Экзисте

нциаль
но –
аналити
ческая
теория
личност
и
АЛЬФРИД ЛЭНГЛЕ

Доктор медицины и философии.

Президент Международного общества экзистенциального анализа и логотерапии (GLE-
lflternational). вице-президент Международной федерации психотерапии (IFP). В течение
многих лет работал психотерапевтом в психиатрической клинике, ведет частную практику.
Профессор университетов Вены и Инсбрука (Австрия), автор многочисленных публикаций.
,,И здесь мы подходим к глубочайшей точке персонального бытия
(бытия Person), источнику Я. Речь идет о моменте зарождения
аутентичности. Если мы хотим получить доступ к самому
подлинному в нас, к тому, чем мы являемся в своей сути, то нам
следует «отпустить себя», дать себе быть и, открывшись внутрь
себя, спросить: «Чувствую ли я, что так для меня — правильно?» И
обратить внимание на интуитивное чутье, которое при этом
начинает звучать как ответ на вопрос.
 Научно-популярное издание

Альфрид Лэнгле
Person:
Экзистенциально-аналитическая
теория личности
Перевод с немецкого

Директор издательства Е. А. Мухаматулина

Главный редактор О. В. Сафуанова
Корректор Т. Ю. Барышникова Дизайн
обложки А. В. Гушина Верстка С. Л. Тарутин

129366, Москва, ул. Ярославская, д. 21

тел./факс: 282-51-35 e-mail:
info@genesis.ru www.genesis.ru

Подписано к печати 14.12.2004

Формат 84 х 108/32. Печать офсетная.
Гарнитура «Оптима». Усл. печ. л. 8,40.
Тираж 1000 экз. Заказ № 2057.
Научно-популярное издание

Альфрил Лэнгле
Person:
Экзистенииально-аналитическая
теория личности
Перевод с немецкого

Директор издательства Е. А. Мухаматулина

Главный редактор О. В. Сафуанова
Корректор Т. Ю. Барышникова Дизайн
обложки А. В. Гушина Верстка С. Л. Тарутин

129366, Москва, ул. Ярославская, д. 21

тел./факс: 282-51-35 e-mail:
info@genesis.ru www.genesis.ru

Подписано к печати 14.12.2004 Формат

84 х 108/32. Печать офсетная. Гарнитура
«Оптима». Усл. печ. л. 8,40. Тираж 1000
экз. Заказ № 2057.
 Альфрид Лэнгле

PERSON
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-АНАЛИТИЧЕСКАЯ
ТЕОРИЯ ЛИЧНОСТИ

Сборник статей

Перевод с немецкого

Генезис
МОСКВА, 2005
УДК 128+159.9 Вступительная статья научного редактора
ББК 87.2+88.3
Л 926
 Научное редактирование
С. В. Кривцова, В. Б. Шумский
Перевод с немецкого О.
Ларченко
Рукопись полготовлена к печати совместно с Институтом
экзистенииально-аналитической~ психологии и психотерапии
Лэнгле А.
Л 926 Person: Экзистенциально-аналитическая теория
личности: Сборник статей: Пер. с нем. / Вступ. ст. С.
В. Кривцовой. — М.: Гене~чс, 2005. — 159 с. —
(Теория и практика экзистенциального анализа).
ISBN 5-98563-026-9
Сборник статей выдающегося психотерапевта и теоретика
экзистенциально-аналитической психотерапии профессора
Альфрида Лэнгле (Вена) посвящен вопросам психологии личности.
Природа человеческой индивидуальности, нарушения личности,
возможность для человека оставаться самим собой — эти вечные
вопросы важны сегодня не только для специалистов —
психотерапевтов и психологов, — но для многих людей.
Книга будет интересна всем, кто всерьез задумывается о
жизни, о душе, о своей личности и глубинных истоках
человеческой индивидуальности.
ISBN 5-98563-026-9
© LangleA., 2005
© Ларченко О., перевод, 2005
© Издательство «Генезис», 2005
Перед нами книга, в которой представлена теория личности
австрийского психотерапевта и психолога профессора
Альфрида Лэнгле. С подошью этой теории он подводит нас к
пониманию динамики развития здоровой личности взрослого
человека, описывает антропологическую сущность
нарциссизма, раскрывает суть сложнейшего для
современной психологии личности понятия аутентичности.
Перед нами концепция человеческой личности, которая
поражает точностью понимания самых сложных глубинных
персональных проявлений и вместе с тем удовлетворяет
строгим требованиям, предъявляемым к академическим
теориям. Эта концепция вступает в особый диалог с нами,
русскими читателями, будоражит и вызывает удивительное
двойственное чувство. Читаешь, и появляется еще не
позабытое с юности ощущение опасности — понимаешь: эта
книга — увлекательный, но... диссидентский роман, даже
для сегодняшнего времени. Таким, каким предстает в ней
человек, действительно являемся мы все, в ней нет
идеализации, но нет и упрощения, редукции души до какой-
либо абстракции вроде «субъекта деятельности» или
«совокупности всех общественных отношений».
Рассуждения автора поглощают тебя, и в какой-то момент
ты начинаешь резонировать с ними. И в этом резонансе
вновь появляется опасливое чувство: нужно ли заходить так
глубоко, выдержу ли я это? Читатель попадает под
гипнотическое действие текста, потому что этот текст — о
нем. Необычайно важным становится дочитать и найти
ответы на вопросы, кото-
5
 но в Германию1, он получил развитие в России. Это же можно
рые ты не смог бы даже сформулировать, но которые,
сказать и о персонализме. Оба направления сформировались
оказывается, у тебя были и есть. Текст вызывает щемящее
на базе русской религиозной философии. Персонализм — в
чувство, словно ты давно, всегда это знал и только теперь
конце XIX века, а экзистенциализм — в начале XX.
вернулся к этому родному и близкому, но почему-то
Одновременно с Россией персонализм получил развитие в
забытому. Теория Лэнгле как будто вышла из русской
США и лишь позднее — во Франции2. Идеи о личности как
литературы, из Толстого и Достоевского. Кто из нас не
высшей духовной ценности развивали в России Н. А.
помнит нравственных исканий князя Андрея и Пьера? Кто,
Бердяев, Л. И. Шестов, Н. О. Лосский. Утверждение
оборачиваясь теперь на свою жизнь в эпоху перемен, не
свободной воли человека, принципиальная невозможность
согласится с тем, что Алеша Карамазов сказал о брате
познать его сущность до конца, противопоставление личности
Иване: «Душа его бурная. Ум его в плену. В нем мысль
обществу и его притязаниям определять всю ее жизнь,
великая, неразрешимая. Он из тех, которым не надобно
оппозиция человеческой судьбы историческому прогрессу,
миллионов, а надобно мысль разрешить». Теперь, когда
примат нравственных оценок над рациональным познанием
каждый из нас не по книгам может знакомиться с нравами и
— вот краткий перечень основных положений этой
особенностями сознания других наций, ясно понимаешь —
философии. Вместе с этим Шестов и Бердяев— первые
это о нас, о русских. Или вот другой важнейший вопрос:
русские экзистенциалисты, считающие своим
«Тварь я дрожащая или право имею?» При чтении этой
предшественником Ф. М. Достоевского. Радикальная
научной книги, написанной психотерапевтом, вы с
субъективность, а именно — переживание человеком
удивлением обнаружите, что этому раскольниковскому
собственной жизни, было для них изначальным и
вопросу посвяшена вся теория самоиенности, являющаяся
подлинными феноменом3, оно являлось некой нерасч-
одной из важных частей экзистенциально-аналитического
лененной целостностью субъекта и объекта, противопо-
учения о личности.
ставлявшейся картезианскому разделению духа и тела.
Эта разработанная по канонам современной западной
1
После Первой мировой войны экзистенциализм получил разви
психотерапии концепция личности опирается на идеи
тие в Германии (М. Хайдеггер, К. Ясперс, М. Бубер), а в период Вто
персонализма и экзистенциализма. Автор — Альф-рид рой мировой войны— во Франции (Ж.-П. Сартр, Д.Марсель,
Лэнгле — ученик Виктора Франкла, который учился у М. Мерло-Понти, А. Камю, С. де Бовуар), и лишь в 60-е годы — в США
(У. Лоури, У. Баррет, Дж. Эди).
выдающегося философа XX века Макса Шелера. М. Шелер 2
Основоположниками американского персонализма были Б. Бо-
и М. Хайдеггер были, в свою очередь, учениками Эдмунда ун, Дж. Ройс, а также Дж. Хауисон, М. Калкинс и др. Французские пер
Гуссерля. Так развивалось направление экзистенциализма, соналисты во главе с Э. Мунье и Ж. Лакруа группировались вокруг
журнала «Esprit» (1932).
связанное с человеком, его персональным бытием-в-мире. 3
«Я страдаю, значит, я существую. Это вернее и глубже декар
Но еще до того как началась Первая мировая война, товского cogito», — пишет Бердяев в книге «Экзистенциальная диа
после которой экзистенциализм попал в Европу, а имен- лектика божественного и человеческого» (1947).

6 7
И поскольку представители экзистенциализма были од-
новременно персоналистами, сам экзистенциализм именно
в работах русских философов получил развитие в
направлении к Персоне, личности, индивидуальности.
Подразумевающаяся под этими взглядами картина человека
— философская антропология — отличалась присутствием
духовного, персонального измерения. Тайна человеческого
духа, его неповторимой индивидуальности провозглашалась
наиболее актуальным объектом научного исследования,
важнейшее место занимали проблемы персональной этики,
тема уважения и благоговения перед сущностью отдельной
личности.
В XX веке в тоталитарном государстве эта антропология
не прижилась. После революции на много лет она была
забыта отечественной философией и психологией. В
последние десятилетия в облике гуманистической па-
радигмы в психологии она стала возвращаться к нам с
Запада. Гуманистическая парадигма объединила широкий
спектр подходов, в том числе клиент-центрированную
терапию К. Роджерса, экзистенциальную психологию и
психотерапию. На фоне этих подходов теория личности и
психотерапия экзистенциального аналитика Альфрида
Лэнгле выделяются наибольшей рефлексивностью и
полнотой. Точные определения понятий, соответствие
методологии теории и метода, тончайшее структурирование
с использованием феноменологического метода — все это
разработано автором на самом высоком уровне. И
одновременно чувствуется ее связь с русскими корнями.
Многими и многими узами эта теория связана с русской
свободной мыслью XX века: не только с персонализмом
Николая Бердяева и экзистен-
циализмом Льва Шестова, но также с символизмом Павла
Флоренского, концепцией диалога и антропологией
нравственного поступка Михаила Бахтина.
В предлагаемом вам сборнике статей Альфрид Лэнгле
пытается «разрешить мысль» о природе человеческого духа
и человеческой души. Но перед нами не метафизика и не
образец христианской психологии, а современная научная
теория личности, не выходящая за пределы науки и
психотерапевтической практики в религиозность и
использующая выверенные методы познания. И это на
сегодняшний день — самая глубинная и одновременно
самая «вершинная» теория личности из известных автору
этих строк.
Экзистенциальный анализ
Современный экзистенциальный анализ А. Лэнгле — это
теория личности и вместе с тем психотерапевтическая
теория, описывающая в собственных терминах болезни
личности и способы их терапии.
Альфрид Лэнгле — доктор медицины и психологии,
известный психотерапевт и президент IFP — Междуна-
родной федерации психотерапии, старейшего европейского
психотерапевтического сообщества, президент созданного
им когда-то вместе с Виктором Франклом GLE-international
— Международного общества экзистенциализма и
логотерапии. Сегодня эта организация развивает идеи
экзистенциально-аналитической психологии и психотерапии
и ведет образовательные программы во многих странах
мира, с 1999 года — ив России. Лэнгле 10 лет проработал с
Виктором Франклом, однако его теория — самостоятельная
разработка, во многом полемизирующая с франкловской
теорией личности.
8 9
 Ключевым понятием экзистенциального анализа яв-
ляется не личность, а экзистенция, в переводе с латинского
— «существование». По иронии, в контексте русской речи
слово «существование» имеет смысл, противоположный
понятию «экзистенция», которое означает настоящую
жизнь, полную глубоких чувств, реализованных начинаний,
собственных решений, пусть даже ошибочных, в общем,
трудную, конечно, но хорошую жизнь. Прожить настоящую
жизнь удается не каждому. И если удалось «жить так, чтобы
не было мучительно больно за...» —это будет исполненная
экзистенция. Экзистенциально-аналитическая
психотерапия как раз и помогает человеку вносить в свою
жизнь больше чувства исполненности4. Как же этого
достичь?
Если человек черпает из той наличной ситуации, которая
есть, если он, не сетуя на отсутствие идеальных условий,
все же делает то, что считает в этих условиях самым
правильным, наилучшим, — говорит В. Франкл, — значит, он
может найти смысл и через это прожить чувство
исполненности. А что есть правильное? То, что согласуется
со мной, к чему у меня лежит сердце, и то, что подсказывает
мне моя совесть. Этот рецепт Виктора Франкла предлагает
изменить установку по отношению к жизни, как бы
совершить экзистенциальный поворот. Почему моя жизнь
не такая, какой должна была бы быть?
4
Термин чувство исполненности не слишком хорошо звучит по-русски,
его могло бы заменить словосочетание «чувство глубокого удовлетворения»,
если бы не ироничный оттенок, который оно по историческим причинам
получило. Важно, что исполненность — это не просто и не обязательно
получение удовольствия или удовлетворение потребности, скорее —
переживание глубокого внутреннего согласия с тем, что имеет место быть,
или с тем, что сделано; переживание соответствия этого, с одной стороны,
своей сущности и с другой — обстоятельствам.
Разве я не заслуживаю лучшей доли? В. Франкл описывает
сетования такого рода как ведущие в тупик. Смысл можно
обрести, только сделав поворот на 180 градусов: вместо того
чтобы недоумевать, почему жизненная ситуация не
соответствует твоим ожиданиям, спроси себя, соответствуешь
ли ты сам ожиданиям ситуации. Такой «поворот» в отношении
к жизни актуализирует человеческую способность быть
запрошенным жизнью -расслышать запрос наличной
жизненной ситуации, соотнести ее с собой и найти
единственно правильный для
себя ответ на него.
Виктор Франкл создал основы экзистенциальной ан-
тропологии, но он не был персонологом. Его гениальная
модель обретения смысла содержала в себе парадокс и
ловушку (подробнее экзистенциальный антагонизм описан
в начале второй статьи, посвященной аутентичности) Если
вдуматься, человек, имеющий «хороший слух» к запросам,
исходящим из жизни, легко откликающийся на них, рискует
потерять себя, даже будучи включенным в многочисленные
осмысленные виды деятельности5. Не это ли сегодня
испытывают большинство работающих людей: много
интересной работы, много возможностей карьерного и
финансового роста, при этом очень мало времени для чего-
то другого. Когда люди выбирают, куда вложить свои
способности и душу, для них очевиден смысл их начинаний,
им нра-
"ТТэтой сознательной отдаче себя делу, работе, людям легке.видеть
параллели с теорией деятельности А. Н. Леонтьева.^Франк и Леонтьев были
людьми одного поколения, возможно, так°^каль ный отказ от себя был веянием
этого трудного времени^ ^™м пережитых социальных драм, а возможно, и
^ическим принципом жи'зни. Вспомним созданную в конце 20-х годов
концепцию асо лютного-себя-исключени*» как критерий нравственного
поступка у М. М. Бахтина.
10 11
вится то, что они делают, но этого так много, что часто они Мы попробуем кратко сформулировать ее основные
испытывает осушение потери себя: я себе не принадлежу, у положения, однако начнем с метода.
меня нет времени на себя, я должен, должен не кому-то, а
себе. В какой-то момент человек сам для себя становится Метод
проблемой. Он должен теперь расслышать и понять запрос, Экзистенциально-аналитическая психотерапия и психология
который не внешние обстоятельства, а он сам посылает используют феноменологический метод. Этот метод восходит
себе. «Если честно, вопрос о том, как, оставаясь успешным, к Канту, разработан как научный метод познания Э.
не потерять себя и стать аутентичным, волнует меня в 35 Гуссерлем, применялся в области философии существования
лет так же сильно, как волновал вопрос о сексуальности в
М. Хайдеггером, в области этики — М. Шелером, — оба были
15 лет», — сказал как-то один клиент.
учениками Гуссерля. В конце XIX — начале XX века этот
Когда человек сам для себя становится проблемой?
метод успешно противостоял принципу объективизма в
Оказывается, не только в тяжелые моменты жизни, когда
исследованиях, выдвинутому позитивистской парадигмой
нужно мобилизовать силы и мужество6. На фоне
науки. Он основывается на радикальном субъективизме, а
благополучных обстоятельств, когда твоя жизнь тобой же
следовательно, на доверии исследователя собственным
хорошо налажена, имеет смысл, направлена на дело и
впечатлениям. Гуссерль призывал вернуться назад «к самим
других людей, человек тем не менее все реже чувствует
вешам», к пониманию предмета познания «из него самого»,
внутреннее согласие, гармонию. Это вызывает не просто
но при этом предъявлял довольно строгие требования к тому,
дискомфорт, но страдание. В этот момент основную роль
кто познает. Строгие, но выполнимые. В противоположность
начинает играть самопознание, в возможности и
позитивистской установке, согласно которой наблюдатель
необходимости которого В. Франкл, однако, сомневался. Он
должен быть предельно объективен, то есть полностью
обосновал свою точку зрения и покинул созданную им же
исключить эмоции и субъективные суждения, в
GLE-international. С этого момента расхождения взглядов
феноменологии речь идет об установке эмоциональной
между Франклом и Лэнгле начинается оригинальная теория
открытости по отношению к предмету исследования. Так
личности автора этой книги — теория Person, которой и
воспринимать можно лишь то, что не вызывает страха, не
посвяшено данное издание7.
заставляет невольно защищаться. Феноменолог
6
Логотерапия —■ созданная В. Франклом психотерапия смыс беспристрастен и предельно доверчив. Он верит всему, что
лом— помогает человеку найти смысл в чрезвычайных ситуациях,
которые кажутся безвыходными.
предъявляет предмет восприятия, но он также верит и своим
7
Нужно уточнить, что экзистенциальный анализ Альфрида Лэнг чувствам, которые возникают в ответ на впечатление.
ле— это не только теория личности, но также теория эмоций, кон
Сочетание способности к ли-станиированию, без которой не
цепция четырех фундаментальных мотиваций и т. д.
может быть спокойного принятия, с глубокой и полной
эмоииональной валю-

12
ченностью и является парадоксальным требованием к
опытному феноменологу. Настроившись принять все, что
придет, исследователь далее интениионально погружается
в объект познания. Что это? Полное внимание и
сосредоточенность на другом. И терпение: в ходе такого
погружения неизбежно раньше или позже приходит
впечатление, но момент его возникновения невозможно
контролировать, это не вопрос воли. Задача исследователя
— не пропустить впечатления и дать ему время для того,
чтобы оно развилось и стало рельефным (для этого главное
— ничего не делать, просто оставаться в про-иессе). Как
это для меня? На этот вопрос отвечает впечатление, как
будто из глубины поднимается чувство, но можно ли ему
доверять? Чувства обманчивы, поэтому важнейшим шагом
феноменологического восприятия является проверка
впечатления: так ли это? И здесь требуется хорошее
знание собственных эмоциональных проблем, страхов,
желаний, чтобы не ошибиться, приняв идущее от моего Я за
сущность познаваемого. Откуда идет это впечатление: от
меня и моих проблем, невольно затронутых внешним, или
все-таки ко мне это не имеет отношения и, следовательно,
это сущностная характеристика того, что я пытаюсь
постичь? М. Хайдег-гер четко выделил три вопроса метода:
- Что это? - Как
это? - Так ли
это?
Кажущийся неискушенному читателю весьма ненадеж-
ным, метод феноменологического понимания сегодня, в
начале XXI века, является проверенным методом, позво-
ляющим получать научные знания о тех сферах, которые не
может исследовать метод эксперимента или объектив-
ного наблюдения. С помошью этого метода структурируют
глубинные переживания, относящиеся к внутреннему миру
личности8. Познание сущности веши, того, что находится за
внешней кажимостью, проникновение сквозь фактичность к
сути возможно разными путями, но иногда только напрямую —
феноменологически. Критерием научности метода является
то, что сущность эта неизменна, сколько бы разных
феноменологов ее ни обнаруживали. Это также характерно
для внутреннего мира личности: несмотря на неповторимость
индивидуальностей, процессы печали, прошения, обработки
вины, волевого решения и др. подчиняются одним и тем же
законам, проходят одни и те же стадии. При индивидуальной
неповторимости сущность сохраняется.
Если бы в своей сущности работа моей души не была
подобна той, что протекает в душах других людей, как могли
бы люди понимать друг друга, чувствовать близость,
сопереживать?
Работая феноменологическим методом, великий фи-
лософ XX века Макс Шелер дал точные и аккуратные
определения таким категориям, как уважение, прошение,
совесть. Он создал феноменологическую этику, а Виктор
Франкл, будучи его учеником, свою экзистенциально-
аналитическую антропологию.
Антропология
Триединая модель человека, включающая Дух, Душу и
Тело, появилась в XIII веке, в трудах Фомы Аквинско-
8
Кстати, этим методом пользуется и тот ученый, который работает в
объективистской парадигме, порождает гипотезы, которые затем
проверяются в эксперименте. Диалог методов, субъективных и объективных,
продолжался весь XX век, он не закончен и сегодня, особенно в
академической среде, отличающейся консервативностью.
14 15
го. Persona — «per se una» — «единая сама по себе» — в
соответствии с этой этимологией человек создан по образу
и подобию Божьему, а поскольку Бог триедин, в человеке
есть три начала: дух, душа и тело. Фома Ак-винский отводил
персональному началу роль «совершеннейшего во всей
природе». «Имя persona в наибольшей степени подобает
именно Богу», — пишет он (ST, I, quest. 29, art. 3)9.
Персональное измерение являлось для него синонимом
совершенного в человеке и было связано с разумом. Так,
изначально в картине человека присутствовала идея Духа
Божьего, она родилась в религиозной среде, но
впоследствии воодушевляла не только религиозную, но всю
немецкую классическую философию. Человек —
триединство, система трех измерений:
• телесного, подчиняющегося законам болезни или
здоровья,
• психического, или, точнее, психолинамического,
подчиненного законам сохранения себя любой иеной,
а следовательно, законам удовлетворения по-
требностей,
• луховного, называемого Person, тою, что ничем не
детерминировано, то есть своболного в человеке.
Персональное измерение человека не может болеть,
но может быть блокировано, тогда Person приходит в
отчаяние, экзистенция не исполняется, человек
страдает10.
9
1_1ит. по Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры.
М.: Искусство, 1984. С. 305
10
Этот особый тип страдания на фоне социально приемлемой и
вполне благополучной жизни нам хорошо известен хотя бы по рома
нам Достоевского и Толстого. ,
В. Франкл: «Духовность человека — это не просто его
особенность: духовное не просто присуше человеку наряду с
телесным и психическим, которое свойственно и животным.
Духовное — это то, что отличает человека, что присуше
только ему и ему одному. Самолет не перестает быть
самолетом, когда он движется по земле, хотя он может и ему
постоянно приходится двигаться по земле! Но лишь
поднявшись в воздух, он доказывает, что он самолет. Точно
так же человек начинает вести себя как человек, лишь когда
он в состоянии преодолеть уровень психофизически-
организмической данности и отнестись к самому себе, не
обязательно противостоя самому себе. Эта возможность и
есть существование (экзистенция), а существовать — значит
постоянно выходить за пределы самого себя»".
Свобода, ответственность, совесть, исполненность
экзистенции — все эти персональные проявления, не
объяснимые в рамках детерминистской психологии, строго
говоря, не нужны ни для выживания, ни для удовлетворения
потребностей, ни для успешной адаптации к условиям жизни
в определенном социуме. Критикуя современные ему теории
личности, В. Франкл писал: «Быть человеком — значит
всегда быть направленным на что-то или на кого-то,
отдаваться делу, которому он себя посвятил, человеку,
которого он любит, или богу, которому он служит. Такая
самотрансценден-ция выходит за пределы всех тех образов
человека, которые в духе монадологизма представляют
человека не как существо, выходящее за пределы самого
себя, тянущееся к смыслу и ценностям и ориентированное
тем са-
" Франкл В. Духовность, свобода и ответственность // Франкл В. Человек
в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 93.
16 17
 с тем все мы понимаем, что жить без смысла даже короткий
мым на мир, а как существо, интересуюшееся исключи-
период— мучение. Поэтому человек стремится к смыслу и,
тельно самим собой, поскольку для него важно лишь со-
лишь не имея возможности найти его, в качестве
хранение гомеостаза»12.
заменителей начинает стремиться к власти или
Франкл показывает, что и психоанализ Фрейда, и
уловольствиям. Так в полемике с Фрейдом основатель
индивидуальная психология Адлера остаются на уровне
экзистенциального анализа В. Франкл в 30-е годы прошлого
плоскостной системы измерений, где есть лишь психо-
века отстаивает трехмерную модель человека, содержащую в
динамика и телесность. Далее Франкл замечает: «Фрейд
горизонтальной плоскости два измерения — телесное и
был достаточно гениален, чтобы осознать привязанность
психодинамическое, и третье, духовное, измерение —
своей теории к определенному измерению. Он писал
вертикаль, противопоставленную первым двум. Оппозиция
Людвигу Бинсвангеру: "Я остановился лишь на первом
духовного психофизиологическому — это ключевой момент
этаже и подвале всего здания"»13. Желая создать
франкловского понимания персонального измерения. Он
детерминистскую, «научную» по критериям того времени
говорил, что только обитатели сумасшедшего дома живут,
психологическую теорию, Фрейд, как и полагалось честному
подчиняясь принципу «нравится — не нравится». Нормальные
исследователю, отказывается от «третьего измерения». Он
люди используют также измерение «хорошо — плохо».
исчерпывающе описывает психодинамическую модель
Но что такое это «хорошо — плохо»? Сводится ли оно к
личности и... провоцирует мошное развитие альтернативных
описанному Фрейдом Супер-эго или отличается от него? Это
направлений, становясь объектом критики всех
требовало дальнейшей разработки. Так же скрупулезно и
последующих психологов личности XX века. Каждый из них
научно честно, как Фрейд исследовал психодинамическое
как в зеркало смотрелся в теорию 3. Фрейда, и каждый
измерение человека, обнаруживая в нем определенные
видел свой недостаток. Очень точной была критика
повторяющиеся солержания, экзистенциальный анализ
психоаналитической теории мотивации молодым тогда еше
исследует персональное, духовное измерение человека, то
Виктором Франклом14: стремление к уловольствиям, так же
самое начало, которое мыслится как «Бог в тебе», или
как и адлеровская воля к власти, по Франк • > являются
«Внутреннее Я» (Inner Self)15. А еше это то, что называют
неудовлетворительными объяснительными принципами, в
«человечностью»16... Вклад экзистенциального анализа в
том числе и потому, что оставляют в стороне основную тему
развитие этой не новой идеи состоит в том, что он исследует
человеческих страданий — потерю смысла. Смысл не
обнаруживаюшие-
выводится из концепции либидо, но вместе
15
Боуэн М. Духовность и личностно-иентрированный подход //
,2
Там же. С. 51
13 Вопросы психологии, 1992, №3-4.
Там же.
16
14
Виктор Франкл состоял в переписке с мэтром, был ему хоро Братусь Б. С. К проблеме человека в психологии // Психология
шо известен, Фрейд лаже рекомендовал к публикации некоторые его личности. М.: Вопросы психологии, 2003. (Б-ка журнала «Вопросы
статьи. психологии»),

18 19
ся в этом духовном измерении темы, солержания. Мно-
гообразие содержаний духовной работы, совершаемой
человеком во внутреннем мире, могли быть описаны только
при систематическом использовании феноменологического
метода. Опираясь на экзистенциальную философию
Хайдеггера и предшествующий опыт глубинной
психотерапии, Альфрид Лэнгле создает иерархическую
систему четырех фунламентальных мотиваций,
обобщающую данные содержания.
Концепция четырех фунламентальных
мотиваций А. Лэнгле
Основной вопрос уровня первой фунламентальной мо-
тивации — могу ли я быть в этом мире? Речь идет не о
качестве жизни и не о том, свою ли жизнь ты живешь, пока
лишь — о самой возможности существования человека в
определенной экзистенциальной ситуации. Вслед за
Хайдеггером Лэнгле рассматривает положительный ответ
на вопрос «Могу ли я быть в этом мире?» как фундамент
для создания всей экзистенции. Но как обрести это чувство?
Прежде чем так или иначе включаться в жизнь, человек
должен как-то обойтись с тревогой, страхом и
неуверенностью, постоянно сопровождающими его по
жизни. В некоторых ситуациях переживание беспомощности
перед лицом обстоятельств становится главной темой. Как
найти силы справиться с этим чувством, преодолеть его?
Почему одни люди более прочно «держатся в седле»
собственной жизни, чем другие? Это хорошо видно в
клинике фобий, в терапии тревожных пациентов, да и любой
экзистенциальный кризис начинается с работы над
условиями, при которых вообше возможно существование
человека.
В поисках ответа на эти вопросы Лэнгле прежде всего
отделяет персональную переработку проблемы от защитных
автоматических копинговых реакций. Копин-говые реакции
относятся к психодинамическому измерению, они не
своболны. Они могут быть формами выученного поведения
или имеющей психофизиологические предпосылки
спонтанной реакции: бегства или уничтожения, замирания по
типу мнимой смерти или бесполезной ритуальной активности.
Так или иначе, эти реакции не персональны, человек может
надолго погрузиться в них или справиться с ними довольно
быстро. Копинговые реакции как стражи, сохраняющие чело-
века, «включаются» раньше персональных решений. И
проблема не в том, чтобы отказаться от них совсем — это
невозможно, а в том, чтобы в конце концов перейти от
копинговых реакций к собственно персональному
рассмотрению своих проблем, которые на уровне первой
мотивации связаны с мучительным чувством «я не могу здесь
быть».
В первой фундаментальной мотивации основное со-
лержание персональной переработки — принять и вы-
лержать. Суть принятия — «я могу быть, и это может
быть». Принять означает дорасти до спокойствия в от-
ношении данностей существования, которые прежде
вызывали бессильную ярость или желание бежать. Су-
ществуют определенные предпосылки принятия, которые
могут стать темой психотерапевтической работы.
Последствия принятия — чувство ловерия к миру, пе-
реживаемое в пределе как готовность обнаруживать в мире
множество опор, в том числе и луховных, выходящих за
пределы одной индивидуальной жизни, за пределы
рационального.
21
 Вопрос второй фундаментальной мотивации — нра-
вится ли мне жить? Этот вопрос обычно не стоит на по-
вестке, когда человек выживает, но становится чрезвычайно
важным, когда страх побежден и первая мотивация
исполнена. Я могу быть в этом мире, но хороша ли моя
жизнь? Ведь если в жизни меня ничего не радует, не
привлекает, стоит ли жить такую жизнь? Это тема
депрессий в клинике. В рамках второй фундаментальной
мотивации речь идет о способности быть эмоционально
открытым, о зарождении чувств, о функции эмоций, об
искусстве наслаждаться жизнью и глубоко страдать по
поводу потери ценности. Радость и печаль, вся полнота
чувственных переживаний открываются человеку, когда он
способен не прятаться, а идти навстречу всему, что
приносит жизнь. Глубина переживания радости соразмерна
глубине страдания. Страдания — такая же естественная
сторона жизни, как и радость. Открытость в отношении
радости и страданий — обращение к ним — тема
персональной переработки чувства неудовлетворенности
жизнью. Новообразование, возникающее при наличии у
человека подобных установок к жизни, — переживание
фунламентальной иенности жизни.
Исполненная вторая мотивация является одной из
предпосылок для построения третьего этажа экзистенции,
посвященного человеческому Я. Я — жесткая реальность
человеческой жизни. Игнорирование Собственного,
перешагивание через свое Я вызывает страдание. Не
важно, другие или ты сам сделал это. Аля человека важно
утверждать и отстаивать Собственное. Но не обижу ли я при
этом Другого? Не буду ли сам обижен несправедливым
обесценивающим от-
ношением? В каждой ситуации для человека важно получить
ответ на вопрос: имею ли я право быть таким? Это основной
вопрос третьей фундаментальной мотивации. Оценка
собственного поведения, желания, намерения закрепляется в
виде суждения, оправдывающего или обвиняющего. Приговор
себе является результатом внимательного всматривания в
себя. Рассматривание и оценивание (an-seitem и wert-
shutsung) не являются только когнитивными процессами, роль
когнииии подчиняется в них чутью в отношении правильного.
Уентральный механизм оценивания — согласование ситуации
и всех содержащихся в ней ценностей с собой, с собственной
сущностью — справедливо называется совестью. Решив для
себя вопрос «имею ли я право?» положительно, человек
может быть более защищен перед лицом людей, которые
также выносят свои суждения о нем. Копинговые реакции,
свойственные уровню третьей фундаментальной мотивации,
воздвигают стену между мной настоящим и тем, что я
предъявляю на суд людей, защищая меня таким образом от
обиды, несправедливой критики или же самой возможности
какой угодно оценки. В противоположность
психодинамическим реакциям зашиты в персональной
переработке развиваются доверие к собственным оценкам,
ориентация на себя и через это резистентность к внешним
оценкам. Таковы последствия развития самоценности
личности — основного новообразования уровня третьей
мотивации. А следствием высокой самоценности является
готовность к Аналогу: только имея в опыте переживание
ценности собственного Я, человек способен ценить и уважать
Я Другого.
22 23
 Решив проблемы с собственным Я, человек может созвучна его сущности и хорошо устроена в пре-
поднять глаза и посмотреть вокруг. Каков сейчас запрос восходяшей его системе смысловых взаимосвязей.
жизненной ситуации? Какие жизненные задачи для меня
Экзистенциально-аналитическая теория личности
главные? Что я могу расслышать как запрос жизни? В каком
Теперь мы можем перейти к теории личности.
контексте нахожусь? Насколько широк горизонт моего
В экзистенциальном анализе Альфрида Лэнгле мы
видения и понимания жизни? Основной вопрос четвертой
встречаемся с понятиями Самость {Self- англ.; Selbst-нем.),
фундаментальной мотивации звучит так: что я лолжен
Я, самоценность и Person.
лелать? И это вопрос, который адресуется будущему. Тема
Первые два понятия в обших чертах соответствуют
этой завершающей мотивации — внесение себя в жизнь. Без
описанным Уильямом Джеймсом в начале XX века двум
этого деятельного осуществления себя нет шансов
аспектам личности. То, что Джеймс называл эмпирическим Я,
пережить чувство экзистенциальной исполненности —
и считал тем, что оценивают, это в экзистенциальном анализе
глубокого удовлетворения, что задуманное сбывается, что
— Самость. Чистое Я по Джеймсу, то, которое выносит
ценности живут благодаря моим стараниям. Решимость
оценки, — здесь обозначено как Я. Самость представляет
воплотить Собственное и есть вершина мотивационной
ценностную сферу личности, то же, что проприум (с лат. —
иерархии — «воление» (vollen), воля. В нем в снятом виде
«достояние») Гордона Олпорта. Самость — сфера важного
присутствуют могу, нравится и имею право. Наполненное
для человека, того, к чему он не безразличен. Франкл
смыслом воление — основной процесс четвертой
говорил: «самость — это поле, в котором Я дышит»17. Я —
фундаментальной мотивации. Он противостоит
орган, функция которого внимательно всматриваться,
экзистенциальному вакууму— чувству глубокого
рассматривать и оценивать все то, что человек считает
разочарования жизнью, переживанию ее бессмысленности.
собственным: его намерения, желания, чувства, поведение.
Экзистенциальный вакуум в качестве копинговой реакции
Работа Я составляет основное содержание третьей
формирует позицию «временщика», приспосабливающегося
фундаментальной мотивации, в то время как Самость — тема
к «невыносимой легкости бытия», фанатика или циника. В
второй и отчасти первой фундаментальных мотиваций18.
противовес этому человек, проживающий свою един-
Третье понятие — самоценность — описывает результат нор-
ственную жизнь всерьез, стремится увидеть ее как
мального или отклоняющегося функционирования оие-
включенную в систему более общих взаимосвязей: ис-
торических, культурных, биографических, религиозных. 17
Формированием этой сферы в психоаналитической традиции

Смысл его поступка или намерения становится частью
превосходящих его смыслов, общечеловеческой смысловой
сферы. Его жизнь, объективные обстоятельства которой
задуманы не им, благодаря его духовным уси-
интересуется теория объектных отношений.
18
Первой — потому что в ней идет речь о том, чего я не пожелал
бы себе и другому в жизни. Самость же включает не только ценное,
утверждению которого ты готов способствовать, но и неценное, чего
не должно быть. И то, и другое — важное.
24 25
ниваюшего Я. Внешние предпосылки самоценности и ее
функционирование у зрелой личности исчерпывающе
описаны в статье «Грандиозное одиночество». Обобшая
сказанное о работе Я, можно сформулировать несколько
положений:
1) каждый человек уязвим в ситуации, когда он вольно
или невольно предъявляет себя и плоды своих трудов
на суд других;
2) защищаясь от страха быть обиженным игнорирующей,
обесценивающей или несправедливой оценкой,
человек может выбрать защитное несвободное
поведение (например, никогда не предъявлять
Собственное или заранее обесценивать других — тех,
кто может высказать отрицательную оценку);
3) альтернативой копинговым реакциям будет развитие
самоценности — способности постепенно становиться
самому себе окончательным судьей. Собственная
оценка, закрепленная в форме суждения, становится
опорой, поддерживающей личность перед лицом
внешних оценок. Этот процесс получил название
укрепление Я;
4) доверие к собственным оценкам возникает в том
случае, если внешние, имевшиеся прежде всего
в детском опыте человека, прелпосылки формирования
самоценности — уважительное внимание,
справедливая оценка Собственного и признание
безусловной ценности личности — не просто ста-
новятся привычными критериями собственных оценок,
но превращаются в персональную установку по
отношению к себе;
5) когда человек оправдан в собственных глазах, он
может смело предъявить свои решения или плоды
своих трудов на суд людей, так возникает социальное
поведение: развитая самоценность делает человека
социальным;
6) привычка так относиться к себе приводит к заме-
чательному последствию — Я все реже становится
темой переживаний, оно как бы отступает на задний
план, «выносится за скобки», исключается из
ситуации, потому что с ним более не связано на-
пряжение ситуации внешней оценки.
Таким образом, концепция развития самоценности
посвящена появлению во внутреннем мире личности темы Я
в начальных стадиях процесса и, согласно законам
диалектики, постепенному исчезновению этой темы на
зрелом этапе развития. Но что же остается, когда тематика
самоутверждения, обид, критики и социального признания
Собственного исчерпана и более не вызывает напряжения?
Тогда темой анализа в экзистенциально-аналитической
теории личности становится Person, четвертая и главная
составляющая теории. Высокая самоценность, лелаюшая Я
сильным, — условие, при котором становится возможным
лоступ к Person. Концепция Person — ядро теории личности
Альфрида Лэнгле. Открыть доступ человека к собственному
духовному измерению— цель экзистенциально-
аналитической психотерапии.
Концепция Person
И Макс Шелер, и Виктор Франкл искали подходы к оп-
ределению Person. Поскольку речь идет о самотранс-
26 27
иендируюшем, выходяшем за собственные пределы сво- Свобола традиционно считается критерием персонального
бодном начале, дать определение Person невозможно. в человеке, но сегодня — и это смешение акцентов делает
Однако нам уже ясно, что это — центральное понятие уже А. Лэнгле21 — главное отличие person — это способность к
экзистенциального анализа для обозначения духовного лиалогу. Феноменологически точно о наличии Person можно
измерения человека и его способности к экзистенции. судить, потому что она говорит мне и во мне. Этот
Франкл определял Person как «своболное в человеке» и внутренний голос слышал, наверное, каждый как голос
помешал на противоположный каузально-детерминиро- совести, голос интуитивного чутья. Эта способность к диалогу
ванному психодинамическому (которое по определению является сущностью Person. Она всегла в Аналоге с лругими
свободным не является) полюс. Духовное может находиться или с собой. Можно сказать, что персональное в человеке
в оппозиции по отношению к психодинамическому: «Person
проявляет себя в том, как он строит этот Аналог и строит
— это то, что говорит "НЕТ"» (М. Ше-лер). Но это также и то,
ли его вообще.
что занимает позицию и говорит «ДА», добавляет А. Лэнгле,
Распознать это говорящее в человеке, собственно, и
персональное феноменологически проявляется как чувство
является задачей Персонального экзистенциального
внутреннего согласия по отношению к своим чувствам,
анализа. И поэтому в нем очень важна работа с внутренним
желаниям, поведению. Если Person есть свободное, то ее
разговором. Из этой способности к диалогу рождается
нельзя улержать, она всегла больше, чем то, что мы о ней
присущая Person открытость, «распахнутость» (М.
знаем или можем о ней сказать (К. Ясперс), и по своей сути
Хайдеггер). Степень этой распахнутости может варьировать,
она всегда другая. Так как она — свобода, она всегда
но, подобно зрачку, который никогда не может совсем
способна удивлять, быть непредсказуемой и уникальной, ни
закрыться, способность чувствовать, видеть, реагировать
с чем не сравнимой.
персонально никогда не исчезает у человека насовсем, даже
Вместе с тем уникальность Person проявляется в
если он находится в плену ко-пинговых реакций или
«ошеломляющем феномене тождества как для других, так и
психически нездоров.
для себя самого. Person всегда узнается как "та же самая"»19.
Person — это внутренняя сила, которую мы не можем
Когда бы человек ни осуществлял себя как Person, он
постичь, или удержать, или создать, она не поддается
переживает себя как Я. «Если я вслушиваюсь в себя самого,
контролю. Человек перед лицом этой силы переживает
нахожусь наедине с собой, я чувствую в своей глубине что-то
невозможность до конца постичь самого себя. Эта
постоянное, неизменное. Person — это способность быть
глубинная духовная первооснова снова и снова приходит ко
Я»20...
мне — адресуется мне. Я лишь окаймле-
19
Материалы семинаров по экзистенциальному анализу, прове 21
Langle А. (1993): Personale Existenzanalyse. In: Langle A. (Hrsg.)
денных А. Лэнгле в Москве (1 999-2004).
20
Wertbegegnung. Phanomene und methodische Zugange. GLE-Verlag, Wien, 133-
Там же.
160.
28 29
ние этого, подобно тому как твердая почва окаймляет
источник. Эта глубинная Person — одновременно тоже я,
это не кто-то другой, кто говорит со мной. Во мне есть
внутреннее чувство полразумеваемости: глубина, которая
поднимается во мне (как из источника), имеет в виду меня.
В этом заключается и глубочайшее соотнесение с самим
собой, на котором строится кониепиия аутентичности А.
Лэнгле, описанная во второй статье. Чувства, идушие из
самой глубины, желания и намерения, которым я говорю
«Да», а также соотнесенные с собой предпочтения и работа
совести — органа восприятия правильного, — это
проявления Person, непостижимой, текущей,
поднимающейся из глубины, говорящей. И все это попадает
в руки моего Я, я как Person отлан своему Я — тому, кто
принимает решения, определяет и действует. Но... еше
один парадокс — Я наделено свободой, поэтому оно также
свободно игнорировать персональное. Однако лишь тогла,
когла мое Я берет на себя ответственность за Person,
лействует в соответствии с этим, появляется условие
экзистенциального существования.
Моя Person доверена мне, и единственная ответ-
ственность Я — это ответственность за эту таинственную,
непостижимую глубину, которая есть я сам . 22
Актуальность такого понимания человеческой сущности
сегодня не нужно специально доказывать. Если я
22
К. Ясперс: «Мы не можем сделать себе свободу — она дарится нам.
Мы не своболны по причине себя самих, мы получаем себя в нашей свободе
себе в поларок и не знаем откуда. Не через себя самих мы есть, дело
обстоит таким образом, что мы не можем хотеть нашу волю, что мы не можем
планировать то, чем мы сами являемся в нашей свободе, что в значительно
большей степени исходом всех наших планов и желаний является то, в чем
нам нас дарят» (Chiffren, 1984. S. 48).
азделяю такое понимание себя, то я отношусь к себе с
очень скромной позиции — позиции хранителя того
непостижимого и глубокого, что я чувствую как соот-
ветствующее моей сущности. Если я разделяю эту фило-
софию, то я проникаюсь естественным почтением к
персональному в других людях. Если все общество признает
уникальность личности, в нем присутствует больше уважения
к людям, их чувствам, их правам. В общественном сознании
естественно развиваются терпимость и милосердие, а
нравственные законы превалируют над всеми иными.
Теория Лэнгле и русская экзистенциальная
философия
Итак, от теории самоценности, посвященной появлению,
развитию и исчезновению Я, мы перешли к непривычной
для научной персонологии теории Person. Хотя почему к
непривычной? Вот что по этому поводу еше в 1955 году
писал один из первых персонологов, американец Гордон
Олпорт: «Со времен Вундта центральное возражение
против психологии Я и души состояло в том, что это понятие
невнятно. Очень соблазнительно приписывать не совсем
понятные функции некоему таинственному агенту. А затем
объяснять, что именно он является тем центром, который
объединяет личность и поддерживает ее целостность...
Сегодня же ситуация такова, что многие психологи,
пытавшиеся приспособить личность к внешней системе
координат, не удовлетворены результатом. Они не
обнаружили связи между позитивистскими измерениями и
предпочли вновь изобрести Эго. Но, к сожалению,
позитивизм и теория Эго плохо кооперируются —
исследования всегда оста-
30 31
ются фрагментарными»23. Хотя в пятидесятые годы в от-
личие от периода В. Вундта можно было говорить лишь об
Это, но не о душе, в сущности, наблюдение Олпорта
относится и к Я, и к Person — некоему таинственному
агенту, без которого в исследованиях личности теряется
сущность. Собственно, понадобилось пятьдесят лет, в
течение которых психологии личности и психотерапии
пришлось отказаться от позитивистской модели научного
знания, чтобы приблизиться к пониманию тайны Person. Но
задолго до кониа XX века в работах русских философов мы
с удивлением обнаруживаем прекрасные описания того же
самого понимания человека.
Павел Флоренский
Уже упоминалось, что этимология Person имеет толкование
с латинского как «неделимая в своей сущности» «per se
una». Однако известны и два других варианта: person
переводится как «маска», а также— «звучащая сквозь» («per
sonare»).
Первое и третье определения оказываются феноме-
нологически точными, а вот второе — «маска» — кажется
чем-то противоположным сущности понятия, однако его
этимологию углубляет русский религиозный философ и
культуролог Павел Флоренский. Аля него Персона — лик
Божий, который просвечивает, звучит сквозь мирское,
человеческое: «Тогда лиио получает четкость своего
духовного строения, в отличие от простого лица, ... не в силу
внешних себе мотивов и не в изображении, а самой своей
вещественной действительности и сообразно глубочайшим
заланиям собственного своего суше-
23
Олпорт Г. Становление: основные положения психологии личности //
Олпорт Г. Становление личности. М.: Смысл, 2002. С. 185.
тва- Все случайное, обусловленное внешними этому су-
ществу причинами, вообще все то в лице, что не есть само
лиио, оттесняется здесь забившей ключом и пробившейся
через толшу вещественной коры энергию образа Божия:
лицо стало ликом. Лик есть осуществленное в лице подобие
Божие»24. Обращаясь к значению «маска», он пишет: «В
древности существовало сакральное назначение масок, и
соответственно смысл слов larva, persona был иным, ибо
тогда маски вовсе не были масками, как мы это разумеем, но
были родом икон. Когда же сакральное разложилось и
выдохлось, а священная принадлежность культа была
омиршена, то тогда из этого кощунства в отношении
античной религии и возникла маска в современном смысле,
то есть обман тем, чего на самом деле нет, то есть
мистическое самозванство»25. Persona для Флоренского —
это свет, лик26, то, что проглядывает сквозь лицо, сквозь
внешнее, а икона — это то, что облегчает доступ к образу
Божьему, а следовательно, и к собственной персональности.
Флоренский указывает, что понятием, противоположным
Person по сути, в русской традиции является за-
маскированная подо что-то иное пустота27.
" Флоренский П. А. Иконостас. М.: ACT, 2003. С. 31.
25
Там же. С. 33.
26
«Лик по-гречески называется идея, эйдос, следовательно, лик
означает духовную сущность». — Там же. С. 32.
27
«Вот почему как немецкие предания, так и русские сказки при
знают нечистую силу пустою внутри, корытообразной или дуплооб-
разной, без станового хребта — этой основы крепости тела, лже-телами
и, следовательно, лже-сушествами; напротив, бог начала реальности
и блага Озирис изображался в Египте символом лжелу, в котором ус
матривают, как основное значение, схематически изображенный ста
новой хребет Озириса: злое и нечистое лишено хребта, то есть
субстанциональности, а доброе реально, и хребет есть самая основа
его бытия». — Там же. С.34.
32 33
 От корня person во всех европейских языках произошло
понятие «личность» — personality (англ.), personalitat (нем.).
«Дать понятие личности невозможно, — ибо тем-то она и
отличается от веши, что в противоположность последней,
подлежащей понятию, и поэтому "понятной", она
"непонятна", выходит за пределы всякого понимания,
трансиендентна всякому понятию»28, — пишет П. А.
Флоренский в 1912 году.
Николай Берляев
Большинство вопросов, которые появляются у читателя при
знакомстве с пришедшей к нам из Австрии теорией личности
А. Лэнгле, так похожи на вопросы, мучившие русских
философов в 20-е годы прошлого века! Читаешь «Опыт
парадоксальной этики» Н. Бердяева и понимаешь, что он в
своих рассуждениях исходит из антропологии, включающей
персональное измерение, хорошо знает труды Макса
Шелера и теории Я. Так, он говорит о том, что в отличие от
всех предшествующих философов интересуется не
гносеологией вообще, а вопросом о том, как познает истину
конкретный человек с его индивидуальным внутренним
миром, что в человеке определяет возможности такого
познания. Иными словами, его позиция — это позиция
антрополога, характерная также для Шелера, Хайдеггера,
Франк-ла. Отличающийся удивительной афористичностью,
Бердяев записал, например, точную и глубокую мысль, в
которой автор данных строк видит новое направление
исследований в психологии развития: «Личность в начале
пути, и она — лишь в конце пути». Что имеется в ви-
28
Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. Сочинения. T.1. М.:
Правда, 1990. С. 83.
34
? Для Бердяева личность — это прежде всего персо-льное,
духовное бытие человека. Он делает следую-
парадоксальное наблюдение: персональное бытие, оторое
является естественным для ребенка, по мере взросления
как бы «зашумляется», исчезает, и возвращение к нему есть
результат духовных исканий, аутентичное существование
характерно для зрелой личности. Тем самым Бердяев как бы
изначально разводит Я и Личность, которая для него есть
Person.
О природе человека мы читаем у Бердяева следующее:
«Человек— существо многосоставное, находящееся в
нескольких измерениях времени, в нескольких модусах
существования. Сложность человека в том, что он
индивидуум, входящий в род и социум, и личность,
принадлежащая миру духовному. В человеке тем самым
оказывается два "качествования". Человек погружен в
бурлящий океан первожизни и рационализован лишь
частично. В нем происходит борьба духа природы, свободы
и необходимости. Внутренний потенциал человека—
микрокосм — потенциально содержит в себе всю
вселенную, всю мировую историю»29. Как же совместить всю
эту духовность с известными со студенческой скамьи
теориями развития как социализации? Как же так, ведь,
согласно Марксу, личность есть совокупность всех
общественных отношений? А тут тайна, глубинная персона?
Бердяев говорит о том, что в каждом русском интеллигенте
борются две противоположные идеи: социальной пользы,
ибо все мы демократы, и индивидуализма и независимости
от всего социального, ибо одновременно все мы также
аристократы духа.
29
Бердяев Н. А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. М.:
Фолио, 2003. С. 9.
35
 Но в книге «Опыт парадоксальной этики» он сам и
находит ответы на эти вопросы: «Личность формируется не
объективным миром, а субъективностью. Принцип личности
— не самосохранение, а самовозрастание и
самоопределение. Это связано с жертвой и самоогра-
ничением. Личность не есть готовая реальность, человек
выковывает свою личность (но это совместимо с тем, что
личность — детище духа). Осознаюшая себя личность
слушает внутренний голос и повинуется лишь ему»30.
И далее, о свободе человека: «Человек не может быть
средством или орудием для той или иной цели, идеи, даже
сверхличного, божественного. Всякая личность есть
самоцель и иелеполагание... Личность в человеке не
детерминирована наследственностью, биологической и
социальной. Все личное в человеке противоположно
автоматизму. Она противится всякой заданности извне.
Человек как нравственное существо не мог бы
существовать в телеологически летерминиро-ванном
мире. Личность не может быть летерминирова-на лаже
Богом » . 31
Эта цитата могла бы стать иллюстрацией к третьей главе
данного издания, посвященной тонкому и точному
разведению понятий духовности, духовных опор и ре-
лигиозности.
Михаил Бахтин
Если Бердяев говорил о радикальной свободе человеческого
духа, то М. М. Бахтин, русский философ, ученик Макса
Шелера, уже в 20-е годы XX века основное
J0
Там же. С. 12. 31 Там
же. С. 13.
ание уделил развитию теории Аналога. Готовность псТрече,
к Диалогу лежит в развитом Я. В 1929 году Бахтин написал
работу, впоследствии названную «К фи-ософии поступка».
Суть ее — антропология нрав-гтвенного действия, условием
которого автор считал а§солютное-себя-исключение. Только
тогда, когда социально-зависимое Эго уходит на задний
план, человек может быть по-настояшему нравственным,
альтруистичным, направленным на другого, то есть готовым
к Встрече. Это учение очень созвучно и динамике развития
способности к эмпатии, которую можно проследить в ранних
и более поздних работах Карла Роджерса52. Также это
созвучно и концепции самоценности в экзистенциальном
анализе. Практически экзистенциальный аналитик следует
заветам М. М. Бахтина, который писал: «Овладеть
внутренним человеком, увидеть и понять его нельзя, делая
его объектом безучастного нейтрального анализа, нельзя
овладеть им и путем слияния с ним, вчувствования в него.
Нет, к нему можно подойти и его можно раскрыть — точнее,
заставить его самого раскрыться — лишь путем общения с
ним, диалогически»33. И он же — о сущности персонального
бытия: «Человек никогда не совпадает с самим собой...
подлинная жизнь личности как бы совершается в точке этого
несовпадения человека с самим собою, в точке выхода его
за пределы всего, что он есть как вешное бытие, которое
можно подсмотреть, определить и предсказать помимо его
воли, «заочно». Подлинная жизнь личности доступна лишь
диалогическому проникнове-
32
Krivtsova S., Chazanova M. Empathie in der Begrifflichkeit des kl i e n te n -
ze nt ri er te n Zugangs aus S i cht der E x i s te n z a n a l y se . 'n: Existenzanalyse,
1, 2004. S. 42-47.
" Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.,1979. С.293.
36 37
нию в нее, которому она сама ответно и свободно рас-
крывает себя»34. «Person другого может открыться лишь
твоему персональному. Задача экзистенииального тера-
певта — прийти к пациенту в персональной открытости,
доверяясь собственному чутью, а не методикам и про-
цедурам», — вторит ему Лэнгле.
Авторами экзистенциально-аналитической теории лич-
ности могли бы стать русские. Но... в 1937 году был
расстрелян на Соловках отец Павел Флоренский, умер в
эмиграции Н. М. Бердяев, только в хрушевскую оттепель
были напечатаны работы М. М. Бахтина, да и то лишь
литературоведческие. В Советской России
Персоной было смертельно опасно.
Может быть, поэтому в наше сумасшедшее время, когда
самым большим дефицитом остается уважение —
тактичная, уважительная листаниия по отношению лруг
к лругу, такой родной и одновременно такой еретически
опасной кажется книга, посвяшенная Персональному бытию
человека.
Светлана Кривцова
кандидат психологических наук, доцент
кафедры психологии личности МГУ
34
1_1ит. по Психология личности: тексты / Под ред. Ю. Б. Гиппен-рейтер,
А. А. Пузырея. М., 1982. С. 255.
Структура издания
В данном издании представлены три статьи А. Лэнгле:
1. «Грандиозное одиночество: нарциссизм с точки
зрения экзистенциально-аналитической антрополо
ги» — статья, в основе которой лежит доклад, прочи
танный 26 апреля 2002 в Конгресс-1_1ентре г. Зальцбур
га на Международном конгрессе о нарциссизме
Общества логотерапии и экзистенциального анализа
(GLE-international), под названием: «Моя самость —
твоя проблема. Нарциссизм в интеракции и терапии».
Опубликована в журнале «Existenzanalyse», 2002. № 19
бытие (2-3). S. 12-24. На русском языке впервые опубликова
на в Московском психотерапевтическом журнале
(гл. ред. — Т. В. Снегирева). 2002. № 2 (33).
2. «Жить аутентично: как, несмотря ни на что, стать
самим собой?» — статья, опубликованная в журнале
«Existenzanalyse», 1999. № 1. S. 26-34. На русском языке
публикуется впервые.
3. «Психотерапия: научный метод или духовная
практика?» — статья опубликована в Schmidinger H. (Hrsg.)
(2001). Geist - Erfahrung- Leben. Spiritualitat heute. Innsbruck,
Tyrolia. S. 177-206. На русском языке впервые опубликована
в Московском психотерапевтическом журнале, 2003. №2
(37).
В первой статье речь идет о проблеме самоценности,
внешних и внутренних предпосылках ее развития, соот-
ношении Я и Person, концепции Person, а также о нар-
циссизме как нарушении личности, связанном с отсут-
ствием доступа к Person.
38 39
 Во второй статье рассматривается сложная и чрез-
вычайно актуальная сегодня как в психотерапии, так и в
академической психологии личности проблема аутен-
тичности.
В третьей статье ставится вопрос о соотношении
персональной психотерапии и религии.
Все вместе работы составляют довольно полную кар-
тину теории личности в экзистенциальном анализе. Не
раскрывается в достаточной мере лишь понятие Самость,
для его анализа необходимо обратиться к теории эмоций А.
Лэнгле, а это задача будущих изданий.
ГРАНЛИОЗНОЕ ОАИНОЧЕСТВО:
на рииссизм с точки зрения экзистенииально-
аналитической антропологии
Поиск и нахождение себя: тема
инливилуального бытия в обществе
Важнейший для человека процесс поиска и обретения себя
— процесс персонального самостановления — это вечный
диалог с миром и самим собой, вечные вопросы: «Имею ли я
право быть таким, какой я есть? Имею ли я право оставаться
собой в отношениях с партнером, родителями, коллегами по
работе?» Каждый из нас задает их себе в течение жизни
вновь и вновь.
Размышляя о праве быть собой, мы неизбежно соот-
носим себя с другими людьми, а также с тем обществом, в
котором живем. У каждого общества есть нормы,
нарушение которых карается. Общество также использует
неписаные законы, оно имеет множество рычагов влияния
на своих членов и тем самым задает рамки, в которых
отдельный человек имеет право быть таким, какой он есть,
и делать то, что он хочет. Поэтому проблема нарциссизма
ставит нас перед задачей анализа каждой культуры,
каждого социума.
Функция социума — подкреплять то, что является для
него желательным, и наказывать иное. Часто методы,
которые используются для «формирования супер-эго»,
бывают достаточно скрытыми. Большой силой воздействия
обладают «веяния времени»: определенные тенденции в
моде, в ожиданиях, во взглядах, представлениях о
современном или устаревшем.
41
 Открытость в отношениях друг с другом в рабочем кол-
лективе, семье, школе часто регламентируется неписаными
законами, которые определяют, как далеко человек имеет
право зайти в этой открытости. Например, имею ли я право
сказать коллеге, что беспокоюсь за него, потому что каждое
утро от него пахнет алкоголем? Будет ли это
рассматриваться как проявление моей заботы и
ответственности или же как нарушение его личной гранииы?
Существуют ли в данном случае какие-либо общественные
табу? Или же здесь идет речь о моем собственном чувстве
персональных границ, собственной моей неуверенности,
может быть, стыдливости или вообще трусости?
Нужно также сказать, что современный стиль воспи-
тания способствует проявлению нарциссических
тенлениий. Так, например, у молодежи и детей привет-
ствуется способность добиваться успеха, а отнюдь не
скромность, как это было раньше, — сегодня скромность
больше не является «украшением» человека.
Индивидуальные потребности ставятся выше общего блага.
Самореализация, творчество и достижения, утверждение
индивидуальности и ценность обладания являются сегодня
первостепенными ценностями общества, в котором мы
живем.
Процесс поиска и обретения себя неизбежно связан с
конфликтом между Я и обществом, потому что для
формирования Я, с одной стороны, требуется отграничение
себя от других, а с другой — Я и общество обусловливают
друг друга и в известном смысле являются неразделимыми.
Тема нарциссизма, таким образом, находится в напряженном
поле между интимным и общественным, между
отграничением и открытостью, между
Я и Ты, между разносторонней зависимостью человека от
общества и стремлением от этой зависимости осво-
болиться. Подобное напряжение нередко становится
причиной страха перед жизнью в обществе: «Если другие,
увидев меня, поймут, каков я на самом деле, — будут ли они
ценить, любить и уважать меня? Могу ли я сам любить себя,
если другие меня не любят? В какой степени я должен
подстраиваться к другим?»
Запалный и восточный пути обретения себя
В данной статье мы не имеем возможности подробно
остановиться на культурно-историческом аспекте про-
блемы, представляющем собой увлекательную тему в
контексте отношений индивидуума и общества. Однако так
как экзистенциально-аналитическая точка зрения образует
некий мостик между Западом и Востоком, здесь можно
коротко упомянуть о противоположности культур, ни в какой
другой сфере не проявляющей себя так сильно, как в
отношении к индивидуальности:
- на Запале господствует иентрирование на
субъекте;
- на Востоке культивируются практики отказа от
себя, опустошения, чистой самотрансиенлениии.
Запал с давних пор и до настоящего времени идет по
пути инливилуализаиии. Формирование самости, авто-
номности и самоответственности, развитие личной ини-
циативы и защита частной жизни здесь закреплены
обществом. Как известно, над входом в Дельфийский
оракул, подобно девизу нашей культуры, было начертано
ставшее популярным высказывание: «Познай самого себя!
— Gnothi sauton!» Заниматься самим собой, познать себя,
совершенствовать себя — это запалный им-
42 43

ператив. Из этого источника берут начало такие западные

«продукты», как самопознание, психоанализ,
конкурирующее свободное рыночное хозяйство, демок-
ратия, маленькая семья и родители, воспитывающие детей
в одиночку.
Совсем по-иному выглядят духовные установки на
Востоке. Там провозглашается прямо противоположный
путь: «Не обращай на себя внимания». Отказаться от себя,
стать «пустым», не иметь желаний, тренироваться в том,
чтобы пренебречь собственными побуждениями и позволить
миру «забрать» себя, — в этом заключается задача
восточного человека. Данную цель невозможно достичь с
помощью рационального познания. Только ле-лать,
постоянно тренироваться, упражняться духовно (все это
осуществляется с помощью медитации, физических
упражнений, рисования мандал). Аао — это путь пустоты,
стирания инливилуального, возврат к соединяющему
всеобщему, потому что индивидуальное рассматривается
как часть большего целого.
Эти два противоположных пути обозначают полюса,
внутри которых происходит самостановление личности:
познавать — упражняться, искать себя — забыть себя,
самопринятие — самотрансценденция. Сегодня мы на-
блюдаем за интересным экспериментом, в ходе которого
происходит спонтанное взаимопроникновение западной и
восточной культур: у нас благодаря широкому
распространению восточных единоборств и философских
течений, на Востоке — благодаря приходу демократии и
западного рыночного хозяйства.
Однако, как и прежде, в нашей цивилизации доминирует
стремление к дальнейшему расширению индивидуальности.
Западные люди чувствуют себя несчастными,
если они не создали ничего своего, не смогли себя реа-
лизовать. Мы с пеленок учим этому наших детей — до-
биваться успеха, чего бы это ни стоило, быть в достаточной
степени агрессивными. Мы претендуем на то, чтобы
удовлетворять собственные потребности, которые считаются
оправданными просто потому, что они у
нас есть.
Вне сомнения, наше время несет в себе значительные
черты нарииссизма в силу того, что эгоизм, индивидуализм,
самореализация и саморазвитие, освобождение
подавленной агрессии, собственная выгода культивируются
всеми институтами либерального, способствующего
развитию частной инициативы рыночного хозяйства. Такого
рода духовная позиция словно служит мотором, который
поддерживает на Западе движение всего: экономики,
педагогики, частной жизни, политики, а также психотерапии.
Однако с не меньшими основаниями можно утверждать, что
то же самое является и белой нашего времени: родители все
меньше общаются с детьми, дети все больше времени
проводят у экранов телевизоров, старость становится все
более одинокой, а число самоубийств, несмотря на
улучшение качества медицинской и психологической
помощи, в некоторых странах превышает число погибших в
дорожных авариях.
Экзистенциальная залача Самостановления
Что значит самостановление? Что представляет собой
поиск и нахождение своего Я? Кто Я? Как мне стать самим
собой? Как все больше и больше становиться собой? Как
найти себя и научиться ценить найденное? Ответы на эти
вопросы дает экзистенииально-анали-
44 45
 тическая антропология. Прежде всего это вопросы о Я и
Person1.
Бытие самим собой требует:
1) умения отграничивать себя в отношениях с миром и
с другими людьми и
2) ясности в обхожлении с самим собой (что также
можно назвать «отношением к самому себе»).
Аля того и другого необходимы следующие предпо-
сылки2:
- восприятие самого себя и своего Собственного в его
отграничении от Собственного других;
- соотнесение с Собственным;
- суждение о самом себе;
- готовность вписаться в общественный контекст
(готовность к Встрече).
Конкретно это означает: чтобы стать самим собой, нужно
сначала увидеть самого себя и составить картину себя, что
становится возможным благодаря определенной внутренней
и внешней листаниии по отношению к собственным
чувствам, решениям, действиям. А для того чтобы
установить эту дистанцию по отношению к себе самому,
требуется встреча с другим человеком. По контрасту с
другим становится отчетливее своеобразие Собственного. И
если теперь человек соотнесется
1
Термину «Person» трудно найти аналог в русском языке, поэто
му мы оставляем его без перевола. Согласно антропологической мо
дели, принятой в экзистенциальном анализе, человек рассматривается
как единство трех измерений: соматического (тело), психического (эмо
ции, аффекты, черты характера и т. п.) и духовного. Термин «Person»
используется для обозначения духовного измерения человека. Под
робнее о значении этого термина написано во Вступительной статье
научного редактора. — Примеч. научи, рел.
2
По своему содержанию эти предпосылки имеют аналогию с «фун
даментальными экзистенциальными мотивациями» (см. Лэнгле, 2001 ).
с э тим Собственным и начнет также уважать Собственное
другого человека, то станет возможной истинная встреча.
Достигнув такого зрелого уровня бытия собой, человек
сможет хорошо вписаться в социальный контекст, а именно
— свободно оставаться собой в поле отличающегося от него
другого.
Состоявшееся самостановление, таким образом, оз-
начает бытие собой с чувством внутреннего согласия и с
&анным себе разрешением быть таким, какой я есть,
несмотря на все отличия от других. Не нужно прятать,
скрывать свое, можно предстать перед другими, не стыдясь
за свои мысли, чувства, за свою биографию, идеалы, цели.
Человек способен стоять за себя, смотреть самому себе в
глаза и не бояться быть самим собой перед другими. А это
возможно только тогда, когда при всей верности себе
{внутренний полюс) адекватно относишься также и к другим,
предоставляя и им возможность быть самими собой
(внешний полюс). Ведь это их поступки, взгляды и чувства
показали мне, каков я, позволили раскрыть мою на них
непохожесть, равно как и сходство с ними, то есть позволили
увидеть мое собственное, подарили мне меня самого. Без
этих Встреч, без взаимообмена с другими мы не смогли бы
стать
теми, кто мы есть.
Становление Я может произойти только в интерпер-
сональной среде. Я не может развиваться иначе как через
то, чтобы дать Другому себя затронуть, встретить,
разбудить (вспомните о таком прекрасном сказочном
образе, как Спящая красавица). Вероятно, формирование
Я не являлось бы необходимостью, если бы мы не были
зависимы от общества и не должны были в нем жить и
утверждаться.
46 47
 Таким образом, бытие Person, или персональное
бытие (Personsein), — это линамический процесс,
заключающийся в лвойном соотнесении: с внешним и
внутренним. Одной стороной персональное бытие
полностью находится в закрытой от других интимности
своего внутреннего мира, а другой — в открытости,
публичности мира внешнего, оно видимо другими и
зависимо от других.
/ Person \ Внутренний мир
[ (открытость) I Внешний мир
(интимность) \ J (инаковость)
Рис. 1. Двойное соотнесение, характеризующее Person:
обращенность к внутреннему миру и открытость ему;
обращенность к внешнему миру и открытость ему
Мы видим экзистенциальную задачу становления Person
как необходимость обрести в этом двойном соотнесении
собственную самоценность, обосновать ее внутренне (в
чувствующем отношении к себе самому) и утверлить вовне
(в поступках и в обшении с другими людьми). Для этого в
равной мере необходимы как помощь со стороны других, так
и отграничение от них; включенность в сообщество, однако
без того, чтобы симбиотически в нем раствориться3.
Несмотря на всю
3
Экхарлту (Eckhardt, 1992) удалось эмпирически подтвердить, что
самоценность складывается из обоих этих компонентов: из чувства по
отношению к собственной ценности, то есть по отношению к ценности
собственной жизни (в соответствии со второй фундаментальной
экзистенциальной мотивацией), и признания ценности собственных
достижений (в соответствии с третьей фундаментальной экзистенциальной
мотивацией).
лу зависимости от других, следует добиваться соб-
сИ
ственной автономности, дабы индивидуальность в ее
ценности смогла стать действительно плодородной.
В этой открытости, в живом, дышащем обмене с другими
таятся разного рода опасности — приспособления,
зависимости, нескромности, обесценивания, различные
злоупотребления, потери Я. Опасности, которые приходят к
Person извне и возникают изнутри вследствие незрелости,
неопытности, недостаточного равновесия между желаниями
и возможностями.
Person в этой лвойной функции служит мостиком между
Я и обществом. Благодаря Person интимность во
внутреннем мире выступает в соотнесенности с ценностью
другого. Парадоксальным образом общественное связано с
собственным Внутренним. На многих уровнях имеется
глубокая связь отдельного человека с другими людьми,
поскольку, по сути, «другой — такой же, как ты»4. Если мы
хотим быть самими собой, мы не можем не прилагать
усилий к тому, чтобы любить и ценить лругого.
Однако если естественная открытость Person отвер-
гается другими людьми, если ею злоупотребляют, скрыто
используют в своих целях, то человек утрачивает
возможность проживать себя как Person. Это проявляется в
чувстве потери Я. Бывает достаточно уже того, что ты в
свое время не был замечен или принят всерьез, что
взрослые не считали достаточно важным уделить
4
Можно сказать, что это соответствует основной христианской заповеди
«Возлюби ближнего своего, как самого себя», которая в одном из переводов
звучит как «Возлюби ближнего своего, он такой же, как ты». Таким образом,
уже в главной христианской заповеди любовь к ближнему сформулирована
как базовая установка, поддерживающая культуру и способствующая
человеческому взаимодействию.
48 49
ребенку несколько минут, вникнуть в то, что его трогает.
Человек, которому нужен другой и который ищет другого —
независимо от возраста, — чувствует потерянность. Если
подобное ошушение постоянно, то как человек может
преодолеть собственное растворение, боль этой потери
себя? Забегая вперед, скажем: через компенсацию за счет
внешних объектов, если сам субъект так мало стоит. В
нарциссизме поиски возможностей обосновать ценность
бытия-самим-собой патологически деформируются.
Конечно, человек стоит не только перед задачей
самостановления и формирования Я. Аля полноты
представлений здесь следует упомянуть о том, что в
экзистенциальном анализе мы выделяем еще три такие же
фундаментальные сферы, которые являются
необходимыми для осуществления исполненной экзис-
тенции. Так как они проявляют себя в любых решениях и
действиях, мы называем их фундаментальными
экзистенциальными мотивациями (Langle, 1 999).
Коротко говоря, они состоят в стремлении человека к тому,
чтобы:
- справиться с миром, условиями, в которые он нас
ставит, и возможностями, им предоставляемыми;
- справиться с жизнью — ростом, созреванием,
бренностью существования и связанными с этим
желаниями и страданиями;
- открыться своему булушему, всему, что предстоит, и
тому большему целому, во взаимосвязи с которым
человек ошушает себя, — то есть, действуя, посвятить
себя смыслу.
Экскурс в экзистенциально-аналитическую
психологию развития
Важной характеристикой экзистенциально-аналитической
психологии развития является то, что мы не ограничиваем
психологию развития детством.
формирование Я, самости, самоценности, по нашим
представлениям, находится в постоянном движении,
проходит через разные фазы, которые в зависимости от
своих особенностей могут способствовать этому процессу
либо затруднять его, и это продолжается в течение всей
жизни. Нам не удалось установить фазы, в которых
происходит некое «окончательное за-печатление» этих
внутренних инстанций и после которого дальнейшее их
изменение прекращается. Если бы такое окончательное
формирование происходило, то невозможно было бы и
изменение посредством психотерапии.
Складывается впечатление, что человек в любом воз-
расте чувствителен ко всему, что касается самоценности.
Чувствителен и раним. Уже у годовалого ребенка заметно
возрастает чувство собственной значимости, если его
хвалят — за то, что он начал ходить, за каждое небольшое
самостоятельное действие, за его усердие и успехи в том,
чтобы научиться самому «ходить в туалет». И так же
чувствуют себя двухлетний малыш, который начал посещать
детский сад, испытывая поначалу чувство неуверенности по
отношению к другим детям, ребенок в школьном возрасте,
который получает первый опыт обучения в группе
сверстников. Затем следует фаза особой чувствительности
по отношению к самоценности — пубертатный периол,
когда возникает
50 51
задача обнаружить себя вновь — в изменившейся
телесности, в новом мире чувств и новом способе познания.
Однако и вступление в мир профессии, в близкие
отношения с человеком противоположного пола и в
отношения со своей собственной жизнью представляет для
самоценности новые нагрузки, новые задачи и возможности
для развития. Далее — середина жизни, первый взгляд на
то, что было достигнуто, весьма вероятно — кризис со
всеми его атрибутами. И еше конкуренция в профессии,
первые проявления старения, взросление детей, возможно,
увольнение, расставание с партнером, новые близкие
отношения, а затем — климакс, выход на пенсию и т. д.
Даже по этим схематично обрисованным событиям видно,
что мы постоянно меняемся: меняется наша картина себя и
наша самоценность, обхождение с самими собой и с
другими, и мы постоянно должны соотноситься с новыми
ценностями и возможностями.
Все эти процессы изменения Я происходят, конечно, не
только во внутреннем мире человека, в его самовосприятии,
но и во внешнем, публичном пространстве, где человек
взаимодействует с другими. В том, как ко мне обращаются, в
моем воздействии на других я черпаю знания о себе. Они
сопровождаются уверенностью и неуверенностью. Пытаясь
понять себя, я стремлюсь к илентификаиии. В детстве — с
различными персонажами: от Пеппи Длинныйчулок до
Терминатора; в более взрослом возрасте — с
представителями социального класса либо группы через
символы власти и финансовой состоятельности или
символику болельщика футбольного клуба к сопричастности
различным социальным группам по интересам.
Следующая характеристика экзистенциально-анали-
тической психологии развития заключается в том, что в
отличие от разработчиков моделей глубинной психологии мы
не акцентируем роль «значимых лругих» (в основном отца и
матери) в такой мере, как они. Бесспорно, психически-
духовное развитие именно самоценности происходит в
общении с другими, и вне сомнений, самые близкие и
важные контактные лица играют при этом выдающуюся роль.
Однако в нашей антропологии взаимодействие с другими
составляет только одну — внешнюю сторону бытия Person.
Другую же, не менее обширную и значимую — внутреннюю
сторону представляет обшение с самим собой, обхождение
с собой, соотнесение с собственным внутренним миром и
своей внутренней глубиной. Эту сторону, конечно, труднее
наблюдать и описывать по сравнению с опытом, полученным
извне. Однако то, что именно человек берет извне, с какими
установками встречает внешние воздействия, каким
внутренним разговором сопровождает, насколько
добросовестно учится тому или иному, может быть отнесено
к области внутреннего. Так что внутренний лиалог не
является всего лишь интернализа-иией внешних интеракций,
даже если они и прокладывают пути для внутренних
процессов. Если вообще существует такое явление, как
свобола, то где же еще, как не в этом соотнесении человека
с самим собой, она может проявиться? Где же еше, если не
здесь, может зародиться лействительно Персональное и
Собственное и присоединиться к тому, что было пережито в
результате приходящего извне, — зародиться тихо, робко,
вначале, вероятно, незаметно или же, напротив, бурно,
импульсивно пробиваясь вперед? С точки зрения
экзистении-
52 53
ального анализа на лолю инливилуума прихолится такая
же степень солействия собственному психическо-лу-
ховному развитию, как и на лолю окружения. Его задача
состоит в том, чтобы вступать в отношение с тем, что
приходит к нему извне и изнутри, обрабатывать это и
занимать по отношению к этому позииию. И только в тех
случаях, когда жизненная ситуаиия предъявляет к человеку
чрезмерные требования, в действие в виде копинговых
реакций вступает психодинамика и временно отменяет
внутреннюю свободу ради того, чтобы человек мог выжить.
Однако и после таких вторжений человек вновь обретает
способность быть ответственным за самого себя.
Интерперсональные прелпосылки
образования Я
Итак, «Кто же я такой?» — так звучит наш вопрос. «Откуда я
могу узнать, кто я; как я могу стать тем, кем являюсь на
самом деле?» Для того чтобы найти ответ на эти вопросы,
человеку нужен Другой, — сказали мы, — без других он не
сможет определить в себе Обшее и Отличное.
Другие нужны человеку, чтобы приобрести три осно-
вополагающих вила опыта, необходимых для становления
Я, а именно: уважительное внимание, справедливое
отношение к нему со стороны других, а также признание ими
его ценности. Рассмотрим каждое из этих внешних условий
развития Я.
а) Каждому человеку прежде всего нужно, чтобы другие
принимали во внимание его границы. Нужно уважение того,
что является его решением, его желанием, его целью и
намерением, — чтобы тем самым другие люди
уважительным вниманием относились к тому факту, цТ0 оН —
автономный человек со свободной волей. Так-же нужно, чтобы
с уважительным вниманием отнеслись к тому, что составляет
его интимность, по поводу чего только он, персонально,
должен принимать решения, и куда для других доступа нет,
разве что их туда пригласят. К данному кругу вешей и явлений
относятся, например, собственная комната, дневник, личные
отношения, взгляды, мотивы и чувства. Разумеется, это не
исключает общения с другими, однако ни родители, ни
воспитатели, ни братья и сестры не имеют права
перешагивать через эти негласно установленные границы.
Когда данным правилом пренебрегают, нарушается граница
Ты. С тем же уважительным вниманием следует относиться к
тому, что отличает людей друг от друга. Насколько
бесцеремонно в этой связи нередко поступают в семье, в
школе, в группах! Однако особенно разрушительной является
форма неуважения границ там, где происходит
злоупотребление отношением, либо там, где имеет место
манипулирование или применяется сила и кто-то завладевает
Собственным другого, что в случае сексуального или
эмоционального злоупотребления приводит к особенно
глубокому нарушению интимности5.
б) Второе условие формирования Я — справелливое
отношение со стороны других к тому, что является Соб-
ственным человека. Обходиться с Собственным спра-
ведливо, то есть соразмерно тому, что оно собой
представляет, учитывать его содержание, признавать его
значение и ценность. Не осуждать, не переоцени-
5
Если в основе нарциссизма лежит злоупотребление, то в большинстве
случаев оно происходит не через применение силы, а через совращающее
манипулятивное вмешательство в Собственное.
54 55
вать, а алекватно относиться к другим с их особенностями
— такова следующая большая задача, которая должна
решаться интерперсонально. Каждому человеку требуется
оценка того, какой он есть, но мерки этой оиенки не
должны отличаться от тех, по которым оценивают других.
Каждому знакомо, как это болезненно, когда чувствуешь, что
с тобой обошлись несправедливо, что тебя недооценили!
Чувствовать, что тебя не замечают, быть высмеянным за
хорошее намерение и проявление доброй воли, получить
заниженную оценку того, что ты сделал, даже если речь идет
всего лишь о плохой оценке в школе, — все это может
потрясти Я. Если какие-либо значимые лица относятся к
человеку несправедливо или если к какому-то человеку в
отношении важных для него вешей несправедливое
отношение повторяется вновь и вновь, то можно просто
потерять веру в то, что ты собой вообще что-либо
представляешь. Точно так же и чрезмерные требования
могут вызвать стресс, сомнения в собственной ценности и
вообще ослабить Я — если, например, не учитывается
степень зрелости способностей при выдвижении требований
в школе, в профессии, в близких отношениях. Действовать
справедливо означает вести себя по отношению к другому
должным образом — соответственно тому, что он собой
представляет, соизмеримо с теми способностями и
возможностями, которые находятся в его распоряжении.
Справедливое отношение признает: «Каждому — свое», что
провозглашалось уже в римском праве.
в) И наконец, для полного раскрытия способностей и
свободы Я человеку необходим опыт признания лругими
его ценности. Нужно, чтобы другие люди сообщили, что
это хорошо и правильно — то, какой он есть, то, как он себя
ведет, в особенности если он действительно принимает
решения самостоятельно, живет в соответствии с самим
собой. Этот аспект особенно щекотлив в практике
воспитания и нашей жизни в обществе, поскольку и в семье,
и в группе признание ценности часто основано на том, что
является необходимым или приятным в группе, хотя самого
человека это часто обрекает на приспособление и
механическое функционирование. Здесь групповой эгоизм,
эгоизм воспитателей или родителей может в значительной
степени способствовать искажению или ослаблению
структуры Я, что, например, и происходит, если важнее
иметь ребенка-паиньку, чем человека, который научился
обращать внимание на согласование с самим собой и жить в
соответствии с этим. Признание ценности, подразумеваемое
нами, касается не просто каких-либо позитивных качеств
человека. Оно основано на глубоком взгляде, являясь, по
сути, феноменологической установкой, которая позволяет
видеть в конкретном поступке, поведении в конкретной
ситуации сушность человека — а именно того, что человек
может черпать из своей свободы, из согласованности со
своей изначальностью. Признание чьей-то ценности — это
признание безусловной ценности, которой обладает
истинное, аутентичное, глубоко Собственное, это уважение и
признание того, что человек в своем глубоком чувствовании
и интуитивном чутье может охватить из глубины своего
бытия Person, которую никогда нельзя постичь до конца.
Этот росток Я приобретает динамику благодаря опыту
взаимосвязей, в которые включается человек и которые он
считает для себя важными. Такими экзистении-
56 57
 альными контекстами, адресующими индивиду соответ-
ствующие требования, запросы и предложения, могут быть
семья, профессиональная деятельность, близкие
отношения.
Вероятно, вы почувствовали, что в ряде пунктов мы
пересекаемся с терапевтическими установками Карла
Роджерса (1959). Хотя у Роджерса речь по большей части
идет не о том, что было здесь представлено, все же
перечисленные выше элементы формирования Я содер-
жатся и в его терапевтической установке:
• Будучи конгруэнтным, или аутентичным, терапевт
должен соотноситься только с собой, соблюдать свои
собственные границы и говорить о том, что он
действительно чувствует и думает, то есть выражать
только лействительно Собственное.
• Проявляя эмпатию, он должен вчувствоваться
в то, что является Собственным лругого и как другой
чувствует себя в своих границах.
• В безусловном принятии или признании ценности
речь идет в точности о том, что было описано
нами в последнем пункте. Это признание ценнос
ти в обязательном порядке касается не того, что
другой человек в реальности делает или не делает,
а того, что он вообще не может сам сделать и что
ему в конечном счете дарится — а именно его бы
тие самим собой в его глубинной сущности.
Формирование Я самим субъектом
Описанные выше уважительное внимание, справедливое
отношение и признание ценности являются тремя внешними
предпосылками формирования Я и развития самоценности.
Полученное извне стимулирует, сооб-
58
шает импульсы, готовит почву, создает необходимый
имат — иными словами, производит то инлуктивное поле,
в котором могут быть соединены и внутренние, и внешние
предпосылки, необходимые для формирования Я. То, что
приходит извне, еше нужно слелать своим. Как же
осуществляется это согласование с Собственным? Встреча
самого себя происхолит посрел-ством тех же самых трех
структур, которые приходят в качестве индукции извне.
Человек теперь уже сам относится к себе с уважительным
вниманием, справедливо себя оценивает и осознает
собственную ценность как уникальной личности.
а) Уважительное внимание позволяет воспринимать
собственные границы и устанавливать листании/о по
отношению к самому себе (самодистанцироваться). Ди-
станция позволяет посмотреть на себя как бы со стороны —
достаточно немного отодвинуться от того, к чему ты
стремишься и что является для тебя важным, от того, как ты
себя чувствуешь и как себя ведешь, — короче говоря,
отодвинуться от того, какой ты есть спонтанно. При
отсутствии хотя бы минимальной дистанции по отношению к
себе мы не в состоянии себя вилеть и получить картину
себя. Без этой минимальной дистанции мы не знаем, кто
мы есть. Кто мы есть с нашими данными, нашими
потребностями, нашими способностями? Без этой
минимальной дистанции мы не знаем, как нас видят другие,
как мы на них действуем и что именно в нас действует на
них таким образом. Без этой минимальной дистанции мы
остаемся сами себе чужими, и другие также остаются
чужими для нас, поскольку мы не можем понять, почему они
обходятся с нами тем или иным образом. Первый опыт такой
дистанции мы можем по-
59
лучить уже в годовалом и двухлетнем возрасте, когда
другие побуждают нас видеть, что мы делаем и к каким
последствиям это приводит, чем мы причиняем боль или
приносим радость другому. Зеркало другого, взгляд через
очки другого — лучшее средство для того, чтобы создать
картину себя. Но только другого недостаточно. Нужны
также и мы сами — собственные наши старания увидеть
себя, наше мужество видеть себя такими, какие мы есть,
наша скромность для того, чтобы удерживать себя в своих
границах. Другой может быть нам в этом опорой со своим
уважительным отношением, справедливой оценкой и
безусловной любовью, опорой, но не эрзаием-заменителем
нас самих.
б) Справвлливое отношение во внутреннем плане
заключается прежде всего в соотнесении с самим собой.
Речь идет о том, чтобы человек посредством собственных
чувств и интуиции смог обнаружить свое важное и ценное,
то, что ему по-настоящему соответствует. Это переживается
им как «действительно мое». Аля того чтобы стать
алекватным самому себе, требуется это внутреннее
созвучие с Собственным. Человек должен учиться
воспринимать всерьез то, что в нем возникает, не
игнорировать, а подхватывать это, позволять ему быть и
оставаться с ним в резонансе. Только таким образом можно
«оставаться у самого себя» и последовательно строить свое
Я. Установка открытости по отношению к себе — своим
чувствам, мыслям, страхам и радостям, своей тоске и своей
боли — закладывает основу аутентичности. В итоге
человек может находиться в сообществе, не подвергаясь
риску раствориться в обшей массе, и вместе с тем жить без
страха одиночества — потому что у него лостаточно
внутрен-
60
aero пространства, чтобы быть способным «оставаться с
самим собой».
в) Признание собственной ценности закрепляется
двояким образом: посредством критической самооценки и в
чувствовании ценности своего персонального
бытия.
Суждение о себе и оценка себя самого осуществляются с
помошью осознанной рефлексии собственных переживаний
и действий. Оценки, которые человек сам себе выносит,
позволяют ему занять позицию по отношению к себе перед
лицом собственной совести и Супер-эго — хранителя
ценностей человеческого общежития. Эта позиция должна
сохраняться и по отношению к важному для самого
человека, и по отношению к тому, что принадлежит не
только ему. Так возникает чувство оправданности перел
собой, которое вместе с тем дает человеку основания
считать собственное поведение правильным также и перед
другими.
В конечном итоге признание собственной ценности
основывается на чувстве ценности и тайны собственно-
го персонального бытия — той существующей в нас глу-
бины, которая никогда не может быть исчерпана до конца.
Хотя это интуитивное чувство дано нам непосредственно,
благодаря всем вышеупомянутым ступеням оно
расширяется, усиливается и становится более доступным.
Это интуитивное чувствование также наполняет смыслом
открытость в отношении себя самого — потому что то, что в
самом человеке возникает и растет, понимается им как
выражение более глубокой внутренней реальности,
безусловно достойной того, чтобы быть воспринятой и
удостоенной самого пристального рассмотрения.
61
 Краткий обзор внутреннего процесса формирования
структуры Я представлен в схеме 1.
7. УВАЖИТЕЛЬНОЕ ВНИМАНИЕ ПО ОТНОШЕНИЮ К СЕВЕ: слелать
себя объектом собственного внимания => для этого требуется
САМОДИСТАНиИРОВАНИЕ (покой, размышления, юмор...).
Прелпосылка: уважительное внимание со стороны других.
2. СПРАВЕАЛИВОЕ ОТНОШЕНИЕ К САМОМУ СЕБЕ:
воспринимать себя в своих переживаниях, интуиции, мыслях и
повелении и лостигать такой степени согласования с собой,
чтобы стать алекватным собственным солержаниям и
ценностям =>
для этого требуется ПРИНИМАТЬ СЕБЯ ВСЕРЬЕЗ, быть
открытым по отношению к себе, оставаться в контакте с самим
собой. Прелпосылка: справедливое отношение со стороны
других к твоему Собственному.
3. ПРИЗНАНИЕ ЦЕННОСТИ САМОГО СЕБЯ:
оценка самого себя и сужление о себе => для
этого требуется:
а) осознанная РЕФЛЕКСИЯ собственных
переживаний и действий, согласование
с собственной совестью и с ценностями общества, выработка
позиции по отношению к самому себе;
б) ЧУВСТВОВАНИЕ глубины и ценности собственного
персонального бытия
=> ведет к тому, что человек ошушает себя в своих действиях
«правильным» и «оправданным» перед самим собой и другими
Прелпосылка: а) критика со стороны других и
б) признание ценности человека со стороны других. Укрепление Я
(развитие самоценности) открывает возможность проживать
собственное персональное бытие.
Схема 1. Структурные функции Я: три центральные способности
человека, необходимые для работы с собой, которые «запускаются»
извне, но должны быть «присвоены» человеком, чтобы он стал
автономным, аутентичным и продуктивным
Когда внутренняя духовная работа, посвяшениая крити-
ческому анализу себя, проделана, когда собственная
способность быть себе справедливым судьей вызывает
доверие, человек без страха предстает перед оценивающим
взором — своим и других людей, потому что может
предъявить свои действия как правильные, адекватные и
оправданные. Это ведет к «улвоению» Я: у человека как бы
появляется прочный тыл перед лицом внешнего мира и его
оценок, ведь он сам может вынести себе приговор. Я, таким
образом, становится сильным. И это сильное Я обеспечивает
доступ к Person, когда у меня есть уверенность в том, что
сделанное мной является хорошим и правильным, Person как
будто начинает что-то излучать, она звучит громче, и я все
более становлюсь самим собой. Если живешь таким образом,
то за себя не стыдно.
Способность ясно видеть себя в своих устремлениях,
оставаться в контакте с собой и, несмотря на все тупики и
ошибки, позволить себе быть перед самим собой и другими
— рассматривается нами как внутренние структурные
элементы формирования Я и обоснования самоценности.
Благодаря им у нас появляется возможность обратить
взгляд к той глубине, которая редко нами осознается, но,
несмотря на это, составляет самую основу формирования Я
и самоценности, — персональному бытию (Personsein).
Глубинная основа (фунламент) Я:
персональное бытие6
Франкл (1975, S. 214) называл Person «свободным в че-
ловеке» и в антропологическом аспекте отводил данно-
6
Персональное бытие — Personsein —термин, созданный по аналогии с
dasein (бытие в мире). — Примеч. науч. рел.
62 63
 му измерению центральное место в бытии человеком.
Говоря о бытии самим собой, мы можем привести еще ц
следующую формулировку: Person — самая глубокая
основа Я. С другой стороны, функция Я — создание че-
ловеку доступа к персональной глубине.
Если мы теперь перебросим мостик от этой темы к
нарциссизму, то увидим, насколько тесно она связана с
поисками и страданиями нарциссической личности:
нарциссизм связан именно с поиском Я, с вечным поиском
того, на чем основано Я в своей ценности. Из-за этого
безрезультатного кружения вокруг тематики Я поведение
нарцисса всегда столь эгоистично. Вопросы «Кто я?», «Есть
ли во мне хоть что-нибудь, что представляет действительную
ценность?» потому превращаются в страдание, что ответа на
них не находится. Эта рана, зияющая в одной из
фундаментальных экзистенциальных мотиваций, не дает
покоя. Без весомого внутреннего обоснования успокоения не
происходит — в нарциссизме человек не находит того места,
где в нем говорит Я, где Person говорит из него. И поэтому
ему приходится напряженно и неустанно продолжать поиски
всего того, что может иметь отношение к его Я. Так как
внутри ничего не обнаруживается, он может найти себя
только в том, что относится к внешней стороне его бытия.
Аля того чтобы лучше понять главный болезненный
дефицит в нарциссическом страдании, необходимо более
внимательно рассмотреть соотношение Я и Person.
Быть Person означает быть способным проживать свое Я
из глубины и тем самым быть Я в полном смысле. Несмотря
на то что собственное персональное бытие не находится под
контролем человека и он не может им распоряжаться, именно
Person предоставляет почву для
Я Поэтому можно утверждать, что Person является ос-
новой, фундаментом человеческого Я. «Person» — это то
что Я говорит во мне. {Langle, 1993, 1 36ff).
Мы переживаем соотношение Я и Person так, как будто в
серелине Я раскрывается некая глубина, из которой что-то
начинает «говорить». Создается впечатление, что во всем,
что я делаю, говорит Я. Однако не только Я, но также и
лругое говорит из этой непостижимой глубины и
поднимается нам навстречу: чувства, интуитивное чутье,
образы, слова. Все это говорит во мне и адресовано мне,
всплывая из непостижимости, подступающей ко мне словно
грунтовые волы — незаметно, но пропитывая все насквозь.
Оно говорит мне и во мне — но и сам я также есть оно.
Person относится к тому же классу явлений, что и
фундаментальная основа бытия, которая сообщает нам
чувство, что нас в жизни что-то поддерживает, что и
фундаментальная ценность, которая узнаваема и
переживается как ценность нашей собственной жизни.
Person представляет собой ту пра-основу, из которой Я
черпает свою духовную силу.
На рисунке 2 схематично представлено соотношение Я и
Person.
Если с целью лучшего понимания прибегнуть к мета-
форе, еше раз уподобив Person грунтовым водам, то Я
окажется обрамлением источника7, из которого вода
попадает в «просвет бытия» (Heidegger, 1957). То, что
7
Условием доступа к персональному является «сильное Я». Только в
том случае, когда в конкретной ситуации Я чувствует себя оправданным
перед самим собой, когда самоценность более не является проблемой, для
Я возникает возможность действовать в соответствии с персональным,
слышать Person и «брать к себе» идушее из глубины собственной сущности.
Ту же логику мы находим у М. М. Бахтина в концепции нравственного
действия (см. Бахтин М. М. К философии поступка, 1 929). — Примеч. научн.
рел.
64
65
индивидуум способен вобрать из этого источника,
содержимое которого абсолютно свободно и непостижимо
течет к каждому человеку из его глубины, и составляет
истинное в нашем Я. Возможность черпать из этой глубины
придает человеку силу и достоинство. Ввиду
непостижимости ее природы мы можем лишь преклоняться
перед этой глубиной.
МИР
Надсознательное
Сознание
П редсознательное
Бессознательное Я с СОБОЙ
я с идушим из
глубины моей
души)
ГЛУБИНА
(бессознательная область, Personsein -
то, что начинает говорить во мне; нечто,
исходящее из большей глубины, чем я
способен охватить, «Оно» или «Это»8)
Рис.2. Соотношение Я и Person
8
В экзистенциальном анализе, в том числе у В. Франкла, «Оно» не
является психодинамическим по своей природе, подобно «Ид» у Фрейда,
скорее глубинным источником персональной силы, (ср. у Франкла: «совесть—
бессознательный Бог»). — Примеч. научн. ред.
Нарииссическая потеря Person —
психопатология и психопатогенез
Нарциссизм — это нарушение, которое на основании
приведенного выше описания можно понимать как не-
достаточное развитие Я. Отсутствуют сформированные
функиии Я, с помощью которых можно получить доступ к
своей внутренней сущности, к собственному бытию Person.
Поэтому нариисс внутренне слаб— у него «нет себя» и он
не знает, кто он есть. Он не знает, что он может в самом
себе ценить, потому что не знает своего внутреннего
визави. Его Я, пытаясь соотнестись с внутренним, попадает
в пустоту. И поэтому, говоря образно, оно обеими руками
хватается за соотнесение с внешним, — включая и ту руку,
которая припасена для соотнесения с внутренним.
Тезис о недостаточном развитии функций Я, который
был антропологически обоснован выше, является в
экзистенциальном смысле ключом для понимания
нарциссизма. От этой недостаточности происходит вся его
симптоматика и психопатология. В норме развитая
самоценность обеспечивает Я структуру, которая делает
возможным доступ к бытию Person. Благодаря этому Person
может проявляться в повседневной жизни со всеми своими
свойствами — такими, как открытость для себя и для
других, эмпатия, нравственность, знание того, чего ты
хочешь сам, и т. д. Сила Я состоит в способности
использовать функции Я также и в отягощающих
жизненных обстоятельствах. Нарцисс же лишь
демонстрирует вовне силу Я (в форме высокомерия,
превосходства, обесценивания других), которой
противостоит внутренняя потерянность. Недостаточ-
66 67
ное развитие функции Я, или потеря Я, приводит к сле-
дующему:
- потере чувства собственных границ и картины себя,
что означает слабость внутренне закрепленной
идентичности и автономности;
- потере чувства Собственного, что означает недо-
статок аутентичности и нравственности9;
- потере способности занимать позицию по отношению
к самому себе, что ведет к отсутствию прочности,
устойчивости Я.
Вследствие слабости структуры Я, которое, образно
говоря, прокладывает русло для внутреннего источника,
нарииссическая личность лишь в незначительной степени
может участвовать в духовном течении собственного бытия
Person. В человеке отсутствует «внутреннее говорение»,
внутри словно мертво и пусто. Внутренние недра не
приносят плодов, изнутри течет лишь скудная духовная
жизнь. И поэтому нарцисс не может быть наедине с самим
собой — внутреннее соотнесение остается глухим,
бесплодным, сухим. «Когда-то я очень хорошо закрылся и с
тех пор больше не могу открыть себя», — жалуется пациент
с нарциссическими нарушениями по поводу своего
страдания.
Нарциссическое стралание — это «пустое олиноче-
ство», внутренняя глухота, пугаюшая потеря себя — по-
теря своего внутреннего Я. Это страдание представляет
собой сильную боль, которая, однако, в течение длительного
времени может не ошушаться ввиду включения коринговых
реакций. Она проявляется в полной
9
С точки зрения экзистенциального анализа Person, помимо про-
чего, является носителем этического, нравственного начала чело-
века. — Примеч. научн. рел.
мере, когда к отсутствию внутреннего добавляется ут-та
на рциссом возможностей идентифицировать себя внешними
объектами, находя в них свое отражение. В принципе это
состояние невыносимо и невероятно болезненно: быть в
такой степени от самого себя отторгнутым, в такой степени
себя не знать, быть вынужденным застыть в таком сильном
отчужлении от самого ближнего — самого себя. Это
ужасно: внутренне оставаться без ответа в отношении
всего пережитого, ничего не слыша по этому поводу от
своего «внутреннего партнера»; быть настолько одиноким,
оставаясь без какого-либо сопровождения, — без того,
чтобы кто-то с тобой заговорил, без отклика из своей
внутренней глубины.
Как возникают такие нарушения структуры Я? В ка-
честве причин развития нарциссизма могут быть приве-
дены как общие, так и специфические факторы. К общим
относятся те, которые обычно ведут к нарушениям
личности. Среди них:
- унаследованные предрасположенности;
- научение определенным установкам, подкрепленное
жизненным опытом;
- специфические лефиниты и травмы.
Специфические лефиииты следует разделить на ин-
тер- и интраперсональные. Как уже говорилось, для
формирования структуры Я человеку требуется уважи-
тельное внимание, справедливое отношение со стороны
Других людей и признание ими его ценности. В этом ин-
Те
Рперсональном климате происходит активизация и
развитие функций Я. Противоположный опыт делает это
развитие невозможным или существенно его ослабляет.
68 69
 Кроме того, человеку необходимо в своей интрапер-
сональной среде принять и использовать эти базовые
функции Я и по отношению к себе самому. Ввиду действия
внутренних защитных механизмов, а также из-за
неправильных установок, решений, способов восприятия и
т. д. становление этих способностей Я может не произойти
или затормозиться.
Сверхстимуляции, лефиииты или злоупотребления в
специфической сфере формирования структуры Я
встречаются прежде всего в семейных отношениях. Часто
это «особое положение», которое ребенок занимает у
одного из родителей или у бабушки с дедушкой (Deneke,
1997), несоразмерные похвалы с их стороны, вытесняющие
общение с самим собой и конструктивную критику со
стороны других. По нашему мнению, генератором
возникновения нарциссизма является совращение,
понимаемое в широком смысле как «совращение с пути
истинного». При совращении другие люди посредством
манипулирования добиваются того, что человек начинает
вести себя так, как ему изначально не хотелось бы себя
вести, и делать то, чего ему изначально не хотелось бы
делать. Это приводит к недостаточному использованию
функций Я и, как следствие, к описанной выше потере бытия
Person.
Для того чтобы становиться Person, человек должен
быть способен также переживать и выдерживать стра-
дания. Переживание страдания делает нас ближе к самим
себе, расширяя для нас доступ к нашей внутренней
глубине. С другой стороны, страдание приводит
рефлекторному установлению дистанции по отношению к
тому, что причиняет боль. Таким образом, пере-
ваНИ е страдания содержит в себе предпосылки для
Формирования двух первых из рассмотренных нами
функций Я.
Нарииссический ответ
ддя того чтобы человек мог справиться с подобной утерей
внутреннего, вынести эту невыразимую словами боль
ненайденной индивидуальности, небытия как Person и
постоянного духовного иссыхания; для того чтобы он мог
выжить в этом внутреннем одиночестве, включается
психолинамика, зашишаюшая нарциссичес-кую личность от
возможных глубоких психологических травм. Она приводит
к следующим типичным паттернам нарииссического
реагирования:
- листанцированно-отстраненное, формально-хо-
лодное поведение, которое делает нарцисса недо-
ступным и высокомерным;
- гиперкомпенсации во внешнем через активизмы;
- завистливость, ревность, соперничество, вызван-
ные чувством нарцисса, что он постоянно чего-то
нелополучает (что действительно имеет место
вследствие отсутствия соотнесения с внутренним);
- агрессия: от капризного упрямства к возмущенному
разлражению («Ну почему это должно было случиться
именно со мной?») и гневу;
- рефлексы мнимой смерти: прежде всего возникает
растепление когнииий и эмоций, а также «пе-
решагивание через себя».
Мы предполагаем, что при нарциссизме (как и при
к
личностных нарушениях вообще) активизмы и рефлексы
мнимой смерти оказываются доминирующими (Langle,
2002).
70 71
 Помимо этих паттернов реагирования и наряду с ними
осуществляется попытка луховного преололения. Эти
люди принимают решения относительно определенного
стиля жизни. Хотя для людей с нарциссическими
нарушениями соотнесение с внутренним закрыто, им
остается соотнесение с внешним, и поэтому они наме-
ренно и зачастую с интересом включаются во внешние
взаимосвязи.
Все силы и все внимание, которые находятся в рас-
поряжении здорового человека для соотнесения с внут-
ренним, перенаправляются наружу и реализуются в
соотнесении с внешним. Благодаря этому в качестве
компенсации удается в усиленной форме использовать не
затронутые патологией способности Person (способность
делать выбор и принимать решения, способность нести
ответственность, способность находить смысл и т. д.)10. То,
что к нарциссу не приходит изнутри, он стремится получить
извне: картину себя, собственную ценность, собственную
силу. Посредством идентификации с внешними объектами
он стремится заменить недостающую Я-структуру,
недостающую способность быть самим собой. В этом
заключается специфический способ преололения
нарциссизма: «идти вовне», заменять Я илентификаииями,
то есть объектами, которые служат Я-прелставителями.
Ими нарциссический чёло-
10
Можно предположить, что одна из причин длительности времени,
необходимого для терапии нарциссизма (как и нарушений личности вообще),
состоит в компенсаторном использовании не затронутых патологией
способностей Person. Это, с одной стороны, ведет к тому, что у человека,
страдающего нарциссизмом, отсутствует субъективное чувство, что он болен
или имеет серьезный дефицит. С другой стороны, это также приводит к тому,
что в глазах окружающих людей нарциссические нарушения выглядят просто
как «особенности поведения», «недостаток нравственности» или «жизненный
стиль».
окружен как стеной, которая дает ему снаружи опо-v для
того, чтобы выжить, однако одновременно ото-вИгает его
на недосягаемое расстояние от других.
Нарцисс живет практически только через соотнесение с
внешним. Все, что ему принадлежит, все то, с чем он себя
идентифицирует — его партнер, его дети, его профессия,
его имя, его марка машины (и этот ряд можно произвольно
расширять, но, к сожалению, и произвольно заменять), —
имеет для него значение выживания, чрезвычайную
важность, потому что все это является заменой его
отсутствующего Я. Поэтому красивая внешность партнерши
или служебный статус — часть его идентификации, поэтому
безупречное тело партнера — часть ее идентификации.
Нарцисс потому и живет профессиональной деятельностью
и полностью уходит в нее. По этой же причине он в такой
степени обращает внимание на защиту своей
собственности и на признание своих ценностей. Любая
критика всего этого смертельна для нарцисса, ведь она
стирает его самого. Всякий, кто лучше его, кто больше
имеет или более успешен, подвергает опасности его Я.
Каждую собственную неудачу он воспринял бы как
саморазрушение, и поэтому ее просто не может быть. И
потому неудача никогда не происходит по его вине, это
вина других, — только в таком свете она может быть для
него понятной.
У нарцисса нет доступа к своему внутреннему потоку. У
него нет настоящей аутентичности. Он не знает свою
внутреннюю ценность, свое Особенное, свое Я и свое
бытие Person. В его переживании не возникает
Собственное, он не может черпать из своей глубины. Он
может искать все это только во внешнем
72 73
мире — пытаясь вырвать самоценность у других, заявляя
перед другими претензию на особенность и не имея для
нее реального внутреннего обоснования. Он даже не
предполагает, что ее нужно таким образом обосновывать.
Так как Я у нарцисса не питается изнутри, его нужда в
подкреплении собственной ценности безгранична, она
выходит вовне, приобретая грандиозные размеры.
С точки зрения психопатогенеза внутреннее Я в нар-
циссизме заменяется внешними илентификаииями —
отсутствующее соотнесение с внутренним компенсируется
чрезмерным, преувеличенным соотнесением с внешним.
Самым трагичным во всем этом является то, что, не-
смотря на интенсивное погружение во внешнее, не про-
исхолит Встреч. Так как у нарцисса отсутствует доступ к
себе, он не видит сущность другого. Объекты собираются,
коллекционируются, он полностью ими поглощен, однако
при этом он всего лишь их использует, — они служат
замещением его Я и поэтому отчуждаются от своего
собственного внутреннего содержания, овеществляются и
подчиняются диктату неутолимого дефицита нарцисса. У
него нет себя самого, поэтому он не может вчувствоваться
в другого. Он не чувствует своей ценности, поэтому не
чувствует и ценности лругого, не имеет своего внутреннего,
поэтому не способен заметить интимное другого и легко
перешагивает через него. Он инструментализирует
самость, потому что не может проживать важное и дорогое
для себя как персональное, проникнутое его внутренней
сущностью. По этой же причине он инструментализирует и
отношения с людьми. Так же он поступает и с самой своей
жизнью,
превращая ее в бесконечную борьбу за глубокую ценность,
которая есть у Person, жизнью, наполненной болью Я,
которое этой ценности так и не находит.
Он не знает сочувствия и может быть холодным как лед и
бессовестным, потому что сам себя не чувствует. Он не
считается с другими, но в равной же степени с самим
собой, эксплуатируя себя для своих целей. Он любит не
себя, он любит свой отблеск в сиянии объектов. То, что
он при этом чувствует, — это, конечно, не любовь, а
защитное поведение, касающееся только того, что
способствует повышению самоценности. И в любви к
другому человеку он тоже любит только то, что повышает
его самоценность. Это замечательно карикатурно
подмечено в одном анекдоте, когда павлин и курица
приходят регистрировать брак. Работник ЗАГСа очень
удивлен и спрашивает павлина, что побуждает его
сочетаться браком с таким не равным ему партнером.
Павлин говорит с гордостью: «Моя невеста и я меня
несказанно любим».
Так как все направлено на повышение самоценности,
похвала, конечно же, вызывает райское наслаждение. При
похвале у нарцисса возникает чувство, что он илентичен
сам себе. Чувство полноценности и даже ис-
ключительности, такое переживание, как будто ты взле-
таешь на небеса, по своим характеристикам сходно с
зависимостью. И конечно, любой, кто оспаривает его
место под солнцем, его преимущества, его «особенное»,
делает его больным, ревнивым и завистливым, делает из
него соперника.
Из-за недостаточности самоценности он постоянно
думает о своей выгоде и для ее достижения использует
Ругих. До тех пор, пока его выгода сохраняется, с ним
74 75
хорошо сотрудничать. В противном случае возникают
сложности: его воля становится подавляющей, и все
должно идти так, как он это себе представляет. Если же он
наталкивается на сопротивление, то либо уходит на
дистанцию и делает то, что хочет, тайно или исподтишка,
либо борется, вступая в соперничество и обесценивая
других. Евгений Рот (1982) так сказал об этом: «Это
встречается нередко — человек, который сам есть ничто,
никому не дает быть чем-то».
Быть Person — это неизмеримая ценность. Однако,
оставаясь слепым в отношении этого интимного источника
в своем внутреннем мире, нарцисс видит ценность только в
зеркале того, что ему принадлежит или появляется
благодаря ему. Поэтому нарииссический отец может вполне
серьезно сказать своей дочери: «Я так сильно люблю тебя,
потому что в тебе я продолжаю жить».
Больше всего нарцисс боится потери тех объектов,
которые выполняют роль его Я. Больше всего его радует
все то, что, укрепляя его Я, утверждает его собственную
ценность, поискам которой он посвяшает всего себя.
С терапевтической точки зрения основной упор необходимо
сделать на развитии процесса самостоятельного
оценивания себя. Это возможно лишь в ситуации тера-
певтической встречи. Нарциссу необходимы аутентичность
терапевта, его терпеливость, его объяснения и его
сопровождение, для того чтобы трансформировать детские
части нарциссической личности во взрослую установку. При
этом следует обратить внимание на все
иИ фические элементы, обеспечиваюшие этот про-с чтобы не
спровоцировать преждевременное превращение терапии.
Так, следует придерживаться обязательного признания
ценности клиента, необходима высокая степень
уважительного внимания и принятия всерьез. Принимая во
внимание собственные способности такого клиента, его
нужно привлекать к работе в качестве котерапевта самого
себя. Вследствие его сильного чувства стыда следует
предоставлять ему максимальную самостоятельность в
работе, исключающую для него угрозу потерять лицо в
присутствии терапевта. В заключение для закрепления
результатов терапии требуется глубинная работа и работа
с биографией.
Однако это не так легко — прорваться к слабому,
маленькому, испытывающему боль, дрожащему, скрыва-
емому, отторгнутому, невидимому, но истинному Я, достичь
его основания, дать ему почву и питание, помочь в
становлении и развитии, провести через страхи и ис-
кушения нарциссизма.
Литература
Buber M. (1973): Das dialogische Prinzip. Heidelberg:
Schneider. Deneke F-W. (1997): NarziSmus als gewohnliches
und
pathologisches Phanomen. In: Personlichkeitsstorungen, 2,
63-73, 71. Eckhardt P. (1992): Selbstwert und
Werterleben aus
existenzalytischer. Sicht Diplomarbeit. Frankl V. (1975):
Anthropologische Crundlagen der
Psychotherapie. Bern: Huber. Heidegger M. (1957): Sein und
Zeit. Tubingen: Niemeyer. Langle A. (1993): Personale
Existenzanalyse. In: Langle A.
(Hrsg) Wertbegegnung. Phanomene und methodische
Zugange. Wien: GLE-Verlag, 133-160.
76 77
Langle A. (1999): Die existentielle Motivation der Person.
In: Existenzanalyse, 16, 3, 18-29. Langle A. (2002): Die
Personlichkeitsstorungen des Selbsts. Eine
existenzanalytische Theorie der Personlichkeitsstorungen
der hysterischen Cruppe. In: Langle A. (Hrsg.) Hysterie.
Wien: Facultas, 127-156, 134. Rogers C. (1959/1987): Eine Theorie
der Psychotherapie, der
Personlichkeit und der zwischenmenschlichen
Beziehungen. Koln: CwC. Roth E. (1982): So ist das
Leben. Miinchen: dtv, 7°, 35.
жИ ТЬ АУТЕНТИЧНО:
как, несмотря ни на что, стать самим собой?
Экзистенциальный антагонизм
Как мы можем быть теми, кто мы есть на самом деле? Как
мы можем быть истинно самими собой!
Загнанный в пространство между разнообразными
требованиями, предъявляемыми извне, обремененный
несчастьями, болью, страхами, обуреваемый страстями и
гонимый желаниями, человек в такой малой степени может
быть только для самого себя! Ни физически, ни психически,
ни духовно мы не в состоянии существовать сами по себе
— наше выживание в этом мире находится в постоянной
зависимости от природы, от взаимоотношений с соииумом,
от встреч с другими. Как же мы, обреченные на столь
сильную зависимость от других, можем еше и быть самими
собой, узнавать себя и проживать свою жизнь, не становясь
игрушкой в руках обстоятельств?
Мартин Бубер (1973) и Виктор Франкл (1984) говорили о
том, что всегда соотнесено с Другим: «Я становится Я у
Ты». Однако если Я может быть определено только в
рамках отношений, во взаимодействии с ТЫ, то возникает
вопрос: как я могу быть Я? Я лишь для себя самого не
существует, есть только Я-ТЫ или Я-ОНО. Так же обстоит
дело и с сознанием: сознание — это всегда сознание чего-
либо. Не существует «чистого сознания», сознания самого
по себе. Оно существует только в рамках деятельности, в
процессе рефлексии чего-то Другого.
79
 Если для Я требуется Ты, если предпосылкой сознания
является наличие объекта, в чем же тогда заключается
наша самостоятельность7. Как нам вообще удается
приобрести самостоятельность и сохранить ее, а не быть
объектами, которые полностью определяются Другим —
обществом, природой, чужими людьми?
Очевидно, к сущности экзистенции относится то, что
мы находимся в отношениях взаимолействия с миром, от
которого должны отграничиваться и отличаться, потому что
каждый человек имеет свою собственную сущность,
отличающую его от всех других людей и вешей. Потеря
автономии, которую мы обнаруживаем, например, в сим-
биотических отношениях, представляет собой смертельную
опасность для человека. Мы должны отграничиться от
внешнего мира, и все же, как это ни парадоксально, мы
очень тесно с ним связаны. Это больше, чем просто связь,
— мы являемся «производными» от этого мира, мы им
обусловлены. Взаимосвязь между зависимостью и
своеобразием, сохранение своей сущности, несмотря на
всю степень обусловленности миром, образует «экзис-
тенциальный антагонизм». Экзистенциальный антагонизм
означает чередование открытости по отношению к другим и
отграничения от других, самоотверженной отдачи себя миру
и присвоения чего-то из мира — чередование внешнего и
внутреннего, принятия и отдачи.
Для того чтобы персонально проживаемая экзистенция
стала возможной, необходимо равновесие этих процессов.
Примеры из повселневного опыта
Давайте на примере повседневной жизни более подробно
рассмотрим эту зависимость от других и другого, из*
я которой наше бытие собой подвергается опасности.
Наверняка вы переживали такие времена, когда казалось,
что всяческие дела и обязанности просто разрывают вас
на части — настолько, что в конце дня вы задавали себе
вопрос: «А где же, собственно, среди всего этого я? Разве
это жизнь?»
Подобное чувство может приходить уже со звонком
будильника. Необходимость вставать, когда очень хочется
еше полежать, противоречит собственному естеству.
Однако в повседневной жизни мы обычно не вдаемся в
особые размышления по этому поводу, потому что наш
долг призывает нас — иногда в виде детей, иногда в виде
профессиональной деятельности, благодаря которой мы
зарабатываем средства к существованию.
Бывают дни, когда невозможно даже спокойно посидеть
в туалете — вот уже звонит телефон. Ну ладно, он, в
принципе, может звонить и дальше. Но тут оказывается,
что детям непременно прямо сейчас что-то нужно для
школы, или кому-то тоже срочно надо в туалет, или же
почтальон именно в этот момент приносит срочное
письмо... Вообще в наше время все чересчур «срочно»,
особенно это заметно по утрам.
И как этот день начался, так он и продолжается: все от
меня чего-то хотят, о чем-то меня спрашивают, о чем-то
просят. Я везде нужен, и... мне везде мешают. Я постоянно
что-то должен — что-то сделать, что-то закончить,
выполнить обещания. Жизнь подчинена предписаниям,
законам и правилам, в ней таятся опасности и беды,
которые постоянно приходится преодолевать.
Такой представляется наша повседневная жизнь,
включенная в разнообразное сплетение предъявляемых
80 81
к нам требований, оставляющих так мало места для нас
самих. И может возникнуть чувство, что тебя больше уже не
спрашивают, хочешь ли ты всего этого, а ставят перед
свершившимся фактом: или ты подчинишься, или тебя все
это просто сметет. Вместо автономии и самостоятельности
человеком правит диктатура обстоятельств, в которые он
поставлен.
Смысл
При подобном образе жизни проблему представляет не
отсутствие смысла. Ощущение бессмысленности возникало
бы, если бы человеку не было ясно, для чего нужно то, чем
ему приходится заниматься. Но он видит смысл и
определенную цель во всем, что приносит ему такой день,
— ведь он везде востребован и везде нужен, и потому ему
важно во все вникнуть, ничего не хочется упустить. Этому
же учит и логотерапия Франкла (1987, S. 96): мы
обнаруживаем смысл, когда воспринимаем запросы,
которые адресует нам жизнь, — когда открываемся тому,
что предлагает нам или требует от нас каждая жизненная
ситуация. Мы воплощаем экзистенциальный смысл, давая
свои персональные ответы на обращенные к нам
повседневные, ежечасные, ежеминутные вопросы ситуаций.
Согласно логотерапии, жить со смыслом означает
включиться во что-то, превосходящее тебя, будь то дело
или отношения. В каждой ситуации, где мы переживаем
себя запрошенными, мы видим и чувствуем элементы
важной для нас или интересной нам системы взаимосвязей,
которая «обращается» к нам и призывает нас к себе.
Проблемы начинаются, когда всего этого слишком
много. Все вокруг в такой степени насыщено смыслом,
82
0 н ичего не может быть пропущено. Несомненно, лез
смысла жизнь становится пустой и лишенной ориентиров.
Однако и смысл — это еще не все. Не из одного лишь
смысла состоит наша жизнь, смысл представляет собой
только одно из условий исполненной экзистенции. Для
экзистенции существуют еще три условия. Во-первых,
человек должен просто «иметь возможность быть» в этом
мире, иметь достаточно пространства и прочную опору для
того, чтобы существовать. Во-вторых, чтобы ощутить в себе
течение жизни, чтобы чувствовать, что жить — это
хорошо, человеку нужно наличие близких отношений с
людьми и вешами, и он должен находить время на то, что
нравится ему лично, на то, к чему он привязан сердцем. В-
третьих, человек должен иметь возможность быть самим
собой, чувствовать, что он имеет право быть таким,
какой он есть, в своей отличности от всех других людей,
потому что в своей сущности он — единственный и
неповторимый, как это подчеркивал Франкл. И уже в-
четвертых, для действительно исполненной экзистенции
человеку необходим смысл. Однако если преобладает
только смысл, то он приобретает функцию компенсации,
замещая прочие фундаментальные условия экзистенции.
Мы хотим здесь остановиться на Бытии Самим Собой —
третьем из названных фундаментальных условий
человеческой экзистенции.
Вопрос илентичности
^так, проблему описанного выше образа жизни пред-
ставляет не отсутствие смысла, а нечто совершенно иное.
Причиняет страдания не то, что нам приходится
83
делать. Перестает устраивать и больше не воспринимается
как правильное то, как это происходит. Обстоятельства, в
какой бы степени они ни были наполнены смыслом, сужают
свободное персональное пространство. Смысл ситуации
превращается в диктат, даже если то, во что мы
включились, с самого начала задумано нами. Как все, чем
мы-обладаем, господствует над нами, так же и наше
участие в чем бы то ни было связывает нас
обязательствами. Из-за этого экзистенциальный антагонизм
может потерять равновесие. Мы не сможем найти путь к
себе самим и потому будем постоянно находиться только
вовне, отдавая себя решению стоящих перед нами задач и
выполнению наших обязанностей.
И тогда, в такие дни и вечера, мы задаем себе совер-
шенно резонный вопрос: «Остается ли срели всего этого
место для меня самого? Не угробил ли я себя?»
Какая мать не задавала себе этот вопрос, особенно
когда дети были маленькими? Кому не знакома работа,
которая словно бы принуждает нас к тому, чтобы мы
продолжали ею заниматься, и тем самым время от времени
поглотает нас целиком?
Сформулируем здесь наш вопрос еше раз: как можно
оставаться самим собой, разрываясь между требованиями
и эмоциональными впечатлениями, которые ежедневно
подчиняют нас себе и в то же время нас интересуют,
глубоко затрагивают, а порой даже восхищают? Как при
этом не распыляться по мелочам в круговороте
повседневной жизни? Как остаться самим собой и избежать
опасности «забыть себя», позволив работе полностью себя
поглотить? Короче говоря, как сохранить свою
илентичность и чувство своего Я, не закры-
а ясь от мира, не зацикливаясь на себе — то есть не падая
в противоположную крайность экзистенциального
антагонизма?
Источники илентичности
Оставаться самим собой мне позволяют четыре реальных
факта:
_ у меня есть тело,
- у меня есть чувственные переживания,
- я переживаю самого себя не как объект, — во мне
есть духовное начало, я есть Person,
- я могу действовать.
Несколько слов об этих четырех источниках иден-
тичности.
Тело
Мы обычно не осознаем до конца всей значимости своего
тела. А ведь именно тело делает возможным наше бытие в
этом мире и представляет собой связующее звено между
миром и моим Я. Тело «несет» нас по жизни, в теле мы
находим нашу опору и наше пристанище. Оно до известной
степени составляет нас. И хотя мы представляем собой
нечто большее, чем тело, для темы идентичности оно
имеет очень большое значение: что бы ни изменялось
вокруг, наше тело остается таким же. Среди суеты и
толчеи жизни оно остается константой, которую я могу
видеть и чувствовать. Тело всегда занимает свое
пространство. И, что является самым важным Для
идентичности, я узнаю свое тело всегда как свое — в этом
факте коренится мое бытие самим собой. Ни одно
человеческое тело не идентично другому — так сильно моя
индивидуальность связана с телом. Лицо,
84 85
фигура, пальиы и их отпечатки, белые кровяные тельца —
при всем постоянстве и сходстве человеческой анатомии и
психологии нельзя не заметить индивидуальные различия
на всех уровнях.
Чувства
Мы ошушаем свою идентичность благодаря тому, что
люди, веши, события в окружающем мире как-то на нас
воздействуют: мы переживаем их и благоларя этому
чувствуем себя. Мы чувствуем себя, когда идем, плывем,
бежим. Когда ребенок качается на качелях, он ошушает
себя. Когда мы слушаем музыку, она звучит в нас и
вызывает переживания, благодаря которым мы чувствуем
самих себя. Потребности, влечения, настрое ния, чувства
— мы всегда переживаем их в связи с нашим Я, даже когда
они быстро сменяют друг друга. Чувствуя радость, я знаю,
что это всегда моя радость. Я никогда не переживу твою
радость, разве что она подействует на меня, и тогда я тоже
смогу почувствовать радость, но только потому, что буду
радоваться сам. Особенно ярко я могу переживать мое
бытие собой, когда направляю внимание на чувствование
собственного тела.
Person — луховное во мне
Благодаря некой силе во мне я «могу сказать "нет"»
{Макс Шелер, 1991), если что-то, по моему мнению, не
является правильным, и сказать «ла», если я с чем-то
согласен. Это совершенно обычное дело, и мы едва со-
знаем, что в этом как раз и проявляется наша духовная
сущность — наше персональное бытие. Когда я чувствую,
что могу чему-то сказать «нет», чтобы в случае
86
е0 бходимости от этого отграничиться, или же когда я
р енно добровольно и непринужденно говорю чему-то
е Ш
«да» — тогда в моем Я есть столько силы, что я м0гу
переживать себя как самодетерминируюшуюся лИчность
(Person, которая сама формирует себя). Персональное в
человеке подобно зрачку, оно может быть открыто
(доступно) в большей или меньшей степени, как шире или у
же раскрыт зрачок в зависимости от освещенности. Так оно
позволяет хорошо видеть и одновременно само себя
защищает. Персональное в человеке регулирует «нет» и
«да» — отграничение и открытость — как во вне, по
отношению в миру, так и по отношению к тому, что
происходит внутри, во мне самом.
Лействия
В конечном итоге переживание бытия как моего соб-
ственного коренится в том, что я ошушаю себя «центром
акта лействия» (Макс Шелер, 1991), действующим и
влияющим на что-то. Я являюсь автором воздействий,
которые могу наблюдать. Камень, который я бросаю в
озеро, вызывает расходящиеся кругами волны — это
произошло благодаря мне. Если бы меня не было, не было
бы и этих волн. Я могу осуществлять определенные
воздействия на окружающий мир, и это утверждает меня в
моем бытии самим собой.
Важно осознавать и чувствовать эти четыре источника
идентичности, проживать их и заботиться о них. Если один
из них и тем более несколько будут исключены или
обойдены вниманием, если они будут проживаться в
недостаточной степени, то произойдет потеря соотне-
сенности с Я, и я более не буду аутентичным.
87
 Если мы слабо чувствуем собственное тело, то тогда
слабо и наше Я. Если мы слишком мало внимания уделяем
нашим переживаниям и чувствам, то утрачиваем ошушение
собственной ценности. Если мы не прислушиваемся к
глубокому внутреннему чутью в отношении того, что для нас
является правильным, то мы теряемся в этом мире. А если
мы недостаточно используем нашу способность
воздействовать на окружающий мир для формирования
наших жизненных условий, тогда мы идем ко дну. В
результате мир берет надо мной верх, распадается моя
интегрированность и моя целостность. Это может приводить
к различным последствиям.
Последствия потери илентичности
1. Взрывной (эксплозивный) тип реакции. Когда равновесие
экзистенциального антагонизма нарушается и происходит
сдвиг в сторону внешнего мира, человек как бы
«перешагивает через себя» — игнорирует собственные
мысли, чувства и желания, собственное интуитивное чутье.
Частой формой реакции на это является взрыв как попытка
исправить то, что обстоятельства берут верх. К взрыву
приводит слишком долгое ожидание — столь долгое, что в
конце концов стало «невозможно», «невыносимо». Тогда
взрыв является здоровой реакцией: «Хватит, больше я так не
играю!» Целебный эффект такой реакции состоит в том, что
она кладет конец поведению человека, которое наносит ему
вред. Однако в этом случае человек стремится выплеснуть
агрессию на другого и объявить виноватым лишь его, упуская
из виду, что в течение долгого времени он сам «играл по этим
правилам» и стал сопричиной существующего положения
вешей. Если это не признается и
Р учитывается, то подобные взрывы повторяются
н овь и вновь.
Элизабет, 55 лет, рассказывает во время терапии, что она всю жизнь
чувствовала одиночество. В детстве она почти не видела отиа. Он
зарабатывал немного, по роду своей работы часто и подолгу
отсутствовал в семье. Элизабет была старшей из пятерых детей и
фактически заменяла отца своим младшим братьям и сестрам,
играла с ними и заботилась о них. Уже в возрасте девяти-десяти лет
она стала серьезной помощницей для матери, а со смертью отиа,
которая наступила, когда Элизабет едва достигла пубертатного
возраста, она только и делала, что оказывала помощь. Она видела и
чувствовала, как переживают другие из-за отсутствия отиа, видела
беду матери, которая осталась одна с пятью детьми и была
вынуждена очень много работать. Из-за своего собственного опыта
одиночества она воспринимала эту беду особенно глубоко.
Благодаря той помоши, которую она оказывала, ее впервые
восприняли всерьез: мать заметила ее и оценила. Это пошло на
пользу нарушенной самоценности Элизабет. Наконец-то она стала
что-то собой представлять! «Мать лишь тогда начала меня ценить,
когда я стала для нее что-то делать. После этого я сказала себе: "Я
должна всегда помогать матери"». Так она поняла, что ценным было
только то, что она делала, и с этого момента она уже не могла
прекратить добиваться чего-либо, чувствуя, что если она
остановится, от нее ничего не останется.
Трагичность состояла еше и в том, что муж Элизабет, как и ее отец,
фактически «отсутствовал» для семьи, никогда не занимался с
детьми и не играл с ними. Поскольку она не знала ничего иного, то
думала, что в жизни так и должно быть.
88
89
Ее день с самого утра и до позднего вечера был заполнен де лами,
которые имели смысл. Однако каждый раз их было чересчур много, и
она взрывалась. Несмотря на то что у нее были дети и муж, она
продолжала помогать своей матери. Она не могла сказать «нет», если
матери было что-то от нее нужно, не могла сказать «нет», если от нее
было что-то нужно мужу и детям. Она поступала так, потому что ее
самой высшей ценностью, единственным, что было у нее собствен-
ного, была позиция: «Я не хочу никого оставлять в одиночестве». «Но,
— спрашивала она себя, — почему дело всегда должно доходить до
того, что я взрываюсь? Почему я даю ситуации зайти настолько
далеко, что мне приходится в борьбе отстаивать право не продолжать
делать то, что я не хочу? Почему мои отношения с близкими людьми в
такой степени наполнены конфликтами?» Конечно, ей было понятно,
что она слишком долго подчинялась, слишком подстраивалась под
других, не обращая внимания на себя, — ведь она всегда хотела быть
«хорошей дочкой», «хорошей женой», «любяшей матерью». Но
почему она всегла полстраи-валась пол лругих? Тому было две
причины. Первая состояла в том, что она была очень неуверенна в се-
бе. Ее собственная ценность заключалась только в той работе,
которую она выполняла. Кроме этого, она в себе ничего не ценила. «Я
пробовала воспитывать детей. У меня не получилось. Я могла только
что-то делать, работать. А в остальном я была ничем». Это вызывало
у нее чувство вины перед детьми, из-за которого она ни в чем не могла
им отказать. «Я совсем не обращаю внимания на свои собственные
желания и потребности, я полностью предоставляю себя в распо-
ряжение детей, чтобы загладить свою вину перед ними». И она зашла
в этом настолько далеко, что больше так не могло продолжаться.
Другой причиной был ее страх одиночества. Она проецировала его
на всех других людей и, сочувствуя им, постоянно «входила в их
положение». Это «беспомощное помогание», которое вызывало
внутренний протест у нее самой, продолжалось десятки лет. И в
конце концов она впала в депрессию— настолько сильную, что врач
был вынужден направить ее в больницу. Теперь она проходила
психотерапию, и все взаимосвязи, приведшие к болезни, стали для
нее ясны. Она перестала жить только лишь ради того, чтобы
помогать своей матери, мужу, детям. Это был радикальный поворот,
который принес в ее жизнь много изменений.
Однако «черт не дремлет», и она продолжала совершать все те же
ошибки. Всякий раз, когда ее дочери хотелось поговорить с ней, она
не могла ей отказать— вечером, в выходные дни, когда она была
очень уставшей, когда она не хотела и, собственно говоря, не могла.
Ошибка Элизабет заключалась не в том, что она была готова
помочь, а в том, что при этом не обращала внимания на свое
состояние. Она не говорила дочери о том, как она себя чувствует,
снова и снова не принимая себя в расчет, «перешагивая через
себя». В результате Элизабет была не в состоянии воспринимать
всерьез и свою дочь и фактически не была для нее настоящим собе-
седником. Во время этих бесед она была не с дочерью, а с самой
собой — со своей болью из-за того, что для нее никогда ни у кого не
было времени. Она пыталась изжить свою боль, ограждая от нее
дочь. Это старая игра, которая ни к чему не приводит, разве что она
может научить дочь своему способу поведения. Мы не можем взять у
другого его жизнь и его страдания. Дочь должна сама прожить свою
Жизнь.
90 91
И особенно внимательными нам следует быть в тех сферах
жизни, где присутствует высокая степень нашей
эмоциональной включенности и чувствительности, или же
там, где они совсем отсутствуют. В первом случае мы
должны лучше отграничиваться от наших чувств, во втором
— больше открываться.
2. Излишне прямолинейное, требовательное повеление.
Если мы утрачиваем равновесие экзистенциального ан-
тагонизма, то сильные взрывные выбросы являются хо-
рошей защитной реакцией, которая чаше всего и ис-
пользуется. Это реакция на то, что человек «слишком долго
ждал», реакция на упущенный момент, отсутствие мужества,
чрезмерную скромность, которой человек был научен в
детстве. Существуют также и другие формы реакций на
потерю идентичности: излишне прямолинейное,
требовательное поведение и колебание между крайностями.
Первое чаше встречается у мужчин, второе — у женщин. Я
предполагаю, что обе эти формы поведения
свидетельствуют о более сильной степени нарушений
личности, чем в случае взрывной реакции, которая,
вероятно, знакома каждому человеку и может быть
причислена к спонтанным защитным реакциям. И в терапии
они требуют большего объема работы. Более сильные
нарушения связаны с фрагментацией самости, при этом
чувства не могут восприниматься адекватно — нагрузки
становятся слишком болезненными, слишком
мучительными. Человек в глубине идентифицирует себя со
своей болью, поэтому отказ от боли равнозначен угрозе
потери себя. Фрагментация самости закрывает для
человека доступ к персональному. Теряя цельность, мы уже
в состоянии прийти к своей сушнос-
т и а следовательно, мы не можем и занять позицию. Вместо
истинно моей позиции я лишь демонстрирую заученное
поведение.
Излишне прямолинейное, бесцеремонное поведение
состоит в том, что человек стремится изменить обстоя-
тельства в соответствии со своими представлениями,
навязать свою волю, не принимая в расчет ничего и никого.
Если ему не удается сделать этого, то он реагирует резко и
бурно.
«По своему стилю жизни я — ярко выраженный индивидуалист и не
хочу ничего менять в себе, — заявляет Конрад, 35-летний
служащий. — Когда что-то мне мешает, я это устраняю. Я никогда
не приспосабливался к обстоятельствам. Я очень рано начал делать
только то, что хотел, даже в мелочах. Однако если это невозможно
сделать сразу, я мгновенно реагирую панически или слишком
агрессивно. Такая гиперреактивность связана с очень низкой
способностью адаптироваться к обстоятельствам. Конрад превыше
всего ставит свои желания, свою волю. Он чувствует себя на сто
процентов зависимым от того, хочет он чего-то или нет. «Если я
чего-то хочу, то все идет легко. Если же я, напротив, чего-то не хочу,
то тогда уже любая деятельность становится для меня чересчур
утомительной, даже если нужно просто поднять упавший носовой
платок». Он упорно держится за свои представления, установки,
желания; реагирует с упрямством, отвергая все, что, по его мнению,
идет «не так, как нужно», с недовольством и даже злобой относится
ко всему, что возникает у него на пути. Конрад принимает психотроп-
ные препараты, потому что они приносят некоторое равнодушие,
благодаря которому ему становится легче жить в обстоятельствах,
противостоящих его желаниям, он меньше анализирует, меньше
думает о том, что имеет смысл, а
92 93
что — нет. Но, по его словам, он не хочет «так сворачиваться»,
напротив, он хочет «развернуться», если бы только не нужно было
платить за это тем, что постоянно ошушаешь недовольство и
нервное возбуждение. В отношении тех дел, которыми он не хочет
заниматься, но которых все же не может избежать, он всегда
реагирует «взвинченно». Помимо неспособности адаптироваться к
обстоятельствам сопровождающейся упрямством, непреклонностью,
чрезмерным реагированием, у него, однако, есть и другая черта —
кажущаяся уступчивость. Он назвал это «чрезмерным чувством
лолга». Ему также знакомо «отсутствие способности сказать "нет"».
«В течение определенного времени я могу не мнить о себе высоко.
Тогда я только фиксирую какие-то веши, но никак на них не
реагирую». В своем чувстве долга он в течение некоторого времени
полностью перешагивает через себя. При этом он может действовать
против себя — против того, что ему нравится, против того, что
является для него важным. В этот период внешнее имеет большее
значение, а его желания — не в счет. Он делает необходимое, ходит
на работу, хотя в тысячу раз охотнее остался бы лежать в постели,
потому что ночью работал над чем-то другим и, собственно говоря,
гораздо больше хотел бы профессионально заниматься именно этим
другим. Но его работа является его долгом, и он не может от нее уви-
ливать. «Я могу начинать жить, только когда выполнена работа», —
так он считает. Однако его «чувство долга», собственно говоря,
служит лишь тому, чтобы на определенных отрезках времени
полностью отодвинуть себя на задний план, переступить через себя.
При этом он тем не менее «все замечает, засчитывает каждую
мелочь». Со временем это все суммируется, и когда этого становится
чересчур много, чувство долга трансформи-
руется в ошушение, что тебя постоянно эксплуатируют. Тогда он
становится агрессивным, при первой же возможности начинает
спорить и самым решительным образом выдвигает себя на
передний план. «Тогда я постоянно думаю только о своей выгоде и
с абсолютной жестокостью добиваюсь всего, чего хочу».
В таком чередовании беспощадной, упрямой воли и са-
мозабвенного чувства долга общим знаменателем для
обоих способов поведения являются излишняя прямо-
линейность и примитивные эмоции. Как выйти из подобного
«попадания то в одну колею, то в другую», я хотел бы
показать, используя следующий пример, в котором речь
пойдет о похожем паттерне поведения.
3. Колебание межлу крайностями. В предыдущем случае и
уступчивое чувство долга, и упрямство в качестве общего
знаменателя имели отсутствие эмоций. Колебания между
двумя противоречивыми позициями должны были защитить
от чувства потери себя, но не делали этого, так как обе
позиции не были собственно личностными, персональными.
«Переключение» может происходить не только между
двумя, но и между многими полюсами и сопровождаться
более дифференцированными эмоциями. Однако оно
также не связано с Я и, по сути, является автоматизмом.
У Герты, 30-летней учительнииы, это проявлялось как колебание
между крайностями: между честолюбием и самоотречением, между
непомерно высоким самомнением и неуверенностью в себе, между
эйфорической восторженностью и скромной замкнутостью, между
умением приспосабливаться и протестом из упрямства. Она быстро
«выходит из
94 95
себя», если что-то идет не так, как она хочет, или если чувствует
давление извне. Однако вместе с тем она сама оказывает на себя
давление, стремясь продемонстрировать свои способности и
показать, какая она хорошая. Например, она берется за
дополнительную работу, несмотря на то что не обязана этого
делать. Когда однажды один из учителей в течение полугода
отсутствовал, она, не сопротивляясь, лаже с радостью, взялась
выполнять его работу. Что при этом происходило в ней? Какие
представления и чувства привели ее к этому?
Это было высокое самомнение, которое говорило: «Это мне вполне
по силам. Эту работу я запросто могу добавить к той, что у меня уже
есть. Так я смогу себя проверить». Она хотела быть способной все
сделать в одиночку, не хотела ни от кого зависеть. Напротив, это
другие должны зависеть от нее и быть ей благодарны, потому что
без нее у них ничего не получится. Кроме того, по своему опыту она
знала, насколько хорошо ей бывает от того, что ей что-то удается
сделать самой. Это приносит ей то самое удовлетворение, к
которому она так стремится. В эти моменты она чувствует
собственную ценность: «Я хлопаю себя по плечу и говорю себе: "Я
сделала это хорошо!" Мне это нужно, чтобы лучше себя узнать. Аля
этого я должна иногда идти до последнего». Так Герта превратилась
в человека, постоянно живушего «на грани», вновь и вновь
доходящего «до самой границы экзистенции». Только так —
перешагивая через свои границы — она в состоянии их увидеть.
Правда, на какое-то мгновение Герта засомневалась: не будет ли у
нее теперь так много работы, что она с ней не справится? Она также
подумала о том, что у нее есть и другие интересы. Однако очень
скоро она отставила эти мысли в сторону, потому что уловила
ожидания директора школы.
Это была другая свойственная ей крайность, которая, помимо
высокого самомнения, подчиняла ее себе: способность быстро
приспосабливаться к ожиданиям других. Директор, конечно, был
рад, что проблема для него разрешилась. А она, едва уловив это,
сразу подумала: «Это же совершенно ясно, что, кроме меня, нет
никого, кто бы мог взять эту работу на себя».
Улавливая до мелочей то, что от нее ждут, и стремясь этим
ожиданиям соответствовать, Герта, как мягкая масса, всегда готова
принять форму, заданную ожиданиями ее окружения. Несомненно,
за этим скрывается определенное дарование — способность очень
быстро распознать, что происходит, что следует сделать, где таятся
опасности и что будет оценено социумом. Она не осознавала, что в
отношении этого у нее было особенное чутье, которым обладают
далеко не все люди. Однако это чутье привело ее к тому, что она в
гораздо большей степени находилась вовне, чем внутри себя. Почти
полностью себя забывая и отвергая, она была послушна, безобидна,
мила, приятна в обшении и вообще, по ее словам, «мягка как
масло». Ее способность приспосабливаться касалась всего— не
только ее поведения, но и того, о чем она говорила, что чувствовала
и как была одета. Она с удовольствием одевалась бы более смело,
хотела бы носить брюки, но всегда приходила на работу только в
строгой юбке, потому что именно этого ожидали от хорошей
учительницы.
Встретить себя: разрешение на чувства
Чего не хватало Герте? Качества, которые у нее были: с
одной стороны, чутье, готовность откликаться и уме-ние
самозабвенно отдаваться делу, с другой — тенденция
перешагивать через себя, чрезмерное самомнение и
себялюбие, — как она могла бы обойтись с ними?
96 97
 Для того чтобы не быть игрушкой обстоятельств, ей не
хватало хорошего соотнесения с собой и внутренней
прочности — «укорененности» в самой себе. Без этого
Герта становилась то эгоисткой с высоким самомнением,
брала все на себя, стремясь узнать свои возможности и
получить признание, то вдруг полностью подстраивалась
под других, не будучи в состоянии отказать. В этих
колебаниях из одной крайности в другую она каждый раз
пропускала точку равновесия, минуя Себя, и как бы никогда
не заходила к себе ломой.
«Быть у себя дома» означает следующее: находясь в
хорошем соотнесении с самим собой, хорошо соотноситься
и с другими.
Конечно, Герта стремилась к уравновешенности, к
ошушению внутреннего покоя, к прочной укорененности в
себе, к тому, чтобы хорошо обходиться с самой собой, а не
терять себя снова и снова.
Как же человек попадает к себе ломой, как он может
найти себя, «хорошо у себя быть» и «закрепиться в себе»?
Аля этого нужны две предпосылки.
Человек должен:
- чувствовать себя;
- занять позииию.
Герте необходимо было научиться всерьез восприни-
мать свои чувства. Появлялось же у нее ощущение, что
столько работы для нее слишком много. Такого рода им-
пульсы важно было научиться не просто распознавать, но
прислушиваться к ним, воспринимать всерьез и бережно
лелеять. Аля этого необходимо уделять себе столько же
времени, сколько и другим. Обращение к себе самому
требует тишины и покоя. С другой сторо-
для этого необходима позиция, чтобы было возмож-н0
«подойти к самому себе» и на некоторое время «остаться у
себя». Оставаться у себя — что это значит? Обращать
внимание на спонтанные ощущения, импульсы просто на
то, как мы сейчас себя чувствуем, что с нами делают веши
и обстоятельства, трогают ли, говорят ли нам что-то?
Давайте же дадим себя затронуть, дадим миру заго-
ворить с собой. Это и есть источник полноты и свежести
ошушений, того, что делает нас в любом возрасте живыми,
молодыми, в этом источник нашей жизненной силы и
становления самими собой. Без него наша жизнь никогда
не будет полной и многоцветной. Чтобы наполнить себя
жизнью, чтобы нарадоваться и насытиться ею, нужно дать
себя затронуть. Иного пути быть живым нет, даже если мы
целиком отдадим себя какому-то делу и многого достигнем.
Мы не сможем по-настоящему глубоко радоваться и
наслаждаться, но также не научимся по-настояшему
глубоко страдать и печалиться, если не позволим жизни
касаться нас и захватывать. И если этого не произойдет,
если мы не дадим жизни себя затронуть, если не
отнесемся к этому почтительно и серьезно, тогда жизнь
просто ускользнет от нас.
Прикосновение жизни: так важно заметить, как оно
вызывает ответный трепет, волнение, «запускает» наше
собственное внутреннее движение, как растет чувство,
звучит в нас, а затем стихает. Дадим этому пространство и
время. Конечно, подобное соприкосновение может
причинить и страдание. Но мы не можем быть счастливы,
если боимся печали и страданий. Мы не можем по-
настояшему смеяться, если не позволяем себе
98 99
 плакать. Давайте же впустим этот мир в себя, давайте сть к тому, что спонтанно во мне возникает и происходит
вберем в себя в то, что нам близко, что нас касается и саМ о собой, нужно также принять это как реальность и
трогает, не будем изымать себя из жизни из-за страха, что посвятить этому себя в той же мере, в какой я посвяшаю
чувства могут ранить. Конечно же, чувства могут приносить себя внешним задачам. Эта фундаментальная позиция
боль! Они и должны это делать, если нас что-то нашла воплощение в методе Персонального эк-
действительно затронуло. зистенциального анализа (Langle, 1993, 2000).
Для нашей жизни гораздо хуже, если мы не чувствуем
Встречать самого себя: аутентичность
боли. Проходит время, а мы продолжаем жить, ничего не
феноменологическая установка открытости по отноше-
меняя, и то, что причиняет боль, может и дальше ранить
нию к самому себе имеет еше олну сторону — через нее
нас, но мы не чувствуем боли. А годы проходят, я заплатил
открывается возможность занятия позиции, фено-
за свою бесчувственность тем, что просто изъял себя из
менологи (Heidegger, 1975, 1979; Vetter & Slunecko, 2000)
жизни, обрек на бесчувственное, безрадостное, жалкое
называют это «деконструкцией».
существование.
Занятие позииии является важнейшим шагом Персо-
Когда я противостою своим чувствам, я противостою
нального экзистенциального анализа, ему и начала учиться
самой жизни. Если я даю чувствам быть, я позволяю жизни
Герта. Когда она становилась слишком мягкотелой и
наполнить себя вновь. Я знаю, что это рискованно и
чувствовала, что вновь приспосабливается к другим, то
страшно. Мне этот страх также хорошо знаком. Я знаю, что
начинала спрашивать себя: «Хорошо ли это? Подходит ли
чувства могут нас заполнять и переполнять, они могут
это мне? Нахожу ли я сама правильным то, как я сейчас
вводить нас в заблуждение, они могут не только вести нас к
поступаю?» И она начинала чувствовать, что ей уже не
цели, но и уводить с пути истинного. Все это так. Это
нравится одеваться так, как она одевается, и что она,
правильно. Нельзя жить, руководствуясь одними чувствами.
собственно, на самом деле со многим не согласна. Герта
Для того чтобы наша экзистен-иия стала исполненной,
училась прислушиваться к своему внутреннему голосу,
необходимо также и другое. К этому мы еше вернемся.
уделять ему все больше и больше внимания. И постепенно
Здесь же мы говорим только о том, чтобы вообше дать
она наконец научилась говорить об этом другим.
чувствам шанс. Мы говорим о том, чтобы быть вни-
Когда она оказывалась на другом полюсе — слишком
мательным по отношению к собственным чувствам, потому
высоко мнила о себе и была занята только собой, она
что они являются моими собственными, они рождены мной.
Делала то же самое — ненадолго подвергала себя со-
Я могу черпать из постоянства чувств, которые являются
мнению: «Чувствую ли я, что это правильно — то, как я
частью моей идентичности. Я выступаю за такую установку в
себя веду? Действительно ли мне это нужно, могу ли я за
отношении самого себя: чтобы встретить самого себя,
это отвечать, говорить этому "да"?» Она делала то,
нужно иметь чувствитель-

101
100
что очень важно для этого шага, — слегка отстранялась от
своих спонтанных чувств и импульсов, которым на первом
шаге научилась предоставлять место. Очень важно
находить место для своих чувств, но не менее важно также
уметь дистанцироваться от них, уметь взглянуть на них со
стороны, проверяя: «Действительно ли они совпадают с
реальной жизненной ситуацией? Соответствуют ли они мне,
моей самой глубокой сушности?» Только так можно
полностью почувствовать свое Я.
И здесь мы подходим к глубочайшей точке персо-
нального бытия (бытия Person), источнику Я. Речь идет о
моменте зарожления аутентичности. Если мы хотим по-
лучить доступ к самому поллинному в нас, к тому, чем мы
являемся в своей сути, то нам следует «отпустить себя»,
дать себе быть и, открывшись внутрь себя, спросить:
«Чувствую ли я, что так для меня — правильно?» И
обратить внимание на интуитивное чутье, которое при этом
начинает звучать как ответ на вопрос.
Я не могу создать этот ответ, я могу его только по-
чувствовать. Я открываю доступ к моей подлинности, к
духовной сушности, которая поднимается, идет ко мне из
бессознательной глубины. Это непостижимо с помощью
рациональности, поскольку превосходит рациональное. Я
никогда не смогу этим обладать, пользоваться и управлять,
я могу только черпать это из своей внутренней глубины. Я
могу научиться открываться этому, доверять ему, уважать
его и соотноситься с ним. И тогда исчезает внутреннее
расслоение, разорванность, ошушение, что я не есть я,
потерянность, остается целостность — и она есть моя
сущность. Я дан самому себе в своей изначальности,
подлинности,
в своей сушности, которой я не могу облалать, я могу ею
только быть.
Итак, я лишь тогда становлюсь самим собой, когда я
себя отпускаю, даю миру подействовать на меня, привести
в движение мои чувства, а потом спрашиваю себя: «Как ты
сам к этому относишься — согласен ли ты с этим, есть ли у
тебя чувство, что это правильно? Соответствует ли это
тебе?»
Такой радикальный способ персонального закрепления
экзистенции приводит нас к нашему началу, к ори-
гинальному, к источнику Я. И рождает истинное: в
чувствах, поведении, решениях, — то, что невозможно
искусственно сделать или просчитать рационально.
Установка, позволяющая мне соотноситься с чувством
внутренней согласованности, является «оцель-няюшей»,
интегративной потенцией человека, которая открывает
возможность быть равным самому себе в любых ситуациях.
В конечном счете я лишь тогда идентичен сам себе, когда
чувствую резонанс с этой согласованностью: «Вот теперь
все хорошо, все идет правильно». Лишь тогда я
соответствую своей сути. Аутентичность мы определяем
как нахожление собственной сушности через
соотнесение с чувством внутреннего соответствия.
То, что я чувствую как соответствующее мне, то я и
должен проживать и осуществлять. И не так важно, если
позднее выяснится, что это было заблуждением, и я буду
сожалеть о том, что сделал, — потому что то, что
ощущается как согласованное и созвучное со мной, — это
в такой степени я, что я бы потерял себя, если бы не
попытался это воплотить. Экзистенция становится
радикальной в этом, потому что здесь —
102 103
ее корни. Ее носителем является Person, духовная Персональный поворот
личность. Экзистенция должна произрастать из персо- в экзистенциальном анализе
нального, она должна стать «персональной экзистенцией»,
франкл говорил: для того чтобы найти смысл, нам следует
а не управляемой кем-то другим, нормируемой извне. Лишь
перестать высказывать претензии и выдвигать требования
тогда, когда у нее есть корни, она может по-настояшему
к жизни, а вместо этого нужно развернуться к миру, к его
расцвести. Персонально укорененная экзистенция никогда
требованиям и его предложениям, и отказаться при этом от
не будет игрушкой в руках окружающего мира.
самих себя. Так он осуществлял поворот на 180 градусов
Здесь начинается моя критика экзистенциализма и
— необходимый поворот в сторону экзистенции. Без этого
экзистенциальной философии. Боллнов (Bollnow, 1 959,
«экзистенциального поворота», как я его называю, мы бы
21f.) пишет: «Экзистенциальная философия культивирует у
не нашли смысла.
человека такое восприятие, в котором совершенно
Сегодня мы продолжаем этот поворот еще на 180
отсутствует какие-либо постоянство...» Выше мы уже
градусов, на некоторое время отводим взгляд от мира и
говорили об этом применительно к логотера-пии Франкла.
направляем его на себя, на персональное в себе. Этот
Понятие экзистенции становится слишком односторонним,
персональный, или эмоциональный, поворот позволяет
если его рассматривать только как ответ на запрос
увидеть Person в ее целостности и открывает доступ к
внешней ситуации. Даже если человек осмысленно и
аутентичности, таким образом экзистенция персонально
ответственно вступает в отношения с жизнью, он может
закрепляется.
переживать ее как пустую жизнь, потому что в конечном
И тогда экзистенция будет:
итоге в ней все диктуется только внешними
- ответом на вопросы ситуации;
обстоятельствами. Перед нами в не меньшей степени стоит
- ответом на вопросы Person, на вопросы идентич-
задача предугадывать обстоятельства, планировать их
ности и самостановления.
развитие, влиять на них, предвосхищать события, которые
могут быть для нас неблагоприятными, и при этом не Мы осуществили этот персональный поворот в конце 80-х

впадать в зависимость от поставленных целей и не начать годов, когда был разработан Персональный экзис-

оправдывать ими свои особые права. Чтобы решать эти тенциальный анализ. Как известно, к сожалению, В.

задачи и избежать ловушек, нам необходимо постоянное Франкл не принял этого направления развития экзис-

соотнесение с собственной сущностью, с собственной тенциального анализа. Мы же теперь благодаря совер-

идентичностью, хорошая «укорененность» в себе — в том шенному повороту, понимаем человека не только как

себе, которым я уже являюсь, а не в том, которым мне еше «открытого миру» (Шелер), но в той же мере и «открытого

только нужно стать. по отношению к самому себе» (см. рис. 1, с. 48).

В своем внутреннем мире мы обнаруживаем чувства,
Эффекты, желания, интуитивное чутье. Раскрытие по от-
104 105
ношению к самому себе необходимо, потому что во мне
есть что-то, что хочет быть прожитым. Я чувствую, что у
меня есть предрасположенности и способности —так что у
меня даже возникает чувство, что, возможно, я для чего-то
создан. И поэтому мы спрашиваем себя не только о том,
чего хочет от нас ситуация, но и о том, что в нас самих
стремится быть прожитым: «Чего мне хочется? Каковы мое
настроение, моя внутренняя готовность мой интерес, моя
склонность, моя способность? Для чего я создан? К чему я
расположен сегодня? К чему я расположен сейчас?» Все
это в такой же степени следует рассматривать как
реальность, на которую должны опираться мои решения,
как и реальность внешних обстоятельств и требований,
предъявляемых ко мне ситуацией. Чтобы равновесие
экзистенциального антагонизма не утрачивалось, следует
согласовывать обе эти реальности, а не выносить за скобки
одну из них, полностью оказываясь в распоряжении другой.
То, чего хочу я, и то во мне, что стремится быть про-
житым, можно назвать праинтенииональностью, — это
соответствует пониманию телесности и сексуальности
Мерло-Понти (1972). Праинтенииональность помогает нам
найти наиболее подходящее для нас место в мире, те ниши
и пространства, где мы можем наилучшим образом
развиваться и реализовывать себя. И напротив, сводя
экзистенцию только к поиску смысла, мы обрекаем себя на
печальное бытие, потому что смысл можно найти во всем и
несмотря ни на что. Если я даю ответы только лишь на
запросы внешних ситуаций, то тогда, оставаясь внутри себя
чересчур статичным и консервативным, я, вероятно, так и
не найду то место в мире, где я мог бы пережить свой
расцвет.
Я уже тот, кем мог бы стать
Известный императив «Стань тем, кто ты есть», в зна-
чительной степени определивший направление попсов
экзистенциальной философии {Zimmermann, 1992, S 116),
открывает перед нами горизонт будущего, путь изменений и
развития. «Я пока еще не тот, кем я мог бы быть, потому
что я еще не до конца соответствую своей сущности». Эта
мысль служит утешением и дает
надежду.
Однако можно относиться к этому «Стань тем, кто ты
есть» также и слишком поверхностно, можно заблуждаться
по поводу своих возможностей и границ, легкомысленно
заявляя: «Да, конечно, по своей сути я нечто намного
большее; в принципе, я гораздо лучше — я художник,
философ, поэт (список можно продолжить в соответствии с
личным вкусом). То, что я представляю собой сейчас, —
это на самом деле не я, потому что я всегда есть нечто
большее. Собственно, во мне даже и нечего критиковать,
кроме моей незаконченности. Не важно, что есть сейчас,
ведь я еше не стал тем, кем на самом деле являюсь».
Как бы ни была верна мысль, что человек постоянно
находится в становлении и развитии, она не может ос-
вобождать нас от обязательств перед Здесь и Сейчас. Я
есть означает, по сути, я есть сейчас. Но также это
означает и то, что я был ранее, и не означает: я есть тот,
кем я буду.
Я всегда уже был тем, кем я могу стать. Я не буду
больше, чем я уже есть, потому что в своей сущности я
никогда не стану другим. Я останусь Я, я сохраню свою
идентичность и в своей сущности никогда не буду отли-
106 107
чаться от себя. В будушем тоже. Если, конечно, болезнь не
повредит мой рассудок.
Быть Человеком
Когда мы занимаем позицию в соответствии с совестью —
собственным чутьем относительно Правильного, — тогда
мы соотносимся со своей сущностью. Но вместе с тем мы
соотносимся с человеческим началом в себе.
Согласованность со своей персональной изна-чальностью
дает человеку не только идентичность с самим собой, то
есть аутентичность, но также илентич-ность в качестве
Человека. Именно тогда, когда я ориентируюсь, опираясь
на то, что я сам считаю правильным, я соотношусь со своей
собственной сущностью, а не системой координат
внешнего мира. При этом я черпаю из внутреннего, из
интимности, из того, что находится глубоко во мне, а не из
внешнего. Эта радикальная субъективность избавляет
меня от разорванности и разбросанности из-за
многочисленных запросов ситуаций. Я снова знаю, кто я
такой, знаю, что мне делать и куда идти, знаю, даже если
этого не сделаю. Если же я чувствую, что моя совесть
нечиста, то это сигнализирует, что я занимаюсь тем, что
мне не соответствует, и теряю аутентичность.
В аутентичности я соотношусь со своим бытием в ка-
честве Человека и тем самым ставлю себя в один ряд со
всеми другими людьми. Каждый человек несет в себе
способность соотноситься со своим внутренним, со своим
глубоко интимным и черпать из него. В отличие от
животных мы не привязаны инстинктами к окружающей
среде, мы не пассивно реагирующие машины, мы —
существа, которые даны самим себе, которые мо-
к себе каким-то образом относиться и соотноситься самими
собой в своем общении с миром. Такой ход мыслей
приводит нас к паралоксу: чем более персонально мы себя
ведем, тем в большей степени участвуем в том, что
является обшим для всех людей. Чем бо-лее мы аутентичны
— то есть чем больше мы идентичны самим себе, — тем в
большей степени ведем себя как Люди. Это напоминает
императив Канта, согласно которо-му нравственным человек
является тогда, когда ведет себя таким образом, что из его
поведения в любой момент времени можно вывести закон
для всех людей.
«Экзистенциально-аналитическая нравственность»,
хотя и имеет некоторое сходство с императивом Канта, все
же выглядит несколько иначе. Речь идет не о гене-
рализации, а, напротив, о субъективизаиии. Можно дать ей
следующую формулировку: «Чем больше ты соотносишься
со своей совестью, тем в большей степени являешься
Человеком». Мы утверждаем человечность и человеческое
сообщество благодаря нашей радикальной
субъективности, благодаря феноменологической установке
по отношению к самим себе. И это приносит с собой нечто,
что является фундаментальным для мира людей и для
бытия Человеком: способность к Встрече. Нахождение
своего, действительно своего Собственного делает нас
способным к диалогу с Другим, превращает Я в Ты для
Другого. Лишь в соотнесении с собственной интимностью
мы являемся не эхом внешнего мира, не копией чужого
оригинала, не программируемым аппаратом, а
собеседником с собственными переживаниями, идеями,
решениями — короче говоря, Человеком, к°торый всегда
может удивить своей самобытностью, °Ригинальностью и
свободой.
108 109
 Langle A. (Hrsg.) (2000): Praxis der Personalen Existenzanalyse.
Аутентичность не следует путать со Сверх-Я— инте-
Wien: Facultas. Langle A. (2003): Wertberiihrung- Bedeutung und
риоризированными правилами взаимодействия, которым Wirkung des
мы учимся в обществе. Сверх-Я, по существу, Fiihlens in der existenzanalytischen Therapie. In: Langle A.
(Hrsg.) Emotion und Existenz. Wien: WUV-Facultas, 49-76.
представляет собой «общественное Я» и делает возмож- Merleau-Ponty M. (1972): Phenomenologie de la perception.
ным общежитие в определенной группе, к которой человек Paris: Callimard. Zimmermann F. (1992): Einfiihrung in die
Existenzphilosophie.
адаптирован. Однако Сверх-Я происходит не из меня
Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgemeinschaft, 3.
самого, это — нечто чужое, что я сделал своим. Теория,
которая знает только Сверх-Я, но не совесть, проходит
мимо человечности, как специфически человеческого.
Итак, с точки зрения экзистенциального анализа
нравственность коренится в аутентичности, в согласо-
ванности с самим собой. Быть идентичным самому себе
означает вести себя по-человечески, то есть человечно.
Быть нравственным в таком понимании означает «быть
Человеком» и, как следствие, быть способным показать
другим то, что обнаруживаешь в своей интимности,
становясь открытым для Встречи и диалога. Аутентичная
жизнь — это жизнь в постоянном контакте с собственной
сущностью и одновременно сопричастность всему
человеческому. Благодаря этому одиночество
растворяется в глубине всеохватывающей связанности.

Литература:
Bollnow О. F. (1959): Existenzphilosophie und Padagogik.
Stuttgart: Kohlhammer. Frankl V. (1987): Arztliche Seelsorge.
Crundlagen der
Logotherapie und Existenzanalyse. Frankfurt/Main:
Fischer, 4. Langle A. (1993): Personale Existenzanalyse. In:
Langle A.
(Hrsg.) Wertvegegnung. Phanomene und methodische
Zugange/ Tgaungsbericht der GLE 1+2, 7 Wien: CLE-Verlag,
133-160.

110
ПСИХОТЕРАПИЯ:
научный метол или духовная практика?
Введение
Предложение написать статью на данную тему послужило
поводом к тому, чтобы я вновь обратился к вопросу о
соотношении психотерапии, религии и духовных факторов
(Spiritualitat). Заниматься этой темой не особенно принято в
нашей профессии — ведь мы в основном имеем дело с
клиническими картинами и их генезисом, постановкой
диагноза и лечением, эмпирическими данными и их
статистическим анализом, вопросами психологии,
философии и антропологии. Психотерапия, скорее,
старается держаться на расстоянии от своей
«предшественницы» и «конкурентки» — религиозной
заботы о душе, и поэтому не столь охотно обращается к
проблеме своего отношения к трансцендентному и
собственным духовным основам. Однако эта тема, ве-
роятно, является одним из «основных вопросов» психо-
терапии, поскольку в значительной степени выступает
обоснованием различий между ее отдельными направ-
лениями.
Ко всем этим соображениям обшего характера до-
бавляется также и то, что у нас, в Международном об-
ществе экзистенциального анализа и логотерапии в Вене
(CLE-lnternational), по отношению к религии соблюдается
определенная сдержанность, потому что тема смысла,
являясь ключевой в логотерапии, так или иначе, уже близка
религии. Названия книг Виктора Франкла —
«Бессознательный Бог», «Врачебная забота
о луше» — и центральные понятия его теории «само-
трансиендениия» и «духовное самодистанцирование от
обусловленного влечениями психического» часто ста-
новились причиной для критики, главный тезис которой
заключался в том, что под видом логотерапии мы пре-
подносим религию в психологической «упаковке».
Тот, кто обращается к психотерапевту, обычно рас-
считывает на определенные виды услуг: решение
психологической проблемы, помощь в разрешении кон-
фликтной ситуации, избавление от душевных или пси-
хосоматических страданий.
14-летний школьник не в состоянии больше запоминать
учебный материал, потому что при одной только мысли о
школе, а тем более об экзамене, его сразу же бросает в
дрожь; от ужаса перед школой он потерял сон, не хочет
больше расставаться с матерью. Этот мальчик нуждается в
поддержке, разгрузке, успокоении. Он просто хочет снова
обрести способность учиться, а не умирать ежедневно от
страха.
30-летний молодой менеджер, хорошо устроенный в
жизни и прекрасно зарабатывающий, прилежный, це-
леустремленный, холостяк, который всегда всем пока-
зывал, насколько он успешен, и у которого однажды
«сдают нервы», поскольку он в истинном смысле слова
«измотался», переживает нервный срыв, и «скорая по-
мощь» доставляет его в психиатрическую клинику. Он
приходит к психотерапевту с чувством неописуемой
безнадежности и крайнего отчаяния, истощенный и по-
давленный. Самоубийство представляется ему един-
ственно возможным выходом, потому что вся его жизнь
112 113
проходила «неправильно», он вводил в заблуждение и
обманывал всех, в том числе и самого себя, и теперь у него
нет будущего. Его мысли, не находя опоры, вращаются в
пустоте, и он все глубже и глубже вгоняет себя в
депрессию. Его интересует не какая-то там духовность, не
вера, не философия, а единственно лишь то, существует
ли какая-либо приемлемая помощь, которая могла бы
изменить его положение, или же он должен не медля
покончить с собой.
Человек, находящийся в состоянии лушевной беды и
тем более луховного отчаяния, так переполнен болью, что
его более ничто не занимает, кроме проникнутого
страданием общения с основами своего существования. Он
ищет средства, которые помогли бы ему справиться со
своим бытием, чтобы оно по крайней мере было выносимо
и имело бы еще некоторый смысл. Душевное и духовное
страдание переживается как непереносимое и полностью
поглощает человека. Поэтому оно носит в высшей степени
императивный характер: надо скорее что-то изменить,
чтобы от этого «избавиться».
Но, конечно, страдая, человек вместе с тем сталки-
вается с чем-то новым для себя и на некоторое время
открывается навстречу тому, что ему могло бы помочь.
Однако не следует сразу же относить данный эффект к
проявлениям высокой духовности, поскольку ввиду
императивно-экзистенциального характера страдания
страдающий вполне оправданно очень прагматичен: он
открыт для всего, но при условии, что это поможет.
И только если облегчения не наступает и человек
понимает, что изменить ничего не может, он в большей
степени склоняется к тому, чтобы понять причину своего
страдания и пересмотреть свое отношение к жизни.
Он либо сводит счеты с жизнью, либо покоряется, либо, при
благоприятном исходе, обретает новое, углубленное
отношение к экзистенции. Поэтому душевно-духовное
страдание в особой степени способно или сломить
человека, или же сделать его более глубоким, и в этом
смысле оно экзистенциально.
Ну а если пациент, придя к психотерапевту, ищет точно
такую же прагматичную помошь, какую ждут от врача
астматик, человек, страдающий сердечно-сосудистым
заболеванием или ревматизмом, то возникает вопрос:
играет ли духовность и тем более религия в этой
помогающей профессии какую-либо роль рядом с таким
прагматизмом? Остается ли вообще духовному какое-либо
место в данной профессии? А может быть, напротив, оно
еще более сильно в нее вплетено, чем мы осознаем, и
психотерапевт, понимающий свою работу как духовную
практику, или религиозный психотерапевт могут помочь
наилучшим образом? Можно ли отнести психотерапию в
конечном итоге к духовной или религиозной сфере
деятельности?
Однако одновременно возникают и другие вопросы:
может ли духовное измерение вообще быть включено в
рамки психотерапии? Не будет ли подобная попытка
рассматриваться как недопустимое воздействие на ми-
ровоззрение человека или как злоупотребление его ре-
лигиозными потребностями со стороны дисциплины,
которая собственными средствами не способна обеспечить
обещанное исцеление?
Но если отказаться от духовного и религиозного из-
мерений, не приведет ли это к расщеплению и утрате
человеческой целостности? Не произойдет ли в этом
случае такое обеднение экзистенции человека, что у
114 115
него в душе уже никогда не возникнет желания вырваться
из плена чисто физической обусловленности и витальной
фактичности, чтобы вступить в живой, открытый и
действенный диалог с самим собой и окружающим миром?
Диалог, который лежит в основе психического здоровья и
осуществления экзистенции. Постановка проблемы
требует, чтобы сначала было дано определение
психотерапии. Затем коротко представим
экзистенциальный анализ, в парадигме которого
рассмотрим возможное соотношение между психотера-
певтической работой и духовным измерением, а также путь
от имманентного (внутренне присущего) к транс-
цендентальному опыту. И в заключение дадим опреде-
ление духовности.
Что такое психотерапия?
Психотерапия — это научно обоснованный и эмпирически
проверенный вид деятельности, направленный на помошь
людям при психических, психосоматических и социальных
проблемах или состояниях страдания и используюший для
этих целей психологические средства (напр., Kriz, 2001;
Strotzka, 1984; Stumm, 1994; 2000; § 1 Австрийского закона о
психотерапии). Специфические методы и техники
составляют ее инструментарий, а картина человека и
каузально-генетическая теория возникновения нарушений
— фон, обеспечивающий ориентировку специалиста в про-
блеме и в собственных действиях. Психотерапия четко
отличается от любой формы помощи, имеющей религи-
озную подоплеку. Передача духовности в религиозном
смысле этого понятия не входит в ее задачи и не является
ее целью.
Сушествуют многочисленные исследования, посвя-
щенные изучению того, что действительно может пси-
хотерапия, то есть ее эффективности (Eckert, 1996; Eckert
at all, 1996; Frank, 1981; Grawe at all, 1994; Garfield & Bergin,
1986; Lang, 1990). To, на что она должна быть способна по
определению, — оказание по-моши при наличии
психогенных проблем и страданий. Следует провести
отграничение этой формы помоши от заботы о луше и от
религии, как и от сект и всякого рода идеологий.
Психотерапия — это не предсказание и не дорога к
спасению от страдания и трагедий, которыми наполнена
жизнь. Она не гарантирует благополучия, не обещает жизни
после смерти. Ей, собственно говоря, известна только
статистика фактов улучшения состояния пациентов и их
выздоровления. Психотерапия связана не с
трансценденцией, а с методическими подходами и
человеческими ресурсами, требуя от пациентов работы,
которая иногда может быть весьма болезненной и на-
полненной страданиями. Таким образом, если восполь-
зоваться традиционной дифференциацией, психотерапия
не может лать спасения луши, она может только побулить
к исцелению {Frankl, 1959, S. 704).
Психотерапия не только не предназначена для того,
чтобы давать спасение, она на это и не уполномочена.
Любую попытку явного или неявного обещания спасения
следует рассматривать как духовное злоупотребление
надеждой пациента и манипулирование его религиозными
исканиями и устремлениями. Психотерапия не может
заменить религию и не должна посягать на это, ибо она не
способна дойти до всей глубины установлений, которые
составляют суть религии. И глав-
116 117
ное, ни одно из психотерапевтических направлений не
имеет Божественного задания на спасение.
Психотерапия — это созданное человеком ремесло. Как
таковая она может открыть путь, но не обещать до-
стижения иели.Опираясь на доступные средства, она
способна сопровождать человека в трудные периоды
жизни, побуждать к чему-либо, мобилизовывать его
способности и силы, предоставляя в его распоряжение свои
знания и методы, техники и опыт (Strotzka, 1984).
Психотерапия не является магией, она не обладает
сверхъестественной силой. Как ремеслу ей можно обу-
читься, и она может применяться по отношению к любому
пациенту, независимо от его мировоззрения. Различия
касаются лишь используемых методик, способностей и
опыта терапевта, а также способностей самого паииента.
Всякое иное представление о психотерапии, покидаю-
щее почву подобной вещественности, надлежит лишать
мистического ореола, потому что этот ореол приносит вред.
Психотерапия может ровно столько, сколько паии-ент в
состоянии привнести в терапевтическую ситуацию из своих
ресурсов, и ровно настолько, насколько глубоко он может
чувствовать и проживать в этих условиях свою проблему.
Граве (1995; Grawe at all, 1994) рассматривал
актуализацию проблем и активизацию ресурсов в качестве
основных действующих факторов психотерапии вне
зависимости от ее школ и направлений. К ним он добавлял
еще два фактора — предоставление паииенту активной
помоши в преодолении проблемы и руководство в
понимании (прояснении картины) себя.
Психотерапия, таким образом, задана и ограничена
инструментарием и способами действия. Только то сле-
дует называть психотерапией, что использует четко оп-
ределенный методический арсенал и подлежащие проверке
средства, оставаясь в рамках конкретных теоретических
представлений о человеке, его эмоциональной и
поведенческой сферах. Такое представление о психо-
терапии не обесценивает и не умаляет значения всего
другого, что также приносит пользу человеческой душе, —
культуры, цивилизации, религии, — однако освобождает
эти сферы от характера ремесла и работы. Уенность для
души хорошей музыки, вкусной еды, интересного
путешествия или молитвы неоспорима.
Что такое экзистенциальный анализ?
Экзистенциальный анализ — направление психотерапии,
предназначенное для работы с душевными проблемами
человека и такими психическими нарушениями, как страхи,
депрессии, зависимости, психосоматические заболевания,
психозы. Оно было создано в 30-е годы венским
психиатром и невропатологом Виктором Франклом,
основные публикации которого приходятся прежде всего на
годы после Второй мировой войны (Frankl, [1947] 1987;
1959; [1948] 1984).
Экзистенциальный анализ концентрируется на том,
чтобы слелать человека способным реализовывать свою
сущность среди вызовов нашего беспокойного мира. Та-
кова специфическая «точка приложения» этого психо-
терапевтического направления: должно быть активизи-
ровано, «стать живым» то, чем человек по своей сути
является, и особенно — то, чем он может и должен стать.
Став самим собой, человек в диалоге с миром проживает
свое призвание, находясь там, где он больше всего нужен.
118 119
 Цель экзистенциально-аналитической работы заклю-
чается в том, чтобы помочь людям жить и действовать с
чувством внутреннего согласия, в котором и проявляется
аутентичность человека, его подлинность. Главное здесь
— активизация доступа к переживаниям. Человек реализует
экзистенциальный смысл своего бытия-в-мире, когда
переживает ценности или активно участвует в том, что
представляется ему ценным.
В современном экзистенциальном анализе «лешиф-
ровка чувств» стала центральной составляющей психо-
терапевтической работы1. Нужно понять, что отражают
чувства, о чем они говорят. Нужно их ощутить — как
радость, так и печаль, как ненависть, так и мужество,
надежду. А далее, на более глубокой стадии психотера-
певтического процесса подойти к этапу, на котором пациент
занимает опрелеленную позицию по отношению к самому
себе или окружающему миру. При этом выявляется
Собственное, которое выступает в форме оце-
1
Дальнейшее (после Франкла) развитие экзистенциального анализа в
GLE заключалось в использовании данного метода в качестве психотерапии,
соотнесенной с собственным опытом пациента. В отличие от этого Франкл
понимал логотерапию как «метафизически-религиозно обоснованную
антропологию и психотерапию» (Espinosa, 1 998, р. 9). Несмотря на поворот к
субъективному опыту, в современном экзистенциальном анализе метафизика
[здесь: философское учение об основах мироздания. — Научн. ред.]
считается не только допустимой, но даже необходимой. Однако в отличие от
Франкла она рассматривается не как отправная точка для мышления, а как
реальность, которая принципиально познаваема и, значит, может быть по-
стигнута субъективно-индуктивным путем. Одна из целей настоящей работы
— показать, что в эмпирически обоснованном подходе также может найтись
место обращению к духовным факторам. Метафизика в современном
экзистенциальном анализе следует за опытом. Она теперь не исходный, а
конечный пункт, на который выходит бытие (см. дальнейшие разъяснения в
[Langle, 1994a] и в последующей дискуссии [Langle, 1995]).
ночного суждения, обосновывающего персональную по-
зицию. По мере того как человек устанавливает связь со
своим Собственным, он становится настоящим партнером
по диалогу. И наконец, экзистенциально важно
целенаправленно и соответственно ситуации привносить
себя во внешний мир: речь идет о поступке как
осуществлении экзистенции. Таковы вкратце основные
шаги Персонального экзистенциального анализа
{Langle, 2000).
Экзистенциальный анализ ориентирует человека на
такую цель, как персонально обоснованная экзистенция.
Это означает быть самим собой, ведя диалог с миром:
встречать, понимать и давать созидающий ответ тому, что
приходит ко мне из этого мира. С этой точки зрения все
становится за&ачей: я для себя самого, мир или мое
психическое нарушение. Все бросает мне вызов и требует,
чтобы я как-то с этим обошелся. Когда я могу из того, что
дано, не просто черпать для себя что-то ценное, видеть и
переживать веши в их внутренней ценности, я
приближаюсь к экзистенции — «настоящей жизни». Такой
способ жизни человек должен выбрать сам, решиться на
него, дать свое внутреннее согласие. Ни один человек не
может быть счастлив без этого.
Необходимо упомянуть, что Франкл, помимо экзис-
тенциального анализа, начиная с 30-х годов занимался
также разработкой логотерапии — ориентированного на
поиск смысла метода консультирования и лечения («логос»
имеет здесь значение «смысл»). Фрустрация стремления
жить осмысленно и понять свою жизнь в более масштабной
системе взаимосвязей стала симптомом нашего времени
(«экзистенциальный вакуум», по
120 121
Франклу). Логотерапия посвяшена анализу, профилактике и
терапии подобных проблем (об истории экзистенциального
анализа и логотерапии см. Ldngle, 1998а).
Что такое экзистенция?
Коротко говоря, экзистенцией можно назвать проживание
человеком своего духовного измерения (Person).
Франкл (1984) считал антропологическими предпо-
сылками для экзистенции «самолистаниирование» и
«самотрансценленцию»: человек должен дистанциро-
ваться от самого себя, что делает его более открытым,
чтобы затем оказаться способным выйти за пределы себя и
отдать себя внешнему миру с его предложениями и
задачами. В качестве третьей основы экзистенции Франкл
называл смысл, или «вызов момента». Человек находит
смысл, когда дает ответ на обращенные к нему запросы
бытия — то есть когда распознает, что ему надлежит
сделать сейчас, в данных обстоятельствах.
С точки зрения современного экзистенциального
анализа осуществление экзистенции достигается благодаря
феноменологической открытости человека и Ана-
логическому обмену с внутренним и внешним миром.
Персональной основой экзистенции является решимость,
актуализация свободной воли, что находит выражение в
жизни, сопровождающейся внутренним согласием. Без
принятия решений и их воплощения, без свободы и
ответственности состоявшаяся экзистенция немыслима.
Экзистенцию характеризует то, что человек видит
обращенный к нему запрос во всем, что он воспринимает и
переживает, — запрос, который призывает его занять
персональную позицию.
Чем глубже человек соотносится с данностями бытия и
проникает в их суть:
- тем больше он становится самим собой (аутентич-
ным, уверенным в себе);
- тем более наполненным становится его бытие; его
жизнь все больше становится его жизнью;
- тем глубже структуры, которые он видит и по от-
ношению к которым занимает персональную позицию;
- тем более зрелым он становится как Person.
Каковы же эти познаваемые на опыте ланности, с ко-
торыми человек в своем бытии-в-мире неизбежно должен
иметь дело? Где место духовного в повседневной жизни,
может ли это духовное помочь человеку справляться с
ежедневными проблемами?
Каждый день наполнен множеством дел, событий и
взаимосвязей. Он начинается с того, что человек утром
просыпается. Встану ли я сразу после пробуждения или же
останусь лежать в постели? Газета — загляну ли я в нее?
Включу ли радио? Буду ли завтракать? Как отнесусь к
другим членам семьи, что скажу им? Как я отношусь к
самому себе и к сегодняшнему дню? И так продолжается
весь день — все, что есть вокруг и что попадается под руку,
является запросом по отношению ко мне: что ты с этим
сделаешь? Занятие позиции обычно происходит спонтанно
и неосознанно или частично осознанно.
Всегда такого рода вопросы включают в себя четыре
горизонта:
- возможного;
- иенного;
- этически лопустимого;
- смысла.
122 123
 Если я, например, принимаю решение почитать газету,
то это предполагает, что:
- газета находится в доме и у меня достаточно сил,
чтобы воспринимать ее содержание (я достаточно
бодр, чтобы взяться за чтение);
- знакомство со свежими новостями представляет для
меня определенную ценность, и поэтому я выделяю
на это время;
- я отвечаю за то, что выделил время: из-за этого я не
опоздаю на важную встречу и мне не придется
пожертвовать другим, более неотложным делом;
- чтение газеты вписывается в то, для чего я живу,
доставляя мне удовольствие или позволяя поддер-
живать информированность о том, что происходит в
мире, соответствуя моему интересу либо моим
профессиональным задачам.
Экзистенциальный анализ как эмпирическое знание
имеет дело только с познаваемыми на опыте данностями
бытия, ибо только они приводят к страланию, если речь
идет об отрицательном опыте, или к радостному
переживанию реализованности, если возникает внутреннее
соответствие между содержанием опыта и сущностью
человека.
Четыре основополагающие
области экзистенции
Все то, с чем человек имеет дело в течение своей жизни
(как в повседневности, так и в ситуациях, которые в
экзистенциальной философии называют «пограничными»),
можно подразделить на четыре категории,
соответствующие четырем вышеупомянутым горизонтам:
- внешний мир, его условия и возможности;
- жизнь, то есть человеческая природа во всей ее
витальности;
- собственное бытие Person, бытие самим собой;
- булушее с присушим ему призывом к действию,
активному привнесению себя в системы взаимо-
связей, в которых человек находится и которые им
создаются2.
В процессе диалогического взаимодействия с данно-
стями бытия человек приобретает опыт:
- бытия-здесь (Dasein);
- бытия ценностей {Wertsein);
- бытия самим собой (Selbstsein);
- бытия ради чего-то либо кого-то, или смысл (Sinn).
При этом речь идет о четырех фунламентальных из-
мерениях, которые лежат в основе экзистенции: онтоло-
гическом, витально-аксиологическом, этическом и
практическом (см. Langle, 1992a; 1994b; 1997 a,b; 1998).
Все то, с чем мы встречаемся в жизни, — все, что
выдвигает нам требования, внушает страх, причиняет боль,
приводит к конфликтам или же, в положительном случае,
укрепляет, утверждает нас в чем-то, приносит радость и
удовольствие, — можно отнести к одной или не-
2
Карл Ясперс (1965, S.19 ff.), вероятно, имел в виду примерно то же
самое, когда писал в статье «О моей философии» (впервые вышла в 1 941, т.
24): «В каждой форме своего бытия человек соотнесен с чем-то другим —
бытие-в-мире соотнесено с этим миром, сознание — с объектами, дух— с
идеей, экзистенция— с трансиенденцией». Хотя Ясперс писал это в
контексте размышлений о становлении человека Целостным благодаря его
соотнесенности с чем-то другим, интересно, что он различает четыре формы
бытия, которым соответствуют Разные содержания. Такая же фигура
мышления присутствует и в концепции фундаментальных экзистенциальных
мотиваций, правда, с другим подразделением, имеющим лишь отдаленное
сходство.
124 125
скольким из четырех категорий. Эти четыре категории —
соотнесение с миром, соотнесение с жизнью, соотнесе-
ние с самостью и соотнесение с булушим — считаются в
экзистенциальном анализе фундаментальными катего-
риями экзистенции. Соответственно фунламентальные
условия экзистенции состоят в том, чтобы постичь эти
измерения во всей присущей им глубине и занять по от-
ношению к ним персональную позицию. Именно такую
задачу должен решить человек, стремящийся прийти к
своей экзистенции и реализовать себя. Вместе с тем зна-
ние этих фундаментальных условий делает возможной
целенаправленную психотерапевтическую помошь.
Итак, мы говорим о фундаментальных условиях эк-
зистенции, которые всегда присутствуют в нашем бытии,
во всех его сферах, в том числе и мотиваиионной (см.
Langle, 1992b). Человек постоянно занят тем, что учитывает
эти условия и стремится все их в равной степени
выполнять. Поэтому эти четыре условия экзистенции
одновременно представляют собой и четыре
фундаментальные экзистенциальные мотивации челове-
ка (см. Langle, 1992a; 1998, 2001):
- мотивацию к физическому выживанию и духовному
преодолению бытия (к тому, чтобы духовно
справиться с бытием), то есть к тому, чтобы «мочь
быть»3 «иметь силы быть» (Sein-Konnen);
- мотивацию к получению радости от жизни и пере-
живанию ценностей, то есть к тому, чтобы «нрави-
лось жить» (Leben-Mogen);
3
Это понятие восходит к экзистенциализму (Хайдеггер) и связано с
принятием реальности, «мужеством жить» (Тиллих). В русском языке трудно
подобрать аналог, полностью передающий его содержание. — Примеч.
научн. рел.
_ мотивацию к персональной аутентичности и спра-
ведливости, то есть к тому, чтобы «иметь право быть
таким, какой ты есть» (So-sein-Diirfen); - мотивацию к
экзистенциальному смыслу и созданию того, что имеет
ценность, то есть к тому, чтобы «действовать должным
образом» (Handeln-Sollen). Если человек что-то может,
если ему это нравится, если он также видит, что имеет на
это право, и чувствует, что он должен это сделать, значит,
речь идет об истинно персональном, экзистенциальном
волеизъявлении.
Соотнесение с трансиенлентным
в экзистенциальном анализе
Фундаментальные условия экзистенции представляют
собой структурную модель современного экзистенци-
ального анализа, которая лежит в основе понимания
психических нарушений, их диагностики и терапии (Langle,
2002a). Остановимся более подробно на этой модели и
продемонстрируем, что все четыре условия экзистенции не
могут быть объяснены только с психологической точки
зрения, поскольку в конечном итоге они переходят в
трансцендентальное отношение, которое мы можем
интуитивно почувствовать на психологически-субъективном
уровне. «Существование каждого человека не замкнуто
само на себя, оно на всех уровнях устремлено в
бесконечное» — так формулирует подобное переживание
Ясперс (1974, S. 13). И продолжает: «Объемлющее
(Umgreifende) — это то, что лишь дает о себе знать,
проявляясь в предметах и намечаясь на горизонтах, —
само же оно, однако, никогда не становит-
126 127
ся предметом. Объемлющее не само является, а из него Обратимся же к тем связям, которые экзистенциальный
является для нас все другое. Одновременно благодаря анализ устанавливает с духовной сферой, и посмотрим, где
Объемлющему все веши есть не только то, чем они не- заканчивается его область действия и где он граничит с
посредственно кажутся, благодаря Объемлющему ста- трансцендентным.
новится прозрачной их суть» (там же, S. 14). Уенность
Случай из практики
осознания подобной широты заключается в том, что
Эрика (имя изменено), пятидесятилетняя женщина, замужем, имеет
Объемлющее «сохраняет свой потенииал в состоянии
сына, в прелсуииилальном состоянии, по направлению психиатра
готовности» (там же, S. 23). Поэтому «мышление об
попадает к психотерапевту. «Это последняя попытка, — говорит она,
Объемлющем, расширяя пространство, раскрывает душу
— от которой я, однако, ничего не жду». Она просто поддалась
для восприятия изначальности»4 (там же).
уговорам психиатра, к которому испытывает определенное доверие.
Завершение или, во всяком случае, углубление экзи-
Эрика разочарована в жизни. Эта проблема существует у нее,
стенциально-аналитической работы и состоит в том, чтобы
начиная с самых первых детских воспоминаний, а так как в
почувствовать связанность с чем-то большим, с
последнее время разочарование усиливается, становясь все
трансцендентным. Лишь при этом условии становятся
невыносимее, она чувствует, что силы ее на исходе, а надежда на
действительно прочными предпосылки для внутреннего и
то, что положение может измениться в лучшую сторону, отсутствует.
внешнего диалога, то есть для соотнесения с миром, с
Ей даже не интересно заниматься этой проблемой дальше.
жизнью, с самостью и с будущим.
С того самого времени, как она себя помнит, Эрика страдает от
От любого направления психотерапии следует ожидать,
тяжелых страхов: страха оказаться в чем-то виноватой,
что оно имплицитно установит связь с соседними
областями, в том числе и с духовным измерением бытия, Они нужны для того, чтобы радикальным образом потрясти субьек-та в
его бытии и таким образом пробудить для экзистенции (Jaspers, 1956, I, S.
если оно рассматривает страдающего человека как
56). Единственная имеющая смысл реакция на пограничные ситуации
целостного. Иначе это будет не психотерапия, а всего лишь состоит в том, чтобы не избегать, а открыто идти им навстречу, дабы наша
психотехника5. экзистенция могла состояться. «Познать пограничные ситуации и
Существовать— это одно и то же» {Jaspers, 1956, II, S. 204).
Концепция фундаментальных мотиваций в своей глубине также
4
Под «Обьемлюшим», согласно философии Карла Ясперса, можно содержит опыт познания некой границы, правда, у этой глубины нет такого
понимать бытие в его тотальности и всеохватности. Обьемлюшее ле (типичного для экзистенциальной философии) трагического характера.
жит в основе всего видимого, стоит за всем видимым и проявляет «Опыт границы» в фундаментальных мотивациях тоже ведет к
себя через видимое, но никогда напрямую. Все, что есть, в том числе «пробуждению для экзистенции», аналогично переживанию пограничных
и мы сами, происходит из Объемлющего, которое содержит сущность ситуаций, о которых говорит Ясперс. Мы предполагаем, что опыт
всех вешей, основы нашего существования и наши возможности. ■— пограничных ситуаций приводит к познанию тех же содержаний, которые
Примеч. научн. рел. описаны в фундаментальных экзистенциальных мотивациях.
5
Для Ясперса страдание, вина, смерть, борьба и случайности
являются основными данностями бытия, которых человек не может
ни избежать, ни изменить, и поэтому столкновение с ними он называ
ет «пограничными ситуациями» {Jaspers, 1986, S. 20).
128 129
страха, что у нее что-то не получится, страха не иметь права на
существование, страха находиться среди людей. Еше до
поступления в школу, когда ей было шесть лет, она долгое время
находилась в детском психотерапевтическом стационаре: ее страхи
были столь велики, что она не могла ходить в детский сад. К этому
страху перед окружающим миром присоединилась высокая
чувствительность к состоянию и потребностям других людей,
благодаря которой она почти автоматически развила «рефлекс
помогающего». Будучи ребенком, Эрика уже была в услужении у
своих родителей и всегда рассматривала как нечто само собой
разумеющееся, что она должна делать все для семьи. Когда в
двадцатилетнем возрасте это стало для нее невыносимым, она
рискнула осуществить попытку бегства и неожиданно для всех
вышла замуж за человека, которого едва знала. Но вместо того что-
бы увести из среды, которая делала ее больной, брак на самом деле
снова вернул ее в лоно родительской семьи. Муж не мог заботиться
о содержании семьи, и функцию зарабатывания денег она взяла на
себя, вновь начав трудиться в хозяйстве родителей. Она работает
там и сегодня. В течение пятидесяти лет она ищет защищенность,
семью и любовь. Сейчас она живет в двух семьях — в собственной и
той, где выросла, и, несмотря на это, у нее нет чувства защи-
щенности. Ее окружают люди, которые постоянно от нее что-то
требуют, и только. Так как чувство ее самоценности нарушено, она
не может оказывать сопротивления другим. Глубокий стыл перед
тем, чтобы показать свои истинные чувства и желания, заставляет ее
внутренне прятаться. Стыд вызывает огромный страх того, что она
действует другим на нервы. В целом же она чувствует, что «ее
присутствие в этом мире неуместно». Однако она не справляется не
только с другими людьми и с окружающим миром, но в столь же
малой степени — с самой собой. «Мои самый большой враг— это я
сама. В своем перфекционизме я отвергаю любое сочувствие и
сострадание».
За выходяшими на передний план стыдом и страхом
скрывается нарушение личности с проблематикой са-
моценности и неуверенности в себе. В начале терапии
самым важным для Эрики было то, чтобы она смогла
говорить о своем страхе и имела возможность вступить в
диалог с кем-то, кто ее выслушает, кто сможет ее понять, не
будет ни в чем упрекать и предъявлять какие-либо
требования. Ей нужен был диалог с кем-то, кто зашитил бы
ее также и от собственных упреков; кто, подобно зеркалу,
отразил бы ее самоценность и с пониманием и любовью
обратил ее внимание на необходимость заботы и
ответственности по отношению к самой себе, поддержав ее
первые шаги на этом пути.
Несмотря на теплую атмосферу терапевтических бесед,
Эрика вновь и вновь склонялась к суициду, когда внешние
обстоятельства давали для этого повод. Позитивный опыт в
терапии и облегчение, наступавшее благодаря терапии,
создавали сильный контраст с ее реальной жизнью, из-за
чего пережитая боль становилась полностью ошутимой.
Эрика видела и чувствовала, насколько «бесполезно
прожитой» была ее жизнь, и как все могло бы быть иначе,
если б ее хоть немного понимали. С этого момента терапия
стала казаться ей бессмысленной, потому что страдание
из-за нее становилось только сильнее, безвыходность
ситуации — еще очевиднее, а сознание потерянной жизни
— более явным и беспощадным. Она чувствовала, что еше
не до-
130 131
росла до того, чтобы что-либо изменить, и стремилась лишь
к покою и спасению от тягот жизни, вновь и вновь планируя
самоубийство. В течение многих недель она была близка к
тому, чтобы прервать терапию.
Эрике требовались мое полное принятие и поддержка.
Мы увеличили частоту терапевтических сеансов, и она
согласилась на временный прием антидепрессанта. Ао сих
пор она отказывалась от него, потому что боялась
располнеть. Эрика признала, что несоизмеримо и
безответственно так мучиться и даже рисковать жизнью
только потому, что хочется избежать прибавки нескольких
килограммов. Однако для меня в связи с размышлениями о
приеме медикаментов речь в большей степени шла о ее
решении. Принимать медикамент — это было первое
решение в направлении жизни, в направлении належлы, в
направлении попытки изменений.
Вот так, маленькими шажками, принимая небольшие
решения, мы продвигались вперед. Произошел ее первый
разговор с сыном — первый в ее жизни, который выходил за
сугубо деловые рамки. Посчитав, что это пойдет ей на
пользу, она поехала в отпуск одна — первый раз в жизни,
тем самым осмелившись отграничиться от мужа.
Постепенно она становилась иенной для самой себя, стала
больше оглядываться на себя, на свои чувства и желания,
находясь в постоянном диалоге с внешним миром и
занимая определенную позицию по отношению к нему. Это
принесло Эрике первое облегчение.
Однако подлинное излечение можно будет считать
достигнутым лишь тогда, когда Эрика сможет ошутить всю
глубину ценности жизни. Когда она сможет почувствовать,
что жизнь в своей основе хороша, что в том,
что живешь, есть нечто очень ценное, и хотя жизнь пе-
реполнена проблемами и пока еше далека от того, чтобы
считаться хорошей, она, несмотря ни на что, хороша в
сушности, — лишь тогда Эрика сможет прийти к решению в
пользу жизни.
Экзистенциальный анализ запрашивает именно эту
экзистенциальную решимость, рассматривая человека как
того, кто принимает решения и несет ответственность
перед самим собой. Благодаря атмосфере терапевтических
бесед и тому, что в них обсуждается, Эрика должна узнать
и почувствовать, что для нее хорошо — быть здесь, быть в
этом мире. При этом ориентирами служат
фунламентальные экзистенциальные мотивации,
показывающие условия, которые необходимы для
осуществления экзистенции. В случае если одно или
несколько из этих условий выполнено в недостаточной
степени или нарушено, реализованность экзистенции
находится под угрозой или утрачивается.
Рассмотрим теперь по отдельности эти четыре фун-
даментальные условия экзистенции.
Первое фунламентальное условие экзистенции:
«мочь быть» в мире
Первое условие возникает на основании простого факта,
что я пришел в этот мир, родился. Теперь я здесь — что
дальше? Могу ли я осилить бытие-в-мире, справиться с
ним? Понимаю ли его? Я здесь: «Я не знаю откуда, не знаю
куда, и меня удивляет, чего я так радуюсь» — так звучит
немецкий стишок XII века. Я есть, я существую — да как же
это возможно? Насколько глубокие возникают вопросы,
когда я обращаюсь к этому, казалось бы, «само собой
разумеющемуся» факту! Стоит
132 133
только заняться им всерьез, как я начинаю чувствовать, что
едва ли в состоянии его осмыслить. Мое бытие предстает
передо мной, подобно острову в океане незнания,
вплетенное в системы взаимосвязей, которые меня
превосходят. Самая разумная и традиционная установка по
отношению к непостижимому — удивление. Собственно
говоря, я могу только уливляться тому, что я вообше есть.
Однако я действительно есть. И это ставит меня перед
фунламентальным вопросом: я есть — но могу ли я
быть? Могу ли я вообше занять место в мире — при тех
условиях, в которые он меня ставит, и тех возможностях,
которые у меня есть? Для этого мне необходимы три веши:
пространство, опора и зашита. Достаточно ли у меня
пространства, чтобы быть здесь? Что дает моей жизни
опору? Чувствую ли я защищенность, принимают ли меня
другие люди, есть ли у меня родина, дом? Если у меня
этого нет, то возникают беспокойство, неуверенность,
страх. Если есть, то я доверяю миру, а также себе и,
вероятно, Богу. Сумма подобных опытов доверия
составляет фунламентальное ловерие — доверие по
отношению к тому, что я ощущаю в своей жизни как
последнюю опору.
Фундаментальное доверие представляет собой глу-
бинную структуру первого базового условия экзистенции.
Его детальное рассмотрение ставит нас перед следующими
вопросами: если рухнет все, что у меня есть, все, чему я
доверяю — партнерские отношения, работа, здоровье... —
какая опора у меня останется? Останется ли у меня еше
что-то — «последнее» доверие, «фундаментальное
доверие», которое сопровождало бы меня до самой смерти,
— или больше не будет
уже ничего, и я буду ошушать себя словно падающим в
пустоту?
На что опирается в конечном итоге доверие:
- на меня самого?
- на других людей?
- на что-то большее, лежащее в основе всего?
Ошушение, что нас поддерживает нечто всеобъем-
лющее, мы можем назвать переживанием «основы бы-
тия». Это первая составляющая фундаментального
доверия, ведущая к чувству: «Есть что-то надежное, на что
я всегда могу положиться, даже если мне предстоит
умереть». При этом не имеет значения, что именно вос-
принимается как основа бытия — некая идея, мировой
порядок, космический закон, Бог, — главное, что человек
дает свое согласие на нее положиться. Так, если человека
поддерживает идея о том, что душа не умирает после
смерти, эта идея и будет для него основой бытия. Было бы
его согласие на это. Согласие — вторая составляющая
фундаментального доверия. Мы принимаем бытие как
целое, ибо испытываем свою принадлежность
к нему и, что бы ни произошло, чувствуем: «Этот мир
хорошо держит меня, я в "надежных руках"».
Опыт переживания основы бытия ведет к позиции
спокойствия и служит предпосылкой для развития фун-
даментального доверия. Этот глубочайший онтологический
опыт дает опору и позволяет сказать «Да» бытию-в-мире и
его условиям — внутренне согласиться с тем, что есть. Я
могу принять это как данное, а то, что является тяжелым, в
конечном итоге могу вылержать.
Основа бытия подобна почве, в которую уходят корни
дерева (этот образ восходит к Хайдеггеру [1979]). Мы не
можем объять основу бытия — мы можем только
134 135
вновь и вновь соотноситься с ней, припадать к ней и,
подобно корням дерева, вбирать из ее глубины пита-
тельные вещества, чтобы нести их наверх, в «просвет
бытия».
Основа бытия — психически постижимый феномен, к
которому можно приблизиться посредством переживания,
философской рефлексии или теологически-религиозного
описания. Этот феномен играет важную роль в
переживании веры.
Второе фунламентальное условие экзистенции:
любить жизнь
Если у человека в мире есть пространство, в нем начинает
течь жизнь. Однако недостаточно просто быть в мире,
нужно, чтобы это бытие было хорошим. Мое бытие — нечто
большее, чем сухой факт. Я не робот. Мое бытие пронизано
переживаниями, выстрадано мной. Быть живым — означает
плакать и смеяться, радоваться и горевать, проходить через
приятное и неприятное, испытывать везение и неудачи,
сталкиваться с иенным и с тем, что не имеет никакой
ценности. Насколько сильной может быть наша радость,
настолько же глубоким будет и страдание. Амплитуда
эмоциональности одинакова в обоих направлениях, и не
существует какой-либо предварительной «договоренности»
о том, согласны ли мы с тем, что жизнь такова, и с теми
страданиями, которые выпадают на нашу долю.
Таким образом, бытие ставит нас перед фундамен-
тальным вопросом жизни: я живу— но нравится ли мне
1
жить . Хорошо ли это — быть здесь? Не только нагрузки и
страдания отнимают у нас радость существования. Нередко
из-за рутины будней, невнимательного отно-
шения к тому, как ты живешь, все вдруг становится скудным
и пресным. Аля того чтобы нам нравилось жить, вновь
нужны три предпосылки: близость, время и отношения.
Могу ли я устанавливать и поддерживать близость со всем,
что меня окружает, — вещами, растениями, животными,
людьми? Могу ли позволить другому человеку
эмоционально приблизиться ко мне? Чему я уделяю время?
Выделять время для кого-либо или чего-либо означает
отдавать этому часть своей жизни. Есть ли у меня
отношения, на которые я не жалею времени и находясь в
которых чувствую близость? Если у меня отсутствуют
близость, время и отношения, то возникает тоска, затем
холодность, наконец, депрессия. Если же все это есть, я
ошущаю движение вместе с миром, ощущаю глубину жизни.
Опыт такого рода образует фунла-ментальную иенность
моего бытия в мире, глубочайшее чувство иенности
жизни. Это фоновое чувство фундаментальной ценности
качественно окрашивает все эмоции и аффекты и
представляет собой основу для любого переживания
ценности.
Давайте же обратимся к нашей собственной жизни и
рассмотрим глубинную структуру второго базового условия
экзистенции.
Я сделан не из камня, а из плоти и крови, и поэтому
могу чувствовать — то есть я переживаю свое бытие с
болью и страданием, радостью и удовольствием. Бла-
годаря тому, что я открываюсь, обращаюсь к тому, что есть
в моем мире, и позволяю себя эмоционально затронуть,
моя жизнь становится особенно интенсивной, плотной. И в
этой затронутости я, конечно, сталкиваюсь и с тем, что
наполнено печалью, неприятно и даже мучительно.
136 137
 В глубине этого обрашения речь идет о последней и
самой глубокой затронутости — в повседневной жизни
она проживается в любви, в музыке, в чувствах и отно-
шениях — это затронутость жизнью в целом. Если я чув-
ствую, как мое сердце бьется и как оно иногда горит от
боли, если я вижу, что я есть, и если взгляну на свою жизнь
и «дотронусь» до нее эмоционально, то окажусь перед
фундаментальным вопросом: «Как я, глубоко лично,
отношусь к тому, что я есть, что я живу?»
Как ощущается мной эта жизнь в мои 30, 40, 60, 70 лет
— со всем тем, что было до этого, и с тем, что ждет
впереди, со всеми обидами, страданиями, болью, радостью,
удовольствиями?
Речь идет о том, чтобы внутренне открыться для глу-
боко личного отношения к собственной жизни и открыто и
непредвзято встретить то, что при этом возникает.
Единственное, что мы делаем в такую минуту, — «вслу-
шиваемся» и пытаемся «вчувствоваться» в себя (то есть
упражняемся в феноменологической открытости по от-
ношению к самому себе). Важно услышать, какой ответ
приходит из собственной глубины, когда в тишине и покое
спрашиваешь себя:
- Я есть — однако как я переживаю то, что я есть?
- Что это такое для меня — жить? В
этих вопросах слышится также:
- Какой была моя жизнь?
- Что она приносила мне?
Внутренний опыт, который мы при этом получаем,
призывает нас принять решение: хочу ли я пойти на риск и
вкусить этой жизни? Останусь ли я стоять на берегу жизни,
наблюдая, как она протекает мимо, или же я намерен
рискнуть и полностью «окунуться» в нее,
пролюбить ее и прострадать? Решаюсь ли я на то, чтобы «в
горе и в радости» прожить с ней в браке?
И могу ли я сказать: «Аа, это хорошо, что я живу.
Хорошо для меня и хорошо для других»?
В самой глубине души у меня есть интуитивное чувство:
жизнь ценна сама по себе. Подобно тому как глубина бытия
привела нас к основе бытия, здесь мы приходим к
фундаментальной ценности, основополагающей
ценности, которая находит отражение в каждом опыте, так
или иначе связанном с переживанием хорошего или
плохого.
И снова мы узнаем нечто, что нас превосходит. Мы
узнаем, что ценность жизни не от нас зависит и не нами
сотворена, а приходит к нам. Мы переживаем ее со
смирением и благодарностью и с удивлением обнару-
живаем ее в страдании.
Такой опыт может заложить очень глубокое и внима-
тельное отношение к жизни, которое, вероятно, уже
представляет собой некий вид веры. Вот как это сфор-
мулировал один из участников экзистенциально-анали-
тической группы самопознания: «Тема "фундаментальной
ценности" потрясла меня. Но я могу выдержать это
потрясение. Это опыт, против него нельзя бороться, по-
трясение огромно, но жизнь еше более огромна. Это делает
меня "покорным". Я узнал, что жизнь больше, чем я. Я не
могу выдерживать потрясения, а жизнь их выдерживает.
Мне больше не нужно сопротивляться. Это чувство
фундаментальной ценности жизни — оно не поддается
контролю, оно просто есть, его нужно лишь допустить к
себе.
У меня возникло чувство огромного уважения к жизни,
чувство, которого раньше не было».
138 139
 Третье фунламентальное условие экзистенции:
иметь право быть собой
Наполненный чувствами поток жизни во мне прекрасен, но
его недостаточно для экзистенции. При всей связанности с
жизнью и с людьми я ошушаю себя лру-гим, непохожим на
остальных. Моя духовная сущность неповторима, поэтому и
мое Я — это индивидуальность, которая отграничивается от
всех других индивидуальностей. Как Person я узнаю, что я
предоставлен самому себе, что я сам должен справляться
со своим бытием, что я, в принципе, олин и могу быть
одинок. Однако рядом находятся тысячи Других, огромное
количество другого, и все они тоже неповторимы. Я вижу
вокруг многообразие уникального и ни с чем не сравнимого
и испытываю уважение к этой полноте и непохожести.
Среди этого мира я обнаруживаю самого себя. Я дан
себе самому, и это ставит меня перед фунламенталь-ным
вопросом персонального бытия: я это я, но имею ли я
право быть собой? Есть ли у меня право быть таким, какой
я есть, и вести себя таким образом, как я себя веду? Это —
уровень поисков идентичности, нахождения себя и, кроме
того, уровень этики. Для того чтобы справиться с этими
вопросами, необходимы три условия: уважительное
внимание, справелливое отношение и признание ценности.
Кто, собственно, меня замечает, обращает на меня
внимание, относится ко мне с уважением? За что меня
можно уважать, а за что — порицать? За что я сам могу себя
ценить? Могу ли я оправдать перед собой собственное
решение или желание? Имею ли я вообще право на что-то
Собственное? Могу ли я отвечать за свое
поведение и в глубине души чувствовать, что все сделано
правильно? Если ответы на эти вопросы отрицательны,
возникает одиночество, человек прячется за стеной стыда, у
него развиваются истерические реакции. Если ответы
положительны, то человек находит самого себя, обретает
аутентичность и самоуважение. Сумма опытов такого рода
образует его самоценность и открывает доступ к бытию
Person, глубочайшую ценность его Я.
На глубине третьего базового условия экзистенции
человек стоит перед самим собой как перед непостижи-
мостью: что такое мое Я, где это Я находится?
К основе своего Я мы приближаемся, когда, оставшись
наедине, вслушиваемся в себя, замечая при этом, что нечто
внутри нас вновь и вновь «просит слова», что-то хочет нам
сказать, на что-то указывает, вызывает в нас те или иные
чувства и нас же в нас самих удивляет. Нечто, что мы
можем обозначить как «это» («оно»), говорит во мне,
поднимаясь, как из источника, — говорит мне и обо мне6.
Итак, если во мне существует такой «источник», то
возникает вопрос: как мое Я обходится с тем, что говорит из
персональной глубины?
Быть Person, по сути, означает встречать себя, идти
навстречу себе как тому, кому ловеряешь.
«Встречать себя» — значит быть готовым к тому, что
во мне говорит. Парадоксальным образом оно воспри-
нимается не как нечто чуждое, но как «относящееся ко
мне», как «мое». Но я также понимаю, что управлять этим я
не могу, и даже не уверен, что это говорю Я. То,
6
Более подробно о соотношении Я и Person см. в первой статье (с. 41-
78). — Примеч. рел.
140 141
что я чувствую, так это подлинность этого, а также то, что
идет оно из очень большой глубины, превосходящей мое Я
и мое сознание.
«Аоверять самому себе» означает следующее: персо-
нальное во мне— «то, что говорит из непостижимой
глубины», динамичное, раскрывающееся, — отдано в руки
моему Я, которое определяется, занимает позицию,
принимает решения и действует. Во мне есть кто-то, кто
отвечает за меня, — это Я сам! Я являюсь для себя
реальностью, я дан себе — и несу за эту реальность
ответственность.
Это ловерие к себе проявляется в том, что я обхожусь с
собой (со своей персональностью) столь бережно, как если
бы нес на руках маленького ребенка. Образ взрослого,
несущего на руках дитя, — это точное выражение сущности
того, как человек мог бы обращаться со своим
единственным и неповторимым бытием. Я несу свое бытие
на руках, и каждый человек несет свое. Я изначально дан
самому себе таким, какой я есть, и с годами я все больше
доверяю себе, своей персональное™. Я одновременно и
этот ребенок, и тот, кто призван о нем заботиться. Так как я
сам себе дан и сам собой распоряжаюсь, я и
ответственен за себя. И потому я обязан бережно
обходиться с собой и относиться к себе всерьез.
Мое Я — это, по сути, и есть то, что способно откры-
ваться АЛЯ встречи с собой и с миром. Я раскрывает
объятия всему, что приходит из внешнего мира и что
возникает в его сердцевине, идет из него самого: словам,
которые говорит мне другой человек, и собственному
всхлипу, и слезам, и смеху, и самой своей жизни с ее тайной,
и самому себе, каков я есть настоящий.
«Место» этой встречи никогда не будет публичным, оно
интимно. Зашишая интимное, человек охраняет со-
кровенное — Person. И тогда персональное в нем может
говорить и человек может слышать голос своей духовной
сущности. Быть Person означает в своей основе быть
постоянно одариваемым самим собой.
Через внутренний диалог — встречу с самим собой —
мы можем подойти к пониманию аутентичности: там, где я
открыто себя встречаю, я переживаю момент зарождения
аутентичности. Аутентичность личности — это установка
открытости по отношению к самому себе и честная встреча
Собственного, «так как это во мне есть». Если я даю себе
быть таковым и живу в соответствии с внутренним (а вовне
отдаю то, за что готов отвечать), тогда я аутентичен.
Предпосылка аутентичности — уважение к себе, благодаря
которому человек не манипулирует собой, а позволяет
«этому» говорить в себе и может своболно быть перел
самим собой. Если я отношусь к себе подобным образом, то
проживаю бытие Person. В противном случае меня как
Person нет, я покинул самого себя, оставил в беде, и рядом
со мной нет никого. И тогда человек не может оставаться
один, потому что ОАиночество невозможно вынести, если
отсутствуют внутренние отношения с самим собой. Тот,
кто не может быть один, истинно одинок — он ушел от себя
или себя не находит. С нашей точки зрения, терапия в этом
случае состоит в том, чтобы научиться внутреннему
разговору, установить персональные отношения с самим
собой, на основании которых отношения с внешним миром
также могут стать персональными.
Итак, в этом экзистенциальном измерении мы вновь
обнаруживаем себя перед тайной, перед непостижи-
142 143
 мым, с которым тем не менее находимся в интимнейшем
контакте. Кажется, ничто другое не может быть для нас
более близким, чем то, что течет из самой глубины нас (а
это идентичность, наше ЯЛ Оно постоянно проявляется в
нас и вместе с тем неизменно ускользает от нашей власти.
В формулировке Ясперса: «Мы оказались в мире не
благодаря самим себе... наша свобода также существует не
благодаря нам самим, но нам дарована... Откуда?
Очевидно, не из мира» (1984, S. 48).
Четвертое фунламентальное условие
экзистенции: лелать то, что нужно
Если у меня есть силы и возможности быть здесь, если мне
нравится жизнь и я способен найти в ней себя, то для
исполнения экзистениии не хватает четвертого фун-
ламентального условия: я должен распознать, о чем в моей
жизни должна идти речь. Недостаточно просто быть здесь и
найти в жизни себя: каждый человек старается раскрыться и
воплотиться в чем-то, его превосходящем. Выйти за
пределы себя, трансиендировать — вот изначальное
устремление людей. Иначе они чувствуют свою
бесплодность: как если бы человек жил в доме, в который
никто не приходит в гости.
Жизнь не вечна, она проходит, и этот факт ставит нас
перед вопросом смысла: я есть — рали чего? Чтобы
ответить на этот вопрос, снова необходимы три веши: поле
леятельности, структурная взаимосвязь и цен-ность,
которая лолжна быть воплощена в булушем. Есть ли
область активности, где я нужен, где могу быть про-
дуктивным? Ошушаю ли я себя принадлежащим к некой
большей системе взаимосвязей, которая придает моей жизни
структуру и ориентацию? Есть ли что-то иенное,
что еше должно произойти в моей жизни в будущем? Если у
меня ничего этого нет, то возникает пустота, фрустраиия,
даже отчаяние, и вслед за ними — зависимое поведение.
Если же я знаю, что все это у меня есть, то я способен к
действию и самоотдаче. Сумма подобных опытов
составляет экзистенциальный смысл жизни человека.
И все-таки недостаточно просто находиться в каком-
либо поле деятельности, знать, что ты включен в систему
взаимосвязей, и ориентироваться на что-то ценное, что
должно быть воплощено в будущем. Нужна еше фе-
номенологическая установка, экзистенциальный подход к
своему бытию. Это установка открытости по отношению к
миру, которая позволяет мне слышать запрос ситуации
{Frankl, 1987). «Чего хочет от меня этот час, на что я должен
дать ответ? То есть речь идет не только о том, чего я могу
ожидать от жизни, но в равной степени и о том (в
соответствии с диалогической основой экзистенции), чего
жизнь хочет от меня, что я могу и должен сделать сегодня,
сейчас для других людей, а также для себя. Моя задача— в
этой установке открытости привести себя в согласие с
ситуацией, проверить, хорошо ли то, что я делаю, для
других, для меня самого, для будущего, для мира, в котором
я нахожусь. Если я так действую в ситуации, то это приводит
к осуществлению моей экзистенции».
Виктор Франкл (1987, S. 315) называл смысл «воз-
можностью, прочитываемой между строк действитель-
ности». Говоря другими словами, я бы определил смысл как
«самую ценную возможность ситуации». Таким образом,
экзистенциальный смысл — это то, что здесь и сейчас,
исходя из реальности фактов, является для меня
144 145
возможным. Может быть, это то, что мне необходимо
сделать, или то, что хочется сделать, — и это самая иен-
ная и интересная из имеющихся сейчас альтернатив, в
пользу которой я принимаю решение. Мое чутье успешно
сокращает это мыслимое многообразие возможностей, и я
могу проживать ситуацию выбора.
Помимо экзистенциального смысла, обращенного лично
ко мне, существует онтологический смысл — смысл
существования мира, меня, других людей, то есть того
целого, в котором есть также и я. Но этот смысл зависит не
от меня. Вероятно, его имел в виду Создатель. Это
философский и религиозный смысл, который я могу
открыть для себя в вере (о различиях экзистенциального и
онтологического смысла см. Langle, 1994а).
Таким образом, и в этом четвертом измерении, свя-
занном с будущим, мы вновь сталкиваемся с Объемлющим,
с таинством, с верой. В поисках онтологического смысла
невозможно обойтись без духовного измерения — наше
интуитивное чутье призывает нас к познанию чего-то
большего, превосходящего нас, и в конечном счете к
религиозным формулировкам и определениям.
Здесь уместно вспомнить историю о строительстве
собора в Шартре (Франкл также упоминал ее в своей книге о
смысле), которая точно описывает значение он-
тологического смысла для понимания жизни (см. Лэнг-ле,
2003).
Это было в то время, когда в Шартре строили собор. Путник шел по
дороге и увидел сидяшего на обочине мужчину, обтесываюшего
камни. С удивлением он спросил того, что это он здесь делает.
«Разве ты не видишь? Я обтесываю
камни!» Ничего не поняв, путник отправился дальше. Миновав
следующий поворот дороги, он увидел другого мужчину, который
точно так же сидел у дороги и обтесывал камни. Снова он
остановился и спросил, что тот делает. «Я делаю фундаментные
блоки, незнакомец.», — ответил тот. Покачав головой, путник пошел
дальше. После того как, пройдя еше немного, он опять увидел
человека, который сидел в пыли и точно так же, как двое других, в
поту обтесывал камни, он решительно подошел к нему и спросил:
«Ты тоже делаешь фундаментные блоки?» Мужчина поднял глаза,
стер со лба пот и сказал: «Нет, незнакомец. Разве ты не видишь? Я
строю собор».
Ауховность с экзистенциально-аналитической
точки зрения
В заключение обратимся непосредственно к проблеме того,
как в экзистенциальном анализе понимается «духовность»
{Spiritualitat). Употребляя этот термин, мы имеем в виду
соотнесенность с неким более высоким измерением бытия.
Многие люди, не принадлежащие ни к одной из
религиозных конфессий, тем не менее заботятся о том,
чтобы в их жизни была духовность, и называют себя
«духовными»: они верят в существование чего-то
большего.
В связи с этим следует подчеркнуть, что в экзистен-
циальном анализе духовное измерение не имеет рели-
гиозных коннотаций.
Предшествующий текст позволяет сформулировать
два обобщения:
1. Антропологическое опрелеление: человек как лу-
ховное существо. В своей сущности человек как Person
является духовным, то есть превосходящим свою физи-
146 147
ческую и психическую природу. Он активен в восприятии, в
своих решениях, в определении своей позиции, в
ответственности и последующих действиях. О такого рода
проявлениях можно говорить как о «духовных» в смысле их
противопоставления «материальному», но не в церковном
понимании, как об «одухотворенности Святым духом».
2. Экзистенциальное опрелеление: духовность как
основа экзистенции. То, каким будет отношение человека с
его жизнью и с миром, то, как он обойдется с ними,
определяется его способностью к их духовному пости-
жению. Предпосылкой этой способности служит особое
состояние «феноменологической открытости», благодаря
которой становится возможным прорыв к самой основе
данностей бытия, к их сути. По отношению к этой
воспринятой феноменологически «ноэме» человек вы-
рабатывает определенную позицию, согласовывая ее со
своей сущностью. В этом уже проявляется его духовность.
Человеческую реальность, однако, отличает то, что на
такое глубинное видение постоянно наслаиваются
повседневные дела, нас постоянно отвлекает что-то, в чем с
легкостью можно затеряться. Неудивительно, что как само
феноменологическое восприятие, так и формирование
позиции чаше всего человеком не осознаются. Тем не менее
на основании этих духовных процессов у него возникают
чувства и настроения, и он принимает решения.
Таким образом, в экзистенциальном анализе духов-
ность понимается как переживаемая человеком откры-
тость по отношению к превосходящей его самого и его
экзистенцию (по всем четырем фундаментальным усло-
виям) величине, открытость к «несущему слою», который он
может ошушать как праоснову персонального бытия и
который дает чувство предельной защищенности. Когда эти
взаимосвязи им осознаются, человек чувствует
принадлежность к ним и обретает в них свои основы.
Духовность осуществляется в триединстве духа, опыта и
жизни, что можно выразить в единой фразе как познание
духа в опыте жизни.
Понимаемая подобным образом духовность служит
фундаментальным опытом для любой религиозности. Не
основанная на этом религиозность — всего лишь пустые
слова, она лишена плоти и крови. Забота о душе не может и
не должна идти против духовности либо осуществляться без
нее, иначе она минует человеческую сущность. Забота о
душе лишь тогда истинно заслуживает своего названия,
когда она печется о раскрытии духовных взаимосвязей,
данных нам в переживаниях и опыте жизни.
Вере, взращенной в опыте, в сравнении с прямой
трансляцией религиозности (через учебное заведение,
церковь, Библию), никогда не уделялось достаточного
внимания, не говоря уже о том, что зачастую такая вера
вообще обесценивалась, подобно тому как обесценивался
брак католического священника на фоне святости принятого
им сана. С экзистенциальной точки зрения брак и сан
равноценны: у религиозности, транслируемой напрямую,
нет преимуществ перед опытом веры, полученным в жизни.
Здесь речь идет о двух путях, которые дополняют друг
друга, друг друга предполагают, необходимы друг другу и
потому составляют одно целое.
148 149
 В то же время возникшая на основе опыта и само-
стоятельно постигаемая духовность не имеет ничего об-
щего с понятием спасения в религиозном смысле, хотя те
элементы веры, которые человек сам может обнаружить и
пережить, и являются основой любой религиозности.
Религия, располагая знанием иного рода через бо-
жественное послание, в состоянии интерпретировать,
толковать пережитое, включать его в более крупную си-
стему взаимосвязей, о которой человек сам по себе не
может знать. На этом основано обещание спасения, которое
может произойти с человеком лишь как некая милость,
дарующая ему возможность надеяться вопреки ощущению
всей безнадежности существования.
В заключение мы можем сказать, что осуществление
экзистенции основывается на духовности, ибо как Person
человек осуществляет свою экзистенцию в открытости по
отношению к всеохватывающему большему, от которого
никогда невозможно закрыться до конца7. В этой
диалогической соотнесенности с иным, но также и с самим
собой (что в глубине неразделимо) вера возникает как
неизбежная «экзистенциальная» вера — еше до ее
религиозного воплощения.
7
Схожим образом это формулирует и Карл Ясперс (1974, S.17):
«Экзистенция — это бытие самим собой, которое соотносится с собой и через
это — с трансцендентным, на котором оно основывается и благодаря
которому оно знает, что подарено самому себе». Или в религиозной
формулировке: «Бог есть для меня в той степени, в какой я подлинно
существую». (Jaspers, 1986, S. 51).
Близость к концепции фундаментальных мотиваций, как мне кажется,
можно увидеть также и в следующем высказывании Ясперса: «Но это
обнаруживается вновь и вновь: для нас Божество, если оно есть, есть только
то, как оно возникает в мире, как оно разговаривает с нами языком людей и
мира... Божество проявляется только в тех способах, которые постижимы для
человека» (Jaspers, 1965, S. 20 ft'.).
Эта «экзистенциальная вера» дает человеку глубокий
опыт обретения последнего убежища. И, более того,
повторим — доверия к последней опоре, безусловной,
безоговорочной ценности жизни, непостижимой глубины
Person и высшей бескорыстной справедливости. И наконец,
мы обнаруживаем себя вновь и вновь в системе
всеохватывающих взаимосвязей, в которой в течение всей
нашей жизни мы, совершая любое действие и выражая нашу
волю, старались найти смысл.
Литература
Eckert J. (1996): Schuleniibergreifende Aspekte der Pschycho-therapie.
In: Reimer Ch., Eckert J., Hauzinger M., Wilke E. Psychotherapie. Ein
Lehrbuch fur Arzte und Psychologen. Berlin: Springer, 324-339. Eckert).,
Hauzinger M., Reimer Ch., Wilke E. (1996): Grenzen der
Psychotherapie. In: Reimer Ch., Eckert J., Hauzinger M., Wilke E.
Psychotherapie. Ein Lehrbuch fur Arzte und Psychologen. Berlin:
Springer, 525-535. Espinosa N. (1998): Zur Aufgabe der Logotherapie
und Existenz-analyse im nachmetaphysischen Zeitalter. In: Existenz-
analyse 1 5, 3, 4-1 2. Frank ). D. (1981): Die Heiler. Wirkweisen
psychotherapeutischer Beeinflussung: Vom Schamanismus bis zu den
modernen Therapien. Stuttgart: Klett-Cotta. Frankl V. (1959): CrundriB
der Existenzanalyse und Logotherapie. In: Frankl V., Gebsattel V.,
Schultz J. H. (Hrsg.): Handbuch der Neurosenlehre und Psychotherapie.
Miinchen, Wien: Urban & Schwarzenberg, Bd. Ill, 663-736. Frankl V.
(1984): Der leidende Mensch. Anthropologische
Grundlagen der Psychotherapie. Bern: Huber. Frankl V. (1987):
Arztliche Seelsorge. Grundlagen der Logotherapie und Existenzanalyse.
Frankfurt: Fischer. Garfield S. L, Bergin A. E. (Eds.)(1986): Handbook
of psychotherapy and behavior change. New York: Wiley. Grawe K.,
Donati R., Bemauer F. (1994): Psychotherapie im Wandel. Von der
Konfession zur Profession. Gottingen: Hogrefe.
150 151
 Приложения
I. Терминологические комментарии
научного редактора
Активизм — тип копинговых реакций в экзистенциальном
анализе, активные, но не приводящие к решению
проблемы действия, часто ритуального характера.
Илентичность — один из аспектов самости, построения
картины себя, а именно то, из чего я узнаю себя пол-
ностью, полное совпадение с чем-либо, в определенных
случаях — с самим собой. Тогда идентичность
становится аутентичностью, делая личность един-
ственной в своем роде, неповторимой.
Интенииональность — лат. направленность. Человек на
что-то направлен, когда действует. Сознание всегда
направлено на что-то, имеюшее содержание, поэтому не
бывает пустого сознания. Соотнесенность с предметом.
Интимность — в современном экзистенциальном анализе
это зона, в которой человек находится наедине с Person,
это не принадлежит никому, кроме человека. Область
интимного у здоровой личности защищена стыдом. В.
Франкл полагал, что публичность недопустима в трех
ситуациях: в горе, в любви и в молитве.
Копинговые реакции — защитные механизмы психоди-
намического уровня, они возникают как спонтанные
автоматические реакции на угрозу и, как правило,
опережают процесс персональной обработки проблемы.
Копинговые реакции не свободны, они явля-
ются именно реакциями, в то время как Person неде-
терминирована (она позволяет человеку адекватно
воспринимать проблему, понять ее сущность, занять
позицию по отношению к ней и в соответствии с этой
позицией действовать). Основные типы копинговых реакций:
1) уход, 2) активизмы, 3) агрессия и 4) рефлекс мнимой
смерти. Персональный экзистенциальный анализ — метод,
разработанный А. Лэнгле и направленный на фасилита-цию
персонального измерения человека. Система вопросов,
отвечая на которые пациент может открыться для
восприятия своей экзистенциальной ситуации, понять ее
сущность, соотнести с собой, занять позицию, принять
решение и действовать в ней персонально. Рефлекс мнимой
смерти — тип копинговой реакции, возникающей как
рефлекторный ответ на самый тяжелый тип угрозы.
Проявляется в ступоре, потере чувствительности или
диссоциации (расщеплении) эмоций и когнииий (мыслей).
Самолистаниирование — понятие экзистенциально-ана-
литической антропологии В. Франкла, означает отойти на
такую дистанцию, из которой можно вести себя свободно по
отношению к себе (например, человек испытывает голод, но
отодвигает это чувство ради завершения работы).
Самодистанцирование отражает свободу Person: я настолько
свободен, что могу быть свободным и перед лицом своей
собственной ограниченности и обусловленности. Самость —
все то, в чем проявляет себя Я, то, что Я считает своим и
благодаря чему может иметь картину себя, аналог
эмпирического Я Y. Джеймса.
154 155
Самотрансиенлениия — понятие экзистенциально-ана- ||. Публикации А. Лэнгле на русском языке
литической антропологии, введенное Виктором Франклом
Лэнгле А. Экзистенциальный анализ — найти согласие с жизнью //
для обозначения направленности Person на «что-то, что не Московский психотерапевтический журнал. 2001. № 1 (28). С. 5-
есть она сама». Не будучи самодостаточной, Person 23.
нуждается в ком-то или чем-то. Человек только тогда Лэнгле А. Грандиозное одиночество. Нарииссизм как антро-
пологическо-экзистенциальный феномен // Московский
полностью становится собой, считает Франкл, когда он, психотерапевтический журнал. 2002. №2 (33). С. 34-58.
забывая себя, отдается делу, чувству, другому человеку, то Лэнгле А. Стоит ли полагаться на свои чувства? // Педология.
Новый век. 2002. №3. С. 5-12.
есть чему-то, что представляет для него ценность. Аналогом
Лэнгле А. Значение самопознания в экзистенциальном анализе и
само-трансцендениии в психологии является понятие «воля к логотерапии: сравнение подходов // Московский
смыслу». Совесть — одна из функций Person, интуитивное психотерапевтический журнал. 2002. № 4 (35). С. 150-168.
Лэнгле А. Психотерапия: научный метод или духовная практика //
чутье в отношении того, что, исходя из иерархии ценностей, Московский психотерапевтический журнал. 2003. № 2. С. 7-34.
в данной ситуации было бы правильным, хорошим. Совесть Лэнгле А. Жизнь, наполненная смыслом. М., Генезис, 2003.
— чутье в отношении согласованности, соответствия между Лэнгле А. Введение в экзистенциально-аналитическую теорию
эмоций: прикосновение к ценности // Вопросы психологии. 2004.
собственной сущностью и ценностями, о которых идет речь в №4. С. 3-21.
данной ситуации. Феноменологическая установка — в
экзистенциальном анализе позиция эмоциональной
открытости Person по отношению к тому, что приходит извне.
Впервые описана Э. Гуссерлем, затем М. Хайдеггером.
Экзистениия — основное понятие экзистенциализма (М.
Хайдеггер) и экзистенциального анализа. Означает такой
способ бытия человека, когда он постоянно находится в
«ситуации», которая запрашивает его как Person: «Как
человеку быть в этой ситуации человеком?». Осуществляя
себя таким образом, человек переживает исполненность,
глубокое чувство согласия и удовлетворения.

156
 Содержание
Вступительная статья научного редактора...........................5
Структура издания ................................................................39
ГРАНЛИОЗНОЕ ОАИНОЧЕСТВО:
нарциссизм с точки зрения экзистенциально-
аналитической антропологии ......................................... 41
ЖИТЬ АУТЕНТИЧНО:
как, несмотря ни на что, стать самим собой?................ 79
ПСИХОТЕРАПИЯ:
научный метод или духовная практика?.......................112
Приложения
I. Терминологические комментарии
научного редактора....................................................... 154
II. Публикации А. Лэнгле на русском языке ............... 157
Российско-Австрийский
Институт экзистенциально-аналитической
психологии и психотерапии
Учредители: профессор Альфрид Лэнгле (Австрия);
Международное Общество экзистенциального анализа и
логотерапии (GLE-lnternational), Вена
ОБЪЯ ВЛЯ ЕТ Н А Б О Р
в группу подготовки психологов-консультантов и
психотерапевтов экзистенциально-аналитического
направления (сертификат GLE-lnternational) Образовательный
процесс направлен на усвоение экзистенциально-аналитической теории и
практики через приводяшее к личностному развитию обращение к
глубинному персональному опыту. Структура образовательной
программы:
1. Теоретическая часть:
• Концепция экзистенции и фундаментальных экзистенциальных
мотиваций.
• Феноменологический метод в консультировании и терапии.
• Представление об экзистенциально-аналитическом понимании
психических расстройств и нарушений личности.
• Методы консультативной работы.
2. Развитие личности участника образовательной программы:
• Самопознание в группе - рефлексия диалогических отношений с
миром в развертывающейся групповой динамике.
• Индивидуальная психотерапия. Личный экзистенциальный
анализ.
3. Практика при супервизорском сопровождении.
Программа предназначена для психологов, педагогов,
социальных работников, врачей. Обучение
проводят: сотрудники института, в том числе
кандидаты и доктора наук, члены GLE-lnternational
(Австрия). Срок обучения: 4 года, три семинара по 5-6
дней в год. Условия приема: индивидуальное собеседование
+ участие
в двухдневном семинаре.
Выдается сертификат GLE-lnternational
Освоившие базовый курс
будут иметь возможность продолжить обучение
по клиническому экзистенциальному анализу
www.existential-analysis.ru

Тел. (095) 508 - 79 - 84

158