ОШО: БЛИЗКИЙ ВЗГЛЯД

Анандо

Ошо — просветленный мистик, ведущий необыкновенную жизнь.

Анандо жила с ним в двух его коммунах в Пуне, Индия, и в Орегоне, США, четырнадцать
лет. Она работала на кухне коммуны в Пуне-I (1976-81) и была выбрана Ошо одним из своих
медиумов на его энергетических даршанах в конце семидесятых.
В коммуне Ошо в Орегоне (1981-85), сначала она работала в отделе домашнего хозяйства,
а затем в отделе юридических услуг — она была юристом, квалифицированным для практики
как в своей родной Австралии, так и в США.
Когда Ошо был депортирован из США и начал свое кругосветное путешествие в поисках
места для основания новой коммуны (1985-86), Анандо была одним из немногих
сопровождавших его людей. В этот период она стала одним из его личных смотрителей и
секретарей.
В 2010 году Анандо в течение четырех дней, отвечала на множество вопросов об Ошо, ее
жизни и опыте общения с ним. Эта книга основана на записях этих сессий.

2
С огромной благодарностью к Ошо,
который изменил мою жизнь
от страданий к блаженству
(в большей ее части)

3
 ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие: История....................................................................................5
Введение...........................................................................................................7
День, когда Ошо оставил тело (19 января 1990 г.).......................................9
Последние слова Ошо...................................................................................10
Стать частью близкого окружения Ошо.....................................................12
Личный опыт с Ошо......................................................................................21
Еще немного о личной жизни Ошо.............................................................37
Ошо в Америке (июнь 1981 г. — ноябрь 1985 г.)......................................66
Мировое турне с Ошо...................................................................................75
Последний период — возвращение в Индию и Пуна-II............................96
Биография Ошо............................................................................................105
Приложение: Члены внутреннего круга....................................................110
Глоссарий.....................................................................................................111

4
 Предисловие: История

В сентябре 2010 года Анандо навестила нас в нашем доме в Санта-Фе, штат
Нью-Мексико. Мы были близкими друзьями с тех пор, как вместе жили в ашраме
Ошо в 1970-х. Прошло много лет с тех пор, как мы виделись, но пока она была с
нами, мы воссоединились, как будто прошло совсем немного времени. У нас не
было никаких планов, кроме как наслаждаться совместным времяпровождением.
Когда мы начали делиться историями, Бхиккху сказал: "Возможно, было бы
хорошо записать эти истории, прежде чем мы их все забудем, или мы все умрем".
И я решила взять у Анандо серию интервью, чтобы воссоздать ее истории для
будущих поколений и "для протокола".
Как часть нашего дома, у нас была красивая комната для медитации и галерея,
которая представляла собой вычурное пространство с красивыми высокими
потолками и высокими стеклянными окнами, выходившими в мирный дзен-сад.
Также было многофункциональное пространство, где мы устраивали встречи,
медитации, живую музыку и видеозаписи для различных проектов.
Галерея уже была оборудована для видеозаписи с двумя источниками света и
идеальным диваном для интервью. Мы просто сели и начали задавать Анандо
вопросы. Люди, жившие в присутствии Ошо в течение многих лет, очень хорошо
понимают это чувство "просто пребывания в настоящем моменте" — когда
кажется, что все происходит без усилий, без какой-либо особой причины. Это то,
что Лао-цзы называл "Ву вэй" — делать без дела, действовать без действия. Эти
интервью стали серией таких моментов. Между приятными обедами,
воспоминаниями, смехом, чаем, медитацией, встречами с друзьями и прогулками
по дикой природе эта четырехдневная серия видео-интервью собралась вместе
прекрасным спонтанным образом. После того, как Анандо ушла, мы немного
отредактировали материал, а затем поставили проект на паузу.
В течение следующих нескольких лет жизнь не давала нам покоя, и мы
переехали из Санта-Фе в Боулдер, штат Колорадо. Однажды летом, распаковывая
вещи, Вадуда вновь обнаружила видеозаписи. Мы стали смотреть на этот материал
по-новому. Мы отправили его Анандо, и все мы решили, что сейчас самое
подходящее время поделиться этими историями.
Итак, Вадуда, Бхиккху и Анандо ходили туда-сюда, обновляя и редактируя
интервью, чтобы создать хороший поток. В конце концов, появилась
окончательная рукопись, готовая к публикации.
Эти истории не сборник воспоминаний из прошлого, а скорее воспоминания
из серии моментов настоящего с Ошо. Они являются началом и бесконечным
продолжением великого паломничества с Учителем отсюда сюда. Наслаждайтесь
ими, как вы наслаждаетесь наблюдением за белым облаком, прямо сейчас
плывущим по небу.

Вадуда и Бхиккху

5
6
 Введение

Ошо — просветленный мистик, ведущий необыкновенную жизнь.

Анандо жила с ним в двух его коммунах в Пуне, Индия, и в Орегоне, США,
четырнадцать лет. Она работала на кухне коммуны в Пуне-I (1976-81) и была
выбрана Ошо одним из своих медиумов на его энергетических даршанах в конце
семидесятых.
В коммуне Ошо в Орегоне (1981-85), сначала она работала в отделе
домашнего хозяйства, а затем в отделе юридических услуг — она была юристом,
квалифицированным для практики как в своей родной Австралии, так и в США.
Когда Ошо был депортирован из США и начал свое кругосветное путешествие
в поисках места для основания новой коммуны (1985-86), Анандо была одним из
немногих сопровождавших его людей. В этот период она стала одним из его
личных опекунов и секретарей.
У Ошо было несколько секретарей после того, как он впервые переехал в
Пуну в 1974 году, некоторые из них были печально известны. Его секретарь
контролировала внешние аспекты его работы — она была его связующим звеном с
миром, и это была престижная и влиятельная роль. Но она имела доступ к Ошо
только один раз в день, обычно менее чем на час.
У Ошо также была смотритель (опекун), которая жила в его доме и имела
постоянный доступ к нему. Секретарь исторически завидовала кажущимся более
близким отношениям смотрителя с Ошо, и это создавало напряжение. Поэтому
после отъезда из США Ошо экспериментировал с несколькими секретарями и
смотрителями одновременно. Уникально то, что он дал Анандо обе роли за
последние годы, которые он провел в теле.
Несколько лет назад Анандо провела четыре дня, отвечая на ряд вопросов об
Ошо, ее жизни и опыте общения с ним. Эти сеансы были записаны на видео и
легли в основу этой книги.
Она не пытается говорить о видении Ошо — оно, по ее словам, доступно в его
книгах, чтобы люди могли открыть его для себя сами. Она просто рассказывает
свою историю с Ошо со своей точки зрения и на основе своих личных
воспоминаний и переживаний.

7
Эти заметки взяты из спонтанных ответов на
вопросы, заданные Анандо Бхиккху и Вадуда в
Санта-Фе, США, 2010 г., во время записанного на
видео интервью. Они взяты из воспоминаний
Анандо, основанных на блокнотах, которые она
вела как личный секретарь Ошо.

8
 День, когда Ошо оставил тело (19 января 1990 г.)

Можешь ли ты рассказать нам, что произошло, когда Ошо покинул тело?

Честно говоря, я полностью отрицала, что он покидает тело, хотя знала, что он
чрезвычайно хрупок. Он дал мне достаточно намеков на то, что собирается уйти —
например, за несколько ночей до ухода, когда я расчесывала ему бороду, я сказала:
"Она становится очень длинной. Скоро оно достигнет твоих колен". Ошо сказал:
"Если я проживу так долго, Анандо". То, как он это сказал, и взгляд, который он
бросил на меня в тот момент, пронзили меня насквозь. Оглядываясь назад, я
поняла, что он говорил мне, что его время близко, но я просто не хотела этого
слышать, поэтому я позволила этому пройти мимо моих ушей. Я отказывалась
мириться с его отсутствием.
Я рассудила, что, хотя его тело было очень хрупким, тем не менее, он ходил на
каждое вечернее собрание в Будда-холл (он ходил вплоть до предпоследнего
вечера своей жизни). Так что я просто наивно сказала себе, что он будет
продолжать жить
Амрито, его врач, и я заботились о нем. Кто-то всегда должен был находиться
с ним в комнате в эти последние несколько месяцев, потому что его тело было
таким хрупким. На прошлой неделе я была в ночной смене с Ошо, и Амрито был с
ним большую часть дня. Итак, я была с Ошо в его комнате всю ночь перед этим и
передала заботу Амрито где-то после 8 часов утра 19 января 1990 года.
Я должна была вернуться в комнату Ошо около 17:30 на следующую смену и
посмотреть, сможет ли он пойти в Будда-холл на вечернюю медитацию. У меня
был ранний ужин; должно быть, это было около 16:30. Я съела его на крыше дома
Ошо, прямо над его комнатой. Я никогда не делала этого раньше. Я помню, как
меня загипнотизировало раскачивание высоких деревьев за пределами его
комнаты. Где-то после 17:00 Джайеш, председатель Внутреннего Круга, нашел
меня, чтобы сказать мне, что Ошо оставил свое тело и что я должна пойти в его
комнату.
Сразу после того, как я вошла в комнату Ошо, я расплакалась. Джайеш сказал,
что сейчас не время для этого. И я была благодарна за эту метафорическую
пощечину — она привела меня прямо в здесь-и-сейчас. Джайеш сказал, что тело
будет доставлено в Будда-холл для празднования в 7 часов вечера, а затем в
горящие гаты для кремации, как просил Ошо. Затем он ушел с Амрито, который
был в этой комнате, когда я пришла.
Когда вскоре после этого вернулся Амрито, я спросила, действительно ли Ошо
оставил свое тело, поскольку его присутствие было настолько сильным, что оно
было почти подавляющим. И выглядел он таким умиротворенным, как будто
только что отдыхал. Я сказала, что не позволю перемещать тело, пока оно не
остынет, — честно говоря, мне не хотелось верить, что он ушел. Но вскоре тело
стало жестким и холодным, и мне пришлось смириться с неизбежным. Однако
времени на раздумья и эмоции не было. Я перешла в суперпрактичный режим...
Ошо был в ночной рубашке, а Джайеш подумал, что он должен быть одет в свою
любимую робу и шапку. Я попросила Амрито помочь мне, так как тело было очень

9
тяжелым. Для меня это был удивительный труд любви и медитации, как будто Ошо
был рядом.
Амрито снова ушел, чтобы сделать объявление в Будда-холле. Затем приехала
мать Ошо и Нилам, секретарь Ошо по Индии, и я впустила их. Затем я позвала
Шуньо, другого его опекуна, чтобы она вошла. И я послала сообщение
Анандадасу, фотографу, чтобы он пришел. Затем принесли носилки, и мы внесли
тело в Будда-холл, который был набит битком.
Инструкции Ошо Амрито и Джайешу заключались в том, чтобы отнести его
тело в Будда-холл, а затем к горящим гатам, и что мы все должны пойти и
отпраздновать. И это то, что он сделал1.

Последние слова Ошо

Ниже приводится расшифровка речи Амрито в Будда-холле после того, как

Ошо оставил свое тело.
Как вы знаете, в последние дни тело Ошо заметно ослабло. Чего вы,
возможно, не знаете, так это того, что он также испытывал сильную боль. К вечеру
восемнадцатого боль в ногах стала такой сильной, что он не мог даже прийти,
встать на трибуну и быть с нами.
Во время этой ночи (18 января) он становился все слабее и слабее. Каждое
движение тела было явно агонизирующим. В предыдущий день утром я заметил,
что его пульс также был слаб и слегка нерегулярен. Я сказал ему, что я думаю, что
он умирает. Он кивнул. Я спросил его, может быть, вызвать кардиолога и
приготовиться к стимуляции сердца.
Он сказал: "Нет, просто позвольте мне уйти. Существование само определит
свое время".
Я помогал ему в ванной, когда он сказал: "И повесьте ковер во всю стену
здесь, такой, как ковер на полу этой ванной комнаты". Потом он настоял на том,
чтобы пойти к своему креслу. Он сел и сделал распоряжения относительно
нескольких предметов, которые были в его комнате: "К кому перейдет это?" -
сказал он, указывая на свой маленький стереомагнитофон. "Это аудио? Нирупе он
понравится?" - спросил он. Нирупа убирала его комнату много лет.
Затем он осмотрел внимательно комнату и оставил инструкции по поводу
каждого предмета.
"Это вы должны убрать", - сказал он, указывая на осушители воздуха, которые
он в последнее время находил слишком шумными. "И пусть всегда, по крайней
мере, один кондиционер будет включен", - продолжал он.
Это было потрясающе. Он смотрел на все очень просто, очень реально и
точно. Он был так расслаблен, как будто он собирался на уикенд.
Он сидел на кровати, и я спросил его, где мы должны сделать его самади. "Вы
просто положите мой пепел в Чжуан-Цзы, под кровать, и тогда люди смогут
1
С тех пор я слышала, что по поводу смерти Ошо распространились слухи, подразумевающие, что Джайеш и
Амрито были как-то в ней замешаны. Хотя я не согласна с Джайешем и Амрито во многих вещах, я абсолютно
уверена, что они никогда, никогда не сделали бы ничего, что могло бы навредить Ошо. Они оба были преданы Ошо.
И Ошо доверял им обоим.

10
приходить и медитировать там". "А что с этой комнатой?" - спросил я. "Она будет
хороша для Самади?" - спросил он. "Нет", - ответил я, - "Чжуан-Цзы будет
замечательна".
Я сказал, что мы хотели бы оставить его спальню такой, как она есть. "Тогда
сделайте ее красивой", - сказал он. И потом сказал, что он хочет, чтобы ее покрыли
мрамором.
"А что с празднованием?" - спросил я. "Просто принесите меня в Будда-холл
на десять минут", - ответил он, - "и потом принесите меня к месту для кремации, и
пусть на мне будут моя шапка и носки перед тем, как вы понесете мое тело". Я
спросил его, что я должен сказать всем вам.
Он ответил, что с тех пор, как его поместили в камеру в военной тюрьме в
Шарлотте, в Северной Каролине, в Америке, его тело начало разрушаться. Он
сказал, что в тюрьме в Оклахоме они отравили его таллием и подвергли
радиоактивному облучению, что это обнаружили, только когда посоветовались с
медицинскими экспертами. Он сказал, что они отравили его таким образом, чтобы
это не оставило следов. "Мое искалеченное тело - это результат работы
христианских фундаменталистов в правительстве Соединенных Штатов". Он
сказал, что он держал свою боль в себе, но "жить в этом теле стало адом". Он лег и
снова отдохнул.
Я вышел и сказал Джайешу, что происходит, и что Ошо, очевидно, покидает
свое тело. Когда Ошо позвал снова, я сказал ему, что Джайеш здесь, и Ошо сказал,
чтобы Джайеш вошел. Мы сели на кровати, и Ошо сказал нам свои последние
слова. "Никогда не говорите обо мне в прошедшем времени". Он сказал: "Мое
присутствие здесь будет во много раз сильнее без ноши моего измученного тела.
Напомните моим людям, что они будут чувствовать гораздо больше, они будут
узнавать немедленно". В какой-то момент я держал его руку и начал плакать. Он
посмотрел на меня почти сурово. "Нет, нет", - сказал он, - "это не правильно". Я
сразу прекратил, и он просто прекрасно улыбнулся.
Ошо затем говорил с Джайешем и сказал, как он хочет, чтобы продолжалась и
распространялась его работа. Он сказал, что теперь, когда он покидает свое тело,
придет гораздо больше людей; гораздо больше людей будут интересоваться, и его
работа расширится совершенно невероятно, за пределы того, что мы можем себе
представить. Для него было ясно, что отсутствие ноши его тела фактически
поможет его работе. Потом он сказал: "Я оставляю вам свою мечту".
Потом он прошептал так тихо, что Джайешу пришлось наклониться своим
ухом очень близко к нему, и Ошо сказал: "И помните, Анандо - это мой
посланник". Потом он сделал паузу и сказал: "Нет, Анандо будет моим медиумом".
В этот момент Джайеш перешел на другую сторону, и Ошо спросил меня: "Медиум
- это правильное слово?"
Я не расслышал, что он сказал, так что я не понял. "Встреча?" - спросил я.
"Нет", - ответил он, - "для Анандо медиум, она будет моим медиумом".
Потом он спокойно лег, и мы сидели рядом с ним, и я пощупал его пульс. Он
медленно исчезал. Когда я уже с трудом мог ощущать его, я сказал: "Ошо, я думаю,
это пришло". Он просто мягко кивнул и в последний раз закрыл глаза.
Ошо говорил, что последние слова Мастера имеют большое значение. Что
означает, что последними словами Ошо были: "Анандо будет моим медиумом".

11
 Я понятия не имею, что это означает.

Стать частью близкого окружения Ошо

Как ты стала секретарем Ошо?

Я постоянно жила в ашраме в Пуне и на ранчо в Орегоне с 1976 года. Мне
повезло, что Ошо выбрал меня одним из его постоянных медиумов на
энергетических даршанах в Пуне-I, и у меня также был краткий контакт с ним в
Америке, когда я была одним из его адвокатов. Но помимо этого, я была всего
лишь одной из сотен тысяч его учеников.
Когда Ошо был депортирован из США в ноябре 1985 года, он улетел обратно
в Индию. Это была чистая удача, что меня послали туда прямо перед ним, чтобы
проверить законность сделки с землей, которую, по словам его бывшего секретаря,
Лакшми, она купила для него в Кулу-Манали. Я не была земельным юристом
коммуны, поэтому никогда не понимала, как произошло это случайное везение. На
этой земле в Манали должен был быть курорт, со множеством построек, сосновым
лесом, рекой с островом...
На самом деле проверять было нечего. Лакшми просто арендовала пару
домиков на курорте. Но Ошо уже был в пути. Когда он прибыл в Дели, все было
довольно хаотично. В то время его депортация из США была главной новостью,
поэтому в аэропорту его ждала огромная толпа. Он должен был прибыть около
полуночи. Индийцев не пускали в здание аэропорта, но как житель Запада я могла
войти и ждать прямо у двери, через которую люди выходят из таможни и
иммиграционной службы.
Перед тем, как выйти наружу, был длинный проход. Внутрь пустили и многих
журналистов. Рейс Ошо задержали на несколько часов, а мы все это время ждали в
этом коридоре. Все больше и больше фотографов и журналистов прибывали,
принося стулья и столы. Стало невероятно жарко и влажно от такого количества
тел, стиснутых в тесном пространстве. И я беспокоилась, что они заполняют весь
коридор, перекрывая любой проход для Ошо. Поэтому я спросила журналистов
поблизости: "Когда Ошо войдет в дверь, если я попрошу его остановиться, чтобы
сделать несколько фотографий, вы расчистите проход?" Я думала, что заключила
эту сделку.
Когда, наконец, прибыл Ошо, я думаю, было около 3 часов ночи. Нам всем
было жарко и потно. Ошо вошел в дверь, и пресса хлынула вперед. Ошо был
только с Нирвано, его прекрасной давней опекуном, и поэтому только она и я были
там, чтобы защитить его. Я оглянулась, а коридор был полностью заполнен
журналистами, стоящими на стульях и столах — казалось, что нам никак не
пройти. Ошо улыбался фотографам, а потом пришло время двигаться, что было
невозможно.
Так что Нирвано и я сделали все возможное, чтобы пробиться. Я стояла лицом
к Ошо, и он положил руки мне на плечи. Я никогда раньше не была так близко к
нему физически, кроме как на даршане. Я стояла спиной к прессе, и я работала
локтями и ногами, пинала, толкала людей и кричала, как торговец рыбой. Нирвано
делала то же самое — она даже хватала людей за волосы. Мы были как дикие

12
звери. Медленно — Ошо, положивший руки мне на плечи, Нирвано рядом с ним и
я, пятящиеся в эту толпу, — мы как бы пробивались сквозь них.
Когда мы вышли на улицу, было еще хуже! Сотни индийских санньясинов
тоже часами ждали своего Мастера. Когда они увидели его, они бросились вперед,
все желая прикоснуться к нему. Было очень жарко, и санньясины начали давить на
Ошо, желая прикоснуться к нему. В результате его могли просто растерзать.
Шуньо, другой смотритель Ошо, присоединилась к Нирвано и ко мне, и мы каким-
то образом провели его сквозь толпу к ожидавшей его машине, и они открыли
дверцу машины.
Я не могла поверить, что тогда сделал Ошо: он просто остановился между
машиной и ее открытой дверью, и сложив руки в намастэ этой массе людей,
медленно поворачивался вокруг. Все давление толпы было направлено на машину,
и Шуньо и я изо всех сил старались держать дверь открытой, чтобы она не
раздавила Ошо, а люди подходили все ближе и ближе. Это был кошмар, и я
боялась, что за ним захлопнется дверь.
В конце концов, он сел в машину с Нирвано и его секретаршей Хасьей, и она
уехала. Я вернулась к своим раскопкам и подумала: "Боже мой. Это был мой
большой шанс стать хорошим учеником, и я его упустила". Я кричала и кричала,
как торговка рыбой, без изящества, элегантности, без любви — всего того, чему
учит Ошо. Я подумала: "Ну, это конец моей карьеры ученика. Но, очевидно, Ошо
это понравилось; он очень любезно сказал, что я была смелой. И это было
фактически началом того, что я стала частью его близкого окружения.
На следующий день Ошо вылетел в Кулу-Манали, а я осталась в Дели с
Хасьей. Вскоре после этого Ошо прислал сообщение, что я должна приехать к нему
в Манали. Была зима — декабрь 1985 года — и мой самолет задержали из-за снега.
К тому времени, как я добралась до курорта, где остановился Ошо, пришло его
время ложиться спать. Я думала, что опоздала. Но Нирвано сказала: "Нет, он ждет
тебя, так что просто иди прямо сейчас".
У меня не было времени переодеться, умыться или даже глубоко вдохнуть и
попытаться выглядеть как серьезный медитирующий. Я просто вбежала. В комнате
было довольно темно; электричества не было из-за метели, поэтому горели всего
пара газовых фонарей и газовая колонка. Ошо сидел на диване и похлопывал по
подушке рядом с собой. Я даже не успела подумать — я была в таком вихре — я
просто села рядом с ним. Он взял меня за руку и начал рассказывать о своих идеях.
Хасья нашла в Тихом океане остров для продажи с коралловым рифом. Ошо
показал мне фотографию и начал рассказывать о своих планах — мы не будем
жить на острове, мы сохраним его пальмовый лес нетронутым; вместо этого мы
построим плавучий город на коралловом рифе.
Это было завораживающе. Но через некоторое время я вдруг поняла: "Боже
мой. Я должна сидеть на полу!" Таков был обычай ученика с Мастером. Я помню,
как пыталась медленно слезть с дивана, оторвать свою руку от его и опуститься на
пол. Он только рассмеялся и сказал: "Нет, оставайся здесь". Итак, благодаря тому,
что у меня не было времени заранее стать серьезной и святой, у нас действительно
была очень легкая и естественная связь с самого начала. Ну, насколько это может
быть "нормально" с кем-то вроде Ошо!
Потом мне пришлось вернуться в Дели, чтобы помочь Хасье. Вскоре после
этого индийское правительство отказало в продлении виз жителям Запада,

13
заботившимся об Ошо, и им пришлось уехать из Манали в Непал. Ошо решил
улететь с ними. В Дели Джайеш, бойфренд Хасьи, обнаружил, что индийское
правительство пыталось сформировать дело, чтобы арестовать Ошо на основании
налоговых, валютных или каких-то подобных сфабрикованных обвинений.
Он и Хасья организовали поездку Ошо в Катманду через Дели через два дня.
Но вдруг мы получили сообщение из Манали: "Сегодня вечером приедет Ошо".
Через минуту после того, как Ошо получил сообщение с договоренностями, в
котором ничего не говорилось о наших подозрениях в отношении правительства,
он решил немедленно уехать. У него, казалось, всегда был сверхъестественный
радар, когда назревали проблемы. Мы не были готовы; пришлось мотаться и
гостиницу оформлять, и машину, и поменять рейс в Катманду.
И как удачно, или, лучше сказать, прозорливо, что Ошо приехал на день
раньше, потому что, когда он летел рейсом из Манали в Дели, на соответствующем
рейсе из Дели в Манали находилась полиция, которая собиралась его арестовать!
Так что, если бы он ждал согласно нашему плану, его бы арестовали. У него всегда
было это невероятное чутье.
Ошо прислал мне сообщение с приглашением присоединиться к его вечеринке
в Катманду, и именно там я официально стала одним из его секретарей. Хасья
уехала по делам, поэтому Ошо попросил меня заменить ее. Я так нервничала - я
никогда не делала этого раньше. У меня была куча сообщений; у Ошо всегда было
много писем. И одно сообщение было от министра в непальском правительстве,
который хотел встретиться с Ошо, но тайно; он не хотел, чтобы кто-нибудь знал.
Когда я передала Ошо это послание, я начала хихикать, отчасти из-за своей
нервозности, а отчасти потому, что оно звучало как кадр из фильма. Ошо сказал,
что может встретить министра у лифта отеля, когда тот спустится вниз, чтобы
произнести речь. И Ошо действительно встретил его у лифта.
Затем на следующую ночь пришло еще одно сообщение от министра, в
котором говорилось, что он хочет снова тайно встретиться с ним у лифта. Я просто
ржала над этим — я истерически смеялась. После того, как я вышла из комнаты
Ошо, я подумала: "О, это конец моей карьеры секретаря". Но, похоже, Ошо
наслаждался моим весельем. Каждый раз, когда он видел меня после этого, он
начинал смеяться. Наконец я расслабилась. Я начала ему в шутку говорить: "А чего
ты смеешься?"
Это было началом особой связи для меня. Конечно, он был моим Мастером, а
я его учеником. Когда он произносил свои речи, это было так ясно. Я была бы в
моем ученике пузырем расплавленного блаженства (если бы мне повезло), и я была
бы в полном благоговении перед ним. Но в своей комнате он был таким
естественным человеком; он был таким простым. Он был самым естественным
человеком, которого я когда-либо встречала — с ним было так легко и весело. Он
любил шутить и любил смеяться. Мы подшучивали друг над другом2.
Те немногие люди, которым было позволено навестить его, всегда были
довольно серьезны и вели себя в лучшем "духовном" поведении — точно так же,
как и я, если бы не оказалась в той вихревой ситуации в Манали.
Я помню, однажды его семья пришла его увидеть, и все они кланялись и вели
себя очень благоговейно. Они говорили на хинди, и я не понимала разговора. Я

2
Примечание редактора: см. "Расскажи историю о призраке".

14
хотела уйти, но Ошо сказал остаться. Так что я осталась в конце комнаты, и когда
они кланялись, Ошо посмотрел на меня и как бы закатил глаза. Вы можете себе
представить — это не очень весело, когда люди боготворят тебя и относятся к тебе
серьезно.
Ошо вообще не интересовался этим. Как я его увидела, он очень любил
радоваться жизни. Я не была единственным секретарем Ошо. Хасья, как я уже
сказала, была его международным секретарем, а Нилам была его секретарем по
Индии. Обе они были удивительными женщинами. Они называли меня своим
"приватным личным секретарем", а иногда и "юридическим секретарем" — это
было шуткой, потому что никакой юридической работы я не делала.
На самом деле никакой официальной секретарской работы я не выполняла;
Хасья и Нилам занимались всеми практическими делами и вопросами, которые
поступали к Ошо. Я присутствовала на секретарских встречах, и мне было нечего
там делать. Это было немного неловко, потому что, когда они задавали свои
вопросы, Ошо иногда направлял свои ответы мне. Это было очень неловко. Я
полагала, что каким-то образом меня использовали как средство для них... это была
только моя интерпретация, единственное объяснение, которое я смогла найти. Но
меня это не особенно устраивало.
В конце концов, в последний год, когда его тело было очень хрупким, он
попросил меня передать Хасье и Нилам, что им больше не нужно приходить к
нему; они могли задавать мне свои рабочие вопросы. После этого Нилам еще
однажды приходила к нему, когда было что-то, что можно было объяснить только
на хинди. Я чувствовала себя очень неловко, так как подозревала, что они обе
считают меня ответственной за это решение, что я каким-то образом повлияла на
Ошо. Но повлиять на Ошо было невозможно.
Однажды я пыталась, когда двое его садовников подрались. Я рассказала ему
об этом, представив дело в выгодном для меня свете. В разговоре той ночью Ошо
похвалил другого садовника. Больше я ничего подобного не пробовала!
Как ты стала одним из его опекунов?
Нирвано была опекуном Ошо с начала семидесятых, и у них были особые и
уникальные отношения. Быть опекуном Ошо звучит как работа мечты, и, конечно
же, так оно и было. Но не всегда это была легкая работа.
Ошо однажды сказал о Нирвано: "[Она] так близка мне, что постоянно
находится на кресте. Она должна там быть; это трудно. Быть так близко ко мне
трудно. Чем ближе ты ко мне, тем больше ответственность. Чем ближе ты ко мне,
тем больше ты должен трансформировать себя. Чем больше ты чувствуешь себя
недостойным, тем больше ты начинаешь чувствовать, как стать более достойным
— и цель кажется почти недостижимой. И я продолжаю создавать множество
ситуаций. Я должен создать их, потому что только через трение происходит
интеграция. Только через все более и более тяжелые ситуации человек растет. Рост
не мягкий; рост болезненный... Быть со мной - крест и трудная задача".
Стрессовые события в Раджнишпураме в Орегоне, в сочетании со стрессом
мирового турне, довольно сильно повлияли на нее, и как только Ошо вернулся в
Пуну в январе 1987 года, Нирвано уехала со своим бойфрендом на трехмесячный
отдых в Таиланд. Шуньо, которая была дублером Нирвано в качестве смотрителя с
середины семидесятых, взяла на себя эту работу. Но затем Шуньо пришлось

15
ненадолго покинуть страну, и Ошо попросил меня быть его опекуном, пока она
будет в отъезде.
Иногда во время мирового турне я была его запасным опекуном, но я
действительно понятия не имела, в чем заключается эта работа, и, честно говоря, я
довольно нервничала. Когда я стояла возле комнаты Ошо, ожидая входа, я
внезапно почувствовала слабость и лихорадку, и на самом деле оказалось, что в тот
момент я заболела лихорадкой денге. Вряд ли удачное начало моей карьеры
опекуна!
К тому времени, как я выздоровела, Шуньо вернулась и занялась уходом.
Итак, Ошо стал приглашать меня присоединиться к нему за едой — когда я сказала
"присоединяться к нему", он сидел за столом, а я сидела на полу. В своей книге
"Мои алмазные дни" Шуньо рассказывает о том, как однажды, когда она подавала
еду, мы с Ошо болтали о политике, как два старых друга. На самом деле я так не
чувствовала — он в основном говорил, а я в основном слушала.
Дело в том, что Ошо любил поговорить, и иногда он говорил час или около
того, когда ел, даже если он только что провел двух-трехчасовую лекцию в Будда-
холле. Он всегда ужинал после вечерней беседы, из-за чего мне было очень трудно
договориться о встрече с бойфрендами. Я имею в виду, я знаю, что я была
невероятно привилегированной — его интеллект и способ смотреть на вещи с
совершенно другой точки зрения, чем все, что я могла себе представить, внушали
благоговение.
Иногда мне казалось, что мой разум растягивается далеко за пределы его
понимания. Плюс, конечно, было замечательно находиться в его присутствии. Но
это не всегда было легко... Одно дело быть в Будда-холле, когда ты всего лишь
один из тысяч людей, которые его слушают, и когда ты всего лишь аудитория из
одного человека, без побега и горячего свидания.
Ожидание... ну, это не всегда было так просто. В те последние годы Ошо не
мог присутствовать на лекциях в течение длительного времени из-за того, что, по
его словам, был отравлен правительством США3. В те периоды он проводил
несколько часов в день, диктуя мне заметки для книг или пресс-релизов, или
приглашал меня посидеть с ним, пока он смотрел фильмы или слушал музыку. Он,
очевидно, понял, что мое нетерпение и беспокойство были одними из главных
препятствий на пути любого возможного просветления! Конечно, было
совершенно замечательно проводить с ним так много времени, но это также
означало, что у меня не было собственной реальной жизни — иногда мне казалось,
что я живу в женском монастыре.
К 1988 году Нирвано заботилась о нем все меньше и меньше, а я все больше и
больше замещала ее, когда Шуньо была не здорова или недоступна. Ошо очень
любил Нирвано и позволял ей делать все, что ей нравилось, включая работать или
нет. В январе 1989 года она официально переехала из дома Ошо и уволилась с
работы. Затем Ошо пригласил меня переехать в ее комнату, которая находилась
рядом с его комнатой.
Эта комната, "комната опекуна", была частью игры "музыкальные стулья", так
как в прошлом году Шуньо, Амрито и я, все въезжали и выезжали в нее в
3
Для получения дополнительной информации см.: "Путешествие в Америку" Макса Брехера; "Был ли Бхагван Шри
Раджниш отравлен Рональдом Рейганом в Америке?" Сью Эпплтон; Бхагван: "Двенадцать дней, которые потрясли
мир" Джульетты Форман; "Ошо - Первый Будда в стоматологическом кресле" Свами Девагит.

16
зависимости от того, кто в то время был главным смотрителем. И тогда я начала
чувствовать интенсивность. Вся цель Ошо состояла в том, чтобы разбудить людей,
и он не ограничивал это своими речами. Все, кто был рядом с ним, были на его
"линии огня". Как опекун, вы все время находитесь на "пейджере". Вы всегда на
посту, и Ошо может "посигналить" вам в любое время, если ему что-то
понадобится.
В марте 1989 года по какой-то причине Ошо решил начать сигналить мне
каждый час или полтора часа — днем и ночью. Так что нормального сна у меня не
было. Я просыпалась от звука пейджера, совершенно дезориентированной, не зная,
где я и кто я. Позже я обнаружила, что это древняя техника пробуждения или
просветления, но я, очевидно, недостаточно отдалась ей и отчаянно пыталась
ухватиться за то, что считала своим рассудком. Это, казалось, имело приоритет над
тем, чтобы быть серьезным медитирующим.
Через несколько недель после этого я сказала Ошо, что мне нужно несколько
выходных, чтобы хорошо выспаться. Он согласился и сказал, что Амрито может
прикрывать ночи. Однако, как идиотка, я не сразу передала эти слова Амрито. Я
думала, что у меня есть, по крайней мере, полчаса, чтобы найти его. Через пять
минут прозвучал звуковой сигнал. Я вошла в комнату Ошо и увидела разбитый
хрустальный стакан на полу у его кровати и жидкость повсюду. "Послушай,
Анандо, посмотри, что будет, если у тебя будет выходной…" Я ничего не сказала,
просто убрала беспорядок и сменила ночной халат Ошо. Пока я натягивала ему на
голову одеяло, он, посмеиваясь, сказал: "Скоро увидимся".
"О нет, не увидимся", — подумала я и тут же пошла к Амрито, сказала ему,
что он на пейджере, и попросила снотворного. Я схватила несколько таблеток и
проглотила их на месте. Когда я проснулась, возможно, восемнадцать часов спустя,
Амрито сидел на краю моей кровати и говорил: "Ошо хочет тебя видеть". Я
умоляла Ошо позволить мне работать только в дневную смену, а не в полные
сутки, и он согласился. Однако он не позволил мне уйти так легко, и к июню я
каким-то образом согласилась вернуться к работе на пейджере. К августу я сказала
Ошо, что просто не могу больше продолжать эту работу. Это было
душераздирающее решение для меня...
Я помню, как сидела лицом к стене в своей комнате и рыдала и рыдала,
спрашивая себя, что я делаю. Но я чувствовала, что у меня будет полный срыв,
если я продолжу. Конечно, оглядываясь назад, я понимаю, что в этом, вероятно, и
был смысл — единственный способ, которым Ошо мог сломать упрямую оболочку
моего бессознательного. Но я просто не была готова сдаться. Я думала, что мне
следует вообще покинуть коммуну, так как я явно не слишком хорошо справлялась
с ученичеством.
К счастью, Ошо с его очаровательным состраданием и любовью сказал, что
все в порядке, и я все еще могу навещать его во второй половине дня в качестве его
секретаря. После этого Шуньо взяла на себя дневную заботу, а Амрито - ночную. В
сентябре, после того как Ошо разбил бессознательные "женские" умы Шуньо и
меня на стоматологических сеансах4, моя война с ним закончилась. Итак, в ноябре,
когда Шуньо простудилась, я была счастлива снова взять на себя дневную
заботливую роль, которая к тому времени сводилась к тому, чтобы просто

4
Примечание редактора: см. "Можешь ли ты рассказать нам о стоматологических сеансах Ошо?"

17
подготовить Ошо к Вечернему Собранию, сопровождать его там, а потом
укладывать в постель. Все остальное время Амрито заботился об изнашивающемся
теле Ошо.
Ошо оставил меня на этой работе, просто переведя меня на (ранее страшную)
ночную смену в последнюю неделю, когда он был в теле.

Как ты стала санньясинкой? Как ты познакомилась с Ошо?

Я была австралийским юристом, но никогда не занималась такой практикой.
Как только я была принята в качестве барристера и солиситора 5, я уехала в Лондон.
Я познакомилась с танцем Марты Грэм, когда работала в университетском театре,
и ее протеже в Австралии дал мне рекомендательное письмо в London
Contemporary Dance Company, где я училась и выступала (будучи студентом).
Потом я вышла замуж. Я поняла, что на самом деле я слишком стара, чтобы быть
танцором, чтобы сделать из этого карьеру. Вместо этого я стала деловой женщиной
и в итоге стала помощником издателя деловых журналов Haymarket Publishing, в
том числе Management Today, Accountancy Age и Marketing.
На самом деле я была довольно успешной, зарабатывая хорошие деньги. Я
также была отмечена в прессе — парламент только что принял законопроект о
равных возможностях для женщин, и прессе нужны были примеры успешных
женщин в бизнесе. В те времена, в начале семидесятых, в бизнесе было не так уж
много женщин. Странно осознавать, как недавно это было. Так что у меня было
все, что должно сделать тебя счастливой: хорошая работа, деньги, признание, муж
и дом. И я была совершенно несчастна.
Снаружи у меня был динамичный, сплоченный образ, а внутри я была в
полном беспорядке. Я чувствовала себя очень неуверенно. Я продолжала думать,
что люди поймут, что я не так хороша, как они себе представляли. Каждый раз,
когда я получала повышение и больше денег, я становилась все более
напряженной. Дошло до того, что не хотелось вставать с постели по утрам. Я не
могла поговорить со своим мужем, потому что он был художником и не
зарабатывал много денег. Я не могла сказать ему, сколько денег я зарабатываю,
или поговорить с ним о том, как я была подавлена своим успехом. Поэтому я
чувствовала, что у меня нет поддержки. Мне было всего двадцать восемь, и я
подумала: "Это нелепо. В жизни должно быть что-то большее".
Так я погрузилась в медитацию. Друг порекомендовал мне иглоукалывание, о
котором я никогда не слышала. Мой бэкграунд был довольно консервативен. Итак,
я пошла на сеанс. Специалист по акупунктуре Шьям Сингха был учеником Ошо и
руководил центром медитации Ошо в центре Лондона. Это было в 1975 году.
Шьям сказал: "Тебе нужна медитация. Приходи сегодня вечером". Я никогда не
слышала о медитации. Поэтому я сказала: "Хорошо".
Я пришла после работы в деловом костюме. Для медитации всем пришлось
раздеться догола. Я была в ужасе. У нас были повязки на глазах, и вот мы —
совершенно голые в этом подвале в Паддингтоне, занимались Динамической
5
В Англии юридическая профессия разделена на несколько категорий, основные – это
солиситоры и барристеры. Барристеры специализируются на представлении интересов клиента в суде, а солиситоры
занимаются всем остальным, но также могут представлять клиентов в суде (однако с некоторыми ограничениями). И
те и другие, как правило, работают на основе почасовой оплаты.

18
Медитацией. Конечно, быть голым вовсе не является частью Динамической
Медитации, как я обнаружила позже. Это было то, что создал сам Шьям Сингха, и
когда я много позже рассказала об этом Ошо, он усмехнулся.
Так или иначе, я была там каждый вечер. Мы должны были платить заранее за
двухнедельный курс ежевечерней Динамической Медитации, что было умно,
потому что иначе я бы никогда не вернулась после первого раза. Это было так
интенсивно. Я никогда не делала ничего подобного в своей жизни. Но поскольку я
заплатила, я продолжала приходить. Каждую ночь я так злилась. Я не осознавала,
что в этом весь смысл Динамики — она пробуждает все ваши подавленные эмоции.
Я так злилась из-за повязки на глазах и думала, что попрошу вернуть свои
деньги, а если они не вернут мне мои деньги, я выставлю их на всеобщее
обозрение, визуализировала я заголовки вроде "Голые оргии в подвале
Паддингтона". Я была так зла. К концу каждой динамики, конечно, вся злость
уходила. Затем они проигрывали аудио-дискурс Ошо. Это делало меня такой
мягкой. Я готова была забыть все о безумии Динамической медитации и вернуться
следующим вечером. Одно и то же происходило снова и снова — у меня были слои
и слои гнева, которые нужно было сбрасывать.
Именно там я начала встречаться с санньясинами Ошо — людьми, которые
были в Индии и встречались с Ошо. Я также встретила там Шуньо, которая позже
стала одним из опекунов Ошо и моим лучшим другом. Шуньо была замечательной
британкой, которая прошла двухнедельный курс Динамической Медитации
незадолго до меня. Я не могла поверить, что кто-то вернется за добавкой после
того, как их две недели истекли! Сначала я подумала, что эти люди, побывавшие в
Индии, довольно странные. На них были оранжевые одежды и мала (ожерелье из
деревянных бусин с фотографией Ошо), и у них были странные индийские имена.
Я подумала: "Эти люди просто выпали из общества. Я никогда не стану одной из
них". Но было что-то в их энергии, что меня действительно привлекало, что мне
очень нравилось. Они были другими. Они были полны жизни. И я тоже стала
другой.
Я не осознавала, насколько мощной была эта Динамическая Медитация, но в
течение месяца я бросила мужа, уволилась с работы, переехала в сельскую
местность Норфолка, где начала заниматься вязанием (ну, может быть, все это
заняло чуть больше месяца), и решила отправиться в кругосветное путешествие. Я
подумала: "Сначала Индия". Была середина 1976 года. Я отправился в Индию по
суше, что в те дни было возможно; вы все еще могли легко путешествовать по
Ирану и Афганистану. На самом деле было весело. Я стала хиппи, путешествуя на
поездах, автобусах и лодках с местными жителями, их козами и курами.
Я росла в жемчуге, двойных комплектах Pringle, твидовых юбках Harris и
перчатках, когда выезжала в город. Ты можешь поверить! Динамическая
Медитация была таким освобождением. Я оставила позади адвоката, бизнесвумен,
австралийскую девушку из среднего класса. Я спала на улице в Афганистане,
каталась там на лошади по пустыне (где группа маленьких мальчиков забросала
меня камнями, потому что мои волосы и лицо не были закрыты — к счастью, моя
лошадь была быстрее их), и у меня было все виды других сумасшедших и
замечательных приключений. Я путешествовала по северу Индии и Раджастану, а
потом поехала в Пуну. Я планировала провести две недели в Пуне, а затем
отправиться в Южную Америку. Когда я прибыла в Пуну, меня не особенно

19
интересовал Ошо. Я не хотела гуру, меня больше интересовало место, откуда
пришли все эти веселые люди.
Итак, я прибыла, и мне сообщили, что нужно записаться на даршан к Ошо. Я
сказала: "Хорошо". Итак, я пошла на даршан, где несколько сотен человек сидели
на холодном мраморном полу перед Ошо, который сидел в кресле. Я была
довольно циничной — в конце концов, я была австралийкой и юристом. Я
путешествовала, часто одна, по Европе и Ближнему Востоку. Я чувствовала себя
жесткой и мирской. Я вовсе не была эзотериком и ничем духовным не
интересовалась. В основном я была циничной и прагматичной, по крайней мере, я
так думала.
Итак, я наблюдала за этим парнем, Ошо. Один за другим подходили люди,
садились перед ним и задавали вопросы, а он отвечал на них. И я подумала: "Он
довольно хороший психолог. Он действительно понимает людей". Я начала
впечатляться, но все еще с довольно циничной точки зрения. Я никак не могла
стать одним из его учеников, носить оранжевое платье и малу и менять имя. Я
думала, что это было жалко.
Внезапно я услышала, как меня зовут подняться и сесть перед ним. Это было
настолько неожиданно, что, наверное, я оказалась в каком-то несознательном
пространстве. У меня не было времени думать. Я прошла вперед и села, и вдруг я
почувствовала, как этот ветер проходит сквозь меня, как свист — только так я могу
это описать. Это было похоже на очень сильный ветер. И все, больше ничего не
помню. Я знаю, что он надел мне на шею малу, потому что у меня есть фотографии
той ночи, но я ничего не помню. На фотографиях я вижу, как крутая бизнесвумен-
адвокат полностью преобразилась.
Ошо сказал что-то о том, что я буду много работать для него, но его слова
просто пронеслись мимо меня. Я вспомнила о них лишь много лет спустя. Во
всяком случае, после этого я никуда не уходила. Мои две недели превратились в
тридцать лет.
Что ты делала в Пуне в семидесятых?
Я никогда не принимала решения остаться там. Один день просто перетекал в
другой, и вскоре я обнаружила, что работаю в ашраме. Я решила, что хочу жить в
ашраме и быть частью этого места. Это было так захватывающе. Там были люди со
всего мира, и мы погрузились во всевозможные активные медитации и
терапевтические мастер-классы. Для меня это был совершенно новый мир.
Итак, однажды я пошла в офис просить работу. Я думала, что со всей моей
квалификацией получу хорошую работу, "респектабельную" работу. Помню, я
говорила всем, кто отвечал за распределение работы, что я юрист и деловая
женщина, я издавала деловые журналы, бла-бла-бла. И я предполагаю, что она мне
не поверила, потому что к тому времени я была полным хиппи. У меня была
серебряная фея в волосах, цыганская шапка и афганское платье.
Она просто посмотрела на меня и сказала: "Кухня". Так я провела следующие
четыре года на кухне. Мое эго было раздавлено до предела, в чем, конечно, и был
весь смысл. В те дни всех, у кого была докторская степень, отправляли чистить
туалеты. Вся рабочая структура была использована для того, чтобы разбить наше
эго. Это определенно сработало для меня.

20
 А потом на ранчо в Америке ты была частью команды юристов?
На ранчо я сначала работала по хозяйству, и это было так весело. Ранчо было
удивительным местом. Мы построили город там, где раньше была пустыня, город с
дорогами, плотинами, канализационной и водопроводной системами, домами,
торговым центром, административными зданиями, ресторанами, огромной
столовой, которая могла накормить одновременно более тысячи человек, отель,
медицинский центр, медитационный университет, аэропорт и огромный
транспортный парк из сотни автобусов.
Но потом начались проблемы с законом. Было много гражданских исков, и
американское правительство расследовало нас на самых разных уровнях, поэтому
нужны были юристы. Кто-то вспомнил, что я юрист. Поэтому мне пришлось сдать
экзамены на адвоката в США и получить допуск к адвокатской деятельности в
Америке, что я и сделала. Меня допустили в Федеральный апелляционный суд
девятого округа и в Верховный суд штата Орегон. Было весело снова быть
юристом — для санньясина это было не так уж и серьезно.

Личный опыт с Ошо

Можешь ли ты рассказать нам о стоматологических сеансах Ошо?

В последние годы своей жизни Ошо часто не мог пойти в Будда-холл, чтобы
читать свои лекции, из-за слабого здоровья, которое, как он утверждал, было
результатом его отравления правительством США. Его зубы также пострадали от
этого отравления. Поэтому в те периоды, когда он не мог ходить в Будда-холл, что
иногда длилось неделями, он стал посещать стоматологический кабинет. Но это
были не просто обычные стоматологические сеансы; он без угрызений совести
использовал их для продолжения работы над нашим упрямым бессознательным.
Обычно на эти сеансы приходили четверо или пятеро из нас, и он безошибочно
оттачивал наши бессознательные паттерны.
Кто там был?
Ну, конечно же, там был Девагит, его дантист. Он всегда сидел за головой
Ошо. Я сидела на стуле справа от Ошо, а ассистент дантиста, обычно Нитьямо, но
иногда Ашу, сидела напротив меня слева от Ошо. Шуньо сидела либо рядом со
мной справа, либо рядом с ассистентом стоматолога. Амрито обычно сидел на полу
у ног Ошо, за исключением нескольких случаев, когда входила Нирвано, тогда она
оказывалась у его ног. Он назвал нас своим энергетическим кругом. Или иногда
его источником энергии. Он сказал, что однажды погладил меня по сердцу, и у
меня появился еще один энергетический круг.
Предполагалось, что я буду записывать все, что он говорит. Но его сообщения
не всегда были устными. Обычно во время сеансов он держал правую руку у меня
на сердце, а иногда проводил много времени, водя по нему пальцем, а также
издавая щелкающие движения и звуки. — Ты знаешь, что я даю записки без слов?
сказал он. Я понятия не имела, что он имел в виду.

21
 Однажды, после того, как он долго писал на моем сердце, он, очевидно,
почувствовал, что я не присутствую или не понимаю, поэтому он отодвинул руку
на несколько дюймов и начал писать в воздухе, говоря: "Все в порядке. Я пишу в
небе". Даже когда он говорил, а я записывала его слова, я все равно часто не
понимала, что происходит. Сеансы были очень загадочными. Я все равно все
записала, потому что он сказал: "Вы должны принять к сведению. Это большая
ответственность для Гита [дантиста], а также для вас… Вы мои летописцы". Я
умру со смеху. И ты будешь делать записи рядом со мной... Анандо, заметь, даже
из могилы мне придется диктовать."
Думаю, он знал, что я не понимаю, потому что однажды он сказал: "Это моя
собственная стенография. Запишите все. Я никогда не говорю ничего лишнего. Вы
можете их не понять - мне придется перевести их позже... Я переведу их в
следующей жизни". "Это обещание?" — спросила я. "Нет, — ответил он, — просто
для утешения". Он мог быть очень забавным.
Разве Ошо не использовал веселящий газ на этих сеансах?
Да почти всегда. Он экспериментировал с этим. Он сказал, что пытался найти
что-то, что могло бы лишить его сознания; он хотел испытать свое сознание до
предела. Его не волновала личная опасность для себя, о которой Гит постоянно
предупреждал его. Он продолжал настаивать на том, чтобы Гит увеличивал дозу
газа все больше и больше, "на максимум". Но сколько бы газа ему ни давал Гит,
сколько бы Ошо ни экспериментировал с ним, ему так и не удалось потерять
сознание. Он также использовал его как одно из своих устройств. Как я уже
сказала, он всегда работал над нами. Он сказал Гиту: "Ты думаешь, что работаешь
надо мной, но я работаю над всеми вами здесь. Вы находитесь в очень сложной
ситуации. Вы слепые, работающие над человеком, который может видеть". Он так
усложнил жизнь Гиту. Он продолжал говорить: "Газ не работает. Мне не смешно.
Включите его".
Он также сказал, что использовал газ, потому что с его помощью он мог очень
четко слышать наши мысли — наши бессознательные мысли. "Большая трудность
в том, что под газом вы все становитесь для меня прозрачными, и вы будете
потрясены тем, о чем думаете. Это трудная ситуация. Во-первых, я не могу легко
различить, чье бессознательное говорит, а во-вторых, кто что-то пьет, тот сам этого
не осознает. Он будет отрицать, а вас вокруг меня с полдюжины человек. Я в
трудном положении. Человек с глазами в руках слепых".
Он также сказал, что не может отличить то, что мы говорим, от того, что мы
бессознательно думаем. Например, однажды я почувствовала, что мне нужно в
туалет, но я, конечно, ничего не сказала. Ошо внезапно сказал: "Моя ванная здесь,
Анандо, специально для таких целей".
Что происходило на этих сессиях?
[Далее взято из предисловия, которое Анандо написала к "Заметкам,
написанным в моем сердце" — последним неопубликованным заметкам об этих
сеансах стоматолога.) "Я пишу заметки на твоем сердце", — мягко сказал Ошо,
пока его палец водил по моей груди, казалось бы, случайными узорами. Однажды,
сильно потирая, он сказал:
"Обрати внимание, Анандо, это подпись, которую будут помнить веками."

22
 "Я занимаюсь телеграфией на сердце."
"Какая тетрадь, которая дышит! Я могу писать только на тетради, которая
дышит."
"Я пишу свои заметки во плоти и костях."
"Я пишу записки тому, кто плачет."
"Я делаю записи в твоем сердце. Разве ты не понимаешь, Анандо? Обрати
внимание."
Я не поняла. Раздача "записок" происходила во время серии
стоматологических сеансов в последние годы пребывания Ошо в теле. Всего было
проведено 115 сеансов, на которых я присутствовала, с мая 1988 г. по сентябрь
1989 г. Каждый длился около часа, а иногда и дольше. Я находилась в самом
привилегированном положении, какое только могла себе представить, сидя справа
от моего Мастера, напротив его груди, в контакте с его телом.
Но это не всегда было весело или легко. Временами этот нежный палец на
моем сердце превращался в кулак и бил так сильно, что чуть не сбивал меня с
табурета, на котором я сидела. Три удара, каждый из которых сопровождался
одним-единственным словом, сказанным так сильно, что оно проникло в самое
сердце. "Просто будь! ... Здесь!"
Он сказал нам, что стоматологические сеансы были просто предлогом, чтобы
поработать над теми немногими из нас, кто присутствовал. "Я стараюсь даже в
свои трудности воздействовать на каждого из вас, хотя и делаю вид, что вы
воздействуете на меня". "Это не мои зубы, над которыми вы работаете; Я работаю
над людьми. Зубы — это всего лишь предлог, как и другие оправдания". "Я
пациент? Я думаю, что я врач в окружении пациентов."
Он любил нас так, как никого из нас никогда раньше не любили, но он не
щадил нашего эго. И он, не колеблясь, обнажал слепые пятна нашего
бессознательного. Это была настоящая лазерная хирургия — точная и крайне
неудобная. В этом, конечно, и был смысл — вытряхнуть нас из зоны комфорта,
выявить бессознательные слепые пятна, которые привязывали нас к нашей
личности и управляли нашей жизнью. Это было то, ради чего мы все пришли к
нему, но когда это произошло на самом деле, я вовсе не была уверена, что хочу
этого. "Вы счастливчики, которые могут быть так близко к моему сознанию", —
сказал он. Но, когда мы были на линии его огня, я не была уверена, что нам
повезло. Я, конечно, этого не ощущала, именно в те самые моменты.
Он знал, что у него осталось совсем немного времени в теле, и сказал, что
полон решимости работать над нами до последнего момента. "Возможно, и после
моей смерти мне придется работать над всеми вами. Однажды мне придется
покинуть тело. Я просто слоняюсь без дела. Вы все любили меня, и я не хочу
оставлять вас посередине. Моя работа завершена, насколько я могу судить."
На этих сессиях у него было несколько основных тем. Время от времени всем
нам говорили наблюдать за нашим бессознательным желанием быть желанными, за
нашим бессознательным желанием быть нужным ему. Он сказал, что в основном
это проблема женского ума, но иногда он говорил, что оба мужчины — Амрито и
Гит — тоже желали быть нужными.
Другой любимой темой было напоминание о том, что мы должны
присутствовать (точнее, напоминание о том, что мы не присутствовали). И

23
напоминая нам, что наше место — это наше место, и мы не можем поменяться ни с
кем другим — мы можем быть только самими собой.
Затем он ударил по нашим индивидуальным вопросам. — Я, — сказал он со
смешком, — в конечном счете, ваш Мастер. Я знаю каждого из вас до глубины
души. Преданного доктора, сидевшего на полу у его ног, он часто просил встать, а
затем тут же велел ему снова сесть. Просто так, без причины. "Ты ученый…" —
иногда говорил ему Ошо, что было величайшим оскорблением, какое только
можно вообразить в нашей среде.
Ошо также посмеялся над тем, что он назвал постоянным спотыканием
Амрито. И он прокомментировал его пьянство. (Амрито был неравнодушен к
джину с тоником.) Стоматолога, который, конечно, несколько нервничал и
напрягался, пытаясь сделать свою самую совершенную работу, пытали именно за
это. Он был сосредоточен на том, чтобы быть дантистом, но Ошо был Мастером.
Таким образом, самолюбие дантиста подвергалось ударам снова и снова. К
счастью, Гит также был преданным учеником.
Ошо постоянно доводил Гита до отчаяния, отказываясь выполнять его
просьбы "Открыть рот" или "Прикусить", а затем говорил ему: "Гит, ты работаешь
с гневом. Ты видишь свой гнев?" Или: "Пожалуйста, делай свою работу идеально.
Это пока не так". Или: "Просто постарайся, Гит. Я не соглашаюсь на маленькое,
посредственное". Он также работал над страхом и осторожностью Гита и
ассистентов дантиста, Ашу и Нитьямо, постоянно подталкивая их к увеличению
уровня азота, чего бы это ни стоило для его жизни. Он сказал, что хочет проверить
их, чтобы увидеть, готовы ли они пойти на максимум. "Я хотел проверить
Девагита. Я все еще говорю: Девагит, не беспокойся о смерти".
Он ударил Ашу за то, что она была жесткой, как Сталин, а Нитьямо за то, что
она не присутствовала или боялась дойти до ее максимума. Однако его самые
сильные хиты были зарезервированы для Шуньо и меня. Он оттачивал
коллективное бессознательное женщин — потребность быть любимыми и
нужными. "Мне тяжело, потому что я люблю… Я могу говорить вещи, которые
могут причинить боль. Я говорю их, потому что люблю вас и хочу, чтобы вы были
самостоятельными личностями. Вся эта идея "хотеть" является рабством, но
мужчина навязывал женщинам это состояние на протяжении тысячелетий. Но я
также полон решимости разрушить эту обусловленность, по крайней мере, у
нескольких женщин".
Сначала он начал с Шуньо, постоянно повторяя: "Да, я люблю тебя. Так что
перестань спрашивать". Она, конечно, молчала, как и все мы. Но он сказал, что
слышит, как она снова и снова спрашивает: "Ты меня любишь?", и это сводило ее с
ума. Он продолжал выгонять ее из комнаты, и, должна признаться, я чувствовала
облегчение, что это была она, а не я. Однако, окончательно изгнав ее с сеансов, он
тут же принялся за меня.
— Просто подожди, Анандо. Твоя очередь придет. Я еще даже не закончил с
Шуньо. Я хочу, чтобы ты закончила сама. Просто будь! Гори! Просто будь
пламенем". Однако, поскольку я была очень упряма, мне потребовалось довольно
много времени, чтобы понять суть.
"Разве ты не можешь читать свое бессознательное?" — спросил он меня. Что
ж, ответ был в том, что в то время я не могла. На самом деле, это потребовало
массивного удара молотом... Мне стыдно признаться, но как только он начал

24
говорить, что теперь он слышит, как я тоже неосознанно спрашиваю, любит ли он
меня, я просто встала и вышла из комнаты. Зачем ждать, пока тебя выгонят? Я
думала. Я была слишком гордой. Меня тут же позвали обратно, но не раньше, чем
я увидела свое невероятное высокомерие и гордость. Но Ошо был удивительно
терпелив. И сострадателен.
Но ни на минуту не думайте, что сострадание означало жалость — ни в коем
случае. Он был полон решимости взломать эту глубокую бессознательную модель,
которая, по его словам, существовала в коллективном бессознательном женщин на
протяжении веков. Я все еще сопротивлялась. Вся моя личность была построена
вокруг моей веры в то, что я независима и никому не нужна. Но, как я поняла
позже, это была всего лишь защита, прикрытие жажды любви, которую, как мне
казалось, я не заслужила и никогда не получу. Однако в то время мне не нравилось,
когда мне говорили, что я тоже прошу любви. На самом деле, я был так зла из-за
того, что этот конкретный слой моего бессознательного был раскрыт, что стала
довольно мятежной, и только когда Ошо выгнал меня из своего дома на день, я
стала готова серьезно заняться этим вопросом.
Случилось так, что Шуньо и мне сказали собрать вещи и покинуть дом Ошо,
потому что наши бессознательные просьбы сводили его с ума. Оставить наши
привилегированные комнаты в Доме Лао-Цзы? Это, наконец, привлекло мое
внимание. Во время переезда, который должен был произойти немедленно, я,
наконец, коснулась той глубокой уязвимости и нужды, о которых он говорил. Я
была унижена — нет, более чем унижена; Меня полностью разобрали. Я
чувствовала, как внутри меня разлетаются осколки, не имея ни малейшего
представления о том, что происходит. Было просто ощущение глубокого сдвига
внутри и в конце — к счастью и как благословение — прекрасный покой.
Несколько минут спустя, когда я распаковывала вещи в своей новой комнате,
пришел Амрито с сообщением, что мы можем вернуться в дом Мастера.
На стоматологических сеансах Ошо обычно закрывал глаза. Так что я
воспользовалась преимуществом и тоже закрывала свои, если только он не
говорил. Однако время от времени он открывал глаза, и если он видел, что мои
глаза закрыты, он смеялся и говорил со смешком: "Анандо, снова медитирует, —
очевидно, зная, что я дремлю, а не медитирую. Однажды он сказал: "Анандо, не
закрывай глаза, пока я жив".
Я помню последнюю неделю, когда он был в теле; когда, либо его врач, либо я
были всегда с ним, двадцать четыре часа в сутки, так как его тело было настолько
хрупким, что он падал. В основном он лежал в постели с закрытыми глазами. Я
была в "ночной смене", и после того, как я сопровождала его на его вечернее
Намастэ в Будда-холле и обратно, и укладывала его спать, я лежала с ним в
затемненной комнате.
Было очень заманчиво заснуть, как это было со мной ранее в этом году, когда
Ошо впервые стал слишком слаб, чтобы быть в одиночестве. Звучит как очень
привилегированное положение (и, конечно, так оно и было), но каждый час или
полчаса в течение всей ночи Ошо спрашивал: "Анандо, ты не спишь?" Раньше это
беспокоило меня и, наконец, сделало меня очень раздраженной, так как я никогда
не спала, и именно поэтому я сказала Ошо во второй раз, что больше не могу
выполнять эту работу. Но в те последние ночи пребывания Ошо в теле — хотя
лично я отрицала, что он умирал — что-то заставляло меня бодрствовать, и я

25
всегда была очень счастлива, что могу ответить: "Да, Ошо, я не сплю", без какого-
либо моего прежнего раздражения.
И я действительно была счастлива оказаться с ним в этой странной мрачной
ситуации. Раньше я думала о сне, в котором нуждалась, или о людях, которых
хотела увидеть, но в те последние дни было достаточно просто быть рядом. После
того, как он оставил тело, я была так благодарна, что последние остатки моего
сопротивления полностью растаяли в этот последний период. Какое удивительное
сострадание, Ошо пришлось просить меня приходить и быть с ним каждую ночь в
течение последней недели, несмотря на то, что раньше я говорила "нет" этой роли.
Я могу себе представить, как опустошенно я бы себя чувствовала, если бы он
ушел, а я все еще бессознательно сопротивлялась ему. На самом деле, от подруги я
узнала, что Амрито сказал ей, что Ошо специально позвал меня обратно в ночную
смену на его последней неделе, потому что знал, что покидает тело.
Расскажи историю о призраке.
Вскоре после того, как мы вернулись в Пуну в январе 1987 года, Ошо
пригласил меня переехать в комнату, которая раньше была комнатой его секретаря
Лакшми. Это была красивая большая комната рядом с комнатой его опекунов в его
крыле дома, и она выходила на Аудиторию Чжуан-Цзы, где Ошо читал свои
лекции в первый год Пуны-II. Ошо приходилось проходить через эту комнату
каждое утро и вечер, поэтому для меня, конечно, было большой честью получить
ее. Но это была странная комната, потому что в ней не было окон. Ночью было
совсем темно.
Очень скоро после переезда я обнаружила, что просыпаюсь среди ночи с
волосами, стоящими на затылке, и с ощущением, что в комнате кто-то, или что-то
есть. Тогда я слышу стук. Я поняла, что меня разбудил этот стук. Поэтому я
спросила охранников Лао-Цзы, которые отвечали за безопасность дома Ошо: "Кто-
нибудь стучит в мою дверь посреди ночи?" Они сказали: "Нет".
Нирвано, которая в то время заботилась об Ошо, услышала об этом и сказала
Ошо, что кто-то стучит в мою дверь посреди ночи. Итак, на следующий день Ошо
спросил: "Как твоя новая комната, Анандо?" Я сказала ему, что она очень хороша.
Я никоим образом не собиралась рассказывать ему о стуке. — Ты встречалась с
призраком? — спросил он. — Каким призраком? Ответила я. Он сказал: "В этой
комнате привидение". Я сказала ему, что не верю в привидения, и он спросил:
"Разве ты не слышала, как призрак стучит?" Я возразила, что кто-то, должно быть,
сказал ему, что я слышала стук, шумы по ночам, но он настаивал: "Нет, там
призрак, и с ним нужно очень хорошо разговаривать". Люди подумают, что я
сумасшедшая. Он ответил: "Все знают, что ты сумасшедшая, Анандо. Не волнуйся.
Поговори с призраком."
В ту ночь, когда меня разбудил стук, я села и сказала: "Посмотри сюда. Я
австралийка, юрист и не верю в призраков, поэтому, пожалуйста, оставь меня в
покое". На следующий день Ошо спросил меня: "Ты разговаривала с призраком?"
Я рассказала ему содержание моего разговора, а он ответил: "Нет, это не так. Ты
должна иметь нормальный разговор с призраком. Ты должна быть очень милой".
Несмотря на то, что я продолжала настаивать на том, что призрака не было,
он, наконец, убедил меня. Он сказал: "Есть очень милый старый джентльмен-
призрак, и тебе нужно поговорить с ним". Так что я стала разговаривать с

26
призраком посреди ночи, чувствуя себя несколько глупо. Я чувствовала, что Ошо
дразнит меня. Поэтому я решила создать призрака, чтобы дразнить его.
Я взяла кое-какую одежду и набила ее газетами, затем набила бумагой пару
колготок и надела на них туфли. Затем я поставила этот манекен на офисный стул
на колесиках и прикрыла переднюю часть большой газетой, удерживаемой на
месте гигантскими кухонными вилками, так что это выглядело так, будто кто-то
сидит на стуле и читает газету.
В то время мы могли ходить на дискурсы только через день, потому что в
ашраме было много людей, а аудитория Чжуан-Цзы была недостаточно большой
для всех нас. Ошо приходилось проходить через мою комнату, чтобы попасть в
аудиторию, поэтому в один из дней, когда я не собиралась на дискурс, я спряталась
в своей ванной и выкатила стул с призраком на нем после того, как Ошо прошел.
Когда он вернулся после беседы, в комнате сидело привидение. Я пряталась за
дверью ванной и повесила большую табличку с надписью БУУУ позади газеты.
Ошо подошел к креслу и сказал Шуньо, которая сопровождала его в качестве
смотрителя: "Что это?" Он просмотрел газету, прочитал БУУУ, усмехнулся и
вышел.
Затем Миларепа, один из музыкантов, отправил Ошо вопрос о моем призраке.
Ошо ответил на дискурсе: "Миларепа, не только ты видел его; Кавиша видела того
же человека, сидящего на стуле и читающего газету, и из-за газеты никто не мог
видеть его лица. Люди могли видеть только ноги, туфли, носки, руки и газету;
никто не видел верхней части его тела и его лица — и никто не посмел войти
туда... Я тоже видел это, потому что, когда я проходил после лекции, этот парень
читал газету. На самом деле, я предложил Анандо... потому что призрак, живущий
в этой комнате, продолжает стучать и тревожить сон Анандо... Я сказал ей
поговорить с ним; он не плохой парень. Раньше в этой комнате жили многие люди,
и это случалось со всеми. Постепенно они привыкают, а поскольку он хороший
человек... просто поговорите с ним. Итак, она говорила, но ответа не было. Я
сказал: "Ты продолжай говорить"."
Ошо говорил о призраке в нескольких беседах, потому что мы продолжали
игру. Он попросил Шуньо постучать в мою дверь посреди ночи и втолкнуть
призрака в мою комнату. В едва проснувшемся состоянии я совершенно забыла о
призраке и, конечно же, закричала. Тогда я посадила призрака в его Роллс-Ройс.
Затем Ошо послал призрака в комнату Майтрейи. Майтрейя был одним из
старейших санньясинов Ошо, очень дорогим ему, который был членом парламента.
Ошо сказал всем: "Этот старик кажется мятежником, и по мере того, как Анандо
становится с ним ближе, она может сообщать нам все больше и больше, потому что
теперь они разговаривают — диалог начался. Теперь мы должны увидеть, к чему
это приведет, и многим людям интересно это знать; ее комната стала самым
загадочным местом во всей коммуне".
На следующий день он сказал: "Ей приходится разговаривать с ним каждую
ночь. Я спросил ее, отвечает ли он. Она сказала: "Он никогда не отвечает". Я
сказал: "Он не ответит, потому что его не существует. Ты должна создать его; это
очень творческое измерение".
Вы можете создавать призраков очень легко. Все остальное очень сложно,
потому что для этого нужен материал. Призраки абсолютно нематериальны. Нужно
просто хорошее воображение, а у Анандо хорошее воображение. И это хорошее

27
упражнение — разговаривать с призраками, потому что вы можете быть более
правдивыми, чем с людьми — это хорошая медитация. Вы можете рассказать им
секреты, которые вы не можете рассказать никому другому, потому что они не
собираются распространять слухи. Вы можете доверять им; они ваше собственное
творение.
Медленно, мало-помалу Анандо превратит это в медитацию — мало-помалу
она станет единым целым. Я даю ей столько поддержки, сколько возможно.
Бояться нечего, потому что призраков не существует нигде, в том числе и в
комнате Анандо. Но имея хорошую компанию призраков и разговаривая с ними
можно превратить это в медитацию, как если бы вы разговаривали сами с собой. У
каждого человека много личностей. Он может сделать каждого из себя призраком,
и тогда с ними легко разговаривать. И еще один шаг — говорить с вашей стороны
и отвечать с его стороны. Между этим разговором, между вами и несуществующим
призраком, вы найдете спрятанные внутри себя сокровища, тайны и загадки, о
которых вы раньше не знали...
Анандо — мой секретарь по правовым вопросам, и если вы хотите узнать о
праве, она может вас кое-чему научить. Я не думаю, что какое-либо привидение
интересуется такими вещами, как закон — это так заумно. Но они заинтересованы
в Анандо. Она очень сочная!"
Годы спустя, после того как Ошо покинул тело, я оглядывалась назад на все,
что произошло, и поняла, что разговор со стеной, который в каком-то смысле
аналогичен разговору с призраком, на самом деле является прекрасной техникой
медитации для меня. С тех пор я использовала его много раз, чтобы распутать
вещи и заглянуть в свое бессознательное. Просто разговаривая со стеной.
Я также играла во множество других игр с Ошо; он любил шалость. Однажды
рабочие переделывали коридор, который проходит через Дом Лао-Цзы, так как
Ошо хотел, чтобы его библиотечные полки были расширены по обе стороны от
него. В моей ванной комнате был шкаф, выходящий в коридор, и задняя часть
этого шкафа была открыта во время этой работы и закрыта временной панелью. Я
подождала, пока Ошо закончил свой дискурс и пошел по моей комнате.
Спрятавшись за слегка приоткрытой дверью в ванную, я помахала рубашкой,
чтобы привлечь его внимание, а затем быстро прыгнула в шкаф, закрыв за собой
дверцу. Затем я выскользнула из задней части шкафа в коридор и быстро поставила
на место временную стену. Я практически исчезла.
Ошо подошел, открыл дверь ванной и спросил Шуньо: "Куда она ушла?" Он
открыл дверцу шкафа, но шкаф был пуст. Он быстро понял, что произошло, и
начал толкать временную стену. Я была в коридоре, пыталась удержать стену, а он
толкал с другой стороны. Наконец он перестал давить. Поэтому я подумала: "Я
подожду. Я дам ему несколько минут, чтобы он ушел, прежде чем вернуться в
свою комнату". Так что я немного подождала, а затем вернулась в свою комнату,
но Ошо приветствовал меня громким "БУУУ!" Он ждал, чтобы застать меня
врасплох! Мы так повеселились.
В моей ванной было крошечное окошко, выходившее в аудиторию Чжуан-
Цзы, где Ошо читал лекции, поэтому я поняла, что могу лежать в ванне и слушать
лекцию в те дни, когда не могла на них присутствовать. Мне приходилось убирать
свою постель каждое утро перед тем, как Ошо проходил через мою комнату,

28
поэтому я просто взяла все постельные принадлежности и устроила себе красивую
кровать в пустой ванне. Я лежала там и слушала дискурс. Было очень уютно.
Шуньо узнала об этом и рассказала Ошо. После того, как он заканчивал
дискурс, я выжидала несколько минут, прежде чем вернуться в свою комнату,
чтобы дать ему время пройти. Однажды после того, как беседа закончилась, я
лежала в ванне, когда вдруг дверь ванной открылась, и там стоял Ошо. "Ага-а-а!"
— воскликнул он. Я закричала, потому что получила сильный шок. Люди в Чжуан-
цзы все еще находились в прекрасном медитативном пространстве, которое
окутывает вас после беседы — я не знаю, что они подумали, когда услышали крик.
Ошо упомянул об этом в следующем выступлении — конечно, с изюминкой:
"Мой юридический секретарь Анандо спит в своей ванне, просто чтобы избежать
смерти, потому что никто никогда не умирал в ванне. Она держит свою постель
заправленной — это только для вида. Всякий раз, когда я прошу Шуньо найти ее, я
должен сказать ей: "Посмотри в ее ванной". И она спит с одеялом и с одеждой в
ванной".
В другой раз его плотник Ашиш сделал манекен Ошо в натуральную величину
для девушек, которые шили одежды Ошо. В первый раз, когда они использовали
его, чтобы показать новую одежду Ошо, он сказал Нирвано: "Сегодня вечером,
посреди ночи, иди в комнату Анандо, открой дверь и втолкни его с моей шляпой на
нем". Нирвано сделала это, и, конечно, я была шокирована — это было похоже на
Ошо. Мы играли друг с другом во многие другие игры и трюки. Ошо любил
веселиться; у него было отличное чувство юмора. Он не был серьезным мастером.

"В конце концов, медитирующий однажды слышит стук изнутри. Вы слышали

только стук снаружи, но однажды вы услышите, посреди ночи, кто-то стучится
изнутри. Это очень странный опыт. Не бойтесь, это ваш друг по дхарме. Это само
ваше существо говорит: "Теперь вы готовы, откройте двери, позвольте мне выйти.
В ваших действиях, в ваших жестах, в ваших словах, в вашем молчании — теперь
позвольте мне взять на себя управление". Так что если иногда вы слышите стук, не
поймите неправильно.
Анандо слышит стук. Она думает, что кто-то — особенно я — стучит в ее
дверь. Но я заперт в своей комнате, и ключ у Нирвано. Я не могу оттуда
выбраться... Насколько я понимаю, главная дверь закрыта, все закрыто. Стук
исходит изнутри, но из-за того, что вы никогда не слышали его изнутри, возникает
неправильное понимание, что он исходит извне.
Итак, Анандо, помни, что в следующий раз, когда раздастся стук, он исходит
не извне или от какого-то призрака, святого или нечестивого... Это стучит твое
собственное существо. Не подавляй его, не пытайся его избежать. Послушай его.
Чего оно хочет? Оно хочет выйти. Ваше существо хочет явиться в мир во всей
своей славе."6

Расскажи что либо загадочное об Ошо!

Было много вещей, которые я не понимала. Раньше я просто игнорировала их
и притворялась перед собой, что я прагматична и не интересуюсь вещами, которых
не понимаю — эзотерическими вещами. Конечно, это было неправдой, но дело в
6
Osho, Isan: No Footprints in the Blue Sky, Chapter 6: The Only Hope.

29
том, что я не знала, как обращаться с такими вещами, поэтому мне было легче от
них отгородиться.
Я помню, как Нирвано один или два раза говорила мне на языке Лао-цзы:
"Ошо только что был здесь, ты его чувствовала?" Каждый раз, мне приходилось
признаваться, что я не чувствовала.
Обычно, когда я входила в комнату Ошо, он говорил: "Привет, Анандо".
Однако несколько раз, когда я входила, он, как обычно, сидел в своем кресле — но
его просто не было; он как будто был где-то еще, в другом измерении. Это было то,
чего я никогда не испытывала. Как будто в этом кресле была просто гора чистого
снега или льда; ни лица, ни человека, ничего — только ощущение огромной и
далекой бесформенности.
Там ничего не было. Просто волнующее ледяное ощущение очень чистой
энергии. Я пытался привлечь его внимание словами: "Хм, Ошо?" Тогда мне
казалось, что человек — личность — выливается обратно в это ледяное тело. Не
лед, просто... ничего - бесформенность, что бы это ни значило. Когда он вернулся,
я сказала: "Пожалуйста, не делай этого снова; это действительно страшно".
Случались и другие вещи, которых я никогда не могла понять. Например,
когда мы были в Монтевидео, Ошо остановился в гостиничном номере. Его
комнату от ванной отделял отдельный коридор; они были довольно далеко друг от
друга. Однажды, когда он отдыхал в своей комнате, я зашла почистить его ванную.
Там были весы, поэтому очень тихо и немного виновато я встала на них и
взвесилась. Когда я закончила уборку, я вошла в его комнату, он поднял голову и
спросил: "Сколько ты весишь, Анандо?" Ой!
В другой раз я читала дрянной роман в другом конце Дома Лао-Цзы, далеко от
его комнаты, когда он посигналил мне. Когда я вошла к нему, он спросил: "Что ты
читаешь, Анандо?" Мне пришлось попросить его прекратить делать такие вещи;
это было страшно.
А как насчет синего "Ом"?
Синий "Ом" произошел во время стоматологического сеанса 20 августа 1989
года, всего за пять месяцев до того, как Ошо покинул тело. Ошо внезапно сказал:
"Я вижу перед собой символ "Ом". Он синий. Это всегда происходит
непосредственно перед смертью. Это знак приближения смерти". Он нарисовал
символ в моем блокноте. Дважды он упомянул об этом: "Я вижу перед собой Ом".
Это было за несколько месяцев до его смерти, хотя тогда мы этого не знали.
Расскажи нам о том времени, когда тебе пришлось поклониться всем в
Будда-холле.
О, это был большой удар по моему эго. Это случилось в первый раз, когда я
отказалась от своей работы в качестве смотрителя Ошо в 1988 году, так как я
чувствовала, что все это становится для меня слишком тяжело. Маниша, которая
читала сутры Ошо в начале каждой беседы, болела мигренью, и Ошо попросил
меня заменить ее. Итак, я читала сутры в Будда-холле, а также была его секретарем
и смотрителем в то время. Я сказала Ошо, что мне нужен перерыв, но у него его не
было. Так что мне удалось, бессознательно, заболеть, и под этим предлогом я ушла
из Дома Лао-Цзы и с работы. Таково было правило — рядом с Ошо не жили
больные люди. Я также не могла пойти в Будда-холл.

30
 В беседе тем вечером Ошо сказал: "[Маниша] бросила свою мигрень на
бедную Анандо, которая является моей единственной связью с миром. Она мои
средства массовой информации, мое телевидение, мое радио, мои газеты... и
поскольку мы говорим об опустошенном сердце [предмет беседы], эта мигрень
достигла ее сердца... От нее не существует лекарства. Доктору Индивару придется
что-то придумать — она мне срочно нужна, потому что каждое утро, каждый вечер
она — моя единственная связь с миром. И именно потому, что она приняла
мигрень с открытым сердцем, она заслужила великую добродетель. Следующая
серия, которая начнется завтра, будет посвящена ей... Она великая ученица, и она
разумно понимает, что значит иметь открытое сердце, жить в незащищенности,
жить без всякой безопасности... Ты осмелилась держать свое сердце открытым. Ты
проявила большое мужество. Я могу положиться на тебя, что бы ни случилось, ты
будешь держать свое сердце открытым. Это может быть болезненно, это может
вызвать беспокойство, но это только начало".
На следующий день Ошо доставил мне в комнату запись дискурса, чтобы я
могла ее прослушать. Позднее Нирвано зашла ко мне в гости и спросила: "Что ты
думаешь? Что ты скажешь об этом?" Я сказала: "У меня есть подозрения. Он
пытается шантажировать меня, чтобы я вернулась к работе". Я знаю, что это было
крайне глупо, но именно так отреагировал мой ум. Поэтому я сказала Нирвано: "Я
подозрительная". Теперь я не знаю, то ли она ослышалась, то ли Ошо ослышался,
но Ошо услышал, что я сказала, что он злобный. Итак, на следующий вечер, во
время дискурса, когда я еще лежала в постели, он ударил меня.
Он сказал:
"Эта книга посвящена Анандо, несмотря на ее сопротивление. Эти два дня она
вела себя очень неосознанно. Во-первых, меня всегда беспокоит, что Манише не
разрешают брать отпуск, с мигренью или без мигрени, потому что, если она
отсутствует хотя бы один вечер, ее место должен занять кто-то другой. Но просто
занять ее место на один день опасно. Вкусив это, потом начинаешь думать:
"Почему бы мне не продолжить?" Это почти как если бы вы стали королем на один
день. Но это будет трудно для всей жизни.
Итак, сначала она взбесилась, потому что я все еще обращался к ней:
"Маниша, позаботься об Анандо". Я мог видеть ее лицо и видеть ее реакцию. Ей
это не понравилось; она хотела, чтобы к ней обратились напрямую. Но я знал, что
лучше "позаботиться", потому что завтра ее не будет... И у меня есть свои методы
работы. Я всячески стараюсь узнать какую-то тайну, которую нужно открыть
человеку.
Анандо может не осознавать, что она никогда не бывает мила с теми, кто добр
к ней. Она становится противной. Это ее неправильное воспитание из детства,
которое она несла. Во-вторых, она никогда не рада получать что-либо. Это требует
мужества... Человек любит отдавать, потому что, отдавая, ты поднимаешься выше,
но нужно научиться получать. По крайней мере, когда ты сидишь у ног Мастера,
ты должен научиться получать...
Я хотел посмотреть, как она это восприняла. Она упустила суть.... Анандо
также была обеспокоена тем, что я назвал Манишу лучшим записывающим
устройством, чем Свами Вивекананда у Рамакришны или Платон у Сократа. Ей
стало больно, потому что она делает так много работы — она отвечает за все

31
публикации и за все строительство, которое ведется в ашраме. Очевидно, она
думала, что Манишу похвалили.
И тонкая ревность, и женский ум — я хотел, чтобы их разоблачили. А на
следующий день, когда я сказал, что эта новая серия дискурсов будет посвящена
ей, Анандо взбесилась еще больше — настолько, что у нее началась лихорадка,
абсолютно психологическая, эмоциональная. Она была в полном порядке, когда
сидела здесь, и, добравшись до своей комнаты, заявила, что у нее приближается
сильная простуда. И, поскольку в это время она приходит ко мне, когда я ужинаю,
она не пришла. Она действительно хотела избегать меня, потому что я видел то,
что она скрывала... Она позвонила Нирвано, чтобы сказать, что она порочна, и что,
посвятив ей новую серию дискурсов, "Ошо пытается меня шантажировать".
И снова он приказал доставить мне кассету. Я была так взбешена тем, что он
неправильно истолковал то, что я сказала, что я полностью упустила из виду
настоящую суть того, что он говорил. Я была такой упрямой и такой гордой. На
самом деле все, что он говорил обо мне, было абсолютной правдой. Но я не была
готова это услышать, не говоря уже о том, чтобы признать это.
Я сказала Нирвано, что была зла, и что я сказала "подозрительный", а не
"злобный". На самом деле, я была так зла, что хотела уйти. Но я не могла, потому
что была больна. Я застряла в этой маленькой комнате, варясь в буре своего гнева
и упрямства всю ночь и следующий день я не могла никуда пойти. Я не могла
этого избежать. Были только я и мое разгневанное эго. Потом произошло чудо —
гнев начал рассеиваться. И в тот вечер в дискурсе Ошо лишил меня главного
повода злиться. Он показал мне, что не имеет значения, сказала ли я "злобный" или
"подозрительный". Дело было в моем бессознательном состоянии. Он исправил
"злобный" на "подозрительный", но все равно ударил меня.
Он сказал:
"Анандо в гневе послала мне сообщение о том, что она подозрительна.
Подозрительна в чем — подозрительна, конечно, в том, что я спровоцировал ее
стать буддой. Мне здесь больше нечего делать. Подозрительна в чем? Вы с
подозрением относитесь к своему собственному потенциалу, и мне приходится
постоянно долбить вас по голове. Итак, для этой серии дискурсов я дал имя
Анандо барабану Ниведано7. Так что он продолжает бить каждый день, пока она не
придет в себя. Подозрительна? Но это не только ее проблема, это проблема
каждого интеллектуала — Анандо окончила юридический факультет".
В своем вопросе тем вечером Маниша призналась, что у нее тоже есть
ревность. Ошо ответил: "Это нужно очень ясно понять: что бы я ни говорил
одному человеку, каждый должен заглянуть внутрь себя, чтобы увидеть,
применимо ли это также и к нему... То, что я сказал об Анандо, просто символично
— вы все должны задуматься над этим. Возможно, в вас могут скрываться те же
склонности, те же бессознательные чувства, зависть, жадность, амбиции. До
просветления у всех вас был этот варварский ум. Анандо не исключение, и ты не
исключение, Маниша. И это нормально. Что необходимо, так это осознание того,
что эти вещи находятся внутри вас. Ничего не нужно делать. Просто наблюдайте за
ними, и они исчезнут. Но что делают люди? Они делают что-то наоборот. Они
подавляют их. Они делают вид, что другие могут завидовать, злиться, а мы нет.
7
Ниведано — бразильский барабанщик, игравший в группе Сантаны. Теперь он был барабанщиком в группе,
которая играла каждую ночь в Будда-холле, и Ошо всегда призывал его ударить в барабан в конце медитации.

32
 Они продолжают подавлять все свое уродство в бессознательном. Это не
поможет вашему пробуждению... Мои усилия состоят лишь в том, чтобы помочь
вам встретиться лицом к лицу со своим подавленным умом. Как только вы
столкнетесь с этим, единственный секрет, который нужно узнать, - это стать их
свидетелем. Ничего не делайте. Не осуждайте их, иначе они тут же углубятся во
тьму вашего бессознательного. Не осуждайте их, не цените их, иначе они
привяжутся к вашему сознанию... — Просто свидетельствуйте, как будто вы не
имеете к ним никакого отношения. Свидетельствование — это величайшее
средство, которое было найдено всеми просветленными людьми прошлого. Он
прорезает весь мусор, как острый меч.
Не идентифицируйтесь, просто оставайтесь в стороне и наблюдайте. Гнев есть
— обратите на него внимание и наблюдайте, как он возникает, как
распространяется, словно пожар, как он охватывает вас, как ослепляющая сила; как
он начинает принимать за вас решения, как вы начинаете действовать в
соответствии с ним. Просто наблюдайте, и вы удивитесь, что он ничего не может
сделать. Когда он возникнет, он даже не станет огнем, потому что он может стать
огнем только благодаря питанию. Наблюдая за ним, вы лишили его питания... и
скоро он рассеется, как туман. У него нет никакой реальности, кроме вашей
идентификации."
И на этот раз, когда я получила кассету, я его услышала. Я поняла, что все, что
Ошо говорил обо мне, было правдой. Я увидела в себе то, чего никогда раньше не
замечала, чего никогда не осознавала и не признавала. Глядя на все это и признавая
безмерное сострадание Ошо, внутри меня как будто что-то сломалось и разбилось;
что-то расслабленное и освобожденное. Поэтому я отправила записку Ошо, в
которой сказала: "Мне очень жаль. Должно быть, я самый упрямый и глупый
ученик всех времен. Я даже не уверена, что меня можно назвать учеником после
моего поведения. Я чувствую себя ужасно из-за того, что заставила тебя так сильно
ударить меня, но я видела, что слои моей гордости и мои глупые защиты
независимости от любви были такими старыми и толстыми, что мне нужно было
что-то радикальное.
Я до сих пор не знаю, что ты сделал, кроме того, что это было больно. Теперь
я понимаю, почему правда так непопулярна. Но, несмотря на все мои усилия, ты
своей любовью снова совершил чудо. Я чувствую себя исцеленной и очень
благодарной. Спасибо звучит так неадекватно, но я говорю это из глубины своего
существа. Я умываю твои ноги слезами благодарности".
На следующую ночь мне, конечно, стало лучше, и я смогла вернуться к
дискурсам. Когда Ошо вошел в Будда-холл, на нем были солнцезащитные очки с
мигающими огоньками, которые всем понравились. Когда он сел, он снял их,
поманил меня вперед и дал мне. Затем он начал речь со слов: "Прежде чем я буду
обсуждать сутры Хякудзё и Басё, я должен решить этот важный вопрос об
Анандо".
Как неловко! Он продолжал говорить об уме... "Ум — это небольшое
скопление тысячелетних проблем. Вы все еще носите их, и они просто ждут, когда
всплывет какая-нибудь ситуация... Вы не осознаете, что девяносто процентов
вашего ума погружено во тьму. Только небольшой фрагмент — десять процентов
— немного проснулся. Он ничего не знает о том, что творится в недрах, на

33
девяносто процентов. И из этого бессознательного может всплыть что угодно.
Просто нужна определенная ситуация, чтобы вызвать его..."
Потом он прочитал мое письмо и сказал: — Анандо, ты отлично справилась. В
тебе было что-то тревожное, что ты отбросила в этот кризис. Кризис был
болезненным — каждый кризис болезненный, — но некоторые кризисы привносят
в нас новый подход, новое отношение, новое существо. И этот кризис принес в
твою жизнь новый рассвет. Люди совсем не понимают, что боятся любви. Люди
думают, что они очень любящие, но их бессознательное очень боится любви.
Любовь означает слияние, и это кажется уму, как если бы вы теряли свою
независимость, свою индивидуальность.
В обычных любовных делах это в какой-то степени верно. В этом вся борьба
между любовниками, непрерывная борьба. Это не определенные вещи, из-за
которых они борются ... их борьба заключается в том, чтобы выжить как личность.
Этот поток любви вызывает в них великий страх. И это об обычных любовных
связях. Что уж говорить о великой любви между учеником и Мастером.
Это как приливная волна, но разница в том, что приливная волна не отнимает
у вас независимость. На самом деле у вас сейчас нет независимости; это просто
смутная идея. Вы не знаете свободы; вы не знаете независимости. С приливной
волной любви Мастера все, что в вас было рабом, утонет. Вы выйдете свежим,
более независимым, более индивидуальным. И все же, более благодарным, более
миролюбивым, более грациозным.
— Вот что случилось с тобой, Анандо. Ты вернулась домой. Ты немного
сбилась с пути, но со мной очень трудно сбиться с пути. Я даю тебе столько
веревки, сколько ты хочешь, я даю тебе всю веревку, а потом ты возвращаешься с
этой веревкой. Ты оказалась настоящим учеником. И то, что ты говоришь, это не
просто слова; это самое твое сердце. Когда я ударяю кого-то, помни всегда, я бью
себя сильнее. Я могу понять, что ты исцелена, потому что моя боль исчезла. И я
чувствую твою благодарность.
Не только я чувствовал боль, через которую ты проходила, но и все собрание
грустило. Я хотел бы, чтобы Анандо поклонилась всем здешним буддам — они все
грустили все эти дни, когда ты испытывала глубокую боль. Сражаясь с нею, ты
вышла победителем. Недостаточно быть благодарным мне; ты должны быть
благодарна всем буддам, которые работают здесь вместе в поисках потерянного
сокровища, потерянного золотого состояния". Затем он сказал: "Анандо, выйди
вперед и поклонись всему собранию. Это будет достижение для будущего". Так я и
сделала. И все в свою очередь поклонились мне. Я была глубоко тронута.
В конце каждой беседы Ошо звал "Ниведано!", чтобы вызвать барабанный бой
для медитации. В предыдущие несколько вечеров вместо этого Ошо звал
"Анандо!". В конце того вечера он сказал: "До сих пор я называл барабаны
Ниведано "Анандо", чтобы ударить ее так глубоко, чтобы она совершила прорыв.
Она прошла через это, и это радостный и блаженный вечер для каждого из вас. В
этой серии барабаны по-прежнему будут называться "Анандо", но по другим
причинам — чтобы поприветствовать ее дома".
Разве не было времени, когда ты действительно ушла?
Да. Был и другой раз, когда я тоже реагировала по-крупному. В тот раз моя
реакция была направлена не на Ошо; это было к другому члену близкого

34
окружения Ошо, который, как мне показалось, очень неуважительно относился к
Ошо. Когда я столкнулась с этим человеком по этому поводу, он был очень
противен мне. Я была шокирована и обижена, но моя реакция была настолько
чрезмерной — у меня явно был сильный предменструальный припадок. В любом
случае, я чувствовала, что не могу терпеть такую ситуацию, и решила уйти.
Убегать от мужчин, которые, как мне казалось, не уважали меня или плохо
обращались со мной, было старой привычкой в моей жизни. Я собрала все свои
вещи в большой чемодан. Я не знала, куда идти, поэтому пошла к другу в глубь
парка Корегаон и заняла немного денег, чтобы купить билет на самолет в
Австралию. Я заняла ровно столько денег, сколько нужно для билета, а потом
поехала в Бомбей. Когда я приехала в аэропорт той ночью, я обнаружила, что для
того, чтобы покинуть страну, я должна была иметь справку из полиции города
Ахмадабад (где я была официально зарегистрирована), и у меня не было
достаточно денег, чтобы добраться до Ахмадабада. Я застряла.
Поэтому я позвонила Амрито в Дом Лао-Цзы, чтобы узнать, могу ли я занять
еще немного денег. Он сказал: "Где ты! Ошо спрашивал о тебе. Он не ходил
сегодня вечером на беседу, потому что тебя не было, и сказал, что не будет
беседовать, пока ты не вернешься". Это был такой шок — я не могла представить
себе такого. Я немедленно прыгнула в такси и помчалась обратно в Пуну.
Вся ситуация была странной — мой ум, должно быть, совсем сошел с ума... Я
не знаю, что со мной случилось. Но я знаю, что если бы Ошо не был таким
невероятно понимающим и сострадательным, я бы не смогла вернуться. В моей
жизни до тех пор, однажды был сожжен мост, я никогда не возвращалась, даже
если я понимала, что сделала ошибку. Моя гордость была слишком сильна. Когда я
вернулась, Ошо ничего не сказал; он был совершенно нормальным. Я вернулась к
работе с ним, как будто ничего не произошло. На самом деле произошло что-то
очень важное — позже я поняла, что моя старая привычка убегать исчезла.
В тот вечер в беседе Ошо сказал: "Я должен кое-что сказать о своем
вчерашнем отсутствии, прежде чем я смогу вступить в обсуждение заявлений
Риндзая. Я не смог прийти вчера, потому что Анандо отнесла всю мою одежду в
какую-то химчистку. Сначала я подумал, что химчистка должна быть в Пуне, но к
концу вечера выяснилось, что химчистка находится в Бомбее. А ночью она
позвонила и сказала, что едет в Швейцарию, со всеми двенадцатью чемоданами
Авирбхавы, набитыми моей одеждой для химчистки! Каким-то образом ее
пришлось уговорить вернуться, потому что без одежды у правительства будет
немедленная причина арестовать меня. К счастью, она вернулась из Бомбея. Вся
заслуга в том, что я сегодня здесь, принадлежит ей."
Так что он полностью прояснил для меня всю ситуацию, превратив ее в
забавную историю. Он был таким невероятно сострадательным и таким любящим,
и весь этот безумный эпизод просто исчез, а вместе с ним и еще одна часть моего
бесполезного бессознательного.
Какие еще выводы ты сделала о себе?
Очень много. Одной из моих проблем, над которой очень тонко работал Ошо,
была низкая самооценка. Я научилась довольно хорошо скрывать это, но всю свою
жизнь глубоко внутри у меня была довольно низкая самооценка. У Ошо это
проявлялось как чувство полной неадекватности ученика и медитатора. Ошо

35
изменил это, по большей части без моего ведома. В основном он делал это, будучи
очень терпеливым и всегда (ну, почти всегда) очень любящим меня, даже когда я
была как осел.
Одним из способов, которым он решил эту проблему, было частое упоминание
моего имени в дискурсах, хотя в этом не было необходимости. Поначалу я
чувствовала себя смущенно — ладно, мое эго было польщено, конечно, но в то же
время я чувствовала, что не заслуживаю того, чтобы меня выделяли.
Но он продолжал это делать, и постепенно это смущение прошло, и я начала
верить, что, возможно, я все-таки достойна этого. В довершение всего он назвал
меня в беседе "буддой с жареной картошкой". Он сказал: "Веками тебя будут
помнить как Анандо: Горячего Картофельного Будды! ...Анандо, даже если ты
хочешь стать тепленьким бодхисаттвой, ты не сможешь — ты горячая картошка.
Ты можешь этого не знать, но все остальные знают, что это Анандо — будда с
жареной картошкой".
Другой пример: в какой-то момент я поняла, что моя память становится
туманной. Это касалось простых вещей — я была в душе и не могла вспомнить,
помыла я уже голову или нет. Это напугало меня. Поэтому я задала Ошо вопрос об
этом в беседе. Я никогда не задавала ему личных вопросов, когда была в его
комнате; Я всегда чувствовала, что это будет использование его в своих интересах.
Ошо сказал: "Анандо, ты редкостный ум, но часто случается так, что умные
люди не обладают хорошей памятью. А люди интеллигентные, если они не
немного эксцентричны, очень плоские и скучные. Ты не плоская и скучная. Ты
прирожденная блаженная8... Человек, обладающий разумом, неизбежно будет
считаться многими немного сбившимся с пути. И на самом деле так и есть.
Конечно, он не из толпы. Для толпы он чужой, совсем чужой. Ему снятся
необычные сны, он надеется вопреки надежде, что здравомыслящим людям
кажется абсурдным. Он воспринимает далекие вещи, воображает утопии. Он сама
соль земли. И особенно будучи женщиной, ты еще более редка, потому что
мужчина не позволяет женщинам быть разумными. Мужчина всегда держал их в
подчиненном положении...
Анандо — интеллигентная женщина. Каким-то образом она вырвалась из
ловушки, а все интеллигентные люди настолько индивидуалисты, что толпа
думает, что с ними что-то не так, особенно с женщиной. Во-первых, от нее не
ожидается, что она будет умной; во-вторых, ей нельзя быть блаженной, а Анандо и
та, и другая! И я люблю блаженных, потому что блаженные достигают
просветления раньше всех. А мужчина или женщина, в которых нет чего-то
эксцентричного, не интересны. Они слишком плоские, слишком скучные.
Небольшая эксцентричность делает людей более сочными.... — Так что, насколько
я вижу, все идет прекрасно. И я наблюдаю за ней каждый день, потому что Анандо
— одна из моих секретарей, так что я вижу ее каждый день. Она растет, становится
все более молчаливой, радостной, шутливой, резкой".
Так что он действительно помог мне доверять себе и ценить себя, и эта
внутренняя неуверенность просто ушла. Однажды я поняла, что ее больше нет.
Ошо был таким естественным — самым естественным человеком, которого вы
когда-либо встречали. Так что быть рядом с ним было невероятно целительно.

8
В оригинале - cuckoo: кукушка, сумасшедший, глупец, блаженный, не в своем уме, ненормальный и т.д.

36
 Например, когда у меня был предменструальный период, я была довольно
невротична. И однажды в таком состоянии я опаздывала на встречу с ним.
Слишком много всего происходило. Я просто бросилась в его комнату вся в
смятении — не было времени заранее успокоиться и попытаться притвориться, что
меня можно воспринимать всерьез как медитатора. Ошо сидел в своем кресле. Он
поднял глаза, когда я ворвалась, и сказал спокойно и очень просто: "А как ты
сегодня, Анандо?" Я сказала: "Я сегодня полный невротик, психотик, неудачница и
развалина". Он широко улыбнулся и сказал: "Хмммм, это здорово!" И сразу же все
эти чувства ушли. Просто сразу. Он не ответил; он не отреагировал. Он просто
сказал: "Это здорово", и псссс, все это исчезло.
Как он указал мне в той беседе, когда перечислял мои грехи, мне было нелегко
принимать. Всякий раз, когда кто-нибудь предлагал мне что-то ценное, это
нажимало на мою кнопку недостойности, и моей автоматической реакцией был
отказ — точно так же, как я отвергала хорошие вещи, которые он сказал обо мне
раньше в той беседе. У Ошо было несколько очень красивых часов, подаренных
ему в Америке. Все они были конфискованы правительством США и проданы на
аукционе. Некоторые санньясины купили его любимые часы — те, которые он
носил чаще всего, — чтобы вернуть их ему.
Когда прибыли первые, я была так счастлива принести их Ошо, потому что
это были одни из его любимых часов с бриллиантами и сапфирами. Я принесла их
в его комнату и сказала: "Вот твои любимые часы". Он взял их, посмотрел на них и
сказал: "Очень красивые". Затем он вернул их мне, сказав: "Это для тебя". Я сразу
ответила: "Нет, я не могу это принять. Это твои любимые часы; Я не могу этого
принять". Он сказал: "Ты мой секретарь; у тебя должны быть красивые часы. Это
для тебя". Я была так смущена. Я просто не могла этого вынести; это было
слишком. Он все еще протягивал их мне. Я не знала, что делать, поэтому встала и
сказала: "Я не могу с этим справиться". И вышла из комнаты. Я добралась до двери
его спальни. Помню, я держала руку на дверной ручке и уже собирался открыть ее,
чтобы уйти, когда Ошо спросил: "Почему ты такая гордая, Анандо?" И я ответила:
"Я не горжусь!" очень гордым тоном. Затем он сказал: "Итак,… возьми часы", — и
снова протянул их. Он заполучил меня мгновенно. Я сразу растаяла, вернулась и
забрала часы. И я люблю носить их!
На самом деле, только сейчас, оглядываясь назад, я вижу то, в чем не
признавалась себе тогда, Ошо обрисовывал список моих бессознательных
недостатков в той беседе. Я ревновала, когда Ошо уделял особое внимание кому-то
другому. Я так быстро перешла от чувства недостойности его внимания к
ощущению, что его внимание было для меня чем-то особенным, что моя связь с
ним была особенной. Что я была более особенной, чем другие. Что только
доказывает точку зрения Ошо о том, что неполноценность и превосходство —
всего лишь две стороны одной и той же игры эго.
Вначале, когда я впервые приехала, я считала тех, кто казался близким Ошо —
тех, кто жил в его доме и кого он упоминал в дискурсах — особенными. Я
поставила их на, своего рода, духовный пьедестал. Поэтому, когда подошла моя
очередь, я тоже поднялась туда. И я даже не знала об этом в то время. Реальность
такова, что мне просто невероятно повезло — повезло оказаться в нужном месте в
нужное время, и ооочень повезло, что Ошо терпел меня, несмотря на мою
гордость, мое высокомерие, мое упрямство и мое невежество.

37
 Еще немного о личной жизни Ошо

Можешь ли ты сказать что-нибудь о последних девяти месяцах нахождения

Ошо в теле?
10 апреля 1989 года Ошо только что начал новую серию лекций о дзен. Но
после того, как он покинул Будда-холл тем вечером, он сказал Шуньо: "Я больше
не буду говорить. Что-то случилось со мной сегодня вечером. Что-то сломалось;
какая-то связь оборвалась в моем теле". Когда он повторил это мне за ужином в тот
вечер, я не поняла, о чем он говорит. Он сказал: "Я больше не буду говорить". Я
была очень удивлена, потому что он только что начал новую серию бесед. Но, по
сути, это было его последнее публичное выступление. Так что последняя беседа не
должна была стать таковой. Люди придают этому большое значение; как будто это
выступление было чем-то особенным и Ошо знал, что оно будет последним. Но это
было не так. Только в конце этой речи, когда он встал, чтобы уйти, что-то, по его
словам, произошло в его теле.
Это было в апреле — всего за девять месяцев до того, как он покинул тело.
Много лет спустя я нашла выступление, которое он произнес в 1960-х годах, в
одной из книг по йоге, где он сказал, что те, кто осознает и просветлен, чувствуют,
что что-то отключается в теле за девять месяцев до смерти, и тогда они знают, что
им осталось жить всего девять месяцев. Он сказал, что это зависит от того, как
долго они были в утробе матери. Если они находились в утробе матери восемь с
половиной месяцев, то за восемь с половиной месяцев до того, как они покинут
тело, произойдет это отключение. По-видимому, это случается со всеми, но
почувствовать это может только осознанный человек.
"Перед тем, как человек умирает, почти ровно за девять месяцев, что-то
происходит. Обычно мы не осознаем, потому что мы вообще не осознаем, а
явление это очень тонкое. Я говорю почти девять месяцев, потому что это не так.
Это зависит от того, сколько времени прошло между зачатием и рождением
ребенка. Если вы родились после девяти месяцев пребывания в утробе матери, то
девять месяцев. Если вы родились после восьми месяцев пребывания в утробе
матери, то восемь месяцев. Если вы родились после семи месяцев в утробе матери,
то семь месяцев. Это зависит от количества времени между моментом зачатия и
рождением.
Точно за такое же время перед смертью что-то щелкает в Харе, в пупочном
центре. Это должно щелкнуть, потому что между зачатием и рождением был
промежуток в девять месяцев: девять месяцев вы потратили на рождение; ровно
столько же времени будет отведено на смерть. Как вы девять месяцев готовились в
утробе матери к рождению, так вам придется девять месяцев готовиться к смерти.
Тогда круг будет полным. Что-то происходит в пупочном центре. Те, кто осознает,
сразу поймут, что что-то сломалось в пупочном центре; теперь смерть
приближается. И до нее примерно девять месяцев.

38
 Итак, Ошо знал, что ему оставалось всего девять месяцев находиться в теле.
Именно в те девять месяцев — я не думаю, что люди знают об этом — он создал
концепцию того, как будет продолжаться его работа и Курорт9. Хотя он больше не
выступал с речами, он очень много работал. Он проинструктировал, что мы будем
носить — темно-бордовые мантии (для повседневных занятий), белые мантии (для
вечерней медитации) и черные мантии для терапевтов (тех ведущих курсов в
Мультиверситете). Он создал Мультиверситет со всеми его факультетами —
Терапией, Целительством, Мистицизмом, Центрированием и т.д. До этого был
просто групповой факультет. Он разработал трехдневные медитационные лагеря и
спроектировал черные пирамидальные здания с голубым стеклом, которые
являются более новыми зданиями на курорте.
Вначале — в 1974 году — Пуна была ашрамом. Вскоре после этого ашрам
стал коммуной, концепция, которую Ошо очень любил. Когда мы уехали в
Америку, концепция коммуны сохранилась, но была значительно расширена, так
что ранчо стало городом — мы создали свой собственный город. Когда мы
вернулись в Пуну в 1987 году, это снова была коммуна. Но проблема с коммуной,
сказал Ошо, в том, что люди становятся зависимыми от нее, и коммуна
сталкивается с финансовыми трудностями, когда ей приходится поддерживать
тысячи людей. Прокормить и приютить их всех у коммуны нет финансовых
возможностей. В ответ на эту реальность Ошо создал концепцию духовного
курорта, куда люди приходили и уходили. Они приезжали столько, сколько могли
себе позволить, а потом возвращались домой. 19 мая 1989 года он продиктовал мне
послание для выступления в Зале Будды, объясняя эту концепцию, а также излагая
свое видение рождения курорта.
Я всем там вслух прочитала сообщение: он говорит, что у нас будут черные
пирамиды с голубым стеклом, у нас будет бассейн, теннисные корты, дискотека и
капучино-бар. Все покатились со смеху, потому что это было так далеко от того,
что существовало в то время; это было похоже на сон. Тем не менее, это то, что
произошло. Он создал целое видение курорта за эти девять месяцев. Именно в этот
период он в основном заложил механизм продолжения своей работы в будущем
после того, как он покинет тело.
Ошо также построил самадхи за эти девять месяцев, и 17 ноября 1989 года он
дал мне эту формулировку, чтобы разместить на нем: "Ошо. Никогда не рождался,
никогда не умирал, лишь побывал на этой планете Земля между 11 декабря 1931
года…" Я помню, когда он продиктовал эти слова, я посмотрела на него и
спросила: "Ты видишь кончик своего носа?" — потому что он однажды сказал, что
когда ты больше не видишь кончика своего носа, ты умираешь. Он только
усмехнулся.
Он притворился, что эта новая комната должна быть его спальней, но на
самом деле было ясно, что он строит самадхи. Это было великолепное творение,
прекрасная спальня из мрамора и стекла и чудеснейшая ванная комната. Он
переехал туда, когда все было закончено, в сентябре 1989 года, всего на две недели
— я думаю, просто для того, чтобы придать ему немного энергии, — а потом
вернулся в свою старую спальню, которую он так любил. В его старой спальне с
одной стороны была очень маленькая веранда, и в прошлом году мы решили
9
Видео на Ютуб, посвященное этом словам Мастера: https://www.youtube.com/watch?v=V60LZqHW63A

39
застеклить ее, установить кондиционер и сделать для него маленькую
художественную студию, потому что он рисовал такие красивые картины. Он
использовал ее только один раз для рисования.
Шуньо и я были там с ним, и она принесла ему на пробу аэрограф. Он так
повеселился с этим аэрографом — на нас с Шуньо он нанес больше краски, чем на
бумагу. Потом он сказал, что хочет переехать в студию. Ашиш приготовил для
него кровать, и я думаю, что он пролежал там около шести месяцев, прежде чем
вернуться в свою старую спальню. Он называл ее своей маленькой хижиной. Она
была полностью окружена садом, а рядом с ним росло его любимое дерево —
гималайское миндальное дерево, которое осенью становилось волшебным, когда
солнце светило сквозь его красные листья. Последние месяцы, что он был в теле,
он, однако на сад уже даже не смотрел. У него были закрыты все жалюзи. В
комнате всегда было темно. Он сказал, что мы все придем к тому моменту, когда
нам больше не нужно будет выглядывать наружу.
Расскажи нам о комнате Ошо.
Его комната была очень простой, но очень богатой. Это всего лишь моя
личная интерпретация, но я всегда чувствовала, что комната Ошо была
прекрасным примером его самого, его видения того, как надо жить. Он всегда был
таким элегантным — простым, но элегантным; простым, но богатым. Он сказал,
цитируя, я думаю, Оскара Уайльда: "Я простой человек. Я просто люблю лучшее".
Его комната отражала это, потому что она была вся из мрамора, с лучшей
аудиосистемой "Bang & Olufsen", красивой люстрой, мраморной кроватью,
удобным креслом и маленьким столиком, и больше ничего. Это было предельно
просто, совершенно дзен, но в то же время роскошно и очень удобно. И жил он
именно в этой комнате больше десяти лет. В течение двух периодов, когда он жил
в Пуне (Пуна-I: 1974-1981 гг. и Пуна-II: 1986-1990 гг.), он выходил из этой
комнаты только для того, чтобы давать беседы и даршан в Будда-холле или Чжуан-
Цзы.
Единственные исключения были дважды в Пуне-I, когда он посетил своего
отца и Вималкирти, принца Ганноверского, когда они умирали в больнице; и в
Пуне-II, когда он посетил одного из своих самых дорогих первых учеников,
Бафнаджи, в больнице. Кроме того, Ошо никогда не выходил из своей комнаты, за
исключением случаев, когда он шел в Будда-холл или на сеансы у дантиста, или на
редкие фотосессии. Так что он был там, в основном, по двадцать два часа в день на
протяжении более десяти лет! Я нахожу это довольно необычным.
Единственным прискорбным моментом в его спальне было то, что она была
полностью облицована розово-черным полосатым мрамором, который Ошо
никогда особо не нравился. В ноябре 1989 года, за два месяца до того, как он
покинул тело, он сказал мне, что после его ухода мы должны заменить весь мрамор
на чистый белый мрамор. Я была потрясена, потому что Ошо говорил о том, как
мрамор сохраняет энергию. Я сказала: "Нет, это историческое событие; вся твоя
энергия здесь, в мраморе. Мы не можем это изменить. Люди захотят прийти сюда,
чтобы почувствовать твою энергию". И он сказал: "Вот почему вы должны
изменить его, сделать его похожим на храм, сделать его по-настоящему красивым,
потому что люди будут приходить посмотреть на это".

40
 Я подумала, что это немного кощунственно, но, конечно же, я сделала то, что
он сказал. Он хотел, чтобы его комната была открыта для посетителей, которые
могли бы войти через художественную веранду, и он сказала, что мы должны
хранить вещи в его комнате — его золотые ручки и часы — в закрытых стеклянных
шкафах, чтобы их нельзя было украсть. Мне нравится, что Ошо всегда был очень
практичным. Он попросил, чтобы кондиционер всегда оставался включенным
после того, как он покинет тело. Он хотел, чтобы его спальня и самадхи оставались
очень холодными. В холодности есть что-то, что, на мой взгляд, улавливает
энергию Ошо, потому что делает вас очень бдительными. Когда вы входите в
комнату Ошо, вы сразу же очень бодрствуете из-за холода. Это всегда было моим
опытом.
Каков был его образ жизни?
Жизнь Ошо была действительно невероятно простой. Он вставал утром,
принимал ванну и в 8 утра шел в Будда-холл, чтобы читать лекции (последние пару
лет он читал только вечерние лекции). Потом он обедал. Затем он отдыхал, лежа
или сидя в кресле, иногда слушая музыку, но чаще просто сидя. Днем приходили
его секретари — обычно меньше чем на час. Затем его смотритель читал ему сутры
или вопросы для вечерней беседы, а также подборку шуток, из которых он мог
выбирать. Была пара человек, чья работа заключалась в том, чтобы каждый день
придумывать новые шутки для использования в его дискурсах. После этого он
принимал еще одну ванну. Пока он мылся, его смотритель раскладывал для него
халат и шапку, чтобы он мог надеть их в Будда-холл на вечерний дискурс. Потом
он ужинал, переодевался в ночную рубашку и ложился спать.
Это было одно и то же каждый божий день. Иногда менялся только час, когда
он хотел, чтобы его разбудили. На самом деле, когда я говорю "проснулся", он
никогда не спал. Ему было трудно, потому что тело отдыхало, а сознание всегда
бодрствовало. Поэтому он никогда не чувствовал, что спит. Амрито пробовал
давать ему много разных снотворных, особенно в последние годы, когда его тело
испытывало сильную боль, но ничего не помогало. Они немного замедляли его
тело и речь — вы можете видеть и слышать эффект в некоторых его лекциях. Но
его ум оставался сознательным и таким же острым, как и прежде, — и вы можете
видеть это в тех же самых его речах. Я помню, как однажды его тело заснуло над
столом, пока он ел; он пробовал новое очень сильное снотворное.
Мне пришлось позвать Шуньо и Амрито, чтобы они помогли мне отнести его
обратно в спальню. Его тело было неподвижным (и очень тяжелым), и он
определенно казался крепко спящим, но потом он рассказал мне весь этот эпизод,
посмеиваясь над нашими попытками сдвинуть его бессознательное тело — его
сознание все время было пробуждено. И это все. Такой была его жизнь. Просто
сидит в кресле, принимает ванну, ест. Чтобы поесть, он шел в столовую по
соседству, которая на самом деле была балконом спальни его опекуна.
Его еда была очень простой вегетарианской пищей. И она была в основном
одинаковой каждый божий день — рис, овощи, творог и чапати. Он был
диабетиком, поэтому людям на кухне приходилось очень тщательно подсчитывать
калории. Ошо любил индийские сладости, особенно расмалай и гулаб джамун с
розовой водой. Однажды он дал мне попробовать свой расмалай и сказал, что он
совсем как женщина — очень мягкий и сладкий — и я подумала: "Ух ты, каких

41
женщин ты знаешь!" Так что его образ жизни был предельно прост. Иногда по
утрам, когда я будила его, он спрашивал: "Какой план на сегодня?" Я смеялась и
говорила ему, что он все прекрасно знает, потому что все было так же, как и в
любой другой день.
Тело Ошо становилось все более и более хрупким; мы все это видели. Что ты
можешь сказать об этом?
Здоровье Ошо начало ухудшаться после того, как он покинул Америку. Его
тело, которое всегда было очень сильным, поддавалось одной незначительной
болезни за другой. В течение предыдущих двадцати лет он читал лекции почти
ежедневно. После Америки едва ли проходило шесть недель без того, чтобы
дискурсы не отменялись из-за его плохого здоровья. Его зрение ухудшалось — в
какой-то момент ему пришлось носить темные очки во время лекций, потому что
свет во время съемок слишком мешал ему. И читать он уже почти не мог — сутры,
о которых он говорил, и вопросы, на которые он отвечал в дискурсах, были
напечатаны огромным шрифтом.
В сентябре 1987 года у него развилась инфекция уха, которую сразу же
устранил ЛОР-специалист. Специалист сказал, что все заживет в течение семи
дней. Однако, это заняло сорок семь дней, и Ошо чуть не умер в процессе. Тем
временем его ноющая рука и плечевые суставы отказывались поддаваться
лечению. Он сказал, что ему кажется, что его кости горят. Он всегда говорил об
этом, как ни в чем не бывало, и никогда не жаловался. Так что на самом деле было
трудно оценить, сколько боли испытывало его тело.
Когда он не мог говорить, он посещал стоматологический кабинет, потому что
он не мог перестать работать над нами любым доступным ему способом. Или он
смотрел фильм или диктовал мне. Но если он и не собирался говорить, то и не
двигал своим телом. По крайней мере, когда он переходил к речи, он энергично
двигал руками, ведя нас в танце нашей энергии, так что он получил некоторое
упражнение. Но были долгие периоды, неделями, без дискурсов, когда он просто
сидел в своем кресле или отдыхал на своей кровати — ничего не делая.
Я волновалась. Я говорила ему: "Твое тело окаменеет, если ты не будешь его
двигать". Поэтому мы построили для него дорожку от его художественного
крыльца через его сад. Она была ярдов сто или около того — вся из мрамора и со
стеклянными стенами, чтобы он мог видеть джунгли, которые были его садом. Вся
дорожка была кондиционирована. Так что у него не было оправдания, чтобы не
двигаться. Я очень настаивала, и, в конце концов, он согласился пойти по ней
погулять. По-моему, мы гуляли в ней всего два раза, и все. После второго раза он
сказал: "Теперь ты используешь ее для групп випассаны".
Я все еще беспокоилась о его теле, потому что видела, что он очень слаб. У
него было так мало энергии, что ему приходилось помогать дойти до туалета.
Однажды, после того как он больше месяца не выходил из своей комнаты, он вдруг
сказал: "Сегодня вечером я иду в Будда-холл, так что приготовь мою одежду". Я
была потрясена. Ему не стало лучше; его тело, казалось, было в точно таком же
хрупком состоянии. И он был очень слаб, когда сел в машину. Но когда мы
прибыли в Будда-холл... вы можете себе представить эту сцену. Люди были так
взволнованы, что он был там; они не видели его больше месяца.

42
 Из Будда-холла лилась невероятная энергия. Как только Ошо вышел из
машины, он словно впитал в себя эту энергию, и его тело наполнилось ею. Вы
действительно могли видеть, как это происходит. И он решительно вышел на
подиум. Музыканты играли, все были так взволнованы, и Ошо начал танцевать со
всеми. У него было так много энергии; он так танцевал (совершал очень
энергичные движения руками), и мы все были измотаны. Мы молча думали:
"Пожалуйста, переключись на кого-нибудь другого, чтобы мы могли опустить
руки". Было очень трудно не отставать от него.
Он медленно повернулся на подиуме, чтобы окинуть взглядом весь Будда-
холл. У него было больше энергии, чем у кого-либо другого. Тогда я поняла, что
его жизненная сила не связана с мышцами, телом и упражнениями; он был просто
энергетическим явлением. После этого я больше никогда не пилила его по поводу
тренировок.
Почему Ошо хотел, чтобы в его комнате было так холодно?
Ошо всегда любил кондиционер. И поскольку он чувствовал, что его тело в
последние годы все больше и больше воспламеняется, он хотел, чтобы в его
комнате было все холоднее и холоднее. Поставили дополнительный кондиционер
— там было морозно! Он хотел, чтобы температура опустилась до девяти градусов,
но нам никогда не удавалось снизить ее ниже четырнадцати градусов.
Какую музыку слушал Ошо?
Он любил Харипрасад Чаурасия, Гулам Али, суфийские песни в стиле газаль и
каввали. Однажды я зашла в его комнату, и он слушал песню о любви на урду. Он
сказал: "Послушай". Я села, и он перемотал кассету. Он немного проиграл запись
— она была на урду, — а потом поставил ее на паузу и перевел для меня песню на
английский. Затем он проиграл следующий фрагмент и перевел его, и так далее.
Это было очень красивая песня о любви.
А фильмы он смотрел?
В Пуне-II был период, когда он смотрел несколько документальных фильмов.
Еще я нашла несколько старых русских фильмов, снятых сразу после революции,
по мотивам книг любимых русских авторов Ошо. Мы вместе смотрели эти фильмы
после обеда, когда он не мог пойти в Будда-холл. В его комнате было так холодно.
Я заходила в его ванную и собирала все коврики и полотенца, чтобы сидеть, так
как мраморный пол промерзал. Я бы носила многослойную одежду, если бы могла.
Нирвано сказала мне, что в Америке ему нравились "Будучи там" ("Being
There") и "Червовый Король" ("The King Of Hearts"). В Пуне-II я не могу сказать,
что ему особенно понравился какой-либо из тех фильмов, которые я для него
покупала. По крайней мере, ни одного из них он так и не досмотрел до конца. Меня
это очень расстраивало, особенно с русскими фильмами — экранизациями
Достоевского, Чехова, Толстого и т.д.
Он останавливал фильм на середине и говорил: "Нет, это не по книге, это
неправильно". Я говорила: "Но ты не можешь остановить это посередине; я хочу
узнать, что происходит". И тогда он рассказывал мне эту историю. Мы так и не
добрались до конца ни одного из этих фильмов. Я слышала, что у Ошо была
фотографическая память, и он читал много книг в день.

43
 Ошо любил книги; он много раз говорил о своей любви к книгам. Когда он
был студентом, отец каждый месяц присылал ему деньги на еду и проживание.
Каждый второй месяц Ошо голодал только для того, чтобы использовать эти
деньги для покупки книг. Он всегда собирал книги. Когда он начал путешествовать
по Индии и читать лекции, люди стали следовать за ним и становиться
санньясинами. И книги ему покупали в подарок. Его библиотека росла и росла, и в
итоге насчитывала более 100.000 книг.
Это была прекрасная библиотека, потому что в ней не было порядка — он не
хотел никакого порядка. Это был полный хаос. Книги не были расставлены ни по
темам, ни по авторам, ни по годам — ничего! Он хотел, чтобы у них был
энергичный поток движения, чтобы рядом не было одинаковых книг, даже
одинакового цвета или высоты. Это было так (делает жест волнами). Библиотеки
кажутся тяжелыми, серьезными. Библиотека Ошо была очень живой. Ошо жадно
читал в семидесятых, прежде чем он уехал в Америку. Нирвано сказала мне, что он
читал по четырнадцать книг в день; у него была способность к скорочтению.
Несмотря на это, он делал пометки на своих книгах — во многих книгах в его
библиотеке есть подчеркнутые отрывки — и он действительно помнил, что в них
было. Когда он заканчивал одну, он просто клал ее и брал следующую.
После очевидного отравления в американской тюрьме его зрение ухудшилось,
и он больше не мог легко читать. Иногда я читала ему. Он точно знал, что
находится в его библиотеке. Иногда он говорил: "Анандо, найди эту книгу. Такое-
то название, такой-то цвет обложки, а там ты найдешь…" Меня всегда поражала
его прекрасная память.
А как же его собственные книги? Сколько их там?
С его авторством вышло более шестисот книг, примерно половина на
английском и половина на хинди. Но Ошо не написал ни одной из этих книг. Все
они являются стенограммами его спонтанно произнесенных речей. И эти беседы
были действительно спонтанными. У Ошо не было заметок, кроме сутры Мастера,
которую он комментировал, или вопросов, которые присылали люди. Плюс шутки,
конечно! Когда он садился, ему читали вопрос или сутру, и он ждал когда придет
ответ. Он говорил в течение тридцати лет — часто по два раза в день — ни разу не
пользуясь конспектом, просто совершенно спонтанно.
Я помню статью Бернарда Левина, известного обозревателя лондонской
"Таймс", написанную после посещения ашрама в семидесятых годах. Описывая
Ошо в ходе дискурса, он писал: "Помощник делает шаг вперед и протягивает ему
маленькую папку. Он кладет ее себе на колени, открывает, берет оттуда листок
бумаги и говорит в течение часа и сорока пяти минут без пауз, колебаний,
повторений и заметок... Хотя я могу передать кое-что о его технике оратора и,
конечно же, процитировать его слова, поразительный эффект, который он
производит — эффект, который, кажется, омывает слушателя сияющим светом
мудрости и любви, — это то, что легче испытать, чем описать.
Голос у него низкий, ровный и исключительно красивый; его английский на
удивление идиоматичен и синтаксически почти, хотя и не совсем, совершенен. Его
жесты гипнотически грациозны и красноречивы; у него необычайно длинные
пальцы, и он использует свои руки, особенно левую, в бесконечном разнообразии
выразительных форм. То, что он говорит, изложено языком великой силы и

44
беглости; он один из самых замечательных ораторов, которых я когда-либо
слышал, хотя в его стиле нет и намека на демагогию, нет ораторского или
педагогического чувства к содержанию того, что он говорит. Он очень свободно
использует цитаты и ссылки (они, кажется, записаны, как и некоторые шутки, но
они составляют единственные заметки, которые он использует); в трех дискурсах,
которые я слушал три дня подряд, он цитировал Бертрана Рассела, Уильяма
Джеймса, Норберта Винера, Э.Э. Каммингса, Ницше, Уитмена и других".
Вопросы и сутры обычно были для него просто предлогом для описания
собственного видения. Они были трамплином, отправной точкой. А потом он
ходил повсюду, говоря обо всем на свете, до такой степени, что мы часто забывали
первоначальный вопрос. Наконец, в конце концов, он возвращался к вопросу и
отвечал на него. Это было похоже на путешествие. Но основной точкой
путешествия, независимо от предмета, всегда было осознание, сознание,
свидетельствование.
О чем он говорил?
В семидесятые годы он говорил о многих различных религиозных традициях и
религиозных учителях — буддизме, дзен, дао, тантре, суфизме, христианстве,
хасидизме, йоге, баулах и различных индийских, буддийских и западных мистиках.
Он сказал, что в основном использовал эти темы для того, чтобы широко раскинуть
свою сеть, обратиться к широкой аудитории, чтобы найти своих людей — людей,
которые были готовы пройти с ним путь.
Итак, сначала он восхвалял кого-нибудь, например Иисуса или Махатму
Ганди. Он очень красиво говорил об Иисусе в начале восьмидесятых, в серии
дискурсов "Приходи, следуй за Мною". А затем, в 1987 или 1988 году, он
критиковал Иисуса, говоря, что только сумасшедший может называть себя сыном
Божьим. И тогда все люди, пришедшие к Ошо только потому, что им понравилось
то, что он сказал об Иисусе, ушли. Те, кто остался, обладали разумом, чтобы
увидеть его более широкое видение, и чувствительность, чтобы быть затронутыми
его энергией, и это были люди, с которыми он хотел работать.
Это всегда было его стратегией. В семидесятые годы он так красиво говорил о
Махатме Ганди, что даже заядлые гандианцы приходили и говорили, какой
замечательный был Ошо. Затем он начал нападать на Ганди, и большинство из них
ушли. Но некоторые остались — это были те, кого он называл "своими людьми".
То же самое он делал с джайнами, сикхами, суфиями — он втягивал людей, а затем
отпускал их. Он дал возможность всем людям, имевшим предубеждения, покинуть
его. Только те, кто были открыты или уловили вкус Ошо, остались с ним.
Чем отличались его дискурсы последнего периода?
Это только мое ощущение, но я чувствовала, что чем больше его тело
начинало страдать от того, что, по словам Ошо, было последствиями его
отравления в Америке, тем напряженней становились его речи. На самом деле, в
последние несколько лет своей жизни он приступил к работе с такой
интенсивностью и настойчивостью, которые противоречили его "ленивому" образу
жизни Лао-цзы.

45
 Как только он вернулся в Пуну (январь 1987 г.), Ошо стал читать лекции два
раза в день. Последние несколько месяцев он читал дискурсы, которые часто
длились по три часа и даже больше за раз. Одна лекция длилась почти четыре часа.
Дискурсы? Скорее молнии. Постоянно подчеркивая настоятельную
необходимость столкнуться с реальностью пути человечества к самоуничтожению
и изменить курс, пока не стало слишком поздно, он изложил наиболее полное и
подробное описание своего видения будущего — новый человек и общество, в
котором он будет жить.
Он неустанно повторял свою тему о том, что единственным ответом является
медитация, и что теперь есть последний шанс: "Человечество нуждается, как
никогда не нуждалось, в людях, способных создать новую надежду на новую
зарю... Когда я объехал весь мир, мое открытие стало совершенно ясным: это
человечество зашло в тупик. Надеяться на что-либо от этого человечества —
сущий вздор... Я не вижу возможным никакого будущего. А до того, как опустится
занавес, так мало времени, что не стоит тратить его на ненужные дела. Теперь ваша
жизнь должна быть полностью посвящена самому существенному, самому
фундаментальному. Чтобы быть просветленным, вам нужно сконцентрироваться
на одной точке. Всем остальным приходится жертвовать ради этого, потому что
нельзя даже отложить это на завтра. Завтра может никогда не наступить".
Конечно, он также потратил много времени, отвечая на наши вопросы —
поначалу очень терпеливо. Но в последние несколько лет он перестал мягко
отвечать на наши бесконечные вопросы о наших проблемах в отношениях и т.д. В
конце концов, он сказал одному несчастному ученику: "Прежде чем я отвечу на
твой вопрос, я хотел бы, чтобы все знали, что если вы не способны понять меня,
когда речь идет о ваших личных отношениях, то не задавайте мне эти вопросы,
потому что я не могу лгать и утешать вас. Я не утешитель... Что до меня, то меня
не интересуют ваши личные отношения; это абсолютно ваш собственный кошмар.
Вы выбрали страдание — тогда страдайте... Моей простой заботой здесь является
медитация. И это очень странно — вы редко задаете вопросы о медитации.
Похоже, это не главная ваша забота. Для меня это моя главная забота,
единственная забота, а для вас она кажется не приоритетной — это не первое, о
чем вы думаете. Возможно, это не последняя вещь в вашем списке белья, но уж
точно не первая. Первые вещи - глупости, мелочи. Ты тратишь свое время, ты
тратишь мое время".
Было немного необычно, не так ли, быть "богатым" гуру, каким был Ошо?
Ошо не был заинтересован в том, чтобы соответствовать чьим-либо
ожиданиям относительно того, каким должен быть просветленный человек. Он
ездил на "Роллс-Ройсе"; он не жил как нищий. Люди писали ему и говорили: "В
Индии так много бедняков. Почему бы тебе не сделать что-нибудь для них?" Он
отвечал: "Тысячи гуру и людей работают, чтобы помочь бедным. Никто не
помогает богатым. Я за богатых. И что сделало все ваше милосердие? Вы веками
занимаетесь благотворительностью, помогаете бедным, а бедняки есть до сих пор.
Это не имеет никакого значения."
Он никогда не потакал никаким идеям или ожиданиям о том, каким он должен
быть. На самом деле, он всегда сознательно шел против этих идей. Он всегда

46
разрушал нашу обусловленность, наши бессознательные предрассудки и
убеждения.
Не поэтому ли он использовал шутки в речах, которые по своей сути были
религиозными?
Наверное. А еще, чтобы не давать нам уснуть! Ошо сказал, что он был первым
религиозным человеком, который использовал юмор. Юмор, по его словам,
является неотъемлемой частью религиозности, потому что серьезность — это
болезнь ума, и вся его работа состоит в том, чтобы помочь нам выйти за пределы
ума. Таким образом, юмор был отличным способом вывести нас из нашего ума и
нашей бессознательной обусловленности.
Например, я всегда думала, что я не христианка, хотя выросла в христианском
обществе. Моя школа была христианской, но я никогда добровольно не ходила в
церковь и не считала себя христианкой. Но когда я впервые попала в Пуну в
семидесятых, я помню, как услышала, как Ошо пошутил об Иисусе. И я была
потрясена. Так что обусловленность была там, глубоко внутри, хотя я и не
ассоциировала себя с христианством. Эта шутка заставила меня осознать: "Вау, я
бессознательно к чему-то там привязана. Я позаимствовала идеи об Иисусе у своих
учителей, даже не подвергая их сомнению". Так что шутки были замечательным
приемом — они действительно расстраивали многих людей.
Каково было участие Ошо в издании его книг?
У Ошо было очень четкое представление о своих книгах, о том, как они
должны издаваться. Они были для него очень важны, потому что в них заключена
суть его послания. С самого начала, когда его дискурсы были впервые
опубликованы в шестидесятых годах, он занимался оформлением обложек и
созданием названий для книг. В Пуне в семидесятые годы был целый отдел,
отвечающий за издание его книг, и по всем вопросам редактирования и
оформления обращались к нему. Он проводил фотосессии, поэтому на обложках
всегда были его новые фотографии — он очень ясно дал понять, что его фото
должно быть на обложке книги.
Его правила для своих книг заключались в том, что они должны быть в
твердом переплете и самого лучшего качества. На ранчо Шила (его тогдашний
секретарь) издавала его книги в виде дешевых черно-белых книг в мягкой обложке.
Она сказала, что все деньги нужны на строительство города, а на издание его книг
в том виде, в каком он хочет, денег нет. Ошо совсем не нравились эти книги в
мягкой обложке. Его книги были главным выражением его творчества. Он сказал,
что Шила не понимает его работы. Однако именно она контролировала финансы,
что означало контроль над издательским делом.
Это интересно — люди иногда спрашивают, почему Ошо не остановил Шилу
от совершения всех этих незаконных действий на ранчо. Но он даже не мог
заставить ее издавать свои книги так, как хотел!
Как ни странно, Хасья сказала что-то подобное, когда мы вернулись в Пуну.
Она рассказала Ошо, что Джайеш, отвечающий за финансы, сказал, что пока нет
денег, чтобы издавать его книги так, как он хотел. Ошо немедленно снял свои часы
с бриллиантами и вручил ей, сказав: "Тогда продай эти часы, чтобы заплатить за
книги". Конечно, она их не взяла — и как-то деньги нашлись! Но через несколько

47
дней, когда Хасьи не было, Ошо упомянул об этом и сказал Нилам и мне, что
Хасья и ее бойфренд Джайеш не понимают его книг, как и Шила. Вскоре после
этого Джайеш приказал перевезти все печатные книги Ошо из Коммуны на склад
за городом.
Когда Нилам сообщила об этом Ошо, он выглядел очень удивленным. Он
спросил нас, видели ли мы это место. Мы сказали, что нет, и он сказал, что мы
должны немедленно пойти в тот же день и проверить, чисто ли там и подходит ли
это место для хранения его книг. И сказал, что их надо вернуть в Коммуну, как
только для них найдется новое место. Правда, они так и не вернулись. Так что его
книги были очень важны для него. Он также хотел, чтобы они продавались по
себестоимости, чтобы люди могли легко их купить.
Когда я начала с ним работать, он снова много времени проводил со своими
книгами. Они были его большой любовью. Я сказала ему, что книги в мягкой
обложке входят в моду и могут быть очень красивыми, с плотными цветными
обложками; они не должны были быть такими, как те, что производятся на ранчо.
Кроме того, было бы намного проще опубликовать их сторонними издателями.
Он сказал нет. Мои книги нельзя просто прочитать один раз, а потом
выбросить. Их нужно перечитывать снова и снова, и люди будут продолжать
находить в них более глубокий смысл. Поэтому они должны быть очень
красивыми и в твердом переплете, чтобы люди их сохраняли. Ошо сам разработал
обложки с золотым и серебряным тиснением и выбрал, какая фотография будет на
каждой обложке. Он повторил, что его фото всегда должно быть на обложке, и мы
для этого устроили несколько его фотосессий, сохранив мастер-коллекцию из тех,
что он выбрал.

48
Ошо позирует
Анандо в Чжуан-цзы,
март 1987 г. (вверху) и
январь 1988 г. (внизу)

49
Вверху слева: Анандо заканчивает юридический факультет.
Вверху справа: Сбор подписей на студенческом протесте
Внизу слева: Принята в Коллегию адвокатов Верховного суда
штата Виктория для работы в качестве барристера и солиситора.
Внизу справа: Путешествие по суше в Индию из Ирана.

50
Анандо до санньясы

51
Анандо как бизнес-леди,
до санньясы

52
После динамической медитации: Анандо моделирует трикотаж,
который она стала создавать после того, как уволилась с
высокооплачиваемой работы в Лондоне.

53
Вверху: просмотр тенниса, до санньясы
Внизу слева: Пуна-I
Внизу справа: Анандо с Бхиккху на вечеринке, Пуна-I

54
Вверху слева: Работа на кухне Zorba, Пуна-I
Вверху справа: Слушая Ошо, Пуна-I
Внизу: сидит перед Ошо, когда она впервые прибыла в Пуну, 1976 год.

55
Анандо на энергетических даршанах, Пуна-I
Нирвано, слева внизу

56
Ошо, перелет в Орегон

57
Вверху: Ошо едет на своем Rolls Royce на ранчо.
В центре: Ошо на ранчо с Шилой (слева) и Нирвано (в центре).
Внизу: Анандо (слева) на ранчо с Притам (в центре),
дочерью конгрессмена Лео Райана.

58
Вверху: Ошо прибывает в Индию после того,
как его выслали из США.
В центре: Ошо в Катманду (Вадуда в центре)
Внизу: Ошо с Нилам, Мумбаи, после его возвращения из Португалии.

59
Вверху: Ошо пьет чай с Шуньо и Анандо на Крите.
Внизу: Ошо на Крите.

60
Анандо показывает Ошо фото с полароида, которое она только
что сделала. Крит, Греция.

61
Вверху: Ошо с Анандо в полицейском участке Крита после ареста.
Внизу слева: Ошо в аэропорту Афин после ареста с Амрито и Анандо.
Внизу справа: паспорт Ошо со штампом о депортации, который он
аннулировал у греческого чиновника.

62
Вверху: арест Ошо в Греции.
Внизу: арест Ошо в Греции попал в заголовки
международных газет.

63
 В моей записной книжке много его рисунков для обложек книг, в том числе и
для моих собственных книг — книг, которые он просил меня написать. Я
показывала ему корректуры всех книжных обложек до того, как они были
напечатаны, и окончательные книги, как только они выходили из типографии, и
Нилам делала то же самое с новыми книгами на хинди; он поддерживал связь с
каждым этапом каждой книги.
Вплоть до самого конца, даже за две ночи до того, как он покинул тело, я
показывала ему последнюю газету "Ошо Таймс" и последнюю книгу, только что
вышедшую из печати. Теперь я понимаю, потому что у меня есть библиотека всех
его книг, что, если сравнивать их с другими книгами, они обладают уникальной
красотой. Книги, разработанные Ошо, действительно выделяются — золотое и
серебряное тиснение, логотип мятежника, который он разработал для основания
корешка. Они светятся; они такие легкие, по сравнению с другими книгами.
Я помню один вопрос, который пришел к Ошо; это было от санньясина,
который пытался снова издавать книги Ошо на Западе, потому что после его
широко разрекламированной депортации из Америки многие компании, ранее
издававшие его книги, отказались от них; они больше не хотели публиковать Ошо.
Этот человек сказал: "Я могу найти издателя, но они не хотят размещать твою
фотографию на обложке и не хотят указывать твое имя". И Ошо сказал: "Тогда не
публикуй это".
Также он не очень любил компиляции из отрывков своих выступлений на
определенную тему. Эта идея была предложена ему Амрито как способ
заинтересовать издателей в повторном выпуске его книг. Он неохотно согласился в
качестве краткосрочного эксперимента, чтобы снова заинтересовать издателей. Но
в основном он хотел, чтобы его книги были опубликованы в виде целой серии
бесед, потому что на самом деле он не говорил на темы, которые могли бы
заинтересовать наши умы. Он говорил, чтобы вывести нас за пределы нашего
разума. Он использовал определенные темы просто для того, чтобы
проиллюстрировать свои положения о сознании и осознании. Так что, если вы
выдергиваете кусочки на определенную тему — ну, это часто не было целью того,
что он говорил.
Почему фотография Ошо была настолько важна, что он хотел видеть ее во
всех своих книгах?
Ошо сказал, что его фотография будет о чем-то напоминать людям. На самом
деле существует много удивительных историй о людях, которые пришли к Ошо
только потому, что увидели его фотографию в чьем-то доме или на обложке книги.
Довольно много людей рассказывали мне, что им приснился сон, в котором
появился неизвестный человек, а затем, через несколько дней или недель, они
увидели фотографию Ошо и поняли, что это был человек из их сна. Это все еще
происходит, спустя много времени после того, как Ошо покинул тело. Так что,
насколько я понимаю, его фотография была для него одним из способов протянуть
руку и прикоснуться к людям, которые были к нему готовы. В его фотографии
определенно есть энергия.
Довольно много людей представляли картины с ним, которые они написали, и
он всегда говорил "нет". Он отвергал все до единого. Он сказал, что они не
передают энергию. Было всего два человека, работа которых ему нравилась. Одним

64
из них была Винит, чилийский скульптор. Она сделала скульптуру Ошо в конце
восьмидесятых, и он сказал, что она захватила его. Поэтому он попросил ее сделать
статую в натуральную величину для сада Ошо Тирт. А в Пуне-I, в семидесятых,
был английский художник по имени Вишвас, который делал наброски Ошо в стиле
дзен, и те ему тоже нравились, потому что они были очень похожи на
каллиграфию. В противном случае ему не нравилось никакое представление о себе,
кроме как на фотографиях.
Разве Ошо не оставил список книг для публикации?
Да. Он попросил нескольких человек написать книги о своем опыте общения с
ним. У него также были планы относительно собственных книг. Например, он
сказал, что нет необходимости перепечатывать Дневники Даршанов из Пуны-I, но
вместо этого следует удалить личное содержание, а оставшийся текст превратить в
новую серию: Фрагменты неизвестного учения. И он хотел, чтобы многие из его
книг на хинди были переведены и опубликованы на английском языке.
Разве Ошо не дал тебе специальный проект, Филосию?
На самом деле, он оставил мне несколько книг для написания. Например,
записи о стоматологических сеансах, которые он назвал "Заметки, написанные в
моем сердце". Другими названиями, которые он дал мне, были: "Записки из
могилы", "Мои впечатления об Ошо и его философии без ума" и "Ошо,
безмолвный мудрец".
Но главным книжным проектом, который он мне дал, была "Филосия". Это
было в последний год, когда он был в теле. Он сказал: "У меня есть отличная идея
для тебя, Анандо. Тебе будет нужно написать книгу под названием "Филосия
существования: мир Ошо". И это будет мое полное видение".
Я просто посмотрела на него и сказала: "Я не думаю, что это такая уж
замечательная идея! Я даже не знаю, что означает это название — "филосия". Он
усмехнулся и объяснил, что если философия означает любовь к знанию, то
филосия означает любовь к бытию или переживанию. Я сказала нет. Твое полное
видение? Я не интеллектуал. У тебя так много интеллектуальных учеников; ты
отдашь это одному из них. Я была очень непреклонна в том, что не смогу этого
сделать. Потом он сказал: "Я дам тебе структуру, и это будут названия глав…" Он
стал называть мне названия глав, а я сказала: "Я все равно не понимаю, что
означают названия глав. Я не могу этого сделать". Тогда он сказал: "Хорошо, я
продиктую это тебе".
Он подарил мне красивый блокнот и ручку. "Я принесу диктофон", — сказала
я, но он ответил: "Нет, ты должна писать". "Ты говоришь слишком быстро, —
возразила я, — мне нужен диктофон". Он сказал: "Нет, я буду говорить медленно",
но я знала, что он этого не сделает. В любом случае, каждый день он начинал
медленно, а потом становился все быстрее и быстрее. Вы можете видеть из моего
блокнота — записи становятся почти неразборчивыми к концу каждого сеанса. Так
что я лежала на полу в его морозильной комнате, взгромоздившись на груду его
ковриков для ванной, пытаясь согреться, и день за днем он диктовал отрывки для
книги.
Я чувствовала, что это будет очень легко, в конце концов. Но однажды он
вдруг заговорил о том, что находится за пределами просветления, и я сказала: "Эй!

65
Это последняя глава". К тому моменту мы успели написать только двадцать
страниц, потому что, будучи Ошо, он обычно много говорил между ними о вещах,
которые не имели ничего общего с книгой. Поэтому я сказала: "Это последняя
глава". Он сказал: "Да, заполни середину". И это все, что я от него получила.
На самом деле, если честно, именно тогда его здоровье серьезно ухудшилось.
Через несколько месяцев он покинул тело. Так что я оставила книги на много лет.
Я чувствовала: "Я не могу этого сделать; это слишком много для моего мозга,
слишком много". Всего несколько лет назад я поняла: "Ну, по крайней мере, я
должна начать расшифровывать записи перед смертью, потому что это уникальная
запись". Других записей всех этих частных бесед нет.
Пока я переписывала заметки, я вдруг поняла. Я вдруг поняла это. И я
подумала: "Я могу это сделать". Именно тогда я подумала, что поняла, почему он
выбрал для этого меня. Я всегда думала, что буду последним человеком, который
сделает что-то подобное интеллектуальному, но на самом деле у меня такой ум,
который может взять что-то большое и сложное и сделать его простым.
А ведь именно это и нужно было для этого — взять из всего, что он говорил, и
выбрать только суть по каждой из обозначенных им тем. Ошо хочет, чтобы книга
была похожа на Библию. У него было очень четкое видение этого: 1.200 страниц на
красивой, тонкой, гладкой бумаге в книге в кожаном переплете. И он сказал, что
эта книга будет его полным видением всего. Обещаю, она будет опубликована до
того, как я умру.

Ошо в Америке (июнь 1981 г. — ноябрь 1985 г.)

Что ты можешь рассказать нам об опыте Ошо в Соединенных Штатах?

Что ж, с одной стороны, это был невероятный эксперимент. Мы построили
модель видения Ошо альтернативного образа жизни. Всего за четыре года мы
построили полностью функционирующий город под названием Раджнишпурам, в
котором каждое лето проживало более пяти тысяч постоянных жителей и до
двадцати тысяч временных жителей. Мы построили в коммуне дома и рестораны,
дороги и аэропорт, дамбы, системы экологических отходов, парк из сотен
автобусов, школу, органическую овощную ферму, офисные здания, магазины,
пожарную часть и полицию — все это построено на бесплодной пустоши, похожей
на декорацию для вестерна. На самом деле, я думаю, что там действительно
снимали фильм о Джоне Уэйне.
Это был замечательный опыт — например, сесть в автобус и узнать почти всех
в нем. Это было похоже на супер семью. С другой стороны, это была катастрофа
для самого Ошо. По сути, с того момента, как Ошо прибыл туда в июне 1981 года,
он находился под следствием американского правительства. Я знаю, потому что я
была там одним из адвокатов.
Расследование было частично инициировано фундаменталистской
христианской группой, организовавшей массовую рассылку негативных слухов и
сообщений об Ошо, взятых из грязной прессы Индии. Очевидно, они были хорошо

66
финансированы — они распространяли это в Нью-Джерси, когда Ошо впервые
приехал и где мы сначала остановились, а затем в Орегоне. И они также скормили
это правым христианам-фундаменталистам, которые управляли страной в то время
(окружение Рональда Рейгана). Правительство поручило, как минимум, четырем
различным федеральным агентствам провести расследование в отношении нас.
Должно быть, они потратили миллионы, расследуя дела Ошо в течение четырех
лет. В конце концов, единственное обвинение, которое они смогли выдвинуть из
всех своих расследований, — единственное обвинение — заключалось в заговоре с
целью совершения иммиграционного мошенничества путем заговора с целью
заставить его санньясинов вступить в ложный брак, чтобы остаться в Америке. Что
иронично, учитывая, что Ошо категорически против брака. Но это было
единственное, в чем они смогли его обвинить.
Фактически, когда прокурора США Чарльза Тернера спросили на пресс-
конференции, почему Ошо не было предъявлено обвинение ни в одном из
преступлений, в которых обвинялась Шила, он ответил, что нет никаких
доказательств причастности Ошо к этим событиям. Единственными обвинениями,
которые им удалось выдвинуть, в конце концов, были технические
иммиграционные нарушения. Обычно за такое человека просто штрафуют или, в
крайнем случае, депортируют. Но они хотели арестовать Ошо. Они хотели
уничтожить его движение. Они хотели захватить ранчо.
Правительство знало, что в нашем городе есть официальная полиция. У нас
была полиция, вооруженная оружием, потому что в наш адрес поступали
многочисленные угрозы от местных владельцев ранчо. Вы должны понимать, что
мы жили в очень христианском районе, с очень консервативной, христианской,
правой идеологией — такой же, как и правительство.
Правительство — Рональд Рейган, Эдвин Миз, Дик Чейни и другие — были
христианами-фундаменталистами, и в то время посещаемость церквей в Америке
падала. Внезапно к вам прибывает этот темнокожий индийский "гуру" с двадцатью
тысячами людей, посещающих его — ученики и пресса со всего мира — и им это
совсем не нравится. У нас постоянно были люди, стреляющие из винтовок в наши
дорожные знаки и стреляющие в воздух проезжая через наш город. Местные
жители сделали наклейки на бамперы с надписью "Лучше мертвый, чем красный"
(мы все были в красных одеждах). У них была наклейка на бампер с лицом Ошо в
прицеле винтовки. Они были очень агрессивны. Так что у нас была вооруженная
полиция в качестве защиты.
План американского правительства, как мы позже узнали, состоял в том,
чтобы совершить набег на ранчо и спровоцировать перестрелку с нашими людьми.
И все это только для того, чтобы арестовать человека за мелкие иммиграционные
правонарушения! В то время это звучало нелепо, но позже, когда вы видите, что
произошло в Уэйко и Руби-Ридже, вы понимаете: "Ого, они действительно делают
такие вещи". В основном это были те же самые федеральные агентства. К счастью,
у Ошо была его невероятная антенна [чутье] для подобных ситуаций.
Его адвокаты пытались выяснить у окружного прокурора штата Орегон, хотят
ли они допросить или арестовать Ошо и когда, чтобы он мог добровольно сдаться.
Но правительственные агенты отказались предоставить какую-либо информацию
или договориться об этом. Они очень хотели своего рейда. Поэтому, чтобы

67
избежать конфронтации, Ошо интуитивно покинул ранчо за два дня до того, как
они собирались вторгнуться.
Раскладушки для трехсот национальных гвардейцев и федеральных агентов
уже были установлены в соседнем городе Мадрас. Вертолеты были готовы
отправить снайперов. Тогда мы этого не знали; обо всем этом мы узнали позже.
Они уже собирались ввести людей для проведения рейда, когда Ошо просто встал
и ушел. Поэтому правительство вместо всего этого арестовало его под дулом
пистолета (точнее, с двенадцатью заряженными винтовками), когда его самолет
приземлился в Шарлотте, Северная Каролина. Они надели цепи на его талию, ноги
и руки и отвезли в тюрьму.
У них не было официального ордера на арест (он так и не был выдан), и они
продержали его в тюрьме в Шарлотте семь дней без права внесения залога. Было
беспрецедентно отказать в залоге человеку, ранее не судимому, которому были
предъявлены лишь незначительные обвинения в ненасильственной иммиграции.
Но американский прокурор сказал судье, что существует "возможность того, что
последователи [Ошо] могут попытаться отравить его или что он может попытаться
покончить жизнь самоубийством, если не будет находиться под стражей
федеральных маршалов".
Мне нравится эта цитата Тома Роббинса, автора книг "Даже девушки-ковбои
испытывают тоску" и "Джиттербаг Парфюм", в которой, если я правильно помню,
говорилось: "Если бы распятие все еще было в моде, конечно [Ошо] был бы распят.
Но, поскольку мы цивилизованные, им пришлось вместо этого отправить его в
изгнание. Я уверен, что они предпочли бы распять его на лужайке Белого дома".
Какова история отравления Ошо?
Когда мы впервые вернулись в Пуну, Ошо попросил меня написать
небольшую книгу о его очевидном отравлении американским правительством, что
я и сделала. Когда я попросила у него информацию для книги, он рассказал мне,
что происходило день за днем, пока федеральные маршалы переводили его в
разные тюрьмы. После семи дней в тюрьме Шарлотты его посадили в тюремный
самолет и отправили в Портленд в штате Орегон, что в нескольких часах пути.
После этого он просто "исчез" на три дня. Власти отказались сообщить его
адвокатам или его матери, где он находится. Наконец, его адвокату удалось
проследить его до тюрьмы Оклахомы, где он был заключен под вымышленным
именем Дэвид Вашингтон10.
Это звучит неправдоподобно, но позже журналист-расследователь обнаружил
в тюремных записях Оклахомы человека, заключенного в эти даты под именем
"Дэвид Вашингтон" с характерной подписью Ошо внизу. Он был обнаружен
только благодаря сокамернику, которого освободили после прибытия Ошо. Он
узнал Ошо и сообщил прессе. Когда прибыли журналисты, маршал сказал им, что
Ошо пробудет там еще три или четыре ночи. Однако после протеста его адвоката
Ошо был доставлен в Портленд. После того, как Ошо рассказал мне, что
произошло, день за днем, я суммировала это и сказала: "Одного дня не хватает".
Это был день, когда он сидел в тюрьме в Оклахоме.

10
Вы можете увидеть этот документ на www.osholifeandvision.com

68
 Ему дали что-то поесть, посадили в камеру, и он был без сознания целый день.
Это очень необычно для Ошо, потому что даже когда он спит, его сознание
бодрствует, и его память феноменальна. Он думает, что это должно было быть,
когда его отравили, потому что после этого его тело заметно испортилось. Ему
было пятьдесят три года, и до этого он обладал телом и выносливостью бегуна на
длинные дистанции и пловца, которым он был. В юности он даже бегал спиной
вперед на несколько миль. Он говорил, что нам нужно иметь сильное тело, чтобы
выдержать шок просветления. В течение предыдущих двадцати с лишним лет он
появлялся на публике каждый божий день. Количество дней, когда он не появлялся
за все эти годы, можно было пересчитать по пальцам.
Сразу после "потерянного" дня в американской тюрьме он стал страдать от
сильной тошноты, головной боли, потери аппетита и веса. С этого момента его
график ежедневных бесед впервые постоянно прерывался из-за плохого состояния
здоровья. Эти периоды крайнего нездоровья становились все длиннее и длиннее
вплоть до его смерти. Он потерял много волос, его зрение ухудшилось до такой
степени, что он больше не мог читать книги, и он начал страдать от болей в руках и
плечевых суставах.
Амрито был действительно встревожен и отправил образцы волос, крови и
мочи Ошо, а также рентгеновские снимки костей лучшим судебным экспертам
мира. Серия исчерпывающих тестов исключила все возможные диагнозы, кроме
отравления тяжелым металлом, вероятно, таллием. Очевидно, это произошло в тот
"пропавший" день. По-видимому, таллий — яд с очень коротким периодом
полураспада в организме, поэтому он быстро и бесследно покидает организм.
Однако его последствия разрушительны.
Был это таллий или нет, но определенно кажется, что его отравили. Ошо очень
ясно говорил об этом. Чиновники планировали задержать Ошо в Оклахоме дольше,
вероятно, для того, чтобы дать ему больше таллия в малых дозах. Никто не знал,
где он. Затем, когда появились пресса и его адвокат, чиновникам пришлось его
отправить дальше. Я думаю, что иначе Ошо мог бы закончить как Вильгельм Райх.
Вероятно, он также умер бы в американской тюрьме.
Значит, последствия этого времени сохранились в Пуне-II?
Да, его тело никогда не было прежним после этого. Его здоровье становилось
все хуже и хуже. Он говорил, что все его тело было в огне, его кости были в огне.
Но было очень трудно понять, насколько сильно он страдал. Он не описывал свою
боль так, как это делает большинство людей. Когда нам больно, мы показываем
это. Мы говорим: "Ой, мне больно. Это такая ужасная боль..." Ошо просто говорил,
совершенно прозаично: "Мое тело в огне", без всякого выражения, как будто по
нему просто ползал муравей. Поэтому было очень трудно понять, насколько
сильной была его боль.
В Пуне-II, когда у Ошо была ушная инфекция, Амрито сказал мне, что доктор
Джог, отоларинголог, вставил ему в ухо зонд, чтобы попытаться выяснить, что
происходит. Он продолжал смотреть на Ошо с явным беспокойством, потом
нажимал немного глубже, смотрел и нажимал. В конце концов, он сказал: "Разве
это не больно?" Ошо просто сказал: "Да, это очень больно". Доктор Джог был
несколько напуган, потому что идея заключалась в том, чтобы давить только до тех

69
пор, пока не начнется боль. Идти глубже было опасно. Ошо осознавал боль, но
выражение его лица совсем не показывало этого.
Почему Ошо поехал в Америку?
Я не знаю, как произошел этот переезд, потому что я тогда просто работала на
кухне коммуны и не участвовала ни в каких мероприятиях. Но я знала, что больше
года мы искали новое место в Индии, потому что ашрам в Пуне стал слишком мал.
В ашраме и вокруг него жили тысячи людей, и с каждым днем прибывало все
больше, и нам нужно было место побольше. Лакшми, секретарь Ошо, долго искала
альтернативное место в Индии, но ничего не находила. Позже я узнала, что между
его индийскими секретарями — Лакшми и ее помощницей Шилой — шла борьба
за власть. Поскольку у нее был американский муж и она жила в Нью-Джерси, у
Шилы была американская грин-карта. Когда Лакшми путешествовала в поисках
недвижимости в Индии, Шила замещала ее, и поэтому она каждый день ходила к
Ошо. Она сказала ему, что может договориться, чтобы ему вылечили спину в
Америке — у Ошо были проблемы со спиной из-за того, что он много лет
путешествовал по Индии на поезде. Она также сказала ему, что в Америке было бы
легко найти место побольше, где его работа могла бы выйти на международный
уровень.
Итак, Ошо согласился поехать. У него было уникальное видение
альтернативного общества — альтернативы супружеской семье, нациям, всей
структуре общества. У него был блестящий план общества, в котором люди были
бы более здоровыми — физически и умственно — более осознанными, если
хотите, более просвещенными, — где они могли бы жить совершенно другой
жизнью. Казалось невозможным найти в Индии достаточно большое место для
такого эксперимента. Возможно, он увидел возможность реализовать это видение в
Америке.
С чего начались проблемы в Америке?
Помимо проблем с американским правительством, была внутренняя проблема,
которая, казалось, основывалась на эго — эго Шилы. Сначала мы поехали в Нью-
Джерси, где у Шилы были свои связи. Лакшми не знала Америку, а Шила знала.
Поэтому Ошо сделал Шилу своим секретарем и попросил Лакшми вернуться в
Индию, чтобы продолжить поиски там места для расширенной коммуны. К
сожалению, Лакшми этого не сделала; она осталась в США, не желая уступать
свою роль Шиле.
Я была одним из немногих счастливчиков, которых отправили в Нью-Джерси
прямо перед Ошо, чтобы помочь подготовить дом, в котором он должен был
остановиться. После нескольких сумасшедших недель в Нью-Джерси Шила
сказала, что нашла участок в Орегоне, огромный участок, где можно было бы
создать большую и лучшую коммуну, чем в Индии. Она сказала, что это сто
квадратных миль, там есть лес и река. Как она это описала, это звучало прекрасно.
Мы все были очень взволнованы, и Ошо согласился поехать туда.
И снова я поехала вперед на несколько дней раньше, чтобы помочь
подготовить его, и когда я добрался туда, я не могла в это поверить. Это была
просто огромная бесплодная пустыня в западном стиле. Она называлась "Большое
грязное ранчо". Зимой была просто грязь. Летом это была просто пыль. Да, это

70
была сотня квадратных миль, и да, там был лес. Но лес был далеко, на одном конце
участка, а река — на другом, и то, и другое было очень далеко от того места, где
мы должны были жить. Между ними была только пыль. Были холмы с
несколькими кустами шалфея и можжевельника. Был только один небольшой дом,
фермерский дом. Итак, мы начали с этого.
Затем стали прибывать комплекты домов, которые сразу же устанавливались.
Для Ошо был возведен большой дом-прицеп двойной ширины, и начали
доставляться другие дома-прицепы. Мы работали день и ночь. В день прибытия
Ошо мы сидели на лужайке перед его новым домом и были так измотаны, что
многие из нас почти заснули.
Когда Ошо вышел из машины, я помню, как он огляделся; он, должно быть,
тоже был в ужасе от того, что увидел. Он сразу начал показывать на холмы, и я
подумала: "Держу пари, он говорит Шиле: "А здесь мы посадим лес…"". Он был
таким. У него всегда было такое ясное видение. Позже Нирвано сказала мне, что
первое, что он сказал, было: "Где деревья?"
Для меня это были фантастические четыре года. Мы построили целый город, и
в нем царил невероятный дух товарищества и целеустремленность. Это было
волнующе. Вначале у Шилы была нужная энергия, чтобы воодушевить всех на
достижение невозможного. Конечно, они делали это не для нее; они делали это для
Ошо. Но первые три с половиной года Ошо молчал, что дало Шиле огромную силу.
Она могла просто сказать: "Ошо говорит, сделай это…", и все так и делали. Позже,
когда я сама стала секретарем Ошо, я поняла, что на самом деле он никогда не
говорил людям, что делать. Но в те головокружительные дни мы все были невинно
идеалистичны (мы ведь строили "коммуну для нового человека") и были
поразительно наивны.
Итак, Шила обладала огромной силой. На самом деле Ошо не "контролировал
людей". Он никогда не говорил людям, что делать. Никогда! Помните, он даже не
мог заставить Шилу издать свои книги, которые были для него очень важны, так,
как он хотел. Если люди спрашивали, он давал указания, а затем оставлял это на их
усмотрение. Но он никогда не устанавливал правил или приказов и не говорил
людям, как им жить. Внутри вас ничего не меняется, если вы делаете что-то только
потому, что кто-то другой говорит вам об этом. Поэтому он дал нам как можно
больше свободы для развития нашего эго, кристаллизации нашего эго. (Он
однажды сказал по этому поводу, что большое дерьмо всегда всплывает наверх!) И
тогда есть две возможности: либо ваше большое эго становится настолько
очевидным, что вы понимаете это и отбрасываете его, либо вы вешаетесь на своем
собственном эго. И он дал нам эту свободу, которая была невероятным уроком и
ответственностью. Когда никто не говорит вам, что делать, осознавать это —
огромная ответственность. Так что Ошо никогда не вмешивался в свободу людей
жить так, как они хотят. И Шила, образно говоря, повесилась.
Я слышала, что у нее была больная спина, и она пристрастилась к
болеутоляющим. Сыграло это роль или нет, но она определенно начала меняться
после первых двух лет. Она начала делать то, что делают все помешанные на
власти и контроле — она вышвыривала тех, кто критиковал ее или не соглашался с
ней, и держала вокруг себя небольшой кружок сторонников. Когда вы это делаете,
вы теряете связь с реальностью. И она стала параноиком; она видела врагов
повсюду. Единственное объяснение, которое я могу придумать для того, насколько

71
экстремальной она стала, возможно, это пристрастие к тем лекарствам, которые
она принимала. Как бы то ни было, ее паранойя привела к тому, что она
подстрекала и санкционировала все больше и больше преступных действий,
включая шпионаж и попытки отравить людей.
Почему Ошо не остановил Шилу?
Вы должны помнить, что помимо своего смотрителя, а иногда и врача или
дантиста, Шила была единственным человеком, с которым разговаривал Ошо. И
уж конечно она не собиралась рассказывать ему о своей некрасивой и незаконной
деятельности! Его смотритель и другие члены его семьи были совершенно
изолированы. Весь день они проводили в доме Ошо и не участвовали в
повседневных делах коммуны. Мы редко их видели. И даже остальные из нас, кто
работал в коммуне, понятия не имели, что происходит; никто, кроме очень
немногих участников, не имел ни малейшего представления об этих незаконных
действиях. Так что личные сотрудники Ошо никак не могли знать об этом — и на
самом деле они сами были целью подслушивания Шилы. Она даже прослушивала
комнату Ошо. Так что он, конечно, понятия не имел, что происходит. И вы не
беспокоите Ошо сплетнями; если он звонит своему смотрителю или врачу для
чего-то, вы просто отвечаете на его вопросы. Вот как это было. Вы не беспокоили
его.
Но даже несмотря на то, что большая часть его окружения на самом деле
имела очень мало прямых личных контактов с Ошо, Шила сильно завидовала им
(или параноидально) и даже организовала отравление его доктора, к счастью, не
смертельное. Другая причина, по которой Шила обладала такой силой,
заключалась в том, что Ошо хранил молчание; он не произносил своих обычных
ежедневных бесед. Поэтому у людей не было возможности задать ему вопросы.
Шила организовала эту ситуацию, сказав Ошо, что он должен хранить молчание,
пока не получит визу на постоянное жительство11. Она прекрасно знала, что если
Ошо будет говорить публично, он начнет нападать на бессознательные взгляды и
ценности американского общества, особенно на христианство, точно так же, как он
нападал на индийскую обусловленность, когда был в Индии. Это был его способ
заставить людей начать просыпаться и освобождаться от тюрьмы своих
бессознательных идей и убеждений.
Несмотря на то, что он хранил молчание, правительство США по-прежнему
отказывалось предоставить Ошо постоянное место жительства, несмотря на сотни
поддерживающих писем от невероятно выдающихся людей из всех слоев
общества. Через три года Шила согласилась на то, чтобы Ошо проводил частные
беседы в своем доме, Лао-Цзы, лишь с несколькими людьми 12. Их называли "Frozen
Few" ("Несколько замороженных"), потому что из-за кондиционера там было так
холодно. Эти беседы записывались на видео и по вечерам демонстрировались всем
остальным в огромном Будда-холле. Это было почти единственное время, когда мы
отдыхали, так как все работали по двенадцать часов в день, строя наш город.
Три с половиной года ушло на борьбу с INS, иммиграционным отделом; они
постоянно отказывались признать Ошо религиозным лидером, что автоматически
11
Мастер о своем молчании – см. Библия Раджниша, том1, книга 1, "Безмолвие – тяга внутреннего ничто"
12
Совершенно не представляю себе, что кто-то мог диктовать Багвану - как ему жить, как вести себя, что ему делать
со своими учениками, когда и сколько говорить с ними или нет. А, вы????? (Оба примечания от переводчика)

72
давало бы ему право на жительство. Думаю, Ошо понял, что этого не произойдет.
Возможно, он также почувствовал, что Шила слишком далеко зашла в своем эго.
Примерно в то же время в коммуне поселилась богатая группа людей из
Голливуда, в том числе Хасья, бывшая жена продюсера "Крестного отца". Она
была красивой и красноречивой женщиной, и у нее и ее друзей было несколько
частных аудиенций с Ошо. Может быть, ему что-то говорили об атмосфере
паранойи, царившей на ранчо, — кто знает? В любом случае, было ясно, что Шила
чувствовала угрозу с их стороны, и я думаю, она подозревала, что Ошо может
заменить ее Хасей (что он действительно сделал позже). Вскоре после этого он
объявил, что снова собирается выступать публично. Очевидно, Шила поняла, что
это конец ее времени тиранического правления.
Вскоре после того, как Ошо начал говорить, она и ее группа ушли. А потом
все начало выходить наружу — те немногие люди, которые были замешаны и
знали, что происходит, начали говорить о тайной незаконной деятельности,
которой занимались Шила и ее банда. Ошо публично разоблачил все это в Будда-
холле. Каждый день, когда приходили новые откровения, он рассказывал нам все о
них.
На самом деле это был прекрасный урок для меня — и я думаю, для всех нас
— о власти. Во всех нас есть семена коррупции, и вы никогда не знаете, что будете
делать, пока не получите власть. Я видела это в отношении моей собственной
ситуации, когда мы вернулись в Пуну и людям стало ясно, что я теперь одна из
секретарей Ошо. Пара знакомых вдруг стала относиться ко мне по-другому, более
уважительно и т.д. Это было странно. Но я чувствовала соблазн власти — вдруг
появилась эта возможность быть действительно важной. Если бы не пример Шилы,
кто знает, может быть, я превратилась бы в другую Шилу. Я действительно
чувствовала, как это соблазнительно, когда у тебя есть такая власть. Так что для
меня, по крайней мере, годы Америки были уроками власти и кристаллизации эго.
Точно так же, как годы в Пуне включал в себя уроки сексуальной свободы, потому
что мы все вышли из сексуальной революции шестидесятых и семидесятых годов.
Итак, как только Ошо услышал о деятельности Шилы, он предложил
правительству прийти и провести расследование. Он не понимал, что они больше
заинтересованы в его поимке, чем Шилы! В конце концов, после ареста и
содержания под стражей в течение двенадцати дней без залога, Ошо был
депортирован из США на основании тех технических иммиграционных
нарушений. Он был депортирован в ноябре 1985 года без имущества.
Правительство конфисковало его часы и несколько "Роллс-Ройсов", которые ему
все равно не принадлежали. Но он улетел на частном самолете. Что бы ни делали
правительства, у Ошо всегда были люди, которые любили его и заботились о нем.
Позже Ошо говорил об опасности, вызванной ревностью женщин,
управлявших его коммунами: "Первая коммуна была разрушена из-за женской
ревности. Они непрерывно дрались. Вторая коммуна была разрушена из-за
женской зависти. А это третья коммуна — и последняя, потому что я устаю. Время
от времени я думаю, что, возможно, Будда был прав, не допуская ни одной
женщины в свою коммуну в течение двадцати лет. Я не за него: я первый
предоставил мужчинам и женщинам одинаковые, равные возможности для
просветления. Но я дважды обжег себе пальцы, и это всегда была зависть женщин.
Все-таки я упрямый человек. После двух коммун, с огромными усилиями впустую,

73
я основал третью коммуну, но ничего не изменил — ею по-прежнему управляют
женщины. Я хочу, чтобы женщины здесь, в этой коммуне, не вели себя как
женщины. Но маленькая ревность... Теперь кто-то должен принести мою еду - вся
коммуна не может этого сделать. Кто-то должен убирать мою комнату, мою
ванную комнату — там не нужна вся община; иначе результат будет
противоположным! Я звоню Анандо каждое утро во время еды, каждый вечер во
время еды, просто чтобы дать ей инструкции, чтобы ничего не случилось. Все так
идет не так легко... и, поскольку Анандо была во всех трех коммунах и имеет
высшее юридическое образование, она очень ясно понимает, почему эти две
коммуны, созданные с такими большими усилиями и вложенными в них большими
деньгами, были разрушены. У нее очень четкое представление. И что бы я ни
сказал, ей это удается. Я ни разу не слышал, чтобы она сказала: "Я забыла". Она
немедленно делает заметки и сообщает на следующий день, как обстоят дела. В
противном случае очень легко все может пойти не так.
Я никуда не хожу. Я не знаю, где находится офис моего секретаря, где офис
моего президента, где офис ответственного за ашрам. Я знаю только три места:
свою спальню, свою ванную и Будда-холл. Если кто-нибудь спросит меня об
ашраме, я буду абсолютно невежественен. Кто-то должен сообщить мне — и кто-
то, у кого есть всестороннее понимание. Так что приходит только Анандо, и она
приходит только потому, что я прошу ее прийти".
Что случилось со всеми Роллс-Ройсами?
Люди часто спрашивают это! Люди думают, что Ошо был богатым человеком,
но на самом деле у него ничего не было. Однажды он сказал, что у него нет
карманов, и это было правдой: у него не было карманов. У него не было денег. Он
не прикасался к деньгам много лет, с тех пор, как был студентом. Он ничем не
владел, и ничто не было оформлено на его имя. Но люди любили дарить ему часы,
так как знали, что они ему нравятся. Поэтому они покупали красивые часы и
дарили их ему. Он носил их какое-то время, а затем либо возвращал тому человеку,
либо отдавал кому-то другому.
То же самое было и с "Роллс-Ройсами". Люди покупали их, потому что
любили его и знали, что ему нравится водить "Роллс-Ройсы". Он также знал, что
нам доставляло огромное удовольствие видеть, как он каждый день проезжает
мимо в другом "Роллс-Ройсе". Он расписал "Роллс-Ройсы" — на ранчо был
замечательный художник, который их раскрашивал. Работники "Роллс-Ройса",
должно быть, сходили с ума, увидев, как мимо проезжают их машины с пламенем,
драконами, звездами и всевозможными замечательными рисунками на них. Однако
у него в собственности не было ни одного из этих роллс-ройсов.
На самом деле вся история с "Роллс-Ройсами" была частью его атаки на
американское потребительство. Где бы ни был Ошо, все его усилия — весь смысл
его существования, если хотите, — были направлены на то, чтобы спровоцировать
нашу обусловленность. В Индии он очень сильно спровоцировал религиозную
обусловленность. Он действительно критиковал поклонение Махатме Ганди, богам
и религиозным суевериям.
Когда он приехал в Америку, он накинулся на потребительство.
Потребительство, материализм, в основе религии Америки. И "Роллс-Ройсы" были
частью этой провокации. Каждый раз, когда приезжали журналисты, первый

74
вопрос, который они задавали, был: "Зачем вам девяносто девять "Роллс-Ройсов"?"
А Ошо отвечал: "Знаете ли вы, что всегда спрашиваете о "Роллс-Ройсах"? Никто не
спрашивает о медитации". Это был его способ отражать общество. Так что "Роллс-
Ройсы" были фантастическим устройством.
Американский писатель Том Роббинс прекрасно понял. Он сказал: "Многие
люди не понимают кульминации. Многие ли, например, осознали, что его нелепый
парк "Роллс-Ройсов" был одной из величайших пародий на потребительство, когда-
либо инсценированных?" Покинув Америку, Ошо никогда не оглядывался назад.
Он даже ни разу не спросил, что случилось с "Роллс-Ройсами". Он был таким; он
просто пойдет дальше. Ладно, ранчо больше нет, Роллс-Ройсов нет… Ладно, что
дальше?
В какой-то момент мирового турне, когда казалось, что мы никогда не найдем
страну, в которой можно было бы поселиться, Ошо предложил флот океанских
кораблей. Я нашла объявление о продаже авианосца, и он сразу же начал
планировать — мы будем окружать палубу пальмами и т.д., а лебеди должны были
плавать в личном бассейне капитана!
Он всегда был полностью в моменте — хорошо, вот где будет новое место.
Потом приедет полиция и выгонит нас. Ладно, переходим к следующему месту. Он
никогда не оглядывался назад. На самом деле, он даже не хотел возвращаться в
Пуну. Но после стольких лет — почти трех месяцев — в Мумбаи, где люди тщетно
искали подходящее место, альтернативы не было. К тому времени мы обнаружили,
что Индия была единственной страной, где он мог жить. Везде его отвергли. Это
произошло, конечно, благодаря Эдвину Мизу, Генеральному прокурору Америки.

Мировое турне с Ошо

После того, как Ошо был депортирован из Америки, он провел несколько

месяцев в Кулу-Манали. Почему он снова покинул Индию? Ошо всегда говорил,
что хочет жить в Гималаях. Поэтому, когда его депортировали из Америки, его
бывшая секретарь Лакшми тут же нашла для него место: курорт "Span Resort". Она
сказала Ошо, что купила курорт, но по прибытии стало ясно, что она арендовала
только пару бунгало курорта. Лакшми была секретарем Ошо в семидесятые годы.
Она была динамичной индианкой, обладавшей большой властью.
Сила всегда приходила вместе с ролью, потому что секретарь, по сути,
единственный доступ к Ошо, который давно отошел от неформальных встреч со
своими учениками. Лакшми заменила Шила после того, как Шила убедила Ошо
переехать в Америку. Кажется, Лакшми было очень трудно это принять. С
возвращением Ошо в Индию и с выходом Шилы из игры, Лакшми, очевидно,
увидела свой шанс восстановить свое положение. Она сразу же присоединилась к
Ошо в Кулу-Манали, ожидая возвращения на прежнюю работу. Но Ошо не
восстановил ее. У него была Нилам в качестве связующего звена с индийскими
санньясинами, а Хасья — его международным секретарем. Однако Лакшми
настаивала.

75
 Находясь в Манали, она использовала свои обширные связи в правительстве
Индии, чтобы внести имена жителей Запада в доме Ошо в список лиц, которым
будет отказано в продлении визы. Это было совершенно неожиданно и означало,
что все они должны были немедленно покинуть страну. Однако Ошо сказал, что
если его домочадцам придется уйти, он тоже уедет вместе с ними. Единственным
местом, куда он мог приехать без визы в кратчайшие сроки, был Катманду [Непал].
И вот куда мы все поехали.
Идея Лакшми состояла в том, чтобы заменить жителей Запада, управлявших
домом Ошо, над которыми она не имела власти, индийскими учениками, которых
она могла бы контролировать. Она сказала, что Ошо был индийцем, и только
индийцы лучше знают, как заботиться о нем. Неважно, что сам Ошо выбрал
жителей Запада для создания своего окружения! В любом случае, ее план не
удался, потому что Ошо решил уехать в Катманду со своими домочадцами и
попросил Хасью сделать приготовления.
Что за проблема возникла с Лакшми?
Лакшми была в то время в Манали и услышала о планах Ошо отправиться в
Катманду через Дели. Ошо договорился с Хасьей через Нилам. Однако Лакшми
отправила сообщение индийским санньясинам в Дели, что они должны встретить
Ошо, когда он прибудет в аэропорт, и отвезти его в их центр в Дели, где, как мы
позже узнали, для него была приготовлена комната. Она не спрашивала и не
сообщала Ошо, и мы тоже понятия не имели. Остановка Ошо в Дели должна была
быть секретной, потому что мы знали, что индийское правительство планировало
его арестовать.
Ошо, как всегда предусмотрительный, прибыл на день раньше, избежав таким
образом полиции, направлявшейся в Манали, чтобы арестовать его. Это означало,
что нам пришлось поспешно изменить наши планы. Хасье удалось одолжить
черный "Мерседес" и водителя у любящей Ошо, Инду Джейн, жены председателя
"Таймс оф Индия". Мы взяли его в аэропорт, чтобы встретить рейс Ошо, и были
удивлены, даже потрясены, увидев там сотни санньясинов в оранжевых одеждах и
малах. Помните, его присутствие в Дели должно было быть секретом. — Что
происходит? — спросила я. "Лакшми сказала нам, что приедет Ошо!" — ответили
они. Затем Ошо прибыл на автобусе — одном из тех автобусов, которые
доставляют вас от самолета до терминала. Он стоял в окне автобуса и махал рукой.
Его сопровождала Нилам, так как его обычный домашний персонал должен был
уйти некоторое время назад. Когда они вышли из автобуса, они подошли к нам, и
мы пошли через аэропорт. По сути, я пытался удержать людей от его растерзания.
Мы подошли к бордюру, я увидела черный "Мерседес", припаркованный там,
где мы оставили свой, и направила к нему Ошо. Он как раз собирался сесть в
машину, когда я сказала: "Подожди, что-то не так. Это не та машина". Я
посмотрела и увидела, что наша машина стоит за этой. Санньясины Дели
уговорили нашего водителя отъехать назад и поставили свою машину впереди. К
счастью, Ошо доверял мне. Он просто повернулся и сел в машину Инду. Позже мы
узнали о плане Лакшми отправить его в центр Ошо в Дели. Вместо этого его
отвезли в пятизвездочный отель, который организовали Хасья и Джайеш, и им
удалось посадить его на рейс в Катманду на следующее утро.

76
 Я последовала за ним через несколько дней, так как мне нужно было
закончить кое-что в Дели. Ошо остановился в отеле "Soaltee Oberoi" в Катманду. Я
прилетела в Катманду с Бики Оберой, владелицей отеля. Она очень гордилась тем,
что Ошо остановился там, к счастью, потому что весь отель превратился в цирк.
Вы можете себе представить: там был Ошо и его окружение, и люди стекались со
всего мира. Ошо начал проводить встречи в конференц-зале на цокольном этаже
отеля, что означало, что он должен был выйти из своей комнаты, пройти по
коридору к лифту (там он встретил непальского министра), спуститься на лифте и
затем идти в конференц-зал. Он также гулял в саду в течение дня, чтобы
приветствовать людей.
Лакшми все еще пыталась вернуться к власти (в то время мы не знали о ее
причастности к запрету жителям Запада на въезд в Индию). Она бросилась в
Катманду и вступила в сговор с некоторыми санньясинами из Индии и Катманду.
По сути, она перезапустила ту же самую старую игру из Пуны-I, пытаясь создать
напряженность между западными и индийскими санньясинами. Ее идея состояла в
том, чтобы избавиться от всех жителей Запада, и тогда она и ее команда возьмут
верх. Это просто еще один пример силовой политики, возникающей даже в
ситуации вокруг кого-то вроде Ошо. Она устраивала заговоры в Катманду,
проводила встречи и планировала, как снова взять все под контроль.
Некоторые люди пришли и рассказали мне об этом, и я сообщила об этом
Ошо. Поэтому он созвал собрание нескольких человек — Нилам и Багмар,
влиятельный индийский санньясин, также были на этом собрании в качестве
свидетелей — и мне пришлось повторить то, что я услышала. Лакшми все
отрицала. Помню, я была в абсолютном шоке от того, как кто-то может лгать перед
своим Мастером. Я помню, как была совершенно ошеломлена. Как бы то ни было,
Ошо понимал ситуацию, и, по сути, он ясно дал понять, что она больше никогда не
должна занимать какую-либо должность. В конце концов, когда она еще раз
попыталась создать ту же проблему после того, как Ошо вернулся в Пуну в 1987
году, он навсегда изгнал ее из коммуны.
Ошо побывал во многих странах после отъезда из Катманду, но ему
отказывали во въезде или депортировали. Почему?
Да, всего, я думаю, около двадцати одной страны либо отказали ему во
въездной визе, либо депортировали его. Некоторые, как Канада, даже не позволили
его самолету приземлиться для дозаправки. Мы не могли этого понять. После того,
как Ошо выгнали из Греции, почти везде, куда мы путешествовали (мне
посчастливилось быть одной из тех немногих, кто его сопровождал), нас встречала
вооруженная полиция. Они требовали наши паспорта, ставили Ошо штамп
"депортирован" и нам приказывали немедленно улетать. Это произошло во
Франции, Швейцарии, Швеции и Великобритании — это были первые четыре
страны, в которые мы полетели после Греции. Это также произошло на Ямайке.
Удивительно, если подумать, что один человек, у которого ничего не было, у
которого был только голос, который только говорил и который учил осознанности
и любви, мог спровоцировать столько страха, столько реакции; что его встречали с
оружием и говорили "не приезжайте в нашу страну". Это многое говорит о том,
каким человеком он был. Есть религиозные деятели, которые политкорректны.

77
Ошо не был таким. Он был в истине — просто констатировал истину. Его не
волновали последствия.
Итак, они сделали с Ошо то же, что сделали с Иисусом, что они сделали с
Буддой, что они сделали с Сократом — это в точности одно и то же. Когда кто-то
так резко выступает против общества, говорит истину, неудобную истину,
общество преследует его. Это было очень очевидно. Ошо никогда не избегал
рискованных действий, как, например, Далай-лама. Далай-лама никогда не
раскачивает лодку слишком сильно. Поэтому он еще жив.
Возвращаясь к вашему вопросу, почему? Мы не могли этого понять в то
время. Только позже мы обнаружили, что за этим стояло американское
правительство во главе с Эдвином Мизом, генеральным прокурором США,
ответственным за преследование Ошо в Америке и, наконец, его судебное
преследование и депортацию. Позже мы узнали, что Миз признался прессе, что у
них никогда не было никаких доказательств против Ошо, но правительство
Соединенных Штатов хотело, чтобы он был депортирован из страны, "чтобы его
больше никогда не видели и не слышали". Мизу удалось внести имя Ошо —
которое в то время было Бхагван Шри Раджниш — в базу данных Интерпола с
пометкой "представляет опасность для национальной безопасности".
На самом деле Ошо это нравилось. В каком-то смысле он представлял
опасность для национальной безопасности, но не в смысле того ярлыка, который
был у террористов. У него не было оружия. У него были только его слова. Но его
слова были невероятно мощными и очень угрожающими для правительств, потому
что все его послание состоит в том, чтобы быть индивидуальностью и следовать
своей собственной истине, своему собственному авторитету, а не чьему-либо еще.
Если люди действительно так делают, то вы не можете командовать ими. У вас нет
контроля над ними. Люди не пойдут сражаться за вас. "Почему я должен идти
воевать? Почему я должен работать на вас?" Это разрушает всю ткань, структуру
общества. В этом смысле он был очень опасен.
Итак, нас встречали с оружием. В начале для меня это было захватывающе, но
через какое-то время это начинает вас расстраивать. Я помню, когда мы приехали в
Лондон; после того, как нас допросили, я позвонила матери. Я знала, что она будет
волноваться, потому что это уже стало мировой новостью, что Ошо был арестован
в Греции. Я позвонила ей, и она спросила: "Где ты?" Я сказал ей, что я в Лондоне.
Она сказала: "Слава богу, ты в безопасности". Я не сказал ей, что возле телефонной
будки стоит полицейский и охраняет меня!
Что произошло после того, как Ошо отправился в Катманду?
После того, как мы пробыли в Катманду некоторое время, мы снова получили
известие, что полиция планирует арестовать Ошо под давлением индийского
правительства или, возможно, американцев. Так что нам пришлось поторопить
Ошо из Катманду — такие вещи всегда были в спешке. Не было времени
арендовать частный самолет. 15 февраля 1986 года мы вылетели рейсом "Thai
Airlines" из Катманду в Бангкок; у нас были только билеты из Катманду в Бангкок.
Джайеш и Хасья, которых не было с нами, должны были договориться, как мы
собираемся добраться оттуда до... Мы, собственно, даже не знали, куда летим.
Мы путешествовали первым классом, нас было всего пятеро с Ошо (я,
Нирвано и ее бойфренд Рафия, повар Ошо Мукти и его врач Амрито). Когда мы

78
прибыли в аэропорт Бангкока, я отвела Ошо и Нирвано в зал ожидания первого
класса. Я хотела оставить их там, пока я пыталась найти билеты для нашего
дальнейшего путешествия. Они не приняли его в зале ожидания первого класса,
потому что у нас не было билетов на следующий рейс, поэтому я подняла шумиху,
показав им билеты первого класса, с которыми мы прибыли, и объяснив, что я
должна пойти и забрать наши билеты на следующий рейс. И я села там, несмотря
ни на что.
Затем я прошла через таможенный и иммиграционный контроль, чтобы
получить наши следующие билеты. У Хасьи и Джайеша было много проблем с
бронированием наших билетов, потому что некоторые авиакомпании не брали Ошо
(спасибо, мистер Миз). Наконец, им удалось получить билеты на KLM. К тому
времени, когда я вернулась, Ошо и Нирвано были выброшены из зала ожидания
первого класса и сидели в терминале. Нам пришлось проводить Ошо через
таможню и иммиграцию до международного терминала. Я достала для него
инвалидное кресло, а потом мы прошли через терминал — Нирвано и я, с Ошо в
инвалидном кресле.

79
Анандо и Ошо в Португалии.

80
Вверху: Ошо танцует с Анандо в Португалии.
Внизу: Анандо фотографирует Ошо.
Слева направо: Читтен, Джайеш, Мукти, Маниша, Шуньо.

81
Анандо с Ошо, Пуна-II

82
83
84
85
Вверху: рисунок Ошо в блокноте Анандо для книги,
которую он попросил ее написать.
Внизу: окончательный дизайн обложки книги.

86
Вверху: Анандо с часами, которые ей подарил Ошо.
Внизу: последняя фотография Ошо, сделанная перед тем, как
он покинет свое тело, январь 1990 года.

87
Тело Ошо в Будда-холле, 19 января 1990 года.
Слева направо: Джайеш, Анандо, Мукта, Авирбхава.

88
Вверху слева: Анандо с Бхиккху и Вадудой в доме Анандо в Италии.
Вверху справа: Анандо и Шуньо
В центре: Анандо дает интервью в доме Бхиккху и Вадуда, Санта-Фе.
Внизу: Анандо и Вадуда дают интервью в Санта-Фе.

89
 С другой стороны здания я увидела нескольких санньясинов, одетых в
красное, ожидающих посадки на рейс — я думаю, на рейс, с которого мы только
что сошли, — чтобы отправиться в Катманду, чтобы увидеть Ошо. Я пыталась
загипнотизировать их: "Повернитесь, повернитесь, вот он, прямо за вами".
Мы пошли в зал ожидания первого класса KLM в другом терминале, а до
вылета оставалось несколько часов. Мы были единственными людьми в холле,
поэтому мы усадили Ошо на диван, чтобы он мог отдохнуть, и я выключила весь
свет. Через некоторое время стали прибывать другие люди, которые тоже
собирались успеть на рейс. Мы сказали им: "Извините, вы должны не включать
свет". Удивительно, что нам сошло это с рук! Итак, все эти люди сидели в
полумраке в зале ожидания первого класса. Думаю, что свет включили примерно за
час до посадки.
Потом мы полетели в Грецию. Хасье и Джайешу, у которых была такая
трудная работа, все приготовления в последнюю минуту, удалось привезти Ошо в
Грецию. Они устроили дом на Крите, визу и все остальное.
Итак, что же произошло в Греции?
Оказавшись в Греции, Ошо сразу же снова стал читать лекции, и люди стали
прибывать сотнями. В саду росло чудесное дерево, кажется, это было рожковое
дерево, и он каждый день сидел под ним и произносил речи. Это было очень
волшебное место. Через пару недель, 5 марта, прибыла полиция, чтобы арестовать
Ошо... еще раз. Меня вызвали после дневной сиесты, и я спросила, пытаясь
изобразить лицо адвоката: "Где ваш ордер на арест? Где ваши приказы?" У них
ничего не было, никаких бумаг. Но их было штук шесть, очень крепких, и у них за
поясом были ружья.
Как идиотка, я стояла перед дверью и говорила: "Вы не можете войти. Он
отдыхает". Они начали оттаскивать меня от двери и были немного грубы со мной.
Не понимая, насколько воинственна греческая полиция, я сказала им, чтобы они
убирались. Так что, конечно, они сбросили меня с крыльца, арестовали и посадили
в полицейскую машину. Затем они вошли и арестовали Ошо в его постели, и
доставили его в полицейский участок. Меня отвезли в другой отдел полиции. Но
через некоторое время я поняла, что вся полиция смотрит футбольный матч в
коридоре, а комната, в которой я нахожусь, не заперта. Так что я просто сбежала.
Они не заметили.
Я не знала, где нахожусь (я никогда не выходила из дома и у меня не было с
собой денег), но случайно проезжал санньясин на мотоцикле. Он узнал меня и
подвез до полицейского участка, где держали Ошо. Это была чистая удача. К тому
времени, как я добралась туда, Ошо разбил лагерь в кабинете начальника
полицейского участка — он отдал весь свой офис Ошо. Какой-то идиот-журналист
брал у Ошо интервью и задавал ему каверзные вопросы о сексе. Ошо отвечал на
вопросы, поэтому я прошептала ему на ухо: "Ты действительно хочешь отвечать на
эти вопросы?" Ошо сказал: "Нет". И я подумала: "Что мне делать?" Ошо никогда
никому не говорил "нет"; вот как люди использовали его в своих интересах.
Поэтому я сказала этому парню: "Извините, мне сейчас нужно поработать с Ошо, а
вам нужно уйти". Все это я делала как бы на лету. На самом деле не имея никакого
официального положения или полномочий.

90
 Полиция доставила нас в Афины. Когда мы прибыли в аэропорт, Амрито и я
были с Ошо, и нас встретила большая группа полицейских во главе с какой-то
авторитетной фигурой в плаще. Они хотели провести Ошо прямо через аэропорт,
чтобы депортировать его. Однако там было много международной прессы, которая
звала Ошо, поэтому Ошо сказал: "Я собираюсь поговорить с прессой". Парень в
плаще сказал: "Нет, продолжайте идти прямо". Ошо был совершенно бесстрашен.
Его только что арестовали, у всех этих парней было оружие, и с ними был этот
авторитетный человек.
Ошо просто повернулся, подошел и сел на диван, приготовленный прессой, и
начал отвечать на их вопросы. "Плащ" начал волноваться, особенно когда Ошо
начал плохо говорить о Греции, о том, что со времен Сократа ничего не
изменилось, они все еще отстают в развитии. При этом "плащ" шагнул вперед и
сказал: "Стой, заканчивай". Ошо посмотрел на него и очень твердо сказал: "Просто
веди себя прилично!" Энергетически он просто оттолкнул парня назад. Затем Ошо
плохо отозвался о полиции, поэтому парень в очередной раз попытался поставить
точку на его интервью. И снова Ошо заткнул его. Я сидела рядом с Ошо на диване,
и я могу вам сказать, что это было напряженно!
После этого в сопровождении полиции мы пошли к самолету. Там к нам
присоединилась Нирвано, а Амрито отправился разузнавать о багаже. Это был
очень маленький самолет, и это было все, что было доступно в последнюю минуту,
и на борту были только Ошо, Нирвано и я, когда подошел чиновник с множеством
значков и нашивок на рукавах и попросил наши паспорта. Для нас с Нирвано он
поставил в наши паспорта обычные штампы о выезде. Затем он взял паспорт Ошо,
взял красный блокнот и еще один штамп и поставил штамп "депортирован".
Ошо спросил: "Что это?" Я подумала: "О нет, пожалуйста, мы почти улетели.
Давай не будем больше возиться". Но Ошо, конечно, сказал: "Где твой письменный
приказ, приказ о депортации?" Парень ответил: "Мне сказали по телефону. У меня
нет письменного приказа". Ошо сказал: "Тогда отмени это". Затем Ошо взял ручку
и вычеркнул штамп "Депортирован", отдал паспорт и ручку чиновнику и сказал:
"Теперь ты пишешь "отмена". Ошо расшифровал это для него очень решительно:
"c..a..n..c.e..l" ("о..т..м..е..н..а"). Парень написал "отмена". Тогда Ошо сказал:
"Теперь ты подпишешь это". И чиновник подписал это. Тогда Ошо сказал: "Теперь
поставьте обычную отметку об отъезде". И парень поставил нормальный штамп
отправления.
К этому времени на лице чиновника выступил пот, потому что вы можете себе
представить — это был очень маленький самолет, а энергия Ошо была так
сосредоточена; его энергия была подобна торнадо в этом плане. Чиновнику не
терпелось выйти; он убежал так быстро, как только мог. Ошо, после этого
яростного выброса энергии, просто повернулся ко мне и Нирвано с видом
непослушного ребенка и сказал: "Хммм! Как это было!" И мы все рассмеялись (с
облегчением с моей стороны, могу добавить).
Что произошло в Швеции?
Я думаю, что нашей первой остановкой после Греции был Ницца во Франции,
но нам не разрешили даже сойти на землю. Потом мы полетели в Швейцарию — та
же ситуация. В Швейцарии нас действительно встретили с оружием. Чиновники
вошли в самолет с оружием, посмотрели на наши паспорта и сказали: "Нет".

91
Оттуда мы полетели в Швецию. К тому времени я немного забеспокоилась и
почувствовала, что происходит что-то странное. Но я подумала: "Ну, Швеция —
очень либеральная страна". Чего мы не знали, так это того, что совсем недавно был
убит Олаф Пальме, премьер-министр Швеции. Таким образом, Швеция оказалась в
немного напряженной ситуации. И чего мы также не знали в то время, так это того,
что пилот нашего чартерного рейса заранее уведомлял власти о прибытии Бхагвана
Шри Раджниша, и что они должны связаться с Интерполом.
В Швеции нам действительно удалось сойти с самолета и попасть в VIP-зал,
где нас ждали машины, которые отвезут нас в отель. Пока мы ждали, все были
очень милы с нами в холле, потому что мы только что прилетели на частном
самолете — ла-ди-да-ди-да. Внезапно все двери просто так заперлись, и появилась
вооруженная полиция, и нам приказали уйти. Наш самолет как раз выруливал на
взлетно-посадочную полосу, поэтому его пришлось отозвать. Нам пришлось
перезагрузить весь багаж, и мы снова оказались депортированными и бездомными.
Что дальше, Лондон?
Да. Из Швеции мы полетели в Лондон. К тому времени был вечер 6 марта, и
по закону пилот должен был остановиться и поспать. Было около 8 часов вечера.
Мы знали, что снова возникли проблемы, потому что в иммиграционной службе
нас отвели в офис. Там нас довольно долго допрашивали, задавали много глупых
вопросов. Я сидела рядом с Ошо и была очень зла на все это. Я решила быть умной
и не сотрудничать. Поэтому, когда они спросили: "К какой группе вы
принадлежите?", я спросила: "Что вы имеете в виду? Какая группа?" Но Ошо
сказал: "Скажи им, что это моя группа". Во всяком случае, Ошо не пускали в
страну даже на ночлег. А в то время в Хитроу нельзя было ночевать в аэропорту; в
пути негде было остановиться.
Итак, они отправили Ошо в камеру заключения, центр заключения. Центр
заключения был отвратительным. Там держали всех нелегальных иммигрантов, так
что можете себе представить, на что это было похоже; некоторые люди были там в
течение довольно долгого времени. Сопровождавший нас американец Йоги тоже
был задержан там вместе с Ошо, и он сказал, что там ужасно пахло и люди курили.
У Ошо была аллергия на запахи; она вызвала кашель, который повлиял на
состояние его спины. Именно поэтому, он всегда находился в среде, свободной от
запахов. Видимо, по словам Йоги, в ванной тоже была зеленая слизь; пахло рвотой,
мочой и сигаретами. Это было отвратительно. Ошо остался там на ночь, все еще в
спальном халате, который был на нем, когда его арестовали в Греции накануне.
Ошо делает просветление очень изящным и легким. Он всегда выглядел свежо
и элегантно. Он выходил из своей комнаты с кондиционером, красиво одетый и
ухоженный, садился в свой "Роллс-Ройс" с кондиционером, поднимался на подиум
с кондиционером в Будда-холле, произносил речь и возвращался обратно. Но здесь,
в этой ситуации в Хитроу... Наутро его привезли из изолятора в тюремном фургоне
с решетками на окнах. Охранники выскочили с оружием наготове, как будто
внутри был опасный человек. Они открыли задние двери фургона, и из него вышел
Ошо.
Мы ждали у самолета; они подъехали всего за несколько ярдов. Мы были в
слезах, зная, в какой ситуации он оказался за ночь. Ошо увидел нас, когда вышел
из фургона, поднял руки со своей прекрасной улыбкой и поприветствовал нас

92
намастэ. Он выглядел точно так же, как если бы только что вышел из своего
"Роллс-Ройса" с кондиционером. Как будто он только что вышел из своей комнаты
с кондиционером, как будто только что вымылся и оделся. Он выглядел точно так
же! Именно тогда я поняла — и это только моя интерпретация, — что именно это и
означает просветление. Это означает, что ты такой же; в какой бы ситуации ты не
оказался, в каких бы обстоятельствах, что бы ни происходило вокруг, ты всегда
точно такой же. Не затронут. Это было красиво. Он был таким же, как если бы
вышел в чистой свежей одежде из своего "Роллс-Ройса". Та же грация и
элегантность.
Что произошло в Ирландии?
Из Хитроу мы вылетели в Ирландию, которая должна была стать остановкой
на пути в Уругвай, где Ошо чудесным образом получил визу. Когда мы приехали в
Ирландию, иммиграционная служба почему-то пропустила Ошо. В то утро у нас
был другой пилот, и, возможно, он не сообщил об Ошо. И похоже, что у
иммиграционной службы не было списка Интерпола, или они не удосужился его
проверить. Это был просто небольшой аэропорт, аэропорт Шеннон, и, может быть,
они не были соединены — я не знаю. Вот мы и подумали: "Давайте воспользуемся
этим".
Мы не сделали той же ошибки, что и в Швеции, — дожидаться лимузина. Мы
сразу взяли такси и сказали: "Отвезите нас в ближайший хороший отель". Мы
остановились в отеле "Лимерик" в Шенноне. Я поехала проконсультироваться с
адвокатом в Дублине, чтобы узнать, можем ли мы организовать для Ошо
пребывание в стране. У меня была только та одежда, в которой меня арестовали в
Греции. Повар Ошо, Мукти, одолжила мне подходящую обувь. Я закатала брюки
так, чтобы они были спрятаны под пальто, так что снаружи я выглядела нормально,
но под ним я была одета в мою неряшливую греческую одежду для сиесты. На
улице было холодно, но в шикарном офисе адвокатов было жарко, очень жарко.
Они все время говорили: "Ты не хочешь снять пальто?" А я не могла, потому что
под ним были мои закатанные брюки и футболка. Я действительно пропотела в том
офисе.
Мы начали процедуру разрешения Ошо остаться в Ирландии, но, к
сожалению, примерно через десять дней что-то появилось в прессе о нем, и
известие дошло до парламента. Они поспорили об Ошо и решили, что не хотят,
чтобы он оставался в стране. Итак, 18 марта нас выкинули из Ирландии. Было
очень трогательно, когда мы уезжали. Персонал отеля выстроился в очередь, чтобы
попрощаться с Ошо. На кухне готовили для него карри — западное карри с
консервированными ананасами и всякими вещами, которых нет в индийском
карри, — и Ошо это нравилось. Когда мы были в самолете, он сказал: "Не могла бы
ты написать им и попросить рецепт этого карри?"
После Ирландии, в Уругвай?
Да, мы покинули Ирландию и полетели в Уругвай. Пришлось ночевать в
Дакаре, в Африке; это был "Гольфстрим", поэтому он не мог долететь до Уругвая
без посадки. Когда мы прибыли в Дакар, Джайешу пришлось заплатить, чтобы
высадить нас из самолета, заплатить, чтобы провести нас через иммиграционную
службу, и заплатить, чтобы провести нас через таможню. Мы посадили Ошо в

93
инвалидное кресло и пытались его замаскировать, как могли. Но Ошо был не из
тех, кто прячется. На нем были часы с бриллиантами, и мы пытались их скрыть, но
Ошо не согласился. В конце концов, нам удалось провести его через аэропорт в
отель.
Там мы переночевали, а на следующий день улетели в Уругвай. Санньясинка
по имени Сурави была связана с президентом, и ей удалось получить
трехмесячную визу для Ошо. Аллилуйя! Когда мы приехали, мы провели ночь или
две в отеле в Монтевидео. Потом мы поехали в большой дом в Пунта-дель-Эсте.
Наконец мы смогли договориться. Ошо попросил, чтобы пришли остальные члены
его семьи, а также его видеооператор; он был готов начать беседы снова. Он начал
говорить утром и вечером, только с горсткой из нас в приморской гостиной в
пригороде. На пленках слышен лай собак на заднем плане. Нискрия был
оператором, и собаки сводили его с ума.
Спустя почти три месяца Шуньо случайно обнаружила, что в этом снова
замешаны американцы. Президент Уругвая Сангинетти договорился с Сурави о
предоставлении Ошо постоянного места жительства в стране, и он собирался дать
пресс-конференцию, чтобы объявить об этом. Однако Уругвай получил заем от
американского правительства, который должен был быть продлен, и, по-видимому,
американский посол в Уругвае позвонил Сангинетти вечером перед пресс-
конференцией и сказал: "Мы собираемся отозвать этот заем и не будем давать тебе
еще один кредит, если ты позволишь Раджнишу остаться здесь."
Я думаю, это было слишком близко к Америке, я не знаю. Удивительно, как
они боялись Ошо. Президент согласился нас вышвырнуть, хотя у Ошо все еще
была законная виза. Я слышала, не знаю, правда это или нет, что на следующий
день после отъезда Ошо Сангинетти и Рейган объявили о новом займе США
Уругваю в размере ста пятидесяти миллионов долларов. Так или иначе, просто по
счастливой случайности Шуньо услышала о ситуации в тот день и рассказала об
этом Ошо. Мы сразу собрались и уехали той же ночью. Мы организовали самолет,
и когда мы были на пути в аэропорт, полиция подъехала к нашему дому, чтобы
арестовать Ошо и депортировать его. Мы на самом деле проехали мимо них по
дороге! Так что, по крайней мере, нам удалось покинуть эту страну без его ареста.
Эти выступления из Уругвая очень красивы. Обстановка была уникальной —
всего горстка учеников в очень опасном положении, не знающих, чем все
закончится — и Ошо говорит очень интимным тоном. Покинув Уругвай, мы
полетели на Ямайку. К счастью, когда мы приехали, нам удалось без проблем
пройти иммиграцию. Некоторые из нас заметили самолет ВМС США, прибывший
вскоре после нас в той же части аэропорта, что и для частных самолетов. Мы
ничего не думали об этом и пошли в дом, который сняли. Рано утром следующего
дня я была в бассейне, наслаждаясь, когда прибыла полиция с оружием и приказала
нам немедленно уйти. Итак, мы снова собрались, сели в самолет и улетели.
Последняя остановка - Португалия?
Оттуда мы полетели в Португалию. Каким-то образом кто-то организовал
въезд Ошо в Португалию. Мы прибыли 21 июня и заселились в отель "Ritz" в
Лиссабоне. Мы поняли, что не сможем удержать Ошо там — американцы скоро
обнаружат, где мы находимся, и окажут давление на португальское правительство.
Мы нашли небольшой частный отель в Эшториле, который был закрыт на

94
реконструкцию и вот-вот должен был открыться, и забронировали весь отель. Мы
решили перевезти туда Ошо среди ночи.
К этому моменту мы стали немного параноиками — можете себе представить
— после всех этих событий. Мы договорились с отелем, чтобы уехать через
подземный гараж. Нирвано, Шуньо, Хасья и я пошли в комнату Ошо в час ночи,
чтобы отвести его к машине, а он был одет в ярко-белую ночную рубашку без
шапки. Я рассмеялась и сказала: "Ошо, мы пытаемся незаметно вывезти тебя. Я
должна была принести тебе плащ с поднятым воротником и фетровую шляпу с
опущенными полями". Он сказал: "Не волнуйся, они не узнают меня без шляпы".
Мы все засмеялись. Я сказала: "Хорошо. Ты подожди здесь с Нирвано. Мы
вызовем лифт и задержим его, а потом я приду и заберу вас". (Его комната была
прямо возле лифта.)
Мы ждали и ждали, но лифты то ли сбивались с пути, то ли ехали прямо мимо
нашего этажа. Наконец, у лифта к нам присоединились Ошо и Нирвано. В этот
момент официант, идущий с тележкой для обслуживания номеров, увидел Ошо в
его длинном белом халате. Он не мог оторвать глаз от Ошо и врезался своей
тележкой в дверь. Тем временем Ошо стоял прямо перед дверями лифта; в какой-то
момент они открылись, и лифт был полон людей. Ошо просто стоял там, и все
смотрели на него. В конце концов, мы получили пустой лифт и спустились в гараж.
Когда мы шли к машине, Ошо увидел двух мальчиков — я думаю, мальчиков,
которые заботились о гараже, — и подошел к ним, чтобы поприветствовать их
намастэ. Я имею в виду, мы пытались быть осторожными! Затем мы сели в машину
и поехали в Эшторил. Мы прибыли в Эшторил около двух часов ночи. К счастью,
владелец уснул; она храпела на диване.
Все приготовления были сделаны заранее, поэтому мы поднялись наверх. Мы
пытались прокрасться к Ошо вверх по лестнице до того, как хозяйка увидит его, но
лестница громко скрипела, когда мы поднимались. К счастью, она не проснулась. Я
показала Ошо и Нирвано их комнаты. Через полчаса я получила сообщение от
Нирвано, что нам надо уходить; запах от ремонта отеля был слишком сильным для
Ошо. Нам пришлось вызывать машину и водителя и ехать обратно в отель Ритц в
Лиссабоне. Оказавшись там, нам пришлось прокрасться к нему обратно в отель,
чтобы никто не знал, где мы находимся. Вернулись мы около 4 часов утра. Это
была еще настоящая ночь.
Вскоре после этого мы нашли для него красивый дом в горах Синтры. Мы
сняли его и переехали. Когда я показывала Ошо его комнату, он выглянул в окно.
Виден был весь горный склон леса. На самой вершине горы можно было увидеть
золотой купол здания, принадлежавшего королевскому дворцу, а ныне бывшего
музеем. Ошо указал на купол и начал говорить: "Это было бы хорошо…" Я
сказала: "Нет", прежде чем он закончил. "Это не для продажи. Он принадлежит
королевской семье и правительству". "Вы просто объясните им…" — сказал он
[смеется]. Ему понравилось это место из-за леса, и он сразу же начал планировать,
чтобы этот арендованный дом стал следующей коммуной: "Здесь мы поставим
мраморные столбы, а здесь будет лебединый пруд, а здесь будет Будда-холл".
Однажды он сидел в своей комнате и посигналил мне. Где-то вдалеке
послышался звук рубки; лесорубы рубили деревья. Он сказал: "Они рубят мой лес.
Иди и скажи им, чтобы они остановились". Он был настолько в моменте с тем, что
есть. Несколько дней спустя Ошо позвал меня к себе в комнату. Он сказал:

95
"Анандо, в мою комнату проникло облако". Это был туман, обычный для Синтры.
Двери его спальни открывались на террасу, и туда проникал туман.
Мы были там, я думаю, около трех недель. Стали прибывать люди, которых
Ошо просил пригласить, и он снова собирался читать лекции. Однако мы поняли,
что должны покинуть туманный климат Синтры, который вреден для здоровья
Ошо. Поэтому мы начали искать другое место. Мы нашли старую
аристократическую виллу недалеко от Алмады, которая была достаточно большой.
Семья согласилась полностью переехать, но сказала, что часовня на вилле будет
по-прежнему использоваться по воскресеньям. Я сказала Ошо, и он ответил, что
тоже приедет! Я был в ужасе, представляя сцену, которую он мог устроить, и
сказал ему, что мне придется запирать его в его комнате по утрам в воскресенье!
Но прежде чем мы смогли переехать туда, мы обнаружили, что за домом в
Синтре наблюдает полиция; на самом деле они были замечены прячущимися в
саду. Пришло время покинуть Португалию. К тому моменту у нас практически
закончились страны, поэтому единственным оставшимся вариантом для Ошо было
вернуться в Индию. Никто из нас, кто путешествовал с ним, не мог сопровождать
его, потому что наши имена были в списке "запрет на въезд в Индию". Мы
обнаружили причастность Лакшми к этому только позже — в то время это было
немыслимо. Итак, Нилам, которая работала с ним в Манали, призвали
сопровождать его обратно в Индию. Нам удалось устроить все так, что вскоре мы
смогли последовать за ними.

Последний период — возвращение в Индию и Пуна-II

Расскажи о том, когда Ошо вернулся в Мумбаи.

Когда у нас, наконец, закончились страны, и Ошо понял, что единственное
место, куда он может вернуться, это вернуться в Индию, это было немного сложно,
потому что мы не могли немедленно сопровождать его. Итак, Ошо изменил имена
наших санньясинов, и мы также изменили наши официальные имена. К счастью, в
конце концов, я обнаружила, что меня нет в "запретном списке", потому что я не
была частью близкого окружения Ошо в Америке и получила свою индийскую
визу отдельно от других. Я могла сохранить свое старое имя в санньясе. Я говорю
"к счастью", потому что Ошо планировал дать мне новое имя в санньясе — Прем
Ауробиндо! Он объяснил, что это имеет прекрасное значение: великий белый свет
любви. Но можете ли вы представить, чтобы вас звали Ауробиндо? Я была очень
рада сохранению своего старого имени.
Мы приехали в Бомбей после Португалии. Ошо остановился в доме богатого
ученика, в большом доме в Джуху. Он был здесь с Нирвано, а остальные члены его
семьи жили прямо за углом. Ошо попросил нескольких индийских санньясинов
найти место, где он мог бы основать новую коммуну, предпочтительно в Ути, на
юге Индии. Люди искали по всей Индии, но ничего не могли найти. Ошо начал
читать лекции, и примерно через четыре с половиной месяца мы фактически
заняли весь дом ученика. Люди, жившие в нем, особенно жена ученика, которая не

96
была санньясинкой, естественно, сильно раздражались, потому что так много
людей приходило на беседу каждый вечер. Вокруг Ошо всегда был обычный цирк.
В конце концов, владельцы дома сказали нам, что у них скоро свадьба; они
использовали это как предлог, чтобы сказать, что Ошо должен уйти.

Почему Ошо вернулся в Пуну (Пуна-II)?

Нам в принципе больше некуда было идти. И тут последовал знакомый
сценарий. Комиссар полиции Пуны узнал, что Ошо возвращается в Пуну. Я
предполагаю, что он пронюхал об этом факте, потому что некоторые люди пошли
вперед, чтобы начать готовить старую коммуну в Пуне. Пока Ошо был за
границей, она сильно обветшала. Комиссар полиции издал приказ, запрещающий
Ошо возвращаться в Пуну, и некоторые из его старших офицеров должны были
поехать в Бомбей, чтобы вручить это уведомление Ошо. Но накануне
планируемого отъезда из Пуны Ошо со своей проницательностью решил покинуть
Бомбей среди ночи — его обычное внезапное "Мы сейчас уезжаем!"
Машины проехали по дороге. Итак, еще раз, как и в случае с Манали, Ошо
просто избежал уведомления полиции. На следующий день полиция пришла в дом
Ошо в Пуне, ворвалась в его спальню и вручила ему уведомление о немедленном
выезде из Пуны. Ошо был фантастическим. Он отдыхал, когда они ворвались в
комнату. Он просто взял уведомление, разорвал его у них на глазах и бросил на
пол, а затем приказал им выйти из комнаты. Он был бесстрашен. Это были
выходные, и нам нужно было срочно найти Рама Джетмалани, главного
конституционного юриста Индии, который также был поклонником Ошо.
Раме удалось добиться, чтобы Высокий суд приостановил действие этого
постановления о депортации. И, в конце концов, ему удалось добиться его отмены.
А тем временем у нас было так много проблем с этим комиссаром полиции Пуны.
Он был очень настроен против Ошо. Полные грузовики полиции продолжали
прибывать, чтобы совершить налет на коммуну.
Для дискурсов мы построили огромный временный Будда-холл. Это было
законно, потому что было временным, но полиция хотела его снести. Однажды они
приехали на грузовиках с кирками и другими инструментами, чтобы снести
мраморный подиум и забрать всю нашу аудиоаппаратуру. Мы заблокировали их.
Они отключили наш телефон, чтобы мы не могли позвать на помощь. Кому-то
удалось выскользнуть из задней части дома и найти мэра Пуны Дхоле Патила,
который также был сторонником Ошо. Приехал мэр и сумел все уладить.
Но у нас было много таких напряженных моментов в первые месяцы. Они
даже пытались совершить набег на ашрам посреди ночи. Шуньо и я завернули и
спрятали все ценные часы Ошо в пылесосе и, не будучи уверенными в собственном
правовом статусе, спланировали тайное убежище на случай, если они ворвутся в
дом. Это было очень интересно.
Помню встречу, которая у меня была в те дни с комиссаром полиции. Он был
очень груб со мной — возможно, потому, что я пыталась сказать ему, что я юрист
и то, что он делает, противоречит Конституции. Я не понимала, что комиссары
полиции не любят, когда им говорят такие вещи, особенно женщины и выходцы с
Запада. Он угрожал, что меня арестуют и посадят в тюрьму. Меня немного трясло,

97
когда я вернулась после этой встречи как раз к вечернему дискурсу. Ошо, должно
быть, заметил, как я себя чувствую, потому что посреди ночи Нирвано пришла за
мной и сказала: "Ошо хочет тебя видеть". Когда я вошла в его комнату, Ошо
спросил: "Что случилось?" После того, как я рассказала ему, он продиктовал пресс-
релиз, который должен был быть отправлен в СМИ, с просьбой к Радживу Ганди,
премьер-министру, разрешить нам иметь оружие в коммуне, чтобы защитить себя
от полиции.
Это был путь Ошо. Вместо того, чтобы отступить перед этой настойчивой
полицейской кампанией, пытавшейся уничтожить нас, он впал в противоположную
крайность. Он стал агрессором. Он безжалостно атаковал комиссара в своих
выступлениях, и его заявления были отправлены в прессу для публикации. И, в
конце концов, комиссара полиции убрали. Но в течение нескольких месяцев это
была довольно напряженная ситуация.
Почему Ошо называли "секс-гуру"?
В конце шестидесятых Ошо провел серию лекций в Кросс-Майдан, Мумбаи,
которые назывались "От секса к сверхсознанию". Индийское общество в то время
было очень консервативным в сексуальном отношении, вплоть до подавления. В
фильмах романтические герои даже не целовались — они подходили все ближе и
ближе… а потом фильм переходил к водопаду или фейерверку. Так что эти лекции
считались скандальными, не в последнюю очередь потому, что исходили от
духовного человека. В них приняли участие около 50.000 человек, в основном
мужчины, и они были осуждены прессой, которая и придумала название "секс-
гуру".
На самом деле речь шла не о сексе как таковом. Ошо просто указывал, что
сексуальная энергия — это основная жизненная энергия, и чтобы стать
просветленным, вам нужно использовать эту энергию, вам нужно ее
трансформировать. И если вы подавляете свою жизненную энергию, у вас нет
шансов достичь просветления, потому что это одна и та же энергия. Так что его
выступления были о том, как трансформировать сексуальную энергию в
сверхсознание, но, конечно же, индийские СМИ выделяли "секс" и упускали
главное.
Затем, в 1974 году, Ошо решил основать свой первый ашрам в Пуне, к юго-
востоку от Мумбаи. Пуна была очень консервативным городом —
университетским городом, городом браминов, — поэтому люди, жившие там,
считали себя очень интеллектуальными и высокомерными. То, что скандальный
гуру жил там с большим количеством западных учеников, которые были одеты
довольно свободно и которые обычно обнимались на публике и держались за руки,
было им совсем не по душе. Жители Запада произошли от сексуального
раскрепощения шестидесятых, но Пуна семидесятых и восьмидесятых была
консервативна до ханжества.
Сейчас город совсем другой — на улицах можно увидеть индийских девушек
в мини-юбках. Но в те времена местным жителям было очень обидно видеть людей
на улице держащимися за руки или обнимающимися, не говоря уже о поцелуях,
что считалось почти порнографическим. Таким образом, благодаря этим печально
известным разговорам и поведению своих учеников в семидесятые годы Ошо
приобрел репутацию секс-гуру.

98
 Почему Ошо решил сменить имя?
Со старым именем, Багван Шри Раджниш, было связано так много
противоречий. Людям становилось все труднее слышать его послание. Пресса, по
своему обыкновению, была полностью зациклена на полемике, особенно после
Америки. Поэтому он решил сменить имя. Он начал с разных комбинаций: сначала
Багван Шри Раджниш стал Шри Раджниш, потому что слово "Багван" обычно
ассоциировалось с ним. Багван — джайнский термин; это означает просветленный,
возлюбленный. Затем он сказал, что мы можем называть его Возлюбленным
Мастером. И это было трудно… Я имею в виду, что "Возлюбленный Мастер"
хорош в Будда-холле, когда к нему приходят вопросы от этого имени. Но в его
комнате? Я спросила его: "Что я должна сказать? "Возлюбленный Мастер, ваш
обед готов?" Он только усмехнулся.
Он пробовал другие комбинации, и тогда от людей начали поступать
предложения. "Ошо" было одним из них. Он сказал, что это подходит. Ошо в
переводе с японского означает учитель или Мастер. Он выбрал его, потому что, по
его словам, ему нравится его связь со словом "океанический", которое придумал
Уильям Джеймс. Ошо сказал: "Океанический" описывает опыт, но как насчет
переживающего? Для этого мы используем слово "Ошо".
Почему у Ошо всегда были женщины на ответственных постах?
Это правда, что Ошо уделял много внимания и сил женщинам. Он сказал, что
женщины веками находились под властью мужчин. Поэтому он везде поставил
женщин во главе. Он объяснил, что женская энергия — энергия любви, поддержки
и заботы — нужна миру, и такая энергия должна быть более ответственной.
Имейте в виду, что многие из женщин, которых он выбрал в качестве
ответственных, на самом деле не были теми, кого вы бы назвали мягкими,
женственными женщинами (смеется), но что поделать.... Как бы то ни было, с того
момента, как он оставил тело, власть взяли на себя мужчины, и теперь во главе
созданных им организаций стоят только мужчины.
Его концепция, как я ее поняла, заключается в том, что женственность
является важным качеством в создании, воспитании, управлении и поддержании и,
следовательно, важным качеством в рабочей среде. Также важно поддерживать
людей в творчестве. Он всегда говорил, что работа в его коммунах должна быть
доступна, чтобы каждый мог внести свой вклад, что каждого нужно поддерживать,
чтобы он вносил свой вклад. Женская энергия этому способствует. Мужская
энергия более целеустремленная — сразу к делу, к делу. Женская энергия больше
связана с путешествием.
В коридоре библиотеки Ошо есть большая книга, открытая на форзаце, где
Ошо большими буквами написал: "Путешествие — это цель". Я проходила мимо
"Путешествие — это цель" так много раз, всегда в спешке, так много дел, и я
никогда не видела этого. Однажды я вдруг увидела это. Это остановило меня. Я
поняла, что всегда сосредотачивалась на цели и упускала путь к ней. Я также
поняла, что в результате часто упускала из виду качества других людей. Если бы
они не были рядом со мной, не думали так же, как я, не думали так же быстро, как
и я, я бы отмахивалась от людей, вырезала их. Я поняла, насколько это было
неправильно, как я упускала все богатство путешествия и волшебство всех разных

99
вещей, которые вносят люди — качества, которых у меня не было. Так что это
было прекрасным открытием для меня.
Ошо оставил какое-либо завещания?
Насколько нам с Нилам известно, Ошо не оставил завещания. Ему нечего
было оставить. У него не было ничего ценного. Амрито сказал мне, что когда Ошо
ходил по своей комнате в тот день, когда он оставил тело, после того, как он
назначил несколько вещей для определенных людей, он сказал: "Анандо
позаботится об остальном". [Комментарий добавлен позже, после первоначального
интервью:] Я понимаю, что предполагаемое Завещание Ошо всплыло в суде в
последние несколько лет — примерно через двадцать три года после того, как Ошо
покинул тело. Я не знакома со всеми фактами, но это меня озадачивает. Ясно, что
подпись на нем была не с той даты, когда Ошо предположительно подписал его,
поскольку подпись такая же, как и его подпись в семидесятых годах, и когда
завещание было предположительно подписано (1989 г.), его подпись была совсем
другой. Достаточно взглянуть на книги, которые он подписал и датировал 1989
годом, чтобы убедиться в этом.
Когда эксперты по почерку поставили под сомнение это, люди, составившие
завещание, очевидно, признали, что это была поддельная копия. Я прочитала в
газете, что они утверждали, что оригинал завещания был разорван опекуном Ошо,
Нирвано. Однако Нирвано съехала из дома Ошо и ушла от работы по уходу за ним
более чем за девять месяцев до того, как предположительно было составлено
завещание, поэтому у нее не было доступа в комнату Ошо. Кроме того, смотрители
и уборщица Ошо ежедневно проверяют его шкаф, и никто из нас никогда не видел
там никаких бумаг. А если бы Завещание было где-то в другом месте, то, наверное,
заметили бы, что оно разорвано. Нирвано покинула свое тело более чем за месяц до
Ошо, поэтому, если она разорвала его, у Ошо было достаточно времени, чтобы
составить новое завещание, которое Ошо должен был подписать.
Дал ли он какое-нибудь указание о том, что необходимо сделать, когда он
покинет тело?
Однажды журналист спросил Ошо: "Что будет с вашей работой после того,
как вы умрете?" И он ответил: "Кого это волнует". Он был очень простым и
определенно не собирался формировать религию. Он также знал, что все, что он
сказал, доступно в различных медиа-форматах для людей будущего. Он иногда
говорил, что его поймут только через сто лет.
Оставил ли Ошо преемника?
Ошо ясно дал понять, что у него нет преемника. Он не создавал религию: ни
родословной, ни традиции, ни верований, ни веры, ни священников — ничего. Он
хотел, чтобы никто не интерпретировал его послание, никто даже не говорил, в чем
заключается его послание. Он сказал все в своих книгах и в своих видео. В них есть
все для того, чтобы люди открыли и сделали свою собственную интерпретацию,
чтобы прийти к своему собственному пониманию его видения. И это всегда будет
личным для каждого человека. А Ошо настолько противоречив, что никто не
может сказать: "Это послание Ошо", потому что он наверняка уже сказал обратное
в другом месте. Он всегда говорит в контексте, поэтому вы не можете вырвать его

100
слова из контекста и сказать, что они являются определяющими. Хотя некоторые
потенциальные священники Ошо, конечно же, пытаются это сделать!
Тем не менее, он создал внутренний круг, чтобы облегчить практические
аспекты своей работы в будущем. Это было за девять месяцев до того, как он
покинул тело; на самом деле, на той же неделе, когда он почувствовал этот разрыв
в своем теле. Внутренний круг представлял собой группу людей, которые, по его
словам, будут нести ответственность за практическую часть продолжения его
работы. Он сказал: "У меня не будет преемника, но это тело, этот Внутренний
Круг, будет моим преемником". Однако он очень ясно дал понять, что Внутренний
Круг не был духовной иерархией — его заботы должны были быть чисто
практическими: управление местом и продолжение его международной работы. На
самом деле, он продиктовал мне послание, которое я должна была прочитать в
Будда-холле, вскоре после того, как был создан Внутренний Круг, когда он менял
концепцию коммуны на курорт. В нем говорилось: "Многим из вас придется уйти
и пойти зарабатывать деньги, а затем вернуться, когда у вас будут деньги". Он
добавил: "Некоторые люди останутся, но это не значит, что они важнее, что у них
есть какая-то духовная иерархия. Они просто сторожа — они остаются, чтобы
делать основную работу. Вот и все". Он ясно дал понять, что никакой духовной
иерархии не существует.
Помимо Внутреннего Круга, разве не было другого комитета?
Ошо также учредил второй, меньший по размеру орган под названием
Президиум, который должен был отвечать за публикацию и распространение его
работы во всех форматах, с большим упором на международную работу — центры
Ошо и т.д. Был президент и пару вице-президентов, насколько я помню. Джайеш
был президентом, а Хасья и Йоги были вице-президентами. Потом был ряд
секретариатов, начальников отделов. Я была в секретариате по публикациям и
связям с общественностью. Был также секретариат для международных центров,
секретариат для Индии и один для финансов.
Как работал Внутренний Круг?
Ошо назначил Джайеша председателем, Амрито заместителем председателя, а
меня секретарем. Джайеш был канадским застройщиком, имевшим опыт работы с
юристами и финансовыми вопросами, и занимался этими вещами как во время
мирового турне, так и после того, как мы вернулись в Пуну. Амрито был врачом
Ошо и, как и я, работал с Ошо с семидесятых годов. Мы были тремя
официальными лицами, назначенными Ошо.
Вначале Ошо сказал, что в комитете будет двадцать человек, и его идея
заключалась в том, что председатель будет иметь право голоса в случае
возникновения тупиковой ситуации. Таким образом, председатель будет иметь два
голоса, что составит двадцать один голос. Но в самом конце он выбрал двадцать
одного человека, что сделало лишний голос председателя излишним. Он сказал
мне, что расширение его работы потребует много денег, поэтому он выбрал в
члены множество людей, которые были чрезвычайно богаты и уже внесли щедрый
вклад в его работу13.

13
См. в Приложении список 21 человека, которых Ошо выбрал для своего Внутреннего Круга.

101
 После того, как он создал внутренний круг, Ошо попросил меня рассказать
ему, о чем мы говорили и что решали на каждой встрече. Иногда он поднимал
брови, а затем давал мне какие-то указания передать на собрание. Несколько
человек, которых он выбрал, были немного более эзотерическими, и они пытались
привнести в работу своего рода духовный оттенок. Например, они хотели выбирать
людей для жизни и работы на курорте на основе их медитации, а не только их
работы. Сообщение, которое Ошо дал мне передать, было: "Нет, это неправильно.
Ваша работа [во Внутреннем Круге] должна быть очень прагматичной и
практичной, а не вовлекаться в какое-либо философствование". Он добавил:
"Внутренний Круг — это не клуб для обсуждения философии. Это прагматичный и
практичный способ решать вопросы. Комитет не должен заниматься духовными
соображениями, а должен заниматься мирской работой".
Ошо сделал кое-что очень интересное. Он сказал, что комитеты никогда не
работают (в том смысле, что они никогда не бывают успешными), и он хотел,
чтобы внутренний круг работал. Он установил два правила, чтобы гарантировать,
что это произойдет. Во-первых, все, что говорилось на собраниях, должно было
быть конфиденциальным; ни о чем нельзя было говорить вне собраний. Второе
правило было действительно интересным: как только большинство приняло
решение по вопросу, все должны были согласиться с этим решением, как если бы
оно было их собственным. Это означало, что никто не мог продолжать говорить
обратное или возражать против решения. Это было просто принято, и все заняли
позицию: "Да, я с этим полностью согласен".
Это блестящая концепция. С этими двумя принципами идея состоит в том,
чтобы исключить всю политику, чтобы люди не говорили снаружи, говоря: "Это
то, что было решено, но я думаю иначе". Это на самом деле очень блестяще. К
сожалению, по моему личному мнению, все получилось не так, как планировал
Ошо.
Что вы имеете в виду, что Внутренний Круг не сработал?
Это только мое личное мнение конечно. Вначале мы встречались регулярно
каждую неделю и обсуждали все практические вопросы, касающиеся работы Ошо,
как он и просил. Но вскоре стало ясно, что идет борьба за власть. Четверо
участников были частью богатой голливудской группы, и с самого начала у них
были разногласия с Джайешем. Наконец, после жаркой личной беседы с ним (как я
узнала позже), все они решили покинуть Пуну и Внутренний Круг.
Это было, я думаю, примерно через год после того, как Ошо покинул тело.
Другие, которым было трудно иметь дело с Джайешем, также ушли или были
вынуждены уйти в последующие годы. В том числе, в конце концов, и я. Из
первоначальных двадцати одного члена Внутреннего Круга, избранного Ошо, в
комитете остались только четверо: Джайеш, Амрито, Гаримо и Зарин.
Ошо также сказал, что когда люди в комитете умирают, их следует заменять,
чтобы их число оставалось постоянным. Он сказал, что весь комитет должен был
единогласно согласиться на замену. К сожалению, этого не произошло — я думаю,
что в наши дни их намного меньше двадцати одного.
Создавая его в апреле 1989 года, Ошо сказал: "Цель комитета — прийти к
единогласному решению о продолжении функционирования и расширении
коммуны и моей работы". Он сказал, что комитет должен регулярно собираться для

102
обсуждения этих вопросов, и пока он был в теле, мы встречались каждые одну-две
недели. Однако после того, как большинство первоначальных членов ушли, и в
течение многих лет то, что осталось от комитета, по-видимому, собиралось только
раз в год. Что вызывает вопрос о том, может ли это функционировать так, как это
предусматривал Ошо.

Какой была твоя жизнь после того, как Ошо оставил свое тело?
Ну, я думала, что покину коммуну после ухода Ошо. Жить в коммуне не было
моей величайшей целью в жизни! Я была там только из-за Ошо. Я всегда думала,
что если бы Ошо не было здесь, я бы не жила в коммуне. Но я была удивлена; Я
просто осталась. Отчасти я чувствовала, что несу ответственность. Я была членом
Внутреннего Круга. И он сказал, что я должна быть его медиумом, хотя я не
понимала, что это значит. Я также была в Президиуме, отвечала за публикации и
связи с общественностью. Поэтому я чувствовала определенную ответственность.
И я была перед ним в таком долгу — я не могла уйти.
Некоторое время я была занята многими областями, за которые Ошо оставил
меня ответственной. Затем Джайеш отправил меня в Лондон, чтобы помочь
организовать международный центр Ошо на Сент-Джеймс-сквер. В то время я
была в восторге — это была радость вернуться в мир, встретиться со старыми
друзьями и иметь красивую рекламную одежду, большой бюджет, машину и т.д.
Моему эго это нравилось — я чувствовала себя очень важной.
Когда этот проект провалился, Джайеш отправил меня в Италию на
аналогичный проект. Мне тоже понравился этот опыт, но когда он тоже
провалился, я стала задаваться вопросом, что происходит. Джайеш хотел, чтобы я
отправилась прямо из Италии в Нью-Йорк, чтобы открыть там международный
офис Ошо, но я сказала, что мне пора вернуться в Пуну. Когда я вернулась, стало
ясно, что теми областями, которыми Ошо поручил мне заниматься, я больше не
руководила. Люди Джайеша полностью захватили власть, и я чувствовала себя
беспомощной и скованной.
У меня больше не было моего офиса — его занял Амрито — и даже мой
компьютер был лишен многих своих файлов по каким-то "соображениям
безопасности". Так что я была в каком-то подвешенном состоянии. Джайеш сказал,
что мне не нужна какая-то конкретная работа, я могу просто плавать. Было очень
неудобно, но я не знала, что с этим делать. Я полностью зависела от коммуны, так
как у меня не было денег, и я не могла представить себе жизнь где-то еще.
Я рационализировала, что коммуны Ошо всегда были средством для нас,
чтобы осознать наши бессознательные привязанности и реакции, и я должна
сосредоточиться на этом. Я поняла, что могу оставаться скрытой в доме Лао-Цзы в
качестве таинственного "медиума" Ошо, или я могу жить своей жизнью. Я решила,
что лучше быть просто нормальным человеком. Тем не менее, было неудобно
оставаться в стороне от всего и не иметь ничего, что можно было бы "делать". Я
также чувствовала себя некомфортно на собраниях Внутреннего Круга и подала в
отставку.

103
 Я нашла крошечный офис рядом с туалетами и просто болталась там. Я не
особенно горжусь тем, как я позволила всему этому случиться, но, честно говоря, я
не видела, что происходит на самом деле — общая картина стала видна гораздо
позже. Я также поняла, что мне нужны деньги. Я жила с Ошо более двадцати лет.
Нас всегда поддерживали и о нас заботились; Ошо лично следил за тем, чтобы о
его домочадцах всегда заботились. Всякий раз, когда люди давали ему деньги или
что-то еще, он говорил: "Иди и купи себе какую-нибудь красивую одежду",
например. Он позаботился о том, чтобы у нас было все необходимое. Но после
того, как он покинул тело, этой поддержки уже не было.
Я поняла, что мне нужно заработать немного денег на свои расходы. Я
подумала: "Ну, я могу поделиться медитациями, релаксацией и антистрессовыми
техниками". Поэтому я начала создавать группы, сначала проводя их в "Pune
Multiversity". Потом, когда меня стали приглашать, я стала немного ездить с этими
мастер-классами, и они прошли очень хорошо. Однажды я получила электронное
письмо от одного из комитетов, созданных Джайешем; Я думаю, что это
эвфемистически называлось "Комитет по приглашению". В неподписанном
электронном письме мне сообщалось, что у меня есть выбор: если я хочу
продолжать жить в своей комнате в Доме Лао-Цзы, я должна быть готова выехать
из нее в разгар сезона (имеется в виду, я полагаю, если кто-то сочтет, что более
достойный номер не появился). Или, если я хотела иметь постоянную комнату, из
которой мне не нужно было выезжать в разгар сезона, мне нужно было выехать из
Лао-цзы.
Ошо пригласил меня жить в Лао-Цзы (который был его домом), и я ожидала,
что буду жить там вечно. Ошо даже выбрал и показал мне место в своем саду, где
будет мое самадхи (надгробие) и Шуньо. Я была очень шокирована и обижена,
получив это электронное письмо, но оно показало мне, что мне пора уходить.
Шуньо получила такое же электронное письмо. Мы решили переехать в Италию —
ее бойфренд был итальянцем — и зарабатывать на жизнь мастер-классами.
Было очень интересно возвращаться в мир. К тому времени я прожила в
коммуне почти тридцать лет и понятия не имела, каково это будет жить в
одиночестве. Но на самом деле это было фантастически. Мне пришлось научиться
одеваться в "нормальную" одежду, пользоваться косметикой, пользоваться
мобильным телефоном и банкоматом и многим другим вещам, которых не было,
когда я последний раз жила в этом мире, почти тридцать лет назад. Я также решила
жить в стране, где я не говорила на местном языке, а это означало, что мне
пришлось выучить итальянский.
Должна признаться, что теперь мне нравится свобода, когда я не работаю по
регламентированному графику и могу заниматься своими делами. Мои семинары
очень хорошо меня поддерживают. Я живу у моря. У меня за спиной горы и лес, а
впереди море. Оно очень тихое и замечательное. Я чувствую себя по-настоящему
благословленной существованием.

104
105
 Биография Ошо

11 декабря 1931 г .:
Ошо родился в Кучваде, небольшой деревне в штате Мадхья-Прадеш, в центральной
Индии. Он старший из одиннадцати детей джайнского торговца тканями. Истории
описывают его как независимого и мятежного ребенка, ставящего под сомнение
социальные ожидания и религиозные убеждения, которые его семья и учителя пытаются
навязать ему. В юности он экспериментирует с техниками медитации из разных
традиций.

21 марта 1953 г .:
Ошо становится просветленным в возрасте двадцати одного года, изучая
философию в колледже DN Jain в Джабалпуре.

1956:
Ошо получает степень магистра философии в Университете Сагара с отличием
первой степени. Он является чемпионом Индии по дебатам и обладателем золотой
медали в своем выпускном классе.

1957:
Ошо назначается профессором Санскритского колледжа в Райпуре.

1958:
Он назначен профессором философии в Университете Джабалпура, где преподает до
1966 года. Влиятельный и страстный спорщик, он также много путешествует по Индии,
выступая перед большой аудиторией и бросая вызов ортодоксальным религиозным
лидерам в публичных дебатах.

1966:
После девяти лет преподавания Ошо покидает университет, чтобы полностью
посвятить себя повышению человеческого сознания. На регулярной основе он начинает
выступать перед собраниями до 50.000 человек на открытых площадках крупных городов
Индии. Четыре раза в год он проводит интенсивные десятидневные медитационные
лагеря.

Конец 1960-х:
Выступления Ошо на хинди стали доступны в английском переводе.

Апрель 1970 года:

Ошо представляет свою революционную технику медитации "Динамическая
медитация", которая начинается с периода интенсивного хаотического дыхания, за
которым следует раскованное движение и катарсис, затем прыжки и выкрикивание
мантры "Ху", которое заканчивается периодом тишины и неподвижности. С тех пор эту
технику медитации переняли психотерапевты, врачи, учителя и другие специалисты по
всему миру.

1970:

106
 Ошо — в настоящее время его зовут Бхагван Шри Раджниш — начинает посвящать
искателей в Нео-Санньясу или ученичество, путь приверженности самопознанию и
медитации, который не включает в себя отречение от мира или что-то еще. Понимание
Ошо "Санньясы" — это радикальный отход от традиционной восточной точки зрения.
Для него нужно отказаться не от материального мира, а от условностей и систем
убеждений, которые каждое поколение навязывает следующему. Он продолжает
проводить медитационные лагеря на горе Абу в Раджастане, но прекращает принимать
приглашения выступать по всей стране. Он полностью посвящает свою энергию быстро
растущей группе санньясинов вокруг него.

Июль 1970 года:

Ошо переезжает в Мумбаи и создает первый фонд, чтобы сделать его работу и
видение доступными — Фонд Джи ван Джагрути Кендра.

1974-1981:
Ошо переезжает в Пуну, где основывает ашрам. В течение этих семи лет он читает
90-минутные лекции почти каждое утро, ежемесячно чередуя хинди и английский языки.
Его беседы предлагают понимание всех основных духовных путей, включая йогу, дзен,
даосизм, тантру и суфизм. Он также говорит о Гаутаме Будде, Иисусе, Лао-цзы и других
мистиках. Эти беседы собраны в более чем 600 томах и переведены на 50 языков. По
вечерам он отвечает на вопросы о личных вещах, таких как любовь, ревность,
одиночество, медитация, страх и смерть. Эти "даршаны" собраны в 64 дневника
даршанов, 40 из которых опубликованы. Коммуна, возникшая вокруг Ошо в это время,
также предлагает широкий спектр терапевтических групп, сочетающих восточные
техники медитации с западной психотерапией. Привлекаются терапевты со всего мира, и
к 1980 году международная коммуна приобретает репутацию одного из лучших в мире
центров роста и терапии. Ежегодно через его ворота проходит сто тысяч человек.

1981:
У Ошо развивается дегенеративное заболевание спины. В марте 1981 года, после
ежедневных выступлений в течение почти пятнадцати лет, он начинает трехлетний
период публичного молчания. По рекомендации своих личных врачей он едет в США для
возможной операции на спине. В том же году его американские ученики покупают ранчо
площадью 64.000 акров в Орегоне и приглашают его посетить. В конце концов, он
соглашается остаться в США и позволяет подать заявление на постоянное проживание от
его имени.

1981-1985:
Образцовая сельскохозяйственная коммуна возвышается вокруг Ошо из руин
высокогорной пустыни центрального Орегона. Восстановлены тысячи гектаров
пастбищных и экономически нерентабельных земель. Город Раджнишпурам включен и в
конечном итоге обслуживает 5.000 жителей. Ежегодно проводятся летние фестивали,
которые привлекают еще 15.000 посетителей со всего мира. Очень быстро
Раджнишпурам становится крупнейшей духовной общиной, когда-либо основанной в
Америке. Противостояние коммуне и новому городу идет в ногу с его успехом. В ответ
на антикультовый пыл, который пронизывал все слои американского общества в годы
правления Рейгана, местные, государственные и федеральные политики произносят
подстрекательские речи против "Раджнишей".
Служба иммиграции и натурализации (INS), Федеральное бюро расследований
(ФБР), Министерство финансов и Агентство по алкоголю, табаку и огнестрельному

107
оружию (ATF) — это лишь некоторые из агентств, которые тратят миллионы долларов
налогоплательщиков на преследование коммуны с помощью необоснованные и
бесплодные расследования. Аналогичные дорогостоящие кампании проводятся в штате
Орегон.

Октябрь 1984 г.:

Ошо заканчивает три с половиной года молчания, выступая перед ограниченной
аудиторией у себя дома и отвечая на вопросы международной прессы.

Август 1985 года:

Каждое утро он возобновляет свои публичные выступления перед тысячами
ищущих, собравшихся в зале для медитации площадью два акра.

14 сентября 1985 г.:

Личный секретарь Ошо, Ма Ананд Шила, и члены ее команды, ответственные за
управление огромной коммуной, внезапно уезжают, и раскрывается целый ряд
совершенных ими незаконных действий, включая прослушивание телефонных разговоров
и покушение на убийство. Ошо приглашает сотрудников правоохранительных органов
для расследования преступлений Шилы. Однако власти видят в расследовании
прекрасную возможность полностью уничтожить коммуну.

23 октября 1985 г.:

Большое федеральное жюри США в Портленде тайно предъявило Ошо и семи
другим лицам обвинения в заговоре с целью совершения иммиграционного
мошенничества. Адвокаты Ошо узнают об этом и предлагают сделать Ошо добровольную
сдачу, но это предложение отвергается. Вместо этого сотрудники правоохранительных
органов начинают тайно планировать вторжение в Раджнишпурам с 300 хорошо
вооруженными охранниками, чтобы арестовать Ошо под угрозой оружия.

28 октября 1985 г.:

Ошо решает покинуть Раджнишпурам, чтобы избежать кровавой бойни (подобной
тому, что впоследствии произошло в Вако, когда те же агентства устроили там
вооруженный рейд). Он летит в Шарлотт, Северная Каролина, где без ордера
федеральные и местные власти арестовывают его и его товарищей под дулом пистолета.
Пока остальных отпускают, его держат без залога двенадцать дней. Пятичасовой
обратный перелет в Орегон занимает четыре дня. По пути Ошо содержится без связи с
внешним миром и вынужден зарегистрироваться под псевдонимом Дэвид Вашингтон в
тюрьме округа Оклахома. Последующие события показывают, что вполне вероятно, что
он был отравлен тяжелым металлом таллием, находясь в этой тюрьме и в федеральной
тюрьме Эль-Рино.

Ноябрь 1985 г.:

Эмоции и огласка вокруг иммиграционного дела Ошо нарастают. Опасаясь за его
жизнь и благополучие санньясинов в неспокойном Орегоне, его адвокаты соглашаются на
иск Алфорда по двум иммиграционным обвинениям против него, тем самым подтверждая
его невиновность. Он оштрафован на 400.000 долларов и "депортирован из Америки".
Среди прочего, прокурор США в Портленде Чарльз Тернер публично признает, что
правительство все время намеревалось уничтожить Раджнишпурам и что у них не было

108
доказательств того, что Ошо был причастен к какой-либо преступной деятельности,
связанной с Шилой.

Ноябрь-декабрь 1985 г.:

Ошо едет в Кулу-Манали, Индия. Однако западным санньясинам из его близкого
окружения правительство Индии отказало в продлении визы, и они были вынуждены
уехать. Ошо улетает с ними в Катманду.

Январь-февраль 1986 года:

В Катманду, Непал, Ошо начинает проводить лекции два раза в день в отеле
"Оберой", где он остановился. В феврале правительство Непала отказывается продлевать
визы его личному персоналу. Он уезжает из Непала и отправляется в мировое турне.

Февраль-март 1986 года:

На своей первой остановке в Греции Ошо получает тридцатидневную
туристическую визу. Но всего через восемнадцать дней, 5 марта, греческая полиция
насильно врывается в дом, где он остановился, арестовывает его под дулом пистолета и
депортирует. По сообщениям греческих СМИ, вмешательство полиции спровоцировано
давлением правительства и церкви. В течение следующих двух недель он посещает или
просит разрешения посетить семнадцать стран Европы и Америки. Все эти страны либо
отказывают ему в гостевой визе, либо аннулируют визу по прибытии и вынуждают его
уехать. Некоторые отказывают даже в разрешении на посадку его самолета.

Март-июнь 1986 г.:

19 марта Ошо отправляется в Уругвай, где ему выдается трехмесячная виза. На 14
июня правительство запланировало пресс-конференцию, на которой будет объявлено, что
ему будет предоставлено постоянное место жительства в Уругвае. Президент Уругвая
Сангинетти позже признается, что накануне пресс-конференции ему позвонили из
Вашингтона, округ Колумбия. Ему говорят, что, если Ошо будет разрешено остаться в
Уругвае, ссуда в шесть миллиардов долларов, которую Уругвай должен США, будет
погашена немедленно, и больше никаких ссуд предоставляться не будет. Ошо приказано
покинуть Уругвай 18 июня.

Июнь-июль 1986 г.:

В течение следующего месяца его депортируют с Ямайки и почти депортируют из
Португалии.

29 июля 1986 г .:
Ошо возвращается в Мумбаи, Индия, и начинает ежедневные беседы.

Январь 1987 года:

Он возвращается в ашрам в Пуне, Индия, который переименован в Раджнишдхам.
Туда стекаются тысячи людей, и создается новая коммуна.

Июль 1988 года:

Ошо впервые за четырнадцать лет начинает лично вести медитацию в конце каждой
вечерней беседы. Он также представляет новую революционную медитативную терапию
под названием "Мистическая роза".

Февраль 1989 года:

109
 Он перестает использовать имя "Бхагван", оставляя только имя Раджниш. Однако
его ученики просят называть его "Ошо Раджниш", и он принимает эту форму обращения.

Апрель 1989 г.:

Здоровье Ошо заметно ухудшилось за последние три года из-за последствий
очевидного отравления, и он, наконец, перестает говорить.

Июль 1989 года:

Ошо дважды появляется на безмолвных даршанах во время Фестиваля Гуру
Пурнима, теперь переименованного в Праздник полнолуния Ошо.

Август 1989 года:

Ошо начинает каждый вечер приходить на десятиминутные даршаны в аудиторию
Гаутамы Будды. Он открывает "Братство Белых Одежд Ошо". Всех, кто посещает
вечерние даршаны, просят надеть белые одежды. Бордовые одежды также используются
для повседневной деятельности коммуны.

Сентябрь 1989 г.:

Ошо отказывается от имени "Раджниш", что означает его полное оторванность от
прошлого. Теперь он известен просто как "Ошо", а ашрам переименован в
"Международную коммуну Ошо".

Январь 1990 г.:

Во вторую неделю января тело Ошо становится заметно слабее. 18 января он
настолько физически слаб, что не может прийти в аудиторию Гаутамы Будды. 19 января
его пульс становится нерегулярным. Когда его врач спрашивает, следует ли им
готовиться к сердечной реанимации, Ошо говорит: "Нет, просто отпустите меня.
Существование само определяет свое время".
Он покидает свое тело в 17:00. В 19:00 его тело приносят в аудиторию Гаутамы
Будды для празднования, а затем переносят в горящие гаты для кремации. Два дня спустя
его прах привозят в Международную коммуну Ошо и помещают в его самадхи в
аудитории Чжуан-цзы с надписью:

ОШО
Никогда не рождался.
Никогда не умирал.
Лишь посетил эту Планету Земля
между 11 декабря 1931 г. - 19 января 1990 г.

110
111
 Приложение: Члены внутреннего круга.

На момент первого собрания Внутреннего Круга насчитывалось всего

семнадцать членов:

Джайеш, председатель Джаянтибхай

Амрито, вице-председатель Кавеша
Анандо, секретарь Мукта
Амитабх Нилам
Анаша Нирвано14
Авирбхава Прасад
Читтен Татхагат
Гаримо Йоги
Хасья

Люди, добавленные Ошо позже, чтобы дополнить до двадцати одного, были:

Девагит Турия
Сатья Ведант Зарин

14
Когда она умерла в декабре 1989 года, Ошо заменил ее Плотином.

112
 Глоссарий

Будда-холл Название, которое Ошо дал огромной крытой аудитории под

открытым небом в ашраме в Пуне, где он читал дискурсы (беседы) перед тысячами
людей. Также известен как Аудитория Гаутамы Будды.

Поле Будды Название, которое Ошо дал энергетическому полю, созданному

вокруг присутствия живого мастера (в данном случае самого себя).

Горящие гаты Место в Индии, где кремируют тела. Эти простые каменные
места почти всегда находятся рядом с рекой.

Чжуан-цзы
Имя, которое Ошо дал крытой аудитории под открытым небом, которая была
построена как пристройка к его дому, который сам был известен как Дом Лао-цзы.
Чжуан-цзы использовался для бесед с 1975 года, пока в конце семидесятых не был
готов Будда-холл. После этого Ошо читал свои беседы по утрам в Будда-холле, а
Чжуан-Цзы использовался для вечерних даршанов. Когда Ошо вернулся в Пуну в
1987 году, Чжуан-цзы снова использовался для бесед, пока Будда-холл не был
отремонтирован. В 1989 году Чжуан-цзы была превращена в огромную спальню
Ошо. Сейчас это его самадхи (место, где хранится его прах), а также используется
для медитативной терапии Ошо.

Даршан Буквальное значение "у ног Мастера". Это название Ошо дал своим
вечерним собраниям в 1974-79 годах, когда несколько сотен человек, в основном
учеников, приглашались прийти и лично задать ему вопросы.

Дневники Даршана Стенограммы тех вечерних встреч с Ошо.

Гандианцы Последователи Махатмы Ганди.

Газели Индийские песни религиозно-любовного типа.

Гулам Али Известный исполнитель газелей.

Фестиваль Гуру Пурнима Традиционный индийский фестиваль, проводимый

в июле в полнолуние, на котором отдельные лица и санньясины отдают дань
уважения своим Мастерам и выражают им свою благодарность.

Хара Японское слово, обозначающее место в теле, чуть ниже пупка, которое
является источником жизненной энергии. Это также одна из точек чакр в теле.

113
 Харипрасад Чаурасия Известный индийский мастер бансури, музыку
которого любил Ошо.
Хади Ткань ручной работы.

Лао-Цзы Имя, которое Ошо всегда давал дому, в котором он жил в любое
время.

Мала Ожерелье из 108 деревянных бусин с медальоном с фотографией Ошо.

108 бусинок относятся к 108 техникам медитации из Книги Тайн.

Мультиверситет Название, которое Ошо дал учреждению в своем ашраме,

где проводились личная терапия и другие процессы роста и осознания.

Мистическая роза Название, которое Ошо дал созданной им специальной

трехнедельной медитативной терапии, которая включает в себя смех, плач и
сидение в молчании.

Намастэ Традиционная индийская форма приветствия кого-либо с уважением,

состоящая в соединении двух ладоней в молитвенном жесте.

Филосия Ошо придумал это слово, чтобы отличить свое видение от

философии. Он сказал, что философия — это любовь к знанию, а филосия — это
любовь к бытию или истине.

Санньяса Индийская концепция ученичества, согласно которой ученик

отрекается от мира и проводит свою жизнь в медитации. Понимание Ошо санньясы
радикально отличается от традиционной восточной точки зрения. Для него нужно
отказаться не от материального мира, а от условностей и систем верований,
которые каждое поколение навязывает следующему. Он призывает своих
санньясинов тотально праздновать жизнь, а не воздерживаться от нее. Так что нет
никакого отречения, только личная приверженность самопознанию и медитации.

Санньясины Люди, принявшие санньясу Ошо. В семидесятые они носили

одежду оранжевого цвета и иногда назывались оранжевыми людьми. В
восьмидесятых оранжевый цвет заменен на темно-бордовый.
Обычно они меняли свое имя, чтобы обозначить разрыв с прошлым, а в
семидесятых годах они также носили малу.

114
115