© 1993 г. М. Н.

ГУБОГЛО *

ЭТНОДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ И ЯЗЫКОВАЯ СИТУАЦИЯ В

СТОЛИЦАХ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК СССР В КОНЦЕ 80-х —
НАЧАЛЕ 90-х ГОДОВ

В углублении демократических реформ немаловажная роль принадлежит со-

циальной экологии современных этнополитических процессов, если ее понимать
как социокультурную среду, включающую такие важные характеристики насе-
ления, как демографические, конфессиональные и языковые показатели, а под
этнополитическими явлениями — взаимодействие этнического и политического
факторов.
Уже первые попытки анализа этнополитических процессов выявили едва ли не
фундаментальную роль в них этнодемографического фактора — соотношения по
численности, социально-профессиональному положению крупных и малочис-
ленных групп людей различной национальности. Первые опыты построения
некоторых моделей этноконфликтологии показали, что в основе многих расчетов
не могут не быть количественные показатели соотношения народов, ареалов их
расселения, продолжительности проживания в данном регионе, участия в миг-
рационных потоках и т. д. Слабое знание указанных параметров, присущее новым
законотворческим и исполнительным структурам, недостаточный учет
соотношения национальностей по занятости и образованию, по полу и возрасту, по
состоянию в браке в однонациональных и национально-смешанных семьях, по
знанию одного, двух и более языков привели к принятию в ряде республик
законов, которые скорее катализировали «выяснение отношений» и повысили
межнациональное напряжение, нежели ускорили функциональное развитие языков.
Публикация результатов переписи населения 1989 г., необходимых исследо-
вателям как воздух, затягивается. Многотомное их издание предполагается осу-
ществить лишь к 1993 г. Пока специалисты получили лишь опубликованные в
апреле 1989 г. краткие предварительные итоги подсчетов численности всего
населения. СССР, городского и сельского, мужчин и женщин, и пять кратких
брошюр с обобщающими данными, позволяющими охарактеризовать население по
возрасту, полу, состоянию в браке, образованию, национальности и языку,
источникам средств к существованию. Эти публикации не содержат детальных
сведений по национальному и языковому составу населения союзных и
автономных республик, их столиц, автономных областей и округов 1 и поэтому не
могут служить достаточной информационной базой применения экологического
подхода в изучении этнополитических процессов. Часть таких данных, полученных
Институтом этнологии и антропологии РАН от Госкомстата СССР, была
опубликована в нескольких номерах еженедельника «Союз» 2. Начата
интерпретация некоторых наиболее общих тенденций в развитии этноязыковых и
этнодемографических процессов 3. Обращено внимание на закрытую в прошлом
тему — динамику национального состава в столицах союзных и автономных
республик.
Данная статья продолжает публикацию новейших данных переписи 1989 г., в
том числе еще не представленных в открытой печати, их осмысление на основе
сопоставления с данными предыдущих переписей населения 1959, 1970, 1979 гг.
*
Губогло Михаил Николаевич, доктор исторических наук, заместитель директора Института
этиологии и антропологии РАН.
53
Объектом внимания является этнодемографическая и языковая ситуация в сто-
лицах союзных республик к 1989 г.
По разнообразию сочетаний языковой, антропологической, культурной и кон-
фессиональной принадлежности, по глубине исторического опыта совместного
проживания людей различных национальностей Москва как столица России и как
столица Советского Союза, а также столицы остальных 14 союзных республик,
пожалуй, не имели себе равных, представляя в миниатюре модель если не всего
многонационального государства, то по крайней мере многонационального состава
республик.
В материалах переписи населения 1989 г. зафиксировано множество этносов,
живших на территории СССР. 128 из них внесены в разработочные этностати-
стические таблицы, опубликованные для широкого ознакомления. К сожалению,
при этом «за кадром» осталось, быть может, несколько сот этнических наиме-
нований, включенных в графу «другие национальности», которые для науки не
менее важны и интересны.
На рубеже 80—90-х гг. в Москве проживали представители 122 националь-
ностей. Столица вместила в себя представителей почти каждого народа СССР, за
исключением ительменов, нганасан, негидальцев, ороков, чуванцев, юкагиров.
Состав национальностей всех других 14 столиц союзных республик значительно
уступал Москве. Столице Украинской ССР «не доставало» 24 из них. Никто из
киевлян в январе 1989 г., в ходе последней переписи, не назвал себя, в частности,
австрийцем, агулом, алеутом, вепсом, голландцем, грузинским евреем, ижорцем,
ительменом, крымчаком, ливом, нанайцем, нганасаном, негидальцем, нивхом,
ороком, селькупом, талышом, тофаларом, удэгейцем, хантом, шорцем, эвеном,
энцем, эскимосом.
По сравнению с Москвой и Киевом еще более значительными были в этом
отношении «потери» Вильнюса, который «не досчитывал» в составе своих жителей
представителей 42 национальностей, 35-ти был «лишен» Баку, 32-х — Таллинн, 30-
ти — Ереван, 28-ми — Ашхабад. В остальных столицах перечень этнонимов был
представлен относительно полнее. Душанбе, Алма-Ате, Риге, Кишиневу, Тбилиси,
Фрунзе «не доставало» до полного списка по 19—25 этнических наименований.
Иногда столицы союзных республик по справедливости именовали космопо-
литическими мегаполисами, а порой и рассадниками или средоточием национа-
лизма. В самом деле, их смешанный национальный состав создавал в одних
случаях питательную среду для самоубийственной манкуртизации, в других,
напротив, порождал чрезмерный интерес к национальным корням, стремление
докопаться до истоков национальной идеи и до начала начал своего народа. Чаще
всего обе тенденции проявлялись синхронно, катализируя или нейтрализуя друг
друга. Но если одна из них преобладала, климат межнациональных отношений
менялся, возникали острые межнациональные конфликты.
Люди разных национальностей — обитатели столиц союзных республик —
являлись носителями более чем 130 языков, относящихся к 9 языковым семьям,
входящим примерно в десяток языковых групп 4, многочисленных диалектов и
говоров, принадлежащих нескольким сотням этнокультурных и этнографических
образований, порой отличающихся достаточно четким групповым внутриэтниче-
ским самосознанием: например, семейские, старожильцы, молокане, кержаки среди
русских; латгалы в составе латышей; ясачные, юмышлы, сарты среди тобольских
татар; иезиды среди курдов и т. д.
Антропологически жители столиц были представлены индоевропейской (белой)
и монголоидной (желтой) расами, а также многочисленными внутрирасовыми
вариациями.
Помимо православных, представленных славяноязычным русским, белорус-
ским, украинским, болгарским населением, тюркоязычными гагаузами, помимо
католиков, протестантов, армян-грегорианцев конфессиональное многообразие
дополнялось мусульманами Средней Азии и Кавказа, буддистами (часть бурят
54
 Таблица 1
Наиболее многочисленные национальности в составе населения столиц союзных республик.
По данным переписи 1989 г.*
Столицы Национальности
союзных
республик
абс. % абс. % абс. %

Москва русские 89, 6 украинцы 2, 9 евреи 2, 0

7778604 247333 173825

Киев украинцы 72, 4 русские 20, 9 евреи 3, 9

1853143 534798 100427
Минск белорусы 72, 1 русские 20, 0 украинцы 3, 2
1141438 316471 51156

Ташкент узбеки 907842 44, 2 русские 34, 0 татары 6, 3

699262 128790

Алма-Ата русские 59, 1 казахи 22, 5 украинцы 4, 1

660522 251336 45447
Тбилиси грузины 66, 0 армяне 12, 5 русские 10, 0
820753 150127 124825

Баку азербайджанц 61, 8 русские 18, 0 армяне 12, 2

ы 735462 213936 145758

Вильнюс литовцы 50, 5 русские 20, 2 поляки 18, 8

291527 116618 108239

Кишинев молдаване 49, 2 русские 26, 4 украинцы 14, 3

325272 174577 94253

Рига русские 47, 3 латыши 36, 5 белорусы 4, 8

430555 331934 43641
Фрунзе русские 55, 8 киргизы 138 22, 7 украинцы 5, 5
340799 491 33 891

Душанбе таджики 38, 3 русские 32, 8 узбеки 10, 6

226672 194459 62654

Ереван армяне 96, 5 русские 1, 9 курды 6497 0, 6

1086052 21754

Ашхабад туркмены 202 50, 8 русские 32, 4 армяне 4, 6

943 129507 18234

Таллинн эстонцы 227 47, 4 русские 41, 2 украинцы 4, 8

245 197187 22856

*
Таблица разработана по материалам текущего архива Госкомстата СССР.

и калмыков), иудеями (евреи европейские, грузинские, среднеазиатские,

горские, крымские, караимы).
Как показала перепись 1989 г., численное соотношение национальностей,
«делающих погоду» в этноязыковой области, варьирует от столицы к столице. В
большинстве случаев в этих городах представители коренной национальности
численно преобладали. Если вывести за скобки Москву, являвшуюся столицей не
только России, но и СССР, то из остальных 14 столиц только в трех (Алма-Ате,
Риге и Фрунзе) представители титульных национальностей республик уступали по
численности русским (табл. 1).
При этом в Ереване еще до начала трагических событий, связанных с
55
переселением азербайджанцев из Армении и армян из Азербайджана, доля армян
составляла 96, 5%. Ереван был самым мононациональным городом. Еще в 4
столицах — Киеве, Минске, Тбилиси и Баку — доля коренной национальности
колебалась приблизительно от двух до трех четвертей всего населения этих
городов.
В Ашхабаде, Вильнюсе, Кишиневе и Таллинне доля туркмен, литовцев,
молдаван и эстонцев составляла половину или без малого половину населения. И,
наконец, в Душанбе и Ташкенте таджики и узбеки, составляя соответственно 38, 3
и 44, 2%, хотя и не являлись подавляющим большинством, все же опережали по
удельному весу долю любой другой национальности.
В столицах трех союзных республик — Алма-Ате, Фрунзе и Риге — второе
место (после русских) по численности занимала титульная национальность. Казахи
и киргизы составляли более одной пятой, а латыши — свыше одной трети
населения указанных городов.
В 10 столицах союзных республик второе место по количеству населения
принадлежало русским. При этом в Душанбе, Ашхабаде и Таллинне их доля
варьировала от одной трети до двух пятых всех проживающих в этих столицах, в 5
городах — около одной пятой. В Ереване они были на втором месте, хотя и
составляли лишь около 2% населения этого города. И, наконец, в Москве второе
место по численности занимали украинцы (2, 9%), а в Тбилиси — армяне (12, 5%).
В 6 столицах на третьем месте по численности были украинцы (в Кишиневе — 14,
3%, Фрунзе — 5, 5%, Риге и Таллинне — по 4, 8%, Алма-Ате — 4, 1%, Минске —
3, 2%, в двух (в Киеве — 3, 9%, Москве — 2%) — евреи, еще в двух (Баку — 12,
2%, Ашхабаде — 4, 6%)—армяне. На третьем месте были русские в Тбилиси,
татары — в Ташкенте, узбеки — в Душанбе, поляки — в Вильнюсе, курды — в
Ереване.
Национальный состав столиц союзных республик складывался под
воздействием сложной совокупности факторов: неравномерных темпов
естественного прироста людей различной национальности, неодинаковых
масштабов миграции сельского и городского населения, разных потоков внутри- и
межреспубликанских передвижений и т. д. Не останавливаясь подробно на
детальной характеристике этого процесса, важно подчеркнуть общую тенденцию
— сокращение в столицах союзных республик доли русского населения и
возрастание удельного веса коренной национальности. Переписи населения дают
возможность проследить контуры указанного процесса этнодемографической
«коренизации»5. Данные переписи 1970 г. показали, что в 7 столицах из 15 первое
место по численности в национальном составе столичного населения занимали
русские. Наряду с Москвой, являющейся ядром русской нации, они численно
преобладали еще в шести столицах, составляя более двух третей населения Алма-
Аты и Фрунзе, а также от 40, 8% до 42, 7% населения Ташкента, Душанбе,
Ашхабада и Риги. Еще в 7 столицах русские занимали второе место после нации,
образующей союзную республику. При этом в двух городах — Таллинне и
Кишиневе — их удельный вес был равен одной трети населения или немногим «не
дотягивал» до этой планки, а в Баку, Вильнюсе и Минске приблизительно каждый
четвертый житель был русским, в Киеве — каждый пятый. Самой низкой (2, 8%)
была доля русских в Ереване. В столице Грузинской ССР русские занимали третье
место после грузин и армян (14%). Таким образом, на рубеже 60—70-х гг.
национальный состав столиц был значительно русифицированным: в 14 из 15
столиц русское население занимало первые или вторые места. Рубеж 80—90-х гг.
дал совсем иную картину размещения национальностей в столицах союзных
республик. За этот период в Ташкенте русские по своей численности «уступили»
первое место узбекам, в Душанбе — таджикам, в Ашхабаде — туркменам. В итоге
на втором месте по численности русские остались в составе населения 10 городов:
Киева, Минска, Ташкента, Баку, Вильнюса, Кишинева, Душанбе, Еревана,
Ашхабада, Таллинна (см. табл. 1).
В процессах «коренизации» национального состава жителей большинства сто-
56
лиц союзных республик согласованно проявляли себя две тенденции: рост на-
ционального самосознания и ускоренное увеличение численности столичного
населения за счет прироста титульной нации. Происходившие в ходе этого
процесса серьезные этнодемографические сдвиги подготавливали почву для пе-
реосмысления русским населением своего места и статуса на этнической карте и в
реальтюй жизни каждой столицы. Падение их доли в составе столичного населения
было в то же время объективной основой для перехода ими от осознания себя
частью национального большинства Советского Союза к осознанию своего
положения как национального меньшинства данной союзной республики.
Языковые законы 1989 г., декларации о суверенитете республик, принятые в 1990
г., а также и иные законодательные акты новой власти, особенно там, где ее взяли в
свои руки представители народных фронтов, возвели не только правовую, но и
идеологическую крышу этого новейшего процесса. Межэтнические конфликты,
произошедшие в столицах союзных республик от Алма-Аты до Кишинева и от
Тбилиси до Риги, показали, что в обозначенный переходный период путь русского
населения в 14 союзных республиках (кроме РСФСР) к статусу национального
меньшинства оказался болезненным и трудным. Многих теоретиков и практиков
он застал врасплох. Более того, многие специалисты не сумели увидеть, что рост
социальной активности коренных народов периферии, в частности в нерусских
союзных республиках, сопровождаемый ростом социальной апатии русского и
шире — русскоязычного меньшинства, достигнет определенного рубежа, вслед за
которым развернется ожесточенное противостояние. Здесь сказались просчеты в
изучении этнической экологии современных национальных движений и особенно
анализе роли миграционных потоков в формировании демографических
характеристик этой экологии.
Итоги переписи 1970 г. позволили выяснить, что в течение 1968—1969 гг. в
Советском Союзе переменили место жительства 13, 9 млн. человек, включая 6, 9
млн. мужчин и 7 млн. женщин. При этом передвижение городских жителей (из
одного городского поселения в другое) составляло 5, 3 млн. человек, сельских (из
одной сельской местности в другую) — 2, 5 млн., из села в город — 4, 4 млн. и
наконец, из городских поселений в сельскую местность — 1, 7 млн. 6. В столицы
союзных республик, включая Москву, за указанные два года прибыло 691, 4 тыс.
человек, в том числе 410, 1 тыс. — из городских поселений и 281, 3 тыс, — из
сельской местности.
Для выявления динамики этнического состава населения столиц важное зна-
чение имеют сведения о местах (республиках) предыдущего постоянного про-
живания столичных мигрантов, в частности, приехали они из «своей» или из
«чужой» республики.
В общем потоке всех столичных мигрантов 464, 4 тыс. человек, или немногим
более двух третей всех прибывших за два года, были выходцами из «своей»
республики, в том числе 240, 1 тыс. (51, 7%) — из городских поселений и 224, 3
тыс. (48, 3%) — из сельской местности.
Несколько округляя приведенные показатели, можно сделать вывод о том, что в
целом города и села «своих» республик приблизительно в равной мере
подпитывали население столиц. Однако за внешне сходной усредненной ситуацией
скрывались серьезные различия, связанные с неравномерными темпами и разными
формами вступления европейских и азиатских республик в полосу урбанизаци-
онных преобразований.
Совсем иным было происхождение инореспубликанских мигрантов. В среднем
15 столиц союзных республик за два года получили 227 тыс. мигрантов, из которых
170 тыс. (74, 9%) прибыло в столицы из городов и еще 57 тыс. 25, 1%) из сел
других республик. Это означает, что путь из села в столицу другой республики был
труднее, чем путь в «свою» столицу. Не случайно в общем потоке сельских
мигрантов в 15 столицах доля населения, «преодолевшего» республиканские
границы, составляла лишь одну пятую (20, 3%) часть всех сельских мигрантов во
всех союзно-республиканских столицах.
57
 Таблица 2

Распределение населения, прибывшего в столицы по территориям выбытия в

течение 1968—1969 гг.
По данным переписи 1970 г. (в %)
Откуда прибыли
Столицы союзных из «своей» республики из «несвоей» республики
республик
город село город село

Москва 67, 4 32, 6 71, 6 28, 4

Киев 43, 8 56, 2 81, 6 18, 4
Минск 40, 2 59, 8 83, 3 16, 7
Ташкент 50, 9 49, 1 75, 7 24, 3
Алма-Ата 55, 5 45, 5 79, 3 20, 7
Тбилиси 40, 7 59, 3 68, 5 31, 5
Баку 55, 8 44, 2 69, 1 30, 9
Вильнюс 46, 0 54, 0 73, 4 26, 6
Кишинев 26, 0 74, 0 76, 6 23, 4
Рига 54, 6 45, 4 70, 5 29, 5
Фрунзе 27, 7 72, 3 72, 4 27, 6
Душанбе 36, 9 63, 1 77, 9 22, 1
Ереван 47, 6 52, 4 73, 6 26, 4
Ашхабад 61, 7 38, 3 84, 7 15, 3
Таллинн 53, 7 46, 3 72, 8 27, 2

Какие были различия между столицами в распределении выходцев из городов и

сел республики?
Выделяются две группы столиц, в одну из которых входят те, что пополнялись
мигрантами преимущественно за счет бывших горожан, в другую — те, что
увеличивали свой состав больше за счет сельского, нежели городского населения.
К первой, как видно из таблицы 2, относятся Москва, Ташкент, Баку, Рига,
Ашхабад, Таллинн, ко второй — Киев, Минск, Тбилиси, Вильнюс, Кишинев,
Фрунзе, Душанбе, Ереван.
В годы перестройки многие национальные проблемы, заглушаемые волевыми
решениями или загонявшиеся внутрь командно-административным аппаратом,
выплеснулись наружу. Одним из едва ли не самых острых со стороны республик
является обвинение центральных министерств и ведомств в том, что они умыш-
ленно организовывали и осуществляли такую миграционную политику, в ходе
которой в союзных республиках падала доля титульной национальности. И хотя
редко кто мог доказать эту гипотезу на конкретных документах и нельзя не
учитывать заинтересованности республик в создании крупных промышленных
объектов и обеспечении их квалифицированными кадрами из наиболее развитых
регионов страны, все же результат давал основания для подобных суждений. И в
первую очередь это касается прибалтийских республик, где на протяжении
послевоенного периода сокращалась доля титульного и увеличивалась доля не-
титульного населения.
Родной язык представляет собой не только элемент духовного багажа народа, но
и важнейшую часть национального самосознания.
По масштабам устойчивости родного языка своей национальности «у себя
дома», т. е. в пределах собственных столиц, среди нерусских национальностей,
бесспорно, лидируют армяне и грузины, которые в Ереване и Тбилиси почти
поголовно (99, 6% и 99, 5%) считают своим родным соответственно армянский и
грузинский язык (табл. 3). Разумеется, в самовоспроизводстве этничности,
выраженной в двух этнических определителях — национальном самосознании и
родном языке «срабатывает» целый комплекс факторов: и глубина исторической
58
 Таблица 3

Фон языковой жизни в столицах союзных республик в 1989 г. Считают родным язык
своей национальности
По данным переписи 1989 г. (в %)
Народы В СССР В пределах «своей» За пределами «своей» ре-
республики спублики

всего город село всего город село столи всего город село столи
ца ца

Русские 99, 8 99, 8 99, 7 100 100, 0 99, 9 100 99, 9 99, 2 97, 7 99, 5
Украинцы 81, 1 73, 9 93, 1 87, 7 81, 0 98, 0 78, 7 44, 3 42, 6 49, 4 40, 0
Белорусы 70, 9 60, 9 89, 7 80, 2 69, 8 96, 8 61, 6 36, 4 34, 7 42, 6 34, 1
Узбеки 98, 3 96, 7 99, 1 98, 7 97, 5 99, 2 98, 0 96, 3 92, 3 98, 3 85, 4
Казахи 97, 0 95, 4 98, 0 98, 6 97, 4 99, 3 95, 6 90, 5 87, 5 92, 6 82, 4
Грузины 98, 2 97, 1 99, 5 99, 7 99, 6 99, 9 99, 5 68, 6 65, 9 80, 1 59, 4
Азербайджан 97, 7 96, 7 98, 7 99, 1 99, 1 99, 2 98, 1 89, 1 82, 0 95, 9 76, 1
Литовцы 97, 7 97, 4 98, 2 99, 6 99, 5 99, 7 98, 7 59, 1 56, 8 64, 1 60, 4
Молдаване 91, 6 82, 5 96, 7 95, 4 88, 9 98, 7 87, 9 72, 4 60, 2 83, 9 61, 0
Латыши 94, 8 93, 2 97, 2 97, 4 96, 6 99, 6 95, 9 44, 2 41, 7 52, 5 40, 6
Киргизы 97, 8 97, 1 98, 0 99, 5 98, 8 99, 7 97, 9 85, 1 85, 8 84, 8 86, 3
Таджики 97, 7 95, 6 98, 6 99, 2 98, 1 99, 7 96, 8 93, 1 89, 7 94, 8 75, 1
Армяне 91, 7 89, 3 97, 2 99, 6 99, 6 99, 7 99, 6 75, 7 69, 1 91, 9 64, 0
Туркмены 98, 5 96, 9 99, 3 99, 2 97, 9 99, 9 96, 2 89, 1 80, 2 92, 7 77, 4
Эстонцы 95, 5 94, 0 97, 6 98, 9 98, 4 99, 7 98, 2 42, 6 36, 6 56, 2 41, 1
памяти народа, и богатство его культурной традиции, и функциональная раз-
вернутость профессионального слоя национальной культуры, и широко развет-
вленная система межпиколенной передачи этнической информации. Понятно, что
и у других народов эти же самые факторы тоже «не дремлют», хотя активность
каждого из них, если верить Л. Н. Гумилеву, может варьировать в весьма широком
диапазоне и весьма по-разному в разное время. Чем же определяется доминанта в
формировании родных языков «хозяев» двух столиц — ереванцев и тбилисцев?
Немалую роль в прочной устойчивости их родных языков, по-видимому, играет
такой дополнительный фактор, как расселение, т. е. доля армян и грузин в общем
составе населения указанных городов. В каждом из них и те, и другие по
численности составляют преобладающее большинство. В момент переписи 1989 г.
доля армян в Ереване составляла 96, 5% (табл. 1). Понятно, что сегодня, после
трагических «выяснений отношений» с соседним народом и последовавшим
бесчеловечным обменом населения между двумя республиками — Арменией и
Азербайджаном, составы столиц этих республик стали еще более
мононациональными, нежели по данным переписи населения 1989 г. Если из
числа нерусских народов армяне занимали первое место по доле в составе
столичного населения в «своей» республике, то столичные грузины занимали по
этому же показателю четвертое место, уступая украинцам в Киеве (72, 4%) и
белорусам в Минске (72, 1%) (табл. 1).
На противоположном полюсе — по наименьшей доле лиц с родным языком
своей национальности в «своих» же столицах — находились близкородственные
русским славяноязычные белорусы и украинцы. Среди минчан доля белорусов с
родным белорусским языком составляла 61, 6%, среди киевлян доля украинцев с
родным украинским — 78, 7% (табл. 3). Иными словами, утрата языка своей
национальности была значительной. Чуть ли не каждый третий белорус и едва ли
не каждый четвертый украинец даже в своей собственной столице назвал родным
язык другой национальности. Преимущественно этим языком был русский.
Близость языков, как видно, срабатывала в данном случае сильнее фактора
расселения. Еще раз напомним, что и в Минске, и в Киеве белорусы и украинцы
абсолютно и относительно превосходили другие национальности по численности.
59
 Таблица 4

Фон языковой жизни в столицах союзных республик в 1989 г. Считают родным языком
русский
По данным переписи 1989 г. (в %)
Народы В СССР За пределами «своей» ре- В пределах «своей» респуб-
спублики лики

всего город село всего город село столи всего город село столи
ца ца

Русские Украинцы
18, 8 26, 0 6, 8 55, 1 56, 9 49, 6 59, 3 12, 2 19, 0 2, 0 21, 3
Белорусы 28, 5 38, 7 9, 5 61, 1 63, 7 51, 7 64, 1 19, 7 30, 1 3, 1 38, 3
Узбеки 0, 7 1, 9 0, 2 2, 2 5, 4 0, 6 10, 0 0, 4 1, 2 0, 1 1, 9
Казахи 2, 2 3, 9 1, 2 5, 9 9, 2 3, 6 13, 9 1, 4 2, 5 0, 6 4, 3
Грузины 1, 7 2, 7 0, 4 29, 5 32, 6 16, 5 39, 4 0, 2 0, 4 — 0, 4
Азербайджанцы 1, 7 2, 9 0, 5 9, 2 16, 1 2, 7 21, 7 0, 4 0, 7 0, 1 1, 9
Литовцы 1, 8 2, 2 1, 1 33, 2 37, 8 23, 2 30, 9 0, 3 0, 3 од 1, 0
Молдаване 7, 4 16, 4 2, 4 23, 1 35, 7 11, 3 36, 6 4, 3 10, 8 1, 1 11, 9
Латыши 5, 0 6, 6 2, 6 52, 5 55, 5 42, 5 56, 8 2, 6 3, 4 1, 4 4, 0
Киргизы 0, 6 1, 9 0, 2 2, 4 7, 3 0, 8 8, 6 0, 3 1, 0 0, 1 2, 0
Таджики 0, 8 2, 4 0, 2 1, 8 4, 3 0, 5 13, 7 0, 5 1, 6 0, 1 2, 9
Армяне 7, 6 9, 8 2, 5 22, 2 28, 4 7, 2 31, 9 0, 3 0, 3 0, 3 0, 3
Туркмены 1, 0 2, 6 0, 2 4, 6 12, 8 1, 2 18, 7 0, 7 2, 0 0, 1 3, 8
Эстонцы 4, 4 5, 8 2, 3 55, 1 61, 1 41, 6 52, 0 1, 0 1, 6 0, 3 1, 8

Относительно незначительными по сравнению с другими народами, образо-

вавшими союзные республики, были масштабы сохранения молдавского языка в
качестве родного — 87, 9% среди кишиневских молдаван, что, в свою очередь,
объяснялось тем, что молдаване в Кишиневе составляли без малого лишь половину
всего населения города.
Доля лиц с родным языком своей национальности среди литовцев, азербай-
джанцев, эстонцев, узбеков, киргизов, таджиков, туркмен, латышей и казахов была
высокой и колебалась в узком интервале — от 98, 7% до 95, 6% (табл. 3).
В большинстве столиц союзных республик утрата родного языка своей на-
циональности чаще всего сопровождалась переходом на русский язык. Особенно
заметным этот процесс был среди белорусского и украинского столичного насе-
ления. Каждый пятый украинец в Киеве и почти 40% минчан белорусской
национальности указали родным русский язык. (табл. 4). Относительно «про-
двинутыми» в этом отношении были и молдаване Кишинева. Для каждого десятого
молдаванина в молдавской столице русский язык стал на рубеже 80-х — начала 90-
х гг. родным.
Окончательный переход на второй язык, вплоть до признания его своим родным
языком, дело добровольное. Человек сам определяет, какой язык является для него
родным. Совсем иное — оценка этого явления. Не впадая в какие-либо крайности,
коих немало в нынешней публицистике, следует подчеркнуть, что оно закономерно
вызывает тревогу национальной интеллигенции, которая, как ни парадоксально,
нередко сама лидирует в этом. Сохранение родным языка своей национальности
или, напротив, отказ от него являются частью текущей истории каждой
национальности. Как неоднократно отмечалось в периодической печати,
«постыднейшим явлением 60—70-х гг. стала русификация украинской культуры,
активно насаждавшаяся самими же украинцами из числа прежде всего партийных
работников» 7.
У всех без исключения союзно-республиканских наций устойчивость родного
языка у себя «дома» выше, чем «в гостях». Однако разница между долями
населения, сохраняющего родным язык своей национальности в «своих» и не в
60
«своих» столицах, существенно дифференцирована. Так, например, среди трех
тюркоязычных народов — узбеков, казахов, туркмен — доля лиц с родным языком
своей национальности в инонациональных столицах лишь незначительно (всего в 1,
1—1, 2 раза) меньше, чем аналогичные доли в «собственных» столицах. У четырех
других народов — латышей, эстонцев, украинцев и белорусов — отказ от языка своей
национальности в инонациональных столицах в два и более раза выше, чем у себя
«дома». Другими словами, в отличие от тюркоязычных народов, языковые навыки
которых выглядят относительно сходными и «дома», и в «гостях», языковая жизнь у
этих четырех народов в пределах «своих» столиц резко отличается от языковой жизни
в иных столицах. Отсюда и расшатанность у них национального самосознания в
инонациональной среде.
Каждая столица представляет собой одновременно и лицо нации, образующей
союзную республику, и зеркало многонационального государства. Соответственно и
языковая ситуация в столицах складывалась при взаимодействии языка титульной
нации с инонациональным, чаще всего русским. В самом деле, именно в столицах
выходят в свет газеты и журналы, работают радиостанции и телестудии, местные
издательства выпускают значительную часть национальной книжной продукции, здесь
на сценах театров идут спектакли, на киностудиях снимаются фильмы. В столицах
рождается национальная информация, которая затем растекается по городам и весям. В
столичных центральных ведомствах, министерствах, учреждениях сосредоточены, как
правило, политики и мыслители, в академиях наук и творческих союзах — ученые,
художники и композиторы, писатели и поэты, архитекторы и т. п. И от того, как
складывается языковая жизнь столичного населения, какая речь звучит на улицах и на
площадях, на каком языке поют певцы и выступают депутаты парламента, во многом
зависит социальный тонус нации.
Перепись 1989 г. свидетельствует о том, что языковое самосознание и речевое
поведение столичного населения представляет собой часть языковой картины
городского населения. Показатели всего городского и столичного населения по
родному языку более близки друг другу, нежели показатели языкового самосоз
нания горожан и сельчан. В 10 из 15 столиц жители из числа представителей
титульных национальностей уступали всему городскому населению данной на
циональности по части сохранения родного языка.
Однако столица столице рознь. В Минске, например, процессы утраты белорусского
языка в качестве родного языка белорусского населения приобрели массовый и, не
исключено, необратимый характер. Как уже указывалось, 38, 4% из белорусов считали
родным языком какой-либо небелорусский, чаще всего русский язык. Среди всего
городского населения Белоруссии доля ассимилированных в психолингвистическом
отношении лиц составила 30, 2% и была несколько меньше, чем среди столичного
белорусского населения. Сельские белорусы устойчиво сохраняли родной язык своей
национальности: лишь 3, 2% из их числа указали родным какой-либо иной
национальный язык (чаще — русский, реже — польский). Аналогичная картина была
обнаружена переписью и в столице Украинской ССР. В целом же в городах Украины
доля украинцев без родного украинского языка составляла 19%, а в селах — 2%.
В четырех столицах — Москве, Ереване, Тбилиси и Таллинне — масштабы
сохранения родного языка (доли русского, армянского, грузинского и эстонского
населения с родным языком своей национальности) были равновеликими с ана-
логичными показателями всего городского населения (см. табл. 3).
Среди всех столиц союзных республик выделялся в данном отношении Ташкент.
Среди ташкентцев лишь 2, 5% узбеков, а среди всех горожан — 2% перешли на
инонациональный язык. Понятно, что здесь сыграли свою роль два фактора:
демографический и урбанизационный. Пополнение населения Ташкента, в отличие от
остальных городов республики, происходило главным образом за счет выходцев из
сельской местности, где функции узбекского языка были преобладающими.
1989 год вошел в историю как год огосударствления языков народов, имевших
61
«свои» республики и «свои» столицы. Уже неоднократно приводился список
принятых законов о государственных языках. И в столицах более, чем где либо, в
этой связи сказалась эйфория одной части населения и депрессия другой. Ход этого
психолингвополитического противостояния еще предстоит серьезно осмыслить.
События, развернувшиеся вслед за принятием законов о языках, выявили
многие их слабые стороны, что привело некоторых республиканских лидеров к
необходимости внесения в них коррективов с учетом реальной этноязыковой
ситуации.
Дискриминационная направленность части статей в законах о языках была
предопределена наследием командно-административного метода управления, за-
идеологизированным мышлением, отсутствием политического и социолингвисти-
ческого опыта в разработке и внедрении в жизнь правовой основы языковой
политики. Эти законы, в отличие от аналогичных правовых актов Запада,
принимались келейно, кавалерийским наскоком, без экономической оценки их
разработки и внедрения. Опытные политики в цивилизованных странах в со-
дружестве с компетентными социолингвистами тщательно анализируют языковую
ситуацию, определяют, как соотносятся между собой языковая компетенция
населения (свободное владение вторым языком), речевое поведение (говорение,
чтение, письмо) и языковые установки (отношение к одному или нескольким
языкам). Равнодействующая языкового закона складывается с учетом наиболее
благоприятных вариантов, устраивающих все контактирующие стороны.
В истории законотворческой деятельности, породившей букет языковых
законов в странах СНГ, почти не содержится сведений о том, кто, когда и где
изучал языковую компетенцию населения, его речевое поведение и языковой
настрой. Очень мало сведений о связи допущенных в законах просчетов с
ухудшением климата межнациональных отношений.
А ситуация в республиках была таковой, что наряду с представителями
нетитульной национальности, относимыми в целом к разряду русскоязычного
населения, в составе самих союзно-республиканских наций были значительные
контингенты лиц, свободно владеющих русским языком. Так, например, в 14
«своих» столицах (кроме Москвы) 60, 5% всего нерусского населения, имевшего
союзные республики, свободно владело русским языком в качестве второго языка.
В большинстве республик доля двуязычного населения (со свободным владением
русским языком) в столицах была больше, чем среди всего городского населения
республики (табл. 5).
Исключение составляли лишь белорусы в Белоруссии и грузины в Грузии, среди
которых столичный национально-русский реальный билингвизм имел несколько
более ограниченные масштабы, нежели среди всего городского населения. Таким
образом, в пределах столиц каждой союзной республики (кроме Минска и
Тбилиси) рамки билингвизма были шире общегородских, а двуязычие в городах, в
свою очередь, имело более широкое распространение, чем в селах.
Соотношение между столичным и сельским билингвизмом было далеко не
одинаковым среди национальностей. Границы национально-русского двуязычия
среди столичных и сельских украинцев были относительно близкими. Киевляне
лишь в 1, 2 раза больше, чем сельские украинцы, свободно владели вторым
русским языком. Приблизительно в таком же соотношении (1, 3 раза) находилось
столичное и сельское двуязычие у латышей в Латвии. Без малого в два или
немногим более чем в два раза опережали своих сельских соэтников столичные
литовцы, молдаване, эстонцы и армяне.
Как видим, в европейской части СССР городское и сельское нерусское
население обнаруживало тенденции к выравниванию доли двуязычных лиц.
Несколько иначе обстояло дело у среднеазиатских народов, образующих со-
юзные республики (таджиков, киргизов, туркмен), а также среди азербайджанцев,
где разница между охватом городского и сельского населения достигала 3 и более
раза. Еще более заметной была разница между столичными и сельскими
62
 Таблица 5

Фон языковой жизни в столицах союзных республик в 1989 г. Свободно владеют вторым
языком — русским
По данным переписи 1989 г. (в %)
Народы В СССР В пределах «своей» За пределами «своей» ре-
республики спублики

вс го се вс го се ст вс го се ст
его род ло его род ло олица его род ло олица

Русские
56 58 52 59 62 54 67 37 37 38, 35
Украинцы
2 2 8 5 8 4 9 8 7 4 1
Белорусы 54 52 59 60 58 62 54 33 32 38, 31
Узбеки 23 43 15 22 42 13 62 32 52 22, 56
Казахи 60 71 53 62 75 55 86 50 55 47, 64
Грузины 33 41 23 31 39 22 32 58 59 50, 53
Азербайд 34 47 21 31 45 18 62 50 61 39, 53
Литовцы 37 42 29 37 41 29 49 49 51 45, 52
Молдаван 53 67 46 53 70 44 75 56 55 58, 54
Латыши 64 69 57 65 71 57 76 39 37, 44, 35
Киргизы 35 64 27 36 66 28 83 22 50 12, 62
Таджики 27 43 21 30 47 23 60 20 33 13, 53
Армяне 47 51 36 44 51 28 60 52 51 55, 41
Туркмены 27 48 17 27 47 17 56 30 58 18, 66
Эстонцы 33 40 24 33 40 23 47 38 33 49, 35

узбеками. Среди первых границы узбекско-русского двуязычия были шире, чем

среди вторых, в 4, 6 раза.
Обращает на себя внимание тот факт, что у ряда народов свободное владение
вторым русским языком в «своих» столицах распространилось шире, чем в
столицах за пределами своей республики. Например, среди латышей — в 2, 2 раза,
среди украинцев и белорусов — почти в 2 раза, среди армян — в 1, 5 раза, среди
узбеков, казахов, азербайджанцев, таджиков и эстонцев — немногим чуть больше
1, 1 раза. На первый взгляд, это явление противоречит здравому смыслу. Однако
логика межнациональных и межязыковых контактов такова, что, оторвавшись от
своего этноса, в плотном инонациональном или в мозаичном многонациональном
окружении, в чужом городе или в чужой столице, люди не только приобретали
навыки свободного владения вторым языком, но и переходили на этот язык,
начиная считать его своим родным языком. Поэтому адекватная оценка реального
двуязычия и постдвуязычия — перехода на второй язык — требует одновременно
сопоставления как минимум двух показателей: родного и второго языка. При таком
подходе обнаруживается, что в «своих» столицах общая совокупность населения
данной национальности, свободно владеющего вторым (русским) языком или же
считающего его своим родным языком, значительно уступает аналогичной
совокупности населения данной национальности, рассеянного в инонациональных
столицах. Свободное владение двумя языками, использование их в тех или иных
сферах повседневной жизни является естественным для значительного количества
людей. Для каждого билингва двуязычие является не политикой и даже не
убеждением, а простым фактом жизни. И чрезмерная политизация двуязычия,
особенно насильственные методы его внедрения, приводила к прямо
протиповоложному результату: от неприятия самого этого явления до обвинения
ни в чем не повинного самого по себе второго языка в разрушении
психологического баланса личности, в угрозе национальной культуре в
денационализации, в обескровлении живого организма национальной культуры и т.
п. 8. Понятно, что все это далеко от науки.
63
Свободное владение вторым языком — это не мода столичной жизни и не просто
инструмент для расширения кругозора. Это явление, которое имеет место с начала
существования языка и, вероятно, будет существовать до тех пор, пока живы будут
люди, говорящие на разных языках. И можно ли было, хорошо зная историю и
перспективы двуязычия, пытаться вводить в некоторых союзных республиках
новую лингвополитическую диктатуру с помощью законов о государственных
языках? Какие доктрины сыграли роковую роль в том, что республиканские
политики круто повернули лодку языковой жизни против диалектики
естественного развития языковой ситуации, против течения этноязыковых про-
цессов, в том числе животворного потока двуязычия? Вряд ли есть резон со-
мневаться в том, что новейшие законодатели не понимали трудностей замены
естественного двуязычия огосударствленным единоязычием, не видели реальных
рамок языкового взаимодействия. Скорее всего, часть из них руководствовались
искренними побуждениями и искренней заботой о развитии языков своей наци-
ональности. Но в пылу ожесточенной борьбы с центральными ведомствами
законотворцы забыли о языках «собственных» национальных меньшинств. В
результате языковый тоталитаризм центра превратился в республиканский и
обернулся агрессией против национальных меньшинств. Экстремизм национал-
политиков, перенесенный с улиц и площадей в кабинеты, где обсуждались проекты
законов о языке, лишил национальное меньшинство прав и возможностей на
инакомыслие и на развитие собственных национальных языков. Медвежью услугу
законодателям оказала хилая социолингвистическая теория, построенная без учета
массовых данных широкомасштабных этносоциологических исследований,
неоднократно вскрывавших крайне разнообразные языковые ситуации в
республиках, в городах, селах в разных половозрастных социально-профессио-
нальных группах населения 9. Между тем элементарная диалектика состоит именно
в том, что создание приоритета для одной нации неизбежно оборачивается
ущемлением прав другого или других народов. Хотим мы или не хотим признать,
но демократия очень часто проявляет себя как диктатура большинства. Если есть
подавляющее большинство, значит есть и подавляемое меньшинство.
Игнорирование уже сложившихся традиций двуязычия, недостаточный учет его
в управленческих решениях привели в ряде случаев к лингвистическому террору,
когда люди, не сдавшие экзамен на знание государственного языка вынуждены
были менять профессию, искать другую работу или другое место для проживания,
другую республику.
Дальнейшее более глубокое и систематическое исследование этнодемографи-
ческой и этноязыковой ситуации представляется актуальным по той простой
причине, что именно в столицах в наиболее острой форме сталкиваются интересы
различных национальных групп населения.

Примечания
1
Население СССР: По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. М., 1990; Семья в СССР.
М., 1990; Возраст и состояние в браке населения СССР. М., 1990; Национальный состав населения
СССР.
2
М., 1990; Уровень образования населения СССР. М., 1990.
Компьютерная обработка первой серии этностатистических таблиц (№ 1—4): «Расселение
народов СССР по союзным республикам по переписи 1989 г. « (Союз. 1990. № 32), «Народы СССР.
Городское население» (Союз. 1990. № 39), «Как изменялась численность народов СССР: По данным
переписей 1959, 1970, 1979, 1989 гг. « (Союз, 1990, № 44) была проведена В. С. Кондратьевым. В
настоящее время осуществляется публикация второй серии этностатистических таблиц, основанных
на данных переписи 1989 г. в обработке Е. М. Губогло. В частности, уже опубликованы: «Языки
народов СССР. Распределение языков народов СССР по национальности, родному и второму языку»
(Союз. 1990. № 51); «Языки народов СССР. Распределение народов СССР по национальности,
родному и второму языку — городское население» (Союз. 1990. № 2); «Такие многоликие столицы...
Жители столиц союзных республик, назвавшие родным языком язык своей национальности» (Союз.
1991.
3
№ 6).
Губогло Михаил. Язык — душа и гордость нации. О чем говорят материалы переписи 1989
года//Союз. 1990. № 48.
64
 4
См. подробнее: Схема лингвистической принадлежности народов СССР по языковым семьям и
группам/ХСоюз.
5
1990. № 48.
В отличие от коренизации, понимаемой в конце 20-х — начале 30-х гг. как части процесса
национально-государственного строительства, здесь речь идет о более простом явлении — о
возрастании
6
доли коренного населения.
Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г. Т. VII. Миграция населения, число и состав семей
в СССР.
7
М., 1974. С. 3.
8
Литературная газета. 1991. 20 февраля.
9
См.: Радуга. 1987. № 6, 7; Дружба народов. 1988. № 5.
См., напр.: Социальное и национальное: Опыт этносоциологических исследований. М., 1973. Гл.
IV; Социально-культурный облик советской нации (По материалам Этносоциологического исс-
ледования). М., 1986. Гл. V.

3 Отечественная история, № 1 65