3

ВВЕДЕНИЕ

Проблема «смысла» и смысловой саморегуляции относительно новая

не только для психологии, но для всего человекознания. Обратив внимание
на историю нашей науки, можно заметить, что имплицитно данная идея
кочевала из работы в работу, от одного автора к другому, однако четко
разработанные, теоретически обоснованные и эмпирически проверенные
концепции – достояние современности. Трудно сказать, что все вопросы на
сегодня однозначно разрешены. Это далеко не так. Всё же мы можем
констатировать возникновение заметных подвижек, свидетельствующих о
начале преодоления стагнации, особенно характерной для классической
психологии. Неполноценность, нежизнеспособность научных абстракций
«старой» психологии, пытающихся отобразить механизмы
функционирования психики стала особенно очевидна во время активизации
работы по созданию искусственного интеллекта (ИИ) [48]. Обособленное
понимание личности вне контекста взаимодействия её со средой,
использования скорей метафорического, нежели строго научного
понятийного аппарата, явилось причиной не только выхолощенности
полученных моделей, но и породило тьму двусмысленностей в определении
одних и тех же явлений. По мнению многих современных исследователей,
возможно именно понятие «смысла» позволит «оживить» наше
представление о человеке, разрешив ряд насущных методологических
проблем, остро стоящих перед психологией.
Феномен осознанной саморегуляции поведения является
близкородственным феномену смысловой саморегуляции. Именно об их
функциональной взаимосвязи и пойдёт речь в нашей работе. История
развития проблемы саморегуляции, возможно ещё более коротка, нежели
проблема смысла. Предпосылками возникновения учения, посвященного
данной проблеме, являются работы физиологов и психофизиологов. Далее,
 4

путем теоретического осмысления имеющихся на тот момент эмпирических

данных, были построены первые структурно-функциональные модели.
Обладая удивительной эвристичностью, они позволили предварить
возникновения новой области психологического знания, стоящего на стыки
психофизиологии, кибернетики, инженерной психологии, психологии
управления. Исследование осознанной саморегуляции на данный момент
одна из популярных и приоритетных направлений современной,
«постнеклассической» парадигмы. Достижения данной отрасли
психологического знания активно внедряются в работу практикующих
психологов, а так же популяризируются, как средства самодиагностики
непрофессионалов.
Актуальность проблемы исследования: проблема смысла и проблема
осознанной саморегуляции поведения являются для современной психологии
одними из самых приоритетных. Раскрытие механизмов зарождения
субъективности человеческого сознания позволит расширить наше
представление о феноменологии сознания более содержательными
характеристиками. Наше исследование направлено на выявление
взаимосвязей между смысловой сферой и сферой осознанной саморегуляции
поведения субъекта.
Научная новизна: подобные исследования проводились и раньше,
однако зачастую они ограничивались изучением группы респондентов,
занимающихся какой-либо профессиональной деятельностью или
организованных учебным процессом. Мы же попытались охватить более
разнородную совокупность людей, репрезентативную генеральной
совокупности – население Республики Беларусь.
Теоретическая значимость: расширение представлений о взаимосвязи
смысловых структур и осознанной саморегуляции поведения субъекта.
Практическая значимость: расширенные представления об
организации процессов осознанной саморегуляции и их взаимосвязь с
устойчивыми личностными структурами могут стать практическими
 5

рекомендациями широкому кругу людей для повышения эффективности

планирования и реализации целенаправленной деятельности.
Объект исследования: психическая саморегуляция поведения.
Предмет исследования: взаимосвязь смысловых диспозиций и
осознанной саморегуляции поведения личности у автономных и зависимых
субъектов.
Цель исследования: выявить характер взаимосвязи смысловых
диспозиций и осознанной саморегуляции поведения личности у автономных
и зависимых субъектов.
Задачи исследования:
1) изучить теоретические подходы к исследованию смысловой сферы
личности;
2) изучить теоретические подходы к исследованию осознанной
саморегуляции личности;
3) определить теоретические основы исследования взаимосвязи
смысловых диспозиций и осознанной саморегуляции поведения личности;
4) исследовать характер различия саморегуляции у субъектов
автономного и зависимого типа;
5) исследовать характер различия в смысловых диспозициях у
субъектов автономного и зависимого типа;
6) выявить характер взаимосвязи между смысловыми диспозициями и
осознанной саморегуляцией поведения у автономного и зависимого типа.
Общая гипотеза: между смысловыми диспозициями и осознанной
саморегуляцией поведения у субъектов автономного и зависимого типа
существует взаимосвязь.
Частные гипотезы:
1) субъекты автономного и зависимого типа имеют различия в
процессах осуществления осознанной саморегуляции поведения;
2) субъекты автономного и зависимого типа различия в специфике
диспозиционной организации смысловой сферы;
 6

3) субъекты автономного и зависимого типа характеризуются наличием

различий во взаимосвязи смысловых диспозиций и осознанной
саморегуляции поведения, а именно субъекты автономного типа имеют более
гармоничную диспозиционную картину.
Методы и методики сбора, обработки и анализа эмпирических
данных:
1) теоретические методы: анализ, синтез, классификация, обобщение,
прогнозирование;
2) эмпирические методы: психометрические опросные методы.
Методики: «Смысловые базовые установки» (Адаптация А.Д. Ишковым и
Н.Г. Милорадовой опросника «Шкала дисфункциональности» Д. Бернса.),
методика «Стиль саморегуляции поведения», разработанной В.И.
Моросановой и методики «Автономность/ зависимость личности» Г.С.
Прыгин;
3) методы математической обработки данных: методы описательной
статистики, метод ранговых корреляций Спирмена, непараметрический H-
критерий Краскала - Уоллиса, множественный регрессионный анализ.
Эмпирическая база исследования и характеристики выборки
испытуемых: для успешного осуществления нашего исследования была
подобрана гетерогенная выборка. Регламентируемые статусные переменные:
пол, возраст (нижний порог 18 лет, верхний не ограничен), семейное
положение, образования, рабочий статус, родительский статус. Объем
выборки: 100 человек (69 женщин, 31 мужчина).
Описание текста дипломной работы: дипломная работа состоит из
четырех разделов, введения, заключения и изложена на 77 страницах
машинописного текста. Список использованных источников включает в себя
63 позиции. Дипломная работа содержит 14 таблиц, 3 рисунка и Приложения
на 21 странице.
 7

1.ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ
ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ВЗАИМОСВЯЗИ
СМЫСЛОВЫХ ДИСПОЗИЦИЙ И ОСОЗНАННОЙ
САМОРЕГУЛЯЦИИ ПОВЕДЕНИЯ ЛИЧНОСТИ

1.1. Смысловые диспозиции как объект исследования в

современной психологии

На данный момент в психологии наблюдается неуклонный рост

интереса к проблеме смысла. Появляются многочисленные работы, целью
которых является осветить интересующий аспект человеческой реальности.
Причина этому - перспективность относительно нового теоретического
конструкта в объяснении многих неразрешенных наукой проблем. Ведь ни
для кого сегодня не секрет, что современная психология испытывает
определенный методологический кризис, «связанный с очередным
размыканием не только границ ее предмета, но и границ науки и
представлений о науке вообще, с разрушением основополагающих и в
предыдущий период весьма четких бинарных оппозиций «житейская
психология — научная психология», «академическая психология —
прикладная психология», «гуманистическая психология — механистическая
психология», «глубинная психология — вершинная психология», а также
концептуальных оппозиций «аффект — интеллект», «сознание —
бессознательное», «познание — действие» и т.п.» [30, с. 1]. По мнению Д.А.
Леонтьева, именно введение нового понятия «позволяет преодолеть
перечисленные выше бинарные оппозиции. Это становится возможным
благодаря тому, что понятие смысла оказывается «своим» и для житейской и
для научной психологии; и для академической, и для прикладной; и для
глубинной, и для вершинной; и для механистической, и для
гуманистической. Более того, оно соотносимо и с объективной, и с
 8

субъективной, и с интерсубъективной (групповой, коммуникативной)

реальностью, а также находится на пересечении деятельности, сознания и
личности, связывая между собой все три фундаментальные психологические
категории. Тем самым понятие смысла может претендовать на новый, более
высокий методологический статус, на роль центрального понятия в новой,
неклассической или постмодернистской психологии, психологии
изменяющейся личности в изменяющемся мире» [30, с. 2].
Многолетние исследования в области психологии смысла позволили
пролить свет на многие аспекты данной реальности. Были детально изучены
более простые, легкодифференцируемые и диагностируемые элементарные
составляющие, наподобие смысловых установок [5; 30; 51; 57] и личностных
смыслов [27; 30]. Большое количество работ было посвящено самым
высоким уровням смысловой регуляции, ядерным образованиям,
подчиняющим себе все интенциональные проявления личности. В ходе
многочисленных экспериментов были освещены механизмы мотивационных
воздействий на актуальную деятельность человека. Однако смысловая
диспозиция, как латентная, надситуативная структура, вызывающая
устойчивую специфичность реагирования субъекта, сравнительно редко
выступала объектом исследования. Есть работы, обращенные к раскрытию
диспозиционного влияния в качестве фактора толерантности [50] или же
карьерного роста [61], однако содержательный аспект данного психического
и психологического явления остается в стороне. Причина этому – смежность
понятия с различными теоретическими конструктами, его неоднозначность в
понимании отечественных и западных исследователей. Ещё одно очевидное
ограничение – непредставленность смысловых диспозиций непосредственно
в поведении человека. Диагностика конечно возможна, но лишь
опосредованно через смысловые установки и личностные смыслы, что
требует определенной изобретательности и строгости в ходе работы
учёного [1].
 9

Грядущий век – эпоха революционных открытий и создания

фундаментальных теорий, обобщающих междисциплинарный теоретический
и эмпирический опыт. Необходимость эклектических концепций, лишенных
таких частых сегодня внутренних противоречий - насущная задача
человекознания [62]. Именно её разрешение позволит приоткрыть завесу
перед природой субъективности, в образовании которой смысловые
диспозиции являются одним из самых приоритетных факторов.

1.1.1. Подходы к пониманию смысла в гуманитарных науках

Понятие смыла, на сегодняшний момент, не является до конца

«отрефлексированным». Вызвано это довольно-таки широким испо-
льзованием его в обыденном общении, в художественной литературе и
распространением данной категории среди множества смежных научных
дисциплин – начиная философией и заканчивая лингвистикой. Существует
большое количество выдающихся ученных, как западных (Г.Фреге,
Э.Гуссерль, В.Дильтей, Э.Шпрангер, З.Фрейд, А.Адлер, К.Юнг, М.Вебер,
В.Франкл, Дж.Келли, Р.Харре Ю.Джендлина, Ж.Нюттена), так и
русскоязычных (Г.Г.Шпет, М.М.Бахтин, Л.С.Выготский, А.Н Леонтьев, А.Д.
Леонтьев, Б.В.Зейгарник, Е.Ю.Артемьсна, В.В.Столин, А.У.Хараш, В.К.
Вилюнас, Е.В.Субботский, А.Г.Асмолов, Е.Е.Насиновская, В Л.Петровский)
использующих в своих научных изысканиях категорию смысла. И не всегда
определение данного понятия у них является тождественным, что привносит
определенные сложности в понимании друг другом представителей
различных психологических школах [30].
Прежде чем перейти к анализу подходов пониманию смысла,
представленных в западных и русскоязычных направлениях
психологического знания, необходимо представить общую картину развития
его в гуманитарных науках. Сам термин «смысл» «появился в качестве
 10

объяснительного в герменевтической проблеме единства/множества

значений текстов Священного писания, а затем развивался в науках о языке,
культурологии, философии (особенно в феноменологическом и
экзистенциальных подходах) и психологии» [26, с. 251]. Уже в 16 веке
Флациус Иллирийский, для объяснения представленного в религиозных
текстах имплицитного значения, вводит понятие контекст [14]. «Значение
божественного слова, предложения, текста всегда одно, а библейские авторы
через контекст вводят смысловые оттенки, конкретизируя различные
смысловые вариации. Смысл слова всегда задаётся через контекст, и вне
контекста слово смысла не имеет. Согласно Флациусу, для того чтобы
отделить значения от смысла, герменевт должен учитывать цели и замысел
автора» [26, с. 251].
Очень долго понятия «значение» и «смысл» оставались для науки
тождественными. И даже на данный момент случается так, что в работах
некоторых авторов они являются взаимозаменяемыми. Однако первым, кто
осуществил их более или менее чёткую дифференциацию был немецкий
философ Г. Фреге. «Знак как таковой (будь то слово, словосочетание или
графический символ) может мыслиться не только в связи с обозначаемым, то
есть с тем, что можно было бы назвать денотатом знака, но и в связи с тем,
что мне хотелось бы назвать смыслом знака. Смысл знака — это то, что
отражает способ представления обозначаемого данным знаком… денотат
выражений Утренняя звезда и Вечерняя звезда одинаков, но смысл разный…
Из сказанного следует, что под знаком (или именем) я понимаю любое
обозначение, выступающее в роли имени собственного; денотатом знака
является определенная вещь (в самом широком смысле слова), но не понятие
или отношение. Обозначение одной вещи может состоять из нескольких слов
или иных знаков» [53, с. 69]. Введя понятие «денотат», Фреге, предста-
вляющего элемент объективной реальности, соотносит его со «смыслом»,
как способом представления внешнего мира. Т.е. разводит их как нечто
объективное и субъективное [26; 53].
 11

В 60-х гг. 20 века, в науках о языке, понятие смысла также

претерпевает изменения. Неизменный, образованный внутри слов и
выражений, он становится зависимым от исторически обусловленных
дискурсных формаций [26]. Однако с развитием французской школы Д.
Мальдидье и Ж. Гийому данный тезис опровергается. Авторы замечают, что
смысл не задаётся извне. «Смысл никогда не задан изначально, ни
идеологией, ни самим словом (выражением), он создаётся на каждом этапе
описания, никогда не бывает структурно завершён и связан с языком и
«архивом», в которых берёт своё начало, являясь ограниченным и открытым
одновременно» [17, с. 23].
Представитель отечественного языкознания А.А. Потребеня в работе
«Мысль и язык» также попытался разграничить понимание понятий
«значение» и «смыл», называя их внутренней и внешней формой слова. «В
слове мы различаем: внешнюю форму, то есть членораздельный звук,
содержание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму, или
ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается
содержание. При некотором внимании нет возможности смешать содержание
с внутреннею формою. Например, различное содержание, мыслимое при
словах жалованье, annuum, pensio, gage, представляет много общего и может
быть подведено под одно понятие — платы; но нет сходства в том, как
изображается это содержание в упомянутых условиях: annuum — то, что
отпускается на год, pensio — то, что отвешивается, gage первоначально —
залог, ручательство, вознаграждение и проч., вообще результат взаимных
обязательств, тогда как жалованье — действие любви (ср.синонимические
слова миловать — жаловать, из коих последнее и теперь еще местами значит
любить), подарок, но никак не законное вознаграждение, не «lеgitimum
vadium», не следствие договора двух лиц» [40, c. 160].
Очевидно, что внутренняя сторона слова есть его смысл, который
«направляет мысль иначе». Внешняя же, «нераздельна с внутреннею,
меняется вместе с нею, без не перестает быть сама собою, но, тем не менее
 12

совершенно от нее отлична; особенно легко почувствовать это отличие в

словах разного происхождения, получивших с течением времени одинаковый
выговор» [40, с. 161].
В 20 веке развитие представления понятия «смысл» для
русскоязычной лингвистики было неоднозначным. Так одни авторы выносят
его за рамки рассмотрения языкознания, называя экстралингвистическим
явлением и характеризуя, как «то, что связывает сознание человека с
объективной реальностью посредством отражения объективных связей» [26,
с. 251]. Другие же, не выключая из области рассмотрения языкознания,
определяют смысл «подмножеством значений», зависимых от личностных
особенностей коммуникатора и подвижных, изменяемых с течением времени
[26]. А.И. Новиков, анализируя состояния проблемы смысла в современном
языкознании, обозначает ряд сложностей, детерминирующих различия в
понимании данного феномена и не позволяющие сформировать его чёткое
определение. Он пишет, что «смысл характеризуется нечеткостью,
вариативностью, изменчивостью, субъективностью, вследствие чего он
практически не формализуем и, что самое главное, он плохо поддается
непосредственному наблюдению» [39, c. 138]. Однако автор не отрицает
возможность в познании смысла, предполагая «в результате интенсивных
исследований приблизиться к пониманию сущности этого нечеткого,
загадочного и постоянно ускользающего от наблюдения явления» [39, c. 138].
А.И. Новиков также отмечает: «чем к более высокому уровню принадлежат
исследуемые единицы языка (предложение, текст, дискурс), тем смысловой
компонент становится важнее для современных исследователей языка, т. к.
значение таких единиц, понимаемое в «обычном» смысле термина
«значение», не существует» [39, с. 139].
Понятие смысла развивалось не только в языкознании, но и в других
областях гуманитарного знания. Так в культурологии смысл трактуется
относительно познающего субъекта, который, посредством культуры, его
усваивает. Смысл выступает в качестве посредника между культурой и
 13

человеком. Они же являются носителями смыслов. Из этого очевидно, что

существует два типа смысла - личный и общественный. При этом каждый
может испытывать влияние другого. Так субъект, приобщаясь к социальным
нормам и ценностям, путём специальных смыслопорождающих механизмов
(смыслообразование, смыслоосознание, смыслоконструирование), структу-
рирует или изменяет свои смысловые динамические системы. Возможно и
наоборот, когда выдающаяся личность с помощью каких-либо инноваций
меняет культурно-исторический контекст. Однако, к сожалению, единой
теории для культурологии, объясняющей понятие смысла до сих пор не
существует. Связано, опять же, это с проблемами, представленными выше,
затрудняющими выполнение поставленных задач [26; 30].
Совершенно ясно, что такая наука как философия также не могла
пройти мимо проблемы смысла. Исторически более раннее употребление
данного понятия отмечается в контексте феноменологической парадигмы, а
именно в работах Э.Гуссерля. К феноменологическому методу относится
эйдетическая редукция (заключение в скобки) "мирового существования",
т.е. того индивидуального существования созерцаемого предмета, которое
определяется его местом в цепи природных явлений. «Является не мир или
часть его, но «смысл» мира» [20, с. 14]. «Инструмент», который служит для
предания смысла вещам - есть сознание личности» [20, с. 14]. Неразрывно с
сознанием в процессе смыслообразования важную роль занимает актуальный
опыт человека [20].
Его ученик, русский философ и психолог, Г.Шпет расширяет
понимание смысла, выводя его за границы сознания и наделяя его
объективными характеристиками [13]. «Понятие внутреннего интимного
смысла или энтелехии представляет собой оригинальное развитие Шпетом
идей Гуссерля, существенное усложнение гуссерлианского понимания
структуры ноэмы. Согласно собственным воззрениям Шпета, смысл
объективен, «укоренен в бытии», это особая область бытия, особый предмет»
 14

[26, с. 252]. Под ноэмой понимается сам переживаемый объект как носитель
смысла [20].
М.Хайдеггер, который также является учеником Э.Гуссерля,
аналогично со Г.Шпетом определяет смысл как объективную реальность, где
окружающий мир и есть источник смыслов. «Все осмысленное получает свой
смысл именно в мире как живом пространстве человеческой деятельности»
[55, с. 156]. При этом смысл для М.Хайдеггера является ещё и феноменом
сознания. «О смысле можно каждый раз говорить только тогда, когда мы
имеем дело с обдумыванием, соображением, конструированием,
определением...» [55, с. 163].
Если Г.Шпет и М. Хайдеггер используют понятие смысла в контексте
познания окружающей действительности, то К.Ясперс, как ещё и
практикующий психиатр, отдавал предпочтение в объяснении данного
феномена с позиции взаимосвязи психических явлений в «личностном мире»
человека. «Мы понимаем психические взаимосвязи изнутри, как нечто
значащее, как некоторый смысл; и мы объясняем их извне, как регулярные
или существенно важные параллелизмы или последовательности» [63, с.
546]. Именно особенности взаимосвязи этих явлений и есть смысл, с
помощью которого возможно постигнуть человеческую душу, и, если ты
практикующий специалист, то помочь разрешить нечто неадаптивное.
«Прежде чем понять самое душу, мы должны понять этот смысл. Так в
доступных нашим ощущениям данных, относящихся к устной и письменной
речи и поведению, мы постигаем объективный смысл, рациональное
содержание, осознанную цель и эстетический аспект. Для того чтобы человек
мог что-либо увидеть, необходимо наличие таких предпосылок, как
способность к чувственному восприятию движения и формы и определенная
достоверность впечатления; аналогично, для постижения объективных
порождений психической жизни также необходим некоторый набор
исходных предпосылок, а именно — широкое понимание духовного мира
человека и достаточно богатый опыт. Прийти к широкому пониманию — это
 15

значит сделать первый шаг: уже после этого мы приобретаем способность к

непосредственному постижению смысла как выражения данной и именно
данной, отдельно взятой души» [63, с. 651].
Ещё один вариант философского определения смысла даёт
Ж.П.Сартр, который, исходя из утверждения автора, локализован не в
сознании или бытии, а независимо, над ними. Он обладает собственным
бытием и всегда предметен. Смысл, по Сартру, производное от создаваемого
человеком проекта собственного бытия в мире, «заставляющий существовать
ценности, зовы, ожидания и вообще мир» [45, с. 77]. Для создания подобного
проекта необходимо в первую очередь познать окружающий мир, что
доступно посредством перцепции. «Смысл придается как ситуации, так и
внешним предметам; он выбирается сознанием. Происходит систематическая
субъективация внешней реальности. Внешняя реальность как вместилище
смыслов — это мир очеловеченной природы» [30, с. 15].
Очевидно, что столь краткий анализ подходов, объясняющих природу
смысла, не является исчерпывающим, однако наша работа имеет совершенно
иные цели. Нашей же задачей было показать наличие неких общих или
лучше сказать не взаимоисключающих положений у различных
представителей гуманитарных наук. «Созвучие» это отлично отобразил Д.А.
Леонтьев, проводя аналогичный, но более обстоятельный анализ в конце
собственного раздела. «Если попытаться обобщить все многообразие
трактовок смысла в философии и гуманитарных науках, вкратце
рассмотренное в данной главе, можно обратить внимание на две основных
черты, объединяющие практически все эти трактовки, несмотря на гораздо
более многочисленные их различия. Смысл (будь то смысл текстов,
фрагментов мира, образов сознания, душевных явлений или действий)
определяется, во-первых, через более широкий контекст, и, во-вторых, через
интенцию или энтелехию (целевую направленность, предназначение или
направление движения). По-видимому, следует рассматривать эти две
характеристики — контекстуальность и интенциональность — как два
 16

основополагающих атрибута смысла, инвариантных по отношению к

конкретным его пониманиям, определениям и концепциям» [30, с. 22].

1.2.Понимание смысла в современной психологии

Отдельное внимание следует уделить рассмотрению проблемы

смысла в психологических научных школах, где данная категория, с
возникновением психоконсультирования, начала занимать весьма значимую
роль. Ведь для того, чтобы объяснить особенности личности, её поведение,
явные или же скрытые мотивы, специфику взаимодействия с окружающим
миром, необходимо выявить какое значение представленная объективная
реальность имеет для субъективной реальности человека, т.е. каким
смыслом она обладает. Первой психологической школой, которая начала
использовать слово для лечения стала психоаналитическая, образованная
З.Фрейдом. Им же, впервые столь обстоятельно и обоснованно, было
обращено внимание на скрытые смыслы человеческого поведения, очень
часто являющиеся скрытыми не только от сторонних наблюдателей, но и от
самого человека, его сознания. А вскрытие этих глубинных побуждений и
есть та помощь, которую терапевт может оказать своему клиенту, не
обладающему необходимыми знаниями [54]. «Психоанализ относится к
классу теорий... пытающихся утверждать, что поведение имеет
определенный смысл, который можно вывести из истории этого смысла в
жизни личности. Ориентация на поиск смысла и используемые
концептуальные орудия позволяют аналитику видеть закономерности,
отличные от тех, которые обычно видят другие психологи, наблюдающие то
же самое поведение» [30, с. 24].
Важным пробелом ортодоксальной глубинной психологии является
отождествление смысла лишь только с неосознаваемыми мотивами. Именно
на этот аспект очень часто направлена вполне заслуженная критика
 17

оппонентов данной парадигмы. Позже, в ходе развития психоаналитической

теории, З.Фрейд отказался от понятия смысл, заменив его «объяснением в
терминах энергии, сил, механизмов и физических аналогий». Однако,
выстроенная им картина функционирования человеческой психики
существенных изменений не претерпела [54]. «Когда Фрейд говорит об
осмысленности определенного психического акта или содержания, это
означает следующее:
а) данный акт обладает для субъекта значимостью в силу того, что
б) он замещает собой другой психический акт, который не может
непосредственно проявиться в поведении в силу личностных цензур и
который указывает нам на
в) цель или интенцию, лежащую в основе данного акта. Интенция, в
свою очередь, порождается
г) мотивом осуществления желания, обладающего побудительной
силой. Сама же связь данного психического акта с мотивом генетически
восходит к
д) аффективным переживаниям, имевшим место в истории жизни
субъекта и наложившим отпечаток на формирование и реализацию его
мотивов» [30, c. 25].
Отчасти преодолеть обозначенные выше пробелы в трактовке смысла
удалось А.Адлеру, которого многие ошибочно считают последователем
З.Фрейда и психоанализа, хотя при ближайшем рассмотрении их взглядов на
личность и функционирование психики, становится понятно, что подходы
этих учёных во многом являются антитезами. К тому же А.Адлер никогда не
проходил курс аналитической психотерапии, а это является необходимым в
становлении психоаналитика. Своими теоретическими конструктами
«фикционный финализм», «социальный интерес», «творческое Я» он гораздо
ближе к феноменологическому или даже к гуманистическому подходу.
А.Адлер делает большой акцент на свободу, субъективизм, гетеростаз,
проактивность личности [2]. Что относительно трактовки понятия смысл, то
 18

она «принципиально отличается от психоаналитической трактовки.

Психоаналитической каузальной схеме детерминации Адлер
противопоставляет финалистскую, и если Фрейд и его прямые последователи
искали истоки смысла в прошлой истории жизни личности, в ее
аффективных переживаниях и желаниях, то Адлер связывает поведенческие
смыслы со смыслом всей жизни личности, с ее жизненным стилем,
жизненным планом, с вопросом «Зачем?», поставленным по отношению к
анализируемым поступкам, в противоположность фрейдовскому вопросу
«Почему?»[30, c. 27]. Смысл жизни и индивидуальный стиль человека –
центральные понятия в адлеровской концепции, объясняющие поведение
людей. Данные образования формируются в раннем детстве, оставаясь в
последующем неизменными. Так же им выделяется критерий истинности
жизненного смысла - это социальная включенность. Если человек нацелен на
благо группы, то ему свойственно психологическое здоровье и творческая
сила. В обратном случае – невроз, психоз, девиации, дезадаптация и т.п. [2].
Из вышеперечисленного становится очевидным расхожесть теорий
двух учёных. А.Адлер значительно опередил свое время, предвосхитив
возникновение гуманистической психологии. Однако его концепция
личности и определение смысла имеет ряд существенных недостатков. Во-
первых – положение о неизменности, исключающее возможность
подвижности смысловых систем. Во-вторых – слабая дифференциация и
описание взаимосвязей между компонентами этих самых систем [2].
Схожие положения относительно смысла жизни и движущих сил
поведения человека можно найти у К.Г. Юнга. Понятие смысла никогда не
выделялось им в качестве самостоятельного предмета исследования, однако
кое-что сказано им было. Главное отличие положений Юнга от адлеровсого
относительно смысложизненной проблемы определяется в генезисе данного
феномена. Если Адлер постулирует, что «тот или иной смысл жизни
автоматически складывается к определенному возрасту у всех людей и
может при этом не осознаваться» [30, c. 30], то Юнг говорит о нём как об
 19

определенной задаче или даже потребности, придающей жизни

насыщенность, полноту, подлинность [23]. «Чувство ширящегося смысла
существования выводит человека за пределы обыденного приобретения и
потребления. Если он теряет этот смысл, то тотчас же делается жалким и
потерянным» [59, c. 80].
Подводя итог анализа психодинамических теорий, которые являются
определённой предтечей для других психологических концепций,
затрагивающих понятие смысла, следует сказать о большом вкладе трех
выдающихся учёных представленных выше в данную проблему. Ими были
определены будущие векторы развития этой области знания. Вот как Д.А.
Леонтьев определяет их заслугу. «Фрейд показал осмысленный характер
непроизвольных поведенческих проявлений и фантазий, проследил связь
смысла с актуальными мотивами и историей жизни личности. Адлер обратил
внимание на финальные связи поведенческих смыслов со смыслом жизни, с
общей ее направленностью, разработал первую психологическую теорию
смысла жизни и его влияния на психические процессы, а также обратил
внимание на субъективный смысл, который приобретают для человека
обстоятельства его жизнедеятельности. Юнг еще раньше, чем Адлер, отметил
(правда, в самых общих фразах) фундаментальную направленность человека
на отыскание смысла своей жизни, представив ее как специальную задачу и
потребность, а также подчеркнул социокультурную обусловленность как
индивидуального смысла жизни, так и смысла сновидений и продуктов
фантазии»[30, c. 31].
Дальнейшее развитие понятия смысла не пошло лишь в одном
направлении. Существует ряд крупных теорий, некоторые из них достаточно
сильно отличаются друг от друга, в которых данная категория является
центральной. К сожалению, формат нашей работы не в состоянии вместить в
себе описание их всех. И как мы уже указывали, столь объемный анализ не
является для нас первостепенной задачей. При всём многообразии и
специфичности психологических концепций, существует ряд критериев,
 20

способствующих их вполне обоснованной классификации. Мы будем

использовать логику Д.А.Леонтьева, группирующего теории согласно двум
основным характеристикам: функциональной и онтологической. Ниже мы
приведём таблицу, сформированную учёным и представленную им в его
книге «Психология смысла», отражающая положение категории смысла в
западной психологии. Подобная дифференциация не является произвольной -
«напомним, что после работ К.Г.Юнга и А.Адлера проблема смысла
разрабатывалась в двух независимых направлениях: первое трактовало смысл
как высшую интегративную основу личности, второе — как структурный
элемент сознания и деятельности. Каждое из этих направлений мы, в свою
очередь, подразделили еще на три группы: первое — в соответствии с
членением Э.Вайскопф-Джолсон, и второе — согласно критериям,
предложенным Л.Томас» [30, c. 33].

Таблица 1 - Логическая классификация подходов к проблеме смысла в

зарубежной психологии [30, c. 68, табл.1]

Функциональная характеристика
Онтологическая
Высшая интегративная Структурный элемент
характеристика
основа личности сознания и деятельности
1 2 3
Жизненная задача, Побуждение к деятельности
Феномен объективной объективное требование со стороны внешних
действительности жизни (Франкл) предметов (Левин, Толмен,
Нюттен, Мэй)
Интерпретация мира и Интерпретация и
жизни понимание
Феномен субъективной в целом (Ройс), способ конкретных ситуаций
действительности упорядочивания сознания (Келли,
(Чиксентмихали) Магнуссон, Петерфройнд,
Этвуд и Столоров)

Продолжение таблицы 1
 21

1 2 3
Феномен интерсубъектных Связующее звено между Единица межличностного
взаимодействий (в т.ч. личностью и взаимодействия (Томас,
через социокультурной Харри-Аугстайн, Харре,
фиксацию в предметах действительностью Шоттер )
культуры) (Феникс)

«При взгляде на таблицу видно, что эти дальнейшие подразделения

каждого из направлений оказались тесно взаимосвязанными между собой,
изоморфными, сводимыми к одному основанию. Если основанием для
первого разделения всех подходов на два направления служит роль или
функция, приписываемая смыслу в деятельности личности, то вторым
основанием выступает та реальность, в которой существует смысл, та
система отношений, которая порождает смысл как психологическую
реальность» [30, c. 69].
Подробно останавливаться на каждой теории, углубляясь в
объяснение и акцентируя внимания на специфики каждой, мы не будем. Для
нас важно обратное – определить их общие положения. Опять же будем
использовать логику, представленную в работе Д.А. Леонтьева. Более или
менее единодушно всеми авторами выделяются такие особенности смысла,
как «его связь со значимостью для субъекта определенных объектов,
явлений, действий и событий и его индивидуальную неповторимость» [30,
c.69]. Во-вторых, многими подчёркивается «обусловленность смысла
предмета или действия его местом в более широком контексте». Очень часто
важным смысловым детерминантом выступает «отношение между субъектом
и миром» [30, c. 70]. Его источники – «потребности, мотивы и интенции
субъекта» [30, c. 70]. Ряд авторов убеждается в «зависимости смысла от
когнитивных процессов переработки информации и построения образа
мира», а также «обусловленности смыслов уникальным опытом и
биографией субъекта» [30, c. 71]. Характеризуя роль субъекта в образовании
данного феномена, большинство склоняются к «личной активности», при
 22

этом не исключая «социокультурную детерминацию» и влияния «обучения

и самообучения» [30, c. 71]. Анализируя поведенческие проявления и
уровень сознания, обусловленные смысловым «давлением», многими
учёными делаются выводы, что «поведение определяется смыслами
ситуаций, предметов и явлений», как и влиянии смыла на «протекание
познавательных процессов», при этом не исключается «способность человека
к самодетерминации» [30, c. 71].
Окончить наше изложение психологических подходов в понимании
смысла хотелось бы деятельностным. Ведь именно на этом подходе
базируется та современная психология смысла, методологический аппарат
которой был использован в нашем эмпирическом исследовании. Понятие
смысла в отечественной психологии начала самостоятельно оформляется в
работах Л.С. Выготского, однако, его понимание по большей части
ограничивалось контекстом сознания, «используя применительно лишь к
вербальным, словесным смыслам». Им была проведена чёткая граница между
оппозицией «значение-смысл» [15]. Она довольно-таки созвучная с логикой
дифференциации в современном ему языкознании. Суть разделения была
представлена нами выше в анализе лингвистических подходов. Эта ранняя
позиция Выготского на проблему смысла отражается в данной фразе.
«Смысл так же может быть отделен от выражающего его слова, как легко
может быть фиксирован в каком-либо другом слове... Смысл отделяется от
слова и таким образом сохраняется. Но если слово может существовать без
смысла, смысл в одинаковой мере может существовать без слова» [16, c.305].
Следующим учёным, обратившим пристальное внимание на данное
понятие, стал А.Н.Леонтьев, перенося его из сферы сознания в «плоскость
дорефлексивных практических отношений субъекта с миром, в плоскость его
реальной жизнедеятельности». Это стало важным шагом становления
деятельностного подхода. А предпосылкой – выделенная Выготским
категория «переживания», родственная леонтьевскому «личностному
смыслу» [27; 28]. «Переживание имеет биосоциальную ориентировку, оно
 23

есть что-то, находящееся между личностью и средой, означающее отношение

личности к среде, показывающее, чем данный момент среды является для
личности»[30, c. 72]. Однако, как отмечается сами А.Н Леонтьевым, понятие
«переживание» не является первичным в отражении реальности, «будучи
вторичным и произвольным фактом, как раз не определяется прямо и
непосредственно ни физиологическими свойствами субъекта, ни свойствами
самого предмета переживания»[30, c. 73]. «Переживание действительно вы-
ступает в каждом конкретном акте человеческой деятельности, но оно не
есть, ни сама эта деятельность, ни ее причина, ибо, прежде чем стать
причиной, она сама является следствием»[27, c. 124]. Как видно из при-
веденных высказываний, именно деятельность и её содержание является
более фундаментальными характеристиками, определяющих своеобразие в
отражении человеком своего бытия. И именно это есть отличительная
составляющая в понимании двух родственных категорий «переживание» и
«смысл» в работах представленных выше учёных [30].
А.Н. Леонтьев, обращаясь к филогенезу, в поисках нахождения
материального субстрата функционального составляющего смысла для
обеспечения жизнедеятельности живых организмов пишет, что «понятие
смысла означает отношение, возникающее вместе с возникновением той
формы жизни, которая необходимо связана с психическим отражением
действительности, т.е. именно с психикой» [28, с. 200]. Тем самым
превращая смысл в «субъективно-объективную» категорию, возникающую в
процессе деятельности живых существ, как логическая, эволюционная,
адаптивная закономерность. От сюда следует его неустойчивость,
способность изменятся в нужное время под действием внешних факторов.
Прослеживая генезис смысла у животных и человека, А.Н.Леонтьев
определяет их неодинаковость, связанная с уровнем развития психики и
характера деятельности, её коллективностью [28]. «Для животного не все
имеет смысл. Для человека даже бессмысленное имеет смысл —
бессмысленного» [28, c. 208].
 24

Положения, определённые А.Н. Леонтьевым, стали ключевыми,

основополагающими для отечественной психологии. Однако развитие
проблемы смысла не окончилось на этом. Д.А. Леонтьев выделяет три
аспекта, характеризующих осуществления научных изысканий, реализуемых
в деятельностном подходе: структурный, функциональный и генетический.
Специфика структурного направления – это определить место личностного
смысла в «структуре деятельности, сознания и личности, соотношении его с
другими психологическими образованиями, а также уточнение определения
самого понятия и его дифференциацию» [30, c. 76] (В.К. Вилюнас, А.Г.
Асмолов, Д.А. Леонтьев и д.р.). Функциональное же ищет место смысла в
структуре человеческого сознания, деятельности. Его представители (О.К.
Тихомиров, И.А. Васильев, В.Л. Поплужный и др.) пытаются определить
роль смысловой саморегуляции и характер взаимосвязи с устойчивыми
личностными образованиями [30]. Генетический аспект обнаруживается
путём выявления особенностей смыслопорождения в раннем возрасте, силу
влияния рефернентной группы и других социокультурный факторов (А.Н.
Леонтьев, Д.Б.Эльконин, А.В.Запорожец, Я.З. Неверович, З.М.Истомина и
др.) [30].
Подводя краткий итог данного подпункта, следует сказать, что
понятие смысла, при всём обилии имеющихся подходов, остаётся до сих пор
не до конца оформленным. Конечно же, благодаря усилию множества
выдающихся умов, данный аспект человеческой реальности является более
освещенным, более структурированным не только теоретически, но и
эмпирически (ниже нами будет освещено ряд исследований, близких по цели
нашему). Основная проблема заключается в отсутствии единого понятийного
аппарата. Категория смысла и само это слово широко распространено в
использовании не только научным сообществом, но и в обыденном общении.
Именно строгость в дифференциации, общая методология, новые
инструменты измерения, объединенные единой теорией, охватывающей все
слои человеческого бытия, есть решение проблемы. Однако данная задача
 25

является трудноразрешимой на данный момент. Возможно будущие

открытия нейропсихологии и нейробиологии, воплощенные в концепции
функционирования головного мозга, позволит преодолеть имеющиеся
коллизии между различными научными школами.

1.2.1. Структура смысловой сферы личности по Д.А. Леонтьеву

Важным в нашем исследовании является осветить структуру

смысловой сферы личности. Как отмечалось выше, она не ограничивается
одним лишь «личностным смыслом», а простирается гораздо дальше.
Теоретически мы будем основываться на работах Д.А. Леонтьева,
определяющего смысл, как «отношение между субъектом и объектом или
явлением действительности, которое определяется местом объекта (явления)
в жизни субъекта, выделяет этот объект (явление) в образе мира и
воплощается в личностных структурах, регулирующих поведение субъекта
по отношению к данному объекту (явлению)» [30, c. 102]. Также автором,
для преодоления неточностей и двусмысленности, вводятся такие понятия
как смысловые структуры и смысловые системы. Под смысловыми
структурами им понимаются «специфические элементы структурной
организации смысловой сферы личности». А под системами –
функциональные отношения и место смысловых структур, их
многоуровневую организацию [30].
Д.А. Леонтьев выделяет шесть самостоятельных видов смысловых
структур: личностный смысл, «понимаемый в узком значении термина,
понимаемый как составляющая сознания» [30, c. 115], смысловой конструкт,
смысловую установку, смысловую диспозицию, мотив и личностную
ценность. Они не являются изолированными друг от друга образованиями –
«в целостной системе смысловой регуляции жизнедеятельности личности все
они взаимосвязаны. Вместе с тем это все же разные психологические
 26

структуры, существенно различающиеся по своим структурным и

функциональным характеристикам» [30, c. 115].

Рисунок 1 – Функциональные взаимосвязи смысловых структур по

Д.А. Леонтьеву

На рисунке 1 [30, c. 116, рис. 3], взятом из работы учёного можно,

увидеть их иерархию и взаимосвязь друг с другом. Как видно из рисунка
личностная ценность является наиболее фундаментальной характеристикой,
определяющей направленность личности. Она, вместе со смысловым
конструктом и диспозицией, являются надситуационными образованиями,
недоступными для непосредственной эмпирической регистрации. Однако
посредством диагностики личностных смыслов и анализа смысловых
установок, возможность их эксплицировать все же имеется. Мотив напрямую
связан с личностной ценностью. Он также крепко связан с потребностями и
объектами, удовлетворяющими их.
 27

Операционализируя данные теоретические абстракции, Д.А. Леонтьев

приводит подобный пример. «Объективное место и роль денег в жизни
человека (их жизненный смысл) может проявляться в экспериментальных
эффектах субъективной переоценки физических размеров монет (личностный
смысл), в забывании долгов (смысловая установка), в готовности взяться за
тяжелую и нудную, но хорошо оплачиваемую работу (мотив), в
преувеличенно бережном обращении с дорогими вещами (смысловая
диспозиция), в выборе знакомств или супруга по признаку материальной
обеспеченности (смысловой конструкт), в жизненной ориентации на дости-
жение материального благополучия, богатства (личностная ценность)» [30,
c. 115]. Данный пример показывает правомерность подобной
дифференциации, и несводимость одной структуры к другой. Очевидно, что
эта теоретическая модель является жизнеспособной, отражая всю специфику
смысловой саморегуляции личности в единой многоуровневой системе. Или,
как называет её автор, «динамическая смысловая система». Подчеркивая
динамический аспект, он заявляет о её подвижности и потенциальной
изменчивости.

1.2.2.Смысловые диспозиции как смысловые образования

личности

Так как данная смысловая структура активно используется нами в

исследовании, следует уделить ей чуть больше внимания. Как уже
говорилось, смысловая диспозиция является нерегистрируемым структурой
смысловой системы, проявляющая себя через смысловые установки и
личностные смыслы. Однако эти образования являются недолговечными,
актуальными лишь для отдельно взятой деятельности. Именно же для
сохранения стабильного, инвариантного реагирования личность обладает
устойчивыми диспозициями, которые складываются в ходе развития
 28

личности, при осуществлении определенной, последовательной деятельности

или же в сильно эмоционально окрашенном, специфическом контексте [30].
«Актуализация смысловых диспозиций в конкретной ситуации выражается в
порождении личностных смыслов и смысловых установок актуальной
деятельности, стремящихся привести направленность деятельности в целом
или отдельных ее эпизодов в соответствие с устойчивыми внеситуативными
диспозициями»[30, c. 189].
Д.А. Леонтьев определяет смысловую диспозицию, как «отношение к
объектам и явлениям действительности, имеющим для субъекта устойчивый
жизненный смысл, которое консервируется в форме фиксированной
установки и проявляется в эффектах личностно-смысловой и установочно-
смысловой регуляции, не связанной с мотивом актуальной деятельности»
[30, с. 192]. Он также выделяет родственные понятия, используемые другими
авторами, для характеристики этой смысловой структуры. Это понятие
отношений личности В.Н. Мясищева [38], понятие фиксированной установки
Д.Н. Узнадзе [51] и понятие аттитюда в американской психологии [30]. В
понимании Мясищева устойчивое отношение личности характеризуется
такими параметрами, как «их конкретная предметная направленность,
потенциальность, целостность (принадлежность субъекту в целом), изби-
рательность, осознанность» [30, c. 67]. При этом не исключая возможность
некоторого неосознанного его состояния при недостаточной рефлексивности
личности. Фиксированные установки же не всегда имеют смысловую
природу, часто они интерпретируются как неосознанные регуляторы
предметной деятельности, однако, рассматривая в качестве
формообразующей, устойчивой характеристики личности (Диспозиционной
установки), является практически созвучной понятию Д.А. Леонтьева. Он же
подчеркивает, что отношение и фиксированная установка, описывая две
разные стороны реальности, могут объединятся в понятии аттитюда,
приводя высказывание Ш.А. Надирашвили. «Социальная установка создает и
объединяет в себе все то, что подразумевается под понятиями неосознанной
 29

установки и осознанного отношения, поэтому во время выяснения

взаимоотношения между понятиями отношения и установки мы не должны
упускать из вида то обстоятельство, что в это время мы говорим о различных
сторонах одного цельного психического образования» [30, c. 187].
Однако социальная установка, объединяющая в себе осознанный и
неосознанный компонент реагирование субъекта на объекты социальной
среды, является лишь частным случаем смысловой диспозиции, которая, в
свою очередь, выходит за рамки социального контекста. «В смысловых
диспозициях можно выделить содержательную сторону, описываемую
понятием отношения, и динамическую сторону, описываемую понятием
фиксированной смысловой установки» [30, c. 188]. Содержательная сторона
есть область феноменологии. Динамическая включает в себя два компонента
- «предметный и смысловой». Смысловые диспозиции выполняют функцию
смыслообразования, т.е. расширения смысловых связей, влияя при этом на
личностные смыслы. Происходит это в контексте актуальной деятельности и
также с помощью механизмов распространения отношения на близкие,
взаимосвязанные объекты. Актуализация смысловых диспозиций может
происходить как посредством мотива деятельности, так и при столкновении
с релевантным субъекту предметом. «Это происходит, когда в ходе
деятельности мы сталкиваемся с объектом или явлением, имеющим для нас
устойчивый смысл, фиксированный и форме латентной диспозиции».
Наличие двух путей смысловой регуляции, мотивационной и
диспозиционной, проявляется «в форме отклонений в течение деятельности
и преград к реализации мотива» [30, c. 190]. Часто «обесцененный» мотив
заменяется на иной. Именно в этом проявляется надситуативный характер
смысловой диспозиции, «консервирующие инвариантный жизненный смысл
объектов и явлений действительности» [30, c. 190].
В заключение хотелось бы отметить и еще раз подчеркнуть
невозможность прямой регистрации диспозиционного регулирования
деятельности человека. Однако, как отмечает Д.А. Леонтьев, это можно
 30

совершить благодаря опосредованному выявлению более простых

смысловых структур, зависимых и порожденных вышележащим уровнем:
личностных смыслов и смысловых установок, что и будет предпринято нами
в эмпирическом исследовании [29]. Подводя краткий итог проведенного
нами теоретического анализа, необходимо сказать, что проблема смысла
является не только весьма актуальной и перспективной, но и при этом
достаточно сложной. Однако, возможно именно эта категория, способна
преодолеть кризис современной психологии. Отход от классического
подхода понимания личности, излишне механистического,
рассматривающего субъекта изолированно от бытия, есть та возможность
приблизить научные, теоретические абстракции к реально существующим
механизмам, лежащим в основе функционирования психики и окружающей
нас реальности. А понятие смысла и есть тот инструмент, который позволит
«очеловечить» представления ученых о человеке, погруженного и
находящегося в постоянном взаимодействии с внешней средой, образуя
единую, взаимосвязанную систему.

1.3. Современные психологические концепции

исследования осознанной саморегуляции поведения личности

1.3.1. Теоретические подходы к пониманию феномена осознанной

саморегуляции поведения

Проблема саморегуляции в психологической науке имеет не очень

длинную историю. Однако благодаря плодотворной работе
заинтересованных учёных, интерес к данной области психической
реальности, организующей всё активное поведение человека, заметно возрос.
И уже в современной психологии занимает одно из ведущих положений.
Ценна разработка подобной концепции не только в теоретическом плане, но
 31

и в практическом. Сегодня, имея более совершенный диагностический

аппарат, не только учёные, а и рядовые психологи могут выявлять
особенности в протекании произвольной деятельности вверенного им
человека. На основании полученных данных можно не только
прогнозировать вектора развития личности, можно корректировать
имеющиеся проблемы в дисгармоничности саморегуляции, путем
компенсации слабых, акцентом на сильные стороны. Однако, прежде чем
перейти к современному определению данного понятия, следует дать
краткий анализ его исторического развития [37].
Первые исследования процессов саморегуляции начали проводить в
рамках физиологии и психофизиологии под руководством И.М. Сеченова.
Великий русский учённый, отстаивающий рационалистическую трактовку
всех высших психических функций, которые отражая объективную
действительность, обеспечивают регуляцию поведения животных и человека.
В его труде «Рефлексы головного мозга» подчеркивается рефлекторная
основа всех человеческих действий. Открытый им механизм центрального
торможения, преодолевающий механистическое понимание рефлекторной
деятельности по схеме: стимул—реакция, является предтечей разработки
принципа обратной связи и процессов саморегуляции [47].
Дальнейшее развитие нейрофизиологического направления нашло
отражения в работах Н.А. Бернштейна и П.К. Анохина. Модель потребного
будущего, разработанная Н.А. Бернштейном, механизм, обуславливающий
целеустремленные процессы, обеспечивающие продуктивную реализацию
потребностей человека, которые в последующем, при их полезности, могут
закрепиться в паттерне поведения. «Через экстраполирование того, что
выбирается мозгом из информации текущей ситуации, из «свежих следов»,
непосредственно предшествовавших восприятий, из прежнего опыта и т.п.
возникает модель потребного будущего. В отличие от модели ставшего, она
не носит жестокого характера и динамична, т.к. организм сталкивается с
динамической ситуацией, а потому постоянно встает перед необходимостью
 32

вероятностного прогноза и выбора наиболее целесообразного в данной

ситуации поведения» [11, c. 329]. Модель Н.А. Бернштейна предвосхитила
развитие психологии саморегуляции. Основная заслуга учёного-это
определение человеческого поведения, как активного и целенаправленного, а
также раскрытие принципа обратной связи, через закрепление удачного
прогнозирования [10; 11].
Теория функциональных систем П.К. Анохина является описательной
моделью поведения человека, включающая в себя два способа поддержания
организмом гомеостаза: за счёт внутренних ресурсов, не выходящих за
собственные пределы (пр: клеточное дыхание) и за счёт изменения
поведения, строительство взаимодействия с окружающей средой. Важным
для нас является выделенные им стадии поведенческого акта, но не все, а
«формирования акцептора результата действия» созвучная модели
потребного будущего Н.А. Бернштейна и «оценка результата действия».
Данные аспекты его теории подчеркивают активную роль субъекта в
построении поведенческого акта и его возможность оценить качество
проделанной операции, что есть в некотором роде саморегуляция [3; 4].
Важный вклад в развитие понимания феномена саморегуляции внес
Д.А. Ошанин, автор концепции оперативного образа, использовавший
принцип активности в исследованиях образной переработки информации в
трудовой деятельности. «Ошанин обосновал теоретико-психологическое и
гносеологическое значение понятия оперативности психического отражения.
Оперативность в его понимании – это общее свойство отражение человеком
действительности, необходимое для эффективного регулирования своих
действий и имеющее глубокие корни в фило-, антропо- и онтогенезе» [36,
c. 21]. Благодаря глубокому анализу данных, представленных различными
областями знаний о человеке, им было проведено четкое разграничение
познавательных и регуляторных процессов [36].
Обозначенные выше подходы являются предпосылками
возникновения психологии саморегуляции. Заслуга авторов – выделение
 33

механизма активной регуляции человеком своего поведения, существования

возможности структурировать своё поведение так, чтобы достичь
максимальной эффективности. Что относительно психологии, то следуя
логике В.И. Моросановой, нам необходимо обозначить три этапа, связанных
с методологическими тенденциями внутри науки [36].
Первый этап – это время господства классической парадигмы.
«Предметом её изучения являются закономерности психического отражения
как объективные законы природы, в том числе и поиск причинно-
следственных связей между внешними и внутренними реакциями,
стимулами, событиями и т.д. при этом используются преимущественно
естественно-научные методы» [36, c. 25] Основная специфика данного этапа
– это элементализм, т.е. изучение элементарных психических реакций в
отрыве от общей системы, коей является человеческая личность. Методы,
которыми исследовалась саморегуляция, стали физиологические, психо-
физиологические, экспериментальные сенсомоторные, экспериментальное
моделирование различных видов деятельности и т.п. Заслуга этого периода
заключалось в определении феномена саморегуляции, построение первых
теоретических моделей, выявлены функции саморегуляции в процессе
деятельности, доказательство активности субъекта в порождении поведения,
распространения механизма саморегуляции за рамки одного лишь контроля
движений [36].
Следующий этап – неклассический. Основной целью предста-
вителей этой парадигмы является строительство теории личности под углом
индивидуальности, субъектности, используя феноменологический анализ и
принцип холизма. Выявление «топологии» и функциональной связи между
структурными элементами нашей психики, а также активный уход от
кибернетических принципов и трактовки процессов осозннной
саморегуляции, как тождественным физиологическим. Достижение этого
периода заключаются в формулировании представлении о психической
саморегуляции произвольной активности человека как основе его
 34

субъектной активности, определении инвариантного состава компонентов

саморегуляции, нахождении взаимосвязей с другими формообразующими
компонентами личности и ее индивидуальности, выявление определенных
стилевых типологий саморегуляции, рассмотрение процессов саморегуляции
в динамическом контексте ситуации [36].
Для постклассической же психологии, третьего этапа, свойственен
межпарадигмальный диалог, целью которого является вычленение общих
положений в разных концепциях, поиск взаимосвязей между теориями,
описывающими различные аспекты реальности, при этом имеющиеся
противоречия зачастую не учитываются. Задача постнеклассической
психологии – эклектическая, многоуровневая модель человеческой
личности, имеющая «подпитку» большого спектра разнородных отраслей
научного знания. Значительных успехов на данный момент достигнуто не
было, однако это молодое направление имеет все шансы продуктивного
осуществления задуманного [36].

1.3.2. Психологические механизмы осознанной саморегуляции

поведения личности по О.А. Конопкину

О.А. Конопкин является основоположником психологии

саморегуляции в рамках деятельностного подхода. Его концепция
основывается на работах Н.А. Бернштейна и Д.А.Ошанина. Исследования,
изучающие осознанную саморегуляцию, проводились и до него, однако
именно он выделил её «как относительно самостоятельную совокупность
(подсистему) специфических регуляторных процессов целостной
психологической структуры деятельности» [25, c. 28]. О.А. Конопкин
подчеркивает, что через раскрытие закономерностей протекания и
организации процессов саморегуляции, существует возможность познать
человека как субъекта деятельности. Он предпринял успешную попытку
 35

изучения данного феномена, в качестве системы, где каждый компонент

является взаимосвязанным, однако при этом существует возможность
рассмотрения и отдельных элементов [25; 26].
О.А. Конопкин определяет осознанную саморегуляцию, как
«системно-организованный процесс внутренней психической активности
человека по инициации, построению, поддержанию и управлению разными
видами и формами произвольной активности, непосредственно peaлизующей
достижение принимаемых человеком целей» [25, c. 31]. В качестве основных
функциональных звеньев им выделяется:
1) принятая субъектом цель деятельности (планирование) – это звено,
являясь «системообразующим», выполняет основную функцию,
направляющую и подчиняющую себе всю деятельность;
2) субъективная модель значимых условий (моделирование) – данное
звено представляет в себе всю совокупность внешних и внутренних условий,
«учет которых сам субъект считает необходимым для успешной
исполнительской деятельности» [25, c. 31]. Полученная в ходе внутренней
работы модель есть источник необходимой информации для реализации
поставленного человеком действия. Это источник создает возможность для
программирования требуемых ему операций, учитывая при этом динамику
условий осуществляемой деятельности [24; 25];
3) программа исполнительских действий (программирование) –
«реализуя это звено саморегуляции, субъект осуществляет регуляторную
функцию построения, создания конкретной программы исполнительских
действий. Такая программа является информационным образованием,
определяющим характер, последовательность, способы и другие (в том числе
динамические) характеристики действий, направленных на достижение цели
в тех условиях, которые выделены самим субъектом в качестве значимых, в
качестве основания для принимаемой программы действий» [25, c. 31];
4) система субъективных критериев достижения цели - является
функциональным звеном, специфическим именно для психической
 36

регуляции. Данный элемент созвучен с «моделью потребного будущего»

Н.А. Бернштейна и выделенным П.К. Анохиным «акцептором результата
действия». «Оно несет функцию конкретизации и уточнения исходной
формы и содержания цели [4; 11]. Общая формулировка (образ) цели очень
часто недостаточна для точного, «остронаправленного» регулирования, и
субъект преодолевает исходную информационную неопределенность цели,
формулируя критерии оценки результата, соответствующего своему
субъективному пониманию принятой цели» [25, c. 31];
5) контроль и оценка реальных результатов – регуляторное звено,
несущее в себе информацию соответствия (или несоответствия)
поставленной субъектом цели с реальным результатом. Однако регулируется
не только результат, но и ход выполнения, каждого этапа [25];
6) решения о коррекции системы саморегулирования – «функция
этого звена обозначена в его названии. Специфика же реализации этой
функции состоит в том, что если конечным (часто видимым) моментом такой
коррекции является коррекция собственно исполнительских действий, то
первичной причиной этого может служить изменение, внесенное субъектом
по ходу деятельности в любое другое звено регуляторного процесса» [25,
c. 31]. Все перечисленные выше процессы являются взаимосвязанными,
организованными в систему, составляя суть основы осознанной
саморегуляции поведения личности.

1.3.3. Концепция эффективной самостоятельности Г.С. Прыгина

Свою концепцию эффективной самостоятельности Г.С. Прыгин

основывает на материалистических положениях, беря за основу концепцию
П.К. Анохина работы и функционирования мозга, где данный орган, являясь
явлением материальным, существуя и развиваясь в пространственно-
временном континууме, приобрел «свойство непрерывного течения его
 37

процессов в полном соответствии с компонентами этого континуума в

пространстве и времени» [4]. И именно в это проявляется одна из основных
функций психики – сигнальная. Это служит нейрофизиологическим
контекстом работы учёного. Перейдя к психологическому, опираясь на
теорию саморегуляции поведения О.А. Конопкина, им были совершены
попытки поиска инвариантных функциональных образований активного
«отслеживания» взаимодействия человека с миром. «Поскольку субъект
живет в среде непрерывного получения результата, «в подлинном
континууме результатов» [4], то и процесс регуляции, работа всех
структурных компонентов ее системы, носит «симультанно-сукцессивный»
характер. О наличии подобной «одновременности» говорит и Н.А.
Бернштейн в своих исследованиях пространственных и временных
характеристик психических программ, по которым строятся и регулируются
движения и действия» [42, c. 63].
Из этого он делает вывод о существовании функциональной системы
регуляции, которая «запускается» при любой деятельности субъекта, и
работает до достижения желаемого результата. Делая пояснения, Г.С.
Прыгин утверждает, что и до вступления в деятельностный акт данная
система субъектной регуляции функционирует, однако на разном уровне
осознанности по отношению к непосредственному выполнению операций.
Субъектная регуляция, по Г.С. Прыгину, «это целостная, замкнутая по
структуре, информационно открытая система, в которой степень
сформированности ее отдельных компонентов, их содержательное
наполнение и отношения между ними, отражая уникальность личности,
приводит к согласованию ее активности с требованиями деятельности, и тем
самым, к достижению цели, принятой субъектом». Также он говорит, что
«степень осознанности субъектом его регуляторных процессов прямо
пропорциональна новизне и сложности выполняемой деятельности» [42,
c. 72].
 38

Концепция Г.С. Прыгина – функционально-типологическая. Целью

его работы было выделение фундаментальных типов, определяющих
специфику взаимодействия субъекта со средой. Типы же должны
складываться из инвариантных черт, определяющих устойчивые свойства
личности. Черта по Г.С. Прыгину – «это описательная, переменная,
фиксирующая интегральную диспозиционную стратегию поведения
человека, складывающуюся под действием системы организмического,
индивидного и личностного уровней регуляции» [42, c. 78]. Вслед за этим он
выделяет три уровня черт: конституциональные, напрямую связанные с
особенностями организма; социально-нормативные, обусловленные
культурно-историческим контекстом и образованные жизненным опытом
диспозиции; личностные – рефлексивно-ситуационные черты [42]. Данная
классификация носит условный, аналитический характер, однако позволяет
структурировать ему дальнейшее исследование и позволяет сделать
следующие выводы «когда эффективность субъектной регуляции
деятельности оценивается каким-либо социальным нормативам, следует
говорить о социальном уровне регуляции (и употреблять термин «социальная
регуляция») …когда эффективность субъектной регуляции рассматривается
как соответствие полученного результата субъективному критерию
успешности, следует говорить о личностном уровне регуляции (и
употреблять термин «личностная регуляция»)… регуляция на
конституциональном уровне – это «вырождение» системы субъектной
регуляции в физиологическую функциональную систему Анохина». «Таким
образом, содержательное «наполнение» субъективных критериев успешности
(как компонента субъектной регуляции) может служить основанием для
различения социальной и личностной регуляции» [42, c. 82]. Далее им был
сделан вывод, что субъектная регуляция «является одним из важнейшим
механизмов формирования социальных и личностных черт» [42, c. 82].
Прыгиным было построена собственная типология субъектной
регуляции. Он выделяет «автономный» и «зависимый тип» как две
 39

диаметрально противоположные характеристики. При этом первый тип

свидетельствует о «сформированности симптомокомплекса качеств личности
(как субъекта деятельности)»[42, c. 88]. Выделяется также и «смешанный»
тип, несущий в себе черты как «автономного», так и зависимого. На основе
данной типологии была разработана методика, используемая нами в
исследовании. И если учесть вышеперечисленное, то она помимо
определения типа, может служить для определения уровня
сформированности субъектности. Г.С. Прыгин также придерживается
употребления понятия именно «тип», а не стиль, аргументируя это тем, что
«…тип регуляции позволяет раскрыть содержательные характеристики
системы субъектной регуляции. В то время как стиль – позволяет раскрыть
операциональные аспекты процессов регуляции и описать процессуальные
особенности регуляции у данных типов, в том числе и особенности
функционирования системы субъектной регуляции в целом» [42, c. 89].
Г.С. Прыгин основывает свою концепцию на структурно-
функциональной модели саморегуляции О.А. Конопкина, которая включает в
себя операциональные аспекты данного процесса. Однако нас, помимо и этой
стороны, интересуют ещё и более фундаментальные, инвариантные
характеристики личности, воплощенные как раз таки в «автономном»,
«зависимом» и «смешанном» типах. Благодаря концепции Прыгина в нашем
эмпирическом исследовании возникла группирующая переменная,
способствующая обобщению полученных результатов [42].
Подводя краткий итог вышесказанному, необходимо ещё раз
отметить, что проблема исследования механизмов осознанной
саморегуляции имеет не очень длинную историю, однако значимость
изучения этого аспекта человеческой психики является неоспоримо высокой.
Данная переменная способна дать определение своеобразия человеческого
поведения в связи с фундаментальными, формообразующими
характеристиками личности, позволяя проследить их динамику и
изменчивость в ходе выполнения определенной деятельности. На
 40

сегодняшний момент психология саморегуляции смогла не только

самоутвердиться как самостоятельная область изучения человека, но и
приобрести массу последователей, использующих обширный спектр
диагностических методов. Разработанная О.А. Конопкиным структурно-
функциональная модель осознанной саморегуляции, позволяет проследить
специфику составных звеньев этого процесса, их взаимодействие между
собой и влияние всей системы на поведение человека. Ценность данной
концепции не только теоретическая, но и прикладная. Эффективное
выполнение деятельности – ключ к успеху самореализации личности, а
диагностический инструментарий, основанный на модели, способен выявить
сильные и слабые стороны в саморегуляции. А дальше лишь в умении
психолога и желании клиента существует возможность компенсации
дисгармонии или повышения потенциала развития личности.

1.4.Теоретическое обоснование исследования взаимосвязи

смысловых диспозиций и осознанной саморегуляции поведения
личности

Чтобы делать предположения о влиянии смысловых диспозиций на

осознанную саморегуляцию личности необходимо найти теоретические
положения, доказывающие правоверность постановки подобного вопроса.
Таковые имеются. Так, например, в работе Б.В.Зейгарник «Личность и
патология деятельности» автором рассматривается проблема саморегуляции
и опосредованного поведения. Она приходит к такому выводу: «Значения
усваиваются субъектом в ходе обучения и жизни. Они фиксируются в виде
образов действия, предметных и социальных норм и т.п. Однако, когда
человек сознательно оперирует ими, они предстают перед ним в виде
элементов его смысловой системы. Будучи порождением жизнедеятельности
человека, смысловые образования включаются в деятельность и тем самым
 41

начинают осуществлять функцию контроля за жизнедеятельностью.

Изменение деятельности человека, его поступков опосредовано изменением
смыслообразующих мотивов, изменением отношения человека к миру, к себе
и другим людям. Именно благодаря наличию смысловых образований
оказывается возможной саморегуляция при постановке целей, при осознании
своих поступков» [21, c. 87]. Из сказанного выше следует, что система
саморегуляции является производным образованием смысловой системы.
Возможно даже, что эти две системы есть одна общая, где иерархия
смысловых структур способствует осуществлению возможности
опосредования поведения. Это ведет к достижению личностно значимых,
далеко идущих задач, а не только к постоянному импульсивному
реагированию на воздействия среды и внутренние побуждения. Осознанная
саморегуляция – инструмент данной системы. И если мы подчеркиваем
надситуативность подобного реагирования, то своеобразие прцессов
осознанной саморегуляции должно отвечать своеобразию смысловых
диспозиций. А именно формообразующая, фундаментальная характеристика
человеческой личности, инвариантная, стабильная, имеет набор средств,
реализующих активное взаимодействие со средой. Мы могли бы, вслед за
Д.А. Леонтьевым, использовать понятие «смысловых установок»,
проявляющихся в конкретной деятельности. Однако именно процессы
осознанной саморегуляции больше соответствуют характеристике
«стабильность», к тому же Леонтьев сам подчёркивает «недолговечность»
установочного влияния на поведение [21; 22; 30].
«Опосредованное поведение — это всегда поведение зрелой личности.
Это подчинение целям, которые стоят перед человеком. Опосредованность
формируется, если имеет место осознание не только своих поступков, но и
своих мотивов, стоящих за ними. Вместе с тем процесс смыслообразования,
выделения целей возможен только при наличии опосредованности, умения
выходить за рамки ситуационного поведения» [21, c. 88]. Здесь Б.В.
 42

Зейгарник акцентирует внимание именно на осознанности, субъектности и

еще раз отмечает надситуативный характер подобного реагирования.
Сходные идеи можно отыскать и у Л.И. Божович, которая
подчёркивает, что в процессе своего развития потребности и мотивы
опосредуются сознанием и что потребности действуют через сознательно
поставленные цели. Опять же отмечается факт развития сознания, т.е.
обретения личностью некой устойчивости, уникальности в реагировании,
выстраивания иерархии потребностей, которые опосредуют поведение [12].
Представители Гродненской психологической школы (К.В.
Карпинский, П.Р. Галузо и др.) считают наличие взаимосвязи смысловой
регуляции и осознанной саморегуляции поведения вполне реальной,
подчеркивая, что первая имеет формообразующее, стабилизирующее
влияние по отношению ко второй [18;19].
На самом деле данная идея имплицитно представлена во многих
концепциях личности. Например, у Л.С. Выготского [15], раскрывающего
особенности механизмов интериоризации, в гуманитарной психологии А.
Маслоу [33], в феноменологическом подходе К. Роджерса [7] и у многих
других учёных, преодолевших в своих взглядах реактивное понимание
психики человека.

Выводы теоретического исследования

Для успешного проведения теоретического анализа заданной проблемы

нами были поставлены три первые задачи. Их решение представлено ниже.
1. Под смысловыми диспозициями в современной психологии
понимается «отношение к объектам и явлениям действительности, имеющим
для субъекта устойчивый жизненный смысл, которое консервируется в
форме фиксированной установки и проявляется в эффектах личностно-
 43

смысловой и установочно-смысловой регуляции, не связанной с мотивом

актуальной деятельности» [30, с. 192]..
2. Под осознанной саморегуляцией поведения понимается «системно-
организованный процесс внутренней психической активности человека по
инициации, построению, поддержанию и управлению разными видами и
формами произвольной активности, непосредственно peaлизующей
достижение принимаемых человеком целей» [25, c. 31].
3. Теоретический анализ представленных выше работ позволил нам
сделать вывод, что механизмы осознанной саморегуляции поведения
являются производными от смысловой сферы личности, которая
стабилизирует и направляет данные процессы. Осознанная саморегуляция
собственного поведения субъектом не имеет смысла без наличия
определённой иерархии смыслов и смысловых образований, которые
подчиняют себе всё активное, произвольное поведение личности.
 44

2. РЕЗУЛЬТАТЫ ЭМПИРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

ВЗАИМОСВЯЗИ СМЫСЛОВЫХ ДИСПОЗИЦИЙ И
ОСОЗНАННОЙ САМОРЕГУЛЯЦИИ ПОВЕДЕНИЯ

2.1. Программа эмпирического исследования взаимосвязи

смысловых диспозиций и осознанной саморегуляции поведения

Цель исследования: выявить характер взаимосвязи смысловых

диспозиций и осознанной саморегуляции поведения личности у автономных
и зависимых субъектов.
Задачи эмпирического исследования:
1) исследовать характер различия процессов осознанной
саморегуляции у субъектов автономного и зависимого типа;
2) исследовать различия в смысловых диспозициях у субъектов
автономного и зависимого типа;
3) выявить характер взаимосвязи между смысловыми диспозициями и
осознанной саморегуляцией поведения у субъектов автономного и
зависимого типа.
Общая гипотеза: между смысловыми диспозициями и осознанной
саморегуляцией поведения у субъектов автономного и зависимого типа
существует взаимосвязь.
Частные гипотезы:
1) субъекты автономного и зависимого типа имеют различия в
процессах осуществления осознанной саморегуляции поведения;
2) субъекты автономного и зависимого типа различия в специфике
диспозиционной организации смысловой сферы;
3) субъекты автономного и зависимого типа характеризуются наличием
различий во взаимосвязи смысловых диспозиций и осознанной
 45

саморегуляции поведения, а именно субъекты автономного типа имеют более

гармоничную диспозиционную картину.
Анализ выборки: в ходе нашего эмпирического исследования было
опрошено более сотни респондентов, однако около десятка испытуемых
пришлось искусственно элиминировать из общей совокупности. Причина
этому – низкокачественное, невнимательное заполнение ими предо-
ставленных бланков. По итогу, объем выборки составил ровно 100 человек.
Важным для нас, при сборе эмпирических данных, было выделение ряда
статусных переменных с помощью специальной анкеты. Во-первых,
регламентирована демаркация по полу. Превалирующий процент
принадлежит женщинам – 69% (69 человек соответственно). Число мужчин,
прошедших анкетирование, как можно заметить, на порядок меньше. Это
один из самых сильных факторов, бьющих по репрезентативности нашей
выборки. Однако другие переменные, избранные нами (возраст,
образование, семейное положение, родительский и трудовой статус),
являются более гармонично распределенными. Что немало важно – наши
показатели соотносятся со значениями, характерными для РБ за последние
годы. Средний возраст - 37.9 лет, что практически соответствует генеральной
совокупности на 2016 год - 40.1. Процентное возрастное соотношение также
достаточно близко к официальным данным: наша выборка – количество
людей старше 65 лет около 11%; в нашей же стране на 2011 год эта ниша
людей составляет 14%. Если говорить об уровне образования респондентов
выборки: 33% имеющих высшее, 35% среднеспециальное, 9.5%
профессионально-техническое и 22.5% общеобязательное, что не совсем
соотносится с общереспубликанскими показателями (например: 20% людей
имеют высшее образование), однако это данные 2009 года и, если учесть
тенденцию экстенсивного роста людей, окончивших ВУЗы за последние 5
лет, то можно сказать – значения нашей выборки приблизительно
соответствуют генеральной совокупности. Процент респондентов, связанных
узами брака составил 60%, что весомо ниже показателя, характеризующего
 46

население Белоруссии (86%). Что относительно статусной характеристики

«трудовой статус», то выборка насчитывает 81 % работающих, 8% в
декретном отпуске, 8% пенсионеров и 3% безработных
(общереспубликанские показатели на 2015 – 1.2% безработных, 20% пенси-
онеров, однако многие из ни продолжают работать, нет данных о проценте
женщин в декретном отпуске, а все остальное трудоспособное население
является работающим, что, в целом, близко соотносится с показателями
нашей выборки).
Описание используемых методик:
1. Методика «Смысловые базовые установки» адаптированная А.Д.
Ишковым и Н.Г. Милорадовой состоит из 35 утверждений и 7 шкал
(рассматривает 7 базовых смысловых установок, которые в случае их
неадекватности могут существенно осложнить жизнь человека). Установки
позволяя выявить: три вида зависимостей — вербальную, эмоциональную и
зависимость от достижений; два вида требовательности — к себе и к другим;
два вида ответственности — за других и за себя [35].
2. Методика «Стиль саморегуляции поведения», разработанная В.И.
Моросановой, состоит из 46 утверждений и работает как единая шкала
«Общий уровень саморегуляции» (ОУ), которая характеризует уровень
сформированности индивидуальной системы саморегуляции произвольной
активности человека. Утверждения опросника входят в состав шести шкал
(по 9 утверждений в каждой), выделенных в соответствии с основными
регуляторными процессами планирования (Пл), моделирования (М),
программирования (Пр), оценки результатов (Ор), а также и регуляторно-
личностными свойствами: гибкости (Г) и самостоятельности (С). Структура
опросника такова, что ряд утверждений входят в состав сразу двух шкал. Это
относится к тем утверждениям опросника, которые характеризуют как
регуляторный процесс, так и регуляторно-личностное качество [36].
3. Методика «Автономность/зависимость личности», разработанная
Г.С. Прыгиным, включает в себя 18 пунктов, представляющих собой единую
 47

дихотомическую шкалу, разбивающая респондентов на «автономных»,

«зависимых» и «неопределенных» [42].
Прежде чем приступить к анализу полученных результатов, следует
отметить очевидное противоречие между используемым нами
инструментарием и заявленной темой. В частности обратим внимание на
методику «Базовые смысловые установки», которая является адаптацией
методики Д. Бернса «Шкала дисфункциональности». Аутентичный опросник
разработан врачом и когнитивным психологом (Д. Бернс) для диагностики
имеющихся у клиента стойких когнитивных образований, которые,
возможно, несколько или довольно сильно акцентуированы. Являясь
доминантными, они искажают нормальное восприятие мира, что влечёт за
собой осложнения во взаимодействии с другими людьми, а как следствие –
дальнейшие нарушения в протекании психических процессов[9].
При адаптации А.Д. Ишковым и Н.Г. Милорадовой данная методика,
сохраняя общей структуру, стала измерять базовые смысловые установки,
что является несколько спорным моментом. Для его прояснения обратимся к
трактовке Н.Г. Милорадовой заявленного психического механизма.
«Смысловая установка сложна по своей структуре и содержанию. Она
включает несколько компонентов: информационный — взгляды человека на
мир и образ того, к чему он стремится; эмоционально-оценочный - симпатии
и антипатии по отношению к тому, что для человека значимо; поведен-
ческий — готовность действовать соответствующим образом по отношению
к тому, что имеет для человека личностный смысл. С помощью смысловых
установок человек приобщается к системе норм и ценностей данной
социальной среды, обеспечивает себе психологическую защиту при встрече с
«чужим», самоутверждается. В процессе многократного функционирования
смысловые установки превращаются в черты личности, поэтому изменить их
только убеждением невозможно. Смысловые установки - это ответы на
многочисленные вопросы о том, «как надо правильно делать, думать, жить...
Задеть смысловые установки человека — значит вызвать эмоциональную
 48

бурю. Их охраняют мощные механизмы психологической защиты, которые

моментально «срабатывают» при приближении «чужого» взгляда, опыта,
идеологии. Отвечая на вопрос о том, какие смысловые установки мешают
человеку в достижении поставленных им целей, как в личной жизни, таки в
производственной деятельности, зарубежные психологи предоставляют
весьма внушительные списки причин» [35, c. 168].
Из приведенной выше выдержки следует, что авторы данной методики,
опираясь на иерархическую классификацию установок А.Г. Асмолова,
отождествляют их с рядом других вышестоящих смысловых структур.
Вначале приведенной цитаты. Н.Г. Милорадовой даётся характеристика
составных, функциональных характеристик смысловой установки –
информационная, эмоционально – оценочная и поведенческая. При этом
утверждается их надситуативный характер, что, как нам известно,
свойственно лишь для ценностей, смысловых конструктов и диспозиций.
Данный аспект смысловой регуляции рассматривался нами в начале первого
раздела.
Мы используем данную методику в нашем исследовании, однако с
определёнными оговорками. Т.к. определение базовых смысловых
установок, предоставленных разработчиками опросника, на самом деле
является релевантным понятию смысловой диспозиции – устойчивые,
надситуативные образования, определяющие специфику взаимодействия
человека с миром посредством смысловых установок (поведенческий аспект)
и личностных смыслов (репрезентация образов объектов, явлений в
сознании человека) [9]. К тому же аутентичная методика Д. Бернса,
диагностируя определенные, устойчивые когнитивные образования
(конструкты), измеряет психические свойства близкородственные
смысловым диспозициям (это становится очевидным при обращении к
определению Д.А. Леонтьева смысловых диспозиций, представленного в
подразделе 1.2.2.)
 49

Что относительно других методик, то они отлично себя

зарекомендовали в исследовательской практике и используются весьма
активно. Однако важно указать один принципиальный момент. Г.С. Прыгин
и В.И. Моросанова, являясь учениками О.А. Конопкина, в качестве
основания для построения своих опросников использовали его концепцию
осознанной саморегуляции. Методика «Автономность / зависимость», во-
первых, измеряет уровень сформированности субъектности личности и, во-
вторых, определяет устойчивый тип реагирования субъекта на требования
окружающей среды. Методика «Стиль саморегуляции поведения»
аналогично предыдущей определяет общий уровень субъектности
(осознанной саморегуляции), но при этом определяет особенности
констелляции (стиль) и выраженность операциональных аспектов
осознанной саморегуляции. В нашем исследовании мы используем их
одновременно. Главное для нас в методике Г.С. Прыгина типология
(автономный, зависимый, неопределенный тип). С её помощью мы делим
выборку на три группы. В методике В.И. Моросановой мы акцентируем
внимание на операциональный аспект, определяя выраженность процессов и
свойств осознанной саморегуляции у вышеперечисленных типов и выявляя
специфику взаимосвязи этих процессов с устойчивыми личностными
диспозициями [36; 42].
Для подтверждения оправданности использования подобного
инструментария, нами был посчитан коэффициент консистентной
надежности. Первая методика - «Базовые смысловые установки» («БСУ»)
αКронбаха = 0.85. Высокий показатель для опросников подобного типа,
свидетельствующий о правомочности его использования в выбранном
контексте. Вторая методика - «Стиль саморегуляции поведения» («ССПМ»)
αКронбаха = 0.75. Полученный результат так же является приемлемым. Третья
методика – «Автономность / зависимость» αКронбаха = 0.67. И если учесть, что
данный опросник содержит всего 18 пунктов, то результат консистентной
надежности можно считать удовлетворительным.
 50

Для математической обработки данных мы использовали методы

описательной статистики (подсчеты средних значений, оценка
нормальности), непараметрические методы: ранговый корреляционный
анализ Спирмена, непараметрический Н - критерий Краскала-Уоллиса,
множественный регрессионный анализ (определение различий и
взаимосвязей).

2.2. Результаты эмпирического исследования и их обсуждение

В первую очередь, до непосредственного подтверждения гипотез,

нами была проверена нормальность распределения измеряемых признаков
на совокупности исследуемых людей. В таблице 2 представлены
необходимые показатели для «ССПМ»

Таблица 2 - Показатели описательной статистики переменной «Общий

уровень осознанной саморегуляции»

Общий уровень осознанной

Переменная
саморегуляции
Среднее 28.8
Медиана 28.5
Максимум 13.0
Минимум 42.0
Асимметрия -0.2
Стандартная ошибка асимметрии 0.2
Эксцесс -0.4
Стандартная ошибка эксцесса 0.5

Из таблицы 2 видно, что медиана и среднее значение практически

одинаковы, а стандартная ошибка асимметрии и эксцесса не превышают в
три раза абсолютные значения. Зная, что эти показатели является косвенным
свидетельством нормальности распределения., мы использовали критерии
 51

Колмогорова-Смирного и Шапиро-Уилка для прямой проверки. Ниже на

рисунке 2 представлена гистограмма распределения.

K -С d = 0 .0 8 , p > 0 .2 0 ; Л и л л и е ф о р с а p < 0 .1 5
Ш а п и р о -У и л к а W = 0 .9 8 , p = 0 .2 0
40

35

30

25
Число набл.

20

15

10

0
10 15 20 25 30 35 40 45

В е р х н и е г р а н и ц ы (x < = г р а н и ц а )

Рисунок 2 - Гистограмма распределения значения общего уровня

осознанной саморегуляции для всей выборки

Анализируя полученные данные можно говорить о нормальном

распределении признака. Уровень значимости для обоих критериев
соответствует требуемому уровню. Аналогично поступим с результатами
методики «Автономность/зависимость» Г.С. Прыгина.

Таблица 3 - Показатели описательной статистики переменной «Уровень

субъектности»

Переменная Уровень субъектности

1 2
Среднее 10.0
Продолжение таблицы 3
1 2
Медиана 10.5
Максимум 1.0
 52

Минимум 15.0
Асимметрия -0.5
Стандартная ошибка асимметрии 0.2
Эксцесс -0.4
Стандартная ошибка эксцесса 0.4

Представленная таблица позволяет анализировать косвенные признаки

нормальности распределения, которые говорят в пользу последней. Однако,
как и в случаи с «ССПМ», воспользуемся прямыми критериями. На рисунке
3 представлена гистограмма распределения признака.

K - С d = 0 .1 4 , p < 0 .0 5 ;Л и л л и е ф о р с а p < 0 .0 1
Ш а п и р о - У и л к а W = 0 .9 5 , p = 0 ,0 0
30

25

20
Число набл.

15

10

0
-2 0 2 4 6 8 10 12 14 16
В е р хн и е г р а н и ц ы ( x < = г р а н и ц а )

Рисунок 3 - Гистограмма распределения уровня выраженности

субъектности для всей выборки

Исходя из полученных данных, мы можем утверждать, что признак

«Автономность / Зависимость» для нашей выборки не является
распределенным нормально. Есть чёткая левосторонняя асимметрия, а это
свидетельство преобладания субъектов автономного типа. Т.к. наша
 53

совокупность испытуемых является репрезентативной относительно

генеральной, то есть возможность сделать вывод о стойкой характеристике,
определяющей специфику нашего населения. Данный факт свидетельствует
в пользу распространенных сегодня среди кросскультурных психологов
наблюдений и исследований о переходе постсоветских стран от
коллективизма к индивидуализму [34].
К сожалению, проверка нормальности распределения для методики
«БСУ» не является возможной по причине дробления её на 7 шкал. Вместо
этого в таблице 4 мы представим показатели средних для каждой из
диспозиций на всём объеме респондентов.

Таблица 4 – Средние значения выраженности смысловых диспозиций для

всей выборки

Диспозиции Среднее значение

Вербальная зависимость 1.6
Эмоциональная зависимость 0.1
Зависимость от достижений -1.8
Требовательность к себе 4.6
Требовательность к другим 3.0
Ответственность за других 2.6
Ответственность за себя 1.1

Обратившись к ключу обработки результатов, можно увидеть, что

абсолютное среднее для каждой шкалы принимает значение 0. Полученные
нами данные иллюстрируют определённые акцентуации относительно всей
выборки по таким шкалам, как «Требовательность себе» и «Требо-
вательность к другим». Если соотнести это с повышенной «Автономностью»
респондентов, то вырисовывается тенденция, свидетельствующая о
склонности жителей нашей Республики к самостоятельности, автономности,
высокой требовательности соответствия некому внутреннему идеалу, как
самого себя, так и других. Однако, чтобы утверждать такое с полной
 54

уверенностью, необходимы более точные методы обработки имеющихся у

нас данных.
К тому же, например, в исследовании Ю.П. Шевелинской, в ходе
которого было опрошено 472 студента психологического, филологического,
исторического, экономического факультетов Гродненского государственного
университета имени Янки Купалы (98 юношей, 374 девушки) и
использовалась данная методика, были получены совершенно другие
результаты. Высокие значения приняли такие диспозиции как «Вербальная
зависимость», «Эмоциональная зависимость», «Ответственность за других»,
«Ответственность за себя». «Требовательность к себе», «Требовательность к
другим» же являются адекватными [58]. Показатели по каждой шкале
значительно выше, нежели те, что были получены в ходе нашего
исследования. Однако и выборки значительно разнятся между собой.
Возможно, именно в этом коренится принципиальное различие. Опрошенные
студенты обучаются на гуманитарных специальностях. А как показывают
исследования, представители гуманитарных и технических специальностей
рознятся, например, мотивацией обучения в высшей школе [49] или же
ценностной ориентацией личности [8]. Очевидно, что взаимосвязь с
диспозициями здесь весьма близкая (структурно-функциональная модель
смысловой сферы Д.А. Леонтьева рассматривалась выше в подразделе 1.2.2.).
Детерминировать подобные результаты мог и превалирующий процент
девушек. Современной науке давно известен факт полового диморфизма,
затрагивающий и нейроморфологические характеристики головного мозга,
обусловленные биологической специализацией обоих полов. Существуют
достоверные показатели, свидетельствующие о неравнозначности процессов
сознания [44]. Поэтому и акцентуация некоторых шкал обозначенного выше
исследования не может быть противоречивой нашему, а лишь
подтверждающей факт взаимосвязи сферы смысловой саморегуляции и
самореализации личности. При этом, как говорилось выше, использованные
на данном этапе статистические методы не позволяют дать более
 55

содержательную оценку, а лишь иллюстрируют наличие трудно обобщаемых

социальных тенденций в современном белорусском обществе.
Прежде чем перейти непосредственно к обсуждению доказательств
заявленных выше гипотез, следует обозначить, что нами была проведена
стандартизация значений «Общий уровень осознанной саморегуляции» по
методике «ССПМ» для нашей выборки. Границы низких, средних и высоких
показателей «Общий уровень осознанной саморегуляции» являются
практически идентичными с заявленными авторами данного опросника.
Сделано это было для того, чтобы преодолеть трудности в соотнесении с
ключом, который на границах уровней имеет «дыры» в один бал и для более
точного подтверждения наших гипотез. Также нами, при помощи корреляции
Спирмена, были сопоставлены стандартизированные показателями с
показателями, регламентированными авторами. Полученные данные приняли
значение R = 0.95, что является показателем репрезентативности нашей
выборки и доказательством правомерности стандартизации.
Для подтверждения первой гипотезы нами были использованы
непараметрический Н - критерий Крускала-Уоллиса и метод корреляци-
онного анализа Спирмена. Стоит отметить, что нечто схожее проделывал сам
Г.С. Прыгин, правда относительно школьных учащихся, не касаясь
смысловых диспозиций [41; 42]. Наша же выборка позволяет расширить
полученные им представления, т.к. она является широковозростной, при этом
изначально регламентировался определенный порог, который создаёт
возможность для нас апеллировать к устойчивым, уже сформированным
смысловым структурам, что недоступно исследователям в более раннем
возрасте. В таблице 5 представлены результаты расчёта различий между
процессами и свойствами осознанной саморегуляции по непараметрическому
H – критерия Краскала-Уоллеса для субъектов автономного, зависимого и
смешанного типа.

Таблица 5 – Результаты непараметрического H – критерия Краскала-Уоллеса

 56

Средний ранг для выборки Значения H – критерия

Компоненты

«Автономный»

«Смешанный»
«Зависимый»
осознанной

тип

тип

тип
саморегуляции
χ 2 df p

N 50 24 26

Планирование 2779 1209 1063 4.9 2 0.10

Моделирование 3077 662 1310 20.7 2 0.00
Программировани 2926 901 1223 6.2 2 0.00
е
Оценивание 2785 848 1416 3.4 2 0.01
результатов
Гибкость 2802 1046 1201 0.8 2 0.15
Самостоятельность 2790 1170 1089 3.7 2 0.13

Как видно из таблицы 5, значимые различия между субъектно-

регулятивными типами личности исчерпываются процессами планирование,
моделирование, оценивание результатов. Чтобы количественно
конкретизировать полученные данные и не загромождать работу ящичными,
медианными диаграммами, мы использовали метод корреляционного анализа
Спирмена, результаты которого представлены в таблице 6.

Таблица 6 – Результаты корреляционного анализа взаимосвязи осознанной

саморегуляции и уровня выраженности субъектности

Переменные Автономный Зависимый Смешанный

Планирование 0.18 -0.00 -0.20
Моделирование 0.39 -0.45 -0.00
Программирование 0.28 -0.26 -0.07
Оценивание
0.18 -0.30 0.08
результатов
Гибкость 0.19 -0.14 -0.09
 57

Самостоятельность 0.19 -0.03 -0.18

Анализируя полученные данные, можно сделать вывод о

статистически значимых различиях в протекании осознанной саморегуляции
у субъектов автономного и зависимого типа. Наиболее сильно затрагиваются
процессы моделирования и программирования. А это означает, что
фундаментальные расхождения наблюдаются, во-первых, в анализе
собственных ресурсов и ресурсов внешней среды при реализации
деятельности. Т.е. зависимые субъекты испытывают определенный дефицит
в этом плане (R = - 0.45). В отличие от них, автономные определяются
именно эти процессом (R = 0.39). Во-вторых, различия наблюдаются на этапе
продумывания способов своих действий и осуществления поведения,
необходимого для реализации намеченного. Для субъектов автономного типа
данная сторона саморегуляции является сильной (R = 0.28) и является
причиной их успешности. Зависимые же, испытывают некоторые проблемы,
связанные именно с этим аспектом управления своей деятельности (R =
-0.26).
Необходимо отметить связь зависимого типа личности с низким
уровнем оценивания результатов собственной деятельности (R = - 0.30). Эти
данные определяют некоторую проблему, являющуюся причиной их
неуспеха. И здесь необходимыми были бы более убедительные
теоретические конструкты, объясняющие природу подобной типологии.
Исчерпывается ли зависимость лишь конституциональными особенностями
человека или же это нечто приобретённое? Если второе, то мы обладаем
данными, которые могли бы помочь выстроить работу для преодоления
сложившихся трудностей.
Очень интересной и неожиданной является связь субъектов
смешанного типа и низкого уровня планирования собственной деятельности
(R = - 0.20). Полученные нами результаты, говорят о выделении его, как
некую качественно иную характеристику, а не нечто переходное, не
 58

поддающееся дифференциации, на что указывает и сам Г.С. Прыгин,

определяя стилевые особенности для каждого из типов [42]. Возможно,
именно низкий уровень целеполагания не позволяет им «принять» какую-
либо позицию, повышая при этом количество степеней свободы при
адаптации и вариантов для дальнейшей личностной реализации.
Полученные на данном этапе результаты частично соотносятся с
результатами исследования Г.С. Прыгина. О детальной тождественности
судить трудно, т.к. он не использовал корреляционный анализ, а лишь
вычислил средние значения выраженности процессов и свойств осознанной
саморегуляции поведения. Его данные свидетельствуют, что каждый из
процессов осознанной саморегуляции в среднем выражен выше у субъектов
автономного типа. Далее идёт смешанный тип. И самые низкие показатели
по каждой шкале были выявлены у зависимых субъектов [42].
Для подтверждения второй гипотезы нами снова были использованы
непараметрический Н - критерий Краскала-Уоллиса и метод
корреляционного анализа Спирмена. Анализируя полученные данные, будем
исходить из фундаментального теоретического положения – осознанная
саморегуляция поведения является производным от устойчивых высших
уровней смысловой структуры личности (данный вопрос рассматривался
нами в разделе 1.4). А это значит, что именно диспозиции определяют
характер и параметры протекания поведения. В таблице 7 представлены
результаты расчёта различий с помощью непараметрического Н - критерия
Краскала-Уоллиса между смысловыми диспозициями для субъектов
автономного, зависимого и смешанного типа.

Таблица 7 – Результаты непараметрического H – критерия Краскала-Уоллеса

Смысловые Средний ранг для выборки Значения H – критерия
диспозиции
 59

«Автономный»

«Смешанный»
«Зависимый»
тип

тип

тип
χ 2 df p

N 50 24 26

Вербальная 2352 1519 1174 2.1 2 0.04

зависимость
Эмоциональная 2049 1549 1451 7.2 2 0.00
зависимость
Зависимость от 2643 1111 1296 2.5 2 0.65
достижений
Требовательность 2434 1509 1107 2.9 2 0.04
к себе
Требовательность 2348 1674 1027 9.9 2 0.00
к другим
Ответственность 2576 1309 1164 3.3 2 0.46
за других
Ответственность 2257 1467 1325 1.4 2 0.08
за себя

Таблица 7 свидетельствует о наличии статистически значимых

различий между субъектами автономного, смешанного и зависимого типа в
выраженности таких смысловых диспозиций как «Вербальная зависимость»,
«Эмоциональная зависимость», «Требовательность к себе»,
«Требовательность к другим». Однако опять же для количественной
конкретизации нам необходимо представить результаты корреляционного
анализа Спирмена – таблица 8.

Таблица 8 – Результаты корреляционного анализа взаимосвязи смысловых

диспозиций и уровня выраженности субъектности

Переменные Автономный тип Зависимый тип Смешанный тип

Вербальная
зависимость -0.12 0.25 -0.11

Эмоциональная
зависимость -0.33 0.27 0.11
Зависимость от
0.08 -0.08 -0.01
достижений
 60

Требовательность к
-0.06 0.24 -0.16
себе
Требовательность к
-0.12 0.38 -0.23
другим
Ответственность за
0.04 0.08 -0.12
других
Ответственность за
-0.19 0.21 0.01
себя

Хотя полученные связи и не очень сильные, однако, результаты весьма

показательны. Особенно относительно субъектов зависимого типа. Для них
выявлено наличие слабых, положительных связей между вербальной (R =
0.25) и эмоциональной (R = 0.27) зависимостями. Казалось бы, данный факт
очевиден, но без количественного подспорья утверждение это является
умозрительным. Теперь же можно с уверенностью утверждать – зависимые
субъекты более восприимчивы к одобрению или же упрекам, выраженным
вербально. При они этом стремятся и к комфортному эмоциональному
взаимоотношению. Депривация подобного плана сильнее на них отражается,
нежели чем на автономных субъектах (R = - 0.33). Анализируя полученные
данные дальше, обозначим менее очевидные показатели корреляций.
Зависимые субъекты более требовательны как к себе (R = 0.24), так и к
другим (R = 0.38). Возможно, подобная тенденция связана с заниженной
самооценкой, которая является их частым спутником [42]. Отсюда следует,
что субъекты подобного типа гораздо чаще сталкиваются с проблемами во
взаимоотношениях с другими. Находясь в напряжении, детерминированным
требовательностью к тому, как они представляются перед другими,
субъекты зависимого типа испытывают некоторый дискомфорт. Важным для
зависимых является и соответствие других людей необходимому эталону.
Автономные, являются в этом плане гораздо свободнее, т.к. имеют
необходимые внутренние ресурсы, позволяющие быть независимее от
подобных факторов. Интересным представляется наличие обратной связи для
смешанного субъектного типа с переменной «Требовательность к другим»
(R = - 0.23) . Из этого можно развить наше предположение, что данная
 61

категория людей не переходная, латентная стадия, а некоторое качественно

отличное состояние, более гибкое, имеющее более широкий диапазон
свободы выбора. Отсюда и нетребовательность к окружающим, позволяющая
быть мобильнее в действиях. Парадоксальным кажется наличие
положительной связи для зависимых субъектов с переменной
«Ответственностью за себя» (R = 0.21). Гораздо очевиднее было бы
предположить обратное, однако результаты свидетельствуют именно это.
Возможно, полученные данные являются стохастическими, определёнными
малым объемом выборки или же это нечто, выходящее на данный момент за
рамки нашего понимания.
Для подтверждения третей гипотезы с помощью корреляционного
анализа Спирмена, были построены таблицы 9, 10, 11, которые позволят
расширить понимание специфики взаимодействия смысловых диспозиций и
процессов осознанной саморегуляции у различных типов. Важно оговорится,
что многие статистически значимые результаты, полученные нами,
возможно, являются не признаками определенного типа, а скорее
особенностями нашей выборки. Имея, например, не 100, а 1000
респондентов, таблицы корреляций могли принять и немного иной вид.
Однако если для качественного анализа использовать максимально сильные
связи, некоторые закономерности, уточняющие наши представления, можно
проследить. Результаты наших измышлений будут отображены ниже, под
таблицами.

Таблица 9 – Результаты корреляционного анализа взаимосвязи смысловых

диспозиций и осознанной саморегуляции для субъектов автономного типа
 62

зависимостьВербальная

Требовательность к

Требовательность к

Ответственность за

Ответственность за
Эмоциональная

Зависимость от
зависимость

достижений

другим

других

себя
себе
Переменная

Планирование 0.03 0.08 0.25 0.17 0.00 0.21 0.15

Моделирование -0.20 -0.40 -0.23 -0.18 -0.17 -0.04 -0.24
Программирование 0.02 -0.12 -0.01 -0.05 -0.29 -0.00 0.07
Оценивание
-0.41 -0.33 -0.22 -0.40 -0.26 -0.29 -0.31
результатов
Гибкость -0.28 -0.40 -0.11 -0.23 -0.29 -0.29 -0.13
Самостоятельность -0.21 0.32 0.41 0.31 0.33 0.09 0.26
Общий уровень
-0.23 -0.14 0.04 -0.02 -0.13 -0.00 -0.04
саморегуляции

Для характеристики субъектов зависимого и автономного типа, как

диаметрально противоположных групп (что определяется самим Г.С.
Прыгиным [42]), мы, во-первых, что отмечалось ранее, будем использовать
наиболее сильные связи. А во-вторых, будем искать логически соотносимые
процессы и свойства, определяющие особенности типа, а не случайные
показатели, детерминированные малым количеством респондентов.
Как видно из таблицы 9 большая часть всех взаимосвязей имеют знак
минус, что представляется несколько противоречивым, если вспомнить о
специфике субъектов автономного типа. Поэтому, обращаться к этим
результатам не имеет смысла, т.к. они отражают не особенности типологии, а
лишь совокупность некоторых индивидуальных характеристик людей,
вошедших в нашу выборку и, наверняка, случайно проявившие себя именно
так. Возможно, кому-то покажется это грубым упрощением, однако этот
аспект не является принципиальным для нашего исследования. Мы ищем
нечто, что соотносится с логикой реальной жизни и логикой используемых
нами теоретических конструктов, опираясь на доступные им
объяснительные возможности. Именно такими являются выявленные
 63

взаимосвязи целого ряда смысловых диспозиций и такого личностного

свойства, входящего в состав структурно-функциональной модели
осознанной саморегуляции, как «Самостоятельность». На предыдущих
этапах исследования мы могли лишь констатировать связь автономности и
самостоятельности. Теперь же мы можем видеть, какими устойчивыми
смысловыми образованиями она исчерпывается больше всего. В обобщенном
виде это представляется примерно так – автономные субъекты,
характеризующиеся высокими внутренними эталонами, определяющими не
только собственное поведение, но и некоторое соответствие им окружающих,
при этом направленных на успешную реализацию некой, особенно важной
для них цели, будут иметь стойкую тенденцию к самостоятельности.
Самостоятельность в данном контексте может быть заменена понятием
самодостаточность. Ценность остальных корреляций заключается в
возможности, выявив сильную диспозиционную акцентуации, определить её
дестабилизирующее влияние на протекание процессов осознанной
саморегуляции у отдельных субъектов.
Анализируя таблицу 10, представленную ниже и описывающую
особенности субъектов зависимого типа, мы не будем ещё раз
останавливаться и разбирать уже сказанное раньше, характерное для данной
группы, однако обратим внимание на важную закономерность, которая,
возможно является случайной, однако представляет определенный интерес.
Если учесть определенные нами до этого статистически значимые связи
субъектной зависимости с низким уровнем осознанной саморегуляции, то
удивительными и полезными в прикладном плане могут стать полученные на
этом этапе данные. А именно сильная, положительная взаимосвязь таких
смысловых диспозиций как «Вербальная зависимость» (R = 0.52),
«Зависимость от достижений» (R = 0.47) и «Ответственность за других» (R =
0.65) с таким процессом осознанной саморегуляции как планирование.
Возвращаясь к вопросу, который мы ставили в ходе проведения
исследования о природе типологии «автономность / зависимость» и, если
 64

представить, что она в большей мере социально детерминирована, то

потенциально существует возможность, опираясь на эти смысловые
диспозиции, которые, к слову, формируются в течение жизни самим
человеком, скорректировать некоторые диспропорции, представленные у
субъектов зависимого типа. Или можно предположить, что это некоторая
закономерность, отражающая особенности влияния на индивида внешней
мотивации, т.к. все представленные диспозиции затрагивают стороны
реальности, в большей мере определяемые кем-то или чем-то посторонним
психической жизни человека. Данный вопрос очень интересный и
неоднозначный, к тому же с учётом того, что понятие внешней мотивации в
чистом виде практически не представлено в смысловой сфере, а является
составной часть сложной системы смысловой регуляции человеком своего
поведения.

Таблица 10 – Результаты корреляционного анализа взаимосвязи смысловых

диспозиций и осознанной саморегуляции для субъектов зависимого типа

себяОтветственность за
Требовательность к

Требовательность к

Ответственность за
Эмоциональная

Зависимость от
зависимость
зависимость

достижений
Вербальная

другим

других
Переменная
себе

1 2 3 4 5 6 7 8

Планирование 0.52 0.30 0.47 0.20 0.02 0.65 0.23

Продолжение таблицы 10

1 2 3 4 5 6 7 8

Моделирование -0.20 -0.44 -0.23 -0.55 -0.56 -0.01 -0.49

 65

Программирование 0.09 0.20 0.11 0.03 0.01 0.47 -0.01

Оценивание
0.05 -0.15 0.28 -0.47 -0.25 0.23 0.15
результатов
Гибкость -0.44 -0.38 -0.32 -0.62 -0.32 -0.30 -0.20
Самостоятельность -0.20 0.09 -0.33 0.04 0.25 -0.30 0.09
Общий уровень
0.17 0.01 0.06 -0.31 -0.21 0.32 0.09
саморегуляции

Что относительно субъектов смешенного типа, то ничего ярко

выделяющего его среди двух других типов найдено не было (таблица 11),
поэтому в дополнение к корреляционному анализу нами был проведена
множественная регрессия для всех трех групп респондентов.

Таблица 11 – Результаты корреляционного анализа взаимосвязи смысловых

диспозиций и осознанной саморегуляции для субъектов смешанного типа
зависимостьВербальная

Требовательность к

Требовательность к

Ответственность за

Ответственность за
Эмоциональная

Зависимость от
зависимость

достижений

другим

других

себя
себе

Переменная

Планирование 0,17 0,06 0,06 0,09 -0,11 0,16 -0,21

Моделирование 0,16 0,01 0,10 0,15 -0,06 0,27 0,01
Программирование -0,16 -0,20 -0,22 -0,23 -0,31 -0,17 -0,36
Оценивание
-0,14 -0,22 -0,04 -0,19 -0,55 -0,10 -0,05
результатов
Гибкость -0,15 -0,31 -0,26 0,06 -0,29 0,13 -0,17
Самостоятельность 0,46 0,46 0,28 0,38 0,23 -0,06 0,24
Общий уровень
0,06 -0,06 -0,02 0,05 -0,24 -0,00 -0,19
саморегуляции
Т.к. смысловые диспозиции играю определяющую роль по отношению
к осознанной саморегуляции поведения, то именно они были выбраны в
качестве предикторов, а «Общий уровень осознанной саморегуляции» в
 66

качестве зависимой переменной. Важно обратить внимание на

ограниченность нашего инструментария, «измеряющего» смысловые
диспозиции. Необходимо понимать, что всё многообразие человеческой
индивидуальности, пусть и на уровне устойчивых диспозиций, невозможно
описать, используя всего 7 совокупностей обобщенных черт, поэтому
полученные данные не поражают своей определенностью. Однако причина,
по которой мы используем данный метод – это показать на основе
описательных возможностей выбранных нами средств, различия в
констелляции диспозиций и их выраженности между автономным,
смешанным и зависимым субъектным типом. А множественная регрессия,
как не один метод, позволяет нам осуществить задуманное. В таблице 12
представлены результаты множественного регрессионного анализа вклада
смысловых диспозиций на общий уровень осознанной саморегуляции для
субъектов автономного типа.

Таблица 12 – Результаты множественного регрессионного анализа

Статистика
Предикторы β t p
модели
Вербальная зависимость -0.09 -0.55 0.58 R = 0.39
Эмоциональная
-0.30 -1.31 0.19 R2 = 0.15
зависимость
Зависимость от F = 1.1
0.25 1.21 0.23
достижений p = 0.39
Требовательность к себе 0.04 0.22 0.82
Требовательность к
-0.23 -1.32 0.19
другим
Ответственность за
0.19 0.93 0.36
других
Ответственность за себя
-0.11 -0.61 0.54

Анализируя таблицу 12, как мы и прогнозировали, не выявлено

значимых предикторов, строго определяющих «Общий уровень
саморегуляции» (p = 0.39), который исчерпывается смысловыми
 67

диспозициями лишь на 15%. Однако, проведя пошаговую регрессию, мы

смогли выявить, что наибольший вклад вносят такие диспозиции, как
«Требовательность к другим» (β = - 0.29), «Вербальная зависимость» (β = -
0.18), «Ответственность за других» (β = 0.19). Их вклад на фоне общего
составляет 11%. Обобщая полученные данные и соотнося их с выводами,
сделанными ранее, опять же вырисовывается образ автономного субъекта,
как самодостаточного, неподвластного давлению, но движимого некой
центральной идеей, возможно смыслом жизни, наполняющим и
направляющим её течение.
Далее, в таблице 13, представлены результаты множественного
регрессионного анализа вклада смысловых диспозиций на общий уровень
осознанной саморегуляции для субъектов зависимого типа.

Таблица 13 – Результаты множественного регрессионного анализа

Статистика
Предикторы β t p
модели
Вербальная R=0.52
-0.09 -0.30 0.77
зависимость
R2=0.27
Эмоциональная
0.03 0.12 0.91
зависимость F=0.84
Зависимость от p=0.57
0.02 0.09 0.93
достижений
Требовательност
-0.34 -1.27 0.22
ь к себе
Требовательност
-0.11 -0.39 0.71
ь к другим
Ответственность
0.48 1.71 0.11
за других
Ответственность
0.03 0.10 0.92
за себя

В данной модели так же не наблюдается значимого вклада, однако

результаты пошаговой регрессии выявили, что наибольший вклад среди
прочих диспозиций (25%) определяется двумя: «Ответственность за других»
(β = 0.42) и «Требовательность к себе» ( β = - 0.4). Причем, при появлении
второй, первая становится статистически значимой (p = 0.04). Полученные
 68

данные подтверждают диаметральную противоположность описываемого

типа и предыдущего. И что особенно интересно, если учесть в среднем
низкий уровень осознанной саморегуляции для субъектов зависимого типа,
то именно ответственность за других выступает, как некоторый внешний
регулятор, индуцирующий рост «Общего уровня саморегуляции». Данный
момент нами уже рассматривался. Он очень интересный, однако, не
разрешимый на уровне обобщения нашей работы.
На последнем этапе была построена математическая регрессионная
модель вклада смысловых диспозиций на общий уровень осознанной
саморегуляции для смешанного субъектного типа, результаты которой
представлены в таблице 14.

Таблица 14 – Результаты множественного регрессионного анализа

Статистика
Предикторы β t p
модели
Вербальная R=0.34
зависимость 0.23 0.58 0.57
R2=0.11
Эмоциональная F=0.33
-0.27 -0.63 0.54
зависимость
p=0.92
Зависимость от
0,20 0.66 0.52
достижений
Требовательност
0.05 0.17 0.87
ь к себе
Требовательност
-0.13 -0.51 0.61
ь к другим
Ответственность
-0.04 -0.16 0.87
за других
Ответственность
-0.24 -0.95 0.36
за себя

Результаты для смешенного субъектного типа являются ещё менее

определёнными. Используя пошаговую регрессию, удалось определить, что
наибольший вклад принадлежит диспозиции «Ответственность за себя»
(β = - 0.24). Данная закономерность подтверждает выдвинутое нами
предположение, что описываемый тип характеризуется неопределенностью
 69

по отношению к себе, что сближает его с зависимым типом. Однако

основания для демаркации, как мы думаем, всё же имеются. Они были
представлены нами выше.

Выводы эмпирического исследования

Для осуществления эмпирического исследования, нами был поставлен

ряд задач, решение которых представлено ниже.
1. Было выявлено наличие взаимосвязей между субъектными типами
личности и процессами осознанной саморегуляции поведения. Так
автономный тип характеризуется более выраженными процессами
моделирования и программирования нежели зависимый. Исходя из
полученных нами результатов и результатов, ранее проводившихся
исследований, учитывая факт противоположности названных типов, можно
сделать вывод о том, что именно данный процессуальный аспект
осознанного саморегулирования собственного поведения является наиболее
значимым и принципиально различным при проведении демаркаций. Если
раскрыть содержательную сторону этих процессов, сравнив с планированием
и оцениванием результатов, то именно первые являются наиболее
значимыми при непосредственном осуществлении деятельности.
Заложенный в методике Г.С. Прыгина теоретический конструкт определяет
не только саму типологию, но и уровень сформированности субъектности, а
значит является и некой оценкой адаптационной нормы, где зависимые
субъекты не вполне соответствуют избранным критериям. Т.е., используя
полученные нами результаты, мы можем утверждать, что субъекты
зависимого типа не могут быть достаточно успешными, т.к. они испытывают
трудности в правильной оценке релевантных ситуации и необходимых им
объектов, ресурсов (внутренних и внешних), действий для реализации
задуманного, которое не могут воплотить и по причине ослабленного
 70

сознательного контроля. Касательно зависимого субъектного типа следует

отметить ещё один аспект. Приведенная выше обобщенная картина
усугубляется наличием затруднений в адекватном оценивании результатов
полученного, что ещё больше сказывается на дезадаптации, вызванной
искажённой картиной реальности.
Если при характеристике субъектов зависимого и автономного типа мы
говорили, что акт целеполагания не является критерием для их
дифференциации, то смешанный субъектный тип именной процессом
планирования отличается от предыдущих. Разница заключается в его низком
уровне. Данная закономерность может свидетельствовать о причине
выделения этого типа как отдельного в связи с той неопределенностью
относительно будущего, трудностями его конструирования, которая, судя по
полученным нами данным, и не затрагивает непосредственное
осуществление активной деятельности (уровень самих процессов), однако
всё же не даёт возможность полноценно проявить или их силу, или слабость.
2. Было выявлено наличие взаимосвязей между смысловыми
диспозициями и субъектными типами личности. Особенно диспозиционные
диспропорции заметны у субъектов зависимого типа. Давая обобщённую
картину полученных результатов, можно сказать, что данный субъектный
тип гораздо более сензитивен к словесной характеристике окружающих,
подчиняя её соответствию своё поведение, более склонен к эмоциональной
зависимости по отношению к представителям референтной группы. При этом
более требователен не только к себе, но и к другим людям, в отличие от
субъектов смешанного или автономного типа.
3. Был раскрыт содержательный аспект взаимосвязи смысловых
диспозиций и осознанной саморегуляции у различных субъектных типов.
Для субъектов автономного типа характерно такое личностное свойство как
самостоятельность, которая обуславливает их зависимость и желание
максимально успешного осуществить поставленную задачу путём
приложения личных сил. Выявлено, что для подобных индивидов
 71

самостоятельность неразрывно связана с требованием соответствия самих

себя и существующего и выбранного ими эталона. При этом отношение к
окружающим так же не характеризуется лояльностью. Данная обобщенная
картина автономного типа свидетельствует о высокой адаптивности и
социальной успешности принадлежащих ему субъектов. Говоря о зависимом
субъектном типе, следует отметить, что подобные индивиды, при наличии в
среднем низкого уровня осознанной саморегуляции поведения, порой
отличаются высоким уровнем планирования. Сила данного процесса
обусловлена внешними факторами: вербальная оценка окружающих,
желание достигнуть определённой задачи и повышенная ответственность за
значимых для них людей. Именно последний фактор максимально
активизирует не только акт целеполагания, но и вообще отражается на более
высоком уровне осознанной саморегуляции поведения, тогда как низкая
выраженность ответственности практически всегда сопряжена со слабостью
всех регуляторных процессов и несформированностью личностных свойств,
выделенных авторами теоретической модели осознанной саморегуляции
поведения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Оканчивая нашу работу, необходимо ещё раз осветить полученные в

ходе осуществления теоретического и эмпирического исследования
результаты. Начиная выполнять дипломную работу, нами был выдвинут ряд
задач, решение которых представлено ниже.
 72

1. Под смысловыми диспозициями в современной психологии

понимается «отношение к объектам и явлениям действительности, имеющим
для субъекта устойчивый жизненный смысл, которое консервируется в
форме фиксированной установки и проявляется в эффектах личностно-
смысловой и установочно-смысловой регуляции, не связанной с мотивом
актуальной деятельности» [30, с. 192].
2. Под осознанной саморегуляцией поведения понимается «системно-
организованный процесс внутренней психической активности человека по
инициации, построению, поддержанию и управлению разными видами и
формами произвольной активности, непосредственно peaлизующей
достижение принимаемых человеком целей» [25, c. 31].
3. Теоретический анализ имеющейся литературы позволил нам сделать
вывод, что механизмы осознанной саморегуляции поведения являются
производными от смысловой сферы личности, которая стабилизирует и
направляет данные процессы. Осознанная саморегуляция собственного
поведения субъектом не имеет смысла без наличия определённой иерархии
смыслов и смысловых структур, которые подчиняют себе всё активное,
произвольное поведение личности.
4. Было выявлено наличие взаимосвязей между субъектными типами
личности и процессами осознанной саморегуляции поведения. Так
автономный тип характеризуется более выраженными процессами
моделирования и программирования нежели зависимый. Исходя из
полученных нами результатов и результатов, ранее проводившихся
исследований, учитывая факт противоположности названных типов, можно
сделать вывод о том, что именно данный процессуальный аспект
осознанного саморегулирования собственного поведения является наиболее
значимым и принципиально различным при проведении демаркаций. Если
раскрыть содержательную сторону этих процессов, сравнив с планированием
и оцениванием результатов, то именно первые являются наиболее
значимыми при непосредственном осуществлении деятельности.
 73

Заложенный в методике Г.С. Прыгина теоретический конструкт определяет

не только саму типологию, но и уровень сформированности субъектности, а
значит является и некой оценкой адаптационной нормы, где зависимые
субъекты не вполне соответствуют избранным критериям. Т.е., используя
полученные нами результаты, мы можем утверждать, что субъекты
зависимого типа не могут быть достаточно успешными, т.к. они испытывают
трудности в правильной оценке релевантных ситуации и необходимых им
объектов, ресурсов (внутренних и внешних), действий для реализации
задуманного, которое не могут воплотить и по причине ослабленного
сознательного контроля. Касательно зависимого субъектного типа следует
отметить ещё один аспект. Приведенная выше обобщенная картина
усугубляется наличием затруднений в адекватном оценивании результатов
полученного, что ещё больше сказывается на дезадаптации, вызванной
искажённой картиной реальности.
Если при характеристике субъектов зависимого и автономного типа мы
говорили, что акт целеполагания не является критерием для их
дифференциации, то смешанный субъектный тип именно процессом
планирования отличается от предыдущих. Разница заключается в его низком
уровне. Данная закономерность может свидетельствовать о причине
выделения этого типа как отдельного в связи с той неопределенностью
относительно будущего, трудностями его конструирования, которые, судя по
полученным нами данным, и не затрагивает непосредственное
осуществление активной деятельности (уровень самих процессов), однако
всё же не даёт возможность полноценно проявить или их силу, или слабость.
5. Было выявлено наличие взаимосвязей между смысловыми
диспозициями и субъектными типами личности. Особенно диспозиционные
диспропорции заметны у субъектов зависимого типа. Давая обобщённую
картину полученных результатов, можно сказать, что данный субъектный
тип гораздо более сензитивен к словесной характеристике окружающих,
подчиняя её соответствию своё поведение, более склонен к эмоциональной
 74

зависимости по отношению к представителям референтной группы. При этом

более требователен не только к себе, но и к другим людям, в отличие от
субъектов смешанного или автономного типа.
6. Был раскрыт содержательный аспект взаимосвязи смысловых
диспозиций и осознанной саморегуляции у различных субъектных типов.
Для субъектов автономного типа характерно такое личностное свойство как
самостоятельность, которая обуславливает их зависимость и желание
максимально успешного осуществить поставленную задачу путём
приложения личных сил. Выявлено, что для подобных индивидов
самостоятельность неразрывно связана с требованием соответствия самих
себя и выбранного ими эталона. При этом отношение к окружающим так же
не характеризуется лояльностью. Данная обобщенная картина автономного
типа свидетельствует о высокой адаптивности и социальной успешности
принадлежащих ему субъектов. Говоря о зависимом субъектном типе,
следует отметить, что подобные индивиды, при наличии в среднем низкого
уровня осознанной саморегуляции поведения, порой отличаются высоким
уровнем планирования. Сила данного процесса обусловлена внешними
факторами: вербальная оценка окружающих, желание достигнуть
определённой задачи и повышенная ответственность за значимых для них
людей. Именно последний фактор максимально активизирует не только акт
целеполагания, но и вообще отражается на более высоком уровне осознанной
саморегуляции поведения, тогда как низкая выраженность ответственности
практически всегда сопряжена со слабостью всех регуляторных процессов и
несформированностью личностных свойств.
Оканчивая дипломную работу, хотелось бы сделать небольшой,
обобщённый вывод по изучаемой проблеме и описать возможные пути
дальнейшего развития данного направления. Работая с имеющейся
литературой по проблеме осознанной саморегуляции, мы убедились, что
процессы, составляющие суть этого психического явления, в большинстве
своем детерминированы нейроморфологической организацией
 75

биологической системы, которой является человек. Особенно это характерно

для функциональных элементов модели осознанной саморегуляции,
связанных с её процессуальным аспектом. Свидетельства этому -
многочисленные исследования и нахождение взаимосвязей осознанной
саморегуляции с, например, экстраверсивной / интроверсивной психической
установкой, нейротизмом личности [36], с психодинамическими свойствами
нервной системы [36]. Так же можно вспомнить модель потребного
будущего Н.А. Бернштейна, модель функциональных систем П.К. Анохина,
где процессы регуляции и саморегуляции неразрывно связаны с
нейрофизиологическим обеспечением осуществления движений и
выполнения какой-либо осознанной деятельности [2; 4; 10; 11]. Самым
убедительным доводом, как нам кажется, являются многочисленные
наблюдения органических повреждений мозга, связанные с утратой
реализации данных функций сознания [31]. Или современные исследования,
использующие фМРТ, для локализации очагов возбуждения в головном
мозге человека, осуществляющего акт планирования, программирования
(префронтальная кора), моделирования (теменная область коры), оценивания
результата осуществляемой деятельности (поясничная извилина) [48]. Из
всего вышесказанного следует, что процессы осознанной саморегуляции
жизненно необходимые и конституционально детерминированные
психические образования, способствующие опосредованию нашего
поведения, которые появились в ходе эволюции сознания, как следствие
длительной заботы приматов за своим потомством, путем образования
тормозных нервных центров [43; 44]. Однако со временем развития гоминид
биологическая эволюция сменилась социальной [7; 46]. Структура
потребностей и мотивов усложнилась. Усложнилась и вариабельность
воздействий среды, а вместе с ней и система отношений человека к объектам,
явлениям. Импульсивная стабилизация внутренних процессов организма
стала неприемлемой. Возникла устойчивая ценностная иерархия,
обуславливающая и индивидуальное своеобразие реагирования индивидов
 76

(диспозиции). Опираясь на полученное новообразование, появилась

возможность, следуя внутренним ориентирам, эффективно выполнять как
насущные, так и отдаленные задачи. Биологические особенности человека,
обогащенные жизненным опытом, в совокупности многократно повышают
средовую адаптацию. Сознание, благодаря своей «надстроечности» и
сложности нейроморфологического субстрата, проявляющегося в
симультанной внутренней и внешней когерентности, характеризуется
одновременно «телеологичностью» [56] и непосредственной приспо-
собляемостью. Внутренняя активность, непредсказуемость, нелинейность
поведения – основа субъективности, которая является лучшим средством
адаптации в постоянно меняющихся условиях среды (биологической и
социальной).
Однако не стоит полагать, что раз процессы осознанной саморегуляции
сильно коррелируют со свойствами нервной системы, то они фатально
предопределены. Да действительно многие структурные мозговые
инварианты образуются под действием экспрессии генов, определяющих
подключение разных участков нервной цепи [32]. Однако так же полагается и
случайная связь многих нейронов («принцип нейронного отбора»), лежащая
в основе, например, памяти [48]. Память же, как мы считаем, имеет прямую
связь со смысловой сферой личности. Очевидно же, что личностные смыслы
должны быть где-то локализованы. Исследования последних лет позволяют
утверждать наличие таких мест [48]. О личностной изменчивости
свидетельствуют ещё и процессы переподключения, рекомбинации,
изменения синоптического веса, регенерации, происходящие в человеческом
мозге [48]. Поэтому осознанную саморегуляцию можно рассматривать в виде
некого «инструмента», а уровень выраженности её функциональных
элементов, как своеобразных «задатков». При этом важно подчеркнуть, что
именно субъектная активность и информационно обогащенная среда - путь
активизации работы по увеличению эффективности этих структур в
границах личных возможностей.
 77

Ценность нашей работы – это попытка дать содержательный анализ

взаимосвязи смысловых диспозиций и процессов осознанной саморегуляции.
Результаты вышли весьма скромными, т.к. используемый инструментарий
диагностики диспозиций имеет существенные ограничения.
Важным для нас было, при интерпретации данных, придерживаться
принципов холизма. Осознанная саморегуляция поведения и смысловая
сфера могут существовать отдельно только как теоретические абстракции.
Первое есть следствие второго. Осознанная саморегуляция существует для
того, чтобы воплощать важные для субъекта замыслы, имеющие
определенный смысл, или же не допускать их осуществление, соподчиняя с
вышестоящими потребностями и мотивами. Смысловые диспозиции, как
одни из составных, устойчивых единиц смысловой сферы, «канализируют»
процессы саморегуляции, упорядочивают и направляют их для максимально
успешной реализации субъектом своего поведения.
Прогнозируя будущее исследований в данной области, хотелось бы
подчеркнуть, что приоритетной задачей для учёных, как нам кажется, должна
стать разработка и внедрение инновационных методов диагностики работы
головного мозга и создание общей теории его функционирования, которая
позволит раскрыть содержательный аспект взаимосвязей нервных структур.
Очевидно, что для этого необходимо сотрудничество многих отраслей
научного знания. Поэтому подобный диалог, характерный уже сегодня, путь
к более глубокому пониманию человека.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Абакумова, И.В. Обучение и смысл: смыслообразование в учебном

процессе (Психолого-дидактический подход) / И.В. Абакумова. - Ростов-на-
Дону: Изд-во Рост. ун-та, 2003. – 480 с.
 78

2. Адлер, А. Понять природу человека / А. Адлер. – СПБ. : Гумани-

тарное агентство «Академический проект». 1997. -251 с.
3. Анохин, П.К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса /
П.К. Анохин.– М.,1968. – 543 с.
4.Анохин, П.К. Избранные труды. Философские аспекты теории
функциональной системы // П.К. Анохин.– М.: Наука, 1978. – 400 с.
5. Асмолов, А.Г. Деятельность и уровни установок / А.Г. Асмолов.//
Вести. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1977 д. № 1. С. 345.Абакумова, И.В.
Обучение и смысл: смыслообразование в учебном процессе (Психолого-
дидактический подход) / И.В. Абакумова. - Ростов-на-Дону: Изд-во Рост.ун-
та, 2003. - 480 с.
6. Асмолов, А.Г. О предмете психологии личности / А.Г. Асмолов //
Вопросы психологии. – 1983. – № 3. – С. 116 – 125.
7. Асмолов, А.Г. По ту сторону сознания / А.Г. Асмолов. – Москва-
Воронеж, 2002. – 480 с.
8. Балданова, Е.А. Особенности ценностных ориентаций студентов
технического и гуманитарного ВУЗов / Е.А. Балданова // Известия
Российского Государственного Педагогического университета Ии. А.И.
Герцена / под ред. В.В. Лаптева. – Санкт-Петербург, 2009. – С.339 -344.
9. Бернс, Д. Хорошее самочувствие: Новая терапия настроений / Д.
Бернс; пер. с англ. Л. Славина — М.: Вече, Персей, ACT, 1995.— 400 с.
10. Бернштейн, Н.А. О ловкости и ее развитии / Н.А. Бернштейн.– М.:
Физкультура и спорт, 1991. – 288 с.
11. Бернштейн, Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии
активности / Н.А. Бернштейн.– М., 1966. – 496 с.
12. Божович, Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте /
Л.И. Божович. – М.: Просвещение, 1968. – 400с.
13. Борисов, Е.В. «Явление и смысл» Г.Шпета в контексте развития
феноменологии Гуссерля / Е.В. Борисов // Шпет Г. Явление и смысл:
 79

феноменология как основная наука и ее проблемы. Томск: Водолей, 1996. С.

183—191.
14. Брудный А.А. Психологическая герменевтика / А.А. Брудный. – М.:
Лабиринт, 1998. — 335 с.
15. Выготский, Л.С. Мышление и речь / Л.С. Выготский. – М.:
Соцэкгиз, 1934. - 324с.
16. Выготский, Л.С. Собрание сочинений / Л.С. Выготский. – М.:
Педагогика, 1984. Т. 4. – 433 с.
17. Гийому, Ж., Мальдидье, Д. О новых приемах интерпретации или
Проблема смысла с точки зрения анализа дискурса / Ж. Гийому, Д.
Мальдидье // Квадратура смысла / Под ред. П.Серио. – М.: Прогресс, 1999.
С. 124—136.
18. Галузо, П.Р. Осознанная саморегуляция личности как субъекта
учебной деятельности / П.Р. Галузо // Веснік ГрДУ ім. Янкі Купалы. Сер. 3.
Філалогія. Педагогіка. Псіхалогія.- 2012 .- № 1(127).- С.141-150.
19. Галузо, П.Р. Субъективная активность и стиль саморегуляции
личности в деятельности и общении/ Современное состояние и перспективы
развития психологии общения: материалы Междунар. науч-практ. конф.
(Гродно, 8-9 окт. 2010 г.) / ГрГУ им. Я.Купалы.: Л. М. Даукша (отв. ред.) и
[др.]. – Гродно: ГрГУ, 2010. – С.91-95.
20. Гуссерль, Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической
философии / Э. Гуссерль. – М.: Лабиринт, 1994 д. — 110с.
21. Зейгарник, Б.В. Личность и патология деятельности/ Б.В.Зейгарник.
М.: Изд-во Моск. ун-та, 1971. - 100с.
22. Зейгарник, Б.В. Опосредствование и саморегуляция в норме и
патологии/ Б.В. Зейгарник. // Вести. Моск.ун-та. Сер. 14, Психология. 1981.
№ 2. С. 9-15.
23. Карпинский, К.В. Смысложизненный кризис в развитии личности:
Анализ концепций отечественной и зарубежной психологии / К.В.
Карпинский. – Гродно: ГрГу, 2015. – 319 с.
 80

24. Конопкин, О.А. Психическая саморегуляция произвольной

активности человека: (Структурно-функциональный аспект) / О.А. Конопкин
// Вопросы психологии. –1995. –№ 1. –С. 5 -12.
25. Конопкин, О.А. Теоретико-эмпирические исследования:
структурно-функциональный и содержательно-психологический аспекты
осознанной саморегуляции / О.А. Конопкин // Психология: Журнал Высшей
школы экономики. –2005. – Т. 2. –№ 1. –С. 27–42.
26. Кособукова, О.В. Развитие представлений о смысле и личностном
смысле в гуманитарных науках/ О.В. Кособукова // Вестник КГПУ им. В.П.
Астафьева / под ред. Ковалевский В.А. Красноярск, – 2009. С. 251-256.
27. Леонтьев, А.Н. Деятельность. Сознание. Личность / А.Н. Леонтьев.
– М.: Политиздат, 1975. – 231с.
28. Леонтьев, А.Н. Проблемы развития психики / А.Н. Леонтьев. –
Москва, 1965. – 331с.
29. Леонтьев Д.А. Метод исследования смысловых связей в структуре
образа мира // Экспериментальные методы исследования личности в
коллективе: Тезисы Всесоюзной научно-методической конференции / Под
ред. А.В.Петровского. – Даугавпилс. - 1985. Ч. 1. С. 64—66.
30. Леонтьев, Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика
смысловой реальности / Д.А. Леонтьев. – М.: Смысл, 1999. – 487 с.
31. Лурия А.Р. Высшие корковые функции человека и их нарушения
при локальных поражениях мозга / А.Р. Лурия. – 3-е изд. – М.:
Академический проспект, 2000. – 431 с.
32. Марков, А.В. Рождение сложности. Эволюционная биология
сегодня. Неожиданные открытия и новые вопросы / А.В. Марков . — Corpus,
2010. — 552 с.
33. Маслоу, А. Новые рубежи человеческой природы / А.Маслоу. – М.:
Смысл, 1999. — 424 с.
34. Мацумото, Д. Психология и культура/ Д. Мацумото / Серия:
Мастера психологии. - СПб.: Питер, 1-е издание, 2003 год. – 720 стр.
 81

35. Милорадова, Н.Г. Психология и педагогика / Н.Г. Милорадова. –

Москва, 2005. – 335 с.
36. Моросанова, В.И. Саморегуляция и индивидуальность: 2-е изд. /
В.И. Моросанова. – М. : Наука, 2012. – 519с.
37. Моросанова, В.И. Стилевая саморегуляция поведения человека /
В.И. Моросанова, Е. И. Коноз // Вопросы психологии. –2000. –№ 2. – С.118–
127.
38. Мясищев, В.Н. Личность и неврозы / В.Н. Мясищев. – Л.: Изд-во
Ленингр. ун-та, 1960. – 426 с.
39. Новиков А.И. Смысл: семь дихотомических признаков / А.И.
Новиков // Теория и практика речевых исследований. – М.: МГУ. 1999, С.
132-144.
40. Потебня, А.А. Слово и миф / А.А. Потребня. -  М.: Правда, 1989. –
624 с.
41. Прыгин, Г.С. Особенности поведения испытуемых с различными
типами саморегуляции в ситуациях конфликта и фрустрации / Г.С. Прыгин //
Ежегодник РПО. Психология как система направлений. – М., 2002. –Т. 9. –
Вып. 2. –С. 298–299.
42. Прыгин, Г.С. Психология самостоятельности / Г.С. Прыгин. –
Ижевск, Набережные Челны: Изд-во Института управления, 2009. - 408 с.
43. Савельев, С.В. Возникновение мозга человека / С.В. Савельев —
М.: Веди., 2010. — 324 с.
44. Савельев, С.В. Нищета мозга / С.В. Савельев. – Веди, 2014. – 192с.
45. Сартр, Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической
онтологии / Ж.-П. Сартр / Пер. с фр., предисл., примеч. В. И. Колядко. - М.:
Республика, 2000. – 639 с.
46. Северцов, А.Н. Этюды по теории эволюции: индивидуальное
развитие и эволюция / А. Н. Северцов. — М. : Печатное дело, 1912.
47. Сеченов, И.М. Рефлексы головного мозга / И.М. Сеченов. – АСТ.,
2014. – 510 с.
 82

48. Сеунг, С. Коннектом. Как мозг делает нас тем, что мы есть/С.
Сеунг. – Бином, 2014. – 324с.
49. Соколова, Е.В. Сравнительный анализ учебной мотивации
студентов технического и гуманитарного вузов / Е.В. Соколова, Т.В.
Казакова // Известия Волгоградского Государственного Педагогического
университета/ под ред. Н.К. Сергеева. – В., 2012. – С.144-147.
50. Сухих, Е.С. Социально-перцептивный стиль и диспозиции личности
как факторы толерантности. Автореф. дис. … канд. психол наук / Е.С. Сухих;
Краснодар, 2007. – 24 с.
51. Узнадзе, Д.Н. Основные положения теории установки / Д.Н.
Узнадзе // Экспериментальные основы психологии установки. – Тбилиси,
1961. – С. 63–78.
52. Франкл, В. Человек в поисках смысла / В.Франкл. - М.: Прогресс,
1990. – 367 с.
53. Фреге, Г. Смысл и денотат / Г. Фреге // Семиотика и информатика.
Вып. 8. М.: ВИНИТИ, 1977. С. 181-200.
54. Фрейд, З. Психопатология обыденной жизни / З. Фрейд. – М.:
Азбука классика, 2005. – 224 с.
55. Хайдеггер, М. Бытие и время / М. Хайдеггер. – М.: AdMarginem,
1997. – 451 с.
56. Чалмерс, Д.Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории / Д.
Чалмерс. – ЛИБРОКОМ, 2013. – 512 с.
57. Чхартишвили, Ш.Н. Некоторые спорные проблемы психологии
установки / Ш.Н. Чхартишвили. – Тбилиси: Мецниереба, 1971. – 273 с.
58. Шевелинская, Ю.П. Саморегуляция субъекта учебной
деятельности: обзор исследований / Ю.П. Шевелинская // Актуальные
проблемы психологии личности: сб. науч. ст. / ГрГУ им. Я. Купалы; науч.
ред. К.В. Карпинский, Л.А. Пергаменщик. – Гродно: ГрГУ, 2012. – С. 290 –
303.
 83

59. Юнг, К.Г. Архетип и символ / К.Г. Юнг. - М.: Ренессанс, 1991. —
304 с.
60. Юнг, К. Г. Психологические типы / К.Г. Юнг; пер. В. Зеленского //
Собрание сочинений / К. Г. Юнг. - С. 510—523.
61. Юркова, И.Г. Представления и диспозиции личности как фактор
карьер-ного роста: Автореф. дис. … канд. психол. наук / И.Г. Юркова;
Краснодар, 2007. – 24с.
62. Янчук, В.А. Межпарадигмальный диалог психологического знания
в культурно-научной традиции постмодерна / В.А. Янчук // Психологический
журнал. – 2005. – №2(6). – С. 4-15.
63. Ясперс, К. Общая психопатология / К. Ясперс. - М.: Практика, 1997.
– 1053 с.