«Имена легендарных исторических героев в произведениях М.В.

Ломоносова:
проблемы их культурно-исторического комментирования»

Предварительные замечания.

1. Понятие «легендарный» в заглавии доклада условное, т.к. исторические лица, о

которых пойдет речь, за одним редким исключением, интерпретировались Ломоносовым
как реальные исторические герои, на которых была основана его историческая концепция.
В исторических сочинениях Ломоносова мифологизируются ключевые для истории
страны этапы и события – начальный период формирования российской
государственности и крещение Руси. В докладе я хотела бы рассмотреть первый вопрос.

В современной русской историографии с этим периодом связано довольно много

актуальных тем и проблем, которые являются предметом оживленных дискуссий, в
частности этнополитические и этнокультурные проблемы (Свердлов, с.477). Конечно,
основное внимание при анализе исторических фактов и их интерпретации уделяется
историческим деятелям.

Я бы хотела начать сообщение с легендарного основателя Киева Кия.

2. Напомню, что в «Повести временных лет» сообщается, что Кий, Щек и Хорив основали
город, которой был назван Киевом. Князь Кий был правителем полян, ходил походом на
Царьград и принял почести от византийского императора. То, что Кий был перевозчиком,
в «Повести временных лет» признается вымыслом. Ломоносов в своей истории и в
Летописце повторяет материалы летописи, опуская сведения о Кие-перевозчике. Новые
сведения, которые отсутствуют в русских летописях, сообщил Г.Ф.Миллер в своей
диссертации «Происхождение имени и народа российского», где, на основании
логических построений, указал, что войско Кия появилось под Царьградом в качестве
военной помощи, которую Кий оказал гуннам в их борьбе с греками и более того,
вероятно, был в их войске полководцем.

Этот фрагмент стал предметом дискуссии с Ломоносовым в ходе академического

обсуждения его диссертации. Ломоносов очень остро отреагировал на интерпретацию
Миллера, цитирую:

(6,39): Такая догадка, которая довольного основания не имеет и с нашими летописьми не

сходствует, а особливо что не в честь древнему российскому владетелю вымышлена, не
думаю, чтобы была приятна российским слушателям и читателям.

Таким образом, основной научный довод против точки зрения Миллера заключается в
том, что его доводы не соответствуют сообщениям русских летописей. Вообще
Ломоносов сам иногда отступал от этого принципа. Один случай я приведу, но позже. В
этой цитате обращает на себя внимание и то, что Ломоносов дает оценку интерпретации
Миллера с учетом общественного мнения и политической конъюнктуры. Похожие мысли
он высказывал неоднократно. В этом, безусловно, проявляется, с одной стороны,
ответственность ученого за возможные последствия его высказываний, а с другой –
стремление в своих научных разысканиях в области истории содействовать укреплению
авторитета и могущества власти. При этом он старался избегать искажений исторических
фактов. Таким образом, он был вынужден в решении актуальных вопросов истории
балансировать между гражданственно-патриотическими идеями и поиском научной
истины. В такой ситуации Ломоносов придает большое значение прагматике
высказывания. В «Замечаниях на диссертацию Миллера» он советует автору изменить
стиль фразы, цитирую:

(6,70): Хотя и правда, что славяне, теснимые римлянами, отступили от Дуная, однако об
этом можно было бы сказать другими словами, например, так: славянское племя,
побуждаемое любовью к свободе, отвергая римское иго, переселилось на север.

В данном случае Ломоносова, вероятно, не смущало то, что иной стиль высказывания
менял и его смысл. Итак, у нас есть основания предполагать, что описания исторических
событий или персонажей, которые мы встречаем в его произведениях, могли не вполне
отражать его точку зрения. Поиск его авторской позиции может осложняться различными
факторами. Если вернуться к его интерпретации деятельности Кия, то нужно отметить,
что этот герой был важен Ломоносову для обоснования достаточно высокого уровня
развития славян до призвания Рюрика. Такой же политический смысл признания в
качестве реального исторического лица Гостомысла, легендарного новгородского
посадника, по совету которого был призван Рюрик.

Сведения о нем Ломоносов заимствовал из так называемого Новгородского летописца.

Это Новгородская третья летопись краткой редакции, в которой летописным известиям
предшествует Сказание «О истории еже о начале Руския земли и создании Новаграда».
Текст Сказания представляет собой литературный памятник, который начинается с
разделения земли между сыновьями Ноя и оканчивается призванием, по совету
Гостомысла, Рюрика. В состав Сказания входит «Повесть о Словене и Русе», которая, по
мнению историков, была составлена в середине XVII в. (Свердлов, с. 86–89), в ней
сообщается о происхождении этнонимов «словене» и «русы» от имен древних славянских
князей Словена и Руса, которые, кроме этого, основали города Славенск и Старую Руссу.

Миллер в своей диссертации полностью отверг Новгородский летописец как

недостоверный источник. Ломоносов назвал такое решение Миллера неосновательным,
заключив, что, цитирую:

(6,39): По моему мнению, сего древнего о Славенске предания ничем опровергнуть

нельзя. И хотя внешними писательми не утверждается, однако само собою стоять может,
и самовольно опровергать его в предосуждение древности славенороссийского народа
не должно.

Итак, легенда о Славене и Росе подтверждала древность происхождения славян. Однако

позже Ломоносов признал, что эта повесть и ее герои являются вымышленными. Кроме
того, он выразил критическое отношение к Новгородскому летописцу как к источнику.
Возможно, такое изменение вызвано тем, что интерес Ломоносова к проблемам раннего
этногенеза славянских народов утратила свою актуальность.

В то же время статус реального исторического лица сохранился за Гостомыслом, хотя его

персонаж упоминается в том же тексте. Об этом пишет и сам Ломоносов, цитирую:
(6,296): Хотя о Гостомысле, последнем республиканском владетеле, по коего совету избран на
княжение Рурик, Нестор не упоминает, однако о толь близком известии довольно утвердиться
можно на летописце новогородском.

Тот факт, что о Гостомысле не сообщают ранние летописи, является веским доводом в
пользу его легендарности. На это указывали, например, Н.М.Карамзин и С.М.Соловьев.
Большинство современных историков также считает сообщения о Гостомысле
вымышленными.

Для Ломоносова предание о Гостомысле имело особое значение. Ему было важно
показать, что до избрания князем Рюрика у славян уже были свои избранные князья, т. е.
славяне уже находились на значительном уровне общественно-политического развития.

Столь же реальными для Ломоносова были и князья Аскольд и Дир, представители

княжеской власти в Киеве.

В завершение я хотела бы привести еще один пример научной непоследовательности

Ломоносова. Речь идет о произвольной этимологии имен Аскольда и Дира, которую он
предложил для доказательства их славянского происхождения: Аскольда от славянского
«осколд» (топор, секира), Дира – от «деру» (6,23). Далее же, признав скандинавское
происхождение имени Рюрика, он делает весьма интересное и небезосновательное
заключение, цитирую:

6,31: Я не спорю, что некоторые имена первых владетелей российских и их знатных

людей были скандинавские; однако из того отнюд не следует, чтобы они были
скандинавцы. Почти все россияне: имеют ныне имена греческие и еврейские, однако
следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и говорили бы по-гречески или по-
еврейски?

Рассмотренные в докладе случаи неоднозначного подхода Ломоносова к историческим

фактам и нередко ошибочные суждения отнюдь не умаляют его вклада в формирование и
развитие исторической науки в XVIII в., но демонстрируют просветительский характер
его сочинений и безоговорочный патриотизм. Причем его научная позиция очень ярко
выразилась в полемике с Г.Ф.Миллером. Кроме того, я хотела бы в заключение еще раз
указать на то, что в отношении всех исторических лиц, стоящих у истоков русской
государственности, среди современных историков до сих пор нет единого мнения, более
того, их взгляды часто оказываются полярными. Наверное, главной причиной этого
является недостаток информации письменных источников, хотя современные
исследователи, помимо письменных свидетельств, используют археологические,
лингвистические и историко-этнографические материалы. В XVIII в. эти проблемы
рассматривались преимущественно на основе сведений античных и раннесредневековых
авторов, а также на основе средневековых легенд.