сверкающее оружие
— пенными гребнями, барабанная дробь и гудение раковин — ревом
прибоя, а городские дворцы — скалами на берегу.
Дурьйодхана радовался, глядя на свое войско и прислушиваясь к его
звукам. Он сам обходил длинные ряды из тысяч кодесниц, следя за тем, как
грузят на них оружие. Кроме луков, стрел, секир, копий, палиц, булав и
дубин с шипами были там огромные котлы со смолой и песком: эту смесь в
бою нагревали и выливали на врага. На одни повозки ставили большие
корзины, полные ядовитых змей, на другие — устройства для метания
разнообразных снарядов. Тысячи колесниц были нагружены пулями,
ядрами и разрывными снарядами. При виде всего этого оружия и снарядов
сердца героев наполнялись радостью, тогда как малодушные замирали в
страхе.
И вот взошли на колесницы воины в блестящих, вышитых золотом и
усыпанных драгоценными каменьями одеждах. Впереди сидели
облаченные в доспехи могучие мужи, опытные в разных видах боя и
назначенные возницами к еще более сильным воинам. Каждая колесница,
запряженная четверкой коней, которых украшали ряды колокольчиков и
жемчужные нити, снабжена была всевозможным оружием, а также
лекарствами и лечебными травами для помощи раненым. Над колесницами
на высоких шестах развевались яркие флаги, а башенки колесниц были
увешаны узорными украшениями, щитами и мечами с топорщившимися
наружу клинками, что делало их похожими на движущиеся неприступные
крепости.
Гигантские боевые слоны, закованные в украшенную самоцветами и
узорами из жемчуга броню, двинулись, мерно покачиваясь, по улицам
города. На спине каждого слона ехало семь человек: два лучника, два бойца
с мечами, два — с баграми и один — вооруженный копьем и трезубцем. За
колоннами слонов выстроились тысячи конных воинов, сверкающих
узорными доспехами и держащих в руках знамена. Они ехали на
чистокровных лошадях, которые были в совершенстве выезженны и
отучены от дурной привычки рыть землю передними копытами. За
конницей в еще большем количестве шла пехота, сияя на солнце
начищенными латами. На каждую колесницу приходилось десять слонов,
на каждого слона — десять конников, и на каждого конника — десять
пехотинцев.
Сердце Дурьйодханы переполняла гордость, когда он думал об
одиннадцати акшаухини, включающих в себя более двадцати тысяч слонов
каждая и готовых повиноваться любому его приказу. Он смотрел на
бесконечную вереницу людей и представлял себе, как Пандавам станет
страшно от одного вида этой рати. Во главе каждого подразделения он
поставил лучших своих воинов, а командующими акшаухини назначил
Крипу, Дрону, Шалью, Джаядратху, Сулакшину, Камбходжу, Критаварму,
Ашваттхаму, Бхуришраву, Шакуни и Бахлику.
Убедившись, что приготовления идут полным ходом, Дурьйодхана
обратился к Бхишме со смиренной просьбой:
— Какой бы многочисленной ни была армия, без главнокомандующего
ей не видать успеха: враг разметает ее, как кучку муравьев. Командующие
подразделениями часто спорят между собой и завидуют друг другу. Ты
наверняка знаешь историю о кшатриях рода Хайхаев, которые, несмотря
на малочисленность, вышли победителями из битвы с объединенным
войском брахманов, вайшьев и шудр. Когда брахманы спросили кшатриев,
в чем секрет их непобедимости, те ответили: «В бою мы всегда слушаемся
приказаний одного человека, самого мудрого из нас, тогда как вы
действуете разобщенно, каждый по своему усмотрению». Тогда брахманы
выбрали себе достойного вождя и под его командованием одержали победу
над кшатриями.
Нам тоже нужен предводитель, который поведет нас в бой. О дед, ты
равен самому Шукре. Ты всегда желаешь мне добра и следуешь по пути
благочестия. Поэтому я хочу, чтобы ты стал главнокомандующим моего
войска. Ты занимаешь такое же место в династии Куру, как солнце — среди
светил, Кувера — среди якшей, Индра — среди богов, Меру — среди гор и
Гаруда — среди птиц. Если ты будешь защищать нас, то даже боги
небесные не осмелятся на нас напасть. Веди нас за собой, подобно
Карттикее, предводителю небесного воинства, а мы будем следовать за
тобой, как телята за коровой.
Благородный Бхишма посмотрел сверху вниз на Дурьйодхану, который
стоял перед ним, стиснув ладони.
— Может быть, ты и прав, о повелитель людей, но Пандавы мне так
же дороги, как и ты, и заботиться о них — мой долг. Тем не менее я буду
сражаться за тебя, поскольку уже обещал это.
Бхишма вспомнил о том, как много лет назад он поклялся своему отцу
всегда защищать царя Хастинапура. Он дал эту клятву, зная, что сам
никогда не станет монархом. Но разве мог он представить тогда, к чему
приведет это обещание? Несколько месяцев назад, когда Дурьйодхана
обратился к нему, чтобы заручиться его поддержкой в предстоящей войне,
Бхишма вынужден был согласиться.
Глядя на величественный трон, на котором когда-то сидел его отец,
Бхишма продолжал:
— Я не знаю ни одного воина, который мог бы сравниться со мной в
силе, — ни одного, кроме Арджуны. Арджуна мудр, ему известны мантры
для всех видов небесного оружия. Однако он не станет сражаться со мной в
открытом бою. Мощью своего оружия я способен очень быстро очистить
весь мир от людей, богов и асуров. Каждый день я буду убивать по десять
тысяч воинов. Однако ты должен знать, о царь, что никого из Пандавов я не
убью.
Бхишма помолчал немного и добавил:
— Есть еще одно условие, которое должно быть выполнено, если ты
хочешь, чтобы я возглавил армию: либо сражаться будет Карна, либо я. Я
не стану сражаться вместе с сыном суты.
Карна возразил угрюмо:
— Я уже поклялся, что до тех пор, пока ты остаешься на поле боя, я не
начну сражаться. Только когда ты будешь убит, о сын Ганги, я вступлю в
битву с хозяином Гандивы.
Дурьйодхана вызвал придворных брахманов, и они провели обряд
посвящения Бхишмы в главнокомандующие. Под звуки сотен барабанов и
раковин его голову окропили священной водой. Собравшиеся воины
восторженно ревели: теперь с таким полководцем, как Бхишма, они
непобедимы. Великий витязь способен в одиночку расправиться с целой
армией, и убить его не сможет никто, если только он сам не пожелает
расстаться с жизнью.
Несмотря на всеобщее ликование, когда Бхишма торжественно
принимал на себя командование войсками, вокруг дворца начали
происходить зловещие явления. С неба полил кровавый дождь, задрожала
земля. Налетел смерч и стал валить, вырывая с корнем, большие деревья.
Неведомо откуда послышались крики бесплотных существ, завыли
шакалы, небесный свод прорезали падающие метеоры. Перепуганные
жители Хастинапура, чтобы задобрить богов, стали предлагать им дары.
Через некоторое время Бхишма вышел из дворца. Окруженный
брахманами, которые славили его и воздавали ему почести, он был похож
на полную луну. Бхишма поднялся на колесницу и дал знак выступать. Сам
он ехал впереди, а несметное войско, растянувшись на многие йоджаны,
следовало за ним.
Рать Куру расположилась в западной части Курукшетры. Была она
похожа на безбрежное море, а солдаты в сверкающих доспехах — на
водную гладь, искрящуюся в лучах солнца. Ратники оглашали воздух
воинственными криками, гудение многочисленных раковин сливалось в
непрестанный рев. Наконец-то пришло время, о котором мечтает любой
кшатрий. Их ждет победа в битве или смерть и вознесение в райскую
обитель.
Приложения
Рождение Карны
Однажды великий мудрец Дурваса посетил царя Кунтибходжу.
Дурваса несколько дней гостил во дворце, где ему прислуживала Кунти,
тогда еще совсем юная. Своим искусным служением и смирением она так
угодила мудрецу, что тот передал ей мантру, с помощью которой Кунти
могла призвать любого бога и попросить от него всего, чего пожелает.
После того как мудрец ушел, Кунти однажды сидела у себя в комнате и
созерцала восход солнца. Внезапно она стала видеть то, что видят
небожители. Она увидела повелителя Солнца. Сияющий и прекрасный бог
пленил ее. Кунти вспомнила о мантре. «Неужели она подействует? Я и
вправду могу призвать самого бога Солнца?» Девушка произнесла мантру
— и тут комнату залили ослепительные лучи, и перепуганная Кунти узрела
перед собой Сурью! Его тело, подобное расплавленному золоту, украшали
сверкающие браслеты, а прекрасную голову венчала корона. Сурья
улыбнулся:
— Чего пожелаешь?
Кунти сидела ни жива ни мертва.
— О господин, уходи туда, откуда ты пришел. Вызвать тебя меня
побудило детское любопытство. Молю, прости мою глупость!.. — только и
смогла она проговорить.
— О стройная дева, я уйду, как ты желаешь, но прежде я должен
сделать что-то для тебя. Нельзя же мне являться просто так. Любые
поступки богов приносят плоды. Ты возжелала меня, поэтому я подарю
тебе чудесного ребенка. Он родится в доспехах и с небесными серьгами,
которые наделят его необыкновенной силой.
Кунти все больше цепенела, а Сурья продолжал:
— О дева, я уйду только после того, как вкушу с тобой наслаждений.
Если ты не удовлетворишь мое желание, я прокляну тебя, твоего отца и
того брахмана, который так неосмотрительно дал тебе мантру, не зная
твоего нрава!
Посуди сама, боги станут потешаться надо мной! Ты позвала меня с
желанием в сердце, а теперь гонишь! Я не уйду, не подарив тебе сына.
Кунти взмолилась:
— О великий властитель лучей, прошу, уходи в свою обитель! Не
пристало тебе совершать злодейство. Я невинна, и мне нельзя отдаваться
мужчине до замужества. Прежде мои родители или кто-то из старших
должен вручить меня мужу. Я не пойду против добродетели. Ведь
первейший долг женщины — хранить целомудрие.
Кунти пыталась объяснить, что произнесла мантру по легкомыслию, и
умоляла Сурью простить ее и уйти. Но тот был непреклонен:
— Я добр к тебе только потому, что ты так юна. Других я бы уже давно
наказал, тебе же предлагаю подарок — могучего сына, подобного мне
самому. Если я уйду, не насладившись тобой, надо мной будут насмехаться
все обитатели небес. Поэтому отдайся мне и получи сына, который
прославится во всех мирах.
Кунти умоляла Сурью, но тщетно. В конце концов она сказала:
— О повелитель мира, как мне уберечь себя от греха и порицания
людей? Как сохранить доброе имя нашего дома? Если я отдамся тебе, то
совершу поступок, который осуждается священными писаниями. Объясни,
пожалуйста, как мне при этом не потерять невинности? Воистину,
праведность, добрая слава и сама жизнь всех живущих находится в твоих
руках. Поэтому скажи, как твой замысел сочетается с праведностью?
Сурья заверил ее:
— Я желаю блага всем, так разве могу я толкнуть кого-то на грех? Не
бойся. Даже соединившись со мной, ты останешься невинной девушкой. О
светлоликая, не сомневайся в этом.
Вняв его заверениям и видя, что иного выхода нет, Кунти согласилась.
Сурья тут же вошел в нее с помощью могучей мистической силы, и она в
беспамятстве упала на постель. Потом бог удалился. А Кунти спустя десять
месяцев [по лунному календарю — Примеч. ред.] родила сына, такого же
прекрасного, как небожители. И никто, кроме нескольких доверенных слуг,
не знал о том, что случилось.
Сверкающие серьги и доспехи украшали дитя Кунти с самого
рождения. Его глаза напоминали львиные, а плечи отличались непомерной
шириной.
— О матушка, что же мне делать с ребенком?! — спросила Кунти у
своей кормилицы. Бедную девушку раздирали сомнения: «Это мой первый
сын, отпрыск могущественного бога Солнца! Но как я посмею показать
ребенка людям?! Сурья обещал, что я останусь невинной... Но кто мне
поверит?! Разве позволено девушке родить ребенка? Да и кто после этого
возьмет меня в жены?!»
Долго думала Кунти и наконец решила расстаться с ребенком. «Он —
сын великого Сурьи. И Сурья защитит его». Кунти вознесла молитвы
Господу Вишну о благополучии мальчика. Затем вместе с кормилицей
положила ребенка в плетеную корзину и принесла на берег Ганги. Там
Кунти в последний раз взглянула на дитя — и из ее груди вырвался крик
боли:
— О сын мой, пусть обитатели земли, небес и вод защитят тебя! Пусть
Варуна, повелитель водной стихии, и Павана, властитель ветров, унесут
тебя невредимого! Пусть твой могущественный отец, бог ярких лучей,
позаботится о тебе!
Рыдая, Кунти умоляла всех небожителей присматривать за ее сыном и
просила, чтобы ему встретились хорошие отец и мать.
— О, как повезло той женщине, которой ты станешь сыном! —
говорила Кунти сквозь слезы. — Благословенна та, которая увидит, как ты
ползаешь по земле, перепачканный, с растрепанными волосиками!
Удачливы те, кто услышат твое лепетание, а потом увидят, как ты
превращаешься в мужчину, словно лев в гималайских лесах.
Кунти еще долго горько плакала. Наконец она закрыла корзину и
опустила ее в водный поток. Покачиваясь, корзина поплыла прочь. А
Кунти, поддерживаемая кормилицей, побрела во дворец.
Корзина все плыла и плыла, пока не оказалась в тихой заводи близ
города Чампа. На берег реки пришел глава сут, Адхиратха, вместе с женой
Радхой. Та заметила корзину и попросила мужа достать ее. Они открыли
корзину и обнаружили сверкающего ребенка. Радха положила его к себе на
колени.
— Мой господин, давай возьмем дитя домой? — попросила она мужа.
— Я так молилась богам, чтобы они даровали сына! Верно, это их милость
к нам!
Адхиратха согласился. Они стали трепетно растить ребенка, словно
собственного сына. Мальчика назвали Васушена, но позднее он
прославился под именами Карна и Радхея.
Карна проклят
Карна вырос и пришел к Дроне, надеясь узнать тайну оружия Брахмы.
Однако Дрона ответил:
— О Радхея, это знание можно передать только опытным брахманам,
которые выполняли обеты, или лучшим из кшатриев, которые предавались
аскезам. Ты же не брахман и не кшатрий. Ты из рода сут. Ты шудра. Я не
стану учить тебя.
Вспыхнув от гнева, Карна склонился перед Дроной и отправился к
горе Махендра, где обитал Парашурама. Встретив мудреца, Карна
склонился к его стопам и промолвил:
— Я брахман из рода Бхригу. Прошу, научи меня военному искусству.
Я хочу владеть брахмастрой.
Парашурама тепло принял его и согласился обучать. Карна поселился
в ашраме мудреца и начал изучать разные приемы ведения войны и
владения оружием. Живя на райской горе, Карна стал любимцем сиддхов и
гандхарвов, которые предавались там забавам. С луком и мечом он часто
охотился в окрестностях на дичь и лесных животных.
Однажды на охоте он случайно убил корову брахмана. Забыв себя от
ужаса, Карна поспешил к тому брахману, пал ниц перед ним и проговорил:
— О лучший из людей, я погубил твою корову против воли и желания.
Пожалуйста, позволь мне искупить свою вину.
Но брахман, увидев, что корова, которую он так любил, мертва,
вспыхнул от ярости. Он схватил священный шнур, чтобы проклясть Карну:
— О негодяй! Смерть — лучшее искупление для тебя! Однако ты
останешься жить и еще при жизни вкусишь плод своей глупости! Когда в
битве ты встретишься с самым заклятым врагом, земля поглотит колесо
твоей колесницы! Как ты невзначай зарубил мою корову, так и твой враг
снесет тебе голову! А теперь убирайся, подлый человек!
Карна всячески умолял брахмана смягчиться, но тот был непреклонен.
— Мое проклятие исполнится, — ответил он.
Карне ничего не оставалось, кроме как уйти. И он побрел прочь.
Прошло время. Карна продолжал жить в обители Парашурамы,
смиренно служил ему и впитывал знания, а Парашурама не мог
нарадоваться своему ученику и раскрывал ему все тайны оружия Брахмы и
других могущественных видов оружия, таких, как бхаргавастра.
В один прекрасный день мудрец отправился на прогулку в лес и взял с
собой Карну. Пока они гуляли, Парашурама устал, ему захотелось
вздремнуть на травянистом склоне. Он положил голову на колени Карне и
заснул. Вдруг на ногу Карне заползло огромное насекомое и впилось ему в
кожу. Глубоко проникнув, оно принялось сосать кровь. Боясь разбудить
гуру, Карна изо всех сил держался, чтобы не пошевелиться. Но скоро его
теплая кровь попала на лицо Парашураме, и тот проснулся. Увидев
восьминогое насекомое, он испепелил его взглядом — тут же в небе
появился ракшас. Он обратился к Парашураме со сложенными ладонями:
— О лучший из подвижников, ты освободил меня от адского
существования! Прежде я жил на высших планетах, но однажды оскорбил
жену Бхригу, и он проклял меня стать насекомым. Я взмолился о
снисхождении, тогда он сказал, что я избавлюсь от проклятия, когда
встречусь с Рамой, сыном Джамадагни. Ты спас меня. Спасибо тебе, о
мудрец. Теперь я ухожу.
Ракшас исчез, а мудрец воззрился на Карну:
— О негодяй! — закричал Парашурама. — Какой же ты брахман? Ни
один брахман не сможет терпеть подобную боль! Только у кшатрия есть
такая выдержка! Говори правду — кто ты?
Весь дрожа, Карна отвечал:
— О господин, я Карна, из семьи сут, которые происходят от
смешанных браков между брахманами и кшатриями. Я пришел к тебе, о
потомок рода Бхригу, видя в тебе своего отца. Вот почему я назвался
членом семьи Бхригу. Прости меня, ведь я твой смиренный слуга.
Карна со сложенными ладонями распростерся перед ним на земле.
Парашурама не смог сдержать улыбку, хоть и гневался.
— Ты жаждал во что бы то ни стало заполучить оружие и солгал мне.
Поэтому, когда столкнешься с величайшей опасностью и тебе потребуется
самое могущественное небесное оружие, ты забудешь все мантры. Однако
до этого момента тебе не будет равных в воинском искусстве. А сейчас
уходи — лжецам здесь не место.
Карна, готовый от стыда провалиться сквозь землю, побрел прочь, а
позднее в Хастинапуре он встретил Дурьйодхану.
Происхождение Бхишмы
В незапамятные времена жил царь по имени Махавиша. В течение
своей долгой жизни он проводил пышные жертвоприношения и потому
после смерти отправился в обитель Индры. Однажды в собрании богов, где
был и Брахма, царь увидал необыкновенно прекрасную Гангу. Когда он
смотрел на нее, порыв ветра обнажил ее тело. Все обитатели небес
отвернулись, и только Махавиша неотрывно смотрел на нее, завороженный
красотой богини. За такую дерзость Брахма проклял его:
— Ты снова родишься на Земле, проживешь там одну жизнь и
вернешься сюда.
Махавиша на мгновение задумался, перебирая в памяти правителей
Земли. Из всех них самым благочестивым он посчитал царя Пратипу.
— О Господин вселенной, — сказал Махавиша, — можно, я стану
сыном царя Пратипы?
— Пусть будет так, — согласился Брахма.
Ганга заметила беззастенчивые взгляды Махавиши и покинула
собрание, думая о нем. На пути ей встретились опечаленные Васу.
— О лучшие из жителей небес, что вас мучит? — поинтересовалась
она.
Васу ответили:
— Нас проклял могущественный мудрец Васиштха. Скоро мы родимся
людьми на Земле. Поэтому мы горюем.
Ганга слышала про то, как восемь Васу похитили у мудреца Васиштхи
его райскую корову, Нандини, которая давала всё, что пожелаешь. Самый
старший из Васу, Дьяу, вняв уговорам своей жены, вместе с братьями украл
эту корову. А когда Васиштха узнал о пропаже, его гневу не было предела.
С помощью мистической силы он понял, кто это сделал. Тогда мудрец
дотронулся до священной воды и произнес проклятие.
Васу поспешили вернуть корову мудрецу и стали молить его о
прощении. Однако Васиштха ответил: «Мое проклятие сбудется!» Васу
продолжали его упрашивать, и наконец он сказал: «Вы, Васу, родитесь на
Земле, но быстро избавитесь от проклятия. Лишь Дьяу, главный зачинщик,
проживет там целую жизнь. Он станет праведным могущественным
человеком, знатоком Вед, но у него не будет детей. Более того, ему
придется избегать плотских наслаждений».
— О богиня! Стань нашей матерью на Земле! — попросили Васу. —
Мы не хотим входить в лоно обыкновенной женщины!
— Но кого же вы хотите избрать отцом? — спросила Ганга.
— На Земле живет царь Пратипа, скоро у него родится сын по имени
Шантану. Этому царевичу суждено стать нашим отцом.
Ганга обрадовалась и подумала: «Шантану — это воплощение
Махавиши на Земле!» Она улыбнулась:
— Я стану вашей матерью. Ступайте.
Когда для Васу пришло время покинуть рай, Ганга спустилась вместе с
ними. И вот однажды Шантану гулял по берегу реки Ганги и встретился с
самой богиней. Ее красота сразила его. «Она совершенна!» — подумал
царь и почувствовал, как волосы на его теле встали дыбом. Тонкие
шелковые одежды Ганги в своей изысканности соперничали с
великолепнейшими из лотосов. Шантану не мог отвести от нее глаз.
Ганге тоже понравился прекрасный царь. Их взгляды встретились — и
дрожь пробежала по спине Шантану. Подойдя ближе, Шантану промолвил:
— О восхитительная дева! Кто бы ты ни была — богиня, гандхарви,
данави, асури или апсара, молю тебя: стань моей женой. Кажется, у тебя
нет защитника, так позволь мне стать твоим прибежищем.
Ганга потупила взгляд:
— О царь, я выйду за тебя замуж и буду покорна тебе. Но у меня одно
условие: не вмешивайся в то, что я стану делать, понравится тебе это или
нет. И никогда не разговаривай со мной грубо. Если выполнишь эти
условия, я останусь с тобой, а нет — я тут же уйду.
Царь ни на миг не задумался над ее словами.
— Да будет так! — воскликнул он и повез ее в Хастинапур, где они в
тот же день сыграли свадьбу.
Очарованный небесной красотой Ганги, Шантану не замечал, как
летит время. Прошел год (а Шантану показалось — всего несколько дней),
и Ганга родила ему сына. Но вот уже через несколько дней она бросила
малыша в воды своей реки, и его унесли волны. Шантану ужаснулся,
однако, помня о своем обещании, промолчал. Он не хотел терять Гангу.
Каждый год семь лет подряд у Ганги рождался сын, и всякий раз она
топила ребенка в реке. Все это время царь сдерживал себя, но, когда Ганга
собралась утопить восьмого ребенка, он не выдержал.
— Остановись, о жестокая женщина! — прокричал он ей вслед. —
Почему ты губишь наших детей?! Убийца! Ты навлекаешь на себя
смертный грех!
Ганга повернулась к Шантану:
— Ты желаешь иметь ребенка, поэтому я не убью этого малыша. О
царь, прими его и воспитывай. Он прославит твою семью. Однако, по
нашему уговору, я ухожу.
Тут Ганга открыла свою истинную сущность царю — и тот потерял
дар речи. Она рассказала ему о том, как Васиштха проклял восемь Васу.
— Таким образом я освободила богов от проклятия риши. Этот
восьмой ребенок — Дьяу, он должен провести на Земле целую жизнь.
Шантану понял, что все устроено самим Провидением, и попросил
Гангу остаться, но она была непреклонна.
— Тогда возьми наше дитя с собой на небеса, — попросил царь. — А
когда он возмужает, пусть вернется на Землю.
Ганга согласилась и, прижав ребенка к груди, скрылась в реке.
Опечаленный Шантану вернулся в свою столицу, Хастинапур. Он
продолжал править, и подданные любили его, справедливого и
сострадательного царя. Слава о его праведности росла день ото дня.
Говорили, что, стоило ему положить на кого-нибудь руку, и тот сразу же
избавлялся от всех болей и тревог.
Минуло несколько лет. Однажды царь охотился неподалеку от реки
Ганги. Он гнал оленя вдоль берега и вдруг заметил, что река, прежде
глубокая и полноводная, превратилась в мелкий ручей. Гадая о причине
произошедшего, царь отправился к верховью. Там он увидел
божественного юношу, подобного самому Индре. Дружелюбный с виду
юноша держал огромный лук. «Верно, он построил запруду из стрел и
преградил реке путь, — догадался Шантану. — Но как велико искусство
этого героя!» Пораженный, царь смотрел на юношу, пытаясь понять, кто он
такой. Тут незнакомец неожиданно исчез, и Шантану осенило: «Это же мой
сын!»
Царь обратился к реке:
— О Ганга, яви мне моего сына!
Тогда богиня вышла из воды, ведя юношу за руку.
— Это наш восьмой сын. О великий царь, я отдаю тебе его. Я
вырастила сына с любовью. Его учителями были возвышенные мудрецы:
Васиштха, Шукра, Парашурама, — благодаря им наш сын в совершенстве
познал Веды и военное дело.
Сказав такие слова, Ганга исчезла, а царь привез юношу в город, где
тот вскоре прославился под именем Бхишма.
Вопросы, которые Дхарма задавал Юдхиштхире
Эти вопросы и ответы не включены в основной текст:

— Что делает человека ученым? Как можно возвыситься? Что является

вторым «я» человека и как он обретает мудрость?
— Человек становится ученым благодаря постижению Вед, а
возвышается он благодаря аскезам. Второе «я» — это разум, а мудрость
дает служение старшим.

— В чем божественная особенность брахманов? Какая благочестивая

деятельность уподобляет их праведникам? Какова человеческая
особенность брахманов и какие поступки уподобляют их грешникам?
— Божественная особенность брахманов — изучение Вед. Аскетизм
уподобляет их праведникам. Человеческая особенность брахманов —
смерть, а клевета из их уст есть грех.

— В чем божественная особенность кшатриев? Что для них

благочестие, а что грех? И что для них земная неудача?
— Стрелы и оружие — вот их божественная особенность,
жертвоприношение — их благочестие, а пренебрежение теми, кто в беде,
— грех для кшатрия. Страх — это их земная неудача.

— В чем заключается «Сама» жертвоприношения, в чем — «Яджур»

жертвоприношения, и без чего оно не состоится?
— Жизнь есть жертвенная Сама, ум — Яджур, а Риг — то, без чего
оно не состоится.
(Юдхиштхира понял, что под жертвоприношением Дхарма
подразумевал духовное жертвоприношение ради обретения чистого знания.
Обычно в жертвоприношениях, наряду с огнем и мантрами, нужны три
Веды: «Сама», «Яджур» и «Риг». А в духовных жертвоприношениях такое
же значение имеют истинное знание, жизнь и ум. Духовное
жертвоприношение, кроме того, основано на молитвах «Риг-веды».)

Якша продолжал:
— Что самое ценное для землепашца, для сеятеля, для стремящегося к
процветанию и для тех, кто приносит плоды?
 — Самое ценное для землепашца — дождь, для сеятеля — семена, для
тех, кто стремится к процветанию, — корова, а для тех, кто приносит
плоды, — сын.

— Кого считают мертвым, хоть он и дышит, наслаждается, наделен

разумом и уважаем в мире?
— Тот считается мертвым, хотя и дышит, кто не удовлетворяет богов,
гостей, слуг, предков и свое «я», поднося им освященную пищу.

— Что тяжелее земли? Что выше неба? Что быстрее ветра? И чего
больше, чем травы?
— Тяжелее земли — мать, выше неба — отец, быстрее ветра — ум, и
мыслей всегда больше, чем травы.
(Юдхиштхира понял, что, служа матери, человек обретет землю, а
служа отцу — достигнет небес.)

Якша продолжал:
— Кто не закрывает глаза, когда спит? Что не двигается после
рождения? У кого нет сердца и что поднимается благодаря собственной
силе?
— Рыба не закрывает глаза, когда спит. Яйца не двигаются после
рождения. У камня нет сердца, а поднимается благодаря собственной силе
река.

— Кто друг изгнаннику, семейному человеку, больному и

умирающему?
— Друг изгнаннику — его спутник, семейному человеку — жена,
больному — врач, а умирающему — раздача милостыни.

— Кто гость всех существ? В чем суть вечной религии? О царь царей,
что есть нектар, дающий жизнь, и что пронизывает все мироздание?
— Агни — гость всех существ. Молоко от коровы — нектар, дающий
жизнь. Вечная религия — это возлияние топленого масла в огонь
жертвоприношения Господу, а пронизывает все мироздание воздух.

— Что путешествует в одиночку? Что рождается снова после своего

рождения? Каково средство против холода и что является самым большим
полем?
— В одиночку путешествует солнце. Снова и снова рождается луна.
Средство против холода — Агни, а самое большое поле — земля.

— Что высшее прибежище благочестия? Что высшее прибежище

славы, небес и счастья?
— Высшее прибежище благочестия — терпимость. Высшее
прибежище славы — благотворительность. Высшее прибежище небес —
правдивость, а высшее прибежище счастья — добродетельность.

— Что есть душа человека? Какого друга посылает ему судьба? Что
есть главная опора человека и утешение?
— Душа человека — его сын; друг, данный судьбой, — это жена,
главная опора — облака, а утешение — раздача милостыни.

— Что более всего достойно похвалы? Из всех видов богатств и

счастья какое лучшее? И что самое важное из всех обретений?
— Более всего достойно похвалы мастерство. Величайшее богатство
— знание. Самое важное обретение — здоровье, а высшее счастье —
удовлетворенность.

— Что есть величайшая добродетель в мире? Какая религия всегда

приносит плоды? Назови мне то, что не приводит к беде, если его
обуздывать. И с кем неразрывны узы дружбы?
— Величайшая добродетель — непричинение боли ни одному
существу. Всегда приносит плоды религия трех Вед. Никогда не приведет к
беде обузданный ум, и никогда не разрываются узы дружбы с
праведниками.

— Что делает человека дорогим для других, если от этого отказаться?

Что не приводит к страданиям, если это отринуть? Что приводит к
богатству, если это отвергнуть, и что наделяет счастьем, если от этого
отречься?
— Человек дорог другим, если отказывается от гордости. Оставив
гнев, он никогда не будет страдать. Отвергая желания, человек становится
богатым, а отрекшись от жадности — счастливым.

— За что дают пожертвования брахманам, танцорам, слугам и царям?

— Брахманам дают пожертвования за религиозные заслуги, танцорам
— за славу, слугам — за поддержку, а царям — за свободу от страха.
 — Что окутывает весь мир? Что не дает познать самого себя? Почему
прощают друзей и что мешает достичь небес?
— Мир окутывает тьма. Познать самого себя не дает духовное
невежество. Друзей прощают из-за корысти, а достичь небес мешает связь
с миром.

— Какого человека считают мертвым? Когда царство считается

вымершим и что делает жертвоприношение безжизненным?
— Нищий, хотя и жив, все равно что мертв. Царство без монарха
считается вымершим, а жертвоприношение без раздачи пожертвований —
безжизненным.

— По какому пути следует двигаться? Что называют водой, пищей и

ядом? Каково подходящее время для шраддхи?
— Следует идти по стопам праведников. Веды, описывающие
вселенную, называют пространство водой. О корове говорят как о пище,
поскольку из ее молока получают топленое масло. Топленое масло
используют в жертвоприношениях, и благодаря жертвоприношениям
выпадают дожди, питающие злаки. Яд — это просьбы. Подходящим
временем для шраддхи считают такое, когда можно отыскать достойного
брахмана.
(Юдхиштхира не был уверен, нравятся ли его ответы якше. Пандав
посмотрел на него: «Каково твое мнение, о якша?» — однако тот
продолжал задавать вопросы.)

— В чем заключается истинный аскетизм и самообладание? В чем суть

всепрощения и стыда?
— Аскетизм — это следование своим религиозным обязанностям.
Самообладание заключается в постоянном памятовании о Господе.
Всепрощение состоит из терпимости к врагам, а свобода от стыда
достигается отказом от гнусных поступков.

— О царь, что считается знанием? Что есть спокойствие? Что такое

величайшая доброта и что — простота?
— Истинное знание — это понимание Брахмана. Спокойствие
пребывает в умиротворенном сердце. Доброта — это желание блага всем
живущим, а простота означает невозмутимость ума.

— Кто непобедимый враг человека? Какова неизлечимая болезнь

человека? Кого называют честным, а кого — нечестным?
— Непобедимый враг человека — гнев. Неизлечимая болезнь —
жадность. И тот зовется честным, кто дружелюбен ко всем, а кто жесток —
нечестным.

— О великий правитель, что называют невежеством? Что —

гордостью? Что считают бездельем и что — горем?
— Незнание своих религиозных обязанностей — невежество. Гордость
— это мысль о том, что «я действующий», когда на самом деле всем
управляет высшая сила. Безделье — это невыполнение своего религиозного
долга, и горе — это невежество.

— Что мудрецы называют постоянством, а что — терпением? Какое

омовение и пожертвование лучшее?
— Постоянство — это неуклонное следование своим религиозным
обязанностям. Терпение заключается в обуздании чувств. Лучшее омовение
— это очищение ума, а лучшее пожертвование — защита всех существ.

— Кого считают образованным? Кого — безбожником? Кого —

невеждой? Что такое желание, а что — зависть?
— Образован тот, кто знает свой долг. Невежда и есть безбожник, а
безбожник — невежда. Иметь желание — значит стремиться обладать чем-
то мирским, а зависть — не что иное, как тоска сердца.

— Что такое лицемерие? В чем милость богов? Что зовется пороком?

— Лицемерие — это притворяться религиозным. Милость богов
происходит от благотворительности. Порок заключается в очернении
других.

— Праведность, прибыль и удовольствие исключают друг друга. Как

же они могут существовать вместе?
— Когда муж и жена в союзе ради исполнения религиозного долга, эти
три составляющих не исключают друг друга.

— О лучший из Бхарат, кто обречен на вечное проклятие? Отвечай мне

на вопрос!
— Тот обречен навсегда остаться в аду, кто приглашает брахмана,
чтобы дать ему пожертвование, но не дает ничего. Также в аду оказываются
те, кто отрицает истинность Вед, брахманов, богов и религию предков. И
еще будет страдать от вечного проклятия тот, кто имеет богатства, но не
раздает пожертвований.

— О царь, скажи мне определенно, за что человека называют

брахманом? За рождение в семье брахмана, за возвышенный нрав, за
образованность или изучение Вед?
— Услышь, о достойный поклонения якша, каковы черты настоящего
брахмана: его можно узнать лишь по поведению. Рождение и
образованность, и даже изучение Вед, бесполезно, если нет возвышенного
нрава. Лишь тот вправе называться брахманом, кто следует своим
религиозным обязанностям, проводит жертвоприношения и обуздывает
чувства. Без этого человек не лучше шудры.

— Чего можно достигнуть приятными речами? Что получают те, кто

поступает осмотрительно? Что обретает тот, у кого много друзей, а что тот,
кто предан добродетели?
— Тот, кто произносит приятные речи, становится дорог всем. Тот, кто
поступает осмотрительно, достигает всего, к чему стремится. Человек, у
которого много друзей, счастливо живет в этой жизни, а добродетельный
человек достигает счастья в мире следующем.
Словарь имен и терминов
Авастхана — прием в битве на палицах, при котором воин застывает в
прыжке.
Аватара — воплощение Верховного Господа на одной из планет
материального мира.
Агнихотра — огненное жертвоприношение, предписанное Ведами.
Акшаухини — войсковая единица, состоящая из 21 870 колесниц,
21 870 слонов, 109 650 пеших воинов и 65 600 наездников.
Ананта-Шеша — многоголовый змей, на котором возлежит Господь
Вишну.
Анджалика — стрела с наконечником в виде сложенных ладоней.
Апсара — небесная дева, танцовщица с райских планет.
Аргхья — дары, подносимые почетному гостю.
Астра — небесное оружие.
Асуры — демоны.
Атиратха — воин, способный сражаться одновременно с
шестьюдесятью тысячами противников.
Ачарья — учитель.
Ашока — тропическое дерево с красными цветами. Говорится, что
при взгляде на эти цветы уходят все печали.
Ашрам — этап духовной жизни, ашрамом также называют место, где
занимаются духовной практикой, или обитель, в которой живет гуру со
своими учениками.
Баларама — старший брат Кришны, Его первая экспансия.
Божество — воплощение Господа в виде изваяния, установленного на
алтаре.
Боги (дэвы) — правители материальной вселенной и обитатели
райских планет.
Брахма — первое сотворенное существо во вселенной, вторичный
творец материального мира. Иногда словом брахма обозначают дух. Также
брахма — особое небесное оружие.
Брахман — Абсолютная Истина; как правило, под брахманом
подразумевается безличная ипостась Абсолютной Истины, или Бога.
Брахманы — сословие людей интеллектуального труда и жрецов,
первое сословие в ведической системе деления общества.
Брахмачари — человек, постигающий духовную науку под
руководством духовного учителя и хранящий безбрачие, согласно Ведам,
первый этап духовной жизни.
Брихаспати — наставник богов.
Бхакти-йога — метод восстановления отношений с Верховным
Господом посредством преданного служения Ему.
Бхарата — могущественный царь, чьим именем называли Землю.
Позднее так называли царей в его роду. (Кроме того, иногда этим же словом
в наши дни обозначают индийский субконтинент.)
Бхаргава — духовный наставник асуров, также известный под именем
Шукра.
Бибхатсу — имя Арджуны, означающее «тот, чей вид ужасен».
Вайдурья — райский камень, который может менять свой цвет.
Вайшьи — фермеры и торговцы; третье сословие в ведической
системе деления общества.
Ванапрастха — тот, кто отказался от семейной жизни; согласно
Ведам, третий этап духовной жизни.
Варнашрама — ведическая система деления общества на четыре
сословия и четыре духовных уклада.
Варуна — бог, управляющий водной стихией.
Васу — одна из групп небожителей.
Васудева — отец Кришны. Кришну тоже называют Васудевой (но с
долгим звуком «а» в первом слоге).
Веды — изначальные священные писания, которые поведал людям
Сам Господь Кришна.
Вишвадевы — одна из групп небожителей.
Вишну — Верховный Господь, экспансия Господа Кришны.
Вьюха — боевой порядок.
Вьясадева — воплощение Господа Кришны, великий мудрец.
Гандхарвы — певцы и музыканты на райских планетах.
Ги — коровье топленое масло.
Гуру — духовный учитель.
Дайтьи — небесные демоны, враги богов.
Дакшина — подаяние жрецу после жертвоприношения.
Дамодара — одно из имен Кришны.
Данавы — клан демонов, противостоящих богам.
Дхарма — религиозный долг, обязанности человека.
Дхармараджа — одно из имен Юдхиштхиры. Еще этим именем
называют Ямараджу.
Дэвы — см. Боги.
 Индра — царь богов, правит райскими планетами и повелевает
дождем.
Йог — трансценденталист, стремящийся к воссоединению со
Всевышним.
Йога — система духовного развития, направленная на воссоединение
живого существа с Господом.
Йоджана — ведическая мера длины, приблизительно равная
тринадцати километрам.
Кали-юга — текущая эпоха, эпоха вражды и лицемерия; последняя в
цикле четырех юг, периодически сменяющих друг друга. Кали-юга длится
1 200 лет богов, или 432 000 солнечных лет, и началась она около пяти
тысяч лет назад.
Камадева — бог любви.
Камса — демонический царь из рода Бходжей, дядя Кришны по
материнской линии.
Канка — разновидность цапли, чьи перья идут на отделку стрел.
Карандарва — разновидность водоплавающих птиц.
Караталы — музыкальный инструмент в виде бронзовых тарелочек.
Карма — материальная деятельность ради наслаждения ее плодами, а
также последствия этой деятельности.
Карникара — дерево с голубыми цветами, напоминающими лотосы.
Кауравы — потомки Куру. Этим именем обычно называют сыновей
Дхритараштры и их сторонников, но также оно может относиться и к
Пандавам.
Кешава — еще одно имя Кришны.
Киншука — дерево с красными цветами без аромата.
Кришна — Верховная Личность Бога в Своем изначальном духовном
образе, источник всех экспансий и аватар.
Кувера — казначей богов.
Куру — основатель династии, к которой относились Пандавы и их
соперники, сыновья Дхритараштры.
Куша — священная трава, используемая во время ведических обрядов
и жертвоприношений.
Кхаттва — одно из имен Видуры.
Кшатрии — воины и правители; второе сословие в ведической
системе деления общества.
Лакшми — богиня процветания, вечная супруга Господа Нараяны.
Локапала — хранитель вселенной. Известно четыре локапалы —
Индра, Ямараджа, Кувера и Варуна.
 Майя — иллюзорная энергия Бога, проявляется как божество
женского пола; известна под многими именами — Дурга, Бхадракали и др.
Майей также звали зодчего асуров.
Макара — огромный крокодил.
Мантра — трансцендентный звук, который освобождает ум от
влияния иллюзии.
Маруты — класс небожителей, которые обычно сопровождают бога
ветров.
Махадева — одно из имен Господа Шивы.
Махаратха — воин, который способен сражаться с десятью тысячами
противников одновременно.
Млеччхи — нецивилизованные люди.
Мриданга — барабан с двумя мембранами.
Наги — змееподобные живые существа с райских планет.
Нама — слово, которое произносили при поклонах. Буквально
означает «не мне».
Нараяна — экспансия Господа Кришны.
Нарада Муни — великий преданный, один из сыновей Брахмы.
Пандавы — сыновья Панду.
Парашурама — воплощение Верховного Господа в облике воина.
Истребил двадцать одно поколение забывших закон земных царей.
Париджата — небесный цветок.
Пишачи — разновидность злых духов.
Пранаяма — контроль дыхания в йоге.
Прапти — мистическая способность, позволяющая достать все что
угодно из самых удаленных мест.
Пратикамин — старший слуга, дворецкий.
Преданное служение — служение Верховному Господу с любовью и
преданностью.
Преданный — преданный слуга Верховного Господа.
Пурандара — одно из имен Индры.
Пурнима — полнолуние.
Путра — сын или потомок.
Пхалгуни — одно из имен Арджуны.
Радхея — одно из имен Карны, означает «сын Радхи».
Разрушитель — олицетворенное время.
Раса — буквально «вкус». Иногда этим словом называют различные
напитки.
Ратха — воин на колеснице.
 Риши — мудрец-отшельник.
Руру — разновидность черных оленей.
Сабха — зал собраний.
Самадхи — состояние транса, когда йог полностью погружается в
духовное бытие, разрывая все связи с материальным миром.
Санньяса — отречение от мира; последний духовный уклад жизни в
обществе варнашрамы.
Сваямвара — церемония, на которой невеста выбирает себе мужа из
многих претендентов.
Сурабхи — коровы, живущие в духовном мире и дающие
неограниченное количество молока.
Сута — класс шудр, которые обычно служили в роли колесничих.
Также сутой называют ребенка от смешанного брака кшатрия и женщины
из сословия брахманов.
Тамала — вид дерева с темной корой.
Тимингила — огромная рыба, которая, как говорят, может целиком
проглотить кита.
Тиртха — место паломничества.
Ушана — еще одно имя Шукры, наставника асуров.
Чадар — шерстяная накидка.
Чакра — оружие в виде острого диска. Чакра-вьюхой называют
боевой порядок в виде обруча.
Чакравака — род птиц с красивым оперением.
Чамара — опахало с ручкой, делается из хвоста яка и служит для
обмахивания уважаемых персон.
Шакра — одно из имен Индры.
Шал — разновидность больших деревьев.
Шалмали — очень большое дерево.
Шами — дерево с пышной кроной.
Шарабха — свирепое восьминогое чудовище.
Шива — воплощение Бога. Одна из функций Шивы в материальном
мире — разрушение вселенной.
Шраддха — церемония поминовения ушедших предков.
Шудры — рабочие, четвертое сословие в ведической системе деления
общества.
Шукра — наставник асуров, также известный под именами Бхаргава и
Ушана.
Экспансия Господа — воплощение, проявление Верховного Господа.
Юга — четыре циклически повторяющихся периода, через которые
проходит в своем развитии вселенная.
Ягья — жертвоприношение.
Ядавы — члены династии Яду.
Якши — подданные бога Куверы.
Ямараджа — повелитель адских планет, бог смерти, назначающий
наказания грешникам.

notes
Примечания
1
Локоть — старинная мера длины, около 0,5 м. — Примеч. ред.
2
Драупади сравнивается здесь с богиней Лакшми. В комментарии к
«Шримад-Бхагаватам» (1.13.3-4) Шрила Прабхупада пишет, что Драупади
— частичное воплощение жены Индры, и там же о ней говорится как о
богине процветания на райской планете. Из этого можно заключить, что
Драупади — частичное проявление Лакшми. — Примеч. ред.
3
Около 5 кв. км. Одна бигха равна приблизительно 16 гектарам. —
Примеч. ред.