Ариана Мнушкина

Ариа́на Мну́шкина французский режиссёр театра и кино, драматург и сценарист.

Дочь французского кинопродюсера еврейского происхождения Александра Мнушкина и британской

актрисы Джейн Ханнен. Училась психологии в Великобритании, продолжила обучение в Сорбонне. В
1959 году она создает Театральную ассоциацию парижских студентов (l’Association théâtrale des
étudiants de Paris), где поставила спектакль «Чингиз-хан» по пьесе Анри Бошо.

Ее отец Александр Александрович Мнушкин.

Родился в Санкт-Петербурге, в состоятельной еврейской семье. Со школьных лет увлекался
киноискусством — в 20-е годы был членом ОСПК (Общество содействия пролетарскому
кинематографу) в Ленинграде. В 1925 году вместе с семьей приехал в Париж и с 1932 года начал
сниматься в кино.

Его родители — Александр и Тамара Мнушкины — в годы оккупации Франции немецкими войсками
как иностранные подданные еврейского происхождения были депортированы из Парижа через
Дранси в Освенцим, где впоследствии были убиты.

Созданный ею в 1964 году «Театр дю Солей[fr]» возрождает дух старинного ярмарочного, народного
представления. Театр был создан на кооперативных началах: десять парижских студентов образовали
«кооперативное, рабочее, производственное общество», в которое каждый внёс 900 франков. Как
рассказывали в одном из интервью Ариана Мнушкина и Жан-Клод Пеншена[fr] (актёр и
администратор театра), они назвали свой театр «Театр Солнца» («Театр дю Солей») в честь своих
любимых кинематографистов, чьи фильмы полны света, щедрости и радости жизни, таких как Макс
Офюльс, Жан Ренуар, Джордж Кьюкор. Первым спектаклем «Театр дю Солей» были «Мещане» М.
Горького, показанные в ноябре 1964 года. Последующие постановки: «1789» (1970), «1793» (1972),
посвященные Французской революции, «Золотой век» (1975), «Индиана» (1987) — авторство пьес —
коллективное; поставила также Эсхила, Еврипида, Шекспира, телеспектакль «Чудотворная ночь»
(1990, по пьесе Элен Сиксу) и несколько фильмов.

По её словам: «мой театр должен быть и политическим, и историческим, и „священным“. И

мифологическим, и современным. Только пропорция между этими гранями театра меняется от
спектакля к спектаклю»[7].

Так же сняла фильм «Мольер» (1978).

1789 это один из первых спектаклей Арианы Мнушкин.

Мнушкин, которую называют Жанной д’Арк современного театра, придерживается жестких

политических принципов: например, она отказалась приехать в Россию из-за чеченской войны. В ее
коммуну, с 1970-х располагающуюся в ангаре бывшей оружейной фабрики на окраине Парижа,
приезжают люди из разных стран мира, чтобы не только делать спектакли, но жить в особом режиме
самоисследования, как в монастыре.
Спектакли Театра солнца, как правило, посвящены самым острым вопросам современной социально-
политической жизни вроде мигрантов и войн (в таких случаях роли исполняют люди,
непосредственно знакомые с темой спектакля, а не профессиональные актеры).

С августа 1970 года «Театр дю Солей» размещается в одном из ангаров бывшей оружейной фабрики
«Картушери» в Венсенском лесу на восточной окраине Парижа.

Мнушкина Ариана использоует приёмы комедии дель арте и китайского народного театра; элементы
японского театра кабуки и индийского катакхали. В своих постановках Мнушкина Ариана предприни-
мает попытку создания современного эпоса, повествующего о нынешних переселенцах (мусульманах,
мигрантах, беженцах): «И вдруг ночи стали бессонными» (1997 год), «Часовые на плотине» (1999 год;
с элементами японского кукольного театра бунраку), цикл «Последний караван-сарай» (2003-2005
годы), «Тени» (2007 год).

Для спектаклей Мнушкиной Арианы характерны коллективное авторство, отсутствие законченного

драматического текста, импровизационность действия.

Созданный в 1964 году в Париже Театр солнца Арианы Мнушкин — пример утопического театра-
коммуны, в котором повседневность сливается с художественной деятельностью, а поддержание в
порядке своего театра-дома — с сочинением и производством спектакля. С 1970 года Театр солнца,
также известный как Картушери, находится в ангаре бывшего патронного завода в огромном
Венсенском лесу на восточной окраине Парижа. Мнушкин предрекали провал — никто не верил, что
люди поедут смотреть многочасовые спектакли практически за город, но сегодня в культовом статусе
театра и его создательницы никто не сомневается. Вслед за Мнушкин пустующие склады заняли
разные французские художники и группы: вокруг независимого театра постепенно возникло
творческое содружество.

Приехав в Венсенский лес на специальном автобусе от метро, гости попадают на территорию

гостеприимства: можно дешево поесть и выпить в кафе (иногда кофе наливает сама Ариана
Мнушкин), купить книги, а еще посмотреть, как устроена внутренняя жизнь театра, — практически в
любое помещение можно спокойно попасть. В театре-коммуне у каждого есть свои обязанности — и
творческие не разделены с бытовыми: приготовление пищи не менее важно, чем подготовка
спектакля.

Ариана Мнушкин (иногда ее называют Мнушкиной, потому что ее отец был русским эмигрантом)
училась у знаменитого Жака Лекока, педагога и мима, создателя собственной техники. Главным
принципом этого мастера было отсутствие готовых решений, ученик сам должен был прийти к
пониманию, какой тип сценического поведения подходит ему лучше всего. Среди его учеников —
инноваторы, известнейшие деятели современного театра: Люк Бонди, Саймон МакБерни, Уильям
Кентридж, Кристоф Марталер. И та свобода, с которой Мнушкин взаимодействует с самыми разными
театральными системами и культурами — от площадного театра до кабуки, — возможно, идет от
идей Лекока.

Первым заметным спектаклем Мнушкин стала остросоциальная «Кухня» по пьесе британского

«молодого рассерженного» Арнольда Уэскера, поставленная в 1967 году в Цирке Монмартра.
Следующие громкие спектакли, через коллективные свидетельства рассказывавшие о французских
революциях и о том, как образовался капитализм, — «1789» и «1793» — были поставлены уже здесь,
в Венсенском лесу, в 1970-х. Документальные эпосы Мнушкин часто посвящены острым
политическим темам — от современных войн до волн мигрантов: «И вдруг ночи стали бессонными»
(1997 год, о тибетцах, приехавших в Париж и захвативших пустующую церковь, чтобы привлечь
внимание к проблеме своей независимости; спектакль привозили в Москву на Чеховский фестиваль в
1998 году), «Последний караван-сарай» (2003–2005 годы, дилогия о кочующих по свету беженцах).
Как и многие режиссеры-шестидесятники — например, Питер Брук, — Мнушкин вместе со своими
актерами выезжает в экспедиции: так, при подготовке спектакля «Барабаны на плотине» (2000) вся
труппа шесть недель провела в разных странах Юго-Восточной Азии, изучая пластику и народные
танцы Японии, Китая, Вьетнама и Кореи.

Но "Барабаны на плотине" идут сегодня при переполненных залах, многие согласны в течение
почти четырех часов сидеть на ступеньках. Впустить в зал пытаются даже тех, кто заявился в
Венсенский лес наудачу, без предварительного заказа билетов. Мнушкина сама занимается
выписыванием входных таким отчаянным посетителям, зато в минуты ожидания своей судьбы
безбилетникам милостиво предлагают бесплатный кофе.

Вероятно, спектакли Мнушкиной надо смотреть именно у нее в театре, посещение которого само
по себе — событие. Чувство общности охватывает по выходе из метро: сначала ты ждешь вместе с
другими зрителями специальный автобус, потом едешь с ними в Cartoucherie, а потом идешь лужком
к огромному ангару, расписанному изнутри тысячами красных фигурок сидящих будд.

Вся "кухня" театра, его изнанка, доступна взгляду постороннего. Костюмерная и бутафорская
просматриваются с лестницы, а в гримерные можно заглянуть сквозь специальные дырки в холсте.
Впрочем, режиссер не любит не только кулисы, но и культурные границы. Как и Питера Брука и
других кумиров 1968-го, Мнушкину всю жизнь тянет к Востоку. Когда-то она поставила "Ричарда II" в
стиле японского театра, а в работе над "Как вам это понравится" вдохновлялась древнеиндийскими
традициями и персидскими миниатюрами. "Барабаны на плотине" поставлены в китайском духе и на
китайский сюжет. Автор пьесы, правда, француженка. Элен Сиксу стала культовым автором еще в
1969-м, когда первый же ее роман был удостоен престижной премии Медичи. Она знаменита своим
"правильным феминизмом" — более осмысленным и менее радикальным, нежели массово-
вульгарная разновидность этого движения. С Мнушкиной Сиксу работает уже не впервые, но только в
этот раз по-настоящему успешно. "Барабаны" написаны "в духе древней пьесы для марионеток,
исполняемой актерами", что на практике выливается в черные тени-"кукловодов", движущиеся за
каждым из актеров. Они символизируют силы судьбы, которые движут каждым из персонажей,
побуждая его выполнять предначертанный долг.

Чтобы лучше пропитаться восточным колоритом, вся труппа на шесть недель отправилась перед
репетициями в Юго-Восточную Азию. Получив одинаковую сумму денег, актеры ездили по Японии и
Китаю, Вьетнаму и Корею, изучали пластику и танец тамошних народов, а наблюдениями делились
друг с другом при помощи e-mail`ов. Результатом стала завораживающая история про любовь и
смерть, клятвопреступление и предательство. Фабула строится вокруг спасения города от
катастрофического затопления, ради чего могущественные властители хотят взорвать плотину. Но от
этого погибнут десятки тысяч крестьян. Крестьяне тоже хотят жить и вступают в борьбу с городской
знатью, которая увенчивается их победой. Хотя на самом деле все заканчивается
смертоубийственной сценой в озере, в итоге проступающем сквозь колышащийся помост.

Кровавая драма плавающих в воде кукольных тел (в финале появляются настоящие марионетки)
разворачивается под выворачивающую душу музыку. Она звучит непрерывно на протяжении всего
действия, и непонятно, что чему следует — то ли пластика актеров продолжает звуки, то ли мелодия
рождается из вибрации человеческих тел. Музыка, как всегда у Мнушкиной, живая (на перкуссиях
играет знаменитый Жан-Жак Леметр), а декорации, опадающие шелковые задники, сами по себе
составляют драматургическое действо. Тотальность театра продолжается и в антракте, когда можно
попробовать макарон от тетушки Ли, торгующей ими по ходу пьесы и на сцене. Макароны
оказываются холодными и острыми, зато вода к ним бесплатна. Антиимпериалистический дух
режиссера сказывается и на ценах буфета: кофе здесь стоит 5 франков, а кока-кола — 50.

"Гениально", "Наконец-то прежняя Мнушкина!", "Второе дыхание мастера" — только в

превосходных степенях пишут европейские газеты о "Барабанах на плотине". А ведь еще недавно кто-
то торопился объявить ее живой историей театра — историей, от которой не ждут ничего нового. В
отличие от предыдущего спектакля Мнушкиной нынешний вряд ли покажут в Москве: в частных
беседах режиссер не скрывает своего отношения к чеченской войне и отказывается из-за этого ехать
в Россию. В том, что она останется верна своему слову, сомнений нет: в 1979-м Мнушкина уже
заявила о своем отказе играть в "коммунистических" странах и слово свое сдержала.

Le Théâtre du Soleil ( французский: [lə teɑtʁ dy sɔlɛj] , букв. «Театр Солнца») - это парижский
авангардный сценический ансамбль, основанный Ариан Мнушкин , Филиппом Леотаром и
однокурсниками L'École Internationale de Théâtre. Жак Лекок в 1964 году как коллектив артистов
театра. Le Théâtre du Soleil расположен в Ла Картушери, бывшем заводе по производству боеприпасов
в районе Венсен на востоке Парижа . Компания создает новые театральные произведения, используя
процесс разработки, основанный на использовании физического театра и импровизации .

«Последний караван-сарай» («Одиссея»). Театр Солнца (Париж).

Режиссер Ариана Мнушкина, художники Серж Николаи и Дуччио Белуджи-Ваннуччини

«Проект начался после того, как мы посетили лагерь беженцев во Франции. Тогда было очень много
беженцев из Косово, они спали прямо на дорогах, и Красный Крест решил организовать для них
лагерь. Но единственной гостеприимной страной в Европе была Англия, отнюдь не Франция. Только
Англия принимала беженцев, и они каждую ночь пытались легально и нелегально прыгнуть в поезд,
зацепиться за вагон, за автомобиль и переправиться на остров свободы», — рассказывала Ариана
Мнушкина на театральной встрече, организованной Французским институтом в Дюссельдорфе.

В спектакле часто повторяется одна и та же сцена в различных вариантах: в металлической сетке

лагерной ограды прорезана дырка, сквозь которую пропускают за неимоверную плату разных людей
— афганцев, курдов, русских, чеченцев. Они прячутся в яме авансцены в ожидании проходящего
ночного поезда, чтобы ухватиться за него и попасть на землю обетованную. Кто-то падает, и его ногу
переезжает вагон. Кого-то хватают пограничники и возвращают обратно в лагерь, кого-то гонят
взашей, потому что не принес нужную сумму денег на нелегальный проезд.

Слово Сангат, название лагеря беженцев во Франции, стало почти нарицательным. Нужно пройти
длинную и бюрократически сложную процедуру, чтобы доказать, что ты действительно «беженец».
Иначе отправят в страшную тюрьму Австралии. Ариана Мнушкина объездила за последние годы
много лагерей. Сотни людей рассказали свои жизненные истории, сотни интервью сложили
театральную Одиссею. Она и на театр-то мало похожа.

«Что я могу сделать для этих людей? У меня нет политической власти, я не могу повлиять на их
судьбы, я могу только рассказать об этом. Так возник проект спектакля о современных беженцах.
Сейчас все изменилось, и Англия стала, подобно другим европейским странам, не гостеприимной для
беженцев страной. Переход или перебег стал еще дороже, опаснее и сложнее. В Австралии в лагерях
беженцев, куда мы тоже ездили, хуже всего. Там они годами сидят в тюрьме, некоторые не
выдерживают и кончают с собой. Можно делать об этом третью часть Одиссеи», — говорит Ариана
Мнушкина.

«Театр должен идти к сердцу, поэтому в спектакле много аутентичного, но и театрального тоже. Ибо
есть реальность, но в театре мы представляем не настоящую реальность, а ее перевод. Мы
стремились избежать лжи, но не театра, театр должен все равно присутствовать», — формулирует
режиссер.

Откровенно говоря, в спектакле так много аутентичного или игры в аутентичность, что мне сначала
показалось: играют непрофессиональные актеры, Мнушкина, вероятно, создала театральную труппу
из самих беженцев, вариант лагерного театра. Все актеры в ее труппе разной национальности,
персонажи тоже, одеты соответственно, ощущение — набраны с улицы. Не играют, а показывают
эпизоды лагерной и долагерной жизни, чаще — с помощью движений и физических действий или
произнося фразы на родном языке. За сценой звучат подлинные голоса интервьюируемых беженцев.
Актеры и готовятся к спектаклю (переодеваются, гримируются) общим открытым табором на глазах у
входящих зрителей, за полупрозрачной занавеской, отделяющей их от сцены.

Оказалось, нет, все-таки это труппа Театра Солнца, профессиональная, хоть и интернациональная, и
только один курдский актер, встретившийся Мнушкиной на лагерных путях, играет собственную
историю. Программка к спектаклю — сброшюрованные тетрадные листки с лагерными
почеркушками. Есть и написанное по-русски стихотворение Цветаевой:

Кто на ветру — убогий? Всяк на большой дороге Переодетый князь! Треплются на отрепья Всюду, где
небо — сине, Всюду, где Бог — судья.

Выезжают на колесах почти игрушечные выгородки мест действий, так же передвигаются в этом
спектакле и персонажи — не ходят, а ездят по сцене на тележках-фурках. Чаще всего их толкают
незаметные «слуги просцениума». С одной стороны, эти фурки — напоминание о средневековом
принципе симультанного действия, позволяющем мгновенно переноситься с одного континента на
другой, из 1998 года в 2003. Прием, который не раз использовала Ариана Мнушкина в своих
спектаклях 1970-х годов. С другой стороны, тележка — это впрямую реализованная театральная
метафора «жизни на колесах», метафора человека — перекатиполе, не находящего твердой почвы
под ногами. Каждый человек словно караван, бредущий в пустыне в поисках оазиса, но встречающий
только красочные миражи. Как говорит один из персонажей, караван идет по дороге, а все дороги
ведут в Рим. Только где тот сегодняшний Рим — никому не известно. На какой-то отрезок беженской
жизни Римом стала Англия, самая лояльная для беженцев страна.

Как вспоминает Ариана Мнушкина, рассказы беженцев, большинство из которых — неграмотные,

иногда очень поэтичны. На основе жизненных историй было сделано 600 импровизаций, из которых в
спектакль вошло около сорока. Некоторые эпизоды действительно окрашены если не поэзией, то
любовью, как, например, история афганской молодой пары, пытающейся любить и мечтать в
окружении враждебных талибанов. Откуда они, кто, почему им нельзя открыто любить друг друга —
неясно. Действие движется скачками: от чаепития талибанов, устроившихся на спине лежащей под
ворохом одеял женщины, к ночному нападению на молодую пару, к повешению женщины в
назидание другим неверным… Письмом осиротевшего несчастного афганца, в каждой афганской
женщине видящего теперь тень своей погибшей возлюбленной, и начинается спектакль.

Спектакль «1789» был посвящен Французской революции. Тексты, мизансценирование и монтаж

сцен делали сами участники Театра солнца (так Мнушкин разрушила вертикальную роль режиссера).
В спектакле было много импровизационных моментов, сочиненных самими актерами. Действие
одновременно происходило в разных местах. На небольших круглых помостах, расположенных в
разных местах сценического пространства, разыгрывались отдельные фрагменты исторически точно
воспроизведенных событий революции. Так как главная линия отсутствовала, зрителю приходилось
следить за всем одновременно (такой принцип действия называется симультанным). Эпический
документальный театр — давний жанр Мнушкиной. Так были сделаны ее «иммигрантские»
спектакли: «Золотой век» (1975) и Le Dernier Caravanserail. Odyssees (2003). Режиссер и актеры Театра
Солнца сами собирали исповеди беженцев (для спектакля 2003-го — в иммигрантских
«фильтрационных» лагерях на побережье Европы). Сами строили текст и действо из добытого
материала.

Восьмичасовой эпос Les Ephemeres создавался с 2003 года. За три года Theatre du Soleil репетировал
450 эпизодов. На сцену вышли 29. В 1970-х Ариана годами жила на Востоке, впитывая театральные
традиции Индии и Китая.

Над сценой вознесен необъятный ореховый дедовский письменный стол.

Стол Всевышнего Судии. Он видит все, что происходит внизу. А Сам незрим.

Спектакль выстроен по образцу средневековой живописи Европы и русских икон.

Восьмичасовой спектакль, идущий при 35-градусной июльской жаре Прованса, прочно держит
зрителя почти до финала.

Киррил Серебренников в антракте Les Ephemeres повторял:

— Честные актеры… Очень-очень честные актеры.

В антракте из кулис выезжает на велосипедных колесах старый трактирный стол. Сияют чистым
стеклом графины и пирамиды стаканов. Актеры предлагают зрителям холодную воду.
Премии:

1967 — Prix du Brigadier[fr]

1987 — Премия Европа – театру (первый лауреат)
1995 — Медаль Кайнца[de] (Австрия)
2000 — Prix SACD[fr]
2000 — премия Мольера[en]
2005 — премия Гёте Ганзейского союза[en] (Германия)
2005 — медаль Пикассо (ЮНЕСКО)
2009 — Международная премия Ибсена (Норвегия)
2010 — премия Мольера[en]
2010 — премия Союза театральных критиков[fr] Франции
2011 — Медаль Гёте
2011 — Международная Премия Станиславского[8]
2017 — Премия Гёте
2018 — премия Мольера[en]
2019 — Премия Киото

Ариана Мнушкина, встреча с которой состоялась на другой день после спектакля в театральном музее
Дюссельдорфа, одетая в белый, спортивного вида костюм и кроссовки на босу ногу, осталась верной
социальному пафосу театра, родившегося в 1968 году. Ее золотое время — конец 60-х — начало 70-х,
когда она делала огромные сценические полотна вроде революционного «1789» или шекспировской
трилогии. Мнушкина осталась верна театру активного политического воздействия, театру,
пытающемуся влиять на сознание людей. На сегодняшнего зрителя, избалованного всякого рода
медиумными и эстетскими излишествами, которого не устрашить сценами насилия (их чуть ли не в
каждом спектакле навалом), ее Одиссея поначалу не производит впечатления. Но по прошествии
времени, когда снова и снова в голове всплывают эпизоды разбитой жизни тысячи людей, таки
думаешь: не так все просто, и эта частичка «документальности», doc’а, и даже устаревшая эстетика
действительно еще могут нести боль времени и прибавлять опыта и жизненного знания. Но правда ли
то, что они показывают (а спектакль Театра Солнца рассчитан именно на эффект документированной
реальности), все равно остается под сомнением: ведь это иллюстрация рассказа беженца, а не
реальности, хоть в ней и есть ее отблеск. «Лагерные истории» кажутся более правдивыми, нежели
эпизоды воспоминаний, претендующие на обобщение жизни в той или иной стране. Сама себя ловлю
на мысли, что смотрю на спектакль не с точки зрения театральной эстетики, а с позиций степени
правдивости и политической остроты поднятой проблемы. Участь «документальной драмы» и
документального спектакля. Хотя почему «участь» — еще жив, оказывается, дух шестидесятничества!
Последний заключительный спектакль «Одиссеи» проходил в огромном зале Бохумского
индустриального павильона в течение целой ночи, с девяти вечера до четырех утра. От заката до
восхода солнца. Как совместное мистериальное переживание ночного затмения современной
истории, в конце которого брезжит в полусвете надежда нового утра.