Федеральное государственное автономное образовательное

учреждение высшего образования

«Национальный исследовательский университет
«Высшая школа экономики»

На правах рукописи

Мишура Александр Сергеевич

Модели индетерминистической каузальности в аналитической метафизике

действия

Специальность
09.00.01 – Онтология и теория познания

Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук

Научный руководитель
Доктор философских наук
Драгалина-Черная Е.Г.

Москва – 2017
 2

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение ....................................................................................................................... 4
Глава 1. Истоки каузальной теории действия (КТД) в аналитической
философии.................................................................................................................. 25
1.1. Природа причинности как фундаментальная проблема философии ......... 26
1.2. Истоки КТД ................................................................................................... 35
1.2.1 Людвиг Витгенштейн против психологических теорий действия.... 37
1.2.2 Гилберт Райл и призрак в машине........................................................ 52
1.2.3 «Намерения» Элизабет Энском ............................................................ 55
1.2.4 Навстречу КТД ....................................................................................... 66
1.3. КТД Дональда Дэвидсона .............................................................................. 68
1.4. Развитие и основные проблемы КТД ............................................................ 84
Итоги первой главы: на все есть свои причины ................................................. 88
Глава 2. Индетерминистические каузальные теории действия (ИКТД) ............ 92
2.1. Три условия либертарианской свободы ....................................................... 92
2.2. Делиберативные теории действия ............................................................... 101
2.2.1. Поль Валери и Дэниэл Деннет .............................................................. 102
2.2.2. Альфред Мили и автономия суждений ................................................ 104
2.2.3. Лаура Экстром и теория предпочтений ................................................ 108
2.3. Теория изначальной ответственности (ТИО) Роберта Кейна .................. 112
2.3.1. Проблема изначальной ответственности в КТД .................................. 113
2.3.2. ТИО и раздвоение воли .......................................................................... 116
2.3.3. Проблемы ТИО ....................................................................................... 122
2.4. Проблема удачи в индетерминистических теориях действия .................. 125
2.4.1. Формулировка Юма-Хобарта ............................................................. 126
2.4.2. Аргумент обещания и проблема гарантий ........................................ 128
2.4.3. Аргумент перемотки ............................................................................ 130
2.4.4. Проблема объяснения индетерминированного действия ................ 132
Итоги второй главы: свобода без оснований .................................................... 136
Глава 3. Метафизика каузальности для ИКТД..................................................... 138
3.1. Каузальный индетерминизм: проблемы определения .............................. 139
3.2. Понятийный аппарат метафизики каузальности ....................................... 148
 3

3.3. Теория причинности для ИКТД .................................................................. 153

3.3.1. Теория последнего изменения Курта Джона Дюкаса ...................... 158
3.3.2. ИКТД и возможные миры ................................................................... 160
3.3.3. Процессуальные теории каузальности и ИКТД ................................ 163
3.3.4. Теории манипулируемости и ИКТД................................................... 168
3.3.5. Вероятностные теории каузальности и ИКТД .................................. 170
Итоги третьей главы: мир возможностей .......................................................... 177
Глава 4. Свобода, законы и контроль .................................................................... 180
4.1. Классы фактов. .............................................................................................. 180
4.2. Модель автоматического действия ............................................................. 182
4.3. Модель проблематического действия ......................................................... 186
4.3.1. Условия входа в процесс принятия решения и его цель .................... 187
4.3.2. Процесс принятия решения, активность и сознательный контроль
агента .................................................................................................................. 193
4.3.3. Принятие решения и трансформация личности агента. ..................... 205
4.4. Апостериорное тождество «Я» и проблема свободы ................................ 214
Заключение .............................................................................................................. 222
Список литературы ................................................................................................. 230
 4

Введение
Актуальность темы исследования
Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена
наличием группы неразрешенных проблем в каузальной теории действия (КТД)
в целом и индетерминистических каузальных теориях действия (ИКТД) в
частности. Осмысление данных проблем требует возвращения к истокам КТД в
аналитической философии. КТД сформировалась в результате полемики
Дональда Дэвидсона1 по вопросу о причинном характере оснований действия с
группой философов, в числе которых необходимо упомянуть Г. Райла2, Г.Э.М.
Энском3, В. Дрея4, Э. Кенни,5 С. Хэмшира6, Г.Л.А. Харта и Э.М. Оноре7, а
также А. Мелдена8. В рамках данной полемики Дэвидсон отстаивал позицию,
согласно которой основания, рационализирующие действие, являются его
причинами. Разработанная Дэвидсоном КТД начала доминировать в
аналитической философии действия с 70-ых годов и продолжает быть
«стандартной теорией»9 в настоящий момент.
Однако уже первые этапы развития КТД обнаружили серьезные
проблемы данного подхода к анализу действия. Было обнаружено, что: 1)
некоторые действия, причиной которых были основания агента, не являются
намеренными действиями и не рационализируются основаниями (проблема
отклоняющихся каузальных цепей)10; 2) КТД не позволяет описать ощущение

1
Davidson D. Actions, Reasons and Causes // The Journal of Philosophy. 1963. Vol. 60, No. 23. P. 685-700.
Указанные далее оппоненты Дэвидсона перечислены им в первой сноске: Ibid. P. 685, ft.1.
2
Райл Г. Понятие сознания / Пер. с англ. Общая ред. В. П. Филатова. — М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной
книги, 1999.
3
Anscombe G.E.M. Intention. 2-nd ed., Oxford: Basil Blackwell, 1963.
4
Dray W.H. Laws and Explanation in History. Oxford: Clarendon Press, 1957.
5
Kenny A. Action, Emotion and Will. London: Routledge & Kegan Paul, 1963.
6
Hampshire S. Thought and Action. London: Chatto and Windus, 1959.
7
Hart H.L.A., Honoré A.M. Causation in the Law. Oxford: Clarendon Press, 1959.
8
Melden A.I. Free Action. London: Routledge & Kegan Paul, 1961.
9
Aguilar J.H., Buckareff A.A. The Causal Theory of Action: Origins and Issues // Causing Human Actions: New
Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar and A.A. Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press,
2010. P. 1.
10
Проблема была зафиксирована самим Дэвидсоном, см.: Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of
Action / ed. by T. Honderich. London: Routledge, 1973. P. 153-54.
 5

активности, присущее деятельности;11 3) КТД не пригодна для анализа

ментальных действий (примеры ментальных действий: счет в уме, напевание
песни «про себя», спряжение глаголов в уме).12 Разнообразные решения данных
проблем продолжают активно обсуждаться современными аналитическими
философами.13
Говоря о проблемах ИКТД, необходимо отметить, что с середины 80-ых
годов XX века в англо-американской аналитической философии начинает
приобретать все большую популярность либертарианская позиция по вопросу о
свободе воли14: свобода воли не совместима с каузальным детерминизмом, но
совместима с каузальным индетерминизмом. Во многом расцвет
либертарианства связан с появлением принципиально нового типа подходов к
описанию индетерминированного действия: индетерминистических каузальных
теорий действия (ИКТД), также называемых «либертарианством событий-
причин» (event-causal libertarianism). Концептуальной основной этих подходов
стала КТД Д. Дэвидсона. Включение принципа каузального индетерминизма в
КТД позволило либертарианцам создать натуралистическую концепцию
свободного действия, которая не включает типичных для предшествующих
либертарианских теорий «агентов-субстанций» и представляется более
совместимой с принципом каузальной замкнутости физического15.
Однако развитие ИКТД обнаружило ряд серьезных проблем данной
группы подходов16: 1) индетерминированное действие невозможно объяснить

11
Подобную критику см.: Hornsby J. Agency and actions // Agency and Action / ed. by J. Hyman and H. Steward.
Cambridge: Cambridge University Pres, 2004. P.2
12
Позиция самого Дэвидсона по данному вопросу не ясна, в силу наличия противоречий между разными его
статьями см. Moore M.S. Renewed Questions about the Causal Theory of Action // Causing Human Actions: New
Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar and A.A. Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press,
2010. P. 33.
13
См., к примеру, Causing Human Actions: New Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar
and A.A. Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press, 2010; Reasons and Causes: Causalism and Anti-Causalism in the
Philosophy of Action / ed. by G. D’Oro and C. Sandis. New York: Palgrave Macmillan, 2013; Philosophy of action: An
Anthology / ed. by J. Dancy J. and C. Sandis. Willey-Blackwell, 2015.
14
Первый пример такой теории был представлен Робертом Кейном в книге 1985-года «Свобода воли и
ценнности», см.: Kane R. Free will and values. Albany, New York: State University of New York Press, 1985.
15
Согласно данному принципу физические события, в том числе действия, имеют исключительно физические
причины.
16
Подробное исследование проблем либертарианских теорий см.: Clarke R. Libertarian accounts of free will.
Oxford: Oxford University Press, 2003. Актуальные работы по проблеме удачи см.: Mele A. Free Will and Luck.
 6

посредством прошлого и детерминистических законов природы. Одно и то же

прошлое и законы природы совместимы с двумя и более взаимоисключающими
поступками (или воздержанием от поступков) либертарианского агента.
Соответственно, для индетерминированного действия требуется разработать
альтернативные способы объяснений. 2) Неясно, каким образом агент может
контролировать свои индетерминированные действия. 3) В ситуации
морального выбора индетермининированное решение может оказаться просто
«делом случая», удачи, а не сознательного выбора. Актуальность данного
исследования обусловлена, прежде всего, необходимостью изучения и
разработки данных проблем.
Другим доводом в пользу актуальности выбранной темы является
ключевое значение индетерминистических теорий действия для описания
человеческой деятельности в различных областях научного знания. Экономика,
социология, политология, психология оперируют статистическими моделями,
которые не дают детерминистически точных предсказаний относительно
поведения конкретных агентов. Разумеется, это положение во многом
обусловлено ограниченностью наших знаний и сложностью предмета
исследования данных наук. Однако индетерминистические теории действия
открывают принципиально иную перспективу: мы живем в
индетерминированном мире, где действие человека может быть рационально
объяснено, но при этом не следовать детерминистической необходимости.
Главная цель любой ИКТД – описать разумную и осмысленную деятельность
индетерминированного агента, обладающего свободой воли.
Степень научной разработанности проблемы
Аналитическая метафизика
Мнение, согласно которому аналитическая философия в начале своего
развития была весьма враждебно настроена к метафизике, справедливо лишь

New York: Oxford University Press, 2006; Levy N. Hard Luck: How Luck Undermines Free Will and Moral
Responsibility. Oxford: Oxford University Press, 2011; Franklin C.E. Farewell to the luck (and Mind) argument //
Philosophical Studies. 2011. Vol. 156, No. 2. P. 199–230; Schlosser M. The Luck Argument against Event-Causal
Libertarianism: It is Here to Stay // Philosophical Studies. 2014. Vol. 167, No. 2. P. 375–385.
 7

отчасти. Скажем, в отношении так называемого Венского кружка, Оксфордской

школы обыденного языка, а также Кембриджской школы лингвистической
терапии. Однако «отцы-основатели» аналитической традиции – Г. Фреге, Б.
Рассел и Дж. Э. Мур – никогда не открещивались от метафизики. Миф о
«возрождении» метафизики, которое якобы началось в 1950-ых годах, связан
скорее не с тем, что до этого аналитические философы не занимались
традиционными проблемами метафизики, а с тем, что внутри самой
аналитической философии сформировалась оппозиция методам
лингвистического анализа и философии обыденного языка.17 П.Ф. Стросон и
его последователи создали «бренд» возвращения к метафизике, который
позволил включить в сферу философского исследования ранее
«отбракованные» сторонниками логического позитивизма вопросы. Последние
могли быть отвергнуты позитивистами как результат категориальных ошибок,
насилия над структурами естественного языка или просто недостаточной
ясности в определениях. В современной англо-американской философии
«аналитической метафизикой» именуется, по сути, набор традиционных
метафизических проблем, которые разрабатываются методами
концептуального анализа и логического анализа, а также теорий, полученных в
результате этих исследований. Наиболее значительное влияние на развитие
метафизической проблематики в современной аналитической философии
оказали работы У.В.О. Куайна, Дж. Э. Мак-Таггарта, С. Крипке, А. Прайора, Х.
Патнэма, А. Плантинги, Д. Льюиса, Дж. Кима, Ч.Д. Броуда, Д. Парфита, М.
Даммита, Д. Армстронга, Д. Зиммермана, П. ван Инвангена, М. Лакса.18
Аналитической философии уделяется значительное внимание и в
отечественной философской литературе. Большой вклад в её изучение внесли
работы А.Ф. Бегиашвили, Л.А. Бобровой, А.С. Богомолова, Г.П. Григоряна,

17
Подробнее о развитии метафизической проблематики в аналитической философии, см., к примеру, Simmons
P. Metaphysics in Analytic Philosophy // The Oxford Handbook of the History of Analytic Philosophy / ed. by M.
Beaney. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 709-728.
18
Ключевые для традиции аналитической философии тексты по метафизической проблематике можно найти в
следующих антологиях: Metaphysics: An Anthology / ed. by Kim J., D.Z. Korman and E. Sosa. Wiley-Blackwell,
1999; Metaphysics. Contemporary Readings / ed. by M.J. Loux. London and New York: Rotledge, 2001.
 8

А.Ф. Грязнова, М.С. Козловой, И.С. Нарского, С.В. Никоненко, Т.Н. Панченко,
Н.С. Юлиной и др. Теоретико-методологические основы аналитической
философии исследовались в трудах А.Л. Блинова, В.А. Лекторского, Р.И.
Павилениса, В.В. Петрова, Е.Д. Смирновой, З.А. Сокулер, В.П. Филатова.
Исследованию метафизических проблем в рамках аналитической философии
посвящены работы А. Л. Блинова, Н.А. Блохиной, В.В. Васильева, В.Л.
Васюкова, А. А. Веретенникова, Д.Э. Гаспарян, Н.В. Головко, А.Ф. Грязнова,
Д.И. Дубровского, Е.В. Золкина, А.И. Иваненко, Е.Н. Князевой, Л.Б. Макеевой,
А.П. Огурцова, З.А. Сокулер, В. А. Суровцева, Н.А. Тарабанова, и мн. др.
Кроме того, в последние годы среди отечественных специалистов стали
особенно популярны темы аналитической философии сознания. Пионером
данного направления исследований в отечественной философской литературе
можно смело назвать Д.И. Дубровского, разрабатывающего оригинальный
подход к психофизической проблеме с 60-ых годов XX века. Значительный
вклад в исследование психофизической проблемы и связанных с ней теорий
внесли работы Н.А. Блохиной, В.В. Васильева, Д.Б. Волкова, Д.В. Иванова,
С.Ф. Нагумановой, Н.С. Юлиной и др.
Аналитическая философия действия
Проблематика теории действия присутствовала в аналитической
философии с момента её возникновения. Вопрос о природе произвольных
действий и намерений, проблема связи между каузальными объяснениями и
объяснениями посредством оснований активно исследовались Л.
Витгенштейном19. Работа М. Шлика «Житейская мудрость. Опыт учения о
счастье»20 (1901) строится на основе гедонистической утилитаристской теории
действия. Проблемы философии действия эксплицитно присутствуют в работах
Г. Райла «Понятие сознания» (1949), Дж. Л. Остина «Просьба извинить»

19
Подробнее проблематике теории действия в философии Витгенштейна посвящен раздел «1.2.1. Витгенштейн
против психологических теорий действия».
20
Schlick M. Lebensweisheit. Versuch einer Glückseligkeitslehre // Moritz Schlick Gesamtausgabe, Abt. 1, Bd. 3 /
Hrsg. und eingeleitet von H.E. Wendel und F.O. Engler. Wien/New York: Springer, 2006. P. 43-334.
 9

(1957)21, «’Если бы’ и ‘мог’»22, «Три способа пролить чернила» (1966)23, А.И.
Мелдена «Свободное действие» (1961)24. Кроме того, следует упомянуть спор о
применимости концепта общих законов в исторической науке между К.
Гемпелем25 и В. Дреем26, а также работы по теории социальной науки П.
Уинча27, которые были в значительной степени посвящены вопросам теории
действия. Однако оформление аналитической философии действия в отдельную
область исследований стало возможным только после появления книги Г.Э.М.
Энском «Намерение» (1957) и статьи Д. Дэвидсона «Действия, основания и
причины» (1963). Первая книга с заголовком «Аналитическая философия
действия»28 была опубликована А. Данто в 1973 году. К этому времени труды
Энском и Дэвидсона уже сформировали круг основных проблем аналитической
философии действия. В середине 60-ых и начале 70-ых годов большой вклад в
развитие аналитической философии действия внесли труды Р. Чизома, М. Вуда,
Ф. Фут, А. Голдмана, М. Бранда, Э. Кенни, А.Р. Лауча, К. Байера, Р. Тэйлора и
мн. др. Значительное влияние на актуальное состояние аналитической
философии действия оказали труды М. Братмана, К. Гине, Дж. Дэнси, Р. Кейна,
А. Мили, К. Мойя, Дж. Сёрла, Г. Франкфурта, Дж. Хорнсби, Б. О’Шонесси, и
мн. др.29
Исследования в области теории рационального действия ведут такие
отечественные специалисты как П.П. Гайденко, Е.Г. Драгалина-Черная, В.Н.
Порус, Б.И. Пружинин, А.Ф. Филиппов и мн. др. Важное значение для развития
аналитической философии действия имел динамический поворот в логической
семантике, связанный с актуальным пониманием логики как теории агентности,

21
Austin J. L. Plea for excuses // Proceedings of the Aristotelian Society. 1956. Vol. 57. P. 1-30.
22
Austin J. L. Ifs and Cans // Proceedings of the British Academy. 1956. Vol. 42. P. 109–132.
23
Austin J. L. Three ways of spilling ink // Philosophical Review. 1966. Vol. 75, No. 4. P. 427-440.
24
Melden A.I. Free Action. London: Routledge & Kegan Paul, 1961.
25
Hempel C. G. Explanation in Science and in History // Frontiers in Science and Philosophy / ed. by R. G. Colodny.
Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1962. P.9-33.
26
Dray W.H. Laws and Explanation in History. Oxford: Clarendon Press, 1957.
27
Winch P. The Idea of a Social Science. London: Routledge and Kegan Paul, 1958.
28
Danto A. C. Analytical Philosophy of Action. Cambridge: Cambridge University Press, 1973.
29
Важнейшие тексты для аналитической философии действия, а также недавние исследования см. в недавно
вышедшей антологии: Philosophy of action: An Anthology / ed. by J. Dancy J. and C. Sandis. Willey-Blackwell,
2015.
 10

в частности, разработки моделей свободного и ответственного действия в

логике действия и деонтической логике.30 В данной области следует отметить
работы отечественных специалистов: В.В. Горбатова, В.В. Долгорукова, А.Г.
Кислова, Е.Н. Лисанюк, И.Б. Микиртумова и др.
Между тем, аналитическая философия действия как таковая до сих пор
привлекала внимание лишь немногих отечественных исследователей, в числе
которых необходимо отметить А.Л. Золкина, защитившего диссертационное
исследование на тему «Аналитическая философия действия», а также работы
А.Л. Блинова, В.В. Петрова, Р.А. Юрьева и диссертацию В.В. Оглезнева «Харт
и формирование аналитической философии права».31 Некоторые аспекты
философской концепции Дэвидсона исследованы в работах А.Н.
Веретенникова, С.М. Левина, Н.С. Обутуровой, А.З. Черняка и др.
Проблема свободы воли в аналитической философии
Проблема свободы воли исследуется аналитическими философами
начиная, по крайней мере, с Дж. Э. Мура.32 Мур предложил оригинальное
решение традиционной проблемы: как можно обладать свободой выбора в
мире, где все события детерминированы. Разработанный им «гипотетический
анализ» интерпретирует предложения типа «Х мог поступить иначе» как «Х
мог бы поступить иначе, если бы захотел». Это решение, как представляется,
полностью соответствовало методологическим установкам значительной части
аналитических философов на заре её становления и на долгое время сделало
проблему свободы «решенной».33 В 1951 году выходит статья Ч.А. Кэмпбелла
«Является ли свобода воли псевдопроблемой?»34. В ней Кэмпбелл подвергает
критике гипотетический анализ, указывая на отсутствие у агента контроля над
событиями, которые описываются условными придаточными предложениями в

30
Обзор см.: Brasoveanu A., Nouwen R., van Eijck J. and Visser A. Dynamic Semantics // The Stanford Encyclopedia
of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/thought-experiment/, свободный (дата обращения 15.05.2016).
31
Харт, как мы писали выше, был одним из заочных оппонентов Дэвидсона.
32
Мур Дж. Э. Природа моральной философии. Библиотека этической мысли. М.: Республика, 1999.
33
Схожий подход отстаиваил в последствии А. Дж. Айер, см. Ayer A. J. Freedom and necessity // Free will / ed. by
Gary Watson. New York: Oxford University Press, 1982. P. 15–23.
34
Campbell C.A. Is Free Will a Pseudo-Problem? // Mind. 1951. Vol. 60, No. 240. P. 446–465.
 11

гипотетическом анализе. Критические аргументы против «гипотетического

анализа» также представили Дж. Л. Остин (1961)35 и К. Лерер (1964)36. Начиная
с этого времени проблема свободы воли начинает активно дискутироваться
среди аналитических философов. С середины 60-ых годов проблема свободы
воли начинает активно разрабатываться аналитическими философами,
формируются основные подходы и аргументы.
Так в 1966 году Карлом Гине37 формулируется новый аргумент против
позиции компатибилизма. Этот аргумент получил название «аргумент
последствий» и стал наиболее известен в формализованном виде, который ему
придал П. ван Инваген38. Его суть можно сформулировать следующим образом:
агент не может нести ответственность за то, что от него не зависит, но если
истинен каузальный детерминизм, то от агента не зависят все его действия.
Дискуссия вокруг данного аргумента привела к существенному уточнению
компатибилистского анализа способности поступить иначе.39
Появление в 1969 году статьи Г. Франкфурта «Альтернативные
возможности и моральная ответственность»40 ознаменовало начало новой эпохи
дебатов по проблеме свободы воли. С помощью оригинального мысленного
эксперимента Франкфурт доказывал тезис, согласно которому способность
поступить иначе не является необходимым условием моральной
ответственности агента. Вокруг аргумента Франкфурта развернулась
масштабная полемика.41 Многие сторонники совместимости свободы воли и
каузального детерминизма (компатибилисты) согласились с анализом

35
Austin J. L. Ifs and Cans // Proceedings of the British Academy. 1956. Vol. 42. P. 109–132.
36
Lehrer K. ‘Could’ and determinism // Analysis. 1964. Vol. 24. P. 159-160.
37
Ginet C. Might We Have No Choice? // Freedom and determinism / ed. by K. Lehrer. New York: Random House,
1966. P. 87-104.
38
van Inwagen P. An Essay on Free Will. Oxford: Oxford University Press, 1983. P. 70.
39
Обзор на данную тему см.: Berofsky B. Ifs, Cans, and Free Will: The Issues // The Oxford Handbook of Free Will /
ed. by R. Kane. New York: Oxford University Press, 2002. P. 181-201.
40
Frankfurt H. Alternate possibilities and moral responsibility // The Journal of Philosophy. 1969. Vol. 66, No. 23. P.
829–839. Анализ мысленного эксперимента Франкфурта см. Васильев В.В. Аргумент Франкфурта, условная
свобода и моральная ответственность // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. 2015. №. 6.
С. 17-26.
41
Сборник работ по теме см.: Moral responsibilities and alternative possibilities / ed. by D. Widerker and M.
McKenna. Aldershot, UK: Ashgate. 2003.
 12

Франкфурта. При этом особо значительную роль в защите позиции Франкфурта

сыграли работы Дж. М. Фишера.42
В настоящий момент дебаты о свободе воли продолжают динамично
развиваться. Наибольшие трудности для позиции компатибилизма создают так
называемые «аргументы от манипуляции», сформулированные Д. Перебумом и
А. Мили.43
Сторонники либертарианской позиции по вопросу о свободе воли44
традиционно использовали в качестве концептуальной базы своих теорий
понятие субстанциального агента. В рамках аналитической философии
действия подобные теории «агентов-причин» наиболее успешно отстаивали Р.
Чизом, Ч. Тэйлор, Р. Кларк.45 В настоящий момент самый влиятельный
сторонник такого рода подходов – Т. О’Коннор.46 Концепции некаузальных
теорий действия предложили К. Гине, С. Гётц и Х. МакКэн.47 В рамках данных
подходов критикуется каузальная теория действия и предлагается анализ
действия в телеологических терминах. Однако наиболее существенное для
нашего исследования событие произошло в 1985 году, когда американский
философ Роберт Кейн опубликовал книгу «Свобода и ценности»48, в которой
был описан принципиально новый тип либертарианской теории действия. Кейн
отказался от постулирования субстанциальных агентов и обратился к

42
Обзор Фишером актуальных дебатов см.: Fischer J.M. Frankfurt-type examples and semi-compatibilism: New
Work // The Oxford Handbook of Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 243–
265.
43
Pereboom D. Living Without Free Will. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 110-117; Mele A. Free
Will and Luck. New York: Oxford University Press, 2006. P. 188. Анализ аргументов от манипуляции см. Мишура
А. С. Обезвреживаем манипуляторов: против экстерналистской защиты компатибилизма // Вестник
Московского университета. Серия 7: Философия. 2015. №. 6. С. 73-82.
44
Либертарианская позиция основана на принятии двух тезисов: 1) свобода воли несовместима с
детерминизмом; 2) свобода воли совместима с индетерминизмом. Данное либертарианство не имеет отношения
к политической идеологии либертарианства.
45
Chisholm R.M. Person and object: A metaphysical study. LaSalle, IL: Open Court, 1976; Taylor R. Action and
purpose. Englewood Cliffs, N.J. : Prentice Hall, 1966; Clarke R. On the possibility of rational free action //
Philosophical Studies. 1997. Vol. 88, No. 1. P. 37–57. Подробнее об агентных теориях см. Мишура А. С. Агентные
теории свободы воли в современной аналитической философии // В кн.: Трансцендентное в современной
философии: направления и методы / Отв. ред.: Т. В. Левина. СПб.: Алетейя, 2013. С. 188-204.
46
O’Connor T. Persons and causes: The Metaphysics of Free Will. New York: Oxford University Press, 2000.
47
Goetz S. A Non-Causal Theory of Agency // Philosophy and Phenomenological Research. 1988. Vol. 49, No. 2. P.
303–316; Ginet C. On action. Cambridge: Cambridge University Press, 1990; McCann H. The works of agency: On
Human Action, Will and Freedom. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1998.
48
Kane R. Free will and values. Albany, New York: State University of New York Press, 1985.
 13

стандартной онтологии событий, включив в неё принцип каузального

индетерминизма. Причины действия являются основаниями для него, однако
причины и действие связаны индетерминистической, а не детерминистической
связью. В 1996 году выходит новая книга Кейна – «Важность свободы воли»49.
В данной работе теория Кейна приобретает свой окончательный вид.
«Важность свободы воли» можно по праву назвать центральной работой по
проблеме свободы воли в XX веке. Если для любой современной теории в
рамках компатибилизма и либертарианства агентов-причин нетрудно найти
«двойника» в западноевропейской философской традиции, то теория Кейна
представляет собой действительно новое слово в многовековой дискуссии. Её
появление во многом стало возможным благодаря распространению в научном
сообществе идей индетерминистического устройства физической реальности.
Теория Кейна получила широчайшую рецепцию в рамках аналитической
философии.50 Сходные теории в настоящий момент развивают Л. Экстром и А.
Мили.51
Спор о свободе воли в современной аналитической философии также стал
предметом оживленного интереса отечественных философов в последние годы.
В 2017 году была опубликована работа В.В. Васильева «Эссе о свободе воли».
В ней автор раскрывает потенциал классической компатибилистской позиции в
контексте актуальной дискуссии и защищает её от новейших контраргументов
аналитических философов. Также в 2017 году Д.Б. Волков защитил
диссертационное исследование на тему «Проблема свободы воли и моральной
ответственности в аналитической философии конца XX — начала XXI вв», в
49
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press. 1996. P
50
Среди рецензий на «Важность свободы воли» следует отметить следующие: Berofsky B. Ultimate responsibility
in a deterministic world. The Significance of Free Will by Robert Kane // Philosophy and Phenomenological Research.
2000. Vol. 60, No. 1. P. 135-140; Ginet C. The Significance of Free Will. by Robert Kane // The Philosophical Review.
1998. Vol. 107, No. 2. P. 312-315; Mele A. The Significance of Free Will by Robert Kane // The Journal of Philosophy.
1998. Vol. 95, No. 11. P. 581-584; Pereboom D. The Significance of Free Will by Robert Kane // Ethics. 2000. Vol.
110, No. 2. P. 426-430; Strawson G. The Unhelpfulness of Indeterminism. The Significance of Free Will by Robert
Kane // Philosophy and Phenomenological Research. 2000. Vol. 60, No. 1. P. 149-155; Fischer J.M. The Significance
of Free Will by Robert Kane // Philosophy and Phenomenological Research. 2000. Vol. 60, No. 1. P. 141-148. Также
выходят сборники статей, посвященные анализу теории Кейна. См., к примеру, Libertarian Free Will:
Contemporary Debates / ed. by D. Palmer. New York: Oxford University Press, 2014.
51
См.: Ekstrom L. Free will: A Philosophical Study. Boulder, CO: Westview Press, 2000; Mele A. Autonomous agents.
New York and Oxford: Oxford University Press, 1995.
 14

котором проанализирована связь между проблемами ментальной каузальности,

свободы воли и тождества личности. В данном исследовании автор отстаивает
позицию компатибилизма, однако также рассматривает основные положения
теории Р. Кейна, воспроизводя представленные в литературе возражения
против данного подхода. Отдельные аспекты проблемы свободы воли в
аналитической философии рассматриваются в работах А.П. Беседина, А.В.
Кузнецова, С.М. Левина, М.А. Секацкой, Н.С. Юлиной.
Данное исследование посвящено разработке ИКТД, которая, с одной
стороны, интегрирует достоинства теорий Дэвидсона и Кейна, но, с другой
стороны, предложит подходы к решению ряда ключевых для этих теорий
проблем: отклоняющихся каузальных цепей, экспликации ощущения
активности агента, ментальных действий, удачи, контроля над
индетерминированным действием и его номологической экспликации.
Объект и предмет диссертационного исследования
Объектом диссертационного исследования является аналитическая
философия действия и метафизика каузальности. Исследование рассматривает
аналитическую метафизику каузальности как теоретический фундамент
аналитической философии действия.
Предметом диссертационного исследования выступают метафизические
основания индетерминистических каузальных теорий действия.
Цель и задачи исследования
Целью исследования является создание индетерминистической
каузальной теории действия, которая будет фундирована метафизикой
индетерминистической каузальности и позволит решить некоторые ключевые
проблемы КТД в целом и ИКТД в частности.
Достижение поставленной цели требует решения следующих задач:
1) проследить истоки возникновения КТД в аналитической философии;
2) рассмотреть основные положения и проблемы оригинальной КТД
Дэвидсона, а также направления её развития;
 15

3) исследовать существующие на данный момент ИКТД, выявить и

прояснить основные проблемы данных теорий;
4) выявить метафизические основания каузального индетерминизма;
5) определить адекватную задачам ИКТД метафизическую теорию
причинности;
6) разработать с помощью данной теории причинности ИКТД, которая
будет свободна от выявленных на предшествующих этапах исследования
проблем КТД и ИКТД.

Методология исследования
Выполнение поставленных задач предполагает использование комплекса
научно-исследовательских методов:
1) Историко-дескриптивный метод будет использоваться для описания
конкретных теорий и выделения их существенных черт.
2) Источниковедческий метод позволяет установить значение конкретного
источника для исследования. Огромный объем книг, статей и диссертаций по
проблемам метафизики каузальности, свободы воли и философии действия
требует тщательного отбора наиболее значимых в контексте конкретного
исследования текстов. Использование данного метода позволило на этапе
подготовки диссертации определить массив литературы, который лег в основу
работы.
3) Метод рациональной реконструкции помогает прояснить допущения,
лежащие в основании рассматриваемых теорий, а также связать их с другими
теориями, релевантными предмету исследования. Этот метод имеет для нашего
исследования особое значение. Связь ИКТД и КТД Дэвидсона требует
детальной реконструкции, которая и была проведена в первых двух главах
исследования. Именно эта реконструкция позволила обнаружить и
проанализировать основной, с нашей точки зрения, источник проблем ИКТД.
 16

4) Метод мысленных экспериментов. Мы будем прибегать к этому методу в

очень ограниченном объеме. В основном это будет делаться в иллюстративных
целях, а также в рамках использования историко-дескриптивного метода, когда
потребуется описать мысленные эксперименты, имеющие большое значение
для предмета нашего исследования (к примеру, аргументы от удачи против
ИКТД во второй главе). Ограниченное применение указанного метода связано с
его фундаментальными проблемами: противоречивыми результатами,
неясными границами применимости, ограниченной способностью
функционировать как нормальный аргумент с посылками и заключением.52 В
целом, метод мысленных экспериментов, с нашей точки зрения, может дать
хорошую иллюстрацию идеи, но не её концептуализацию. Чрезмерное
увлечение данным методом, напротив, может привести к утрате связи с
предметом исследования, которым являются не фантастические ситуации, а
понятийные структуры, используемые для описания типичных ситуаций.
5) Метод концептуального анализа позволяет уточнить значение
используемых терминов. В случае нашего исследования центральными
объектами концептуального анализа являются каузальные понятия, а также
понятие контроля в ИКТД.
6) Метод сравнительного анализа позволяет сравнивать различные подходы
между собой с выделением общих и различных черт. Данный метод будет
особенно активно использоваться в рамках второй главы, для сопоставления
описываемых ИКТД, а также в третьей главе, где мы будем искать адекватную
задачам индетерминистических каузальных теорий действия метафизическую
теорию причинности.
7) Метод моделирования помогает определить существенные черты
исследуемого предмета и связать их в целостную структуру. С помощью
данного метода мы сможем сконструировать оригинальную ИКТД.

52
Обзор проблем метода мысленных экспериментов и обширную библиографию по данной теме см.: Brown
J.R., Fehige Y. Thought Experiments // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N.
Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/thought-experiment/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
 17

Указанный набор методов позволяет сформулировать методологию

исследования, в частности, порядок применения методов к объекту и предмету
исследования. Наше исследования будет продвигаться от фиксации основных
положений каузальной теории действия к рассмотрению истоков её
возникновения в аналитической философии. В данном случае историко-
дескриптивный метод позволяет предварительно зафиксировать ключевые
особенности интересующей нас теории (КТД). Далее, используя
источниковедческий метод и метод рациональной реконструкции, мы будем
рассматривать процесс возникновения элементов данной теории в теориях
оппонентов Дэвидсона. Подойдя таким образом к возникновению самой
каузальной теории действия Дэвидсона, мы сможем ясно продемонстрировать,
какие черты данной теории непосредственно связаны с описанными прежде
идеями Л. Витгенштейна, Г. Райла и Э. Энском.
Во второй главе будет реконструирована связь между каузальной теорией
Дэвидсона и либертарианскими ИКТД. Для этого потребуется, во-первых,
описать конкретные ИКТД и выявить их частные проблемы. Во-вторых,
обнаружить общие для всех рассмотренных ИКТД проблемы. В-третьих,
реконструировать связь между данными проблемами и базовыми положениями
каузальной теории действия. Для решения данных задач будет применяться в
основном дескриптивный метод и метод рациональной реконструкции. Кроме
того, мы будем сравнивать различные ИКТД, используя метод сравнительного
анализа. Это позволит зафиксировать относительные достоинства и недостатки
конкретных теорий с целью дальнейшего включения достоинств в состав
разрабатываемой нами авторской ИКТД. Далее, именно метод сравнительного
анализа позволит в итоге прояснить базовые проблемы индетерминистических
каузальных теорий действия. Данные проблемы, как мы продемонстрируем,
могут быть адекватно поняты только в результате обнаружения
преемственности между ИКТД и КТД Дэвидсона.
 18

В третьей главе решение обнаруженных проблем ИКТД потребует

переноса фокуса исследования в область метафизики каузальности. Здесь мы
будем опираться, с одной стороны, на вышеуказанные историко-философские
методы, поскольку это позволит выделить существенные для нашей темы
элементы в дискуссии о природе причинности. С другой стороны, мы проведем
концептуальный анализ, позволяющий зафиксировать базовые характеристики
теории причинности, которая может быть совместима с проектом ИКТД.
Обнаружив данные характеристики (концептуальный профиль теории
причинности для ИКТД), мы сможем обратиться к относительно узкой группе
теорий, которые обладают указанными характеристиками. Далее мы будем
анализировать совместимость конкретных теорий с проектом ИКТД
посредством методов сравнительного анализа (сравнивая различные теории
причинности между собой), концептуального анализа (описывая формы
редуктивного анализа причинности). Обнаружив адекватную задачам ИКТД
теорию причинности, мы перейдем непосредственно к построению
оригинальной ИКТД.
В четвертой главе посредством метода моделирования мы выделим
основные структурные элементы модели каузально индетерминированного
действия и опишем устройство данной модели в онтологии
индетерминистической каузальности Д.Х. Меллора. Далее мы проработаем
основные элементы построенной модели с помощью методов концептуального
анализа, используя разработки существующих ИКТД, а также теорий в рамках
современного компатибилизма. В завершение главы мы рассмотрим границы
применимости построенной модели в связи с ограничениями эмпирической
психологии и метафизическими основаниями дискуссии о свободе воли.
Таким образом, в методологии исследования мы постарались достичь
разумного компромисса между историко-философскими методами и методами,
позволяющими создать оригинальную философскую теорию.
 19

Кроме того, принципиальное значение для нашего исследования будут

иметь четыре методических ограничения. Три из них относятся к
психофизической проблеме и были сформулированы Д. Чалмерсом в начале его
книги «Сознающий ум»:
1) «Первое и наиболее важное из них состоит в том, чтобы принимать
сознание всерьез. Самый простой путь создания "теории" сознания – отрицать
его существование или так переопределить феномен, нуждающийся в
объяснении, чтобы он перестал быть самим собой».53
2) «Второе ограничение, которого я придерживался, состоит в том, чтобы
всерьез принимать науку. Я не пытался оспорить имеющиеся научные теории в
тех областях, где они пользуются авторитетом. В то же время я не боялся
ходить по краю в тех областях, где мнения ученых столь же далеки от
основательности, как и мнения всех остальных».54
3) «Третье ограничение состоит в том, что я признаю сознание
естественным феноменом, подпадающим под действие законов природы. <…>
Но это не значит, что естественные законы, связанные с сознанием, ничем не
отличаются от законов в других областях, и тем более не значит, что они будут
физическими законами. Они могут иметь совершенно иной вид».55
Использование данных методических ограничений обусловлено
важностью психофизической проблемы для теории действия и дискуссии о
свободе воли. Однако подробное рассмотрение проблематики философии
сознания не позволило бы сосредоточить внимание на предмете исследования.
Напротив, установки Чалмерса позволяют на методическом уровне занять
приемлемую для проекта ИКТД позицию.
4) Четвертое методическое ограничение нашего исследования – принцип
свободной деятельности (Free Agency Principle) – было сформулировано

53
Чалмерс Д. Сознающий ум: в поисках фундаментальной теории. М. : URSS: Либроком, 2013. С. 10
54
Там же С. 11
55
Там же С. 12
 20

наиболее влиятельным сторонником ИКТД Робертом Кейном.56 Согласно этому

принципу, либертарианская теория действия должна отличаться от
детерминистических теорий действия только введением принципа каузального
индетерминизма.
В качестве последнего методологического замечания следует отметить,
что в рамках построения ИКТД мы стремились не только и не столько
удовлетворить некоторым нормативным требованиям, которые предъявляются
к теориям данного типа (особенно в части контроля агента над действием),
сколько отразить реальное положение дел, в котором человек едва ли имеет
некоторую абсолютную и ничем не омраченную свободу действия.
Научная новизна работы
1. Выявлены историко-философские и общетеоретические предпосылки
индетерминистических каузальных теорий действия (ИКТД), определяющие их
концептуальное единство и оригинальность.
2. Установлена концептуальная связь между каузальной теорией действия
Д. Дэвидсона и теорией намеренного действия Г.Э.М. Энском. Показано, что
каузальная теория действия является версией теории намеренного действия.
Если Энском впервые в аналитической философии действия применила
структуру практического силлогизма для анализа понятия «намерение», то
Дэвидсон связывает практический силлогизм с цепью событий, состоящей из
психических состояний агента и его действия. Эта цепь событий связана
причинными отношениями, в то время как описания ее элементов, образующие
практический силлогизм, – логическими отношениями.
3. Выявлено противоречие между базовыми положениями КТД,
фундирующей ИКТД, и принципом каузального индетерминизма.
4. Определены онтологические предпосылки и ограничения теории
каузальности, адекватной задачам ИКТД.

56
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press. 1996. P.116
 21

5. Разработана оригинальная ИКТД, основанная на метафизике

каузальности Д.Х. Меллора, в которой предложено решение некоторых
ключевых проблем каузальной теории действия, в частности, проблем
отклоняющихся каузальных цепей и чувства активности. Показано, что
разработанная теория позволяет также преодолеть ряд критических для
либертарианских ИКТД затруднений, открывая возможность решения проблем
удачи, контроля и номологической экспликации индетерминированного
действия.

Положения, выносимые на защиту

1. Казуальная теория Д. Дэвидсона возникла в результате психологизации
теории намеренного действия Г.Э.М. Энском, в которой смысл намеренного
действия «встроен» в само действие и описывается структурами практического
силлогизма. Энском отрицала возможность психологизации намерений,
указывая на различие между логическими отношениями, которые
структурируют намеренное действие, и причинными отношениями. Дэвидсон
преобразовал теорию намеренного действия Энском, связав две посылки
практического силлогизма с ментальными состояниями (установкой в пользу
действия и убеждением), а заключение с действием. Это позволило ему
онтологически отличить основания для действия, которые стали его причиной
и рационализируют его, от прочих возможных, т.е. образующих в связке с
действием практический силлогизм, оснований.
2. Основные проблемы ИКТД обусловлены противоречием между
метафизикой каузальности, лежащей в основе теории действия Дэвидсона, и
принципом каузального индетерминизма. Именно детерминистическое
понимание причинности может обосновать главное преимущество КТД
Дэвидсона в отношении витгенштейнианских подходов, а именно способность
выделить единственно релевантные для объяснения действия основания.
 22

3. Адекватными для проекта ИКТД являются реалистские, редуктивные,

сингуляристские теории причинности, включающие в объяснение каузальных
отношений внутренние свойства объектов (т.е. зависящие только от
существования данных объектов). Реализм в отношении причинности
позволяет онтологизировать связь оснований и действия. Редуктивное описание
причинности проясняет термины причины и действия без обращения к
нередуцируемой агентной форме причинности. Сингуляристский подход дает
независимый от условия регулярности концептуальный аппарат анализа
причинности. Включение внутренних свойств в объяснение причинных
отношений позволяет описывать основания агента в качестве причин его
действий.
4. Теория причинности Д.Х. Меллора позволяет создать модель каузально
индетерминированного действия, свободную от центральных проблем как
каузальной теории действия в целом, так и индетерминистических каузальных
теорий действия.
5. Включение в структуру каузальной модели действия личности агента в
качестве непосредственной причины действия, модифицируемой в процессе
принятия решения, позволяет решить проблему отклоняющихся каузальных
цепей.
6. Проблема контроля в ИКТД связана с ошибочным отождествлением
причинного отношения и отношения контроля. Устранение этой ошибки
позволяет связать контроль агента над действием с психическим феноменом
нисходящего контролируемого внимания (top-down controlled attention) и
решить проблему экспликации ощущения активности у агента.
7. Концепция законов природы в теории объективных шансов Меллора, а
также разработанная в диссертации трактовка контроля над принятием решения
предоставляет концептуальный аппарат для номологической экспликации
индетерминированного действия и решения проблемы удачи.
 23

Теоретическая и практическая значимость

Теоретическая значимость исследования обусловлена авторским
подходом к решению проблем КТД и либертарианских ИКТД, основанным на
переосмыслении метафизических оснований данных теорий.
Материал исследования и выводы, представленные в диссертационной
работе, могут быть использованы при написании учебных пособий и
подготовке лекционных курсов по онтологии и теории познания, истории
философии, логике, этике, философии науки, а также спецкурсов по философии
действия, метафизике каузальности, истории аналитической философии.
Апробация работы
Основные положения и результаты исследования отражены в
выступлениях автора и прошли обсуждение на академических семинарах и
конференциях, среди которых:
1. Международная конференция «Философия. Язык. Культура» (НИУ ВШЭ,
2013). Доклад: «Либертарианские теории свободы воли и условие
альтернативных возможностей».
2. Международная конференция «Следование правилу: рассуждение, разум,
рациональность» (НИУ ВШЭ, 2014). Доклад: «Проблема рационального
поступка в либертарианских теориях свободы воли».
3. Международная конференция «Людвиг Витгенштейн: перспективы для
современной практической философии» (НИУ ВШЭ, 2014). Доклад:
«Витгенштейн против всех: критика каузализма и волиционизма в
"Философских исследованиях"».
4. XVI Апрельская международная научная конференция «Модернизация
экономики и общества» (НИУ ВШЭ, 2015). Доклад: «Reviving the concept of
will: An unbreakable ghost of action theory».
5. Семинар аспирантской школы по философским наукам НИУ ВШЭ, 2015.
Доклад «How to make an indeterministic action comprehensible».
 24

6. VII международная конференция «Способы мысли, пути говорения»

(НИУ ВШЭ 2016). Доклад: «Способы мыслить о свободе воли и свобода
действия».
7. Семинар аспирантской школы по философским наукам НИУ ВШЭ, 2016.
Доклад: «Модели индетерминистической каузальности в аналитической
метафизике действия».
 25

Глава 1. Истоки каузальной теории действия (КТД) в аналитической

философии
…δι᾽ ὃ γὰρ γίγνεται,
τοῦτ᾽ ἔστι τὸ αἴτιον
(Plat. Crat. 413a)
Знание причин позволяет понять, почему нечто возникло, почему оно
есть или почему этого больше нет.57 Знание причин возникновения
философской проблемы позволяет лучше понять саму эту проблему. Считается,
что аналитические философы долгое время мало интересовались
предшествующими эпохами философской мысли. Однако знакомство с
биографией каждого из отцов-основателей аналитической философии – Г.
Фреге58, Дж.Э. Мура59, Б. Рассела60 и Л. Витгенштейна61 — обнаруживает, что
все они активно изучали труды философов прошлого, хотя это и не всегда
очевидно из их текстов.62 Как мы постараемся показать в первой главе,
аналитическая философия действия также глубоко укоренена в
западноевропейской философской традиции. Первая задача данной главы –
проследить истоки КТД в аналитической философии вплоть до появления
каузальной теории действия Д. Дэвидсона. Вторая задача – рассмотреть
основные положения и проблемы оригинальной КТД Дэвидсона, а также
направления её развития.
Общая цель главы состоит в том, чтобы подвести исследование к его
предмету (ИКТД) посредством анализа объекта исследования (аналитической
философии действия). Важнейшей в контексте ИКТД составляющей
аналитической философии действия является каузальная теория действия

57
Ср. Федон 96а: Платон. Федон. М. : Мысль, 1993. С. 55
58
Kenny A. Frege: An Introduction to The Founder of Modern Analytic Philosophy. London: Penguin Books, 2000.
59
Baldwin T. G. E. Moore. London: Routledge, 1990.
60
Об информированности Б. Рассела, позволяет судить его знаменитый учебник, См. Рассел Б. История
западной философии. Новосибирск: Cиб. унив. издательство, 2001.
61
Monk R. The Duty of Genius. New York: The Free Press, 1990.
62
Самую общую информацию, а также обширную библиографию по истории аналитической философии можно
найти в Оксфордском справочнике по истории аналитической философии. См. The Oxford Handbook of the
History of Analytic Philosophy / ed. by Michael Beaney. Oxford: Oxford University Press, 2013.
 26

Дэвидсона. Однако и к ней необходимо подходить, отправляясь от более

широкого контекста, который составляет вторую часть объекта нашего
исследования – метафизику каузальности63.
1.1. Природа причинности как фундаментальная проблема философии
Включение некоторой проблемы в историко-философский контекст,
понимание истоков её возникновения создает прочную почву для дальнейшего
исследования. Вместе с тем, наше исследование посвящено не философии
действия вообще, но аналитической философии действия, и не истории
аналитической философии действия, но конкретным проблемам в философии
действия. Исходя из этих соображений, мы постараемся выявлять
преемственность аналитической философии по отношению к общей
западноевропейской философской традиции, не пересказывая последнюю, а
рассматривая первую. Вступление к этому рассмотрению, однако, необходимо
сделать достаточно общим, поскольку это позволит задать круг проблем и
вопросов, с которыми принципиально связаны темы философии действия.
Краткой иллюстрации этой связи и посвящено данное вступление.
Вынесенная в эпиграф цитата из платоновского «Кратила» позволяет
предположить, что еще до формулировки знаменитой теории четырех причин
Аристотелем концепт причины (αἴτιον) был осознан как существенный элемент
всякого теоретического поиска.64 В новое время Томас Гоббс связывал
философию как таковую именно с познанием причин: «Философия есть
познание, достигаемое посредством правильного рассуждения (per rectam
ratiocinationem) и объясняющее действия, или явления, из познанных нами
63
В дальнейшем мы будем использовать термины «метафизика каузальности» и «метафизика причинности» как
синонимичные.
64
Необходимо отметить, что слово «αἴτιον» обладает несколько отличным от русского «причина» набором
значений, оно образовано от прилагательного «αἴτιος», основным значением которого является «являющийся
причиной, виновный» см. (Дворецкий И. Х. Древнегреческо-русский словарь: В 2 т. М., 1958. Т. 1. С. 58.). Кроме
того, однокоренное с «αἴτιον» слово «αἰτία» может означать и «основание», и «вина», и «причина» (Там же). В
ходе нашего исследования мы не раз столкнемся с тем, насколько тесно связаны причинность и
ответственность в философии действия. Общую информацию об анализе причинности в античности можно
получить из Кембриджского Справочника по истории Элинистической философии см. Hankinson R.J.
Explanation and causation // The Cambridge History of Hellenistic Philosophy / ed. by K. Algra, J. Barnes, J. Mansfeld,
and M. Schofield. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 479–512. Более детальное рассмотрение
вопросов причинности в античной философии см. Hankinson R.J. Cause and Explanation in Ancient Greek
Thought. Oxford: Oxford University Press, 1999.
 27

причин, или производящих оснований, и, наоборот, возможные производящие

основания — из известных нам действий»65. В последние годы вышло немало
исследований, прослеживающих связь между античными, средневековыми,
новоевропейскими и современными дебатами о природе причинности.66 В этой
связи отметим лишь несколько регулярно воспроизводимых оппозиций по
вопросу о природе причинности:
1) Монизм и плюрализм причин. Аристотель предложил анализировать
причинность в терминах четырех причин (материальной, формальной, целевой
и действительной).67 Однако уже в стоической философии происходит
редукция всех видов аристотелевских причин к единому виду причинности
(последний можно очень приблизительно ассоциировать с действующей
причиной), монистической позиции придерживались и философы-
эпикурейцы.68 В средневековой философии аристотелевский плюрализм во
многом восстанавливается: принципиальное значение для анализа действия
имеет понятие целевой причины, а также разделение таких способностей души
как ум, выносящий суждения о том, что хорошо, и воля, производящая
действия согласно суждениям ума (и направляющая внимание ума). Если ум
определяет цель действия, то воля является его действующей причиной.69
Огромное влияние на всю дальнейшую традицию англо-саксонской мысли
оказала философия действия Томаса Гоббса, который произвел своего рода
революцию, став первым сторонником того, что впоследствии назовут
каузальной теорией действия.70 Гоббс придерживался монистической позиции

65
Гоббс Т. О Теле // Гоббс Т. Сочинения: в 2-х т. М. : Мысль, 1989. Т. 1.С. 74.
66
См., к примеру, Efficient Causation: A History / ed. by T.M. Schmaltz. Oxford: Oxford University Press, 2014;
Hankinson R.J. Cause and Explanation in Ancient Greek Thought. Oxford: Oxford University Press, 1999.
67
Аристотель. Метафизика. //Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т.1. М. : Мысль, 1976.
68
Подробнее см. Frede M. The Original Notion of Cause // Doubt and Dogmatism: Studies in Hellenistic
Epistemology / ed. by M. Schofield, M.F. Burnyeat and J. Barnes. Oxford: Clarendon Press, 1980. P. 217–249;
Hankinson R.J. Efficient Causation in the Stoic Tradition // Efficient Causation: A History / ed. by T.M. Schmaltz. New
York: Oxford University Press, 2014. P. 54-82.
69
Подробнее см. Kukkonen T. Creation and Causation // The Cambridge History of Medieval Philosophy / ed. by R.
Pasnau and C. Van Dyke. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. P. 232–246.
70
Роль Гоббса подчеркивают многие современные исследователи, см. к примеру, Davenport J. Will as
Commitment and Resolve: An Existential Account of Creativity, Love, Virtue, and Happiness. New York: Fordham
University Press, 2007. P. 49; Aguilar J.H., Buckareff A.A. The Causal Theory of Action: Origins and Issues // Causing
Human Actions: New Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar and A.A. Buckareff.
 28

относительно причинности и предложил рассматривать в качестве причин

действия основания его совершить. Существенно, что эти основания были
вполне материальны и действовали практически механическим образом. Это
было принципиальным разрывом с телеологическими теориями в рамках
схоластики, фактически Гоббс оставил одну единственную причину действия –
действующую, связал её с основаниями агента и натурализовал.71 Воля в этом
анализе является просто последним элементом в причинно-связанной цепи
событий, предшествующих действию.72 Разумеется, в новое время плюрализм
причин не исчезает. Его придерживается, к примеру, Лейбниц.73 В то время как
Спиноза занимает в целом монистическую позицию.74 В современной
аналитической философии причинность также обычно понимается
монистически, хотя в последние годы наметилась тенденция к возрождению
более дифференцированного анализа.75 Как мы постараемся показать, эта
тенденция присутствовала и на самых ранних этапах развития аналитической
философии действия.
2) Логическое и нелогическое понимание причинности. Логическая позиция
предполагает, что отношение причинности является одной из форм логического
следования. Классическим примером подобного решения в философии
действия мог бы быть практический силлогизм Аристотеля. «Когда же из этих
двух [посылок] сложилось одно [мнение], то при [теоретической посылке]

Cambridge, MA: MIT Press, 2010. P. 4-6; Pink T. The psychology of freedom. Cambridge: Cambridge University
Press, 1996. P. 2.
71
Более тонкий и детальный анализ связи концепции причинности Гоббса со схоластическим и
аристотелевским наследием см. Leijenhorst С. Hobbes's Theory of Causality and Its Aristotelian Background // The
Monist. 1996. Vol. 79, No. 3. P. 426-447.
72
Гоббс Т. О свободе и необходимости // Гоббс Т. Сочинения: в 2-х т. М. : Мысль, 1989. Т. 1. С. 606-609.
73
Bobro M. Leibniz on Causation // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta
[электронный ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/leibniz-causation/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
74
Стоит, однако, отметить, что дискуссия по вопросу о природе причинности у Спинозы в настоящий момент
активно продолжается. См. Melamed Y. Spinoza on Inherence, Causation, and Conception // Journal of the History of
Philosophy. 2012. Vol. 50, No. 3. P. 365-386; di Poppa F. Spinoza on Causation and Power // Southern Journal of
Philosophy. 2013. Vol. 51, No. 3. P. 297-319; Morrison J. The Relation Between Conception and Causation in
Spinoza's Metaphysics // Philosophers' Imprint. 2013. Vol. 13, No. 3. P. 1-17.
75
Более-менее актуальное представление о дискуссии можно составить по Оксфордскому справочнику по
каузальности. См. The Oxford Handbook of Causation / ed. by H. Beebee, P. Menzies and C. Hitchcock. Oxford:
Oxford University Press, 2009. На наиболее важные в контексте исследования книги и статьи мы будем давать
ссылки далее по ходу работы.
 29

необходимо, чтобы душа высказала заключение, а при [посылках], связанных с

действием (ποιητικαί), – чтобы тут же осуществила его в поступке»76. Однако
споры о том, стоит ли его понимать в психологическом, каузальном, или
логическом, точнее телеологическом ключе, продолжаются и в современном
аристотелеведении.77 Парадигмальным примером нелогического понимания
причинности является скептический анализ причинности Д. Юма: причина и
действие не связаны логической необходимостью. Наш ум переходит от одного
к другому в результате привычки, но не в следствии метафизической
необходимости причинных отношений.78 В данной главе мы постараемся
показать, насколько существенную роль в аналитической философии действия
играл вопрос о логическом и нелогическом понимании причинности.
3) Детерминистическая и индетерминистическая причинность. В
современной философии идея индетерминизма прочно связана с
интерпретациями определенных физических теорий, в частности, квантовой
механики. Однако индетерминистические теории причинности присутствуют
уже в античности, в частности такую позицию занимают философы-
эпикурейцы. Стоики, напротив, поддерживают концепцию
детерминистического устройства реальности.79 Среди философов Нового
Времени сторонником жестко детерминистической концепции причинности
был Б. Спиноза.80 Идеи индетерминизма можно обнаружить, к примеру, в
философии Н. Мальбранша.81 В данной главе мы постараемся показать, какие
основания теории Дэвидсона потребовали использования сугубо
детерминистической теории причинности.

76
Аристотель. Никомахова Этика // Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т.4. М. : Мысль, 1984. С. 197
77
Granger H. Aristotle's Idea of The Soul. Dordrecht: Reidel, 1996. Ch.3.
78
Впрочем, стоит отметить, что в современном Юмоведении идет активная дискуссия относительно того,
отрицал ли Юм возможность познания необходимых связей в мире, или сами необходимые связи. См. The New
Hume Debate / ed. by R. Read and K. A. Richman. London: Routledge, 2000.
79
Подробнее см. Hankinson R.J. Cause and Explanation in Ancient Greek Thought. Oxford: Oxford University Press,
1999.
80
Спиноза Б. Этика // Избранные произведения в 2-х томах. Т.1. М. : Госполитиздат, 1957. С. 387.
81
Schmaltz T. Malebranche's Theory of the Soul: A Cartesian Interpretation. Oxford: Oxford University Press, 1996.
 30

4) Реализм и скептицизм в отношении знания о причинности. Реалистские и

скептические позиции в эпистемологии причинности также были представлены
уже в античности. Если стоики и эпикурейцы предполагали возможность
подлинного познания причин, в том числе посредством чувственного
восприятия, то скептики выдвинули целый ряд аргументов в пользу
невозможности такого знания.82 Однако самым, пожалуй, знаменитым
сторонником скептицизма в эпистемологии причинности был и остается Д.
Юм. Хотя уже во времена Юма его позиция подверглась основательной
критике, к примеру, Томасом Ридом83, юмианские идеи оказали огромное
влияние на все последующее развитие философии, в том числе и на
современную аналитическую философию84. Между тем, одна из главных
героинь данной главы – Элизабет Энском – также занимала реалистскую
позицию в эпистемологии причинности: мы буквально можем наблюдать
причинность.85 Кроме того, как мы покажем в данной главе, вопросы
эпистемологии причинности имели существенное значение для
витгенштейновской критики психологических теорий действия, и для
обоснования Энском своей теории намеренного действия.
5) Ментализм и анти-ментализм в истолковании причинности. Хотя
психофизическая проблема со всей ясностью формулируется только в Новое
Время, с тех пор история её обсуждения стала столь обширна и сложна, что
едва ли возможно сформулировать здесь какую-либо всеохватывающую
оппозицию. В философии действия вопрос о связи между сознанием и телом
имеет принципиальное значение. Большая часть современных теорий действия
так или иначе оперирует понятием ментальных состояний и нуждается в нем

82
Hankinson R.J. The Sceptics. London & New York: Routledge, 1995.
83
Подробное исследование дебатов по вопросу о причинности действии в связи с проблемой свободы воли см.
Harris J. Of Liberty and Necessity: The Free Will Debate in 18th-Century British Philosophy. Oxford: Oxford
University Press, 2005.
84
Об этом недвусмысленно свидетельствуют, к примеру, данные опроса, проведенного Д. Чалмерсом и Д.
Бурже см. Bourget D., Chalmers. D. What do philosophers believe? // Philosophical Studies. 2014. Vol. 170, No. 3. P.
465-500.
85
Anscombe G.E.M. Causality and Determination: An Inaugural Lecture, Cambridge: Cambridge University Press,
1971.
 31

для формулировки рациональных обоснований действия. Однако, как мы

постараемся показать в данной главе, у истоков аналитической философии
действия стоят радикально анти-менталистские подходы Л. Витгенгенштейна,
Г. Райла и Г.Э.М. Энском.
Метафизическое истолкование причинности оказывает решающее
влияние на теорию действия, последняя, в свою очередь, дает теоретический
инструментарий для развития моральной философии. Связь между теорией
действия и моральной философией наиболее очевидна в дискуссии о свободе
воли и моральной ответственности. Основной мотив для создания ИКТД –
твердое убеждение в том, что причинная обусловленность действия
существенна для вопроса о его моральном достоинстве. Точнее, что тотальная
причинная обусловленность несовместима с моральным достоинством
человека. Едва ли стоит решать, что первично: моральная философия,
метафизика причинности или теория действия. Однако очевидно, что, к
примеру, моральная философия Юма никак не может быть понята вне
контекста его теории действия, а та, в свою очередь, непосредственно связана с
его теорией причинности, последняя же опирается на эпистемологические
воззрения Юма. В случае нашего исследования предмет главным образом
относится к области теории действия. Однако дискуссии вокруг
индетерминистических теорий действия не могут быть поняты вне контекста, с
одной стороны, вопроса о свободе воли и моральной ответственности, с другой
стороны, вопроса о природе причинности и причинного объяснения.
Указанные выше оппозиции относительно природы причинности и
вопрос о границах применимости причинного объяснения имеют ключевое
значение для дискуссий о соотношении различных областей научного знания, а
также для вопроса о методологическом единстве научного знания. Можно
искать причины действия, не пытаясь оценивать его в моральных категориях.
Такая этическая нейтральность (или стремление к ней) является существенной
чертой научных объяснений. Здесь возникает очевидный вопрос: насколько
 32

понятие причины в отношении действий, скажем, Александра Македонского и

в отношении взрыва сверхновой звезды можно отождествлять? Идет ли речь о
причине в одном и том же смысле? Возьмем, в качестве примера, объяснение
действий Цезаря, которое дает великий историк XIX века Теодор Моммзен:
«Возможно, что Цезарь еще не вполне считал себя господином своих воинов,
еще не мог повести их на борьбу с официальными властителями страны;
поэтому-то ему было важно не допускать своего отозвания из Галлии, что
заставило бы его сейчас же начать междоусобную войну; но решение вопроса,
быть ли теперь гражданской войне или нет, зависело тогда гораздо больше от
столичной оппозиции, чем от Помпея. Настоящей причиной того, что Цезарь не
захотел открыто порвать с Помпеем, чтобы этим не ободрить оппозицию, могло
быть именно это соображение, а не простое желание сделать ему ряд уступок.
Могли тут повлиять и чисто личные мотивы; возможно, что Цезарь вспомнил,
как сам когда-то стоял против Помпея, такой же беспомощный и лишенный
власти, и был спасен от гибели только отступлением Помпея, вызванным,
конечно, скорее слабостью его духа, чем великодушием; вероятно, Цезарь
также боялся причинить боль любимой дочери, искренно любившей своего
мужа, — его душе были доступны и такие чувства наряду со стремлениями
государственного человека. Однако решающей причиной были все же
соображения, касающиеся Галлии».86
В этом описании мы обнаруживаем сложный комплекс оснований,
которые автор, возможно, считает причинами действий Цезаря. Зная эти
основания, мы можем объяснить действия Цезаря, а также понять, почему он
поступил так, как поступил. С другой стороны, остается вопрос: правильно ли
вообще говорить, что поступок Цезаря в действительности имел конкретные
основания? Или все, что остается историку, – предложить множество
возможных, достаточно логичных описаний, часть из которых, быть может,
одобрил бы сам Цезарь? Каузальная теория действия дает на этот вопрос

86
Моммзен Т. История Рима. Т.3. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. С. 293
 33

четкий, однозначный ответ: у Цезаря были конкретные основания поступить

так, как он поступил, а истинность суждения Моммзена зависит от вполне
объективных обстоятельств. Двигаться к пониманию этого ответа мы и будем в
первой главе.
Рассмотрим другое причинное объяснение, принадлежащее Исааку
Ньютону: «Исследуя причину, почему шары того же самого веса и величины
падают одни быстрее, другие медленнее, я напал на следующее: когда шары
пускаются и начинают падать, то они поворачиваются около своих центров,
причем опускается вперед та сторона, которая тяжелее, вследствие чего
происходит колебательное движение. При колебаниях шар сообщает воде
большее количество движения, нежели опускаясь без колебания, и сообщая
таковое, утрачивает и часть того количества движения, с которым он должен
бы опускаться; сообразно большему или меньшему колебанию шар более или
менее замедляется. Кроме того, шар при этом получает боковое движение в
сторону, обратную той, в которую опускается его бок, приближается к стенкам
сосуда и иногда даже о них ударяется. Это колебание для тяжелых шаров
сильнее и для больших в большей степени возмущает воду»87.
Можем ли мы сказать, что причинное объяснение в случае Моммзена и в
случае Ньютона имеет одну и ту же природу? Стоит указать, по крайней мере,
на одно существенное различие: Моммзен говорит о причинах одного,
единожды случившегося и неповторимого события. Ньютон, напротив,
стремится найти закономерность в повторяющихся событиях одного типа.
Могут ли Ньютон и Моммзен заниматься единой наукой? Если нет, то где
заложено основание различия? П.П. Гайденко в этой связи пишет: «Именно
Кант обосновал то разделение природы и культуры, которое начиная с
середины XVIII в. и вплоть до наших дней предполагает два разных
методологических подхода к их изучению. Не случайно в начале XIX в.
формируется философия культуры как особая и относительно самостоятельная

87
Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М. : Наука, 1989. С. 460
 34

ветвь философского знания, изучающая смысловые структуры. Если наука о

природе исследует причинные зависимости между внешними явлениями, то
наука о культуре проникает в телеологические связи и пытается
реконструировать исторические образования по телеологическому принципу.
Отсюда и различие методов, которые в конце XIX в. получают названия
«объяснения» и «понимания»»88.
Дискуссии о методологическом единстве научного знания являются
существенным фоном появления каузальной теории действия. В данной работе
мы не имеем возможности подробно рассмотреть, к примеру, спор Карла
Гемпеля89 и Вильяма Дрея90 относительно применимости концепта общих
законов в историческом исследовании,91 это потребовало бы, по крайней мере,
обращения к философии Робина Джорджа Колингвуда92 и увело бы нас очень
далеко от предмета исследования. Однако данный спор также необходимо
учитывать для понимания контекста, в котором возникла каузальная теория
действия. Возможна ли такая теория действия, которая отдаст должное и
специфике исторического объяснения, и роли причинности в научном
познании? Каузальная теория действия, по крайней мере, стремится к этому.
Перед тем как перейти непосредственно к философии действия, стоит
упомянуть еще один фундаментальный спор. Эта тяжба имела огромное
значение для возникновения аналитической философии в целом, а также
непосредственно связана с вопросом о границах причинного объяснения. Речь
идет о кризисе в основаниях математики.93 Достаточно вспомнить двух

88
Гайденко П.П. История новоевропейской философии в её связи с наукой: Учебное пособие для вузов. М.:
ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000. С. 381.
89
Hempel C.G. Explanation in Science and in History // Frontiers in Science and Philosophy / ed. by R. G. Colodny.
Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1962. P. 9-33.
90
Dray W.H. Laws and Explanation in History. Oxford: Clarendon Press, 1957.
91
Подробнее об этих дебатах см., к примеру, Чурсанова И.А. Модель рационального объяснения против
номологической модели: постановка проблемы объективности исторического знания // Научно-теоретический
журнад "Научные проблемы гуманитарных исследований". 2011. №8. С. 267-272; Kelle U. Die Integration
qualitativer und quantitativer Methoden in der empirischen Sozialforschung. Wiesbaden: VS Verlag für
Sozialwissenschaften, 2008. P. 93-99.
92
Collingwood R.G. The Principles of History // The Principles of History and Other Writings in Philosophy of History
/ ed. by W. H. Dray and J. van der Dussen. Oxford: Oxford University Press, 1999.
93
О данном споре см., к примеру: Eves H. Foundations and Fundamental Concepts of Mathematics 3rd ed.. Mineola,
New York: Dover Publications, 1990. P. 262-265.
 35

оппонентов пресловутых психологистов – Готтлоба Фреге и Эдмунда Гуссерля,

чтобы понять, насколько существенную роль эта дискуссия сыграла в истории
западной философии XX века.94 Если правы были Фреге95 и Гуссерль96, то
математика не имеет отношения к причинным объяснениям в духе
естественных наук. Напротив, логико-математические объекты обладают
самостоятельной реальностью.97 Если правы были психологисты, к примеру
Дж. С. Милль, логические законы – вид психологических законов.98 Поскольку
психология исследует устройство нашего мышления, выявляя каузальные
закономерности, постольку она может исследовать законы логического
мышления. Но тогда ничего, кроме психологических законов мышления в
логике не останется. Таким образом, психология сможет заведовать не только
объяснением наших действий, но и объяснением наших логических теорий.
Конечно, никакой «метафизической необходимости» в таких теориях не будет.
Вопрос о природе причинности имеет, таким образом, фундаментальный
характер. История аналитической философии действия позволит еще раз
осмыслить его место в структуре философского знания.
1.2. Истоки КТД
Согласно методологии нашего исследования, перед рассмотрением
исторических истоков каузальной теории действия требуется определить её
сущностные характеристики. Здесь следует оговориться, что в современной
аналитической философии существует множество каузальных теорий действия.
Между тем, нас интересует вполне конкретная теория, а именно та, которая
определяющим образом повлияла на возрождение данного типа подходов. Это

94
Подробнее о дебатах вокруг психологизма, аргументах Фреге и Гуссерля, см. Kusch M. Psychologism: A Case
Study in the Sociology of Philosophical Knowledge. London/New York: Routledge, 1995; Куренной В.А.
«Пролегомены к чистой логике» Э. Гуссерля и спор о психологизме // Логические исследования, Т. 1:
Пролегомены к чистой логике. М. : Академический проект, 2011. С. 225-241.
95
Фреге Г. Основоположения арифметики // Логико-философские труды. Новосибирск: Cиб. унив.
издательство, 2008.
96
Гуссерль Э. Логические исследования, Т. 1: Пролегомены к чистой логике. М. : Академический проект, 2011.
97
О платонизме Фреге и Гуссерля см., к примеру, Rosado Haddock G. E. To Be a Fregean or To Be a Husserlian:
That is the Question for Platonists // Frege or Husserl / ed. by C. O. Hill and G. E. Rosado Haddock. Chicago and La
Salle, Illinois: Open Court, 2000. P. 199-220.
98
Mill J.S. An Examination of Sir William Hamilton’s Philosophy // The Collected Works of John Stuart Mill. Vol. 9 /
ed. by J.M. Robson et. al. Toronto and London: University of Toronto Press and Routledge and Kegan Paul, 1979.
 36

de facto теория Дональда Дэвидсона. Ключевые особенности данной теории

можно ясно зафиксировать, указав на два тезиса, которые Дэвидсон
обосновывал в своей знаменитой работе «Действия, основания и причины»99:
1. Основание действия рационализирует действие.
2. Основание действия является его причиной.
Итак, ключевая особенность каузальной теории действия — утверждение
о связи между рациональностью действия и его причинами.100 Это не
единственный компонент теории Дэвидсона, однако именно он сыграл
решающую роль в повороте к каузальной теории действия. Обратимся к еще
одной фразе из этой же работы: «В этой статье я хочу защитить древнюю
позицию – позицию здравого смысла, согласно которой рационализация
является видом причинных объяснений».101
От кого Дэвидсон собирается защищать здравый смысл и рациональность
каузальных объяснений? Ответ на этот вопрос можно дать, обратившись к
первой сноске в процитированной статье. В ней перечислены следующие
философы и книги: Гилберт Райл «Понятие сознания», Г.Э.М. Энском
«Намерение», Стюарт Хэмшир «Мысль и действие», Г.Л.А. Харт и Э.М. Оноре
«Причинность в праве», Вильям Дрей «Законы и объяснения в истории», а
также «большая часть книг из серии, редактируемой Р.Ф. Холандом». В статье
1976 года о теории действия К. Гемпеля, Дэвидсон напишет, что Гемпель
«плыл против очень мощного нео-витгенштейнианского потока маленьких
красных книжечек»102, имелась в виду именно «серия, редактируемая Р.Ф.
Холандом». Кроме того, в самой статье 1963 года Дэвидсон указывает заметки
позднего Витгенштейна как источник вдохновения своих оппонентов.103

99
Davidson D. Actions, Reasons and Causes // The Journal of Philosophy. 1963. Vol. 60, No. 23. P. 686.
100
О проблеме рационального действия см., к примеру, Драгалина-Черная Е. Г. Рациональность действия,
рациональность правила, рациональность цели: рассуждение как case-study // Рацио.ru. 2015. № 15. С. 28-40.
101
Ibid. P. 685; Rationality in Action: Intentions, Interpretations and Interactions / ed. by E. Dragalina-Chernaya. St.
Petersburg : Aletheya, 2015.
102
Davidson D. Hempel on Explaining Action // Erkenntnis. 1976, Vol 10, No. 3. P. 239-253. Имеются в виду книги
серии «Studies in Philosophical Psychology», публиковавшиеся в твердом красном переплете (а потом и мягком)
издательством Routledge & Kegan Paul.
103
Davidson D. Actions, Reasons and Causes // The Journal of Philosophy. 1963. Vol. 60, No. 23. P. 692.
 37

В настоящий момент в исследовательской литературе преобладает точка

зрения, согласно которой на первом этапе своего существования аналитическая
философия действия характеризуется прочным консенсусом относительно
различия между рациональными и причинными объяснениями: основания
действия не являются причинами действия, причинное объяснение и
объяснение с точки зрения оснований – два принципиально различных типа
объяснений.104 Эта точка зрения имеет существенные основания: анти-
каузализма в различных вариациях, как мы покажем далее, действительно
придерживались Людвиг Витгенштейн, Гилберт Райл, Элизабет Энском.
Известна и радикальная фраза Бертрана Рассела: «Я полагаю, закон
причинности, как и многое из того, что выдержало проверку среди философов,
является лишь пережитком прошлых эпох, который, подобно монархии,
выживает лишь постольку, поскольку его ошибочно считают безвредным».105
Как мы постараемся показать далее, анти-каузалисты сходятся
относительно того, что необходимо исправить в теории действия, но не
относительно того, что предлагают вместо неё.
Мы начнем наше исследование истоков аналитической философии
действия с рассмотрения существенных для нашей темы идей одного из её
основателей – Людвига Витгенштейна.
1.2.1 Людвиг Витгенштейн против психологических теорий действия
Хотя сам Витгенштейн признавал наличие «серьезных ошибок» в
установках «Логико-философского трактата»106, с нашей точки зрения,
методически ошибочно проводить жесткий водораздел между ранним и

104
D’Oro G., Sandis C. From Anti-Causalism to Causalism and Back: A Century of the Reasons/Causes Debate //
Reasons and Causes: Causalism and Anti-Causalism in the Philosophy of Action / ed. by G. D’Oro and C. Sandis. New
York: Palgrave Macmillan, 2013. P. 1-47; Aguilar J.H., Buckareff A.A. The Causal Theory of Action: Origins and
Issues // Causing Human Actions: New Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar and A.A.
Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press, 2010. P. 1-26; Candlish S., Damnjanovic N. Reasons, Actions, and The Will:
The Fall and Rise of Causalism // The Oxford Handbook of The History of Analytic Philosophy / ed. by M. Beaney.
Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 689-708.
105
Russell B. On the notion of cause // Proceedings of the Aristotelian Society. 1912. Vol. 13. P. 1.
106
Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис,
1994. С. 78.
 38

поздним Витгенштейном.107 Скорее, поздний Витгенштейн смог придать своим

ранним интуициям более аутентичную форму. Если Ницше в «Рождении
трагедии», по собственному замечанию108, еще не имел языка для своих
проблем, то Витгенштейн в 1918 году, как представляется, также лишь шел к
адекватной форме представления своих взглядов, до поры используя язык
Рассела и Фреге. Правда, в случае Витгенштейна труднее сказать, смог ли он в
итоге найти свою форму философского высказывания.109 В любом случае,
краткий взгляд на «Логико-философский трактат» позволит зафиксировать
несколько интуиций, которые мы сможем проследить в заметках о действии
позднего Витгенштейна.
Метафизика «Логико-философского Трактата» исключает причинность
как предрассудок, все логические выводы происходят a priori и не могут быть
объяснены причинной связью (5.136-5.1362), причинные законы в естественных
науках – суть законы определенной логической формы (6.32-6.362). Здесь
Витгенштейн занимает позицию по одной из очерченных выше дихотомий
(логическое против нелогического понимания причинности). Основания такой
позиции, как представляется, лежат в атемпоральности метафизики Трактата.
Все связи между объектами являются логическими и имеют место в настоящем.
Отсутствие причинности Витгенштейн собственно и формулирует как
невозможность вывести события будущего из событий настоящего (5.1361).
Если действия следуют во времени за своими причинами, то в метафизике
Трактата действия и причины не могут быть связаны. Последний просто не
располагает концептуальными ресурсами для учета темпоральных отношений
между объектами.

107
Исследование преемственности между идеями раннего и позднего Витгенштейна см.: Koethe J. The
Continuity of Wittgenstein's Thought. Cornell University Press, 1996; McGinn M. Saying and showing and the
continuity of Wittgenstein's thought // The Harvard Review of Philosophy. 2001. Vol. 9, No. 1. P. 24-36.
108
Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // ПСС в 13-ти томах. Т.1/1. М. Культурная революция, 2012.
С. 12.
109
Стоит принять во внимание скепсис, который выражает Витгенштейн по поводу своих «Философских
Исследований». Возможно, он так и не смог найти для них адекватной своим намерениям формы.
Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис,
1994. С. 78.
 39

Кроме того, в «Трактате» Витгенштейн проводит различие между волей

как феноменом и волей как носителем этического. Первое, с его точки зрения,
интересует только психологию, о втором и вовсе говорить нельзя (6.423). В
дневниках, пытаясь проследить волю до её источника, он указывает, что
«волевого акта в обычном смысле слова не существует».110 Ни движение наших
сухожилий и мышц, ни сигналы, идущие от мозга, не являются волей. Более
того, сам мир не зависим от воли (6.373).
«Даже если бы все, чего мы желаем, произошло, все же это было бы
только, так сказать, милостью судьбы, так как нет никакой логической связи
между волей и миром, которая гарантировала бы это, и мы сами все-таки не
могли бы опять желать принятой физической связи» (6.374).111
Эту позицию можно осмыслить, вспомнив про атемпоральность мира
Трактата: если я желаю в один миг, а мои действия и события вообще, имеют
место в другой, то между ними просто не может быть связи в пространстве
логической формы. Зафиксируем эту оппозицию между пространством
феноменального, пространством языка (логической формы) и подлинным
субъектом (волей). Её развитие и трансформацию мы обнаружим в заметках о
природе намеренного действия позднего Витгенштейна.
Хотя проблемы философии действия, никогда не считались основным
предметом исследований Витгенштейна, в его поздних работах и рукописном
наследии можно обнаружить значительный объем заметок, где обсуждается
природа действия и, главным образом, его отличие от непроизвольных
движений. Более подробное рассмотрение этих заметок, с нашей точки зрения,
необходимо, поскольку оно позволит выполнить сразу две важные задачи:
1) Связать аналитическую философию с более широким историко-
философским контекстом, в частности, с теориями иннервации в рамках
экспериментальной психологии и идеомоторной теорией действия У. Джеймса.

110
Витгенштейн Л. Дневники 1914—1916 / М. : Канон+РООИ «Реабилитация», 2009. С. 142.
111
Витгенштейн Л. Логико-философский Трактат // Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис, 1994. С. 69.
 40

2) Лучше понять в дальнейшем критические аргументы Дэвидсона против

анти-каузализма в теории действия.
Блок «Философских исследований», посвященный анализу действия
открывается параграфом 611: «Допустим, кто-то заявил бы: «И волевой
импульс (das Wollen) – это всего-навсего опыт». (И «воля» - лишь
«представление»). Оно приходит когда приходит, и я не могу вызвать его. Не
могу вызвать? Как что? Что тогда я могу вызвать? С чем я сравниваю волевой
импульс, высказываясь таким образом?»112
Но кто мог бы сказать, что воля это всего лишь представление? Кто
высказывался таким образом? В знаменитом 621 параграфе «Философских
исследований» Витгенштейн пишет: «Но не будем забывать и другого: когда "я
поднимаю свою руку", поднимается моя рука. И возникает проблема: что же
останется, если тот факт, что я поднимаю руку вверх, отделить от того, что
поднимается вверх моя рука?»113
Эта формулировка стала своего рода слоганом в аналитической
философии. Действительно, что же останется? В более развернутом виде можно
сформулировать проблему следующим образом: Что отличает поднятие руки
как действие от поднятия руки как непроизвольного движения. Однако
поставленная таким образом она все же остается в высшей степени темной:
непонятно, что в принципе «могло бы остаться».
Для прояснения этого вопроса необходима дополнительная историко-
философская работа. В первую очередь надо понять, с кем дискутирует
Витгенштейн. 620 параграф может быть проинтерпретирован в духе философии
Шопенгауэра, влияние которого заметно в Логико-философском трактате
(6.373. 6.374. 6.423), и, особенно в дневниковых записях периода его
разработки.114 Для того чтобы избежать этой несколько поспешной и мало что
проясняющей интерпретации, необходимо понять не только, с кем он

112
Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис,
1994. С. 244-245.
113
Там же С. 246.
114
Витгенштейн Л. Дневники 1914—1916 / М. : Канон+РООИ «Реабилитация», 2009. С. 130-134.
 41

солидарен (если, конечно, предположить, что Витгенштейн отчасти солидарен с

Шопенгауэром), но и с какими теориями он полемизирует в параграфах 611-
632. Только после проведения данного анализа становится понятна собственно
проблема, с которой работал Витгенштейн. Основная работа по
контекстуализации витгенштейновской критики уже была проделана М.
Скоттом. В своем изложении мы будем во многом опираться на его статьи
«Философия действия Витгенштейна»115 и «Контекст философии действия
Витгенштейна»116.117
Главным объектом критики Витгенштейна обычно считается
идеомоторная теория У. Джеймса.118 Однако более детальный анализ позволяет
выявить по крайней мере еще одну группу теорий, которые Витгенштейн
очевидно имел в виду при написании своих заметок: теории иннервации в
рамках экспериментальной психологии. Идеи теории иннервации
разрабатывались отцами экспериментальной психологии Вильгельмом
Вундтом119 и Германом фон Гельмгольцем120. В рамках подобных теорий
всякому произвольному121 движению предшествует специфическое чувство
«иннервации», которое и придает действию ощущение активности в
перспективе от первого лица. Иннервация как ощущение соответствует
передаче нервного импульса в организме от мозга к мышцам по нервным
волокнам определенного типа. Известно, что Витгенштейн был знаком с

115
Scott M. Wittgenstein's philosophy of action // The Philosophical Quarterly. 1996. Vol. 46, No. 184. P. 347-363.
116
Scott M. The Context of Wittgenstein’s Philosophy of Action // Journal of the History of Philosophy. 1998. Vol. 36,
No. 4. P. 595-617.
117
Кроме того, мы опираемся на результаты анализа возможных путей развития похода Витгенгтейна,
представленные в Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия действия // Вестник
Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 4. С. 309-317
118
Hyman J. Action and The Will // The Oxford Handbook of Wittgenstein / ed. by O. Kuusela and M. McGinn.
Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 451-471.
119
Wundt W. Central Innervation and Consciousness // Mind. 1876. Vol. 1. P. 161-178. Впрочем, интерес Вундта к
теории иннервации был куда меньше, чем может сложиться впечатление по критике У. Джеймса. Подробнее
про отношение Вундта к теориям иннервации и его теории действия см. Danziger K. The Unknown Wundt //
Wilhelm Wundt in History. The Making of a Scientific Psychology / ed. by R.W. Rieber and D.K. Robinson. New
York: Kluwer/Plenum, 2001. P. 95-120.
120
Helmholtz H. Handbuch der physiologischen Optik. 2nd ed. Hamburg: Voss, 1896.
121
Слово произвольный используется нами для перевода терминов «voluntary» и «willkürlich» в значении
«зависящий от воли человека», «неслучайный», т.е. на основании контраста со словом «непроизвольный»,
слово «намеренный» зарезервировано для обозначения другого термина «intentional»
 42

теориями иннервации по работам Гельмгольца, Вундта и его учеников.122

Кроме того, он прямо упоминает чувство иннервации в «Заметках по
философии психологии»123, а также в «Лекциях по философии психологии»124.
В «Философских исследованиях» Витгенштейн вновь обращает внимание на
ощущения, связанные с произвольным движением (§617, §624, §625).125
В Трактате Витгенштейн писал, что воля как феномен интересует только
психологов (6.423). Любопытно, что именно теории психологов стали
основными объектами заочной полемики позднего Витгенштейна.
В качестве одного из основных возражений против теорий иннервации
Витгенштейн приводит произвольные воздержания от каких-либо движений,
которые не сопровождаются чувством иннервации, но, тем не менее,
ощущаются как нечто активное126. Реконструировать аргумент можно
следующим образом:
1. Все действия сопровождаются ощущением активности.
2. Допустим, ощущению активности соответствует чувство иннервации в
нервах, ведущих к мышцам.
3. Но воздержания от действий также сопровождаются ощущением
активности, усилий, хотя и не сопряжены с движениями.
Следовательно, ощущение активности127 нельзя отождествлять с
чувством иннервации.
Другим примером для построения подобного же аргумента являются
«ментальные действия», подсчет в уме, представление какого-либо объекта,

122
Scott M. The Context of Wittgenstein’s Philosophy of Action // Journal of the History of Philosophy. 1998. Vol. 36,
No. 4. P. 604.
123
Wittgenstein L. Remarks on the Philosophy of Psychology. Vol. I / ed. by G.E.M. Anscombe and G.H. von Wright,
tr. by G.E.M. Anscombe. Oxford: Basil Blackwell, 1980. §845. Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний
Витгенштейн и философия действия // Вестник Томского государственного университета. Философия.
Социология. Политология. 2015. № 4. С. 311.
124
Wittgestein, L. Wittgenstein's Lectures on the Philosophy of Psychology 1946-47 / ed. by P.T. Geach. Chicago, Ill. :
Chicago University Press, 1989. P. 35, 202.
125
Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия действия // Вестник Томского
государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 4. С. 311.
126
Wittgenstein L. Remarks on the Philosophy of Psychology. Vol. I / ed. by G.E.M. Anscombe and G.H. von Wright,
tr. by G.E.M. Anscombe. Oxford: Basil Blackwell, 1980. §845.
127
О проблемах каузальной теории действия в связи с ощущением «активности» действия мы будем писать
далее в данной главе, а также в главе 4.
 43

концентрация внимания, которые также не являются мускульными

движениями, но сопровождаются переживанием активности.128 Можно
поставить под сомнение тот факт, что воздержания от действия или ментальные
действия являются собственно действиями, однако они сопровождаются
ощущением активности, соответственно, опровергают отождествление чувства
иннервации и ощущения активности. При этом из реконструированного
аргумента не следует, что Витгенштейн отождествляет ощущение активности и
действие. Он скорее демонстрирует проблематичность объяснения ощущения
активности через понятие иннервации.129 Кроме того, стоит отметить, что
Витгенштейн не оспаривает само ощущение активности, как сущностную
характеристику действия в противоположность пассивному переживанию.130
Одним из главных оппонентов теории иннервации был Уильям Джеймс,
предложивший собственную идеомоторную теорию действия.131 Основная идея
данной теории состоит в том, что каждому произвольному движению
предшествует ментальный образ кинестетического ощущения (ощущение в
теле, сообщающее о его положении в пространстве через рецепторы в
мышечном и связочном аппарате), который ранее сопровождал это движение.
Интересным следствием из этой теории является то, что в первый раз всякое
действие производится непроизвольно, лишь после этого формируется
кинестетический образ действия. В последующих случаях, совершая действие
произвольно, агент получает в сознании образ этого ощущения, которое и
вызывает действие. Кинестетический образ является необходимым и иногда
достаточным условием действия, однако в некоторых случаях к нему

128
Ibid. §759. Стоит отметить, что оба возражения Витгенштейна в последующем не раз использовались для
критики каузальной теории Дэвидсона. См. Aguilar J.H., Buckareff A.A. The Causal Theory of Action: Origins and
Issues // Causing Human Actions: New Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar and A.A.
Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press, 2010. P. 12-16; Pink T. The psychology of freedom. Cambridge: Cambridge
University Press, 1996.
129
Дж. Хайман, как представляется, ошибается, обвиняя Витгенштейна в непонимании разницы между
оппозициями «активный-пассивный» и «произвольный-непроизвольный». cм. Hyman J. Action and The Will //
The Oxford Handbook of Wittgenstein / ed. by O. Kuusela and M. McGinn. Oxford: Oxford University Press, 2011. P.
451-471.
130
Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия действия // Вестник Томского
государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 4. С. 311.
131
James W. The Principles of Psychology. Cambridge University Press 2007.
 44

необходимо добавить некоторое усилие (fiat). Усилие необходимо тогда, когда

имеются два образа двух возможных действий. Таким образом, усилие,
оставляющее в сознании только один образ, своего рода концентрация
внимания, также может входить в совокупную причину действия. Однако если
усилие нужно не для всякого движения, идеомоторный образ необходим всегда.
В случае с многосоставным и привычным набором действий, к примеру,
чисткой зубов, это может быть кинестетический образ завершенного действия,
такой образ вызывает все предшествующие в цепи действия.132
Именно данная теория является одним из главных объектов критики
Витгенштейна в «Философских исследованиях». Так, в уже упомянутом
параграфе 621 он прямо говорит о кинестетических ощущениях: «Не является
ли в таком случае мой волевой импульс лишь кинестетическими
ощущениями»133. Основным аргументом против теории Джеймса служит
простое психологическое наблюдение: «Произвольно двигая рукой, я не
прибегаю ни к каким средствам, чтобы вызвать это движение».134
1. Идеомоторная теория утверждает, что для действия необходимо получить
образ действия.
2. Я (Витгенштейн) совершаю действие не посредством получения образа
действия.
Следовательно, идеомоторная теория ошибочна.
Разумеется, в вопросах интроспекции бывает трудно достичь консенсуса.
Часто один человек может просто не понимать, о каких переживаниях ведет
речь другой, более искушённый в вопросах интроспекции человек. Однако идея
Витгенштейна представляется достаточно интуитивной: совершая некоторое
действие, человек не производит дополнительное действие по производству
или припоминанию кинестетических ощущений. Кроме того, возникает вопрос,

132
Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия действия // Вестник Томского
государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 4. С. 312.
133
Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис,
1994. С. 247.
134
Там же С. 245.
 45

можно ли всякую сложную цепь действий интерпретировать подобным

образом. К примеру, можно ли через кинестетические ощущения описать
быстрый слепой набор текста на клавиатуре? Как представляется, образы
действия просто не успевали бы поступать в сознание печатающего.135
Другой проблемой, на которую указывает Витгенштейн, является вопрос
о возникновении самих кинестетических ощущений. Если они обычно (хотя и
не всегда) возникают без какого-либо усилия, то почему действие не является
пассивным опытом? Действительно, рассмотрим идеомоторную цепь причин: в
сознании без какого-либо усилия возникает образ, образ производит действие,
действие происходит. Остается неясным, почему действие имеет активный
характер, а не воспринимается пассивно. Это проясняет значение вопросов,
которые Витгенштейн задает в параграфах 611-613 «Философских
исследований». Действие не является чем-то, что мы пассивно ожидаем или
наблюдаем со стороны.136 В этом смысле теории иннервации схватывают, по
мнению Витгенштейна, нечто важное в структуре действия, а именно его
активность: «То, что они хотят объяснить, постулируя чувство иннервации, –
это активное ощущение, т.е. нечто вроде желания или намерения, нечто перед
тем, как дело сделано, и все же не желание и не намерение; ощущение, но все
же не просто нечто, что происходит со мной».137
В данном пассаже интересным образом сплелись термины «желание» и
«намерение», которые в дальнейшем станут центральными концептами
аналитической философии действия. При этом Витгенштейн, с одной стороны,
точно фиксирует одну из функций намерения в каузальных теориях действия:
намерение должно придавать действию активный характер, с другой стороны,
отказывается отождествлять ощущение активности действия с теми желаниями
и намерениями агента, которые предшествуют действию.

135
Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия действия // Вестник Томского
государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 4. С. 312.
136
Там же С. 312-313.
137
Wittgestein L. Wittgenstein's Lectures on the Philosophy of Psychology 1946-47 / ed. by P.T. Geach. Chicago, Ill. :
Chicago University Press, 1989. P. 73.
 46

Другой проблемой идеомоторной теории, которую демонстрирует

Витгенштейн, является отсутствие ясных образов кинетических впечатлений в
опыте действия от первого лица. Обычно мы лишь с трудом можем
дифференцировать эти образы между собой. Но как на основе такого смутного
различения возможна сложная дифференциация движений? На эти проблемы
Витгенштейн указывает при анализе кинестетического ощущения в параграфах
624-625 «Философских исследований», а также в «Заметках по философии
психологии»138.139
Таким образом, аргументы Витгенштейна против идеомоторной теории
строятся во многом на демонстрации её несоответствия собственному
интроспективному опыту. Далее мы сможем обнаружить более глубокие
основания этой критики в философии позднего Витгенштейна.
Наконец, третья точка зрения, которую критикует Витгенштейн, состоит
в том, что причиной всякого действия является попытка его совершить.140
Такого рода подходы опираются на различные примеры с временным или
патологическим параличом, в которых агент пытается совершить действие, но
обнаруживает, что не может это сделать141 (интересные рассуждения можно
найти в дневниках Витгенштейна 1914-1915142). Именно эту позицию
Витгенштейн критикует в «Философских исследованиях»: «Поднимая руку, я
чаще всего не пытаюсь её поднять» (§622).143
Следует в целом зафиксировать идею «непосредственности» действия у
Витгенштейна. В подавляющем большинстве случаев мы не используем какие-
либо опосредующие звенья для совершения действия: наши желания,
138
Wittgenstein L. Remarks on the Philosophy of Psychology. Vol. I / ed. by G.E.M. Anscombe and G.H. von Wright,
tr. by G.E.M. Anscombe. Oxford: Basil Blackwell, 1980. §391, §395.
139
Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия действия // Вестник Томского
государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 4. С. 312.
140
Подобная позиция представлена в современной аналитической философии теориями Б. О’Шонесси и Дж.
Хорнсби, см. Hornsby J. Actions. London: Routledge & Kegan Paul. 1980; O'Shaughnessy B. The Will. Cambridge:
Cambridge University Press, 1980.
141
Многим вполне здоровым людям знакома ситуация, при которой затекшая ночью рука «отказывается»
слушаться воли только что проснувшегося хозяина.
142
Витгенштейн Л. Дневники 1914—1916 / М. : Канон+РООИ «Реабилитация», 2009. С. 142.
143
Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис,
1994. С. 247. Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия действия // Вестник
Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 4. С. 313.
 47

намерения и прочие ментальные состояния также не являются подобными

звеньями (§614-616). Эта идея позволяет ответить на два вопроса: 1) Что
общего у всех теорий, критикуемых Витгенштейном? 2) Какая проблема
остается открытой в результате витгенштейновской критики?
Нетрудно заметить, что во всех критикуемых теориях присутствует
некоторый феноменальный, психический коррелят воли, который определяет
«активность» действия: иннервация, кинестетический образ, попытка. В
критикуемых теориях нечто всегда «вклинивается» между субъектом и
действием.
Однако в 620 параграфе «Философских исследований» Витгенштейн
пишет: «Кажется, что деяние как таковое не содержит в себе ни грана опыта.
Оно представляется как бы непротяженной точкой, острием иглы. Это острие и
кажется нам подлинным действующим лицом. А все совершающееся в мире
явлений только следствием этого деяния. Кажется, будто слова "Я действую"
имеют определенный смысл отдельно от всего опыта»144. Как представляется,
критика Витгенштейна основана именно на этой интуиции «ни грана опыта в
подлинном действующем лице».145 Экспериментальные психологи предлагали
вполне конкретных кандидатов на «гран опыта». Этих кандидатов и отвергал
раз за разом Витгенштейн.
Теперь проблема, которую мы предварительно формулировали ранее,
становится более ясной: как отличить произвольное движение от
непроизвольного, если мы не можем найти в нашем опыте удовлетворяющих
данной задаче психических событий?
Витгенштейн не обнаруживает какой-то единой феноменальной
характеристики действия, надежно отличающей его от непроизвольного
движения. Однако М. Скотт выделяет в его заметках идею «нормального
окружения» (normale Umgebung)146 действия. Концепт нормального окружения

144
Там же С. 246.
145
Ср. упомянутый выше афоризм 6.423 «Трактата».
146
Wittgenstein L. Zettel. Berkeley: University of California Press, 1967. P. 101.
 48

позволяет описать отличие действия от непроизвольных движений через набор

сопутствующих действию явлений, которые обычно не сопровождают
непроизвольные движения. При этом ни одно из этих условий Витгенштейн не
признает необходимым или достаточным. Скотт выделяет десять таких
условий147: 1) Пребывание в сознании; 2) Отсутствие удивления по поводу
своих действий и установки наблюдателя по отношению к ним; 3) Наличие
знания о том, какие собственные действия являются произвольными; 4)
Возможность контролировать начало и конец действия: начало
непроизвольного действия обычно не подконтрольно агенту; 5) Из действий
можно сделать иные выводы, нежели из непроизвольных движений. К примеру,
если человек намеренно наступит на ногу другому, выводы из его поведения
могут быть иными, нежели если это произойдет непроизвольно; 6) Действия
можно требовать или просить совершить, непроизвольные движения — нет; 7)
Действия сопровождаются определенными поведением: «Произвольные
движения (Bewegungen) нормального человека характеризует особая
гармоничность (Zusammenspiel) движений, слов, выражений лица, вроде тех,
которые обозначают нежелание или готовность»148; 8) Некоторое действие
часто совершается как часть цепочки других действий, которую нужно иметь в
виду, чтобы понять данное действие; 9) Иногда действию предшествует
решение его совершить; 10) Произвольное действие не происходит, если
человек специально избегает его совершения.
В рамках каузальной теории действия основания дают причинные
объяснения и рационализируют действие. Однако витгенштейновская критика
«сдвигает» подлинный источник действия в сферу нефеноменального, оставляя
на поверхности лишь «нормальное окружение» действия. В метафизике
Трактата подобные феноменальные аспекты находились в пространстве языка и
противопоставлялись метафизической воле. Интересно, что, хотя в философии
позднего Витгенштейна на место идеального языка приходят языковые игры,
147
Scott M. Wittgenstein's philosophy of action // The Philosophical Quarterly. 1996. Vol. 46, No. 184. P. 362-363.
148
Wittgenstein L. Zettel. Berkeley: University of California Press, 1967. P. 594, пер. с нем. мой А.М.
 49

их роль в отношении подлинного субъекта «на кончике иглы» остается той же.
Обнаружить это мы сможем, рассмотрев витгенштейновскую критику
каузалистского отождествления оснований и причин.
В основе ошибочного, по мнению Витгенштейна, смешения оснований и
причин заложена путаница в самом языке: «Каузальное понимание функций
языка заложено ближайшим образом в смешении логических следствий и
каузальных следствий приказа, выражения желания, констатации факта и т.д.
При этом в заблуждение вводят слова «следовать» (folgen), вопросительное
слово «почему» (warum) (которое ставит вопрос и относительно оснований149
(Grund) и относительно причин (Ursache)), слово «поскольку» (weil), и само
слово «объяснение» (Erklärung), и все слова с ним связанные. Поэтому
смешение вообще имеет основания в самом языке».150
Каузальные объяснения, с точки зрения Витгенштейна, суть
психологические объяснения в духе экспериментальной психологии. Они
связывают некоторые психические или физические события. Объяснения в
терминах оснований – объяснения, производимые согласно некоторым
правилам, которые позволяют перейти от оснований к действию. В этом
смысле Витгенштейн указывает, что причины действий часто не известны
человеку, который эти действия совершает. Основания, напротив, являются
основаниями ровно постольку, поскольку человек основывает на них
объяснение собственного поведения. Для иллюстрации Витгенштейн приводит
пример с машинистом поезда, который видит красный сигнал светофора и
останавливает поезд.151 Причинами его действия могут быть привычка
реагировать таким образом на красный сигнал, наличие определенных связей в
его нервной системе. Машинист в любом случае может не подозревать об этих
причинах. Основание, которое он приводит для объяснения действия –
«Поскольку там сигнал остановки» – ссылается на некоторое правило. При

149
«Grund» в данном контексте соответствует английскому «reason»
150
Wittgenstein L. Notizbuch I // The Voices of Wittgenstein: The Vienna Circle: Ludwig Wittgenstein and Friedrich
Waismann / ed. by G. Baker. London and New York: Routledge, 2003. P. 108, пер. с нем. мой А.М.
151
Ibid.
 50

этом на соответствующее правило машинист мог бы сослаться даже если бы

никак на него не ориентировался и не думал о нем перед поступком.
Витгенштейн сравнивает это правило с правилами игры, которые можно
предъявить и не играя в неё. Здесь мы можем обнаружить различие между
«грамматиками» каузальных объяснений и объяснений в терминах оснований.
Они работают по разным правилам и в разных языковых играх.
Таким образом, Витгенштейн отвергает ключевую идею каузальной
теории действия: причины действия являются его основаниями и
рационализируют его. Базовый аргумент можно реконструировать следующим
образом:
1) Основания рационализируют действие благодаря наличию
соответствующих языковых игр в обыденной жизни.
2) Причинные связи фиксируются учеными в рамках другой системы
языковых игр, научных.
Следовательно, каузальные объяснения и объяснения в терминах
оснований относятся к разным языковым играм.
Ко времени написания Дэвидсоном «Действий…» (1963) было выдвинуто
несколько аргументов против отождествления оснований и причин. Иногда их
сводят к противопоставлению логического и нелогического.152 Однако стоит
отметить, что в случае Витгенштейна критика построена на основе
центральных понятий его поздней философии, а не просто на общем различии
логических и нелогических объяснений. Языковые игры науки имеют одну
«грамматику», объяснения действия, повседневные объяснения через
основания — другую, зависящую от правил конкретных языковых игр.
Пример с машинистом также дает ключи к витгенштейновскому
толкованию ключевого для современной аналитической философии действия
понятия «намерение». Рассматривая это понятие, Витгенштейн

152
D’Oro G., Sandis C. From Anti-Causalism to Causalism and Back: A Century of the Reasons/Causes Debate //
Reasons and Causes: Causalism and Anti-Causalism in the Philosophy of Action / ed. by G. D’Oro and C. Sandis. New
York: Palgrave Macmillan, 2013. P. 1-2.
 51

последовательно критикует позицию, согласно которой оно обозначает

некоторое интроспективно фиксируемое состояние. В частности, он указывает
на то, что выражение намерений никак не позволяет судить о реальном наличии
неких скрытых в душе намерений (§641), а человек, говоря о намерениях,
говорит не об этих интроспективно открываемы сущностях (§659). Однако
выражения намерений все же играют существенную роль в функционировании
определенных языковых игр, грамматика которых и интересует Витгенштейна.
Витгенштейн делает из своего рассмотрения «грамматики» намерений
следующий вывод: «Почему, не ограничиваясь рассказом о том, что я сделал, я
хочу сообщить ему и свои намерения (Intention)? Не потому, что мое намерение
тоже было чем-то, совершавшимся в то время. А потому, что хочу сообщить
ему что-то о себе, нечто, выходящее за рамки того, что тогда происходило.
Говоря, что я хотел сделать, я раскрываю ему свой внутренний мир. Но не
на основе самонаблюдения, а с помощью некоторой реакции (ее можно было
бы также назвать интуицией)».153
Реконструируя мысль Витгенштейна, можно дать следующую
интерпретацию его позиции: выражая намерения, человек совершает некоторое
коммуникативное действие, он сообщает о своем отношении к некоторому
поступку, тем самым высказывая нечто существенное о себе самом. Однако эта
информация относится не к чему-то присущему самому поступку, или
вызвавшему его, а к актуальной позиции говорящего в отношении этого
поступка, транслируемой через коммуникативное действие. Эта реконструкция
сообразуется с теми идеями, которые мы обсуждали выше на примере с
машинистом. Намерение не является причиной действия как некоторое
ментальное состояние, но «грамматика» намерения позволяет играть в
определенные языковые игры, связанные с выражением отношения к
некоторым действиям. Соответственно, задача выражений намерений —
трансляция отношения к действию, а не указание его причин. К примеру,
153
Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис,
1994. С. 253. Перевод исправлен мной А.М.
 52

говоря: «Тогда я был намерен сделать большую глупость» или «Я намерен

выпить кофе», или «Я намерен довести это дело до конца», человек говорит не
«Тогда у меня в душе было намерение сделать большую глупость» или «Сейчас
у меня в душе есть намерение выпить кофе» и т.д., а «Сейчас я
расположен/положительно отношусь к тому, чтобы выпить кофе» «Сейчас я
расположен закончить данное действие».
Между тем, такой подход сразу напоминает о другом заочном визави
Дэвидсона – Гилберте Райле.
1.2.2 Гилберт Райл и призрак в машине
Первым в приведенном ранее списке оппонентов Дэвидсона стоит
знаменитый представитель философии обыденного языка Гилберт Райл.
Основная мишень критики Райла в его труде «Понятие сознания»154 –
картезианская концепция взаимодействия души и тела. Райл последовательно
разбирает различные элементы дуалистической картины мира, в которой
непротяженная субстанция мышления неким механистическим образом
оказывается связана с субстанцией протяжения и выдвигает против этой
концепции разнообразные аргументы. Мы не будем подробно пересказывать
его подход к психофизической проблеме, т.к. отечественному читателю давно
доступно «Понятие сознания» на русском языке. В контексте текущих задач
исследования нас интересует главным образом райловская критика
волиционизма и каузальных объяснений.
Волиционизм предполагает, что действия причинным образом
производятся волей агента. В рамках дуалистической онтологии, критикуемой
Райлом, сама воля является при этом не материальным объектом, а
ментальным.155 Райл приводит против этой концепции следующие
возражения156: 1) Говоря о собственных действиях в обыденном языке мы не
используем язык волиционизма, не говорим о «волениях» сделать нечто.

154
Райл Г. Понятие сознания. — М. : Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999.
155
О том, что воля не принуждается телом пишет и сам Декарт, см.: 13. Декарт Р. Страсти души // Сочинения в
2 т. Т.1. М. : Мысль, 1989. C. 499-500.
156
Там же С. 72-76.
 53

Неясно, каким образом вообще можно включить в обыденный язык подобные

концепты. 2) Волевые акты не наблюдаемы, однако именно они
позиционируются дуалистами в качестве критериев определения этически
значимых действий: только за произведенные волей действия можно хвалить
или порицать человека. Однако в таком случае моральные суждения
относительно других людей всегда выносятся без достаточных оснований,
поскольку мы никогда не наблюдаем «воли» других людей непосредственно. 3)
Неясно, каким образом ментальные события могут взаимодействовать с
физическими, если это два принципиально разных типа сущностей. 4)
Проблема бесконечного регресса: если произвольные действия отличаются тем,
что их совершают по причине воления, то самому волению, чтобы быть
произвольным, также требуется воление и т.д. Особенно это касается
ментальных действий (вроде расчётов в уме), которые должны производиться
другими ментальными событиями. Если же воления вообще не являются чем-то
произвольным, как они могут быть основанием для моральной
ответственности? 5) В реальности мы судим о произвольности или
непроизвольности действия, не обращаясь к волениям и не зная о них.
Заметим, что критика Райла движется в отличном от витгенштейновской
критики направлении. Если Витгенштейн критиковал психологические теории
действия и психические корреляты воли, то Райл атакует в целом
менталистский словарь философов. Этот язык сам по себе неадекватен, он
просто не годится для описания реальных практик, в том числе
коммуникативных. Витгенштейн удаляет субъект из пространства
феноменального, Райл изгоняет призрака из машины.
Райл также критикует отождествление причинных и рациональных
объяснений действий: «Имеется по крайней мере два совершенно различных
смысла, в которых говорят, что событие "объясняется", и, соответственно, по
меньшей мере два совершенно различных смысла, в которых мы спрашиваем,
"почему" событие произошло, а также и два совершенно различных смысла, в
 54

которых мы говорим, что это случилось "потому, что" то-то и то-то стало его
причиной. Первый смысл — каузальный. Спросить, почему стакан разбился,
значит спросить, что стало тому причиной, и мы в этом смысле объясняем,
когда говорим: потому что в него попал камень. Это "потому что" при данном
объяснении сообщает о событии, а именно о том событии, которое относится к
разрушению стакана как причина к следствию. Но очень часто мы ищем и
находим объяснение случившемуся в другом смысле слова "объяснение". Мы
спрашиваем, почему стакан разлетелся вдребезги при ударе о камень, и
получаем ответ: это произошло потому, что стакан был хрупким. В данном
случае "хрупкий" является диспозициональным прилагательным; иначе говоря,
описание стакана в качестве хрупкого означает выдвижение общего
гипотетического утверждения о стакане. Так что, когда мы говорим, что стакан
разбился от удара, потому что был хрупким, выражение "потому что" не
сообщает о происшествии или о причине; оно задает законоподобное
утверждение. Обычно говорят, что эти объяснения второго типа предоставляют
"основание" (reason) для разрушения стакана при ударе по нему».157
Таким образом, объяснения в терминах основания строятся на общих,
«законоподобных» суждениях, тогда как причинные объяснения указывают на
конкретное событие, которое стало причиной другого события. Далее Райл
пытается показать, что причинные объяснения действий не адекватны и ведут к
психофизическому дуализму. Его аргументы здесь частично повторяют доводы
против волиционизма.158 Однако имеется один, существенно отличный от выше
приведенных. Райл указывает на то, что человеку свойственно выстраивать
свою мотивацию в иерархическом порядке, где более высокий порядок
соответствует более общим законоподобным утверждениям и наоборот. Однако
причинные объяснения, с его точки зрения, не образуют такой иерархии,

157
Там же С. 95.
158
Там же С. 94-99.
 55

поскольку строятся по хронологическому принципу.159 Здесь мы вновь можем

зафиксировать идею «атемпоральности» рационализирующих оснований,
которые противопоставляются темпоральным отношениям причинности.
Мы не будем подробно останавливаться на райловском
диспозиционализме160, основная задача которого в том, чтобы избавиться от
«призрака в машине», переведя язык ментальных состояний и событий на язык
диспозициональных свойств, оперирующий законоподобными суждениями
вроде «В таких-то условиях А, объект Б будет склонен вести себя так-то».
Принципиальным в его критике каузального объяснения действия является
именно различение между общей, законоподобной и атемпоральной
спецификой объяснений в терминах оснований и частным, темпорально
связанным причинным характером каузального объяснения. Говоря о
психических событиях вроде желаний и ощущений как причинах действия, мы,
во-первых, неадекватно изображаем реальность, где люди не интересуются
такими сущностями и действуют вне зависимости от них. Во-вторых,
помещаем в тело человека таинственного призрака, который, дергая рычагами
ментальных состояний, руководит его действиями словно рабочий башенным
краном.
Между тем, призрак ментальных состояний не требуется там, где можно
просто указать на общие склонности, диспозиции человека.
1.2.3 «Намерения» Элизабет Энском
В 1957 выходит книга Элизабет Энском «Намерение» (Intention).
Изложенные в ней идеи оказали глубочайшее влияние на все дальнейшее
развитие аналитической философии действия и во многом сформировали
повестку дня и круг проблем этой области исследований. Как пишет в недавно

159
Там же С. 98. Развитие подобных взглядов можно найти в философии действия М. Братмана, см.: Bratman,
M. Intention, Plans, and Practical Reason. Boston MA: Harvard University Press, 1988; Bratman M. Structures of
Agency: Essays. New York: Oxford University Press, 2007.
160
Стоит отметить, что диспозициональный подход к анализу действия продолжает развиваться в современной
аналитической философии см. к примеру, Vihvelin K. Free will demystified: A dispositional account // Philosophical
Topics. 2004. Vol. 32, No. 1/2. P. 427–450; Критику см. Clarke R. Dispositions, Abilities to Act, and Free Will: The
New Dispositionalism // Mind. 2009. Vol. 118, No. 470. P. 323–51.
 56

вышедшем «Руководстве по “Намерению”» Рахель Вайзман: «До “Намерения”

последней книгой на английском языке по данной теме 161 было «Эссе о
действенных силах человека» Томаса Рида, опубликованное в 1788 году»162.
Ученица Витгенштейна Энском сумела связать в своей теории действия ряд
положений, которые у Витгенштейна присутствовали как набор разрозненных
интуиций. Стоит отметить, что помимо Витгенштейна существенное влияние
на философию Энском оказала теология и философия Фомы Аквинского и
практическая философия Аристотеля.163
Энском можно назвать переходной фигурой между анти-каузализмом на
первом этапе аналитической философии действия и эпохой каузальной теории
действия. Последняя начинается в конце 60-ых после публикации ряда статей
Дэвидсона. Как мы покажем далее, именно оригинальные идеи Энском сделали
возможным появление каузальной теории действия Дэвидсона. При этом сам
Дэвидсон назвал работу Энском «самым важным исследованием действия со
времен Аристотеля».164
Книга Энском, составленная на основе лекционного курса, прочитанного
в Оксфорде в 1957 году, крайне трудна для понимания, она не содержит какого-
либо проясняющего её замысел введения или подводящего итоги заключения.
Связи между отдельными параграфами не всегда ясны, а ход мыслей автора
часто ставит читателя в тупик.165 Эти факторы не могли не сказаться на
характере рецепции работы современниками. Как пишет уже упомянутая Р.
Вайзман: «Монография Энском обрела огромное влияние, но, несколько
парадоксальным образом, изложенная в ней теория намерения – по крайне мере
до недавнего времени – весьма слабо влияла на то, как философы думают о
действии и намерении. Дело обстоит так постольку, поскольку её очень плохо

161
Речь о философии действия.
162
Wiseman R. Routledge Philosophy Guidebook to Anscombe’s Intention. London: Routledge, 2016. P. 21.
163
Подробнее о философии Энском см. Teichmann R. The Philosophy of Elizabeth Anscombe. Oxford: Oxford
University Press, 2008.
164
См. обложку Anscombe G.E.M. Intentions. Harvard University Press, 2000.
165
Что, на наш взгляд, в данном конкретном случае является признаком полноценного доступа к сложнейшему
предмету исследования, а не каких-либо интеллектуальных ограничений.
 57

поняли».166 Быть может, в данной ситуации и нет ничего парадоксального,

скорее это типичный случай, когда работа философа оказалась влиятельна в той
интерпретации, которая мало соответствовала намерениям её автора. Примером
подобной ситуации может быть и рецепция «Трактата» некоторыми
представителями Венского кружка.167
Изменение положения дел в актуальной рецепции философии Энском
связано, на наш взгляд, с общим усилением историографических тенденций в
аналитической философии, которые постепенно формируют более адекватное
намерениям классиков поле интерпретаций.168 Между тем, в контексте данного
исследования нас интересует прежде всего то в «Намерениях», что оказало
существенное влияние на появление каузальной теории действия Дэвидсона.
Вместе с Энском в аналитическую философию входит дискуссия о
природе намерений и их связи с действием. Источник вдохновения Энском
нетрудно обнаружить в «Философских исследованиях» Витгенштейна.
Английское слово «intention» Энском использует как синоним немецкого
Absicht, которое Витгенштейн анализирует в «Философских исследованиях»
(употребляя его синонимично с немецким Intention (§630-660), о чем можно
судить по её ссылке на 644 параграф «Философских исследований», где речь
идет именно об Absicht).169
Отталкиваясь от анализа Витгенштейна, Энском выделяет в естественном
языке три базовых варианта использования понятия намерение: 1) намерение
нечто сделать; 2) намеренное действие; 3) намерение, с которым действие было
сделано.170 Энском замечает, что общий смысл понятия намерение,
присутствующий во всех этих случаях неясен и нуждается в прояснении.171

166
Wiseman R. Routledge Philosophy Guidebook to Anscombe’s Intention. London: Routledge, 2016. P. 20.
167
О трудных отношениях Витгенштейна с Венцами см., к примеру, Glock H.J. Wittgenstein and Reason //
Wittgenstein: Biography and Philosophy / ed. by J. Klagge. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 207-213.
168
Подробнее о тенденциях в историографии аналитической философии см. Beaney M. The Historiography of
Analytic Philosophy // The Oxford Handbook of the History of Analytic Philosophy / ed. by M. Beaney. Oxford:
Oxford University Press, 2013. P. 30-60.
169
Anscombe G.E.M. Intention. 2-nd ed., Oxford: Basil Blackwell, 1963. P. 44-45.
170
Ibid. P. 1.
171
Ibid.
 58

Главная задача – указать на связь между этими тремя вариантами

употребления. Энском отвергает мысль о том, что подобной связи нет,
указывая на её очевидную контринтуитивность.172 Скорее невозможность ясно
сформулировать общее в этих вариантах является признаком слабого
понимания понятия «намерение». Далее исследование Энском принимает в
высшей степени извилистый характер. Мы зафиксируем лишь основные его
точки.
При этом принципиально важно обратить внимание на особенности
метода Энском: её интересует не психология, не внутренние переживания, а
деятельность людей. Исследование понятия намерение направлено на то, как
ведут себя люди, что они делают, говоря о намерениях. Какое понятие о
намерении позволяет объяснить в высшей степени сложный набор практик,
связанных с намеренным действием? Специфика методов лингвистической
философии, которые использует Энском, характерным образом определяет
предмет исследования. Это требуется иметь в виду во избежание
психологизирующей интерпретации её теории действия.
К намеренному действию применим вопрос «Почему?». – Его можно
задать. Однако применим он в очень специальном смысле, это вопрос об
основаниях. Применимость вопроса об основаниях оценивается по тем ответам,
которые могли бы быть даны на вопрос «Почему?».173 Вопрос применим только
в том случае, если на него может быть дан определенный тип ответов. К
примеру, если ответом на вопрос «Почему ты это сделал?» является «Меня
охватила паника», вопрос об основаниях не применим. Кроме того, он не
применим, если ответом будут какие-либо свидетельства в пользу действия. К
примеру, он не применим, если ответом на вопрос: «Почему Петр это сделал?»
будет «Он уже давно подавал признаки подобного поведения». В данном
случае «признаки» хотя и могут быть свидетельствами, однако ничего не могут

172
Ibid.
173
Ibid. P. 9.
 59

сказать об основаниях, о том, почему агент нечто сделал в искомом смысле.174

Также не годится ответ: «Я не знал, что делаю это». Он не дает никаких
оснований поступка. Но как можно не знать, что делаешь? Объясняя эту мысль,
Энском вводит в аналитическую философию действия важнейшую идею: одно
и то же действие может быть описано различным образом. 175 Агент знает свое
действие в одном из описаний, но может не узнать его же в других описаниях.
К примеру, постукивая пальцами по стулу человек может не знать, что он кого-
то ужасно раздражает этим. Для него действие описывается как «стучать по
стулу», для другого «ужасно раздражать», для третьего «отстукивать ритм».
Одному и тому же событию может быть дано множество описаний. Отсюда
возникает вопрос: быть может это несколько действий, а не просто несколько
описаний?176 Энском утверждает, что это все же одно действие в разных
описаниях.177 Далее мы еще вернемся к этому вопросу, обсуждая каузальную
теорию Дэвидсона.
Итак, вопрос об основаниях не корректен, если ответом на него было бы
«Я не знал, что делаю». Произвольные действия в целом и намеренные
действия, как их подвид, отличаются одной особенностью – мы знаем о них без
наблюдения. Нет необходимости нечто видеть, слышать и вообще как-либо
воспринимать, чтобы знать о том, что делаешь в данный момент.178 Можно ли
на этом эпистемологическом основании определить специфику произвольных
действий?
С одной стороны, человек может знать без наблюдения о психических
причинах действия. Но могут ли ментальные причины отличать произвольные
действия от всех прочих?179 Можно ли сказать, что основания действия и есть

174
Ibid. P. 10.
175
Ibid. P. 11.
176
Иногда Энском приписывают определенный ответ на этот вопрос, в частности тот, который дал Дэвидсон:
тождество действия задается физическим событием действия, которое ему соответствует (так называемый
Anscombe-Davidson action identity thesis). Однако эта интерпретация ошибочна. Энском не отстаивает такое
понимание тождества действия. См., к примеру, Wiseman R. Routledge Philosophy Guidebook to Anscombe’s
Intention. London: Routledge, 2016. P. 21-22.
177
Anscombe G.E.M. Intention. 2-nd ed., Oxford: Basil Blackwell, 1963. P. 46.
178
Ibid. P. 13.
179
Заметим, что мы уже не раз сталкивались с этим вопросом, в начале у Витгенштейна, затем у Райла.
 60

его ментальные причины? Энском уделяет много времени демонстрации

различия между причинами действия, в том числе ментальными причинами, и
основаниями действия.180 Для иллюстрации этого различия приведем пример.
Допустим, неожиданно вскочившего из-за стола человека спрашивают:
«Почему ты перевернул чашку?». На что он дает ответ: «Мне показалось, я
увидел в окне лицо». В данном случае ответ опять же не относится к
основаниям агента, хотя он относится к ментальным причинам его действия.181
На данном примере видно, что психическое событие (восприятие человека в
окне), послужившее причиной действия, в том числе произвольного действия,
может никоим образом не быть основанием для действия. Иначе говоря,
наличие у действия ментальной причины еще не означает, что к данному
действию применим вопрос об основаниях (а применимость этого вопроса
собственно отличает намеренные действия по Энском). Агент, говорящий о
лице в окне, говорит не об основаниях, а о причинах своего поступка, о том, что
вызвало его действие, а не о том, что его обосновывает. Причинность здесь
понимается механистически, как это имеет место в классических примерах
Юма с бильярдными шарами: удар одного шара стал причиной движения
другого. Причина, в том числе психическая (mental), «толкает», запускает
действие182, но не дает ему основание.183 Таким образом, наличие ментальной
причины не является сущностной характеристикой намеренного действия.
Энском продолжает искать нужный (относящийся к намеренному
действию) смысл вопроса «Почему?», обращаясь к понятию мотивов (motives).
Мотивы могут быть адекватны релевантному для намеренного действия
смыслу вопроса «Почему?». Однако в таком понимании мотивы не являются
причинами, двигателями действия. Они объясняют действие, а не «запускают»
его.184 Далее Энском приводит примеры таких мотивов. Это может быть

180
Ibid. P. 15-17.
181
Ibid. P. 10.
182
Вспомним пример Витгенштейна с машинистом и красным сигналом светофора.
183
Ibid. P. 16-18.
184
Ibid. P. 19.
 61

указание на прошлое, в частности на нечто, оцениваемое агентом как полезное

или вредное: «Я сделал это поскольку он был добр ко мне/плохо поступил со
мной». Данный мотив отвечает на вопрос об основаниях. Кроме того, в
качестве обосновывающего мотива может быть дано иное описание действия:
«Я сделал это по дружбе». Дать мотив в данном случае означает показать
некоторую перспективу, точку зрения на действие, позволяющую ответить на
вопрос «Почему?».185 Кроме того, мотив может указывать на нечто в будущем.
При этом для Энском особенно важно разделить мотив, основывающийся на
прошлых событиях, и психическую причину: одно производит действие, другое
указывает основания для действия.186 Итак, вопрос «Почему?» применим к
действиям в искомом смысле, если в ответ на него указывается: а) нечто
позитивно или негативно оцениваемое из прошлого; б) иное описание
действия; в) нечто желательное из будущего. Энском продолжает свое
исследование. Указание мотивов в соответствующем смысле может дать ответ
на вопрос об основаниях. Действия, объясняемые с помощью таких мотивов,
можно назвать намеренными.
Далее Энском указывает еще один, весьма особый класс действий, в
отношении которых вопрос «Почему?» применим. Для такого рода действий
ответом на вопрос «Почему?» (относительно оснований) будет нечто вроде:
«Просто так», «Без особых причин».187 Любопытно в данном классе то, что
адресат вопроса (совершивший действие данного класса) распознает его в
качестве вопроса об основаниях, а не, к примеру, вопрос о причинах как
«толчках» к действию. При этом вопрос об основаниях может быть применим,
даже если агент указывает, что никаких особых оснований у него не было. Ведь
отвечая на вопрос, агент тем самым он показывает, что в принципе понял
вопрос относительно совершенного действия как вопрос об основаниях, а не
как вопрос о причинах или свидетельствах.

185
Ibid. P. 21.
186
Ibid. P. 22.
187
Ibid. P. 26-28.
 62

Далее задача Энском продемонстрировать, что нет каких-либо отличных

от действия факторов, которые определяют его как намеренное. Она указывает
на то, что намерения человека относятся не к сокращению мускулов в его теле
перед движением, или чему-то иному происходящему на уровне физиологии.
Совершая намеренное действие человек ничего не знает о физиологических
событиях в своем теле, и его намерение собственно определяется не этими
физиологическими событиями188.189 Здесь уместно напомнить, что методология
Энском фокусирует внимание на речевом поведении, которое связано с
употреблением понятия намерения. Используя понятия намерения в
повседневной практике люди обычно не апеллируют к физиологии и не
удостоверяют наличие намерения физиологическими фактами.
Если намеренное действие неопределимо через прошлое, может ли
помочь будущее? Допустив, что все намерения ограничиваются текущим
моментом и не направлены в будущее, Энском обнаруживает, что подобная
редукция привела бы к исчезновению намеренных действий вообще.190 Если бы
человек всегда мог указать только намерения в горизонте настоящего, он бы
просто не смог ответить на вопрос «Почему?» относительно оснований для
действия. Он бы его просто не понял. Допустим, человек пилит дерево и
понимает свое действие именно в описании «Пилить дерево». В таком случае
вопрос: «Почему ты пилишь дерево?» будет ставить его в тупик, ведь никаких
иных намерений, кроме указанного данным описанием у него нет. В этом
смысле даже ответ «Просто так» или «Просто пилю» зависит от того, что
вопрос об основаниях был как таковой понят. Однако понят он может быть
только постольку, поскольку в случаях намеренного действия основания
обычно имеются и относятся к будущему. Намеренное действие совершается
ради некоторой цели: Х делается ради Y. К примеру, «Дерево пилится», чтобы
«Приготовить дрова». При этом на вопрос: «Почему ты пилишь дерево?» ответ

188
Здесь мы можем обнаружить уже встречавшуюся у Витгенштейна мысль, согласно которой невозможно
найти какие-то «средства» или «ощущения», позволяющие выделить действие.
189
Ibid. P. 28-29.
190
Ibid. P. 30-32.
 63

будет именно «Я готовлю дрова». Заметим, что, хотя оба описания относятся к
одному действию, они дают разные точки зрения на него и находятся в
некоторой связи.
Связь между этими описаниями дает ключ к теории намеренного
действия Энском. Вопрос «Почему?» относительно оснований применим, если
за действием стоит определенный порядок. Этот порядок принципиально не
отождествим с психологическим порядком принятия решения, он скорее
образует логическую структуру.191 В нем есть то, что является целью, и то, что
является средством. Цель желаема, однако не в смысле «ощущения», а в том
смысле, что она направляет агента, он действительно стремится к цели. Можно
чувствовать желание, но не действовать. В структуре намеренного действия
цель соответствует не такому «бездейственному» желанию, а желанию
действительному.192 Подобное желание и может быть указано действующим
человеком в ответ на вопрос об основаниях. Как в указанном выше примере «Я
пилю дерево» может иметь целью «Подготовить дрова», однако оба описания
относятся к одному событию. Мы можем представить и более сложную
структуру: «Зачем ты наклонился назад? –Я тяну штурвал на себя. –Зачем ты
тянешь на себя штурвал? –Я выравниваю курс самолета. –Зачем ты хочешь
выровнять курс самолета? –Я направляю самолет к месту назначения». Все это
будут описания одного действия, однако одни описания дают основания для
других.193 В конце такого описания стоит намерение, относительно которого
человек может просто сказать, что таково его намерение.194
Необходимо, однако, прояснить, в каком смысле данная структура
является логической. Она является логической не в смысле доказательного
рассуждения, где от истинности посылок мы переходим к истинности
заключения. Это практическое рассуждение, практический силлогизм

191
Ibid. P. 79-80.
192
Ibid. P. 62-63, 67-68.
193
Ibid. P. 37. Энском приводит здесь знаменитый пример, человека, который двигает рукой вверх-вниз, качает
насос и направляет яд в систему водоснабжения, чтобы отравить обитателей дома.
194
Ibid. P. 48.
 64

Аристотеля, в котором от стремления к цели (А) и знания средства для её

достижения (Если сделать Б, будет А) человек переходит к действию (делаю Б,
чтобы достичь А).195 Первая посылка рассуждения относится к действенному
желанию, которое направляет человека. Вторая указывает средство.
Заключением является действие. Действие не может не быть заключением, если
имеет место действительно практическое рассуждение, поскольку в начале него
стоит действительная цель. Релевантный намеренному действию смысл
вопроса «Почему?» относится именно к этой структуре. Вопрос относительно
оснований должен выявить рациональную форму действия и объяснить его для
спрашивающего. Эта рациональная форма, однако, не сводима ни к причинам,
ни к свидетельствам в пользу действия, она вообще к ним не относится. Вопрос
«Почему?» в отношении оснований относится к цели действия.
Знание этой цели имеет совершенно особый характер. Энском называет
его «практическим знанием» (practical knowledge).196 Практическое знание
относится к намерению, с которым действие совершается. Рассмотрим пример с
человеком, пилящим дерево, чтобы приготовить дрова. В данном случае его
целью является подготовить дрова. Когда он пилит дерево, дрова еще не
готовы, он просто пилит дерево. Однако он также знает свою цель. И знание
этой цели, будучи намерением, в результате приведет к тому, что дрова будут
готовы. Практическое знание, таким образом, является особой формой знания,
которое не извлекается из истинных посылок, а является причиной того, к чему
относится.197 Если мы знаем, что Сократ человек, а все люди смертны, вывод
«Сократ смертен» основан на фактах мира. Если человек пилит дерево, чтобы
подготовить дрова, причиной подготовленных дров будет действенное
намерение их подготовить. Чтобы знать о своем намерении, агенту не требуется
нечто наблюдать, намерение как цель «встроено» в смысловую структуру
самого действия. Агент знает, зачем он делает то, что делает, просто поскольку

195
Ibid. P. 68.
196
Ibid. P. 82.
197
Ibid. P. 87.
 65

он делает именно то, что делает. В нашем примере человек, который пилит
дерево, мог бы внешне совершать ровно те же движения, имея другую цель. В
мире ничего бы не изменилось. Он мог бы, к примеру, пилить дерево, чтобы
расчистить себе проход. Это было бы другое действие. Тот факт, что он пилит
дерево, чтобы подготовить дрова, говорит не о его психологических
состояниях. Агент может совершенно не думать о том, что он готовит дрова в
данный момент.198 Скорее цель указывает на «грамматику» намеренных
действий. Намеренные действия устроены так, что по отношению к их агенту
уместно определенное действие — вопрос об основаниях. Ответом на него и
является указание цели. Принципиально, что наличие этой цели соответствует
не психическим событиям, а возможности других действий – ответов на вопрос
об основаниях. Человек, совершающий намеренное действие, может дать такое
описание действия, которое укажет на его цель, а знание этой цели относится
не к предшествующим событиям или причинам действия, а к самому смыслу
действия как намеренного. «Намеренный» в таком случае означает
определенную форму описания события – описание через указание цели,
основания. Человек, отвечающий на вопрос об основаниях, дает особое
описание своего действия, а не занимается интроспекцией.
Таким образом, Энском вслед за Витгенштейном и Райлом продолжает
линию «депсихологизации» в теории действия. Однако она делает это своим,
оригинальным образом. Энском раскрывает смысловую структуру намеренного
действия как практики. Она демонстрирует содержание того, что Витгенштейн
мог бы назвать «правилами», окружающими намеренное действие.199
Тончайшая работа Энском со смыслами намеренного действия постоянно
находится «на грани» перехода к разговору о ментальных состояниях в стиле
психологических теорий действия. Она все время удерживает читателя от этого

198
Подобную критику см. также у Райла: Райл Г. Понятие сознания / Пер. с англ. Общая ред. В. П. Филатова. —
М. : Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. С. 94.
199
К сожалению, мы не может позволить себе обсуждение этических и личностных мотиваций теории действия
Энском, которые непосредственно связаны с её католической верой. Узнать об этом можно из не раз
упомянутого выше «Учебника» по «Намерению»: Wiseman R. Routledge Philosophy Guidebook to Anscombe’s
Intention. London: Routledge, 2016. Ch. 1-2.
 66

перехода, однако это требует специальных усилий. Нужно постоянно

напоминать себе, что цель изысканий не психология принятия решений, а
смысл намеренного действия как такового. Между тем, где тонко, там и рвется.
1.2.4 Навстречу КТД
Витгенштейн, Райл и Энском отвергали базовую интуицию каузализма,
согласно которой причины действия являются его основаниями и могут его
рационализировать. Однако каждый делал это своим оригинальным путем.
Таким образом, говоря об анти-каузалистском консенсусе следует помнить, что
этот консенсус имел весьма разные позитивные основания. Здесь мы имеем
дело с активным поиском, который отвергает догматический психологизм
менталистского словаря и пытается обнаружить альтернативные пути анализа
действий.
Стоит отметить, что Витгенштейна, Райла и Энском мало интересует
вопрос о том, детерминистически или индетерминистически обусловлено
действие, поскольку намеренное действие в целом отличается от
непроизвольных движений вовсе не своими каузальными антецедентами в
психике агента. Последние являются предметом забот скорее психологов,
нежели философов. Принципиальная позиция каузальной теории действия, а в
особенности индетерминистических теорий действия, напротив, состоит в том,
что причинность имеет значение. От того, каковы причины действия и как они
связаны с действием, зависит, свободен ли агент, ответственен ли он за свои
действия, может ли он обладать подлинным моральным достоинством. Исходя
из этих соображений, всякая попытка нерефлексивно использовать идеи
Витгенштейна, Райла или Энском для «корректировки» каузальной теории
действия обречена на провал: проблемы каузальной теории действия
бессмысленно решать, делая её некаузальной теорией действия. Последнее
просто означает отказ от данного подхода. Более продуктивной стратегией
может быть концептуальное различение смысловых структур намеренного
 67

действия и его психологических оснований. Этот ход мы и обнаружим далее в

теории Дэвидсона.
Здесь стоит сделать еще одно замечание, которое относится скорее к
мировоззренческим вопросам, однако имеет существенное значение для
понимания последующих событий в аналитической философии действия.
Исключение какого-либо объекта из сферы действия причинных объяснений
имеет существенные последствия для перспектив его познания, точнее, для
перспектив его естественно-научного познания. Если описание действия как
продукта психических или физических причин не дает полного знания о нем,
более того, не может зафиксировать самое существенное в нем с этической
точки зрения, мировоззренческий проект натурализации картины мира, а также
позитивистский идеал методологического единства научного знания
оказываются в серьезной опасности. Мориц Шлик в этой связи даже предлагал
рассматривать этические вопросы сквозь призму психологии, устанавливающей
реальные каузальные закономерности функционирования психики.200
Если правы Витгенштейн и Энском, подобная каузалистская перспектива
неадекватна самой сути намеренного действия. Райл предложил проект
радикального перевода менталистского словаря, который позволял бы
экстернализировать теорию действия. Однако, как представляется, его проект,
если отнестись к нему достаточно внимательно и серьезно, был столь
радикален, что его применение потребовало бы тотального пересмотра всего
терминологического аппарата наук о человеке, а также, что самое сложное,
трансформацию ставшего типичным в англо-американской аналитической
философии способа мышления о действиях человека. Томистская теория
Энском подводит к понятию целевой причины действия, однако последнее
также весьма трудно интегрировать в натуралистическую перспективу.
Таким образом, рассмотренные теории действия были весьма плохо
совместимы с натуралистической, сциентистской перспективой, которая,

200
Шлик М. Вопросы этики // ЛогоС. 2008. №1. С. 188-206.
 68

однако, была и остается в высшей степени популярна среди аналитических

философов. Когда Дэвидсон пишет, что Гемпель плыл против потока красных
книжечек, стоит учитывать, что красные книжечки плыли против волн
физикалистского сциентизма.
1.3. КТД Дональда Дэвидсона
Каузальную теорию Дэвидсона можно смело назвать мейнстримом
аналитической философии действия, начиная с 70-ых годов XX века вплоть до
сегодняшнего дня.201 Элементы этой теории вводились Дэвидсоном
постепенно, а затем регулярно пересматривались в связи с обнаружившимися
проблемами. В хронологическом порядке возникновения эти элементы можно
обозначить следующим образом: 1) концепция причин действия как его
оснований;202 2) концепция логической формы предложений о действиях;203 3)
концепция индивидуации событий.204 Мы сосредоточимся на первом, ключевом
для каузальной теории действия, элементе его подхода и от него перейдем к
метафизическим основаниям каузальной теории действия.205
Основная задача статьи «Действия, причины и основания» — доказать,
что причины действия рационализируют его и являются его основаниями.
Дэвидсон предполагает, что основание может рационализировать действие,
только если оно указывает на нечто, «к чему агент стремился в своем действии
или думал, что стремился, — некоторую характеристику, последствие или
аспект действия, который агент желал, ценил, считал дорогим, полагал

201
Aguilar J.H., Buckareff A.A. The Causal Theory of Action: Origins and Issues // Causing Human Actions: New
Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar and A.A. Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press,
2010. P. 1; Dancy J., Sandis C. Introduction to Part I // Philosophy of action: An Anthology / ed. by J. Dancy J. and C.
Sandis. Willey-Blackwell, 2015. P. 5.
202
Davidson D. Actions, Reasons and Causes // The Journal of Philosophy. 1963. Vol. 60, No. 23. P. 685-700.
203
Davidson D. The Logical Form of Action Sentences // The Logic of Decision and Action / ed. by N. Rescher.
Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1967.
204
Davidson D. The Individuation of Events // Essays in Honor of Carl G. Hempel / ed. by N. Rescher. Dordrecht: D.
Reidel, 1969. P. 216-234.
205
Стоит отметить, что основы подхода Дэвидсона к метафизике причинности и тождеству событий есть уже в
«Действиях..», а первая специальная статья Дэвидсона на данную тему вышла в 1967 году, см.: Davidson D.
Causal Relations // The Journal of Philosophy. 1967. Vol. 64, No. 21. P. 691–703.
 69

обязательным, выгодным, необходимым или приемлемым».206 Дэвидсон

объединяет все подобные элементы в категорию «установок в пользу» (pro
attitudes) определенного действия. В эту категорию входят столь разнородные
элементы как «желания, моральные взгляды, эстетические принципы,
экономические предрассудки, социальные конвенции»207. При этом установки
могут относиться и к устойчивым чертам характера, и к внезапным
желаниям.208
Помимо установок в пользу некоторого действия агент должен быть
убежден (т.е. иметь убеждение), что данное действие позволит достичь
желаемого. Совокупность установки в пользу действия и убеждения образует
«первичное основание» (primary reason) действия.209 Далее Дэвидсон
формулирует два тезиса, которые он собирается обосновывать в своей работе:
«1. Чтобы понять, как основание какого бы то ни было рода рационализирует
действие, необходимо и достаточно, чтобы мы понимали, по крайней мере в
общих чертах, как можно сконструировать первичное основание.
2.Первичное основание для действия является его причиной»210.
Дэвидсон начинает обоснование первого тезиса с примера. Представим,
что человек пришел домой и нажал на переключатель, включив свет. Тем
самым он, сам того не зная, спугнул грабителя. Указывая основание своих
действий, этот человек может сказать, что хотел включить свет, но не то, что он
хотел спугнуть грабителя. Здесь Дэвидсон пользуется идеей Энском: одному и
тому же событию можно дать различные описания.211 В одном из описаний
действие будет рационализироваться основанием, в другом нет. Исходя из этих
соображений Дэвидсон предлагает следующее определение первичного
основания:«R является первичным основанием того, почему агент совершил

206
Davidson D. Actions, Reasons and Causes // The Journal of Philosophy. 1963. Vol. 60, No. 23.P. 685. Заметим, что
уже в этом положении он расходится с Энском, Витгенштейном и Райлом, которые скорее старались
продемонстрировать иррелевантность вопросов о душевной жизни агента в контексте исследования действия.
207
Ibid. P. 686.
208
Ibid.
209
Ibid.
210
Ibid.
211
Ibid. 687.
 70

действие А в определенном описании, только если R состоит из установки

агента в пользу действий, которые обладают определенным свойством, и
убеждения агента, что [действие] А в данном описании имеет это
свойство212».213
Таким образом, рационализируется не событие вообще, а определенное
описание события, то, которое фигурировало в первичных основаниях агента.
Заметим далее, что в данном определении установка агента относится к
множеству действий, а убеждение – к конкретному действию. Между тем, в
указанном выше примере может сложиться впечатление, что желание человека
включить свет относилось ко вполне конкретному действию, а не ко множеству
возможных действий. Однако для Дэвидсона принципиально это несовпадение
между объектом желания (множеством событий с данным свойством) и
действием (конкретным событием с данным свойством). Это несовпадение, как
мы увидим далее, позволяет разделить желание и действие с логической и
онтологической точки зрения. В теории Энском намеренное действие как
намеренное не зависело от чего-либо, существующего отдельного от него.
Удостоверение действия как намеренного относилось к практике, вопросу об
основаниях, однако не вопрос делал действие намеренным, а действие было
таково, что вопрос был применим. Смысловая структура намеренного действия
была устроена по законам практического силлогизма, связывающего посылки и
заключение. Желание, которое входило в первую посылку силлогизма, было
той целью, в связи с которой агент действовал, оно не означало некоего
предшествующего ментального состояния.
Далее, Дэвидсон стремится доказать, что ошибочно полагать
предложения «Я включил свет» и «Я хотел включить свет» относящимися к

212
К примеру, установка относится ко всем действиям со свойством Х, а убеждение – к конкретному действию
А со свойством Х. Установка «Я хочу утолить голод» относится к множеству действий, которые могут утолить
голод. Убеждение «Если съесть булочку, голод пройдет» относится к конкретному действию (съесть булочку),
которое обладает желаемым свойством (утолять голод).
213
Ibid.
 71

одному событию.214 Во-первых, если утверждение «Я включил свет» истинно,

событие включения света имело место, но истинность «Я хотел включить свет»
не означает, что событие включения света имело место (с точки зрения
Дэвидсона).215 Соответственно, онтологически наличие одного события
(желания), не означает автоматически наличия другого (действия). Во-вторых,
между предложениями нет необходимой логической связи, поскольку из «Я
хотел включить свет» не следует «Я включил свет». В-третьих, Дэвидсон
указывает, что событие, которое имело место, если суждение «Я включил свет»
истинно, не может быть интенциональным объектом (intentional object) желания
«Я хотел включить свет». Первое (действие) обладает множеством конкретных
характеристик: время начала, детали движения руки, длительность и т.п.,
которыми не обладает интенциональный объект желания «Я хотел включить
свет». Иначе говоря, соответствующее желание может быть удовлетворено
множеством нумерически различных действий.216 Таким образом, Дэвидсон
онтологически и логически разделяет основания и действия. Мы можем понять,
насколько это существенно для его главного тезиса, поскольку, если основание
и действие обозначают один объект или связаны необходимой логической
связью, одно не могло бы быть причиной другого, во всяком случае, причиной
в том смысле, в каком одни физические или психические события являются
причиной других физических или психических событий.217
Стоит подчеркнуть, что подход Дэвидсона является в данном аспекте
зеркальной противоположностью теории Энском. Возьмем пример с
включением света. Действию, с помощью которого был включен свет, можно
дать несколько описаний: «Щелчок переключателем» и «Включение света». В
перспективе Энском «щелкнул переключателем» является средством для

214
Такой ход мы видели у Энском: действие выражает намерение. В это смысле «Я щелкнул переключателем»,
«Я включил свет» и «Я хотел включить свет» могут быть разными описаниями одного события. При этом одно
из описаний вполне может быть основанием этого действия.
215
Ibid. P. 687-688.
216
Ibid. P. 688.
217
Разумеется, в данном случае можно использовать понятие целевой причины, которое, однако, как уже было
сказано не вполне «настуралистично».
 72

достижения цели «включил свет», однако это описания одного реального

события. К щелчку переключателя применимо описание «включение света»,
так как агент хочет включить свет, однако это желание включить свет не
является чем-то отдельным от действия по включению света, агент хочет
включить свет в соответствующем смысле только постольку, поскольку он
совершает определенное действие, – щелкая переключателем, включает свет.
Рациональность действия зависит от такого рода его смысловой структуры, а не
от наличия у него логически и онтологически отдельного основания.
Удостоверением основания является вопрос об основаниях: если спросить
агента «Зачем ты щелкнул переключателем?», он ответит «Я хотел включить
свет». Однако «хотел» будет обозначать не некое ментальное состояние, но
внутреннюю характеристику действия, а именно то описание действия, которое
входит в состав практического силлогизма, структурирующего действие.
Разумеется, связанность действия практическим силлогизмом никак не зависит
от мыслей о его посылках или других психологических событий.
Дэвидсон строит свою стратегию на разрыве этой связи. Желание
существует отдельно от действия, они онтологически отличны. Из истинности
суждения о желании нельзя с логической необходимостью перейти к
истинности суждения о действии, они логически независимы. Дэвидсон по сути
психологизирует218 практический силлогизм Энском, связывая первую посылку
с желанием, а вторую посылку с убеждением агента. И желание, и убеждение
предшествуют действию во времени и являются психологическими
состояниями агента. Напротив, в теории Энском посылки силлогизма не
соответствовали каким-либо психологическим состояниям агента.
Далее, Дэвидсон замечает, что указание первичного основания целиком
обычно не требуется при коммуникации.219 Так, на вопрос об основаниях для

218
Стоит уточнить, что в данном случае речь не идет о редукции логической структуры практического
силлогизма к отношениям между психологическими состояниями. Скорее, Дэвидсон описывает параллельную
структуру психологических состояний (событий), которые, в определенных описаниях, «отражают» структуру
практического силлогизма.
219
Ibid. P. 688
 73

действия можно указать только желание или только убеждение, согласно

которому некоторое действие сможет удовлетворить это желание.
Недостающий компонент в большинстве случаев будет очевиден. К примеру,
на вопрос: «Зачем ты ешь булочку?» Можно ответить и: «Я хочу есть»
(желание), и «Булочка утоляет голод» (убеждение). Указание только желания
будет естественнее, чем указание и желания, и убеждения. Кроме того, в
данном примере «Я хочу есть» указывает не непосредственно на булочку,
потому не может, строго говоря, считаться причиной поедания именно
булочки. Однако в повседневной коммуникации ответ «Я хочу есть булочку,
поскольку голоден, и считаю, что поедание булочки как действие обладает
достаточными свойствами для утоления голода» был бы странен. При этом
Дэвидсон отрицает необходимость вводить какой-то специальный шаг,
логический или психологический, для перехода от цели (утоления голода), к
средству (поеданию булочки).220 В этом смысле достаточно, чтобы действие как
таковое позволяло достичь желаемой цели в рамках убеждений агента. Этот ход
вновь позволяет Дэвидсону не включать в свою теорию телеологических
концептов.
Каково же место понятия «намерение» в теории Дэвидсона? Дэвидсон
разделяет понятие первичного основания и понятие намерения. Знание
первичного основания достаточно для того, чтобы знать намерение. Однако
намерения можно понимать и не имея полной информации о первичных
основаниях.221 Если муж идет на балет с намерением порадовать жену, у него
должна быть некоторая установка в пользу того, чтобы порадовать жену,
однако тип этой установки – долг, радость, любовь – не обязательно должен
быть известен для общего понимания намерения. Поэтому понятие намерения
вообще имеет собирательное значение и не относится к конкретному событию,
состоянию, сущности. Описание действия посредством намерения дает новое

220
Ibid.
221
Здесь Дэвидсон вновь принципиально расходится с Энском. Для последней цель намеренного действия была
основанием его понимания, тем описанием, в котором действие и является намеренным.
 74

описание действия в связи с его основаниями. Так, на вопрос «Зачем ты идешь

на балет?» человек может дать новое описание действия «Я намереваюсь
порадовать жену». Кроме того, как замечает Дэвидсон, иногда указание на
желаемый результат лучше всего объясняет действие. «Зачем ты идешь на
балет? – Жена порадуется». В данном случае, по сути, указывается элемент
убеждения, входящего в первичное основание: «Если пойти на балет, жена
порадуется». Таким образом, Дэвидсон пытается радикально девальвировать
ценность понятия намерения в теории действия. Последующее развитие его
собственного подхода покажет, однако, что понятие намерения все же
оказывается очень полезным при анализе смысловой структуры действия.
Отдельно Дэвидсон рассматривает вопрос об отношении объяснения
действия и оправдания действия. Действие окажется оправданным, если
события подтвердят лежащее в его основе убеждение. К примеру, если жена
действительно обрадовалась балету, действие оказалось оправданным. Однако
отношение объяснения (рационализации) и отношение оправдания не
симметрично. Так если действие оправдано, то оно имеет объяснение. Однако
не всякое рационально объяснимое действие может быть оправдано.222 К
примеру, если жена терпеть не может балет, поведение мужа объяснимо,
однако не оправдано.
На этом Дэвидсон заканчивает обоснование первого тезиса: первичное
основание рационализирует действие. Заметим, что Дэвидсон также, как и
Витгенштейн, Райл и Энском, обращается к реальным практикам. Однако его
цель обосновать ими свою психологическую (поскольку первичные основания
относятся к психологическим состояниям) теорию действия, а не
«депсихологизировать» исследование.
Вторая задача Дэвидсона – обосновать причинность оснований.
Необходимо показать, что основания действия также являются его причинами.
Основания позволяют рационализировать действие. Рациональное объяснение

222
Ibid. P. 690
 75

показывает, с какой целью человек действовал, в виду чего и зачем. Однако это
оправдывающее «в виду», цель действия, на первый взгляд, описывается только
телеологическими объяснениями, ссылается не прошлое, до действия, а на
нечто в будущем, результат действия. Поскольку причинные223 объяснения
указывают на нечто предшествующее объясняемому событию, они не могут
зафиксировать этот элемент целенаправленности действия, включить его в
структуру объяснения. Дэвидсон пытается показать обратное. Он начинает со
следующего наблюдения: используя установку и убеждение из первичного
основания, мы всегда можем построить посылки конкретной
рационализирующей структуры — практического силлогизма, в котором
действие будет следовать из посылок.224 В этом смысле объяснение действия
через основания всегда придает ему, хоть и самую минимальную,
рациональность: человек может указать, с каким убеждением он действовал,
какое желание его направляло. Собственно, первичное основание в теории
Дэвидсона и сконструировано таким образом, чтобы рационализировать
действие в указанном слабом смысле. При этом ничто не мешает его элементам
(убеждению и установке в пользу действия) быть причинами действия,
поскольку убеждения и установки в пользу действия предшествуют ему.
Таким образом, Дэвидсон переводит атемпоральность логической структуры
практического силлогизма во вполне темпоральное измерение психологических
событий. За логическое, рациональное описание действия отвечает структура
практического силлогизма, содержащая, в качестве посылок, описание
убеждения и желания агента. За психологическое, каузальное описание
отвечает причинная структура, в которую входят убеждения и желания как
ментальные причины действия.
Далее, Дэвидсон переходит к своему главному аргументу в пользу
причинности оснований. Допустим, причины действия могут быть его

223
Под причинными объяснениями здесь понимаются исключительно объяснения посредством действующей
причины.
224
Ibid.
 76

основаниями. Однако зачем их отождествлять? Зачем утверждать, что причины

действия суть его основания? Если у агента есть некоторые установки и
убеждения, они могут рационализировать действие. Однако в пользу одного и
того же действия у него могут быть разные пары «убеждение-установка». В
таком случае требуется некоторый принцип дифференциации оснований. Надо
отделить релевантные основания действия от тех, которые, хотя и имели место,
или в принципе могли бы рационализировать действие, все же не являются его
действительными основаниями. Дэвидсон утверждает, что именно каузальная
связь между основаниями и действиями позволяет отличать действительно
рационализирующие основания от лишь потенциально рационализирующих
оснований.225
Он рассматривает витгенштейнианскую альтернативу: понимание
оснований действия — это понимание правил, конвенций и практик, в которые
оно вписано. Дэвидсон соглашается, что основание дает описание действия,
включающее его в более широкий контекст.226 Однако он считает ложными
следующие аргументы (реконструкция):227
Аргумент 1:
1. Основание является лишь переописанием действия.
2. Причины и действия (effect) существуют отдельно.
Следовательно, причины не являются основаниями.
Аргумент 2:
Включение действия в более широкий контекст объясняет его
Следовательно, мы понимаем почему контекст объясняет его.
Мы видели, как Дэвидсон подготавливал атаку на первый аргумент: 1) он
согласился с тем, что действие может быть дано в разных описаниях, 2) связал
основания с конкретным описанием. 3) логически и онтологически разделил
основание и действие, 4) показал, как основания, существуя отдельно,

225
Ibid. P. 691.
226
Ibid.
227
Ibid. P. 692.
 77

рационализируют действие. Отсюда он вышел на проблему: как определить

подлинные основания и предложил решить её с помощью причинного
отношения между действием и основаниями. Заметим, что проблема как
таковая может возникнуть только в случае онтологического разделения
действия и оснований: только разделив референты описаний оснований и
референты описаний действий можно поставить проблему соответствия
оснований и действий. Таким образом, Дэвидсон отрицает первую посылку
аргумента 1 (основания действия – описания действия) и показывает, как
причины могут быть рационализирующим основанием.
Второй аргумент, с точки зрения Дэвидсона, также не работает. Контекст
включает и действие, и основание, но как объяснить, что именно данное
основание объясняет данное действие? В каком отношении контекст состоит с
действием, почему он может его объяснить? Возможно, сам Витгенштейн
ответил бы Дэвидсону так: «Вот в чем наша ошибка: мы ищем объяснение там,
где факты следует рассматривать как "прафеномены". То есть там, где
требуется сказать: играется такая-то языковая игра».228 Однако Дэвидсон едва
ли счел бы такой ответ удовлетворительным. Он предлагает альтернативу:
между частью контекста и действием имеется причинная связь, если вы,
витгенштейнианцы, считаете, что между контекстом и действием есть другая
связь – укажите на её тип. На этот вопрос можно дать Дэвидсону ответ,
который мы уже рассматривали выше: между релевантным контекстом
(основанием) и действием (в определенном описании) имеется логическая
связь, эта связь фиксируется в практическом силлогизме и может быть
проявлена в ответе на вопрос «Почему?». Однако Дэвидсон уже предложил
обоснование того, что между основанием и действием нет логической связи: из
«Я хотел включить свет» и «Я включил свет» мы можем сделать разные
выводы относительно существования события включения света. Истинностные

228
Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. — М. : Гнозис,
1994. С. 252
 78

значения суждений «Я включил свет» и «Я хотел включить свет» не зависят

друг от друга.229
Далее аргумент Дэвидсона можно реконструировать очень просто:230
1. В моей теории между действием и контекстом (первичными
основаниями) имеется каузальная связь.
2. Моя теория показывает, каким образом и какая часть контекста действия
(первичные основания) рационализирует данное действие
3. Альтернативные (витгенштейнианские) теории не могут объяснить,
почему контекст рационализирует действие.
Следовательно, моя теория лучше альтернативных.231
Затем Дэвидсон рассматривает серию возражений:
1) Первичные основания являются состояниями или диспозициями, а не
событиями, потому они не могут быть причинами.232
Ответ: Во-первых, диспозиции и состояния часто указываются в качестве
причин событий: «Мост упал из-за структурного дефекта». Во-вторых,
первичные основания часто являются именно событиями: внезапное желание,
ощущение жажды и т.п.
2) Действию не предшествуют какие-то особых, выделяющие его события.
(Эту позицию мы уже не раз встречали ранее).233
Ответ: у других типов событий тоже нет каких-либо особых, постоянных типов
причин: причиной падения моста может быть множество различных событий и
мосты не падают регулярно от одного и того же типа причин.
3) Основание и действие логически неразделимы, причина и действия
логически раздельны, следовательно, причины не являются основаниями.234

229
Выше мы уже писали, что Дэвидсон понимает желание принципиально иным образом, нежели его понимает
Энском. Желание, которое входит в практический силлогизм у Энском просто не может не сопровождаться
действием, иначе оно не будет желанием.
230
Ibid. P. 693.
231
Далее Дэвидсон уточняет, что практический силлогизм как структура не позволяет обнаруживать
значимость тех или иных оснований, потому не может быть адекватной основной для научных объяснений или
нормативного описания процесса принятия решений. См. Ibid. P. 697.
232
Ibid. P. 693-694.
233
Ibid. P. 694-695.
234
Ibid. P. 695-696.
 79

Ответ: основание и действия логически и онтологически разделены, Дэвидсон

повторяет аргументацию, рассмотренную выше. Однако он также делает
существенное добавление: каузальные отношения также могут быть
логическими, все зависит от описания релевантных событий. Возьмем
суждение «А является причиной Б», «А»=«причина Б», подставим «причина Б»
на место «А», получится аналитическое суждение: «Причина Б является
причиной Б». Истинность каузального суждения зависит от референтов
терминов, которые в него входят, однако его форма (аналитическая или
синтетическая), по мнению Дэвидсона, зависит от описания этих референтов.235
При этом, согласно определениям Дэвидсона, основание рационализирует
действие только в конкретных описаниях. Таким образом, основание и
действие могут быть логически связаны в одних описаниях и не связаны в
других. Следовательно, между ними нет такой необходимой логической связи,
связи, которая имела бы место при любых описаниях. Однако в некоторых
описаниях основания и действия могут образовывать логическую структуру
практического силлогизма.236
4) Человек знает об основаниях своих действий непосредственно, без
помощи наблюдений или индукции, однако знание о каузальных связях не
достигается подобным образом. Следовательно, отношение действий и
оснований не может быть отношением причины и действия.237
Ответ: Во-первых, мы можем заблуждаться относительно того, какие
мотивы в действительности направляли наши действия. К примеру, мы можем
сомневаться, был ли наш поступок альтруистически или эгоистически
мотивирован. Таким образом, знание об основаниях также не является

235
Ibid.
236
Здесь следует отметить, что Дэвидсоновское понимание практического силлогизма во многом параллельно
функционалистским трактовкам философии Аристотеля. См.: Granger H. Aristotle's Idea of The Soul. Dordrecht:
Reidel, 1996. Ch.3.
237
Ibid. P. 699. Здесь мы намеренно изменяем порядок рассмотрения возражений Дэвидсона для удобства
перехода к вопросам метафизики действия.
 80

безошибочным.238 Кроме того, мы можем принять некоторые факты в качестве

свидетельства (основания для индуктивного заключения) того, каковы в
действительности были наши мотивы. Таким образом, знание об основаниях
также может быть получено на основании индукции. Хотя обычно мы и не
полагаемся на индукцию и наблюдения, отсюда не следует, что наши основания
не связаны с действием каузально. Второе замечание Дэвидсона связано со
следующим возражением:
5) а является причиной b, если события типа А регулярно следуют за
событиями типа Б. Однако действия не следуют за желаниями (в широком
смысле желаний) регулярно. Следовательно, мы не можем считать, что желания
являются причинами действия.239
Ответ: каузальные законы необходимы для каузальных объяснений, но не
необходимы для рациональных объяснений. Дэвидсон указывает на то, что
незнание каузальных законов не исключает того, что одно рационализирует
другое. Более того, такие каузальные законы в действительности имеют место.
Данные законы могут связывать физические описания тех событий, которым
соответствуют ментальные описания в терминах первичных оснований. При
этом законы, связывающие физические описания событий, позволяют делать
точные предсказания.240
Здесь необходимо сделать краткое отступление в область метафизики
причинности и философии сознания. Позиции Дэвидсона в обеих этих областях
тесно взаимосвязаны. Причем первичную роль, с нашей точки зрения, играет
именно теория действия. По крайней мере с хронологической точки зрения
именно теория действия предшествовала разработке Дэвидсоном проблем
метафизики причинности241 и философии сознания242. В дальнейшем Дэвидсон

238
Вновь отметим различие позиции Дэвидсона и позиций Энском и Витгенштейна. Последние отрицали
возможность того, что агент не знает имеющих место оснований своего действия. Различие опять же
обусловлено разрывом онтологического тождества оснований и действия у Дэвидсона.
239
Ibid. P. 696-698.
240
Ibid. Это мнение Дэвидсона вписывает его позицию в метафизику детерминизма, и имеет ключевое значение
в контексте первых двух глав нашего исследования, к пониманию его значения мы будем двигаться вплоть до
конца второй главы.
241
Davidson D. Causal Relations // The Journal of Philosophy. 1967. Vol. 64, No. 21. P. 691–703.
 81

сформулирует позицию аномального монизма, в рамках которого отсутствие

строгих психических законов фундировано наличием строгих физических
законов и тождеством между ментальными и физическими событиями. Иначе
говоря, не существует строгих законов связи оснований и действий, поскольку
это ментальные события (описания событий в менталистских терминах), но
такие законы существуют, поскольку это физические события (описания
событий в физических терминах).243
В дискуссии о причинности Дэвидсон занимает особую позицию между
сингуляризмом (наличие причинных связей зависит от свойств конкретных
объектов в конкретном случае) и генерализмом (наличие каузальных связей
зависит от наличия многих случаев причинной связи, которые описываются
универсальным законом). Дэвидсон полагает, что истинность суждений о
причинности хотя и зависит от наличия законов, однако знание таких законов
не является обязательным для суждения о причинности. Иначе говоря, если «а
является причиной b» истинно, то должен быть закон типа «Все А являются
причинами всех Б». Однако знать точный закон для знания о причинности нет
нужды.244 Это не является необходимым постольку, поскольку, хотя понятийно
мы фиксируем связи между событиями, давая им описания, тем не менее,
каузальная связь имеется между реальными конкретными событиями, а не
описаниями (между ними связь может быть логической) или типами.
Соответственно, если наши описания не дают оснований для суждения о
регулярности, это не значит, что между реальными событиями как таковыми
нет причинного отношения. Более того, если оно имеет место, то в
определенном описании все события этих типов (типы фиксируются
описаниями) будут каузально связаны. Таким образом, с позиции Дэвидсона
мы может утверждать, что некоторые события каузально связаны, не зная при

242
Davidson D. Mental Events // Experience and Theory / ed. by L. Foster and J. W. Swanson. London: Duckworth,
1970. P. 79-101.
243
Ibid.
244
Эта идея есть уже в «Действиях…» см.: Davidson D. Actions, Reasons and Causes // The Journal of Philosophy.
1963. Vol. 60, No. 23. P. 698-699.
 82

этом каузального закона, на основании которого они связаны, но предполагая,

что он есть. Иногда критики Дэвидсона называют такие законы «фантомными»
(phantom laws).245 В пользу своей позиции Дэвидсон приводит то соображение,
что наличие каузальных связей между событиями часто является для нас
очевидным, даже если мы не знаем каузального закона. К примеру, можно
судить, что удар камня стал причиной того, что стекло разбилось. Однако это
суждение не требует знания подлинных каузальных законов, которые
описывают происходящее.246
Понимание теории действия Дэвидсона дает ключи и к его теории
аномального монизма, и к его трактовке основных проблем метафизики
причинности.247 Аномальный монизм Дэвидсона может объяснить, почему
рационализация, с одной стороны, требует каузальных связей, с другой
стороны, не требует их. Каузальные связи требуются, чтобы отсеять
релевантные основания из контекста и, тем самым, выгодно отличить
каузальную теорию действия от некаузального витгенштейнианства. Однако
жесткие, регулярные каузальные связи между основаниями в их
рационализирующем описании и действиями не требуются, поскольку
психические события не связаны строгими законами248. Напротив, строгие
законы присутствуют в физике и позволяют связать физические описания
событий.
Последним элементом в связи между каузальной теорией действия,
аномальным монизмом и теорий причинности является теория индивидуации

245
Scriven M. Causation as Explanation // Noûs. 1975. Vol. 9, No. 1. P. 8.
246
См. Davidson D. Causal Relations // The Journal of Philosophy. 1967. Vol. 64, No. 21. P. 691–703.
247
См. Davidson D. Mental Events // Experience and Theory / ed. by L. Foster and J. W. Swanson. London:
Duckworth, 1970. P. 79-101.
248
В специальной литературе иногда можно увидеть мнение, согласно которому Дэвидсон допускает наличие
строгих (strict) индетерминистических законов. В пользу этого тезиса дается ссылка на стр. 219 статьи
«Ментальные события» из сборника «Essays on Actions and Events» (Davidson D. Mental events // Essays on
actions and events. Oxford University Press, 1980. P. 207-227.). Однако на указанной странице не содержится
никаких свидетельств в пользу этого тезиса. Хотя Дэвидсон и допускает, что мир может быть
индетерминистическим, соответственно, лучшая возможная теория может быть вероятностной, он не
утверждает и даже не предполагает, что строгий закон (strict law) может быть вероятностным. Скорее
возможно то, что наилучшая возможная теория не будет включать строгих детерминистических законов, а
лишь нестрогие индетерминистические.
 83

событий Дэвидсона.249 Выше мы уже не единожды обсуждали идею о том, что

каждое действие имеет множество описаний. Однако уже Энском поставила
вопрос, почему они являются описаниями одного действия, а не нескольких
разных действий. К примеру, некий человек А нажимает на кнопку лифта.
Этому действию может быть дано несколько описаний: «А двигает рукой», «А
нажимает на кнопку», «А вызывает лифт». Как определить, что эти описания
относятся к одному событию, а не к трем разным событиями? Каковы условия
самотождественности этого события? Сколько действий совершил агент?
Проблему можно дополнить, введя в описание наречия, описывающие образ
выполнения действия (к примеру, «медленно», «быстро», «прилежно»). Таким
образом возникает огромное количество описаний. Но есть ли нечто единое, к
чему они относятся?
Дэвидсон предлагает определять события по их причинам и действиям
(effects)250. Х=Y, если Х и Y имеют одни и те же причины и действия. Его отказ
от идеи Куайна, согласно которой индивидуация событий осуществляется на
основании их пространственно-временного положения251, обусловлен
вниманием к тем случаям, когда два события могут занимать одно
пространственно-временное положение. К примеру, вращение мяча («мяч
вращается») и его нагрев («мяч нагревается). Определить, является ли нечто
одним событием или несколькими можно определив их причины и следствия.
Если они совпадают, событие одно, если нет – нет. Причины того, что мяч
вращается, вполне могут быть отличны от его нагревания. В случае с действием
наличие определенных причин и последствий позволяет четко выделить
действие, не растворив его в описаниях.

249
См. Davidson D. The Individuation of Events // Essays in Honor of Carl G. Hempel / ed. by N. Rescher. Dordrecht:
D. Reidel, 1969. P. 216-234.
250
В данном случае мы используем «следствие» вместо обычного в данной работе «действия», во избежание
смешения действия как каузального термина и действия как акта.
251
Quine W. V. O. Word and Object. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 1960. В современной дискуссии
популярна позиция Дж. Кима: события определяются упорядоченной тройкой (объект, свойство, время), т.е.
событие является проявлением (инстанциированием, экземплифицированием) объектом свойства в
определенное время. См. Kim J. Events as Property Exemplifications // Action Theory / ed. by M. Brand and D.
Walton. Dordrecht: Reidel, 1976. P. 159–177.
 84

Таким образом, в каузальной теории действия Дэвидсона осуществляется

радикальная трансформация теории действия Энском. В частности, Дэвидсон
психологизирует логическую структуру практического силлогизма. Он
использует идею Энском о различии между событием и его описанием. Давая
психологическую интерпретацию желания из первой посылки, он разрывает
логическую связь желания и действия. Далее, Дэвидсон связывает посылки
практического силлогизма с ментальными состояниями агента, а заключение с
действием. Это позволяет ему поставить вопрос о выделении из контекста
действия релевантных для его рационализации оснований. Предлагая
каузальную интерпретацию связи между основаниями и действиями, Дэвидсон
указывает принцип дифференциации существенных оснований от
несущественных.
Однако для обоснования собственно каузальности данной связи ему
требуется различить физические и ментальные описания событий: между
первыми есть жесткая регулярная связь, которую принципиально возможно
зафиксировать в универсальном каузальном законе, даже если он еще
неизвестен человечеству. Между ментальными описаниями событий такой
связи нет, однако они играют не причинную, а рационализирующую роль,
поэтому данное обстоятельство не является проблемой.
1.4. Развитие и основные проблемы КТД
Дэвидсон неоднократно модифицировал свою теорию под влиянием
критики оппонентов и собственных размышлений. Наибольшие изменения
были связаны с вопросом о месте намерения. Если в первой каузальной теории
1963 года намерения фактически редуцировались к первичным основаниям, то
в последней подробной статье о намеренном действии 1978 года Дэвидсон
делает намерение автономным и от желаний, и от суждений.252 В целом
динамику эволюции теории действия Дэвидсона можно описать как

252
Davidson D. Intending // Philosophy of History and Action / ed. by Y. Yovel. Dordrecht: Reidel, 1978. P. 83.
 85

постепенное осознание важности понятия намерения.253 Тем не менее,

решающее влияние на последующую судьбу аналитической философии
действия оказали именно «Действия..» 1963-го года. В частности, защита тезиса
о тождестве оснований и причин действия.
Стоит отметить, что большинство современных сторонников каузальной
теории действия также включают в свои подходы концепт намерения.254
Подобная роль намерения, как представляется, связана с целым рядом функций,
которые не могут быть описаны только понятием первичных оснований (парой
желание-убеждение). Во-первых, намерения позволяют структурировать
деятельность человека во времени: формируя намерение, мы строим планы.
Первичные основания в исходной теории Дэвидсона непосредственно,
причинно ведут к действию. В современных каузальных теориях действия
первичные основания могут быть причиной намерения относительно будущего,
а не только самого действия.
Во-вторых, намерение сопровождает действие: мы не просто смотрим на
то, как наши руки и ноги делают нечто согласно желаниям и убеждениям.
Намерение есть в действии. В-третьих, формирование намерения завершает
процесс принятия решения перед действием и является его непосредственной
причиной: порой мы не действуем сразу на основе имеющихся желаний, но
взвешиваем разные альтернативы. Результатом принятия решения становится
намерение нечто сделать, соответствующее суждению агента о наилучшей из
альтернатив. Таким образом, намерение обозначает итоговый результат
сомнений агента, его причиной является действенная пара из желания и
убеждения, и само оно является непосредственной причиной действия.
Некоторые индетерминистические каузальные теории действия, как мы увидим
во второй главе, также оперируют понятием намерения, помещая его между
процессом принятия решений и действием.

253
Об развитии понятия намерения у Дэвидсона см., к примеру, Ferrero L. Intention // A companion to Donald
Davidson / ed. by E. Lepore and K. Ludwig. Oxford: Wiley-Blackwell. 2013. P. 75-89.
254
См. Bratman M. Structures of Agency: Essays. New York: Oxford University Press, 2007; Mele A. Springs of
Action. Oxford: Oxford University Press, 1992.
 86

Однако каузальная теория действия столкнулась с рядом серьезных

проблем, которые теоретики пытаются разными путями решить уже многие
десятилетия. Наиболее известная из этих проблем: отклоняющиеся каузальные
цепи.255 Пример данного типа ситуаций указал сам Дэвидсон:
«Скалолаз может желать избавиться от опасности, с которой связано удержание
веса другого человека на тросе, и знать, что, ослабив хват, он может избавиться
и от веса, и от опасности. Это убеждение и желание могут настолько
нервировать его, что станут причиной ослабления хвата, однако при этом
вполне возможно, что он никогда не делал выбор ослабить хват и не ослаблял
его намеренно».256
Данный пример призван проиллюстрировать, каким образом желания и
убеждения могут стать причиной действия, которое, однако, будет
ненамеренным. Очевидно, что желания и убеждения альпиниста как-то
«неправильно» становится причинами его действия, но как тогда правильно?
Убеждение и желание в данном примере собственно являются
непосредственными причинами ослабления хвата, запускают его.257 Решению
этой проблемы посвящены десятки, если не сотни статей. Некоторые
специалисты полагают, что данная проблема не может быть решена в рамках
каузальной теории действия.258 Сам Дэвидсон отчаялся решить эту проблему,
не считая её, однако, основанием для отказа от каузальной теории.259 Стоит
отметить, что во многих случаях отклоняющихся цепей произошедшее с
агентом вообще трудно назвать действием. Дэвидсон показал, как основания,
будучи причинами, рационализируют действие. Однако из его доказательства
не следует, что все события, причинами которых являются убеждения и

255
О данной проблеме см. Stout R. Deviant Causal Chains // A Companion to the Philosophy of Action / ed. by T.
O’Connor and C. Sandis. New York: Wiley-Blackwell, 2010. P. 159-165; На русском языке об этой проблеме писал
С. М. Левин, см. Левин С. М. Предварительные намерения и проблема заблудшей причинности // Философия
науки. 2014. № 3. С. 30-41.
256
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action, Ed. T. Honderich, Routledge, 1973. P. 153-154.
257
Ранее мы уже сталкивались с таким пониманием психической причинности у Энском.
258
Mayr M. Understanding Human Agency. Oxford: Oxford University Press, 2011. Ch.5
259
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action / ed. by T. Honderich. London: Routledge, 1973. P.
153.
 87

желания, являются действиями. Между тем, задача указать на правильный

способ каузации основаниями действия остается.
Стандартным решением проблемы является прояснение связи между
намерением до действия и намерением в действии. Одно должно становиться
причиной другого таким образом, чтобы был возможен «гладкий» переход от
оснований к намерению и далее к действию. Другое решение постулирует
условие «чувствительности» действия к основаниям: конкретные основания
производят не всякое действие, а конкретное действие. Между тем, в случае с
отклоняющимися цепями имеется лишь грубое сходство с содержанием
оснований.260 Стоит отметить, что такого рода решение идет несколько в разрез
с ключевым ходом в стратегии Дэвидсона: основания и действия разделены, и
многие нумерически различные действия удовлетворят одному желанию. Как
представляется, именно понимание важности этого хода не позволило
Дэвидсону использовать ad hoc решения в стиле условия «чувствительности».
В любом случае, стоит отметить, что, хотя концепт намерения и смикшировал
проблему отклоняющихся каузальных цепей, её основания еще требуют
прояснения. Мы вернемся к этому вопросу в четвертой главе.
Другой проблемой каузальной теории действия является «пропавший»
агент. Основания производят намерение, намерение производит действие, но
где, однако, в этой картине активный агент, который контролирует и
инициирует свое поведение? Каузальная теория угрожает растворить агента в
потоке событий и, тем самым, оказаться неадекватной реальному опыту, в
котором действия делаются, а не претерпеваются. Кроме того, каузальная
теория действия склонна редуцировать действия к движениям тела.261 Однако
мы можем не только шевелить конечностями, но и считать, вспоминать,
напевать про себя песню, с трудом воздерживаться от какого-либо действия.

260
Bishop J. Natural Agency: An Essay on the Causal Theory of Action. Cambridge: Cambridge University Press,
1989.
261
См., к примеру, Davidson D. Agency // Agent, Action and Reason / ed. by R. Binkley, R. Bronaugh and A. Marras.
Torronto: University of Torronto Press, 1971. P. 3-25. Во многом подобная редукция связана с идей тождества
ментального и физического, которые отличаются посредством разных форм описания одних событий.
 88

Все это воспринимается как действия, однако с трудом поддается описанию с

помощью аппарата каузалистов.262
Некоторые оппоненты, указывая на пассивность агента КТД, даже
утверждают, что каузальная теория действия вообще не является «историей про
действие».263 Отсюда становятся яснее проблемы каузальной теории действия в
связи с моральной философией: как агент может нести ответственность за
некую развертывающуюся во времени цепь причин, над которой у него
собственно нет контроля. Основная стратегия защиты сторонников КТД от
такого рода возражений – установить иерархические отношения в структуре
личности агента.264 Согласно такого рода подходам «активность» агента
проявляется в том, чтобы подчинить одни желания другим, одни намерения
другим, действовать в соответствии со своими жизненными планами, а не
сиюминутными желаниями.265 Пользуясь старой метафорой: чтобы не
позволить коню страстей опрокинуть колесницу, от возничего требуется
недюжинная ловкость. Однако какие ресурсы имеет каузальная теория
действия для описания деятельности возничего? Не является ли это пустым
морализаторством? К этой проблеме мы также вернемся в четвертой главе
исследования.
Итоги первой главы: на все есть свои причины
Каузальная теория действия представила серьезную альтернативу анти-
каузалистским подходам. Одно из главных её достоинств состоит в том, что она
интегрирует критику анти-каузалистов, объясняя, каким образом причины

262
Подробнее о проблемах ментальных действий в каузальной теории действия см. Duff A. Action, the act
requirement, and criminal liability // Agency and Action / ed. by J. Hyman and H. Steward. Cambridge: Cambridge
University Press, 2004. P. 69-103.
263
Hornsby J. Agency and actions // Agency and Action / ed. by J. Hyman and H. Steward. Cambridge: Cambridge
University Pres, 2004. P. 4. Сама Хорнсби пытается реабилитировать активность действия, закладывая в
структуру каждого действия попытку, которая может быть успешна, а может остаться попыткой. Выше мы
рассматривали Витггенштейновскую критику подобных решений.
264
Об иерархических подходах как способе решения проблемы свободы воли см.: Долгоруков В. В. Субъект
воли: является ли компатибилизм контринтуитивным? // В кн.: Субъект и культура / Отв. ред.: В. Н. Порус.
СПб. : Алетейя, 2014. С. 292-305.
265
Выдающийся пример представляет собой теория действия М. Братмана: см. Bratman M. Intention, Plans, and
Practical Reason. Boston MA: Harvard University Press, 1988; Bratman M. Structures of Agency: Essays. New York:
Oxford University Press, 2007. Подобный подход развивал Г. Франкфурт: Frankfurt H. Freedom of the Will and the
Concept of a Person // The Journal of Philosophy. 1971. Vol. 68, No.1. P. 5–20.
 89

действия могут рационализировать его. Отношение рационализации в теории

Дэвидсона не является отношением каузации, оно устроено по другим
принципам, которые во многом напоминают принципы анти-каузалистов. Его
каузальный компонент, однако, позволяет онтологически фундировать связь
оснований и действий. В примере Витгенштейна машинист мог вполне
адекватно объяснять свои действия теми основаниями, которые никоим
образом не привели его к поступку: достаточно следовать правилам языковых
игр. Диспозиции Райла были слабо специфицированы относительно
конкретных случаев: в конкретной ситуации разные диспозиции могут вести
человека к одним и тем же действиям. Непонятно, как определить какие
склонности действительно сыграли роль. Дэвидсон дает онтологический ответ
на данный вопрос: подлинные основания являются причинами действия.
Идеи Энском во многом обусловили инструментарий Дэвидсона.
Практический силлогизм, понимание действия как события, различие действия
и описания – все эти находки Энском играют ключевую роль в каузальной
теории Дэвидсона. Однако именно внимание Дэвидсона к метафизике
причинности и онтологии позволяет ему изменить подход к действию:
отношения между описаниями не позволяют понять, почему одни описания
действительно являются намерения, а другие нет. Мы можем спросить агента,
какие у него были основания. Однако в данном случае основания, которые
искренне или мнимо выдвигает агент, никак не фундированы онтологически: с
точки зрения реальных событий, нет никаких оснований считать, что одни
основания лучше других.
Заметим, что анти-каузалисты ни в коей мере не были наивными
философами, которые «чего-то не понимали». Они вполне понимали, как
можно построить психологизированную теорию действия. Скорее, героической
задачей Витгенштейна и Райла было обойтись без старой доброй метафизики,
очистить язык от туманных философских концепций, обнаружить искажение
нормальных языковых практик в философском дискурсе. Энском также
 90

пыталась обойти психологическую теорию действия в ключе томистской

философии. Однако желание в первой посылке практического силлогизма не
так-то просто осмыслить сугубо непсихологическим образом. Да и зачем
нужны подобные усилия, если можно натурализовать желание, и создать
«естественно-научную», причинную теорию действия?
Дэвидсон онтологизирует практический силлогизм с помощью концепта
первичных оснований. Это дает ему возможность теоретического различения
подлинных и мнимых, релевантных и нерелевантных оснований действия.
Между тем, именно этот инструмент является столь желанным для любого
объяснения, претендующего на статус подлинного, действительного.
Подлинность отношений между основаниями и действиями в теории Дэвидсона
гарантируется не словами агента, а конкретными событиями, ментальное
описание которых дается в терминах установок и убеждений, а физическое в
терминах естественных наук.
Когда Теодор Моммзен приводит множество мотивов Цезаря, мы можем
точно знать, что у Цезаря были конкретные основания поступить так, как он
поступил, вне зависимости от того, что сам Цезарь сказал бы на этот счет. Все
зависит от того, что действительно двигало Цезарем.
Между тем, если связь оснований и действия является каузальной, каков
характер этой связи? Является ли она детерминистической или
индетерминистической? Очевидно, что выгодное преимущество теории
Дэвидсона над витгенштейнианскими подходами зависит от
детерминистической связи между основаниями и действиями. Именно такая
связь позволяет надежно отделить подлинное от неподлинного объяснения.
Но может ли детерминированное действие быть свободным? Сам
Дэвидсон придерживался компатибилистской позиции.266 Однако именно его
теория дала основу для мощной и оригинальной струи индетерминистических,
либертарианских теорий действия. На первый взгляд, либертарианцам
266
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action / ed. by T. Honderich. London: Routledge, 1973. P.
137-156.
 91

требовалось лишь сделать связь между событиями оснований и событиями

действия индетерминистической. В действительности этот шаг повлек за собой
те проблемы, решению которых и посвящена наша работа. В данной главе мы
показали, как закладывался и укреплялся фундамент каузальной теории
действия. В следующей главе мы увидим, как он был взорван
индетерминистическими каузальными теориями действия.
 92

Глава 2. Индетерминистические каузальные теории действия (ИКТД)

ἐφ᾽ ἡμῖν δὴ καὶ ἡ ἀρετή,
ὁμοίως δὲ καὶ ἡ κακία.
(Aristot. Nic. Eth. 1113b)
В данной главе нас будут интересовать основные задачи, стоящие перед
ИКТД, внутреннее устройство конкретных ИКТД, сравнительные достоинства
и проблемы существующих подходов. Целью главы является обнаружение
фундаментальных проблем ИКТД, которые, как мы покажем, обусловлены
противоречием между базовыми принципами ИКТД и основами каузальной
теории Дэвидсона. Таким образом, предмет исследования (ИКТД) обнаружит
конфликт с ключевой частью объекта исследования – КТД.
В первой главе мы проследили истоки возникновения, рассмотрели
основные положения, указали некоторые проблемы каузальной теории
действия Дэвидсона, а также подходы к их решению. Теперь необходимо
понять, каким образом в каузальной теории действия возникает тема
индетерминизма. Зачем кому-то вообще потребовалось включать принцип
индетерминистической каузальности в теорию действия?
2.1. Три условия либертарианской свободы
Развитие индетерминистических подходов в аналитической философии
действия непосредственно связано с дискуссией о проблеме свободы воли.
Большинство сторонников индетерминистических теорий действия в этой
дискуссии занимают либертарианскую позицию267. Данная позиция основана на
двух тезисах: 1) свобода не совместима с детерминизмом; 2) свобода
совместима с индетерминизмом. Соответственно, негативная часть программы
либертарианцев – критика компатибилизма, позитивная – разработка
индетерминистических теорий действия. В данном исследовании нас
интересует, прежде всего, позитивная программа либертарианцев, однако

267
В качестве исключения можно назвать, к примеру, А. Мили, который предлагает как
индетерминистическую, так и детерминистическую теории действия. См. Mele A. Autonomous agents. New York
and Oxford: Oxford University Press, 1995.
 93

понять условия, которым должна соответствовать адекватная либертарианская

теория действия, можно только в контексте специфического для
либертарианцев понимания свободы, которое, в свою очередь, требует
понимания негативной части либертарианского проекта: критики
компатибилизма.
Ниже мы кратко остановимся на трех условиях, которые призваны
концептуализировать либертарианское понимание свободы. Это позволит
лучше понять задачи ИКТД в рамках либертарианского проекта.
Либертарианское понимание свободы воли базируется на трех условиях:
1) альтернативных возможностей; 2) адекватного источника; 3) изначального
источника. Рассмотрим каждое из них по порядку.
Условие альтернативных возможностей: агент S обладает свободой воли в
отношении действия A в момент времени t1, если S в t1 может совершить по
крайней мере одно действие B, B≠A, или воздержаться от А.
В качестве обоснования этого условия либертарианцы обычно
используют так называемый «аргумент последствий». В неформализованном
виде аргумент звучит следующим образом: «Если детерминизм истинен, то
наши действия являются последствиями законов природы и событий в
отдаленном прошлом. Однако от нас не зависит, что происходило до нашего
рождения, и также не зависит, каковы законы природы. Следовательно, их
последствия (включая наши действия в настоящем) от нас не зависят».268
Дебаты ведутся в основном вокруг формализованной средствами модальной
логики версии аргумента.269
У компатибилистов имеется два стандартных хода в отношении условия
альтернативных возможностей:

268
van Inwagen P. An Essay on Free Will. Oxford: Oxford University Press, 1983. P. V
269
Оригинальную версию аргумента см. Ibid. P. 70. Обзор актуальной дискуссии см. Speak D. The Consequence
Argument Revisited // The Oxford Handbook of Free Will 2nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press,
2011. P. 115-130.; Обзор более ранних дебатов см. Kapitan T.A. Master Argument for Incompatibilism? // The
Oxford Handbook of Free Will / ed. by R. Kane. New York: Oxford University Press, 2002. P. 127–157. Основная
предмет разногласий, правило бета, утверждает, что последствия независимых от нас событий также от нас не
зависят, что, однако, оспаривается компатибилистами.
 94

1) Проинтерпретировать способность поступить иначе так, чтобы она оказалась

совместима с каузальным детерминизмом. Подобной позиции придерживался
Дж. Э. Мур, предложивший анализировать предложения типа «Х мог поступить
иначе» посредством придаточных предложений в сослагательном наклонении
типа «Х мог бы поступить иначе, если бы захотел».270 Подход Мура стал
основой для обширных дебатов вокруг смысла «способности поступить иначе»,
в которых приняли участие такие философы как Дж. Остин271, К. Лерер272, Д.
Льюис273 и Д. Дэвидсон274. В настоящий момент подобная стратегия наиболее
активно разрабатывается так называемыми «новыми диспозиционалистами»,
которые описывают способности агента в терминах диспозициональных
свойств.275 Данная дискуссия ведется методами концептуального анализа и
позволяет существенно уточнить разницу в понимании способности поступить
иначе между либертарианцами компатибилистами. Для первых принципиально
важно, чтобы онтология допускала наличие реалистически истолкованных
альтернативных возможностей. Для вторых принципиально важно, чтобы
смысл способности поступить иначе не зависел от вопроса о детерминизме.
Консенсуса в этой области достичь вряд ли возможно. Скорее, оппоненты
спорят о том, какая позиция более соответствует здравому смыслу, обыденным
представлениям.
2) Опровергнуть само условие альтернативных возможностей. В рамках данной
стратегии компатибилисты обращаются к специфическим мысленным
экспериментам, призванным показать, что моральная ответственность и
свобода могут быть интуитивно атрибутированы агенту, который не мог
поступить иначе, и, соответственно, что способность поступить иначе не

270
Мур Дж. Э. Природа моральной философии. Библиотека этической мысли. М. : Республика, 1999.
271
Austin J. L. Ifs and Cans // Proceedings of the British Academy. 1956. Vol. 42. P. 109–132.
272
Lehrer K. ‘Could’ and determinism // Analysis. 1964. Vol. 24. P. 159-160.
273
Lewis D. Are we free to break the laws? // Theoria. 1981. Vol. 47, No. 3. P. 113–121.
274
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action / ed. by T. Honderich. London: Routledge, 1973. P.
137-156.
275
Vihvelin K. Free will demystified: A dispositional account // Philosophical Topics. 2004. Vol. 32, No. 1/2. P. 427–
450; Критику см. Clarke R. Dispositions, Abilities to Act, and Free Will: The New Dispositionalism // Mind. 2009.
Vol. 118, No. 470. P. 323–51.
 95

является чем-то необходимым для свободы и моральной ответственности.

Пионером данного направления в аналитической философии является Г.
Франкфурт276, а наиболее активным современным сторонником – Дж. М.
Фишер.277
Подобную стратегию используют и так называемые аргументы «от
характера». В том числе, ставший классическим пример, Д. Деннета. Деннет
приводит фразу Мартина Лютера «Я стою здесь и не могу поступить иначе».278
Совесть Мартина Лютера, его характер и убеждения исключают возможность
поступить иначе, однако это никоим образом не лишает его ответственности и
свободы. В настоящий момент аргумент от характера не имеет особого влияния
в дискуссии о свободе воли. Во-первых, он уязвим для аргументов от
манипуляции, которые описывают условия жесткой детерминации характера
агента факторами вне его контроля (богами, учеными-генетиками, национал-
социалистами и мн. др.)279. Во-вторых, он ассимилирован либертарианцами в
рамках теории изначальной ответственности Р. Кейна.280
Условие адекватного источника: чтобы быть свободным и ответственным,
агент должен соответствовать условиям психологической нормальности,
которые позволят отличать: 1) свободное действие агента от несвободного; 2)
способного нести ответственность агента от неспособного.281

276
Frankfurt H. Alternate possibilities and moral responsibility // The Journal of Philosophy. 1969. Vol. 66, No. 23. P.
829–839. Собрание эссе на тему мысленного эксперимента Франкфурта см. Moral responsibilities and alternative
possibilities / ed. by D. Widerker and M. McKenna. Aldershot, UK: Ashgate. 2003.
277
Фишер написал гигантское число работ на эту тему мысленных экспериментов Франкфурта, его обзор
дискуссии см. Fischer J.M. Frankfurt-type examples and semi-compatibilism: New Work // The Oxford Handbook of
Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 243–265. Также см. Васильев В.В.
Аргумент Франкфурта, условная свобода и моральная ответственность // Вестник Московского университета.
Серия 7: Философия. 2015. №. 6. С. 17-26.
278
Dennett D. Elbow room: The Varieties of Free Will Worth Wanting. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press,
1984. P. 133.
279
Кратко об аргументах от манипуляции см O’Connor T. Arguments for Incompatibilism // ed. by E.N. Zalta
[электронный ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/incompatibilism-arguments/, свободный
(дата обращения 15.05.2016). Подробнее об аргументах от манипуляции см. Мишура А. С. Обезвреживаем
манипуляторов: против экстерналистской защиты компатибилизма // Вестник Московского университета.
Серия 7: Философия. 2015. №. 6. С. 73-82.
280
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press. 1996. P. 38-40.
281
Мишура А. С. Индетерминистические модели каузальности в либертарианских теориях свободы воли //
Эпистемология и философия науки. 2015. № 1. С. 217.
 96

Данное условие накладывает ограничение на психологические

компетенции агента. Стандартные примеры такого рода условий – способность
контролировать желания282, способность понимать моральные основания
поступка283, способность реагировать на рациональные доводы284, способность
ума управлять эмоциями285 и т.п.
Психологические условия не являются отличительной характеристикой
либертарианских теорий. Напротив, наиболее активно такого рода подходы
разрабатывают современные компатибилисты. Между тем, условие адекватного
источника значимо и для либертарианских теорий, поскольку либертарианский
агент должен быть, по крайней мере столь же свободен, как и психически
здоровый человек. С другой стороны, значительная часть перечисленных выше
условий редуцируют свободу к рациональности. Они, к примеру, не могут
описать свободное действие «бунтаря», который идет против собственных
разумных соображений. Подобный не всегда вполне отрефлексированный крен
в сторону рационалистической регламентации моральной жизни агента
представляется в целом характерным для дебатов о свободе воли в современной
аналитической философии. Следы этой привязанности к рациональному можно
найти и в каузальной теории действия, которая призвана рационализировать
действие с помощью каузального объяснения, а не, к примеру, дать агенту
потенциал иррациональной спонтанности.286 Это обстоятельство, впрочем, не
обязательно свидетельствует против аналитической философии.
Условие изначального источника: если А – свободное действие агента S, то
не существует такого события Х, что: если 1) имеет место Х, то имеет место А
и 2) Х не зависит от агента S.287

282
Frankfurt H. Freedom of the Will and the Concept of a Person // The Journal of Philosophy. 1971. Vol. 68, No.1. P.
5–20.
283
Wallace R.J. Responsibility and the Moral Sentiments. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1994.
284
Fischer J.M. Deep Control: Essays on Free Will and Value. New York: Oxford University Press, 2012.
285
Watson G. Free Agency // The Journal of Philosophy. 1975. Vol.72, No. 8. P. 205–220.
286
Каузальная теория действия, как было показано в первой главе, в свою очередь, связана с традициями
античной философии, в частности с аристотелевской практической философией и идеей практического
силлогизма.
287
Мишура А. С. Индетерминистические модели каузальности в либертарианских теориях свободы воли //
Эпистемология и философия науки. 2015. № 1. С. 217.
 97

Условие решающего источника трудно совместить не только с

детерминизмом, но и с натуралистической картиной мира в целом. Оно требует
исключить те достаточные причины свободного действия, которые находились
бы за пределами контроля действующего. В рамках детерминистически
обусловленного мира такое положение дел по определению невозможно.
Между тем, именно это условие имеет для либертарианцев ключевое значение,
поскольку оно призвано фундировать особый смысл свободы и
ответственности, который они отстаивают. При обсуждении теории
изначальной ответственности Р. Кейна мы вернемся к этому условию. Стоит
отметить, что именно Кейн первым в рамках современных дебатов о свободе
воли показал значимость условия изначального источника.288
Согласно условию изначального источника, действие должно
принципиальным образом зависеть от агента. В зависимости от характера этой
зависимости можно провести дальнейшую классификацию либертарианских
теорий. Все подходы делятся на каузальные и некаузальные. Первые
анализируют связь агента и действия с помощью каузальных понятий, вторые,
в основном, опираются на телеологические понятия289. Каузальные подходы, в
свою очередь, делятся на теории событий-причин и теории агентов-причин.
Основное различие между этими двумя типами состоит в моделях причинного
произведения действия. Теории событий-причин используют каузальную
теорию действия, которую мы рассматривали в первой главе.290 Теории
агентов-причин вводят в онтологию субстанцию агента и особый тип
причинности – каузацию агентом (agent-causation).291 Теории агента-причины

288
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press, 1996. P. 33
289
Три самых заметных сторонника неказуальных теорий – Карл Гине, Стюар Гётц и Хью МакКэн. Для
объяснения действия они используют телеологические концепты и сложный анализ намерения в действии.
Goetz S. A Non-Causal Theory of Agency // Philosophy and Phenomenological Research. 1988. Vol. 49, No.2. P. 303–
316; McCann H. The works of agency: On Human Action, Will and Freedom. Ithaca, New York: Cornell University
Press, 1998. Из новых сторонников некаузальных теорий стоит отметить Томаса Пинка
290
Именно теории этой группы будут рассматриваться в данной главе Pink T. Free Will: A Very Short
Introduction. Oxford: Oxford University Press. 2004.
291
Обзор агентно-каузальных теорий см. Мишура А. С. Агентные теории свободы воли в современной
аналитической философии // В кн. : Трансцендентное в современной философии: направления и методы. Спб. :
Алетейя, 2013. С. 188-204.
 98

не относятся к предмету нашего исследования, поскольку они основаны не на

каузальной теории действия, а на традиционных теориях субстанциональной
каузации, в которых агент так или иначе является causa sui.292
Таким образом, среди либертарианских теорий действия существуют три
основные группы подходов: 1) некаузальные теории действия; 2) событийно-
каузальные теории действия; 3) агентно-каузальные теории действия.
Предметом нашего исследования являются индетерминистические каузальные
теории действия (ИКТД). Эти теории отличаются следующими
характеристиками:
1) Основания рационализируют действия.
2) Основания являются причинами действия.
3) Связь между основаниями и действием является индетерминистической.
4) В онтологии нет особых агентов-субстанций.
Таким образом, сторонники ИКТД принимают два положения каузальной
теории Дэвидсона, но модифицируют тип причинной связи между действием и
основаниями. Это изменение продиктовано задачей обосновать
либертарианское понимание свободы воли. Исключение из теории
субстанциальных агентов во многом продиктовано задачей совмещения
либертарианской позиции с естественно-научной картиной мира.
Стоит отметить, что идеи индетерминистической каузальности как
таковые получили широкое распространение не только и не столько в связи с
темой свободы воли. Скорее, они просто оказались эффективны для решения
конкретных задач. В частности, с их помощью удалось сделать более гибкими
модели явлений, не проявляющих жесткой регулярности причинного
следования. Некоторые события со всей очевидностью каузально связаны, и эти
связи хорошо фиксируются статистическими методами, однако
детерминистический каузальный закон как таковой не допускает исключений.

292
О разнице между событийно-каузальными теориями действия и агентно-каузальными теориями действия
см., к примеру, Aguilar J.H., Buckareff A.A. The Causal Theory of Action: Origins and Issues // Causing Human
Actions: New Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H. Aguilar and A.A. Buckareff. Cambridge, MA:
MIT Press, 2010. P. 15-16.
 99

Каузальный индетерминизм, напротив, отлично совместим со статистически

регулярными, но не инвариантными причинными связями.
Тем не менее, в дебатах о свободе воли идея индетерминистической
причинности сыграла особую роль. Долгое время защитники либертарианских
теорий были вынуждены включать в свои теории своего рода недвижимый
двигатель, causa sui, который запускал свободное действие. Классический
пример подобной теории представил Томас Рид.293 В аналитической философии
сходные подходы развивали Родерик Чизом294 и Чарльз Тейлор295. В настоящий
момент наиболее влиятельным сторонником теорий агента-причины является
Тимоти О’Коннор.296 Между тем включение подобной сущности в онтологию
требует либо принятия дуалистической позиции, либо натурализации causa sui
— агента. Первое приводит к традиционным проблемам субстанциального
дуализма. Второе стало основанием для в высшей степени искусных
упражнений в концептуальном анализе, философии сознания и метафизике.297
Однако, по крайней мере, на интуитивном уровне, последовательный
натурализм трудно совместить с представлением о независимой субстанции
агента.298
Теории событий-причин, опираясь на ресурсы каузальной теории
действия и онтологии событий, остаются свободными от необходимости
привлекать какие-либо сверхъественные сущности для описания действия.
Кроме того, каузальная теория действия в целом является наиболее
влиятельной программой в современной философии действия. Интеграция
либертарианского понимания свободы с каузальной теорией действия могла бы
позволить описать либертарианскую свободу в рамках стандартного подхода к

293
Reid T. Essays on the Active Powers of Man / ed. by K. Haakonssen and J.A. Harris. University Park: Pennsylvania
State University Press, 2010.
294
Chisholm R.M. Person and object: A metaphysical study. LaSalle, IL: Open Court, 1976; Chisholm R.M. On
Metaphysics. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989.
295
Taylor R. Action and purpose. Englewood Cliffs, N.J. : Prentice Hall, 1966.
296
O’Connor T. Persons and causes: The Metaphysics of Free Will. New York: Oxford University Press, 2000.
297
Ibid.
298
Современные сторонники теорий агента-причины в основном стремятся «натурализовать» causa sui агента
посредством концептуального аппарата эмерджентизма.
 100

анализу действия. Последнее особенно существенно в виду представлений о

мистическом характере либертарианской свободы. Натурализация
либертарианства – амбициозная задача, для решения которой главным образом
и предназначены ИКТД.
Прежде чем перейти к рассмотрению конкретных подходов стоит сказать
еще несколько слов о собственно либертарианском понимании свободы воли.
Многие виды свободы не связаны, по крайней мере очевидным образом, с
условием альтернативных возможностей и условием изначального источника.
Свобода совести, свобода вероисповедания, свобода мысли, свобода
передвижения, свобода слова, свобода собраний – в юридическом понимании
все эти свободы не исключаются детерминизмом. Иногда эти виды свободы
именуют негативной свободой – «свободой от», в значении свободы от
принуждения.299 Именно это понимание свободы подчеркивали классики
компатибилизма. Между тем, детерминизм не исключает негативную свободу,
по крайней мере, в некоторых существенных её смыслах.
Отсюда яснее становится задача либертарианцев по прояснению
исключительного достоинства свободы, которая не совместима с
детерминизмом. Роберт Кейн в книге «Важность свободы воли» («The
significance of free will») выделяет несколько смыслов такой свободы: «1)
подлинное творчество; 2) автономия (самозаконодательство) или
самосозидание; 3) истинное достоинство собственных достижений; 4)
моральная ответственность в полном смысле; 4) возможность быть достойными
объектами морального отношения, к примеру, восхищения, благодарности,
обиды и негодования; 6) достоинство или самоуважение; 7) подлинный смысл
индивидуальности и уникальность личности; 8) надежды на жизнь, зависящие
от открытого будущего; 9) подлинные (свободно даруемые) любовь и дружба
между личностями (или, в религиозных контекстах, свободно приносимая Богу

299
См., к примеру, Берлин И. Философия свободы. Европа. — М. : Новое литературное обозрение, 2001.
 101

любовь); и 10) способность в самом полном смысле утверждать, что

действуешь по своей собственной свободной воле».300
Мы не будем подробнее останавливаться на каждом из этих пунктов. В
совокупности они дают интуитивное представление о том, какое понимание
свободы, с точки зрения либертарианцев, не совместимо с детерминизмом.
Концептуально это понимание фиксируется условием альтернативных
возможностей и условием изначального источника. Агент, во-первых, должен
иметь реальные альтернативы, во-вторых, должен быть источником,
первоначалом, ἀρχή выбора между ними.
Между тем, от признания значимости такого рода свободы никоим
образом не становится яснее, как существа из плоти и крови могли бы ею
обладать. Ответы на эти вопросы по-своему представили все создатели
индетерминистических каузальных теорий действия.

2.2. Делиберативные теории действия

Какая часть нашей жизни, какой опыт имеет ключевое значение в связи с
проблемой свободы воли? Сторонники делиберативных теорий связывают
проблему свободного действия с процессом принятия решения, который ведет к
этому действию. Существенное значение для проблемы свободы воли имеют не
те действия, которые совершаются «автоматически», или «по привычке», или
«просто так», но серьёзные, или не очень серьезные, но все же решения.
Именно в ситуации принятия решения нам со всей очевидностью является
возможность альтернативных вариантов развития событий: мы действительно
думаем о том, какой вариант будущего выбрать. Именно здесь возникает
вопрос: а реален ли наш выбор? Можно ли на самом деле поступить иначе?

300
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press, 1996. P. 80. Между тем, в актуальной
дискуссии пользуется популярностью точка зрения Д. Перебума, который утверждает, что отказ от
либертарианского понимания свободы позволит сохранить большую часть так называемых реагирующих
установок (см. Strawson P. F. Freedom and Resentment and other Essays. London: Routledge, 2008.), которые
фундируют мораль и социальные отношения, а также модицифицировать их в сторону большей гуманности см.
Pereboom D. Living Without Free Will. Cambridge: Cambridge University Press, 2001.
 102

2.2.1. Поль Валери и Дэниэл Деннет

Первую теорию делиберативной ИКТД, по иронии судьбы, предложил
компатибилист Д. Денннет, известный своими радикальными взглядами в
области философии сознания.301 Данная модель была названа «валерианской»
по имени поэта Поля Валери.302 Именно его цитировал Деннет, чтобы
прояснить свой замысел:
«Чтобы изобрести нечто, нужны двое. Один создает комбинации, другой
выбирает, распознает, чего он желает и что ему важно в массе вещей, которые
первый передает ему. То, что мы называем гением, в куда меньшей степени
является работой первого, нежели готовностью второго постичь ценность того,
что перед ним выложили и выбрать это».303
Используя эту интуицию, Деннет предлагает следующую модель
принятия решений: «Когда мы сталкиваемся с важным решением, генератор
идей (consideration-generator), на выходе из которого имеется некоторый
уровень неопределенности, производит серию идей (considerations), некоторые
из которых могут, конечно, сразу быть отвергнуты агентом как нерелевантные
(осознанно или неосознанно). Те же идеи, которые были отобраны агентом в
качестве более или менее значимых для решения, затем появляются в процессе
размышления, и, если агент в целом рационален, эти соображения служат в
качестве предикторов и экспликаторов окончательного решения».304
Таким образом, модель Деннета ставит индетерминизм на входе в процесс
принятия решений. Индетерминировано то, какие именно альтернативы
осознает агент. С одной стороны, это позволяет сохранить каузальную
детерминацию действия процессом размышлений (делиберацией), с другой
стороны, добавлен элемент неопределенности, индетерминизм, свойственный

301
Исследования по философии сознания Д. Деннета: см. Волков Д.Б. Бостонский зомби: Д. Деннет и его теория
сознания. М. : Либроком, 2011; Юлина Н. С. Головоломки проблемы сознания: концепция Дэниела Деннета. —
М. : Канон+, 2004.
302
Мишура А. С. Индетерминистические модели каузальности в либертарианских теориях свободы воли //
Эпистемология и философия науки. 2015. № 1. С. 222.
303
Dennett D. Brainstorms. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 1978. P. 293.
304
Ibid. P. 295.
 103

либертарианским теориям. Модель была создана Деннетом для иллюстрации

возможной пользы индетерминизма для эффективного принятия решений. К
примеру, индетерминизм может быть полезен в ситуации, когда у человека нет
времени на долгий перебор вариантов и просчет возможных последствий.305
Случайным образом полученное решение может быть сразу опознано как
наилучшее или, по крайней мере, приемлемое. Агент здесь обретает хотя бы
некоторую степень свободы от тотальной детерминации, поскольку идеи
генерируются индетерминистически. Тем не менее, сам сознательный процесс
принятия решения, процесс оценки поступивших соображений, протекает
вполне детерминистически.306 В результате решение агента остается вполне
детерминированным ближайшими причинами.
Идею Деннета можно с полным основанием назвать блестящей. Его
модель позволяет «укротить» индетерминизм, поставить его под контроль
детерминистической рациональности. Однако едва ли такой подход может
удовлетворить условиям либертарианской свободы. Индетерминистически
произведенные соображения рассматриваются агентом в ходе
детерминированного процесса принятия решения. Следовательно, вся
сознательная деятельности агента детерминирована. Неопределенным остается
лишь то, что находится за пределами его внимания и контроля. В результате,
способность поступить иначе в теории Деннета принципиально зависит от
факторов вне сознательного контроля агента – случайного генератора
альтернатив. Агент может только отсеивать выбранные для него альтернативы.
Причем отсев этот происходит вполне детерминистически. Таким образом,
индетерминизм располагается в том месте, где он имеет меньше всего смысла
для увеличения сознательной свободы агента.
Данная теория может рассматриваться как своего рода «инженерное»
решение проблемы либертарианской свободы. Деннет, очевидно, поставил
перед собой техническую задачу создать механизм рационального принятия
305
Ibid. P. 293, 295.
306
Ibid. P. 296.
 104

решения, основанный на принципе каузального индетерминизма и успешно

реализовал её. В итоге получился особый тип индетерминированной машины.
На первом этапе обработки информации индетерминизм, случайная генерация
альтернатив, на втором – строгое, детерминированное, следование имеющейся
программе обработки информации. В рамках инженерного отношения к
проблеме свободы воли такой подход представляется весьма интересным.
Однако он не способен достичь центральных, мотивирующих либертарианский
проект этических целей. Дело обстоит так, поскольку модель Деннета имеет в
своем основании в сущности компатибилистское представление о выборе, как
детерминированном результате собственных размышлений агента. В
либертарианском понимании это выбор без выбора, т.к. агент не может
осознанно поступить иначе, чем он реально поступает. Между тем, для
либертарианца осознанная индетерминистическая свобода —принципиально
важная часть human condition. Индетерминированный робот Деннета такой
свободой обладать не будет.
2.2.2. Альфред Мили и автономия суждений
Альфред Мили предложил две теории действия: одну для
компатибилистов, другую для либертарианцев. Обе теории накладывают
одинаковые условия на психологические компетенции агента, главной из
которых является способность выносить ценностные суждения, пересматривать
свою систему взглядов и действовать в соответствии с преобразованными
взглядами.307 Индетерминистическая теория Мили отличается от
детерминистической лишь включением принципа каузального индетерминизма.
Главная задача Мили в этой связи – найти адекватное место для
индетерминизма в процессе принятия решения. Адекватность определяется
сохранением контроля агента над действием. Мили разделяет два понимания
контроля: «Необходимо провести различие между обладанием агентом
изначальным (ultimate) контролем над х и обладанием агентом тем, что можно

307
Mele A. Autonomous agents. New York and Oxford: Oxford University Press, 1995.
 105

назвать ближайшим (proximal) контролем над х. Когда х является действием

агента S, т.е. конкретным, определенным во времени явлением, обладание S
изначальным контролем над х, как я утверждаю, требует того, чтобы не было
точки во времени, в которой имели бы место минимально достаточные условия
для действия х агента S такие, что: некоторые события или состояния были
каузально достаточными для х, но не были внутренними для S. Обладание
агентом ближайшим контролем над своим действием, однако, совместимо с
истинностью детерминизма, поскольку оно означает обладание ближайшим
контролем над тем, что он намеревается [сделать] в t, что по его суждению
является наилучшим в t, и т.д»308.
Условие изначального источника передает ту же идею в несколько более
ясной форме. Суть заключается в том, что для изначального контроля
достаточные причины действия агента должны находиться под его контролем.
Для ближайшего контроля, достаточно того, чтобы действие было
детерминировано соответствующими ментальными состояниями
(намерениями). Задача либертарианского проекта Мили – встроить принцип
каузального индетерминизма в процесс принятия решений таким образом,
чтобы: 1) либертарианский агент имел не меньше контроля над действием, чем
его детерминированный двойник; 2) либертарианский агент имел
альтернативные возможности.309
Для этого Мили, как и Деннет, помещает индетерминизм на
предварительном этапе процесса принятия решения – этапе генерации
альтернатив. Индетерминация касается того, какие именно альтернативы
поступят в сознание агента. Как и в модели Деннета агент не имеет контроля
над генерацией альтернатив. Единственное существенное отличие от подхода
Деннета в том, что Мили не ограничивает индетерминированную генерацию
идей отдельным моментом в начале процесса принятия решения. Напротив, по
ходу размышлений агенту могут приходить в голову все новые и новые идеи.
308
Ibid. P. 211.
309
Ibid. P. 252.
 106

Таким образом, индетерминизм сохраняется вплоть до того самого момента,

когда агент выносит суждение о наилучшей альтернативе.310 Само суждение,
однако, вполне детерминировано, т.е. причинная связь между решением и
ментальными состояниями агента является детерминистической. Иначе говоря,
мысли индетерминистически приходят агенту в голову, однако сознательное
предпочтение агентом одной из этих мыслей детерминировано его же
размышлениями.
С интроспективной точки зрения новинка Мили представляется весьма
удачной в двух отношениях. Во-первых, обычно мы действительно не только
разбираем уже «выложенные» в сознание мысли, но также продумываем новые,
которые возникают по ходу размышления. Во-вторых, мы действительно не
контролируем, какие именно мысли придут в голову. Таким образом, делая
появление мыслей индетерминированным, Мили, по крайней мере, на первый
взгляд, не разрушает сознательный контроль агента над решением. Более того,
Мили обращает внимание на то, что агент может по собственной воле более и
менее внимательно подходить к рассмотрению альтернатив и искать новые
варианты.311 Последнее условие должно сделать агента менее зависимым от
случайной генерации альтернатив и также представляется значимой находкой.
В целом, подход Мили весьма детально проработана как в вопросах
психологического описания процесса принятия решения, так и в этических
аспектах проблемы моральной ответственности. Однако тот факт, что Мили
предлагает практически идентичные теории и для либертарианцев и для
компатибилистов весьма показателен. Это само по себе демонстрирует
пренебрежение той целью, ради которой в ИКТД вообще интегрируется
индетерминизм. Как и Деннет, Мили пытается решить проблему, исходя из
установки дизайнера некой когнитивной системы. Задача состоит в том, чтобы
выполнить определенное техническое задание для этой системы. В случае
либертарианских ИКТД это, с одной стороны, неопределенность, с другой
310
Ibid. P. 217.
311
Ibid. P. 215.
 107

стороны, контроль. Однако либертарианская свобода должна быть не просто

«укрощена», подчинена сознанию, она должна быть в некотором существенном
отношении преимуществом либертарианского агента по отношению к
компатибилистскому двойнику. Иначе говоря, либертарианский агент должен
быть не менее, а более свободен, нежели компатибилистский. В противном
случае сам проект ИКТД теряет смысл.
Между тем, условие изначального контроля у Мили имеет сугубо
технический характер, он понимает зависимость свободного решения от агента
как отсутствие детерминации факторами вне контроля агента. Однако Мили
сохраняет детерминированность сознательной деятельности агента. Иначе
говоря, Мили выводит агента из сферы детерминации бессознательным, но не
дает ему свободы сознания, свободы думать иначе.
Представим себе человека, который размышляет о том, сказать правду
или соврать. Если ему в голову индетерминистически придут аргументы А, B,
C, суждение о наилучшей альтернативе будет Х. Однако в случае
возникновения дополнительного соображения Z, суждение будет Х1. Между
тем, в делиберативных моделях возникновение соображения Z, имеющего
ключевое значение для выбора агента, индетерминировано.312 Если мы будем
воспроизводить такого рода выбор множество раз, исход будет зависеть именно
от генерации случайных соображений, а не от агента. Дело обстоит таким
образом, поскольку детерминистический процесс принятия решений полностью
зависим от данных на «входе», т.е. аргументов в пользу той или иной
альтернативы, которые и станут причинами действия (это базовая идея любой
КТД). Между тем, этот «вход» остается совершенно неподконтрольным агенту.
Если сознательный процесс принятия решения детерминирован, а его
компоненты поступают в сознание индетерминировано, то агент оказывается
детерминирован следовать случайно, бесконтрольно возникающим у него
мыслям. Хуже того, индетерминированными оказываются рационализирующие
312
Мишура А. С. Индетерминистические модели каузальности в либертарианских теориях свободы воли //
Эпистемология и философия науки. 2015. № 1. С. 225.
 108

основания. Рациональность решения, таким образом подвешивается на волосок

случайности. Отсюда становится яснее проблема контроля агента над своим
решением: во-первых, он не может выбрать иначе при одном и том же наборе
аргументов, во-вторых, даже данный набор от него слабо зависит.
2.2.3. Лаура Экстром и теория предпочтений
Интересный вариант ИКТД был предложен Лаурой Экстром в книге
«Свобода воли».313 Стоит отметить, что в отличие от Мили и Деннета, Экстром
эксплицитно занимает либертарианскую позицию в вопросе о свободе воли.314
Она уделяет специальное внимание тому, чтобы включение индетерминизма в
модель действия имело не только техническое, но и этическое значение. В
результате её книга предлагает вниманию читателей как оригинальную ИКТД,
так и прояснение этических интуиций либертарианского проекта в целом.
Основания своего подхода Экстром берет непосредственно из каузальной
теории Дэвидсона.315 Далее она рассматривает различные возможности
интеграции принципа каузального индетерминизма в цепь событий, ведущих к
действию (напомним эту цепь в философии позднего Дэвидсона: первичные
основания, пара убеждение-желание, ведут к намерению316, а оно к
действию).317
Экстром отвергает идею сделать индетерминистическим отношение
между намерением и действием, поскольку это лишь снизило бы контроль
агента над действием, но не дало бы ему больше свободы, ведь само намерение
было бы детерминировано парой желание-убеждение.318 Она предлагает
интегрировать индетерминизм в процесс принятия решения между
рассмотрением оснований в пользу действия и намерением.319 Далее Экстром
рассматривает три варианта перехода от процесса принятия решения к

313
Ekstrom L. Free will: A philosophical study. Boulder, CO: Westview Press, 2000.
314
Ibid. P. IX-X.
315
Ibid. P. 102-105.
316
В первой главе мы, однако, упоминали, что позднейшая работа Дэвидсона по философии действия выделяет
и особое, независимое от конкретного действия, понимание намерения.
317
Ibid. P. 102-105.
318
Ibid. P. 103.
319
Ibid.
 109

намерению: 1) некаузальный; 2) агент-каузальный; 3) событийно-каузальный.

Она отдает предпочтение именно третьей группе теорий.320
Для того чтобы связать намерение агента с процессом размышлений,
предшествующим намерению, она использует концепт «делиберативных
событий» (deliberative events), субъектом которых и является агент.
Делиберативные события в данной модели являются индетерминистическими
причинами намерения, которое детерминистически вызывает действие. В
психологии агента этим делиберативным событиям соответствует
формирование агентом предпочтения относительно имеющихся у него
альтернатив или суждение о наилучшей для агента альтернативе.321 Экстром
предварительно формулирует отношение между суждениями и намерениями
следующим образом: «Тогда, согласно данной позиции, после размышлений
агент формирует суждение относительно лучшего варианта действия в
имеющихся обстоятельствах. Поскольку это суждение (или предпочтение) не
ведет необходимо к формированию соответствующего намерения действовать,
соответствующее намерение может и не последовать. Таким образом, когда
агент заключает «Я предпочитаю (или считаю лучшим) сделать а» это лишь
повышает вероятность того, что намерение сделать а будет сформировано и не
детерминирует (согласно данной позиции) возникновение намерения».322
Однако Экстром сразу же фиксирует проблему данной модели:
делиберативные события не позволяют отличить свободный процесс принятия
решения от несвободного.323 В частности, процесс размышлений агента может
контролироваться извне другими агентами, к примеру, посредством скрытых
воздействий на мозг. Кроме того, агента могут вынудить принять то или иное
решение. Чтобы устранить эту проблему, Экстром дополняет свой концепт
делиберативных событий концептом «бесспорной авторизации предпочтений»
(undefeated preference). Бесспорная авторизация предпочтений собственно

320
Обсуждение и критику альтернатив см. Ibid. 89-99.
321
Ibid. P. 105.
322
Ibid. P. 105.
323
Ibid. P. 106.
 110

означает свободу от манипуляций или принуждения. Помимо формирования

предпочтения такой «непринужденный» процесс принятия решения может
завершиться формированием намерения к действию. Уточняя связь между
предпочтением и намерением Экстром также исключает отклоняющиеся
каузальные цепи, описанные в первой главе: «Автономное действие — это
действие нормальным (nondeviantly) образом обусловленное (caused)
предпочтением, которое не вызвано принуждением и поддерживается без
него».324 Таким образом, в модели Экстром индетерминизм «расположен»
между последним элементом в цепи событий, составляющих процесс принятия
решений, и намерением.
Экстром также включила в свой подход специальную концепцию
формирования личности. Последняя по её определению является:
«…собранием предпочтений и убеждений вместе со способностью
формировать и пересматривать их».325 Соответственно центральным для
свободы личности становится способность формировать систему убеждений,
которая и образует личность. Процесс такого самоопределения и происходит в
рамках свободного размышления, которое завершается вынесением суждения о
наилучшей альтернативе.326
Теория Экстром включает в себя несколько интересных находок. Во-
первых, возникшее в результате процесса свободной делиберации намерение
может относиться к будущему, отстоящему во времени, действию. Таким
образом теория Экстром позволяет либертарианскому агенту свободно строить
планы на будущее, а не только производить конкретные действия. Во-вторых,
теория Экстром, как представляется, схватывает некоторую существенную
психологическую особенность процесса принятия решений. Связь между
размышлением и появлением намерения действительно «ощущается» как

324
Ibid. P. 372.
325
Ekstrom L. Free Will Is Not a Mystery // The Oxford Handbook of Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford:
Oxford University Press, 2011. P. 371.
326
Мишура А. С. Индетерминистические модели каузальности в либертарианских теориях свободы воли //
Эпистемология и философия науки. 2015. № 1. С. 225.
 111

неопределенная: мы не знаем точно, когда наши размышления завершатся

твердым намерением, формированием предпочтения. Самым очевидным в
процессе принятия решения является ощущение неопределенности того, когда
именно это решение будет принято, в какой момент произойдет переход от
сомнения к убежденности. В-третьих, для либертарианского понимания
свободы принципиальной оказывается способность агента свободно
формировать свою личность. Далее мы рассмотрим эту идею в рамках теории
изначальной ответственности Р. Кейна.
К сожалению, теория Экстром в то же время сопряжена с существенной
трудностью. Включив в свою теорию индетерминизм Экстром не описала то,
каким образом агент контролирует индетерминированный процесс
формирования предпочтений. Формирование предпочтений в теории Экстром
само по себе не является действием. Между тем, если каждое свободное
действие должно предваряться процессом формирования предпочтений, то в
модели Экстром оно зависит от чего-то, не являющегося свободным действием,
и вообще действием. Неясно то, каким образом агент действует в ходе
процесса принятия решения, в чем состоит его сознательная активность. Между
решением и процессом решения оказывается «болото» индетерминизма, через
которое агент может переправиться, только если ему «повезет» успешно
сформировать намерение.
В заключение рассмотрения делиберативных ИКТД стоит отметить, что
они существенно усовершенствовали представление о процессе принятия
решения либертарианским агентом, указав на множество связанных с ним
психологических тонкостей. Деннет придумал красивую идею индетерминации
альтернатив на «входе» в процесс принятия решения — мы и вправду часто не
властны над тем, какие мысли приходят в голову. Мили описал, как протекает
процесс принятия решений либертарианского агента, которому постоянно
могут приходить в голову новые индетерминированные мысли. С помощью
 112

концепта делиберативных событий Экстром объясняет, почему агент и сам не

знает заранее, будут ли успешны его попытки сформировать намерение.
Многие из этих идей оказались включены в наиболее совершенную из
современных ИКТД – теорию изначальной ответственности Роберта Кейна, к
рассмотрению которой мы и переходим.
2.3. Теория изначальной ответственности (ТИО) Роберта Кейна
Создателем первой детально разработанной индетерминистической
каузальной теории действия стал американский философ Роберт Кейн.327 При
этом стоит отметить, что Кейн старается вписать свою позицию в очень
широкий историко-философский контекст, давая нетипичные для англо-
американских аналитических философов ссылки, к примеру, на философию
Плотина.328 Однако, пожалуй, больше всего у Кейна ссылок на Аристотеля.329
ТИО включает в себя несколько компонентов: во-первых, обоснование
этической значимости либертарианской свободы, во-вторых, включение
индетерминизма в каузальную теорию действия, в-третьих, разработку
психологических аспектов ИКТД, в-четвертых, разработку естественно-
научных аспектов ИКТД. Связь между этими компонентами Кейн
иллюстрирует метафорой «горы инкомпатибилизма» (Incompatibilist Mountain),
движение по которой иллюстрирует порядок достижения цели
либертарианского проекта: 1) задача восхождения на гору – доказательство
несовместимости ключевых смыслов свободы воли с детерминизмом и 2)
задача спуска с горы – построение непротиворечивой теории действия, которая
включает индетерминизм, а также имеет основания в естественно-научной
картине мира.330 Первая задача требует обоснования этической значимости
либертарианской свободы и демонстрацию её несовместимости с

327
Первая крупная работа Кейна «Свобода воли и ценности»: Kane R. Free will and values. Albany, New York:
State University of New York Press, 1985; однако наиболее полно он представил свою теорию в ставшей уже
классической работе «Важность свободы воли»: Kane R. The significance of free will. New York: Oxford
University Press, 1996.
328
Плотин упоминается в «Важности свободы воли» несколько раз, см. Kane R. The significance of free will. New
York: Oxford University Press, 1996. P. 32, 34, 35.
329
Ibid. P. 8, 21, 28, 30, 32-24, 91.
330
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press. 1996. P. 13.
 113

детерминизмом. Вторая задача требует разработки такой ИКТД, которая, с

одной стороны, могла бы фундировать либертарианское понимание свободы
воли, с другой стороны, опираться на конкретные научные теории.
Значение психологических и естественно-научных элементов теории
Кейна подчеркивается и его базовой методологической установкой –
принципом свободной деятельности (free agency principle).331 Согласно этому
принципу, либертарианская теория действия не должна использовать категории
объектов (субстанций, свойств, отношений, событий, состояний),
отсутствующие в других теориях действия. Единственное её возможное
отличие от прочих подходов – принятие принципов индетерминизма в
отношении по крайней мере некоторых действий агента. Именно данный
методологический принцип выявляет существенное отличие ИКТД от агентных
теорий действия, включающих субстанции, эмерджентные нередуцируемые
диспозициональные силы и т.п.
2.3.1. Проблема изначальной ответственности в КТД
Основу теории Кейна образует понятие изначальной ответственности
(ultimate responsibility): «Изначальная Ответственность (ИО): Агент обладает
изначальной ответственностью за возникновение некоторого (события или
положения) E, только если (О) агент персонально ответственен за
возникновение E в том смысле, что он добровольно (или c готовностью)
совершил или не совершил какое-либо действие, в отношении которого он мог
поступить иначе, и которое произвело или повлияло на возникновение E; и (И)
для каждого Х и Y (где Х и Y представляют события и/или состояния) если
агент персонально ответственен за Х, и если Y является archê (или достаточное
основание, или причина, или объяснение) для Х, то агент должен быть также
персонально ответственен за Y»332.
Кейн приходит к понятию изначальной ответственности, обнаруживая
недостаточность условия альтернативных возможностей для обоснования
331
Ibid. P. 116.
332
Ibid. P. 72.
 114

либертарианского понимания свободы воли.333 Дискуссия вокруг понимания

способности поступить иначе показала334, что либертарианцам требуется дать
более точное представление о свободном агенте. «Детерминированный агент
мог бы поступить иначе, если бы захотел» – таков был стандартный ответ
компатибилистов на требование альтернативных возможностей со времен
публикации классической работы Дж. Э. Мура «Природа моральной
философии»335. Эта формула получила название гипотетического (conditional)
анализа и долгое время оставалась универсальным оружием компатибилизма.
Однако мог ли агент действительно захотеть поступить иначе в рамках
детерминистической картины мира?336 Данную проблему можно поставить
относительно каждого «если» в гипотетическом анализе.
Одно из решений было предложено Дэвидсоном.337 Оно состояло в том,
чтобы разделить глаголы, обозначающие действия (решать, выбирать), и
глаголы, не обозначающие действия (желание, стремление, предпочтение). Над
действиями в рамках гипотетического анализа агент имеет контроль. Поскольку
желания не являются действиями, контроль над ними не требуется. Сам
Дэвидсон видел проблематичность данного решения, однако указывал на некие
более глубокие её основания, нежели трудности с гипотетическим анализом.338
Условие изначальной ответственности Кейна проблематизирует именно
эти основания: если агент несет за некоторое действие подлинную
ответственность, это действие не должно быть обусловлено чем-то за
пределами контроля агента. Вокруг понятия изначальной ответственности
собственно и строится вся теория Кейна. Выше мы уже приводили пример

333
Ibid. P. 59.
334
Мы кратко обсуждали дискуссию по поводу условия альтернативных возможностей в начале данной главы.
335
Мур Дж. Э. Природа моральной философии. Библиотека этической мысли. М. : Республика, 1999.
336
На данную проблему указывали многие философы, см. Campbell C.A. Is Free Will a Pseudo-Problem? // Mind.
1951. Vol. 60, No. 240. P. 446–465; Lehrer K. ‘Could’ and determinism // Analysis. 1964. Vol. 24. P. 159-160;
Chisholm R. Freedom and action // Freedom and determinism / ed. by K. Lehrer. New York: Random House, 1966. P.
11-44.
337
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action / ed. by T. Honderich. London: Routledge, 1973. P.
137-156.
338
Ibid. P. 70 Другие проблемы гипотетического анализа, связанные с различием общего обладания
способностью и обладанием способностью в конкретном случае, были указаны Дж. Остином см. Austin J. L. Ifs
and Cans // Proceedings of the British Academy. 1956. Vol. 42. P. 109–132.
 115

Деннета, в котором Мартин Лютер утверждает, что не может поступить иначе и

тем самым манифестирует свою свободу и ответственность.339 На этот аргумент
Кейн возразил, что человек может нести ответственность за свой характер и
убеждения, только если сам сформировал и выбрал их, а для этого необходима
возможность поступить иначе, хотя бы в прошлом, иначе характер оказывается
с необходимостью предопределен прошлым и законами природы.340 Агент
может нести моральную ответственность и за те поступки, которые были
детерминированы его характером, только если последний стал результатом
свободных действий.
Это важное дополнение, поскольку против либертарианских теорий
может быть использована версия аргумента от манипуляции341, которая
указывает на неспособность преодолеть уже сформированный характер, к
примеру, неспособность отказаться от совершения преступления для
закоренелого преступника. Проблема заключается в том, что далеко не всякое
действие является результатом волевого усилия или рефлексии. Если человек
угнал уже сотню машин, то на сто первый раз он не будет серьезно
задумываться об этичности такого поступка. Однако отсутствие подобной
рефлексии не может снять с него ответственности за последний угон. Отсюда
можно перейти к выводу: даже когда агент не рассматривает альтернативы, он
все же несет ответственность. Но тут же не заставит себя долго ждать критика
условия альтернативных возможностей: агент может не иметь возможности
поступить иначе, но нести ответственность за поступок. Случай Лютера
хорошо демонстрирует такую возможность.

339
Dennett D. Elbow room: The Varieties of Free Will Worth Wanting. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press,
1984. P. 133.
340
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press, 1996. P. 38-40.
341
Аргументы от манипуляции играют важнейшую роль в дискуссии о свободе воли, хотя обычно их
применяют для критики компатибилистских теорий. Кратко, суть таких аргументов состоит в демонстрации
того, что никакие психологические компетенции агента не могут обосновать его моральную ответственность,
если факторы, определяющие агента, находятся за пределами его контроля. Примеры см. в Pereboom D. Living
Without Free Will. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 110-117; Mele A. Free Will and Luck. New York:
Oxford University Press, 2006. P. 188.
 116

Учитывая дополнение Кейна, либертарианцы могут ответить на

подобную критику: изначальным источником своего характера должен быть
сам человек, именно он отвечает за формирование собственной личности. Если
же и характер агента детерминирован не зависящими от него обстоятельствами,
он не может считаться свободным и нести подлинную моральную
ответственность.
2.3.2. ТИО и раздвоение воли
Таким образом, мы подходим к вопросу о формировании характера в
ТИО. Если агент ответственен за свою личность, должны существовать такие
действия, решения, которыми он формирует её.342 Они не должны быть
детерминированы уже сформированным характером или независящими от
агента факторами. В подобных случаях агент должен обладать подлинными
альтернативными возможностями, он должен быть способен выбрать более
одной альтернативы или воздержаться от выбора. Роль таких действий в теории
Кейна играют «формирующие самость действия» (self-forming actions). ФСД
основаны на «плюрализме» возможных решений, т.е. агент имеет основания
выбрать различные альтернативы, так чтобы ни одна из них не имеет заранее
решающего перевеса.343
ФСД формируют характер агента, а характер в дальнейшем определяет те
основания, на которые агент ориентируется в своих поступках. Кейн выделяет
шесть типов таких ФСД: 1) моральный выбор; 2) выбор долгосрочных
перспектив; 3) усилия по достижению целей; 4) усилия по самоконтролю и
изменению себя; 5) практические суждения и решения; 6) изменения намерения
при действии.344 Он подробно описывает каждый из типов ФСД. Мы изложим
устройство ФСД на примере морального выбора, поскольку этот тип выбора
занимает важнейшее место в теории Кейна и дает шаблон для всех прочих.

342
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press. 1996. P. 75.
343
Ibid. P. 107-109.
344
Ibid. P. 125.
 117

Основной чертой морального выбора является конфликт, который

разворачивается между двумя системами оснований в структуре мотивации
агента. В каждую систему входят желания и убеждения агента, связанные с его
личностью. Одна система оснований соответствует убеждениям о том, как
должно поступить, и желанию поступить соответствующим образом. Другая
система соответствует эгоистическим желаниям и убеждениями. Таким
образом, эгоистические основания конфликтуют с представлениями о
должном.345 Чтобы выбор стал возможен, обе системы мотивов должны быть
связаны с прошлым агента и укоренены в его личности. В подобной ситуации
воля человека как бы «раздваивается», он стремится к двум
противоположенным действиям.346 На сознательном уровне он прилагает
усилие (effort), пытается выбрать одну из альтернатив. Этому соответствует два
одновременных усилия (не осознаваемых агентом как таковые) – одно
направлено на соблюдение морального долженствования, другое в пользу
эгоистического интереса. Напряжение этих двух усилий воли образует
неопределенность, которую агент ощущает, не зная, как ему поступить. 347 При
этом в пользу каждой из альтернатив есть аргументы «за» и «против»,
достаточно убедительные, чтобы создать неопределенность, однако изначально
не перевешивающие противоположной мотивации. Какую бы альтернативу
агент не выбрал: 1) он будет иметь для этого основания (убеждение и желание);
2) он сделает выбор на этих основаниях; 3) он сделает выбранные основания
теми, согласно которым он более всего хочет действовать.348 Первый пункт
обозначает наличие «плюрализма» мотивов. Второй пункт обосновывает
значение сознательного выбора агента: он выбирает те основания, которые
действительно станут причинами действия или решения. Существенно при
этом, что в соответствии с выбранной альтернативой агент определяет и свою
личность. Так, выбирая морально правильную альтернативу, он делает свою

345
Ibid. P. 126.
346
Ibid. P. 128.
347
Ibid.
348
Ibid. P. 135.
 118

личность более расположенной к морально правильным решениям в

будущем.349 Третий пункт означает, что решение агента определяет его
реальное предпочтение, т.е. те мотивы которым он хочет следовать более, чем
другим. Это условие призвано объяснить, почему агент выбрал один набор
конфликтующих мотивов, а не другой. Важно отметить, что каждый из двух
волевых процессов в случае успешности детерминирует свой результат.350
Поэтому индетерминизм имеет место не «внутри» каждой отдельной воли, а в
общем усилии, т.е. между двумя волями. Соответственно, в отличие от модели
Экстром, агент может быть уверен, что в итоге его усилие достигнет успеха.
Поскольку оба этих процессах укоренены в личности агента, каждый из
возможных исходов будет связан с его характером.351
Для обоснования совместимости своей теории с естественно-научной
картиной мира Кейн использует несколько физических теорий. Во-первых, он
берет идею из теории хаоса, согласно которой минимальные различия в
исходном состоянии систем могут вылиться в радикальное отличие с течением
времени.352 Во-вторых, Кейн принимает копенгагенскую интерпретацию
квантовой механики, включающую идею квантовой суперпозиции.353 Усилия
воли соответствуют сложным параллельным процессам в мозге, которые
чувствительны к неопределенности на квантовом уровне и порождаются
конфликтом мотивов. В процессе принятия решения агенту могут приходить в
голову соображения в пользу рассматриваемых альтернатив. При этом часть из
них отсеивается агентом как нерелевантные, другие включаются в состав
оснований.354 Решение снимает неопределенность, агент отдает предпочтение
одной из альтернатив и делает соответствующие основания источником своей

349
Ibid. P. 136.
350
Ibid. P. 132.
351
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press. 1996. P. 140; Мишура А.С.
Индетерминистические модели каузальности в либертарианских теориях свободы воли // Эпистемология и
философия науки. 2015. № 1. С. 220.
352
Ibid. P. 129. О теории хаоса в связи с проблемой свободы воли см. Bishop R.C. Chaos, Indeterminism, and Free
Will // The Oxford Handbook of Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 111-
124.
353
Ibid. P. 129-130.
354
Ibid. P. 163.
 119

воли.355 При этом он изменяет «сеть-самости» (self-network), которая имеет

место в структурах мозга и соответствует общей системе мотивов агента, его
личности, определяющий его специфическую манеру принимать решения.
Соответственно изменения в этой сети соответствуют изменениям в личности
агента.356
Остается вопрос: каким образом мы можем объяснить действия агента? В
случае стандартной каузальной теории действия наличие детерминистической
связи между основанием и действием позволяет дедуцировать действие из
оснований. Дедукция осуществляется посредством физических описаний
событий оснований и каузального закона, в формулировку которого входят эти
описания. Однако в случае индетерминированного действия такая дедукция
невозможна. Чтобы решить эту проблему, Кейн предлагает использовать
вероятностные объяснения. В ситуации индетерминистического выбора каждой
из альтернатив соответствует некоторая вероятность больше 0 и меньше 1.
Вероятности связаны с характером агента и обозначают значимость для него
конкретных альтернатив. При этом вероятности, хотя и могут использоваться
при объяснении, не детерминируют действие. Так альтернатива с меньшей
вероятностью может быть выбрана вопреки более вероятной (с учетом
характера агента) альтернативе. При этом решение влияет на то, каковы будут
последующие распределения вероятностей в процессе свободного выбора
агента.357
Теория Кейна включает в себя огромное количество разнообразных
психологических компонентов, которые призваны описать разные типы усилий
агента в процессе делиберации: концентрация внимания, расслабление
внимания, изменение намерений при действии и др. Для решения наших задач
не требуется описание всего этого многообразия, однако его стоит иметь в
виду, давая общую оценку ТИО. Выше мы представили те черты данной

355
Ibid. P. 133.
356
Ibid. P. 140-141; Мишура А.С. Индетерминистические модели каузальности в либертарианских теориях
свободы воли // Эпистемология и философия науки. 2015. № 1. С. 220.
357
Ibid. P. 177-178.
 120

теории, которые наиболее активно обсуждались в последующей дискуссии, а

также те, которые позволяют извлечь теорию действия и подлежащую ей
метафизику причинности.
Тория изначальной ответственности Кейна основана на следующих
базовых принципах: 1) идея изначальной ответственности требует, чтобы
личность, характер агента, хотя бы отчасти формировалась его свободными
действиями; 2) такими действиями являются формирующие самость действия;
3) формирующим самость действиям предшествует конфликт в личности
агента, когда две системы мотивов агента указывают на разные возможные
действия; 4) выбор между этими мотивами протекает в форме синхронного
усилия агента в направлении каждой из систем мотивов, каждая из этих систем
является «волением агента» произвести действие в пользу оснований, которые
составляют данную систему; 5) выбор модифицирует личность агента и влияет
на его последующие решения; 6) выбору соответствуют индетерминистические
процессы в мозге, на микро-уровне в них имеют место квантовые эффекты; 7)
усиление микро-уровня обосновывается через идею чувствительности
динамики системы к изначальным условиям; 8) модель объяснения действия
работает по принципу вероятностных объяснений.
Эти принципы позволяют Кейну создать целостную либертарианскую
теорию действия, которая по глубине этических интуиций, проработке
психологических аспектов процесса принятия решений и вниманию к
достижениям естественных наук не уступает ни одной из конкурирующих
компатибилистских теорий и превосходит все альтернативы в лагере
либертарианцев. Выгодное отличие теории Кейна от большинства
традиционных либертарианских подходов основано на методологическом
принципе свободной деятельности. Последовательное проведение этого
принципа позволило Кейну не включать в теорию каких-либо сверхъественных
объектов.
 121

Кейн не занимается специальным выделением метафизической базы

своей теории действия. Однако мы можем аналитически вычленить следующее
ядро теории действия:
1. В качестве базовых элементов онтологии используются события.
2. Основания действия являются причинами действия.
3. Основания действия рационализируют действия.
4. Связь между основаниями и действиями бывает детерминистической и
индетерминистической.
5. Индетерминизм описывается через параллельное развитие двух
детерминистических процессов.
6. Один из двух параллельных детерминистических процессов каузально
детерминирует действие.
7. Действиям может быть дано объяснение посредством указания
вероятностей.
На основании этих свойств мы можем утверждать, что теория Кейна
является сильно модифицированной каузальной теорией действия,
включающей в себя принцип каузального индетерминизма. Кейн не
разрабатывает специально вопросы метафизики индетерминистической
причинности. Однако он указывает, что адекватный его теории
индетерминистический мир должен включать индетерминированные события
не просто в качестве отклонения от детерминистического развития вселенной, а
как постоянную характеристику динамики мира во времени. Он обращается к
картине мира, которую рисует копенгагенская интерпретация квантовой
механики: индетерминизм постоянно присутствует на микроуровне. При этом
связь одного состояния мира в конкретный момент времени и любого
последующего индетерминирована.358

358
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press. 1996. P. 172-174. Любопытно
описание святости, которое дает Кейн. В его понимании святость означает сформированный характер, который
все время влечет к правильным решениям без вовлечения в процесс делиберации.
 122

2.3.3. Проблемы ТИО

На теорию Кейна отреагировали множество авторитетных аналитических
философов: Б. Берофски359, К. Гине360, А. Мили361, Д. Перебум362, Г. Стросон363,
Дж. М. Фишер364 и мн. др. Концепция изначальной ответственности
продолжает активно обсуждаться в настоящий момент.365 Сам Кейн участвует в
полемике и реагирует на возражения оппонентов.366 Цель нашей диссертации
не требует обсуждения всего множества проблем и возражений, выдвинутых в
связи с теорией Кейна. Мы выделим лишь три ключевых проблемы теории
Кейна.
Первой проблемой является неудовлетворительность психологической
концепции двух воль. Многие оппоненты Кейна замечают, что мы никогда не
пытаемся совершать двух противоположных усилий. Более того, это вообще
представляется немыслимым. Кейн отвечает на это возражение указывая, что
«интроспективные доказательства не могут рассказать нам всего о свободе
воли» и «требуется теория о том, что может происходить за кулисами, когда мы
проявляем подобную свободу воли».367 В качестве аргумента в пользу своей
позиции он указывает на нейрофизиологические модели параллельной
обработки данных в мозге, описывающие визуальное восприятие.368
Однако мы не контролируем ни процессы параллельной обработки
визуальной информации, ни какие-либо еще процессы в мозге, во всяком
случае прямо. Точнее мы просто не знаем, что в точности происходит у нас в

359
Berofsky B. Ultimate responsibility in a deterministic world. The Significance of Free Will by Robert Kane //
Philosophy and Phenomenological Research. 2000. Vol. 60, No. 1. P. 135-140.
360
Ginet C. The Significance of Free Will. by Robert Kane // The Philosophical Review. 1998. Vol. 107, No. 2. P. 312-
315.
361
Mele A. The Significance of Free Will by Robert Kane // The Journal of Philosophy. 1998. Vol. 95, No. 11. P. 581-
584.
362
Pereboom D. The Significance of Free Will by Robert Kane // Ethics. 2000. Vol. 110, No. 2. P. 426-430.
363
Strawson G. The Unhelpfulness of Indeterminism. The Significance of Free Will by Robert Kane // Philosophy and
Phenomenological Research. 2000. Vol. 60, No. 1. P. 149-155.
364
Fischer J.M. The Significance of Free Will by Robert Kane // Philosophy and Phenomenological Research. 2000.
Vol. 60, No. 1. P. 141-148.
365
Libertarian Free Will: Contemporary Debates / ed. by D. Palmer. New York: Oxford University Press, 2014.
366
См., к примеру, последнюю его статью Kane R. The complex tapestry of free will // Synthese. 2016. P. 1-16.
367
Kane R. Acting 'of One's Own Free Will': Modern Reflections on an Ancient Philosophical Problem // Proceedings
of the Aristotelian Society. 2014. Vol. 114 (1pt1). P. 35-55. P. 44
368
Ibid.
 123

мозге, когда мы принимаем решение, и едва ли в ближайшей перспективе

узнаем, учитывая сложность объекта исследования. Более того, тысячи лет
люди действовали, не имея представления о параллельных процессах
обработки информации в мозге. Если «история за кулисами» определяет то,
какая из воль победит, то все моральное значимое тоже происходит за
кулисами. Психологическая поверхность, усилие, скрывает главное: борьбу
воль. Ключевая трудность, артикулируемая данным возражением, на наш
взгляд, заключается в том, что на уровне психологии агент Кейна только
«пытается» сделать нечто неопределенное между двумя альтернативами, а
самое важное происходит вне его сознания и помимо его контроля.
Другой проблемой для теории Кейна является концепция контроля агента
над действием. Кейн описывает фундирующий его теорию «плюральный
волевой контроль» следующим образом:
«агенты имеют плюральный волевой контроль над набором альтернатив (к
примеру, моральным и благоразумным решением, с одной стороны, и его
противоположностью, с другой), когда они могут поступить в соответствии с
тем вариантом, с каким хотят (will) поступить (Т31), когда они хотят поступить
так (Т33-Т35), в силу оснований поступить так, согласно цели, а не случайно,
или по ошибке, или в силу случая (Т36-Т40), не будучи принужденными или
индоктринированными поступить так (Т32) или желать поступить так (Т33), и
не будучи манипулируемыми иным образом относительно поступка или
желания поступить так другими агентами или механизмами (Т41-Т42)»369.
Можно оценить, сколько психологических условий перечисляет Кейн,
ссылаясь на различные этапы своего исследования. Однако, как показал Р.
Кларк, если теория действия Кейна действительно работает, агент имеет не
больше контроля над своим действием, чем его детерминированный двойник.370
Каждая из параллельных воль детерминирована прошлым агента и
детерминистически производит действие. Полная цепь принятия решений
369
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press, 1996. P. 143.
370
Clarke R. Libertarian accounts of free will. Oxford: Oxford University Press, 2003. P. 107
 124

включает индетерминизм лишь постольку, поскольку неясно, какое именно

прошлое детерминирует агента. Кейн ответил на это возражение, указав, что
агенты, имеющие плюральный контроль над действием, обладают
альтернативными возможностями в более полном смысле, нежели
детерминированный агент, следовательно, они имеют больше контроля, чем
детерминированный агент.371
Однако здесь возникает другая проблема, позволяющая уточнить
возражение Кларка: больший контроль, который дает индетерминизм, не
является морально значимым контролем.372 Д. Перебум сформулировал эту
идею посредством «возражения от исчезающего агента»: «“Возражение ИА”:
Рассмотрим решение, принятое в контексте взаимоисключающих наборов
мотивов: нравственные соображения говорят в пользу одного действия,
благоразумные соображения говорят в пользу другого действия. При этом
общая сила каждого из этих наборов примерно одинакова. В модели
событийно-каузального либертарианства предшествующие решению
релевантные каузальные условия (т.е. события, происходящие с агентом)
оставляют открытым вопрос, произойдет ли оно, при этом агент далее не может
в качестве причины определять это. Поскольку каузальная роль
предшествующих событий уже задана, ни один из каузальных факторов, в
которые включен агент, не определяет, будет ли иметь место решение.
Фактически, при наличии каузальной роли всех каузально значимых
предшествующих событий ничто не определяет, произойдет ли решение. Таким
образом, вполне правдоподобно, что в событийно-каузальной либертарианской
модели, агент лишен контроля, необходимого для моральной
ответственности».373

371
Kane R. Libertarian accounts of free will // Mind. 2006. Vol. 115, No. 457. P. 140
372
Сходное возражение можно найти у Г. Стросона, который указывает на моральную иррелевантность
индетерминизма в ТИО. Strawson G. The Unhelpfulness of Indeterminism. The Significance of Free Will by Robert
Kane // Philosophy and Phenomenological Research. 2000. Vol. 60, No. 1. P. 149-155.
373
Pereboom D. Optimistic Skepticism about Free Will // The Philosophy of Free Will: Selected Contemporary
Readings / ed. by P. Russell and O. Deery. New York: Oxford University Press, 2013. P. 421-449.
 125

Здесь Перебум подчеркивает специфичные для индетерминистической

каузальности проблемы контроля. Даже если каждая из воль является
детерминирующим фактором, ничто относительно агента в «решающий»
момент не определяет, какая из воль собственно детерминирует решение. Мы
получаем два расширения проблемы контроля: 1) с одной стороны, на уровне
отдельных «воль» решение в теории Кейна является не более свободным, чем
это имеет место в конкурирующих компатибилистских теориях: основания
также каузально детерминируют действие; 2) с другой стороны, индетерминизм
между волями ослабляет контроль агента, не позволяя ему «решить», что же он
все-таки выберет. В ключевой момент агент никак не может повлиять на то,
какое из прошлых детерминирует его выбор. Мы назовем эту проблему
«проблемой мерцающего контроля».
2.4. Проблема удачи в индетерминистических теориях действия
Либертарианцы считают индетерминизм условием возможности
подлинной свободы воли. Однако он может играть и прямо
противоположенную роль: лишать человека всякой свободы, ответственности и
морального достоинства.374 Представим, что в каждый следующий момент
времени с нами происходит что-то неожиданное: то рука дернется, то нога, то
лицо перекосит. Едва ли возможность новых индетерминированных
альтернатив порадует подобного «нервического» агента. Серьезнее, однако,
другая проблема: если все могло происходить иначе, почему все случилось
именно так, какова моя роль в этом? Не являлось ли мое решение просто делом
случая?
Главную проблему для либертарианских подходов всех типов
представляет так называемая проблема удачи. Поскольку позитивная задача
либертарианцев – интегрировать неопределенность в теорию действия,
основная критика их теорий проблематизирует именно точку неопределенности

374
О проблемах индетерминистических онтологий см.: Гаспарян Д. Э. Детерминизм и индетерминизм в
дуалистических и недуалистических онтологиях: от Канта к Сартру // Идеи и идеалы. 2014. Т. 4. № 22. С. 62-71.
 126

в цепи событий, ведущих к действию.375 Аргументы от удачи призваны

показать, что в индетерминистических теориях между агентом и его поступком
лежит пропасть случайности, каждый прыжок через которую подрывает
ответственность агента.
Аргументы от удачи давно используются в качестве главного возражения
против индетерминистических теорий.376 В результате возникло множество
формулировок, каждая из которых по-своему раскрывает общую проблему. В
статье «Прощай, аргумент от удачи (и аргумент из Майнда)» К.Э. Франклин
выделяет четыре основных версий формулировки возражения от удачи377: 1)
формулировка Юма-Хобарта; 2) гарантийная формулировка (ensurance
formulation); 3) аргумент перемотки; 4) формулировка от проблемы объяснения.
2.4.1. Формулировка Юма-Хобарта
Версии аргумента от удачи можно найти уже у Юма в «Трактате о
человеческой природе»: «Согласно моим определениям, необходимость
является существенной частью причинности, а следовательно, свобода,
устраняя необходимость, устраняет и причины и оказывается тождественной
случайности».378 Разумеется, либертарианцы не обязаны, и даже не могут
следовать определениям Юма (об этом в следующей главе), которые во многом
основаны на его весьма спорной эпистемологии. Впоследствии Кант указал, что
отношение причинности по априорным основаниям мыслится как
необходимое.379 Не связанные необходимостью причина и действие не могут
называться причиной и действием, незнание об условиях или закономерностях
375
Стоит отметить, что проблема удачи может иметь место и для компатибилистов. См. к примеру. Levy N. Hard
Luck: How Luck Undermines Free Will and Moral Responsibility. Oxford: Oxford University Press, 2011. Ch.4.
376
См., к примеру, Haji I. Control Conundrums: Modest Libertarianism, Responsibility, and Explanation // Pacific
Philosophical Quarterly. 2001. Vol. 82. P. 178-200; Hobart R.E. Free Will as Involving Determination and
Inconceivable Without It // Mind. 1934. Vol. 43, No.169. P. 1-27; Mele A. Free Will and Luck. New York: Oxford
University Press, 2006; Levy N. Hard Luck: How Luck Undermines Free Will and Moral Responsibility. Oxford:
Oxford University Press, 2011; Franklin C.E. Farewell to the luck (and Mind) argument // Philosophical Studies. 2011.
Vol. 156, No. 2. P. 199–230; Schlosser M. The Luck Argument against Event-Causal Libertarianism: It is Here to Stay
// Philosophical Studies. 2014. Vol. 167, No. 2. P. 375–385. Последнее крупное исследование по проблеме на
данный момент: Coffman E.J. Luck: Its Nature and Significance for Human Knowledge and Agency. New York:
Palgrave Macmillan, 2015. Актуальный сборник статей см. The Philosophy of Luck / ed. by D. Pritchard and L.J.
Whittington. Oxford: Wiley Blackwell, 2015.
377
Franklin C.E. Farewell to the luck (and Mind) argument // Philosophical Studies. 2011. Vol. 156, No. 2. P. 199–230.
378
Юм Д. Трактат о Человеческой природе // Юм Д. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. — М. : Мысль, 1996. С. 450.
379
Кант И. Критика чистого разума // Соч. : В 8 т. Т. 3. – М. : Чоро, 1994. С. 43.
 127

возникновения следствия не снимает его категориально необходимого

отношения к причине. В 1934 году ученик У. Джеймса Дикинсон С. Миллер
под псевдонимом Р.Е. Хобарт опубликовал статью «Свобода воли, требующая
детерминизма и непостижимая без него». В ней он воспроизвел аналогичную
юмовской стратегию аргументации, подчеркивая, что устранение
необходимости в отношении причины и действия делает действие случайным
событием, необъяснимым и неконтролируемым.
Стандартным ответом на такого рода рассуждение является апелляция к
идеям квантовой механики. Возможны такие каузальные связи, которые не
являются необходимыми. Отношение между причиной и действием не обязано
быть детерминистическим, как считали Гоббс, Юм, Кант и множество других
великих философов. Однако здесь имеется несколько очевидных проблем. Во-
первых, индетерминизм на микроуровне, если он действительно имеет место380,
может никак не влиять на человеческие действия, происходящие на
макроуровне. Во-вторых, если он все же относится к человеческим поступкам,
то может скорее представлять угрозу контролю агента над действиями.
Действительно, если невозможно с определенностью предсказать динамику
квантовой системы, её развитие может быть случайным, а такого рода
произвольность, если её поднять на макроуровень, может оказаться подобна
судорогам, а вовсе не контролируемым действиям. Индетерминизм необходимо
обуздать. В-третьих, необходимое отношение между причиной и действием
является вполне мыслимым, однако индетерминистическое отношение
представляется далеко не столь прозрачным. Для успешности
либертарианского проекта на место понимания причинности как
необходимости должно быть поставлена некоторая удовлетворительная теория,
объясняющая возможность нерегулярных каузальных связей. Необходимость

380
В этом отношении ответным доводом может быть апелляция к детерминистическим интерпретациям
квантовой механики. Обзоры проблемы физического индетерминизма в связи с темой свободы воли см. Bishop
R.C. Chaos, Indeterminism, and Free Will // The Oxford Handbook of Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford:
Oxford University Press, 2011. P. 111-124; Hodgson D. Quantum Physics, Consciousness, and Free Will // The Oxford
Handbook of Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 57-83.
 128

такой теории как фундамента ИКТД становится яснее из других формулировок

аргумента от удачи.
2.4.2. Аргумент обещания и проблема гарантий
Гарантийная формулировка (ensurance formulation) аргумента от удачи, с
нашей точки зрения, наиболее ясно артикулирована в так называемом
аргументе от обещания (promise argument).381 Данный аргумент был предложен
Питер ван Ивангеном в работе 2000 года «Свобода остается загадкой».382
Представим, что Алиса – кандидат на занятие важной должности, возможно,
она получит работу своей мечты. Анастасия, её лучшая подруга, знает тайну о
прошлом Алисы, которая, если сделать её известной, положит конец её
надеждам на успешную карьеру. Алиса приходит к Анастасии и умоляет её не
рассказывать секрета. Однако Анастасия – свободный либертарианский агент и,
допустим, некий Бог сказал ей, что возможно два варианта будущего: в одном
она сохраняет молчание, в другом выдает секрет подруги. Кроме того, Бог
раскрыл ей, что вероятность сохранить секрет Алисы составляет 0,52. Может
ли Роза с чистой совестью обещать что-то Розе? Может ли она гарантировать
соблюдение обещания?
Для прояснения проблемы можно использовать распространенную
метафору сада расходящихся тропок (garden of forking pathes). Представим себе,
что компатибилист стоит на дороге и указывает вперед, говоря: «Там впереди
стоит столб». Есть конкретный объект, на который он может показать. Однако
если встать на тропу индетерминиста, перед ним будет пространство
неопределенности и множество путей, он не может указывать в определенное
будущее. Разумеется, можно возразить, что агент способностью выполнить

381
Стоит отметить, что Франклин в упомянутой статье «Прощай, аргумент от удачи (и аргумент из Майнда)»
обсуждает аргумент обещания в разделе об аргументе перемотки. С нашей точки зрения, это не вполне
оправдано, т.к. хотя данные аргументы и представлены в одной работе, аргумент от обещания скорее выявляет
проблему способности агента гарантировать решение, а не проблему случайности, которую подчеркивает
аргумент перемотки.
382
van Inwagen P. Free Will Remains a Mystery // Philosophical Perspectives. Vol. 14 Action and Freedom / ed. J. E.
Tomberlin. Oxford: Wiley-Blackwell, 2000. P. 17-18. И. Хаджи артикулирует схожие опасения см. Haji I. Control
Conundrums: Modest Libertarianism, Responsibility, and Explanation // Pacific Philosophical Quarterly. 2001. Vol. 82.
P. 178-200.
 129

обещание преодолевает эту проблему. Однако здесь имеет место «забегание»

вперед, которое на деле не обеспечено наличием определенного будущего.
Только выполнив обещание, агент соединит линию настоящего и будущего,
однако, давая его, он не в состоянии этого гарантировать, поскольку будущее
не определено.
В ответ на данный аргумент можно указать, что, хотя агент и не обладает
возможностью гарантировать определенный исход, он все же контролирует
каждый из возможных исходов процесса принятия решения по крайней мере в
той же мере, в какой это возможно для детерминированного агента. Так в
теории Кейна любой из возможных исходов детерминируется
соответствующим набором мотивов, а индетерминизм относится к тому, какой
именно набор мотивов детерминирует агента. Однако в связи с этим возникает
вопрос о том, в чем состоит преимущество либертарианского агента, который
мы обсуждали выше. В каком смысле он более свободен выбирать?
Стандартный ответ в данном случае – указание реальных альтернативных
возможностей. Однако само по себе наличие возможностей недостаточно для
удовлетворения этических амбиций либертарианского проекта. В противном
случае вполне достаточно было бы просто поместить в психику агента
случайный генератор решений. Это решение мы обсуждали в разделе о
делиберативных теориях. Наличие возможностей является лишь потенцией к
свободе, а не её реализацией. Гарантийная формулировка подчеркивает
проблему способности агента переходить из состояния неопределенности в
состояние определенности. Необходимо осмыслить то, как агент
«перебрасывает мост» от состояния выбора из множества альтернатив к
определению своей воли в пользу одной из этих альтернатив. Причем этот мост
должен выстраиваться таким образом, чтобы идущий по нему агент мог со всей
определенностью знать, что его решение находит в его же власти, а не во
власти случая, будь то квантовый индетерминизм или простая случайность.
 130

2.4.3. Аргумент перемотки

Проблема случайности, одна из вариаций общей проблемы удачи, яснее
всего выражается в так называемом аргументе перемотки (rollback argument),
который был предложен Питер ван Ивангеном в той же работе 2000 года
«Свобода остается загадкой».383 Представим себе девушку по имени Алиса,
которая попала в очень трудную ситуацию: все её будущее зависит от того,
скажет ли она правду или соврет. Алиса долго обдумывает аргументы за и
против альтернатив и, наконец, решает сказать правду. Поскольку она –
либертарианский агент, её выбор не детерминирован: она могла решить соврать
при тех же аргументах за и против, том же характере, при том же прошлом и
законах природы. Допустим, далее, что некий бог «отматывает» ситуацию
назад и ставит Алису перед тем же выбором. Если её решение не
предопределено, она может поступить иначе. Допустим затем, что этот
злокозненный бог делает перемотку тысячу раз. Четыреста семьдесят пять раз
Алиса лжет, а оставшиеся пятьсот двадцать пять говорит правду. Если мы
словно на видеозаписи будем просматривать эту тысячу случаев, выбор Алисы
покажется чистой случайностью.
Здесь стоит вернуться к популярным в дискуссиях о свободе воли
гипотезам о квантовой природе сознания. Если развитие квантовой системы
может быть статистически предсказано с помощью соответствующего
математического аппарата, возникает вопрос: а насколько статистические
понятия вероятности и случайной величины вообще совместимы с подлинной
свободой? Ситуация напоминает подбрасывание монетки: каждый раз имеет
место неопределенность, но на тысячный раз можно обнаружить устойчивое
распределение вероятностей, которое будет только укрепляться со временем (в
нашем примере – 0,525 и 0,475). Алиса в приведенном выше примере
оказывается не более свободной, чем подбрасываемая монетка. Сложная
машинерия психологических состояний, «накладываемая» на вероятностное
383
van Inwagen P. Free Will Remains a Mystery // Philosophical Perspectives. Vol. 14 Action and Freedom / ed. J. E.
Tomberlin. Oxford: Wiley-Blackwell, 2000. P. 14-17.
 131

понимание неопределенности, может согласовываться с интроспективным

опытом, однако остается вопрос: насколько реальные каузальные процессы,
ведущие к решению, могут быть осмыслены как нечто контролируемое,
зависящее от воли агента, или за переходом от состояния неопределенности к
состоянию определенности стоит произвол случая, а вовсе не свободная воля.
Агент вновь оказывается лишен возможности как-либо обеспечить,
гарантировать свое решение, он не может выбирать, хотя и стоит перед
выбором.
Стандартным возражением в данном случае является указание на то, что
сама по себе связь между ментальными состояниями агента и действием может
быть вполне детерминистической, неясным остается только то, какие именно
ментальные состояния окажутся действенными. Выше мы уже обсуждали эту
стратегию и указывали на её трудности. Другой вариант возражения указывает
на невозможность объективного истолкования вероятностей в случае с
Алисой.384 Суть этого возражения состоит в следующем: мысленный
эксперимент с перемоткой не объясняет, почему Алиса будет врать или
говорить правду согласно определенному распределению, она может сказать
правду и тысячу раз из тысячи, хотя её действие остается вполне
индетерминированным. Каждый раз Алиса имеет возможность поступить
иначе, однако её выбор вовсе не должен согласовываться с некоторыми
объективными вероятностями. Более того, в случае с реальным выбором
никаких уже имевшихся случаев нет и быть не может, каждый выбор уникален.
Соответственно, аргумент основан на допущении объективной вероятности
исходов индетерминированного выбора, однако в нем не обосновывается
необходимость таким образом истолковывать вероятность.
На это стоит отметить, что, хотя вероятность в случае с Алисой не
обязательно истолковать объективно, мысленный эксперимент ван Инвагена не
содержит в себе какого-либо противоречия, он вполне мыслим.
384
Buchak L. Free Acts and Chance: Why the Rollback Argument Fails // Philosophical Quarterly. 2013. Vol. 63, No.
250. P. 20-28.
 132

Соответственно, на либертарианцах лежит бремя доказательства: они должны

показать, почему пример ван Инвагена невозможен, а не то, что возможны и
другие распределения, и не то, что реальный выбор случается лишь единожды.
Либертарианцам важно показать, почему даже в такой сугубо вымышленной
ситуации либертарианский агент действительно может выбирать, а не
оказывается в руках случайности и произвола. Им также необходимо
объяснить, почему агент в данном случае выбрал именно так, а не иначе.
2.4.4. Проблема объяснения индетерминированного действия
Важнейшим достоинством каузальной теории действия является
принципиальная возможность дать однозначное рациональное объяснение
действию. Каждое действие является каузальным продуктом ментальных
состояний агента, которые, в одном из описаний, позволяют построить
практический силлогизм, где посылками являются дескрипции ментальных
состояний (оснований), а заключение – дескрипцией действия. На первый
взгляд, включение принципа индетерминизма не создает здесь
принципиальных трудностей, т.к. действие агента в ИКТД также имеет
определенные причины, которые являются основаниями для поступка,
соответственно мы можем построить онтологически фундированный
практический силлогизм. Даже если агент мог поступить иначе, он поступил
определенным образом и у него были определенные причины так поступить,
которые также являются его основаниями для поступка. Соответственно, мы
можем дать рациональное объяснение его действию. Однако в случае с агентом
ИКТД можно поставить не только вопрос: «Почему агент S сделал X», но и
вопрос «Почему агент S сделал X, а не Y». Возникает так называемая проблема
сопоставительного (contrastive) объяснения.385 Необходимо объяснить, почему
агент сделал именно такой выбор, а не иной, в той же мере ему доступный.

385
Различные варианты сопоставительного объяснения см.: Lipton P. Contrastive Explanation // Royal Institute of
Philosophy Supplement. 1990. Vol. 27. P. 247-266. Hitchcock C. Contrastive Explanation and the Demons of
Determinism // The British Journal for the Philosophy of Science. 1999. Vol. 50, No. 4. P. 585-612.
 133

С одной стороны, можно указать, что объяснение с помощью мотивов-

причин вполне достаточно, а сопоставительное объяснение ничего не добавит к
рациональности действия, оно в любом случае будет вполне логично. С другой
стороны, однако, сопоставительное объяснение — это именно то, что нам очень
важно знать для полного понимания поступка. Представим себе, некоторого
либертарианского агента по имени Петр, допустим, Петр выбирает между
правдой и ложью и от его решения зависит чья-то жизнь. Итоговый выбор
приводит к смерти человека. Если последствия поступка столь существенны,
трудно отказаться от стремления к полному, исчерпывающему объяснению.
Важно понять, почему агент принял именно такое решение, почему не
случилось обратного. Это особенно важно в связи с проблемой моральной
ответственности. Требуется объяснить, почему агент ответственен за то, какие-
именно из конкурирующих мотивов детерминировали его поступок. Даже
учитывая то, что каждый из возможных мотивов является частью личности
агента, важно понять, почему именно эта часть «победила». Если это вопрос
случая, то основания для возложения моральной ответственности становятся
весьма шаткими.
Успешное сопоставительное объяснение должно было бы указывать на
некоторую разницу между двумя (или более) возможными ситуациями, на
некоторое обстоятельство, благодаря которому имело место именно такое
решение агента, а не иное. Между тем, возможность такого объяснения, по
крайней мере на первый взгляд, исключается самим требованием
индетерминизма – если решение агента действительно неопределенно
непосредственно перед его принятием, нет такого обстоятельства, которое
позволяло бы его с необходимость предсказать, нет надежного экспликатора.
Однако следует ли из того, что у нас отсутствует полное объяснение, то, что
агент не имеет контроля над своим решением? Отсутствие объяснения является
эпистемической проблемой, проблемой знания, отсутствие контроля является
проблемой онтологической. В одном случае мы чего-то не знаем, в другом у
 134

агента чего-то нет. Переходить от отсутствия объяснения к отсутствию

контроля, таким образом, не вполне корректно.
Однако отсутствие сопоставительного объяснения ставит другую
проблему. Какое преимущество каузальная теория действия в ИКТД имеет по
сравнению с некаузальными подходами? Ключевой особенностью теории
Дэвидсона была возможность выделить истинные основания действия. Именно
они являются причинами действиями, все прочие основания, хотя и могли бы
рационально объяснить действие, не являются его причинами. В ИКТД
действия также имеют причины, которые позволяют их рационально
объяснить, однако соответствие между причинами и действиями больше не
является однозначным. Проиллюстрировать это можно с помощью следующего
примера. Допустим, Петр – либертарианский агент и он выбирает между двумя
возможными поступками A (сказать правду) и A1 (соврать). Ему известны три
возможные основания X (говорить правду – правильно), Y (он боится соврать)
и Z (он не умеет обманывать) в пользу А и три возможных основания X1
(соврать – выгодно), Y1 (соврать – безопасно), Z1 (он придумал отличную
версию лжи) в пользу A1. В итоге Петр выбирает А. Какие основания из группы
оснований X, Y, Z являются действительными причинами его действия?
Учитывая разницу этих мотивов, вопрос может иметь моральное значение. В
случае с детерминистической каузальностью мы можем сослаться на
детерминистический закон природы и указать, каковы действительные
причины поступка. В случае с индетерминистической каузальностью разные
рациональные объяснения вполне могут быть совместимы с законами природы.
В нашем примере причиной действия Петра могло быть основание Х, или
основание Х вместе с основанием Z, или основание Y. В итоге мы вновь
оказываемся с множеством возможных рациональных объяснений, каждое из
которых потенциально может быть истинно. Таким образом в ИКТД исчезает
ключевое преимущество КТД над конкурирующими подходами некаузальными
подходами.
 135

На это можно возразить, что в ИКТД действие в реальности также имеет

конкретные причины из группы возможных. Однако суть проблемы
заключается не в том, что действительные причины есть, а в том, что
индетерминистические законы природы не позволяют даже потенциально
выделить действительное основание из группы возможных. Одно и то же
действие можно объяснить, сославшись на несколько возможных каузальных
закономерностей. Какая из них имела место в действительности мы
принципиально не можем узнать в силу истинности каузального
индетерминизма. Напротив, в случае детерминистической каузальности имеет
место однозначное соответствие между состояниями мира в каждый момент
времени и устранение производящей действие причины ведет к отсутствию
действия.386
Обычно критики ИКТД подчеркивают, что в мире индетерминизма
идентичные условия могут привести к различным исходам. Однако столь же
справедлив и обратный тезис: разные причины в мире индетерминизма могут
привести к одному и тому же исходу. В метафизике КТД Дэвидсона это
невозможно, т.к. сама индивидуация событий происходит на основании
причинного ряда, который привел к данному событию, одно событие не может
иметь два и более набора возможных причин.387 Гарантией единства этого
причинного ряда является принцип каузального детерминизма,
устанавливающий однозначное соответствие между всеми состояниями мира. С
устранением принципа каузального детерминизма устраняется и условие
уникальности причинного ряда. Один и тот же мир может иметь разное

386
Стоит отметить, что и для КТД можно воспроизвести схожую проблему использовав модель каузального
упреждения (preemption), в которой действие имеет несколько достаточных причин, лишь одна из которых
реально производит действие, или модель сверхдетерминации, в которой одно действие имеет несколько
достаточных причин. Однако в детерминистической вселенной мы все же потенциально способны решить эти
проблемы. В случае упреждения можно определить, какая из причин произвела действие. В случае
сверхдетерминации можно объединить две причины в одну или указать, что обе они равнозначны при оценке
действия.
387
Стоит добавить, что каузальное отношение в теории Дэвидсона имеет место между конкретными
событиями, а не между типами событий. Если рационализирующие, логические отношения могут относиться и
к типам, то каузальные отношения всегда имеют место между конкретными событиями, а не их дескрипциями,
подробнее мы писали об этом в первой главе.
 136

прошлое, что исключено в мире каузального детерминизма по определению.388

Таким образом, каузальная теория действия лишается своего ключевого
достоинства – возможности полной и единственно верной номологической
экспликации действия. Сами того не замечая, либертарианцы взрывают
фундамент теории действия, на которой стоят их подходы.
Итоги второй главы: свобода без оснований
Исследование, проведенное в первой и второй главах, позволяет
обнаружить главную проблему ИКТД: принцип каузального индетерминизма
лишает каузальную теорию действия её основных достоинств и создает
дополнительные проблемы с контролем над действием. Аргументы от удачи в
различных вариациях подчеркивают одну и ту же фундаментальную трудность
– мы не можем представить полноценного объяснения для действий
либертарианского агента, поскольку в силу устройства самого мира такое
объяснение оказывается невозможным. В случае с детерминистическими
теориями работает классическая дедуктивно-номологическая модель, в которой
входящие условия и законы природы позволяют дедуцировать действие агента.
Онтологизация неопределенности ведет к тому, что в самой реальности
исчезает основание для строгих дедуктивных моделей – детерминистические
законы природы. Отсутствие полного объяснения приводит к появлению
вопросов о полноте контроля либертарианского агента, ведь даже если
контроль у агента есть, как мы можем удостоверить его наличие?
Сохранить каузальную теорию действия для проекта ИКТД, а также
реально продвинуться в отношении поставленных проблем возможно только
путем последовательной разработки метафизических оснований
индетерминистической причинности, игнорирование которых и привело к
появлению конфликта базовых положений в ИКТД. Именно это является
главной задачей следующей главы.

388
Подробнее вопрос об определении каузального детерминизма и индетерминизма будет рассмотрен в
следующей главе.
 137

Вместе с тем, необходимо сказать, что теории, рассмотренные в данной

главе, ни в коей мере не покидают наше исследование. Изумительные по своей
изобретательности и психологический детализации они должны, с одной
стороны, стать точкой отсчета, с другой, – ориентиром наших дальнейших
разработок.
 138

Глава 3. Метафизика каузальности для ИКТД

τὰ δ᾽ ἐξ ἀνάγκης μὲν οὐκ ἔστιν οὐδ᾽ ἀεί, ὡς δ᾽ ἐπὶ τὸ πολύ,
αὕτη ἀρχὴ καὶ αὕτη αἰτία ἐστὶ τοῦ εἶναι τὸ συμβεβηκός
(Aristot. Met. 1026b)
Задача данной главы – посредством разработки проблем метафизики
каузальности подготовить для ИКТД адекватную её целям онтологическую
основу. Только после этого можно будет приступить к вопросу об устройстве
процесса принятия решения, контроле агента над своим действием,
психологическом описании свободного выбора и условиях его возможности.
В первой главе мы подошли к предмету исследования через философию
действия и, в частности, через каузальную теорию действия. Обнаружив во
второй главе конфликт между базовыми установками ИКТД и КТД, мы теперь
выходим в другую часть объекта – метафизику каузальности. Именно
обращение к более широкому контексту проблемы и должно позволить
разрешить обнаруженные проблемы.
Разработка метафизики каузальности для ИКТД требует первичного
понимания её базовых характеристик. Во-первых, необходимо найти для ИКТД
адекватную теорию индетерминистической причинности. Ключевой
особенностью искомой теории является поддержка условия альтернативных
возможностей и условия изначального источника. Важно понимать, какие
характеристики мира обосновывают альтернативные возможности агента и
само его существование в качестве свободного существа. В этой связи,
онтология для ИКТД должна быть расположена между, с одной стороны,
жесткой необходимостью детерминизма, с другой стороны, произволом
случайности. Возможности должны быть встроены в действительность таким
образом, чтобы сохранить контроль агента над действием. В таком мире у
агентов будут альтернативы, но не будет необходимости перепрыгивать
наудачу через провал между основаниями и действием. Другой важной
особенностью искомой онтологии является отказ от постулирования
 139

ноуменальных сущностей, субстанциальных агентов и т.п. При этом

методологический принцип свободной деятельности Кейна нуждается в
уточнении: ИКТД должна опираться на принципиально индетерминистическую
онтологию. Это не может быть лишь «перелицованная» метафизика
каузального детерминизма. Метафизика оригинальной теории Дэвидсона
устроена таким образом, чтобы работать вместе с детерминистическими
законами природы. Этим она компенсирует отсутствие жестких причинных
законов для психических событий и выгодно отличается от конкурирующих
некаузальных подходов. Нерефлексивное перенесение метафизики каузальной
теории действия в ИКТД приводит к проблемам, которые мы обнаружили в
предшествующей главе. В данной главе мы подготавливаем для них решение.
3.1. Каузальный индетерминизм: проблемы определения
В основе ИКТД заложен принцип индетерминистической причинности.
Однако, как ни удивительно, теоретики ИКТД практически не уделяют
вниманию тому, что такое индетерминизм вообще и каузальный
индетерминизм, в частности.389 Понятие индетерминизма концептуально
зависимо от понятия детерминизма. Соответственно, необходимо понять, что
такое каузальный детерминизм. Ниже мы рассмотрим несколько определений,
которые были даны исследователями индетерминистических теорий действия,
выявим и проанализируем метафизические допущения, которые в них сделаны.
Первое определение принадлежит Карлу Гине, одному из самых
влиятельных сторонников «простого индетерминизма» (simple indeterminism) в
философии действия: «Полное описание мира в любой данный момент времени

389
Стоит отметить, что теории агента-причины здесь явно опережают ИКТД в своем развитии. См., к примеру,
Chisholm R.M. Person and object: A metaphysical study. LaSalle, IL: Open Court, 1976; Chisholm R.M. On
Metaphysics. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989; O’Connor T. Persons and causes: The Metaphysics of
Free Will. New York: Oxford University Press, 2000. Некоторое внимание вопросу об индетерминизме уделяет
Кейн, однако и он ограничивается достаточно общими замечаниями, о которых мы писали в прошлой главе см.
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press, 1996. P. 172-174; Лаура Экстром
рассматривает вопросы метафизики только в связи с негативной частью либертарианского проекта: Ekstrom L.
Free will: A Philosophical Study. Boulder, CO: Westview Press, 2000.
 140

и полный перечень законов природы в совокупности определяют всякую

истину о том, какие события произойдут после этого момента времени».390
Зафиксируем следующие черты данного определения: 1) Детерминизм
определяется в масштабах всего мира. 2) Понятие детерминизма ставится в
зависимость от понятия законов природы. 3) Детерминизм связывается с
эпистемологическими понятиями (полное описание мира, полный перечень
законов, истина).
Далее, рассмотрим определение, принадлежащее другому стороннику
индетерминистических теорий в философии действия Т. О’Коннору:
«…[детерминизм] это тезис, согласно которому существуют всеобъемлющие
законы природы, определяющие единственно возможный путь эволюции мира
во времени, совместимый с его полным состоянием (которое определяется
соответствующим набором переменных) в любой случайный момент
времени».391
В данном определении также сохранены все три допущения, хотя третье
из них и представлено в формулировке «путь эволюции мира во времени».
Эволюция, очевидно, является движением в будущее. Кроме того, согласно
этому определению, законы природы мыслятся в духе научного реализма
относительно законов природы, а не только как теоретические конструкты. Все
указанные допущения требуют обоснования. Во-первых, необходимо
прояснить, существует ли необходимая связь понятия детерминизма с
эпистемологическими понятиями (знание, истина). Во-вторых, требуется
прояснить вопрос о симметрии детерминизма: фиксирует ли данное состояние
мира вместе с законами природы только будущее, или будущее и прошлое, или,
возможно, только прошлое. В-третьих, необходимо уточнить, почему
детерминизм требуется определять именно в масштабах целого мира. В-
четвертых, требуется прояснить, на каком основании в определении

390
Ginet C. On action. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. P. 92.
391
O’Connor T. Persons and causes: The Metaphysics of Free Will. New York: Oxford University Press, 2000. P. 3.
 141

фигурируют законы природы и как они понимаются. Далее мы последовательно

рассмотрим эти вопросы.392
Во-первых, связь детерминизма с возможностью предсказывать, узнавать
некоторые истины о будущем развитии событий является неочевидной. Многие
теоретики прямо опровергают необходимость связи между детерминизмом и
возможностью предсказания.393 С нашей точки зрения, в понимании
детерминизма следует разделять эпистемологическую и онтологическую
сторону вопроса.394 Онтологический детерминизм – тезис о природе сущего.
Эпистемологический детерминизм – тезис о характере познания сущего.
Онтологический тезис утверждает, что сущее устроено детерминистически.
Эпистемологический тезис утверждает, что мы можем мыслить сущее только с
помощью детерминистических схем. Определение онтологического тезиса в
эпистемологических терминах (знание будущего, предсказание, описание)
может иметь иллюстративное значение, но не является необходимым для
определения. С другой стороны, эпистемологический детерминизм мог бы
исключить возможность построения всякой индетерминистической теории
действия. Однако проект ИКТД (индетерминистической каузальной теории
действия) по определению исключает эпистемологический детерминизм.395
Скорее задачей для сторонников ИКТД является демонстрация ложности

392
Одно из самых детальных исследований проблемы адекватного определения детерминизма можно
обнаружить в работе Дж. Ирмана «Учебник по детерминизму». Ирман анализирует различные стратегии
определения детерминизма указывая на проблематичность некоторых из указанных допущений: см. Earman J.
A primer on determinism. Dordrecht, The Netherlands: D Reidel, 1986. Стоит, однако, отметить, что прежде всего
Ирмана интересует статус детерминизма в рамках различных естественно-научных теорий. Оригинальное
исследование места каузальности в физической картине мира см. также в Kutach D. Causation and its Basis in
Fundamental Physics. New York: Oxford University Press, 2013.
393
Ibid. P. 8-9; Rummens S., Cuypers S.E. Determinism and the Paradox of Predictability // Erkenntnis. 2010. Vol. 72,
No. 2. P. 233–249; Sartenaer O. Emergent evolutionism, determinism and unpredictability // Studies in History and
Philosophy of Science. 2015. Vol. 51, No. 2. P. 62–68; Bishop R. C. On separating predictability and determinism //
Erkenntnis. 2003. Vol. 58, No. 2. P. 169–188. Самый известный сторонник эпистемологических формулировок
детерминизма (не считая маркиза де Лапласа) – Карл Поппер, см. Popper K.R., Bartley W.W. The Open Universe:
An Argument for Indeterminism. Totowa, N.J: Rowman and Littlefield, 1982.
394
О подобном различении в античных дебатах о природе причинности см. Hankinson R.J. Explanation and
causation // The Cambridge History of Hellenistic Philosophy / ed. by K. Algra, J. Barnes, J. Mansfeld, and M.
Schofield. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 479–512.
395
Тезис эпистемологического детерминизма означает, что когерентная индетерминистическая теория действия
немыслима a priori.
 142

эпистемологического детерминизма, что хорошо иллюстрируется метафорой

спуска с горы инкомпатибилизма Р. Кейна.
В связи с вопросом о предсказуемости неясно, где может находиться
«предсказатель» относительно детерминистической системы? Будет ли он
связан с этой системой? Если да, возникает ряд парадоксов предсказания396,
если нет, то каким образом он может получить знание о системе? Во-вторых,
какая степень точности нужна предсказателю, достижима ли она с учетом
фундаментального устройства физической реальности? В-третьих, как можно
просчитать развитие детерминистической системы с бесконечным прошлым и
будущим, а также с бесконечной пространственной протяженностью? Демон
Лапласа – удачная иллюстрация тезиса детерминизма, однако сама по себе
детерминистическая система не нуждается в предсказателе. Мы вполне можем
помыслить детерминистический мир, чье будущее и прошлое никто никогда не
предсказывал и даже не смог бы предсказать.
Во-вторых, детерминизм может быть определен и без использования
понятия законов природы.397 Существенной чертой детерминистической
системы является именно то, что с данным состоянием системы совместим
только один набор состояний системы в прошлом и будущем.
Детерминирующие факторы, которые «гарантируют» это соответствие, могут
быть различны. В случае натуралистического каузального детерминизма
именно законы природы «цементируют» связь прошлого и будущего. Однако
натуралистический детерминизм не является единственно возможной формой
детерминизма. Каузальные понятия в целом (к примеру, «детерминистическое
произведение») являются дополнительным, но не необходимым элементом в
определении детерминизма. В истории философии можно обнаружить
теологический, логический, психологический и многие другие вариации

396
Rummens S., Cuypers S.E. Determinism and the Paradox of Predictability // Erkenntnis. 2010. Vol. 72, No. 2. P.
233–249.
397
Earman J. A primer on determinism. Dordrecht, The Netherlands: D Reidel, 1986. P. 5-6.
 143

детерминизма, отличающиеся как раз детерминирующим фактором.398 Более

того, требует прояснения и концепция причинности, которая стоит за этими
понятиями. Подробнее о проблемах метафизики причинности в связи с
проектом ИКТД мы будем писать далее в этой главе.
В-третьих, допущение о том, что в детерминистической вселенной
фиксируется только будущее, «эволюция системы», также не является
необходимым: в детерминистической системе данным состоянием системы и
детерминирующим фактором (к примеру, законами природы) может быть
фиксировано будущее, прошлое, или и будущее, и прошлое вместе. Все эти
варианты будут разного рода детерминизмами.
Таким образом, приведенные выше определения теоретиков
либертарианства фиксируют скорее частные версии детерминизма. Они
включают несколько свойств, которые не являются необходимыми для
определения детерминизма как такового. Важно четко понимать, что из этого
набора является сущностным элементом определения детерминизма и
индетерминизма в контексте ИКТД, а что нет. Далее мы будем
«аккумулировать» свойства детерминизма, существенные в контексте нашей
темы.
Начать аккумуляцию свойств детерминизма стоит с наиболее
абстрактного его понимания. Такое предельно общее определение дал Б.
Рассел:
«Система называется «детерминистической», если при наличии
определенных данных относительно этой системы e1, e2, …, en, в моменты
времени t1, t2, …, tn соответственно, для Et – состояния системы в любой момент
времени – существует функциональная зависимость формы
Et= ƒ(e1, t1, e2, t2, …, en, tn)»399

398
Подробнее о разных видах детерминизма см. Lucas J.R. The Freedom of the Will. Oxford: Clarendon Press,
1970.
399
Russell B. On the notion of cause // Proceedings of the Aristotelian Society. 1912. Vol. 13. P. 18.
 144

У данного определения есть проблема, которая была замечена и самим

Расселом.400 В таком виде тезис детерминизма не дает никакой информации о
системе, кроме того, что в каждый момент времени она имеет только одно
определенное состояние. Однако тогда практически любая система (кроме тех,
которые находятся в суперпозиции состояний), может быть названа
детерминистической. Этот момент имеет принципиальное значение, поскольку
он демонстрирует концептуальную зависимость понятия детерминизма от
конкретных детерминирующих факторов. Только они позволяют решить
проблему, которую можно назвать тривиализацией детерминизма: у любого
мира только одно будущее и только одно прошлое. Индетерминистически
развивающийся мир может вполне удовлетворять этому определению,
поскольку de facto он будет обладать одним будущим и одним прошлым.
Принципиальное различие детерминистических и индетерминистических
миров состоит в способах и средствах закрепления их пространственно-
временной континуальности. Важно понимать, что «гарантирует» соответствие
прошлого и будущего данному моменту. Эту сцепку и обеспечивает
детерминирующий фактор.
Итак, детерминирующий фактор гарантирует связь между состояниями
вселенной, соединяя их в целую последовательность. Устройство
детерминирующего фактора нуждается в специальном, тщательном анализе. К
примеру, описанная Расселом функция могла бы называться «законами
природы», однако риск тривиализации детерминизма вынуждает наложить
ограничение на функцию, выражающую законы природы: в её аргументы не
должно входить время (во всяком случае, как конкретная точка во времени).401
Однако, чтобы в принципе избежать проблем с функциональными
определениями детерминизма Дж. Ирман предлагает анализировать это
понятие в терминах возможных миров:

400
Ibid. P. 22.
401
Ibid.
 145

«Пусть Ⱳ обозначает совокупность всех физически возможных миров, т.е.

возможных миров, которые обладают теми же законами природы, что и данный
мир. Тогда мы можем определить лапласовскую разновидность детерминизма
следующим образом: Мир W ∈ Ⱳ является лапласовски-детерминистичным,
если для каждого W′ ∈ Ⱳ, в случае совпадения W и W′ в некоторый момент
времени, они совпадают и во все остальные моменты времени».402
Между тем введение в определение понятия возможных миров вовсе не
является безобидным семантическим предприятием. Это факт хорошо
проявился именно в дискуссии о свободе воли. Множество аргументов против
либертарианцев, к примеру, аргументы от удачи, формулируются именно в
терминах возможных миров.403 При этом обычно не уточняется, что собственно
имеется в виду под возможными мирами. В такой ситуации даже понимание
проблематичности онтологического статуса возможных миров не избавляет от
интуитивного ощущения, что где-то действительно ходят либертарианские
агенты, поступившие иначе, нежели в актуальном мире. Учитывая роль
интуиции в мысленных экспериментах, подобное обстоятельство не стоит
полностью игнорировать. Далее в нашем исследовании мы специально
остановимся на метафизическом понимании возможных миров в связи с ИКТД.
Теперь необходимо уточнить, почему в определение требуется ввести
каузальные понятия. Никакой концептуальной необходимости определять
детерминизм через каузальные понятия нет. В случае данного исследования это
обусловлено основным предметом анализа: нас интересуют
индетерминистические каузальные теории действия, соответственно,
каузальный детерминизм и каузальный индетерминизм.
Следующий вопрос: почему необходимо определять каузальный
детерминизм, а также индетерминизм в масштабах мира в целом? Рассмотрим
два возможных случая:
402
Earman J. A primer on determinism. Dordrecht, The Netherlands: D Reidel, 1986. P. 13.
403
См, к примеру, Levy N. Hard Luck: How Luck Undermines Free Will and Moral Responsibility. Oxford: Oxford
University Press, 2011. P. 14-15; Mele A. Libertarianism, Compatibilism, and Luck // Ethics. 2015. Vol. 19, No. 1. P. 2-
3.
 146

1) Детерминистическая система является частью индетерминистического

мира.
2) Индетерминистическая система является частью детерминистического
мира.
Требуется уточнить, что значит «является частью». Мы понимаем выражение
«система Х входит в систему Y» как «система Х является элементом (составной
частью) системы Y». В каузальных системах связь между элементами
описывается каузальными взаимодействиями. Если детерминистическая
система входит в индетерминистическую, она должна быть включена в
каузальные взаимодействия внутри этой системы. Но в таком случае на
развитие этой системы будут влиять каузально индетерминированные объекты.
Тогда развитие этой системы также будет индетерминировано. Значит она не
будет детерминистической. Таким образом, первый случай приводит к
противоречию. Аналогичным образом к противоречию ведет и второй случай,
т.к. детерминистическая система, в рамках которой будет индетермированный
элемент, не будет собственно детерминистической. Таким образом, каузальный
детерминизм, равно как и индетерминизм разумно определять в масштабах
целого мира (актуального или возможного).
Близкое к данному Ирманом определение детерминизма принадлежит еще
одному исследователю индетерминистических теорий Р. Кларку:
«Согласно распространенному пониманию, детерминизм — тезис о том, что
наш мир таков, что всякий возможный мир, обладающий в точности теми же
законами природы и в точности соответствующий нашему миру в какой-либо
единичный момент времени, в точности соответствует ему во всех моментах
времени. Я буду опираться на это положение вкупе с тезисом, что для каждого
события E (кроме того, что было в начале времени, если начало времени было),
в любой момент времени t, предшествующий возникновению E, существует
некоторое событие (или некоторое множество событий), которое возникает в t и
детерминистически производит (causes) E. Одно событие считается
 147

детерминистически производящим другое, если во всяком возможном мире, в

котором имеют место те же законы природы и в котором возникает первое
явление, оно вызывает второе».404
В данном определении важно отметить несколько существенных отличий
от определений Гине и О’Коннора: 1) Третье допущение (о направлении
детерминации) относится не только к будущему, но вообще к любому моменту
времени. 2) Определение детерминизма сформулировано в терминах
возможных миров. 3) Детерминизм непосредственно связан с концептом
детерминистической причинности. Важно отметить, что в определении Кларка
сделан очень важный выбор по вопросу о природе причинности:
детерминирующим фактом являются законы природы. Однако Кларк никак не
обосновывает свой выбор. Он также не указывает, какое понимание законов
природы подлежит его определению, оговаривая лишь то, что это могут быть
законы различных наук, а не обязательно только физические законы. Между
тем, вопрос о статусе законов природы имеет принципиальное значение в
рамках метафизики причинности. Также стоит отметить, что использование
онтологии событий в определении детерминизма является дополнительным
шагом. На данном этапе исследования мы сформулируем менее концептуально
нагруженное определение каузального детерминизма.
Пусть Ⱳ обозначает множество всех возможных миров, W – некоторый
мир из множества Ⱳ, Lw – каузальные законы в мире W, Сw – каузальные
свойства и отношения в мире W, Wtn – состояние мира W в некоторый момент
времени tn. Мир W является каузально детерминированным, если для любого
момента времени tn W′tn=Wtn , где W′tn – состояние мира W′ ∈ Ⱳ в момент
времени tn , которое удовлетворяет следующим условиям: 1) Lw=Lw′ и/или405
Сw=Сw′; 2) Wtm= W′tm для некоторого m, такого что m≠n.

404
Clarke R. Libertarian accounts of free will. Oxford: Oxford University Press, 2003. P. 4.
405
Мы используем «и/или» поскольку вопрос о том, что является детерминирующим фактором: 1) каузальные
законы; 2) каузальные отношения; 3) каузальные законы и каузальные отношения, требует дополнительного
анализа, который будет представлен далее.
 148

Иначе говоря, некоторый мир каузально детерминирован, если любой

другой возможный мир, совпадающий с ним в некоторый момент времени, а
также имеющий те же каузальные законы и/или каузальные отношения, будет
совпадать с ним во все остальные моменты времени. Предложенное
определение позволяет не занимать позиции по целой группе метафизических
вопросов, включая проблему ментальной каузальности. По аналогии мы теперь
можем дать определение каузально индетерминированного мира:
Мир W ∈ Ⱳ является каузально индетерминированным, если существует
момент времени tn, для которого W′tn≠Wtn, где W′ ∈ Ⱳ, удовлетворяет
следующим условиям: 1) Lw=Lw′ и/или Сw=Сw′; 2) Wtm=W′tm для некоторого m,
такого что m≠n.
Иначе говоря, мир является каузально индетерминированным, если есть
по крайней мере один другой возможный мир, имеющий те же каузальные
законы и каузальные отношения, который совпадает с ним в какой-либо один
момент времени, но не совпадает в другой.
Согласно данным определениям, индетерминированные миры должны
хоть раз разойтись со своими «двойниками». Между тем, в контексте ИКТД это
определение нуждается в модификации: индетерминистическая причинность не
является чем-то уникальным или очень редким. Напротив, как было сказано
выше, для задач ИКТД требуется метафизика, интегрирующая возможности в
действительность, а не дающая единичную развилку в истории сущего.
Понимания необходимых черт индетерминизма недостаточно. Нам требуется не
просто индетерминизм, а «регулярный», устойчивый индетерминизм. В мире
должны появиться и постоянно присутствовать реальные возможности.
Приблизиться к более глубокому пониманию такого рода индетерминизма
можно обратившись к понятийному аппарату метафизики каузальности.
3.2. Понятийный аппарат метафизики каузальности
Представленные выше определения сохраняют неоднозначность
относительно характеристик детерминирующего фактора. Система может быть
 149

признана детерминистической на основании совпадения миров в любой момент

времени, а также совпадения: 1) каузальных отношений; 2) каузальных законов;
3) каузальных законов и каузальных отношений. Каждая из альтернатив
представляет определенную позицию в рамках метафизики каузальности. При
этом центральным вопросом является природа самих каузальных свойств,
отношений и законов природы.
В рамках аналитической метафизики был выработан сложный аппарат
понятийных различий, который позволяет ясно описывать основные
характеристики той или иной концепции причинности.406 В дальнейшем на их
основе мы сможем отсеять большую часть неадекватных задачам ИКТД теорий.
Примеры данных различий будут продемонстрированы на конкретных теориях.
Причинность как внутреннее отношение: истинность суждений,
включающих каузальные термины, зависит только от свойств и отношений
конкретной причины и конкретного действия. В таком случае истинность
суждения типа «a является причиной b» зависит только от свойств конкретных
объектов a и b и отношений между ними.
Причинность как внешнее отношение: истинность суждений в
терминах причины и действия зависит от внешних по отношению к
конкретным причине и действию факторов, например, от наличия регулярного
следования одних событий за другими.
Также возможен комбинированный вариант, в котором причинность
зависит и от внутренних свойств/отношений, и от внешних. Стоит уточнить,
что мы имеем в виду под внутренними свойствами объектов. Внутреннее
свойство объекта таково, что объект обладает им независимо от других
объектов. Внешнее свойство объекта таково, что для обладания им необходимо
существование некоторого другого объекта. Типичный пример различия
внутренних и внешних свойств – масса тела и его вес. Иногда внутренние
свойства противопоставляются отношениям, поскольку отношение между
406
Обзоры дискуссий см.: The Oxford Handbook of Causation / ed. by H. Beebee, P. Menzies and C. Hitchcock.
Oxford: Oxford University Press, 2009.
 150

объектами требует существования обоих этих объектов. Однако в контексте

метафизики причинности целесообразно провести различие между
внутренними и внешними отношениями. Внутреннее отношение между двумя
(и более) объектами зависит только от существования и свойств этих объектов.
Внешнее отношение зависит от существования по крайней мере одного
объекта, помимо объектов, связанных данным отношением.407
Редукционизм: все суждения типа «a является причиной b» могут быть
редуцированы к суждениям, в которых не используются каузальные понятия,
т.е. истинность суждений, не включающих каузальные термины, полностью
определяет истинность суждений, включающих каузальные термины. Эту же
мысль можно сформулировать в терминологии возможных миров: Если мир W
и мир W′ совпадают в отношении всех некаузальных
свойств/отношений/законов/фактов/положений дел, они также совпадают в
отношении всех каузальных свойств/отношений/законов/фактов/положений
дел.
Анти-редукционизм: суждения, включающие каузальные термины, не
могут быть полностью проанализированы без использования терминов
причины и действия, или каузальных терминов типа «производить»,
«вызывать», «причинять» и т.п.
Заметим, что две указанные дихотомии не сводимы друг к другу.
Редукция может осуществляться не только к внешним объектам, но и к
внутренним, некаузальным свойствам и отношениям. Напротив,
антиредукционистские теории могут ставить конкретные каузальные

407
Обзор проблем, связанных с различием между внутренними и внешними свойствами см. Weatherson B.,
Marshal D. Intrinsic vs. Extrinsic Properties // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by
E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/intrinsic-extrinsic/, свободный
(дата обращения 15.05.2016); Cameron R. Intrinsic and Extrinsic Properties // The Routledge Companion to
Metaphysics / ed. by R. Le Poidevin, P. Simons, A. McGonigal and R. Cameron. London: Routledge, 2009. P. 265-275.
Необходимо упомянуть об ином понимании внутренних свойств и отношений: внутренние свойства – такие
свойства, без которых объект немыслим, внутренние отношения – такие отношения, которые являются
необходимыми. Подобное понимание представлено, к примеру, в «Логико-философском трактате» Л.
Витгенштейна (см., к примеру, афоризмы 4.122-4.1252, 5.131, 5.1362).
 151

отношения в зависимость от внешних, но определяемых в каузальных понятиях

факторов, к примеру, каузальных законов.
Генерализм: вопрос о наличии каузальных связей между объектами в
конкретном случае зависит от наличия других, аналогичных случаев.
Сингуляризм: вопрос о наличии каузальных связей в конкретном случае
зависит только от данного конкретного случая.
З аметим, что эта дистинкция не совпадает с оппозицией «внутренние-
внешние отношения». В данном случае важны не свойства объектов, а число
случаев, необходимых для определения отношения причинности. Очевидно,
теории внутренних отношений не могут быть генералистскими, т.к. первые
предполагают достаточность свойств конкретных объектов, а генерализм
требует многих случаев с разными объектами. Однако сингуляристские теории
внешних отношений в принципе возможны. В таких теориях отношение в
каждом конкретном случае будет зависеть не только от элементов каузального
отношения, но и от какого-либо другого фактора. Таким фактором может быть,
к примеру, онтологически фундированный закон природы, не имевший случаев
в реальной истории.
Реализм: референты каузальных терминов являются существующими
объектами.
Анти-реализм: референты каузальных терминов не существуют.
Стоит отметить, что данная дихотомия не может быть отождествлена с
различием редукционизма и анти-редукционизма. Реалистические и
антиреалистические теории делятся в зависимости от их ответа на вопрос о
существовании референтов каузальных терминов. Редуктивные и
нередуктивные теории делятся в зависимости от их ответа на вопрос о
возможностях описания референтов. При этом сторонники редуктивного
анализа причинности могут признавать реальность референтов некаузальных
терминов, к которым редуцируются каузальные термины, как, к примеру,
 152

реальность регулярностей в функционировании мира.408 Таким образом,

редукционизм не исключает реализм: каузальные отношения могут быть
вполне реальны, но редуцируемы к некаузальным посредством
соответствующих терминов.
В отношении понятия каузальных законов (или законов природы) имеет
место набор концептуальных дистинкций, частично совпадающий с
указанными выше. Основные две позиции относятся к вопросу о реализме.
Реалистическое понимание законов утверждает их онтологическую
фундированность (в регулярностях, универсалиях, или чем-либо еще). Анти-
реалистическое понимание отрицает соответствие законов чему-либо в
реальности.
В рамках так называемого системного подхода каузальные законы
образуют дедуктивные системы, которые строятся учеными в ходе
теоретической деятельности. Основаниями для предпочтения между системами
законов природы служат критерии простоты аксиоматизации и объяснительной
силы (количества фактов, которые дедуцируемы из теории). Отдельный закон
является аксиомой или теоремой данной системы.409
С точки зрения универсалистского реализма, терминам в формулировке
законов соответствуют реальные объекты, в частности, реально существующие
свойства как универсалии. Законы, с одной стороны, являются отношениями,
которые связывают универсалии, с другой стороны, сами являются
универсалиями. Связанные законами универсалии – универсалии первого
порядка. Сами законы – универсалии второго порядка (отношения). В качестве
универсалий обычно используются так называемые естественные виды (natural

408
См, к примеру, Psillos S. Explanation and causation. Chesham: Acumen, 2002. P. 22-23.
409
Три столпа таких теорий – Дж. С. Милль, Ф. Рамсей и Д. Льюис, см.: Милль Дж. С. Система логики
силлогистической и индуктивной: изложение принципов доказательства в связи с методами научного
исследования/ М. : URSS: ЛЕНАНД, 2011; Lewis D. Counterfactuals. Cambridge, MA: Harvard University Press,
1973; Рамсей Ф.П. Общие пропозиции и причинность // Рамсей Ф.П. Философские работы. М. : Канон+, 2011.
С. 264-295.
 153

kinds). К примеру, физический закон «Металлы расширяются при нагревании»

связывает три свойства: «быть металлом», «нагреваться» и «расширяться».410
3.3. Теория причинности для ИКТД
Введя данный набор понятийных различий, мы можем перейти к вопросу
о релевантности указанных оппозиций метафизике ИКТД. Первое с чего стоит
начать – вопрос о реализме.
С нашей точки зрения, метафизическая теория причинности для ИКТД
теорий должна занимать реалистическую позицию относительно природы
причинных связей.411 Это обусловлено следующими соображениями:
1) Каузальная теория действия отличается от прочих теорий утверждением
причинного отношения между основаниями и действиями, антиреалистское
понимание отношения причинности нивелировало бы ключевую особенность
каузальной теории.
2) ИКТД отличают свободного либертарианского агента от
детерминированного компатибилистского по характеру причинной связи.
Антиреалистическая позиция сделала бы это отличие несуществующим,
следовательно, несущественным.
3) Условие изначального источника требует зависимости действия от
агента. ИКТД понимают эту зависимость каузально, поэтому если причинность
не существует, то и связь между агентом и действием не существует.
In summa: причинность настолько важна для индетерминистических
каузальных теорий действий, что антиреалистическое её понимание сделало бы
весь проект бессмысленным.
Далее, метафизическая теория причинности для ИКТД должна занимать
сингуляристскую позицию относительно критериев установления причинного
отношения. Это обусловлено следующими соображениями:

410
См, к примеру, Armstrong D. M. Theory of Universals: Universals and Scientific Realism Vol. III. Cambridge:
Cambridge University Press, 1978.
411
Более точно искомая форма реализма будет определена далее в связи с вопросом о редукционизме
 154

1) Каузальная связь между агентом и его действием должна быть

онтологически фундирована в каждом конкретном случае, будь то
детерминистическая или индетерминистическая связь. Иначе свобода и
ответственность агента будут зависеть от общих фактов, над которыми у агента
нет контроля.
2) Генералистская теория требует повторяемости причинных связей, однако
в случае с конкретными действиями такая повторяемость может оказаться
невозможной. С одной стороны, хотя всякое действие является уникальным, мы
склонны относить его к некоторым классам (к примеру, «удары по воротам»,
«голосования», «подсчеты в уме»). С другой стороны, некоторые действия
действительно совершаются человеком лишь единожды. Более того, в
конкретных, точно определённых условиях любое действие совершается лишь
единожды.
3) Предметом этической оценки может быть конкретный поступок, но
генералистские теории позволяют установить наличие причинного отношения
не для конкретного поступка, но только для группы. Для ИКТД важна
возможность анализа в каждом отдельном, единичном и неповторимом случае.
In summa: для проекта ИКТД принципиально важна возможность оценивать
конкретные поступки конкретных людей, генерализм не позволяет этого
сделать.
Кроме того, метафизическая теория причинности для ИКТД должна
занимать редукционистскую позицию относительно описания причинности.
Это обусловлено следующими соображениями:
1) Анти-редукционизм вынужден постулировать нередуцируемые
каузальные силы и свойства, которые ИКТД не может принять на основании
методологического принципа свободной деятельности.
2) Анти-редукционизм не позволяет прояснить понятие причинности, т.к.
полагает его «элементарным», далее не анализируемым. Для ИКТД
 155

принципиально понимание причинности. Понимание причинности может быть

достигнуто её объяснением в других понятиях.
3) Если каузальные термины нередуцируемы, то они должны иметь прямые
референты в онтологии412: должны существовать некие каузальные свойства,
однако в таком случае требуется указать на источник знания об этих свойствах.
Последнее, как продемонстрировал Юм, является очень трудной задачей.
In summa: метафизическая теория причинности для ИКТД должна сделать
причинность более понятной, а не менее понятной.
Наконец, каузальное отношение между двумя объектами в метафизике
причинности для ИКТД не может зависеть только от объектов, которые не
являются причиной и действием, т.е. не может быть только внешним. Это
обусловлено следующими соображениями:
1) Причинное отношение имеет место между агентом и действием. Если
причинность определяется только внешним объектом, агент не властен над её
наличием.
2) Основания агента являются внутренними свойствами агента. Каузальная
теория действия считает основания причинами действия.413 Таким образом,
каузальная теория действия объясняет причинность действия, по крайней мере
частично, через внутренние свойства.
3) Рационализация в каузальной теории действия имеет место между
описаниями оснований и описаниями действий. Если причинность не зависит
от свойств оснований и действий, рационализация теряет каузальный
фундамент. Результирующая теория не будет каузальной теорией действия.
In summa: характер отношения агента с его действием должен по крайней мере
частично зависеть от их внутренних свойств.

412
Такого рода реалистская позиция означает, что каузальным терминам непосредственно соответствуют
объекты, которые невозможно описать в некаузальных терминах. Заметим, что в рамках редукционистского
реализма суждения в каузальных терминах могут быть редуцированы к суждениям в некаузальных терминах,
последние, в свою очередь, имеют прямые референты в онтологии. Именно в случае анти-редукционистского
реализма возникает проблема знания о прямых референтах каузальных терминов.
413
Здесь стоит повториться, что каузальные отношения связывают события независимо от их описаний. Однако
каузальные законы в стандартной каузальной теории действия могут быть сформулированы только
относительно физических описаний объектов.
 156

Теперь мы можем суммировать концептуальный профиль искомой

метафизики каузальности. Теория причинности для ИКТД:
1) объясняет каузальные понятия в некаузальных терминах (редуктивная),
2) полагает референты некаузальных терминов, к которым редуцируются
суждения в каузальных терминах, реально существующими (реалистская),
3) определяет причинность в каждом конкретном случае на основании данного
случая (сингуляристская),
4) ставит причинность в зависимость (возможно частичную) от внутренних
свойств объектов.
Мы обозначим этот концептуальный профиль аббревиатурой РРСВн.
В современной аналитической философии существует множество теорий
причинности.414 Однако установленный концептуальный профиль позволяет
значительно сузить круг потенциальных кандидатов на метафизическое
обоснование причинности в ИКТД. К примеру, мы не можем использовать для
ИКТД так называемые теории регулярности.415 Ядро подобных теорий
причинности можно сформулировать следующим образом:
Событие a является причиной события b, если:
1. a в пространственно-временном отношении смежно с b;
2. b следует за a;
3. за всеми событиями типа A регулярно следуют события типа B (это
условие можно дополнить, связав некоторые регулярности с законами природы
в рамках системного подхода).
В представленных трех условиях не фигурируют причинные понятия.
Соответственно, такое объяснение каузальности называется редуктивным.

414
Необходимо сразу оговориться, что мы не будем специально рассматривать популярные в современной
философии проблемы интерпретации квантовой механики, вопросы квантовой каузации. (обзор см.: Healey R.
Causation in Quantum Mechanics // The Oxford Handbook of Causation / ed. by H. Beebee, P. Menzies and C.
Hitchcock. Oxford: Oxford University Press, 2009. P. 673-686.) Данные темы относятся к области философии
физики. Однако объектом данного исследования является философия действия, и метафизические проблемы
рассматриваются нами именно в связи с проблемами философии действия. Соответственно вопрос об
индетерминизме в рамках конкретной физической теории увел бы нас слишком далеко от темы исследования.
415
Вдохновителем таких теорий является, разумеется, Дэвид Юм. Интересное исследование каузальности,
симпатизирующее регуляристским теориям см., к примеру, Psillos S. Explanation and causation. Chesham:
Acumen, 2002.
 157

Однако при этом а может быть названо причиной b и существует.

Соответственно, регуляристские теории являются реалистскими416. В рамках
деления на общие и сингулярные основания причинности регуляристские
теории очевидно обращаются к общим обстоятельствам – наличию
регулярности (см. третье условие выше). Однако подобное условие трудно
совместить с ИКТД: наличие регулярности не должно определять наличие
причинного отношения между агентом и его действием.
В рамках ИКТД проблематично установить регулярность следования
между основаниями и действиями. Если типологизировать события широко, к
примеру «Тип 1 – желания», «Тип 2 – убеждения», «Тип 3– намерения», «Тип 4
– действия» и т.п., теория получится крайне малоинформативной: за желаниями
и намерениями иногда следуют действия. Если типологизировать события
более детально, к примеру: «Тип 1 – желание выпить кофе», «Тип 2 – желание
выпить чай», не удастся обнаружить постоянного следования. В первой главе
мы уже писали, что подобная проблема повлияла на создание Дэвидсоном
теории аномального монизма в философии сознания. Однако данная теория
едва ли совместима с ИКТД. В ней просто нет понятийных ресурсов для
описания связи между агентом и его индетерминированным действием. Это не
было проблемой для Дэвидсона, поскольку он создавал детерминистическую

416
Это может показаться несколько контринтуитивным, однако признание реальности регулярных отношений
следования делает регуляризм реалистской позицией. Однако здесь имеются определенные трудности. Третье
условие в ядре теорий регулярности предполагает, что конкретные объекты можно подводить под типы на
основании их схожести. Но каждый отдельный объект тождественен только самому себе. Соответственно в
одном типе не бывает двух идентичных объектов: конкретные объекты могут быть схожи в одном отношении и
различны в другом. В таком случае, каждый конкретный пример каузального следования в принципе не
повторим. Иначе говоря, регулярностей, не зависимых от типологизации не существует, одни и те же события
никогда не следуют за одними и теми же событиями более одного раза. Регуляристские теории, таким образом,
зависимы от того, как будут типологизироваться объекты (проблема индивидуации типов). Между тем
основания для такой типологизации всегда будут иметь, по крайней мере частично, субъективный характер.
Соответственно, регуляристский подход делает наличие регулярностей по крайне мере частично производным
от наших когнитивных способностей к категоризации. В таком случае, однако, регуляристские теории могут
косвенно вести к анти-реалистическим позициям в философии науки. Последнее обстоятельство может быть
весьма нежелательным, особенно в виду реалистской позиции многих философов в отношении достижений
естественных наук. Чтобы избежать соответствующих трудностей можно применить понятие естественных
видов, однако последнее также сопряжено со значительными проблемами, которые мы не имеем возможности
подробно рассмотреть в данной работе. Краткий обзор регуляристских теорий см. Psillos S. Regularity Theories //
Oxford Handbook of Causation / ed. by H. Beebee, P. Menzies and C. Hitchcock. New York: Oxford University Press,
2009. P. 131-157.
 158

каузальную теорию действия.417 Детерминистическая теория может обосновать

связь оснований и действия наличием не имеющего исключений каузального
закона, под который (в определенных описаниях) подпадают элементы
каузального отношения. В случае с ИКТД такие законы не применимы.
Однако, быть может, устранение третьего условия из ядра теории
регулярности смогло бы дать адекватный анализ причинности? В таком случае
требовалось бы указать дополнительные критерии наличия причинного
отношения между двумя объектами, поскольку условия 1 и 2 не позволяют
исключить случаи, которые не являются примерами причинного отношения.
События могут быть смежными в пространстве и времени, но не быть
причинами друг друга. К примеру, человек может в начале прикоснуться к
носу, а затем встать со стула. Два этих события смежны в пространстве и могут
следовать непосредственно друг за другом, но одно не является причиной
другого. Возможна ли теория, которая определяет причинность только на
основе пространственно-временной смежности?
3.3.1. Теория последнего изменения Курта Джона Дюкаса
Подобный подход предложил Курт Джон Дюкас в работе «Истина, знание
и каузация».418 Ядро теории причинности Дюкаса можно сформулировать
следующим образом419.
Для двух изменений a и b (одного или разных объектов), a является
достаточной причиной b если:
I. a во временном отношении закончилось в момент t1 непосредственно
перед b, и в пространственном отношении на границе Y изменения b;
II. b началось с момента t1 и на границе Y изменения a.
III. Ни одно изменение не произошло в том же месте пространства и в то же
время, что и a, и ни одно изменение не произошло в том же месте пространства
и в то же время, что и b.

417
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action / ed. by T. Honderich. London: Routledge, 1973. P.
137-156.
418
Ducasse C. J. Truth, Knowledge and Causation. London: Routledge & Kegan Paul, 1968.
419
Ibid. P. 3-4
 159

Данная теория является редуктивной, поскольку каузальность анализируется в

некаузальных терминах пространственной и временной смежности, а также
реалистской, поскольку каузальность описывается посредством терминов,
указывающих на реальные изменения, происходящие во времени и
пространстве (если, конечно, считать пространство и время реальными). Здесь
не возникает проблем с типологизацией событий, равно как и с отсутствием
регулярности, поскольку подход Дюкаса принципиально сингуляристский –
наличие каузальных связей полностью зависит от свойств конкретных,
смежных во времени и пространстве изменений. Кроме того, отношения
пространственной и временной смежности причины и действия не зависят от
свойств других объектов, следовательно, теория Дюкаса описывает
причинность посредством внутренних отношений (хотя и не внутренних
свойств) объектов. Таким образом, подход Дюкаса соответствует
концептуальному профилю РРСВн.
Проиллюстрировать данный подход можно на следующем примере: Петр
бросает в окно камень, окно разбивается. Последнее во времени и пространстве
изменение на поверхности окна перед тем, как оно разбилось, – событие
соприкосновения с камнем. Событие «полет камня до окна» закончилось сразу
перед тем, как началось событие «окно разбивается».
К сожалению, в контексте задач ИКТД теория Дюкаса оказывается
малоприменима. Основная проблема состоит в том, что отношения между
основаниями агента и его действиями трудно описать в терминах последнего
изменения пространственно-временных отношений между объектами.
Основания, которые стали причиной действия, не обязаны быть последним
изменением в мозге (с пространственной точки зрения) или в психике (по
времени) перед действием. Более того, трудно было бы построить описание
контроля агента над действием и принятием решения в терминах теории
последнего изменения.
 160

Условие регулярности создает существенные проблемы для адаптации

регуляристских теорий к ИКТД. Но устранение этого условия, как показывает
пример с теорией Дюкаса, не позволяет решить эти проблемы. Отношения
пространственно-временной смежности просто недостаточны для
полноценного анализа причинных отношений в рамках теории действия.
Необходимо исследовать другие основания для редукции причинности,
которые не сводят отношения причинности к пространственно-временной
смежности.
В этой связи следует упомянуть о контрфактических подходах к
пониманию причинности.420 Теории данного типа анализируют предложения
«А является причиной Б» как «Если бы не имело место А, то не имело бы место
Б». Концептуальной базой подобного анализа является семантика возможных
миров. Между тем, мы уже упоминали о недопонимании, которое может
возникнуть в связи с терминологией возможных миров. Прежде чем
продолжать исследование, необходимо кратко обсудить этот вопрос.
3.3.2. ИКТД и возможные миры
В дискуссии о свободе воли постоянно встречаются рассуждения о том,
что могло бы случиться с агентом: мог ли он поступить иначе, мог ли он
воздержаться от действия и т.п.421 Речь идет не о реальных, но о возможных
событиях. Но что значит «возможный»? В аналитической философии для
анализа модальных понятий используется понятие возможных миров. Но что
стоит за этим понятием? Что мы имеем в виду, когда говорим, к примеру:
«Агент мог поступить иначе, если по крайней мере в одном из возможных
миров он поступил иначе»? Очевидно, выражение подразумевает
существование возможных миров. Но в каком смысле они существуют? Здесь

420
Самый известный подходов такого типа принадлежит Д. Льюису, см. Lewis D. Causation // The Journal of
Philosophy. 1973. Vol. 70, No. 17. P. 556–567; новую версию теории Льюиса с существенными изменениями см.
Lewis D. Causation as Influence // The Journal of Philosophy. 2000. Vol. 97, No.4. P. 182–197; детальнейшее
исследование разных проблем контрфактических подходов см. Hall N., Paul L.A. Causation: A User’s Guide.
Oxford: Oxford University Press, 2013; обзор см. Menzies P. Counterfactual Theories of Causation // The Stanford
Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/causation-counterfactual/, свободный (дата обращения 15.05.2016).
421
Мы кратко обсуждали эти дискуссии в прошлой главе с указанием литературы по теме.
 161

есть две принципиальные альтернативы: 1) Возможные миры существуют в том

же смысле, в каком и наш;422 2) Возможные миры существуют в слабом смысле,
как абстрактные объекты.423
Первый вариант делает весь анализ в терминах возможных миров
нерелевантным для проекта ИКТД. То, что делают агенты в каузально
замкнутых, отдельно существующих мирах, не имеет никакого значения для
свободы и ответственности агентов в данном мире. Это положение прямо
следует из условия изначального источника. Возможность свободного действия
должна зависеть от конкретного агента, а не от его двойников в неких
параллельных вселенных. Если Петр мог поступить иначе, только если в
параллельном мире Петр1 поступил иначе, то Петр здесь просто ни при чем.
Второй вариант означает, что возможные миры существуют в нашем,
единственно реальном мире. Возможные миры являются абстрактными
объектами – полными и непротиворечивыми наборами суждений. Набор
является полным и непротиворечивым, если относительно любого суждения p,
он включает либо p, либо не-p. Такое понимание не создает видимых проблем
для употребления понятия возможных миров в определениях метафизики
ИКТД. Если понимать возможный мир таким образом, каузальный
индетерминизм означает, к примеру, принципиальную невозможность
дедуцировать из одного описания мира все другие описания мира посредством
законов природы.
Можно ли, однако, модифицировать данное ранее определение
индетерминизма, вообще не прибегая к терминологии возможных миров? Один
из вариантов – обратиться к дедуктивному пониманию законов природы.
Пусть w - единственный существующий мир, Wtn – полное и непротиворечивое
описание мира w в произвольный момент tn, Lw – полное описание законов

422
Самым известным сторонником такого рода «модального реализма» был Дэвид Льюис, см. Lewis D. On The
Plurality of Worlds. Oxford: Willey-Blackwell, 1986.
423
Обоснование подобной позиции см. Adams R. Theories of Actuality // Noûs. 1974. Vol. 8, No. 3. P. 211–231;
Plantinga A. The Nature of Necessity. Oxford: Clarendon Press, 1974.
 162

природы мира w. В таком случае определение индетерминизма могло бы

выглядеть следующим образом:
Мир w индетерминирован, если из Wtn с помощью Lw невозможно
дедуцировать Wtm, где m≠n.
Иначе говоря, полное описание мира в некоторый момент времени и
полное описание законов природы не позволяют дедуцировать состояние этого
мира в другой момент времени. Формулировка в терминах законов природы
означает невозможность построения дедуктивной системы, в то время как
семантика возможных миров апеллирует к абстрактным или даже реальным (в
некоторых концепциях модального реализма) возможным мирам.
Между тем, полученные определения явно остаются недостаточным, т.к.
мы еще не обнаружили адекватный целям ИКТД анализ природы причинности.
Контрфактический подход может служить эффективным инструментом
концептуального анализа (при адекватном его понимании). Но укоренение
свободы агента в абстрактных наборах суждений никоим образом не
удовлетворяет целям ИКТД: описать подлинную свободу либертарианского
агента, превосходящую по своему содержанию компатибилистские
альтернативы. Такой подход мог бы решить только семантические задачи.
Способность поступить иначе в ИКТД не должна зависеть от абстрактного
набора суждений, хотя последние и могут прояснить смысл слов «мог
поступить иначе».
ИКТД требуют не просто концептуального анализа причинности (в том
числе индетерминистической), но и её онтологизации. Способность агента
поступить иначе должна быть основана не только на абстрактных объектах, но
и на объектах, которые существуют в сильном смысле.424 К этому тезису
необходимо добавить результат рассмотрения теорий регулярности и теории
последнего изменения: релевантное ИКТД понимание причинности

424
При этом, согласно нашей методологии, подобные объекты не должны быть чем-то вроде нередуцируемых
агентов и самостей.
 163

нередуцируемо к пространственно-временной смежности и регулярному

следованию.
3.3.3. Процессуальные теории каузальности и ИКТД
Рассмотренные выше подходы основаны на концептуальном,
редуктивном анализе причинности. Они стремятся прояснять понятия причины
и действия. Задача процессуальных теорий – дать онтологию причинности,
которая наиболее соответствовала бы реалистскому пониманию современной
естественно-научной картины мира.425 Понятие процесса в данных теориях
схоже с понятием мировой линии частиц в специальной теории
относительности.426 При этом важно, что процессы понимаются как единый
объект, а не как непрерывная связь событий.
Основное свойство процесса – сохранять свою структуру во времени.427
Принципиальная особенность реальных процессов – возможность
взаимодействовать с другими процессами. Критерием взаимодействия является
сохранение в структуре процесса изменения, которое возникло в результате
взаимодействия. Взаимодействие, в рамках которого передается изменение, и
является каузальным. Процессы, которые могут вступать в такого рода
взаимодействие, – каузальные процессы. Отличить каузальные процессы от
некаузальных можно с помощью «критерия метки»: каузальный процесс может
сохранять метку, полученную в результате взаимодействия с другим
процессом. Автор одной из версий процессуального подхода такого рода, У.
Салмон определяет критерий метки следующим образом:
«Пусть P будет процессом, который, в отсутствие взаимодействий с другими
процессами оставался бы единообразным в отношении характеристики Q,

425
Лучшие образцы процессуальных подходов см. Salmon W. Causality and Explanation. Oxford: Oxford
University Press, 1997; Dowe P. Physical Causation. New York: Cambridge University Press, 2007. Обзор проблем
см. Dowe P. Causal Processes // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta
[электронный ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/causation-process/, свободный (дата
обращения 15.05.2016); Dowe P. Causal Process Theories // The Oxford Handbook of Causation / ed. by H. Beebee,
P. Menzies and C. Hitchcock. Oxford: Oxford University Press, 2009. P. 213-233.
426
Дау прямо определяет каузальный процесс как мировую линию объекта см. Dowe P. Physical Causation. New
York: Cambridge University Press, 2007. P. 90
427
Salmon W. Causality and Explanation. Oxford: Oxford University Press, 1997. P. 66.
 164

которую он постоянно проявлял бы на протяжении пространственно-

временного интервала между точками A и B (A≠B). Тогда метка
(заключающаяся в изменении Q на Q’), которая была введена в процесс P
посредством единичного локального взаимодействия в точке A, передавалась
бы до точки B, если бы P проявлял изменение Q’ в B и на всех стадиях процесса
между A и B без дополнительных воздействий».428
Процессуальные теории являются: редуктивными, поскольку редуцируют
каузальность к пересечению мировых линий объектов и передаче метки;
сингуляристскими, поскольку устанавливают каузальное отношение на основе
конкретного случая; реалистскими, поскольку утверждают реальность
каузальных процессов и их взаимодействий. Кроме того, причинное отношение
между процессами устанавливается на основании их внутренних отношений –
передачи метки. Таким образом, процессуальные подходы совместимы с
концептуальным профилем РРСВн.
В качестве иллюстрации к процессуальным подходам приведем
следующий пример: можно взять футбольный мяч (он будет процессуальным
объектом), нарисовать на нем маркером крестик (взаимодействие) и оставить в
таком виде до следующего дня. Поскольку мяч — это реальный объект, он
будет сохранять на своей поверхности крестик, если, конечно, кто-то его не
сотрет. Разумеется, мяч — это комплексный объект, состоящий из множества
частиц, так что наш пример имеет только иллюстративный смысл. Однако даже
на его основе можно заметить некоторые проблемы процессуальных подходов.
Реальные объекты находятся в постоянном взаимодействии с другими
объектами. Мы не можем отправить мячик в ничто и посмотреть, сохранит ли
он метку вне взаимодействия с другими объектами (как бы мы его тогда
наблюдали?). Таким образом, о возможности сохранять метку приходится
говорить, имея в виду постоянное взаимодействие процессов друг с другом.
Другой проблемой для сторонников данной группы являются псевдопроцессы,
428
Salmon W. Scientific Explanation and the Causal Structure of the World. Princeton: Princeton University Press,
1984. P. 148.
 165

типичным примером которых являются тени. Псевдопроцессы способны

протекать во времени, сохраняя структуру. Так тень объекта может сохраняться
во времени (по крайней мере, на протяжении некоторого отрезка времени) и
поддерживать свою форму. Критерий метки призван отсеять псевдопроцессы,
поскольку они не способны каузально взаимодействовать с реальными
процессами, не могут передать или получить метку. Однако это оказалось в
высшей степени нетривиальной задачей.429
Впрочем, эти обстоятельства менее существенны для нас, чем вопрос о
применимости процессуального подхода к ИКТД. Первая задача здесь –
определить, о каких процессах могла бы идти речь. ИКТД связывают действия
агента с основаниями в пользу действия. Если считать действие процессом, то
основания должны, каузально взаимодействуя с действием, передавать ему
некоторую метку. Чтобы могло бы быть такой меткой? Очевидным кандидатом
является намерение, которое сопровождало бы процесс действия и
передавалось бы через взаимодействие с основаниями. Вторая задача –
определить значение индетерминистической каузальности. В случае
альтернативных мотиваций одна группа оснований (будучи процессом) могла
бы потенциально передавать одну метку, а другая – другую, таким образом,
чтобы по метке (намерению в действии) можно было бы понять, какие
основания произвели действие. При этом передача метки должна быть
индетерминирована процессуальной структурой оснований.
Проблема, однако, заключается в том, что взаимодействие в такой модели
имеет место между двумя существующими процессами. Таким образом,
действие не следовало бы за причинами, но взаимодействовало бы с ними, уже
существуя до этого взаимодействия. Такая временная последовательность
трудно совместима с каузальной теорией действия. Если рассматривать

429
О проблемах процессуальных подходов см., к примеру, Dowe P. Causal Processes // The Stanford Encyclopedia
of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/causation-process/, свободный (дата обращения 15.05.2016); Dowe P. Causal Process
Theories // The Oxford Handbook of Causation / ed. by H. Beebee, P. Menzies and C. Hitchcock. Oxford: Oxford
University Press, 2009. P. 213-233. Развитие процессуальных подходов в форме теорий сохраняемого количества
(conserved quantity) см. Ibid.
 166

процессуальный подход как метод описания физиологических процессов,

проблема может не возникнуть. Процесс Х в организме, взаимодействуя с
другим процессом Y, производит действие путем изменения характеристики Q
процесса Y на Q’ таким образом, что Q’ является действием. Однако подобное
физиологическое описание не соответствует задачам ИКТД (хотя отлично
соответствует духу процессуальных подходов, которые и были созданы для
описания физических явлений). Для ИКТД принципиально то, что причинами
действия являются основания агента, поскольку это позволяет дать действию
рациональное объяснение в терминах причин.
Отношение между основаниями и действием в каузальной теории
действия может анализироваться либо как пространственно-временное
следование, либо как продуктивное отношение, в зависимости от понимания
природы причинности.430 В первой главе мы видели, как Дэвидсон разорвал
онтологическое тождество действия и намерения, разделив первичные
основания и поступок агента. Первичные основания, будучи реальными
событиями, предшествуют в темпоральном отношении действию – это ядро
каузальной теории действия. Нельзя изменить это ядро, сохранив при этом саму
теорию. Можно было бы использовать концепт намерения в действии, т.е.
намерения, сопровождающего действие, однако данное намерение возникает
после процесса принятия решений, ведущего к действию, и рациональность
действия зависит именно от причинной связи оснований агента и действия.
Таким образом, процессуальные подходы, во всяком случае на уровне
первичного анализа, трудно совместить с основными положениями каузальной
теории действия в целом.
Между тем, если мыслить основание и действие не как два разных
процесса, а как один индетереминированный процесс, претерпевающий
изменения, мы могли бы получить сугубо процессуальную теорию действия.
Однако в таком случае неизбежно происходит концептуальное разделение
430
Разумеется, основания в КТД также связаны с действием логически, это позволяет дать действию
рациональное объяснение.
 167

процесса на отдельные части, основания и действия. Тогда процессуальный

подход теряет свою «изюминку», поскольку связь между действием и
процессом принятия решений точнее было бы описывать как непрерывную
связь событий, а не как целостный объект. Делиберативные теории действия
собственно и понимают процесс принятия решения, ведущий к действию, как
цепь событий, а не как единый объект431, что представляется эвристичным и с
психологической точки зрения, и с точки зрения метафизической модели
действия. In summa: процессуальность связи оснований и действия можно
описать посредством непрерывной связи событий, не используя понятие
каузального процесса.
Другим возможным путем объединения ИКТД и процессуальных
подходов было бы разделение процесса принятия решения и моторных
процессов в теле агента. Тогда переход к действию мог бы описываться как
точка взаимодействия между процессом принятия решения и движением тела.
Намерение в действии тогда могло бы быть «меткой», переданной от процесса
принятия решения к действию. Однако и в этом случае было бы не точно
утверждать, что основания являются причиной действия. Скорее, процесс
принятия решений мог быть причиной некоторой характеристики действия, к
примеру, намерения, с которым оно выполняется. Между тем, как
представляется, в данном случае также нет нужды прибегать к онтологии
процессуального подхода, поскольку соответствующее взаимодействие можно
описать и в рамках онтологии событий. Взаимодействие двух событий
(процесса принятия решения и моторных процессов), может быть причиной
некоторого третьего события – намерения. Кроме того, в случае
индетерминистических взаимодействий процессуальный подход не дает
концептуальных ресурсов, необходимых для преодоления проблем ИКТД,
выявленных в предшествующей главе.

431
См., к примеру, Mele A. Free Will and Luck. New York: Oxford University Press, 2006. P. 66; Ekstrom L. Free
will: A Philosophical Study. Boulder, CO: Westview Press, 2000. P. 81
 168

Таким образом, теория каузальных процессов представляется адекватной

скорее естественно-научным задачам анализа причинности, нежели вопросам
теории действия. Это обстоятельство представляется неудивительным,
учитывая указанные ранее намерения авторов данных подходов. Между тем,
для ИКТД требуется теория причинности, которая не ограничивается
естественно-научным описанием причинности. Контрастом для
натуралистических процессуальных теорий могут служить теории
манипулируемости, редуцирующие понятие причинности к сознательной
деятельности людей.
3.3.4. Теории манипулируемости и ИКТД
Теории данной группы, как ясно из их наименования, предлагают
анализировать причинность в терминах манипулируемости.432 Ядро теорий
манипулируемости можно сформулировать следующим образом: а является
причиной b, если манипулируя a, можно вызвать появление b.
Такого рода подход мы можем найти у Георга фон Вригта: «р является
причиной g, a q является следствием р, если и только если, совершая р, мы
можем вызвать g, а устраняя р, мы можем устранить или не допустить
появление q».433
В более современной версии Питера Мензи и Хью Прайса: «…событие А
является причиной отдельного события B только в том случае, если
произведение события А было бы действенным средством, с помощью
которого свободный агент мог бы произвести появление B»434.

432
Обоснование редуктивных манипуляционных теорий см., к примеру, von Wright G. Explanation and
Understanding. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1971; Menzies P., Price, H. Causation as a Secondary
Quality // British Journal for the Philosophy of Science. 1993. Vol. 44. P. 187-203; Woodward J. Making Things
Happen: A Theory of Causal Explanation. New York: Oxford University Press, 2003; Обзор см.: Woodward J.
Causation and Manipulability // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta
[электронный ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/causation-mani/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
433
Вригт Г. Объяснение и понимание // Вригт Г. фон. Логико-философские исследования: избр. труды / пер. с
англ., общ. ред. Г. И. Рузавина, А. В. Смирнова. М., 1986. С. 103.
434
Menzies P., Price, H. Causation as a Secondary Quality // British Journal for the Philosophy of Science. 1993. Vol.
44. P. 187.
 169

Данное понимание причинности является реалистским, поскольку термин

«причина» отсылает к реально существующему объекту – агенту и его
действиям. Далее, данное понимание причинности является сингуляристским,
поскольку суждение о наличии каузальности может быть сделано на основе
единичного случая. Однако данное понимание причинности обращается не
только к внутренним свойствам и отношению причины и действия, но и
способностям потенциального агента. Между тем, это обстоятельство не стало
бы проблемой. Мы ввели условие внутренних свойств435, т.к. действие агента
должно зависеть от него. В манипуляционных теориях это условие по
определению соблюдается.
Более существенные проблемы связаны с вопросом о редуктивности
такого рода подходов. Нетрудно заметить, что в приведенном выше
определении фигурирует такой термин как «производить» (to bring about),
однако этот термин сам по себе является каузальным. Таким образом, анализ
причинности производится в причинных понятиях. Кроме того, причинность
ставится в концептуальную зависимость от возможности человеческой
деятельности. На это обстоятельство обращали внимание критики
манипуляционных теорий, обвиняя подход в «антропоцентричности». 436 Между
тем, требование не-антропоцентричности причинных понятий представляется
еще более темным.437 Реальная проблема, однако, состоит в том, что указанный
анализ малоинформативен в контексте нашего исследования. Текущая задача
работы – прояснить метафизические основания свободного действия. Но анализ
причинности в терминах человеческого действия едва ли способен решить эту
задачу. Если бы предметом исследования были агентные теории, круговой
характер определений не стал бы проблемой, т.к. сторонники теорий агентов-
причин эксплицитно вводят нередуцируемую форму причинности: каузация

435
См. ранее в данной главе концептуальный профиль метафизики причинности для ИКТД.
436
См., к примеру, Hausman D. Causation and Experimentation // American Philosophical Quarterly. 1986. Vol. 23,
No. 2. P. 143–154.
437
Это может, к примеру, значить, что звезды состоят в причинных отношениях не зависимо от нашей
возможности манипулировать ими. Однако не-атропоцентричность причинных понятий крайне трудно
мыслить, не впадая в очевидные противоречия.
 170

агентом-субстанцией не сводима к другим формам причинности.438 Однако для

проекта ИКТД, как показал Кейн, принципиально не вводить в онтологию
каких-либо ангентов-субстанций, ноуменальных самостей и т.п.439 Таким
образом, в соответствии с методологическим принципом свободной
деятельности мы не можем использовать теории манипулируемости в качестве
метафизической основы ИКТД.440
Если теории каузальных процессов представляются ориентированными
сугубо на физические процессы, то теории манипулируемости, напротив,
слишком зависят от нередуцируемого понятия человеческой деятельности.
Задача онтологии ИКТД – расположиться между этими крайностями.
Необходимо найти такое понимание причинности, которое применимо и к
деятельности людей, и, к примеру, к распаду атомного ядра. Интересным
кандидатом на данную роль являются вероятностные подходы.
3.3.5. Вероятностные теории каузальности и ИКТД
В случае с ИКТД индетерминистическую каузальность необходимо
укоренить в пространстве реальных возможностей. Однако это не обязательно
требует обращения к causa sui субстанциальных агентов. Особенность
вероятностных теорий как отдельной группы подходов состоит в том, что они
позволяют сделать основания неопределенности реальными.441
Ядро вероятностных теорий можно сформулировать следующим образом: a
является причиной b, если a увеличивает вероятность того, что произойдет b.
Данный анализ является редуктивным, поскольку в нем нет каузальных
понятий (после «если»), реалистским, поскольку вероятности основаны на

438
Примеры агентных теорий см. Chisholm R.M. Person and object: A metaphysical study. LaSalle, IL: Open Court,
1976; O’Connor T. Persons and causes: The Metaphysics of Free Will. New York: Oxford University Press, 2000.
439
Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press, 1996. P. 115-117
440
Стоит отметить, что в настоящий момент существуют теории манипулируемости, которые делают основой
для редукции «не-антропоцентричное» понятие «вмешательства» (intervention). Однако данные теории столь же
информативны в контексте нашего исследования, как и их «антропоцентричные» варианты. Понятие
вмешательства очевидно является причинным понятием. Пример такой теории см. Pearl J. Causality: Models,
Reasoning, and Inference. New York: Cambridge University Press, 2000.
441
Пионером данного направления был Ганс Рейхенбах, см. Рейхенбах Г. Направление времени. М. : URSS,
2003. 360 С. Стоит отметить, что вероятностные теории отличаются от всех прочих не тем, что дают формы
описания статистических закономерностей, а тем, что онтологизируют вероятности.
 171

реально существующих свойствах объектов (об этом далее), сингуляристским,

поскольку причинность фиксируется в конкретном случае и оперирует
внутренними свойствами объектов. Таким образом, ядро вероятностного
анализа причинности соответствует концептуальному профилю РРСВн.
Однако, данного ядра очевидным образом недостаточно для задач ИКТД, оно
нуждается в уточнении и детализации. Наиболее совершенной вероятностной
теорией причинности на данный момент является подход Д.Х. Меллора,
описанный в книге «Факты о каузации»442. Далее мы кратко рассмотрим
основные характеристики этого подхода и проанализируем его совместимость с
ИКТД.
В основе теории Меллора лежит понятие объективных шансов. Шансы —
это реально существующие свойства объектов, от которых зависит, будут ли
существовать другие объекты. Когда мы говорим о том, что нечто возможно,
мы говорим не о неких фантазмах вроде возможных миров, а о нашем,
реальном мире, о том, каков он. Возможность укоренена в действительности.
Онтологическим основанием возможности являются свойства реально
существующих объектов. К примеру, мы можем сказать: «Возможно скоро
пойдет дождь». Обычно это значит, что мы наблюдаем в нашей
действительности нечто, позволяющее сделать такой вывод (к примеру, черные
тучи). Аналогично, когда мы говорим о высоких шансах некоторого события,
мы имеем в виду, что некоторые имеющие место факты делают шансы
наступления этого события высоким. Если небо заволокло тучами, дует ветер и
гремит гром, есть высокие шансы того, что скоро начнется дождь. Эти шансы
связаны с фактами, которые делают истинными суждения «Гремит гром»,
«Небо заволокло тучами» и «Дует ветер». Речь идет не о том, что в
параллельных вселенных или абстрактных наборах суждений «дождит». Речь
идет о единственном реальном мире и о его фактах.

442
Mellor D.H. The Facts of Causation. London: Routledge, 1995.
 172

Меллор выделяет несколько идей, которые интуитивно ассоциированы с

причинностью и должны быть интегрированы в теорию причинности443:
1. причины предшествуют действию;
2. причины смежны с действиями в пространстве и времени;
3. причины служат свидетельствами в пользу возникновения (evidences)
действия;
4. причины объясняют действия;
5. причины являются средствами для достижения целей, действий.444
Далее Меллор подробно обосновывает, что все эти интуиции не
противоречат идее индетерминистической причинности.445
Индетерминистические причины могут предшествовать действию, быть
смежными в пространстве и времени со своим действием, служить
свидетельствами в пользу действия, а также объяснять действие. Данную идею
можно понять на интуитивном уровне. Если некоторые реальные факты
говорят в пользу какого-то события, это еще не значит, что событие
произойдет.
Базовым элементом каузальной онтологии у Меллора являются факты.
При этом необходимо уточнить два возможных смысла фактов: 1) истинные
суждения; 2) то, что делает эти суждения истинными, т.е. имеющие место
положения дел. Меллор оформляет это различие терминологически446: 1) факты
(facts) – истинные суждения; 2) facta – те объекты в мире, которые делают
истинные суждения истинными. В тех случаях, где может иметь место
двусмысленность, мы также будем разделять эти два смысла. Facta, а не
партикулярии (вещи, события), являются базовыми объектами онтологии.
Меллор приводит два основных аргумента в пользу своей позиции 447: 1) Факты
могут описывать связи между другими фактами, которые не являются

443
Ibid. P. 60.
444
Ibid. P. 79.
445
Ibid. P. 60-66.
446
Ibid. P. 162.
447
Ibid. P. 139.
 173

партикуляриями. Пример Меллора: «Дон упал первый, потому что у него

самый слабый трос».448 Кроме того, факты (описания facta) могут иметь
негативный характер: «Дон не умер, потому что он не упал». 2) Вся
причинность между партикуляриями редуцируется к причинности между
фактами, поскольку всякой партикулярии можно дать описание в форме факта.
«Событие a, является причиной события b»=«b есть, потому что есть a», где «a
есть» и «b есть» являются фактами. Стоит отметить, что данная идея вполне
совместима с каузальной теорией действия, поскольку не отрицает
существование событий как партикулярий, но на концептуальном уровне
редуцирует суждения о событиях к суждениям о фактах, а каузальность между
партикуляриями к каузальности между фактами. Более того, принципиальная
опора на факты позволяет достичь ровно того, что требуется для концепции
причинности ИКТД: укоренить возможности в фактах реальности.
Возможности заложены в свойствах фактов. Меллор называет эти
свойства «шансами». Шансы являются свойствами facta, а не партикулярий
(событий или вещей).449 Эта идея представляется ясной и ценной для проекта
ИКТД: существование события (факт «Событие Х имеет место») повышает
(или понижает) вероятность других событий. Свойства в онтологии Меллора
понимаются как универсалии, т.е. реально существующие сущности, а не
просто имена.450 Шансы также являются универсалиями (реально
существующими общими свойствами). При этом шансы конкретного factum
логически не зависят от существования этого factum. Шансы того, что
некоторый факт будет иметь место, зависят от других фактов. Эта идея
представляется, с одной стороны, контринтуитивной – шансы некоторого факта
не зависят от этого факта, с другой, совершенно ясной: шансы иметь место у
чего-либо, что не имеет места, зависят от того, что уже имеет место. Обращаясь
к нашему примеру, если гремит гром, дует ветер и небо заволокло тучами, то

448
Ibid.
449
Ibid. P. 23.
450
Ibid. P. 185, ch.15.
 174

факт «Идет дождь» может не иметь места, но шансы его велики, т.к. они
являются свойствами других фактов: грома, ветра, туч.
Далее, шансы являются количественной мерой возможности фактов, они
соответствуют вероятности, с которой нечто может произойти.451 Шансы, как и
вероятности можно описывать значениями от 0 до 1. При этом Меллор
демонстрирует проблематичность различных стратегий субъективизации
шансов.452 Шансы – объективно существующие свойства. Однако Меллор
также показывает, что эти свойства таковы, что453:
1) если шанс факта P равен 1 (ch(P)=1), то факт имеет место (условие
необходимости).
2) Если Ch(P)=p (0≤p≤1) является моим свидетельством (evidence) в пользу
P, то cr(P), мое доверие (credence) тому, что P – факт, должно быть p.
3) Любой набор фактов типа Q* со свойством Ch(P*)=p будет иметь
предельную частоту (limiting frequency) f∞(P*)=p. Иначе говоря, шансы
определяют частоту фактов, шансами которых они являются (условие
частотности).
Таким образом, Меллору удается включить в понятие объективно
существующего шанса все его субъективно фиксируемые свойства. Более того,
понятие шанса исчерпывается этими тремя характеристиками и не
подразумевает ничего более.
Один факт является причиной другого, если первый делает шанс второго
выше: факт А является причиной факта B если chA(B)>ch~A(B). Заметим,
однако, что в большинстве случаев возможность чего-либо зависит не от
одного факта, а от множества фактов. Таким образом, шансы конкретного
факта повышаются или понижаются в зависимости от множества фактов.

451
Ibid. P. 21.
452
Ibid. Ch.3.
453
Ibid. Ch.4.
 175

Исходя из этих положений, мы можем дать определение достаточной

причины454:
A (факт или совокупность фактов) является достаточной причиной B, если
A⇒ch(B)=1.455
Иначе говоря, A – достаточная причина B, если факт А делает шансы B
равными 1. Из условия необходимости (см. выше) очевидно, что B в таком
случае имеет место.
Факт А является необходимой причиной B, если456:
~A⇒ch(B)=0.
Иначе говоря, А – необходимая причина B, если в случае, когда A не имеет
место, B невозможен.
При этом в теории Меллора индетерминистическая каузальность является
более базовой, чем её детерминистический вариант, что видно из данного выше
определения причины (chA(B)>ch~A(B)). Детерминистическая причинность –
частный случай причинности.
Далее необходимо сказать, что в теории Меллора присутствует детально
разработанная концепция законов природы. Именно законы природы
формируют устойчивую структуру связей между фактами
индетерминированного мира. Законы природы являются facta особого типа –
номическими facta (nomic facta). Принципиальное значение для

454
Ibid. P. 44.
455
Семантику «⇒» Меллор дает в терминах кондиционалов ближайших миров (closest-world conditionals),
которая соответствует семантике контрфактических суждений в терминах схожести между мирами у Д.
Льюиса (Lewis D. Causation // The Journal of Philosophy. 1973. Vol. 70, No. 17. P. 556–567.). Это решение
обусловлено, во-первых, неадекватностью семантики материальной импликации в стандартной логике
высказываний. Высказывание «Если Х, то Y» истинно всегда, когда истинен консеквент, в случае
причинности это означало бы, к примеру, что любое событие Х является причиной события Y, если Y
имеет место. Во-вторых, неадекватностью семантики строгой импликации К.И. Льюиса, т.к. она сделала
бы причинность необходимым, а не контингентным отношением. В-третьих, Меллор также
демонстрирует проблематичность анализа причинности в семантике контрфактических суждений Д.
Льюиса (Ibid. P. 18-20). Однако если сделать релятами не факты, а факты и шансы, семантика «⇒» в
терминах ближайших возможных миров вполне соответствует проекту Меллора (Ibid. P. 20). Таким
образом семантику «⇒» можно определить следующим образом: A⇒B истинно, если во всех А-мирах,
наиболее схожих с данным, имеет место B, где значением А могут быть факты, а значением B шансы
отличных от А фактов. Иначе говоря, A⇒B истинно, если при истинности факта А имеет место
определенный шанс B некоторого другого факта. Очевидно, что B является свойством А, которое делает
некоторый факт более или менее возможным.
456
Ibid.
 176

концептуального профиля ИКТД имеет следующее обстоятельство: предельные

законы инстанциированы в каждой точке пространства-времени, т.е. они не
являются чем-то внешним, по отношению к конкретным фактам мира.457 При
этом каждому конкретному истинному суждению о причинности соответствует
определенный factum, который состоит в том, что законы природы
инстанциированы в данном месте и времени, где происходит каузация. Тот
факт, что гром повышает шанс дождя в конкретном случае обоснован тем, что в
месте, где гремит гром, инстанциированы (как факты) законы природы. Таким
образом, законы природы не являются чем-то изолированным от конкретного
случая, но «входят» в этот случай, фундируя его законосообразность. Полное
описание законов природы представляло бы собой указание всех
существующих универсалий и связей между ними. Так наличие одного
универсального свойства может повышать шанс того, что будет иметь место
факт с другим универсальным свойством.
В очень схематичном виде это можно проиллюстрировать на следующем
примере. Если Петр не будет ничего есть, он умрет. Факт «Петр ничего не ест»
повышает шансы факта «Петр умер». Между тем все люди, если не будут
кушать, умрут. Это факт, отказ от приема пищи связан со смертью. Если
именно Петр уморит себя голодом, причинная связь между «быть человеком»,
«не кушать» и «умереть» будет обусловлена тем, что в конкретном месте, где
Петр уморил себя голодом, фактически действуют законы природы. Однако
наличие конкретных примеров действенности законов не является
необходимым условием их существования в качестве фактов.458 Даже если бы
людей вовсе не было, было бы справедливо, что все люди (H), если вовсе не
кушают(G), умирают(F). В логике предикатов первого порядка это можно было
бы проиллюстрировать так:
∀x((Hx&Gx)→Fx).

457
Ibid. Ch.16.
458
Ibid. P. 201-202.
 177

В случае с фактами, формулировка закона будет связывать реально

существующие универсалии:
∀(x)(Hx&Gx⇒ch(Fx)=p), где p – количественная мера возможности факта, его
шанс.
В контексте ИКТД это существенно, поскольку позволяет описывать
каузальность, с одной стороны, на основании свойств объектов (универсалий), с
другой стороны, связать эту каузальность законами.
Все это составляет лишь малую часть теории Меллора, полное изложение
всех тонкостей которой потребовало бы от нас слишком отклониться от
предмета нашего исследования.459 Однако главное преимущество теории
Меллора в контексте нашего исследования – её оптимальная совместимость с
концептуальным профилем ИКТД. Указанный подход обладает гибкими
ресурсами для описания как детерминированных, так и индетерминированных
действий, а также предлагает детально разработанное понимание законов
природы, которые могут служить основой экспликации индетерминированного
выбора.
Итоги третьей главы: мир возможностей
В итоге второй главы мы обнаружили фундаментальный конфликт между
основами КТД и ИКТД: метафизика КТД Дэвидсона не могла ассимилировать
принцип каузального детерминизма, не утратив своей привлекательности по
сравнению с не-каузальными подходами. Кроме того, включение принципа
индетерминистической каузальности создало проблемы для анализа контроля
агента над собственным действием. В данной главе мы подготовили базу для
дальнейшего исследования. Были проанализированы метафизические
основания детерминизма и индетерминизма, выделены основные
характеристики метафизики каузальности (концептуальный профиль),

459
Помимо указанных компонентов Меллор стремится объяснить в рамках созданной метафизики направление
стрелы времени, направление каузации, невозможность каузального отношения (место каузального отношения
в его теории занимает частный номический факт, связывающий причину и действие).
 178

совместимой с проектом ИКТД, а также произведен отбор среди ряда теорий,

совместимых с данным концептуальным профилем теорий.
Однако нам еще необходимо продемонстрировать, как выбранная теория
Меллора способна справиться с проблемами ИКТД и КТД, которые мы
обсуждали в прошлых главах. Завершающая глава нашего исследования,
соответственно, будет посвящена демонстрации богатейшего потенциала
данной теории для построения ИКТД.
Стоит также отметить, что теория Меллора, как и любой другой подход в
области метафизики каузальности, не лишен проблем. В этом смысле мы
используем более фундаментальную теорию – метафизику причинности – для
создания менее фундаментальной теории – индетерминистической каузальной
теории действия, допуская, что фундаментальная теория также нуждается в
развитии, однако оставляя эту задачу для отдельных специальных
исследований. Целью данной работы является именно разработка теории
действия, а не теории причинности. Тем не менее, в случае с теорий Меллора
мы опираемся на авторитетный подход признанного специалиста в области
метафизики каузальности, получивший широкую рецепцию в
профессиональной среде.460 Эти обстоятельства позволяют рассчитывать, что
выбранная метафизика причинности вполне конкурентоспособна относительно
прочих подходов, не отрицая, что она также нуждается в специальном
исследовании и разработке.
Между тем, остается вопрос: позволяет ли теория объективных шансов
обосновать наличие сознательной связи между агентом и его действием?
Подход Меллора открывает мир возможностей, однако для ИКТД
принципиально понимание того, как возможность переходит в

460
Теория Меллора поручила широкую рецепцию см. Urchs M. The Facts of Causation by Dov Hugh Mellor //
Erkenntnis. 1997. Vol. 46, No. 2. P. 277-279. Dowe P. The Facts of Causation by D.H. Mellor // Philosophy of Science.
1998. Vol. 65, No. 1. P. 162-170. Mackie P. The Facts of Causation by D.H. Mellor // The Philosophical Quarterly.
1998. Vol. 48, No. 193. P. 550-552. Bryson B. The Facts of Causation by D.H. Mellor // Canadian Journal of
Philosophy. 2000. Vol. 30, No. 3. P. 467-494. Nordhof P. Causation, Probability and Chance: The Facts of Causation
by D.H. Mellor // Mind. 1998. Vol. 107, No. 428. P. 855-875. Edgington D. Mellor on Chance and Causation: The
Facts of Causation by D.H. Mellor // The British Journal for the Philosophy of Science. 1997. Vol. 48, No. 3. P. 411-
433. Rodriguez-Pereyra G. Mellor's Facts and Chances of Causation // Analysis. 1998. Vol. 58, No. 3. P. 175-181.
 179

действительность благодаря сознательной деятельности агента. Задача

дальнейшего исследования – связать сознательную деятельность агента с
описанной метафизикой каузальности.
 180

Глава 4. Свобода, законы и контроль

В прошлой главе мы подготовили для либертарианского агента мир,
полный возможностей. Теперь эти возможности должны стать
действительностью. Главная задача данной главы – построить теоретическую
модель, которая будет описывать свободное действие индетерминированного
агента. Данная модель должна удовлетворять всем трем либертарианским
условиям свободы воли. Во-первых, агент должен иметь альтернативные
возможности. Онтология объективных шансов позволяет включить такие
возможности в реальность, но мы еще не показали, каким образом человек
может их использовать. Во-вторых, искомая модель должна удовлетворять
условию изначального источника действия. Согласно условию изначального
источника, факторы, детерминирующие действие, не должны находиться за
пределами контроля агента. В-третьих, модель должна удовлетворять условию
адекватного источника действия. Согласно условию адекватного источника,
свобода агента должна быть совместима с психологической нормальностью
данного агента. Он должен уметь контролировать свои эмоции, понимать
моральные основания поступить так или иначе, реагировать на рациональные
доводы. Кроме того, указанная модель должна предложить возможные решения
по крайней мере части тех проблем КТД и ИКТД, которые мы рассмотрели в
прошлых главах.
4.1. Классы фактов.
Для построения модели действия необходимо выделить базовые
элементы данной модели, отталкиваясь от базовых сущностей выбранной
метафизики каузальности. Выбранная нами метафизика принимает в качестве
базовых сущностей факты (facta). Поэтому необходимо произвести первичную
«сортировку» фактов о мире на классы. Во-первых, выделим факты, не
относящиеся к агенту. Назовем их W-факты. Во-вторых, те факты, которые
относятся непосредственно к агенту, назовем их P-факты. Под агентом мы
понимаем, во-первых, набор физических фактов, описывающих его тело — PB-
 181

факты. Во-вторых, набор психических PC-фактов, описывающих его

сознательный опыт. В-третьих, факты относительно личности агента – PL-
факты. Личность агента в нашей модели представляет собой совокупность
диспозиций, склонностей вести себя определенным образом в определенных
условиях.
Существенное отличие PL от PC-фактов состоит в том, что факты группы
PC описываются предложениями типа: «Агент S сознает Х», где Х может быть
желанием, намерением, мыслью и т.п. Факты группы PL относятся к
диспозициям агента, которые далеко не всегда могут быть ему известны. Более
того, разумно предположить, что большая часть диспозиций агента не
осознается, но актуализируется при наличии соответствующих условий. При
этом агент может узнавать о собственных склонностях, обобщая информацию
относительно своих типических реакций в тех или иных ситуациях. К примеру,
Петр может заметить, что он склонен кушать, когда чувствует тревогу. До
обнаружения этой диспозиции Петр уже действовал соответствующим образом,
однако не отдавал себе отчет в наличии такой склонности. Согласно условию
изначального источника, агент также должен иметь влияние на эти диспозиции,
возможность порождать и трансформировать их.
В качестве иллюстрации для данной классификации рассмотрим пример:
«Вася понимает, что он бывает очень злым из-за головной боли». В данном
случае глагол «понимать», обозначающий сознательный опыт, позволяет
отнести данный факт к группе PC-фактов. При этом соответствующий PC-факт
описывает знание о другом факте – склонности быть злым из-за головной боли,
который входит в множество PL-фактов. Отметим, что головная боль (и злость)
относятся к сознательному опыту агента, PC-фактам. Таким образом, PL-факт
«Вася очень злится, когда у него болит голова» относится к связи двух PC-
фактов, если, конечно, Вася прав и действительно бывает очень злым, когда у
него болит голова. Вася имеет диспозицию злиться, когда у него болит голова.
Соответствующий PL-факт можно назвать частью Васиной личности, его
 182

характера. Разумеется, PL-факты могут описывать и поведенческие

диспозиции. К примеру: «Вася склонен бить боксерскую грушу, когда злится».
4.2. Модель автоматического действия
Далее, для построения желаемой теории действия необходимо выделить
два принципиально различных типа действий: 1) автоматические действия; 2)
проблематические действия. Элементарный критерий различения данных
типов – наличие сознательного процесса принятия решений. Автоматические
действия не имеют в числе своих причин процесс принятия решений,
проблематические имеют. Далее мы будем уточнять различие
проблематических и автоматических действий по мере необходимости.
Часть фактов в онтологии объективных шансов детерминированы, их
объективные шансы иметь место равны 1.461 Автоматические действия в нашем
подходе относятся к данному классу фактов. Определенный набор фактов, не
включающий процесс принятия решения, делает шанс автоматического
действия равным 1. Каково же содержание этого набора? Поскольку это
действие агента, факты не могут относиться только к группе W. Любые
действия агента принципиально зависят от экзистенциальных фактов462 из
групп PB, PL и PC, т.к. без них действие бы просто не произошло. Если бы у
агента не было бы ни сознания, ни тела, ни личности, то не было бы и самого
агента.463 Иначе говоря, совокупность шансов некоторого действия никогда не
может стать равной 1 только на основании W-фактов. Соответственно, набор
PB, PL и PC-фактов образует необходимую причину действия.
Теперь необходимо детальнее проанализировать содержание набора P-
фактов, необходимых для автоматического действия. Во-первых, в этот набор

461
Стоит отметить, что детерминированность факта в данном случае не означает, что в далеком прошлом этот
факт также был детерминирован, это лишь означает, что совокупность имеющихся в конкретный момент
фактов делает его шанс равным 1.
462
Экзистенциальный факт – факт типа «Х существует», где Х обозначает партикулярию (событие, вещь) или
универсалию (свойство»).
463
Проблема сознания доступа (см. Block N. On a confusion about the function of consciousness // Behavioral and
Brain Sciences. 1995. Vol. 18, No.2. P. 227–247) здесь нами не рассматривается, однако, если принимать её во
внимание, для наличия действия может быть достаточно PB и PL фактов. Действия, совершаемые в рамках
сознания доступа, можно описывать детерминистической версией модели, которая будет описана в данной
главе, с незначительными модификациями (замена PC-фактов на PL-факты в модели).
 183

будет входить установка в пользу действия. Во-вторых, диспозиция агента

совершить действие в некоторых условиях. Установка в пользу действия
актуализирует диспозицию агента поступить определенным образом.
Установка является «двигателем» действия, а диспозиция «формой» для его
реализации. Кроме того, установку можно описать как часть совокупного
условия, которое необходимо для актуализации диспозиции агента вести себя
определенным образом. Чтобы диспозиция «заработала», необходимы
некоторые обстоятельства, в которых диспозиция может сработать, установка
является частью этих обстоятельств. Помимо этого, действенная установка дает
агенту цель, которую он хочет достичь. Агент стремится к чему-то и потому
совершает действие. Стоит отметить, что установка, которая не ведет к
действию не может считаться целью агента. Так желания, которым агент не
следует не являются его целями, но лишь некоторыми ментальными
состояниями. Таким образом, на концептуальном уровне лишь установка,
приводящая к действию может определять цель агента в некотором действии.
Мы уже встречались с этой мыслю в первой главе, обсуждая понятие желания в
теории намеренного действия Г.Э.М. Энском.
Средство для достижения цели определяется диспозицией. К примеру, у
Пети есть склонность играть в компьютерные игры, когда он хочет развеять
скуку. Чтобы данная диспозиция актуализировалась (и Петя начал играть),
нужны некоторые условия – доступность устройства для игры, физическая
возможность играть, стремление развеять скуку, которое и будет для Пети
своего рода установкой в пользу действия. Классический тип установки в
пользу действия – желание, однако мы не будем сводить все установки в пользу
действия к желанию. Напротив, плюрализм возможных установок в пользу
действий никак не является препятствием для разработки нашей модели.
Обозначим PC-факты, относящиеся к установкам в пользу действия, как
A-факты, PL-факты, относящиеся к диспозициям, как D-факты, фоновые
 184

каузальные условия действия как Z-факты464, а действия как X-факты. Тогда

базовая форма предлагаемой модели автоматического действия может быть
описана следующим образом:
(Z&(A&D))⇒ch(X)=1, X.
Или: Условия среды (Z), установка в пользу действия (A) и диспозиция (D)
делают шанс действия X равным 1, т.е. детерминируют его.
К примеру, желание Петра съесть булочку, наличие булочки поблизости,
состояние тела Петра, наличие диспозиции, связывающей желание покушать
булочку с походом за булочкой, становятся причиной того, что Петр идет за
булочкой. Следует добавить, что, хотя реально в совокупную причину действия
входит множество фактов, обуславливающих саму его возможность, тем не
менее, диспозиция и установка агента относятся к необходимым причинам
действия.
Далее необходимо обосновать замену убеждения из модели Дэвидсона на
диспозицию. В случае с автоматическим действием, убеждение, как некое
ментальное состояние, реконструируется в высшей степени искусственно. Это
напоминает «подселение» призрака в машину, в духе критикуемого Райлом
картезианства. Если агент имеет диспозицию делать X при установке A, ему
можно приписать убеждение в том, что X позволяет удовлетворить A. Однако
далеко не всегда такое приписывание убеждения будет хоть сколько-то
оправдано с точки зрения опыта агента. Это хорошо иллюстрировал
витгенштейновский пример с машинистом, рассмотренный нами в первой
главе. Реальный машинист, останавливаясь на светофоре, действует
автоматически, а не в силу неких осознаваемых убеждений. Можно привести и
другие примеры контринтуитивности концепта убеждений как ментальных
причин действия. К примеру, Петя имеет диспозицию громко чертыхаться,
каждый раз, когда спотыкается, он при этом не имеет каких-либо убеждений на
этот счет. Между тем, чертыхание является действием. Другой пример: Вася
464
Под фоновыми условиями действия мы подразумеваем необходимые элементы совокупной причины
действия, в которую входят W и PB-факты, которые необходимы для того, чтобы действие могло иметь место.
 185

имеет диспозицию при стрессе курить сигареты, однако он убежден, что это
никак не снимает стресс и хочет бороться с этой склонностью. В случае с
автоматическими действиями нет нужды дополнительно «ментализировать»
диспозиции, называя их убеждениями. Диспозиции не хуже убеждений
позволяют построить практический силлогизм, предоставляющий объяснение
действия, однако не включают контринтуитивное требование ментального
состояния, соответствующего убеждению. Характерно, что человек
совершающий автоматические действия, часто не сможет сразу
сформулировать убеждение, которым он руководствуется, поскольку никоим
образом не сознает его, точнее, поскольку у него и нет никакого
сформированного убеждения. Таким образом, в споре между менталистскими и
анти-менталистскими теориями действия мы занимаем срединную позицию. С
одной стороны, в совокупную причину действия могут входить ментальные
состояния в форме установок, с другой стороны, необходимой частью
совокупной причины действия должна быть диспозиция агента, которая не
является ментальным состоянием.
Для полной номологической экспликации автоматических действий
необходимо было бы указать все факты, влияющие на шанс действия иметь
место. Хотя такое объяснение представляется мыслимым, реальное
перечисление выходит за пределы человеческих способностей. Между тем
установка и диспозиция агента позволяют дать действию рациональное
объяснение. Установка агента определяет его цель, диспозиция указывает
средство, установка и диспозиция служат рационализирующими причинами
действия. Заметим, что рациональность, о которой здесь идет речь — это
некоторая минимальная степень рациональности. Диспозиции агента
объясняют, почему при данной установке и в данных условиях он совершил то
или иное действие, какие основания для этого есть в его личности. Однако
диспозиции не гарантируют, что действия агента будут эффективны, что он
будет выбирать наилучшее средство из возможных для достижения своей цели,
 186

что его действия будут оптимальны в имеющихся условиях. Скорее,

диспозиция и установка позволяют понять, почему именно этот человек
совершил именно такое действие: что в его личности и актуальном состоянии
побудило его так поступить.
Заметим, что основания для действия (диспозиция и установка) в данных
моделях являются детерминистическими причинами действия и не оставляют
Петру осознаваемой возможности поступить иначе. Разумеется, он мог бы
поступить иначе, если бы у него были иные установки и диспозиции. Но
либертарианский агент, по крайней мере иногда, не должен детерминироваться
своим прошлым, в том числе своим сформированным характером, PL-фактами
диспозиций. В противном случае невозможно удовлетворить либертарианским
условиям свободы: условию альтернативных возможностей и условию
изначального источника465.
Соответственно, моральный статус автоматических действий мы
предлагаем понимать в соответствии с общей интуицией Р. Кейна – некоторые
действия полностью детерминированы характером человека и не предваряются
каким-либо процессом выбора, но они все же могут быть основанием
моральной ответственности при определенных условиях. В частности,
свободный агент должен иметь возможность свободно формировать характер,
который будет детерминировать последующие действия. Формирование (и
трансформация) собственного характера не должно быть детерминировано.
Если использовать разработанный концептуальный аппарат, детерминирующие
агента PL-факты должны меняться под воздействием индетерминированных
причин, т.е. фактов, шанс которых иметь место меньше 1.
4.3. Модель проблематического действия
Во второй главе мы видели, что либертарианские подходы
сосредотачивают особое внимание на процессе принятия решений. Это
обстоятельство связано с тем, что именно решения, принятые после

465
Подробно мы писали об этом во второй главе.
 187

размышлений, сомнений, колебаний являются главными кандидатами на

типический образец проявления свободы воли. Далее мы опишем модель
принятия свободного решения в онтологии объективных шансов.
Начать необходимо с анализа условий входа в процесс принятия решения.
Важно понять, почему агент начинает размышлять о том, как поступить. В
дальнейшем это позволит прояснить возможные цели процесса принятия
решения и способы достижения этих целей. Наиболее важные шаги
рассуждения мы выделим в качестве основных тезисов.
4.3.1. Условия входа в процесс принятия решения и его цель
Вход в процесс принятия решения зависит от нескольких обстоятельств.
Во-первых, чтобы начать принимать решение относительно возможного
действия агенту необходимо иметь некоторую нужду в действии. Агент,
который ничего не хочет, едва ли будет напряженно принимать решение о том,
что сделать. Нужда в действии в рамках нашей модели соответствует наличию
установки в пользу действия.
Тезис 1: Для входа в процесс принятия решения агенту необходимо обладать
установкой в пользу действия.
Именно установка в пользу действия представляет собой «мотор», движущую
силу, которая сподвигает человека войти в процесс принятия решения. Между
тем, в модели автоматического действия агенту не требуется принимать какого-
либо решения, действие происходит как бы само. Почему же в случае
проблематического действия оказывается необходим процесс принятия
решения?
Помимо наличия установки в пользу действия основанием для входа в
процесс принятия решения является отсутствие достаточной причины действия.
Если говорить точнее,
Тезис 2: Процесс принятия решения может начаться только в том случае, если
не существует пары установка+диспозиция, которая вместе с фоновыми
условиями делает шанс действия равным 1.
 188

Личности (совокупности диспозиций) и установок агента «не хватило», чтобы

обойтись без процесса принятия решения в данных условиях. Можно сказать,
что агент не смог автоматически подвести имеющиеся условия под правила
действий, определяемые его диспозициями. Исходя из набора причин
автоматического действия (установка и диспозиция), мы можем предположить
три типа ситуаций, требующих процесса принятия решений. Во-первых, у
агента могло просто не оказаться подходящей диспозиции для имеющихся
условий. Во-вторых, подходящих диспозиций может оказаться слишком много.
В-третьих, агент может одновременно иметь установки, связанные со
взаимоисключающими диспозициями и не может автоматически предпочесть
одну из них.
Интроспективно эти случаи можно описать следующим образом:
1) Если у агента есть установка, но нет подходящей диспозиции, он к чему-
то стремится, но не знает, к чему именно. Имеется побуждение к действию, но
не имеется формы действия. В данном типе ситуаций агент пытается понять,
какое вообще действие ему необходимо осуществить при наличии данной
установки.
2) Если имеющаяся установка агента совместима с двумя (и более)
диспозициями, он размышляет о том, какой вариант реализации установки
предпочесть. Какими средствами лучше достичь имеющейся цели.
3) Если агент имеет две (и более) установки, связанные со
взаимоисключающими диспозициями, он размышляет, какое из двух
взаимоисключающих действий ему следует совершить, какому стремлению
последовать. Данный тип ситуаций особенно популярен в дискуссии о свободе
воли, поскольку он может описать случай с «моральными» и «аморальными»
стремлениями, между которыми и разрывается агент.466

466
Данный тип ситуаций также включает случаи, в которых агент размышляет сделать ли ему нечто или
воздержаться. В данных случаях у агента есть установки как в пользу действия, так и в пользу воздержания от
него.
 189

В каждом из трех случаев условия не позволяют агенту совершить

действие автоматически. В каждом из трех случаев действие агента в
предлагаемой метафизике реально индетерминировано, т.к. совокупность
имеющихся фактов недостаточна для детерминации действия (шансы действия
меньше 1). Цель процесса принятия решения – принятие решения.
Соответственно, в ходе процесса принятия решения агенту необходимо создать
условия для совершения действия. Поскольку мы работаем в парадигме
каузальной теории действия, можно сказать, что агенту требуется подготовить
достаточную причину действия. Поскольку установка всегда наличествует
(тезис 1), агенту необходимо трансформировать свои диспозиции, свою
личность, так, чтобы действие оказалось возможным. Другими словами, агенту
необходимо подвести имеющиеся условия под некоторую форму,
определяющую действие. Для этого агенту необходимо модифицировать
структуру имеющихся форм, правил действия, в нашей терминологии этой
структуре соответствуют PL-факты, личность агента, его диспозиции.
Тезис 3: Цель процесса принятия решения – сформировать достаточную
причину действия посредством трансформации структуры личности агента.
Процесс принятия решений имеет, по крайней мере частично, сознательный
характер. Соответственно, он описывается PC фактами. Предположим, Петр
размышляет совершить ли ему действие X. В ходе процесса принятия решения
Петру приходит в голову некоторое основание, R, совершить X, которое
дополняет совокупность причин действия (дополнительное основание). Это
дополнительное основание, в купе с установкой агента и фоновыми условиями
(Z) делает шансы действия равными 1, и Петр совершает X. Схематично это
можно представить следующим образом:
Z&(R&A)⇒ch(X)=1.
Между тем, именно такое понимание и привело каузальную теорию действия к
проблеме отклоняющихся каузальных цепей (см. главу 1.1.4.). Действие,
которое выбирается в ходе процесса принятия решений, принципиально
 190

отличается от детерминированного действия. Проблема возникает постольку,

поскольку R-факты не модифицировали личность агента (PL-факты) так, чтобы
действие было принято личностью. Прямая каузация ментальными
состояниями допускает случаи отклоняющихся каузальных цепей. Эти случаи в
целом напоминают примеры ментальных причин действия в анализе природы
намеренного действия Энском. Ментальные причины действия не могут сами
по себе рационализировать действие, они скорее служат некоторыми
«импульсами» к действию. Вспомним пример Дэвидсона с альпинистом,
который мы рассматривали в первой главе: «Скалолаз может желать избавиться
от опасности, с которой связано удержание веса другого человека на тросе, и
знать, что, ослабив хват, он может избавиться и от веса, и от опасности. Это
убеждение и желание могут настолько нервировать его, что станут причиной
ослабления хвата, однако при этом вполне возможно, что он никогда не делал
выбор ослабить хват и не ослаблял его намеренно» .467
Личность альпиниста в данной ситуации не участвовала в детерминации
действия, поэтому оно и произошло для него словно бы случайно. Ментальные
состояния, отождествленные Дэвидсоном с рационализирующими
основаниями, «заставили» альпиниста отпустить трос. Сам факт сомнений
агента относительно некоторого действия зависит от «нехватки» личности для
решения. Процесс рационализации в данном понимании является попыткой
агента связать не связавшиеся автоматически установки со своими
диспозициями, которые и описываются PL-фактами. Однако агенту нужно
нечто связующее, нечто, что позволит соединить личность и действие. Эту роль
играют R-факты, имеющие место в процессе принятия решений. R-факты,
ставшие причиной выбора, «восполняют» нехватку личности. Они
предоставляют дополнительное основание для личности совершить действие,
модифицируют её и завершают процесс принятия решения. Более того,
объясняя свое действие, агент может сослаться на то рационализирующее

467
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action, Ed. T. Honderich, Routledge, 1973. P. 153-154.
 191

основание, которое позволило ему принять решение. Оно, в глазах агента,

рационализирует действие. Заметим, что для того, чтобы понять, как именно
оно рационализирует действие, необходимо иметь в виду структуру
диспозиций агента и его текущую установку. Поэтому иногда довод в пользу
действия, который представляется агенту чрезвычайно важным, может со
стороны показаться странным и неубедительным. Дополняющее основание
важно именно в контексте сложившейся личности агента и его установок, его
рационализирующая роль проявляется именно в этом контексте.
Поэтому на данном этапе мы предлагаем рассмотреть следующую модель:
Z&(PL1&A)⇒DM, DM⇒R, R⇒PL2, Z&(PL2&A)⇒X
Или: текущие фоновые условия (Z), диспозиции агента (PL1) и его установка
(A)468 становятся причинами начала процесса принятия решения (DM), процесс
принятия решения приводит к обнаружению дополняющего основания (R),
дополняющее основание модифицирует личность агента так, что его структура
диспозиций меняется (PL2), текущие условия, личность агента и установка в
пользу действия становятся совокупной причиной действия.
Структуру PL-фактов, описывающих личность агента, можно условно
сравнить с сетью-самости (self-network) в теории Кейна, о которой мы писали
во второй главе (2.3.2). Однако мы предлагаем её более определенное
метафизическое понимание. Личность – набор диспозиций агента,
описывающийся законоподобными PL-фактами. Объединение действия,
личности агента, дополнительного основания и установки в пользу действия
причинной связью позволяет преодолеть разрыв между агентом и его
поступком, который обнаруживал себя в проблеме отклоняющихся каузальных
цепей.
Таким образом, предложенная схема позволяет решить главную проблему
каузальной теории действия: отклоняющиеся каузальные цепи. Она описывает
переход от процесса принятия решений к действию (или намерению) через
468
Если процесс принятия решений обусловлен плюральностью установок, то в состав причин начала процесса
принятия решения входят несколько установок.
 192

изменение структуры PL-фактов посредством R-фактов, имеющих место в ходе

процесса принятия решения. Прямая детерминация основаниями действия не
восполняет недостаток личности, который стал причиной неопределенности и
сомнений агента. Альпинист Дэвидсона не решался отпустить трос, но мысли
«вынудили» его сделать это, помимо его личности, воли. В данном случае
проблема состоит не в том, что цепь куда-то отклонилась, а том, что она была
слишком прямой. Рассуждая о проблеме отклоняющихся цепей Дэвидсон писал:
«Я отчаялся сформулировать, каким образом установки должны становиться
причинами действия, чтобы его рационализировать»469.
Наша модель демонстрирует, что рационализация действия требует не
прямой каузации ментальными состояниями, как это имело место в теории
Дэвидсона, а, напротив, каузации действия личностью агента, совокупностью
его диспозиций. Предложенный подход позволяет определить, в каком случае
основания являются рационализирующими причинами действия, а в каком нет.
Рационализирующие основания включают диспозиции агента, элементы его
личности, которые актуализируются в данных условиях в связи с данными
установками. Установка определяет цель агента, диспозиция позволяет её
достичь.
При этом действие, принятое в ходе процесса принятия решения, также
рационализируется дополняющим основанием. Представим, что Петр думает,
съесть ему булочку или не съесть. Тут ему приходит в голову мысль, что это не
просто булочка, а булочка с шоколадом. Петр очень любит шоколад, и эта
мысль становится для него дополняющим основанием в пользу того, чтобы
пойти и съесть булочку. Он обнаруживает новый фактор в имеющихся
условиях, этот фактор связывает его установку, стремление покушать с
конкретным действием – походом за булочкой. Объясняя действие Петра мы
скажем, что он имел установку в пользу того, чтобы покушать, а также

469
Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action / ed. by T. Honderich. London: Routledge, 1973. P.
153.
 193

диспозицию кушать булочки в такой ситуации, однако одновременно у Петра

было желание остаться на своем месте и никуда не ходить. Идея о том, что
булочка шоколадная, убедила Петра, что все же надо сходить за булочкой. Если
спросить его, почему он куда-то пошел, Петр, вероятно, ответит, что хочет есть.
Но если спросить, почему он предпочел все же пойти, а не оставаться на месте,
Петр может упомянуть о дополняющем основании, побудившем его
определиться.
Стоит отметить, что проблема отклоняющихся каузальных цепей не
возникает в случае автоматических действий, поскольку они итак совместимы с
личностью агента. Однако, если агент испытывает сомнения, если он
обдумывает возможность действия, прямая каузация ментальными состояниями
делает его действие иррациональным. Наш анализ позволил выявить источник
проблемы отклоняющихся каузальных цепей и предложить её решение. Причем
данное решение было выработано не ad hoc, но стало закономерным развитием
разрабатываемого нами подхода. Между тем, в указанной модели еще не
описана роль индетерминизма в процессе принятия решения, а также контроль
агента над этим процессом. К этим вопросам мы и обратимся далее.
4.3.2. Процесс принятия решения, активность
и сознательный контроль агента
Анализ самого процесса принятия решения необходимо начинать с
определения нескольких базовых его характеристик, которые, однако, часто
игнорируются при построении либертарианских теорий действия.
Во-первых, процесс принятия решений не является чем-то пассивно
предшествующим действию, это сам по себе активный процесс,
осуществляемый агентом. Агент в процессе принятия решения намеревается
принять решение и пытается реализовать это намерение. Соответственно,
ошибочно жестко разделять процесс принятия решения и действие, и то и
другое является формой намеренной деятельности агента.
 194

Тезис 4: Процесс принятия решения – намеренная деятельность агента,

имеющая своей целью принятие решения.
Во-вторых, мы можем говорить о моральной ответственности агента за
то, как он принимал решение, насколько внимательно он рассматривал
альтернативы, анализировал последствия и т.п.470 Поскольку процесс принятия
решения уже является сферой моральной оценки, принципиально важно
понимать, как агент может контролировать этот процесс, как он в нем
участвует. Каково пространство его свободы в процессе принятия решения?
Сознание, особенно в ходе процесса принятия решений и действий,
сопровождается переживанием активности, а также переживанием авторства
происходящего471: «Я» думаю, а не смотрю, как «Оно» думает, «Я» принимаю
решение, а не оно принимается где-то за кулисами. В первой главе мы уже
обсуждали вопрос о природе этого ощущения активности в связи с
витгенштейновской критикой теории иннервации и идеомоторной теории
действия. Именно это ощущение активности и контроля, связь между
происходящим в сознании и субъектом, нуждается теперь в прояснении.
Заметим, что она может быть разорвана. Человек может действительно
наблюдать за своими движениями, и даже за своими мыслями, как бы «со
стороны». Последнее обстоятельство может особенно ярко проявляться в связи
с психическими отклонениями.472 Однако в нормальной ситуации человек

470
Данная мысль, как представляется, находится в общем русле c эпистемологией добродетели. Знания агента
могут быть оценены относительно достоинств тех путей, которыми он приходит к этому знанию, также и
действия агента могут быть оценены с точки зрения достоинств тех путей, которыми он пришел к этим
действиям. Обзор по вопросам эпистемологии добродетели см. Alfano M., Turri J and Greco J. Virtue
Epistemology // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный
ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/leibniz-causation/, свободный (дата обращения
15.05.2016);
471
В настоящий момент вопросы феноменологии деятельности активно исследуются в рамках так называемой
«аналитической феноменологии». Свойства «авторства» и «активности» детально анализируются в следующих
работах: Pacherie E. The phenomenology of action: A conceptual framework // Cognition. 2008. Vol. 107, No. 1. P.
179–217; Pacherie E. Time to act: the dynamics of agentive experiences // The sense of agency / ed. P. Haggard and B.
Eitam. Oxford: Oxford University Press. P. 3-24; Bayne D., N. Levy. The Feeling of Doing: Deconstructing the
Phenomenology of Agency // Disorders of volition / ed. by N. Sebanz and W. Prinz. Cambridge, Massachusetts: The
MIT Press, 2006. P. 49-68.
472
В последнее время вышло множество интересных исследований на тему сознательного контроля над
поведением и его расстройств. См., к примеру, Pickard H. Psychopathology and the Ability to Do Otherwise //
Philosophy and Phenomenological Research. 2015. Vol. 90, No. 1. P. 135-163; сборник работ на тему патологий
 195

полагает, что именно он является мыслящим субъектом. Убежденность в том,

что мы контролируем процесс принятия решений, связана с субъективным
ощущением активности и авторства по отношению к происходящему в
сознании агента. Если бы мы наблюдали за процессом принятия решений и
видели бы как он происходит со стороны, вопрос о контроле не возник был.
Как, однако, устроен контроль агента над принятием решения?
В прошлых главах мы использовали это слово в стандартном для
теоретиков ИКТД смысле, поскольку это было необходимо для описания
конкретных теорий и аргументов, с ними связанных. Вот типичные примеры
подобного понимания контроля: «…агент имеет контроль над совершением
выбора в следующем важном смысле: иметь контроль над возникновением или
не возникновением некоторого события или состояния в конкретный момент,
означает способность (power) произвести это событие и способность
воспрепятствовать его появлению. В ситуациях ФСД473 агенты имеют
соответствующий контроль над совершаемым выбором (к примеру, выбором А
вместо Б). Поскольку в момент решения у них есть не только возможность
совершить определенный выбор, но также и способность воспрепятствовать
ему, выбрав конкурирующую альтернативу (Б вместо А)».474
«Требуется провести различие между обладанием агентом изначальным
(ultimate) контролем над х и обладанием агентом тем, что можно назвать
ближайшим (proximal) контролем над х. Когда х является действием агента S,
т.е. конкретным, определенным во времени явлением, обладание S
изначальным контролем над х, как я буду утверждать, требует того, чтобы не
было точки во времени, в которой имели бы место минимально достаточные
условия для действия х агента S такие, что: некоторые события или состояния
были каузально достаточными для х, но не были внутренними для S».475

связанных с контролем действия см. Disorders of volition / ed. by N. Sebanz and W. Prinz. Cambridge,
Massachusetts: The MIT Press, 2006.
473
Речь идет о формирующих самость действия, см. главу 2, раздел 2.3.
474
Kane R. Acting 'of One's Own Free Will': Modern Reflections on an Ancient Philosophical Problem // Proceedings
of the Aristotelian Society. 2014. Vol. 114 (1pt1). P. 51.
475
Mele A. Autonomous agents. New York and Oxford: Oxford University Press, 1995. P. 211.
 196

Приведенные определения понятия контроля, с нашей точки зрения,

основаны на ошибочном отождествлении отношения контроля и каузального
отношения, или каузальных сил. Контроль в них понимается как способность
произвести нечто, или возможность произвести нечто, или способность быть
причиной необходимой причины действия и т.п. Такое отождествление не
верно по следующим основаниям.
1) Контроль является бинарным отношением между субъектом и объектом
контроля, а не каузальным свойством агента (способностью, силой и т.п.). «Х
контролирует Y» описывает отношение между агентом X и событием Y. «X
может/способен произвести Y» описывает свойство Х, а не отношение X и Y.
Таким образом, уравнивание понятий контроля и способности концептуально
ошибочно.
2) Отношение не может иметь места, если один из объектов отношения не
существует: невозможно контролировать действие, пока оно не имеет места.
Эта мысль связана с п.1: утверждение «Х способен совершить Y» описывает не
отношение X и Y, но свойство X. Между тем способность X не означает
автоматически контроль над Y. Из предложений типа «Х может Y» не следует
ни «Имеет место Y», ни «X контролирует Y». Если же действие не имеет места,
то нет и объекта для контроля, агенту буквально нечего контролировать.
Заметим, что человек может контролировать свое поведение, но он
контролирует имеющее место, актуальное, поведение.476 Если произведение
действия – нечто данное как объект сознания, агент потенциально может
контролировать произведение действия. Однако попытки обнаружить
сознательный коррелят инициирующей действие воли, как мы видели в первой
главе, безуспешны. В указанных выше цитатах А. Мили и Р. Кейна речь идет
именно о контроле над действием, которое еще не имеет место. Мы
утверждаем, что такой контроль принципиально невозможен, и основан на

476
Точнее было бы говорить, что агент контролирует некоторую характеристику своего поведения, т.к. само
поведение представляет собой слишком сложный объект и реально никогда не может быть в полной мере
контролируемо, если учитывать когнитивные ограничения агента. К примеру, агент может сознательно
контролировать, насколько ровно он держит спину, однако не обращать внимания на то, как он держит руки.
 197

концептуальной ошибке (отождествлении каузальной способности произвести

действие и отношения контроля). Соответственно, если агент может сделать
(или не делать) некоторое действие, это не значит, что он его контролирует,
т.к. само действие вообще не имеет места. При этом агент может
контролировать действие в его процессе. Кроме того, агент может
контролировать процесс принятия решения.
3) Каузальное понимание контроля не соответствует словоупотреблению в
обыденном языке. Приведем несколько примеров. Во-первых, я могу быть
причиной чьего-то хорошего настроения, однако это не значит, что я его
контролирую. Во-вторых, я могу контролировать поведение идущего рядом
ребенка, но это не значит, что я его произвожу. В-третьих, удар по мячу может
быть причиной его полета, но удар по мячу не контролирует сам полет (это
может делать, к примеру, вратарь в воротах, решающий изменить или прервать
полет мяча). Наконец, можно контролировать закипание воды в кастрюле, не
производя его. Я могу контролировать свое поведение, однако это значит, что я
уже себя как-то веду. Более формально это можно выразить следующим
образом:
Отношение контроля Kxy и отношение каузального произведения Cxy (или
каузального следования) не тождественны и не сводимы одно к другому, т.к.
возможны реляты каузального отношения (причина x и действие y) и реляты
отношения контроля (субъект контроля x и объект контроля y), такие что: 1)
имеет место Кxy, но не имеет места Сxy, а также 2) имеет место Сxy, но не имеет
место Кxy.477
4) Далее, отношение контроля Kxy и отношение каузального производства
Cxy (или каузального следования) не тождественны и не сводимы одно к
другому, т.к. отношение Kxy требует одновременного сосуществования релят,
отношение Cxy требует временного предшествования причины Х действию Y.478

477
Мишура А.С. Поле битвы: свобода воли // Логос. 2016. Т. 26. № 5. С. 43.
478
Там же.
 198

Каково же адекватное описание сознательного контроля и активности

агента в процессе принятия решения? На наш взгляд, самый точный
психический коррелят сознательной активности агента предложил Уильям
Джеймс. С интроспективной точки зрения, контролируя нечто, мы направляем
внимание на это нечто. В случае с контролем над процессом принятия решения
мы направляем внимание на альтернативы и основания в их пользу,
«рассматриваем» их с той или иной мерой внимания. Соответственно, контроль
над деятельностью сознания в процессе принятия решения — это контроль над
вниманием. Кроме того, согласно Джеймсу само воление (volition) является ни
чем иным как вниманием.479 Подчеркнем, что это именно психологическая
перспектива и что речь идет о внимании как психологическом феномене.480
Между тем, сам Джеймс полагал, что вопрос о внимании имеет
принципиальный характер для всей философии: «Мы должны признать, что
вопрос о том, включает ли внимание такой принцип духовной активности или
нет, является метафизическим, равно как и психологическим, и вполне достоин
всех трудов, которые мы можем потратить на его решение. Это фактически
ключевой вопрос метафизики, тот самый крючок, на котором наша картина
мира может качнутся от материализма, фатализма, монизма к спиритуализму,
свободе, плюрализму, – или в обратную сторону».481
Вопрос о том, чем именно является внимание, до сих пор не имеет
однозначного решения в психологии.482 В своем исследовании мы опираемся на

479
Ibid. P. 447.
480
Стоит отметить, что «внимание» описывает целый комплекс сознательных процессов, разложение которого
на составляющие представляется задачей более психологического, нежели философского исследования. Здесь и
далее мы имеем в виду под вниманием преднамеренное (произвольное) внимание. Обзор современных
исследований внимания в психологии см. The Oxford Handbook of Attention / ed. by K. Nobre and S. Kastner.
Oxford: Oxford University Press, 2014.
481
James W. The Principles of Psychology. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 448.
482
Обзор существующих подходов в контексте философских проблем см. в Mole C. Attention // The Stanford
Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/leibniz-causation/, свободный (дата обращения 15.05.2016); Attention: Philosophical
and Psychological Essays / ed. by C. Mole, D. Smithies and W. Wu. New York: Oxford University Press, 2011. Кратко
об истории развития психологии внимания в контексте философских проблем см. Wu W. Attention. London:
Routledge, 2014. Ch. 1.
 199

подходы Алана Олпорта483 и Одмара Ноймана484, впоследствии дополненные

Вэйном Ву485. Центральная идея данных подходов к вниманию состоит в том,
что: «природа внимания может быть осмыслена через природу
деятельности»486. Агент постоянно сталкивается с огромным количеством
информации, поступающей к нему из окружающего мира. Разные части этой
информации предполагают различные реакции. В результате возникает
проблема «много-много» (many-many problem): агенту нужно выбрать из
множества стимулов на входе, а также из множества реакций на выходе, одну
единственную пару. Внимание собственно и позволяет осуществить этот
выбор. Иначе говоря, внимание устанавливает связь (link) между множеством
стимулов на входе и множеством возможных реакций, выделяя одну пару
стимул-реакция. В этом смысле внимание является «отбором для действия»
(selection for action).
При этом, как подчеркивает Ву: «Мы не должны забывать о том, что
внимание — это способность психологического субъекта. Мы имеем дело с
феноменом субъектного (personal) уровня: именно субъект обращает свое
внимание в интересующем нас смысле, а не некая нейронная подсистема, хотя
такие подсистемы могут быть частью каузальной основы внимания».487
Особенность феноменов субъектного уровня (в терминологии Ву) состоит в
том, что они атрибутируются субъекту как целому, а не некой части субъекта, к
примеру, одной из зон в мозге субъекта. Внимание является именно таким

483
Allport A. Selection for Action: Some Behavioral and Neurophysiological Considerations of Attention and Action //
Perspectives on Perception and Action. Hillsdale, N.J.: Lawrence Erlbaum Associates, Publishers.P. 395–419.
484
Neumann, O. Beyond Capacity: A Functional View of Attention // Perspectives on Perception and Action. Hillsdale:
Lawrence Erlbaum Associates, Publishers, 1987. P. 361–894.
485
Wu W. Attention. London: Routledge, 2014. Сжатое изложение его подхода см.: Wu W. Attention as Selection
for Action // Attention: Philosophical and Psychological Essays / ed. by C. Mole, D. Smithies and W. Wu. New York:
Oxford University Press, 2011. P. 97-116. Кроме того, Ву также рассматривает внимание в контексте контроля
агента над действием, см. Wu W. Confronting Many-Many Problems: Attention and Agentive Control // Nous. 2011.
Vol. 45, No. 1. P. 50–76. Однако Ву противопоставляет свой подход КТД, что, как мы постараемся показать,
вовсе не является необходимым. Идею связи контроля и внимания вполне можно интегрировать в КТД,
сохранив её сильные стороны.
486
Wu W. Attention as Selection for Action // Attention: Philosophical and Psychological Essays / ed. by C. Mole, D.
Smithies and W. Wu. New York: Oxford University Press, 2011. P. 97.
487
Ibid. P. 98.
 200

феноменом488. Это положение существенно для проекта ИКТД, т.к. если

субъект должен обладать контролем, а контроль непосредственно связан со
вниманием, то и внимание должно быть связано с субъектом в целом, а не с
некой его нейронной подсистемой.
Между тем, за словом «внимание» скрывается многообразие форм работы
внимания. В качестве иллюстрации этой мысли можно привести один пример.
Петр сосредосточен на решении некоторой проблемы, он концентрирует свое
внимание на ней, пытаясь найти отгадку. Вдруг резкий звук отвлекает его
внимание от работы, и он невольно поворачивает голову. Концентрация
внимания на задаче была сознательным намеренным усилием Петра,
концентрация внимания на шуме была чем-то непроизвольным. В психологии
внимания сложился набор дихотомий, позволяющий характеризовать
различные формы работы внимания. Ву выделяет две основные дихотомии, к
которым можно редуцировать прочие: 1) восходящее и нисходящее внимание;
2) контролируемое и автоматическое внимание.489
Восходящее или нисходящие типы внимания Ву предлагает различать по
тому, какие факторы их обуславливают: «Внимание [субъекта] S является
нисходящим, если и только если внимание S к [объекту] X требует воздействия
неперцептивных психологических способностей или состояний для своего
возникновения.
Внимание [субъекта] S к [объекту] X является восходящим, если и
только если внимание S к X не требует воздействия неперцептивных
психологических способностей или состояний для своего возникновения.»490
Одним из неперцептивных состояний является намерение.491 Работа
внимания, которая обусловлена намерениями субъекта – парадигмальный

488
Подробнее вопросы относительно локализации процессов внимания в мозге и нейронного базиса внимания
Ву разрабатывает во второй главе своей книги «Внимание»: Wu W. Attention. London: Routledge, 2014. Ch.2.
489
Среди других оппозиций стоит упомянуть эндогенное и экзогенное внимание, целе-ориентированное и
стимуло-ориентированное внимание, произвольное и непроизвольное внимание.
490
Wu W. Attention. London: Routledge, 2014. P. 30.
491
Среди других неперцептивных способностей и состояний Ву упоминает память, ожидания, эмоции,
ценности и привычки. Ibid. P. 31.
 201

пример нисходящего внимания. Как мы и писали выше, сам процесс принятия

решения требует намерения принять решение. Соответственно, в процессе
принятия решений функционирует нисходящее внимание. На интроспективном
уровне это означает, что агент намеренно обращает внимание на те или иные
мысли в контексте стоящей перед ним задачи принятия решения.
Следует также проиллюстрировать случаи работы восходящего
внимания. Некий перцептивный стимул «захватывает» внимание человека
помимо его намерений. К примеру, Петр читает книгу, но вдруг кто-то
наступает ему на ногу – ощущение боли отвлекает внимание Петра вопреки его
намерению сконцентрироваться на книге. Петр не намеревался отвлечься от
книги, его отвлекли. Заметим, что данный понятийный аппарат позволяет нам
проанализировать случаи ментальной причинности, описанные Энском. В этих
случаях некоторый перцептивный стимул «толкает» человека на то, чтобы
совершить действие вне зависимости от его намерений. К примеру, человек
может резко вскочить со стула, увидев знакомое лицо в окне. Некоторый
перцептивный стимул захватил его внимание, однако произошло это
ненамеренно. Для того, чтобы имело место намеренное действие, агенту
необходима установка в пользу действия, дающая цель, и диспозиция, которая
указывает средство для этой цели. В случае с прямой ментальной
причинностью агент не имеет никакой цели, его внимание не направляется
намерением, он просто реагирует на стимул. Заметим, что таким стимулом
может быть и внезапное желание агента и любое другое ментальное состояние.
Важно, что намеренное действие имеет в своем составе установку и
диспозицию, которые связаны друг с другом таким образом, что диспозиция
позволяет достичь цели, заданной установкой.
В отношении контролируемого и неконтролируемого внимания Ву дает
следующие определения492: «(К) Внимание [субъекта] S к [объекту] X
контролируется относительно его характеристики F, если и только если
492
Schneider W., Shiffrin R.M. Controlled and Automatic Human Information Processing: I. Detection, Search and
Attention // Psychological Review. 1977. Vol. 84, No. 1. P. 1–66.
 202

наличие характеристики F у внимания S возникает в результате того, что S

намеревался, чтобы его внимание имело характеристику F».493
«(А) Внимание [субъекта] S к [объекту] X является автоматическим
относительно характеристики F, если наличие F у S возникает не в результате
контроля, как при (К)».
Контроль относительно характеристики F означает, что субъект
намеревался обратить внимание на нечто. К примеру, если Петр ищет в толпе
друга и замечает его, внимание Петр сосредоточилось на друге в результате его
намерения найти друга. Автоматическое внимание работает независимо от
намерений субъекта.
Стоит добавить, что Ву утверждает самостоятельное значение каждой из
двух дихотомий. Автоматическое внимание не сводимо к восходящему, а
нисходящее внимание не сводимо к контролируемому. В качестве примера
нисходящего неконтролируемого внимания Ву приводит случаи, когда
внимание субъекта, реализующего некоторое намерение, в процессе этой
реализации совершало работу, которую агент совершать не намеревался. В
частности, если перед субъектом поставить задачу запомнить лица людей,
изображенных на картине, он будет переводить внимание с лица на лицо.
Однако его намерение будет состоять в том, чтобы запомнить лица, а не в том,
чтобы переводить внимание с одного лица на другое.494 Ву полагает, что в
данном случае перевод внимания является автоматическим, а запоминание лиц
– контролируемым процессом.495 Как представляется, здесь оказывается вполне
применима структура анализа намеренного действия, предложенная Г.Э.М.
Энском496. Работа внимания также может осмысляться как намеренная
деятельность субъекта (Тезис 4). Однако в одном описании эта работа является
чем-то автоматическим, а в другом контролируемым. Та характеристика
внимания, которая имеет место благодаря намерению, соответствует цели

493
Wu W. Attention. London: Routledge, 2014. P. 33.
494
См. главу 1, раздел 1.2.3. «”Намерения” Элизабет Энском».
495
Ibid. P. 35-36.
496
Сам Ву также ссылает на Энском, Ibid. P. 33.
 203

агента в его текущей деятельности. Именно эту цель стремится достичь агент,
контролируя свое внимание.
Таким образом, мы можем сформулировать следующий тезис.
Тезис 5: На психологическом уровне ощущение активности, сознательный
контроль субъекта в ходе процесса принятия решения соответствует работе
нисходящего контролируемого внимания.
Нисходящий характер внимания обусловлен наличием намерения агента
принять решение. Его контролируемый характер, т.е. характеристика внимания,
обусловленная намерением агента, определяется содержанием этого намерения.
Иначе говоря, агент контролирует внимание относительной той конкретной
задачи, которая стоит перед ним в процессе принятия решения, он ищет нечто и
внимание контролируется относительно этого нечто. В нашем примере Петр
искал друга в толпе людей, его внимание контролировалось относительно цели
– поиска друга. Объекты, не похожие на друга, отсеивались, друг был
обнаружен, выделен вниманием и опознан в качестве друга.
Заметим, что ассоциация контроля с вниманием позволяет описать
свойство активности действия. В первой главе мы указывали, что каузальная
теория действия столкнулась с так называемой проблемой исчезающего агента.
Оставалось неясно, что соответствует опыту активности действия в потоке
убеждений, желаний, намерений. Наша модель включает в себя сознательный
контроль над процессом принятия решения, психологическим описанием
которого является понятие нисходящего контролируемого внимания. Однако
этот же феномен позволяет анализировать чувство активности и контроль
агента в ходе самого действия. Действие сопровождается контролем агента,
если агент обращает внимание на это действие. Точнее говоря, если агент
намеренно обращает внимание на некоторый аспект этого действия, т.к. само
по себе любое действие слишком комплексный объект, и отслеживать все его
характеристики едва ли возможно, если учитывать когнитивные ограничения
человека. Контроль позволяет агенту корректировать свои действия, если они
 204

не соответствуют намерениям. Агент контролирует, чтобы действие было

таким, каким он хочет, если действие отклоняется от его намерений, он может
его корректировать.
В этой связи следует различить контроль как мониторинг, отслеживание
действия в связи с намерениями, и контроль как способность изменить
характеристику действия или прервать действие. Последнее понимание
контроля может осмысляться в каузальных терминах. Однако оно
концептуально зависимо от мониторингового контроля, т.к. без
мониторингового контроля агент не будет иметь образца, относительно
которого он будет изменять действие. Этот образец собственно задается
намерениями агента. Такой контроль можно описать с помощью
контрфактического суждения:
Агент S имеет контроль над действием X, если в случае отклонения действия от
намерения I, S может скорректировать или прервать X.
Ассоциация контроля агента с вниманием также позволяет описывать
ментальные действия (устный счет, напевание песни «про себя»,
припоминание, представление чего-либо) и т.п. Агент не исчезает в потоке
ментальных причин, поскольку он постоянно имеет намерения, определяющие
работу его внимания. Совершая сложные движения, мы контролируем
перемещения своего тела, сверяем наблюдаемое движение со своими
намерениями. Считая в уме, мы сосредотачиваем внимание на задаче,
намереваясь получить правильное решение. Внимание, направляемое
намерением, отбирает необходимую информацию и предоставляет её для
успешной деятельности человека.
Здесь необходимо сделать краткое терминологическое отступление и
связать четыре понятия – установка в пользу действия, желание, цель и
намерение. Самый общий из данных терминов – установка в пользу действия.
Этот термин описывает некоторое состояние агента, побуждающее
(необязательно успешно) к действию. Видом установки в пользу действия
 205

является желание. Действенная установка, т.е. та, которая является причиной

реального действия, определяет его цель. Цель действия тождественна
намерению, с которым агент совершает действие. Средство для достижения
этой цели указывается диспозицией.
4.3.3. Принятие решения и трансформация личности агента.
Содержание намерения в ходе процесса принятия решений зависит от
того, каковы основания входа в процесс принятия решения. Поэтому теперь
нам необходимо вернуться к рассмотрению трех типов ситуаций, в которых
оказывается необходимо принятие решения. Однако теперь нашу картину
можно дополнить представлением о том, что процесс принятия решения
является деятельностью, в ходе которой агент имеет намерение принять
решение. Намерение определяет цель работы его внимания, а содержание этого
намерения обусловлено причинами входа в процесс принятия решения.
В каждом их трех типов ситуаций агент оказывается в ситуации
неопределенности, которая обуславливает его намерение принять решение.
Содержание намерения зависит от того, какова причина неопределенности.
Кроме того, содержание намерения обуславливает ту характеристику, в
отношении которой контролируется внимание. Внимание выделяет
информацию, которая должна помочь принять решение.
Рассмотрим каждую из ситуаций немного подробнее.
1) Агент обладает установкой, но не знает, как поступить в соответствии с
этой установкой. Это становится причиной входа в процесс принятия решения с
намерением найти действие, удовлетворяющее данной установке. Внимание
выделяет информацию, которая позволяет выбрать искомое действие. В
результате обнаружения этой информации в личности агента формируется
квази-диспозиция, связывающая установку и действие. Пара из установки и
квази-диспозиции становится причиной действия. Мы называем формируемую
диспозицию «квази-диспозицией», поскольку агент еще не имеет устойчивой
склонности действовать соответствующим образом.
 206

2) Агент обладает двумя диспозициями, актуальными при данной установке.

Он не знает, какое средство выбрать для достижения цели. Это становится
причиной входа в процесс принятия решения с намерением выбрать действие,
позволяющее достичь цели. Внимание выделяет информацию, релевантную для
выбора одного из средств (одной из диспозиций). Знание агента о текущих
условиях дополняется новым содержанием, которое позволяет связать
имеющуюся установку с определенным действием, сформировать в структуре
личности агента квази-диспозицию. Пара из установки и квази-диспозиции
становится причиной действия.
В двух описанных выше типах агент уже имеет конкретную установку, которая
задает цель действия. Соответственно, ключевой элемент намеренного
действия уже определен. Вопрос стоит о средствах. Поэтому, когда агент
обнаруживает убедительные дополнительные основания выбрать то или иное
действие, ему оказывается легко принять решение. В данных случаях речь идет
не о типической для проблемы свободы воли ситуации морального выбора.
Используя кантовскую терминологию, мы могли бы сказать, что агент ищет
форму гипотетического императива. Однако третий тип ситуаций имеет
принципиальное отличие – агент сомневается именно относительно той цели,
которую он будет преследовать.
3) Агент одновременно обладает двумя взаимоисключающими установками.
Он не знает, какую цель ему выбрать. Это становится причиной входа в
процесс принятия решения с намерением выбрать одну из целей. Внимание
выделяет информацию, релевантную для выбора. Этот процесс можно описать
как «усиление» установки. Выделяя некоторую информацию в пользу
следования определенной установке, агент повышает шанс того, что он будет
действовать именно в соответствии с этой установкой. Поэтому в ходе процесса
принятия решения даже внимание к доводам в пользу альтернатив является
 207

чем-то существенным.497 Обе цели значимы для агента, но он не может достичь

каждой из них. Работа нисходящего внимания определяется намерением.
Соответственно те доводы, которые агент рассматривает свидетельствуют о его
реальном намерении в конкретный момент. Рассматривая доводы в пользу
некоторой альтернативы, агент уже намеревается её выбрать. Однако выбор
затруднен актуальностью конкурирующей альтернативы. В этом смысле мы
можем согласиться с идеей Р. Кейна о том, что «под покровом» сознания агента
идет борьба двух воль, двух систем мотивации агента. Однако его
сознательным усилиям соответствует работа внимания. Агент не пытается
одновременно совершить два противоположенных действия, скорее он
одновременно имеет два побуждения, две установки в пользу двух
взаимоисключающих действий.498 Именно внимание должно «перевесить»
чашу весов в одну из сторон. Рано или поздно внимание либо обнаруживает то,
что склоняет агента в одну из сторон, либо процесс принятия решения
оканчивается, не достигнув результата. Внимание в данной ситуации выделяет
ту информацию, которая должна способствовать предпочтению одной из
установок.499 При этом ключевое значение имеет тот факт, что агент не может
предсказать, когда решение будет принято и каким оно будет. Дело обстоит так,
поскольку агент не может предсказать, обнаружит ли он дополнительную
информацию, необходимую для принятия решения. В этом смысле процесс
принятия решения сопряжен с риском и действительно зависит от случая. С
одной стороны, агент может и не обнаружить решающих доводов в пользу
одной из альтернатив. С другой стороны, самим поиском доводов в пользу

497
В случае выбора между моральным и аморальным поступком это особенно значимо. Работа внимания
определяется намерением, если агент направляет внимание на доводы в пользу аморального поступка, значит
он имеет намерение его совершить. Более того, сосредоточение на данных доводах можно считать усилием в
пользу совершения данного поступка. При этом он также обращает внимание на доводы в пользу хорошего
поступка, соответственно, он имеет намерение совершить и его. Контролируя внимание, агент контролирует
намерение, именно оно определяет то, что будет искать внимание.
498
Одной из форм разрешения этого конфликта может быть обнаружение информации, которая демонстрирует,
что эти действия не исключают друг друга. В таком случае агент может реализовать обе установки.
499
В данном аспекте наша модель принципиально расходится с идеей Кейна о том, что агент совершает два
разнонаправленных усилия. Хотя агент имеет две цели, два желания, он в каждый конкретный момент пытается
выбрать одно из этих желаний, разыскивая информацию в его пользу посредством внимания.
 208

некоторого действия агент рискует найти эти доводы. Так Раскольников,

рассуждающий о потенциальных доводах в пользу убийства Алены Ивановны,
уже рискует найти эти доводы и совершить преступление. В рамках третьего
типа ситуаций агент имеет общее намерение принять решение. Однако
конкретное содержание его намерения проявляется в том, доводы в пользу
какой из установок он реально ищет. Рассматривая доводы в пользу одной из
них, он повышает шансы того, что именно она окажется реализованной.
Представляя это схематично, мы получаем следующие положения:
1) Намерение агента I найти дополняющее основание R для действия X
направляет внимание агента на поиск соответствующей информации и
увеличивает шансы агента найти это основание: chI(R)>ch~I(R).
2) Дополнительное основание, найденное в процессе принятия решения,
модифицирует личность агента таким образом, что шанс действия (при наличии
установки в его пользу, а также фоновых условий Z) становится равным 1.
3) Конкретная квази-диспозиция QD (изменившаяся часть личности агента)
и установка в пользу действия детерминируют действие..
Соответственно общая модель может быть схематично представлена
следующим образом:
Z&(PL1&A)⇒I, I⇒DM, DM⇒R, R⇒QD, Z&(QD&A)⇒ch(X)=1, X.
Или: текущие условия (Z) в купе с личностью агента (PL1) и его установками
(A) служат причиной намерения принять решение (I). Намерение принять
решение запускает контролируемый процесс принятия решения (DM)500,
процесс принятия решения приводит к обнаружению дополняющего основания
(R), которое меняет личность агента формируя квази-диспозицию QD. Текущие
условия, квази-диспозиция и установка агента детерминируют действие X.
Зафиксируем важнейшие характеристики этой модели:
1) В ходе процесса принятия решения агент реально индетерминирован. Ни
одно из возможных действий не имеет шансы иметь место равные 1. Задача

500
В этом смысле процесс принятия решения является средством для реализации намерения.
 209

процесса принятия решения – поднять шансы некоторого поступка до 1,

детерминировать его.
2) Связь между процессом принятия решения (DM) и дополняющим
основанием (R) в данной схеме индетерминистическая. Процесс принятия
решения лишь повышает шансы того, что агент сможет найти дополняющее
основание.
3) Связь между дополняющим основанием (R) и модификацией личности
(QD) детерминистическая. Обнаружение необходимой информации
трансформирует личность так, что в ней формируется новая квази-диспозиция.
4) Шансы найти дополнительные основания находятся под контролем
агента, т.к. зависят от того, на что он обращает внимание. Работа внимания
агента определяется содержанием его намерений в процесс принятия решения.
5) Действие непосредственно детерминируется измененной личностью
агента (квази-диспозицией QD) и установкой агента.
Разумеется, возникает вопрос: а чем определяются намерения агента при
входе в процесс принятия решения? Однако на этот вопрос мы уже ответили,
подробно разобрав основания входа в процесс принятия решения. Именно эти
основания становятся причиной сомнений агента и его намерения разрешить
эти сомнения. Здесь нам могут возразить, что в таком случае прошлое агента,
его сложившийся характер, детерминирует его намерения, соответственно,
агент не может менять свой характер. Однако в указанной модели агент
фактически меняет свой характер в процессе принятия решения, т.к. причиной
сомнений стало именно то, что актуальное к моменту принятия решения
состояние личности агента не позволило ему автоматически совершить
некоторое действие, спроецировать прошлый опыт на будущее.
Соответственно, тот факт, что намерение агента принять решение
детерминировано нехваткой его личности для принятия решения, не
демонстрирует, что прошлое агента детерминирует содержание его выбора.
Скорее, оно детерминирует его попытаться измениться таким образом, чтобы
 210

решение было принято. Содержание этих изменений зависит от процесса

принятия решения и от того, какое дополняющее основание будет обнаружено
агентом. Стоит учитывать, что в ходе процесса принятия решения агент не
находится в вакууме, на него воздействуют и внешние факторы, не
относящиеся к его сложившемуся характеру. Так некоторая ситуация,
свидетелем которой агент стал в ходе процесса принятия решения, может
склонить его в пользу одной из альтернатив.
Здесь возможно другое возражение: агент не контролирует то, какое
дополняющее основание ему придет в голову и придет ли вообще. Однако на
это возражение можно просто указать, что дело фактически так и обстоит. Мы
не контролируем, какие мысли придут нам в голову, какие мысли покажутся
нам убедительными. Однако мы контролируем направление поиска, наши
намерения определяют то, что разыскивает наше внимание. Соответственно,
хотя содержание дополняющего основания нами не определяется, направление
поиска определяется сознательным контролем агента. Наконец, важно
отметить, что далеко не всякая информация сможет дополнить личность агента.
Должна иметь место некоторая когерентность между дополняющим
основанием и уже имеющей место личностью агента. Соответственно, связь
дополняющего основания с личностью также не является произвольной. С
одной стороны, направление поиска определяется намерением, с другой
стороны, содержание найденного должно быть совмещено с имеющейся
личностью агента.
Здесь мы можем вернуться к проблеме удачи. Важным компонентом в её
разработке является признание того факта, что успешность процесса принятия
решения и его результат не вполне контролируются агентом. Агент не может
гарантировать, что процесс принятия решения приведет его к тому или иному
результату. Иначе в этом процессе просто не было бы смысла. Соответственно,
начиная принимать решение агент рискует, поскольку сам не может сказать, к
чему приведут его размышления. Решение принимается агентом постольку,
 211

поскольку модифицируется структура его личности, именно она становится

необходимым элементом совокупной детерминирующей причины действия.
Решение оказывается случайным постольку, поскольку от агента не вполне
зависит, обнаружит ли он достаточное основание для поступка или нет.
Контроль агента состоит в контроле внимания. Именно внимание к доводам в
пользу альтернатив меняет объективные шансы данных альтернатив иметь
место. Если агент не рассматривает доводы в пользу одной из альтернатив, он
её и не примет. Чем сильнее его намерение выбрать альтернативу, тем больше
он уделяет внимание доводам в её пользу, тем выше шансы данной
альтернативы быть принятой. При этом внимание агента не детерминировано к
определенному исходу размышлений. Таким образом, агент не может
гарантировать содержание своего решения. Однако он не брошен на произвол
судьбы, поскольку без его намерения доводы в пользу альтернатив
рассматриваться вообще не будут.
Таким образом, в нашей модели индетерминированным оказывает то,
какое дополняющее основание найдет агент и, соответственно, как изменится
его личность, а также какое действие он совершит. При этом агент имеет
контроль над этим процессом, т.к. именно его намерение направляет поиск
дополняющего основания. Однако само по себе действие детерминируется
изменившейся личностью, установкой и фоновыми условиями. Даже если
истолковывать контроль каузально, личность агента в нашей модели
«контролирует» действие не меньше, чем её компатибилистский двойник.
Напротив, способность личности к индетерминированной трансформации в
ходе процесса принятия решений позволяет сделать агента менее зависимым от
своего прошлого и более открытым новому. Кроме того, реальная открытость
альтернативных возможностей, различные варианты будущего, является
важнейшим преимуществом в положении либертарианского агента по
сравнению с компатибилистским двойником. Либертарианский агент
действительно может больше, чем его компатибилистский двойник.
 212

В конце второй главы мы обнаружили, что действия либертарианского

агента в теории изначальной ответственности Кейна не позволяют определить
действительный мотив агента при совершении действия. В нашем подходе это
оказывается вполне возможным, т.к. автоматическое и проблематическое
действие имеют идентичные ближайшие рационализирующие причины:
диспозицию и установку. Соответственно, действие, произведенное в
результате индетерминистического процесса принятия решений, будет
поддаваться той же форме номологической экспликации, что и автоматическое
действие. В рамках выбранной метафизики каузальности законы природы
связывают универсалии и определяют, от чего зависят шансы того или иного
положения дел иметь место. Номологическая экспликация будет состоять в
демонстрации этой связи между свойствами фактов. В частности, факты
наличия установок и диспозиций будут (вместе с необходимыми условиями
среды) делать шансы факта действия равными единице. Особенностью этих
фактов будет то, что, согласно законам природы, они будут включать шансы
действия. Соответственно, объясняя факт действия, мы можем представить в
качестве его экспликаторов те факты, которые влияют на его шансы.
Рационализирующие основания действия конституированы установкой и квази-
диспозицией. В предложенной модели совокупность фактов позволяет
объяснить действие исчерпывающе, т.к. сумма шансов действия равняется 1.
Кроме того, дополнительным экспликатором индетерминированного действия
служит дополняющее основание, которое позволяет объяснить переход агента
от сомнений к действию. В данном отношении индетерминированное действие
рационализируется дополнительно. Если диспозиции агента часто ему
неизвестны, то рационализирующее основание всегда представлено ему в
сознании. Соответственно, объясняя действие он может сослаться на установку,
на то, что действие было средством реализации установки, а также на то, какое
соображение определило его выбор.
 213

Далее, необходимо отметить, что предложенная модель совместима со

многими удачными находками из уже существующих ИКТД, а также из
компатибилистских теорий действия. Так наш подход включает в себя
индетерминированную генерацию идей, как это имеет место в подходе Деннета
и Мили, однако мы дополнили эту индетерминированную генерацию
контролем агента, намерения которого определяют направление поиска. Мы
также включили в модель идею Р. Кейна о том, что свободный агент должен
иметь реальную возможность индетерминистически менять свой характер.
Однако наш подход не требует постулировать синхронные усилия агента в
направлении двух взаимоисключающих альтернатив. Кроме того, если в теории
Кейна непосредственно перед действием агент может совершить прямо
противоположенный поступок, что делает его более уязвимым для аргументов
от перемотки, в нашей теории такое невозможно, т.к. действию предшествует
изменение личности, которое обусловлено обнаружением дополняющего
основания. Дополняющее основание в свою очередь, находится под
сознательным контролем агента, который направляет внимание на его поиски.
Наконец наш подход позволяет продемонстрировать, как личность агента
влияет на процесс принятия решения, а также как индетерминированное
действие, с одной стороны, укоренено в прошлом агента, с другой стороны,
является результатом его изменившейся личности. Не всякое дополняющее
основание может убедить «старую» личность агента, однако то, которое его
убеждает, одновременно трансформирует эту личность. Наконец мы
стремились соблюсти методический принцип Кейна, не вводя в модель
субстанциального агента или каких-либо особых причин
индетерминированного действия.
Одной из самых разработанных теорий действия в рамках
компатибилизма является подход Дж. М. Фишера.501 В рамках данного подхода
свободному действию предшествует определенный тип процесса принятия

501
См. Фишер Дж. М. Полукомпатибилизм и его соперники // Логос. 2016. Т. 26. № 5. С. 19-58. С. 131-174.
 214

решения. Этот процесс (механизм принятия решения), должен быть достаточно

открыт к разумным доводам (reason-responsive). Агент должен быть способен
«внять» разумным доводам в пользу любой из альтернатив, если таковые будут
ему представлены. Наш подход позволяет интегрировать эту интуицию и
демонстрирует, что по сути всякий процесс принятия решения подразумевает
открытость к новой информации, т.к. именно она требуется для принятия
решения. Кроме того, описанная модель легко позволяет интегрировать важные
интуиции иерархических теорий в рамках компатибилизма.502 В частности,
процесс принятия решений зависит от неопределенности PL-фактов, если
выделить в PL-фактах, к примеру, диспозиции, описывающие «жизненные
цели», и «сиюминутные склонности», можно описать возникновение
стандартного для иерархических подходов мотивационного конфликта внутри
агента. Однако наша теория не требует постулирования уровней личности для
выявления свободного действия, что позволяет избежать проблем бесконечного
регресса, а также отождествления свободного действия с добродетельным,
рациональным, ценно-ориентированным действием.
4.4. Апостериорное тождество «Я» и проблема свободы
Внимание контролируется относительно некоторой характеристики,
которая определяется намерением агента. Однако кто именно контролирует
внимание, кто имеет намерение? Является ли это нечто ментальным
состоянием? Или некоей таинственной ноументальной сущностью? Мы не
знаем, кто именно контролирует наше внимание. Как верно писал Дэвид Юм, в
сознательном опыте не дан какой-либо «агент», мыслящее ego или нечто
подобное:
«…у нас нет идеи нашего я, которая получалась бы вышеобъясненным путем.
Ибо от какого впечатления могла бы получаться эта идея? Невозможно
ответить на указанный вопрос, не впадая в явные противоречия и нелепости, а

502
. Примеры иерархических теорий см. Frankfurt H. Freedom of the Will and the Concept of a Person // The Journal
of Philosophy. 1971. Vol. 68, No.1. P. 5–20; Bratman M. Structures of Agency: Essays. New York: Oxford University
Press, 2007; Watson G. Free Agency // The Journal of Philosophy. 1975. Vol.72, No. 8. P. 205–220.
 215

между тем это вопрос, который необходимо должен быть решен, если мы
хотим, чтобы идея я считалась ясной и понятной. Какое-нибудь единичное
впечатление должно давать начало каждой реальной идее. Но я, или личность,
есть не какое-нибудь единичное впечатление, а то, к которому по
предположению относятся многие наши впечатления или идеи. Если идея
нашего я порождается некоторым впечатлением, то оно должно оставаться
неизменно тождественным в течение всей нашей жизни, поскольку
предполагается, что наше я таковым именно и остается. Но нет такого
впечатления, которое было бы постоянным и неизменным. Страдание и
наслаждение, печаль и радость, страсти и ощущения сменяют друг друга и
никогда не существуют все одновременно. Итак, идея нашего я не может
происходить ни от этих, ни от каких-либо других впечатлений, а следовательно,
такой идеи совсем нет».503
Иммануил Кант существенно модифицировал позицию Юма, указав на
формальную точку единства в сознании, не отрицая, однако, сугубую
формальность, бессодержательность этого единства: «Трансцендентальное
единство апперцепции есть то единство, благодаря которому все данное в
созерцании многообразное объединяется в понятие об объекте. Поэтому оно
называется объективным, и его следует отличать от субъективного единства
сознания, представляющего собой определение внутреннего чувства,
посредством которого упомянутое многообразное в созерцании эмпирически
дается для такой связи. Могу ли я эмпирически сознавать многообразное как
одновременно существующее или последовательное – это зависит от
обстоятельств или эмпирических условий. Поэтому эмпирическое единство
сознания посредством ассоциации представлений само есть явление и
совершенно случайно. Чистая же форма созерцания во времени, просто как
созерцание вообще, содержащее в себе данное многообразное, подчинена
первоначальному единству сознания только потому, что многообразное в

503
Юм Д. Трактат о человеческой природе // Юм Д. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. — М. : Мысль, 1996. С. 297
 216

созерцании необходимо относится к одному и тому же я мыслю; следовательно,

она подчинена первоначальному единству сознания посредством чистого
синтеза рассудка, а priori лежащего в основе эмпирического синтеза».504
Между тем, ничего более этого формального единства в сознании,
которое обусловлено работой внимания, с нашей точки зрения, не
представлено. Соответственно, мы предлагаем рассмотреть следующий тезис:
Тезис 6: Субъект контроля не может стать предметом интроспекции.
Что бы не контролировало внимание или сознательную деятельность
субъекта вообще, оно не может быть предметом сознания.505 Это обусловлено
простым соображением – если бы субъект был дан в сознании, за ним
посредством внимания следил бы другой субъект, подлинный и т.д. Любые
попытки сделать субъекта предметом интроспекции приведут к появлению
нового, не данного в опыте субъекта. Мы могли бы вслед за Франкфуртом и
иерархическими теориями современного компатибилизма начать выстраивать
иерархию субъектов и воль. Однако подобные иерархии не могут иметь
осмысленного предела.506 Кроме того, трудно понять, почему один уровень
вообще «важнее» другого. Таким образом, что бы не контролировало внимание
и сознание, оно не дано в сознании, и это нечто не может быть предметом
интроспекции. В результате мы остаемся со своего рода «неконтролируемым

504
Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочинения в 8-ми томах. Т. 3. – М. : Чоро, 1994. С. 132.
505
Необходимо уточнить, что тождество личности в нашей модели описывается устойчивой структурой PL-
фактов. По проблеме тождества личности см., к примеру, Порус В. Н. Тождество Я в философско-
методологическом и психологическом измерениях // Эпистемология и философия науки. 2012. Т. XXXII. № 2.
С. 5-15. О проблеме тождества личности в истории аналитической философии см.: Макеева Л.Б. Реализм Я и
его лингвистическое опровержение // Проблема «Я»: философские традиции и современность / Под общей
редакцией: В. Н. Поруса. М. : Альфа-М, 2012. С. 291-304. О проблеме «Я» в контексте философии языка см.:
Драгалина-Черная Е.Г. Экзистенциальные конструкции первого лица: узус и рацио // Проблема «Я»:
философские традиции и современность / Эпистемология и философия науки. 2012. Т. 33. № 3. С. 32-47. Об
«исчезающем» Я в контексте философии Витгенштейна см.: Данько С.В. Субъективность без субъекта, или
исчезающее Я. М.: Восход, 2009. О проблеме мыслящего «Я» в философии сознания Мераба Мамардашвили
см.: Gasparyan D. Who thinks inside of me? Some aspects of Merab Mamardašvili`s theory of consciousness // Studies
in East European Thought. 2014. Vol. 66, No. 1. P. 149-162.
Обзор актуальных дискуссий по проблеме тождества личности см.: Olson E.T. Personal Identity // The Stanford
Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/identity-personal/, свободный (дата обращения 15.05.2016); Campbell J. Personal
Identity // The Oxford Handbook of the Self / ed. by S. Gallagher. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 339-352.
506
Если не считать пределом когнитивные ограничения агента на количество мыслимых уровней
 217

контролером». Что-то контролирует деятельность нашего сознания, однако это

нечто принципиально не может быть дано в самом сознании.
Кем мог бы быть неконтролируемый контролер? Кем бы он ни был,
психически здоровый человек, как мы указывали выше, считает себя именно
этим контролером. Действительно, поскольку человек не страдает тяжелыми
заболеваниями, постольку он полагает, что сам думает, сам принимает
решения, сам считает в уме и сам играет в футбол, он полагает, что
контролирует свое сознание. Между тем, с естественно-научной точки зрения
данный контролер, насколько позволяет судить современный уровень знаний о
человеке, связан с работой определенных областей мозга (возможно группы
областей). Более того, тела без мозга демонстрируют признаки обладания
сознанием. Допустим, наше внимание контролируется нашим мозгом.
Допустим, далее, что оно управляется конкретной зоной, или группой областей
мозга Х. В таком случае, однако, неконтролируемый контролер и является этой
группой зон Х. «Я» есть группа зон Х в мозге. Иначе говоря,
неконтролируемый контролер является мозгом или частью мозга. Мы могли бы
выстроить аргумент в пользу данного тезиса следующим образом.
1. Сознание контролируется мозгом
2. Я контролирую сознание
Следовательно, Я есть мозг
Назовем этот аргумент «аргументом апостериорного тождества» или «ААТ».
Следующий шаг состоит в том, чтобы проанализировать отношение двух
тезисов: 1) Субъект контроля не дан в опыте сознания; 2) Субъект контроля
является мозгом, или его частью. Отношение между этими тезисами
представляется следующим: тезис 1 и тезис 2 не могут противоречить друг
другу. Этот идея обусловлена простым соображением – первый тезис не
является содержательным утверждением о том, что есть субъект, но лишь
выражает убеждение относительно его деятельности (контроля), поэтому
второй тезис, утверждая, что есть субъект, не может ему противоречить.
 218

Первый тезис не связывает субъекта с каким-либо конкретным содержанием

сознания, о чем и писали Кант и Юм. Таким образом, чем бы ни было «Я» в
мозге, это не может противоречить тому, что «Я» является субъектом контроля
сознания. Ученые могут указать на любое место в мозге и сказать, что это «Я».
Подобное указание, как кажется, не должно было бы повредить твердому
убеждению психически здорового человека, что именно он контролирует
сознание, поскольку психически здоровый человек не имеет никакого
содержательного представления о том, что собственно контролирует его
сознание. Любое содержательное высказывание на эту тему вроде указания
конкретной области мозга никак не должно было бы опровергнуть его
убеждение о том, что это он контролирует свое сознание. Если конечно человек
не займет дуалистическую позицию по психофизической проблеме.
Дуалистическое убеждение может войти в противоречие с тезисом «Я» есть
«зона Х в мозге».
Аргумент ААТ не утверждает, что содержания сознания являются
мозгом, но только то, что контроль над сознанием осуществляется мозгом.
Этот аргумент может быть оспорен посредством отрицания одной из посылок
или установлением противоречия между ними. Однако противоречие, как мы
показали, установить невозможно, т.к. термин «Я» во второй посылке не
относится ни к какому возможному содержанию сознания. Нам не дано наше Я,
хотя мы считаем себя именно им. Единственная возможность установить
противоречие состоит в том, чтобы сделать субъекта сознания некой
субстанцией, которая каким-то таинственным образом присутствует в нашем
опыте. Однако в таком случае возникает проблема неконтролируемого
контролера: если субъект дан в сознании, значит он дан кому-то, кто же этот
некто? Таким образом, либо мы вынуждены отрицать наличие субъекта в
опыте, либо возникнет проблема бесконечного регресса «Я».
Таким образом, если не принимать заранее дуалистических убеждений,
знание «Субъект контроля есть зона Х в мозге», не должно было бы
 219

фальсифицировать наше убеждение «Я являюсь субъектом контроля». Кроме

того, такое знание никак не должно было бы фальсифицировать утверждения
«Я контролирую сознание». На место «Я» можно поставить «Зона Х в мозге».
Поскольку никакого содержательного представления о «Я» у нас нет,
противоречия не должно было бы возникнуть. Эта подстановка не должна была
бы подорвать убеждение о «Я». Однако она все же каким-то образом его
подрывает. С нашей точки зрения дело обстоит таким образом ровно
постольку, поскольку существенным является отсутствие содержательного
представления о «Я». «Я» все время «скрыто» за сознанием, как субъект
сознания. Именно эту «потаенность» Я и мог бы подрывать тезис «Я есть
мозг».
Заметим далее, что мы отождествили сознательный контроль агента с его
вниманием. Однако внимание — хорошо исследованный феномен, который
связан с целой группой областей мозга.507 Можно ли отсюда сделать вывод, что
Я не контролирует внимание? Только в том случае, если мы принципиально
отказываемся ассоциировать себя с мозгом. Если мозг контролирует внимание,
а «Я» – не мозг, то я не контролирую внимание. Однако заметим далее:
поскольку у нас нет содержательного представления о «Я», никакие
эмпирические исследования не могут фальсифицировать наше тождество с
«потаенным» Я. Ученый может показать, какая зона в мозге поддерживает
мышление о красном, о булочке, какая зона (или зоны) мозга контролирует
внимание. Но он не может сказать, какая зона мозга является «потаённым» Я.
Между тем, ключевой для нас тезис «Я контролирует внимание» не
противоречит тезису о том, что внимание связано с некоторыми зонами мозга.
Поскольку эти зоны мозга вполне могут контролироваться «Я». Более того,
если внимание связано с этими областями, психически здоровый человек может
быть убежден, что он их контролирует. Обратное означало бы, что он убежден

507
Gottlieb J. Neuronal Mechanisms of Attentional Control: Parietal Cortex // The Oxford Handbook of Attention / ed.
by K. Nobre and S. Kastner. Oxford: Oxford University Press, 2014. P.346-374; Clark K.L., Noudoost B., Schafer R.J.,
Moore T. Neuronal Mechanisms of Attentional Control: Frontal Cortex // The Oxford Handbook of Attention / ed. by
K. Nobre and S. Kastner. Oxford: Oxford University Press, 2014. P. 375-398.
 220

в том, что не контролирует свое внимание. Однако это явно не соответствует

психической норме. С другой стороны, эмпирически подтвердить, что Я
управляет зонами мозга, отвечающими за внимание, можно было бы, только
эмпирически обнаружив в мозге Я. Однако это невозможно, поскольку какую
зону не указали бы эмпирические исследования, второй элемент тождества
остается неизвестным (Тезис 6). Отсюда:
Тезис 7: Эмпирические факты не могут фальсифицировать положение о
контроле «Я» над сознанием.
Таким образом, тезис «Я контролирую сознание» эмпирически не
опровержим. Что, повторимся, не означает подтвержден. Здесь стоит сделать
еще одно замечание. Может ли сознание иметь место без внимания? Данный
вопрос открыт в современной психологии.508 Контроль над сознанием может
быть связан с вниманием, однако отсюда не следует, что само сознание
возможно только при наличии внимания. Между тем, философское
исследование «Я», которое не зависит от внимания и является более
фундаментальным по отношению к нему, увело бы нас слишком далеко от
предмета исследования. Поэтому необходимо вернуться непосредственно к
проблеме свободы воли.
Рассмотрим структуру базовых убеждений либертарианства:
1. Свобода воли не совместима с каузальным детерминизмом.
2. Свобода воли совместима с каузальным индетерминизмом.
Мы можем уточнить эти положения для конкретного «Я»:
1. Я не свободен, если я каузально детерминирован.
2. Я могу быть свободен, если я каузально индетерминирован.
Далее, построим аргумент против обладания свободой:
1. Я не свободен, если я каузально детерминирован.
2. Я каузально детерминирован.

508
На данную тему см. Cohen M.A., Cavanagh P., Chun M.M., Nakayama K. The attentional requirements of
consciousness // Trends in Cognitive Sciences. 2012. Vol. 16, No. 8. P. 411-417; Tsuchiya N., Block N., Koch C. Top-
down attention and consciousness: comment on Cohen et al. // Trends in Cognitive Science. 2012. Vol. 16, No. 8. P.
527.
 221

Следовательно, Я не свободен.
Первая посылка уже много столетий служит предметом дебатов. Вторая
посылка, как мы постарались показать, не может быть эмпирически
подтверждена, в силу отсутствия содержательного представления о «Я» как
субъекте контроля. Таким образом, заключение данного аргумента
представляется необоснованным. Если, конечно, не сделать вторую посылку
базовым убеждением, не требующим доказательств, или не доказать её на
априорных основаниях.
Построим либертарианский аргумент в пользу обладания свободой воли:
1. Я могу быть свободен, если я каузально индетерминирован.
2. Я каузально индетерминирован.
Следовательно, Я могу быть свободен.
«Могу» заключения зависит от «могу» в первой посылке. Цель нашей
работы состояла в защите первой посылки. В качестве обоснования
совместимости свободы воли с индетерминизмом мы предлагаем рассмотреть
описанную в данной главе индетерминистическую каузальную теорию
действия, основанную на метафизике причинности, разработанной Д.Х.
Меллором. Вторая посылка не может быть ни доказана, ни опровергнута
эмпирически (Тезис 7). Однако, если она истинна, то вместе с обоснованной
первой посылкой мы получаем достаточно оптимистичное заключение.
 222

Заключение
Целью нашего исследования была разработка индетерминистической
каузальной теории действия (ИКТД). Актуальность этой цели обусловлена
наличием группы проблем в уже существующих ИКТД, а также проблемами
каузальной теории действия (КТД), которая фундирует ИКТД. Для достижения
этой цели мы обратились, с одной стороны, к философии действия, с другой
стороны, к метафизике каузальности.
В первой главе анализ истоков КТД позволил выявить её основные
преимущества по сравнению с некаузальными теориями действия. Во-первых,
КТД открывает возможности номологической экспликации действия
посредством каузальных законов, что позволяет методологически сблизить
различные области научного знания. Во-вторых, отождествляя
рационализирующие основания с причинами действия, КТД позволяет
выделить из контекста именно те основания, которые действительно побудили
агента к поступку. Конкурирующие неовитгенштейнианские подходы,
напротив, допускают множество возможных рационализаций одного и того же
действия, не давая при этом принцип дифференциации подлинных оснований
от мнимых. Именно понятийный аппарат КТД позволяет выделить из
множества рациональных объяснений действия одно единственное, которое
описывает его реальные причины. Между тем, КТД столкнулась с рядом
проблем. В частности, в рамках КТД оказывается трудно описать сознательную
активность агента в процессе его деятельности, а также ментальные действия
агента. Помимо этого, нуждается в прояснении правильная форма каузации
действия рационализирующими основаниями. Отсутствие ясного понимания
этого вопроса выражается в так называемой проблеме отклоняющихся
каузальных цепей.
Успех КТД в аналитической философии во многом обусловил появление
индетерминистических каузальных теорий действия (ИКТД). Исследованию
данных теорий и была посвящена вторая глава работы. Для понимания
 223

основных задач данной группы подходов необходимо было рассмотреть их в

контексте дискуссии о проблеме свободы воли. ИКТД стремятся обосновать
либертарианскую позицию в этом споре: свобода воли не совместима с
каузальным детерминизмом, но совместима с каузальным индетерминизмом.
Именно каузальный индетерминизм открывает человеку возможность быть
подлинно свободным и ответственным в своих поступках. Дело обстоит так,
поскольку индетерминизм предоставляет агенту пространство онтологически
фундированных альтернативных вариантов действия, открытое будущее. В
мире индетерминизма агент действительно может поступить иначе. Однако
совмещение свободной и ответственной деятельности агента с принципом
каузального индетерминизма требует определенных усилий. Индетерминизм
может не только открывать для агента поле альтернативных возможностей,
различные варианты будущего, но и делать его поступки случайными, ничем
рационально необъяснимыми и неподконтрольными самому агенту. Таким
образом, важная задача ИКТД – описать контроль агента над
индетерминированным действием, его возможность собственным сознательным
выбором определять будущее мира.
Классический вариант обоснования либертарианского понимания
свободы требует введения субстанции агента, causa sui, которая детерминирует
действие, не будучи сама чем-либо обусловлена. Однако интеграция такого
понимания агента в естественно-научную картину мира сопряжена с
множеством трудностей, если вообще возможна. ИКТД предлагают
альтернативный проект либертарианской теории действия. Они используют
концептуальный аппарат КТД для того чтобы «натурализовать» теорию
действия, избежав постулирования каких-либо сверхъественных сущностей,
исключенных из-под действия законов природы. Между тем, сами ИКТД
оказываются уязвимы для критики. Индетерминированный агент может в
одной и той же ситуации совершить два различных действия. Как объяснить
 224

его выбор? Как показать связь этого выбора с личностью агента? Ответы на эти
вопросы стремятся дать современные ИКТД.
Исследуя конкретные образцы ИКТД, мы обратились к так называемым
делиберативным теориям действия. Данные теории описывают
индетерминированную генерацию альтернатив на стадии до процесса принятия
решения или по ходу этого процесса. Делиберативные теории успешно
концептуализируют различные психологические аспекты процесса принятия
решения. Однако они оказываются уязвимы для критики, поскольку не
позволяют описать сознательный контроль агента над индетерминированной
генерацией альтернатив.
Рассмотрев делиберативные теории действия, мы перешли к
исследованию самой влиятельной на сегодняшний день ИКТД – теории
изначальной ответственности Р. Кейна. Изложив основные положения данной
теории и проанализировав её метафизические основания, мы рассмотрели
проблемные точки данного подхода. Данная ИКТД оказывается уязвима для
аргумента исчезающего агента, поскольку не дает адекватного описания
сознательного контроля агента над принятием решения, ставя на его место
контринтуитивную теорию плюрального контроля «двух воль», борьба которых
совершается за пределами сознания агента и определяет его выбор. Кроме того,
теория изначальной ответственности оказывается уязвима для аргументов от
удачи, поскольку в ней отсутствует концептуальный аппарат для полноценной
номологической экспликации индетерминированного действия.
Объединение результатов исследования первых двух глав позволило нам
выявить ключевые проблемы существующих ИКТД. Во-первых, они наследуют
от КТД проблему описания активного сознательного контроля агента над своей
деятельностью. Во-вторых, включение принципа каузального индетерминизма
в каузальную теорию действия лишает КТД основного преимущества перед
некаузальными подходами – способности отделить подлинные основания
агента от мнимых, предоставив номологическую экспликацию действия с
 225

опорой на детерминистические каузальные законы природы. Дело обстоит

таким образом, поскольку существующие ИКТД используют ресурсы
метафизики каузальности, которая фундировала КТД. Данная метафизика
подразумевает детерминистическую связь между причинами и действиям,
именно она позволяет отсеять подлинные причины действия от множества
потенциально рационализирующих оснований. Игнорирование этого
обстоятельства и приводит к возникновению проблемы удачи в различных её
вариациях.
Для разрешения конфликта между КТД и ИКТД нашему исследованию
необходимо было обратиться к проблемам метафизики каузальности. Этому и
была посвящена третья глава работы. Изучение проблем метафизики
каузальности, во-первых, позволило прояснить понятие каузального
индетерминизма. Во-вторых, позволило использовать ресурсы аналитической
метафизики для обнаружения адекватного задачам ИКТД метафизического
фундамента. Однако объективной трудностью на этом пути было огромное
многообразие существующих на сегодняшний день подходов к природе
причинности. Для того, чтобы выделить из этого многообразия теории,
оптимально совместимые с задачами ИКТД, необходимо было выработать
некоторые критерии отбора. Для этого мы рассмотрели базовые дихотомии,
характеризующие современные теории причинности, и обосновали
концептуальный профиль оптимально совместимой с проектом ИКТД теории
причинности. Такая теория должна занимать реалистскую позицию в
отношении причинности, предлагать редуктивный анализ причинности,
позволять фиксировать причинность на основе конкретных случаев
(сингуляризм), а также использовать не только внешние, но и внутренние
свойства объектов для анализа причинности.
Формулировка и обоснование данного концептуального профиля
позволили нам значительно сузить круг потенциальных кандидатов на роль
оптимальной теории причинности для ИКТД. Рассмотрев различные подходы,
 226

мы выделили среди них вероятностные теории причинности. В рамках данной

группы подходов причина характеризуется тем, что она увеличивает
вероятность действия иметь место. При этом возможны случаи как
индетерминистической причинности (вероятность события менее 1), так и
случаи детерминистической причинности (вероятность события равна 1). В
качестве образца вероятностной теории каузальности мы обратились к теории
объективных шансов Д.Х. Меллора. Данный подход соответствует
разработанному концептуальному профилю оптимально совместимой с ИКТД
теории причинности, а также предоставляет широкий инструментарий для
номологической экспликации фактов причинности.
В заключительной четвертой главе нашего исследования мы приступили
к разработке модели ИКТД. Опираясь на выбранную метафизику каузальности,
мы выделили основные структурные элементы данной модели. Далее мы
разделили два типа действия. Первому типу (автоматические действия) не
предшествует процесс принятия решения. Второму типу (проблематические
действия) предшествует процесс принятия решения. Для описания
автоматических действий мы использовали рассмотренный в первой главе
концептуальный аппарат КТД. При этом на место пары установка и убеждение
в теории Д. Дэвидсона мы поставили пару установка и диспозиция. Замена
убеждения на диспозицию при анализе автоматического действия позволила
интегрировать в нашу модель ряд важных интуиций витгенштейнианских
подходов, рассмотренных в первой главе исследования. Объясняя
автоматическое действие, агент зачастую не может указать убеждение, на
которое он опирался в действии, что ставит под вопрос реальное наличие у него
соответствующих ментальных состояний перед действием. Напротив,
диспозиции агента могут структурировать его деятельность, не будучи при
этом осознанны.
Разработав общую модель описания автоматического действия, мы
перешли к анализу проблематических действий. Для описания структуры
 227

проблематического действия потребовалось проанализировать, во-первых,

условия входа в процесс принятия решения, во-вторых, контроль агента в
процессе принятия решения, в-третьих, завершение процесса принятия
решения. По ходу анализа мы продемонстрировали, что начало процесса
принятия решения возможно в том случае, если актуального состояния агента,
его диспозиций и установок, не достаточно для совершения автоматического
действия. Именно это обуславливает начало процесса принятия решения. Сам
процесс принятия решения является намеренной деятельностью агента с целью
принять решение. Соответственно, к нему применимы структуры анализа
намеренного действия, рассмотренные нами в первой главе исследования.
Исходя из каузальной структуры автоматического действия, мы выявили три
типических ситуации, которые обуславливают начало процесса принятия
решения. Первый тип ситуаций соответствует отсутствию диспозиций для
имеющейся установки. Второй тип ситуаций соответствует наличию двух и
более актуальных для имеющейся установки диспозиций. Третий тип ситуаций
соответствует наличию конкурирующих установок, связанных посредством
имеющихся диспозиций со взаимоисключающими действиями.
Далее исследование перешло к анализу сознательного контроля агента
над процессом принятия решения. Был продемонстрирован ряд проблем
типичного для теоретиков ИКТД каузального понимания контроля. Это
обусловило необходимость разработки альтернативного понимания контроля.
Для анализа контроля агента и его сознательной активности в процессе
принятия решения мы обратились к современным разработкам в области
психологии и философии внимания. Теория внимания как отбора для действия
(selection for action), развиваемая А. Олпортом, О. Нойманом и В. Ву, позволила
нам связать сознательный контроль агента с феноменом нисходящего
контролируемого внимания (top-down controlled attention). Нисходящее
внимание имеет в составе своих причин намерение агента. Содержание
намерения агента определяет тот аспект, в отношении которого внимание
 228

контролируется, определяет цель работы внимания. Именно процессам

нисходящего контролируемого внимания и соответствует контроль агента над
принятием решения в рамках представленной модели.
Анализ концептуальной структуры процессов нисходящего
контролируемого внимания позволил нам описать сознательный контроль и
активность агента в ходе процесса принятия решения. Нехватка текущей
структуры диспозиций агента для автоматического действия обуславливает
необходимость сознательного процесса принятия решения. Процесс принятия
решения направляется намерением агента и контролируется в отношении того
аспекта, который входит в содержание намерения агента. Характер намерения и
его содержание зависят от типа ситуации, которая обусловила процесс
принятия решения. Общей целью процесса принятия решения является
принятие решения. Средством для этого является обнаружение
дополнительных оснований в пользу того или иного действия. Дополнительные
основания модифицируют личность агента таким образом, чтобы она
детерминировала действие. Содержание намерения в процессе принятия
решения определяет ту альтернативу, в отношении которой производится поиск
дополняющего основания. Результат поиска индетерминирован. Однако
наличие намерения найти основания в пользу некоторой альтернативы
повышает объективную вероятность данной альтернативы иметь место, что на
метафизическом уровне обосновывается теорией причинности Д.Х. Меллора.
Обнаружение дополняющего основания модифицирует структуру диспозиций
агента и позволяет ему совершить действие. Предложенная модель действия
позволяет решить ряд упомянутых выше проблем КТД, а также ИКТД. Кроме
того, данная модель интегрирует ряд достоинств уже существующих ИКТД,
которые были рассмотрены во второй главе, а также наработки современных
компатибилистких теорий действия.
Таким образом, наше исследование направлялось от своего объекта –
философии действия – к предмету – индетерминистическим каузальным
 229

теориям действия – через исследование генезиса существенной части объекта –

каузальной теории действия. Это движение позволило глубже понять
содержание каузальной теории действия и прояснить её принципиальное
отличие от альтернативных подходов. Перейдя к предмету исследования –
индетерминистическим каузальным теориям действия, мы обнаружили
конфликт между предметом и существенной частью объекта исследования
(КТД). Для разрешения этого конфликта мы перешли к анализу другой части
объекта – метафизике каузальности, которая фундирует каузальную теорию
действия. Опираясь на полученные результаты, мы вернулись к разработке
предмета исследования и реализации основной цели.
Стоит отметить, что полученные в ходе исследования результаты
нуждаются в дальнейшей разработке и развитии. Как представляется, эта
разработка возможна в двух основных направлениях. С одной стороны,
полученные результаты можно попытаться формализовать средствами логики
действия. С другой стороны, полученные результаты можно разрабатывать в
контексте новейших достижений аналитической феноменологии действия.
Особого внимания в этой связи заслуживает дальнейший анализ понятия
намерения, которое является центральным элементом как предложенной ИКТД,
так и большинства современных теорий действия.
 230

Список литературы
1. Аристотель. Метафизика. //Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т.1. М.: Мысль,
1976.
2. Аристотель. Никомахова этика. Поэтика. //Аристотель. Сочинения в 4-х тт.
Т.4. М.: Мысль, 1984.
3. Берлин И. Философия свободы. Европа. М.: Новое литературное обозрение,
2001.
4. Блинов А.Л., Петров В.В. Элементы логики действий. М.: Наука, 1991.
5. Васильев В.В. Аргумент Франкфурта, условная свобода и моральная
ответственность // Вестник Московского университета. Серия 7:
Философия. 2015. №. 6. С.17-26.
6. Витгенштейн Л. Дневники 1914—1916 / Под общей редакцией В. А.
Суровцева. М.: Канон+РООИ «Реабилитация», 2009.
7. Витгенштейн Л. Логико-философский Трактат. // Витгенштейн Л.
Философские работы / Пер. с нем. М. С. Козловой и Ю. А. Асеева. Ч. I.
М.: Гнозис, 1994. С. 1-73.
8. Витгенштейн Л. Философские исследования. // Витгенштейн Л. Философские
работы / Пер. с нем. М. С. Козловой и Ю. А. Асеева. Ч. I. М.: Гнозис, 1994.
С. 74-319.
9. Веретенников А.А. Онтологический статус возможных миров // Язык,
знание, социум: Проблемы социальной эпистемологии / /РАН, Ин-т
философии; отв. ред. И.Т. Касавин. М.: ИФРАН, 2007. С. 116-139.
10. Возможные миры. Семантика, онтология, метафизика / Под редакцией: Е. Г.
Драгалиной-Черной, М.: Канон+, 2011.
11. Волков Д.Б. Бостонский зомби: Д. Деннет и его теория сознания. М.:
Либроком, 2011.
12. Вригт Г. Объяснение и понимание // Вригт Г. фон. Логико-философские
исследования: избр. труды / пер. с англ., общ. ред. Г. И. Рузавина, А. В.
Смирнова. М.: Прогресс, 1986. С. 35-242.
 231

13. Вригт Г. О логике норм и действий // Вригт Г. фон. Логико-философские

исследования: избр. труды / пер. с англ., общ. ред. Г. И. Рузавина, А. В.
Смирнова. М.: Прогресс, 1986. С. 245-289.
14. Гаспарян Д. Э. Детерминизм и индетерминизм в дуалистических и
недуалистических онтологиях: от Канта к Сартру // Идеи и идеалы. 2014.
Т. 4. № 22. С. 62-71.
15. Гайденко П.П. История новоевропейской философии в её связи с наукой:
Учебное пособие для вузов. М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга,
2000.
16. Гоббс Т. О свободе и необходимости // Гоббс Т. Сочинения: в 2-х т. / сост.,
ред. изд., авт. вступ. ст. и примеч. В. В. Соколов. М.: Мысль, 1989. Т. 1.
С.574-611.
17. Гоббс Т. О Теле // Гоббс Т. Сочинения: в 2-х т. / сост., ред. изд., авт. вступ.
ст. и примеч. В. В. Соколов. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С.66-218.
18. Горбатов В. В., Горбатова Ю. В. К вопросу о философских основаниях
семантики возможных миров // В кн.: Социально-гуманитарное знание в
современном мире. М.: МЭСИ, 2009. С. 146-163.
19. Гуссерль Э. Логические исследования, Т. 1: Пролегомены к чистой логике.
М.: Академический проект, 2011.
20. Данько С.В. Субъективность без субъекта, или исчезающее Я. М.: Восход,
2009.
21. Дворецкий И. Х. Древнегреческо-русский словарь: В 2 т. М.: ГИС, 1958.
22. Декарт Р. Страсти души // Сочинения в 2 т. Пер. с лат. и франц. Т. І / Сост.,
ред., вступ. ст. В. В. Соколова. М.: Мысль, 1989. C. 481-572.
23. Долгоруков В. В. Субъект воли: является ли компатибилизм
контринтуитивным? // В кн.: Субъект и культура / Отв. ред.: В. Н. Порус.
СПб. : Алетейя, 2014. С. 292-305.
 232

24. Драгалина-Черная Е. Г. Рациональность действия, рациональность правила,

рациональность цели: рассуждение как case-study // Рацио.ru. 2015. № 15.
С. 28-40.
25. Драгалина-Черная Е.Г. Экзистенциальные конструкции первого лица: узус и
рацио // Проблема «Я»: философские традиции и современность /
Эпистемология и философия науки. 2012. Т. 33. № 3. С. 32-47.
26. Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочинения в 8-ми томах. Т. 3.
М.: Чоро, 1994.
27. Куренной В. А. «Пролегомены к чистой логике» Э. Гуссерля и спор о
психологизме // Логические исследования, Т. 1: Пролегомены к чистой
логике. М.: Академический проект, 2011. С. 225-241.
28. Левин С.М. Предварительные намерения и проблема заблудшей
причинности // Философия науки. 2014. № 3. С. 30-41.
29. Лисанюк Е.Н. Когнитивные характеристики агентов аргументации //
Вестник СПбГУ. Серия 6. 2013. Вып. 1. С.13-21.
30. Макеева Л. Б. О некоторых особенностях метафизики в современной
аналитической философии // Вестник Ленинградского государственного
университета им. А.С. Пушкина. 2011. Т. 2. № 1. С. 35-44.
31. Макеева Л.Б. Реализм Я и его лингвистическое опровержение // Проблема
«Я»: философские традиции и современность / Под общей редакцией: В.
Н. Поруса. М.: Альфа-М, 2012. С. 291-304.
32. Макеева Л. Б. Язык, онтология и реализм. М.: Издательский дом НИУ
ВШЭ, 2011.
33. Мальбранш Н. Разыскания истины / Пер. с франц. СПб.: Наука, 1999.
34. Милль Дж. С. Система логики силлогистической и индуктивной: изложение
принципов доказательства в связи с методами научного исследования/ пер.
с англ. под ред. В.Н. Ивановского предисл. и прил. проф. В.К. Финна. -
Изд. 5-е, испр. и доп. М.: URSS: ЛЕНАНД, 2011.
35. Моммзен Т. История Рима. Т.3. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
 233

36. Мур Дж. Э. Природа моральной философии. Библиотека этической мысли.

М.: Республика, 1999.
37. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // ПСС в 13-ти томах. Т.1/1.
М.: Культурная революция, 2012.
38. "Нормативные системы" и другие работы по философии права и логике
норм / К.Альчуррон, Е. Булыгин, П. Герденфорс, Д. Макинсон/ Под ред. Е.
Лисанюк. СПб: Изд-во С-Петербургского университета, 2013.
39. Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М.: Наука,
1989.
40. Оглезнев В.В. Некоторые замечания к теории об основаниях для действия //
Вестник Томского государственного университета. Философия.
Социология. Политология. 2015. № 2 (30). С. 214-220.
41. Оглезнев В.В. Обещание, условие искренности и речевые акты // Вестник
Томского государственного университета. Философия. Социология.
Политология. 2014. № 4 (28). С. 338-347.
42. Платон. Федон // Сочинения в 4-х томах. Т. 2. М.: Мысль, 1993.
43. Порус В.Н. Тождество «Я» — конфликт интерпретаций // Культурно-
историческая психология. 2011. №3. С. 27-35.
44. Порус В. Н. Д. Юм и философия культуры // Вопросы философии. 2012. №
2. С. 92-103.
45. Проблема «Я»: философские традиции и современность / Под общей
редакцией: В. Н. Поруса. М.: Альфа-М, 2012.
46. Райл Г. Понятие сознания / Пер. с англ. Общая ред. В. П. Филатова. М.:
Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999.
47. Рамсей Ф.П. Общие пропозиции и причинность // Рамсей Ф.П.
Философские работы. М.: Канон+, 2011. С. 264-295.
48. Рассел Б. История западной философии. В 3 кн.: 3-е изд., испр. / Подгот.
текста В. В. Целищева. Новосибирск: Cиб. унив. издательство, 2001.
 234

49. Рейхенбах Г. Направление времени / Пер. с англ. М.: Едиториал УРСС,

2003.
50. Сёрл Дж. Рациональность в действии / Пер. с англ. А. Колодия, Е.
Румянцевой. М.: Прогресс-Традиция, 2004.
51. Сокулер З.А. Людвиг Витгенштейн и его место в философии ХХ века.
Долгопрудный, "Аллегро-пресс", 1994.
52. Спиноза Б. Этика // Избранные произведения в 2-х томах. Т.1. М.:
Госполитиздат, 1957.
53. Филиппов А. Ф. Действие как событие и текст: к социологическому
осмыслению Поля Рикёра // В кн.: Поль Рикёр в Москве / Под общ. ред.: И.
И. Блауберг, А. В. Борисенкова, О. И. Мачульская. М.: Канон+, 2013. С.
277-294.
54. Философия ответственности. / Под ред.: Е.Н. Лисанюк, В.Ю. Перов. СПб.:
Наука, 2014.
55. Фихте И.Г. Основа общего наукочения // Фихте И.Г. Сочинения в 2-х томах.
/ Сост. И примечания В. Волжского. Т.1. Спб.: Мифрил, 1993.
56. Фреге Г. Основоположения арифметики // Логико-философские труды.
Новосибирск: Cиб. унив. издательство, 2008.
57. Фишер Дж. М. Полукомпатибилизм и его соперники // Логос. 2016. Т. 26. №
5. С. 19-58. С. 131-174.
58. Чалмерс Д. Сознающий ум: в поисках фундаментальной теории: пер. с англ.
М.: URSS: Либроком, 2013.
59. Чурсанова И.А. Модель рационального объяснения против номологической
модели: постановка проблемы объективности исторического знания //
Научные проблемы гуманитарных исследований. 2011. №8. С. 267-272.
60. Шеллинг Ф. В. Й. Система Трансцендентального Идеализма // Шеллинг
Ф.В.Й. Сочинения в 3-х томах. Т.1. М.: Мысль, 1987.
61. Шлик М. Вопросы этики // Логос. 2008. №1. С.188-206.
 235

62. Юлина Н. С. Головоломки проблемы сознания: концепция Дэниела

Деннета. М.: Канон+, 2004.
63. Юм Д. Трактат о Человеческой природе // Юм Д. Сочинения в 2-х томах. Т.
1. М.: Мысль, 1996.
64. Юрьев Р.А. «Гильотина Юма» и теория действия в аналитической и
феноменологической философии // Вестник Томского государственного
университета. Философия. Социология. Политология. 2014. № 2 (26). С.
180-189.
65. Юрьев Р.А. Обещание, институциональная реальность и возможность
преодоления скептического аргумента в теории речевых актов Дж. Серля //
Вестник Томского государственного университета. Философия.
Социология. Политология. 2014. № 4 (28). С. 330-337.
66. Adams R. Theories of Actuality // Noûs. 1974. Vol. 8, No. 3. P. 211–231.
67. Aguilar J.H., Buckareff A.A. The Causal Theory of Action: Origins and Issues //
Causing Human Actions: New Perspectives on the Causal Theory of Action / ed.
by J.H. Aguilar and A.A. Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press, 2010. P. 1-26.
68. Alfano M., Turri J and Greco J. Virtue Epistemology // The Stanford
Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta
[электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/leibniz-causation/, свободный (дата
обращения 15.05.2016)
69. Allport A. Selection for Action: Some Behavioral and Neurophysiological
Considerations of Attention and Action // Perspectives on Perception and
Action. Hillsdale, N.J.: Lawrence Erlbaum Associates, Publishers.P. 395–419.
70. Anscombe G.E.M. Causality and Determination: An Inaugural Lecture,
Cambridge: Cambridge University Press, 1971.
71. Anscombe G.E.M. Intention. 2-nd ed., Oxford: Basil Blackwell, 1963.
72. Anscombe G.E.M. Intentions. Harvard University Press, 2000.
 236

73. Armstrong D. M. Theory of Universals: Universals and Scientific Realism Vol.

III. Cambridge: Cambridge University Press, 1978.
74. Attention: Philosophical and Psychological Essays / ed. by C. Mole, D. Smithies
and W. Wu. New York: Oxford University Press, 2011.
75. Austin J. L. Ifs and Cans // Proceedings of the British Academy. 1956. Vol. 42. P.
109–132.
76. Austin J. L. Plea for excuses // Proceedings of the Aristotelian Society. 1956. Vol.
57. P. 1-30.
77. Austin J. L. Three ways of spilling ink // Philosophical Review. 1966. Vol. 75,
No. 4. P. 427-440.
78. Baldwin T. G. E. Moore. London: Routledge, 1990.
79. Bayne D., N. Levy. The Feeling of Doing: Deconstructing the Phenomenology of
Agency // Disorders of volition / ed. by N. Sebanz and W. Prinz. Cambridge,
Massachusetts: The MIT Press, 2006. P. 49-68.
80. Beaney M. The Historiography of Analytic Philosophy // The Oxford Handbook
of the History of Analytic Philosophy / ed. by M. Beaney. Oxford: Oxford
University Press, 2013. P. 30-60.
81. Berofsky B. Ifs, Cans, and Free Will: The Issues // The Oxford Handbook of Free
Will / ed. by R. Kane. New York: Oxford University Press, 2002. P. 181-201.
82. Berofsky B. Ultimate responsibility in a deterministic world. The Significance of
Free Will by Robert Kane // Philosophy and Phenomenological Research. 2000.
Vol. 60, No. 1. P. 135-140.
83. Bishop J. Natural Agency: An Essay on the Causal Theory of Action. Cambridge:
Cambridge University Press, 1989.
84. Bishop R. C. On separating predictability and determinism // Erkenntnis. 2003.
Vol. 58, No. 2. P. 169–188.
85. Bishop R.C. Chaos, Indeterminism, and Free Will // The Oxford Handbook of
Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press, 2011. P.
111-124.
 237

86. Block N. On a confusion about the function of consciousness // Behavioral and

Brain Sciences. 1995. Vol. 18, No.2. P. 227–247.
87. Bobro M. Leibniz on Causation // The Stanford Encyclopedia of Philosophy
(Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим
доступа: http://plato.stanford.edu/entries/leibniz-causation/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
88. Bourget D., Chalmers. D. What do philosophers believe? // Philosophical Studies.
2014. Vol. 170, No. 3. P. 465-500.
89. Brasoveanu A., Nouwen R., van Eijck J. and Visser A. Dynamic Semantics // The
Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta
[электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/thought-experiment/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
90. Bratman M. Structures of Agency: Essays. New York: Oxford University Press,
2007.
91. Bratman, M. Intention, Plans, and Practical Reason. Boston MA: Harvard
University Press, 1988.
92. Brown J.R., Fehige Y. Thought Experiments // The Stanford Encyclopedia of
Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс].
Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/thought-experiment/,
свободный (дата обращения 15.05.2016).
93. Bryson B. The Facts of Causation by D.H. Mellor // Canadian Journal of
Philosophy. 2000. Vol. 30, No. 3. P. 467-494.
94. Buchak L. Free Acts and Chance: Why the Rollback Argument Fails //
Philosophical Quarterly. 2013. Vol. 63, No. 250. P. 20-28.
95. Cameron R. Intrinsic and Extrinsic Properties // The Routledge Companion to
Metaphysics / ed. by R. Le Poidevin, P. Simons, A. McGonigal and R.
Cameron. London: Routledge, 2009. P. 265-275.
 238

96. Campbell C.A. Is Free Will a Pseudo-Problem? // Mind. 1951. Vol. 60, No. 240.
P. 446–465.
97. Campbell J. Personal Identity // The Oxford Handbook of the Self / ed. by S.
Gallagher. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 339-352.
98. Candlish S., Damnjanovic N. Reasons, Actions, and The Will: The Fall and Rise
of Causalism // The Oxford Handbook of The History of Analytic Philosophy /
ed. by M. Beaney. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 689-708.
99. Chisholm R. Freedom and action // Freedom and determinism / ed. by K. Lehrer.
New York: Random House, 1966. P. 11-44.
100. Chisholm R.M. On Metaphysics. Minneapolis: University of Minnesota Press,
1989.
101. Chisholm R.M. Person and object: A metaphysical study. LaSalle, IL: Open
Court, 1976.
102. Clark K.L., Noudoost B., Schafer R.J., Moore T. Neuronal Mechanisms of
Attentional Control: Frontal Cortex // The Oxford Handbook of Attention / ed.
by K. Nobre and S. Kastner. Oxford: Oxford University Press, 2014. P. 375-398.
103. Clarke R. Dispositions, Abilities to Act, and Free Will: The New
Dispositionalism // Mind. 2009. Vol. 118, No. 470. P. 323–51.
104. Clarke R. Libertarian accounts of free will. Oxford: Oxford University Press,
2003.
105. Clarke R. On the possibility of rational free action // Philosophical Studies.
1997. Vol. 88, No. 1. P. 37–57.
106. Coffman E.J. Luck: Its Nature and Significance for Human Knowledge and
Agency. New York: Palgrave Macmillan, 2015.
107. Cohen M.A., Cavanagh P., Chun M.M., Nakayama K. The attentional
requirements of consciousness // Trends in Cognitive Sciences. 2012. Vol. 16,
No. 8. P. 411-417.
 239

108. Collingwood R.G. The Principles of History // The Principles of History and
Other Writings in Philosophy of History / ed. by W. H. Dray and J. van der
Dussen. Oxford: Oxford University Press, 1999.
109. D’Oro G., Sandis C. From Anti-Causalism to Causalism and Back: A Century of
the Reasons/Causes Debate // Reasons and Causes: Causalism and Anti-
Causalism in the Philosophy of Action / ed. by G. D’Oro and C. Sandis. New
York: Palgrave Macmillan, 2013. P. 1-47.
110. Dancy J., Sandis C. Introduction to Part I // Philosophy of action: An Anthology
/ ed. by J. Dancy J. and C. Sandis. Willey-Blackwell, 2015.
111. Danto A. C. Analytical Philosophy of Action. Cambridge: Cambridge
University Press, 1973.
112. Danziger K. The Unknown Wundt // Wilhelm Wundt in History. The Making of
a Scientific Psychology / ed. by R.W. Rieber and D.K. Robinson. New York:
Kluwer/Plenum, 2001. P. 95-120.
113. Davenport J. Will as Commitment and Resolve: An Existential Account of
Creativity, Love, Virtue, and Happiness. New York: Fordham University Press,
2007.
114. Davidson D. Actions, Reasons and Causes // The Journal of Philosophy. 1963.
Vol. 60, No. 23. P. 685-700.
115. Davidson D. Agency // Agent, Action and Reason / ed. by R. Binkley, R.
Bronaugh and A. Marras. Torronto: University of Torronto Press, 1971. P. 3-25.
116. Davidson D. Causal Relations // The Journal of Philosophy. 1967. Vol. 64, No.
21. P. 691–703.
117. Davidson D. Freedom to Act // Essays on Freedom of Action / ed. by T.
Honderich. London: Routledge, 1973. P. 137-156.
118. Davidson D. Hempel on Explaining Action // Erkenntnis. 1976, Vol 10, No. 3.
P. 239-253.
119. Davidson D. Intending // Philosophy of History and Action / ed. by Y. Yovel.
Dordrecht: Reidel, 1978. P. 41-60.
 240

120. Davidson D. Mental Events // Experience and Theory / ed. by L. Foster and J.
W. Swanson. London: Duckworth, 1970. P. 79-101.
121. Davidson D. The Individuation of Events // Essays in Honor of Carl G. Hempel /
ed. by N. Rescher. Dordrecht: D. Reidel, 1969. P. 216-234.
122. Davidson D. The Logical Form of Action Sentences // The Logic of Decision
and Action / ed. by N. Rescher. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1967.
123. Dennett D. Brainstorms. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 1978.
124. Dennett D. Elbow room: The Varieties of Free Will Worth Wanting. Cambridge,
Massachusetts: The MIT Press, 1984.
125. di Poppa F. Spinoza on Causation and Power // Southern Journal of Philosophy.
2013. Vol. 51, No. 3. P. 297-319.
126. Disorders of volition / ed. by N. Sebanz and W. Prinz. Cambridge,
Massachusetts: The MIT Press, 2006.
127. Dowe P. Causal Process Theories // The Oxford Handbook of Causation / ed. by
H. Beebee, P. Menzies and C. Hitchcock. Oxford: Oxford University Press,
2009. P. 213-233.
128. Dowe P. Causal Processes // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring
2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/causation-process/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
129. Dowe P. Physical Causation. New York: Cambridge University Press, 2007.
130. Dowe P. The Facts of Causation by D.H. Mellor // Philosophy of Science. 1998.
Vol. 65, No. 1. P. 162-170.
131. Dray W.H. Laws and Explanation in History. Oxford: Clarendon Press, 1957.
132. Ducasse C. J. Truth, Knowledge and Causation. London: Routledge & Kegan
Paul, 1968.
133. Duff A. Action, the act requirement, and criminal liability // Agency and Action
/ ed. by J. Hyman and H. Steward. Cambridge: Cambridge University Press,
2004. P. 69-103.
 241

134. Earman J. A primer on determinism. Dordrecht, The Netherlands: D Reidel,

1986.
135. Edgington D. Mellor on Chance and Causation: The Facts of Causation by D.H.
Mellor // The British Journal for the Philosophy of Science. 1997. Vol. 48, No.
3. P. 411-433.
136. Efficient Causation: A History / ed. by T.M. Schmaltz. Oxford: Oxford
University Press, 2014.
137. Ekstrom L. Free Will Is Not a Mystery // The Oxford Handbook of Free Will 2-
nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 366–380.
138. Ekstrom L. Free will: A Philosophical Study. Boulder, CO: Westview Press,
2000.
139. Ekstrom L. Toward a plausible event-causal indeterminist account of free will //
Synthese. 2016.
140. Eves H. Foundations and Fundamental Concepts of Mathematics 3rd ed..
Mineola, New York: Dover Publications, 1990.
141. Ferrero L. Intention // A companion to Donald Davidson / ed. by E. Lepore and
K. Ludwig. Oxford: Wiley-Blackwell. 2013. P. 75-89.
142. Fischer J.M. Deep Control: Essays on Free Will and Value. New York: Oxford
University Press, 2012.
143. Fischer J.M. Frankfurt-type examples and semi-compatibilism: New Work //
The Oxford Handbook of Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford
University Press, 2011. P. 243–265.
144. Fischer J.M. Semi-Compatibilism and Its Rivals // Ethics. 2012. Vol. 16, No, 2.
P. 117-143.
145. Fischer J.M. The Significance of Free Will by Robert Kane // Philosophy and
Phenomenological Research. 2000. Vol. 60, No. 1. P. 141-148.
146. Frankfurt H. Alternate possibilities and moral responsibility // The Journal of
Philosophy. 1969. Vol. 66, No. 23. P. 829–839.
 242

147. Frankfurt H. Freedom of the Will and the Concept of a Person // The Journal of
Philosophy. 1971. Vol. 68, No.1. P. 5–20.
148. Franklin C.E. Farewell to the luck (and Mind) argument // Philosophical Studies.
2011. Vol. 156, No. 2. P. 199–230.
149. Frede M. The Original Notion of Cause // Doubt and Dogmatism: Studies in
Hellenistic Epistemology / ed. by M. Schofield, M.F. Burnyeat and J. Barnes.
Oxford: Clarendon Press, 1980. P. 217–249.
150. Ginet C. Might We Have No Choice? // Freedom and determinism / ed. by K.
Lehrer. New York: Random House, 1966. P. 87-104.
151. Ginet C. On action. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
152. Ginet C. The Significance of Free Will. by Robert Kane // The Philosophical
Review. 1998. Vol. 107, No. 2. P. 312-315.
153. Girle R. Possible Worlds. Acumen, 2003.
154. Glock H.J. Wittgenstein and Reason // Wittgenstein: Biography and Philosophy
/ ed. by J. Klagge. Cambridge: Cambridge University Press, 2001. P. 195-221.
155. Goetz S. A Non-Causal Theory of Agency // Philosophy and Phenomenological
Research. 1988. Vol. 49, No. 2. P. 303–316.
156. Gottlieb J. Neuronal Mechanisms of Attentional Control: Parietal Cortex // The
Oxford Handbook of Attention / ed. by K. Nobre and S. Kastner. Oxford:
Oxford University Press, 2014. P.346-374.
157. Granger H. Aristotle's Idea of The Soul. Dordrecht: Reidel, 1996.
158. Haji I. Control Conundrums: Modest Libertarianism, Responsibility, and
Explanation // Pacific Philosophical Quarterly. 2001. Vol. 82. P. 178-200.
159. Hall N., Paul L.A. Causation: A User’s Guide. Oxford: Oxford University Press,
2013.
160. Hampshire S. Thought and Action. London: Chatto and Windus, 1959.
161. Hankinson R.J. Cause and Explanation in Ancient Greek Thought. Oxford:
Oxford University Press, 1999.
 243

162. Hankinson R.J. Efficient Causation in the Stoic Tradition // Efficient Causation:
A History / ed. by T.M. Schmaltz. New York: Oxford University Press, 2014. P.
54-82.
163. Hankinson R.J. Explanation and causation // The Cambridge History of
Hellenistic Philosophy / ed. by K. Algra, J. Barnes, J. Mansfeld, and M.
Schofield. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 479–512.
164. Hankinson R.J. The Sceptics. London & New York: Routledge, 1995.
165. Harris J. Of Liberty and Necessity: The Free Will Debate in 18th-Century
British Philosophy. Oxford: Oxford University Press, 2005.
166. Hart H.L.A., Honoré A.M. Causation in the Law. Oxford: Clarendon Press,
1959.
167. Hausman D. Causation and Experimentation // American Philosophical
Quarterly. 1986. Vol. 23, No. 2. P. 143–154.
168. Healey R. Causation in Quantum Mechanics // The Oxford Handbook of
Causation / ed. by H. Beebee, P. Menzies and C. Hitchcock. Oxford: Oxford
University Press, 2009. P. 673-686.
169. Helmholtz H. Handbuch der physiologischen Optik. 2nd ed. Hamburg: Voss,
1896.
170. Hempel C.G. Explanation in Science and in History // Frontiers in Science and
Philosophy / ed. by R. G. Colodny. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press,
1962. P.9-33.
171. Hitchcock C. Contrastive Explanation and the Demons of Determinism // The
British Journal for the Philosophy of Science. 1999. Vol. 50, No. 4. P. 585-612.
172. Hobart R.E. Free Will as Involving Determination and Inconceivable Without It
// Mind. 1934. Vol. 43, No.169. P. 1-27.
173. Hodgson D. Quantum Physics, Consciousness, and Free Will // The Oxford
Handbook of Free Will 2-nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University
Press, 2011. P. 57-83.
174. Hornsby J. Actions. London: Routledge & Kegan Paul. 1980.
 244

175. Hornsby J. Agency and actions // Agency and Action / ed. by J. Hyman and H.
Steward. Cambridge: Cambridge University Pres, 2004.
176. Hyman J. Action and The Will // The Oxford Handbook of Wittgenstein / ed. by
O. Kuusela and M. McGinn. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 451-
471.
177. James W. The Principles of Psychology. Cambridge: Cambridge University
Press, 2007.
178. Kane R. Acting 'of One's Own Free Will': Modern Reflections on an Ancient
Philosophical Problem // Proceedings of the Aristotelian Society. 2014. Vol. 114
(1pt1). P. 35-55.
179. Kane R. Free will and values. Albany, New York: State University of New York
Press, 1985.
180. Kane R. Libertarian accounts of free will // Mind. 2006. Vol. 115, No. 457.
P.136-142.
181. Kane R. The complex tapestry of free will // Synthese. 2016. P. 1-16.
182. Kane R. The significance of free will. New York: Oxford University Press,
1996.
183. Kapitan T. A Master Argument for Incompatibilism? // The Oxford Handbook
of Free Will / ed. by R. Kane. New York: Oxford University Press, 2002. P.
127–157.
184. Kelle U. Die Integration qualitativer und quantitativer Methoden in der
empirischen Sozialforschung. Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften,
2008.
185. Kenny A. Action, Emotion and Will. London: Routledge & Kegan Paul, 1963.
186. Kenny A. Frege: An Introduction to The Founder of Modern Analytic
Philosophy. London: Penguin Books, 2000.
187. Kim J. Events as Property Exemplifications // Action Theory / ed. by M. Brand
and D. Walton. Dordrecht: Reidel, 1976. P. 159–177.
 245

188. Koethe J. The Continuity of Wittgenstein's Thought. Cornell University Press,

1996.
189. Kukkonen T. Creation and Causation // The Cambridge History of Medieval
Philosophy / ed. by R. Pasnau and C. Van Dyke. Cambridge: Cambridge
University Press, 2010. P. 232–246.
190. Kusch M. Psychologism: A Case Study in the Sociology of Philosophical
Knowledge. London/New York: Routledge, 1995.
191. Kutach D. Causation and its Basis in Fundamental Physics. New York: Oxford
University Press, 2013.
192. Lehrer K. ‘Could’ and determinism // Analysis. 1964. Vol. 24. P. 159-160.
193. Leijenhorst С. Hobbes's Theory of Causality and Its Aristotelian Background //
The Monist. 1996. Vol. 79, No. 3. P. 426-447.
194. Levy N. Hard Luck: How Luck Undermines Free Will and Moral
Responsibility. Oxford: Oxford University Press, 2011.
195. Lewis D. Are we free to break the laws? // Theoria. 1981. Vol. 47, No. 3. P.
113–121.
196. Lewis D. Causation // The Journal of Philosophy. 1973. Vol. 70, No. 17. P. 556–
567.
197. Lewis D. Causation as Influence // The Journal of Philosophy. 2000. Vol. 97,
No.4. P. 182–197.
198. Lewis D. Counterfactuals. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1973.
199. Lewis D. On The Plurality of Worlds. Oxford: Willey-Blackwell, 1986.
200. Libertarian Free Will: Contemporary Debates / ed. by D. Palmer. New York:
Oxford University Press, 2014.
201. Lipton P. Contrastive Explanation // Royal Institute of Philosophy Supplement.
1990. Vol. 27. P. 247-266.
202. Lucas J.R. The Freedom of the Will. Oxford: Clarendon Press, 1970.
203. Mackie P. The Facts of Causation by D.H. Mellor // The Philosophical
Quarterly. 1998. Vol. 48, No. 193. P. 550-552.
 246

204. Markosian N. A Compatibilist View of the Theory of Agent Causation // Pacific

Philosophical Quarterly. 1993. Vol. 80. P. 257-277.
205. Mayr M. Understanding Human Agency. Oxford: Oxford University Press,
2011.
206. McCann H. The works of agency: On Human Action, Will and Freedom. Ithaca,
New York: Cornell University Press, 1998.
207. McGinn M. Saying and showing and the continuity of Wittgenstein's thought //
The Harvard Review of Philosophy. 2001. Vol. 9, No. 1. P. 24-36.
208. Melamed Y. Spinoza on Inherence, Causation, and Conception // Journal of the
History of Philosophy. 2012. Vol. 50, No. 3. P. 365-386.
209. Melden A.I. Free Action. London: Routledge & Kegan Paul, 1961.
210. Mele A. Autonomous agents. New York and Oxford: Oxford University Press,
1995.
211. Mele A. Free Will and Luck. New York: Oxford University Press, 2006.
212. Mele A. Libertarianism, Compatibilism, and Luck // Ethics. 2015. Vol. 19, No.
1. P. 1-21.
213. Mele A. Springs of Action. Oxford: Oxford University Press, 1992.
214. Mele A. The Significance of Free Will by Robert Kane // The Journal of
Philosophy. 1998. Vol. 95, No. 11. P. 581-584.
215. Mellor D.H. The Facts of Causation. London: Routledge, 1995.
216. Menzel C. Possible worlds // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring
2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/possible-worlds/, свободный (дата обращения
15.05.2016).
217. Menzies P. Counterfactual Theories of Causation // The Stanford Encyclopedia
of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс].
Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/causation-counterfactual/,
свободный (дата обращения 15.05.2016).
 247

218. Menzies P., Price, H. Causation as a Secondary Quality // British Journal for the
Philosophy of Science. 1993. Vol. 44. P. 187-203.
219. Metaphysics. Contemporary Readings / ed. by M.J. Loux. London and New
York: Rotledge, 2001.
220. Metaphysics: An Anthology / ed. by Kim J., D.Z. Korman and E. Sosa. Wiley-
Blackwell, 1999.
221. Mill J.S. An Examination of Sir William Hamilton’s Philosophy // The
Collected Works of John Stuart Mill. Vol. 9 / ed. by J.M. Robson et. al. Toronto
and London: University of Toronto Press and Routledge and Kegan Paul, 1979.
222. Mole C. Attention // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016
Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/leibniz-causation/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
223. Monk R. The Duty of Genius. New York: The Free Press, 1990.
224. Moore M.S. Renewed Questions about the Causal Theory of Action // Causing
Human Actions: New Perspectives on the Causal Theory of Action / ed. by J.H.
Aguilar and A.A. Buckareff. Cambridge, MA: MIT Press, 2010. P. 27-43.
225. Moral responsibilities and alternative possibilities / ed. by D. Widerker and M.
McKenna. Aldershot, UK: Ashgate. 2003.
226. Morrison J. The Relation Between Conception and Causation in Spinoza's
Metaphysics // Philosophers' Imprint. 2013. Vol. 13, No. 3. P. 1-17.
227. Nelkin D. Making Sense of Freedom and Responsibility. Oxford: Oxford
University Press, 2011.
228. Nordhof P. Causation, Probability and Chance: The Facts of Causation by D.H.
Mellor // Mind. 1998. Vol. 107, No. 428. P. 855-875.
229. Neumann, O. Beyond Capacity: A Functional View of Attention // Perspectives
on Perception and Action. Hillsdale: Lawrence Erlbaum Associates, Publishers,
1987. P. 361–894.
 248

230. O’Connor T. Arguments for Incompatibilism // ed. by E.N. Zalta [электронный

ресурс]. Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/incompatibilism-
arguments/, свободный (дата обращения 15.05.2016).
231. O’Connor T. Persons and causes: The Metaphysics of Free Will. New York:
Oxford University Press, 2000.
232. Olson E.T. Personal Identity // The Stanford Encyclopedia of Philosophy
(Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс]. Режим
доступа: http://plato.stanford.edu/entries/identity-personal/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
233. O'Shaughnessy B. The Will. Cambridge: Cambridge University Press, 1980.
234. Pacherie E. The phenomenology of action: A conceptual framework //
Cognition. 2008. Vol. 107, No. 1. P. 179–217.
235. Pacherie E. Time to act: the dynamics of agentive experiences // The sense of
agency / ed. P. Haggard and B. Eitam. Oxford: Oxford University Press. P. 3-24.
236. Pearl J. Causality: Models, Reasoning, and Inference. New York: Cambridge
University Press, 2000.
237. Pereboom D. Living Without Free Will. Cambridge: Cambridge University
Press, 2001.
238. Pereboom D. Optimistic Skepticism about Free Will // The Philosophy of Free
Will: Selected Contemporary Readings / ed. by P. Russell and O. Deery. New
York: Oxford University Press, 2013. P. 421-449.
239. Pereboom D. The Significance of Free Will by Robert Kane // Ethics. 2000. Vol.
110, No. 2. P. 426-430.
240. Pickard H. Psychopathology and the Ability to Do Otherwise // Philosophy and
Phenomenological Research. 2015. Vol. 90, No. 1. P. 135-163.
241. Pink T. Free Will: A Very Short Introduction. Oxford: Oxford University Press.
2004.
242. Pink T. The psychology of freedom. Cambridge: Cambridge University Press,
1996.
 249

243. Plantinga A. The Nature of Necessity. Oxford: Clarendon Press, 1974.

244. Popper K.R., Bartley W.W. The Open Universe: An Argument for
Indeterminism. Totowa, N.J: Rowman and Littlefield, 1982.
245. Psillos S. Explanation and causation. Chesham: Acumen, 2002.
246. Psillos S. Regularity Theories // Oxford Handbook of Causation / ed. by H.
Beebee, P. Menzies and C. Hitchcock. New York: Oxford University Press,
2009. P. 131-157.
247. Quine W. V. O. Word and Object. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press,
1960.
248. Ramsey F.P. General Propositions and Causality // Philosophical Papers / ed. by.
D.H. Mellor. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. P. 145-163.
249. Rationality in Action: Intentions, Interpretations and Interactions / ed. by E.
Dragalina-Chernaya. St. Petersburg : Aletheya, 2015.
250. Reid T. Essays on the Active Powers of Man / ed. by K. Haakonssen and J.A.
Harris. University Park: Pennsylvania State University Press, 2010.
251. Rodriguez-Pereyra G. Mellor's Facts and Chances of Causation // Analysis.
1998. Vol. 58, No. 3. P. 175-181.
252. Rosado Haddock G. E. To Be a Fregean or To Be a Husserlian: That is the
Question for Platonists // Frege or Husserl / ed. by C. O. Hill and G. E. Rosado
Haddock. Chicago and La Salle, Illinois: Open Court, 2000. P. 199-220.
253. Rummens S., Cuypers S.E. Determinism and the Paradox of Predictability //
Erkenntnis. 2010. Vol. 72, No. 2. P. 233–249.
254. Russell B. On the notion of cause // Proceedings of the Aristotelian Society.
1912. Vol. 13. P. 1-26.
255. Salmon W. Causality and Explanation. Oxford: Oxford University Press, 1997.
256. Salmon W. Scientific Explanation and the Causal Structure of the World.
Princeton: Princeton University Press, 1984.
257. Sartenaer O. Emergent evolutionism, determinism and unpredictability // Studies
in History and Philosophy of Science. 2015. Vol. 51, No. 2. P. 62–68.
 250

258. Schlick M. Lebensweisheit. Versuch einer Glückseligkeitslehre // Moritz

Schlick Gesamtausgabe, Abt. 1, Bd. 3 / Hrsg. und eingeleitet von H.E. Wendel
und F.O. Engler. Wien/New York: Springer, 2006. P. 43-334.
259. Schlosser M. The Luck Argument against Event-Causal Libertarianism: It is
Here to Stay // Philosophical Studies. 2014. Vol. 167, No. 2. P. 375–385.
260. Scott M. The Context of Wittgenstein’s Philosophy of Action // Journal of the
History of Philosophy. 1998. Vol. 36, No. 4. P. 595-617.
261. Scott M. Wittgenstein's philosophy of action // The Philosophical Quarterly.
1996. Vol. 46, No. 184. P. 347-363.
262. Scriven M. Causation as Explanation // Noûs. 1975. Vol. 9, No. 1. P. 3-16.
263. Searle J. Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind. New York:
Cambridge University Press, 1983.
264. Schmaltz T. Malebranche's Theory of the Soul: A Cartesian Interpretation.
Oxford: Oxford University Press, 1996.
265. Schneider W., Shiffrin R.M. Controlled and Automatic Human Information
Processing: I. Detection, Search and Attention // Psychological Review. 1977.
Vol. 84, No. 1. P. 1–66.
266. Simmons P. Metaphysics in Analytic Philosophy // The Oxford Handbook of the
History of Analytic Philosophy / ed. by M. Beaney. Oxford: Oxford University
Press, 2013. P. 709-728.
267. Speak D. The Consequence Argument Revisited // The Oxford Handbook of
Free Will 2nd ed. / ed. by R. Kane. Oxford: Oxford University Press, 2011.
P.115-130.
268. Stout R. Deviant Causal Chains // A Companion to the Philosophy of Action /
ed. by T. O’Connor and C. Sandis. New York: Wiley-Blackwell, 2010. P. 159-
165.
269. Strawson G. The Unhelpfulness of Indeterminism. The Significance of Free Will
by Robert Kane // Philosophy and Phenomenological Research. 2000. Vol. 60,
No. 1. P. 149-155.
 251

270. Strawson P.F. Freedom and Resentment and other Essays. London: Routledge,
2008.
271. Taylor R. Action and purpose. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall, 1966.
272. Teichmann R. The Philosophy of Elizabeth Anscombe. Oxford: Oxford
University Press, 2008.
273. The Cambridge History of Hellenistic Philosophy / ed. by K. Algra, J. Barnes, J.
Mansfeld, and S. Malcolm. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.
274. The New Hume Debate / ed. by R. Read and K. A. Richman. London:
Routledge, 2000.
275. The Oxford Handbook of Attention / ed. by K. Nobre and S. Kastner. Oxford:
Oxford University Press, 2014.
276. The Oxford Handbook of Causation / ed. by H. Beebee, P. Menzies and C.
Hitchcock. Oxford: Oxford University Press, 2009.
277. The Oxford Handbook of the History of Analytic Philosophy / ed. by Michael
Beaney. Oxford: Oxford University Press, 2013.
278. The Philosophy of Luck / ed. by D. Pritchard and L.J. Whittington. Oxford:
Wiley Blackwell, 2015.
279. The Voices of Wittgenstein: The Vienna Circle: Ludwig Wittgenstein and
Friedrich Waismann / ed. by G. Baker. London and New York: Routledge,
2003.
280. Thomas P. Free Will: A Very Short Introduction. New York: Oxford University
Press, 2004.
281. Tsuchiya N., Block N., Koch C. Top-down attention and consciousness:
comment on Cohen et al. // Trends in Cognitive Science. 2012. Vol. 16, No. 8.
P. 527.
282. Urchs M. The Facts of Causation by Dov Hugh Mellor // Erkenntnis. 1997. Vol.
46, No. 2. P. 277-279.
283. van Inwagen P. An Essay on Free Will. Oxford: Oxford University Press, 1983.
 252

284. van Inwagen P. Free Will Remains a Mystery // Philosophical Perspectives. Vol.
14 Action and Freedom / ed. J. E. Tomberlin. Oxford: Wiley-Blackwell, 2000.
P. 1-19.
285. Vihvelin K. Free will demystified: A dispositional account // Philosophical
Topics. 2004. Vol. 32, No. 1/2. P. 427–450.
286. Wallace R.J. Responsibility and the Moral Sentiments. Cambridge,
Massachusetts: Harvard University Press, 1994.
287. Watson G. Free Agency // The Journal of Philosophy. 1975. Vol.72, No. 8. P.
205–220.
288. Weatherson B., Marshal D. Intrinsic vs. Extrinsic Properties // The Stanford
Encyclopedia of Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta
[электронный ресурс]. Режим доступа:
http://plato.stanford.edu/entries/intrinsic-extrinsic/, свободный (дата
обращения 15.05.2016).
289. Winch P. The Idea of a Social Science. London: Routledge and Kegan Paul,
1958.
290. Wiseman R. Routledge Philosophy Guidebook to Anscombe’s Intention.
London: Routledge, 2016.
291. Wittgenstein L. Notizbuch I // The Voices of Wittgenstein: The Vienna Circle:
Ludwig Wittgenstein and Friedrich Waismann / ed. by G. Baker. London and
New York: Routledge, 2003. P. 84-276.
292. Wittgenstein L. Remarks on the Philosophy of Psychology. Vol. I / ed. by
G.E.M. Anscombe and G.H. von Wright, tr. by G.E.M. Anscombe. Oxford:
Basil Blackwell, 1980.
293. Wittgenstein L. Zettel. Berkeley: University of California Press, 1967.
294. Wittgestein L. Wittgenstein's Lectures on the Philosophy of Psychology 1946-
47 / ed. by P.T. Geach. Chicago, Ill.: Chicago University Press, 1989.
295. Woodward J. Causation and Manipulability // The Stanford Encyclopedia of
Philosophy (Spring 2016 Edition) / ed. by E.N. Zalta [электронный ресурс].
 253

Режим доступа: http://plato.stanford.edu/entries/causation-mani/, свободный

(дата обращения 15.05.2016).
296. Woodward J. Making Things Happen: A Theory of Causal Explanation. New
York: Oxford University Press, 2003.
297. Wu W. Attention as Selection for Action // Attention: Philosophical and
Psychological Essays / ed. by C. Mole, D. Smithies and W. Wu. New York:
Oxford University Press, 2011. P. 97-116.
298. Wu W. Confronting Many-Many Problems: Attention and Agentive Control //
Nous. 2011. Vol. 45, No. 1. P. 50–76.
299. Wu W. Mental Action and the Threat of Automaticity // Decomposing the Will
/ ed. by T. Vierkant, J. Kiverstein and A. Clark., Oxford: Oxford University
Press, 2013. P. 244-261.
300. Wu W. Attention. London: Routledge, 2014.
301. Wundt W. Central Innervation and Consciousness // Mind. 1876. Vol. 1. P. 161-
178.
Публикации автора по теме диссертации
Работы, опубликованные автором в ведущих рецензируемых научных
журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки России:
1) Мишура А. С. Воля — это не опыт: поздний Витгенштейн и философия
действия // Вестник Томского государственного университета. Философия.
Социология. Политология. 2015. № 4. С. 309-317. – 0,55 п.л.
2) Мишура А. С. Индетерминистические модели каузальности в
либертарианских теориях свободы воли // Эпистемология и философия
науки. 2015. № 1. С. 215-231. – 0,95 п.л.
3) Мишура А. С. Обезвреживаем манипуляторов: против экстерналистской
защиты компатибилизма // Вестник Московского университета. Серия 7:
Философия. 2015. C.73-82. – 0,53 п.л.
4) Мишура А. С. Поле битвы: свобода воли // Логос. 2016. Т. 26. № 5. С. 19-58.
– 2,02 п.л.
 254

Иные публикации по теме кандидатской диссертации:

5) Мишура А. С. Проблема свободы воли и нейропсихология // Психология.
Историко-критические обзоры и современные исследования. 2013. № 1-2. С.
6-29. – 1 п.л.
6) Мишура А. С. Агентные теории свободы воли в современной аналитической
философии // В кн.: Трансцендентное в современной философии:
направления и методы / Отв. ред.: Т. В. Левина. СПб.: Алетейя, 2013. С. 188-
204. – 0,8 п.л.
7) Мишура А. С. Либертарианские теории свободы воли и условие
альтернативных возможностей // В кн.: Философия. Язык. Культура (вып.4) /
Отв. ред.: В. В. Горбатов. Вып. 4. СПб.: Алетейя, 2013. С. 145-153. – 0,46 п.л.
8) Мишура А. С. Проблема рационального поступка в либертарианских теориях
свободы воли // В кн.: Следование правилу: рассуждение, разум,
рациональность / Отв. ред.: Е. Г. Драгалина-Черная, В. В. Долгоруков. СПб.:
Алетейя, 2014. С. 357-365. 0,35 п.л.
9) Mishura A. Rationality in Action, in: Rationality in Action: Intentions,
Interpretations and Interactions / Отв. ред.: E. Dragalina-Chernaya. St. Petersburg:
Aletheya, 2015. P.132-142. 0,48 п.л.
10) Мишура А. С. The Concept of Will, or the Unbreakable Ghost of Action theory
// В кн.: XVI Апрельская международная научная конференция по проблемам
развития экономики и общества: в 4 кн. / Отв. ред.: Е. Г. Ясин. Кн. 4. М.:
Издательский дом НИУ ВШЭ, 2016. С. 331-340. 0,72 п.л.