1 глава Пульсирующая боль в моем горле утихала, и я больше не чувствовала

раскаленного докрасна пламени агонии, прожигающего мое тело.

Несмотря на тепло и влажность Далоса, Города Богов, сейчас мне холодно — холоднее,
чем когда-либо. Я подумала, что, возможно, я теряю сознание, потому что мое зрение
то появляется, то исчезает. Я попыталась сосредоточиться на открытых дверях круглой
камеры, в которой очнулась после осады Царства Теней — в клетке и прикованной
цепью.
Мне показалось, что я увидела там большого волка. Волк скорее серебристый, чем
белый.
Волком, которого я знала сердцем и душой, был он: Эшер, Тот, кто Благословлен,
Хранитель Душ и Изначальный Бог Обычных Людей и Конца Света. Правитель Царства
Теней.
Мой муж.
Никтос.
Эш.
Он никогда не подтверждал, что может менять обличья, но я знала, что это был мой
Первородный бог смерти. И когда я увидела волка, я подумала, что он придет за мной.
Что я увижу его, прикоснусь к нему в последний раз, у меня будет шанс еще раз
сказать ему, что я люблю его. Что я смогу попрощаться на своих условиях.
Но сейчас я не видела его в дверях.
Его там не было.
Что, если бы его там никогда не было?
Руки, обнимающие меня, сжались сильнее, заставляя мое вялое сердце учащенно биться.
Колис, ложный Царь Богов, все еще держал меня, вероятно, пошатываясь от осознания
того, кто был в его объятиях — кем он питался.

— Это действительно ты? — голос Колиса был не громче вздоха. Слезы потекли по моим
щекам. Были ли они моими? Его? - Любовь моя?
Я содрогнулась. Боги, Эш был неправ, когда сказал, что я могу испытывать страх, но
я никогда не боюсь. Потому что, просто говоря, голос Колиса вызвал лавину ужаса. Не
имело значения, что во мне была всего лишь душа Сотории. Что я - это не она, а она
- это не я. Он наводил ужас на нас обоих.
Внезапно в поле моего зрения появились две ноги, обтянутые кожей. Мой взгляд
поднялся, скользнув по кинжалам из камня теней, пристегнутым к его бедрам. Светло-
каштановые волосы касались воротника черной туники. Прародитель Войны и Согласия
стоял лицом к дверям. Ублюдок-предатель, который привез меня в Колис, должно быть,
видел Эша, если он был там. Верно? В своем волчьем обличье он был массивен —
крупнее любого волка, которого я когда-либо видела.

Если только его там вообще никогда не было, и он мне не привиделся.

В моей груди образовалась пустота, и... о, боги, волна печали давила невыносимо,
угрожая раздавить меня.
— Ваше величество, — Аттес резко повернулся к нам. — Она нездорова, — сказал он. —
Она близка к смерти. Ты должен быть способен это почувствовать.
— Тебе нужно забрать эти угли, пока она не умерла, — настаивал другой голос, в
котором слышалась мягкая мелодия. Ревенант Каллум. Одна из незавершенных работ
Колиса. — Возьми их..
— Тлеющие угли - наименьшая из твоих забот, — перебил Аттес, обращаясь
непосредственно к Колису. —Она вот-вот умрет.
Ответа от фальшивого короля не последовало. Он просто... Боги, он просто обнимал
меня, его большое тело дрожало. Был ли он в шоке? Если это так, то мне захотелось
рассмеяться. Что означало, что я, скорее всего, тоже была в шоке.

— Если она умрет вместе с тлеющими углями, они тоже умрут — вместе со всем, над чем
ты работал, — настаивал Каллум, привлекая мое внимание к себе. Сначала он был
расплывчатым, но потом обрел четкость. Ревенант был весь золотистый: его волосы,
кожа и искусно раскрашенная маска в форме крыльев, которые спускались со лба к
подбородку с обеих сторон. — Возьми их, мой король. Возьми их и вознесись как
Первозданный Жизни и..
— Она погибнет, — вмешался Аттес. — Ваша грейса будет вне вашей досягаемости.
Грейса.
На древнем первобытном языке это означало «жизнь». Это также означало «любовь». Но
я подумала, что, возможно, у этого слова есть и третье значение.
Одержимость.
Потому что то, что Колис испытывал к Сотории, не могло быть любовью. Любовь не
порождала чудовищ.

— Это не она, — прошипел Каллум, его глаза сузились под раскрашенной маской. — Не
слушайте его, ваше величество. Это..
Каллум внезапно дернулся вперед, забрызгав прутья клетки кровью. Его рот
приоткрылся, когда он опустил взгляд на рукоять камня теней, торчащую из центра его
груди.
Мой взгляд метнулся к Аттесу. Только один кинжал оставался пристегнутым к его телу.
Он бросил этот клинок.
Почему?
— Черт возьми, — Каллум споткнулся и рухнул на покрытый золотыми прожилками пол.
Мертвый. Но я не думаю, что он останется таким. Однако в данный момент я не могла
вспомнить почему.
Я не могу…
Мою грудь свело судорогой. Тени опустились на мое зрение, как вуаль. Ледяная паника
охватила меня, когда я провалилась в темноту, краткие мгновения облегчения
рассеялись. Ни звука. Никакого запаха. Ничего не видно.
Я не хочу умирать.
Не сейчас.
Я не..
Льесса…

Я вздрогнула, меня вытащили из темноты. Образы того, что я увидела, сложились

воедино: золотой диван, на котором я спала, цепь, соединенная с браслетом, который
я едва ощущала на своей шее, золотые прутья клетки, в которой я находилась, и
кинжал из камня теней, который был в груди Каллума, который теперь лежал на полу.
Ревенант поднимался, вставал на ноги. Как долго я была без сознания? Я посмотрела
мимо него, на золотой трон, и дальше, на открытые двери.
Я снова увидела волка, на этот раз частично скрытого широкими пальмовыми листьями,
колышущимися на приятном ветерке.
Моя правая рука — нет, брачный отпечаток, появившийся во время моей коронации в
качестве супруги Эша, — потеплела. Золотистый вихрь на макушке и ладони покалывал,
и тлеющие угольки жизни в моей груди начали гудеть, дико вибрируя. По моему затылку
пробежал острый вихрь колючек.
Колис продолжал раскачиваться, когда я почувствовала набирающую силу бури. Моя кожа
покрылась мурашками, а крошечные волоски на теле встали дыбом.
Аттес повернулся к дверям.
— О, черт.

Голова волка опустилась, его глаза светились серебром. Одна большая лапа прижалась
к мраморному полу с золотыми прожилками, его губы растянулись в оскале.
Темный туман появился отовсюду одновременно. Тени цеплялись за потолок комнаты,
куда не достигал свет люстры, затем начал пульсировать и отслаиваться от мрамора и
известняка, сползая по стенам и растекаясь по полу дымчатыми волнами. Мое и без
того не слишком глубокое дыхание сбилось, когда волк прыгнул в воздух и в
клубящуюся массу тьмы. Вокруг него вспыхнули крошечные звездочки, и в центре моей
груди потеплело...
Кружащиеся тени у дверей расширялись и удлинялись. Сдвоенные, размашистые дуги тени
и дыма появились за этой массой, и ударная волна пронеслась по залу, добираясь до
трона. Золотой трон содрогнулся, а затем рассыпался в прах. Взрыв силы достиг
Аттеса, отбросила его в сторону, а затем подняла Каллума и с жутким хрустом костей
впечатала его в клетку.
Несколько рядов прутьев разлетелись вдребезги. Потолок камеры треснул и разлетелся
на осколки. Тени и дым застыли в ярком лунном свете, заливавшем камеру.
Стены вокруг нас взорвались, посылая каменные куски наружу, оставив на месте лишь
несколько футов строения, а Эш поднялся еще выше.
На краткий миг я увидела его в смертном облике: углы и плоскости его лица были
суровыми и, может быть, даже немного жестокими, кожа имела блестящий золотисто-
бронзовый оттенок, рыжевато-коричневые волосы в лунном свете падали на широкие
щеки. Я лишь мельком увидела его сильную, резковатую челюсть, широкий рот и полные
губы, которые так восхитительно касались моей кожи.
Затем он перешел в свою истинную форму и завис над местом, где раньше стоял трон, а
его плоть превратилась в сплошной полуночный вихрь и тонкие пульсирующие полоски
эфира. Свежий, цитрусовый аромат, принадлежавший только ему, донесся до меня и
успокоил.

Эш был ужасающим, его красота была порочной и захватывающей дух в обоих обличьях. И
он был моим.
— Колис! — взревел Эш, и его голос грозовым раскатом разнесся по воздуху.
Без предупреждения вспышка света прорезала ночное небо, ударившись об пол перед
Эшем, и в моей груди вспыхнуло пламя. Воронка света ярко вспыхнула, на мгновение
ослепив меня. Когда ко мне вернулось зрение, я увидела…
Корону из рубиновых рогов, сверкающую в лунном свете.
Прибыл еще один Первобытный.
Перед Эшем стоял Ханан, темноволосый, бледный, с угловатыми чертами лица Первобог
Охоты и Божественного Правосудия. В правой руке он держал копье, сделанное из
какого-то тускло-белого материала, напомнившего мне кость.
— Уходи, Никтос, — копье Ханана начало светиться изнутри. — Пока не стало слишком
поздно, — предупредил он. Но я услышала дрожь в голосе Перворожденного - того, кто
послал киммерийца за Бель, вместо того, чтобы самому прийти в Царство Теней. Я
услышала страх.
Может, Ханан и Перворожднный, но он еще и трус.
— Пока не стало слишком поздно? - Голос Эша прогремел, его мощь сравняла с землей
то, что осталось от стен камеры. — Уже слишком поздно.
Из Ханана полился белый свет, и он поднялся в воздух, отведя руки назад. Кожа на
его копье затрещала прямо перед тем, как он его метнул. У меня перехватило дыхание.

Эш рассмеялся. Его крылья взметнулись и расправились, превратившись в буйную массу

теней и лунного света. Из раздвинутых пальцев поднятой руки вырвалась мощная искра,
и из его ладони вырвался болт потрясающего света, ударивший в копье в воздухе.
Раздался раскат грома, и в этот момент во все стороны хлынул свет.
Затем Эш оказался перед Перворожденным схватил его за затылок. Он двигался так
быстро, что я не успела заметить его вторую руку, пока Ханан не закричала, и я
увидела, как Эш отдернул руку. Кровавая пульсирующая масса шлепнулась на пол.
Эш поднял Ханана в воздух, и кто-то закричал. Я подумала, что это мог быть Аттес.
Колис, казалось, не замечая всего этого, наконец перестал раскачиваться и поднял
голову.
Эш схватил Перворожденного под челюсть, разрывая...
Мои губы разошлись, когда Эш оторвал голову Ханана от его плеч.

Что-то упало, и из руки Эша хлынул итер.

Первобытные угли жизни еще сильнее зажужжали в моей груди, посылая тепло в руки. Я
поняла, что это значит, еще до того, как корона со звоном упала на золотую плитку.
Эш убил еще одного Перворожднного.
Разве так это делается? Вырвать сердце и уничтожить голову? Это был гротескный и
варварский способ.
И тревожно горячий.
Корона из рубиновых рогов начала вибрировать, когда послышался отдаленный грохот.
Под ним раскололась плитка, и земля задрожала. Изнутри рубиновой короны появился
белый свет, истекающий кровью, пока рога не перестали быть видны. Шум продолжался,
доносился с неба и снизу, сотрясая даже Колиса. Камень трескался во всех
направлениях. Земля за пределами руин палаты застонала, а затем раскололась. Пальмы
вздрогнули и повалились набок, проваливаясь в зияющую трещину.
Корона Ханана пульсировала, а затем исчезла.
В воздухе раздался оглушительный гул, и я поняла... о, боги, я поняла, что звук
разнесся за пределы Далоса. Скорее всего, он пронесся по всему Илизеуму и за его
пределами, распространяясь и на царство смертных.
Но я также знала, что где-то в Сумеречных Землях восстала новая правительница
Сирты, ставшая Богиней Охоты. Не потому, что Бель была был единственной богиней
Двора Ханана, который вознесся - и от моих рук, - а потому, что я чувствовала это в
углях жизни.
И я знала, что Колис тоже это почувствовал.

Цепочка, прикрепленная к браслету у меня на шее, звякнула об пол, когда Колис

опустил меня. Он подпер мою голову рукой, и это действие, столь нервирующее своей
нежностью, привлекло мое внимание. Сердце заколотилось, и мой пристальный взгляд
встретился с его. Ледяной воздух прошелся по клетке, развевая золотые пряди волос
Колиса по его лицу, когда он прижал мою щеку к золотой плитке. Я вздрогнула от
тревожащей нежности его ладони, скользящей по моей коже.
Гортанный, нечеловеческий рык сотряс клетку.
— Убери свои гребаные руки от моей жены.
Колис ухмыльнулся, и у меня по коже пробежал холодок. Он поднялся.
— О, Никтос, мой мальчик, — сказал он своим летним голосом, бросив взгляд туда, где
в последний раз видели корону Ханана, мимо того места, где Каллум лежал в луже
крови, его пальцы подергивались. — Я вижу, ты скрывал, насколько могущественным ты
стал. Колис поднял глаза на Эша. — Я впечатлен.
— Как будто мне есть до этого дело, — прорычал Эш.
— Грубо, — пробормотал Колис.

Мне нужно встать. Нужно помочь Эшу и сражаться бок о бок с ним. Колис не Ханан.
Фальшивый Праймал Жизни или нет, он все равно был самым старым из ныне живущих
Праймалов. Он невероятно силен.
Я должна помочь Эшу.
Мои конечности словно отяжелели, как будто прикреплены к плитке. Я с трудом
перевернулась на бок, и от этого простого действия у меня перехватило дыхание.
Колис громко вздохнул, как будто имел дело с капризным ребенком.
— Поскольку мы одна семья, я окажу тебе милость, которую твой отец никогда не
оказывал мне. Шанс уйти от этого.
Я нахмурилась, и несколько прядей светлых волос упали мне на лицо. Колис просто
позволит Эшу уйти после убийства одного Первобытного? Это не имеет никакого смысла.
Пока не стало.
Колис не может убить Эша. Если бы он это сделал, первобытные угли смерти вернулись
бы к нему обратно. Колис больше не был бы Прародителем Жизни или Королем.
Не было бы никакого короля.
Это повергло бы царство богов в хаос.
— Ты вернешься к своему двору, и если Бель все еще там, — продолжил Колис, — Ты
посоветуешь ей предстать передо мной и поклясться в верности.
Вдалеке серебро на мгновение осветило катящиеся по ночному небу языки пламени
эзера. Затем, в коротком свете, протянувшемся вдоль горизонта, я увидела, как два
массивных крылатых существа врезались друг в друга.
Дракен.
О, боги, это был Нектас? Еще один? Я даже не знала, пережила ли Орфина нападение
даккайцев. Я видела, как она упала. Я была свидетелем стольких падений.
Мне нужно встать.

— И вы прикажете всем силам, которые следовали за вами, отступить и немедленно

покинуть границы Далоса, — в последовавшей тишине мускул на челюсти Колиса
дернулся. — Прими это предложение, Никтос.
Дрожащими от напряжения руками мне удалось приподняться наполовину, но за эту
обычно легкую задачу пришлось заплатить дорогой ценой. У меня закружилась голова, и
я привлекла внимание Эша.
Кожа в его глазах потрескивала, когда он смотрел на меня, на наверняка
изуродованную кожу на моем горле и полосу под укусом Колиса. Он увидел золотистое
платье из тонкой паутинки, в которое я была одета, и я почувствовала его ярость. Он
падал на мою кожу ледяным дождем. Я хотела сказать ему, что со мной все в порядке,
но мой язык был слишком тяжелым, чтобы произнести ложь. Я не был уверен, что со
мной все будет в порядке.
И я думаю, Эш почувствовал это.
Его грудь резко поднялась, а голова повернулась к Колису.
— Я убью тебя.
Фальшивый Царь Богов запрокинул голову и рассмеялся.
— Теперь ты просто ведешь себя глупо.

Эш двигался быстро, как выпущенная стрела, устремляясь вперед. Он прошел сквозь

отверстие в решетке, и клубящиеся тени вокруг него исчезли. Воздух стал совершенно
застоявшимся и разреженным как раз перед тем, как Эш приземлился на пол клетки в
нескольких футах от Колиса. Щупальца теней вырывались из обтянутых кожей ног. Его
глаза превратились в озера пота.
— Не смей, — предупредил Колис, опустив подбородок, — даже думать об этом.
— Как я уже говорил, — от Эша затрещали помехи, и из его ладоней вырвались двойные
разряды эфира, — Слишком поздно.
Колис двигался, становясь не более чем размытым пятном, но даже таким быстрым,
каким он был, ничто не могло быть быстрее высвобожденной Первобытной силы. Стрелы
Эша врезались в Колиса с шокирующей силой, поднимая и отбрасывая его назад. Он
врезался в решетку. Золото подалось под ударом.
Тени закружились по полу и над моими ногами, когда Эш развернулся, потянувшись к
своей талии. Я увидел блеск камня теней, когда он обнажил свой меч и метнул его.
Лезвие ударило Колиса в грудь. Сила удара отбросила его назад до тех пор, пока ему
больше некуда было деваться, и меч ударился о внешнюю стену, глубоко вонзившись и
пригвоздив фальшивого короля.
Милостивые боги.

По разрушенному полу прогремели тяжелые шаги. Стражники в золотых нагрудниках и

поножах бросились к клетке, подняв мечи из камня теней.
Эш повернул голову, оглядываясь через плечо на вновь прибывших.
Тени, сама сущность Первобытных, вылились из Эша, проносясь между прутьями клетки.
Темный туман добрался до доспехов на ботинках стражников.
Пронзительные, полные агонии крики разорвали пространство, вопли, которые внезапно
оборвались.
Клочья ночи растеклись в воздухе вокруг меня, когда Эш опустился на колени рядом со
мной, лишь намек на его черты был виден в клубящейся темноте.
Несмотря на сухость и боль, я сглотнула, заставляя свои голосовые связки и язык
работать.
— Это… Это было... так невероятно возбуждающе.
Эш застыл на мгновение, а затем грубо рассмеялся.
— Не своди с меня глаз, - сказал он, хватаясь за повязку на моем горле. — И не
двигайся, Лиесса.
Лиесса.
Что-то прекрасное.
Что-то могущественное.
Королева.
Мое сердце... Боги, оно растаяло, услышав это от него. Думать об этом было так
глупо, но это было правдой.
Его мутный серебристый взгляд удерживал мой. Я услышала звук щелкающего металла, и
все мое тело дернулось. Цепи упали на пол, заставив меня опрокинуться.
Тени пробежали по моей груди и талии, когда руки Эша обхватили меня, подхватывая.
Эссенция окутала меня, как плащ, но не причинила боли. Этого никогда не было.

Он притянул меня к себе. Его рука, такая невероятно холодная, но в то же время

желанная, обхватила мою голову. Он прижал меня к своей груди.
Вдохнув его свежий цитрусовый аромат, я вздрогнула. Когда клыки Колиса вонзились в
мою кожу, я искренне поверила, что никогда больше не увижу Эша. Чтобы услышать его
голос? Оказаться в его объятиях? Слезы наполнили мои глаза. Иметь это было
ошеломляюще.
— Прости, — прохрипел он, быстро выводя нас из клетки. — Мне жаль, что я не
добрался до тебя раньше, но теперь ты у меня есть, Лиесса, и я тебя не отпущу. Я
никогда больше тебя не отпущу.
Его извинения разрывали мне сердце, когда он поднимал нас в воздух. Все это было
из-за Колиса и его безумных действий. Это было на Эйтосе, отце Эша, за то, что он
поместил угли и душу Сотории внутрь смертного и никогда не рассказывал об этом
своему сыну. — Ничего из этого не...
Эш выругался, извиваясь всем телом. Прошло испуганное биение сердца.
Что-то горячее и тяжелое врезалось Эшу в спину. Он хмыкнул, и воздух, казалось,
потянулся вверх и обхватил нас невидимыми руками, быстро утягивая вниз. Страх
подступил к моему горлу.
Удар был оглушительным, когда Эш ударился об пол, все еще стоя на ногах, приняв на
себя основную тяжесть приземления. Он пошатнулся, опустившись на одно колено, но
все еще держал меня. Призрачная сущность вокруг него истончилась, и я увидела боль
в плотно сжатых челюстях.
— Все в порядке, — процедил он сквозь зубы, его яркие, чистые глаза встретились с
моими. — Я держу тебя... — его голова дернулась назад.
Хриплый крик вырвался из моего горла, когда сухожилия на его шее вздулись. Эш
держался, снова поднимаясь. Он не отпускал меня. Он этого не сделает, как и обещал,
несмотря на мучения. Независимо от цены.
— Эш, — прошептала я.
Его глаза расширились, и он на мгновение замер.
— Сера, - прохрипел он.
Затем что-то оторвало Эша от меня.

Мое сердце дрогнуло, меня охватила паника. Был момент невесомости, а потом я
ударился об пол. Моя голова ударилась о плитку, вспышка боли поразила меня, прежде
чем мир погрузился во тьму.
Тихий.
Все еще.
Дикий, звериный рев ярости Эша вернул меня в сознание. Луна. Я видела луну. Я
повернула голову.
Колис шагнул вперед, из широкой, неровной раны на его груди капала мерцающая кровь.
Из его раны сочилась кровь, стекала с ладоней, растекаясь по комнате.
Эш снова стоял на одном колене, но теперь вытянул обе руки, защищаясь от золотистой
ряби смертоносной эссенции.
— Тебе действительно не следовало этого делать, — сказал Колис, за чем последовал
тяжелый вздох неудовольствия и даже некоторого разочарования. — А теперь, я боюсь,
вы пошли и развязали войну.

2 главаПереплетенные с кожей тени вырастали из Эша, подавляя разряды силы, пока они
не выдохлись. Он оглянулся на меня, прежде чем снова сфокусироваться на Колисе.
— В тот момент, когда ты нарушил обычай и веру, — вскипел Эш, поднимаясь во весь
рост, — ты начал войну.
— Ты что, забылся, племянник? Очевидно, у тебя есть. — усики пожирателя замерцали
на кончиках пальцев Колиса, когда золотой Призрак появился в поле зрения позади
него, снова живой и стоящий на ногах. — Потому что я ваш король.
— Ты мне не король, — молния вырвалась из Эша, ударив в кафельный пол и Каллума,
отбросив Ревенанта назад. Усилился запах обугленной плоти. — Я мог бы подшутить над
тобой, сказав, что твой суверенитет закончился в тот момент, когда ты забрал ее.
Но, по правде говоря, ты никогда не был моим королем.
Заметив несколько упавших мечей из камня теней рядом со скрюченными и искалеченными
телами охранников, я проигнорировала влагу на затылке и перекатилась на бок. Это
потребовало еще больше усилий, чем раньше.
— Смелые слова, — Колис шагнул вперед, и струйка воздуха метнулась к Эшу. — И
удивительные. Я убил твоего отца, и ты поклялся мне в верности. Я забираю твою
супругу, а ты убиваешь одного из своих братьев и нападаешь на меня. Почему это,
Никтос? Это тлеющие угли жизни внутри нее?

Я закатила глаза и перенесла свой вес на сжатые ладони. Таков был план Эша, но как
только он узнал, чего это будет стоить, это стало последним, чего он хотел.
Потому что забрать угли означало убить меня, и он выбрал меня, хотя я уже умирала,
и это было глупо.
И все же это было прекрасно.
— Это все, не так ли? Ты пытался забрать у нее тлеющие угли и восстать как
Первородный Элемент Жизни, — обвинил Колис, и с кончиков его пальцев заискрились
золотистые искры. — Ты пытался скрыть их от меня. Чтобы спрятать ее. Это
государственная измена.
— Государственная измена? — глубокий, мрачный смех вырвался у Эша, звук, который я
никогда раньше от него не слышала. — Ты убил мою мать и истинную Первооснову Жизни,
— тени рассыпались по полу под Эшем, клубясь, как дым. — Ты просто гребаный шутник.
Колис напрягся.
— Ты хочешь знать, в чем шутка? Ты думаешь, я понятия не имел, чем ты занимаешься.
Что я не раскусил твоих лживых заверений и обещаний и не знал, что ты замышлял
свергнуть меня и забрать все, что принадлежит мне.
Ярость Эша выплеснулась наружу, отчего температура в комнате резко упала, когда я
начал медленно подползать к телам.
— Ничто из этого не было твоим. Ты украл это..
— У твоего отца, — вставил Колис, лунный свет отразился от золотой ленты вокруг его
бицепса. — И я полагаю, вы полагаете, что история повторилась, но вы были бы
неправы. Тлеющие угли жизни тебе не принадлежат.
— Она тебе не принадлежит! — взревел Эш.

Воздух снова стал разреженным. Я остановилась, руки у меня дрожали. Грубая,

неистовая энергия пропитала разрушенную комнату, покрывая мою кожу пупырышками.
— Ты думаешь, она принадлежит тебе просто потому, что ты короновал ее как свою
супругу? — смех Колиса заставил мое сердце сжаться. Золотистые завитки эфира
заструились по его обнаженной груди, где рана, нанесенная Эшем, уже зажила. — Если
она та, за кого себя выдает, то она никогда не была твоей короной.
Мне нужно подняться на ноги и взять в руки меч. И мне нужно сделать это быстро. Но
голова у меня все еще кружилась, а ноги казались странными, как будто я была
отсоединена от них. Это было не из-за удара по голове, хотя это и не помогло. Это
была потеря крови. Я слишком много потеряла. Я чувствовала это по тому, как усердно
работало мое сердце, перекачивая оставшуюся во мне кровь, как быстро оно билось. И
у меня было чувство, какое-то инстинктивное знание, которое подсказывало мне, что
если бы у меня не было углей, я бы уже была без сознания или мертва.
Когда я опустилась на колени, мне показалось странным, что то, что неизбежно должно
было убить меня, в то же время поддерживало во мне жизнь.
Колис шагнул вперед, его слишком совершенные губы изогнулись в улыбке.
— Она никогда не была твоей, племянник. Она всегда была моей.
Ярость Эша вырвалась наружу. Выдох, который я выдохнула, образовал пышное облако,
когда энергия снова наполнила пространство. Эш бросился на Колиса, взмывая в
воздух.

Все, что я увидела, была насмешка Колиса, прежде чем из ложного короля полилась
тонкая струйка дыма. Он поднялся, принимая свою Изначальную форму, создавая сияние,
которое было слишком ярким и причиняло боль, чтобы смотреть на него какое-либо
время.
Эш и Колис встретились высоко надо мной, и это было все равно что увидеть, как ночь
и солнце врезаются друг в друга. Пронизанные ветром тени и интенсивный, с золотыми
и серебряными прожилками свет кружились с головокружительной скоростью, но ветер
прекратился. Облака прекратили свое путешествие по небу. Все... все остальное
погрузилось в тишину и неподвижность, когда у меня сдавило грудь.
Я прищурилась, уловив проблески двух Первобытных существ между тенями и дневным
светом. Золотистые волосы, затем рыжевато-каштановые пряди. Черная туника, затем
белые льняные брюки. Серебряная манжета и золотой ободок — тот, который, казалось,
вспыхивал белым при движении руки. Кулаки. Головы откинуты назад.
Они били друг друга кулаками.
Затем кружение вокруг них прекратилось, и воздух начал вибрировать и пульсировать.
Угли в моей груди загудели—
Из Эша вырвалась молния, ударив в Колиса и разбросав Праймалов в разные стороны.
Фальшивый король спохватился и превратился в Пепел, его скорость была шокирующей.
Резкий, низкий крик вырвался из моего горла, когда Колис врезался в Эша. Пожиратель
плевался и потрескивал вокруг них, когда они поднимались.
Они вернулись вниз как в тумане. Я смотрела широко раскрытыми глазами и не могла
понять, что происходит, пока один из них не врезался в плитку, расколов несколько
футов мрамора вокруг них. Только когда я увидела клубящийся черный туман,
обгоняющий яркое свечение, я поняла, что Эш вогнал Колиса в пол.

Облегчение пронзило меня, когда сущность вокруг Колиса потускнела настолько, что я
смогла увидеть, как Эш выпрямляется. Он перешагнул через своего дядю, выплюнув
полный рот мерцающей крови на Праймала, прежде чем нагнуться и схватить Колиса за
голову—
Фальшивый король взметнулся вверх, как копье, и Эш отлетел назад. Налетел ветер,
развевая мои волосы передо мной. Над головой сверкнула молния. Моя голова
склонилась к горизонту, на запад. Я не видел никаких признаков дракена.
Мое сердце екнуло, когда Эш и Колис сражались кулаками и вспышками Первобытной
энергии, их тела так быстро поднимались и опускались. Я повернулась обратно к тому
месту, где лежали охранники, расстояние между ними и мной казалось непреодолимым.
Мне нужно добраться до меча. Я не была уверена, что буду делать, когда он окажется
в моих руках, но я должна что-то сделать.
Чьи-то руки внезапно опустились мне на плечи. Я испуганно вскрикнула, и инстинкт
взял верх. Я немедленно попыталась вырваться. Мой разум знал, как это сделать, меня
тренировали лучшие, но мое тело реагировало недостаточно быстро. Я чувствовала себя
вялой и бессвязной, и все, что я, казалось, делала, - это извивалась, как умирающий
червяк.
— Прекрати, — прошипел мне в ухо голос, который я узнала.
Аттес.
Гнев вскипел во мне, когда я дернулась всем телом вправо.
— Отпусти... меня, ты... гребаный ублюдок-предатель.
Хватка Аттеса усилилась, и он повернул меня боком, так что мы оказались лицом к
лицу.

Я действительно хорошо разглядела его. И выглядел он неважно. Синевато-красная

кровь сочилась у него из носа, глаз, ушей и уголков рта. Неглубокий шрам, идущий от
линии роста волос, через переносицу и вниз по левой щеке, резко выделялся.
Черт возьми. Тот единственный взрыв от Эша действительно произвел на него большое
впечатление.
— Послушай меня, — сказал он, перекрикивая ветер.
— Пошел ты, — потшатнулся назад — или упал на спину — отбиваясь ногами. Моя нога
соскользнула с его груди.
Аттес остановился, подняв брови.
— Тебе действительно нужно беречь свою энергию, Сера. И послушай меня.
Да, этого не было.
— Ты предал.. нас, — выдавила я из себя, чувствуя головокружение. — После того, как
я помогла Тэду, ты... предал...
Земля содрогнулась, когда Эш и Колис ударились где-то справа от нас, их тела
расковыряли плитку и разбрасывали мрамор во все стороны.
Выругавшись, Аттес изогнулся и притянул меня к себе, уводя нас подальше от дождя
обломков. Я протянула руку, зарылась пальцами в его волосы и сильно дернула. Это
был сучий ход. Я знала это, но это было лучшее, на что я была способна в данный
момент.
Аттес зарычал сквозь оскаленные зубы—клыки. Он дернул головой, и я почувствовала
дикий прилив удовлетворения, когда увидела пряди золотисто-каштановых волос у себя
между пальцами.
— Черт возьми, — прорычал он. — Прекрати..
Сцепив пальцы, я прицелилась в эту гребаную ямочку.

— Я знаю, что я наделал, — он поймал меня за запястье, в его глазах вспыхнул огонь,
когда Эш и Колис вернулись в небо. — У нас нет времени обсуждать это, или у тебя
нет времени мстить.
Мой рот открылся.
— Колис убьет Эша, — сказал Аттес, наши лица были в нескольких дюймах друг от
друга. — Он не будет этого делать намеренно, и это не потому, что он этого не
хочет. Это из-за того, что произойдет, если он это сделает, — что-то мокрое
коснулось моей щеки, а затем и руки. — Эш недостаточно силен, чтобы победить Колиса
и его дракена, которые придут сюда в тот момент, когда почувствуют, что Колис
действительно в опасности. Эш умрет.
Тяжело дыша, я уставилась на Праймала, который вошел в кабинет Эша, казалось бы,
беззаботно. Тот, кто флиртовал, передавая послание Колиса, и поддразнивал, когда он
спрашивал о передвижениях сил Царства Теней к границам Двора, который он делил со
своим братом Каином. Эш не доверял ему полностью, но между ними что-то было. Не
совсем дружба, но, возможно, родство.
И он предал нас.
Он, вероятно, был замешан в том, что Колис приказал мне зарезать того бедного
дракена, и, вероятно, сказал Колису, что я вернул Тэда.
Акт, который фальшивый король ждал от меня завершения, поскольку это было
доказательством того, что угли достаточно созрели, чтобы их можно было перенести.
Что-то брызнуло с руки, которую Аттес держал между нами. Капля была мерцающего
красновато-голубого цвета.
Это была первобытная кровь.
Я испуганно втянула воздух.
— Они должны остановиться, — настаивал Аттес. — И единственный человек, к которому
любой из них прислушается, - это ты.

Я не была уверена в этом. Колис был не похож на человека, который кого-либо

слушает. А Эш, скорее всего, был не в состоянии слушать. Он был захвачен циклоном
ярости, который накапливался веками. Это касалось не только меня. Речь шла о его
матери, которую Колис убил, когда Эш был еще в ее утробе. Речь шла о его отце,
которого убил Колис и чью душу он все еще хранил. Это было за все жизни,
запечатленные чернилами на коже Эша, которые Колис отнял у него или заставил Эша
забрать.
Но Аттес, ублюдок он или нет, говорил правду.
Колис убил бы Эша.
И смерть Колиса или Эша уничтожила бы не только царство смертных, но и Илисеум и
всех Первобытных. Полностью. Я даже не была уверена, сможет ли дракен выжить.
Возможно, остались бы только Арае — Судьбы.
Но мне было наплевать на них. Только Эш имел для меня значение. Итак, я должна
попробовать. Но как? Они все еще продолжали в том же духе, обмениваясь взрывами
гнева. Сияние, поглотившее Колиса, исчезло, и смотреть на него больше не было
больно. Тени вокруг Эша стали тоньше. Я даже не знала, что буду делать, если
доберусь до одного из мечей.
Мой взгляд метнулся к кинжалам на бедрах Аттеса, и я подумала… Я подумала, что,
может быть, я знаю, как заставить Колиса остановиться.
Я начала отжиматься ногами, которые на ощупь напоминали желе, в которое моя сводная
сестра Эзра любила обмакивать свои булочки.
— Помоги... помоги мне встать, — мои щеки вспыхнули от смущения, что было чертовски
глупо, учитывая ситуацию. — Я... я не могу этого сделать.
Черты лица напряглись, Аттес заколебался. Было ясно, что он мне не доверяет. И он
не должен этого делать. Потому что, если бы я прожила дольше, чем сегодня вечером,
я бы нашла способ сделать с этим ублюдком ужасные вещи.
Но еще и потому, что я солгала — ну, частично. Я могу стоять, но я также знаю,
каких усилий это потребует, и это уничтожило бы меня. Я делаю то, что предлагает
Аттес: берегу свою энергию.
Спустя мгновение он наклонился ближе и переместил свою хватку с моего запястья на
плечи. Он поднялся, увлекая меня за собой.
— Ты спокоен?
Я действительно не чувствовал пола у себя под ногами.
— Да
— Хорошо, — пристальный взгляд Аттеса искал мой, черты его лица исказились чем-то
похожим на беспокойство. Должно быть, мне это почудилось. — Итак, что за?..
Я двигалась так быстро, как только могла, что было совсем не очень быстро. Я была
удивлена, что мне удалось схватиться за рукоять одного из его кинжалов из камня
теней, прежде чем он смог остановить меня. Я просто застал его врасплох.
— Ты, чёрт возьми, издеваешься надо мной? — воскликнул Аттес, глядя на кинжал,
который я забрала у него. — Я был недостаточно ясен?
— Успокойся, — я сделала неглубокий вдох, и моя грудь... Боги, это было странное
ощущение. Как будто она была распущена. — Ты не стоишь... таких усилий.
Удивление промелькнуло на его лице. Он не ожидал такого ответа.
Чувствуя себя совершенно разбитой, я повернулась туда, где приземлились два
Праймала. Их руки были на горле друг друга, из их пальцев вырывался огонь.
Я шагнула вперед, крича:
— Стойте!
Никто из них не слышал, а если и слышал, то проигнорировал меня. Их вены светились
изнутри, и если бы они не были в процессе убийства друг друга, я бы подумала, что
они выглядят странно красивыми.
И я также знаю, что, возможно, к моему мозгу поступает недостаточно крови.

Паника охватила меня, когда я кричала снова и снова, чувствуя, что покачиваюсь.
Аттес, крысиный ублюдок, поддержал меня. Мое сердцебиение замедлялось, и я
подозреваю, что это не к добру. Главным образом потому, что темнота сгустилась на
краях моего зрения. Я не знаю, как я, смертная, могу заставить двух Первобытных
богов..
Но я не совсем смертная.
Больше нет.
Тлеющие угли жизни изменили это — тлеющие угли Изначальной сущности.
В затылке у меня зазвенело, и мысли понеслись вскачь. Сила, которую могли проявлять
угли, была связана с тем, что я испытывала сильные эмоции, точно так же, как бог
или Первобытный человек, когда они приближались к своему Вознесению. Эш намеренно
пытался заставить их проявиться во мне. Тогда это не совсем сработало.
Но это было странно. Пока я стояла, чувствуя странную тяжесть в груди, как бы
отстраняясь от самой себя, я внезапно поняла, почему угли не разгорелись.
Я родилась с ними внутри себя, но никогда не считала их частью себя. Я была всего
лишь сосудом. Что-то, что можно спрятать и сохранить для них. Именно этого и
добивался Эйтос, отец Эша.
Но это было уже не так. Тлеющие угли часть меня. И прямо сейчас они мои.
Раньше я этого по-настоящему не понимала. До сих пор я в это не верила.
Сделав более глубокий и медленный вдох, я сосредоточилась на пульсации в своей
груди. Угли затрепетали, а затем запульсировали, когда я призвала пожирателя,
прикоснувшись к нему.

— Счастливая судьба, — прошептал Аттес.

То, что произошло дальше, просто произошло, почти как тогда, когда Рейн рассказал
мне о сделке, которую Эш заключил с Весесом. За исключением этого времени, я хорошо
осознала, что суть выходит на поверхность. Я контролировала это. И когда я
использовала его, я не думала о том, как это сделать. Это был просто инстинкт,
древний и первобытный.
Первобытная сущность просачивалась в мои вены, горячая и гладкая, и когда я
заговорила, я почувствовала силу в своих словах.
— Прекратите.
Я не осознавала, что натворила, пока и Эш, и Колис не остановились, а стрелы эзера
не выдохлись на середине полосы.
Я использовала принуждение. О двух самых могущественных Первобытных существах из
ныне живущих.
— Благая судьба, — снова хрипло прошептал Аттес, явно потрясенный. Эш и Колис
повернули головы в мою сторону.
Я тоже удивлена. Я этого не ожидала, но я отодвинула свое удивление в сторону,
потому что, хотя я была в состоянии это сделать, я уже чувствовала, как тлеют угли.
Да, они были частью меня, но я умирала. Итак, они умирали. Я должна действовать
быстро. Я шагнула вперед и сделала единственное, что пришло мне в голову.
Эш очень заботился обо мне. Если бы он мог, он бы полюбил меня. Он почти сам сказал
это после того, как мы поговорили с Богом прорицания Дельфаем. Но он удалил свою
кардию, частичку души, которая есть у всех живых существ и которая позволяет им
безвозвратно любить другого человека не своей крови и позволяет им делать для этого
человека все, что угодно. Богиня Пенеллафа сказала, что ему, должно быть, было
невероятно больно это делать. Для меня это было просто чертовски трагично. Он
сделал это в попытке защитить себя и того, кого он мог бы полюбить, от своего дяди.

Колис был злым, больным ублюдком, и я не думала, что то, что он испытывал к
Сотории, было любовью. Это было больше похоже на навязчивую идею. Но у него все еще
была его кардия, и он верил, что влюблен в нее. Если бы это было правдой, тогда он
сделал бы для нее все, что угодно.
Тот, кому он верил, был мной.
С колотящимся сердцем я поднес кинжал к своему горлу.
— Гребаные судьбы, — рявкнул Аттес у меня за спиной низким голосом. — Это было не
то, что я имел в виду.
— Прекратите драться, — повторила я, игнорируя Изначальные принципы Войны и
Согласия. — Сделай это для меня. Пожалуйста.
Я была сосредоточена на Колисе, обращаясь непосредственно к нему, но Эш
отреагировал первым.
Редеющие тени, кружившиеся вокруг и внутри него, исчезли. Из его разбитых губ и
носа сочилась кровь. Его челюсть уже распухла, а туника местами обгорела, обнажая
обугленную плоть под ней. Но именно его глаза заставили мое сердце дрогнуть. Они
были широкими и застывшими, с неподвижными клочьями воздуха. Колис реагировал
медленнее, золотое сияние исчезло лишь настолько, что под ним стали видны черты его
лица. Ему жилось ненамного лучше, чем Эшу. Его грудь тоже представляла собой
обожженное кровавое месиво.
— Сера, — хрипло прохрипел Эш, наполовину подняв руки. — Что ты делаешь?
Я сглотнула, мой желудок скрутило в узел от беспокойства, но моя рука была тверда.
— Прекрати драться, или я перережу себе горло.

Подбородок Колиса резко опустился.

— Ты не сделаешь ничего подобного.
Я вдавила кончик лезвия в свою кожу до тех пор, пока не почувствовал укол боли.
Внезапно Эш... Боги, казалось, что он не контролирует свое тело. Он отступил на
шаг.
— Да, — сказала я, не отрывая взгляда от их груди. Я не доверяю ни одному из них в
том, что они не прибегнут к принуждению. Хотя избегание зрительного контакта не
помешало бы им это сделать. Не совсем. — Я так и сделаю. И если я хотя бы подумаю,
что кто-то из вас собирается применить принуждение, я сделаю это.
— Сера, — снова сказал Эш. — Положи кинжал, — он сделал шаг вперед, казалось,
полностью забыв о Колисе, его обожженная грудь быстро поднималась и опускалась. —
Пожалуйста.
Я резко втянула воздух, моя рука дрожала.
— Я буду... — выдохнула я, острая боль пронзила мое горло, когда кто-то вырвал
кинжал из моих пальцев.
Закричал Эш, и страх в его крике... Боги, он был осязаем. Я сразу поняла, что
совершила серьезную ошибку.
О, боги.
Я недооценила, что они могут и чего не будут делать. Я думала, что смогу отвлечь
Колиса. Что он будет уязвим перед своей любовью, своей одержимостью Соторией.
Но я также отвлекла Эша.
Кинжал, который я приставил к своему горлу, теперь был в руке Колиса.
Фальшивый Царь Богов был чертовски быстр. Он изогнулся, вонзая кинжал в грудь Эша.
Прямо в его сердце.

3 главаУдар, нанесенный Колисом, отбросил Эша назад, и меня охватил ужас.

Клинок был просто теневым камнем. Это не должно было оказать большого влияния на
такое могущественное существо, как Примал, но многочисленные раны, покрывавшие тело
Эша, ослабили его. Это было совершенно ясно.
Эш спохватился, потянулся к рукояти клинка и, шатаясь, двинулся вперед, его широко
раскрытые глаза были устремлены на меня, и я чувствовала, как влажное тепло стекает
по моему горлу. Он уронил... О, боги. Он упал на колени.
— Беги, — выдавил он, наклоняясь вперед на одной руке.
Пронзительный, полный ужаса звук ударил мне в уши. Это был крик. Мой крик. Тлеющие
угли затрепетали, ненадолго набухнув, прежде чем погасли. Давление в моей груди и
голове нарастало, быстро превращаясь в невыносимую тяжесть. Я направилась к Эшу, но
не успела. Мои ноги подкосились, и я ударилась о потрескавшийся пол. Перед моим
взором взорвались вспышки звезд.
Зарычав, Колис схватил Эша за волосы и дернул его назад. Кинжал все еще был у него
в груди, в сердце.
— Я предложил тебе благодать.
— Остановись, — прохрипела я, мои пальцы вжимались в плитку, когда я ползла вперед
на животе.
Колис бросил пепел ему на спину.
— И ты швырнул его обратно мне в лицо.

Руки и ноги дрожали, я приподнялся на колени.

— Пожалуйста, — выдавила я, кровь капала на пол подо мной. — Прекрати... — уменя
перехватило горло, прерывая меня.
— Тебе, как никому другому, следовало бы знать лучше.
Колис вскинул ногу, а затем опустил ее на рукоять кинжала.
Все тело Эша дернулось.
Чья-то рука зажала мне рот, заглушая мой новый крик.
— Послушай меня, — прошипел Аттес мне на ухо. -—Эш все еще жив. Клинок из камня
теней не убьет его. Он просто ослаб после битвы с Колисом. Но если ты продолжишь
кричать, Колис убьет его.
Колис снова наступил ногой на кинжал, и я почувствовала это. Я могу поклясться, что
почувствовала удар в грудь. Все мое тело сотрясала дрожь.
Казалось, что все вокруг несется и вращается. Комната. Слова Аттеса. То, что я
видела. Я напряглась, пытаясь вырваться из хватки Праймала Войны и Аккорда,
отчаянно нуждаясь добраться до Эша. Колис был... О, боги, он вытащил клинок, а
затем снова вонзил его в грудь Эша. По мне пробежала судорога, быстрая и острая. Я
стал бескостным и обмякшим. Безжизненный.
Аттес выругался себе под нос, перекладывая меня в своих объятиях.
— Сера? — яркие завитки дыма хлестнули его по глазам. — Сера?

Мой рот был открыт, но внутрь попала лишь самая малость воздуха, и раздался этот
ужасный стук и влажный, мясистый звук. Я изо всех сил пыталась вдохнуть, повернуть
голову к Эшу.
Все, что я видел, - это как поднимается и опускается рука Колиса. Вверх. Вниз.
Вверх. Вниз. В лунном свете блеснул окровавленный кинжал.
Я закричала. Я знала, что сделала это, даже если не было слышно ни звука. Я кричала
и кричала, все еще дрожа.
— Черт, — Аттес вскинул голову. — Колис! Ей нужна твоя помощь, — крикнул он, его
кожа истончилась. — Черт возьми, послушай меня. Сотория вот-вот умрет.
Стучать. Стучать. Стучать. — Если ты позволишь этому случиться, ты потеряешь ее. Ты
меня слышишь?
Аттес крепко зажмурился, и мне показалось, что я увидела, как на его лице
промелькнула паника. Но я не была уверена в том, что именно я видела. Мои глаза не
могли сфокусироваться.
— Ты потеряешь свою греку.
Ужасный стук прекратился.
— Нет, — прохрипел Колис. — Нет.
Слабый аромат ванили и сирени — несвежей сирени — окутал меня, а затем Аттес больше
не держал меня.

Колис держал меня в своих объятиях. Он поднял меня, когда поднимался, моя голова
свесилась вниз.
— Посадите его в камеру, — сказал он. — Я разберусь с ним, когда вернусь.
Было ли сказано что-то еще, я не знала. Порыв ветра закружил вокруг нас, и я смутно
ощутила прикосновение теплого ночного воздуха к моей коже.
Я изо всех сил пыталась открыть глаза, но они больше не реагировали на мои команды.
Темнота окутала меня, задушила. Мое дыхание стало неглубоким, а сердце заколотилось
быстрее, чем остановилось. Время. Оно ускорялось и замедлялось, оставляя меня
существовать в этих слишком долгих промежутках между ударами моего сердца и
непрекращающимся ревом ветра.
Я не хотела умирать.
Не так, как сейчас.
Не один в темноте с этим чудовищем.
Я хотела быть с Эшем, в его объятиях на моем озере, как он обещал, когда придет мое
время.
Это было неправильно.
Это нечестно, я мог поклясться, что слышал шепот Сотории, ее мысли на мгновение
смешались с моими.
Тлеющие угольки жизни дико вибрировали. Паника нарастала, как у дикого животного,
пойманного в ловушку в клетке, отчаянно пытающегося вырваться на свободу, но выхода
не было.
Смерть всегда была неизбежна.
Я почувствовал, что мы перестали двигаться, перестали ходить тенью. Чья-то ладонь
надавила на центр моей груди, и мое дыхание, мое сердце замерли, когда странное
ощущение покалывания охватило меня.
А потом ничего не было.

---

Эш.
Это было первое, о чем я подумала, когда пришла в себя. Битва между ним и Колисом,
лезвие, поражающее его, двигающееся вверх-вниз, вверх-вниз, вонзающееся в тело Эша.
Мои глаза распахнулись, становясь все шире. Небо над головой было залито звездным
светом, и я жадно глотала соленый, влажный воздух, который превращался в редкие
вдохи, едва ли помогавшие облегчить стеснение в моей груди. Жужжание в моих ушах
утихло, и я услышала голоса, доносящиеся со всех сторон. Шепот преследовал нас,
когда я уловила смутное впечатление, что люди опускаются на колени, и мельком
увидела мерцающие огни внутри зданий из песчаника и более крупных сооружений
вдалеке. Хотя я не могу быть уверена. Все, что я знала, это то, что меня все еще
несли, пока я изо всех сил пытался дышать.
Эщ.
Я не знаю, где нахожусь и куда его увезли. У меня было смутное воспоминание о том,
что я слышала упоминание о сотовом телефоне. А перед этим - влажный, мясистый,
глухой звук и вспышка скользкого от крови кинжала.
О, боги.
Края моего поля зрения побелели. Мне казалось, что я не могу дышать—
— Успокойся, — приказал надо мной голос, полный горькой теплоты и холодного
солнечного света.
Пораженная, я перевела взгляд на серебристые глаза с золотыми крапинками. Внимание
Колиса переключилось, и мерцающие складки и завихрения заиграли под кожей его щек.
Дрожь прокатилась по мне.
— Ты будешь жить, — заявил Колис, взглянув на меня сверху вниз. — До тех пор, пока
ты тот, за кого себя выдаешь.

Ничто в его словах не облегчало мне дыхание. С каждой проходящей секундой мне
казалось, что мои легкие сжимаются. Мое сердце больше не билось вяло. Оно мчалось,
пропуская удары. Белые помехи застилали поле моего зрения, когда я пыталась
вспомнить, чему учил меня Холланд, что показал мне Эш. Вдохни. Держать—
Земля ушла из-под нас, почва превратилась в песок. Шаги Колиса замедлились, его
хватка сменилась. До меня донесся ритмичный звук - мягкий взлет и падение волн,
набегающих на берег. Моя голова соскользнула, щека зацепилась за золотую ленту
вокруг его бицепса. На мгновение я забыла о том, что задыхаюсь, когда уставилась на
рябь лунного света, отражающуюся от бескрайнего моря полуночного цвета.
Колис остановился на краю жемчужно-белого песка, но здесь не было постепенного
спуска к воде, как на пляжах моря Страуд. Это был крутой обрыв, дна не было видно,
но что-то в воде двигалось.
Они плавали кругами, друг над другом и под ним. Их были десятки, может быть, даже
сотни. Их мощные руки и гладкие обнаженные тела были наполовину из плоти,
наполовину из чешуи, создавая яростные течения под поверхностью. Хвосты тех, кто
был ближе всего ко мне, сияли в лунном свете — яркие, сверкающие голубые,
насыщенно-розовые, темно-зеленые и с прожилками ярко-желтого.
Боги мои, они, должно быть, были сиренами.
— Фанос! — Колис взревел.

Я вздрогнула, когда ударная волна от его крика ударила по воде, отправив сиренов
разбегаться в более глубокие части моря. Их безумный полет взбаламутил спокойные
воды. Маленькие волны с белыми кончиками пробежали по поверхности, и среди сирен
появилась какая-то фигура.
Все его тело двигалось волнообразно, приводимое в движение быстрым взмахом большого
плавника на конце хвоста. Быстрее остальных он поплыл к поверхности.
Когда он приблизился, из его руки вырвалась серебряная стрела, образовав длинное
копье с тремя остриями на одном конце. Трезубец.
Один из них сделан из кожи.
Фанос, Первобытный Бог небес и морей, вырвался из моря в облаке воды, трезубец
отбрасывал янтарные искры на теплую темно-коричневую кожу его плеч и широкой груди.
Под ним, удерживаемый на месте волнообразным хвостом, сирен успокоился настолько,
что я смог разглядеть, что дальше внизу были другие, поменьше. Дети, которые все
еще сновали взад-вперед, ненадолго появляясь, прежде чем юркнуть за хвосты старшего
сирена.
Взгляд Фаноса скользнул по Колису, а затем по мне. В ярком лунном свете красивые
черты его лица напряглись. Он склонил голову.
— Ваше величество.
Колис опустился на колени. Мои икры скользили по теплому, шершавому песку. Он не
отпускал меня, он просто держал верхнюю половину моего тела вертикально и прижимал
к своей груди.
— Я нуждаюсь в вашей помощи. Она потеряла слишком много крови.
Фанос взглянул на меня, его пристальный взгляд задержался на моем горле.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве это не супруга Никтоса?
— Да, — выдохнула я. Или я думала, что знаю. Я не могу быть уверена. Мой язык
казался свинцовым и бесполезным.
— Это не имеет значения, - ответил Колис.

— Возможно, для вас. Но я почувствовала потерю одного из наших братьев и появление

новой... сестры. Все мы так делали, — взгляд Фаноса скользнул мимо нас, и я услышал
удаляющиеся шаги. Его пристальный взгляд снова переместился на меня. — Это из-за
нее?
— Ты задаешь слишком много вопросов, — прорычал Колис, его ровный голос стал
грубым. — И у меня очень мало терпения отвечать на них.
— Я приношу извинения, мой король. Фанос слегка наклонил голову. — Но я не хочу
никаких проблем с Никтосом.
— Мой племянник в настоящее время ни для кого не представляет угрозы, — сказал
Колис, и мне показалось, что мое сердце сжалось, пока от него ничего не осталось. —
Однако даже тебе следует больше беспокоиться о том, чтобы не вызвать мой гнев, чем
Никтоса, — предупредил Колис, и холодная горечь наполнила его тон, когда из него
полилась золотистая жидкость. Я вздрогнула, когда эссенция безвредно скользнула по
моей коже, прежде чем пролиться на песок. — Или мне нужно напомнить тебе?
Фанос наблюдал за усиками пожирателя, когда они остановились, не долетев до воды,
где поднялись и свернулись кольцами, как гадюки, готовящиеся нанести удар. Я
содрогнулась при виде них, понятия не имея, что произойдет, если пожиратель
доберется до воды. Что бы это ни было, у меня было предчувствие, что это будет что-
то ужасное.
Ноздри Фаноса раздулись, а затем трезубец рухнул и исчез из его руки.
— Нет, ты этого не делаешь.
— Хорошо, — голос Колиса снова стал теплым — нежным, ровным. То, как быстро он
переключался туда-сюда, нервировало. — Она не может умереть. Мне нужно, чтобы ты
убедился, что этого не произойдет.

Возникло замешательство. Из-за потери крови и беспокойства за Эша моему

затуманенному мозгу было трудно все переварить, и многие вещи были как в тумане. Но
даже в таком состоянии я понятия не имела, как Фанос может помочь.
— Если ты не хочешь, чтобы она умерла, разве ты не можешь сделать то, что сделал с
другими? — спросил Фанос. — Сделай ее одной из своих ревенантов. Она божество, не
так ли? Это не должно быть проблемой, не так ли?
Но я не была божеством — отпрыском смертного и бога. Однако именно так я относилась
к богам и Первобытным существам из-за тлеющих углей. В любом случае, Фанос явно
знал о Ревенантах. Может быть, все Первобытные, кроме Эша, знали. Но Фанос не знал
об углях.
Я не была уверена, что с этим делать. Можно ли было что-то выиграть? Но я даже не
думала о том, что Колис превратит меня в кого бы то ни было из Ревенантов. Мог ли
он вообще это сделать? Что бы это значило?—
— Это всего лишь возрожденная смерть, — ответил Колис, чувствуя, как напрягается
тепло. — И я не могу рисковать тем, что ее душа будет украдена в процессе
перерождения.
Две вещи произошли одновременно. Во-первых, я поняла, что Ревенант должен умереть,
чтобы стать им. А во-вторых? Фанос точно понял, почему Колис был здесь.
— Это она? — прошептал он. - Твоя грека?
Вспышка гнева зажгла мои внутренности, временно вытеснив холод, который, казалось,
проник в каждую частичку меня. Слова обжигали мой язык, и я ничего так не хотела,
как того, чтобы они сорвались с моих губ. Я не была его грекой. Как и Сотория. Мы
ему не принадлежали. Я заставила свой рот пошевелиться, точно так же, как делала
это раньше, когда кричала на Эша и Колиса, но угли лишь слабо потрескивали, и все,
что мне удалось, - это хныкающий звук.
— Она… Я верю в это, — пальцы Колиса впились в плоть моей руки и бедра.
— Я держу ее душу в ее теле. Я не уверен...
Он запнулся, весомость его слов прозвучала как признание, произнесенное шепотом.
— Я не уверен, как долго еще смогу это делать.

Я подумала об ощущении покалывания, которое я испытала, когда он положил руку мне

на грудь. Это было все? Когда он схватил мою душу — наши души?
Шок пронзил меня. Бог Сайон не верил, что Колис сохранил достаточно силы, чтобы
вызвать душу, как это мог сделать Эш. Означало ли это, что в нем еще теплились
какие-то угольки жизни? Или это был побочный продукт истинных тлеющих углей смерти?
Я не был уверен, но это объясняло, почему я все еще был жив — ну, едва-едва.
— Ты знаешь, о чем просишь меня, — тихо произнес Фанос, ветер хлестал по воде и
развевал кончики моих волос по песку.
— Я не спрашиваю.
Маленькие мурашки беспокойства покалывали мою кожу, когда Фанос склонил голову
набок. Мускул на его челюсти запульсировал. Затем он соскользнул под воду.
Мгновение или около того спустя сирен затих. Те, что поменьше, дети, заплывали все
глубже и глубже, исчезая из виду.
Фанос вынырнул на поверхность менее чем в футе от песка. Вода стекала по гладкой
коже его головы и стекала по груди. Не говоря ни слова, он протянул к нам руки.
Колис заколебался, сначала не двигаясь, а потом снова поднял меня.
— Если она умрет, я уничтожу весь ваш двор, — поклялся он, передавая меня Праймалу,
который не приблизился ни к Эшу, ни ко мне во время моей коронации.
Меня снова охватила паника, когда Фанос заключил меня в свои объятия, и угли во мне
на мгновение вспыхнули. Мое сердце заколотилось о ребра, но мне показалось, что я
почувствовала, как грудь Фаноса резко приподнялась напротив моей. Теплая, шипящая
вода плескалась у моих ног, а затем все, что находилось ниже моей груди, оказалось
под водой. Какими тонкими вдохами мне удалось овладеть. Мне нравилось купаться в
моем озере в царстве смертных, и мне нравилось плескаться в бассейне Эша, но я не
умела плавать. И это... это было море, в которое меня унес Первобытный.

— Никтос однажды забрал то, что принадлежало мне.

Мои широко раскрытые глаза и испуганный взгляд метнулись от усыпанного звездами
неба к Фаносу. Он говорил о Сайоне и Рахаре.
— Мне было бы забавно увидеть, как у него отнимают что-то из его вещей, — из-за его
легкого, как перышко, голоса его было трудно расслышать из-за бурлящей воды. — Но я
не нахожу в этом никакой радости, — в его глазах появились серебристые искорки. — Я
чувствую твою панику. В этом нет необходимости. Какой смысл причинять тебе вред,
когда ты уже умираешь?
Как в этой сфере и за ее пределами это могло хоть отдаленно обнадеживать?
Уголок губ Фаноса приподнялся.
Поразмыслив, я подумала, что он вовсе не имела в виду, что его слова были
обнадеживающими.
— Вы находитесь в воде у островов Тритон, недалеко от побережья Гигеи, — продолжил
Фанос. — Ты знаешь, что это значит? Конечно, ты этого не делаешь. Большинство
других Первобытных даже не подозревают об этом, включая Никтоса, — Фанос отплыл еще
дальше. — Интересно, привел бы он тебя сюда, если бы знал?
Я действительно не понимаю большей части того, что он говорит. Все, о чем я могу
думать, - это о том, насколько глубокой должна быть вода.
— Вода - это источник всей жизни и исцеления. Без этого даже Праматерь Жизни не
удержала бы власть... если бы эта власть должна была быть удержана, — появилась
кривая, лишенная юмора улыбка. — Те, кто родился здесь, сирены, несут в себе этот
источник. Это дар, который исцеляет так же, как и вода.

Его глаза встретились с моими, и я услышала... пение — тихие напевы на незнакомом

языке. Ветер перестал кружиться в глазах Фаноса, и мне показалось, что я увидел в
них тень печали. Но мне, должно быть, это показалось. Это был тот самый
Первобытный, который наводнил Королевство Фит, потому что его оскорбили.
— Для большинства в вашем... состоянии это стало бы лекарством. Но для тебя? Ты не
божество, консорт. Я почувствовала их в тот момент, когда наша кожа соприкоснулась,
— Фанос опустил голову и прошептал: — Угли Изначальной силы. Сильные. Слишком силен
для смертного, и это то, кто ты есть, — его переносица коснулась моей. — Или были.
Удушающее чувство беспомощности нарастало, заставляя меня дернуться. Я понятия не
имею, что он будет делать. Любой Первобытный мог попытаться забрать угли, точно так
же, как Колис забрал их у Эйтоса, и что я могу сделать, чтобы остановить это?
Ничего. Мои пальцы - все, чем я мог пошевелить, - сжались в ладонях. Я не привыкла
к тому, что не могу защитить себя. От этого ощущения мне захотелось содрать с себя
кожу. Ярость захлестнула меня, смешиваясь с паникой, пока отчаяние не задушило
меня.
— В тебе есть искорки жизни. Что означает, что Эйтос нанес последний — возможно,
победный — удар своему брату, не так ли? — Фанос взглянул на берег, и в его глазах
искорки огня горели так же ярко, как луна. У него вырвался тихий смешок. — Ах, ты
всегда была его слабостью, не так ли? Я мог бы сам взять эти угли.
Я уставилась на него снизу вверх, задаваясь вопросом, было бы лучше, если бы Фанос
поступил именно так. Хотя, учитывая, как он затопил королевство в царстве смертных
из-за отмены традиции, призванной почтить его, вероятно, нет.
— Но тогда мне пришлось бы сражаться с Колисом и Никтосом, причем последний,
вероятно, был бы так же недоволен, как и первый, по крайней мере, исходя из того,
что я видел на твоей коронации. Я не дурак, — он развернул нас в воде так, чтобы
оказаться спиной к берегу. Его влажный лоб коснулся моего. — То, что действительно
беспокоит тебя, глубже потери крови, и этого нельзя избежать, супруга. Это можно
только отсрочить, независимо от того, насколько высока цена и как часто она
выплачивается.
Высокая цена? Что?—

— Когда все это закончится, а ты все еще будешь дышать? — его переносица снова
коснулась моей. — Помни о подарках, которые тебе подарили сегодня вечером.
Прежде чем я успела осмыслить то, что он сказал, бурлящая вода поднялась над нашими
головами, и мы нырнули под поверхность. Рот Фаноса сомкнулся на моем, заставив все
мое тело напрячься от этого прикосновения. Он не поцеловал меня. Он дышал мне в
рот, полы моего платья развевались вокруг меня, а мои руки следовали за ним, когда
мы погружались. Дыхание Фаноса было прохладным, свежим и сильным, словно он глотал
ветер.
Его руки расслабились вокруг меня, и я выскользнула из его хватки. Мой широко
раскрытый взгляд скользил по мутной воде, и я продолжал погружаться, пока—
Руки обхватили мои лодыжки, увлекая меня вниз. Мой рот открылся в крике, от
которого в воде с ревом поднялись пузырьки. Пальцы сжали мою талию, разворачивая
меня. Внезапно передо мной возникла женщина, ее длинные темные волосы спутались с
моими гораздо более светлыми прядями. Она наклонилась ко мне, и чешуя ее хвоста
шершаво коснулась кожи моих ног. Ее глаза были цвета моря Страуд летом в полдень,
потрясающего оттенка, похожего на морское стекло. Ее обнаженная грудь прижалась к
моей, когда она обхватила мои щеки. Подобно Фаносу, она прижалась своими губами к
моим и выдохнула. Дыхание было свежим и сладким, оно струилось по моему горлу.
Сирен отпустила меня и поплыла прочь от меня, ее глаза закрылись, а наши волосы
разделились. Она не упала. Она встала.

Рука на моем плече снова повернула меня. Мужчина с такими же сине-зелеными глазами
и розовой кожей взял меня за щеки, приблизив свой рот к моему, и лучи яркого
лунного света омыли нас. Он тоже вдохнул в меня этот свежий, сладкий, прохладный
воздух, наполнив мои легкие. Его руки соскользнули с меня, как и в первый раз, а
затем меня поймала другая, на этот раз с волосами почти такими же светлыми, как у
меня. Ее губы встретились с моими, и ее дыхание наполнило меня, мы вдвоем
переместились из лунного света в тень. Она всплыла, когда появился еще один, и еще
один. Их было так много, и все меньше и меньше лунного света доходило до нас. Я
больше не мог уследить за тем, сколько людей прикоснулись своими губами к моим и
выдохнули, но с каждым вдохом я чувствовал себя по-другому. Холод внутри меня
исчез, а стеснение в груди и горле ослабло. Мое сердце пропустило несколько ударов,
затем начало размеренно биться. Беспорядочное биение моего пульса замедлилось, и
звук, наконец, донесся до меня. Я огляделся и увидел сирен в тени темной воды. Это
были они. Они пели так же, как те, что были на суше. Я не мог разобрать слов, но
это была завораживающе красивая мелодия. У меня защипало в глазах.
Гладкие ладони сирен обхватили мои щеки, поворачивая мою голову от поющих к ней.
Она казалась ненамного старше меня. Ее губы с голубоватым оттенком растянулись в
улыбке, а хвост задвигался вверх-вниз, подталкивая нас вверх, к теперь уже
пятнистому лунному свету. Слезы. Я мог видеть их даже в воде. Они струились по ее
щекам цвета слоновой кости, и я закрыл глаза от того, что почувствовал, увидев их.
Желание сказать ей, что я сожалею, сильно поразило меня, хотя я и не знал, за что
извиняюсь. Но ее слезы, ее улыбка и песня, которую пели сирены…

Ее рот накрыл мой, и она выдохнула, ее дыхание наполнило мою грудь. Тлеющие угольки
жизни затрепетали сильно, вибрирующе, словно пробуждаясь вновь. Тогда меня осенило,
что они вдохнули в меня не свое дыхание.
Это был их отец.
Мы вынырнули на поверхность воды, и мои глаза резко распахнулись.
Другие руки взяли меня за плечи, те, которые, как я знала, принадлежали Колису. Он
поднял меня из моря. Искрящаяся вода стекала с моих конечностей и капала с подола
платья и волос, попадая мне в глаза, когда он вытащил меня на пляж.
Я наклонилась вперед, смаргивая воду с глаз и зарываясь руками в теплый, шершавый,
белый песок. Моя голова больше не казалась такой, словно была набита паутиной. Мои
мысли были ясны и уже мчались вскачь, подготавливая мышцы к борьбе или бегу. Я
начала высвобождаться из объятий Колиса, когда расплывчатость исчезла из моего поля
зрения.
Я застыла.
Каждая частичка моего существа была захвачена, когда я смотрела на поверхность
воды. Я нигде не видела Фаноса, но то, что я увидела, заставило мои дрожащие губы
приоткрыть рот от ужаса.

Тела плавали, некоторые лицом вверх, другие на животах. Десятки из них просто...
покачивались в теперь уже спокойных водах. Мой взгляд скользнул по чешуе, уже не
яркой, а тусклой и выцветшей.
Внезапно я поняла печальную песню, которая больше не наполняла воздух. Последняя
улыбка сирена. Ее слезы. Печаль, которую я видела в глазах Фаноса. Это была та
цена, о которой он говорил.
Церемония вдохнула в меня жизнь.
Ценой их жизни.

вступлениеЕдинственное, что сейчас может спасти королевства, - это нечто более

могущественное, чем Судьбы.
После того, как неожиданное предательство заканчивается тем, что оба: и Сера, и
опасно соблазнительный правитель Страны Теней, в которого она безумно влюбилась, -
оказываются в плену у ненастоящего Короля Богов только одно может освободить
Никтоса и помешать силам Страны Теней вторгнуться в Далос и разжечь Войну
Первозданных.
Однако убедить Колиса будет нелегко – даже если всю жизнь потратить на это. Тем
временем его любимый призрак настаивает, что она не более чем ложь. Непостоянство
характера Колиса и извращенное чувство чести потрясают ее до глубины души. И ничто
не могло бы подготовить ее к жестокости его двора или открывшейся шокирующей
правде. Эти откровения не только переворачивают с ног на голову то, что она
понимала о своем долге и самом создании королевств, но и ставят под сомнение, в чем
именно заключается истинная угроза. Однако выживание Колиса - только лишь часть
битвы. Приближается Вознесение, а время Серы на исходе.
Но Никтос сделает все, чтобы Сера осталась жива и обеспечить ей жизнь, которую она
заслуживает. Он даже рискнет полностью уничтожить королевства, и это именно то, что
произойдет, если он не вознесется как Первозданный Жизни. И все же, несмотря на его
отчаянную решимость, их судьбы, возможно, находятся не в их руках.
Но есть та предвиденная неожиданная нить — непредсказуемая, неизвестная и
неписаная. Единственная вещь могущественнее Судеб…