Умение писать

интересно

Май 2012 года

Умение писать интересно — что это вообще такое? Это, прежде

всего, умение рассказывать истории, плюс умение их записывать.
Умение рассказывать истории — очевидный дар, талант, особая
способность. У некоторых людей его просто нет: они торопятся
или мямлят, путают очередность событий, опускают существенное,
застревают на несущественном, комкают финал. Наверное, у любого
из нас есть родственник, которого постоянно умоляют не шутить,
потому что все его шутки неудачные, и не рассказывать историй, по-
тому что все они затянутые и скучные. Но у многих из нас также есть
родственники, способные взять самое глупое, незначительное событие
и сделать из него то, что рекламщики обычно называют «выносящим
мозг», или «холодящим кровь», или «уморительно смешным». Как
сказал один мальчик: «Моя сестренка умеет рассказать историю».
И когда такая сестренка берется за литературу, она кому угодно
даст фору.

101
 ВРЕМЯ, ЗАНЯТОЕ ЖИЗНЬЮ

Но насколько важен этот дар, чтобы писать прозу? Как много его
нужно, какой тип его необходим для совершенства? И как связан
дар рассказчика с качеством литературы?
Я говорю сейчас только об истории, не о сюжете. Эдвард Морган
Форстер был невысокого мнения об истории. Он говорил, что исто-
рия — это когда «королева умерла, а потом умер король», в то время
как сюжет — «королева умерла, а затем король умер от горя». Для
него история — просто «случилось это, затем случилось то, а после
случилось вот что еще», то есть последовательность событий без
связи; сюжет устанавливает связность и причинность, а следова-
тельно, форму и границы. Сюжет придает истории смысл. Я ува-
жаю Форстера, но тут с ним не согласна. Дети часто рассказывают
так: «Случилось это, а потом вот это», — и так же многие люди
простодушно пересказывают сны или фильмы, но в литературе
истории в форстеровском смысле не место. Даже самая халтурно
написанная книжонка не может быть простым изложением после-
довательности событий.
У меня есть свое мнение об истории. Для меня это изощренная
траектория повествования, связное, устремленное вперед движение,
переносящее читателя из точки «Здесь» в точку «Там». А сюжет,
на мой взгляд, — вариации этого движения или его усложнение.
История движется вперед. Сюжет делает ее движение причуд-
ливей.
Сюжет замедляет повествование, прерывает его, запутывает
(как у Пруста), переносит в будущее, сюжет перескакивает с одного
на другое, разделяется надвое и натрое (как у Диккенса), ломает
изначально прямую линию истории (как у Харди), делает ее нитью
Ариадны, ведущей сквозь лабиринт тайны, превращает в паутину,
в вальс, в обширную симфоническую структуру, протяженную
во времени, — в роман…
Принято считать, что в литературе существует всего несколь-
ко сюжетов (три, пять, десять). В  это я  тоже не  верю. Сюжет

102
 УМЕНИЕ ПИСАТЬ ИНТЕРЕСНО

многосторонен, неистощим, бесконечен во внутренних связях.

Но сквозь все его извивы и повороты, сквозь все раскиданные
по кустам камни, сквозь все иллюзии пролегает прямая траектория
истории — вперед. Если история не движется вперед, то проза
идет ко дну.
Я считаю, что сюжет без истории возможен — хотя бы один из тех
сложных интеллектуальных шпионских триллеров, где сквозь книгу
не проберешься без навигатора. Истории без сюжета в художествен-
ной литературе встречаются (например, «Пятно на стене» Вулф) —
причем чаще, чем в литературе документальной. Так, в биографии
на самом деле не может быть сюжета, если только персонаж любезно
не предоставил таковой, прожив интересную жизнь. Но великие
биографы заставляют вас чувствовать, что история жизни, которую
они рассказывают, имеет эстетическую завершенность, подобную
той, которую имеют художественные произведения. Более слабые
биографы и мемуаристы часто выдумывают сюжет, чтобы засунуть
его в настоящую историю: не веря, что она сама по себе будет ин-
тересной, они делают ее недостоверной.
Я твердо знаю, что хорошая история, с сюжетом ли, без сюжета,
если она рассказана правильно, интересна сама по себе. Но вот
с тем, что значит «рассказана правильно», возникают сложности.
Неумело — по-настоящему неумело — написанный текст застав-
ляет хорошую историю хромать и спотыкаться. Неодолимо ув-
лекательную историю можно изложить даже самыми обычными,
повседневными словами, если писатель наделен даром рассказчика.

Этой зимой я прочла книгу, которая стала для меня примером

безупречного повествования: я переворачивала страницы, от первой
до последней, не останавливаясь. Написана она вполне обычно,
язык поднимается над повседневным разве что в некоторых диало-
гах (у автора просто отменный слух на местный диалект рабочего
класса). Несколько персонажей обрисованы живо, кому-то из них

103
 ВРЕМЯ, ЗАНЯТОЕ ЖИЗНЬЮ

хочется сопереживать, но все они довольно типичны. В сюжете

полно дыр, хотя по-настоящему разрушает достоверность всего
одна. Сюжетная линия романа такова: Джексон, штат Миссисипи,
1964 год; честолюбивая белая девушка немного за двадцать убеждает
группу афроамериканок рассказать ей о своих отношениях с белыми
нанимателями раньше и теперь, чтобы она могла написать об этом
книгу, продать ее Harper and Row и уехать в Нью-Йорк, став богатой
и знаменитой. Чернокожие девушки соглашаются, и все проходит
так, как было задумано. И никто не пострадал, кроме пары наглых
белых женщин, которых закидали яйцами.
Архимед требовал, чтобы ему дали точку опоры для рычага, ко-
торым он собирался перевернуть Землю. Точно так же точка опоры
необходима для правильной траектории, по которой полетит ваша
история. Нельзя выстрелить точно, стоя на прогибающейся двухдюй-
мовой дощечке над глубокой темной рекой. Нужна твердая опора.
Или не нужна?
Все, что имелось у автора этой книги, — надуманная, сентимен-
тальная идейка, и, опираясь на нее, автор сделал безупречную подачу!
Редко мне доводилось видеть, чтобы чистая история так завла-
девала разумом и чувствами и так полно и ясно была выражена
в художественном плане.
Я решила, что это нужно обдумать. Несколькими месяцами
ранее я прочла книгу, которая продемонстрировала, как блестящий
дар рассказчика может служить ясной мысли, честным чувствам
и страстной искренности. Автор рассказывал крайне запутанную
историю, растянувшуюся на много десятилетий и вовлекшую в себя
множество людей, от генетиков, клонировавших клетки в закрытых
лабораториях, до семей батраков, ютящихся в хижинах. Автор очень
понятно объяснял научные концепции, но ни на секунду при этом
не терял темпа повествования. Он обращался с людьми, втянуты-
ми в водоворот сюжета, по-человечески, максимально этично. Эта
книга обладала скромным совершенством. И если бы вы сумели

104
 УМЕНИЕ ПИСАТЬ ИНТЕРЕСНО

бросить читать ее, то я бы сказала, что вы лучше меня, Ганга Дин*.
Я не смогла остановиться, даже когда делала пометки, даже когда
заглядывала в алфавитный указатель. Автор, еще! Продолжай!
Пожалуйста, рассказывай дальше!
Между этими двумя очень увлекательными книгами я увидела
огромную разницу, которая, несомненно, коренилась в особых
свойствах личности одного из авторов: в терпении, честности
и готовности рисковать.
Кэтрин Стокетт, белая женщина, написавшая роман «Прислуга»**,
рассказывает о белой девушке, убеждающей негритянок поведать
ей об интимных деталях их тяжелой и полной несправедливости
жизни. Крайне сомнительно, что такое можно было бы проделать
в Миссисипи в 1964 году. Когда их белые работодатели узнаю' т
об этих разговорах, лишь поистине невероятный выверт сюжета по-
могает женщинам сохранить работу. Они решились быть откровен-
ными только потому, что им пообещали опубликовать их истории,
а вот смертельно опасные последствия такой откровенности, вполне
реальные в том месте и в то время, автор даже не рассматривает
всерьез — просто использует для нагнетания саспенса. Мотивация
главной героини — некое возвышенное стремление. Рискует она
не напрасно: в конце концов она избавляется от злокозненных
«друзей» и ханжи-возлюбленного и уезжает из Миссисипи, чтобы
сделать блистательную карьеру в большом городе. Очевидно, что
автор знает об условиях жизни чернокожих женщин и сопереживает
им, но, мне кажется, этого мало, чтобы говорить за них, и правдо-
подобность истории тоже представляется мне сомнительной.
Ребекка Склут, белая женщина, написавшая роман «Бессмертная
жизнь Генриетты Лакс»***, провела годы за исследованием большой

* Герой баллады Редьярда Киплинга, индиец-водонос, ценой жизни спасающий

английского солдата. Прим. перев.
** Стокетт К. Прислуга. М.: Фантом Пресс, 2016.
*** Склут Р. Бессмертная жизнь Генриетты Лакс. М.: Карьера Пресс, 2012.

105
 ВРЕМЯ, ЗАНЯТОЕ ЖИЗНЬЮ

и запутанной истории, в которой смешались научные поиски, кражи,

открытия, ошибки, секретные проекты, унижение и искупление,
и в то же время старалась с невероятным терпением и совершенно
бескорыстно заслужить доверие людей, потому что ее зачаровала
одна-единственная человеческая жизнь, с которой начались все
эти поиски, — жизнь Генриетты Лакс. Семья Генриетты имела
все основания считать, что окажется в опасности, если доверится
любому белому человеку. У Ребекки Склут ушли годы на то, чтоб
завоевать расположение этих людей. Наконец, она доказала чис-
тоту намерений своим терпеливым желанием слушать и учиться,
несгибаемой честностью, сочувственным пониманием того, чем
рискуют эти люди.

«Конечно, ее история превосходит все, — говорит мистер Грэд-

грайнд*. — Это документальная проза, то есть правда. А худо-
жественная проза — просто дешевый фокус».
О-о, мистер Грэдграйнд, а сколько документальной прозы —
тоже дешевый фокус! «Моя матушка ужасно терроризировала
меня, а потом я по случаю купила старинный замок в Нигдении
и отреставрировала его, чтобы деревенским детям было где получать
современное образование…»
И наоборот, мы можем узнать много правды, читая романы
вроде того, где появились вы, мистер Грэдграйнд.
Нет, дело здесь в другом. Дело в том, что самое важное в этих
книгах — умение авторов писать интересно.
Если одна из них — из чистого золота, а вторая — из золо-
та с небольшим количеством примесей, как я смогу удержаться
и не прочесть обе?

* Персонаж романа Чарлза Диккенса «Тяжелые времена».

Лучшиецит
атыизк
ниг
,бесплат
ныег
лавыиновинк
и: