Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Книжный Дозор
Дозоры –
«Книжный Дозор: [фантастический роман] / Аркадий Шушпанов»: АСТ; Москва; 2017
ISBN 978-5-17-103769-7
Аннотация
Свет и Тьма – игрушки в его руках.
Способности – запредельны для Великих.
А еще он – беспомощный ребенок-аутист.
Не нужный никому, опасный для Инквизиции, преследуемый тварями Сумрака.
Единственная надежда – педагог Дмитрий Дреер и его невольные союзники. Твердо
уверенные: высшая гармония мировых сил не стоит слезинки малыша.
Аркадий Шушпанов
Книжный Дозор
Фантастический роман
© С. Лукьяненко, 2013
© И. Шушпанов, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
Тема закрыта.
Неизвестный символ вместо подписи
Пролог
Стажер – это головная боль.
Новички глупы, ретивы и неповоротливы. А ведь и ты был таким. Все мы стажеры.
Одни на службе Тьмы, другие – Света.
– Звать Глебом. Короткевич Глеб.
– Разрешите идти? – Командир патруля взял под козырек, хотя никакой фуражки не
носил. Но его светлые волосы действительно торчали козырьком, роняя тень на лоб.
Юрий, как рекомендовано было еще Петром Великим, при беседе с начальством вид
имел неизменно лихой и придурковатый. Чего там содержалось больше, зависело от
ситуации.
– Доиграешься ты, Щукин, – констатировал шеф. – Прищучит тебя.
Новичок сидел в дежурке и пил чай в компании двух оборотней, Петрухи и Старого.
Глянув через застекленную дверь, Юрий отметил: парень держится запросто. Уровень Силы
не выше пятого – шеф показывал характеристику.
– Который тут Глеб? – ввалился Щукин.
Новичок вскочил.
Хорошо. Оперативник. Сразу распознал: командир.
Волкулаки хмыкнули. Потом скривили морды: сидеть им на пульте до ночи, принимать
звонки да вяло наблюдать за артефактами, а собеседника вот-вот заберут. Иной из другого
города не каждый день бывает, да такой…
Облик у парня был, конечно, тот еще. Розовая рубашка в крупную клетку, красный
галстук-бабочка, узенькие джинсы. И в основании композиции – кроссовки с разноцветными
шнурками. Продвинутый мальчик, ничего не скажешь.
– Ну, пойдем, стажер, – заключил Юрий, смерив новенького взглядом, каким, наверное,
опытный коп изучает новобранца перед рейдом по самым бандитским трущобам. – Оружие
получим.
Из сейфа Щукину выдали три перстня различного действия. Стажеру полагался
«люксометр».
– Ого! – Новичок уважительно посмотрел на арсенал старшего, а затем обескураженно
– на свой: – А это чего?
– Никогда не видел? – Щукин оказался выше Глеба на полголовы и бросал
начальственные взгляды с двойной легкостью.
– Я в патруле уже был, – поспешно сказал Глеб. – Но у нас таких нет.
– А зря! «Люксометр» замечает и фиксирует все Светлые воздействия на специальный
кристалл. Эдакий сумеречный видеорегистратор. Будешь осваивать!
Они вышли на служебную стоянку. Ее делили с развлекательным центром по соседству,
а тот размерами во много раз превосходил скромный на вид, всего в два надземных этажа,
офис Дневного Дозора. Почти неиссякаемый источник Силы, даже днем – под боком. Мудрое
решение принял шеф, когда перевел контору сюда. И от центра города недалеко. Может, даже
строительство развлекательного «сити» тоже было подсказано кому надо с применением
толики волшебства?
Глеб вертел в руках «люксометр».
– Ты лучше через Сумрак погляди, – невинно посоветовал Юрий, дистанционно заводя
патрульный «солярис» мышиного цвета. – Не сюда, а вон туда!
Стажер послушался – и едва не выронил прибор. Сделал шаг назад.
«Хорошая реакция», – подумал Щукин, увидев, как замерцали в Сумраке зеленоватым
светом кончики Глебовых пальцев: тот мгновенно активировал чары.
– Не может быть! – ахнул Глеб.
Наверняка он сейчас лихорадочно вспоминал первый семестр дозорной школы, курс
«Реальные и вымышленные магические существа». По крайней мере Юрий на его месте
именно так и сделал бы.
– Почему нет? – философски ответил Щукин.
– Он же из кино!
– Ну и что? Тот, кто его придумал, был наш человек. В смысле, Темный. Художник
Гигер, слышал? Он эту тварь в Сумраке увидел, вдохновился и нарисовал для кино.
Ферштейн или нихт ферштейн?
– Правда, что ли? – Глеб слегка качнул головой, не в силах отвести взгляд от того, кто
замер на парковке, такой реальный среди колеблющихся автомобильных силуэтов.
Настоящий Чужой из одноименного фильма, аутентичный в каждой детали, от кончика
хвоста до капелек слизи на двойной паре челюстей.
– Наша сторожевая псина, – прокомментировал Юрий. – Светлые ранили, живодеры. А
шеф наш выходил, в Инквизицию пожаловался. Разрешили оставить. Зовут Нострик.
– С ума сойти… – Глеб все же повернулся к Юрию, видимо, собираясь забросать
вопросами, но тут-то как раз и увидел ауру… а в ней все оттенки лжи и правды.
Щукин мог бы закрыться, как старший по уровню. Но не стал. Только хмыкнул и
широко улыбнулся.
– Разыграл, да? – Глеб, кажется, сам не знал, как реагировать: заржать, обидеться или
нехорошо ругнуться. Здравомыслие победило – и стажер тоже заулыбался.
– А ты поверил? – Юрий сделал вид, что не сканировал Глеба через Сумрак. – Кино
небось любишь. Тут, кстати, неплохой мультиплекс, прямо вон там. – Щукин махнул рукой в
сторону служебного входа в развлекательный центр. – Можно сходить после дежурства,
заодно в баре посидеть.
– А ведь как настоящий! – Глеб еще раз восхищенно осмотрел Чужака и даже сделал
порыв подойти ближе. – Где вы его взяли?
– На третьем этаже лазертаг, оттуда выкинули. Хвост сломался или коготь, не помню
уже. Там у них этого барахла полно, роботы, штурмовики из «Звездных войн»… А мы его на
первый слой затащили, починили – заклинание-то простецкое. Ауру ложную повесили, чары
сохранности, чтобы тлел помедленнее. Дворник за ним следит, поддерживает. Сюда даже
Светлые при случае новичков приводят. Тоже шуткуют.
– Ну, вы даете… – Стажер все же забрался в машину.
Юрий заметил на крыльце под козырьком для курящих Петруху, который довольно
прятал телефон. Наверняка выскочил типа с сигареткой, а сам хотел заснять розыгрыш на
камеру и показать, гогоча, напарнику. Оборотень Старый до таких щенячьих радостей не
снисходил.
Щукин вывел «солярис» на улицу, привычно чертыхаясь на дорожные выбоины. Их не
мог ликвидировать никто – ни городские службы, ни Дозор. Шеф занял принципиальную
позицию: мол, дело человеческое, – и Иные вынуждены были время от времени платить за
ремонт то одной, то другой единицы автопарка. Это, надо полагать, обходилось конторе
дешевле.
Стажер осваивал «люксометр». Игрушка и впрямь была затейливая, отделанная
золотом, с блестящими кристаллами, несколькими циферблатами и фигурными стрелками.
Ведьма делала, правда, с высшим техническим, но все же…
– Держи на коленях, – предупредил Юрий. – Лишнее внимание ни к чему. Не волнуйся,
не промахнется. Ты в Рязани первый раз?
– Ага. Я вообще мало где был. Ну, только в школе Дозора поездил.
– А сам, стало быть, из Иванова… И как там?
– Нормально, – пожал плечами Глеб. – Вот развлекательных центров таких крупных
пока нет, как у вас… с Чужими. У нас больше торговые. Кстати, наш проект, Дневного
Дозора. Уже лет пятнадцать идет, если не дольше.
– А что так? – Юрий остановился, пропуская даму, катившую детскую коляску и при
этом совершенно не смотревшую на дорогу. Бибикнул.
Дама метнула взгляд, обжигающий сильнее файербола Светлых, и покатила дальше.
– Говорят, началось еще в конце девяностых. Регион депрессивный, предприятия стоят,
напряженность высокая. Вот наши и предложили. Народу есть куда энергию сбросить – а
нам всегда будет где взять. Потом даже в Москве благодарность объявили за удачное
решение. Светлым пришлось согласиться. Никаких тебе шабашей, все культурно,
покупательский ажиотаж – и только. А Светлые свой проект сами уже давно продвигали, с
вузами. Типа больше институтов – больше молодежи, выше уровень образованности –
меньше Тьмы. Наши им разрешили, и вот пришлось расплачиваться. А с вузами все хуже,
рождаемость низкая была…
– Это их проблема. – Юрий мягко повел дальше, выруливая к историческому центру.
– Красиво тут у вас, – вставил новичок.
– Ты еще кремль не видел. Ничего, заедем ближе к обеду. Там все равно надо
инспектировать.
– Пьяных нет. Даже странно. У нас едешь в патруле – и обязательно кто-нибудь с утра
уже хороший… А синего мха – почти как у нас. – Глеб перестал вглядываться в «люксометр»
и вертел головой по сторонам.
– У нас не только мох. Еще грибы сумеречные.
– Правда, что ли?
– Увидишь. Они тебя тоже.
– Это как?
– Мы же в Рязани. В Сумраке грибы с глазами.
– Шутишь опять? – недоверчиво покосился на Юрия стажер.
– Не без этого. А ты нарушение пропустил…
В этот момент «люксометр» завизжал голосом отпетой истерички. Глеб даже вздрогнул.
А Щукин резко, не слушая недовольных «фа-а!» соседних машин, съехал к обочине.
***
– …А ты говорил, пьяных нет. – Юрий вновь тронул машину. – Все у нас есть. Если
поискать.
– Может, надо было только предупреждение? Для первого раза… – Глеб, свидетель
резкого и неприятного разбирательства, задумчиво вертел в руках протокол, словно не
решаясь сунуть его в папку. – Девчонка же его совсем легонько. Может, он даже не завяжет
надолго. Да и был почти трезвый… так, после вчерашнего.
– Уже готов выгораживать! Еще один шажок не в ту сторону, Темный. – Юрий смотрел
на Глеба через салонное зеркало. На ауру, раскрашенную стыдом и смятением, можно было и
не глядеть. – Я тебе больше скажу. Этот мужичонка – наш человечек.
– В смысле?
– Мы его поддерживаем. Деньгами там, здоровьишко подправляем. А его задача – не
завязывать и крутиться в самом центре, воображая всякую жуть от своего пагубного
пристрастия, – последнее Щукин процедил сквозь зубы. – Неопытные Светлые, как та
девчонка, и ведутся. У нас на город несколько таких… хм… агентов. В том числе укурыши и
героинщики.
– Ну, вы даете… – Глеб подбирал слова. – Какого… зачем эти подставы?
– Про вакцинацию слышал? Это прививка для Светлых. Наполучают штрафов за
мелочь – будут думать, идти ли на крупняк.
– Но ведь все равно у нас как бы паритет. Какая разница? Были бы тогда у нас права на
что-то посильнее…
– Не скажи. – Юрий перестроился в крайний правый ряд. – Ответные права на что-то
посильнее – это новые охотничьи лицензии вампирам и оборотням. Или на порчу. Считай –
человеческие жизни. Светлые об этом часто не думают. Не всегда, по крайней мере.
– Так оборотни вроде как наши. – Глеб явно вспомнил Петруху и Старого.
– В семье не без урода. Но уроды – они и есть уроды. Нечего людей понапрасну жрать!
Вампам донорскую кровь исправно выдают, а волкулакам – ампутированные руки-ноги и то,
что от абортов остается…
Стажера передернуло. А ведь наверняка проходил всю эту Иную биологию, причем
недавно. Не мог не знать. Хотя бы то, что оборотни вынуждены поедать свиные
внутренности в сыром виде – органы очень похожи на человеческие. Тем, кто
перекидывается в приматов и травоядных, конечно, проще, но и там много неаппетитного.
– Вампир может и не всего человека… – Короткевич убеждал, кажется, самого себя.
– Угу. Может. Высший. Который сотню-другую лет учился инстинкты контролировать.
Ты много Высших знаешь? В России, по-моему, вообще ни одного. А остальным от сонной
артерии оторваться – все равно что законченному торчку с «герыча» слезть. И оборотням –
что, прикажешь на охоте людей не резать, а кусками выгрызать? Вам рассказывали, что укус
оборотня не всегда обращение, но практически всегда – бешенство? У них-то самих к
бешенству иммунитет, а людей заражают только так.
– Ради этого вы Светлым и не даете людей с иглы снимать? – Глеб сделал вид, что не
заметил, как «люксометр» на его коленях пискнул. Впрочем, писк был слабенький, можно и
проигнорировать, а потом, на досуге, изучить запись на кристалле. – Даже поддерживаете
алкашей и торчков?
– «Поддерживаем» – это значит совсем не даем опуститься. А лечиться не мешаем! Мы
не отнимаем у людей выбор. Мы не Светлые! Это они хотят, чтобы все маршировали к Свету
ровными рядами. Дневной Дозор потому и существует, чтобы выбор был – и у нас, и у
людей. Ферштейн или нихт ферштейн?
Глеб молчал. Он явно ждал чего угодно, только не таких этических вопросов. Да,
парень, это тебе не Чужой на парковке.
Щукин тем временем вырулил к кремлю, притормозил у белокаменной стены. Сквозь
проплешины в штукатурке были видны древние кирпичи.
– Прогуляемся, – сказал подшефному.
Тот вылез, размял суставы. «Люксометр» захватил с собой, без напоминаний догадался
надеть на него иллюзию планшетника.
В глубь кремля Щукин новичка не повел, вместо того увлек за ограду, к самому валу и
рву.
– Здорово! – Глеб запрокинул голову.
– Полезли? – Юрий первым начал взбираться по крутому склону.
Стажер явно не привык к таким восхождениям, к тому же старался не уронить и не
повредить свою технику. Но от Щукина почти не отставал.
– Здорово… – только и сумел выговорить, оказавшись на гребне и силясь охватить
взглядом окрестности.
Они двинулись по протоптанной тропинке. Несмотря на летний день и ясную погоду,
людей на валу почти не было. Лишь пара девчушек почему-то в камуфляжной форме и
старичок с подрамником и кистями – явно выбирал натуру для пленэра.
– А что, это вот прямо сюда монголы карабкались, когда Рязань брали? – Короткевич
наверняка уже снимал в голове блокбастер.
– Нет. Это вообще не Рязань.
– Шутишь опять? – Глеб даже остановился.
– Не та Рязань. Старая – она километрах в двадцати отсюда. А город раньше
назывался Переяславль-Рязанский. Его потом уже переименовали. Не все знают.
Стажер, конечно, принадлежал к «не всем».
– Как ты стал Иным? – спросил Юрий.
Про «когда» можно было и не спрашивать. Год-два назад. Потом ускоренный курс.
Глеб помрачнел.
– Да глупо как-то… Знаешь, с собой хотел покончить. Пока с духом собирался, все
оттягивал, меня наставник и вычислил. Случайно.
– Наставник из Дневного?
– Ага. Замглавы.
Все было понятно. Случайность, по всей вероятности, была управляемой и хорошо
подготовленной. Наставник терпеливо ждал, пока будущий ученик дойдет до грани. А может,
даже подталкивал. Исподволь. Доступными средствами. Не нарушая Договора. И в нужный
момент явился в качестве спасителя. А Юрий еще толковал парню про выбор.
Да уж, дозорный. Нашел тему.
Но Юрий почему-то не мог остановиться.
– Хороший наставник – это, брат, важно. У меня тоже когда-то был. Без него и меня бы
тут не было. Только он, прикинь, Светлый. То есть был Светлым, а потом ушел в
Инквизицию. Тогда-то мы и встретились.
– Дела… – протянул Глеб.
– Я же в дозорную школу не ходил. В специнтернате учился. Кстати, недалеко от
Иванова, нас даже на экскурсию туда возили, по Золотому кольцу.
– А сразу чего не сказал?
– У тебя в детстве приводы были? Ты бы сразу начал про них в патруле болтать?
Интернат – он вроде колонии. Для тех, кто Договор нарушает. У нас тогда вообще у всех
мозги с приветом были. Один раз в Питер поехали, тоже на экскурсию. Нашли какую-то
старинную подудень на кладбище, даже не поняли, что такое, но мощная, зараза! Силой
накачались от нее под завязку, море по колено, на Дозор с Инквизицией полезли. – Юрий
проследил за выражением лица стажера. Наверное, тот удивился сильнее, чем когда
столкнулся с космической тварью. – Если бы не наставник, Дмитрий Леонидыч, был бы у
меня пожизненный магический блок. А то и чего похлеще! Ладно, не бери в голову.
Короткевич, сунув под мышку «планшетник», восхищенно рассматривал то золоченый
шпиль колокольни, то Успенский собор с непривычно синими куполами, усыпанными
звездами.
– Пошли к мосту, – направил Юрий. – Там народу много, Светлые часто приходят.
Сначала работа.
Склон уводил к подножию колокольни.
– А мост, кстати, в честь тебя назвали! – заметил Щукин.
– Опять шутишь… – проронил стажер, все еще находясь под впечатлением от красот.
– Ладно, не в честь тебя. Но как специально дожидались. Глебовский.
– А там что? – Тезка моста едва ли не вприпрыжку подбежал к перилам и замер.
Казалось, для него в этот момент исчезли и памятники старины, и кремлевский вал.
Перед Глебом внизу развернулся, как ему почудилось, бескрайний лес, среди деревьев
которого пряталась блестящая и узкая, как ленточка старого магнитофона, речушка.
– Трубеж. – Юрий широко оперся на чугунные перила. – Она идет вот так полукругом,
и получается Остров. На той стороне, рядом вон с той церквушкой, еще памятник Есенину.
Отсюда не видно.
– А он тут что, жил? – Стажер не отводил глаз от завораживающей панорамы: буйная,
как есенинские кудри, чаща в самом центре города.
– Он же родился здесь недалеко. Ты еще спроси, кто это вообще!
По легким оттенкам смущения в ауре напарника Юрий понял, что оказался недалек от
истины. Новичок явно собирал в памяти скудные знания о поэте, словно остатки мелочи по
карманам.
Щукин негромко прочитал наизусть, иронически глядя на потуги Короткевича:
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Новичок вздрогнул: настолько чуждыми в погожий день и в таком месте казались эти
строки.
– Он тоже был Темный?
– Нет, даже не Иной. Просто очень чувствительный. Как сейчас помню, нам Дмитрий
Леонидыч рассказывал… Пройдемся по набережной. Если ничего интересного не найдем,
прочешем кремль для порядка.
Патрульные медленным прогулочным шагом двинулись по асфальтовой дорожке к
скрытому пока от глаз спуску на причал Лыбеди. Глеб, совсем позабыв о «люксометре»,
смотрел то на Трубеж, то на проплывающий мимо собор.
Людей попадалось очень мало, все же будний день. Вечером, говорил Щукин, ближе к
концу смены, нужно будет вернуться сюда еще раз. Ауру места чувствуешь? Это одна из
главных Светлых точек города. Здесь и Ночной Дозор перед дежурством нередко ошивается,
заряжает амулеты и о себе не забывает. Да и простые Светлые каждый день появляются,
энергии положительной уйма: туристы, родители с детьми, свадьбы – с той стороны
набережной все прутья ограждения в замочках. А Светлых нет-нет и дернет не просто взять,
а еще и дать – в обход Договора. Линии вероятности чуть подправить, от роковых ошибок
предостеречь, на здоровье исподтишка повлиять. Потому тут особое наблюдение требуется.
– Ты глянь, чего творит! – Юрий прервался. – Мать-то куда, блин, смотрит? Вот для
такой дуры я бы реморализацию простил. Еще бы «спасибо» сказал!
Глеб посмотрел туда, куда указывал напарник. В груди екнуло.
В том месте почему-то отсутствовал целый пролет в ограждении. Именно сюда и
забрался пацаненок лет пяти-шести. Оступись – и покатится по крутому склону с десяток
метров. Пусть под ногами мягкая трава, а внизу, перед речушкой, еще пологий берег – мало
не покажется. Шею свернет. Стажер закрутил головой уже не как праздный зевака и даже не
как оперативник. Он искал взрослых, которые привели сюда малыша. Как на грех, никого не
было, даже легкомысленных влюбленных парочек.
Глеб поймал тень от ресниц и глянул через Сумрак. На набережную. На стены ближнего
храма. На малыша на краю пропасти.
– Ты видишь?!
– Еще бы, – ответил Юрий.
«Люксометр» здесь неизменно слегка фонил – место такое. Но сейчас он был
бесполезен. В Сумраке отчетливо просматривалась аура ребенка. Странная, не похожая ни на
одну из тех, что приходилось сканировать Глебу за всю его короткую жизнь в Дозоре. И
Юрию – за куда более длинную. Но несомненно, аура Иного, судя по возникающим и тут же
пропадающим разрывам.
Не Светлая и не Темная. Чистая.
– Удачно зашли. И время наше. – Щукин говорил почему-то мрачно и сам не понимал
своего настроения. Может, потому что выявленный маленький Иной мог в любую секунду
сорваться и погибнуть.
Юрий осторожно, чтобы не напугать малыша, начал приближаться. Попутно он думал,
как того позвать. Потом мысленно обругал себя и надел «обаяшку». Этому трюку его
научили еще в интернате закадычные приятели Влад и Гарик. Теперь пацаненок будет
воспринимать незнакомца как кого-то родного и сам пойдет навстречу. Зови малыша как
угодно – все равно будет рад.
А если вдруг откуда ни возьмись появится родительница или старшие братья-сестры,
им тоже будет казаться, что Юрий – свой. Уж тогда-то он их обложит по-семейному!
Родственничек-мужчина может и по загривку схлопотать.
Не стесняясь, Юрий просто крикнул:
– Эй, мальчик!
Главное, привлечь внимание. Но ребенок над обрывом даже не обернулся. Он стоял и
размахивал руками.
Юрий повторно обругал себя и активировал «фриз», который всегда носил на кончике
мизинца. Сначала парализовать, оттащить от края, потом разбираться. Или прямо в таком
виде грузить в машину и везти в офис. А там уже искать родителей, оформлять бумаги,
препираться со Светлыми. Претензии с их стороны бесполезны: в таком возрасте
инициировать еще нельзя, но первенство выявления однозначно принадлежит Дневному
Дозору, и вероятность обращения к Тьме – девяносто девять процентов.
«Фриз» хорош всем, но это не пуля, летит не мгновенно. И промахнуться редко, но
может. Так случилось именно теперь. Стоило заклятию сорваться с мизинца Юрия, как
мальчик повернулся лицом к дозорному и вдруг упал на четвереньки. Разумеется, заряд
прошел над ним и улетел куда-то в кроны деревьев над Островом. Может, даже поразил на
несколько часов зазевавшуюся ворону.
А мальчик пополз к Юрию.
Тот сперва выдохнул. «Обаяшка», скорее всего, заработала. Но этой иллюзии хватило
лишь на пару секунд. Малыш полз достаточно быстро, как звереныш, и смотрел будто сквозь
Щукина. Дозорный снова внимательно прощупал находку через Сумрак: да, определенно
Иной. Но что же он такое видит и куда ползет? Впрочем, главное – отползает от бездны.
– Мальчик, мальчик… – Юрий бросился к пацаненку, наклонился, мягко схватил за
подмышки.
Детская ручонка с ненормальной силой впилась в запястье. Ребенок закричал. Не
заплакал, не завизжал от испуга. Он кричал, как зверек, и крик переходил в шипение.
Тогда Юрий инстинктивно ушел в Сумрак целиком. Насильно втаскивать туда ребенка
он не стал, просто хотел ускользнуть из цепкого – что за бред! – захвата малыша. Это ему
удалось. Мир привычно выцвел, на фигурных решетках ограждения чуть ли не заколосился
обильный синий мох, ударил из ниоткуда ледяной порыв ветра.
Никто уже не стискивал руку Темного.
А затем Сумрак взорвался. Цвета вернулись на мгновение и заиграли радугой. Сияние
тут же погасло, и все стало по-прежнему… нет, другим. Тот же мох, та же скудная палитра,
тот же холод. Все ощущалось и воспринималось иначе.
Юрий неуклюже повалился на землю рядом с малышом. Тело заломило: сердце, виски,
суставы. В мозге как будто кто-то заворочался, натыкаясь в темноте на стенки черепной
коробки и проклиная все на свете. Щукин схватился за оберег-кулон на шее, но ничего не
почувствовал. Накатила дурнота вкупе с усталостью. Дозорный попытался накрыться Щитом
и не сумел. Просто ничего не вышло. Он поднял руку к лицу – на кончиках пальцев не
зажглось ни единой бело-голубой искорки. Не сказать, чтобы там ничего не было. Юрий
чувствовал энергию – но не владел ею, та стала как будто чужой.
А самое жуткое – он не узнал свою руку. С возрастом она уже начала
трансформироваться. В человеческом облике становилась все более мускулистой: Щукин
любил плавать и регулярно ходил в бассейн, еще и фитнесом занимался. Но в сумеречном
перевивалась жилами, усыхала, а ногти давно уже превратились в желтоватые когти. Теперь
же в больной руке нечто разглаживалось, а ороговевшие участки кожи пошли трещинками и
зачесались. И почему-то Щукин знал – кожа под ними будет уже не землистой, а розовой.
Как у ребенка.
В другой руке защипало. Юрий осознал, что магические кольца, накачанные Темной
силой, жгут фаланги. После двух безуспешных попыток сложить пальцы в комбинацию и
сбросить заряд Щукин чертыхнулся и принялся кольца срывать.
А когда сорвал, предпринимать что-либо оказалось уже поздно. Можно было только
наблюдать.
Глеб отбросил «люксометр» и метнулся к ним обоим: к старшему напарнику и малышу.
Стажер не понял, что случилось, и не заметил исходящей от ребенка опасности. Скорее
всего, он первым оказал бы помощь Юрию. Но малыш очутился на шаг ближе, и у
Короткевича сработали рефлексы более глубокие.
Он наклонился к малышу. Мальчик дотронулся до него. Легонько. Скорее погладил.
Глеба откинуло на метр, и стажер провалился в Сумрак. Вокруг плясали быстро
гаснущие радужные сполохи.
Малыш больше никуда не стремился. Он даже поднялся с четверенек.
Сумрак прорезал истерический визг – звуковой сигнал «люксометра». Артефакт в
нескольких шагах от Юрия мерцал кристалликами и вращал стрелками на циферблатах.
Техника делала свое дело, а ее магическая начинка не признавала никаких чудес.
Застонал новичок Глеб. В реальном мире появились двое прохожих, мужчина с
женщиной. Остановились, глядя на малыша. Для них он был один-одинешенек на
набережной.
Юрий понял, что уже не выйдет из Сумрака и не вытащит стажера.
Но последнее средство все же было. Древнейшая магия, как учили их еще в интернате.
Он вытащил из кармана складной ножик со множеством лезвий. Раскрыл самое большое –
крепкий коготь на указательном пальце неожиданно сломался во время этой процедуры.
Полоснул себя по предплечью раз, другой.
Вытекающая кровь запузырилась, серое марево пришло в движение.
В голове отчего-то сами по себе выплыли строки:
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль…
Мир обретал краски. Жидкость, дающая иллюзию жизни вампирам, сулила еще
сколько-то настоящей жизни Юрию с напарником. Щукин выходил, и перед удивленными
прохожими сейчас из воздуха появлялся лежащий на мостовой парень с русыми волосами,
выдающимися вперед, словно козырек. Впрочем, они не могли бы заметить сам выход. Вот
стоял одинокий ребенок – а рядом уже взрослый.
Кровь из ранки капала на неизвестно откуда взявшийся летом пожухлый кленовый
лист.
Но Юрия сейчас не волновала ни кровь, ни прохожие, ни даже странный пацан. Он
смотрел на Глеба, вернее, на ауру стажера.
Дневной дозорный стонал и корчился. Тьма ничем уже не могла помочь ему.
Потому что аура пульсировала Светом.
Часть I
Разочарования и сомнения
Глава 1
***
1 «Сумрак» (арм.).
гласная в названии произносится так же, как в предлоге, когда русские говорят «со стола».
Дневных и ночных дозорных после дежурства всегда обслуживали бесплатно в
отдельном зале. Здесь же неизменно проходили поминальные обеды, если кто-то из Иных
погибал.
– Я давно разлюбил сырой бифштекс, – пояснил Карен. – И голову не люблю терять при
луне. А ты уже не оценишь мой коньяк, если снова отрастишь клыки.
– Я тоже не хочу, – заговорил Иван Данилов. – Мы с Машкой вообще теперь
вегетарианцы. Больше никаких кроликов и крыс!
Наги были отдельной кастой оборотней. Они вполне могли убить человека своим ядом,
если тот им чем-то мешал, к примеру, слишком близко подходил к жилищу. Но обычно на
людей не охотились.
– Азазелло! – слабым голосом проронил Толик. – Ты покинул друга, променяв на стакан
– правда, очень хорошего – коньяку. Но я предпочел бы стать трезвенником…
– Позвольте мне, молодые люди, – раздался невозмутимый голос Доктора.
Про Инквизитора, увлеченного айпадом, все как будто забыли. Дмитрий не проверял,
но, возможно, не обошлось без легкого заклятия.
– Перед тем как ваш надзиратель получил бумагу, ее дали мне для… экспертного
заключения. Видите ли, Инквизиция – служба очень древняя, и бюрократия складывалась
веками. Всякий документ несет на себе груз резолюций – иногда печать новую негде
поставить. Так что в обоснованности можете быть уверены.
– Ну и что? – дерзко заявил Клюшкин. – Даже пророчество обратимо при определенных
условиях. А это всего лишь предсказание. Вероятность. Большая. Но не стопроцентная.
Он явно бравировал тем, что продолжил свое Иное самообразование, даже не имея
способностей.
– Дело в том, уважаемый Анатолий Сергеевич, – Доктор чуть выдержал паузу, и
Дмитрий подумал, что тот не поленился выучить ФИО всех его поднадзорных, – что пророки
живут в мире людей. Предсказания тоже делаются для мира людей, даже если касаются
Иных. А там, где есть люди, речь всегда может идти только о вероятности. Здесь вы
абсолютно правы. Но другое дело – Сумрак.
– Попытка не пытка, – высказался брутальный Буреев. – Инициироваться-то, в конце
концов, можно и обратно.
– Должен вас разочаровать, Георгий Казимирович. – Доктор опять на секунду замолчал
в середине фразы. Этого хватило, чтобы Машка Данилова прыснула – буреевское отчество
забавляло их всех еще с интернатовских времен. По экзотичности с ним могло сравниться
лишь отчество самого Доктора, но Дмитрий был уверен, что оно фиктивное – Вамп не был
русским. – Однажды вы смогли нарушить законы Сумрака, это правда. Но не сами, а с
помощью одной молодой особы, которой я здесь не вижу…
– Дмитрий Леонидович, кстати, а почему Аня не приехала? Она вроде как тоже в
Москве… – быстро вставил реплику Артем Комаров.
– Проходит по другому ведомству, – пожал плечами Дреер. – С ней и разговор
отдельный.
– А на нее тоже есть прорицание?
– Нет. Слушайте Христофора… хм… Варфоломеевича! Что за привычка перебивать?!
– Спасибо, Дмитрий Леонидович. – Доктор хранил невозмутимое добродушие. – Я
прибыл сюда немного рассказать вам о себе, молодые люди. Вы уже знаете, что я вампир. Но
еще я был охотником на вампиров. Очень и очень давно.
– Разве так можно? – опять не выдержал Комаров.
Стирание инициации освободило его от вампиризма, однако никак не могло повлиять
на родителей, от которых Артем и унаследовал свое проклятие. Дреер знал: Комаров
неоднократно подавал ходатайства в Инквизицию, чтобы его семье позволили побывать в том
месте, где он сам потерял свою Иную сущность. Просьбы неизменно отклонялись.
Территория стала запретной для Иных раз и навсегда, переселили даже тех, кто поколениями
жил поблизости.
После ординатуры Артем уже стал замглавврача в небольшом частном медицинском
центре, проводившем очистку крови и различные анализы. Пользуясь связями с вампирской
диаспорой, наверное, он мог бы стать и главным, но предпочитал не высовываться.
– Не одномоментно, Артемий Викторович, не одномоментно. Инициировался я как
Светлый. Вошел в Сумрак первый раз от ярости, когда увидел, как вампир-браконьер
высасывает мою младшую сестренку. Не самые Светлые чувства, но тогда я продал бы душу,
лишь бы не походить на это отродье Тьмы. Сумрак меня услышал. Кстати, вампира я
спугнул, и он высосал Марту не до конца. Зато инициировал. Упокаивать ее пришлось мне.
Через несколько лет, когда она сорвалась… Впрочем, это дело минувших веков. Я стал
профессиональным лекарем и брадобреем, а одновременно охотником на вампиров. Именно
я изобрел метод охоты, который и поныне используют Светлые. Тот, когда Иной пьет
человеческую кровь и этим обостряет чутье. Поскольку отворением крови тогда лечили
почти все подряд, в моем распоряжении она была почти всегда. Я был первым, кто применил
метод, еще не зная всех последствий. И зашел слишком далеко. Тогда Сумрак опять
откликнулся. Я стал тем, что больше всего ненавидел.
– Почему вы не ушли в Сумрак насовсем? – бестактно спросил Комаров.
– Жил иллюзией, что это можно излечить. Если есть вход, должен быть и выход. От
иллюзий пришлось избавляться долго. Когда пересмотрел взгляды, то вступил в
Инквизицию. А вампирам начал помогать. Договор есть Договор, и уничтожение вашего – то
есть уже нашего – рода было бы геноцидом не лучше любого другого. Моей задачей стало
отвратить как можно больше вампиров от питания на людях. Инквизиция поддержала меня,
ибо все, что хранит равновесие, – благо. Я инкогнито способствовал развитию
гемотрансфузии в Европе, Артемий Викторович. Среди вампиров нашлось немало таких, как
моя несчастная сестра, кто был скорее жертвой обстоятельств. Хотя… вы знаете этот
парадокс не хуже меня, без согласия донора инициация невозможна. Сумрак дает лишь то,
что у него просят, и только если сам этого хочет. Да и кроме всего прочего, я не прекращал
эксперименты на себе. Например, многократно вводил инъекции крови оборотней и
переживал укусы…
– Для чего вы все это говорите? – грубо влез Буреев.
– Чтобы вы поняли: обмануть Сумрак нельзя. Он помнит, какими вы были, когда вошли
в него первый раз. И ничего не забывает. Он сделает с вами то, что считает нужным, сам, а не
то, что вы хотите. А что касается вашего предположения, Анатолий Сергеевич, по поводу
обратного хода… Вы станете низшими Темными со всеми вытекающими обязанностями и
невеликими правами. Судимость, увы, никто не снимет. Вас никогда и ни при каких условиях
не допустят в зону деинициации. Если же вы решите действовать вопреки Договору и
запретам, то… для вампиров и оборотней не предусмотрен блок магии. Нет и заключения на
годы и века. Увы, и для вас, и для меня возможна только одна мера. Сейчас вы все уважаемые
люди с большим будущим. Вы согласитесь обменять это на положение низших Иных с
вечным «сейчас» и непроходящим голодом? Вам не зря оставили память, как вы просили. Вы
помните…
– «Вы все, конечно, помните…» – сухим тоном подхватил Артем. – Что мы должны
подписать?
– Ничего.
– Он имеет в виду отказ от помилования, – уточнил Карен.
– Никаких бумаг, – ответил Доктор Вамп. – Я предоставлю мыслеобраз, надзиратель
Дреер подтвердит.
– Дмитрий Леонидович, – Комаров, незаметно снова превратившийся в лидера шайки,
обращался к Дрееру, игнорируя Доктора, – если мы решим так, дальше что?
– Дальше мы, скорее всего, не увидимся, – сказал Дреер. – Инквизиция снимет надзор,
и вами будут заниматься местные органы. – Он махнул рукой за стеклянную стену, где
продолжалось деловитое брожение офисной закваски. – Да, кстати, я могу очистить вам
память.
– Нет уж! – возразил Клюшкин. – Человек – это звучит гордо. А человек со связями в
Дозорах – еще горже.
– Точка, – вставил Дмитрий. – Даже восклицательный знак!
Глава 2
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
Сколько Иве на самом деле, он не знал, только видел следы консервации в ауре. Она и
не думала их скрывать.
Наконец в какой-то момент Дмитрий просто сдался. Понял, что уже ни за что не готов
бороться. Что боец просыпается в нем, только когда дело касается учеников. А бороться
стало не за кого.
Его вернули на место и оставили пылиться на полке. Яровские ухищрения свели Надзор
к минимуму, а с обычными детскими и подростковыми проблемами учеников справлялись
воспитатели. Дмитрий куда больше занимался подготовкой к урокам русского и литературы,
чем прямыми обязанностями. Он к тому же не мог, да и не хотел вызывать интерес к
предмету с помощью магии, хотя Яров предлагал вплести в свою паутину простенькое
заклятие. Но Дмитрий предпочитал все творить по старинке.
Как настоящий учитель, он научился не говорить всей правды. Анна не знала, что,
приглашая ее сегодня в школу, словесник делал это для себя, а не для нее. И что теперь у него
появился маленький смысл. Теперь ты не только каратель. Теперь ты снова защитник.
Как всегда, в такой «подходящий» момент зазвонил телефон. Обычный аппарат на
столе, соединенный с факсом. Черная пластмасса уже давно приобрела сероватый оттенок: то
ли выцвела от времени, то ли сказалось присутствие Инквизиции.
Анна вздрогнула. Дмитрий невозмутимо поднял трубку.
– Наставник Дреер, – утвердительно произнес знакомый голос. Можно было бы сказать
«полузабытый», но словесник голосов не забывал. А таких – в особенности.
***
Константин Стригаль потерял магические силы при том же инциденте, который стоил
«мертвым поэтам» и Анне приговора к человечности. Но как пострадавшему на службе силы
ему вернули, инициировав заново. Даже уровень прокачали, насколько смогли: Дмитрий не
определял по ауре, значит, тот уже превышал его собственный. Впрочем, поднять уровень до
старых показателей вряд ли составляло очень сложную задачу. Еще на лекциях не кто иной,
как Стригаль, учил, что магический ранг зависит не от закачанной энергии, а от «емкости»,
способной ее вместить. Даже слабого волшебника можно было бы подключить к
«электросети», для того и был когда-то придуман Круг Мага. Однако настоящая мощь
определялась незримым и неосязаемым объемом личного «резервуара». Тем, сколько энергии
мог бы нести в себе Иной без внешней подпитки, если бы его наполняли одни только люди.
Или Сумрак.
– Вы, наверное, думали, что о вас позабыли, наставник Дреер? – с ходу начал Стригаль.
Его кабинет в пражском здании Бюро, как ни странно, мало отличался от кабинета
школьного Надзора, который Стригаль некогда возглавлял. Разве что стол был только один.
Инквизиторы вообще старались, чтобы офисные помещения не отличались от человеческих
контор, хотя нога человека сюда обычно и не ступала. Однако те Инквизиторы, кто принимал
решения, за редким исключением были Иными уже далеко в годах. За быстро меняющейся
модой они попросту не успевали, несмотря на старания референтов. Потому кабинеты
выглядели всегда респектабельно и немного старомодно.
Стригаль всегда казался Дрееру именно таким Инквизитором – выходцем из другой
эпохи. Их первая крупная стычка произошла, когда тот применил запрещенный метод при
допросе еще совсем юного оборотня Алексеенко. Дмитрий и подумал, что Стригаль пришел
в Инквизицию, когда пытки на дознании были делом обычным. Разочаровал его Лихо,
который, уйдя на повышение, прознал в кулуарах много нового. Стригаль оказался моложе
Лихарева. Он родился в конце двадцатых в Минске, а инициировался во время немецкой
оккупации. Инициировался в Темного, увидев расправу над кем-то из горожан. А дальше
подросток Костя начал убивать. Особенно хорошо у него выходило насылать проклятия:
редко какой гитлеровец или полицай жил после этого дольше нескольких дней, а подозрений
мальчик на себя не навлекал. Некоторые проклятия Стригаля настигали всю родню жертвы и
держались в течение десятилетий. Уже в двадцать первом веке, незадолго до назначения в
школьный Надзор, ему пришлось самому ездить по Европе и собственноручно их снимать.
Стригаля вычислил Темный немецкий офицер и, видимо, не желая уничтожать ценный
кадр, попытался ознакомить с Договором. Мальчик не поверил врагу. Если бы не Ночной
Дозор, ушедший в подполье и сражавшийся бок о бок с подпольем человеческим, Стригалю
было бы не выжить. Но мага-фашиста вовремя опознали и развоплотили, мальчика передали
Дневному Дозору: на время войны распри были забыты, победа стала делом общим. Тогда
Стригалю все же пришлось соблюдать Договор.
Но в послевоенное время возмужавший Темный начал все сильнее мешать и Дневному
Дозору. Он был не в меру принципиален, несговорчив и безжалостен, хотя подполье научило
его выдержке. Неудобные качества Стригаля особенно проявились в горячие шестидесятые.
Мир людей стоял в шаге от катастрофы в дни Карибского кризиса. Мир Иных был в шаге от
настоящей, а не холодной войны Дозоров спустя десятилетие.
Стригалю ничего не оставалось, как перейти в Инквизицию. Познавший Тьму во время
самой страшной из войн, он не хотел еще одной такой же.
…Вопрос, заданный им сейчас Дмитрию, был риторическим, и надзиратель в ответ
лишь неопределенно шевельнул бровями.
– Для вас просто не находилось достойного занятия, – продолжил Стригаль.
Позвонив по телефону на известный ему номер, Инквизитор был краток:
– Вы мне нужны. Немедленно. Яров в курсе и сегодня же прибудет в школу. Я открою
вам портал.
– Подождите… – Дмитрий покосился на удивленную Голубеву и попросил себе
несколько минут отсрочки.
За это время он успел вывести Анну из школы, провести через лес и посадить в такси,
обещая связаться при первой возможности. Кто именно их прервал, Дмитрий не сообщил.
Прямо из леса он позвонил Стригалю и шагнул через портал в его кабинет.
Можно было догадаться: просто так Силу ради него тратить не будут. До того Дмитрий
обычно летал в Прагу бизнес-классом, сначала еще автобусом или поездом добираясь до
Москвы.
– Я давно говорил, что вы педагог, а не Инквизитор. Как Иной вы слабы, как сотрудник
слишком подвержены влиянию. Будь моя воля, я отправил бы вас в отставку.
– Знаете, – вставил Дмитрий, – здесь я с вами согласен. Как ни странно…
– Но теперь у нас есть дело, где вы можете пригодиться. А еще оно может вас
заинтересовать.
– Вот как?
– Замешаны дети. Иные дети.
– Которых вы, Старший, конечно, хотели бы поймать и как следует допросить. –
Дмитрий не мог этого не сказать, словно какой-то внутренний чертик-гомункул дернул за
нервы, управляющие языком.
Словесник откинулся на спинку кресла. Выпад был сделан, следовало ждать ответного.
– Дети меня не интересуют, – спокойно ответил Стригаль. – В случае успеха операции
они все попадут в ваш интернат. Или в другой, европейский. Об этом позаботится Лихарев.
Меня же интересуют взрослые, которые за ними прячутся.
– Что они делают?
– Мы предполагаем, что в Праге действует некая группа Иных. Скорее всего Темных.
Руководят, видимо, несколько взрослых, но преступления совершаются руками детей.
– Какие преступления? – не выдержал Дмитрий.
– Кражи магических книг.
– А почему вы сказали «скорее всего Темных»?
– Есть слепок ауры. Она не имеет цвета. Это еще не определившийся ребенок. Да,
Инквизиция разбирала случаи, когда детей с чистой аурой использовал в своих комбинациях
Ночной Дозор2. Но сколачивать шайку таких? Сомнительно для Ночного. Хотя все возможно,
никакой вариант нельзя отбрасывать.
Стригаль не рассказал и того, что Дмитрий проходил еще десять лет назад, на истории
Инквизиции. Иная криминалистика знала немало случаев вовлечения детей в различные
игрища волшебников. Здесь действительно постарались и Светлые, и Темные. Но лишь
Темные использовали группы детей. У Светлых, как правило, хватало совести рисковать
только единицами.
– Мне нужно участвовать? – Словесник перешел на деловой тон.
– Верно. Только не в качестве оперативного работника.
– Как же тогда?
– Я повторю свою мысль, наставник Дреер. Как оперативник и маг вы слабы. Тем более
тут замешаны дети, а это делает вас уязвимым. Как педагог вы мне тоже не нужны – сначала
нужно поймать, а уже потом воспитывать. Вы мне нужны как приманка.
– Как приманка? Но я же не магическая книга!
– Зато вы известный мошенник.
Глава 3
***
***
– …Да, писателем стать мне еще не предлагали, – сказал Дмитрий, когда выслушал этот
гениальный план в стригалевском кабинете.
– Вам не нужно быть писателем. Вам нужно быть фиктивным писателем.
– То есть обычным? Современным? Как большинство? Подавляющее…
– Можно и так…
Дмитрий не был уверен, что Стригаль читает книги. Кроме тех, которые нужны по
службе, разумеется.
– Это даже не книга. Брошюра. Вы опишете свой опыт применения «зеркал Чапека».
– Я уже даже название придумал: «Как я провел эти лета в Инквизиции».
– Скорее уж «Как я провел Инквизицию, и мне почти ничего за это не было…».
Словесник даже поперхнулся кофе, любезно поданным секретаршей (не длинноногой и
даже не стройной, вопреки стереотипу). Он не предполагал, что Стригаль умеет так
иронизировать.
– Вы же понимаете, – продолжал надавливать хозяин кабинета, – мы не можем
рисковать оригиналом. Все сохранившиеся экземпляры, их и было-то несколько штук, теперь
надежно спрятаны. Нам нужна фальшивка… но не совсем фальшивка.
– Пожалуй, сочту за комплимент. – Дмитрий все больше чувствовал себя не «на ковре»,
а в гостях у Стригаля, чем дальше, тем лучше осознавая, что терять ему в общем-то нечего.
– Как преподаватель русского вы прекрасно знаете, какое слово главное во фразе «не
совсем фальшивка», – немедленно отреагировал Стригаль.
– Всегда приятно иметь дело с носителем родного языка в старушке Европе, –
парировал Дмитрий.
– Ладно, – Инквизитор откинулся назад, – ближе делу…
Он изложил еще раз. Дреер пишет свою брошюру «О применении метода «зеркал
Чапека». В самой брошюре он развлекается, как хочет – критикует Инквизицию, Свет, Тьму,
Сумрак, – главное, не раскрывает никаких секретов. В том числе как на самом деле работают
«зеркала». Принцип действия должен остаться только в книге-оригинале. Брошюру Дреера
издают стандартным тиражом в тринадцать экземпляров по технике «печать по требованию».
Накладывают положенные служебные знаки. А затем вписывают выходные данные в
«Справочник Шиллера». Между строк, рядом с брошюрой самого Чапека… Пенсионера в это
дело, понятно, впутывать тоже не стоит хотя бы из уважения к его заслугам и сединам.
После этого брошюру помещают в закрытое отделение инквизиторской библиотеки
рядом с помеченным загадочной меткой «Справочником». И ждут, когда мышь полезет за
сыром в мышеловку. Берут похитителя и через него выходят на заказчиков.
– Если они есть… – протянул Дмитрий.
– Вы узко мыслите, наставник Дреер, – вздохнул Стригаль. – Понимаю, вам мерещится,
как в старые времена, одаренный ребенок, который сам научился входить в Сумрак да еще
изобрел мощнейшее заклинание. Увы! Это иллюзия. Все магические экземпляры
«Справочника Шиллера» наперечет. Какая-то их часть затерялась во времени, но ни один не
пропадал за последние тридцать лет. Да и не стал бы ребенок разбираться в магических
книгах. Этому учат только в школах, когда стереть Тьму или Свет из ауры давно уже
невозможно. Так что бросьте. Здесь ведутся взрослые игры, а детьми только пользуются.
– Насколько я понимаю, – ушел в сторону Дмитрий, – с моим непосредственным
руководителем все уже согласовано?
– Не задавайте глупых вопросов. Это Инквизиция, а не фирма «Рога и копыта». –
Стригаль сделал паузу, довольно наблюдая, как Дмитрий снова поперхнулся. Книги он явно
когда-то читал. – Я знаю, что у вас на уме. Вы уже думаете, как бы обойти приказ. Как
сделать по-своему, то есть как обычно. Не советую. Я не собираюсь угрожать, это было бы
смешно.
– Да уж, – согласился Дреер. – На самом дне я уже был. Ничего там хорошего нет, но и
особо страшного тоже.
– Зато скоро повторное слушание по делу ваших бывших учеников. – Стригаль
демонстративно изменил позу в начальственном кресле. – Как они себя называли, «мертвые
поэты»?
– Не хотят они повторного слушания, – ответил Дмитрий.
– Я читал отчет Христофора. – Стригаль небрежно махнул рукой в сторону папки-
скоросшивателя на углу стола. – Мне известна эта история. Там ничего не сказано про
реакцию девочки… которая была у них главной.
– Главным был Комаров, – сухо уточнил Дреер.
– Не так уж важно. Эта девочка… вернее, уже молодая женщина, наверняка примет
иное решение.
Стригаль нажал на «иное». А Дмитрий, к счастью, уже выпил весь кофе, иначе
поперхнулся бы в третий раз. При нем еще никто не называл Аню «молодой женщиной». Он
сам про нее в таких выражениях не думал.
А хозяин кабинета продолжил:
– Учитывая то, что она натворила десять лет назад, Трибунал вряд ли изменит
назначенную ей меру наказания. Но может учесть и вклад наставника…
Дреер и сам уже давно понял, к чему ведет Стригаль.
– Константин Сергеевич, – Дмитрий впервые за весь этот визит, впервые за десять лет,
обратился к Стригалю по имени, – мы же оба понимаем, что нельзя заранее предсказать
исход Трибунала.
Вместо ответа Стригаль потянулся к телефону. Аппарат у него тоже был самый
обыкновенный, черный, без кнопок и диска – соединяла секретарша. Сейчас ладонь
Инквизитора простерлась над трубкой, как корабли инопланетян в фильмах зависают над
американскими городами.
Телефон зазвонил. Рука опустилась, сняла трубку.
– Уже у меня, – спокойно ответил Стригаль на вопрос с другого конца. Никакого
приветствия, по традиции конторы, не предусматривалось.
Потом Инквизитор протянул трубку Дмитрию:
– Вас, – и добавил, отвечая на немой вопрос: – Кармадон.
Глава 4
***
***
Дреер часто задумывался, кто из Иных появился раньше: Светлые или Темные.
Судя по всему, они должны были появиться одновременно, ведь одно не существует без
другого… По крайней мере современным умом невозможно представить мир, состоящий
только из одного. Кромешная Тьма – но там ничего и не будет. Сплошной Свет – но как его
увидеть, если не с чем сравнивать?
Словеснику казалось, что именно в этом тайная суть Инквизиции. Они испытывают их
«священный ужас» вовсе не потому, что боятся глобальной войны всех Иных. Они не знают,
каким будет мир, если одна из сторон победит.
На что станет похожа земля, если исчезнет день или ночь? Наверняка жизнь как-то
приспособится. Существуют же экосистемы в отрезанных от солнца пещерах или на
многокилометровой океанской глубине. Просто эти системы очень мало напоминают
привычные. Человечество тоже приспособится. В конце концов, фашистские лагеря
уничтожения для современного человека выглядят царством беспросветной Тьмы – но
отнюдь не так они выглядели для самих фашистов. А прекрасное высокодуховное будущее,
из которого прибыл дон Румата, показалось бы адом любому среднему обитателю
королевства Арканар. Однако никто не может сказать точно, каким будет мир абсолютной
Тьмы или мир абсолютного Света. Мы привыкли жить на две стороны. Если же нет, то…
Чего мы будем хотеть? Куда стремиться?
Неизвестность – вот что порождает ужас Инквизиции.
Дмитрий ни с кем не делился этими соображениями. Ни с Майлгуном, ни с Ивой, когда
они еще были близки.
На высших курсах Инквизиции им, конечно, преподавали несколько больше теории,
чем в обычной дозорной школе. История Иных тоже давалась углубленно, однако начиналась
она с момента заключения Великого Договора и ближайших ему преддоговорных времен,
когда необходимость соглашения уже явно назрела. К тому же история эта носила
юридически-прикладной характер: рассматривалось множество прецедентов, процедур,
решений Трибуналов, судебных ошибок (да, бывало!) и поводов для внесения поправок.
Однако филогенез Иных, казалось, не интересовал мужей в серых балахонах. Что
странно, ибо в магии неизменно важны были и зоология, и ботаника, и антропология. Тем не
менее эволюционного аспекта не касались даже исследовательские отделы, предпочитая
изучать лишь современное состояние проблем. На этой непаханной ниве обильно
произрастали разные легенды и непроверенные теории вроде известного труда о вампиризме
пера Чабы Ороша.
Книжный Дозор создали одновременно Темные и Светлые. Все началось с
преступления.
Несмотря на запрет, многие Темные и даже кое-кто из Светлых (эти оправдывали себя
интересами дела) пытались разработать способ напрямую выкачивать силу у людей про
запас, повышая свой потенциал. Проблема в том, что такие артефакты, вроде Ассирийской
Призмы, легко обнаружить, на чем и погорело множество шулеров от магии. Пока Темный
Артюр Мижо, будучи волшебником невысокого ранга, не задумался о ловушке для эмоций,
которая действовала бы сама, без участия мага. Создать такое заклинание и прикрепить к
артефакту – хитрость невеликая. Но куда такой «уловитель» девать? Разного рода людские
сборища не подходили, ибо там легко можно было оказаться взятым с поличным
французскими или любыми другими сантинель3.
Но однажды Мижо увидел девушку, рыдающую над сентиментальным романом, и его
осенила идея. Книги легко поддаются обработке Силой и долго удерживают заряд. Мижо
купил в лавке несколько популярных сентиментальных книжек и стал давать их почитать
знакомым дамам. Романы впитывали эмоции, как платки – женские слезы. Оставалось только
забрать их назад.
Мижо был предприимчивым Темным, но не был криминальным гением. Он развернул
неплохое дельце по сбору Силы, но не повел его масштабно. Хотя уже додумался наведаться
в публичную библиотеку и превратить некоторые тамошние книги в накопители. Не
составило особого труда зачаровать смотрителя библиотеки, чтобы тот открыл сведения,
какие издания пользуются наибольшим спросом.
Однако тут Мижо и остановился. Для него все это было лишь небольшим
мошенничеством под носом у прославленного парижского Ночного Дозора. В прочих делах
Темный был вполне законопослушен. А вот другой, с весьма литературной фамилией
Валантен, разглядел потенциал изобретения. Мижо однажды крупно задолжал ему в
банальной карточной игре и рассказал свой секрет в уплату долга.
Валантен мог бы открыть ему за это бессрочный кредит. Но всего лишь объявил, что на
этот раз они в расчете. А сам начал разрабатывать золотую жилу. Проще говоря, открыл
издательство. Он быстро понял, что работать с книгами поштучно, как недалекий Мижо, не
есть правильный путь. У Валантена было много должников, он нередко занимался чем-то
вроде магического ростовщичества, кроме денег, одалживая артефакты или даже лицензии,
которые перекупал. Так к нему попал и секрет переброса магической энергии через особые
символы, известные еще со Средних веков. Магическая печать, которая, будучи сломанной на
расстоянии, разрушает ауру Иного и лишает его жизни, – волшебство из той же области.
Валантен повел дело с размахом. Его издательство печатало дешевые бульварные
романчики, полные преступлений, ужасов и темной романтики. Почти на каждой странице
была особенным способом обработанная буковка, которая собирала в себя всю
эмоциональную силу, впитанную книгой, – и передавала через такую же букву в экземпляр,
хранившийся у Валантена.
Обнаружить такое мошенничество было практически невозможно, если не знать о нем.
Быстрый прирост возможностей Валантена в среде Иных объяснили его ростовщическими
делишками. Ночной Дозор следил за ним, но ничего не мог предъявить.
Пока однажды простой библиотекарь, а по совместительству Иной седьмого уровня –
нет, не Янош Чапек, а тоже француз по имени Артюр Эме – не обратил внимание на
странную ауру зачарованной Валантеном книги.
Эме оказался весьма романтичным Светлым. Исследовав книгу, он не пошел с ней к
ночным дозорным – ближайший Дозор находился, справедливости ради, весьма далеко, – а
начал разыскивать подобные книги сам. Когда спустя немалое время в его руках оказался
десяток подобных, Эме опять не стал обращаться в компетентный орган. Он легко установил,
что большая часть книг принадлежала одному издателю – а Валантен к тому времени стал
еще и книготорговцем и наносил свои метки на чужие книги. Тогда сыщик-любитель съездил
в Париж, навел справки о Валантене.
Лишь после этого Эме обратился в Дозор. И вот здесь лучший в Европе Ночной просто-
напросто дал маху. Артюру не поверили. Хитрый Валантен многое предусмотрел. Его
символы работали всего лишь раз в сутки – и все в разное время. Аналитики парижского
Ночного решили, что провинциал Эме от скуки и комплексов слабого Иного заигрался в
магического детектива.
Но Эме не сдался… и пошел к Темным. Нет, не в Дневной Дозор, что вы! Просто
лучший друг Артюра – увы и ах! – был именно таким. Обычным Темным седьмого уровня.
Среди Иных случаются истории и похлеще. А тут – всего-то два низкоранговых приятеля
3 Sentinelles – дозорные (фр.).
разного цвета. Все равно что блондин и брюнет. Но сочетание оказалось поистине взрывным.
Дело в том, что, пожалуй, ведущей чертой характера самого Эме была любознательность.
Настоящим авантюристом он не был – до случая с Валантеном – и нашел выход своей натуре
в книжных раскопках. С чувством воодушевленного любопытства он, собственно, однажды и
был инициирован, выбрав сторону Света. Его ближайший друг тоже мог бы стать Светлым.
Его ведущей чертой, по-видимому, была тяга к справедливости. Но излишняя
принципиальность до добра еще никого не доводила – и до Света, впрочем, тоже. В Сумрак
этот субъект попал, будучи в изрядно плохом настроении, сильно обиженный на
несправедливый мир по какому-то мелкому поводу. Возможно, кто-то из Дневного Дозора
постарался, чтобы Ночной или, того хуже, Инквизиция не пополнились очередным
служителем. Но в Дневной Дозор нового адепта не взяли из-за той же принципиальности.
Может, потому тот и начал сторониться своих и завел дружбу со Светлым.
И когда Эме рассказал ему о проделках Валантена, друг отнесся к идее самим наказать
проходимца с большим энтузиазмом. Во-первых, из-за своего обостренного чувства
справедливости. Во-вторых, из зависти к более сильному и удачливому, которое, если быть
откровенным, всегда эту любовь к справедливости и подпитывает. Он же придумал, как
именно справиться с мошенником. Маг из него был слабый, но чрезвычайно
сообразительный, а вдвоем со Светлым они и вовсе составили бронебойный дуэт. Решение
тоже нашли простейшее. Поколдовав над символами, они поменяли им знак – теперь вместо
передачи символы заработали на прием. Бедняга Валантен превратился в магическое решето
– каждый символ, снабжавший энергией его самого и артефакты, коих он зарядил уже
приличное число, теперь эту Силу выкачивал. Прежде чем Валантен догадался, что к чему,
он лишился почти всех своих запасов. А жаловаться было некому.
Но на этом приключения двух разнополюсных мстителей не прекратились. Их очень
увлекла работа с книгами, и два друга принялись колесить по Европе в поисках следующего
книжного мошенника. Неожиданно Эме нашел то, что хотел, – новое дело. Правда, здесь ему
пришлось столкнуться с моральной дилеммой. На этот раз объектом стал Светлый. Еще один
престарелый библиофил, до обидного поздно инициированный, который совершенно
независимо от Валантена обнаружил, что некоторые книги могут накапливать
положительные эмоции. Таких книг он собрал целую библиотеку – и в обход Договора
занялся нелицензированным целительством, давая почитать волшебные тома всем, кто
заболел или отчаялся. Скорее всего, его рано или поздно вычислил бы Дневной Дозор, и дело
кончилось бы Трибуналом. Но друзья нашли прекраснодушного раньше.
На этот раз карты пришлось выложить на стол. Библиофил во всем сознался, и тогда
детективы… предложили ему к ним присоединиться. Разумеется, сначала прекратив свою
подпольную практику. Старику больше ничего не оставалось. Так первые книжные дозорные
получили в свое распоряжение первую библиотеку. Вот тут-то Эме хватило ума не броситься
на поиски очередной авантюры, а заняться изучением полученного богатства.
В этот момент (хотя, конечно, много времени спустя после начала исследований) он и
сделал главное открытие.
Если бы у Иных была своя Нобелевская премия, Артюр Эме мог бы претендовать на то,
чтобы стать лауреатом.
Астрономы на кончике пера открывали другие планеты по небольшим отклонениям
орбит других небесных светил. Эме обратил внимание, что книги накапливают эмоции как-то
иначе, чем остальные предметы. Например, из книги как таковой нельзя сделать что-то вроде
амулета. Более того, выяснилось, что книги в волшебной библиотеке, собранной третьим
членом новоявленного Дозора, воздействуют друг на друга. Они словно обменивались
энергией, и магические знаки для того были совсем не нужны. Да и Сила имела какой-то
другой оттенок.
Эме долго ломал голову, пока однажды не предположил…
А что, если не только эмоции людей несут в себе Силу?
Да, эмоции присущи многим живым организмам, но ведь человек – это что-то большее.
У него есть мысли. У него есть воля. У него есть воображение.
Эме начал экспериментировать и таки сумел нащупать загадочное нечто.
Вид магии, неизвестный ранее, который мог появиться лишь тогда, когда возникла
письменность. Когда символы, выдавленные в глине, выбитые в камне, написанные на
папирусе, начали что-то пробуждать в сознании и душе человека.
Но тут возникло препятствие.
Испытывать переживания или приходить к умозаключениям над книгой может любой
человек. Но это еще не делает его магом. Так же как не делает магом присущая многим
тонким натурам способность чувствовать Сумрак и даже верно угадывать линии
вероятности, всем известная под человеческим названием «интуиция». Чтобы пользоваться
волшебством, почти не подвластным Сумраку, нужно было обладать особенной душевной
организацией. Проще говоря – уметь верить в то, что написано в книгах. Понимать, что это
вымысел, и все равно – верить.
Взрослые, тем более Иные, которым бывало и за сотню, на такое не способны.
Три книжника, два Светлых и один Темный, разработали план.
Что любопытно – они не нарушили Договор. Там просто нигде нет такого пункта о
«недонесении», когда детей с чистой аурой скрывают от Дозоров. Библиотекари стали
выявлять потенциальных Иных, но не обращать их к Свету или Тьме, а строить из них новую
ячейку, еще не известную тем, кто входит в Сумрак. Эме даже придумал способ, который был
недоступен Инквизиции и который та с удовольствием прибрала бы к рукам. Метода
заключалась в тех же самых волшебных символах-метках на страницах, только на этот раз
они служили всего лишь индикаторами. Ребенок с потенциальными способностями Иного,
открывший такую книгу, тут же оказывался в поле зрения Книжного Дозора, в какой бы
точке Европы ни находился.
Да, в девятнадцатом столетии такая метода была весьма несовершенна. Иных мало,
грамотность, даже в Европе, далеко не всеобщая, книги доступны не всем. Но зато, если
индикатор срабатывал, книжная секта получала ценнейшие кадры. А за количеством никто не
гнался.
В следующем веке книги и грамотность распространились намного больше.
– …А где сейчас ваши… хм… отцы-основатели? – спросил Дмитрий.
– Умерли, – не моргнув глазом сообщил рассказчик, которого звали Зак, и добавил: – От
старости.
– Этого всего, – Дреер сделал широкий жест, показывая на книжные полки, фэйри и
рассевшихся на антигравитационных томиках псевдодетей, – не хватает, чтобы продлить
жизнь?
Слишком уж он привык в Инквизиции к патриархам доэлектрических времен.
– Долго живут только очень сильные маги, – объяснил Зак. – Первые библиотекари не
могли поднять свой ранг, как мы или как вы… Это только дети учатся быстро…
Учителя воспитали учеников более сильных, чем они сами. И ушли, когда пробил час.
Основатель библиотеки скончался в тридцать четвертом. Эме умер в шестьдесят седьмом. А
его Темный друг просто куда-то однажды исчез. Наверное, он не хотел, чтобы ученики
провожали его или тем более хоронили. Темным свойственна гордость куда больше, чем
Светлым.
Книжный Дозор уже было не остановить. Маги, не пожелавшие взрослеть, прибывали в
библиотеку. Они практически не вмешивались в игры Дозоров – в этом и был, наверное,
секрет многолетней жизни в тайне. У них были свои игры. Чаще всего – поиск и «изъятие на
хранение» опасных книг. Время от времени кто-то из Иных, особенно неинициированных,
опасно заряжал тот или другой фолиант. Некоторых даже удалось завербовать в Книжный
Дозор, если возраст позволял.
Были задачки и поинтереснее.
Например, люди склонны верить в сверхъестественное. В Иных не верят, зато во
всякую чертовщину – пожалуйста. А тысячи человек, не способных к магии, воздействуют на
Сумрак куда сильнее, чем один маг вне категорий, если сконцентрируют свои чувства и волю.
Скажем, если коллективно поверят в призраков.
Когда-то в образцовом Ночном Дозоре Европы, парижском, существовало целое
подразделение по обезвреживанию фантомов, порожденных человеческими коллективными
галлюцинациями. Во время Второй мировой отряд был расформирован – и уже не
возродился.
Теперь на фантомов в частном порядке охотился Книжный Дозор. Они восприняли это
как ответственность, ведь многие фантомы книгами и порождались.
– Чего же вы все-таки от меня хотите… детки? – спросил Дреер. – Помогать вам
охотиться на привидений?
– Вовсе нет, – ответил Зак. – Пан Янош защищал нас от Инквизиции. Он же был
главным библиотекарем.
– Иной четвертого уровня, и ни разу не был пойман за руку… Любопытно… – словно
про себя произнес Дреер.
– В магии книг нас трудно поймать. Особенно с вашей магией эмоций, а не мыслей, –
улыбнулся рассказчик. – Кстати, это мы и подсказали Чапеку секрет его «зеркал».
– Итак, прикрывать вас от Инквизиции. Еще что?
– Пан Янош собирал сведения о разных древних и опасных книгах. Если он успевал, то
сообщал нам, – вместо вожака начала объяснять девочка. – У нас надежнее, чем в
Инквизиции.
– Это почему?
– Во-первых, никто не найдет. Ни люди, ни Иные.
– Это уж точно, – согласился Дреер. – А во-вторых?
– Инквизиция может их применить. Для разных своих целей. Хотя бы во имя Договора.
Разбираются в политической ситуации, хмыкнул про себя Дмитрий. А вслух
проговорил другое:
– То есть я буду «библиотечной крысой» в чужой разведке? Как Чапек?
– Но вы же никому не сделаете плохо! – сказала девочка.
– Знаете, всем, кого вербуют… куда бы то ни было… всегда так говорят.
– Мы никому плохо не делаем!
– А Валантен, которого лишили всех сил?
– Он преступник.
– Преступников судит Трибунал. – Словесник поймал себя на том, что опять говорит
тоном строгого учителя.
– Если поймает, – вставил пухлый резонер.
– Валантена можно было бы и подвести под Трибунал. Но ваши двое основателей
заигрались. Романтики!
– Если бы его судил ваш Трибунал, – возразил Зак, – может, он бы так не отделался.
Тут он прав, снова отметил про себя Дмитрий. Трибунал Инквизиции – это политика, а
не правосудие. Впрочем, справедливость придумали Светлые. А Инквизиция обязана блюсти
равновесие.
И насчет неподкупности… Инквизитора Эдгара девять лет назад купили. Не за деньги,
разумеется, и не за Силу. За возможность вернуть жену. Чапека тоже купили. За возможность
поднять уровень.
А за что можно купить наставника Дреера?
Но дело даже совсем не в этом…
– Валантен, может, и легко отделался. А сегодня на моих глазах человек едва пулю себе
в лоб не пустил. Как Иной он, конечно, не подарок. Но он всего лишь делал свою работу. Он
не знал, кто вы такие, и думал, что за вами стоят взрослые. Хотя он был не так далек от
истины…
– Это Стефан. – Зак глянул в сторону паренька, которого преследовал Дмитрий. – Ты же
сказал, все получилось?
– «Мировая скорбь», – ответил Стефан.
– Мировая… что? – переспросил Дреер.
– Скорбь, – повторил мальчик. – Заклинание такое. Вы его не знаете. Оно через мысли
действует на эмоции. Стоит подумать о неприятном, хотя бы маленькую мысль допустить, и
наваливается такая тоска, что руки сами опускаются.
– У него рука скорее поднялась, – заметил Дреер.
И подумал, что против Темного это, пожалуй, беспроигрышный вариант. Неприятных
мыслей у Стригаля было пруд пруди.
– Я не знал, что на него так подействует, – с ноткой вины признался Стефан. – Думать
было некогда.
– От этой «скорби» можно вылечить?
– Можно, – сказал вместо Стефана Зак. – Мы покажем.
– Если я соглашусь?
– А вы согласитесь?
Все, кто сидел на книгах или в прорехах на стеллажах, все, кто висел над полом,
оседлав летающие фолианты, с напряженным интересом ждали ответа.
И ответ пришел как-то сам собой.
– Я не библиотекарь, – сказал Дмитрий. – И не сыщик. И не Инквизитор даже, так
получилось. Я… наставник Дреер. – Впервые он произнес это словосочетание вслух. – Я не
могу без школы.
Нечто внутри, не доступное ни Сумраку, ни здешней библиореальности, подтвердило:
это правда. А ведь словеснику так нравились пражские книгохранилища. Где он себе
противоречил?
– В общем, что хотите со мной делайте, – вздохнул Дмитрий. – Не буду я вторым
Чапеком. И первого с вас хватит.
– Янош слишком старый, – ответил Зак. – Потому мы и стали искать преемника. Чапек
сам вас нашел.
– Я все сказал. – Дреер хлопнул себя по коленям. Он даже забыл на время, что одна
рука – железная, и правому колену досталось куда больше, чем левому. – Могу, конечно,
пообещать не выдавать вас Инквизиторам в обмен на средство против «мировой скорби». Но
вы мне вряд ли поверите.
– Мы поверим, – ответила девочка. – Только пан Янош рассказывал о том, как у вас
допрашивают. Они вам как будто всю душу наизнанку вывернут.
Щедро делился информацией, подумал Дмитрий.
– У меня тоже есть средство. Есть у меня кое-какие запасы. – Он поднял вверх
искусственную руку-артефакт. Лепорелло, создавая ее для хозяина, вставил туда пару
накопителей, просто на черный день. – Проведу сам себе реморализацию. Тогда, если
глубоко залезут в память и это вам как-то повредит, я просто развоплощусь. Буду ли в
сознании, нет ли, Свет не позволит с самим собой договориться.
Нечто внутри опять подтвердило – он не врет ни книжным дозорным, ни себе.
– Вы не хотите стать одним из нас, но не боитесь умереть? – Девочка рядом явно
удивилась.
– Понимаете, я уже там был, – вздохнул Дреер. – Там не сахар… – Он чуть было не
сказал: «…Но жить можно!» и все же произнес другое: – …Но там имеет смысл, как ты
ушел. Вернее, каким ты ушел. Со спокойной совестью или нет. И лучше я уйду туда просто
как человек, чем как ваш… агент.
Тут же он подумал, что в своем пафосе забыл: уйти в Сумрак человеком вообще
невозможно. Только Иным. Впрочем, это уже игра словами. Иные придумали свою
внечеловеческую этику, но так и не смогли придумать внечеловеческую мораль.
– Мы не можем вам позволить, – покачала головой девочка.
Дмитрий лишь пожал плечами.
– Мы никому не делаем плохо. – Девочка поймала укоризненный взгляд словесника и
поправила себя: – Если он не заслуживает. А вы не заслужили.
– Даже если вы не хотите нам помогать, – произнес Зак. – Все равно – пройдите ритуал.
– Какой еще ритуал?
– Обмен Судьбой.
Вкратце дело обстояло так. Секрет, почему никто за столько лет не схватил за руку
пройдоху Чапека, заключался в том, что ему передали магию Книжного Дозора напрямую.
Ни Ночной, ни Дневной таким искусством не обладали. Более того, стандартная магия
Сумрака просто не позволяла такого делать в силу своей эмоциональной природы. А вот
книжные дозорные могли себе позволить. Они создали ритуал Обмена Судьбы – но название
дали не точное, как все эпитеты и метафоры. Участники не столько дарили друг другу свое
будущее, сколько менялись сознаниями. Личность и характер оставались на месте, разные
там знания, умения и навыки, приобретенные с годами, никуда не девались, но приобретался
чужой жизненный опыт в полном объеме.
Вместе со способностями.
По большому счету, именно этому Чапек был обязан своим легендарным «прыжком
через ступеньки» – с седьмого на четвертый уровень за одну ночь. Именно благодаря Обмену
Судьбой он приобрел способность подсознательно верить книгам настолько же, насколько
верил Сумраку и реальной жизни. Так умели верить лишь единицы, вовремя попавшие в
Книжный Дозор.
Так что наставник Дреер оказался не вторым, а первым. Первым Иным, кто
воспользовался «зеркалами Чапека», используя только природный дар.
– …Значит, кто-то из вас променял свою Судьбу на то, что было у Темного книгочея с
седьмым уровнем?
– Это был я, – с хитринкой улыбнулся Зак. – После ритуала много остается. Даже
сумеречный облик меняется только чуть-чуть.
– А что же ты тогда сам по «зеркалам» не прогулялся? – спросил Дреер.
Из-за детского облика дозорного было очень трудно обращаться к нему на «вы», хотя
Пухлый и был намного старше.
– Не могу, – все так же улыбаясь, но уже без хитринки, сказал мальчик. – Я подарил это
пану Яношу. Ритуал… его нельзя предсказать до самого конца. Как хорошую книжку. Что-то
появляется сразу у двоих. А что-то меняется полностью. Я теперь знаю кое-какую
инквизиторскую магию. Но способность верить в книги как в жизнь я потерял. Уступил.
– М-да, – только и мог высказаться Дреер.
– Зак теперь никогда не покидает библиотеку. – Девочка рядом впервые назвала
паренька по имени.
– Серьезная жертва. – Дмитрий сам не понял, шутил он или нет, когда это говорил.
– Ничего подобного, – возразил тот. – У меня здесь доступ во все книги мира.
– Да вы, дорогие мои, еще и книжные пираты! – сказал Дреер.
– Договор не запрещает, – серьезно напомнила девочка.
– Нужно будет предложить внести поправки, – покосился на нее словесник.
– То есть вы готовы обменяться? – спросил Зак.
– А кто будет моим… хм… донором?
– Стефан.
Оседлавший летающую книгу мальчик, который наслал на Стригаля «мировую скорбь»,
кивнул.
– Знаете, тоже нет, – чуть помедлив, сказал Дреер.
– Почему? – это раздался даже не один голос, а целый хор.
– Во-первых, не хочу, чтобы вот этот шкодник провел остаток своих дней в библиотеке.
Книги, конечно, вещь хорошая, но жизнь как-то поинтереснее. Даже у Иных, не говоря уже о
людях.
– У нас не только книги, – вставил Зак. – У нас еще все настольные игры есть. Все,
какие придумали!
– Именно поэтому, – отрезал Дмитрий. – Это, так сказать, и есть уже «во-вторых». Вы,
простите, дегенераты. Два ваших основателя хотели как лучше, но оказались скверными
родителями. Вы никому ничего плохого не делаете, но кому и что вы делаете хорошего? Да,
знаю. Прятать опасные книги, охотиться на привидений, ставить на место книжных
вампиров! Только вы не Дозор. Вы играете в Дозор. А потом, может, захотите поиграть в
Книжную Инквизицию. Разобьетесь на две команды и начнете. Обменяться с вами судьбой –
это стать как вы. Я лучше рискну. Авось сознание не вывернут.
В библиотечном зале повисло молчание. Книжные дозорные явно не ожидали чтения
морали. Дмитрий подумал, что все дело в Свете. Чапек был инфантильным и еще Темным.
Потому с ним у этих деток и получилось.
– Хорошо, – наконец сказал Зак. Он как будто прочитал мысли Дреера. – Светлые и
Темные любят договариваться. Давайте и мы с вами заключим договор. Вы хотите снять
«мировую скорбь»? Мы дадим вам средство. Просто нанесем букву на одну руку, вы
приложите ее тому Инквизитору – и все. Но если вам будут… вскрывать память или что-то в
этом роде, вы не уйдете в Сумрак. Вернетесь к нам, пройдете Обмен и останетесь.
– Хорошо, – подумав, согласился Дреер. – Правда, есть одна загвоздка. Видите ли, я
очень плохо вру. Стараюсь, но все равно не очень получается. Сколько раз пытался! Меня
очень легко вывести на чистую воду… Особенно Инквизиции.
– Этому мы поможем, – оживилась девочка с косичками.
– Научите меня легко говорить неправду?
– Нет. Но вы же верите книгам?
***
…Первое, что он увидел, – это ноги. Много ног в серых штанах и добротных ботинках
военного образца. Если поднять глаза чуть вверх, можно было увидеть полы форменных
балахонов.
Дреера быстро перевернули на спину, приподняли, проверили зрачки. Он почувствовал
даже прикосновение лечебной магии.
– В норме, – сказал над ним по-английски Клод, а затем выругался по-французски.
– Ни одного ожога… – раздался над Дмитрием еще чей-то голос.
– Вот кому таскать каштаны из огня, – произнес над самым ухом Майлгун Люэллин. –
Хорошо тебя приложило.
– Чем?… – разлепил пересохшие губы Дреер.
– Не поверишь, книгой. Не успела всосать и тут же выплюнула. Отрыжка от тебя. Или
несварение.
– Я герой не ее романа, – прокряхтел Дмитрий.
– Значит, точно в норме. Помогите ему встать. – Майлгун поднялся сам. – Да не
держись ты за этот чертов каталог!
Только сейчас Дмитрий осознал, что вцепился здоровой рукой в растрепанный
экземпляр «Справочника Шиллера». Пока два Инквизитора поднимали его под руки с пола,
он все же разжал пальцы, и томик упал, рассыпаясь на страницы, будто Дмитрий выронил
карточную колоду.
Следя взглядом за страницами, Дреер невольно увидел в нескольких шагах выгоревшее
пятно на полу. Лишь сейчас он понял, что в воздухе еще чувствуется запах дыма и гари, хотя
с шумом работала вентиляция. Вокруг пятна виднелись следы применения спецзаклинаний и
порошка обычного огнетушителя.
– Отобрал, значит, книгу, – констатировал Майлгун. – А этот… ушел?
– Ушел, – кивнул Дреер.
Он еще нетвердо стоял на ногах, но жестом отклонил помощь Инквизиторов.
Над обгоревшим местом мерцал воздух – тут в несколько рук уже в прямом смысле
колдовали оперативники.
– Дотла, – сказал Майлгун.
– А Стригаль где?
– Там лежит, между стеллажами. Что ему под «фризом» будет?
Действительно, подумал словесник. В библиотеке Книжного Дозора он, похоже, забыл
очевидные вещи.
Пошатываясь, Дмитрий развернулся и двинулся в сторону, куда махнул рукой валлиец.
По пути кто-то сунул походную кружку-термос с чем-то теплым. Без размышлений Дмитрий
принял сосуд и отхлебнул. Это оказался чай, сладкий до приторности. Видимо, нетвердую
походку истолковали как близость «сумеречной» гипогликемической комы.
Поставив недопитую кружку на стеллаж, в прореху между пыльными книгами,
Дмитрий наклонился над временно «замороженным» телом Стригаля. Хотя «наклонился» –
это сильно сказано. Скорее упал на колени.
– Снимите чары, – обернулся он к Майлгуну.
Вместо рыжего подошел Клод.
– Ты же видел, что с ним…
– Сними «фриз»! Я знаю, что делаю. Потом можешь опять наложить… если надо.
Клод сделал несколько пассов. Задеревеневший Стригаль обмяк, откинулся. Казалось,
он не дышит. Дреер посмотрел сквозь Сумрак, скривившись от выстрела головной боли.
Нет, знакомство с книжной магией даром не прошло.
Рваная темная аура Стригаля, подернутая серым, струилась, и по ней снова разливалась
черная клякса «мировой скорби».
Дреер протянул левую руку, на ладони которой чуть светилась нанесенная Стефаном
метка, и положил на плечо Инквизитора. В ладони приятно защекотало, потом захолодило.
Опасаясь новой вспышки боли, Дмитрий все же посмотрел через Сумрак еще раз.
Множество зеленоватых и желтоватых искорок, как стая пчел, атаковали черное пятно –
и то скукоживалось, рвалось, таяло на глазах.
– Жить будет. – Дмитрий убрал руку, привалился спиной к стойке книжного стеллажа.
Старые дети из ненастоящего Дозора любили придумывать для своей магии
литературные названия. Антидот против «мировой скорби» они назвали «лекарством от
меланхолии».
Кто-то в этом мире еще читает Брэдбери.
Часть II
Сомнения и умозаключения
Глава 1
***
***
Глава 2
Глава 3
***
Пока шли в игровую, Дмитрий еще раз посмотрел на хитрую яровскую вязь заклинаний
в коридорах и на лестнице. И вспомнил про вопрос, который его волновал еще до выезда, но
за всеми событиями как-то пропал из виду.
– Скажите, Варвара Владимировна, печати наложены всем детям?
– Всем, кроме Маугли. У меня есть предписание российского офиса Бюро, если вы об
этом.
– Нет, о другом. Часто ли у вас другие… выписываются?
– Практически никогда. Тот случай – единственный. Как правило, таким детям нельзя
помочь. Возможно лишь некоторое улучшение. А идти им некуда.
– Но почему их не могут вылечить целители?
Дмитрий подумал о Майлгуне. Кроме самого наставника Дреера, в Инквизиции не
держали слабых волшебников. Слабых целителей – тоже.
– А вы знаете, насколько до сих пор изучен человеческий мозг?
– Нет. – Словесник даже остановился.
– На два процента. Даже во взрослой психиатрии еще очень много непонятного, а в
детской мы имеем только крупицы. Чтобы излечить что-то – это нужно знать.
– На Востоке, я слышал, была практика, когда сильный Иной мог сделать из местного
дурачка своего ученика – дэвону…
– В Европе такие процедуры запрещены специальным циркуляром. Не мне вам об этом
говорить.
Дреер устыдился собственной некомпетентности.
– Сейчас, если Иному выставляется психиатрический диагноз, это автоматически
влечет наложение печати.
– Что, и даже разрешения коллегии не требуется? – Дмитрий опять чувствовал себя
дилетантом, безнадежно отставшим в договорных вопросах. С другой стороны, все, что
касалось их школы, он отслеживал и помнил, а про эту узнал только недавно.
– Стандарт от две тысячи второго года. Тогда еще не было нашего интерната. В
девяносто девятом случилась одна неприятная история. Не то чтобы катастрофическая, но
нервы всем тогда потрепала изрядно. Кстати, это было в Москве под Новый год. Один
слабоумный Иной, уже взрослый, вошел в Сумрак и сбежал из дома. Он был тихий, с
вялотекущей шизофренией. Возомнил себя Дедом Морозом. А когда ловили, к нему случайно
применили боевое заклинание. Обычного Иного оно бы убило…
Варвара Викторовна сделала паузу, словно не могла подобрать слова.
– А этот что, выжил? – спросил Дреер.
– Не совсем. Физическое тело разрушилось, но в Сумраке остался эмоциональный
образ… Тот, кем он себя считал.
– Сумеречный Дед Мороз?
– Да. К счастью, он безобиден4. Но к нашему контингенту нельзя применять летальные
заклинания в Сумраке. Дозорные, которые ловили, этого или не знали, или их не успели
предупредить. Этот, наверное, до сих пор приносит подарки детям-Иным. А если бы он был
Темным, а не Светлым? И посчитал бы себя каким-нибудь воплощением Носферату?
Дреер восстановил в памяти образ дорожного рыцаря.
– Значит, это после того инцидента печать накладывают всем без разбора?
– Предложение три года ходило по Дозорам и Инквизиции, пока не согласовали. Теперь
печати накладывают в органах по месту жительства, по заключению целителя. Если наш
пациент вдруг умрет, то человеком.
– Хотя бы этого права у них не отнять… – произнес Дмитрий и переглянулся с Анной.
Из-за массивной двери с табличкой «Игровая комната» раздавались веселые детские
голоса.
Шагнув в проем, Дмитрий и Анна как будто перенеслись из интерната в некий
развлекательный центр. Контраст по сравнению с уютными, но строгими коридорами
бросался в глаза. Большая комната наискось делилась на две части – «тихую» и
«подвижную». На «тихой» две девочки и мальчик собирали большой, крупнее их самих,
конструктор из деталей, похожих на «Лего». В другой половине еще одна рыженькая, коротко
остриженная девочка с визгом резвилась в надувном бассейне, вместо воды наполненном
разноцветными мячиками. За детьми присматривала полная воспитательница – Светлая
шестого уровня.
А потом Дмитрий увидел Маугли. И сразу понял, за что тот получил свое прозвище.
В углу располагался гимнастический уголок. Над выложенными в несколько слоев
матами располагалась шведская стенка, кольца и несколько веревок, укрепленных так, что в
них почти невозможно было запутаться, но зато крайне увлекательно карабкаться. На одной
веревке, тянущейся от шведской стенки, как толстая лиана, уселся мальчик в джинсовом
комбинезоне, цепко придерживаясь ручонкой за другой канатик.
– Вот он наш… человеческий детеныш. – С мягкой улыбкой заведующая показала на
малыша.
Тот мимолетно взглянул на них, не задержал взгляд и уставился в пространство.
Дмитрию показалось, что мальчик чему-то улыбается, но если это и было на самом деле, то
сразу же прошло. Малыш снова сделался серьезным.
4 Подробнее об этом можно прочитать в рассказе Сергея Лукьяненко «Новогодний Дозор».
– Анна Сергеевна, – Дмитрий посмотрел на спутницу, – прошу вас!
Честно говоря, он напрягся. Все-таки девушка была Иной, хотя бы и потенциальной на
сегодняшний день. Да, уже многие Иные прикасались к этому ребенку без всяких
последствий для себя. И тем не менее…
А потом Дмитрий увидел чудо. Он не слышал, о чем девушка заговорила с мальчиком.
Он даже не был уверен, что она именно заговорила, хотя специально посмотрел своим
опытным инквизиторским зрением – никакой магии в игровой комнате сейчас не творилось.
Лишь мерцали положенные по нормативам охранные заклинания на окнах.
Маугли посмотрел на Анну, улыбнулся. Потянулся к ней и спокойно перелез на руки со
своей лианы.
– Интересно, – задумчиво сказала Варвара Владимировна. – Он, конечно, мальчик
спокойный, но отстраненный. Чтобы он тут сам к кому-то потянулся…
«Фирма веников не вяжет!» – хотел гордо сказать наставник Дреер, но не стал из
чистого суеверия. Один из его бывших учеников по милости этого «человеческого
детеныша» уже перешел из Тьмы в Свет. Хорошо еще, не на тот свет.
Анна держала Маугли на руках и что-то ему все же шептала. Тот не смотрел на нее, но,
кажется, все-таки слушал.
Играющие в комнате дети, в свою очередь, сначала с любопытством смотрели на
Дреера, потом снова вернулись к своим занятиям.
Внезапно он почувствовал, как кто-то весьма сильно тянет его за мизинец. Опустив
глаза, словесник увидел черноволосую девочку лет четырех. Разрез глаз и несколько других
характерных черт лица красноречиво говорили о болезни Дауна. Под носом засохла
полупрозрачная корочка.
– Это наша Ника, – пояснила Варвара Владимировна.
Хватка у девочки была очень мощной. Дмитрий моргнул, на миг взглянув на ауру, хотя
и так было ясно, что там есть разрывы. Сполохи наложенной печати, будто потеки еще не
засохшей краски, замазывали их, но не могли замазать Тьмы. Кем была бы девочка, войдя в
Сумрак, Дмитрий не мог понять, но мог поспорить, что оборотнем.
Еще в Праге он видел статистику: психофизиологических отклонений, в том числе
врожденных, не бывает только у вампиров. Впрочем, мертвые не болеют. Оборотни тоже
могли победить многие болезни, в том числе пока не излечимые у людей. Но не все.
– Иди сюда, моя дорогая. – Заведующая потянула девочку за свободную руку и
привлекла к себе. – Дяде надо работать.
Дмитрий спохватился и направился к Анне с Маугли.
С каждым шагом ему становилось немного не по себе. Хотя чего бы ему пугаться? На
долю наставника Дреера выпадали трансформации, которые не снились подавляющему
большинству Иных, не то что людей. Что мог ему сделать этот малыш? Поменять сторону?
Дреер не боялся стать Темным. Отправить к ушедшим? Словесник там уже был. Поместить в
Саркофаг Времен? Вдвоем с аутистом коротать вечность, конечно, то еще развлечение, но
вряд ли ребенок владел этим заклинанием. Он владел чем-то другим, больше не доступным
никому из Иных.
Дмитрий остановился напротив Анны.
– Привет! – не нашел сказать ничего лучшего наставник Дреер.
Маугли посмотрел на него, потом в сторону. Он держался за плечо девушки так же
цепко, как еще несколько минут назад – за свой канат-«лиану».
Дмитрий повернулся к заведующей:
– Обед уже был?
– И тихий час был у малышей, и полдник.
– То есть мы могли бы забрать мальчика прямо сейчас?
– Да, конечно. Все документы у меня. Вещей у него нет, только нужно одеть.
Словесник подумал, что уже завтра вещи у мальчика будут европейские. Хотя всем
здешним и так грех жаловаться по сравнению с «обычными» российскими интернатовцами.
– Подождите. Сначала нам необходимо его осмотреть… более тщательно. Мы не
ставим под сомнение заключение ваших специалистов. Но требуется независимое, от Бюро. –
Дреер обратился к девушке: – Анна Сергеевна, сколько вам потребуется времени?
– На первичное обследование? Минут двадцать. Больше он вряд ли выдержит.
– Вы можете предоставить нам кабинет? – Дмитрий посмотрел на заведующую.
– Кабинет дефектолога на первом этаже. Я вас провожу.
Варвара Владимировна подозвала воспитательницу и препоручила ей маленькую Нику.
Анна опустила Маугли на пол, и малыш легко пошел с ней за руку.
Чутье у Дреера включалось редко. Что-то подсказывало – уходить отсюда нужно как
можно быстрее. Даже не ради безопасности их маленькой экспедиции и не ради этого
ребенка. Ради всего этого тихого места, которое и должно было оставаться тихим. Пока они
шли по коридору к большой лестнице на первый этаж, Дмитрий был готов немедленно
объявить отбой. Никакого осмотра, сразу в машину, одевайте мальчика, давайте документы.
Он вспоминал сумеречного всадника, и, кажется, ситуация немножко прояснялась.
Взмах крыльев бабочки, согласно теории хаоса, может вызвать цунами в другом
полушарии. Относительно человеческой реальности звучит сомнительно, но для Сумрака это
верно. Непонятно, на каких принципах, но Сумрак функционирует как единый организм.
Появление такого ребенка не могло не вызвать различных далеко распространяющихся
колебаний. А за девять лет, прошедших с тех пор, как на дне Сумрака успел побывать сам
наставник Дреер, там наверняка завелось множество желающих воскреснуть. И кто-то из них
пытается добраться до чудо-ребенка. К тому же такой феномен, как смена стороны рядовым
дозорным, – это же выброс Силы огромной мощи. Далеко слышно… А что рыцарь – так мало
ли у кого какой истинный облик. Как только задание будет выполнено, нужно обязательно
пробить по базе, кто из Великих уходил за последний десяток лет и по своей ли воле. Их
очень немного в масштабах планеты.
Но все же Дреер гнал от себя тревогу. Ни один темный всадник не прорвется сквозь
яровские охранные системы. Главное, не входить в Сумрак. Не пересекать грань.
В интернате Дреера холл утопал в зелени, и центральная лестница словно вырастала из
джунглей, как остаток древнего дворца. Здесь же холл был вполне официальным. Сразу по
приезду Дмитрий не успел это место толком рассмотреть. Теперь же, спускаясь, он увидел,
что в одном углу, как раз под лестничным пролетом и большим окном, оборудовано нечто
вроде зоны отдыха. Множество кадок с развесистыми тропическими растениями, несколько
разноцветных диванчиков и небольших садовых скульптур – гномиков, лягушат, ежей – и
даже маленький журчащий фонтан. На одном из диванов вольготно пристроился подросток с
книжкой.
– Кто это?… – негромко спросил Дмитрий у Варвары Викторовны, показывая на
читателя.
– Это… – В голосе заведующей послышались задумчивые нотки.
Они уже спустились до первого этажа: впереди Дреер с Варварой Викторовной, следом
Анна и Маугли.
Подросток тем временем отложил книгу и встал. На нем были клетчатая рубашка и
джинсы с дырой на одной коленке.
«Он не наш» , – вдруг поймал Дреер мысленное послание заведующей.
И тут же понял, что и мальчик все слышал. А затем сделал то, что должен был с самого
начала, но не сделал, полагаясь на здешнюю совершенную защиту.
Посмотрел ауру подростка. Ничего не увидел. Ее просто не было.
– Молодой человек, вы… – начала заведующая.
– Нет! – только и успел выкрикнуть Дреер, понимая, что уже поздно.
Все же он недооценил способности Варвары Викторовны. А нешуточный второй
уровень и профессиональный опыт – это серьезно. У заведующей, видимо, всегда был
наготове «фриз», который и полетел в подростка, как только он начал поднимать руки.
Мальчик уклонился, с изяществом танцора. «Фриз» ушел в стену – на секунду на ней
полыхнула голубым узором защита. Заведующая не смутилась, и в непрошеного гостя
полетело уже нечто более хитрое – змеящиеся белесые ленты, сразу много. Дреер не был
знаком с этим чарами, но судя по всему, применялся какой-то Светлый аналог
инквизиторского заклинания «сеть».
На этот раз подросток контратаковал – полыхнуло огнем, и ленты стали плавиться в
воздухе, осыпаясь почему-то синим пеплом на блестящий паркет холла. Завопили
сигнализации: и магическая, среагировав на нештатный выплеск Силы, и обычная
противопожарная.
Волшебница, не растерявшись, развернула обычный Пресс от пола до потолка и
двинула его стеной на нарушителя, оттесняя того обратно в угол, где он еще недавно так
мирно предавался чтению. Тот выставил вперед ладони, встретил невидимую стену – и
движение той явно затормозилось.
Дмитрий не остался безучастным свидетелем. Первое, что он сделал, это выхватил из
кармана резервный амулет-накопитель, активировал щелчком и метнул под ноги Варвары
Викторовны. Не слишком эстетично, зато пользы от этой подпитки больше, чем если бы он
подключился сам. Однако и его невысоких способностей хватало, чтобы оценить – давление
с противоположной стороны оказалось намного сильнее, и Варвару Викторовну сомнут очень
быстро. Поэтому другим жестом Дреер отправил маленький файербол к ближайшему
замеченному противопожарному датчику.
Над холлом словно пошел тропический ливень. Сзади раздался визг Маугли, и Дмитрий
запоздало спохватился, не выкинет ли малыш какой-то фокус.
Он обернулся и бросил мгновенный взгляд через Сумрак. На чистой ауре малыша
играли сполохи восторга.
Тогда Дмитрий вытянул из кармана еще один маленький камушек, шепнул в него
нужное слово и запустил уже под ноги книголюбу в клетчатой рубашке. Когда с двух сторон
давят Прессом, навалившись на него словно на дверь, обычные заклинания не могут пробить
эту преграду чистой Силы. А вот разные физические тела, пусть даже начиненные
антинаучной магией, – вполне.
Кристаллик запрыгал по мокрому полу, и от каждого прыжка, будто круги на воде,
расходились узоры: вода мгновенно замерзала.
Подросток без ауры был явно намного сильнее, чем его противница. Но чего он не
ожидал, так это исчезновения твердой опоры под ногами. И прежде чем сообразил, что
делать, Пресс повез его по льду спиной вперед, как на катке.
– Самоповтор, товарищ Дреер, – пробормотал себе под нос Дмитрий. – Нехорошо.
Он мог бы вытащить пистолет, но понимал, что не выстрелит. А все из-за облика этого
шкета. Наверняка, кстати, не истинного.
На пути обладателя порванных джинсов тем временем совершенно некстати оказался
диван. Тот с грохотом перевернулся, паренек перелетел через него, ускоренный толчком
Пресса, и скрылся из виду.
В место его предполагаемого приземления Дреер шлепнул хороший сгусток «смолы»,
чтобы приклеить к полу.
Заведующая пошатывалась. Пол стремительно замерзал и под ней, а ходила та на
каблуках.
Затем Дмитрий увидел, как поднялся метра на два еще один из диванов – и тоже упал в
то место, где скрылся непрошеный гость, наверняка сейчас барахтающийся в «смоле».
– На ближайшие пару минут он точно занят, – сказал Дмитрий.
Заведующая не успокаивалась и обрушила еще один диван. В углу у фонтанчика
образовалась баррикада.
– Где ваша охрана? – спросил Дреер.
– Должна быть уже здесь…
– Значит, ее больше нет.
– Не знаю, кто это… – Бросая реплики, Варвара Владимировна шевелила пальцами, и
орнамент на стенах вспыхивал красным.
– Скорее – что. Из тех, кто нас задержал в пути. Им нужен наш мальчик, без сомнений.
У вас тут есть убежище?
– Внизу.
– Эвакуируйте всех туда. Этот может быть не один. Мы вызываем подмогу и уезжаем.
Вас не тронут, уйдут за нами. Действуйте. Аня, на выход!
Мокрая Анна подхватила на руки такого же промокшего Маугли. Дмитрий одной рукой
все же выдернул из-за пояса пистолет, а другой – телефон из кармана.
Звенела сигнализация. Слышались крики в коридорах.
До выхода оставалось всего несколько шагов. Дмитрий не переставал смотреть в угол,
на груду диванов. Груда шевелилась, словно где-то глубоко под зданием земная кора пришла
в движение.
Дреер набрал «аварийный» номер.
– …Нападение. Угроза «А». Срочно!
– Принято, – сказали из Праги, и тут же раздались гудки.
Дмитрий послал сигнал тревоги высшего уровня через Сумрак.
Затем набрал Стригаля – уже пинком открывая дверь на улицу. Через стекло было
видно их машину.
– Слушаю, – послышался обыкновенно сухой голос Инквизитора.
– Дреер. Нас атакуют прямо в интернате. Неизвестные. Мальчик со мной. Прошу
забрать нас троих.
– Опять рыцарь без ауры?
– Нет. Подросток. Тоже без ауры. Может, одна и та же тварь в разном облике.
– Принимаю меры. Держитесь. – Стригаль тоже отключился.
Они вновь были одни лицом к лицу с непонятным. Даже с двумя непонятными как
минимум – одно Анна держала на руках. Дмитрий мельком посмотрел на Маугли – глаза у
него были заинтересованные. Вроде бы и подобие улыбки проскальзывало.
Уже хорошо. Не хватало еще только орущего и упирающегося аутиста.
Трое беглецов – вернее, двое и один заинтересованный пассажир – выскочили на
крыльцо. До машины оставалось всего два или три десятка шагов. Дреер, уже засунувший
телефон обратно в карман, выхватил связку ключей и запустил мотор на расстоянии. Он не
видел за деревьями, открыты ли ворота. Если охрана мертва, возможно, придется пробивать.
А собственных сил на ворота точно не хватит… Но не таранить же!
– Что там такое?
К крыльцу спешила невысокая светловолосая женщина в белом халате. Откуда она
взялась, было непонятно – может быть, вынырнула из-за деревьев парка, густо насаженных
сразу за открытой площадкой перед входом.
– Почему тревога? Что с мальчиком?
Дреер поспешно убрал руку с пистолетом за спину. А потом его что-то дернуло – и
словесник посмотрел на женщину через Сумрак.
Ауры не проглядывалось.
Рука с пистолетом взлетела. Пули заговаривал тоже лично Яров. Но выстрелить было не
суждено.
Женщина мгновенно исчезла. Один белый халат упал на землю. В тот же момент
пистолет выдернули из руки Дмитрия. Сначала ему показалось, это сделало взявшееся
невесть откуда зеленое щупальце. Но все было куда более странно – пистолет выдернул
цепкий побег, который выстрелил из парка, будто язык гигантского слившегося с
окружающей природой хамелеона.
Дреер мгновенно активировал Щит мага – это надо было сделать сразу! – и прикрыл
Анну и Маугли вместе с собой.
Женщина снова появилась в нескольких шагах от белого халата. Теперь она уже была
похожа не на медсестру, а на классическую эльфийку, каких любят изображать на
иллюстрациях, – зеленоватый плащ на хитрой застежке, длиннополое платье, распущенные
волосы. Разве что заостренных ушей не хватало. Растительный побег, ухвативший пистолет,
на этот раз высунулся из-за деревьев, теперь уже похожий на длинный хлыст. Пистолет он
изящно вложил в руки женщине и удалился восвояси.
– Ты потерял оружие, рыцарь! – мягко и певуче сказала «эльфийка». – Могу обменять.
– На железного коня? – Дреер махнул рукой в сторону яровского внедорожника. Тот
недобро рычал и больше напоминал огромного стального бульдога.
– На мальчика.
– Не продается!
– А если подниму цену? – Женщина направила пистолет на Анну с Маугли.
Дреер почувствовал, как напряглась Анна и как стала поворачиваться, чтобы оказаться
между мальчиком и дулом.
– Не нужно, – тихо сказал девушке словесник.
А затем повысил голос, обращаясь к магической шантажистке:
– Не сработает. Спусти курок. Давай, не бойся!
Он напряженно следил за ее указательным пальцем. Яров, разумеется, зачаровал не
только пули, но и сам пистолет. Всегда есть вероятность, что рукоятка окажется не в той руке.
Пистолет должно было заклинивать всякий раз, когда его брал кто-то, не обладающий серой
аурой Инквизитора. Темной, Светлой, человеческой – все равно. И если ее совсем нет – тоже.
Жаль, не существовало почему-то заклинания, чтобы пистолет, как в фильмах, сам
прыгал в руку владельца.
Женщина подняла дуло кверху. Улыбнулась. Улыбка у нее была – загляденье. Пожалуй,
самая обаятельная из всех, что приходилось видеть Дрееру. Ослепительнее улыбки Ивы. И
Анны.
– Ребенку здесь не место! – Голос у женщины тоже был необыкновенно приятный.
– Вот именно, – согласился Дреер.
– Отдай его!
– Именем Договора и властью Инквизиции приказываю сдаться тебе и твоему
подельнику в школе! Сейчас здесь будут самые сильные Иные Европы, и вас ждет вечный
Сумрак!
– Вечный Сумрак… – Она все так же безмятежно улыбалась. – Ты знаешь, что это
такое. Мы знаем, что это такое…
Раздался топот копыт. Звук, который Дреер мечтал услышать меньше всего.
Давешний рыцарь выскочил на стоянку перед интернатом. Его появление было более
чем эффектным, потому что на полном скаку рыцарь спешился. Нет, он не спрыгнул с коня.
Тот плавно растворился под ним, и рыцарь невообразимым образом столь же плавно перешел
с верховой езды на неспешный, уверенный шаг. Времени при этом он даром не терял. Поднял
руку, и с ближайших кленов сорвались листья. Они желтели на лету и кружились стайкой
бабочек над головой бывшего всадника.
Но Дреер знал, как могут ударить эти «бабочки».
«Плохи дела», – только и успел подумать Дмитрий, а потом полез в карман за жезлами.
Полез одной рукой, а на пальце второй активировал «фриз». Не для этих двоих – наверняка
уйдут. Для Анны и Маугли. По крайней мере вреда им причинить не смогут… пока чары
действуют.
Сзади, через дверь, послышался грохот. Можно было не пользоваться никакими
воздействиями, чтобы понять: третий налетчик все же отлип от «смолы» и выбрался из-под
диванной баррикады с остатками Пресса.
«Где ж вы, собаки серые?!» – не выбирая выражений, воззвал Дреер через Сумрак.
Недалеко от крыльца в метре или полутора над землей вдруг раскрылась голубоватая
призма портала. Оттуда спрыгнула фигура в сером балахоне с надвинутым капюшоном. Из-
под балахона виднелись ноги в джинсах и кроссовках, а вовсе не в армейских ботинках, как
полагалось спецназу Инквизиции. Дмитрий ждал, что сейчас из портала выскочат другие, но
призма закрылась.
Одинокий Инквизитор оказался в самой середине треугольника, один из углов которого
составлял Дреер с подопечными, а два других – нападающие без аур. Руки пришелец держал
в карманах.
Налетчики отреагировали мгновенно. Со стороны дамы в плаще из земли вырвались
несколько корней, похожих на гигантские щупальца, и потянулись к фигуре Инквизитора.
Спешившийся всадник направил к нему несколько вращающихся листьев.
Древесные корни-щупальца неожиданно опали, не достигнув цели. Листья с хрустом
рассыпались в труху. А Дреер понял, что защитные сферы у Инквизитора не чета тем, какими
пользовался он сам.
В серой ауре ничего нельзя было определить. Похоже, кто-то из Высших пожаловал.
Или Стригаль, под завязку обвешанный артефактами.
Последняя мысль Дмитрия вроде бы подтвердилась. Инквизитор вытащил руки из
карманов, держа в каждом горсть ярких кристаллов. Эти кристаллы, точно кубики льда, он
разбросал в разные стороны.
И тут началось нечто. Кристаллы ярко вспыхнули и засияли. Температура воздуха как
будто резко поднялась на несколько градусов.
Налетчики перед крыльцом исчезли.
А Дмитрий почувствовал невыразимо тягостное ощущение. Если описать его словами,
то получилась бы «ледяная тоска». А за ней пришла апатия. Ничего стало не жаль.
Конечно, не хотелось расставаться ни с Анной, ни с Маугли. Но и бороться уже не было
никаких сил… Впрочем, Дреер знал, что это. Именно так у него иссякали магические силы.
В Праге явно очень внимательно изучили его краткий отчет о нападении рыцаря без
ауры. И сделали выводы. Неизвестный выжег Сумрак в радиусе нескольких метров от себя.
Для непрошеных гостей этого хватило.
Затем он повернулся к Дрееру и Анне, откинул капюшон. Лицо у него было молодое,
носатое и знакомое. Дмитрий надеялся никогда его не увидеть. Равно как еще совсем-совсем
недавно надеялся никогда не услышать голос Стригаля.
«Так вот ты какой, рояль в кустах», – мысленно произнес Дмитрий.
Обладатель знакомого лица открыл было рот, но реплика потонула в треске и крике за
спиной Дреера. Тот обернулся, вскинув руку, – и увидел такое, что затмило события
последних минут.
Анна держала Маугли только левой рукой. Даже не держала, а скорее зажимала под
мышкой. Тот, впрочем, похоже, ничего против не имел, с интересом наблюдая происходящее.
Посмотреть же было на что: в правой руке Анна сжимала тазер. Тот был направлен на
подростка в клетчатой рубашке, стоявшего в дверном проеме и трясущегося от разрядов.
Впрочем, стоял паренек всего мгновение, рухнув на порог в конвульсиях.
Дмитрий отметил, что тело у этих созданий все же устроено, как у простых людей…
скорее всего. Удар током, во всяком случае, действовал аналогично.
Тряску «клетчатого» прервал запущенный Дреером «фриз». Теперь уже уклониться
было невозможно. Парень застыл в нелепой позе со страдальческим лицом. Но не исчез.
– Молодец, – сказал Дреер девушке и прикрикнул: – Да брось ты уже этот шокер!
Вытащить стрелки, связанные проводами с тазером, из скованного «фризом» было
невозможно до конца действия заклинания.
Анна выпустила наконец-то прибор из рук и отступила, взяла поудобнее Маугли. Тот
глуповато улыбался, глядя на весь хаос, творившийся вокруг.
Дмитрий схватил «клетчатого» и потащил его волоком, норовя таки впихнуть в зону
выжженного Сумрака. По его расчетам, парень должен был бы кануть в никуда. Вне Сумрака
эти… непонятно кто существовать, видимо, не могли. Однако не погибали, судя по первому
рыцарю, а куда-то перемещались, чтобы потом вынырнуть.
«Клетчатый» оказался страшно тяжелым.
– Оставь, уезжаем! – окликнул его голос сзади.
Дмитрий выпрямился, посмотрел на Инквизитора.
– Портал отследят. Своим ходом придется, – быстро заговорил тот.
Анна испуганно посмотрела на Дмитрия. Она тоже узнала пришельца. Однажды ей,
четырнадцатилетней Светлой пятого уровня, удалось обвести его, мага вне категорий, вокруг
пальца на глазах у наставника Дреера. Было это в далеком городе Петербурге на самом верху
старинной водонапорной башни.
Пользуясь этим, наставник Дреер выторговал тогда неплохие условия, скрепленные
клятвой.
– В машину, именем Инквизиции! – рявкнул Александр.
Но Анна все равно двинулась, только увидев, как слетел с крыльца Дреер.
– Когда будет группа? – Дмитрий снова вытаскивал ключи.
– Я группа. Тебе мало?
Дреер зацепил взглядом налитые энергией и красноватым сиянием кристаллы и
безмолвно признал, что нет.
– Поведу я, – распорядился Александр и слегка улыбнулся: – Сто лет за рулем.
Он выглядел собранным, но при этом уже совершенно спокойным. Дмитрий бросил ему
ключи, раскрыл заднюю дверь перед Анной. Та поднесла Маугли к детскому креслу.
Малыш вдруг завизжал. Иного этот визг пронизывал еще и через Сумрак, заставляя
испытывать ледяной ужас вкупе с другими крайне дискомфортными ощущениями – названия
им человеческий язык не придумал.
Анна, похоже, этого всего не чувствовала, воспринимая крик малыша абсолютно по-
человечески, и даже профессионально старалась его игнорировать, пробуя и дальше
запихнуть Маугли в кресло.
– Ч-черт! – Александр, еще не успевший занять место водителя, развернулся. На его
пальце блеснул голубой сполох «фриза».
Маугли завопил с удвоенной энергией. У Дреера отчаянно сдавило виски, и все же он
нашел в себе силу выдавить:
– Он… не переносит…
Александр что-то прошипел, влез в машину, там просунул руку на заднее сиденье и
начал что-то делать с креслом. Дмитрий не понял суть его манипуляций, но Маугли вдруг
перестал орать.
– Сажай, – раздалась из салона команда для Анны.
Девушка послушалась, и Маугли спокойно позволил усадить себя в кресло и
пристегнуть. «Фриз» не понадобился. Великий Инквизитор за несколько секунд сумел
разобраться в заклинаниях, наложенных самим Яровым.
Впрочем, Дмитрий даже не разглядывал это кресло через Сумрак. Может, там как раз
все было элементарно.
Он сам взгромоздился на переднее сиденье рядом с водителем. Александр круто
вырулил, переехав через один из корней-щупалец, вызванных из земли странной Иной. Они
оставляли за собой полный бардак: развороченную землю на площадке, кучу сверкающих
камешков, неизвестно чей белый халат и одеревеневшее тело, которое и в подвижном
состоянии не имело признаков ауры.
Злобно ревя, машина выехала на аллею к воротам. Те были закрыты, а будка охраны
рядом – опутана побегами, смявшими ее, как пустую жестяную банку. Даже вроде бы
частично опалена.
– Пристегнитесь. – Александр прибавил газу.
Дмитрий подумал, что он собирается протаранить ворота, и на всякий случай
активировал встроенную защитную сферу. Но ворота слетели с петель, когда инквизиторский
внедорожник был еще в нескольких метрах от них. Колеса глухо прошлись по поверженной
створке. Машина вылетела на дорогу.
– Убери, – вдруг сказал Великий Инквизитор.
– Что? – вопросительно посмотрел на него Дреер.
– Сферу.
– А! – Дмитрий прикоснулся к приборной панели в нужном месте.
– Магией больше не пользуемся. Не знаю, как они нас ведут, но любой контакт с
Сумраком теперь опасен.
– Ауры проверяем?
– Этих мы знаем в лицо. Тот, первый, про которого ты докладывал Стригалю, облик не
менял?
– Нет.
– Значит, не считают нужным.
– Могут быть другие.
– Могут. Но все равно даже смотрим через Сумрак в крайнем случае. Это больше к тебе
относится, наставник, не к девочке.
– Вы меня помните? – не выдержала с заднего сиденья Анна.
– Еще бы тебя забыть… маленькую пакостницу. Я вот все думал, внучка Деда Мороза –
Снегурочка, а тебя как назвать, внучка старика Хоттабыча?
Дмитрий повернулся и взглянул назад. Маугли в своем кресле, похожий на маленького
космонавта, выглядел абсолютно спокойным, с любопытством разглядывая окрестности в
окно и забавно поднимая для этого головку.
– Как тут у вас навигатор работает? – спросил Дмитрия Александр.
– А куда мы едем? – поинтересовался словесник.
– Туда же. Но через портал нельзя. Едем в Москву, садимся в самолет и улетаем.
– А конечная точка?
– Потом узнаешь.
Дреер счел за лучшее не задавать лишних вопросов. И так было понятно, что приводить
Маугли в офис Бюро Инквизиции, а вместе с ним – и «хвост» неизвестных преследователей
без аур никто бы не позволил.
Он помог включить навигатор.
– Старым путем на московскую трассу тоже не будем, – сказал Александр, настраивая
маршрут. – Вдруг там чего… Поедем через какие-нибудь Малые Чепыжи.
– Как ты все-таки хорошо русский язык выучил, Великий Александр! – произнес Дреер.
– Поживешь с мое, – тот подмигнул, – еще и не так выучишь.
Глава 4
Ехать пришлось долго. Навигатор показывал, что до Москвы еще часов восемь. В
ближайшем придорожном магазинчике затарились целым пакетом шоколада – чтобы
восстановить уровень гликогена после стычки.
Александр велел Дрееру передать подробный мыслеобраз всего, что случилось до его
появления.
– У тебя есть версия, кто были эти… ряженые? – спросил Инквизитор, внимательно
следя за дорогой.
– Кое-что есть. Насколько понимаю, просить информацию взамен бессмысленно?
– Правильно думаешь.
– Ну, хорошо. Иные теряют ауру, лишь уходя навсегда в Сумрак. Уж я-то знаю…
– Да, Сумрак ты, пожалуй, изучил как никто, – сказал Александр, не оборачиваясь.
– Только один слой на самом-то деле. Но кое-что стал понимать. Скорее всего, мы
имеем дело с Иными, которые когда-то были развоплощены. А этот малыш, когда сделал
Темных Светлыми, потряс ткань Сумрака сверху донизу. Можно сказать, разворошил
муравейник. Вот они и стали за ним охотиться, думая, что только он способен их
ревоплотить.
– Красиво, – признал Александр. – Но зачем им мальчишка, если они и так прекрасно
разгуливают в реальности?
– Слабое место всей теории, – высказался Дреер, глядя в окно. – Может, правда, они
могут тут быть ненадолго. Или нестабильно. Недаром сразу пропадают, стоит только собрать
всю Силу из Сумрака.
– Все это белыми нитками шито, – заметил Александр. – Как они связаны с мальчиком –
вопрос номер один. Что они с ним будут делать – вопрос номер два. Он же непредсказуем.
Насколько я понял, его нельзя заставить. Кстати, его пытались брать под контроль?
Доминантой хотя бы?
– Не действует, – сообщил Дреер, прочитавший об этом в отчетах, еще когда сидел в
кабинете у Стригаля. – Он орать начинает.
– Как же с ним управлялись?
– В том-то и дело. С ним можно только по-человечески.
Дмитрий снова обернулся. Маугли вел себя смирно и механически вертел в руках
какую-то игрушку. Та наверняка появилась из сумочки Ани – сам наставник Дреер никаких
игрушек с собой в машину не брал, не догадался. Девушка наблюдала за малышом.
– Тогда почему бы просто не отдать его этим? Если они не люди, то и с ним не
справятся!
– Слишком уж они уверены, – помолчав, ответил Дреер. – Не можем же мы им
рисковать!
– Ты самое главное упускаешь. Мы не знаем, кто этот мальчик. А они, похоже, знают.
Взять бы хоть одного и как следует разговорить…
Дмитрию послышались мечтательные нотки в голосе Великого Александра. Если быть
совсем точным, то Александра Великого. Такого вот простого Александра Великого, который
выглядел как обычный парень лет двадцати семи, носил фирменные джинсы и кроссовки и
замечательно владел русскими идиомами.
Интересно, как он поступит, когда все закончится? Ведь уговора между ними больше
никакого нет. Прикажет, как раньше, принять печать «Карающего Огня»? Или просто
ликвидирует? Впрочем, ликвидировать за эти годы у него была масса возможностей.
Дмитрий привык, что Инквизиция строит лишь далекоидущие планы. По-другому, видимо,
уже разучилась.
– Великий, а ты не застал Каспара Хаузера? – спросил Дмитрий.
– Слышал про него, – подумав, сказал Александр. – Но он не был Иным.
– А кто это? – раздался сзади голос Анны.
– Неужели вам не рассказывали? – искренне удивился Дреер. – Один из самых
любопытных случаев в дефектологии.
– Нет… – В тоне девушки появился оттенок смущения.
– Не знает молодежь старых легенд! – вставил Александр.
– Это юноша, который тоже, как наш мальчик, возник из ниоткуда, только в центре
европейского города… – Дмитрий сбился.
– Нюрнберга, – подсказал Александр.
– Да, Нюрнберга. Он ничего не знал об окружающем мире, очень плохо говорил, даже
толком не умел ходить. Правда, чуть-чуть писал и нацарапал имя «Каспар Хаузер». Когда его
немного выходили и развили, он сумел рассказать, что всю жизнь просидел в каком-то
тесном помещении. Кормил и ухаживал за ним некий человек. В один прекрасный день его
вытащили из темницы, кое-как научили ходить и отправили в город. Постепенно он
цивилизовался, стал знаменит, но через несколько лет кто-то его убил. Заколол ножом. Кто
это сделал и откуда взялся мальчик, так и осталось тайной. Некоторые считали его с детства
заключенным в тюрьму наследником королевского рода, вроде Железной Маски у Дюма.
Другие – что это один из детей-маугли. Но ведь его воспитывали не звери…
– Они не так далеко ушли от зверей, если сделали с ребенком такое, – произнесла Анна.
Дреер рассказывал вполоборота и мог рассмотреть только часть ее лица в салонном
зеркале.
– Звери как раз делают для детенышей все, что от них зависит, – не согласился с
девушкой словесник.
– Ага, если не пожирают потомство, – высказался Александр. – Мы ведь говорим о
хищниках.
– Вся эта история может дать нам одну гипотезу. – Дмитрий опять покосился на
Маугли.
– Хочешь сказать, убийство имело отношение к секрету происхождения? Я был
однажды в Нюрнберге. Видел стелу в парке на том месте: «Здесь неизвестный убил
неизвестного».
– Не совсем. Хаузер стал таким, потому что его долго держали взаперти. Вдали от
внешнего мира. А потом выпустили. А потом устранили. Может быть, это были одни и те же
люди. Может быть, нет.
– Ты намекаешь, нашего мальчика тоже где-то держали?… – спросил Александр.
– Вот именно. Вдали от нашего мира.
– В Сумраке… Интересно. И ему там явно не нравилось, раз он так бурно реагирует.
– А разве в Сумраке можно долго прожить и не умереть? – послышался голос Анны.
– Что скажешь, Великий? – присоединился Дреер, зная правильный ответ.
– Можно. С посторонней помощью, – сказал Инквизитор.
– К нему могли время от времени применять «фриз», – добавил словесник. – Потому он
его и не терпит.
– Он хочет в туалет, – вдруг сказала Анна.
– Как ты поняла? – подобрался Александр.
– У нее опыт, – пояснил Дреер. – С маленькими детьми – больше твоего, Великий.
– Это уж точно. – Александр вырулил к обочине и затормозил. – Памперсы купить
забыли. Давай его куда-нибудь на воздух! Только так, чтобы мы вас видели.
Уже ощутимо стемнело. Анна вышла из машины, отстегнула малыша, вытащила из
кресла. Не забыла и свою сумочку, там у нее, видимо, было припасены салфетки или еще что.
Дмитрий тоже вылез – размять ноги. Но сначала открыл бардачок и вытянул оттуда
светодиодный фонарь.
Дорога была пустынна в обе стороны. От обочин убегали луга, на луга вторгались
участки леса.
Девушка с Маугли на руках спустилась с дорожной насыпи.
Вдали показались фары, мимо промчался автобус. Александр проводил его взглядом.
Потом достал и сунул в рот электронную сигарету.
– Честно, до сих пор не могу поверить, – сказал Дмитрий.
– Во что?
– В то, что ты – это ты, Великий.
– Тебе и не нужно верить. Не положено.
Анна с Маугли поднимались обратно. Дмитрий подошел ближе, протянул руку, помогая
девушке. Глядя на них, Александр убрал сигарету обратно за пазуху.
– Сейчас вернусь… – сказал он, когда спутники приблизились к машине, и сделал шаг к
обочине, явно намереваясь последовать примеру маленького пассажира.
Маугли засмеялся, протянул руку и потрогал Александра.
Казалось, Сумрак взорвался. Дреер не входил в свою тень и не смотрел через нее, но то,
что творилось с чувствами, не поддавалось описанию. Вслед за взрывом его как будто начали
сжимать. Словесник инстинктивно отшатнулся от Анны, все еще державшей Маугли на
руках.
Александр упал на колени, потом завалился на бок, сжался в клубок.
Дмитрий выругался про себя – только потому, что вслух не было сил, а вовсе не из-за
присутствия девушки с ребенком, – а затем пустил в ход проверенное лечебное заклинание
«Авиценна». Внутри несколько отпустило.
На самочувствие Анны, судя по всему, сотворенное Маугли никак не повлияло. Для
инициированных Иных глубокое возмущение Сумрака – все равно что резкий перепад
давления для метеозависимых. Но только для инициированных.
Дмитрий шагнул к скорчившемуся Александру. Тот внезапно разогнулся, перевалился
на спину, выгнулся, будто мышцы сводило. У Дмитрия перед глазами вдруг проплыли кадры
и картины, изображавшие Александра Великого, уже пораженного смертельной болезнью.
Чтобы отогнать наваждение, он включил фонарь, поднял тень и посмотрел через нее на
Инквизитора.
С аурой происходило что-то непонятное – но этого и следовало ожидать. Дмитрий
сначала испугался, что мальчишка и Александру поменял сторону. При всех своих
недостатках тот все же был инициирован как Светлый. Однако нет, в ауре продолжали
пульсировать сполохи Света. И только сейчас Дреер понял главное, что поменялось, –
исчезла серость. Аура вновь сияла, не прикрытая никакой инквизиторской мантией, можно
было рассмотреть все сплетения, все токи, все переливы. В этих переливах пряталось новое и
удивительное. Аура была молодой. Во всех смыслах. В ней чувствовалась некая сила, но
потенциальная. Как в девочке-подростке может угадываться будущая прекрасная женщина.
Как в молодом побеге видно будущее дерево. Аура была очень глубокой, насыщенной, что
говорило о реально мощном волшебнике с объемным «резервуаром Силы», как любил
выражаться Стригаль. Дреер с годами тоже научился приблизительно определять этот
потенциал в учениках. И в то же время он сейчас отчетливо видел, что уровень лежащего на
обочине Иного ниже его собственного.
Как такое могло случиться?
А еще… Дмитрий умел различить и признаки возрастной консервации. Эдакие силовые
узелки, по толщине которых можно даже в общих чертах определить, как часто Иной
прибегал к задержке естественного увядания. В ауре Александра такие узелки имелись, но
они были… слишком маленькими. Хотя и побольше, чем, скажем, у Майлгуна Люэллина.
Примерно как у воспитателя Надежды Храмцовой в дрееровском интернате, родившейся при
тезке Инквизитора, царе Александре III.
Никаких тысяч лет не было и в помине.
Но яснее всего в ауре пульсировала боль. Дмитрий поспешно наклонился, приложил
руки к вискам Александра и, как умел, занялся целительством. Потом спохватился, сбросил
пиджак, свернул, подложил Инквизитору под голову, а сам полез в машину – в аптечке
помимо стандартного набора хранилась и пара лечебных амулетов, замаскированных под
упаковки с таблетками.
Анна тоже не теряла время даром. Она спокойно усадила Маугли обратно в кресло,
пристегнула, дала игрушку и вернулась к распростертому на земле Александру. Тот уже
обмяк после Дрееровых манипуляций и задышал ровно.
– Держи ему голову! – Дмитрий рылся в багажном отсеке, подсвечивая фонарем и
страстно желая, чтобы сейчас на дороге не появился какой-нибудь автомобилизированный
доброхот и не бросился им на помощь. Силы у самого ощутимо упали, и прочищать-
промывать мозги одному или нескольким ни в чем не повинным людям было бы перебором.
О том, что могут прискакать «ряженые», как называл их Александр, словесник и думать
себе не позволял.
Темнота навалилась на округу незаметно и быстро, а небо усеяли звезды, словно
Светлые с изнанки мира наделали дырок в своде, чтобы помочь товарищам на другой
стороне.
Наконец Дмитрий нашел.
– Свети! – передал он фонарь девушке, а сам надел кулон на шею Инквизитору,
активировал. В луче фонаря Дреер увидел, что и лицо Александра изменилось. Творившееся
в ауре было похоже на то, что происходит с водой, когда в нее бросают кристаллики
марганцовки.
– Что это было? – лишь теперь позволила себе задать вопрос Анна.
– Нужно выяснить. – Дреер забрал у девушки фонарь. – А сейчас грузим его в машину
и двигаем отсюда как можно быстрее. Старик Державин, он же Сумрак, нас наверняка
заметил. А значит, скоро мы услышим стук копыт.
Словесник понимал, что, по уму, следовало бы уложить Александра на заднее сиденье,
но куда девать Маугли в его креслице? Поэтому они с Анной запихнули Инквизитора на
переднее – то, что еще недавно занимал сам Дреер. Спинку пришлось опустить насколько
можно. Маугли, который расположился позади, никак на это не отреагировал, занятый
игрушкой.
Дмитрий пристегнул Инквизитора и занял место водителя. Анна теперь оказалась у
него за спиной.
– Куда мы поедем? – спросила девушка.
– Все туда же, – сказал Дреер. – Хотя…
Сколько Александр пробудет без сознания? Каков был его план переправки Маугли в
Европу – и в Европу ли? Сделать это без применения магии вряд ли возможно: документы
мальчика так и остались в интернате, и есть ли у Анны загранпаспорт – тоже не ясно. Решить
все это человеческими средствами, конечно, можно, но время, время…
Дреер вытащил телефон. Сеть, по счастью, тут ловилась.
Он уже готовился соединиться с Прагой и запросить Стригаля, когда его правое,
железное запястье мгновенно и очень сильно перехватила мускулистая рука Александра.
– Óхи, – сказал Инквизитор.
Все произошло настолько неожиданно, что Дмитрий не сразу осознал, на каком языке
было сказано. Однако, еще не вполне переключившись с сумеречного восприятия на простое
чувственное, словесник очень хорошо понял смысл – «нет». И лишь затем сообразил, что
язык – греческий. Новогреческий, если быть совсем педантом.
– Хорошо. – Дмитрий сказал это по-русски. Демонстративно вытащил левой рукой
телефон из правой, схваченной Инквизитором, и погасил экран.
Александр разжал пальцы. Слабым голосом, но внятно приказал, тоже на русском:
– Поехали.
Дмитрий не задавал вопросов. Время от времени он косился на Александра. Тот уже не
полулежал, а сидел, напружинившись, и внимательно смотрел перед собой. Вряд ли он
следил за дорогой. Лишь когда навигатор приятным женским голосом сообщил: «Через сто
метров поверните направо», – Александр снова заговорил:
– Сейчас нельзя… в Москву.
– А куда? – спросил Дреер.
– Проложи новый маршрут. В Иваново.
***
В Иваново они прибыли уже далеко за полночь. Дмитрий смутно помнил этот город, он
как-то сопровождал интернатовскую экскурсию по Золотому кольцу, которая заезжала и
сюда.
Маугли уснул в своем кресле, не выпуская из рук игрушки. «Сделал свое черное дело и
на боковую», – невесело подумал Дреер, увидев сопящего малыша в зеркале. Александр
почти не говорил, только иногда выдавал короткие реплики. Было видно без всякого
волшебства, что ему плохо.
– Где здесь офис Инквизиции?
– Нет никакого офиса. Давай в Ночной. – Александр назвал адрес. – Возьмешь ключи от
служебной квартиры. Пункт восемь параграфа тридцать три…
Дмитрий помнил это уложение: всемерная помощь сотрудникам Инквизиции в
чрезвычайных обстоятельствах.
Дозоры в городах с населением меньше миллиона, как правило, очень невелики по
составу, а в районах и вовсе могут состоять из одного человека на несколько населенных
пунктов. Офис нашли без труда в самом центре, вызвали дежурного, уладили все за десять
минут. А вот квартира оказалась у леса, где-то даже за городской чертой, в местечке под
названием Кохма. Зато большая, новая, с евроремонтом и на последнем этаже
футуристической высотки.
Александр заявил, что ему нужно выспаться. Анна еле уложила в отдельной комнате
Маугли, которого вынуждены были разбудить, извлечь из машины и поднять на лифте. Сама
она прилегла там же и, видимо, провалилась в сон.
Дреер еще при входе сразу же проверил защитные чары – к удивлению, их не оказалось,
даже от воров. Он не стал ничего трогать, чтобы лишний раз не касаться Сумрака. Просто как
следует запер дверь и улегся, не раздеваясь, на диване в большой-большой гостиной, где
даже имелась барная стойка с окном, ведущим на кухню.
Сон навалился сразу.
Утром Дреера разбудили возня и звон за раскрытым кухонным окошком. Он торопливо
откинул плед, сунул руку под подушку, вытянул короткий эбонитовый жезл.
Но звуки раздавались явно бытового свойства. А еще Дмитрий услышал голос Анны.
Словесник прошел на кухню и застал идиллическую картину: девушка кормила
малыша. Тот чинно сидел за столом на взрослом табурете и поглощал овсяную кашу. На шее
у Маугли была даже повязана салфетка, но ел тот вполне аккуратно. Разве что периодически
отвлекался, и девушка мягко и терпеливо обращала его внимание на тарелку.
Она была в каком-то плюшевом халате, волосы мокрые. Осеннее солнце через большое
кухонное окно придавало их рыжеватому цвету особенный оттенок.
– Доброе утро! – улыбнулась девушка, и эта ее улыбка вдруг ослепила еще не вполне
отошедшего от сна Дреера.
– Доброе… – Дмитрий плюхнулся на табурет напротив Анны и поджал босые ноги.
– Овсянки? Чаю? Молока? Тут полный холодильник свежих продуктов. Даже варенье
есть домашнее.
Дмитрий мысленно похвалил запасливых ночных дозорных. Наверное, тут было
заведено держать все в порядке для возможных гостей. Или оракул подсказал их скорое
прибытие.
Дмитрий осушил кружку воды, налив из кулера, увенчанного перевернутой бутылью.
Затем придвинул к себе хлебницу, вазочку с вареньем, положил овсянки.
– Приятного нам аппетита. – Он покосился на Маугли.
Малыш не посмотрел в его сторону.
Дреер успел отправить в рот несколько ложек, когда из глубины квартиры послышался
грохот мебели и ругательство на незнакомом языке.
– Герой, но зачем стулья-то ломать? – Дмитрий посмотрел на Анну.
– Когда-то я уже это слышала, – улыбнулась девушка.
– Согласен, второй раз шутка – уже не шутка, – признал словесник.
Зашумела вода в ванной. Очевидно, проснувшийся Александр таки сориентировался на
местности.
Скоро он возник в дверях кухни: с брызгами на лице, всклокоченными волосами и
явной щетиной. Дмитрий инстинктивно потрогал и свой подбородок, затем успокоился: если
дозорные наполнили холодильник, то парочка безопасных бритв у них в квартире точно
найдется.
– Хайре! – Александр спохватился, наверное, осознал, на каком языке разговаривает.
Никакого серого балахона на Инквизиторе сейчас не было. Черная футболка, выгодно
демонстрирующая мускулатуру – на зависть Колину Фарреллу в образе македонского царя, –
джинсы и такие же босые ступни, как у Дмитрия.
– Доброе утро! – улыбнулась Анна.
Маугли не удостоил вниманием и этого посетителя.
– Разрешите вторгнуться на ваш семейный завтрак? – Александр перешел на русский.
– Присаживайтесь, Великий, – предложил Дреер. – Как спалось? Читали во сне
древнегреческий разговорник?
– А не превратить ли мне тебя в зубочистку? – задумчиво произнес Инквизитор,
присаживаясь рядом с Дреером, – стол был приставлен одним торцом к стене, и
расположиться вокруг никак не вышло бы.
– Острая получится, – вдруг сказала Анна.
Дреер с Александром посмотрели на нее, переглянулись, и все трое расхохотались.
Маугли удивленно завертел головой.
– Кофе есть в этой богадельне? – спросил Александр.
– Есть. Вон там в шкафчике. Растворимый, – показала Анна.
– С хозяйкой нам определенно повезло. – Инквизитор поднялся.
Молча доели овсянку. Маугли занялся печеньем, ломая его на мелкие части и кроша
перед собой на столе. Дреер не задавал Александру больше никаких вопросов, но все-таки
ждал ответов.
– У меня для вас, господа, пренеприятное известие, – наконец сказал Александр.
– Как ты хорошо знаешь русскую классику, Великий, – не мог не заметить Дреер.
Его совершенно не удивляло, что, несмотря на все сумеречные метаморфозы,
Александр продолжал говорить по-русски на уровне носителя. При желании он наверняка
мог бы аутентично воспроизвести окающий нижегородский говор или одесский суржик. Но
вот общее понимание разных культурных кодов и элементарную начитанность нельзя было
восполнить никакими специфическими заклятиями.
– По-твоему, я не читал «Ревизора»?
– Верю, – согласился Дмитрий.
А сам подумал: в конце концов, Александр мог прочесть ради цитаты про самого себя,
уже помянутой сегодня наставником Дреером. Тоже ничего удивительного. Помнится,
достопочтенный фехтмейстер дон Хуан де Тенорио признавался в особенном хобби –
смотреть все театральные постановки о своих похождениях в бурной молодости.
– Так в чем же известие? – спросила Анна.
– Вы, наверное, продолжаете считать меня Александром Великим? Во-первых, я
больше не Великий…
Он прервался, видимо, ожидая какой-либо реакции.
– Я в курсе, Ве… Старший, – сказал Дреер. – Вчера мне пришлось сканировать ауру,
пока вы… пока ты был без сознания.
– Уровень какой определил?
– Шестой-пятый. Но потенциал огромный. На первый как минимум. Если не на вне
категорий.
– Тогда ты и «во-вторых» должен знать. – Александр спокойно отхлебнул еще кофе из
большой кружки с буквами «НД».
– Во-вторых, ты еще и не Александр. Тебе никак не тысячи лет. От силы сто пятьдесят.
– Двести или около того. Не помню год рождения. Я много чего не помню.
– А имя? – спросила Анна.
– Никос… кажется.
– А почему вы ничего не вспомнили тогда, в башне? – спохватилась Анна. – Ведь на вас
подействовала эта книга…
– Потому что это было не то. Ты создала книгу «Фуаран», которая действовала
наоборот.
– «Анти-Фуаран», – вставил Дреер.
– Я не создавала, – возразила Анна. – Я же не умею! И не умела…
– Ты ее пожелала, внучка старика Хоттабыча.
– А ты ее к этому подтолкнул, господин Инквизитор, – вставил Дреер.
– Сейчас это уже не важно, господин Инквизитор, – ответил Александр. – Ее
подтолкнул не совсем я. Это как раз был тот самый Александр Великий, которого ты якобы
разоблачил. Даже телефоном махал с фото скульптуры Лисиппа. Только эта ваша «Анти-
Фуаран» всего лишь отнимала способности.
– Отматывала по времени назад, до момента инициации. Я тоже на себе пробовал, –
напомнил Дреер.
– Вот именно. Если же какие-то чары были наложены до инициации, заклинание их не
трогало. Вот в чем секрет. А наш малыш легким движением руки убрал и это. Как будто без
штанов оставил, маленький паразит…
Анна посмотрела на Александра с явным осуждением, но ничего не сказала.
Мальчик продолжал ломать печенье.
– Тебе не приходило в голову, что настоящий Александр Македонский после всего, что
вы сделали, стер бы вас обоих в сумеречный порошок? Может, не прямо в той башне, но уж
потом – точно?
– Приходило, если честно, – ответил Дреер. – Он был воспитан в другую эпоху.
Моральные нормы тысячи лет назад очень отличались от современных.
– Зато в политике отличий как не было, так и нет, – сказал Инквизитор. – Оправдать
интересами дела можно что угодно. Только он и оправдывать бы не стал, просто сделал.
Человек действия, не отнимешь. Обрати внимание, даже чертовски крутой наставник сильно
его характер не исправил. Так что роль воспитания сильно преувеличена… Инквизиция это
как никто понимает.
– Что тогда тебя… его удержало?
– Не что, а кто. Мы вот тут с тобой про Каспара Хаузера толковали по дороге. Дело в
том, что я и есть Каспар Хаузер.
Александр посмотрел на собравшихся на кухне. Взрослые напряглись. Самый юный,
как всегда, не слушал.
– То Македонский, то Хаузер… – нарушил молчание Дмитрий. – Я, конечно, ничему не
удивлюсь. Мне и с Мерлином приходилось общаться, и с Гамельнским Крысоловом… – Он
перехватил еще более заинтересованный взгляд Анны. – Потом как-нибудь расскажу.
Он мог бы добавить, что и сам является в некотором роде Дон Жуаном. Впрочем,
генетическая экспертиза много лет назад подтвердила, что физически словесник все же
Дмитрий Дреер, а не ушедший в Сумрак фехтмейстер.
– Конечно, не тот самый, – сказал Александр. – Но я кто-то вроде. Я за эти сутки кое-
что вспомнил благодаря нашему Маугли. У меня вот тут, – он дотронулся до густой
шевелюры, – был шрам. Получил ранение в голову. Мне было лет двадцать, я воевал. Тогда
была война с турками. За независимость. Меня нашел и выходил один из Великих. Морис де
Робино, он потом стал Великим Инквизитором Франции. Светлые, как всегда, имели интерес
в той войне, Инквизиция следила. Скорее всего Морис и провел внушение, а только потом
инициировал. Сложные раны в голову тогда и Иные не умели толком лечить. Меня убедили в
том, что я и есть тот самый Александр, только много веков скрывался и жил как обычный
грек.
– …И внедрили глубоко в низы, – продолжил Дмитрий.
– Да, в Российскую империю. А что до вас десять лет назад, то мнения тогда
разделились. Кармадон очень хотел получить книгу «Фуаран». А Морис считал, что это будет
вредно. Его голос в коллегии весит не меньше, чем голос Дункеля. Потому с молчаливого
согласия почти половины Великих Инквизиторов я позволил вам меня обмануть. Как
новичка. И потому никому ничего особенно серьезного не было. Ни тебе, ни твоим ребятам.
– А что же Дункель?
– Ты знаешь, что отличает самых Великих Иных? – вместо ответа спросил Александр.
– Нет, – покачал головой Дреер.
– Они хотят жить как обычные люди. Человеческая жизнь – единственное, что им
недоступно. Потому маги вне категорий имеют склонность время от времени пропадать на
века. Они просто растворяются среди людей. Потому я и сам так легко поверил в то, что был
Александром.
– Кто угодно бы поверил… – поддакнул Дмитрий, прислушиваясь к себе.
– Лишь некоторые с каким-либо пунктиком играют в игры Дозоров. По-крупному
играют, на уровне стран и народов. А еще кое-кто с другими пунктиками играет в игру
«Инквизиция над Дозорами». Кармадон вот из таких. Он невероятно хитер и опытен, но в
одном предсказуем. Если что-то можно превратить в стратегическое оружие и убрать в схрон
до Судного дня – он постарается это заполучить. А ты дал ему нечто большее, чем еще одну
магическую книгу, – Александр кивнул на Анну.
– Да уж… – Словесник мгновенно и во всех подробностях вспомнил, как передавал
Совиной Голове пузырек, в который Анна поместила свою джиннову ипостась за неимением
традиционного кувшина. Вроде бы этот пузырек был от борного спирта. Или от лака для
ногтей.
– С тех пор у вас нет большего защитника, чем Кармадон. Девочку можно превратить
обратно в джинна. Ты ее любимый учитель, тот, ради кого она сделает все что угодно.
– Вот это вряд ли! – Словесник посмотрел на Анну.
У Голубевой заалели щеки.
– Не все, так многое! – охотно уточнил Александр. – Ты управляем, она управляема,
чего еще желать?
Было в высшей степени странно: сидеть на кухне на последнем этаже высотного дома в
провинциальном городе и слушать, как о живых, об Александре Македонском, Великих
магах, джиннах и вскрывать заговоры.
А если повернуть голову и взглянуть в окно через плечо Анны, можно увидеть еще
теплое осеннее солнце, и мельтешение машин на близком шоссе, и верхушки леса.
– Вот, получается, каким образом тебя опять так быстро подняли до Высшего, –
попытался сменить тему Дреер. – Резервуар опустел, но его всего лишь надо наполнить.
– Именно этим мы и займемся, – сказал Александр. – Моим наполнением.
– Как, скажи на милость?
– Отправимся за покупками. Аня, думаю, малышу не помешают обновки? Да и тебе
нужно что-нибудь прикупить – неизвестно, сколько нам еще мотаться. Полчаса всем на
сборы и макияж!
– Я не пользуюсь почти. – Анна встала и начала собирать тарелки, чтобы сгрузить в
посудомоечную машину.
– Умница. – Александр тоже встал. – Кстати, счета оплачивает наставник Дреер. А что,
я сюда даже без карточки примчался, – перехватил он возмущение словесника. – Ты же хотел
быстрого реагирования?!
***
Часть III
Умозаключения и действия
Глава 1
Вопреки опасениям, Маугли перенес все очень спокойно. Дмитрий мгновенно понял,
почему опасения были напрасны: прикосновения Сумрака как такового не было.
Своеобразное бесконтактное проникновение.
Они перенеслись в тот же зал под куполом с большим глобусом посередине, где
словесник впервые столкнулся с живыми книжными дозорными.
У Дмитрия отлегло от сердца: «Сработало!»
– Что это? – первая спросила Анна.
– Всемирная библиотека, – ответил Дреер.
– Ничего не понимаю… – Александр, прежде чем заговорить, явно проверил место
через Сумрак… и оказался сконфужен.
В поле зрения возник мальчик, с которого все началось, – белобрысый Стефан. Может,
и не возник, может, он тут и стоял все время, а взгляд сфокусировался на некрупной фигурке
только сейчас. В конце концов, Стефан был автором «текста», возникшего на языке и нёбе
наставника Дреера. Он же был автором ложных воспоминаний, прошедших через фильтры
дознавателей Инквизиции. Кому, как не ему, ждать прибытия?
– Дмитрий Леонидович! – воскликнул Стефан, словно приветствуя любимого учителя,
встреченного на каникулах.
– Что за чудный мальчик? – напружинился Александр. – Еще один?
Анна тем временем поставила Маугли на ноги. Малыш тут же цепко ухватил ее руку.
– Не мальчик, но муж, – сказал Дреер.
И тут мальчики и девочки посыпались как из рога изобилия. Они спрыгивали с
книжных полок – небось читали в укромных уголках между отсеками; они ловко, кое-кто
даже вниз головой, спускались со стеллажей; они просто выбегали из проходов.
– Серьезно, – повернулся к Дмитрию Александр. – Куда ты нас притащил?
– В Дозор. Книжный Дозор.
– Не слышал о таком.
– Я думал, ты в курсе моего предпоследнего дела, Великий Инквизитор.
– Предпоследнего?
– Последнее – это наше общее.
– Мне не докладывали.
– В общем-то неудивительно…
Их уже окружили плотным кольцом. Дмитрий испугался было, что кто-нибудь захочет
вступить в тесный контакт с Маугли – потрогать, поздороваться или как-то иначе, – но никто
не торопился.
Все-таки это были не дети. И они отлично поняли разницу между собой и малышом. На
интуитивном уровне.
Над головами пролетел паренек, стоя на большой книге.
Анна вздрогнула. Она от многого отвыкла за время своей обычной человеческой жизни.
– Не бойся, – сказал Дмитрий. – Это просто ховербук.
Маугли не удостоил летуна даже взглядом.
– Ховербук? – переспросила девушка.
– «Назад в будущее» смотрела? Там был ховерборд, летающая доска. А у них книги.
– Не-а, – помотала головой Анна. – Если и смотрела, то в детстве. Ничего не помню.
– Молодежь! – покосился на нее Александр, не забывая краем глаза следить за
приближением хозяев библиотеки. – Классику не знают.
– Вот именно, Великий царь Македонии, – не упустил случая Дреер.
Стефан и пухлый Зак подошли ближе всех.
– Кто ваши друзья? – спросил Зак.
– Большие книголюбы, – сказал Дмитрий. – Им нужно убежище.
– А вы им сказали?
– Что сказал? – Александр подозрительно уставился на словесника.
– Не успел. – Дмитрий говорил с дозорными, а не с ним. – За нами гонятся.
– Иные? Инквизиторы?
– Создания Сумрака.
– Очень интересно! – сказал Стефан. – Мы ими займемся.
– Боюсь, вам не справиться.
– Еще посмотрим!
– Слушайте, – переменил тему Дмитрий. – Наш уговор в силе. Потому я и пришел. Я
все расскажу. Но сначала нам надо передохнуть. Нас едва не убили, и с нами не совсем…
хм… здоровый ребенок.
– Хорошо, – согласился Зак.
– Добро пожаловать, – улыбнулся пришедшим Стефан. – Друзья Дмитрия Леонидовича
– наши друзья.
– Я – Хильда, – тряхнув косичками, самая бойкая девочка протянула руку Анне.
– Ах да, – спохватился Дреер. – Я вас не представил… Анна Сергеевна.
– Можно просто Аня. – Девушка поздоровалась с Хильдой, и уже через секунду они
выглядели многолетними подругами.
– Вы человек, – удивленно сказал темноволосый Питер из Лондона.
– Ну да, – спокойно ответила Анна.
– У нас тут никогда не было людей!
– А вы кто?
– Мы… тоже Иные.
– Анна Сергеевна – джинн, – зачем-то сказал Дреер.
– Настоящий? – выразила восторг Хильда. – Я их еще не видела. У нас тут и джиннов
никогда не было!
– Где это «у вас»? – поинтересовался Александр, с которым никто не разговаривал.
– А это Александр Филиппович, – представил Инквизитора Дмитрий. Словесник
вполне осознавал, что называть так обрусевшего грека не стоило бы, но сказалась
привычка. – Он не знает, что мы в Сумраке, но между слоями. Я ответил на твой вопрос? –
Дреер покосился на товарища.
– Ты породил кучу новых.
– Не волнуйся, здесь любят вопросы. – Дмитрий неожиданно почувствовал себя
хозяином положения. Это было не слишком привычно. Зато, нечего скрывать, приятно.
Дреер, как многие не слишком уверенные в себе интеллигенты, любил бравировать.
– А тебя как зовут? – Хильда подошла почти вплотную к Маугли и улыбнулась. Тот
глянул на нее исподлобья. На улыбку не откликнулся.
– Аутист? – бесцеремонно спросил рыжеватый, прилетевший на ховербуке.
– Начитанные детки, – заметил Александр.
– Еще бы, – согласился рыжеватый.
– Он, наверное, есть хочет, – озаботилась Хильда.
– Он завтракал… – сказала Анна.
Девушка явно потерялась во времени. Еще совсем недавно они сидели на кухне
дозорной квартиры и слушали историю Александра. В торговом центре они пробыли всего
час или немногим больше. Вроде бы даже не успели проголодаться. Но как будто прожили
приличный кусок жизни.
– Сладкое не помешает, – напомнил Александр как самый опытный из пришельцев.
После его слов Дмитрий и сам почувствовал запрятанную до поры усталость. Все-таки
он выложился. А про Александра и говорить нечего.
– У вас тут есть что-нибудь… с сахаром? – спросил Дмитрий Зака – тот выглядел
самым чревоугодливым из всей книжной братии.
– Конечно, есть! – расплылся Зак в улыбке. – Тем более пора устроить чаепитие в честь
гостей.
– Я думаю, в «кэрролловском» зале, – оглядел всех Питер.
– Обязательно в «кэрролловском»!
– Пойдем. – Хильда взяла Маугли за руку.
Дреер подумал, сейчас разразится гром. Или случится что-то необычное.
Ничего не случилось. Малыш спокойно отпустил руку Анны и позволил себя вести – за
запястье, потому что все еще сжимал в пальцах свою игрушку.
Так они и двинулись все в довольно узкий проход между шкафами. Книжные дозорные
пошли с ними не все. Рыжеватый взмыл и умчался на своем ховербуке. Некоторые полезли
наверх, явно собираясь скакать по верхушкам шкафов.
– Ты уверен, что здесь безопасно? – деловито спросил Александр, поравнявшись с
Дмитрием.
Анна шла немного впереди, готовая, если что, немедленно подхватить Маугли. Тот брел
не слишком охотно, но и не сопротивлялся.
– Сейчас по крайней мере да, – сказал Дреер.
– Но мы же в Сумраке.
– А ты хорошо знаешь, что творят микробы в твоей печени? Или какие заговоры плетут
вирусы?
– Я не помню уже, что мне могут сделать вирусы.
– Вот именно! Здешние жители просто пользуются Сумраком как жилплощадью. Но
они даже не расходуют его энергию.
– Почему?
– Потому что у них принципиально другая магия. Не от эмоций.
Александр что-то проговорил по-гречески.
– Не надо ругаться, – сделала ему замечание еще одна девочка, шедшая позади.
– Еще и полиглоты, – вставил Дреер.
– И надолго мы тут сможем остаться, как думаешь? – снова перешел на русский
Инквизитор.
– Нормальный Иной здесь долго не продержится.
– А человек? – обернулась Анна.
***
Глава 2
***
Глава 3
***
Лязг засова и шаги послышались сзади: пыточное кресло явно с умыслом поставили
спиной к двери. Вошедшие не разговаривали, но Дмитрий на слух определил, что по полу
шаркали как минимум двое.
– Как вы себя чувствуете, Дреер? – послышался голос Стригаля.
Скоро тот оказался перед глазами узника собственной персоной.
– Почти не чувствую, – ответил Дмитрий. – А почему не «наставник Дреер»?
– Вы сняты с должности.
– Ах да, я же теперь сотрудник библиотеки.
– Со всех должностей. – Стригаль навис над ним, как укор совести. – Вы больше не
Инквизитор. Вы подследственный.
– Могу я поинтересоваться, в чем меня обвиняют? – Дреер ощутил, как трудно
говорить. В горле пересохло, но не от страха. Просто пересохло.
– В измене Инквизиции. – Стригаль выпрямился. – И еще множестве более мелких
пунктов, которые поглощаются основным обвинением.
– Быстро дела шьются. – Дреер облизнул губы. – А с кем я, простите… изменил?
Сзади послышался смешок. Стригаль перевел тяжелый взгляд на невидимого спутника,
потом снова посмотрел на Дмитрия.
– Вы вошли в преступный сговор с группировкой Иных, называющих себя Книжным
Дозором.
– Это вам Чапек сказал?
– Я давно хотел добраться до книжного червя, – в голосе Стригаля сквозило
удовлетворение, – мне всегда его «зеркала» казались подозрительными. И вот я его наконец
вывел на чистую воду. Когда вы исчезли вместе с Филипповым, то оказали мне услугу.
Развязали руки.
– Как не стыдно, – сказал Дреер и снова сглотнул. Сухость во рту становилась
трудновыносимой. – Пытали пожилого человека, ветерана, можно сказать…
– Не ерничайте, Дреер. Никто его не пытал. Старый книгоед сам признался, стоило его
хорошенько порасспросить. Он очень ценит свое спокойствие… вместе с инквизиторской
пенсией.
– Двойной агент – на то и двойной, что работает на обе стороны, – сказал Дмитрий. – То
есть из нас двоих подследственный – один я? Даже обидно. Почему Чапеку не предъявят
измену?
– Потому что на самом деле он никому не нужен. – Стригаль подошел к конторке,
открыл книгу, вытащил заложенное в нее гусиное перо. – Группировка тоже мало кому
интересна. Кроме краж редких книг, за этими детками ничего не числится.
– И никто за ними не стоит… – продолжил словесник.
– Да, это была моя ошибка, – спокойно признал Стригаль.
Он установил перо вертикально, и оно зависло над страницами. От профессиональных
писцов при допросах Инквизиция отказалась еще лет триста назад. Меньше лишних ушей.
– Разумеется, придется заняться и этими псевдодетьми. Красть книги Инквизиции,
проникать в хранилище…
– Насылать «мировую скорбь» на сотрудников, – хрипло напомнил Дмитрий.
– Вот именно, – охотно согласился Стригаль. – Тем более про Договор им отлично
известно. Неприятности у них, безусловно, будут.
– Полагаю, не очень большие, – сказал Дреер.
– При согласии на сотрудничество – не очень. – Стригаль и здесь поддержал его
мнение. – Кое-кто для острастки сядет лет на пятьдесят в стеклянный ящик чучелом какого-
нибудь дронта. Можно даже в ваш бывший интернат определить на это время, в качестве
наглядного пособия по биологии.
– Почему бывший? – прицепился Дреер. – С ним опять что-то случилось?
– С ним – ничего, – ответил Стригаль. – Случилось с вами. Я, вы знаете, никогда не был
сторонником держать вас в Инквизиции, но всегда отдавал вам должное как педагогу. Но
теперь я другого мнения. Воспитывать детей – не работа для предателя. И вы больше
воспитывать никого не будете.
– Я никого не предавал, – сказал Дмитрий.
– Вы это делали много раз. Но прошлые вам можно списать, тем более за один вы
расплатились жизнью и… – Стригаль посмотрел вниз, – рукой. Однако теперь вы вступили в
прямой сговор.
– Я не вступал. Я не Чапек. Я должен был навсегда остаться в Книжном Дозоре, это
правда. Но быть их шпионом – не мое.
– Тем не менее вы явились в Прагу.
– Явился. Я бы и сам пришел, можно было и не хватать. Кстати, как вы нас ухитрились?
…
– Система реагирует на слепок ауры. Яров давно над этим колдовал. Это очень
трудоемкая магия, плюс она срабатывает с нарушением закона причинности. Всегда на шаг
впереди. Ради вас с Филипповым пришлось пойти на большие траты Силы.
– Вряд ли ради нас. Вам нужен Ма… мальчик.
– Мне он не нужен. Мое дело – раскрыть книжных воров, и я их раскрыл. Мальчик
нужен Дункелю.
– Что-то я не вижу здесь Дункеля.
– Он придет, когда начнется процедура. Сейчас допрашивает Филиппова.
– Александр не виновен, – сказал Дреер.
– Виновен или нет, мы скоро узнаем. – Стригаль подошел и хлопнул Дмитрия по
плечу. – Всю правду.
– Решили испытать на мне «правдолюб»?
Самое жесткое допросное заклинание Инквизиции. И самое изящное, если можно так
выразиться. Говорить ложь, не отвечать на вопросы становится физически невыносимо. Со
стороны, через Сумрак, «правдолюб» похож на черно-синюю медузу, которую подсаживают в
ауру. Она находит самое больное, что есть у Иного, и многократно усиливает его. Твоя самая
сильная боль, увеличенная в сто раз, – за каждый неправильный ответ. Но и это еще не все.
«Правдолюб» отключает чувство времени, и боль кажется бесконечной.
– Никто не собирается вас пытать, – сказал Стригаль и ушел куда-то за спину. – Но мои
доводы наконец-то приняли. Тотальная проверка сознания.
Дреер облизнул губы. Кажется, Стригаль попал в самое больное и без «правдолюба».
И здесь тоже было замешано время.
– Вам, увы, тоже нечего бояться. – Инквизитор вновь появился в поле зрения, что-то
убирая в карман. – Вы нам не нужны, Дреер. Даже не интересны. Нужна лишь информация в
вашей голове. Когда все это будет изучено, вы пройдете реабилитацию. После этого, а может
быть, еще в процессе состоится внутренний Трибунал. Скорее всего заочный, вы будете еще
не в том состоянии, чтобы присутствовать. Я могу даже заранее предсказать решение.
Приговаривать к развоплощению вас бессмысленно. Можно, конечно, засадить до конца дней
в какую-нибудь лечебницу, но Инквизиция не опускается до таких мелочей. Вас отпустят на
все четыре стороны. Разумеется, пожизненный магический блок, стирание памяти, возможно,
даже небольшая коррекция личности. Я бы даже Светлую реморализацию позволил. Протез
тоже придется оставить здесь и носить обыкновенный, человеческий. К школе вы на
пушечный выстрел не подойдете, даже к самой захолустной.
– У меня нет времени на реабилитацию, – сказал Дреер. – У вас тоже. Позовите
Дункеля, пусть сначала расспросит меня.
– Без раскрытия сознания все равно не обойдется, – ответил Стригаль. – Чапек
рассказал много любопытного. Особенно это заинтересовало Ярова. К сожалению, он не
сможет присутствовать на процедуре, Школьный Надзор теперь не на кого оставить. Я
допускаю, что даже разговариваете со мной сейчас не вы, а… кто-то другой, кто думает, что
он Дреер.
– Знаете, мне тоже хочется, чтобы вы сами увидели, что я думаю, – сказал Дмитрий. – Я
даже согласен несколько месяцев потом под себя ходить и заново учиться говорить. Но
времени нет! Используйте ваш хренов «правдолюб», в конце концов! Спрашивайте, что
хотите. Но после всего я должен быть способен двигаться!
– Начинайте, – бросил Стригаль тому, кто возился у Дреера за спиной.
– Здесь неудобно, – послышался еще один знакомый голос, говоривший по-английски.
Именно это первым резануло слух Дреера. Стригаль в беседе пользовался русским. А
кому принадлежал голос – не слишком удивило.
– Я настаиваю, чтобы все было проведено в лазарете, – сказал Майлгун Люэллин.
– Не обсуждается, – отрезал Стригаль. – Выполняйте приказ, целитель.
Несмотря на всю ситуацию, это обращение заставило Дреера хмыкнуть. Стригаль
посмотрел на него строго, как на ученика, нарушившего своим неуместным смешком ход
продуманного объяснения.
Перед Дмитрием выплыл дородный рыжий Майлгун в белом халате, наброшенном
поверх серого балахона. Дреер расхохотался в голос, но закашлялся.
– Выпей воды. – Рыжий поднес к его губам горлышко маленькой стеклянной
бутылочки.
Дреер сделал несколько глотков, а когда валлиец убирал бутылку, не преминул
заметить:
– Еще ее можно лить на лицо через полотенце. Очень способствует.
– Дурак ты, – сказал Майлгун.
– Почему я ничем шевельнуть не могу, целитель? – спросил Дмитрий. – Кроме языка.
– Пришлось наложить «паралич». – Рыжий говорил обыденно, как будто речь шла о
жгуте для остановки кровотечения.
– А на шее что за дрянь пушистая? Ее-то я очень хорошо чувствую.
– «Кот Шрёдингера».
Им, конечно, показывали этот конвойный артефакт. Еще на курсах, когда они учились
вместе с Майлгуном и Ивой.
– Кот в каменном мешке! – не удержался словесник.
Он сказал это по-русски. Но Майлгун понял. Через Сумрак значения схватываются.
– Ты все-таки Деметриус, – сказал он. – Я немного сомневался.
– Не знаю, что тебе там про меня наговорили, – усмехнулся Дреер.
– Я хочу предупредить, – вмешался Стригаль. – Книжная магия, которой вас научили,
не поможет. Я это к тому, что если вы попытаетесь, то сделаете только хуже.
– Увы, это так, старик, – кивнул Майлгун. – Прости, но пока тебе заговаривали зубы, я
подсадил в твою ауру две силовые иглы. Вот сюда и сюда. – Он показал толстым пальцем на
точки на черепе Дреера, и тот невольно вынужден был проследить глазами, хотя, конечно,
ничего увидеть не мог. – Эта книжная магия, как мы поняли, в первую очередь задействует
речь. Поэтому сначала разрушится центр Брока, и ты потеряешь способность говорить.
Потом будет поражен центр Вернике – и ты не сможешь понимать речь. Развоплотиться ты
тоже не сможешь.
– На процедуре это никак не отразится, – заметил Стригаль. – Так что не советую.
– Ты большой талант, – сказал Дреер рыжему. – Памперс не забыл мне надеть? А то
помещение маленькое, закрытое.
– «Паралич» защитит твои сфинктеры и все остальное, – ответил Майлгун.
– Начинайте, – приказал Стригаль. – Где, черт побери, Дункель?…
– Прибереги черта на потом, Константин, – послышался голос Совиной Головы.
В камере вдруг стало тесно. Зацокали кованые подошвы, зашелестели полы одежд,
задвигались тени. Первым рядом со Стригалем и Майлгуном возник квадратный Инквизитор,
молча расставил складные пластиковые стулья.
Обстановка сразу потеряла средневековую романтику.
Затем Дреер увидел самого Кармадона. С ним был невысокий, вкрадчивый, коротко
стриженный Хена и еще один, высокий и худощавый. Впрочем, Дмитрий, никогда не
видевший его лично, все же догадался, кто это. Морис, бывший Великий Инквизитор
Франции.
Честно говоря, Дмитрий понял это по испарине на его лбу. В каземате было холодно, а
этот явно только что очень напрягался. Допрашивал своего вдруг прозревшего ученика.
– Сначала зачитай постановление, – велел Кармадон Стригалю.
– К чему формальности? – повернулся к Дункелю лицом, а к Дмитрию носатым
профилем Морис Французский.
– Все должно быть записано. – Кармадон махнул рукой в сторону пера над раскрытой
книгой.
– Не вырубишь топором, – сказал по-русски Дреер.
– Он разговаривает? – удивился Морис.
– Он всегда разговаривает, – вздохнул Стригаль и пожал плечами.
– На самом деле я здесь вопросы задаю, – сказал Дреер.
Морис посмотрел на него пристально.
– Никаких воздействий, – проронил он.
– Кроме фиксирующих, никаких, – подтвердил Майлгун. – Ни под чем не находится.
– Кто первый будет отвечать? – спросил Дреер.
– Видел я наглецов, – поморщился Стригаль, – но таких…
– Что-то и я не припомню, – промурлыкал Хена и первым уселся на стул чуть в стороне,
рядом с конторкой и самопишущим пером.
– Александр жив? – Дмитрий прямо посмотрел на Мориса.
– Что тут творится? – Француз отвернулся от него.
– Разрешите не читать постановление, Старший, – попросил Стригаль. – Он старается
тянуть время.
– Александр жив, ублюдки? – повысил голос Дреер и почувствовал, как в горло впилось
множество небольших когтей.
Инквизиторов, впрочем, оскорбления в их адрес перестали волновать еще до того, как
наступил галантный век.
– Что ты хотел? – Кармадон взял стул и сел прямо напротив Дмитрия. Потом обернулся
к Стригалю: – Константин, ослабь.
– Хотел спасти Бюро, – прохрипел Дреер, когда «кот Шрёдингера» слегка втянул когти.
– Блефует, – усталым тоном заявил Стригаль.
– Я советую срочно эвакуировать здание, – сказал Дреер. – Вывести сотрудников. Будут
жертвы.
– Угрожает, – перечислял Стригаль, а самописец фиксировал в книге.
– Не я вам угрожаю! – закипел Дреер. – Наш умелец вытащил шило из моей задницы и
вкрутил в этот… центр Брока.
– А кто? – наклонился к нему Кармадон.
– Вы мой последний рапорт получили? Прислали Александра, значит, получили…
Креатуры.
Кармадон взглянул на Мориса, потом на Хену. Дмитрий не мог бы прочитать их мысли,
даже будь он свободен, но зато мог прекрасно догадаться.
Наверняка Александр за стеной говорил о том же.
– Сколько мы пробыли здесь? – спросил Дмитрий. – Нас доставили через Сумрак, так?
Слепки ауры снимали?
Кармадон смотрел на него, не мигая.
– Можно и не отвечать, – продолжил совершенно обнаглевший Дреер. – По-другому не
бывает. Процедура, сам сдавал, а Константин Сергеевич в комиссии сидел.
– Надо было «завалить», – обронил Стригаль.
– А вы так и сделали. Мне большинством голосов зачли.
– Как защититься от креатур? – прямо спросил Кармадон.
– Они давным-давно уже знают, где мы. Убить их вы не сможете. Можно только
остановить на время. Уберите людей из здания. Выжгите весь Сумрак здесь и вокруг.
– Предлагает обесточить Бюро, – продолжил диктовать Стригаль.
Кармадон бросил на него короткий взгляд, и Стригаль заткнулся. Перо зависло над
бумагой, кажется, даже недоуменно накренилось. На кончике набухла капля чернил, но магия
самописца никогда не позволила бы ей упасть и посадить на документ кляксу.
– Что еще? – Кармадон смотрел на Дмитрия совиными глазами.
Дреер почему-то мимоходом подумал, что такие кустистые брови не мешало бы и
подстричь.
– Принесите мне флакон с Тенью джинна Анны Голубевой. И приведите Александра.
Вы ему еще не вывернули сознание?
– Нет, – сказал Кармадон.
– Он слишком многого требует. Кто он вообще такой? – недовольно заявил Морис.
– И быстрее! – поторопил Дреер. – Наверное, кто-то из них уже в здании. Снимите мне
хотя бы блок – я передам мыслеобраз, как они все выглядели. Проверьте у всех ауры. У
присутствующих тоже. Они могут воплотиться через кого угодно. Скорее всего, так они
проникли в интернат.
– Всегда говорил, что книги до добра не доводят, – произнес Морис, и в тоне его
сквозило некоторое сочувствие.
– Вы даже не представляете, что можете потерять, – Дреер смотрел не на него, а в
немигающие глаза Кармадона, – а что приобрести.
– …Хорошо, – подумав секунды две, сказал Кармадон. – Давай видение.
Он протянул руки, собираясь коснуться висков Дмитрия – старый, наверное, один из
самых первых известных способов передачи мыслеобразов.
– Прошу прощения, – сказал Майлгун. – Старший, я должен сначала вытащить иглы из
его ауры.
– Так вытаскивай! – нетерпеливо бросил Кармадон.
– Я бы не… – начал Стригаль.
– К дьяволу твое «не»!
В камере у кого-то зазвонил мобильный телефон. Если бы Дреер мог двигаться, он бы,
наверное, дернулся от неожиданности.
– Что такое? – Морис опустил руку в карман.
– Это как раз он. Тот, к которому «не», – сказал Дреер. – Началось.
Майлгуну недаром не позволили перенести выворот сознания в лазарет. Наверняка этот
пыточный подвал максимально защищен, даже связь тут возможна только человеческая,
никак не сумеречная. А все остальное, кроме непосредственно схронов, защищено менее. Да
что там схроны! Яров и прочие спецы не остановят Сумрак. Нельзя остановить тень всего
человечества.
Морис на секунду прижал смартфон к уху. Несмотря на ситуацию, Дреер не мог не
отметить – и тут гаджет. Нет, определенно хорошо бы дожить века до двадцать второго и
посмотреть на Иных в мире антигравитации, дополненной реальности и управления
техникой силой мысли.
Только вот, похоже, не придется.
– Офис атакован. – Морис спрятал аппарат в карман.
– Уберите всех, – сказал Дреер. – Они не справятся.
– Там лучшие бойцы… – Морис говорил это не ему, а Кармадону.
Натаскивать силы быстрого реагирования всегда было второй приоритетной задачей
Дункеля, кроме выявления артефактов и феноменов.
– И лучшие трупы! Они дерутся с Сумраком! У него в брюхе всем места хватит! –
сорвался на крик Дреер.
Обычно он даже в очень шумном классе подобного себе не позволял.
Камеру тряхнуло. Дреер почувствовал это затылком – ему передалась вибрация спинки
кресла. И еще кожей на шее – «кот Шрёдингера» вцепился сильнее.
Немедленно тряхнуло второй раз, как будто в Праге случился подземный толчок. С
потолка над головой Мориса чуть просыпалось.
Кармадон посмотрел куда-то за спину Дреера. Словесник увидел отсветы на стенах, а
затем услышал ругательства.
– Порталы не открываются, – сообщил ровный голос из-за спины.
Дункель всегда предпочитал исключительно хладнокровных бойцов-Инквизиторов для
своей гвардии.
– Они это могут, – сообщил Дмитрий. – Значит, все четверо нарисовались.
Вместо третьего толчка послышался гул. Глухой и тихий, погашенный толстыми
стенами. Дмитрий посмотрел на Майлгуна:
– Ива здесь?
Рыжий помотал головой.
– Всем приготовиться. – Кармадон резко встал, пинком отбрасывая стул.
Дмитрий впервые увидел, как трансформируется Хена. Он подумал, что в новейшей
истории отыщется крайне мало тех, кто это наблюдал и остался жив.
Старый оборотень перекидывался изящно. Обычно ничего привлекательного в
трансформации не бывает. Даже если показать реальный процесс какому-нибудь
кинорежиссеру, тот не станет никогда воспроизводить его в точности на экране. Но от Хены
было не оторвать взгляд. Тысячелетия наделили экономной грацией каждое его движение –
на земле, в Сумраке и между ними.
В тесной камере остро пахнуло зверем. Но и запах был непривычный, с примесью
древности. Хотя Дреер плохо себе представлял, как должны пахнуть большие
доисторические кошки. В интернате он нанюхался запахов шерсти и разных желез
внутренней секреции от недорослей-волкулаков. Но там не учились ни тигры, ни леопарды,
ни тем более смилодоны. Хена, похоже, единственный подобный реликт на планете, хотя еще
стоило бы поискать где-нибудь в Центральной Африке или Монголии. Тамошние шаманы
знают много любопытного.
Еще один стул полетел в угол, задев столик с ненужными для ментального вскрытия
инструментами. Появление в камере смилодона заставило всех потесниться. На своих местах
остались только Дункель, Морис и Дреер – но тот физически не мог отодвинуться.
Честно говоря, Дмитрий считал, что саблезубые тигры не такие крупные. Тем более и
сам Хена в человеческом облике габаритами не отличался. Огромный пятнистый рыжий кот
оказался, может, и не выше тигра в холке, но выглядел намного мощнее. Настолько же,
насколько осанистый «сибиряк» выглядит представительнее короткошерстного дворового
Васьки. Это подчеркивали объемная грудная клетка, задние лапы, которые были короче
толстых передних, и маленький хвост, почти как у рыси.
Но в каждом взмахе этого хвоста чувствовалась все та же экономная сила. Все лишнее
убрали эволюция, опыт и Сумрак.
Морис сложил пальцы на обеих руках в какую-то неизвестную Дмитрию комбинацию.
Кармадон – только на левой. Правую Дункель спрятал в складках балахона, но полез туда
явно не за мобильным, готовил сюрприз для пришельцев.
Майлгун протиснулся за спинами Великих и оказался рядом с Дмитрием. Тот
почувствовал неожиданную теплоту в спине. А потом вдруг пропало ощущение когтей на
шее. Рыжий валлиец перетянул «кота Шрёдингера» к себе на руку. Словесник проследил
глазами, как серая пушистая лента, похожая на меховой воротник, обвивается вокруг рукава
заплечных дел целителя. Неожиданно для себя он понял, что может поворачивать голову, – и
скривился, когда стрельнуло в затылке.
Валлиец без приказа освободил подследственного.
Дмитрий попробовал шевельнуть конечностями. От долгого сидения все затекло, и
лучше всего получилось двинуть механической рукой. Все, что на нем было волшебного, с
Дреера сняли, кроме охранных печатей, а книжным заклинаниям он толком не научился –
лишь имел о них представление. Впрочем, не с его уровнем было тягаться с теми, кто шел
вниз напролом, разнося Бюро.
– Почему сигнализация не реагирует? – произнес Морис.
– Сигнализация там же, где порталы, – ответил Дреер и с хрустом размял шею.
Бывший Великий Инквизитор Франции взглянул на него, на Майлгуна, на «кота
Шрёдингера» и ничего не сказал.
Стена слева исчезла. Не развалилась с грохотом, сминая мебель двухсотлетними
булыжниками и заставляя кашлять от пыли. Пропала, как иллюзия. За ней открылась
соседняя камера. Дмитрий даже краем глаза углядел такую же конторку с книгой и висевшим
над ней пером. Но сфокусировался взгляд на группе, стоявшей по центру.
Рыцарь-Осень в парадном плаще и ржавых доспехах держал Александра. Держал одной
рукой за длинные волосы, собранные в хвост, так что Инквизитор запрокинул голову. Вид у
земного воплощения Печали был, как всегда, грустный и недовольный. Рядом с ним стоял
седовласый господин в белом – не хватало разве что посоха. Что-то еще было не так в его
облике, и Дреер понял не сразу – руки Рыцаря Страха мелко тряслись.
В Инквизицию пришел Санктус Терроре. Священный Ужас собственной персоной.
К звериному запаху добавился еще один – человеческой мочи. У противоположной
стены камеры, за креслом, где еще недавно допрашивали Александра, сидели, прижавшись
друг к другу с перекошенными лицами, двое здоровенных детин в балахонах из личной
гвардии Дункеля. Блеск седины обоих не уступал волосам носителя Страха.
Рыцарь-Зима явно предпочитал действовать не в лоб, как его соратник, разбрасывавший
листья-лезвия и насылавший ветра. Он работал тоньше. Он был старше.
Грохот сзади с лихвой восполнил недостаток шума при исчезновении стены. На этот раз
спину обдало жаром. Дмитрий не смог развернуться быстро, поэтому увидел зрелище
последним – массивная дверь, обитая железными пластинами, распахнута и висит на одной
петле, на месте замка – обугленная, идеально круглая дыра.
А в проеме стоит невысокий щуплый паренек в темном камзоле. На этот раз он,
видимо, оделся по той моде, которая царила, когда его прототип навсегда ушел в Сумрак.
Удивительно, но прототип Рыцаря Гнева, похоже, и на самом деле был моложе других
креатур.
Подросток, как мячик на резинке, набивал файербол. Только огненный шарик не
долетал на пару дюймов до каменного пола и возвращался к руке хозяина, чтобы отскочить
снова. По камзолу перебегали зеленые и голубые искры. Перебегали и гасли одна за другой.
Видно было, что паренек еще недавно прорывался сквозь охранные чары. Ему это было
интересно и увлекательно.
Справа послышался шорох и треск. Дмитрий даже оборачиваться не стал. Он мог себе
представить, что издает такие звуки. Корни, проникающие сквозь кладку. Их не смогли бы
остановить никакие магические щиты. Нельзя остановить радость жизни.
Рыцарь-Весна, однако, прошла не через пролом в стене. Видимо, корни нужны были
только для эффекта. Она будто соткалась из воздуха перед Инквизиторами. Вокруг нее
летали крупные белые бабочки, и одна тут же начала виться над мордой Хены Старшего.
Смилодон разинул невообразимо широкую пасть и схлопнул челюсти. Бабочка
испуганно отлетела.
– Вы можете уходить, – сказала, улыбаясь, женщина, обращаясь к Инквизиторам. На
Дреера она не смотрела.
– Кто вы такие? – Морис попытался играть подобие лица, облеченного властью.
Кончики его пальцев с нестрижеными ногтями подрагивали – то ли от напряженной
концентрации Силы, то ли от того же, от чего вечно тряслись руки Рыцаря Страха.
Вместо ответа женщина взмахнула рукой. Бабочки вокруг нее вдруг поменяли цвет – их
белые крылья налились синим с оттенками пепельного, будто насекомые мимикрировали под
цвет сумеречного мха. Потом стайка облетела круг над головами Мориса и Дункеля.
Француз чуть склонил голову набок.
Совиная Голова, казалось, моргнул впервые за сегодняшний день. Даже и не моргнул, а
медленно сомкнул и разомкнул веки, как подобает филину.
Кажется, им все дали понять без слов.
– Мы пришли за провожатыми, – сказала Весенняя.
– А что там? – вдруг спросил Кармадон.
Дреер и сам уловил – сверху через коридор за спиной у любознательного Рыцаря-Лета
доносились шум, крики и даже выстрелы. И еще духовая музыка.
– Свита, – вместо женщины ответил Дреер.
– Отзови, – сказал Кармадон женщине. – Забирай их.
Он был всего лишь очень старым Великим Инквизитором. Мгновенно оценившим все
риски и шансы.
Но еще он был Дункелем и даже с воплощением Сумрака говорил на «ты».
– Мы отдаем… провожатых, – сказал Морис.
– Спасибо, наставник, – прохрипел висевший на собственных волосах Александр.
Хена рыкнул. Почему-то Дрееру показалось, из всей этой троицы только смилодон
выразил осторожное несогласие.
Рыцарь-Лето шагнул в их камеру и направился к Дмитрию.
– Не надо, – поднял руку, останавливая его, Дреер. – Сам встану.
Демонстративно кряхтя, как старый дед, и опираясь на подлокотники пыточного кресла,
словесник поднялся. Нарочито медленно размял затекшие ноги.
– Мне нужен «Справочник Шиллера». – Дмитрий посмотрел на Стригаля. – Тот самый.
– Принесите, – вместо Стригаля велел Кармадон, посмотрев на одного из безымянных и
бессловесных Инквизиторов, замерших у дверного проема.
– Нет нужды, – впервые заговорил Рыцарь-Лето и достал книгу из-под камзола.
– Хороший мальчик, – сказал Дреер и повернулся к Дункелю: – Передайте моему шефу,
когда будет ставить новую охранную систему – пусть она работает на выжигание Сумрака.
– Все должны удалиться, – улыбаясь, сказала женщина в зеленом платье.
Поверх платья, кстати, была надета блестящая ажурная кольчуга.
Первым к выходу, мягко ступая, двинулся Хена. Назойливая бабочка, вновь став белой,
продолжала виться теперь над его коротким хвостом. Повинуясь взгляду Кармадона, два
Инквизитора бочком, по стенке скользнули к своим обмочившимся и в одночасье
поседевшим коллегам в соседнюю камеру. Дмитрий подумал, что Майлгуну предстоит
немало работы.
За оборотнем шагнул Великий Инквизитор Франции.
– Наставник! – вдруг позвал Александр.
Морис обернулся.
– Зажигалку брось. Курить после вашего допроса охота – силы нет.
Александр полез в карман и вытянул оттуда уголок сигаретной пачки, словно в
доказательство.
Дреер ни разу не видел Александра с обычной сигаретой, только с электронной. Может,
он бросал?
Француз молча вытащил что-то из складок балахона и аккуратно направил по воздуху
своему ученику.
– Мою тоже возьми, – сказал Кармадон. – На память.
Он вытянул руку из-под балахона, где держал ее все это время, и тоже бросил
Александру маленький блестящий предмет.
И вот только сейчас Дреер понял, что будет. Когда ничего и никому не уступающий
Дункель предложил сам.
Случился новый толчок, но не подземный, нет. Что-то изменилось внутри, отозвалось
глухим сожалением о неясном, чего нельзя выправить. Дмитрию это было знакомо. Так
перераспределяется Сила в Сумраке, если находишься рядом с источником.
А затем потянуло холодом. Это уже самый верный признак…
Женщина и подросток тоже повернулись к Александру. Он был в руках у Рыцарей, у
одного – в прямом смысле, он был беспомощен и слаб перед ними, сколько бы Силы ни имел.
Но как Иной Александр родился на поле боя. Да и греческий юноша Никос, сражавшийся
там, куда смотрела в те годы вся Европа, наверняка был не худшим бойцом.
Пространство как будто раздвинулось и выгнулось. Вздыбился пол, сгустился воздух,
словно заледенел и отвердел, засверкал хрустальным шаром. Дреер увидел первый слой, не
опуская век. Перед ним, перед Инквизиторами, перед Майлгуном надулся серый мыльный
пузырь, заключая в себя Александра и четверых пришельцев, оказавшихся к нему ближе
других.
А еще Дмитрий чувствовал Круг Силы, мгновенно образованный всеми Великими,
даже Хеной в образе смилодона, и их подручными рангом пониже. Рефлекс сработал даже у
Майлгуна. Центром Круга был Александр – ему Инквизиторы отдавали все, что могли.
Бросив перед этим два самых сильных артефакта, которые намеревались использовать для
себя.
Дмитрий и сам рад был бы помочь, да нечем. А еще он понимал, насколько отчаянная
попытка Александра бесполезна.
Стенки пузыря из полупрозрачных становились белыми. Александр возводил Саркофаг
Времен, куда намеревался заключить вместе с собой всех четверых Рыцарей.
Но Саркофаг – для Иных, а не для сумеречных тварей.
На глазах всех, кто находился в камере, стенки окончательно потеряли прозрачность,
затем белая сфера начала исчезать – и тут же вновь проявилась, пошла трещинами и
разлетелась на куски, будто яичная скорлупа.
Внутри шла драка. Александр, увидев, что Саркофаг не властен над выходцами
Сумрака, вступил в рукопашную, тратя остатки сил на ускорение, потому бой походил на
фейерверк из цветных ракет, бешено рикошетирующих в узком пространстве. Схватиться с
креатурами одними голыми руками выглядело безумием… но все же меньшим, чем коротать
с ними вечность.
Инквизиторы слишком полагались на волшебство. Зато, когда доходило дело до
открытой схватки, себя не жалели.
Впрочем, не все…
Гигантским прыжком внутрь рассыпающегося Саркофага кинулся Хена и тут же
выкатился обратно, сплетясь в клубок с Рыцарем-Весной. Выхватили армейские ножи
гвардейцы Кармадона и скользнули в драку, тоже мгновенно ускоряясь. Кармадон остался на
месте, скрючив пальцы, видимо, прикрывая своих Щитом.
А вот Морис раскрыл портал – у него таки получилось – и скрылся.
Из эпицентра драки вылетел неестественно изломанный гвардеец и, как кегельный мяч,
сбил с ног Майлгуна. Рядом с ним тут же оказался Рыцарь-Лето, взъерошенный, помятый, с
кровоточащей царапиной на щеке. И злой. Увидев Кармадона, щелкнул пальцами, над
которыми зажегся огонь.
Майлгун с пола махнул рукой – и вокруг шеи подростка обвился «кот Шрёдингера».
Дмитрий и не думал, что этот зооморфный артефакт умеет так шипеть. Валлиец стиснул руку
в кулак, заставляя «кота» сжать объятия. Скорее всего, если бы Рыцарь-Лето был человеком,
его голова просто-напросто отделилась бы от тела. Но тот вцепился в свой мохнатый
когтистый ошейник докрасна раскаленными руками.
Шипение усилилось, и к нему добавился запах паленой шерсти.
К подростку бросился Стригаль. Нет, вовсе не помочь сорвать самую эффективную
удавку в мире. Он схватил с пыточного стола нечто вроде скальпеля и прыгнул к
воплощению Гнева. Обращаться с холодным оружием Стригаль умел, как всякий
Инквизитор. Жаль, что пистолеты в здании имела только охрана…
Он метил явно в висок. Но Стригаля остановило вошедшее ему в грудь лезвие изо льда.
Сначала было именно лезвие, и только потом в воздухе между Инквизитором и его
неудавшейся жертвой обрисовался владелец кинжала – Рыцарь Страха.
Бывший глава Школьного Надзора обвис. Его «скальпель» звякнул об пол.
Дмитрий, не думая ни о чем, кинулся к старику, стараясь механической рукой схватить
за горло или хотя бы пальцами угодить в глаза. Но не успел сделать и шага. Старик оказался
уже за его собственной спиной, а холодный, как сто могил, клинок – у горла. Словесник был
нужен живым.
Бой начался и закончился почти сразу же. Убитый наповал Стригаль был последним,
кто оказался на полу. Гвардейцы Кармадона лежали все, кое-кто еще подавал признаки
жизни. Рычащего Хену удерживали, обвившись вокруг лап и корпуса, вышедшие из стены
корни. Рыцаря-Весну он успел потрепать, вырвав часть волос и располосовав лицо и плечи.
От красоты не осталось и следа.
Разъяренный Рыцарь-Лето сумел разорвать свой «ошейник» на несколько мелких
обугленных клочков. Теперь они подергивались у его ног. Парень тяжело дышал, и от него
по-настоящему шел пар.
А в центре лежали рядом друг с другом Александр и Рыцарь-Осень. Инквизитор чуть
завалился набок. Рыцарь не шевелился. Он и лежал как-то странно, будто на алтаре. Мертвая
рука Александра сжимала острый и ослепительно-белый обломок, похожий на каменный,
которым он раскроил череп креатуры Сумрака. На обломке не было ни капли крови, и он
таял. Будто растворялся во лбу поверженного.
Александр ухитрился поразить воплощение Печали осколком Саркофага. Рыцаря по-
настоящему убило Время. Или часть плоти Сумрака. Подобное подобным.
Жаль, догадался об этом только мнимый царь Македонии, обыкновенно не сильный в
распутывании логических узлов. Других обломков Саркофага в подвале уже не осталось.
Заунывная мелодия проникла в камеру, ставшую вдруг подобием склепа. Скоро сюда
вошла мрачно-карнавальная процессия из нескольких дудочников, оборванных воинов и
полупрозрачных колышащихся фигур. Они подняли тело своего Печального господина и
церемонно вынесли.
Мелодия стихла. В Бюро, казалось, воцарилась тишина.
– Я вас отведу. – Дреер посмотрел на трупы Александра и Стригаля. В метре от него
Майлгун Люэллин закрывал глаза мертвому гвардейцу.
В руках Рыцаря Гнева снова появился «Справочник Шиллера».
Дмитрий встретился взглядом с Кармадоном – Совиной Головой и прочитал вопрос в
немигающих глазах.
– Оставьте себе, – сказал Дреер. – Пока.
Глава 4
Шаг…
Фраза…
Шаг…
Фраза…
Дмитрий открывал одно «зеркало» за другим. Он мог бы избрать более короткий путь.
В конце концов, Стефан, подаривший ему часть своего «Я», не стал бы так делать. Но Дреер
не хотел иначе. Стоило хоть немного оттянуть время, чтобы подумать.
– Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги.
Было странно – Сумрак путешествовал в глубь собственного «Я». В реальность между
слоями, куда не проникал ранее. Впрочем, и человек не осознает того, что творится, скажем,
в подкорке его головного мозга.
Никто не встречался им на пути. Будто никто не хотел их видеть.
Пустыня «человека в черном» приняла их длинный караван. Дреер оглянулся: Рыцари
здесь ехали верхом, каждый на коне своей масти, черный достался Гневу, белоснежный –
Страху, рыжий – Радости. Свита растянулась, бредя пешком. Зимнего старика сопровождали
не снежные эльфы, как можно было ожидать, а какие-то белесые призраки. В свиту женщины
входили несколько дриад и парочка козлоногих сатиров с дудками. За Гневом следовали те,
кого Дмитрий назвал про себя «блуждающими огоньками», почти невидимые при дневном
свете.
– Дело было так. «Если через три дня королю не станет лучше, можно всего
ожидать…»
Безлюдные королевские покои. Видимо, монарха в эту минуту хоронили.
Рыцари снова были пешими. А свита превратилась в людей, вся без исключения. Только
бабочки остались как были, разве что крылья обрели черный цвет.
Дмитрий думал об Александре, о Стригале.
– В сентябре тысяча девятьсот двадцатого года заведующий губнаробразом вызвал
меня к себе…
Еще теплая осенняя улица Полтавы. Людей нет. Сопровождающие Дреера, все как
один, вдруг сменили одежду. Косоворотка Летнего, простое платье и косынка Весенней,
шинель Зимнего. Даже круглые очки нацепил, позер.
– Есть ветхие опушки у старых провинциальных городов. Туда люди приходят жить
прямо из природы.
Словесник подумал и об Осеннем. Конечно, он не умер так, как Инквизиторы. Но даже
Сумраку, видимо, нужно время, чтобы найти новый прототип.
– Жечь было наслаждением.
Тянуло гарью и керосином. Огонь был далеко. Еще одна тихая улица с двухэтажными
домами, перед каждым – непременные качели. И звездно-полосатый флаг. Дом горел в конце
улицы. Летний оживился. Он даже поменял костюм на брезентовый, а картуз – на пожарный
шлем с цифрой «451».
Книжная магия начинала действовать и на них.
– Вселенная – некоторые называют ее Библиотекой…
Процессия стояла в шестигранной галерее. К тому моменту, как упало последнее из
двенадцати «зеркал», Дреер уже представлял себе, что собирается делать. Было даже
странно, что такая идея не пришла в голову раньше… Но раньше он и не мог увидеть
мертвого Александра, только что убившего одну из ипостасей Сумрака.
– За мной, читатели. – Дмитрий смело пошел к выходу из галереи. Ее теснота должна
помочь.
Он не оглядывался. Сзади слышались шорохи, бормотание и хруст снега – так звучали
шаги Рыцаря-Зимы, где бы тот ни ступал. Словесник прошел галерею, шагнул в сторону и
съехал вниз по металлической лестнице.
– Не отставать! – крикнул он, а сам бегом припустил к ближайшему вентиляционному
колодцу. И прыгнул.
Лететь было невысоко, один пролет. Дальше Дреер ухватился механической рукой –
пожалуй, впервые в жизни она по-настоящему пригодилась. Живая, да еще вспотевшая,
обязательно сорвалась бы со скользких перил. Но руку все же обожгло болью в том месте, где
металл соединялся с культей. Дреер, цепляясь изо всех сил левой и помогая себе ногами,
выбрался из шахты и свалился на пол. Хорошо, что этот трюк не видели интернатовцы.
Авторитет младшего надзирателя был бы потерян в два счета.
Впереди за такой же шестигранной галереей уже шли «обычные» коридоры.
Когда словесник почти пробежал галерею, из вентиляционной шахты вылетел файербол
полуметрового диаметра. Раздумывать было некогда. У книжных дозорных это заклинание
называлось «буквоед». Большой том вырвался из ряда себе подобных и полетел файерболу
наперехват.
В середине галереи они встретились. Полыхнуло, зашипело, полетели в стороны
горящие страницы. Том рухнул на пол, как сбитый истребитель. От файербола не осталось
ничего.
– Жечь было наслаждением, – повторил Дреер уже единожды сказанное сегодня. А
потом добавил к цитате от себя: – Я тебе припомню, пожарный.
Он побежал вдвое быстрее. Каждая секунда теперь была дорога. Хорошо, благодаря
Стефану Дмитрий прекрасно ориентировался в топографии Библиотеки. А эти их высочества
пусть поплутают. Жалко, тут нет каких-нибудь книжных болот…
Над головой пронеслась фигура, затем вторая, и вложенное Обменом Судьбы чутье
подсказало – свои. Перед Дмитрием спустились на ховербуках Питер и Стефан.
– Соберите всех, быстро! – скомандовал Дреер.
– Ты их привел! – сказал Питер, словно не верил.
– Да, – кивнул Дреер. – Привел. Хватит прятаться.
***
Все ждали его там же, где и первый раз. Среди дозорных были Анна и Маугли. Малыш
сидел и болтал ногами на книжной полке – достаточно высокой, но не настолько, чтобы
девушка не могла до него дотянуться.
Все так же вращался глобус Земли со всеми слоями Сумрака, все так же облетал его
глобус Луны.
– Я привел к вам Страх, Гнев и Радость, – сказал Дреер. – Только эта Радость ничем не
лучше двух других. Правда, я не привел Горе. Но это уже не моя заслуга, это Александр. Его
больше нет…
Дмитрий увидел, как прикусила губу Анна. Дозорные приняли известие о смерти их
недавнего гостя спокойно. Как дети.
– Задержите их, насколько сможете, – продолжил Дмитрий. – У меня есть план. Мне
нужны Стефан и Зак. Аня, и ты с Маугли.
– Ты не должен был их приводить! – тряхнула косичками Хильда.
– От нооплазмы не спрячешься, – посмотрел на нее Дреер. – Рано или поздно, так или
по-другому, они бы явились. В конце концов, сейчас мы у них в доме… Или даже в
организме.
– Правда, – неожиданно заговорил Мик. – Правда.
– Почему мы должны драться с Сумраком? – напустился на него Джонни. – Он нам дал
все это!
– Потому что в каждой вашей книжке здесь написано, – сказал Дреер, – что нельзя есть
детей. Своих, чужих – не важно. Если и не прямо, то подразумевается. А где написано, что
можно, то придумали ведьмы. И вы такие книги… изымаете на хранение.
Джонни вроде бы что-то собрался еще сказать, может, хотел согласиться, а может,
возразить. Но не успел.
Сначала в зал ворвалась рыцарская свита: влетели и зависли вокруг глобуса
полупрозрачные призраки. В отдалении от них замерли, полыхая, «блуждающие огни».
Приплясывая, стуча копытами и наигрывая на дудках, ввалились сатиры, за ними мягко
вошли дриады. Дмитрий увидел, что последние сразу привлекли внимание мальчиков-
дозорных.
Но еще больше их внимание привлекла Рыцарь-Весна. По пути та возвратила себе
прежний облик, затянула все раны и отрастила выдранные Хеной волосы. Конечно, это могло
быть искусно наведенной иллюзией. Только вряд ли кто-то захотел бы проверить.
Следом за женщиной вышли Рыцари Зимы и Лета.
Две Силы впервые встретились открыто. Даже напротив бабочек Весенней реяли
библиотечные фэйри. А книжные дозорные приобретали сумеречный облик. В отличие от
обычных Иных, он был не ангельским и не демоническим.
Стефан внешне изменился мало, просто стал ковбоем с лихо заломленной шляпой. И,
конечно, с двумя кольтами. Еще один рыжеватый мальчик-дозорный, имени которого Дреер
не запомнил, превратился в лучника – этот явно любил читать книги о Робин Гуде. Джонни
резко повзрослел, обзавелся темным костюмом по викторианской моде, тростью со
сверкающим набалдашником и шляпой-цилиндром. Питер не изменился – он был и
оставался вечным мальчишкой Пэном.
Разительнее всего поменялись Хильда и Зак. От девочки с косичками можно было
ожидать, что она станет кем-то вроде Пеппи Длинныйчулок. Но Дмитрий, несмотря на опыт,
все же знал детей недостаточно хорошо, тем более таких… хм… специфических. Хильда,
скорее всего, ассоциировала себя с героиней «Песни о Нибелунгах». Имя она тоже могла
подобрать себе неспроста. Девочка превратилась в скандинавскую воительницу с мечом и
белокурыми волосами до пояса, выглядевшую никак не моложе Анны, а ростом еще и выше.
Дрееру было непонятно, почему здешние мальчики так отреагировали на появление
Весенней, когда в их команде присутствовала такая красавица. Неужели не видели свою
Кримхильду в сумеречном облике? Скорее всего, за столько лет уже привыкли…
А Зак обернулся… котом в сапогах. Здоровенным, прямоходящим, рыжим, размером не
уступающим самому себе в человеческом образе. И весьма упитанным, кстати. Кот помимо
сапог носил мушкетерский костюм, плащ и широкополую шляпу. А шпага у него была
настоящая, боевая, и для уколов, и для рубки. Такую ребенок не удержит.
– Это дитя пойдет с нами. – Рыцарь-Весна указала на Маугли. – Ему не место здесь.
– А где? – спросил ковбой Стефан.
– Вам тоже здесь не место, – сказала Весенняя. – Вы заняли его обманом. Мы терпели,
вы не мешали. Мы согласны терпеть дальше, если вернете дитя.
«Интересно, – подумал Дреер. – Сумрак торгуется».
– Нет, – резко бросила Хильда.
– Ему не причинят вреда, – улыбнувшись, посмотрела на нее женщина.
– А польза? – промурлыкал Зак.
…Первыми начали все-таки Рыцари, отметил Дреер. Конкретнее – Гнев. Может, он и не
собирался начинать схватку. Может, ему было просто любопытно, как отреагируют на
огненный заряд те, кто незаконно обосновался на чердаке у Сумрака.
Эмоции всегда срываются быстрее, чем мысли. А мысли не всегда могут остановить
сами себя, когда сорвались эмоции.
Закружились вихри, поднятые Зимним рыцарем. Полетели файерболы Летнего.
Вырвались из пола, вспарывая паркет и заставляя разлетаться щепки, побеги Весенней.
Дриады извлекли из-под ниспадающих платьев луки, будто тайно пронесли их сюда мимо
охраны. Сатиры побросали дудки, и на их пальцах заплясали голубые и зеленые огоньки
заклинаний.
Все они были у себя дома. Кровяные тельца в родной артерии. Их Сила была вокруг.
Но и книжные дозорные тоже были у себя дома.
Взмыли ховербуки. Взлетел и Питер – оказывается, он мог это делать и сам по себе, как
его литературный прототип, без помощи летающих книг. По куполу, по книжным корешкам,
по старому лаку книжных полок пробежали тени-силуэты. Пробежали и отделились –
множество озорных теней Питера, каждая держала в руках шпагу и этой черной шпагой
рубила подручных Весенней, зеленые щупальца и вылезающие из пола корни.
Рыцарь Страха времени не терял – пустив веером несколько своих вихрей, он рванулся
прямиком к Маугли. На пути у него встала суровая, привычная к холоду дева Кримхильда.
Острие меча она направила в лоб Рыцаря, тот замер, вытянув вперед руки. Что за энергии
сошлись в этой дуэли, Дмитрий не знал. Он сам метнулся было Зимнему наперерез, девочка
его лишь опередила.
– Назад! – бросила Хильда через плечо.
Руки старика мелко дрожали.
Дреер увидел сзади проход между стеллажами и понял, что та имела в виду.
Анна уже сгребла Маугли в охапку.
Хильда в этот момент отлетела в сторону и ударилась о лестницу, которая вела на
верхний ярус. А на Рыцаря Страха вдруг начал падать большой шкаф в несколько
человеческих ростов. Сначала посыпались книги, и несколько увесистых томов опустились
на голову с пышной седой шевелюрой. Затем рухнула и вся конструкция. Сверху на нее
прыгнул довольный Зак. Это явно было его лап дело.
– Ты и Стефан, – крикнул ему Дреер. – За мной!
Дозорный-ковбой в этот момент был занят важным делом – перестреливался с Рыцарем
Гнева. Вместо пуль из стволов били разряды. От их столкновения с файерболами Летнего
получались кристаллы, медленно падающие на пол и тающие.
Стефан палил с двух рук. Дреер читал где-то, что такая стрельба называлась
македонской. Александр бы оценил.
– Мы догоним, – мяукнул Зак.
– Туда, где был Обмен, – сказал ему Дреер и потянул за собой Анну.
Краем глаза он успел заметить, как с полок срываются книги, и догадался, что кто-то
наконец задействовал «буквоеда». Причем масштабно. Книг, обращенных в летающие пасти
и даже вырастивших картонные зубы, в воздух поднялись уже сотни. Креатурам Сумрака
будет чем заняться в ближайшие минуты.
– Не отставайте! – Дреер хотел помочь Анне, державшей увесистого Маугли, и вдруг
увидел, как девушка отшатнулась.
Она смотрела на правую кисть словесника.
В общей суматохе, после камеры Инквизиции, он и не подумал о том, чтобы наложить
иллюзию. А накопители Силы в самой руке были почти пусты, их едва хватало на то, чтобы
шевелить пальцами.
– Она давно такая, – сказал Дмитрий. – Это не сейчас… Ты просто не видела. Я не
хотел, чтобы…
Их догнали Зак и Стефан. Высоко над стеллажами, словно над ущельем, пронесся
Лучник на ховербуке, преследуемый какими-то тварями из рыцарской свиты.
– Стань опять человеком, – велел Заку Дреер.
– Я не такой быстрый, – недовольно мяукнул кот, но послушался, обернувшись в
пухлого мальчишку.
– Мы должны, – сказал им Дмитрий, – еще раз сделать Обмен Судьбой.
– С кем? – удивился Зак.
– Я с Маугли.
Книжные дозорные переглянулись.
– Нет, – первой сказала Анна.
Маугли улыбался, смотрел на Дмитрия искоса. Возражать он и не думал.
– Он не пострадает, – сказал Дреер.
– Он – нет. А ты?
Дмитрий впервые услышал от девушки «ты».
– Они его все равно заберут, – покачал головой словесник.
– Мы отобьемся! – заявил Стефан.
– Не отобьетесь. Нельзя выиграть у дома, в котором живете. Сумрак все равно сильнее.
Вы не можете его победить. Только этот малыш. А он не будет.
– Ты станешь аутистом! – почти крикнула Анна.
– Я и так не особо общительный. А может, и не стану. Ковбоем же не стал, – кивнул
Дмитрий на Стефана.
– Это риск! Слишком большой! Слишком! – не унималась Анна.
– Вот именно. – Дмитрий надвинулся на нее и говорил через плечо Маугли. – Риск – это
шанс. Единственный!
– Он не сможет, как вы! Я же знаю, как это будет. По этим… по летающим книгам.
– Сможет, – уверенно произнес Дреер. – Он же Маугли. Верхолаз. По книгам или по
ветвям – он сможет.
Девушка сдалась.
– Нужно его переодеть, – указал Дмитрий на виновника всего. – И быстро!
– Я все принесу. – Зак на ходу возвращал себе кошачий облик и мчался уже на
четвереньках, словно гепард. Сапоги он скинул, шляпы лишился давно.
***